Истории фейри. Десятина

© Савельева В., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Пролог

• И солоду проще, чем вере, подчас
• Пути Творца исповедать для нас.

А. Э. ХАУСМАН. ЭТО ГЛУПО, ТЕРЕНС

Кайя в последний раз затянулась и бросила сигарету в мамину недопитую бутылку пива. Прекрасный способ проверить, насколько Эллен пьяна: проглотит она окурок или нет?

Эллен, Ллойд и другие участники «Опасной бритвы» еще были на сцене. Группа из них вышла ужасная, и, судя по тому, как ребята насиловали оборудование, они и сами это понимали. Хотя какая разница? Кайя не сомневалась: менеджеру было плевать – динамики все равно гремели и щелкали, а посетители пили, курили и орали. Кто-то даже танцевал.

Бармен окинул ее очередным сальным взглядом и предложил выпить «за счет заведения».

– Молока, – усмехнулась Кайя, отбрасывая за спину растрепанные светлые волосы, и прикарманила пару спичечных коробков, пока мужчина отвернулся.

А в следующее мгновение рядом оказалась мама, она щедро хлебнула пива, но тут же выплюнула его, забрызгивая всю стойку. Кайя не смогла удержаться от хулиганского смешка. Мать с недоверием на нее покосилась.

– Помоги погрузить все в машину, – хриплым после пения голосом сказала Эллен, убирая с лица влажные волосы. С внутренней стороны губ помада у нее стерлась, но еще сохранилась по контуру, лишь слегка размазавшись. Мать выглядела усталой.

Кайя выскользнула из-за стойки и одним легким движением заскочила на сцену. Когда она принялась беспорядочно переставлять оборудование, отыскивая вещи матери, на нее мутным взглядом уставился Ллойд.

– Эй, мелкая, деньжат не найдется?

Пожав плечами, Кайя протянула ему десятидолларовую купюру. У нее были деньги, и Ллойд явно это знал – Кайя забежала сюда сразу после смены в «Лакомом кусочке». И пусть доставщику в китайском ресторанчике платят сущие центы, игра в группе приносит еще меньше.

Ллойд взял деньги и неторопливо направился к бару, видимо, за очередным стаканом пива.

Кайя подхватила усилитель и потащила его сквозь толпу. Посетители расступались, пропуская ее. Прохладный осенний воздух снаружи стал для девушки настоящим облегчением, несмотря на железный привкус, выхлопные газы и вонь трущоб. Город для Кайи всегда пах металлом.

Когда усилитель занял место в багажнике, Кайя вернулась в бар, надеясь вывести мать, пока никто не выбил стекло и не стащил ее оборудование. В Филадельфии ничего нельзя оставлять в машине без присмотра: в прошлый раз их тачку обокрали ради старенького плаща и сумки с полотенцами.

Теперь, когда Кайя возвращалась в бар в одиночестве, сотрудница у входа смерила ее хмурым взглядом, но все же пропустила. Было уже поздно, скоро бар закрывался. Эллен по-прежнему сидела у стойки, курила и потягивала из бокала напиток явно покрепче пива. Ллойд беседовал с мужчиной с длинными темными волосами, слишком богато одетым для такого заведения. Должно быть, он купил Ллойду выпивку, поскольку тот панибратски закинул руку мужчине на плечи. Обычно он не отличался дружелюбием. Кайя на мгновение встретилась с мужчиной взглядом и вздрогнула. Его по-кошачьи желтые глаза блеснули в полутьме бара.

Впрочем, Кайя порой видела странные вещи. И уже научилась не обращать на них внимания.

– Машина готова, – сообщила она матери.

Эллен кивнула, практически не слушая.

– Милая, не подашь сигаретку?

Кайя выудила из рюкзака в армейском стиле пачку: одну сигарету протянула матери, другую прикурила сама. Эллен подалась ближе, и девушку окутал аромат виски, пива и пота, знакомый лучше любых духов.

– Сигаретный поцелуй, – пробормотала мама глуповатым тоном, одновременно таким милым и раздражающим, касаясь полыхающего кончика сигареты Кайи и глубоко вдыхая. Две затяжки – и кончик сигареты матери тоже затлел.

– Готовы ехать домой? – спросил Ллойд.

Голос его стал бархатистым и вкрадчивым. Не похожим на привычный ублюдочный тон Ллойда. Ни капельки.

Казалось, Эллен ничего не заметила. Она одним глотком допила все, что оставалось в бокале, и ответила:

– Конечно.

А в следующий миг Ллойд с внезапной, ощутимой жестокостью кинулся на Эллен. Кайя, не раздумывая, встала у него на пути. Повезло, что мужчина был пьян, иначе ей со своим маленьким весом не удалось бы ему противостоять. Но сейчас это сработало! Ллойд едва не упал и, пытаясь восстановить равновесие, выронил предмет, который сжимал в руке. Нож Кайя заметила, лишь когда тот со звоном упал на пол.

Лицо Ллойда было абсолютно бесстрастно, не выражало ни единой эмоции. Глаза широко распахнуты, зрачки расширены.

Фрэнк, барабанщик «Опасной бритвы», схватил Ллойда за руку, тот в ответ заехал ему по лицу. Потом его скрутили, и кто-то из клиентов вызвал полицию.

Когда приехали копы, Ллойд уже ничего не мог вспомнить. Впрочем, это не мешало ему бесноваться и на чем свет стоит проклинать Эллен. Полицейские отвезли Кайю с матерью на квартиру Ллойда и дождались, пока девушка упакует вещи в большие мусорные пакеты. Эллен не выпускала из рук телефон, обзванивала знакомых, пытаясь найти, куда можно податься.

– Милая, – наконец выдавила она, – придется нам вернуться к бабушке.

– А она готова нас принять? – спросила Кайя, складывая виниловые пластинки с песнями Грейс Слик[1] в ящик из-под апельсинов. Они ни разу не навестили бабушку с тех пор, как шесть лет назад уехали из Нью-Джерси. Даже по праздникам Эллен едва перекидывалась с матерью парой слов и сразу же передавала трубку Кайе.

– Можно сказать и так. – В голосе матери слышалась усталость. – Мы ненадолго. Зато ты сможешь встретиться с этой своей подружкой…

– Дженет, – подсказала Кайя.

По крайней мере, она надеялась, что мама имела в виду именно ее, а не решила вновь припомнить чертовы истории о фейри. Если Кайя еще хоть раз услышит шуточку насчет детства и милых воображаемых друзей…

– С той, которой ты писала имейлы в библиотеке. Милая, не подашь еще сигаретку? – Эллен забросила в ящик стопку дисков.

Кайя накинула на плечи давно приглянувшуюся ей кожаную куртку Ллойда и от плиты раскурила для матери сигарету. Какой смысл впустую тратить спички?

Глава1

Кайя закружилась на ветхих серых досках настила. В тяжелом влажном воздухе разносился аромат высыхающих мидий и соли, коркой покрывающей причал. Волны грудью бросались вперед, цеплялись за берег, загоняя под ногти грязь и песок, пока океан утягивал их обратно.

Высоко в небе бледнела луна, а солнце еще только клонилось к горизонту.

«Как же классно иметь возможность дышать», – подумала Кайя. Она любила безмятежную жестокость океана, любила щемящее ощущение наэлектризованности, наполняющее ее с каждым глотком влажного соленого воздуха. Кайя вновь закружилась, до звездочек в глазах, не обращая внимания, как высоко взлетает юбка, открывая края длинных черных чулок.

– Ну хватит, – заявила ей Дженет.

Слегка покачиваясь в туфлях на высокой платформе, она перешагнула через забитую листьями переполненную сточную канаву, тянущуюся по параллельной настилу улице. Макияж с блестками заискрился в свете фонарей. Дженет выдохнула струйку голубоватого дыма и вновь приникла к сигарете.

– Ты же грохнешься.

Кайя с матерью уже неделю жили у бабушки. Конечно, Эллен не уставала повторять, что это ненадолго, но Кайя прекрасно знала: больше им некуда податься. И была этому рада. Она любила их большой старый дом, пахнущий пылью и нафталином. Любила, когда океан так близко, а от воздуха не першит в горле.

Дешевые гостиницы, мимо которых они проходили, давно были закрыты на зиму и заколочены, бассейны во дворах высохли и потрескались. Не работали даже залы игровых автоматов, через запотевшие стекла виднелись позабытые игрушки-призы. Ржавые отметины над крыльцом заброшенного магазина складывались в надпись: «СОЛЕНЫЕ ИРИСКИ».

Дженет порылась в крошечной сумочке и выудила тюбик клубничного блеска для губ. Кайя резко повернулась к ней. Взметнулись полы плаща из искусственного леопардового меха, по черному чулку уже пробежала стрелка, на ботинки налип песок.

– Пойдем купаться, – предложила Кайя. У нее голова шла кругом от вечернего воздуха, мерцающего, как раскаленная луна. В нем чувствовались влажность и напряжение, как всегда бывает перед грозой, и хотелось броситься бежать, неукротимо и стремительно промчаться до самого горизонта.

– Вода ледяная, – со вздохом ответила Дженет, – а у тебя на голове воронье гнездо. Кайя, когда мы придем, прошу, веди себя круто. Не странно. Парни не любят странных девушек.

Кайя остановилась и прислушалась, настороженно, словно кошка, глядя на Дженет своими раскосыми, подведенными черным глазами.

– И как же я должна себя вести?

– Слушай, я не говорю, что ты должна как-то… неужели не хочешь, чтобы у тебя был парень?

– Смысл заморачиваться? Давай найдем инкубов.

– Инкубов?

– Ага, таких демонов. И проще всего их отыскать, – она перешла на заговорщицкий шепот, – если за неделю до Хеллоуина искупаться нагишом в Атлантическом океане. Лучше способа и не придумать!

Дженет закатила глаза.

– Знаешь, на что сейчас похоже солнце? – спросила Кайя. На горизонте, там, где небо встречалось с морем, виднелся лишь его крошечный алеющий край.

– Не-а, на что? – отозвалась Дженет, протягивая блеск для губ подруге.

– На парня, который вскрыл вены в ванне, и теперь его кровь окрашивает воду.

– Фу, Кайя, что за мерзость?

– А луна просто наблюдает. Смотрит, как он умирает. Должно быть, это она довела его до самоубийства.

– Кайя…

Девушка рассмеялась и снова закружилась.

– Зачем ты постоянно придумываешь какую-то чушь? Вот это я и имела в виду, когда говорила, что ты «странная», – громко сказала Дженет, но Кайя едва слышала ее за свистом ветра и собственным смехом. – Ну, правда! Помнишь свои истории о фейри? Как там его звали…

– Кого именно? Спайка или Грисла?

– Неважно. Обоих. Ты же их выдумала! – заявила Дженет. – Ты вечно все сочиняешь.

Кайя перестала кружиться и склонила голову к плечу, пряча руки в карманы.

– Я и не спорю.

Старое здание карусели уже много лет стояло заброшенным. Среди разбитых стекол выделялись свинцовые лица ангелов, окруженные лучами волос. Такие окна бежали через весь фасад, и сквозь них сейчас виднелся грязный пол и поблескивающие среди мусора осколки стекла. Лишь растрескавшаяся фанерная рампа для скейтборда напоминала о том, что за последнее десятилетие из здания пытались извлечь хоть какую-то выгоду.

Кайя издали услышала голоса, эхом разносящиеся в прохладном воздухе. Дженет отшвырнула недокуренную сигарету в сточную канаву, окурок тут же зашипел, вода подхватила его и утащила за собой, словно крупного паука.

Кайя забралась на откос и перекинула ноги через подоконник. Стекла в раме не было, но девушка зацепилась ногой за одинокий осколок, еще сильнее распарывая чулок.

Толстый слой краски покрывал некогда украшенные замысловатой лепниной стены здания карусели. Рампа, стоящая по центру зала, была разрисована граффити, исписана шариковыми ручками и обклеена стикерами с логотипами музыкальных групп. А еще здесь их ждали парни.

– Кайя Фирч. Помнишь меня? – хохотнул Пончик. Худой и низкий парень, несмотря на прозвище.

– Кажется, это ты швырнул мне бутылку в голову в шестом классе?

Он снова рассмеялся:

– Точняк-точняк. Я и забыл. Ты уже не злишься?

– Нет, – ответила Кайя, однако ее хорошее настроение словно испарилось, оставляя лишь пустоту и беспокойство. Дженет забралась на самый верх рампы, где подобно королю, наблюдающему за своими подданными, сидел в серебристом бомбере Кенни. Симпатичный темноволосый парень с почти черными глазами. В знак приветствия он вскинул руку с полупустой бутылкой текилы.

Маркус заявил о своем присутствии, протягивая Кайе бутылку, из которой сам до этого пил. Шутя, он сделал вид, будто собирается кинуть ее в девушку.

Немного алкоголя выплеснулось на рукав его фланелевой рубашки.

– Бурбон. Ублюдочно дорогой.

Кайя натянуто улыбнулась, а Маркус вернулся к начатому делу – принялся набивать сигару. Даже сидя и сгорбившись, он казался огромным. Его коричневая макушка поблескивала в полутьме, и Кайя видела на ней каждый порез, оставшийся после бритья.

– Я принесла вкусняшки, – сообщила Дженет Кенни. Она взяла с собой сладкую кукурузу и шоколадные батончики с орешками.

– Я принесла вкусняшки, – тонким, визгливым голоском передразнил Пончик, запрыгивая на рампу, и потребовал: – Дай сюда.

Кайя прошлась по круглому помещению. Зал был великолепен. Старый, ветхий и просто прекрасный. Огонь в горле, медленно разгорающийся после глотка бурбона, идеально соответствовал этому месту – вот напиток, который мог бы пить серьезный мужчина, никогда не снимающий костюм и шляпу.

– У тебя что, азиаты в родне? – спросил Маркус.

Он уже успел набить сигару и подпалить ее. Кайя едва не закашлялась от густого сладковатого запаха. Она вновь глотнула из бутылки, стараясь не обращать внимания на Маркуса.

– Эй, Кайя! Ты вообще слышишь?

– Я наполовину японка. – Она провела рукой по светлым, как у матери, волосам, которые всегда смущали окружающих.

– Бо-оже, вы когда-нибудь смотрели японские мультики? Там кро-ошечные девчонки с хвостиками на голове бегают в адски коротенькой школьной форме. Нам бы тоже не помешало ввести такую форму. Ты такое носила, а?

– Замолкни, кретин, – рассмеялась Дженет. – Она училась вместе со мной и Пончиком.

Кенни зацепился пальцем за шлевку джинсов девушки, притягивая ее к себе для поцелуя.

– Вот блин, – хохотнул Маркус. – А может, на секундочку соберешь волосы в хвостики, а? Ну давай!

Кайя покачала головой. Нет, не соберет.

Маркус с Пончиком принялись играть в сокс[2] пустой пивной бутылкой. От ударов ногами она не разбивалась, а издавала глухой стеклянный звук. Кайя сделала большой глоток бурбона. В голове уже приятно гудело в унисон воображаемой карусельной музыке. Она шагнула в глубь полутемного зала, туда, где старые афиши предлагали купить попкорн и арахис по пять центов за порцию.

В дальней стене была черная потертая дверь, которая рывком открылась, когда Кайя толкнула ее. В лунном свете, пробивающемся в окна зала, предстал кабинет со старым письменным столом и пробковой доской, на которой до сих пор желтели листы с меню. Наплевав на неработающий выключатель, Кайя зашла в кабинет и нащупала в темноте другую ручку. Эта дверь вела на лестницу, освещенную лишь тусклыми лучами, падающими с верхнего этажа. Кайя на ощупь пошла по лестнице, пыль покрыла скользящую по перилам ладонь. Девушка громко чихнула, и еще, и еще.

На самом верху имелось маленькое окошко, в которое светила убийца-луна, полная и огромная, высоко висящая в небе. По углам комнаты стояли странные коробки. Но тут взгляд Кайи упал на деревянного коня – и она позабыла обо всем на свете. Он был великолепен: жемчужно-белый, покрытый крошечными сверкающими кусочками зеркал. Морда коня была разукрашена красной, фиолетовой и золотой краской, а еще у него имелся ряд ровных белых зубов и нарисованный розовый язычок, на который как раз помещался кусочек сахара. Причина, по которой коня кинули здесь, была очевидна – у него не хватало ног и части хвоста. Они расщепились, и теперь вместо копыт красовались обломки.

«Грислу он бы понравился». Последние шесть лет, с тех пор как уехала отсюда, Кайя часто ловила себя на этой мысли. «Моим воображаемым друзьям понравится», – подумала она, впервые увидев большой город, сияющий, словно рождественская елка. Но пока Кайя жила в Филадельфии, они ни разу не появились. И вот она уже шестнадцатилетняя девчонка, у которой не осталось ни капли фантазии.

Кайя поставила бутылку бурбона на пыльный пол, а рядом кинула плащ. Она попыталась поднять коня, словно тот еще мог стоять на сломанных ногах. Конь покачнулся, но не упал. Кайя перекинула ногу через спину коня и разместилась в седле, упираясь пятками в пол и не давая ему упасть. Она провела пальцами по резным колечкам золотой гривы, потрогала нарисованные черные глаза и сколотые уши.

В ее воображении белый конь неуверенно поднялся на ноги. Его мощное тело было теплым и живым. Кайя запустила руки в гриву и крепко за нее ухватилась, краем сознания отмечая в руках странное покалывание. Конь под ней тихонько заржал, готовый прыгнуть в холодную черную воду. Девушка откинула голову.

– Кайя? – выдернул ее из фантазии тихий голос.

У лестницы стоял Кенни и тупо хлопал глазами. На мгновение она разозлилась, а потом ощутила, как краска приливает к щекам.

Сейчас, в полутьме комнаты, Кайя смогла лучше разглядеть его: в ушах парня поблескивали тяжелые серебряные кольца, короткие волосы цвета корицы были уложены гелем и слегка завивались, как и маленькая эспаньолка, которую он явно пытался отрастить. Под бомбером была надета обтягивающая белая майка, обрисовывающая фигуру.

Кенни двинулся к Кайе, вытянув вперед руку, а потом вдруг уставился на свою ладонь с таким выражением, словно сам не понимал, зачем и когда поднял ее. Наконец он медленно, словно в полусне, похлопал коня по голове.

– Я видел тебя, – сказал Кенни. – Видел, что ты сделала.

– Где Дженет? – Кайя не совсем понимала, что он имеет в виду.

Если бы не серьезное выражение лица и его медленная манера речи, она решила бы, что парень просто издевается.

– Она волновалась, куда ты пропала. – Теперь Кенни гладил гриву коня. Движения его руки завораживали девушку. Казалось, он на самом деле запутывается пальцами в воображаемом конском волосе. – Как ты это сделала?

– Сделала что? – Теперь Кайе стало страшно. Страшно и вместе с тем очень приятно. Но Кенни не смеялся и не издевался.

– Я видел, как конь поднялся.

Голос его был так тих, что Кайя могла с легкостью притвориться, будто не расслышала этих слов. Ладонь Кенни упала на ее бедро, скользнула выше, к кромке хлопковых трусиков.

И пусть Кайя заметила медленное движение его руки, прикосновение ее испугало. Мгновение она не могла пошевелиться, словно парализованная, а затем вскочила, отпуская коня. Он грохнулся на пол, сбивая бутылку бурбона, темная жидкость выплеснулась, подобно ночному приливу, заливая леопардовый плащ и пропитывая дно пыльных коробок.

Кенни схватил девушку, прежде чем она успела понять, что происходит, рука крепко сжала ворот ее рубашки.

Кайя отшатнулась, потеряла равновесие и упала, порвавшаяся рубашка разошлась на груди, когда Кенни ее отпустил.

Снизу послышался топот.

– Чё там за хрень? – Маркус выскочил на лестничную площадку следом за Пончиком и теперь пытался вырваться вперед, чтобы лучше все рассмотреть.

Кенни потряс головой и беспомощно огляделся, а Кайя ринулась к залитому бурбоном плащу. Парни освободили проход, и на площадку вышла хлопающая глазами Дженет.

– Что случилось? – спросила она в замешательстве, переводя взгляд с Кайи на Кенни.

Кайя протиснулась мимо подруги, на бегу просовывая руку в рукав торопливо накинутого на спину плаща.

– Кайя! – окликнула ее Дженет.

Она даже не оглянулась, перепрыгивая в темноте сразу через две ступеньки. Кайе нечего было сказать, нечем было объяснить то, что только что произошло. Но она слышала крик Дженет:

– Что ты с ней сделал? Что ты, мать твою, натворил?

Кайя промчалась через зал и перекинула ногу через подоконник. Один из осколков, которые успешно удалось избежать по пути сюда, прочертил тонкую линию на внешней части ее бедра, когда Кайя вывалилась в кучу песка и сорняков.

Ветер приятно холодил пылающее лицо.

Корнелиус Стоун подхватил очередную коробку со всяким компьютерным хламом и бросил ее в своей комнате рядом с остальными. Каждый раз, когда мама притаскивала домой треснувший монитор, заедающую клавиатуру или просто моток каких-то проводов, на лице читалась такая надежда, что Корни хотелось ее стукнуть. Мама абсолютно не видела разницы между «двойкой» i286 и квантовым компьютером. Она не понимала, что век кустарной сборки подходит к концу. Какой смысл просто быть долбаным гением? В наше время нужно быть богатеньким долбаным гением.

Он швырнул коробку на пол, пару раз хорошенько пнул ее, подхватил джинсовую куртку с головой дьявола на спине и двинулся к двери.

– Нашел в коробке что-нибудь полезное, дорогой? – Мать была в комнате Дженет, аккуратно складывала очередные джинсы из секонд-хенда. Потом достала майку с выложенными из страз кошками. – Как думаешь, сестре понравится?

– Спасибо, Ма, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Мне надо на работу.

Он прошел мимо Супруга, который, согнувшись, стоял у стола и выискивал в коробке бутылку пива. Рядом с кухонной тумбой вразвалочку бродила белая кошка с большим беременным животом и орала, выпрашивая то ли консервы, то ли мороженое с огурчиками – в общем, хоть что-нибудь. Корнелиус нехотя погладил ее по голове и, не позволив кошке ласково потереться о руку, распахнул дверь и вышел на улицу.

После провонявшей сигаретным дымом комнаты вдохнуть прохладный октябрьский воздух было истинным наслаждением.

Корни любил свою машину. Старенький «Шевроле», покрытый ржавыми пятнами, с заводской грунтовкой и внутренней отделкой, ошметками свисающей с потолка. Корни знал, как выглядит со стороны: носатый, высокий, костлявый парень с дерьмовой прической и проблемной кожей. Они с именем подходили друг другу. Корнелиус. Корни[3]. Корн-дог.

Но не в машине. В ней он становился безымянным.

Уже три недели он каждый день выходил на работу чуть раньше. Заскакивал в круглосуточный магазин за едой, а потом кружил по городу, представляя, каково это: выехать на трассу и мчаться, мчаться, мчаться по ней, пока не кончится бензин.

На этот раз он купил стакан кофе и пакетик черной лакрицы. Завис над томиком с серебристым драконом на обложке, читая первые предложения в надежде, что книга его захватит. Игра становилась скучной. Нет, не просто скучной, от нее Корнелиус начинал ощущать себя еще более жалким, чем обычно. До Хеллоуина оставалась неделя – он предавался мечтам о дороге уже слишком давно и прекрасно понимал, что они неосуществимы. Корни отхлебнул кофе и едва не начал отплевываться. Слишком сладкий. Сделал еще один маленький глоток, стараясь привыкнуть к вкусу. Отвратительно.

Выбравшись из машины, Корни бросил стаканчик с кофе прямо на парковку, и напиток живописно расплескался по асфальту. Парень зашел в магазин и налил себе новый стакан. Стоящая на кассе женщина с кудрявыми рыжими волосами, оглядев его, указала на куртку:

– И кто же ты? Дьявол?

– Было б неплохо, – сказал Корни, бросая на стойку доллар с четвертью. – Было б неплохо.

Глава 2

•                        Камни впивались в ноги,
•                        А в спину ветер бил;
•                        Как кот, огибая пороги,
•                        Он вдоль по шоссе бродил.

ТЕОДОР РЁТКЕ. ХВАЛА ОКОНЧАНИЮ!

Ветер швырял дождь Кайе в лицо. Руки заледенели, а тело бил озноб, когда холодные капли стекали по волосам, скатывались по шее за ворот плаща. Она шла вдоль шоссе, низко опустив голову и пиная мусор, гонимый ветром по поросшей травой обочине.

Расплющенная банка из-под газировки попала в клумбу-сердечко, засаженную хризантемами, которую установили в память людям, погибшим в аварии. На этой стороне дороги не было домов, лишь длинная полоса вымоченных дождем деревьев, тянущаяся до самой автозаправки.

Кайя уже была на полпути к дому. Мимо нее по асфальту шоссе шуршали шинами автомобили. Успокаивающий звук, похожий на долгий вздох.

«Я видел тебя. Видел, что ты сделала».

В груди клубком сворачивался страх. Страх и злость. Кайе так хотелось разбить что-нибудь или кого-нибудь ударить.

Как она могла что-то «сделать»? Когда Кайя пыталась силой мысли перевернуть страницу журнала или заставить монетку упасть вверх орлом, ни разу ничего не вышло. Отчего тогда Кенни увидел, как деревянный конь со сломанными ногами вдруг ожил?

Не говоря уж о том, что Кайя и сама начала верить, что Спайк, Люти и Грисл – лишь плод ее воображения. Она дома уже две недели, а их и след простыл. Сколько бы Кайя ни звала, сколько бы мисок молока ни оставляла на пороге и как бы часто ни спускалась к старому ручью, они не появлялись.

Она глубоко вздохнула, отфыркиваясь от капель дождя, попавших в нос. Словно от слез.

Ветви деревьев напоминали прутья свинцовой решетки, между которыми не хватало лишь кусочков цветного витража. Кайя предчувствовала, что скажет бабушка, когда она заявится домой посреди ночи, в рваной рубашке, источая ароматы бурбона. Правду.

Рука ее парня на бедре Кайи – вот что будет волновать Дженет. Это и тот факт, что она позволила его ладони задержаться на коже, пусть всего на мгновение. Кайя представляла, как Кенни сейчас оправдывается перед раззадоренной, злой и пьяной Дженет, но в их случае даже самая дурацкая ложь окажется лучше правды.

Я видел, как конь поднялся.

Кайе нечего будет сказать в ответ. Кто поверит, что лапать ее Кенни полез нарочно, а рубашку порвал случайно? Что говорить, когда Дженет попросит рассказать, что случилось? Подруга и так считает Кайю лгуньей и выдумщицей.

Она до сих пор ощущала жар ладони Кенни, пылающий след, тянущийся по бедру в контрасте с ее мокрой ледяной кожей.

Новый порыв ветра хлестнул по лицу, принес с собой крик, раздавшийся со стороны леса. Короткий, но полный боли. Кайя резко остановилась. Но вокруг было тихо, лишь шумел дождь, шипя, словно радиопомехи.

А когда, вздымая тучу брызг, мимо пронесся грузовик, Кайя вновь услышала странный звук. Тише на этот раз, больше похожий на сдавленный стон. И доносился он из-за ближайших к девушке деревьев.

Кайя спустилась по пологому склону, поросшему короткой травой, и ступила под сень деревьев. Поднырнула под мокрыми ветвями большого вяза, ступая среди листьев молодого папоротника и вьющегося шиповника. Сорняки цеплялись ей за ноги, оставляя на чулках мокрые полосы. Полыхающие в небе молнии озаряли лес серебром. От потревоженного ногами человека лесного ковра поднимался землистый, гниловатый запах прелых листьев.

Среди деревьев никого не было.

Кайя остановилась, обернувшись к шоссе, которое еще виднелось за деревьями. Зачем она вообще сюда пошла? Звук, должно быть, раздавался со стороны домов, которые стояли на другом берегу узенькой речушки, протянувшейся вдоль лесополосы. Какой еще идиот решится посреди ночи потащиться в лес в сильный ливень?

Кайя двинулась обратно к дороге, стараясь выискивать места посуше. По чулкам окончательно поползли стрелки, и она наклонилась, чтобы их снять.

– Стой, где стоишь.

Она едва не подскочила, услышав голос. В нем отчетливо слышался странный акцент, хотя все слова незнакомец выговаривал правильно.

Мужчина валялся в грязи в нескольких шагах от Кайи, сжимая в руке изогнутый меч. В густой темноте подлеска его лезвие сияло подобно лунному свету. Длинные серебристые волосы парня промокли и липли к шее, обрамляя узкое лицо с резкими чертами. Струйки дождя стекали по его черным доспехам, а свободная от меча рука покоилась на ребрах, стискивая торчащую из груди корявую ветвь. И капли дождя рядом с ней окрашивались кровью.

– Это была ты, девочка? – рвано выдохнул он.

Кайя не поняла вопроса, но на всякий случай покачала головой. Незнакомец выглядел не намного старше ее, еще совсем парень. По крайней мере, чтобы звать ее «девочкой».

– Значит, ты здесь не для того, чтобы добить меня?

Она снова покачала головой. Незнакомец сидел, вытянув длинные ноги, он был высок. Выше большинства людей, выше любого знакомого ей фейри… и все же Кайя не сомневалась, что он один из них. Взять во внимание хотя бы остроконечные уши, выглядывающие из-под мокрых волос. И тот факт, что от его красоты у нее перехватывало дыхание.

– Жаль, – тихо отозвался незнакомец, облизывая окровавленные губы.

Кайя шагнула ближе, и мужчина вскочил с земли, готовясь дать отпор, – даже с раной в груди двигался он быстро. На лицо ему налипли волосы, но глаза, сверкающие, словно капельки ртути, пристально следили за ней.

– Ты ведь фейри? – успокаивающе поинтересовалась Кайя, держа руки на виду. Она слышала истории о джентри, знатных фейри, от Люти-Лу, но ни разу не видела. Может, он один из них?

Незнакомец оставался неподвижен, и Кайя сделала еще один крошечный шажок, успокаивающе протягивая к нему руку, словно к чарующе прекрасному, но опасному животному.

– Позволь я помогу.

Мужчина дрожал от напряжения, но не отводил глаз от ее лица. Пальцы его крепко, до побелевших костяшек сжимали рукоять меча. Кайя не осмелилась сделать еще шаг.

– Ты так умрешь от потери крови.

Несколько минут они стояли друг против друга, не двигаясь, а потом незнакомец рухнул на одно колено прямо в грязь. Он наклонился вперед, впиваясь пальцами в ковер листвы, и сплюнул кровью. Мокрые ресницы, скрывающие приоткрытые глаза, отливали серебром, словно были отлиты из металла.

Кайя в два шага преодолела разделяющее их расстояние и опустилась на колени рядом с мужчиной, обхватив себя дрожащими руками. Вблизи она рассмотрела, что его доспехи были сделаны из толстой кожи с вытравкой, изображающей птичьи перья.

– Я не могу сам вытащить стрелу, – тихо сказал он. – Они не нападают, ждут, когда я потеряю больше крови.

– Кто ждет? – Сложно было представить, что кто-то подстрелил мужчину обычной веткой, но, похоже, именно это он и пытался сказать.

– Если хочешь помочь, вынь стрелу. – Он прищурился и покачал головой. – Если нет, вонзи ее как можно глубже и надейся, что это меня убьет.

– Но кровотечение станет только сильней, – заметила Кайя.

Незнакомец в ответ горько рассмеялся:

– Каким бы ни было решение, не медли.

Во взгляде его читалось отчаяние. Мужчина явно считал, что Кайя пришла убить его, но все же медленно выпрямился и подвинулся, опираясь спиной о ствол большого дуба. Напрягся, ожидая ее решения.

Кайя вспомнила фейри, которых знала в детстве: быстрых и проказливых существ. Никаких войн, волшебных стрел и врагов; и, конечно, никакой лжи. Но лежащий в грязи и истекающий кровью незнакомец одним своим видом доказывал, сколь ошибочны были ее представления о фейри.

Кайя неосознанно отдернула протянутую к груди мужчины руку. Внутри все заледенело при виде ужасной раны.

– Я не смогу.

– Как тебя обычно называют? – спокойно спросил незнакомец.

– Кайя, – ответила она. И замолчала, провожая взглядом облачко пара, сорвавшееся с губ вместе со словами.

– Я Ройбен. – Фейри редко раскрывают другим свои имена, даже малую их часть. Кайя не понимала почему, но мужчина явно пытался этим показать, что доверяет ей, или, возможно, хотел извиниться, что изначально сделал неправильные суждения. – Дай мне руку.

Она позволила взять ее руку и поднести к ветви. Кожа мужчины была влажной и прохладной, а пальцы, сомкнувшиеся на ладони Кайи, неестественно длинными и грубыми от мозолей.

– Просто крепче сожми руку, я все сделаю сам, – посоветовал он. – Можешь даже не смотреть. Я смогу вытащить стрелу, если не буду к ней прикасаться.

Кайе стало стыдно. Ройбен мучается от боли, а она уверяла, что хочет помочь, – нет времени для брезгливости.

– Я вытащу, – сказала Кайя.

Ройбен отпустил ветку, и Кайя резко дернула на себя. Лицо мужчины исказилось от боли, но стрела лишь едва сдвинулась с места.

Он глухо застонал.

Неужели среди деревьев таятся другие фейри и ждут, не нападают, пока он окончательно не ослабеет? Кайе подумалось, что, если это так, сейчас – идеальное время для атаки.

– Еще раз, Кайя.

На этот раз она отметила, под каким углом стрела вошла в грудь, и перехватила ее удобнее, чтобы изгибы ветви не цеплялись за пластины доспеха. Девушка поднялась на одно колено, стиснула руки и встала, изо всех сил рванув ветвь на себя.

Ройбен хрипло вскрикнул, когда стрела выскользнула из груди, ее металлический наконечник казался черным от крови. Мужчина коснулся раны и уставился на скользкие, заляпанные кровью пальцы, словно только сейчас осознал, что в него стреляли.

– Очень храбрая девочка, – проговорил Ройбен, испачканной рукой дотрагиваясь до ее ноги.

Кайя отшвырнула палку в сторону. Девушка вся дрожала, ей казалось, что она чувствует привкус крови.

– Нужно остановить кровотечение. Как снимается доспех?

В первое мгновение Ройбен словно не понял вопроса. Просто сидел и с недоверием смотрел на нее, потом со стоном наклонился вперед, выдавив:

– Там ремни.

Кайя зашла ему за спину и присела, ощупывая гладкий доспех в поисках пряжек.

Внезапный порыв ветра встряхнул ветки над головой, окатывая их мощной россыпью тяжелых капель, и Кайя вновь задумалась: а вдруг среди деревьев действительно прячутся фейри? Она в спешке нащупала что-то пальцами. Если это так, им можно уже не опасаться Ройбена – такими темпами он в любую минуту может потерять сознание.

Чтобы снять нагрудник, Кайе пришлось не только отстегнуть его от задней пластины на плечах и боках, но и избавиться от ремней, соединяющих доспех с наплечниками и поножами. Наконец грудь была открыта. Обнаженная кожа под пластиной нагрудника была покрыта пятнами крови.

– Пусть дождь омоет рану. – Ройбен откинул голову назад и прикрыл глаза.

Кайя сняла плащ и повесила на ветку ближайшего дерева, а потом стянула рубашку, напоминая себе, что она и так дырявая. Девушка разорвала ткань на длинные полосы и принялась бинтовать ими грудь Ройбена. Он подобрался, когда ощутил прикосновение Кайи. Сначала глаза его сузились, потом удивленно распахнулись. Их цвет завораживал.

Ройбен выпрямился, ужаснувшись:

– Я даже не услышал, как ты рвала ткань.

– Постарайся оставаться в сознании, – попросила Кайя. – Тебе есть куда пойти?

Он покачал головой. Пошарив по земле рядом с собой, он подобрал листок и провел им по внутренней части кожаного нагрудника. Листок окрасился кровью, поблескивающей в полутьме.

– Брось его в ручей. Я… там живет келпи… не уверен, что смогу ее контролировать в такую погоду, но это лучше, чем ничего.

Кайя коротко кивнула, хоть и понятия не имела, что такое «келпи», и потянулась за листом. Ройбен не сразу отдал его.

– Я в долгу пред тобой. И мне претит сама мысль не знать, как я смогу его отплатить.

– У меня есть вопросы…

Он позволил забрать лист.

– Отвечу на три из них, полно и правдиво, насколько это в моих силах.

Надо же, она точно в сказку попала. Кувырком, с разбегу.

– Когда бросишь лист в воду, скажи: «Ройбен из Неблагого двора просит твоего содействия».

– Сказать кому?

– Просто произнеси вслух.

Она снова кивнула и бросилась к воде. Крутой берег ручья покрывали бурные сорняки и кучи битого стекла. Вырвавшиеся из земли корни нависали над берегом, как опрокинутые корзины, ползли по земле, подобно бледным рукам погребенных трупов. Кайя запретила себе даже думать об этом.

Она присела на корточки и опустила лист на воду окровавленной стороной вниз. Он, кружась, замер на месте. Кайя задумалась, а вдруг она бросила лист слишком близко к берегу, и подула, пытаясь оттолкнуть его подальше.

– Ройбен из Неблагого двора просит твоей помощи, – произнесла Кайя, надеясь, что правильно запомнила слова. Ничего не произошло. Она повторила еще раз, громче, чувствуя себя одновременно глупой и испуганной: – Ройбену из Неблагого двора нужна твоя помощь.

Из воды вынырнула лягушка и двинулась в направлении девушки. Она имеет какое-то отношение к келпи? И вообще, какой помощи можно дождаться от грязного мелкого ручья?

Но вскоре Кайя поняла, как ошибалась. То, что она приняла за лягушачьи глаза, на самом деле оказалось провалами, края которых трепетали, пока нечто подплывало все ближе. Кайе хотелось кинуться прочь, но долг вкупе с очарованием неизведанного приковали ее к месту. Провалы превратились в крупные ноздри на носу черного жеребца, вышедшего из черной воды ручья, словно сотканного из нее. Мох и грязь соскользнули с боков существа, когда оно повернуло голову, пронзая Кайю взглядом светящихся белых глаз.

Девушка не могла пошевелиться. Сколько минут она простояла, уставившись на пятнистые сероватые бока, гладкие, как тюленья кожа, очарованная нереальным свечением этих белых глаз? Существо изогнуло шею. Кайя отступила на полшага и попыталась что-нибудь сказать. Слова застревали в горле.

Конь, фыркнув, пошел к девушке, утопая копытами в грязи и ломая ветки. От него исходил тошнотворный запах застоявшейся воды. Кайя вновь осторожно отступила назад, споткнулась…

Она должна что-нибудь сказать.

– Сюда, – наконец выдавила Кайя, указывая на деревья. – Он здесь.

Жеребец двинулся в указанном направлении, переходя на рысь, и Кайя поспешила за ним, дрожа от облегчения. Когда девушка добралась до поляны, Ройбен уже сидел верхом на странном речном существе, ремни нагрудника были торопливо и неловко пристегнуты к доспеху.

Ройбен заметил, что она вышла из-под навеса мокрых ветвей, и улыбнулся. В свете луны глаза его казались более темными, чем раньше.

– На твоем месте я бы держался подальше от волшебного народа. Мы непостоянны, капризны и не ценим смертных.

Она вновь взглянула на мужчину. На доспехах его виднелись странные царапины, Кайя их не помнила. Неужели на него успели напасть? Но когда она уходила, Ройбен едва стоял на ногах – не верилось, что он мог сражаться.

– Что-то случилось?

Улыбка его стала шире, стирая с лица усталость. Глаза сверкнули.

– Не трать зря вопросы.

А потом конь сорвался с места и поскакал, петляя среди деревьев, двигаясь с грацией и скоростью, неподвластной ни одному живому существу. Под копытами его шелестели листья. Лунный свет сиял на гладких боках.

Кайя не успела даже осознать, что произошло, а фейри уже и след простыл. Она осталась одна в лесу. Продрогшая, но гордая собой. Когда она потянулась за плащом, то краем глаза заметила, как на земле что-то мерцает. Стрела!

Девушка опустилась на колени и подняла ветвь, венчающуюся железным наконечником. Пробежалась пальцами по грубой коре и коснулась слишком теплого металла. По телу пробежала дрожь, Кайя отшвырнула стрелу обратно в грязь. Лес внезапно показался ей мрачным и зловещим, и она со всех ног поспешила вернуться к дороге. Казалось, если она сейчас побежит, то не сможет остановиться.

Кайя уперлась ногами в скользкий земляной склон перед лужайкой во дворе дома бабушки и с трудом на него вскарабкалась. Она проскользнула мимо переполненного мусорного бака, старого битого «Форда» и ржавых банок из-под кофе, связанных проволокой в некое подобие заборчика для пожухлых растений на грядках.

Казалось, свет горел во всем доме, пробиваясь на улицу сквозь грязные шторы. В гостиной мерцал экран телевизора.

Кайя открыла заднюю дверь и проскользнула в кухню. В раковине горой высились кастрюли и сковородки, покрытые засохшей едой – сегодня была ее очередь мыть посуду. Но вместо этого она подошла к шкафчику, достала блюдце, налила в него молоко и положила на край кусочек черствого белого хлеба. «Стоит попробовать. – решила девушка, осторожно открывая дверь и ставя блюдце на крыльцо. – В крайнем случае, если ничего не выйдет, молоко достанется соседским кошкам».

Кайя прокралась в гостиную. Эллен сидела перед телевизором и ела мини-сникерсы, которые бабушка припасла для Хеллоуина.

– Черт, ну не трогай ты меня, – пробормотала она в бокал, из которого пила.

– Думаешь, я ничего не понимаю в этой жизни. Ты ведь у нас в семье самая умная, да? – говорила бабушка тем самым приторно-сладким голоском, который всегда дико бесил Кайю. – Но раз ты такая умница, как так вышло, что ты осталась одна? Что мужчины каждый раз используют тебя и бросают? Как так получилось, что единственным человеком, готовым тебя приютить, оказалась твоя старая глупая мать?

– Я уже миллион раз это слышала.

– И снова послушаешь, – заявила бабушка. – Где твоя дочь? Уже почти час ночи! Тебя вообще интересует, что она шляется неведомо где, всеми силами стараясь скатиться так же, как ее…

– Даже не заговаривай о Кайе! – с неожиданным пылом выплюнула мать. – С ней все в порядке. Не смей говорить о ней гадости.

Кайя опустила голову и попыталась как можно скорей и незаметней прошмыгнуть по коридору, но поймала взглядом свое отражение в зеркале. Тушь и тени размазались, стекая по щекам блестящими ручейками, словно после слез. Помада потускнела и практически стерлась с губ, длинным следом протянувшись по левой щеке – должно быть, Кайя случайно ее смазала рукой.

Обернувшись, она украдкой осмотрела гостиную. Мать перехватила ее взгляд, закатила глаза и едва заметным движением руки указала идти на второй этаж.

– Пока твоя дочь живет в этом доме, она будет подчиняться тем же правилам, что и ты в детстве. Мне неважно, что последние шесть лет девочка таскалась с тобой и твоими хахалями по крысятникам. Отныне она будет получать достойное воспитание.

Кайя тайком прокралась вверх по лестнице, скрылась в своей комнате и как можно тише прикрыла дверь.

Крошечный белый комод и слишком короткая кровать словно принадлежали совсем не ей. В клетке, стоящей на коробке со старыми игрушками, шуршали ее крысы, Исаак и Армагеддон.

Кайя скинула одежду и наплевав на мокрые волосы и грязь на лице, забралась в крошечную кровать, притянула ноги к груди, чтобы поместиться на матрасе, и закуталась в одеяло. Она знала, что такое настоящая одержимость, – видела, как мать желала славы. Кайя не хотела мечтать о невозможном.

Но сегодня, только этой ночью, она позволила себе думать о нем: о том, как вежливо он разговаривал с ней, как не похож был на других парней. О его сияющих глазах и кривой улыбке.

В сон Кайя провалилась, как в омут, сомкнувший свои воды над ее головой.

Глава 3

Папиросы – это совершеннейший вид сильнейшего удовольствия. Удовольствия изысканного и тонкого, но оставляющего легкий след неудовлетворения. Чего еще можно желать?..

ОСКАР УАЙЛЬД. ПОРТРЕТ ДОРИАНА ГРЕЯ

Кайя стояла в ручье, держа куклу Барби за светлые волосы. Прохладная вода щекотала ей ноги, солнце пекло спину, а в воздухе разносился аромат зелени и насыщенный запах земли. Ей было девять.

Во сне все казалось логичным, хотя Кайя знала, что на самом деле все было не совсем так. Воспоминание о теплом зеленом дне пришло из ранних лет. Но во сне все перемешалось, и здесь Спайк сидел на ковре мха, тянущемся вдоль берега, и шил для куклы платье и сумочку из листьев. Люти сидела верхом на Кене, обхватив его ногами за талию – ее переливчатые, как у бабочки, крылья легонько трепетали, – и пела пошлые песенки, от которых девятилетняя Кайя краснела и хихикала.

Рядом с Кайей стоял молчаливый Грисл. Смеясь, она развернулась к нему. Друг попытался что-то сказать, но с губ его сорвался лишь гладкий белый камешек, который плюхнулся в ручей и лег на дно среди других камней, испуская странное свечение.

Громкое карканье заставило Кайю резко вскинуть голову. На дереве сидел ворон, его черные перья переливались на свету, словно бензиновое пятно на поверхности воды. Ворон склонил голову и уставился на Кайю, оказалось, глаза его ослепительно-белые, как выплюнутый Грислом камень.

Ворон переступил когтистыми лапами по ветке, а потом взмыл в воздух. В следующее мгновение Кайя ощутила, как когти царапнули запястье, а клюв ужалил руку, – и кукла оказалась у ворона.

Кайя закричала и наклонилась, ища, чем можно было бы запустить в птицу. Рука ее нащупала камень, и девочка, не раздумывая, швырнула его в вора.

Ворон штопором упал в пышные кроны деревьев, Кайя бросилась за ним. Лес вокруг смазался, и внезапно она оказалась рядом с черным тельцем.

Ворон лежал неподвижно, перья слабо шевелились на ветру.

Рядом валялась кукла, а между ними покоился гладкий белый камешек. Тот самый, что слетел с губ Грисла.

И тут Кайя проснулась.

Мать стояла в дверях спальни, сжимая в руке телефон.

– Я звала тебя тысячу раз. Дженет звонит.

– Ага-а… – Кайя с трудом разлепила склеившиеся от туши глаза и потянулась.

Солнце вновь вернулось к жизни, пылая яростью после ночной проделки госпожи Луны. Вспышки лимонно-желтого света обещали обманщице головную боль, если она рискнет открыть глаза.

– Тяжелая ночка? – Мама прислонилась плечом к косяку и затянулась сигаретой.

Кайя потерла глаза. На фалангах пальцев остались черные блестящие разводы.

– Дженет звонит. – Эллен, казалось, одновременно раздражал и развлекал тот факт, что ей приходится повторяться. – Хочешь, передам, что ты наберешь ее позже?

Кайя покачала головой и взяла трубку.

– Алло? – Голос звучал хрипло.

Эллен вышла из комнаты и, судя по звуку, направилась вниз по лестнице.

– Что случилось вчера вечером? – Кайя не сразу поняла, о чем она спрашивает.

– А-а, ничего такого. Кенни пытался меня поймать, а рубашка раз – и порвалась.

– Кайя! Как можно было вот так взять и сбежать? Я думала, он сделал с тобой что-то ужасное! Мы всю ночь из-за этого ругались.

– Я боялась, что ты мне не поверишь, – печально призналась Кайя.

Должно быть, это прозвучало, как раскаяние лучшей подруги, потому что тон Дженет смягчился:

– Ну что ты! Конечно, я тебе верю.

Кайя не смогла придумать, что сказать в ответ на неожиданную передышку от назревающей ссоры.

– Ты в порядке? – поинтересовалась Дженет.

– Вчера по пути домой я кое-кого встретила. – Кайя села на кровати, внезапно осознавая, что так и заснула в лифчике, юбке и грязных чулках. Неудивительно, что она чувствовала себя так некомфортно.

– Неужели? – В голосе Дженет удивление смешивалось со скепсисом. – Парня?

– Ага, – ответила Кайя. Ей хотелось рассказать о случившемся, запечатлеть в памяти. Воспоминания о Ройбене уже тускнели под натиском утреннего солнца, подобно тому, как выцветают сны, если их не записать. – У него серые глаза и длинные волосы.

– Как у металлиста?

– Еще длиннее, – поправила Кайя, укутываясь в тошнотворно-розовое одеяло. Как и все в комнате, оно ей было мало.

– Странно. И как его зовут?

– Робин, – с легкой улыбкой ответила Кайя. Она была рада, что Дженет не видит выражения ее лица – явно по-идиотски счастливого.

– Как Робин Гуд? Серьезно? Он к тебе приставал?

– Мы просто разговаривали, – сказала Кайя.

Подруга вздохнула:

– Никого ты не встретила, да? Опять все выдумала.

– Он настоящий, – выпалила Кайя.

Настоящий. Самый настоящий из всех ее знакомых за долгое время. Сверхнастоящий.

– Вечеринка была отстойной, – перевела тему Дженет. – Я едва не надрала задницу одной курице. Пончик уговаривал успокоиться, но я была слишком зла и расстроена. Короче, приходи к нам, и я все расскажу.

– Ага, давай. Пойду собираться.

– Ладно, пока.

На линии раздались гудки, когда Дженет повесила трубку. Кайя отключила телефон и бросила его на тумбочку.

Она поднялась с кровати и осмотрела комнату. Одежда кучами валялась на полу, по большей части все еще хранясь в черных мусорных пакетах. Вся обстановка не изменилась с тех пор, когда Кайе было четыре: крошечная белая детская мебель, розовые стены, а на полках – целая армия кукол со стеклянными глазами, укоризненно смотрящими на нее.

«Нужно отыскать Грисла и Спайка». Раньше ей даже не приходилось звать их – друзья всегда оказывались рядом, когда она в них нуждалась. Но это было давно, в детстве. Тогда Кайя могла поверить во все на свете. Ее ноги не свешивались с маленькой кроватки, и девушке не приходилось нагибаться, чтобы посмотреться в зеркало.

Кайя вздохнула. Может, она уже не милая наивная девочка, чистая, точно слеза единорога? Вдруг суть в этом?

Кайя скинула вчерашнюю одежду и отыскала среди вещей потертые джинсы и голубую майку с эмблемой G-Force[4]. В ванной, умывшись прохладной водой и оттерев растекшийся макияж, она вгляделась в свое отражение. Фиолетовый мелок, которым она вчера покрасила волосы, уже почти весь осыпался.

Кайя опять вздохнула и собрала волосы в два лохматых хвостика. Может, если она снова будет выглядеть на десять, фейри явятся на зов в честь великой любви к детям?

Леопардовый плащ еще не высох, так что Кайя натянула кожаную куртку Ллойда и пошарила по карманам: пара смятых квитанций, пластиковый медиатор «под черепаху» и мелочь. Она, как ужаленная, выдернула руку из кармана. В подушечке пальца торчал тонкий коричневый шип. Не зря Кайя боялась, что у Ллойда в карманах обязательно найдется какая-нибудь гадость. Она вытащила колючку и пососала палец с крошечной алой точкой. Затем, бросив шип на комод, спустилась на первый этаж.

Мама сидела за кухонным столом и листала журнал. Рядом стояла открытая бутылка джина, а на блюдечке дотлевала зажженная сигарета.

– Идешь к Дженет? – поинтересовалась Эллен.

– Ага.

– Милая, может, выпьешь перед уходом кофе? Выглядишь еще не проснувшейся.

– Нет, все нормально. Бабуля взбесится, когда увидит блюдце.

Не говоря уже о бутылке джина!

– Не пытайся поучать мамочку, – пошутила Эллен, откидываясь на спинку деревянного стула.

Но Кайя за нее переживала. Да, мама иногда выпивала, но не в ее привычках было подливать алкоголь в кофе наутро после выпитой вечером бутылки.

– Слышно что-нибудь от Ллойда?

– Не-а. – Эллен покачала головой. – Я позвонила паре старых подружек из «Сладкой Киски», но все они стали занудными и порядочными девочками.

Кайя рассмеялась. Она прекрасно помнила, как Лиз скакала по сцене в фиолетовом латексном костюме кошечки, словно Джули Ньюмар[5] в стиле глэм-рок. Представить ее «порядочной» было выше сил Кайи.

– Встретитесь?

– Возможно, – беззаботно отозвалась мать. – Лиз со Сью открыли какую-то захудалую музыкальную лавчонку в Рэд Бэнк.

– Это же круто!

Эллен вздохнула:

– В общем, понятия не имею, когда они в последний раз брали в руки чертовы инструменты.

Кайя покачала головой. Глупо было надеяться, что мама прекратит попытки вернуться в город, но она ничего не могла с собой поделать.

– Передай бабушке, что я обязательно вернусь пораньше.

– Ты будешь приходить домой, когда и во сколько захочешь. Я твоя мать, я и решаю.

– Спасибо, мам, – улыбнулась Кайя, выходя на улицу.

Порывы ветра бросали на газон кучки ярких, как губная помада, листьев. Кайя глубоко вдохнула прохладный осенний воздух.

– Люти-Лу, – шепнула она. – Спайк, Грисл… прошу, вернитесь. Вы нужны мне.

«Я сейчас просто пойду к Дженет. Просто пойду к Дженет, как и сказала, а потом уже придумаю план».

Дженет жила в трейлерном парке на главной дороге, позади автозаправки, где работал ее брат. Проходя через парковку, Кайя махнула ему рукой.

Корни в ответ неохотно улыбнулся. Его коричневатые волосы были неровно подстрижены: спереди – слишком коротко, сзади – длинно. Одет парень был в куртку с аппликацией и грязные джинсы, на коже краснели пятна. Ничуть не изменился за столько лет, только слегка подрос.

Кайя обошла здание заправки и перепрыгнула через буйно разросшиеся кусты, чтобы попасть в трейлерный парк. Местные фургончики транспортом были только номинально – все стояли без колес, а у большинства имелись даже заборчики и крылечки, сталью и цементом закрепляющие их место под солнцем. По усыпанной гравием дорожке Кайя направилась к трейлеру Дженет.

Русоволосая девушка примерно ее возраста развешивала влажное белье. Позади нее в гамаке развалился мужчина, толстые нити впивались в его тучное тело. Три таксы бешено лаяли, гоняясь друг за другом вдоль сетчатого забора.

Кайя побарабанила в нужную дверь.

– Входи, – позвала Дженет.

Сквозь москитную сетку виднелись ее ноги, свешивающиеся с края грязно-голубого дивана. Ногти на них подруга накрасила насыщенным красно-коричневым цветом, а между пальцами вставила валики из туалетной бумаги, чтобы лак не смазался.

Дверь жутко скрипнула, открываясь. Там, где белая краска облупилась, ржавчина проела петли. В главной комнате трейлера стояла полутьма, окна плотно закрывали шторы, а источников света было всего три: дверь, тусклая янтарная лампочка на кухне и телевизор. На экране перед полным залом народа ругались две женщины. У одной из них брови были выложены стразами.

– Хочешь сделать маникюр? – предложила Дженет. – У меня есть крутой синий лак.

Кайя покачала головой. Впрочем, подруга, скорее всего, на нее не смотрела.

– Можно заварить кофе?

– Давай, и мне тоже сделай. – Дженет потянулась, вытягивая блестящие от лака пальчики на ногах и прогибая спину. На ней была мужская майка-алкоголичка и хлопковые трусики с маргаритками. – У меня жуткое похмелье.

– Где все?

– Ма с Супругом на блошином рынке. Корни скоро должен прийти с работы. Не поверишь, что она притащила мне в прошлый раз: блузку с короткими рукавами, а на ней – коты из страз! Реально, где вообще такое можно откопать?

Кайя рассмеялась. Мама Дженет обожала собирать всякую крикливую безвкусицу, но особенно страстно она любила все, что связано с сериалом «Звездный путь». Стены трейлера были покрыты коллекционными плакатами, фанартом в рамочках и спрятанными под стекло фазерами и трикодерами. А Дженет едва помещалась на диване среди кучи подушечек со Споком и его фразочками.

– Я видела Корни по пути сюда. Кажется, он меня не узнал.

– Он дебил. Целыми днями дрочит у себя в комнате. Совсем уже ослеп от этого дела.

Кайя достала с полки две кружки и налила в них воды из-под крана.

– Может, это просто я изменилась?

Она нажала кнопку, открывая микроволновку, и поставила туда кружки. Они закружились на заляпанном стеклянном поддоне.

– Может быть. – Дженнет пощелкала каналы, останавливаясь на VH1[6].

– Так что вчера случилось? – Кайя знала, что вопрос порадует подругу.

Дженет подтянулась, принимая сидячее положение, и убрала звук на телевизоре.

– В общем, когда мы пришли к Фатиме, Эйми начала… играть с волосами Кенни и гладить его, приговаривая, какие они мягкие. Должно быть, она узнала, что мы поругались.

– Прости.

– Забей. – Дженет прижала к груди подушечку с надписью «Живи долго и процветай»[7]. – Короче, подхожу я к Эйми и тоже начинаю наглаживать ее волосы, глажу и хвалю, какие же они приятные, просто класс, – в общем, слов не жалею. Маркус, конечно, принимается ржать. Знаешь, этим его странным грохочущим смехом откуда-то из живота. Капец как громко!

– А что делал Кенни?

Интересно, он с каждой встречной заигрывает? Было стыдно, что она позволила ему прикоснуться к себе. Но порой Кайя ловила себя на мысли, что где-то внутри нее таится ее другое, плохое «я», которое желает любви, жаждет ее настолько отчаянно, что готово ради этого на все.

– Ничего. Он любит, когда девчонки ругаются из-за него. – Дженет устало покачала головой, словно говорила о непослушном ребенке. – В итоге Эйми обозвала меня свихнутой лесбиянкой, но не сдалась: так и уверяла, что просто разговаривала с Кенни.

– Ты хоть ей врезала?

Микроволновка пискнула, и Кайя, кивнув, сыпанула в каждую кружку быстрорастворимый кофе. На поверхности образовалась тонкая белая пенка.

Дженет кивнула:

– Пыталась, но меня остановил Пончик, а ее удержал Кенни. Потом приперлась Фатима и завела долгую речь о том, что мы просто друг друга не так поняли и бла-бла-бла, хотя она сама ни черта не видела. Просто испугалась, что мы разгромим ей дом.

Опустив взгляд в чашку, Кайя вспомнила темную, спокойную воду ручья. Сердце ее внезапно пустилось вскачь от одного только воспоминания.

– Ты меня слушаешь? – спросила Дженет.

– Слушаю, – ответила Кайя, насыпая сахар и сухое молоко в кружку подруги, потом вручила ей. – Держи кофе.

– Так вот, ты когда-нибудь видела необрезанный член?

Кайя покачала головой.

– И я нет. Поэтому сказала: «Отлично, мы все скинемся по доллару, если покажешь». А он в ответ: «Всего за десять баксов?»

Она улыбалась в ответ на болтовню Дженет, но перед внутренним взором стоял Ройбен, мокрый, истекающий кровью, и корявая ветвь-стрела, пронзившая его едва ли не в самое сердце.

Петли протестующе заскрипели, когда Корни распахнул дверь и, громко топая, ввалился в трейлер. Он окинул взглядом девушек, подошел к холодильнику, открыл его и сделал большой глоток Mountain Dew прямо из бутылки.

– Ты чё творишь? – возмутилась Дженет.

Когда Корни распахнул дверь, в трейлер проскользнула белая кошка с раздутым от котят животом. Кайя протянула руку, чтобы погладить маленькую ушастую головку.

– Не беси меня, я только что отработал две смены.

Сейчас Кайя разглядела, что на спине джинсовки у него была аппликация в виде демонической головы. В заднем кармане джинсов виднелись очертания бумажника, от которого бежала цепочка к кольцу на ремне.

– Мама терпеть не может, когда ты пьешь из бутылки, – сказала Дженет.

– И что? – удивился Корни, показательно делая еще один глоток. – Ты ей наябедничаешь? А может, мне тоже стоит рассказать, что тебе не помешал бы личный вомиториум, как у римлян? Только блеваториум.

– Заткнись, дрочила! – Дженет схватила трубку стоящего на кухне телефона и принялась бить по кнопкам. А потом удалилась в комнату, слушая гудки.

Кортни повернулся к Кайе. Она отвела взгляд, затаскивая тяжелую пушистую кошку к себе на колени. Та заурчала, словно моторчик.

– Ты ведь та девчонка, которая верит в фейри, да? – спросил Корни.

Она пожала плечами:

– Я Кайя.

– Будешь газировку? Я слюни в бутылку не пускал. – Он вытер рукавом губы.

Кайя покачала головой. Что-то маленькое, словно камушек, ударилось о ее колено.

Окна были закрыты. Она подняла голову к потолку, но лампа выглядела целой. Может, что-то свалилось с полки? Но, опустив взгляд на пол, у своих ног Кайя увидела всего лишь желудь. В это время года они были повсюду: падали с вездесущих дубов, застилая дворы. Она подняла находку и вновь посмотрела на окно. И все же, может, оно было открыто? Желудь казался удивительно легким, а из-под шляпки виднелась тоненькая белая полоска.

Корни протирал лицо влажным полотенцем. Кайя сомневалась, что это он бросил желудь – во время удара по коленке они как раз разговаривали. Она легонько потянула за шляпку желудя, и та легко поддалась. Вся мякоть у него внутри была вынута, а в образовавшейся полости свернулся крошечный клочок бумаги. Кайя осторожно достала его и прочла записку, сделанную розовато-красными чернилами: «Не разговаривай больше с черным рыцарем. Никому не называй своего имени. Все опасно. Грисла нет. Нам нужна твоя помощь. Встретимся сегодня ночью. ЛЛ и С».

Что значит «Грисла нет»? Где нет? А черный рыцарь? Они о Ройбене? Больше под описание никто не подходит. И что означает «все опасно»?

– Кайя, – окликнула ее Дженет, высовываясь из комнаты, – хочешь сходить в торговый центр?

Она торопливо затолкала желудь в карман кожаной куртки.

– Подозреваю, ты планируешь, что я вас подвезу, – хмыкнул Корни. – А ты знала, что у тех, кто ходит по магазинам, должны быть деньги?

– Заткнись, задрот, – прикрикнула на него Дженет и утащила подругу в комнату.

Кайя присела на кровать. Комната Дженет была полна разномастной мебели: деревянный комод со стеклянными ручками, белый туалетный столик из ДСП и кушетка с погнутым металлическим каркасом. Здесь царил такой же бардак, как и у Кайи: вещи свисали с выдвинутых ящиков комода и захламляли пол. Но у Дженет даже беспорядок выглядел очаровательно. Пока Кайя носила джинсы, майки и всякое ретростарье с бабушкиного чердака, у Дженет были красные юбки с бахромой из перьев и блузки, переливающиеся золотисто-голубым цветом, как рыбья чешуя. Крышку туалетного столика и комода покрывали коробочки с тенями, блестящие заколки, спреи для тела и баллончики с пеной для волос. За место на стенах соревновались плакаты музыкальных групп и заметки, написанные цветными маркерами на белых обоях. «ДЖЕНЕТ + КЕННИ = ЛЮБОВЬ» – красовалась на двери блестящая надпись. Кайя не могла сказать точно, но, кажется, под именем Кенни виднелись другие буквы.

– Что мне надеть? – Дженет достала пушистый розовый свитер, такой короткий, что едва прикрывал грудь. – Я так не замерзну?

– Для полного образа не хватает только мохнатой мини-юбки. – Кайя откинулась на подушки и, потянувшись рукой в карман, надавила пальцем на крошечный кончик желудя, так что он впился в подушечку.

– А в чем пойдешь ты?

– В этом. – Кайя обвела рукой полинялую футболку и джинсы.

Дженет вздохнула и поморщилась.

– Парни считают, что у тебя экзотическая внешность. Да я ради таких слов почку отдать готова!

Кайя угрюмо покачала головой. Странно, что подавляющему большинству белых парней азиатки казались привлекательными. В их представлении азиатские девушки были гремучей смесью невесты на заказ и мастера кунг-фу.

– Как тебе такой вариант? – Дженет продемонстрировала ей блестящую кофточку с полностью открытой спиной. Она завязывалась на шее и талии наподобие купальника.

– Только через мой труп, – возмутилась Кайя.

Дженет рассмеялась в ответ.

В торговый центр они вошли через двери кинотеатра. На крыльце собирались в группки парни и девушки, ожидая такси или выкуривая сигарету-другую перед началом сеанса. Ни на кого не глядя, Дженет, словно богиня, прошествовала мимо них. Идеально уложенные кудри и сияющий блеск на губах выглядели так естественно, словно были даны ей с рождения. Кайя удивилась, где Дженет научилась искусству красоты, – ведь в детстве она вечно ходила с волосами, как у пуделя, и забывала завязывать шнурки.

Кайя поймала взглядом свое отражение в витрине и поморщилась. Майка была больше похожа на выцветшую тряпку, дырявую от частой стирки. Джинсы Кайе достались от мамы, они низко висели на бедрах и постоянно норовили сползти, отчего их приходилось то и дело подтягивать. Может, стоило все же принять предложение Дженет и одолжить у нее пару вещей?

– Ладненько, – воскликнула подруга. – Готова продемонстрировать мастерство?

Кайя усмехнулась. Переписываясь, они часто друг перед другом хвалились, что удалось стащить в магазинах. Лучшей добычей Кайи стали две крысы, которые теперь жили у нее. Конечно, не самая ценная кража, зато умыкнуть и удержать в кармане двух вертлявых грызунов – настоящее испытание.

Она кивнула:

– Но только если будешь следовать воровским правилам Кайи. Согласна?

– Прикалываешься? – Дженет сложила руки на груди.

– Итак, в маленьких семейных магазинчиках ничего не трогать. Только в сетевых или в супермаркетах – им не страшно недосчитаться пары товаров, а продавцам там на все плевать. О, точно, и обходить стороной отделы, где работает дружелюбный персонал.

– Поверить не могу, воровские правила!

Кайя многозначительно кивнула:

– Не хочу портить карму.

Через несколько часов подруги сидели на обочине за территорией магазина и делили добычу. Конечно, они не отошли от торгового центра на безопасное расстояние, но уже чувствовали, что вышли сухими из воды. Кайя тестировала новую черную подводку для глаз, густо размазывая ее по векам. Дженет пила малиновый смузи – только за него они сегодня действительно заплатили.

Кайя пошарила в карманах джинсов, отыскивая спички, и прикурила сигарету. Глубоко затянувшись, она откинулась назад и выдохнула, выпуская изо рта облачко кружащегося дыма. Потом лениво протянула вперед руку, и дым перетек под ее пальцами – теперь в нем вращались в танце фигуры. Нет, не в танце, в бою. Два рыцаря сражались в рассеивающемся дыму.

– Вы здесь на сколько? – спросила Дженет.

Кайя отдернула руку. Она и забыла, где находится.

– Скорее всего, на несколько месяцев.

– Так странно, столько лет прошло, пока вы были в разъездах, а мы все еще подруги. Ночью я много думала обо всем…

– Да? – настороженно протянула Кайя.

– Он ведь приставал к тебе, правда?

Кайя пожала плечами. Как можно объяснить, что случилось на самом деле? Она даже не знала, почему позволила Кенни себя коснуться, почему не сбросила его руку, пока вдруг не вспомнила, кто они такие и что происходит.

– Наверное. Самую малость. Но я, правда, упала – перепила, наверное.

– Как ты вообще забралась туда?

– Осматривалась. – Теперь Кайя с легкостью улыбнулась. – Там, наверху, стоял офигительно крутой конь от старой карусели. Видела его? У него сломаны ноги, но тело прекрасно – краска ни капли не выцвела. – Она задумчиво вздохнула. – Даже если бы можно было забрать его, такую махину не получится в одиночку дотащить до дома.

Дженет вздохнула. Такой причине она поверила с легкостью.

Кайя вновь затянулась сигаретой, пытаясь понять, почему ее так злит реакция подруги. Сейчас завитки дыма напоминали волосы Ройбена, гладкий серебристый шелк. Мысли о нем приносили неловкость и беспокойство. Кайе хотелось вновь с ним встретиться. Чем больше времени проходило, тем сильнее казалось, будто он сошел со страниц сказки.

– Земля вызывает Кайю, – позвала Дженет. – О чем задумалась?

– О Робине, – ответила Кайя, решив, что такому ответу подруга тоже спокойно поверит.

– Честно? Ты его не придумала? – Дженет присосалась к соломинке, пытаясь достать застрявший в ней кусочек замерзшей малины.

– Не будь такой стервой! – притворно возмутилась Кайя.

– Извини. Но согласись, познакомиться с парнем в грозу по пути домой просто невероятно. Что он вообще делал на дороге? Я бы побоялась даже заговорить с этим парнем. У него что, машины нет?

– Слушай, я пробуду в городе пару месяцев, не больше. А этот парень очень красив – и будь я проклята, если это не так. – Кайя многозначительно подвигала бровями.

На этот раз подруга в шоке выдохнула.

– Ах ты шлюшка, – довольно пропела она. – Ты хоть знаешь, нравишься ли ему?

Кайя затушила окурок сигареты о бордюр, очерчивая пеплом неровный круг. Как-то не хотелось обсуждать качества, которые могли прийтись по вкусу рыцарю-фейри, – по крайней мере, она не могла придумать ни одного.

– Понравлюсь, – ответила Кайя в надежде, что произнесенные вслух слова, подобно заклинанию, воплотятся в реальность.

Вечером Кайя выпустила Исаака и Армагеддона побегать по кровати, а сама в наушниках на повторе слушала «Белого Кролика»[8] в исполнении Грейс Слик. Кайя и сама походила на гребаную повзрослевшую Алису. Потом она врубила диск группы Hole и внимала лучшим в мире словам Кортни Лав о девочках и тортах.

Кайя приоткрыла окно и закурила, аккуратно выдыхая дым на улицу.

С полок за происходящим бесстрастно наблюдали куклы – Кайя определенно испортила им очередное чаепитие. Она поймала крыс и посадила их к куклам, знакомиться, а сама повернулась к кровати.

Стянуть матрас на пол, где девушка привыкла спать, не составило труда. Он занял почти всю комнату, зато теперь можно было, по крайней мере, удобно вытянуться. А если пустую коробку кровати накрыть одним из маминых покрывал с батиком и набросать подушек, получится практически диван.

Затушив сигарету и откинувшись на матрас, Кайя наблюдала, как крысы носятся по ногам кукол – им было плевать на наряды, на бархатные плащи для верховой езды и бальные платья с золотым кружевом, – как обнюхивают волосы и пробуют на зуб изящные фарфоровые пальчики.

Глава 4

• И день изо дня
• В груди страсть моя
• Сидит ядовитой змеей.

САМАР СЕН. ЛЮБОВЬ

В понедельник утром Кайя проснулась ни свет ни заря, оделась и «ушла в школу». Она уже больше половины недели делала вид, будто прилежно посещает занятия. С того самого дня, когда бабушка возмутилась, что сходит к директору и узнает, почему ее внучку так долго не вносят в списки. Разве можно было признаться ей, что копии документов так и не дошли до новой школы, потому что их просто не отправили из прошлой? Так что Кайя сделала сэндвич с медом и арахисовым маслом, захватила с собой апельсин и отправилась убивать время.

Когда они с мамой только уехали в Филадельфию, ее с легкостью перевели в другую школу. Но потом начались постоянные переезды: полгода в Университетском городке, четыре месяца на юге Филадельфии, пара недель в Мьюзиэм-Дистрикт. И всякий раз Кайе приходилось либо искать способ ездить в старую школу, либо переводиться. Год назад она устала от этой неразберихи и устроилась работать курьером в «Лакомый кусочек». Эллен и Ллойду нужны были деньги, да и от халявной еды они не отказывались.

Кайя пнула вниз по улице сплющенную банку из-под газировки. Она и сама замечала, что идет по наклонной – во всех смыслах этого слова. Бабушка права: Кайя становится копией своей матери. Нет, худшим ее вариантом, потому что у мамы хотя бы были амбиции. А дочь только и умела, что подворовывать в магазинах. Ну, и знала парочку трюков с зажигалкой.

Кайя решила съездить в Рэд Бэнк и поискать лавочку Сью и Лиз. Деньги у нее оставались, а новый диск прикупить бы не помешало. К тому же, если незаметно проскользнуть на поезд, пару станций получится проехать зайцем. Единственная проблема – Эллен не сказала, как называется их магазин.

Внезапно ей пришла в голову мысль: а может, Корни знает? До конца ночной смены оставался еще час, только потом брата Дженет сменит утренний заправщик. Может, если угостить Корни кофе, он не будет против ее назойливой компании.

В круглосуточном магазинчике в такой час было пусто. Кайя налила два больших стаканчика орехового кофе и добавила в свой корицы и всего по вкусу. Предпочтений Корни она не знала, так что стащила парочку пакетиков сахара и сливок. Зевающая продавщица даже не взглянула на Кайю, пробивая ей чек.

Корни нашелся на заправке, он сидел на капоте своего старенького авто и играл в шахматы на маленькой магнитной доске.

– Привет, – окликнула его Кайя.

Парень с хмурым и совсем не дружелюбным выражением лица поднял голову и озадаченно уставился на протянутый ему стаканчик с кофе.

– Ты разве не должна быть в школе? – наконец спросил Корни.

– Я ее бросила, – призналась Кайя. – Попробую сдать экзамены и просто получить аттестат об окончании средней школы.

Он удивленно вскинул брови.

– Ты будешь кофе или нет?

К одной из бензоколонок подъехал автомобиль. Корни вздохнул, соскальзывая с капота.

– Поставь на панель.

Кайя залезла в его машину и осторожно поставила стаканчик, роясь в карманах в поисках добавок. Потом сняла крышку со своего кофе и сделала большой глоток. Горячий напиток рассеивал холод промозглого осеннего утра.

Корни вернулся спустя пару минут. Смерив стаканчик оценивающим взглядом, он насыпал в него сахар и размешал выуженной из кармана шариковой ручкой.

– Против кого играешь? – спросила Кайя, подтягивая колени к груди.

Фыркнув, он поднял взгляд:

– Хочешь развести меня на секс? С кофе ты продешевила.

– Господи, фу, я просто хочу поболтать! Кто выигрывает?

– Пока что он, – ухмыльнулся Корни. – Ладно, признавайся, чего тебе надо? Ко мне просто так никто не заходит. Общение со мной – почти что попытка устроить апокалипсис.

– С чего вдруг?

Корни застонал, вновь вскакивая на ноги, когда на заправку заехал очередной автомобиль. Кайя наблюдала за ним, пока парень наполнял бак и продавал сигареты, и гадала, согласится ли хозяин нанять шестнадцатилетнюю девчонку – имеющихся денег ей не хватит навечно. Корни устроился сюда работать, когда был даже младше ее.

– Корни, – окликнула она, когда тот вернулся, – не знаешь, в Рэд Бэнк есть маленькие музыкальные магазинчики?

– Значит, пришла с подкупом, чтоб я тебя туда свозил?

– Параноик, – вздохнула Кайя. – Я просто хочу узнать название.

Он пожал плечами, сделал пару ходов на доске и только потом сообщил:

– Рядом с магазином комиксов, в который я езжу, есть какая-то музыкальная лавочка, но названия ее я не помню.

– Какие комиксы предпочитаешь?

– Хочешь сказать, будто ты читаешь комиксы? – ощетинился Корни, словно боясь, что его хотят подловить на слове.

– Конечно! Бэтмена, Ленор, Многокофемэна[9]. И Песочного человека тоже читала.

Корни наградил ее испытующим взглядом и наконец смягчился.

– Перечитал тонну историй о Людях Х, но теперь больше увлекаюсь японской мангой.

– Типа «Акиры»?

– Не, – покачал головой он. – Девчачьей мангой, с симпатичными героями. Эй, а ты знаешь, что такое сенен-ай? – Выражение его лица стало нечитаемым.

Кайя покачала головой. Корни нахмурился.

– Я думал, ты японка.

– Мой папа – один из участников неведомой готической глэм-рок-группы, по которой в школьные годы фанатела мама, – пожала плечами Кайя. – Я плод безумной фанатской любви. Отца никогда не видела.

– Пипец.

– Ага.

На парковку снова заехала машина, но остановилась не у колонки, а рядом с авто Корни. Из салона выбрался темнокожий парень в форменной университетской куртке.

– Как мило с твоей стороны в кои-то веки явиться на работу, – проворчал Корни, перебрасывая ему связку ключей.

– Чувак, я же извинился, – отозвался парень.

– Ты сейчас куда? – повернувшись к Кайе, спросил Корни. Она неопределенно пожала плечами. – Хочешь к нам? Можешь посидеть и подождать Дженет из школы.

– Давай, – кивнула она.

Они вместе дошли до трейлера. Корни включил телевизор и ушел к себе в комнату, бросив:

– Пойду проверю почту.

Кайя кивнула и присела на диван, только сейчас ощутив легкую неловкость. Так странно было сидеть дома у Дженет… без Дженет. Она пощелкала каналы, остановив выбор на каких-то мультфильмах.

Пару минут спустя, когда Корни так и не вернулся, Кайя заглянула к нему. Комнаты Дженет и ее брата отличались, как небо и земля. У Корни повсюду были книжные полки, заваленные комиксами и бумагами. Сам он сидел за столом, грозящим в любую секунду рухнуть под тяжестью занимающего его оборудования. У ног парня стояла коробка с торчащими проводами и всякими внутренностями от компьютеров.

Когда Кайя вошла, Корни что-то печатал на клавиатуре.

– Я почти все.

Кайя присела на краешек его кровати, как сделала в комнате Дженет, и взяла ближайший комикс. Весь на японском. Главгерой – смазливый блондинчик, главгад – плохой мальчик с чертовски длинными черными волосами и в крутой шляпе. Она перелистала пару страниц: обнаженный и связанный главный герой лежит на кровати перед плохим парнем. Кайя остановилась и присмотрелась к рисунку. Блондинчик запрокинул голову то ли в ужасе, то ли в экстазе, а злодей касается языком его соска.

Она посмотрела на Корни и показала ему мангу.

– Дай угадаю… вот это и есть сенен-ай?

Все с тем же нечитаемым выражением лица он оторвал взгляд от экрана компьютера.

– Ага.

Кайя не знала, что и сказать.

– Тебе нравятся мальчики?

– Мальчики бывают очень и очень симпатичные, – отозвался Корни.

– А Дженет знает?

Кайя не могла понять, зачем рассказывать об этом ей, но умалчивать от сестры. В письмах Дженет сообщала ей обо всем, кратко пересказывая, что происходило в жизни, – скучные дни, полные слухов о неведомых Кайе знакомых.

– Угу, вся семья знает. Ничего такого, просто как-то за ужином я сказал: «Мам, помнишь запретную любовь Спока к Кирку? Тогда ты поймешь и то, что мне нравятся парни. Я гей», – рассказывая это, он явно ждал ответа.

– Надеюсь, ты не ждешь от меня бурной реакции? – наконец выдавила Кайя. – Единственное, о чем я сейчас думаю: это самый странный каминг-аут, о котором я слышала.

Напряжение ушло с лица Корни. Кайя рассмеялась, а в следующее мгновение они уже хохотали в голос, бросая взгляды на комикс и снова разражаясь смехом, еще сильнее, чем прежде.

Когда Дженет вернулась из школы, Корни уже спал, а Кайя читала громадную стопку пошленьких комиксов.

– Привет, – удивилась Дженет, заметив оккупировавшую диван гостью.

Кайя зевнула и глотнула вишневую колу из полупустого стакана.

– А, привет! Я тут зависала с твоим братом, а потом раз – и оказалось, что он спит, а я сижу и жду тебя.

Дженет скривилась, скидывая на стул стопку учебников.

– М-да, по сравнению с твоим днем в школе безудержное веселье. Раз решила бросить учебу, то хоть… ну не знаю…

– Хоть занималась бы чем-нибудь непристойным?

– Именно! Слушай, мне нужно бежать… собирались прогуляться с парнями. Хочешь с нами?

Кайя потянулась и встала с дивана.

– Конечно.

В круглосуточной забегаловке «Голубой окунь» работникам было плевать, сколько вы сидите в маленькой зеркальной кабинке и много ли заказываете. Вместе с Кенни и Пончиком за столом сидела незнакомая Кайе девушка. У нее были короткие черные волосы, красный лак на ногтях и тонкие нарисованные брови. Пончик поверх черной кофты с длинными рукавами натянул майку с эмблемой школьной команды; из-под стола, как черви, выползали развязанные шнурки его тяжелых ботинок. С прошлой их встречи он успел подстричься, выбрить виски и затылок. А вот Кенни в своем серебристом бомбере поверх обтягивающей черной майки ничуть не изменился: все такой же неряшливый, симпатичный и совершенно недосягаемый.

– Виновата, ребят, я в прошлый раз немного перенервничала, – сказала Кайя, пряча руки в карманы джинсов и надеясь просто замять эту тему.

– Что там стряслось? – спросила незнакомая девушка. Что-то звякало, когда она говорила, и Кайя сообразила, что это пирсинг у нее в языке бьется о зубы.

Пончик открыло было рот, собираясь ответить, но Кенни его оборвал.

– Все было круто, – заявил он и мотнул головой. – Ну же, залезайте, дамы.

– Кайя, – сказала Дженет, присаживаясь на диван рядом с незнакомкой, – это Фатима, я тебе о ней писала. Фатима, это Кайя – моя подруга из Филадельфии.

– Да, точно. Привет.

Именно вечеринку Фатимы Кайя пропустила два дня назад и теперь понятия не имела, что о ней наговорили после того торопливого побега. Кенни почти не смотрел в ее сторону, зато Пончик пялился во все глаза, как на забавную зверушку. Кайя даже пожалела, что не осталась в трейлере. Здесь она ощущала себя слишком неловко.

– Ты та девчонка, у которой мама поет в группе, – поняла Фатима.

– Уже не поет, – поправила Кайя.

– А правда, что твоя мама трахалась с Лоу Замполисом? Дженет рассказывала, что она была бэк-вокалисткой в «Цепедробилке».

Кайя скривилась. Интересно, подруга растрепала обо всем, что было в письмах?

– Увы.

– И как? Тебя не бесит? Мама не уводит у тебя парней?

Кайя вздернула брови:

– Я не встречаюсь с музыкантами.

Она не стала рассказывать, что хоть, по слухам, Лоу Замполис и предпочитает школьниц, все же возрастом он ближе к ее маме, чем к ним.

– О, а у меня есть одна подружка, – воскликнула Фатима. – Так у нее мама и сестра, обе спали с мужиком, от которого она залетела.

– Ты об Эрин, да? – догадалась Дженет. – Она сейчас на реабилитации.

К столику подошла официантка. На ней была коричневая форма с бейджем на груди: РИТА.

– Ребята, что будете заказывать?

– Что-нибудь диетическое, – бросила Дженет.

– Кофе, – подала голос Кайя.

– А мне… можно мне порцию диско-фри[10], Рита? – спросил Пончик.

– Заказ будет готов через минуту, – сказала официантка, улыбаясь парню в ответ на обращение по имени.

Кенни отвернулся, чтобы достать из кармана куртки сигареты и зажигалку, и Кайя заметила татуировку у него на шее. Стилизованное изображение скарабея. Девушка задумалась: интересно, сколько еще татуировок прячется под одеждой, оплетая его тело. Дженет это знает.

– Кто-нибудь будет? – поинтересовался он, протягивая открытую пачку.

– Давай, – согласилась Кайя.

– Для тебя все что угодно, – не остался в долгу он и с ухмылкой, от которой щеки опалило жаром, подал ей сигарету.

Дженет, обсуждавшая с Фатимой ребенка Эрин, не обращала на них внимания. Пончик увлеченно уплетал картошку фри с сырной корочкой, принесенную официанткой.

– Хочешь, покажу фокус? – спросила Кайя, хотя поощрять внимание к ней Кенни было дурной затеей. – Передай мне зажигалку.

Кенни передал. Серебряную, с лакированным значком шара-восьмерки на лицевой части.

Этому трюку Кайя научилась у Лиз еще в те времена, когда мама выступала в «Сладкой Киске». Женщина сама предложила, утверждая, что это беспроигрышный способ произвести впечатление на парней. Или девчонок. Кайя тогда никак не могла понять, зачем Лиз вообще нужно производить на кого-то впечатление, если у нее уже есть Сью, но фокусу научилась. По крайней мере, на барменов он действовал исправно.

Кайя зажала металлический прямоугольник зажигалки между большим и указательным пальцами левой руки, а потом раскрутила ее, перекатывая по пальцам, так что металл блеснул на свету, словно рыбья чешуя. Все быстрей и быстрей зажигалка плясала между ее пальцев. А потом Кайя резко остановила руку, откидывая металлическую крышку и щелкая колесиком. И все одной левой – правая рука продолжала спокойно лежать на столе. Кайя подалась вперед и великодушно предложила Кенни прикурить.

Когда она отыщет магазинчик Лиз, нужно будет поблагодарить женщину и сказать, что она была права. Парней фокус точно впечатлил. Пончик даже забыл о картошке.

Кривая ухмылка Кенни стала наградой за шалость.

– Круто, – воскликнул Пончик. – Покажешь, как это делается?

– Конечно, – согласилась Кайя, поджигая свою сигарету и глубоко затягиваясь горьким дымом.

Она повторила трюк медленней, чтобы Пончик посмотрел, как это делается, а потом предложила ему попробовать самому.

– Я выйду на минуту, – сказал Кенни. Кайя с Пончиком встали с дивана, выпуская его.

Но вернуться на место девушка не успела, Кенни схватил ее за руку и указал в сторону уборных.

– Скоро вернусь, – обратилась Кайя к Дженет, откладывая сигарету на край пепельницы.

Должно быть, Дженет была слишком увлечена разговором, так как в ответ просто кивнула. Следом за Кенни Кайя вышла в маленький коридор. Она понятия не имела, что нужно парню, но щеки уже пылали, а в животе клубком сворачивалось странное волнение.

Едва оказавшись в коридоре, Кенни развернулся к ней и прислонился к стене.

– Что ты со мной сделала? – спросил он, рвано затягиваясь сигаретой и потирая щетину на скуле тыльной стороной ладони.

– Ничего не делала, – покачала головой Кайя. – Что ты имеешь в виду?

Он понизил голос, говоря тихо, но напористо:

– Тот вечер. Конь. Что ты сделала? – Он замолчал и отвел взгляд, прежде чем продолжить. – Я не могу выбросить тебя из головы.

Кайю парализовало от шока.

– Я… честно… я ничего не делала.

– Прекрати это, – оскалившись, потребовал он.

Кайя замялась, подыскивая подходящее объяснение.

– Иногда, когда я что-то воображаю… случаются странные вещи. Я просто представила, что катаюсь на лошади, и даже не слышала, как ты вошел.

Щеки ее запылали с новой силой при воспоминании о том, как Сью придумала теорию, почему все девочки мечтают о пони. Кенни вновь поднес к губам сигарету, сверля Кайю напряженным взглядом, как тогда, на чердаке карусели.

– Дерьмо, – с нотками отчаяния выдохнул он. – Я просто не могу выкинуть тебя из головы. День и ночь думаю только о тебе.

Кайя не представляла, что можно на это ответить. Кенни неосознанно шагнул ближе.

– Ты точно что-то сделала!

Кайя отступила, но уперлась в стену. Спиной она чувствовала холод плитки. Таксофон по правую руку скрывал их от глаз администратора за стойкой.

– Извини, – пробормотала она.

Еще один шаг, и Кенни подошел вплотную, практически прижимаясь грудью к ее груди.

– Я хочу тебя, – выпалил он, раздвигая коленом ее ноги.

– Мы в кафе, – напомнила Кайя, схватив его за плечи и вынуждая посмотреть ей в глаза. Кенни был бледен, лишь щеки лихорадочно розовели. Взгляд затуманился.

– Я должен перестать так тебя хотеть, – сказал он и склонился для поцелуя, но в итоге лишь набрал полный рот волос, Кайя успела отвернуться. Только Кенни, похоже, это не волновало. Он проложил дорожку поцелуев вниз по шее, сильно сжимая кожу зубами, а потом зализывая место укуса. Одной рукой он накрыл ее грудь, другой запутался в волосах.

Кайя все еще сжимала пальцами его плечи. Она могла оттолкнуть его. Должна была. Но предательское тело умоляло подождать еще секундочку, насладиться ощущением чужого желания. А предательское сердце жаждало поддаться искушению.

– Ребят, я тут… что за черт?

Услышав голос Дженет, Кенни отшатнулся от Кайи, но в пальцах его осталось несколько прядей длинных светлых волос, словно паутина мерцающих в свете ламп. Он выпрямился:

– Не смей снова доставать меня своей гребаной ревностью.

– Но ты ее целовал! – У Дженет на глазах выступили слезы.

– Хватит истерить, твою мать!

Кайя метнулась в туалет и заперлась в кабинке, сползая по стене на грязный кафель.

Сердце билось как бешеное, грозя проломить грудную клетку. Кабинка была слишком мала, чтобы мерить ее шагами, но Кайе хотелось двигаться, хотелось заняться хоть чем-то, чтобы привести в порядок сумбурные мысли. Магия, если она вообще существует, не должна так работать. Не должна позволять приворожить парня, которого ты едва знаешь, даже не желая этого.

Но хуже всего был восторг. Восторг, который она испытывала где-то в глубине души, сумев превозмочь чувство вины и отыскать особую романтическую справедливость в том, что Кенни не может выкинуть из головы ее чокнутую персону. Внезапно она подумала, что им с легкостью можно увлечься, таким симпатичным, крутым парнем, жаждущим лишь ее одну. И в отличие от недосягаемого рыцаря-фейри Кенни мог принадлежать ей. Правда, отбив его у Дженет, Кайя станет плохим человеком и просто ужасной подругой.

Глубоко вздохнув, она вышла из кабинки. Подошла к раковинам и поплескала в лицо холодной водой из крана. Подняв голову, Кайя уставилась на собственное отражение: выцветшую красную майку с логотипом «Лакомого кусочка» усыпали темные капли воды, подводка размазалась, а светлые волосы обрамляли лицо спутанными прядями.

Но нечто странное привлекло внимание Кайи, когда она развернулась, собираясь уходить. Вернувшись к зеркалу, она снова присмотрелась к своему лицу, внимательней. Все как и прежде. Кайя покачала головой и направилась к двери. На мгновение ей показалось, что отразившееся в зеркале лицо было бледно-зеленое, с чернильно-черными глазами.

За время ее отсутствия порций кофе на столе прибавилось, и Кайя отхлебнула напиток из стоящей перед ней чашки. Ее сигарета в стеклянной пепельнице прогорела дотла. Пончик рассказывал Кенни о новой тачке, которую сейчас ремонтировал, а Дженет сверлила ее взглядом.

– Прошу прощения, – произнес голос, одновременно такой знакомый и неведомый.

Кайя заледенела. Разум кричал, что это просто невозможно. Это против всех правил. Такого не бывает. Одно дело – просто верить в существование фейри; совсем другое – лишиться возможности выбирать, верить в них или нет. Если фейри могут вот так спокойно ворваться в ее жизнь, значит, они – часть реального мира и не стоит больше проводить четкую грань между этим миром и вымышленным.

Но у их кабинки действительно стоял Ройбен собственной персоной. Волосы его под флуоресцентными лампами казались белыми как снег и были сегодня зачесаны назад. Он был одет в длинное черное шерстяное пальто, прячущее всю остальную одежду, кроме чертовски современных модных кожаных ботинок. Лицо Ройбена было таким бледным и лишенным красок, что на первый взгляд он казался монохромным, – красивым кадром, вырванным из черно-белого фильма.

– Чё это за гот? – услышала Кайя голос Пончика.

– Полагаю, Робин, – мрачно отозвалась Дженет.

Ройбен изогнул бровь в ответ на высказывание, но продолжил:

– Можешь уделить мне минуту своего времени?

Кайя смогла лишь кивнуть. Она соскользнула с диванчика и следом за ним подошла к пустому столику. Садиться никто не спешил.

– Пришел передать тебе это. – Ройбен достал из совершенно незаметного кармана пальто какую-то черную тряпку. И улыбнулся той же улыбкой, что и тогда, в лесу. Улыбкой, предназначенной ей одной. – Твоя рубашка, вернулась с того света.

– Прямо как ты, – заметила она.

Она едва заметно кивнул.

– Именно.

– Друзья посоветовали мне не разговаривать с тобой.

Она не собиралась этого говорить, но слова сами сорвались с губ, подобные острым шипам. Ройбен опустил взгляд и вздохнул.

– Друзья? Предполагаю, что не эти. – Взгляд его метнулся к кабинке, и девушка покачала головой.

– Люти и Спайк, – ответила она.

Когда Ройбен вновь поднял на Кайю взгляд, глаза его потемнели, а улыбка исчезла.

– Я убил их приятеля. Возможно, твоего тоже.

Люди вокруг ели, смеялись и болтали, но звуки реального мира казались сейчас Кайе далекими и неуместными, словно закадровый смех в глупых ситкомах.

– Ты убил Грисла?

Фейри кивнул.

Она уставилась на него, будто верила, что от этого все внезапно переменится и обретет смысл.

– Как? Почему? Зачем ты рассказываешь мне это?

Отвечая, Ройбен старался не встречаться с ней взглядом.

– Могу ли я как-то извиниться перед тобой и облегчить потерю? Есть ли объяснение, которое ты сможешь принять?

– И это ответ? Тебе совсем плевать?

– Рубашка у тебя. Я выполнил то, зачем пришел.

Кайя схватила его за руку и попыталась заглянуть в глаза.

– Ты должен мне три ответа.

– Хорошо. – Ройбен напрягся, но лицо его оставалось все таким же бесстрастным.

В груди волной поднималась злость, горькая и безнадежная.

– Зачем ты убил Грисла?

– Так повелела моя госпожа. В моей службе мало выбора. – Ройбен спрятал длинные пальцы в карманах пальто. Он рассказывал это так обыденно, словно собственный ответ навевал на него скуку.

– Отлично, – выплюнула Кайя. – То есть, если она прикажет тебе спрыгнуть с моста…

– Именно так. – В голосе его не было и намека на иронию. – Стоит ли мне считать это твоим вторым вопросом?

Кайя замолчала и перевела дыхание, лицо обожгло жаром. Ее аж трясло от бешенства.

– Почему ты не… – начала она, но оборвала себя на полуслове.

Нужно подумать. В злости она невнимательна и глупа. Остался всего один вопрос, и Кайя намеревалась использовать его с умом. Она вспомнила записку в желуде и предупреждение от друзей.

– Какое у тебя полное имя?

Казалось, он сейчас подавится воздухом.

– Что?

– Мой третий вопрос: какое у тебя полное имя?

Кайя не осознавала, что делает, но понимала, что заставляет фейри ответить на нежелательный вопрос. Этого ей было достаточно. Глаза Ройбена потемнели от ярости.

– Рэз Ройбен Рай, и пусть это знание доставит тебе удовольствие.

– Хорошее имя, – прищурилась она.

– Ты слишком умна. Слишком умна, но это не для твоего блага, можешь мне поверить.

– Поцелуй меня в задницу, Рэз Ройбен Рай.

Он молниеносно ухватил ее за руку – Кайя даже не заметила движения. Девушка вскинула вторую руку, спасаясь от надвигающегося удара. Ройбен толкнул ее вперед. Кайя взвизгнула, когда ладонь и колено ударились о застеленный линолеумом пол. Вскинула голову, готовясь увидеть занесенный над ней меч, но вместо этого Ройбен резко рванул ее джинсы за пояс и прижался губами к обнажившемуся изгибу бедра.

В тот момент время словно замедлилось: вот Кайя растеклась по скользкому полу, а фейри с легкостью поднялся на ноги, вот взгляды всех посетителей закусочной обратились к ним, и Кенни рванулся с места, выскакивая из кабинки.

Ройбен встал, нависая над ней. Голос его был бесстрастен:

– Такова природа подчинения, Кайя. Приказы исполняются буквально и иногда вопреки здравому смыслу. Будь осторожна со словами.

– Да кем ты, мать твою, себя возомнил? – вспылил Кенни, наконец оказываясь рядом с ними и помогая Кайе подняться.

– Ее спрашивай, – бросил Ройбен, кивком головы указывая на Кайю. – Теперь ей точно известно, кто я такой.

Он развернулся и вышел из закусочной. У девушки на глаза навернулись слезы.

– Ну все, – командовала Фатима, но Кайя словно не слышала. – Давай-ка выведем ее на свежий воздух. Поболтаем. Только мы, девочки.

Фатима и Дженет сопроводили ее на улицу и разместились у ближайшей машины. Запрыгивая на капот, Кайя смутно надеялась, что автомобиль принадлежит кому-то из их компании. Она вытерла влагу со щек, плакать перестала почти сразу – слезы были скорее от шока.

Фатима прикурила сигарету и протянула Кайе. Та глубоко затянулась, но в горле словно стоял ком и горький дым лишь заставил закашляться.

– У меня тоже был такой парень. Всю душу из меня вынул, – сообщила Фатима, присаживаясь рядом с Кайей и поглаживая ее по спине.

– Наверное, он увидел тебя с Кенни, – предположила Дженет, не глядя на подругу. Она стояла, прислонившись к фаре, и рассматривала военную базу на противоположной стороне дороги.

– Прости, – жалко сказала Кайя.

– Оставь ее в покое, – бросила Фатима. – Ты сама когда-то мутила с моим парнем.

Тогда Дженет повернулась к Кайе.

– Ты же понимаешь, что он все равно тебе не достанется. Может, поимеет пару раз, но встречаться не станет.

Кайя кивнула, дрожащими пальцами поднося сигарету к губам. А неплохо было бы вообще навсегда забить на парней, решила она.

– Как думаешь, этот парень, Робин, будет тебя преследовать? – поинтересовалась Фатима. Кайя едва не рассмеялась. О, если б Ройбен захотел что-то с ней сделать, никто и ничто не смогло бы его остановить. Его движения так молниеносны, что их невозможно заметить. Кайя была очень глупа, что не опасалась его раньше.

– Сомневаюсь, – наконец выдавила Кайя.

Из кафе вышли Кенни и Пончик и с важным видом направились к девушкам.

– Все в порядке? – спросил Кенни.

– Пустяки, – отозвалась Кайя. – Пара синяков.

– Черт, – возмутился Пончик. – То прошлый вечер, то этот – такими темпами ты точно скоро станешь параноиком и начнешь избегать нашу компанию.

Кайя с трудом выдавила улыбку, ловя себя на мысли, сколь разный смысл можно найти в этих словах.

– Может, тебя отвезти домой? – спросил Кенни.

Кайя подняла голову, собираясь поблагодарить его за предложение, но Фатима ее перебила:

– Отвези-ка лучше Дженет, а я подброшу Пончика и Кайю.

Кенни опустил взгляд на ободранные носы своих тяжелых ботинок и вздохнул.

– Хорошо.

Всю дорогу Фатима почти ничего не говорила, и Кайя была ей за это благодарна. В машине работало радио, и она просто сидела на переднем сиденье, делая вид, что увлечена музыкой. Остановившись перед домом, Фатима выключила свет.

– Не знаю, что стряслось между вами с Кенни, – начала она.

– Я тоже, – хмыкнула Кайя.

Фатима улыбнулась и прикусила кончик накрашенного ярким лаком ногтя.

– Если ты так решила пощекотать нервишки своему парню, забудь эту идею. Дженет действительно любит Кенни, понимаешь? Она на все готова ради него.

Кайя распахнула дверь и выбралась из машины.

– Спасибо, что подвезла.

– Не за что.

Фатима щелкнула переключателем, зажигая фары. Кайя захлопнула дверцу голубой «Хонды» и направилась в дом.

Эллен сидела за столом с телефоном у уха, перед ней лежал раскрытый блокнот на спирали. Заметив Кайю, она указала рукой на плиту – там стояла кастрюля с остывшей лапшой и сосисками. Девушка взяла вилку и накрутила на нее спагетти.

– Значит, ты думаешь, что сможешь заинтересовать Шарлотту? – сказала мать в трубку, рисуя в блокноте завитушки. – Хорошо, звякни, когда будешь знать наверняка. Абсолютно. Пока, ласточка.

Эллен повесила трубку, и Кайя выжидательно уставилась на мать. Та улыбнулась, делая глоток из большой чашки.

– Мы едем в Нью-Йорк!

– Что? – Кайя глупо захлопала глазами.

– Ну, это еще не точно, но Ронда хочет, чтобы я присоединилась к ее новой группе, «Мяу-Фабрика», и планирует переманить туда Шарлотту Чарли. Я сказала: если Шарлотта в деле, то и я тоже. В Нью-Йорке еще сто-олько клубов!

– Я не хочу переезжать, – отрезала Кайя.

– Можно будет остановиться у Ронды, пока не найдем нормальное жилье. Тебе понравится в Нью-Йорке.

– Мне и здесь нравится.

– Не можем же мы вечно сидеть на шее у бабушки, – возмутилась Эллен. – К тому же она та еще заноза в заднице. И не только у меня.

– Я сегодня подала резюме, хочу устроиться на работу. Бабуля меньше будет ворчать, если я начну приносить в дом деньги. Разве нельзя организовать группу здесь?

– Пока еще ничего неизвестно, – поджала губы Эллен, – но советую тебе привыкнуть к мысли о переезде в Нью-Йорк, милая. Если б я хотела обосноваться в Джерси, давно бы это сделала.

Сотня спичечных коробков из сотни баров, в которых мама выступила всего один раз, из ресторанов, в которых они обедали; и от мужчин, с которыми жили. Сотня пылающих спичечных коробков.

Кайя тоже пылала, горела огнем, природу которого была не в силах понять. Адреналин превратил ее пальцы в лед, заточив весь жар внутри: огонь плясал в голове, ярость и странное ощущение возможности пульсировали в ее венах.

Кайя окинула взглядом темную комнату, озаренную лишь мерцающим оранжевым светом. В стеклянных глазах кукол плясали отсветы пламени. Крысы, прижавшись друг к дружке, свернулись клубочком в дальнем углу клетки. Кайя подожгла очередной коробок и вдохнула резкий запах серы, наблюдая, как пламя пожирает ряды спичечных головок, как полыхают картонные стенки. Она крутила коробок в пальцах и смотрела, как он горит.

Глава 5

Я поглощал мифологию и мечтал.

ЮСЕФ КОМУНЯКАА. ЕЖЕВИКА

Кайя проснулась, услышав стук. В комнате было темно, в доме стояла тишина.

Кто-то заглядывал в окно. Крошечные черные глазки гостя мерцали под тяжелыми бровями, а по бокам абсолютно лысой головы торчали длинные уши.

– Спайк? – прошептала Кайя, заворочавшись на матрасе на полу. Ноги запутались в одеяле.

Гость нахмурился и снова постучал. Спайк оказался меньше, чем она помнила, тело его закрывала лишь тонкая кора, которая тянулась от талии вниз по ногам, а локти выступали, словно острые шипы. Позади него виднелась тонкая фигурка Люти-Лу, ярким пятном выделяющаяся на фоне темной черепицы. Ее прозрачные крылья казались почти невидимыми.

Старая рассохшаяся рама окна поддалась не сразу, Кайе пришлось несколько раз с силой толкнуть окно, чтобы оно открылось. В комнату впорхнули два белых мотылька.

– Спайк! – воскликнула Кайя. – Люти! Где вы были все это время? Я здесь уже столько дней. Оставляла вам молоко на крыльце, но думала, его выпивали кошки.

Маленький человечек повернулся к ней боком, скосив один глаз, как воробей.

– Ведьма Чертополоха ждет, – сказал он. – Скорей.

Тон его был странным: настойчивым и подозрительно недружелюбным. Раньше Спайк никогда так с ней не разговаривал. Но Кайя послушалась, поддаваясь давней привычке: все та же старенькая комната и маленькие друзья, пришедшие посреди ночи, чтобы вместе с ней отправиться на поиски светлячков или кислой спелой вишни. Она натянула черный свитер прямо поверх старомодной ночнушки, которую одолжила у бабушки, и всунула ноги в ботинки. Осмотрела комнату в поисках плаща, но в темноте все вещи казались черными бесформенными кучами. Ладно, сойдет и так, свитер достаточно теплый.

– Зачем мне к ней идти? – поинтересовалась Кайя, выбираясь на крышу.

Ведьма всегда напоминала ей старую ворчливую тетушку, которая ненавидит игры и от которой одни только неприятности.

– Ей нужно кое-что тебе рассказать.

– А вы это сделать не можете? – спросила Кайя. Она свесила ноги с крыши. Спайк спускался на землю по коре ближайшего дерева, пока Люти порхала на своих прозрачных крылышках.

– Идем, – потребовал Спайк.

Кайя оттолкнулась от края и прыгнула. Сухой куст рододендрона оцарапал девушке ноги, когда она грациозно, как кошка, приземлилась на землю. Они помчались по улице, Люти-Лу плясала в воздухе вокруг Кайи, шепча: «Я скучала, я так скучала».

– Сюда, – нетерпеливо выкрикнул Спайк.

– Я тоже по вас скучала, – сказала Кайя Люти, протягивая руку, чтобы погладить хрупкое тельце. Гладкое как вода, легкое как дым.

Стеклянная топь, названная так из-за тысячи битых бутылок, заполонивших русло небольшого ручья, раскинулась у самой дороги в полумиле от дома. Следом за Спайком Кайя спустилась по крутому берегу, скользя по грязи. В свете фонарей тонкие струйки воды напоминали калейдоскоп, а бутылочные осколки превращались в витраж на окнах церкви.

– В чем дело? Что случилось? – как можно тише, но чтобы услышал Спайк, спросила она.

Что-то определенно было не так – он отчаянно торопился, будто не желал смотреть ей в глаза. А впрочем, вдруг Кайя стала слишком стара, чтобы веселиться с ними?

Спайк не ответил.

– Нужно торопиться. – Люти рванула к ней, и волосы взвились в воздух, как сливочное знамя. – Не волнуйся. Тебя ждут хорошие новости… хорошие новости…

– Тише, – шикнул Спайк.

Из-за густых зарослей у ручья Кайе приходилось пробираться у самой кромки воды. Она осторожно шагала вдоль берега в тусклом свечении, исходящем от тельца Люти. Шли в тишине. Было страшно, вдруг следующий шаг окажется неудачным и нога окунется в холодную воду.

Тут внимание Кайи привлек всполох белого света – в узком ручье плыли расколотые яичные скорлупки. Девушка остановилась, провожая взглядом флотилию из скорлупы: одни кусочки были маленькие и пятнистые, другие – ярко-белые, словно только из супермаркета. По одной скорлупке бегал из края в край большой паук, капитан поневоле. В центр другой была воткнула булавка, она стояла неподвижно, пока скорлупа безудержно кружилась.

Кайя услышала тихий смех.

– О многом можно узнать с помощью яичной скорлупы, – сказала Ведьма Чертополоха.

Из-под сплетения диких трав и колючих веток, покрывающих ее голову подобно волосам, выглядывали большие черные глаза. Она сидела на противоположной стороне ручья, ее коренастое тело было закутано в несколько слоев заляпанной грязью ткани.

– Порой нас даже ловят, – продолжала Ведьма, – с помощью яичной скорлупы. Как говорится, гордыня даже самых мудрейших из нас делает хвастунами.

Раньше Кайя немного побаивалась ее, но сейчас испытала только облегчение. У Ведьмы Чертополоха были добрые глаза, а скрипучий голос казался приятно знакомым. Она совершенно не внушала страха, как Ройбен и его дьявольский конь.

– Добрый вечер, – пробормотала Кайя, не зная, как к ней обращаться. В детстве она заговаривала с Ведьмой только ради того, чтобы залечить ободранное колено или занозу и извиниться за то, что устроила своим друзьям из Железных земель очередной розыгрыш – не без помощи фейри. – Спайк сказал, вы хотите мне что-то рассказать.

Ведьма Чертополоха смерила ее долгим изучающим взглядом, будто оценивала.

– Столь много смысла в обычном яйце – это и символ жизни, и еда, и ответ на сотни загадок, – однако взгляни на скорлупу. На стенках ее начертаны тайны. Они прячутся в самой сердцевине, в краях, в сколах.

Ведьма проткнула булавкой обе стороны крошечного голубого яйца и поднесла его к губам. Щеки фейри надулись, и в медную чашу у нее на коленях из яйца потекла тонкая струйка густой вязкой жидкости.

Кайя смотрела на скорлупки, колышущиеся на поверхности ручья, и не понимала. Что они прячут, кроме паука и булавки? Какие секреты хранят?

Ведьма Чертополоха похлопала по влажной земле рядом с собой.

– Видишь ли ты то же, что и я, Кайя? Присядь.

Кайя поискала взглядом сухой участок и одним легким прыжком пересекла ручей. Крошечное создание в накидке из кротовой шкуры скользнуло на колени Ведьмы и с любопытством заглянуло в чашу.

– Когда-то существовало два равных Двора, Светлый и Темный, Благой и Неблагой, два народа – воздушный и земной. Они сражались, словно змея, пожирающая свой собственный хвост, но мы держались в стороне от их страстей, прятались в тайных рощах, у подземных ручьев, и о нас все забыли. Но вот Дворы заключили перемирие и вспомнили, что у любого правителя должны быть подданные, особенно если этот правитель желает избежать власти Высокого двора Эльфхейма. Есть такой обычай у нашего народа. – Рассказывая это, Ведьма рассеянно гладила блестящий мех накидки маленького фейри. – Вот они и решили возродить Десятину – жертву в виде талантливого и красивого смертного. Благому двору достаточно найти молодого смертного поэта и оставить его во дворце, но Неблагой двор жаждет крови. В обмен на жертву фейри, обитающие на землях Неблагого двора, обязаны ему служить. Служба эта тяжела, Кайя, а развлечения придворных жестоки. И теперь ты привлекла к себе их внимание.

– Из-за Ройбена?

– Конечно, давай, тверди его имя, – прошипел Спайк. – Мы же так умны, готовы взять и пригласить весь Неблагой двор на чашечку чая, правда?

– Тише, – шикнула на него Ведьма. Спайк топнул ногой и отвернулся. – Не стоит даже их сокращенные имена произносить вслух, – пояснила она. – Неблагой двор ужасен. Ужасен и опасен. И нет в нем рыцаря страшнее того… с которым ты имела честь познакомиться. Когда было заключено перемирие, Королевы обменялись лучшими своими рыцарями – он стал подарком от Благого двора. Нынешняя Королева дает ему самые жуткие поручения.

– Он настолько непредсказуем, что даже сама Королева не может ему доверять. Он может быть добр к тебе, а в следующее мгновение всадить меч в сердце, – вклинился Спайк. – Он убил Грисла.

– Знаю, – сказала Кайя. – Он рассказал.

Спайк изумленно уставился на Ведьму.

– Вот, именно это я и имел в виду! Что за извращенное представление о дружбе?

– Как… как он это сделал? – спросила Кайя, одновременно боясь ответа и жаждая его услышать. – Как умер Грисл?

Люти вспорхнула со своего места и с печальным выражением на личике зависла перед ней.

– Он был со мной. Мы пошли к дво… к холму фейри. Там было вино из первоцвета, Грисл попросил меня помочь ему умыкнуть бутылочку. Хотел выменять на нее чудесные ботинки у одного из своих друзей-хобов. Внутрь мы попали с легкостью: на холме есть участок земли, где трава вся пожухла и пожелтела, за ним и прячется дверь. Бутылочку-то мы стащили, раз плюнуть, и уже собирались уходить, когда увидели пирожные.

– Пирожные? – не поняла Кайя.

– Прекрасные пирожные с липовым медом лежали на блюде для всех гостей. Знаешь, говорят, съешь одно такое и станешь мудрее.

– Сомневаюсь, что так бывает, – протянула Кайя.

– Конечно, бывает, – проворчала Люти. – А как иначе?

Продолжая свой рассказ, крошечная фейри ухватилась за тонкую веточку и повисла на низком кусте.

– Он съел пять, прежде чем попался.

Кайя не стала говорить, что если бы пирожные действительно дарили мудрость, Грисл понял бы все и ограничился одним. Но от этого смерть его не стала менее жуткой.

– Возможно, его бы отпустили, но Королева собиралась поохотиться на лисиц. А раз Грисл украл пирожные, она решила, что «лис» из него выйдет отменный. О, Кайя, это было ужасно! Все эти лошади, и собаки, и придворные, загоняющие его, как добычу… Но только Ройбен настиг его.

– Вы что, совсем сдурели, раз повторяете его имя? – прорычал Спайк.

Кайя покачала головой. Ройбен убил Грисла ради развлечения? За то, что тот украл пару пирожных? А ведь она помогла этому ублюдку. По телу пробежали мурашки при мысли о том, как спокойно она разговаривала с Ройбеном, сколько думала о нем. Интересно, как можно поступить, зная его истинное имя, какая месть станет лучшей?

Ведьма Чертополоха протянула ей крошечное яйцо.

– Давай, Кайя, выдуй внутренности, а затем разломи скорлупу. Внутри есть секрет, специально для тебя.

Кайя взяла маленькое голубое яйцо. Такое невесомое, что было страшно раздавить его одним нажатием пальцев.

Она опустилась на колени рядом с чашей Ведьмы и легонько дунула в отверстие, оставленное булавкой. Вязкая смесь белка и желтка вылилась с противоположной стороны и плюхнулась в чашу.

– А теперь расколи скорлупу.

Кайя надавила на яйцо большим пальцем, и скорлупа под ним распалась осколками, еще удерживаемыми вместе тонкой пленкой. Спайк и Люти, казалось, удивились, а Ведьма лишь кивнула.

– Я что-то сделала не так? – спросила Кайя, смывая с рук скорлупки. В отличие от маленьких лодочек яиц-половинок, ее скорлупа превратилась в воде в рой белых конфетти.

– Позволь мне тогда поведать еще одну тайну, дитя, раз эта не пожелала тебе открыться. Уверена, если хорошенько подумаешь, ты согласишься, что есть в тебе нечто странное. Странность не только в поведении, но и иного рода… Аромат ее, след ее пугает жителей Железных земель, одновременно волнуя и притягивая.

Кайя покачала головой, не понимая, что происходит.

– Лучше расскажи ей другую тайну, – предупредил Спайк. – Эта только все испортит.

– Ты одна из нас, – объявила Ведьма Чертополоха, и ее черные глаза блеснули как драгоценные камни.

– Что?

Кайя услышала слова Ведьмы, поняла их, но тянула время, заставляя мозг работать. Казалось, сейчас даже сделать вдох – невыполнимая задача. Похоже, в этом мире есть целые степени невероятного или, по крайней мере, уровни нереального. И всякий раз, когда Кайя решает, что происходящее достигло апогея странности, под ногами словно разверзается земля.

– Смертные девушки глупы и медлительны, – прощебетала Люти. – Но тебе не нужно больше притворяться одной из них.

Кайя покачала головой, но понимала, что все это правда. Похоже на правду. Истина так аккуратно рушила, а затем приводила в равновесие ее крошечный мирок, что было удивительно, почему она не подумала об этом раньше. В конце концов, почему из всех детей фейри являлись только ей? Почему только она обладала магией, которую, впрочем, не могла контролировать?

– Почему вы не рассказали мне раньше? – требовательно спросила Кайя.

– Слишком рискованно, – бросил Спайк.

– Тогда почему сообщаете сейчас?

– Потому что тебя избрали для Десятины. – Ведьма Чертополоха невозмутимо скрестила на груди длинные руки. – И потому что ты имеешь право знать.

Спайк фыркнул.

– Что? Но вы сказали, я не… – Она замолчала на полуслове. За всю ночь она не высказала ни одной умной мысли и сомневалась, что сейчас что-то изменится.

– Они считают, что ты человек, – сказал Спайк. – И это хорошо.

– Секта свихнувшихся фейри решила меня убить, а ты уверяешь, что это хорошо? Эй, я думала, мы друзья.

Спайк даже не попытался улыбнуться в ответ на неловкую шутку. Он с головой ушел в свои планы.

– Есть один рыцарь из Благого двора. Он может снять с тебя чары. Со стороны будет казаться, словно Королева Неблагого двора решила принести в жертву одну из фейри – она способна так подшутить над нами, многие поверят. Власть ее окажется под угрозой. А раз Королева не выполнит сделку, то и мы не должны будем подчиняться ей. – Спайк перевел дыхание. – Нам нужна твоя помощь.

Кайя закусила верхнюю губу, в глубокой задумчивости впиваясь в нее зубами.

– Я в полном замешательстве… вы же понимаете?

– Если ты поможешь, мы будем свобоооооодны, – воскликнула Люти. – Целых семь лет свободы!

– В чем разница между Благим и Неблагим двором?

– Есть много-много разных дворов среди Благих и Неблагих. Но Неблагие почти всегда хуже, а все джентри обожают властвовать над подданными, над свободными фейри в особенности. Мы, не присягнувшие ни одному из дворов, находимся во власти тех, кто правит нашими землями.

– Тогда почему нельзя просто уйти отсюда?

– Не всем это дано, например, древолюди привязаны к земле. Да и куда мы пойдем? Вдруг в другом Дворе будет еще хуже?

– Почему свободные фейри готовы променять свою свободу на человеческую жертву?

– Жертвоприношение не только демонстрация силы, но и дар подданным. Большинству из нас запрещено убивать смертных – по крайней мере, тех, кто не согласился на сделку с нами, – пояснил Спайк. – Жертва – скромное удовольствие в обмен на службу, не только чтобы порадовать нас, но и чтобы напомнить: подчинения можно добиться и силой.

– Почему тогда они не смогут подчинить вас силой, если жертва не состоится?

– Не смогут. Они следуют соглашению. Они связаны своими обязательствами. Если жертва не будет принесена, мы свободны на семь лет. Никто не сможет приказывать нам.

– Слушайте, ребят, вы же сами знаете, что я вам помогу. Помогу сделать все, что нужно.

Широкая улыбка на лице Спайка рассеяла все волнения из-за его внезапной грубости. Должно быть, он просто боялся, что она не согласится. Люти принялась счастливо порхать вокруг Кайи, вздымая в воздух пряди ее волос. То ли пыталась заплести, то ли сильнее запутать – Кайя не могла сказать наверняка. Она глубоко вздохнула и, не обращая внимания на мельтешение Люти, повернулась к Ведьме Чертополоха.

– Как так получилось? Если я одна из вас, как я стала жить с мам… с Эллен? Она моя мать?

Ведьма посмотрела на реку, следя взглядом за покачивающимися на воде лодками-яйцами.

– Известно ли тебе, кто такие подменыши? В давние времена мы обычно оставляли что-нибудь – кусочки дерева или умирающего фейри – в колыбели вместо украденного ребенка, внешне зачаровав их. Мы редко оставляли у людей наших детей, но если так случалось, с возрастом магическую природу ребенка скрывать было все сложней. В конце концов, все они возвращались в Фейриленд.

– Но почему? Не почему они возвращались, а почему именно я? Почему меня оставили у людей?

Спайк покачал головой:

– Мы не знаем ответа на этот вопрос, как не знаем и причину, по которой нас просили присматривать за тобой.

Для нее осознание того, что где-то в Фейриленде есть другая Кайя Фирч, настоящая Кайя Фирч, было подобно удару под дых.

– Вы сказали… что детей внешне зачаровывали. Значит, я выгляжу иначе?

– На тебе очень сильные чары. Тот, кто наложил их, явно не хотел, чтобы они рассеялись, – глубокомысленно кивнул Спайк.

– Тогда какая я на самом деле?

– Что ж, ты пикси, если тебе это что-то говорит. – Спайк поскреб ногтями голову. – Обычно пикси зеленые.

Кайя крепко зажмурилась и покачала головой.

– Как можно увидеть настоящую меня?

– Я бы не советовал, – заметил Спайк. – Развеешь магию – и больше не сможешь ее наложить, никто из знакомых нам фейри не способен на такое колдовство. Не трогай чары до Самайна – до ночи платы Десятины. Если откроешь настоящее лицо, кто-нибудь сможет догадаться, кто ты на самом деле.

– Скоро все закончится, и тебе не придется больше притворяться смертной, если не хочешь, – прощебетала Люти.

– Но раз на мне такие хорошие чары, как вы узнали, кто я?

Ведьма Чертополоха улыбнулась:

– Чары – иллюзия, но иногда, искусно сотканные, из простой маскировки они могут стать чем-то большим. В наколдованный карман получится что-нибудь положить, иллюзорный зонтик сможет защитить от дождя, а волшебное золото останется золотом, пока магия не рассеется. Настолько сильные чары, как те, что скрывают тебя, я вижу впервые, Кайя. Они защищают тебя даже от прикосновения металла, прожигающего нашу плоть. Мы знаем, что ты пикси, лишь потому, что видели тебя еще малышкой, когда жили в землях Благого двора. Сама Королева попросила нас присматривать за тобой.

– Но почему? – Вся эта история смущала ее, заставляя гадать, частью чьего большого плана они являются.

– Причуды правителей неподвластны нашим умам.

– А что, если мне хочется снять чары? – предположила Кайя.

Ведьма Чертополоха приблизилась к ней:

– Есть множество способов разрушить магию фейри. Четырехлистный клевер, ягоды рябины, взгляд на свое отражение сквозь природное отверстие в камне. Выбирать тебе.

Кайя глубоко вздохнула. Ей нужно было подумать.

– Пожалуй, я пойду спать.

– И еще кое-что, – сказала Ведьма, когда Кайя поднялась с земли и принялась отряхиваться. – Прислушайся к предупреждению распавшейся в твоих руках скорлупы. Ты искала хаос, а теперь он ищет тебя.

– Что это значит?

– Время покажет, – улыбнулась Ведьма Чертополоха. – Время покажет.

Кайя стояла на лужайке перед домом бабушки. Было темно, лишь луна серебрила округу. Сейчас она не казалась злодейкой из сказки – обычный холодный камень, отражающий тусклый свет. А вот оголенные деревья казались живыми, их кривые ветви тянулись к ней, как стрелы, готовые пронзить в самое сердце.

И все же Кайя не могла войти в дом. Она села на мокрую от росы траву, принялась клочьями выдирать травинки и подбрасывать их в воздух, ощущая в глубине души смутное чувство вины. Словно из кустов сейчас выскочит ворчливый гном и отчитает ее за порчу газона.

Пикси. Само слово звучало так… так забавно. И все же она улыбалась от одной мысли, что может быть волшебным существом, что у нее есть крылья, совсем как у Люти, и ловкие пальцы, как у бедняжки Грисла.

Но когда Кайя вспомнила о матери, у нее сжалось сердце. Мама. Мамочка, которой она вечно держала волосы, если та блевала в туалетах, которая таскала дочь по съемным комнатушкам и бесконечным барам, следуя за недоступной мечтой. Мама, которая как-то раз разбила одну из любимых пластинок Кайи, потому что ей «надоело слушать эту бездарную стерву». Мама, которая ни разу не сказала, что ее дочь странная, которая всегда советовала бороться, стоять за себя, и никогда, ни за что не называла ее лгуньей.

Что подумает мать, если узнает, что девушка, с которой она прожила целых шестнадцать лет, не ее дочь? Что ее малышку выкрали ловкие эльфы?

Слишком хреновая мысль, чтобы зацикливаться на ней.

И если она не странная человеческая девчонка Кайя Фирч, тогда кто она? Кайя понимала, что фейри не хотят подвергать план опасности и лучше потерпеть до Хеллоуина, но она слишком хотела увидеть свой настоящий облик.

На лужайке островками рос клевер.

Склонившись к пятну побуревшего, почти засохшего клевера, Кайя принялась за поиски. Даже осенью клевера было много, должен же среди сухих стеблей найтись хоть один четырехлистный.

В темноте дело продвигалось медленно, ей все время попадались только трехлистные – ни больше ни меньше. Отчаяние нарастало, и Кайя уже была готова разорвать один сердцевидный листочек по центру, проверяя, работает ли вся эта магическая лабуда в буквальном смысле или в переносном. Впрочем, ей же нужно не отыскать его, а просто коснуться…

О, черт, это глупо! И ни за что не сработает. А даже если сработает, все равно глупо.

Но Кайя все же растянулась на траве, надеясь, что в столь поздний час мимо не проедет случайная машина, а потом прокатилась по участку, поросшему клевером. Земля была холодной, роса леденила кожу. Она головокружительно прокатилась по траве, вытянув руки над головой. Хотелось смеяться – ситуация была абсурдной, Кайя вся промокла и чертовски замерзла, но было что-то особенное в запахе земли и прикосновении травы, что-то успокаивающее. Смех вырвался изо рта теплым облачком дыхания.

Кайя не чувствовала себя изменившейся, но ей стало лучше. Она улыбалась, как дурочка, спрятав тревогу под налетом глупости.

Лежа на спине, Кайя пыталась представить себя настоящей феей, как в сказках, сияющей и легкой, с развевающимися на ветру волосами. Но, как бы ни старалась, перед глазами у нее вставал другой образ: бледно-зеленое лицо, которое промелькнуло в зеркале, когда она выходила из уборной в закусочной.

Кайя перевернулась на живот, собираясь уже подняться и зайти в дом, как заметила, что кусочек кожи на руке отслоился. Когда она коснулась его указательным пальцем, кожа слезла, как от солнечного ожога, открывая пятно нежно-зеленого цвета. Кайя лизнула палец и попыталась стереть зеленый налет. Не помогло; пятно лишь увеличилось в размере. На пальце остался земляной привкус.

Кайя замерла. Ей стало ужасно страшно, до тошноты, но в то же время и удивительно спокойно, как никогда. «Соберись, – приказала она себе, – ты же сама этого хотела».

Глаза зачесались, и она потерла их руками. Пальцы что-то нащупали, мягкое, словно контактные линзы, но, опустив взгляд, Кайя обнаружила, что это кожа – от трения костяшки только сильнее облезли.

А когда она подняла взгляд, весь мир будто бы стал ярче, заискрился светом. Цвета стали интенсивней, заплясали на траве. Коричневые деревья окрасились множеством оттенков, тени стали глубже, как свежие тайны, и столь же прекрасны.

Кайя раскинула руки по сторонам. Она чувствовала резкий запах травы, раздавленной под ее ногами, ощущала морозный аромат осеннего воздуха, пока кружилась на лужайке. Воздуха, полного вони выхлопных газов, прелых листьев, дыма, поднимающегося где-то вдали над горящей кучей листвы. Она ощущала гниловатый запах старого дерева, тление запасов, которые на зиму собирали муравьи. Слышала жужжание термитов, гудение электричества в доме, ветер, шуршащий тысячей сухих листьев.

Кайя чувствовала привкус заполнивших воздух примесей – железа, дыма и кучи неизвестных ей химикатов. Их вкус плясал на языке в мрачной гармонии города.

Это было слишком. Слишком много. Ошеломляюще. На нее разом обрушилось столько ощущений, что в них невозможно было разобраться. Нельзя было входить в дом в таком виде, но сейчас Кайе хотелось лишь скрыться внутри. Зарыться под одеяло и ждать всепрощающего рассвета. Она не была готова к такому, просто поддалась капризу, глупому любопытству.

Спайк предупреждал. Почему она не послушалась? Почему никогда не соглашается, если предложение идет вразрез с ее желаниями?

Нужно вернуться, вернуться к топи, признаться во всем и попросить Ведьму Чертополоха объяснить, что она с собой сделала. Кайя заставила себя сделать пару быстрых вздохов, не задумываясь, чем пахнет воздух. С ней все в порядке, и не просто в порядке, а, чтоб его, нереально! Теперь нужно просто вернуться к топи, не трогая по пути облезающую кожу.

Но сделав первый шаг, она уже понимала, что не сможет идти. Только бежать. И Кайя побежала: дворами, слушая собачий лай, пока ноги промокали под каплями нетронутой росы; через полупустую парковку, где толкающий тележки мальчишка остановился на нее поглазеть, и дальше, дальше… Когда она остановилась, задыхаясь и хватаясь за бок, то почувствовала сладковатый запах из ближайшей мусорки. Вот она, топь, жалкая завеса деревьев и маленький ручей, текущий в ее тени.

– Спайк! Люти! – позвала Кайя, испугавшись собственного хрипа. – Прошу…

Ответом ей стала лишь тишина.

Кайя спустилась с холма, пошатываясь и увязая ботинками в грязи. Яичная скорлупа пропала. Воняло застоявшейся водой, а осколки стекла с ее новым зрением сверкали как драгоценные камни. Кайя замерла, пораженная такой красотой.

– Пожалуйста, Люти… хоть кто-нибудь…

Тишина.

Кайя села в грязь на холодную землю. Она могла и подождать. Должна была.

Над головой шуршали листья, потревоженные утренним ветром, когда Кайя очнулась ото сна. Она не помнила, как отключилась. Ледяные капли ударили ее по щеке, коснулись руки и век. Кайя села. Веки были тяжелыми, а губы пересохли и потрескались.

Должно быть, дождь ее разбудил.

На свету кожа Кайи отливала зеленым. Пальцы казались слишком длинными и изогнутыми благодаря новому, четвертому суставу, они сворачивались, как змеи, когда сжимались в кулак. Она осмотрела руку, которая вчера начала облезать. Новая кожа оказалась изумрудно-зеленой.

Никто так и не пришел.

Очередная капля ударила по голой ноге, и Кайя подскочила. Ночная рубашка была вся в грязи, и сама девушка дрожала, замерзнув даже в свитере.

Прикусив губу, чтобы не разреветься, Кайя обняла себя за плечи и направилась прочь. Возвращаться домой было нельзя – не сейчас, когда она узнала, что ей там не место, когда человеческая кожа слезает, открывая ее настоящую, – но нужно укрыться от дождя. Ну, хоть на этот раз Дженет не назовет ее лгуньей.

Остановившись на парковке, Кайя повернула автомобильное зеркальце так, чтобы в нем был виден ее профиль. Спутанные влажные волосы окружал нимб из листьев и сухих веточек, а у кожи появился насыщенный мшисто-зеленый оттенок. Не грязные пятна, а именно оттенок, словно на нее накинули изумрудную вуаль. Уши стали длиннее, они тянулись вдоль головы, виднеясь из-под волос. Щеки ввалились, скулы заострились, а глаза стали блестящими и черными, с белой точкой зрачка. Как у птицы, словно бусинка.

Кайя подняла руку и пощупала свое лицо. Кожа с легкостью отслаивалась, обнажая травянистое тело.

Когда ее кулак врезался в зеркало и по стеклу пробежала паутинка трещин, она сама испугалась. Не обращая внимания на боль в запястье и пульсацию крови на костяшках, она кинулась бежать.

Корни прищурился. Девчонка с выкрашенной зеленым кожей перебежала через улицу и заскочила в укрытие заправки. Она подняла голову и стала смутно ему знакомой, но когда подошла ближе, Корни засомневался.

– Я шла к Дженет, – сказала девчонка совсем как Кайя, – но вспомнила, что она в школе.

Вблизи она была совсем не похожа на Кайю. Вообще ни на кого не похожа: с глазами, черными как нефть, и длинными ушами, торчащими из спутанных волос. Девушка была слишком худой. Ее кожа линяла целыми хлопьями, а там, где ее не было, виднелись зеленые пятна.

– Кайя? – удивился Корни.

Девушка улыбнулась, но улыбка ее больше напоминала свирепый оскал. Кожа на нижней губе лопнула.

Он замер, во все глаза уставившись на гостью.

Она проскользнула мимо него в кабинет, сгибая и разгибая гибкие, как прутья, пальцы. Корни еле сдержал всхлип, стараясь сосредоточиться на кассе, исписанных бумагах, на освежителе воздуха – на любой знакомой вещи. Он чувствовал исходящий от девушки запах, странный смешанный аромат сосновых игл, мха и опавших листьев. К горлу подступила тошнота.

Она села на пол прямо поверх разбросанных документов и пустых коробок из-под пиццы.

– Что, черт возьми, с тобой случилось?

Кайя вытянула руку и подвигала ей в лучах света.

– Мне плохо, – отозвалась она. – Очень, очень плохо.

Корни опустился рядом с ней на корточки. Кожа Кайи слегка светилась, стала как-то ярче, а глаза лихорадочно блестели. Само ее тело выглядело странно: изгиб сгорбленных плеч, небольшая выпуклость на спине.

Он подхватил со стола деревянный брелок с ключами.

– Пойдем в туалет. Там освещение лучше, да и дрянь эту с себя сможешь смыть.

Кайя поднялась с пола.

– Могу отвезти тебя в больницу, – добавил Корни.

Кайя не ответила, а он не стал настаивать. Сам понимал, что такое в больнице не лечат, но должен был предложить.

Туалет выглядел мерзко. За все время, что он тут работал, Корни ни разу не видел, чтобы кто-нибудь в нем убирался. Разве что бумагу меняли. Некогда белая плитка на стене и полу посерела и потрескалась. Вдвоем им едва хватало здесь места, но Кайя протиснулась к самому унитазу и расстегнула свитер.

– Давай уже раздевайся. У тебя что-то на спине.

Девушка бросила на него задумчивый взгляд, словно бы решая, кому больше плевать на ее наготу: ему или ей самой. Потом скинула ботинки, стянула свитер, а следом за ним и рубашку, пока не осталась в одном белье.

Смочив край ночнушки под краном, он оттер ей лишнюю кожу и пигмент с волос. На спине кожа была тонкой, как бумага. Когда Корни провел влажной тканью по выпуклости у нее меж лопаток, кожа лопнула.

Белесая жидкость потекла по спине.

– Фу-у-у! – Он отшатнулся.

Кайя оглянулась, и по лицу ее было ясно, что больше странностей за этот день она не переживет. Если, конечно, он правильно прочитал выражение невероятных черных глаз.

– Все норм, – сказал он самым нежным и успокаивающим тоном, на который только был способен. С улицы послышался звук подъехавшей на заправку машины, но Корни его проигнорировал.

– Что случилось?

Под бумажно-тонкой кожей на спине что-то двигалось, нечто скользкое и прозрачное.

– Подожди.

Он стер густую слизь, под которой виднелись переливающиеся белые прожилки. И тут что-то щелкнуло, вырываясь из-под лопнувшей кожи и едва не ударяя Корни по лицу, а потом влажно опало, протянувшись вдоль спины.

– О. Мой. Бог, – выдохнул Корни. – У тебя крылья.

Влажные крылья слабо зашевелились. Несмотря на страх, от одного их вида Корни охватил странный трепет. Крылья. Настоящие крылья.

– Собирайся, – сказал он. – Идем ко мне.

Глава 6

• Вниз спускаюсь я с холма —
• Как свобода наполняет;
• В пряном, влажном аромате
• Ночь восторгом озаряет.

САРА ТИЗДЕЙЛ. ВОСХОД ЛУНЫ В АВГУСТЕ. ПЛАМЯ И ТЕНЬ

Кайя осторожно примостилась на краешке дивана, чтобы крылья свободно свисали за спиной и не сломались от любого неловкого движения.

На ней были юбка-карандаш и черная толстовка с капюшоном, позаимствованные у Дженет. Корни нашел ножницы и сделал надрез на спине, чтобы достать крылья. Кожа у Кайи стала такой чувствительной, что казалось, она может ощущать даже молекулы воздуха.

Корни плеснул себе в стакан Mountain Dew.

– Можешь пить газировку?

– Пожалуй, – отозвалась Кайя. – Раньше могла.

Он налил немного в стакан и передал Кайе. Пить она не стала – газировка оказалась того же цвета, что и ее кожа.

Кайя чувствовала аромат зеленой краски и химического газирования. Могла унюхать Корни, кислый запах пота и горечь дыхания. В каждом вдохе ощущался вкус сигарет, кошек, пластика и железа, как никогда ярко и насыщенно – ее едва не выворачивало от всех этих запахов.

– Вроде привыкаю, – заявил Корни. – Почти поборол желание побиться башкой о стену при виде тебя.

– Не знаю, как лучше объяснить. Все началось так давно. Вдруг я забуду что-нибудь важное.

– О’кей, что было последним?

Корни сел на диван. В его взгляде восхищение смешивалось с отвращением.

– Я каталась по клеверу. – Она тихонько хохотнула от абсурдности собственных слов.

– Зачем? – Корни не смеялся, он был сама серьезность.

– Потому что Ведьма Чертополоха сказала, что это один из способов увидеть настоящую меня. Ну вот… я же сказала, что это нелепая история.

– Получается, настоящая ты вот такая?

Кайя осторожно кивнула:

– Получается.

– А эта ведьма лоха… кто она?

– Ведьма Чертополоха, – поправила Кайя.

И рассказала. О том, что всю жизнь, сколько себя знает, была знакома с фейри; о том, как Спайк сидел на спинке кровати, когда она была маленькой, и рассказывал сказки о гоблинах и великанах, а Люти носилась по комнате, как безумный светлячок. Рассказала, как Грисл учил ее делать свистульки из травинок и как Ведьма гадала на яичной скорлупе. Как она встречалась с фейри, когда они с мамой приезжали домой на праздники или просто недолго пожить, пока не найдут место лучше.

Все время, пока она рассказывала, Корни очень внимательно ее слушал.

– Кто еще знал о твоих волшебных друзьях?

Кайя пожала плечами:

– Мама, бабушка… Но, кажется, они мне и не родственники совсем… – Она внезапно замолчала. Голос звучал неуверенно, и девушка глубоко вздохнула. – Все, кто учился со мной в первом классе. Ты. Дженет.

– Кто-нибудь из них видел фейри? Хоть раз?

Кайя покачала головой. Корни перевел взгляд на стену, сосредоточенно хмурясь.

– Ты не можешь их позвать?

Кайя опять покачала головой:

– Они сами находят меня, если захотят. Так всегда было. Но сейчас это огромная проблема. В таком виде оставаться нельзя, а как вернуть чары, я не знаю.

– А где-нибудь еще их нельзя поискать?

– Нет, – порывисто выкрикнула Кайя. – Только у топи, а я там всю ночь пробыла.

– Но ты ведь тоже фейри. Разве у тебя нет каких-нибудь способностей?

– Не знаю, – протянула Кайя, подумав о Кенни, но его она сейчас совершенно не хотела обсуждать. Голова и так раскалывалась.

– Может, ты умеешь колдовать?

– Не знаю, не знаю, не знаю! Ты что, не понимаешь? Я вообще ничегошеньки не знаю!

– Идем в комнату. Поищем что-нибудь в Сети.

В комнате Корни включил компьютер. Монитор сначала посинел, потом на нем проступил экран загрузки и обои рабочего стола. Волшебник, сгорбившийся над шахматным столом, где сражались две Королевы – черная и белая.

Кайя плюхнулась на неубранную постель. Животом вниз – крыльями наверх. Корни нажал пару клавиш, и модем запищал, устанавливая соединение.

– Итак. Ф-Е-Й-Р-И. Посмотрим. Хм… Ну да, конечно, куча инфы о геях. Кто тут у нас феечки? – В его голосе, когда поднималась эта тема, по-прежнему слышался вызов. – Поехали дальше. Немецкие легенды о подменышах. Картинки. Стихи Йейтса.

– Кажется, я пикси, – добавила Кайя. – Хотя открой-ка страничку о подменышах.

– Интересно.

Он прокрутил страницу, Кайя попыталась разглядеть хоть что-нибудь со своего наблюдательного пункта, оказавшегося слегка далековатым.

– Ну что там?

– Сказано, что нужно сжечь подменыша, чтобы вернуть своего ребенка… или всадить ему в глотку горячую кочергу.

– Супер. Давай дальше.

– Что ж, пикси. Различают добро и зло, ненавидят орков, рост не более двух футов… – Он засмеялся. – Выделяют пыльцу пикси.

– Орков? – переспросила Кайя.

Она пересела удобней, внезапно осознавая, как сложно определить, какие мышцы отвечают за работу крыльев. Они постоянно двигались независимо от нее самой и даже друг от друга, будто два больших мягких насекомых, копошащихся на спине.

– Пыльца пикси. – Корни никак не мог успокоиться и перестать смеяться. – Пыль пикси. Ага, а ангельскую пыль тогда выделяют ангелы. Крутые наркоторговцы ловят несчастных серафимов и трясут, трясут…

Кайя фыркнула:

– Ты знаешь, что ты идиот?

– Я запомню, – выдавил он, продолжая смеяться.

– Что ж, запомни тогда словосочетание «Неблагой двор» и вбей его в поисковик.

Пара кликов мышкой, и Корни сообщил:

– Кажется, это место в Фейриленде, где тусуются все плохие парни. Какое отношение этот двор имеет к тебе?

– Есть один рыцарь, который то ли жаждет меня убить, то ли нет. Друзья хотели, чтобы я притворялась человеком из-за Десятины, и… короче, все сложно.

– Может, расскажешь? – Корни сел ровно.

– Я только что рассказала все, что имеет хоть какой-то смысл.

– Отлично, – кивнул он. – А теперь расскажи все, что не имеет смысла.

– Я сама не все понимаю, но если просто: существуют свободные фейри и придворные. Ройбен один из придворных фейри, впервые мы встретились в лесу, когда его подстрелили. Он из Неблагого двора.

– Ага, хоть и с трудом, но пока я понимаю. Продолжай.

– Спайк и Люти-Лу отправили мне записку в желуде, предупреждая, что Ройбен опасен. Он убил одного из моих друзей, Грисла.

– Записка в желуде?

– Верхушка снималась. А внутри он был полый.

– Ах да. Элементарно.

– Ха-ха, а поищи-ка, что такое «Десятина». Насколько мне известно, это жертвоприношение, из-за которого фейри, не принадлежащие ни к одному из дворов, до сих пор подчиняются придворным. Я должна притвориться человеком, чтобы меня попытались принести в жертву.

Корни впечатал запрос.

– Только всякая религиозная фигня. Лохотрон в стиле «пожертвуйте десять процентов своего бабла, и я смогу купить своему псу будку с кондиционером». Жертвоприношение… а это безопасно? В смысле, как хорошо ты знаешь своих друзей?

– Я им всецело доверяю…

– Но… – подбодрил ее Корни.

Кайя печально улыбнулась:

– Но они ничего мне не сказали. Все это время они знали, кто я, но молчали… ни слова, ни единого намека.

Она задумчиво рассматривала суставы на пальцах. Разве одна лишняя фаланга может выглядеть так зловеще? Оказалось, может – Кайе становилось не по себе, когда она сгибала пальцы.

Корни сложил пальцы пирамидкой, по-злодейски щелкнув суставами.

– А теперь поведай мне эту историю еще раз, медленно и с самого начала.

Проснувшись, Кайя не сразу поняла, где находится. Она поерзала, пока не натолкнулась на твердое тело, которое застонало и оттолкнуло ее. Корни. Щурясь, она посмотрела на него и потерла глаза. В комнате было темно, лишь узкие полоски света пробивались сквозь плотные коричневые шторы. Кайя слышала голоса, доносящиеся из глубины трейлера сквозь приглушенный металлический смех в телевизоре.

Она перевернулась на другой бок, пытаясь снова заснуть. В поле зрения попала прикроватная тумбочка: книга «Винтаж», баночка с обезболивающим, будильник с язычками пламени на циферблате и черная пластиковая фигурка шахматного коня.

– Корни! – воскликнула Кайя, тряся закутавшуюся в одеяло тушу за… вроде бы плечо. – Просыпайся. Я знаю, что делать. Знаю, к кому можно пойти.

Парень высунул голову из-под одеяла.

– Надеюсь, у тебя хорошая идея, – простонал он.

– Келпи. Я знаю, как призвать келпи.

Он откинул одеяло и сел, резко просыпаясь.

– Хорошо. Да, хорошо.

Корни соскользнул с кровати, поскреб достоинство сквозь ткань трусов и сел за компьютер. Он подергал мышку, и заставка погасла, открывая экран. В коридоре отчетливо раздавался голос Дженет, жаловавшейся маме, что она ни за что не получит права, если Корни не позволит брать свою машину.

– Сколько времени? – спросила Кайя.

Корни глянул на часы внизу экрана:

– Шестой час.

– Можно позвонить?

– Звони, – кивнул он. – Если подключу интернет, телефон работать не будет. У нас одна линия.

Телефон в комнате Корни был копией настоящего Бэт-фона, такой же красный и массивный, он стоял на полу под пластиковым колпаком. На телефоне была даже маленькая лампочка, которая, скорее всего, мигала, когда им звонили. Скрестив ноги, Кайя уселась на полу, сняла колпак и набрала домашний номер.

– Алло? – подняла трубку бабушка.

– Бабушка? – Она запустила пальцы в синтетический ворс ковра, на котором сидела. Взгляд упал на ноги, на длинные зеленые пальцы с красным лаком на неровных, неподстриженных ногтях.

– Ты где?

– У Дженет, – ответила Кайя, шевеля пальцами и искренне желая поверить, что они ее. Теперь стало сложнее разговаривать с бабушкой, ведь она терпела их с Эллен только из-за того, что они члены семьи, а о семье нужно заботиться. – Я и позвонила, потому что хотела сообщить, где нахожусь.

– Где ты была утром?

– Рано проснулась, – сказала Кайя. – Нужно было перед школой успеть встретиться с ребятами. – Если задуматься, она сказала почти правду.

– Тогда скажи, когда вернешься. О, а еще тебе два сообщения. Джо из «Амоко» звонил по поводу работы – надеюсь, ты не хочешь устроиться на заправку – и какой-то парень, Кенни, дважды тебя спрашивал.

– Дважды? – сначала Кайя почувствовала себя польщенной, и только потом вспомнила о страхе.

– Именно. Тебя к ужину ждать?

– Нет, здесь поем, – ответила Кайя. – Ладно, пока, бабуль. Люблю тебя.

– Твоя мама будет рада, если ты придешь на ужин. Она хочет поговорить о Нью-Йорке.

– Нужно бежать, бабуль. Пока.

Кайя успела повесить трубку, прежде чем бабушка смогла вымолвить хоть слово.

– Подключайся, – разрешила Кайя.

Через пару минут Корни тяжело вздохнул. Кайя подняла на него взгляд.

– У твоего плана есть один крошечный минус.

– Разве не все наши… Ладно, колись, в чем дело?

– Келпи предпочитают людей топить и пожирать – целиком, за исключением кишок. Нельзя садиться им на спину, бла-бла-бла, они злющие, как черти, бла-бла-бла, не говоря уже о том, что они перевертыши. А, да, келпи можно заставить подчиняться, если удастся накинуть на него уздечку. Но шансы невелики.

– Оу…

– Никогда не задумывалась, а вдруг такие сайты создают сами фейри? Не удивлюсь, если продолжу поиски и наткнусь на какую-нибудь новостную группу или чатик исключительно для фейри.

– Значит, мы в безопасности, если не будем садиться ему на спину?

– Что? А-а… даже не знаю.

– Есть хоть одно упоминание, что люди тонули, не садясь ему на спину?

– Нет, но информация на сайте не полная.

– Пожалуй, я рискну. Я поговорю с келпи.

Корни поднял глаза от компьютера:

– Без меня ты никуда не пойдешь.

– Как скажешь, – согласилась Кайя. – Но это может быть опасно.

– Это реальное волшебство, – сказал он, понизив голос, – и я его не пропущу. Даже не думай сбежать.

Кайя вскинула руки в притворной капитуляции.

– Я честно хочу, чтобы ты пошел со мной. Правда-правда, веришь?

– Только мне не улыбается очнуться черт знает где, с подтертой памятью, и чтобы потом мне никто не верил. Понимаешь? – Лицо Корни пылало.

– Да ладно тебе, Корни, сейчас твоя мама или Дженет нас услышат и заявятся сюда. Я тебя не брошу.

Кайя смотрела, как он постепенно успокаивается, и думала, что ей тоже стоит прекратить рисовать в голове мрачные картины будущего. В конце концов, если ты уже ступил на скользкий путь, логично, что дальше не получится всегда идти ровно.

Металл в машине вызывал у Кайи тяжесть, сонливость и тошноту – такие же ощущения бывают от угарного газа, прежде чем он тебя окончательно убьет. Девушка прислонилась щекой к прохладному стеклу окна. В горле пересохло, а в висках пульсировала кровь. Должно быть, все из-за спертого воздуха в машине, который обжигал легкие при каждом вздохе. Ехать было недолго, чему Кайя была искренне рада, практически вывалившись на улицу, когда Корни открыл ей дверцу.

В свете дня за полосой деревьев отчетливо виднелись ряды домов. Удивительно, что той ночью, когда она нашла Робейна, редкие заросли показались ей настоящим лесом. Ручей был завален мусором. Корни наклонился и смахнул грязь с коричневатой бутылки, в которой явно держали не пиво. Скорее какой-нибудь тоник для волос со змеиным маслом или иная неведомая дрянь.

– Урановое стекло, – пояснил Корни. – Какое старинное барахло. Зуб даю, часть накопившегося здесь мусора можно неплохо продать. – Он ткнул в соседнюю бутылку носком ботинка. – Ну и как будем призывать эту твою штуку?

– Есть что-нибудь острое? – Кайя подняла сухой лист.

Корни пошарил в заднем кармане и достал складной ножик, открывая его легким движением руки.

– Не забывай предупреждения на сайте: не садиться ему на спину ни за что, никогда, что бы ни случилось.

– Я читала страничку! Не нужно постоянно повторять. Келпи – злой водяной конь, который топит людей забавы ради. Я помню.

– Ну я просто хотел убедиться…

Он отдал нож. Кайя ткнула острием подушечку большого пальца. Когда на коже выступила яркая капля крови, она размазала ее по листу.

– Что теперь? – спросил Корни сдавленным голосом, словно едва мог дышать.

Кайя бросила лист в ручей окровавленной стороной вниз, как в ту ночь с Ройбеном.

– Я Кайя, – проговорила она, пытаясь вспомнить слова. – Я не принадлежу ни к одному из дворов, но мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, услышь меня.

Наступил долгий миг тишины. Кайя видела, как Корни начал убеждать себя, что ничего не произойдет, и сама разрывалась между противоречивыми желаниями. Жаждала, чтобы ее план сработал, и боялась этого.

Мгновение спустя сомнения исчезли – из воды показался черный конь. С новым зрением конь для Кайи выглядел иначе. Он оказался не черным, а темно-изумрудным, и его перламутровые глаза блестели, как жемчужины. Но все же, когда конь посмотрел на нее, Кайя заставила себя вспомнить об информации, которую Корни нашел в Сети. Об историях, леденящих кровь.

Келпи вышел на берег и отряхнул великолепную гриву, обдав их с Корни сверкающими каплями затхлой воды. Кайя вскинула руки, защищаясь, но это не помогло.

– Чего ты ищешь? – заговорил конь, голос его был мягок и глубок.

Кайя схватила ртом воздух, медленно его выдыхая.

– Мне нужно узнать, как зачаровать свою внешность и как контролировать магию. Можешь научить меня?

– Что предложишь взамен, девочка?

– А чего ты хочешь?

– Может, твой спутник согласится прокатиться верхом. Я научу тебя всему, если позволишь ему покататься со мной.

Корни наградил ее многозначительным взглядом.

– И дать тебе его убить? Ну уж нет.

– Я восхищаюсь смертью. Я, коему никогда не дано узнать ее самому. Она подобна экстазу: рот распахивается, когда они тонут, пальцы впиваются тебе в кожу. Глаза широко распахнуты в изумлении, пока они неистово бьются, словно в порыве страстного наслаждения.

Кайя в ужасе покачала головой.

– Ты не вправе винить меня, такова моя природа. И так положено с давних пор.

– Я не собираюсь помогать тебе убивать людей.

– Возможно, меня заинтересует что-то еще, так сразу и не скажу. Оставляю тебе возможность самой над этим поразмышлять.

Кайя вздохнула.

– Если что, ты знаешь, где меня найти. – С этими словами келпи вновь скрылся под водой.

– Что ж, это было жутко, – отмер Корни, до этого ошеломленно сидящий на берегу. Кайя кивнула. – Попытаешься что-нибудь для него найти?

Она снова кивнула:

– Ага.

– Даже не представляю, как к этому относиться.

– Ты же читал сайт. Знал, что так будет. Это ты предупреждал меня.

– Ну да. Просто прочитать и увидеть… услышать его – совсем разные вещи.

– Если хочешь, можем уехать.

– Ну уж нет!

– Есть идеи, что может прийтись ему по вкусу, но не ходит на двух ногах?

– Ну-у… – протянул Корни, поразмыслив, – есть немало людей, которых я был бы не против где-нибудь притопить. Честное слово, можно попытаться.

Кайя в шоке уставилась на него. Но Корни совсем не выглядел обеспокоенным своим диким предложением.

– Ни за что, – возмутилась она.

– Как насчет парня Дженет? – пожал плечами он. – Тот еще говнюк.

– Кенни? – пискнула Кайя. – Подумай о чем-нибудь неживом. Что может ему приглянуться?

– Овес? – уныло предложил он. – Огромная коробка овсяной кашки для заваривания? Подписка на «Лошадиный вестник»? Целая тонна сена?

– Людей мы убивать не будем, об этом даже не думай!

Она была уверена, истинное имя Ройбена стало бы хорошей платой. Все же келпи вряд ли состоит при дворе, когда он привязан к ручью. Да, имя он бы посчитал достойной ценой. Более того, от Кайи это знание тоже никуда бы не делось.

Неплохая месть за убийство Грисла.

Но потом она задумалась, а вдруг келпи прикажет Ройбену приводить ему людей. И тот, конечно же, исполнит приказ.

Что еще может заинтересовать келпи?

Кайя вспомнила кукол, стоящих на полках в комнате, но воображение подкидывало лишь образ маленькой девочки, идущей по их следам до самого ручья. То же и с любым музыкальным инструментом. Нет, нужно придумать что-то такое, чем келпи сможет наслаждаться в одиночестве… Одежда? Еда?

А потом до нее дошло… спутник, товарищ. Который никогда не утонет. Которым можно восхищаться и все ему рассказывать. Карусельный конь!

– Ох, Корни, – выдохнула она. – Я кое-что придумала.

Возвращаться в машину Кайе свершенно не хотелось, но ей пришлось скользнуть на заднее сиденье и закрыть рот рубашкой, чтобы ткань задерживала металл в воздухе.

– Ты знаешь, куда ехать, да? – спросила она. Интересно, он вообще расслышал вопрос, приглушенный толстым слоем ткани?

– Ага.

Кайя откинула голову на сиденье. Краем глаза заметила, как дернулось крыло, отбрасывая крошечные светящиеся радуги, которые заплясали у нее на ногах. Весь мир сжался до этих радуг. Не стало ни Корни на переднем сиденье, ни шипящего пения радио, ни проезжающих мимо машин, ни домов, ни магазинов – ничего, что могло бы спасти от завораживающих узоров, мерцающих на травянисто-зеленых бедрах.

Не было слов, описывающих ее чувства, не было звуков. Ничего. Не было и определения, описывающего то, кем она являлась; ни единого объяснения, способного удержать неподвижную, беззвучную тьму. С каждой секундой Кайе становилось все хуже.

– Пожалуйста, можешь открыть свое окно? – попросила она. – Мне не хватает воздуха.

– А что не так с твоим?

Она подалась вперед, к водительскому сиденью, и протянула руки ладонями наверх, как попрошайка.

– Ручка жжется, когда я касаюсь ее. Смотри. – Она выше подняла руку, чтобы Корни смог увидеть обожженную кожу. Пальцы подрагивали. – Это от ручки.

– Черт! – Корни втянул воздух сквозь зубы. Затем покрутил ручку, опуская стекло.

С каждым новым вздохом соленый воздух из открытого окна все лучше прочищал горло, но даже этого не было достаточно, чтобы утихомирить тошноту.

– Мне нужно выбраться из машины.

– Мы почти на месте, – сказал Корни, останавливаясь на светофоре.

Он припарковался рядом с большим зданием карусели. Под затянутым тучами небом оно казалось еще более тусклым и облупившимся.

– Ты в порядке? – спросил Корни, оборачиваясь к заднему сиденью.

Кайя покачала головой. Ее грозило вывернуть прямо здесь, в машине, поверх пустых бутылок и коробок из-под еды. Засунув руку в карман толстовки, она открыла дверь.

– Кайя!

Она то ли выпала, то ли выползла на асфальт и едва сумела добраться до края газона, прежде чем ее стошнило. Желудок был почти пуст, так что рвало ее по большей части желудочным соком.

– О господи. – Корни присел рядом с ней на корточки.

– Я в порядке, – заявила Кайя и, пошатываясь, поднялась на ноги. – Это все из-за металла.

Он кивнул, оглянулся на машину, а потом скептически осмотрелся.

– Может, ну это все?

– Нет. – Кайя глубоко вздохнула. – Идем.

Она обежала здание, следуя тому же пути, которым они с Дженет попали сюда в прошлый раз.

– Дай свою куртку, – попросила она. – Тут стекло.

В дневном свете все выглядело иначе.

Через зал, вверх по лестнице – и вот он, чуть более потрепанный, чем ей показалось в прошлый раз, но все равно прекрасный. Сливочные бока от времени покоричневели, а позолота стерлась. Рот коня изгибался в легкой усмешке, и Кайя сама ухмыльнулась в ответ.

Вместе они дотащили коня до лестницы. Корни шел первым, принимая на себя основной вес, пока они шаг за шагом спускались вниз. Конь едва пролез в двери. Внизу Кайя выбралась через окно, предоставив Корни самому выталкивать их ношу на улицу.

Оказавшись снаружи, он занервничал. На заднее сиденье конь не помещался, а багажник был забит коробками со старыми книгами и всякими инструментами.

– Нас точно кто-нибудь поймает! – заявил он.

– Нужно придумать, как привязать его к крыше.

– Черт, черт, черт! – Корни зарылся в багажник и выудил из завалов эластичный шнур, два пластиковых пакета и небольшой моток бечевки.

– Шнур слишком тонкий, – скептически заметила Кайя.

Корни обернул его вокруг шеи деревянного животного, потом вокруг тела, а уже после забросил внутрь машины.

– Давай с другой стороны. Быстрей.

Он перекинул Кайе бечевку, она набросила веревку на лошадь, а потом швырнула обратно ему. Корни завязал узел.

– Ладно, пойдет. Едем.

Он заскочил в машину со своей стороны, Кайя обошла ее кругом, залезла на сиденье и, обмотав руку джинсовкой Корни, закрыла дверь. Он сорвался с места, так отчаянно вжимая педаль газа, что шины взвизгнули по асфальту.

Кайя была уверена, что случится что-то плохое: за ними увяжутся копы или конь сорвется с крыши и попадет по другой машине. Но до места они добрались целыми и невредимыми.

Припарковавшись, они потащили карусельного коня в полосу деревьев, к ручью.

– Не дай бог, ему не понравится. Я теперь занозы из рук неделю выковыривать буду, – возмутился Корни.

– Ему понравится.

– А еще мне придется выравнивать крышу авто, она прогнулась.

– Знаю.

– Короче, я сказал. Не дай бог, ему эта дрянь не понравится.

– Ему понравится, – повторила Кайя.

Они опустили безногого коня на грязный берег, повернув так, чтобы он мог стоять без посторонней помощи. Кайя осмотрелась в поисках нового листа, а Корни без вопросов извлек из кармана нож.

– Не надо. Я просто расковыряю старую ранку.

Он скривился, но промолчал.

– Келпи, – проговорила Кайя, бросая листок в воду, – у меня есть то, что может тебе понравиться.

Из воды поднялся жеребец и своими мерцающими, нереальными глазами уставился на карусельного коня. Тихонько заржав, он выбрался на берег.

– Он безногий, – заметил келпи.

– Но ведь красивый, – парировала Кайя.

Келпи обошел деревянное животное по кругу, оценивающе фыркая.

– Весьма. Вещи с изъяном всегда кажутся нам привлекательней. Красота в несовершенстве.

Кайя улыбнулась. Получилось. У нее получилось!

– Значит, ты научишь меня?

Существо посмотрело на Кайю и переменилось. Там, где раньше был конь, теперь стоял юноша, обнаженный, с мокрой кожей и водорослями, запутавшимися в длинных волосах. Он перевел взгляд с Кайи на Корни.

– Ее научу, но если ты тоже собрался учиться, то должен возместить мне потраченное время. Иди сюда, сядь рядом.

– Это того не стоит, – возмутилась Кайя.

Келпи улыбнулся, но не отвел глаз от Корни, рисуя пальцами узоры на обнаженной груди. Корни часто задышал.

– Нет, – выдавил он так тихо, что Кайя едва расслышала.

Тогда существо вновь перевоплотилось, энергия извивалась, складывалась в силуэт – и Кайя увидела себя.

– Готова начать? – сказал келпи ее голосом, ее ртом. А потом губы изогнулись в лукавой улыбке, совсем не такой, как у Кайи. – Я могу многому тебя научить. А мальчишке не мешало бы послушать. Магия – удел не только фейри.

– Ты же сказал, что за урок он должен возместить тебе время.

– Пока я приму в качестве платы его страх. Хоть такую малость. – Келпи устремил на Кайю взгляд ее собственных черных глаз, а губы, точная копия ее, прошептали: – Я давно уже не испытывал вкуса настоящей охоты.

– Почему? – неосознанно выпалила Кайя.

– Мы, существа, далекие от власти, должны подчиняться правителям. Смертные – угроза для джентри, но не для таких, как ты и я. Если, конечно, мы сами этого не захотим.

Кайя кивнула, обдумывая ответ.

– Тебе знакомо ощущение, когда призываешь магию? – спросил келпи. – Такое легкое покалывание. Сложи ладонь лодочкой и сконцентрируйся, собирая в ней энергию. Что ты чувствуешь?

Кайя сложила ладони и представила, как воздух в ее руке сгущается, мерцая энергией. В следующее мгновение она удивленно подняла взгляд.

– Словно рука онемела и постепенно начинает отходить. Покалывание, как ты и сказал, будто маленькие разряды тока. Даже немного больно.

– Пару раз перебрось энергию из руки в руку. Это магия в своем первозданном виде, энергия, готовая стать всем, чем ты пожелаешь.

Кайя кивнула, баюкая в ладонях магию, которая по ощущениям напоминала пригоршню крапивы, и позволяя тонким ручейкам стекать сквозь пальцы. Кайя помнила это ощущение, которое временами покалывало в груди или пульсировало на губах, а потом происходили странные вещи.

– Теперь скажи, как тебе удалось собрать энергию? Что ты сделала?

Кайя легонько покачала головой:

– Не знаю… я просто посмотрела на руку и представила ее, увидела.

– Вот именно, увидела. Зрение – основное из чувств. Теперь тебе нужно научиться слышать ее, ощущать запах и вкус. Только тогда магия станет реальной. Но будь осторожна; иногда сквозь простые чары легко можно увидеть истину, если смотреть краешком глаза, – подмигнуло существо.

Кайя кивнула.

– Когда используешь магию, следуй двум простым шагам: концентрация и отторжение. Суть второго шага многие не понимают. Колдуя, сосредоточься на том, чего желаешь, а потом отпусти энергию и доверься ей, она исполнит твое повеление. Закрой глаза, постарайся увидеть, как энергия окружает тебя. Например, представь на пальце кольцо. Добавь детали. Сначала золотой ободок, потом камень, его цвет, прозрачность, блики света на гранях… вот, правильно. Именно так.

Ресницы ее задрожали, когда Корни ахнул:

– Кайя! Ты действительно создала кольцо. Настоящее магическое кольцо. Я его вижу.

Кайя распахнула глаза и увидела его – на указательном пальце, как она и представляла, виднелось серебряное кольцо в форме девушки со сверкающим изумрудом в открытом рту. Кайя покрутила кольцо на свету, и пусть она знала, что наколдовала его, кольцо все равно выглядело плотным и настоящим.

– А как убирать наколдованные… вещи? – поинтересовалась Кайя.

Келпи запрокинул голову и рассмеялся, его белые зубы блестели даже в полумраке.

– Что ты натворила?

– Зачаровала кое-кого, чтобы… нравиться ему, – тихо сказала Кайя.

Корни бросил на нее удивленный и слегка раздраженный взгляд. Его не радовало, что она опустила из рассказа еще одну часть истории. Келпи ухмыльнулся и прицокнул языком.

– Сними с него колдовство так же, как развеиваешь зачарованные предметы. Нащупай паутину своей магии, потянись к ней и разорви. Попрактикуйся с кольцом.

Кайя сконцентрировалась, позволяя энергии закружиться в воздухе, ощущая, как она течет по телу. Она, как волны, наступала и убывала с каждым биением сердца.

По пути назад Кайя указала на холм.

– Глянь на огоньки. Интересно, кто там?

– Я ничего не вижу. – Корни кинул на нее внимательный взгляд через зеркало заднего вида. – Ты увидела магические огни?

Кладбищенский холм имел довольно крутой склон со стороны, выходящей на дорогу. Здесь не было ни могил, ни надгробий, и дети зимой беспечно катались на санях, складывая на памятники запасные варежки и шарфы. По другую сторону холма стоял заброшенный недостроенный мавзолей. В два этажа, но без крыши, верхняя площадка заросла маленькими деревцами и лозами. Вокруг него возвышались сотни памятников и склепов, а в воздухе над ними сейчас мелькали яркие огоньки.

– Как думаешь, здесь вход в Неблагой двор? – тихо спросила Кайя, вспоминая о том, как Люти его описывала.

– Давай проверим.

Корни заехал на кладбище и припарковался у гравийной дорожки. В ожидании, пока он откроет ей дверцу, Кайя уставилась сквозь лобовое стекло на мельтешащие огни.

– Это точно фейри, – проговорила она.

– Я ничего не вижу. – В голосе Корни слышались нотки паники.

Кайя последовала за огоньками, они кружились и ослепительно мерцали, но держались на расстоянии, не позволяя себя рассмотреть. Она ускорила шаг. Огоньки так близко, немножко, и она смогла бы дотянуться и схватить…

– Кайя! – позвал Корни, вынуждая ее обернуться. – Твою мать, не бросай меня.

– Я не брошу! Просто пытаюсь поймать один из огоньков.

Внезапно в воздух взвилась целая куча светлячков, то тут, то там мелькающих среди деревьев. Для светлячков было уже слишком поздно – время давно перевалило за полночь, да и какие светлячки в середине осени? Недавний дождь и осенний холод тонкой ледяной корочкой сковали траву под ногами. Но насекомые метались вокруг них, зажигаясь на одно долгое мгновение, потухая и вспыхивая вновь. А потом Кайя присмотрелась к ним внимательней: это были не светлячки, а крошечные крылатые создания, гораздо меньше огоньков, один из которых Кайя пыталась поймать. А потом создание подлетело ближе и оскалилось.

Кайя завизжала.

– Что? – насторожился Корни.

– Не насекомые… крошечные злобные фейри.

Он выпустил ее руку и принялся слепо отмахиваться. Существо метнулось прочь.

– Я ни черта не вижу. Ты этих… созданий увидела из машины?

– Нет, – покачала головой Кайя. – Те огоньки были крупнее.

Корни присел на корточки, дыхание срывалось с его губ облачками белого пара.

– Сейчас ты их видишь?

Она покачала головой.

– Люти рассказывала, что проход в Неблагой двор закрыт участком пожухлой травы, но сейчас почти всюду трава коричневая и пожухлая.

– Может, сейчас там вообще нет травы.

Кайя опустилась рядом с Корни и прижала ухо к земле. Из холма доносилась далекая музыка.

– Прислушайся. Ты слышишь?

Он подвинулся к ней и тоже приложил к земле ухо.

– Музыка, – согласился он. – Похоже на свирель.

– Она прекрасна, – воскликнула Кайя, улыбнувшись, прежде чем вспомнила, что они пытаются попасть не в самое лучшее место.

– Давай обойдем вокруг холма и поищем, есть ли где-нибудь на траве странные участки. – Корни поднялся с корточек, подождал, пока Кайя тоже встанет, и направился дальше по склону.

На кладбище было неестественно тихо. Луна стала больше и круглее, чем в прошлую ночь. Она казалась нереально раздувшимся шаром, висящим в небе. При взгляде на нее Кайе вновь вспомнилось истекающее кровью солнце и луна, жадно поглощающая его затухающий свет.

Новенькие гранитные плиты были отполированы до невероятного зеркального блеска, отражая проходящих мимо Кайю и Корни. Старые надгробия в лунном свете были молочно-мраморными, заляпанными мшистыми пятнами и грязью. Бледными. Как волосы Ройбена.

– Эй, глянь-ка сюда. – Корни указал на участок травы, оттенок которой слегка отличался от остальной.

Опустившись на колени рядом с ним, Корни легко поднял угол участка, словно дерновую заплатку, и сунул туда голову.

– Я должна пойти туда одна.

– Ты обещала, что не бросишь меня, – напомнил Корни.

– Туда, скорее всего, даже мне соваться небезопасно. Я вернусь как можно скорее. – Кайя быстро направилась к входу. – Обещаю.

Теперь музыка звучала громче, смех и переливы свирели нарастали в тишине ночного кладбища. Следуя за музыкой внутрь холма, Кайя услышала голос Корни:

– Но ты же обещала, что не оставишь меня одного.

Глава 7

• Вслушайся, как призрачный сверчок
• Страшную, лукавую играет
• Музыку под земляным холмом.

ЛУИЗА БРОГАН. ЛЮБОВЬ ПРЕВЫШЕ МУДРОСТИ

Она проскользнула внутрь холма.

Воздух внутри был густым от сладости, и каждый вздох кружил голову. Длинные низкие столы ломились от яств: золотые груши, каштаны, чаши с хлебом, вымоченным в густом молоке, разломленные на четверти гранаты, лиловые лепестки на хрустальных блюдах и множество иных невероятных угощений. Широкие серебряные кубки заполнили столы, точно жабы. Какие стояли ровно, какие лежали перевернутыми. Затянутые в алые наряды дамы бродили среди мужчин в рваных лохмотьях, а придворные танцевали бок о бок со старухами.

Гости веселились и пели, пили и бились в экстазе. Наряды на них были разнообразные, но совсем не похожие на средневековые одежды. Они больше напоминали изыски безумной органической моды. Воротники, вздымающиеся над головой, как огромные плавники. Костюмы из листьев и лепестков. Изящные платья, подолы которых были изодраны в лохмотья. Ужасные, странные или прекрасные, как та луна, все они были особенными.

– Неблагой двор, – воскликнула Кайя.

Не этого она ожидала, а скорее пещеру с кучей гниющих человеческих костей и пленниками-фейри. Чего-то простого. А теперь, глядя на веселящуюся толпу, Кайя не знала, что и думать.

Зал был большим, таким огромным, что она не могла разглядеть силуэт на противоположной стороне. Нечто похожее на великана, который, сгорбившись, сидит у помоста. Каждый шаг словно подталкивал ее в новом, ошеломительном направлении. Вот скрипач, играющий на каком-то невероятном инструменте с несколькими грифами и тысячей струн, по которым нужно неистово водить смычком. Длинноносая женщина с веснушками и ушами, как у шакала, жонглировала шишками. Трое мужчин с красными волосами и двойным рядом острых акульих зубов окунали шапки в кучу сырого мяса, пропитывая их кровью. Огромное создание с крыльями, как у летучей мыши, и похожими на ходули конечностями сидело прямо на столе и лакало сливки из покореженной медной миски. Оно зашипело, когда Кайя проходила мимо.

Куполообразный свод над головой украшало переплетение корней.

Кайя взяла со стола кубок. Он был богато украшенный и очень тяжелый, но главное – чистый. Она наполнила его красноватой жидкостью из серебряного графина, стоящего в центре стола. На поверхности напитка плавали крошечные семена, но пах он приятно и даже не совсем странно, так что Кайя рискнула сделать глоток. Напиток оказался горько-сладким и так ударил в голову, что на мгновение Кайе пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.

Из чаши со странными колючими фруктами она выбрала серебряное яблоко, повертела его в руках и осторожно откусила кусочек. Мякоть у него была кроваво-красной, а вкус – восхитительно медовым. Яблоко оказалось таким вкусным, что Кайя проглотила его целиком и даже слизала с пальцев сок. Следующее было коричневым и гнилым на вид, зато зернистая мякоть, когда девушка попробовала кусочек, была ароматная, как сладкий огненный ликер.

Ее охватила волна заразительного веселья. Здесь, под холмом, ничто и никому не покажется странным. Здесь можно танцевать, кружиться и петь.

Внезапно Кайя осознала, как далеко зашла в толпу. Она столько раз поворачивалась, что уже не помнила, откуда пришла.

С великой осторожностью она попыталась вернуться назад тем же путем. Мимо прошла троица дам в легких, как утренний туман, серебристых платьях. Глубокий вырез идентичных нарядов демонстрировал впалые спины. Кайя пригляделась внимательней, но нет, спины действительно были вогнутыми и гладкими, как чаши. Она заставила себя идти дальше. Низкорослый мужчина – гном? – с замысловатыми серебряными браслетами и темными локонами до плеч покосился на Кайю, вгрызаясь в большой абрикос.

С каждым мгновением это место становилось все более нереальным.

К ней спикировал ухмыляющийся крылатый мальчишка.

– Ты пахнешь железом, – заявил он и попытался ткнуть Кайю пальцем в бок.

Под взрыв хохота она отшатнулась от его руки, фокусируя взгляд на бледно-зеленых, как у кузнечика, крыльях мальчишки.

Кайя проталкивалась сквозь толпу, лавировала среди танцоров, кружащихся в сложных, запутанных танцах. Перескочила когтистую лапу, которая попыталась схватить ее за лодыжку из-под тяжелой алой скатерти, промчалась мимо большой шахматной доски, где гости играли извращенную живую партию.

Сатир с кудрявой бородкой и рогами цвета слоновой кости сгорбился, осторожно отрывая крыло маленькому фейри, пойманному в ловушку его мясистого кулака. Малыш верещал и, как колибри, молотил свободным крылом по сжимавшим его пальцам. На руку козлоногого брызнула бледно-зеленая кровь. Кайя замерла, шокированная зрелищем, к горлу подступила тошнота, когда сатир швырнул маленькое создание в воздух. Оно отчаянно закружило по воздуху, падая на земляной пол.

Кайя хотела подойти и поднять его, но мужчина придавил несчастное создание сапогом, растирая его в пыль.

Пошатываясь, Кайя ринулась прочь, расталкивая вставших на пути фейри в яростном желании убраться отсюда подальше. Пробираясь сквозь толпу, она корила себя за то, что была так глупа, решив прийти сюда. Это Неблагой двор. Место, куда мерзейшие создания Фейриленда приходят веселиться и пить до беспамятства.

Трое мужчин в блестящих зеленых фраках с длинными и тощими, как черенок метлы, конечностями, толкали по кругу мальчишку с оленьими глазами и ногами, как у кузнечика. Он настороженно пригибался, будто готовился прыгнуть, но всякий раз оказывался не готов к новому толчку.

– Отпустите его, – потребовала Кайя, наступая на них. Она не могла просто пройти мимо, мальчик был слишком похож на Грисла.

Абсолютно одинаковые на вид мужчины дружно повернулись к ней. Мальчишка попытался улизнуть, но один из троицы ухватил его за шею.

– Кто это у нас тут? – спросил он.

– Я могу предложить вам что-нибудь в обмен на него, – импульсивно воскликнула Кайя.

Один из троицы захихикал, а другой достал маленький нож с рукоятью из слоновой кости и металлическим лезвием, от которого за милю несло железом. Третий тощий тип запустил руку мальчишке в волосы, заставляя его запрокинуть голову.

– Нет! – взвизгнула Кайя, когда железное лезвие пронзило левую глазницу мальчика. Глазное яблоко лопнуло, как спелая виноградина, и прозрачная жидкость вперемешку с кровью потекла по его лицу. Мальчишка закричал, плоть его зашипела от соприкосновения с железом.

– Люблю работать на публику, – заявил один из троицы.

Кайя отшатнулась, пошарила по ближайшему столу и схватила кубок, поднимая его, как миниатюрную дубинку.

Тощий тип с ножом провел железным лезвием вниз по щеке жертвы, по шее. Мальчик дергался и пищал, здоровый глаз болезненно крутился в глазнице. Железо оставляло на коже тонкую красную полосу, кожа вздувалась белыми волдырями.

– Хочешь спасти его, куколка? – обратился к Кайе кто-то из троицы.

Руки ее дрожали, кубок в них казался неподъемным и уж точно не был оружием.

– Мы не собираемся его убивать, – сообщил мужчина, удерживающий мальчишку за волосы.

– Просто хотим сделать его посговорчивей, – добавил тот, что с ножом.

Ярость вскипела у Кайи в груди. Брошенный кубок угодил прямо в плечо типу с ножом, орошая фрак каплями вина, и упал на грязный пол, где беспомощно закружился на месте.

Один из троицы рассмеялся, другой рванул к ней. Кайя нырнула в ряды собравшихся вокруг фейри, отталкивая с пути утонченную даму и протискиваясь сквозь толпу.

А потом резко остановилась. Там, в зале, наполовину скрытый от ее глаз тремя созданиями с жабьей кожей, склонившимися над игрой в кости, был Корни.

Он сидел на полу, опершись спиной на опрокинутый стол и сжимая в руке кубок. Зажмурившись, парень раскачивался взад-вперед. Штаны его пропитались вином, но Корни, казалось, этого даже не замечал.

Толпа пирующих была такой плотной, что Кайе пришлось залезть под стол.

– Корни? – позвала она, тяжело дыша.

Корни сидел прямо перед ней, но словно ничего не замечал.

Кайя потрясла его. Это парень заметил и наконец-то поднял на нее взгляд. Он был чертовски пьян. Нет, даже хуже, он казался алкоголиком, не просыхающим годами.

– А я тебя знаю, – заплетающимся языком проговорил Корни.

– Да, это я, Кайя.

– Кайя?

– Что ты здесь делаешь?

– Они сказали, это не для меня.

– Что не для тебя?

Рука с кубком слабо шевельнулась.

– Вино?

– Не для меня. Вот я и выпил. Я хочу все, что не для меня.

– Что с тобой случилось?

– Это, – сказал он и дернул губами, видимо пытаясь изобразить улыбку. – Я видел его.

Она бегло оглянулась на толпу.

– Кого?

Корни указал на помост, где высокие бледные фейри общались и пили вино из серебряных кубков.

– Твоего парня. Робина Беловолосого. Ну, я так думаю.

– Что он делал?

Корни покачал головой, безвольно болтающейся на шее.

– Тебе не будет плохо от вина? – спросила Кайя.

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

– Мне уже плохо.

А потом запел «Короля боли», тихим голосом и жутко фальшивя. Взгляд его устремился в никуда, на губах играла легкая улыбка, а пальцы одной руки лениво поигрывали пуговицей на рубашке, словно пытались ее расстегнуть.

– Пойду найду его, – решила Кайя.

Она посмотрела на Корни, который что-то бормотал, водил по стенкам кубка пальцем, а потом облизывал его.

– Жди меня здесь, хорошо? Никуда не уходи.

Корни ничего не ответил, но Кайя искренне сомневалась, что он вообще может сейчас стоять на ногах. Корни был в стельку пьян.

Кайя влилась в толпу, устремляясь в указанную парнем сторону.

Там, на высоком деревянном троне, спинка которого доходила до самого свода, сидела женщина с багряными волосами, заплетенными в густые косы. Дерево трона было настолько поедено термитами, что напоминало кружево. В ногах женщины резвились гоблины.

Ройбен подошел к трону и опустился на одно колено.

Кайя должна была подобраться ближе. Видно было очень плохо. Но вдруг она заметила небольшую нишу в стене, где она могла бы спрятаться. Ниша находилась достаточно близко к трону, чтобы можно было удобно подсмотреть, что там происходит. Она проследит за Ройбеном и придумает, как заставить его заплатить за смерть Грисла.

Рэз Ройбен Рай шел сквозь толпу, мимо столика, рядом с которым в руках огра бился спрайт – то ли от ужаса, то ли от наслаждения. Прежний он, несомненно, остановился бы. Серебряный клинок ждал своего часа у него на бедре, но его Госпожа велела не вмешиваться, а Ройбен научился быть ее покорным маленьким рабом. Он просто прошел мимо.

Леди Никневин, Королева Неблагого двора, сидела на троне в окружении придворных. Багряные волосы обрамляли бледное лицо с сапфирами глаз, и Ройбен вновь на мгновение замер, пораженный ее холодной красотой. Подле нее веселилась четверка гоблинов. Один, как ребенок, дергал ее за юбку. Рэз Ройбен Рай упал на колени и склонил голову. Волна серебряных волос растеклась по земле, когда он поцеловал пол перед своей Королевой.

Он не желал быть сегодня здесь. Грудь еще болела, хотелось лишь лежать неподвижно с закрытыми глазами. Но каждый раз, закрывая их, он видел полное шока и ужаса лицо человеческой девчонки, когда она падала на грязный пол закусочной.

– Можешь подняться, – провозгласила Леди. – Подойди. У меня есть поручение для тебя.

– Я весь ваш, – сказал Рэз Ройбен Рай, стирая с губ землю.

– Неужели? – Она едва заметно улыбнулась. – Служишь ли ты мне так же хорошо, как служил моей сестре?

Он помедлил, прежде чем ответить.

– Возможно, лучше, ибо поручения ваши сильнее испытывают меня.

Улыбка сползла с ее лица.

– Ты смеешься надо мной?

– Прошу прощения, Госпожа. Ничуть. Просто вы редко поручаете мне праздные дела.

Она рассмеялась в ответ холодным серебристым смехом, вырывающимся из ее горла подобно вороньей стае.

– Ты не способен на придворные речи, рыцарь. Но все же мне доставляет удовольствие иметь тебя подле себя. Почему?

– Ради забавы, Госпожа? – предположил он.

Глаза ее были колючими и блестящими, как осколки синего стекла, но улыбка – неподражаемо прекрасна.

– Ну, уж точно не ради ума. Поднимись. Как понимаю, сегодня твоим присутствием здесь я обязана смертной девчонке?

Поднимаясь, Ройбен знал, что лицо его бесстрастно. Нельзя показывать ей свое удивление.

– Я был неосмотрителен.

– Должно быть, она замечательная девочка. Расскажи нам о ней.

Парочка джентри наблюдала за их беседой внимательно, как за поединком. Ройбен был осторожен, лицо его даже не дрогнуло. Голос был беспечен, а слова не казались тщательно выверенными.

– Она сказала, что знакома со свободными фейри. У нее есть Дар видеть нас. Умная девочка. И добрая.

– Но разве не свободные фейри пытались тебя убить? – улыбнулась Леди.

Он кивнул, не сумев удержать дрогнувшие уголки губ.

– Предполагаю, они не столь близки между собой, моя Госпожа. Ведь не зря мы зовем их «свободными».

О, ей не по вкусу такой ответ. Он знал это точно.

– Тогда у меня есть идея, – сказала его Госпожа, поднимая изящный пальчик к улыбающимся губам. – Приведи ее к нам. Юная дева с даром истинного зрения станет замечательной жертвой для Десятины.

– Нет! – выкрикнул он.

Это был резкий ответ, почти приказ, и головы всех придворных с любопытством повернулись на звук. Ройбен ощутил, как желчь подступила к горлу. Глупо. Он ведет себя глупо.

– Им это не понравится, что вы возжелали принести в жертву их любимицу.

Улыбка Леди Никневин наполнилась торжеством.

– Что ж, если она действительно их любимица, это станет напоминанием, что нельзя ломать мои игрушки, – сказала Леди. Его вспышку она словно и не заметила.

Возможно, Леди Никневин хотела задеть его, назвав своей игрушкой, но Ройбен едва ее слышал. Перед внутренним взором его уже умирала девушка. Губы ее двигались, извергая проклятия, повторяя его истинное имя.

– Позвольте отыскать вам замену, – услышал он собственные слова.

Может быть, она посчитает забавным такой вариант: заставить его мучиться и искать невинную жертву взамен столь же невинной и доступной.

– Пожалуй, не стоит. Приведи девушку ко мне через два дня. Возможно, я посмотрю на нее и изменю свое решение. Нефамаэль недавно явился с посланием из двора моей сестры. Служи хорошо, и, может быть, я позволю тебе передать с ним весть в Благой двор.

Взгляд его метнулся к названному рыцарю, который, казалось, был увлечен беседой с козлоногой поэтессой и не замечал их разговор с Королевой. Ройбену становилось не по себе от одного только взгляда на железный обруч, обнимающий лоб рыцаря. Поговаривали, что, даже когда он снимал этот обруч, зияющий шрам прорезал плоть глубокой черной полосой. Рыцарь носил плащ с подкладкой из шипов. Если Ройбену и хотелось как-то отомстить Благому двору, то месть эта приняла облик Нефамаэля. Он замечал, как часто Королева Благого двора отсылала своего нового рыцаря в Неблагой двор по самым незначительным поручениям.

Ройбен преклонил колени, коснувшись лбом земли, но мысли его были уже далеко.

Он прошел сквозь толпу, мимо столика, у которого видел огра и его жертву.

Ничто не напоминало о них, кроме трех вишневых капель крови и мерцающей пыли с крыльев спрайта.

Клятвы его резали по живому, как тончайшая железная проволока.

Кайя смотрела, как Ройбен спускается с помоста, борясь с разрывающими горло чувствами. «Умная девочка. И добрая». Такие простые слова заставили сердце биться сильнее, и Кайе это не нравилось.

Знает ли Ройбен, что голос его смягчился, когда он говорил о ней?

«Он настолько непредсказуем, что даже сама Королева не может ему доверять. Он может быть добр к тебе, а в следующее мгновение всадить меч в сердце».

Но воспоминание о прикосновении его губ к ее коже не желало исчезать. Даже если потереть это место. Даже если разодрать его до крови.

Кайя подобралась, когда другой рыцарь приблизился к Королеве и низко поклонился, целуя подол ее платья.

– Встань, Нефамаэль, – сказала Королева. – Полагаю, ты принес послание для меня.

Рыцарь поднялся с той же грациозной, размеренной церемонностью, что и Ройбен. Лоб его обнимал металлический обруч, кожа вокруг была темной, словно от старого ожога. Что-то в его желтых глазах казалось Кайе знакомым.

– Вот послание, которое моя госпожа желает донести до вашего слуха. – Улыбка его лишь доказывала неподчинение «своей госпоже». – Госпожа сказала, что хоть в войне и настало перемирие, ее волнует вопрос отношения к смертным. Несколько фаворитов госпожи пересекают ваши границы, и она просит предоставить им свободный проход через ваши земли. Мне велено дожидаться вашего ответа, но приказа тотчас же возвращаться не было. И должен признать, приятно быть дома в дни Десятины.

– Это все, что она передала?

– Именно. Впрочем, одна из придворных дам Королевы молила меня справиться о ее брате. Судя по всему, она не получала от него вестей с тех самых пор, как рыцарь присоединился к вашему двору. Такая милая девочка. С очень длинными белыми волосами – такие с легкостью можно использовать вместо поводка, если есть желание. – Очередная лукавая улыбка. – Она хотела бы знать, почему вы никогда не отправляете Ройбена вместо гонца.

Королева тоже улыбнулась:

– Приятно видеть тебя дома, Нефамаэль. Быть может, ты сможешь помочь моему рыцарю доставить нашу жертву ко двору?

– Почту за честь.

Внезапно кто-то схватил Кайю за руку, дергая на себя. Она завизжала.

– Тебе нельзя здесь находиться. – Голос Ройбена был подобен льду, а пальцы крепко сжимали ее предплечье.

Переведя дыхание, она встретилась с ним взглядом.

– Я лишь хотела услышать Королеву.

– Если бы другой рыцарь поймал тебя здесь, он бы с удовольствием продемонстрировал, что при дворе делают со шпионами. Это не игра, пикси. Тебе опасно здесь находиться.

Пикси? Тогда она вспомнила. Зеленая кожа, черные глаза и сложенные крылья – вот что он видел. Он ее не знал, вернее, думал, что не знает. Кайя облегченно выдохнула, хотя до этого даже не догадывалась, что задерживает дыхание.

– Это не твоя проблема, – бросила она, извиваясь в хватке его рук.

Кайя мысленно сказала себе: конечно, он ее отпустит. Но слова Спайка эхом отдавались в голове. Она представила Ройбена на черном жеребце с мерцающими белыми глазами, лицо его покрыто кровью и грязью, когда он мчится через кусты, загоняя в ловушку беднягу Грисла.

– Неужели?

Он продолжал сжимать ее предплечье и практически тащил следом за собой через толпу. Находясь в самом центре событий, Кайя заметила, что фейри не просто уступают Ройбену дорогу, они шарахаются в стороны при виде него.

– Я верный рыцарь Никневин. Возможно, лучше волноваться о том, что я с тобой сделаю, а не о моих проблемах?

Она вздрогнула.

– И что ты сделаешь?

– Ничего, – вздохнул рыцарь. – Но ты должна немедленно покинуть холм.

Ничего? Поднимая глаза на Ройбена, Кайя ожидала увидеть в его лице что угодно, но не бесконечную усталость. Но нет, она, а не ярость плескалась в его светлых глазах.

Но Кайя не могла уйти, как и не могла рассказать рыцарю, что ее смертный друг спокойно спит где-то под столом в другом конце зала. Пришлось выкручиваться.

– Мне что, нельзя здесь находиться? Не заметила, что у вас вход строго по списку.

Взгляд Ройбена потемнел, а голос стал тише.

– Для Неблагого двора высшее наслаждение, когда шпионы свободных фейри чтят нас своим присутствием. Редко появляются желающие присоединиться к нашим забавам.

Да, она ступила на опасный путь. Усталость исчезла, и лицо рыцаря стало непроницаемым. А у Кайи внутри все сжалось. «Высшее наслаждение… к нашим забавам». Он многозначительно подчеркнул, что тоже принимает участие в этих «забавах».

– Выход там, – сказал Ройбен, указывая на земляной туннель, определенно не тот, через который она попала сюда. Этот скрывался за креслом и был ближе к «великану» у помоста. – Но тебе лучше поторопиться. Сейчас же. Пока никто не заметил, как я с тобой разговариваю.

– Почему? – удивилась Кайя.

– Кое-кто может решить, что ты мне приглянулась. А потом, что будет забавно, увидеть мое лицо в тот момент, когда мне придется причинить тебе боль.

Голос Ройбена был холоден и спокоен. Слова срывались с его губ так легко, словно ничего не значили. Просто набор звуков, тонущих во тьме. У Кайи похолодели руки, когда она вспомнила их встречу в закусочной. Каково это – быть марионеткой? Каково чувствовать, как собственные руки предают тебя, подчиняясь чужому приказу?

Ярость грозовой тучей клубилась в груди. Кайя не хотела понимать, что Ройбена заставили убить Грисла. Не хотела прощать его. Но больше всего не хотела так желать его.

– Давай, пикси, – поторопил рыцарь, – вперед!

Кайя злилась, что не может перестать думать о его губах. Может быть, попробовав их на вкус, она избавится от этого чувства? В конце концов, если любопытство кошку сгубило, то искупление дало ей второй шанс. Искупление, сатисфакция, удовольствие…

– Как я могу тебе верить? – протянула Кайя. – Докажи, поцелуй меня.

– Сейчас нет времени на ваши хитрые шуточки, пикси, – ответил он.

– Поторопись, если хочешь быстрее от меня избавиться. – Она сама была в шоке от своих слов. Как только решилась на такое?

Но куда сильнее Кайя удивилась, когда Ройбен коротко коснулся ее губ своими. И ее словно молнией пронзило.

– Иди, – сказал Ройбен. Сказал таким тихим шепотом, словно одним поцелуем у него выпили все дыхание. Глаза его потемнели.

Кайя нырнула в туннель, не успев даже понять, что только что натворила. И конечно же, в тот момент она совершенно не думала о планах мести.

На улице было холодно и светло. Невероятно, но ночь прошла, пока она была на пиру. Прохладный ветер шелестел последними листьями на деревьях, и Кайе, пока она обегала холм, пришлось обнять себя руками, дабы сохранить хоть каплю тепла. Она помнила, где под заплаткой коричневой травы прятался вход, нужно было лишь вновь попасть внутрь. Если держаться поближе к стене, ее никто не заметит. Корни где-то там, в зале, и на этот раз она не потеряется, запомнит как-нибудь путь наружу.

Но трава на холме везде была одинаковой. Кайя прекрасно помнила место: рядом с большим вязом, у могильного камня с гравировкой АДЕЛАИДА. Она упала на колени и зарылась пальцами в траву, отчаянно взрывая промерзшую почву. Земля, земля, земля – плотная и холодная, словно входа в подземный дворец никогда и не существовало.

– Корни! – вскричала Кайя, прекрасно понимая, что он глубоко под холмом и не сможет услышать ее. Но она звала его, снова и снова, сотню, тысячу раз.

Глава 8

Красота есть не что иное, как зарождение ужаса, кой люди вынести не в силах, и мы восхищаемся ей, ибо она невозмутимо презирает нас, не спеша уничтожать.

РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ. ПЕРВАЯ ДУИНСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Он лежал на холме посреди кладбища, совершенно один, и даже не представлял, как до такого докатился. Машина никуда не делась, тускло мерцала аварийками у дороги, там, где он ее и оставил. Голова резко закружилась. Корни вяло перекатился на бок, и его вывер– нуло.

Привкус вина в рвоте принес с собой воспоминания о мужчине: губы, целующие его, руки, ласкающие тело. В шоке он пытался вспомнить лицо человека, которому принадлежали эти руки и губы, но не смог – головная боль была слишком сильна.

Корни с трудом поднялся на ноги и, стараясь сдержать тошноту, поковылял вниз с холма, к машине. Несмотря на то что аварийка мигала всю ночь, когда он повернул ключ зажигания, двигатель с ревом ожил. Корни включил печку на полную, да так и замер, греясь в потоке теплого воздуха. Озябшее тело дрожало от удовольствия.

Он помнил, что где-то под пустыми коробками из-под еды и старенькими книгами есть пузырек аспирина, но не мог заставить себя пошевелиться. Откинув голову на сиденье, он ждал, когда проникающее в тело тепло принесет расслабление и прогонит тошноту. А потом вдруг вспомнил Кайю, расположившуюся на заднем сиденье, и кадры вчерашнего вечера нахлынули на него с ошеломляющей отчетливостью.

Потрескавшаяся, линяющая кожа Кайи; первый взмах влажных крыльев; ее странное новое «Я», раскинувшееся на сиденье; музыка… и вот он один на склоне холма с путающимися мыслями и обрывочными воспоминаниями. Корни слышал подобные истории: о прекрасных ночах, проведенных под холмом, куда невозможно вернуться. В ярости он подумал о Кайе. Интересно, она все еще там? Танцует под звуки флейты, навек позабыв о нем?

Желудок скрутило при мысли, что его одинокому пробуждению на холме есть и другое объяснение. Корни помнил, как Кайя шептала, склонившись над ним: «Пойду найду его. Жди меня здесь».

И чем дольше он думал о прошлой ночи, тем больше отвратительных деталей ему вспоминалось. Далекий крик боли откуда-то из зала, веселящиеся гости с окровавленными зубами и мужчина… мужчина в подбитом шипами плаще, который нашел его пьяного, сидящего на полу в грязи, и…

Корни покачал головой. Подробности вспоминались с трудом, в памяти остались лишь мягкие губы и острые шипы. Он рванул рукава рубашки, закатывая их повыше. Глубокие красные царапины, оплетающие руки, стали неопровержимым доказательством того, как он провел эту ночь.

От одного легкого прикосновения к ранам Корни охватывало такое сильное желание, что становилось не по себе.

Кайя ввалилась в кухню через заднюю дверь. Светящиеся красные цифры на дисплее микроволновки уверяли, что сейчас позднее утро. До ночи, когда можно будет вернуться на холм и вызволить оттуда Корни, еще ждать да ждать.

Когда девушка попыталась ощутить ток магии на кончиках пальцев, ее охватила небывалая усталость. Она ощущала себя натянутой до предела струной, грозящей порваться от каждого легкого рывка.

Чувства Кайи обострились до предела. Нынешние хрупкие чары не могли сравниться с магией, наложенной на нее раньше. Сейчас она по-прежнему ощущала легкий шелест крыльев на спине; чувствовала вонь мусора под раковиной, могла разложить его на составляющие: кофейная гуща, яичная скорлупа, кусочек заплесневелого сыра, моющее средство и привкус насыщенно-сладкого яда для травли тараканов. Воздух звенел от энергии, которую Кайя не замечала раньше. Если открыться ей навстречу, можно будет позабыть об усталости.

Но Кайя не хотела – она всеми силами пыталась цепляться за остатки внешней человечности.

– Кайя? Ты там? – Из соседней комнаты вышла бабушка в халате и тапочках, ее тонкие седые волосы были намотаны на бигуди. – Ты только вернулась?

– Привет, бабуль, – зевая, отозвалась Кайя.

Она подошла к кухонному столу, сдвинула стопку газет и рекламных листовок на край столешницы и села, уронив голову на руки. Какое облегчение просто послушать, как бабушка будет кричать на нее. Словно все в этом мире еще может стать прежним.

– Я сегодня звонила в школу.

Кайя едва удержалась, чтобы не застонать.

– Ты знаешь, что детям не позволено бросать школу без письменного разрешения родителей? А судя по документам, ты не посещала школу с четырнадцати лет!

Кайя покачала головой.

– Что? Разве нет?

– Я знаю, что не посещала, – пояснила Кайя. Ей было мерзко слышать, как по-детски прозвучал в это мгновение голос.

– Что ж, отлично, что ты это знаешь, дорогуша, но теперь мне хочется узнать, чем же ты занимаешься вместо учебы. Куда вечно сбегаешь?

– Никуда, – тихо ответила Кайя. – Я просто не хотела тебе рассказывать о школе. Понимала, что ты будешь злиться.

– Почему тогда не вернулась в школу? Хочешь всю жизнь так и пробыть никем?

– Я сдам экзамен и получу аттестат средней школы, – сказала Кайя.

– Аттестат? Как наркоманка? Как одинокая мамочка-подросток? Хочешь, как ничтожество, ошиваться в трейлере, подобно своей подружке?

– Хватит! – вскрикнула Кайя, хватаясь за голову. – Думаешь, ты знаешь все на свете, да? Что в мире все так просто? Да ты меня совсем не знаешь – ни капельки! Как ты можешь осуждать Дженет, если не знаешь, чем живет собственная внучка?

– Не смей кричать на меня в моем доме. Вы с матерью одинаковые. Верите, что мечты решают все. Достаточно только захотеть – и все волшебным образом исполнится.

Волшебным образом. Губы Кайи дернулись не то в улыбке, не то в оскале.

– Только упорным трудом можно добиться результатов. Но даже тогда не всегда удается получить желаемое. Иногда мы страдаем, хотя никто вокруг не знает, отчего нам плохо. Даже талантливые люди – такие, как твоя мать, – не всегда достигают своих целей, а что собираешься делать ты? Нельзя полагаться только на удачу. Как знать, повезет ли тебе?

Кайя удивилась. Неужели бабушка считает маму талантливой?

– Я не полагаюсь на удачу, – беспомощно пробормотала она.

– О, неужели? А что же тогда ты делаешь?

– Не знаю, – проговорила Кайя.

Она устала, в голосе чувствовались подступающие слезы. Но она боялась расплакаться: если не сдержится сейчас, то вряд ли сможет остановиться. Что еще хуже, вместо слез в словах ее звучало раздражение, словно Кайя просто-напросто злилась, что ее поймали. Но ведь все совсем не так.

– Нам нужны были деньги.

– То есть как деньги? – В ужасе уставилась на нее бабушка.

– Что? Ты о чем подумала? Нет, даже не говори это вслух! – возмутилась Кайя, пряча лицо в скрещенных на столе руках. – Я работала в гребаном китайском ресторанчике, ясно? В городе. Полный рабочий день. Нам нужны были деньги.

Теперь во взгляде бабушки было смущение.

– Здесь я еще не нашла работу, – призналась Кайя, – но подумала, что можно устроиться на заправку, где работает брат Дженет, и подала туда резюме.

– Ты сейчас займешься учебой, юная леди, а даже если нет, заправка – не место для девушки.

– Как старомодно, – вздохнула Кайя. – Бабуль, мама подпишет любые документы, чтобы меня допустили к экзаменам на аттестат.

– Нет, не подпишет! – парировала бабушка. – Эллен!

– Что? – раздался раздраженный крик со второго этажа.

– Спустись-ка и послушай, что говорит твоя дочь! Ты хоть знаешь, что она планирует сделать? Знаешь?

Пару минут спустя к ним присоединилась мама с собранными красным кожаным платком волосами. На ней были спортивные штаны и черная майка.

– Ну и что ты натворила?

– Ничего я не творила, – сказала Кайя. Она давно знала, что этой ссоры не миновать, но сейчас заботы о школе и работе казались такими далекими, будто она наблюдает за всем со стороны. – Я не ходила в школу и не говорила об этом бабушке.

– Не умничай, – одернула ее бабушка.

Эллен замерла в дверях, прислонившись к косяку.

– Слушай, мам, неважно, что там она делала или не делала. В начале следующей недели мы уже будем в Нью-Йорке. Я теперь солистка «Мяу-Фабрики».

Кайя с бабушкой дружно наградили Эллен идентичными, полными ужаса взглядами. Мать пожала плечами и прошла мимо них к раковине, чтобы налить воду в кофейник.

– Я собиралась рассказать вчера, но ты не явилась на ужин.

– Я не поеду в Нью-Йорк, – заявила Кайя, с отвращением понимая, как по-детски это прозвучало. Неужели это сказала та же девушка, которая оскорбила дражайшего рыцаря Королевы Неблагого двора? Которая уговорила келпи помочь ей?

– Эллен, тебя правда не волнует, что твоя единственная дочь пытается бросить учебу? – Бабушка сжала губы в тонкую линию.

– Кайя умная девочка, мам, – пожала плечами Эллен. – Она сама может решать, что ей делать.

– Ты ее мать. Твой долг – убедиться, что дочь принимает правильные решения.

– И как, со мной это сработало? Ты пыталась все решать за меня, и вот что из этого вышло. Только глянь на нас! Я не совершу той же ошибки с Кайей. Не хочет она идти в старшую школу, и что с того? В мои годы там было дерьмово, сомневаюсь, что сейчас что-то изменилось. Читать и писать она умеет – чем не может похвастаться половина нынешних старшеклассников, – и возможно, прочла книг больше, чем многие девочки ее возраста.

– Эллен, не глупи. На что она будет жить? Какая судьба ее ждет? Неужели не хочешь, чтобы у Кайи жизнь сложилась лучше, чем у тебя?

– Я хочу, чтобы будущее моей дочери было таким, какое пожелает она сама.

Кайя выскользнула из кухни. Они только начали ругаться, так что теперь долго не заметят ее отсутствия. А сейчас ей просто хотелось спать.

Звонок телефона раздался у самого уха, на кровати, где трубка и оставалась лежать с прошлого раза. Кайя застонала и нажала кнопку, принимая вызов.

– Алло, – неуверенно протянула она.

Ей едва удалось урвать несколько часов нервного сна, постоянно крутясь и ворочаясь. Лежать под одеялом было жарко, но без него Кайя не ощущала себя в безопасности, была слишком уязвима. А во снах бессменно являлись маленькие фейри с глазами-щелочками, вцепляющиеся в нее когтистыми лапами.

– Охренеть. Ты тут!

Она мгновенно узнала звонившего. Корни. В голосе его слышалось изумление и невероятное облегчение.

– Корни! Меня вышвырнули из-под холма. Но попасть обратно, к тебе, не получилось. – Она посмотрела на часы. Час дня. – Тогда я подумала, а вдруг холм открывается только после полуночи?

– Еду к тебе.

Она кивнула, потом, сообразив, что собеседник ее не видит, добавила вслух:

– Ага. Конечно, приезжай. Ты в порядке?

Но в трубке уже слышались короткие гудки. Кайя тревожно провела рукой по волосам и вновь упала на подушки.

– Хорошие чары, – первое, что сказал Корни, врываясь в ее комнату. Затем он огляделся. – О, у тебя тут крысы.

– Как ты выбрался? – Кайя удивленно моргнула, подняв на него взгляд. – Я чуть с ума не сошла, разыскивая тебя. Если бы меня увидели копы, решили бы, что я какая-то окончательно свихнувшаяся расхитительница могил, пытаюсь откопать трупы голыми руками.

Он ухмыльнулся:

– Просто проснулся утром на кладбище. Решил, что ты меня кинула, и я, проспав полжизни, как какой-нибудь Рип ван Винкль, оказался в 2112 году, где никто даже не слышал о моем существовании.

– Прости, Ройбен выставил меня вон. Я не хотела уходить одна, но боялась, как он отреагирует, если узнает, что под холмом смертный. Он меня не узнал.

– Не узнал? – улыбнулся Корни.

Кайя покачала головой и, содрогнувшись, спросила:

– Как тебе ночь в Неблагом дворе?

Губы его медленно растянулись в порочной ухмылке.

– О, Кайя, – вздохнул он. – Это было чудесно. Изумительно. Идеально.

– Вообще-то, я шутила, – прищурилась она. – Они убийцы, Корни. Убивают таких, как мы, просто ради удовольствия.

Казалось, Корни ее не слышал. Взгляд его был прикован к светлому небу за окном.

– Там был один рыцарь… другой, не твой. Он… – Корни вздрогнул и закончил предложение совсем не так, как планировал: – На нем был плащ с подкладкой из шипов.

– Я видела, как он разговаривал с Королевой, – заметила Кайя.

Корни скинул с плеч куртку, демонстрируя руки, сплошь покрытые длинными царапинами.

– Что случилось?

Улыбка его стала шире, но взгляд невидяще смотрел вдаль, словно перед глазами Корни до сих пор стояли сцены минувшей ночи. Наконец он снова посмотрел на Кайю.

– Очевидно, я побывал под плащом.

– И не поспоришь, – фыркнула Кайя. – Он что-то с тобой сделал?

– Только то, чего хотел я сам, – протянул Корни.

Ответ его Кайе не понравился. Ни смысл сказанного, ни затуманенный взгляд, с которым Корни рассказывал о случившемся.

– А ты, Кайя? Смогла отомстить своему Робину Беловолосому?

К лицу прилила краска.

– Так что? – продолжал наступать Корни. И она рассказала ему, рассказала все, ощущая, как неистово горят щеки. Вслух история звучала еще более жалко.

– Итак, вывод из твоего рассказа: ты дважды заставила его себя поцеловать. В губы и в задницу.

Кайя яростно сверкнула глазами, но все же не удержалась и рассмеялась.

– Даже не знаю, то ли хвалить тебя за находчивость, то ли заведомо ужасаться судьбе этого парня. Неизвестно, какое еще применение ты найдешь для его имени. Ты теперь можешь командовать им бесконечно?

Кайя шутливо на него замахнулась.

– А сам-то со своим рыцарем? Посмотри на руки, разве это нормально?

– Меня дрожь пробивает, когда прикасаюсь к ним, – с благоговением выдохнул Корни.

– М-да, мы с тобой друг друга стоим.

– Ага. Ну, тогда пошел я домой. Какой следующий пункт нашего фейри-плана?

– Жертвоприношение со мной в главной роли, – пожала плечами Кайя.

– Супер. Когда?

Кайя покачала головой:

– Самайн – это же Хеллоуин, да? Наверное, ночью.

Корни смерил ее скептическим взглядом.

– Хеллоуин через два дня.

– Знаю, – кивнула Кайя. – Но это не значит, что срочно нужно начинать подготовку. Делов-то, визжать и притворяться человеком.

– Что, если фейри взбесятся, узнав об обмане?

– Не знаю, – пожала плечами Кайя. – За план отвечаю не я, мое дело – достоверно сыграть жертву.

– Ага, но надеюсь, не слишком достоверно.

– Люти и Спайк ни за что не станут подвергать меня настоящей опасности.

– Как скажешь. Что ж, тогда хорошо.

– Думаешь, станут?

– Думаю, жертвоприношение – это опасно. Нам в мире фейри вообще ничего безопасного еще не встречалось.

– Так-то да, – согласилась Кайя.

– О, точно! – вспомнил Корни. – По пути домой я столкнулся с Джимми. Он передал, если хочешь работать, можешь начать сегодня в шесть. Смена перед моей, так что, кажется, меня тоже не уволили за прогулы.

Кайя улыбнулась:

– Тогда увидимся вечером. Рада, что с тобой все в порядке.

– И было б еще лучше, если бы я остался там, – отозвался Корни, и беспокойство нахлынуло на девушку с новой силой.

– Корни…

Он улыбнулся той странной далекой улыбкой, что и ночью, под холмом, и Кайе захотелось хорошенько встряхнуть его за плечи. Нужно как-то вывести его из этого состояния.

– Увидимся вечером, – бросил он, натягивая куртку.

От прикосновения подкладки к рукам Корни вздрогнул, и Кайя понадеялась, что это всего-навсего реакция на болезненные ощущения. Когда он ушел, Кайя посмотрела на розовые записки-стикеры, покрывающие внутреннюю сторону двери. Звонки, которые для нее записала мама. Одна записка от Джимми – скорее всего, о работе, – а все остальные от Кенни.

Кайя устроилась на матрасе на полу, взяла телефон и набрала номер, с первой записки от Кенни. Можно оставить ему сообщение и рассказать, где она сегодня будет работать. Место там общественное. Если он придет с ней повидаться, можно будет просто убрать приворот, и тогда проблема с Дженет решится.

– Да? – ответил мужской голос. На фоне монотонно раздавался металлический шум, что-то гудело и бряцало.

– Ох! Привет, – запнулась она. – Я думала, ты в школе.

– Ты звонишь на мобильный, – сказал Кенни. – Я в мастерской.

– Это Кайя. – Она снова ощутила себя полнейшей дурочкой, словно несколько слов от него – какое-то невероятное благословение, которого она недостойна.

– Знаю. Давай быстро, а то препода сейчас инфаркт хватит. Мне нужно встретиться с тобой. Сегодня же.

– Мне сегодня на работу. Может, подойдешь к…

– Во сколько? – спросил он, прерывая Кайю на полуслове.

Она чувствовала себя неловко, остро воспринимая каждое произнесенное слово, ожидая, что сейчас Кенни перейдет к насмешкам, и испытала к нему странную, нелогичную благодарность, когда этого не случилось.

– В шесть.

– Встретимся после школы. У моей машины.

– Почему нельзя просто прийти ко мне на работу? – попыталась она вернуть контроль над ситуацией.

– Нужно встретиться раньше. Давай у главного входа. Я срочно должен тебя увидеть.

Кайя замешкалась, но у нее не было ни единой разумной причины не встретиться с Кенни у школы. В конце концов, чтобы избавиться от колдовства, нужна всего пара секунд, и неизвестно, как Кенни поведет себя после этого. Может, и к лучшему, если они встретятся в месте, откуда легко можно сбежать.

– Ладно.

– Отлично.

На этих словах разговор завершился, оставляя после себя неприятное ощущение двухдневного кофе, выпитого на пустой желудок. Нервы были на пределе, и, подняв руку, Кайя даже не удивилась, что та слегка подрагивает, как натянутая гитарная струна. Она прикрыла глаза, глубоко вздохнула и скинула с себя позаимствованный у Дженет наряд, заменяя его на вещи из своего гардероба. Одежда с легкостью легла поверх иллюзорно-гладкой спины, но открывшимися чувствами фейри Кайя ощущала прикосновение мягкого хлопка футболки к крыльям.

Было странно стоять у ворот школы, где она сама должна учиться. Некоторые лица Кайя узнавала, с этими ребятами она училась в средней школе. Но большинство ей было незнакомо.

«Люди, – нашептывало ей подсознание. – Все они люди, но не ты».

Кайя покачала головой, ей не нравилось, куда вели подобные мысли. Было достаточно осознания, что она уже несколько лет не была в школе. Иногда – как сейчас – Кайя даже скучала. Она ненавидела начальную школу. С Дженет они были подругами по умолчанию. Одноклассники дразнили Дженет за одежду из секонд-хенда, а Кайю – за ее истории. Но в городе все было иначе: никто ее не знал, да и странных ребят вокруг были сотни. Однако каждый раз, когда дела Кайи в школе шли на лад, они переезжали.

– Хай, – раздался голос Кенни.

На носу у него были солнечные очки, а из-под синей фланелевой рубахи виднелась серая майка. Подойдя ближе, он снял очки. Под глазами Кенни лежали темные круги.

– Почему ты не позвонила вчера? Я миллион сообщений оставил. Мама сказала, что ты у Дженет, но я проверил – тебя там не было.

– Извини, – сказала она. – У меня были дела.

Кенни был до смешного серьезен. Магия с легкостью откликнулась на зов Кайи, бросаясь к пальцам, покалывая на языке, но она не сделала ни единой попытки разрушить заклинание.

– Кайя, я… – начал парень и вдруг замолчал, словно лишний раз обдумывал, что собирается сказать. – Я не сплю. Не ем. Лишь думаю о тебе.

– Знаю, – нежно отозвалась она.

Проходившие мимо ученики искоса поглядывали на Кенни, и Кайя вдруг осознала, почему тогда, в закусочной, позволила ему поцеловать себя, почему вообще жаждала его страсти.

Она хотела управлять им.

Он стал для Кайи образом всех тех высокомерных ублюдков, с которыми встречалась мама. Всех парней, которые обзывали ее странной, издевались или просто приказывали, чтобы она заткнулась и делала свое дело. Кенни для нее был в тысячу раз менее реальным, чем Ройбен.

На лице Кайи расплылась широкая улыбка. У нее больше не было желания притворяться, не было необходимости доказывать всем свою значимость с помощью внимания Кенни. Кайя больше не хотела узнать, есть ли что-нибудь особенное в поцелуе парня, любимчика всей школы.

– Пожалуйста, Кайя, – проговорил он, крепко хватая ее за запястье и притягивая ближе.

Но на этот раз Кайя резко отстранилась, не позволяя Кенни прижать ее к себе, не позволяя его губам запечатлеть на коже очередной поцелуй. Вместо этого она вывернула руку из его хватки и запрыгнула на бетонный парапет.

– Чего-то хочешь? – насмешливо поинтересовалась Кайя. Вокруг них собирались старшеклассники, наблюдая за представлением.

– Тебя, – ответил Кенни, вновь потянувшись к ней, но Кайя была слишком быстра.

Танцующим движением увернувшись от его рук, она рассмеялась.

– Не поймаешь – не получишь, – усмехнулась она, склоняя голову набок.

Кровь неистово пульсировала в венах. Как смели они так над ней издеваться? Заставлять краснеть? Взвешивать каждое слово?

Кенни попытался схватить ее за руку, но Кайя легко ее отдернула, закружившись по парапету.

– Кайя! – взмолился он.

Она присела на корточки, широко раздвинув колени и вздернув подбородок.

– Ты преклоняешься предо мной, Кенни?

– Да, – отчаянно воскликнул он.

– Я вскружила тебе голову? Готов ради меня умереть?

– Да! – Глаза его потемнели от ярости и желания. Стоящие вокруг ребята смеялись и перешептывались.

Кайя тоже рассмеялась. Наконец-то ей было на все наплевать.

– Повтори еще раз, что ты готов сделать, чтобы я стала твоей?

– Все, что угодно, – без тени сомнения отозвался он. – Только дай шанс. Заставь что-нибудь сделать.

Смех оборвался, умирая на губах. Кайя сорвала с него чары, взмахом руки рассеивая магический узор, словно смахивая паутину.

– Забудь, – бросила она, почему-то разозлившись.

Кайя была зла и смущена. Потому что сейчас не кто-то, а именно она поступала жестоко.

Кенни огляделся, только сейчас замечая, что творится вокруг. Кайя видела, как румянец заливает его татуированную шею.

– Твою мать! Что это было? – Во взгляде его появилось нечто, похожее на страх.

– Передай Дженет, что я жду ее звонка, – бросила Кайя.

Ей было плевать, что эта просьба сейчас прозвучала бессмысленно, плевать на все, кроме желания убраться отсюда подальше, сбежать, пока окончательно не потеряла контроль. Не удостоив Кенни даже взглядом, она устремилась прочь. Через парковку, домой.

Джимми ждал ее в здании заправки. Он выдал синюю куртку с логотипом «Амоко», форму, которую Корни никогда не надевал. Кайя послушно надела куртку, пока Джимми объяснял все обязанности.

К колонке подъехали несколько машин, и она аккуратно заправила баки, стараясь не касаться металла.

Голова кружилась от ядовитых паров бензина и мыслей о том, как отвратительно она повела себя днем. В тот момент ей казалось, что насмехаться над Кенни – это хорошо, это совершенно правильно и естественно. Но теперь, когда Кайя узнала, на что способна, получится ли забыть это ощущение власти или повторение случившегося – лишь вопрос времени?

Неподалеку раздался громкий стрекот, и Кайя настороженно оглянулась на лес. Джимми предупреждал, что сегодня, в ночь перед Хеллоуином, дети могут попытаться закидать заправку туалетной бумагой.

Но у появившегося из темноты мужчины были черные, как нефть, волосы, а полы наброшенного на плечи плаща разлетались, обнажая унизанную шипами подкладку. Единственным светлым пятном во мраке его фигуры, кроме бледной кожи лица и рук, был белый камень на длинной цепочке.

– Ты? – выдохнула она. – Рыцарь Благого двора. Как я не догадалась?

Она же наблюдала за их разговором с Никневин и заметила, что рыцарь скорее был предан ей, а не Королеве Благого двора. Хоть бы Спайк знал, что делает!

– Теперь ты в хороших руках, – сказал Нефамаэль.

– Это из-за тебя Корни весь в царапинах.

– Верно. Он был великолепен.

Вблизи глаза его горели желтым огнем. Поймав взгляд рыцаря, Кайя внезапно поняла, почему его глаза выглядели так знакомо. Они уже встречались. Тем вечером в баре, когда Ллойд напал на маму.

– Ты! – воскликнула Кайя. – Ты заколдовал Ллойда, ведь так?

– Нам нужно было, чтобы ты вернулась домой, Кайя.

Рыцарь коснулся висящего на шее камня, и Кайя ощутила, как магия окутывает ее тело, давящей тяжестью ложится на плечи. На мгновение она почувствовала удушье, когда запахи вдруг смазались, а зрение потускнело.

– Запомни, нужно, чтобы все казалось настоящим, – сказал он, когда Кайя захрипела, задыхаясь.

– Что ты со мной делаешь? – выдавила она. Все вокруг казалось каким-то далеким и странным.

– Твоя магия никого не обманет. Я просто восстанавливаю чары, которые должны были скрывать тебя.

– Но Хеллоуин только завтра, – возмутилась Кайя.

Руки ее охватило странное магическое покалывание, но на этот раз оно исходило не от нее. Творилось что-то непонятное. Сердце пустилось вскачь, и Кайя почувствовала… нечто. А потом из туч вынырнула странная фигура.

Над головой послышался гул и рев.

Кайя вскинула руки к лицу. Пыталась закричать, но едва открыла рот, как порыв ветра заглушил все звуки.

В ее майку, волосы, руки, ноги – везде вцепились маленькие руки целой стаи существ, вздергивая Кайю в воздух. Она рвалась и пиналась, клоками выдирая длинные шелковистые волосы и ломая мерцающие пыльцой крылья. Существа с заостренными, похожими на кошачьи лицами шипели, щипали ее, опускали, но продолжали лететь. Длинная вереница монстров уносила Кайю с собой.

Глава 9

• Ты, кого я не смог спасти,
• Выслушай.

ЧЕСЛАВ МИЛОШ. ПОСВЯЩЕНИЕ

Горло саднило от криков. Острые когти впивались в запястья, а сотня крыльев – разных, как у птиц, летучих мышей и насекомых – почти беззвучно разрезала воздух, незримо проносясь над улицами. Кайя кричала, но они словно находились на границе двух миров – никто не видел их и не слышал, лишь вздрагивал иногда или морщился, когда стая монстров проносилась у него над головой. Кайя пиналась, царапалась, извивалась и вырывалась, пока все небо вокруг не заволокло яростное мельтешение крыльев ее захватчиков. Ни разу фейри не ослабили хватки. Они словно были одним переменчивым существом, в лапах которого она была крошечной, нежеланной частичкой, которая только и может, что кричать.

Но вот монстры рухнули вниз, теряя высоту так быстро, что у Кайи перехватило дыхание. Громада Кладбищенского холма летела ей навстречу. Ветер хлестал в лицо, заставляя Кайю давиться криками.

Она упала на землю, отбивая ладони с коленями и подворачивая лодыжку. На мгновение из легких выбило весь воздух. Монстры с легкостью опустились вокруг нее, мельтеша и прыгая. Каждая ссадина и ушиб на теле решили напомнить о себе, нещадно пульсируя болью. Кости готовы были вывалиться из суставов.

Черные блестящие глаза, так похожие на ее, наблюдали за Кайей с мордочек нескольких дюжин странных существ. Кто-то ухватил ее за волосы и рванул голову назад, заставляя запрокинуть ее и заглянуть в совиные глаза с золотистыми крапинками.

– Вкус-сная мышка. – Тонкие темные губы быстро двигались, произнося слова. Голос напоминал шуршание листьев под ногами.

Остальные существа столпились вокруг, обступая ее со всех сторон. От голодного жара их тел кружилась голова. Кайя взмахнула руками, стремясь разогнать их, но маленькие крылатые создания только подобрались ближе, обнажая зубы.

– Лови-хватай – веселая игра, – сказала женщина с глазами как у совы, с такой силой дергая Кайю за волосы, что она даже приподнялась следом, – и хорошая, хорошая награда.

Существо отпустило волосы, и Кайя вновь упала на разодранные колени.

– Прочь от нее, – приказал Нефамаэль, вздергивая девушку на ноги.

Казалось, словно кто-то неведомый спилил холм у основания и поставил на толстые колонны. Поляну окружали мертвенно-бледные грибы размером с кулак Кайи, а под земляным сводом холма, как в палатке, пировал волшебный народ.

Нефамаэль крепко, до синяков, впился пальцами в плечо Кайи. Острые когти-шипы, венчающие пальцы его перчаток, царапали ей кожу при каждом неловком шаге.

Рыцарь подвел Кайю к высокому земляному помосту, и ей пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы побороть страх, грозящий захватить с головой. Королева сидела на троне; по обе стороны от нее разместились козлоногие сатиры-близнецы, один из них рассеянно наигрывал что-то на флейте. По левую руку от нее стоял Ройбен в наряде из темно-серебристой ткани, на вид очень похожей на металл. Ворот и манжеты костюма были украшены неровными речными жемчужинами, напоминающими человеческие зубы. Он выглядел величественно и великолепно, сиял, как сама луна.

И был столь же далек, бесстрастен и беспощаден.

По правую руку от Королевы стояли еще два рыцаря: один в темно-красных, почти коричневых одеждах, другой – в дымчато-синем. В глубине помоста, практически спрятавшись за троном, замерло странное существо с лисьей мордой в необычном берете. В одной лапе оно держало кисть, а вместо пергамента использовало длинный закрученный свиток березовой коры.

Нефанаэль грубо толкнул Кайю, заставив упасть на колени, и сам опустился рядом.

Королева Неблагого двора смерила Кайю взглядом, изгибая губы в улыбке. Ее кровавые волосы были собраны назад и заплетены в густые, украшенные драгоценными камнями косы, а кожа в сравнении с темно-серым платьем казалась еще более бледной и сливочной. Королева была нечеловечески прекрасна, но в улыбке ее не было ни капли нежности. Однако Кайя с тревогой поняла, что невольно улыбается в ответ на взгляд жестоких синих глаз, желая, чтобы в них загорелся огонек одобрения.

Воздух был полон сладковатой пыльцы, от которой у Кайи кружилась голова, и все плыло перед глазами. Сложно было даже сделать вздох. Ей вдруг подумалось, что глаза Королевы такие яркие и прозрачные. Ненастоящие.

Головокружение усилилось.

– Кайя Фирч, Неблагой двор оказывает тебе великую честь. – Слова Королевы прорывались в сознание по одному, эхом отдаваясь в голове, но, собираясь воедино, не обретали смысла. – Готова ли ты принять и исполнить ее?

Кайя понимала, что ей задали вопрос и ответить на него – очень важно. Она попыталась собрать разбегающиеся мысли. Взгляд синих льдинок не отпускал. Хотелось закрыть глаза. Хотелось избавиться от холода, который зарождался в груди и распространялся по телу, наполняя ее дрожью и желанием. Но Кайя смогла лишь медленно моргнуть.

– Быть может, молчание – достаточный ответ. – Словно издалека услышала она голос Ройбена. За ним последовали смешки.

– Подойди ближе, смертная девочка. – Королева подалась к Кайе, протягивая белоснежную руку, и не успела девушка понять, что делает, как уже ползла к этой руке, мечтая ее коснуться. Правительница провела пальцами по волосам Кайи, растрепывая их и вновь приглаживая.

– Ты ведь хочешь порадовать нас, да, малышка?

– Да.

Она хотела. Никогда и ничего не желала больше.

Уголки губ Никневин приподнялись в легкой улыбке.

– Более того, порадовать нас – единственное твое желание, верно?

– Да. – Кайя задрожала от удовольствия, когда Королева погладила ее по щеке.

– Ты доставишь нам огромное удовольствие, дитя, если будешь послушна, весела и не станешь задавать вопросы, когда заметишь что-либо странное. Понимаешь?

– Да.

– Мы просим оказать нам честь и принять участие в Десятине. Примешь ли ты бремя этой чести?

Что-то в самом вопросе, в его постановке, казалось странным, но Кайя знала, что должна ответить:

– Да.

Улыбка Королевы стала ослепительной, а Ройбен нахмурился – Кайя с удивлением заметила это краем глаза. Разве не рад он, когда госпожа довольна?

– Мой рыцарь проследит, чтобы тебя привели в порядок и подобающе одели. Но не слишком старайся угодить ему. Это бесполезно.

Королева едва заметно кивнула. В следующее мгновение Ройбен оказался рядом, помогая Кайе подняться на ноги. От него пахло жженой гвоздикой.

Рэз Ройбен Рай стоял по левую руку от своей Леди, так крепко сжимая кулаки, что мог почувствовать, как впившиеся в ладони ногти оставляют на коже отпечатки-полумесяцы. Девушка отвечала, давая губительные ответы своим нежным, как пепел, голосом. Она не сделала ни единой попытки назвать его по имени, а теперь было слишком поздно.

Ройбен попытался расслабить руки, не хотел, чтобы Королева догадалась, как сильно он рисковал. Позволить девушке узнать его имя – получить абсолютную власть над ним, – конечно, непреднамеренное, но не единственное проявление глупости. Сначала Ройбен решил, что просто испытывал себя, но истинные причины были не так просты. Последнее время он сам себя не понимал – совершил целый ряд невероятных поступков, которым не мог найти объяснения.

Ройбен окинул взглядом собравшуюся толпу. Он хорошо знал Неблагой двор, знал его планы и интриги, внутренние распри и привычки. Знал так, как может только чужак, и Леди Никневин ценила это. Ценила так же сильно, как наслаждение, которое получала, причиняя ему боль.

Весь мир находится в равновесии. Все подобно ритуалу. Все причиняет боль.

По периметру холма собралась настороженная толпа свободных фейри. Ройбен знал, что многие из них не жаждут быть привязанными к Неблагому двору, и на мгновение задумался: возможно, они смогут отказаться от жертвы? Но нет, он видел, как фейри пьют традиционное крапивное вино – знак признания власти Двора. Все же служба Королеве дарует небольшую, но защиту, которая свободе неподвластна.

Тихий звук вновь привлек его внимание к Кайе. Тело ее покрывали синяки и едва заметные ссадины, наливающиеся кровью царапины. Девушка смотрела на Королеву с таким обожанием, что Ройбену стало дурно. Неужели когда-то давно он с таким же выражением смотрел на Королеву Благого двора, обещая быть верным ей? Он помнил ощущение, которое испытывал, когда Светлая Госпожа обращала взор на кого-либо из своих рыцарей: словно солнце сияло для него одного, для того, кого выбрала Госпожа. В то время клятва так легко слетела с губ, все, что он желал пообещать Королеве, сплелось в официальные слова обета. И Ройбен до сих пор исполнял ее приказ, разве нет? И сейчас, смотря на Кайю, с радостью ожидающую, когда ее отведут в темные пещеры Неблагого двора, чтобы подготовить к смерти, Ройбен вновь задумался. А стоит ли все это такой боли?

– Идем, – позвал он.

Ройбен ступил в глубь холма, повел по коридорам с блестящими от слюды стенами и овитыми корнями сводами. Свет был тусклый и редкий, в нишах на стенах плакали воском свечи. Рыцарь слышал глухой стук тяжелых ботинок Кайи, покорно следующей за ним, и хотел обернуться, улыбнуться успокаивающе, ведь она так старалась не отставать. Но улыбка была бы ложью, чем она помогла бы?

Они миновали настоящие подземные сады, где росли белые, словно кость, деревья со спелыми фиолетовыми плодами. Проходили через пещеры из кварца и опала. Шли мимо длинных рядов дверей с вырезанными на них лицами. А наверху призрачным светом мерцали каменные своды.

– Можешь просить у меня все что угодно. Запреты Королевы – не мои. – Ройбен надеялся, что Кайя все же сможет противиться колдовству Королевы.

– Знаешь, я хочу извиниться, – тихо сказала она. Глаза девушки были затуманены магией, веки полуприкрыты. Шагая, она поглаживала сверкающую от слюды стену, словно ласкала мягкий живот огромного животного.

– Извиниться? – эхом отозвался он.

– За тот раз в закусочной, – ответила Кайя, слегка пошатнувшись. Рука на стене помогла удержаться на ногах. – Я не знала, о чем спрашиваю.

Ройбен поморщился. Эта девушка заполучила власть, которая была сильней любой клятвы – он теперь в прямом смысле принадлежал ей. А сейчас просит прощения, что оказалась так умна? Впрочем, возможно, это тоже происки магии. Она не позволяет Кайе даже думать о выживании.

Рука девушки замерла на стене, взгляд опустился к полу. Ройбен сделал глубокий вздох.

– Тебе удалось ловко обмануть меня. Может, это знание еще послужит тебе?

Глупый, глупый совет. Зачем он в ту ночь просил Кайю достать стрелу из груди, если теперь так упорно пытался вновь попасть под удар? Но девушка рассмеялась внезапным, шальным смехом, словно одна из фейри.

– Мы правда идем выбирать мне платье?

Ройбен кивнул:

– У нас есть швея, которая может соткать тончайшую паутину из шелка. Она позаботится, чтобы у тебя было платье для… – Он оборвал себя на полуслове, не зная, как завершить фразу, как сказать, что их ждет не бальное платье, а погребальный саван. – Красивое платье, – наконец выдавил он истинную правду.

Кайя довольно заулыбалась, кружась по сияющему коридору в неловком танце, вновь и вновь повторяя его слова:

– Тончайшая паутина из шелка, тончайшая паутина из шелка…

Покои портнихи Скилливидден[11] находились в дальних пещерах дворца, Ройбену бывать здесь приходилось редко. Пол полутемной комнаты устилали рулоны блестящего золотистого атласа, теплого, как летнее солнце; шелков, таких тонких, что их можно было продеть в игольное ушко, и тяжелой парчи с изображениями диковинных животных. Длинный деревянный стол занимали серебряные блюда, в которых лежали булавки, катушки ниток, обрезки ткани и разные мелочи: мышиные шкурки, капельки сверкающей росы, вечнозеленые листья и иные, менее приятные украшения.

Ройбен знал, самые невероятные вещи в покоях швеи – те, что на первый взгляд кажутся совершенно обычными. Ткацкий станок, который на вид был старым, ничем не примечательным станком, на самом деле мог заточить фейри в гобелен и держать его в сплетении нитей, пока не исполнится то или иное условие. Веретено из грубого дерева тоже казалось обычным, но Ройбен знал, что длинная темная нить на нем была спрядена из человеческих волос.

Сама портниха была маленьким существом с тонкими лапками, длинными и неуклюжими. Она была замотана в большой кусок плотной ткани, прятала за ней лицо и так сильно сутулилась, что длинные руки свисали до самого пола. Ройбен слегка поклонился, почувствовав на себе взгляд блестящих черных глаз. Скилливидден зашипела, приветствуя его, и проковыляла к Кайе, чтобы поднять руки девушки и снять с них мерки, сжимая между большим и указательным пальцами. Ройбен заглянул в карие глаза Кайи, ловя в них проблеск страха. Но тело ее оставалось покорным магии Королевы.

– Вкусная, – изучив девушку, проскрипела Скилливидден, – гладкая кожа. Что хотите в обмен на нее? Могу сшить рубаху с ароматом яблоневого цвета, она будет напоминать вам о доме.

Кайя вздрогнула.

– Я не предлагаю обмен, я пришел за платьем, – сказал Ройбен, сам едва подавляя дрожь. – Королева желает, чтобы девушка на сегодняшнем пиру была достойно одета, ведь она, – вновь он с трудом подобрал слова, дабы не спугнуть Кайю, – наша почетная гостья.

Скилливидден зачирикала и с головой зарылась в ткани. Кайя, судя по затуманенному взгляду, уже позабыла, что испугалась портнихи, она спокойно поглаживала кусок ткани, меняющей цвет под ее пальцами.

– Подними руки, – прокаркала швея, – шире, как птица. Вот так.

Кайя послушно держала руки по сторонам, пока Скилливидден прикладывала к ней разные ткани и бессвязно что-то бормотала. Внезапно старуха схватила девушку за подбородок и дернула, заставляя склонить голову, а потом прошаркала к чашам, что-то в них выискивая. Ройбену оставалось только ждать.

Цветущие яблони больше не были для него памятью о доме, хотя весь Благой двор пропитался их сладким ароматом. О нет, теперь этот запах напоминал Ройбену о дриаде, чье смуглое лицо оставалось спокойно и недвижимо, как земная твердь, как бы далеко она ни находилась от своего дерева. О провидице, которая отказалась заглянуть в будущее Неблагого двора. И Ройбену было приказано добиться ее согласия.

Впрочем, четче всего в память врезались ее последние слова.

«Не завидуй умирающим», – произнесла дриада, когда мшистые пальцы царапали его щеку, а из многочисленных ран на теле бежал густой древесный сок.

Все можно сломать, но не всем обломкам получится придать желанную форму.

– Рыцарь? – окликнула его Скилливидден, показывая моток тончайшего белого шелка. – Это подойдет?

– Платье отправьте в мои покои, – согласился Ройбен, выныривая из своих мыслей. – Королеве угодно, чтобы сегодня ночью девушка уже поднялась к ней в этом одеянии.

Скилливидден подняла голову от тканей и украшений, которые компоновала между собой, по-совиному моргнула и хрюкнула. Ройбену этого хватило, торопить портниху он не собирался – Кайе любая задержка будет только на руку.

– Идем, – позвал он, и девушка покорно шагнула следом. Магия Королевы пьянила ее.

Вновь пройдя через Дворец термитов, они, наконец, добрались до деревянной двери, на которой было вырезано грубое изображение единорога. Ройбен отпер ее серебряным ключом и пропустил Кайю вперед. Он молча наблюдал, как девушка остановилась, чтобы рассмотреть лежащие на низком столике книги, как она задержала пальцы над сборниками Йейтса и Мильтона, как замерла, коснувшись кожаного тома с серебряными пряжками. Это был сборник древних песен, но на пыльной коже не было тисненого названия, а Кайя не рискнула расстегнуть пряжки, чтобы взглянуть на страницы. На стене висел гобелен, который Ройбен жестоко изрезал одной далекой ночью. Сейчас он стоял и гадал: похожа ли для Кайи его комната на тюремную камеру? Очевидно, что после красот дворца она не ожидала увидеть подобное.

Кайя не отрывала глаз от гобелена, рассматривая оставшиеся от него обрывки.

– Красивая. Кто это?

– Моя Королева, – ответил Ройбен. Он хотел исправиться, но не смог.

– Не Королева Неблагого двора? Другая?

Кайя присела на кровать, застеленную унылым серым покрывалом, и чуть склонила голову набок, продолжая изучать женщину на гобелене. Ройбену не нужно было смотреть на стену, чтобы увидеть ту же картину: темные волосы, волной спадающие поверх изумрудно-зеленого платья, – прекрасно, но нереально, всего лишь гобелен. Его соткал смертный мужчина, который, увидев Королеву Благого двора один только раз, потратил остаток своей короткой жизни, чтобы запечатлеть ее образ на ткани. Он умер от истощения, пачкая стертыми до крови пальцами готовый гобелен. И долгое время после Ройбен завидовал такой отчаянной преданности.

– Другая, – согласился Ройбен.

– Я читала его. – Кайя указала на том «Потерянного рая». – Не весь, но…

– Сомнение и страх гнетут его беспокойные мысли и вздымают Ад, сокрытый в душе; ибо Ад повсюду – внутри него и снаружи, и невозможно спастись от Ада, как не дано от самого себя сбежать, – процитировал он.

– Отрывок из книги был в одной из огромных школьных антологий, которую мы в итоге так и не обсудили в классе. Я оставила ее себе, когда бросила школу… знаешь, что такое школа?

Голос Кайи звучал сонно, но разговор складывался почти нормально. Колдовство никуда не делось, но, казалось, слегка отступило. Ройбен посчитал это хорошим знаком.

– Мы знаем об устройстве вашего мира, по крайней мере, в общих чертах. Свободным фейри известно больше. Они прячутся под окнами, за занавесками и смотрят телевизор. Я видел тюбик помады, который дриады перепродавали друг другу по баснословной цене.

– Жаль, мне не дали взять с собой сумку. Можно было бы всех подкупить и сбежать отсюда, – хихикнула Кайя, с ногами забираясь на кровать.

Она села, опершись на изголовье. Черные джинсы обтрепались на щиколотках, где касались стоптанных ботинок. Девчонка. Просто девчонка, которая не должна быть такой храброй. Запястье ее обнимала плотная резинка для волос, на коже еще виднелись какие-то узоры, нарисованные выцветшими синими чернилами. На пальцах ни единого кольца. Ногти сгрызены под корень. Детали. Мелочи, которые ему давно стоило отметить.

Ройбен вдруг осознал, что вид у Кайи уставший. Он почти ничего не знал о том, как она жила, пока не явился и все не испортил. Поморщившись, он вспомнил уже рваную рубашку, которую девушка разодрала на ленты, чтобы перевязать ему рану.

– По крайней мере, мы верим, что знаем ваш мир. Впрочем, о тебе я знаю далеко не так много, как хотелось бы.

– Я мало что знаю о мире, – отозвалась Кайя. – Только дерьмовый городок, в котором выросла, и в сотню раз более мерзкий мегаполис, куда мы потом переехали. Я даже за границей не была. Мама мечтает стать певицей, но чаще всего она просто напивается и орет, что другие певички – полный отстой. Боже, как-то это все печально.

Ройбен задумался, что будет, если жертва не станет платой Десятины, если каким-то чудесным образом – обманом или магией – Кайя сможет сбежать и фейри получат целых семь лет свободы. Он представил, какой хаос тогда начнется.

И даже насладился этой картиной.

– Поверьте, прекрасная леди Кайя, у меня тоже была не самая радужная жизнь.

Она вздохнула, улыбнулась и откинула голову на кровать, так что спутанные светлые волосы ореолом рассыпались по его подушкам. Ройбен отстраненно подумал, что с удовольствием расчесал бы и заплел эти волосы, как когда-то плел косы сестре.

– Сначала, когда мы переехали, я еще иногда ходила в школу, – рассеянно продолжала Кайя, – а потом как-то отвыкла. Знакомые обычно считают меня странной. Забавно, если учесть, в какой ситуации я оказалась. Хотя забавно – неправильное слово.

Ройбен присел в изножье кровати, слушая ее болтовню.

– Я думала, быть странной – даже хорошо. Нет, не в качестве защитной реакции. Скорее, я считала, что странности нужно правильно подавать. Я кучу времени провела в барах: устанавливала оборудование, убирала его, загружала в машину, держала голову мамы над унитазом, когда ей было плохо, – обычные дети таким не занимаются. А порой рядом происходили невероятные вещи, настоящая магия, которую я не могла контролировать. И все же все это… ты… так сложно поверить, что ты настоящий. – Последние слова она произнесла тихо, с легким благоговением, которого Ройбен совершенно не заслужил.

Более того, голос ее звучал совершенно обычно. Буднично. Кайя даже выглядела нормально, разве что она была слишком расслаблена, лежа на постели незнакомца. Самую малость.

– Ты по-прежнему хочешь доставить мне удовольствие?

Она улыбнулась удивленно и слегка озадаченно.

– Конечно.

– Лучше бы не хотела, – заметил Ройбен, колеблясь и пытаясь придумать, как разговорить ее, заставить сбросить с себя чары. Если Кайя останется в таком состоянии, когда начнется церемония, он уже ничем не сможет ей помочь. – Лучше, если ты будешь следовать собственным желаниям.

Она села, устремляя на него пристальный взгляд.

– А ты? Разве ты не хочешь вернуться домой?

– Ко Благому двору? – Ройбен позволил себе произнести это вслух. Мгновение он раздумывал над вопросом, а потом покачал головой. – Некогда я только этого и желал. Теперь же, полагаю, меня там не примут, а если примут… я сам не смогу прижиться.

– Ты не такой, как все о тебе говорят, – сказала Кайя, обращая на него такой пылкий взгляд, что Ройбен не смог встретиться с ней глазами. – Я знаю, что не такой.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – ответил он.

Хотелось обидеть ее, наказать за доверие, которое Ройбен видел в ее лице, и выкорчевать его с корнем, чтобы не видеть перед глазами это лицо, когда доверие будет предано. Рыцарю хотелось признаться, что Кайя кажется ему невероятно привлекательной, даже сейчас, пьяная от магии, вся в синяках и царапинах. Девушка не ведала, что не доживет до рассвета, а Ройбен гадал, что бы она сказала, если бы узнала.

Вместо этого он выдавил из себя смешок.

– Позволь объяснить. Большинству рыцарей Неблагого двора безразличны кровь и смерть. Разве что ради развлечения. Но Рыцарь Двора – не просто карающий меч. В руках Никневин сосредоточены древние тайны, погребенные в недрах пещер и болот. В сумерках таится не меньше истин, чем при свете дня, возможно, даже больше, ведь в темноте их сложнее отыскать. Нет, сейчас, увидев иную правду, я сомневаюсь, что буду радушно принят при Благом дворе.

– Но они… – начала Кайя, но Ройбен поднял руку, предвосхищая ее возражения.

– Сборище существ – среди которых, конечно, фейри большинство, – жаждущих, чтобы враги подарили им смысл жизни. Вспомни ангелов Мильтона. Разве не мудро поступил Бог, создав демонов, с которыми они могли бы сражаться?

Кайя на мгновение замолчала.

– Ладно, то есть ты считаешь, что Благому двору необходима ненависть к Неблагому двору? Получается, оба Двора не так уж плохи?

– Никому не под силу придумать достойное оскорбление Королеве Неблагого двора, но я замечал доброту в ее подданных. Куда больше добра и мудрости, чем я ожидал здесь увидеть.

– Тогда кто противник Неблагого двора?

– Опять же, наше сходство с демонами Мильтона просто поразительно. Они боролись с собственной скукой. Подобная борьба часто требует жестоких мер.

Кайя передернула плечами:

– А ты?

Ройбен пожал плечами. Он почти забыл, каково это – просто сидеть и разговаривать с кем-то.

– Я иной, не похож ни на придворных, ни на свободных фейри. Слишком много владельцев есть у моей души.

Кайя подползла ближе и взяла его руки в свои.

– Просто чтобы ты знал: я верю тебе.

– Не стоит, – машинально отозвался он. Тем не менее он вдруг понял, что не хочет больше наказать девушку за глупое доверие. Наоборот, теперь Ройбену хотелось оправдать это доверие. Хотелось стать настоящим рыцарем, каким он был когда-то. Всего на мгновение. Ройбен заметил, как Кайя глубоко вздохнула, по-видимому, успокаиваясь, чтобы продолжить разговор, и не мог больше этого вынести.

Не дав себе время подумать, Ройбен подался вперед и поцеловал ее сухие губы. Рот Кайи приоткрылся, выпуская облачко теплого дыхания, а руки невесомо, почти нерешительно легли на его плечи, коснулись затылка.

Он отчаянно целовал девушку, пытаясь отыскать спасение от поселившегося внутри озноба. И поцелуй этот был так хорош, что зубы сводило болью.

«И невозможно спастись от Ада, как не дано от самого себя сбежать». Она зачарована. Он целует зачарованную девушку. Ройбен резко отстранился. Вид у Кайи был слегка удивленный, но она ничего не сказала, лишь провела языком по нижней губе.

Первое мгновение Ройбен гадал, что она подумает об этом, когда разум будет чист? А потом где-то в глубине сознания раздался голосок: но завтра для нее никогда не настанет, правда? Есть только сейчас и здесь, и если ему захотелось поцеловать ее… что ж, это всего лишь поцелуй.

– Она разозлится? – Кайя слегка отодвинулась, прижимая колени к груди.

И снова Ройбену не нужны были пояснения, кого именно она имеет в виду.

– Нет, – с коротким смешком отозвался он, потирая ладонями лицо. – Едва ли. Ее это скорее повеселит.

– А что насчет другой… другой госпожи?

Ройбен рефлексивно прикрыл глаза, словно ему швырнули что-то в лицо. Почему он безоружен перед простой девчонкой? Почему ей по силам вонзить в него нож одним давним воспоминанием, выбить почву из-под ног простым, но таким серьезным вопросом?

– Можешь поцеловать меня, если хочешь, – тихим, будничным тоном заметила она, прежде чем Ройбен успел найти ответ на заданный вопрос. Казалось, наложенное на нее колдовство рассеялось, потому что взгляд девушки был спокоен и чист. Но он не мог сказать наверняка, сковывала ли Кайю магия Королевы и к чему принуждала. – Тогда мне придется перестать задавать глупые вопросы.

Ройбен склонился к ней, но тут раздался стук в дверь. Тихий, но настойчивый. Пару мгновений рыцарь оставался неподвижен. Ему хотелось сделать комплимент ее глазам, задать вопрос, чувствует ли Кайя еще чары Королевы; любой вопрос, который поможет лучше узнать ее состояние. Хотелось уверить, что она, Кайя, может спрашивать его о чем угодно. И да, он хочет ее поцеловать, хочет так яростно, что едва смог подняться, подойти к двери и распахнуть ее перед гостем.

Скилливидден удалось в качестве курьера отправить к ним красного колпака. Сейчас он стоял в дверях, источая ароматы гнилого мяса и засыхающей крови. Обнажив острые зубы в улыбке, он смотрел за спину Ройбену, на девушку на кровати. Рыцарь вырвал белое одеяние из рук красного колпака.

– Надеюсь, ты его не замарал.

– Леди желает знать, закончили ли вы с девушкой, – судя по ухмылке на его морде, колпак успел по-своему интерпретировать эти слова.

Ярость клокотала у него в груди, захлестнув внезапной волной, Ройбена едва не трясло. Он глубоко вздохнул, потом еще раз… Понимая, что посланник ничего не заметил. Красные колпаки вообще не особо внимательны к деталям.

– Можешь передать, что нет, – ответил Ройбен, с легкой улыбкой, как сам он надеялся, встречая пытливый взгляд посыльного, едва заметно кивнул и добавил, захлопывая дверь: – Но вскоре надеюсь закончить.

Когда Ройбен повернулся к Кайе, лицо его было бесстрастно. Он подавил в себе все эмоции, даже не потрудившись в них разобраться.

– Одевайся, – жестоко бросил Ройбен, не пытаясь скрыть злость в голосе и позволяя девушке думать, что недовольство направлено на нее. Он швырнул Кайе платье, замечая, как она поморщилась, когда скользкий шелк соскользнул с края кровати, как безмолвно наклонилась, поднимая его.

Нет, она ему не доверяла. И это радовало.

– Время пришло, – объявил Ройбен.

Глава 10

• Пусть говорят, слово мертво,
• Коль сказано оно.
• Но нет.
• Оно лишь жизнь свою начнет,
• Как только с уст сойдет
• Во свет.

ЭМИЛИ ДИКИНСОН. VI. СЛОВА

Когда в комнату вошел Нефамаэль, Корни глубже опустился в теплую мутную воду. Служанки-фейри, подстригшие его волосы и смазавшие кожу маслами, вышли из покоев, не дожидаясь приказа.

– Их стараниями ты стал весьма красив, – заметил Нефамаэль, его желтые глаза блеснули в пламени свечей.

Корни поежился. Втертые в кожу масла дарили странное ощущение, не проходившее даже под водой. Коротко обрезанные пряди волос кололи шею.

– Сделать из меня красавца – все равно что превратить свинец в золото, – пробормотал Корни, надеясь, что фраза прозвучала остроумно.

– Голоден? – поинтересовался Нефамаэль своим нежным, глубоким голосом. Корни хотелось спросить, что случилось с Кайей, но как же сложно было задать вопрос, когда рыцарь медленным, размеренным шагом приближался к нему.

Корни кивнул. Голосу он сейчас не доверял. И до сих пор не мог поверить, что Нефамаэль забрал его во дворец, вырывая из жалкой и убогой жизни.

– В наших краях растут фрукты, вкус которых прекрасней любого блюда смертных. – Широкий рот Нефамаэля искривился в усмешке.

– И мне дозволено попробовать их?

– Возможно, возможно. – Нефамаэль указал на стопку одежды. – Одевайся, и я покажу их тебе.

Корни был одновременно рад и разочарован, когда Нефамаэль вышел из комнаты, позволив ему одеться в одиночестве. Корни торопливо натянул бархатную тунику и плотно облегающие штаны, сейчас ему было все равно, что кожа еще влажная.

Нефамаэль ждал его в коридоре. Когда Корни вышел, он протянул руку и погладил его по волосам.

– Полагаю, комплименты сейчас неуместны.

Тая под этими пальцами, Корни не смог даже выдавить ответ.

– Идем, – позвал Нефамаэль.

Потеки воска тянулись по стенам, подобно сталактитам, скалящимся со сводов. Вдали слышались музыка и смех. Нефамаэль провел Корни в распахнутые двери с узором из серебряного плюща прямо в сад, где под тяжестью серебристых яблок деревья склоняли ветви к самой земле. По саду вилась узкая дорожка из белых камней, а над верхушками деревьев смыкался сияющий свод. Он светился так ярко, словно они были не в пещере под холмом, а под чистым дневным небом. До Корни доносились ароматы вскопанной земли, скошенной травы и гниющих фруктов.

– Вперед, – подбодрил Нефамаэль, кивая в сторону деревьев. – Пробуй все, чего пожелаешь.

Корни уже сомневался, так ли он голоден. Однако, боясь разочаровать рыцаря, он подошел к ближайшему дереву и сорвал яблоко, которое словно само легло в руку. Серебристая кожица была теплой на ощупь, будто там, внутри яблока, пульсировала настоящая жизнь.

Корни поднял взгляд на Нефамаэля. Рыцарь увлеченно разглядывал белую птичку, примостившуюся в ветвях. Не дождавшись ответного взгляда, Корни осторожно откусил кусочек яблока.

У сочной мякоти был вкус изобилия, вкус страсти, жарких мыслей и желаний. Всего один кусочек лишил его рассудка, даря небывалый голод. Нефамаэль с лукавой усмешкой смотрел, как Корни облизывает надкушенное яблоко, жадно поглощает мякоть и, опускаясь на колени, высасывает бледную сердцевину.

Несколько фейри, преданных рыцарей Королевы, собрались вокруг, словно цветы к солнцу, обращая свои прекрасные лица с высокими скулами и блестящими глазами к невероятному зрелищу. Они смеялись, но Корни не мог остановиться. Он мог только есть, едва замечая, что Нефамаэль хохочет над ним вместе со всеми. Женщина с тонкими изогнутыми рогами бросила Корни перезрелую сливу. Она лопнула в грязи, а Корни с жадностью проглотил мякоть вместе с крупицами почвы, а потом еще облизал землю в надежде поймать хоть одну ускользнувшую капельку.

По подгнившим липким плодам, упавшим с деревьев, ползали муравьи. Корни глотал и их, слепо поглощая каждый найденный кусочек.

Спустя некоторое время Нефамаэль подошел к парню и прижал к его губам небольшое печенье. Корни неосознанно прожевал его и проглотил, хоть печенье и оказалось на вкус, как песок.

Оно камнем легло в желудке, и всепоглощающий голод вдруг отступил, уступая место пониманию. Корни сидел на корточках под деревом и прекрасно помнил каждое мгновение своего позора. Он смотрел на грязные руки, на испачканную одежду, слышал хохот фейри – и изо всех сил старался не разрыдаться, как мальчишка, от охватившей его беспомощности.

– Ну же, ну же, – пробормотал Нефамаэль, похлопывая его по плечу. Корни поднялся, стискивая кулаки. – Бедняжка Корнелиус. Ты такой хрупкий, мне даже страшно случайно разбить твое маленькое сердечко.

В голосе рыцаря слышалось довольство. И Корни ощущал, как, сам того не желая, отзывается на этот уверенный, глубокий голос, как стыд и смущение отходят на задний план, медленно, пока окончательно не затухают.

– Иди ко мне, малыш. Ты весь измазался. – Нефамаэль поманил Корни к себе.

Один взгляд в эти желтые глаза – и он сдался, сломался, как крошечная куриная косточка. Корни ступил в кольцо рук Нефамаэля, наслаждаясь уколами шипов.

Этой ночью пир проходил не так бурно, как в прошлый раз. Не было ни безумных скрипачей, ни неистовых хороводов. Не было ни фруктов, горами лежащих на блюдах, ни медовых кексов. Лишь шепот и приглушенный смех. Свет исходил только от жаровен, расставленных по залу, и от маленьких фейри, парящих над толпой.

Думать было трудно. Ноги замерзли, ступни неприятно ныли, ступая по земляному полу. Чары Королевы медленно спадали с нее, но чем больше они слабели, тем сильнее становился страх.

Скоро она умрет. И будет уже неважно, насколько замерзли ноги.

Впереди маячила спина Ройбена, серебряные волосы при каждом шаге ртутной волной скользили по его плечам.

«Нет, я не умру, – напомнила себе Кайя. – Это всего лишь игра. Всего лишь игра. Друзья спасут меня».

Неосознанно она прикоснулась кончиком пальцев к губам, таким непривычно мягким и припухшим. Слишком хорошо Кайя помнила настойчивость его губ, их нежность и тепло, но также помнила и выражение лица Ройбена, когда в дверь постучали, – ужас, возможно, даже отвращение. Она покачала головой, проясняя мысли, но лучше не стало.

Часть гостей, мимо которых она проходила, с жадностью смотрели на ведомую жертву. И она задумалась: как столько свободных фейри смогут поделить то, что от нее останется?

Кайя глубоко вдохнула холодный осенний воздух, потом еще раз и еще. Нет, это уже не смешно.

Пальцы Ройбена впились в ее руку повыше локтя. Рыцарь вел жертву мимо существ одновременно прекрасных и уродливых. Земля под босыми ногами была влажной, чтобы успокоиться, Кайя постаралась сконцентрироваться на этом ощущении.

Королева стояла в центре большого круга, напоминающего серебристую танцплощадку. Состояла она из нескольких частей – с выгравированными изображениями связанных людей и фейри, – подогнанных друг к другу, словно кусочки пазла. В центре круга отчетливо виднелись искусно изукрашенные кандалы, прикрепленные к толстым коротким цепям. В отличие от серебряной поверхности пола, кандалы и цепи были железными. От них пахло железом.

Слои прозрачного черного одеяния Никневин развевались на ветру. Самый длинный слой, шлейф, в трех местах поддерживали слуги из гоблинов. Жесткий воротник платья вздымался над ее головой, как полупрозрачный черный гребень. Кайя зацепилась взглядом за этот воротник, позволила ему подняться к багряным волосам Королевы, уложенным вокруг ее головы. Смотрела куда угодно, лишь бы не видеть эти смертоносные синие глаза.

Ройбен припал на одно колено. Кайе не нужно было особое приглашение, она опустилась на землю вслед за рыцарем.

– Поднимитесь, – проговорила Королева.

Кайя и Ройбен встали. Королева нетерпеливо взмахнула рукой, отпуская рыцаря. На мгновение он замешкался, а затем приблизился к Королеве и вновь опустился на колено.

– Я готов сделать все что пожелаете, если отпустите ее, – проговорил Ройбен так тихо, что слова его могли расслышать лишь они трое.

Он стоял на коленях, опустив глаза, устремив взгляд то ли на земляной пол, то ли на обутые в туфельки ноги Королевы.

Искренность в его голосе пугала. Просить такое – опасно. Неужели таким образом Ройбен пытается вернуть одному ему ведомый долг? Неужели он считает, что обязан спасти ее всего из-за одного поцелуя?

Никневин погладила Ройбена по волосам. Голос ее был столь же спокоен и тих, но в глазах сияло жестокое наслаждение. Она смотрела над его головой, куда-то в темноту за границами поляны.

– Разве это не твоя обязанность, делать все, что я пожелаю? Разве есть в тебе еще что-то, что не принадлежит мне?

Тогда Ройбен поднял голову, заглядывая в синие глаза Королевы Неблагого двора. Кайе хотелось закричать ему, предупредить, хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы оторвать его от этих глаз, но время словно застыло, и она не могла даже пошевелиться.

– Могу ли я предложить вам свой энтузиазм? – спросил Ройбен. – Вы часто жалуетесь, что мне его не хватает.

Губы Королевы дрогнули, изгибаясь. Почти улыбка, но лишенная и намека на радость.

– Увы, но нет. Твое своеволие мне даже нравится.

– Должно же быть хоть что-то, – настаивал Ройбен.

Никневин задумчиво постучала кончиком указательного пальца по карминовым губам. Когда Королева заговорила, голос ее громом разнесся по природному амфитеатру полого холма.

– О, горе, как оно чудесно! Я хочу предложить тебе, мой рыцарь, сыграть в одну игру. Согласен?

– Я признателен вам, Госпожа, – ответил Ройбен, не поднимая головы.

Королева обратила взгляд на Кайю.

– Что ж, дитя, похоже, ты все же смогла ублажить моего рыцаря. Отгадай загадку, и Неблагой двор дарует тебя ему.

По толпе пронеслись шепотки. Кайя кивнула, не представляя, как вести себя с Королевой при Дворе фейри.

Теперь в голосе Никневин звучало неприкрытое удовольствие.

– Разрежь меня – и я заплачу слезами алыми, как плоть; хотя в груди моей найти ты сможешь каменное сердце. Так поведай мне, смертная, кто же я?

Ты это ты. Кайя закусила губу, чтобы удержаться от истеричного смеха, рвущегося из груди. Итак, красная плоть, каменное сердце – что подходит под такое описание? Кажется, она помнила какие-то старые легенды о людях, чье сердце обратилось в камень и было оживлено искренними слезами, но откуда пришли эти воспоминания, Кайя не знала. Нет, загадки обычно решаются проще, у них должен быть простой, знакомый многим ответ в одно слово. Он всегда кажется таким очевидным, когда ты его знаешь.

Плоть. Может, речь о фрукте? А камень – это косточка? Ох… точно, вишенка!

Кайя сильнее прикусила губу. Если правильно ответить на загадку, можно будет просто уйти отсюда. И ей отчаянно этого хотелось. Она тайком посмотрела за спину Королевы, туда, где собралась толпа свободных фейри, в поисках Спайка и Люти, но даже если друзья были там, ее человеческий взгляд не смог их уловить. Уйти отсюда – значит нарушить их план. Но сейчас ей было как-то не до плана.

Кайя до боли впилась в губу, понимая, насколько далеко ради нее зашел Ройбен. Понимали ли Люти и Спайк, что, будучи пленницей Неблагого двора, Кайя все равно будет нуждаться в защите? Если Кайя правильно поняла намеки и едкие комментарии, рыцарь Двора мог делать с плененной девушкой все, что пожелает. Абсолютно. В таком случае, раз Спайк считает Ройбена отвратительным мерзавцем, зачем заставлять ее участвовать в плане, в котором большую часть ночи она будет всецело принадлежать ему?

Ну нет, она решит загадку и даст ответ, прежде чем события окончательно выйдут из-под контроля. Даст ответ, а потом расскажет Ройбену обо всем – прежде всего о том, как сильно она сожалеет о том, что обманывала, – и будет надеяться, что он поймет. Затем Кайя отыщет Спайка и заставит его честно ответить на парочку вопросов.

– Вишня, – как можно тверже проговорила Кайя.

Ройбен глухо, хрипло выдохнул, продолжая стоять на коленях перед Королевой. Как долго он задерживал дыхание?

– Госпожа, вы не можете… – начал лисьемордый писец, но Королева оборвала его резким взмахом руки.

– Встань, мой рыцарь. Хороший выбор. Она твоя.

Ройбен поднялся и слегка повернулся в сторону Кайи, на лице его было написано неприкрытое облегчение. Кайя протянула к нему руку. Сейчас, только их отпустят, и она все расскажет, все объяснит… заставит его понять.

– А теперь я приказываю тебе пожертвовать свой выигрыш в качестве платы Десятины, – добавила Королева.

В толпе раздались смешки.

Гнев и стыд в чертах Ройбена слились в единую, ужасную эмоцию. Кайя увидела, как он уронил руку, стискивая рукоять меча. Затем, казалось, взял себя в руки и с улыбкой поклонился своей Королеве. Повернувшись к Кайе, он прижался губами к ее шее, погладил рукой бедро и так тихо, чтобы только она могла его слышать, прошептал:

– Что принадлежит тебе, однако другие используют это чаще, чем ты?

От прикосновения его губ к шее Кайю охватила дрожь. Она открыла рот, собираясь ответить, но рыцарь покачал головой и, подняв руку, провел большим пальцем по контуру ее лица.

– Подумай об этом.

С этими словами он отпустил Кайю и присоединился к остальным рыцарям.

Три фигуры в белых одеяниях приковали девушку в центре круга, их закрытые плотными перчатками руки осторожно поднимали железные кандалы. Сначала они сковали лодыжки, следом запястья. Железные оковы слегка жгли кожу через прочные чары.

Рыцари Неблагого двора выстроились вокруг нее, по одному с каждой стороны света – север, юг, запад, восток. Ройбен встал с южной стороны, у нее в ногах. В глаза он старался не смотреть.

«Что принадлежит тебе, однако другие используют это чаще, чем ты?»

Четыре плотных низких человечка поднесли к рыцарям по пылающей зеленым огнем жаровне, а потом встали на колени, удерживая свою ношу на спине, как живые подставки.

Лисьемордый писец вскинул руки, и под холмом воцарилась тишина. Зловещая тишина. Кайя обшарила взглядом толпу в поисках знакомых лиц. На миг ей показалось, будто там, среди гостей, стоит Спайк, но она могла и ошибиться. Слишком много собралось здесь разных фейри.

Вокруг поляны вспыхивали новые жаровни, отбрасывая странные зеленые тени. Где-то далеко за пределами круга раздался стук одинокого барабана.

Королева Неблагого двора начала свою речь, голос ее эхом разносился в тишине.

– В эту священную ночь мы собрались, чтобы выполнить свой священный долг. Сегодня те, кто правит, преклонят колени.

Подданные Неблагого двора – все как один – единым движением опустились на колени. Стоять остались только свободные фейри. Даже сама Королева встала на колени, платье ее черной лужей растеклось у ног.

– Мы, Неблагой двор, хранители тайн земли, правители по крови и плоти, даруем добровольную жертву в обмен на добровольную присягу тех, кто обитает в наших землях.

Кайя мысленно усмехнулась. Кажется, никого не заботит, что добровольная жертва скована цепями. Медленный бой барабана сводил с ума. Спокойный и ровный ритм, отвратительно контрастирующий с бешено колотящимся сердцем, которое отчаянно билось о ребра.

Королева продолжала:

– Какую жертву мы предлагаем?

Неблагой двор стройным хором ответил:

– Смертную кровь. Смертный дух. Смертную страсть.

Позади Королевы Кайя заметила Корни, он с бесстрастным видом стоял рядом с Нефамаэлем. Его бледно-коричневые волосы были подстрижены короче, чем обычно, и зачесаны вперед. Без очков и с новой прической лицо его казалось худым и беззащитным. Одет Корни был в синий бархат, словно сразу после окончания жертвоприношения собирался играть в пьесе яковианской эпохи. Кайе было жутко видеть его здесь, но больше всего пугало выражение лица, отрешенное и спокойное.

Нефамаэль пристально наблюдал за девушкой своими жестокими желтыми глазами. Кайя надеялась, что вскоре он вступит в игру и снимет с нее чары.

Решив, что попытка – не пытка, Кайя потянулась за своей магией и попыталась разрушить плетение чар. Но оно оказалось слишком сложным, прилипало к телу, как влажная ткань. Кайя даже не чувствовала крылья.

– Что мы просим в обмен? – звенел в ночной тиши голос Королевы, воистину прекрасный и ужасный.

И вновь отозвался Двор:

– Повиновения. Подчинения. Покорности.

Отведя взгляд от Королевы, Кайя встретилась глазами с Ройбеном. Стоя на коленях, повторяя слова ритуала, он смотрел на нее своими блестящими глазами и пытался безмолвно что-то сказать.

«Что принадлежит тебе, однако другие используют это чаще?»

Очередная загадка. Что принадлежит ей? На языке загадок это что-то основное, неотъемлемое: тело, мозг, дух. Но всем этим она пользуется куда чаще, чем другие, в этом Кая была уверена.

– Спрашиваем вас: понимаете ли вы условия нашего договора?

Теперь настала очередь свободных фейри. Хор их голосов был не столь слажен, эхом отдаваясь в ночи:

– Понимаем.

Нужно было все хорошенько обдумать и вспомнить. Ройбен хотел, чтобы она что-то сделала. Загадка касалась чего-то знакомого.

Вглядевшись в его измученное лицо, Кайя вдруг отчетливо поняла, что он имел в виду все это время. От осознания у нее перехватило дыхание.

«Что принадлежит тебе, однако другие используют это чаще?»

Имя.

В мысли ее ворвался голос Королевы Неблагого двора, который, казалось, звучал в унисон с далеким биением барабана:

– Принимаете ли вы в жертву эту смертную?

– Принимаем.

Кайя в панике огляделась. Черт, черт, черт, для чего она, по его мнению, должна использовать имя? Огромная поляна под холмом была полна народа. Неужели Ройбен считает, что сможет вызволить ее отсюда?

– Вы готовы связать себя этим договором?

– Готовы, – на этот раз одновременно выдохнули свободные фейри.

Не удержавшись, Кайя отчаянно рванула цепи. Волна паники захлестнула ее с головой, леденя кровь в жилах.

– Каковы условия вашей службы?

Близился рассвет – за мерцанием зеленых огней виднелся розовый отблеск.

– Семь лет мы будем связаны этой клятвой.

Королева подняла кинжал.

– Да будет договор скреплен кровью.

Нет, никто не собирается ее спасать. Кайя с силой рванула цепи, повиснув на них всем весом, но это не помогло. Кандалы были узки, ладонь не могла проскользнуть сквозь них. От движения железо сильнее начало жечь кожу. Кайя заметила удивление на лице Королевы, но лишь потом поняла, что в начале церемонии была тиха и покорна, словно находилась под действием колдовства.

Кайе удалось ненадолго подавить панику и все хорошенько обдумать. Нужно использовать имя Ройбена. Но что ему приказать?

Понадобится особый приказ… спаси меня… останови это… вытащи меня отсюда?

Ройбен бросил в ее сторону внимательный взгляд.

Зачем ему это нужно, черт побери? В его предложении нет ни капли гребаного смысла! Но времени на размышления уже не было.

– Рэз Ройбен Рай. – Голос ее был тих, слова в панике срывались с губ. Когда Кайя осознала, что делает, ужас сдавил ей горло. – Разрежь мои оковы.

Ройбен выхватил из ножен узкий меч, и весь Двор потонул в шуме. Он замешкался на мгновение… и улыбнулся. Самой мрачной и жуткой улыбкой, которую Кайя когда-либо видела.

Три остальных рыцаря набросились на него, не позволяя даже ступить в круг. Тяжелый меч рыцаря в зеленом обрушился на клинок Ройбена в то же мгновение, как фейри, одетый в красное, ударил со спины. Ройбен обернулся, молниеносно, просто невероятно быстро, и меч его полоснул красного рыцаря по лицу. Тот пошатнулся, хватаясь за глаза, и уронил меч, который с лязгом упал в серебряный ритуальный круг.

Ройбен попытался отразить удар третьего рыцаря, женщины с секирой, но опоздал. Лезвие глубоко вонзилось ему в правое плечо, возможно даже рассекая плоть до кости.

Ройбен отшатнулся, задыхаясь от боли, меч безвольно повис в обмякшей руке, и теперь острие его волочилось по полу. Но лезвие вновь взвилось в воздух, как раз вовремя, чтобы пронзить грудь ринувшегося в атаку зеленого рыцаря. Тот завалился на бок, тихий и недвижимый. Лезвие меча оставило лишь небольшое отверстие в его доспехах, но из него уже сочилась кровь.

Два рыцаря-фейри кружили друг против друга, обмениваясь выпадами. Ройбен и выжившая женщина. Оружие их не подходило для схватки один на один: меч был слишком легок, а секира – неповоротлива. Но это компенсировалось немалым опытом противников. Женщина ринулась вперед, направляя удар в руку, а не в корпус, в надежде застать этим Ройбена врасплох. Он сделал шаг вбок, уклоняясь от удара, но и сам не смог достать противницу широким взмахом меча.

Понемногу к ним подбирались и остальные воины Неблагого двора. Кайя не могла сосчитать всех, слишком много их было: троллей, гоблинов, красных колпаков. Королева стояла молча, неподвижно, сжимая губы в тонкую линию.

Кайя вновь дернула цепи, выгибаясь дугой. Тщетно, они не поддавались.

Кровь из раны на плече пропитала одежду Ройбена, расползаясь по ткани пугающе большим пятном. И пусть ему удалось рассечь противнице бок, повергая ее на колени, десятки новых воинов приближались к жертвенному алтарю. В вихре смертоносных выпадов и ударов Ройбен кружил между противниками, целя лезвием меча в когтистую лапу, в незащищенный живот.

Но на смену поверженным врагам приходили новые.

Кайя до максимума изогнула шею и плюнула себе на руки, тщетно пытаясь хоть как-то уменьшить сопротивление и вырвать запястья из оков.

– Нет-нет-нет, – бормотала она, продолжая дергать цепи.

Королева прервала молчание, она что-то кричала, но слов невозможно было разобрать сквозь звон мечей и крики зрителей.

Маленькая фигурка проскользнула на алтарь к Кайе. Оказавшись рядом, Спайк принялся ковыряться в замке кандалов маленьким ножиком.

– Все плохо, – прошептал хоб. – Ох, Кайя, как же все плохо.

– Он погибнет! – охнула девушка и в то же мгновение осознала, что должна сделать. Изо всех сил она закричала:

– Рэз Ройбен Рай, беги!

Королева Неблагого двора обернулась на крик и двинулась в сторону Кайи. На лице ее застыла гримаса ярости, губы шевелились, произнося слова, но Кайя по-прежнему их не слышала.

Стоявший спиной к Кайе Ройбен нанес удар еще одному противнику. Она не знала, услышал ли рыцарь ее приказ. Возможно, нет, а возможно, он пытался сбежать, но не смог продвинуться дальше.

– Быстрее, Спайк, прошу, – взмолилась Кайя, всеми силами стараясь не биться в кандалах, как попавшее в капкан дикое животное, чтобы маленький хоб смог открыть замок.

Спайк сосредоточенно хмурил кустистые брови, пальцы его горели от прикосновения к железу.

Но внезапно он отлетел в сторону, словно отброшенный невидимой рукой.

– Ты отвлеклась от моих забав и стала слишком утомительна.

Правительница Неблагого двора поставила ногу на горло Кайи. Девушка захрипела – с каждой секундой Королева усиливала нажим, не позволяя вздохнуть и грозя сломать ей шею.

А в следующее мгновение все прекратилось. Никневин начала заваливаться в сторону. Лицо Кайи окропилось кровью, а потом на нее кулем рухнуло тело Королевы. Когда щека ее прижалась к металлическому ободку кандалов, раздалось тошнотворное шипение. Никневин была мертва.

Над Кайей стоял Ройбен и смотрел на нее диким, рассредоточенным взглядом. У него по щеке тянулась ко рту кровавая полоса, но Кайя сомневалась, что это его кровь. Рыцарь воздел меч над ее телом, но Кайя не успела даже вскрикнуть, как лезвие рассекло воздух, устремляясь к цепям, сковывающим ее лодыжки, так яростно обрушиваясь на металл, что тот жалобно зазвенел.

Спайк снова подобрался ближе, потыкал недвижимое тело Королевы и выругался себе под нос. Над поляной повисла гнетущая тишина.

Вдруг воздух вокруг Кайи зарябил. Она чувствовала, как чужая магия охватывает ее тело, а вместе с ней железные кандалы на руках и ногах начинают нестерпимо пылать. Кожа внезапно стала слишком тесной и горячей и принялась отслаиваться, как тогда, на лужайке, только быстрее и больнее.

Крылья вырвались из-под сдерживающей их тонкой плоти как раз в тот миг, когда Ройбен ударил мечом по цепи, сковывающей правую руку девушки.

Глаза его расширились, он отшатнулся. Ройбен был настолько потрясен, что не успел отразить нанесенный красным колпаком удар. Увернулся он слишком поздно, попадая под удар, и маленький кривой ножик гоблина рассек ему бедро.

Без защиты странных, сильных чар железные браслеты клеймом жги запястья и лодыжки Кайи. Она взвыла от боли, стремясь скорее избавиться от них и от тяжелого тела Королевы, придавливающего ее к земле.

Спайк опомнился и снова принялся копаться с кандалами, на этот раз ему удалось подцепить замок единственного наручника, оставшегося прикованным к цепи. Там, где железо касалось кожи Кайи, она покраснела и вздулась волдырями.

– Нужно уходить! Быстрей! – бледный от страха Спайк дергал Кайю за руку.

Неблагой двор объял хаос. Кайя огляделась в поисках Корни, но в толпе его не оказалось. Друг исчез вместе с Нефамаэлем. Невозможно было понять, кто здесь друг, а кто враг – одни существа сражались, другие прятались, третьи пытались сбежать, – и были ли здесь вообще друзья, кроме маленького хоба, уговаривающего ее быстрее подняться на ноги. И Ройбена, чей меч рассекал воздух, отбивая длинное копье, которым сражалось пятнистое существо с сияющими золотыми глазами.

Кровь бежала по правой руке рыцаря; пропитывала левую штанину. Он был напряжен, двигался с трудом, это было заметно невооруженным глазом.

Не обращая внимания на прожигающее кожу железо, Кайя сосредоточилась, пытаясь встать.

– Мы не можем его бросить.

По ним ударил залп сосновых шишек, которые, падая, вспыхивали огнем.

– Еще как можем, – заявил Спайк, с большей решимостью подталкивая ее вперед. – Лучше держаться от него подальше после того, что ты устроила.

– Нет, ты не понимаешь, – поспорила Кайя, хотя мысленно соглашалась, что это не так. Кто ничего здесь не понимал, так это она. Девчонка, которая пыталась притворяться, что понимает все. Ройбен знал, с самого начала знал, что предлагает ей в дар свою жизнь.

Сейчас хотелось накричать на него, сказать, какой же он идиот.

– Рэз Ройбен Рай, я приказываю тебе сейчас же вместе со мной и Спайком свалить, блин, отсюда к чертовой матушке! – во весь голос закричала она, перекрывая лязг металла, и на этот раз была уверена, что фейри стоит достаточно близко, чтобы услышать приказ.

Ройбен обернулся, в глазах его пылала ярость, которую он, казалось, собрал до последней крупицы и выплеснул в ударе, рассекая горло золотоглазому фейри.

Кайя поднялась на подгибающиеся ноги, стараясь удержаться на дрожащих коленях и не потерять сознание. Запястья и лодыжки горели огнем, а запах и вкус железа преследовал ее повсюду.

Затем вдруг оказалось, что это уже Ройбен тащит ее сквозь толпу, сжимая предплечье окровавленной рукой. Он ускорил шаг, переходя на бег. Спайк мчался следом, едва за ними поспевая.

На выходе из холма путь им преградила фигура с мечом, но была убита одним быстрым ударом. Кайя едва успела заметить бледно-серый оттенок кожи и несуразно высокий рост.

А в следующее мгновение они уже были на кладбище, мчались по гравийной дорожке, топча ногами окурки сигарет, мимо букетов искусственных цветов на могилах и сплющенных жестянок из-под газировки. Такие обыденные вещи сейчас казались оберегами, которым под силу удержать настоящих монстров.

Казались, пока Кайя не поняла, что теперь она сама одна из них.

Глава 11

• – Но друг ты мне, хочу я знать,
• Иль злейший враг?
• – О нет, дражайший мой, забудь,
• Пусть будет так.
• Поверь, всего важнее на земле
• Огонь, пылающий
• В тебе, во мне.

УИЛЬЯМ БАТЛЕР ЙЕЙТС. МАСКА

Кайя медленно брела к дому, мамин «Форд Пинто» на подъездной дорожке выглядел одновременно знакомо и странно, как иллюстрация из комикса. Казалось, стоит подойти ближе, и станет понятно, что на самом деле он плоский, двухмерный. Дверь черного хода казалась порталом между мирами, и Кайя, даже стоя на крыльце, не была уверена, что ей удастся пройти сквозь эту дверь в кухню.

Она чувствовала себя не просто уставшей, а какой-то окоченевшей.

Ройбен прислонился к стволу вяза и прикрыл глаза, обнаженный меч безвольно покоился в пострадавшей руке. Рыцарь едва заметно дрожал; из ран на плече и бедре все еще сочилась кровь, и здесь, в окружении привычных вещей, алые потеки выглядели особо пугающе.

Мгновение спустя с одного из деревьев спорхнула Люти и, дважды облетев вокруг Кайи, приземлилась ей на плечо и поцеловала влажную кожу шеи. Девушка вздрогнула, удивленная неожиданным прикосновением.

– Было страшно, дико страшно, страшно, страшно, страшно, – безостановочно твердила Люти, прижимаясь к ее шее.

– Мне тоже, – успокоила ее Кайя, накрывая ладонью дрожащее крошечное тельце.

– Еще до заката о тебе будет сложено множество песен, – сказал Спайк, в глазах его сияла гордость.

– А если бы все пошло, как вы планировали, и я умерла, песен было бы вдвое больше, правда?

Спайк широко распахнул глаза.

– Мы не…

Кайя прикусила губу, стараясь подавить волну истерики, грозящую криками вырваться из груди.

– Если Нефамаэль и собирался снять чары, то уже с трупа.

– Отпусти меня, пикси, – проговорил Ройбен. От его пустого, лишенного надежды взгляда, обращенного к ним, у Кайи сжималось сердце. – Я был неосторожен. Я не держу зла ни на тебя, ни на твоих друзей, но ты сейчас же положишь конец этой глупой истории.

– Я не собиралась… Твое имя, я даже не планировала его использовать. – Кайя протянула руку, поглаживая край его рукава.

Эффект был мгновенен. Ройбен схватил девушку за запястье и с силой выкрутил ей руку. Люти взвизгнула и спорхнула со своего насеста.

В голосе Ройбена не было ни ярости, ни сарказма, ни ненависти. Наоборот, он был столь же пустым и безжизненным, как и его глаза.

– Если желаешь, чтобы я терпел твои прикосновения, прикажи.

Затем он так поспешно отпустил ее руку, словно та была сделана из железа. Кайя дрожала всем телом, слишком испуганная, чтобы плакать, слишком жалкая, чтобы сказать что-то в ответ.

Спайк посмотрел на нее широко открытыми, настороженными глазами, и медленно, словно сумасшедшей, пояснил:

– Ладно, Кайя, скажи рыцарю, что он может уйти. Он же пообещал не держать зла – щедрый жест с его стороны.

– Нет, – громче, чем собиралась, выпалила Кайя. Все взгляды с удивлением обратились к ней, даже бесстрастные глаза Ройбена потемнели.

Она должна все объяснить. Должна. Кайя повернулась к Ройбену, стараясь ни в коем случае не касаться его.

– Давай войдем в дом. Там можно будет промыть твои раны. Я просто хочу объясниться. Вечером ты сможешь уйти.

Пустота пропала из глаз Ройбена, наполняясь гневом. На мгновение Кайе показалось, что он сейчас кинется на нее – воспользоваться именем не получится, она упадет замертво задолго до того, как успеет открыть рот. Затем решила, что рыцарь развернется и уйдет, предлагая рискнуть и остановить его. Но он не сделал ни того ни другого.

– Как пожелаете, Госпожа. – Слова слетели с его языка, больно врезаясь в грудь Кайи. Она даже не подозревала, что это может так сильно ранить. – Но я бы предпочел, чтобы никто, кроме вас, не узнал моего имени.

Спайк моргнул и в ужасе уставился на рыцаря Неблагого двора, не в силах сдержать дрожь. Люти наблюдала за их беседой с ветки вяза.

– Нужно рассказать Ведьме Чертополоха, как прошла эта ночь, – медленно проговорил хоб.

– Идемте, – покачала головой Кайя. – Это подождет.

Выудив запасной ключ из-под пыльной бутылки с отбеливателем, она постаралась как можно тише открыть дверь. Дом встретил их тишиной.

Ройбен проследовал за Кайей в кухню, осторожно прикрыл за собой заднюю дверь и, подойдя к раковине, налил в стакан – вероятно, не самой первой свежести – воды из-под крана. Один вид рыцаря Неблагого двора в их небольшой кухне вызывал диссонанс, казался таким невероятным, что Кайя просто замерла и уставилась на него.

Ройбен пил, запрокинув голову и обнажив шею, на которой с каждым глотком дергался выступающий кадык. Должно быть, он почувствовал взгляд и, быстро допив воду, повернулся к ней.

– Прошу прощения? – протянул Ройбен.

– Нет-нет, пей. Я просто решила сварить кофе. И это… ванная там. – Кайя махнула рукой в нужном направлении.

– У тебя есть соль? – поинтересовался рыцарь.

– Соль?

– Да, для ноги. Не уверен, что плечу она поможет.

– Ааа… – Кайя порылась в шкафчике со специями и выудила оттуда баночку соли. – А не лучше обработать йодом или еще чем?

Ройбен в ответ угрюмо покачал головой и направился в сторону ванной.

Вернулся он через несколько минут, уже успев наколдовать себе более человеческий облик. Как и в прошлый раз, у Ройбена-человека волосы были не серебристые, а почти белые, черты лица стали не такими угловатыми, а острые уши – менее заметными. Рыцарь был без рубашки, и Кайя смутилась, замечая узор шрамов у него на груди. Должно быть, он нашел бинты, потому что на одной ноге под штаниной отчетливо выделялась повязка.

Кайя налила кофе в две кружки, с тревогой замечая, что руки нещадно дрожат. Насыпав в свою порцию пару ложек сахара, она вопросительно посмотрела на Ройбена. Он кивнул, а потом кивнул вновь, соглашаясь на предложение молока.

– Когда мы с тобой встретились, я еще не знала, что я фейри, – начала девушка.

Ройбен изогнул бровь.

– Но, полагаю, ты знала, что не человек, когда вытребовала у меня поцелуй, ибо была ничуть не менее зеленой, чем сейчас.

Кайя ощутила, как жар заливает лицо, и просто кивнула.

– Вопрос, конечно, прост: ты помогла мне в лесу только ради того, чтобы в награду получить мое имя?

Кайя запнулась, мерзкое, тошнотворное ощущение в желудке усилилось. Если Ройбен так о ней думает, неудивительно, что он в ярости.

– Как я могла заведомо знать, что ты собираешься мне предложить? Тогда, в закусочной, я просто хотела тебя выбесить… и я… я просто знала, что фейри не любят называть свои истинные имена.

– В один прекрасный день кто-нибудь вырвет этот острый, умный язычок прямо у тебя из глотки, – покачал головой Ройбен.

Девушка прикусила губу, прислушиваясь к его словам. А чего она ожидала? Пламенного признания в любви после одного жалкого поцелуя?

Кайя уткнулась взглядом в кружку горячего кофе. Смотрела на него и понимала: если сделает хоть глоток, ее вывернет прямо здесь и сейчас.

Сигарета. Ей жизненно необходима сигарета. На спинку стула была накинута куртка Эллен, и, порывшись в карманах, Кайя выудила на свет зажигалку и пачку сигарет. Не обращая внимания на изумленный взгляд Ройбена, она прикурила сигарету и глубоко затянулась.

Дым огнем опалил легкие. Кайя очнулась лишь через пару мгновений. Отчаянно кашляя и задыхаясь, она стояла на коленях на полу, а рядом тлела выпавшая из рук сигарета, прожигая дыру в линолеуме.

Ройбен затоптал сигарету и склонился над Кайей.

– И что это было?

– Сигарета. Я хотела покурить, – ответила она, удобней садясь на полу.

Теперь, когда от едкого дыма глаза и так уже слезились, сдерживаться не оставалось сил. Смешно, что после всего случившегося этой ночью до слез ее довела обычная сигарета, но это было именно так. Кайя всхлипнула, больше ощущая тошноту, выворачивающую пустой желудок, чем собственные слезы.

– Сигареты – яд, – скептически заметил Ройбен. – Даже жители Железных земель от них умирают.

– Знаю. – Кайя уткнулась лицом в колени, вытирая щеки о белое платье. Она уже жалела, что не отпустила Ройбена, когда он просил.

– Ты устала, – сказал Ройбен с тяжелым и, как показалось Кайе, недовольным вздохом. Лицо его было совершенно бесстрастно. – Где ты спишь? И, кстати, стоило бы задуматься о чарах.

Девушка размазала по щекам слезы и кивнула.

– А ты устал?

– О, я истощен. – Он не улыбнулся, но все же слегка расслабился.

Они тихонько поднялись на второй этаж. Обостренные чувства фейри сбивали Кайю с толку. Она слышала сопение мамы и спокойное, приглушенное дыхание бабушки. Ощущала запах опилок из крысиной клетки, вонь химикатов и спреев из ванной; Кайя чувствовала даже аромат маслянистой пыли, толстым слоем покрывавшей почти все поверхности в доме. И каждый запах был удивительно ярким и отчетливым.

Кайя мысленно приказала себе не зацикливаться на запахах и звуках. Ничего нового, просто излишне острые ощущения, которые она успела испытать уже в прошлый раз, когда спали сильные чары. Небольшая привилегия, компенсация за то, что теперь она не может коснуться половины вещей в доме, потому как в них есть железо, а от одной затяжки едва не падает в обморок.

Зайдя в спальню, Кайя повернула в замке старомодный ключ, запирая дверь. Зачарует она себя сегодня или нет, объяснить бабушке, что здесь посреди ночи делает Ройбен – задача невыполнимая.

– Что ж, я твою комнату видела, – пробормотала она. – Теперь ты увидишь мою.

Переступив через разбросанные на полу вещи, Ройбен присел на матрас. Кайя порылась в мусорных пакетах, доставая пыльное зеленое одеяло с множеством прожженных сигаретами точек. Розовое, под которым она обычно спала, уже валялось на матрасе, и девушка искренне надеялась, что оно не слишком пропахло потом.

Ройбен скинул ботинки и осмотрелся. Кайя заметила, как взгляд его сначала зацепился за крысиную клетку, остановился на кучах одежды, книг и журналов, покрывающих пол.

– Ага, у меня тут бардак. – Она присела на пружинный блок, все еще красующийся на раме кровати.

Кайя смотрела на растянувшегося на матрасе Ройбена, завороженная игрой мышц под кожей. Даже сейчас, уставший, раненый и закутанный в ядовито-розовое одеяло, он казался опасным.

– Что ты с ней сделала? – Он взглянул на Кайю из-под серебристых ресниц.

– С кем?

– С девочкой, которой на самом деле принадлежит эта комната. Что ты сделала с ней?

– Что? Да пошел ты! – возмущенно выпалила она. От злости Кайя даже забыла, что собиралась извиняться и уверять в своем искреннем раскаянии.

– Думала, я поверю слезам пикси? – хмыкнул фейри, отворачиваясь от нее.

Невысказанные обвинения острыми шипами оседали на языке, впиваясь в горло при попытке их проглотить. Они оба слишком устали. И Кайе еще повезло, что Ройбен до сих пор с ней разговаривает.

Но к измученному переутомлением телу сон не шел. Вместо этого Кайя смотрела на Ройбена, наблюдала, как он ворочается на матрасе, закутываясь в одеяло. Как расслабляется его изможденное лицо, а рука обнимает подушку.

Он всегда казался девушке настоящим. Но столь реальным, как сейчас, не был никогда. Сонный, с растрепанными волосами, разметавшимися по подушке, и босой ногой, которая свесилась с края матраса и теперь лежала на книге. Той самой антологии, которую она хотела, но так и не вернула в библиотеку.

Но Кайя не хотела думать о рыцаре-фейри как о реальном, живом мужчине. Она вообще не желала о нем думать.

…а в следующее мгновение она проснулась от резкого рывка. Кайя заморгала, привыкая к неестественной темноте новых, насыщенных теней фейри-зрения. Рядом с ней на жестком пружинном блоке сидел Ройбен и до боли стискивал ее плечи, грозя оставить синяки.

– Кайя, скажи мне все, что собиралась, – сверкая глазами, потребовал он.

Девушка попыталась стряхнуть с себя остатки сна. Происходящее казалось каким-то нереальным, бессмысленным. Особенно этот полный боли взгляд на его лице.

– Ты собиралась рассказать мне, что на самом деле фейри, – настаивал он. – Но времени не было.

Кайя кивнула, все еще не до конца проснувшись. Ройбен казался огромным; он поглотил своим присутствием всю комнату, и не было сил отвести взгляд от его глаз.

– Скажи, – повторил он и отпустил ее плечи, руки его грубой, странной лаской убрали спутанные пряди волос с ее лица. – Скажи это.

– Я не имела в виду… я хотела рассказать. – Она замялась, слова с трудом складывались в предложения.

Руки Ройбена замерли. Голос стал тише.

– Заставь меня поверить.

– Я не могу… – пробормотала Кайя. Она должна сосредоточиться, должна найти ответ, который все расставит по местам. – Не могу, ты сам знаешь. Что мне сказать?

– Тогда спи дальше, Кайя, – мягко сказал Ройбен. Он больше не касался ее, сжатые в кулаки руки лежали на коленях.

Она поднялась на локтях, смутно осознавая, что не может позволить ему уйти. Не сейчас.

– Может, я лучше покажу? – спросила она, а потом резко подалась вперед, ловя его губы.

Фейри и не собирался сопротивляться, он ответил, позволяя Кайе целовать себя, словно мог ощутить вкус правды на ее языке. Мгновение спустя он мягко отстранился.

– Я не это имел в виду, – вздохнул Ройбен, на губах его играла грустная улыбка.

Щеки Кайи пылали. Она плюхнулась на кровать, окончательно проснувшись и пребывая в полнейшем шоке от своего внезапного порыва. Ройбен соскользнул с кровати и уселся на пол. На Кайю он не смотрел, взгляд фейри был прикован к полоскам серебристого света, проглядывающим из-под грязных жалюзи.

Повернувшись на бок, девушка рассматривала профиль рыцаря. Пальцы нервно ковыряли приставшую к одеялу капельку воска.

– Я отгадала загадку. Я думала, что в итоге Королева отпустит меня, но все же ответила правильно.

Ройбен резко повернулся к ней, во взгляде читалось удивление.

– Да, ответила. Почему?

Кайя хотела объяснить все как можно лучше, ведь Ройбен готов был выслушать ее. По крайней мере, сейчас. Она постаралась говорить максимально уверенно и откровенно:

– Потому что все пошло не так. Я не собиралась так тебя подставлять… Ты не должен был…

– Радуйся, что я это сделал, – сказал фейри, но голос его звучал нежно. Он коснулся пальцами ее щеки и самыми подушечками обрисовал контур ее лица. – Странно видеть тебя такой.

Кайя вздрогнула.

– Какой?

– Зеленой, – ответил Ройбен, глядя своими невероятными глазами. Затягивающими, как туман, как дым, как все невесомое и нереальное.

Кайя теряла себя в этих глазах, теряла всю силу воли. Он был слишком прекрасен. Магия, которую можно развеять одним неловким движением.

Когда Ройбен снова заговорил, голос его был тих.

– На моей совести слишком много смертей, Кайя.

Она так и не поняла, была ли это скорбь о прошлом или мольба о будущем.

В этот раз Кайя не смотрела на него. Ройбен улегся на матрас и натянул на плечи одеяло, а она смотрела на паутину, покачивающуюся от каждого порыва ветра, который проникал в комнату в щели старого окна. На краю сознания эхом звучали мысли, фразы, которые она одновременно слышала и нет. Она вспоминала узор шрамов, покрывающий его плечи и грудь, десятки отметин, бледных полосок с розоватыми краями.

Перед внутренним взором предстала картина: Неблагой двор, такой же, каким Кайя увидела его впервые, когда пробралась под холм вместе с Корни, только в ее мыслях все гости смотрели на свою новую игрушку – среброволосого рыцаря Благого двора с невероятно красивыми глазами.

– Ройбен? – прошептала она, разрушая ночную тишину. – Ты еще не спишь?

Но даже если он и слышал, вопрос все равно остался без ответа.

В следующий раз Кайю разбудил громкий стук в дверь.

– Кайя, просыпайся! – Голос матери звучал напряженно.

Девушка застонала и с трудом выпрямилась после нескольких часов, проведенных в неудобной позе, спина болела от впившихся в нее пружин. Грохот не прекращался.

– Твоя бабуля меня прибьет, если ее внучка еще хоть день прогуляет школу. Открывай эту чертову дверь!

Кайя сползла с кровати, запнулась по пути о Ройбена и все же повернула в замке ключ. Фейри сел на матрасе, щурясь со сна.

– Чары облика, – хрипло напомнил он.

– Блин! – Она едва не явилась перед матерью зеленой и с огромными крыльями на спине.

Кайя сосредоточилась, собирая в руках энергию, ощущая ее пульсацию на кончиках пальцев. Она сконцентрировалась на чертах лица, на глазах, коже, волосах, крыльях. На запястьях и лодыжках еще виднелись обожженные полосы. Кайя лишний раз убедилась, что чары скрыли цвет опаленной металлом кожи, и только потом открыла дверь.

Эллен посмотрела сначала на дочь, потом поверх ее плеча глянула на Ройбена.

– Кайя…

– Сегодня Хеллоуин, мам, – протянула она, добавляя в голос жалобные нотки.

– Это кто?

– Робин. Мы были слишком пьяны, сил не хватило куда-либо ехать. И не смотри на меня так – мы даже спали на разных кроватях!

– Для меня честь с вами познакомиться, – витиевато поздоровался Ройбен. Вкупе с ее легендой это официальное обращение только доказывало, что они вчера знатно выпили. Кайе непреодолимо захотелось рассмеяться.

Эллен подняла брови.

– Ну ладно, спите дальше. Но слишком к этому не привыкайте, – наконец разрешила она. – И да, если заляпаете пол рвотой, отмывать будете сами.

– Как скажешь, – зевнув, согласилась девушка и заперла дверь.

Вообще-то, если прикинуть, сколько раз за свои шестнадцать лет Кайе приходилось убирать рвоту – чаще всего мамину, – делать ей такие замечания было совершенно неуместно. Но она слишком устала, чтобы заострять на этом внимание.

Так что через пару секунд Кайя снова свернулась калачиком на жестких пружинах и мгновенно провалилась в сон.

Когда Кайя проснулась в третий раз, за окном уже стемнело. Она лениво потянулась… и вспомнила.

Желудок скрутило в узел. Кайя торопливо потянулась к лампе, стоящей на самом краю стола, и щелкнула переключателем, озаряя комнату тусклым желтым светом.

Ройбена нигде не было.

Скомканное розовое одеяльце валялось рядом с матрасом, рядом с ним – две подушки. Простыня сбилась, словно фейри спал очень беспокойно. Ни единого намека, куда он ушел; ни единой попытки попрощаться.

Она просила его остаться до вечера. Наступили сумерки, и приказ больше не действовал. Ройбен был свободен делать, что пожелает.

В накатившей волне паники Кайя стащила через голову сшитое фейри платье, швырнула его на пол ко всем грязным вещам и натянула первое, что попалось под руку: простую белую майку и клетчатые штаны с молниями по бокам. Торопливо расплетя волосы, девушка принялась рывками их расчесывать. Она должна его отыскать… должна…

Кайя замерла, запутавшись пальцами в волосах. Ройбен не хочет, чтобы она шла за ним. Если бы хотел еще раз встретиться, по крайней мере, попрощался бы. Она извинилась – он выслушал. Даже простил ее. Более или менее. Вот и все. Нет причин бежать за ним, если только не считать причиной странно нежное прикосновение пальцев рыцаря к ее щеке или осторожный ответ на ночной поцелуй. Да и разве это что-то значит? Глупости, и только!

Но когда Кайя спустилась на первый этаж, Ройбен был там – там! – сидел на бабушкином диване в цветочек в компании Эллен. На матери было алое платье и ободок с блестящими красными рожками.

Кайя замерла на ступенях, ошеломленная полной невероятностью этой сцены и в то же время абсолютной ее обыденностью. Ройбен сидел перед мерцающим экраном телевизора, который отбрасывал блики ему на лицо, обостряя черты, так что невозможно было сказать: чары это или его истинный облик.

Фейри поливал медом из баночки простые тосты из белого хлеба; тягучая янтарная жидкость ложилась таким толстым слоем, что Ройбен скорее просто пил мед, чем ел его с хлебом.

– Благодарю, – сказал он. – Очень вкусно.

Мама фыркнула в ответ на благодарность.

– Не представляю, как ты такое ешь. Фу… – Эллен поморщилась. – Это же жутко сладко.

– В самый раз, – ухмыльнулся Ройбен, облизывая пальцы.

Улыбка его была такой искренней и открытой, совсем не подходящей безжалостному рыцарю. Интересно, он всегда так улыбался, пока не стал верным слугой Королевы Неблагого двора?

– Ты очень странный молодой человек, – заявила Эллен, отчего улыбка его стала только шире.

Кайя спустилась еще на пару ступеней, когда Эллен ее заметила. Ройбен тоже повернулся к лестнице, но в его пепельных глазах не читалось ни единой эмоции.

– Доброе утро, – произнес Ройбен. Голос его был теплым и тягучим, как мед, который фейри только что ел.

– Дерьмово выглядишь, детка, – усмехнулась мама. – Выпей стакан водички и таблеточку аспирина. От спиртного у тебя обезвоживание.

Кайя кивнула и преодолела последние ступени лестницы. На экране телевизора мультяшный Бэтмен гонялся за Джокером по какому-то жуткому старому складу. Это напомнило девушке об обветшалом здании старой карусели.

– Вы что, мультики смотрите? – удивилась Кайя.

– Через десять минут новости. Хочу глянуть погоду. Еду сегодня в Нью-Йорк на парад. Точно, милая, я тут столкнулась с Лиз, поболтали о тебе, как ты тут поживаешь. Она тебе кое-что передала.

– Ты встречалась с Лиз? Я думала, вы поругались.

– Не, это так, мелочи. – Стоило Эллен найти себе группу, и она сразу становилась счастливей.

– Значит, она передала мне новый альбом?

– Не-а, сумку со старыми шмотками. Она собиралась их выкинуть, ей теперь вся эта одежда мала. Посмотри в столовой. Такая серая сумка.

Кайя зашла в столовую, сразу находя пластиковую сумку. Она была набита нарядами из мерцающей ткани, кожи и блестящего винила. И да, среди всего этого великолепия был он – кошачий костюм, точь-в-точь такой, каким она его помнила. Кайя с благоговением достала его из сумки.

– С чего вдруг ты не рассказала мне, почему на самом деле не хочешь переезжать в Нью-Йорк? – Эллен кинула многозначительный взгляд на Ройбена, сидящего на диване с бесстрастным выражением лица.

Кайя не смогла собраться с мыслями, чтобы придумать достойный ответ.

– Может, кофе хотите?

– В кухне вроде еще есть. – Мать пожала плечами. – Кажется, от утренней порции осталось, но могу новый сварить.

– Нет-нет, и старый пойдет, – покачала головой Кайя.

Зайдя на кухню, девушка щедро плеснула себе в чашку черной жидкости, которая после добавления молока стала болезненно-серой. Добавив пару ложек сахара, Кайя залпом, словно лекарство, залила в себя полученную смесь.

Ройбен не выглядел злым, ни капельки; наоборот, он чертовски удобно развалился на диванчике. Стоило бы успокоиться, беда миновала, но Кайе стало только хуже – у нее от нервов все внутри сжималось.

Вечер вступил в свои права, и вскоре Ройбен должен был уйти. Но она желала его, желала, чтобы эти чувства были взаимны, хотя не имела на это ни права, ни причины. И это понимание горчило хуже утреннего кофе.

– Кайя? – Ройбен стоял, прислонившись к косяку, в руках у него была почти пустая банка из-под меда.

– О, привет, – отозвалась она, поднимая чашку. – Кофе ужасный. Лучше сварю новый.

– Я был… Я хотел бы тебя поблагодарить.

– За что?

– За то, что объяснила, как все произошло. И за то, что заставила вчера остаться.

Она выплеснула старый кофе в раковину, пряча смущенную улыбку, играющую на губах. Налила в чайничек горячей воды, встряхнула его пару раз и снова выплеснула.

– И за то, что не боишься меня, – тихо добавил Ройбен.

Кайя фыркнула:

– Шутишь? Я в ужасе.

Он улыбнулся этой своей лукавой улыбкой, быстрой и ослепительной.

– Тогда спасибо, что ты хорошо это скрываешь. Весьма реалистично.

– Всегда пожалуйста, – ухмыльнулась она в ответ. – В смысле, если б я знала, что тебе это так нравится и все такое…

Фейри со вздохом закатил глаза. Так хорошо было просто стоять вот так и робко друг другу улыбаться.

Все глупые слова, которые так хотелось ему сказать, рвались из горла, мечтая слететь с языка.

– Я просто рада, что все закончилось, – сказала Кайя, разрушая очарование момента и отворачиваясь к кофеварке, чтобы насыпать кофе в фильтр.

Он наградил ее недоверчивым взглядом:

– Закончилось?

– Ну да. – Кайя замерла, так и не донеся ложку до фильтра. – Мы здесь, в безопасности, а все плохое прошло.

– Не хочу тебя расстраивать, – протянул Ройбен, – но я сильно сомневаюсь, что…

– Кайя! – раздался голос Эллен из гостиной. – Иди-ка сюда. Представляешь, в городе медведь.

– Минуточку, мам, – крикнула в ответ Кайя и повернулась к Ройбену: – В смысле? Хочешь сказать, что еще не все?

– Кайя, Фейриленд – место, которым правят обычаи, жестокие и нерушимые. Твой побег повлечет за собой последствия.

– Все имеет последствия. – Она пожала плечами. – Теперь фейри свободны, ты свободен, а злая Королева мертва. Как по мне, прекрасный конец.

– Кайя, пока ты дойдешь, сюжет уже закончится! – поторопила Эллен.

Девушка глубоко вздохнула и вышла в гостиную. Мать указала на экран:

– Ты только посмотри!

На экране показывали Национальный парк «Аллер», где ведущий рассказывал, что ночью какое-то животное безжалостно убило мужчину и съело половину тела. Представители властей, изучив отметки когтей, постановили, что это был медведь.

– Что-то есть захотелось, – пробормотала Кайя.

Ведущий продолжал сюжет, его темные волосы с проседью были так плотно уложены гелем, что оставались неподвижны при любом движении, а голос звучал преувеличенно трагично.

– Собаку погибшего обнаружили возле тела, ее поводок был намотан на руку хозяина. Она жива. Собаку увезли сотрудники Общества защиты животных в округе Уэст-Лонг-Брэнч и теперь ожидают, когда за ней явятся родственники погибшего.

– Интересно, что там за собака такая? – удивилась Кайя, когда Ройбен вошел в гостиную. Эллен поморщилась.

– Мне нужно закончить макияж. А вы не провороньте погоду в Нью-Йорке! Прогноз вот-вот начнется. Крикните, если будет дождь.

– Конечно, – ответила Кайя, плюхаясь на диван.

На экране вновь появился знакомый ведущий новостей, в очередной раз предупреждая, что на свободе бродит дикое животное. За последние сутки было множество неподтвержденных сообщений о пропаже детей, младенцев и малышей постарше. Были и совсем невероятные сообщения: дети пропадали прямо из своих кроваток, из колясок и с качелей на игровых площадках.

Однако причину исчезновений никто не называл и ничего подозрительного не видел, в том числе и медведя.

Представитель зоопарка выступал на пресс-конференции. Седовласый мужчина методично протирал свои очки и, едва не плача, объяснял, что невозможно было достоверно определить, какое животное сбежало, поскольку сегодня утром все звери в зоопарке почему-то оказались не на своих местах. Прежде чем удалось отсадить тигров в другой вольер, они успели съесть парочку лам. Олень очутился в клетке для мелких птиц, паникуя в таком небольшом пространстве. Как подобное случилось в их прекрасном процветающем зоопарке, никто не понимал.

– Перейдем к другим новостям. Сегодня утром неизвестный злоумышленник похитил девушку, которая возвращалась с занятий в Монмутском университете. Вечером ее освободили, но весь день похититель под угрозой пыток заставлял девушку решать загадки. В настоящее время пострадавшая находится в Монмутском медицинском центре, состояние ее оценивается как стабильное.

– Загадки?! – Кайя резко выпрямилась.

Ройбен смерил ее долгим взглядом из другого конца гостиной.

– Что скажешь о первом дне последующих семи лет?

Кайя непонимающе покачала головой.

На экране показали множество носилок с привязанными к ним людьми. Нескольких мужчин и женщин нашли голыми в Томпсон-парке, они водили хороводы и не прекратили, даже когда приехала полиция. Представителям властей пришлось применить силу, чтобы остановить танцы. Одежда была найдена поблизости; в ходе дела оказалось, что никакой связи между танцорами не имелось. Им была оказана медицинская помощь: у пострадавших было выявлено сильное обезвоживание, ноги их покрывали мозоли.

Позади людей на носилках отчетливо виднелся широкий круг, образованный огромными поганками.

– Но почему? – Кайя потерла лицо руками. – Я не понимаю.

Ройбен принялся мерить шагами комнату, спустя пару секунд он заговорил:

– Жизнь кажется гораздо легче, если делить все на черное и белое, не правда ли? Твои друзья добры и мудры? Считаем, все свободные фейри такие. Они кое-что знают о смертных, побаиваются их и даже уважают? Да, значит, и остальные фейри должны следовать их примеру.

Внезапный телефонный звонок испугал Кайю. Подняв трубку, она выдохнула:

– Алло?

Звонила Дженет. Голос ее звучал подавленно.

– Привет, Кайя.

– Эм-м… привет. – Уж чьего звонка Кайя точно не ожидала, так это ее.

– Я тут подумала, может, хочешь потусоваться с нами.

– Что? – удивилась Кайя.

– Нет, правда. Сегодня будет крутая рейв-вечеринка, мы все идем. Хочешь присоединиться?

– Ты смотрела новости?

– Нет, а что?

Кайя попыталась найти короткое объяснение.

– По городу бродит дикий медведь.

– Мы же идем на Пирс. Не глупи. Так что, ты с нами?

– Не стоит идти ни на какую вечеринку. Дженет, поверь, это опасно.

– Ну так не ходи, – бросила Дженет. – Кстати, ты не видела моего брата?

– Корни не дома? – Кайя похолодела.

– Угу, – согласилась Дженет. – Со вчерашнего дня.

Черт, она должна была понять, что Нефамаэль не отпустит его так просто, как в прошлый раз. Корни еще там, под этим проклятым холмом. Кайя знала это. Просто знала. Она в отчаянии посмотрела на Ройбена, но получила в ответ лишь абсолютно безучастный взгляд. Он не слышал Дженет и не был знаком с Корни.

– Еще увидимся, ладно? – сказала Кайя.

– Конечно. Ну давай, пока.

Кайя повесила трубку.

– Кто это был? – поинтересовался Ройбен.

– Брат Дженет остался под холмом… с Нефамаэлем.

Ройбен застыл на месте, услышав имя второго рыцаря.

– Очередные секреты?

Кайя вздрогнула.

– Корни. Мы с ним были вместе в ту ночь… когда я была пикси.

– Ты и есть пикси.

– Мы были вместе – той ночью, когда ты меня не узнал, – и когда я ушла, он… он встретил… Нефамаэля.

Ройбен скептически вскинул брови.

– Корни был совершенно не в себе. Нефамаэль причинил ему боль, а Корни это… понравилось. Он даже хотел вернуться.

– Ты бросила друга – смертного! – под холмом… одного? – В голосе Ройбена звучало недоверие. – Ты что, совсем бессердечная? Видела же, в каком месте его оставляешь.

– Ты сам меня выгнал! Я пыталась, но не смогла вернуться в холм. К тому же в тот раз он сам спокойно выбрался.

– Я думал, мы будем честны друг с другом. Разве умолчать важный факт – доказательство честности?

Кайя ощутила себя полным ничтожеством.

– Ты знаешь, кто такой Нефамаэль?

Она покачала головой. Волна страха ползла по телу, окутывала ее, наполняла каждую клеточку тяжестью, придавливая к полу.

– Он… он фейри, который наложил на меня сильные чары, а потом снял их.

– Он был лучшим рыцарем Неблагого двора… Был, пока не отослали в качестве подарка Королеве Благого двора в честь заключения мирного договора. Так же, как меня отправили к Никневин.

Кайя замерла, шокированная услышанным, и думала о подслушанном разговоре между Никневин и Нефамаэлем. Почему она не догадалась раньше? Ведь все было так логично!

– Значит, Нефамаэль по-прежнему служит Никневин?

– Возможно. Но мне кажется, он служит только самому себе. Кайя, тебе известно, кто придумал план, чтобы сорвать Десятину?

– Подозреваешь, это мог быть Нефамаэль?

– Не знаю. Скажи, как твои друзья узнали, что ты пикси, если даже Королева Неблагого двора не заметила чары?

– Ведьма Чертополоха помнит, как меня подменили. Она сказала, что в то время была при Благом дворе.

– Тогда откуда они знают Нефамаэля?

– Понятия не имею.

– Мы что-то упускаем, Кайя. Нам не хватает информации.

– Зачем Нефамаэлю устраивать проблемы Никневин?

– Возможно, решил отомстить за то, что его отослали прочь. Сомневаюсь, что Благой двор пришелся Нефамаэлю по вкусу.

Кайя покачала головой:

– Не знаю. Но я должна найти Корни.

– Кайя, если то, что ты сказала, правда, ты сама должна понимать: Корни уже может не быть в живых.

Кайя резко втянула воздух сквозь зубы.

– С ним все хорошо, – упрямо заявила она.

Глава 12

• И ради масок, что во тьме ночей
• Приходят пировать в сиянии морей.

АРТЮР РЕМБО. АЛМЕЯ ЛИ ОНА?

Кайя приводила другого человека к Стеклянной топи лишь однажды. Тем летом ей исполнилось шесть, и Дженет стала постоянно смеяться над ее воображаемыми друзьями. Вот Кайя и решила раз и навсегда доказать, что они настоящие. По дороге Дженет наступила на битое стекло и порезала ногу даже через подошву кроссовки. До топи они так и не дошли.

До сих пор Кайя даже заподозрить не могла, что в том несчастном случае могут быть виноваты Спайк, Люти или даже покойный бедняга Грисл. До сих пор.

С улицы были прекрасно видны мерцающие у топи огни, в тишине осеннего воздуха раздавались крики. Но разобрать отсюда, кто виновник сего торжества, было невозможно. То ли компания пьяных подростков, то ли нечто более волшебное.

Ройбен был затянут в черное с головы до ног: джинсы, футболка и длинный плащ – все вполне реальное, но сотканное, скорее всего, из паутины и лунных лучей. Кайя была уверена, что у бабушки такой мужской одежды точно нигде не завалялось. Волосы Ройбен убрал назад, открывая лоб, но вот так, в современной одежде, со снежно-белыми волосами он еще меньше казался человеком.

Интересно, а может, она сама тоже всегда казалась окружающим неестественной? Вдруг в Кайе было что-то такое, что всегда заставляло людей держаться от нее подальше? Она всегда просто считала себя странной, не пытаясь искать других объяснений. Однако сейчас, глядя на Ройбена, она искренне в этом засомневалась.

Он скосил на Кайю взгляд, не поворачивая головы, и вопросительно приподнял брови.

– Я просто смотрю, – проворчала она.

– Смотришь?

– Я… я просто пытаюсь понять, как ты смог наколдовать одежду.

– Ах вот что. – Он опустил взгляд, словно только сейчас соображая, во что одет. – Это чары.

– И что же на тебе на самом деле? – выпалила Кайя, не успев даже подумать. Замолчала, моргнула.

Ройбена вопрос не смутил; наоборот, рыцарь одарил ее одной из своих мимолетных улыбок.

– А если ответ будет «ничего»?

– Тогда я напомню, что иногда краем глаза можно заметить истинный облик вещей сквозь чары, – парировала Кайя.

Это дерзкое замечание вызвало у рыцаря удивленный смешок.

– Какое облегчение для нас обоих, что на самом деле я одет в то, в чем ты видела меня сегодня днем. Но замечу, что ты сама надела столь выдающийся наряд, что моя скромность должна заботить тебя в последнюю очередь.

– Тебе не нравится? – Кайя окинула взглядом фиолетовый виниловый костюм кошечки. Она решила, что спокойно может надеть его, ведь Хеллоуин еще в самом разгаре.

– А ты умеешь задавать вопросы, на которые невозможно дать правильный ответ.

Кайя улыбнулась и могла поклясться, эта улыбка еще долго не покинет ее лица. Они смогут. Смогут все выяснить и решить. Все будет в порядке.

– Здесь вниз? – спросил Ройбен, и Кайя кивнула. – Не лучшее решение.

С этими словами он ступил на крутой земляной склон и стал осторожно спускаться вниз. Кайя, запинаясь, последовала за ним.

В местах, где ручей становился глубже, наполовину скрывшись под водой, купались зеленые мужчины и женщины. Их грубые, андрогинные тела были покрыты корой и слегка мерцали. Несколько существ, заметив Ройбена, скользнули в самую глубину или выбрались на берег. Послышался невнятный шепот.

– Кайя! – раздался скрипучий голос, и она резко обернулась.

Ведьма Чертополоха удобно устроилась на бревне. Она похлопала по свободному месту рядом с собой.

– Под холмом все прошло не лучшим образом.

– Да, – согласилась Кайя, присаживаясь рядом. – Я едва не погибла.

– Рыцарь Никневин спас тебя, да?

Кайя кивнула, поднимая взгляд на Ройбена. Наполовину скрытый тенями, он стоял, спрятав руки в карманы плаща, и осматривал топ выразительным взглядом.

Кайе даже захотелось улыбнуться ему. Но вдруг тогда Ройбен улыбнулся бы в ответ и разрушил свой суровый образ?

– Зачем ты привела его к нам?

– Если бы не он, я бы погибла.

Ведьма посмотрела на рыцаря, потом снова на Кайю.

– Ты знаешь, сколько ужасных поступков на его совести?

– Разве ты не понимаешь? Он подчинялся приказам Королевы!

– Вы не обязаны привечать меня, как желанного гостя, матушка. Я здесь не для этого, – произнес Ройбен, опускаясь на одно колено на влажную землю. – Я лишь желаю узнать, известна ли вам цена этой свободы. В этом мире есть не только такие, как вы, есть тролли и куда более ужасные существа, и они счастливы остаться без хозяина, не преклоняться ни перед кем, ни перед чем, кроме собственных желаний.

– Пусть так, какое нам до этого дело? – спросил Спайк, появляясь позади них. – Пусть смертные страдают так же, как страдали мы.

Его слова неприятно потрясли Кайю. Она вспомнила презрение Люти к смертным девушкам. Если бы она была обычной девчонкой, как всегда и думала, они бы ни за что не подружились. Кайя процарапала ногтями путь по плотной штанине костюма, оставляя на фиолетовом виниле тонкие полоски. Кайя мечтала, чтобы ее волшебные друзья были лучше людей, но оказалось совсем иначе. И теперь она не знала, что и думать. За последние несколько дней она пережила слишком много эмоций, мучилась от адреналинового похмелья и ужасно беспокоилась о Корни и Дженет.

– Значит, теперь новая битва: мы против них? И я сейчас не о Неблагом дворе, я о смертных. С каких это пор люди стали злейшими врагами свободных фейри? – возмутилась Кайя, голос ее звучал намного резче, чем обычно, он сочился гневом. Она вновь посмотрела на Ройбена, ловя его взгляд, – близость рыцаря придавала уверенности. Кайю это встревожило. Как всего за одну ночь он превратился из презираемого ею фейри в того, на кого она могла положиться?

Ройбен легким, успокаивающим движением коснулся ее плеча. Спайк забавно вытаращился на них, заметив это.

– Ты думаешь как смертная, – выплюнул он.

– Конечно, думаю! Черт возьми, вообще-то, я каждый гребаный день своей жизни, кроме последней недели, считала себя смертной.

Спайк нахмурил кустистые брови и склонил голову набок, сердито сверкая черными глазками.

– Ты ничего не знаешь о мире фейри. Не знаешь, кому должна быть верна.

– Я чего-то не знаю или не понимаю только потому, что вы мне ничего не рассказывали. Вы держали меня в неведении. Вы использовали меня.

– Ты сама согласилась помочь. Сама увидела, насколько важно то, что мы делаем.

– Нужно рассказать свободным фейри, что Никневин не виновата в выборе жертвы. Нужно остановить это, Спайк.

– Я не желаю вновь становиться рабом. Ни за что. Ни ради смертных, ни ради чего-либо еще.

– Но Королева Неблагого двора мертва.

– Неважно. На освободившееся место найдется другой правитель, хуже предыдущего. И так будет всегда. Не смей все нам портить. Хватит всем подряд рассказывать свои сказки.

– Или что? – мягко спросил Ройбен.

– Просто это не ее дело, – возразил Спайк, нервно закручивая длинные волосы бровей. – Плата Десятины не была принесена. Причина не важна, важен результат. Все фейри в землях Никневин ближайшие семь лет будут свободны.

– Если только не заключат новый договор.

– Зачем им это? – возмутился Спайк. – Ходят слухи, что с севера прибывает Королева Благого двора вместе с войском и придворными.

Ройбен застыл, услышав эти слова.

– Зачем ей ехать сюда? – выдохнул он.

– Вероятно, чтобы прибрать к рукам как можно больше земель, пока Неблагой двор не успел оправиться от удара, – пожал плечами Спайк. – Не лучшее время для заключения сделок.

– Как думаешь, Нефамаэль заберет Корни с собой во владения Благого двора? – поинтересовалась Кайя у Ройбена.

Тот кивнул:

– Должен, если намеревается держать его при себе.

Предположение, что Корни уже мертв, если Нефамаэль не намеревается это делать, так и осталось невысказанным.

– Тебе известно, где они остановятся? – спросила Кайя Спайка.

– В яблоневом саду, – быстро ответил тот. – Смертные там собирают фрукты. Благой двор должен прибыть туда завтра к рассвету.

Кайя знала, о каком месте он говорит. «Сочные Сады». Она ездила туда со школьными экскурсиями и несколько раз даже с бабушкой.

– Подождите, я с вами, – вдруг воскликнула Люти, вспорхнув на плечо к Кайе. Девушка почувствовала резкий рывок за волосы, когда маленькая фейри ухватилась за прядь. – Я могу помочь, – покаянно сообщила она.

– Ройбен, это Люти-Лу. Люти, это Ройбен.

Кайе нравилось, когда он улыбался. Очень, очень нравилось.

– Для меня огромная честь познакомиться с вами, – промолвил Ройбен, касаясь крошечной ручки двумя пальцами.

Кайя ступала по серым доскам настила, точь-в-точь как несколько дней назад. Луна шла на убыль, кривясь в ночной прохладе, а соленые брызги подступающего океана легкой дымкой оседали на коже и волосах Кайи. Крошечные серебристые искорки поблескивали на фиолетовом виниле костюма Лиз.

Кайя не имела понятия, что случилось с Корни и где он сейчас, и это не давало ей покоя. Она чувствовала себя беспомощной, готова была мчаться за ним хоть на край света, но даже не представляла, куда Нефамаэль мог его увести. В итоге она все-таки решила сходить на вечеринку. Если Корни пока ничем нельзя помочь, может, стоит приглядеть за Дженет? Кайя ужасно нервничала, ей нужно было отвлечься, заняться хоть чем-нибудь.

Музыка внутри заброшенного здания играла так громко, что вибрация басов отдавалась даже в досках настила. Клуб, некогда называвшийся «Галаксия», одной стороной выходил на улицу, другой – на черную площадь, оставшуюся от пирса. Несколько лет назад часть пирса сгорела, пожар уничтожил игровые комплексы, водную горку и дом с привидениями. Почерневшая от огня площадь использовалась теперь для ежегодного городского фейерверка. «Галаксия» раньше была типичным танцевальным баром Джерси – над входом все еще красовалась нарисованная баллончиком вывеска, правда, от времени она посерела и слегка облупилась.

Сегодня в проемах окон виднелись люминесцентные палочки и яркие наряды, пульсирующие с каждой вспышкой стробоскопа. Кайя не знала, был ли зал взят в аренду, или ребята просто взломали его. У дверей собралась огромная толпа. Часть гостей в честь Хеллоуина надели костюмы с масками и раскрасили лицо, другие пришли в повседневной одежде: привычных джинсах и футболках. В толпе прыгала девушка с волосами, заплетенными в сотни ярких косичек, на поясе у нее болтался плюшевый мишка, привязанный светящимся желтым шнуром.

На подходе к зданию Ройбен выудил из сточной канавы два сухих листа. В его руках они превратились в новые хрустящие купюры, которые фейри быстро спрятал в карман плаща. Из соседнего кармана высунулась Люти и тут же нырнула обратно.

– Мне тоже стоит научиться этому трюку, согласен? – хмыкнула Кайя, Ройбен в ответ лишь улыбнулся.

Стоящая на входе девушка в высоком голубом парике-улье и с голубым колечком в покрытых столь же голубой помадой губах, взяв деньги, отсчитала им сдачу.

– Крутой прикид, – бросила она, с завистью оглядывая виниловый костюм. Кайя благодарно улыбнулась, следом за Ройбеном проходя внутрь.

Тела прижимались друг к другу в танце, двигаясь, как огромная людская волна. Танцпол был забит под завязку, и собравшиеся могли только дружно прыгать под музыку. На барной стойке танцевал клоун, лицо его было раскрашено неоновыми красками и ядовито светилось в тусклом голубоватом свете. Рядом с ним извивались две девушки-кошки в белых закрытых купальниках с прицепленными к ним хвостами. Музыка громыхала так сильно, что Кайя даже не пыталась заговорить с Ройбеном; просто взяла его за руку, переплетая пальцы, и потянула сквозь толпу. Он покорно шел следом до двойных дверей, выходящих на почерневший деревянный пирс, который стал импровизированным танцполом для тех, кому не хватило места в клубе.

Но, как и внутри, на пирсе толкалось столько народа, что танцующие даже задевали тех, кто спокойно сидел вдоль стен.

– Кого-нибудь видишь? – прокричала Кайя.

Рыцарь покачал головой.

Мимо протиснулись две половинки лошади, неся бутылки с водой. Кайе показалось, что в толпе она заметила Пончика.

– Кайя! – проорал Ройбен ей на ухо. – Вон, смотри.

Она проследила за его быстрым движением, но ничего не увидела, поэтому пожала плечами, зная, что жест разобрать будет легче, чем слова.

– Ищи своих друзей, – едва перекрикивая музыку, посоветовал Ройбен.

Она кивнула, а фейри направился к высокой женщине с полными губами и темно-каштановыми волосами. Она прекратила танцевать и закричала на него, неистово размахивая руками. Затем развернулась, словно собираясь сбежать, но была быстро поймана за предплечье.

Кайя оставила их выяснять отношения и принялась дальше проталкиваться сквозь толпу. Если здесь всего одна фейри и Ройбен уже нашел ее, возможно, волноваться больше не о чем? В этой поглощенной танцем толпе казалось невозможным представить, что где-то поблизости кроется нечто сверхъестественное и опасное. Сосредоточившись на этой мысли, Кайя немного расслабилась.

Фатима, Дженет и Кенни были на пирсе, увлеченно танцевали в массе других тел. Фатима на вечеринку в три слоя надела длинные разноцветные юбки, повязала на голову шарф, а уши украсила большими серьгами-кольцами, так что стала похожа на пиратку. Дженет была во всем черном, а на щеках подводкой были нарисованы усики, чтобы было понятно, что она нарядилась кошкой. Хотя Кайе эти усики сразу напомнили о мышке.

Она глубоко вздохнула и крикнула:

– Привет.

Фатима подняла брови, а Кенни наградил пришедшую таким подозрительным взглядом, словно она забыла прикрыться чарами.

– Привет, – отозвалась Дженет.

Уже не в первый раз Кайя задумалась, зачем Дженет пригласила ее. Кенни передал ей сообщение? Она слышала о том, что произошло у школы? Решила преподать Кенни урок? Если последнее, то у нее получилось, судя по неестественно побледневшему при виде Кайи парню.

Кайя подпрыгивала в такт музыке. Места на танцполе было слишком мало, и размахивать руками можно было, только если поднять их над головой.

– Схожу за водой, – крикнул Кенни и направился внутрь клуба.

– Ты разве не собираешься за ним? – усмехнулась Дженет.

Кайя удивленно посмотрела на подругу и покачала головой.

– Я пришла встретиться с тобой. Наверное, следовало раньше все прояснить, но поверь, между мной и Кенни ничего нет, не было и никогда не будет.

Дженет скептически изогнула бровь.

– Тогда с какой стати он постоянно пытался тебя облапать и был похож на побитого щенка, когда тебя не было поблизости?

– Ну, сейчас он на щенка совсем не похож, – протянула Кайя. – Да ладно тебе, Дженет! Что бы он со мной делал?

Дженет неохотно улыбнулась в ответ.

– Не настолько ты и странная.

Кайя вопросительно подняла брови, а Дженет прыснула, искренне улыбаясь.

– Купи мне коктейль, и будем квиты, – заявила подруга. – Нет, два коктейля!

– Договорились, – ответила Кайя и с благодарностью направилась к бару.

По пути в коридоре она столкнулась с Кенни, который стоял в очереди в туалет.

– Мне жаль.

Кении прищурил глаза, но ничего не ответил.

Девушка перевела дыхание. Голова шла кругом от беспокойства, и Кайя вдруг поняла, что им не о чем больше говорить. Ей нечего сказать Кенни, достаточно того, что с ним все в порядке, а в глазах больше не клубится туман случайного приворота.

– Увидимся на пирсе, – попыталась хоть как-то продолжить разговор Кайя. От всей этой ситуации она чувствовала себя глупо.

Девушка принялась дальше проталкиваться к бару… и тут музыка изменилась.

Вроде бы это был все тот же грохот странной, бессвязной трансмузыки, но теперь на заднем плане звучали незнакомые инструменты, раздавался шепот и непонятные резкие звуки. Танцуй. Кайя неосознанно подчинилась зову, бросаясь в толчею тел на танцполе.

Танцевали все. Люди прыгали, размахивали руками над головой, кивали в такт музыке. Никто не сидел у стены. Никто не стоял в очереди, не курил у самой кромки воды. Все танцевали – потные тела сбились в кучу, опьяненные звучанием музыки.

Сначала Кайя ощутила лишь мягкую попытку принуждения, легко скользнувшую в ее сознание. Потом начала замечать фейри в толпе танцующих.

Первым она увидела веснушчатого парня с огненно-рыжими волосами с пробором, зачесанными назад. Он танцевал вместе с остальными, но, заметив взгляд Кайи, подмигнул. Бегло оглядевшись, девушка заметила и других: крылатых спрайтов с крошечными серебряными колечками в кончиках острых ушей, гоблинов размером с собаку, сидящих на верхних полках бара и попивающих воду из бутылок, зеленокожего паренька-пикси, держащего во рту голубую светящуюся палочку. И множество других фейри: смутные тени по краям танцпола, вспышки сверкающей чешуи, заманивающие танцоров в пустые туалеты или в дальний конец пирса.

Рядом с Дженет танцевал неприятно знакомый серокожий парень. Кайя яростно проталкивалась через толпу, отпихивая людей локтями, но успела лишь заметить, как Дженет, счастливо улыбаясь келпи, позволила ему увести себя к краю пирса.

– Дженет! – закричала Кайя, проталкиваясь к воде.

Но когда она добралась до берега, то увидела лишь змейки рыжих кудрей, медленно уходящие под воду. Несколько мгновений Кайя смотрела вниз, потом отчаяние в душе захлестнуло волной, и она прыгнула. Черная ледяная вода сомкнулась над ее головой.

В первую секунду мышцы свело от холода, но вскоре Кайя вынырнула на поверхность, стуча зубами и отплевываясь от соленой воды. Дрожащие руки поймали под водой длинные пряди, и Кайя отчаянно рванула их на себя. Ноги двигались машинально, удерживая ее на плаву.

Но в руках остался лишь клок спутанных рыжих волос.

– Дженет! – закричала Кайя сквозь обрушившуюся на нее волну, прижавшую к сваям пирса. Сделав глубокий вдох, она нырнула и распахнула под водой глаза, отчаянно надеясь найти подругу, выбрасывая вперед скрюченные пальцы. Но вскоре вновь вынырнула, задыхаясь и кашляя. В воде было слишком темно, а на ощупь отыскать что-либо не удавалось.

– Дженет! – вновь заорала Кайя и шибанула ладонью по воде, вздымая тучу брызг. Она яростно била воду, злясь на Дженет, на себя и особенно на холодное, черное, бесчувственное море, поглотившее подругу.

Затем из волн, словно величественная статуя, выступил келпи, выпуская из ноздрей облачка горячего дыхания.

– Где Дженет? – накинулась на него Кайя.

– О нет, теперь ты в моей стихии. Никаких требований.

– Тогда как насчет сделки? Умоляю, отпусти ее.

Трудно было говорить, когда зубы так дико стучали от холода. Но тело медленно приспосабливалось, немело, сравниваясь по температуре с океаном. Кайя заглянула в глаза келпи, мерцающие мягким светом, отражающиеся в черной воде океана подобно далеким лунам.

– Прошу тебя.

– В сделке нет нужды. Я закончил. Можешь забрать то, что осталось.

Рядом с черным конем на поверхность всплыло тело: рыжие волосы с запутавшимися лентами водорослей, обращенное к воде лицо, скрытые под водой руки.

Кайя подплыла к Дженет и запрокинула ей голову, отбрасывая с лица волосы… чтобы увидеть застывшие глаза, растекшиеся полоски усиков на щеках, посиневшие губы и полный воды рот.

– Она восхитительно билась в моих объятиях, – сообщил келпи.

– Нет, нет, нет, нет… – Кайя прижала тело подруги к себе, отчаянно пытаясь поднять голову над водой. Вода выплеснулась из распахнутого неподвижного рта, как из графина.

– Отчего так печалиться? Она смертная, она все равно бы умерла.

– Но не сегодня! – завизжала Кайя, давясь водой от захлестнувшей волны. – Она бы умерла не сегодня!

– Все дни одинаковые.

– Скажи это Никневин. Когда-нибудь ты узнаешь, что чувствовала Дженет. Однажды смерть приходит за всеми, келпи. Ей неважно, люди мы или фейри.

У келпи был странно подавленный вид. Он выпустил из ноздрей облачко горячего пара и скрылся под водой, оставляя Кайю наедине с океаном и телом подруги. Очередная волна подтолкнула их к берегу. Кайя сжала руку Дженет, холодную, как и у нее самой, но пугающе безвольную, и поплыла к берегу, упорно работая ногами.

Ближе к берегу волны становились выше, с новой силой захлестывая внезапную добычу. Одна из волн вырвала тело Дженет из ее рук и швырнула на пляж.

Кайя увидела Ройбена, бежавшего к воде. Он склонился над телом Дженет, пока Кайя с трудом выбиралась с мелководья – волны яростно пытались затянуть ее обратно в глубину. Она закашлялась, сплевывая набившийся в рот песок и соленую воду.

– Жаждешь опасности? Разве жизнь в качестве смертной не показала, что все могут умереть? – Ройбен почти кричал.

В словах его звучал отголосок ее разговора с келпи.

Распахнув полы плаща, Ройбен укутал Кайю, не обращая внимания на то, что из-за нее сам весь промок. Вдали взвыли сирены, показались всполохи мерцающих огней.

– Нет. – Ройбен удержал голову Кайи, не позволяя обернуться. – Не смотри. Нам пора идти.

Кайя с трудом отстранилась.

– Мне нужно увидеть ее. Попрощаться.

Десять шагов по мокрому песку – и она упала на колени рядом с телом подруги, не обращая внимания на волны, облизывающие ноги и вырывающие песок из-под колен. Волны вышвырнули Дженет на берег, как кусок бесполезного мусора. Ее руки и ноги изогнулись под неестественными углами.

Кайя перевернула Дженет на спину, положила руки вдоль тела, выпрямила ноги. Потом откинула назад рыжие волосы, ледяными пальцами коснувшись застывшего лица.

И в это мгновение Кайе казалось, что вместе с подругой застыл весь мир и ей больше никогда не удастся согреться.

Глава 13

• Ведь мнилось мне, что ты чиста, светла,
• А ты черна, как ад, как ночь мрачна[12].

УИЛЬЯМ ШЕКСПИР. СОНЕТ 147

Когда Кайя проснулась, она лежала на матрасе в своей комнате в одном лишь белье и майке с плеча Ройбена, в которую он укутал ее ночью, а голова ее покоилась на его обнаженной груди. Сначала Кайя не могла понять, почему волосы у нее такие жесткие, а ресницы покрыты тонким слоем соли. А вспомнив, со стоном сползла с матраса.

Дженет умерла, утонула. Легкие забились водой. Умерла. Слово эхом звучало в голове, словно, повторив его тысячу раз, можно было изменить смысл.

Смутные воспоминания прошлой ночи крутились в голове: как Ройбен привел ее домой, как зачаровал бабушку, чтобы она не орала на Кайю, и как после вел Кайю по лестнице на второй этаж. Она кричала на него, кричала и плакала и, наконец, уснула.

Кайя подошла к зеркалу. Вид у нее был измученный. Голова была тяжелой от слез, а веки опухли. Под глазами залегли темные тени, больше напоминающие синяки, и даже губы были бледными и потрескавшимися. Кайя облизала их, ощутив привкус соли.

Дженет мертва. А виновата в этом Кайя. Если б только она не пошла в бар, если бы рассказала Дженет о Кенни… Если бы Кайя заставила подругу поверить в фейри, она бы знала, что нельзя идти за келпи.

И Корни нигде нет.

Закрыв глаза, Кайя сорвала чары, скрывающие ее облик, и развеяла их в воздухе. Теперь отражение стало еще ужасней. Волосы все так же слипались от соли, губы были испещрены трещинами, а острые черты лица настоящей пикси делали лицо еще более утомленным.

Окинув взглядом майку, в которую была одета, Кайя вспомнила, как Ройбен раздевал ее в нескольких кварталах от набережной, когда все попытки спрятаться под плащом провалились, а зубы продолжали отбивать барабанную дробь. Виниловый костюм кошечки не был пригоден для плавания и, впитав в себя воду, отказывался высыхать. Ройбен помог Кайе выпутаться из комбинезона, а потом натянул на нее свою майку и закутал в плащ.

Собрав на кончиках пальцев магическую энергию, Кайя попыталась убрать темные пятна вокруг глаз и уложить волосы в изящные локоны, как на обложке журнала. Это оказалось легко. А когда ей одним легким прикосновением удалось нанести на глаза подводку, уголки губ неосознанно приподнялись в изумленной улыбке. Постучав пальцем по уголку глаза, Кайя сделала зрачки ярко-синими, а потом – насыщенно-фиолетовыми.

Опустив взгляд, Кайя опутала себя чарами, одевая в бальное платье. И оно тут же появилось: рубиновый шелк и пышный кринолин, украшенный драгоценными камнями. Платье выглядело странно знакомым, и Кайя вдруг вспомнила, откуда взялся этот образ – в таком платье была нарисована принцесса в старой сказке «Принц-лягушка». Взмахнув рукой, она нарядилась в изумрудный сюртук эпохи Возрождения поверх зеленых ажурных чулок – измененную версию костюма принца из той же сказки.

Ройбен поерзал на матрасе и снизу вверх уставился на Кайю. Ночью он снял с себя чары, и сейчас его волосы на свету блестели серебром. Люти спала рядом на подушке, завернувшись в длинные локоны, словно в одеяло.

– Я не могу спуститься, – сказала Кайя.

После вчерашнего вечера она не могла смотреть в глаза бабушке, а мать вряд ли уже вернулась домой. С прошлого хеллоуинского парада в Нью-Йорке Кайя запомнила лишь море перьев, блеска и мужчин на ходулях. Эллен тогда так упилась дешевым шампанским, что забыла, в какой гостинице они остановились, и им пришлось провести ночь в метро.

– Можно выйти в окно, – спокойно предложил Ройбен, удивляя этим Кайю.

Он просто смеялся или действительно так легко воспринял ее странности? Девушка не помнила большей части того, что наговорила ему прошедшей ночью, – вдруг она вела себя так глупо и невероятно, что очередное странное предложение его уже не пугало?

– А как мы доберемся до садов? Это же в Колтс Нек.

Ройбен провел рукой по волосам, расчесывая пряди пальцами, и хмуро повернулся к Люти:

– Ты мне волосы завязала в узелки!

Люти хихикнула, почти панически. Ройбен тяжело вздохнул и вновь посмотрел на Кайю.

– Способы есть, – сказал он, – но многие из них тебе не понравятся.

Почему-то Кайя в этом не сомневалась.

– Давай возьмем машину Корни, – предложила она.

Ройбен вскинул брови.

– Я знаю, где он ее оставил и где хранит запасные ключи, – продолжала настаивать Кайя.

Фейри поднялся с матраса и пересел на кровать.

– Если ты вдруг забыла, машины почти полностью сделаны из железа.

Кайя задумчиво потопталась на месте и принялась рыться среди черных мусорных мешков. Вскоре, проигнорировав недоверчивый взгляд Ройбена, она торжественно подняла над головой пару рыжих перчаток.

– В ботинках тоже есть железо, – пояснила она, надевая вышеозначенные, – но кожа не позволяет коснуться металла… в итоге, я его почти не чувствую.

– Может, тебе вдобавок еще сигаретку предложить? – сухо поинтересовался Ройбен.

– Без чувства юмора ты нравился мне больше.

Словно защищаясь, он проворчал:

– А мне казалось, я вообще тебе не нравлюсь.

Кайя зачесала назад ставшие шелковистыми волосы и потерла виски. Ей следовало что-то сказать или сделать, но она была уверена: если остановится и постарается разобраться в вихре мыслей, кружащихся в голове, то совсем расклеится и уже не сможет себя собрать. Возможно, виной всему минувшая ночь? Кайя едва помнила, за что кричала на Ройбена; она просто сходила с ума от горя и ярости.

Кайя протянула руку, легонько касаясь его груди чуть ниже ключицы, открыла рот, собираясь что-нибудь сказать… и все так же молча закрыла. Она покачала головой, надеясь, что он поймет все невысказанные слова. Что ей жаль, что она невероятно благодарна ему и что он ей… нравится. Очень.

Яростно тряхнув головой, она отступила.

Сначала Корни. Остальное может подождать.

Они выбрались в окно. Ройбен без труда слез по дереву, Люти просто вылетела на улицу, а Кайя неловко то ли спрыгнула, то ли спорхнула на землю. Приземлившись, она пошатнулась.

– Лети, лети! – пискнула Люти.

Кайя бросила на нее сердитый взгляд и натянула перчатки. Осмотрев себя, она обнаружила, что забыла сменить чары и до сих пор одета в зеленый сюртук и чулки. Ройбен с головы до ног был облачен в черную кожу. А Люти металась в воздухе, как обезумевшая стрекоза, отбрасывая повсюду радужные всполохи.

– Туда. – Кайя направилась в сторону трейлерного парка.

Дверь автомобиля была заперта, и девушка, ни секунды не сомневаясь, ударила кулаком по стеклу. Его покрыла паутинка трещин, и Кайя принялась вновь и вновь ударять по нему рукой, пока не разбила костяшки в кровь.

– Хватит, – рыкнул Ройбен, перехватывая ее за запястье, когда Кайя замахнулась для очередного удара.

Она остановилась, затуманенным взглядом уставившись на стекло.

Ройбен достал из сапога нож. Он всегда там был или фейри только что его наколдовал?

– Ударь рукоятью, – устало посоветовал он. – Или камнем.

Кайе удалось слегка опустить ножом стекло, чтобы можно было просунуть внутрь руку и отпереть замок. Потом Кайя оглядела трейлерный парк и ужаснулась. Никто даже не вышел на улицу, не попытался остановить девчонку, которая решила средь бела дня взломать чужую машину.

Вновь надев перчатку, она распахнула дверцу и залезла в машину, вздрогнув от спертого воздуха с привкусом металла. Кайя перегнулась через сиденье и открыла замок на пассажирской двери, покрутила ручкой, открывая окно, и только потом достала из-под солнцезащитного козырька запасной ключ. Ройбен осторожно забрался на пассажирское сиденье, Люти влетела следом. Морща носик, она порхала над задним сиденьем и, наконец, устроилась на пыльной приборной панели.

Кайя повернула ключ в замке зажигания, даже сквозь перчатки ощущая жар железа. Пока что неприятно, конечно, но и только. Однако гул в голове свидетельствовал о том, что дальше будет хуже.

Девушка вдавила в пол педаль газа. Двигатель зарычал, но машина не сдвинулась с места. Тихонько выругавшись себе под нос, Кайя сняла машину с ручника, переключила передачу и снова надавила на газ. Автомобиль рванул вперед так резко, что Кайе пришлось ударить по педали тормоза. От внезапного рывка Люти шлепнулась к ней на колени.

Цепляясь за приборную панель, Ройбен поднял на девушку взгляд и поинтересовался:

– Сколько раз ты водила машину?

– Ни одного, – прорычала Кайя.

– Ни одного?

– Мне еще слишком мало лет.

Она рассмеялась каким-то диким смехом с истеричными нотками. На этот раз Кайя надавила на газ более плавно, и машина спокойнее двинулась вперед. Ухватившись за руль, она принялась выруливать на улицу. Люти тихонько взвизгнула и вцепилась в сюртук Кайи.

Запах железа становился все сильней.

Кайя выехала на трассу, радуясь тому, что на пути не будет больше ни поворотов, ни развязок, ни светофоров. Теперь нужно всего лишь держаться правой полосы, пока они не подъедут к садам. Девушка мысленно напомнила себе, что нужно спешить, иначе с Корни может что-нибудь случиться. Она сильнее нажала на газ, надеясь, что машина будет спокойно ехать по одной полосе, пока они мчатся по трассе.

Кайя чувствовала, как от запаха железа кружится голова, как мутнеет в глазах. Не помогал даже хлещущий в окно ветер. Она потрясла головой, стараясь избавиться от ощущения тяжести, обручем сдавившего лоб.

– Кайя! – раздался писк Люти. Вовремя, Кайя как раз успела резко выкрутить руль вправо, избегая аварии.

Автомобиль кинуло на обочину, правые колеса проехались по траве, но Кайя сумела восстановить контроль. Крики Люти напоминали чириканье воробья. Ройбен не издал ни звука, но Кайе не хотелось отрывать взгляд от дороги, чтобы увидеть выражение его лица.

Наконец показался нужный им поворот, и Кайя, не снижая скорости, свернула с трассы. Она держалась обочины, пока не смогла безопасно вырулить на крайнюю полосу. С трудом преодолев два светофора, Кайя смогла подъехать к садам и криво припарковаться, наезжая одним боком на желтую разметку парковочного лота. Облегченно выдохнув, она повернула ключ зажигания и заглушила двигатель.

Ройбен выскочил из машины, едва они оказались на месте. Люти дрожала, цепляясь за сюртук Кайи.

– На обратом пути за руль может сесть Корни, – тихонько сообщила Кайя.

– У меня теперь есть дополнительный стимул для его поисков, – искренне порадовался Ройбен.

Сады занимали целые акры, поросшие фруктовыми деревьями. Здесь же располагался небольшой рынок, где продавалось варенье, молоко и яблочный сидр с корицей, который особо запомнился Кайе еще со времен школьных экскурсий. Сегодня прилавки были завалены чертовски дешевыми тыквами, правда, слегка помятыми.

На парковке было полно микроавтобусов, из них вываливались дети, за которыми по пятам следовали заботливые мамочки. Кайя петляла за Ройбеном, умело пробирающимся сквозь толпу мимо огромного стога сена, окруженного тыквами. Одна из мамочек торопливо оттащила своего малыша в сторону, прочь с их дороги. Кайя тут же проверила чары: подняла руку, покрутила ее на свету и убедилась, что кожа у нее обычная, человеческая. Затем взглянула на Ройбена и внезапно поняла, что даже под чарами их компания выглядит странно, одного вида достаточно, чтобы любая нормальная мать от них шарахалась.

Едва они ступили под сень деревьев, как воздух изменился, а шум моторов и детский смех затихли. Кайя больше не чувствовала запаха железа, она вдохнула полной грудью и выдохнула отраву, скопившуюся в легких. Как и тогда, под холмом, Кайя ощутила странный трепет, который уже начал ассоциироваться с переходом в Фейриленд.

На лугу паслись белые лошади, и серебряные колокольчики на их шеях звенели всякий раз, когда животные поднимали головы. Узловатые ветви яблонь прогибались под тяжестью поздних плодов. Воздух был теплым и сладким, он обещал приход весны. Обитатели Благого двора сидели или лежали на шелковых покрывалах по всей поляне. Идя по траве, Кайя чувствовала запах свежей лаванды и вереска.

Народ здесь был столь же разнообразен, сколь и при Неблагом дворе, хотя одевался в более яркие цвета. Кайя с Ройбеном прошли мимо лисьемордого фейри в плаще из длинных полос ткани и разноцветных ленточек. Одна леди была наряжена в золотое платье-футляр, сияющее подобно солнцу. Она шептала что-то на ухо юноше, также одетому в платье, только в голубое, цвета яйца малиновки. Несколько фейри склонились над игрой: бросали сверкающие самоцветы в начерченный на земле круг. Кайя не могла разглядеть, что там происходит, однако зрители то вздыхали, то подбадривали участников, видимо, в зависимости от того, куда попадали камни.

На краю поляны стояла древо-женщина с кожей-корой и пальцами, которые вместо ногтей венчали листья, она шептала что-то безмолвной яблоне, время от времени медленно поворачивая голову, чтобы взглянуть на семерых маленьких человечков, стоящих друг у друга на плечах. Они образовали яростно раскачивающуюся живую лестницу, на вершине которой один человечек отчаянно хватался за спелое яблоко.

Мимо пробежала крылатая девочка, а за ней ковылял мальчишка с вплетенными в волосы цветами, совсем малыш. Человеческий ребенок. Кайя вздрогнула.

Оглядевшись, она заметила других человеческих детей, все они были не старше шести лет. Ухоженные и аккуратные, они смотрели на мир полуприкрытыми, затуманенными магией глазами. Один мальчик сидел рядом с голубокожей женщиной, положив голову ей на колени. Три малышки в венках из ромашек неуклюже плясали вместе с тремя маленькими человечками в крупных грибных шляпках на голове. Мужчины и женщины хлопали в ладоши, подбадривая их.

Кайя ускорила шаг, намереваясь остановить Ройбена и расспросить его о детях, но потом заметила, куда устремлен его взгляд, и забыла все, что хотела спросить.

В тени деревьев, пышно цветущих даже в осеннюю пору, стояла фейри с длинными каштановыми волосами, облаченная в изумрудно-зеленый плащ, который подобно платью стелился по земле. Увидев женщину, Кайя замерла. У нее перехватило дыхание. Эта фейри была самым прекрасным созданием из всех, кого Кайя когда-либо встречала. Кожа была безупречна, волосы на солнце отливали медью, голову венчал венок из плюща и цветков кизила, а глаза цвета ярких зеленых яблок сияли на свету. Кайя не могла отвести от женщины глаз, она смотрела, смотрела, пока весь остальной мир не померк, оставляя только образ этой фейри.

Без лишних слов было понятно, что она Королева Благого двора.

Фрейлины королевы носили легкие одежды цвета штормового неба и утренних роз. Когда Кайя и Ройбен подошли ближе, одна из фрейлин ахнула, почти вскрикнула, и прижала ладони ко рту. Ройбен посмотрел на нее и улыбнулся.

Кайя напряглась. Улыбка Ройбена выглядела неуместно, больше напоминая нервное подергивание губ, нежели выражение радости.

Внезапно путь им преградил рыцарь. Одет он был в кожаный зеленый доспех, а волосы его напоминали светлое золото молодой кукурузы. В руках рыцарь держал странное копье, настолько богато изукрашенное, что Кайя даже засомневалась: а оружие ли это вообще?

– Талатейн, – поприветствовал его Ройбен, коротко склонив голову.

– Тебе здесь не рады, – ответил фейри.

Выглянувшая из кармана Кайи Люти, уставилась на рыцаря с неприкрытым восхищением.

– Доложи обо мне Королеве, – потребовал Ройбен. – Если она не желает меня видеть, я немедленно покину рощу.

Кайя хотела возразить, но Ройбен остановил ее, кладя руку на плечо.

– Но мои спутники, конечно, вольны остаться или уйти, когда им заблагорассудится, – продолжил он.

Взгляд Талатейна метнулся к Королеве, затем снова к Ройбену, и во взгляде его промелькнул огонек ревности. Взмахнув затянутой в перчатку рукой, он подозвал к себе еще нескольких рыцарей. Подошедший паж выслушал Талатейна и помчался передавать его слова Королеве.

Грациозно склонившись, она выслушала маленького пажа, а затем отделилась от кольца фрейлин и направилась к ним, ступая по зеленой траве. На Кайю она не смотрела, все внимание Королевы было приковано к Ройбену.

Кайя заметила, как изменилось лицо Ройбена, когда он увидел свою госпожу. Тоска и жажда, отразившиеся на нем, ошеломили Кайю. Он смотрел на Королеву спокойным взглядом пса, одичавшего в глуши, но все еще с надеждой ожидающего ласкового прикосновения хозяйской руки.

Ей вспомнился гобелен на стене в его комнате, вспомнились все слова, произнесенные и так и не сорвавшиеся с губ. И тогда Кайя поняла, почему он отстранялся от ее поцелуев, почему отвечал коротко и спокойно – должно быть, все эти годы при Неблагом дворе Ройбен лелеял эту любовь, надеясь вновь увидеть свою Королеву. Кайя была слепа, думала только о собственных желаниях и не замечала очевидного.

Кайя была благодарна Ройбену за то, что он опустился на колено, преклоняя голову перед Королевой. Можно было следом за ним склониться перед повелительницей, скрывая исказившую лицо боль.

– Ты как всегда галантен, рыцарь мой, – промолвила Королева.

Кайя украдкой глянула вверх, заглядывая ей в глаза. Они были нежными, влажными и зелеными, как изумруды. Кайя вздохнула. Она вдруг почувствовала себя ужасно усталой, серой и невзрачной. И резко захотелось, чтобы Ройбен поскорее узнал о Корни и они смогли бы вернуться домой.

– Больше не ваш, – произнес Ройбен так печально, словно сожалел об этом.

– Чей же, если не мой?

Слишком много было в этом разговоре тайного смысла, слишком много подтекстов, и Кайя не была уверена, что сможет правильно уловить их все. Были ли эти двое любовниками?

– Ничей, Силариэль, – почтительно ответил он с легкой улыбкой на губах и интересом в глазах. – Возможно, после стольких лет, свой собственный.

Он говорил как человек, который не хочет слишком повышать голос, опасаясь вдребезги разбить нечто очень хрупкое и дорогое.

Улыбка Королевы не померкла, не изменилась.

Совершенная улыбка – идеальный изгиб губ, идеальный баланс радости и расположения. Она была столь прекрасна, что Кайя неосознанно залюбовалась, потеряв нить разговора. И потому не сразу поняла, что происходит, когда Королева вновь заговорила.

– Зачем же ты почтил нас своим присутствием, если не для того, чтобы вернуться домой?

– Я ищу Нефамаэля. С ним молодой человек, которого моя спутница должна вернуть в Железные земли.

Силариэль покачала головой:

– Он больше не один из нас. Когда умерла правительница Неблагого двора и свободные фейри не принесли присягу… – Она замолчала, глядя на Ройбена, тревога читалась на лице прекрасной фейри. – Он захватил трон и провозгласил себя Королем.

Кайя вскинула голову и широко распахнула глаза. Позабыв об этикете, она выпалила:

– Нефамаэль стал Королем Неблагого двора?

Девушка прикусила губу, когда Королева обратила к ней снисходительный взгляд.

– Кого привел ты к нам?

– Ее зовут Кайя. Она подменыш. – Ройбен выглядел задумчивым.

Королева изогнула каштановые брови.

– Ей ты помогаешь в возвращении смертного мальчика, похищенного Нефамаэлем?

– Ей, – подтвердил Ройбен.

– И какова цена твоей услуги, о Ройбен, что служит теперь лишь самому себе? – Рука Королевы лениво поднялась к шее, поигрывая амулетом.

Кайя оторвала взгляд от безупречного лица и сосредоточилась на кулоне. Молочно-белый камень на длинной цепочке. Такой знакомый…

Щеки Ройбена окрасились розовым. Он что, действительно покраснел?

– Дружба.

И тут Кайя поняла, что помнит эту подвеску – она была у Нефамаэля. Висела у него на шее в тот вечер, когда рыцарь привел ее к Никневин.

Королева склонилась к Ройбену и вкрадчиво, словно позабыв о Кайе, спросила:

– Однажды ты пообещал сделать все что угодно, дабы доказать свою любовь ко мне. Это по-прежнему так?

Румянец на щеках запылал ярче, но когда Ройбен заговорил, голос его был холоден, как сталь.

– Нет.

Что это значит? Разговор их определенно имел какой-то скрытый смысл, но относился он не к любви, нет, а к убитой Королеве. Вот о чем они говорили! Силариэль обращалась с Ройбеном, как с игрушкой, а когда он ей наскучил, обменяла своего рыцаря на нового. Ее не заботило, будет ли новый владелец аккуратен с игрушкой, даже не страшило, что игрушку могут сломать. Но у нее были планы, и планы эти подразумевали вернуть рыцаря назад.

– А если я скажу, что ты уже доказал свою верность, к моему великому удовольствию? Идем, возвращайся к нам. К столам с медовым вином и сочными красными яблоками. Сядь снова подле меня, мой рыцарь.

Кайя с силой прикусила губу. Боль помогла понять: он не принадлежит ей, никогда не принадлежал. Пусть уже слишком поздно притворяться, что ей все равно, но, по крайней мере, можно загнать раздирающую боль поглубже, чтобы Ройбен не заметил ее чувств.

Он смотрел на Силариэль со смесью тоски и презрения:

– Прошу простить меня, – ответил он, – но от одного запаха яблок к горлу подступает тошнота. К тому же у меня еще много дел.

На лице Королевы отразилось потрясение, затем злость. Ройбен бесстрастно следил, как сменялись эмоции на лице его госпожи.

– Тогда тебе лучше поспешить, – выдохнула она.

Ройбен кивнул и вновь поклонился. Кайя едва не забыла последовать его примеру.

Стоило им отойти от правительницы на несколько шагов, беловолосая женщина схватила Ройбена за руку и, смеясь, развернула к себе.

– Ройбен!

Это она ахнула, заметив, как они вошли. Красивая женщина в платье фрейлины. Волосы ее ниспадали до самых колен и были частично заплетены в тяжелые косы, уложенные вокруг головы.

– Я переживала за тебя, – воскликнула она, робко улыбаясь. – То, что я слышала…

– Несомненно, было правдой, – закончил Ройбен, ласково касаясь ее волос. Когда пальцы пробежались по белому локону, Кайю охватила дрожь, она прекрасно знала ощущение, когда тебя касаются эти руки. – Твои волосы стали такими длинными.

– Не стригла их с тех пор, как ты покинул нас, – вздохнула она и повернулась к Кайе. – Заметила, что мой брат едва представил тебя Королеве. Позволь задать вопрос: пытается ли Ройбен защитить нас от тебя или тебя от нас?

Кайя рассмеялась, поразившись ее прямоте.

– Этин, – произнес Ройбен, кивком указывая сначала на одну, потом на другую девушку. – Кайя.

Смех женщины звенел, как тонкий хрусталь.

– Совсем позабыл придворный этикет.

– Ты не первая это замечаешь, – отозвался рыцарь.

Этин протянула руку к ближайшей ветке и сорвала цветок.

– Неважно. Ты вернулся домой – это единственное, что сейчас имеет значение, – сказала она, закладывая цветок ему за ухо. Кайя увидела, как Ройбен едва заметно вздрогнул от такого дара, и задумалась: не обидится ли его сестра за это?

– Это место мне больше не дом, – сказал Ройбен.

– Конечно же, здесь твой дом. Куда еще ты пойдешь? – Взгляд ее глаз метнулся к Кайе, и впервые за время разговора в них читался вопрос. – Я знаю, Силариэль причинила тебе боль, но со временем ты простишь ее. Как и всегда.

– Не в этот раз, – отрезал он.

– Что там сотворили с тобой? – в ужасе воскликнула Этин.

– Что бы ни сотворили со мной, что бы я сам ни сотворил… это нерушимо, как кровь, пропитавшая мои руки. А ее было много, столь много, что след ее проступает даже на подоле платья самой Королевы.

– Не говори так! Ты любил ее.

– И по-прежнему люблю, как бы печально это ни было.

Кайя отвернулась. Она не хотела больше ничего слышать. Это не ее дело.

Она устремилась прочь, к машине. Но по пути заметила человеческого мальчишку, который, стоя на носочках, пытался достать слишком высоко висящее яблоко. Одет он был в зеленую тунику, повязанную на бедрах шелковым шнуром.

– Привет, – поздоровалась Кайя.

– Привет. – Мальчишка улыбнулся, с мольбой глядя на нее, и Кайя не смогла сопротивляться, сорвала ему яблоко. Оно с хрустом оторвалось от ветки.

– Где твоя мама? – спросила она, вытирая яблоко о свой сюртук.

Мальчик сердито уставился на нее, прядь темно-каштановых волос упала на глаза.

– Отдай!

– Ты давно живешь среди фейри?

– Угу, – протянул он, не отводя взгляда от яблока.

– Как давно? – спросила она.

Малыш протянул пухлую ручку, и Кайя все же отдала яблоко, в которое он немедленно впился зубами. Она ждала, пока мальчишка дожует, но стоило ему проглотить один кусочек, как он впился в яблоко с новой силой. Потом, словно на время забыл о ее присутствии, мальчик виновато поднял глаза. Он пожал плечами и промямлил, продолжая жевать:

– Всегда.

– Спасибо. – Кайя потрепала его по волосам. Не было смысла и дальше доставать малыша вопросами, он знал не больше, чем она сама. Но все же Кайя остановилась и вновь обернулась к нему. – Эй, а ты знаешь девочку по имени Кайя?

Тот наморщил лоб, старательно размышляя, и указал в сторону одеял.

– Угу. Она где-то там.

Голова резко закружилась, а пальцы заледенели. Позволив мальчику спокойно доесть яблоко, Кайя обошла поляну, останавливая каждую маленькую девочку, пробегающую мимо:

– Малышка, а тебя не Кайей зовут?

Но себя она узнала сразу же, стоило только увидеть. Кайя застыла, наблюдая, как девочка – слишком юная, чтобы быть Кайей в настоящем мире, – сорвала цветок и, осторожно отделив стебель, бросила головку хорошенькой придворной фейри, которая звонко рассмеялась в ответ.

Незаданные вопросы застряли в горле, не давая вздохнуть. Кайя резко развернулась на пятках и направилась обратно к Ройбену и Этин.

– Нужно идти. Немедленно, – прокричала она, взбешенная и дрожащая, крепко хватая рыцаря за руку. – Вдруг Корни там умирает?

Этин широко распахнутыми глазами смотрела, как Ройбен кивнул, прерывая разговор. Кайя снова развернулась и пошла к машине, предоставив рыцарю следовать за ней.

Глава 14

Там гигантские дубы

Головы склонили,

Чтобы прикоснуться мы

Могли к волшебной были…

КЕЙ РАЙАН. ВЕНЕЦ

До машины она так и не дошла.

– Кайя, постой. Да остановись же, – раздался у нее за спиной голос Ройбена.

Она замедлила шаг, глядя сквозь деревья на шоссе и проносящиеся мимо автомобили. Что угодно, лишь бы не оглядываться. На Благой двор, на нестареющих детей и Ройбена.

– Ты вся дрожишь.

– Я зла. Ты тратишь время на глупости, когда у нас есть важное дело. – Его спокойствие только пуще ее распалило.

– Что ж, все, уже не трачу.

Впрочем, в голосе его не было ни намека на сожаление, скорее тонкие нотки сарказма.

– Почему ты здесь? – Щеки Кайи пылали.

Ройбен помолчал, затем отозвался:

– Видимо, чтобы каждый встречный мог меня отчитать.

– Нет, я не о том… почему ты еще здесь? Со мной?

Голос Ройбена был тих, но лица его она не видела, для этого нужно было обернуться, а делать этого не хотелось.

– Мне уйти?

Глаза горели от непролитых слез. Кайя была измотана – слишком много всего на нее навалилось.

– Что бы я ни делала… – начала она, голос дрогнул. – Черт, нет, у нас нет на это времени.

– Кайя…

– Нет. – Она принялась мерить дорогу шагами. – Нужно идти. Срочно.

– Если не успокоишься, ничем Корнелиусу не поможешь.

Кайя остановилась и подняла к лицу руки с широко растопыренными пальцами.

– Из-за меня умерла его сестра.

Ройбен заставил ее замолчать, положив на плечо ладонь. Кайя отвела глаза, не желая встречаться с ним взглядом, но тут Ройбен резко дернул ее на себя, прижимая к груди. Девушка напряглась, но он лишь крепче обнял ее, не сказав ни слова. Через пару секунд она затихла, испуская долгий, дрожащий вздох. Длинные пальцы поглаживали ее по волосам, от фейри пахло медом, сладостями и порошком, которым пользовалась бабушка.

Кайя потерлась щекой о его грудь, прикрывая глаза и стараясь не обращать внимания на мечущиеся в голове, жаждущие внимания мысли.

– Я здесь, потому что ты добрая, милая и невозможно, просто невероятно храбрая, – сказал Ройбен, понизив голос. – И потому что я сам хочу этого.

Кайя бросила на него взгляд из-под ресниц. Фейри улыбнулся и уперся подбородком ей в макушку, скользнув ладонями по спине.

– Хочешь?

– Воистину, – рассмеялся он. – Неужели ты сомневаешься?

– О-о-о, – протянула Кайя, не в силах справиться с охватившей ее ошеломляющей радостью.

Радостью, которой, пусть и всего на мгновение, хватило, чтобы развеять все печали. Потому что Ройбен сказал правду – так или иначе, – ведь он был сейчас здесь, с ней, а не с Королевой Благого двора. Он помогал Кайе, несмотря на то что она была настоящей катастрофой и втягивала его в неприятности.

– Ооо…

Ройбен длинными размеренными движениями поглаживал спину Кайи от лопаток вниз к пояснице.

– И тебя это радует?

– Что? – Она вновь запрокинула голову и ухмыльнулась. – Шутишь? Конечно!

На секунду он отстранился, внимательно вглядываясь в ее лицо.

– Хорошо, – вздохнул фейри и вновь прижал ее голову к своей груди, прикрывая глаза и запутываясь пальцами в волосах девушки. – Хорошо.

Еще один долгий миг они стояли так, обнявшись. Наконец Ройбен отступил, разжимая объятия.

– К счастью, – объявил он, – чтобы добраться до Неблагого двора, машина нам не понадобится. Идем.

Дерево было огромным и корявым, его темный узловатый ствол, казалось, проседал под собственной тяжестью. Кора его истончилась и потрескалась, шелушась, как сухая кожа. У основания в переплетении корней зияла большая дыра, из которой выпорхнула Люти.

– Стражи нет, – объявила она, умостившись в спутанных волосах девушки.

– И куда ведет этот путь? – Кайя пыталась унять дрожь и не показывать, как ей страшно.

– В кухню, – ответил Ройбен, ногами вперед протискиваясь в лаз между корней.

Наконец и голова его исчезла во тьме, лишь несколько серебряных волосков осталось на дереве, зацепившись за трещины в коре. Кайя услышала стук – это приземлился Ройбен.

Она просунула затянутые в ботинки ноги сквозь сплетение корней, ощущая, как поддается, расступается старое дерево. Кайя толкнулась дальше, и корни раздвинулись, погребя ее ноги по самые колени. Лежа на спине и извиваясь, как змея, девушка протискивалась все дальше, пока наконец полностью не нырнула в лаз. Последовало долгое падение, а затем удар о землю. Кайя едва удержалась от крика.

В туннеле было жарко, а в воздухе стоял пар, который капельками оседал на лице Ройбена. Со вздохом он убрал с лица потяжелевшие от влаги волосы и чуть повернул голову влево, туда, где в клубах пара двигалась Кайя.

Кухня оказалась большим помещением с очагом по центру и полным отсутствием вентиляции. В плотном дыму суетились фейри. Слуги бегали вокруг огромных котлов, тушек освежеванных крыс и подносов с маленькими кексиками, корзин с серебряными яблоками и бочонков с вином. В нос ударил запах крови. Она была повсюду: пятнала стены и пол, кипела в котлах и капала с блюд, полных сырого мяса. Ройбен шел немного позади Кайи, рука его лежала у нее на талии: подталкивала вперед, когда нужно было двигаться, или же придерживала за одежду, требуя остановиться.

Держась поближе к стене, Кайя с Ройбеном прокрались в кухню. Неподалеку от них на табурете сидел сморщенный старичок-фейри и, свесив тощие ноги и сосредоточенно высунув язык, раскрашивал черные яблоки красной блестящей краской. Седые волосы старика торчали клоками, а крошечные очки порой норовили соскользнуть с носа, и он поправлял их пальцем.

Рядом с красильщиком яблок орудовал тесаком, разрубая на удобные для готовки кусочки тушки каких-то неведомых животных, огромный зеленокожий мужчина с маленькими рожками на лысой голове и клыками, выступающими над толстой верхней губой. Массивные руки мужчины обвивали затейливые татуировки из переплетающихся колючих роз.

Кайя тихо пробиралась вперед. Так же она каждый раз проскальзывала домой, когда возвращалась слишком поздно, или сбегала из магазина с ворованными вещами. Она сосредоточилась на шагах, слегка склоняя голову и медленно-медленно минуя дверной проем, ведущий прочь из кухни.

Вскоре узкий туннель пошел под уклон, вливаясь в широкий коридор, который был выложен сероватым мрамором. Своды его были усеяны сталактитами и поддерживались огромными резными колоннами. Кайя услышала голоса людей где-то впереди, их шаги цокали по полу, словно лапки насекомых.

Ройбен толкнул Кайю за колонну и сам присоединился к ней пару мгновений спустя. Он обнажил меч, подняв его на уровень груди, а девушка отчаянно сжала рукоять клинка, который фейри дал ей у машины.

Но шаги свернули в другой коридор.

Так они и крались по туннелям дворца, пока не оказались у больших черных дверей.

– Что там? – спросила Кайя.

– Погреб с вековым вином, – прошептал Ройбен в ответ.

Погреб оказался настоящим каменным карманом, в котором стоял насыщенный запах брожения. Вдоль стен выстроились бочонки с вином и стеклянные бутылки с цветочными настойками. Были в них и розовые лепестки, и фиалки, и целые головки ноготков. В стекле, подобно невероятным космическим кораблям, плавали листья крапивы и другие травы, которых Кайя не знала.

– Что это такое? – шепнула она. В погребе никого не было.

– Полынь, тысячелистник, первоцвет, левкой, репейник, фенхель…

– А ты, кажется, любитель травяного чая, – фыркнула она.

Он даже не улыбнулся, лишь указал на меньшую из двух дверей, ведущих прочь из погреба. Интересно, он хоть догадался, что она шутила?

– Прачечная, – сообщил Ройбен.

Пара здесь было не меньше, чем в кухне, но он уходил в маленькие вентиляционные отверстия в потолке. В комнате стояло несколько огромных бочек с мыльной водой. Пока одна бледная темноглазая женщина выжимала белье, другая помешивала содержимое бочки длинной кривой палкой. А мужчина с длинными руками и сутулой спиной подсыпал в бочку какие-то гранулы, от которых вода пенилась и шипела.

Кайя покосилась на Ройбена. Прачечная была крошечной, пробраться через нее незамеченными было просто невозможно.

– Мегрэ, – воскликнул Ройбен и широко улыбнулся, распахивая руки для объятий.

Одна из прачек подняла взгляд и улыбнулась, демонстрируя отсутствие переднего зуба.

– Наш рыцарь!

Ковыляя, она подошла к Ройбену и сжала его в объятиях. Остальные прачки – мужчина и женщина – тоже оторвались от своих дел и приветливо заулыбались.

– Я думала, больше никогда не увижу тебя.

– Я ищу юношу, – сказал Ройбен. – Человека. С вашим новым Королем.

Женщина с отвращением протянула:

– Ах, с ним… да уж, тоже мне король! Ты прав, есть при нем паренек, но больше ничего сказать не могу. Я не дура, стараюсь не привлекать внимания джентри.

– Согласен, я тоже. – Ройбен криво усмехнулся.

– А ведь они тебя ищут.

Фейри кивнул:

– Я весьма показательно завершил свою службу Неблагому двору.

Старая прачка рассмеялась и пожелала им удачи. Ройбен направился в сторону маленькой двери, за которой оказался коридор с блестящими от слюды стенами.

– Ты уверен, что они никому о нас не расскажут?

– Мегрэ верит, что она передо мной в долгу, – пожал плечами он.

– У нее что-то с ногами?

– Не угодила одному из джентри. Он раскалил железные башмаки и заставил ее в них танцевать.

Кайю передернуло.

– Это как-то связано с ее долгом перед тобой?

– Возможно, – уклончиво отозвался он.

– А куда мы идем? Что там?

– Библиотека, музыкальная комната, оранжерея и зал для игры в шахматы.

– В шахматы?

– Именно, эту игру очень любила Королева. Джентри азартно относятся к шахматам, как вы, люди, к игре в карты. Помнится, однажды Королева выиграла в них себе любовника.

– Корни любит шахматы – он играл в школьной сборной.

– Чтобы попасть туда, придется пройти через библиотеку. – Ройбен помедлил.

– И в чем проблема?

– Ни один из коридоров не охраняется. Мы не встретили ни единого стражника ни на входе, ни здесь.

– Может, это означает, что мы хитры и умны?

– Сомневаюсь. Но что-то это определенно означает.

Массивная, но, несомненно, изящная дверь в библиотеку заметно отличалась от простых дверей в подсобные помещения. Полотно из темного дерева было украшено медными узорами и резными письменами на неизвестном Кайе языке. Ройбен толкнул дверь, и она отворилась.

Высокие книжные стеллажи выстраивались рядами, образуя лабиринт, за которым невозможно было разглядеть, в какой стороне находится выход. Искусная резьба в виде морд горгулий и иных невероятных существ покрывала книжные полки, а в воздухе стоял насыщенный землистый запах. Всякий раз, поворачиваясь, Кайя уголком глаза улавливала какое-то движение. Это было странно. Более того, даже книги в библиотеке были такие огромные, что становилось удивительно: кто вообще их читает? Кайя пыталась прочесть заголовки на корешках, но все они были написаны на неведомых языках.

Повернув за угол, Кайя заметила странный силуэт, скользнувший в тенях. Худощавый и отдаленно напоминающий человеческий.

– Ройбен, – шепотом позвала она.

– Хранители тайн, – пояснил он, не оборачиваясь. – Они никому не расскажут, что мы здесь были.

Кайя вздрогнула, продолжая гадать: что за тайны таятся в собранных на полках книгах, если их нужно охранять? И охранять от кого: тайны от мира или мир от тайн?

В перекрестке между проходами Кайя заметила еще один темный силуэт. У этого существа были длинные бледные волосы, слишком высокий лоб и большие черные глаза, мерцающие в полутьме. Как и первый хранитель, этот силуэт легко и беззвучно скрылся в тенях.

Кайя искренне обрадовалась, когда они вышли к маленькой овальной дверце, которая с легкостью отворилась от толчка Ройбена.

На стенах шахматного зала висели тяжелые драпировки, пол был выложен черно-белой плиткой, словно шахматная доска, а у стен возвышались огромные, пятифутовые шахматные фигуры. Прямо на полу, сжавшись и занимая всего две «клетки», спал Корни.

– Корнелиус? – Ройбен опустился на колени рядом с Корни и потряс его за плечо.

Тот поднял голову. Взгляд его был затуманен и рассредоточен, а тело превратилось в сплошной синяк. Но ужасней всего была довольная улыбка, с которой парень повернулся к ним. Корни словно невероятным образом постарел на десяток лет, даже в волосах появились седые пряди.

– Привет, – заплетающимся языком проговорил он. – Ты Робин, рыцарь Кайи?

Кайя упала на колени.

– Все хорошо, – скорее для себя прошептала она, с трепетом гладя парня по влажным волосам. – Теперь все будет хорошо.

– Кайя, – раздался бесстрастный голос Ройбена.

Она обернулась. Из-за тяжелой портьеры, закрывающей дальнюю стену, вышел Нефамаэль и замер, гладя мраморную гриву черного шахматного коня.

– Приветствую, – проговорил Нефамаэль. – Как же я устал от вас, впились, как колючки, – уж простите мое тонкое чувство юмора.

– Устал? По-моему, ты мне обязан, – заметил Ройбен. – Ведь именно я подарил тебе корону.

– Да, жаль, что жизнь часто бывает несправедлива, Рэз Ройбен Рай.

– Нет! – ахнула Кайя.

Не может быть. Она называла его по имени, когда Ройбен был далеко от всех фейри, собравшихся на Десятину. И так тихо – Кайя сама едва себя слышала. Всех, кто был поблизости, всех, кто мог бы расслышать, он убил…

– Никто больше не знает, – бросил Нефамаэль, словно прочитав ее мысли. – Хоб не был нужен мне, когда раскрыл главное. Я убил его.

– Убил Спайка… – выдохнула Кайя. Она не спрашивала, она знала ответ.

– Рэз Ройбен Рай, властью твоего истинного имени приказываю тебе никогда не причинять мне вреда и повиноваться мне немедленно и беспрекословно.

Ройбен резко вздохнул, словно собираясь закричать, но с губ его больше не сорвалось ни звука.

Нефамаэль запрокинул голову и расхохотался, не прекращая поглаживать шахматную фигуру.

– Также приказываю не причинять вреда себе самому, если только я сам не велю тебе этого. А теперь, мой верный рыцарь, схвати пикси.

Люти взвизгнула, когда Ройбен повернулся к новой цели. Девушка бросилась к двери, но Ройбен был молниеносен. Он схватил ее за волосы, сжимая в кулаке пряди, и ощутимо дернул на себя, а затем так же неожиданно отпустил. Не веря произошедшему, изумленная Кайя выскочила за дверь.

– Ты неплохо исполняешь приказы, но отдавать их совершенно не умеешь, – раздался голос Ройбена, когда девушка со всех ног мчалась по лабиринту из стеллажей.

На пути сюда Кайя слепо следовала за Ройбеном в переплетении проходов – теперь же она не имела ни малейшего понятия, куда нужно идти. Поворот, еще один и еще… На пути ее не попадалось даже странных хранителей тайн. И вот, завернув за стойку с небольшой стопкой книг, Кайя очутилась в тупике.

– Что нам делать, Кайя? – Люти выбралась из ее кармана и теперь кружила по проходу. – Что делать?

– Шшш… – одернула ее Кайя. – Прислушайся.

Она слышала собственное дыхание, слышала шелест книжных страниц и шорох ткани, подметающей пол. Не стучали по полу шаги, не неслась погоня.

Кайя попыталась укутать себя чарами, окрасить кожу в цвет стены за спиной. Когда по телу прокатилась волна магии, она опустила взгляд на руку – та сливалась по цвету с деревянным стеллажом.

Что теперь делать? Девушку захлестнула волна вины, ощущение собственной ничтожности. Она села, низко опустив голову к самым коленям, и сделала глубокий вздох.

Кайя должна освободить Корни и Ройбена.

Нет, полный абсурд. Она всего лишь маленькая девчонка-пикси, которая едва научилась накладывать чары и не умела работать крыльями.

«Умная». Слово словно насмехалось над ней, представляя собой те качества, которыми Кайя желала обладать, но не могла.

«Думай, Кайя. Думай».

Кайя сделала еще один глубокий вдох. Она смогла отгадать загадку. Вместе с Ройбеном сбежала с Десятины. Более или менее, но научилась правильно накладывать чары. Справилась. Смогла.

– Пойдем отсюда! Прошу, пойдем, – умоляла Люти, сидя у нее на колене.

– Должен быть другой выход, Люти, – покачала головой Кайя. – Если бы я только могла придумать!

Их противники фейри. Отлично, тогда нужно рассуждать, как обычная человеческая девчонка. Что она умеет? Показывать фокусы с зажигалкой. Воровать. Ладно, а что не любят фейри?

Железо.

Кайя вновь посмотрела на Люти:

– Что будет, если проглотить железо?

– Обожжешь себе рот, – пожала плечами Люти. – Можно даже умереть.

– А можно отравить железом?

Люти неловко завозилась на колене, недоверчиво глядя на девушку.

– Но здесь нет железа!

Кайя сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Мысли метались в голове, нужно было остановиться и успокоиться. Во дворце Неблагого двора должно быть железо. Например, в оружии, но Кайя не знала, где его можно найти. Это же дворец, где угодно, но не в библиотеке!

Кайя оглядела себя. Что у нее есть из мира людей? Футболка, трусики, ботинки… да все. Ведь зеленый сюртук – всего лишь чары.

Кайя торопливо расшнуровала ботинки. В них точно есть что-нибудь железное. Ткань не позволяет металлу коснуться кожи, но это не означает, что его нет. Она стянула обувь и оглядела ее со всех сторон: железные люверсы – Кайя чувствовала тепло металла под краской; а еще пластинки в носках ботинок, под самыми стельками, но они слишком большие и бесполезные. Если только как-то распилить их.

Из кармана сюртука Кайя достала нож, который дал ей Ройбен, и стала отковыривать подошву.

Оторвав подметки, она увидела ряды крошечных стальных гвоздиков. Их вполне можно было проглотить, не заметив.

Кайя взяла нож в одну руку, а ботинок – в другую, и принялась методично выковыривать блестящие гвоздики.

Корни обуревали новые чувства. Он сидел на грязном полу в огромном подземном дворце. Придворные музицировали, а Нефамаэль кормил его крупными темными виноградинами. Вокруг Корни веселились невероятные создания, маленькие и большие, они утоляли жажду, загадывали загадки и играли в непонятную игру, в которой нужно было как-то по-особому бросать камни.

Весь мир сжался до размера виноградин в руках Нефамаэля. Не было на свете ничего прекрасней, чем касаться губами этих пальцев, и ничего слаще аромата драгоценных виноградин на языке.

– Полагаю, у тебя еще осталось слишком много достоинства, – сообщил Нефамаэль своему новому пленнику. – Приказываю – танцуй.

У подножия помоста собралась небольшая толпа. Фейри оторвались от своих занятий, чтобы посмотреть на этот танец.

Тело рыцаря было натянуто, как тетива, а серебристые волосы развевались, точно знамя. Но взгляд, живущий отдельно от покорного тела, метался по сторонам, как у дикого зверя, готового на все, лишь бы освободиться, даже отгрызть себе лапу. Танец Ройбена был красив и точен, но движения слишком стремительны, а повороты отчаянны. Корни отвел глаза, он не хотел сочувствовать Ройбену. Но все же отвлекся, не заметил, как одинокая виноградина сорвалась с пальцев Короля, падая на пол.

Рыцарь танцевал, позволяя джентри Неблагого двора шутить и смеяться над ним.

– Слишком легко. Так он еще не скоро устанет. Плети сюда! Хлещите его.

Вперед выступили три гоблина, исполняя приказание. Спину и грудь Ройбена рассекли красные полосы.

Корни был рад, очень рад, что здесь нет Кайи.

– Какую задачу задать ему за честь состоять при моем Дворе? Хочу сохранить его при себе. Этот рыцарь всегда был счастливым талисманом Неблагого двора.

– Пусть отыщет бескрылую птицу, что может летать!

– Пусть приведет нам козу с выменем, полным вина.

– Да, пускай найдет нам сладкую козочку!

– Скучно, скучно, скучно, – стало ответом на все предложения.

Нефамаэль вздохнул и откинулся на спинку. Взглянув на Корни с высоты своего трона, он хищно улыбнулся, как маньяк, вонзающий зубы в большой кусок торта.

– Ты потерял несколько ягод, – усмехнулся он. – Подбери их… языком.

Корни отвел взгляд от Ройбена, не сознавая, что все это время смотрел на него. И выполнил приказ.

Честно, план был так себе. Его и планом-то назвать было нельзя. Кайя зачаровала себя, принимая облик Скилливидден, единственного существа во всем Неблагом дворе, внешность которого ей удалось хорошенько запомнить. И надеялась, что портниха не будет в такое время подле трона. В старуху она превращалась в тихом коридоре под дикий смех Люти – малышка-фейри хохотала так неистово, что еле удерживалась в воздухе.

Затем, пряча в ладонях крошечные железные гвозди, огнем вгрызающиеся в кожу, Кайя отправилась на поиски тронного зала. Найти его было нетрудно. За дверью в шахматный зал имелись и другие проходы, но лишь один вел наверх.

Тронный зал Неблагого двора ни капли не изменился и был все так же полон народу, как в прошлый раз. Но сейчас, зайдя в него через главный вход, из самого центра дворца, Кайя оказалась прямо перед помостом. У трона танцевал Ройбен, и спину его рассекали алые полосы. Нефамаэль сидел на резном деревянном троне, и лоб его, как прежде, сковывал железный обруч. Кайя заметила, как он небрежно опустил руку и потрепал Корни по голове.

Она глубоко вздохнула и поднялась на возвышение, устремляясь прямо к красному колпаку, разносчику вина. Тот сжимал в руках графин, отделанный серебром и сверкающей чешуей, готовый в любой момент пополнить кубок нового Короля Неблагого двора.

– Швея? – удивился колпак, обнажая в улыбке кривые и острые желтые зубы.

Люти исполнила свою роль точно по плану: промчалась прямо перед носом у красного колпака. Он взмахнул рукой, пытаясь ее ухватить, и не заметил, как Кайя забросила в кувшин железные гвоздики. Кража наоборот. Подбросить гвозди оказалось гораздо легче, чем незаметно удержать в кармане живую крысу.

– Скилливидден! – Кайя обернулась, понимая, что к ней обращается сам Нефамаэль. – Подойди ко мне, швея.

Кайя оглядела зал: Люти удалось упорхнуть от колпака, но ее нигде не было видно. И хотя Кайя понимала, что так даже лучше, так безопасней, она не могла избавиться от беспокойства. Из-за нее и так многие уже пострадали.

Кайя в очередной раз вздохнула и направилась к Нефамаэлю, горбясь и шаркая в попытке достоверно изобразить настоящую швею.

– О, – воскликнул Король, указывая на Ройбена. – Смотри, моя новая игрушка. Сильный. Еще и красивый. Ему нужен новый наряд. Пожалуй, ему пойдет зеленый цвет. Может быть, ливрея, какие носят пажи при Благом дворе? Да, мне нравится эта идея.

Кайя кивнула, а затем, когда Нефамаэль вновь повернулся к Ройбену, медленно принялась пятиться.

– Минутку, – протянул Нефамаэль. – Подойди ближе.

Она покорно шагнула к нему.

Жестоко ухмыльнувшись, Король спрыгнул с трона и схватил ее за сухое плечо. От явного ликования на его лице у Кайи все сжалось внутри. Чужая магия окружила ее, разрушая чары. Колдовство рвало ее на части. Кайя понимала, что кричит, но не могла остановиться, не могла удержать облик, созданный магией. А потом она упала на колени, одетая в одну футболку и нижнее белье, как сегодня утром. И с жесткими от соли волосами.

По залу разнеслись крики.

– Заткните ее, – потребовал Нефамаэль, – затем свяжите руки за спиной и дайте мне поводок.

Из толпы услужливо выступил один из его стражников.

Вновь разместившись на троне, Король взмахом руки приказал подать вина. Кайя задержала дыхание, но Нефамаэль не стал пить, лишь принял у слуги кубок.

– Какая неожиданная удача. И прекрасное дополнение для моей маленькой игры. Подойди, Ройбен.

Рыцарь прекратил танец, тело его дрожало от жестоких побоев и сильного напряжения. На кровоточащие красные отметины на его спине и груди было больно смотреть. Он подошел, замирая перед Нефамаэлем.

– На колени.

Тихонько охнув от боли, Ройбен упал на колени.

Рука Нефамаэля скрылась под плащом. Он достал из складок небольшой кинжал с золотым лезвием и роговой рукояткой и швырнул его к ногам Ройбена. Оружие со звоном упало на пол.

– Мой тебе приказ: когда скажу «начинай», бери кинжал и вонзай его в тело пикси, пока она не умрет. Игра проста: будешь ли ты убивать ее медленно, заставляя страдать ради моего наслаждения, пока тянешь время… или одним легким движением перережешь горло. С твоей стороны это стало бы щедрым даром для пикси, но… Ах, – театрально вздохнул Нефамаэль, высоко поднимая кубок над головой, – ты никак не можешь перестать надеяться.

От лица Ройбена отлила краска. Кайя задрожала. С кляпом во рту даже дышать было сложно, а уж говорить…

– Начинай, – приказал Нефамаэль, салютуя кубком.

Ройбен повернулся, глаза его блестели от слез, губы дрожали. Глубоко вздохнув, он посмотрел на нож в своих руках, затем на Кайю. А потом прикрыл глаза, словно в попытке успокоиться, принять ужасное решение.

Хотелось зажмуриться, но не получалось. Вместо этого Кайя попыталась поймать взгляд Ройбена, безмолвно попросить не убивать. Но рыцарь не смотрел на нее.

В ожидании удара острого лезвия, Кайя смотрела на Нефамаэля. Как он подносит кубок ко рту и делает один долгий, большой глоток. Несколько мгновений ничего не происходило; мужчина лишь отставил кубок и вытер пальцами уголки губ. Но вот он испуганно закашлялся и дикими глазами окинул зал. А потом поймал взгляд Кайи.

Схватившись за горло, Нефамаэль упал на колени. Он открыл рот, собираясь то ли заговорить, то ли закричать, но не издал ни звука.

А в следующее мгновение над ней склонился Ройбен. Он рвано дышал, золотой нож по-прежнему блестел в руке. Тогда Кайя вспомнила, что приказ не был отменен, Ройбен вынужден повиноваться своему повелителю.

Она задергалась, пытаясь вырваться. И почувствовала, как маленькие пальчики развязывают узел кляпа.

На лице Ройбена застыла гримаса боли и страха, когда его собственная рука против воли хозяина поднесла золотой клинок к телу Кайи. Девушка сделала несколько вздохов, стараясь успокоиться. Почувствовав, как ослабевает повязка кляпа, она выплюнула ткань и подалась навстречу лезвию, шепча:

– Хватит, Рэз Ройбен Рай… я приказываю тебе: остановись… я приказываю тебе…

Она почувствовала резкий укол, когда острие ужалило руку, услышала собственный всхлип… а потом клинок выпал из напряженных пальцев.

И Кайя взмыла в воздух, яростно ударяя крыльями. Она легко взлетела к чаше свода и на мгновение замерла. Люти была здесь же, пыталась распутать веревку, связывающую руки Кайи.

Затем двери распахнулись, впуская рыцарей. По залу разнесся топот их ног, звон оружия и колокольчиков. Благой двор прибыл к новому Королю.

Глава 15

Лучше править в Аду, чем быть слугой Рая.

ДЖОН МИЛЬТОН. ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ. КНИГА ПЕРВАЯ

Первыми в зал ступили рыцари, все как один облаченные в темно-зеленые доспехи, похожие на панцири насекомых. Следом появилась дюжина дам в разноцветных нарядах. Кайя заметила среди них Этин в нежно-золотом одеянии. После придворных дам в зал вошла сама Королева, она была великолепна в платье цвета луны, очень похожем на то, что было изображено на гобелене Ройбена. На плечи ее был наброшен синий плащ с переливами, подобный павлиньему хвосту, который тянулся следом за Королевой по полу, пока она неспешно шла к по– мосту.

– Ройбен, – провозгласила Королева.

Подданные Неблагого двора зашипели. Огромное создание неуклюже выступило вперед, но замерло под стальным взглядом одного из рыцарей.

Нефамаэль продолжал корчиться на полу, хватаясь за шею и грудь. Казалось, он даже не заметил прибытие своей госпожи.

Ройбен посмотрел на Королеву Благого двора и с тяжелым вздохом, так похожим на вздох облегчения, прикрыл глаза. Кайю охватил страх. Что-то здесь было не так.

На шее Королевы покачивался белый камень на серебряной цепочке. Кайя, словно загипнотизированная, уставилась на него. Взгляд Королевы был прикован к помосту, к Королю-самозванцу, корчившемуся сейчас в муках.

– Нефамаэль исполнял ваши приказы!

Понимание было таким шокирующим, что Кайя неосознанно выпалила это вслух. Потом опустилась на землю, вставая подле Ройбена. Казалось, с этими словами все остановилось. Даже Королева застыла на месте.

Кайя замялась, взглянув на Ройбена, моля, чтобы он поверил:

– Ройбен, ты был обязан служить Никневин, а Нефамаэль – Королеве Благого двора. Ты был обязан. Не мог ослушаться ее приказов.

Королева мягко улыбнулась:

– В чем-то пикси права. Если бы я приказала ему всегда находиться подле меня, он не мог бы ослушаться. Но я не отдавала подобного приказа. Покинув Благой двор, Нефамаэль больше не получал указаний и тем самым не был обязан им следовать. Сегодня я здесь, чтобы вернуть все на свои места.

В ее устах слова эти звучали так разумно, так правильно. Кайе хотелось поверить, однако цепочка амулета по-прежнему обнимала шею Королевы.

– Но я видела амулет. Он был у Нефамаэля, когда тот зачаровал меня, сделав человеком. Он словно брал из камня силы.

– Ты ошибаешься, пикси, так что лучше помолчи. Сейчас есть и более насущные вопросы. – Голос Королевы Благого двора был тверд, несколько ее рыцарей повернулись к Кайе.

– Кайя… – проговорил Ройбен, качая головой. – Этот амулет принадлежит Королеве. И всегда принадлежал.

Сверкнув глазами, Кайя повернулась к нему:

– Я не лгу!

По толпе разнеслось бормотание. Кайя не представляла, какой исход больше порадует Неблагой двор. Возможно, битва и кровопролитие их только раззадорят? Но им, несомненно, пришлось по вкусу, что кто-то рискнул оскорбить Благой двор.

Ройбен вскинул руку.

– Я выслушаю ее.

В зале после его слов стало тише. Кайя не верила своим глазам: Ройбен стоял, прислонившись к трону, безоружный, окровавленный, и все же внушал достаточно уважения, чтобы утихомирить целую толпу. Он кивнул Кайе:

– Продолжай.

Она глубоко вздохнула и постаралась говорить достаточно громко, чтобы голос был слышен всем собравшимся.

– Сейчас всем вам очевидно, что я пикси, но мой настоящий облик был спрятан под личиной человека целых… целых шестнадцать лет. Мне удалось найти человеческую девочку, с которой нас обменяли. Она до сих пор живет при Дворе Силариэль. – Ройбен наградил Кайю колючим взглядом, но она продолжила: – Получается, в эту семью меня подкинул кто-то из Благого двора, хотя всю жизнь я прожила на территории Неблагого, недалеко от дворца Никневин. В детстве за мной присматривали три фейри, тоже подданные Благого двора. Мы с матерью переехали в Филадельфию и спокойно прожили там пару лет, пока он, – Кайя указала на Нефамаэля, – не явился на одно из выступлений мамы. Он отвел в сторону парня, у которого мы жили, и через пару минут тот попытался нас убить. На следующий день мы вернулись сюда, а еще через пару дней со мной связались старые друзья-фейри и попросили подыграть, помочь исполнить их план. Но у них не было достаточно власти, чтобы предложить меня Никневин для Десятины. Такая возможность была у Нефамаэля. И он указал на жертву. Как Нефамаэль оказался главным действующим лицом в заговоре Благого двора? Все просто, ему приказали. Единственное логичное объяснение. Ему удалось выйти победителем только потому, что в планы Королевы вмешался Ройбен. Если бы Никневин не погибла, Нефамаэлю бы ничего не досталось. Зато Силариэль могла праздновать победу. Даже если бы он остался Королем, Неблагим двором все равно правила бы Силариэль, просто его устами.

– Не желаю больше это слушать! – возмутилась Королева Благого двора.

– Но будете, – бросил Ройбен, голос его дрогнул от нетерпения, но вскоре вновь стал спокоен. – Вы бессмертны, Силариэль, так даруйте нам несколько минут своего времени. Я хочу услышать окончание этой истории.

Кайя говорила быстро, торопилась сказать все, выплевывая слова.

– Амулет у нее на шее. Благодаря ему я все поняла. Он был на Нефамаэле в ту ночь, когда он привел меня к Королеве в качестве жертвы. Нефамаэль использовал амулет, чтобы наложить на меня очень сильные чары. Но это был ее амулет, ее чары. Они собирались позволить провести жертвоприношение, а потом раскрыть обман и обвинить во всем Никневин. А сегодня, когда мы пришли, Нефамаэль уже ждал, хотя никто не знал, что мы собираемся во дворец на поиски Корни. Никто, кроме Силариэль.

Упомянув Корни, Кайя не смогла удержаться от беглого взгляда в его сторону. Но от увиденного она онемела.

Корни подполз к скрюченному телу Нефамаэля.

Прядь волос падала ему на лицо, на скуле красовался синяк насыщенно-фиолетового цвета, в тон испачканному виноградным соком рту. Кайе сразу вспомнились безмолвные, ледяные губы Дженет.

Словно почувствовав жар ее взгляда, Корни поднял голову. В глазах его плескалась боль.

– Корни, – позвала Кайя, делая шаг в его сторону.

Не отводя от нее взгляда, парень нащупал на полу золотой нож, брошенный Ройбеном. На губах его плясала тень улыбки, а рука с лезвием поднималась все выше.

– Нет! – вскрикнула Кайя, бросаясь к другу в отчаянной попытке остановить его, не дать причинить себе вред.

Мгновение, и клинок погрузился в грудь Нефамаэля. Снова и снова Корни вонзал лезвие в тело рыцаря, с каждым ударом оглашая зал противным хлюпающим звуком, когда нож выходил из плоти. Кровь пропитала штаны парня, из глотки его донесся тихий, безумный плач.

Все собравшиеся в зале фейри, подданные Благого и Неблагого двора, завороженно наблюдали за происходящим. Никто даже не попытался помочь, когда Кайя перехватила запястья Корни и попыталась оттащить его от тела рыцаря-фейри.

Корни трясло, но когда Кайя обняла его, желая успокоить, она поняла, что парень просто не может перестать смеяться.

– Взгляни, что ты сотворил, – воскликнула Королева. Кайя не сразу поняла, что обращается она к Корни.

Из рядов стражей Силариэль выступил рыцарь. Кайя в ужасе смотрела, как он достал из-под плаща длинную ветвь и вставил ее в лук. Наконечник стрелы устремился в ее сторону.

– Ройбен, прекрати это глупое представление, иначе я сама поставлю в нем точку, – сказала Королева Благого двора. – Я довольно терпела, пришло время тебе вернуться домой.

Когда Ройбен оттолкнулся от трона и подошел к Кайе, голос его был тих, но слова услышал весь зал.

– Мой дом здесь, Госпожа. А теперь прикажите своему воину опустить оружие, и тогда, возможно, я позволю вам в целости покинуть Неблагой двор.

Джентри мгновенно замолчали.

Кайя стояла в этой кромешной тишине и понимала: Никневин хорошо использовала Ройбена, возможно, даже лучше, чем считала сама. Она приблизила его к себе, отдалив от остальных подданных Неблагого двора. Кайя помнила, как толпа расступалась перед ним на пиру. Да, Ройбен не был одним из них, он был иным. Далеким и недоступным, подобно королю.

Никто не посмеет выступить против него.

– Как ты смеешь? – Королева подняла идеальные тонкие брови.

Сестра Ройбена молча шагнула вперед, в глазах ее стояла мольба. Он окинул взглядом собравшихся и, Кайя могла поклясться, на мгновение задержал дыхание. А затем заговорил:

– Услышьте меня и запомните мое предложение. Вы получили семь лет свободы, но семь лет пролетят в один миг. Так присягните мне сейчас, свободные фейри и подданные Неблагого двора. Признайте мою власть, и я дарую вам весь Самайн. Свободу на целую ночь, от заката до восхода, на веки вечные.

Кайя заметила, что на помост взобрались несколько существ из Неблагого двора. Они не приближались к Силариэль и ее подданным, но острозубые ухмылки не обещали ничего хорошего.

Королева напряглась.

– Думаю, рыцарь мой, вскоре ты поймешь, что завоевать королевство гораздо легче, чем удержать его.

С этими словами она отвернулась, полы длинной накидки очертили ровный круг на пыльном полу. Рыцари и придворные дамы тоже шагнули следом за Королевой. Задержалась лишь Этин.

Ройбен покачал головой.

Силариэль оглянулась и, заметив замершую Этин, распахнула руки, зовя ее к себе. Сестра Ройбена позволила обнять себя и увести прочь вместе с остальными подданными Благого двора. Она не видела ни злой усмешки, мелькнувшей на губах Королевы, ни взгляда, которым правительница обменялась с Ройбеном поверх головы его сестры.

Когда последний воин Королевы покинул зал, Ройбен, самопровозглашенный Король Неблагого двора, едва не упал на трон. Кайя хотела улыбнуться ему, но Рйобен даже не смотрел в ее сторону. Он слепо смотрел в глубь зала своими глазами цвета пепла.

А Корни все смеялся и смеялся.

Маленький похоронный зал был оформлен в викторианском стиле. Резная мебель темного дерева и мрачные бордовые обои с бархатным узором из геральдических лилий. Здесь собралось много ребят из школы, которых Кайя смутно знала лишь по рассказам. Кенни, Пончик, Маркус и Фатима жались друг к другу и постоянно перешептывались, даже когда говорил священник.

Корни всю службу не выпускал руку Кайи, до боли сжимал ее ладонь холодными потными пальцами. Он не плакал, даже когда она не смогла сдержать слез, но в черном траурном костюме выглядел ужасно бледным и усталым. И темнеющий на его скуле синяк от этого смотрелся совсем неприлично.

Мать Кайи едва не сошла с ума от страха, думая, что ее дочь тоже погибла… она так испугалась, что даже решила каждый день ездить в город на работу, а не переезжать туда. Даже бабушка перестала ворчать. Сегодня Эллен привезла Кайю на похороны и обещала приехать, когда она позвонит. Странное и даже милое ощущение, когда в семье все хорошо, но Кайя не хотела слишком к нему привыкать.

Дженет была подобна деве с полотна классика: яркие рыже-красные кудри и алая помада. Она была прекрасна – Офелия в окружении сотни цветов, назвать которые было под силу только Ройбену. Но Кайя ощущала аромат химикатов, которые вкололи ей под кожу, и чувствовала запах гниения. Когда они подошли ближе, ее едва не вырвало от вони. И все же Кайя не смогла удержаться, погладила холодную, непривычно жесткую руку Дженет, а потом положила в гроб маленький подарок – пузырек блестящего синего лака для ногтей.

Корни слегка ослабил смертельную хватку на ладони Кайи, оказавшись рядом с телом сестры.

Когда церемония закончилась, они стояли на улице и ждали, пока его мама прощалась со всеми родственниками.

– Точно, чуть не забыл, – проговорил Корни, голос его был непривычно тих, – мы перед службой заехали в магазин. Я тоже зашел, за сигаретами. – Он порылся во внутреннем кармане кожаной куртки и выудил несколько трубочек с разноцветными полосками на обертках. – Это тебе, букет Волшебных палочек пикси.

Кайя улыбнулась:

– Это я должна поднимать тебе настроение.

– Но тебе тоже не повредит подзарядка, – заявил он. – Давай, попробуй… разорви упаковку и попробуй настоящую пыльцу пикси. Сладкую и с кислинкой.

Они рассмеялись. Странным, отчаянным смехом, который спиралью поднимался в ночное небо.

– Что теперь будешь делать? – спросила Кайя.

– Не знаю. Черт, мне еще предстоит обдумать некоторые свои поступки.

– Понимаю, что ты имеешь в виду… но, Корни, ты же знаешь, что ни в чем не виноват?

– Кроме сотни ударов ножом?

– Даже в этом не виноват. Особенно в этом.

– В следующий раз… – начал Корни. В глазах его вспыхнул огонек, и Кайя даже порадовалась преображению, пока не услышала слова: – Кайя, я ни за что больше не буду беспомощен. Чего бы это ни стоило. Чего бы ни стоило…

– В смысле?

Он не ответил, лишь крепче сжал ее руку, а пару мгновений спустя поинтересовался:

– А что насчет тебя?

– Я упоминала, что умею превращать листья в деньги? – пожала плечами она.

– Неужели? – протянул он, поднимая брови.

В этот момент к ним подошла его мать с парой родственников, Корни пришлось отпустить ладонь Кайи и сесть в машину. Рука девушки, которую он сжимал все это время, была горячей и влажной. Когда порыв ночного ветра коснулся разгоряченной ладони, Кайе показалось, будто кожи на ней нет, только оголенные нервы.

Зал для церемоний опустел, и служащий запирал двери. Кайя перешла через дорогу, к таксофону у входа в супермаркет. Позвонила матери и присела на бетонный бордюр перед пластиковой лошадью, которая раскачивается взад-вперед, если скормить ей четвертак. Флуоресцентный свет уличных фонарей, запах подгнивших овощей, пластиковые пакеты, с шелестом уносимые ветром, – все вокруг было таким простым и привычным, и казалось, будто событий двухдневной давности вообще не было.

С той ночи она не видела Ройбена. Нет, между ними ничего не произошло, просто Кайе нужно было отвести Корни домой, а Ройбену – остаться и заняться делами. Что там нужно сделать новоиспеченному монарху? Она даже особо не расстраивалась из-за этого. Скорее, испытывала странное чувство облегчения, как всегда бывает, когда важный, болезненный момент удается отсрочить еще ненадолго. Если они встретятся, Кайе придется узнать, что теперь, став Королем, он думает о ней и об их отношениях.

Рассматривая пластиковую лошадь, она призвала магию. В следующее мгновение лошадь встряхнула гривой и соскочила с металлического каркаса, на котором стояла, а потом умчалась в ночь, стуча по асфальту пластиковыми копытами. Кайя проводила ее взглядом.

– Мне бы хотелось кое-что вернуть тебе, оно твое по праву.

От внезапно раздавшегося голоса Ройбена она едва не подскочила. Как ему удалось незаметно подкрасться так близко? Впрочем, пора было поговорить. Кайя не могла больше тешить себя надеждой и ругать за попытки избежать встречи.

– Что?

Он преодолел разделяющее их расстояние и накрыл ее рот своим. Веки Кайи дрогнули, закрываясь, а губы с легкостью раскрылись в ответ на невероятный поцелуй, прожигающий нервные окончания, превращающий мысли в дым.

– Эм-м… – Кайя отступила, едва стоя на ногах. – И почему это принадлежит мне?

– Это поцелуй, который я украл, когда ты была под чарами Королевы, – терпеливо ответил он.

– Ох… а если я не хотела, чтобы ты его возвращал?

– Не хотела?

– Нет, – ответила Кайя, позволяя губам растянуться в широкой улыбке и искренне надеясь, что мама не особо спешит за ней. – Забери его, пожалуйста, назад.

– Слушаю и повинуюсь, – проговорил Король Неблагого двора, замирая в мгновении от поцелуя. – Считай, что твое желание исполнено.