Цена покорности

ГЛАВА 1

Оксана

Машина останавливается возле огромных кованых ворот загородного особняка, в свете ярких фонарей они кажутся устрашающими. Замысловатые узоры в виде кустов роз с шипами завораживают и одновременно пугают. Но мне не страшно — хуже уже не будет. Когда в душе пустота и все выжжено — замысловатыми мрачными воротами не напугаешь. Осматриваюсь и кутаюсь в длинный черный кардиган. Холодно сегодня, и ветер зябкий, или меня до сих пор трясет от стресса. Не знаю… Последние несколько дней не могу ориентироваться в этом мире и не понимаю собственные чувства.

Я сама себя боюсь…

Боюсь женщину внутри меня, которая хочет убить бывшего мужа и его беременную любовницу. Я четко представляю, как целюсь в Глеба, стреляю в сердце, а потом — в сердце его шлюхи. Я испытываю удовлетворение от того, что растекается багровая кровь к моим ногам. А потом я убиваю себя — только такой исход выстраивается в моей больной голове. Мне жутко от этих навязчивых мыслей. Хочется боли. Физической боли — душевная уже выела душу, словно серной кислотой, я больше не могу ее терпеть. И поэтому я здесь. И плевать, что обо мне подумают окружающие — слишком долго я переживала о репутации и общественном мнении, слишком долго играла сюрреалистичный спектакль под названием «счастливый брак».

Подхожу к воротам, нажимаю на звонок, и ко мне моментально выходит молодой парень. Лицо безэмоциональное, словно у робота:

— Оксана? — называет меня по имени, и я киваю. — Проходите, — распахивает передо мной ворота и указывает на каменную дорожку.

Огромный темный двор, неоновой красной подсветкой освещена только дорожка к особняку. Он облицован темным камнем, окна не светятся, они закрыты коваными ставнями с такими же розами и острыми шипами. В свете прожекторов, уходящих в небо, дом кажется багровым. Антураж впечатляет — ну просто логово демонов.

Парень провожает меня до массивной двери из темного дерева, открывает ее, пропускает внутрь и уходит. Я оказываюсь в небольшом холле, оформленном в теплых коричневых тонах: ковер на полу, гардероб, светильники в виде факелов… И запах восточных специй. Здесь, контрастом с мрачным фасадом, даже уютно.

— Добрый вечер… — Ко мне выходит девушка лет двадцати пяти. Немного полновата, но ей это идет. Круглое лицо с розовыми губами, волосы на затылке стянуты в тугой конский хвост, в строгом черном платье и простых балетках, с легким макияжем. Я рассматриваю ее с удивлением, потому что ожидала увидеть кого-то в латексе с красными губами. — Можно? — мягко улыбаясь, просит она.

Раздеваюсь и отдаю ей кардиган. Пока девушка вешает его в гардеробе, подхожу к зеркалу и поправляю облегающее черное платье с широким серебряным поясом, перекидываю волосы на плечо и поправляю длинные жемчужные серьги, которые путаются в прядях.

— Я провожу вас к господину, — говорит девушка.

Обычно к слову «господин» добавляют фамилию, но в этом месте имен не называют. Прохожу за девушкой в сумрачный коридор, который подсвечен только напольными софитами и светящимися рамками абстракций на стенах. Девушка тихо стучит в черную дверь, из-за которой слышится четкое «входите». Но она не входит — распахивает дверь шире, ждёт, когда войду я, и удаляется.

— Добрый вечер, Оксана, проходи…

Мужчина сразу переходит на «ты». А я рассматриваю его и вспоминаю, что мы сталкивались на нескольких приемах, но никогда не общались. Но я точно помню, что Назар всегда был один, без спутниц. Мужчине лет сорок, может, немного больше, но выглядит он хорошо. Суровые черты лица, четко очерченные скулы, мимические морщинки, которые ему идут, темно-русые волосы зачесаны назад, лёгкая окантованная щетина.

— Присаживайся, — голос низкий спокойный, даже можно сказать — ленивый.

Мужчина указывает на кожаное кресло рядом с рабочим столом из красного дерева. Серые пронзительные глаза наблюдают за каждым моим движением, изучая, словно ленивый хищник. На мужчине темно-синяя простая рубашка, акцент сделан на аксессуары — запонки из белого золота с опалом и брендовых часах.

Я располагаюсь в кресле, закидываю ногу на ногу и не знаю, что сказать. Но с таким мужчиной и не нужно ничего говорить, он сам решит, что мне делать.

Да, я управляема и позволяю мужчинам собой манипулировать. Я считаю, что так правильно. Меня так воспитывали. Мужчина — главный, женщина — за его спиной. Я так жила, я так чувствовала.

Возникает пауза, я осматриваю кабинет, пока Назар изучает меня, словно пытается отсканировать душу. Но я его разочарую — души у меня нет, ее выпил до дна мой бывший муж, которому на меня плевать.

В кабинете стоит насыщенный запах кофе, стены облицованы деревом, свет мягкий, неяркий, кожаные кресла довольно удобные, на столе сукно вишневого цвета, сейф и стилизованный под старину комод.

— Меня зовут Назар, — представляется мужчина, хотя мы заочно знакомы.

— Оксана.

— Кофе?

— Я бы хотела воды с лимоном.

Мужчина ведёт бровями и снисходительно усмехается, словно я сказала глупость:

— Это не вопрос, Оксана, тебе нужно выпить кофе.

— Я не хочу кофе.

— У тебя аллергия или непереносимость этого напитка?

— Нет.

— Тогда ты будешь кофе. Здесь я решаю, чего хочет женщина. Ты замерзла и последнее время плохо спала. Тебе нужен заряд кофеина и специй, — уверенно произносит он.

Киваю, соглашаясь: мне, в принципе, всё равно. Кофе, так кофе — все что угодно, хоть яду, лишь бы не думать о смерти и не пугаться собственных фантазий.

В кабинет тихо стучат, входит девушка, которая меня встречала, и ставит на стол две чашки кофе, отдельно сливки и сахар. К запаху напитка приплетается аромат специй, и становится немного теплее.

— К сессии все готово? — спрашивает Назар.

— Почти, ещё не все собрались, — отвечает девушка.

Она не смотрит на Назара, когда разговаривает, ее взгляд опущен.

— Хорошо, — кивает он. — Можешь идти, Ева.

Девушка уходит, Назар берет специальными щипцами кусочек сахара и, не спрашивая, кидает мне в кофе.

— Я не ем сахар, — сообщаю.

— Противопоказания?

— Нет, сладкое вообще вредно.

— Согласен, но не сейчас.

Впервые за несколько дней мне хочется усмехнуться, но я сдерживаюсь. Уровень власти в этом мужчине зашкаливает. Мне всегда нравились такие, поэтому я так отчаянно любила Глеба. Странно сейчас думать о муже в прошедшем времени, это режет так, словно из меня вытягивают нервы.

— Итак, Оксана, зачем ты здесь? — спрашивает Назар, наблюдая, как я размешиваю сахар.

— Нужна причина?

— Да, чаще всего женщины, начитавшись бульварных романов, решают, что им нужен «мистер Грей» на голубом вертолете, — усмехается Назар. — А по факту все оказывается не так романтично и психологически сложно. Мало желания быть внизу — нужно ощущать себя психологически комфортно. А ты сейчас, как я понял, эмоционально неустойчива. Я согласился на встречу с тобой только потому, что когда-то давно на одном приеме заметил тебя. Ты нежная, уязвимая, хрупкая и так красиво опускала глаза, когда я смотрел на тебя. Ты, наверное, меня не запомнила, а я еще долго рисовал в памяти твой образ. Для меня это не просто сексуальные практики, для меня это образ жизни и философия… — Он говорит уверенно, расслабленно, не прекращая следить за мной. Скользит взглядом по моему лицу, шее, груди. — Я не жду от тебя ответа прямо сейчас. Возможно, мы поговорим на эту тему позже. Сейчас у меня мастер-класс по порке в основном зале, — говорит Назар, снимает запонки и закатывает рукава рубашки. — Я хочу, чтобы ты посмотрела, а потом мы продолжим разговор, если, конечно, ты захочешь его продолжить.

Назар поднимается и подходит к комоду. Открывает один из ящиков и вынимает что-то похожее на ремень.

— Почему вы считаете, что не захочу?

Это странно, но мне не хочется с ним фамильярничать. Несмотря на то, что он обращается ко мне на «ты», мне комфортно обращаться на «вы».

— Скоро узнаешь. — Назар протягивает мне руку и помогает подняться, но так и не отпускает, сжимая мою ладонь. — Я посажу тебя на хорошее место, ни с кем особо не общайся, если узнаешь каких-то людей — не подавай виду. Постарайся прочувствовать настроение нижней и меня — потом поделишься ощущениями.

— Хорошо, — киваю для убедительности.

Мне уже ничего не страшно и нечего терять. Я здесь добровольно, но все равно напрягаюсь, когда мы входим в небольшой темный зал.

— Расслабься и помни — ты можешь уйти в любой момент, даже не прощаясь, — говорит Назар и сажает меня за столик возле сцены рядом с парой. Назар что-то шепчет мужчине, тот кивает, скользя по мне нечитаемым взглядом.

ГЛАВА 2

Оксана

Людей немного, и, вопреки моим ожиданиям, всё довольно скромно и со вкусом. В оформлении преобладают черный и синий цвета, стоят кожаные кресла и круглые столики. Освещается только небольшая сцена и бар. Пахнет сандалом и специями. Мужчины и женщины одеты как прием: на мужчинах костюмы, на женщинах — вечерние платья или брючные костюмы. Если бы я не знала специфику этого клуба, подумала бы, что нахожусь на каком-нибудь вечере в джазовом клубе. Из неподходящего под это впечатление только несколько больших черно-белых фотографий обнаженных девушек с длинными волосами, стоящих в красивых позах.

Мужчина за столиком сдержанно мне кивает в знак приветствия, и я киваю ему в ответ. С ним рядом молодая девушка, лет на десять моложе меня. Милая, курносая, как куколка. Глаза огромные, пушистые реснички, розовые губки, французская коса, перекинутая на плечо, и воздушное платье персикового цвета.

— Поздоровайся, Мари.

— Добрый вечер, — как послушная девочка, кивает Мари, мило улыбаясь.

— Добрый, — отвечаю ей и спешу перевести взгляд на сцену.

Мне приносят воду с мятой и лаймом, хотя я ничего не просила. Но поражает то, что я действительно хочу пить.

На сцене загорается свет, и зал затихает. Двое парней выносят изогнутую кожаную кушетку в форме волны, устанавливают ее и быстро покидают сцену. Следом выходит Назар, ведя за собой на поводке-цепочке брюнетку. Девушка обнаженная, на ней только чулки, туфли и маленькие стринги-ниточки. Ее волосы собраны в высокую красивую прическу.

Мужчина отпускает поводок, оставляя его болтаться, и что-то шепчет девушке, она кивает и ложится на кушетку на живот, так что ее попа оказывается выше головы, выставленная в зал. Надо признать, у девушки очень красивые бедра и идеальная кожа. Эстетически смотрится очень красиво. Перевожу взгляд на Мари и замечаю, что она смотрит на сцену огромными горящими глазами. Словно предвкушает что-то захватывающее.

— Добрый вечер, — приветствует всех Назар. Его хорошо поставленный голос меняется, становясь низким. — Итак, не буду перечислять виды ударных девайсов, думаю, они известны собравшимся здесь. Сегодня я покажу технику порки ремнем. Выглядит эффектно. Казалось бы, в ремне нет ничего необычного, но это заблуждение. Ремень — это один из самых жестких по шкале боли девайс… — вполне серьезно говорит Назар, словно ведет лекцию в университете, а тем временем рядом с ним неподвижно лежит девушка.

Смотрю на сцену и ловлю себя на мысли, что Назар очень гармоничен в роли верхнего. Он полностью уверен в том, что говорит, и грамотно это доносит до остальных. Словно у этого мужчины огромнейший опыт, будто это он придумал свод всех правил и законов. Словно он не просто здесь главный, а единственный доминант в этом помещении, а все остальные — его последователи. Мне нравится аура власти этого мужчины — мощная, сносящая все пределы и принципы. Такому нельзя не покориться он любого поставит на колени и сам станет персональным Богом.

— …Обычный ремень крайне неудобен. Во-первых, он может перевернуться ребром и рассечь кожу, оставив глубокие травмы, что неприемлемо. Во-вторых, простые ремни короткие, поэтому тяжело рассчитать силу удара… — Назар берет ремень, демонстрируя его окружающим. — Поэтому я предпочитаю пользоваться арапником. Он длиннее, что предотвращает переворачивание ребром, и мягче. Плюс в том, что он может издавать характерные щелчки, как при ударе кнутом, но он гораздо проще и безопаснее его. И это плюс со стороны психологического аспекта. — Назар обходит девушку, садится на корточки рядом с ее лицом, обхватывает подбородок и что-то шепчет. Девушка просто кивает, и Назар удовлетворённо улыбается. — Если это первая порка, или первое применимее тяжелого девайса, то лучше крепко зафиксировать нижнего. Рефлекторно ведомый инстинктами человек может подставить руки, ноги, перевернуться… и таким образом можно нанести ему травмы. Но наша девушка опытная, и поэтому мы просто ее разогреем, — усмехается Назар. В голове возникает диссонанс: этот мужчина располагает к себе и кажется мягким и теплым, а с другой стороны — он держит в руке ремень, которым собирается отхлестать девушку, и его глаза горят дьявольским огнем. Кажется, он может искушать, нести как боль, так и наслаждение, и для него эти понятия неразделимы. Это пугает, но одновременно и влечет — хочется знать, что в голове у этого мужчины и какой он на самом деле. — Думаю, не нужно учить собравшихся здесь разогревать, скажу только, что я считаю это необходимым, ремень все-таки занимает восьмое место по шкале боли…

Он сначала медленно поглаживает девушку по бедрам оточенными круговыми дрожаниями, а потом надавливает пальцами куда-то в район поясницы. Девушка постанывает, но тут же закусывает губы, словно совершила преступление, за что получает хлёсткий шлепок. Назар начинает шлепать девушку ладонью легкими отточенными движениями, совершенно не прилагая усилий. Он просил прочувствовать настроение девушки, и я закрываю глаза, представляя себя на ее месте. Глубоко вдыхаю, прислушиваясь к шлепкам, и чувствую разливающееся по телу тепло, еще один шлепок — и я сжимаю ноги, потому что ощущаю, как с каждым звуком сводит низ живота.

— …Двадцать пять! Считай! — четко произносит Назар и встает к девушке на расстояние вытянутой руки. — Удары наносим справа налево на вытянутой руке, чередуем и постепенно увеличиваем силу удара…

А дальше не слушаю, я словно врастаю в девушку на сцене.

— Один… — считает девушка и тихо всхлипывает от удара, прикрывая глаза. — …Пять…

Девушка, закусывает губы и глубоко дышит, покрываясь капельками пота. Я вижу, что ей больно, ее состояние непохоже на удовольствие, но она покорно терпит, сжимая кушетку. Ремень издает такие хлёсткие свистящие звуки, что я сама зажмуриваюсь при каждом ударе.

— …Десять…

Из ее глаз скатываются первые слезинки, растекается тушь. Я настолько напряжена, что начинаю дрожать. Я взрослая женщина, и не раз видела такие ролики в интернете, но на экране все казалось нереальным, а сейчас…

— …Пятнадцать!.. — выкрикивает девушка с рыданием.

И я не понимаю, почему она это терпит, если не получает удовольствия. Назар входит в заученный ритм и ни на секунду не сбивается. Перевожу взгляд на его сосредоточенное лицо. Кажется, он выполняет какую-то очень кропотливую работу и не имеет права сбиться и совершить ошибку. Он невероятен в этот момент, шикарен в роли верхнего, от него исходит аура власти и силы, от которой захватывает дух и по телу разбегаются волны мурашек.

— …Двадцать!.. — девушка уже скулит, кажется, она больше не выдержит.

Я уже боюсь смотреть на ее красные бедра. Внутри меня все диссонирует от восхищения Назаром, пыткой девушки и ненормальности моей реакции на происходящее. Хотя мне все равно, главное, что это отвлекает меня от депрессивных навязчивых мыслей.

— …Двадцать пять!.. — выдыхает девушка, заливаясь слезами.

Слышу рядом с собой всхлип, поворачиваю голову и вижу восторженную Мари. В этом клубе другая реальность, где маленькие милые девочки восторгается поркой. Ее мужчина не смотрит на сцену, он внимательно изучает реакцию спутницы и удовлетворенно улыбается, берет ее руку и нежно целует. Вновь перевожу взгляд на сцену и вижу, как Назар помогает заплаканной девушке подняться, она пошатывается, но как только поднимается, сразу опускается на колени, берет Назара за руку и благодарит, целуя его ладони.

— …Спасибо мастер. Спасибо… — словно в бреду, шепчет она.

Назар ласково гладит ее по лицу, смотря свысока, а девушка, как кошка, ластится о его руку, не прекращая ее целовать. Я закрываю глаза, потому что впечатлена происходящим. И не знаю — хорошо это или плохо? Где грань этой реальности? Заплаканную девушку трясет, но она благодарит Назара, словно он сделал для нее что-то нереальное.

Назар поднимает ее на ноги, а она еле стоит, ее шатает и трясет так, словно в зале резко похолодало. На сцену выносят белый плед, Назар укутывает девушку, кивает, благодаря за сессию, и ее уводят за кулисы. Раздаются аплодисменты, а я залпом выпиваю всю воду, пытаясь справиться с эмоциями. Меня саму немного потряхивает и все внутри переворачивается.

За потоком эмоций и мыслей не замечаю, как ко мне подходит Назар, берет за руку и тянет за собой. Иду за ним, в ушах шумит, и сердце колотится как ненормальное. Он заводит меня в свой кабинет, сажает на кресло, садится за рабочий стол, где уже стоят фарфоровые чашки и чайник, мед и лимон. Назар наливает нам зеленый чай, делает пару глотков и расслабленно откидывается в кресле, осматривая меня, считывая реакцию.

— Еще есть желание продолжать со мной беседу? — усмехается Назар.

— Зачем девушке нужно так страдать? Какое от этого удовольствие? — отпиваю горячий чай, грея руки о чашку.

— Поверь, ей сейчас очень хорошо.

Вопросительно смотрю, заглядывая в глубокие глаза. Назар выпрямляется, что-то ищет в своем компьютере, нажимает пару кнопок и поворачивает экран ко мне. В небольшой комнате с мягкими диванами лежит та девушка. Она расслаблена и умиротворена, на ее губах блаженная улыбка. Девушка водит пальцами по шее, груди и выгибается, приоткрывая губы.

— Она под наркотиками?! — приходит сумасшедшая догадка, в которую я сама отказываюсь верить.

— Ну, можно и так сказать, на такие вещи жестко подсаживаются, Оксана. Но она ничего не принимала. Я ненавижу наркоманов и все, что с ними связано, и в моем клубе таких никогда не будет! Да это и не нужно — мы плотно сидим на других вещах. Это — особое трансовое состояние нижнего, возникающее вследствие выделения эндорфинов. Порка это большая и экстремальная физическая и эмоциональная нагрузка. Затрачивается большое количество энергии, выделяются эндорфины и адреналин, благодаря которому ускоряется сердцебиение, возрастает кровяное давление. А после, когда уровень эндорфинов достигает своего максимума, у нижнего отмечается светлое, эйфорическое состояние — сабспейс.

— Вам это нравится?

— Мне нравится доставлять удовольствие нижним. Ей это необходимо, и я ей это дал. А если ты про мои личные предпочтения, то я не склонен к жесткому садизму. Мне нравится причинять боль, которая вызывает сексуальное возбуждение.

— Понятно… — Допиваю чай и отставляю чашку.

— Теперь поведай мне, что именно вызвало в тебе столько эмоций? Расскажи о своих ощущениях.

— Я… Эм…

— Все твои эмоции отражаются на твоем лице и теле. Ты впечатлена и одновременно в смятении. Немного шокирована, но не напугана, раз продолжаешь со мной беседу, а не бежишь. А еще тебя поразила реакция Мари. Не бойся, ей двадцать четыре года, она просто выглядит как невинная девочка, чем, в принципе, и цепляет Станислава. Скажу больше — они женаты.

— Разве так можно?

— Почему нет? Такой формат брака самый крепкий, Оксана.

— Все это… — пытаюсь подобрать слова и собраться с мыслями.

— Ты еще хочешь в мой мир?

— Да, потому что последние пару часов я не думала об убийстве и смерти, — честно отвечаю.

— Вот, ты сама озвучила причину входа в тему — как средство от душевной боли. А мне все-таки нужно нечто другое — состояние души и полное осознание принадлежности к теме.

— То есть вы мне не поможете?! — возмущенно спрашиваю.

А он молча откидывается в кресле и рассматривает меня, скептически поджимая губы. Встаю с места собираясь покинуть этот клуб. Дура! Боже, Глеб был прав — я беспросветная, жалкая, никому не нужная дура!

— Стоять! — командует Назар, и я останавливаюсь. У него командный выработанный тон, словно у военного. Четкий приказ — и тело повинуется. — Повернись ко мне, — его голос понижается, становясь до дрожи холодным. Поворачиваюсь, опуская взгляд, потому что не хочу смотреть в его темные поглощающие глаза. — Я отпускал тебя?!

— Нет.

— Не сметь больше так вести себя со мной! Поняла! — Киваю. — Отвечай словами!

— Да, я поняла.

— Вот и хорошо. Сейчас можешь ехать домой. Собери вещи на неделю. Завтра ровно в девять утра за тобой заедет мой водитель. Поживешь неделю в моем доме. Мы с тобой пообщаемся и проведём несколько сеансов. Спустя неделю я решу, что тебе нужно. Все, свободна! — звучит снова четкий приказ, и его нельзя ослушаться. — Доброй ночи, Оксана, — уже мягко говорит он, и я ухожу.

ГЛАВА 3

Оксана

Я плохо спала, проснулась рано и с головной болью. Но надо отдать должное Назару, думала я не о смерти мужа, а о том надо ли мне вообще ехать к практически незнакомому мужику. Кто его знает, что кроется за красивым словом «мастер», может, он сумасшедший. А потом поняла, что я сама ненормальная, раз на все это согласилась. Нужно признать, что мысли о Назаре и его практиках отвлекают меня от личного сумасшествия.

Труднее всего прощаться с сыном и видеть, как его забирает бывший муж. Глеб обещал, что Димка останется со мной, но я хорошо знаю своего мужа и боюсь, что он передумает. У него достаточно сил и власти, чтобы лишить меня Димки навсегда. Остаётся надеяться на его слово, которое он никогда не нарушает. Они выходят из дома, а я смотрю им вслед. Так похожи, как две капли воды. Даже жесты те же. Глеб что-то рассказывает сыну и, как всегда, дёргает ворот рубашки. Он всегда так делает, даже не замечая, а мне нравился этот жест.

Мне все в нем нравилось, казалось, за долгие годы брака я не успела к нему привыкнуть. Наверное, потому что он не отдавал мне себя. Он позволял себя любить. И я, как дура, слепо любила, потакая, повинуясь, падая к его ногам, но он не оценил. Смотрю на него сейчас и представляю, как Глеба целует, ласкает, поправляет ворот другая женщина, та, которая не стала падать к его ногам и оказалась нужнее меня. Представляю… и внутри все горит, сжигая душу в пепел.

Муж с сыном садятся в машину, а я сама не замечаю, как из глаз льются слезы. Истерики уже нет, остаётся пожирающая пустота, горечь, боль, злость, ненависть и отвращение к себе. И слезы, будь они неладные. Я ведь всю себя ему отдала, а взамен получила только предательство.

Утираю проклятые слезы, нервно бью себя по щекам и до боли кусаю губы, чтобы не закричать. Если полночи я сомневалась в адекватности своих поступков, то сейчас я начинаю собирать вещи, чтобы успеть к приезду водителя, который отвезёт меня к Назару.

Назар живет за городом в коттеджном комплексе. Дом на отшибе — дальше только лес и озеро. Почему-то вспоминается «Синяя борода». Но мне не страшно, пусть там будет хоть десять комнат с убитыми женами — хуже уже не будет. Дом Назара, как крепость, огорожен огромным бетонным забором с коваными воротами. Они разъезжаются, и машина въезжает во двор.

С моей стороны распахивается дверь, и я вижу Назара. Это такая мелочь, но приятно, что меня ждут и встречают. Он подает мне руку, но я вижу огромную морду черного пса и ныряю назад в салон. С детства боюсь больших собак, особенно бойцовских.

— Шторм, фу! Сидеть! — командует Назар, и собака садится рядом. — Не бойся, выходи, он не тронет, просто любопытный, у нас редко бывают гости. — Подаю Назару руки и выхожу, настороженно посматриваю на собаку. — Я же сказал — он не тронет без моего приказа!

— Я не сомневаюсь, что у такого мужчины, как вы, выдрессированная собака, но я боюсь больших собак и не могу сиюминутно преодолеть свой страх, — отвечаю.

— Шторм, место! — командует Назар, и собака убегает на веранду. — Ты к нему привыкнешь, — уже мягче говорит мужчина и ведет меня в сторону дома.

— Стиль шале? — спрашиваю, осматривая его и большой зеленый двор.

— Да, нравится? — усмехается Назар. Сегодня он мягче и менее официален.

— Да, что-то подобное я видела в Швейцарии, и мне нравится, несмотря на обилие холодного камня.

— Любишь Швейцарию?

— Да, — отвечаю, рассматривая дом с мансардой и панорамными окнами.

Преобладает камень и темное дерево. Открытая веранда с мягкими креслами, похожими на шезлонги, летняя кухня с грилем, двор с обилием зелени и альпийскими горками. Пахнет свежестью, травой и сладкими цветами.

— Зимой здесь очень красиво и очень тихо. Последнее время я провожу в этом доме очень много времени, надоел душный город. — Киваю, поражаясь открытости мужчины. При простой беседе я бы даже сочла его милым, если бы не знала, какой клуб он держит и не видела своими глазами, как он вчера хлестал девушку ремнем. — Пошли, я покажу твою комнату, а потом мы позавтракаем на веранде и обсудим правила.

Не сомневалась, что этот мужик живет по правилам, точнее — диктует их другим.

Мы минуем большую гостиную с камином, высоким потолком и стилизованными деревянными балками и поднимаемся на второй этаж, попадая в небольшой коридор, где всего три двери в комнаты. Назар открывает мне одну из спален и пропускает вперед.

Уютно — первое, что приходит в голову. Комната отделена светлым деревом, на полу большой пушистый белый ковер, двуспальная кровать с множеством подушек. Большое кресло возле панорамного окна со светлыми тяжёлыми шторами.

— Мне очень нравится, — подхожу к окну, а там сплошной лес. — Теперь я понимаю, почему вам здесь нравится, — спокойно говорю, всматриваясь в окно.

— Вот и замечательно, Оксан, рад тебе угодить, — усмехается он. — Следующий раз ты благодаришь меня, говоришь — спасибо за заботу Назар, мне нравится.

— А если мне не нравится? — усмехаюсь я. — Лгать? — мне почему-то становится весело и легко. Это какой-то волшебный дом, здесь пропадает тревога и волнение.

— Нет, правило первое — никакой лжи! Даже самой маленькой, даже во благо!

— Да, мастер, я поняла. Спасибо, мастер, мне все нравится, — с игривой улыбкой произношу я. — Я правильно к вам обращаюсь, мастер?

— Форму обращения мы обсудим, когда придет время, сейчас просто — Назар. Располагайся и спускайся на веранду к завтраку. Не задерживайся, — он отдает четкий приказ, становясь опять холодным — видимо, чтобы я не забывала, что он не милый и мягкий, каким кажется.

Еще раз осматриваю комнату, захожу в ванную, мою руки, поправляю прическу, осматриваю себя в зеркало, понимая, что так и не удалось скрыть макияжем уставшие глаза. Здесь столько свежего воздуха, что хочется распахнуть окна и лечь спать, укутавшись в теплый плед. Провалиться в глубокий сон и несколько часов пробыть в забытье.

На улице начинается лёгкий дождик, и, чтобы не замёрзнуть на открытой веранде, я переодеваюсь в бежевый костюм с серебряной вышивкой бабочки на груди, удобные балетки и спускаюсь вниз. На веранде никого нет, но стол уже накрыт. Фрукты, сок, сыр, мед, орехи, творог с ягодами, тосты, масло, ветчина и ароматный кофе, сливки. Все свежее и пахнет вкусно, но есть не хочется. Сажусь в удобное кресло, подпираю подбородок и смотрю на дождь. Усиливается запах озона и травы, и я дышу полной грудью — в городе и правда душно, а здесь легко и свободно.

Слышу позади шаги, к столу подходит Назар, следом за ним собака, он садится напротив, а пёс ложится у его ног.

— Ты выглядишь уставшей. Не выспалась? — спрашивает Назар.

— Да. Есть совсем не хочется. Я выпью только кофе, — добавляю в чашку сливок и делаю глоток.

— Нет, завтрак очень важная часть рациона. Ты должна немного поесть. — Это не просьба.

Вспоминаю, что спорить с этим мужчиной нельзя, беру творог, поливаю его медом и демонстративно ем, смотря, как Назар намазывает масло на тост. Усмехаюсь, когда понимаю, что он прав. Творог вкусный, аппетит просыпается сам собой, и я уже тоже хочу тост с сыром. Завтракаем мы под шум дождя, не разговаривая. В какой-то момент ловлю себя на том, что смотрю на руки мужчины и жгуты переплетённых вен. У него такие сильные и сексуальные руки. Руки, которые, наверное, умеют ласкать, а не только причинять боль.

— Итак, почему ты не выспалась? — спрашивает Назар, когда мы заканчиваем завтрак.

— Просто бессонница… — уклончиво отвечаю, и Назар хмурится скептически, поджимая губы, недовольный моим ответом.

— Начнем с правил, — он откидывается в кресле, опуская руки на подлокотники, изучая, скользя взглядом по моим пальцам, которыми я мну льняную салфетку. — Первое правило я уже огласил — никакой лжи и фальши. Ненавижу, когда мне врут, даже по мелочам. Второе — ты искренна со мной, никаких уклончивых ответов. Мы будем много разговаривать о жизни, увлечениях, прошлом, чувствах, сексе и многом другом, и я хочу знать все и получать честные развернутые ответы. Как доктор, которому нельзя лгать или недоговаривать. Иначе все это бесполезно. Третье — доверие. Ты должна мне полностью доверять. Я понимаю, что доверие не приходит по щелчку пальцев, но все же постарайся себя преодолеть. Я не причиню тебе вреда, и все останется между нами. И главное — в любой момент ты можешь уйти. Никто тебя не держит, ты здесь добровольно. Пока это все. Понятно? Есть вопросы?

— Нет, — допиваю кофе и перевожу взгляд во двор.

Дождь заканчивается, оставляя прозрачные капли на цветах и листве.

— Теперь расскажи, по какой причине ты не спала сегодня ночью.

Значит, он хочет правду. Ну что же, наверное, он снова прав, и мне нужно высказаться. И лучше делиться болью и внутренними переживаниями с человеком, которого не знаешь.

— Я много думала о вас, о клубе, пытаясь понять, нужно ли мне это все. Честно, посреди ночи я приняла решение не ехать сюда. Потому что это походит на сумасшествие.

— И почему ты изменила решение? — выгибая бровь, с интересом спрашивает Назар.

— Утром приехал Глеб за сыном… — В горле встаёт ком, и все слова теряются.

Назар какое-то время молчит, позволяя мне прийти в себя, но я чувствую на себе его взгляд.

— Ты его любишь? — вдруг спрашивает он.

— Я не хочу об этом разговаривать, — сдавленно отвечаю.

— Оксана! Мы договорились! — настаивает он.

— Да, я до сих пор его люблю. Понимаю, что это ненормально и это больная любовь, но… — на одном дыхании отвечаю я и вдыхаю свежий воздух.

— Это нормально, Оксана, — совершенно спокойно без эмоций говорит Назар, словно ожидал это услышать. — Невозможно разлюбить человека по щелчку пальцев. Даже если он изменил и предал. Это приносит боль, муку, вызывает ярость и агрессию, но не убивает любовь. Только вот не нужно мстить или делать назло. Ты ничего не докажешь Глебу, потому что он равнодушен к тебе как к женщине, и сделаешь хуже только себе, — со знанием дела, словно психолог, говорит Назар. — Но не будем сегодня об этом, тебе нужно выспаться и отдохнуть. У меня дела в городе, я вернусь к ужину. Можешь поспать на террасе на воздухе, — он указывает на кресло-шезлонг, а я посматриваю на пса и отрицательно качаю головой. — Не бойся, он тебя не тронет. Но можешь подняться в комнату. До вечера, Оксана.

ГЛАВА 4

Назар

Наша встреча состоялась гораздо раньше. Задолго до того, как Оксана пришла ко мне в клуб. Никогда не верил в то, что если человек предназначен тебе судьбой, то вы обязательно столкнетесь. Но, черт побери, так вышло! Она разводится, и ее муж толкает Оксану в мои руки. Оказывается, так бывает…

Много лет тому назад, еще в другой жизни, на одном из приемов я заметил милую, нежную, хрупкую и уязвимую девушку. Мне никогда не нравились сильные и самодостаточные. Я так устроен, меня не привлекают женщины, которые хотят равноправия и борются за свое я. Сила женщины в ее слабости. Мужчина так устроен, он изначально лидер, он доминат, он добытчик, а женщина — его дополнение, его очень значимая часть. И это не есть плохо. Феминистки могут закидать меня камнями — плевать. Есть сильные женщины, которые управляют мужчинами — это выбор каждого. Мой выбор — женщина у моих ног, и за это я готов подарить ей весь мир.

Тогда я еще не был так глубоко в «теме». Меня кидало из стороны в сторону, в разные практики и извращения. Наверное, всему виной перенасыщенность в сексе и отсутствие настоящих чувств. Я не мог найти, понять, что мне нужно. Вокруг много женщин и вседозволенность. Наверное, именно с Оксаны все и началось. Я долго за ней наблюдал на том вечере. За утонченными манерами, плавными движениями, красивой полуулыбкой и тем, как опускает глаза. От нее исходила аура покорности, и от этого сносило крышу. Она покоряет своей уязвимостью, не каждому дано понять и распробовать это в ней. И я тогда тоже не понял.

Я был женат. Банально вступил в брак ради выгоды, женился не на женщине, а на ее наследстве и активах. Корыстно и подло, но так я и не претендую на роль благородного принца. Я циничен до мозга костей, у меня своя мера мира. Я сам пишу для себя свод законов и морали. Я живу как хочу, а не как придумано обществом. Мои вкусы довольно специфичны, у меня своя «тема».

Тогда, в другой жизни, я просто эстетически любовался Оксаной издалека, как чем-то красивым. А зря… нужно было забрать эту женщину себе и строить с ней собственный мир. Но тогда я еще жил другими ценностями, более меркантильными. Неудивительно, что брак у меня не сложился. Как только я взял от жены все что мог, наши отношения зашли в тупик. Нужен был новый уровень, и я почему-то решил, что нам нужен ребёнок, звено, которое нас свяжет и сделает чем-то больше, чем партнерами. Вот тогда-то и выяснилось, что моя благоверная за несколько лет нашего брака сделала несколько абортов, вычищая из себя моих детей, а теперь неспособна стать матерью. Все покатилось к черту, начались скандалы, ее запои и обвинения меня во всех смертных грехах. Я отпустил жену… отпустил туда, где ей будет хорошо без меня, в ее фальшивый мир.

Вот с того момента я решил, что традиционные отношения не для меня. В «теме» все гораздо честнее и правильнее, каждый четко знает свою роль и правила, без фальши, лжи и иллюзий. В моей голове немного иная «тема», она отличается от кодекса, который взят за основу. Ну так и жизнь у каждого своя. Если тема — это игра, то я играю в реальность. Мои правила отличаются от других тематиков, но она то и свободная субкультура.

У меня было много нижних — постоянных и для одноразовых игр и практик, но ни одна из них не цепляла глубоко. Настолько, чтобы хотелось нижнюю в пожизненное владение. В своеобразный брак.

А Оксану я часто вспоминал. Она всплывала в памяти совершенно неожиданно. Просто образ, который было приятно прокручивать в голове и воображать, какой бы она стала, если бы разделила мою реальность. Я даже искал ее и нашел. Семья: муж, ребенок. Я не вправе рушить чей-то мир и окунать в свой. Я долго смеялся, когда узнал, что она жена моего партнера, того, кто изменяет ей, приходя в мой клуб для развлечения.

Я никогда не брал нижних с улицы, и уж тем более не приводил в клуб. В теме нужно быть осознанно, это особая психология, состояние души. Но ее не мог не взять…

Но все это сантименты, мне нужно понять эту женщину. Мне нужно знать, что она полностью моя и душой, и телом, а главное — сознанием, а не просто хочет убежать от горького прошлого или ради мести мужу.

Сижу в кресле, глажу пса и наблюдаю, как домработница накрывает стол на двоих. Ничего особенного, просто ужин в столовой возле панорамного окна и майский дождь за окном. Морепродукты в остром соусе с овощами и сливовое вино. Нам сегодня нужно немного будоражащей остроты. Мне необходимы ее эмоции и откровения. Я хочу эту женщину себе, жажду ее раскрыть и понять, что она мне подойдёт. Напрягает ли меня ее любовь к мужу? Нет. Любовь эфемерна. Ее любовь — это больше шаблон и привязанность, как установка общества, как план, который нужно выполнить, чтобы считать себя полноценной и состоявшийся. План выполнен — и мир рушится. А из руин легко построить новое, поменяв вектор и разорвав шаблоны.

— Поднимитесь наверх и попросите Оксану спуститься к ужину, — прошу домработницу. — И можете быть свободны. — Шторм, место! — командую собаке, потому что Оксана боится пса.

Этот страх мы легко преодолеем, особенно когда я натаскаю пса ее охранять. А сейчас мне нужно, чтобы она расслабилась. Шторм убегает, а я снимаю пиджак, закатываю рукава черной рубашки и расстегиваю пару верхних пуговиц. Ненавижу, когда на шею что-то давит, поэтому не ношу галстуков, водолазок и прочих вещей.

В ожидании Оксаны решаю пару рабочих вопросов по телефону и смотрю в окно на тяжёлое грозовое небо. Первое что я слышу — это стук каблуков по деревянной лестнице. Шпильки. Только эта женщина может надеть туфли на шпильке, спускаясь к ужину. И мне это нравится, еще один плюс в копилку моих доводов сделать ее своей. Заканчиваю разговор и только потом оборачиваюсь. Замираю с полуулыбкой на губах, осматривая Оксану. Красота должна быть лаконична. Все просто и элегантно. Бежевое платье-рубашка с поясом, подчёркивающим ее стройную талию, туфли и голые — без капрона — ножки. Минимум косметики, маленькие жемчужные сережки, собранные в высокий хвост волосы. Люблю, когда у женщин открыта шея. И запах… от нее пахнет жасмином, такой лёгкий цветочный аромат. Мне нравится — не люблю резкие и приторные духи.

— Добрый вечер, Оксана. Как ты спала? — специально не предлагаю ей сесть, хочу полюбоваться ею, рассмотреть детали.

— Ммм, — сначала задумывается. Ей еще сложно говорить почти незнакомому человеку все что думает, но мне нравится, как она преодолевает себя. И я очень надеюсь, что у нас все получится. — Я уже не помню, когда последний раз так сладко спала. Открыла глаза и поняла, что чувствую себя отдохнувшей и полной сил. Аппетит проснулся, хочется съесть что-то вредное, жирное и вкусное. Я не знаю, который час, и ни хочу знать. Мне все равно, я не хочу ни о чем не думать, — такой развернутый открытый ответ.

— Замечательно, вкусное ждёт тебя на столе. А время тебе и не нужно знать, оно относительно, — усмехаюсь я. Она улыбается, но улыбка натянутая. Ей пока некомфортно со мной. А в светло-голубых глазах еще много тоски и боли, которая просто так не стирается. — Но для начала иди сюда, — указываю в кресло. Мне нравится ее покорность, она управляема, и это радует. — Сядь, — Оксана садится, а я обхожу кресло, становясь позади. Хочу проверить ее на чувствительность и чувственность. — Постарайся расслабиться, опусти руки на подлокотники и закрой глаза. Просто чувствуй.

— А что…

— Тихо! — прерываю ее я. — Учись мне доверять.

Оксана вдыхает и закрывает глаза.

Сначала ничего не делаю, просто наклоняюсь, втягиваю запах ее кожи, слышу, как она сглатывает и сжимает подлокотники. Ловлю прядь ее белокурых волос, пробуя их на ощупь. Обхватываю ее шею и немного сжимаю. Оксана напрягается, но продолжает смирно сидеть с закрытыми глазами. Нажимаю на артерию, чувствуя, как учащается ее пульс. Еще немного сжимаю и сразу же ослабляю хватку. Хватаю ее за хвост, тяну, вынуждая запрокинуть голову, ловлю всхлип, но это скорее от неожиданности.

Удерживаю волосы, жестко их фиксируя, причиняя легкую боль, контрастом нежно веду кончиками пальцев по шее, лаская, продвигаюсь к лицу, скулам, щекам, ощущая насколько нежная и бархатная у нее кожа. В какой-то момент Оксана сама инстинктивно склоняется и ластится о мою ладонь, прося больше внимания. И я ей это даю, позволяя тереться об меня, словно она кошка. Да, она чувствительна и очень голодна. Это к лучшему, значит, все будет восприниматься острее. Массирую ей затылок, плечи, расслабляя, нажимая на определенные точки, и вновь ловлю ее всхлип, это значит, что Оксана прекратила себя контролировать. Все правильно, весь контроль должен быть у меня. Думаю, у нас все получится.

— Можешь открыть глаза, — разрешаю и отпускаю Оксану. Обхожу кресло и подаю ей руку, заглядывая в пьяные глаза. — А теперь ужин, а потом мы с тобой немного поиграем в ассоциации.

ГЛАВА 5

Оксана

Смотрю на мужчину напротив меня в кресле и замечаю новые детали. Не могу назвать Назара красавцем, он, скорее, харизматичный. Притягивает аурой власти, взглядом, тембром голоса и манерой общаться. Каждый его взгляд, жест, небрежная ухмылка привлекают внимание, он из тех мужчин, о которых говорят «В нем что-то есть». Когда улыбается, появляются морщинки в уголках глаз, кажется теплым, доброжелательным, но потом взгляд темнеет, становясь тяжелым, насыщенным, словно на дне глаз пляшут демоны.

Мы поужинали, беседуя на отстраненные темы: о путешествиях, любимых местах, предпочтениях в музыке и дожде за окном. А потом пересели в удобные кресла в гостиной возле панорамного окна, попивая вкусное вино с приятным послевкусием. Я полностью расслаблена, вино приятно кружит голову, и жизнь уже не кажется такой пустой.

— Итак, поиграем в ассоциации, — как всегда не спрашивает, а ставит перед фактом, вызывая мою улыбку. Глеб всегда так делал, и мне нравилось. Мужчина всегда принимает решение — женщина следует за ним. Раньше я думала, что это правильно, это главная составляющая счастливого брака. Но я ошибалась… Киваю, покручивая бокал, рассматривая сильные руки собеседника, длинные пальцы и небольшую печатку с черным камнем. — Представь, что однажды синяя птица неожиданно влетела в окно твоей комнаты и попала в ловушку. Что-то в этой заблудившейся птахе привлекает тебя, и ты решила ее оставить. Но на следующий день птица меняет цвет с синего на желтый. Эта очень необычная птица, она меняет цвет каждую ночь, и на утро третьего дня она ярко-красная, на четвертый становится совершенно черной… — его голос спокоен, тон низкий, а слова Назар проговаривает настолько четко, что я представляю эту птицу. — Какого цвета становится птица, когда ты просыпаешься на пятый день? Или она не меняет цвет? Птица возвращается к своему изначальному синему цвету? Птица становится белой? Птица становится золотой? Закрой глаза, представь свою птицу и скажи мне какого она цвета… — Прикрываю глаза, задумываюсь и вижу абсолютно черную птицу, я пытаюсь перебороть себя, представить ее белой или золотой, но все равно абсолютно черная. — Не пытайся менять цвета в воображении, говори то, что увидела в первую секунду! — приказывает Назар, и я открываю глаза.

— Черная! — зачем-то повышаю голос. — Она абсолютно черная!

— Все, тихо! Я понял. — Назар поддается ко мне и словно сканирует. — Почему ты думаешь, что все самое лучшее в твоей жизни уже было?

— Я этого не говорила, — отвожу взгляд, всматриваясь в темный двор.

— Так почему? — настаивает он.

— Не знаю… может, потому что все уже было? Брак, ребенок, развод…

— Это значит, что хуже уже не будет. Нет такого дождя, который никогда не заканчивается, а после самой темной ночи всегда наступает рассвет, — уверенно произносит Назар. — В глаза мне смотри! — звучит очередной приказ, и я повинуюсь. Хочет увидеть в моих глазах сомнения и тоску — пусть смотрит. — Запомни, Оксана, в жизни нет точек, только многоточия, нужно учиться отпускать все, что приносит боль. Лучше один раз оторвать с мясом, переболеть, чем мучиться всю жизнь! — звучит не как совет, а как установка, приказ, который я должна выполнить. Смотрю в темные глаза, и хочется им верить.

— Легко сказать, но очень трудно вырвать сердце, которое билось только для одного человека, и выкинуть его, — закрываю глаза, не в силах выдержать тяжелый взгляд. Наступает давящая тишина, слышно только как барабанит дождь по стеклу. Слышу, как Назар встает с кресла и наливает мне вина.

— Сердце вырывать не нужно, ему нужна терапия, она может быть болезненной, но эффективной, — открываю глаза и принимаю бокал вина. — Выпей, до дна! — Делаю глоток, но Назар не отходит, ждет, когда я опустошу бокал, и забирает его, ставит на стол и садится назад в кресло, откидывается на спинку и широко расставляет ноги, опуская руки на подлокотники. — Ты когда-нибудь доминировала в постели? — неожиданно спрашивает он.

— В каком смысле? — растерянно спрашиваю я.

— В прямом — была инициатором в сексе, не позволяя мужчине управлять. Была сверху и сама контролировала свой оргазм.

— Ммм, я… — кусаю губы, в голове все смешивается и диссонирует.

— Отвечай, Оксана!

— Я была сверху, только когда этого хотел муж, когда он сам… — Черт, закрываю глаза, не договаривая. — Мне некомфортно сверху, я получаю удовольствия, когда отдаю себя, а не забираю.

Назар впивается в меня взглядом и не отпускает.

— Хорошо. С сегодняшнего дня ты заводишь дневник. Я дам тебе чистый ежедневник, и ты должна будешь записывать туда все свои эмоции и ощущения от общения со мной. Переноси все мысли на бумагу — так проще открываться и выплескивать эмоции. — Киваю в ответ — да, проще передать все через бумагу. — Теперь встань! — У этого мужчины невероятный голос, тон, которому невозможно не покориться. Поднимаюсь с кресла, расправляя плечи. — Сними платье! — приказывает он. Я сама сюда приехала и прекрасно осознаю, кто такой Назар, но все равно не готова вот так отдаться ему. В моей жизни был только один мужчина, и когда-то давно я думала, что он мой единственный, навсегда. «Наивная дура! Твой единственный вытирал об тебя ноги, постоянно изменяя!» — кричит мой внутренний голос. — Оксана, ещё одно правило: не заставляй меня повторять дважды! За это наказывают! — он не шутит, голос холодный. Расстегиваю замок, снимаю с себя чёртову тряпку и отшвыриваю ее в кресло, оставаясь в белом комплекте белья и туфлях. Назар склоняет голову, рассматривая меня, а я опускаю глаза, не выдерживая его взгляда. Проходит минута, две, три, пять, и ничего не происходит, он просто смотрит, а мое тело покрывается мурашками, и я обнимаю себя руками.

— Руки! Сейчас твоё тело не принадлежит тебе, и ты не имеешь права закрываться от меня! — Убираю руки чувствуя, как спирает дыхание. Мне неловко, и одновременно что-то горячее разливается по телу от того, что я не знаю, что меня ждёт. Назар поддается вперёд и отодвигает в сторону стеклянный столик, который стоял между нами. — На колени! — Всхлипываю от неожиданности и поднимаю глаза на Назара. — Да, Оксана, выйди из зоны комфорта! — Глубоко вдыхаю, как перед прыжком, и опускаюсь на колени. — Опять наступает тишина, сердце так сильно грохочет, что кажется, его слышит даже Назар. Он опять меня рассматривает несколько минут, мучая ожиданием. — А теперь ползи ко мне кошечкой, — его голос становится немного хриплым. Сглатываю, смотря, как он берет с дивана подушку и кидает ее к своим ногам. — Будь ты моей нижней, ты бы уже заработала порку розгами за заминку! — Мне почему-то не страшно, по телу разливается жар. Опускаю руки на ковер и медленно ползу к Назару. — Садись на колени, на подушку! — командует он, располагая ее между своих ног. Ещё раз вдыхаю, и сажусь, как он говорит.

— Умница, вот так, — его голос теплеет. — Это не унизительно, это очень красиво. Спасибо тебе за возможность любоваться тобой. — После его благодарности я начинаю чувствовать себя уверенно в этой позе. — Ты очень красива, Оксана, — он поглаживает мое лицо тыльной стороной руки, и в его глазах загорается огонь. — Раздвинь ноги и сядь на пятки! Спину держи ровно! — Мое тело уже слушается само, чётко выполняя приказы. Он хватает меня за подбородок и немного сжимает скулы. — А теперь смотри мне в глаза и запусти руку в трусики.

— Что? — Нет, я слышала, что он сказал, вопрос вылетает непроизвольно.

— Ты не задаешь вопросов, а просто исполняешь! — опять включается ледяной тон, от которого бегут мурашки. — Давай, запусти руку в трусики. — Выполняю приказ и вздрагиваю от прикосновения собственных пальцев, а Назар удовлетворено усмехается. — А теперь раскрой нижние губки и надави на клитор. — Боже, я никогда не играла в такие игры, я думала, что мое тело не способно реагировать ни на кого, кроме мужа, но оказалось это не так. Возбуждает не просто мужчина рядом, возбуждает моя поза, его голос, запах, сильная рука, которая крепко фиксирует, вынуждая смотреть в глаза. Возбуждает его темный горящий взгляд и то, что он смотрит на меня, как на самую желанную женщину. — Ласкай себя! Медленно массируй клитор, — говорит он и трогает мои губы большим пальцем. И я ласкаю, чувствуя, как по телу разливается жар, как сводит низ живота и сокращаются мышцы лона. У меня так давно не было секса, я даже не помню, когда это было последний раз. Трусики намокают, кажется, я готова кончить прямо сейчас. Всхлипываю, нажимая на клитор, и ловлю себя на том, что хочу его пальцы, что мне не хватает именно их, что хочу шире раздвинуть ноги и попросить приласкать.

— Остановись! — приказывает он, а я не могу, это сильнее меня. — Я сказал остановиться! — со злостью произносит он, и я замираю. Дышу рвано, глубоко, кусая губы и ощущая, как бешено пульсирует между ног. И ведь Назар ни разу не посмотрел вниз, только мне в глаза. — Вынь руку из трусиков и дай ее мне. — Делаю так, как он говорит, а самой хочется плакать от того, как сводит живот и хочется кончить. Назар берет мою руку, подносит к своим губам и всасывает пальцы, испачканные влагой. А я непроизвольно стону от этого зрелища.

— Какое вкусное возбуждение, — хрипло произносит он. Сжимаю мышцы влагалища, кажется, я уже способна кончить просто так. Назар проталкивает два своих пальца мне в рот, вынуждая их обхватить губами. — Соси! — И я втягиваю его пальцы в рот, посасываю, играя языком, а самой хочется закатить глаза от перевозбуждения. Сосу его пальцы и не могу больше так, мне хочется кончить и уже неважно как. — Хочешь кончить, проси. Скажи «Позвольте мне кончить, мастер», — отнимает пальцы и обхватывает шею, немного лишая дыхания.

— Позвольте мне кончить… — всхлипываю я. — Мастер!

— Давай, Оксана, — отодвигай трусики, скользи внутрь, собери влагу и быстро массируй клитор!

Он не успевает договорить, а я все выполняю, словно дикая голодная кошка. А я и есть голодная, мое тело так давно никто не трогал и не любил, что я содрогаюсь, растирая себя до судорожного оргазма. Громко стону, кончая, смотря в темные дьявольские глаза. Мне кажется, лечу в пропасть. Так хорошо мне никогда не было. Ничего вокруг не существует, только я и этот мужчина, который мной управляет. Тело становится ватным, невесомым, и я опускаю голову на колено Назара, чувствуя, как он гладит меня по волосам.

— Тебе понравилось? — спокойно, хрипло спрашивает он.

— Да, — шепотом отвечаю и прикрываю глаза.

— Ты должна сказать «Спасибо».

— Спасибо, мастер.

Чувствую себя пьяной, и от этого так хорошо. Никогда не думала, что мне понравится сидеть у ног мужчины и благодарить его за оргазм, который доставила сама себе.

— Ты была великолепна, — удовлетворённо произносит он. — Вставай, я отведу тебя в комнату.

Назар поднимается на ноги, берет меня за руку, помогая подняться.

ГЛАВА 6

Оксана

Несмотря на то, что всю ночь лил дождь, утро теплое и солнечное. Первым делом после пробуждения я открываю окно, глубоко дышу свежим воздухом и любуюсь ясным небом. Замечаю во дворе Назара, разговаривающего по телефону. Выправка у него как у военного, идеально ровная спина и ноги немного расставлены. Вспоминаю вчерашний вечер, и по коже разбегаются мурашки. Рядом с Назаром бегает черный пес и, словно щенок, играет с мячом. Вчера он казался устрашающим и опасным, а сегодня я улыбаюсь, смотря, как он прыгает вокруг мяча.

Беру телефон и звоню сыну, мы не виделись всего сутки, а я уже безумно скучаю.

— Мам! — сразу восхищенно кричит мне Димка.

— Да, мой хороший.

— Мам, папа покупает новый дом, и у меня там будет комната! Она огромная! — делится со мной сын, не понимая, что убивает меня этой новостью.

Это значит, что Глеб покупает жилье для своей новой семьи, и комната для сына меня совсем не радует. Я дико ревную к тому, что он будет общаться с женщиной бывшего мужа. Меня это выводит из себя моментально. Их общение неизбежно, она скоро родит ребенка Глебу. Умом я понимаю, что это конец. Все. Нас с Глебом как супругов больше нет. А больным сердцем… Зажмуриваю глаза и трясу головой, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей.

— Очень хорошо, сынок, — отвечаю, пытаясь говорить спокойно. — Я так соскучилась.

— Я тоже, папа говорит, что ты очень устала и тебе необходимо отдохнуть.

— Да, папа все правильно говорит, но если ты хочешь домой — только скажи, и я сразу тебя заберу!

— Хорошо, мам.

— Я люблю тебя. — На глаза наворачиваются слезы.

— Я тоже, — шепчет Димка, стесняясь произносить это громко — значит, рядом кто-то есть.

Прощаюсь с сыном и обращаю внимание, что Назар закончил разговор и внимательно смотрит на меня.

— Доброе утро, — говорю ему, пытаясь прийти в себя.

Он просто кивает мне в ответ, щуря глаза, словно знает, что творится у меня на душе.

— Завтрак через двадцать минут, не опаздывай! — говорит Назар, командует псу идти рядом и уходит.

Еще раз глубоко вдыхаю и ухожу душ.

Мы опять завтракаем на террасе. Все свежее и аппетитное, только вот сегодня я действительно не хочу есть. Мне не даёт покоя навязчивая мысль о новой жизни Глеба. Как же быстро у него все складывается. Любовница, ребенок, дом. Как быстро мужчины меняют жизнь, не оглядываясь на прошлое! Понимаю, что это ненормально, но ничего не могу с собой поделать, это навязчивая мысль не дает покоя.

— Оксана! Ты меня слышишь?! — Назар приводит меня в себя.

— Извини, — отпиваю кофе и пытаюсь улыбнуться.

— Ешь, блины очень вкусные.

— Я не хочу, пожалуйста, не заставляй меня, я поем немного позже.

— И что же испортило тебе настроение?

— Мне почему-то ничего не хочется сегодня рассказывать. Внутри какое-то отрицание, словно ты пытаешься залезть мне в душу и перевернуть там все, — признаюсь.

— Так и есть. Я хочу вытряхнуть из тебя все лишнее, все, что тебя гнетет, и наполнить чем-то новым.

— То есть навести свой порядок?! — немного резко выдаю я.

А Назар ухмыляется, но не по-доброму, а со злостью в темных глазах:

— Если тебе не нравится, что сейчас происходит, ты всегда можешь уйти. Но пока ты рядом со мной, ты соблюдаешь правила! И не смей больше повышать на меня голос! Накажу! — он ставит меня на место холодным тоном.

И я кусаю губы, но мне не страшно, меня цепляют темные глаза, которые смотрят в душу и уже наводят там порядки. Он прав, я сама к нему пришла за помощью.

— Прости, — отвожу взгляд.

Я слышу только тяжелое дыхание Назара.

— А я буду откровенен — если бы я искал себе просто нижнюю, то уже отказался бы от такого варианта, как ты. Я не нянька! Но я ищу нечто большее. Я ищу это большее в тебе и очень хочу найти.

Сглатываю, поднимаю взгляд на Назара и понимаю, что он вполне серьезно.

— А если у меня нет того, что ты ищешь? Не осталось больше! Все растратил другой мужчина?

— Просто соблюдай правила. Будь искренна, ничего не скрывай, говори что чувствуешь. Чистый дневник ждёт тебя в гостиной на журнальном столике. Сегодня разрешаю изложить все на бумаге. Я уезжаю. Обязательно поешь и будь готова в семи вечера. Мы едем на ужин к Станиславу и его нижней.

— К кому?

— К паре, с которой ты сидела, когда пришла в клуб. Тебя ещё удивила реакция Мари на порку.

Даже не хочу знать, откуда он это знает. Следил за мной со сцены?

— Хорошо, — киваю.

— Вот такая Оксана мне нужна: тихая, нежная, искренняя и покорная. До вечера. — Он встаёт, отходит от стола, а потом возвращается, наклоняется, убирает волосы и шепчет на ухо: — Я хочу знать твою самую горячую сексуальную фантазию в мельчайших подробностях. Только не говори, что у тебя ее нет. Есть! — уверенно произносит он. А мне уже стыдно. — У каждой женщины есть грязная фантазия, о которой она боится сознаться. Подумай, расскажешь мне ее вечером.

Он кусает меня за мочку уха, и я всхлипываю. Назар уходит, а я сижу в растерянности. Ещё несколько минут назад я ненавидела бывшего мужа и боролась с депрессией, а сейчас чувствую, как тело сводит от лёгкого возбуждения.

Я написала о своих чувствах, выплеснув их на бумагу. О чувствах к мужу, о собственных ненормальных мыслях о смерти, о том, что когда Назар рядом, мне удается переключиться, и о том, как мне уютно в его доме. Я не знаю, будет ли он это читать, но мне стало немного легче после того как я рассказала все дневнику.

Потом я бродила по дому, изучая его — заперта была только комната Назара. Ничего необычного, все в выдержанном стиле. Я долго сидела в его кабинете за рабочим столом и дышала. Запах кофе и специй кружил голову, а каждая вещь ассоциировалась с хозяином. Потому что казалось, что только у Назара может быть компас на столе, а на стене висеть катана.

Назар сказал, что будет просто ужин, и я надеваю обычное чёрное облегающее платье и дополняю его длинными скрученными бусами. Черные туфли на каблуке, распущенные локоны. Немного духов на шею и запястье. Беру клатч и выхожу из комнаты. Назар уже ждёт внизу. Мне нравится, как он всегда меня рассматривает, изучает, словно видит впервые. Он словно зависает на мне. На меня никто и никогда так не смотрел с огнем в глазах, с неподдельным интересом и неким восхищением. Вот почему, ползая на коленях, я не чувствовала себя униженной.

Назар подаёт мне руку и ведёт на выход:

— Прекрасно выглядишь!

— Спасибо, — улыбаюсь. — Ты тоже хорошо выглядишь.

И я не лгу, он действительно неотразим. В черной рубашке с высоким воротником, брюках с кожаным ремнем, и идеально начищенных туфлях. От Назара пахнет пороком, восточными специями и кофе, все время ловлю себя на мысли, что хочется уткнуться ему в шею и глубоко вдохнуть его запах. Мы садимся в машину и едем в гости к тематической паре. И это так просто и одновременно странно. Но мне жутко интересно, как живут такие пары. Назар говорил, что они женаты.

— Итак, у тебя было время подумать. Твоя самая сокровенная сексуальная фантазия — это… — совершенно спокойно спрашивает Назар, словно говорит о погоде.

— Я должна рассказать это прямо сейчас?

— Да. Прямо сейчас, Оксана, я внимательно слушаю.

Разворачиваюсь к Назару, рассматривая его профиль, наблюдаю, как уверенно ведет машину, смотря вперед, и меня кидает в жар и становится стыдно, я долго собираюсь с мыслями, но все же выдаю:

— Всегда хотела сделать это на улице на капоте машины.

— И все? — с удивлением спрашивает Назар.

— Нет, я хочу, чтобы это сделали максимально жёстко, практически насилуя, вдавливая в капот и…

Чувствую, что краснею, но вижу, как на лице Назара появляется удовлетворённая ухмылка. На минуту кажется, что он сейчас свернет на обочину и осуществит мою мечту, и когда Назар сбавляет скорость, меня даже кидает в жар от предвкушения, но он заезжает в соседний коттеджный комплекс.

ГЛАВА 7

Оксана

Нас встречает Станислав. Высокий немного подтянутый мужчина лет сорока в простом тонком джемпере и брюках. Я бы назвала его смазливым — он словно сошел с обложки модного журнала, такие правильные аристократические черты лица.

— Добрый вечер, проходите, — он провожает нас в гостиную в стиле минимализм. Много пространства, огромные окна и необходимый минимум мебели: диван, кресла, столик и небольшой бар. А меня привлекает белая стена, на которой нарисована огромная черная птица — она как настоящая с 3D-эффектом, а главное, как ни повернёшься, кажется, что она смотрит на тебя. Хищная птица на охоте.

— Нравится? — интересуется Станислав.

— Да, что-то в ней есть, искусная работа! — восхищаюсь я.

— Это все Мари, — с гордостью произносит мужчина.

— Это нарисовала ваша жена?

— Да, она профессиональная художница. Если интересно, позже она покажет свою мастерскую.

— Да, очень интересно.

— Назар, располагайтесь, бар в вашем распоряжении, а я схожу за Мари.

Мужчина поднимается наверх, а Назар идет к бару.

— Как-то странно, — шепчу ему, а он вопросительно поднимает бровь, наливая мне мартини, а себе воду. — Ну, обычно супруги встречают гостей вдвоем, — поясняю.

— Хм, в обычных семьях, наверное — да, — ухмыляется Назар. — А в этой паре решает Станислав. — Киваю, отпивая мартини, вновь рассматривая птицу на стене. Никогда бы не подумала, что милая девочка может нарисовать настолько профессиональную и глубокую картину. Хотя я бы не подумала, что ее вкусы и в сексе настолько специфичны. Внешность, как говорится, обманчива.

— Ничего удивительного, — словно читая мои мысли, продолжает Назар, присаживаясь на высокий барный стул. — Передача власти в том или ином роде присутствует в отношениях почти всегда. Нас окружают люди, которые вступают в отношения обмена властью, не признавая этого и не называя так свое поведение. Например, муж, который зарабатывает деньги и решает на что может потратить их жена. Женщина, которая управляет своими сослуживцами, заставляя их делать все возможное, чтобы понравиться ей, даже при том, что она не является их начальником. Да, это так, есть множество людей образно «носящих ошейники», а есть другие, которых дергают за поводок. Так было и будет всегда, во все времена. Мы же осознанно и открыто обозначаем свой статус. Так честнее, не находишь?

— Да, так честнее, — соглашаюсь, смотря, как глаза Назара теплеют.

— Возьмем в пример эту семью. Станислав заботится о Мари, о ее здоровье и благополучии, о развитии и увлечениях, при этом он очень хорошо ее изучил и точно знает, что ей нужно. Он никогда не причинит ей вред и не предаст. Это не значит, что Мари бесправная кукла, Станислав учитывает все ее желание и мечты, просто он решает насколько ей это необходимо. Мари не сидит дома в кандалах в ожидании хозяина, — усмехается Назар. — Она заочно учится и имеет собственную художественную студию. В сессиях у них «хард» и полное погружение, в жизни «лайт». Спроси сегодня, счастлива ли Мари. Она очень искренняя девочка и обязательно тебе расскажет.

— Ты очень хорошо знаешь Мари?

— В какой-то мере — да. Я ее обучал поначалу.

— Что?! — не знаю, почему меня это задевает, становится неприятно.

— Оксана Юрьевна, уймите свою ревность, — смеется Назар. — Я работал с ней больше психологически. У Мари тяжелое прошлое.

— Я не ревновала, просто… — не могу подобрать слова, потому что я сама не знаю, что чувствую и почему так среагировала.

— Что «просто»?

— Не знаю, — шепчу, мотая головой, прикрывая глаза.

Слава Богу, к нам спускаются Станислав и Мари. Оборачиваюсь и вижу, как Станислав ведет супругу за руку. Девушка как всегда мила, с замысловатой причёской в виде колоска, в белом легком платье в стиле Прованс, но с тонким ошейником из черной кожи с колечком из золота посередине. Девушка улыбается нам, но глаза немного красные и припухшие, словно она плакала.

— Поздоровайся, Мари, — говорит ей Станислав.

— Добрый вечер, мастер, — обращается она к Назару и тянет руку, смотря на него с восхищением, словно он Бог. Он пожимает ее ладонь и тепло ей улыбается.

— Здравствуй, Мари, ты, как всегда, прекрасна.

— Спасибо, Мастер. — Поражаюсь их милому общению, словно она ему родная. Перевожу взгляд на Станислава, но тот воспринимает это как должное. Почему же тогда меня это напрягает?

— Здравствуйте, Оксана, — девушка обращается ко мне и тянет руку.

— Добрый вечер, у вас все хорошо? — интересуюсь я.

— Да, все замечательно.

Кажется, девушка смущается.

— Мари, поинтересуйся накрыт ли стол, — простит Станислав, на что девушка кивает и уходит.

Дальше мы просто ужинаем, как хорошие знакомые, пьем вино и беседуем о жизни. Станислав много шутит, рассказывая забавные истории из адвокатской практики, а Мари делится планами на будущее. Я больше наблюдаю и анализирую, как просил Назар. Ужин проходит традиционно, обычно, за исключением того, что Станислав ненавязчиво руководит Мари, постоянно говоря ей что делать. «Мари, ты можешь выпить вина», «Мари, ты можешь рассказать о планах»… И это не плохо, даже гармонично.

После ужина Станислав просит показать мне мастерскую, и мы с Мари поднимается в мансарду. Это действительно художественная мастерская, с творческим беспорядком. Вокруг множество картин разных размеров, в разных стилях, но в основном черно-белые. Краски, кисти, карандаши и ещё много всего. Рассматриваю работы девушки и не устаю поражаться их реалистичности.

— Рада, что вам нравится, — улыбается Мари.

— Давай на «ты»?

— Конечно, — кивает девушка.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре, — усмехается Мари. — Знаю, знаю, я выгляжу как школьница. Я просто маленькая, и всегда выглядела моложе.

— Думаю, для женщины это неплохо.

— Я тоже так считаю. А что у вас с Мастером? — шепотом спрашивает девушка, словно нас подслушивают.

— Почему ты называешь его «мастер».

— Потому что он настоящий мастер. Он ввел меня в тему. Не ревнуй, у нас это непринято. Я принадлежу только Станиславу.

— Зачем тебе это? Зачем такой милой и талантливой девушке кому-то принадлежать? Ты же можешь быть свободной, самодостаточной, — я не осуждаю, мне просто интересно, я хочу понять эту девушку.

— Моя свобода заключается в принадлежности. Станислав дал мне свободу — настоящую.

— Не понимаю…

— Я бывшая наркоманка, — вдруг признается девушка, переставая быть милой. Смотрю на нее, не веря своим ушам.

— Да, да, да — я не просто баловалась, я была зависима. Героиновая наркоманка со стажем. Позади у меня два передоза и реанимация, и знаешь, меня это не остановило… я была похожа на животное, — зло усмехается Мари, становясь непохожей на себя. — Не буду вдаваться в подробности. Клиники, реабилитационные центры, наркологи, психологи не смогли меня излечить. Станислав дал мне свободу. Он излечил меня. Методы были жёсткими, но действенными. Он подсадил меня на другой кайф. Он открыл мне «тему». Он подарил мне свободу. Мы пара, которая может уходить в самый жёсткий «хард», чередуя это с ванилью. И даже спустя два года я могу сорваться. Бывших наркоманов не бывает. Так было сегодня, я проснулась и поняла, что меня ментально ломает, я хочу свою дозу. Но Станислав знает, как это пресекать.

— И как же?

— Вот так, — Мари вдруг спускает с плеч платье, поворачиваясь ко мне спиной. А на ней — красные свежие рубцы.

— Оу!.. — у меня нет слов.

— Это розги. И не нужно меня жалеть. Мне нравится, — опять усмехается она. — Каждый раз после порки я целую ему руки и благодарю за то, что подарил мне новую жизнь и за то, что умеет мной управлять.

По дороге домой я постоянно думала о Мари, возникало ощущение, что в тему приходят только сломленные люди, которое не нашли себя в реальном мире. Нет, я понимаю Мари, ей действительно это было необходимо. Станислав вытащил ее из наркотической ямы. И я рада, что у них все хорошо, но все же… Смешанные чувства… Я ведь тоже сломлена и ищу выход своей боли… кидаюсь в руки практически незнакомого мужчины и ищу в нем спасение. Правильно ли это? Или, может, я схожу с ума? Что хотел показать Назар, знакомя меня с этой парой?

За потоком мыслей не замечаю, как Назар въезжает во двор, останавливается возле дорожки, ведущей к дому, и выходит из машины. Прихожу в себя, только когда с моей стороны резко открывается дверь, меня грубо хватают за руку и рывком вытаскивают.

— Что происходит?! — в растерянности вскрикиваю я, но Назар резко разворачивает меня к себе спиной и закрывает рот ладонью.

— Рот закрой! — приказывает он, вжимая меня в себя. Чувствую его сильное тело и догадываюсь, что происходит. Моя фантазия. Сглатываю, ощущая, как колотится сердце, ускоряя ритм. Меня кидает в жар, и уже ведет от предвкушения. Назар наклоняется ко мне и проводит носом по виску, глубоко вдыхая.

— Вот, так, — уже вкрадчиво шепчет он. — Стой смирно, — он обманчиво нежно целует меня за ухом, а потом хватает платье и в два рывка разрывает, оголяя грудь. Это действительно похоже на нападение, на улице темно и немного прохладно. Он расстёгивает мой бюстгальтер, снимает его и отшвыривает в сторону, и соски тут же напрягаются, наливаясь то ли от холода, то ли от возбуждения, которое несётся по телу.

— Какая послушная, девочка, — усмехается он. — Молчи! — убирает руку с моего лица, и я хватаю недостающий воздух.

Назар целует меня в плечо и накрывает большими ладонями грудь, немного сжимая, а у меня ноги подкашиваются. Я почти не дышу, оголодавшее тело отзывается на ласки, начиная дрожать. Назар, ласкает соски, потирая их подушечками пальцев, так нежно, едва касаясь, а потом резко сжимает, причиняя лёгкую боль, вынуждая вскрикнуть от контрастных ощущений. Сладкая боль несётся жаром вниз живота и отдает пульсацией между ног. Он отстраняется, очерчивает плечи, позвоночник, а потом собирает мои волосы, накручивает их на руку и дёргает на себя, вызывая ещё один мой вскрик и волну возбуждения.

— Нравится, когда жестко? — спрашивает Назар. А мне не просто нравится, меня по-животному трясет, я чувствую, как увлажняются трусики. Он толкает меня к капоту и заставляет лечь на него грудью. — Лежать и не двигаться! — холодно приказывает, и я замираю, прислоняясь щекой к капоту. Назар задирает мое платье на поясницу, обнажая бедра. — Ноги шире раздвинь!

Зажмуриваюсь и выполняю приказ. Никогда не была настолько возбуждена, кажется, он только прикоснется — и я забьюсь в оргазме. И опять обманчивая ласка: он поглаживает бедра, ноги, так нежно и трепетно, а потом шлёпает меня по попе. Больно, вынуждая всхлипнуть и царапать капот. И ещё — сильнее, с характерным звуком, заставляя место удара гореть. И ещё — по другой половинке, чередуя удары, настолько сильные, что из глаз брызжут слезы. Пытаюсь подняться, потому что я хотела совсем не этого, но он хватает за волосы и жёстко вжимает в капот.

— Лежать я сказал! — с тяжелым дыханием рычит Назар, и я до боли кусаю губы, получая ещё шлепок.

В какой-то момент все меняется. Боль перерастает в жар и несётся по телу, вызывая дикое возбуждение. Между ног пульсирует, тело покрывается потом и трясет, а очередной шлепок вырывает стон наслаждения. Между ног нещадно пульсирует, мышцы лона сжимаются, словно перед оргазмом, и мне уже хочется кричать от наслаждения. Назар чутко ощущает этот момент, резко отодвигает мои трусики в сторону, раздвигает складочки, собирает влагу и массирует клитор. А я замираю в экстазе, всего несколько движений его умелых пальцев — и я взрываюсь в остром судорожном оргазме, царапая капот и выкрикивая что-то бессвязное. Моя вселенная переворачивается, взрываясь яркими красками. Кажется, я теряю сознания или сладко умираю, но мне не позволяют этого сделать.

Прихожу в себя от резкого рывка, Назар рвет на мне трусики, срывая их с ног. А потом хватает за волосы и поднимает к себе.

— Рот открой! — беспрекословно повинуюсь, приоткрывая губы. — Ты очень вкусно кончаешь, — его голос уже не холодный, он хриплый и грубый, с придыханием, словно Назар тоже на грани возбуждения. Он кусает меня за нижнюю губу, а потом проталкивает мои трусики мне в рот.

— Держи их в зубах, не выпуская! Ясно?!

Боже это так грязно, но меня опять трясет от возбуждения. Закусываю обрывки своего белья и мычу от того, что он опять обманчиво нежно ласкает мою грудь. А потом начинается безумное дикое действо, от которого горит все тело и темнеет в глазах. Назар опять вжимает меня в капот, выкручивает назад мои руки, фиксируя их, удерживая, и грубо коленом раздвигает ноги шире. Входит в меня одним грубым толчком до самого конца, до боли и сумасшествия. Он не щадит, сразу начинает двигаться сильно и быстро, растянув влагалище до предела, шлепаясь о мои бедра. Мычу от того, что это слишком глубоко, слишком сильно и быстро, что даже немного больно. Но боль сладкая и желанная, настолько, что хочется ещё и ещё, хочется кричать и молить его не останавливаться. Он ускоряет темп, заставляя меня тереться щекой об капот и скулить в собственные трусики.

А потом реальный мир стирается, кажется, меня толкают в пропасть, и я лечу, лечу, содрогаясь в болезненном оргазме, опять плача, но уже от безумного наслаждения, сокращаясь и содрогаясь. Ноги не держат, я почти скатываюсь по капоту, но меня удерживают. Слышу, как Назар издает гортанный стон, похожий на рык, выходит из меня, и горячая сперма разливается на мои ещё горящие бедра. А дальше я, кажется, отключаюсь и совершенно ничего не чувствую, кроме неги, растекающейся по телу.

ГЛАВА 8

Оксана

Утро вновь выдалось солнечным, а пробуждение сладким. Не помню, когда последний раз так высыпалась и просыпалась в хорошем настроении. Откидываю одеяло, потягиваюсь на кровати, приподнимаюсь и вновь, закрывая глаза, падаю на постель. Чувствую, как с непривычки саднит между ног, но я улыбаюсь как дура, вспоминая вчерашний вечер. Закусываю палец, прокручивая в голове детали, и переворачиваюсь на живот, утыкаясь лицом в подушки. Внутри все сжимается от сладких судорог.

— О Боже! — восклицаю.

Никогда не думала, что когда-либо смогу быть с другим мужчиной. В моей голове не укладывались другие, я выходила замуж раз и навсегда… Зажмуриваюсь на секунду, не желая портить себе настроение. Сажусь на кровати и вижу на тумбе открытый дневник и ручку. О Господи! Назар его читал! А я там такое написала… И меня не смущает, что Назар узнал о моих ощущениях рядом с ним, мне не по себе от того, что он прочел о больных чувствах к Глебу. Беру дневник и вижу записку на чистом листе. Почерк ровный, буквы большие, с наклоном, отрывистые.

«Доброе утро Оксана. Думаю, после вчерашнего выплеска ты спала хорошо. Знаешь, это была самая невинная фантазия, но мне понравилось дарить ее тебе. К сожалению, не смогу с тобой позавтракать, и пообедать тоже… Занимайся чем хочешь, но будь готова к семи вечера. Надень вечернее платье, за тобой приедет водитель. Жду тебя в клубе».

В клубе… Сама не понимаю, хочется мне туда или нет. Вчера я поняла, что Назар мастер, он вводит в тему женщин, дает мастер-классы, в которых участвует с посторонними девушками, и для него это нормально. А у меня теперь отторжение и фобия измен. Смеюсь над собой, запрокидывая голову. А кто сказал, что мастер будет моим? Какой-то сумбур в голове… Клуб, так клуб. Страшно, но я прыгну в эту бездну. Я так хочу, мне сейчас это нужно.

На мне темно-синее платье с длинной атласной юбкой и кружевным верхом. А под платьем кружевное белье того же цвета. Черные классические лодочки на шпильке, тонкий браслет и небольшие серьги с камушками. Волосы собраны в строгую прическу с открытой шеей. Я еду в клуб к Назару, смотрю на вечерний город и чувствую, как колотится, отбивая грудную клетку, сердце. Когда ехала туда впервые, совершенно не волновалась — была настолько разбита, что было все равно. А сейчас внутри все сжимается. Я искусала губы и съела с губ всю помаду. После вчерашней близости я стала относиться к Назару иначе. Он меня волнует… И я совершенно не понимаю, хорошо это или плохо. Выхожу из машины, подхожу к воротам, и они тут же распахиваются. Меня встречает парень и молча провожает по дорожке к входу в здание. Внутри та же пухленькая девочка в строгом костюме. Улыбается, увидев меня, и хитро щурит глаза.

— Добрый вечер, я провожу вас к господину, — услужливо предлагает и рассматривает меня.

Киваю, заглядываю в зеркало и подкрашиваю губы. Следую за девушкой по мрачному коридору и слышу, в основном зале звучит легкая чувственная музыка и слышен гул голосов. Но мы не входим в него, минуем и кабинет Назара — поднимаемся на второй этаж и попадаем в коридор с множеством дверей. Девушка стучит в одну из них, Назар разрешает войти. Проводница пропускает меня, а сама удаляется. Набираю воздуха, как перед прыжком, и вхожу.

То, что я вижу в комнате, шокирует, в первые секунды даже кажется, что я не туда попала, ошиблась комнатой. Но нет… В комнате тоже царит полумрак, рассеянный лишь тёплым приятным светом от двух напольных светильников. На стенах черные шелковые обои с серебряным рисунком. Мебели мало: два кожаных кресла, столик между ними, небольшой комод и ковер на полу. Одна из стен полностью зеркальная, на ней нечто, похожее на турник — небольшая металлическая труба, с обеих сторон которой свисают цепи. Но шокирует не это…

Назар сидит в кресле. На нем серые брюки и белоснежная рубашка с закатанными рукавами, а рядом на полу девушка. Застываю возле двери, не понимая, что происходит. Девушка молода, подтянута, с красивой фигурой и выдающейся грудью. На ней прозрачный боди и чулки, волосы собраны в высокий хвост, на лице минимум косметики. Девушка просто сидит и смотрит в пол. На шее ошейник, поводок от которого она держит в руках перед собой. Назар как ни в чем небывало просматривает какие-то бумаги, крутя в руках ручку. На столике рядом с ним чайник, мед, лимон, сухофрукты и орехи.

— Добрый вечер, Оксана, — спокойно произносит он, посматривая на наручные часы с широким кожаном ремешком. — Присаживайся, — указывает в соседнее кресло, откладывая бумаги. Медлю, не понимая, как себя вести. Девушка почти неподвижна, смотрит в пол и глубоко дышит. — Оксана! — торопит он меня. Приподнимаю бровь. Хорошо! Я знала на что шла, надеюсь, этому есть адекватное объяснение. Прохожу, сажусь в кресло. Я стараюсь не смотреть на девушку, но это практически невозможно. — Вита, посмотри на меня! — приказывает он, а у меня против воли пробегают мурашки по телу от его бархатного голоса. Девушка поднимает глаза, но смотрит только на Назара. — Вита, это Оксана, она посидит с нами, — сообщает он, и девушка послушно кивает. — Я показываю Оксане свой мир и надеюсь, что со временем мы уйдем с ней в «лайф». — Девушка улыбается уголками губ, но тут же прячет улыбку. — Оксана, это Виталина, я ее обучаю покорности, — спокойно сообщает он мне. — Она очень примерная ученица и почти готова, в скором времени ее заберет к себе хозяин для дальнейшего обучения. — Теперь киваю я и закрываю глаза, не понимая, зачем мне эта демонстрация. Кусаю губы, борясь с желанием выбежать из этой комнаты. — У меня нет никаких сексуальных практик с Витой, это она будет проходить со своим Топом. Почти все новые девушки проходят через меня. Я определяю принадлежность и психологическую готовность, — поясняет Назар, будто чувствует мое смятение. Меня немного отпускает. Легче от того, что здесь нет сексуальной подоплеки, по крайней мере, я надеюсь, что Назар не лжет. Он наливает мне чай и добавляет в него ложечку меда. — Вита, ты мне поможешь?

— Да, мастер.

— Расскажи Оксане зачем ты тут.

— Чтобы служить своему Хозяину, — четко отвечает девушка.

— Зачем тебе это нужно?

Девушка опускает глаза, задумываясь:

— Я хочу доверить себя мужчине, возвысить его над собой и покорится ему. Найти хозяина тела, души и сердца. Нечто такое, что даст возможность чувствовать себя женщиной, сексуальной, желанной, любимой.

— И мы нашли тебе верхнего, завтра у вас будет встреча, и он заберет тебя себе, — сообщает ей Назар, мягко улыбаясь.

— Спасибо мастер! — эмоционально произносит девушка и вновь прячет улыбку.

— Можешь радоваться открыто. — Девушка послушно дает себе волю, усмехаясь. — Ты можешь быть свободна на сегодня, готовься к завтрашнему дню. Есть вопросы?

— Нет, мастер, спасибо, — девушка берет Назара за руки и целует его ладонь, а меня обдает жаром от этого жеста. Ловлю себя на сумасшедшей мысли, что тоже хочу это сделать, вот так — на коленях. Поблагодарить за вчерашнюю фантазию. Меня это возбуждает. Девушка поднимается и быстро выходит из комнаты. Вдыхаю, закрываю глаза, прислушиваюсь к себе. Я ненормальная!

— О чем ты сейчас думаешь? — Мотаю головой, потому что стыдно признаться. — Оксана, вспомни правила!

Меня в дрожь бросает от его приказного холодного тона.

— Почему они все целуют тебе руки?

— Это форма искренней благодарности, ритуал. Нельзя заставить это делать, к этому нужно прийти. Так о чем ты подумала? — настаивает он.

— Я… — выдыхаю. Боже, я действительно сейчас это скажу! — Я тоже хочу тебя поблагодарить за вчерашний вечер, — на одном дыхании произношу.

Наступает тишина. Назар долго смотрит мне в глаза, словно заглядывая в душу.

— Встань и сними туфли! — Делаю, как он говорит, с колотящимся сердцем. — Опустись на колени рядом со мной! — Сглатываю, подхожу к Назару и опускаюсь на колени. Что-то горячее разливается по венам, заставляя волноваться и трепать. — Умница, — его голос становится теплее. — Благодари. — Беру его ладонь, подношу к губам и сначала просто провожу губами, а потоми целую.

— Спасибо, мастер, — шепчу и вновь целую его ладонь. — Мне очень понравилось, никто не выполнял мои фантазии, никто не интересовался, чего я хочу… — искренне признаюсь, сама от себя этого не ожидая.

Прислоняюсь щекой к его ладони и закрываю глаза. Становится так легко и хорошо, словно я нашла свое место. Назар обхватывает мои скулы, поднимает голову и наклоняется ко мне. Всматривается в глаза, а потом целует. Замираю, потому что у нас уже был секс, а поцелуя не было. Он нежно всасывает мои губы, проводит по ним языком, прикусывает, сплетает наши языки, играет со мной. А мне кажется, что у меня все с мужчиной впервые. И поцелуй этот особенный, настоящий, честный и очень интимный.

— Спасибо тебе, — говорит он, продолжая удерживать за скулы. — Спасибо за то, что открываешься и делишься со мной своими фантазиями. — Спасибо за то, что покорна и исполнительна… — Еще один поцелуй, и я куда-то плыву, словно пьяная. — Хочу с тобой сессию, но дома, — хрипло с надрывом произносит он. — Ты же не откажешь мне?

— Я не знаю, я не умею… — шепчу ему ответ, облизывая губы.

— Пошли, — усмехается он, помогает мне подняться на ноги и тянет за собой.

ГЛАВА 9

Назар

Меня не просто заводит открытость и готовность Оксаны довериться мне, меня подбрасывает от предвкушения. Обычно я спокоен перед сессиями. Я не мальчишка, и меня уже давно ничего особо не волнует. Интерес и возбуждение приходят в процессе. Пока едем домой, задумываюсь — а нужно ли мне вводить Оксану в тему? Да, она сама пришла, все добровольно, но это же на эмоциях. Я всего лишь инструмент, который помогает ей уйти от боли и горьких разочарований. Мне нетрудно окунуть ее в формат, вложить в ее голову принадлежность к теме, внушить, что ей это необходимо, тем самым сломав ее традиционные представления об отношениях. Она уже ломается и опускается вниз, ее это захватывает и возбуждает, и назад дороги не будет. Тот, кто вошел в «тему» осознанно, подсаживается на нее и уже не может по-другому. Это своего рода наркотик, с которого невозможно соскочить. Хочу ли я изменить ее сексуальное поведение? Она нежная и ранимая, ей нужна ваниль, которую я тоже могу дать, чередуя с собственными предпочтениями. Но… но я хочу Оксану в жизнь. В жизнь по моим правилам. И мне мало тела — его я и так получу в любой момент, мне нужен ее разум, подсознание и душа. Она должна отдать мне душу, я хочу быть единственным ее владельцем. Меня самого ломает рядом с ней. Дошло до того, что я чутко чувствую все ее сомнения, ревность, которую она сама еще не осознаёт. Оксане трудно понять мою жизнь и принять моих учениц. Поэтому я играю открыто, показываю мою жизнь и ее обратную сторону.

На сегодня у меня были совсем другие планы. В клубе сейчас проходит открытая публичная сессия, мне хотелось уловить ее реакцию и сожрать эмоции. Но все рухнуло к чертовой матери, как только она встала на колени по собственной воле. Какие, к черту, показные постановочные сессии, когда я могу импровизировать с Оксаной?! Она еще не моя, но во мне крепнет уверенность, что у нас все получится, и она все-таки передаст мне весь контроль и отдаст душу.

Паркую машину в гараже, выхожу, глубоко вдыхаю, открываю для Оксаны дверь, подаю руку и тяну на себя. Что ты мне позволишь с собой сделать? Хочется всего и сразу, и одновременно хочется растянуть удовольствие. Я никогда себе не лгу, эта женщина определенно значит для меня гораздо больше, чем просто нижняя.

Молча веду Оксану в дом, слыша, как от волнения сбивается ее дыхание. Да, это все равно что лишать девственности. Она не знает, что ее ждет, и все будет впервые. Для меня же это круче, чем отбирать невинность, первая сессия — это нечто интимное и будоражащие, то, от чего можно хапнуть много адреналина.

Мы поднимаемся на второй этаж, я открываю двери своей комнаты и пропускаю ее вперёд. Включаю пару напольных светильников возле кровати, даю Оксане возможность рассмотреть комнату, а сам подхожу к окну и плотно задергиваю шторы. В моей спальне нет ничего необычного: большая кровать, напольные светильники с теплым светом, ковер на полу, кресло возле окна и комод. Из нестандартного только матовое зеркало во всю стену и размеры — много пространства между кроватью и окном. Оглядываюсь, осматриваю застывшую Оксану. Она красива в любой эмоции: когда улыбается, плачет и волнуется. Ее грудь вздымается от глубокого дыхания, а руки перебирают подол платья, и я наслаждаюсь ее видом. Она еще не знает, что я могу долго просто рассматривать женщину, я кайфую от женской красоты и уязвимости.

— Готова?

— Да, — кивает, но неуверенно.

— Я не сделаю ничего такого, что тебе навредит. Ты мне доверяешь? — Молча кивает, кусая губы. Эти губы сводят меня с ума, они очень чувственные и сладкие. — Тогда мы входим в тему, ты слушаешь меня и безоговорочно выполняешь все, что говорю, — понижаю тон, начиная игру. — Снимай туфли, платье и белье, оставь только чулки. Глаза в пол, разговаривать со мной можно только когда я разрешу. Исполняй!

Послушная девочка. Кивает, тут же пряча от меня свои небесные глаза, а я просто наблюдаю, как она раздевается, и дергаю ворот рубашки, расстегивая несколько верхних пуговиц. Бывают женщины, которые соблазняют и заводят одним своим существованием. Сглатываю и втягиваю воздух, когда она снимает трусики, спуская их с ножек.

— Ты идеальна, — говорю, рассматривая ее тело. — Иди сюда, на ковер, и садись на колени лицом к окну!

Она послушно исполняет, а я снимаю запонки, часы и закатываю рукава рубашки. В моей голове нет никакого сценария, я импровизирую. Иду к комоду, выдвигаю средний ящик и рассматриваю содержимое. Ленты, кожаные наручники, веревка, зажимы для сосков, распорка, шарики, вибратор, стек… — я все с ней хочу, но нужно выбрать. Мой дом не оборудован, с нижними я проводил сессии в клубе в специальных комнатах. Все, что есть здесь — новое, купленное специально для этой женщины. Нужно завтра же заказать и установить в спальне «качели». Достаю тонкий ошейник из мягкой кожи с кольцом и небольшой серебряной подвеской с трискелем* — для нее только такой. Изящный. Другой, более агрессивный, ей не подойдёт.

— БДСМ делится на три части, — говорю, останавливаясь позади нее, крутя в руках ошейник. — Б/Д — бандаж и дисциплина. Д/С — доминирование и подчинение. С/М — Садизм/мазохизм, — делаю паузу, зависая на ее белой коже и идеальной осанке. — Последнее мы исключим. Как я уже говорил, я не садист, а ты не мазохистка. Но это не значит, что боли и наказаний не будет… — специально недоговариваю, улавливая реакцию. Ее дыхание становится рваным — такая впечатлительная. Я еще ничего не сделал, а она уже возбуждена. — Поднимись! — Оксана быстро встает, но не поворачивается. Одеваю на нее ошейник, намеренно лаская пальцами тонкую шею. — Это тебе, — шепчу ей на ухо и застегиваю его. — Посмотри, как ты в нем красива, — беру ее за плечи и разворачиваю к зеркалу. — Тебе нравится? Можешь ответить.

— Да, — рассматривает себя горящими глазами, а я стою позади и смотрю через зеркало на ее вздымающуюся грудь и острые соски.

— Что нужно сказать?!

— Спасибо, мастер.

Удовлетворенно улыбаюсь, кивая.

— Основные принципы БДСМ-отношений строятся на определенных принципах и правилах. Это: безопасность, добровольность, разумность, — веду по кромке ее ошейка пальцем, лаская нежную кожу. — От тебя требуется только добровольность, остальное я беру на себя, — наклоняюсь, целую ее плечо. — Глаза в пол!

Она вздрагивает от резкого тона и тут же опускает веки. А меня накрывает первой эмоцией: она способная и на все готова — тело мое, осталось забрать у нее все остальное.

Веду носом по ее шее и глубоко вдыхаю, еще, и еще, пьянея от тонкого жасминового запаха. Я еще не знаю ее пределы, поэтому первая сессия ознакомительная. Мы никуда не торопимся, я могу долго играть с женщиной, вкусен не сам секс, а процесс, и я им наслаждаюсь.

Беру из ящика комода поводок-цепочку и стек. Подхожу к Оксане, цепляю карабин за кольцо, наматываю цепь на руку и дергаю на себя, впечатывая ее спиной в мою грудь. Ее попка упирается мне в пах, и Оксана чувствует эрекцию. Да, моя хорошая, я кайфую от процесса.

— Подними глаза и смотри на нас! — натягиваю поводок, немного перекрывая ей воздух. Оксана вскидывает руки, хватаясь за ошейник. — Руки! — рычу и шлепаю ее стеком по бедру, и она тут же их отпускает. — Я сказал смотреть в зеркало! Следи за моими действиями.

Веду краешком стека по ее ноге, выше по бедру, перехожу на живот, грудь, задерживаю на набухшим сосках и вижу, как она сжимает ноги. Ей все нравится, тело не обманывает. Размахиваюсь и слегка бью по соскам. Моя послушная девочка издает всхлип, переходящий в стон, еще один шлепок по другому соску — и она прикрывает глаза. Размахиваюсь и посылаю ей ощутимый хлёсткий удар по бедру.

— Глаза! — Распахивает их, сильно закусывая губу. Ее соски краснеют от удара, еще больше наливаются, и меня ведет от их вида. Ох… подсознательно я уже у ее ног. Давно со мной такого не было, обычно я скуп на эмоции. Но ей не нужно этого знать. Веду кончиком стека выше по ее ключицам, шее и губам. — Открой ротик и оближи его. — И она так красиво исполняет мой приказ. Розовый язычок проходится по ударному кончику стека, заставляя пульсировать мой член. Болезненно сводит пах, когда я представляю этот язык на члене. — Еще! — голос сипнет, и я вижу, как триумфально загораются ее глаза. Оксана входит во вкус, ощущая свою значимость. Да, детка, ты чувствуешь, как приятно кому-то служить? — Соси! — требую, немного ослабляя поводок. — Ноги раздвинь! — вырываю и ее рта стек и прикладываю к ее нижним губам. Вожу по ним, раздвигая складочки, надавливаю на клитор, скольжу ниже, собирая вязкую влагу, и вновь вкладываю стек в ее ротик. — Оближи!

Она выполняет, слизывая свое возбуждение, и я вновь возвращаюсь к ее нижним губкам. Ласкаю, растираю набухший клитор, думая о том, настолько она идеальная. Вся. Полностью. От кончиков сжимающихся пальчиков до кончиков волос. Продолжаю ласкать ее стеком, одновременно водя носом по ее виску, волосам, вдыхая ее запах. Оксана плывет, ее ножки дрожат, а губы раскрываются, издавая стон. Она забывается, запрокидывает голову и закрывает глаза… Размахиваюсь и шлепаю стеком по ее лону.

— Ааа! — вскрикивает она, сжимая ноги.

— Глаза! — Опять распахивает небесно-голубые омуты, смотря на меня пьяным взглядом. — Ноги!

Как только она их разводит, я шлепаю ее по складочкам еще раз, и еще, натягивая поводок. Смотря, как краснеет ее лоно. Ей больно, но она терпит, смотря на меня с недоверием. Я не садист, еще пара ударов — и ее лоно начнет гореть. Прилив крови к клитору усилит ощущения… И… откидываю стек, резко вхожу в нее двумя пальцами, а большим надавливаю на клитор. И все! Ее глаза закатываются, ноги дрожат. Оксана с протяжным стоном наслаждения скатывается по мне вниз и бьется в оргазме. Подхватываю ее и жадно целую, поглощая жалобные стоны удовольствия.

— Это еще не все, Оксана, ты должна быть выносливее, — усмехаюсь.

Подхватываю ее под грудью и кидаю на кровать, быстро расстегиваю ширинку, спускаю брюки вместе с боксерами, хватаю ее за щиколотки и подтягиваю к краю кровати. Поднимаю идеальные ножки, закидываю себе на плечи, упираюсь в мокрые воспаленные от шлепков складочки и под ее шипение вхожу одним грубым толчком. Да, это немного больно, но сладко. Оксана в агонии пытается отползти назад, но я не позволяю, вновь дергая ее на себя за ноги. Сам хрипло выдыхаю, поднимаю ее ноги выше, нависаю, входя максимально глубоко…

А дальше мы уходим в бешеный темп, теряя себя, растворяясь в своей реальности. Жестко ее трахаю, смотря, как извивается и выгибается. Надо было связать, но я уже сам потерял контроль, поэтому фиксирую ее, сильно стискивая бедра. Оксана хрипит, сжимает покрывало, пытаясь найти опору. Притормаживаю, пытаясь нащупать ее придел, но она сама подается ко мне, прося большего.

— Нет! Нет! Нет! — почти плача, выкрикивает Оксана, мотая головой, призывая меня продолжать.

Я и сам уже окончательно теряю контроль, особенно когда она сжимает мышцы лона, начиная вибрировать изнутри.

— Тихо! — хриплю и срываюсь в бешеный темп, пока она не начинает биться в очередном судорожном оргазме, унося меня за собой.

Вынимаю член и кончаю, забрызгивая спермой ее живот, грудь, смотря, как она еще бьётся в экстазе, хватая воздух. И я кончаю второй раз, но уже ментально. Где-то внутри что-то разрывается, унося меня в незнакомое, но такое кайфовое состояние. Несколько минут прихожу в себя, пытаясь отдышаться, а потом ловлю ее поводок и медленно подтягиваю к себе, вынуждая подняться.

— Что нужно сказать? М? — всматриваюсь в глаза с поволокой. Такая пьяная.

— Спасибо, мастер, — выдыхает она мне в губы.

Целую, медленно, лениво игра языком.

— Спасибо тебе за то, что все приняла. Полежи, пойду сделаю тебе ванну с расслабляющими маслами, — целую ещё раз, отпускаю поводок, надеваю брюки и выхожу из комнаты.

ГЛАВА 10

Оксана

Мне позвонил сын и сказал, что скучает. Простые слова, а у меня что-то рвется внутри. Я не привыкла надолго с ним расставаться и ужасно скучаю. Поэтому я собираюсь на встречу с моим мальчиком, и если он скажет, что больше не может без меня, то я брошу все и вернусь домой. Мой ребенок всегда в приоритете, даже если на чаше весов стоит мое счастья. Я как мать счастлива, если счастлив мой сын.

Надеваю бежевые брюки, персиковую блузку, туфли, распускаю волосы, выпрямляю их утюжком, подкрашиваю губы, на глаза темные очки — и я готова. Спускаюсь вниз и бегу к выходу.

— Ты куда-то собралась?! — позади раздается голос Назара. Вздрагиваю, оборачиваясь, потому что не ожидала его увидеть — с утра Назара не было.

— Ты меня напугал, — улыбаюсь и закусываю губу, его взгляд ледяной, кажется, даже в комнате становится холоднее. — Сын позвонил, он скучает, Глеб привезет его в наше любимое кафе в торговом центре.

Назар стискивает челюсть, рассматривая меня колким взглядом. Я не понимаю, что происходит, но уже чувствую себя виноватой и опускаю глаза. Он надвигается на меня, а я неосознанно отступаю.

— Стой на месте! — командует Назар, и я застываю, задерживая дыхание. — Ты подсознательно чувствуешь вину, но не понимаешь в чем твоя оплошность, — говорит он, обходя меня, вставая позади. И он прав, так и есть. — Подумай хорошо, — вкрадчиво проговаривает он, касаясь губами волос. — Подскажу тебе, я приехал домой, чтобы взять тебя с собой на деловой обед… — он перекидывает мои волосы на плечо и водит кончиками пальцев по шее, невесомо лаская, посылая тысячи мурашек по телу.

— Извини, что нарушила твои планы, но сын…

— Дело не в этом, — шепчет на ухо, а потом слегка прикусывает мочку. — Была бы ты моей, уже бы отхватила наказание.

— Я не знаю, — отчаянно отвечаю.

Внутри все сжимается и одновременно трепещет от его близости и неповторимого запаха специй.

— Ты самовольно решила уехать, не спросив у меня разрешения, не предупредив. Ты не имеешь права распоряжаться собой как хочешь. Ты должна была позвонить мне и спросить! — он повышает тон, резко разворачивает к себе лицом, обхватывает шею, сжимает, вынуждая смотреть в глаза. В этот момент я понимаю, что он совсем не мягкий и теплый. Он хищный и опасный. — Запомни, Оксана: каждый твой шаг, действие, движение и даже вдох должен принадлежать мне! — Сглатываю, смотря в темнеющие глаза, и пытаюсь кивнуть. — Таковы правила, и ты либо их принимаешь, либо нет, — уже спокойнее говорит он, притягивает меня за шею к губам и больно кусает, а потом отпускает, поправляя манжеты рубашки. — Поехали, я отвезу тебя, — говорит он и выходит из гостиной.

Выдыхаю, не зная, как к этому относиться. Он прав, такой формат отношений: я либо отдаю себя полностью, либо никак… Закрываю на мгновение глаза, набираю побольше воздуха и иду за Назаром. А я пока не знаю, готова ли я… В голове такой бардак, что, кажется, пора отформатироваться.

Назар молча довез меня до центра и просто высадил, наказывая молчанием. Угнетает, когда человек, который смотрел на тебя по-особенному, не смотрит вовсе, а очень задумчиво ведет машину, словно решает что-то важное. Назар очень непростой человек.

Я выкидываю гнетущие мысли из головы, как только встречаюсь с сыном. Не видела его несколько дней, а кажется — вечность. И вот сын рассказывает мне, как живет с отцом, делится впечатлениями, переживаниями, а я впитываю каждое его слово.

— Откуда у тебя такие часы? — спрашиваю, указывая на его запястье.

— А это Стеша подарила, — беззаботно отвечает Димка.

— Классные, — улыбаюсь я, а потом до меня доходит что Стеша — это Стефания, новая женщина Глеба, и улыбка сползает.

Я ненормальная, но хочется сорвать с руки сына чертовы часы и растоптать. Меня накрывает бешеной неконтролируемой ревностью, и я никак не могу себя преодолеть.

— Она не обижает тебя?

— Нет, она хорошая, с ней весело, — выдает сын, и кажется, я сейчас сорвусь. Видимо, мое настроение передается ребенку, и он дергает меня за руку. — Мам, я тебя люблю, — приводит меня в себя ребенок.

— Я тоже тебя люблю, очень-очень.

Мы гуляем по центру и скупаем всякую ерунду, пьем коктейли, едим мороженное, стреляем в тире, а потом идем в кафе на веранде. Заказываем вредную еду: пиццу, картошку фри с соусами, донаты с различными наполнителями и наслаждаемся жизнью. Я считаю, что ребенку нужно правильное питание, но несколько раз в месяц детей нужно кормить вредной едой, чтобы он не заглядывал другим детям в рот. Я и сама нарушаю диету и делаю это с удовольствием.

— Добрый день, — Назар опять подходит неожиданно.

— Здравствуйте, — удивлённо произносит Димка, рассматривая мужчину.

— Можно к вам присоединиться? — спрашивает он. Его взгляд опять теплый, спокойный.

— Да, конечно, — двигаюсь, чтобы Назар сел рядом со мной. — Дима, это… — медлю, не зная, как и кем обозначить Назара.

— Друг, — заканчивает за меня он. — Назар, — он по-мужски тянет рук Димке и слегка улыбается.

В уголках его теплых глаз собираются морщинки, а я рассматриваю его профиль и тоже улыбаюсь. Он больше не злится, что я не оповестила его о встрече с сыном, и мне становится легче.

— Дима, — они пожимают руки.

— Едите вредную пищу? — усмехается Назар.

— Да, присоединяйся, — заигрываю я, макая картошку в соус и демонстративно съедаю. Назар качает головой, загадочно усмехаясь.

— Нет, я пообедал, но выпью кофе, — он заказывает официанту напиток и откидывается, располагая руку на спинке моего кресла. Такой типичный мужской собственнический жест. Ничто не чуждо мастеру. — Я слышал, ты увлекаешься футболом? — спрашивает Назар, а Димка охотно кивает.

А дальше начинается что-то невообразимое, Назар вытягивает моего сына на разговор о футболе, он грамотно увлекает его, раскрывая, располагая к себе вопросами и спорами о спорте. Через минут двадцать Димка смотрит на Назара горящими глазами и общается как с давним знакомым, а я с открытым ртом за этим наблюдаю. Двадцать минут! Назару понадобилось двадцать минут, чтобы расположить к себе ребенка! Хотя неудивительно, ему понадобилось столько же, чтобы расположить меня. Он точно демон.

Все проходит замечательно, пока Глеб не приезжает за сыном. Во-первых, мне не хочется расставаться с Димкой, во-вторых, я смотрю на такого раскованного, вполне довольного жизнью мужа — и внутри все начинает вновь гореть, разъедая, словно серной кислотой. Он, как всегда, до безобразия привлекателен и уверен в себе. Каждый жест, взгляд говорит о том, что Глеб ни о чем не сожалеет.

Бывший муж подходит к нам уверенно, здоровается за руку с Назаром, кивает мне и трепет Димку по волосам. Они недолго о чем-то беседую с Назаром, о каких-то поставках, договорах — я ничего не понимаю и даже не хочу вникать. Рука Назара по-прежнему по-хозяйски лежит позади меня, а его пальцы касаются моих волос, играя с ними. А Глеб совершенно не обращает на это внимания, в нем ничего не горит и не болит, как у меня. Полное безразличие. А у меня снова рушится мир. Я любила его как ненормальная, жила им, а он всего лишь позволял себя любить.

Внутри все переворачивается, глаза наполняются слезами. Больно, невыносимо. Я была не готова к встрече с Глебом. Все обиды, горечь, злость и проклятая любовь всплывают, выплескиваясь наружу, и я внутренние кричу, пытаясь перетерпеть боль. Я уже ничего не слышу и не вижу, в горле образовывается ком, дышать трудно. Мне бы уйти с гордо поднятой головой, а я рассматриваю Глеба, пытаясь не разрыдаться.

Прощаюсь с сыном, держась из последних сил, и смотрю вслед, пока они не скрываются с поля

зрения.

— Ну все, поехали!

Назар берет меня за руку и торопливо тянет за собой. Он так сильно стискивает мою ладонь, что из глаз все-таки срываются слезы. И я бегу за ним вслепую, ничего не замечая. Назар сажает меня в машину, обходит ее, садится за руль и выезжает со стоянки.

Он ничего не спрашивает и ничего не говорит. А я не способна сейчас на разговоры. Я обнимаю себя руками, смотрю в боковое окно и стараюсь плакать очень тихо, но периодически громко всхлипываю. Проклинаю себя за слабость, размазывая слезы. Чувствую себя жалкой и никчемной дурой, которая не может взять себя в руки.

Назар паркует машину, так же молча выходит, открывает мне двери, подает руку и дергает на себя. Останавливается, всматривается в мои заплаканные глаза, обхватывает лицо теплыми ладонями. Стирает большими пальцами слезы, но это не утешение, он сжимает мое лицо и грубо вдавливает пальцы, смотря холодным взглядом. Стою смирно и мерзну от его ледяного холода. Меня трясет, но я покорно смотрю ему в глаза. Потому что там, на дне арктического холода, есть эмоции, которые он умело пытается скрыть.

— Я… — сама не знаю, что хочу сказать, но меня убивает молчание.

— Молчи! — четкий безапелляционный приказ. И я замолкаю. Назар, закрывает глаза, разрывая наш контакт, сглатывает и отпускает меня. Вновь берет за руку и ведёт в дом. — Ты можешь делать все что хочешь. Весь дом, кроме моего кабинета, в твоём распоряжении, — сухо сообщает он и уходит.

Медленно поднимаюсь в свою комнату, закрываю дверь и распахиваю окно. Небо темное, тучи низко и пахнет озоном. Вздрагиваю от раската грома. Страшно. Как в детстве, зажмуриваюсь, когда сверкает молния и поднимается ветер. Новый раскат грома, от которого трясется пол и идёт гул, и я зажмуриваюсь снова. Новая вспышка молнии наконец-то несёт за собой проливной дождь. Кажется, погода в ярости. И я тоже злюсь вместе с ней на себя! Раздеваюсь, срывая с себя одежду, потому что она меня душит, а потом падаю на кровать лицом в подушки. И колочу по постели, отбивая ладони. Дура! Он спасает меня, даёт все что нужно, сам открывается, а я ему в ответ эмоции к бывшему мужу! Идиотка! Чувство вины давит, не позволяя нормально дышать, и я задыхаюсь.

Соскакиваю с кровати, снимаю бюстгальтер и надеваю простое домашнее платье с запахом, заправляю волосы за уши и спускаюсь вниз. Намеренно иду в кабинет. Внутри все сводит, я боюсь, что Назар меня прогонит, но решительно стучу в дверь. Тишина, сердце замирает.

— Войди! — разрешает он, и сердце ускоряет ритм.

Вхожу и вижу Назара в кожаном кресле возле окна. Он расслаблен, ноги широко расставлены, рубашка полностью расстегнута, пьет виски со льдом и тоже смотрит в распахнутое окно на дождь.

— Можно? — спрашиваю я.

— Да, что ты хотела? — голос отрешенный.

Делаю к нему шаг, ещё и ещё, обхожу кресло, глубоко вдыхаю и опускаюсь на колени между его ног. Тишина, Назар не реагирует, продолжая пить виски и смотреть в окно. Опускаю голову ему на колено и закрываю глаза.

— Прости, что не спросила разрешения, — хочу говорить чётче, но выходит сипло и тихо. — Прости за эмоции и реакцию на Глеба. Я оказалась не готова к встрече с ним. — Чувствую, как Назар напрягается, а потом запускает руку в мои волосы и ласкает, перебирая пряди. И мне становится легче, у него невероятно приятные руки. Иногда щедрые, иногда жёсткие, а сейчас ласковые. — Я не хотела, чтобы все так вышло…

— Молчи! — сжимает мои волосы и тут же отпускает, продолжая ласкать, как кошку. — Мне очень хочется тебя наказать! Поэтому лучше молчи! — яростно рычит он.

— Ты говорил, что не садист.

— Можно наказать и без садизма. Я знаю много способов.

— Тогда накажи.

— Нет. Ты не виновата. Это душа, которая не поддается контролю, и она у тебя плачет по другому мужчине.

— Ты говорил, что БДСМ — это добровольность. Так вот я добровольно хочу, чтобы ты меня наказал. Я сама хочу себя за это наказать! Чтобы выбить больные чувства к Глебу. И ещё я хочу служить тебе как своему мастеру, — говорю, вспоминая слова той девушки в клубе.

Назар застывает, недолго думает, а потом сжимает мои волосы и поднимает голову. Всматривается в мои глаза, а я захлебываюсь в его взгляде, который обещает мне нечто темное.

— Иди ко мне в комнату, раздевайся и становись на колени, лицом к окну!

ГЛАВА 11

Оксана

Снимаю платье, трусики и опускаюсь на колени на ковер, садясь на пятки лицом к окну, продолжая смотреть на весенний ливень. С каждой минутой ожидания сердцебиение усиливается, волнение зашкаливает. Пытаюсь дышать ровно, но не выходит. Проходит минут двадцать, ноги затекают, а Назара все нет и нет, и в доме абсолютная тишина. В этом и есть наказание?

Становится прохладно, кожа покрывается мурашками, но я жду, пытаясь расслабиться. Когда ноги затекают окончательно, привстаю, чтобы поменять позу.

— Я разрешил вставать?! — Вздрагиваю от неожиданного резкого голоса Назара и инстинктивно оборачиваюсь. Он стоит в дверях и смотрит на меня, скрестив руки. Я не слышала шагов и даже не знаю, давно ли он здесь. Быстро сажусь в ту же позу и задерживаю дыхание. — Тебе холодно или страшно? — так спокойно спрашивает, замечая, как по моей коже разбегаются волны мурашек. А я уже сама не понимаю, холодно мне или это действительно волнение. — Можешь ответить.

— Немного прохладно.

— Встань с пола и садись на кровать в ту же позу лицом к стене! — командует он, снова включая холодный тон.

Я заметила, что в момент сессий от Назара исходит аура власти, мощная волна, ощутимая кожей. Кажется, невозможно не упасть к его ногам и ослушаться. Он порабощает одним только взглядом и тембром голоса.

Делаю, как он говорит, забираясь на кровать, краем глаза замечая, как Назар открывает черную сумку, слышу звон металла. Он подходит ко мне сзади, убирает волосы на плечо и проводит кончиками пальцев по шее.

— Твоя ошибка в том, что ты ищешь во мне панацею, лекарство от симптомов болезни, но не хочешь излечиться до конца, — четко проговаривает он, словно читает лекцию, а я глубоко дышу, наслаждаясь его невесомой лаской. Его пальцы скользят по моим лопаткам, позвоночнику, вырисовывая узоры. — По своей природе ты ведомая и покорная, и я могу вложить в твою голову принадлежность к теме, сделать из тебя свою нижнею, обучить — ты очень способна, но я не в силах вытравить из твоего сердца и души другого мужчину! — На последнем слове он вдавливает пальцы куда-то в район поясницы, и у меня сводит низ живота от волны острого возбуждения, и я всхлипываю. — Только твоя любовь к нему банальная. Она как установка, как план, который нужно выполнить, а если заглянуть глубже, то… — не договаривает. — Повернись ко мне и ляг на спину, — очередной четкий приказ. Разворачиваюсь, медленно опускаюсь и закрываю глаза. Сердце уже бьется где-то в горле от смеси страха, от волнения и предвкушения сводит тело. — Сегодня нам понадобится стоп-слово. Я предпочитаю классику — «светофор»: зеленый, желтый, красный, — говорит он и достает из комода повязку, подходит ко мне, приподнимает голову и закрывает глаза. Темно, теперь я только слышу его шаги и глубокое размеренное дыхание. Пытаюсь расслабиться, но ничего не выходит. — Сегодня тебе понадобится только «красный», потому что я не буду прощупывать твои пределы. — Он отходит, а потом на кровать рядом со мной падают какие-то предметы, и меня пробирает дрожь. — Согни ноги в коленях и разведи в сторону!

Немного неловко, я медлю, потому что приходится раскрыться полностью. На мои согнутые колени ложатся ремни, Назар стягивает их, фиксирует меня так, что я не могу свести ноги. Дёргает, затягивает, и я не могу даже подняться.

— Руки наверх!

И их сковывают мягкие кожаные наручники. Звон металла, щелчок — и я пристегнула к спинке кровати. Я полностью раскрыта, обездвижена и слепа. Назар опять отходит от меня, слышен звук выдвижного ящика, он возвращается.

— Дыши, Оксана, глубокий вдох и выдох, — тихо говорит, наклоняясь ко мне. На мои губы ложатся его пальцы, ласкают и проталкиваются в рот. — Оближи!

Всасываю шершавые пальцы и обвожу их языком. Назар вынимает их и прикасается к моим соскам, обводит, так обманчиво нежно, ещё и ещё, заставляя их наливаться и твердеть. Немного сжимает, прокручивая. А потом он наклоняется и всасывает сосок, играя языком. Лишение зрения и движения обостряет чувства, и меня простреливает удовольствием от этой невинной ласки. Он не прекращает терзать мою грудь, то всасывая, то слегка прикусывая, то зализывая языком. И я растворяюсь в ощущениях, начиная постанывать. Если это наказание, я готова так умереть. И когда я забываю, что связана и полностью раскрыта, на мои соски ложится что-то холодное и зажимает их, причиняя лёгкую боль.

— Ай! — вскрикиваю и закусываю губы.

Соски немного немеют, но терпимо. На мой живот ложится холодная цепочка от зажимов. Назар вновь отходит и становится между моих распахнутых ног. Вздрагиваю, когда на лоно льется что холодное, похожее на масло. Он нависает надо мной — я чувствую это по тёплому дыханию на лице, обхватывает шею, но не сжимает, просто фиксирует. Другой рукой накрывает лоно, растирает масло, распределяя по складочкам, задевает клитор, и меня окутывает жаром.

— Наказание не обязательно несёт боль, — хрипло шепчет он. — Я хочу наказать тебя так! — слышу вибрацию, и ладонь между ног заменяет округлый предмет.

Вибрация усиливается, Назар водит им по складкам, задевая клитор, меня выгибает, но я крепко зафиксированная. С губ слетает стон — это слишком хорошо, кажется, что обнажены все нервы, и оргазм близко. Вскрикиваю, когда вибрация усиливается еще больше, ощущая себя на грани. Такое мощное воздействие на клитор, что я начинаю дрожать. Эффект усиливает то, что я ощущаю его взгляд и горячее дыхание. Хочется свести ноги, и я неконтролируемо дергаюсь, ещё больше затягивая ремни на ногах. В какой-то момент Назар отпускает шею и надавливает вибратором на клитор, дёргая за цепочку зажимов. И меня ослепляет острым оргазмом.

— А-а-а-а! — кричу, закатывая глаза, ощущая, как дрожат ноги.

Назар наклоняется ниже, сжимает шею и кусает мои губы. Немного больно, но мне так хорошо, что боль продляет экстаз. Он отнимает вибратор, а я ещё продолжаю содрогаться. Не проходит и минуты, как он вновь прикладывает вибратор. Дергаюсь, пытаясь свести ноги. Все настолько чувствительно, что меня скручивает.

— А-а-а-а! — вскрикиваю, потому что кажется, что все нервы оголены.

— Да! — рычит мне в лицо. — Терпи!

И я пытаюсь терпеть, сжимая пальцы на ногах, впивая ногти в ладони, кусая губы. Когда кажется, что терпеть уже невозможно, меня накрывает второй волной жара и болезненного удовольствия. Содрогаюсь, выгибаясь, пытаясь найти точку опоры.

— Назар! — вскрикиваю, чувствуя, как неконтролируемо трясет.

Меня словно сталкивают в пропасть, и я падаю, падаю… Почему-то хочется в этот момент посмотреть ему в глаза, но я слепа, и могу только чувствовать его сильную ладонь на шее и горячее тяжелое дыхание на лице.

Ещё не успеваю прийти в себя, как он вновь прикладывает вибратор, черт бы его побрал, и размазывает им влагу по складкам! Кажется, клитор уже настолько чувствителен, что можно умереть от лёгкого прикосновения. Но я не умираю. Из меня будто вытягивают все нервы. Это настоящая пытка, которую невозможно вытерпеть. Ремни и наручники впиваются в кожу, когда дергаюсь, пытаясь закрыться, я покрываюсь потом, бьюсь, содрогаясь и мотая головой. Но я крепко зафиксирована, и вибрация проходит через все тело.

— Пожалуйста… пожалуйста… — охрипшим голосом повторяю в желании все прекратить.

Но мой мучитель меня наказывает, мои мольбы ничего не значат. В какой-то момент пытки я вновь кончаю, чувствуя, как по ногам растекается влага, и удовольствие уже граничит с болью и пыткой.

Когда Назар в очередной раз отнимает вибратор, я наивно полагаю, что все закончилось. Но он опять прикладывает чертов вибратор, и я что-то бессвязно пищу, чувствуя, как из глаз катятся слезы. Это настоящая изощренная пытка, которая сводит меня с ума. Я мечусь и что-то шепчу, мотая головой, но хватка на моей шее крепнет. Теперь думаю, что лучше бы он меня отхлестал ремнем или плёткой.

Вспышка. Словно внутри меня что-то разрывается и опаляет тело адским жаром, по ногам растекается влага, ее так много, что становится страшно.

Я не знаю, сколько проходит времени до того, как я в истерике выкрикиваю — «красный!», и все моментально заканчивается. Почему я раньше не сказала это слово?! С моей шеи уходит тяжесть его руки, вибратор выключается, но воспалённый клитор болезненно пульсирует, а ноги сводит. Я стону и плачу уже от больно впивающихся в кожу ремней. Ни о чем не думаю, мыслей нет никаких, хочется просто освободиться, свернуться и уснуть. Я опустошена полностью, словно эта пытка нескончаемыми оргазмами высосала из меня душу.

Сначала он отстегивает мои ноги, и я со стоном их свожу и выпрямлю. Потом руки — это не так болезненно, но они все равно затекли. Повязку Назар не трогает, но мне почему-то не хочется смотреть ему в глаза. Слышу, как он уходит, становится холодно и почему-то опять хочется рыдать. Такое нестабильное эмоциональное состояние, что самой страшно.

Он возвращается, а потом опять разводит мои ноги.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — взвываю я.

— Тихо, — теплые руки, успокаивающе гладят меня по внутренней стороне бедра. — Я просто оботру тебя, — он делает это очень аккуратно, мягким теплым полотенцем, а меня все равно трясет.

Назар вновь уходит, но быстро возвращается и снимает с меня повязку. Щурюсь, осматривая комнату.

— Выпей, — он протягивает мне апельсиновый сок. Приподнимаюсь и покорно принимаю стакан, с удовольствием выпивая содержимое. Мне холодно, тело трясется, особенно ноги, кажется, если встану, то не смогу ходить. — Приподнимись, — тихо и спокойно просит он и выдергивает из-под меня покрывало.

Теплыми сильными руками укладывает меня на мягкие подушки и поправляет прилипшие к лицу волосы. Парадокс в том, что мне хочется ластиться об эти руки, как кошке, что я и делаю, выпрашивая внимание, и он мне его дает. Назар укутывает меня в одеяло и ложится рядом, укладывая себе на грудь. И, несмотря на то, что ноги до сих пор трясутся, и нещадно пульсирует лоно, мне спокойно и хорошо. Словно я дома, и мое место рядом с Назаром.

— Поспи, — из его голоса пропадает холод и приказной тон, он становится теплым, бархатным, и хочется слушать его ещё и ещё, — а я приготовлю ужин. Чего ты хочешь? — спрашивает, поглаживая меня по волосам.

— Мастер умеет готовить? — усмехаюсь я.

— Мастер умеет все, — усмехается он в ответ. Я закрываю глаза и чувствую, что отключаюсь, уплывая на волнах его голоса. — Поужинаем вечером на террасе, выпьем вина, побеседуем…

Он ещё что-то говорит, но я не слышу, окончательно проваливаясь в сон.

ГЛАВА 12

Назар

Погода сегодня хорошая, теплая, солнечная. Во дворе пахнет травами и цветущей яблоней. Оксана сидит на мягких садовых качелях, болтает ножкой и читает книгу. Сосредоточено так читает, периодически прикусывая пальчик. А я наблюдаю за ней из окна кабинета. Пытаюсь работать, но ни хрена не выходит, постоянно отвлекаюсь на женщину за окном. Рядом с ней лежит гаденыш Шторм, делает вид, что спит, но постоянно прислушивается к резким звукам. Охраняет. Признал хозяйку. Оксана, правда, еще настороженно посматривает на пса, но этот страх мы почти преодолели, в отличие от других.

В ней живет очень много страхов и комплексов: страх измены, потери, одиночества. Не осуждаю, страх — это естественная реакция на потери и боль. Она уже однажды потеряла и теперь боится повторения. Оксана пока опирается на неудачный опыт. Все это может излечить время и действия. Я могу сколько угодно с ней беседовать, но такие женщины словам уже не доверяют. А для поступков нужно время. Круг замыкается.

И я ее понимаю: сложно доверять, когда предал тот, которого любила. Только она не учитывает одно — все люди разные. Вокруг меня всегда много девушек и женщин, я много с ними разговариваю и вижу обнаженными в разных позах. Вижу не только их тела, но и души, которые они раскрывают, обнажаясь передо мной. Ни с одной из них я не перешел черту, пользуясь положением. Я просто мастер, тот, кто вводит их в тему, если я с каждой из них буду трахаться, мне перестанут доверять. Да и не возникало у меня никогда такого желания. Да, есть некий интерес и азарт — иначе бы я этим не занимался, но это больше — психологический аспект. Я не вступаю в интимные отношения с кем попало, я слишком самолюбив и очень избирателен в этом плане. Я должен почувствовать, что женщина моя, она должна залезть мне под кожу и потечь по венам. И Оксана как раз такая женщина. Но, к сожалению, она пока этого не знает и не принимает.

Сегодня ровно неделя, как она у меня в гостях. Я больше не позволил ей покидать дом, да и сам работаю дома. Последние дни мы много разговариваем: о жизни, о принципах, приоритетах. О сексе. Я поведал ей свое виденье «темы», и по ее восхищенной улыбке понял, что она разделяет его. Мы провели несколько сессий, больше обучающих. Но учить эту женщину одно удовольствие. Она полностью мне доверяет и все покорно принимает. Но, к моему сожалению, происходит это только в сессиях. Не виню ее, доверие должно чувствоваться на интуитивном уровне, и Оксана пока к этому не пришла.

Черт, сворачиваю работу, выключая ноутбук, откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза и полностью расслабляюсь. Неделя. Наверное, я должен ее отпустить и перевести наши отношения в формат встреч, чтобы прошло то самое время, которое ей необходимо. Но я эгоистично не хочу этого делать. Мне нравится ее присутствие в этом пустом доме, она наполняет его своей теплой энергией и питает меня эмоциями.

Выхожу из кабинета и иду к Оксане. Сегодня я хочу предложить ей поменяться ролями. Всего на несколько часов, но это позволит мне еще открыть ее и больше расположить к себе.

Выхожу во двор, подхожу к Оксане и сажусь рядом.

— «Почему женщины любят больше», — читаю вслух название книги, которую у нее в руках. — И почему же? Нашла ответ?

— Потому что дуры! — усмехается Оксана.

Она сегодня такая домашняя. Без косметики, в простом бежевом платье с запахом, перевожу взгляд на ее руки, хрупкие пальчики и невольно засматриваюсь.

— Женщины должны отдаваться, а мужчины давать.

— Интересное высказывание, — Оксана по натуре кокетка, может флиртовать взглядом, взмахом ресниц и стыдливой улыбкой.

— Это не высказывание, а догма. Сегодня я хочу передать тебе власть, — спокойно сообщаю я.

— Зачем?

Оксана растерянно распахивает глаза, словно шокирована. И мне нравится ее реакция. Подкупает, что для нее это неприемлемо. Ну что ты, милая, это всего лишь игра, я никогда не отдам тебе контроль.

— Я хочу показать, что тоже тебя ценю и доверяю. Это позволит тебе посмотреть на некоторые вещи по-другому и лучше узнать меня.

— И что нужно делать? Я не совсем понимаю, как это будет происходить, — она растерянна, но в глазах появляется интерес.

Хорошая девочка, пользуйся моментом. Таких предложений я никому не делал. Ты единственная женщина, которая может мной руководить. Сегодня.

— Мы проведем оставшийся день, поменявшись ролями. Теперь ты сверху. Ты командуешь. И я не могу знать, что мы будем делать. Это решаешь ты, — усмехаюсь я.

Она загадочно улыбается, предвкушая. Любимой женщине нужно иногда преподносить такие подарки, чтобы показать ее значимость.

— Тогда идём готовить ужин вместе. Нет, для начала мы едем в ближайший супермаркет за продуктами, — заявляет она.

— Серьезно? Супермаркет? — приподнимаю брови. — Я отдаю ей власть, а она тащит меня в магазин.

— Мои желания не обсуждаются, — усмехается Оксана. — Исполнять! — копирует меня, шлёпает по коленке… и испуганно отдергивает ладонь. И это так возбуждает.

— Да, моя госпожа, — беру ее руку и целую.

Мы в ближайшем к городу гипермаркете. Реально ходим с тележкой между стеллажей с продуктами. А мне просто интересно, она осознанно выбрала испытание бытом? В таких простых вещах можно очень хорошо узнать человека.

— Рыбу или мясо? — спрашивает у меня Оксана, вызывая усмешку.

— Ты решаешь, — напоминаю ей я.

— Тогда мясо, — хитро щурится, вспоминая, что она главная. — Ой, а давай возьмём вон тех йогуртов, я их очень люблю! — опять спрашивает разрешения.

И мне нравится, что она априори не может управлять мужчиной. Она — моя женщина.

— Оксана!

— Я не задавала вопроса, я сказала — возьмём йогурты! — наигранно уверенно заявляет она. А я изучаю все ее вкусы, запоминаю, что она любит.

Дальше Оксана командует — домой, и счастливая идёт к машине. По дороге она постоянно улыбается, рассказывает мне забавные истории о сыне и о том, как однажды чуть не потеряла его в торговом центре. Такая максимально открытая и искренняя. Ей не хватало этого, и я рад, что угодил. Быть сверху — не значит угнетать и властвовать, это значит заботиться и делать все, чтобы нижняя чувствовала себя комфортно.

— Что дальше, моя госпожа? — спрашиваю, когда мы раскладываем продукты в холодильник.

— Мы будем готовить. Чего ты хочешь?

— Я хочу того, что хочешь ты, — отвечаю так, как должна отвечать нижняя.

— А я хочу порадовать тебя. Мастер же заботиться о нижней?

Аргумент, не поспоришь. Киваю:

— Тогда стейки.

— Вот и замечательно, мы готовим стейки, — хитро улыбается, хватает меня за рубашку, игриво тянет к себе и прикасается к губам. Какая смелая девочка. Замирает, понимая, что перешла грань, но все же целует. Перехватываю ее шею и, выходя из игры, углубляю поцелуй, забирая инициативу, лишая ее дыхания, вжимая в столешницу. Я просто ее хочу, не в сессии, без сцен, а на этом столе. Останавливаюсь, отодвигаюсь и усмехаюсь, понимая, что Оксана уже пьяная от нашей близости.

— Извини, не сдержался, продолжай управлять.

Она приходит в себя, облизывая губы, а потом смущённо улыбается. Твою же мать, а мне хочется поставить ее на колени и… Закрываю глаза, выдыхаю и вновь открываю.

— Тогда режь мясо, а я займусь овощами и соусом, — тихо говорит Оксана, пытаясь отдышаться.

Немного позже она все же вживается в роль хозяйки положения и реально мной управляет, явно довольная собой. А я потакаю ей, помогая готовить и накрыть на стол, а сам думаю о том, что неделя истекла. И нужно что-то менять. Завтра ее ждёт что-то вроде экзамена на принадлежность мне. Возможно, это будет даже жестоко, но нам это нужно. Возможно, ещё рано делать какие-то выводы и нельзя на нее давить. Но никто не отменял шокотерапию. Ее нужно окунуть во все ее страхи.

— Завтра вечером мы с тобой идем на открытие гостиничного комплекса к одному из моих партнёров. Я хочу, чтобы ты была неотразима, поэтому моя карта и водитель в твоём распоряжении. Новое платье, туфли, салон красоты, СПА — все что хочешь.

— Мастер меня балует, — смеётся она. — Сначала управление, теперь это…

— Всегда приятно баловать женщину, ей это необходимо, чтобы чувствовать себя значимой и любимой, — улавливаю ее реакцию и вижу, как улыбка немного сползает с ее лица.

Она в смятении. Не готова ещё слышать таких откровений. И я ее понимаю, но внутри что-то режет, вытягивая нервы.

ГЛАВА 13

Оксана

Я купила себе бордовое платье в пол с очень глубоким декольте. Но оно не выглядит развратно, поскольку глубокий вырез закрывает кружево. Обожаю длинные платья с широкими юбками, есть в них что-то женственное из девятнадцатого века. На мне туфли в тон, волосы заплетены в широкую французскую косу и уложены на плечо, в ушах — длинные серьги-нити. Дышу глубоко, потому что со мной рядом Назар, и я впитываю его неповторимый запах восточных специй и горького кофе. Он сегодня не за рулем. Не могу оторвать глаз от этого мужчины. Он до безобразия хорош в идеальном костюме, черной рубашке с запонками и высоким воротником. Назар сосредоточено просматривает какие-то документы в планшете, а я думаю, что надо запретить таких мужиков. Он создан разбивать сердца. В нем столько намешано, но все гармонично.

— Со мной что-то не так? — строгим голосом, не отрываясь от планшета, спрашивает Назар. А у меня мурашки разбегаются от его тембра.

— Тебе идёт этот костюм.

— Ты только из-за костюма не отрываешься от меня уже полчаса?

— Нет.

Назар поднимает на меня взгляд, ожидая продолжения, но я молчу, кусая губы. Он откладывает планшет и хватает меня за подбородок, притягивая к себе.

— О чем ты думала? — вкрадчиво спрашивает.

— О том, что ты неотразим, — честно отвечаю.

— Рад, что нравлюсь тебе, Оксана, — усмехается он. — Ты тоже очень красива. Ты очень давно меня покорила.

— Когда? — спрашиваю, а сама тону в его темных глазах.

Машина останавливается, и Назар отпускает меня, так и не ответив. Он выходи из машины и пока ее обходит, чтобы открыть для меня дверь, я думаю — почему не встретила его до Глеба, может, тогда и жизнь бы сложилась иначе… А когда Назар подаёт мне руку и ведёт за собой в фойе огромной гостиницы, думаю, что ничего не даётся просто так. От Глеба у меня замечательный сын и только за это я должна быть ему благодарна.

Мы входим в просторный зал с фуршетным столом, снующими официантами, разносящими напитки, и сценой в центре. Народу много, есть даже знакомые лица, но меня это не напрягает — со мной рядом мужчина, с которым я чувствую себя уверенно.

— Я говорил, что накажу тебя сегодня? — спокойно спрашивает Назар, протягивая мне бокал шампанского.

— За что?

— За глубокое декольте. Все мужики уже слюнями изошлись, а официант чуть не уронил поднос. Любишь быть дерзкой и вызывающей — люби и отвечать за свои поступки, — ухмыляется.

— Тут все прикрыто.

— Чем? Вот этим кружевом? — он проводит пальцем по моей груди. — Оно больше привлекает внимание, чем скрывает. Это очень красиво, — уже шепчет мне, наклоняясь. — Но наказуемо.

А у меня все сводит от предвкушения…

Мы пьем шампанское, общаясь с другими гостями. Назар знает многих, и все спешат с ним пообщаться, а я как истинная женщина лишь киваю и улыбаюсь. Чувствую себя раскованно и спокойно, держась за руку Назара. До тех пор, пока не обнаруживаю в зале бывшего мужа. И Глеб не один, а со своей новой женщиной…

На ней синее струящееся платье, которое совсем не скрывает ее большой живот. Они такие счастливые, улыбаются друг другу, и я не знаю, что именно выводит меня из равновесия — их неприкрытое счастье или ее беременность? Неосознанно сжимаю предплечье Назара, чтобы найти опору. Он отвлекается от беседы с каким-то мужчиной, следит за моим взглядом, а потом возвращается к беседе. Наверное, выводит из себя то, что у Стефании около восьми месяцев беременности. То есть этот ребенок был зачат, когда мы с Глебом еще были семьёй.

Отворачиваюсь, пытаясь отвлечься, мне что-то говорят, я киваю, но, похоже, делаю это невпопад, поскольку все смотрят на меня как на сумасшедшую. Взгляд сам возвращается к Глебу и Стефании. Мой бывший муж так трепетно, сам того не замечая, постоянно прикасается к ее животу, наклоняется, что-то шепчет ей на ухо. А я закрываю глаза, глубоко вдыхаю и понимаю, что опять не справлюсь. Я не хочу давать реакцию, не хочу. «Мне нет до них дела! Со мной рядом самый прекрасный мужчина!» — твержу себе, но собственные эмоции мне неподвластны. Что-то внутри сжимается, причиняя боль.

А потом происходит самое страшное. Назар сжимает мою руку и намеренно ведёт к Глебу. Иду за ним, но с каждым шагом становится все сложнее сдержать чувства.

— Добрый вечер, — как ни в чем не бывало здоровается он.

Кажется, я онемела. Все, что делаю — это смотрю на живот Стефании. Мужчины здороваются за руку, Глеб представляет Назару свою любовницу и сдержанно кивает мне. А я даже кивнуть не могу.

Когда-то в детстве я проснулась посреди ночи в темноте и сильно испугалась. Родители были за стенкой, но меня сковало страхом настолько, что пропал голос. Я так и лежала с зажмуренными глазами, пытаясь дышать. И сейчас меня почему-то душит тот же самый страх. Они о чем-то мило беседуют, а я ничего не слышу. Делаю глубокий вдох, вдыхая запах Глеба, такой родной и в то же время с примесью женских духов.

— Да, Оксана? — спрашивает меня Глеб, а я опять невпопад киваю.

Зачем он обращается ко мне? Они продолжают беседу, а смотрю в пол, поскольку глаза нещадно жжет от подступающих слез. Если я не выдержу и разрыдаюсь, Назар опять разозлится, а я совершенно не хочу его огорчать. На меня начинает давить чувство вины, на грудь словно ложится груз.

— Извините, мне нужно… — наконец, выдавливаю из себя, отпускаю Назара и быстро, не оборачиваясь, ухожу в сторону туалета.

Так лучше, никто не увидит моих слез, я успокоюсь и вернусь в зал адекватной.

Забегаю в туалет, закрываюсь, и меня прорывает, слезы сами неконтролируемо брызжут из глаз, а из горла вырывается вой. Быстро умываюсь холодной водой, пытаясь остановить истерику. Поднимаю голову и понимаю, что размазала косметику и намочила волосы, теперь я похожа на облезлую кошку. На жалкую, побитую, дворовую кошку! Вновь рыдаю уже над своей невменяемостью. Назад возвращаться нельзя, телефона у меня нет, и я не знаю, что делать. Зачем он меня сюда привел?! И ведь он знал, что здесь будет Глеб со своей… Знал!

— Знал! — кричу своему отражению и злюсь уже на Назара.

За что он так со мной?! Его очередной психологический тест?! Психолог чертов! Бью ладонями по раковине, отбивая ладони. Больно, но становится легче. И я бью ещё и ещё, и опять рыдаю, уже в голос. Когда это уже выйдет из меня? Когда избавлюсь от этой больной зависимости?!

— Сколько можно?! — кричу своему отражению и вновь колочу по раковине.

Дверь дергается, кто-то стучит, и я понимаю, что не могу здесь прятаться. Хочу на воздух, на улицу. Хватаю бумажное полотенце, быстро вытираю мокрое лицо, открываю замок и натыкаюсь на сильную грудь Назара, запах кофе и специй врывается в легкие, но легче не становится. Он не должен видеть меня в таком состоянии! Пытаюсь его обойти, но Назар хватает меня за плечи, удерживая, всматривается в лицо, видит мое жалкое состояние и хмурится, стискивая челюсть.

— Отпусти! — дергаюсь, пытаясь вырваться. — Отпусти! Пожалуйста! — меня вновь накрывает истерикой. Не хочу никого видеть. Хочу домой, рыдать где-нибудь в темном углу, жалея себя. — Это все ты! Ты! — кричу во весь голос, забывая, что нахожусь в общественном месте. — Зачем ты привел меня сюда?! Зачем?! — колочу его руками, чувствуя, как меня начинает трясти, и не хватает воздуха. — Ненавижу тебя! — вырывается у меня. — Ненавижу вас всех! — уже сама не понимаю, что несу.

Кажется, я сошла с ума. Щеку обжигает, и я прикладываю к ней руку. В первые секунды даже не понимаю, что Назар дал мне пощечину. Сильную и отрезвляющую. И я замолкаю, закусывая губы. Он хватает меня за руку и ведёт за собой к черному выходу. И мне уже все равно, куда мы и зачем. Я ничего не вижу и не слышу, ничего не чувствую. Горит только щека от его пощёчины.

Он сажает меня в машину, садится рядом и приказывает водителю трогаться. А мне холодно, трясет как, будто резко наступила зима, и я обнимаю себя руками, растирая плечи, пытаясь согреться. Чувствую, как на них ложится что-то теплое, поднимаю глаза и понимаю, что Назар надевает на меня свой пиджак. Поддаюсь, кутаюсь, глубоко выдыхая его запах, откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза, продолжая неконтролируемо всхлипывать. Нужно, наверное, попросить прощения за свое поведение, но сил ни на что нет. Хочется отключиться от этого мира.

ГЛАВА 14

Оксана

Не замечаю, как мы заезжаем во двор и машина останавливается, я словно выпадаю из реальности. Становится пусто внутри, мне все равно, что происходит вокруг. Прокручиваю в голове все свои действия в этот вечер и чувствую себя ненормальной. Зачем я так себя веду? Что творится в моей больной голове?

Назар открывает дверь с моей стороны, подает руку и помогает выйти. Не сопротивляюсь, покорно иду за ним, ни о чем не думая. Мы проходим в дом и зачем-то идем в кухню, он сажает меня за стойку, снимает запонки, и они со звоном летят в пустую вазу. Назар закатывает рукава, а я просто за ним наблюдаю, кутаюсь в его пиджак. Мы в доме, но мне все равно холодно, кажется, истерика вытянула из меня все силы. Наверное, сейчас я идеальная нижняя — не хочу ничего решать, пусть это сделает кто-то за меня. Я чистый лист, лепите из меня что хотите, главное — не причиняйте душевной боли, я больше не выдержу. Он ставит чайник и достаёт с полок какие-то баночки. А я смотрю на его сильные руки с выступающими венами. Ни о чем не думаю, просто наблюдаю.

— Прости, — сама не понимаю, зачем это говорю, наверное, потому что давит тишина.

— За что ты просишь прощения? — спокойно спрашивает он и засыпает в фарфоровый чайник травы.

— За слезы, за истерику, за неоправданные надежды, — отвечаю, продолжая рассматривать его руки. В такие не страшно отдаться.

— Слезы — это естественная реакция, обусловленная неспособностью справиться с повышенной чувствительностью, эмоцией. Когда человек плачет от эмоций, причиной которых является страдание из-за неприемлемой ситуации, он позволяет управлять собой, усиливая тем самым свои страхи и чувство вины. А все это от неприятия ситуации. От блока в голове, который не дает отпустить ее. Слезы опустошают, истерика — это механизм выплеснуть энергию. Ты могла еще долго притворяться, что все хорошо, и хранить внутри себя обиды и боль. Сегодня ты столкнулась со своим страхом и внутренней болью лицом к лицу. Это было жёстко с моей стороны, прости. Но это было необходимо, чтобы заставить тебя выплеснуть негативную энергию и опустошиться навсегда, чтобы заполнить душу чем-то другим, — спокойно поясняет он, раскладывая все по полочкам.

И не поспоришь, я абсолютно пуста. Во мне нет злобы и обиды на Глеба, во мне нет горечи и сожалений. Но и одновременно во мне нет и ничего хорошего, жизнеутверждающего — я пуста.

— Проводишь на мне эксперименты?

— Нет, пытаюсь нам помочь закрыть гештальт.

— Нам? — удивленно приподнимаю брови. А он просто кивает и наливает нам в чашки чай, над которым долго колдовал, добавляя травы и мед. — Я пытаюсь все прожить вместе с тобой. Возможно, я совершаю ошибки, но… — он замолкает и садится напротив, меня всматриваясь в глаза.

— Зачем тебе это нужно? — обхватываю чашку с чаем, грея об нее холодные ладони.

— Потом что ты стала мне дорога как женщина, как человек, и я искренне хочу помочь тебе справиться с твоей болью. Наверное, я виноват в том, что не забрал тебя раньше и не сделал своей. Ты умеешь преданно любить и отдавать себя до конца. Это самое ценное качество в женщине, — его голос становится опять теплым, бархатным, успокаивающим, он греет меня лучше травяного чая, мне хочется заснуть под него.

— Ты не злишься и не хочешь меня наказать?

— Я злюсь и очень хочу тебя наказать, — совершенно спокойно отвечает Назар, и я поражаюсь его выдержке. — Но это мои эмоции, ты здесь не причем. Я не буду вымещать на тебе свои разочарования.

— А ты разочарован во мне?

— Не в тебе, а в своих амбициях. — Все мы разочарованы. Какое-то время молча пьем чай, думая каждый о своем. — Чего ты хочешь? — спрашивает Назар.

— Спать.

— Не сейчас, а в общем. Как ты видишь свое завтра, послезавтра?

— Я хочу домой, к сыну. Хочу уехать с Димкой куда-то очень далеко на острова и отдохнуть от этого города. Сбежать от себя, прошлого, настоящего и, возможно, от будущего.

И это правда, я так хочу. Я устала. Слишком много эмоций.

— Я могу вас сопроводить? — Назар впервые не приказывает, не настаивает, а спрашивает, а я отрицательно качаю головой. Не хочу никого рядом, кроме сына. — Я могу купить вам путевки?

— Нет, — допиваю вкусный чай и просто вожу пальцем по кромке бокала. — Прости, я так хочу.

— Ты не должна извиняться. Ты не принадлежишь мне как нижняя. Я не надевал на тебя ошейник и не проводил ритуал принадлежности. И как женщина ты тоже не моя. Я просто знакомил тебя с «темой». Поэтому я ничего не решаю, могу только предложить. Я уважаю твое желание. Отвезти тебя домой сейчас?

— Нет, завтра утром, сил сегодня нет.

Он кивает, встаёт из-за стола и неожиданно поднимает меня на руки, как ребенка, и несёт наверх в мою спальню, ставит на ноги и снимает с меня свой пиджак.

— Я раздену тебя? — спрашивает, и я киваю.

Мне так хорошо в его руках, и я им отдаюсь. Глубоко вдыхаю его запах и плыву на волнах, закрывая глаза. Назар медленно расстёгивает замок на моем платье и так же не спеша спускает его с плеч. Дёргает, и ткань скользит к моим ногам. Назар наклоняется и целует меня в плечо, так аккуратно, словно я фарфоровая. Ведет носом по моей шее, глубоко вдыхает и расстёгивает бюстгальтер, срывает его с меня и швыряет в кресло. Зарывается в волосы, сжимает, дергает, причиняя лёгкую боль, а потом опять ласкает шею, всасываю кожу. Разворачивает меня к себе, садится передо мной на корточки и целует живот. Поддевает резинку трусиков и стягивает их вниз. Не узнаю его, такого осторожного и нежного. Он ещё раз целует меня в живот, и мое тело оживает, отзываясь приливом жара и мурашек. Но Назар поднимается на ноги и расправляет кровать.

— Ложись, — в голосе проскальзывает приказ, и я ложусь. Он укрывает меня одеялом, наклоняется, нависая надо мной, и долго смотрит в глаза. Не выдерживаю его глубокого пронзительного взгляда, будто он заглядывает в душу, и зажмуриваюсь. Чувствую его горячее дыхание на лице и расслабляюсь — мне спокойно, когда он рядом.

— Когда вернёшься с отдыха, мне тебя встретить? — вдруг тихо спрашивает он.

Вопрос гораздо глубже, чем просто забота.

— Я ещё не знаю, — честно отвечаю. Мне нужно подумать наедине с собой.

— Хорошо, я всегда для тебя открыт, только позвони — и я всегда буду рядом. Если ты захочешь, конечно.

Я ещё не уезжаю, а он уже прощается. Чувствую, как он целует меня, слегка прикасаясь губами, и уходит.

На следующие утро, мы, как всегда, завтракаем вместе, беседуя ни о чем: о дождливой погоде, о собаке, о вкусной выпечке и прочей ерунде. А потом он просто отвёз меня домой. Он уже вчера попрощался со мной и сегодня не собирается поднимать эту тему. И так действительно легче, словно мы и не прощаемся вовсе.

Я опять смотрю на его руки, которые уверенно ведут машину, и думаю, что руки — это самая сексуальная часть тела мужчины. Особенно если они сильные, с выступающими венами. Когда его машина останавливается возле моего дома, мне почему-то отчаянно хочется ластиться об эти руки, как кошке, выпрашивая внимание. Но я сдерживаюсь. Мне действительно нужно разобраться в себе, понять, чего я хочу. Я благодарна Назару за то, что у меня пропала ненормальное, ужасающее желание убивать и умереть самой. Я хочу жить. Только вот как я хочу жить — не решила.

Он открывает мне дверь и помогает выйти из машины, где-то внутри зарождается сожаление о том, что я больше не проснусь в его доме, и мы больше не позавтракаем на террасе. Никто больше не решит за меня, что мне есть и что делать. Никто не даст ощущение покоя, надёжности и защищённости. Я должна все решать сама.

На прощание он просто целует мне руку, а мне хочется сделать то же самое. Целовать его щедрые дающие руки. Но Назар быстро уезжает, оставляя меня у ворот дома.

ГЛАВА 15

Оксана

Глеб долго сомневался, прежде чем подписать разрешение на выезд ребенка, а потом все же отпустил. Он достаточно хорошо меня знает, чтобы понять, что я не способна на побег с сыном. Тем более когда мне ничего не угрожает. Я, скорее, бежала от себя и своих мыслей. Мы улетели далеко-далеко, туда, где белоснежный песок и голубая вода. Туда, где ласковый бриз ласкает тело по вечерам, а небо радует красивейшими закатами. Туда, где дышится намного легче и забывается все плохое. Прекрасное место, чтобы обнулиться.

Я очень спокойный человек, но первые дни после перелета меня до головной боли одолевали десятки эмоций: гнев, злость, обида, горечь, тоска — много всего. Днем я изображала для сына счастливую мать, а по ночам металась по комнате и не могла найти себе места. А потом прибегла к методу Назара: открыла ноутбук и нашла в соцсети Стефанию. И посыпались десятки ее фотографий. Она счастливая и беременная, одна и с Глебом и даже с моим сыном. У них своя маленькая жизнь, свой отдельный мир, которого в нашей с Глебом семье никогда не было. Как бы я ни хотела этого, мы все равно существовали как отдельные личности. У него всегда была своя отдельная жизнь, а у меня только звание матери и жены, не более. Я долго рассматривала фотографии и подписи к ним, пила вино и листала их по кругу, пока меня не начало тошнить от их счастья. Глеб никогда так на меня не смотрел, никогда так не прикасался и не любил. Может, уважал, ценил как мать ребенка, но никаких глубоких искренних чувств не испытывал. Это я строила замки из песка, а теперь поражаюсь, как быстро они рухнули. Сама придумала, сама сокрушаюсь. И плохо только мне.

Я больше не плакала и не истерила, Назар был прав — я выплеснула эти эмоции. Внутри еще оставались смешанные остаточные чувства, но я пыталась их гнать.

Где-то через неделю я полностью их отпустила и потекла по течению, наслаждаясь отдыхом — жила здесь и сейчас. И все было хорошо, мне давно не было так спокойно и умиротворенно, только пазл все-таки не складывался, чего-то не хватало, какой-то важной и значимой части.

Вернулись мы с сыном через месяц, загоревшие отдохнувшие, с новыми силами на жизнь. Димка соскучился по отцу, и Глеб приехал за ним. Так вышло, что сын занимался с репетитором, и я предложила Глебу кофе. Вот так просто и даже спокойно заглянула ему в глаза — и ничего внутри не оборвалось. Он сел за стойку, как делал это раньше за завтраками, и осмотрел кухню. Да, с того момента ничего не изменилось.

— Твои вкусы не поменялись? Черный без сахара? — спрашиваю, а он просто кивает, как всегда, дёргая ворот рубашки. Раньше мне так нравилась эта его привычка.

— У меня родилась дочь, — сообщает он.

А я на мгновение застываю, а потом опять заглядываю ему в глаза и вижу там безграничное счастье, и он делится этим со мной. Я уверена, что он будет хорошим отцом, потому что Глеб обожает Димку.

— Поздравляю, как назвали? — спрашиваю, словно мы приятели, а сама, прислушиваясь к себе, улавливаю эмоции.

Нет, мне не больно, нет, я не злюсь. Жизнь продолжается. Я не чувствую себя целой, но Глеб здесь уже не причем.

— Полина, — с каким-то трепетом сообщает он.

— Красивое имя, — подаю ему чашку кофе и сажусь, напротив.

Не знаю, что ещё сказать, просто молчу. Хорошо от того, что я не бьюсь в истерике и даже немного рада появлению ребенка.

— Как отдохнули?

— Хорошо.

— Как ты?

— Тоже хорошо, — отвечаю я, покручивая чашку.

— Я могу чем-нибудь тебе помочь? — Отрицательно качаю головой. Друзьями мы никогда не будем, но можем общаться нормально. У нас общий сын и, как ни крути, мы связаны навсегда. — У тебя точно все хорошо?

— Боли больше нет, если ты об этом. Но есть сожаление.

— О чем ты сожалеешь? — не понимает он.

— О несбывшихся мечтах. Когда-то я мечтала о любви, так и случилось… — я не упрекаю, просто констатирую факт. Хотя это в какой-то мере упрек — я потеряла с ним значительную часть жизни.

— Прости. Раньше в моей голове была модель другой жизни, — впервые слышу от него такие искренние извинения. Потерянные годы мне это, конечно, не вернет, но на душе становится теплее.

Не успеваю ничего ответить, потому что в комнату вбегает сын.

Глеб забрал Димку знакомиться с сестренкой, а я вновь брожу по большому дому и думаю — на кой черт он мне нужен? Продать его вместе с прошлым, с воспоминаниями и начать все с чистого листа. Иду в кухню, вновь наливаю воду в чайник и рассматриваю в ноутбуке проекты. Я, в конце концов, по образованию дизайнер-проектировщик, мне нравится то, что я делаю. И сейчас я хочу освежить память и занять себя работой.

Где-то через час меня отвлекает телефонный звонок, и я отвечаю не глядя.

— Привет! — в трубке слышится звонкий женский голос.

— Добрый день! С кем я разговариваю?

— Это Мари, мы обменивались телефонами, и ты сама разрешила звонить в любое время, — уже тише и не так весело отвечает девушка.

Мари…

— Да, конечно, просто не узнала тебя. — Это нижняя и жена Станислава, друга Назара, и у меня внутри все сжимается, а сердце начинает колотиться как ненормальное. — Очень рада тебя слышать.

— И я, — усмехается девушка. Боже, в ней столько жизни, энергии, и все это ей даёт Станислав. Закрываю глаза, понимая, что очень скучаю по Назару. — Слушай, я тут нарисовала картину для вас и хотела бы передать ее тебе.

— Для нас?

— Ну, для тебя и Мастера. А… вы… не вместе?

— Нет, не знаю… — тоже теряюсь.

И понимаю, что я не просто по нему скучаю, я тоскую. Я хочу его увидеть, вдохнуть неповторимый запах, почувствовать его руки и услышать голос, от которого разбегаются мурашки. Где ты, мой Мастер? Забери меня себе.

— Прости, вы так гармонировали, и я думала…

— Мари, — перебиваю я ее, — я хочу с ним встретиться. Но не хочу, чтобы он знал. Ты не знаешь, Назар будет сегодня в клубе?

— Сегодня пятница. По пятницам у него всегда мастер-класс. Мы сегодня не идём, у Станислава другие планы.

— Как мне попасть в клуб?

— Ну это не кафе, просто так тебя не пропустят. Позвони Мастеру, думаю, он будет рад тебя видеть.

— Мари, я хочу сделать сюрприз, и не хочу, чтобы он знал.

— Ты знаешь, что верхние не любят сюрпризов? — усмехается Мари. — Можно отхватить наказание.

— Может, я хочу наказание?.. — шепчу, а у самой тело сводит от предвкушения.

Я хочу вновь отдаться своему Мастеру, потому что только с ним чувствую себя настоящей женщиной.

— Ааа, ну раз сама хочешь… — хитро произносит Мари. — Тогда приезжай ко мне в студию, у меня есть пропуск. Сейчас сообщением скину адрес. И поторопись, пока не приехал Станислав, а то наказание выхвачу я.

— Хорошо, спасибо, Мари.

Скидываю звонок. Бегу к гаражу за машиной, даже не переодеваясь. Сердце колотится как в юности перед первым свиданием — такое забытое будоражащее чувство.

Пока еду к Мари, постоянно прокручиваю в голове нашу неделю, его дом и даже чёртову страшную собаку, по которой я тоже скучаю. Мне кажется, что даже при первых встречах с Глебом я так не волновалась, как сейчас. Мое место у ног Мастера. Потому что я знаю, что так мне будет комфортно, я буду чувствовать себя защищённой и любимой. А главное — я буду настоящей и открытой. Он говорил, сожалеет, что не забрал меня раньше, и сейчас я тоже об этом сожалею. Глеб в моей голове вдруг стал занимать совсем незначительное место, только как прошлое и отец моего ребенка. Всю мою пустоту вдруг наполнил Назар. Он не просто в голове, он внутри меня, я часть этого мужчины.

Я забрала пропуск у Мари, клятвенно пообещав не говорить Назару, как попала в клуб. Купила себе самый сексуальный прозрачный боди и чулки. Минимум косметики, немного любимых духов, туфли на шпильке и волосы в высокий хвост — в таком виде, накинув сверху платье с запахом, я подъехала к воротам клуба. Сердце уже не просто учащенно бьется, оно отбивает грудную клетку. Выхожу из машины, подхожу к воротам, а у самой ладошки потеют — страшно, что меня не пропустят, но больше сердце сжимается от предвкушения встречи с Назаром.

ГЛАВА 16

Оксана

Никогда так не волновалась. Внутрь меня пропустили, но девушка на входе была очень удивлена меня увидеть, хотя старалась не подать вида:

— Вы на мастер-класс?

Просто киваю ей, потому что если скажу хоть слово — выдам себя с головой. Пока мы идем по коридору, я думаю — а вдруг Назар меня не ждет? Вдруг я вообще ему больше не нужна? Теряюсь и немного медлю перед входом в зал. Девушка, провожавшая меня, удаляется, а я окунаюсь в полумрак. Освещены только бар и сцена, на которой никого нет. Не зная, что делать, беру бокал шампанского, чтобы хоть немного угомонить грохочущее сердце. На меня оборачивается высокая женщина в строгом костюме и долго не сводит заинтересованного взгляда. Ей лет сорок, выглядит платиновая блондинка хорошо, минимум макияжа. Мне неуютно под ее взором, и я спешу присесть за последний свободный столик.

Отпиваю шампанское, стараясь не рассматривать окружающих. И замираю, когда на сцену выносят что-то вроде высокой лавки и раскладывают на ней веревки.

— Я присяду? — вздрагиваю, не замечая, как к столику подходит та женщина.

Я не хочу сидеть с ней рядом, но неудобно отказать. Киваю, переводя все внимание на сцену. От женщины пахнет холодными цитрусовыми духами и сигаретами, и я буквально чувствую на себе ее взгляд. Мне неприятно ее внимание, но и уйти тоже не могу.

На сцену выходит незнакомый мужчина, он ведет на поводке девушку в нижнем белье. А я высматриваю Назара. Мужчина укладывает девушку на скамью животом и берет веревку. Раскручивает ее и дергает, испытывая на прочность.

— Добрый вечер, дамы и господа! Как вы поняли, сегодня я покажу одну из техник «шибари».

Разочарованно выдыхаю, допивая шампанское, понимая, что Назара не будет. Может, его вообще сегодня нет в клубе? Права была Мари, сюрприз — это плохая идея.

— Кому ты принадлежишь? — вдруг бесцеремонно спрашивает женщина, и пока я соображаю что ответить и как ее покинуть, чувствую до дрожи знакомый аромат специй и горького кофе.

— Мне! — звучит чёткий бархатный голос. Не оборачиваюсь, но чувствую, как Назар встает позади меня и ставит руки на спинку моего стула.

— Извини, Назар, не знала, она пришла одна.

— От рук отбилась, — усмехается он, а у меня мурашки разбегаются по коже. — Ещё неопытная, мы в процессе воспитания. — Женщина кивает, встаёт и пересаживается назад за свой столик. — Нижние не приходят сюда без сопровождения и разрешения верхних, — шепчет он мне, наклоняясь к уху. — На тебя только что положила глаз знатная садистка, — в его голосе проскальзывают нотки злости.

— Я… — пытаюсь оправдаться и задыхаюсь от эмоций. Он так близко, а я скучала сильнее, чем думала.

— Молчи! — приказывает он, и я кусаю губы. На мою шею ложится кожаный ошейник и застёгивается сзади. Чувствую прикосновение его пальцев к шее и плыву, мне плевать, что мы в клубе и вокруг нас люди. Я дома, в самых надёжных руках. Я тосковала по этим рукам. Слышу щелчок карабина, звон цепочки, и ласковые пальцы поправляют волосы. — Вставай!

Поднимаюсь, а ноги подкашиваются. Хочется всего и сразу: его рук губ, прижаться к сильному телу, уткнуться в шею, вдыхать любимый запах и благодарить за то, что рядом и заботится обо мне. Но Назар дёргает поводок, и я покорно иду за ним. Мы выходим из зала и поднимаемся вверх. Мужчина, как всегда, неотразим, в идеально выглаженной рубашке с высоким воротником и стильном пиджаке. Смотрю ему в спину и улыбаюсь. Вот он — мой мужчина, мой мастер, и он великолепен! Назар открывает двери одной из комнат, входит и тянет меня за собой. Осматриваюсь: кожаный диван, кушетка, шкаф, и крест с кожаной обивкой на стене. Назар закрывает дверь и дёргает поводок, так, чтобы я впечаталась в его тело.

— И как ты здесь оказалась? М? — строго спрашивает. — Что за самоуправство?!

— Я хотела вас увидеть, Мастер, — отвечаю, а сама наслаждаюсь его близостью.

Разговаривает он со мной резко, но темные глубокие глаза горят восхищением, а руки на моей талии поглаживают тело. И у меня все внутри сладко сжимается.

— Я разве спрашивал, зачем ты здесь? Я спросил — как ты сюда попала? — вкрадчиво интересуется, а сам опускает взгляд на мои губы. А я молчу, потому что обещала не сдавать Мари. — Оксана! — Кусаю губы и улыбаюсь. — Ммм, какая плохая девочка, выпрашивает наказание, — усмехается он и отпускает меня, а сам дышит глубоко.

Я развязываю платье, снимаю его с себя и вешаю на спинку дивана, и под его пристальным взглядом опускаюсь на колени на ковер. Сажусь на пятки, опуская глаза в пол и замираю. Дальше я не принадлежу себе, руководить будет он.

— Зачем ты здесь? — уже серьезно и четко спрашивает он. Слышу, как ходит по комнате и снимает пиджак.

— Чтобы отдаться в руки мастера, — отвечаю. — Навсегда, — добавляю и замираю.

Тишина. Улавливаю его глубокий вдох. Он подходит ко мне, хватает за подбородок и задирает мою голову, чтобы я смотрела на него:

— Твое желание добровольно и осознанно?

— Да. Я очень скучала… — уже шепчу. — И поняла, что вы мне очень нужны. Прошлое отпустило, осталась пустота, которую может заполнить только мой мастер.

Он кивает, удовлетворённый моим ответом, и отпускает мой подбородок.

— Глаза в пол! — четкий приказ.

И я повинуюсь. Он отходит от меня, открывает ящик, совершает какие-то манипуляции, а я ничего не вижу, чувствую только запах антисептиков. А потом опять тишина, разбавленная только нашим общим дыханием. Я чувствую, что он смотрит на меня, каждая клеточка тела ощущает его горячий взгляд. Есть в этом ожидании что-то будоражащее и возбуждающее. Это своего рода предварительные ласки.

— Очень красивое белье, — спокойно произносит он. — Тебе идёт. Контраст белой кожи с черным… — Меня ведёт уже от одного его поставленного голоса. — Встань и ложись животом на кушетку! — опять четкий приказ. Я поднимаюсь и кидаю взгляд на Назара, потому что на него невозможно не смотреть — он великолепен! — Живот и голову на кушетку, ноги на полу. — Ложусь на холодную кожу, отмечая, что кушетка очень высокая. Он подходит ко мне сзади, проводит по позвоночнику, посылая по телу россыпи мурашек, и поглаживает бедра. — Руки за спину!

Делаю так, как он говорит, и окончательно падаю грудью на кушетку. Чувствую на запястьях веревку. Один виток, второй, третий… дёргает, затягивая, но не передавливая вены. Наклоняется ко мне, целует в плечо, ведёт носом по шее, глубоко вдыхает, одновременно поглаживая попу. Так обманчиво ласково.

— Ты пахнешь жасмином, — шепчет мне на ухо. — И я тоже скучал по этому запаху, телу, нежной коже, твоему голосу и… — недоговаривает, а у меня уже кружится голова, — …но нужно было мне позвонить, я бы назначил встречу, а не делать то, на что не имеешь права. — Он хватает за поводок, дёргает его на себя, ошейник натягивается, вынуждая меня запрокинуть голову. — Ноги раздвинь! — Выполняю приказ, а сердце заходится аритмией. — Десять! Считай! — Сердце замирает, окутанное легким будоражащим страхом. На мои бедра ложится что-то плоское и прохладное. Он поглаживает этим предметом мою попу, а потом размахивается и посылает хлесткий удар. Больно, но я закусываю губы, зная, что больно будет только сначала, потом настанет момент, когда боль трансформируется в возбуждение.

— Я сказал считать! — рычит Назар, дергая за поводок, прогибая меня ещё больше.

— Один. — Бедро горит, и я получаю ещё один шлепок — по другой половинке.

— Два, — со всхлипом произношу. Удары жгучие, но каждый следующий прекращает нести боль и посылает по телу жар.

— Три! — уже выкрикиваю.

Чувствую, как ошейник впивается в шею, и стону, когда Назар хватает резинку моих трусиков, натягивает их, дергая, и тонкая полоска ткани впивается в промежность. Закрываю глаза, представляя себя со стороны: запястья связаны за спиной, сильная рука Назара крепко держит за поводок, красные горящие бедра. Мне не хочется бежать от него. Мне хорошо, все это усиливает возбуждение стократ, и я готова кончить только от трения ткани между ног.

— Четыре!

— Пять!

— Шесть!

Он чередует удары справа и слева. Меня трясет от жгучего острого возбуждения. Назар опять дёргает трусики, сильнее впивая ткань в промежность, а мне кажется, что я больше этого не выдержу и кончу от очередного шлепка.

— Семь!

— Восемь!

— Девять!

Уже ничего не соображаю и не чувствую ударов, все тело как один сплошной оголённый нерв. Кажется, он только прикоснется — и меня разорвет от экстаза.

— Десять! — выкрикиваю, задыхаясь, и содрогаюсь всем телом в предоргазменном состоянии.

Назар запускает руку между моих ног, отодвигает трусики, раскрывает складки, распределяет влагу и сжимает клитор. И все. Меня швыряет в острый, болезненный оргазм, от короткого перехватывает дыхание и закатываются глаза. Назар ослабляет поводок, наклоняется, хватает меня за подбородок, поворачивает к себе и впивается в губы. А мне хочется кричать. Да! Да! Да! Этот дикий, страстный, голодный поцелуй лучше, чем секс, гораздо интимнее. Я чувствую, как он скучал по мне — так же безумно, как и я по нему. Назар пожирает мои губы, кусает, ласкает, сплетая языки.

— Все, ты моя! — рычит мне в рот. — Я забираю у тебя право распоряжаться собой. Все решения принимаю я! — Не могу ответить, просто киваю. — Нет, скажи вслух: «Назар, я принадлежу тебе и отдаю полный контроль в твои руки», — опять целует, терзает губы, лишая дыхания.

— Назар… — хватаю воздух. — Я принадлежу тебе и отдаю полный контроль в твои руки.

— Умница, спасибо, что осталась моей, — хрипло произносит он. Дёргает меня за поводок, вынуждая подняться на ноги. — На колени! — четко, даже агрессивно командует, но я вижу, как он напряжён из-за возбуждения. Пошатываюсь от ещё не отпустившего оргазма, Назар придерживает меня, помогая опуститься. — Хочу твой ротик, немедленно!

Он расстегивает ширинку, спускает брюки вместе с боксерами, высвобождает налитый большой член, и я непроизвольно облизываю губу. Смотрю на него снизу-вверх, вижу, как темнеют его глаза и как жадно он на меня смотрит, словно хочет съесть. Я связана, и поэтому он берет член в руку и проводит головкой по моим губам, а я самовольно слизываю капельку влаги кончиком языка и вновь улавливаю его реакцию. Назар сжимает челюсть, втягивает воздух через нос, внимательно наблюдая за мной. Играю языком с головкой, провожу языком по всей длине, а сама чувствую себя сильно пьяной и развратной. И так хорошо, мне нравится доставлять ему удовольствие. Втягиваю в рот головку, постанывая от наслаждения. Всасываю его на всю длину, начинаю неспешные движения головой, чередуя с ласками языком его чувствительной головки. И прихожу в полный восторг от того, как Назар гортанно стонет, пожирая меня взглядом. Проходит всего пара минут, и он срывается, хватает меня за волосы, наматывая их на кулак, подаваясь бедрами вперед. Резкое движение — и его головка упирается мне в горло.

— Твою мать! Оксана! — почти рычит он, начиная грубые, резкие толчки, удерживая меня за волосы.

Поднимаю глаза, смотрю на своего Мастера, и кажется, что в этот момент он самый красивый и невероятно мужественный. Властность, граничащая с грубостью — это и есть Назар. Он останавливается, вынимает член, проводит по моим губам, позволяя еще немного поиграть языком. Всего несколько секунд — и он вновь толкается в мой рот. Еще несколько грубых движений — и я чувствую, как его член начинает пульсировать, готовый к разрядке. Назар издает гортанный стон, вынимает член и изливается мне на грудь. Все это порочно, грубо и грязно.

Может, я извращенка. Такая же, как и он. Но мне хорошо в этот момент. Нет ничего прекраснее, чем смотреть на мужчину в момент оргазма. Видеть, как ему хорошо именно с тобой. И еще прекраснее, когда он хватает меня за плечи, резко поднимает и вновь целует, но уже лениво, словно довольный удовлетворённый кот.

— Спасибо, милая, ты великолепна, — усмехается.

Вновь укладывает меня животом на кушетку, управляя мной, как куклой. Слышу, как он застегивает ширинку и развязывает мне руки.

— Ай, — шиплю, когда он поглаживает мои бедра.

— Лежи так, принесу специальный крем для твоей наказанной попки.

ЭПИЛОГ

Прошло 2 года

Открываю холодильник и понимаю, что Оксана снова не сдержалась и съела весь острый салат. Мне не жалко еды для своей беременной жены, но это очень пряно, остро и вредно в ее положении. Я стараюсь следить за ее питанием, контролируя режим дня и прием витаминов, но она очень много капризничает. И ничего не поделаешь — моя жена на девятом месяце, я стараюсь ее баловать и быть мягче. Но невероятно раздражает ее непослушание в ущерб себе. Достаю грушевый натуральный сок, наливаю стакан и иду к своей хулиганке. Прохожу в гостиную и наблюдаю, как Оксана отчитывает сына за плохо сделанную домашнюю работу. Димка хмурится, а мой пузатый «командир» распинается о правилах русского языка.

Останавливаюсь, несколько минут наблюдаю процесс воспитания в исполнении моей жены, а потом все же вмешиваюсь, когда Димка смотрит на меня умоляющим взглядом. Гормоны Оксаны — вещь взрывоопасная, контузит всех, даже нашу собаку. Лично мне как доминанту очень тяжело перестраиваться и уступать. А потом смотрю на ее большой округлый живот под струящимся бирюзовым платьем и готов позволить моей женщине все. Все, что она хочет, лишь бы была счастлива и родила мне сына.

— В чем дело?

Оксана оборачивается ко мне и хмурит брови.

— Он опять получил тройку. А все потому, что совсем не знает правил. И ведь не глупый! Все может, если захочет. Но на уме все, кроме учебы! — очень строго заявляет Оксана.

— В чем проблема, Дмитрий? — спрашиваю мнение ребенка.

— Я учил, дело в Надежде Валерьевне — она требует от меня точных формулировок, а я считаю, что важна суть и неважно, как я ее доношу.

— Ты абсолютно прав. Не обращай внимания на методы учителей, главное — донести свое мнение. — Дмитрий очень умный ребенок, все схватывает на лету и при этом успевает заниматься футболом почти на профессиональном уровне. Просто он не принимает заученных сухих формулировок и точных правил. — Можешь идти, — отпускаю ребенка, а Оксана недовольно поджимает губы.

— Так нельзя, понимаешь? Ты навязываешь ему свое мышление. Ты взрослый мужчина, уже состоялся и можешь себе позволить выстраивать свою логическую цепочку. А он должен делать то, что требуют учителя, — недовольно кидает она мне и забирает стакан сока. Она нервно дёргает рукой, и сок расплескивается. Понимает, что переходит рамки, и замолкает, кусая губы.

— Ох, Оксана Юрьевна, вы все пополняете и пополняете список своих провинностей, — усмехаюсь я. — Вам же не хватить жизни, чтобы рассчитаться. — Молча отпивает сока сок, смотря на меня, хлопая ресницами.

— И не нужно мне строить глазки, у меня уже восемь месяцев чешутся руки от желания тебя наказать!

— Извини, это не я. Это гормоны. — Она допивает сок, отставляет бокал и идёт ко мне, прижимается, упираясь животом, и опускает голову мне на плечо.

— Я люблю вас, мой Мастер. Люблю вашу заботу и ваши щедрые руки. Люблю быть вашей, и наказания, которые вы мне даёте, тоже люблю.

И все. Оксана знает, как подлизаться и смягчить меня. Моя женщина выучила меня наизусть, так же, как я ее. Обхватываю живот, проводя руками, поглаживая, чувствуя, как наш сын толкается, и это самые лучшие ощущения в моей жизни. Чувствовать своего ребенка, общаться с ним ещё до рождения.

— И я люблю тебя, спасибо, что доверилась мне и отдала себя, — говорю в ее волосы. — Я никому этого не говорил и вряд ли ещё скажу, но на самом деле женщины управляют мужчинами. Иногда даже неосознанно. Им не нужно ничего говорить и ни о чем просить, хочется сделать для них все только из-за взгляда, взмаха ресниц, улыбки, нежных рук и умения любить и отдавать себя.

Оксана молчит, целует мою шею и глубоко вдыхает.

Несмотря на всю ваниль, которую я даю этой женщине, мы не стали и никогда не станем обычной среднестатистической парой. Мы останемся жить в своем формате. Где я всегда буду сверху и принимать все решения. Оксана в моих руках, у моих ног, но я буду ее оберегать, заботиться и безгранично любить только за то, что доверилась мне полностью и отдала себя. Многие не понимают таких отношений и борются за права женщины. А зачем бороться, когда женщина может быть слабой и защищённой? Ее задача — доставлять удовольствие мужчине, который сделает ради нее все. Под словом «удовольствие» я не имею в виду только секс — все это гораздо глубже. Оксана принадлежит мне, и это не значит, что она моя вещь, это значит, что она самое дорогое, что у меня есть, то, ради чего стоит жить.