Тихоня

Посвящается всем девушкам,

которых заставили замолчать,

и тем девушкам,

что нашли в себе мужество заговорить

– Если ты возьмешь мой голос, что же у меня останется? – спросила русалочка.

– Твое прелестное лицо, – сказала ей ведьма, – твоя скользящая походка и твои говорящие глаза – этого вполне достаточно, чтобы покорить человеческое сердце. Ну полно, не бойся: ты высунешь язычок, а я его отрежу в уплату за волшебный напиток.

Ганс Христиан Андерсен «Русалочка», пер. Петра и Анны Ганзен

Joanne Macgregor

Hushed

Published by arrangement with Bookcase Literary Agency and Andrew Nurnberg Literary Agency

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Copyright © 2017. Hushed by Joanne Macgregor

© Ченская Д., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2019

Глава 1

Охота

Я считаю, что вся штука жизни заключается в том, чтобы понять, чего ты по-настоящему хочешь, и затем стараться изо всех сил добыть это. А тот, кого я хочу больше всего на свете, – Зверь.

Вот почему я здесь, на своем серфборде, опускаюсь и поднимаюсь на легких океанских волнах в холодных водах залива Фолс, на самом краешке юга Африки. Я быстро осмотрелась: не появились ли где акулы? Заниматься серфингом на закате, когда великие белолицые пускаются в обеденный марафон, было безрассудно, – но я тоже охочусь.

И моя добыча прямо передо мной – пребывает на роскошной яхте, что стоит на якоре, ее силуэт четко вырисовывается на фоне бескрайних октябрьских небес цвета коралла. Это высокоскоростная, дорогущая яхта, по меньшей мере двадцать метров длиной, с двухэтажной палубой, а сзади еще привязаны гидроцикл и надувная шлюпка. Два маленьких флага, один южноафриканский, а другой американский, вывешены на флагштоке сзади яхты; их лениво развевает легкий ветерок.

Стемнеет через двадцать минут. Позади, на берегу, солнце садится за бурый горный хребет Капского полуострова, погружая деревеньку Симонстад, расположившуюся на склоне холма, в тень. Здесь, в океане, последние в этот день лучи летнего солнца сияют через просвет в облаках, окрашивая яхту в золотисто-розовые тона. Если я взгляну на них искоса, повернув голову в сторону, то скопление облаков будет похоже на сердечко. Доброе предзнаменование для охотницы за красавчиками!

Я не посмею приблизиться к яхте, пока не настанет ночь: меньше всего я хочу, чтобы охрана Зверя меня засекла. То, что я – восемнадцатилетняя девушка, заставит их следить за мною только с большим подозрением. Здесь же, скользя по темным волнам в черном гидрокостюме, ближе к берегу, я чувствую себя в безопасности. А еще мой наряд служит некоторой защитой от глубинных хищников, которые могут окружить меня, несмотря на то что это я охочусь за ним.

На небесах гаснут последние розовые отблески, а грязные пятна облаков, которые и так казались нарисованными углем над немолчными волнами цвета индиго, еще больше темнеют. На яхте зажглись огни. Ожерелье сияющих, как драгоценности, фонариков, висевших на перилах палубы, слабо колебалось, в то время как на носу яхты, на верхней палубе, струнный квартет начал наигрывать один из моих любимых саундтреков. Музыка и смех нестройными волнами неслись над поверхностью океана.

Я подплыла ближе, стараясь держаться в тени со стороны яхты, обращенной к берегу. Приблизившись настолько, что стали слышны голоса и звон бокалов, я подтянулась и села верхом на доску, а ноги остались плескаться в воде. Несмотря на полный гидрокостюм, я мерзла. Но все мои неудобства окупятся, если я увижу его хоть мельком.

Я достала бинокль, сбросила колпачки с окуляров и подогнала увеличение. В фокус попал галстук-бабочка мужчины. Я быстро приподняла бинокль, чтобы увидеть его лицо.

Не он.

Знаменитые и потрясные: сияющая демонстрация усыпанных блестками вечерних нарядов, пышные бюсты с низкими декольте, смокинги, бриллианты и дорогущий маникюр, – толпа заполняла и верхнюю, и нижнюю палубы. Я восхищалась тем, как молодые красотки ухитрялись сохранять равновесие, разгуливая по качающейся палубе на тонких, как стилеты, шпильках. Не думаю, что я могла бы просто устоять на них, не то что расхаживать на таких, даже на суше.

Люди казались экстатически-счастливыми, когда пробовали на вкус закуски и потягивали шампанское через соломинки. У всех были оживленные лица, и их смех лился свободно – я словно увидела сверкающий фрагмент совершенно другого мира. Есть ли что-то, что я бы ни отдала за то, чтобы быть там сейчас, быть частью всего этого? Носить дизайнерские платья, экзотический парфюм и роскошные драгоценности, травить смешные байки, пока я, как и все, ожидаю его?

Очень легко отличить кинозвезду от всех прочих. У нее или у него идеальная фигура и идеальный загар, ослепительно белые и безупречные зубы, волосы безукоризненно окрашены и подстрижены. Я всматривалась в каждое лицо – многие были мне знакомы, – но его я найти не могла.

Неужели мой информатор ошибся?

Зеб, мой лучший друг, который доучивался последний год в старшей школе Тейбл-Маунтейн, как правило, был превосходным и надежным источником сплетен. Но открытое им мне сегодня утром, когда мы болтали по телефону, было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

– Знаешь ли ты, что этой ночью боги и богини снизойдут на землю? – спросил Зеб. – Но они не станут якшаться с простыми смертными, Роми, так что губы не раскатывай.

– Скажи по-человечески, – вздохнула я, хмуро глядя на груды тетрадей и учебников, которыми был завален стол в моей спальне. Последние два итоговых экзамена – биология и химия – подкрадывались все ближе, и мне следовало хорошенько позаниматься.

– Так вот, знаешь ли ты, что за команда сейчас находится в городе: скупает всё, что можно, за местную валюту, проводит съемки на фоне нашей величественной горы, на нашем буром побережье, снимает всяких там смертельно опасных тварей?

– Зеб! Давай выкладывай. – Я вдруг стала слушать его очень внимательно.

– Терпение, женщина, я к этому подхожу. Мне рассказал Лебо, у которого работенка в «Лакшери Чартерз», что они арендовали яхту – одну из массивных, сверкающих, остроносых малюток. И они взяли ее на сегодняшнюю ночь, для вечеринки. Для него – для твоего Зверя.

Я охнула и стиснула в руке телефон.

– Алло? Роми? Ты еще тут?

– Я здесь, – я сглотнула. – Ты считаешь, этому можно верить?

– Я доверяю своим источникам. Лебо сказал, они сняли яхту на ранний вечер и полный вечерний круиз – для «частного празднования».

Звучало правдоподобно. Было как раз тридцать первое октября.

– Это его день рождения, – сообщила я. – Сегодня ему исполняется двадцать. Он Скорпион.

– Верю, что ты в курсе.

– Я пойду. Я скажу предкам, что к тебе в гости, чтобы вместе разобраться в мейозе и митозе.

– Не знаю, что это, но звучит премерзко.

– Просто прикрой меня, если они позвонят, о’кей? Но я непременно пойду.

– Пойдешь? Как? У них полно охраны, чтобы держать таких, как ты, подальше. Ты что, планируешь тайком проникнуть на борт разливать им шампанское?

– Не говори глупостей. Они точно не отправятся далеко. А если и бросят якорь недалеко от берега, я могла бы попробовать доплыть…

– Можно подумать, это не звучит глупо.

– …может быть, на доске для серфинга. А твой источник сообщил, куда они поплывут?

– Лучше бы я тебе не говорил… давай всё забудем! Я об этом упомянул только потому, что знал, что тебе будет интересно. Но я не думал, что ты станешь его преследовать.

– Где они будут? – потребовала я ответа.

– Ничего хорошего из этого не выйдет. Тебе надо избавиться от этой страсти и сосредоточиться на экзаменах.

– Не заставляй меня заявиться к тебе домой и выбить из тебя ответ! Скажи мне. Сейчас же.

– Ты сумасшедшая, Роми Морган. Честно, иногда ты меня просто пугаешь. Они будут около Симонстада. Ну что, довольна? Вечеринка с пингвинами, судя по всему, – он рассмеялся лающим смехом. – Фильмец будет первый сорт: «Зверь: Черное и Белое». У него будет шанс продемонстрировать актерский прием подражания походке вразвалку.

– Спасибо, я у тебя в долгу. Не знаешь, в котором часу закат?

– Тебе что же, не надо готовиться к экзаменам?

– Мне нужно передохнуть.

– Так передохни и зависни со мной. Или сходи потусить на какую-нибудь другую вечеринку.

– Да-а, ведь у меня сотня предложений.

– Не делай этого, подруга. Ты только будешь еще несчастнее, посмотрев на то, чего у тебя никогда не будет.

– Я хочу просто взглянуть, пока другие влачат жалкое подобие жизни.

– Пфф-ф-ф! Что у них есть такого, чего нет у нас? Я имею в виду, – поправился он, – если не считать, что у них есть слава, несметные состояния и талант?

– У них есть жизнь, – сказала я. – В отличие от нас, они живут жизнью, которая наполнена весельем, и от нее захватывает дух, и они путешествуют и творят волшебство… И у них свобода!

Прежде всего – свобода.

– Ты правда так думаешь?

– Я правда так думаю.

– Ну, делай, как считаешь нужным, только не дай себя арестовать за незаконную слежку или другое правонарушение. И не потеряй ни головы, ни сердца. И, – прибавил он задумчиво, – куска своей плоти: не попадись на зуб акулы.

Легче сказать, чем сделать, подумала я, покачиваясь на волнах яхты в открытом океане в ожидании, когда покажется он.

Кто-то постучал трижды по бокалу, и музыканты быстро доиграли композицию.

– Леди и джентльмены, – послышался звучный женский голос, пробившийся сквозь гул толпы.

Я направила бинокль на говорившую, которая стояла около бара на верхней палубе. Она была взрослая, высокая и выглядела потрясающе в своем струящемся черном платье. Я подозревала, что она не актриса: нос у нее был слишком длинным, а челюсть квадратной, что не отвечает голливудскому представлению о женской красоте, – но я буквально кожей чувствовала по исходившей от нее ауре властности и самоуверенности, что она важная шишка. Когда она повернула голову, чтобы посмотреть назад, я увидела, что над ее правым виском по смелой моде выбрит белыми полосками участок в гуще черных волос.

– Леди и джентльмены, – повторила она, когда все голоса смолкли. – Позвольте представить вам… Зверя!

Громкие приветствия и аплодисменты встретили это объявление, а музыканты грянули музыкальную тему из саундтрека, посвященную Зверю. Вытягивая шею и силясь разглядеть высокую фигуру, которая только что появилась на палубе, я проклинала тех, кто столпился вокруг него, выкрикивая приветствия, хлопая его по спине и своими спинами заслоняя мне вид. Затем толпа расступилась, он вышел из толпы и заговорил:

– Пожалуйста, зовите меня просто Логан.

Глава 2

Солнце, Луна и звезды

Логан Раш стоял на верхней палубе яхты, склонив голову под низко висящим фонарем. Насмешливая улыбка кривила его губы.

Заядлые тусовщики столпились вокруг него – малые планеты вокруг сияющего солнца, – пели: «С днем рожденья тебя!» – и аплодировали. Над головами собравшихся послышалась череда грохочущих, трещащих и свистящих звуков, и все подняли глаза к ночному небу, где расцвели красные ракеты, изумрудные спирали и топазовые каскады. Но я рассматривала только звезду внизу.

Логана Раша открыли для кино субботней ночью четыре года назад: он играл на бас-гитаре, выступая в составе никому не известной группы в дешевом ночном клубе в центре Атланты. В то время студия разыскивала актера-тинейджера, который сыграл бы роль Зверя в экранизации трилогии международного бестселлера. Для всех прочих ролей, включая Бритни Вокс, которой досталась главная женская, уже выбрали исполнителей, а также нашли места для съемок и написали сценарий. Тысячи подающих надежды молодых красавчиков со всей страны проходили кастинг, который отчасти был поиском талантов и отчасти – рекламным трюком, но актер для главной мужской роли, который воплотил бы на голубом экране всеми любимого персонажа популярной книжки, все еще не был найден.

И затем вдруг увидели Логана и привели его на кастинг.

– Мгновенная химия! – ворковала Бритни Вокс на фэйсбуке, в твиттере и E! News.

– Он – настоящий Зверь, – восторженно вторила ей Мэри Е. Е. Стефан, автор трилогии о Звере.

– Хвала Господу, – выдохнули обрадованные продюсеры и лос-анджелесские денежные мешки.

Но у поклонников саги было совсем другое мнение.

– Это невозможно! – визжали они. – Логан Раш – да кто он такой? Мы совсем не таким представляли себе главного героя. Он даже не красавчик!

Одна из самых неистовых противниц этого выбора, девчонка из Кетчума, штат Айдахо, создала сайт NoRush.com и составила петицию, в которой призывала отказать в роли Логану Рашу и провести повторный кастинг. Петиция набрала десятки тысяч подписей, но тут студия схитрила и выпустила несколько рекламных снимков Логана – с бронзовым загаром, небрежной прической и сияющими глазами, – и гневные вопли поклонников сменились восторженными.

– Да идите вы! Он необыкновенный, идеальный, эпичный! Совсем такой, каким мы его представляли, мы такого и хотим. И какой же он красивый!

Идиоты.

Прежде всего скажу, что я на него запала с первого взгляда. В четырнадцать лет мое сердце уже разбиралось в том, кто хорош, а кто не очень. И я не сдаюсь: я все еще подписана на семь фан-сайтов и пять новостных рассылок, посвященных ему.

В трилогии о Звере главный герой – тинейджер по имени Чейз Фальконер – скверно обращается с дикими животными, охотится на них забавы ради и загрязняет природу, пока в один прекрасный день не делает ошибку и не оскорбляет шамана, состоящего в роду, который восходит к самим инкам.

Таинственный знахарь сказал ему:

– Чтобы научиться уважать других, ты должен научиться состраданию. Чтобы научиться состраданию, ты должен научиться ставить себя на место другого. А чтобы уметь поставить себя на место другого, ты должен очутиться в шкуре другого.

Затем он стукнул юношу по голове ритуальной тыквенной бутылью, и с тех пор Чейз обречен был скитаться по миру оборотнем, что принимает форму свирепых существ, которым грозит вымирание, в битве против браконьеров, охотников, незаконно захватывающих земли предпринимателей и прочих алчных людей. На своем пути он встречает хорошенькую активистку Ферну Лайтли, которая спасает его из охотничьей ловушки, и между ними вспыхивает межвидовая любовь.

Звучит очень странно, но написано блестяще! И Логан играет роль Чейза Фальконера так, будто рожден для нее. Ха! Я жду не дождусь выхода следующего фильма.

В экранизации первой книги, «Зверь: Солнце», события которой происходят в Индии, герой Логана перевоплощается в тигра с гипнотическим взглядом и устрашающими клыками. Во второй книге, «Зверь: Луна», он становится саблезубым волком, рыскающим в заснеженных лесистых горах Аляски. Теперь он оказался в моем уголке света, в Кейптауне, Южная Африка, и здесь идут съемки последнего фильма трилогии, «Зверь: Звезды», где он перевоплощается в огромную белую акулу, чтобы карать браконьеров за ловлю рыбы на крючковые снасти и обрезание плавников акулам в залитых звездным светом южных океанских водах.

Я едва могу поверить, что он здесь, на вечеринке, прямо напротив меня, – меньше чем в двадцати метрах. И недоступен, словно находится за миллион миль.

Логан взял предложенный бокал шампанского у проходившего мимо официанта, осушил его залпом и сразу же взял второй. Бритни Вокс подошла к нему и начала болтать, возбужденно жестикулируя и встряхивая белокурыми волосами. Она была упакована в сверкающее красное платье, на шее у нее было тяжеленное колье, а на спине вырез платья был настолько низким, что стоило ей чуть-чуть наклониться, и все могли бы увидеть ее задницу. Меня бы мучило сильное искушение набросать каких-нибудь орехов прямо в этот вырез, будь я там, рядом с ними. Но конечно же: я-то не с ними.

Высокая женщина с модным выбритым рисунком на голове, которая недавно представляла Зверя, и парочка актеров, что вместе с Логаном снимались в фильме, присоединились к ним и возбужденно заговорили с Логаном. Они постоянно трогали его – то сжимали ему предплечье, возможно, чтобы заострить его внимание на каком-то вопросе, то трепали его по плечу, или трясли его руку, или обвивались вокруг него, позируя для фотографов. Бритни Вокс отцепила что-то от лацкана его смокинга, затем плотно прижалась к нему, чтобы сделать селфи на свой телефон.

Конечно, это могло быть игрой воображения, но мне показалось, Логан чувствовал себя некомфортно. Его ноги постоянно переступали, словно он отплясывал какой-то странный танец. Слишком часто он отступал, отходил от людей, что вторгались в его личное пространство, – иногда под предлогом поприветствовать кого-то другого или взять еще бокал игристого. Но они ходили за ним по пятам, заполняя каждый свободный клочок пространства, что образовывался, когда он отступал, все время напирали на него – подступали ближе, теснее – каждый раз, когда он отвоевывал себе немножко места. Люди, дайте же ему пространства, чтобы он мог просто дышать!

Мне не было слышно, что говорил Логан, но я плавала вокруг яхты и наблюдала его тустеп «вперед-и-назад». Волны вокруг меня мерцали в свете месяца, и звезд, и отражений цветных фонариков яхты. Тени от волн, что поднимались и опускались, играли со мной злые шутки, принимая формы дорожек на воде от движения большой разбуженной рыбы и острых спинных плавников, а когда большая волна подкатилась под мою доску, я на миг запаниковала, но тут же успокоилась, когда увидела, что та прошла под яхтой. Это просто волны – ни одной акуле не под силу поднять и опустить на воде такое массивное судно.

Некоторые гости завизжали, потеряв равновесие на качающейся яхте. Сам же Логан повалился назад на скамью в углублении борта и пропал из моего поля зрения. Мне стоило бы вернуться на берег: не было смысла оставаться здесь и мерзнуть, если я его больше не увижу. Кроме того, я провела в воде больше часа, и мои руки стали уставать грести и держать бинокль, чтобы наблюдать за толпой, становившейся все разнузданнее.

Я решила подождать еще десять минут, и, если моя добыча больше не появится, я назову это событие «своей ночью». Изумительной, волшебной ночью. Ночью, когда я удалилась на максимальное расстояние от свой маленькой, скучной жизни в маленьком, скучном мирке. Я вздохнула. Завтра мне придется вернуться к книгам и учебе.

С головою, что была переполнена видами и звуками этой ночи, я описала вокруг яхты еще один, последний круг, надеясь еще раз увидеть его перед возвращением домой.

И тут я увидела то, что изменило всё.

Глава 3

Прочь и подальше

Логан Раш карабкался вниз по яхте.

Почти все гости собрались на ярко освещенной верхней палубе, их внимание было приковано к Бритни Вокс, которая вытянулась на краю бара и предлагала порции текилы под одобрительный рев толпы. Но Логан спустился на нижнюю палубу, в темноту и урчание мотора яхты, где короткая стальная лестница вела к надувной спасательной шлюпке и гидроциклу, что плавали в воде, внизу.

Он перекинул одну длинную ногу за борт, нашел для нее точку опоры и стал спускаться по лестнице. Раздалось громкое бум! и придушенное проклятие, когда он ударился головой – сильно ударился, судя по звукам, – о флагшток, торчавший сзади яхты.

Мои руки инстинктивно сжались, словно я могла поймать его, поскольку он висел на лестнице на одной руке и в то же время ногами скреб по ее перекладинам, стараясь уцепиться.

Я быстренько подплыла поближе. В любую минуту он мог потерять равновесие и окунуться в холодный Атлантический океан. Но Логан неуклюже цеплялся за лестницу, упираясь спиной на борт и пятками стоя на перекладине. Одной рукой он закрывал рот, а взгляд обратил вверх, словно затем, чтобы проверить, не смотрит ли кто на него. Казалось, внимание всех было приковано к Бритни, судя по аплодисментам, которые перекрыли громкую музыку на верхней палубе.

– Чш-ш. – Я была достаточно близко, чтобы услышать, что говорит Логан, судя по всему, самому себе. – Чш-ш-ш!

Он приложил палец к губам, будто призывая себя к молчанию, и затем, похоже, что-то вспомнил. Его рука двинулась к жилетному карману, куда он как-то ухитрился всунуть бутылку шампанского. Будучи не в состоянии вытянуть ее, он поднял весь жилет так, чтобы жилетный карман оказался повыше, сумел запрокинуть бутылку вверх дном и отхлебнул шампанского из горла. Когда его голова запрокинулась назад, Логан опасно покачнулся, и в течение нескольких секунд казалось, что он вновь потеряет равновесие. Затем осторожными, обдуманными шагами он начал спускаться по оставшимся ступеням лестницы, пока не замер на последней. Закрыв и открыв глаза, словно пытался сфокусировать взгляд, Логан уставился на надувную шлюпку, что покачивалась на волнах, и несколько раз сильно потряс головой. Должно быть, она все еще ныла после удара, так как он потер себе лоб и простонал что-то, прежде чем повернуться к гидроциклу.

Решительно кивнув себе самому, он прыгнул на гидроцикл, вскарабкался на него, как пьяная мартышка, уцепился за руль и тяжело плюхнулся на сиденье задом наперед. Миг спустя тень глубокого замешательства промелькнула на его лице.

– Эй! – громко запротестовал он. Мои глаза изумленно расширились, а он вновь приложил палец к губам. – Чш-ш, чш-ш, чш-ш-ш!

Я хихикнула, но не думаю, что он меня слышал, поскольку, несмотря на то что голова его была запрокинута, смотрел-то он назад – через плечо, на яхту, проверяя.

– Вот так! – воскликнул он, хватаясь за руль и приборную панель позади себя.

В то время, пока он пытался справиться со своими конечностями, чтобы развернуться кругом на водительском месте, я постаралась подплыть сбоку, чтобы видеть его лицо. Он казался очень довольным собою, пока его рука не двинулась к зажиганию и не пощупала место, где должны были торчать ключи, но их там не оказалось. Логан обшарил весь гидроцикл сверху донизу, ощупал все борта и сиденья, проверил свои карманы, где снова нашел шампанское, и утешился тем, что отхлебнул изрядную порцию.

– Нету! – произнес он мрачно, плюхаясь обратно на сиденье. Но вдруг его лицо просветлело, когда в поле его зрения вновь попала надувная лодка. Он сразу же перекинул обе ноги в сторону, собираясь спрыгнуть с гидроцикла.

Ого.

Когда он поднялся во весь рост, гидроцикл накренился вбок, и он бросился головой вперед в надувную лодку, промочив ноги.

С многочисленными ругательствами и шипениями он запихнул себя в надувную лодку и шумно плюхнулся на одну из скамеек. Логан потратил несколько минут на то, чтобы снять туфли и мокрые носки, потом запихнул носки в туфли, бессвязно бормоча все это время. Я наблюдала за ним, но мое восхищение сменилось беспокойством, когда он отвязал веревку, что держала лодку на привязи у яхты, и та стала отплывать от большого судна.

Я не знала, что мне делать. Он не выглядел достаточно трезвым, чтобы справиться с управлением, – он все еще прижимал к груди носки и туфли, черт возьми! Должна ли я побеспокоить кого-нибудь из присутствующих на яхте? Тех самых, от которых он так отчаянно желал сбежать; тех самых, которые сейчас пели во всю глотку: «Сбрось с себя все! Сбрось с себя все!»

Может, мне следует подплыть поближе и предложить ему помощь? Я могла, я умела управлять надувной лодкой. Я соврала себе, что взвешиваю варианты, пока плыла вперед, сокращая дистанцию между нами.

– Ага! – радостно воскликнул Логан на своем качающемся насесте.

Он наклонился вниз и потянул за пусковой трос. Лодочный мотор взревел, и лодка прыгнула вперед, отбросив его назад.

– Ох, дерьмо!

Ругательство принадлежало мне.

Ясно, как день, что тот идиот, что пользовался лодкой последним, не выключил мотор правильно, а лишь приглушил, и теперь лодка пошла прямиком в открытый океан, унося Логана Раша, который валялся на ее дне. Она двигалась медленно – слава богу, дроссель он еще не нашел, – но все-таки не было шансов, чтобы я могла догнать лодку на своей доске.

Я уже собиралась плыть к яхте, чтобы позвать на помощь, когда краем глаза заметила, что голова Логана показалась над бортом лодки. Должно быть, он поднялся на четвереньки, чтобы доползти до мотора.

– Выключатель! – заорала я. – Потяни за выключатель!

Но либо он не слышал меня, либо не знал, что я имею в виду, поскольку, вместо того чтобы остановиться, лодка стала делать резкие круги, отбрасывая от себя фонтаны воды, кружась вокруг своей оси. Видно, он толкнул руль.

Я встала во весь рост на своей доске для серфинга, крича и махая рукой, чтобы привлечь его внимание. Логан, нетвердо держась на ногах, поднялся в лодке.

– Нет! Не вставай! – орала я.

Несколько секунд он держался на ногах, качаясь из стороны в сторону, затем, когда лодка налетела на большую волну, его шатнуло в сторону, он перевалился за борт в дальней от меня стороне и пропал в черной воде.

Замерев от ужаса, я стояла и глазела на все еще вращающуюся лодку, высматривая какие-либо следы Логана, ожидая, что в любой момент его голова вынырнет из воды. Но все, что я видела, – это вспененная вода, струившаяся вокруг лодки.

Я рванула застежку Velcro со своей щиколотки, освободилась от доски для серфинга и нырнула в холодную воду. Я была всего в пятидесяти метрах от лодки, и, учитывая панику, что гнала меня вперед, мне не стоило труда преодолеть разделявшее нас расстояние.

Плывя, я напряженно всматривалась вокруг себя и заметила, как в темноте мелькнуло что-то белое. Лицо Логана. Подплыв ближе, я увидела, что одной рукой он запутался в веревках, свисавших с борта надувной лодки, и та, нарезая круги, таскала его за собой.

Последние несколько гребков я сделала очень осторожно, чтобы избежать лопастей лодочного мотора. С силой оттолкнувшись, я выпрыгнула из воды и втащила себя в лодку, прыгнула к мотору и переключила его на нейтральную передачу. Лодка пошла на малом ходу по вспененной воде. Я взглянула вниз с борта лодки и заглянула прямо в изумленное лицо Логана Раша.

– Ох, – сказал он, кашляя и выплевывая воду. – Приветик.

– Эм, привет, – все, что я смогла придумать, чтобы ответить ему в этот самый изумительный, самый чудесный момент в моей жизни.

– Что случилось?

– Ты вывалился из лодки. Нам нужно втащить тебя обратно.

– Я застрял, – сказал он, разглядывая свою правую руку, опутанную веревками.

– Ну-ка, позволь мне.

Часть моего сознания была сосредоточена на том, чтобы освободить его руку, другая часть была вне себя от счастья, так как я и впрямь прикасалась к самому Логану Рашу. На один краткий миг мы даже подержались за руки – ну, в некотором роде.

– Так-то лучше, – сказал он, потирая запястье.

– Нет, вовсе нет, – пробормотала я, потому что без веревок Логан Раш опять начал тонуть.

Глава 4

Логан теряет туфли

Я отчаянно уцепилась за тонущее тело и смогла захватить полную пригоршню его волос – совсем не так я мечтала прикоснуться к этим сексапильным завиткам, – и вытянула его обратно на поверхность.

– Ой, – сказал он, икая и глядя на меня с оскорбленным видом, – больно. Это не парик, знаешь ли!

– Извини, – ответила я, кладя его руку обратно и снова привязывая веревками к борту лодки, – но ты тонул в океане. И даже не пытался плыть.

– Да, – отвечал он, – это акула.

– Где? – Я стала всматриваться в волны изо всех сил, пытаясь разглядеть там темный полумесяц спинного плавника.

– Не здесь. На зеленом экране. Это акула в фильме плавает. А вовсе не я, – сказал он тоном человека, делающего грустное признание.

– Ты пытаешься сказать мне, что не умеешь плавать?

– Ага.

– Даже немножко не умеешь?

– Ага, – он помотал головой из стороны в сторону, словно размышляя над хитроумным вопросом. – Может, совсем чуть-чуть… не, не очень-то умею, – сказал он и затем добавил: – Скорее, не умею вообще.

– И ты собирался отплыть от берега, не умея ни плавать, ни управлять лодкой?

– Так много вещей, которые я не умею делать, – ответил он и начал икать опять. – Извини.

– Давай затащим тебя в лодку.

Я вытянула руку, и он за нее схватился. Стараясь не давать воли мыслям о том, что я сжимаю замерзшую руку Логана Раша, я стала тянуть изо всех сил и втащила его в лодку. Я тряслась на скамейке ближе всего к мотору, в то время как он лег на дно лодки, босоногий, скрючившись, дрожа от холода и тяжело дыша.

Откинув волосы с глаз, он высмотрел свои туфли и носки.

– Вот вы где! – воскликнул он, схватив их, и аккуратно поставил туфли по прямой линии на самый верх надувной лодки – явно для того, чтобы как можно удобнее было любоваться ими.

– Эти туфли и носки – мои, – сказал он с гордостью.

– Они очень красивые, – сказала я, и он улыбнулся.

Божечки, его улыбка!

– Э-э. – Прошла долгая минута, прежде чем я собралась с мыслями. – Слушай, надо вернуть тебя на твою вечеринку.

– Нет! – Он с мятежным видом покачал головой и затем застонал. – Ты ранила меня в голову, потянув за волосы.

– Я не ранила твою голову. Это был ты сам – ты стукнулся головой о флагшток, когда спускался по лестнице, – я указала на яхту.

– Я вправду стукнулся?

– Да, ты стукнулся. Что ты пытался сделать вообще?

Он поразмыслил несколько секунд, чтобы ответить одно:

– Сбежать!

– Сбежать?

– Не вернусь назад, – сказал он и осторожно кивнул. – Скажи, почему все вокруг колышется?

– Потому что мы на лодке в центре чертова океана.

– Правда. О’кей. Ну, по крайней мере, мы можем выпить. У меня тут с собой бутылка.

Он тянул и тащил бутылку, застрявшую в его жилетном кармане, пока не извлек ее наконец, и уже поднес ее было к губам, как вдруг, похоже, вспомнил о манерах и решил предложить выпить сначала мне.

– Нет уж, спасибо. – Хотя мне было больно при мысли, что я отказалась от шанса прикоснуться губами к вещи, которой касались его губы, я сообразила, что в бутылке сейчас больше соленой воды, чем выпивки. – Мне кажется, тебе тоже не стоит это пить.

Он отмахнулся от моего совета, сделав изящный жест, и отхлебнул из бутылки. Через секунду он все выплюнул и закашлялся.

– Отвратительный вкус! Просто жесть. Это ты, что ли, его испортила?

– Да нет же, ты сам! Ты свалился в океан, и соленая вода… – начала я, но не было никакого смысла ему что-то объяснять.

Логан Раш, кумир подростков и необыкновенно талантливый исполнитель главной роли в популярнейших фильмах, был сильно и безнадежно пьян.

– Не могу пить эту дрянь. – Фыркнув с отвращением, Логан отпихнул от себя шампанское и затем посмотрел на меня с надеждой: – Слушай, а ты, случайно, не прихватила тоже с собой бутылку?

– Я нет, а вот на яхте выпивки полным-полно. Давай я отвезу тебя обратно?

– Нет. – Он скрестил руки на груди. – Я туда не хочу. И ты меня не заставишь.

– Но они же будут волноваться – они поднимут тревогу, поставят на уши НМСИ[1].

– Кто такая эта Эн-Эмси?

– Морская служба спасения. Давай вернемся назад, о’кей? – Я взялась за румпель.

– Нет. Я же только что смылся оттуда! Сказал им, что у меня мигрень и что мне нужно побыть в своей каюте. А там я оставил записку: «Решил отдохнуть, увидимся в Кейптауне!» Я поступил очень ответственно.

– Но…

– Если ты попытаешься вернуть меня к этим пираньям, я выброшусь в море!

– Ну, ведь мы же не можем провести здесь всю ночь.

– Почему нет? Это приятно – побыть с хорошенькой девушкой, – если ты не против, что я тебя так называю. Так уютно.

Логан Раш только что назвал меня хорошенькой. Я еле удержалась, чтобы не завизжать от радости, но кое-как заставила себя говорить деловым тоном:

– Уютно? Тут совсем не уютно. Здесь холодно, а мы мокрые. Мы не можем здесь оставаться.

И тут на меня снизошло вдохновение.

– Кстати, знаешь, где бы мы могли достать больше шампанского?

– Хорошую выпивку? Без соленой воды?

– Ага, очень хорошую выпивку – лучшую.

– Где?

– Там, – я указала на берег, где далекие огни симонстадского порта служили ярким маяком.

– Поплыли тогда!

– По рукам.

Нежно повернув румпель, я завела мотор и повела лодку обратно к тому месту, где оставила свою доску для серфинга. Я втянула ее на борт и бросила на задние скамейки резким движением.

– Просто пообещай мне одно: если меня арестуют за похищение, ты вытащишь меня из тюрьмы, – сказала я.

– Это не похищение, – сказал он обиженно. – Я никуда тебя не везу. Это ты ведешь лодку.

– Чертовски верно.

Я повернула лодку в сторону маленькой пристани и прибавила скорость. Два легких всплеска сообщили о том, что туфли Логана отказались ехать на сушу, но я ни слова ему не сказала. Кажется, он слишком любит эти туфли, но я ни за что не стала бы возвращаться и нырять за ними.

Мы добрались до гавани Симонстада очень быстро: у лодки оказался сильный мотор, да и до берега было не очень далеко.

Во время нашего заплыва в сторону суши – предельно скоростного, с подпрыгиваниями заплыва – мой пассажир сидел на скамейке напротив меня, улыбаясь и мурлыкая себе под нос что-то похожее на «Row, row, row your boat»[2]. Когда мы наскочили на одну очень большую волну, он слетел со своего места, но сумел остаться в лодке.

– А где моя обувь? – заорал он, пытаясь перекричать рев мотора и глядя на свои босые ступни в ужасе.

Я показала пальцем на шумный лодочный мотор, затем – на свои уши и покачала головой, делая вид, что я ничего не поняла.

Ветер освежал мое лицо, и я чувствовала возбуждение оттого, что лодка идет на максимальной скорости, и радостный трепет, потому что Логан со мною.

Темная вода казалась серебряной из-за света звезд и фосфоресцирующего планктона. По идее, это должно было выглядеть весьма романтично: в конце концов, я оказалась наедине с бесспорно самым красивым и желанным мужчиной в голливудской галактике, полной звезд, но Логан Раш отнюдь не собирался вести себя как романтичный главный герой.

Он то принимался жаловаться на то, что у него мерзнут ноги, то шарил всюду в поисках своих туфель: рылся на дне лодки и заглядывал под мою доску для серфинга.

Логан согнулся в три погибели, чтобы поискать под скамейками лодки, и вытащил на свет божий темный пакет, из которого извлек короткий белый водонепроницаемый плащ – какие обычно кладут под сиденья в спасательных шлюпках. Когда Логан вытряхнул его из пакета, порыв ветра вырвал плащ у него из рук, и тот улетел назад в ночь, словно гигантская призрачная летучая мышь.

Я немедленно повернула дроссель назад и развернула лодку. Туфли, скорее всего, опустились на дно океана, где они будут медленно разлагаться (исключая подошвы), но полиэтилен – совершенно другое дело.

Я заметила плащ, который плавал в темной воде, бугрясь белесыми складками.

– Достанешь его, ладно? – обратилась я к Логану, когда мы поравнялись с плащом. – И больше его не упускай.

– Почему мы спасаем… эту штуку? – спросил он, втягивая на борт мокрый плащ, с которого лилась вода.

– Мы не эту штуку спасаем. Мы спасаем рыб, и черепах, и морских птиц.

Логан нахмурился, явно сбитый с толку.

– Морские существа едят полиэтилен, они думают, что это медузы, – затем они задыхаются или отравляются и умирают. Океану, – объясняла я, – ни в коем случае не надо загрязняться новыми кусками полиэтилена.

– Не надо, – медленно кивнул он. – А знаешь, что надо мне?

– Дай угадаю: еще шампанского?

– Да! – Он широко улыбнулся мне в ответ. – А еще обувь.

Мы приблизились к берегу, и в ярких огнях маленькой пристани я увидела кое-что, заставившее меня понять: наша высадка на берег не будет ни легкой, ни незаметной.

– Думаю, тебе надо накинуть на себя плащ, – поищи-ка, есть ли там сухой, – скомандовала я, обращаясь к нему.

– Почему?

– Потому что ты замерз. Кроме того, ты можешь захотеть остаться незамеченным.

Логан посмотрел на берег и остановил взгляд на маленькой толпе женщин и девушек, ведущих себя очень шумно, – это было слышно даже с большого расстояния, – которые толпились на главном пирсе, тянувшемся от ресторанчиков на побережье в сторону маленькой гавани. Я явно не была единственной поклонницей, которая проведала о сегодняшней вечеринке. Скорее всего, они весь вечер писали об этом твиты, снабжая каждый хештегом #впоискахраша, оставляли комментарии в группах в вотсапе, собирая на обсуждение поклонников со всего Капского полуострова.

На лице Логана появилось выражение загнанного животного.

– Подозреваю, ты хочешь избежать встречи с этой толпой? – уточнила я.

Он кивнул.

– Ну, о’кей. Найди другой плащ и надень. Накинь капюшон, чтобы скрыть лицо. Я попытаюсь их обмануть и высадиться с другой стороны.

Он послушно нырнул под сиденье, вытащил еще один пакет, развернул и надел на себя шуршащий плащ. Я замедлила ход лодки и повела ее прочь от пирса и бетонного стапеля, огибая шлюпочную гавань, где пришвартовано было великое множество яхт и моторных лодок.

В самом дальнем конце гавани небольшая песчаная коса сформировала естественную бухту между чахлыми великовозрастными кустарниками и деревцами. Местные хорошо знали это местечко и часто пользовались этой бухтой, чтобы спустить на воду свои каноэ, но этой ночью здесь было темно и безлюдно, и гогочущие, как гусыни, девушки явно не подозревали о ее существовании. А еще это место было как раз рядом с парковкой, где я оставила свою машину, так что бухта оказалась просто идеальным местом для бегства.

– Держись крепче, – сказала я и в последний раз прибавила скорость.

Глава 5

За нами гонятся

Я повернула выключатель и заглушила мотор, когда лодка влетела в маленькую песчаную бухту, – мы тут же, трясясь, остановились. Вместе мы вытащили лодку на берег так далеко по песку, как смогли, и я привязала ее к стволу чахлого деревца, что во множестве тут росли.

– Смотри – пингвины!

Логан присел на корточки, указывая на двух африканских пингвинов, которые угнездились в ямке под низкорослым кустом. Один из них, – может быть, более любопытный или более энергичный по части защиты своего местечка, чем его приятель, – выступил вперед и яростно замотал головой.

Я люблю этих птиц ростом мне по колено, которые гнездятся по всему Симонстаду, а порой – даже в садах у людей. Обладатели белой грудки, острого черного клюва и белых пятен вокруг глаз, они – самые большие щеголи из всех морских существ, которые мне так нравятся, поэтому не удивительно, что Логан был очарован, увидев их так близко в первый раз. Но они – отнюдь не домашние птицы, поэтому, когда Логан потянулся, чтобы погладить одного из них, я быстро оттолкнула его руку в сторону.

– Не прикасайся! Они милые, но дикие. И пьют кровь, когда клюются.

Словно по команде, пингвин замахал крыльями, вытянул шею, широко раскрыл клюв и испустил череду громких ревущих звуков, заставив Логана опрокинуться на спину от удивления.

Он рассмеялся, и его смех был таким же чудесным, как его улыбка.

– Похоже на ослиный рев! – сказал он.

– Вот почему их иногда называют ослиными пингвинами. Идем, нам сюда.

Я потянула его за руку в направлении небольшого холма позади зарослей кустов, понимая, что я продолжаю выискивать причины, чтобы брать его за руку.

– А что насчет моих туфель?

– Что было у тебя с этими проклятыми туфлями? Забудь о них! Они потерялись. Их больше нет. Они перестали существовать.

Я подвела его к месту, где была припаркована моя однодверная машина. Логан тащился позади меня, шипя от боли всякий раз, когда наступал на острый камень или сучок. Он явно очень хороший актер, ибо в реальной жизни – насколько я могла видеть – он отнюдь не был тем храбрым мачо, которого изображал на экране.

Когда мы дошли до моего автомобиля, я установила свою доску на специальную подставку на крыше.

– Там, на заднике, есть полотенце, – сказала я Логану, кинув ему ключи от машины и отвернувшись, чтобы закрепить доску.

– Что такое «задник»?

Он кружил на месте, пристально всматриваясь в землю, посчитав, видно, что раз есть задник – должна быть и обувь. Опять.

– Багажник! Это багажник машины, – перевела я ему.

– А-а.

Пока он вытирался, я шарила у себя за спиной, пытаясь нащупать застежку гидрокостюма. Несомненно, миллионы девушек мечтали о том, чтобы сбросить с себя одежду перед Логаном Рашем, но я чувствовала скорее смущение, нежели возбуждение. Если бы я могла выбирать, в каком виде мне показаться перед ним, я бы предпочла выглядеть хоть самую чуточку так, как те богини на яхте: в элегантном платье, и чтобы мои каштановые, до плеч волосы были завиты в гладкие, сияющие локоны, а на моем овальном лице был бы нежный, но профессионально нанесенный макияж, который максимально увеличил бы мои губы, про которые я и так знаю, что они соблазнительно пухлые, и подчеркивал мои глаза, которые довольно-таки красивые, золотисто-карего цвета.

Вместо этого я стою перед ним в неприглядном гидрокостюме, мои мокрые волосы свисают, словно крысиные хвостики, с которых непрерывно капает вода, а на моем лице нет и следа макияжа. По крайней мере, на парковке тусклое освещение, что маскирует детали моего облика.

Босоногий, в мокром смокинге и полиэтиленовом мягком плаще Логан выглядит глупо. Глупо и прелестно.

Когда я начала снимать с себя гидрокостюм, то поймала на себе его подозрительный взгляд.

– Эм-м… – Он стал тереть волосы полотенцем, позволив отдельным прядям упасть на глаза.

До меня дошло: он решил, что я собираюсь устроить перед ним стриптиз. Я читала репортажи о девушках, нагих, словно сойки, что поджидали его в мужских туалетах ресторанов и отелей, или задирали перед ним футболки, чтобы показать ему голую грудь, пока он шел по красной дорожке. Наверно, он подумал, что я планирую раздеться догола и броситься на него, как стервятница.

– Все хорошо, я в бикини-костюме, видишь? – успокоила я его, стаскивая с себя тугой черный гидрокостюм.

– Я вижу.

Он окинул меня взглядом и медленно, одобрительно улыбнулся. Надеясь, что в тусклом свете парковки не видно моего румянца – я чувствовала по загоревшимся щекам, что к ним прилила кровь, – я повернулась, чтобы достать свою одежду из сумки в машине.

– Ты так и собираешься ехать в этом плаще? – спросила я, затягивая волосы в тугой пучок.

– О! – Логан удивился, обнаружив себя все еще в плаще.

К тому моменту, когда он освободился от этого полиэтиленового мешка, я натянула на себя джинсы и футболку.

– «Акулы делают это плавниками», – прочел он надпись на моей футболке.

– Нам нужно сматываться отсюда.

– Тебе нравятся акулы?

– Еще как.

– Я – акула. В фильме.

– Да, я знаю, что ты акула. И нам нужно доставить тебя обратно в отель, чтобы завтра ты мог продолжить сниматься. – Я присела на корточки, чтобы завязать шнурки на теннисных туфлях.

– А у тебя обувь есть, – произнес он жалобно.

– Так, где твой отель?

На Капском полуострове ступить некуда между роскошными отелями, где могла бы остановиться такая звезда, как Логан Раш.

– Я не знаю. Я не знаю, где они. Минуту назад были здесь, а потом – бах, и нету! Исчезли.

– Кто? – спросила я, совершенно сбитая с толку.

– Мои туфли.

– Ох, во имя всех святых! Забирайся в машину, – приказала я, но он по-прежнему стоял, привалившись к дверце машины, подняв одну ногу, и явно желал продолжать спор.

– Что насчет моих…

Пронзительные крики взорвали тишину ночи. У меня волосы встали дыбом от этих сверхъестественных звуков. Логан тоже замер, прямо с задранной вверх ногой, словно мастер кунг-фу, отрабатывающий убийственный удар.

Крики становились громче. Приближались.

– Спаси меня, – голос Логана стал нежным, молящим стоном. Он глазел на что-то через плечо, его глаза округлились от ужаса.

Я взглянула назад. Группа девушек бежала через парковку прямо к нам. На их лицах было дикое ликование. Их нечленораздельный визг был боевым кличем приближающейся армии чокнутых мародеров. Меньше чем через минуту они окружат Логана.

– Пожалуйста, спаси меня, – прошептал он одними губами. – Они меня порвут.

Я с силой захлопнула багажник, бегом обогнула машину и запрыгнула на водительское сиденье. Как только Логан забрался внутрь, я заблокировала все двери. Как раз вовремя. Толпа фанатов нахлынула на машину, люди метались вокруг, и мы утонули в море корчащихся, визжащих поклонников Раша.

Они прижимали смартфоны и камеры к окнам машины и ослепили меня белыми вспышками. Слезы ручьями текли по лицу женщины средних лет, которая что есть силы прижималась лицом к окну. Возле нее, и с моей стороны тоже, девушки, – с ними и пара парней, как я теперь видела, – дрались за возможность протолкнуться поближе и увидеть его. Некоторые протягивали листки бумаги и фотографии вместе с открытыми маркерами.

Даже несмотря на то, что Логан замотал голову полотенцем так, чтобы ничего не видеть, несколько фанатов упорно трясли в воздухе плакатами.

Одна девушка в шортах и крохотном розовом топе, сжимая в руках рукописный плакат, забралась на капот машины.

– Эй! – заорала я, нажимая на клаксон и тыкая пальцем в ее сторону.

Но она смотрела только на Логана. Она, словно леопард, подползла к лобовому стеклу машины с его стороны и вытянула ногу перед собою. Ее нога была зажата в острых зубьях весьма реалистично выглядевшей копии охотничьей ловушки. По крайней мере, я надеялась, что она ненастоящая и что кровь, струившаяся по ее ноге, тоже. Она прижала к стеклу свой плакат прямо напротив Логана.

Я подпрыгнула на месте, когда она ударила плакатом по лобовому стеклу, и Логан поднял голову. Полотенце свалилось с него, открывая лицо, и крики толпы стали просто невыносимыми. Шевеля губами, он беззвучно прочел надпись: «Я хочу от тебя зверят!!!»

Девушка указала на плакат драматическим жестом, затем на свою ногу и после – на Логана.

Он ужасно выругался и закрыл лицо руками.

– Поехали – сейчас же! Прошу! – умолял он.

Я пошарила в бардачке в поисках очков, в которых нуждалась, чтобы вести машину, и нацепила их. Мои руки дрожали. Несколько секунд ушло на то, чтобы попасть ключом в замок зажигания, а фанаты начали раскачивать машину и громко скандировать: «Ло-ган! Ло-ган! Ло-ган!»

Я завела мотор и стала сдавать назад так медленно и осторожно, как только могла. Будет чудом, если нам удастся выехать отсюда, никого не задавив. Девушка на капоте раскинула руки, стараясь удержаться на машине. Я включила дворники, чтобы очистить ветровое стекло, еще раз просигналила и осторожно двинула машину вперед. Фанаты Раша почувствовали наш неизбежный отъезд, и истерические вопли зазвучали оглушительным крещендо.

Некоторые фанаты отпрянули от машины и побежали по парковке в разных направлениях, несомненно – к своим машинам. Когда мы выехали на дорогу, девушка на капоте наконец слетела с него в сторону и приземлилась на груду мусора на мостовой. Я посмотрела в зеркало заднего вида: мы быстро удалялись, а она стояла на дороге, сжимая в руках цепь от своей ловушки и протягивая ее нам вслед мелодраматическим молящим жестом.

– Вот так, – сказала я, когда мы выехали на главную дорогу к Симонстаду. – Где ты остановился?

– В отеле, – ответил он, широко зевнув.

– Ага, об этом я и сама догадалась. В каком именно?

Он пожал плечами.

– А черт его знает, как он называется. Меня туда забрасывают каждый вечер, а утром забирают.

– Ты знаешь, где он находится?

– В Кейптауне.

– Это сужает поиск.

Да, сужает – до нескольких сотен отелей.

Я ехала к Кейптауну, выбрав проселочную дорогу, что шла через природный заповедник Кейп-Пойнт. Обычно я никогда не езжу этим маршрутом после наступления темноты: дороги, которые вьются серпантином вокруг обрывистых скал, выступающих прямо над океаном, днем дают возможность полюбоваться восхитительными видами, но ночью могут оказаться опасными, особенно если павианы решат порезвиться прямо на проезжей части.

Я надеялась, что езда по такой тропке охладит пыл фанатов, поскольку, как я и ожидала, длинный крокодиловый хвост из машин тянулся за нами неотступно. Мы оторвались от нескольких из них, когда миновали последние дома и гостиничные комплексы, выстроенные на побережье, но семь-восемь машин с настырными фанатами по-прежнему нас преследовали. Хуже только, если среди фанатов Логана обнаружатся мужчины средних лет с очень дорогими фото- и видеокамерами, какие, кажется, сидели в первой машине на хвосте: они были отнюдь не фанатами, а папарацци.

– Это словно охота на джипах, – сказала я. – Только она, типа, медленная. И никто не стреляет, и аварии ни одной не произошло.

– Пока не произошло, – сказал Логан мрачно.

Он немного сполз по сиденью, устраиваясь поудобнее, подложил себе под голову свернутое полотенце – импровизированную подушку – и зевал во весь рот.

– Эй, постой, ты не можешь сейчас заснуть, – запротестовала я, опуская окно со стороны Логана, чтобы его лицо обдувал освежающий вечерний бриз, в котором чувствовались пикантные нотки вяжущего травянистого запаха горного финбоша[3]. – Я же не знаю, в какой отель тебя везти. Не мог бы ты его описать?

– Очень хорошие комнаты. Большие.

– Хорошие и большие комнаты? Это единственные отличительные черты твоего отеля?

– В ванной массивный душ и изящные маленькие бутылочки с шампунем и гелем для душа, словно это разные сорта вин. Типа кьянти – это бальзам для волос, а бургундское – гель для душа, – сказал он, явно стараясь быть полезным. – Еще шикарный мини-бар в комнате… там есть британские сладости, – его глаза слипались, он говорил медленно и вяло. – Вы тут едите британский шоколад?

Я разочарованно вздохнула. Я спрашивала себя, протрезвел он или все еще в стельку пьян. Надеюсь, что пьян, потому что в противном случае он туп как пробка, и это лишит его всякой привлекательности в моих глазах.

– Логан, мне по барабану, насколько роскошны номера в пятизвездочных отелях. Можешь ты сказать, как выглядит отель снаружи, или его лобби, или хоть что-то на фасаде, что я могла когда-то видеть?

Никакого ответа.

– Логан? – Я посмотрела на него и поняла, что он провалился в глубокий сон. Ну, просто превосходно.

Я продолжала ехать в темноте – главная машина в длинной процессии автомобилей, которые следовали за нами буквально по пятам, а рядом со мной находился один из самых знаменитых мужчин на свете: идеальное тело, небрежная прическа, который тихо посапывал во сне на пассажирском сиденье.

Глава 6

Неистовая погоня

У меня не было ни малейшего представления о том, куда мне везти своего спящего пассажира.

Прошло уже полчаса с тех пор, как мы покинули гавань, – думаю, к этому времени знаменитости, что тусили на вечеринке, уж точно должны были обнаружить, что их почетный гость смылся в неизвестном направлении? Я чертовски сильно надеялась, что они также найдут и его записку и не поднимут на ноги всю местную полицию, чтобы найти и спасти его. Если они будут разыскивать его на побережье, то точно услышат от сборища фанатов, что Логана Раша увезла в неизвестном направлении какая-то девушка. Решат ли они, что я его похитила?

Пытаясь отделаться от преследователей, я сделала множество поворотов, и мы заехали в незнакомый мне и заброшенный промышленный район на задворках Кейптауна. Дорога с односторонним движением впереди широко разветвлялась на три направления, всё вокруг едко-желтым цветом освещали уличные фонари, во многих из которых были выбиты лампочки. Двое бездомных устроили пьяную перебранку на перекрестке, и я заторопилась. В опросе «Вы бы предпочли, чтобы к вам пристали ночью на безлюдной улице… (а) двое пьяных бомжей, (б) вооруженные бандиты на машине, (в) группа чокнутых фанатов Раша?» я бы выбрала «(г) ничего из вышеперечисленного».

Мне надо было найти безопасное место и дождаться там, пока Логан проспится и протрезвеет настолько, чтобы сказать, куда его везти. Плюс к этому нужно избавиться от хвоста из папарацци и фанатов до того, как мы заедем в центр. Я посмотрела в зеркало заднего вида и увидела, что к нашей процессии присоединились еще две машины.

Одна из любимых поговорок Зеба гласит: «Гонятся только за теми, кто убегает».

А что, если фанаты и папарацци преследуют нас лишь потому, что мы пытаемся бежать? Может, если я дам им хороший шанс увидеть Логана и спокойно сделать фотографии, после они поведут себя вежливо и разъедутся по своим делам и оставят нас в покое?

Ага, и, может быть, свиньи отрастят себе крылья да будут летать.

Светофор впереди загорелся желтым. Мне придется остановиться. Как же мне обхитрить преследователей?

Я поспешила подъехать к светофору, который теперь сменился на красный, вывернула руль и припарковалась поперек трехполосного шоссе так, что дверца моей машины была обращена к нашей приближающейся свите. Я налегла на ручной тормоз и, оставив мотор включенным, вышла из машины, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, захлопнула за собой дверцу и подняла руку в жесте стоп. Другие машины тоже затормозили, и из всех окон выглянули лица, на которых было написано ожидание.

– Подойдите посмотреть, – громко сказала я и стала звать их жестами.

Фотограф и пара фанатов выбрались из своих машин.

– Давайте, живее! Он заснул в машине. Вы можете сделать пару снимков.

Как только первые несколько преследователей подбежали к нам с камерами и смартфонами наготове, все прочие повыпрыгивали из машин и последовали их примеру. Как я и надеялась, у них моментально прошла истерика, они спокойно подошли ближе и тихо столпились у машины с моей стороны. Одна из предводительниц нагнулась, чтобы протиснуться поближе к окну моей закрытой двери, и вежливо спросила у меня:

– Можно? Можно мы сделаем снимки?

– Да, конечно. Всем видно?

Теперь уже все покинули свои машины, столпились около моей и возбужденно болтали.

– Он здесь – в машине!

– Это правда он!

– Она разрешила нам сделать фотки!

– А-а-а, у меня батарейка села!

Светофор загорелся зеленым. Плешивый, жующий жвачку папарацци с узким лицом, как у хорька, сделал ко мне несколько шагов.

– Мы не умеем смотреть сквозь металл, леди. Или сквозь вас.

– Конечно, – сказала я и выдала, надеюсь, свою самую обезоруживающую улыбку. – Извините. Вот, позвольте мне открыть вам дверь.

Я повернулась, открыла дверцу машины и резко запрыгнула внутрь, заблокировала все двери, убрала тормоз и развернула машину на перекрестке.

– Давай, давай, давай! – заорала я на мотор и утопила в пол педаль газа.

Мотор громко захныкал, протестуя, но у меня больше не было толпы фанатов на хвосте. Красный на светофоре вряд ли их остановит, но они, должно быть, разбежались по своим машинам, попрыгали внутрь и тоже стали заводиться. Если бы мне только найти хорошую тропинку где-то… где-то… ага, вот!

Я нырнула на темную улицу, что изгибалась таким образом, что ее было почти не видно с главной дороги, и свернула в первый же открытый проезд, который увидела, пролетела пулей в ворота, что болтались на сломанных петлях, и проехала вглубь по неосвещенной аллее. Мертвенно-белый свет моих фар освещал высокие кипарисы, растущие с каждой стороны. Я проехала еще пятьдесят метров, выключила двигатель, фары, сползла вниз, устраиваясь поудобнее на своем сиденье, села тихо, тяжело дыша, словно я только что убежала от маньяка с бензопилой в руках.

На соседнем сиденье Логан все еще спал мертвым сном. Моя езда безумной каскадерши должна была его хорошенько помотать, но он ни разу не проснулся. Он спал так тихо, что я ткнула его под ребра, чтобы проверить, жив ли он еще, и расслабилась, когда он сперва всхрапнул, затем икнул.

Я впилась глазами в его лицо. Тут не может быть двух мнений: парень – настоящий красавчик, несмотря на то что у него на лбу начал расплываться багровый синяк.

Невероятно, невозможно, однако в жизни он был еще красивее, чем на экране. Он был истинным воплощением всего, что я о нем знала. А знала я попросту все, что только было в доступе.

Логан Раш. Возраст: 20 лет. Национальность: американец. Рост: 6 футов 1 дюйм (что конвертер в интернете перевел как 1,85 м). Размер обуви: 10-й. Волосы: черные. Глаза: голубые.

Ни на одном сайте не указан точный оттенок его глаз, старое доброе определение «голубые» вполне их удовлетворяет. Но не меня. Зеб может сколько угодно дразниться, что у меня одержимость, но, когда дело доходит до Логана Раша, я считаю, что точность очень важна.

Я изучила все фильмы и фотографии и думаю, что его глаза – темно-синие, кобальтовая синева. Достаточно темные, чтобы таить в себе секреты. Достаточно темные, чтобы утонуть в них.

Когда я в последний раз пересматривала по видику фильм «Зверь: Солнце», заставив Зеба смотреть вместе со мной, я нажала на пульте на паузу, когда показывали его глаза крупным планом, и заметила, что радужная оболочка его синих глаз имеет темный контур. Я вздыхала и глазела, отпихивая руки Зеба, который боролся со мной за пульт.

– Признай, что у него красивые глаза, – потребовала я.

– Они точно подкрасили их ему с помощью Си-Джи-Ай.

– Что?

– Трехмерной компьютерной графики. И эти его шесть кубиков – явно тоже нарисовали.

– Неправда.

Я перемотала фильм вперед до момента, где Логан срывает с себя рубашку, собираясь вот-вот превратиться в тигра, и стала изучать его тело.

Бо-ож-же мой! (Я могла сказать это не только про себя, но и вслух.)

– Ага. Отфотошопили. Определенно, – сказал Зеб. – Или это просто наклейка на тело.

– Ты такой циник? – спросила я. – Ты просто не хочешь признать, что тоже считаешь его знойным красавчиком.

– А вот и нет.

– А вот и да.

– Я предпочитаю другого персонажа – ту, светловолосую и с ямочками. Она же в следующем эпизоде? – сказал Зеб. Он выхватил у меня пульт, нажал на кнопку – и вот мы уже стали любоваться на белокурую стерву.

– Я люблю Логана Раша.

Я говорила это всякий раз, когда смотрела фильмы с ним, и я не шутила.

– Ты его не любишь – ты его даже не знаешь! – протестовал Зеб.

– Нет, знаю, – говорила я упорно. – Я знаю, что у него есть младшая сестра, которая живет с их матерью в Атланте, штат Джорджия, в Штатах, и что ему было всего семь лет, когда его отец погиб в автокатастрофе и они остались без гроша. Бедненький. Первой его ролью стал Питер Пэн – в шестом классе, в школьной постановке.

Я разузнала все, что только можно было, о том, как он из грязи вышел в князи. Я была в курсе даже того, что на его правой ноге был скрюченный мизинец, потому что как-то раз он опрокинул на себя швейную машинку, будучи в нежном возрасте восьми лет (и где только была его мать – беспечная женщина! Он же мог убиться!).

– Ты знаешь только то, что их отдел пиара выпускает в свет, – это не то же самое, что знать его самого. Да очнись же, он может быть геем. Он явно гей.

– Это не изменит моих чувств к нему, – заявила я высокомерно. – И, к твоему сведению, у нас полно общего.

Услышав это, Зеб расхохотался.

– И что же общего? Тебе восемнадцать… только исполнилось… а ему – ему сколько? Двадцать пять?

– Ему даже двадцати еще нет! Между нами ничтожная разница в каких-то два года.

– Оба твоих родителя живы, ты живешь в Южной Африке, в то время как он – в США, плюс к тому еще маленький факт, что он большая кинозвезда, а ты – мисс Никто, заканчивающая старшую школу! – Он отмахнулся от попкорна, которым я в него кинула. – Мне кажется, у вас нет абсолютно ничего общего.

– Что ж, это говорит лишь о том, как мало ты знаешь.

Как и у Логана, у меня была сестра. Вернее, четверо. У меня также была страсть к экологии – я вычислила, что и у него она должна быть, думая о темах фильмов, в которых он снялся. У меня была собака, и у Логана тоже. Моя была дворняжкой по кличке Лобстер. У него – коротконогая гончая по кличке Тоффи, которую он еще щенком взял из приюта для животных четыре года назад. А-а-а!

– Дюжина гламурных журналов наградила его титулом «Самый сексуальный мужчина на свете», – заявила я Зебу. – В рейтинге «Муви Ньюз» «Самые горячие актеры младше 25» он занимает первое место, так же как и в рейтинге «Тин Скринз» «Самые горячие красавчики», и он остается № 1 последние три года. Его прозвали Принцем Голливуда.

– Роми, – взмолился Зеб, – я признаю его самой горячей звездой из всей чертовой галактики Млечный Путь, если ты только перестанешь о нем рассказывать! Ну пожалуйста!

Зеб выглядел так, будто он остановился у опасной черты, за которой следует взрыв, так что я прекратила говорить о Логане Раше. Но ничто не мешало мне о нем мечтать.

Мне казалось, что я все еще мечтаю о том, чтобы сидеть с ним рядом, когда я уже сидела тут, рядом с ним, наблюдая за ним спящим. Я изучала его облик в скудном свете, каждую его черточку в формате 3D. У него были длинные пальцы музыканта и удивительно узкие запястья. Его челюсть, скрытая легкой щетиной, была квадратнее, чем казалась на экране, а лицо оказалось худее. Его изогнутые брови были такими же иссиня-черными, как и волосы, которые у него были самую малость длинноваты, а ресницы – длинные до невозможности. Длинные пушистые ресницы, которые парням совершенно ни к чему.

Желала бы я оттянуть ему веко да посмотреть, какой именно оттенок у его глаз. Но всё, чего хочется моим рукам, – это гладить его. Очень нежно. Отбросить в сторону густой локон, упавший ему на глаза, когда он повернулся во сне, провести пальцами по его щекам, ощутить вкус его губ.

Мои руки замерли на полпути к его лицу, когда я опомнилась. Не годится это – ласкать человека, когда он, по сути, в отключке. Я вспомнила о том, как он пытался избежать прикосновений и вторжений в его личное пространство на яхте. Бедный парень: судя по всему, люди везде и всюду стремились его потрогать: простые смертные желали прикоснуться к небожителю. Я читала статьи о том, что фанаты вырывали клоки из его одежды и даже рвали ему волосы, чтобы завладеть хоть прядкой. Нет, неправильно будет его гладить – и не имеет значения, насколько сильно искушение. А мое искушение было сильно.

Я скрестила руки на груди и принудила себя смотреть в сторону. Наклонившись к зеркалу заднего вида, я высматривала, не появился ли кто-то позади нас, и увидела свет фар машины, которая медленно ездила по дороге туда-сюда, однако никто не проехал за нами в ворота. Я подумала, что от хвоста мы все-таки избавились. Однако пробыть в укрытии еще немного было явно хорошей идеей. Но в этот момент до меня дошло, что я не имею ни малейшего представления о том, где мы.

Я сползла на пол со своего сиденья, чтобы рассмотреть через окно окружающую обстановку, но я увидела только низко свисающие ветви каких-то деревьев с темными листьями. Я чуть-чуть подняла голову и выглянула наружу.

В слабом свете я увидела ангела в белоснежных одеяниях, распахнувшего крылья в моем направлении.

Я рывком подняла вверх шпингалет и стала глазеть по сторонам, всматриваясь в каждую деталь, скрытую темнотой. Ангел восседал на массивном каменном постаменте; ряды мраморных надгробий пересекались с каменными; плохо скошенная трава, всюду букеты искусственных цветов, а припарковались мы около заросшего травой участка, где была выкопана прямоугольная яма, в которую с холмика рядом осыпалась земля.

Я завезла нас в центр кладбища.

Глава 7

Ангелы и демоны

Сидя на темном кладбище, я ожидала, что вот-вот, и из открытой могилы вылезут зомби с гниющей плотью, с гноящимися ртами и станут таращиться на нас остекленевшими глазами. Я знаю, это звучит глупо, но, когда я тихонько посмеялась над собой, смех вышел натянутым.

Местечко, где могут появиться зомби, – не самое безопасное место для Логана Раша. Но зомби – не самое страшное: мы можем натолкнуться на вандалов или современных расхитителей гробниц, которые срывают медные таблички с надгробий и мемориалов, чтобы продать их на лом, или крадут с могил живые цветы, чтобы подарить их своим подружкам. Они могут решить, что я – более жирная добыча, и направить свое внимание и отвертки в мою сторону. Кроме того, если кто-то из папарацци или фанатов засечет нас, высмотрев с дороги, мы окажемся в ловушке. Пора выбираться отсюда.

Дорога оказалась узенькой, огражденной с каждой стороны высокими каменными блоками, и явно предназначалась для одностороннего движения. С моей-то удачей, если я рискну тут развернуться, то отправлю нас прямиком в свежую яму. Так что я завелась и поехала вперед, высматривая знак выезда или место, чтобы развернуться.

Мне было страшновато, я словно ехала через склеп, а за пределами света фар плескался смолисто-черный мрак. Жуткие, искривленные тени плясали вокруг. Мне очень хотелось, чтобы Логан проснулся: сейчас я не отказалась бы от компании. Я умышленно проехала по «лежачему полицейскому», не затормозив перед ним, но, несмотря на скачок, Логан не проснулся – просто его голова мотнулась к другому плечу. Честное слово, если бы люди знали, насколько он не является защищающим принцесс храбрым мачо…

Ну, скорее всего, все по-прежнему любили бы его.

Дорога, кажется, описала петлю, но, возможно, она еще приведет нас к выходу. Фары осветили остывший пепел и остатки дров на старом кострище в дупле поваленного дерева. Что, если здесь проводили ритуал сатанисты, собиравшиеся вокруг пентаграммы, нарисованной кровью на могиле от принесенной в жертву кошки? Или обезьяны? Или полуобезьяны-полукошки, мутанта? Я затряслась от страха, но тут приметила ворота впереди. Выход!

Но ворота оказались оплетены толстой цепью с висячим замком. Дерьмо. Придется ехать обратно через все кладбище. Ругаясь себе под нос, я переключила передачу и начала метаться туда-сюда и выкручивать руль, чтобы сделать поворот в три приема. Или в двадцать три, если уж быть точной: дорога была ужасно узкой.

Сложные маневры на краткое мгновение отвлекли меня от всего, что может ползти, схватить когтями или сочиться кровью, но как только я, держась за руль холодными и потными руками, подрулила к первым воротам, мой беспокойный ум тут же припомнил все местные легенды: о не упокоившихся душах рабов, что когда-то обитали в сырых, покрытых слизью туннелях под старыми районами города, и о волосатом злом карлике Токолоши[4], который приходит по ночам, чтобы напускать чары, съедать пальцы на ногах и уносит с собой неосторожных путников. Кошмар!

Когда мы, наконец, доехали до выхода, я увидела, что половинка ворот захлопнулась, – или ее захлопнули? – в общем, она была закрыта. Чтобы сбежать из этого места, придется мне вылезти из машины и открыть ворота нараспашку.

Жуткие картинки замелькали перед моим внутренним взором: сюжеты всех фильмов ужасов, что я когда-то смотрела, кошмарные подробности каждой городской легенды о кладбищах, что я когда-то слышала. Был фильм о влюбленных, уединившихся в машине, чтобы заняться любовью. Они услышали странный шум, и мужчина вышел, чтобы узнать, в чем дело, но не вернулся, а женщина стала сходить с ума от беспокойства. Затем она услышала странное капанье по крыше машины. Она подумала, что это дождь, а на самом деле это была кровь ее приятеля, которому перерезали горло и повесили его за ногу на дерево прямо над машиной.

Мне не хотелось высовывать из машины и ногу. Я бросила взгляд на Логана в надежде, что тот проснулся.

– Логан? Логан?

Ноль эмоций. Придурок, в котором ни капли рыцарства.

Я внимательно посмотрела по сторонам – нет ли поблизости людей или монстров, – прежде чем открыть дверь и высунуть нос наружу, отчаянно отмахиваясь от рисуемых воображением образов, как меня подвесили за ногу на низкой ветви какого-нибудь кедра. Крылья ангела теперь, казалось, были простерты ко мне в умоляющем жесте, он ими меня не защищал. Или это игра воображения, или земляной холм около свежей могилы стал выше, чем был? Я бросилась к воротам, прислушиваясь ко всем таинственным шорохам, вздохам ветра в кронах деревьев и странному свистящему уханью, которое, как я отчаянно надеялась, было всего лишь криком ночной птицы, а не позывным членов какой-нибудь банды.

Я открыла створку ворот, подперла ее крупным камнем и побежала обратно к машине. Только когда я захлопнула за собой дверцу и заблокировала все, я смогла выдохнуть и посмеяться над своей глупостью. Тогда-то я это и услышала: по металлической крыше машины скребли чьи-то острые когти – и закричала.

Вообще-то крик получился ужасный. Короткий и резкий визг, но такой, от какого дрожат стекла, и громкий. Визг из глубины моего существа, порожденный всем напряжением и всеми стрессами этого дня. Может быть, даже целого года.

Логан воспарил над своим сиденьем. Я готова поклясться, что он оторвался от него на локоть вверх. Может, у него и не было суперспособностей Зверя, но парень умеет летать. А также визжать: на более низких нотах, чем я, и, возможно, громче меня. Его глаза широко распахнулись, а волосы встали дыбом, хотя это могло быть оттого, что они просто так высохли – вздыбленные под скомканным полотенцем.

– Что такое? – заорал он.

Я сразу почувствовала себя гораздо лучше. Мне помог мой душевный визг, который провентилировал мне легкие и вызвал катарсис, а еще до меня дошло, что по крыше машины проскребла просто ветка. Прямо сейчас я чувствовала себя гораздо спокойнее, чем Логан выглядел.

– Что-то не так? – спросила я, стремясь успокоить его и привести в норму.

Логан взглянул на меня дикими глазами и отпрянул в страхе. От меня! Я спасла его задницу даже не один, а целых три раза – и даже больше, если считать, что защитила его от потенциальных грабителей, серийных убийц и Токолоши, – и теперь он глазеет на меня с подозрением и беспокойством, явно переходящим в панику.

– Кто ты? Где я нахожусь? – Он в панике выглянул из каждого окна, заметил надгробия, ангела и раззявленную могилу и уставился на меня снова в неописуемом ужасе. – Куда ты меня завезла? И почему?

– Расслабься, Храброе Сердце. Мы просто на кладбище.

– Тебе это с рук не сойдет!

– Что не сойдет?

– Что бы ты ни собиралась со мной сделать. – Он бешено шарил по дверце машины, пытаясь найти ручку и разблокировать ее.

– И это вся твоя благодарность? – Я водрузила на нос очки, завелась, и машина выехала на проезжую часть. – Пожалуйста, обращайся в любое время.

– А что ты сделала с моими туфлями? – потребовал ответа Логан, глазея на свои голые ступни.

– О нет, только не это! Боже, ты помешан на своих туфлях – ты в курсе?

Спустя минуту мы выехали на главную дорогу и покинули заброшенный промышленный район, и тут я, следя за тем, чтобы ни одна машина за нами не увязалась, ясно увидела впереди дорожный знак, указывающий путь к центру города.

– Куда ты меня везешь?

– Это ты мне скажи: в прошлый раз, когда ты со мной разговаривал, ты не мог вспомнить название своего отеля. Сейчас есть какие-то мысли?

Он нахмурился. Икнул.

– Нет.

– Помнишь хоть, как он вообще выглядел?

– Он очень большой…

Я закатила глаза в ответ.

– И еще, если это поможет, там серебряный дельфин в лобби. И…

– Ни слова больше, знаю, это «Кейп Маджести».

Я по навигатору построила маршрут до набережной Виктории и Альфреда[5], где находился этот супершикарный отель. Логан просидел в молчании несколько минут, икая время от времени.

Когда он заговорил, его голос звучал смущенно:

– Э-э, извини, я был немного груб несколько минут назад. Я очень испугался – из-за этого кладбища и вообще всего. Я Логан Раш.

– Я знаю, – сказала я, улыбнувшись ему.

– Да, но… э-э? – Он посмотрел на меня вопросительно.

– Ох, да, извини. Я Розмари Морган.

– Очень, очень приятно… и, э-э, почему я в твоей машине?

– А ты помнишь, что случилось?

Он нахмурился, прищурился и покачал головой. От чего, кстати говоря, стал выглядеть суперкруто.

– Я помню вечеринку и потом… я и впрямь пошел поплавать?

– Можно и так сказать.

– И затем были те визжащие девушки…

– Ага.

– И пингвин!

– Похоже, память к тебе возвращается.

– А мои ту…

– Логан, – перебила я его, – клянусь, если ты еще раз упомянешь слово на букву «т», я лично скормлю тебя львам.

– Каким львам?

– Ты же в Африке. Львы здесь всегда где-нибудь поблизости, – сказала я с угрозой в голосе, сильно покривив душой. По крайней мере, это отвлекло его от пропавшей обуви.

Он потряс головой, словно хотел прояснить мысли, затем вздрогнул и поднес руку ко лбу.

– У тебя там вспухает супершишка, – сообщила я ему.

Логан торопливо опустил солнцезащитный щиток, откинул со лба волосы и впился встревоженным взглядом в зеркальце на щитке.

– Проклятье! – Он изучал шишку с разных сторон и попытался закрыть ее локоном волос.

– Да, вся твоя красота испарилась, – пошутила я. Ни у одного другого парня нет такого самолюбования, как у него. Зеб до колик будет смеяться, когда я ему расскажу.

– Они меня просто убьют. – Логан вернул солнцезащитный щиток в прежнее положение и тяжело опустился на свое сиденье, виновато сгорбившись.

– Кто? – спросила я, пока мы пробирались ко въезду в огромный туристический комплекс на набережной, где трендовые рестораны, клубы и бутики почти полностью маскировали грузовые пристани Кейптауна, вокруг которых были построены.

– Делать макияж, подбирать свет… и все это непрерывно. Силла! – Он простонал последнее слово.

– Силла?

– Моя немезида[6] и бессменный предводитель. Царица преисподней. Если им придется переснимать, она сожрет меня живьем и косточек не оставит!

– Кем же тебе приходится эта женщина?

– Мой режиссер. – Логан вдруг сел прямо и выругался, затем бросил на меня виноватый взгляд. – Я прошу прощения. Мат – один из моих пороков.

В реальной жизни его акцент звучит живее, ритмичнее, чем в кино, – отчетливо слышно, что он родом с американского Юга, и это совершенно очаровательно, хотя порой чуточку заметно, что он глотает окончания слов. Видно, что он еще слегка навеселе.

– Я должен был устроить все так, чтобы она знала, что со мной все в порядке. Она будет очень сильно беспокоиться. – Он похлопал себя по карманам. – Ну, может, она не будет беспокоиться, а просто взбесится и выйдет на тропу войны.

– Ты сказал, что оставил для них записку.

– Правда? – казалось, он восхитился своей предусмотрительностью.

– И мне кажется, что с твоим телефоном…

– …можно попрощаться, да, – Логан вытащил из кармана гладкий черный смартфон. На его соединительном шве показались капельки воды, а потом оттуда вылился целый ручеек. – Какого дьявола я устроил ночью? Отправился поплавать в смокинге?

– Очень похоже на то. Знаешь, говорят, что если в памяти провалы, то это значит, что ты перебрал с алкоголем.

– Я это делаю нечасто, – сказал он, защищаясь.

– Вот мы и приехали – «Кейп Маджести», – сказала я, когда мы затормозили у помпезных ворот с высокими колоннами, за которыми из шикарного автобуса высаживалась орда туристов.

Я уже свернула на короткий подъездной путь, ведущий к пункту, где разрешалось высаживаться гостям отеля и где стояли в ожидании парочка швейцаров в высоких шапках и золотистых ливреях, когда увидела их. Я пригнула голову Раша свободной левой рукой:

– Скорее пригнись, твои поклонники!

Логан свернулся калачиком на пассажирском сиденье моей машины, но, чтобы быть абсолютно уверенной в том, что он невидим для неистовых фанатов, я накинула полотенце ему на спину и голову. Я пронеслась со свистом мимо ошарашенных швейцаров, которые уже выступили, чтобы нас поприветствовать, втиснулась в узенькую щелку, оставленную шикарным автобусом, и продолжала ехать. В одно движение девушки-служащие на воротах просканировали мою машину, обнаружили, что она не проходит по департаменту знойных красавцев, и со скучающим видом вновь уставились на дорогу, по которой машины подъезжали к отелю.

Мне необходимо было придумать способ доставить Логана в отель и не всполошить стаю его поклонников.

– И что теперь? – Голос Логана глухо прозвучал из-под полотенца.

Несколько минут я напряженно размышляла. Я наслаждалась всем этим: то был самый волнующий день с самого… ну, самый волнующий день в моей жизни, ладно уж.

– У меня есть план, – сказала я и пулей помчалась к многоэтажной парковке, скрытой от посторонних глаз, что была пристроена к отелю «Маджести» сзади. – Можешь сесть прямо.

– Я прощу прощения, что повторяюсь, но где мы?

– С парковки в отель должен быть прямой вход, – сказала я, ведя машину вверх по пандусу на верхние уровни парковки. – Скорее всего, тут почти никого не будет.

Так и оказалось. Я припарковала машину в уголке прямо у входа, мы вышли из машины, и я окинула Логана оценивающим взглядом. Он выглядел неопрятно в своем влажном и измятом смокинге. Галстук-бабочка съехал набок, волосы всклокочены, и, естественно, босой. Но к сожалению, в нем безошибочно можно было узнать кинозвезду Логана Раша.

– Вот, – сказала я, доставая из сумки солнцезащитные очки и протягивая ему. – Надень-ка это.

– И? Как я выгляжу? – Он держал руки поднятыми вверх в жесте вуаля! словно демонстрировал мне идеальную маскировку.

– Ты немножко меньше похож на Логана Раша.

Ну, на полпроцента меньше, примерно.

– Как насчет твоей маскировки? – спросил он.

– Мне она ни к чему: я не знаменитость.

– Я не хочу быть единственным, кто выглядит как придурок, который надел солнцезащитные очки ночью.

– Ладно. – Я схватила линялую бейсбольную кепку из своей сумки с одеждой в машине и напялила ее. – Теперь доволен?

Он повернул козырек кепки вбок и кивнул. Я в жизни не носила кепку набок, словно какая-то отсталая, мечтающая о карьере рэперши. Но нам нужно срочно попасть в отель, так что я не хотела терять время на препирательства.

– Давай возьмемся за руки, – предложил Логан. – Мы можем сделать вид, что мы парочка, у которой медовый месяц. Или, – он постучал по своим темным очкам, – я могу быть слепцом, а ты – моим «Зорким глазом»[7]… э-э, поводырем.

Я кинула на него подозрительный взгляд и увидела, как уголок его рта приподнялся в усмешке. Даже если он поддразнивает меня, я не буду возражать. Еще несколько минут – и мы разойдемся в разные стороны, и я больше никогда его не увижу вживую, а только в фильмах. Будущая я будет бережно хранить воспоминание о том, как Логан Раш однажды попросил меня взяться с ним за руки.

– О’кей. – Я вложила свою ладонь в его большую и теплую ручищу, и мое сердце беспокойно затрепетало. – Пойдем.

Глава 8

Свиньи и банни[8]

Мы прошли прямо через ворота к подъездной аллее, миновали одинокого курильщика, который наслаждался дозой никотина, и прошагали вдоль короткого ряда магазинов – закрытых в этот час – по дорожке, что вела к другому входу в отель. Впереди показалась группка людей, но, видимо, ангел с кладбища защищал нас, так как среди них не было женщин до тридцати, и те взгляды, что Логан привлек к себе, были неодобрительные: из-за его неряшливого вида и потому, что он был босиком.

Еще через минуту мы достигли стеклянной двери отеля, но тут выступил вперед швейцар и загородил нам путь.

– Он живет в этом отеле, о’кей? Его ограбили, и я провожаю его обратно в номер, – быстро сказала я, прежде чем швейцар успел указать на надпись «С сохранением права на вход»[9] на стене позади него или упомянуть о дресс-коде.

Я уж точно не отвечала здешним стандартам, с моими-то грязными джинсами и футболкой, старыми теннисками и дешевой кепкой, натянутой на пучок растрепанных волос. Ни одна живая душа и помыслить не могла бы, что я встречаюсь с таким горячим красавчиком, что стоял рядом со мной, – уж лучше притвориться «Зорким глазом», его собакой-поводырем.

– Плюс он слепой и нуждается в том, чтобы я его проводила, – сказала я, но швейцара мне убедить явно не удалось.

Логан вытянул руки, положил их на плечи швейцара, поднял их выше к его изумленному лицу и стал ощупывать ему физиономию.

– Это мой отец, мисс Морган? Это мой отец, которого я потерял много лет назад? – спросил он жалобным тоном.

– Нет, мистер Фальконер, это не он. Это служащий отеля, который прямо сейчас занимается дискриминацией людей с ограниченными возможностями: не пускает слепого человека, инвалида, гостя отеля. Как ваше имя? – спросила я у швейцара грозным тоном.

Швейцар перевел взгляд с меня на Логана и обратно, затем пожал плечами и отступил в сторону.

– Сюда, мистер Фальконер, сюда. – Поддерживая Логана под локоть и ведя обеими руками, я провела его внутрь отеля.

Мне хотелось захихикать, и, судя по вздрагивающим плечам Логана, ему тоже. Но мы мгновенно посерьезнели, войдя внутрь, поскольку в лобби находился не только фонтан с серебристым дельфином. Толпа туристов, вышедшая из автобуса, прошедшая через главные ворота, теперь стояла у стойки ресепшена со смартфонами в руках и камерами на шеях. Было бы глупо надеяться на то, что Логан сможет пройти через эту толпу незамеченным.

Я в отчаянии оглядывалась по сторонам. Впереди были туристы, позади остался сомневающийся швейцар, слева высилось массивное фикусовое дерево, которое, возможно, послужило бы временным укрытием, а справа находилась принадлежащая отелю круглосуточная кофейня.

– Ладно, меняем план, – заявила я.

Я затащила Логана в кафе и усадила в одной из уединенных беседок, сиденья в которой были с очень высокими спинками. Едва мы уселись – я лицом к двери, а он к ней спиной, – как перед нами возникла официантка и протянула нам огромные меню.

– Вот, – я дала Логану свой смартфон. – Тебе лучше позвонить режиссеру и сказать ей, где ты. И, пожалуйста, не говори мне о том, что не помнишь ее номер, потому что я сильно сомневаюсь, что это поможет тебе избежать ее кары.

– Нет, я его не помню. Но, – он поднял указательный палец и вынул бумажник из внутреннего кармана жилета, – у меня есть вот это, – Логан бережно вытащил оттуда промокшую визитку. – Она осталась у меня с первого прослушивания. Я сохранил ее на удачу.

– Хорошая штука. Я собираюсь что-нибудь заказать – умираю с голоду. Ты будешь есть?

– Конечно, что угодно, что аппетитно выглядит.

– Ты не вегетарианец или веган, или что-нибудь в этом духе… м-м, голливудском, правда?

– Я? Я родом из Алабамы. Мы не боимся мяса. Мы там запекаем свиней целиком и едим.

Логан скосил глаза на визитку, пытаясь расшифровать расплывшиеся чернила номера, нацарапанного на карточке с обратной стороны, и стал набирать цифры на смартфоне тачпадом.

– Эй, Силла, это Логан… алло? Это Силла? – На его лице возникло непонимание, и он передал мне трубку.

Я послушала минуту, затем сказала: «Jammer, verkeerde nommer»[10] и нажала отбой.

– Ты неправильно набрал номер, – сказала я.

– На каком языке она говорила?

– Это африкаанс.

– Похоже на бульканье при полоскании горла.

Он сделал еще одну попытку, но теперь сосредоточился на том, чтобы точно забить цифры, и на сей раз дозвонился-таки до своего режиссера. Пока он говорил с ней, я делала вид, что читаю меню, а сама «растопырила уши», как сказал бы Зеб.

– Силла? Да, это я… Я знаю, знаю… прости. Мне просто хотелось сбежать, – ну, ты знаешь… нет, я в порядке… Да, но я-то не умер. Меня спасла морская сирена. – Он усмехнулся, глядя на меня, и мой желудок будто сделал сальто. – Девушка, о’кей? Прелестная девушка из местных… что? – Он взглянул на меня снова, на сей раз немного опасливо. – Нет, нет, я уверен, что она надежная… Стой-ка, я у нее спрошу.

Затем, повернувшись ко мне, он сказал:

– Ты же не репортер, правда?

– Нет! – выпалила я, словно он меня оскорбил. Втайне я была польщена, что Логан подумал, будто я достаточно взрослая для этого.

– Она говорит – нет… Что ж, думаю, это правда… Что это значит? У меня не осталось четких воспоминаний, но подожди минуту, я спрошу у нее, она знает всё.

Логан посмотрел на меня и сказал:

– Капитан яхты спрашивает, где мы оставили надувную лодку.

– На берегу в песчаной бухте, к югу от главной дамбы, в Симонстаде.

Он повторил мое предложение слово в слово и затем какое-то время молча слушал, прежде чем ответить:

– Мне так жаль, Силла. Ты же знаешь, я не хотел бы опозорить тебя ни за что на свете. Мы прячемся в кофейне, здесь, в отеле… Нет, я буду сидеть и не высовываться, обещаю… О’кей, до встречи.

Логан нажал на отбой и протянул мне телефон.

– Ну? – спросила я.

– Она вот-вот подъедет. – Было непохоже, что он этому рад. – Силла во всеоружии, готова справиться с любыми негативными последствиями, поскольку думает, что ты журналистка из бульварной газетенки, только не признаешься.

– Правда?

– Скажи, а какого цвета твои глаза? – сказал он, наклоняясь вперед и всматриваясь в них.

Я нашла в себе силы только на то, чтобы выдохнуть:

– Э-э, карие?

Воспользовавшись моментом, я уставилась на него во все глаза, изучая его радужку. Глаза Логана были кобальтово-синие, того цвета, какой имеет глаз павлиньего пера, и они и впрямь имели фиолетово-черный ободок. К черту Зеба с его теорией о компьютерной графике.

– Готовы заказать? – К нам вернулась официантка и замерла с карандашом, упертым в блокнот.

Я посмотрела в меню, но буквы плыли перед глазами: на мне все еще были очки для вождения. Я переместила их на бейсбольную кепку и снова попыталась прочесть меню.

– Раз уж у вас тут не смешивают коктейли, – сказал Логан, – принесите-ка нам бутылочку…

– Кофейник крепкого кофе, пожалуйста, – сказала я твердо. – И большую бутылку минеральной воды.

– Ты так любишь командовать, – проворчал он.

– И два банни-чау с бараниной, – сказала я официантке. – Сделайте один острый и один, – я взглянула на Логана оценивающе, – обычный.

– Мы будем есть кроликов? – спросил Логан, когда официантка ушла.

– Это местный деликатес. Кроме того, я думала, что ты из Алабамы и не боишься мяса?

– Да, но… кролики?

– Пфф-ф-ф! Блюдо с бараниной, и это наилучшая еда, когда страдаешь от похмелья.

– У меня не похмелье.

– Еще нет, но так же точно, как то, что в Алабаме свиней едят целиком, оно у тебя вот-вот начнется.

– Я много выпил? – спросил Логан с кривой усмешкой, играя с бумажными пакетиками сахара из раздаточного устройства на столе. У него были, как говорит моя бабушка Нана, «музыкальные» пальцы – длинные, изящные.

– Да.

– Делал ли я какие-то глупости?

– Да, – сказала я с грустным кивком.

– А не сделал я что-нибудь… обидного? – Теперь он смотрел немного встревоженно.

– Ты хочешь сказать – типа, не разорвал ли мне футболку на груди, не швырнул ли меня на песок на пляже и не потискал?

Он уставился на меня в ужасе.

– Неужели я?.. Я этого не делал! Я не стал бы! Неужели сделал?

– Нет, – я рассмеялась, глядя на выражение его лица, а он кинул в меня пакетики сахара.

Официантка принесла наш кофе, кинула безмятежный взгляд на валяющийся сахар и удалилась. Я глотнула кофе. Логан сделал несколько мелких глотков из своей чашки, признательно вздохнул и долго всматривался в меня, прежде чем снова заговорить:

– Но не сделал ли я чего-нибудь по-настоящему глупого?

– Логан, ты отплыл в открытый океан, не умея управлять лодкой. И плавать.

– Я рассказал тебе это?

– И еще много всякого, – поддразнила я.

Его лицо невольно исказилось неподдельным беспокойством.

– Расслабься! Ничего криминального, – сказала я, отпуская его с крючка. – На-ка, побереги свою печень – выпей немного воды.

Логан одним глотком наполовину опустошил стакан, который я для него налила.

– Сдается мне, лучше бы я оставался на своей яхте: это была вечеринка в мою честь и все такое. Но я просто захотел передохнуть, понимаешь? Мне нужно было…

– Убраться от них подальше. Да, я понимаю. Я видела.

– Но кое-что не понимаю я, – сказал он, зацепившись за мои слова. – Как ты это увидела? Где ты была? Откуда ты взялась ночью посреди океана? Откуда ты…

– Эй, а вот и еда. – Меня спас банни-чау. – Смотри, Логан, – сказала я, указывая на половинку батона с румяной корочкой, из которого вынули мякиш и положили туда мелко нарезанные кусочки баранины в соусе карри, мясо было таким горячим, что над ним струился легкий пар. – Вот что такое банни-чау.

– Выглядит очень аппетитно, но как ты…

– Да, и ешь пальцами. Это вот, – я оторвала небольшую горбушку, которая имитировала крышку на блюде, – целка. Ты макаешь ее в соус, вот так, а затем ешь. – Я отправила в рот вкусный кусочек.

Логан посмотрел мне прямо в глаза и одарил меня медленной сексуальной усмешкой.

– Хм-м-м, значит, я начну с целки в соусе, а затем перейду к горячему лакомству?

Кровь бросилась мне в лицо, и я была рада, что у меня полон рот, так как понятия не имела, что отвечать. Я отпила холодной воды, тяжело сглотнула, затем показала ему, как есть банни: отрывать кусочки хлеба и вместо ложки зачерпывать ими пряное мясо с овощами.

Логан последовал моему примеру и ел с наслаждением, а неудобные вопросы о том, что я делала рядом с его яхтой, были явно забыты. Мы как раз заканчивали есть, а я настаивала, чтобы Логан выпил еще воды, когда я услышала пронзительный голос женщины, говорящей в нос с отчетливым американским акцентом, появившейся в дверях кофейни.

Я узнала женщину с яхты – высокую, носатую, со стрижкой боб и с несколькими полосками, выбритыми в ее черных волосах. Должно быть, это Силла. Режиссер допросила официантку, та указала в нашу сторону, и Силла тут же прошествовала к нам.

– Логан! Ох, Логан, только взгляни на себя! – воскликнула она, подойдя к нашему столу. – Я так волновалась. Ты мог погибнуть! Как это ты ускользнул из-под носа своей охраны? Этих болванов нужно уволить! Ну-ка, подвинься, – приказала она и села на диванчик рядом с ним. Затем она перевела свое внимание на меня. –  Что ты ему сделала? – спросила меня Силла свирепо.

– Ничего!

– Она заставила меня пить воду! Едва в ней не утопила, – голос Логана звучал обвиняюще, а глаза смеялись.

– Я спасла его, когда он чуть не утонул.

– Ох, постой, – я кое-что вспомнил, – ну да, спасла! Но она вытащила меня из воды за волосы и испортила соленой водой мое шампанское! А еще она конфисковала мои туфли и спрятала их – или того хуже.

– Вовсе я их не прятала! Я его спасла от толпы визжащих девчонок и папарацци. Тебе стоит быть благодарным, ты, предатель, – сказала я ему сурово. Логан мне подмигнул. Я почувствовала, как в животе у меня запорхали бабочки.

– Кому ты рассказала об этом? – требовательно и предельно деловым тоном спросила Силла.

– Никому.

– Тогда ты не станешь возражать, если я проверю твой телефон и сумочку на наличие камеры.

– Вы будете поражены, – сказала я, отдавая ей свою сумку. Силла бесцеремонно перерыла ее сверху донизу, взяла мой айфон в свои руки с красными когтями и начала проверять, кому я звонила, мои фотографии, твиты, заметки, электронную почту и посты в фэйсбуке.

– Удовлетворены? – спросила я.

– Хм-м-м. – Силла изучала меня критическим оком. – Юная леди, которая умеет держать язык за зубами. Впервые такое вижу.

Логан, который молчал эти несколько минут, снова стал рассказывать байки:

– А еще она завезла меня на кладбище, где совсем перепугала на хрен!

– Логан, что я тебе говорила о мате в общественных местах? Вспомни о своем имидже – обжигающе-горячий, но чистый как стеклышко, – сделала ему выговор Силла.

Его лицо немедленно обрело постное выражение, но он пнул меня под столом, говоря тем самым яснее ясного, что притворяется.

– Почему это ты привезла его на кладбище? – спросила Силла, пронзая меня острым взглядом.

Я поведала ей о том, как избавилась от хвоста фанатов и папарацци, спрятавшись на кладбище. В моем пересказе это прозвучало скорее как оригинальный и хорошо продуманный план, чем как тот отчаянный рывок, которым это на самом деле было.

– А как тебе удалось провести его сюда, не притащив за собой фанатов? Они роились снаружи, когда я подъехала.

Я объяснила ей, как мы обогнули по дуге главный вход и вошли в отель через парковку.

– Она заставила меня притвориться, что я слепой, – вставил Логан.

– Извини, но это была твоя идея!

– И она пригрозила швейцару, что подаст на него жалобу за дискриминацию инвалидов, если тот нас не пропустит. Она реально его напугала.

– Я его не запугивала, я только намекнула…

– Я под впечатлением, – перебила Силла, все еще оценивающе меня рассматривая.

– А еще она заставила меня съесть кролика[11]!

– Ох, да умолкни ты, – сказала я, бросая в него салфетку. Посмотрев на Силлу, я пожала плечами. – Этой ночью мне вздохнуть было некогда.

– И что же ты хочешь за свои услуги, которые оказала нам сегодня ночью?

– Чего я хочу? – повторила я, смутившись.

– Я имею в виду вознаграждение. – Она вытащила из кошелька толстенную пачку купюр и начала отсчитывать.

– Мне не нужны ваши деньги. – Меня обидело ее предложение.

Ее глаза сузились с подозрением.

– Должна же ты чего-то хотеть.

– Ну-у, – протянула я.

– Давайте выслушаем это, – сказала Силла, а у самой на лице было написано самодовольное выражение я-знаю-что-это-будет.

– Услышать «спасибо» было бы очень приятно.

Ха! Эти слова застали ее врасплох.

– Ну, юная леди…

– Мое имя Розмари Морган.

– Что ж, мисс Морган, примите мою искреннюю благодарность и мое восхищение. Держать руку на пульсе всего, что происходит вот с ним, – Силла кивнула в сторону Логана, – это все равно, что стаю кошек пасти.

Она написала номер своего мобильного на визитке и протянула ее мне.

– Позвоните мне, если вам потребуется работа, мисс Морган. У меня всегда найдется место для тех, кто знает законы улицы и местные особенности, тем более – для той, которая умеет держать рот на замке и у которой не происходит размягчение мозга при виде красавчика.

Силла поднялась и бросила купюры на стол – гораздо больше, чем нужно было для оплаты счета.

– Кстати о красавчиках, идем, Логан, давай-ка отведем тебя наверх. Мой бог, да ты босиком!

– Я же сказал тебе, что она похитила мою обувь, – ответил Логан, улыбаясь мне широкой улыбкой.

– Всего доброго, Логан Раш, было приятно с тобой познакомиться, – сказала я, протягивая ему руку для рукопожатия. Любой предлог для последнего прикосновения.

– Всего доброго. – Он взял мою руку в обе свои и нежно пожал. – Спасибо тебе за то, что спасла меня. Это доставило мне огромное удовольствие. Исключая тот леденящий душу вопль на кладбище – тут уж я перепугался до смерти.

Силла повернулась на каблуках и прошествовала к выходу. Логан последовал за ней, но сперва добавил:

– И то, что ты испортила мое шампанское.

Я рассмеялась. Он неисправим.

– И вытянула меня из воды за волосы, – сказал он через плечо, уже подойдя к двери. – Это больно.

– Слабак! – крикнула я ему вслед.

Он развернулся, помахал мне рукой и добавил последнее:

– И утопила мои туфли!

Затем Логан вышел в дверь вслед за Силлой, и больше я его не видела.

Глава 9

Кем ты хочешь быть

Одну неделю и два экзамена спустя бледный след от высохшей соленой воды на пассажирском сиденье моей машины, где Логан сидел в своем мокром смокинге, стал единственным напоминанием о том, что произошло той безумной ночью.

Пятно да визитка Силлы Свитч с ее личным номером на ней.

Я играла теперь с этой визиткой, вертя ее в пальцах, читая и перечитывая. Я, должно быть, проделала это уже раз сто за последние семь дней – сжимала ее в руках, словно магический талисман, мечтая, изумляясь, фантазируя и отбрасывая какие-то мысли.

Я едва не порвала ее на кусочки, но вовремя опомнилась и положила в свой бумажник.

Лобстер сидела рядом со мной на кровати, наблюдая за тем, как я кладу в свой маленький черный клатч блеск для губ, крохотную расческу и айфон. И бумажник, в котором хранится визитка суперуспешного кинорежиссера.

Мои родители устраивают сегодня вечером званый ужин, чтобы отпраздновать окончание моих итоговых экзаменов, – по правде говоря, окончание моей учебы, – и мое вхождение в то, что отец называет «следующей фазой жизни».

Мама очень хотела, чтобы я выбрала более роскошный наряд, но я считаю, что простое открытое черное платье без рукавов прекрасно для этого подходит. Она также хотела бы, чтобы я надела шпильки, но я ненавижу шпильки, и, как по мне, пестрые сандалии без каблуков очень хороши. Я была бы в миллион раз счастливее в шортах, футболке и босиком, устроив браай[12] на закате, на пляже, с парочкой лучших друзей из школы. Но папа настоял на том, чтобы организовать эту вечеринку, а то, чего хочет глава «Посейдон Индастриз», он обычно получает.

Большинство моих приятелей на всю катушку отрывались в этом декабре[13]: подцепляли друг друга на короткие свидания и тусили в режиме нон-стоп большой компанией на выходных в заливе Плеттенберг или улетели отсюда, чтобы начать свой годовой перерыв в учебе в Лондоне или Сиднее. Но мои родители настаивали на том, чтобы я провела следующие три месяца, до того, как начнется университет, работая. Мама говорит, что я буду «прояснять свое будущее». Папа говорит, что я «продемонстрирую свою рабочую этику». Я называю вещи своими именами: меня ждет рабский труд.

Я причесала волосы и почистила зубы, липким роликом очистила от шерсти Лобстера свое платье и проверила в телефоне, нет ли новых сообщений. В ожидании остальных, пока они оденутся и соберутся, я прибралась в своей комнате. По крайней мере, это должно понравиться моим родителям.

Мне нравится моя комната. Кровать белого цвета из крашеного дерева, наборный пол из орегонской сосны и стены бледно-аквамаринового цвета создавали атмосферу пляжа: словно это были морская пена, песок и вода. Она явно смотрелась бы лучше, если бы не постеры, почти скрывающие все стены. Календарь с фотографиями выскакивающих из воды китов и стаями дельфинов висел на стене рядом с плакатами с лозунгами против отрезания плавников китам и ярусного и дрифтерного лова, а также ловли рыбы донным тралом – методов промышленного рыболовства, оказывающих разрушающее воздействие на окружающую среду. Прямо напротив своей кровати я повесила гигантский постер «Сиренки» – старого русского ледокола, превратившегося здесь в корабль – символ борьбы за окружающую среду.

Сколько себя помню, я мечтала о том, чтобы стать членом экспедиции к Южному океану, чтобы остановить китобойный промысел, что ведут японцы. Я даже отослала прошение зачислить меня в члены команды в марте, когда мне исполнилось восемнадцать, но в ответном письме по электронной почте меня уведомили о том, что, хотя я вошла в короткий список претендентов, меня не выбрали для декабрьской экспедиции в этом году. Но я отправлюсь посмотреть на корабль, когда он причалит в Кейптауне дозаправиться и пополнить припасы перед тем, как уплыть в воды Атлантического океана. Может быть, мне удастся добиться встречи с капитаном и упросить его взять меня в следующем декабре, когда в университете будут каникулы.

Но по меньшей мере половина моей комнаты отдана другой страсти. Постеры и коллажи с Логаном Рашем украшали дверцы моего гардеробного шкафа снаружи и внутри. Его маленькая статуэтка была привязана на красной бархатной ленте к ручке выдвижного ящика с нижним бельем. Я приклеила постер с ним в полный рост в образе Чейза Фальконера на стену рядом с зеркалом, в котором можно видеть себя целиком, от макушки до пяток, так что, когда я рассматриваю свой наряд, я и любуюсь на его постер, и мы будто стоим с ним рядом – в некотором роде.

На этой огромной фотографии он казался таким настоящим, таким живым, что эта его копия казалась мне более реальной, чем то, что произошло в прошлую субботу на самом деле. То, что теперь казалось просто сном, галлюцинацией.

Я поцеловала в губы фотографию и накрасила блеском свои, когда за дверью послышался голос:

– Тук-тук.

Моя мать, одетая в воздушное платье лососевого цвета, коралловое колье и на изящных шпильках, казалась элегантной королевой, а не преподавательницей морской биологии в университете, кем она была на самом деле. Но я не унаследовала ее талант создавать себе безупречный образ, а потому, окинув меня взглядом, она вздрогнула.

– Еще не собиралась? – спросила она с надеждой.

– Я уже одета, мам, я так и выйду.

– Почему не синее шелковое платье, которое я тебе купила?

– Мне комфортно в этом.

– Но ты ведь сделала макияж, да? – Она взяла расческу с моего туалетного столика и причесала мои длинные волосы несколькими быстрыми взмахами.

– Ма-ам, я сделала макияж и накрасила губы блеском.

– Полагаю, мне оказали честь, – мать ласково улыбнулась. – Просто осторожнее, Роми, твой отец вот-вот придет сюда. Он придумывает заключительные слова для своей речи за сегодняшним ужином.

Я не ответила, а вместо этого взяла у мамы расческу и положила ее обратно на туалетный столик.

– Все еще не решила? – спросила она.

Мама говорила по-доброму и ласково, но прессинг есть прессинг. Я покачала головой.

– Ах, что ж, и то и другое будет для тебя прекрасным опытом, но, – она наклонилась и поцеловала меня в щеку, – я надеюсь, ты выберешь меня. Ты моя любимица, ты же знаешь.

– Мам, ты говоришь это каждой из нас.

– Потому что так и есть!

Зазвенел дверной колокольчик. Залившись яростным лаем, Лобстер спрыгнула с моей кровати и побежала вниз ко входной двери.

– Должно быть, это Мюриэль, приехала забрать Нана. – Мама помедлила в дверях и напоследок посоветовала: – Немного румян не убьют тебя, Роми, ты бледна, как Parupeneus Margaritatus[14].

– Продолжай – скажи это. Я же знаю, что тебе хочется.

– Барабуля зубастая.

– Очаровательно.

У моей матери есть привычка сравнивать одно с другим, но барабуля зубастая – это новый уровень.

– Очень лестно, – прокричала я ей вдогонку, когда дверь уже закрылась. – И очень по-матерински!

Я все еще бормотала себе под нос, когда младшая из моих четырех сестер ворвалась в комнату и – она всегда делала это, если меня навещала, – легонько стукнула кулаком мой постер с «Сиренкой» на удачу, сказав при этом: «Однажды, Роми, однажды этот день настанет».

Мюриэль – моя любимая сестра и единственная из семьи, кто поддерживает мои мечты активистки по защите окружающей среды. Она метеоролог, специализируется на изучении диаграмм океанической погоды и, как и я, она любит океан и его обитателей.

– Что выбираешь: улетную гонку со мной и Нана или поездку с остальным народом?

– С вами, ребята. Только бы не вместе с папой.

– Мне послышалось или меня звали? – сказал отец, входя в комнату.

– Я пойду взгляну, готова ли Нана, – сказала Мюриэль, тут же покидая меня.

– Ну спасибо, Мюриэль! – крикнула я ей вдогонку саркастически.

– Обращайся в любое время, – крикнула она в ответ.

Мой отец – крепко сложенный, с глянцевитыми седыми волосами и властными манерами, в темном костюме с красным галстуком с диагональным узором из крохотных черных трезубцев – корпоративным символом «Посейдон Индастриз». В то время как маму разочаровывало то, как я выгляжу, отца еще больше разочаровывал вид моей комнаты. Он знает, что постеры с лозунгами протеста – это камень в сторону «Посейдон Индастриз», которая использует некоторые способы промышленного рыболовства.

Он отвел глаза от постеров, прочистил горло и обратился ко мне:

– Розмари.

– Круто выглядишь, пап.

– Ну, ну, Розмари, ты тоже чудесно выглядишь.

– Скажи это маме.

– Что я хотел бы сказать твоей маме, что я хотел бы с полным правом сказать всей нашей семье и друзьям на сегодняшнем празднике – это то, что ты решила делать со своей жизнью. И что не терпит отлагательств – это твой ответ: где ты планируешь работать на каникулах – с мамой в университете или со мной в офисе?

– Я еще не решила, папа. Но ты будешь первым, кому я скажу, обещаю.

Я схватила свой клатч и поспешила к двери, надеясь, что он поймет намек. Но намеки были всегда напрасной тратой сил в общении с папой.

– Естественно, это зависит от того, что ты намерена изучать в университете в будущем году, – продолжал он. – Пойдешь ли ты по стопам матери и станешь изучать обитателей океанских глубин? Или ты решишь получить степень в предпринимательстве и станешь готовиться к тому, чтобы в один прекрасный день принять должность в «Посейдоне»? Я был бы счастлив, если бы бизнес остался семейным.

– Для этого у тебя есть Корделия.

Моя вторая старшая сестра Корделия работает в «Посейдоне» у папы. Несколько раз она пыталась объяснить мне, какую именно работу она там выполняет, но такие фразы, как «стратегическое планирование» и «структура бизнеса», заставляют меня засыпать от скуки.

– Суть в том, что ты должна решить: ты будешь изучать науку или предпринимательство, Розмари, – сказал отец, ведя меня вниз по лестнице.

– Неужели у меня есть только два этих варианта? Изучать или одно, или другое, то же, что и члены моей семьи, затем осесть где-нибудь и завести детей?

Он замер на лестничной площадке рядом с аквариумом с тропическими рыбками.

– На что большее ты надеешься?

– Я просто… – Я разочарованно вздохнула. – Просто порой я мечтаю о том, чтобы быть там, далеко. – Я сделала рукой широкий жест, указывая на далекий горизонт.

– Далеко где?

«Где угодно, но не здесь», – это был бы честный ответ. Но сказать такое – значит, ранить его и маму.

– Я считаю, что для меня настало время встать на свои ноги, папа, найти свое место в мире.

Я не ожидала, что он поймет, что я имею в виду, и он не понял.

– Я абсолютно согласен. Теперь ты заговорила более благоразумно. Так что ты предпримешь: провести следующие несколько месяцев, занимаясь подготовкой к своей карьере со мной или с матерью?

– Я все еще не решила.

Это была ложь. Я решила, что не буду заниматься ни тем ни другим.

Какая-то часть моей души соблазнялась работой в «Посейдоне»: я могла бы попробовать привлечь внимание работающих там людей к тому, как промышленное рыболовство наносит ущерб исчезающим видам, попытаться изменить их отношение и методы. Но кто станет меня слушать? Уж точно не мой отец – он никогда не слушает. Кроме того, много ли может сделать один человек? Какова вероятность, что студентка-интерн сможет изменить общепринятые методы ведения бизнеса?

Следовать по стопам матери было для меня едва ли более привлекательно. Я люблю океан, но я хочу быть там, на воле, активно делая что-то, сражаясь за защиту его экологии, а не просиживать штаны в лаборатории, выискивая мельчайшие отличия между морскими слизнями, асцидиями и морскими огурцами. Буквально все предполагают, что я пойду по стопам матери или отца, но обе эти дороги вызывают у меня сильнейшее ощущение скуки.

– Я подумаю об этом, хорошо? Я сразу же дам тебе знать, как только решу.

– Мы старались дать тебе все, что только могли, но ты всегда была необычным ребенком, Розмари, – он вздохнул.

– Это оттого, что она Рыбы – вечно-то они плывут против течения, – послышался внизу голос моей бабушки.

Сегодня Нана выглядела так, словно наряжалась для роли эксцентричной двоюродной бабушки, даже несмотря на то что прошло более двадцати лет с тех пор, как она в последний раз появлялась на сцене. Она была видением в фиолетовом сатине и экзотических перьях, очень сильно нарумянена, и густые черные стрелки, подчеркивающие глаза, взлетали вверх драматическими штрихами. Все еще отчаянно лая, Лобстер напрыгивала на нее, желая вцепиться зубами в ужасные и слегка поношенные лисьи меха, обернутые вокруг ее шеи.

– Мама, – сказал отец.

Он всегда беспокоился в присутствии Наны. Выглядит это так, словно он живет в постоянном страхе, что она отколет какую-нибудь безумную выходку, – возможно, разденется догола и будет бегать по улицам, – с единственной целью оконфузить своего сына. По правде говоря, я верила, что старая чертовка на это способна.

– Рекс, ты, как обычно, великолепен.

– Лобстер, сидеть! Нана, ты не можешь показаться в этом, – я указала на потертый боа из меха, который оканчивался острой лисьей мордочкой с носом, черными бусинками глаз и навеки оставшимися торчком ушками.

– А почему нет, юная леди? Если ты можешь надеть это, – она пренебрежительно изогнула бровь, указывая на мои сандалии без каблука, – то я считаю, что ты едва ли обладаешь вкусом, чтобы давать мне советы насчет моды.

– Меха отвратительны; никто их больше не носит. И в них у тебя больной вид. Кроме того, сейчас лето, Нана.

Она только туже обмотала мех вокруг горла своими бледными руками с проступающими венами, которые утяжеляли огромные кольца – дизайнерские, со сложными кручеными узорами, золотые, инкрустированные ярко сияющими камнями.

– Нанду[15], они тебя старят, – сказала моя мать просто.

Нана тут же сбросила с себя меха и метнула их на ближайшую софу.

– Прочь от меня, вы прокляты, – произнесла она дрожащим голосом.

– Ладно, кто в какой машине едет? – спросила моя мама.

– Со мной едет Нана, и мы захватим Дженну по пути, – сказала Мюриэль.

– И я еду с ними, – сказала я.

Казалось, папа готов спорить, – несомненно, решив, что иначе потеряет возможность и дальше читать мне нотации, – но мама, вероятно, почувствовала, что я уже получила достаточно поучений на сегодня, и вмешалась.

– Хорошо, значит, мы можем ехать прямо в ресторан, Рекс, и проверить, все ли организовано должным образом, до приезда гостей. Увидимся там, девочки.

– Дайте мне минутку довести до совершенства мой образ, mes petites filles[16], и мы тут же поедем. Роми, у меня для тебя сюрприз. Гончая, отдай мою лису! – провозгласила Нана не терпящим возражений тоном и стала бороться с Лобстер за меха.

Глава 10

Житье на суше и на дне морском

Когда мы садились в машину, чтобы поехать за Дженной, Нана настояла на том, чтобы сесть на заднее сиденье вместе со мной. Она заменила лисьи меха на длинное боа из перьев, и теперь мы, сидя в машине, слышали исходящий от белых перьев запах освежителя воздуха.

– Я тут одна сижу, словно водитель такси, – пожаловалась Мюриэль.

– У меня есть вещица, которую я хочу вручить Роми, – сказала Нана, открывая огромную красную сумочку из крокодиловой кожи. – Каждой из вас, когда вы вышли в свет, я подарила подарок, и теперь настал черед Роми.

– Не слышала я, чтобы девушки «выходили в свет» после Викторианской эры, – сказала Мюриэль.

– Вот! – Нана дала мне большую пурпурную бархатную коробочку и сцепила руки в возбуждении.

Внутри, прикрепленные к белому атласу, возлежали красивые сережки. Каждая из них представляла собой крупную жемчужину нежнейшего голубого цвета, которая сидела в изогнутой перламутровой раковине, имевшей форму цветочного лепестка. Они казались белыми лилиями.

– Ох, Нана… спасибо!

– Они антикварные и ужасно ценные, моя дорогая. Это подарок одного лихого югославского аристократа – принца Александра Петровича, который бежал от большевиков. Я была не намного старше тебя, когда он увидел меня в роли «Волшебницы Шалот»[17] в театре на Вест-Энде[18] и попался в сети моих чар. «Восхитительная» – так он меня называл! Он сказал, что эти серьги кажутся тусклыми по сравнению со мною.

Я никогда не была до конца уверена, насколько можно верить историям Наны, однако она чувствовала себя счастливой, когда их рассказывала, а я с удовольствием ее слушала. Теперь, когда все четыре мои сестры зажили собственными домами, воспоминания Наны добавляли разнообразия и пряности в привычные разговоры об университетской политике и квотах на ловлю рыбы, что велись за нашим обеденным столом.

Нана надела на меня серьги и защёлкнула их. Они были очень тугими.

– Вот так! А теперь немного краски, – она ущипнула меня за каждую щеку. – Прекрасно! Теперь ты выглядишь достойно для встречи с принцем. И, если мне дозволено сказать, пожалуй, пришло время начинать его искать. Молодость, к сожалению, проходит.

– Они немного жмут, – сказала я, вынимая серьги из своих слишком нежных мочек и растирая их.

– Ны-ны-ны, – пожурила она меня и быстро надела мне их обратно. – Женщина должна быть готова к тому, чтобы помучиться ради красоты.

– Кто это сказал? Почему это от женщин ждут, что они вообще будут красивыми? – сказала я.

– Дорогое дитя, не будь нудной. Я искренне верю, что по части упрямства ты даже хуже, чем твой отец.

– Кстати о папе: ты уже выбрала, у кого будешь работать на каникулах? – спросила Мюриэль.

– Нет.

– А с профессией определилась?

Я покачала головой.

– Карьера! – сказала Нана пренебрежительно. – Карьера – это для тучных малорослых машинисток с кривыми зубами и прыщами, которые не могут поймать в сети мужчину, не будучи умелыми. – Она передернула плечами в легком отвращении, игнорируя тот факт, что сама построила успешную карьеру и работала всю жизнь.

– Возможно, тебе стоит сбежать из дома с цирком, Роми. – Смеющиеся глаза Мюриэль встретились с моими в зеркале заднего вида.

– Не искушай меня, – пробурчала я.

– Одно время я встречалась с цирковым акробатом. Он мог кувыркаться на высоте подачи в крикете и пить водку, стоя на голове. У него получалось изгибаться в самых необыкновенных позах, когда мы с ним… ах, а вот и Дженна, уже ждет нас. Оделась по сезону, как и всегда. – Нана с глубоким неодобрением окинула взглядом бежевый деловой костюм моей сестры Дженны и ее удобные туфли.

Дженна руководит приютом для сирот и детей, которых бросили родители, в Кейп-Флэтс, бедном районе на задворках Кейптауна. Это бескорыстный благородный труд, и я восхищаюсь ею за сделанный выбор, даже несмотря на то, что не могу понять, как кто-то может выбрать проводить все свои дни за вытиранием сопливых носов и обкаканных поп. Но затем все мои сестры – если не считать Мюриэль – озадачили меня.

Полчаса спустя, когда мы за обе щеки уплетали обед в ресторане, я попыталась объяснить это Зебу:

– Так или иначе, все мои четыре сестры обосновались в пригороде, каждая – в своем доме с небольшим участком земли. Это как, знаешь… они ненадолго вынырнули на поверхность, бросили быстрый взгляд по сторонам и нырнули обратно обустраивать свою жизнь в домике в пригороде. Их образ жизни такой… скучный.

Вместе с парочкой моих школьных друзей мы сидели за отдельным столом так далеко от моих родителей, как только это было возможно: мне пришлось подкупить официанта, чтобы он поменял карточки брони на столиках.

– Пример перед глазами: Марина, – сказала я, указывая на свою старшую сестру побегом спаржи.

Зеб посмотрел туда, где сидела моя сестра со своим мужем и тремя угрюмыми детишками – за столом, что стоял по соседству с родительским. Марина – квалифицированный морской биолог, но она бросила работу, когда у нее родился первенец, и больше туда не возвращалась.

– Ну, не знаю, – сказал Зеб. – Она выглядит довольной. Как и все твои сестры.

– Довольными? Они были когда-то оторвами.

Мои старшие сестры казались мне такими потрясными, когда я была маленькой девочкой. Я наблюдала за тем, как они одеваются и красятся, чтобы пойти потусить в ночной клуб, или тайком вылезают в окно, чтобы отправиться на свидание с парнем, с которым папа запретил встречаться. Я верила, что они способны сделать что угодно, стать кем угодно. Они были так полны жизни и свободны, а теперь, казалось, навеки погрязли в отупляющей работе домохозяек.

– Я хочу чего-то другого, чего-то большего, – сказала я, отламывая похожий на сталактит нагар со свечи на столе и скармливая его пламени.

– Ты говорила об этом своему папе? – Зеб кивнул в сторону моего отца, который стоял перед микрофоном на сцене и перебирал карточки, на которых была написана его речь.

Я застонала.

Мой отец несколько раз постучал по микрофону, чтобы привлечь всеобщее внимание, и начал:

– Леди и джентльмены, дорогие друзья и родные, мы с Салли рады приветствовать вас здесь, на праздновании окончания школы нашей младшей дочерью. Как говорят, когда закрывается одна дверь, открывается другая, и пришло время Розмари отважиться выйти в широкий мир.

– Он это только говорит, но на самом деле всё не так, – шепнула я Зебу. Мне стеснило грудь. Я просто задыхалась здесь без свежего воздуха.

– …найти собственный путь в путанице дорог и на перекрестках, на открытых горизонтах жизни…

Держи карман шире. Мое будущее больше похоже на узкий туннель, чем на широкие горизонты.

– …и мы с её матерью уверены, что она сделает мудрый выбор…

– Перевожу: мы молимся денно и нощно, чтобы она не испугала нас до смерти, решив попробовать какое-то новое или необычное занятие в жизни. – Я скрестила руки на груди и уставилась на голландский соус, что застывал на моей тарелке.

– …настаивали, чтобы она дала ответ, но Розмари получает наслаждение от сюрпризов, поэтому мы всё еще не знаем, выберет она а) благоразумно защитить диплом в области бизнеса, ведущий к высокооплачиваемой и приносящей удовлетворение карьере в самой впечатляющей из всех корпораций, «Посейдоне», – здесь он сделал паузу, дожидаясь, пока стихнут смех и аплодисменты, – или б) вдохновляющую работу по изучению всех тонкостей океанских дивных чудищ, – раздалось еще больше вежливого смеха.

– Я выбираю с) ничего из вышеперечисленного, – пробурчала я.

– Что бы ты ни выбрала, дорогая, мы желаем тебе всего наилучшего и поздравляем с достойными оценками по итоговым экзаменам, которые, мы уверены, помогут тебе выбрать свой путь. Леди и джентльмены, прошу вас поднять бокалы и выпить за Розмари.

– За Роми! – отозвались все эхом, кроме моего отца, который сказал: «За Розмари!»

– Речь, речь, речь! – поднялся общий крик, и все повернулись в мою сторону, глядя на меня с ожиданием.

Я поднялась на ноги, но осталась рядом со своим стулом. Ни за какие блага я бы не стала произносить на сцене длинные речи в микрофон.

– Благодарю вас всех за то, что вы пришли, и за ваши добрые пожелания. И спасибо моим родителям за поддержку в течение этих долгих лет моего тюремного заточения в школе. – Зеб фыркнул так, что кока-кола прыснула у него из носа. – Сегодня мой отец порекомендовал мне – опять – такие выгодные занятия, как бизнес и наука, а мать напомнила об удовольствии работать вместе с членами семьи. Мюриэль вообще предположила, что я сбегу из дому вместе с цирком.

– Я же пошутила! – прокричала Мюриэль, давясь хохотом.

– Тем временем Нана посоветовала мне найти себе пылкого принца, пока мои волосы не поседели.

– Я говорила совершенно серьезно, – парировала Нана и опрокинула в себя бокал вина.

– Я думаю… то есть я чертовски уверена, по правде говоря, – начала я, и мой отец выпрямился на своем месте, впившись мне в лицо нетерпеливым взглядом, – что я найду свою дорогу, только пройдя по ней самостоятельно. – Отец разочарованно откинулся на спинку своего стула. – Так что выпьем за выносливость ног! – сказала я, поднимая свой бокал с колой.

Все вокруг чокнулись бокалами, а я села на свой стул.

– Коротко и прелестно, – сказал Зеб.

– Совсем как ты.

Он почесал нос своим средним пальцем и подарил мне дьявольский взгляд. Включили музыку, и все по одному стали выходить на танцпол.

– Да забей, Роми, ты как-нибудь разгадаешь, чем хочешь заниматься. А сейчас вообще-то похоже, что твоя бабуля хочет с тобой поговорить. Увидимся позже.

Зеб пихал и тянул оставшихся наших друзей, пока не вытолкнул всех на танцпол, и вскоре они стали неловко танцевать под хиты семидесятых: музыку выбирали мои родители.

Нана, неся два бокала вина, окутанная боа из белых перьев, шла ко мне. Несмотря на то что она нетвердо держалась на ногах, ее взгляд был столь же острым и проницательным, как и всегда.

– Ну-ка, выпей вина. – Нана уселась на свободный стул, где раньше сидел Зеб, и протянула мне бокал с вином. – Ты слишком молода, чтобы быть такой печальной, а я слишком стара, чтобы тратить время попусту на трезвость. Давай веселиться[19]!

Я рассмеялась, и мы чокнулись бокалами.

– Нана, ты знаешь, что теперь это означает?

– Знаю, знаю – и оплакиваю потерю изумительного, блестящего слова. Выпей-ка и скажи, что с тобой такое, моя дорогая?

– Ничего особенного. Я имею в виду, – я раздраженно вздохнула, – где-то дети умирают от голода, и чьи-то деревни бомбят, и акулам отрезают их плавники, так что в действительности я в полном порядке. Мне не на что жаловаться. Вероятнее всего, я просто избалованный ребенок. У меня прекрасная жизнь, мои родители не били меня, не заставляли голодать или тяжело работать. Они любят меня, я это знаю, они желают мне только добра. Но…

– Но? – Нана наклонилась ко мне и впилась в меня напряженным взглядом.

– Но я как будто в ловушке, в клетке… Я хочу прожить свою жизнь, Нана, а не их! Неужели это звучит очень странно?

– А-а.

– То есть ты только взгляни на них, – я указала на Марину, Корделию, Дженну и Мюриэль, которые подсели к моим родителям и болтали с ними. – Я молода… я еще не готова превратиться в старуху вот так сразу.

– Ты чувствуешь беспокойство, – сказала Нана.

– Именно. Это в точности то, что я чувствую.

– Ты жаждешь приключений.

– Да.

– И треволнений.

– Да.

– И веселья, и др-р-рам-мы!

– Ну, не то чтобы совсем уж драмы, но веселья, да. Определенно веселья.

– И любви!

– Что?

– Я нюхом чую романтическую историю в твоем беспокойстве. Большое чувство маячит на твоем горизонте!

– Едва ли, – ответила я немного кисло.

– Но у тебя есть парень на примете, да?

– Ну… – Я погрузила большой палец в расплавленный воск от свечки и стала отшелушивать отпечаток пальца молочного цвета. – Вроде того.

– Вроде того! Что за вялый, трусливый ответ! Ты должна дотянуться и поймать любовь, когда она встретится тебе на пути, милое дитя. Надо схватить ее и держать крепко. Она так редко бывает в жизни!

– Нана, ты пять раз побывала замужем, – заметила я.

– И я не жалею ни об одном своем браке. Я их всех любила. Хотя, возможно, Арнольд потерял некоторую свою привлекательность, когда лишился волос, а Томас – своих денег, но, видишь ли, нельзя же получить все сразу. Суть в том, что все мы нуждаемся в любви. А ты явно получила свой шанс.

– Я сомневаюсь, что он вообще меня помнит: мы с ним встретились всего раз, и он тогда был порядком пьян.

– Ты можешь познакомиться с ним снова.

– Вероятнее всего, мне не удастся подойти к нему настолько близко, чтобы поговорить, – даже когда я произнесла эти слова, мысль о визитке в моем бумажнике вихрем пронеслась у меня в голове.

– Есть очень много способов вести беседу, Роми. У тебя чудесная фигура, красивое лицо и глаза… настолько выразительные! Я уверена, что ты привлекла его внимание. Никогда, – она щелкнула пальцами, когда мимо нас проходил официант, чтобы тот принес еще бокал вина, – не надо недооценивать силу языка тела, моя дорогая.

Я невольно захихикала.

– Ну вот, – улыбнулась она. – Так-то лучше. А теперь поговорим о твоем будущем. – Нана потерла руки, словно босс-мафиози, замышляющий ограбление ювелирного магазина. – Никто не держит пистолет у твоего виска. Если ты не выберешь ни одну из тех двух дорог, что родители приготовили для тебя, они будут разочарованы, да, но…

– Это мягко сказано.

– Но еще никто не умер от разочарования, Роми. Или, – она устремила на меня понимающий взор, – от неодобрения. А вот о скуке этого сказать нельзя. Реши, что ты хочешь делать, и делай это.

– А как же папа?

– Предоставь его мне. Рекс поступал так, как ему хочется, слишком долго. Пускай разок его планы будут разрушены, это закаляет характер.

Я оглянулась на членов нашей семьи, которые сидели и мирно болтали между собой. Почему этого для меня недостаточно? Почему я совсем на них не похожа? Я быстро вытерла глаза рукой.

– Роми, Роми, выслушай меня. – Нана положила свои артритные руки на мои и крепко их сжала. – Жизнь проходит так быстро. Чересчур быстро. Убедись в том, что ты хоть немного пожила, прежде чем умрешь. Поверь мне, у тебя будут годы и годы, которые ты станешь проводить со своими воспоминаниями, – и прекрасная идея потратить свою молодость на то, чтобы создать такие моменты, которые стоят воспоминаний.

– Но что, если…

– Если ты проиграешь, то проиграешь. По крайней мере, ты поживешь! Жизнь без риска – это жизнь без страсти и без любви. А жизнь без любви и страсти – это бездушная жизнь.

– Спасибо, Нана. – Я перегнулась через стол, чтобы крепко обнять ее, и поцеловала ее нежную морщинистую нарумяненную щеку.

– Вытри слезы, детка. Дорожки от слез еще не украсили ни одно личико. А теперь послушай мой последний совет на эту тему. Лоуренс Оливье, который был великим актером, хоть и, к сожалению, совсем никудышным любовником, как-то сказал мне: «Если ты можешь мечтать об этом, ты можешь этим стать», но это всегда казалось мне немного нереалистичным. Я всегда верила: если ты можешь мечтать об этом, ты можешь приступить к исполнению этого. Таков мой совет. Сделай первый шаг.

Я пожала ее руку, схватила телефон и выбежала из удушающей жары шумного ресторана. Снаружи воздух был прохладным и пикантным, насыщенным озоном, запахом океана. Я разблокировала телефон и набрала номер, который выучила наизусть.

– Да?

– Это Роми Морган. На прошлой неделе вы предлагали мне работу. Если ваше предложение еще в силе, я принимаю его.

Глава 11

Встреча с драконами

Я поднялась по короткой лестнице и нерешительно постучала в дверь с табличкой «Гримерная 1А, Силла Свитч – режиссер».

На следующей двери была табличка «Гримерная 1Б, Бритни Вокс». Обе эти комнаты, вместе с несколькими офисами, находились за пределами трех огромных строений, доминировавших среди объектов киностудии.

Занимаемый ею участок представлял собой огромный муравейник, раскинувшийся на равнине неподалеку от международного аэропорта Кейптауна.

Никакого ответа. Я постучала снова, громче.

– Да? – рявкнули изнутри.

– Это Роми Морган, мисс… – мисс, миссис, мадам? – …мадам Свитч. Вы сказали, что я могу прийти поговорить с вами сегодня?

– Кто?

Дверь распахнулась. Я одним взглядом охватила множество деталей сразу: выбритую белую полоску в черных волосах Силлы Свитч, насколько она выше меня ростом, какая яркая у нее губная помада и больших ящериц, сидевших у нее на плечах. Та, что сидела на левом плече, уставилась на меня глазками-бусинками, широко распахнула пасть, шипы на ее шее встали дыбом, и она зашипела.

– Дерьмо! – Я автоматически сделала шаг назад и, споткнувшись, свалилась на землю. Смущенная, я кое-как поднялась на ноги, отряхивая пыль со своих джинсов.

– Ну, так ты кто?

– Я Роми Морган – пришла к вам насчет работы.

– О, – сказала она, осматривая меня со всех сторон, – это ты. Я тебя едва узнала. Постой-ка, я посажу мою малышку обратно. Она кусается.

Силла исчезла в комнате, и, заглянув туда украдкой, я увидела, как она бережно опускает существо, что казалось доисторической рептилией, в огромный стеклянный террариум с цветным песком на дне и яркой лампочкой сбоку.

– Вот так, мой птенчик, – проворковала Силла, закрыв сверху крышкой террариум, и повернулась ко мне.

Я с беспокойством таращилась на другую ящерицу, что осталась на ее правом плече.

– Расслабься, мужские особи менее опасны. И он милашка, правда? – И Силла пощекотала шею ящерицы, пониже шипов. – Ну, погладь его.

Мне совсем не хотелось прикасаться к этому созданию – я не хотела остаться без пальцев, – но, возможно, это тест. Мне лучше не быть занудой, если я хочу работать у нее.

– Хорошая ящерица. Э-э, хороший мальчик, – сказала я, погладив его одним пальцем по жесткой спине и хвосту – как можно дальше от пасти.

– Это бородатый дракон[20], а не ящерица. О, смотри-ка, ты ему понравилась.

Рептилия вытянула переднюю ручку – лапу? – в воздух и делала круговые движения в мою сторону.

– Ладно, оставим это, э-э, еще раз, как твое имя? – спросила она.

– Роми Мор…

– Ладно, Роми. У нас начинаются съемки, как только закончится перерыв на завтрак – то есть ровно через четырнадцать минут. Мы сможем поговорить по пути к павильону синхронной съёмки.

– Да, мадам.

– Зови меня Силла. Я режиссёр, а не школьная учительница.

Она закрыла дверь комнаты на ключ и зашагала прочь по гравию быстрыми шагами. Я побежала за ней, глядя по сторонам в надежде хоть мельком увидеть Логана.

– Это всё – наше место киносъёмок. Забор удерживает снаружи прессу и прочих зевак.

Она указала в сторону высокого забора, что окружал студию по периметру, а сверху по нему шли провода под электрическим напряжением. Ещё не было даже семи, но люди вокруг сновали во всех направлениях, неся планшеты-блокноты, мегафоны, осветительные приборы, камеры и что-то, похожее на детали железнодорожных путей.

– Это детали для операторской тележки, но тебе не надо беспокоиться о приборах и прочих штуковинах, ты не будешь выполнять никакой технической работы. Ты будешь личным помощником.

Мы большими шагами шли через двор по направлению к двум строениям, на которых висели гигантские таблички: «Павильон 2», «Павильон 3», и рядом с ними снаружи были припаркованы гольфкары и большие грузовики. Люди постоянно пропадали внутри и выходили из огромных раздвижных дверей павильонов – словно пчелы роились у гигантских ульев.

Я порывалась спросить, чьим ассистентом я буду и каковы будут мои обязанности, когда мы завернули за угол первого павильона, и я шагнула прямо внутрь колоссальной акульей головы. Гигантские челюсти, по меньшей мере метр в поперечнике, были широко раскрыты, и ряды острых окровавленных зубов смотрели прямо мне в лицо. Мне с трудом удалось подавить визг. Мой немой вопль ускользнул от внимания Силлы и утонул в её громком хохоте.

– Потрясающе, это просто потрясающе! Она может двигаться по горизонтали?

Тут я заметила, что акулья голова установлена на высокой тележке и что сзади неё сплошные провода, переключатели и рычаги. Молодой парень с обритой головой и руками в татуировках стоял рядом и держал пульт управления, напоминающий консоль видеоигры. Он нажал на рычаг на консоли, и акула замотала головой из стороны в сторону.

– Потрясающе! – повторила Силла, поглаживая голову бородатого дракона, что сидел на её плече. Та закатила глаза в явном блаженстве. – Но ты ведь знаешь, что я скажу?

– Больше крови?

– Больше крови!

Силла потащила меня прочь, оторвав от восхищенного рассматривания модели.

– Изумительно, не правда ли? Кайл просто гений. Так жаль, что аниматроника[21] – вымирающий вид искусства, прошлый век. Теперь мы почти всё делаем с помощью компьютерной графики, но актерам очень помогает, когда они сражаются с чем-то материальным.

– Она просто фантастическая и совсем как живая!

– Мы здесь творим волшебство, Роми. Смотри под ноги, не споткнись об это, – предупредила она, когда мы наступили на сплетение электрических кабелей. Я была тронута такой заботой, но Силла прибавила: – Они соединяются с моими осветительными приборами, очень дорогими.

– Сдается мне, что ассистенты обходятся дешевле.

Она нахмурилась.

– И их легче заменить, так что не забывай об этом.

Мы скрылись от яркого утреннего солнца, вступив в холодную темноту одного из павильонов синхронной съемки, и я остановилась как вкопанная. Павильон был необъятный – больше, чем несколько ангаров для самолетов. Над нашими головами тянулись узенькие переходные и продольные мостики в путанице металлических платформ, поднятых вверх и закрепленных между многочисленными рядами ярчайших софитов и толстых алюминиевых труб кондиционирования. Оранжевый строительный кран со стрелой, протянутой к куполообразному потолку, подымал человека на платформе вверх к осветительным приборам. Тележки, штативы, снаряжение и скрученные кабели в беспорядке валялись на полу, но к чему я сразу прикипела взглядом – это гигантский, в полную величину рыболовный траулер, «стоящий на якоре» на бетонном полу павильона перед огромным, зеленым как лайм, экраном. Борта траулера были покрыты ржавчиной, и по ним шли выцветшие буквы его названия. Траулер выглядел до дрожи настоящим.

– Вот это да, – выдохнула я, осматриваясь.

Мы поднялись на борт огромного корабля, и Силла наклонилась, чтобы оценить работу декораторов. Женщина в заляпанном краской комбинезоне, которая приделывала искусственные ракушки к бокам траулера, сказала мне дружеским тоном:

– Приветик.

– Это Роми, наша новая девочка-припевочка, – сказала Силла.

– Привет, – отозвалась я.

Я протянула руку для рукопожатия, но художница показала свои руки, все в клее и краске. Затем, не успела я и глазом моргнуть, она протянула руку, шлепком приклеила мне на ладонь поддельные ракушки и вернулась к работе, бросив дружелюбно:

– Желаю удачи!

– Добавь несколько мидий, и ржа должна выглядеть коричневее, не такой оранжевой, – сказала Силла и пошла дальше. Я украдкой вытянула руку и приклеила ракушку на нос корабля. Тот отозвался на диво легким и пустым звуком.

– Стеклопластик, которому придали форму, – объяснила Силла, махнув мне рукой, чтобы я следовала за нею в комнату отдыха в дальнем конце павильона.

Там стоял стол на козлах, а на нем: большой бойлер, полный кипятка, две кофемашины, упаковки картонных стаканчиков, огромная корзина маффинов и пончиков, блюдо с фруктами и блюдо с орехами, пакеты чипсов и сластей и несколько упаковок бутылок минеральной воды. Отщипнув одну виноградину от грозди на тарелке с фруктами, Силла очистила ее от кожицы и, крепко сжав между двумя кроваво-красными когтями, поднесла к пасти своего дракончика.

– Кушай, мой птенчик, – пропела она ласково.

Рептилия схватила виноградину, ее челюсти задвигались, и она проглотила ее в несколько приемов, а ее горло при этом неприятно раздулось.

Я тайком отодрала ракушку от ладони и приклеила ее на столешницу снизу.

Силла взяла единственную фарфоровую кружку, что стояла на столе, – зеленую, огромную, как котелок, и украшенную надписью: «Та, которой все повинуется»[22], – наполнила ее кофе и сделала большой глоток горячей жидкости.

– Что значит «девочка-припевочка»? – спросила я, оттирая остатки клея с ладони.

– Пойди туда, пойди сюда, принеси то или это. Девочка-припевочка. – Силла обвела острым взглядом павильон и впилась глазами в небольшую груду камней, покрытых ослепительно-яркими морскими ежами и морскими звездами. – Джейк! – закричала она во весь голос. – Я вижу, что ты там прячешься. Где мои раскадровки?

Мужчина застенчиво поднялся из-за груды камней и закричал в ответ:

– Уже на подходе, Силла.

– Я собираюсь сегодня сделать несколько выговоров – вот они точно на подходе, – сказала Силла мрачно. – Если я что-то не проверю лично, всё летит в тартарары.

Она заорала, обращаясь к мужчине:

– Ну, чего встал? Чего ты ждешь?

Мужчина побежал прочь, споткнулся об огромный валун, и тот покатился в мою сторону. Силла остановила его кончиком своей туфельки на высоком каблуке.

– Положи его на место, – приказала она мне. – И смотри не надорвись. Высоко не поднимай.

Я ухватилась за массивный камень и подняла с усилием, но он оказался легким, как пляжный мяч. Я рассмеялась от неожиданности и повернулась в изумлении к Силле.

– Это все иллюзия, Роми. Но зато какая иллюзия! – Она громко рассмеялась на диво глубоким, горловым, немного кудахтающим смехом. – Ты хоть понимаешь, что, работая здесь, видя волшебство, ты будешь потеряна для реального мира? Тому, кто подхватил кинематографическую горячку, нет дороги назад.

Глава 12

Держи рот на замке

– Так что именно я буду делать? – спросила я у Силлы Свитч.

Она продолжала следить взглядом за управляемым хаосом подготовки к съемкам, выискивая какие-то ошибки, пока говорила, обращаясь ко мне:

– Хорошо, давай я разжую это для тебя, Роми. Твои обязанности: быть для него рассыльным, мастером на все руки, местным гидом, тренером и глашатаем, его ишаком и ассистентом. Если он пожелает минеральной воды из тайного источника в Швейцарии, ты добудешь ее для него. Ему необходимо рано вставать, ты должна сделать так, чтобы он проснулся и был готов к назначенному времени. Ему нужно поспать – значит, ты заботишься о том, чтобы ему это удалось. Ему нужны новые листы сценария – ты мигом их приносишь. Если он не может ответить на телефонный звонок, сделать себе кофе или подтереть себе задницу, ты сделаешь это за него. Поняла?

– Я должна подтирать его, э-э, попу?

– Не буквально! – Она впилась в меня глазами, словно я была чокнутой. – Я имею в виду, что он истинное наказание, но он не… не слабоумный. Это является политически корректной формулировкой в наши дни? Приходится быть такой осторожной. Больше нельзя себе позволить назвать слабоумного кретином. Все только этого и ждут, чтобы наброситься на тебя.

– Кто это все?

– Пресса, общественность, все эти маленькие тролли, которые питаются отбросами, бесконечно сидя в интернете, и самопровозглашенные блюстители общественной морали, которым больше нечем заняться! И это напомнило мне вот о чем… не позволяй ему делать твиты или выкладывать посты на фэйсбуке, пока их не проверят со всех сторон. И ты тоже не вздумай ничего постить! – Силла вдруг смерила меня взглядом, словно я только что пригрозила, что все разболтаю. – Что бы он ни пожелал опубликовать, это должен прежде одобрить наш пиар-отдел, смекаешь? Еще лучше, если они будут писать посты за него. И если он пошел на какое-то мероприятие, то его должны сопровождать охранники. Но следи за тем, чтобы они держались на расстоянии, когда его фотографируют, – если на фотографиях эти громилы все время будут рядом с ним, то он может показаться гангстером, у которого сдали нервы.

Она залпом допила свой кофе и со стуком поставила чашку обратно на стол с закусками.

– Пойми суть: все, что ты можешь сделать, чтобы облегчить ему жизнь, ты делаешь. Потому что чем больше ты облегчаешь жизнь ему, тем больше ты облегчаешь жизнь мне. Уловила идею?

Я кивнула.

– Еще вопросы? – сказала она, словно мы начали снова.

– Э-э, парочка. – На самом деле – сотня. Но есть всего лишь один вопрос, ответ на который меня сейчас волнует. – Чьим помощником я буду?

Я знаю, на кого я надеялась, чьей помощницей я отчаянно хотела стать, но Силла все-таки еще ни разу не назвала его имени.

– О ком, черт подери, мы все утро проговорили? О Логане Раше, конечно же.

Да! Я хотела вскинуть кулак в победном жесте, но вместо этого сдержанно кивнула.

– Последняя его личная помощница продержалась пять дней. Он подчиняет их себе на счет «раз». Что ж, я думаю, все дело в том, что он красавчик, тут уж ничего не поделаешь. Вот почему я возлагаю на тебя свои надежды, детка. Ты кажешься благоразумной и не очень-то подпала под его чары на прошлой неделе. Ты способна работать головой в сложных ситуациях и держать рот на замке. Вот почему я тебя наняла. Но ты не должна в него влюбляться, тебе ясно?

– Конечно.

Она пронзила меня острым, подозрительным взглядом.

– Разумеется, не буду, – сказала я с напускной уверенностью в голосе.

Силла по-прежнему взирала на меня так, будто мои слова ее ничуточки не убедили.

– Для меня это совершенно невозможно.

Потому что я и так влюблена в него по уши.

– Ты лесбиянка?

– Нет.

– Жаль, очень жаль. Ну, следи за собой, потому что если я узнаю, что ты ползаешь перед ним на коленях, уволю в ту же секунду. Хотя я сильно подозреваю, что даром трачу слова: все начинают ползать перед ним на коленях и теряют голову, оказавшись с ним рядом, – сказала Силла кисло. – Но я тебе вот что скажу: он в тебя не влюбится. Так что не вздумай питать к нему неразделенную любовь или страдать по нему. И – будь добра, не пропускай это мимо ушей, Роми, – если я застукаю тебя в его постели, то вышвырну отсюда пинком под твой костлявый зад быстрее, чем ты успеешь сказать «птенчик».

Силла очистила от кожицы еще одну виноградину своими кровавыми когтями и скормила ее любимому чешуйчатому монстру.

– А он гей? – Я не могла не спросить, хотя готова была поспорить на свои ноги, что это не так.

– Нет, он не гей, юная леди. И не суйте свой нос не в свое дело.

Ха! Еще одна глупая теория Зеба разлетелась на кусочки.

Силла неодобрительно прищурилась, глядя на меня.

– Ты всегда выражаешься с такой прямотой?

– Мне кажется, да.

– Так прекрати это сейчас же. Мне это не по нутру. Никому не нужны шибко умные ассистенты. Хорошего ассистента видно, но не слышно.

Я молча кивнула.

– Просто держи ухо востро, а рот на замке, и ты быстро сделаешь карьеру.

Когда мы вышли на яркий солнечный свет обратно во двор, она сказала:

– Тебе необходимо прихорошиться. Ты не из рядовых работяг, так не копируй их внешний вид, не одевайся, как эти шуты гороховые.

Она закатила глаза, указывая на проходивших мимо рабочих. Один нес пучок водорослей, которые выглядели очень реалистично, а другой тащил огромный корабельный штурвал; оба были в заляпанных джинсах и футболках. Я машинально отряхнула свои джинсы, спрашивая себя, по-прежнему ли они пыльные.

– Твои джинсы отнюдь не классные, а туфли нужно просто отправить на помойку. Они страшны, как смертный грех. Тебя нельзя показывать на людях, рядом с Логаном Рашем, так. По правде говоря, ты не можешь быть в моей команде, имея такой видок.

– Это какой?

– Если будешь выглядеть как ботан, как деревенщина, как одна из неприкаянных душ, что толкутся там! – Силла сделала широкий жест, указывая на реальный мир обычных людей, что остался за забором. – Ты к чему стремишься – к облику а-ля натюрель? Это шоу-бизнес, детка, – гламур и глянец. Мы не можем показываться на публике уродами.

– Я не урод. И мне нравится выглядеть естественно.

– Ага! – Она погрозила мне пальцем. – Тебя видят, но не слышат, помнишь? Теперь ты среди красивых людей. Людей, которые, – она осмотрела меня пренебрежительным взглядом, – пользуются губной помадой и выщипывают брови. Если бы богиня желала, чтобы женщина сохранила естественный облик, она не позволила бы изобрести пинцеты, и силикон, и пудру с минеральными частицами. Внешность имеет значение – грустно, но правда.

– Но ведь не меня же снимают в фильме, – запротестовала я. – Какая разница, как я выгляжу?

– Его будут постоянно фотографировать, и ты попадёшь на некоторые снимки. Ты – зеркало этой индустрии. Кроме того, если я сказала, что это имеет значение, значит, это имеет значение. То, что я говорю, должно немедленно исполняться, comprende?[23] Ну, теперь сделаешь себе новый образ?

– По правде говоря, мне не хочется.

Хотя я очень-очень хочу получить шанс снова побыть рядом с Логаном.

– Жизнь – это череда трудных решений.

– Ладно, хорошо, – согласилась я. – Только все равно не понимаю…

– Тихо! – зашипела она на меня так громко, что дракончик вздрогнул и стал качать головой от волнения. – Что я тебе говорила о возражениях? Просто закрой рот и учись. Вот тебе первый урок: те, кто со мной спорит, вылетают отсюда. Усекла?

Я прикусила язык, чтобы не выпалить все, что об этом думаю, пока мы шли по гравию обратно к ее комнате.

– Прекрасно, значит, договорились. Какой у нас сегодня день недели?

– Пятница.

– Сегодняшний день ты потратишь на то, чтобы привести себя в божеский вид, и приступишь к работе завтра, и охране предоставишь возможность проверить, что у тебя с собой нет ничего такого, если они вздумают тебя обыскать. Будь здесь завтра с утра в шесть ноль-ноль. В воскресенье выходной. Задержись у охраны, прежде чем уйдешь сегодня, чтобы они тебя сфотографировали, и зайди к Бобу в бухгалтерию. – Она указала на одну из офисных дверей. – Он уладит все с твоими документами и пропуском. Напомни ему, чтобы выдал ключ от комнаты Логана, которая здесь, на студии.

Силла замерла на месте, покопалась в сумке и вытащила белый бейдж с надписью «АССИСТЕНТ».

– Ты будешь пользоваться этим временным пропуском, пока тебе не сделают постоянный. На, держи.

Пока я боролась с булавкой на бейдже, чтобы нацепить его, иголка вырвалась у меня из пальцев и уколола большой палец. На землю капнула крупная капля крови.

– И выкинь эти гребаные жуткие туфли. Купи себе какие-нибудь шпильки.

– О’кей.

– Нет, я имею в виду: сними их. Немедленно.

Я неохотно нагнулась и сняла свои тенниски и носки. Стоило мне выпрямиться, как Силла выхватила их у меня и швырнула какому-то проходившему мимо работяге, приказав, чтоб тот немедленно отправил их на помойку.

От ярости я ловила ртом воздух. Но когда Силла воззрилась на меня, изогнув бровь, я изобразила жестами, как закрываю рот на замок, поворачиваю в замке ключ и выбрасываю его. Дьявольская улыбка зазмеилась на губах Силлы, и она одобрительно кивнула.

– Следуй за мной, детка, – сказала она, повернулась кругом и заспешила к следующему павильону.

Я шла за ней, осторожно ступая по гравию, которым был засыпан весь двор студии. «Ведьма!» – орала я мысленно, пока шла рядом с нею, спотыкаясь и выслушивая ее приказы и предупреждения.

– Если ты выведешь его из себя, ты уволена. Если ты позволишь наброситься на него папарацци или фанатам, ты уволена. Если я замечу, что твои брови опять заросли после того, как ты их сделаешь в салоне, ты будешь тут же уволена. Если ты ему позволишь обжираться и напиваться – ты уволена: мы еще не отсняли все сцены, где он без рубашки, и мне нужно, чтобы его пресс был рельефным и идеальным.

Глава 13

Проклятые шпильки

Косметолог в белом халате и перчатках из латекса изогнула бровь, глядя на меня, и предупредила:

– Если мадам не может перестать кричать, то нам придется попросить мадам покинуть наше заведение – другие клиенты салона беспокоятся.

– Это больно! – взвизгнула я.

Проигнорировав мои слова, она положила еще одну лопаточку горячего воска на нежную кожу моих ног.

Я пыталась сохранить мужество, но, когда она резким движением содрала восковую полоску, я не смогла подавить визг боли: казалось, вместе с волосками они сдирали с меня кожу заживо. Я желала амнистии, желала уведомить ООН об этом виде пытки, поскольку тут явно имело место грубое нарушение прав человека.

«Женщина должна быть готова к страданиям ради красоты», – твердила я слова Наны про себя, надеясь, что эта мантра поможет мне пережить создание моего нового образа, или, как я начала мысленно его называть, «мой пятничный Армагеддон».

– Если мадам перестанет вздрагивать и моргать, пока я выщипываю, то мы сможем закончить брови куда быстрее. Здесь очень много длинного волоса, который надо, э-э, подрезать. – На сей раз в руках косметолога было орудие пытки под названием пинцет.

К тому времени, когда косметолог закончила скоблить мою кожу по всему телу тем, что она называла «нежным ароматическим отшелушиванием ороговевших частиц», а я называла «грубым посыпанием песком и гравием с ароматом ванили и последующим натиранием ими», я сдалась: сопротивление было бесполезно. Я скатилась до хнычущей, дрожащей твари. Но зато я была тварью дрожащей с гладкой, почти лишенной волос кожей и бровями, что выгнулись идеальными арками над моими глазами, проливающими потоки слез, так что мне казалось, что Силла это одобрит.

Следующим этапом было омовение всего тела. Иногда я мыла свою машину на автомойке в городе – так вот, это очень похожие процедуры. Потоки воды обрушились на меня с восьми сторон – сначала такой холодной, что хотелось кричать, потом обжигающе-горячей, потом снова ледяной.

– Остановитесь, пожалуйста, я вам расскажу все, что вы хотите знать. Пощады! Я сдаюсь! – напрасно кричала я ледяным белым кафельным плиткам.

Затем меня, словно машину, продолжающую свое путешествие к сверкающему совершенству, отполировали (вытерли досуха), навощили (нанесли увлажняющий крем) и окрасили краской из баллончика (нанесли моментальный загар), прежде чем я получила окончательную отделку, – основа под макияж, пудра, тени, подводка для глаз, наращенные ресницы, помада и карандаш для губ, – все это бесконечно долго наносили на меня при помощи кисточек и карандашей, давая попутно сбивающие с толку инструкции.

Я в жизни не разберусь в них самостоятельно.

Конвейер выплюнул меня обратно на ресепшен салона красоты, где я рассталась со здоровенной пачкой своих сбережений: быть красивой – отнюдь не дешевое удовольствие, – прежде чем меня передали в руки Зебу, который пообещал быть моей группой поддержки на пути обретения моего прямо-таки королевского нового образа. Он так щедро расточал комплименты на тему «улучшений» в моей внешности, что я стала хмуро спрашивать себя, как долго он прикусывал язык и не говорил мне ничего о том, что у меня заросшие брови и в целом неприглядный вид.

Зеб проводил меня к парикмахеру, а сам уселся в кофейне напротив за столик у окна, – явно для того, чтобы иметь возможность пресечь мои возможные попытки к бегству, – и несколько часов провел весьма приятно: ел пирог, пил чай ройбуш и листал соцсети, пока я терпела новые страдания во имя красоты. Парни ничего не знают о муках. Когда мне сделали химическое выпрямление волос, а потом завернули каждую прядь в фольгу, был миг, когда я спросила себя, какого черта тут делаю. И зачем. Но потом мне попался на глаза журнал со статьей, озаглавленной «Встретиться с Логаном», где было опубликовано несколько его фоток, что я раньше не видела, и я на радостях отвлеклась от мучений, которые переживала во время своей трансформации.

Спустя столетие парикмахер провозгласил, что я восхитительна, – нужно обязательно передать это Нане, – и на Зеба я произвела поистине неизгладимое впечатление, но я вовсе не была уверена, что мне самой нравятся «перья» и мелирование.

Или тот же тяжелый макияж, хотя вынуждена признать, что мои новые брови выглядят идеально.

– Я совсем на себя не похожа, – пожаловалась я.

– Думаю, это и была цель, – ответил Зеб.

– Может, мне кто-нибудь даст лед, чтобы приложить к ожогам?

Следующим этапом была покупка одежды. Зеб убеждал меня примерить и купить элегантные, шикарные вещи, которые мне не нравились и которые я и помыслить не могла, что стану носить.

– Они совсем не в моем стиле, – сопротивлялась я.

Я уже была совершенно непохожа на себя и переставала чувствовать себя собой. Кто эта молодая женщина в красном платье, которую я вижу в зеркале?

– Теперь нет никакого смысла покупать просто джинсы и футболки, – сказал Зеб, просовывая мне сквозь занавески кабинки шелковый топ с бахромой, внизу напоминавшей спагетти. – Она хочет, чтобы ты выглядела по-другому. Круче, более стильной.

Начало смеркаться, когда мы пошли покупать туфли. Зеб вновь взял на себя руководство операцией, объяснив это так: «Поскольку я просто ненавижу выглядеть как все, нет ни малейших сомнений в том, что вкус у меня лучше!»

Я просто кивнула, признавая его правоту. Но, милосердный боже, что это были за туфли! Красные, как кровь, с каблуками острее стилетов, черные, как отчаяние, с которым я раз за разом втискивала свои ноги в эти разнообразные пыточные орудия на убийственно-высоких каблуках, такие же удобные, как пуанты.

– Я не могу ходить на них – я не могу в них даже стоять!

Это была истинная правда – раз за разом мои щиколотки не выдерживали напряжения, и я начинала падать. Все женщины вокруг меня уверенно расхаживали в своих туфлях, примеряя такие же высокие шпильки, как у меня, и даже выше, но все, чего я смогла добиться, – это вихляющая походка и шарканье.

– Тебе надо просто немного потренироваться, – сказал Зеб.

Он сказал это с такой уверенностью, что я кинула на него подозрительный взгляд.

– Откуда тебе знать? С каких это пор ты заделался экспертом? – возразила я.

– Я никогда не переодевался в женское, Роми! – сказал он и бросил в меня шелковым чулком.

Этого оказалось достаточно, чтобы я споткнулась и потеряла равновесие.

Когда я купила больше, чем мы могли унести, Зеб наконец-то объявил, что мы закончили.

Я застонала от облегчения и снова надела свои любимые кеды. Пока мы ехали обратно домой, я мечтала о том, как лягу, задеру вверх свои гудящие ноги и буду потягивать из большой бутылки холодненькую воду или сок. Но мне это, похоже, не светило – Нана встретила нас у входа, подмигнула Зебу со значением и повела меня на длинную веранду, которая опоясывала наш дом.

– Настало время научиться красиво ходить. Надень туфли, пожалуйста, – скомандовала она.

– Я уже в туфлях.

– Это, – Нана указала на мои удобные кеды, – не туфли. Это спортивная обувь. Надень шпильки, пожалуйста.

Ворча, я надела туфли с каблуками-стилетами. Нана велела Зебу положить мне книгу на голову. Ему пришлось это делать еще пятьдесят семь раз в течение следующего часа, когда Нана приказала мне ходить на шпильках туда-сюда по веранде, а потом садиться в кресло и подниматься на ноги – и все это проделывать, удерживая равновесие и проклятую книгу на голове.

– Это поможет тебе держать осанку, – повторяла Нана. – Голову не опускать, подбородок не выпячивать, грудь вперед, живот в себя, задницу втянуть.

Время от времени она награждала меня острым тычком под плечи или хлопком по заднице своей тростью с рукояткой, инкрустированной жемчугом. Я была благодарна ей за то, что она колотит меня всего лишь тростью, а не ходунками.

– Не шаркай ногами, Роми, скользи. Плыви, как лебедь. Я сказала, как лебедь, а не как утка!

В конечном счете они были удовлетворены, или, возможно, поняли, что это безнадежный случай, увидев положение дел своими глазами. Они оставили меня в покое вместе с горой пакетов и моим новым лицом. Я закрыла входную дверь за Зебом и тут же скинула стилетоподобные туфли с ноющих ног, ворча про себя, что носить высокие шпильки – это современная версия бинтования ног, как это делали в Китае. Затем я вспомнила, что буду делать завтра и кого увижу. Если усталые и стертые до волдырей ноги – это цена, то такую цену я готова заплатить. И, пожалуй, мне лучше поработать над тем, чтобы прекратить вздрагивания и хныканья, потому что завтра я окажусь в киностудии на птичьих правах, и тогда мне не позволено будет высказать вслух ни единой жалобы, ни единого выражения собственного мнения. Силла Свитч сказала мне об этом прямее некуда.

Я, хромая, пошла в гостиную и рухнула в ближайшее кресло. Оно также оказалось удобнейшим – огромное отцовское кресло, совершенство с подголовником, выдвижной подставкой, на которую удобно класть вытянутые ноги, и встроенным массажером. Я нажала на необходимые кнопки на пульте управления и вздохнула с глубоким удовлетворением, когда кресло приподнялось и удлинилось, и стало баюкать мое измученное тело и кровоточащие ноги.

Меня навощили, отполировали, выщипали мне лишние волоски, окрасили, сделали мне загар, мелирование, стрижку, укладку, маникюр, педикюр, пропарили, сделали пилинг, маски и натерли увлажняющим кремом. Я теперь могу стоять и даже ходить на высоченных шпильках. Я стала более загорелой, белокурой, а моя кожа – более гладкой и нежной. И я совершенно измучена. Прямо сейчас я хочу больше ничего не делать сегодня, а выпить чего-нибудь и посмотреть повтор «Лузеров» на Нетфликсе.

Но тут я услышала, как ключ поворачивается в замке входной двери, и поняла, что все мои планы пошли прахом. Папа дома.

Как только он вошел в гостиную, он заметил, насколько я преобразилась.

– Розмари? Что это ты с собой сделала?

– Это называется новый образ.

Э-эх, к черту все, лучше сразу выложить ему новости.

– Это для моей работы на каникулах. Завтра я начинаю работать на съемках фильма «Зверь: Звезды», – сказала я.

И тут он взорвался:

– В каком смысле работать на съемках фильма?

– Я устроилась на работу, папа, я работаю на киностудии.

– У тебя уже есть работа – у матери или у меня!

– Да, но это работа, которую я хочу.

Больше всего на свете.

Я хотела во что бы то ни стало выбраться из кресла, – мне не нравилось, что у папы такое преимущество в росте, – но кнопки не пожелали меня слушаться. Я боролась с рычагом, который должен был опустить мои ноги, но вместо этого кресло подняло их еще выше, а подголовник опустился почти до пола. Я как будто стояла вверх тормашками.

– Что за работа? – Отец с подозрением прищурился, внимательно осматривая меня в полутьме. – Актрисой?

Я фыркнула.

– Едва ли. – Сдавшись и перестав нажимать на кнопки, я выбралась из кресла ползком через подголовник. – Я буду посыльной – личным помощником одного… одной кинозвезды из актерского состава.

– Ты будешь бегать повсюду в качестве ассистента вот в этих?.. – Он указал на шпильки, которые валялись на ковре.

Папа был прав, но я проигнорировала его слова.

– Это будет потрясающий опыт работы, папа. Я получу множество новых навыков, увижу изнутри необыкновенно интересную индустрию, заработаю хорошие деньги…

– Я заплачу тебе вдвое больше, чем они предложили, – сказал он быстро.

– Папа, дело не в деньгах. Такая возможность выпадает всего раз в жизни!

Несмотря на то что я говорила громко, мои слова не произвели на него ни малейшего впечатления. Он стиснул зубы и выпятил нижнюю губу, как делал всегда, когда ему возражали.

– Я тебе запрещаю!

– Ты шутишь, что ли? Ты собираешься сделать… что? Закрыть меня в моей комнате? Мне восемнадцать, а не восемь. Завтра я уйду рано, мне на работу.

– Кто начинает работать в субботу?

– «Время – деньги» – разве не так ты всегда говорил? Видишь? Я уже начала учиться зарабатывать себе на хлеб.

– «Зверь»… «Зверь»… – забормотал он и вдруг взглянул на меня с подозрением. – Это не те ли фильмы, где снимается один парень, актер, который тебе так нравится?

Теперь нужно выбирать слова очень осторожно.

– Да, он мне нравился, как и любой школьнице, – сказала я, радуясь, что в тех редких случаях, когда отец заглядывал ко мне в комнату, его внимание настолько отвлекали экологические постеры с протестами, что он никогда внимательно не рассматривал алтарь Логану Рашу, который я устроила из своего платяного шкафа.

– Но я даже не знаю этого парня, а он меня. Мы движемся в совершенно разных планетарных системах. – Я показала жестами движение по разным орбитам.

Папа сверлил меня глазами, продумывая следующий ход. Я знала по многолетнему опыту, как отец в пять этапов подавлял всякий бунт и сопротивление. Он уже прошел через шок, отрицание, грозную ярость и торг. Следующим этапом будет игра на чувствах.

Папино лицо приняло доброжелательное выражение, когда он присел на софу и похлопал по месту рядом с собой.

– Розмари, моя любимая девочка, присядь-ка рядом со своим отцом.

– Нет уж, спасибо, я и отсюда прекрасно могу тебя выслушать.

Судорога гнева ненадолго исказила его лицо, но он почти сразу взял себя в руки.

– Ты знаешь, что мы с матерью горячо тебя любим и желаем тебе только добра, – сказал он, в этот момент прямо воплощение деликатного благоразумия и любящего добросердечия.

– Я это знаю, папа, но мы расходимся во взглядах на добро для меня.

– Семья и традиции – это то, что мы свято храним. И в нашей семье очень сильны наши традиции.

– Кхм?

– Мы люди моря, Розмари. Твоя мать и Мюриэль изучают его, Корделия и я покупаем и продаем его дары, Марина работает волонтером в спасательном центре, занимается пингвинами. Все мы посвятили морю свою жизнь – у нас могли бы уже вырасти рыбьи хвосты.

– Как насчет Дженны? Она руководит сиротским приютом.

– Сиротским приютом под названием «Маленькие рыбки».

Я недовольно фыркнула.

– Я под впечатлением, пап.

– Суть в том, что все они работают рядом с домом.

– Суть в том, что я не одна из них. Я совсем другая. Я хочу вырваться отсюда и увидеть мир.

– Разве у тебя здесь не всего вдоволь? Неужели ты так не любишь нас, что не хочешь находиться рядом? Неужели ты нас не любишь, Розмари?

Это не так, но на сей раз у него не выйдет сыграть на этом и привести сражение к обычной развязке: виновные сдаются в плен и вознаграждаются получением великодушного отцовского прощения.

– Папа, я люблю тебя, но сейчас ты ведешь себя немного глупо. Я не собираюсь сбегать из дому. Я просто буду работать на съемочной площадке. И кто знает? Ты можешь оказаться прав – возможно, выяснится, что я для этого не гожусь. Возможно, там будет много тяжелой, скучной работы, и я выкину весь этот вздор из головы и угомонюсь, и в следующем году в нашей семье будет пополнение.

– «В нашей семье будет пополнение», – повторил он в ужасе.

– Я не собираюсь залететь от кого-нибудь, пап! – рявкнула я. – Я имела в виду, что, может, я решу заняться семейным бизнесом.

– Но фильмы, Розмари! Ну, ей-богу!

– Я не считаю, что бизнес, который создает такое изумительное волшебство, плох во всем.

Я поцеловала его в лоб, подхватила свои шпильки и многочисленные пакеты и пошла к двери. Но папа еще не приступил к пятому этапу.

– Ты разочаровала меня, Розмари.

– Я сожалею, что ты так думаешь.

По правде говоря, ничуть.

Я нервничаю, волнуюсь, испугана и лишь самую капельку чувствую себя виноватой. Но ни о чем не жалею. С моих плеч словно гора свалилась, и я испытываю несказанное облегчение, и на сердце у меня легко, и оно шепчет мне о свободе и о приключениях, что ждут меня впереди.

Глава 14

Я барахтаюсь

На следующее утро, едва над плоской вершиной Столовой горы[24] забрезжил рассвет, я уже стояла у главного входа киностудии. Охранник на пропускном пункте спросил мое имя, попросил подтверждение у кого-то по рации, затем открыл мне ворота и показал, как припарковаться.

– Подождите здесь, за вами приедут, – сказал он.

Я осталась ждать, гадая, что принесет мне новый день. Я не знала, каковы будут первые задания, но можно сказать, что я вооружилась макияжем, укладкой, новой одеждой, а также я захватила с собой планшет-блокнот и бумагу, три ручки, многофункциональный складной нож, полностью заряженный айфон, внешний аккумулятор для него про запас и маленькую косметичку, где были свежекупленная помада, румяна и маленькая расческа. А еще мятная жвачка – так, на всякий случай.

Рыжеволосая девушка, которой было около двадцати с небольшим, подлетела ко мне на гольфкаре.

– Ты Роми? Новая личная помощница мистера Раша? – спросила она с американским акцентом.

– Да, привет.

– Я Бекка.

Мы обменялись с ней рукопожатием, она жестом указала мне на место рядом с собою:

– Меня прислал Полип.

– Кто? – уточнила я, когда мы тронулись и поехали, подпрыгивая, по дороге, ведущей к павильонам.

– Личный помощник Силлы. Его имя Филипп, но мы зовем его Полип.

– Почему?

– Ты поймешь, когда с ним познакомишься. Вот твой пропуск.

Она дала мне в руки пропуск с фотографией в виде бейджа, который я прикрепила к своей блузке.

– Эй, если я сказала, что мы зовем его Полип, это не значит, что нужно называть его так в глаза. Попадешь впросак!

– Поняла.

– Сдаётся мне, Полип считает себя слишком важной персоной, чтобы самому тебя встречать. Мне придётся ввести тебя в курс дел, но, извини, я буду делать это буквально на бегу. Бритни сейчас макияж накладывают, но очень скоро она будет готова и сразу начнёт гонять меня туда-сюда.

– Бритни? Бритни Вокс?

В эту самую секунду меня будто током шарахнуло – я и правда здесь, на съёмочной площадке последнего фильма «Зверь». Я вот-вот встречусь с мегазвездой Бритни Вокс. Я увижу, как будут вестись съёмки множества знаменитых актёров. И я буду все дни проводить с Логаном Рашем. С тем самым Логаном Рашем.

– Единственная и неповторимая, – сказала Бекка немного кисло.

– А ты, значит, её…

– Ага, я её девочка на побегушках.

Не зная, то ли хихикнуть, то ли восхищенно вздохнуть, я решила промолчать. Силла бы одобрила.

– Вот мы и приехали. – Бекка припарковала гольфкар и вышла из него. – Идем, сюда.

Она пошла бодрым шагом через двор киностудии, показывая службы, которые я должна знать, где находятся. Бекка была высокой и стройной, и мне приходилось поторапливаться, чтобы идти с ней в ногу, в особенности потому, что я была на шпильках. Как и она. Я была уверена, что такого в обычаях в киноиндустрии быть не могло: не зря же про личных помощников говорят «на побегушках», в конце концов.

Несомненно, обязательное ношение шпилек было заморочкой Силлы. Я горячо надеялась, что других подобных у нее нет.

– Это, – Бекка указала на три огромных строения, – павильоны синхронной съёмки. Почти все снимается там, кроме сцен на природе. Бухгалтерия, – она указывала на кабинет, где я вчера заполнила полдюжины различных документов. – Туда ты предоставляешь на рассмотрение табели своего рабочего времени, и они тебе дают объяснения насчет издержек и компенсаций. В той стороне столовая. Они делают фантастическое печенье с шоколадной стружкой, но кофе у них – просто помои. Лучше получай свою дозу кофеина из кофемашин или со стола с закусками внутри павильонов. Официально время завтрака – с пяти до семи часов, а время ланча – с двенадцати до часу тридцати. Но готовься к тому, что придется хватать со стола что под руку попадется и есть и пить на бегу, потому что на этой работе нам без конца дают поручения, которые надо выполнять бегом. Что ж, Логан не так плох, как Бритни. Хотя, – прибавила она в раздумье, – кто идеален?

– Тяжело с ней иметь дело?

Если честно, мне это по барабану. Я куда больше интересуюсь Логаном, но не знаю, как подступиться к Бекке и расспросить о нем и при этом не выглядеть так, будто я уже превратилась в ту, кем Силла мне строжайшим образом запретила быть – обезумевшую от любви, одержимую им, ослепленную им.

– Ох, она настоящая принцесса. Так, вот наша первая остановка – «Укладка и макияж».

Бекка потянула на себя дверь еще одной комнаты, что находилась в конце съемочного павильона, и мы шагнули в прохладу, созданную работающим кондиционером.

Нас встретили огромные зеркала, каждое из которых было по периметру оснащено рядами синих электрических лампочек, а лампы дневного света помещались через равные промежутки вдоль второй стены. Черные кресла в стиле барбершопа стояли перед зеркалами, а напротив дальней стены у парикмахерских раковин расположились два кресла для мытья головы.

Огромные ящики для рыболовецких снастей, что стояли на стойках под зеркалами, были переполнены ватными дисками и ватными палочками; бутылочками, тюбиками – такими и эдакими – и многоцветными палетками; косметическими кистями, такими большими, словно это были метелки из перьев, чтобы смахивать пыль, и маленькими, как зубочистки, и вообще всех мыслимых размеров.

Корзины, полные гребней, щеток для волос, щипцов для завивки, фенов и утюжков, вклинились по углам. А полки высокого стеллажа ломились от париков, накладных ресниц, силиконовых ногтей, телесного цвета кусочков «кожи», нескольких выпуклых накладных носов, а также силиконовых вставок, которые, несомненно, использовались для увеличения груди.

На стене между двумя зеркалами была прикреплена надпись, сделанная от руки:

«Невозможное мы делаем сразу же. На чудо потребуется немного больше времени!»

– Позволь тебе представить наших чудо-мастеров – Линди, Минди и Эда, – сказала Бекка.

Я поприветствовала мужчину и двух женщин, которые в три пары рук трудились над лицом, волосами и ногтями блондинки, что возлежала в одном из кресел.

Мужчина приставил к ее ресницам инструмент, который смахивал на средневековое орудие пытки, и сильно зажал их.

– Бекка? Это ты? – позвала блондинка.

– Да, мисс Вокс. Вам нужно что-нибудь?

– Латте на обезжиренном соевом молоке. Ты нашла пырей[25], Бекка?

– Еще ищу, мисс Вокс.

– В этом году найдешь, Бекка?

– Да, мисс Вокс.

Мне Бекка сказала:

– Нам надо пошевеливаться. Но запомни, где находится эта комната: тебе нужно будет приводить и уводить отсюда Логана каждый день.

– А сам он не может найти дорогу?

– Котик, порой я не знаю, как это звезды ухитряются высморкаться самостоятельно. Но нет, дело не в этом – это скорее для того, чтобы все были уверены, что он там окажется и будет готов вовремя. Вот сюда. Я отведу тебя к его комнате.

Я сглотнула. Это вот-вот случится.

– По какой-то причине он захотел себе самую дальнюю комнату. Любит уединение, сдается мне. Комната Бритни рядом с комнатой Силлы. Они все ночуют в отеле – номера в «Кейп Маджести» для звезд и личных помощников, хотя тебе не выделят комнаты, так как ты местная, – и их привозят и увозят со съемочной площадки на специальном автобусе. Но им хотелось местечко, где можно отдохнуть между съемками. Если обойти площадку, позади второго павильона найдешь вход в просмотровый зал. Там они отсматривают материал – все, что отсняли за день, – объяснила она, поймав мой озадаченный взгляд. – Эй, а ты не знаешь случайно, где я могу найти свежий пырей, ну, знаешь, для смузи?

– На набережной Виктории и Альфреда есть бар здорового питания. Я не сомневаюсь, что там тебе помогут.

– Великолепно! Ее высочество брюзжит, что ей нужен этот сорняк, все дни напролет. Я знаю двадцать два места, где его можно достать в Лос-Анджелесе, но этот город я не знаю совершенно.

– Надеюсь, мистер Раш не будет требовать себе множество странных штук.

– Ах, он душка, не слишком требовательный, просто немножко беспомощный, понимаешь? И нужно, чтобы рядом с ним все время был кто-то энергичный, потому что он любит бездельничать, и это сводит Силлу с ума. Благодари бога, что ты не ее личная помощница. Она свихнулась на тотальном контроле. А Бритни просто нравится все время требовать и быть трудной. Мне приходится делать для нее все на свете – ну, кроме заучивания вместо нее текстов. У нее просто сумасшедшая память. Ей достаточно просто прочитать или даже услышать слова всего раз, и она их уже запомнила. Но она заставляет меня делать все остальное, включая автографы на кипах фотографий для фанатов. Знаешь ли ты… а, да, спецэффекты и аниматроника в той стороне, позади бухгалтерии… что в июне, когда у ее пса нашли рак, мне пришлось вести его в ветклинику, чтобы его усыпили, затем искать место, где бы его кремировали и положили его прах в перстень с бриллиантом?

– Ты прикалываешься?

– Увы, нет. Она много дней носила кольцо с прахом на мизинце и вела себя так, будто потеряла лучшего друга. Это был маленький чихуахуа по кличке Буги. Мне приходилось его выгуливать и гулять с ним. Как-то раз она телефонным звонком выдернула меня из кровати посреди ночи и потребовала убрать его рвоту: пса стошнило на лестнице в ее доме… Это третий павильон… Но она любила фотографироваться вместе с ним. Для имиджа полезно: публика до глупости любит собак. Когда Буги умер, мне пришлось рыскать повсюду, чтобы добыть ей еще одного пса, в точности такого же.

– У Логана тоже есть собака, – сказала я, довольная тем, что уже кое-что знаю о своей звезде. – Это гончая по кличке Тоффи.

– Да? Не видела ее ни разу – интересно, где он ее держит? Ладно, мы пришли.

Она постучала в дверь в помещение позади третьего павильона, где было написано: «Гримерная 3А». Именная табличка ниже гласила: «Зверь».

За дверью никто не отозвался.

– Почему у него такая табличка? Я имею в виду, у всех таблички с их настоящими именами, а у него прозвище из фильма.

Бекка пожала плечами и постучала снова.

– Ну, он же и есть Зверь, не правда ли?

– Да нет. Я хотела сказать, он Логан Раш – актер, который играет Зверя.

– Одно и то же. В любом случае он уже должен сидеть сейчас на укладке волос. Давай-ка ступай разбуди его и приведи туда.

– Я?

– Ты его личный помощник, не я. Ступай же, – сказала она, легонько хлопнув меня по спине. – Это твоя обязанность.

Глава 15

Звездный час

Я вновь постучала в дверь Логана и, когда не получила ответа, открыла ее и вошла.

– Мистер Раш?

Я сразу же заметила его в глубине комнаты. Высунув голову из-за двери, я спросила у Бекки:

– Он спит. Что делать?

– Разбуди его – и немедленно! В восемь ноль-ноль он должен быть на съемочной площадке. Наверно, он задрых после того, как его привезли сегодня утром из отеля. Вот распорядок его дня на сегодня и завтра. Желаю удачи! Первые несколько дней ты будешь чувствовать себя, как рыба, выброшенная на берег, но это ничего. Если совсем не будешь справляться – крикни меня. Мой лучший совет: импровизируй и соображай на ходу, но всегда, всегда принимай такой вид, будто точно знаешь, что делать. И помни: когда речь заходит о звездах и Силле, такого ответа, как «нет», не существует.

Бекка сунула мне в руки какие-то бумаги и поспешила прочь, уже говоря по мобильнику.

Оставшись в комнате Логана, я выждала минуту, пока мои глаза привыкли к тусклому освещению внутри. Слева была компактная кухонька, оборудованная холодильником, микроволновкой, мини-баром и стенным шкафом. Набор синих гантелей и эспандер-лента для пилатеса валялись на круглом обеденном столе, к которому были придвинуты четыре стула такой же, как он, расцветки. Я молча прошла по персидскому ковру к центру комнаты, где длинная кожаная кушетка и заваленный документами кофейный столик стояли перед огромным плоским жидкокристаллическим телеэкраном с дивидишником, док-станцией для айпода и акустической системой Bose с объемным звуком, а позади на полке пристроилась консоль PlayStation.

Место для сна было в дальнем конце комнаты: кровать, с занавесками с четырех сторон, узкий письменный стол с кожаным офисным креслом и стоящий без всякой опоры гардеробный шкаф, примыкающий к двери в ванную. Я заглянула в нее. Черная плитка, белый фарфор, пушистые полотенца и большая душевая кабина.

Ух ты. Я бы не отказалась пожить в такой комнате.

Словно самое лучшее приберегли для меня напоследок – ноги сами понесли меня к постели. Огромной, с кремовыми задернутыми занавесками, а также противомоскитной сеткой поверх них. А в середине этой княжеской постели спал Логан Раш.

Он лежал на боку, свернувшись буквой С, одной рукой закрывая лицо, другую вытянув в сторону. На нем были джинсы и белая футболка, а волосы взъерошены и слегка влажные, словно он не так давно был в душе. Мне нельзя думать о Логане Раше, который принимает душ.

– Э-э, мистер Раш? Логан?

Он пробормотал что-то, но не шелохнулся. Я наклонилась к нему и слегка потрясла. Его плечо напряглось под моими пальцами.

– Мистер Раш? Вам пора вставать. Вам уже должны делать макияж и укладку.

Он открыл один глаз и взглянул на меня:

– Что такое?

– Вам нужно вставать. Быстро. Мы, – о-ох, как мне нравится это слово на вкус, – мы должны поспешить на укладку волос и макияж.

– Ладно. Да. Извини, меня сморило.

Он потер глаза рукой и широко зевнул, затем взглянул на меня более осмысленным взглядом. Синими глазами. И радужка его глаз была обведена темным. – Мы как будто знакомы? – нахмурился он.

– Я Роми.

– Роми, Роми, – повторил он несколько раз со смущенным видом. – Нет, в памяти ничего не отзывается. Но что-то в тебе есть знакомое. Хм-м-м… А мы… Мы не?..

– Нет! Я ваша новая личная помощница.

– Ох, какое облегчение.

Я не знала, обижаться мне или смеяться. Вместо этого я решила, что мне это льстит. Он совершенно меня не узнал после моего преображения. Я явно ничуть не походила на босоногую, с мокрыми русалочьими волосами и очками на носу девушку, какой была неделю назад. Или, быть может, он не может вспомнить ничего после той ночи, когда залил в себя реку шампанского. Стоит ли мне помочь ему вспомнить? Думаю, нет: нет никаких благовидных предлогов для этого, плюс ему будет стыдно, что его новая ассистентка была свидетельницей того, как он напился в стельку, испугался до смерти и воспылал чудаковатой страстью к своим туфлям.

– Ты же мне дашь минутку, правда? – Логан зевнул, потянулся и взъерошил свои волосы. Один непокорный черный локон тут же упал ему на глаза.

– О’кей, но… эм… мы уже опаздываем, выбились из графика. И Силла…

– Ладно, ладно.

Он свесил свои длинные ноги с кровати, поднялся и отправился в ванную, а я торопливо выскочила наружу, где хмурилась, рассматривая именную табличку «Зверь», пока он не вышел из комнаты, отирая лицо руками.

Я пошла вперед бодрым шагом, но вскоре обнаружила, что шагаю одна – самый быстрый шаг Логана был неспешной иноходью. Я остановилась и стала его поджидать, попутно пытаясь разобраться в расписании его дня, что приколола зажимом к своему планшет-блокноту.

Он подошел, и мы снова зашагали рядом – теперь уже более неспешным шагом – по направлению к комнате, где накладывали макияж. Я всей кожей чувствовала его присутствие рядом. И кстати, рост в шесть футов и один дюйм оказался выше, чем я себе представляла.

– Ну, – спросил он, – а куда дели другую девушку? Кайли? Кейтлин?

– Я не знаю. Силла наняла меня только вчера.

– А-а, Силла, – сказал он таким тоном, будто это все объясняло. Он переплел пальцы замком, положил на шею и со смаком потянулся: – А ты, значит, Роми?

Он все еще казался немного озадаченным. Возможно, воспоминание обо мне кружится на периферии его сознания.

– Да. Мы пришли.

Я открыла дверь в комнату укладки и макияжа, и Логан усталым шагом пошел внутрь.

– Логан! – просияла Бритни Вокс, сверкнув такими белыми зубами, что они казались голубоватыми. – Вот и ты!

– Вот и я.

– Наконец-то, – пробурчал Эд. – Главная звезда на небосклон выкатилась.

– Одна из звезд. – Улыбка Бритни сразу же стала напряженной и болезненной.

– Ты что, опять спал лицом в подушку? – спросил Эд у Логана. – Тебе потребуется сегодня макияж для экстремально тяжелых случаев. Вы только взгляните, какие мешки под глазами! Где мой крем от геморроя?

Крем от геморроя? Какую же это часть тела Логана они намерены сегодня снимать?

Эд заметил выражение моего лица и пояснил:

– Это старый профессиональный трюк. Мигом убирает мешки под глазами.

– Ну, тебе виднее.

Логан скользнул в кресло перед ослепительно ярко освещенным зеркалом, закрыл глаза и отдался в руки Эда.

– В котором часу мне его забрать отсюда? Он должен быть на съемках в… – я сверилась с расписанием, – в восемь ноль-ноль.

– Мы закончим через час, – сказал Эд.

– Вам принести чаю или кофе, мистер Раш? – спросила я.

– Пожалуйста, зови меня Логан. Все зовут меня так.

Логан усмехнулся, глядя на меня в зеркале, и несколько секунд я стояла, как идиотка, таращась на него в ответ, онемев и боясь шелохнуться, околдованная мощью обаяния, сокрытой в его улыбке. Нежная мать всех прекрасных созданий, но какой же он секси.

Эд громко прочистил горло, и я, опомнившись, заметила, что Линди и Минди смотрят на меня во все глаза, улыбаясь понимающими, сочувственными улыбками.

Я бегом бросилась к павильону синхронной съемки, но у стола с закусками замерла как вкопанная из-за изумительного множества опций в высококлассной кофемашине. Фильтрованный кофе? Эспрессо? Капучино? Американо, турецкий, венский, ямайский – словно Организация Объединенных Наций кофейных зерен. Может быть, одна из причин, по которой звезды столь привередливы, в том, что им дается слишком большой выбор.

Я остановилась на двойном эспрессо, и в отдельный стаканчик сделала фильтрованный кофе. Я выпью любой из двух, от которого он откажется, – мне сейчас не помешает хорошая доза кофеина. Вспомнив наш полночный ужин в кофейне отеля, я сообразила, что он предпочитает черный кофе, но на всякий случай положила в бумажный пакет несколько пакетиков сахара и сахарозаменителя. Может, он еще захочет перекусить? Я добавила в пакет гигантский маффин с черникой и глазированный пончик, а затем строгие указания Силлы насчет съемок без рубашки всплыли у меня в памяти, и я забросила к остальному низкокалорийный протеиновый батончик.

Когда я вернулась в комнату макияжа, Минди, – или, возможно, это была Линди, – наносила на волосы Логана мусс для укладки и делала ему спереди вздыбленную прическу в эмо-вампиристическом стиле.

Я встретилась с Логаном взглядом в зеркале и приподняла сперва один стаканчик, а затем другой.

– Эспрессо или фильтрованный?

– Эспрессо. Скажи мне, что он двойной.

– Это двойной. – Я дала ему в руки стаканчик и вытащила из пакета сахар и сахарозаменитель. – Сахар или белая смерть?

– Ни то ни другое, без всего.

– Вкусная выпечка или химия, которую в рот не возьмешь? – Я снова взвесила на ладонях два варианта.

Сделав гримасу, Логан выбрал протеиновый батончик. Он выпил эспрессо в два глотка, вздрогнул и вздохнул:

– Ах, ты просто ангел, спасибо, Роми.

Я почувствовала, что краснею. Не желая, чтобы он или две зоркие леди-визажистки это заметили, я быстро покинула комнату, бросив через плечо: «Увидимся через полчаса», и отправилась разобраться с одной проблемой, которую уже записала в свой сегодняшний список дел.

Глава 16

Спешка и ожидание

Полчаса спустя я решила свою задачу и пришла за Логаном. Как правило, я не интересуюсь парнями, которые красятся, но он выглядел просто потрясающе: незаметный макияж бесподобно увеличил его глаза. Если бы Зеб был здесь, он переметнулся бы в другой лагерь без вопросов.

С моими неумело наложенными румянами и накрашенными нетвердой рукой глазами я чувствовала себя клоуном рядом с ним. Может, мне стоит попросить чудо-мастериц научить меня каким-нибудь приемам?

Следующей остановкой на пути моей звезды было киноателье. На перекладине с его именем на бирке висело по пять дубликатов каждого вида одежды – вероятно, на тот случай, если одежда пострадает во время съемок.

После того как Логан оделся, я поторопила его на пути к павильону для съемок, но он, похоже, никогда не передвигался быстрее, чем прогулочным шагом. Все его движения, – и я не могу не смотреть на то, как он движется, – неторопливые, почти ленивые, и при этом мы как-то ухитрились прийти на площадку с запасом времени в тридцать секунд до официального начала. Бритни уже сидела и ждала нас, Бекка была при ней.

Силла, производившая смотр фальшивому траулеру, глянула на часы, когда пришли мы с Логаном, и кивнула мне. Логан сграбастал складное кресло и усадил в него свое длинное великолепное тело. Было восемь ноль-ноль – я каждую секунду ожидала, что начнут снимать эпизод с Логаном, и я наконец-то увижу, как он играет. Я стала позади его кресла, волнуясь и предвкушая момент.

Следующие сорок пять минут ничего не происходило.

Я имею в виду, Силла раздавала приказы своим приспешникам: операторам, которые ставили камеры в различных позициях и под разными углами; осветителям – отрегулировать свет, что падал на дублеров, которые стояли в кадре вместо Логана и Бритни; операторы микрофонов отсоединяли последние от микрофонных журавлей; и уже знакомая мне художница делала мелкий ремонт лодки. Но ни секунды фильма не было отснято.

Пытаясь с толком использовать неожиданно появившееся свободное время, я села на стул рядом с Логаном, чтобы просмотреть перечень вопросов и уточнить его предпочтения. Я спросила, есть ли у него какие-то особые пожелания.

– Порцию ребрышек с дымком и чипотле[26], несколько композиций нью-орлеанского джаза для моего айпода, «Доктор Пеппер» и парочку коробок «Мун Пай»[27], «Атланта Дейли Мейл» в постель каждое утро и огромную порцию мороженого «Бен энд Джеррис» с карамелью и грецкими орехами – только выбери оттуда все орехи. Мне нравится вкус, который они придают мороженому, но есть я их не хочу. Ты просто достань их все пальцами.

Я чувствовала, как мои глаза выдвигаются на стебельках, – я не имела понятия о половине перечисленного им, не говоря уже о том, где все это взять.

Затем Логан медленно и со значением мне подмигнул.

– Я просто пошутил. Хотя не отказался бы от бутылки воды.

Мне всего полчаса понадобилось на то, чтобы понять, что я буду как сыр в масле кататься. Помимо того, что быть обязанной все время смотреть на Логана оказалось очень приятно, – как движутся его губы, когда он произносит «Доктор Пеппер» или «бутылка», как он пропускает сквозь пальцы свои локоны цвета воронова крыла и как у него появляются морщинки вокруг глаз, когда он смеется, – я также обнаружила, что он дружелюбный, вежливый и совершенно разумный в своих требованиях.

Силла, например, постоянно гоняла туда-сюда своего ассистента Филиппа. Как только я его увидела, я и правда сразу поняла, почему его прозвали Полипом: он был низкорослым и худощавым, совершенно лишенным живых красок, с вытянутой, как стебель, шеей, над которой, словно поплавок, плыла его бледная физиономия. Он, сбиваясь с ног, носился всюду, постоянно принося и подавая что-то Силле, проверяя телефонные звонки и потчуя ее витаминами. По крайней мере, я думаю, что это были витамины.

Пока Силла и главный оператор спорили, давать ли панораму в первых кадрах или сделать наезд, Полип подошел ко мне бочком настолько тихо, что я подпрыгнула от неожиданности, когда он начал говорить мне в ухо.

– Ты из местных? – прошептал он, стоя ко мне почти вплотную.

– Да.

– Ты знаешь, где можно купить маленьких сверчков?

– Прошу прощения?

– Или личинок мух, или живых гусениц? – Его дыхание неприятно обжигало мне ухо.

Я надеялась, что на моем лице отразилось только замешательство, а не отвращение.

– Я сожалею, но я не понимаю…

– Для птенчиков. Им нужен белок!

– О-о-о. Нет, извините, мне никогда не приходилось покупать гоггас[28].

Теперь он выглядел озадаченным.

– Извините, гоггас – это насекомые. Может быть, вам стоит зайти в зоомагазин в городе?

Когда он стал крадущейся походкой удаляться, я подавила горячее желание вытереть ушную раковину о плечо.

Бедная Бекка не имела ни минутки покоя из-за капризов Бритни.

– Бекка, где мой китайский чай для похудания на травах и с антиоксидантами?

– Бекка, Чарли еще не позвонил. Сделаешь так, чтобы это случилось?

– Бекка, живо приведи кого-нибудь из ателье. Они опять слишком туго перетянули мне буфера.

Тут что, перетягивают бинтами буфера?

– Бекка, принесешь сумку из моей комнаты?

– Нет, я имела в виду другую сумку.

Перед началом съемок был ужасный момент, когда Бритни попыталась подрядить бегать по ее распоряжениям и меня.

– Ронни, – сказала она, глядя на меня в упор, – можешь сбегать к сценаристам и принести мой сценарий на завтра? Бекка опять унеслась куда-то без предупреждения. Клянусь, я не знаю, почему я ее терплю!

– Э-э…

Я не знала, что отвечать. У меня было предчувствие, что если я выполню одно ее поручение, то она начнет нагружать меня ими постоянно. Однако Бекка дала мне четкие указания: никогда не говори «нет». И Силла велела мне держать рот на замке и не высказывать свое мнение в ответ. Я уж дернулась было идти, когда Логан спас меня.

– Боюсь, я не могу позволить тебе грузить моего личного помощника, Бритни. Мне нужно, чтобы она была рядом со мной все время.

Когда я услышала это, мое сердце затопили тепло и благодарность, и тут он добавил:

– Исключительно для моих личных нужд, для повиновения мановениям моей длани и приказам, двадцать четыре на семь.

Я открыла рот, чтобы возразить, – хотя, если честно, перспектива быть рядом с Логаном 24/7 мне по душе. Даже очень. А Логан наклонился ко мне и подмигнул так, чтобы Бритни не увидела.

На сей раз я подмигнула в ответ. Я перемигиваюсь с Логаном Рашем! Мне хотелось запрыгать на месте, хихикая и радостно визжа, но вместо этого я сохраняла спокойствие и неподвижность. Возможно, не так уж я и плоха как актриса и у меня есть будущее в профессии, в конце концов.

– Ладно, уберите дублеров. По местам, пожалуйста, – громко объявил кто-то.

Техники и операторы заняли свои места за оборудованием, Линди в последний раз провела пуховкой по лицу Логана, а Минди освежила Бритни помаду. Силла уселась в кресло перед маленьким видеомонитором, куда выводилось видео со всех камер.

Логан и Бритни взошли на борт траулера и стали точно на маленькие крестики малярного скотча, наклеенные на палубе.

Свет стал тусклым, и разом возникло впечатление, будто они двое стоят на настоящем корабле посреди океана в лунном свете. Ну, если не считать зеленый экран у них за спиной.

– Приготовились! – прокричал помощник режиссера.

Логан повращал шеей в последний раз, а Бритни несколько раз надула губки и улыбнулась.

– Тишина, пожалуйста!

В один миг всех словно околдовали. Те, кто стоял перед камерами или за ними, актеры и съемочная группа – все будто замерли и замолчали. Трепет возбуждения прошел по моему телу.

В этом темном пространстве, наполненном бесчисленными выдумками, все возможно. Все может случиться.

В следующую секунду оживят историю, будет создано что-то волшебное – не путем анализа или исследований, не путем купли-продажи, но сотворено. Я подалась вперед, затаив дыхание.

Перекличка таинственных команд звучала по всему павильону:

– Звук идет!

– …пишется звук.

– Камера, мотор!

– …пишется.

Перед Логаном и Бритни стояла ассистентка, держа в руках электронную хлопушку, где на красном дисплее горела надпись: «Сцена 27, дубль 1». Девушка хлопнула инструментом и ушла из кадра.

– Начали – задний план!

Несколько статистов, играющих моряков, задвигались, стали молча тянуть сеть и крутить лебедку. Траулер мягко закачался.

Взглянув вниз, я увидела, что корпус корабля раскачивают с помощью сложных механизмов, призванных воссоздать морскую качку. Нежный бриз из ветродува развевал волосы актеров.

– И… начали! – скомандовала Силла.

И съемки начались.

Неторопливость и вальяжность Логана испарились – он стал напряженным, немногословным и решительным, каким был Чейз Фальконер. Он схватил Бритни за руку и решительно произнес:

– Мы должны сделать это, ты же знаешь. Мы не можем дать им уйти! – В его речи и намека не было на южноамериканский акцент.

– Но, Чейз, тебя могут убить! – Лицо Бритни стало мягче, добрее, более живым, чем в реальной жизни, а в ее голосе появился «песок».

– Это риск, на который я должен пойти. Если я их не остановлю, там будет бойня.

– Ох, Чейз, не уходи!

Бритни кинулась к нему в объятия и крепко обняла.

Это волшебно. Я забыла о том, что нахожусь в огромном полупустом съемочном павильоне, что корабль, ветер и лунный свет ненастоящие; что двое людей передо мной – актеры, а не влюбленные перед лицом смертельной опасности.

Это захватывающее и напряженное действо – в некотором безумном смысле более живое, чем та настоящая жизнь, что я вела дома. Я была совершенно поглощена и очарована зрелищем.

– Снято! – сурово прокричала Силла, разбивая чары.

Логан (тут же ставший Логаном) и Бритни («Бекка, воды!») повернулись к ней в ожидании.

– Неплохо, давайте еще раз пройдем. Но только когда обнимаетесь, прижмитесь друг к другу бедрами для большей интимности, – велела Силла, хлопнув в ладоши и сильно прижав при этом одну к другой, показывая, какой именно требовался уровень тазовой близости.

– По местам, пожалуйста! – прокричал помощник режиссера, и всю сцену сыграли заново.

Отсняли несколько дублей. Каждый раз я узнавала какие-то хитрости и профессиональные приемы, что крылись за иллюзией. И с каждым дублем сцена становилась чуточку менее захватывающей.

Я не представляла, как актерам удается повторять свои реплики снова и снова, причем так, будто они произносят эти слова впервые, но они это делали.

Даже Бритни – надо отдать ей должное – никогда не говорила ни заученным, ни скучающим, ни принужденным тоном.

После двенадцатого дубля Силла объявила перерыв. Я была уверена, что они полностью отработали сцену, но оказалось, что перерыв нужен для перестановки света, и камер, и микрофонов.

Логан задремал в своем кресле, а Бритни велела Бекке помассировать ей шею. И затем они стали снимать ту же сцену, сперва через плечо Логана, когда камера брала крупным планом лицо Бритни, и затем наоборот.

Больше трех часов заняли съемки сцены, которая в фильме будет длиться не больше двух минут.

– Ну, теперь, когда ты увидела свою первую сцену, что ты думаешь о съемках фильмов? – спросил меня Логан, когда они закончили.

– Я вижу, что на четверть это бурная деятельность, а на три четверти – нервотрепка.

Глава 17

Правила игры

Наконец ассистент режиссера объявил перерыв на ланч, и почти все актеры и члены съемочной группы двинулись в сторону столовой.

– Можешь, пожалуйста, принести ланч в мою комнату? Мне нужно сделать несколько звонков, – обратился ко мне Логан.

– Конечно. Что ты хочешь?

– Что угодно, только пусть будет большим, богато белками и с низким содержанием углеводов. Если бифштекс, то средней прожарки.

Не прошло и пятнадцати минут, как я вернулась в комнату Логана с едой в руках. Он сидел на кровати в окружении бумаг и говорил по телефону.

– Они меня рассматривали хотя бы? – спрашивал Логан у кого-то.

Я пошарила в буфете на кухоньке, чтобы накрыть на стол, переместила бифштекс и салат из пластикового контейнера на тарелку, поставила рядом низкокалорийный соус для салата, солонку и перечницу и налила минералку в стакан.

– Я «слишком коммерческий»? Как такое возможно? Что это вообще значит?

Я помахала, чтобы привлечь внимание Логана, и указала ему на еду. Затем я постучала пальцем по своим наручным часам и сказала одними губами: «Два ноль-ноль», указав большим пальцем назад, в направлении съемочного павильона, и собралась уходить. Но Логан выставил вперед ладонь, прося меня задержаться.

– Ах, ради Пита! Поработай над ними, Ник, измотай их. Я очень хочу получить ее. Я идеально для нее подхожу, я точно справлюсь… Да, конечно… До связи. Пока.

Он швырнул телефон на кровать, а потом медленно подошел к столу.

– Выглядит прекрасно. Спасибо.

– Ладно. Я забегу забрать тебя без пятнадцати два, о’кей?

– Подожди. – Логан взял меня за руку. Его пальцы были горячими, и, когда он убрал руку, я ощутила холод.

– Я заметил, что мою табличку с именем – ту, снаружи, – заменили на «Логан Раш». Твоих рук дело?

– Угу. – Я спрашивала себя, не совершила ли ошибку.

– Спасибо тебе, – Логан слегка склонил голову. – Это настоящая чуткость.

– Конечно, э-э, нет проблем. – Слова застревали у меня в горле. – Просто маленькое напоминание – а то люди начинают путать тебя с персонажем, которого ты играешь.

– Иногда я и сам путаюсь.

– Бывает.

– Составишь мне компанию?

– Нет. Я хотела сказать: спасибо, но я не думаю, что мне позволено брататься с актерами. У меня тут есть… – Я приподняла багет с сыром бри и беконом, который прихватила в столовой для себя.

– Да ладно, садись давай. Поделимся друг с другом. Если ты не проболтаешься Силле, что я съел немного хлеба, я не скажу ей о том, что ты со мной… братаешься, так ты это назвала? – Он усмехнулся.

Эта усмешка – безнравственная. Она доходит до самого моего сердца и делает его мягким и податливым.

Мысленно встряхнувшись, я взяла себе стул и присела к столу. Эй, никаких «нет», ведь так?

Логан разделил на две части стейк и положил половину на мою тарелку; я разрезала свой багет и поделилась половиной с ним. Он откусил большой кусок и застонал от удовольствия.

– Ах, как же это вкусно. Ты даже представить себе не можешь, как я устал от жареного мяса, и жареной рыбы, и жареной курицы без кожи.

– Эй, с «б» начинается слово «блаженство». «Бри» и «бекон» тоже! Совпадение? Не думаю.

Он рассмеялся, но добавил:

– Просто не говори Силле, что кормишь меня жареным беконом, хлебом и калорийным сыром.

– Она правда так следит за тем, что ты ешь?

– Я не могу ее по-настоящему винить. Она хочет, чтобы фильм получился как можно лучше. Такова моя роль. Не знаю, ты видела хоть один из этих фильмов?

Я неопределенно пожала плечами.

– Мне полагается быть зверем с литыми мускулами, который раздает удары направо и налево, и у меня не должно быть ни капли лишнего жира. Плюс камера всегда добавляет пять лишних фунтов.

– Я об этом слышала.

– Это правда. Завтра я буду на одном белке и меньше пить, так как в понедельник мы снимаем сцены трансформации, и я должен показаться полуобнаженным.

Я дала себе слово устроить так, чтобы оказаться поблизости, когда они будут снимать этот эпизод, – просто на случай, если Логану что-то потребуется, конечно.

– Что у нас по плану после полудня?

Я сверилась с расписанием.

– Новые дубли сцены пятьдесят один во втором павильоне. Затем спортзал с тренером. Ты освободишься в семь тридцать.

– Не верь этому – нас всегда задерживают.

Я хотела спросить почему. Я хотела задать сотню вопросов. Почему он решил стать актером? Нравится ли ему роль Зверя? Недостает ли ему игры в музыкальной группе? С кем он только что говорил по телефону и о чем? Есть ли у него девушка, и откуда взялся этот маленький серебристый шрам на тыльной стороне его руки, и кто следит за Тоффи, когда того приводят на киностудию, и что он будет делать вечером после съемок?

Но потом я вспомнила, как на него все утро сыпались приказания: как люди пудрили ему нос, приглаживали ему волосы, брали его за руки и чуть ли не силком ставили в нужную позицию; требовали, чтобы он произнес слова громче, тише, нежнее, безумнее, – и проглотила свои вопросы.

Мы ели в комфортном молчании, а я тайком смотрела на его запястья, его глаза, на то, как перекатываются его мускулы под рукавами футболки. Когда я дала ему еще кусок своего багета, он был до смешного мне благодарен. Логан положил еще часть салата на мою тарелку и выдавил на него соус. Когда он облизал пальцы, у меня отвисла челюсть – буквально, – но я сумела это скрыть, быстренько закинув в рот кусок морковки.

Когда мы доели, я поставила тарелки в раковину и стала искать средство для мытья посуды. Логан плюхнулся на кровать и взял книжку в мягкой обложке, которую, как я заметила, он читал раньше в перерывах между съемками, – «Актерский метод – Ли Страсберг и студия актерского мастерства».

Это было на диво по-домашнему: я мою тарелки, а он читает в полудреме на постели рядом. Если я не буду осторожна, это покажется мне чересчур реальным. Я легко потеряю и голову свою, и сердце. Я напомнила себе, что, пока играю в семью с Логаном, в реальности я принадлежу к его миру не больше, чем два дня тому назад. Он – особа королевской крови, а я как нанятая уборщица. Зачеркнуть «как». Я и есть нанятая уборщица.

Но все-таки кошке дозволяется смотреть на короля, поэтому я на него и смотрела: бросала в его сторону взгляды из-под опущенных ресниц, рассматривала его руки, державшие книгу, то, как вздымается и опадает его грудь, когда он задремал, как его темные густые волосы разметались по подушке.

Проклятие. Я суперновичок в этом мире, но уже запала на него, согнулась дугой, подстилаюсь под него и тону. Я и дня с ним не провела, а уже нарушила самое важное правило Силлы.

Я должна выработать для себя правила, чтобы твердо стоять на земле обеими ногами. Пока я вытирала и ставила на место тарелки, я составила маленький список правил игры.

Правило № 1: ты не должна влюбляться в Логана Раша.

Я мысленно зачеркнула это правило. Слишком поздно ты его себе придумала.

Дубль два.

Правило № 1: ты не должна ожидать, что Логан Раш когда-нибудь в тебя влюбится.

Правило № 2: ты не должна забывать, что вы с ним принадлежите к двум разным мирам.

Правило № 3: тебя не должен ослеплять блеск его жизни, и ты не должна путать мечты и реальность.

Правило № 4: ты должна каждый миг наслаждаться настоящим.

Правило № 5: может быть, твоя работа не связана с нейрохирургией, но ты все равно должна делать ее хорошо.

Послышался стук в дверь. Логан сонно приподнял голову, но я ему махнула, чтобы он не беспокоился:

– Я открою, отдыхай. Я тебя разбужу ближе к двум.

Это оказался Полип с исправленным сценарием для съемок в понедельник.

– Спасибо, я ему обязательно передам, – сказала я.

Когда Полип, крадучись, отправился восвояси, я присела на нагретые солнцем ступеньки рядом с комнатой Логана и стала охранять его сон.

Вторую часть дня я провела, решая всевозможные проблемы за Логана, налаживая контакт с главой киноателье, убеждая помощника режиссера, что я сделаю все возможное, чтобы моя звезда заучила все реплики для съемок в понедельник, затем эскортировала Логана из его комнаты в комнату укладки волос и макияжа, а потом – в съемочный павильон, а оттуда – в импровизированный спортзал в раскаленном офисе позади третьего павильона, где было почти нечем дышать.

Логану пришлось нагибаться, чтобы войти в спортзал – ему сделали высоченную прическу. Я вместе с ним прошлась по его репликам в сценарии, пока тренер приказывал ему выполнять те или иные упражнения: кардиотренировки на гребном тренажере, поднятие штанги лежа на скамье, а также упражнения пилатеса, на что было больно смотреть: повороты и подъемы для пресса. Я знаю, что нельзя смотреть на людей как на секс-объекты, поэтому я пыталась не смотреть с вожделением на его тело. На его красивое, блестящее от пота, с литыми мышцами, тяжело дышащее тело.

Я с треском провалилась в своих попытках.

Сцена, которую мы с ним проходили, не была романтической, – вот разочарование, – поэтому я постаралась, чтобы мой голос звучал без страстного придыхания, и попыталась изобразить американский акцент, когда читала реплики врагов Чейза Фальконера. Я хмурила брови и подкручивала воображаемые злодейские усы, чтобы рассмешить Логана, потому что обожаю слушать его смех. Когда он смеется, то почему-то выглядит более открытым и свободным. Мне также по-настоящему нравилось, когда тренер заставлял его ложиться на спину и поднимать восьмикилограммовую штангу, так как тогда я могла свободно глазеть на порно с участием его пресса и рук, не опасаясь, что он поймает меня за этим занятием.

Когда тренер объявил, что они закончили, я проводила Логана к микроавтобусу, который возит актеров в отель и обратно. Бритни Вокс, уже сидевшая внутри, как только заприметила Логана, выпрямилась, сделала свое дерзкое декольте, где видна была немыслимо большая грудь, поглубже и похлопала по месту рядом с собой.

– Как насчет того, чтобы поплавать в бассейне в отеле, Логан? Вода будет чудесная, а я купила новое бикини, малюсенькое-премалюсенькое! Оно потрясное – я знаю, тебе понравится!

Я захлопнула дверь микроавтобуса, прежде чем услышала его ответ. Правило № 2: разные миры. Настало время мне возвращаться в свой.

Я развернулась на каблуках и направилась на парковку. Я устала до смерти, мои ноги гудели, словно я ходила по кинжалам целый день, я мечтала о душе, и мне нужно будет приехать сюда в четыре ноль-ноль утра в понедельник.

А еще я счастливее, чем была когда-либо в жизни.

Глава 18

У меня захватывает дух

В воскресенье я проснулась поздно, и мне снились ящерицы, поедающие червей размером с мурен.

За ланчем я спокойно поддерживала беседу про мою работу на киностудии. Я игнорировала обвиняющие взгляды отца и старалась съесть свою порцию предельно быстро, чтобы смыться от них как можно скорее.

– Боже мой, Роми. Что за спешка? Смотреть на тебя – все равно что на Delphinus capensis[29], заглатывающего стаю мигрирующих сардин, – сказала моя мать.

– Я знаю, что это означает, – сказала я, унося свою тарелку на кухню. – Это дельфин.

– Это обыкновенный дельфин, дорогая, – крикнула мать мне вслед.

После полудня зашел Зеб, чтобы с моего компьютера отправить окончательный вариант заявления в университет. У него не было интернета, поскольку воры, которые специализируются на металлоломе, опять украли телефонные линии в его районе. Зеб знал, что хочет изучать – экономику бизнеса. Я нервничала оттого, что видела, как он делает шаг за шагом на пути к своему определенному будущему, в то время как я сама еще понятия не имела, чем буду заниматься, а потому я развлекалась, дразня его подробнейшим описанием образа жизни селебрити.

– По правде говоря, звучит не слишком гламурно, – сказал он.

– Признаю, тяжелой работы немало, но она никогда не бывает скучной. И, кроме того, у меня есть привилегии.

– Ага, Зверь.

– Не называй его так – он способен на гораздо большее, чем эта роль.

– Да что ты? И на что же?

– Ну, прежде всего, я считаю, что у него гораздо больше актерского таланта, чем думают люди. В этих фильмах от него не требуется серьезной актерской игры, но я думаю, что он может сыграть что-то более сложное. Готова поспорить на деньги, что он бы не просто сыграл это, а сыграл бы потрясающе. Плюс у него настоящее чувство юмора: он подначивает и дурачит людей все время.

Зеб нажал в последний раз клавишу ввода и повернулся на крутящемся стуле, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Просто убедись в том, что он не дурачит тебя.

– Он совсем не такой – он и пальцем ко мне не притронулся.

Тем более жаль. Но ведь мы провели вместе всего один день. Я не теряю надежду.

– Я просто имела в виду, ну, вот возьмем для примера Бритни. По большей части она затруднилась бы сказать, когда он говорит серьезно, а когда кормит ее репликами из фильма.

– Послушать тебя, так она просто стерва.

– Я не шучу. Вчера она швырнула пончиком в главу ателье, а Бекка сказала, что Бритни как-то раз в нее степлером запустила!

– А при этом на экране она кажется кроткой и беспомощной овечкой. Вот тебе наилучший пример – никогда нельзя ожидать, что, увидев одно на экране, ты получишь это же и в реальной жизни.

– Ты что, предупреждаешь меня, Зеб?

–  По-настоящему начинать беспокоиться тебе надо только тогда, когда он скажет «поверь мне».

– Я смотрю в оба и остаюсь реалисткой, – заверила я его.

Мои глаза, как и у большинства членов съемочной группы, открылись лишь наполовину, когда я приехала на киностудию в четыре ноль-ноль в понедельник. Мне пришлось поставить будильник на три часа утра: поддержание нового образа отнимает у меня ужасно много времени.

День выдался не по сезону холодный и ветреный. Я мигом смекнула, что на пляже, где сегодня должны проходить съемки, ветер будет просто свирепствовать, а посему сделала несколько быстрых остановок в комнате Логана и ателье, схватила пуховик и плед, перед тем как сесть в автобус для членов съемочной группы.

Актеры-випы появились на драгоценных полчаса позже и ехали в куда более шикарном автобусе меньших размеров, каждый с одним-двумя охранниками. Я скользнула на место в автобусе напротив Бекки, нас разделял только проход, подложила пуховик под голову и укуталась пледом. Выпустив облачко дыма из выхлопной трубы, автобус поехал по большому шоссе, ведущему на север, и за ним последовало несколько грузовиков, нагруженных оборудованием.

– Где это находится – Патерностер? – спросила меня Бекка.

– Это крохотная рыбацкая деревушка где-то в 150 км на Западном побережье. Доберемся примерно за полтора часа – как раз хватит времени, чтобы сладко вздремнуть.

– Ничего подобного. Шансы на то, что Бритни оставит меня в покое на полтора часа, столь же велики, как на то, что Силла позволит Логану сочинять реплики.

– Логан хотел бы сочинять реплики?

– Он постоянно изводит Силлу, чтобы та позволила ему написать хотя бы одну сцену. Но та говорит, что наняла его по причине его хорошенькой мордашки, а не для того, чтобы он шевелил мозгами.

– Она что, так ему и ответила? – спросила я в ужасе.

– Не ему в глаза, нет. Я слышала, как она говорила это Полипу. Ей нравится держать талант в приятном неведении, пока она не отснимет свой фильм целиком, поэтому она не сказала ему «нет» прямо. Пока что.

– Это неправильно.

– Я бы тебе не советовала ей это говорить.

– Естественно. Она мне сказала держать рот на замке и смотреть в оба.

– В этом она вся, наш любимый режиссер. Она проедется танком по любому, кто посмеет сказать ей слово против. Даже Бритни изо всех сил старается следить за своим языком, когда Силла поблизости, что дается ей ценой немалых усилий, хоть по ее лицу этого и не скажешь, – колет ботокс в мышцы-антагонисты! – Бекка прошептала последнюю фразу.

– Правда? – С меня слетел сон, мне захотелось услышать грязные секреты сильных мира сего.

– О да, через каждые восемь недель. В прошлом году она делала очередную пластику груди, а нос ей улучшили еще до того, как она стала сниматься в фильмах, – в те времена, когда она была победительницей конкурса красоты. Разумеется, она отрицает это официально: ей нравится имидж красавицы от природы, – Бекка фыркнула с отвращением. – Если бы!

– Ну, она красивая, – признала я. – И она уже использует ботокс? Правда? Непохоже, что у нее уже есть морщины – она не может быть старше двадцати двух.

– Двадцати четырех, – сказала Бекка одними губами. – Но никому не говори. В этой профессии карьера очень короткая. После того как тебе стукнет тридцать, твое актерское амплуа главного героя ромкомов начинает сходить на нет.

Я размышляла об этом какое-то время, уставившись невидящим взглядом в темноту за окном. Стать слишком старой в тридцать чертовски скверно. И грустно.

– Что я тебе говорила? – сказала Бекка немного позже, когда ее телефон завибрировал от пришедшей эсэмэски. – Да начнется поток стервозных повелений.

– Бритни? – спросила я у нее.

– Где это я ей найду здесь чай на обезжиренном соевом молоке? – Бекка буравила взглядом безлюдные равнины, что проплывали с каждой стороны дороги. – Как ты думаешь, в деревне будет какое-то кафе, где можно его купить?

– Я в этом сильно сомневаюсь.

– Она такая зэ-вэ-зэ!

– Она что?

– Заноза в заднице.

Я рассмеялась.

– Мне точно перепало от Логана.

Бекка тут же выпрямилась на своем сиденье и изумленно уставилась на меня, широкая улыбка появилась на ее лице:

– Да, ты правда?..

– Нет. Нет. Я не это имела в виду. Ничего подобного!

Бекка зашипела, как разочарованный котенок, и откинулась обратно на сиденье.

– Я просто хотела сказать: мне повезло, что я работаю с ним, а не с кем-то таким, как она. Логан действительно доступный. – И только потом до меня дошло, что я сказала. – Но я вовсе не имела в виду, что он…

– Да, я поняла, что ты имела в виду. Логан душка, и мы все его любим. Особенно Бритни. Она уже выпустила коготки, чтобы его сцапать.

– Он ей нравится?

Бекка пожала плечами.

– Кто знает? Но она хочет его заполучить. Это было бы для нее грандиозное достижение в карьере – для них обоих. Представь шикарную звездную свадьбу, деток, а там, глядишь, и свое реалити-шоу не за горами.

Меня передернуло.

– И… а он, ну, ты знаешь, запал на нее? – Я постаралась произнести это нейтральным тоном.

– Официальная фабрика слухов твердит о том, что они парочка как на экране, так и в жизни.

– Есть официальная фабрика слухов?

– О да, Силла «сливает» новости все время. Она часто подкармливает репортеров сладкими кусочками скандальных историй. Она говорит, что для фильмов это хорошая реклама, если люди строят догадки о том, спят ли вместе Логан и Бритни.

Я читала о романе Раша и Вокс в фан-группах в соцсетях и на новостных сайтах, посвященных селебрити, но я всегда думала, что это домыслы публики. Никогда не было ни одной фотографии, где бы Логан и Бритни держались за руки, как влюбленные, или целовались – если не считать поцелуев персонажей на экране.

Спали они вместе или не спали? Пара они или нет? В эту игру в прятки и дразнилки они играли с фанатами со всего мира.

– Так они вместе? – Я должна была знать.

– Кто знает? Даже если они и впрямь, ну, знаешь, спят, Силла все равно не позволит им оформить это официально. Ей нравится, чтобы общественность терялась в догадках. Ожидания сразу же затухают, стоит лишь подтвердить одно или другое. А что, если они расстанутся перед выходом фильма на экраны? Это бедствие для нашего пиар-отдела в масштабах Бранжелины. Скорее всего мы ничего не узнаем, пока не пройдет добрых полгода после выхода фильма. – Бекка записала основным пунктом соевый чай для Бритни в свой список дел на планшете-блокноте и вернулась к отправлению писем на своем смартфоне.

Я устроилась поудобнее на своем сиденье, думая о том, что успела узнать, и, должно быть, задремала: когда я снова выглянула из окна, мы уже катили по главной улице Патерностера в сторону пляжа.

В деревушке царила предрассветная темнота и было еще все закрыто, и, хотя встречались вывески магазинов подарков, керамической посуды и нескольких ресторанов, не было ни намека на специализированную кофейню, где могли бы приготовить чай на обезжиренном соевом молоке.

Даже в тускло-желтом свете нескольких уличных фонарей деревушка казалась такой живописной, что могла бы вдохновить местного скаута и второразрядного кинооператора подыскивать подходящие виды для съемок.

Бекка была очарована простыми чистенькими коттеджами под соломенными крышами; их веранды были украшены рядами ракушек, пробковыми спасательными кругами и старыми рыбацкими сетями; а каменные палисадники, в которых чаще всего красовались старые гребные лодки, наполненные землей, были причудливыми цветниками или крохотными огородами.

В окнах нескольких маленьких коттеджей мерцал свет: рыбаки уже проснулись и готовились выйти в океан на своих красочных лодках за утренним уловом барракуды или раков.

– Такое очаровательное место! – сказала Бекка.

– Может быть, позже у тебя будет шанс тут побродить.

– Да, конечно.

Водитель автобуса высадил нас всех неподалеку от пляжа. Бекка и я схватили свои сумки и пошли через холодную тьму к океану, пока техники выгружали оборудование. Кинооператор пришел в восторг от мерзкой погоды. Облака и легкий туман с ветром, дующим в сторону океана, «добавят текстуры рассвету», а ветер «создаст ощущение драмы».

Тоненькая золотая полоска на горизонте начала освещать небосклон, когда приехал микроавтобус с Логаном, Бритни, Полипом и Силлой.

Силла – на сей раз без своих ручных дракончиков – не успела еще вылезти из микроавтобуса, как стала безостановочно орать распоряжения в мегафон:

– Всем – поторопиться и шевелить задницами, не то мы потеряем свет!

Я добралась до стола с закусками до того, как его закончили устанавливать, и выпросила двойной эспрессо для Логана. Я нашла его в одиночестве, стоящего с подветренной стороны у грузовика с оборудованием и дрожащего от холода. Он был одет в одни только обрезанные джинсовые шорты с заниженной талией и растирал себя вазелиновым маслом – свои обнаженные плечи, гладкую грудную клетку и кубики пресса.

Боже, помоги мне.

Я смотрела на него во все глаза. Я наконец потеряла дар речи, хотя по причинам, которые не порадовали бы Силлу. Когда Логан заметил, что я стою рядом, я отдала ему картонный стаканчик с эспрессо.

Он выпил его одним духом.

– С-спасибо.

Он лязгал зубами. А его губы что, посинели? Я ощутила соблазн согреть их поцелуем, чтобы вернуть им нормальный цвет.

Я мысленно встряхнула себя. Возможно, я встряхнулась и в реальности тоже, поскольку Логан взглянул на меня вопросительно. Я порылась в своей гигантской спортивной сумке и вытащила оттуда его пуховик и плед.

– Та-дам! Я подготовилась, – сказала я, утешаясь мыслью, что его тело будет скрыто только до тех пор, пока они не начнут снимать, что, судя по отрывистым командам, доносившимся повсюду, должно начаться с минуты на минуту.

– Я люблю тебя! – сказал он драматичным тоном.

– Готова поспорить, ты говоришь это всем своим ассистентам. – Я благодарила темноту за то, что она скрывает мои загоревшиеся щеки.

– Только тем из них, кто приходит с дарами.

Логан взял пуховик, но бросил его в ближайшую коробку с оборудованием и после этого передал мне бутылочку с маслом.

– Можешь помочь? Я не могу намазать себе спину и без зеркала не могу убедиться, что спереди сделал это равномерно. Они хотят, чтобы мое тело блестело от пота, – ч-что не с-случится при такой погоде, – так что мне надо намазаться маслом.

– Ты хочешь, чтобы я… намазала этим тебе спину? И грудь?

Теперь у меня были не только проблемы с речью – я забыла, как дышать. И мне вдруг стало очень жарко в моей собственной куртке.

– Да, – сказал он.

Видя, что я не шевелюсь, он добавил:

– Ты не возражаешь?

– Да! Э-э, да – вовсе не возражаю.

Логан повернулся, и вот передо мной его спина – гладкая кожа и мощные мускулы, – смотри сколько хочешь. И гладь.

Я налила большую пригоршню масла из бутылочки, согрела его в ладонях и стала натирать ему плечи. Словно во сне, я массировала по кругу его шею, затем провела руками взад и вперед по мощным мускулам его плеч и потом по спине к узкой талии.

Логан вздыхал от удовольствия, когда я размяла ему напряженные шею и плечи, потом я продолжила наносить и втирать масло, а он умолк и перестал шевелиться. Мои ладони замерли на его спине. Логан стал поворачиваться – очень медленно – ко мне лицом, мои руки при этом скользнули по джинсовому поясу его шорт, по ямке вдоль позвоночника, по его бедру, по упругому животу и остановились на пупке. В моем животе завязался тугой узел и сразу растаял. Похоже, моя промежность взорвалась.

Логан посмотрел мне в лицо. Его глаза были бесконечным отражением синевы наитемнейшего сапфира. Своенравный локон черных волос упал ему на глаза. Мы были в одиночестве, словно в стеклянной сфере, где царили жара и ощущение близости. Шум, ветер, холод – все исчезло. Вокруг нас все потрескивало, словно кислород питал разгоравшийся огонь. Стук моего сердца отдавался у меня в ушах, и я, не помня себя, придвинулась к нему ближе. На его горле билась жилка. Он склонил ко мне голову. Его губы приблизились…

– Логан? Логан! – Резкий голос Силлы разрушил очарование момента. Она разразилась потоком ругательств, требуя немедленно узнать, где спрятался ее главный актер.

Я неровно задышала, взглянула в сторону, прочистила горло. Логан не шелохнул ни мускулом.

– Ну а вот тут мы еще вообще не нанесли масло, – сказала я как можно более беззаботным тоном, натирая маслом его ключицу.

Он передал мне бумажный стаканчик из-под кофе, уже смятый. Когда я взяла его, наши руки встретились, и, хотя я не была уверена, кажется, он задержал свою руку в моей и не сразу убрал ее. Я перевела взгляд с его рук на его лицо, но он уже отвернулся.

И затем он ушел, а я осталась одна рядом с грузовиком, сжимая смятый стаканчик и бутылочку с маслом в трясущихся руках.

Глава 19

Стальная клетка

Пляж был широкой белой полосой волнистого песка. Он бесконечно тянулся в двух направлениях, с одной стороны окаймляемый зарослями низкого финбоша на дюнах, а с другой – холодной Атлантикой. В серой воде плотно прижимались друг к другу массивные валуны, а на песке лежали длинные пряди склизких бурых водорослей, принесенные волнами. Солнце поднялось, разогнало туман и засверкало было на чернильно-зеленых водорослях, но почти тут же кануло в пасмурные облака.

Пока чайки, большие бакланы и бакланы-олуши голосили на почтительном расстоянии, Логан Раш бежал спринт по пляжу мимо шеренги камер и съемочной группы. Затем пробежал снова. И снова. Он много раз пробегал один и тот же путь, поворачивался кругом, прогулочным шагом возвращался к стартовой точке и повторял представление: сперва бежал сквозь туман, затем под порывами ветра и под спокойным приятным дождем. Между дублями я молча подавала ему пуховик и плед, а Силла, выпивая бесчисленные крышечки термоса кофе, ходила вокруг него кругами и давала ему все новые указания.

На дороге над пляжем собралась небольшая толпа зевак. Не потребовалось много времени, чтобы фанаты Раша обнаружили, кто сюда пожаловал, но охранник Логана – огромный, как гора, мужчина по имени Табо – обвел съемочную площадку лентой и ограждениями, чтобы никто не побеспокоил звезд. Я подошла к столу с закусками, чтобы узнать, что смогу предложить Логану на ланч. Стейк или рыба на гриле. Опять. Конечно, я найду для него что-нибудь получше в деревне.

– Я собираюсь купить что-нибудь в местном магазине – пойдешь со мной? – спросила я Бекку.

– Не-е, не могу, – ответила она, закатывая глаза и еле заметно кивая в сторону автобуса для вип-актеров, где Бритни пряталась от холода и ветра, ожидая своей очереди сниматься.

– Купить для тебя что-нибудь?

– Какую-нибудь жвачку – без сахара, с ягодным, вишневым или клубничным вкусом, – и клей для жопы, если тебе попадется.

– Что-что, прости?

– Да знаешь, аэрозольный клей в баллончиках? В ателье нашем он закончился, а Бритни нужно, чтобы ее бикини не сползало с нее, когда ее будут снимать в сцене со схваткой.

– …После этого вряд ли меня чем-нибудь можно будет удивить.

Как только я миновала маленькую толпу, что наблюдала за съемками, вокруг воцарились тишина и спокойствие, и во время короткой прогулки мне удалось немного отдохнуть от суеты съемочной площадки. Жвачку для Бекки оказалось найти легко, а вот аэрозольный клей – совсем нет. Придется импровизировать.

Я нашла ресторанчик, где готовили из морепродуктов, и заказала на вынос тарелку суши и сашими, и к тому времени, как зазвенела сирена, возвещая перерыв на ланч, я вернулась на съемочную площадку с ланчем для Логана: толстые ломтики тунца, лососины и маслюка, суши с копченым угрем, роллы «Калифорния», маленькие холмики лепестков розового имбиря и изумрудного васаби, а несколько суши с креветками вытянулись на тарелке, словно загорающие туристы на пляже.

Силла, Филипп, Бритни, Бекка, Логан и еще парочка людей расслабленно полулежали на раскладных креслах вокруг длинного стола на козлах, который накрыли в тени под тентом и огородили матерчатыми ширмами, чтобы команда немного отдохнула от любопытства посторонних. Жар солнца разогнал тучи, ветер стих и стало жарко – Кейптаун оправдывал свою репутацию города, где все четыре сезона можно увидеть сменяющими друг друга в один день.

Логан отказался от пуховика в пользу вылинявшей футболки и зеркальных солнцезащитных очков. Мы не разговаривали с самого утра, после того нашего взрывоопасного момента за грузовиком. Когда я поставила перед ним тарелку с суши, положила рядом палочки и упаковки с соевым соусом, он посмотрел на меня вопросительно.

– Я подумала, ты захочешь какой-то перемены в рационе.

– У них что, не было лазаньи? Или картошки фри? Или мороженого? – На его лице вновь появилась ленивая усмешка.

– У них есть все, что ты перечислил. Хочешь, чтобы я принесла?

– Нет, он не хочет! – резко крикнула Силла с другого конца стола.

– Присядь, – сказал мне Логан, кивнув на пустой стул рядом с собой. – Мне нужен помощник, чтобы все это съесть.

Я передала Бекке купленное для нее. Она вынула из пакета упаковку жвачек и отдала ее Бритни, которая взяла их, не поблагодарив, затем взвесила на ладони карандаш-клей. Таким пользуются школьники, когда приклеивают записки в тетради с упражнениями.

– А это что?

– Боюсь, это лучшее, что я смогла найти.

Бритни, которая наблюдала за нами, покачала головой:

– Я ни за какие блага не соглашусь, чтобы ты намазала этим меня.

– Как скажете, мисс Вокс, – ответила Бекка, пряча улыбку. – Я уверена, что команде и зевакам нет дела до вашего вида.

Логан тихо захихикал. Он уже проглотил большую часть сашими и теперь раскурочивал роллы «Калифорния», отделяя лососину и крабовое мясо от риса и авокадо, которые отпихивал в сторону.

– Тебе не кажется, что это самую чуточку ненормально? – тихонько спросила я у него. – Чайная ложка риса не сделает тебя жирным.

Логан вытянул кусок тунца из его рисовой обертки.

– Это только сегодня. Скоро мне можно будет есть чизбургеры, если я захочу.

– Вы тут все немного помешаны на питании, – сказала я, посмотрев на остальных.

Только кинооператор, Бекка и я ели нормальную еду. Бритни вяло ковыряла вилкой салат из зелени (без заправки), Логан лениво поедал последние кусочки сырой рыбы, а Силла съела половину порции запеченной куриной грудки и тушеных овощей – возможно, пыталась подать пример. Филипп не ел ничего; интересно, чем питаются полипы?

Логан тихонько спросил у меня:

– А на чем помешана ты?

Кроме тебя?

– Э-э, думаю, на вымирающих видах. Носорогах, китах, морских черепахах. И акулах, конечно. Знаешь, на всех существах, что нуждаются в нашей помощи.

– Да, у тебя отлично получается помогать беспомощным зверям, – сказал он, делая особое ударение на последнем слове. – Просто прикосновением. – Его губы изогнулись в усмешке. – Могу я тебя спросить, ты находишь их привлекательными? Интересными?

Мы продолжаем говорить о животных? Я украдкой метнула в него взгляд, но его глаза были скрыты очками-авиаторами.

– Очень привлекательными и интересными. Я хотела бы узнать… их… получше, узнать о них все, что можно, чтобы понять, как я могу помочь им в их положении.

Я незаметно обвела взглядом лица сидящих за столом. Силла разглагольствовала об «Эквити», актерском профсоюзе[30], перед мужчиной, сидевшим справа от нее, а Бекка и Филипп прислушивались к их разговору. А вот Бритни сверлила взглядом нас с Логаном.

– Да, и мне кажется, это было бы интересное поле для… исследования. – Логан положил себе в рот кусочек имбиря, затем нежно взял китайскими палочками еще один розовый лепесток и предложил его мне.

Я отчаянно хотела взять этот лепесток губами прямо с его палочек, но я не могла допустить, чтобы Логан кормил меня с рук. Не тогда, когда все на нас смотрят.

– Спасибо, – сказала я, сняла имбирь с палочки пальцами и забросила себе в рот.

Имбирь горел у меня во рту остротой и сладостью. Мы ели одно и то же одновременно. Это как поцелуй на расстоянии.

Бритни встряхнула волосами и стала с еще большим подозрением в нас всматриваться. Если бы она могла нахмуриться, у нее на лбу сейчас собрались бы морщинки.

Я улыбнулась ей с невинным видом.

– Вам нужно это попробовать – очень вкусно.

– Можно мне? – спросила Бритни у Логана.

Она взмахнула ресницами и открыла ротик, словно птенец, ожидающий, когда мама его накормит. Логан взял китайскими палочками лепесток имбиря и игриво положил ей в рот.

– М-м-м! – Бритни хихикнула и облизнулась. – Еще!

Я сглотнула и отвела глаза. Силла удовлетворенно улыбалась, глядя на прелестную картину флирта своих звезд.

– Так… акулы, – сказал Логан, обращаясь ко мне. – Что ты мне можешь про них рассказать? Мне явно стоило поизучать их, когда я готовился к этой роли.

– Хочешь сказать, ты этого не делал?

– Э-э, если честно – нет, – признался он.

– Я-то думала, тебе захочется что-нибудь узнать об их движениях и повадках – для лучшего исполнения твоей роли, конечно.

Логан усмехнулся и покачал головой словно в смущении. Теперь уже нас слушали и Бритни, и Силла.

– Значит, ты не в курсе главного: они потрясающие создания.

Превосходная идея зародилась у меня в голове. Логан может не только узнать побольше об акулах ради своей роли, но, возможно, более близкое знакомство с ними пробудит в нем сочувствие к их положению. Может быть, его слава помогла бы переменить к ним отношение общества.

– Знаешь, а ты мог бы попробовать дайвинг с акулами! – сказала я.

– Стоит ли мне спрашивать, что это? – ответил Логан, отодвинувшись от стола вместе со стулом.

– Не думаю, что наша страховка это покроет, – сказала Силла.

– Это совершенно безопасно, – заверила я их. – Ну, был всего один случай, когда… но это не стоит внимания. Суть в том, что человек заходит в огромную стальную клетку, и ее опускают в воду, где водятся акулы. Дайвингом с акулами занимаются в заливе Фолс – неподалеку от места, где была пришвартована яхта на твой день рождения.

– Откуда ты знаешь, где мы были на его день рождения? – спросила Бритни.

Дерьмо. Она проницательнее, чем кажется.

– Об этом много писали в твиттере, – нашлась я.

– Ох, и правда.

Бритни продолжала сверлить меня подозрительным взглядом, словно моя история была в чем-то неправдоподобна.

– Ты хочешь сказать, что в этой воде водятся акулы? – Голос Логана звучал немного встревоженно.

– О да. Ну, Остров Морских Котиков совсем рядом, так ведь?

– Остров кого?

– Остров Морских Котиков. Это огромное поселение морских котиков на скалистом островке в центре залива. Все акулы тут питаются ими. Время от времени пловец или серфер бывает покусан – или того хуже.

Даже когда Логан отчаянно матерится, это звучит как музыка.

– В общем, – продолжала я, – находящийся в клетке дайвмастер приманивает акул окровавленными рыбинами, и их можно наблюдать вблизи. Следует уточнить: далеко не все считают, что окровавленная рыба в воде – наилучший способ, потому что такая приманка притягивает хищников со всего залива. Но акулам это вреда не причиняет, и это было бы для тебя потрясающим опытом. Разве ты не квалифицированный скуба-дайвер?

– Да. Но я не очень-то хороший пловец: не могу плавать на большие расстояния и все такое, но я умею барахтаться под водой, – сказал он и добавил многозначительно: – Я говорю о сценах в гигантских аквариумах на фоне зеленого экрана и с механическими моделями. А не о тех случаях, когда живые подводные хищники обнюхивают мою плоть.

– Я считаю, это превосходная идея, – неожиданно сказала Силла.

– Ты так считаешь? – переспросил Логан потрясенно. – Ты же мне даже трюки упал-и-покатился запрещаешь выполнять, а отправить меня на дайвинг с акулами – это о’кей?

– Ты что, испугался? – подначила я его.

– А ты бы не испугалась? – парировал он.

– Я? Испугалась хищников шесть метров длиной, у которых пилообразные зубы в несколько рядов? Я сделана из более крутого теста.

– Вот и славно, тогда ты отправишься в воду вместе со мной.

Я сглотнула. На такое я не подписывалась, но с другой стороны…

– Идет, – сказала я с усмешкой.

– Правда?

– Эй, Африка – не место для трусишек.

– Организуй всё, Роми! – сказала Силла. – Какой у нас день сегодня?

– Понедельник, – отозвался Полип.

– Сделаем это в пятницу, – распорядилась Силла. – В пятницу будут фотосъемки с воздуха побережья и пляжей, и Логан будет свободен. Филипп, свяжись с прессой, – передай им, чтобы по всем вопросам обращались к нашей Роми.

– О-о, Силла, ты же не собираешься превратить все это в рекламный трюк? – простонал Логан. – Я-то надеялся, это будет ради наработки актерского мастерства.

– Мастерство-фигерство. Это все ради фильма. Они просто сделают несколько фотографий, Логан, тебе незачем так горячиться. Ты должен радоваться этому: не затем же ты шел в актеры, чтобы оставаться невидимкой. А теперь, – она дважды хлопнула в ладоши, – все вернулись к работе. Бритни, твоя сцена сразу после этой. Мы управимся где-то за тридцать минут. Жди моего сигнала.

Силла прошествовала к камерам вместе с Полипом, который почти наступал ей на пятки. Логан отдал нам – мне? – ленивый салют и неторопливо двинулся вслед за ними по песку.

– «Мы управимся где-то за тридцать минут. Жди моего сигнала», – передразнила Бритни Силлу, но только тогда, когда режиссер отошла настолько далеко, что никак не могла ее слышать. Она превосходно скопировала ее лишенный эмоций голос и произношение слов в нос.

Я начала убирать со стола, но Бритни остановила меня:

– Этим займутся служащие. А ты присядь, я хочу кое о чем с тобой поболтать.

Глава 20

Красавцы, красавицы и прочие акулы

Я села обратно на свой стул напротив Бритни, напряженная, ожидая, что же она скажет.

– Бекка, спроси в ателье, действует ли вообще этот клей, – сказала Бритни.

Она сделала большой глоток диетической газировки из стакана и сказала мне:

– Ну, похоже, ты знаешь ужасно много об акулах и тому подобном.

– В общем, да. Это потрясающие создания!

– Потрясающие создания, – повторила она, кивнув. – Расскажи мне о них, о тех, что живут в Кейптауне.

Ее интерес меня удивил, но также и успокоил. На какую-то секунду мне показалось, что она собирается распечь меня из-за Логана. Болтая с ней об акулах, я плаваю в безопасных водах.

– Ну, в заливе Фолс в основном водятся большие белые акулы, и морские лисицы, и удивительные куньи или рифовые акулы, и песчаные – острозубые песчаные акулы.

Бритни пристально всматривалась в меня, не обращая внимания на служащих, убирающих со стола.

– Расскажи мне про больших белых акул – они такие красивые!

– Они действительно красивые, – сказала я, польщенная ее энтузиазмом. Возможно, я ошиблась относительно Бритни – кажется, она искренне хочет узнать об акулах больше. – Слишком многие люди их неправильно понимают – «Челюсти» и все прочее, – но они самые совершенные хищники на планете.

– Самые совершенные хищники на планете?

– Да! К примеру, верхняя половина тела у них серого цвета, так что, когда акула плывет ниже своей добычи, она невидима в темной воде и на фоне морского дна. Но нижняя часть тела у них белого цвета, так что, если тюлень плывет под акулой и посмотрит вверх, она будет невидима в лучах солнца, пробивающихся сквозь воду.

– Потрясно! И они едят людей?

– Ну, вообще-то нет. В основном они питаются кейптаунскими морскими котиками. Но если смотреть из глубины, то серфер на своей доске очень похож на тюленя с плавниками, поэтому иногда они нападают на людей. Если честно, это люди представляют для акул огромную опасность, а не наоборот.

– Мы представляем для акул большую опасность, чем они для нас, – повторила Бритни, недоверчиво фыркнула и сделала еще глоток содовой. – И они вымирающий вид?

– Официально нет, но популяции акул во всем мире находятся под угрозой из-за практики отрезания им плавников.

Она жестом велела мне объяснить, а сама будто впитывала каждое мое слово.

– Отрезание плавников – промысел, когда рыбаки ловят акул и отрезают им спинные плавники. – Я видела, как Бритни одними губами повторила фразу «спинные плавники». – И затем они выпускают акул обратно в воду, где те не могут нормально плавать и потому либо погибают от удушья, либо их съедают другие хищники. Плавники сушат и посылают на Дальний Восток, где их в малых дозах применяют в традиционной медицине, но главным образом используют для супа из акульих плавников.

– Что в нем такого особенного?

– Он бесстыдно дорогой, и люди заказывают его на банкеты, чтобы продемонстрировать, как они богаты и успешны. Популяции акул уничтожают просто ради того, чтобы какой-нибудь жирный кот в Китае мог показать всем, какой он богатый. Это возмутительно, что виды, которые существовали миллионы лет, истребляют ради чьего-то тщеславия!

– Возмутительно – из-за чьего-то тщеславия.

– Ирония же в том, что в акульих плавниках содержится столько токсичной ртути, что тем людям, которые их едят, это наносит немалый вред.

– Так им и надо!

– При этом акулы растут очень медленно. Самцы становятся взрослыми, когда им исполняется десять лет, самки – еще позже, так что мы даже не в состоянии оценить полноту ущерба, который наносится популяции из-за убийства молодых акул. Это просто с ума меня сводит! – Я стукнула по столу сжатым кулаком, чуть не опрокинув содовую Бритни. – Прошу прощения, я, вероятнее всего, наскучила вам. Я знаю, что я немного чересчур переживаю из-за этого, но я по-настоящему увлечена, понимаете, – прибавила я со смущенным смешком. – Немногие люди это понимают.

– Я понимаю, – сказала Бритни, успокаивающе взяв меня за руку и одарив яркой, ослепительно-белой улыбкой. – Я прекрасно тебя поняла. У-упс, кажется, меня зовут, лучше мне пойти. Спасибо, что рассказала мне все об акулах, я просто знаю, что эта информация мне еще как пригодится.

– Конечно, на здоровье, – сказала я в ее удаляющуюся спину. Я была довольна: возможно, я подключила еще одну новообращенную к дискуссии об акулах.

К тому времени, когда отсняли все, что планировалось в этот день, было почти восемь вечера, и стало смеркаться. Актеры и съемочная команда группами вваливались в грузовики и автобусы, усталые, голодные и раздраженные.

Логан выскользнул из микроавтобуса для випов, захлопнув дверь прямо перед носом у изумленной Бритни со словами: «Я считаю, что мне нужно больше узнать про этих акул, перед тем как я отправлюсь плавать с ними в пятницу».

Затем он легкой походкой приблизился к автобусу для съемочной группы, около которого стояли мы с Беккой, забрался в него и лег, вытянувшись на задних сиденьях. Охранник Логана выбрался из вип-автобуса и рысцой подбежал к нашему, но когда охранник поднялся, Логан махнул ему, чтобы он садился на переднее сиденье. Я стала в проходе в нерешительности.

– Роми, – позвал Логан. – Твое рабочее время еще не закончилось. Иди сюда и признавайся: какова вероятность того, что я стану суши с человечиной для акулы?

Я рассмеялась и помедлила на входе, чтобы попросить водителя об одолжении, затем прошла через весь салон и села рядом с Логаном, умышленно проигнорировав поднятые брови Бекки и ее выражение лица что-здесь-творится-детка?

– Ладно, что ты хотел бы узнать? – спросила я у него.

– Что я на самом деле хочу узнать, Роми? Что я просто умираю как хочу узнать: есть ли у тебя что-нибудь вкусненькое для меня? – Он растянул губы в ленивой усмешке.

– Прошу прощения?

– Я так голоден, Роми, неужели у тебя нет протеинового батончика или другой какой-нибудь вяленой ерунды, какую вы тут берете с собой на пикник?

– Ты имеешь в виду билтонг?[31]

– Есть у тебя что-нибудь? – спросил он настойчиво.

– У меня ничего нет.

– Ты жестокая женщина, Роми. Безжалостная. – Он опечаленно вздохнул, затем пронзил меня кобальтовым взглядом и произнес мягче: – Есть у тебя что-нибудь вкусненькое, чтобы удовлетворить мои аппетиты?

Я рассмеялась, все еще не вполне уверенная в том, в какую игру мы играем.

Почти тотчас же, как я и договорилась с водителем, автобус притормозил рядом с супермаркетом, совмещенным с кафе, которые находились на окраине деревни.

– Я сейчас вернусь. – Я быстро метнулась к выходу из автобуса, когда водитель только начал произносить объявление:

– Последняя остановка перед Кейптауном, если кто-то хочет купить еды или сигарет, – сказал он.

Я выпрыгнула из автобуса и помчалась в кафе, чтобы сделать заказ. Ожидая, пока мне его приготовят, я прогуливалась по супермаркету и рассматривала эксцентричный ассортимент товаров: удочки, упаковки помадки, музыка ветра с подвесками из ракушек, банки с маринованными мидиями и сильно пахнущая сухая рыба под названием бокком[32]. Уголок магазина был занят набором DVD-дисков для проката, а на окне висел постер с Логаном: «Зверь: Солнце. Освободи внутреннего тигра!»

Десять минут спустя я вернулась в автобус со своей контрабандой в коричневом бумажном пакете.

– Держи, – сказала я, давая ему в руки большой жиронепроницаемый пакет, наполненный источающими жар золотистыми чипсами, выкупанными в уксусе и посыпанными солью. – В народе их называют слэп-чипсы.

– Картошка фри! Роми, ты добрая женщина. И милосердная, – прибавил он уже с набитым ртом, запихивая в рот горячие ломтики. Он застонал от удовольствия и закатил глаза.

– Может, вам двоим нужен отдельный кабинет? – Я показала на него и на чипсы.

Логан ухмыльнулся и съел еще несколько.

– Потрясающе, – сказал он, глядя мне прямо в глаза.

Я смутилась и опустила взгляд. Автобус затрясся, заводясь, и я вытащила из бумажного пакета бутылку пива.

Улыбка Логана стала шире.

– Они тебе это продали?

– Мы можем покупать и пить алкоголь здесь, если нам исполнилось восемнадцать, – объяснила я.

– Славно.

– Но и водить автомобиль нам разрешается только с восемнадцати лет.

– Поневоле начнешь восхищаться законодателями, которые сопоставили одно с другим, – сказал он, смеясь.

У Логана чудесный смех. Каждый раз, когда он смеется, где-то рождается единорог.

– Так можно мне пиво? – Он попытался взять бутылку, но я подняла ее так, что ему было не дотянуться.

– Ты получишь это, – я легонько постучала по прохладному зеленому стеклу бутылки, за которым роились крохотные пенные пузырьки, – когда правильно произнесешь слово слэп. Слэп произносится как С-Л-Э-Э-П.

– Слеп, – сказал он сразу же как «след».

– Нет, слэ-эп.

– Слэйп. – В его голосе зазвучало отчаяние.

Когда я наблюдала за тем, как движутся его губы, напряженно выводя непривычный звук, мне приходилось бороться с собой, чтобы не наклониться и не снять с них своими прилипшие крупинки соли от чипсов.

– Это произносится как «степ», а не как «стейк». Слэ-э-эп, – сказала я.

– Слэп?

– Очень хорошо!

Я сняла крышку с бутылки, передала ее ему и стала смотреть, как движется его адамово яблоко, в то время как он делал большие глотки.

– Там был твой постер – в окне магазина, – я указала назад, на деревню. – Странно, что даже в таком отдаленном местечке ты знаменит.

– Да, от «Зверя» нигде нет спасения, – промолвил он, и в его голосе прозвучали нотки сожаления.

Не зная, что ответить, я раскрыла свой пакет чипсов, но они и близко не доставили мне такого удовольствия, как то, что я испытала от созерцания трапезы Логана. Наконец он облизал соль с пальцев, допил пиво и вздохнул.

– О’кей, теперь, когда ты насытился, что ты хочешь узнать об акулах?

– Ничего, если честно. Уверен, что многое пойму и так, когда увижу их в пятницу.

– Но… ты сказал, что только потому сел с нами в автобус, что хотел больше узнать про них.

– Я соврал. – Он положил голову на сиденье, закрыл глаза и зевнул.

– Почему?

– Силла и Бритни слишком много болтают о бессмысленной ерунде. Кроме того, – он открыл один глаз и уставился на меня, – мне нужна личная помощница. Мне просто необходимо, чтобы она была рядом.

У меня дыхание сперло.

– Для чего?

Он молчал долгую минуту, прежде чем ответить:

– Ясное дело, запрещенная еда. И ради музыки, у тебя ведь есть айпод?

– А у тебя нет?

– Мы можем послушать с твоего.

Я вынула айпод из сумки и предложила ему выбрать музыку.

– У тебя тут хорошая музыка, Роми, о, и есть необычное… Я хочу послушать вот эту, «Колыбельную китов».

Я придвинулась к нему и дала ему наушник, а другой вставила себе в ухо. И мы так и ехали через сгущающуюся африканскую ночь, слушая таинственные песни китов, что переговаривались друг с другом на бескрайних океанских просторах. Вскоре Логан задремал. Его голова опустилась мне на плечо, а наши руки, бока и ноги соприкасались в дюжине мест, рождая жар и ощущение близости.

Не двигая ни единым мускулом, кроме глазных яблок, – я не хотела оттолкнуть его, – я взглянула ему в лицо. Непокорный локон опять упал ему на глаза. У меня зачесались руки от желания убрать этот локон с его лица, запустить пальцы ему в волосы и пропустить их сквозь пальцы, прикоснуться к его шее, но я прекрасно помнила обо всех, кто мог за нами следить. Любой в этом автобусе мог донести на нас Силле, так что я держала руки на коленях, чопорная, как монашка, и когда бы кто ни посмотрел на нас, я пожимала плечом, закатывала глаза, указывала на Логана и делала гримасу, говорившую: «Звезды – что с ними поделаешь?»

Но я позволила себе глубоко дышать. Никто не мог видеть этого, а Логан пах превосходно – немного потом, но это было мне по вкусу.

Я могла бы просидеть так счастливо еще несколько недель, но автобус очень скоро стал замедлять ход, чтобы съехать с шоссе. Когда мы остановились на ярко освещенном перекрестке, я посмотрела в окно. И прямо в глаза Бритни Вокс.

Вип-автобус стоял рядом с нашим – на соседней линии. И Бритни, находясь всего в двух метрах от нас, заметила голову Логана на моем плече. У нее отвисла челюсть от изумления, а в глазах вспыхнула ярость. Вот дерьмо.

Я вытащила наушник, махнула им в сторону Логана, скривила рот и закатила глаза, пытаясь при помощи этой отчаянной пантомимы убедить ее, что его голова оттого только на моем плече, что мы слушали музыку.

Сверля меня взглядом прищуренных глаз и сжав рот в прямую линию, Бритни ткнула указательным пальцем себе в грудь, затем – указательным и средним себе в глаза и затем показала ими в мою сторону.

Автобус поехал дальше, и я ее больше не видела. Но ее предупреждение еще звучало у меня в ушах так, словно она громко прокричала его: «Я слежу за тобой!»

Глава 21

Молчание и секреты

Киноиндустрия оказалась так далека от морского мира моих родителей, насколько это вообще возможно, и вскоре я ощутила, что научилась ходить по земле на собственных ногах. Я вся отдалась работе, старалась показать себя дисциплинированной и стоящей и удивляла изредка даже саму себя всплесками своей суперэффективности.

Во вторник я применила карате-прием и пинком привела в порядок умирающий кондиционер в комнате Логана, заслужила благодарность Полипа, отыскав ему местного поставщика живых насекомых для дракончиков, и приметила магазинчик с поистине неиссякаемыми запасами диетического «Доктора Пеппера» для Логана. К своему собственному удовольствию, я нашла новый бренд минеральной воды, которая продавалась в бутылках с особым носиком, – питье из нее сопровождалось забавными звуками, вызывающими улыбки. Всякий раз перед тем, как глотнуть из бутылки, Логан издавал звук, напоминающий звук поцелуя. А я таяла, как плитка молочного шоколада, которую положили на солнце!

Когда Бекка спросила меня, где можно найти пингвинов для спешно организованной фотосъемки, я направила ее в океанариум на набережной Виктории и Альфреда. Она мне сказала, что Бритни, завидуя приключению Логана с акулами под прицелами фотокамер, которое для него запланировали, решила устроить собственную фотосессию с африканскими животными и пригласить прессу – она собиралась устроить зрелище в духе «ой-какие-миленькие!», в то время как Логан все еще был на пути к своей фотосессии в стиле «а-а! – только-посмотрите-безрассудная-храбрость-парень-померяется-силами-с-дикими-акулами!».

Как-то в перерыве между съемками я попыталась рассказать Бритни новые факты об акулах, но она только покачала своей хорошенькой головкой:

– Я знаю достаточно, спасибо.

– Достаточно для чего?

– Чш-ш, Ронни.

– Роми.

– Как угодно. Кто угодно. У меня от тебя голова заболела. Бекка? Аспирин.

Как ни странно, хотя она же наделила меня полномочиями организовать дайвинг с акулами, меня отшила и Силла, когда я попыталась рассказать ей о подготовке.

– Хватит болтовни, Роми, мне вовсе незачем это выслушивать. Изложи это в служебной записке, – сказала она.

Так я и сделала: задержалась допоздна вечером во вторник, чтобы тщательно прописать все детали. Но, когда я отдала ей бумаги в среду, Силла тут же сунула их Полипу со словами: «Ты знаешь, что с этим делать».

Я сомневаюсь даже, что она в них заглянула. Более того, я подозреваю, что Полип воспользовался ими, чтобы выстлать дно террариума с дракончиками.

Остаток среды я потратила на то, чтобы достать для Логана смокинг от Гуччи и новую пару черных ботинок, чтобы тому было что надеть на важное мероприятие завтра вечером. От новых туфель Логан пришел в экстатический восторг.

Когда я ему сказала: «Так я и знала, что ты будешь от них в восторге», что-то похожее на узнавание промелькнуло в его лице, но он меня так и не узнал.

Разумеется, моя работа не была сплошным праздником. Я каждый день выходила из себя, читая весь тот шлак, что писали о Логане в желтой прессе и в интернете, и страдала оттого, что не могла высказаться об истинном положении вещей; мне тяжело давался ежедневный утренний ритуал накладывания тонны штукатурки на лицо и выпрямления волос утюжками, а также то, что я продолжала всюду ходить шатающейся походкой в крутых шмотках и на каблучищах, в которых у меня неизменно сводило пальцы, – и всё на случай, если вдруг появятся папарацци и сделают снимки Логана со мной рядом.

В четверг я пережила несколько минут позора, пытаясь отговорить двух парней, занимающихся аниматроникой, от приделывания неправдоподобных моргающих век к голове акулы.

– Большие белые акулы не моргают, и у них нет моргательных перепонок на глазах. Они закатывают глазные яблоки назад, вот в эти впадины, чтобы защитить их во время атаки.

– Силла хочет, чтобы эта акула мигала, – сказал первый технарь.

– Даже если это неправдоподобно?

– Это же не для «Нэшнл Джиогрэфик», милая пташка.

– Но…

– Передай-ка мне вон ту мини-отвертку, – сказал первый технарь.

– Извини, ты что-то сказала? – спросил второй технарь.

– Ох, не твое дело! – огрызнулась я.

Возможно, Нана была права насчет языка тела, поскольку с пониманием этого языка у них не возникало никаких проблем. Когда я позже прошла мимо них в поисках Логана, я слышала, как один сказал другому: «Вот уж славная попка», а тот согласился: «О да, при виде нее мои перепонки заморгают в любое время».

Прелестно.

– Иногда, – жаловалась я Логану после того, как у него закончилось спарринг-занятие с тренером, – я себя чувствую так, словно каждый стремится заткнуть меня. Словно никто меня не слышит.

– Я понимаю твои чувства, – отозвался он, вытирая полотенцем блестящий пот со своей груди.

– Что ты имеешь в виду?

– Никто не хочет от меня слышать ничего, кроме реплик из сценария.

Это правда. Когда бы Логан ни предложил по-другому сыграть какую-то сцену или ни выдавал реплику экспромтом, Силла немедленно приказывает ему умолкнуть и выполнять ее команду. Это заставляло меня скрежетать зубами, поскольку я на его стороне, и потому что я хотела увидеть и услышать больше от настоящего Логана Раша.

Лучшие моменты в моей работе: наблюдать, как Логан играет, и он делает это лучше, чем многие готовы поверить; и заглядывать через плечи Силлы и Логана, наблюдая магическое появление на экране отснятого за день материала. Я также наслаждаюсь возможностью украдкой заглядывать к Бритни до того, как ей уложат волосы и нанесут макияж, и она трансформируется из болезненного создания с бесцветными ресницами и безликими чертами в блондинку секс-бомбу, «нормальную себя».

Это бальзам на раны моего пошатнувшегося самоуважения.

Потому что полно также и плохих моментов, когда реальность дает мне пощечину и когда волшебство и гламур испаряются быстрее, чем ты успеешь сказать: «Стоп, снято». Например, смотреть, как ведется обратный отсчет дней в расписании съемок, помня, что после этого команда неминуемо покинет город. Еще – наблюдать, стоя в коридоре отеля, как Логан исчезает в дверях номера люкс на крыше, где устроили закрытую вечеринку для прилетевших из Голливуда денежных мешков и стаи немыслимо красивых супермоделей. И исчезает вместе с Бритни, которая виснет у него на руке и торжествующе мне улыбается через плечо.

Словно мазохистка, я прокручивала эту сцену вновь и вновь перед своим мысленным взором, напоминая себе о правиле первом, и втором, и третьем, потому что становилось все труднее помнить о двух разных мирах и не путать реальность и фантазии, а также перестать мечтать, что в один прекрасный день Логан заинтересуется мною.

Мне стало труднее оттого, что проводить с ним время оказалось настолько приятно и легко. К тому же, если я не нахожусь под влиянием заблуждения уровня психического заболевания, мы с ним проводим время за флиртом. Мы слишком часто прикасаемся друг к другу, чтобы это было случайностью: задеваем друг друга пальцами, передавая страницы сценария и чашки с кофе, касаемся друг друга телами, когда что-нибудь делаем на тесной кухоньке в его комнате, прижимаемся друг к другу бедрами, когда сидим за столом, сверяя ежедневное расписание. И когда мы болтаем, то подолгу смотрим друг на друга, и в этом есть что-то такое, что вызывает у меня томление в теле и заставляет забыть обо всех правилах.

Но мои надежды то и дело сменяются беспокойством. Возможно, Логан просто забавляется: одному богу известно, насколько скучно ему до, в перерывах и после съемок. И также возможно, что я просто выдумала эту искру между нами. Бритни вечно крутится с ним – обольщая, хихикая и охорашиваясь, – а слухи о них упорнее, чем когда-либо. И каждый вечер они вместе уезжают в отель, а я тащусь в другой конец Кейптауна – на другую сторону света, – морально готовясь к почти ежевечерней конфронтации со своим отцом, который стремится защитить меня от всего на свете.

Я стараюсь быть крайне осторожна, чтобы не дай бог не проболтаться о предстоящем пятничном дайвинге, поскольку, если бы папа узнал об этом, его гнев был бы ужасен. Поужинав с родителями в четверг вечером, я отправилась к себе в комнату, включила компьютер и зашла на свои любимые фан-сайты, чтобы узнать последние сплетни о Логане, – поучительно было сравнивать то, о чем там писалось в статьях, с тем, что на самом деле происходило в его жизни. Я обнаружила, что на сайтах царит настоящее безумие, поскольку британский таблоид написал, что Логан и Бритни тайно обручились. В глубоком отвращении я выключила компьютер и решила лечь спать пораньше.

Меньше чем через двенадцать часов я буду в стальной клетке в океане на глубине нескольких метров рядом с одним хищником, при этом глядя на ужасные челюсти других.

Глава 22

Что для кого-то мусор…[33]

В восемь утра в пятницу я шла забирать Логана из его комнаты, – машина, которая должна была отвезти нас на захватывающее приключение в заливе Фолс, стояла, ожидая нас, на парковке, – когда услышала окрик.

– Роми! Роми! – надрывалась Силла, крича мне через всю парковку.

Скорее всего она непременно скажет мне что-нибудь нелестное о том, как я вырядилась сегодня, но я отказалась от мысли отправиться в лодке на дайвинг с акулами в чем-то другом, кроме джинсов, теннисных туфель и самого минимума макияжа (цветной блеск для губ, водостойкая тушь). Я надела бикини под джинсы с футболкой и упаковала свой гидрокостюм в спортивную сумку.

Пока я шла к Силле, я нацепила солнцезащитные очки и надвинула болтавшуюся до этого на шее соломенную шляпку на лоб, чтобы скрыть, что я почти не накрасилась.

– Доброе утро, – сказала я.

– Что это ты на себя напялила? – спросила Силла, нахмурившись.

– Отличная погодка для дайвинга, не находите? Вы едете с нами?

Силла сунула мне в руки большую стопку писем.

– Это переадресованная почта для Бритни и Логана, прибыла с курьером только что, – убедись, что они это получили. Скажи Логану, пусть посмотрит, там письмецо для Леви, – прибавила она со странной улыбкой.

– Кто такой Леви?

– И скажи ему, что планы на сегодня поменялись. Мы сделаем его фотосессию с акулами в океанариуме на набережной Виктории и Альфреда. Филипп все организовал.

– В океанариуме? Но что насчет…

– Да, у них есть дайвинг с акулами. Это Бритни разыскала. Она там сегодня делает свои фотки с пингвинами, так что у нас будет двойная наживка для прессы.

– Но…

– Логан сможет сделать это в танке океанариума, будучи в полной безопасности. Сказали, это потрясающе: везде стекло, морские водоросли, яркие маленькие рыбки. И никто из надоедливых фанатов не сможет добраться до него на лодке. Это идеально.

– Но он будет разочарован…

– Да пойми же, Роми. Нашей страховки в жизни не хватило бы на дайвинг в открытом океане.

– А вы узнавали?

– Что я тебе говорила еще в первый день о возражениях? Кроме того, мы должны сделать как можно больше рекламы на этом маленьком представлении – и как ты себе это представляешь? – вот мы грузим на лодки всех представителей прессы и погружаем их с аквалангами в центр чертова океана? Нет, гораздо лучше сделать по-моему. Это всегда лучше, – она издала дьявольское хихиканье. – А ты давай руки в ноги и принеси добрые вести Логану.

С упавшим сердцем и на ватных ногах я потащилась обратно через парковку, подсунула почту Бритни ей под дверь и позже, когда Логан открыл мне свою дверь, молча отдала ему его письма. Он швырнул их на обеденный стол.

– Привет, вижу, ты готова к нашему приключению? – сказал он, слегка ударив пальцем по краю моей соломенной шляпки. – Отчего ты приуныла, Роми? Испугалась дайвинга в клетке среди акул?

– Не будет никакого дайвинга в клетке.

Его улыбка померкла.

– О чем ты?

– Силла все отменила. Она заменила это на фотосессию в океанариуме с маленькими рыбками, чтобы можно было «сделать как можно больше рекламы на этом маленьком представлении».

Логан стиснул зубы так, что на его скулах заходили желваки. Затем выругался и стукнул кулаком по столу.

– Она всегда так делает! Всякий раз, когда мне выпадает шанс сделать что-то стоящее, подлинное или интересное, она превращает меня в циркового пуделя, прыгающего через три проклятых кольца на потеху публике. Всякий раз! Помнишь, когда я отправился на сафари и ехал на слоне, чтобы увидеть настоящих диких тигров?

– Нет, я тогда не была с тобой.

– Что?

– Я говорю, что тогда у вас еще не работала.

– Ох, ладно.

– Но я видела фото в интернете – потрясающе!

– Сфабрикованные и сделанные в фотошопе. – Логан уставился на свою раскрытую ладонь и стал колупать там что-то.

– Что? Как?

– Знаешь, на каком слоне я «ехал»? Это было вышколенное, ручное животное, которое все использовали для фотосъемок. Его подкрасили так, чтобы добавить ему шрамов и красоты – дикости, я бы сказал. И я не ехал на нем – просто сидел, пока он стоял на месте в павильоне на фоне зеленого экрана. Они позже добавили туда джунгли и мартышек.

– Но тигр – тигр! – который вкрался в картину? Он испугал слона, прыгнув тому на задние лапы, и ты чуть не свалился с него и едва не сломал себе хребет, но не потерял присутствия духа и успокоил его? Этим… как его, шепотом на языке слонов?

– Слон поднялся по команде дрессировщика, и я был пристегнут ремнями к седлу. А тигр был облезлой, старой, беззубой кошкой из местного цирка. То есть буквально – у него не было зубов. А его дрессировщик прятался за кадром, держа в руках козью ногу или что-то такое, чтобы заставить тигра пойти на него. Они наложили эту фотографию, сделанную в цирке, на фотографии со мной. Мы даже не были с ним в павильоне вместе. Но все новостные ленты запестрели снимками, и все писали о том, что распространил обо мне наш пиар-отдел: что я был на сафари в дикой природе, когда появился опасный хищник-людоед. Полное дерьмо, бред собачий.

Я ничего не ответила. Сафари оказалось ужасной ложью, но не было никакого смысла говорить это – Логан и так знал. И Силле тоже без толку говорить: она не только знает, ей еще и нет до этого ни малейшего дела. И она мне просто скажет держать рот на замке или уволит.

– Ты давай иди вперед. Скажи ей, что я скоро буду. – Логан сцепил руки замком, вытянул их на столе и невидящим взглядом уставился на гору писем.

– Мне очень жаль, – сказала я тихо и вышла.

Я сделала крюк и заскочила по-быстрому в бухгалтерию, чтобы занести им свой заполненный график приходов и уходов, и уже собиралась направиться к главным воротам, когда заметила, что Логан вышел из своей комнаты. Я потопталась на месте, не зная, подождать ли его, но, судя по тому, с какой яростью он захлопнул дверь и что как буря пронесся по парковке, у него было дрянное настроение, и он мог хотеть какое-то время побыть наедине с собою.

Он нес пакет с мусором и, когда дошел до баков на колесиках позади павильона, он закинул мусор в один из них, захлопнул крышку и двинулся прочь. Странно. Логан сам никогда не выбрасывает мусор. К тому же я никогда не видела, чтобы он так быстро двигался вне кадра. Я уже собиралась пожать плечами и отвернуться, когда заметила человека, кравшегося вдоль мусорных ящиков. Я сразу же его узнала – то был жующий жвачку лысый папарацци с лицом хорька, которого я видела в ту ночь, когда спасла Логана.

Я бросилась бежать, благодаря бога за то, что надела тенниски. Папарацци уже приложил камеру к глазу и подымал крышку бака, когда я добежала до него и оттолкнула его руку.

– Эй! Вы что делаете, леди?

– А что делаете вы? – парировала я, удерживая крышку бака закрытой.

– Я просто хотел выкинуть свою жвачку. Вас это встревожило?

Я вынула из кармана бумажную салфетку и поднесла к его рту. Он неохотно выплюнул липкий шарик.

– Теперь вы можете уйти. Вы не имеете права здесь находиться – если только у вас нет на это подписанного разрешения, которое вы можете показать.

Он промолчал.

– Так я и думала. Кого вы подкупили, чтобы попасть сюда?

Папарацци, не отвечая, оценивающе глазел на меня, достал из кармана пачку жвачки и забросил в рот новую подушечку. Он скатал в шарик обертку и сделал движение, будто желал выбросить ее в мусорку, но я снова протянула ему бумажную салфетку, и он с негодующим фырком снова положил в нее свой мусор.

– Что там? – спросил папарацци, указывая на бак. – Что-то, от чего он захотел избавиться, а ты не хочешь, чтобы кто-то это увидел, а? Что вы скрываете?

Я подняла крышку и заглянула внутрь пакета, который Логан выкинул, и при этом отчаянно пыталась придумать, что сказать, чтобы репортер не пожелал это увидеть.

– Я тебя спрашиваю, что это? Использованные шприцы или трубочки, чтобы вдыхать кокаин? Фотки, на которых он забавляется с несовершеннолетней нимфеткой? – Папарацци переминался с ноги на ногу от возбуждения. – Это какая-то дрянь?

Он подал мне идею.

– Фу-у, да. Это блевотина.

– Хм? – Он тщетно вытягивал шею, пытаясь хоть одним глазком заглянуть в бак.

– Это рвота его. Вот что там.

– Ты хочешь сказать, что у Логана Раша бывает рвота по утрам?

– О да, он в интересном положении. Это уморительно, – сказала я без улыбки. – Может, съел протухшую устрицу или еще что. Он явно не хотел, чтобы вонища была во всей комнате.

– Устрица? Это на завтрак-то? – недоверчиво переспросил репортер.

– Эй, он же звезда: ест что хочет и когда хочет.

– Если у него пищевое отравление, то не мог он такой бодрой походкой идти сниматься.

– Ах, но он же профи – он знает, что шоу должно продолжаться, и не позволит, чтобы из-за маленькой неприятности съемки отменили. Вы можете написать об этом в вашем бульварном листке.

Я засунула два пальца в рот и яростно засвистела, чтобы привлечь внимание охранников, идущих мимо бухгалтерии, и поманила их к себе.

– Да ладно тебе, девчушка, должны же у тебя быть лакомые истории. Мы хорошо платим своим источникам, так и знай. – Он совал мне свою неряшливую визитку и сверлил напряженным взглядом. – Эй, а ты тоже какая-то знаменитость? Я не вижу из-за этих… – Он раздраженно махнул рукой, указывая на мою шляпку и солнцезащитные очки.

– У этого человека нет разрешения на пребывание на киностудии, – сказала я высокому и сильному охраннику, который подбежал к нам. – Пожалуйста, выведите его наружу.

– Ладно, ладно, – сказал репортер, пытаясь высвободить руку из захвата охранника. – У вас есть мой номер, леди. Позвоните мне. Мне интересно, что вы можете рассказать.

Краем глаза наблюдая за ними, я выбросила в мусорный бак салфетку со жвачкой и оберткой и визитку, вытерла руки о джинсы и беспечно пошла прочь, чтобы хорек-репортер, которого охранник вел к выходу, увидел, что я ничего интересного не делаю. Но я не могла оставить без присмотра то, от чего Логан так хотел избавиться и что могло попасть в лапы к другим репортерам.

Как только папарацци и охранник скрылись из виду, я кинулась обратно и вынула из бака мусорный пакет. Внутри были пустые банки из-под содовой, обертки от протеиновых батончиков и порванные расписания съемок. И простенький белый конверт.

Он был порван надвое, но не открыт: на клапане письма с обратной стороны все еще стояли чернильные печати «Обычная почта» и «Проверено». Я сложила вместе половинки письма. На письме с пометками «ЛИЧНОЕ И КОНФИДЕНЦИАЛЬНОЕ» было мелким неразборчивым почерком написано, что оно адресовано Логану Рашу на почтовый адрес кинокомпании. Рядом с почтовыми марками и штемпелями Соединенных Штатов в углу стояли имя отправителя и адрес: мистер Дж. Пибоди, ИД 32/02/3666-781, государственная тюрьма штата Луизиана, общая доставка, Ангола, 70712 Лос-Анджелес.

Не останавливаясь, чтобы подумать, что же я делаю, я вытащила одну половинку письма и зашла так далеко, что успела прочитать, что оно датировано 29 октября и начинается словами: «Дорогой Леви», когда резкий сигнал клаксона машины, что стояла на той стороне парковки, заставил меня виновато вздернуть голову.

Черт! Филипп отчаянно мне махал – должно быть, все ждали только меня. Я сунула половинки письма в боковой карман спортивной сумки и побежала к машине.

Глава 23

Хищники нарезают круги

Я в нетерпении ждала около танка[34] «Экспозиция хищников», расположенного в центре океанариума. Гидрокостюм я надела, маску для подводного плавания сдвинула наверх, на капюшон гидрокостюма, а на ногах у меня ласты. Я уже проверила свой акваланг, и мне осталось только закрепить его ремнями, перед тем как я буду погружаться. А Логан тем временем все не показывался.

Пока мы выезжали со стоянки, он настоял на том, чтобы я отправилась на дайвинг с акулами вместе с ним.

– Меня никогда не привлекала мысль умереть в одиночестве. Кроме того, это была твоя блестящая идея – твоя и тех, кто обладает особым видением… – сказал он, все еще разозленный на Силлу за перемену в планах.

– У меня было совсем другое видение, – сказала я. Но произнесла это так тихо, чтобы Силла не услышала.

Она бормотала инструкции фотографу:

– И, ради всего святого, не делайте фотографий с ней в кадре. Постарайтесь, чтобы некоторые снимки выглядели так, будто он плещется в открытом океане. А ты, Табо, – Силла обратилась к огромному, как гора, охраннику, – тоже не должен нигде засветиться на фотографиях. Если там объявятся фанаты, я хочу, чтобы у них был доступ к Логану для автографов и тому подобного, но чтобы они к нему не прикасались. Я не желаю, чтобы они снова рвали на нем волосы. По крайней мере, до тех пор, пока мы не закончим съемки.

– Силла, я тронут твоей заботой, – молвил Логан.

Всякий раз, когда микроавтобус останавливался на светофоре, Минди, визажист, делала небольшие дополнения к макияжу Бритни. Та возбужденно щебетала о предстоящей фотосессии.

– Я так рада, что у нас будет фотосессия в одном и том же месте и в одно время! Ты будешь совсем близко от меня, и я буду за тобой присматривать, – Бритни обращалась к Логану, но смотрела на меня, и на последней фразе ее глаза метнули молнию. У меня было сильнейшее искушение попросить ее не беспокоиться и отправляться нежничать с милыми, безобидными пингвинами, но я прикусила язычок.

Теперь я шагала по крытому переходу, шедшему над стеклянной крышей танка с экспозицией хищников. Солнечный свет струился сквозь стеклянную поверхность танка, освещая массивный гигантский танк, имевший форму замкнутого круга. Нам сказали, что он шесть метров в глубину и там больше двух миллионов литров воды, а в ней парочка черепах, морские дьяволы[35] и несколько других морских скатов, и множество хищных рыб: желтохвосты[36], гаррики[37], японский серебристый горбыль[38], носатые караси[39] и горбатый карась[40]. И, конечно же, пять обыкновенных песчаных акул[41].

Дэйв, дайвмастер, который будет погружаться с нами, присоединился ко мне в переходе. В одной руке он держал вилы на длинном черенке, а в другой нес легкое ведро с морепродуктами, что хлопало крышкой на ходу.

– Раш еще не готов? – спросил он меня.

– Пойду посмотрю, что его задержало.

Походкой напоминая нечто среднее между уткой и космонавтом в своих больших ластах, я потопала на поиски Логана и нашла его в раздевалке, застегивающего ремень с аквалангом для предстоящего погружения.

– Чем это ты тут?.. – начала я, но мой голос разом пропал, когда я перешла из вербального на визуальный режим.

Логан вновь был в своих коротких джинсовых шортах с низкой талией.

– Та, чьи приказы надлежит беспрекословно исполнять, запретила мне надевать гидрокостюм, – сказал Логан. Карикатурно имитируя голос Силлы, он продолжал: – «Если ты будешь в гидрокостюме, никто тебя не узнает. Кого угодно можно вырядить в гидрокостюм. Они скажут, что мы все сфабриковали. Кроме того, если никто тебя не узнает, если мы не сделаем для них шоу, которое стоит увидеть, зачем тогда вообще было это устраивать?» Я ей сказал: «Я думал, весь смысл в том, чтобы я посмотрел на акул поближе для улучшения моей актерской игры», но она велела мне захлопнуть пасть и подплывать к стеклу как можно ближе, чтобы снимки получились что надо.

– Понятно, – сказала я.

– Она хочет, чтобы я был золотой рыбкой в прозрачной чаше на большом экране.

Мои пальцы заныли от желания прикоснуться к нему – то есть они действительно дернулись, но я замаскировала это движение, схватив его маску для дайвинга с полки и дав ему.

– Что ж, идешь ты в костюме, шортах или с голым задом, время начинать наше шоу. Двигайся за мной. Дайвмастер нас уже заждался.

На миг он взбунтовался:

– Ты можешь спасти меня от этого, Роми?

Он спрашивал серьезно, и я хотела помочь ему, искренне хотела, но его проблема была куда больше этой срежиссированной фотосессии. И тут я ничего не могла поделать. Я попыталась подсластить ему пилюлю.

– Что, испугалься больших лыбок? – поддразнила я его на детский манер.

– Поверь мне, они не идут ни в какое сравнение с теми, кто меня пугает. Вот хищники снаружи, за пределами танка, – те готовы сожрать меня живьем.

– Слушай, Логан, сегодня точно никуда тебе не деться. Силла уже привела в движение джаггернаутову колесницу[42]. Тебе придется ублажить ее. Время надеть штанишки большого мальчика.

Он усмехнулся:

– Большие мальчики надевают штанишки? Чтобы ублажать?

– И натяни свою маску и ласты прямо здесь, – приказала я и бодрым шагом двинулась из раздевалки, надеясь, что Логан следует за мной. У меня явный талант подгонять актеров к появлению на публике.

– Как же ты любишь командовать, – пробурчал он, идя позади.

– Ты мне это уже говорил.

Когда мы добрались до танка с акулами, Дэйв, наш дайвмастер, дал нам последние инструкции, пока мы надевали акваланги и закрепляли их ремнями, приводили в порядок маски для дайвинга и вставляли в рот дыхательные трубки. Затем мы погрузились в воду, и я стала слышать только свое громкое дыхание. Нас тут же окружили стаи блестящих маленьких рыбок. Затем прямо к нам подплыла большая хищная рыба, зная, что присутствие дайверов означает кормежку.

Дэйв открыл крышку своего ведра, достал оттуда большую дохлую рыбину, аккуратно наколол ее на вилы и дал их Логану. Огромная черная рыба, большущая, как ванна, подплыла к вилам, деликатно сняла с зубца добычу мощными челюстями и отправилась восвояси.

Я посмотрела на реакцию Логана – в конце концов, это была больше моя стихия, чем его. Он встретил мой взгляд, и даже через толстый пластик маски я могла видеть восторг в его глазах. Если бы во рту у него не было дыхательной трубки, он бы сейчас улыбался во все тридцать два зуба.

Когда Дэйв наколол еще одну рыбину на зубцы, Логан предложил мне вилы, чтобы у меня тоже был шанс испытать себя, но что-то заставило меня помедлить и поднять глаза. Снаружи, у стеклянной стены танка, Силла отчаянно жестикулировала. Она указывала пальцем на меня и затем махала рукой в противоположном направлении. Посыл был ясен: «Убирайся к черту от моей звезды». Затем она властно поманила пальцем Логана, приказывая ему подплыть ближе к стеклу, ближе к камерам.

Я передала ему вилы и легонько подтолкнула его в спину, чтобы он плыл вперед, прежде чем самой убраться в сторону. Толпа репортеров прижала свои камеры к стеклу танка, их массивные линзы были как огромные глаза, что таращились на нас. Рой фанатов, что приветственно махали, запрыгнули в возбуждении на сиденья небольшого амфитеатра в несколько ярусов перед нашим танком и подняли вверх плакаты, смартфоны и камеры. Белые вспышки фотоаппаратов были повсюду, словно взрывы.

Два морских ската, по размеру не уступающие спортивным обручам – бока у них колыхались, как медленно трепещущие крылья, – подплыли ко мне, мягко ткнулись в мою макушку, прежде чем двинуться к Логану, который протягивал им на вилах несколько дохлых кальмаров из ведра Дэйва.

Скаты втянули кальмаров в свои широкие рты и стали кружить, выпрашивая добавку, изящно отпихивая и отталкивая друг друга словно в замедленной схватке за еду. Челюсти одного из них сомкнулись на руке Логана, и тот отдернул ее, тряся пальцами, и сделал вид, что ему очень больно, и расхохотался от души.

Затем появились акулы, плывя по направлению к нам, скользя вокруг нас в массивном танке непрерывным кольцом. Меня от макушки до пят прошиб адреналин, мое сердце начало неистово биться. Все инстинкты во мне кричали, что надо спасаться бегством. Но я замерла, зачарованная. Потому что они необыкновенные.

На миг я забыла обо всех зрителях снаружи, за стеклом, и просто изумленно любовалась их неземной красотой: сверху серые, снизу белые, с вертикальными жабрами и плавниками, хвосты плавно движутся из стороны в сторону, толкая их вперед, словно гребной винт. Ряды острых пилообразных зубов высовывались наружу и вбок из их отверстых пастей. Самая большая из акул была три метра в длину, и ее первобытные глаза – чистые белые глазные яблоки с точками зрачков – следили за каждым нашим движением. Волосы Логана струились над его головой, словно темный нимб, когда он повернулся, чтобы посмотреть на акул, явно охваченный благоговейным страхом.

Когда бешеная жестикуляция Силлы по ту сторону стекла подсказала ему, что пора начинать представление, Логан двинулся ближе к акуле, и белые вспышки фотоаппаратов последовали одна за другой.

Прилагая все усилия к тому, чтобы держаться в стороне от фотобезумия, я углубилась в лес высоких, подвижных ламинарий в центре танка, где стая маленьких рыбок взяла меня в плотное кольцо, они роились вокруг, блестя серебристой чешуей.

Когда эта огромная акула отплыла, Логан вернулся к кормежке. Он не умел плавать как следует, за раз ему удавалось преодолеть всего несколько метров, но большего и не требовалось: рыба сама приплывала к нему. Крупная белая акула, похожая на старика с выпуклым лбом и толстыми губами, кружила рядом, снова и снова возвращаясь за добавкой. Когда кремово-коричневая головастая морская черепаха, по меньшей мере такая же большая, как я, приблизилась к Логану, он протянул ей угощение, – на сей раз, будучи осторожен, быстро отдернув пальцы, прежде чем черепаха успела цапнуть их. Когда черепаха поплыла прочь вверх, сквозь чистую воду, он медленно поплыл за нею, скользя у нее под брюхом.

Фотографы за стеклом танка падали друг на друга, пытаясь занять наиболее удачное положение и поймать лучший ракурс. Одна фанатка прорвалась сквозь кольцо репортеров и бросилась прямо к танку, чтобы прижать к стеклу написанный от руки плакат.

Логан, давай займемся дайвингом в моем танке!

Охранники под конвоем проводили поклонницу на место до того, как в зал вошла Бритни в открытом аквамаринового цвета платье из полупрозрачной ткани. Она немного попозировала для фотографов и затем, став вполоборота, приложила ладонь к стеклу. Вымученный язык жестов Силлы яснее ясного говорил о том, что она хочет, чтобы ее звезды сделали. Логан повторил движение Бритни, прижав свою ладонь к ее ладони, только толстое стекло разделяло их, и Бритни влюбленно посмотрела на него. Фотографы будто обезумели.

Яркий белый свет непрерывных фотовспышек освещал лицо Силлы странным образом, придавая ей почти сверхъестественный вид, – и на ее лице появилось будто звериное удовлетворение, когда она смотрела представление, устроенное ее звездами. Логан прав: она куда страшнее, чем акулы. И вполовину не так привлекательна.

Еще через пятнадцать минут дайвмастер показал знаками, что наше время вышло. Казалось, Логан почувствовал облегчение, но при этом, когда мы выбрались из танка и сняли дыхательные маски, он весь искрился от возбуждения.

– Это было невероятно! – Он пожал руку Дэйву и сильно ее потряс. – Спасибо тебе, приятель! Незабываемо!

– Словно в другом мире побывали! – согласилась я.

Мы восторженно болтали о только что пережитом всю дорогу до раздевалки.

Лицо Логана сияло от дикой, свободной радости. Его щеки раскраснелись, а глаза приобрели электрически-голубой свет от возбуждения.

– Я-то думал, что это будет неприкольно, но там чувствовал себя так, словно я в дикой природе! Я имею в виду, не такой дикой-дикой, когда она дикая совершенно и полностью, это конечно. Но все-таки дикой! Ты видела этих скатов – как они роились и отталкивали друг друга, чтобы заполучить угощение?

– Твои пальцы целы?

– С ними полный порядок.

– А что насчет акул?

– Они сногсшибательно красивы! Теперь я понимаю, почему ты их так любишь.

– Да, они потрясающие создания. – Казалось, это был наилучший момент, чтобы попросить его помочь их защитить. – Знаешь, ты мог бы по-настоящему по…

Я сразу умолкла, увидев Полипа, который вместе с Табо ждал у двери раздевалки.

– Логан, ты должен как можно скорее переодеться. Силла устроила пресс-конференцию, и все тебя ждут. Она прислала меня, чтобы я тебе помог.

– Из аквариума в зоопарк, – проворчал Логан. – Я не свободнее этих рыб.

– Не строй из себя королеву драмы, ты не живешь зверем в клетке.

Полип положил свои бледные вялые пальцы на плечи Логана, чтобы снять с него хитросплетение ремней вместе с аквалангом, но Логан сбросил его руку.

– О’кей, премного благодарен. Роми поможет мне, правда, Роми?

– Я же твой личный помощник, – сказала я, заходя вслед за ним в раздевалку, и захлопнула за собой дверь, толкнув ее бедром.

Логан тихо выругался.

– Как я должен сейчас после такого выброса адреналина чинно усаживаться за стол, всем улыбаться и отвечать на вопросы о любви всей моей жизни?

– Бедный ты, несчастный, – пожалела я его, хотя мне бы хотелось поспрашивать его о том же самом. – Ну, раз уж ты столько нового узнал об акулах, ты можешь рассказывать о них, вместо того чтобы говорить о себе.

– А ты не могла бы… – начал он.

– Логан, будь реалистом. Силла не стала бы устраивать пресс-конференцию ради маленькой мисс Никто, которая станет читать лекции об исчезающих видах.

Я откинула с головы капюшон, распустила по плечам свои мокрые волосы, повернулась к нему спиной и стала расстегивать гидрокостюм.

– Можешь ты как-то избавить меня от этого? – спросил он горестно.

– Я знаю всего один выход из океанариума, и Силла наверняка его забаррикадировала. – Я спустила свой гидрокостюм на бедра.

– Нет, я имел в виду эту сбрую. Ну, для новичков это сбруя.

– Ох, конечно. – Я повернулась к нему. – Но тебе нужно перестать хныкать, как слабак, и встретиться лицом к лицу с толпой репортеров.

Я подошла к нему, чтобы помочь с застежками на его ремнях с аквалангом. Логан отступил назад и глазел на меня с лихорадочным напряжением. Акваланг упал на пол с громким стуком.

– Ну, я буду… это ты! Мисс командир в юбке с кладбища, которая накормила меня банни-чау. Это ты, не так ли? Почему ты мне сразу не сказала, кто ты?

– Я решила, что ты ничего не помнишь из той ночи.

– Воспоминания немного расплывчаты, но я помню… твои русалочьи волосы. – Он ласково прикоснулся к моим мокрым прядям. – И твое бикини, и твои… – его взгляд путешествовал по всему моему телу, – …твои глаза! Как, черт возьми, я не узнал тебя раньше?

– Ну, – замялась я, вспоминая, как выпрямляла по утрам волосы утюжками и сколько косметики накладывала, – теперь я выгляжу немного по-другому.

– Да, огромная разница, – сказал он и, прежде чем я успела рассердиться, продолжил: – Сейчас ты выглядишь естественно, больше похожа на себя. Так гораздо лучше. – Он сделал ударение на последнем слове, и я уставилась на его губы. – Ты мне так больше нравишься.

– Тебе… тебе правда так нравится?

Логан положил руки мне на плечи и ласково провел ладонями вниз по моим рукам, и там, где он ко мне прикоснулся, моя кожа покрылась мурашками и будто вспыхнула.

– Правда нравится.

Его руки гладили меня по бокам, ласкали талию там, где загибался гидрокостюм, обвели мой пупок и затем стали подниматься, пока не добрались до лица.

– Я сейчас тебя поцелую, Роми.

Да! – сказало мое тело.

Наконец-то! – сказало мое сердце.

Я велела умолкнуть всем предупреждениям моего разума, когда он наклонился ко мне.

Мои губы приоткрылись. Я закрыла глаза. Возможно, они закатились, словно у акулы, когда та в опасности, но он целовал меня мягко и нежно, и я ощущала легчайший привкус соли от морской воды на его губах, и нежный поцелуй растянулся, как одно из тех счастливейших мгновений, что образуются вне времени.

Затем наш поцелуй стал чем-то большим. Напряженным, и яростным, и страстным. Логан прижался ко мне всем телом. Его руки так крепко прижимали меня к себе, словно я вновь спасала его из бездонного океана. Мышцы его спины напряглись под моими ладонями. Он издал горловой стон.

Я прильнула к нему. Его грудь была прохладной по сравнению с моей, а его густые локоны обвились вокруг моих пальцев. Я была неспособна мыслить, неспособна дышать – все во мне сосредоточилось на ощущении здесь и сейчас. Я, словно кусочек пазла, встала на свое место во вселенной, нашла свою недостающую часть. Ничто никогда в моей жизни не было таким же приятным. Ничто никогда в моей жизни не было таким же настоящим.

Мы прервали поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, и дышали неровно. Он немного ослабил свои объятия и уже не прижимал меня к себе так сильно, что почти поднимал в воздух.

Мои кости стали горячей жидкостью, мои колени – воздухом, моя голова – вращающимся светом. Я не отрываясь смотрела в синие глубины его глаз. Зрачки его были расширены, они гипнотизировали. Он обеими руками взял меня за голову и притянул к себе и вновь прильнул губами к моим губам. На сей раз застонала я.

Откуда-то издалека долетел посторонний звук. Я смутно сообразила, что это был стук в дверь. Я разомкнула объятия и инстинктивно отступила назад и едва не упала без его поддержки: я действительно ослабела в коленях.

– Логан? Ты идешь? – Даже сквозь дверь я узнала нытье Полипа.

– Ага, уже иду, – отозвался Логан. Его голос звучал хрипло.

Долгую минуту он не двигался. И я тоже. Мы направили друг на друга выразительные испытывающие взгляды.

– Мне нужно идти, – сказал он наконец.

Я просто кивнула. Даже если бы у меня было дыхание для произнесения слов, их заглушил бы неистовый стук моего сердца.

Я также желала, чтобы в маленьком уголке моего сознания не отложился тот факт, что Полип не вошел. Получается, что Логана не беспокоят, когда он за закрытой дверью остается один на один с какой-нибудь девушкой, и такое бывало не раз?

Глава 24

Нужно поговорить

ЛОГАН РАШ ЗАБЕРЕМЕНЕЛ!

Представители кинокомпании «Старлайт Студио» отрицают, что кумир подростков и звезда трилогии фильмов о Звере Логан Раш тайно забеременел.

В настоящее время Раш участвует в съемках фильма «Зверь: Звезды», которые ведутся в Кейптауне, Южная Африка, и, по слухам, тайно завел ребенка вместе со своей партнершей по фильму Бритни Вокс, соблюдая величайшую секретность, – экспериментальное инновационное оплодотворение произвели в частной медицинской клинике Кейптауна. Наш источник, работающий на киностудии, подтвердил, что у Раша бывает утренняя тошнота, но тот пытался скрыть улики изо всех сил. В то время как большинство будущих мам в свое причудливое меню включают соленья и мороженое, Раш не может устоять перед устрицами. Очевидцы утверждают, что он страдает от сильных перепадов настроения… (продолжение на стр. 5).

Силы небесные. Мои поисковые запросы в Гугле о новостях, связанных с Логаном, на протяжении нескольких лет приносили много откровенной чепухи, но это – вишенка на торте. Репортер с лицом хорька сделал из вчерашнего несостоявшегося события самую эксцентричную историю года, опубликованную в желтой прессе. Это не просто смехотворно, это чистое безумие. Честно говоря, я не знаю, как еще Логан не слетел с катушек из-за той чуши, что о нем не переставая пишут.

Как и ожидалось, сегодня сайты пестрят заголовками статей о том, как он плавал с акулами. Силла будет довольна, увидев, что большинство из них ни словом не упомянуло, что пресловутый дайвинг имел место в танке океанариума. Большинство из них прикрепляли к посту фотографии, где он, полуобнаженный, плавает в окружении акул и морских скатов, другие использовали фотку, где Бритни и он соединили ладони через стекло. Один таблоид писал, что гигантский морской скат атаковал Логана, и тому требуется теперь восстановительная хирургия на руке. Придерживаться фактов – явно не правило журналистов, что пишут о селебрити.

Одна статья, написанная репортером какого-то крупного международного информационного агентства и затем растиражированная и размноженная слово в слово на куче сайтов, разозлила меня даже больше, чем история про беременность.

На пресс-конференции в пятницу партнеры по фильму Бритни Вокс и Логан Раш не подтвердили и не опровергли слухи о том, что их роман в кино перешел в реальную жизнь. Мисс Вокс просто рассмеялась и ответила: «Это была бы большая история», в то время как Раш сказал, что предпочел бы отвечать на вопросы о фильме, а не о личной жизни.

Логан попал с райски счастливого момента, который мы с ним пережили в раздевалке, на пресс-конференцию с Бритни. Это настолько взбесило меня, что я рухнула на землю с небес, где я пребывала после поцелуя.

Этот поцелуй! Я до сих пор едва поверить могла, что он случился на самом деле. После у меня не было ни малейшего шанса поговорить с Логаном: у него часы ушли на то, чтобы пробиться сквозь толпу фанатов, что ожидала его у входа в океанариум, раздавая автографы и давая себя сфотографировать, а затем Силла сцапала его и отвезла прямиком в отель. Я наблюдала с безопасного расстояния на безумие несбыточных мечтаний, бушевавшее у океанариума, затем попросила коллег подвезти меня на студию, где я забрала свою машину со стоянки и полетела домой в безумных надеждах на полное счастье. Не помню, что мне снилось прошлой ночью, но сегодня утром я чувствовала себя превосходно, пока не начала читать новости в интернете.

Я зашла в твиттер, проверила все обычные хештеги, что используют поклонники Раша, и прочла о том, что шестнадцатилетняя девушка, которой вчера у входа в океанариум Логан расписался на руке, отправилась к тату-мастеру, чтобы он увековечил автограф при помощи краски и иголок. Она запостила фото с автографом Логана, теперь ставшее татуировкой навеки. Безумие.

Мой телефон завибрировал от пришедшей эсэмэски, и я схватила его.

Нам нужно поговорить. Л.

Дерьмо. Такие слова люди говорят, когда хотят закончить отношения, а не начать их. Мой ответ был осторожным.

Ок. Где? В твоем отеле? Р.

–

Нет, недостаточно сек-но. Давай на студии? У меня примерка костюмов в 11 утра – увидимся после в моей комнате?

–

Хорошо, увидимся там.

–

–

Я хотела послать в ответ множество ХО[43], много-много эмодзи-сердечек и эмодзи-губ или, по крайней мере, три смайлика, но я взяла себя в руки.

Отец перехватил меня, когда я почти вышла из дома.

– Ты сказала, что сегодня не работаешь на киностудии, – заметил он обвиняюще.

– Планы изменились, но я проведу там всего час, может, час с небольшим.

– Розмари, в последнее время мы тебя почти не видим.

– Пап, ты видишь меня сейчас. – Я схватила ключи от машины и заторопилась к двери.

– Просто хочу быть уверен, что завтра ты будешь дома на семейном ланче. Твоя мать вся в хлопотах, чтобы для Наны этот день стал особенным, – прокричал он мне в спину.

Черт, завтра же семнадцатое ноября – день рождения Наны. Сегодня после обеда я обязана буду отправиться на шопинг. Пока я ехала на студию, я устроила мозговой штурм, пытаясь сгенерировать идеи подарка, но всякий раз мои мысли сворачивали на дорожку, ведущую к Логану.

Что он хочет мне сказать? Что поцелуй был ошибкой и нам лучше держаться друг от друга подальше? Может, мне будет лучше уволиться, а ему взять себе нового личного помощника? Мой ум продолжал возвращаться, словно акула, нарезающая круги в воде у приманки, к вероятности в 0,1 процента, что он собирается сказать мне, что никогда прежде ничего подобного не испытывал, и подарит мне еще один огненный поцелуй.

В полдвенадцатого Логан неторопливо вошел в свою комнату на киностудии и закрыл за собой дверь. Мы таращились друг на друга несколько длинных, неопределенных мгновений.

– Иди-ка сюда, – сказал он.

Я двинулась к нему, словно в трансе, и затем мы стали обниматься, и целоваться, и хихикать, как дети. Прошло некоторое время, и обнимашек и смеха стало поменьше, а глубоких томных поцелуев – больше. Когда Логан наконец отстранился от меня, он поцеловал меня в глаза и потянул к постели. Ого. Я еще никоим образом к этому не готова. Но Логан просто присел на кровать и жестом пригласил меня сделать то же. Я взобралась на кровать и села со скрещенными ногами, лицом к нему. Логан оттопырил нижнюю губу и медленно усмехнулся.

– Отчего ты такая встревоженная? – Он взял мою руку в обе свои.

– Ты хочешь поговорить со мной?

– Я хочу с тобой сделать много всякого. – Мое дыхание сбилось, когда я это услышала. – Но нам необходимо поговорить. Нам нужно держать это, нас, – он указал на меня и себя, – в секрете.

– О, – промолвила я, не зная, чувствовать мне разочарование или облегчение. Это было не так хорошо, как я надеялась, и не так плохо, как я боялась.

– Если Силла об этом узнает, она взбесится… скорее даже у нее чертова материнская плата в мозгу расплавится. Она тут же уволит тебя.

Да, но работа-то – не самое важное для меня. Главный мотив, почему я согласилась стать ассистентом, – возможность быть рядом с ним. Спокойнее, предупредила я себя, никаких признаний в любви. Помни о правиле номер как его там.

– Но, Роми, твоя работа здесь не главное, поверь мне.

Хотя я только что думала о том же, мне неприятно было услышать это от него. Эта работа вполне может иметь для меня огромное значение. Он же не знает, может, я планирую построить карьеру в киноиндустрии.

– О, она не главное, правда?

– Не главное, поверь мне.

Я вспомнила предупреждение Зеба: «Начинай по-настоящему волноваться только тогда, когда он станет повторять „поверь мне“». А теперь он произнес это уже дважды.

– Роми, твоя жизнь – вот что важно.

Я замерла в изумлении.

– Моя жизнь? Но Силла же не убьет меня? Буквально?

Логан рассмеялся. Сегодня его глаза сияли, как аметисты.

– По правде говоря, я бы не удивился, но это не то, что я имел в виду. Нет, я говорил о твоем образе жизни, о твоей свободе бывать где угодно и делать все, что тебе нравится.

– Я все равно не могу это делать. Мои родители…

– Твои родители пытаются тебя защитить. Это то, что делают все родители. Или должны делать. Любящие родители желают для своего ребенка всего самого лучшего.

– Но я не ребенок.

– О, это я знаю, – сказал он, и в его глазах было такое пламя, что я покраснела. Вот вам и вся моя решимость изображать спокойствие. – Ты заглянула в мою жизнь одним глазком. Что бы я ни сделал, куда бы я ни пошел, весь мир наблюдает, и комментирует, и судит. Что бы я ни сказал, извращают и перевирают. Если я сделал стрижку, это новость на первой полосе. И когда новостей нет, они их придумывают.

– Я заметила. Ты знал, что ты беременный?

– Что? Не важно, не хочу об этом слышать. – Он сделал рукой плавный жест, словно хотел вычеркнуть эту историю из разговора. – Суть в том, что я выбрал этот мир потому, что люблю актерское ремесло – это то, чем я хочу заниматься в жизни. Но во времена, когда я делал выбор, я не знал, что меняю свою жизнь на славу. Ты уверена, что хочешь для себя того же самого?

– Я не уверена, что поняла, о чем ты говоришь.

– Роми, если люди увидят нас вместе, – даже здесь, на киностудии, – если возникнет малейшее подозрение, что между нами что-то есть, толпы фанатов пустятся по твоему следу и порвут твою жизнь на части. Они устроят палаточный лагерь около твоего дома, станут докучать твоей семье, выследят всех твоих друзей и врагов, – особенно врагов, всех, кому ты не нравишься, или тех, кто тебе завидует, – и станут выпытывать у них подробности. Они станут терроризировать твоих старых школьных учителей ради историй, о которых неловко вспоминать, они подкупят людей, которых ты считала своими друзьями, чтобы они сделали фотографии твоей спальни, они весь интернет излазят в поисках малейшей информации о тебе, прочитают каждый твой комментарий, посмотрят каждое фото, что ты запостила. Они будут копаться в почте твоей семьи и вашем мусоре, прятаться на пляже, если ты вздумаешь пойти поплавать, преследовать тебя, куда бы ты ни поехала. И если они не найдут ничего достаточно интересного, они устроят сладкий, свинский скандал.

Он словно нарисовал передо мной картину возможного будущего. Я была невидимкой на периферии его жизни эти несколько недель, защищенная моим планшетом с листами для записей и тем фактом, что я столь очевидно не была частью его мира. Но если люди почуют, что здесь назревает роман, это мигом изменится. Я ведь сама наблюдала за тем, как фанаты, пресса и сама киноиндустрия, этот кровожадный монстр, ненасытно пожирали его жизнь. И после него – жизни тех, кто ему дорог. Я подумала о родителях, сестрах, Зебе.

– Ты молода, Роми. Вся жизнь лежит перед тобой.

– А ты какой? Старый?

– Иногда я чувствую себя таким. – Он рассмеялся коротким самоуничижительным смехом. – Я делаю одно и то же, играю одну и ту же роль уже четыре года. Я будто пойман в ловушку «Зверя». – Его пальцы неторопливо выводили узоры по моей ладони, отвлекая меня. – Ты можешь делать что угодно, стать кем угодно, поехать куда угодно. И я хочу этого для тебя – ты заслуживаешь этого и гораздо большего. Ты уверена, что хочешь, чтобы всё изменилось?

Я была чертовски уверена, что не хочу. Я хотела его, да, но не тот образ жизни, который он вынужден был вести. Со стороны его мир казался дарующим такую свободу и таким возбуждающим. При взгляде изнутри оказалось, что в нем куда больше ограничений и куда меньше удовлетворения. Кроме того, я никогда не жаждала сама сделаться знаменитостью.

– И у нас – тебя и меня, – если мы сделаем это достоянием общественности, никогда больше не будет моментов наедине. А я хочу видеться с тобой наедине. И чтобы свиданий было побольше, – сказал Логан, следя взглядом за моим лицом.

– Ты прав, – вздохнула я.

Он ждал моего объяснения в полной неподвижности.

– Мы должны делать это втайне, – сказала я.

Логан медленно, лениво улыбнулся.

– Что, вот это? – Он ласково очертил пальцами еще один узор на моей ладони, вокруг моего запястья.

– Да, и это, – отозвалась я. Я поднесла его руку к своим губам. Поцеловала костяшки его пальцев.

– И определенно это. – Он наклонился ко мне и стал покусывать мочку моего уха.

Я сделала неровный вдох.

– И особенно вот это. – Я поцеловала его, он поцеловал меня, и затем мы целовались еще много раз. Целовались тайком.

Мы не стали раздеваться, зато делились сокровенным, рассказывая друг другу факты о своей жизни и семье, о том, о чем мечтали и чего боялись. Я добавила больше данных в свою мысленную картотеку с информацией по Логану: он по-настоящему обожает и уважает свою мать, он искренне не хочет говорить о своем отце, он мечтает о том, чтобы его рассматривали на более серьезные роли, и, если он закончит свои дни в камере смертника, он хочет, чтобы на последний обед у него были вареные раки, жареные зеленые томаты и нечто под названием жареный брунколь[44]. Он ненавидит предрассудки, лицемерие и узколобое мышление (он так разгорячился, когда заговорил об этом, что мне совершенно необходимо было успокоить его поцелуем). Он любит обнимашки, и тишину, и океан.

– И Тоффи, не забывай о Тоффи, – подсказала я.

– Не-е, я вовсе не сластена.

– Я имела в виду твоего пса!

– Какого пса?

– Гончую, что ты забрал из приюта для животных четыре года назад!

– У меня нет собаки, Роми, и уж тем более по кличке Тоффи.

Я приподнялась на локте и уставилась на него в ужасе.

– Ты хочешь сказать, эта история, она просто, она просто…

– Чушь? Да. Мой пиарщик выдумал ее в свое время. Он сказал, что мне будут больше симпатизировать, и это сделает меня ближе к людям.

Вот это да. Стало быть, нужно вычеркнуть это из моей мысленной картотеки, посвященной Рашу. Должно быть, у меня был очень удрученный вид, потому что он поцеловал кончик моего носа и сказал мягко:

– Это всего лишь шоу, Роми.

Несколько минут спустя он и я устроили свое маленькое шоу, когда шли через двор киностудии. Логан играл роль избалованной звезды и сыпал причудливыми приказаниями, какие только мог придумать: добыть кофе, сваренный из зерен, предварительно побывавших в пищеварительном тракте цивета (как знать?); организовать поездку на вертолете на вершину Столовой горы, и чтобы смотровую площадку очистили от всех других посетителей к его визиту; нанять пять личных охранников в черных смокингах; и принести ему ведро «Эм-энд-Эмса», из которого все голубые конфеты будут выбраны руками. Моими руками. Глядя на его бесстрастное лицо, никто не мог бы угадать, что он говорит не всерьез. Спустя какое-то время я стала даже гадать, правда ли он притворяется.

– Ты шутишь, правда? – спросила я еле слышным шепотом.

Вместо ответа он закатил глаза.

– О’кей, просто проверяю, – сказала я. – Ты одаренный актер.

– Стараюсь.

– У тебя получается. Ладно… итак, – произнесла я громко последнюю фразу, зачитывая вслух перечень его желаний, когда мы проходили мимо рабочих, которые чинили модель акулы, пострадавшую во время съемок в четверг. – Говнокофе, исключительные права на сайт Всемирного Наследия ЮНЕСКО, квинтет[45] «Невероятный Халк» и сладости, окрашенные в счастливые цвета. Это полный перечень твоих нужд и желаний?

– Даже и близко не все, у меня еще полным-полно желаний и нужд. Я ненасытен.

Произнесено это было вполне безобидным тоном, но пламя в его глазах, когда он говорил это, заставило меня споткнуться. Он подхватил меня под локоть, чтобы я не упала, и выгадал момент, чтобы обняться со мной у ворот при расставании, – Логан поспешил обратно в отель, а я отправилась по магазинам искать подарок женщине, у которой и так уже было все, включая боа.

Глава 25

Два письма

В воскресенье, когда вся семья собралась за ланчем по случаю дня рождения Наны, она объявила, что она в восторге от моего подарка, – то было великолепно иллюстрированное издание большого формата об истории лондонского Вест-Энда, – и угощала нас долгими анекдотическими историями о своей жизни в огнях рампы.

Когда внимание всей семьи было приковано к огромному жареному ягненку, которого мама принесла и поставила на обеденный стол, Нана повернулась ко мне и прошептала:

– А как у тебя продвигаются дела с твоим принцем?

Я улыбнулась и украдкой показала ей оттопыренный большой палец. Она издала тихий радостный крик и потрепала меня по руке своей узловатой рукой, но я никоим образом не могла ей рассказать подробности – что, вероятнее всего, и к лучшему. Логан и я сошлись на том, что будем держать наши отношения в секрете.

– Ну, как твоя новая работа, Роми? – спросила меня Мюриэль, кладя себе на тарелку полную ложку мятного соуса.

– Хорошо. Знаешь, замечательно.

– Она у них бегает на посылках дни напролет: от нее ни слуху ни духу в последнее время, – сказала мама. – Она стала такой же неуловимой, как coelacanth[46].

– Ты узнала что-нибудь новое о мире бизнеса? – спросил мой отец.

– Тонну всего.

Я описала жизнь на киностудии, осторожничая и говоря обыденным тоном, а выражение лица сохраняя нейтральным, когда упоминала о Логане. Я рассказала им о своих обязанностях и все о дайвинге с акулами, но ни словом не заикнулась о том, что после произошло в раздевалке.

– Как представлю, что ты вместе с ним погружалась в тот танк… ты же подвергалась немалой опасности, – проронил мой отец, нахмурившись.

– Ей не угрожала ни малейшая опасность от Carcharias Taurus[47], Рекс, – заступилась за меня мать. – Я рада, что ты отправилась посмотреть на Argyrosomus japonicus[48], так же как и на некоторых Dasyatis chrysonata[49], Роми. Они потрясающие создания, правда?

– Ох да, я была потрясена, увидев этих созданий так близко от себя. Они незабываемы!

Особенно один из них, принадлежащий к homo sapiens.

– И бегать на посылках «подай-принеси» – то обед, то кофе, то сценарий, – продолжал гнуть свое папа. – Звучит так, что должность твоя – обычная девочка на побегушках.

– Работая на каникулах, я везде получу только такую должность. Стажеры этим обычно и занимаются.

– Должна заметить, что мир кино – совершенно иной, нам неведомый и очень странный, – сказала мама. – Еще томатов, Рекс?

– Похоже на то, что там потакают лишь собственным желаниям, и это просто сумасшедший мир, – сказала Марина и неодобрительно поджала губы.

– Я не могу не подумать о том, что все эти деньги лучше было бы потратить на помощь в устройстве жизни детям из неблагополучных слоев общества, – заявила Дженна, будучи второй по счету, кто переложил себе на тарелку жареные помидоры, предложенные мамой, словно делая ударение на том, что верит: никто не имеет права владеть слишком многим, когда у других всего слишком мало.

– Это бизнес, а не благотворительность. И они вливают огромное количество денег в местную экономику, и дают работу множеству людей, – сказала Корделия. – Плюс это приносит колоссальные прибыли, куда большие, чем в индустрии морепродуктов. Извини, папа, но это правда.

– Жизнь состоит не только из получения прибыли, Корделия, – парировал он.

– Я рада слышать, что ты признаешь это, папа, правда рада. – Я устала выслушивать критику. – И никто не хочет за меня просто порадоваться?

– Родная, конечно же, мы все рады. Просто это такая странная работа. Тебе она правда нравится? Ты такая одаренная девушка – чем тебя это привлекло?

Никак не получилось бы честно ответить маме, не раскрыв главный секрет. Все, что мне нравилось в этой работе, начиналось с Логана и на нем заканчивалось. Я достаточно отработала на своем месте, чтобы понимать, что мои мама и папа не заблуждаются: должность личного помощника – это приукрашенное звание девочки на побегушках. Подавать да приносить дни напролет – это ничуть не развивает ум и не дает удовлетворения от работы. Даже мои сестры по-своему правы: киноиндустрия может показаться гламурной и волшебной, но в реальности этот мир поверхностный, зацикленный только на себе и своих нуждах, механизм для получения прибыли.

– Ну а я считаю, что все это звучит потрясающе и грандиозно! Так завораживающе и, – тут Нана мне подмигнула, – романтично. Следуй за своей страстью, Роми!

После ланча у меня наконец появилось время, чтобы передохнуть и просмотреть свою электронную почту, где скопилась масса непрочитанных писем с тех пор, как я стала работать на съемочной площадке «Зверя». Среди настойчивых предложений от нигерийских принцев купить препараты, что гарантированно увеличат мою мужскую силу, и писем от друзей оказались сообщения от Зеба, по которым видно было, как в нем нарастает раздражение: Зеб яростно протестовал против того, что больше не получал от меня каждодневных отчетов о моей жизни, и напоминал, что он переезжает уже в декабре.

Я стала поспешно набирать для него ответное письмо, предлагая свою помощь в декорировании комнаты, – он многое знает о модной обуви, но не о постельном белье и занавесках, – и спрашивала о его планах на новогоднюю ночь. Я нажала «отправить», стараясь прогнать мысли о том, что Логан к тому времени уже вернется в Штаты. А я по-прежнему буду тут.

Мой телефон завибрировал: пришла эсэмэска. От Логана.

Встретимся сегодня? ХО

Мое настроение сразу улучшилось, и я ответила, не раздумывая:

Где и когда? ХО

Пока я сидела в ожидании ответа, в мой ящик упало новое письмо, причем такое, что моментально привлекло мое внимание. Я прочла его трижды, чтобы убедиться, нет ли здесь какой-то ошибки.

От: [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Вакансия в путешествие к Южному океану.

Добрый день, Роми,

Одному из членов нашего экипажа пришлось спешно возвращаться домой в Соединенные Штаты в связи со скоропостижной смертью одного из членов семьи. Таким образом у нас открылась одна вакансия в путешествие к Южному океану на «Сиренке» в декабре с миссией сорвать японцам китобойный промысел. Поскольку вы проживаете в Кейптауне и мы там делаем остановку в нашем путешествии на юг, я хотел узнать, могли бы вы к нам присоединиться? Вы подпишете четырехмесячный контракт, и в ваши обязанности будет входить главным образом работа в камбузе, приготовление еды и мытье посуды, но, как вы знаете, на палубе будет требоваться каждая пара рук, когда мы будем мериться силами с китобоями. Мои предупреждения и предостережения (что были перечислены в моем первом информационном письме) по-прежнему в силе, как и те условия, на которых можно стать членом нашей команды; все они указаны в нашей с вами переписке и в вашем подписанном заявлении.

Пожалуйста, сообщите мне как можно скорее, согласны ли вы присоединиться к нашей миссии. Мы станем на якорь в Кейптауне 14 декабря, чтобы пополнить запасы провизии, и планируем отплыть 16 декабря.

Очень жду ваш ответ,

С наилучшими пожеланиями,

Кит Мерфи

(Капитан)

«Мы знаем, что, когда мы защищаем наши океаны, мы защищаем наше будущее».

Билл Клинтон

P. S. Прикрепляю к письму образец заявления волонтера об отказе от ответственности, чтобы вы его подписали.

Они приняли мое заявление? Теперь?

Как только положение дел с моей другой страстью унеслось в заоблачные выси, я получила письмо, в котором мне давали шанс, какой выпадает раз в жизни: отправиться на другой конец света и осуществить то, о чем я мечтала, сколько себя помню. Если я проведу еще несколько недель дома, работая на съемочной площадке рядом с Логаном, то могу навсегда распрощаться с мечтой побыть членом команды на «Сиренке». Если я приму предложение капитана, то мне придется сильно сократить время, что я проведу с Логаном. Я пропала. Мне необходимо выбрать между моими двумя главными страстями. Как могло письмо с такими радостными новостями настолько испортить мне настроение?

Затем я вспомнила о другом письме, о том, что я в пятницу спасла из мусорного бака и засунула в свою спортивную сумку. Я вытащила его и положила на стол перед собой, сложив вместе разорванные части. Стоит мне читать или не стоит? Я сгорала от любопытства, желая узнать, от кого оно и о чем, особенно после загадочного замечания Силлы о письме для Леви. Но это же личное дело Логана – у меня нет никакого права это читать. Вздохнув, я сунула половинки письма в мусорную корзину и стала набирать ответ для капитана Мерфи, спрашивая его о крайнем сроке, когда я могу дать ему ответ. Я решила тянуть время. Правда, ну что может измениться к тому моменту?

Мой телефон опять завибрировал.

Извини, не удастся увидеться: Бритни хочет еще раз отрепетировать со мной сцену 68. Л.

А что мисс Вокс хочет, то мисс Вокс получает, верно? Мое настроение упало ниже плинтуса.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я вытащила порванное письмо из мусорки, вынула половинки послания из конверта, приложила их друг к другу и начала читать. После прочтения я почувствовала себя гораздо хуже, а я-то думала, что это невозможно.

Дорогой Леви,

Надеюсь, ты там не захворал. Я в порядке – настолько, насколько это возможно в такой дыре. Это ад на земле для жертвы судебной системы, несчастного, которого по ложному обвинению навеки упрятали за решетку. Ты и Винетта совсем забыли обо мне. То, как вы ко мне относитесь, – это стыд и срам. Я уж не говорю о той сучке, что сперва сдала меня легавым, а потом до кучи развелась со мной. Баба должна до конца жизни держаться за своего мужика.

Я знаю, что ты преуспеваешь и делаешь большие бабки, катаешься как сыр в масле. Видать, решил, что заделался слишком важной птицей, чтобы общаться со мной. Уверен, ты до сих пор не хочешь, чтобы кто-нибудь пронюхал обо мне, так что скорей пришли мне еще деньжат, сколько велено тебе, чтобы сделать мою житуху получше в этой жопе, где падлы вокруг не делают ровным счетом ничего для тебя, пока сигарет им не дашь.

Напиши мне как можно скорей, парень, не то тебе же хуже будет.

Джонас Пибоди

Глава 26

Прятки на виду у всех

Две недели спустя, сидя в плюшевом кресле одного из топовых ресторанов, я с отвращением изучала взглядом типа, что уселся напротив меня.

Его волосы по текстуре и цвету напоминали солому, кожа была землистой и морщинистой, с чернильными синяками под глазами. Неряшливые усы, похожие на руль велосипеда, нависали над его губами. Он привлек к себе несколько удивленных взглядов, когда мы с ним вошли в этот роскошный ресторан, – хорошо, что я зарезервировала отдельный кабинет.

Когда он попросил: «Молодой человек, принесите-ка мне мамалыги, жареного бекончика и прижаренный хлебушек», то официант, отчаянно борясь с хохотом, в ответ прокудахтал, что мисочка жареных свиных ножек с полентой[50] и крыжовниковый соус будут просто пальчики оближешь.

Это трендовый ресторан, но я пришла сюда не ради экзотической еды или гигантской люстры, сделанной из подвешенных за ножки винных бокалов, и даже не ради величественных видов виноградников долины Франсхук[51], что открывались из нашего окна. Я нахмурилась при виде горы еды, что вылезала за края посыпанной травами тарелки, которую официант поставил передо мной, и перенесла свое внимание на этого типа. Он неуклюже подоткнул себе за ворот накрахмаленную льняную салфетку и, казалось, готов был накинуться на свою еду и есть ее пальцами.

– Извините, – сказала я. – Не могу смотреть на вас, пока я ем. Меня стошнит, если я буду на вас смотреть.

– Ох, боже благослови твое добренькое сердечко, а глянь-ка, ты весьма прыткая молодая леди! Да еще эдакая приятненькая.

Я передвинула стулья, чтобы сесть с ним рядом, так чтобы мне приходилось смотреть на него только в том случае, если я к нему повернусь. Он понял эту перемену мест как приглашение.

– Если я тебе напрямки скажу, что фигурка у тебя высший сорт, что ты мне сделаешь? – Он протянул руку, чтобы погладить меня по коленке, но я отбросила ее в сторону. – Ах, прижмись ко мне, сладкая конфетка, я ведь тебя не съем.

– Пожалуйста, ешьте свои свиные ножки. Я сюда села только потому, что не хочу смотреть вам в лицо.

– И эдак разговаривают разве с добродушным папашей?

– Все равно. – Я отправила себе в рот кусочек вкуснейшей утиной грудки и добавила: – Волосы нужно убрать.

– Тебе не по нраву мой маскарад? По мне, так это лучшая прическа на свете – все важное спереди, – тип потрогал свою короткую челку, – и часть сзади. – Он встряхнул волосами и развратно мне подмигнул.

– Ну а я считаю, что это вульгарно.

Я повернулась к нему и рывком сорвала с него парик. Когда я содрала его усы и бородку, он взвизгнул от боли.

– Знаешь, – сказала я, мотнув головой, пока изучала его критическим взглядом. – Ты можешь думать, что уже стало лучше. Но почему-то нет.

Землистая кожа и морщины странным образом не вязались с копной густых, черных как смоль волос и полосок от клея над его губами.

– Вот, – сказала я, вытирая влажными салфетками его морщинистую «кожу», созданную ухищрениями визажистов, убирая тени под глазами и давая ему пачку салфеток, – оботри лицо. Мы в отдельной комнате и после этого поедем прямиком домой, так что можно убрать маскировку.

Стерев толстый слой грима несколькими профессиональными движениями, Логан фыркнул насмешливо и уязвленным тоном сказал:

– Думаю, ты любишь меня только из-за моего красивого лица.

Когда я услышала запретное слово, по моему телу прошел трепет, но я напомнила себе о правиле первом, втором и третьем и обо всех прочих правилах разом.

Я мелодраматически вздохнула и прижала ладонь к сердцу.

– Как ты можешь говорить такое? Я вовсе не настолько ограниченная. Я люблю тебя не только за красивое лицо. – Я приметила, что в его глазах промелькнуло напряженное ожидание – но то могла быть всего лишь остаточная боль от отодранных усов. Я усмехнулась и добавила: – Я люблю тебя также за твое роскошное тело.

Я сжала ему бицепс. Он игриво стиснул меня, обняв за талию, отчего я хихикнула. Наше хохотанье как-то плавно перетекло в поцелуй.

Это был идеальный миг идеального дня. Ну, вернее, если не считать грима и прочей маскировки.

Две последние недели я провела, работая на киностудии и на натурных съемках, – подавала, приносила, сбиваясь с ног на шпильках и со стертыми в кровь пальцами. Общение с Логаном было строго ограничено бесконечным обменом сообщениями по вотсапу, обнимашками тайком в безлюдных уголках, тайными поцелуями в его комнате и один разок – пылкими ласками в чреве поддельного траулера, когда мы заглушали свой смех и обменивались поцелуями, пока Силла слонялась вокруг с дракончиками на плечах и громко звала Логана.

– Куда же он запропастился? Кто-нибудь, найдите Роми. Велите ей достать его из-под земли.

Наконец у нас возник план провести выходной наедине среди виноградников Кейптауна. Логан упросил Эда создать для него маскировку, сказав, что хочет провести денек, полюбоваться на достопримечательности, как обычные люди, но чтоб никто его не узнал. Эд радостно ухватился за возможность обезобразить внешность звезды, которую он всю жизнь прихорашивал, и подошел к делу со всей душой, предложив Логану на выбор коллекцию париков, усов и способы загримироваться. Когда Эд закончил, то даже родная мать не узнала бы Логана.

– Так нечестно, что тебе не нужна маскировка, – ворчал Логан, пока мы ехали по дороге, ведущей из Кейптауна на север.

– Это приходит вместе с деньгами и славой, так что, кексик, не хандри.

Я надела удобные джинсы с хлопковой футболкой и теннисками, сделала минимальный макияж, а волосы вообще не уложила. Я любила то, что могу быть с ним самой собой. Любила его за то, что именно такой я ему нравлюсь больше.

Мы великолепно провели воскресное утро, катаясь на лошадях по тропинке, петляющей по долине Франсхук под отвесными гранитными горами, любовались на винодельческие поместья, выстроенные в кейптаунском голландском стиле[52], и на волнуемые ветром розовато-лиловые лавандовые поля, упиваясь свободой говорить то, что вздумается, и ласкать друг друга, не боясь быть обнаруженными.

Как оказалось, Логан обладал кое-какими умениями каскадера. Он очень хорошо ездил верхом – гораздо лучше, чем я, хотя у меня за плечами было несколько месяцев обучения верховой езде, когда я в десять-двенадцать лет прошла через фазу неистовой любви к лошадям. Он ехал, словно ленивый ковбой, его ноги в стременах свободно свисали, а поводья он небрежно держал одной рукой.

– Где ты научился так классно ездить? – спросила я его, когда мы перебирались через мелкий ручеек и от конских копыт разлетались фонтаны брызг.

– Мне дали инструктора по верховой езде для сцен на лошади в «Луне». Но это только улучшило мой стиль – я научился ездить верхом еще в детстве.

– Ты впервые рассказываешь мне о своем детстве.

Тень беспокойства омрачила его лицо.

– Мне кажется, это было обычное детство в маленьком городке на американском Юге. Мы с сестрой ходили в местную школу. Она была умнее меня, я же то и дело получал замечания за то, что часами смотрел в окно и витал в облаках. Мы проводили каждое лето, играя на берегу реки, ловя раков, строя домики на деревьях и устраивая драки с Дуэйном Джексоном и его бандой. У дороги жил фермер, лошадь которого частенько подходила к изгороди. Мы кормили ее кусками сахара, которые прятали по карманам во время обеда, и пытались хитростью склонить ее дать нам на ней прокатиться. Конечно, то была своенравная скотинка, упрямая как черт, совсем не похожая на этих послушных красавцев, – сказал он, похлопав по шее своего гнедого.

Я заметила, что его южный акцент усилился, когда он заговорил о детстве.

– Расскажи еще.

– Мы были чертовски, унизительно бедны, особенно после того, как мой отец… умер. Что ж, ты читала все эти истории, я уверен. Иногда мы даже ходили в школу в дырявых ботинках.

Наконец-то появилось объяснение его безумной страсти к дорогим туфлям.

– Как-то раз учитель купил мне новую пару обуви и отправил меня домой с запиской, в которой спрашивал, не нужна ли нам какая-то помощь. Я до сих пор не могу забыть, какой стыд был написан на лице мамы. – И когда он стал произносить последнюю фразу, в его голосе послышалась гордость: – Моя мама работала официанткой в маленьком ресторанчике; она работала тяжелее, чем все, кого я когда-либо знал.

– Неужели она правда оставила тебя рядом со швейной машинкой, которая упала тебе на мизинец? – спросила я.

С тех пор, как я узнала о сделанной при помощи фотошопа фотосессии на слоне в джунглях и о несуществующем домашнем питомце, я начала сомневаться во всем, что когда-либо о нем прочла.

– Нет, как ни странно, вот это на сто процентов правда. Бедная моя мама до сих пор винит в этом себя.

И вполне заслуженно, должна заметить.

– И она теперь живет в Атланте?

– Да, вместе с моей сестрой.

– Это правда, что ты купил им дом? И машины?

– Это что, «Двадцать вопросов»[53]? – отозвался Логан, отвернувшись в смущении. – Давай поскачем галопом!

Мы перемахнули через маленькую дренажную канаву среди лавандовых полей, и он понудил свою лошадь вырваться вперед, прищелкнув языком и хлестнув поводьями. Впрочем, я довольно быстро нагнала его: у него парик слетел, как только его конь со степенной рыси перешел в галоп.

– Давай лучше поговорим о тебе хоть немного, – сказал Логан, как только вернулся в седло с париком на голове.

– Я уже рассказывала тебе о своем детстве. Обычное, спокойное и счастливое – скучное до зевоты, не о чем рассказывать.

– Эй, не говори с пренебрежением о спокойствии, обыденности и счастье. Это потрясающе!

В его голосе прозвучала тоскливая нотка, и, прежде чем я успела спросить его почему, он продолжил:

– А что насчет твоего будущего – есть какие-то идеи, чем бы ты хотела заниматься?

– Ты говоришь прямо как мой отец, – увильнула я от ответа.

Разговор на эту тему был минным полем. Мое будущее виделось мне туманным, я ничего еще не решила, словно ребенок перед витриной со сладостями. И оно зависело от того, как будут развиваться наши с Логаном отношения. Осторожно подбирая слова, я поведала ему о поступившем мне предложении стать членом экипажа корабля в миссии по спасению китов.

– Я не знаю, что мне делать. С одной стороны, я очень хочу присоединиться к команде «Сиренки» и сделать что-то, чтобы помочь китам. Но я не думаю, что хотела бы всегда этим заниматься. Четырехмесячная поездка была бы приключением, шансом сбежать из комфортной обыденной жизни и посмотреть мир. Может быть, я бы даже узнала что-то новое о себе и своем характере. Но заниматься этим на постоянной основе? Не думаю, что это для меня. Впрочем, с другой стороны, когда я думаю о прочих своих перспективах – о дипломе предпринимателя, как у моего папы, или морского биолога, если пойду по маминым стопам, – я вообще не чувствую никакого воодушевления. Я хочу грызть гранит какой-то стоящей науки, чего-то такого, что изменит мир.

– Словом, быть не личным помощником у селебрити, да? – произнес он беззаботным тоном. – Ты можешь стать членом экипажа корабля, что на полном ходу понесется в Голливуд, знай это. Мы заканчиваем съемки через три недели, и я еще не готов с тобой расстаться. Ты можешь уехать из дому и отправиться со мной в Лос-Анджелес.

– И навеки остаться в лакеях на съемочной площадке?

Я помолчала, но больше он мне ничего не предложил.

– Не обижайся, но нет, спасибо.

– И это вся твоя благодарность после того, как я ввел тебя в мир париков, и компьютерной графики, и дракончиков! – Он рассмеялся.

И я тоже рассмеялась. Только я вдруг почувствовала, что в моем смехе зазвучали слезы.

Глава 27

В смертельной опасности

Сегодня утром, когда мы с Логаном ехали по лавандовым полям и через виноградники, отношения между нами казались совершенно невозможными. Но теперь, когда мы целовались в отдельном кабинете ресторана, казалось, что возможно все. Вот так всегда с Логаном. Стоит ему обнять меня, и все мои тревожные размышления превращаются в шум на заднем плане.

– Ну, – сказал он, отодвигаясь, чтобы заглянуть мне в глаза, – так ты любишь во мне только красивое лицо и тело?

– Ага.

– Что ж, я определенно более серьезная натура, чем вы, мисс Морган, поскольку я люблю тебя не только за твои золотые глаза и волосы русалки и шикарное тело. – Я затаила дыхание, поскольку он был серьезен. – Я люблю тебя за доброту и честность, за твою целостность и даже за твою долбаную страсть командовать. Я люблю в тебе твое желание спасти мир и спасти меня.

Я молча глазела на него, тонула в синих глубинах его глаз, тонула в его словах.

– Я люблю тебя, Роми.

Мое сердце остановилось, а вместе с ним замерла вся вселенная. Когда я немного поуспокоилась, я сказала:

– И я люблю тебя, Логан. Я люблю тебя за твое чувство юмора и за то, как ты смеешься, и за твою невозмутимость…

– Невозмутимость?

– Ты очень спокойный. Рядом с тобой и я успокаиваюсь.

– Продолжай.

– Я люблю тебя за твою верность и за твои милые манеры южанина. Я люблю твою неторопливую походку и то, как один локон вечно падает тебе на глаза. О, а я сказала о твоих глазах?

– Я заметил, что мы опять вернулись к обсуждению моего лица, – сказал он, криво усмехнувшись.

– Правда. Но я также люблю тебя за то, что ты по-настоящему талантливый актер и… мастер целоваться.

– Это мне говорили.

Я рассмеялась и отпихнула его.

– Плюс, – добавила я, – я тебя полюбила до того, как встретила, так что я выиграла.

– Это соревнование?

– Вся жизнь – соревнование. И я должна победить.

Я хотела, чтобы этот день длился вечно. Я хотела бы, чтобы мы с ним вместе сбежали. Но Логану нужно было вернуться в свой отель к пяти, чтобы разучить сценарий для завтрашних съемок. Он проведет вечер с Силлой и Бритни. Я проведу вечер дома. В одиночестве.

– Поехали со мной, – сказал Логан.

– В отель?

– В Лос-Анджелес – я серьезно.

Могла ли я это сделать? Это будет как сбежать из дома, повернуться спиной к родителям, поставить на карту все ради отношений, которые длились две недели, ради парня, которого я встретила вживую всего месяц назад. И если я сбегу, я стану… кем?

– Что ты планируешь делать в Лос-Анджелесе? – спросила я его. – Силла сказала Полипу, что…

– Кому?

– Филиппу… который сказал Бекке, а та – мне, что Силла планирует еще два сиквела «Зверя» после выхода третьего фильма. Ты подпишешь контракт на участие в них?

– Кажется, все вокруг думают, что ни на что другое я не способен, – промолвил Логан, гоняя по тарелке свою свинину и кашу, что стоили астрономическую сумму, прокладывая дорожки в своём крыжовниковом соусе.

– Ты о чем?

– В самом начале, когда меня выбрали на главную мужскую роль в «Звере», я был на седьмом небе! Слава, деньги, путешествия – все это было моим, и этого оказалось даже больше, чем я мог себе представить. И я до сих пор благодарен. Это изменило мою жизнь, понимаешь? Но теперь получается, что у меня гораздо меньше возможностей, и я словно угодил в одну из ловушек, расставленных для Зверя. Я устал играть одно и то же. Чейз Фальконер раздает пинки и зуботычины направо и налево и извергает из себя одни клише – тут нет никакой сложной актерской работы, если не считать моих попыток отыскать способы сказать по-новому уже затасканные слова да надеть на себя меха нового животного. Или чешую.

– У акул нет чешуи, Логан, ты должен знать это после дайвинга. – Я сделала вилкой наставительный жест.

– Ты так и будешь просвещать меня насчет акул, да?

– А вот и нет. Мне пришло на ум, что ты можешь принести пользу, использовав свою славу, пробудить в людях сознательность, изменить их отношение к акулам.

– Да кто будет меня слушать? Я ж не ученый, я просто актер.

– Тебя послушают именно потому, что ты актер. Но не отвлекайся, ты же рассказывал мне о своих планах на будущее. Продолжай!

– Такая командирша!

– Хах. Ты должен был давно уже привыкнуть к этому в своей профессии: ты весь день проводишь так, тебе все отдают приказы, начиная от режиссера и кончая личным помощником. Скажи это, а теперь скажи по-другому, а теперь вот эдак скажи, встань сюда, говори громче, мягче, сиди неподвижно, это не ешь, это подними. Думаю, оттого и платят тебе большие бабки, чтобы иметь возможность помыкать тобою, как вздумается.

Он таращился на меня в диком изумлении, словно я изрекла глубочайшую мысль или показала ему то, что он никогда раньше не замечал.

– Твое будущее? – подсказала я.

– Ну, есть парочка занятий, где я хочу попробовать свои силы.

– Расскажи мне об этом.

– Я… ну, уже довольно давно мечтаю написать что-нибудь.

– Бекка говорила, ты хотел написать сцену.

– Это правда. Я действительно переписал одну сцену для этого фильма, и я умолял Силлу, упрашивал ее, почти ей угрожал, чтобы она согласилась ее снять.

– Вот это да!

– В среду утром – если ты дашь мне немного моральной поддержки.

– Я буду рядом. Буду счастлива увидеть, что ты играешь более серьезную роль, работаешь с лучшим материалом.

– Ты еще не знаешь, лучше ли мой материал, – предупредил он.

– Нет, я знаю, – ответила я просто.

– Ах, черт, ты такая же сладкая, как патока в воскресный день. Из-за тебя я расплываюсь в улыбке, словно опоссум, пожирающий сладкую картофелину.

– Знаешь, – сказала я, – от моего внимания не укрылось, что у тебя превосходный деревенский выговор белой рвани, живущей в трейлерах.

Он пожал плечами.

– Что я тебе говорил, я великий актер.

– Как ты ему выучился?

Я наблюдала за ним, не спуская глаз, думая о письме, которое теперь было спрятано на дне моего ящика с нижним бельем, и мучаясь чувством вины. Логан доел последний кусочек и положил нож и вилку на тарелку.

– Когда смотрел по телику «Милашку Бу-Бу»[54] и повторы «Шоу Джерри Спрингера»[55], – сказал он ровным голосом.

Не придерешься.

– А ты написал что-нибудь еще?

– Я начал писать сценарий.

Логан взглянул на меня с беспокойством, словно ждал, что я буду насмехаться над ним.

– Это же фантастика! На какую тему?

– Об активистах движения «Вольные Ездоки»[56].

– О ком о ком?

– В апреле 1961 года группа из тринадцати гражданских активистов захватила автобус «Грейхаунда»[57] в Вашингтоне, округ Колумбия, и отправилась на нем на юг, в Новый Орлеан, штат Луизиана, чтобы бросить вызов тамошним законам о расовой сегрегации и опротестовать их.

Я сделала рукой круговое движение в воздухе, показывая ему, чтобы он продолжал.

– Активисты были и афроамериканцами, и белыми, но автобус был только для белых, и они пользовались – или пытались пользоваться – уборными и столовыми, предназначенными исключительно для представителей одной из этих рас, что нравилось далеко не всем местным.

Я кивнула:

– Могу себе представить.

– К ним присоединялись все новые и новые активисты, и количество таких рейдов выросло, а движение распространилось по всему Югу, и оппозиционное им движение окрепло тоже. Активисты столкнулись с жестокими нападениями, когда белые шли на них толпой, их избивали, в них кидали бомбы и даже заключали их в тюрьму. Но это движение стало национальным и привлекло международное внимание к расистской политике, и в сентябре того же года активисты отпраздновали победу. Сегрегация в автобусах и поездах была запрещена.

Логан светился от воодушевления. Невооруженным взглядом видно было, что он душу вложил в этот проект.

– Звучит как потрясающая история.

– Да, понимаешь, это имеет действительно важное значение. Об этом непременно надо рассказать, и мне кажется, что, возможно, я должен…

Раздался громкий стук в дверь. Официант, который пришел забрать грязные тарелки, моргнул и уставился на моего спутника, который совершенно переменился и выглядел теперь настоящим красавчиком, но официант был слишком хорошо вышколен, чтобы выдать свое изумление как-то еще, кроме приподнятой брови. Он убрал со стола и пообещал быстро вернуться с десертом.

– А что еще ты планировал делать? – спросила я, вынимая салфетку из-за ворота Логана.

– В смысле, что еще?

– Ты сказал, что планируешь попробовать свои силы в нескольких областях.

– Что ж, я хотел бы попробовать сыграть разные другие роли, более зрелых персонажей, а не только романтического главного героя. Моему агенту это не нравится, он говорит: слишком рискованно. Говорит, что я должен лопатой грести доллары на ролях героя-красавчика, пока еще могу. Но-о, – он растянул последнее слово и произнес его на вздохе, – в следующем году на Бродвее собираются ставить «Эквуса»[58], в феврале. И… – Он замялся, выстрелил в меня молниеносным взглядом и быстро закончил: – И я из кожи вон лезу, чтобы заполучить роль Алана Стрэнга. Ты слышала об этой пьесе?

– Да!

Я и впрямь знала пьесу. Зеб вытащил меня на премьеру в этом году. Постановку играли в лихорадочном темпе, – это было как прокатиться на американских горках больных эмоций, – и после я чувствовала себя выжатой тряпкой. Роль Алана Стрэнга – невероятная. Возможно, самая сложная роль для молодого актера-мужчины. Такая роль непременно даст Логану проявить свой талант.

– Это будет потрясающе. Потрясающе! – Я подпрыгивала на своем месте от воодушевления, выслушав его удивительные планы.

– Да, я тоже так считаю. Но, кажется, продюсеры и режиссер не считают, что мне по плечу эта роль.

Я перестала подскакивать на месте.

– А что ты сам думаешь?

– Обычно меня об этом не спрашивают.

– Я не причисляю себя к обычным людям.

– Ну, то-о-очно, ты к ним не относишься.

– Ты увиливаешь от ответа.

– Ладно, о’кей. Я думаю, что могу. Я считаю, что мне это по плечу.

– Тогда ты непременно должен добиться этой роли.

Официант вернулся с десертом – крыжовенным сорбетом для Логана и крем-брюле для меня. Мы очень медленно ели сладости, нам не хотелось, чтобы этот день заканчивался, но когда мы допили кофе, то услышали растущий шум за окном: хлопанье дверец машин, громкие голоса и затем, ошибки быть не могло, пронзительный брачный клич фаната Раша.

Логан вздохнул и качнулся назад на своем стуле, чтобы выглянуть из окна.

– Упс, приплыли: нас засекли.

Проклятье. Готова поспорить, нас выдал официант.

Мои пальцы уже порхали по экрану смартфона, проверяя хештег #впоискахраша в твиттере. Я застонала.

– Новость уже разлетелась повсюду, – сказала я, повернула к Логану экран своего телефона и показала ленту твиттера, где постоянно добавлялись новые сообщения. – Нам нужно сейчас же бежать без оглядки, толпа будет только расти.

Логан снова осторожно выглянул из окна.

– Это как сцена из фильма Хичкока «Птицы». Каждый раз, когда я смотрю наружу, к стае присоединяются все новые и новые, и все они хотят разорвать меня на кусочки.

Я вдруг поняла, насколько легкомысленно было помогать Логану улизнуть от его охранника.

– Подожди здесь, – велела я ему.

Я вернулась меньше чем через пять минут.

– Куда ты ходила? – спросил он.

– Можно я покомандую тобой еще чуть-чуть?

– Ты наденешь черный кожаный ремень, пока будешь этим заниматься?

– Извращенец.

Он рассмеялся:

– Это значит «да»?

– У меня есть план. Ты отправишься в мужской туалет – я его осмотрела, и…

– Ты посетила мужской туалет? – Он присвистнул.

– Хороший личный помощник не знает слова «нет», – сказала я. – И там есть окно справа от кабинки, достаточно большое, чтобы пролезть в него. Я выйду через главный вход и подгоню машину. К сожалению, не получится подать ее к черному входу рядом с туалетами, но я проведу машину через ворота со шлагбаумом и буду ждать тебя с включенным двигателем на дороге. Тебе нужно будет перейти дорогу, и желательно, чтобы толпа твоих фанатов тебя не засекла, и мы уедем.

Я бросила телефон в сумочку и встала. Но Логан по-прежнему сидел в расслабленной позе, откинувшись в кресле. Как всегда, он двигался слишком медленно для меня.

– А как насчет счета? – спросил он.

– Я его уже оплатила.

– Но… никто и никогда не расплачивался в ресторане наравне со мной. – Он был ошеломлен.

– Что, ты всегда убегал, не заплатив? Это очень дурно с вашей стороны, Логан Раш.

– Нет. Я хотел сказать, что счет всегда оплачивал я.

– Что, всегда?

Он пожал плечами.

– Почти всегда.

– В таком случае у тебя невоспитанные друзья. – Я в последний раз украдкой выглянула из окна и схватила свою сумку. – О’кей, я отвлекаю их, а ты действуешь по плану. На счет три… два… один… пошел! Быстрее, Логан!

Я торопливо прошла через общий обеденный зал и остановилась прямо у выхода из ресторана. Фанаты столпились в паре шагов от входной двери. Позади себя я услышала, как Логан спрашивает у кого-то дорогу к туалету, – это был наш условный сигнал. Когда я медленно вышла из ресторана, все лица обратились в мою сторону, и на мгновение я почувствовала себя кинозвездой, идущей по красной ковровой дорожке. Но все тут же отвернулись, когда поняли, что я не та, кто им нужен.

– Эй, ребята, вы тут не Логана Раша, случайно, ждете? – спросила я громко, чтобы все слышали.

– Да!

– А он там? Ты его видела?

– Я сейчас хлопнусь в обморок.

– Я сейчас помру!

– Он шел прямо за мной, – сказала я. – Должен выйти с минуты на минуту.

Радостно визжа, они начали доставать свои смартфоны, настраивать камеры и направлять их на дверь ресторана, откидывать колпачки со своих перманентных маркеров, вытирать свои слезящиеся глаза и пшикать в рот из баллончика – освежителя дыхания. Они что, ждут, что он будет их целовать?

Пока их внимание было приковано к дверям ресторана, я заторопилась к своей машине. Я доехала до шлагбаума, где отдала охраннику свой жетон.

– Этот шлагбаум работает? – спросила я.

– Естественно, работает, – кивнул он.

– Может быть, когда орава визжащих девчонок ринется наружу, он будет сломан.

Охранник нахмурился, глядя на меня в недоумении.

– Только на одну-две минуты, – сказала я, передавая ему стодолларовую банкноту.

Он снова кивнул, просияв улыбкой, так как на сей раз прекрасно меня понял.

Ловушка со «сломанным» шлагбаумом была готова, я вывернула на главную дорогу, что шла мимо ресторана, и припарковалась, ожидая, не заглушая двигатель, устремив немигающий взгляд на дальний угол здания, которое я только что покинула. Толпа девчонок по-прежнему тесно обступала парадную дверь ресторана, они вытягивали шеи в надежде что-то рассмотреть первыми и фотографировали метрдотеля, который хлопал в ладоши в белых перчатках, отгоняя их, словно стаю надоедливых голубей.

Наконец Логан появился из-за угла ресторана, потирая затылок. Он ударился головой? Опять?

Логан медленной поступью человека на прогулке двинулся прочь от ресторана, но как только он дошел до дороги и собрался ее перейти, его заметили. Раздался неистовый визг, и толпа обезумевших фанатов кинулась к нему. Он рефлекторно оглянулся и только тогда заметил машину, которая ехала прямо на него. Он отшатнулся – и как раз вовремя: старенький «Пежо», который вела крохотная пожилая леди, едва ли достаточно высокая, чтобы ее было видно из-за руля, медленно проехал мимо. Логан пулей пронесся через дорогу и запрыгнул в мою машину.

– Ты долго, – сказала я.

– Мне крепко досталось от канализационной и водосточной труб. И я шлепнулся на землю. И где, спрашивается, каскадер, когда он так нужен?

Когда мы уносились прочь, я успела увидеть, что фанаты повскакивали в свои машины, но охранник покинул свою будку у шлагбаума и проверял последний, объясняя фанатам, что тот безнадежно сломан.

– Так вам и надо, болваны, получайте! – прокричала я, помахав им рукой из окошка.

Логан рассмеялся, глядя на меня.

– Знаешь, а ты можешь стать личным водителем. Для них в Лос-Анджелесе всегда полно работы.

Глава 28

Сохраняйте спокойствие

Логан только плечами пожал, когда я пересказала ему названия всех возмутительных заголовков в желтой прессе во вторник утром, пока мы ждали начала съемок романтической сцены с Бритни в третьем павильоне.

– Логан, Логан! Нам нужно отрепетировать сцену! – позвала Бритни, сидя на огромной кожаной софе среди декораций на съемочной площадке. Тускло светящаяся лампа и ваза с лилиями украшали журнальный столик. Высокие книжные полки, на которых рядами стояли поддельные книги, располагались позади софы, а кроваво-красный персидский ковер закрывал собою весь пол. Контраст между теплотой и роскошью интерьера и джунглями из проводов, камер, осветительных приборов с лихорадочным движением членов съемочной команды, что начиналось сразу же за пределами красного ковра, был максимальным – почти сюрреалистическим.

– Я сейчас подойду, – сказал Логан, обращаясь к Бритни. Стоя к ней спиной, он одарил меня одной из своих ленивых улыбок. – Не волнуйся, сладкая: как говорил Марк Твен: «Сообщения о моей смерти сильно преувеличены».

– Это нелепо. Только посмотри на них! – Я передала ему свой телефон, чтобы он мог полюбоваться на твиты с последними почестями, которые ему воздавали. Сегодня самым популярным хештегом был #RIPЛоганРаш.

– По местам, пожалуйста. Я смотрю на тебя, Логан, – прокричал ассистент режиссера.

– Логан! – Бритни начала раздражаться.

– По крайней мере, тогда я буду свободен и хоть немного передохну, – сказал Логан, и на его лице отразилась гамма чувств, смех пополам с тоской.

– Э-э, да, но при этом ты будешь мертвый! – сказала я.

– Да, в точку. Может, мне стоит инсценировать ее и исчезнуть?

Он легким шагом направился к Бритни, которая при виде него сверкнула ослепительно-белым голливудским оскалом.

– Силла тебя непременно выследит, – крикнула я ему вдогонку.

– Кто-то меня звал? – спросила Силла, подойдя.

Она остановилась рядом со мною и сняла с плеча своего дракончика. Силла баюкала тварь и гладила по спинке, словно это был милый котенок.

– Ага, я звала, – сказала я. – Я сказала Логану, что не увидела пересъемок сцены тридцать первой, для которой он переписал сценарий, в расписании съемок на среду.

Силла глазела на меня с неодобрением, ее глаза сияли, словно глаза рептилии.

– Ты так и не научилась держать рот на замке, детка.

– Признаю, все еще бьюсь над тем, чтобы научиться.

– На-ка, поговори вот с ним. – Она неожиданно пересадила ручного дракончика в мои руки, где он немедленно начал извиваться, цепляясь за мои ладони маленькими острыми коготками.

Скривив рот в дьявольской усмешке, она отвернулась посмотреть, как справляются ее звезды на съемочной площадке. Бритни сидела на софе, уютно устроившись в руках Логана, и они обнимались. Он гладил ее волосы, а она целовала его в низ шеи.

Мой желудок болезненно сжался. Они просто репетируют сцену, сказала я себе. Это всего лишь игра.

Но выглядело все очень натурально.

Логан прошептал что-то на ушко Бритни, и они тихо засмеялись вдвоем. Она поглаживала его руки и плечи, и я неожиданно злобно позавидовала ей. Не только потому, что она обнималась с моим парнем, но оттого, что она вольна касаться его при всех, когда мне приходилось держать свои руки строго в карманах. Когда мне приходилось следить за каждым своим шагом. Я не могла этого вынести: стоять и наблюдать, когда они вот-вот начнут съемки этой сцены – той, в которой они страстно целуются. Лучше уж я побуду снаружи, пусть даже там идет дождь, так что я передала Полипу отвратительную рептилию и торопливо вышла из павильона. Я немного прогулялась по двору студии, прибралась в комнате Логана и снова стала беспокоиться о том разорванном письме. Ох, не стоило читать ту проклятую эпистолу!

Когда я вернулась к павильону, как раз подошло время ланча. Я не стала заходить внутрь, прислонилась к стене, изучала взглядом пушистые серые облака над головой и наслаждалась прохладным дождем, что капал мне на лицо. Наш день в залитых солнцем виноградниках – смех, поцелуи, вольные разговоры – теперь казался бесконечно далеким, словно был много лет назад. Время летело как сумасшедшее. Через две с половиной недели, 21 декабря, съемки в Кейптауне будут завершены, так что американские актеры и члены съемочной группы смогут вернуться домой вовремя, чтобы отпраздновать Рождество вместе со своими семьями. За неделю до этого «Сиренка» станет на якорь в Кейптауне и отплывет через два дня. Я хотела бы отплыть на ней. Но я также хотела быть рядом с Логаном. Я знала, что он хочет, чтобы я уехала с ним в Лос-Анджелес, но в качестве кого? Насчет наших отношений он никаких обещаний не давал. Что, если я уеду на другой конец земного шара только затем, чтобы обнаружить, что я для него всего лишь мимолетное увлечение? Он может заполучить любую женщину на планете – к чему ему желать именно меня? Все логические доводы говорили за то, что наши отношения не будут, не смогут длиться долго.

Даже если я рискну разъярить своих родителей и сделаю ставку на неопределенные отношения с Логаном, я не знаю, какую карьеру в Лос-Анджелесе себе избрать, чтобы я мечтала о ней больше, чем о том, что мне предлагают здесь. Что ж, мне продолжать ходить за ним хвостом с одной киностудии на другую, смотреть, как он целует какую-нибудь очередную Бритни Вокс, и все это время не делать ничего, что имело бы значение для моей жизни?

Кажется, это похоже на предательство по отношению к себе самой. Капитан Мерфи держит для меня открытой вакансию на «Сиренке». Он написал: «Если вы с нами все-таки не поедете, мы кинем клич – и поедет кто-нибудь другой. Я этим занимаюсь уже пятнадцать лет и давно понял, что всегда можно как-то выкрутиться».

Нежное прикосновение к моему плечу вырвало меня из плена тревог. Логан привалился к стене рядом со мной. Он скрестил руки на груди, однако пальцами одной руки гладил мою руку – совершенно незаметно для посторонних глаз.

– Тебе не стоит стоять вот так под дождем – ты простудишься.

Я уставилась на свой свитер. Я сильно вымокла.

– Лучше уж здесь, чем там, – я кивнула, оборотившись в сторону павильона.

– Извини за это, – сказал он мягко, глядя невидящим взглядом поверх моей головы. – Это всего лишь актерская игра. Это часть работы.

– Я это знаю. Но я не хочу смотреть.

Помолчав немного, он спросил:

– Все еще готова смотреть сцену, которую я написал?

– А Силла уже добавила ее в расписание?

– Да. Когда я уличил ее в этом, она сказала, что сцены не было в расписании из-за административной ошибки. Мы снимаем сцену шестьдесят пятую на пристани, по расписанию, затем мою сцену в тех же декорациях после.

– Я посмотрю обязательно, но сегодня после обеда хочу быть свободна, если ты не против, – сказала я.

У меня не было ни малейшего желания ошиваться поблизости: оставшуюся часть дня они будут снимать эпизоды сцены его занятия любовью с Бритни.

– Конечно – это все равно закрытая площадка. Бритни настояла на этом для съемок подобных сцен.

– О, почему-то я думаю, она не возражала бы, чтобы я осталась посмотреть.

– С тобой все хорошо? Ты выглядишь… расстроенной.

– Я должна как следует все обдумать. – Я с силой оттолкнулась от стены. – Увидимся завтра.

– Эй, – сказал он, когда я уже пошла прочь. – Завтра вечером будет ужин для членов съемочной группы в отеле, в честь дня рождения Бритни. Ты присоединишься к нам?

– Как твоя девушка?

– Если ты готова рассказать общественности о наших отношениях, Роми, тогда и я готов. Но как только эта новость станет всем известна, пути назад не будет.

– Отлично, – сказала я ворчливо. – Я там буду. Как твоя личная помощница.

Мое раздражение улеглось в следующий полдень, когда Бекка и я стояли рядышком и наблюдали, как снимают ту сцену, что переписал Логан. В этом эпизоде Чейз Фальконер страстно умоляет группу бедных рыбаков прекратить заниматься промыслом обрезания плавников акулам. Он говорил: я понимаю, в какой жестокой нужде вы живете, но я предупреждаю вас о нищете куда большей – о нищете души, о нищете, что в итоге ведет к убийству нашей матери-земли; о нищете, которая оставит всех нас сиротами природы с опустевшими океанами и мертвыми полями.

Новый диалог был красивым, колким, почти музыкальным по своему ритму. И Логан играл просто невероятно. Он настолько полно растворился в своем персонаже, что я забыла, что я смотрю, забыла, что это всё реплики сценария, забыла, что всё это выдумка.

Когда он смолк, настала долгая минута абсолютной тишины, прежде чем кто-то закричал: «Снято!» Затем все – актёры, съемочная группа и массовка, – разразились аплодисментами.

– Он действительно плакал – ты заметила чугунную слезу идеального мужчины? – сказала Бекка, явно потрясенная.

Она добавила шепотом:

– И он даже не использовал средство, вызывающее слезы! Бритни оно всегда нужно.

Я придержала язык за зубами. Мой голос прозвучал немного хрипло, когда я сказала Логану:

– Ты умеешь играть!

– Э-э, да. Это моя работа.

Его рука дернулась, словно он хотел ласково заправить прядь мне за ухо, потом упала. Мы были не одни.

– Нет, я имею в виду, что ты умеешь играть по-настоящему.

Он усмехнулся в ответ.

Я уже знала, что Логан хороший актер, но до сегодняшнего дня я не понимала, до какой степени он хорош. Он был потрясающе – сногсшибательно хорош. Вдруг я это увидела. Это было его искусство и его страсть. Он не мог без этого жить. Никогда я не смогу попросить его отказаться от этого, даже если бы такой отказ позволил нам построить настоящие отношения. Если он потеряет возможность играть, то его личности будет нанесен непоправимый урон, и это унизит его достоинство. И мир обеднеет без его актерского дара, особенно если Логан сможет участвовать в лучших, более серьезных проектах.

Эгоизм боролся во мне с любовью. Мне хотелось закричать: «Бежим прочь! Брось это. Найди нормальную работу – что-то такое, чтобы мы могли жить вместе и объявили о своих отношениях».

А я должна была подбадривать его: «Продолжай, осуществляй свою мечту. Будь настолько чертовски хорошим актером, насколько можешь!»

И еще одна часть меня настаивала на том, чтобы я в своей жизни была на первом месте: «Строить всю свою жизнь вокруг парня – самоубийственно глупо. Если ты пожертвуешь ради него своими мечтами, то будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь».

Я никак не могла решить, что же я хочу сказать, и, похоже, бессознательно остановила свой выбор на удушливом, смущенном молчании, поскольку к тому времени, когда начался ужин для съемочной команды, у меня разыгрался сильнейший ларингит[59].

Глава 29

Я остаюсь без голоса

– Должна сказать, Роми, я предпочитаю тебя именно такой. Это идеально, – сказала мне Силла на ужине в тот вечер.

Я не была уверена, она имела в виду мой внешний вид – черное коктейльное платье, шпильки, прическа и полный макияж, – или то, что я осталась без голоса.

– Эй, Силла, – Логан поприветствовал режиссера своими обычными двумя поцелуями в миллиметре от ее щек. – Я видел отснятый материал за сегодня, и мне кажется, что он потрясающий! У нас будет шанс увидеть его в фильме?

– О да. Довольно убедительный эпизод. Может быть, мы сможем использовать его в режиссерской версии или как сцену-бонус, когда выйдет версия на DVD.

– Что ты имеешь в виду? Эпизод будет в фильме? – Лицо Логана было бесстрастно, тон – вежливым, но в его напрягшихся плечах и неподвижности его рук затаился гнев.

– Ох, полно тебе, Логан, будь реалистом. Я не могу вставить эту сцену в фильм, она слишком, слишком депрессивная. Она сбивает динамику фильма. Мы не можем сейчас менять победную формулу. Продюсеры этому отнюдь не обрадуются. Кроме того, Гильдия киносценаристов все кишки мне вынет, если я добавлю в фильм сцену, которую написал не член Гильдии.

Я попыталась протестовать, но смогла прохрипеть всего несколько слов:

– Но… ажный посыл… искусво!..

– Аудитория «Зверя» не хочет смотреть искусство. Они хотят увидеть боевик, романтику и, конечно, – Силла ласково потрепала Логана по подбородку, – симпатичненьких актеров.

Логан потряс головой.

– Я-то думал, что мы можем создать что-нибудь более глубокое. Может быть, этот фильм побудит их спокойно сесть и подумать о том, как все изменить.

– Они приходят в кинотеатр не для того, чтобы сесть и подумать! Что именно из моих объяснений тебе непонятно? Они приходят отдать процент от своей зарплаты, зарыться лицом в попкорн и развлечься. – Она встряхнула волосами, глядя в упор на Логана и совершенно игнорируя меня.

– Ах, а вот и Бритни. Бритни, дорогая, с днем рождения!

На Бритни было платье от Dior цвета скарлетт, которое облегало ее тело как перчатка, и убийственно высокие шпильки от Jimmy Choo. Когда она поворачивалась из стороны в сторону, принимая поздравления, блондинистые волосы взлетали, словно крылья, вокруг ее лица, а смех ее звучал, словно серебристые колокольчики. Я вдруг почувствовала себя очень простенькой. Серьги Нана больно впивались мне в уши, а ноги на шпильках уже гудели.

Нашу компанию проводили в закрытую секцию обеденного зала отеля, где я нашла место с карточкой, на которой было написано мое имя, с краю длинного стола. Бритни сидела во главе на другом конце с Силлой по правую руку и пустым стулом по левую. Великое множество актеров заполнило пустые места между нами, включая мускулистого красавчика, который понравился Зебу. Придется мне сообщить моему другу неприятные новости, что тот влюблен в австрийку, почти не говорит по-английски и интересуется только и исключительно женщинами.

Появился Логан и сел со мной рядом, в самом конце стола, но Бритни это отнюдь не устроило.

– Логан, твое место вот здесь, – проворковала она, похлопав по спинке пустого стула рядом с собой.

– Но… – начал Логан, метнув на меня взгляд.

– Там сидят ассистенты, Логан. Бекка, Филипп и Ронни спокойно могут поболтать, когда ты пересядешь. Ну, пожалуй, все, кроме Ронни, у нее ведь пропал голос, у бедняжки.

Она одарила меня ослепительной улыбкой явно фальшивого сочувствия, затем подошла к нам и буквально утащила Логана к месту рядом с собой. Несомненно, и двух минут не пройдет, как она положит руку ему на бедро.

Я страстно желала оказаться дома, в постели, и пить горячий чай с лимоном и медом. Мое горло терзала невыносимая боль, в голове шумело, и я могла только кивать или отрицательно мотать головой, пока вокруг меня взмывали и опадали волны общей беседы.

Справа от меня две актрисы на второстепенных ролях обсуждали идеальные размеры при операции по увеличению груди и сравнивали работы разных пластических хирургов.

– Только не к Лобосу, Шерри, ты будешь чокнутой, если обратишься к Лобосу! Он просто испортил Линдси нос, а у Кейры из-за него стали косые глаза. Это явно не то, чего хочется в ее возрасте.

– Да разве ей больше двадцати четырех – двадцати пяти?

– Если бы! Ей уже давно перевалило за тридцать с чем-то, а то и больше. У Минди есть подруга, что работала с нею на пике ее популярности, и та клянется, что видела ее паспорт, в котором черным по белому было указано, что ей хорошо так за тридцать.

– Да ладно!

Напротив меня любимый актер Зеба и старлетка болтали о том, где в Кейптауне они могли бы «сделать ставки на бегах». Они посмотрели на меня с надеждой, возможно, рассчитывая на то, что я подскажу им какие-то местные местечки. Я отвернулась от них и оказалась лицом к лицу с Полипом, который рассказывал Бекке о своих планах отправиться в Лондон в ту же минуту, как съемки будут завершены.

– Жду не дождусь, когда смогу вернуться в цивилизацию. Этот континент не для меня.

– Да ты с ума сошел? – отозвалась Бекка. – Тут красиво!

– Нет, тут слишком, чересчур много дикости. – Он сделал большой глоток красного вина из бокала, который был больше похож на кубок, и хитро улыбнулся, обнажив зубы, окрашенные вином. – Слыхала последние новости? Новому фильму про Зверя дали зеленый свет. Стадию пре-продакшена наметили на февраль, а начало съемок – на март.

Полип отрезал ломтик почти сырого мяса от куска на своей тарелке, положил его в рот и стал жевать. Крохотная струйка крови потекла по его подбородку.

– Как он будет называться?

– «Зверь: Марс».

– Что? – прохрипела я.

– Да, – Полип кивнул мне и сделал глоток вина. – Небольшое путешествие за пределы Земли. Чейз Фальконер отправится в космос и будет сражаться там с инопланетными ящерицами или кем-то подобным.

Бекка рассмеялась:

– Сдается мне, Силла в восторге от идеи, чтобы ее огромные цыплятки гонялись за самой талантливой ее звездой, пытаясь его убить. Этот фильм станет воплощением ее любимой фантазии в жизнь.

Я оттолкнула от себя тарелку, не притронувшись к еде, когда Полип стал расписывать сюжет в подробностях. Судя по всему, это будет ужасно глупый фильм: ни малейшего отношения к оригинальной книжной трилогии и ни единого серьезного слова об охране природы и защите окружающей среды. Мысленно представив себе на мгновение Логана сорокалетним, все еще произносящим реплики-клише Чейза в бесчисленных сиквелах, я невольно почувствовала дурноту.

– Звучит как редкостное дерьмище, – сказала Бекка. – Интересно, а Бритни будет дальше в этом участвовать?

– А то как же! Она же у нас главная звезда и первой подпишет контракт.

– Забудь об этом! Фил, послушай, Логан мог быть никому не известным новичком, когда впервые подписал контракт на участие в этом проекте, но если ты думаешь, что Бритни по-прежнему более яркая звезда, то ты просто бредишь, приятель.

А на том конце стола Бритни вела оживленную беседу. Она привлекла внимание всех, кто сидел рядом с ней, и удерживала его, пока вещала – очень умненько и информированно – об… акулах!

– Они такие потрясающие создания! Слишком многие люди их неправильно понимают, но они самые совершенные хищники на нашей планете.

У меня просто челюсть отвисла.

– Но они ужасные и опасные, – отозвался Пит из бухгалтерии, который ловил каждое слово Бритни.

Она игриво потрепала его по руке.

– Если честно, люди представляют для акул огромную опасность, а не наоборот. Популяции акул во всем мире находятся под угрозой из-за практики отрезания им плавников. У бедных акул отрезают их спинные плавники и затем бросают их обратно в океан тонуть. Плавники продают на Дальний Восток, главным образом для того, чтобы готовить суп из акульих плавников для банкетов, потому что он бесстыдно дорогой, и люди заказывают его, чтобы продемонстрировать, как они богаты и успешны.

Какого черта!

Я глазела на лица тех, кто ее слушал. Бухгалтер был заворожен, и Силла кивала так, словно это была жизненно важная для нее информация. Даже Логан выглядел ужасно заинтересованным.

– Популяции акул уничтожают просто ради того, чтобы какой-нибудь жирный кот в Китае мог показать всем, какой он богатый. Это возмутительно, что виды, которые существовали миллионы лет, истребляют ради чьего-то тщеславия! Это просто с ума меня сводит!

Бритни стукнула кулачком по столу, чтобы выделить последние слова – мои последние слова, – и публика, окружавшая ее, разразилась аплодисментами. С самоуничижительным смехом она добавила:

– Прошу прощения, я, вероятнее всего, наскучила вам. Я знаю, что я немного чересчур переживаю из-за этого, но я по-настоящему увлечена, понимаете. Немногие люди это понимают.

Логан сказал:

– Я никогда не думал, что акулы настолько важны для тебя, что ты знаешь о них так много, Бритни. Ты меня пристыдила.

Эта сучка украла мои слова! Я попыталась завизжать. Но все, что у меня получилось, был громкий скрипучий хрип, которым я привлекла к себе всеобщее внимание.

Бритни взглянула мне прямо в глаза и сладко улыбнулась:

– Не напрягай горло, Ронни, я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать. Тебе огромное спасибо.

Глава 30

Намерения

Неделю спустя голос ко мне вернулся, но, несмотря на то что я уже переболела, чувствовала я себя очень несчастной.

Время, оставшееся до прибытия «Сиренки» в порт Кейптауна: три дня.

Время, оставшееся до конца съемок фильма «Зверь», после чего Логан уезжает: десять дней.

Время, оставшееся до начала моего тюремного заключения в стенах университета: два месяца.

Время, оставшееся до семейного ужина, на который я пригласила Логана и на котором буду делать вид, что мы не встречаемся: шесть часов.

Время, когда я мысленно бью Бритни Вокс головой об стол: каждая свободная минута.

После великолепного выступления на ужине в честь ее дня рождения, что имело шумный успех, Бритни сделалась в некотором роде эко-активисткой и одаривала окружающих любопытными фактами о различных видах акул, что обитали в заливе Фолс, и о том, что серферы кажутся им похожими на морских котиков. Вскоре ей придется искать в интернете свежие данные на эту тему, если она хочет и дальше поддерживать этот имидж, потому что у нее уже стала кончаться полученная от меня информация.

Я ничего не сказала: в течение нескольких дней я не могла говорить физически, а потом какой уже был смысл? Я бы просто выглядела мелочной. Кроме того, я же сама хотела, чтобы послание о том, как акулам отрезают плавники, разошлось как можно дальше, не правда ли, и разве имеет значение, кто произнес эту речь? Ты можешь многого достигнуть, если не будешь обращать внимания на то, кто получает похвалы. И потом, как бы там ни было, люди скорее прислушаются к ней, а не ко мне.

У Бритни в последнее время был благостный вид, как у кошки, что добралась до банки со сметаной, потому что слухи о романе между нею и Логаном продолжали шириться. Сплетни вились вокруг фотографий, на которых она льнула к Логану, сделанных на ужине в честь ее дня рождения нашим штатным фотографом и «слитых» прессе. Силла также обнародовала фото «Чейза и Ферны» из романтической сцены: Бритни в объятиях Логана, они целуются, он смотрит на нее взглядом, который чертовски похож на настоящий любящий. Появилось даже новое имя для парочки Логан + Бритни, которым фанаты наводнили интернет: Логни. Логни!

Я старалась не заходить на новостные сайты, посвященные селебрити, не обращать внимания на новости, потому что, когда я была вместе с Логаном, я парила на небесах в состоянии экзальтации, счастья, довольства. Я чувствовала, что мне принадлежит место рядом с ним, словно я в некотором роде вернулась домой к себе самой.

Родители постоянно спрашивали меня, почему я в таком хорошем настроении, почему выгляжу такой счастливой. Я сваливала все на работу: «Я работаю в киноиндустрии. У меня все время звезды перед глазами». Такие высказывания заставляли их еще больше тревожиться, словно я могла сбежать из дому в Голливуд ради работы девочкой на побегушках.

Я все еще не решила, как мне поступить. Я ни в чем еще не разобралась. Должна ли я осчастливить Логана, или своих родителей, или исполнить свою давнюю мечту? Чего еще я ожидаю? Чтобы со мной заговорила неопалимая купина? Чтобы в небе появились огненные письмена?

Зеб сказал, что беспокоится за мой рассудок, но не дал никакого совета, а только моральную поддержку: «Что бы ты ни выбрала, – и это будет твое решение, – я на твоей стороне».

Я пригласила и его на сегодняшний ужин, чтобы он помог мне успокоить разбушевавшееся море. Мои родители одобряют Зеба, который с ними неизменно вежлив и уважителен. Нана его обожает – подозреваю, это оттого, что он всегда ей льстит самым бесстыжим образом.

– Просто помогай поддерживать разговор, о’кей? – давала я Зебу наставления в последние оставшиеся минуты. – Время от времени шути. И отвлеки моего отца, если он начнет набрасываться на Логана. Уведи разговор в сторону, заговори с ним о Моцарте, ты знаешь, отец очень любит об этом поговорить.

– Ты просишь совсем немногого.

– Я тебе сполна отплачу, Зеб. Я возьму тебя в качестве своего приятеля на вечеринку по случаю окончания съемок, и ты получишь возможность подкатить к тому австралийскому быку и попытаться сбить его с пути истинного.

– Скорее смахивает на то, что ты берешь меня для маскировки, чтобы никто не пронюхал о том, что вы с Логаном… – Он сложил пальцы вместе.

Я могла рассказать Зебу подробности (почти все) о наших отношениях с Логаном. Он понимал, по каким причинам мы держим их в строжайшем секрете, но при этом беспокоился, чтобы я не стала жертвой голливудского донжуана, ищущего маленьких развлечений с местными на натурных съемках.

– Он любит меня, Зеб. Он мне сам сказал.

– Котик, если он это сказал, это еще не значит, что так оно и есть.

Можно подумать, я сама об этом не знаю.

Ужин начался вполне мирно. Логан показал себя очаровательным, дружелюбным и вежливым. Он обращался к моим родителям «сэр» и «мэм», с восторгом отзывался о вкуснейшей еде, приготовленной мамой, и покорил Нану в ту же секунду, когда поцеловал ей тыльную сторону ладони и прошептал: «Enchanté»[60]. Логан развлекал ее пикантными анекдотами о Голливуде, а Нана подмигивала мне и несколько раз кивнула, выражая свое одобрение. Лобстер сидела на ноге Логана под столом, получая от него вкусные объедки, которые он тайком ей совал. Еще одно женское сердце было побеждено.

Как бы там ни было, мой отец решительно настроился быть нелюбезным. Он перебил Логана, который рассказывал анекдот, спросив его о бизнесе и финансовых аспектах киноиндустрии.

– Это для меня мало значит, сэр, я ничего не знаю об этой стороне дела. Меня волнует лишь то, что происходит перед камерой. Я никогда не хотел быть очкастым счетоводом.

Дерьмо. Я никогда не рассказывала Логану, что, хотя мой отец теперь глава «Посейдон Индастриз», начинал он свою карьеру простым бухгалтером.

Нана хихикнула, Зеб спрятал широкую усмешку, промокнув губы салфеткой, а я мигом смекнула, что это замечание вернуло моего отца к исходной точке первой минуты знакомства. Он сразу же перешел в наступление, словно желая доказать мне, насколько нелеп мир киноиндустрии, – на случай, если у меня завелись идеи построить свою карьеру именно там.

– Я понял. Для этого ведь недостаточно было бы фокусов-покусов, верно? – бросил вызов мой отец, набычившись, словно воинственная черепаха.

Я уставилась на отца во все глаза. Он меня проигнорировал.

– Стало быть, каковы же ваши намерения? – потребовал ответа мой отец.

– Папа, – сказала я предостерегающим тоном.

Быстро обменявшись со мной взглядами, Логан переспросил:

– Намерения, сэр?

– Да, ваши намерения. Что вы собираетесь делать со своей жизнью?

– Э-э, играть на сцене.

– И это все?

– Этого недостаточно?

– Я всегда считал, что однажды наступает время, когда человек бросает актерскую игру и прочие выдумки и выбирает себе более серьезное и высокооплачиваемое занятие.

– Пап! – Я рассердилась.

Логан сжал мою руку под скатертью, давая понять, что всё в порядке. Сидя напротив нас, Зеб наблюдал за обменом колкими репликами между Логаном и моим отцом, словно зритель на стадионе Уимблдон, который наслаждается ударами игроков. Я нахмурилась, глядя на него, и попыталась пнуть его в голень, но вместо этого пнула по ножке стула и пребольно ушибла палец.

– Что ж, сэр, после тех фильмов, в которых я снялся, у меня оказалось счастливое положение человека, обладающего финансовой свободой.

– Да, но как надолго?

– Пап!

– До конца моих дней, полагаю. Если только я не начну разбрасываться деньгами, как последний дурак.

Казалось, мой отец раздумывает над следующим своим выпадом. Я нахмурилась, глядя на маму, прося ее напряженным взглядом, чтобы она остановила грубый инквизиторский допрос со стороны отца, и мама торопливо прервала возникшее молчание:

– Расскажите нам о дайвинге в танке океанариума, Логан. Роми нам говорила, что это было потрясающе. Вы в первый раз видели акул так близко? – спросила она, повторно предлагая ему добавку печеных калифорнийских орехов.

– Да, мэм. Видите ли, Роми настояла на том, чтобы я побольше узнал о тех существах, которых изображаю в фильмах. Но, насколько я знаю, вы настоящий эксперт?

Логан увел разговор в сторону от себя и дал моей матери возможность завести старую пластинку лирических восхвалений акул. Нана стала клевать носом, так как она это слышала уже не раз, но Логан либо по-настоящему был зачарован информативной маленькой лекцией, либо разыгрывал роль, достойную «Оскара».

В этом вся фишка, когда встречаешься с актером: никогда не можешь быть уверена на все сто.

После десерта – домашнего милктарта[61] с заварным кремом, Логан втянул Зеба в дискуссию о компьютерных технологиях в кино, описывая, как художники по компьютерной графике используют длину в футах настоящих акул как основу для спецэффектов, а Зеб, который, судя по всему, весь вечер боролся с желанием кое-что спросить, наконец выпалил:

– А используют компьютерную графику для того, чтобы, э-э, приукрасить тела актеров? Я спрашиваю потому, что они не всегда выглядят как настоящие.

– Зеб!

Мне хотелось найти какой-нибудь водосточный колодец, желательно в двадцати тысячах лье под водой, и исчезнуть там. Мне никогда не было так стыдно за всю свою жизнь.

Логан рассмеялся, ничуть не обиженный, и сказал:

– Да, иногда так делают.

– Что я тебе говорил? – сказал мне Зеб.

– Но не с моим телом, – добавил Логан.

– Что я тебе говорила? – парировала я, обращаясь к Зебу.

Логан усмехнулся, глядя на меня.

– Ты с боем доказываешь всем, что у меня есть пресс?

Моя мать, которая весь вечер напряженно наблюдала за мной и Логаном, теперь явно встревожилась.

– Логан, расскажи нам о Бритни Вокс, – сказала она напрямик.

Но это стало для меня последней каплей.

– Ну все. Логан сейчас уходит. Ему завтра нужно рано вставать, и у него должен быть полноценный сон красоты. Машина, которая должна отвезти его обратно в отель, наверно, уже ждет.

Я потащила его прочь от стола под градом «спасибо» и «пожалуйста» и даже «приятно было познакомиться» от Зеба.

Машина и правда уже ждала у нашего дома, и, как только мы ступили за порог, оттуда выбрался Табо и открыл заднюю дверь для Логана.

– Я так сожалею обо всем этом. Должно быть, ты подумал, что у меня чокнутая семейка. Они вели себя так грубо! – рассыпалась я в извинениях перед Логаном.

– Не переживай из-за этого. Они тебя любят. Нет ничего плохого в том, чтобы подозрительно отнестись к сладкоречивому незнакомцу с другого конца света.

Я оглянулась на свой дом, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как задернули занавеску.

– Ты выглядишь сегодня так потрясающе, что я еле держался, чтобы не обнять и не поцеловать тебя. Но если мы хотим сохранить наш секрет, то, сдается мне, лучше мне приберечь поцелуи до завтрашнего вечера, – сказал Логан.

– Думаю, они нас уже заподозрили, – сказала я мрачно. Наверняка вся семья ждет не дождется, когда я войду в дом, чтобы прочитать мне нравоучения. – Увидимся утром.

– Увидимся.

Я горестно помахала вслед уезжающей машине, затем заметила, что Зеб вышел из дома и стоит рядом со мной.

– Знаешь, я думаю, он вроде о’кей. Настоящий чувак, – сказал он.

Услышав это, я бросилась ему на шею.

– Делай правильный выбор, Роми. Правильный выбор для тебя, – сказал он, прежде чем отправиться домой.

Я поплелась обратно в дом.

– Ну, насколько же познавательный был вечер! – сказал мой отец сварливо, едва я переступила порог.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Твоя мать сказала мне, что ты и он… что у тебя романтическая влюбленность в Логана Раша. Это правда?

– Спасибо, мам, – сказала я.

– Он разобьет тебе сердце, – сказал мой отец. – Он просто развлекается с тобой, пока весь этот цирк не уедет из города. Он уже точно пытался затащить тебя в постель.

– Как ты смеешь? Ты его даже не знаешь! – Я чувствовала, как гнев током прошел по моему телу.

– И он гораздо старше тебя.

– На два года, пап. Вернее, на полтора.

– Ты уверена, что он не лжет о своем возрасте? Актеры всегда лгут о таких вещах.

– Рекс, дорогой, пожалуйста. Роми, твой отец хочет сказать, что он беспокоится о том, что твоими чувствами играют и тебе нанесут рану, поскольку у таких отношений не может быть долгосрочных перспектив.

Я и сама думала об этом не единожды. Но услышав, как об этом говорят они, я разъярилась.

– Почему бы им не быть долгосрочными? – повернулась я к своему отцу. – Почему ты тут же обвиняешь его в том, что ему нужно от меня только одно? Что он не может испытывать ко мне настоящие чувства? Неужели я, по-твоему, настолько неинтересная?

– Я вовсе не хотел сказать…

– Я ему нравлюсь. Я. Ему. Нравлюсь! И он хороший парень, ясно? Он добрый, искренний и талантливый.

– О, он и впрямь настоящий принц. И можно поспорить, что он женится на настоящей принцессе, а не на тебе. – Мой отец откинулся на спинку своего любимого массажного кресла и сделал большой глоток бренди из стакана.

– Женится! Кто вообще говорит о женитьбе? Мне всего-то восемнадцать лет, чер… ради бога.

– Во всех газетах и в интернете только и разговоров о том, что он женится на той голливудской звезде, которая снимается в фильмах вместе с ним, – сказала моя мать.

– Это просто истории, которые сочиняет отдел пиара, чтобы разрекламировать фильм. Там все неправда. Роман между Бритни и Логаном – ненастоящий.

– Ты так уверена? Ты так уверена, что у вас с ним настоящие чувства? – наседал на меня отец. – Ты должна выйти замуж и завести детей с птицей своего полета – с таким, как Зеб.

– Он гей.

– Боже милостивый!

– Мы просто волнуемся, солнышко, чтобы все это не закончилось твоим разбитым сердцем, – мягко сказала моя мать.

– Почему вы считаете, что у нас ничего не получится? Почему? – Мой голос задрожал, когда я это произносила. Я вот-вот разревусь.

– Ты не из его мира, – сказала мама.

– Я могу стать частью его мира. Я уже стала.

Я чувствовала, что меня приперли к стенке, и это обострялось еще тем, что они озвучили мои тайные страхи.

– Ты не принадлежишь к их миру. Там всё игра, и притворство, и тусовки, – сказал мой отец пренебрежительно.

– Ты ничего об этом не знаешь!

– Я знаю, что всё это одни театральные эффекты, мыльные пузыри, за которыми ничего нет. Я знаю, что ты умная девушка, которая хочет иметь в жизни цели, ради которых стоит жить. – Голос моего отца звучал почти устало. – Ты никогда не будешь удовлетворена жизнью среди одних фокусов, Розмари, жизнью, в которой ты не будешь делать ничего настоящего или значимого и где не будет ни малейшего шанса для тебя изменить все к лучшему.

Это тоже звучало более правдиво, чем мне нравилось.

– Мы просто хотим, чтобы ты мудро выбрала свою дорогу в жизни, дочка, – сказала мама, обнимая меня, но я была слишком рассержена, чтобы ответить ей тем же. – Время почти вышло, а ты все еще не решила, что будешь делать в следующем году.

Я не рассказала родителям о предложении капитана «Сиренки». Сначала я хотела избежать маминых неизбежных протестов, что это опасно, и отцовских лекций о том, что надо остепениться и погрузиться в учебу. Теперь я была слишком напугана, чтобы упоминать об этом, опасаясь, что они будут убеждать меня поехать, лишь бы оторвать от Логана.

Зеб прав. Я должна сделать выбор, основываясь на том, чего я хочу. Мне нужно выбрать сферу деятельности не потому, что кто-то считает, что это мне подходит, а выбрать тот мир, к которому я по-настоящему принадлежу.

– Я иду спать, – сказала я родителям.

Наверху я закрыла дверь своей спальни. Я хотела побыть одна. Но не для того, чтобы подумать, – мне осточертело думать, я устала от этого. Все мои противоречивые мысли и чувства смотались и спутались в один клубок, словно мокрые вещи в стиральной машине.

Я послала Логану пожелание спокойной ночи с тремя смайликами-поцелуями. Затем в наступившей тишине, пока я ждала ответа, я заснула, и мне приснилось, что я бегу без оглядки в туфлях, которые мне отчаянно жмут. И я не могла понять, бегу я от кого-то или за кем-то.

Глава 31

Свадьба

Логан, просматривавший с телефона письма в своей почте, тихо присвистнул.

– Что случилось? Плохие новости? – спросила я.

Мы сидели на складных стульях во втором павильоне в ожидании съемок. Вот так я проводила свои полжизни в эти дни. Технари, что занимались светом, звуком и фотографией, суетились вокруг, а декораторы добавляли последние штрихи к фону для следующего эпизода, в котором Чейз Фальконер берет в жены Ферну Лайтли.

Логана одели во фрак глубокого угольного цвета с брюками в тон, в серебристый атласный жилет с отливом, а небрежно повязанный галстук был таким же синим, как его глаза. Художник по костюмам отработал его стильный образ до последней детали – серебряных запонок в форме акулы. Его обычно встрепанные волосы были гладко зачесаны назад, и Эд угрожал ему смертной казнью, если он их взъерошит.

Прошло уже двадцать минут после назначенного для начала съемок времени, а Бритни всё еще не появилась. Двое фотографов заняли выгодные позиции, чтобы сделать снимки церемонии. Актер, играющий священника, расхаживал туда-сюда по фальшивой брусчатке перед «церковью». Люди в массовке беспокойно ерзали на церковных скамьях – совершенно обычных, но состаренных, чтобы они выглядели старинными и чуть ли не разваливающимися, – идущих рядами по обеим сторонам прохода, в котором были уложены рельсы для тележки «долли» для камер.

– Что там у тебя? – снова спросила я у Логана, пытаясь прочесть через его плечо.

– Я получил роль, – его голос звучал потрясенно.

– Какую роль?

– Алана Стрэнга, – сказал он мягко.

– «Эквус»? В Нью-Йорке?

Он просто кивнул, явно онемев от изумления. Я посмотрела по сторонам, увидела, что Силла в этот момент на съемочной площадке пожимает руку «священнику» на безопасном для нас расстоянии и что никого нет поблизости, кто бы мог нас услышать. Но все-таки я говорила приглушенным голосом.

– Это потрясающе! – Я отчаянно желала запрыгать на месте и обнять его. Никогда еще необходимость держать наши отношения в секрете не раздражала меня так, как в этот миг, когда я могла лишь прошептать: – Мои поздравления!

Я была и счастлива за Логана, и чувствовала облегчение. Для него это потрясающая возможность проявить свой талант и разбить картонный шаблон Чейза Фальконера. Однако Логан отнюдь не выглядел так, будто он на седьмом небе, как я.

– Что-то не так?

– Я не смогу принять это предложение. Спектакль будет идти одновременно со съемками следующего фильма о «Звере».

– Ты уже подписал с ними контракт? – спросила я растерянно.

Я мысленно увидела Логана в скафандре, сражающегося с гигантскими ящерицами, и это видение будто ожгло мне глаза. Даже он не сможет переломить ситуацию, и фильм станет обыкновенными отбросами, выдаивающим последние капли прибыли из популярной франшизы.

– Еще нет, – сказал он, но, прежде чем я выдохнула с облегчением, он продолжил: – Но я подпишу. Скорее всего.

– Зачем, во имя всего святого, ты станешь это делать? Ты мне сам говорил, как сильно ты хочешь сыграть Алана Стрэнга, как ты боролся за эту роль! – яростно зашептала я. – Ты говорил, что это даст тебе шанс продвинуться в искусстве актерской игры, что ты вырастешь как актер. А это ты можешь делать, – я пренебрежительно махнула рукой в сторону съемочной площадки, – с закрытыми глазами.

– Новые фильмы скорее всего никто не станет смотреть, если я в них не буду участвовать. Я вовсе не самовлюбленный и все такое, просто продюсеры и банкиры хотят покупаемое имя – мое имя. – Логан беспокойно теребил запонку с акулой, вращая ее.

– Только оттого, что они хотят, чтобы ты участвовал в новом фильме, не значит, что ты должен участвовать. Почему тебя вообще соблазняет это предложение? Сюжет фильма – просто кусок дерьма.

Он ничего не сказал, просто глазел поверх моей головы на съемочную площадку, где все суетились. Его лицо помрачнело, а вокруг рта залегли твердые складки, что меня встревожило.

– Тебе не нужны деньги, – продолжала я. – И непохоже на то, что тебе хочется еще больше славы: у тебя уже ее столько, что ты едва справляешься. Зачем тебе продолжать участие в фильмах про Зверя?

– Может быть, я недостаточно хорош, чтобы делать что-то еще, тебе не приходила на ум эта мысль? – произнес он наконец, повернулся и посмотрел мне в глаза.

– Нет. Потому что это вздор, и ты обязан понимать это. Ты способен на гораздо большее в лучших ролях и с более качественными сценариями.

– Никто не думает, что я на это способен.

– Я так думаю.

– Спасибо, но ты не из тех, кто имеет значение. Нет, постой, – добавил он, когда я моргнула. – Я не это имел в виду. Я говорил о людях, обладающих властью взять меня на роль в фильме совсем иного рода, и они не думают – не могут, возможно, подумать – обо мне как о серьезном актере.

– Тогда открой двери пинком и покажи им. Ты же Логан Раш, в конце-то концов! Напиши собственный сценарий. Сделай свой фильм. Пусть кто-нибудь другой повезет Зверя на Марс. И прихватит Бритни с собой, – добавила я с горечью.

– Я не могу. Бритни все еще нужны эти роли. А я ее должник.

– Что ты ей должен?

Он вздохнул и стал рассматривать свои ногти.

– Давно, когда я проходил пробы на роль Чейза Фальконера, Бритни уже утвердили на главную женскую роль. Она уже была знаменита. Без ее подписи на контракте фильм бы даже делать не стали: это было рискованное предприятие, и им нужно было раскрученное имя на постерах. Я был никому не известен, у меня не было опыта серьезных ролей, и она выбрала меня. Силла и директор кастинга сократили число претендентов до пяти. Любой из них мог сыграть эту роль по меньшей мере так же хорошо, как я, и трое из них обладали известными именами в мире кино. Однако Бритни выбрала меня. Она настояла на том, чтобы Силла утвердила меня на роль, сказала, что чувствует химию только со мной.

– Готова поспорить, что так оно и было, – пробурчала я.

Я легко представила себе эту картину: Бритни увидела впереди радужные перспективы, что она сможет в будущем вцепиться своими коготками в Логана намертво и держать его подле себя. Она мигом смекнула, что Логан покорит бесчисленные сердца женской половины человечества, и знала, что если она прицепится к колеснице этой звезды, то и сама будет подниматься все выше.

Помяни черта – он тут как тут: в этот миг Бритни царственно вплыла на съемочную площадку, потрясающе красивая и блистающая в длинном платье со шлейфом из шелка-сырца нежнейшего голубого цвета ледяной глыбы. Воротник из правдоподобно выглядящих бриллиантов был у нее на шее, а диадема блестела в ее высокой прическе. Сияя от удовольствия от восхищенных вздохов и комплиментов, которыми осыпали ее со всех сторон, она была до кончиков ногтей той самой принцессой, что подходила принцу Логану.

– Я ее должник. Без нее я был бы никем. – Логан, как и все, не мог отвести взгляд от ослепительно-прекрасной невесты.

– Это неправда. – Я не была готова к тому, что он так скоро признает свое поражение. – Ты просто не был бы Чейзом Фальконером.

– Но то, что я стал Чейзом Фальконером, позволило мне спасти мою мать от работы официанткой в ресторанчике, где ей приходилось прикусывать язык и улыбаться ради чаевых, переругиваться с извращенцами, что распускали руки, и выслушивать грубости от матерщинников-тинейджеров из белой рвани; где она изо дня в день трудилась в поте лица, чтобы заработать на кусок хлеба. То, что я стал Чейзом Фальконером, позволило мне отправить сестру в колледж, чтобы она в один прекрасный день смогла стать уважаемым специалистом. И потом, Силла настаивает.

– И что? Силла то, Силла это. Словно у нее есть что-то такое, чем она может тебя удержать, – я произнесла эти слова еле слышно, но Логан резко вскинул голову.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он резко.

– У нее есть что-то на тебя, чем она тебя удерживает?

Он отвел глаза и разочарованно вздохнул.

– Бритни просила меня – умоляла – подписать контракт на следующий фильм. Она хочет в нем играть, но не может это делать без меня. Время вернуть долг.

– Пошли ей пучок цветов и благодарственное письмо.

– По местам, пожалуйста, – прокричал ассистент режиссера.

Бритни царственно подплыла к своей отметине на полу перед проходом и остановилась, болтая со «священником». Актеры на церковных скамьях поправляли шляпы и приглаживали волосы. Я положила руку на плечо Логана, удерживая его, а он собрался встать.

– Логан, ты же сам говорил, что больше не осталось вершин, которые ты бы здесь мог покорить, что ты неудовлетворен. Можешь ты просто попытаться сыграть что-то новое, что-то другое?

– Звучит так, будто у тебя планы на нового и усовершенствованного Логана. Следующим шагом будет твой вопрос о моих намерениях, как у твоего отца. Спросишь меня, что я планирую делать со своей жизнью, когда брошу «актерство и фокусы». – Он поднялся на ноги, рывками оправил манжеты и поддернул жилет на спине. Стоя среди декораций, Бритни манила к себе Логана пальчиком и улыбкой, обещая королевское обращение.

– Я просто думала, что ты способен на большее, вот и все.

– Позволь мне угадать: акулы? Пробуждать в людях сознательность, собирать деньги, менять мир?

– Неужели это звучит так глупо: желание делать что-то содержательное, оставить после себя мир лучшим местом? – На глазах выступили слезы, в горле стоял ком. Я чувствовала, что он отдаляется от меня, ускользает, словно вода меж пальцев.

– Нет, это звучит не глупо. Но этим должна заниматься ты.

– Я хочу, чтобы ты делал то, что делает тебя счастливым.

Я говорила со всем пылом, но не была уверена, что он меня слышит. Он уже шел к «алтарю», к Бритни.

Глава 32

Заголовки в прессе

ЛОГАН РАШ И БРИТНИ ПОЖЕНИЛИСЬ –

ПО-НАСТОЯЩЕМУ!

ЗВЕРЬ ЖЕНИЛСЯ НА КРАСАВИЦЕ!

ЛОГАН И БРИТНИ ВСТУПИЛИ В БРАК В АФРИКЕ.

Представители Логана Раша и Бритни Вокс, звезд трилогии фильмов про Зверя, отказались подтвердить или опровергнуть сообщения о том, что актеры действительно поженились.

В пятницу пара снималась в эпизоде, в котором их персонажи венчались в церкви. Как утверждает наш анонимный источник, пастор, который принимал участие в съемках, был не актером, а настоящим священником, представителем духовенства. Это повышает вероятность того, что актеры могут сейчас фактически быть уже супружеской парой.

На протяжении нескольких лет ходят упорные слухи, что актеры, играющие влюбленных на экране, являются парой и в реальности. Химия между ними… (продолжение на стр. 3).

Мартышки из таблоида, бросающие дерьмо на вентилятор, окончательно испортили мне настроение, которое уже было дрянным после размолвки с Логаном. Меня выбил из колеи наш с ним вчерашний разговор. Прежде всего я очень жалела, что стала читать ему нравоучения по поводу его работы. Но еще больше меня встревожила его реакция на невольно вырвавшийся у меня комментарий о том, что Силла имеет на него что-то. До меня только потом дошло, что он не ответил на мой вопрос.

Силла такая злющая ведьма, что меня ничуть не удивило бы, если бы она попыталась заставить Логана участвовать в новых фильмах о Звере. И одно воспоминание вертелось у меня на уме: как она сказала, что Логану следует просмотреть свои письма, так как там письмо для Леви. И эта странная улыбка, что блуждала на ее губах, когда она это сказала. На конверте была надпись, что письмо адресовано Логану, и он не был вскрыт, так как же Силла узнала про «Леви»?

Я покликала курсором, закрывая все глупые новостные сайты, но оставила открытым окно браузера. Я иду с Логаном на ланч после полудня, и у меня еще есть время для небольшого расследования. Не сказать чтобы я прямо горела желанием этим заниматься: слишком похоже было на шпионство. Но что, если Силла использует это как оружие против Логана? Я хочу помочь ему, защитить его от Силлы, если это возможно. Я должна знать, против чего мы боремся, верно?

Не обращая внимания на угрызения совести, я извлекла из ящика в своем бельевом шкафу разорванное письмо и выписала на листочек несколько ключевых слов.

Джонас Пибоди.

Тюрьма штата Луизиана.

Леви и Винетта.

Моя рука замерла перед тем, как написать два последних слова:

Леви Пибоди?

Я ввела первые ключевые слова в поисковую строку, нажала «найти» и провалилась в результаты, проверяя древние сайты, кликая на все файлы в выпавших перечнях, на списки имен родившихся и умерших по данным социального страхования, просматривая профили на фэйсбуке и фильтруя газетные статьи: избавляясь от неправильных ссылок и кликая на те, что выглядели обнадеживающе, пока не нашла то, что отнюдь не хотела находить.

Боже милосердный.

Я распечатала несколько газетных статей, разложила их в хронологическом порядке и стала перечитывать внимательнейшим образом, борясь с дурнотой и пытаясь вникнуть в то, что обнаружила. Первая статья была из «Пикэюин Дейли Хроникл» о происшествии четырнадцатилетней давности.

ПОНОЖОВЩИНА

СО СМЕРТЕЛЬНЫМ ИСХОДОМ В АВТОБУСЕ,

СЛЕДУЮЩЕМ ПО КАНАЛ-СТРИТ, НОВЫЙ ОРЛЕАН

«Полиция Нового Орлеана подтверждает, что семнадцатилетний Кларенс Вашингтон, старшеклассник местной школы Джефферсон-Хай, был убит вчера ударом ножа в драке, произошедшей в городском автобусе во Французском квартале.

Вашингтон и еще один мужчина сели в автобус, следовавший по Канал-стрит, на остановке Декатур-стрит. Далее произошла ссора из-за места, во время которой мужчина стал обзывать Вашингтона расистскими эпитетами. По словам мисс Таниты Мерреро (22 года), тот мужчина, другой пассажир автобуса, „называл Вашингтона „ублюдком“ и „никчемным ниггером“. Он произнес слово на букву „н“ несколько раз. Он сказал, что они захватили город и поотбирали у белых всю хорошую работу. Он сказал, что Вашингтон должен ехать стоя и уступить ему место, поскольку следует уважать тех, кто старше и лучше его. Кларенс ответил Пибоди, что тот еще совсем не стар, и спросил, что именно делает его лучше? Затем мужчина стащил Кларенса с места, кинул его в проход и начал избивать ногами, приговаривая, чтобы тот убирался туда, откуда явился. Затем Кларенс поднялся на ноги, и они стали драться, и мужчина заколол Кларенса ножом. Кровь была повсюду“.

Вашингтон получил четыре удара ножом в грудь и в шею, и приехавшие на место происшествия медики констатировали смерть.

Когда прозвучал вопрос, можно ли рассматривать это преступление как совершенное на почве расовой ненависти, капитан полиции Луис Дельгадо отказался дать внятный ответ: „В этом случае мы рассмотрим все версии“».

Последняя статья была датирована июлем следующего года:

ПИБОДИ ОСУЖДЕН ЗА ПОНОЖОВЩИНУ

НА КАНАЛ-СТРИТ, НОВЫЙ ОРЛЕАН

Джонас Пибоди (27 лет) из Чалметта, Новый Орлеан, вчера был осужден за убийство семнадцатилетнего Кларенса Вашингтона.

Присяжным потребовалось всего три часа, чтобы разобраться в доказательствах, переданных в суд, который рассматривал их в течение четырех дней, и они единогласно решили: виновен. Судья уголовного суда Роберта Бруссард отвергла заявление Пибоди, что тот действовал в целях самозащиты, заметив, что Вашингтон не был вооружен и что зачинщиком ссоры был Пибоди.

Обращаясь к Пибоди, судья Бруссард сказала: «Вы убили невинного юношу, подававшего надежды, юношу, чье право ездить в автобусе как любой другой гражданин было утверждено много лет назад. Я не нахожу никаких смягчающих обстоятельств в ваших действиях или мотивах».

Пибоди был явно шокирован вердиктом. Когда его уводили из зала суда в наручниках для отправки в г. Анголу, тюрьму штата Луизиана, он кричал, что его «засудили» и что он будет подавать апелляцию на решение суда, поскольку его делом занимались «некомпетентные юристишки».

После введения в 1979 г. поправки «жизнь означает жизнь» в закон штата Луизиана Пибоди приговорили к пожизненному заключению без возможности освобождения вместо смертной казни. В список правонарушений Пибоди уже входили вождение в нетрезвом виде, бытовое насилие, вооруженные нападения и хранение наркотиков. В ходе следствия было установлено, что Пибоди был связан с организациями «Эриан Нейшнс»[62] и Ку-Клукс-Клан[63].

Жена Пибоди, прожившая с ним в браке семь лет, миссис Нэнси Пибоди (в девичестве Раш, 25 лет), присутствовала в суде, когда огласили приговор, но она отказалась отвечать на вопросы прессы.

Миссис Арлен Вашингтон, мать несчастного убитого, также была в зале суда на протяжении всего судебного заседания и часто плакала, когда говорили о подробностях ужасной смерти ее единственного сына. Когда после вынесения обвинительного приговора у нее спросили, считает ли она, что справедливость восстановлена, она ответила: «Судья выполнила свою работу. Но как у вас повернулся язык назвать это торжеством справедливости, когда мой мальчик убит, а его злобный убийца все еще жив».

В этой статье были две цветные фотографии. Первым шел снимок Джонаса Пибоди, сделанный в полицейском участке: хмурый мужчина с черными волосами, раскосыми синими глазами и немного впалым ртом – словно у него были плохие зубы. Его лицо было ýже, старше и подлее, оно было словно хаотичная, искаженная версия того лица, которое я так любила.

Под второй фотографией была подпись: «Миссис Нэнси Пибоди покидает зал суда вместе со своими детьми: Леви (7 лет) и Винеттой (3 года)». На ней была женщина в простом бежевом платье, которая одной рукой держала и прижимала к бедру малышку, только-только начавшую ходить, а с другой стороны за ее руку держался маленький мальчик. Малышка и женщина отвернулись от фотографов, а мальчик смотрел через плечо прямо в камеру. Его черные волосы были аккуратно расчесаны от пробора, но один локон упал на глаза на его худеньком узком лице. Его ручонка была протянута к камере – в призыве? в приветственном жесте? – и можно было найти сходство, если его искать.

Стало быть, Логан Раш и впрямь Леви Пибоди: сын никчемного пьяницы и подонка, избивавшего жену, бездельника, который мог отвешивать подзатыльники и своему маленькому сыну. Значит, отец Логана вовсе не погиб в автокатастрофе, когда тому было семь лет. Он живет и здравствует, пожизненно заключенный в тюрьме строгого режима.

Неудивительно, что Логан хочет написать сценарий о «Вольных Ездоках». Его-то родной отец – расист, похоже, даже ультрарасист, отстаивающий идеи о расовом превосходстве белых, который убил ни в чем не повинного чернокожего юношу, подравшись с ним из-за места в автобусе.

Дальнейшие поиски не дали никакой информации о семье Пибоди после памятного суда. Я поняла, что Нэнси с детьми покинула Новый Орлеан, чтобы начать жизнь с чистого листа на новом месте, поскольку я нашла маленькую заметку в газете крохотного провинциального городка, что миссис Нэнси Раш стала работником года – 2007 в сети ресторанов «Доннис Динеттс» в Фэйрвилле, штат Алабама.

Возможно, дети тоже взяли себе девичью фамилию матери. Я еще час потратила на поиски в сети какой-либо информации о Леви Пибоди и Леви Раше, но я не нашла ничего, что имело бы отношение к Логану; после того суда о нем не было слышно ничего на протяжении тринадцати лет, пока не начали появляться истории в газетах, трубивших об открытии актера Логана Раша. Я без толку потратила еще час на то, чтобы найти предполагаемую музыкальную группу, с которой он выступал: просмотрела бесчисленные обзоры выступлений музыкантов в клубах Атланты за нужный период и искала хоть что-то о пребывании Леви или Логана Раша в Атланте до его участия в кастинге на роль Зверя. Но всё, что я нашла, – это внушительная дуля с маслом. Возможно, история с музыкальной группой – еще одна выдумка отдела пиара киностудии для новой звезды.

Или Силлы. Поскольку это и есть тот компромат, который ей известен и с помощью которого она удерживает его. Черт, да она точно играла главную скрипку в появлении на свет «Логана Раша», нового человека от макушки до пят, включая не только стильную стрижку, но даже идеальное прошлое.

Благодарение Господу, тот подлый репортер не наложил свои мерзкие ручонки на это ужасное письмо. Оно способно уничтожить Логана или, по меньшей мере, сильно испортить ему карьеру, если пресса пронюхает, что его отец однажды убил черного на почве расовой ненависти. Я легко могла представить, как СМИ накинутся на Джонаса Пибоди, будут предлагать ему деньги, слушать с фальшивой искренностью и сочувствием его напыщенные расистские речи, его хныканье о том, как его несправедливо засудила предвзятая судья, и его жалобы на судьбу: как от него отвернулись жена, дочь и особенно его богатый, «слишком много о себе возомнивший голливудский щенок».

Всё внимание прессы будет отвлечено от актерского таланта Логана и сконцентрируется на грязных сенсационных подробностях его детства, и начнутся размышления на тему, унаследовал ли он хоть какие-то черты отцовского характера. В прессе тогда разразится такая бешеная истерия, что по сравнению с репортерами большие белые акулы покажутся всем благородными леди за вечерним чаепитием.

Теперь я поняла, почему никто никогда не связывал Логана Раша с Леви Рашем: их имена нигде не упоминались вместе, хотя, сдается мне, если бы я просмотрела каждое из миллионов упоминаний о Логане Раше в интернете, я могла бы найти что-то вроде: «Готов поклясться, что ходил в школу с этим парнем, – но его звали Лайонел или Леви, или как-то так», – у кого-нибудь на страничке в фэйсбуке.

Я сложила все свои распечатки в аккуратную стопку, но не хотела оставлять их на виду, где кто-нибудь мог бы увидеть и прочесть их. Я сложила их вместе с письмом Пибоди и убрала в боковое отделение своей дамской сумки, затем взглянула на часы на запястье, чтобы узнать, который час.

Я переоделась в красное платье, надела сандалии с длинными ремешками, завязывающимися крест-накрест, и сделала укладку и макияж так быстро, как только могла, поскольку уже опаздывала. Это была последняя свободная суббота Логана. В животе у меня стало пусто и холодно, когда я поняла, что в это же время на следующей неделе они будут заканчивать съемки.

Я подарила постеру Логана в натуральную величину быстрый поцелуй и побежала на свидание с настоящим. Сегодняшняя встреча обещала стать подлинным испытанием, поскольку настало время облегчить душу и признаться, что я шпионила за ним и копалась в его прошлом. Это слишком ужасные темы для обсуждения, и поэтому, хотя я очень хочу его увидеть, я с ужасом ждала нашего свидания.

Глава 33

Аппетиты

Стучать в дверь – и чтобы Логан Раш ее открывал? Мне это никогда не наскучит. Я рассмеялась от удовольствия.

– Что? – спросил меня Логан, схватил за руку и втащил в комнату, закрыв за нами дверь.

Его номер был гигантским, всюду мебель из полированного дерева, плотные парчовые ткани приглушенно-серого и угольного цветов, черные кожаные кресла и мягкие ковры с длинным ворсом. Полотна в массивных рамах пестрели абстракциями – всплески красного – и были на стенах повсюду. Окна от пола до потолка шли по всей длине комнаты и выходили на сверкающий серебристый океан Столовой бухты. Но я глаз не могла отвести от Логана.

На нем были полинялые джинсы и почти ничего больше. Он был босиком, а его рубашка цвета небесной синевы, которая придавала его глазам лазурный оттенок, что обретает море, когда мелководье переходит в глубину, была расстегнута полностью, словно он набросил ее на себя просто для того, чтобы открыть дверь. Вид его голой груди и пресса вызвал у меня особые чувства. Когда он схватил меня в объятия и прижал к своему обнаженному телу, эффект лишь усилился.

Я пропала. Забавно, а чувствуется это так, будто я обрела себя.

– Что? – снова спросил он в ответ на бестолковую улыбку, которую я чувствовала на своем лице.

– Когда мы с тобой впервые встретились, ты рассказывал мне о своем номере. Ты был прав.

Логан изогнул бровь.

– Он и впрямь приятный. И большой.

– Я так сказал, да?

– Да.

– Вечно я выбираю причудливые словечки.

– О, ты выбрал еще одно причудливое слово, чтобы описать душ: ты сказал, что он массивный.

– А я описал кровать? – Он прошел в глубь номера, ведя меня за собой.

У меня сперло дыхание. Я покачала головой.

– Ты можешь оценить ее вместе со мною. Поможешь мне найти верное слово, чтобы ее описать. Ну, знаешь, мягкая… твердая… упругая. – Он улыбнулся медленно и лениво. В его глазах было пламя и предложение. – И потом мы могли бы испробовать тот душ вместе. Посмотреть, достаточно ли он… большой.

Я отчаянно покраснела, что явно доставило ему удовольствие. Он усмехнулся и поцеловал кончик моего носа.

– Так бы и съел тебя, сладкие губки. Но сначала я должен извиниться за вчерашнее. Прости меня, я показал себя таким сварливым.

– Нет, это я прошу прощения: у меня не было никакого права учить тебя, как тебе жить. И, – я сделала над собой усилие и продолжила: – Я хочу извиниться еще кое за что.

– Давай сперва поедим, о’кей? Я умираю от голода, и я уже испытал слишком много эмоций, чтобы выносить их и дальше на пустой желудок. Где-то здесь было меню. – Он обыскал полки, наскоро пересмотрел документы, лежавшие в выдвижных ящиках массивного письменного стола, и нашел меню в кожаном переплете. – Так что тебе нравится? – Он разлегся на кожаном диване и поманил меня, чтобы я присоединилась к нему. – Как насчет фуа-гра?

– Нет! Они насильно раскармливают бедных уток ради этого, Логан! – Я села на другой конец дивана. – Не говори мне, что ты это ешь. Да ты знаешь…

– Хм-м-м, сдается мне, что телятину ты тоже не захочешь тогда. Как насчет мяса по-татарски?

Я сделала гримасу.

– Это сырое мясо, да?

– Да, но…

– Да, но нет. Спасибо.

– Боботи? – Вернее, он произнес это как «боо-боо-тай» и прочел описание с растущим недоверием. – Постой, здесь есть местная особенность в приготовлении: это что, рубленое мясо с приправой карри, изюмом и запеченным заварным кремом?

– Это на любителя, – сказала я, передернув плечами. – И потом, не подают они разве салат-желе и сладкий картофель, посыпанный сверху маршмеллоу в изысканном деревянном бокале? Знаешь, я смотрела кулинарный канал…

– Копченая перепелиная грудка с ванилью? Суп-пюре с лобстером? Жареные… – Тут он запнулся и прочел еще раз: – Мозги ягненка с поджаренным на сковороде картофелем в тесте?

Я фыркнула и забрала у него меню.

– Что-нибудь легкое и простое – я не очень голодная.

Это правда. Мои утренние открытия и вина тяжкой глыбой придавили мой аппетит.

– Как насчет клаб-сэндвича с курицей? – предложила я.

Судя по тому, что мне удалось расшифровать в причудливом описании, это был совершенно обыкновенный, но вымогательски дорогой поджаренный сэндвич.

Логан закатил глаза.

– Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что свидания с тобой обходятся дешево?

Он схватил трубку стационарного телефона, попросил обслуживание номеров и заказал устрицы в раковинах, икру и что-то под названием «Болленже»[64]. Затем он поднял мои ноги, снял с них сандалии и повернул меня таким образом, что я откинулась назад на диванные подушки, а мои голые ступни оказались в его ладонях. У меня мелькнула беспокойная мысль, что от моих ног могло разить потом, но вскоре я забыла обо всем, кроме чистого удовольствия.

– Так-то лучше, – произнес он, когда я вздохнула и расслабилась, откинувшись на подушках. Он массировал мои ступни круговыми движениями и тянул их на себя. – Ты всегда выглядишь так, будто тебе больно ходить.

– Так и есть. Это все шпильки, – пробормотала я, пребывая в глубоком чувственном трансе.

– Тогда зачем ты продолжаешь носить их, раз они ранят твои ноги?

– Силла.

– Ах, Силла. Та, чьи повеления должны исполняться.

Я застонала, когда он принялся массировать ступни кулаками. Все напряжение, что скопилось в теле, растаяло без следа в чувственном наслаждении.

– Ты когда-нибудь пробовала икру, Роми?

Я медленно покачала головой. Я была не в состоянии говорить.

– У нее вкус моря. Думаю, тебе понравится.

Когда принесли икру, я убедила себя подняться, чтобы взглянуть на нее. Икра покоилась в круглой миске из синеватой стали, которую установили в стеклянную емкость, наполненную колотым льдом, – и большая миска словно стояла на стеклянном пьедестале. Изящная ложка в форме раковины торчала из блестящей черной массы крохотных икринок.

– Ее добыли гуманным путем? – спросила я, пытаясь разбудить свой мозг. До меня дошло, что я не знаю, как ее добывали. Они что, убили рыбу, чтобы достать икру?

– Чш-ш-ш, – Логан слегка выпятил губы, когда произносил это, и мой взгляд прикипел к ним, словно акмея[65] – к мокрому камню.

Он зачерпнул полную ложку икры и протянул ее мне со словами:

– Просто попробуй.

Я открыла рот и взяла губами с ложки всю икру, затем стала ее жевать. Крохотные пузырьки стали лопаться у меня во рту и растворялись, оставляя солоноватый привкус.

– Вкусно, правда?

Вместо ответа я приоткрыла рот для новой порции, и Логан положил туда еще ложку. На сей раз я прижимала нежные икринки кончиком языка к небу и лопала их. По вкусу они были маслянистыми пузырьками соленого морского воздуха.

– Теперь выпей глоток вот этого.

Логан налил шампанского в бокал и передал мне. Поднимающиеся ниточки крохотных пузырьков покачивались при подъеме, словно ожерелья из жемчужин в бледно-золотистой жидкости. Я сделала глоток. Святые небеса! Если поедание икры было похоже на то, будто ешь соленый океанский воздух, но пить это шампанское было как пить холодный, золотой, жидкий солнечный свет.

– Знаешь, – сказала я, – я могла бы и привыкнуть к жизни в роскоши.

– Знаешь, я могу обеспечить тебе жизнь в роскоши.

Я толкнула его локтем. Меня беспокоило то, что он обладал таким богатством, такой красотой, такими талантами – всем на свете. Это делало наши отношения однобокими.

– Самые лучшие вещи в жизни нельзя купить, – сказала я, фыркнув.

– Можно подумать, я этого не знаю.

Я намазала икрой треугольные кусочки хлеба и мини-панкейки, и мы стали объедаться. Затем мы приступили к устрицам. Я ела устриц раньше, но эти были восхитительные – жирные и сочные. У меня появилось ощущение декаданса и легкое смущение оттого, что я их ела, но, возможно, причина была в Логане, который смотрел неотрывно и страстно на мои губы, когда я ела.

Мы погрузились в сытое молчание, покончив с едой. Устрицы, марочное шампанское и икра с шоколадными трюфелями на десерт – это был долгий путь из «Доннис Динеттс» в Фэйрвилле, Алабама.

Словно почувствовав, что я мысленно вернулась к своим открытиям, сделанным в интернете, Логан спросил:

– Ну, так чем ты занималась все утро?

– Э-э…

Проклятье. А все так хорошо начиналось.

– Исследованиями? – Мой голос сорвался и дал петуха, так что это прозвучало как вопрос.

– Исследованиями! – Логан на мгновение был озадачен, но потом его лицо прояснилось. – Еще больше об акулах узнать хотела, да?

– Ну, на самом деле…

Я села прямо, двигаясь медленно, с трудом, с растущим чувством леденящего ужаса. Я не могла придумать, что сказать дальше, какие слова выбрать. Не могла же я просто выпалить: «Ну, я просто копалась в твоем мусоре и прочла письмо, о котором ты не хотел рассказывать ни одной живой душе, и затем прошерстила интернет на тему твоего прошлого: вынюхивала подробности о том, что ты сам хотел забыть навсегда. И я обнаружила, что ты единственный сын никчемного пьяницы, белого ультрарасиста-убийцы, который избивал свою жену. А еще я узнала, что ты поменял имя и фамилию и придумал себе другое прошлое. И теперь твой гнусный отец шантажирует тебя, грозясь открыть правду, которая погубит твою блестящую карьеру. Но боже мой, ты только посмотри, какой красивый сегодня океан, и не осталось ли у нас еще этого превосходного шампанского?»

Я чувствовала, что мое сердце колотится в неприятно быстром темпе и там растекся холод – словно оно вот-вот заболит. Лучше бы я никогда не совала свой нос в чужие дела. Лучше бы я никогда не узнала ничего из этого. Я чувствовала себя предательницей, напуганной, нервной: что-то он мне скажет в ответ на признание, что я шпионила за ним и выведала его секреты.

Разозлится? Или его это ранит? Возможно, он будет волноваться, не предам ли я его и не расскажу ли кому-нибудь всё. А если он просто примет это со своим обычным бесстрастием, будет ли это потому, что он любит меня настолько, чтобы простить, или просто для того, чтобы я хранила его тайну?

Эти мысли метались в моем мозгу, когда Логан улыбнулся мне в беззаботном ожидании.

– Ну нет. – Я сделала глубокий выдох. – Мое… исследование… было не об акулах.

Глава 34

Акулы, киты и прочие сказки

– Не об акулах? Тогда о китах? – спросил Логан. Он знал о моем гневе на китобоев, о желании повлиять на их промысел. – Постой! Это мне напомнило… у меня для тебя подарок. Два подарка!

Он легким шагом прошел к прикроватному столику, взял оттуда что-то, затем спрятал за спину, улыбнулся во весь рот и вернулся, держа обе руки за спиной. На мгновение он показался мне таким молодым и беспечным – словно озорной школьник, который собрался удивить учительницу глянцевым яблоком или, возможно, белой мышью, – и мое сердце вдруг словно сжала ледяная рука при мысли о том, что мне придется ему сказать.

– Вот! – Он дал мне простой белый пластиковый прямоугольник с магнитной полосой на обороте. Предмет был похож на чистую кредитную карточку.

– Э-э, это прелестно. Я всегда мечтала об этом.

– Ты! Вечно ты надо мной подшучиваешь. Это магнитный ключ от моей комнаты, от этой комнаты. Я сделал его специально для вас, мисс Морган.

Я уставилась на него во все глаза, мой рот слегка приоткрылся от изумления.

– Так что теперь ты можешь приходить и уходить, когда пожелаешь. – Он подмигнул мне и положил карту в мою сумочку. – Только следи за тем, чтобы Силла тебя тут не застукала, а то она меня повесит.

– А меня уволит в ту же секунду, – сказала я мягко.

Если он дал мне ключ от своего номера и разрешил приходить в любое время, даже когда его там нет, значит, он мне доверяет. Очень доверяет. Я была тронута и боялась все это разрушить.

– Благодарю вас, мистер Раш, но вы как будто сказали, что приготовили для меня два подарка?

Не говоря ни слова, он поднял меня на ноги и положил в руки маленькую черную бархатную коробочку.

– Логан?

– Открой ее, – сказал он и казался при этом таким радостным, словно это он должен был вот-вот получить подарок.

Я открыла. Достала из коробочки струйку серебра и стала ее внимательно изучать. Это был изящный браслет с подвесками, сделанный из платины, судя по всему, а крохотные подвески изображали жителей океана: там были черепаха, кит, раковина брюхоногого моллюска, дельфин и, конечно же, акула.

– Тебе нравится?

– Я в восторге. Он очень красивый. – У меня глаза были на мокром месте.

Он застегнул браслет на моем правом запястье.

– Вот так, я знал, что он идеально подойдет моей морской сирене. Здесь еще ожерелье, видишь?

Он достал из коробочки прелестную цепочку из тонких колец.

– Благодарю тебя, Логан, – сказала я, заглядывая глубоко в его глаза цвета океана.

Мы простояли так долгую минуту, ведя немую беседу.

Затем Логан кашлянул, прочищая горло.

– Ну, давай я тебе помогу.

Я повернулась кругом, подняла волосы к самой макушке, чтобы он надел на меня ожерелье. Его теплые пальцы неуклюже обращались с застежкой, которая все время выскальзывала.

– Ты дрожишь? – Мой голос был хриплым.

– Угу. Я из-за тебя дрожу.

– Ты боишься, что сломаешь его?

– Я боюсь, что сломаю тебя.

Затем он прикоснулся обжигающе-горячими губами к моей шее, и я повернулась в его объятиях так, чтобы он мог поцеловать впадинку в основании шеи, пульс на моем горле, пить море и солнце – с моих губ. Мы прильнули друг к другу, неистово целуясь, лаская волосы, бедра, тела друг друга под одеждой. Когда он нежно потянул губами за мочку моего уха, у меня подогнулись колени.

Он подхватил меня под них и легко поднял меня на руки, а затем бережно уложил на белую прохладную льняную постель. Неотрывно глядя на меня пламенным взглядом, он сорвал с себя рубашку.

Я вдруг поняла, что Логан уже мужчина, а я сама пусть уже не маленькая девочка, но еще не женщина. Ему двадцать, а мне восемнадцать, он знает куда больше о мире, который я еще даже не начала исследовать. У него есть опыт, а я только начинаю жить.

Мне нужно доверять ему. По-настоящему доверять. И он должен быть достоин этого доверия.

– Логан, мне нужно сказать тебе, что я…

– Позже.

Он заставил меня смолкнуть глубоким поцелуем, и, когда его руки стали двигаться ниже, все мысли выпорхнули из моей головы. Его пальцы помедлили на верхней пуговице моего платья, он взглянул на меня вопросительно. Вместо ответа я расстегнула пуговицу и откинулась обратно на подушки. Логан медленно расстегнул все пуговицы на платье одну за другой. Он целовал каждый дюйм моего открывающегося тела и, касаясь губами кожи, бормотал:

– Такая нежная. Такая красивая. Ах, Роми, я хотел этого с первой минуты, когда тебя увидел, – его голос был глухим и хриплым от страсти.

Когда его губы начали ласкать мой пупок, я задрожала. Тогда он вновь накрыл губами мои губы, и мы опять стали целоваться. Глубже. Дольше. У меня голова кружилась. Я не могла отдышаться. Я прильнула к нему, словно боялась, что меня унесет волной.

Затем он придавил меня сверху всем телом, его обнаженная грудь обжигала мою, его руки расстегнули мой бюстгальтер, исследовали и ласкали мое тело. Я изогнулась навстречу ему. Мои руки прижимали его к себе крепче, он был твердым, а я мягкой и податливой. Я горела, как в огне, была текучей, словно вода, легкой, как пена на океанской волне. И жаждала слиться с ним.

Логан прервал наш поцелуй, и я захныкала, пытаясь вернуть эту горячую сладость.

Он смотрел на меня сверху вниз, его дыхание было таким же бурным, как мое.

– Роми, я люблю тебя. Я хочу тебя, я хочу заняться с тобой любовью. Но… ты уверена?

– Я тоже тебя хочу. Сейчас. Пожалуйста, – умоляла я.

Я тянула его к себе, желая, чтобы он снова лег на меня сверху, пытаясь изгнать из разума холодные, рациональные мысли, что нарушали мое бездумное блаженство.

– Ты уверена, Роми, ты хочешь, чтобы мы это сделали – здесь, сейчас?

Мое тело было полностью согласно, и даже разум желал насладиться моментом – мигом полного единения с ним, желал пережить с ним золотое мгновение экстаза. Я не знала, что было уготовано нам в будущем, и я хотела, чтобы у меня было что-то, за что я могла бы уцепиться.

Впереди были скверные времена, я это нутром чуяла. Впереди ждали сомнения и замешательство, и, возможно, даже разбитое сердце. Он уедет через неделю. И, возможно, я уеду вместе с ним, а возможно, и нет. Но даже несмотря на лавину неопределенности, что грозила смести напрочь наши отношения, даже несмотря на то, что я никогда и помыслить не могла о сексе с тем, кого знаю такое короткое время и могу никогда больше не увидеть снова, я хотела этого с ним.

Я уже чувствовала, как секреты его прошлого прокрались в этот миг и ширили пропасть между нами. Я хотела, чтобы Логан уничтожил эту пропасть своими объятиями, поцелуями, своим телом. Я хотела, чтобы его поцелуи заставили меня забыть о неопределенности и страхах за будущее и создали воспоминания, которые я сохраню навсегда. Я желала, чтобы он занялся со мной любовью. Пусть он сам мне может и не достаться, но, по крайней мере, это-то я точно буду иметь, правда?

Но я слишком долго медлила. Логан застонал и скатился с меня.

– Не-е-ет. – Я тянулась к нему, мои глаза щипало.

– Иди сюда. – Он прижал меня к себе так, что моя голова оказалась у него на плече.

– Нет никакой спешки, сладкая. Я могу быть терпеливым. – Он поцеловал мой лоб, мою макушку.

– Но… – запаниковала я.

– Когда ты будешь готова, когда ты будешь уверена. Это, – он указал на себя, на меня и обратно на себя, – отнюдь не конец. И за одну неделю всё не закончится. Так или иначе, мы будем вместе.

Мне хотелось плакать от нежности, что звучала в его голосе.

– Ты стоишь того, чтобы подождать, Роми, разве ты этого не знала?

Он ласково поправил мне волосы и провел пальцем по моему плечу и дальше по тыльной стороне руки.

– Но, быть может, – сказал он, кашлянув, чтобы прочистить горло, – быть может, ты застегнешься, чтобы я не страдал от искушения и мог проявить лучшие качества своей натуры?

Я проследила за его взглядом и увидела, как моя обнаженная грудь приникает к его груди.

Меня бросило в краску. Я поспешно застегнула лифчик и платье, молча изумляясь тому, что еще могу краснеть после того, чем мы только что занимались. И что едва-едва не довели до конца.

Я легла в прежнее положение и прильнула головой к его плечу. Но я не могла не гладить его.

– Будет ли тебя искушать вот это? – спросила я, выводя пальчиком круги на его груди.

– Я смогу держать себя в узде, – отвечал он с улыбкой. – Но не позволяй своим пальчикам прогуляться дальше линии Мэйсона-Диксона.[66] – Он взял мою руку и провел ей по своей обнаженной коже линию немного ниже живота. – Там затаились в ожидании дикие звери.

– Дикие звери? – хихикнула я.

– Огромные монстры. – Он поднял руки и развел их в стороны где-то на фут, показывая размеры.

– Ага, верно!

Мы засмеялись вместе, и в тот же миг вздымающиеся и опадающие волны любви в моей груди взмыли вверх и затвердели, навсегда встав на якорь в самом центре моего существа. Вдруг я почувствовала уверенность: я не могу с ним расстаться.

Все разом стало для меня ясно. Я не могу – не стану – это заканчивать. К чертям риск и неопределенность, я еду в Лос-Анджелес с Логаном. Мы сделаем все, что в наших силах. Как-нибудь, но мы выстроим наши отношения. Что такого, если мне придется держать наши отношения в секрете и сделать его жизнь центром моей собственной? Что такого, если мне придется покинуть мой дом, и семью, и друзей? Истерика моих родителей будет подобна цунами, но они в конечном счете переменят свое мнение, ведь они меня любят и хотят, чтобы я была счастлива.

Я ощутила боль при мысли, что «Сиренка» отправится в путешествие на юг бороться с китобоями без меня, но я попросту сказала себе, что мне очень жаль. Нельзя же получить все разом. Порой приходится жертвовать личными мечтами ради любви. Женщины делают это всегда. Логан – этот удивительный, любящий, смешной, нежный парень – стоит того, чтобы всем ради него пожертвовать.

Но сперва лучше мне ему во всем признаться. Я глубоко вздохнула и приподнялась на одном локте так, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Мне нужно рассказать тебе две новости – одна хорошая, а другая плохая.

– Расскажи мне сначала хорошую.

– Нет, я считаю, что нужно начать с плохой. Ты можешь потерять всякий интерес ко второй новости, когда услышишь первую.

– О’ке-е-ей, – сказал он медленно.

Раздался громкий стук в дверь. Мы подпрыгнули на месте, взглянули на дверь, а потом друг на друга. А в дверь все стучались и стучались.

– Логан? Логан, впусти меня – нам надо поговорить!

Громкий, ровный, носовой, женский голос. Силла, никаких сомнений.

Глава 35

Молчи

Логан набросил на себя рубашку и застегивал пуговицы, пока Силла бродила по комнате с дракончиками на плечах. Ее глаза с подозрением изучали остатки пиршества. Когда она оказалась рядом с ванной, она вдруг резко рванула дверь на себя и заглянула туда.

– Что-то ищешь, Силла?

– Кого-то, Логан. Я бы не удивилась, найдя здесь Бритни.

– Я бы точно удивился, – сказал Логан, бросив быстрый взгляд на платяной шкаф, где я сидела скрючившись в тесной и душной темноте, скорчившись в неудобной позе на коллекции туфель Логана, боясь издать хоть звук. Я держала свою тарелку и бокал в одной руке, а другой придерживала за нижний край дверцу шкафа, чтобы она не захлопнулась. Я не хотела задохнуться, и я очень хотела подслушать разговор.

– Что, Логан, наслаждаешься выходным?

– Конечно.

Логан плюхнулся на софу, вероятно, надеясь, что Силла прекратит рыскать по комнате и последует его примеру. Она так и сделала.

Я больше не могла видеть ни его, ни ее, но я слышала каждое их слово в воцарившейся блаженной тишине.

– Так вот, насчет «Марса»…

– Э-э-э, насчет чего?..

– Не прикидывайся, Логан. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Меня проинформировал отдел контрактов по поводу того, что ты все еще не подписал договор на участие в фильме «Зверь: Марс».

– Это правда.

– Ну, так когда ты планируешь его подписать? – Силла явно была раздражена. – Мы хотим снимать новую картину, но мы не можем начать, пока главный герой не подпишется на участие в проекте.

– Сделали же вы это, когда снимали первый фильм.

– Ситуация была другой, и ты это знаешь. Мы подписались тогда на то, чтобы сделать безвестного актера партнером по фильму с Бритни Вокс. Любой красавчик с подходящей внешностью и способный подкачать мускулы мог бы это сделать не хуже тебя. – Я представила, как она ощупывает его бицепсы своими цепкими пальцами с красными когтями. – Тогда не имело значения, кто он будет.

– Ну, спасибо, Силла, на добром слове, я сразу ощутил себя незаменимым и понял, насколько меня ценят.

– Нечего дуться. Ты был никем, а мои фильмы сделали тебя звездой.

– Ты ведешь себя так, будто я к их успеху не имею никакого отношения.

– Это фильмы сделали тебя звездой, – повторила Силла. – Бритни Вокс сделала тебя звездой, она настояла на твоей кандидатуре. Пришло время вернуть должок.

– Я знаю, что я в долгу у Бритни, нет нужды напоминать, но я посмотрел сценарий, и, без обид, Силла, он скверный. Действительно скверный. Там нет ни единой строчки, которая не была бы клише, ни единого поворота сюжета, который не был бы избитым и затасканным, ни одного диалога, который не был бы банальностью в духе «мороз крепчал».

– Только послушайте его! Нацарапал одну удаленную из фильма сцену и возомнил себя сценаристом, – тон Силлы был едким и уничижительным.

Во мне поднялась волна гнева на нее.

– Ты не сценарист, Логан, неужели я должна постоянно напоминать тебе об этом? И прежде чем ты начнешь хныкать и нести чушь о том, что хочешь выступать на театральных подмостках Бродвея, позволь мне также тебе напомнить, что ты и не актер. Ты звезда. Селебрити, которому страшно повезло, что его нищая задница оказалась в самой быстрорастущей и успешной франшизе всех времен, и ты должен доить ее, пока у тебя еще красивая внешность и нестарое тело и фанаты. Это не навсегда, Логан. Неделя – это целая вечность в Голливуде. Ты можешь потерять все это на раз.

Я услышала, как она щелкнула пальцами в подкрепление своих слов, и мои глаза заволокла красная пелена гнева. Если бы я была ее дракончиком, я бы сейчас открыла пасть и зашипела. Силла сеет сомнения и раздувает в Логане комплексы, и все ради того, чтобы он помогал ей грести деньги лопатой. Мне хотелось пинком распахнуть дверь и выложить ей все, что я о ней думаю.

С какой стати они пытаются удержать Логана от того, чтобы он вырос как актер? Это нечестно, что его заставляют играть вместе с Бритни Вокс снова и делать вид, что они пара, только для того, чтобы Силла не нервничала или не чувствовала неудобства. Это возмутительно, что люди вот так легко ей уступают. Что ей удается каждому заткнуть рот. Мне хотелось накричать на Логана, чтобы тот дрался за себя, чтобы приказал Силле убираться вон. Никогда еще молчать и держать в тайне наши отношения не было так трудно.

– Ты в долгу у меня, Логан. Ты в долгу у меня, у Бритни и у актерского состава. И ты в долгу у своих фанатов. Все мы зависим от тебя, так что будь хорошим мальчиком и подпиши контракт.

На несколько минут повисло молчание. Неужели ее наезд с навязыванием чувства вины на него подействует? Неужели он и впрямь всерьез думает над ее словами? Когда Силла опять заговорила, ее голос был жестким и лишенным эмоций:

– Я дала тебе пряник, не заставляй меня пускать в ход кнут. Я тебя сделала звездой. Не забывай, что я знаю, откуда ты взялся, из какой грязи вышел. Я могу отправить тебя обратно, Леви.

Я услышала, как громко хлопнула дверь номера, и выбралась из заточения. Логан стоял посреди комнаты, его плечи поникли, он смотрел в пол. Он казался меньше ростом, словно у него каким-то образом отобрали часть его самого; уничтоженным. Я не могла это вынести – не могла видеть его таким.

Я так резко поставила на кофейный столик тарелку и бокал, что шампанское из него выплеснулось.

– Логан! – На миг мне отказал язык, и я не могла сказать больше – так я разозлилась.

Он взглянул на меня. Его лицо побледнело, а глаза были печальными.

– Не верь ни одному ее слову, ты меня слышишь? Это неправда. Это все чушь собачья, выгодная ей одной ложь!

– Разве?

– Да!

Теперь я начала злиться уже на него. Я хотела, чтобы он дрался за себя, а не опускал руки. У меня сердце вот-вот разобьется от его взгляда: беспомощного и лишенного всякой надежды.

– Не слушай ее. Почему ты вообще позволяешь ей говорить с тобой так? Оскорблять тебя и внушать тебе, что ты якобы неспособен написать сценарий и даже играть роль!

Он шел ко мне, вытянув вперед руки в успокаивающем жесте, словно хотел унять мой гнев.

– Тише, сладкая, не имеет значения, что она обо мне сказала. Не бесись из-за этого.

– Не затыкай мне рот! – Я выбросила вперед руку, останавливая его.

Он удивился.

– Я по горло сыта людьми, что затыкают мне рот. Меня тошнит от людей, что вечно шикают на меня, и игнорируют, и прерывают меня, будь оно все проклято! Все мне постоянно твердят, чтобы я заткнулась, прикусила язык, успокоилась, села и послушала. Я не буду больше молчать! Я устала от этого. Я скажу все, что хочу сказать.

– Ну, стало быть, выкладывай. – Он скрестил руки на груди и стал в ожидании.

– Пришло время бросить вызов Силле.

– Превосходно, – сказал Логан, ероша свои волосы. – Еще одна женщина велит мне, что я должен и чего не должен делать – как раз то, что мне нужно.

– Разница в том, Логан, что я хочу лучшего для тебя. Эта… эта… она ведьма, не женщина, и она хочет лишь того, что будет лучше для нее самой. А для нее лучше будет, если ты отбросишь всякую надежду на серьезную актерскую карьеру в будущем ради роли звезды в фильмах, что становятся все дерьмовее! Почему ты делаешь то, чего хочет она, вместо того чтобы делать то, что хочешь ты? Почему ты должен?

– Я у нее в долгу…

– Ты не должен ей ничего. Ничего! – теперь я его перебила, и мне понравилось это чувство. Не просто понравилось: это было потрясающе – кричать ему в глаза все, что я молча копила внутри. – И Бритни ты ничего не должен! Ты им всем принес миллионы! И они хотят получить еще больше независимо от того, подпишешь ты договор или нет. Для тебя пришло время решить, чего ты хочешь, – чего ты хочешь, – и бороться за это.

– Ты уверена, что говоришь сейчас не о себе, Роми? – сказал он без улыбки.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, отшатнувшись.

– Всего-навсего то, что если кому и нужно решить для себя, что он хочет делать в жизни, и бороться с людьми, которые хотят заставить его делать что-то другое, – так это тебе. Ты с таким воодушевлением говоришь о том, как я должен поступить, но ты совсем не горячишься и не торопишься принять решение за себя.

Он был прав. Но это только больше разозлило меня.

– Неужели ты думаешь, что они не будут выпускать новые фильмы, если ты откажешься в них сниматься? Неужели ты правда думаешь, что они не смогут тебя заменить? Может быть, твоя проблема не в том, что у тебя есть слабые места, а в том, что ты считаешь себя незаменимым?

– Роми! – предупреждающим тоном сказал он.

– Незаменимых нет. Может, для них пришло время найти молодого классного актера для этой франшизы. И, может быть, пришло время Бритни выбирать себе другие роли – уж поверь мне, она без них не останется. И у тебя достаточно громкое имя, чтобы взять на себя риски. Я хочу сказать: мир что, рухнет, если ты сыграешь в театре? Или если ты заявишь публично, что все слухи о вашем романе с Бритни – просто вздор? Или даже если – дай-ка подумать, – если мы появимся на людях вместе?

– Я давал тебе шанс сделать это, Роми.

– Я хотела, чтобы ты выбрал, чтобы ты выбрал нас.

Я смутно отдавала себе отчет в том, что я к нему несправедлива и веду себя безрассудно, но я не могла остановить поток своих признаний, не могла не выплескивать свои страхи, что лились из моего рта.

– Почему ты не скажешь Силле, что я твоя девушка, а Бритни – нет? Мы вечно бежим от слежки, прячемся, тайком обмениваемся быстрыми поцелуями где-нибудь по углам, носим маскировку.

– Это насчет моего грима, опять? – Он пытался меня рассмешить, отвлечь.

– Это не смешно! – У меня вот-вот хлынут слезы.

Он вздохнул с видимой досадой.

– Ты согласилась хранить наши отношения в тайне. И я сказал тебе, почему хотел этого – чтобы защитить тебя.

– Ага, я помню, как ты это сказал.

– Что это значит?

– Это правда для того, чтобы защитить меня, Логан? Или для того, чтобы продолжать хайп в прессе вокруг тебя и Бритни? Кто из нас тебе важнее? Кто важнее?

Логан громко выругался.

– Ты знаешь, что я забочусь о тебе. Ты знаешь, что я люблю тебя.

– Когда любят, не заставляют другого прятаться в шкафу, Логан. Это унизительно. Я заслуживаю лучшего.

– Да. Да, ты заслуживаешь, – сказал он просто, повалившись на софу и рассматривая свои руки.

Я пересекла комнату и села перед ним на низкий столик.

– Что ты сказал?

– Ты заслуживаешь лучшего.

Я ждала, но он ничего не прибавил. Он не собирался драться за себя, и за нас он драться тоже не собирается. В моем горле застрял ком, а глаза наполнились слезами.

Он не смотрел на меня.

– Это моя жизнь, Роми, она такая, какая есть. Ты знала об этом с самого начала.

– Ты прав. Ты предупреждал меня. Я была глупой маленькой дурочкой, которая думала, что все изменит.

– Возможно, была.

Его коммент снова разжег мой гнев, и, прежде чем я успела подумать, у меня вырвались слова, которые я не собиралась произносить:

– Да, ведь я-то играю по-честному, я не шантажирую тебя, не угрожаю раскрыть правду о твоем отце.

Логан вскинул голову.

– Что ты знаешь о моем отце?

– Всё. И ты никогда не будешь жертвой шантажа с моей стороны.

– Как… как ты узнала? – Глаза Логана сузились, его лицо стало смертельно бледным, а губы сжались в прямую линию.

Мой гнев угас перед лицом его холодного гнева. Я, запинаясь, выложила объяснение о том, что я обнаружила и что хотела ему сказать.

– Ты не имела никакого права! Как ты посмела прочесть мою личную переписку! – кричал он, не помня себя.

– Я пыталась защитить тебя.

– Шпионя за мною? Разнюхивая все о моей семье и прошлом в интернете, как какой-нибудь вшивый репортер желтой газетенки?

– Я прошу прощения! Но я хотела знать, чем Силла тебе угрожает.

– Это то, что ты сама себе говорила? Не могу поверить, что ты это сделала. Ты разрушила всякое доверие между нами.

Логан принял это еще хуже, чем я думала. Он принял это хуже, чем угрозы Силлы, и вот это меня окончательно взбесило.

– Доверие? Не говори мне о доверии, – сказала я с жаром. – Если бы ты действительно ценил доверие, ты был бы со мной честен. Рассказал бы мне, кто ты на самом деле, и о причинах, по которым ты беспрекословно выполняешь все повеления Силлы.

– Тебе сейчас лучше уйти. – Глаза Логана были пылающими озерами ярости.

– С превеликим удовольствием!

Я пересекла комнату, нашла свои сандалии и сунула в них ноги, жалея, что нельзя стукнуть ими Логана по макушке. Затем я схватила свою сумку и заторопилась к двери, но когда я ее распахнула, то отшатнулась в изумлении. Бритни Вокс стояла за нею, и на ней не было ничего, кроме крохотного золотистого бикини и шпилек в тон. Что не так с этими людьми? Одни разгуливают по дорогущему отелю с ящерицами на плечах, другие в неглиже! Что они о себе возомнили?

– Чего тебе нужно? – спросила я грубо.

– Вежливости, Ронни, – пожурила она меня, пытаясь через мое плечо заглянуть в комнату. – Я здесь, чтобы увидеться с Логаном, разумеется. У нас свидание.

– Ох, правда? Что ж, тогда не буду вам мешать, – сказала я, отступая в сторону и давая Бритни возможность проскользнуть мимо меня на своих длинных загорелых ногах.

– Не то чтобы мне нужно было назначать его заранее. – Улыбка Бритни была широкой, как у тигра. – В конце концов, мы ведь женаты, не правда ли, сладкий? – Хихикая, она помахала у меня перед носом белой пластиковой карточкой – в точности такой же, как та, что Логан дал мне. – Я могу заглядывать к нему в любое время.

– Ты… – Внутри меня закипели уродливые и грубые слова. Но они застряли в горле, и я их не произнесла.

Я просто стояла на месте, сотрясаясь крупной дрожью, и таращилась в его синие глаза. Они не были цвета глубоководья, или цвета глаза павлиньего пера, или темно-синими сапфирами, или чем-то еще красивым. Они теперь казались мне цвета, который имеет голубой хирург[67] – экзотическая и безвредная с виду рыбка, чья плоть является отравой для людей и потому не может употребляться в пищу и чьи острые плавники оставляют порезы на коже – глубокие болезненные раны, разъедаемые ядом.

– Роми, я… – начал Логан.

– Не стоит.

Я вышла из его номера и со всей силы захлопнула за собой дверь.

Глава 36

Искушение

Мой гнев сражался со слезами и растущим чувством паники, пока я ехала на лифте вниз из пентхауса в лобби отеля.

Сердце стучало у меня в ушах, череп был точно стянут тугой повязкой, будто я его проломила, а во рту пересохло. Что только что случилось? В одно мгновение мы обнимались, ласкали друг друга и смеялись – а в следующее уже ужасно ссорились. А теперь все… кончено?

Я с силой потерла глаза, ненавидя себя за слабость. Какая-то часть меня желала нажать кнопку пентхауса и торопливо подняться обратно, броситься в его объятия и выслушать его объяснения, его уверения, что Бритни ничего для него не значит, что он любит меня. Извиниться и умолять принять меня обратно – на любых условиях. Но другая часть меня, та, что отвечала за самоуважение и гордость, отказывалась ползти к нему на коленях.

Когда дверь лифта отъехала в сторону, я шагнула из него в лобби, трясущимися руками роясь в своей сумке в поисках ключей от машины. В боковом кармане я нащупала то, что ранее собиралась отдать в руки Логану. На миг меня охватило искушение вернуться и швырнуть ему в лицо проклятое письмо его отца, но я не доверяла себе, боясь, что опять растаю, как только его увижу. Или убью Бритни, если окажется, что она все еще в его номере.

– Свинья! – бормотала я себе под нос, пока шла через лобби. – Ничтожество!

Хотела бы я запихнуть его в платяной шкаф. Надеюсь, я поломала какие-нибудь из его новых туфель, пока на них сидела.

«Моя жизнь такая, какая она есть. Ты знала об этом с самого начала».

Положение вещей может меняться, разве нет?

«Мы ведь женаты, не правда ли, сладкий?»

Сука.

«Тебе сейчас лучше уйти».

Ублюдок.

Я была в такой ярости, что не заметила низенького человечка, стоявшего у меня на пути, пока в него не врезалась.

– Так-так-так. Не та ли это юная леди, что трепетно оберегает секреты Раша, похороненные в мусорке? – сказал папарацци с лицом хорька, впившись взглядом в мое лицо. – Отчего вы такая красная и разъяренная?

– Не ваше дело, – огрызнулась я и попыталась его обойти.

– Это мое дело, если речь идет о Логане Раше, – сказал он, проворно оказываясь у меня на пути снова. – Это он вас так разъярил? Что он сделал? В отношении кого он это сделал? Ну же, вы можете мне рассказать.

Почему единственный человек на свете, который хочет, чтобы я говорила, тот, с кем мне разговаривать совершенно не хочется?

Папарацци заметил мои колебания и бросился в атаку.

– Похоже на то, что у вас что-то накипело на сердце, и вы хотели бы высказаться, а? Говорят, исповедь благотворно влияет на душу.

Мои руки невольно нырнули в сумочку. Все здесь, внутри: письмо, газетные статьи, его фотография в зале суда. Я вдруг осознала свою силу. Я могу заколоть его со спины прямо сейчас той ужасной правдой, что мне известна, секретами, которые храню. Я могу омыть руки кровью и отомстить за кровавые мозоли на своих ступнях.

Логан получит по заслугам, если ему придется сказать всю правду о себе, – и это будет для него настоящим благом, если он станет вести себя честно и открыто. Плюс это уничтожит компромат, с помощью которого Силла держит его в подчинении. Да, слить все, что я знала, этому ужасному человечку, пустить эти вести в народ, – это могло бы привести к тому, что горделивый монумент карьеры Логана рухнет со страшным грохотом. Силла была права в одном: неделя – действительно целая вечность в Голливуде. Ураган дерьма какое-то время будет бушевать в прессе, когда эти новости попадут в таблоиды, но он в конце концов уляжется. Это не убьет его, а только немного ранит.

– Давай, девочка, я же вижу, что ты и сама хочешь. Скажи мне, выложи все, о чем думаешь, – настаивал репортер.

И я сказала, да поможет мне бог.

Когда я закончила с репортером, я поехала к Зебу. Его мать открыла дверь и тактично промолчала, никак не прокомментировав мои красные распухшие глаза и отекшее от рыданий лицо. Она отвела меня за руку к моему другу, принесла нам чай и печенье и оставила меня заливаться слезами. Я рассказала Зебу всю свою печальную повесть: что Логан сказал и о чем промолчал. Что я сказала. Что я сделала. Зеб позволил мне выплеснуть гнев и горе и признаться в чувстве вины. И затем я ему в подробностях рассказала о Бритни.

– У нее ноги от ушей, – причитала я.

– Думаю, нам стоит прерваться и поесть мороженого, – отозвался Зеб.

Отправляя в рот одну за другой полные ложки «Рокки-Роуд»[68], я всхлипывала:

– И я уже скучаю по нему, Зеб, я люблю его, но я не могу…

– Нет, – согласился он. – Ты никак не можешь, это точно.

Я припала к его плечу, чтобы выплакаться, и он успокаивающе обнял меня одной рукой, но моей голове было неудобно, – она все время немного свисала, – и от того, что он стал поглаживать меня по спине, мне только захотелось покашлять. Это было не то плечо, не те руки.

– Мне чертовски стыдно, что он начал мне нравиться. Он не оценил того, какую девушку повстречал. Ему нужно разобраться в себе, что для него важно, а что нет, – сказал Зеб преданно, когда я в конце концов перестала рыдать, а только хлюпала носом и стала как-то странно икать.

Но он также добавил:

– И уж извини, что говорю это, Роми, но тебе тоже стоит немного повзрослеть.

Чувствуя легкую тошноту от цистерны выпитого чая с сахаром и столкновения с реальным миром, я поехала домой. Когда я вошла в дом, он показался мне немного странным – слишком маленьким, другим в каком-то неуловимом смысле.

Однажды, когда я еще училась в предпоследнем классе старшей школы, я пришла проведать своего учителя начальной школы, и у меня возникло сюрреалистическое ощущение от посещения места, которое было мне знакомо до мельчайших деталей – и в то же время будто оказалось совершенно незнакомым. Лестницы, которые были когда-то такими высокими и широкими, казались теперь узкими, ступеньки – слишком узкими, и их было чересчур мало. Учителя, которые в моих воспоминаниях неясно вырисовывались огромными, теперь были ниже меня ростом и казались слишком юными, а раковины и унитазы в туалете для девочек были слишком низкими и кукольными, чтобы там было удобно. Все было другим, чуждым. Разумеется, в самой школе ничего не изменилось – изменилась я. Я выросла и больше не подходила для этого места.

Теперь то же самое чувство охватило меня, когда я пришла домой. Словно я смотрела на свой мир новыми глазами.

Я вспомнила, как Силла – проклятая ящероподобная ведьма! – говорила мне о том, что работа в кино вырвет меня из реальной жизни, и вздохнула. Будет безумно тяжело возвращаться из мира любви, страсти и волшебства к бездушной работе на каникулах среди академического или офисного планктона. Я вынырнула на поверхность своей жизни, огляделась по сторонам и вкусила любви и приключений, но теперь я нырнула обратно на дно морское. Я собираюсь остепениться, совсем как мои сестры, что сделали это до меня. Может быть, я еще хуже их: они-то, по крайней мере, сами делали свой выбор в жизни, а я была ведомой, основывала свои решения на планах и действиях других.

– Мне показалось, я слышала, как хлопнула входная дверь. – Мама вышла в прихожую, по пятам за нею шел отец. Как только они меня увидели, они тут же поняли, что что-то случилось. – Что такое, любовь моя, что произошло?

Их лица – не те лица – стали очень встревоженными.

– Все кончено, – сказала я. – С Логаном, с кино – все кончено.

– Моя бедная девочка, – отозвалась мама.

– Что он?.. Что этот парень тебе сделал? – завопил папа.

– Он ничего не сделал, о’кей? У нас просто ничего не вышло – ничего и не могло выйти. Ты был прав. Ты доволен?

– Как мы можем быть довольны, когда ты так расстроена? Мы никогда не хотели для тебя таких страданий, – сказала мама.

– Вот от этого-то я и пытался тебя защитить, Розмари. Я тебе говорил…

– Пап, хочешь верь, хочешь не верь, но если ты еще раз скажешь: «Я тебе говорил», я за себя не отвечаю – за то, что скажу или сделаю.

Я покончила с замалчиванием своего мнения.

Что-то такое было в моем выражении лица, что остановило его, поскольку он, не прибавив больше ни слова, отступил в сторону и позволил мне пробежать наверх в свою спальню. Нана была там через пару минут.

– Я слышала все. Ох, моя дорогая, моя дорогая, – сказала она, заключая меня в объятия, прижимая к своей груди, что пахла сладкими духами. Не те руки, не тот запах.

– Лучше любить и потерять, чем никогда не испытывать любви.

Я стиснула зубы. Я горячо люблю Нану и не хочу грубить ей, но мне не вынести больше ни советов, ни проявлений любви.

– Не имеет значения, – утешала она меня. – Сейчас ты со мной не согласишься, но твое сердце исцелится. И потом, в конце концов, в море еще полным-полно привлекательных рыб.

– Не хочу я других рыб – я хочу Логана! – плакала я, вплотную подойдя к опасной грани, когда могла снова сорваться на крик. – Но я не могу получить его. Я не пришлась ко двору в его мире. И теперь я больше не соответствую собственному привычному миру. Я изменилась.

– Конечно, ты изменилась. Жизнь нас меняет, любовь нас меняет! И ты жила и любила со страстью. Когда я сбежала из дома, я была чуть-чуть младше, чем ты, дорогая, и было великое множество джентльменов, кто предлагал мне… э-э… комнату. Но я им всем наотрез отказала. Я хотела пожить одна – одна! – какое-то время, хотя бы совсем немножко, чтобы узнать, кто я на самом деле, когда я не чья-то дочь, или сестра, или возлюбленная. И я рада, что так поступила, потому что я повзрослела и узнала ужасно много о себе самой. И также, к сожалению, о привычках, заложенных в меня воспитанием, и о фактической неистребимости тараканов в съемном жилье.

– Нана, ты знаешь, что я обожаю твои истории, но сейчас? Ты серьезно? – Я бросилась на кровать, пытаясь сморгнуть слезы, но куда бы я ни посмотрела, все напоминало о нем.

– Я путано пытаюсь тебе сказать вот что: ты должна найти свою собственную среду.

Хм. Мою собственную среду. Я-то думала, что эта среда – та же, что и у Логана. Но, возможно, нет.

Нана подошла ко мне, нагнулась и поцеловала меня в щеку.

– Теперь тебе надо немного поспать: я давно заметила, что разбитое сердце – ужасно утомительное состояние! Я приду навестить тебя утром, и мы с тобой отправимся на шопинг. Свободная трата денег всегда и неизменно поднимает мне настроение, и, боже мой, – она мельком взглянула на мой календарь с дельфинами, – уже пятнадцатое. Всего лишь десять дней осталось на покупки до Рождества!

Нана вышла, а я стала осматривать свою спальню. Этот дом определенно больше не был моей средой, если вообще когда-нибудь ею был. Моя комната теперь казалась мне детской и глупой, украшенной воспоминаниями о глупых, разбитых мечтах.

Я спрыгнула с кровати, подлетела к постерам Логана и стала сдирать их со стен и рвать на мелкие кусочки, что вскоре усеяли весь пол, как конфетти. Лобстер залаяла и попыталась схватить их зубами.

– Поди прочь! Вон! – прикрикнула я на нее и сразу почувствовала себя виноватой, когда она выскользнула из комнаты с поджатым хвостом. Теперь мне было хорошо знакомо это чувство.

Я схватила маленькую фигурку Чейза Фальконера, оторвала ее от ленты и запустила в дальнюю стену. Фигурка пролетела через всю комнату, ударилась о стену и упала прямо в мусорку – прекрасный бросок прямо в корзину, сделанный девушкой с разбитым сердцем. Я распахнула свой платяной шкаф, содрала постер с дверцы и затоптала его ногами. Затем содрала постеры с китами и протестными надписями, комкала их и кидала в мусорку, где уже лежали обрывки постеров и фигурка Зверя. Затем туда же полетел календарь – то был дерьмовый конец года, что принес мне одни разочарования, а в будущем меня ничего не ожидало. Я содрала последний постер – фотографию величественной «Сиренки» – и смяла ее в большой ком.

Комната сразу стала чище, и в ней как будто стало больше воздуха. И больше пустоты – совсем как у меня внутри. Я чувствовала, что моя душа опустела, остались лишь сожаления. Вот их было с избытком.

Но тут же идея поднялась пузырем из мрачных глубин депрессии, куда я погрузилась. Я вдруг поняла, благодаря чему я почувствую себя гораздо, гораздо лучше. Я точно знала, что мне делать.

Я схватила телефон – нужно было немедленно сделать важный звонок.

Глава 37

С чистого листа

Я изучала свое лицо в зеркале ванной комнаты, пока чистила зубы. Глаза у меня казались немного припухшими в бледном свете раннего утра, но не так уж сильно, учитывая, что я почти не спала. Большую часть ночи я потратила на телефонные звонки, укладывание вещей в чемоданы и ссоры с родителями.

Они меня убеждали, что мои планы – одно безрассудство, что я ставлю на карту обеспеченное будущее ради рискованной авантюры, преследую романтическую девичью мечту. Мама умоляла меня не уезжать, папа предположил, что я повредилась рассудком, но они больше ничего не могли со мной поделать – разве что запереть на замок в моей комнате. Быть восемнадцатилетней кое-что значит в этой жизни. Пришло для меня время встать на свои ноги, принимать независимые решения, выбирать собственную дорогу в жизни.

Я в последний раз проверила упакованные вещи, с трудом застегнула молнию на чемодане, обвела долгим прощальным взглядом свою комнату и поспешила вниз.

– Мам, пап! – позвала я, мечтая свалить отсюда как можно скорее.

Они настояли на том, чтобы лично отвезти меня вместе с вещами, хотя Зеб добровольно вызвался это сделать, когда я сообщила ему о своем решении. Он меня поддерживал больше, чем мои предки.

– Мы всегда больше жалеем о несделанном, чем о том, что сделали, – изрек он. Мудрый парень.

Пока мы ехали по практически пустынным в воскресное утро улицам Кейптауна, папа спросил меня:

– Есть ли хоть что-то, что мы можем сказать, чтобы ты переменила свое решение, Розмари?

– Нет.

– Может быть, в конце концов, это не так уж плохо, – сказала мама. – Веселье, приключения, совершенно иной мир.

– Ты наслушалась россказней моей матушки, Салли, – возразил папа сварливо.

После этого мы ехали в молчании, пока не добрались до отеля «Кейп Маджести». Папа припарковался на стоянке такси, прямо рядом с воротами, чтобы подождать меня.

– Ты уверена, что хочешь это сделать, дорогая? – наверное, уже в сотый раз спросила мама.

– Да, мам.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спросил папа.

– Нет, пап.

– Удачи, Роми! – прокричала мне вслед мама, когда я уже удалялась.

– Еще не поздно изменить свое решение! – прокричал мне вдогонку папа.

В лобби отеля было почти пусто, если не считать уборщика с полотером, доводящего до совершенства чистоту мраморного пола. Я остановилась на миг, чтобы проверить, хочу ли я по-прежнему это сделать.

Да, хочу. И не хочу. Но почти точно – хочу.

Я подбежала к стойке ресепшена, положила на нее большой пухлый конверт и сказала клерку за конторкой:

– Я хотела бы оставить посылку для мистера Раша, пожалуйста.

– У нас нет гостей, которые бы остановились под этим именем, – сказал он автоматически.

Я подозревала, что это может случиться, и поэтому не запечатала конверт. Я выудила оттуда свой бейджик и протянула его клерку, чтобы тот его изучил.

– Я его личный помощник. Проследите за тем, чтобы это отдали ему в руки.

Когда тот кивнул, я вернула в раздутый конверт бейджик, оторвала защитную полосу и заклеила конверт вместе со всем содержимым: пластиковой картой-ключом от пентхауса Логана; письмом с заявлением об увольнении по собственному желанию, адресованным Силле Свитч; прелестным ожерельем и браслетом с подвесками, что Логан мне подарил; и моим письмом к нему, в котором я просила прощения за все ужасные слова, что ему наговорила, и пыталась объяснить свои чувства и принятое мною решение.

Клерк на ресепшене взял конверт, и я повернулась, чтобы уйти. Сердце болезненно ныло у меня в груди. Неужели всего шесть недель прошло с тех пор, как я привела сюда Логана после того, как выловила его из океана? Я гораздо старше девочки, какой была тогда.

Я шла через лобби, где вчера высказала в глаза репортеру свое мнение о нем.

– Так вы хотите, чтобы я рассказала вам все, что знаю, не так ли? Конечно. Еще бы. С превеликим удовольствием! – кричала я. – Я знаю, что вы грязный репортеришка, что питается отбросами и дерьмом, разрушающими чужие жизни, пародия на журналиста! Я знаю, что мне больше нечего сказать вам. А теперь прочь с дороги, пока я не избила вас и не растоптала ваше тщедушное тело. Я сейчас в таком состоянии, что на все способна!

Пылая от гнева, я прошла прямо в женский туалет, порвала письмо Пибоди, что он прислал из тюрьмы, а также распечатки старых статей на мельчайшие кусочки и смыла их в унитаз. Я проследила за тем, чтобы не осталось ни малейших доказательств, и мой гнев смыло вместе с этими обрывками.

Теперь, когда я вышла из отеля, я чувствовала главным образом мучительную печаль, что тяжко придавила меня. Но был также и слабый проблеск надежды. Я еще долго буду чувствовать себя самым отвратительным образом. Зачеркнуть это. Я буду чувствовать себя несчастной – мучиться с разбитым сердцем и хандрить – еще очень-очень долго. Но, как сказала бы Нана, если бы она была здесь, от сердечной боли не умирают.

Папа завел машину, как только я забралась внутрь.

– Ладно, следующая остановка – Красный Крест, – объявила я ему.

– Красный Крест?

– У них снаружи выставлен огромный контейнер, куда можно положить одежду, которую хочешь отдать на благотворительность. И у меня есть туфли, которые мне совершенно не подходят и которые мне точно больше не понадобятся.

Когда мы доехали до пункта приема вещей, я зашвырнула туфли, пару за парой, в спускной желоб, который вел на склад одежды: убийственно высокие шпильки, что я носила в свой первый рабочий день, черные шпильки, что я надевала на вечеринку в честь дня рождения Бритни, в ту ночь, когда совершенно потеряла свой голос, сандалии с ремешками, что я надевала только вчера на свидание с Логаном. Я мрачно усмехнулась, посмотрев на крепкие, водонепроницаемые кроссовки, что были на мне сейчас. Не элегантные, не модные, но комфортные и отвечающие своим целям.

Повинуясь порыву, я крутанулась вокруг себя и ударила по желобу приемом из карате, захлопнув отверстие приемника с таким громким стуком, что спугнула рыщущих в поисках пищи чаек, и они взлетели всей стаей, выражая свои визгливые протесты, в небеса.

– Вот так, – сказала я твердо, когда вернулась в машину. – Следующая остановка пристань. И вдави педаль в пол, пап, мне нужно успеть на этот корабль!

Глава 38

Рождественские подарки

Мне нужна обувь получше.

Я провела десять дней на борту «Сиренки», непрерывно поскальзываясь и оступаясь на мокрой палубе, пока корабль прокладывал себе путь через бурные моря к Южному океану, и я уверенно заявляю, что кроссовки едут по мокрому так, будто это коньки, и удержаться на ногах просто невозможно, особенно если тебе нужно быстро добраться до ведра или поручня, или срочно добежать до туалета. Откуда я просто не вылезала все это время.

Меня постоянно тошнит. И когда море бушует так, что корабль подбрасывает на волнах, как щепку, вот как сейчас, я провожу много времени на коленях у корабельного унитаза.

Еще одна волна тошноты прошла по моему телу, и, когда я устало отрыгнула, я вцепилась в белый фарфоровый трон, чтобы не покатиться кубарем по накренившемуся полу. Я чувствовала себя больной и несчастной, и, даже несмотря на то, что я одета в джинсы, термобелье, на два толстых свитера, водоотталкивающий жилет, перчатки и тюбетейку, мне было по-прежнему холодно. Мне постоянно, нешуточно, обжигающе-холодно, и мороз пробирает меня до костей. Я всю свою жизнь прожила в Африке, и такого я просто никогда не испытывала. Я немного паникую, потому что все вокруг только и твердят, что дальше будет гораздо, гораздо холоднее. Члены экипажа родом из Швеции, Норвегии и Канады просто со смеху умирали, глядя на меня, но Либби – двадцатичетырехлетняя австралийка из города Дарвина, которая сквернословила больше всех на свете, – понимала мою боль.

– Да уж, здесь заледенеешь больше, чем у ведьминых титек, эт верно, – сказала она мне сегодня утром. – Но, по крайней мере, тут и духу нет кусачих тварей, подруга.

Я решила, что она говорит о москитах. Да, по ним-то я точно скучать не буду.

Когда поток рвоты наконец иссяк, я умыла лицо и руки, почистила зубы и торопливо вышла на палубу. Мой желудок успокаивался, когда я дышала свежим морским воздухом и могла видеть горизонт. И это напоминало мне о том, почему я здесь. Наконец я чувствую, что обрела свое дело в жизни и свою среду. Не физиологически – не считая того, что я оказалась слабачкой, когда дело дошло до морозов и морской болезни, и того, что мне совершенно не нравится питаться одними овощами и мыться раз в четыре дня. И я ужасно скучаю по солнцу. Но я люблю думать о том, что занимаюсь важным делом, которое имеет значение, и что мы действительно меняем мир.

Главная цель нашей миссии, операции «Ноль Убитых», – сорвать планы и измотать флотилию, которая нелегально занимается китобойным промыслом в заповедных водах Южного океана. В данный момент мы играем в кошки-мышки в гигантских масштабах. Нам нужно найти китобоев, прежде чем они нас засекут, и мы прячемся друг от друга в океане, который по размерам – 20,3 миллиона квадратных километров.

Японская китобойная флотилия состоит из двух кораблей-гарпунщиков, плывущих впереди, – с них убивают китов – и одного корабля, что является плавучей китобойной базой, куда переносят туши убитых китов для того, чтобы их разделать. Если мы сперва найдем плавучую базу – мы выиграли, поскольку, когда наш корабль будет идти бок о бок с их судном, рядом со стапелем[69] у них на корме, мы сможем заблокировать им возможность принимать туши убитых китов, что в итоге остановит их деятельность, поскольку им некуда будет складывать «мясо».

Но если судно-гарпунщик найдет нас раньше, то мы проиграем, – и вместе с нами киты, – поскольку оно будет следовать за нами постоянно и передавать наши координаты плавучей базе, и та будет оставаться для нас в недосягаемости. Суда-гарпунщики меньше, быстрее и более маневренные, чем старая «Сиренка», так что обогнать их нет никаких шансов.

Пока что ни мы не засекли их, ни они – нас. Только чертов огромный и пустой океан всюду, куда ни глянь.

Мы готовились к встрече с ними: проводили учения и отрабатывали упражнения, тренировались во всем, начиная от спуска на воду маленьких суденышек и сигналов по радиосвязи до противопожарной безопасности и команды «покинуть корабль». До сих пор все вводили меня в курс дела (порой до мелочей и буквально) и помогали мне освоиться на старом корабле.

«Сиренка» была русским ледоколом, построенным в 1960-х годах, но сейчас ее оборудовали по последнему слову техники и снабдили новейшими средствами связи. На борту насчитывалось сорок два члена экипажа, и в течение следующих четырех месяцев я буду делить тесную каюту с тремя из них, включая Либби.

Стоя у перил, я глазела на бесконечную гладь раскинувшегося вокруг серо-голубого океана, горизонт был чист на 360 градусов, в воде плавали куски льда, некоторые из них не больше моего кулачка, другие – размером с наш корабль. Я никогда еще не чувствовала себя такой маленькой и незначительной, и все-таки я никогда не чувствовала себя и такой живой. Я на другом конце света, блаженствую в царстве ветра и льда. Моя жизнь на суше, в мире моих родителей и работа на киностудии кажутся такими далекими, будто были в другой жизни.

Так как сегодня Рождество, нам всем утром дали возможность сделать по одному телефонному звонку по спутниковой связи – первому телефонному звонку с тех пор, как мы отплыли из Кейптауна, – вместе со строжайшим запретом давать какие-то сведения о том, где мы сейчас находимся. Я позвонила родителям, как и положено примерной дочери. Папа, не теряя времени, сообщил мне о результатах моих итоговых экзаменов, и мне было приятно слышать, что я почти по всем предметам получила «А» и «Б». Родители, судя по их тону, явно гордились мною и вздохнули с облегчением, услышав, что меня не порвали на кусочки.

Мама сказала, что каждый день проверяет блог нашего корабля в интернете, и попеняла мне за то, что я не пишу им длинных писем по электронной почте. Я объяснила, что с учетом нехватки времени и ограничений доступа к интернету им везет, что они вообще получают от меня письма. Я не могла не рассмеяться, когда мама сказала мне, что Нана проводит Рождество с новым «поклонником»! На ее горизонте замаячил шестой по счету супруг?

Было очень здорово услышать их голоса, даже несмотря на то что я хотела бы поговорить кое с кем другим и ничего не могла с собой поделать. Боюсь, я больше тоскую по Логану, чем по дому. Я задавалась вопросом, как он проводит свое Рождество. Где? И с кем?

Начал идти мокрый снег, и я собралась уходить с палубы, – Либби нужна моя помощь в камбузе для приготовления праздничного обеда для команды, меню которого мы с ней детально обсудили, – когда раздался мой любимый крик.

– Киты! – закричал Майк – канадец, который обычно трудился в машинном отделении, – указывая вдаль.

Когда я прищурилась, пытаясь увидеть их вдалеке, он предложил мне свой бинокль. Меня резануло словно острым ножом воспоминание, как я вот так же внимательно всматривалась в водную гладь, охотясь за одним парнем, но я усилием воли задвинула мысли о Логане в дальний угол своего сознания и направила бинокль в сторону скопища айсбергов.

Один айсберг был огромным, плоским сверху куском бриллиантового голубовато-белого цвета с конусообразными краями и горизонтальными бирюзовыми бороздами во льду. Другой имел зубчатую вершину, словно замок, и, когда наш корабль подошел ближе, он показался маленьким по сравнению с этой массивной глыбой льда, что переливалась, как жемчужина. На краях айсбергов расположилось целое семейство тюленей, и, когда наш корабль проходил мимо, – достаточно близко, чтобы мы услышали исходивший от них резкий запах, – несколько из них плюхнулось в воду и подплыло к нам поближе, чтобы лучше рассмотреть нас.

А перед айсбергом были киты – стая южных гладких китов, включая необъятную самку, что была по меньшей мере пятнадцать метров в длину, ее детеныша и нескольких самцов или самок поменьше. Они были прекрасны, несмотря на то что казалось, будто их слепили из полдюжины других существ. У них были огромные круглые черные тела, короткие и толстые плавники, широкие треугольные хвосты, а над глазами у них виднелись характерные твердые кожные наросты, похожие на клочки пластыря. Линия огромного дугообразного рта находилась у них выше уровня глаз и описывала полукруг, придавая им выражение вечной гримасы «хм-м-ф!».

В этой стае мать и детеныш играли в своеобразные салки: поочередно выскакивали из воды – то он, то она. Когда они шумно плюхались обратно в ледяную воду, звук был такой, словно разорвалась бомба.

Я невольно заплакала. Это лучший рождественский подарок, о котором я только могла мечтать. Вот ради чего я здесь, ради чего вообще все это. Я желала лишь одного: чтобы Логан был рядом и мог разделить со мной эту радость.

Когда киты скрылись за горбом айсберга, я поспешила обратно в камбуз – крохотную кухню, что притулилась между двумя огромнейшими холодильными помещениями, собственно морозильной камерой и кладовой, которые были забиты провизией до отказа, чтобы нам хватило на несколько месяцев плавания. Камбуз – самое теплое место на корабле, но здесь всегда пахнет пищей, что иной раз нелегко переносить моему слабому желудку.

– Лучше себя чувствуешь? – спросила Либби. Она – кок и мой босс, а я – ее камбузная рабыня.

– Вроде того.

– Ну, по крайней мере, всем другим пища идет впрок, и только ты своей кормишь рыб.

В нашем рождественском меню тайский кокосовый суп, овощное карри с нутом, пшеничные лепешки наан, лазанья с грибами и шпинатом, консервированные персики с заварным кремом и веганский шоколадный пирог. Работы полным-полно: чистить овощи, тереть их на терке, жарить и помешивать, мыть бесконечные тарелки, – но я добровольно согласилась на эту работу, так что я плакала вволю лишь тогда, когда никто меня не видел.

Я перестала гневаться и начала барахтаться в жалости к самой себе из-за дыры в форме Логана в моей жизни. Почему я поступила так-то и так-то? Почему он не сделал то-то и то-то? Почему у нас ничего не вышло? Я была благодарна судьбе за то, что у меня всегда была прорва работы и мне не хватало времени на то, чтобы пожалеть себя как следует. Я обнаружила, что, когда скучаешь по любимому человеку, твое сердце болит так, как раньше тебе и не снилось. Твои кости словно становятся полыми, твои руки пусты, и тоска забирается тебе под кожу – да так и заседает там. Твое тело знает, что потеряло жизненно важную часть. Гнев проходит, а мучительная боль остается, словно фантомная боль от ампутированной конечности.

После ланча я села в кресло перед корабельным компьютером в общей каюте. Согласно нашему графику дежурств пришел мой черед постить в корабельный блог – это наш основной способ поддерживать связь со своими сторонниками по всему миру. Я написала о том, что сегодня нам повезло увидеть китов, и перечислила блюда из нашего рождественского меню, пожелала нашим подписчикам счастливого Рождества и закончила пост обычными воззваниями о моральной и финансовой поддержке.

Доступ к интернету у нас у всех строго дозированный, и я подошла к компьютеру впервые с тех пор, как мы покинули Кейптаун. Я не смогла устоять перед искушением полистать ленты на своих любимых фан-сайтах, посвященных Рашу, чтобы узнать последние новости.

Боже милостивый!

РАШ СО ВСЕХ НОГ БЕЖИТ

ИЗ КИНОФРАНШИЗЫ «ЗВЕРЬ»

Кумир подростков и мегазвезда Логан Раш сегодня подтвердил: слухи о том, что он отказался сниматься в новом фильме о Звере, «Зверь: Марс» – правда: «Фильмы о Звере очень помогли мне в карьере, и я благодарен за всю поддержку, что оказали мне мои фанаты и коллеги по киноцеху, но настало время перемен и новых жизненных целей».

Раш со смехом отклонил мысль, что сага о Звере провалится в прокате без его имени во вступительных титрах: «Новые фильмы не потерпят фиаско только оттого, что я в них больше не снимаюсь. Бритни Вокс снимется в следующем, а учитывая, что заправляет всем Силла Свитч, можно быть уверенным, что новые фильмы ждет успех. Однажды одна очень мудрая личность сказала мне, что не бывает необходимых или незаменимых людей».

Когда я прочитала последнее предложение, я издала приглушенное восклицание. Майк, который слонялся вокруг, ожидая своей очереди поработать на компьютере, спросил:

– Хорошие или плохие новости?

– Превосходные!

Я повернула монитор так, чтобы он не мог его видеть, и впилась взглядом в фотографию Логана, выложенную на сайте, который даже сейчас, на таком расстоянии от меня во времени и пространстве, по-прежнему вызывал у меня внутри особые чувства, а мое сердце при этом колотилось как сумасшедшее. На его квадратной челюсти заметна была дневная щетина, его волосы казались нечесаными, а один упрямый локон, как обычно, упал ему на глаза, но его лицо было более умиротворенным, улыбка больше напоминала настоящую и меньше – игру на камеру.

– Необходимый, незаменимый, – пробормотала я.

Я ошиблась. Он был и тем и другим.

У меня челюсть отвисла, когда я вернулась к чтению статьи.

То была самая свежая новость, но она шла вдогонку к поразительным заявлениям, что Раш сделал на этой неделе, – заявлениям, после которых его фанатов лихорадило и блогосфера буквально взорвалась от шквала постов.

Раш подтвердил, что следующий фильм, в котором он сыграет главную роль, будет снят по написанному им сценарию. Местом действия станет американский Юг 1961 года времен знаменитого движения «Вольных Ездоков» за гражданские права; это будет история молодого человека, который пытается пережить свои детские страдания, что претерпел от жестокого отца, не гнушавшегося рукоприкладства, и сбежать от давнего чувства вины и стыда, что преследовали его с тех пор, как его отец-расист убил чернокожего подростка. Твиттер, фэйсбук, инстаграм и все прочие социальные сети взорвались лавиной комментариев, выражающих поддержку, когда Раш объявил, что сценарий основан на событиях из его собственной жизни.

«Это история, которую необходимо рассказать, а не замалчивать», – сказал он.

Подписывайтесь на нашу рассылку и узнавайте свежие новости первыми и пользуйтесь хештегом #РашЗаСвободу в соцсетях.

Выкуси, Силла!

Мое сердце неистово билось, руки дрожали, а из глаз полились слезы. Я потеряла дар речи.

С другой стороны, кажется, Логан его обрел.

Глава 39

Обретенный голос

В начале января в Кейптауне лето в самом разгаре, дни длинные, жаркие, и ласковый юго-восточный ветер приносит приятную прохладу. Здесь же картина прямо была противоположная.

Мы пересекли границу «ревущих» шестидесятых широт, где свирепствуют ветра и ходят высокие волны, и тут же угодили в девятибалльный шторм с полярными ветрами, скорость которых была свыше девяноста километров в час, а волны при этом поднимались на высоту семи метров. Прогнозы погоды предсказывали, что шторм стихнет через несколько дней, но пока что «Сиренка» кружилась и вертелась на волнах, словно пьяный пират.

Я чувствовала себя прескверно, однако на палубу подниматься не отваживалась. Выглянув в иллюминатор, я увидела, как мы поднялись на гигантской волне и тут же нырнули в глубокую впадину, и мой желудок будто поднялся к горлу. Я слышала, как снаружи бушует шторм – как вздымаются и опадают ужасные высоченные волны, которые с бешеной силой разбивались о корпус корабля, а ветер выл, словно монстр под пытками.

Как я мечтала, чтобы прямо сейчас хоть клочок твердой земли появился под моими заледеневшими ногами. И теплый солнечный свет хоть на миг коснулся моего лица.

Весь этот день мы готовились к своей первой миссии, потому что вчера мы засекли плавучую базу японских китобоев, судно «Кошицу». И с этого момента мы будем держаться к нему так же близко, как кожный нарост близок ко глазу южного гладкого кита.

«Кошицу» – большой и уродливый корабль, на сером корпусе которого по трафарету аккуратно выведено слово «ИССЛЕДОВАНИЯ», а в дополнение к этому написано: «ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В СООТВЕТСТВИИ С МЕЖДУНАРОДНОЙ КИТОБОЙНОЙ КОНВЕНЦИЕЙ», – прямо под тем стапелем, где туши китов затаскивают наверх, чтобы разделать их на борту этой плавучей базы.

Китобои заявляют, что занимаются исследованиями особенностей питания китов, но они занимаются этим ради наживы, а не во имя науки. Согласно законам ни одна туша кита, убитого ради «посмертных исследований», не пропадает даром, так что китовое мясо потом продают на рынке открыто и совершенно безбоязненно, и оно оказывается на обеденных тарелках, в ресторанном меню и его находят даже в суши в Калифорнии. Это большой бизнес. Капитан Мерфи говорит, что кита можно продать где-то за миллион двести пятьдесят тысяч долларов, и одни только японцы получили разрешение на улов примерно тысячи китов в этом сезоне – главным образом южных малых полосатиков[70] и финвалов[71] и несколько горбатых китов[72], если они им попадутся. Им запрещено охотиться в водах Южного океана, который является китовым заповедником, но они все равно это делают.

Либби видела, как убивают китов. Гарпуны с разрывными гранатами на концах часто промахивались мимо позвоночника и не убивали кита наповал. После того как взорвались гранаты, проходит около часа, прежде чем кит умирает, и все это время, пока он бьется в агонии, в него беспрерывно палят из мощных ружей. Порой умирающего кита волокут за хвост, пока тот не испустит дух.

Все мы знаем, что такое китобойное судно: плавучая скотобойня. Корабль, несущий смерть.

Наша цель – причинить им такой финансовый ущерб и нанести такой технический урон, чтобы им было невыгодно продолжать промысел. Как только погода позволит, мы совершим захват. А пока мы выстраивали стратегию нападения и готовили самодельные «бомбы», пополняя наш арсенал – великое множество снарядов с вонючим или скользким содержимым.

Меня окатило волной отвратительного запаха, прежде чем я шагнула в общую каюту. По правде говоря, «отвратительный» даже и близко не описывает эту тошнотворную вонь. Смрад был похож на смесь блевотины, собачьего кала и гниющей канализации.

Несколько членов команды, в защитных очках и масках, закрывающих рот и нос, трудились не покладая рук, наполняя дюжины стеклянных бутылок омерзительно воняющей жидкостью.

– Что это? – спросила я у Либби, которая разливала жидкость опытной от долгой практики рукой.

– Загнившее масло. Оно не токсичное, но в нем высокое содержание масляной кислоты – вот откуда запах, а запах – это как раз то, что наносит им ущерб.

– Мы попытаемся забросать этими бутылками палубу и стапель китобойного судна, – сказал мне Майк. – Когда бутылки разбиваются, эта вонючая жижа растекается по палубе и воняет очень-очень долго. Создает крайне неприятные условия для работы. А еще лучше, если у них на стапеле туша кита, мясо заражается – и тогда его нельзя будет продать. Круто, да?

Изо всех сил зажимая рот и нос, я вызвалась помочь им в другом деле: засыпать в коричневые бумажные пакеты белый порошок под названием «метилцеллюлоза», заворачивать их и закреплять скотчем для безопасности. Пит, второй помощник, еще один австралиец-матерщинник, и который, будучи пятидесятилетним, был вторым самым пожилым человеком на борту, объяснил, что пакеты разрываются, когда падают на палубу, и всюду рассыпается этот порошок. Когда тот вступает в контакт с водой, то на палубе он образует пленку, настолько скользкую, что выполнять такие их каждодневные задачи, как перевозка и разделывание туш, становится просто невозможно.

– Скользко становится, как на кенгурином поносе, подруга. Обожаю наблюдать, как они катаются потом на своих сраках, – сказал Пит.

После обеда в тот день я получила доступ на двадцать минут к интернету и стала читать комментарии на свой рождественский пост. Среди множества рождественских пожеланий от сторонников со всего мира, вместе с комментарием случайного тролля, который назвал меня любительницей петтинга, эко-террористкой, которой следует подмыть свою вонючую задницу хиппаря, поесть говядины и затем подохнуть, затесался коммент, от которого у меня внутри все подпрыгнуло – от счастья, совершенно ничего общего не имеющего с морской болезнью.

Боров_из_Алабамы (25 декабря)

Так держать, детка! Если кто и может спасти вымирающие виды и других беспомощных зверей, так это ты. Счастливого Рождества, Роми

Это он – я знаю, что он. Иначе и быть не может.

Я прокляла то, что нам всем так редко выпадает возможность выйти в интернет. Его коммент две недели провисел на сайте, а я об этом даже не знала. Я немедленно напечатала ответ.

Роми (8 января)

Спасибо, Боров_из_Алабамы, приятно слышать такие слова. Мы рады всем сторонникам, даже боровам и тем, кто ходит в гриме

Я глазела на экран целую минуту, улыбаясь шире, чем большая белая акула, и затем я пошла проверять ленты новостей на фан-сайтах Раша.

НАЧАЛИСЬ РЕПЕТИЦИИ

НОВОЙ БРОДВЕЙСКОЙ ПОСТАНОВКИ

«ЭКВУС»

Мегазвезда кинематографа Логан Раш вчера между репетициями сел поговорить с ветераном театральных подмостков сэром Николасом Дуайером об их ролях в последней бродвейской постановке классической пьесы «Эквус» Питера Шеффера.

Раш будет играть роль Алана Стрэнга – тихого и кроткого с виду молодого человека, который совершил жестокие нападения на шестерых лошадей, используя металлический брус.

Дуайер будет играть психиатра, который исследует внутренних демонов Алана, ведя юношу к признанию в зверствах.

«Я снялся уже в нескольких фильмах, – заявил сегодня Раш в театре „Паладиум“. – Но я новичок на театральных подмостках, так что мне невероятно повезло, что я работаю с такими опытными и талантливыми актерами».

Когда его спросили, что он думает о скандальных обнаженных сценах в пьесе, Раш саркастически заметил: «Полагаю, меня теперь будут об этом спрашивать в каждом интервью? Скажу просто: эта роль станет для меня вызовом во многих смыслах. Но меня восхищает возможность попробовать играть в театре и усовершенствовать свое актерское мастерство».

Многие из театральных снобов восприняли назначение Логана Раша на эту роль в пьесе как стяжательскую уловку для привлечения огромного количества фанатов Раша, но Дуайер опроверг эти толки: «Я крайне впечатлен способностями Логана, что он проявил во время репетиций, и я уверен, что его актерский талант только начал расцветать. Зрители будут изумлены».

Ассистент режиссера вторит ему: «Парень умеет играть, вы увидите».

Зрители смогут вынести самостоятельное суждение после премьеры «Эквуса», которая состоится в «Паладиуме» первого февраля.

Я так горжусь им. Так. Чертовски. Горжусь.

Быстро, пока не истекло отведенное мне время, я напечатала письмо Логану – его личная почта до сих пор словно выжжена в моей памяти. Я снова принесла ему извинения за то, что прочла адресованное ему письмо и разузнала подробности его прошлого. Я писала ему о том, как восхитили и обрадовали меня все эти потрясающие новости о нем, и добавила: «Наконец-то ты спас существо, которое находилось в смертельной опасности, – себя». Я поделилась немногими подробностями о своем образе жизни на борту «Сиренки» и призналась ему, что наконец-то осознала, сколь важна хорошая пара обуви, поскольку мои кроссовки никуда не годятся. Я представила, как он будет улыбаться, когда это прочтет. Я закончила письмо пожеланиями счастливого Нового года и замялась, размышляя, как подписаться. Решила поставить: «Роми, ХО ХО».

Я нажала «Отправить», и, когда встала из компьютерного кресла, сердце у меня в груди было легким, словно клочок пены на гребне волны.

Глава 40

Контакт

Два дня спустя море успокоилось, и мы смогли взяться за китобоев. Утром капитан Мерфи подвел «Сиренку» близко к «Кошицу», и мы спустили на воду надувную моторную лодку с маленькой командой.

Они полетели по волнам к китобойному судну, нагруженные бомбочками с вонючей жидкостью и скользящим порошком, будучи одеты в оранжевые непромокаемые костюмы, каски, перчатки и защитные очки. Я ясно видела, как Тайни – гигант-американец ростом шесть футов три дюйма, красавец из бывших морпехов, – делал разминку на борту надувной лодки, двигал плечами и совершал круговые движения своими длинными руками, словно ветряная мельница. Хотя он не превосходил по физическим данным другого высокого и красивого американца из моих знакомых. Он когда-то играл в футбол в команде колледжа, и Майк сказал, что он метает снаряды с убийственной точностью. Я рассмотрела в лодке невысокую фигурку и решила, что это Либби, она раскинула руки в стороны.

На палубе китобойного судна члены команды выстроились в линию и подняли вверх рукописные плакаты:

Разъярившись, я вихрем слетела с палубы в общую каюту и черным жирным маркером написала на обратной стороне старых плакатов «Сиренки» надписи собственного сочинения. Я вынесла их на палубу, и мы стали держать их лицом к «Кошицу».

Наша надувная лодка, которая казалась маленькой и хрупкой, приближалась скачками к боку монструозной плавучей базы, летела по следу «Кошицу», оставленному в волнах, пытаясь идти с ним на одной скорости.

– Предупреждаем. Предупреждаем. Вы подошли слишком близко! – Громкий женский голос донесся из динамиков китобойного судна.

Затем словно все черти вырвались из ада.

Тайни, Либби и другие члены команды метали самодельные бомбы в китобойное судно. Каждый раз, когда образовывалось облачко белой пыли, сигнализирующее о том, что скользящий порошок угодил на палубу, те, кто наблюдал за боем на борту «Сиренки», радостно кричали. Но вскоре команда плавучей базы открыла огонь из мощных водяных пушек и направила их дула прямо на маленькую лодку внизу.

– Их потопят! – закричала я, когда лодка стала выписывать зигзаги на максимальной скорости, стремясь избежать убийственных выстрелов из водометов.

Я в ужасе наблюдала, как двое из команды «Кошицу» перегнулись через перила и метнули два каких-то предмета в лодку, что была внизу. Абордажные крюки! Один с размаху ударил Тайни по голове, защищенной каской, и впился в ногу Питу, оставив в ней глубокую рану. Другой крюк ударил в лодочный мотор, и лодка замедлила ход, затем замерла на месте. Китобои получили полное преимущество и направили все пушки на беспомощную команду, что скорчилась на дне маленькой лодки.

Ради того, чтобы спасти команду и вернуть лодку, нам пришлось резко затормозить рядом с ними. На несколько минут, когда сердце, казалось, перестало биться, «Сиренка» и «Кошицу» стали бок о бок, ближе, чем я думала, что вообще возможно, без того, чтобы не столкнуться друг с другом или не раздавить крохотную лодку, что качалась на волнах между нами.

Некоторые из членов команды стали карабкаться вверх по судовым надстройкам так высоко, как могли, и метать оставшиеся бутылки с вонючей жижей и бумажные пакеты с порошком в сторону «Кошицу». Я не обманывала себя мыслью, что я достаточно сильная, чтобы докинуть какой-то снаряд до вражеской палубы, поэтому я помогала, подавая другим бутылки с жижей.

Но затем китобои отвели свои пушки в сторону от надувной лодки, развернули их на «Сиренку» и навели их прямо на нас. На меня.

Взрывная волна воды со всего маху ударила мне в живот и свалила с ног (прокатила меня на сраке, как сказал бы Пит). Я пролетела через всю палубу и сильно ударилась головой обо что-то тяжелое и острое. У меня звезды из глаз посыпались, и я отключилась.

Час спустя я вышла из каюты доктора, осторожно держась одной рукой за шишку, вскочившую на затылке, размером не меньше мяча для гольфа, а другую прижимая к левому боку. Либби и Майк ждали снаружи, чтобы справиться о моем самочувствии.

– Ну? Будешь жить? – спросила Либби.

– Что сказала док? – отозвался Майк.

– Она считает, что у меня сломано ребро.

Они заставили меня показать им синяк, что по размерам не уступал обеденной тарелке, а по цвету был словно раздавленные ягоды шелковицы.

Либби присвистнула с видом знатока, пихнула меня под ребра не слишком-то нежно, и, когда я не умерла от этого, объявила:

– Не парься, подруга: пройдет – глазом моргнуть не успеешь.

Майк мягко пихнул меня и вызвался сделать мне «терапевтический массаж». Я начала думать, что он очень хочет со мной переспать. Я отказалась, потому что у него были не те руки. Я отдала бы что угодно, лишь бы ощутить еще раз объятия (очень нежные) любимых рук, вот прямо сейчас. Я мечтала о том, чтобы долго отмокать в горячей ванне, но мне пришлось примириться с неприятными лекарствами, которые залили мне в глотку, и противовоспалительным гелем, которым натерли мне ребра.

Что за день. Я не знала, смеяться мне или плакать. И мне было слишком больно, чтобы я могла сделать то или другое.

Каков оказался финальный счет в противостоянии «Сиренки» и «Кошицу»? Пять – один в пользу китов, я считаю. Вдобавок к моим ноющим ребрам, ноге Пита и множеству шишек и синяков у всех членов команды у нас оказалась выведена из строя надувная лодка и что-то попало в главный двигатель корабля. А тем временем «Кошицу» смылся, хотя мы успели отделать его как следует метательными снарядами, так что можно было надеяться, что они будут еще долго возиться, отчищая и отмывая свой корабль, вместо того чтобы убивать китов.

«Сиренка» поплелась к порту Фримантла на ремонт и для замены части экипажа, и мы при этом решили пополнить запасы свежего продовольствия и горючего. Капитан опубликовал обращение к сторонникам с просьбой о пожертвованиях для ремонта надувной лодки, так же как и для пополнения запасов продовольствия и горючего, – оставалось надеяться, что в Австралии нам помогут.

В этот же день после полудня капитан Мерфи предоставил мне внеочередной доступ к компьютеру.

– Я запостил в блог рассказ о том, что ты получила ранения. Поэтому тебе лучше написать письма и успокоить своих родных, – сказал он мне.

Я написала родным и Зебу, попросила их не тревожиться, заверяла, что все не так плохо, как могло показаться. Хотя это было чертовски плохо и именно так. Мои ребра мучительно ныли, словно лебедь, что загибался от сладких страданий, – лебедь, которого сбили и который валяется в канаве. Я не могла ни зевнуть, ни рассмеяться, ни кашлянуть, ни икнуть, ни вздохнуть, ни сесть, ни подняться по лестнице, ни прилечь без того, чтобы не захныкать от боли.

Я прочла официальный отчет капитана Мерфи о миссии, опубликованный в блоге, и увидела прикрепленные к посту несколько ужасных фотографий моего бока, притом что моя возможная трещина в ребре была «приукрашена» и стала «несколькими сломанными ребрами». Порой мне бывало очень неловко оттого, что мы излагали приукрашенную версию событий, и, пожалуй, мне не хотелось бы, чтобы меня использовали как объект в пропагандистской войне, но, когда я вспомнила о том, что это делается ради спасения чудесных китов, которых я видела беспечно резвящимися в океане, я почувствовала, что смогу примириться с незначительными преувеличениями. Эй, в любви и на войне все средства хороши, верно? А это война – и война за китов. Я жалела о том, что не сражалась яростнее в борьбе за любовь.

Мне следовало, не раздумывая ни секунды, броситься в бой с этой сучкой Бритни, которая украла мои слова об акулах и моего любимого. Мне следовало дать достойный отпор Силле, обрести свой голос, даже если это стоило бы мне работы. Вместо того чтобы пытаться изменить Логана, я должна была сосредоточиться на том, чтобы изменить себя. И я должна была драться за нас. Я должна была говорить во всеуслышание за нас обоих. Я потеряла свой голос, но затем я нашла в себе достаточно сил, чтобы сказать «нет» тому, чего я не хотела. Однако теперь я поняла, что этого было совершенно недостаточно. Также нужно заявить во весь голос о том, что является верным выбором, о том, чего ты действительно хочешь.

Я вздохнула и стала прокручивать вниз ленту комментариев на пост капитана. Там уже бушевал ураган дерьма. Некоторые комментарии были от обычных троллей – на сей раз они горько сожалели, что абордажные крюки не проломили нам головы, но большинство обзывали китобоев последними словами и аплодировали нашим усилиям.

Впрочем, один комментарий значил для меня больше, чем все, вместе взятые.

Боров_из_Алабамы (10 января)

Теперь я взбешен.

Роми, как ты там? Тебе очень больно?

Я ответила.

Роми (10 января)

Только когда я дышу. Я по тебе скучаю.

Глава 41

Подарки

Девять дней спустя, измотанные путешествием по океану при скверной погоде, мы бросили якорь в порту Фримантла, за пределами города Перт, что в Австралии. Команда улыбалась и махала маленькой толпе наших сторонников, которые одобрительно закричали при нашем появлении, держа в руках баннеры и плакаты с приветствиями, и группке случайных представителей прессы с микрофонами и камерами наготове. Но взгляды всей команды «Сиренки» тут же привлекла новехонькая быстроходная лодка, которая явно дожидалась именно нас, лежа в автомобильном прицепе, стоявшем на пирсе. То была надувная лодка марки «Gemini», с металлическим дном, – длинная элегантная черная лодка с мощным двойным мотором, расположенным снаружи, с двойными рулевыми консолями и шестью пассажирскими сиденьями. По центру она была перевязана гигантской красной ленточкой с бантом.

– Просто глазам своим не верю! – воскликнула Либби. – Кто-то сделал нам царский подарок, вот это победа!

У некоторых австралийских членов нашей команды были семья и друзья, что с нетерпением ожидали встречи с ними, остальные же побежали прямиком к быстроходной лодке, как только мы высадились на берег. У меня возникло странное чувство, когда я ступила на сушу: я, словно лодка, кренилась на правый борт, когда шла. Земля качалась у меня под ногами, и обычная гравитация как будто увеличилась вдвое.

– Хочешь, возьму тебя под руку, пока не почувствуешь себя уверенно на суше? – предложил Майк.

– Я справлюсь, спасибо. – Я двинулась вслед за всеми. Они уже обступили новую лодку.

– Это лодка военного образца, – сказал Тайни, одобрительно проводя ладонью по алюминиевому защитному щитку на киле.

Капитан Мерфи радостно рассмеялся, когда измерил длину толстой синей нейлоновой веревки, что была продета через равные интервалы сквозь красные спасательные круги, лежавшие на дне лодки, хотя я не могла понять, что такого чудесного в простой веревке. Капитан достал карточку, воткнутую в широкую красную ленту, и я готова была поклясться, смахнул слезу, когда прочел сообщение вслух:

– «Капитану и команде бравой „Сиренки“: я приветствую ваши усилия по защите планеты и ее обитателей. Надеюсь, это поможет вам в войне против китобоев. Я бы очень хотел быть рядом и пожать руку лично вам всем».

– От кого это? – спросил Тайни.

– Здесь только инициалы: с наилучшими пожеланиями, Л. Р.

– Что? Что? – закричала я. Вышло чересчур громко, но все прочие не помнили себя от восторга и были слишком заняты осмотром лодки, чтобы заметить, что я изумлена. Неужели это подарок от него?

– Боже, потрясающе!

– Хотелось бы знать, кто этот Л. Р.!

– Да на такой лодке мы будем вокруг них круги нарезать!

– Как мы ее назовем?

– У нее уже есть имя, – отозвалась Либби, выглядывая с другой стороны лодки. – Подойдите посмотреть.

Мы обошли лодку кругом, и на другой ее стороне прочли название, выведенное крупными белыми буквами: «Ромина Свобода».

Я улыбалась так широко, что боялась, что у меня лицо вот-вот треснет. Это правда подарок от него.

– «Ромовая Свобода»? – переспросил Тайни. – Название хорошее, только написали его неправильно.

– Возможно, это игра слов, а названо в честь кого-то, кого очень любят. – Либби впилась в меня подозрительным взглядом: – Может, ты хочешь нам что-нибудь рассказать, Роми?

От необходимости отвечать меня спас человек в курьерской форме из службы доставки, который подошел к нашей толпе и сказал, что у него посылка для мисс Роми Морган из команды «Сиренки».

Я сказала, что посылка для меня, нашла тихое местечко, где никто из команды меня не потревожит, разорвала пакет и заглянула в коробку. Сверху лежали два конверта – письма от родителей и письмо от Зеба. Я прочту их позже. Под слоем бледно-розовой дорогой шелковистой бумаги с оттиском «биоразлагаемая» была пара удобных, крепких, совершенно неэлегантных специальных матросских ботинок – вернее, даже полусапожек – моего размера. К шнурку одного сапожка была привязана записка, где рукой Логана было написано: «Я не смог найти более высоких ботинок». Ха!

Я развернула мягкий сверток, который был под сапожками, и вытащила оттуда два комплекта высокотехнологичного термобелья и теплые носки с новой запиской: «Теперь тебе никто другой не потребуется, чтобы согреться». Далее я выудила бутылку гомеопатической арники («против синяков», было указано на этикетке), а рядом лежали немолочные веганские шоколадки («сладости для моей сладенькой»).

Меня переполняли чувства, а в глазах стояли слезы. Подарки выражали истинную заботу: несомненно, он читал все публикации в нашем блоге, разузнал подробности жизни команды корабля в океанском плавании, внимательно прочел мое письмо по электронной почте и связался с моими родителями и Зебом. Любой другой мог прислать букет роз или бутылку шампанского. Эти подарки были продуманными и говорили о заботе любящего человека.

На дне посылки были маленькая коробочка и запечатанное письмо.

Я открыла коробочку и обнаружила, что внутри лежат мое платиновое ожерелье и браслет с подвесками. К изящным звеньям браслета добавилась еще одна – свинья. Я рассмеялась сквозь хлынувшие слезы и немедленно надела ожерелье и браслет. Они отнюдь не подходили к образу кухонной рабыни, которой я являлась на борту «Сиренки», но я так счастлива была чувствовать их прикосновение к коже, словно это его руки ласково касались меня, что забила на практические соображения.

Наконец я открыла его письмо.

Дорогая Роми.

Я был очень рад, когда получил твое письмо.

Я так сожалею о том, как все закончилось, что не могу передать это словами. Как одноногая кошка, что пожирает взглядом канарейку, сидящую на дереве. Как рыба, что осталась без плавников. Как человек, чье сердце разбито вдребезги, – кем я и являюсь.

Я проснулся в тот момент, когда ты ушла от меня, Роми. Как ты знаешь, я отказался сниматься в новых фильмах о Звере. (Когда я заявил об этом Силле, она так разъярилась, что швырнула в меня одну из своих ящериц, и эта тварь чуть мне глаз не выцарапала.) И премьера «Эквуса» уже не за горами, первого февраля. Я возбужден, испуган, растерян, но чувствую себя живым!

Я ищу способы как-то изменить к лучшему положение вещей в мире, «оставить его лучшим местом», как ты сказала. Я раньше думал, что есть лишь один способ сделать это, но, как говорит моя мама, «Всегда есть несколько способов содрать шкуру с кошки», – даже если она одноногая. И я найду свой способ осуществить это, жить так, чтобы не приходилось продавать свою душу.

Я бы хотел, чтобы ты оказалась здесь, чтобы ты увидела, чему я у тебя научился, как ты меня вдохновила. Ты заставила меня открыть глаза и понять, что именно является действительно важным. У меня разбито сердце оттого, что та, кто мне по-настоящему дорога, оказалась той, кому пришлось уехать.

Я скучаю по тебе! Мне хочется кричать об этом по ночам, подняв лицо к звездам.

Но ты там, где тебе нужно было оказаться, и я надеюсь, что ты любишь свое дело.

Люблю тебя навеки,

Логан.

Я почувствовала, как в груди разливается тепло, впервые за весь месяц, и оно не имело никакого отношения к яркому австралийскому солнцу. Я подсоединила свой смартфон к портовому бесплатному вай-фаю и стала набирать ответ.

Дорогой Логан.

Спасибо тебе!

Когда мы отплывем на следующей неделе, я буду крепко стоять на ногах, мне будет тепло в новом термобелье, во рту будет сладко от шоколадок, и я буду носить браслет с подаренной тобой свинкой. Команда на седьмом небе от счастья от быстроходной лодки, которую ты подарил нам, – ты не представляешь, насколько это пожертвование важно для всех нас.

Я помедлила, не зная, что написать дальше. Я тоже хотела кричать небесам: «Давай помиримся! Я по-прежнему люблю тебя!» И чтобы ветер перенес мои слова на другой конец света и задул их ему прямо в сердце. Но, хотя в его письме было столько сказано о сожалениях и о прошлом, в нем совсем ничего не говорилось о совместном будущем.

И все-таки он написал, что будет любить меня «вечно». И разве я не задавалась вопросами, как бы все сложилось по-другому, если бы я высказала ему все, что было у меня на сердце, и дольше сражалась бы за наши отношения? Я решила написать ему об этом.

Я тоже о многом сожалею. Я не сожалею о том, что оказалась здесь, но я сожалею о том, что сбежала, – ты понимаешь, что я хочу сказать? Я сожалею о том, что не сражалась за наши отношения яростнее. Потому что, несмотря на все что произошло, я не жалею о нас, – это по-прежнему лучшее, что случилось в моей жизни.

На сей раз я подписалась так:

Люблю тебя навеки,

Роми.

И нажала «отправить», прежде чем перечитала написанное.

Глава 42

Грязный прием

Бледное солнце Атлантики мерцало сквозь призрачную вуаль тумана, что окутал бесспорно красивое море, чистые льды, суровую и враждебную бесконечность. Я находилась в общей каюте, ожидая, когда придет моя очередь воспользоваться доступом к интернету, и пыталась не обращать внимания на грохот из-под воды вокруг корабля, ломившегося через толстые полярные льды, упорно преследуя «Кошицу». Капитан Мерфи сказал, что китобои уже близко, просто скрыты туманом и пытаются уклониться от встречи с нами, даже когда мы к ним подкрадываемся.

«Сиренка» скрипела и стонала. Треск льда, как раскаты грома, разносился отовсюду. В любой миг острый шип на льдине размером с дом мог проделать дыру в нашем корпусе.

Как только мы обезвредим китобоев, – а мы решительно настроены это сделать, – мы быстро вернемся в Кейптаун. Я решила не подписывать контракт на следующую миссию. Хотя это именно то, чем я намеревалась заниматься, – всыпать как следует всем, кто уничтожает жителей океана, – но это не то место, где я собиралась осуществлять это. По правде говоря, из меня никудышная мореплавательница. На палубе я неуклюжа, в шторм меня тошнит, я недостаточно мускулистая, чтобы метать самодельные бомбы или управлять судном, и, несмотря на старания Либби помочь мне в этом, я даже готовить по-нормальному не научилась. Я скучаю по высоким зеленым деревьям и густой траве. Я хочу заниматься серфингом с моими друзьями и после этого валяться на мягком песке. И я жажду того, чтобы настоящий теплый солнечный свет золотил мне кожу.

Я хотела продолжать свою битву за вымирающие виды, за больших и малых зверей, красивых и уродливых, но на суше и в более теплом уголке планеты. Я уже думала о способах, с помощью которых можно улучшить административную работу и содействие экологическим организациям, как та, которая стоит за «Сиренкой». Возможно, я смогу работать на «Сиренку» в Австралии или, возможно, подпишу контракт с Гринписом в Лондоне. Может быть, я буду учиться в институте, а может, и нет.

Мое будущее вдруг стало безбрежным океаном возможностей. Неужели я и правда всего несколько месяцев назад размышляла о том, что придется выбирать между маминым или папиным миром? Выбирать, быть ли мне девочкой на побегушках в фальшивом и царственном мире кино или от зари дотемна заниматься детьми и хозяйством в домике в пригороде? Ни один из этих миров не был моим. Впервые за всю свою жизнь я чувствовала, что могу создать свой собственный мир или, по крайней мере, выбрать свою дорогу в жизни. И еще я знала, что нуждаюсь в любви. Мне нужно будет любить свою профессию, и причины, по которым я занимаюсь именно этой работой, и людей, с которыми буду трудиться бок о бок.

Когда я села к компьютеру, корабль тряхнуло, и послышался кошмарный хруст льда, что терся о наш корпус, – неудивительно, что такие звуки моряки называют «рыками».

Я залогинилась и, прежде чем проверить свою почту, посмотрела новости о Логане Раше. Первое, что выпало по запросу, – ряд рецензий на премьеру театральной постановки с его участием, состоявшейся на прошлой неделе.

Золотой Раш! (рецензия)

10 звезд из 10 в последней постановке «Эквуса» Питера Шеффера! Сэр Николас Дуайер сыграл образцового, опытного в допросах, циничного психиатра, но потряс нас своей актерской игрой Логан Раш, показавший виртуозное перевоплощение в истязаемого, агонизирующего молодого безумца. Тридцать секунд пьесы – и публика забыла, что Раш вообще играл Зверя когда-то, и видела только гонимую жертву, терзаемую мучительной болью, которую он играл на подмостках. Подлинный триумф!

Кровавый Раш (рецензия)

Когда Логан Раш перестал быть Зверем и трансформировался в актера? Перед премьерой «Эквуса» в бродвейском театре «Паладиум» прошлым вечером скептически настроенные театралы могли говорить, что им тяжело будет видеть подросткового кумира в роли юноши с искалеченной психикой, что бьется в жестоких мучениях. Теперь же, наоборот, увидев мощную и болезненно правдивую актерскую игру Раша, будет сложно видеть в нем добросердечного, но безмозглого героя саги о Звере, когда новый фильм кинофраншизы выйдет в прокат в этом году.

Была еще дюжина других рецензий, и в каждой Логана хвалили.

Логан Раш привнес мучительно-искреннюю и свежую трактовку…

…Изящный и невероятно мощный портрет безумия. Это несомненный претендент на премию Тони[73], актерская игра Раша ослепляет и волнует до глубины души…

Раш обнажился перед зрителями задолго до того, как сбросил с себя одежду…

Мой взгляд выхватил из общего потока статью, что немного отличалась от других.

ДЕМОНЫ КРАСАВИЦЫ!

Бритни Вокс, звезда саги о Звере, которая, по слухам, прежде встречалась с Логаном Рашем, теперь, говорят, встречается со своим новым партнером по фильму, знойным красавчиком Мейконом Мишонном. Они оба будут сниматься в фильме «Зверь: Марс», в котором главные герои, спасатели редких животных, отправятся в новую миссию в открытый космос.

Фильм будет достоин просмотра хотя бы ради химии между разными героями, говорят анонимные источники со съемочной площадки. Режиссер «Зверя» Силла Свитч не подтверждает, но и не опровергает слухи о том, что Вокс состоит в романтических отношениях с Мишонном в реальной жизни.

Меня неизменно восхищает то, как кошка при падении приземляется на все четыре лапы. Я поискала свежие новости за последние двадцать четыре часа.

ТОРОПИСЬ СПАСТИ

Все еще пребывая на гребне волны его триумфально принятого бродвейского дебюта, Логан Раш во всеуслышание объявил о своих новых жизненных целях, сказав, что они больше отношения имеют к «реальной жизни», чем к актерскому ремеслу.

На пресс-конференции в Нью-Йорке Раш заявил, что с гордостью объявляет о начале работы фонда «Торопись спасти» – благотворительной организации, которая будет заниматься повышением уровня сознательности в обществе и привлечет остро необходимые денежные средства для спасения вымирающих видов нашей планеты.

«Мы окончательно сформировали наше правление и административные структуры и вскоре выберем достойные цели и организации по защите окружающей среды, которые больше всего нуждаются в нашей помощи. И мы попросим всех наших друзей и коллег по цеху открыть свои чековые книжки».

Рассмеявшись перед собранием прессы и публики, Раш добавил: «Что касается меня, я питаю слабость к акулам», – намекая на свою последнюю роль в фильме «Зверь: Звезды».

– Да! – Я с восторженной радостью вскинула кулак в воздух и продолжала читать.

Когда его спросили, что вдохновило его на решение заняться спасением вымирающих видов, Раш ответил: «В прошлом году я встретил необыкновенную личность, которая спасла мне жизнь дважды: в первый раз, когда я чуть не утонул, а во второй – когда едва не погиб от собственной смертельной глупости. Она просветила меня насчет состояния нашей планеты и ее обитателей и помогла мне понять, что я могу использовать свое положение и деньги, чтобы создать что-то важное для нашей планеты. Она подарила мне вдохновение, доказав на своем примере, что можно осуществлять радикальные перемены. В Голливуде настолько легко оказаться в паутине славы и угодить в ловушку звездности, что ты перестаешь замечать по-настоящему важные проблемы. Могу подтвердить лично, что от такой близорукости превосходно излечивает хороший пинок под зад».

Вау. Просто вау.

Мне нужно срочно проверить свою почту: написать ему, какой потрясающий и верный путь он избрал. Плюс наверняка там будет ответ на последнее мое письмо к нему?

В этот миг завыла наша корабельная сирена – сигнал всем членам экипажа подняться на палубу. Я стала карабкаться наверх и побежала вместе с остальными к перилам на носу корабля.

Через поле льда перед нами плыл корабль, расширяя проход в паковых льдах[74]. «Сиренка» молча шла по этому каналу – через истончающийся туман, по воде, имевшей ужасный бурый цвет, окрашенной кровью, а на волнах качались внутренности китов. Никто не промолвил ни слова. Мы все понимали, что произошло. Пока мы бездействовали, «Кошицу» поймал кита, – по крайней мере, одного, но, может, и больше, – китов убили и незаконно отсекли от их туш куски плоти, а в океан выбросили то, что не годилось в продажу.

Не говоря ни слова, капитан Мерфи вернулся на мостик, и через несколько минут я услышала, как протестующе заскрипели двигатели корабля, когда их заставили работать на пределе. Несколько бесконечно долгих минут мы ломились вперед через паковые льды и затем вдруг вылетели на простор открытого океана. Туман, словно ставший на якорь в ледяном поле, метнулся назад, и перед собой мы увидели «Кошицу» во всей его уродливой смертоносности. По слову капитана мы продолжали идти полным ходом и сокращали дистанцию между нами, и я была уверена, что капитан, будучи вне себя от ярости, просто протаранит китобойца. Но он повел нас параллельно вражескому кораблю, в одном темпе с ним, на расстоянии от него в несколько сот метров.

Мы были так близко от китобойца, что я видела, какая работа кипит на палубе: как режут на куски и разделывают огромную тушу, рубят сало, а кровь ручьями течет в море. Мы были достаточно близко, чтобы снова увидеть их грязные, лживые плакаты.

Тот же громкий женский голос, что и раньше, завизжал из динамиков на «Кошицу»:

– Предупреждаем! Предупреждаем! Вы подошли слишком близко!

– И мы собираемся подойти еще ближе, приятель, – мрачно сказала Либби, а затем разразилась кашлем, после которого ослабела и стала хрипеть. – Надень-ка куртку, подруга, – сказала она мне.

У Либби развилась скверная форма бронхита, так что она выдвинула меня на свое место в миссии. Мои ребра по-прежнему ныли, но не так ужасно, чтобы сидеть в стороне, поэтому, когда второй помощник прокричал команду готовить надувную быстроходную лодку для спуска на воду, я надела защитную спецодежду и присоединилась к Тайни, Питу и трем другим членам команды в лодке, где также уже лежала небольшая гора пакетов со скользящим порошком и вонючими бомбами. Все происходило быстро – слишком быстро, чтобы я успела разнервничаться.

Манами (сорокалетняя адвокат из Нью-Йорка, которая бегло говорила по-японски) торопливо поднялась на мостик, чтобы обратиться к японцам на их родном языке, а капитан Мерфи пожелал нам удачи. Я завязала ремешки на моей каске и защитных очках и вцепилась в бок качающейся «Роминой Свободы» так, что побелели костяшки пальцев. А лодку меж тем спускали с борта «Сиренки» все ниже. Когда мы коснулись воды, женский голос из динамиков визгливо приказал нашей лодке развернуться и держаться подальше.

– Предупреждаем! Предупреждаем! Говорит «Кошицу». Немедленно прекратите свои агрессивные действия.

Тут из динамиков послышался громкий голос Манами, он разносился над нашими головами. Я не понимала японский, но догадывалась, что Манами требовала, чтобы они прекратили свою нелегальную деятельность.

Затем оглушительно завизжала сирена – она была невыносимо громкой, – несясь от китобойца к нам.

– Они собираются выпалить в нас из акустической пушки, – прокричал Майк мне в ухо.

Я кивнула:

– Они собираются заставить нас замолчать.

Мне рассказывали о дальнодействующих акустических устройствах, которые китобои иногда используют, чтобы отпугнуть врагов, но я никогда и представить не могла, насколько разрушительной и болезненной может быть оглушающе-пульсирующая сила звука.

Тайни завел мощные моторы быстроходной лодки, и мы на полной скорости понеслись к китобойцу. Подойдя к боку «Кошицу», мы стали метать в него самодельные снаряды, и нас тут же обстреляли из сильных водяных пушек. Один водяной снаряд сбил с меня защитные очки, опрокинул на дно лодки и пригвоздил к нему потоком ледяной воды, так что едва меня не расплющил. Мои ребра мучительно заныли, протестуя, а тем временем все прочие члены команды радостно закричали: одна из бомб-вонючек, пущенная меткой рукой Тайни, угодила на палубе прямо туда, где разделывали тушу кита.

После нескольких минут обмена бросками снарядов и выстрелами из водяных пушек мы унеслись прочь от большого корабля, потому что пачкать им палубу не было главной целью сегодняшней атаки. У нас был новый план игры – остановить их корабль. Вот для чего предназначалась непромокаемая веревка Логана: ее нужно было бросить перед китобойным кораблем в надежде, что судно проплывет по ней, и она запутается в их гребном винте.

Хватая ртом воздух и держась за свой мучительно ноющий бок, я вскарабкалась обратно на свое сиденье. Очень похоже на то, что я скоро отдам богу душу: если меня не утопят, так заморозят насмерть.

Капитан Мерфи прокричал команду в стационарную рацию, какие были установлены на «Сиренке» и на нашей быстроходной лодке:

– «Ромина Свобода», можете начинать. Удачи!

– Принято, – ответил Тайни.

Мы обогнали «Кошицу», и я вместе с остальными встала в полный рост, пристегнувшись к своему сиденью здоровенным ремнем, чтобы защититься от шатания и толчков лодки. Каждый взял в руки свою часть синей веревки.

Когда мы летели по волнам, приближаясь к китобойцу, Тайни закричал:

– На счет три, два, один… Давай!

Мы бросили веревку в океан прямо на пути вражеского корабля.

Мы это сделали! Я слышала радостные крики с «Сиренки», что неслись к нам по воде. Но затем Пит выругался, а я увидела, что «Кошицу» увильнул от красных буйков непромокаемой веревки и несся в сторону от нее, а веревка подскакивала и извивалась на волнах, совершенно бесполезная. Мы все застонали от разочарования.

– Операция прошла неудачно. Повторяю, операция прошла неудачно. Прием, – уныло сказал Тайни в рацию.

– Принято, – ответил из рации голос капитана Мерфи.

Наступил миг блаженной тишины, когда звуки сирены, и визгливые голоса, и рации замолкли. Я вздохнула. Мы так старались, выбивались из сил! Мы славно сражались. Может быть, вселенная примет нашу сторону для разнообразия?

Наша лодка качалась на волнах, мы все смотрели себе под ноги и дружно закивали, когда голос Манами мягко и утешающе произнес в рацию:

– Не парьтесь, ребята. Где-то выигрываешь, где-то проигрываешь.

Но затем раздался рык капитана Мерфи:

– Верно, однако эту схватку я не проиграю. Еще раз!

– Еще? – переспросил Тайни.

– Да, попытайтесь еще раз! Что, вы думаете, все это – игра? – ревел капитан Мерфи в рацию. – Мы не сдаемся после первой неудачи. Это стоит того, чтобы драться. Еще раз, я сказал!

Тайни повернул руль нашей лодки, и мы возвратились прежним курсом, вытаскивая по пути веревку из воды и складывая ее на дне, готовясь к новой атаке. Затем мы врубили предельную скорость и сели на хвост «Кошицу», сокращая расстояние между нами с каждой минутой до тех пор, пока опять не оказались впереди них.

– По вашей команде, капитан, – прокричал Тайни в рацию.

– Давай! Давай, давай, давай! – прокричал в ответ Мерфи.

Лодка выбросила вверх фонтан воды, когда вильнула в сторону нашей мамонтоподобной добычи, и ее моторы взревели в полную мощь. Мы летели прямо на бешено крутящиеся лопасти механического джаггернаута, мощно разрубающего белую воду прямо под носом судна. Мое сердце забилось как сумасшедшее. Если я смогу отдышаться, то завизжу, так как мы очень близко.

Нас раздавит!

Но долю секунды спустя Тайни отвел нашу лодку в сторону. Мы оказались почти вплотную к вражескому кораблю, достали веревку и затем молниеносно бросились наперерез китобойцу и перепорхнули на другую сторону, а веревка с красными буями тянулась по воде позади нас.

– Веревка сброшена. Корабль прошел по ней. Веревка ушла под корабль!

Слишком перенервничавшие, чтобы выражать свою радость на сей раз, мы ждали и ждали в молчаливом беспокойстве. «Кошицу» продолжал идти, но веревка по его следу нигде не всплыла. Затем шум эхом разнесся по водному пространству между нами – звук, похожий на стонущие, визгливые крики умирающего животного. «Кошицу» замедлил ход. Судно накренилось и со скрежещущим металлическим ревом затряслось и остановилось.

Вот так все и закончилось.

Мы закричали от радости, мы прыгали и скакали, хлопали друг друга по спине, раздавали пять ладонями в перчатках и смахивали замерзшие слезы с глаз.

«Кошицу» парализован. Веревка Логана под водой опутала лопасти и ступицу гребного винта, сковала и вывела из строя двигатель судна. Корабли-гарпунщики не смогут больше охотиться, если только у них нет еще одной базы, где они разделывали бы пойманную добычу, так что плавучей скотобазе придется идти на буксире до самого Токио, команда будет опозорена, а в трюмах у них будет почти пусто. В этом сезоне не будет больше китобойного промысла в Атлантике.

Мы победили. А победа, я могу подтвердить лично, имеет сладкий вкус: она даже слаще, чем настоящий, невеганский шоколад.

Пока Тайни вез нас обратно на «Сиренку», слова капитана звучали у меня в ушах: «Попытайтесь еще раз! Что, вы думаете, все это – игра? Мы не сдадимся после первой неудачи. Это стоит того, чтобы драться. Еще раз, я сказал! Давай, давай, давай!»

Глава 43

Обретенный голос

Кейптаун никогда не казался мне таким красивым, как накануне дня Святого Валентина, когда мы вошли в Столовую бухту и направились к пристани на месяц раньше намеченного. Роскошное золотистое африканское солнце подпекало мне кожу и мерцало на серебристой воде. Облака скатертью лежали на вершине Столовой горы, перетекали за ее края и внизу кучерявились по крутым хребтам и каменным утесам Двенадцати Апостолов[75].

Где-то там, на пристани, мои родители – и Зеб тоже, я уверена, – меня уже ждут не дождутся. Я зарядила свой телефон и положила его в карман, потому что изнывала от желания позвонить, особенно теперь, когда я уже вот-вот смогу позвонить, как только мои ноги коснутся суши.

Я собиралась приступить к исполнению своей личной миссии по перехвату. Это будет более тонкая операция, чем выведение из строя двигателя вражеского судна, и жизненно необходимая для моего личного счастья. Плюс появилась вакансия в только что основанной организации по защите окружающей среды, и мне не терпится послать им свое резюме.

На сей раз, когда я ступила на сушу, я быстро освоилась на твердой земле. Земля всего раз-другой качнулась у меня под ногами, и затем я поймала равновесие и утвердилась на ногах. Я была готова пройти сквозь толпу встречающих, туда, где Зеб держал плакат: «Роми – имя героини из четырех букв!», а мама, папа и Нана вытягивали шеи, чтобы меня разглядеть.

Идти так легко, когда знаешь точно, куда именно ты торопишься.

Спустя минуту я уже была в их объятиях. Лицо Зеба расплылось в широченной улыбке. Он смотрел с такой гордостью, будто сам произвел меня на свет, а все мои приключения были изначально его идеей.

– Я вижу, ты нашла свою страсть, свое дело жизни, мое дорогое, любимое дитя! – Нана взяла мое лицо в ладони и сжала его.

Мама промокала глаза смятым платочком и повторяла снова и снова, как она рада видеть меня в безопасности, и здоровой, и целехонькой. Когда папа поздравил меня, его голос дрогнул от переполнявших его эмоций:

– Я так горжусь тобой, Розмари, так горжусь, – сказал он и похлопал меня по спине, словно я подавилась.

Я не подавилась. Голос мне повиновался.

– Я люблю вас, ребята, но дайте мне минутку, ладно?

Я выскользнула из их рук, выбралась из скопления народа и зашагала прочь. Зашагала по направлению к кое-кому. Поскольку все это время мой взгляд поверх их голов прикипел и не отрывался от парня, что стоял поодаль, в стороне от толпы. Он сделал лучшую маскировку без грима: надел потертую серую бейсбольную кепку, повернутую козырьком набок, огромные солнцезащитные очки, поношенные джинсы и теннисные туфли. На его футболке красовался силуэт дикого кабана с надписью, извивающейся поверх него: «Спаси меня!»

Логан пытался стать неотличимым от прочих в толпе, выглядеть как еще один любитель животных, сторонник «Сиренки». Но я его узнаю в любом образе.

Мои ноги остановились на небольшом расстоянии от него, и я просто стояла, и смотрела на него, и не могла насмотреться. Он стянул бейсбольную кепку и запустил длинные пальцы в густые, черные, как вороново крыло, волосы. Затем он снял солнцезащитные очки, и, хотя он широко улыбался мне, я видела, что в его кобальтовых глазах был вопрос: он не был уверен в том, как я отвечу.

Но я готова. Я уверена.

– У меня для тебя подарок, – сказал он.

– Еще один?

– Думаю, он тебе понравится. – Логан выудил из своего заднего кармана джинсов что-то маленькое и сияющее и бросил мне.

Я поймала предмет одной рукой и стала рассматривать. Это был металлический бейджик, на котором было выгравировано: «Роми Морган, фонд „Торопись спасти“».

– Да? – спросил он меня.

– О да. Определенно.

– Я подумал, что тебе это понравится. – Он выдал мне свою лучшую, ленивую, сексуальную улыбку.

Улыбка изогнула и мои губы. Я улыбалась все шире и шире, счастье шло из глубины моего существа. Я не могла двинуться – жар его наэлектризованного взгляда приковал меня к месту, – но мне и не нужно было. Он преодолел расстояние между нами в два больших шага и заключил меня в объятия. Это были те руки.

И он пробормотал:

– Роми, моя Роми, – мне на ушко.

Я погрузила пальцы в его волосы. И его губы, когда они накрыли мои, были теми губами. И даже когда они вытянули из меня дыхание, взамен вдохнули в меня мою душу.

– Поехали со мной, Роми, и мы изменим мир, – пробормотал он, когда мы прервали поцелуй, чтобы глотнуть воздуха. И его слова были теми словами. – Скажи, что будешь моей.

– Логан, – ответила я, и мой голос был именно таким, каким я желала: сильным, уверенным, моим настоящим голосом. – Я уже твоя.

Арум кукушечный (белая лилия) – красивый цветок родом из Южной Африки, в США известен как калла.

Билтонг – полоски вкуснейшего высушенного вяленого мяса – говядина, дичь или страусиное мясо, обильно сдобренное солью, перцем и кориандром.

Боботи – кейптаунское и малайское блюдо с приправой карри: рубленое мясо, приготовленное с сушеными абрикосами, изюмом и миндалем, а сверху покрытое аппетитным запеченным заварным кремом.

Браай – южноафриканский аналог пикника, во время которого рыбу, курицу или мясо жарят на углях.

Банни-чау – местный деликатес, состоящий из половинки хлеба, из которого вынули мякиш и заполнили его острым мясом, бобами или овощами с карри. Блюдо родом из города Дурбана и скорее всего изначально было привезено в XIX веке индийскими рабочими-мигрантами, которые приносили свой ланч на плантации сахарного тростника точно так же, как английские шахтеры корнуэльские пироги. Спустя некоторое время блюдо стало популярным, быстрым в приготовлении ланчем на вынос для рабочих, которые в дни расовой сегрегации не имели права зайти и поесть в рестораны, предназначенные только для белых.

Существует множество теорий о том, откуда взялось это странное название. Некоторые говорят, что эту закуску первоначально подавали в дурбанском ресторане, которым управляли банья (индийская каста торговцев). Каково бы ни было происхождение блюда, теперь банни-чау – любимая закуска всех жителей Южной Африки. Если вы окажетесь здесь, непременно попробуйте: это вкуснейшая еда, и ни один кролик не пострадал при ее приготовлении!

Финбош – кустарник, в изобилии растущий на пустошах, родом из Западно-Капской провинции.

Гоггас – насекомые.

Хутер (англ. hooter) – клаксон автомобиля. Английское ‘To hoot’ означает нажать на клаксон.

Мэтрик (англ. matric) – последний год обучения в старшей школе или студент на последнем году обучения. Синоним американского «старшеклассник». В Южной Африке учебный год в школе или университете длится с января до начала декабря. Самые длинные каникулы у нас с начала декабря по начало января – наше лето.

Милктарт (англ. milktart – букв. «молочный пирог») – пирог из теста и запеченного заварного крема, посыпанного корицей.

Слэп-чипсы (англ. slap chips) – горячие печеные чипсы, которые обычно нарезают крупнее, чем французскую картошку фри, и готовят так, чтобы картофель был мягким и рассыпчатым, а не хрустящим (‘slap’ на африкаансе означает «мягкий» или «нежный»). По традиции слэп-чипсы подаются с уксусом, и их макают в него, а не в кетчуп.

Токолоши (Tokoloshe) – в мифологии зулу это приземистый злобный водяной дух, которого можно вызвать с целью навредить кому-нибудь и которому особенно нравится отгрызать пальцы на ногах у своих жертв!

Велд – обширные засушливые плато в Южной Африке.

Дорогой читатель.

Надеюсь, ты получил столько же удовольствия от чтения истории про Роми и Логана, сколько я получила, когда ее сочиняла!

Если тебе понравилась эта книга, то я буду по-настоящему признательна, если ты напишешь отзыв, не имеет значения, насколько коротким он будет, на своем любимом сайте в интернете. Любой отзыв ценен, поскольку поможет другим читателям узнать об этой книге.

Как тебе идея быть упомянутым в моих новых релизах и специальных предложениях? Моя новостная рассылка приходит дважды в месяц (как правило), и это также превосходный способ получить рекомендации о книгах, бросить взгляд украдкой за кулисы моего творческого процесса и процесса опубликования книги в издательстве, а еще ты будешь узнавать первым о розыгрышах книг и бесплатных книгах для рецензентов. Я не буду посылать тебе бесконечный поток писем или спамить, и я ни за что не передам твой электронный адрес кому-то еще! Клянусь мизинцем! Посети мой веб-сайт www.joannemacgregor.com и присоединяйся к сообществу.

Я буду счастлива получить от тебя обратную связь! Заходи сказать «привет» на фэйсбуке (@JoanneMacg), в твиттере (@JoanneMacg) или пиши мне в форме обратной связи на моем сайте www.joannemacgregor.com, и я обязательно тебе отвечу.

Джоанна Макгрегор

Благодарю моего редактора Чейза Найта, помощь которого в редактировании этой книги была огромной, а также моих потрясающих первых читателей – Эдит Балбринг, Николу Лонг, Сарину Хейтли и Эмили Макгрегор за их бесценные отзывы.

Я глубоко благодарна каждому из вас!