Секреты серой Мыши

Глава 1

— Господи, ну это только со мной могло произойти, — думала я, пытаясь пошевелиться и разлепить почему-то ставшие свинцовыми веки, — куда меня, дуру старую, только черти потащили?

Тело в районе грудной клетки тут же отозвалось дикой резью. Глаза открывать расхотелось — наоборот, лицо свело гримасой боли и я тихонько застонала.

— Мамочки, чего я вообще на этом чердаке забыла? И почему теперь всё так болит? Поездом меня что ли переехало? Так, вроде, поезда у нас по чердакам не ходят. Ну до сих пор, по крайней мере, таких феноменов не наблюдалось. Ладно. Это всё не серьёзно. А если серьёзно? — я злилась на себя за беспечность и излишнее любопытство, преведшее меня в такое непонятное и, совершенно очевидно, плачевное состояние.

Кроме того, было банально страшно.

— Ничего, Кристина Геннадьевна, — я заставила себя успокоиться и взять в руки, — живая — уже хорошо. Хоть и совершенно не ясно, с какого перепугу такая побитая. Сейчас нащупаем телефон, наберём Светку или Лизку — они с Колей примчатся и обязательно спасут.

Телефон при моём темпе жизни можно было смело назвать продолжением руки. Поэтому он однозначно должен находиться где-то рядом. За это я не переживала. Давно привыкнув, что клиенты могут позвонить в любое время, я не брала сотовый разве только в душ. Больше волновала возможность пошевелить руками.

Памятуя о предыдущей попытке, приготовилась к приливу боли и потихоньку пошевелила пальцами и кистью. Получилось терпимо. Рука была целой — скорее просто затекла от долгого пребывания в неудобном положении. Я собралась с духом и осторожно потащила непослушную конечность к себе. В грудине опять отозвалось болью.

— Потерпи, дорогая, — уговаривала я себя, пытаясь нашарить телефон в привычном месте в кармане.

Телефона не было. Как и кармана.

Дверь заскрипела и приоткрылась, пропуская в помещение полоску света. Ну, это я сквозь закрытые веки догадалась.

— Кажется, всё-таки очнулась, — послышался приглушённый женский шёпот, — доктора зови.

Некоторое время назад

Я ехала в такси по вечернему городу. Капли летнего дождя стекали по стеклу, преломляя сверкание разноцветных рекламных огней и уличных фонарей. Настроение было препаршивое. Терпеть не могу все эти банкеты. Тем более в честь собственной персоны. Да ещё и по поводу сорок пятого дня рождения. Но собрать по такому случаю ключевых клиентов и поставщиков требовал этикет.

Плавный ход машины потихоньку успокаивал. Тонированные задние стёкла и мягкость сиденья создавали иллюзию изоляции и защищённости.

— Хорошо ещё водитель попался не болтливый, — подумала я и потихоньку стянула туфли на соответствующей случаю шпильке, — фу-уф.

Рассеянно наблюдая мельтешение цветных всполохов за стеклом, я погрузилась в невесёлые размышления.

Сорок пять лет. Вполне себе успешная бизнес-леди с крепким, хоть и не очень большим производством. Симпатичная ухоженная сероглазая блондинка. Не сказать, что худышка, но в форме. Да, в нашем возрасте быть доходягой уже и не прилично, и не красиво.

Только держится это всё исключительно на характере и нисколько не то, чтобы не радует, а саму себя не впечатляет что ли. Больше всего на свете я хотела детей. А их нет. Мужа тоже. Нет, он до какой-то поры был, но теперь — нет.

Причиной нашего разлада, а потом и развода с Сергеем в своё время, собственно, и послужило отсутствие ребятишек. Столько пройдено обследований, лечений — и всё без толку. В конечном счёте, Серёжа начал попивать. А потом и погуливать.

Я — в то время ещё просто учительница русского языка и литературы в старших классах Лицея Европейской Культуры — едва не сошла с ума, пытаясь найти выход. Но биться за семью нужно было вдвоём, с терпением и настойчивостью, а получалась игра в одни ворота. Мой муж оказался не самым сильным человеком и пошёл по пути наименьшего сопротивления.

А может просто любви не хватило. Или бог его знает чего ещё. Я в своё время смертельно устала себя виноватить и заниматься самокопанием, так и не найдя ответа на этот вопрос. Спасали двоюродная сестра — Лиза с двумя бесподобными ребятишками — Сонькой и Митькой и подружка Светка — лучший друг на свете и по совместительству — математичка того же самого учебного заведения.

Вот уж с кем и в огонь, и в воду. Где надо — поддержит, когда нужно — промолчит, а главное — вовремя по пятой точке надаёт, чтобы не хандрила.

Племянников я обожала и баловала, за что регулярно получала выговоры от сестры и её мужа Коли — мирового мужика и, хоть и любящего, но сурового родителя. Однако иногда умыкнуть малявок на выходные мне удавалось, к величайшей радости мелких шкодников. Впрочем, и их родителей тоже. Им — небольшой «перекур» от этой очень уж подвижной и неутомимой на проказы парочки, а нам с ними было весело и счастливо.

Особенно когда к нашей компании присоединялись Света с дочкой Машкой — небесным белобрысым созданием с голубыми глазами и рассудительностью моей бабули. Как у заполошной Светки получилась такая спокойно-невозмутимая дочь — ума не дам. Наверное, какой-то не разгаданный пока человечеством закон вселенской компенсации сработал.

Так вот, будучи не только весёлой, но и ответственной нянькой, я старалась сделать так, чтобы мои подопечные, пребывая в моём доме, получали самое лучшее и полезное. Поэтому и ударялась периодически в кулинарные эксперименты.

Учиться я люблю, тем более, что в наш век великой компьютеризации — интернет в помощь, и вообще никаких проблем. Сначала были освоены заготовки на зиму всех мастей, производимые мной практически в промышленных масштабах — ну, чтобы всем хватило: и сестре со всем семейством, и Светке с Маней.

Помимо банальных помидоров-огурцов, в ходу были всякие салатики, баклажанчики, неимоверной вкусноты кабачковая икра по долго выверяемому рецепту (она получалась «рубль в рубль», как в советские времена), грибы, заправки, натуральный борщ — так, чтобы только картошку и тушёнку добавить — и готово, ну и прочее в том же духе.

Трескалось это всё моими близкими за милую душу. Готовить мне нравилось. Светка потешалась над моей неудержимостью в этом вопросе, а мне доставляло огромное удовольствие выдавать зимой пакеты с банками-заготовками благодарным почитателям моего кулинарного таланта.

Сладкое мы тоже практически не покупали — только конфетки-шоколадки. Потом очередь дошла до домашней тушёнки — очень удобная тема для скоростного приготовления ужина. Ну и, в конце концов, я созрела до домашней колбасы, так как то, что продают в магазине — к мясу не имеет ни малейшего отношения. И кормить этим детей вообще невозможно.

От Светланы муж ушёл ещё раньше, но она со своей мобильной нервной системой горевала не долго. Главное — у неё была Машуля. А у меня были они.

Ухажёры у меня тоже были. Но всё какое-то «не то пальто». Или я, так и не сумев до конца пережить свою ситуацию, «дула на воду». По крайней мере замуж категорически не тянуло. А встречаться можно было и так, без привязки к пресловутым узам Гименея.

В конце концов в глубине души зародилась и набирала силу мысль об усыновлении. Наверное, я именно поэтому решилась на предложенную Светкой авантюру.

Глава 2

Колбасу мою как-то незаметно стали покупать совершенно посторонние люди. А всё потому, что Светка с Лизой, да и Коля брали с собой мои деликатесы на работу в качестве дополнения к обеденным перекусам.

Аромат натурпродукта распылялся в радиусе полукилометра, вызывая у окружающего их трудового народа закономерное бурное слюноотделение. Само собой, возникал интерес — что за вкусненькие штучки они там трескают. Естественно, приходилось делиться с коллегами.

А поскольку в моих творениях кроме мяса и специй ничего не было, колбасы от Кристины Михалёвой (в смысле, от меня) стали пользоваться популярностью. Заслуженной, кстати. Но, как вы понимаете, бесконечно объедать моих родственников в конце концов стало неприлично, и особо преданные поклонники начали просить изготавливать сии деликатесы и на них. Понятное дело, уже за денежку.

Я сперва немного опешила, а потом решила — почему бы и нет. Просчитала себестоимость, поставила умеренный ценник и увеличила объём своего нечаянно сложившегося домашнего производства.

Клиентов поначалу набралось не сказать, чтобы очень много, но они были стабильными. А поскольку при таких условиях я имела возможность ещё и учитывать их вкусы и пожелания — кому для ребёнка не коптить, кому подороже, но только из говядины, кому диетично из птицы — все были просто счастливы.

Вскоре в краевой клинической больнице, в бухгалтерии которой работала Лиза, к выходным практически все отделы составляли для меня заявки на будущую неделю. Я уже молчу про Светку — та вообще обладала уникальным даром продажника.

Иногда мне казалось, что она и в самом деле, как говорят, в состоянии влёгкую «впарить» эскимосам снег зимой, не то, что мою колбасу, которую она просто забирала пакетами и в мгновение ока распыляла по многочисленным знакомым.

Немного поразмыслив, я отправилась в специализированный магазин и приобрела нормальный шприц для набивки колбас объёмом три кг, чтобы больше не мучиться с мясорубкой. Необходимые термометры — электронный с щупом и обычный для измерения температуры внутри духовки у меня к тому времени уже были.

Затем разыскала оптовую базу, торгующую всеми необходимыми для изготовления колбас составляющими и масштабно закупилась. В корзину летели оболочки натуральные и белковые, нитритная соль, готовые смеси приправ для разных видов колбас, ну и ещё куча всякого прочего — в общем, разошлась не на шутку.

Вылезло, конечно, в копеечку, поскольку на оптовках и продаётся это всё приличными объёмами, но не критично. Хотя, к примеру, я долго улыбалась на мешок нитритной соли, который пришлось брать целиком. Прям все двадцать пять килограммов. Особенно, если учесть, что расход такой соли на килограмм колбасы исчислялся всего двумя процентами от общей массы сырья.

Так что большую часть мешка я, похоже, оставлю своим наследникам. Но это было намного выгоднее, чем покупать сто грамм по безумной цене в магазине. Зато хорошо расширился ассортимент.

Коптилку соорудила из мантоварки, фольги и двух решёток разной высоты от стоявшего без дела аэрогриля. Сдружилась с одной из продавщиц на рынке, которая по предзаказу добросовестно оставляла для меня честное крестьянское мясо по сходной цене.

В общем, поглотила меня эта затея с головой. Все выходные отныне были отданы священнодействию на кухне — разобрать и отсортировать мясо, охладить, перемолоть, а какое сперва и просолить, ну и далее по плану, производя на свет вереницы сервелатов, краковских, кореек, мясных орехов и прочей вкуснятины.

Затем, всю неделю это расходилось по клиентам. Благо, срок хранения у моих произведений получился приличным. А потом я ещё увеличила его за счёт приобретённого бытового вакууматора. Это было уже совсем круто, и я чувствовала себя хозяйкой собственного маленького дела. Такая вот бизнес-леди от колбасы.

Так вот, в один из подобных выходных в гости забежала Света.

— Тебе пора уже колбасный цех открывать, — прихлёбывая чай с бутербродом, заявила подруга, задумчиво обводя взглядом горы заготовок для будущих колбас.

— Не смеши, — продолжая усердно работать ножом, ответила я.

— Да чего не смеши-то? Глянь как лихо разлетаются твои деликатесы — ты скоро просто не сможешь справляться с оборотом, помяни моё слово.

— Свет, — я обернулась к подруге, потирая лоб тыльной стороной руки с зажатым в ней ножом, — ты плохо себе представляешь, сколько это стоит. У меня нет таких денег. И в кредит я лезть не хочу. Хватит — наелась этого счастья в своё время. Сколько могу осилить — столько и буду делать.

— Крис, да в таком режиме жить просто невозможно. Сколько ты выдержишь? Ты же кроме лицея и этой колбасы больше ничего в жизни и не видишь. А здоровье? Суставы уже вон ломить начало — помеси-ка это ледяное месиво вручную до умопомрачения. А спина? А ноги?

— А деньги на развитие? — парировала я.

— Ну, сколько?

— Много, Свет, много. Даже прикинуть страшно.

— Короче, раз тебе страшно, значит я прикину, — смешно сморщив нос, заявила подруга, — математичка я или где?

В тот день я со Светкой так и не согласилась, но этот разговор серьёзно зацепил.

На самом деле она была права. Пусть мне интересно это занятие, пусть денежка какая-никакая появилась — так я её, эту самую денежку, даже потратить с удовольствием шанса не имею. Тупо не хватает времени. И, при всём моём трудоголизме, я вряд ли выдержу такой темп всю оставшуюся жизнь.

А если и в самом деле усыновить малыша? Когда я буду им заниматься и наслаждаться материнством? Ответов пока не находилось. Сердце кольнуло холодной тоской.

Одно было очевидно — рано или поздно придётся прощаться с одним из видов деятельности. Либо со стабильной, но скупо оплачиваемой работой педагога, либо с доходным, но тяжёлым производством.

Светлана, в свою очередь, тоже серьёзно озадачилась этим вопросом. Неделю она не донимала этой темой, а потом заявилась с готовым бизнес-планом.

По её прикидкам, для того, чтобы открыть небольшое производство требовалось четыре миллиона рублей. Я от этой цифры впала в ступор. В мозгу рядовой учительницы эти нули категорически не укладывались. Светка подробно горячо раскладывала мне детали по-полочкам, в моём же сознании все эти полочки рушились под весом озвучиваемых цифр.

— Стол для обвалки и стол рабочий … 44500 руб. — вслух читала я с подружкиной бумажки,

— Холодильная(2 штуки) и морозильная камеры… 351280 руб.;

Электромясорубка … 39780 руб.;

Пила ленточная… 63500 руб.;

Специализированные ножи для работы с мусатом… 12500 руб., - Светка, ты обалдела что ли? Ты вообще такие деньжищи когда-нибудь в глаза видела?

— Спокойно, подруга, — невозмутимо выставив в мою сторону ладонь сообщила моя математичка.

— Божечки, — с ужасом продолжила я,

— Шприц для наполнения оболочки фаршем… 47946 руб.;

Машина для смешивания фарша… 109140 руб.;

Камера термодымовая… 223700 руб.;

Клипсатор механический односкрепочный… 60840 руб.;

Весы … 22380 руб.;

Тележка-чан 100 литров — 3 штуки … 38400 руб. Это всё? — я подняла на неё ошалевшие глаза.

— Нет, конечно, — бодро улыбаясь заявила она, — ещё надо нанимать персонал и платить ему зарплату.

— Мне никогда этого не потянуть, — я обречённо плюхнулась на стул.

— Без паники, — состряпала уверенную мину подруга.

— Ага, спокойствие, то-олько спокойствие. Как завещал великий Карлсон, — тихо добавила я.

Глава 3

— Во-первых, не тебе, а нам. Во-вторых, большую часть работы мы пока можем делать сами. Хотя без парочки мясников для обвалки туш нам точно не обойтись. Зато всю бухгалтерию я могу взять на себя, развозить мы можем тоже сами — и у тебя, и у меня по машине.

Уборщица — та-а-ак, ну это мы ещё посмотрим. Механик для налаживания оборудования — величина не постоянная. Торговым представителем тоже буду я. Ну а на тебе в полной мере роль технолога — мне в этих заморочках ни в жизнь не разобраться, а у тебя уже не просто знания — опыт, — беспечно выдала эта мысленно уже состоявшаяся бизнес-леди.

— Свет, — охладила я её пыл, — машина нужна не из наших, а с холодильником. Потом, технологии изготовления колбасы для дома и для производства, даже такого небольшого, сильно различаются, я тебя уверяю. А вот как раз этих самых бесценно важных деталек я и не знаю. Это во-первых.

— Та-а-ак, — Светка привычно поморщила нос, — а во-вторых?

— Во вторых, ты уверена, что справишься с реализацией такого объёма?

— Крис, ну ты же меня знаешь, я ж — ух! — подруга демонстративно напрягла тощий бицепс.

— А помещение? И потом, ты, видимо, плохо представляешь, сколько это бумажек и волокиты. А я, как раз, об этом уже поразмыслила, — продолжила я, начиная загибать пальцы, — регистрация ООО — тоже, кстати, не бесплатно, санитарно-эпидемиологическая служба, пожарная часть, ветеринарный надзор. В обязательном порядке нужно будет получать декларацию и сертификат соответствия в Ростесте…

— Стоп-стоп, — Светка радостно замахала на меня руками, — то есть ты всё-таки тоже обмозговывала эту идею! Значит, не такая уж она и безумная, иначе ты бы даже времени тратить не стала, я ж тебя знаю!

— Да, обдумывала, — я тяжко вздохнула, примирительно поднимая ладони, — но тут как раз и встаёт самый насущный вопрос.

— Какой?

— Деньги, звезда моя. Где взять деньги?

— А вот это, как раз, я уже почти придумала, — азартно заявила моя дорогая авантюристка.

— Ты только сразу не роняйся в обморок, — предупреждая мою вполне предсказуемую реакцию, заговорщическим тоном начала Светка.

— Мне уже страшно, — замерла я.

— В общем так, нам с тобой надо продать свои квартиры и временно переехать в однушки, — выпалила она.

Я молча вытаращила глаза.

— Крис, ключевое слово ВРЕ-МЕН-НО, — поспешила она вернуть в мои лёгкие воздух.

Сами понимаете, это весьма спорное утверждение лично мне энтузиазма не прибавило. Это ж надо было такое придумать! Самое опасное было то, что говорила она на полном серьёзе.

— Свет, ты в своём уме? — чуть отдышавшись спросила я, — Даже если допустить, повторюсь — теоретически допустить такую бредовую вероятность, ладно я — ни ребёнка, ни котёнка. А у тебя Маня подрастает. Ты в самом деле готова рискнуть квартирой, чтобы вложиться в эту авантюру?

Я посмотрела на подругу и совершенно отчётливо поняла — да, она готова. Во мне же сама идея проститься с моей родной трёшкой, доставшейся мне от рано ушедших родителей вызывала протест и казалась почти кощунственной. Меня из роддома принесли в этот дом. Здесь каждая щербинка в стене — родная. Это наше родовое гнездо, в конце концов.

— Родовое, — с горечью подумалось мне, — если я так и не решусь ничего изменить — на мне этот род и закончится. И никто так и не будет шлёпать по голому полу босыми ножками и раскидывать по всем этим трём таким пустым комнатам игрушки.

К горлу подкатил комок, но взять и вот так просто в одночасье принять Светкино предложение я всё-таки не могла. Не было во мне подружкиной безбашенности. Да и взяться ей было неоткуда.

Мои родители — простые честные трудяги. Мама — учительница и папа — инженер. Они по определению не были людьми рисковыми. Перед глазами никогда не было примера того, как научиться рисковать. Не просто работать, а зарабатывать. Хотя, нарастающее со временем отчаяние подспудно уже всё-таки готовило меня к решительному шагу.

— Та-а-ак, чую, лёд тронулся, господа присяжные заседатели, — заулыбалась подружка, внимательно наблюдавшая за моей реакцией.

Ну да, за столько-то лет дружбы мы давно научились «читать» друг друга.

— Ничто никуда не тронулось! — неуверенно возмутилась я, — кроме крыши одной моей знакомой авантюристки.

— Тронулся — тронулся! Я же вижу!

— Свет, не дави, — уже серьёзно пресекла развитие этой спорной темы я, — мне надо спокойно подумать.

— Молчу — молчу, — она картинно застегнула рот на замок, — а что у нас сегодня на ужин?

В конечном итоге, после бурных споров и изнурительных расчётов-перерасчётов, я всё-таки отважилась привести в исполнение весь этот замысел.

Хотя, если уж признаться честно, где-то в глубине души я приняла это решение ещё тогда, в тот самый день. Всё остальное время я критично искала изъяны в бизнес-плане и пути их исправления. Переезжать в чужую однокомнатную квартиру было грустно, но, раз уж решила — значит делаю. Отступать нас не учили.

Светлана, кстати, довольно ловко и удачно провернула обе сделки. Я в экстренном режиме прошла онлайн курсы технолога мясного производства. Но, как это обычно бывает у начинающих предпринимателей, абсолютно всего мы предусмотреть не могли. Поэтому, не смотря на теоретически радужные прогнозы, в самом начале пути едва не разорились.

Без конца и края вылезали какие-то непредвиденные бытовые расходы, совокупно выливаясь в приличные суммы. Всё-таки пришлось добирать кредит. Это были отчаянные времена.

Я разыскала однокурсников, проходивших обучение вместе со мной, и организовала чат по решению возникающих проблем. Ибо они были у всех. Вместе решали возникающие вопросы. И, поскольку, находясь в разных регионах страны, конкуренции друг для друга мы не составляли, все охотно делились опытом.

Светка срочно нашла бывшего мужа. Точнее его родителей. Поскольку, хоть сам он и был… (деликатно не буду перечислять подружкины определения в адрес бывшего), но родители его — прекрасные люди и к Светлане, как оказалось, по прежнему весьма тепло относились, а в Мане и вовсе души не чаяли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Так вот к чему это я. У этих самых чудесных людей оказалась своя собственная небольшая ферма. И теперь мы закупали мясо у них, хорошо выигрывая в расходах на сырьё. По очереди с подругой метались, высунув язык, предлагая свою продукцию во все мыслимые и немыслимые места.

Хорошо сработало, кстати, на небольших магазинчиках дачных и жилых посёлков. В общем, там ужались, здесь вывернулись — худо-бедно, прибыль потихоньку пошла в гору.

В первую очередь закрыли кредит, выкупили арендованную до тех пор машину. Затем начали расширяться, потихоньку строить собственные производственные помещения. Наняли технолога — ответственную, бодрую, опытную в этом деле пенсионерку. Я поначалу бдительно следила за всем ходом производства, но Лидия Петровна быстро завоевала наше доверие. К тому же очень удачно дополнила ассортимент наработками из собственного богатейшего багажа.

Теперь я влезала в процесс не часто, больше для проформы и из профессионального любопытства.

Светлана курировала новых бухгалтеров. В этом вопросе нам почему-то долго не везло — никак не находилась «Лидия Петровна от бухгалтерии». В конце концов, именно она и привела в нашу компанию Татьяну Васильевну — такую же пенсионерку — главбушку от бога.

Э-эх, опуская скучное описание этих непростых шести лет нашего роста, на сегодняшний день мы были процветающей, заслужившей добрую репутацию компанией со сложившимся коллективом сотрудников, клиентов и поставщиков.

Глава 4

Наконец-то у меня опять есть своя трёхкомнатная квартира. В ней сейчас делают ремонт.

Больше всего вдохновляет будущая детская. Захожу в неё, совсем пока ещё пустую — только закончили ровнять стены, и замираю мурашками по коже, представляя, как принесу сюда малыша.

До сих пор не знаю, мальчик это будет, или девчонка — решила, что приду в дом малютки и пойму сердцем, кто моя детка. Посему эту комнату решила оформлять в нейтральных мягких тонах бежевого, серого и капучино. С пушистым ковром на полу и уютными, плюшевыми на ощупь шторами. Коля обещал собрать кроватку. Знаете, такая классная — сама бы в ней спала. Трансформер с поперечным маятником — может быть овальной или вообще круглой — валяйся хоть вдоль, хоть поперёк, хоть звездой. Я её уже тоже купила.

А ещё купила дачу. Ну, как сказать дачу — это я её так называю. На самом деле — домик на окраине деревни Язово, в сорока пяти километрах от города.

Рушилка, конечно, подзаброшенная, но ничего — отстрою. Будет там и баня хорошая, со внутренним бассейном, и огромные панорамные окна, и газон для детской площадки — идей много.

Послезавтра встречаюсь с архитектором — будем фильтровать мои аппетиты. А то я со своей неуёмной фантазией того ещё наворочу. Влюбилась в эту завалюшку с первого взгляда.

Дело в том, что дом стоит почти в лесу. Сосны, берёзы, песок. Рядом озеро, чуть подальше и река имеется. Грибов здесь, думаю, тьма в сезон. В таких местах растут боровики. Ну это мы чуть позже разберёмся. Красота, тишина — неописуемые.

Будет куда и с малышом на выходные уехать от городского смога, и племянников привезти. Да и Светка уже довольно потирает руки — сама-то она на заморочки с домом не решается — лениво, а вот перспектива наездами бывать с Маней в экологичном и к тому же комфортном (в ближайшем будущем) месте мою подружайку вдохновляет.

Вот туда-то, после обязательной и утомительной банкетной программы, мы и отправились всей нашей тёплой компанией по-настоящему отмечать мой юбилей. Знала бы я тогда, чем это всё закончится.

Ясным субботним утром мы собирались «на дачу». Решили, что ехать аж на трёх машинах не рационально, поэтому Лиза с мужем и ребятишками заехали за мной домой. Светлана с Машулей доберутся сами.

— Дай-ка погляжу, чего тебе тут наваяли, — Коля с видом знатока, «уперев руки в боки» пошёл с ревизией по комнатам.

Надо сказать, что парень он и в самом деле рукастый, поэтому не грех было прислушаться к его мнению. Я бросила собирать вещи и поспешила за ним, на ходу рассказывая, как планирую облагораживать своё новое гнездо.

— Вот здесь будет моя спальня. Как думаешь, заморочиться с нишей, или это уже не модно?

— Я бы не стал — по меньшей мере это не практично. Если, вдруг, надумаешь элементарно поменять обои — проблем не оберёшься. Это выльется в натуральный геморрой.

— Пошли будущую детскую покажу, — я потащила его за рукав, — зацени, как тут всё выровняли.

Коля одобрительно провёл рукой по гладкой, как яйцо, стене.

— Муж, отстань от сестры, — громко заворчала из кухни Лизка, — она так никогда не соберётся. А нам ещё за мясом заезжать.

Николай молча напучил глаза, качнул головой и развёл руками — мол, командир сказал «люминь» — значит «люминь». И мы послушно двинули завершать процесс сборов.

Поскольку в домике ещё практически ничего не было, пришлось составлять список всего необходимого, чтобы ничего не забыть. Формуляр получился приличный. Ну и сумок, в которых уже самозабвенно рылись племянники, тоже.

Сестра, тряхнув рыжеватыми кудрями и сердито зыркнув на ребятню, быстро организовала погрузку в машину. Хотя, мне казалось, что для такого количества вещей придётся заказывать газель. Это, видимо, приходит к женщинам с материнством — умение быстро и рационально заполнить заданное пространство.

— Чемпион по тетрису уровень 90, - улыбнулась я, наблюдая, как ловко и чётко Лизавета руководит утрамбовкой этой горы сумок, сумочек, корзин и кошёлок.

К величайшему изумлению, всё влезло. «Мой» рынок, на котором я обычно брала мясо для дома, был нам совсем не по пути. Пришлось забежать на наш местечковый ВДНХ.

— Подходи, э-э, красавица, — зазывал к своему прилавку улыбчивый колоритный мужчина восточной наружности в чистом фартуке.

— Говядина, телятина, девушка, чего желаете, — летело со всех сторон оглушающим гомоном.

Я, привыкшая к быстрым покупкам у «своей» продавщицы, молча искала глазами то, что мне нужно. Победил чистый фартук.

— Вах, — обрадовался мужик, — хороший мясо, свежайший! Грудинку? Лопатку?

— Мне нужно крестьянское мясо, — перебила я его.

— Какой нравится? Выбирай! Любой — хороший.

Я поковыряла красивым ногтём шкурку окорока и посмотрела в честные глаза продавца. Ах ты ж хитрован.

— Вот этот давайте, — я указала пальцем на ближайший кусок.

Мужик завесил мясо и радостно огласил стоимость.

— Сонь, — окликнула я крутившуюся рядом племяшку и заговорщически наклонилась к ней, — у тебя деньги есть?

— Есть, — шёпотом ответила малышка и потянулась в сумочку за аккуратным розовым кошелёчком.

— Одолжи, — я сама ей недавно подарила этот самый кошелёк с игрушечными купюрами банка приколов.

Надо было видеть обиженно — растерянное лицо продавца, когда я протянула ему Сонькины фальшивые деньги.

— Ну так, если это — «крестьянка», тогда это — деньги, — невозмутимо заявила я.

Мужик замер, моргнул, заулыбался и пошёл куда-то в свои закрома, бурча что-то вроде «ай, молодец» и одобрительно качая головой. Через пару минут он вернулся, положив передо мной отличный окорок, шею и антрекоты.

Ни грамма смущения или неловкости в его глазах даже не мелькнуло, — напротив, этот восточный дядька был страшно доволен, повстречав в моём лице равного знатока.

— Выбирай, — расплывшись в лукавой улыбке сказал он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Вот это дело, — оглядев мясо критичным взглядом ответила я, — давайте всё.

— Ай, маладца-а, — ещё раз повторил мужик, завесил мясо и щедрой рукой добросил в пакет шмат божественной корейки.

Я округлила серые очи.

— За удовольствие, — пояснил он, продолжая широченно улыбаться.

— М-м-м, благодарю, — промычала я.

Коля с совершенно ошалевшими глазами подхватил пакеты и, подталкивая меня локтём рванул на выход.

— Да не переживай, назад не отберёт, — уже в голос хохотала я.

— Ну ты, мать, даё-о-ошь, — с изумлением, переходящим в восторг протянул он.

Так и бежал до самой машины, басовито причитая на ходу что-то про «Нет, ну это ж надо… ну вы видели, а?» А потом ещё почти всю дорогу расписывал для Лизы в красках это наше маленькое приключение.

— Можно я теперь на рынок с тобой ходить буду? — Коля никак не мог успокоиться, перетаскивая вещи в домик.

— Да угомонись ты уже, — смеялась я, — лучше глянь, какая красотень вокруг.

Ребятишки вовсю гоняли по округе, разведывая обстановку. Лиза стояла рядом, медленно, со смаком втягивая носом тёплый, душистый запах леса.

Почти вслед за нами к дому подъехала Светка. Племяшки с визгом бросились встречать Маню. Подружка, захлопнув красивой круглой попой дверцу машины, с ходу взялась за организацию «банкета», волоча в обеих руках пакеты с кучей готовых салатов в контейнерах.

Коля разлил по стаканчикам моё любимое красное сухое вино, и мы дружно, со смехом и шутками взялись благоустраиваться. Вот это я люблю — без пафосных шпилек в тесном кругу самых дорогих людей.

— Крис, а как там у вас с этим большим контрактом? — спросила Лиза, нарезая нашу же краковскую колбасу.

— С каким? — оторвалась я от оттирания походного раскладного столика.

— Ну этого, с армией.

— А, на поставки наших сосисок? Ну ты прям скажешь, с армией. В наш Алейский гарнизон. Барабанная дробь — кажется срослось.

— Таки, это повод для тоста! — подал голос Коля.

— Кри-ис! А где у нас полотенца? — крикнула из дома Светка.

— Сейчас найду. Иди закончи со столом, а я разыщу и принесу, — отозвалась я и пошла в избу.

Тихо ругаясь про себя на организованный нами же в домишке бедлам, я шарилась в поисках нужной сумки. Искомый баул обнаружился под лестницей в углу, ведущей куда-то наверх.

— Оп-па! А это ещё что? — пробормотала я сама себе, осторожно поднимаясь по ступеням и упираясь в тяжёлую крышку, — залезть, или ну его, потом?

Любопытство взяло верх. Поднатужилась и кое-как откинула ляду, за которой обнаружился пыльный, дико захламлённый чердак.

— Ёлки-палки, — протянула я, оглядывая весь этот старинный хлам, — это ж сколько отсюда вывозить. Ух ты, а это что?

В дальнем углу виднелся здоровенный сундук. Внешне очень даже неплохо сохранившийся.

— Красота какая, прям почти пиратский, — восхищённо пыхтя, я лезла к находке, преодолевая горы тряпья, скарба и трухлявой мебели.

Оставался последний рубеж — какая-то узкая, кажется, кровать, стоящая мало того, что поперёк, так ещё и на боку. Её я решила просто перелезть.

Странный рисунок на полу за перевёрнутой кроватью увидела в самый последний момент. Испуганно ойкнув, разглядев круг, я обеими ногами опустилась в центр вписанной в него слабо замерцавшей звезды. Не смею утверждать наверняка, но, кажется, это была пентаграмма.

Глава 5

Ранним воскресным утром небольшая процессия из четырёх человек чинно выгружалась из коляски, остановившейся на площади перед небольшой церковью в центре деревушки Фуркево.

Мужчина средних лет с уставшим лицом в видавшем виды, но когда-то безусловно дорогом камзоле, подал руку моложавой женщине. Если бы не сварливое, скорбно-раздражённое выражение лица, добавлявшее ей лет, эту манерную блондинку с аккуратной причёской можно было бы назвать миловидной. Всё портила глубокая складка, прочно утвердившаяся между бровей и никогда не покидавшая это чело, и вечно опущенные уголки губ.

Женщина сошла с приступки, нарочито поправила красивое и, что было совершенно очевидно, тоже не новое платье. Вслед за ней на землю спрыгнул нарядно одетый кудрявый мальчик лет пяти.

Последней к церкви направилась совсем ещё молоденькая девушка в аккуратном простом платье. Скупостью движений и всем своим видом она больше походила на тень.

Скромный наряд в серых тонах абсолютно сливался с густыми волосами какого-то невнятного мышиного оттенка. Такого же цвета брови и ресницы тоже контраста не добавляли. И даже ясные голубые глаза были не в состоянии оживить блёклую туманность её образа. Наверное, из-за застывшей в их глубине тоски.

Вся эта компания производила странное впечатление. Скорее даже сказать гнетущее.

Натянутый пафос женщины, явно не тянувшей на заявленный образ богатой титулованной особы, смирение мужчины, безучастность девушки.

Только беспечному и явно избалованному мальчонке были совершенно безразличны условности и тяготы статуса его родителей. Он носился по площади, с гиканьем разгоняя стайки пухлых голубей.

— Теодор, ведите себя прилично! — попыталась приструнить мальца женщина.

Но её замечание осталось без внимания — сорванец продолжал упоённо нарезать круги.

Это было семейство местного барона: отец клана — Рауль дю Белле, его вторая жена — Лаура дю Белле, их сын — Теодор и дочь барона от первого брака — Таис.

Некогда богатый дворянский род пришёл в полный упадок после смерти отца Рауля. В отличие от своего рачительного родителя, нынешний владелец баронства оказался человеком совершенно доверчивым и непрактичным.

Обвести его вокруг пальца было проще, чем отобрать у ребёнка конфетку, и этим беззастенчиво пользовались все, кому не лень. Начиная от друзей-баронов, занимавших деньги и «великодушно» прощавших себе эти долги, до его собственных арендаторов, утаивавших налог под предлогом мнимого бедственного положения.

Потом умерла мать Таис.

В конце концов дошло до того, что сам Рауль остался при двух небольших деревеньках, доход от которых только и позволял, что сводить концы с концами, не давая окончательно развалиться родовому имению.

Позднее Барон женился второй раз, полагая, что маленькой Таис необходимо женское внимание и участие. Только в этом вопросе Рауль капитально промахнулся с выбором кандидатуры на сию роль.

Нет, Лаура не была совсем уж злой мачехой, в духе персонажа из старой сказки про Золушку. Просто Таис была ей совершенно безразлична.

Стандартная история — молодая амбициозная женщина вышла замуж за титул, ожидая прилагающихся к нему «пряников» и просчиталась. Ситуация ухудшилась окончательно с рождением родного сына — Теодора, названного так в честь дедушки.

Новоиспечённая баронесса была жутко разочарована финансовой ситуацией, в которую погрузилось баронство. Будучи женщиной красивой, но не очень родовитой, она в отчем доме жила более сыто, чем позволяло их нынешнее благосостояние. И, конечно, Лауру дико раздражала необходимость экономить практически на всём.

О нарядах и предметах роскоши речь вообще не шла. Управленческая жилка в ней была, но сфера её применения распространялась только на близких и домочадцев. Напрячь ум и использовать собственную хватку более широко на налаживание семейной финансовой ситуации этой не глупой, в общем-то, женщине и в голову не приходило.

Рауль, устав от бесконечных претензий жены, смирился с собственной беспомощностью. Таис, наряду с двумя оставшимися служанками, выполняла роль прислуги и няньки лучезарному братишке, которого, впрочем, беззаветно любила. Баронесса изо всех сил пыталась сохранить видимость высокого статуса.

Род дю Белле медленно, но верно скатывался в пучину бедности.

На площади потихоньку прибавлялся народ, подъезжающий к началу службы. Неожиданно к спокойному гулу людских голосов, разбавляемому весельем маленького барона, добавилось залихвастское гиканье явно нетрезвого всадника, на всём скаку нёсшегося по дороге в сторону церкви. Народ заворчал, выражая недовольство.

— Кто это там вольничает? — раздался строгий мужской голос.

— Да, видать, опять сынок герцогский с гулянки домой возвращается, — высказала предположение пышнотелая булочница.

— Он самый и есть, кому ещё. Больше никто в наших краях-то так уж и не беспределит, — раскатисто комментировал ситуацию местный кузнец.

— Вот, холера, и чего ему по окраинной дороге не ходится, — досадливо отозвался седой крепкий старик.

— Вишь ли, там длиннее, ленно их светлости в кругаля домой добираться, — раздражённо вступила в разговор худощавая женщина в тёмной юбке и платке.

Дружно уставившись в сторону всадника, все увлечённо обсуждали молодого непутёвого вельможу. Никто и не заметил, как маленький Теодор, в погоне за белым голубем с красивым кружевным хвостом, побежал в сторону дороги. Птица мелкими перебежками перелетала с места на место, увлекая за собой мальчишку.

Герцогский отпрыск слишком поздно заметил ребёнка на дороге. Остановить разогнавшегося разгорячённого скакуна не было ни малейшего шанса.

— Тео! — первой среагировала Таис и бросилась в сторону брата.

Мальчонка, как вкопанный, замер на дороге, оторопело глядя на приближающегося коня. Девушка на последних секундах изо всех сил обеими руками толкнула ребёнка, отпихивая его далеко в кусты, но сама отскочить уже не успела. Гнедая молния налетела на неё, сбивая с ног, подкидывая в воздух как тряпичную куклу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Всадник, видимо, всё же был отменным наездником, судя по тому, как ловко на ходу он спрыгнул с потерявшего равновесие коня. Толпа с общим вздохом отхлынула. Затем раздался тонкий визг булочницы, и народ волной ринулся к месту происшествия.

Кто-то уже поднимал на руки и ощупывал впавшего в шок Тео, передавая его в голос ревущей Лауре. Малыш физически особо не пострадал — несколько ссадин и ушибов. Но широко раскрытые глазёнки с текущими градом слезами выдавали пережитый им ужас.

А вот с Таис всё было гораздо хуже. Она лежала, распластавшись на гравие дороги, и не подавала признаков жизни. На коленях возле неё стоял отец, толпа окружила их плотным кольцом.

— Пропустите, пропустите, говорю — раздался собранный голос местного доктора, с трудом протискивавшегося сквозь тесно стоящих людей.

— Да пропустите же, — наконец сориентировался кузнец, мощными локтями раздвигая народ, освобождая для него проход.

Пухленький мужчина с густой, посеребрённой ранней сединой шевелюрой, замерев на несколько секунд, пощупал пульс пострадавшей:

— Подавайте телегу, она жива.

Человеческий улей опять загудел, выдыхая информацию, передавая её друг другу. Подогнали повозку. И тут кто-то громко вспомнил про виновника.

Молодой мужчина сидел, скорчившись от ужаса, прямо на земле. Это действительно был Жан Жозеф дю Сен-Марк де Шамбор, старший сын и любимец герцогини Жозефины Мари Габриэль дю Сен-Марк де Шамбор. И он был пьян.

Глава 6

— Осторожно. Да осторожно вы, — шипел на людей доктор, пока те в несколько пар рук несли девочку к повозке, — Скидывай мешки, кладите на ровное. Да не тряси там по дороге. Я следом прибуду.

К нему на подгибающихся ногах подскочил герцог. На Жана было страшно смотреть — его колотило, как в лихорадке. Растрёпанные волосы торчали в разные стороны, по вискам ручьями струился пот, посиневшие губы дрожали. Осознание содеянного его буквально размазало.

— Доктор, пожалуйста, пожалуйста, она будет жить? — свистящим шёпотом, срывающимся на фальцет, больше молил, чем спрашивал он.

Затем ходящими ходуном руками, с трудом попадая куда нужно, начал выворачивать все подряд карманы, судорожно впихивая в руки доктора деньги. Монеты рассыпались, падали в пыль. Жан, не отрывая от него ставших совершенно белыми глаз, поднимал их вместе с грязью и вырванной травой и пихал, пихал в пухлые его ладони.

— Я сделаю всё, что смогу, но на всё воля божья, — сухо ответил эскулап и, повернувшись к вознице, скомандовал, — трогай.

Телега поехала. Помятого, взъерошенного, потерянного герцога обступила толпа. Обозлённые десятки глаз смотрели на него, вокруг поднимался гневный ропот. Но страшнее их всех была наступающая на него Лаура. Глаза её горели слепой яростью.

— Вы едва не убили моего сына, — чеканя каждое слово, точно забивая гвозди в крышку гроба, рычала баронесса, — я вас уничтожу. Все узнают, что вы натворили. Вы сгниёте в тюрьме. Я до короля дойду.

Казалось, дальше уже некуда, но зрачки Жана расширились ещё больше, заполняя радужку целиком. Кровь окончательно покинула онемевшее лицо.

— Баронесса! — он порывисто шагнул ей навстречу, в тысячный уже, наверное, раз схватив свою вихрастую чёлку с такой силой, словно пытался вырвать её.

— Не подходите ко мне, убийца! — взвыла женщина, и, резко развернувшись, почти побежала к коляске, где уже сидел Рауль, прижимая к себе обессиленного от пережитого сына.

— Я помогу… Я оплачу… — вслед ей шептал герцог, — ГОСПОДИ-И-И!!!

На самом деле, конечно, Жана Жозефа дю Сен-Марк де Шамбор нельзя было назвать таким уж прям отличным парнем, но отпетым негодяем и подонком он тоже не был.

Выражаясь одним словом, он был раздолбаем. Игроком, кутилой, повесой, красавчиком, избалованным и загубленным слепой материнской любовью. Большим ребёнком, никак не желавшим взрослеть. Стимула не было — ему и так всё само (точнее, с подачи герцогони) валилось в руки.

Жозефина злилась, ругалась, грозила всеми карами небесными своему любимцу, но, в конечном счёте, всегда сдавалась и прощала всё. Покрывала его «косяки» перед главой семейства, оплачивала карточные долги, щедро одаривала родителей «опороченных» девиц, которые, справедливости ради надо заметить, без особых усилий со стороны «искусителя» вполне себе добровольно валились штабелями к его ногам, задыхаясь от счастья и восторга.

В общем, он никому никогда в своей жизни не причинил сознательного вреда. Поэтому, этот ужасающий случай напрочь вышиб из него дух.

Спустя некоторое время, немного продышавшись и придя в себя, Жан осознал, что пускать ситуацию на самотёк в сложившихся обстоятельствах нельзя ни в коем случае. Значит что? Придётся идти сдаваться матушке. Что он и сделал, как и всегда, когда попадал в очередную переделку.

Герцогоиня была в гневе. Более того, она была в панике. Скрыть от супруга инцидент не представлялось возможным. Его светлось впал в натуральное бешенство и орал так, что содрогались толстые стены крепкого родового замка.

Досталось всем — и сыну, и Жозефине за в высшей степени провальное воспитание старшего отпрыска, и лакею, имевшему неосторожность попасться на герцогские глаза при попытке ускользнуть в лакейскую, дабы избежать хозяйского гнева, и даже голубям, не вовремя осевшим на широком подоконнике огромного окна.

Поэтому, на следующий же день непутёвый сын твёрдою рукой был решительно отправлен в имение барона. Возвращаться без приемлемого варианта решения возникшего конфликта было запрещено под страхом материнской анафемы.

— Денег предложи, деликатно, но твердо. Так, чтобы и мысли о шантаже не возникло, чтобы были благодарны за помощь.

Герцогиня, внешне проявлявшая полную солидарность с мужем, сунула в карман провинившемуся любимчику тяжелый мешочек золотых.

В баронском имении царила гробовая тишина. Не слышно было даже вездесущего Тео. Провожаемый тощей замотанной служанкой Жан шёл по сумрачному коридору, содрогаясь от холода и ползущего изо всех щелей упадка. Шаги его гулким эхом отражались от голого пола. Хотя нет, пол не был голым — просто ковры, формально застилавшие его, настолько обветшали, что уже совершенно перестали выполнять свою функцию.

Баронесса, прямая, как палка, с каменным лицом и чинно сложенными руками встретила его в большом зале. Жан, будучи мужчиной не робкого десятка, поёжился под её ледяным взглядом. Первый раз в жизни он ощущал такую беспомощность и полную власть над собой другого человека.

От того, сумеет он договориться с это женщиной или нет, зависела его дальнейшая судьба.

Лаура тоже отдавала себе отчёт в том, что имеет право требовать многого и вряд ли получит отказ, поэтому, к великому облегчению Жана, не стала ходить вокруг да около, а сразу перешла к делу.

За ночь она успокоилась и хорошо всё обдумала, справедливо полагая, что, под страхом суда и огласки, молодой герцог прибежит сдаваться на её милость.

— Баронесса, я готов компенсировать все расходы на лечение и содержание вашей дочери… — начал было Жан.

— Конечно, вы компенсируете нам наши затраты, и молите господа, чтобы моя падчерица выжила. А так же услуги доктора для моего сына — мальчик получил сильный испуг. И некоторую сумму за то, что мы не будем поднимать шумиху, позорящую ваш род.

— Согласен, — облегчённо выдохнул он, не ожидав, что вопрос решится так быстро и ограничится просто финансовыми затратами, — о какой сумме идёт речь?

— Не торопитесь, это не всё, — перебила Лаура, заставляя его сердце сжаться в нехорошем предчувствии, — даже если случится такое чудо и Таис выживет, здоровье её будет подорвано. Она не сможет в прежней мере помогать вести хозяйство. И трудно представить, как её в таком состоянии, с испорченной шрамами внешностью возможно будет выдать замуж. Это создаёт определённые трудности для нашего дома. Поэтому вы, дорогой герцог, возьмёте ответственность за решение этой проблемы на себя и озаботитесь тем, чтобы моя падчерица оказалась в вашем поместье в роли фрейлины вашей матушки. Статус Таис позволяет воплотить эту идею вполне безболезненно.

Жан стоял, раскрывая и закрывая рот, что та рыба, выброшенная на берег, ошалев от такого холодного расчёта и напора, исходивших от хрупкой женщины.

— Я должен переговорить с герцогиней, — он на деревянных ногах развернулся на сто восемьдесят градусов и направился к выходу.

— Я жду вашего решения три дня, — в спину ему добила баронесса.

Жан уже почти дошёл до выхода.

— И всё же, о какой сумме идёт речь? — повернувшись, от самой двери спросил он.

Нравилось герцогине требование баронессы или нет — ей пришлось принять это условие. Тем более, что она как раз накануне выдала одну из своих «засидевшихся в девках» фрейлин — двадцатипятилетнюю нескладную Элизу за шестидесятилетнего вдовца.

Более всего её заботило, чтобы девушка не оказалась слишком красивой. Герцог был всё ещё очень даже крепок здоровьем и слаб до женских прелестей. Поэтому, Жозефина строго следила за тем, чтобы в их дом не попадали миловидные особи.

Получив заверение сына в том, что «смотреть там не на что», она дала стребованную баронессой сумму и своё согласие принять Таис на должность личной фрейлины, как только та встанет на ноги.

Глава 7

Хрупкая девочка металась в бреду. В краткие моменты возвращающегося сознания она слышала бормотание Марлен — доброй, простой, ворчливой кухарки, которая, по всей видимости ухаживала за ней. Раз в день заходил доктор — его тихие комментарии не оставляли надежды.

От шелестящих сквозь густое, мутное полузабытьё слов накатывало понимание, что вряд ли она сдюжит, да Таис и сама это чувствовала.

Уходить было не страшно. Страшно было оставить близких. Она жалела отца, подолгу молча сидевшего возле её кровати, прижимая к провалившимся в синеву уставшим глазам холодную узкую ладошку дочери. И даже мачеху, которая иногда, когда никого не было, заходила в комнату, и смотрела от порога на чужую для неё девочку, спасшую её сына, со смешанным, не свойственным ей чувством благодарности и вины.

Но больше всего сердце разрывалось за маленького брата. Тео, видимо, не позволяли ходить к ней. Мальчишка втихушку всё же улучал момент, проскальзывал к сестре и тихонько горько плакал, уговаривая «любименькую Таюшку» проснуться, обещая быть «самым лучшим братиком на свете» и делать «всё-всё, как она скажет».

Физическая боль притупилась и почти перестала ощущаться. Невыносимо жгучим клубком в сознании ворочались мысли о том, что отец, скорее всего, сопьётся и тоже долго не протянет. Что маленький Тео всю жизнь будет винить себя в её гибели.

Что холодная Лаура, хоть и любит сына, но как-то отстранённо, посвящая весь свой скудный запас сердечности только себе. А значит, малыша ждёт её собственная участь — судьба забытого ребёнка.

И Таис молилась. Не о себе. Не о своём переходе в сияющее, светлое доброе нечто. Она горячо заклинала все верхние силы помочь. Девушка не понимала, как такое возможно, и даже придумать не могла, но продолжала умолять. Уже не важно кого — светлые, тёмные…. Обессиленная душа стояла на краю и кричала в никуда:

— Помогите, хоть кто-нибудь!

Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам. (Евангелие от Луки.)

Потом я долго задавалась вопросом: мне показалось, или я и в самом деле видела эту картинку со стороны? Точнее — одновременно несколько картинок из разных вселенных и времен. Это было похоже на грани зеркального шара, в каждой из которых отражались миры…

Как уходила Таис — спокойная, свободная от боли и слёз, как шла к свету по широкому лучу солнца к новой жизни.

Как плакала навзрыд Светка, вгрызаясь ночью в подушку, затыкая себе рот, стараясь не напугать своим горем дочку. Как тихо и безнадёжно поскуливала сестра, уткнувшись в Колину грудь.

Каким-то высшим силам, видимо, в этот момент и подвернулась я. И они, причудливым образом спасая меня от последствий «плохой» гибели, отвечая на призыв светлой девичьей души, перенесли Кристину Михалёву в это чужое тоненькое тело. Ну им, этим самым силам, видней. Хотя осознала это я гораздо позже.

А в моём далёком родном мире шёл дождь. На ухоженном городском кладбище под зонтами стояли люди в траурных одеждах.

— Эх, такая молодая, и инфаркт, — сокрушённо вздохнул Валерий Палыч, — шестидесятилетний владелец сети дачных магазинчиков, с которым мы сотрудничали практически с первых дней, с самого зарождения нашего производства.

— Хорошая была девка. Умная, добрая, сердечная. — тихо сказал Сергей Леонидович — наш крупнейший поставщик и отличный дядька, практически перешедший уже в категорию друзей.

— Да, — в тон ему отозвалась Лидия Петровна, — и небо плачет.

Лиза тоже тихонько плакала, прижимая к губам платочек.

Светлана обнимала её и молча, не мигая смотрела на мою фотографию.

— А ты знаешь, я верю, что у неё всё сейчас хорошо, — вдруг сказала она.

Сестра подняла на неё зарёванные глаза.

— Точно тебе говорю — она мне приснилась и успокаивала. — продолжила подруга, — Только на себя не похожа внешне, но точно она. Уговаривала не горевать.

— И мне снилась, — глаза Лизки стали совсем круглыми и она от изумления аж перестала плакать, — такая молоденькая девушка. А я не поверила. Что-то говорила про завещание, что на всякий случай недавно составила, и что квартиру мне отписала. Я ещё переживала, что тут такое… А мне всякий бред снится — даже рассказывать не хотела.

— Точно, — настала Светкина очередь округлять глаза, — а мне всё про бизнес твердила. Я её зову, кричу, мол, начерта мне тот бизнес такой ценой, а она смеётся, рукой машет. Поцелуй мне с ладошки послала, как она всегда это делала, и ушла.

Народ вокруг начал прислушиваться к разговору.

— А что, говорят, дом-то этот сгорел? — осторожно спросила Татьяна Васильевна.

— Помогли, — со вздохом ответил Коля, поправляя венки на свежем холмике.

— Это как? — переспросил Сергей Леонидыч.

— Да к бабке не ходи — деревенские спалили. Нечему там было ещё загораться. И в полиции сказали, что всё указывает на поджог. Только не найдут крайних — зуб даю. Они деревню от «плохого» дома спасали — не сдадут поджигателей. Одно не понятно, чего молчали? Почему раньше про слухи об этой… чёртовой развалюхе не рассказали?

— Да говорили, — отозвалась Света, — только Крис насмерть упёрлась — очень уж ей место понравилось. Всё отшучивалась, что ерунда это, мракобесие, да и хибару она всё равно снесёт. Не успела.

Размазывая по дороге жёлтую глину, подъехал автобус. Народ, поддерживая друг друга и обходя лужи, медленно потянулся к нему и к стоящим поодаль машинам.

Всё это было потом. А пока мне ещё только предстояло разбираться в сложившихся обстоятельствах, осваивать саму мысль о том, что я — больше и не я вовсе и смиряться с чужим телом, которое, в данный момент, болело и с большим трудом дышало.

Я лежала в темноте с закрытыми глазами, пытаясь собраться с мыслями и пребывая в безграничном недоумении от всего происходящего.

— Может я сплю? — эта мысль казалась самой здравой, — Исключено. Слишком явственно об этом кричало избитое тело.

— Тогда кто притаился за дверью? Точно не Светка и не Лиза. И почему ко мне никто не подходит? И где, наконец, в самом деле сотовый? Дался же мне этот телефон…

Голова шла кругом. Самым страшным в жизни я всегда считала неизвестность. Когда знаешь, что происходит, даже если всё плохо — можно действовать, искать выходы, шевелиться и не чувствовать себя такой… беспомощной. Обрушившиеся на меня нереальность и непонятность ситуации пугали до тошноты.

— Так, спокойно, — я попыталась взять себя в руки, вырываясь из наползающего липкого ужаса, — давай-ка, Кристина Геннадьевна, вспоминать всё по-порядку.

Последние бурные и непростые годы становления в бизнесе всё-таки наложили свой отпечаток на мой характер, закалив в нём бойцовские качества. За это время я прочно усвоила одну верную, собственно, потому и банальную истину: упал — нужно подняться и сделать первый шаг. Самообладание потихоньку возвращалось. Да и память, слава богу, не отшибло. Только очень мешало то, что тело уже буквально трясло от холода.

— Мы отмечаем мой юбилей. Светка, Лиза, Коля, ребятня… Дом. Лестница. Чердак. Сундук. Странный рисунок на полу… Это ж во что я вляпалась обеими ногами?

Сердце опять заухало под рёбрами, подбираясь к горлу с новым приступом тошноты. В голове вереницей понеслись воспоминания.

— Мамочки, так вот о чём так настойчиво талдычил староста деревни! Неужели правда?! — по спине прокатилась волна мурашек, правда уже не от холода.

Вообще-то я всегда была далека от всяческих гаданий, бабок-целительниц, заклятий-проклятий и прочей мистики, полагая всё это несусветным бредом и считая, что в настоящей очевидной вещественной реальности и так есть чего пожить.

В насупившем же моменте эта самая жизнь грубо опрокидывала все мои представления о ней.

— То-то хозяин этой хибары сперва не поверил, а потом практически уронился в восторженный обморок, когда я всё-таки добилась от Степаныча номера его телефона и позвонила с предложением купить это заброшенное имущество! — продолжала восстанавливать цепочку событий я. — И как спешно согласился на первую же озвученную мною сумму. Бли-и-ин, не зря говорят: «дешёвая рыбка — поганая юшка». Вот же хрен плюгавый — ведь ни слова не сказал, гад! А деревенские-то знали и отговаривали. Особенно сокрушался кряжистый пожилой староста — Андрей Степаныч. Вот же дурында, нет бы послушать старых людей…

Додумать я не успела.

В комнату, обгоняя нарастающий за дверью гул голосов, ворвался светленький кучерявый мальчишка лет пяти.

Глава 8

— Таюшка, ты проснулась! Ты услышала! — ребёнок бросился к кровати и обхватил меня тёплыми ручками, с тревогой и надеждой заглядывая в лицо.

Тело тут же отозвалось резью.

— Рёбра у меня что ли сломаны? — подумала я, не сумев удержать стон.

— Прости, сестрёнка! — немного картавя испугался малыш, отдёргивая руки.

Если «Таюшка» на фоне внезапной боли я ещё пропустила, то «сестрёнка» уже зацепила сознание. Мысли заметались, как вспугнутая дворовой кошкой стайка воробьёв.

Опыт прожитой жизни во всю семафорил: молчи и слушай, собирай информацию и делай выводы. Но пацанёнок был так искренне напуган и расстроен своей неловкостью, что, заглянув в его распахнутые глазищи, готовые пролиться виноватыми слезами, не выдержала.

— Не расстраивайся, всё… кхе… в порядке, — вымучивая улыбку попыталась утешить его я.

Прозвучавший голос напугал даже меня. Карканье старого больного ворона показалось бы сейчас мелодичнее. В горле отчаянно засвербило, оно буквально слиплось. И пришла жажда. Точнее я, наконец, обратила внимание на то, как сильно хочу пить.

Ситуацию спасла появившаяся в дверях невысокая полноватая круглолицая женщина в простом длиннополом серо-коричневом платье, фартуке и прятавшем волосы чепце.

При своих габаритах, она была удивительно подвижная, плавная и какая-то текучая, что ли, — как ртуть. Или как лебедица, которая скользит по зеркальной глади с невообразимой грацией, и никто не замечает, как быстро-быстро она работает под водой лапками.

— Сейчас, детонька, — пампушка проплыла к окну, заполняя пространство жизнью, и распахнула шторы.

Глаза резануло солнечным светом. Я опять закашлялась.

— Водички? — участливо спросила она, бросаясь к столику со стоявшим на нём кувшином.

Я опять разлепила веки, повернула голову и осторожно кивнула, не решаясь больше издавать звуки. Со лба на правый глаз тут же съехала почти сухая уже тряпка, которую я и заметила только из-за этого.

— Сейчас-сейчас. Очнулась моя детка, — причитала женщина, приподнимая мою голову и по глотку вливая спасительную воду в рот.

Боже мой, никогда ещё простая вода не казалась такой вкусной, такой живой.

А комнату тем временем заполняли какие-то люди.

Седоватый худощавый мужчина лет пятидесяти, растерянно улыбаясь и моргая мокрыми глазами, порывисто присел на табурет, стоявший возле кровати. Затем, как будто то ли не зная, куда себя деть, то ли стесняясь переполнявших его эмоций, огляделся по сторонам и притянул к себе мальчика.

— Вот видишь, Тео, наша Таис проснулась. Я же говорил тебе — она сильная. Теперь всё будет хорошо. — крепко-крепко прижимая к груди малыша, горячо зашептал он ему на ухо.

Голос его всё-таки подвёл — сорвался, и мужчина, судорожно всхлипнув, мягко подхватил мою руку и осторожно поцеловал. В ладонь упала тёплая слеза.

Я ничего не понимала. Но тоже жутко захотелось заплакать. Столько душевности и переживательности исходило от этих людей. Ото всех, кроме горделивой блондинки, стоявшей за его спиной. В её глазах читалось, пожалуй, лишь облегчение.

— Прости меня, дочка, — руки мужчины дрожали, губы не слушались, — я так мало был с тобой. А потом… потом так испугался тебя потерять…

— Пойдёмте, Рауль. Таис необходимо отдыхать. — не допускающим прений тоном заявила блондинка и, шумно зашуршав юбкой, подалась к двери.

— Да, дорогая. — погладив меня по волосам, мужчина поднялся вслед за ней, увлекая за собой оглядывающегося пацанёнка.

— Сейчас, детка, я бульон согрею и покормлю тебя. — пышечка поправила одеяло и тоже потекла на выход.

Я облегчённо выдохнула. Правда ненадолго. Не успела я не то, чтобы переварить, а даже рассортировать полученную информацию, как в комнату, в сопровождении измождённой худощавой женщины, вошёл пухленький дядька в строгих брюках и жилетке, опасно натянутой на круглом пузике.

— Мамочки, оставьте меня в покое. — мысленно взмолилась я, отвернула голову и закрыла глаза, не желая больше ни в чём участвовать.

Но мужичок, который оказался доктором, даже и не думал отставать. Он деловито пощупал мой пульс, поднимая пальцем веки, в один за другим заглянул в глаза. Потом медленно повел вдоль тела руками, и я заметила — или мне почудилось, мягкое голубоватое сияние исходящее от ладоней.

Впрочем, ничего чудотворного с моим телом не произошло. Было некоторое неприятное ощущение прощупывания. А я вообще не люблю, когда меня без разрешения трогают.

— Экстрасенс ты, что ли? Я уже ничему не удивлюсь. - мысленно ворчала я на доктора — он меня откровенно раздражал, — А чего тогда девочку не спас, раз руками вот так водить умеешь?

— М-м-да, — недоумённо пожевав губами, сам себе сообщил эскулап, — феноменально. Невозможно, но — факт.

Дядька встал столбиком перед кроватью, сцепил толстенькие короткие колбаски пальцев, уложил их на животе и уставился на меня внимательным изучающим взглядом. Он был явно растерян и удивлён. Даже изумлён.

По-моему он никак не мог определиться с ответом не вопрос, почему я до сих пор дышу.

Тётка неопределённого возраста и внешности, которая его привела, тихой статуей замерла в углу, не подавая признаков жизни.

Ещё немного пожевав губами и «пом-м-дакав», доктор покинул комнату, на ходу давая указания последовавшей за ним женщине.

Затем опять вернулась добрая пышечка и принялась кормить меня тёплым жидким бульоном. (Разбавила она его что ли?) В животе заурчало и, если честно, ещё сильнее захотелось есть. Но я, таки, даже немного согрелась.

— Ты ж моя девочка, ангелочек мой, — приговаривала тётка, ловко, но мягко подтягивая меня повыше на подушки. Чувствовалось, что сиделка она бывалая. Наверняка не раз приходилось ухаживать за больными.

Из под одеяла появилось по пояс перетянутое бинтами… как бы это назвать, чтобы себя любимую не обидеть… ладно, и не будем обижать — просто худюсенькое тело с тонкими ручками-веточками в начинающих уже желтеть синяках и длинными пальчиками с короткими синеватыми ногтями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Это я? Ёжкин кот! — кровь отхлынула от лица, — В чём здесь вообще моя душа теплится?

— Больно, Таюшка? — сочувственно всполошилась пампушечка.

— Страшно! — хотелось ответить ей, но я сдержалась и на всякий случай кивнула.

— Надо покушать, детка, — нежно ворковала она со мной, как с ребёнком.

Вообще, женщина мне нравилась. Эта трогательная забота… Без надрыва, без слёз. Было очевидно, что связывает её с этой Таис нечто большее, чем просто доброе отношение к господской дочери — это сразу становилось понятно. Я бы даже заподозрила здесь какую-то прям материнскую любовь.

Она была бесконечно рада «воскрешению» своей подопечной. Но к ситуации в целом относилась философски. Как сильные духом простые люди. Это не значит, что они не переживают и не горюют — нет. Просто понимают, что одними слезами ещё никто ни одному горю помочь не смог, закатывают рукава и, скрепя сердце, делают то, что требуется.

Миловидное лицо её искрилось лучиками морщинок вокруг глаз. И знаете, читалось в ней ещё какое-то здоровое кокетство, что ли. Не путать с наигранным жеманством, которое, кстати, вполне можно было бы ожидать от той… ну блондинки. Думаю, у особей противоположного пола эта позитивная, сердечная, улыбчивая тётка нарасхват. Она была прям живая. (Надеюсь, вы понимаете, о чём я говорю).

— Вот и хорошо, вот и молодец, ангелочек мой, — доносилось до меня грудное мурлыканье сквозь поток собственных мыслей, — сейчас в камин дров подложу и уложу тебя… бу-бу-бу… А то ишь, монеты за тебя стрясла, а на дровах экономит… бу-бу-бу…

Кажется, меня неудержимо клонило в сон. При всей искренней благодарности к пышечке, единственное, чего сейчас желала больше всего на свете — остаться одной. Поэтому продолжала молчать, как рыба в пироге, что с лихвой компенсировала добрая женщина, бесконечно разговаривавшая сама с собой. Слава богу, собеседники ей были не нужны.

Как только чашка опустела, я «смежила веки», всем своим видом показывая, что умираю, как хочу спать.

— Вот бы ещё разузнать, как её зовут? — уже натурально засыпая подумала я.

— Марлен, береги дрова! — послышался откуда-то издалека сварливый голос блондинки.

— О! Спасибо. — отметила про себя я и поддалась дрёме.

Глава 9

Спалось неспокойно. Перед глазами сумбурно неслись обрывки воспоминаний, событий, фраз. Помню, как переживала за близких, оставшихся там, в родном доме. Как рвалась утешить их, успокоить, рассказать, что жива. Мне, видимо, так сильно хотелось снова оказаться рядом с ними, что, по-моему, я их даже увидела.

Кажется, снова приходила Марлен, опять уложила мне на лоб влажную тряпку. Я приоткрыла глаза, ощутив прохладу заботливых рук на висках, и снова провалилась в забытьё.

Проснулась резко, с колотящимся сердцем и смешанным чувством облегчения и разочарования одновременно. С одной стороны радовало, что выбралась из кошмара, с другой — было тяжко осознать, что не туда, куда рвалась душа.

Опять захотелось поплакать. Всё окружающее казалось каким-то диким сюром. Но, всё-таки, я была слишком рациональна, чтобы так легко заподозрить себя в помешательстве. К тому же, в физическом плане всё подтверждало реальность происходящего. Всё то же тело, ручки, пальчики. Разве что ногти перестали отдавать синевой — в комнате заметно потеплело.

— Ладно, Крис, давай попробуем пошевелиться и осмотреться. - я потихоньку начала разминать руки.

Тело было онемевшее, слабое и слушалось свою новую хозяйку плохо. Скорее всего от долгой неподвижности. Сколько же девочка пролежала в кровати?

— Бр-р! А постель-бы сменить. И помыться не помешало бы. - отмечала я, отодвигая одеяло.

Под ним обнаружились длиннополая сорочка — ветхая, не раз штопаная и грязная, и соответствующие всему остальному тощие ножки, хорошей, впрочем, формы.

— Да чего ж ты такая худая, осспидя-а?! — с досадой подумала я, — Совсем тебя тут что ли не кормили?

Повернулась на правый бок и попыталась приподняться на локте. Дохлый номер. В голове тут же зашумело, закружилось. Я опять опустилась на подушку и натянула одеяло.

И тут меня разодрала злость.

— Нет, ну с этим однозначно надо срочно что-то делать. — пыхтела про себя я, — Никогда Михалёва вот таким безвольным поленом не валялась.

— Так, с рёбрами понятно. Но ведь не это из девочки дух вышибло. Наверное было повреждение внутренних органов. Как вот тут догадаться, если ты не медик и даже не участник самого момента травмы? И на вопрос «что болит?» можно смело отвечать — «всё болит, ничего не помогает»!

— Ну ладно, не всё болит, — я, успокаиваясь, прислушалась к своим ощущениям, — лёжа так вообще нормально. И аппетит есть. И бульон прижился в организме, я б и ещё не отказалась чего-нибудь погрызть. Значит, внутренности работают, а слабость и головокружение — от голода, обезвоживания и долгой неподвижности.

— Интересно, сколько мне теперь лет? Ладно, это вот всё надо срочно приводить в порядок. — теперь я уже прям ждала свою пышечку, но она не шла. И никто не шёл.

— Нет, да? — я ещё раз с надеждой глянула на заботливо прикрытую дверь, — Тогда так, пока хотя бы комнату изучу.

Шторы опять задёрнули, но сквозь них всё ещё пробивались лучи явно клонящегося к закату солнца.

— Ого, это я до вечера продрыхла? Та-ак, подушка, судя по ощущениям, явно не пуховая… и, — я принюхалась, — видимо, древняя. Всё здесь какое-то древнее, провонявшееся запахом кислятины, пыли и ветхости.

— На потолке деревянные балки, — я подняла глаза вверх, — люстры нет. Зато есть светильник. Правда без свечек.

— Стены неровные, серые, похоже, просто камненные. - я скосила глаза влево, — На моей — невнятный дряхлый гобелен. В дальнем углу вижу крепкий сундук, окованный железом и прикрытый замызганной шкуркой неведомой зверушки. Большего пока не разглядеть. Главное, в комнате есть камин! Я всегда была мерзлёй. Однако, похоже, с дровами тут напряжёнка, судя по недовольному окрику блондинки, услышанному мной уже почти во сне. Интересно, кто она мне?

Мысли перетекли на людей.

— Явно чувствуется хозяйская стать. И одета красиво. Правда, потрёпанно. Странно это всё… А Марлен — молодец. Раз камин всё-таки горит — значит умеет она противостоять барской воле. Хотя, судя по интерьерчику и фасонам одежд, меня явно занесло в глухое средневековье. А значит, слугам здесь не очень-то позволительно вольничать. Но пампушечка явно не обычная бессловесная прислуга в этом доме, как, например, та вторая, которая доктора привела. Есть у Марлен в этом доме некие преференции. Факт. Да и характер чувствуется — кремень. Ладно, разберёмся.

— Теперь мужчина. Как она его назвала? — я наморщила ум, вспоминая подробности встречи, — Рауль. Да. Кстати, мой отец. Неоднозначное впечатление. С одной стороны видно, что дядька добрый, сердечный, но вот это его смиренное «да, дорогая»… Это же «караул»! Взрослый мужчина, а ведётся, как телёнок… Не знаю, по-моему, в Лизкином сыне характера больше, чем в нём. Крутит им блондинка, ой кру-у-ти-ит. Как хочет. Обидно за мужика. Человек-то хороший. Но безвольный какой-то. Как надломленный. И дочку любит, но внимания ей явно не уделял — сам признался. Или у них тут так принято? Ничего не помню толком про эту эпоху.

— А мальчишечка-то какой хорошенький. Беленький, кудрявенький, лучезарный. Как Маня Светкина… — воспоминание царапнуло по живому, — Эх, братишка, надо же… представляешь, Крис, у тебя теперь есть брат. Тёплышко маленькое.

Опять захотелось пить. На тяжёлой, простой, как квадрат Малевича, табуретке возле кровати стояла кружка с водой. Кряхтя приподнялась, попила и с шумным выдохом откинулась на подушку.

— Что ж тут так воняет? — досадливо поморщилась я, — О! Стоп! А я-то, я-то кто такая? Графиня? Баронесса? («О как размахнулась!» — хихикнул внутренний голос.) Не, ну а что? Сплю на кровати — не на сундуке каком, комната вот своя с камином, дочь хозяина, прислуга даже имеется. Хотя, Марлен вообще язык не поворачивается прислугой обзывать. Ну, не барских мы кровей, не барских.

— Однако блондинка — явно не моя родительница. В пампушечкиных глазах вон в сто раз больше материнской любви ко мне светится. Как бы это всё поаккуратнее разузнать? В лоб-то не спросишь — чего доброго сочтут ненормальной, да в дурку сдадут. Интересно, есть у них здесь психушка? Наверное, всё-таки, при церкви какая-нибудь богадельня имеется.

— Короче, косим, Крис, под амнезию. Имеет право покалеченный ребёнок на амнезию, в конце концов?! Ещё бы вот в зеркало на себя посмотреть… Блин, что-то прям боязно. — честно призналась себе я.

В этот момент наконец-то пришла запыхавшаяся Марлен:

— Проснулась, детка? А я вот тебе ещё бульончику принесла.

— А мяса нет? — робко скрипнула я и опять закашлялась.

Надо было видеть её глаза. Крепкая нервами тётка, видать, не на шутку озадачилась.

— Нету сегодня…

— А с чего тогда бульон? — возник в голове резонный вопрос.

— Да и нельзя, миленькая. Я ж тебя неделю толком накормить не могла — а ну как кишки скрутит. Этого вот нам и не хватало — только-только очнулась же. И доктор запретил пока… Я тебе утром в бульон яйцо забью. — немного помолчав, сжалилась она надо мной.

— Ну ладно, — про себя подумала я и кивнула, — может она и права. У неё явно опыта побольше моего в этих делах.

Хотя есть хотелось, как здоровой.

Скормив мне такой же жидкий, как и утром, бульон (Где ж тут поправишься? Я уж молчу про потолстеешь.), моя спасительница собралась, было, уходить.

— Марлен, — окликнула я её (после горяченького голос всё-таки прорезался), — а можно поменять мне постель? И помыться…

Я осеклась, глядя, как вытягивается это круглое миловидное лицо.

— Ну хотя бы обтереться, — добавила я уже почти шёпотом, совершенно искренне не понимая, что не так.

— Детка, — пышечка обеспокоенно потрогала мой лоб, — так что же, прямо сейчас постель менять? Так и месяца же не прошло…

— Чего? — подумала я, — Месяца? Так ото ж оно и воняет всё.

— И мачеха твоя (я сделала в голове пометку) заругается. За дрова-то вон весь день поедом ела, а за постель и вовсе со свету сживёт! — ворчала тётка.

— Марлен, пожалуйста, мне плохо в этих пропитанных потом и болезнью простынях.

— Ну… не знаю, — она была явно расстроенна и растерянна, — не знаю.

— Нянюшка, миленькая — вырвалось у меня и я от неожиданности сама обалдела.

Так, значит, какую- то память Таис мне всё-таки оставила.

Глава 10

Первый раз за всё это время я увидела, как дрогнуло её лицо.

— Ладно, отобьюсь. Не в первой, поди. — Марлен поджала губы, сдерживая подступающие слёзы, и со вздохом пошла выполнять мою просьбу.

Я её честно зауважала. Совесть грызла за то, что подставляю хорошего человека под хозяйский гнев, но находиться в таком свинстве было невмоготу.

Первые страх и растерянность, притуплявшие восприятие бытовых моментов, схлынули. На их место пришло физическое ощущение себя в этом месте. И для меня, щепетильной в вопросах чистоты и благоустройства личного пространства, это было ужасно. Тело начинало отчаянно зудеться во всех местах, от запахов тошнило, я сама себе сейчас была противна. В таких условиях вряд ли возможно было бы уснуть.

В общем, с грехом пополам, стараясь производить как можно меньше шума, мы (ну как мы… в основном, конечно, Марлен) навели приемлемые, максимально возможные санитарные условия.

Принесённые ею простыни тоже были не ахти какие — сыроватые и самую малость отдавали… ну вот этой, собственно, сыростью, но этот запах я вдыхала уже почти с удовольствием. С облегчением — это точно. Да уж, всё познаётся в сравнении.

Вопросов было много, но задавать их я не спешила. Во-первых, понемногу всё само собой начинало проясняться. Во-вторых, я очень надеялась на то, что «нянюшка» — это не единственное, что достанется мне от воспоминаний девочки.

В тазу с водой, принесённом Марлен, я попыталась было разглядеть отражение. Но пышечка без конца полоскала в нём тряпку (не забывая комментировать свои действия и ситуацию в целом), и в водной ряби разгляделись только ярко-голубые глаза и очертания тонкого лица.

Ещё у меня были ужасного цвета волосы. Правда, густые и длинные. Тем сложнее и больнее оказалось их разобрать. Оттенок называется — «никакой». С этим потом тоже придётся что-то делать.

В эту ночь я спала спокойно. Нервная система, видимо, слишком устала от потрясений и скомандовала всему организму отключиться, что я и сделала.

Утром меня разбудил аромат традиционного уже бульона с плавающими в нём обещанными нитками вбитого яйца.

— Э-эх, детка, тяжёлые времена настали. Пока старый барон(!) жив был, так и дом был — полная чаша, — приговаривала моя нянька, ловко потчуя меня своим бурдомесом, — и мясо каждый день, а по праздникам — так вообще стол — горой. И приёмы всякие, и веселье.

Я навострила уши, впитывая каждое сказанное ею слово.

— Хороший был человек, и хозяин крепкий. Во где у него эти старосты-лиходеи были! — женщина сжала крепенький кулачок, показывая, где конкретно находились у прежнего хозяина эти самые лихоимцы, — А теперь что?..

Марлен насупленно замолчала. Я подняла на неё глаза, побуждая продолжить рассуждения.

— Теперь всё, — отвечая на мой взгляд продолжила она свою мысль, — пока ещё маменька жива была, господи, упокой её светлую душу, так ещё худо-бедно держались. Не шиковали, но добро жили. А как не стало её — так всё и покатилось под откос.

— Ну а уж как Лаура в доме появилась, так и вообще худо стало — всё в раздрызг! — начинала в пол голоса горячиться моя кормилица, — Какой чёрт только прнёс эту… в наш дом! Охомутала, змея, барона и давай тут свои порядки наводить. Сама-то вон и не дворянка даже, родители у неё зажиточные, да не родовитые. Но больно уж ей, видать, в баронессы захотелось. Как уж она к нему прибилась — никто и не знает. Только барон после смерти матушки твоей совсем растерялся — сам не свой ходил. Вот и поддался. Тебе добра хотел, а вон оно, как всё вышло…

Я растягивала свою жидкую еду как могла, лишь бы подольше послушать няньку.

— Так и давай она последнее транжирить, — опять полыхнула Марлен, — на наряды да побрякушки. Догляду за хозяйством — никакого, вот и дожили до того, что мясо в баронском доме через день подают, на дровах да на свечках экономят. Я уж молчу про то, чтобы убранство обновить, да гостей принимать. Тьфу ты, прости меня господи. А эта всё командует… Докомандовалась, что уже и на себя денег не хватает, про тебя, мой ангелочек, и вообще разговору нет. Ну ничего, я ей тебя в обиду не дам. Ничего она мне не сделает. Напыжится, поорёт с важным видом, да и пойдёт восвояси. Я уйду — так тут всё окончательно развалится. Даже она это понимает.

Пампушечка распалялась всё сильнее, становясь похожей на аккуратный симпатичный заварной чайничек на самоваре. При всей миловидности образа, было понятно, что цену женщина себе знает и, в случае чего, и кипяточком плеснуть может.

— Я тут с покон веков. Ещё тебя у молодой баронессы принимала, её выхаживала, да тебя кормила. Мой-то сынок мёртвым родился — на кухне надорвалась… — Марлен немного помолчала, справляясь с горькими воспоминаниями, — так бог деток больше и не дал. И мужа прибрал… А матушка твоя слабенькая была — одно слово, «голубая кровь». В родах выжила, да потом так и болела долгие годы. Так и зачахла.

Я взяла нянькину руку и прижалась к ней щекой. Очень хотелось хоть немного утешить эту добрую, много пережившую на своём веку женщину, беззаветно преданную Таис и этому старому дому.

Насколько я поняла — её здесь ничего не держало. Будучи женщиной добросовестной и порядочной, имея за плечами колоссальный опыт ведения хозяйства, она могла уйти в любой другой, более благополучный дом.

Подозреваю, что и зарплату им тут уже давно никто не платил — работали за крышу и харчи. Но, если та, вторая служанка (Жаннет, кажется. Или Жаклин… потом уточню) оставалась здесь потому, что ей некуда было деваться, то Марлен болела за Таис и барона со всем его баронством всей своей широкой душой.

Бульон давно закончился, а мы так и сидели с ней вдвоём. Тёплые пальци мягко гладили по волосам. Марлен тихонько покачивалась, обнимая меня, задумчиво глядя в одну точку.

— Ладно, детка, — женщина поцеловала меня в макушку, выходя из оцепенения, — работать надо. И так засиделась с тобой. Пойду я. А ты ещё поспи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Марлен, — остановила её я, — Мне очень хочется походить, а одна пока боюсь. Как освободишься, приходи, пожалуйста.

— Конечно приду, ангелочек мой, только рано ведь ещё вставать — слабенькая совсем.

— Ну миленькая, хотя бы по комнате. Пожалуйста. Расхаживаться надо, а то так долго валяться можно, если даже и не пытаться.

— Ух как раздухарилась, — одобрительно покачала головой пампушечка, — значит и вправду на поправку пошла. Приду, родная моя, конечно, приду.

Я максимально уютно угнездилась под одеялом, стараясь не тревожить повреждённые рёбра. Дышать было тяжело, но не так сильно, как в первый момент, когда я очнулась. Терпимо, в общем.

Вообще мне показалось, что я принесла в это тело свою жизненную силу, если можно так выразиться. Потому, что избитый организм, не смотря на более чем скудную еду, полную антисанитарию, царившую вокруг, и лечение молитвой и пиявками (следы от последних обнаружились у линии роста волос на шее), заметно креп.

Но поспать мне не дали. В приглушённый сумрак комнаты на цыпочках прокрался мальчишка. И я была ему очень рада.

— Таюшка, ты не спишь? — шёпотом спросил малыш.

— Нет, не сплю, — так же шёпотом отозвалась я.

— Я с тобой маленечко посижу? Можно? Я соскучился. Я тихонечко, чтобы матушка не услышала, а то опять заругает. — взволнованно заторопился, зачастил маленький Тео.

— Иди сюда, ко мне, — я протянула ему руку.

— Меня в комнату отправили, а я к тебе сбежал. — радостно хихикнул малец, и тут же стал серьёзным, — Ты прости меня, Таюшка, это же всё я виноват. Если бы не побежал на дорогу, тебя бы тот страшный конь и не затоптал.

Понятно теперь, что с девочкой случилось. — отметила про себя я.

Мальчонка уселся на табурет и положил светлую головку рядом с моей на подушку.

Так в душе защемило, так захотелось прикоснуться к этому мелкому чуду.

— Не переживай так уж сильно. Случается всякое. Ты не виноват. Ты просто испугался и растерялся, да? — я с тихим наслаждением гладила пальцами тонкую кожу детской щеки, трогательные мягкие кудряшки.

— Очень, — признался малыш и тревожно спросил, — ты на меня не сердишься?

— Нет, конечно, — поспешила его успокоить, — разве можно сердиться на такого хорошего мальчика?

— Я тебя люблю, — прошептало чудо, — больше всех на свете.

И немного помолчав, добавило:

— Только матушке не говори.

— Хорошо, — улыбнулась я, — это наш секрет.

Глава 11

К обеду пришла Марлен с чашкой угадайте чего? Но, на этот раз, о, чудо, к нему прилагался кусочек тощей, но от этого не менее божественной курицы! У меня от возбуждения, по-моему, аж руки затряслись.

Нянька потянулась за ложкой, но я её остановила:

— Давай-ка я сама уже буду хотя бы в этом себя обслуживать.

— Давай, детка, сейчас мы тебя устроим. — энергично взбив комковатую подушку, она приладила её мне под спину, помогая устроиться полусидя.

Быстро выхлебав бульон, я принялась смаковать жёсткое до невозможности мясо, отгрызая небольшие кусочки и долго-долго пережёвывая, практически расщепляя во рту.

А потом был променад по комнате. Марлен и я, вцепившаяся мёртвой хваткой в подставленную руку, медленно добрались до окна. Ноги дрожали, малодушно захотелось вернуться в кровать. Но сдаться так быстро я себе не позволила.

— Нянюшка, а голову мне тоже отшибло? — спросила я, чувствуя, как она тяжелеет в горизонтальном положении и вспоминая, как болезненно было разбирать сбившиеся спутанные волосы.

— Ох, детонька, да чего тебе только не отшибло. Как жива осталась — это вообще чудо господне. А ты не помнишь, что ли? — встревожилась женщина.

— Марлен, ты только не пугайся, но я и в самом деле кое-что забыла, — я осторожно начала готовить женщину к своей некоторой неосведомлённости в разного рода вопросах и деталях. И поспешно добавила, — но обязательно вспомню — ты только немножко мне помоги.

А потом и вовсе, чтобы переключить расстроенно-растерянную женщину с этой непростой темы, обернулась к окну:

— Смотри, какая красота вокруг! А давай окно откроем?

— Таюшка, да как можно? Холодно ж ещё. — она буквально округлила глаза.

А за окном зацветала нежная весна. Солнце светило так ярко, что слезились привыкшие уже к постоянному полумраку глаза. И грело через грязноватое стекло так, что невыносимо захотелось на улицу. Но эта задача пока была мне явно не под силу.

— Ну пожалуйста, я же не дойду во двор, а дышать свежим воздухом нужно. Доктор ведь наверняка говорил? — пришлось пойти на маленький шантаж.

Марлен набрала полную грудь воздуха, закрыла рот и медленно выдохнула. В глазах её металось беспокойство. Она, склонив голову на бок, внимательно посмотрела на меня (в этот момент я клятвенно пообещала себе пореже озадачивать няньку нестандартными просьбами), и, с силой толкнув намертво слипшиеся створки, распахнула окно.

Меня чуть не сбило с ног волной свежести и кислорода.

Стоял один из первых дней пока ещё не надёжного, но жаркого тепла. Когда воздух прогревается, и на улице становится теплее, чем в озябших за зиму каменных домах. Потом будут ещё и похолодания, и ветра, пока в свою власть не вступит лето.

Но сегодня был именно такой чудесный, ясный, пронизанный солнцем день. Окно выходило в запущенный сад. Снег ещё стаял не везде, постепенно обнажая прошлогодний, не убранный с осени мусор, сквозь который уже проросла трава и первые весенние цветы. На деревьях настойчиво пробивались почки, кое-где взорвавшиеся нежной листвой.

Я прислонилась боком к стене и зачарованно любовалась этим великолепием. Ветерком донесло аромат… сирени? Сами собой в голове всплыли строки:

— Ну да, оно и в самом деле немудрено было память порастерять, — буднично вырвала меня из романтичного настроения Марлен.

Она в задумчивости стояла рядом и, видимо, всё это время крутила в голове озвученную мною новость о собственной амнезии.

— А денёк и в самом деле хорош! — женщина, наконец, расслабленно выдохнула, позволяя себе насладиться чарующим духом весны.

Я тоже развернулась к окну. Хотелось высунуться в него, но… рёбра не позволяли.

— Ну, ладно, на первый раз хватит, — прервала идиллию нянька, — ты вон уже на ногах еле держишься. А ну, давай в кровать. Потихоньку, не торопись.

Торопиться, впрочем, я бы физически не смогла, даже если бы меня об этом очень попросили — ослабевшие от отсутствия нагрузки мышцы предательски дрожали.

Но была счастлива уже хотя бы от того, что солнце продолжает светить, природа возрождается, в окружающем меня мире, кроме набивших уже оскомину серых, тёмно-зелёных и коричневых мрачных тонов, обнаружились и другие — яркие краски, а я уже встаю на ноги. Ну и что в комнате, наконец, стало свежо.

Так потихоньку я и осваивалась в новых, нежданно свалившихся на меня, обстоятельствах жизни.

Мачеха и отец меня пока больше не посещали, чему я была несказанно рада.

Лаура, видимо, решила, что свой лимит сострадания она уже исчерпала и успокоилась на том, что я, в смысле Таис, вообще жива. Отец — не знаю почему.

Как-то из любопытства спросила об этом Марлен, но она только рукой махнула, привычно поджав губы. Допытываться не стала, решив не забивать пока этим голову — на сей момент ждали решения более срочные и важные задачи.

Всё моё общество составляли нянька и Тео, регулярно забегавший к «сестре», поделиться новостями и своми детскими переживаниями.

Домашние новости, в основном, сводились к тому, на кого и за какую провинность сегодня накричала баронесса и её причитаниям о том, мол, «как это нету денег на новый корсетик» и «как её, несчастную, вообще угораздило выйти замуж в такую нищету, в которой порядочной баронессе просто неприлично жить».

Вот интересно даже, о чём она думала, когда рвалась в этот «замуж»? И как-то уж совсем нелогично Лаура упускала тот факт, что без этого «замужа», она и не баронесса вовсе. В общем, ничего интересного.

Однажды уже под вечер ко мне прибежал перепуганный Тео.

Я успела искренне привязаться к хулиганистому, но доброму ребёнку. Его взволнованность моментально передалась и мне. Тем более, что обычно он посещал меня днём, и сегодня уже забегал.

— Малыш, что случилось? — я не на шутку переполошилась.

Ребёнок стоял посреди комнаты, зажимая под мышкой какую-то маленькую коробочку, и не решался ни подойти, ни озвучить то, что его так обеспокоило. Глазёнки его широко открылись — было очевидно, что он отчаянно борется с подступающими слезами.

— Тео, миленький, не пугай меня. Что произошло? Иди сюда, — я всё же уговорила мальчишку подойти и усесться ко мне на кровать, — ну давай, рассказывай.

— Марлен разговаривала… Я услышал… Таюшка…

— Ну, — подбодрила его я, — с кем разговаривала?

— Сама с собой, как всегда. На кухне.

— И что сказала Марлен, что ты так испугался?

— Ты правда ничего не помнишь? — решился, наконец, он озвучить мучивший его вопрос.

— Ну как, — растерялась я, — маленько кое-что забыла. Потому, что головой сильно ударилась. Но это пройдёт. Ты-то чего так боишься?

— А вдруг ты и меня забыла-а-а! — уже ревел малыш, уткнувшись в моё плечо, боясь посмотреть мне в глаза и увидеть в них что-то не то, — Что ты меня лю-у-би-ишь!

— Эй, — я осторожно подняла ладонями мокрую от слёз мордашку, — хороший мой, как тебе такое только в голову пришло? Как я смогла бы тебя забыть?

— Честно-честно? — с надеждой он заглянул мне в самую душу.

— Правда-правда, — не задумываясь ответила я.

— Та-айя-а-а!

Я уже ревела вместе с ним.

Сердце разрывало это неприкрытое детское горе. Как он вообще почувствовал подвох? Наверное, были у них с настоящей сестрой какие-то тайные словечки или фразочки, о которых я не могла знать. И он сперва подавлял в себе сомнения, растущие на фоне возникающих нестыковок, а теперь, услышав слова няньки, нашёл им объяснение, решив, что его Таюшка забыла своего братика и как они любили друг друга.

— Мамочки, а ведь он прав, — думала я, баюкая маленького котёнка на руке, — детское сердце не обманешь. Нет, что бы не говорили — никак не обманешь.

На глаза попалась принесённая им коробочка, съехавшая из под мышки на подушку.

— А что это у тебя такое?

— Это? — Тео отвлёкся от своих переживаний и таинственным тоном сообщил, — мой тайник.

— А-а-а. — поддерживая игру, в тон ему протянула я, — Покажешь?

— Покажу, — хлюпая носом, серьёзно ответил он, устанавливая коробочку на табурет и торжественно открывая крышку, — у меня тут волшебная монетка хранится. Мне цыганка дала. Сказала, что я хороший, и монетка будет меня охранять.

Я затаила дыхание, слушая детские откровения.

— Я её тебе хочу подарить, — он порылся среди сушёных жуков, разноцветных осколочков витражей, камешков необычной формы и бог ещё знает каких мальчишеских богатств (я всё не успела разглядеть) и, наконец, извлёк из недр тайничка блестящую монетку с дырочкой и продёрнутой в неё верёвочкой.

— Тео, малыш, я не могу принять такой дорогой подарок — он ведь твой! Тебя оберегать должен! — у меня и в самом деле рука не поднималась забрать у ребёнка такую ценность, даже понарошку.

— Таюшка, пожалуйста! Цыганка сказала, что если украдут — горе тому принесёт, а если сам захочу подарить — то добро и мне и тому… ну, тебе будет.

Я взяла в руку монетку, внимательно разглядывая рисунок.

— Ну вот, — почти успокоился парнишка, — теперь ты меня никогда-никогда не забудешь.

— Я тебя и так никогда-никогда не забуду, — обняла я его, прикрывая глаза и вдыхая запах детской макушки, — что бы ни случилось.

Глава 12

Вчера опять приходил доктор, добросовестно отрабатывая герцогские монеты. В очередной раз поводил руками, погрыз недожёванные с прошлого посещения губы и снова промолчал.

— И? — с немым вопросом подняла я на него глаза.

Эскулап смутился под моим прямым взглядом, пожал плечами и ушёл.

— Ну и ладно. — Подумала я, — Сами разберёмся.

Потом у Марлен переспросила, что он вообще говорит о моём состоянии и что рекомендует делать. Нянька подтвердила мои подозрения о том, что местный Пилюлькин и сам не ожидал такого фантастического эффекта от пиявок и «благотворных жидкостей» и упирает на то, чтобы продолжать в том же духе. Ну и молиться, конечно же.

Из сбивчивых пояснений няньки я сделала вывод, что эскулап находится под впечатлением от древней доктрины о медицине, как о науке о восстановлении жизненной энергии. Смутно помнится что-то такое… про жидкие среды в организме, их равновесии, бла — бла — бла и лечении больного, основанном на выборе питания в зависимости от соответствия пациента одному из четырёх типов темпераментов.

Когда-то попадалась на глаза статейка про это, но я даже вникать не стала. Ибо муть полная, на мой взгляд.

Таки, доктор, вероятно, свято уверовал, что мне полагается исключительно жидкая пища. С чем я была уже категорически не согласна. Марлен, впрочем, тоже. Поэтому, мы втихаря решили порушить всю его стройную систему и кормить меня человечьей едой.

Чувстовала я себя уже довольно бодро. Имеется ввиду, острая боль отступила. Но здравый смысл твердил, что это впечатление обманчиво — не так-то быстро срастаются поломанные рёбра. И, не смотря на заметное облегчение, остаются пока очень хрупкими.

Поэтому, требовалось соблюдать крайнюю осторожность, чтобы не навредить идущему на поправку (особенно после нормализации рациона) организму. Хотя валяться в постели становилось труднее с каждым днём.

Хотелось движения, физической нагрузки. Я бы с удовольствием хлопала на весеннем солнце подушки и делала уборку, но поднимать тяжести и махать руками было ещё тяжело, слишком опасно, да и просто не под силу.

Поэтому я в любой возможный момент просто ходила. Без надрыва, сверхнапряжения и резких движений заставляла себя вставать — чтобы укреплялись мышцы, усиливалось кровообращение, работали внутренние органы и прочая, и прочая… Остальное доделывали молодость и моя родная, привнесённая жизненная сила.

Сперва по возможности эксплуатировала Марлен, потом потихоньку сама. Никаких великих знаний по медицине у меня не было — угораздило в своём мире родиться на редкость здоровым человеком. Однако, все воспоминания о случайных разговорах или статьях, связанных с этой темой, наводили на мысль о движении.

Короче, одно я для себя усвоила чётко: хочешь встать на ноги — вставай. Вот такая банальщина.

Было бы неплохо восстанавливать мышцы в бассейне. Но, увы и ах, такой роскоши в этом мире пока ещё никто не придумал. Поэтому, сперва — дыхание, потом — хотьба, а там и осторожные упражнения. Силы потихоньку возвращались.

Помню свою первую прогулку по дому. Было жутко любопытно посмотреть на это средневековое жилище.

На первом этаже располагался достаточно большой холл, в котором, думается, предполагалось принимать крестьян и простолюдинов.

Ткани (некогда яркие и насыщенные, а теперь выцветшие до непонятных сливающихся оттенков), покрывавшие стены уже давно требовали замены, как и многое другое в усадьбе.

Большой камин в резном каменном обрамлении. Очень красивый — я надолго задержалась возле него, впечатлённо прикасаясь руками к завиткам монументальной конструкции. На дальней стене — потемневшая деревянная панель с замысловатым рисунком.

От изучения её меня отвлёк стенной шкаф — встроенные в камень полки для хранения документов и книг. А, понятно, это место, где сидел сеньор.

Над холлом первого этажа располагался верхний большой, когда-то изысканно украшенный зал, к которому вела винтовая лестница. Здесь старый барон принимал своих высокопоставленных гостей.

Приятной неожиданностью оказалась ведущая сюда же внешняя лестница — чтобы оказаться на улице можно было не идти через весь дом. А подышать кислородом можно было вообще не спускаясь вниз — на широком балконе.

За пределами верхнего холла располагались частные покои барона и членов его семьи. Но соваться в двери я не рискнула — не хватало наткнуться на жильцов. Потом попрошу Тео рассказать мне обо всём поподробнее.

Путешествие по мрачной обители разочаровало. Я бы с удовольствием и интересом побродила здесь в порядке ознакомительной экскурсии, если бы потом меня ждала уютная квартира. Но мысль о жизни в такой унылой обстановке навевала тоску.

Я шла по пустынным пыльным коридорам и задавалась вопросом: как изначально читаемо-добротное поместье можно было довести до такого ущербного состояния? В доме было тихо. Я вообще не видела слуг.

— Понятно, хозяйство в упадке, платить за работу нечем — вот люди и разбежались. - шевелились в голове невесёлые рассуждения, — Всю эту махину теперь просто некому обслуживать. Интересно, сколько их осталось, кроме Марлен и той второй… Жаклин. А нянька здесь, видать, вообще и за себя, и «за того парня» — и чтец, и жнец, и на дуде игрец…

Я уже совсем было «навострила лыжи» в свою комнату, как на лестнице неожиданно столкнулась с баронессой.

— Таис, нам нужно поговориить. Мне есть, что тебе сообщить. — критически оглядев меня заявила она и, взмахнув пышной юбкой, направилась в холодный зал. Предполагалось, видимо, что я проследую за ней.

— Ну ладно, — пожала плечами я, — послушаем, что вы имеете мне сказать, дорогая мачеха.

Лаура подошла к окну и замерла, задумавшись. Видимо, подбирала слова. Я не торопила.

— Мне нужно сообщить тебе хорошую новость, Таис, — сказала женщина.

— Угу-м, конечно, — мысленно насторожилась я, — именнно с таким выражением лица, предисловием и интонациями обычно и сообщают «хорошие» новости.

— Я вижу, что ты идёшь на поправку. Это очень хорошо.

— Сложно оспорить, — про себя усмехнулась я, — ну, давай уже к делу.

— Я подыскала для тебя хорошее место. — она чуть развернула голову в мою сторону и слегка замешкалась, как будто подслушала мои мысли, — Мне удалось убедить герцогиню Жозефину Мари Габриэль дю Сен-Марк де Шамбор принять тебя в свой дом в качестве личной фрейлины.

Сказать, что я опешила — всё равно, что промолчать.

— Оба-на! — полетели мысли, — А ты, барышня, совсем не промах. Пока девочка валялась без сознания, пытаясь выцарапаться в эту жизнь, ты и моральную компенсацию срубила, и её уже пристроила какой-то Жозефине… ля-ля… де Шамбор.(В жизни не запомню это нагромождение имён.)

Я пока абсолютно не понимала, хорошо вообще вот это «фрейлинство» или плохо. Но опять перемещаться куда бы то ни было не имелось ни малейшего желания — я здесь-то ещё толком не освоилась. И, пока мачеха монотонно гудела на одной ноте что-то про «весьма почтенный дом», «оказанную честь» и как я «должна быть благодарна и счастлива», спешно собиралась с мыслями.

— Как только ты почувствуешь себя вполне здоровой… Таис, ты меня слушаешь? — в этот момент Лаура повернулась боком, солнечный свет, льющийся в давненько не мытое окно, ярко осветил её и я получила возможность в первый раз разглядеть мачеху во всей красе. Тут на меня свалилось новое открытие.

Она была и в самом деле красива. Но поразило другое. Она не была моложава. Она была МОЛОДА. И эта морщина на лбу не являлась следствием возраста, портившим её прекрасное лицо. Скорее наоборот. Эта морщина и в целом выражение лица, добавлявшее ей лет — следствие дурного характера и наступившей неожиданно непростой жизни.

И её это, конечно, не оправдывает. Стервой в моих глазах она по итогу этого умозаключения быть не перестала.

— Да тебе годков-то от силы двадцать шесть. — прикинула я, откровенно разглядывая женщину, — Это ты, девонька, будешь рассказывать, как мне жить эту жизнь? А чего ж ты, такая дельная да продуманная хозяйство-то баронское не уберегла?

Кристина Михалёва начинала откровенно закипать. Срочно необходимо было остаться одной и всё хорошенько «переварить».

— Это все новости, баронесса? — опасно-спокойно спросила я и, не дождавшись ответа от захлебнувшейся недоумённым возмущением баронессы, можно сказать, невежливо покинула зал.

— Таис! — донеслось мне вслед. И что-то там про «неблагодарную девчонку».

— Ой, не кидайте брови на лоб, и, как говорят в Одессе, не делай мне нервы — их есть ещё где испортить! — на всех парах, насколько позволяло физическое состояние, я влетела в комнату и закрыла дверь.

Глава 13

— Нет, ну какова, лиса! — я мерила шагами комнату, — Так, надо успокоиться и без лишних эмоций оценить ситуацию. Давай-ка подумаем, могут ли меня выслать насильно? Это надо выспросить у Марлен. А если могут?! А как же Тео?! И вообще, кто такие фрейлины и чем они занимаются? Книжки читают? Крестиком вышивают? Таки я не умею… крестиком. Наряжают свою госпожу? А-а-а! Не хочу госпожу!

— Я же тупо ничего об этом не знаю. У кого тогда узнать все эти тонкости, чтобы не напугать? Точно, мне срочно нужна библиотека! В любом приличном баронском имении она должна быть. Надеюсь, найдётся там хоть какая-нибудь информация на эту тему.

— Блин, — опять запаниковала я, — вообще-то мало знать — надо ещё и уметь! Вот, мегера, подкинула задачку! Придётся до последнего изображать из себя немочь бледную, пока не разберусь, что к чему.

Я тяжело опустилась на кровать, осознав, что бегаю, как заведённая, уже наверное с час. Нервный адреналин подкинул энергии телу, но, как только он себя исчерпал — навалилась дикая усталость.

— А с какого перепугу Лаура вообще меня сплавить решила? — устроившись поудобнее, я, вдруг, успокоилась, — Вообще-то лишние руки в этом доме не помешали бы. Или Таис была настолько слабенькой, что её легче было сослать во фрейлины, чем кормить самим? А может она рассчитывает на будущую фрейлинскую зарплату? Что-то же им должны платить? И, возможно, даже одевать. А ещё, в идеале, замуж выпихивать с каким-нибудь нехитрым приданым.

— Короче, сняла мачеха с себя эту головную боль, под названием «почти взрослая падчерица». Да как ловко всё устроила! И ведь, наверняка, свято верит, что на всеобщее благо — вон как ошалела, когда я не выказала в ответ на её новость должного восторга. С другой стороны, и в самом деле хорошо уже то, что хотя бы не замуж за какого-нибудь старого хрыча — вот где голову пришлось бы поломать. Хотя, думаю, шикарная перспективка побрыкаться от мужа, назначенного кем-нибудь вышестоящим, у меня ещё впереди. Причём в самом ближайшем обозримом будущем. А дочь обнищавшего до крайней степени барона — не самая блестящая партия. Прынцев с конями не будет.

— Так-то, если сложить дебет с кредитом, баронесса, может, и не такая уж змея. Не самую плохую участь выхлопотала для падчерицы. А то, что ещё и с пользой для себя — так это не самое бесполезное качество. И мы его ещё обязательно используем. Для меня и барона она, конечно, напрягаться не станет. И, вероятно, даже для Тео. Но уж ради себя-то попу оторвёт. Надо только разобраться в каком направлении.

Я задумалась о Лауре, вспоминая и сортируя всю скопившуюся на сей момент информацию о ней.

Молодая женщина, дочь зажиточных родителей — купчиха по-русски. Наверняка, малохольная мамаша, рассчёсывая роскошные косы дочки-красавицы, с раннего детства внушала девочке мысли о принцах и прелестях дворцовой жизни. (Ну, условно говоря.)

Но, видимо, принцы всё никак к ногам не падали, а замуж выходить давно было пора. (Насколько я помню историю — девочек в эти времена замуж выдавали довольно-таки рано. А Лаура окольцевалась, судя по возрасту Тео, только годам аж к двадцати.)

Поэтому, в конце концов, согласились и на барона. Однако, к тому моменту все молодые особи этого статуса, очевидно, уже закончились — разобрали менее привередливые невесты. Пришлось довольствоваться тем, кто остался — немолодым уже вдовцом, отцом Таис. Какая уж тут любовь-морковь?

А по факту ещё выясняется, что от баронства осталось одно название — розовые мечты о богатой жизни рассыпались в прах.

— И чего ж ты лапки-то свесила? — мысленно поинтересовалась я у мачехи, — Ну ничего, я тебя ещё заставлю тряхнуть родительскими генами.

Можно было бы объявить «потерявшей маму» мачехе войну миров. Но мне, по здравому размышлению, показалось это не правильным.

Во-первых, я в любом случае не проживу в этом доме всю заново дарованную мне жизнь. Но здесь останется Тео. И этот дом должен стать для него как минимум сытым и тёплым. К тому же функционировать в этом ключе и без моего присутствия.

А ситуация такова, что барон от дел самоустранился. Выходит, что полномочия он имеет, но не имеет амбиций, хватки, да и, прямо скажем, желания вытаскивать своё наследство из болота.

Марлен, конечно, имеет желание помочь и тащит на себе всё подряд. Но какие полномочия у служанки? Так что надежды здесь ни на кого нет.

Ни на кого, кроме, как ни странно, Лауры. У неё есть и хватка, и возможности. Это во-вторых.

Да-да. Поразмыслив, я поняла, что не так уж она безнадёжна, как показалось на первый взгляд. Хотя Лаура и сама пока об этом не знает. Ничего, мы и просветим, и научим, и поможем, и пинка, в случае чего, дадим. А войну… Ну что, дурное дело — не хитрое. Объявить, много времени не надо. Ломать — оно, знаете-ли, не строить.

Я думала об этой молодой женщине и понимала, что она кто угодно — избалованная девочка со внушёнными в отчем доме эфемерными идеалами светской жизни, самовлюблённая стерва, эгоистка. Но, по-сути, вполне себе земная баба, и далеко не дурочка. Да не просто земная, а прям приземлённая. Судя по её предприимчивости в истории с устройством падчерицы, умом мачеха удалась явно в папу.

План мой строился на том, что купеческие корни, так явно выпиравшие в характере Лауры сквозь неумелые попытки «обарониться», легко не уничтожишь. Надо было только разбудить их и заставить осоловевший ум включиться.

Но для начала необходимо самой во всём разобраться, чтобы понимать, на какие «лыжи» потом ставить мачеху. А для этого придётся проводить глубокую ревизию баронского хозяйства.

Начну изнутри. Потом, как позволит здоровье, пробежимся по деревням — поглядим на каких хлебах поживают арендаторы. И так ли уж они бедствуют. На этот счёт, исходя из комментариев Марлен, имеются большие сомнения.

Уйду я из этого дома или нет, и когда именно — решать буду я. Но сперва здесь решительно нужно навести порядок. Нельзя Тео оставлять в таком бардаке во всех смыслах этого слова.

Как только план на ближайшее время созрел, я успокоилась окончательно.

За дело я взялась в тот же день. Начать решила с библиотеки. Мы с братом шли по дому. Тео радостно скакал вокруг меня, рассказывая о своих успехах на конюшне. Баронский конюх Стефан — крепкий, крестьянских кровей мужик, выполнявший здесь почти всю мужскую работу, — обучал мальчишку верховой езде.

Баронского сына здесь, похоже, любили все, кто хоть немного способен на это чувство. Да ласкового, смешливого ребёнка вообще трудно было не полюбить. Поэтому, на кухне его неизменно баловали самыми лакомыми кусочками и нехитрыми гостинчиками. А так же все, кто что умел, перефразируя известного классика, «учили понемногу, чему-нибудь и как-нибудь».

В общем, пока мы, наконец, дотелепались до искомой комнаты, я уже знала все последние новости.

И о том, как Стефан наколол «во-от таку-ую гору дров», и о том, что Марлен отругала вороватую помощницу по кухне за то, что она умыкнула несколько кусочков дорогущего сахара. А Жаклин опять пришлось перекраивать маменькино старое платье, чтобы оно снова стало модным, вместо того, чтобы заниматься стиркой. Матушка ругалась на неё за нерасторопность, потому что опаздывала к тёте Шарлотт.

Я мысленно делала пометки в голове. Но разбирать эту информацию будем позже. Сейчас — библиотека.

Которая дико меня разочаровала.

Я стояла посреди небольшой комнатки с двумя полочками, вмурованными в каменную стену, и обозревала лежащие на них книжки. Аж шесть штук. И всё не по моей теме.

— Не, ну а на что ты рассчитывала? — запоздало упрекала я саму себя, — Увидеть здесь филиал российской государственной библиотеки имени Ленина? Надо ж было головой подумать, что в эти времена книги были безумной ценностью. Так что закатайте губу, дорогая баронесса дю Белле, к герцогине поедете полной «тундрой» в фрейлинских премудростях.

Глава 14

— Так, с обязанностями и правилами поведения фрейлин всё понятно. А где у нас находятся хозяйственные бумаги? — вслух рассуждала я.

Логичнее всего предположить, что в баронском кабинете. Интересно, насколько уместным здесь считается посещение отцовской приёмной юной баронессой? Хотя, это не так уж и важно. Правила приличий внутри дома, похоже давно стали понятием условным и весьма растяжимым.

И тут я вспомнила, где ещё могу найти документы по местной бухгалтерии. Во время своей первой прогулки по дому, я заметила похожие полки внизу, возле резной панели. Решила сходить сперва туда, а потом уже прорываться личный кабинет хозяина дома. Чем он вообще, интересно, занимается?

— Папа! — воскликнул Тео и побежал вперёд.

Навстречу нам нетвёрдым шагом действительно шёл барон. С помятым лицом, виноватыми глазами и застарелым амбре винных паров.

— Этого только и не хватало, — мысленно всплеснула я руками, — теперь понятно, где он пропадает, почему отмалчивалась, поджимая губы, Марлен, и почему кругом разруха.

Алкоголиков я не переношу с детства. Ни «тихих», ни «громких». Насмотрелась на брата сврего родного отца, который считал своим долгом после каждого «приёма» оповещать об этом всю семью самыми причудливыми способами. А поскольку «закладывал» он крепко и регулярно, визиты дядюшки в четыре часа ночи, телефонные скандалы и регулярные побеги его жены, тёти Вали, вместе с дочкой Мариной, в наш дом, оставили неизгладимое впечатление в моей душе на всю жизнь.

Меня, прямо сказать, бесят слабовольные мужики, выбирающие это поганое «тряпочное» состояние как образ жизни, обрекая своих близких полной ложкой хлебать за собой горюшко. Самое гадкое, когда это видят дети. И что теперь делать с этим… с позволения сказать отцом? Эх, беда-беда. Час от часу не легче.

— Вот это реально проблема, — думала я, спускаясь по лестнице, — алкоголизм, к сожалению не излечим. И «завязать» больной этим недугом может только по доброй воле. Где ж барону найти достаточно убедительную мотивацию? Мало мне геморроя было, теперь ещё с этой дрянью что-то решать придётся.

Рауль, пряча осоловелые глаза, задал мне несколько ничего не значащих вопросов по поводу здоровья и удалился в свои покои. Устал, видимо, бедняжка, блин. Тем самым развязал мне руки и открыл путь в рабочий кабинет. Поэтому, я быстро сгребла всё, что находилось на первом этаже и со спокойной совестью отправилась в приёмную. Потревожить меня там в ближайшее время было просто некому.

Тео убежал по своим мальчишеским делам, а я, чихая и кашляя, пыталась отодрать створки окна хозяйского кабинета. Сил хватило только на одну. Спасибо и на том, потому, что дышать здесь было решительно нечем.

Судя по количеству пыли и скопившихся бутылок, это было баронское логово, где он, собственно, и лечил втихаря свои расстроенные нервы. И здесь давно не убирались. Пришлось сперва разгребать весь этот хламовник, и только потом уже заниматься поиском нужных документов и устраиваться с ними за добротным деревянным столом.

Стол, кстати, оказался таким же резным и монументальным, как и камин первого этажа. Правда давно уже не использовался по своему прямому назначению.

— Трындец! Тихий алкоголик с комплексом вины в роли отца, мачеха — самовлюблённая стерва, убитое хозяйство, бардак, разброд и шатание — полный букет! — я, стараясь пореже дышать, махала завалявшейся в углу тряпкой, и негодованию моему не было предела, — Хорошо хоть Тео есть — луч солнца в этом тёмном царстве. И Марлен.

Оказалось, что в деловых бумагах ровно такой же бардак, как и во всём хозяйстве. Чего, собственно, стоило ожидать.

— Эх, Светка, тебя бы сейчас сюда! — думала я, потирая виски — от пыли, застоявшегося запаха алкоголя и каши в документах отчаянно разболелась голова.

Информация была разрозненна — никакой системы.

Поэтому, сперва долго пришлось просто сортировать листки по категориям отражённой на них информации. Через три часа кропотливой возни, я поняла, что на сегодня пора заканчивать. Во-первых, голова уже просто не варила. А во-вторых — скоро ужин и меня могли хватиться. Но открыто заявлять о своём интересе к домашней бухгалтерии пока не хотелось.

Поэтому, я аккуратно сложила плоды своего труда в стол, закрыла окно и пошла в свою комнату. Думаю, барон даже не заметит следов моего присутствия в кабинете. Ему это просто не интересно.

После активной мозговой деятельности аппетит разыгрался зверский. Рауль всё ещё не появлялся из своей комнаты, мачеха к ужину в родной дом не доехала, очевидно, трапезничала у «тёти Шарлотт», поэтому, мы с Тео упросили нашу пышечку накрыть нам в моей комнате.

Марлен долго сокрушённо качала головой по поводу поведения наших родителей, а потом уступила нашей просьбе.

— Э-эх, всё не так… — ворчала она, устроившись рядом с нами с шитьём в руках.

— Тео, ты где так штанишки разодрал? — я решила, что сейчас доем и помогу ей. Уж элементарно штопать детские вещички я точно смогу.

— Это мы со Стефаном заборчик у курей чинили — я за сук и зацепился. — пробубонило дитё набитым булкой ртом.

— Правильно, — с тихим раздражением в пол голоса, как будто самой себе прокомментировала нянька, — сынок пятилетний забор чинит, а отец вон… Э-эх! Всё не так.

— А когда Лаура от своей Шарлотт вернётся? — повела тему я, отлично усвоив уже, что доброй женщине только повод невинным вопросом дай — она сама всю подноготную подробно расскажет. А мне стоило узнать об увлечениях мачехи поподробнее.

— Да кто ж её знает. Не стало стыда у людей. — попавшись на мою замануху ответила пампушечка и, как обычно, ненадолго замолчала.

В общем, как и ожидалось, после небольшой паузы няньку «прорвало» и тут уж она высказалась от души.

Из её эмоционального рассказа я узнала, что Шарлотт Лесаж — это давнишняя подруга нашей баронессы, и отношения эти зародились ещё в детстве.

Их родители, будучи почтенными представителями одного сословия, дружили домами. Девочки выросли, но связи не прервали. И совершенству этой «заклятой дружбы», как говорится, не было предела.

Внешне очень разные, барышни, таки, сошлись в характерах, без конца и края соперничая, стараясь хоть в чём-нибудь, да «переплюнуть» друг друга, то распуская слухи и ссорясь, то наоборот объединяясь в «дружбе» против кого-либо третьего… В общем, насыщенные «высокие» отношения.

Приятная лицом, немного пышнотелая, темноволосая Шарлотт раньше Лауры выскочила замуж за крепкого купца из наших же краёв, по имени Андре Лесаж. Мужичок ей попался во всех отношениях приятный — жизнерадостный, такой же пухлявый, как и его молодая жена, весельчак и балагур, к тому же неприлично богат. Но одно тёмное пятно, по разумению наших барышень, на его светлом образе всё-таки было — не родовит. Андре не был дворянином.

На этом и решила сыграть Лаура, в попытках «обскакать» свою лепшую подружку. Что из этого вышло — вам уже известно, не будем повторяться.

В общем, «картина маслом»: одна — с деньгами, но без дворянства, вторая — с титулом и голой, простите, попой.

И наша баронееса регулярно наезжала к своей подружке к обеду, нередко засиживаясь до самого ужина. Молодец какая! Правильно, зачем заботиться о том, чем кормят дома твоего мужа и ребёнка, когда у самой есть в распоряжении такой богатый купеческий стол.

Впрочем, сегодня баронесса вернулась домой злой и раздражённой.

Оказалось, что причиной огорчения Лауры стал роскошный новенькиий набор украшений, подаренный подружке её заботливым богатым мужем. Выплеснув эмоции на бессловесную Жаклин, баронесса заперлась в комнате до утра.

Глава 15

Я ещё несколько дней занималась тем, что разбиралась в найденных бумагах. На моё счастье, удалось рааздобыть толстый бухгалтерский талмуд, оставшийся от старого барона.

В столе кабинета обнаружился выдвижной ящик, запертый на внутренний замок. Сделав ищейскую стойку, я перевернула всю приёмную и нашла-таки искомый ключик на самом видном месте — на полке (здесь она тоже была). Он не привлёк внимания сразу по одной простой причине — покрытый от долгого лежания пыльно-жировым налётом ключ слился с поверхностью и стал абсолютно неприметной деталью деревянной полки.

Почистив находку, я открыла ящик, где и обнаружилась толстенная тетрадь с записями. Это была моя точка опоры и большая удача. Потому, что теперь можно было получить информацию о том, как всё должно здесь быть на самом деле. Как правильно функционировало баронство во времена своего процветания.

Считать я умею, хоть и не люблю. В своё время мне — чистокровному гуманитарию, всё-таки пришлось тесно познакомиться с математикой хозяйства и бизнеса. Поэтому, я настроилась на волевые усилия со своей стороны и углубилась в разбор талмуда. Но, как ни странно, чтиво меня незаметно увлекло.

Я кропотливо сопоставляла «новые» отчёты с записями старого хозяина имения, и волосы на моём затылке начинали шевелиться. Цифры были несопоставимы. К тому же, обнаружились такие пробелы в статистической информации, что никак не складывалась полная картина ситуации. И, главное, в воздухе так и висел жирнючий вопрос — куда всё делось?

В хозяйственных счетах царил полный бедлам.

Поначалу попадались бумаги с неумелыми попытками барона создать видимость планирования бюджета. Но дальнейшие расходы неимоверно выпирали за рамки отведённых средств. Что же касается статей «прихода», так вот их как раз стало, как нынче модно выражаться, исчезающе мало.

По итогам своих исследований, я сделала вывод, что пора ехать и смотреть на всё хозяйство собственными глазами. Оставалось убедить доктора в необходимости длительных прогулок на свежем воздухе для выздоравливающей Таис, чтобы иметь законный повод выезжать из усадьбы.

Впрочем, сделать это было достаточно легко. Доктор уже ум сломал, что бы ещё выжать из себя, на предмет рекомендаций по части лечебных воздействий в мой адрес. Поэтому, охотно поддержал мою идею.

Царапины мои подсохли и, хоть и несколько пугали, но не представляли опасности. Однако отправить на службу — явно мешали. На чём я, к вящей радости Пилюлькина, освободила его от необходимости дальнейших визитов. Эскулап облегчённо выдохнул и испарился из поля нашего зрения «с концами».

Ну и слава богу. Не знаю уж, сколько там герцог отсыпал доктору монет, но, видимо, много. И если бы не моя «вольная», бедолага, наверное, ещё год не отстал от меня, вымучивая всё новые и новые заковыристые методики лечения. Изображать из себя болящую я прекрасно могла и без его непосредственного участия. Тем более, пока это вообще не представляло никакой сложности.

На следующий день я дождалась, когда баронесса изволит отбыть к тёте Шарлотт, оповестила Марлен о своём желании совершить прогулку и отправилась на конюшню.

У Стефана было слишком много работы, чтобы отвлекать его на сопровождение моей персоны. Но он с удовольствием отрядил своего сына на эту роль. Словоохотливого парнишку звали Бернар. Вездесущий Тео увязался с нами.

Приличной повозки нам не досталось — на ней укатила Лаура. Поэтому, хорошенько утеплившись (всё-таки весна — не лето, пора обманчивая, а схлопотать к рёбрам ещё и сопли — малоприятная перспектива) и маленько благоустроив рабочую телегу старым мягким тулупом, мы отправились в своё небольшое путешествие.

Не смотря на окружавшую слякоть и серость опадающего снега, прогулка доставляла несказанное удовольствие. Просыпающаяся природа радовала глаз молодой зеленью, ясным небом и нежными красками первых цветов. Ехали потихоньку — чтобы не растрястись на ухабистом бездорожьи. Сперва я решила познакомиться с ближней деревней — той самой, где с Таис приключилось несчастье.

Братишке было трудно усидеть на месте, поэтому он без конца спрыгивал с повозки, завидев вдоль дороги что-нибудь любопытное.

То ему срочно надо было разглядеть старое птичье гнездо, которое уже начинали осваивать новые жильцы. То пустить щепку по журчащему по дороге ручейку. То нарвать любимой Таюшке букетик хрупких подснежников, кучками пробивавшихся на попадавшихся тут и там полянках.

Через час неспешной езды под щебетанье неугомонного Тео и комментарии Бернара въехали в деревню. Она производила приятное впечатление. Ухоженные дома, аккуратно одетые люди, которые неустанно кланялись и высказывали радость от моего выздоровления и пожелания доброго здравия и благополучия. Разрухой и не пахло.

Совсем немного нищих возле церкви. Тут я со стыдом констатировала, что даже не имею возможность что-либо подать им. Кроме дырявой монетки Тео, которую я теперь носила не снимая, у меня ничего и не было. Хотя, судя по спокойной реакции людей, такой милости лично от меня там никто и не ожидал.

Мы медленно продвигались по улочкам, а я пыталась понять, почему же такая добротная деревня не приносит доход?

Всё встало на свои места, когда я разыскала и решила пообщаться со старостой.

Непутёвый, неряшливо одетый мужик с явными признаками запойного образа жизни, доверия не вызывал. Что ж это за хозяйственник, который себя-то в порядок привести не может? И кто его вообще назначил на такую ответственную должность?

По итогам наблюдений, сам собой напрашивался один единственный вывод: жителям Фуркево было удобно иметь на этом посту такую бестолковую фигуру. Этого растяпу обманывали сами деревенские, утаивая доходы и преуменьшая прибыли. Посему, это недоразумение со звучным именем Эдуар Кормье, приезжал к барону с почти пустыми руками, ссылаясь то на мнимый неурожай, то на несуществующий падёж скота.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Моё приподнятое настроение сдувалось на глазах. Эту ситуацию срочно нужно было менять коренным образом. И жители вряд ли обрадуются подобным переменам. Здесь всех всё устраивало в нынешнем виде.

С первой деревней всё было понятно. Углубившись в тяжкие думы я попросила сына конюха возвращаться.

Сопливую девчонку, которой я и являлась на данный момент, при живом и здравствующем бароне никто даже слушать не станет. Двинуть инертного Рауля на трудовые подвиги по реорганизации хозяйства не представляется возможным. Поэтому, я ехала, занимаясь составлением тезисов для будущего разговора с Лаурой. Но сперва нужно было посетить и вторую деревню, чтобы иметь более-менее полное представление о ситуации с арендаторами.

Приехав домой, в первую очередь снова залезла в старые архивы и обнаружила, что Фуркево заметно разрослась со времён старого барона. Это было видно невооружённым взглядом, даже без детального подсчёта домов и переписи населения.

То есть, пока баронское имение хирело под руководством, точнее при отсутствии оного от нового хозяина, деревенские со всей крестьянской хитростью и смекалкой прекрасным образом обрастали хозяйствами. Прелесть какая.

Нянька за время нашего отсутствия успела нас потерять и долго ворчала по поводу пропущенного обеда.

Впрочем, за поездку мы нагуляли такой зверский аппетит, что, аки чайки ливерпульские, дружно набросились на ждавшую нас еду. Чем быстро утешили обеспокоенную заботливую пампушечку.

Заезд на «второй объект» был запланирован мною на завтра. А сегодня я отправилась в комнату Тео, чтобы навести там порядок. У ребёнка обязательно должна быть уютная норка, в которую ему хотелось бы возвращаться.

Глава 16

Свистнув Бернара в помощники, я попросила его снять стоявшие колом невзрачные шторы, распечатать окно и притащить воды. Тряпки выпросила у Марлен и, не поверите, с удовольствием взялась за наведение чистоты. Здесь должно светить солнце и пахнуть ребёнком, а не это вот всё.

До самого глубокого вечера провозилась за отмыванием застарелой грязи — скаблила, шоркала и тёрла. Тем более, что двигаться приходилось неторопливо и осторожно. Загоняла с водой Бернара, которому ещё и хлопать сохнущую на свежем воздухе постель пришлось.

В общем, к исходу дня стояла на пороге детской, с удовольствием обозревая результаты труда. Чистая комнатка со свежим бельём, просушенными матрасом, подушкой и одеялом. Отремонтированный конюхом ящик для игрушек. Хоть и пустой, но симпатичный, надраенный до блеска подсвечник.

Без штор, конечно, совсем пустовато. Но я их просто не успела постирать. Завтра добавим уюта свежими занавесками и ковриком, который я заприметила на первом этаже. Никому он там не нужен, а здесь добавит тепла и комфорта. С утра постираю его да шторки, пока в деревню съездим — всё и высохнет. Там и закончим благоустройство ребёнской спальни. Пока закончим.

Уставшая, но довольная, спала в эту ночь — «без задних лап».

На утро поднялась ни свет ни заря и потащилась с приготовленным тряпьём к колодцу. Что было логичнее, чем тягать воду в дом.

Вообще-то для стирки, как я поняла, здесь выделялся целый один специальный день в месяц. Иногда даже реже. Поскольку процесс этот был весьма трудоёмкий и длительный, а в обычные дни всем и так хватало хлопот.

В общем, сегодня со всей этой затеей, вооружённая ребристой доской, я торчала у колодца в гордом одиночестве.

Ничтоже сумнящеся, хозяюшка в моём лице вдохновенно взялась за стирку. (Если подобный эпитет применим к понятию стирка, — хохотнул внутренний голос). Однако, любое самое простое физическое действие и в самом деле сейчас приносило радость движения и ощущение возвращающихся сил.

Правда, через некоторое время пыхтения над потяжелевшей от воды тканью, энтузиазм мой слегка поубавился. Я капитально запыхалась и «почувствовала» рёбра.

Через некоторое время я уже проклинала всё это средневековье, тихо чертыхаясь сквозь зубы. Становилось совсем понятно, почему эти шторы никто никогда не стирал. Стиралось, в основном, нательное и постельное бельё, а так же детские вещи.

Воду пришлось сливать несколько раз, с удивлением отмечая, как фисташково-серая материя занавесок превращается в нежно-зелёную. В конце концов, отмочив первую грязь, я решила ненадолго оставить шторки и коврик откисать. А потом, для конечного рывка опять привлечь безотказного Бернара.

Переворошив в голове все возможные обрывки воспоминаний, я пришла к гениальной идее заварить горчицу и ею достирать замоченные тряпки. Тут главное, насколько я помню, было не перегреть воду выше сорока градусов, иначе средство потеряет свою эффективность.

С этими мыслями я и отправилась на кухню выпрашивать у Марлен специю. А она здесь точно была. И, судя по относительно свободному доступу, не привозилась, а росла где-то неподалёку.

Так что ну её, вашу золу, я с ней и обращаться-то толком не умею. Даёшь горчицу! Нянька, конечно, удивилась, поохала, но сообщила, где она находится. Толочь пришлось уже самой.

В процессе приготовления стиральной смеси, я сделала небольшое, удивившее меня открытие. Подготавливая воду для состава, замеряла воду рукой. Так вот, к немалому изумлению, я откуда-то точно знала её температуру. То есть вот поднесу ладонь к ёмкости и чувствую, что, например, прям конкретно сорок восемь градусов. Ерунда какая-то.

Наигравшись с водой, я всё-таки заварила раствор, тщательно растерев комочки, и оставила его набухать и настаиваться. Затем замочила свою стирку этим нехитрым средством и опять оставила откисать.

В общем, намаялась я со своей затеей, но результат того стоил. Пусть не идеально, но значительно посвежевшие занавески с весёленьким деревенским ковриком рядком сохли на изгороди.

Провозилась, практически, до обеда. Поэтому, ребром встал вопрос, ехать ли сегодня, или отложить свою ревизию на завтра. Стефан отговорил. Вторая деревушка находилась значительно дальше, чем Фуркево, обернуться до темноты вряд ли бы успели.

Совесть немного ещё погрызла за получившуюся заминку в делах, но здравый смысл всё же победил. Решила, что сегодня ещё пошустрю по хозяйству, а завтра с утра, без проволочек отправлюсь в дорогу.

Хотя, «пошустрю» — это, объективно скажем, я загнула. На шторках силушка моя богатырская и иссякла. Как бы я не бодрилась — работать в полную мощь пока не получалось. Поэтому, после обеда посидела ещё за штопкой, а потом отправилась в «библиотеку», полистать в порядке расширения кругозора и развлечения имевшуюся в наличии литературу.

Выбор мой пал на сочинение под названием «Деяния франкских королей». В начале своего труда автор безумно тяжеловесным языком описывал франкские предания (в том числе предание о троянском происхождении франков). Через час мучений, решив, что я уже достаточно просветилась и продолжать эту добровольную пытку не гуманно по отношению к себе, захлопнула почтенный фолиант и отправилась развешивать подсохшие шторы в комнатку брата.

Тео был в полном восторге от перемен. Хотя, кроме коврика, букетика сирени, прозрачности в окне и отсутствия грязи ничего нового в его спальне не появилось. Да вот ещё отстиранные шторы радовали нежной зеленью. Однако, на фоне остальной хмурой части дома, здесь стало очень даже мило и уютно.

Это была такая малость по сравнению с тем, что ещё предстояло сделать, но начало было положено. И награда, в виде искренне-благодарных поцелуев маленького Тео, грела сердце.

Я мысленно погладила себя по голове и тут же этой самой головой придумала, чем ещё можно оживить детскую и порадовать ребёнка.

Мелкому срочно нужна палатка-домик. Сперва хотела прям вигвам, но для этого пришлось бы испортить какое-нибудь полезное одеяло или отрез. А для палатки можно ничего не кромсать. Это ж мечта ребятишек всех времён и народов! Только сделать его надо обязательно сюрпризом.

Подхватив Бернара под локоть, я с заговорщицким видом потащила его к отцу на конюшню. Там им обоим объяснила, что мне нужен деревянный каркас. И подробно объяснила, что он из себя должен представлять.

Никаких особых затрат и сложностей в изготовлении возникнуть не должно. Внутрь домика постелим свежестиранный коврик. А одеяло, которое будем набрасывать сверху, потом вместе с братом украсим флажками и аппликациями. Моя задача — найти из чего их изготовить.

Утром следующего дня я, как и собиралась, выдвинулась в путь. Предстояло как минимум три часа трястись по подмороженной за ночь колдобистой дороге до деревушки Белем.

Тео с собой не взяла — после нашей предыдущей поездки у мелкого побежали сопли. Я сделала себе пометку в голове вечером погреть дитё у печки под пледом, если не поднимется температура, и, прихватив для верности покрывало, взгромоздилась в телегу. Бернар уже поджидал, очевидно, от скуки разговаривая с нашей спокойной лошадкой.

Раннее утро было хмурым и не очень-то располагало к оживлённой беседе. К тому же понимание того, что повод для поездки не самый приятный (обольщаться на этот счёт было бы глупо), настроения не добавляло. Поэтому, мы с моим извозчиком молча тряслись в повозке, погрузившись каждый в свои думы.

По дороге, кажется, даже задремала, спрятав нос в предусмотрительно взятый плед. Меня разбудило яркое солнце, когда уже практически подъезжали к пункту назначения.

Глава 17

Белем, в отличие от Фуркево, не производил такого же радужного впечатления. Ещё на подъезде я обратила внимание на как-то хаотично разбросанные поля. Для вспашки земля была ещё слишком мокрой, но границы предыдущих посевов всё равно уже можно было определить.

Сама деревня выглядела тоже не очень благополучно. Если Фуркево прям бросалось в глаза добротными хозяйствами, то здесь всё выглядело более, чем скромно. Народ кивал мне сдержанно, не задерживаясь на праздные беседы. Поэтому, пришлось просто искать, кого бы остановить, да расспросить поподробнее насчёт обстановки в селе.

Выбор пал на немолодую пару, тащившую тележку по обочине разбитой дороги. Моё внимание они привлекли внешним видом (одёжка не богатая, но чистенькая и аккуратно штопанная — лохмоты нигде не висят) и более-менее светлыми лицами.

— Доброго дня, почтенные. — остановила я их, слезая со своего транспорта.

— И вам доброго, госпожа, — с достоинством ответствовали они, сопровождая свои слова небольшим поклоном.

— Не подскажете ли, где найти дом старосты? — спросила я прямо.

— Да как вот по улице дальше поедете, так и увидите. Мимо не проедете — он у нас самый приметный. — с какой-то неоднозначной ухмылкой, которую не смогла укрыть от меня густая борода, сообщил мужчина.

— Что ж в нём такого примечательного? — насторожившись, рискнула уточнить я.

— Очень уж он от наших отличается. — помешкав, уклончиво ответил мой собеседник.

— Да жирует наш староста. — не выдержав, с прорвавшимся возмущением высказалась женщина.

Дальнейший разговор с крестьянской парой прояснил ситуацию. Сезар Симоно (так звали дядьку) уже не скрывая досады, с некоторым упрёком поглядывая на меня из-под кустистых бровей, прямо и открыто описал всю нездоровую ситуацию в селе.

— А на дальнем краю какой год почему поля простаивают, а? — горячился он, — их бы вон семейству Бушар отрядить — их полный дом народу, а землицы с гулькин нос. Базилю нашему, вишь ли неугодили. Да и Пьеру Дери не помешало бы. Он работящий — быстро надел в порядок приведёт. И людям детишек полегче кормить станет, и казне прибыток. А то налог плати, а с чего его высосать-то?

— А вон в том доме на окраине вдова с малым живёт. — подхватывала его жена, — А корова зимой издохла. Помочь бы им. Мы уж всей деревней подсобляем, как получается. Так может какую животинку бы выделить? А то у старосты целое подворье, а Диан с сыночком с хлеба на воду перебиваются…

После разговора с четой я не поленилась — проехала посмотреть на дом Базиля. Разговаривать с ним не стала. Не сейчас и не мне надо будет это делать. Но внешний вид, не побоюсь этого слова, поместья деревенского головы впечатлил и окончательно расставил все точки над «i».

В общем, здесь ситуация была диаметрально противоположной Фуркево, но ровно с тем же результатом для баронской казны.

Налог местный староста, видимо, собирал с излишком, только большей своей частью он оседал в бездонном кармане самого старосты.

Со слов жителей я узнала, что приходилось «бедолаге» кормить еще и двоих зятьев. Не слишком работящих, зато здоровых подраться и с неугодными расправиться. Да и урезанием земельного надела в свою пользу Базиль Марион (на ум тут же пришёл «Буратиновский» кот Базилио) быстро склонял людей к молчанию.

— Да-а, народ здесь и в самом деле не жирует. — размышляла я по пути домой, — В связи с удалённостью от хозяйского имения, в Белем сто лет уже не ступала хозяйская нога. Чем беззастенчиво пользуется деревенский голова. А вот этот самый бородатый мужик, с которым я беседовала, кстати, знает про свою деревню, кажется, всё. От и до, как говорится. Да и идей сколько дельных высказал. Вот его бы в старосты и назначить. И дело бы на лад пошло.

— Остаётся самая малось. - невесело усмехнулась я своим мыслям, — Заставить Лауру включить мозги и шевелиться.

Домой вернулись уже к ужину. (Хорошо, хоть догадались взять с собой в дорогу узелок с перекусом.) Перед самым домом шепнула уводящему лошадь Бернару, чтобы передал своему отцу мою просьбу установить каркас в спальне брата, пока я уведу его на кухню.

Встречать нас выбежал хохочущий Тео. Предметом его веселья оказалась деревянная игрушечная лошадка на палке, которую для мальчишки соорудил Стефан.

Утирая сопливый нос рукавом, ребёнок взахлёб взялся рассказывать последние новости. Я, слушая его вполуха, пощупала лоб. Вроде не горячий. (Опять в голове возникла конкретная цифра. Да что всё это значит?) А Тео всё щебетал, согревая сердце, отвлекая от тяжких дум.

— Да куда ж вы запропастились? Я уже все глаза проглядела! — на пороге, уперев пухлые кулачки в круглые бока стояла Марлен, напуская на себя грозный вид.

— Есть хоти-и-им. — не реагируя на нянькино ворчание, обняла её я.

— И чего тебя только по этим деревням понесло? — продолжала бухтеть пышечка, раскладывая кукурузную кашу по тарелкам, — Чего на месте не сидится-то? Неугомонная. Только в себя приходить начала — нет бы поберечься. Так нет же — то стирку затеет, то по полям в телеге трясётся.

— Не ворчи, нянюшка, — набитым ртом прожевала я, — пора начинать порядок в баронстве наводить. А то мы такими темпами скоро совсем голыми останемся.

— Мать честная! — аж всплеснула руками Марлен, — Да ты, никак, одна в таком большом хозяйстве управиться решила?

— Почему ж одна? С Лаурой.

Пышечка аж присела на краешек табурета, не веря своим ушам.

— Да и ты поможешь-подскажешь. — продолжила я, — Ну что ты так смотришь? В конце концов, не дура же она. Сама видит, к чему всё катится. Может, не всему её дома учили. Может просто не знает она, с какого конца за такое дело браться. Тут главное верный подход найти.

— Не узнаю тебя, детка. — ошарашенно выговорила нянька, — ты ж всегда такая спокойная была. Хоть и с характером.

— Я и сейчас спокойная. — подняла я на неё глаза, — Только так больше продолжаться не может, верно? Это мне, наверное, конской подковой мозги встряхнуло, вот я и стала порешительней.

— Ох, и чудны дела твои, господи. — Марлен всё ещё продолжала внимательно меня разглядывать, — Пустая затея, детка.

— А я всё-таки попробую. Потому, что выбора-то и нет. Подумай сама, что Тео достанется?

Нянька нахмурилась и надолго замолчала. Похоже, своим заявлением я сильно озадачила нашу опекуншу. А что делать? Сколько можно ходить вокруг да около? Пора уже начинать действовать. Утром отловлю баронессу, пока она никуда не сбежала, и составлю с ней разговор. А сегодня закончу с сюрпризом для брата и погрею ему нос. Не хватало, чтобы мелкий разболелся.

— Ну, чего притих? — спросила я у смирно сидевшего рядом малыша. Ребёнок чувствовал, что происходит что-то серьёзное, но не понимал, что именно, поэтому только переводил глаза с меня на Марлен и обратно, — Айда в твою комнату. Там моего любимого Тео ждёт сюрприз!

— Правда? — тут же радостно подскочил мелкий. (Как же легко и быстро меняется настроение у детей. И это замечательно.)

Я схватила его за руку и поволокла в детскую.

— Что вы там ещё удумали? — не устояв перед нашим энтузиазмом, поддавшись азарту и любопытству, Марлен бросила дела и топала вслед за нами.

— А ты нашла то, что я тебя просила? — обернувшись через плечо, на ходу спросила её я.

— Да нашла кой чего, не пойму только, зачем тебе лоскуты эти. — пыхтела пампушечка, едва поспевая за нами.

У двери комнаты стоял Бернар, охраняя вход от любопытных глаз. Я прям разулыбалась, глядя на то, как ответственно они с отцом отнеслись к моему поручению. Но сперва нужно было самой на всё посмотреть, проверить на прочность и приладить одеяло.

— Ты, котёнок, постой минутку здесь вместе с Марлен и Бернаром, а я всё подготовлю и скажу, когда заходить. — с этими словами я скрылась в щель двери, оставив Тео и Марлен изнывать от любопытства.

Краем глаза отметила довольную улыбку сына конюха — он ведь был посвящён в эту «тайну».

Глава 18

Прошмыгнув в комнату, я застала там стоявшего на коленях Стефана, с сосредоточенным видом сотрясавшего небольшую ладную конструкцию из палок и жердин.

— Понятно, — рассмеялась я, — на прочность ты уже проверил.

Стянув с кровати покрывало, набросила его на каркас, постелила внутрь коврик и позвала ожидавшую за дверью компанию.

— Ух-х-ты-ы-ы! — с восхищённым шёпотом Тео обходил новинку. И следом каскадом посыпались вопросы, — Это у меня теперь такой домик? А можно я туда своих солдатиков поставлю? А давайте туда положим подушечку. А можно я сегодня тут спать буду?

Спать в палатке мелкому пока не разрешили — холодно на каменном полу. Тонкий коврик в этом вопросе — не спасение. Но клятвенно пообещали придумать, как можно решить проблему. Марлен улыбалась, охала и растроганно складывала на пышном бюсте руки.

А потом мы по очереди сидели в уютной норке. А потом я с Тео под тем же самым покрывалом грела на кухне у печки сопливый нос и «по-секрету» рассказывала малышу, как мы с ним украсим его новый домик. А потом все вместе пили чай с мёдом и нянькиными булками. В общем, нам было чудесно — еле утолклись.

На следующий день я целенаправленно курсировала по коридору верхнего этажа, ожидая появления баронессы и мысленно приводя в порядок факты с аргументами, которыми сейчас придётся оперировать. Наконец, она появилась из своего будуара.

— Лура, доброе утро. Нам нужно поговорить. — остановила я её, — Где мы можем это сделать?

Мачеха, состроив озадаченное лицо, указала рукой в сторону холла.

— Не надо в холле, разговор будет серьёзным. — мне нужна была более приватная обстановка без лишних ушей. Чтобы баронесса в процессе нашей беседы думала не о том, какое впечатление она производит на возможных слушателей, а СЛЫШАЛА, что я ей говорю.

— Тогда пройдём в мою комнату, — насторожившись предложила мачеха.

Я удовлетворённо кивнула.

В будуаре Лауры было тепло и, я бы даже сказала, уютно. (Ну вот, свою-то спальню корона не упала своими ручками в порядке содержать?)

Тоже стоявшие колом шторы, но приятного пыльно-розового оттенка, подзакатанный, но прям ещё заметно ворсистый овальный бежевый коврик, бежево-серый балдахин над кроватью, в тон ему широкое покрывало и, о чудо, — большое зеркало над косметическим столом-тумбочкой. Я так понимаю, всё это роскошество — наследие от первой жены барона, матери Таис.

— Что ты хотела сообщить? — оторвала от наблюдений мачеха. — Только давай покороче, меня ждут дела.

(Ага, очередная поездка к «тёте Шарлотт»)

— Вот, собственно, дела я и хотела обсудить. — осторожно начала разговор я, проследовав к резному креслу, стоявшему возле изящного столика на изогнутых ножках. (Дорогой гарнитур, отметила мимоходом. Видать, тоже со старых времён остался.)

Лаура, замерев в районе зеркала, вопросительно изогнула бровь.

— Ну нет, разговаривать «на ходу» мы не будем, — мысленно решила я и демонстративно уселась в означенное кресло, тем самым вынудив мачеху опуститься во второе такое же на другой стороне стола и застыть в нём в напряжённой позе.

Сразу начинать рубить с плеча «правду-матку» было бы верхом глупости. Всё, чего я смогла бы добиться таким путём — это моментально поставить Лауру в позицию глухой обороны, превращая интеллигентный разговор в бессмысленный обмен упрёками и банальную свару. В такой ситуации вряд ли возможен диалог. Мне же надо было не просто высказаться, а получить задуманный результат. Поэтому, решила начать с приятного — с благодарности, постепенно подводя мою оппонентку к основной теме.

— Я оценила усилия, которые ты приложила, чтобы выхлопотать для меня место фрейлины при герцогине де Шамбор.

— Ну наконец-то! — облегчённо расслабилась Лаура, — Я же говорила, что это будет самый лучший выход для всех.

Женщина, довольная тем, что её «труды», всё-таки оценены по достоинству, ещё некоторое время распылялась на тему, какая прекрасная это была идея, да какие преимущества она даёт нашему дому и мне лично. Баронесса даже разулыбалась. Для меня же было важно, что она начала со мной говорить.

— Я в самом деле благодарна тебе. — дав Лауре насладиться победоносным спичем, продолжила я, — Однако, в связи с этим возникает ряд вопросов, требующих решения.

Баронесса нахмурила красивые бровки. Оно и понятно. Совершенно очевидно, что решать проблемы мы не очень любим.

— Чтобы иметь возможность достойно отбыть в дом герцогини, мне необходим хотя бы минимальный комплект относительно приличной одежды.

— Таис, ты же видишь, в каком бедственном положении мы сейчас находимся. — ещё сильнее нахмурилась мачеха.

— Вижу, конечно. Так может быть пора подумать, каким образом нам из этого положения выходить? — подвела я её к основной теме беседы.

Лаура резко встала, выпрямляя спину, (как она это обычно делала в моменты серьёзных эмоциональных переживаний) и подошла к окну, уложив тонкие руки на подоконник.

Та-ак, не нравится мачехе тема, ой не нравится. Однако на экивоки времени уже совсем не осталось, будем «дожимать».

— И дело ведь не столько во мне. Баронство стремительно разоряется. Ты же умная женщина — сама видишь, что скоро тебе самой придётся жить хуже, чем деревенской крестьянке.

— Таис, изволь подбирать слова! — Лаура резко дёрнула подбородком, вперив в меня горящие очи. Я задела её за живое. Хотя, «умная женщина» она отметила лёгким кивком и явно оценила.

— А какое наследство останется Тео? — глядя ей прямо в глаза, сдерживая раздражённые интонации продолжила я, — Если сейчас же не взяться за исправление ситуации, вы с отцом сможете передать сыну лишь собственные долги.

Она первая отвела взгляд. Нежные щёки женщины пылали, поджатые губы нервно подрагивали.

Америку я ей не открыла. Судя по реакции, баронессу всё-таки тоже мучил этот вопрос. Уже хорошо — хотя бы не придётся доказывать очевидное.

— Я не знаю, что делать. — тихо, как будто самой себе призналась Лаура.

— Значит нужно разбираться с самого начала и начинать действовать. Главное, не пускать больше ситуацию на самотёк. Я уже была в наших деревнях и сложила предварительное мнение насчёт того, в каком направлении двигаться.

— Таис! — как будто спохватилась женщина и, забыв страдать, откровенно удивлённо уставилась на меня, — Я тебя не узнаю. (Да понятно уж. Чего все одно и то же заладили.) Откуда такой интерес к делам баронства? Столь юной девушке не уместно проявлять рвение в мужских делах.

Если честно, я ждала этого вопроса раньше. Но она настолько углубилась в собственные переживания, что только сейчас обратила внимание на несоответствие выздоравливающей падчерицы и прежней Таис.

— Как же уже сдуть с тебя эту «золотую пыль»? — думала я, глядя на мачеху.

— Лаура, — вставая с кресла и подходя к ней вплотную, спокойным вкрадчивым голосом начала я, — Всё понятно, что молодым девушкам бывает чего-то там неприлично. В конце концов мы не вопросы девичьей чести обсуждаем. Дела наши плохи, поэтому давай оставим ненужные формальности и будем говорить начистоту. Я считаю тебя здравомыслящей женщиной, вполне способной разобраться в хозяйстве. Просто это, наконец, надо начать делать.

Глаза баронессы сузились, она смерила меня долгим взглядом, типа «а ты та ещё штучка». В голове её читаемо происходила экстренная переоценка ситуации.

— Ну, давай уже, решайся, — мысленно подбадривала я мачеху, затягивая паузу. Сейчас был её ход. Кто первый откроет рот — тот и «проиграл». Хотя, как вы понимаете, все мои усилия сейчас были направлены на то, чтобы выиграли все.

— Что ты предлагаешь? — Лаура развернулась всем корпусом, встав боком ко мне и уставившись в окно.

Ну тут уж я не заставила себя уговаривать и выложила мачехе всю собранную мной информацию.

— Я готова согласиться с тем, что необходимо предпринимать какие-то шаги. Но мне необходимо обдумать всё, что ты мне сейчас сказала. А теперь мне пора собираться. — на этом она поставила точку в нашем разговоре.

Усиленно подавляя внешние признаки распиравшего меня радостно-приподнятого возбуждения от результата беседы, я покинула покои мачехи и отправилась на кухню чего-нибудь зажевать. Это была маленькая победа.

Впрочем, как потом показала практика, радовалась я рано.

Нет, Лаура не отказалась от своих слов прям сразу и даже некоторое время предпринимала честные попытки освоить бумаги, которые я уже отсортировала и активно подсовывала ей для ознакомления. Но, например, мысль о том, чтобы лично пообщаться с деревенскими мужиками повергала её в культурный шок. И вообще, сама ситуация того, что малолетняя падчерица, условно говоря, учит её разбираться в собственном хозяйстве, вызывала у неё дикую неловкость, а отсюда и раздражение.

На моё предложение каким-либо законным образом передать полномочия на распоряжения по баронству в мои руки следовал единственый, кстати, вполне логичный вопрос: «Когда я буду этим всем заниматься, если в ближайшем будущем мне неизбежно придётся съехать из имения к графине?»

А та, как на грех, уже справлялась на тему моего здоровья, ибо вакансия фрейлины, грубо говоря, «висела открытой» и давно уже требовала заполнения. С трудом нам удалось выторговать ещё пару недель моего отсутствия.

В конечном итоге, закончилось всё тем, что баронесса наша психанула и опять задрала лапки кверху.

— Это вообще не женское дело. — было сказано мне, — Вот пусть этим всем барон и занимается.

Что-то в этом роде я предчувствовала заранее, видя как тяжело даются Лауре шаги к управлению баронством. На случай подобного развития событий, была у меня в заначке одна гениальная, на мой взгляд, идея.

— Ну, прости, дорогая. — я мысленно «закатала рукава». — Ты сама меня вынудила на этот шаг. Не хочешь напрягаться добровольно, значит будем подключать «тяжёлую артиллерию».

Неделю спустя, баронский дом принимал гостей.

Глава 19

К воротам имения подъехала добротная карета, запряжённая парой ухоженных, крепких лошадей.

Кучер спрыгнул с козел, передал поводья подбежавшему Стефану и открыл дверь, помогая спуститься тучному, хорошо одетому немолодому мужчине. Барин (именно такое определение напрашивалось при первом же взгляде на него) не задерживаясь пошёл к дверям дома.

На ступенях уже суетилась Марлен, больше всего сейчас похожая на вспугнутую с кладки наседку.

Следом из повозки появилась красивая женщина, сохранившая изящность, не смотря на зрелый возраст. Приподняв пышную юбку, она посеменила вслед за мужчиной.

Последней из вышеозначенного транспортного средства, разминая затёкшие ноги, выползла я. С одной стороны, в дом идти спешить совсем не хотелось, понимая, какая сейчас там разразится гроза. А инициатором предстоящего катаклизма как раз была я. Не люблю быть свидетелем ссор, но иметь информацию от первого лица было необходимо. Так что придётся принимать непосредственное участие в действии. Без вариантов.

— Лаура будет счастлива. — хохотнул внутренний голос.

— Таис, детка, где ты? — окликнула меня женщина.

— Бегу, мадам Клотильда, — я «поддала газу», догнала «мадам» и подхватила её под локоток.

Мы поднялись с ней в дом, где уже стоял мужчина, с недобро-задумчивым видом обозревая окружавшую его обстановку.

Наконец, послышались шаги переполошённой мачехи, спешно спускавшейся с верхнего этажа.

— Папа?!.. Мама?!.. — совершенно ошалев от представшего перед ней зрелища, вопросила она.

Такой баронессу я видела впервые. Куда только подевался весь гонор и псевдоаристократические замашки?

На верхних ступенях «завис» заспанный, помятый барон, который, похоже, вообще отказывался верить своим глазам. Для надёжности даже несколько раз потёр опухшие очи, но видения не исчезли, чем сильно огорчили Рауля.

Искренне рад посетителям оказался только Тео.

— Бабушка-а-а! Дедушка-а-а! — замотавшись в свой теперь такой любимый плед-покрывало, ребёнок бежал вниз, перепрыгивая через ступеньку.

— Ну, здравствуйте, дети. — явно насильственным путём широко растянув мясистые губы в улыбке, изрёк купец (вы уже поняли, что это был именно он). Хотя грозный взгляд из под нависающих над глазами кустистых седых бровей ничего доброго «детям» не сулил.

— Мы у вас поживём. - мысленно продолжила я и поёжилась, — М-м-да, хорошо, что я по эту сторону «баррикад».

На баронскую чету было больно смотреть.

«Опустим же занавес милосердия над финалом этой сцены», как сказал когда-то Марк Твен.

Неделей ранее…

Как я уже говорила, на случай неудачи с Лаурой, в рукаве моём уже был припасён «туз», как последнее средство. Но реализовать эту идею было крайне сложно. Однако, времени у меня практически не оставалось, поэтому пришлось напрячь фантазию и рискнуть.

Зажав барона в угол, я правдами, неправдами и уговорами выпытала у него всю информацию о родителях мачехи, в том числе и адрес их проживания. Оказалось, что место дислокации потенциальных спасителей баронства находится совсем не рядом — в сутках пути отсюда. Теперь оставалось придумать, как исчезнуть из имения минимум на три дня, не вызвав подозрений и ненужных расспросов.

В принципе, «сдувшаяся» на хозяйственной ниве мачеха и так избегала столкновений со мной, при любой возможности стараясь вообще улизнуть из дома. Мне кажется она таким образом тянула время, с огромным нетерпением ожидая момента, когда я, наконец, съеду в графский дом и оставлю всех со своими идеями в покое.

Про барона и вовсе молчу. После моих допросов с пристрастием, он вообще «ушёл в тень».

Но, на всякий случай, всё равно должно быть объективное объяснение моего отсутствия. Уезжать из дома на такой срок без должного «прикрытия» было опасно и неразумно.

После долгих дебатов, всё-таки заручившись поддержкой няньки, я взялась ломать голову над этой задачей. Заперевшись в комнате с Марлен, мы перебирали вариант за вариантом, чтобы обеспечить мне «алиби».

Мысль «проехаться по святым местам и помолиться на удачу перед отбытием из отчего дома» отмели практически сразу. После проявленных мной деловых качеств и того откровенного разговора, Лаура в жизни не поверит в мою набожность.

Идея с поездкой «на воды» для окончательного укрепления здоровья тоже не нашла поддержки. Подходящих «вод» поблизости не оказалось.

В итоге, перебрав кучу предложений, мы уже почти впали в отчаяние, как положение спас Тео, случайно обмолвившись о предстоящей в соседнем баронстве ярмарке. (Вездесущий мальчишка всегда знал новости лучше всех.) Дружно облегчённо переглянувшись с пампушкой, решили, если что — то я уехала подобрать кое-что из одежды и немного развеяться. Думаю, от такого объяснения баронесса только вздохнёт с облегчением. Перефразируя старую русскую поговорку, мол «леди с дилижансу — пони легче».

— А деньги? Марлен, у меня же на покупки просто нет денег. Что мы ответим на этот вопрос? — озадачилась я.

— Скажу, что я тебе немного выдала. — успокоила пышечка, — Не переживай, отобьюсь, если что.

Для Тео, разыграв целый спектакль в лицах, заранее озвучили именно такую версию, взяв с него обещание не выдавать никому эту информацию, потому, что это «секретный сюрприз». А я из поездки обязательно привезу ему гостинец. Мальчишка, страшно довольный своим приобщением к взрослой «тайне», демонстративно «закрыл рот на ключ» и с важным видом подался по своим делам.

Дальнейшее теперь зависело от реакции родителей Лауры и моих талантов в красноречии и убедительности.

Ранним утром, стараясь не привлекать внимания, мы с Бернаром покинули поместье, направляясь практически в неизвестность. Пока шли обсуждения и приготовления к вылазке в стан будущих союзников (очень на это надеюсь), пугаться было некогда. А теперь, трясясь в рабочей телеге, у меня появилась масса времени для того, чтобы немного… хотя нет, конкретно так струхнуть от собственной самонадеянности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Однако, деваться всё равно было некуда. Поэтому, быстро включив здоровый рационализм, успокоилась и решила потратить время пути на то, чтобы тщательно продумать предстоящую встречу.

Я поудобнее растянулась на старом тулупе, укрылась традиционным, ставшим уже походным пледом и углубилась в сортировку информации о купцах.

— Так, что нам известно из того, что удалось выжать из Рауля? Отец — Марк Брюно — суровый мужик, крепким умом, рукой и дисциплиной сколотивший приличное состояние. Занимается меценатством. Принимаем в самых приличных домах, в том числе аристократических.

— Любопытно, а почему их ни разу не было в нашем имении? — только сейчас осенило меня, — Видимо, причиной является какой-то скрытый внутрисемейный конфликт. Это надо серьёзно обдумать и принять к сведению при разговоре, чтобы постараться не сильно прыгать по «больной мозоли»

Насколько я поняла, Марк был горд, но в обращении прост. Хотя и требователен в вопросах уважения и субординации. Однако, в случае чего не гнушался и оплеуху нерадивому работнику отвесить. Прям собственной барской дланью.

То есть, ну очень аккуратно нужно подбирать слова и строить фразы. Говорить напрямую, просто, но с уважением.

— Оптемуть! Простите мой «французский». И как прикажете выдать этому «Савве Морозову» такую гнусь про его дочь и при этом выказать всяческое почтение с уважением вкупе? — на меня опять накатила паника.

— Так, ладно, — постаралась погасить упаднические мысли я, — теперь мать. Тут информации меньше. Известно, что одна из первых красавиц была во времена своей молодости. Да и сейчас «в форме». В неё, в общем-то, Лаура и удалась отменной красотой. Что касается черт характера — не понятно. Вроде бы барон отзывался о ней весьма почтительно. Но кто-то же вырастил из мачехи такую куклу-муклу.

Придётся на месте в срочном порядке ориентироваться.

— Фуф! — я решила временно отключить мозги и поспать.

Неспешная качка в телеге убаюкивала.

Глава 20

Путешествие выдалось крайне утомительным.

Одно дело прокатиться час или даже три по разбитой дороге, другое — трястись целые сутки. Тело затекало уже в любом положении. Переодически приходилось спрыгивать с повозки и идти рядом, разминая ноги. Я только диву давалась, как этот тягомотный процесс терпел Бернар. У меня бы на его месте пятая точка уже однозначно превратилась в отбивную. Но, видать, парень был привычным к таким неудобствам. Он только по-доброму похохатывал над моими страданиями.

К тому же, здравый смысл продолжал бомбардировать меня всё новыми каверзными вопросами. А ожидание казни, как известно, страшнее самой казни.

— А если их вообще дома нет? Вдруг вот погостить к друзьям укатили? — запоздало шевелились тревожные мысли, — Прусь, между прочим, без приглашения.

В этот раз красоты, проплывающие мимо, так неоценённо и проплыли мимо моего сознания. Как же хорошо, что всё рано или поздно заканчивается. Вот и пытка зубодробильной трассой и мучительным ожиданием предстоящей встречи, наконец, подошла к концу.

Мы въезжали в Кусси — обитель надежды на светлое будущее родного баронства.

Без труда отыскав нужное поместье, подкатили к воротам.

Бернар с нескрываемым облегчением побежал на разведку. Ночью, конечно, немного поспали, но парень явно вымотался. Высвистав копошившегося в саду рабочего, мой возничий и напарник организовал нам пропуск в имение.

Незванным гостям отворили массивные ворота.

На моё счастье, хозяева не уехали погостить, а занимались домашними делами. И, что примечательно, как впоследствии выяснилось, они и удивились и не удивились моему визиту одновременно. Сейчас поясню.

С одной стороны, понятное дело, визит падчерицы родной дочери без предварительного уведомления — само по себе событие неожиданное. С другой же… Подтверждая мои дорожные размышления о внутрисемейном конфликте, сам факт моего обращения не оказался для них неожиданностью.

— М-м-да-а. Где-то тут явно «собака порылась»…

Такое впечатление, что, по крайней мере отец — точно ожидал какого-то подвоха от Лауры. А мать свято надеялась на то, что этого не произойдёт, но подспудно тоже была готова к чему-либо подобному. Как-то так.

Приятная молодая служанка проводила в дом, и мне тут же стало стыдно за свой внешний вид. В поношенном сером платьи я выглядела неуместной в этом светлом, солнечно-освещённом большущем доме, пышащем благополучием и чистотой.

Предметы мебели, попадавшиеся на глаза, отличались простой честной добротностью. Не блистая завитками и замысловатыми узорами, они тем не менее наводили на мысль о функциональном удобстве, комфорте и надёжности.

Не было здесь ни изысканности, ни излишней утончённости. Намёком на фривольное легкомыслие отличались, разве что, лёгкие золотистые занавески в нежный мелкий цветочек более тёмного оттенка, с добавлением салатовой зелени и, кажется, мелькал местами небесно-голубой. Да подобной расцветки обивка мягких пуфов оживляла однотонные спокойные стены.

Мне здесь категорически нравилось.

Рассеянно подав мажордому (правильно назвала?) плащ, я, зачарованно разглядывая интерьер, пошла вслед за показывающей дорогу служанкой.

Хозяева ожидали меня в столовой. Серьёзный массивный мужчина, старавшийся казаться не таким уж грозным. (Хотя лицо его явно выражало напряжение, с которым он ожидал вестей от гостьи.) И его приятная жена, которая изо всех сил подавляя нарастающую тревогу, поднялась навстречу, как только меня ввели в зал.

— Садись, дорогая. — мелодично пригласила хозяйка.

Марк коротким движением отпустил служанку, разливавшую по изящным кружкам чай, таким же жестом прервал журчание Клотильды, попытавшейся было разрядить накаляющуюся обстановку формальными светскими приветствиями, и уставился на меня ободряющим вопросительным взглядом.

— Вот это дело, — облегчённо выдохнула я и не стала больше испытывать его терпение, осторожно начав свой рассказ, бдительно наблюдая за реакцией слушателей. — Я бы хотела поговорить о баронстве…

Марк, такой же крепкий и надёжный, как и весь его дом мне уже заочно нравился. Вопреки (а скорее именно из-за) суровой внешности и сбивавших с ног уверенности и силы, бегущей строкой прямо написанных у него на лбу. Клотильда — хрупкая и изящная, как та самая чашка, которую я продолжала держать в руках, так и не отпив ни глотка, украшала, смягчала своего медведеподобного мужа, сглаживала углы.

Они были чудесной парой. Не проявляя внешней показной нежности, умудрялись производить на редкость гармоничное впечатление. Он до сих пор любил её. А она — его. Это было понятно просто как данность. Мне было невыносимо мучительно огорчать их столь печальными вестями.

Слушали меня практически молча. Лишь Марк всё сильнее багровел лицом, а его жена издавала тихие междометия, прикладывая руку с платком то к губам, то к груди.

Но, в целом, хозяева стойко приняли мой рассказ. Причём ни на секунду не усомнились в правдивости изложенных фактов. Кто, как ни они, лучше всех знали собственную дочь.

Чувствуя себя гадкой ябедой, я всё-таки просила этих людей приехать и взяться за восстановление порушенного баронского хозяйства. И не дать испортить или обидеть их чудесного маленького внука.

Расспрашивать о прчинах их столь ограниченного общения с дочерью, естесственно, не стала. Насколько я поняла, Лаура всего лишь раз привозила Тео к бабушке с дедом, и ни разу не пригласила их в свой новый дом.(Не считая свадьбы) Судя по тому, как фыркал Марк при упоминаниях о Рауле, зять ему не нравился. Закралось подозрение, что дочь каким-то образом нашла способ выкрутить властному отцу руки и выйти замуж вопреки его воле. Но всё это оставалось на уровне догадок.

— А купец — молодец! — думала я, завершая повествование, — Такой точно не уронится в аристократический обморок от вестей, которые я ему привезла.

Хотя стало ясно, как белый день, что то, во что выросла их единственная дочь, является их с женой общей глубокой родительской болью.

— Собирай вещи, завтра же выезжаем! — гневно потыкав в сторону жены пальцем, но так и не подобрав нужных слов, он шумно выдохнул и, раздражённо вбивая ноги в пол, удалился в кабинет.

До нас ещё некоторое время доносились гулкие шаги, потом чудовищно громко шандарахнула дверь и всё стихло.

И тут же, прям молниеносно в доме началась удивительная, почти бесшумная суета.

Я с восторгом и изумлением наблюдала, как слуги, словно озабоченные муравьи, засновали по комнатам, организовывая хозяйские сборы. Причём каждый деловито бежал сторго в заданном направлении, чётко выполняя свою обязанность.

Управляла всем этим прелюбопытным процессом сухопарая немолодая женщина в сдержанно-строгом платьи с замурованным «под горло» стерильно-белым воротничком. Сквозило в ней нечто иноземное. Я бы нисколько не удивилась, если бы экономка (а это была именно она) оказалась немецких кровей.

— Ай, да хозяин! Вот это организация! Вот это дисциплина! — восхищённо едва не присвистнула я, — Такой управленец и страну поднять может — не то, что какое-то там захудалое баронство.

Поражало ещё и то, что прямого указания слугам никто не давал. Такое впечатление, что они только и ждали где-нибудь за углом отданного в пространство распоряжения хозяина и тут же приняли его в исполнение под руководством строгого дирижёра.

— Пойдём, дорогая, я покажу тебе твою комнату. — с мягким вздохом обратилась ко мне Клотильда, — Роза (Мать честная, ну как угодно можно было назвать этого цербера в юбке, но никак не Розой. Кстати, точно немка.), приготовьте чай.

Железная на вид фрау кивнула и сделала в сторону короткое движение рукой. Как оказалось, этого было достаточно, чтобы нужный человек моментально озадачился вопросом нашего с хозяйкой чаепития. Как это работало — мне было непонятно. Но главное — результат. В душе моей крепло убеждение, что я не зря проделала весь этот путь, и ставка на родителей Лауры обязательно сыграет.

Глава 21

Небольшая гостевая комната, которую мне выделили в качестве временного пристанища, располагалась на втором этаже и тоже отличалась уютным минимализмом. Деревянная кровать без балдахина, но с удобным матрасом и мягким одеялом. Маленький косметический столик с зеркалом. Плотные тёмно-коричневые шторы, такого же цвета коврик на полу перед кроватью и пуф. Стены светло-бежевого оттенка и даже небольшой пейзаж в пастельных тонах.

— М-м-м, настоящее хорошее дерево и натуральные ткани, — отмечала я, прикасаясь руками к тёплым, «живым» вещам, — в нашем мире синтетики и суррогата всё это было-бы настоящей роскошью и стоило бешеных денег.

Остановилась возле зеркала. Так-то я уже давно рассмотрела себя во всех подробностях, поэтому задерживаться не стала. Смотреть там было не на что — худое, невзрачное создание, местами всё ещё украшенное желтизной сходящих синяков и ссадин. Чего зря лишний раз расстраиваться?

Я постоянно забывала о собственной блёклости. А когда вспоминала, только удивлялась — как люди вообще различают меня в окружающей среде?

— Наверное, по голосу. — хмыкнула вслух и уселась на кровать, — Да и бог с ним! Главное живая, молодая и почти здоровая! А это, я вам доложу — дорогого стоит. И ещё у меня совершенно потрясающие глаза. Да неужто мы, с таким-то богатейшим опытом прошлой жизни, не придумаем, как сделать свой образ цветным и привлекательным? Но пока — рано. Моя способность сливаться с интерьером ещё сослужит мне службу. В данный момент, можно смело сказать, это даже моё преимущество.

А сейчас пора быстренько приводить себя в порядок, ибо в дверь постучала всё та же сипатичная служанка и пригласила в мыльню освежиться. Скоро обещали подавать обед, что тоже было очень кстати. Чай, принесённый в комнату по приказу Клотильды, был прекрасен, но я уже чувствовала себя аквариумом. Стоило положить в желудок чего-нибудь и посущественней.

«Горячей ван-ны с чашечкой ко-офэ», естественно, не перепало. Но оно и понятно — я отдавала себе отчёт, насколько это дорого и трудоёмко. Поэтому, с удовольствием и благодарностью поплескалась в тазу с тёплой водой и вернулась в комнату.

Здесь меня ждал сюрприз.

На кровати обнаружилось бирюзовое, аккуратно разложенное платье. На вид почти новое. Подозреваю, что из запасов домашнего гардероба Лауры.

— Э-э, спасибо, конечно… — я смотрела на эту красоту и не знала, как отнестись к такому подарку.

Раз оно тут появилось — хозяева ожидают, что именно в нём я появлюсь к обеду. Однако, если вслед за как снег на голову свалившимися в баронство мамой и папой, ещё и я нарисуюсь… в Лаурином платьи — её точно «Кондратий обнимет».

Так что обедать пойду в новинке, но домой поеду точно в своём.

Я следовала за Аннет (Служанка, вы помните? Я выяснила её имя.) и наслаждалась свежестью и непривычной роскошью наряда. Хотя, по меркам этого дома он считался вполне себе домашним. Мне даже волосы уложили в подобие причёски. Пока Аннет раскладывала локоны, я с сосредоточеным видом старалась запомнить её манипуляции — потом потренируюсь. В доме герцогини, думается, с простой косой не подходишь.

В светлой голубой столовой за массивным прямоугольным столом из тёмного дерева уже ожидали хозяева. Марк взял себя в руки и старался быть радушным. Однако, периодически уходил в себя, забывая есть. В эти моменты резко обозначалась морщина между кустистых нахмуренных бровей. Взгляд его станавливался на любом случайном предмете и как бы застывал.

— Таис, обязательно попробуй вот это чудесное мясо, — приговаривала его жена, укзывая на блюдо со в самом деле примечательным окороком.

Приправив кусочек сочного яства горчицей (Кстати, она здесь была немного непривычная — кисло-сладкая, умеренно острая и с очень сильной долей уксуса. Я-то люблю, конечно, поядрёней.), отправила его в рот, блаженно закатив глаза — в самом деле было ну очень вкусно.

Клотильда, не забывая угощать меня, с тревогой поглядывала на супруга. Она изредка мягко накрывала его руку своей ладошкой, как будто напоминая, что мы за столом. Хозяин кивал головой, на какое-то время выходил из молчаливой задумчивости, но вскоре снова погружался в мысли. В общем, не смотря на все старания хозяйки, атмосфера была несколько тягостная. Поэтому, трапезу растягивать не стали — поели и разошлись из-за стола.

Первым, поблагодарив за приятную компанию, поднялся Марк. Пригласив в рабочий кабинет Розу, он засел за закрытыми дверями уточнять распоряжения на время своего отсутствия. Я нисколько не усомнилась, что в этот период имение купца будет функционировать, как часы.

Мы с Клотильдой ещё посидели за чаем с горячими булками, а потом она повела меня на экскурсию по дому. Хотя, обе понимали, что это только повод — расстроенная мать хотела подольше поговорить со мной.

Вдвоём неспешно прошлись сперва по коридорам большого дома, затем по саду, который был, практически, в идеальном состоянии. Все, что должно расти — росло, все, что должно быть обрезано — обрезано и убрано с глаз. Чистые песчаные дорожки, небольшие яркие клумбы. Может быть, сад и не отличался особой изысканностью, но явно был любим и ухожен.

Я держала её под руку, а она автоматически поглаживала мою кисть и слушала. Я вспоминала самое хорошее, изо всех сил стараясь хоть немного успокоить женщину. Про успехи Тео в верховой езде, про то, какой он смышлёный, светлый, добрый мальчик. Показала ей подарок-монетку, растрогав бабушку до мокрых глаз. Про то, как, проявляя чудеса сообразительности и заботы (прости господи), Лаура выхлопотала для меня должность фрейлины аж при герцогском дворе, как переживала за сына.

Клотильда улыбалась, переспрашивала, уточняла… Но малохольной, как я заочно поспешно и несправедливо окрестила её в самом начале, эта тёплая, сердечная женщина точно не была. Провести хозяйку своими ласковыми речами мне не удалось. Как ни старалась смягчить ситуацию положительными фактами — адвокат из меня никакой. Клотильда оценила мои усилия, но сделала другие, совершенно адекватные ситуации выводы.

— Марк прав, это я виновата. — остановившись возле роскошного куста уже доцветающей сирени, вдруг сказала она, — Я её избаловала.

Клотильда оказалась нежной матерью. Даже, выходит, слишком. В раннем детстве она просто «залюбила» хорошенькую единственную дочку. А когда та стала проявлять норов, было уже слишком поздно, так как некоторыми чертами характера она и впрямь удалась в Марка. Правда отцовские, в определённых ситуациях очень даже полезные рассчётливость, находчивость и природную сообразительность напрочь перечёркивали её собственные, прущие через верх самовлюблённость, эгоизм и лень.

С одной стороны совесть меня мучила. Марку теперь придётся разрываться на два хозяйства, экстренно менять планы, мотаться на два дома. Да и Лаура, конечно, «огребётся» от отца. Но, с другой стороны, может быть только так возможно вправить мачехе мозги, заставить её хотя бы со временем оценить родительскую мудрость, опыт и любовь и начать долгий путь к преодолению разногласий и объединению семьи. По крайней меря я очень на это надеялась.

День прошёл незаметно.

Хозяйка оставила меня в саду, удалившись проконтролировать процесс сборов и подготовить небольшие подарки к предстоящей встрече с дочерью, зятем и внуком. Я ещё немного побродила — подышала свежим воздухом, потискала дружелюбную лохматую собаку, сосредоточенно ведущую раскопки под раскидистой яблоней, и тоже пошла в дом.

Только сейчас почувствовала, насколько устала. Утомительная дорога, нервное напряжение встречи, трудный разговор с родителями мачехи, необходимость практически всё время держать эмоции и язык под строгим контролем — всё это выжало меня досуха. Чего нельзя было сказать о Бернаре, с которым я столкнулась на первом этаже.

Парня от пуза накормили и выделили кушетку в комнате для прислуги. В общем, он уже даже успел поспать и бодрый, аки жеребец, рвался кому-нибудь помочь.

Однако, вокруг все были заняты делом и вежливо, но твёрдо «отфутболивали» инициативного мальчишку. Я посоветовала Бернару отправиться на конюшню, в птичник, да и просто пока внимательно понаблюдать за устройством хозяйства вне дома. Там он и нашёл себе применение, к собственной радости повстречав разговорчивого старого конюха. Дед охотно делился, а скорее даже хвалился достижениями и секретами ладного купеческого имения.

— Вот и хорошо, — думала я, наблюдая в окно, как важно пожилой и юный конюхи беседуют, расхаживая по хозяйственным постройкам, — и парень с пользой съездил — привезёт отцу новые идеи.

На ужин вышла уже на остатках последних сил. Моя воля — так бы прямо сейчас и упала спать. Но хозяйское гостеприимство обязательно нужно было уважить. Поэтому, стойко высидев застолье, с облегчением вернулась в комнату, стянула платье и рухнула в сон.

Глава 22

Утром Марк уже был деловит и собран.

— Вот характер у мужика, — подумала я, — кремень.

Клотильда, споткнувшись взглядом о моё «родное» серое платье, подняла на меня глаза, понимающе кивнула и пригласила за стол.

Пока мы истребляли завтрак, прислуга уложила хозяйские вещи в нашу повозку. Логично — зачем перегружать карету, если всё равно Бернару гнать её домой абсолютно пустой.

Как потом выяснилось, в багаже оказался сундук и для меня. Не задавая лишних вопросов, хозяйка организовала небольшой гардероб, с которым я впоследствии и отправилась на службу в герцогский дом. Платья Лауры оказались мне всё-таки великоваты, но не слишком. Очевидно, мачеха во времена ранней домашней юности была тоньше, чем сейчас. Что вполне объяснимо появлением на свет Тео. Нет, она и сейчас оставалась стройной, но я-то вообще пока была как палка-мешалка. Ситуацию с размером уже дома поправила наша Жаклин. За оставшуюся до отъезда неделю она немного подогнала наряды под их новую счастливую обладательницу.

Я не знала, как выразить свою благодарность Клотильде за деликатную заботу по отношению к, в общем-то, чужой для них мне. Складывалось впечатление, что она как будто стремится хоть немного компенсировать то внимание, которое не додавала детям Лаура. Кажется, ей было неловко передо мной за собственную дочь.

На самом деле, это был хороший, даже отличный выход. Заказывать или покупать новый гардероб, даже если бы хозяева и в самом деле этим озаботились, было уже некогда. А ехать в том, что у меня имелось — просто стыдно. Поэтому, пара почти новых платьев — то самое бирюзовое и другое — строгое тёмно-синее — были как нельзя кстати. Плюс еще несколько менее нарядных, но добротных платьев на каждый день. Плюс два очень теплых зимних, из мягкой светло-серой шерсти, с отделкой атласной лентой и очаровательной норковой жакеткой, которую можно будет носить вообще с любым из них. Плюс ворох милых девчачьих мелочей и приличные мягкие кожаные туфли, тоже немного великоватые. Однако это было не страшно, так как обувка имела складывающуюся внутрь пятку.

А ещё там обнаружилось отдельно упакованное небывалой красоты жемчужно-розовое многослойное платье из тонкой ткани с воздушными рукавами и вышивкой на широком поясе. Как потом рассказала Клотильда, Лаура его совсем не носила, считая, что оно её бледнит. Ну, не знаю. Я так влюбилась в это чудо с первого взгляда.

По дороге домой, я ещё раз подробно в деталях излагала Марку информацию о том, что удалось выяснить самой по вопросу состояния баронства на сегодняшний день. И из бумаг, и из поездок по деревням. Он очень вдумчиво слушал мой рассказ, кивал, уточнял, хмыкал, потом всё-таки не выдержал:

— Ты проделала большую работу, Таис. Даже удивительно слышать такой подробный, дельный отчёт из уст столь юной девушки. Нужно иметь определённую смелость и неординарный ум, чтобы собрать и систематизировать всю эту информацию, да и просто отважиться путешествовать по баронству в одиночку. Я уже молчу про твою отчаянную поездку к нам.

Мне, конечно, была лестна высокая оценка от такого авторитетного человека, но ответить нужно было что-то адекватное. И прямо сейчас. Ибо в речи Марка, наряду с открытой похвалой, сквозило явное недоумение по поводу моей деловой активности, не слишком-то свойственной барышням нежного возраста этой эпохи.

— Я люблю Тео. — просто сказала я, прислушиваясь к себе. Хотелось быть правдивой не только с ним, но и честной с самой собой. Без всяких там «очень» и «неописуемо»… я в самом деле просто полюбила этого мальчика, — Через неделю мне придётся покинуть отцовский дом, и для меня важно, чтобы брат рос в тепле и уюте, окружённый любящими людьми.

Марк посмотрел мне в глаза долгим взглядом, кивнул, подтверждая, что на данный момент ему этого объяснения достаточно, и откинулся на мягкую спинку сиденья, погрузившись в размышления.

Часть оставшегося пути болтали с Клотильдой, которая охотно отвечала на мои вопросы по поводу грядущей жизни при герцогине де Шамбор. Оказывается, они были немного знакомы и собеседница поведала мне о некоторых чертах характера будущей «начальницы» и нравах, царивших в герцогском имении. Из полученной информации следовало, что удовольствие это будет весьма сомнительное.

Другую часть дороги дремали, убаюканные мерным покачиванием кареты. Иногда просто молчали. И, что удивительно, при этом я не испытывала никакой неловкости в обществе этих, по сути, совсем не знакомых мне людей.

Бодрые купеческие кони унесли карету далеко вперёд, и Бернар оставил попытки ехать вровень с нами. Ночевать остановились на постоялом дворе. Запереживала за парнишку, но Марк дал поручение хозяину двора пристроить нашего отставшего спутника на ночлег, как только он появится в поле зрения, и я успокоилась. Оставалось надеяться, что он не промчится мимо. Хотя, с такой скоростью передвижения… Тем более нашу карету с дороги было видно за версту. В относительном комфорте выспались, а утром, как и было задуманно, нас уже ждал отдохнувший Бернар на домашнем «тихоходе». После завтрака все вместе продолжили путешествие.

Как произошло «воссоединение семьи», вам уже известно.

Добавлю только, что Лаура, как и ожидалось, едва не испепелила меня взглядом, осознав, что всё происходящее — моих рук дело. Однако, Марк увлёк её за собой в кабинет, на ходу невозмутимо раздавая распоряжения немногочисленной прислуге, и мачехе сразу стало не до меня. Прям вот совсем.

Далее была просто сумасшедшая неделя. В доме воцарился хаос, в самом первозданном смысле этого слова.

Марк ломал голову, как организовать управление двумя хозяйствами одновременно, что было совсем непросто. Ибо так внезапно свалившееся на него «счастье» требовало непосредственного присутствия и участия, но и его собственные дела тоже невозможно было пустить на самотёк.

Поэтому, Марк принял решение сперва сложить здесь своё объективное представление о ситуации, чтобы стало понятно, на какой срок ему придётся здесь задержаться, затем съездить в родное поместье, чтобы по возможности «раскидать» текущие дела. Что-то перепоручить управляющему и экономке, что-то доделать, какие-то проекты вообще на время «заморозить», уладить вопросы с партнёрами — да много чего. А потом вернуться сюда уже всерьёз и надолго.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Следуя означенному плану, он с головой окопался в рабочем кабинете (который, кстати, моментально привели в порядок) и рылся в бумагах, без конца требуя меня к себе, так как где что находится знала теперь только я. Кажется, даже его густая седая шевелюра несколько встала дыбом от пронизывающего атмосферу электричества.

Я, пытаясь организовать собственные сборы, металась между Марком, примерками у Жаклин, помощью по дому и совершенно ошалевшим от этой суеты Тео.

— Маленький… как же мы будем с тобой расставаться? — понимание того, что горевать будем оба, мрачной тучей давило на меня. Успокаивали два обстоятельства: во-первых, Марк и Клотильда, которые души во внуке не чают, не дадут ему долго грустить; а во-вторых, я надеялась всё-таки иногда видеться с братом — бывают же и у фрейлин выходные.

Я проталкивала горький комок, встававший в горле при мыслях о Тео, и кидалась на освоение новых задач, конца и края которым видно не было.

Клотильда по поручению мужа вместе с нянькой проводила глубокую ревизию внутреннего домашнего хозяйства, потом обе они бросались решать мои вопросы, связанные с отъездом.

И так по кругу…

Ели, пили и спали этот период все как попало. Но, наконец-то, и этому анархическому бедламу пришёл конец. Наступал последний вечер моего пребывания в баронстве. По такому случаю даже умудрились устроить торжественный ужин с добрыми напутствиями и слезами.

— Ну вот, всё и налаживается. - думала я уже в своей комнате, — Лауру отец возьмёт в оборот — как пить дать. Баронессе придётся заставить себя покинуть блаженное состояние сиятельной госпожи, закатать рукава и под чутким руководством родителя всё-таки стать нормальной хозяйкой. Уж его-то она послушает. Это вам не малолетняя падчерица. Авторитет, как-никак. Рауля с его мягкотелостью «излечат» от алкоголизма банальным страхом — он просто не посмеет вести прежний образ жизни в присутствии Марка. А там, глядишь, ещё и шевелиться заставят.

Но самое главное, что грело сейчас моё сердце — это мысль о том, что рядом с Тео будут любящие и заботливые бабушка и дедушка.

В голове, потихоньку освобождающейся от добровольно взятой миссии по устройству дел баронства, уже зрели собственные планы на жизнь. И пребывание в герцогском доме было их частью. Предстояло незаметно познакомиться с «высшим светом», осмотреться, может быть даже обрасти полезными знакомствами, а там уже выходить в свободное плавание. Я уже даже знаю, в каком направлении. Но абсолютно не представляю, каким образом. Ну да где наша не пропадала?! Разберёмся и в этом вопросе.

В эту ночь никак не удавалось подавить охватившее меня волнение и уснуть.

Начиналась новая веха в моей жизни.

Глава 23

Ни свет ни заря меня разбудил тихий скрип открывающейся двери. На пороге стоял Тео в полотняной ночной сорочке до самого пола. Она была ему так длинна, что малышу приходилось поддерживать ее по бокам, как бальное платье. За ним в комнату на мягких лапах осторожно прокралась полосатая кошка, недавно приблудившаяся к дому. Самая обычная, худющая, но шустрая и ласковая. И её всё-таки решили оставить.

Заспанный, с немного взъерошенными после вчерашнего вечернего купания светлыми кудрями, с этой самой тощей кошкой у ног — выглядел он потрясающе трогательно!

— Иди скорей сюда. — шёпотом позвала я, приподнимая угол одеяла.

Маленький зайка быстро шмыгнул ко мне в постель и молча уткнулся холодным носом в шею.

— Ты переживаешь из-за моего отъезда? — первой спросила я.

Кудрявая головка пару раз согласно кивнула в ответ.

— Не волнуйся так уж сильно, — я обняла мелкого, уютно устраиваясь на подушке, и поцеловала в прохладный лоб, — от того, что я буду жить в другом доме, ничего ведь не изменится. Я по прежнему останусь твоей сестрёнкой и так же сильно буду тебя любить.

— Мне страшно без тебя. — прошептал малыш.

— Не бойся, — так же тихо успокаивала я его, — теперь с тобой рядом будут бабуля и дедуля.

— Он такой… грозный. — запнувшись, подбирая нужное слово выдало дитё.

— Кто, Марк?

— Ага…

— Да прям. — нарочито округлив глаза, я заглянула в лицо мелкому, — Разве он тебя хоть разочек обидел?

— Нет… — после небольшой паузы признал Тео.

— Ну вот. — кивнула я, — Он просто очень серьёзный и хочет, чтобы в доме теперь был порядок. Поэтому и «строжится».

Мальчишка поёжился, снова пряча нос в моих волосах.

— А вот этого маленького мальчика дед очень даже любит. — я потискала брата, стараясь его расшевелить. — А Клотильда?

— Бабушка?.. — задумался малыш, — Она хорошая. Добрая. И красивая. И смотрит на меня так…

— Как?

— Ну, как ты.

— Вот видишь, всё хорошо. Я очень рада, что ты это понимаешь.

— Вообще-то ты права. — по взрослому наморщил лоб мелкий, — Дед тоже хороший. У него глаза такие…

— Какие?

— Не знаю… Тёплые. — нашёл определение он. И серьёзно так добавил, — Но у него не забалуешь.

— Это точно! — рассмеялась я.

Тео ещё немного покрутился — повошкался, поджал под себя ручки и ножки и тихонько засопел на моём плече.

(Стихотворение авторское.)

Так мы и лежали, согревая друг друга, пока дом не начал, просыпаясь, оживать.

— Ах вот ты где? Ну кто бы сомневался? — в комнату вплыла Марлен с подготовленным для меня дорожным платьем. — А его там бабушка с дедом уже потеряли. А я и говорю, у Таюшки, конечно. Где ж этому сорванцу ещё быть?

От переживаний нянька стала ещё более разговорчивой, чем обычно. Тео спрятался с головой под одеяло.

— Вылезай — вылезай, шкодник, вставать давно пора, — заворчала нянька.

— Не хочу. — глухо раздалось откуда-то из под подушки.

— Не капризничай, Таюшке собираться нужно.

Если честно, мне самой чертовски не хотелось отпускать его из объятий, но вставать и вправду уже было пора.

Я сгребла брата в охапку и села на кровати, наслаждаясь последними мгновениями этого ни с чем не сравнимого удовольствия — прикосновения к тёплому, родному детскому телу.

Пампушка окинула нас коротким взглядом, шмыгнула носом и, оставив уже, наконец, в покое моё платье, пошла из комнаты.

— Ну что, пойдём? — с глубоким вздохом спросила я.

— Пошли. — расстроенно согласился он.

— Не горюй, — мы обязательно будем видеться. — я взяла его за руку и повела к двери.

Мальчик притянул меня за шею, поцеловал в щёку и побежал по коридору. Следом за ним, как «хвостик» семенила кошка.

Для моего переезда в герцогское имение Марк отрядил свою карету. Провожать вышел весь дом.

Тео, как будто не желая до конца верить в мой отъезд, с дрожащими губами стоял, держа за руку Марлен. Смотреть на него было выше моих сил.

Нянька, шумно всхлипнув, притянула меня к мягкой груди и всё-таки залилась слезами, целуя в макушку. Сзади, крепко обняв за ноги в районе коленок прижался Тео.

— Ну что вы, — еле сдерживаясь сама, утешала я их, — я же не на фронт еду.

Клотильда, как ни странно, тоже стояла с мокрыми глазами, ожидая, когда Марлен с братом отпустят меня.

— Всё будет хорошо, господь тебя не оставит. — мягко сказала она, погладив мою руку.

— Ну вы чего?! — чуть не спросила я, — Нет, в самом деле, чего так переживать-то? Я ж, в конце концов, не в стан врагов отправляюсь. (Пройдёт совсем немного времени и я пойму, насколько в этот момент ошибалась.)

Всё ещё злая на меня мачеха сдержанно кивнула на прощание. Ну и ладно, я ответила ей тем же.

Последним ко мне подошёл Марк.

— Ничего не бойся, девочка. — крепко обняв, сказал он мне на ухо, — Я всегда буду готов помочь, а если понадобится и защитить. И… спасибо за смелость.

Вот этого я уже совсем не ожидала. Но на душе от его слов сразу стало спокойнее. Конечно я понимала, что за помощью к таким людям, как Марк, нужно обращаться в крайних, серьёзных случаях, а не дёргать по всяким пустякам. Но уж если, как говорится, и в самом деле «припрёт» — лучшего союзника и защитника не найти. Он обязательно сдержит данное слово.

Я ещё разок чмокнула Тео, помахала рукой Стефану и Жаклин и запрыгнула в карету.

— Фу-у-уф! — всё-таки тяжёлое это мероприятие — проводы.

Бернар вызвался сопровождать меня до самого места, чтобы вроде как помочь затащить вещи. На самом деле, парень тоже расстраивался из-за моего отъезда. И, с одобрения отца, использовал благовидный предлог, чтобы подольше побыть рядом и убедиться, что со мной всё в порядке. Как-то мы с ним прямо подружились за это короткое время. Хороший мальчишка — добрый, серьёзный, работящий и ответственный.

В комфортной карете за размышлениями время летело незаметно.

Трепетного ожидания новой жизни не было и в помине. Наоборот, я старалась даже не представлять, что меня ждёт в герцогском доме. Как говорится, чтобы избежать разочарований, логичнее всего вообще заранее не очаровываться.

— Как будто в поезде путешествую, — улыбнулась я, удобно пристраиваясь у окна, — разве что специфического мерного постукивания не хватает.

За стеклом проплывали поля и перелески. Краем обогнули какую-то деревню. Было интересно наблюдать за людьми, начинавшими работу на будущих пашнях, повозками, то и дело встречавшимися по пути.

К обеду остановились у постоялого двора — пора было подкрепиться.

Покуда мои извозчики побежали справиться насчёт наличия в обеденном зале свободных мест, я вышла из кареты на улицу. С наслаждением потянулась и задрала лицо к небу, ловя лицом солнечное тепло.

Внимание моё привлекла колоритная парочка.

Сухонькая, но бодрая бабуля в тёплом платке и длиннополой юбке громко ворчала, подгоняя долговязого нескладного парнягу — скорее всего внука, катившего по дороге небольшую старую тачку. Тачка, по всей видимости ровесница своей хозяйки, была нагружена тяжёлыми мешками и, очевидно, сверх своих скромных возможностей. Потому как скрипела безбожно, опасно кренилась на неровностях и вообще, казалось, вот-вот откинет колёса.

Бабуля голосила громче тачки, понужая внука двигаться шустрее, видимо лелея надежду добраться к намеченной цели раньше безвременной кончины этого древнего средства транспортировки грузов.

Встречный народ потешался над комичным зрелищем, вгоняя в краску и без того пунцового от натуги парня. Досмотреть исход противостояния тачки и мальчишки мне не дали — Бернар с крыльца приглашающе махал руками. И я уже достаточно проголодалась, чтобы не заставлять его уговаривать себя дважды.

После сытного обеда, в уютной карете поянуло в сон. Однако, едва мы отъехали от постоялого двора, как стали свидетелями и участниками небольшого неприятного происшествия, имевшего неожиданно положительные последствия для моей будущей жизни в графстве.

Глава 24

Как я уже сказала, мы только отъехали от постоялого двора, как с шумом и гиканьем нас обогнала кавалькада нетрезвых, богато одетых молодых всадников. Вслед за этим послышалось конское ржание, крики и глухой стук.

Мою сытую расслабленную негу как ветром сдуло. Карета остановилась и я прильнула к окну.

На дороге, перед самым мостиком, переброшенным через мелководную, изрядно заболоченную речушку, стояла накренившаяся телега. Одно из колёс её лежало рядом на земле.

Возничий — черноволосый, лохматый, тучный дядька с мясистым носом на круглом лице громко ругался, активно размахивая руками. Один из всадников что-то резко ответил ему и кавалькада, продолжая свистеть и весело горланить скабрезную песенку, улетела «в пыль».

На поломанной телеге, сжавшись в комочек, сидело нежное создание в сером чепце и такого же цвета дорожном платье. Поскольку виновники аварии покинули место происшествия, а мужик своего пыла ещё не исчерпал, он переключил агрессивное раздражение на пассажирку. Продолжая прыгать на дороге и громко гневно орать, бугай замахнулся на девушку.

Я сама не заметила, как оказалась на улице и примчалась к месту аварии вперёд моих спутников.

— А ну-ка, милейший, возьмите себя в руки и сбавьте обороты. — запыхавшись от бега, максимально спокойно попыталась осадить его я. (С такими психами лучше не переходить на крик)

— А ты кто такая будешь? — поворачиваясь всем корпусом в мою сторону, рыкнуло это волосатое чудовище.

Похоже он, ослепнув от ярости, вообще слабо понимал, кто перед ним стоит. А может ему в принципе было всё равно.

За моей спиной тут же выросли две фигуры: справа — Бернар, слева — кучер Марка. Мужику пришлось проглотить свою злость и сменить тон.

— Так-то лучше. — тихо раздалось справа.

— Нет, ну вы же сами видели! Прощелыги малолетние… напугали моего гнедого… прошу пардону! Да мы ж чуть в реку не угодили! А у меня… бочка с дорогущим вином для герцогского стола! А тут ещё курица эта мокрая со своим дурацким сундуком! А оно мне надо?! — бессвязно возмущался бугай.

Я оставила своих спутников разбираться с хамом и помогать ему (куда деваться) приладить на место колесо, а сама пошла к девушке.

— Сильно испугалась? — спросила её.

Совсем молоденькая девчонка робко кивнула, подняв на меня серые блюдца глаз, полные слёз.

— Я — Таис. А тебя как зовут?

— Мари. — почти прошептало создание.

— Я могу тебе чем-то помочь, Мари? — спросила я, думая о том, что только таким именем и можно было назвать эту синичку.

Девушка растерянно хлопала пушистыми ресницами.

— Куда вы направлялись? — внутренне обречённо вздохнув, снова попробовала разговорить её я.

— В дворец герцогини де Шамбор. — прошелестела синичка.

— Вот и замечательно. Мы как раз тоже едем именно туда. — ласково приговаривала я, опасаясь, что это чудо вот-вот со страху грохнется в обморок. — Предлагаю переместиться в нашу карету и составить мне компанию на оставшуюся часть пути.

К нам подошёл Бернар.

— Таис, там колесу — хана. Мы, конечно, сейчас как возможно приладим его на место, но далеко они не уедут — дай бог до ближайшей деревни дотелепаться и там уже делать серьёзный ремонт. — тихо скороговоркой сообщил он.

— Надо выручать. — в тон ему ответила я, — Грузи сундук и саму барышню к нам.

— Вот так спасибо, госпожа! Вот так и ладно! — вклинился в наш разговор бугай.

Заслышав, что его сейчас, возможно, избавят от возни с пассажиркой, мужик моментально сменил агрессивную риторику на подобострастно-угодливую.

— А вот тут ещё бочоночек с вином для герцога. Их сиятельсто будут дюже гневаться, ежли не получат его вовремя. Будьте ласковы, не оставьте в беде…

— Сиротинушку. - мысленно продолжив его басовитый гундёж, усмехнулась я. — Вот же хмырь!

Мужика захотелось хорошенечко стукнуть. Или хотя бы пнуть. Но я только вздохнула и молча кивнула на вопросительный взгляд Бернара.

Дышавшую через раз Мари переместили в карету. Следом перетащили её пожитки и многострадальный бочонок. Мало того, что бугай навялил нам лишний груз, так ещё и выудил расписку за него. Ну да ладно. С другой стороны, куда ему было деваться. Надеюсь, за такое долготерпение мне зачтётся «плюсик в карму».

В общем, наконец, рокировка была закончена, при активной помощи моих мужчин телега вновь обрела своё колесо, и мы продолжили путь.

В закрытом уютном пространстве девушка немного расслабилась и «отмерла». Мне потихоньку удалось выяснить некоторые подробности о ней.

Нежданная спутница оказалась племянницей и, по совместительству, крестницей старшей горничной герцогини де Шамбор. Надин Ален (так звали тётушку) была бездетна, поэтому принимала живое участие в судьбе племянников. Так вот она и взялась пристроить крестницу в приличный дом младшей горничной, взяв синичку под своё крыло.

В тот момент я даже не догадывалась, насколько полезным окажется это случайное знакомство — просто помогала несчастной девушке, попавшей в неприятную ситуацию. Как нормальный человек, вполне себе даже раздражалась на эти дополнительные хлопоты со слишком уж робкой попутчицей, но бросить её там на дороге, один на один со злобным мужиком, конечно, не могла — тоже, как нормальный человек.

Всё остальное время пути Мари просидела тихонько, по необходимости отвечая на мои вопросы и нисколько не проявляя инициативы к беседе. По большому счёту, и этот вариант меня устраивал.

Оставщиеся полтора дня дороги прошли уже без приключений. Разве что мы всё-таки выбились из графика и сильно запаздывали.

Под вечер следующего дня Бернар запрыгнул к нам в карету, посовещаться насчёт ужина.

— Тай, скоро придорожная таверна будет. Как думаешь, нам вообще стоит рассчитывать на тарелку супа в герцогском дворце? Задержались на дороге… — он запнулся на полуслове, глянув на синичку, — прибудем только к ночи. Или всё же лучше позаботиться о себе самим?

— Знаешь что, мой друг, как там на месте сложится — никто не знает. Так что тормозите у таверны — я есть хочу. Да и Мари наверняка проголодалась. Верно говорю? — я могла бы и не спрашивать. В ответ на меня лишь снова хлопали опахала ресниц.

— Матушки мои, как же ты с такой трепетной натурой работать собираешься? — думала я, поглядывая на синичку, — Это матушка с тёткой крепко погорячились, ребёнка на ответственную службу отправлять. Хорошо, хоть не одна там будет — под опекой крёстной.

В общем, с грехом пополам наспех поужинали и двинули нагонять упущенное время.

К дворцу герцогини подъехали уже почти в темноте.

Мы с Мари, от проснувшегося любопытства временно позабывшей про свою робость, во все глаза наблюдали за приближающейся нам на встречу махиной. В сумерках дворец производил какое-то фантастическое впечатление.

Величественное, таинственное в густеющем мраке наступающей ночи старинное строение в готическом стиле сразило моё воображение наповал.

Стрельчатые каменные арки, устремлённые ввысь маленькие башенки, удлинённые окна с заострённым верхом, невесомые полуарки, строгие вертикальные колонны — всё в этом великолепии летело к небесному и запредельному.

Контраст суровости камня и лёгкости стекла особенно впечатлял именно сейчас — в неожиданно ярком свете, льющемся из окон в окружающую тьму.

Завтра наступит день, и волшебство померкнет. Дворец станет пусть очень большим и красивым — однако уже просто домом. Но эту картину я не забуду никогда.

Как я уже сказала, центральные окна были достаточно хорошо освещёны — здесь явно не считали свечей. Причём дорогих — восковых. Боковые же нижние окна мерцали более тусклым желтоватым светом — наверное, там находятся помещения для прислуги. И для их освещения используются более дешёвые — сальные свечи.

Входов явно несколько. Оно и понятно. Широченные ступени центрального белели светлым камнем. Перед ним раскидывался даже не сад, а хорошо продуманный парк. Попозже, как только появится возможность, обязательно разгляжу всю эту неземную красоту в нормальном освещении.

А пока я стояла в темноте и просто неприлично таращилась — как начинающий турист, первый раз попавший куда-нибудь в заграницу и сразу в отель экстра-класса. Перед глазами всё светится, вокруг, условно говоря, вроде как пальмы, экзотические цветы и бархатный газон, но толком ничерта не видно.

Ну и, соответственно, «у трапа их встречали»…

Глава 25

Встречали нас, не считая подсобных рабочих, шустро взявшихся разгружать карету, две дамы. Впереди стояла жутко утянутая во всех местах высокая, худая, жёстко-прямая и плоская, как небезызвестная рыбина, мадам в тёмно-синем (это я уже в доме подробно разглядела) платье из мягкой, тонкой, совершенно точно — дорогой ткани с тонкими, почти элегантными полосками кружева по воротнику и манжетам. На поясе — большая связка ключей.

Она была явно недовольна нашим поздним приездом. К тому же, завершая одиозный образ, на лице её нарисовалось брезгливо-раздражённое недоумение, когда вслед за мной из кареты появилась Мари.

Девушка изящно присела в реверансе, опустив глаза.

— О как! А я-то и забыла… — запоздало изобразила я нечто похожее. — Ну, начинается! Не хватало прямо с ходу засыпаться на какой-нибудь мелочи.

За спиной мадам стояла и молча улыбалась (правда не мне, а моей спутнице) вторая — самая обычная на вид женщина среднего возраста. Никаких ярких эмоций её внешний вид пока не вызывал. Немного полноватая, аккуратная, но не «стерильная», с тёмными, беспорядочно вьющимися волосами, убранными под чепец. Руки явно годами натруженные, взгляд спокойный, из выдающегося — только очаровательные ямочки на щеках. Одно слово — «тётушка».

— Добрый вечер. — таким же бесцветным, как и её круглые, блеклые глаза, сообщила первая (которая «вобла»), — Меня зовут Мирей Монжо, я — экономка его светлости, герцога де Шамбор.

— Таис дю Белле. — вечер даже с большой натяжкой перестал тянуть на «добрый», но я всё-таки согласно кивнула и представилась.

— Следуйте за мной, мадемуазель дю Белле. — проводив взглядом перемещения заветного герцогского бочонка, надменная мадам фыркнула и направилась в сторону центрального входа, сдержанно шурша туфлями и многочисленными юбками по гравию дорожки.

Я потопала за ней.

— Тётя Надин! — чирикнула моя «синичка» уже за нашими спинами и побежала в тёплые объятия родственницы.

— Мари, детка, что случилось? Почему вы так задержались? — донеслось уже издалека.

Те же самые вопросы, опуская «детка», задала мне мадам Мирей, как только мы вошли в просторный холл и она представила мне Даниэля Буффара — дворецкого почтенного имения.

Я коротко пересказала историю наших приключений, не вдаваясь в ненужные детали, попутно потихоньку разглядывая нового персонажа. Предстояло не только всех запомнить, но и по возможности быстро разобраться во внутренней дворцовой иерархии. Причём не столько формальной, сколько межличностной.

Даниэль Буффар — немолодой уже мужчина с седыми волосами, зачёсанными на боковой пробор. Слегка прищуренные глаза на открытом, спокойном лице — без хитрецы — просто, видимо, в связи со слабеющим зрением. Высокий лоб почти без морщин — месье явно умеет держать эмоции при себе. Заметна выправка, но плечи немного опущены вниз (тоже следствие возраста), отчего добротный костюм смотрится несколько мешковато.

Пока я договорила, лицо воблы перестало выражать что бы то ни было, как будто я сделала нечто неприличное, оскорбляющее слух мадам.

— Сейчас подойдёт старшая горничная, мадам Надин Ален — вы видели её во дворе — и проводит вас в вашу комнату. — холодно сообщили мне и, сдержанно кивнув, оставили в одиночестве дожидаться провожатую.

— Как добрались? — тактично раздалось рядом — дворецкий оказался более любезен, чем экономка.

— Спасибо, сносно. — ответила я, отмечая низкий, приятный тембр его голоса.

Наконец-то подошла Надин. Взгляд её, кстати, заметно потеплел — очевидно, синичка уже успела рассказать тётке о своих злоключениях и моём участии в операции по её спасению. Старшая горничная чуть присела в лёгком реверансе и повела меня по хорошо освещённому коридору.

— В северном крыле расположены апартаменты герцога, в южном — покои дам. — идя чуть впереди мелодичным голосом довольно громко комментировала экскурсию Надин, обозначая указанные направления рукой.

Я же увлечённо разглядывала узор на заполированном до зеркального блеска камне пола.

— Спасибо за помощь Мари. — внезапно резко остановившись, как только мы пропали из поля зрения дворецкого, шепнула она.

— Да не за что. — опешила от неожиданности я и чуть не сбила её с ног, не успев погасить инерцию.

— Да не скажите, мадемуазель, вы же знаете… — продолжила шептать она.

В общем, ничего такого я не знала, но из осторожных комментариев Надин догадалась, чего так кривилась вобла. Оказывается, возить с собой свою горничную — это нормально и во всех смыслах прилично. А вот помочь в беде на дороге и подвезти девушку низкого сословия — уже моветон. Дичь какая.

Таким образом, сама того не ведая, я заимела во дворце… ну может, конечно, не прям союзницу-союзницу, но очень даже расположенного ко мне человека на весьма полезной должности.

Пока моя провожатая, аккуратно подбирая слова, вздыхала о «временах и нравах», поминутно выражая свою безграничную благодарность, мы успели дойти до так называемого «фрейлинского коридора», который располагался на третьем — верхнем этаже южного крыла замка.

Ничего особенного она вроде и не говорила, но из любой, даже самой невинной болтовни можно выудить массу полезных деталей. Внимательно впитывая информацию, щедро льющуюся из старшей горничной, пропустила всю красоту внутреннего убранства дворца. Ну да ничего — ещё успеется. А вот вызвать повторно такой же поток красноречия у Надин может больше и не удастся.

— Ну вот и ваша комната, мадемуазель Таис. — тётушка остановилась у одной из дверей. — Вы будете проживать с мадемуазель Люсьен Кретьен.

— Упс! А вот это новость. — я очень постаралась не выказать очевидного удивления. — Причём опять не из приятных.

Того, что жизнь в комнате придётся совмещать с другой барышней, я не ожидала. Более того. Вам не описать моего изумления, когда выяснилось, что делить с означенной Люсьен мне придётся не только само жилое помещение, но и кровать! Пусть и достаточно широкую.

— Ужин вам принесут прямо сюда. — доносились до меня слова Надин, пока я пыталась вызволить себя из культурного шока, — Отдыхайте — завтра состоится ваше знакомство с герцогиней.

Люсьен (Люся, как я её внутренне уже окрестила), оказалась противной манерной юной, как и я, шатенкой. С застывшим на круглом розовощёком лице напряжённым выражением.

— Даже удивительно, — думала я, рассматривая соседку, — вот вроде же тёмно-карие глаза, и румянец присутствует, довольно «цветные» (на фоне моих) волосы, яркие губы — отчего такое невыразительное лицо? Наверное из-за слишком незаметных бровей и ресниц. Плюс начисто отсутствующая утончённость.

Отчего-то Люсьен мне не нравилась.

— Ладно уж, злыдня, на себя-то посмотри. — одёрнула себя я.

Но первое впечатление, как потом показала практика, оказалось верным.

Женское крыло дворца раздражало глаз неприкрытой роскошью. Везде, где только возможно было её продемонстрировать. На грани безвкусицы. В глазах рябило от обилия позолоты, ярких цветов и цветов, как таковых — искусственных. В вычурных вазонах и гирляндах, по всем углам и стенам.

Хвала всем богам, сама фрейлинская была выдержана в более спокойных тонах. Большая комната, разделённая на две половины деревянной перегородкой, оформленной в серый цвет. Насколько я поняла из меблировки — одна часть — вроде как, гостиная, а вторая… — спальня.

Спальная половина привела меня в ужас, утвердив в мысли, что, насчёт «более выдержаных тонов» — это я сильно погорячилась. Серыми были только стены.

— Покрывало на кровати и шторы из ЖЁЛТОГО штофа, плюс несколько мягких кресел, обитых полосатым, РОЗОВО-ЗЕЛЁНЫМ кретоном?! — тихо шалела я, взирая на всё это «великолепие», — Они что, стащили сюда всё, что жалко было выбросить? В духе «на тебе боже, что нам не гоже»?

Впрочем, гармонично вписавшаяся в этот шизоидный колорит Люся, чувствовала себя здесь вполне комфортно. Я аж позавидовала, сощурив глаз и скрипнув зубом. Страстно захотелось зажмуриться.

Да, чуть не забыла, ещё нам с Люсьен полагалась горничная. И тоже одна на двоих. Вот она-то и принесла на подносе мой скромный поздний ужин. Впрочем, это было уже не важно. Какофония цветов в самых нелепых комбинациях напрочь отбила аппетит. Тем более, что мы, таки, нормально поужинали с Бернаром, кучером и Мари.

В душе тоскливо защемило при воспоминаниях о Бернаре, Тео и Марлен.

— Так, всё, спать! И нечего расклеиваться. Ничего совсем уж ужасного пока не произошло. Очнулась я в этом мире в куда как более плачевном состоянии. И ничего, справилась. Так что долой хандру! — нарочито бодрила я сама себя. Но отчётливо понимала, что утешиться таким наивным самообманом не удастся.

Глава 26

Утро выдалось заполошным. Началось с того, что в комнату вошла горничная — Жаннин, не сбавляя темпа прошла к окну, открыла шторы, за которыми ещё пока только зацветал рассвет, и деликатно, но настойчиво разбудила нас с соседкой.

Люся протяжно застонала из под одеяла. (Спасибо, хоть они были раздельными.)

Я тоже совершенно не успела выспаться. И вообще, открывать глаза и окунаться в эту ужасающе-«живописную» реальность совсем не хотелось.

Жаннин шустро хлопотала по комнате, наводя порядок и подготавливая одежду Люсьен. Я зацепилась за неё взглядом (она его хотя бы не раздражала), наблюдая за привычно-ловкими движениями девушки.

Самую малость рыжеватая шатенка с аккуратным ровным пробором гладко зачёсанных и спрятанных под чепец волос. Веснушчатое подвижное лицо, серые глаза. Длинное простое чёрное платье освежал такой же длинный белый фартук, украшенный на плечах широкими оборками рюш. Строгий, без намёка на изыски, белый воротничок. Всё согласно регламенту.

Закончив с платьем соседки, горничная обратила своё деятельное внимание и на мой гардероб.

— Жаннин, — противно прогундосила Люся, — помоги мне встать.

Жаннин покорно бросила моё платье и подалась помогать капризной соседке оторвать бренное тело от кровати.

— Умываться подавай… Жаннин, помоги затянуть корсет… да не так туго, Жаннин!

— Если она сейчас ещё раз скажет «Жаннин» этим своим мерзким голоском, я её придушу собственной подушкой! — внутренне закипала я.

Мало того, что несчастная горничная только и делала, что ублажала поминутно ноющую соседку, не имея ни малейшего шанса обратить внимание на меня, так эту гадость же невозможно было слушать! Вчера, насколько помню, меня её голос, вроде, так не раздражал. Хотя вчера я его почти и не слышала. Люсьен настороженно молчала, а у меня на праздные беседы просто не осталось сил.

— Жаннин! Ну что ты делаешь с моими волосами?! Ай, больно, Жаннин!

— А-а-а!!! - к тому, чтобы ослепнуть, или хотя бы зажмуриться и никогда больше не разжмуриваться, срочно захотелось ещё и оглохнуть.

Как уже позже поняла, всё то время, пока я отлёживалась в баронском доме после полученных травм, в герцогском дворце отсутствовала шестая фрейлина. Ибо предыдущую-то выдали замуж, а новую не брали — держали это обещанное баронессе место для меня. Так вот и выходило, что довольно долгое время внимание Жаннин в полной мере доставалось только Люсьен. И теперь соседка, раздражаясь на меня, потеснившую её в комнате,(к хорошему, как известно, быстро привыкаешь) ревностно загружала «свою» горничную бесконечными поручениями. Лишь бы та ни малейшим образом не «досталась» мне.

Очаявшись дождаться помощи, взялась облагораживать свой внешний вид сама. А это, доложу я вам, не такое уж простое дело оказалось.

Логично рассудив, что уложить волосы, а потом натягивать сложное платье — не рационально, ибо эти манипуляции однозначно повредят причёску, взялась выбирать наряд. Разложив на кровати имеющиеся в наличии «туалеты», застыла, пытаясь определиться с выбором. С немым вопросом посмотрела на горничную и та одними глазами указала на тёмно-синее.

— Спасибо и на этом. - я кивком поблагодарила Жаннин и принялась методично «самообслуживаться».

Делать причёску, задирая вверх руки в достаточно тяжёлом платье было ужасно неудобно. Особенно, как в моём случае, при полном отсутствии сноровки. В общем, провозилась я долго.

Стерва Люся, достаточно быстро приведённая в порядок руками умелой горничной, до последней минуты тиранила её то несуществующими складками на своём вишнёвом наряде, то не вполне изящно, на её взгляд, спадающим в районе виска локоном.

Я, сохраняя ледяное самообладание, корячилась (по другому и не скажешь) самостоятельно.

Нет, ситуация меня безусловно раздражала и выводила из себя. Однако, стоило сперва хоть немного оглядеться, определиться с кругом своих реальных полномочий, а потом уж либо решительно открывать рот, либо кардинально ломать эту хреновую тенденцию каким-либо другим способом. А пока, до знакомства с герцогиней, «улыбаемся и машем».

Вымотав дутыми претензиями нервы несчастной девушке и своим мерзким голосом мне, Люсьен с чувством выполненного долга удалилась на завтрак. Мне сие счастье сегодня, видимо, не светило.

С облегчением, явственно проступившем на веснушчатом лице, Жаннин бросилась помогать мне.

С немыслимой скоростью работая пальцами (как будто вокруг нас стояли трибуны, с которых толпа народу, подгоняя и подбадривая её, скандировала: «Жан-нин! Жан-нин!»), девушка успела завершить мой туалет вовремя. (Пропущенный завтрак — не в счёт.)

— Вот оно, «горничное братство» в деле! — восхищённо оглядывая себя в зеркало, подумала я, сердечно поблагодарила смутившуюся от похвалы девушку и, провожаемая ей же, отправилась на первые «смотрины».

Жаннин привела меня в гостиную (думаю, именно так называлась эта огромная, светлая комната), расположенную в этом же крыле, но на втором этаже. Убранство её поражало размахом и помпезностью, изобиловало вычурными деталями.

Тем не менее, здесь было достаточно много «воздуха». Этот эффект достигался большой площадью, высоким потолком и широкими дверным и оконными проёмами. Думаю, здесь даже вечером достаточно света. Помимо массивной потолочной люстры, я заметила многочисленные настольные и высокие напольные «светильники», равномерно распределённые по комнате.

Лепнина. (Куда же без неё.) Она украшала белый потолок, светло-оливковые стены и каминную полку.

Стены же достаточно густо увешаны картинами — в основном портретами и какими-то сценками из жизни знати.

Мебель заметно тяжёлая и габаритная. Украшенная резьбой и, по-моему, кое-где даже инкрустированная камнями.

Шторы, чуть темнее стен, из тяжёлой дорогой ткани, с ламбрекенами и подвязками с кисточками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ И вездесущие цветы, статуэтки и позолота — в лепнине, в багетах картин, в подсвечниках, в рамках зеркал — до «солнечных зайчиков» в глазах. Такое впечатление, что в декорации этого помещения принимали участие два совершенно разных человека. Сперва сделали всё красиво, а потом напихали кучу всякой «мишуры», напрочь испортив дорогую, можно даже сказать элегантную задумку.

— От всего этого… дворцового стиля достаточно легко устать, — думала я, отмечая описанные детали, — особенно мне, привыкшей к минимализму, ставшему в родном мире венцом дизайнерской мысли.

На тёмно-зелёном диване, обивка которого была красиво скована «каретной» стяжкой, расслабленно полулежала сама герцогиня.

И она, естесственно, заслуживала особого внимания.

Итак, Жозефина Мари Габриэль дю Сен-Марк де Шамбор. Русоволосая, явно молодящаяся женщина, за сорок пять. Хотя я бы и так смело назвала её красивой. Она небрежно смотрела на меня слегка «утомлённым» взглядом светской львицы. Вся поза её являлась образцом уверенной, годами выверенной грации. Ни одного не красивого движения.

Изящный поворот головы, украшенной высокой, тщательно продуманной причёской, с венчавшей её небольшой диадемой и двумя короткими кокетливыми завитками по обе стороны высокого белого гладкого лба. Изогнутые тонкие брови и ресницы, ленно полуприкрытые голубые глаза, пухлые яркие губы. Немного неестесственный румянец и излишек белил были призваны, очевидно, визуально «припудрить» возраст, но на мой взгляд так наоборот, только подчёркивали его. Длинная шея, переходящая в мягкие открытые плечи, уже была отмечена парой заметных «венериных колец».

Одета Жозефина была в «домашнее» бархатное платье насыщенного шоколадного цвета с глубоким декольте, в которое, кстати, «таки было что положить». По вырезу — отделка из тончайшего нежного кружева, такое же виднелось из под объёмных рукавов, спускающихся чуть ниже локтя. (Что бы не предписывала церковь — к ней здесь явно мало прислушивались. Хотя маленький молитвенник в дорогом кожаном переплёте всё же лежал на диване, рядом со своей хозяйкой.)

Через локоток холёной белой руки небрежно переброшен серебристый палантин. Вторая медленно поглаживает мелкую пучеглазую собачку, которая, практически повторяя позу хозяйки, возлегает на специальной подушечке с золотыми кисточками.

— Таис, займите место рядом с Анаис. Ваши обязанности я определю позже. — рассмотрев меня «рентгеновским» взглядом (впрочем, как и я её), резюмировала герцогиня. — Сейчас сюда придёт его светлость.

— Понятно. А я-то гадаю, чего так наряжаться? Ну не ради же меня. - подумала я и присела на банкетку рядом с другой фрейлиной.

Глава 27

Вскоре и в самом деле в коридоре, ведущем к гостиной, послышались размеренные шаги и в дверях появился высокий статный мужчина. Заметно старше герцогини, но очень даже неплохо сохранившийся. Одет он был по-дорожному, но с изрядной долей авантажности. И вообще, герцог оказался мужчиной видным и представительным.

Длинные тёмные волосы, отмеченные благородной сединой, мягкими волнами опускались до плеч. Пышные усы и остроконечная бородка придавали его облику некоторое сходство с Портосом — персонажем всем хорошо известной книги. Тёмно-янтарные умные глаза, не смотря на возраст сохранившие яркость и «искру», выдающую в нём склонность к авантюрам (да и к любовным приключенияи, думаю, тоже), цепко окинули гостиную и остановились на Жозефине.

— Душа моя, — Генрих де Шамбор, блеснув сквозь усы всё ещё ослепительной улыбкой и прямо-таки пыша энергией и жизнелюбием, направился к супруге и поцеловал кокетливо протянутую ручку, — я ненадолго покидаю вас. Дела требуют моего непосредственного участия. Надеюсь, милые дамы не позволят вам скучать. (Это он нас, фрейлин имел ввиду.)

На этом Герцог завершил свою пламенную, но краткую речь, слегка поклонился Жозефине, «дамам» и величественно удалился из комнаты.

— И это всё? — подумала я, наблюдая, как на высокий лоб герцогини набегает тень.

Улыбка сползла с её лица, в уголках губ залегло раздражение, которое почти сразу выплеснулось наружу.

— Подайте мне шаль! — нервно скомандовала она, резким движением смахивая несчастное пучеглазое создание на тонких ножках с нагретой подушки.

Все, кроме меня (исключительно по незнанию) напряглись и засуетились. Сидевшая по соседству мадам Анаис — самая старшая по возрасту из фрейлин (по должности, как потом выяснилось, тоже) одними глазами указала в направлении шали и одна из женщин прикрыла герцогине открытые плечи.

Запахнув на груди тёплый кружевной платок, герцогиня самым нелогичным образом схватила лежавший на небольшом низком столике с полированной каменной поверхностью веер и начала энергично обмахиваться, шумно сдувая опадавший на глаз локон.

Я прикинулась ветошью и тихонько наблюдала за происходящим, подмечая детали, запоминая имена и делая выводы.

На самом деле, чисто по-человечески Жозефину было жалко. Дураку понятно, что демонстративно прифрантившийся герцог умотал решать совсем не рабочие вопросы. И красивая, но неизбежно потихоньку стареющая герцогиня, всеми средствами старавшаяся замедлить время и скрыть признаки неумолимо настигающего возраста (вон сколько пудры с румянами извела), всё равно проигрывала хорошеньким, а главное молодым городским гризеткам.

Самое паршивое, что всё это происходило публично, на глазах у всего дома. И несчастной женщине приходилось терпеть уколы где-то осуждающих, где-то сочувствующих, а где-то и откровенно злорадных взглядов. (И ещё надо посмотреть, что из этого арсенала задевает сильнее.)

Утешением и смыслом жизни Жозефины оставался старший сын — уже известный нам красавчик и совершенный обормот — Жан, в данный момент тоже упыливший с друзьями на очередную весёлую пирушку.

Герцогиня, нервно покусывая пухлые губы, потребовала тёплую пелерину и пошла в сад. Фрейлины похватали предметы, способные пригодиться на прогулке — кто зонт, кто шаль, кто собаку — мне в руки сунули книжку, и мы гуськом потянулись за её светлостью.

Я чувствовала себя участницей какой-то нисколько не смешной комедии, поставленной эмоционально не устойчивой личностью с больным воображением.

А герцогиня, видимо, не знала, куда себя деть. В отличие от своих мужчин, она не имела возможности свободно покидать дворец. Меня бы на её месте, наверное, тоже уже раздражал каждый уголок этой позолоченной клетки и всё её содержимое. Включая группу толпящихся за её спиной нас.

Жуть, у неё же практически нет возможности побыть в банальном и так иногда необходимом одиночестве — всё время кто-то находится рядом. Начиная с момента, когда герцогиня утром открывает светлые очи и заканчивая отходом ко сну. Единственный уголок, где возможно побыть наедине с собой и не «держать лицо» — это… ну да…

— Часовня — зашептали фрейлины, бдительно отслеживавшие перемещения своей госпожи.

Жозефина, опустив прикрытую легкой кружевной накидкой голову, с зажатым в руках молитвенником величественно, но быстро прошла парк, переходящий в сад и углубилась в самый дальний его угол. Она направлялась в семейную капеллу.

Фрейлины живописной группой остались ждать в саду. Меня подозвала к себе старшая фрейлина — совсем уже взрослая, откровенно некрасивая женщина с табличкой «старая дева» на лбу. Похоже, мечты мадам Анаис о замужестве давно разбились о служебное рвение.

Быстро представив остальных девушек, мне прочитали небольшую лекцию об обязанностях фрейлин, забыв упомянуть про права. (Из коих — только зарплата и полдня в неделю — выходные.) Мадам настоятельно велела мне не задавать лишних вопросов и вообще вести себя тихо, пока её светлость не оттает и не отойдёт от очередного расстройства. Ну, в общем, я и сама не стремилась на амбразуру. Пока понятно лишь то, что ничего не понятно.

— Так, — пристроившись в беседке, очень кстати оказавшейся поблизости, я пыталась разложить информацию в голове по полкам, — вот эта страшненькая — Анаис Шартье. Она заведует всем бабским хороводом. Имеет некоторую власть, следит за дисциплиной и моральным обликом подопечных, но назначения делает сама герцогиня. Заведует гардеробом и драгоценностями Жозефины — наверняка служит уже очень давно и пользуется её безграничным доверием. И да, кстати, является единственной, на чьём лице я увидела искреннее сочувствие в адрес её светлости.

— Ну как обычно, — послышалось из кустов — парочка сплетниц помоложе чесала злые языки, — сейчас намолится и пару дней буде ласковая. А потом опять всё с начала: вы не так говорите, молчите и слушайте, принесите то, уберите это, что вы мне подали…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Ага, вот эта писклявая светленькая — Катрин…забыла фамилию. — я осторожно выглянула из беседки, — и треплется она с моей соседкой Люсей. Обе из категории принеси — подай, впрочем, как и я. Кто остаётся? А остаются серьёзная и внешне вполне благонравная девица Ализе Лемелен и бойкая, самая симпатичная здесь мадемуазель Кларисс… тоже забыла фамилию.

Закончив «сортировку», я, наконец, обратила внимание на сам сад и парк, который мы прошли не задерживаясь на то, чтобы полюбоваться на его красоты и достопримечательности.

Про царивший вокруг идеальный порядок, думаю, упоминать смысла нет — и так понятно, что всё было по «высшему разряду».

Центральная часть парка, находящаяся ближе всего к дворцу, геометрически структурировалась прямыми, засыпанными чистым гравием дорожками. Растения вдоль них были высажены с намеренной декоративностью и аккуратно подстрижены. Но чуть далее прямолинейность утрачивалась и природа обретала более естесственный вид, переходя в сад, изобилующий лавочками, беседками и прочими укромными уголками.

Бродить здесь можно было бесконечно, и даже через год, возможно, натыкаться не что-то до сих пор незнакомое. Например, на скульптуру русалки, смотревшей сейчас на меня печальными глазами из живописно остриженных кустов напротив. Площади — просто огромны.

Доминантой зелёной зоны был большой искусственный пруд, в середине которого красовалась приличных размеров статуя какого-то симпатичного полуголого рельефного мужика. В противоположном от нас направлении виднелась сложная конструкция из живой изгороди, конечно же тоже стриженой. Как мне потом пояснили — это был лабиринт, в котором развлекались весёлыми играми именитые гости.

Мои наблюдения прервала появившаяся из часовни герцогиня. Она заметно успокоилась, а может просто взяла себя в руки. В любом случае, выглядела она уже гораздо лучше. Фрейлины, замершие в напряжённом ожидании еле слышно выдохнули и вся процессия спокойным уже шагом потянулась к дворцу.

Глава 28

По дороге к дворцу герцогиня надолго задержалась возле розового цветника.

— Боже, как я могла пропустить такое чудо?! — поразилась я собственной ненаблюдательности.

Становилось понятно, откуда в замке такое изобилие искусственных цветов. Похоже, розы — ещё одна страсть Жозефины. (Первая, как уже говорилось — старший сын)

Роз было просто неисчислимое количество. Конечно, они ещё только набирали бутоны и выглядели скромно, но представляю, какое это будет феерическое зрелище, когда вся оранжерея взорвётся буйством красок и ароматов. Судя по размаху, королевский цветок здесь представлен всеми существующими сортами, какие только можно было достать. И, наверняка, на это были потрачены уйма средств и сил.

Сейчас в розарии копошились аж семь человек, заботливо обслуживая капризные цветы, поддерживая в безупречном порядке тропинки, проложенные между группами цветочных ансамблей. Даже у меня глаза загорелись в предвкушении предстоящего в скором будущем зрелища.

За всеми этими событиями незаметно подошло время обеда.

Как оказалось, фрейлинская служба состояла из массы обязанностей и дел, которые равномерно распределялись между ними. В том числе имели место так называемые дежурства самого разного назначения и свойства, которые были организованы посменно. «В караул» фрейлины заступали по двое.

Например, дежурная пара должна была присутствовать при пробуждении её светлости, изображать улыбчивых истуканов во время приёма пищи, была так же ночная смена — но к ней допускались только самые проверенные и надёжные персоны.

Поскольку определение моего места в этой иерархии пока так и не состоялось, то и дежурств сегодня я, слава богу, избежала. Поэтому Катрин с Кларисс проследовали за госпожой, удостоившись чести изображать китайских болванчиков во время трапезы её светлости, а я, вслед за остальными отправилась в небольшую столовую для фрейлин.

Кормили тут, прямо скажем, неплохо. Правда обнаружился один немаловажный нюанс: самое вкусное съедалось барышнями по принципу «кто первый встал — того и тапки». Обед оставил неприятное впечатление. Анаис, отдать ей должное, пыталась сдержанно урезонить особенно бесцеремонную в этом отношении Люсю, однако помогало это слабо. Ну не вытаскивать же было лишние куски у обжоры из тарелки. Куда в неё столько лезло — непонятно. Остальные тоже потихоньку «тырили» по тарелкам, но не так откровенно, как Люсьен. Похоже, она многие действия совершала просто из вредности. Повезло с соседкой, нечего сказать.

После этого аттракциона невиданной жадности на стол было грустно смотреть. Нет, голодными дежурные тоже не останутся, но будут довольствоваться малым. Хорошо, хоть некоторые блюда не лежали на общих тарелках, как, например, вкуснейший пирог с капустой и просто божественный с рыбой, а были приготовленны порционно — к ним Люся при всём желании не имела права протянуть свои алчные ручки. Так что тушёная говяжья лопатка с неведомым мне гарниром (Кусок толстого блина? Гигантского оладья из тёмной муки с явным присутствием отрубей? Короче, у нас такое не готовят.) остались в неприкосновенном виде дожидаться своих едоков.

— А кухарка здесь отменная. - думала я, наслаждаясь растекающимся по организму ощущением сытости. И, не успев подумать о последствиях, брякнула в сторону суетившейся возле стола помощнице, — Передавайте мои комплименты повару.

Надо было видеть лица моих «товарок». Вслух никто ничего не сказал, но даже Люся перестала жевать, уставившись на меня взглядом, полным недоумения.

— Ну вот, теперь мне присвоят статус тихой ненормальной. — сделала вывод я, сам собой напрашивавшийся, исходя из их реакции на такие, на мой взгляд, естесственные слова благодарности человеку, с самого утра пахавшему на жаркой кухне, чтобы мы вкусно поели. — Чего такого-то? Ну и ладно. Может хоть будут держаться подальше. Я так прям согласная. Особенно, если это коснётся моей соседки.

Зато помощница, опешившая от моей неслыханной любезности не меньше самих фрейлин, всё ж таки порозовела от удовольствия, молча понимающе кивнула мне и подалась с горой грязной посуды на подносе в сторону кухни. Как пить дать, передавать мои несдержанные восторги.

— Так, дорогая, расслабилась — дня не прошло, а ты уже косячишь. Ведь решила же, рот на замок — и вся одно большое ухо. — Пока шли с обеда в очередную гостиную к герцогине, я, таки, маленько разнервничалась, упрекая себя в несвоевременной беспечности. — Первое впечатление очень легко испортить и невозможно повторить.

Вторая гостиная, хвала милостивым богам, была меньше той, парадной, в которой герцогиня принимала супруга, выглядела гораздо спокойнее в отношении дизайна и предназначалась для послеобеденных неспешных развлечений.

Однако, радость моя была недолгой. Только, было, начавшая утихать нервозность моментально воспряла духом и начала набирать обороты, как только я заметила горничных, тащивших принадлежности для вышивания.

— Только не это! — внутренне взмолилась я и схватила валявшуюся на диване книжку, чтобы занять руки — мол, «я в домике».

Ужас мой сможет представить любой, кого в этом отношении господь не наградил ни терпением, ни талантом. Заштопать дырку на носке я, как любая взрослая женщина, безусловно, могу. Даже шила себе некоторые вещи в далёкой юности на старенькой машинке. Но, тогда это было необходимостью.

Помимо более чем скромного семейного бюджета, многих тогда на такие трудовые подвиги вынуждало полное отсутствие разнообразия выбора в магазинах. Ту жуть, которую нашивала советская лёгкая промышленность для широкий масс, в полном соответствии с внешним видом, можно было одевать лишь на поминки.

И тогда я бралась за иголку, но делала это ну очень быстро. Дольше двух дней заниматься пошивом я не могла. И то, это если дело касалось чего-нибудь более сложного, чем коротенькая юбка-футляр с завышенным поясом. Например, некоторое время мегапопулярные штаны-бананы.

А что касается вязания и уж тем более вышивки — это увольте. В этом отношении я, простите уж за прямоту, самый натуральный «рукожоп». Помимо того, что не люблю, так и просто не умею. И свято верю, что, для того, чтобы изделие получилось достойным внимания и похвалы, нужны не только усидчивость, талант и виртуозность исполнения, но и страстное желание вообще этим заниматься. В арсенале моих навыков и предпочтений напротив этих пунктов стоит жирный прочерк.

Пока я тихо паниковала по поводу того, что прямо сейчас выдам своё необъяснимое, в представлении порядочных дворянок, неумение, девушки чинно расселись по привычным местам.

— А почитает нам… — герцогиня, уже переодетая в спокойное светло-серое платье оглядела весь «курятник» и остановила свой взор на книжке, по прежнему судорожно зажатой в моих руках, — Таис. Посмотрим, на что вы годны.

Мысленно восемнадцать раз за долгую секунду несказанного облегчения истово повторив слово «спасибо», обращённое к ангелу-хранителю, я осторожно выдохнула и присела на свободный диванчик, поближе к расшторенному окну.

Так, посмотрим, каким чтивом развлекаются, разгоняя скуку, именитые дворянки.

Сердце моё заухало, когда я, наконец, осознала, что за книгу держу в руках и так непочтительно обозвала «чтивом». Вообще-то я обычно и так с большим трепетом отношусь к книгам, но это был самый настоящий шедевр — моим глазам предстала самая настоящая «Историческая библия» — рукописная копия творения Гюяра де Мулена.

— Ну и пусть копия. Но каково исполнение! — я едва удержалась, чтобы не присвистнуть, — Да ещё и совершенно новый, я бы даже сказала — свеженький.

— Таис, мы ждём. — удивлённая заминкой, Жозефина недовольно повела бровью.

— Да, ваша светлость, — ровно ответила я и с глубоким внутренним трепетом открыла дорогущий старинный фолиант ручной работы.

Голос у меня был не очень сильный, прямо скажем, не оперная певица, но достаточно мелодичный и приятный. Дефектов речи не наблюдалось. Кроме того, я, наконец, занималась тем, что умела, а главное, любила делать. Опять же было жутко интересно почитать именно эту версию самой популярной книги всех времён и народов. Ибо автор предлагал свои интерпритации и сопроводил рукопись большим количеством миниатюр, иллюстрирующих события, особенно «Бытие».

Не могу назвать себя особо набожным человеком. Однако, с исторической точки зрения и в порядке расширения кругозора — книга оказалась совершенно потрясающей.

В общем, Жозефина слушала с явным удовлетворением, довольная моими стараниями. Пока соседки кололи пальцы иголками, я с упоением транслировала (кто бы поверил) Библию. Видимо, мой интерес и даже азарт передавался слушателям.

— Очень хорошо, Таис. Вот этим вы теперь и будете заниматься. — резюмировала герцогиня к ужину.

— Аллилуйя! — мысленно ответила я.

Глава 29

Вечером, при поддержке гарнизона горничных, их светлость изволили принимать банные процедуры. Да-да, вопреки настойчиво пропагандировавшейся в своё время в моём родном мире версии о «вонючести» и немытости средневековья, люди, финансово способные позволить себе следить за собой — на самом деле именно так и поступали.

Первым делом, ради поддержания красоты, дамам рекомендовалось именно мыться. Ну или хотя бы ежедневно обтираться влажными горячими салфетками.

Кроме того, ежедневно менялось нательное бельё. Сорочки и панталоны сдавались в стирку и возвращались кипенно-белыми. По тому, на сколько чистое белье носит человек, можно было определить степень его достатка.

После очищающих процедур, следовало релаксировать от многочисленных косметических манипуляций, таких, например, как натирание тела разнообразными душистыми маслами, использование примочек с травяными отварами или массаж специальной шелковой подушечкой, набитой ароматизированной шерстью.

Вообще арсенал косметики герцогини (и ухаживающей, и декоративной) поражал воображение огромным количеством баночек и мисочек — резных деревянных, фарфоровых с яркой росписью и даже десятком стеклянных, разного цвета, с плотно притертыми пробками. И, опять же, чихать она хотела на осуждающее эти маленькие мирские слабости мнение церкви. Что означало лишь одно — герцогиня о-очень трепетно относилась к своему внешнему виду.

Косметика, как всем понятно и без дополнительных комментариев, в это время ещё совсем не имела консервантов и быстро портилась. Значит что? Правильно, Жозефина успевала вымазывать всё это изобилие на любимую себя. В редких случаях что-то, с критически истекающем сроком хранения, могло перепасть фрейлинам, заслужившим особое расположение госпожи.

После нанесения завершающей вечерний моцион маски для рук, которую для герцогини изготавливал лично семейный лекарь, их сиятельство, наконец, удалились на покой, в сопровождении дежурных фрейлин.

Все, наконец-то, дружно «развязали пояса». Для меня это был очень длинный день, но возвращаться в комнату с Люсей совершенно не тянуло. Испросив разрешения у мадам Анаис, я попросила Жаннин проводить меня в герцогскую библиотеку. Мотивируя сие действие очень даже обоснованным желанием подобрать подходящую литературу для завтрашнего чтения — теперь это официально была моя обязанность. И способ легально побыть в тишине и одиночестве.

Дворцовое книгохранилище уже в полной мере можно было назвать библиотекой. Этот старинный род, видимо, очень давно собирал и бережно хранил коллекцию самых разнообразных сочинений.

Основную массу, безусловно, составляли рукописи религиозного содержания. Но, не будем забывать, что я попала во времена расцвета куртуазных романов!

— Берём. — вслух комментировала я, откладывая в сторонку пухлый томик.

Была здесь и обучающая литература — куда же без знаменитых Платона и Аристотеля. А так же сборники канонического права, судебных решений, книги по теологии, исторические хроники…

Я с интересом взяла в руки прелюбопытный труд — это оказался полуобучающий-полуразвлекательный бестиарий, где причудливо переплетались иллюстрированные рассказы о реальных и фантастических животных. На его страницах единорог соседствовал с медведем, дракон — с оленем…

Отрвала меня от этого увлекательного экскурса всё та же Жаннин, которую бдительная Анаис послала разыскать потерявшуюся в пучине библиотеки новенькую фрейлину. Ибо, как оказалось, я успела провести здесь уже немало времени, показавшегося мне мгновением, и пора было спать.

Выбрав три варианта книг — бог его знает, в каком настроении завтра проснётся герцогини, пусть уж у нас будет выбор, я отправилась в комнату к ненавистной соседке.

Люся уже сопела под своим одеялом, чему я была несказанно рада. Быстренько разделась, юркнула в кровать и почти моментально уснула.

Пробуждение было точной копией вчерашнего. Как и само утро. Раскрытые шторы, ощущение, что уснула я всего минуту назад и бесконечное гундосое «Жаннин». На мои попытки отстоять свои права на нашу общую горничную, Люсьен делала вид, что ничего не слышит и вообще её это никоим образом не касается, а сама Жаннин едва не плакала, пытаясь «разорваться» между двумя госпожами.

В конечном итоге, мне, во-первых, стало жалко несчастную девушку, которая в силу социального положения и юного возраста не смела возражать настырной и, вопреки такому же юному возрасту, уже весьма успешно научившейся помыкать людьми Люсьен, и я красноречивым взглядом «отпустила» её. А во-вторых, отчётливо поняла, что решать вопрос с таким хамским эгоизмом придётся каким-то другим способом. Слова ни добрые, ни недобрые соседка понимать отказывалась наотрез.

В довершение ко всему, мы с Люсей сегодня ещё и дежурили. Вчерашней форы, которую я получила в обмен на принесённый в жертву завтрак, сегодня у меня не было. Соответственно, я опоздала. И получила выговор от её светлости.

Утренний туалет герцогини, к слову сказать, так же отличался сложностью исполнения.

Совершив омовение щек и рук, насладившись смягчающими и отбеливающими кожу притираниями из корня лилии, герцогиня принялась за макияж.

На лицо, умягченное кремом, был нанесён слой розоватой пудры. Брови и ресницы жесткой кисточкой окрасили в угольно-черный цвет. Губы в карминно-красный, но не полностью — густо-густо середину, и почти не трогая края. Так губки кажутся пухлыми, маленькими — почти детскими. Над уголком верхней приклеили небольшую мушку.

Немного румян на щеки, и герцогиня строго осмотрела себя в зеркало — хороша ли, всё ли возможное сделано?

Затем облачилась в свежее платье. На этот раз она выбрала нежный муслиновый утренний туалет модного цвета, что не преминула с придыханием отметить Люська:

— Ах, ваша светлость! Ах! Как вам идет этот прелестный оттенок! Он просто создан для вас! Жиразол[2], если вы позволите мне так сказать — это именно ваш цвет!

Герцогиня самодовольно улыбнулась — было видно, что Люськина лесть достигла цели, пролив целительный бальзам на женское самолюбие. Она уселась в кресло и позволила парикмахеру заняться своими волосами.

Сидя на неудобных банкетках, я и Люська с тоской наблюдали, как субтильный «маэстро» кружит и подпрыгивает возле застывшей в кресле герцогини.

Я с трудом сдерживала зевок и искренне сочувствовала скромно стоящим у дверей горничным. Три девушки кидались по первому требованию местного «дизайнЭра причесок» и подавали ему по очереди расчески, щипцы для завивки, которые в количестве трех штук постоянно грелись на маленькой жаровне, разнообразные шпильки и фальшивые локоны.

Все это лежало на туалетном столике практически на расстоянии вытянутой руки, и цирюльник спокойно мог взять их сам. Но, очевидно, он полагал, что так бы он производил гораздо меньшее впечатление.

— Парики, — как попутно снисходительно объяснял маэстро, — совершенно вышли из моды в столице еще два месяца назад…

Наконец, накинув на плечи герцогини пудромантель (нечто вроде широкой накидки), цирюльник при помощи кисти обильно припудрил завитую и уложенную копну волос с кучей фальшивых завитков и, отойдя на два шага в сторону, сказал:

— Вы сегодня восхитительны, как никогда, ваша светлость!

Не прошло и вечности, как процессия из герцогини, фрейлин и двух сопровождавших их горничных достигла утренней гостиной.

Жозефина изволила откушать и, наконец, милостиво отпустила на завтрак и нас.

— Бо-оже-э, так и с ума сойти можно. — Уже устав, я уныло брела по коридору в сторону фрейлинской столовой, после вчерашнего «шоу» в полной мере представляя, что нас там ожидает. (Хорошо, хоть прожорливая Люся сегодня в таком же положении, как и я.)

Однако, вопреки всем моим грустным прогнозам, здесь меня ждала первая хорошая новость за сегодняшний день.

Нет, содержимое стола выглядело именно таким плачевным образом, как мне и представлялось. Но! В тот момент, когда я обречённо взялась за столовые приборы, (Та-да-ам!) в помещение зашла вчерашняя помощница с подносом дополнительной свежайшей еды персонально для меня!

На этом месте Люся окончательно и безповоротно ошалела. Однако, быстро взяла себя в руки и, пользуясь таким благоприятным моментом, занырнула в поднос, с головой погружаясь в свой любимый процесс. Я чуть не расхохоталась. Посмотрела восхищённым взглядом на помощницу и принялась за еду, пока ненасытная соседка не слопала всё содержимое тарелок. Девушка с лукавой улыбкой подмигнула мне в ответ (мол, комплимент от повара) и удалилась на кухню. Шкала настроения поползла вверх.

Для еды дежурным фрейлинам выделялось очень мало времени. Поэтому, наспех покидав в себя пищу, которая, безусловно, заслуживала более степенного и вдумчивого приёма, поспешили в гостиную.

Глава 30

Как только мы с «напарницей» появились в дверях малой гостиной, герцогиня объявила «чтение». Завтрак ещё даже не успел провалиться в желудок, и хотелось иметь возможность немножко отдышаться, но, как забавно кто-то перефразировал две русских поговорки — «взялся за гуж — полезай в кузов».

На столике лежали отобранные мной вчера книги и Жозефина веером указала на одну из них.

— Оу! Сегодня у её светлости игривое настроение? — подумала я, поднимая со стола самый знаменитый роман в Европе того времени — «Роман о Розе» — поэму двух французских авторов — Гийома де Лориса и Жана де Мена.

Перемену душевного состояния её светлости лёгкими полуулыбками отметили и остальные участницы утреннего развлечения. Лица девушек удовлетворённо разгладились — очевидно, всем уже «до чёртиков» надоело слушать религиозную пропаганду в «чистом виде».

Устроившись поудобнее на «моём» диванчике у окна, я открыла книгу и принялась читать. Барышни млели — изобилующее размышлениями о боге, природе и человеке произведение повествовало и о кодексе куртуазной любви.

Я набила мозоль на языке, до самого обеда излагая содержание романа, старательно меняя голоса героев, интонационно «сгущая краски» в нужных моментах и вообще проявляя чудеса техники чтения.

К тому времени, когда с чистой совестью смогла уже закрыть рот — голова моя самым натуральным образом гудела.

После обеда в фрейлинской компании наметился небольшой бунт. Причиной его стала замена нашей Жаннин на взрослую опытную Эмму, до сего момента прислуживавшую Катрин и Кларисс. Возмущению их не было предела. Моя Люся тоже начала люто багроветь, понимая внутреннюю подоплёку происходящего.

В общем, после утренних скандалов и ещё сильнее после того, как Жаннин узнала о полученном мною от герцогини нагоняе, девушка набралась храбрости и нажаловалась старшей горничной. Надин, не долго думая, заменила нашу молоденькую горничную на харАктерную взрослую женщину, вить из которой верёвки Люся вряд ли сможет.

Катрин с Кларисс даже попытались наябедничать Жозефине, на что та просто раздражённо отмахнулась, справедливо заметив, что такими мелочами занимается старшая горничная. Рассудив, что от Надин ничего хорошего ждать не приходится, девушки обратились с жалобой к Анаис. В этот самый момент мы с Люсьен и появились в гостиной.

Реакция старой девы меня удивила и порадовала. Она загадочно улыбнулась и… не проронила ни слова, демонстративно задрав подбородок и плотно сжав тонкие губы.

Конечно, я не обольщалась, что она, внезапно воспылав особо-сердечным отношением, таким образом, вдруг, решила облегчить жизнь именно мне.

— Очевидно, барышни и моя уже просто позеленевшая от злости Люся чем-то крепко допекли мадам старшую фрейлину. — подумала я, отмечая, что это уже вторая хорошая новость за сегодня.

На этом, в общем-то, хорошие вести и закончились.

И потекли унылые дни жизни во дворце. Это был какой-то адский, нескончаемый день сурка.

Ранний подъём, до-олгий туалет Жозефины, нудный завтрак, однообразные развлечения (вышивка, книги, прогулки), обед, снова однообразные развлечения, ужин, сон. А так же стерва-Люся под боком, подковёрные сплетни-пересуды остальных желчных дамочек, перепады настроения герцогини, без конца кидавшейся из крайности в крайность, и так день за днём. Иногда во дворец приглашали заезжих менестрелей или устраивали приёмы. Но происходило это не так уж часто.

К своему величайшему расстройству, я очень быстро осознала ещё и то, что, при всём своём огромном желании, не смогу видеться с Тео. Для меня это был настоящий удар. Но поделать ничего было нельзя.

Дело в том, что кареты, так любезно предоставленной мне Марком для переезда сюда, в моём распоряжении больше не было. Нанять повозку я не имела никакой возможности по самой банальной причине — не было денег. А стоило это удовольствие, оказывается, ой как дорого. Ибо и возничий, и кони в дороге имеют вполне физиологичную потребность есть, как… как кони! А дорога до дома (опыт это уже показал) занимала двое суток. Что само по себе являлось непреодолимым препятствием для встреч с братом — выходных в моём распоряжении было «с гулькин нос» — пол дня раз в неделю.

С зарплатой тоже всё было грустно. Начиная с того, что размера она была не такого уж и выдающегося, так и выдавали её редко, мотивируя это тем, что мы, простым языком перефразируя сдержанные пояснения «воблы», были пока совсем юными и безмозглыми, и к разумным тратам не способными.

Первоначальные мои задумки по обретению личной свободы и финансовой независимости трещали по швам, не выдерживая испытания реальностью. Но смириться с существующим положением я тоже не смогла бы никогда. Поэтому, моя голова без устали крутила всевозможные идеи, разрабатывала варианты бизнес-планов. Я любую возможную минуту «зависала» в библиотеке в поисках полезной информации. (Благо, при моём назначении чтицей, это стало доступно и объяснимо).

Одно было совершенно понятно — уйти без более-менее продуманного плана и стартового капиталла в никуда здесь равнялось практически самоубийству. С моим баронским происхождением «затеряться» в этом мире можно было бы только умерев. Да и хватало мозгов не тешить себя иллюзией, что я такая вся умная и ловкая, и, выйдя в одиночестве за порог дворца, не стану прям тут же лёгкой добычей лихих людей, кои здесь в избытке водились.

Нет. Всё должно происходить официально. Иначе, даже Марк, (приди в голову идея к нему обратиться) при всех своих деньгах и связях, но невысоком социальном статусе, ничем не успеет, да и не сумеет мне помочь. В другое время живём.

Один безликий день сменял другой. Люся ненадолго присмирела, фигурально выражаясь, получив «по носу». Но обиду затаила и в подходящий момент, таки, обнажила наточенный зуб.

Случилось это в один из дней, когда во дворце ожидались гости. Выглядеть я должна была безупречно, ибо у меня теперь появилась особая роль. Точнее геморрой, который я, со своей неуёмной фантазией и жаждой разнообразить серые будни сама же себе и организовала. Но об этом чуть позже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Сейчас мы остановимся на том, что я должна была иметь на приёме идеально-элегантный вид.

На такой ответственный случаи, мне даже было выделено в личное пользование замечательное платье густого синего цвета из очень приличного поплина, ставшее причиной лютой зависти остальных девушек. Простой в исполнении, без пошлых рюшек и оборок наряд украшала сама ткань — переливчатая и мягко, благородно струящаяся.

Оно уже лежало на кровати, подготовленное для меня заботливыми руками Эммы.

Люсьен, облачённая в подобающий событию изумрудный туалет, подалась на выход и, сделав лицо «тяпкой» «нечаянно» смахнула на моё платье сальную свечу, стоявшую на тумбочке возле кровати.

Нарочито вскрикнув и для виду сокрушённо поохав по поводу собственной неловкости, змея выскользнула из комнаты, оставив нас с Эммой в полной растерянности.

Загореться платье не успело, но блестящее жирное пятно, размером с блюдце, медленно расползалось на самом видном месте — прямо по центру, чуть ниже талии.

Горничная, едва сдерживая рвущиеся с языка ругательства, уперев кулаки в крутые бока, смотрела на испорченный наряд. На лице её отразилась стремительная работа мысли. Лично я вообще не представляла, что теперь делать. Надеть другое платье — означало бы нанести непоправимый урон впечатлению от гостей, на которое так рассчитывала герцогиня. Можно было бы признаться Жозефине в происшествии, но, в этом случае, спровоцировав «барский гнев», огребаться с Люсей будем однозначно обе. В общем, куда не кинь — всюду клин.

— Вывести пятно я смогу. Но прямо сейчас надо что-то срочно придумать. — вслух рассуждала Эмма, думая ровно о том же, о чём и я.

С этими словами горничная вышла из комнаты. Я, сдерживая нарастающую панику, принялась наводить скромный макияж. Кстати, при нанесении на брови и ресницы самого минимального количествва красящего пигмента, моё лицо моментально «оживало».

Довольно быстро Эмма вернулась. (Я даже не успела «раскочегариться» до состояния истинной истерики.) Следом за ней в дверь вошла Надин, бережно держа в руках небольшой свёрток.

Опять давнишняя услуга Мари на дороге сослужила мне добрую службу. «Горничное братство» спешило на помощь.

Глава 31

Насилу отдышавшись (взрослым уже женщинам не так-то просто давалась беготня по ступенькам), старшая горничная аккуратно, я бы даже сказала любовно развернула принесённый с собой кулёк. На столе лежал снежно-белый, изумительно тонкой работы изящный кружевной фартучек.

— Боже ж мой, какая прелесть! — подумала я, прижимая руки к груди и рассматривая это восхитительное чудо. — Оказывается даже простой фартук может стать предметом искусства, если его сотворили правильные руки.

Я, забыв про всё на свете, буквально «пускала слюну» — если что и могло достойно украсить безвинно пострадавшее дорогущее платье — так это он.

— Одевайтесь, мадемуазель Таис, нужно поторапливаться. — выводя меня из гипнотического транса засуетилась Эмма.

И они в четыре руки взялись приводить меня в порядок.

— Надин, Эмма, у меня просто нет слов! — бормотала я, пытаясь подобрать эпитеты, способные выразить переполнявшую меня благодарность.

— Кто-кто, а Надин добро помнит! — улыбаясь отвечала женщина, расправляя роскошный бант на моей спине, — Этот фартук — единственная, на самом деле дорогая мне вещь. Берегу его, как зеницу ока. Одевала-то всего раз — на свадьбу. Ну всё, с причёской уже сами заканчивайте, а я побежала. А то сегодня просто какой-то сумасшедший дом!

Я не удержалась и крепко сжала обеими руками тёплую руку стоявшей на пороге Надин. Она открыто улыбнулась, подмигнула и скрылась за дверью.

— Что делается — что делается-а-а?! — донеслось до нас из коридора.

В общем, в положенный момент я, чинно сложив руки, в полном блеске вошла в большой, ослепительно сверкающий зал для приёма гостей и направилась в сторону герцогини для приветственного реверанса.

— О, дорогая, какая миленькая штучка! — одобрительно кивая головой, не удержалась она от комплимента.

С Люсьен, замершей на полуслове в некрасивой позе, прямо сейчас можно было писать картину Репина «Не ждали». Судя по тому, как остальные дамочки из фрейлинского состава, поглядывая в сторону Люськи, многозначительно похихикивали в веера, она, предвкушая мой «провал», успела растрепаться о своей каверзе. Однако, похоже, им было всё равно, кто в этой ситуации попадёт впросак — главное развеять скуку очередной интригой.

Анаис, зажав в угол болтушку Кларисс, уже допыталась до сути происходящего и одарила Люську взглядом, способным загнать под стол тигра. Зловредине, похоже, вынесли последнее предупреждение. Позднее, кстати, «потерявшую берега» Люсильду всё-таки оштрафовали за подлую выходку.

Позволив себе немножко поликовать в душе, я сдержанно «шаркнула ножкой» и проследовала к специально отведённому для меня месту.

Прибывающие важные персоны постепенно заполняли собой зал.

Всё шло своим чередом. Гости танцевали, флиртовали, интриговали — в общем веселились в самых лучших традициях подобных мероприятий. В отведённый для этого регламентом момент, Жозефина, раскрасневшаяся от удовольствия и сгустившейся от большого скопления людей духоты, торжественно объявила мой выход. В данный момент я исполняла роль рояля в кустах. И суть моего выступления состояла в том, чтобы, просто выражаясь, рассказать гостям… сказку.

Как уже ранее обмолвилась, эту идею герцогине я подала сама. Дело в том, что в какой-то момент, читая очередную книгу, я обратила внимание, что, каким бы ни было любопытным произведение — оно явно уже давно наскучило моим слушательницам. Конечно, из года в год читать одно и то же. Тогда я и решила попробовать разнообразить часы досуга пересказом известных мне, но не известных здесь историй.

Благодарная публика была в восторге. Особенно всем понравилось захватывающее повествование о «Трёх мушкетёрах». Вот с этой самой историей мне предстояло познакомить присутствующих дам и кавалеров. По замыслу герцогини, новое развлечение должно было удивить и впечатлить приглашённых на мероприятие дворян.

Именно поэтому я не имела права сейчас ударить лицом в грязь. Точнее в сальное свечное пятно.

Итак, гости затихли в предвкушении, я вышла на середину зала и начала рассказ про приключения четверых бравых друзей-авантюристов, коварных кардинала Ришо и Миледи (имена, естесственно, пришлось подкорректировать) и неземную любовь. Сам сюжет местами безбожно мною перевирался и дополнялся «отсебятиной», ибо дословно я, конечно, великолепное творение Дюма вспомнить и воспроизвести не могла. Но ведь главное не достоверность (тем более, что критиковать здесь некому — сам Дюма опубликует эту трилогию только аж в 1844 году). Главное — харизма и, в некотором роде, эпатаж. Услышать восхищённое «Ах!» от своих гостей — этого ожидала от моего выступления её светлость.

И вот стою я, вдохновенно так ораторствую, а самой в голову лезет совершенно нелепая, дурацкая мысль:

— А что, если Морган Робертсон, написавший в своё время пророческий роман «Тщетность», в котором за четырнадцать лет до катастрофы с «Титаником» подробно описал гибель самого большого лайнера в мире с названием «Титан», тоже, как и я был попаданцем во времени? Ну, например, утонувшим в момент крушения матросом, обладавшим отменным даром красноречия. Взял, да и вынырнул из пучины времени и пространства в тело писателя, впоследствии названного одним из величайших пророков двадцатого века. Ведь какие интересные детальные совпадения — его «Титан» погиб, как и настоящий «Титаник» в апреле при столкновении с айсбергом…

Ладно, это всё — лирические отступления. У меня тут публика «восторженно неистовствует».

Глянь-ка, а герцогиня-то наша под прикрытием веера как-то совсем неоднозначно постреливает глазками в сторону симпатичного моложавого франта в пышных усах и военной форме! Кажется обозначилась и третья — тайная слабость Жозефины.

Ну, не мне её осуждать. И вообще, скоро пригласят к столу — пора закругляться.

Выступление и в самом деле прошло «на ура», герцогиня собирала комплименты-бонусы за неожиданно приятный сюрприз. На меня смотрели с интересом. Но самое полезное — с этого момента плохое настроение герцогини перестало затрагивать мою скромную персону. То есть, проще говоря, меня перестали гонять в дом за шалью или забытым зонтиком, и моё место по степени полезности во внутренней иерархии обозначилось где-то после Анаис.

Сама старшая фрейлина относилась ко мне ровно. Оценив категорическое нежелание участвовать в интригах и сплетнях и вклад, который я вносила в общее дело поднятия настроения её светлости, она пусть не прониклась ко мне особыми симпатиями, но отстала.

Чего было не сказать про «воблу». Набожная рыбина вообще крайне отрицательно воспринимала все эти мирские развлечения. Но поджимать губы на своих хозяев, естественно не смела. Поэтому, переключила своё раздражение на меня, как на главный теперь источник неприличных в её понимании светских утех. (Это она, похоже, ещё про франта не знает.)

Однако, по большому счёту, меня это мало заботило. Фрейлинский корпус не находился в юрисдикции экономки. Она, конечно, выдавала нам зарплату, но была всего лишь исполнительницей господской воли.

А ещё у меня были Надин и Лукреция — старшая повариха на кухне. В силу равного статуса и отсутствия точек пересечения интересов, которые можно было бы «делить», две женщины уже давно и плодотворно «дружили» против экономки, попутно опекая меня. Так что ни раздетая, ни голодная я не сидела.

И даже Люся, включив остатки разума, сообразила, что со мной совершенно не полезно открыто враждовать.

Так что в бытовом смысле моя жизнь во дворце была вполне сносной.(Ещё бы дурацкие полосатые кресла из комнаты убрали — и вообще красота.) Чего никак нельзя было сказать о второй стороне медали.

— И что меня здесь ждёт, если не найти способ всё изменить? — расшивая маленького мягкого мишку, в тысячный раз задавала я себе этот ставший уже риторическим вопрос, — Из одной ловушки обстоятельства загнали меня в другую.

Я, кстати, нашла способ связи с Тео. Хотя бы иногда с королевской почтой появилась возможность (пусть и дорого) отправлять брату письмо или, как сейчас планировала, посылочку. Ради этого даже взялась за ненавистную иголку. Но я точно знала, что он ждёт вестей и будет страшно рад моему подарочку.

Закончив с вышивкой мордочки, поцеловала своего корявого медведя в нос и взялась дописывать письмо.

«… отправляю тебе нового друга, надеюсь он тебе понравится. Пусть мишка теперь охраняет тебя так же надёжно, как охраняет меня твоя монетка. Обязательно напиши, как ты его назовёшь. Очень сильно скучаю, мой дорогой, и мечтаю тебя обнять…»

И тут я на себя, наконец, прям по-настоящему разозлилась. Смотри-ка, заладила:

— Что со мной будет — что со мной будет?! Да ничего нового не будет, пока ты (в смысле, я) не перестанешь «размазывать манную кашу по тарелке», не возьмёшь себя в руки, не примешь уже конкретного решения и не начнёшь думать и действовать конструктивно.

Информация, собираемая мной всё это время, но находившаяся до сих пор в состоянии «пазлов в мешочке», вдруг сложилась в общую картину. Ну, конечно не совсем «вдруг» — безусловно я долго её колибровала, тасовала и пыталась разложить по полкам. Просто пришёл тот момент, когда решение стало очевидным.

— Всё, хватит «жевать сопли». Все твои дороги, дорогая, как ни крути, ведут к колбасе.

Принеся с собой долгожданное облегчение, меня охватила та самая, ничем пока на самом деле не обоснованная уверенность, что всё получится.

Глава 32

К такому выводу (о колбасе) меня привела целая цепочка логических рассуждений и незначительных, на первый взгляд, событий.

Кем я вообще могла стать в этом чужом для меня времени и мире, исходя из не такого уж и широкого набора имевшихся в наличии навыков? Гувернанткой?

— О, не смеши себе то самое место, где спина заканчивает своё благородное название! — критиковала свои фантазии я сама. — Это ты знаешь, что имеешь многолетний педагогический опыт. А для всех остальных Таис дю Белле — всего лишь семнадцатилетняя девчонка на «не пыльной» фрейлинской службе у герцогини.

К тому же простое гувернёрство — вообще ничего не меняет в ситуации. Открыть школу для девочек?

— Возвращаемся к пункту про семнадцать лет. Ждать до приличествующих этой идее как минимум сорока — нет уж, увольте.

Один за другим отвергались приходящие в голову варианты.

Заняться писательством? Стать новой величайшей звездой французской драматургии?

— Без комментариев. Самой смешно. Нет, я могу, конечно, пересказать кучу историй из прочитанных в прошлой жизни толстых книг и даже приврать пару-тройку эпизодов. Но вот чтобы прямо писать на бумаге… Все эти «скандалы-интриги-расследования», хитросплетения сюжетных линий… Никогда не пробовала.

Нет, начинать надо с того, что хорошо знакомо. И это должно быть нечто прикладное, без претензий на «мировую славу». То, что будет востребованно всегда и можно начать делать не привлекая к себе особенно пристального внимания.

Так вот и выходило, что колбаса — самое оно. Во-первых, это то, что я на самом деле отлично умею делать. Во-вторых, этот деликатес здесь и так уже производят, и я со своим будущим производством не создам эффекта разорвавшейся бомбы. Нам оно ни к чему. Вовсе не горю желанием отбиваться от назойливых вопросов, а они однозначно возникнут, если перестараться с новизной самой идеи. Не готова я к этому. По крайней мере пока.

Так вот, о чём это я? Да, колбасу производят, но это тот ещё «деликатес», во всех смыслах этого красивого слова. Имеется ввиду, что местная колбаса мало того, что безумно трудоёмка и дорога в изготовлении, а посему является достоянием стола лишь для знати, так и на вкус представляет собой самую обыкновенную котлету в оболочке с маленьким сроком годности. А это ещё не колбаса. Это — мой главный козырь!

Эх, да если ж угостить местную богему каким-нибудь копчёным сервелатиком или настоящей «краковской» — это ж… М-м-м! На этом можно отлично сыграть! А если предварительно ещё и создать моду на новое лакомство для гурманов?

Однако ко всем этим оптимистичным размышлениям совершенно закономерно приложилась просто гора проблем и сложностей, которые неизбежно придётся решить прежде, чем вообще браться за дело.

Где взять деньги для того, чтобы было из чего сваять хотя бы первую палку сервелата? И сколько их вообще нужно? Занимать совсем юной пигалице — не у кого. Даже к очень расположенному ко мне Марку я пока не могу обратиться с подобной просьбой. Нет. Купец — эталон крепкого «земного» предпринимательства. Он абсолютно не склонен к авантюризму, всё надёжно просчитывает, использует проверенные временем идеи и совершает взвешенные действия, ведущие к успеху наверняка. Да у меня просто рот не выговорит предложить ему занять мне денег, к тому же не на «дамские шпильки». Это будет самый крайний вариант, и то… Ну очень сомнительно. Остаётся только копить в режиме жёсткой экономии.

А вот когда потребуется много мяса, прям уже в промышленных масштабах — тогда я к нему точно обращусь. Думаю, приемлемые условия сотрудничества мы с ним создать обязательно сумеем. Поди, ценой на сырьё не обидит свою безбашенную «родственницу».

Вопросы сбыта потом тоже можно будет обсуждать в том числе и с ним.

Очень сильно меня волновал вопрос увеличения сроков хранения будущих вкуснях. Мне до зарезу нужна была селитра. Точнее безопасная пищевая нитритная соль. И эта задачка почище первой будет. Придётся перевернуть всю библиотеку, разворошить все самые пыльные уголки памяти (а поковыряться было в чём, нужно только очень постараться — всё ж таки я, в своё время, досконально, до последних мелочей изучала все малейшие детали производства, включая изготовление самих составов) и «хоть чучелком, хоть тушкой» обязательно найти решение.

Следующим важнейшим жирным вопросом стояла мясорубка. Настоящая. Не те страшные местные агрегаты, один из которых я как-то заметила в подсобке графской кухни — что-то подобное годно только для изготовления мелкодисперсной продукции, типа сосисок — а нормальный агрегат для измельчения мяса. Собственно, местная колбаса имела такой неинтересный вкус именно из-за несовершенства оборудования. Эти орудия пыток больше «жевали» сырьё, нарушая его структуру, чем рубили. А это очень важный нюанс в вопросе производства достойного продукта. Придётся создавать чертёж примитивно-дубовой мясорубки — аналог старой советской техники с «ручным приводом».

Один из вопросов неожиданно решился сам собой.

Во дворце намечался очередной пышный приём, уже не помню по какому поводу. А! Да двадцать седьмой день рождения старшего отпрыска — же! Герцогине принесли известие о том, что ранее отказавшаяся по причине «нездоровья» присутствовать очень важная дама, всё-таки изволит быть. Жозефина, с одной стороны, была страшно довольна тем, что даму всё-таки удалось заманить на мероприятие. (Кажется, был у них какой-то давнишний скрытый конфликт, который необходимо было разрешать, ибо знакомство это было чем-то очень полезно делам герцогства. Я глубоко не вникала, да и не суть. Главное, что обиду этой самой мадам перевесило любопытство, возникшее на почве стремительно распространявшихся слухов о новом необычном развлечении, имевшем место на приёмах во дворце Жозефины.)

С другой стороны возникла проблема со срочной заменой основного блюда в меню с рыбного на мясное. Ибо герцогиня наверняка знала об аллергии долгожданной гостьи на эту самую рыбу. Поблизости как раз оказалась я и была в срочном порядке отправлена на кухню, передать информацию о необходимых коррективах.

На кухне я застала неожиданную картину: Лукреция (вообще-то — самое первое лицо на кухне) собственноручно колдовала с какой-то на глазах густеющей субстанцией, то приближая сотейник к печи, то отодвигая его, без конца поднося открытую ладонь к посудине.

Передав поручение герцогини, я всё-таки не удержалась и спросила, что она делает и почему вообще своими руками занимается готовкой, ибо при таком количестве помощников имеет все возможности вообще ничего не делать самой — просто раздавать поручения.

— Э-э, нет, мадемуазель Таис, некоторые блюда, как например этот заварной крем для завтрашнего торта, я готовлю исключительно сама — здесь весь секрет в точном соблюдении определённой температуры. — пояснила она.

Как оказалось, Лукрецию переманили за очень хорошую прибавку к зарплате из другого приличного дома. Подобного особого отношения повариха удостоилась за выдающийся кулинарный талант и обширнейшее меню, хорошо расширенное не боявшейся экспериментов женщиной за счёт новых интересных блюд.

— Да, стабильные семьдесят пять — восемьдесят градусов. - отметила я, автоматически поднеся руку к посуде с будущим кремом.

И тут меня осенило. Она пользуется тем самым даром, который обнаружился и у меня! А я ведь за ненадобностью совсем уже позабыла про эту свою странную особенность, перестав даже замечать постоянное ощущение температуры окружающтх предметов!

— Выходит, не я одна в этом мире обладаю столь необычными особенностями. - в голове всплыл образ доктора, с сосредоточенным видом водящего руками вдоль моего избитого тела — явно диагностика, — Просто здесь об этом даже не говорят, используя свой дар как обыкновенный навык. Как какой-нибудь поэтический талант, например. Обалдеть. Будет жаль, если в будущем, с ростом технического прогресса, здесь атрофируются эти чудесные способности за банальной ненужностью.

Теперь я знала, как смогу соблюсти необходимую температуру самого процесса запекания полуфабрикатов.

К слову сказать, мне потребуется духовка! Этот вопрос переместим к мясорубке.

А ещё, существует такая головная боль — как вообще получить возможность легально вырваться из дворца. Возвращаться домой — нельзя. Должность фрейлины при герцогине — это в самом деле по здешним меркам очень престижно. Добровольно от такого места никто в здравом уме отказываться не будет. Для здешних это немыслимо. Поэтому, если я в самом деле заявлюсь в «отчий дом» с предложением «а не организовать ли нам небольшой колбасный заводик», меня однозначно прям с порога определят в психушку. Даже Марк не поймёт. Как не крути — а он тоже продукт своего времени.

Так что, придумывать надо что-то радикально другое. Искать место, какую-нибудь подходящую женщину для совместного проживания. Девушке моего возраста и социального статуса не просто неприлично, а по определению невозможно жить без хотя бы компаньонки. А где её взять? И где вообще жить?!

Проблемы посыпались, как замороженные пельмешки из пачки! Да, кстати о пельмешках…

— Боже! Мне, таки, наконец, снова по-настоящему интересно жить! — разгораясь воодушевляющим азартом рассмеялась про себя я.

Глава 33

Единственное, на что я ещё позволила себе потратиться — жутко дорогой маленький блокнотик с пишущими принадлежностями. Это нужно было сделать, чтобы не держать все идеи и расчёты в голове.

Праздничные мероприятия, организуемые во дворце, из обременительной повинности (как-то стала потихоньку «напрягать» эта роль «говорящего попугая») превратились в полезные, с большим нетерпением ожидаемые события.

Одной из обязанностей фрейлин было развлечение гостей светской беседой. Ну, вроде как, чтобы никто не имел шанса заскучать. Вот этой-то возможностью я и стала пользоваться, что называется «во всю матушку», внимательно приглядываясь к гостям и осознанно выбирая собеседников.

— Своих будущих первых покупателей нужно «знать в лицо». - приговаривала я, сосредоточенно обозревая публику на очередном «рауте».

Благодаря моим, ставшим уже традиционными «чтениям», высокие персоны относились ко мне вполне благосклонно. Поэтому, было достаточно легко заводить ни к чему не обязывающие беседы, оставляя за собой приятные впечатления.

Следует отметить, что интересовала меня именно женская часть аудитории. Причём, это были либо фееричные барышни, диктующие правила высокой моды не только в нарядах, но вообще в любой отрасли жизни, либо наоборот — умные, добротные хозяйки богатых поместий. Именно они принимают решения о бытовых моментах жизни своих семей.

Внимательно понаблюдав за ними, я рассудила, что не стоит волновать дам чересчур заметной внешностью и использовала свою «серость» на сто процентов. Как и везде, барышни очень уж ревносто конкурировали в претензиях на роль первых красавиц в местном бомонде и готовы были «заклевать» любое новое более-менее симпатичное лицо, имевшее несчастье появиться на горизонте. Ну что ж, вы самые прекрасные? Пожалуйста-пожалуйста! Как говорится, кто бы спорил, меня это более, чем устраивает.

Не используя декоративной косметики, только слегка припудривая брови и ресницы, я становилась различимой на фоне интерьера, но не раздражающе-яркой. Можно сказать «миленькой». Именно этого эффекта я самым коварным образом и стремилась добиться — стать для них комфортной и уютной, как старый, тёплый, любимый плед.

Наблюдая за всеми за столом, потом делала себе пометки: графиня такая-то очень любит попробовать «новенькое», другая — сама не ест, но мужа кормит, и так далее.

Работать с женщинами — это, знаете ли, тот ещё головняк. Не то, что с мужиками. Я буквально ухахатывалась, наблюдая, как ловко местные модницы манипулировали сильной половиной «общества» — ресницами похлопала, сделала губки «дудочкой», бровки «дурочкой» — и готово. Прелесть. Но не наш вариант.

Ни одной минуты моя дурная голова, как говорят, теперь не знала покоя сама и не давала оного ногам.

Вторым пунктом задач, надлежащих к исполнению, в моём блокноте стояло создание нитрита натрия. Это был один из самых сложных вопросов. Всё-таки я не химик и живу нынче во времена, в которых ещё очень не скоро появятся даже элементарные чистые селитровые удобрения, как в наших современных магазинах, типа «Весёлый огородник». Оттолкнуться вообще было не от чего.

А мне эта волшебная смесь, повторюсь, была нужна до зарезу. Именно она придаёт, в конечном итоге, любому колбасному изделию тот самый аппетитный розовый цвет (не являясь при этом в прямом смысле красителем), размягчает пищевые волокна, делая продукт более нежным и, самое важное, блокирует развитие бактерий — провокаторов ботулизма. А это: первое — безопасность, и второе — в разы увеличенный срок хранения.

Я просто вывернула свою память на изнанку, стараясь восстановить последовательность её создания. Схема получалась такая: растворить щёлочь в воде (ну, это ерунда — золы в этом мире предостаточно), добавить азотную кислоту, выпарить воду, высушить и получить таким образом нитрит натрия — очень опасное вещество, в чистом виде, вообще-то, являющееся ядом.

Затем этот самый нитрит натрия в пропорции 0,6 процента на килограмм смешать с обычной поваренной солью. Дабы избежать неравномерности смеси, соль сперва надлежит растворить в воде. Полученный бурдомес снова выпарить и высушить.

Але-оп! Получается пищевая нитритная соль, которую потом уже в разных пропорциях смешивая опять же с обычной солью (в зависимости от того, что это будет — купаты, колбаса варёно-копчёная или сыровялка) и использовать в производстве.

— Всё это, конечно, прекрасно, — вздохнула я, давая небольшой перерыв голове, — но остаётся такой малю-у-усенький вопросик: где саму азотную кислоту брать будем, а?

Сегодня был как раз тот самый выходной, когда я имела полное право пол дня отдыхать.

— Матушки мои, и чего ж я не умею плести кружева? — подумала я и поплелась в библиотеку.

Сам процесс создания нужной мне азотной кислоты был не так уж сложен в исполнении. (Смешивание, отстаивание и многократная фильтрация через обычную ткань.) НО! Для этого треовались два компонента: электролит (а для него, простите, серная кислота) и приснопамятная селитра.

— Всё-таки есть на свете бог! — в одном из тягомотно-скучных, для кого-нибудь другого, талмуде на глаза попалось упоминание о «селитрянщиках», — Хвала всевышнему! Они всё-таки есть, они существуют!

Вы поймёте причину моего такого бурного ликования, если осознаете, что прямо сейчас я избавила себя от необходимости ваять ещё и селитру. Причём, простите за подробности, не из чего иного, как из навоза.

«…Презираемые нанимателями и дворянством, но, тем не менее, хорошо организованные банды селитрянщиков стали ужасом ферм нашего века… — читала я, водя пальцем по странице, — с дозволения короны они перерывают хлева, конюшни, а иногда и отхожие места…» И гравюра под названием «Селитрянщик за работой».

— Спасибо, миленькие, что уже делаете это за меня. — воздала я благодарность возможно первым химикам вообще и химикам-биотехнологам в частности, кстати, оплата труда которых шла за счет королевской казны — то есть прям из государственного бюджета.

Что же касается серной кислоты — я точно помню, что «камерным» методом местные алхимики начали изготавливать её ещё с четырнадцатого века. А раз она уже существует — значит я её найду.

— О, дайте же мне нобелевскую премию! — я опять позволила себе немного поликовать.

Это будет трудно. Но теперь совершенно очевидно, что, по крайней мере, теоретически — возможно. И, если всё получится, как задумано, — я, таки, подарю этому миру консервацию!

— Ещё бы для надёжности дружбу свести с каким-нибудь приличным алхимиком… Блин, а местные дамочки ведь упоминали о персонаже как раз из этой оперы, к которому под покровом большой тайны гоняют за модными «приворотными» средствами. Скорее всего, конечно, шарлатан, раз такими глупостями занимается. Но чем чёрт не шутит — должен же он как-то зарабатывать средства на хлеб насущный и «серьёзные научные изыскания». М-да. Смешно.

Пока я «грела голову» вопросами развития средневековой пищевой промышленности, во дворце произошло знаменательное событие: в отчий дом, не поверите, из далёкого плавания прибывал младший отпрыск герцогской четы.

За время жизни во дворце я, конечно, не раз слышала о нём. Опять же, Жана все так настойчиво величали старшим сыном, что не надо было иметь особо великого ума, чтобы сообразить, что, раз есть «старший» — значит где-нибудь обязательно обитает и «младший».

— Тэ-э-кс, где бы нам на него посмотреть? — я чуть не хлопнула себя ладошкой в лоб и побежала разглядывать огромное полотно в роскошном багете в самом центре большой галереи, — Вон он в симпатичном костюмчике красуется на общем семейном портрете. Только совсем ещё маленький. Хорошеньки-и-ий. Тёмненький, пухленький и улыбка такая… хорошая улыбка — искренняя.

Ладно, оправдаем себя тем, что мне до сих пор было не до детального изучения изображений герцогских родственников всех существовавших колен. И вообще, от них тут в глазах рябит — поди разгляди что-нибудь.

Что я точно для себя поняла — в этом доме еще жить невесть сколько, так что нужно собрать максимум информации и о нем тоже.

Об остальных членах семьи я знала уже, пожалуй, больше, чем они сами о себе. Конечно, ни Эмма, ни Надин никогда не позволили бы себе сплетничать о хозяевах с посторонним человеком! Но я-то была уже «своя», а между своими — какие могут быть секреты?

На этом и отправилась в любимую беседку в саду, наслаждаться, наконец, наступившим теплом, даже не подозревая, насколько поворотным событием окажется для меня приезд Поля. Простите, Филипа Поля Мари дю Сен-Марк де Шамбор

Глава 34

Приезд молодого господина обставляли с большой помпой. Не смотря на то, что отношения Поля с родителями оставались несколько «натянутыми».

Причиной этому послужило, можно сказать, «бегство» из дворца своенравного отпрыска десять лет назад. В то время, будучи ещё подростком, но уже обладая гибким, пытливым умом, младший сын герцога сообразил, что, кроме титула «лорд», стоящего на так называемой лестнице титулов аж на девятом месте, (как раз после дочерей маркизов) ему здесь больше особо-то ничего интересного и не светит.

То есть герцогство, в котором при желании в будущем можно было бы развернуться его незаурядному интеллекту, да и сам титул герцога, предстояло унаследовать обалдую Жану — по праву перворождения. Хотя его это не так уж сильно и волновало. У мальчишки была совершенно иная страсть. Начитавшись книг о морской романтике, Поль буквально «заболел» этой темой. В конечном итоге, юноше стало невыносимо скучно во дворце. (Как я его понимаю.) Весёлые гулянки, азартные игры и кутежи, которыми уже начинал развлекаться старший братец, рассудительного романтика никогда не привлекали, а унаследованный от родителя дух авантюризма тянул к приключениям.

Обладая с раннего детства упрямым характером, он всё-таки сумел «дожать» родителей и в пятнадцать лет уйти, пусть и с глубочайшим непониманием и неприятием его выбора со стороны родни, на корабль к дальнему родственнику — немолодому уже хозяину четырёх судов.

Начав свою службу с юнги, наш упёртый герцогский сын за десять лет вырос до владельца двух небольших судов. А это, я вам доложу, достижение. На одном из них «капитанил» сам, другим на наёмной должности управлял его хороший друг.

Свой капитал Поль «с нуля» вырастил сам. Нет, не подумайте, что ссора с родителями лишила его средств к существованию. Ни в коем случае. Двери родного дома всегда оставались для него открытыми.

Просто молодому человеку было интересно проверить себя. Испытать. И, рискуя навлечь на свою голову осуждение всего высшего света, к двадцати годам он всё-таки решился заняться торговлей.

Правда, чтобы быть честными, отметим, что занимался последние пять лет наш юный «коммерсант» вещами дорогими, ценными — такими как зеркала, специи, драгоценная парча, жемчуг и, даже, элитные породистые жеребцы.

Его сильной стороной была склонность к хорошо продуманному риску. Там, где другие опасались браться за заказ, или везти через океан капризный товар, Поль, продумывая план до мелочей, брался за дело и почти всегда выигрывал. Моряки звали его «Везунчиком», но он-то знал, что кроме благосклонности фортуны, в его успехах величайшую роль играл трезвый расчёт допустимых рисков. А в море их — мягко говоря — как нигде. Но, как говорится, кто не рискует, тот и не…

Всё это, только другими словами, мне поведала Эмма, пока мы в четыре руки убирались в комнате. В мои обязанности это не входило, но как-то я привыкла сама раскладывать хотя бы свои вещи. Люська всеми путями избегала присутствия на таких мероприятиях, что было на руку мне. Ибо так можно было без лишних ушей потрепаться с много лет служившей в этом дворце горничной, знавшей историю семьи и её тайны.

Кстати, в отношении семейных секретов, насколько я догадываюсь, самым осведомлённым товарищем в этом доме, несомненно, был старый дворецкий. Думаю, он-то знал даже побольше досужой дамской половины населения замка. Однако, в отношении сохранности означенных тайн, этот крепкий дед был надёжнее швейцарского сейфа. За что и ценили старика хозяева дворца.

В общем, возвращаясь к теме, в глаза ещё не видела этого Поля, даже посмотреть на то, как он нынче выглядит было особо некуда — в последжний раз сын посещал родителей более двух лет назад и оставить свой художественный портрет не потрудился, но я уже заранее была очарована загадочной силой личности этого нового персонажа. И, уверяю, даже если бы по факту он оказался одноглазым хромоногим карликом, я бы всё равно с таким же восхищением и нетерпением ожидала его приезда. Нет, ну интересно же хотя бы посмотреть. Однако, со слов Эммы выходило, что он всё ж таки красавчик.

И вот настал этот торжественный долгожданный момент. Во дворце был организован бал, на который, побросав все дела, сбежались все местные дамочки. Как же, молодой, по слухам симпатичный сын самого герцога (ерунда, что не наследный), со столь эпатажной биографией будоражил умы и воображение юных (да и не юных тоже) барышень.

Мужчины тоже желали свести знакомство, расчитывая на возможное сотрудничество с удачливым в делах мореходом и судовладельцем.

Мне самой удалось первый раз увидеть Поля уже непосредственно на балу. Как ни хотелось хоть одним глазком глянуть на эту загадочную личность раньше — не удалось. Моряк без пафоса и фанфар подъехал ко дворцу и, пресекая все попытки сделать саму первую встречу пышной, прошёл во дворец и практически сразу удалился с отцом в рабочий кабинет. Где они и проторчали, с небольшими перерывами на еду и сон, почти до самого бала.

Не знаю, когда он успел привести себя в надлежащий случаю вид, но выход в набитый гостями, сверкающий огнями бальный зал двух блестящих красавцев-братьев впечатлял.

Такие похожие и такие разные. При существующей незначительной разнице в возрасте, их можно было бы назвать близнецами, если бы не непослушные вихры и синие, проказливые глаза Жана против длинных, убранных в хвост волос и серых, спокойных глаз младшего. Внешне оба высокие, осанистые, черноволосые, ладные, они совершенно отличались манерой держать себя.

Непринуждённо-раскованный Жан и сдержанно-тактичный Поль, подчёркнуто-нарядный старший и неброско-элегантный младший. Наслаждающийся женским обожанием, беспечный и ветренный один и явно тяготящийся всей этой атмосферой пышной гламурности второй.

Вообще, на вежливо-учтивой физиономии Поля было написано, что он находится здесь исключительно по-необходимости. Зажав в руке фужер с вином, он кланялся атакующим его дамам и под благовидными предлогами неизменно ускользал из цепких лапок «идущих на абордаж» красоток. Заставляя прекрасную половину зала возмущённо фыркать и ещё сильнее желать изловить непокорного статного красавца в свои сети.

Я традиционно «рассказала сказку» и вышла на широкий открытый балкон подышать кислородом. В душном зале, до отказа заполненном людьми, воздух стал настолько густым, что впору было вешать топор. За толстенной белой колонной имелся небольшой уютный закуток с диванчиком. Его-то я и облюбовала, давая отдых ногам и голове, гудящей от нескончаемого жужжания человеческого роя.

Только расслабилась и настроилась на релакс, как по ту сторону колонны послышались голоса.

— Как тебе новое мамино развлечение?

Я, кажется, почти перестала дышать — не хватало, чтобы меня тут застукали.

— Любопытный эксперимент. Это новая мамина фрейлина?

— Да, недавно заняла место Марии. И что ты о ней думаешь?

Я в своём углу уже почти расставалась с сознанием.

— Глазки умненькие… — довольный румянец начал растекаться по моим щекам, — а сама-а… никакая. Как и прочие. (он характерно щёлкнул языком и продолжил.) Где наша маман только откопала эту серую мышь?

Жан расхохотался меткому определению брата и повлёк его обратно в зал:

— Да это, не поверишь, я…

На этом я перестала различать их голоса. Да, кажется, и вообще какие-либо звуки. На «ватных» ногах, как во сне добралась до комнаты и плотно закрыла дверь.

Злые слёзы брызнули из глаз.

— МЫШЬ! Вот же гад какой. Это надо было такое ляпнуть! Кто? Я? — Я подошла к зеркалу и оглядела себя с ног до головы. Пришлось честно констатировать, — Ну да, мышь. Обидно, но факт.

Вздохнула и уселась на кровать.

— Ладно, не всё так плохо. Зато мне тут реально убавилось лет — вся жизнь впереди. И при этом не убавилось мозгов и опыта прошлой жизни — вообще чудесно. Тощая — ну так, как говаривала моя бабушка — были бы кости, а мясо нарастёт. Глазоньки вон какие красивые — синие. И ободок у радужки почти чёрный, — я снова подошла к зеркалу, внимательно и критично разглядывая отражение, одновременно отирая следы от слёз.

И тут как-то резко прям успокоилась.

— Господи, бабе сорок пять лет. Что за подростковая истерика? Сейчас бы вообще разобраться, как дальше жить. А ей, видишь ли, приспичило обидеться и самым неуместным образом расстроиться из-за того, что какой-то почти незнакомый невоспитанный сноб навесил на неё обидное прозвище. - строжилась на себя я, хотя в глубине души с изумлением отмечала, что обидные слова именно из этих уст продолжают сидеть занозой в памяти и по-настоящему огорчают. Как бы я себя не одёргивала.

Глава 35

С этих пор я начала всеми путями избегать встреч с Полем. Хотя особо стараться в этом отношении и не приходилось. Молодой лорд почти не находился во дворце. Прибыв в родные края с совершенно определённой целью — заложить для себя третий корабль, он практически всё время пропадал на верфи, непосредственно контролируя весь процесс постройки судна. Ночевать оставался в доме одинокой дальней родственницы преклонных лет.

Имение Иветт-Софи Демаре очень кстати находилось недалеко от прибрежной зоны. Немолодой уже вдове присутствие двоюродного племянника по материнской линии было только в радость. (Тут надо сразу отметить, что поместье купца территориально тоже располагалось совсем близко — в соседнем городке. И по меркам того времени, мадам Иветт с Марком были, можно сказать, соседями.) Так что, в доме родителей деятельный сын практически не бывал, лишь изредка совершая набеги вежливости. Далековато получалось, чтобы радовать их частыми посещениями.

— Вот и хорошо. Вот и ладно. - думала я, — воспоминания о нанесённом оскорблении всё ещё царапали самолюбие острым ядовитым коготком, — И ещё сто лет бы тебя, гад, не видеть.

Сама же с завидным упорством и рвением продолжала копить деньги и продумывать детали своего грандиозного плана.

С духовкой всё более-менее было понятно. Нужно будет заказать у мастера железный ящик с решёткой и практическим уже путём вычислить условия соблюдения необходимой температуры. На конвекцию, понятное дело, расчитывать не приходится, ну да ничего — будем, по первости, переворачивать ручками. Варить колбасу, как это делали местные умельцы, я не хотела. Мои творения должны радикально отличаться от того, что видел и пробовал этот мир. О как!

С мясорубкой немного сложнее, но тоже вполне решаемо. Главное — найти такого рукодельника, который подскажет и сумеет сваять нужной остроты нож, годный к заточке.

Информацию об отличном умельце, способном воплотить мои чертежи в реальность, я самым «коварным» образом выманила у нашей «шеф-повара». Шучу, конечно.

Обладающая отличным чувством юмора талантливая, уравновешенная экспериментаторша — новаторша мне очень нравилась. Причём эта симпатия была взаимной и крепла с каждым днём. При всякой удобной возможности я забегала к ней на кухню поболтать. Сперва мои визиты вызывали недоумение многочисленных помощников, но очень быстро на «странную» во всех отношениях фрейлину вообще перестали обращать внимание.

Тем не менее, раскрывать карты раньше времени я всё равно не хотела. Поэтому, изыскала способ совместить приятное с полезным. Я решила подарить нашей поварихе идею мант! (Всё равно без морозильной камеры мне самой эту задумку широко не воплотить.) А для её реализации совершенно очевидно потребуется мантоварка, которую тоже для начала придётся сконструировать. Я, конечно, немного рисковала не получить положительного отклика на эту странную затею — на сам агрегат придётся прилично потратиться — но очень рассчитывала на профессиональное любопытство и опытный нюх поварихи на удачные проекты. И не ошиблась.

Затея так захватила Лукрецию, что она очень быстро «навела справки» и прямо в дворцовом помещении для прислуги организовала встречу с неким Паскалем Тибо — улыбчивым, подвижным мужичком средних лет с отсутствующим мизинцем на левой руке — мастером по металлу, рекомендованным нам как «человек редкого таланту и скрупулёзности». Вот ему я сама уже лично объяснила, что от него требуется. Заодно завела полезное знакомство, сразу выспросив, где сей «Левша» проживает на постоянной основе, а так же сложила представление о примерной стоимости моих будущих агрегатов.

К величайшему облегчению, лишних вопросов Лукреция не задавала. Как всякий творческий человек, сама способная создать нечто новое, она совершенно точно знала ответ на самый популярный у «зрителей» вопрос: «Откуда вы взяли эту идею?» Честный ответ, за редким исключением, однозначен: «Не знаю!»

Как только Паскаль прислал во дворцовую кухню совершенно жуткую на вид первую в этом мире мантоварку, мы, азартно потирая руки, взялись за дело.

На практике, забегая вперёд, это корявое ведро с кругами и крышкой оказалось вполне функциональным.

Боже, это было целое приключение. Поздним вечером (Спасибо, хоть Анаис перестала гонять за мной горничную при каждой задержке ко сну.), когда «рабочая смена» закончилась, я заставила Лукрецию до умопомрачения перемалывать и сеять пшеничную муку на несколько раз, чтобы к столу герцогской четы это блюдо попало в совершенном виде.

Заперевшись в кухне, мы в два ножа, высунув от усердия языки, рубили отборное мясо.

— Послушай, Таис, так ведь это сколько блюд теперь можно будет приготовить на пару! — восхищённо развивала мысль повариха, урёвываясь от миазмов мелко нашинкованного лука, стоявшего в большой миске на краю стола.

— Ага, — в тон ей шмыгнула носом я, отвлекаясь на то, чтобы прикрыть злополучную миску чистым полотенцем, — а самое главное ещё знаешь что?

— Что? — подняла она на меня покрасневшие от слёз глаза.

— Эти штуки можно очень интересно подать. Например, как блюдо каких-нибудь северных варваров!

— О, да! — рассмеялась моя компаньонка, — Герцогине идея понравится.

Наша Жозефина, будучи женщиной тщеславной, но не такой уж и глупой, вполне отдавала себе отчёт в том, что при всей своей красоте, давно уже уступает место «примы» более юным конкуренткам из местного бомонда. Поэтому, не желая терять интенсивности привлекаемого к себе внимания, заняла нишу законодательницы мод на всякие новые интересные штучки. (Самой первой, кстати, свою колбасу я предложу именно ей.)

Удерживать первенство в этом соперничестве тоже было не так-то просто. Последняя её идея с моими сказками имела успех и пользовалась популярностью (мне за них даже немного доплачивали), но «ассортимент» экзотических новшеств требовалось постоянно пополнять. Поэтому, думаю, за радикально отличное от всего прочего блюдо Лукрецию однозначно ждёт премия. Не знаю уж какая, но окупить расходы на мантоварку — точно хватит.

Таким образом незаметно пролетало лето.

В один из дней ранней, пока ещё тёплой осени, случились сразу две неприятности. Нет, не так. Одна весть была всего лишь неприятной — во дворец ждали лорда Поля, второе же событие оказалась для меня просто катастрофическим.

Меня обокрали. Все сбережения, трепетно хранимые в специальном мешочке в недрах сундука — исчезли. Известие просто вышибло дух и, чтобы хоть немного собраться с мыслями, оценить ситуацию и понять, что делать, я убежала в свою любимую беседку в дальнем углу начинавшего красиво желтеть сада.

— Кого там «оценить ситуацию»?! Оценивать нечего — это крах. — слёзы градом покатились из глаз, крупными каплями шлёпаясь на рабочий блокнотик, лежавший на коленях, — придётся всё начинать с самого начала.

Я ведь уже почти всё продумала. Накопленной суммы было ещё не вполне достаточно для начала активных действий, но я ведь уже приближалась к заветной цифре, запрещая себе любые траты, лишаясь даже самой крохотной приятной мелочи. От этих размышлений стало так обидно, что я не сумела удержать эмоции и совсем уже горько расплакалась.

— Господи, и что же может заставить ТАК реветь?! — вдруг, как гром среди ясного неба, раздалось за моей спиной.

Я аж подпрыгнула на лавке, быстро натягивая на место «лицо». Мало того, что чьё-то присутствие оказалось в принципе неожиданным, так ещё и догадайтесь, кого это несло по тропинке от семейной часовни. Не больше — не меньше, Поля де Шамбор собственной персоной. И в серых, как осенний дождь, его глазах в этот момент читалось что угодно — раздражение, лёгкая тень любопытства, нетерпение — и ни намёка на сочувствие! Вот прям ни граммулечки!

— Тебя здесь только и не хватало! — заполонившее было душу отчаяние потеснила злость.

— Вы потеряли здесь любимую заколку? Или ваш кавалер заблудился по дороге к этой беседке? — окончательно раскаляя меня «до бела», выдвигал «версии» этот высокородный гад.

И тут «Остапа понесло». Серая Мышь открыла рот.

Глава 36

— Вы куда-то шли, достопочтенный лорд Филип Поль Мари дю Сен-Марк де Шамбор? — Нарочито чётко, демонстративно перечисляя все чудом всплывшие в памяти запчасти бесконечного списка имён этого нахала заявила я, — Будьте так любезны, проходите дальше. Я ни в коей мере не расчитываю на ваше сочувствие. И уж тем более меньше всего нуждаюсь в вашей иронии. Если вам не хватает милосердия просто пройти мимо, раз уж не имеете великодушия проявить участие и чужие слёзы вас только раздражают, то включите хотя бы свой во всех смыслах здоровый рациональный эгоизм и прекратите утруждать себя лицезрением столь неприятной для вас картины.

Сама не поняла, как всю эту тираду без запинки выговорила на одном дыхании, но на глазах вытянувшееся красивое лицо нахального гада вызвало у меня несказанное удовлетворение — хоть какая-то компенсация за потраченные нервы.

— Так тебе! А то ишь, какие мы важные! — вмиг перестав рыдать, мстительно подумала я.

Спасибо ещё, привыкший к тесному общению с моряками и «портовыми» людьми, капитан и судовладелец был гораздо проще в отношении межличностного общения, чем местная знать — опрокидываться в аристократический обморок от полученного отпора из уст бледной пигалицы, вроде, не собирался.

Но «проходить мимо» Поль, вдруг, неожиданно передумал, нерешительно переминаясь передо мной с ноги на ногу.

Я как-то не ожидала, что он не уйдёт, и тоже теперь не знала, чем продолжить или уже, наконец, завершить эту дурацкую немую сцену.

— Ну и ладно, я своё слово сказала — очередь за тобой. — злорадствовала я, краем глаза наблюдая за отчётливо нарисованными душевными метаниями на физиономии обидчика.

Мой гневный спич, кажется, крепко шокировал Поля бла-бла де Шамбора, оказавшись для него полной неожиданностью. (Для меня, кстати, тоже.)

— Похоже вас и в самом деле кто-то сильно обидел. Или расстроил. — после некоторых размышлений, без всяких там «ой, простите», «я не подумал» высказал он «глубочайшую» мысль, претендующую в своей очевидности на премию Дарвина.

— Дурак какой-то! Ясное дело — и обидел, и расстроил. - мысленно продолжала «булькать», но делиться своей бедой не спешила.

— Обычно юные барышни плачут из-за всякой ерунды.

— Почему обязательно из-за ерунды? — раздражённо не утерпела я.

— А из-за чего вообще реветь девушке ваших лет и положения? — кажется он тоже начинал закипать, — У вас ведь и забот никаких нет. Хлопаете… красивыми ресницами и получаете всё, что пожелаете, не прилагая никаких усилий.

Это он, видать, за весь мужской род сейчас обиду предъявил.

— Ага, «они играют на дешёвом контрасте, сказал навоз, когда запахли фиалки» — чуть прям вслух не брякнула я, едва успев вернуть с кончика языка цитату Ильфа и Петрова, — Фу-уф, дышим ровно, а то и так уже на пол смерти наговорила. — И вслух уже совершенно неожиданно призналась, — У меня деньги украли. Мои. Заработанные.

— Господи! Я уж думал кто-то умер. И чего было так убиваться? Что, много украли?

— Достаточно.

— Достаточно для чего? На новое платье теперь не хватает?

— Пять золотых луидоров, четыре ливра и девятнадцать су[3]. - зло отчеканила я.

— Фью-у-ить! — присвистнул он. — Ого! На платье явно многовато. И зачем вам такая сумма, милая барышня?

— Для дела.

— Вот так уж прям и для дела? — даже не пытаясь скрыть сарказм, «добил» меня он.

И в смеющемся взгляде его явственно читалось, всё, что он думает о дамочках в целом и обо мне в частности. Мол, ну-ну, когда это вообще в женской голове могла бы заваляться хоть одна путняя мысль. Тем более о «деле».

И тут я, ничтоже сумнящеся, открыла свой блокнот, сделала «профессорское» лицо (жаль «окуляров» под рукой не оказалось — прям очень их не хватило — очков-то) и выдала ему весь свой почти готовый бизнес-план.

— Фью-у-ить! — снова присвистнул Поль и замер передо мной, как истукан в величественной позе, скрестив свои аристократические руки на рельефной груди.

На лице его застыла какая-то странная улыбка. Взгляд слегка прищуренных глаз (отчего отмеченные морским загаром морщинки лучами разбежались к вискам) остановился и устремился сквозь меня. Захотелось даже обернуться и посмотреть, что там за спиной, но я вперила в него изучающе-испытующий взор и замолчала.

Продолжалось это, кажется, вечность.

Поль:

— Ха! Мышка-то — мышка, а смотри, как «отбрила»!.. Интересная… девочка.(пигалицей назвать язык уже и не поворачивается) — думал я, разглядывая её через другую призму — как будто смотрел на себя десять лет тому назад.

Тогда, ровно с таким же отчаянным упрямством в глазах, я стоял перед родителями, отстаивая своё право на выбор судьбы. Ничего не просил — только свободы. И эта девчонка ведь не просит. Гордая. Всё потеряла, а видишь, как хорохорится. Не сдаётся. Вот это характер! Неожиданная стойкость для такого хрупкого создания. И ведь, главное, как всё просчитала! Не зря глазки сразу умненькими показались. А чем чёрт не шутит? У такой-то и вправду может получиться. Пяти золотых ей, конечно, не хватит. Надо уточнять… Чем я рискую? Ну пусть, даже, десятью золотыми? Сумма, конечно, не такая уж и маленькая, но какова идея! Любопытно… Наши дворянчики падки до новшеств. Должно пойти…

Таис:

— Эй, а чего это ты тут, моя дорогая, разлюбовалась?! — смутившись от такого явного проявления собственного неуместно-«женского» интереса к молодому мужчине, одёрнула себя я, отвела глаза и вслух нагло заявила, — Если вы задались целью просверлить во мне дырку, то она уже практически готова.

— Есть какие-то моменты, которые в твоём «плане» не сходятся, кроме денег? — не обращая внимания на мой выпад и на то, что «прыгает» в отношении меня с «вы» на «ты», коротко спросил он.

Я тоже решила не обратить и просто ответила:

— Да.

— ?..

— Я не знаю, куда и каким образом уйти из дворца. — хлюпнув остатками почти высохших слёз, ответила я.

— Этот вопрос очень легко разрешим.

И этот гад натурально расхохотался. Не знаю, что его так развеселило, но следующая его фраза сбила бы меня с ног, если бы я уже не сидела.

— Я дам вам деньги.

— Чего?.. — теперь уже, как последняя деревенщина, ляпнула я и, забыв «держать лицо», неприлично отвесила челюсть.

— А вора-то мы обязательно поищем. — не обращая на меня внимания, продолжая крутить какие-то свои мысли в голове, нехорошо так, многообещающе тихо сказал он.

— Что, позвольте уточнить, вы сейчас сказали? — ошалело переспросила я, отказываясь верить своим ушам.

— Говорю, жду вас после обеда в рабочем кабинете. Будем разбирать детали вашего грандиозного замысла. — ответил он и пошёл в сторону дворца, продолжая на ходу бормотать себе под нос, — Хм! Любопытно… Хм…

И оставил меня тупо смотреть в его удаляющуюся спину.

— Красивая спина. Сильная. — пришла на ум дурацкая мысль. Потому, что других пока больше не наблюдалось.

Голова под давлением скепсиса здравого смысла отказывалась принимать и переваривать озвученное Полем заявление.

Для надёжности, я даже пару раз чувствительно ущипнула себя за руку.

Сколько ещё просидела, как полный «дундук» в саду — не помню. Думаю, не меньше получаса прошло, прежде, чем ноги перестали противно дрожать и согласились переместить свою хозяйку в «дом».

Там уже полным ходом набирал обороты большой «шухер», устроенный Полем. С порога выдернув в укромный угол, он засыпал меня вопросами по поводу того, где хранилась моя пропажа, кто имел доступ, как ключ от сундука мог попасть в чужие руки и тому подобное.

Вобла, белая, как полотно, выпучив и без того круглые глаза и поджимая дрожащие губы, уже выстроила в холле всю имевшуюся в доме прислугу. (Не понятно только, зачем всю? Как будто вот этот, например, мелкий поварёнок имел хотя бы теоретический шанс незамеченным попасть в мою комнату.) Потрясая худыми кулачками, она нервно вышагивала перед образовавшимся длинным строем, призывая все известные ей кары небесные на голову вора.

И вообще, мне в голову не приходило подозревать в «преступлении» кого-то из прислуги. Помимо того, что новеньких во дворце давно не появлялось, а «стареньким» я как-то уже прям доверяла, было очевидно (по крайней мере мне), что если бы жулик и был из них, то его тут уже давно бы не было. (Ну, вы поняли.) Да и держались люди за свои сытые места — как на хозяев, на герцогскую чету грех было пожаловаться — не стали бы «плевать в собственный колодец».

— Нет, не найдём. Это ж надо мозгов иметь, как у курицы в коленке, чтобы обчистить фрейлину герцогини и не «сделать ноги» из дворца… Как у курицы, говоришь?.. — взгляд мой сам собой обратился в сторону подозрительно прижухшей в углу Люсе.

Глава 37

Не вдаваясь глубоко в детективно-дедуктивные детали, коротко расскажу, как дальше разворачивались события. Тем более, что развивались они стремительно.

Я затащила нашего «Шерлока» де Шамбор, который, к его чести, тоже с разбегу не повёлся на версию воблы о виновности кого-то из прислуги (по крайней мере не рассматривал её как основную и единственную) обратно в укромный закуток за колонну.

Сделав большие глаза, указала ими в угол, где обособленной кучкой расположились фрейлины. (За исключением Анаис, с серьёзным видом стоявшей особняком.) Дамочки с нескрываемым любопытством наблюдали за разворачивающимся шоу. Характерный зрительский азарт читаемо отражался на лицах молодых сплетниц. На всех, кроме Люсильды.

В полном соответствии с поговоркой «на воре и шапка горит», со стула, на котором с нарочито скучающе-равнодушным видом сидела Люсьен, предательски свисал край шнурка, выполнявшего функцию ручки дамской сумочки, которую соседка всегда таскала с собой.

— Вот, балда! — подумала я, — Ни украсть, ни покараулить… Держала бы сумочку в руках — как обычно — никто бы нчего и не заподозрил…

— Что? — почему-то шёпотом спросил Поль.

— Шнурок! — так же шёпотом ответила я.

— Какой шнурок? — опять же шёпотом не понял он.

— От сумки.

— И что? Сумка. — недоумённо моргнув уже громко переспросил лорд.

— Она на ней СИДИТ.

— Кто?

— Да соседка моя! По комнате!

— А, вот та с перепуганными глазами в зелёном платье?

— Да. Вообще-то с сумками ОБЫЧНО так не поступают.

— Думаешь, это она?

— Возможно. Только у меня доказательств нет. И заставить её вывернуть сумку я тоже не могу.

— Зато я могу. — с этими словами Поль направился в сторону фрейлин.

— В смысле? — вслух обалдела я, не ожидая того, что он прям вот так сразу сейчас пойдёт и начнёт трясти душу из Люськи.

Молодой лорд вышел на середину зала с таким внушительно-грозным видом, что гомонящие вокруг него люди один за другим начали умолкать. Вскоре в холле повисло гробовое молчание.

— Всем выйти вон! — громовым раскатом прозвучал в наступившей тишине его гневный голос, — Кроме вас, мадемуазель. — он указал на Люсьен.

— На каком основании?! Как вы смеете?! — густо багровея взвизгнула Люся, начиная дико диссонировать цветом лица с оттенком платья.

— И пригласите сюда герцогиню. — приказал Поль, не обращая внимания на возмущения моей соседки, плотнее прижимавшей пятую точку к стулу.

Повторять приказ, как вы понимаете, не пришлось. Народ, с прокатившимся общей волной вздохом облегчения, хлынул на выход, и в считаные минуты зал опустел. Старый дворецкий плотно прикрыл дверь и открыл её ещё раз только для прошествовавшей внутрь мрачной, как грозовая туча, Жозефины.

Думаю, непутёвой воришке сильно повезло, что в этот момент самого герцога не оказалось дома. Но в том, что он ещё скажет своё слово сомневаться тоже не приходилось.

В общем, соседке пришлось признаваться.

А причиной этого коварного преступления, как ни странно, оказалась… любовь.

Даже догадаться не могу, каким образом горничные умудряются слышать сквозь закрытые двери, но «тайны следствия» для них, видимо не существует априори. Поэтому я даже почти не удивилась, когда Надин под страшным секретом поведала мне потом, что при дознании выяснилось следующее: моя семнадцатилетняя соседка-дурочка имела несчастье влюбиться в бывавшего в качестве сопровождающего на приёмах во дворце адъютантика одного моложавого усатого генерала (того самого — тайную страсть нашей герцогини). Совсем ещё зелёный адъютант был хорош собой и беден, как церковная крыса.

Про увлечение друг другом молодых людей первым прознал сам генерал. Доложил о возникшей ситуации нашей Жозефине, а та уже, видать, «накапала» родителям Люськи. Естественно, желая лучшей участи для своего безмозглого чада, они решили в срочном порядке подыскать для неё более подходящую «партию». О чём и объявили влюблённой девчонке.

В связи с этим, наша парочка решилась форсировать события и во всю готовила побег. Для этого, собственно, ей и потребовались мои деньги. И поймали птенчиков буквально на излёте. Бегство было запланировано на сегодняшний вечер. Как-то Люсьен прознала, зачем я ныряю в свой сундук, проследила, куда прячу ключ, залезла в него и умыкнула мои накопления. А я успела так «не вовремя» обнаружить пропажу. Вот, в общем-то, и вся история.

В итоге, нашу незадачливую воришку с позором сдали с рук на руки шокированным родителям и громко «хлопнули дверью» дворца перед носом почтенного баронского рода.

В этот день мы с лордом так больше и не поговорили. Зато, на следующий день он прислал за мной «арендованного» у отца камердинера с приглашением пройти в рабочий кабинет. Самого герцога во дворец ждали только к вечеру.

После вчерашних событий герцогиня разнервничалась и чувствовала себя неважно. Семейный доктор зашторил окна, выставил за дверь всех, кроме дежурных фрейлин и выдал успокоительную микстуру со строгим указанием недомогающей Жозефине отдыхать. Все увеселительные мероприятия были отменены и даже обед болящей принесли непосредственно в комнату.

Так что я с чистой совестью и замирающим сердцем потопала, скажем так, на аудиенцию. (Хотя в голове настойчиво стучало слово «аутодафе»)

Деловитый и собранный Поль, окопавшись в ворохе бумаг, восседал за массивным столом.

— Присаживайся. — предложил он, указав на высокий стул напротив, — Ну, приступим. Давай рассказывай всё сначала и подробно.

Сглотнув вязкую слюну, я глубоко вдохнула, как перед нырком в глубину и принялась заново излагать суть своей затеи.

Сперва Поль слушал не перебивая, давая мне возможность «наметать» общую картину. Потом, щуря глаз и пожёвывая губы взялся за мои расчёты. Вопросы, требующие развёрнутых комментариев, посыпались градом. Вскоре мы уже оба, нависая над столом, азартно считали, чертили, черкали по бумаге и до одурения спорили, в кураже дискуссии позабыв про различия в возрасте и социальном статусе.

— А зачем вообще тратиться на вот эту страшную железяку? У нас в кладовке стоит прекрасный агрегат для измельчения мяса! — вопрошал он, тыкая пальцем в чертёж мясорубки.

— Да в ней же великая часть всей идеи! Видела я эту вашу гробину! Я же хочу получить иной вкус, а не тот, который до сих пор ваяют подобными орудиями пыток! Иначе какой смысл вообще затеваться? Чтобы сделать то, что и так уже делают? — бросалась я отстаивать своё «детище».

— Логично. Но с этой твоей волшебной солью тоже всё как-то сложно и зыбко. — парировал он.

— И ничего не зыбко. Если найти приличного алхимика и раздобыть у него соляной кислоты, то всё прекрасно складывается «пряничком». Я вот про придворного кудесника тут краем уха слышала. Что про него скажешь?

— Нет. Шарлатан. — коротко и категорично ответил он и ненадолго задумчиво замолчал, теребя пальцами кончик носа. — Знаю я про одного. Думаю, он сумеет нам помочь.

— А как быть с моим увольнением из фрейлин? Ты говорил, что на этот счёт есть приемлемое решение. Хотелось бы обойтись без скандалов — герцогиня была добра ко мне. К тому же, я предполагаю, в создании моды на новый деликатес она может оказать неоценимую помощь. — я крайне осторожно подбирала слова, отдавая себе отчёт, что говорю в данный момент о его матери.

— Правильно полагаешь. — широко улыбнувшись моим потугам обернуть свою мысль в красивую обёртку, согласился он.

— Но она вчера уже лишилась одной фрейлины. Как теперь вообще заводить речь об уходе второй?

— Как ни странно это прозвучит, но выходка этой… как её…

— Люсьен. — подсказала я.

— Да. Так вот этот её фортель, вместе с последующим увольнением, сыграл нам только на руку. — сделав загадочное лицо, вроде бы совершенно нелогично заявил мой собеседник.

— Вот это новость. - подумала я и поёрзала на стуле, устраиваясь поудобней. — Послушаем, что за идея посетила эту светлую высокородную голову.

Глава 38

— Да ладно тебе! — заразительно рассмеялся он, — Это я нарочно «туману напустил». На самом деле всё просто: на том самом балу, помнишь, который по поводу моего приезда так пышно организовала матушка…

— Помню. — чуть поморщившись, перебила я.

— Так вот! — не заметив моей гримасы, воодушевлённо продолжил он, — Маркиз Огюстен Боде, присутствовавший на мероприятии, весь вечер настойчиво искал встречи, чтобы предложить мне одну очень даже интересную сделку. Сперва я всё голову ломал, с чего бы ему уступать мне такие «вкусные» условия? Пока он не озвучил дополнительное «пожелание». Ну, сама понимаешь, «пожелание» в таких вопросах — равно «условие».

А суть его в следующем: у маркиза, кроме старшего наследника, имеются две дочки-близняшки твоего возраста. Супруга его недавно умерла. И отцу очень бы хотелось пристроить девочек фрейлинами в приличный дом. Так вот, маркиз не нашёл другого выхода, как решить, что я могу поспособствовать устройству этого дела. А взамен за услугу он предлагает мне «жирную» сделку. Вполне себе честный подход. Очень, кстати, по-мужски. — хохотнул Поль.

Я-то его понимаю — как ещё одинокому отцу без участия женщин устраивать будущее девчонок? Но сам, вообще-то, в таких делах лично никогда участия не принимал и абсолютно не представлял, как решить вопрос. Тем более, что все вакансии на тот момент были заняты. Так вот. Только я уже почти поставил крест на этой безусловно выгодной сделке, как тут ты в саду заявляешь, что не знаешь, как освободить так необходимое мне место фрейлины! — с этими словами Поль хлопнул себя по коленкам и опять рассмеялся.

И вот я, значит, думаю: дочерей у Боде две, место ты можешь освободить только одно — вариант не идеальный, но уже есть о чём говорить с маркизом. А тут твоя соседка… Нет, сама ситуация, конечно, отвратительная. Однако, как говорится, нет худа без добра.

Я забираю тебя к тётке компаньонкой, водворяем сестриц на ваше место и избавляем матушку от головной боли по поискам кандидатур на роль недостающих фрейлин. Все счастливы!

— К какой тётке? — подозрительно спросила я, прерывая его пламенную речь.

— А, это я тебе позже расскажу. Есть у нас одинокая дальняя родственница. Очень замечательно ко мне относится… — на какой-то миг он стал очень серьёзным. Не правильно. «Тёплым»… — И, если я попрошу — ей срочно «понадобится» компаньонка. Не переживай.

— А герцогиня меня отпустит? — с сомнением в голосе уточнила я.

— Пусть это тебя не заботит. Разговаривать с мамой буду я. А настоять на своём… в общем, опыт есть.

— Ну да. Тем более, что я сейчас для неё — ходячее напоминание о произошедшем вчера гадком событии. — подумала я и вздохнула.

— Так. Что касается помещений… — не дал мне уйти в грустные размышления собеседник.

И мы ещё долго обсуждали детали, перспективы и возможные слабые места нашего теперь уже совместного проекта.

Деньги мои ко мне вернулись. Теоретически, я могла бы продолжить реализацию своего замысла и сама. Но уже не хотелось отказываться от такого умного, опытного, обладающего широкими связями и знаниями этого мира союзника.

С Полем было очень интересно беседовать. Любую проблему он оборачивал в задачу и настойчиво искал решение, полагая, что из всякой ситуации обязательно должен найтись приемлемый выход. Мне импонировал его здоровый оптимизм, замешанный на увесистой доле реализма. Имею ввиду, что, при всём своём прагматизме он оставался мечтателем, но при этом не скатывался в пустопорожнее фантазёрство.

Я всё смотрела на него и думала:

— Что вообще его заинтересовало и заставило так легко согласиться поддержать мою затею?

В конце концов, перестала ломать голову и прямо спросила его об этом. Прежде, чем начинать сотрудничество с кем бы то ни было — даже с таким во всех смыслах привлекательным компаньоном, нужно чётко понимать мотивацию каждого участника проекта.

— Знаешь, — оценив вопрос и став вдруг совершенно серьёзным, ответил он, — я умею отличить хорошую идею от праздного прожектёрства. Ты ведь не один месяц уже разрабатываешь свой план, я прав?

Я медленно кивнула в знак согласия.

— Это очевидно. И это — первое. То, что тебе хватит характера не сдаваться при первых трудностях уже показала вся эта ситуация с пропажей денег. Это — два. То, что меня не разорит потраченная сумма — это, надеюсь, очевидно, и это — три. Мне банально интересно участие в создании чего-то необычного — это четыре…

— Ух, — выдохнула я, — неужели есть ещё и пять?

— Есть. В жизни не поверю, что тебе до сих пор никто не растрепал, при каких обстоятельствах я сам десять лет назад покидал этот благополучный дом… — он немного помолчал, подбирая слова, как будто ему было неловко выражать дальше свою мысль, — Первый раз встречаю тягу к независимости и деловую хватку, родственные моим… в девушке. Возможно, сложно поверить в то, что удачливый в делах лорд просто захотел помочь интересной… господи, как же всё сложно… баронской дочке, настырно стремящейся воплотить свою мечту в реальность, не пропасть в этом мире. Но это так.

— Надо же, а я всё-таки «интересная». - и, кажется, аж слегка зарделась от такого лестного завуалированного комплимента.

— Буду, как старший брат, стоять у тебя над душой и не дам засунуть голову в совсем уж пропащую ситуацию. — весело припечатал он, разбивая вдребезги мои едва наметившиеся «романтические грёзы».

Я чуть не расхохоталась. Причём именно над собой. Или чуть не расплакалась — даже не знаю, что в тот момент захотелось сделать сильнее.

— Эй, мать, ты что, и в самом деле влюбилась? — ошалело задавала я сама себе честный вопрос, — А ну-ка, берём себя в руки и вытряхиваем шальные идеи из головы! Он — красавец-герцогский сын, ты — серая, если не забыла, Мышь, баронского происхождения. Причём вполне осознанно засунувшая себя в этот нарочито блеклый образ. Какая любовь? Сказано же, максимум — БРАТСКАЯ. (Ещё бы по плечу покровительственно похлопал, гад! — тут же противореча собственному, настойчиво увещевавшему здравому смыслу, психанула я.) Так. Тайм-аут. Всю эту мутную блажь надо просто выключить. Иначе…

— Таис, ты меня слушаешь? — донеслось до меня недоумение «БРАТА».

— Конечно! — уверенно соврала я, пытаясь спешно сориентироваться «в теме».

В общем, порешили на том, что Поль решает вопрос с моим переназначением из фрейлины матушки в компаньонку двоюродной тётушки. Я, в порядке «компенсации», дабы умаслить сердце Жозефины и не оставить её без полюбившихся героев, обязуюсь переписать приключения четырёх мушкетёров(Естесственно, руками специалиста, «за подписью в трёх экземплярах».) на бумагу и торжественно одарить герцогиню сим творением. (Да простит меня Дюма за махровый плагиат.)

Заказываем Паскалю Тибо (Помните мастера по металлу?) необходимое для начала оборудование, перемещаемся в имение тётушки, налаживаем быт, осматриваемся на местности и начинаем действовать.

Очень сильно меня порадовала новость об относительной близости имения Иветт-Софи Демаре к особняку Марка.

— Опять переезд. - думала я, — Конечно, с прошлой жизни уже осточертело это бесконечное «кочевье», но выбирать не приходится — таков мой путь к независимости. А главный бонус — это то, что совсем скоро, я смогу увидеться с Тео! Если уговорить Марка привезти внука к себе в гости. Может не так скоро, как хотелось бы, однако в перспективе всё становится очень даже реально.

— Про алхимика не забудь. — напомнила я «компаньону» и, наконец, с совершенно одуревшей от переживаний и энергичного мозгового штурма головой, отправилась в комнату.

— Ох, надо бы поесть! — меняя направление на сто восемьдесят градусов в сторону фрейлинской столовой вспомнила я, — Ёлки зелёные, так и ужин уже прошёл! — я встала посреди коридора, как вкопаная. — Так. На кухню. Лукреция однозначно найдёт, чем меня накормить. — и решительно направилась в сторону лестницы.

Глава 39

Не буду долго описывать процесс организации сборов на новое «назначение» — эта страница моей истории уже практически перевёрнута и впереди нас ожидают гораздо более интересные события.

Добавлю только, что произошло всё довольно быстро и на удивление легко.

Я всё боялась первый раз столкнутьсяя с герцогиней — бог его знает, что там наговорил Поль и какую причину придумал для того, чтобы произошли все эти перестановки.

Встреча, естественно, всё-таки состоялась, иначе и быть не могло, — Жозефина вызвала меня в свою комнату.

Когда я вошла, она в напряжённой позе сидела за столом. Вид у неё был, честно скажем, не «ахти»…. Недоверчиво-расстроенно-удивлённый.

Руки вмиг похолодели. Некоторое время её светлость изучающе разглядывала меня, точно впервые видела.

— Да, действительно бледненькая. Морской воздух будет тебе полезен. — самой себе под нос тихо пробормотала она.

Потом едва заметно тряхнула головой и, как будто, «сморгнула» какую-то невероятную в своей нелепости мысль, не дававшую ей покоя. Вроде как: «Фу-уф! Да не-ет. Ерунда полная!». Грудь её слегка приподнялась, выдавая скрытый вздох облегчения. И… успокоилась.

— Мне будет очень не хватать ваших чтений. — уже совсем другим — совершенно спокойным тоном продолжила герцогиня, — Но лорд Поль сообщил, что вы обещали переписать для меня… все эти любопытные приключения мушкетёров на бумагу.

Я, чтобы не выдавать волнения голосом (хотя какой там «не выдавать» — думаю моё каменное лицо со слегка подрагивающей в нервном тике щекой и так было красноречивее некуда) просто кивнула, присев в глубоком реверансе.

— Буду с нетерпением ждать столь чудесного подарка. — добавила она и отпустила восвояси.

Так и не проронив ни слова я вышла за дверь на подгибающихся ногах.

Как уже гораздо позже «в красках» весело рассказал мне Поль, он улучил момент, когда в комнате гепцогини находился семейный доктор, зашёл справиться о её здоровьи и с самым невинным видом заявил, что в попытках уберечь драгоценные матушкины нервы, сам нашёл гениальное решение по восполнению возникшего дефицита в фрейлинском составе.

На её вполне себе закономерный вопрос, почему именно я должна подойти на роль компаньонки для тётушки и покинуть второе необходимое место, он заявил, что матушке нужно поскорее забыть про эту неприятную историю и две новенькие — близняшки, образно выражаясь, «сменят картинку».

А дальше не нашёл ничего умнее, как ляпнуть, что я к тому же из всех самая чахлая, зачем такая тут нужна, и вообще вот доктор обмолвился, что я тут буквально «на последнем вздохе» и для поправки моего жуть какого слабого здоровья просто срочно необходим «морской воздух». А то ж родители не простят загубленную деточку и вообще, мало ли какие слухи пойдут… В общем, лучше меня «сплавить» от греха подальше под благовидным предлогом, тем более, что и я уже, вроде как, согласна.

— Да. Опрометчиво было после таких травм брать девушку на столь серьёзную должность. — неуверенно проговорила герцогиня и перевела изумлённый взор на не менее её опешившего от такого нелепого заявления доктора.

Не знаю, что в тот момент подумал эскулап, но, подняв глаза на Поля и заметив отчаянно подмигивающий ему правый глаз лорда, лишь энергично кивнул, мол, «Ага, было дело, только я, в связи с обострившимся склерозом, артрозом и неврозом, слегка запамятовал».

Наш хитрый «парень» верно расчитал, на кого именно можно положиться в столь щекотливом вопросе — доктор в этой семье, начиная с самого герцога, всегда занимал «мужскую» сторону, периодически покрывая хозяйские «грешки».

Герцогиня, конечно, слегка приболела, но дурой от этого не стала. Так, чтобы прям взять и поверить в такую невесть с чего враз проснувшуюся сыновнюю заботу. Объяснение тоже было «шито белыми нитками». И обеспокоенная мать заподозрила «страшное». (Сами понимаете что.)

Эту ужасную мысль надо было либо подтвердить, либо срочно опровергнуть. Для чего и вызвала меня к себе.

Ну а дальше вы помните — критично оглядев меня с ног до головы и удостоверившись, что ЕЁ сын просто не мог позариться на ТАКОЕ, герцогиня выбросила ненужное переживание из головы — ей и других забот хватало. Вопрос решился сам собой — и замечательно.

Одно я поняла совершенно точно — будь я хоть капельку поярче — вряд ли Полю удалось бы «отпросить» меня из дворца.

В общем, в скором будущем, раскланявшись со всеми, с кем положено, под лукавым взглядом старого дворецкого получив пожелание «доброй дороги», и тепло попрощавшись с Надин и Лукрецией, я, наконец, отправилась в очередной новый дом.

Накануне, мой компаньон предусмотрительно отправил «с гонцом» письмо тётушке, чтобы моё появление не оказалось шоком для доброй женщины и согласовал мой приезд. Я, конечно, удивилась, что и здесь согласие было получено так легко, но позже всё встало на свои места.

А пока, уставившись в окно нанятой кареты, я с замирающим сердцем ехала в неизвестность. Одна. Поль остался заниматься решением вопроса о сделке с тем самым виконтом — отцом девочек, уже присланных на замену. (Юные виконтессы, как вы понимаете, были счастливы полученным должностям и, что для близнецов обычно бывает важным — возможности не разлучиться друг с другом.)

Опустим детальное описание пути, тем более, что ничего любопытного в это время и не происходило.

Первое, на что я сразу обратила внимание по приезде на место — это воздух. Боже ж мой! Этот, и в самом деле, целительный прибрежный воздух.

Само имение Иветт Софи де Маре, конечно, не производило такого грандиозного впечатления, как герцогский дворец. Но, измученная своими дорожными переживаниями о том, что меня здесь ждёт (что ещё было делать всё время скучного пути), едва не прослезилась, увидив этот аккуратный особнячок. Дом, не смотря на свою «двухэтажность» не выглядел громоздким и был любовно украшен искусно направленными сплетениями начинавших уже увядать вьющихся цветов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Никакого, такого модного в эти времена, готического величия в нём не наблюдалось даже близко.

Большие, чистые, приветливые окна, широкое каменное «крыльцо» с дорогими ажурными коваными перилами, светлые стены — всё в хорошем состоянии. Ну и, конечно, сад. Не такой огромный и геометрически распланированный, как герцогский, но чрезвычайно ухоженный и, я бы сказала, творчески продуманный. Знаете, бывают такие талантливые люди, которые на компактной площади умудряются и красоту навести и полезную функциональность соблюсти.

Порядок, гармония и уют, который способна создать только заботливая женская рука.

— В таком доме просто не могут жить недобрые люди. - подумала я и решительно шагнула из кареты.

У ворот уже ожидала приятная служанка средних лет и, представившись Брижит, повела в дом, пока кучер и пара молодых ребят из местных выгружали вещи.

Хозяйка встретила меня сдержанно-приветливо. Без вполе допустимой в сложившихся обстоятельствах подозрительности (по крайней мере явной), но и без напускного радушия. Похоже, мы обе не знали, что друг с другом делать, но были настроены узнать друг друга получше. Это произвело на меня очень хорошее впечатление. Как и сама тётушка Иветт в целом.

Приятная, немолодая ухоженная женщина с проницательно-умными глазами и немного «вольной», но аккуратной причёской. (Без всяких там буклей и фальшивых локонов). Одета она была в умеренно-дорогое серебристо-серое домашнее платье без лишней, как бы это выразиться, — «рюшковатости» и, даже, я бы сказала, с серьёзной заявкой на элегантность. Ну, отностельно моего вкуса.

Точно так же сложив обо мне первое представление, Иветт предложила мне пройти в отведённую на втором этаже комнату, освежиться с дороги и спускаться к обеду. За что ей моя горячая искренняя благодарность. Ибо я и в самом деле отчаянно устала и хотела есть.

Глава 40

— Я почему-то представляла её старше. — следуя за Брижит и с любопытством разглядывая окружавшую обстановку, размышляла я.

Внутреннее убранство в полной мере отвечало вкусам его хозяйки и первому сложившемуся внешнему впечатлению. Здесь тоже были цветы — но умеренно и уместно. Добротный порядок без режущего глаз лоска и мещанской вычурности. Тем не менее на глаза постоянно попадались милые штучки, «одомашнивавшие» всё вокруг, привносившие свою капельку тепла в обстановку дома.

Лоскутные декоративные подушки в лавандовой гамме из явно дорогой ткани, в продуманном «художественном беспорядке» разложенные на небольшом диванчике; безумно уютный и мягкий на вид шерстяной плед, нарочито-небрежно наброшенный на плетёное кресло-качалку у окна; стоявшая рядом на низком столике корзинка с рукоделиями — сама по себе уже являвшаяся произведением искусства…

Чем-то здесь всё неуловимо напоминало особняк Марка. Наверное тем, что окружавшие меня предметы были удобными, уместными и качественными, что ли. Но выполненные с гораздо большей долей изящества.

Светло-кофейная комната мне тоже сразу понравилась. Уставшие от пафосной позолоты и зелёно-полосатой безвкусицы глаза буквально отдыхали в этом неброско-элегантном «раю».

Здесь было всё необходимое для комфортной жизни молодой девушки. Тремя словами выражаясь — практично, удобно и симпатично.

Брижит показала мне все необходимые в ближайшей перспективе помещения и удалилась по своим «горничным» делам.

— Кажется, тут всё будет гораздо проще. - выдохнула я и прямо в дорожной одежде растянулась на не слишком широкой, но мягкой кровати.

На деле всё оказалось и проще, и сложнее одновременно.

В доме одинокой вдовы царила атмосфера доверия и «семейности». Я почти не видела молодых людей среди прислуги. (За исключением должностей, требующих выносливости и здоровья, связанных с физическим трудом.) Основную их часть всё-таки составляли люди среднего возраста, служившие баронессе верой и правдой, очевидно, уже много лет.

Обращение госпожи и домашних помощников были читаемо тёплыми. Та же Брижит, например, вот прямо сейчас за столом прикрыла плечи баронессы шалью вовсе не потому, что та попросила или хотя бы недовольно повела бровью. Она сделала это потому, что Иветт всего лишь слегка поёжилась, поведя плечом. И не было в этом простом действии ни угодливости, ни заискивания — только забота о дорогом человеке.

С другой стороны, я пока ни разу не заметила, чтобы баронесса хотя бы поморщилась, не говоря уже о раздражённых интонациях или высказанных претензиях.

В общем, я чувствовала себя немного неуютно именно из-за того, что отчётливо понимала, как в данный момент «не вписываюсь» в обстановку. Я же просто «с неба свалилась» в это годами налаженное, сложившееся гармоничное течение жизни.

Я, что называется, «нутром чувствовала», что ключевым параметром в определении отношения этой женщины к окружающим людям является именно доверие. Это была её маленькая крепость. Здесь не было случайных персонажей. Никого. Кроме меня.

Она должна была безгранично доверять и очень сильно любить своего двоюродного племянника, чтобы по его просьбе впустить незнакомку в свой дом. Так оно и было. Бездетная женщина обожала Поля, как сына. Мне же её доверие ещё только предстояло заслужить. Иначе в этом доме находиться станет невозможно.

Тем не менее, за обеденным столом я не чувствовала никакой неловкости. Хозяйка с большим удовольствием и, кстати, очень даже увлекательно рассказывала мне о своём «хобби» — цветах, периодически сама над собой подшучивая по поводу этой не вполне аристократической слабости. (Я имею ввиду само «ковыряние в земле».)

Похоже, она была из той редкой породы людей, у которых растёт абсолютно всё. Знаете, бывают такие личности, которые подобранную на обочине дороги палку воткнут в землю — и она обязательно пустит корни.

Спасибо деликатной женщине за то, что она тактично не устроила мне «допрос с пристрастием» по поводу моего внезапного появления и сути всей нашей с её племянником затеи. Думаю, это «счастье» она оставила для него, и как только Поль появится на горизонте, ему, таки, придётся подробно ответить на ряд назревших вопросов.

Как оказалось, Иветт оборудовала на втором этаже своего особняка помещение для зимнего сада. Ввиду того, что жильцов проживало не слишком много — это было вполне возможно осуществить. И сейчас как раз занималась разведением цветочной рассады, которая в скором времени должна будет перекочевать в это просторное, светлое помещение, чтобы зимними вечерами радовать свою хозяйку приятной зеленью и разнообразием красок. Я прикинула в голове примерную стоимость необходимых для этого больших окон и системы зимнего отопления и поняла, что для неё это не просто увлечение — это настоящая страсть.

Допивая чай из изящной чашечки, я изъявила желание посмотреть на плоды трудов Иветт поближе. Так сказать, полюбоваться воочию. «Тётушка» бережно поставила свою большую расписную чашку на стол и с удовольствием согласилась провести для меня экскурсию. Сперва решили осмотреть сами цветы.

Вместе вышли на улицу и направились к аккуратным ящичкам с уже вполне окрепшими зелёными ростками. Даже далеко идти не пришлось. Здесь же стояли лотки с подготовленной землёй и садовым инструментом.

В ближнем к нам ящике красовались маленькие трогательные фиалки. Любуясь на это чудо, почему-то на ум пришло сравнение с неким детским кокетством этого изысканного цветка.

Внезапно из дома послышался приглушённый расстоянием звон и вскрик горничной. Понимая уже, что произошло что-то неладное, одновременно оставили «любование» и поспешили к оставшейся открытой двери.

В столовой обнаружилась перепуганно-расстроенная Брижит, прижимающая край фартука к губам. Казалось, она вот-вот расплачется.

— Что случилось, дорогая? — встревоженно спросила Иветт.

— Чашка… — односложно ответила та и подняла на хозяйку мокрые глаза.

Та самая, большая расписная чашка лежала на полу с отколотым большим куском стенки.

Тётушка не стала распекать горничную за неловкость. Но, судя по её реакции, бережному обращению с посудиной во время обеда и глубочайшему расстройству, явственно проступившему на лице Иветт — это была её любимая вещь.

Брижит всё-таки расплакалась и вышла, настроение Иветт было бесповоротно испорчено. Она подняла разбитую чашку с пола, положила на стол и, коротко извинившись, тоже ушла к себе, оставив меня в одиночестве.

Возможно, у меня тоже когда-нибудь будет такая по какой-то причине значимая вещь и я пойму, почему люди в таких ситуациях могут так сильно огорчаться. Бог его знает, может быть с ней была связана какая-нибудь памятная ситуация, или она являлась подарком близкого человека — не знаю.

Обеих женщин было жаль. Я взяла в руки осколки, покрутила в руках, и тут мне в голову пришла, точнее вспомнилась из «прошлой жизни», просто замечательная идея.

Выскочив во двор — снова направилась к ящикам с цветами. «Порыскала» среди рассады, выбрала подходящую на вид растительность и приступила к воплощению мысли.

Для начала на дно самой чашки насыпала подготовленной земли. Затем боком поставила внутрь осколок (хорошо, что керамика оказалась довольно-таки крепкой и не разлетелась вдребезги) и ещё досыпала земли, закрепляя положение осколка так, чтобы в получившейся из соединения кусочка и целой стенки чашки ёмкости получилось местечко для будущего цветка. Теперь нужно было раздобыть какие-нибудь небольшие обломки для того, чтобы оформить «ступеньки» на получившемся по бортику «серпантине». Осколков не нашлось, зато их прекрасно заменили маленькие плоские камешки.

Прилично проковырявшись с рассадкой в полученную красоту самих растений, с глубочайшим удовлетворением оглядела своё творение.

— Отличная идея. — в азарте работы я и не заметила, как сзади тихонько подошла баронесса и с любопытством и мягкой улыбкой на лице наблюдала за моими стараниями.

Я, чуть не подпрыгнув от неожиданности на месте, передала сей шедевр флористики хозяйке дома.

Пока возилась с пересадкой, «кустики» маленько «приуныли». Она огладила их рукой и… мне показалось, или они и в самом деле заметно «повеселели»?

Иветт подняла на меня глаза, и тут я поняла, что завоевала тётушкино сердце.

Глава 41

Как только произошло это маленькое волшебство, пространство как будто сделало едва уловимый поворот и, если можно так выразиться, с лёгким щелчком встало на место. Уже со мной. Имею ввиду, я буквально ощутила, что стала гармоничной частью этого дома.

Слуги, почувствовав перемену в отношении ко мне со стороны Иветт, тоже стали воспринимать меня так, словно я тут уже сто лет живу.

Поль написал мне, что вам нужен Теофиль Рикар? — за ужином спросила у меня хозяйка.

— Э-м-м… Кто?

— Теофиль Рикар. Алхимик. — уточнила она.

— А, да! Алхимик нужен.

— Я организую вам встречу. Но сама не поеду. Пусть вон Поль возвращается и везёт вас к этому… — она замялась, подбирая определение, — Отшельнику.

— Он что, такой страшный?

— Жуткий тип. — доверительным полушёпотом заявила она и для убедительности ещё покачала головой.

— А когда ваш племянник вернётся? — решила выяснить я.

— А он что, не сказал? Ну да, этот, вообще-то, может… — усмехнулась тётушка, — Написал, что послезавтра вроде как ждать.

— Значит, подождём. — согласилась я и продолжила, — А ещё мне нужен писец.

— Кто?

— Ну, писец. Мы с вашим племянником задумали сделать подарок герцогине — переписать некоторые приключенческие истории на бумагу и оформить в виде хорошей книги. Я-то сама если возьмусь строчить — так это на год затянется. И переплётчика толкового тоже бы надо, чтобы оформил потом красиво. В какую-нибудь дорогую кожаную обложку.

— Интересная затея. Будет вам и писец, и переплётчик. Только тогда чур и мне экземпляр. — она мелодично рассмеялась.

— Оу! Конечно! — я подняла ладони в согласительном жесте.

На следующий день к обеду на пороге дома стоял интелигентного вида молодой человек с «прилизанными» чёрными волосами, в аккуратном строгом облачении, с компактным сундучком в тонких руках.

— Флорантен Беланже, — представился он.

К приёму «стенографиста» всё уже было подготовлено.

Юноша присел за стол в отведённой для работы комнате, педантично разгладил складки на одежде, приготовил собственные пишущие принадлежности, в строгом порядке разложенные в принесённом сундучке и уставился на меня вопросительным взглядом оленьих глаз.

— Э-э… ну… приступим. — несколько замялась я, определяясь с тем, как начинать историю.

Весь день Флорантен добросовестно строчил под мою диктовку. Писарь мне достался и в самом деле замечательный. Постоянно краснея, но всё же дотошно переспрашивая, уточняя высказываемую мысль, молодой человек талантливо оформлял устную речь в письменную, на ходу поправляя слог, добавляя образности и красочности повествованию.

К вечеру он немного освоился — это было заметно по смягчившейся осанке (то ж как палка сидел) и ушедшего из общения напряжения и гиперофициальности. Кажется, юношу тоже захватил сюжет.

— Это просто великолепно! — искренне похвалила я его, перечитывая написанное.

— Ой… ну… мне самому интересно. — зарделся он.

— Тебе придётся переписывать это сочинение в трёх экземплярах.

— Я готов! — воодушевлённый похвалой подскочил он. — А шрифт везде одинаковый делать?

— Ты что, ещё и почерк менять умеешь? — удивилась я.

— Конечно! А вот здесь может быть вот так попробовать… А вы позволите, если я… — засыпал меня творческими идеями «юный летописец».

— Ну всё, за книгу можно быть спокойной — глядя на этот фонтанирующий энтузиазм, улыбалась я.

Назначив молодому человеку время на завтрашнее утро, отпустила его домой. Дальше разберёмся, как совместить работу с книгой и решение своей основной задачи. Завтра же должен приехать Поль — там всё и прояснится.

На следующий день ровно в указанное время наш писец во всеоружии сидел за рабочим столом. Трудиться было решено до обеда — с тем, чтобы у него оставалось время дублировать написанное в остальные экземпляры. Хотя мне показалось, что строчить он может и до самого вечера, а потом ещё и всю ночь «ксерокопировать». С этим станется.

— О-о-о! Привет, дорогая тётушка! — в районе часу дня раскатисто донеслось с первого этажа.

— Привет — привет, дорогой. — это уже Иветт.

Кажется, приехал Поль и они с хозяйкой радостно целуются в холле дома.

— Как продвигается застекление оранжереи? — послышались лёгкие, стремительные шаги по лестнице — племянник поднимался наверх, а тётушка поспешала за ним, — Денег хватило? Если нет — ты не стесняйся, я ещё добавлю.

— С этим уже давно закончили. Да стой ты! Вот же заполошный!.. Хоть бы переоделся с дороги, да обед вон Брижит уже накрывает… — доносилось из-за прикрытой двери.

— А где наша Мышка?

— Вот же злодей! Он теперь что, так и будет меня называть?! — внутренне рассмеялась я. Всерьёз сердиться не хотелось.

— Цыть, балбес! — шикнула на него тётка, — Разве можно ж так девушку называть?! Работают они.

Двери в комнату широко распахнулись, и внутрь ворвалось килограммов восемьдесят (на вскидку) растрёпанного, широко улыбающегося обаяния, кипучей энергии, молодости и силы.

— А, вот вы где! Ну, как продвигаются наши дела? — лучезарно осклабился он.

Флорантен, как щитом, прикрылся стопочкой исписанных листов и замер, как загипнотизированный суслик перед удавом.

Я не удержалась и прыснула в ладошку.

— Я, пожалуй, пойду, — робко предложил юноша.

— Да, на сегодня вполне достаточно. — сделав серьёзное лицо отпустила беднягу я. — Здравствуйте, Поль! («Ты-кать» хоть и младшему, но всё ж таки сыну герцога опять было неловко.)

— Ой, да, добрый день, мадемуазель Таис! А чего это он такой пугливый? — вслед удаляющемуся писарю шёпотом спросил он.

— Да это не он пугливый, это вы, как… (хотела сказать, как танк, но вовремя вспомнила, что здесь такого понятия пока даже нет) ну не важно. Тётушка Иветт сказала, что вы отвезёте меня к какому-то Теофилю, ибо сама она к этой подозрительной личности ехать отказывается.

— К подозрительной? — хохотнул Поль, — Пожалуй, да. это определение к нему подходит. Но, если кто и способен решить нашу задачку, так это этот самый отшельник.

— Вот-вот, так она его тоже называла.

— Так отшельник он и есть! — подхватила стоявшая до сих пор молча баронесса, — И вообще, всем переодеваться, приводить себя в порядок и за стол!

— Да, капитан! — шутливо «прохрипел», изображая матёрого боцмана, племянничек, и двинул на выход, — А-а-а! До-о-ом! — донеслось до нас уже из коридора.

— Вот как! Наш авантюрист и путешественник воспринимает как дом не великолепный дворец родителей, а это небольшое уютное имение.

Иветт молча посмотрела на меня и тепло улыбнулась.

Я на всех парах рванула в свою комнату «приводить себя в порядок». Немного пометавшись по комнате, зачем-то вытащила пудреницу и присыпала светлым порошком лицо. Расхохоталась, глядя в зеркало, и помчалась умываться, пока этот ужас никто не увидел.

Пока возилась с дурацкими экспериментами над своей внешностью, Поль с Иветт уже спустились к столу.

— Да-а-а, этой физиономии явно нужно нечто иное. — продолжая про себя смеяться над собственными неудачными потугами, я тоже затопала по лестнице к столовой.

Обедать, и в целом принимать пищу, в этой семье было принято по-простому, делясь новостями и обсуждая дела.

— Ты что, собрался тащить девочку к этому… упырю… на ночь глядя?! — донеслось до меня возмущённо-недоумённое восклицание тётушки.

— Тёть, ну какой «на ночь глядя»?! — белый день на дворе! — отбивался племянник.

— Да пока соберётесь, пока доберётесь — так и темнеть начнёт!

— Зато так интереснее! Правда, Таис? — заметив меня в дверях весело спросил он.

Ну, на этот счёт, у меня имелись крепкие сомнения. Однако я пока решила благоразумно промолчать, быстро занимая рот едой.

— Да не бойся. Тётушка, как обычно, немного преувеличивает ужасные свойства личности старого алхимика. Не такой уж он злодей. Своеобразный, конечно… Но дела с ним иметь точно можно. — доверительно понизив голос, заявил он. И чуть помолчав, всё-таки опять расхохотавшись, добавил, — Если не сожрёт в первую встречу!

Глава 42

В том, что Поль умеет быть ну очень настойчивым, я убедилась в этот же день. Нет, я ж не против двигаться к намеченной цели без заминок и бессмысленной траты времени. Однако, высказанные Иветт сомнения, вызывали смутные подозрения в том, что и в самом деле стоит мчаться к алхимику так срочно. На паникёршу тётушка не тянула ни коим образом.

— Да и на улице как-то пасмурно… неуютно. - поёжившись, глядя в окно, я пошла собираться в дорогу…

Логово Теофиля Рикара «прилипало» задним двором к мрачному лесу, как поэтично кто-то выразился, «у самого синего моря».

— Какая-то «избушка на курьих ножках», — насупленно размышляла я, выглядывая в окно крытой кареты, — и вообще, всё тут крайне подозрительно.

Здесь было заметно холоднее, к тому же погода окончательно испортилась и начал накрапывать дождь. Поэтому транспорт наш подогнали почти к самому крыльцу. Поль выпрыгнул из кареты и подал мне руку.

— Ух ты, какая горячая! — отметила я и, придерживая край капюшона плаща, чтобы его не сдуло порывом ветра, спустилась с приступки.

Мой спутник легко вскочил на старое, изрядно трухлявое крыльцо и, толкнув второй рукой дверь, пропустил меня вперёд. Хотя, в данной ситуации, я бы вот вообще не обиделась, если бы шла второй.

Дом был старый, тёмный и мрачный, как лес за его спиной. Об уюте речи не шло даже теоретически.

Не смотря на то, что хозяина заранее известили о нашем визите, нас никто не встречал. Я всё-таки, пропустила напарника вперёд.

— Теофиль! — громко позвал Поль, продираясь сквозь донельзя захламлённый коридор. (Наверное, эту часть дома привычно было бы назвать именно так.) — Теофиль! У тебя гости! Ты где?

Я тихонько шагала след в след, боясь наступить куда-нибудь не туда или что-нибудь уронить.

Вокруг стояли какие-то пыльные мешки, на грубых полках, приделанных к стенам в полном бардаке валялись чучела неопознаваемых в полумраке животных, стеклянные сосуды, свисали ветхие тряпки, противно шелестели от малейшего прикосновения дурацкие веники…

Всё это, как пуховым одеялом, покрывала паутина, заросшая густым слоем пыли.

— Мама, может я пойду отсюда? — закралась предательская мысль, — Тут же дышать нечем.

Поль, как будто почувствовав мою неуверенность, сильнее сжал мою руку.

— Ух ты, а я и не заметила, что мы до сих пор «за ручку» идём. — подумала я и решила, что подожду ещё с побегом из этой пещеры «Мервина Злобного». Хотя нет! Так вполне себе мог бы выглядеть и старый гараж, в который веками свозился древний, ненужный хлам.

Мы наконец-то добрались до относительно широкой комнаты, в которой можно было даже распрямиться, не опасаясь задеть что-либо головой. В одиноком светильнике чадила оплавленная сальная свечка.

— А, это ты, Везунчик? — как старое дупло проскрипел наш хозяин, выползая из-за жутко заскрипевшей двери, расположенной на правой стене… «Зала»? — А где этот бездельник — Камиль?

За спиной Теофиля раздавалось громкое характерное бульканье, и в комнату хлынули миазмы дурно пахнущих испарений. Я, забыв про осторожнось, в порыве любопытства вытянула было шею, дабы получше разглядеть открывшуюся картину. Но алхимик тут же захлопнул дверь в «лабораторию» прямо перед моим носом. И зачем-то натянул на заметно растерявшую растительность макушку маленькую нелепую замызганную шапочку.

— Вот же хрыч плешивый! — подумала я.

Но на самом деле персонаж был настолько колоритным, что стоит описать его немного подробнее, чем это лаконичное определение выше.

Был он невысокого роста и совершенно невнятной комлекции, вследствие того, что тело его было щедро увешано большим количеством мятой одежды. Какой-то серый балахон, из под которого выглядывали широкие коричневые штанины, сверху нечто вроде тёмно-зелёной рубахи, на ней облезлая меховая жилетка и довершал этот фееричный прикид плотно обмотанный вокруг дряблой шеи заметно растянутый шарфик из грубой шерсти. (Ну, может, горло у человека болит.)

Возраст тоже с трудом поддавался определению. Явно не молод, но на дряхлого старика вроде не тянет.

На смуглом морщинистом лице его застыло желчно-ядовитое выражение. Сдаётся мне, что даже если этот плотно сжатый рот с тонкими, опущенными углами вниз губами, когда-нибудь и выговорит что-нибудь навроде «будь здоров», то интонационно это прозвучит исключительно как «чтоб ты сдох».

— А это что за… пигалица с тобой? — «учтиво» просипел хрыч.

— Мы по делу! — ляпнула я.

Хрыч перевёл взгляд водянистых серых глаз на меня и я почти пожалела, что мы вообще сюда припёрлись. «А ты смешная. Тебя съем последней», — читалось на его физиономии.

— Ладно тебе ужасу напускать, старый ворчун! — добродушно хохотнул Поль, Это мадемуазель Таис, и у неё к тебе дело. Так что хватит пугать девушку, да пошли обсудим.

Кажется, он себя чувствовал здесь вполне привычно. Ну то есть явно не впервой оказался в этом логове.

— Идите за мной. — проскрежетал алхимик (Ну точно, горло болит.) и повёл нас в ещё одно небольшое помещение.

В этой комнате было немного светлее и чище. К тому же в ней имелся стол со стульями.

В более ярком освещении Теофиль маленько перестал быть похожим на поросшего мхом зловредного колдуна-маразматика — вон и нос, вроде уже не такой здоровый и крючковатый, и брови не такиё лохматые…

— Чаю не предлагаю. Некогда мне, понимаешь, чаи гонять. Так что давайте сразу к сути. — ворчливо заявил он.

— Понятно. - подумала я и кратко изложила цель визита, — Мне нужна соляная кислота.

— Эвона как, значит. — пожевав губами, глубокомысленно изрёк старикан, — Ну, кто жертва — даже спрашивать не буду, а за заказом через неделю приходи.

Вот и весь «диалог».

— Кто приходи? Я приходи?! — в панике думала я, выгребая на выход, — Да чтоб я сюда… Да чтоб хоть ногой… И что значит, «кто жертва»? Матушки мои, таки, кислота же — яд!

— Это он что меня в отравительницы зачислил?! — вслух расхохоталась я, — Какая прелесть.

— Ты не бойся, он не такой страшный, как хочет казаться. — рассказывал мне Поль, когда мы, наконец, выбрались из недр этого гигантского хламовника, погрузились в карету и помчали домой, — Его просто замучили дурацкими просьбами и заказами, вот он и сбежал сюда от досужих людей. Не интересно ему фальшивые приворотные зелья варить. На самом деле, Теофиль — страшно талантливый старикан.

(После пережитого приключения, мы опять незаметно перешли на «ты».)

— А каков добряк, аж прям мечтаю видеться с ним каждый день. — съязвила я, — Мне и впрямь придётся тащиться к нему самой?

— Да нет, конечно, вон кого-нибудь из дворовых мальчишек пошлём.

— Слушай, а ты-то его откуда знаешь?! — осенило меня, — Только не ври, что это не так. Сразу понятно было, что ты в этом «лабиринте Минотавра» уже бывал. Да! И Везунчиком он тебя назвал.

— Хм! Вот дотошная! — усмехнулся собеседник, — Бывал, врать не буду. Он мне для нового судна состав один хитрый готовит. Только никому ни слова.

— Божечки! Да я бы если даже захотела — не прболталась бы. - тоже хмыкнула я, — Некому. А тётушка, похоже, и без меня знает.

— Напугалась? — немного помолчав, участливо спросил Поль.

— Пфуф! Вот ещё! — не слишком-то на самом деле уверенно «фыркнула» я.

— Ты не думай, — всё правильно поняв, продолжил он, — я не для этого тебя прям сегодня к старику потащил. Просто мне надо торопиться — скоро уезжать. С маркизом мы всё-таки договорились. Надо выполнять взятые обязательства. А на завтра я уже согласовал посмотреть несколько необходимых в будущем помещений.

— Я с тобой. — быстро предложила я.

— Ты вон лучше книжку пиши со своим… одуванчиком, — рассмеялся он, — а грязь месить я и без тебя прекрасно смогу. Нет пока такой острой необходимости делать это обоим. Там, когда уж хоть что-то подходящее обнаружится — съездишь и посмотришь.

Права была Иветт. К дому подъехали уже практически в полной темноте.

Глава 43

Следующие несколько дней Поль носился по округе, утрясая вопросы с селитрой (на что отрядил кого-то из дворовых работников), оборудованием коптильни на заднем дворе по моему чертежу (чем по его просьбе с большим интересом взялся заниматься супруг главной кухарки), а так же в поисках подходящего помещения для будущего производства. Но пока ничего путнего не выпадало.

— Хоть новое строй! — расстроенно переживал он.

Но времени на это катастрофически не было. Поэтому я пока, с согласия хозяйки дома, оборудовала себе небольшую каморку возле кухни — на первое время. Надо же было сперва протестировать весь проект, прежде чем «выходить на широкую арену». Оборудование должны были привезти через два дня, а пока я вплотную занималась книгой — на неё у меня были далекоидущие планы.

В смысле, она, по моей задумке, даст мне отличный благовидный предлог ещё хоть раз увидеться с герцогиней лично. (Вручать подарок я буду исключительно сама.) А та уже должна была стать для меня неким «пропуском» на широкую аудиторию. Главное, выбрать правильный момент.

Но это мы с Полем уже обмозговали. (Он только поражался и хохотал над моей продуманностью. Ха! Он даже не догадывался, какая школа продажника у меня за спиной.) Впрочем, обо всём по порядку.

Дело с книгой продвигалось не так быстро, как хотелось бы. Поэтому, решено было поделить истории на тома. (Ну, впрочем, именно так поступил и сам Дюма.) Роскошную кожаную обложку уже начали изготавливать, а насчёт самого повествования, я придумала, что закончу этот первый том в тот момент, когда, грубо говоря, подожмёт время.

В общем, как выразился Поль — «Одуванчик» пахал у меня не зная ни сна ни отдыха. И блестяще себя в этом проявил. (Надо будет ему обязательно надбавку «за срочность» сделать.)

Периодически бегала проверять, как продвигается вопрос с коптильней. Гаспар — тот самый кухаркин муж — средних лет дядька, соорудил означенную кострукцию довольно быстро. И сгорал от нетерпения опробовать своё творение в деле.

— Собственно, а почему нет? — подумала я и дала ему задание подкоптить для пробы имевшееся в кладовке сало. (Собственно, я и задумала сделать эту конструкцию в поместье основательной, чтобы она у них потом осталась в личном пользовании.)

Боже ж мой! Всем так понравился новый вкус, что Гаспар перекоптил всё, что вообще имело хоть малейшую вероятность подойти под эту процедуру. Немаловажным было и то, что копчение несколько продлевает срок жизни продукту.

Что касаемо необходимых для основного дела ингридиентов — я терпеливо ждала ту самую неделю, которую обозначил алхимик.

Поначалу, как вы помните, перспектива встретиться с ним снова мне была неприятна. Однако, чем больше проходило времени — тем отчётливее понимала, что это — к лучшему.

Сейчас поясню.

Дело в том, что для производства качественной колбасы сырьё изначально нужно сильно охладить. Сперва я понадеялась на какие-то погреба, либо холодные кладовки. Однако, нужной температуры не было нигде. И чем больше я об этом думала, тем лучше понимала, что всё это — «от лукавого»: или полностью соблюдать технологию, или не браться вообще. Но, «не браться», как вы понимаете, было уже поздно. Маховик запущен — метаться не куда. А холодильников здесь никто ещё не сочинил.

Тут меня и посетила мысль о том, что этому колоритному персонажу для своих опытов наверняка требуется не только нагревание различных субстанций, но и их охлаждение. И он наверняка знает, как это делать.

А значит, мне нужно с ним встретиться и получить ответ на этот вопрос. (Ну не изобретать же, ей-богу, фреон! Тем более, что я даже близко не подозреваю, откуда он берётся.) А для этого сперва необходимо было как-то расположить старика к себе. И пока даже не представляла, как это возможно сделать, учитывая, что у него я — в списках юных отравительниц.

В конце концов, вообще всё переиграла в своей голове и, когда настал назначенный день, ни свет ни заря снарядила две корзины и в гордом одиночестве отправилась на встречу с Теофилем. Надо сказать, что компаньона с тётушкой это моё решение повергло в несказанное изумление, но свидетели мне там были не нужны.

Добравшись до места, я набралась решимости и вошла в дом алхимика. Не дожидаясь особого приглашения, как Поль в прошлый раз, позвала его по имени, оповещая, что у него гостья и пробралась в «зал». Сам хозяин в это время что-то чертил на бумаге за столом.

Похоже, то, что я приехала сама, да ещё и одна — удивило его не меньше, чем Иветт с племянником. Он даже, вытянув худую шею, заглянул мне за спину — наверное, в надежде увидеть там Поля. На что я ещё больше озадачила старика, решительно поставив на стол обе корзины. Он так и стоял, молча переводя вопросительный взгляд с меня на мои авоськи.

— Мне кажется, у вас больное горло. — заявила я, отмечая, что шерстяной шарфик находится там же, где и был. — Похоже, это у вас хронически.

Дед с усилием сглотнул, подтверждая мою догадку.

— Сейчас будем лечиться. — оптимистично продолжила я, лишь бы что-то говорить и не дать старому ворчуну прийти в себя и раньше времени выставить меня за дверь. — Где у вас чайник? А, вижу.

Я притащила «с кухни» горячий котелок. Похоже, он перманентно находился на печке, чтобы под рукой всегда была горячая вода. Отлично.

— Да вы присаживайтесь. — хренея от собственной отчаянной наглости, предложила я и начала доставать из первого туеска банки с мёдом, малиной, хороший чай, бублики и сладости. (всё это было выдано мне добрейшей тётушкой из личных закромов.)

Вообще-то я не ожидала, что, спустя неделю, старик всё ещё будет хворать. Думала, просто отдам ему гостинец, порадую деда — вряд ли о нём кто-то особо заботится. Но, видимо, близость моря, осенняя погода и сильные здесь ветра и в самом деле не способствовали выздоровлению. Значит, будем лечиться на месте.

Теофиль и в самом деле присел на стул и с любопытством и подозрительностью наблюдал за моими действиями. Похоже, я его капитально заинтриговала.

Гостинцы явно пришлись ему по душе. То есть тут я прям угадала. Однако он к ним не прикоснулся. Даже к кружке только что заваренного чая.

— О, боже, я ж — подлая «отравительница»! — дошло до меня, — Как можно было забыть?

Пришлось демонстративно отлить крепкий чай из его кружки в свою, долить кипяток и смачно отпить ароматную жидкость.

— Та-ак. — наконец, просипел он, вперив в меня цепкий взгляд, — И для чего тебе яд?

— Я ж говорила, для дела. — убедительно пережёвывая на всякий случай ещё и бублик, сообщила я, — Давайте так: вы угощайтесь. Это ведь для вас принесла, а не для того, чтобы, демонстрируя собственные добрые намерения, истребить всё содержимое корзинки. А я тем временем подробно расскажу суть вопроса. Мне нужна ваша помощь…

— Да понял уж. — прокряхтел он, потянувшись за бубликом. Наконец, его лицо осветило блеклое подобие улыбки.

Ну, я и рассказала.

— И откуда у тебя такие глубокие познания в алхимии? — хитро прищурившись, спросил Теофиль.

К этому вопросу я была готова.

Исходя из того, что поведал мне об алхимике Поль, следовало, что старик практически не выбирается из своей берлоги и мало интересуется внешним миром. Поэтому я открыла рот и начала вдохновенно врать.

Про интерес с детства и гувернантку, которая когда-то в юности посещала настоящую лаборатрию алхимика — своего дальнего родственника, про старинные фолианты, которые погибли при пожаре в родном имении всего два года назад, но я, мол, кое-что читала, переписала и поняла.

— Хм-м, — поплямкав тонкими губами, слишком уж нарочито-незаинтересованно изрёк дед, — и что ты хочешь?

Зуб даю, судя по появившемуся в глазах блеску, ему самому не терпелось провернуть этот опыт. Учёные — они такие, учёные. Но обязательно требовалось, чтобы его именно попросили. Что я и сделала, растянув губы в широкой улыбке.

— Здесь всё необходимое, кроме кислоты. — я похлопала рукой по второй корзинке…

В общем, всё сладилось, как и задумала. Получив допуск в «святая святых» — лабораторию, под чутким руководством алхимика, я ваяла необходимые составы.

— Да не лей же столько! — перехватывая у меня из рук сосуд с мутной жидкостью брюзжал старик, — Дай, я сам.

Похоже, у него просто «руки чесались» поучавствовать в процессе.

— Конечно-конечно, — легко согласилась я, наблюдая, как он отставляет нагретую жидкость на подставку, — вот у меня, кстати, вопрос. А как бы нам ускорить процесс и охладить эту штуку побыстрее?

— Ничего проще! — «повёлся» дед.

Насыпал сухой селитры в свободное ведро, плеснул туда простой воды и стенки ёмкости тут же покрылись влажной пленкой. Это значит, что температура воды в ведре стала сильно ниже окружающего воздуха. Из него на холодное и оседают микроскопические капли воды.

От простоты решения я буквально плюхнулась на ближайший стул.

— Вот она! Идея холодильника! Это же теперь можно продумать конструкцию и спокойно перевозить готовую колбасу на расстояния. — в голове закипели мысли, — Если взять железный короб (для продукта), поставить его в другой (между ними селитра, внизу — поддон), а сверху третий — деревянный (между ними, например, песок)… и «утеплить»… ага! Мороженое!!!

Да я уже готова была расцеловать сморщенное лицо Теофиля!

Добрый день, дорогие мои читатели. В этой главе я предложу Вам пару обещаных проверенных рецептов домашней колбасы с подробным описанием процесса изготовления и возможных ошибок, способных испортить конечный результат.

Итак, для начала — составы.

Сервелат:

Свинина — 75%

Говядина — 25%

Соль — 2 % от общей массы сырья (50/50 % нитритная + поваренная)

Перец белый — 5гр на 1 кг. сырья

Перец чёрный — 5 гр. на 1 кг. сырья

Мускатный орех — 5 гр. на 1 кг. сырья.

Мясо охладить в морозилке до полузамороженного состояния. Температура сырья на момент окончания замеса не должна подняться выше 12 градусов.

Перед началом перекрутки мяса, мясорубку сперва крутануть «вхолостую» и «подтянуть», чтобы будущий фарш не получился «жёваным». Из решётки масса должна выходить красивыми «колбасками», а не лезть мешаниной. Для этого ещё стоит проверить состояние ножа мясорубки — он должен быть острым.

Краковская:

Окорок — 40%

Грудинка — 30%

Говядина — 30%

Соль — 2 % от общей массы сырья (50/50 % нитритная + поваренная)

Сахар — 1%

Душистый перец — 0,5 гр на 1 кг. сырья

Чёрный перец — 0,6гр на 1 кг. сырья

Молотый чеснок — 0,65гр на 1 кг. сырья.

Говядину мелем.

Грудинку (можно просто сало) режем на мелкий кубик, размером приблизительно 0,5 см.

Окорок рубим на более крупный кубик, размером 1–1,5 см.

Замес:

Вымешивать холодный фарш со специями придётся минут 10–15, пока он не станет «каменным» и при растягивании не будут образовываться волокна-нитки.

Для проверки отщипываем небольшой кусочек, тянем пальцами в стороны — если он не распадается на половинки сразу, и появились эти самые нитки — значит фарш готов.

Ни в коем случае не добавляйте воду и не разжижайте его. А так же не допускайте «перегрева», иначе вместо колбасы получится та самая пресловутая «котлета в оболочке».

Заранее замочите оболочку. Либо натуральную (для «Краковской»), либо коллагеновую (для «Сервелата». Мне, кстати, самой аппетитной кажется цвет «карамель»). Всё это, как и нитритная соль, как и готовые смеси специй на разные виды колбас, свободно продаётся в специализированных отделах. Их сейчас много, мне кажется, в любом городе. Стоит только поискать в интернете.

При помощи специальной насадки (они обычно прилагаются к любой современной мясорубке), либо колбасного шприца плотно набиваем оболочки, стараясь избегать пузырьков воздуха.

Отправляем заготовки в холодильник на «усадку». (Не менее 12 часов, не более 48 часов) Я обычно оставляю на ночь.

Запекание:

Заранее вынимаем полуфабрикаты из холодильника и даём нагреться до комнатной температуры. Духовку разогреваем до 60 градусов. Закладываем на решётку заготовки так, чтобы они не соприкасались друг с другом. В одну из «палочек» втыкаем щуп термометра для замера температуры внутри продукта. В течение часа постепенно поднимаем температуру внутри духовки до 80 градусов. Если нет конвекции, периодически просто вручную переворачиваем колбасу с боку на бок. Если есть — включаем.

Далее ждём, когда колбаса внутри нагреется до температуры 60 градусов. Как только она достигнет нужной отметки, ставим на дно духовки поддон и наливаем в него кипяток. Прям щедрый чайник. Чтобы избежать падения набора температуры. Хотя температура всё равно в этот момент немного замедлит подъём.

Не забываем переворачивать колбаски и ждём, когда термометр внутри заготовок покажет 69–72 градуса. После этого достаём колбаски и погружаем их в ледяную воду минут на 20.

Далее можно либо приступать к дегустации, либо отправить в коптилку. (Которую дома, кстати, легко соорудить из большой кастрюли, типа от мантоварки, или казана, фольги и двух решёток разной высоты. Я их изъяла из аэрогриля.)

Что ещё хотелось бы отметить:

Экспериментировать с составами можно смело и безболезненно — главное выдержать технологию. Я, например, пробовала разные вариации — всегда получалось вкусно. Кто-то, возможно не любит или не имеет возможности употреблять «жирок». Пробовала делать сервелат из чистой обезжиренной говядины — боялась, что будет суховато. Ничего подобного — получилось отлично.

Если добавляете в колбасу чеснок — то только сушёный. Иначе он позеленеет и испортит продукт.

Что касается термометров — их всё-таки лучше приобрести, ибо время приготовления может очень сильно разниться. У меня их два: с щупом — для измерения температуры внутри продукта и обычный металличесий для контроля температуры внутри духовки. (Как продемонстрировала практика, показания самой плиты могут сильно «грешить» неточностью.)

Вроде бы ничего не забыла)))

Глава 44

Поль! Бросай все дела! Нам срочно нужен мастер по металлу. Причём из местных. Глупо бегать за каждой железякой за тридевять земель. — забегая в дом и раздеваясь на ходу, взбудораженно заявила я, — Поль! Вы где?

Компаньона вместе с тётушкой я обнаружила в столовой за ужином.

— Ты сегодня что-нибудь ела? — с укоризной в голосе спросила Иветт.

— Да, мы с Теофилем чаю с вашими бубликами напились.

И без того огорошенный моим неожиданным заявлением про жестянщика племянник, так и застыл с куском мяса во рту.

— Что ты делала с Теофилем? — едва не подавившись переспросил он.

— Чай пила. А что? — сделав наигранно-невинные глаза, рассмеялась я и уселась на свободный стул.

— Брижит, подай нам ещё один прибор, дорогая. — (Нет, наша тётушка — всё-таки эталон выдержки. В этом отношении, пожалуй, ещё и английской королеве фору даст!) — А вы, милая, присаживайтесь и рассказывайте всё по порядку. А то наш драгоценный Поль изведётся от любопытства.

— Если коротко, то с солью всё в порядке — послезавтра будет готова первая порция. Но «новость дня» даже не в этом! — сделав загадочное лицо и выдержав подобающую театральную паузу, я довела интригу до пика накала.

— Ну-у! — хором подались вперёд оба моих собеседника.

— Мы будем делать холодильную установку! — торжественно объявила я.

— Так! Я уже не поспеваю за твоими идеями. — помотал головой Поль. Зачем нам эта установка и что она из себя представляет?

— Ну, как не трудно догадаться из названия, это такой агрегат, который охлаждает.

— Что охлаждает?

— Да всё! Всё, что потребуется! Понимаешь?! — посмотрела на его лицо и поняла: нет, не понимает, — В нашем случае это будет мясо и сама готовая колбаса. Но, в принципе — это же само по себе — «золотое дно»! К тому же еда в этом доме перестанет быстро прокисать!

— И где мы сейчас возьмём лёд? — оба продолжали смотреть на меня с недоумением.

— Ай, раздобудь мне «металлиста», а там я тебе всё на практике покажу. Ешь давай.

Остаток ужина, под дружный смех родственников, в красках рассказывала, как мне удалось смягчить сердце алхимика и подключить его к процессу создания столь необходимого ингридиента.

— Теофиль, мне кажется, даже помолодел чуток от собственной значимости. И вообще — отличный дед оказался. А каков волшебник! — искренне нахваливала его я.

— Нет, тёть, — без конца восклицал Поль, хлопая ладонями по столу, — ну ты только посмотри, что делает наша…

— Поль! — укоризненно тормозила его Иветт, так же как и я опасаясь услышать в продолжении «Мышка», — Где твои манеры?!

Меня грели его восхищённые взгляды. Но это было далеко не то, что в глубине души хотелось бы от него услышать.

— Ничего, «братец», ты у меня ещё «капнешь слюной»! — успокаивала я себя, — И этот момент уже не так далеко!

На следующий же день он всё-таки организовал мне необходимого мастера. Флорантену пришлось немного подождать, пока я объясню тому суть элементарной конструкции. Вследствие большого объёма работы, обещано было сделать за неделю.

В общем, к тому моменту, когда Теофиль прислал своего помощника к нам в дом с готовой нитритной солью, у меня всё уже было готово к началу эксперимента. Оставалось только дождаться холодильника. И вот, наконец, настал час «Х». Волновалась — жутко!

Видя мои переживания, тётушка Иветт прониклась серьёзностью момента и взяла на себя процесс организации сырья для первой пробной партии. Решила начинать с сервелата и краковской. Совсем немного. Поскольку в моём распоряжении имелась только натуральная оболочка — просто взяла её разного диаметра.

Как только мясо было заморожено, я поставила к мясорубке Поля и заставила измельчать подготовленные куски. Сама тем временем ответственно резала грудинку для краковской.

— Ну прям семейная идиллия! — усмехнулась про себя, послеживая за температурой.

Опуская описание всего процесса, на следующий день дегустировали наш первый совместный шедевр. Восторги «дегустаторов» описанию не поддаются. Для них это был совершенно новый, практически «космический» вкус. Я удовлетворённо наблюдала за ними, а про себя отметила, что нужно ещё чуть доработать остроту ножа — мне-то известен истинный идеальный конечный результат.

Одно всем стало очевидно: идея стоила того, чтобы ею заняться.

Вскоре Поль уехал в герцогский дворец. Во-первых, ему что-то там ещё нужно было утрясти с маркизом. Во-вторых, он должен был раздобыть у герцогини для нас с тётушкой приглашения на ожидающийся во дворце бал. Я возлагала на него большие надежды. На этот счёт мы разработали целый план и теперь готовились к его реализации.

Подготавливался перевозной холодильный короб, саму колбаску я решила сделать поближе к дате мероприятия. Если каральки хорошо подкоптить, подсушить и завернуть, например, в пергамент — они прекрасно доедут до места. Полным ходом завершали работу над первым томом книги. И, самое главное, нужно было ещё привести в порядок саму меня.

Критично оглядев имевшиеся в наличии наряды, тётушка их один за другим решительно отвергла. И пригласила в дом портниху — миловидную улыбчивую женщину средних лет. Наблюдать за её работой — было сплошное удовольствие. Иголка так ловко скользила в пальцах рукодельницы, что порой начинало казаться, будто нитки живут своей жизнью. А портниха только дирижирует процессом. К нужному моменту из её рук вышло роскошное жемчужно-серо-голубое чудо.

На последней примерке у меня аж дух захватило — ничего подобного я не ожидала.

Плечи и руки отважились открыть. (Хоть и переживала за то, что не успела ещё нормально мяса на свои кости наесть, тётушке удалось убедить в том, что я уже и не такая костлявая. Получалось на удивление неплохо. Всё-таки месяцы сытой жизни в герцогском дворце уже успели благотворно сказаться на моей фигуре.) Плотно прилегающий к телу лиф с мягким вырезом сверху покрывала тонкая сетка тёмно-серого оттенка, по которой стелилась изящная вышивка в виде серебристых цветов. Юбка — лёгкая и воздушная — из ткани более светлого оттенка, со спускающимися чуть ниже талии цветами, завершающими общую композицию.

Иветт подошла сзади и приподняла вверх мои волосы, имитируя вечернюю причёску. В глаза тут же бросился некоторый желтоватый оттенок моих серых волос. С этим точно нужно что-то сделать. Косы просто необходимо из невнятно-пыльных сделать благородного платинового отлива.

Я уже пыталась выяснить, чем тут барышни высветляли свои локоны — чуть не прослезилась. Такую ядовито-ядрёную смесь я на себя лить точно не собираюсь. Удивительно, что после таких экзекуций на голове вообще могла сохраниться хоть какая-то растительность.

Остаётся два варианта: эксперимент с чернильной тушью, по старому рецепту советских женщин, либо цветная пудра для волос, пользующаяся сейчас здесь большой популярностью.

— Ну в причёску мы обязательно вплетём маленькие нежные бутончики роз. Однако, для полного совершенства образа, здесь явно не хватает одной вещи. — с этими словами Иветт ненадолго вышла из комнаты и вернулась уже с резной шкатулкой в руках.

В ней оказался необыкновенной красоты комплект украшений с крупными фиолетовыми топазами в платине.

— Госпожа Иветт! — восхищённо выдохнула портниха, — Какая роскошь!

— Тётушка! — выдавила я, — Это же страшно дорого! Вы уверены?

— Украшения необходимо хотя бы иногда «выгуливать». - довольная произведённым эффектом резонно заявила она, — Немного краски на лицо, и ты будешь неотразима!

С декоративкой решила тоже сперва потренироваться. Чтобы на практике разобраться, сколько чего нужно, чтобы не стать похожей на китайскую куклу, и хоть немного понять её предел прочности. А то может она от одного дуновения ветра осыпается. И вообще не известно, как ведёт себя в душных условиях забитого людьми бального зала.

Минимальное количество туши и краски для бровей моментально изменили моё лицо. Это какое-то волшебство! Синие глаза с тёмным ободком обрели огранку и стали казаться бездонными и глубокими, как горные озёра. (Простите за банальное сравнение, но к ним теперь подходило именно такое сравнение.) Капля румян и помады окончательно оживили лицо и завершили образ.

— Во-от! Ещё приличный цвет волос, высокие «оперные» перчатки и будет идеально.

Снимать с себя всю эту красоту категорически не хотелось. Но деваться некуда — пора было разоблачаться и заниматься делами.

— Ух! Хороша, чертовка! — не удержалась я, бросая последний взгляд в зеркало.

Глава 45

Я погладила рукой дорогой переплёт свежеиспечённой книги, пахнущей хорошей кожей, завернула её в бархатную ткань и перевязала атласной лентой.

— Мадемуазель Таис, экипаж ждёт! — доложила Брижитт, заглядывая ко мне в комнату.

Подхватила подарок для Жозефины и поспешила вниз. Мы отправлялись во дворец. Отвыкшая от длительных переездов тётушка неважно переносила тяготы дороги и к концу путешествия заметно устала.

На место прибыли перед самым обедом.

— Я так давно никуда не выбиралась, что, кажется, даже немного волнуюсь. — шепнула мне Иветт, поднимаясь по светлым каменным ступеням.

Для гостей, прибывающих на бал издалека, во дворце отводились комнаты, в которых можно было отдохнуть и привести себя в порядок. Нас с тётушкой поселили по соседству. Мне отдыхать было некогда.

Наспех «стряхнув пыль дорог», я отправилась на кухню разыскивать Лукрецию.

После долгих радостных обниманий — целований — восклицаний, мне, наконец, удалось перейти к делу:

— Спасай, дорогая моя! Мне срочно нужны нож, разделочная доска, зубочистки, самые красивые тарелка и салфетка в этом дворце и атмосфера полной секретности.

— Таис, деточка, как всегда интригуешь! — рассмеялась она и повела меня на кухню в свой «рабочий кабинет».

Вскоре к нам присоединилась Надин и под их восхищённые ахи-вздохи я нарезала тонкими пластиками колбаску и накрутила на тарелку такую любимую герцогиней розочку. Самую простую.

— Наша светлость будет в восторге! — умилённо сложив на груди руки, щебетала Надин, — А вкуснота-то какая!

(Конечно, я не пожадничала и дала попробовать моим опекуншам новый деликатес.)

— В прошлый раз умаялась, пока накормила всех твоими мантами, в следующий раз, чувствую, пол дня будем крутить розы. — улыбаясь заявила Лукреция.

— В этот раз, — критически оглядывая композицию, поправила её я, — очень надеюсь, что в этот. Надин, я ещё успеваю встретиться с герцогиней до обеда?

— Думаю да, сейчас отправим кого-нибудь оповестить о визите. Они в малой гостиной, беги в свою комнату — горничная пригласит.

Я прикрыла тарелочку салфеткой и упорхнула в свои апартаменты. Как и было обещано, через пять минут за мной пришла Эмма.

— Поможешь сделать причёску? — обнимая старую знакомую, шепнула ей на ухо я.

— Конечно. — ответила она и повела меня на приём.

Жозефина, как обычно, возлегала на своём любимом диванчике. Как только я вошла, она подобралась — при виде бархатного свёртка и прикрытой тарелки в глазах женщины вспыхнул живой огонёк интереса.

— Добрый день, мадемуазель Таис. Рада вас видеть. Мне передали, что у вас ко мне какое-то дело?

— Очень приятное, ваша светлость. — приседая в реверансе ответила я, — Выполняю данное обещание и приподношу вам первый том приключений мушкетёров. Я сочла, что должна сделать это лично.

С этими словами попросила одну из фрейлин передать герцогине свёрток. Заметно смакуя момент, Жозефина аккуратно развязала бант и бережно развернула бархат. Бедные фрейлины сильно рисковали получть вывих шеи, стараясь разглядеть что там лежит получше и выглядеть при этом прилично. По гостиной разнеслось всеобщее: «Ах!» Её светлость первая внимательно рассмотрела книгу — подарок ей явно понравился — затем томик «пошёл по рукам».

— Достойная работа. И очень приятно, что вы исполнили данное слово так быстро. — похвалила она, — Но, я так понимаю, это не всё? — она многозначительно посмотрела в сторону второго сюрприза.

— Этот секрет мне бы хотелось открыть вам наедине. — загадочно прокомментировала я.

Уговаривать герцогиню не пришлось. Сгорающие от любопытства фрейлины, повинуясь её нетерпеливому жесту, были вынуждены покинуть комнату. Взяв тарелочку, поставила на столик перед её светлостью и присела рядом на банкетку.

— Я начинаю производство нового деликатеса и именно вам, как законодательнице вкусов, решила первой предложить попробовать этот шедевр. — снимая салфетку важно заявила я.

Жозефина, видимо, ожидала увидеть что угодно, только не розочку из колбасы.

— Какое чудо! Как вам удалось добиться такого цвета? А аромат!.. — не удержавшись, она буквально повела носом, — И что, это прям можно пробовать? Даже жалко разрушать подобную красоту.

Получив мой согласный кивок, она двумя пальчиками аккуратно сняла лепесток и положила на язык.

— М-м-м! Бесподобно! Как жаль, что на сегодняшнем банкете не будет такой роскоши! — сокрушённо покачала головой она.

— Я привезла небольшой запас, чтобы предложить самым достойным дамам герцогства. — максимально ровно выдала я.

— Забираю всё. — глядя мне прямо в глаза категорично заявила она. И, понимающе улыбнувшись, добавила, — Вы правильно сделали, что право вывести в свет ваше новое блюдо оставили за мной.

— Сегодня есть только два вида, но в ближайшем будущем их будет гораздо больше. К тому же у новинки значительно увеличился срок хранения, что сводит риск отравлений к исчезающему минимуму.

— Всё должно в первую очередь появляться на моём столе.

— Безусловно. — в душе я ликовала, — Предлагаю вам поступить так…

И изложила ей своё видение подачи «рояля в кустах», с чем она и согласилась.

— Я распоряжусь, чтобы эту прелесть доставили на кухню. Оговоренную сумму вам выдаст экономка. — герцогиня была не просто довольна. Мне кажется, если бы не моё присутствие, она бы уже просто радостно потирала руки, предвкушая будущие восторги гостей.

Наконец-то и я могла немного передохнуть перед балом и навести красоту. Но сперва забежала к Иветт и рассказала, что всё пока идёт удачно. Гарнизон кухонных работников тем временем крутил цветы по показанному мной образцу.

Фрейлины, конечно, растрепали кому могли про будущий сюрприз, выдумывая одну версию красочнее другой. Чем порушили герцогине эффект неожиданности, но накалили публику до самого крайнего нетерпеливого ожидания.

Я осознанно не выходила в бальный зал до самого банкета. В связи с чем у меня была масса времени, чтобы спокойно привести себя в идеальный порядок. Предстояло предстать перед этой капризной публикой в новом амплуа — уже не фрейлиной, а владелицей нового производства. Нужно соответствовать.

Эмма уложила волосы в высокую роскошную причёску. Я, чуть растрепав локоны, добавила ей продуманной небрежности. Сверху всю красоту припылили светло-голубой пудрой и украсили живыми цветами. (Пока решила остановиться на этом варианте.) Получилось прям очень хорошо. А в сочетании с жемчужным, расшитым серебром платьем — так вообще отлично.

В согласованный с Жозефиной момент, я появилась в банкетном зале. Вслед за мной шли поварята в аккуратных белых колпачках и несли на подносах тарелки с красиво оформленной нарезкой.

Внимание присутствующих всецело устремилось на них. Всех, кроме стоявшего возле матери Поля. Он смотрел на меня недоверчиво-растерянным взглядом и почему-то не знал, куда деть руки: то стряхивал с манжета несуществующую пылинку, то легко касался кончика носа. Складывалось впечатление, что ему отчаянно хочется потереть глаза.

Иветт тоже мало интересовало содержимое тарелок — она, улыбаясь, смотрела на меня, одними глазами указывая в сторону племянника. Жан, кстати, тоже таращился в мою сторону с каким-то радостным любопытством. Это была победа! Надеюсь, с этого момента обидное прозвище отпадёт от меня само собой.

Торжествующая герцогиня наслаждалась стоящим за столом гулом одобрения и поздравлениями со столь удачной находкой. Она понимала, что новинка очень быстро уйдёт «в народ», но пальма первенства была за ней.

— Добрый вечер, ваше сиятельство, как поживает ваша Матильда? — лучезарно улыбаясь, обращалась я к знакомой по былым балам графине Мари-Ноэль Норман, — в прошлый раз, насколько я помню, бедная кошечка приболела.

— О, мадемуазель Таис, замечательно. Кстати, мне бы хотелось с вами немножко посекретничать. — отвечала та и уводила меня в диванный закуток на балконе.

— Вашему супругу понравилось новое блюдо?

— Очень. Об этом я и хотела поговорить…

Весь оставшийся вечер я старательно уворачивалась от внезапно прорвавшегося интереса представителей мужской части общества и во всех возможных укромных уголках принимала заказы от хозяек почтенных домов.

Глава 46

Перед сном ко мне заглянула Иветт немножко посплетничать.

— Ты сегодня была просто восхитительна! — доверительно сообщила она, — Только и разговоров было, что про волшебные перемены в образе бывшей фрейлины и её необыкновенные деликатесы.

— Ну, это вы преувеличиваете. — рассмеялась я, — У маркизы Шанталь Сен-Сир новый ухажёр, что стало причиной бурных обсуждений в дамской среде, а граф Норман будоражил воображение мужчин разговорами о новом племенном жеребце. Но всё задуманное сложилось как нельзя лучше.

— И тем не менее ты расцвела, и это многие заметили.

— Спасибо огромное. — я взяла её руку в свою, — Под этой ладонью не только цветы распускаются. Если бы не вы — вряд ли я смогла бы произвести такое впечатление.

— Знаешь что, моя дорогая, когда нечего украшать, то и все наши дамские хитрости не всегда спасают. Я за тебя очень рада. А ты обратила внимание, как на тебя смотрел мой племянник?

— Да как и все. — нарочито равнодушно пожала плечами я, — Просто не ожидал и всё.

— Ой, не скажи-ы! Даже на брата рассердился, когда тот вздумал обсудить с ним хорошенькую «колбасную королеву». Я сама слышала. — тихонько рассмеялась она.

— Ох, матушки! У меня что, новое прозвище?

— Возможно.

— Не дай бог!

Полученное количество заказов вдохновляло. Теперь я была готова ко встрече с Марком. Тем более, что сырьё срочно требовалось удешевлять, чтобы окупать расходы на транспортировку. Не откладывая в долгий ящик, я села и написала письмо купцу, с просьбой принять меня на следующей неделе и слёзной мольбой привезти в их имение Тео, чтобы мы могли повидаться. Сил нет, как соскучилась за мелким. С решением утром всё обсудить с Полем и сладкой мечтой о скорой встрече с братом и уснула.

Ранним утром, ещё до завтрака, привела себя в порядок и отправила горничную к компаньону. Он тоже уже не спал, поэтому через двадцать минут мы сидели в малой приёмной. Лорд был почему-то хмур и то ли расстроен, то ли, простите, просто болел похмельем. Я про себя пожала плечами и начала «доклад».

— В целом, у нас всё очень замечательно складывается. Заказов много, но их я в несколько партий освою и в тех условиях, которые пока имеются. Однако назрел ряд срочных вопросов:

— Ты организуешь помещение и заказываешь оборудование по моим размерам;

— Я тем временем встречаюсь с Марком и договариваюсь о поставках мяса по приемлемой стоимости;

— Нужно заключить договор с селитрянщиками на оптовые поставки по сниженной цене. Из отходов морозильных установок разливаем удобрение и продаём крестьянам и земледельцам — таким образом окупаем расходы на саму селитру. Это я сделаю.(Хотя, это, как раз, не горит — на пороге зима. Ладно, посмотрим, какая ещё зима будет.)

— Саму холодильную установку надо, я так понимаю, патентовать, потом будем ставить в мясные лавки;

— Расширяем ассортимент.(Моя головная боль) Кстати, сыровялку можно возить долго, далеко и продавать очень дорого.(Твоя головная боль.)

Компаньон слушал и кивал, изредка поглядывая на меня с непонятным выражением лица. Как будто что-то пытался рассмотреть или понять для себя. В конце концов, мне даже стало неловко.

— Поль, у тебя что-то случилось? — спросила я, уже начиная переживать, куда делся весельчак и балагур и что за задумчивый молчун вместо него сейчас сидит передо мной.

Он снова посмотрел на меня таким странным взглядом, что я враз передумала углубляться в тему.

— Ладно, основное я вот тут набросала, — передавая ему листок начала сворачивать разговор я, — и ещё, пожалуйста, найди возможность срочно отправить вот это письмо в особняк Марка Брюно. Хотя, нет, наверное, мне будет проще сделать это самой уже из дома баронессы Иветт.

— Хорошо. — наконец, сказал он.

— Ну всё, пошла. Скоро завтрак и мы с баронессой уезжаем в имение. — я засобиралась на выход.

— Таис, — окликнул он у порога и хорошо так улыбнулся. Как на том семейном портрете в галерее, — доброго дня.

После завтрака попрощалась с герцогиней, дополнив список и её заказом (всё, что я привезла с собой, гости слопали ещё вчера), с моими опекуншами и мы отправились в обратный путь. Всю дорогу я то углублялась в расчёты, то болтали с Иветт.

— Ох и утомительное это мероприятие! — причитала она, — Пять лет никуда не выезжала, и ещё бы столько никуда не двинуться. Я вон лучше к соседям на чашку чая доеду — милейшие люди — и никакого гвалта, духоты и интриг. Или книгу почитаю.

— По ботанике? — улыбнулась я.

Тётушка на самом деле явно не нуждалась ни в какой компаньонке. Книги о своих любимых растениях читала себе сама. Вообще, я ни разу не видела её заскучавшей: то она рукодельничала, то занималась оранжереей и садом, то разбиралась с бухгалтерией хозяйства, то придумывала какие-то новые штуки для уюта своего дома…

— По ботанике. — подтвердила она и через секунду рассмеялась, — Я, наверное, ужасно скучная, да?

— Божечки. Да мне не передать словами, какая ты замечательная. - подумала я. Но вслух, конечно, ответила несколько сдержанней.

А ещё меня волновал вопрос, чем же мне в этот раз при встрече порадовать Тео. Это должно было быть что-то особенное. И ведь я придумала! Рассказала Иветт — той идея очень понравилась. Она даже вызвалась помочь с воплощением. Кажется, нам обеим уже не терпелось оказаться дома.

Неделю спустя в особняке Марка:

Тео я увидела ещё на подъезде к дому купца в большом окне второго этажа. На улице уже было совсем прохладно, и его, видимо, не пустили ждать меня во дворе. Поэтому мальчишка, забравшись повыше, прилип к стеклу, выглядывая мою карету на горизонте.

Мне кажется, что я бежала к дверям и слышала, как маленькие башмаки стучали по ступенькам, точно рассыпавшиеся бусинки, скатывающиеся вниз.

— Тео, не смей бегать на улицу раздетым! — послышалось строгое замечание Клотильды и её торопливые шаги.

Но я уже подхватила запыхавшегося брата на руки, крепко — крепко прижимая к себе худенькое тело. За то время, что мы не виделись, мальчишка заметно вытянулся и немного потерял детскую пухлость.

Так мы и стояли на пороге обнявшись, боясь расцепить руки. Тёплые пальчики грели мою шею, а мокрый нос уткнулся в плечо. Я зарылась лицом в белокурые кудри и вдыхала родной запах, опасаясь разреветься.

— Таюшка, я так сильно скучал, а ты всё не ехала.

— Я тебе позже всё-всё расскажу.

— Тео, отпусти уже сестру, никуда она от тебя не денется. — Клотильда улыбаясь подошла к нам.

Я поцеловала его в обе щеки, утёрла нос, опустила на пол и тепло обнялась с хозяйкой.

— Сейчас немного передохни с дороги и будем обедать. — захлопотала она.

У подножия лестницы стоял Марк, ожидая, когда я уже подойду к нему. Вот вроде и не было в нём напряжения, не хмурил брови купец, не смотрел суровым взглядом — вовсе даже наоборот. Но я совершенно точно осознала, что, пока не объяснюсь именно с ним — никакой кусок в моё горло не полезет. Поэтому, не смотря на протесты Клотильды по поводу второстепенности дел и срочности обеда, подхватила хозяина под руку и молча кивнула.

Так мы и дошли до его рабочего кабинета, где у нас состоялся непростой разговор.

Как и предполагалось, весть о моём решении покинуть герцогский дворец ввергла Марка в глубочайшее недоумение. Спасибо, ему хватило терпения не делать совсем уж нелестных для меня выводов, а дождаться момента, когда я сама всё спокойно объясню. Тем не менее, он ждал от меня о-очень весомых аргументов. И они у меня на сегодняшний день уже были.

— Ладно, пойдём пообедаем, пока моя дорогая супруга совсем не извелась от переживаний. Всё, что ты мне рассказала, требуется хорошенько обдумать. Идея, на первый взгляд, неплохая, обсудим её подробно и детально, но позже. — заметно расслабляясь после напряжённой беседы резюмировал Марк.

— Хорошо. — у меня отлегло на душе, — после того, как её попробуем.

— Кого?

— Идею.

И отправилась доставать к столу припасённые на этот случай ароматные каральки.

А потом был целый пир!

А потом наступило время подарков!

Глава 47

Мне хотелось сделать так, чтобы сам процесс получения подарков стал для брата запоминающимся событием. Поэтому, улучив момент, сбежала из-за стола, шепнув Марку, что мне на десять минут нужен его кабинет.

На столе так и лежали оставленные нами бумаги. Взяв несколько листов, располовинила и быстро нарисовала на них подсвечник с тремя рожками, кружевную салфетку, горшок с цветком, коврик, собственную шляпку и стол. Получилось забавно, но узнаваемо.

Вернувшись в обеденный зал, попросила Тео сходить ко мне в комнату и принести плед, активно делая вид, что замёрзла. Пока малыш выполнял поручение, в нужном порядке разложила свои экспресс-картинки под указанные предметы так, чтобы уголочек оставался виден. Одну оставила себе. И засунула под стол, застеленный длинной — почти до пола скатертью, небольшую корзину, накрытую тёмно-синей тканью, расшитой золотыми звёздами.

Как только он вернулся, я объявила о том, что всех сегодня ожидают подарки, но их ещё нужно найти. И сделать это сможет только он. Потому, что бабушка с дедом устали, а я вообще не умею.

— А как же я сумею? — озадаченный свалившейся на него ответственностью, ребёнок растерянно посмотрел на нас.

— А вот и подсказака. — я вручила ему первую карточку с нарисованным подсвечником. — Найдёшь предмет — а вместе с ним и следующий ключик.

— Понял! — радостно сообщил он и бодро взялся за дело.

Под подсвечником лежал «коврик», под ковриком — «шляпа», ну и так далее, пока не добрались до стола.

— Ух-ты-ы-ы! — восхищённо донеслось из-под скатерти, — Это что ли мне?!

— Кому же ещё? — рассмеялась я.

— Вылезай уже, бабушке с дедом тоже интересно, что ты там нашёл! — подхватила игру Клотильда, подмигивая Марку.

— Это точно какое-то волшебство. — уверенно заявил купец, поддерживая представление, когда мелкий водрузил корзину на стол.

— Мне тоже так кажется. — с затаённым восторгом прошептал Тео.

— Открывай на счёт «три»!

Под покрывалом в корзинке оказалась самодельная шляпа фокусника и чудесный плащ на завязочках, расшитый так же, как и накидка. Ну и волшебная палочка, конечно.

— Ого-о-о!!! — в широко распахнутых глазищах плескалось столько счастья и ликования, что по душе побежали мурашки.

Тут же нарядившись в костюм, Мелкий кружился и махал полами плаща, как крыльями. Шляпа оказалась самую малость великовата, поэтому он задрал её на лоб.

— Я же теперь самый настоящий волшебник! Как тот, которого мы на ярмарке видели! Помнишь, деда?!

«Деда» сидел на своём любимом высоком стуле чуть наклонив голову и благостно улыбался, поглядывая то на меня, то на внука из-под кустистых бровей.

— А всё-таки, выражение счастья на суровом лице — это не менее трогательно, чем восторг ребёнка. — думала я, наблюдая за ним.

Клотильда повела брата к зеркалу, чтобы он мог разглядеть себя во всей красе. А я тем временем спрятала под плед, в который по прежнему куталась, ещё несколько вещиц.

— И где же наш волшебник?! — громко позвала их назад, как только была готова к следуюему этапу.

— Я здесь! — встав в эффектную позу, взмахнул палочкой Тео.

— А Клотильде с Марком подарков-то не досталось! Что будем делать? — спросила я.

— Да, так не честно. — посерьёзнел малыш.

— Ничего, мы сейчас всё исправим. — я уже взяла в руки накидку, зажимая в ладонях два небольших предмета так, чтобы их не было видно, — Тащи корзинку.

Тео пододвинул её ко мне.

— Берём покрывало, опуска-а-ем…(в последний момент незаметно выпустила из ладоней подарочки внутрь лукошка) Теперь колдуй!

Тео помахал палочкой, набормотал положенную адракадабру и сдёрнул звёздную ткань.

— Получило-о-ось! А это что у нас тут? — дитё достал изящный плетёный браслет из перламутровых бусин и ленты.

(Такое даже безрукая я могу сделать)

— Это кому? — спросила я.

— Ба-абушке! — ребёнок вручил впавшей в полное умиление Клотильде подарок, который тут же оказался на запястье женщины.

Деду досталось маленькая кожаная ключница, прошитая вощёной нитью.

— Тай, а где же тебе? — ребёнок уже почти расстроенно рылся в корзинке.

— Разве его нет? Посмотри, может на пол упал?

— Нет, Таюшка — донеслось из-под стола, пока я бегом прятала третий сюрприз и накрывала тканью.

— Наверное, что-то не доколдовалось. Попробуй ещё разок.

Тео снова сосредоточенно помахал палкой и достал из корзинки небольшую тонкую книжку в мягкой обложке, на которой большими буквами было выведено «Шрек» и изображение указанного персонажа.

— Ух-ты-ы! опять пронеслось по комнате, — Какой здоровский! Это тебе?!

— Это тебе! — рассмеялась я, — А мне ты сделаешь огромный подарок, когда сможешь для нас сам прочитать эту книжку.

По взгляду, брошенному мелким в сторону бабушки — дедушки, поняла, что мотивацию на учёбу для непоседливого ребёнка выбрала правильную.

В глазах Клотильды читались апплодисменты.

— Тай! Я самый счастливый на свете! — брат залез ко мне на коленки и крепко обнял за шею.

— Это мы всё вместе с тётушкой Иветт сделали.

— Она, наверное, замечательная. Ты меня познакомишь?

— Обязательно! Пошли покажу тебе несколько фокусов. Как, например, подниматься над землёй — каждый приличный волшебник должен уметь это делать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Что, правда?!

— Конечно! А ещё гнуть одной рукой ложку.

— Ого!

— Только ты с этой шляпой поаккуратнее, а то она не очень… прочная…

Неделей ранее в имении тётушки Иветт:

— Не переживай так, дорогая, мы всё успеем сделать в срок. — баронесса расшивала уже пошитый портнихой плащ золотой ниткой.

— Самый… (чуть не сказала «геморрой») сложный момент будет, когда начнём мастерить шляпу! — ответила я, набирая бусину на нитку..

— Мадемуазель Таис, что у нас дальше? — поднимая на меня глаза, спросил сидевший тут же за столом Флорантен.

— А, пишите:

«— Моя очередь. Теперь ты замолчишь и будешь слушать! Ты помыкал мной, унижал, в грош не ставил мои старания, либо третировал, либо отталкивал.

— Да ну? Ну если я такой злодей, зачем я тебе?

— Просто это долг дружбы — прощать все обиды…»

Позже с Марком мы детально обсудили мои планы. Будучи сам владельцем двух ферм, он согласился дать мне приятный ценник на мясо. А так же пообещал помочь с патентом на холодильные короба и подсказать места, где выгоднее всего поставить мясные лавки. Немного поразмыслив, я решила, что вообще пока не хочу открывать свои, ибо у Марка они уже имеются и можно за процент поставлять готовую продукцию, имея при этом взаимную выгоду.

— Зачем сейчас вкладывать деньги в развитие новых магазинчиков? Вам, кроме процента, прямая выгода в том, что расширится ассортимент — на новый продукт будут приходить люди и брать заодно и мясо. Мне — в том, что ваши «прикормленные» покупатели станут обращать внимание и на колбасу. Опять же, транспортные расходы по герцогству соразмерно сократятся, так как мы поделим их между собой…

В общем, довольны были оба. И чем больше купец вникал в суть — тем больше загорался идеей. Становилось очевидно — у меня наметился второй мощный союзник на ниве развития средневековой пищевой промышленности.

— Марк, — говорила я ему, — нам нужен очень приличный магазинчик в непосредственной близости к герцогскому дворцу для местной знати.

— У меня там и так одна из самых добротных лавок из всех, что там в принципе имеются… — он осёкся, заметив мой выразительный взгляд, — Но… я тебя понял. Надо ОЧЕНЬ приличный.

— И холодильный короб туда в срочном порядке…

Вообще-то, я крепко подумывала в будущем ввести Марка в бизнес полноценным компаньоном. Во-первых, Франция не ограничивает свои пределы одним единственным герцогством. А для того, чтобы выплывать в другие регионы нужно, чтобы дома кто-то оставался «на хозяйстве». Кто-то очень надёжный. А купец — он как раз такой.

Во-вторых, я в принципе не собиралась всю оставшуюся жизнь стоять с ладошкой у печи. (Тут, кстати, придётся поискать людей с таким же даром, как у меня и Лукреции.) Мне вообще-то когда-то ещё и замуж выходить. Теоретически. И детей растить. Так что, следует наладить и проверить производство, устаканить рынки сбыта и прочие вопросы, а потом сложить контроль за всем этим хозяйством на крепкие мужские плечи. Ну или хотя бы разделить этот самый контроль — время покажет.

А в третьих — мне никак не давала покоя мысль о мороженом.

Ладно. Все вопросы в порядке строгой очереди. Сперва бы колбасу «поставить на рельсы».

Глава 48

Далее события начали развиваться лавинообразно.

Потому, что Поль всё-таки нашёл на окраине подходящее строение, которое спешным порядком переделывали нужным образом. Необходимо было, чтобы каждый этап производства совершался в отдельном помещении.

Это было важно не столько из соображений конспирации — ничто не могло гарантировать того, что обвальщик, например, не сядет где-нибудь вечерком за кружкой пива с набивщиком и они не обсудят тонкости своей работы. Но так следовало сделать, чтобы соблюсти санитарные нормы. К тому же простые работы стратегической тайны и не составляли.

А секретность в ключевых моментах на данном этапе возможно было сохранить лишь тем, что я исключительно сама буду работать с составами фарша и специй. «У плиты», как вы понимаете, стоять тоже предстояло мне.

Полученные во дворце заказы требовали немедленного исполнения.

Работу над продолжением книги пришлось отложить — не до неё сейчас было.

Остро вставал вопрос с комплектацией кадров. Спасибо, здесь огромную помощь оказал Марк. Всё-таки в «мясных кругах» наш купец вращался — подсказал где и к кому обращаться.

Организация охраны тоже не терпела отлагательств.

В общем, слово «скука» для нас перестало существовать по определению и вообще превратилось в какое-то неизвестное понятие из прошлой жизни. Мы с компаньоном носились, аки пчёлки-труженицы, изредка пересекаясь за ужином.

— Поль, ну сделаю я всё, что просили на заказ, а кто повезёт-то? — раздирая слипающиеся от усталости глаза, советовалась я с ним, — Неужели самой ехать?

— Ни в коем случае! — как-то уж подозрительно слишком поспешно запротестовал он, — В смысле… Я имел ввиду… Да без тебя здесь вся стройка встанет. Вот.

— Так. Это что сейчас было? — подумала я, — Может быть вы, дорогой лорд, просто не желаете, чтобы я посетила дворец и столкнулась там с вашим братцем?

Судя по тому, как тётушка Иветт, глянув на меня, спрятала улыбку — я была не далека от истины. Но разбираться в этих тонкостях мужской душевной организации прямо сейчас уже не было сил. Ни физических, ни моральных…

В какой-то момент я остро осознала, что мне обязательно нужен внутри производства свой надёжный человек, который приглядит за рабочими, не допустит простоя или воровства и вовремя сообщит о возникающих затруднениях во время моего отсутствия.

Хватило буквально пяти секунд, чтобы понять, что этим надёжным человеком может быть только Бернар. Сообразительный, хваткий юноша ничего не упустит из внимания. Оставалась малость — «выпросить» сына конюха из родного баронства. Впрочем, родители, а точнее, как вы понимаете, Марк, легко пошли мне навстречу. В отчем доме сильной рукой купца всё уверенно шло на лад. И его слово в любом вопросе по-прежнему имело решающее значение.

В общем, через полторы недели я уже радостно встречала своего молодого друга, который тоже был несказанно рад встрече.

— Короче так, мой дорогой, я понятия не имею, как будет называться твоя должность, но отныне ты — мои глаза, уши и правая рука в цеху. — поясняла я парню суть его будущей деятельности.

Бернар, проникшись значимостью собственной задачи, всем своим видом демонстрировал готовность, что называется, «в огонь и воду».

— И первое твоё задание будет — развезти готовые заказы по клиентам. В дальнейшем этим заниматься не придётся. По крайней мере тебе. Я принципиально планирую перевести клиентов на лавку Марка. Там можно уже будет при необходимости организовать «доставку на дом» за отдельную плату. Там же и оставлять «заявки» на большие партии, если таковые потребуются, например, на значимые торжества. — делилась я с ним, устаканивая для себя в голове алгоритм последующих действий.

Как не ломала голову над тем, кто бы мог в данный момент за меня совершить этот трудовой подвиг — других кандидатур не было. Это же мало того, что все «посылки» нужно было раздать, так ещё и приличную сумму до дома довезти.

— Первый и последний раз это делаем, — ворчала я, выдавая Бернару «визитки» с адресом лавки Марка, территориально максимально удобной для моих важных клиентов. — Это ещё нам сильно повезло, что основная часть заказчиков проживает относительно кучно. Только маркиза Шанталь Сен-Сир находится в некотором удалении от всех.

В общем, раскидавшись с заказом и отправив своего верного помощника в заезд по герцогству, все силы бросила на обустройство цеха.

Камера накопления сырья и место для туалета туш, обвалочная, зал в котором будет перекручиваться сырьё, вымешиваться фарш и набиваться полуфабрикаты, посолочная, обжаро-варочная, сушилка, коптилка, «контора» в конце концов… Всё это надо было организовать так, чтобы в процессе производства сырьё не пересекалось с конечным продуктом.

Мне казалось, что этот хаос никогда не закончится. Но, как верно говорят, «глаза боятся, а руки делают».

Бернар вернулся из поездки с кучей новых заказов.

— Господи, они же эти-то только получили. Куда им столько? — округляла глаза я. (Хотя, и дома никогода не могла найти ответ на вопрос, с какой целью некоторые мои клиентки, проживающие не в дворцах с их помпезными многолюдными мероприятиями, а в обычных квартирах, берут по пять палок сервелата «в одни руки» каждую неделю.)

— Ничего не знаю, Тай, вот эти вот попросили успеть до следующего четверга — у них там какое-то событие важное намечается. А, как мне доверительно сообщила одна хорошенькая кухарка, «без этой вашей новой колбасы любой банкет теперь считается проводить неприлично.»

— Ох, вот это герцогиня подняла нам рейтинг! — не удержавшись, расхохоталась я.

— Чего подняла? — не понял он.

— Авторитет, Бернар, и популярность!

Пора было запускать наш маленький цех в действие.

— У нас всё готово к старту, Марк, завтра можно завозить первую партию вашего сырья. — мы с Полем сидели в гостях у купца за столом. (Я решила, что давно пора уже их познакомить, и по случаю открытия цеха было решено устроить маленький праздник.) — сегодня сделали контрольный осмотр — всё в порядке. Рабочие тоже готовы приступить к делу.

— Да, огромную работу провернули — не грех и отметить. — поднимая бокал с вином предложил радушный хозяин застолья.

— Даже не верится, что весь этот кошмар, наконец, закончился. — поднимая свой фужер выдохнула я.

Как же глубоко я в тот момент ошибалась.

Только пошли первые дни работы, как проблемы и нестыковки посыпались, словно из мешка их тряхнули.

Боже, это был наш персональный маленький ад.

Одно дело, когда сырьё для тебя крутит механизм (Который, кстати, тоже бывает, что выходит из строя, но подлежит ремонту и абсолютно прогнозируем и предсказуем. То есть в инструкции по эксплуатации чётко прописано, что данный конкретный агрегат за такое-то время выдаёт такое-то количество фарша.), и совсем другое, когда это делают живые люди. У каждого из которых свои физические возможности или вчера банально поднялась температура и он не вышел на работу. Или какой-нибудь особо ценный кадр накануне перебрал с приятелем, а сегодня его КПД упал на пятьдесят процентов.

В результате, мясо «зависало» и угрожало скопиться непредусмотренной грудой, а те, кто занимался замесом и далее по схеме — непозволительно простаивали. Волосы на голове трещали от напряжения по всей длине. Мозг взрывался в поисках решения возникающих проблем и оптимизации процесса.

Туши спасали, заворачивая их в плотную ткань, смоченную крепким уксусуом. Те, на которые не хватало материи, обливали кипятком и опаляли открытым огнём до получения тонкой сухой корочки. Затем вывыешивали в тёмной прохладной кладовке на сквозняке.

Зима-то по календарю уже наступила. Но средняя дневная температура составляла плюс десять — двенадцать градусов. Так что для нас она спасением не была. Вот, когда я с тоской вспоминала наши сибирские морозы.

В общем, пока разобралась, как всё происходит в реальной обстановке, а не в идеальных расчётах на бумаге, и какую «соломку» в какой момент и место нужно иметь наготове, чтобы вовремя «подстелить»… думала или разоримся к чертям собачьим, или поубиваю всех вокруг. Или то и другое вместе.

Наконец, цех перестал «костылять» через пень-колоду, процесс более-менее отладился и партии нашей колбасы пошли в народные массы. К слову сказать, очень даже неплохо пошли.

И что вы думаете? В этот самый прекрасный момент я расслабленно выдохнула и как давай наслаждаться растущим успехом?

Как бы не так. Жизнь подкинула очередную «козу».

Глава 49

— Грешно так говорить, но слава богу, что у маркиза опять возникла заминка и ты всё это время оставался дома. Иначе и не знаю, как бы я тут одна крутилась. — мы с тётушкой и компаньоном в кои-то веки спокойно сидели в столовой за вечерним чаем.

— Да я, если честно, и сам уже сто раз перекрестился, что так вышло… — он осёкся прислушиваясь к шуму, — Что там?

Громко застучал дверной молоток, у главного входа послышалась возня и приглушённые разговоры — Брижитт открыла позднему гостю, и в столовую, сжимая в побелевшей руке мягкий берет, ворвался взмыленный Бернар.

— Месье Бернар, вы забыли оставить шляпу! — встревоженная горничная бежала следом за ним.

— Подожди, Брижитт. — сказал Поль, поднимаясь из-за стола, — Что случилось, Бернар?

— Там это… Я шпиёна поймал. — напряжённо глядя на нас и продолжая мять уже ставший похожим на бесформенный мешок берет, выдал наш бдительный друг.

— Где?

— В цеху!

Побросав плюшки и быстро накинув на домашнее платье плащ, на ходу натягивая перчатки, мы выскочили на улицу и помчались к повозке, по счастливому случаю ещё не распряжённой конюхом после поездки по хозяйственным делам.

— Осторожнее там! — донеслось с порога — не на шутку распереживавшаяся Иветт, закутавшись в шаль, стояла на ступенях дома.

— Там сегодня вместо Сезара — ну этого, здорового, который на обвалке стоит, вышел его брат. Ну, так сказал. Мол, Сезар приболел, а его прислал, чтобы, значит, господ не подводить и работа шла. Так вот он сразу-то мне не глянулся. Уж больно рожа пронырливая. Дай, думаю, присмотрю. — на бегу прыгая за мной в ароматное сено телеги, торопливо рассказывал Бернар.

Поль уже выводил конягу за ворота.

— Так. И что? — подбадривала его я.

— Вот и говорю. Смотрю, значит, что-то этот хмырь уж больно любопытный. Весь день по цеху шнырь-шнырь, вопросики всякие людям задаёт, да заглянуть везде так и норовит. А вечером, когда все разошлись, я и задержался. Думаю, что-то не видал я, чтобы прощелыга этот домой-то уходил. Выхожу, глядь, а он в замочке, что на двери в твою каморку рабочую висит, железякой кривой ковыряется!

— Вот же гад! — отозвался Поль, тоже внимательно слушавший рассказ.

— Так я его без предупреждений хрясь палкой по кумполу! В холодный склад отволок, да там и запер. Ну и ходу к вам!

— Не прибил хоть? — спросила я.

— Та не. Череп у него крепкий оказался. Хоть сам и доходяга.

— Ну и правильно сделал! — похвалил Бернара компаньон, — Не думаю, что этот братец с пустыми руками там разгуливал.

— Это да, — согласился парнишка, — ножичек-то я у него забрал, пока он в отключке валялся. Только, сдаётся мне, никакой он вовсе и не братец. У них с Сезаром общего — что у этой коняги с павлином.

Добравшись до места, первым делом побежали проверять «конторку». Замок всё ещё висел на месте.

— Запрись здесь и не высовывайся! — скомандовал мне Поль и, свистнув Бернара, подался в сторону холодного склада.

Я, изнывая от переживаний и отсутствия информации, мужественно продолжала сидеть, где сказали. В какие-то моменты стоит и подчиниться разумным приказам неглупых мужчин. Подмывало плюнуть на осторожность и рвануть за ними следом. Но в голове ярко всплывали образы героинь современных сериалов нашего родного мира, которые, как дурные куры, лезут вслед за мужиками в самое пекло, подставляя последних под удар. Ну бесят же?!

В общем, я в очередной раз одёрнула себя, подавляя искушение пойти поглядеть, что там происходит и плюхнулась на стул.

Впрочем, ждать пришлось не долго. Вскоре за дверью послышались шаги и голоса.

— Тай, выходи. Представляешь, он сбежал!

— Я выскочила за порог и, чуть не сбив с ног Поля с Бернаром, всё-таки помчалась к месту заточения шпиона. Как будто это могло что-нибудь изменить.

По холодному складу гулял сквозняк. Небольшое окно, сделанное здесь для проветривания помещения, было распахнуто настежь.

— Ну это я того, забыл про окно. — виноватил себя Бернар, появившийся в дверном проёме.

— Ладно, не переживай так. — успокаивала его я, внимательно осматривая пол в поисках чего-либо примечательного, — Главное, ты его остановил. На этот раз.

— Да, парень, ты молодец, — согласился со мной Поль, зашедший следом и стоявший рядом с ним, — нам сейчас не столь важно, кто именно это был, сколько сам факт обострившегося интереса к нашему хозяйству.

— Мальчики, а я кое-что нашла. — сообщила я, поднимая с пола шапку, отмеченную особым знаком.

— Ничего себе! — присвистнул Поль, разглядывая метку, — А «специалист»-то наш — из банды Жана ле Брюна.

— И что ему здесь-то было нужно? — вытаращил глаза Бернар.

Похоже, только я оставалась в неведении, что это за банда такая и чем она промышляла.

— Ну явно не окороком разжиться заскочил. — невесело усмехнулся напарник, — И, думаю, даже не за деньгами — глупо было бы надеяться, что в таком ненадёжном хранилище мы держим хоть какие-то приличные суммы.

— Тогда что?

— Похоже, кому-то жуть как интересны секреты нашего производства.

И они оба уставились на меня.

— Что? — не до конца ещё проникшись серьёзностью ситуации, недоумённо пискнула я.

На эту ночь позажигали везде свечи, создавая иллюзию присутствия и оставили Бернара за сторожа. Пообещав прислать к нему на подмогу Эмильена — здоровенного дворового детину и корзину с провизией. А с самого утра отправились к Марку на срочный военный совет.

— Да, — выслушав наш рассказ и став необычайно хмурым и серьёзным, задумчиво произнёс купец, — ситуация, прямо скажем — непростая. Правильно мыслишь, Поль. Конкуренты зашевелились. Это ж какую надо иметь заинтересованность, чтобы нанять взломщика из банды Жана ле Брюна! Хотя, чего тут удивляться — с вашей непропадающей колбасой мы сильно потеснили старожил на этом рынке. Люди предпочитают заплатить немного дороже, но избежать риска отравления. Слава бежит такая, что народ идёт со всей округи — мои лавки скоро перестанут справляться с растущим спросом — возможно придётся расширяться. Да вы и сами прекрасно видите.

— Это всё замечательно. — вклинился в его монолог напарник, — Только надо что-то радикально решать с охраной цеха, а самое главное — с безопасностью Таис. И боюсь, что вскоре мне придётся просить именно вас заняться этим вопросом. Потому что, как только маркиз устранит препятствия, я всё-таки буду вынужден уехать.

Поль порывисто поднялся из-за стола и начал нервно расхаживать по хозяйскому кабинету.

— Вы что, всерьёз думаете, что мне лично что-то угрожает? Из-за колбасы? — округлила глаза я, — Это же смешно. (Хотелось их слегка потрясти и спросить: «Вы что, граждане, обалдели? Кто за такое убивает-то?» Сама мысль об этом казалась какой-то нелепой.)

— Ты правда не понимаешь, что своими новшествами лишаешь лавочников дохода? Деньги, Таис! Вопрос в потерянной прибыли! — Поль уже не на шутку раскочегарился, — Нет, ну есть, конечно, надежда, что до физического устранения дело не дойдёт. И заинтересованным лицам нужна информация и секреты, а не твоё холодное тело. Хотя… знаешь ли, нет тебя — нет и секрета. И всё для всех вернётся в прежнее русло.

— Ну хватит уже девочку пугать. — Марк решительно пресёк панические настроения, — Значит так: охрану цеха я возьму на себя и смогу организовать достаточно быстро. Думаю, кроме прочего, собаки нам там тоже совсем не помешают. А то ведь, чего доброго, и спалить могут попытаться.

— Согласен. — немного успокоившись кивнул Поль.

— А вы, дорогой лорд, обеспечивайте неприкосновенность Таис. Пока. Других кандидатур на сей момент нет. А дальше видно будет. — решительно припечатал он.

Мне вот даже интересно стало — и как это напарник теперь будет выполнять функцию моего телохранителя? Всё происходящее казалось горячечным бредом.

Глава 50

Прошло четыре дня. Покушений на мою драгоценную персону пока никто не организовывал. И я всё-таки выбрала момент и навестила Теофиля.

Поль, как привязанный, везде таскался за мною следом. Эту ситуацию надо было менять кардинальным образом — ему тоже требовалось решать свои дела, а не посвящать всё время моей охране. Да и на нервы порядком действовало это «подвешенное» состояние, хотя, сопровождающий из компаньона, безусловно был интересный и во всех смыслах замечательный.

И, кажется, я придумала, что надо сделать. Но это следовало обсудить втроём с Марком. А пока мы с компаньоном приехали в логово алхимика.

Пробираясь по захламлённому коридору уже привычным маршрутом, размышляла, что и со стариком надо что-то решать. Сердце кровью обливалось, глядя на то, в каких кошмарных условиях прозябает этот талантливейший, не побоюсь этого слова, учёный. Надо его отсюда вытаскивать. Но куда? И как вообще выманить ворчуна из его хибары — упрётся же! Как пить дать. Есть, конечно, одна мыслишка… Но опять же одной мне её не реализовать.

— Теофиль! — громко позвал хозяина Поль. Мы уже пробрались в зал, но он был пуст. Очевидно, Теофиль что-то химичил в лаборатории.

Я постучала в плотно прикрытую дверь. За ней послышалось кряхтение, кашель и, шоркая по полу башмаками, наш волшебник выполз наружу.

— А, это вы? — «поприветствовал» нас он, — Ну, проходите.

И сам пошёл к столу, на котором уже стояла моя корзина с традиционными гостинцами. Приподняв полотенце, засунул внутрь нос.

— М-м-м! — довольно промычал дед, — а вот та тоненькая, с жирком есть, что в прошлый раз присылала? Очень уж она мне понравилась.

— Есть, конечно. — улыбнулась я, — Давай чайку организуем.

— Давай, давай… — вздыхая, пошоркал он к печке, — Спасибо, что не забываешь старика.

Сегодня алхимик казался каким-то уставшим и трогательно-беззащитным. Как только он сбрасывал с себя напускную ершистость — старикан становился совершенно нормальным, замечательным дядькой. Только неухоженным и заброшенным. Я ещё сильнее укрепилась в мысли, что отсюда его заберу обязательно.

— У нас соль заканчивается — производство растёт. — отпивая глоток из своей кружки, озвучил Поль.

— Будет вам соль. Когда надо?

— Ещё вчера. — нарезая «тоненькую с жирком» краковскую и укладывая её бутербродом на свежий хлеб с сыром, сообщила я.

— Ясно, — разулыбался он, — никуда вам без старого ворчуна.

— Никуда. — охотно согласилась я, размешивая в его стакане мёд, — И мы вам жутко благодарны.

Теофиль и в самом деле выполнял очень важную и опасную работу, обеспечивая нас солью на постоянной основе, сохраняя секретность.

— Есть у меня небольшой запасец — как знал, что скоро сгодится. — довольный оказанным мной незамысловатым вниманием, алхимик с удовольствием догрыз бутерброд и потянулся за следующим, — Сегодня возьмусь за новую порцию. Сама, мамзель, знаешь, не так-то быстро она делается.

Попив с Теофилем чаю и забрав мешок со специей, мы с напарником направлялись к карете.

— Поль, нам опять стоит втроём встретиться с Марком и кое-что обсудить.

— У тебя новые идеи?

— Да. И самое первое — это то, что, на мой взгляд, купца следует вводить в производство полноценным компаньоном. Понятно, что он и сейчас имеет неплохую выгоду от сотрудничества с нами. Но посмотри сколько он для нас делает! Марк, конечно, в своё время обещал мне помощь и всяческую поддержку. Но меня уже совесть мучает, так «ездить» на его родственных чувствах.

— Если честно, я и сам уже об этом не раз подумывал. — немного помолчав ответил Поль, подсаживая меня в карету.

— Вот и замечательно, что по такому важному вопросу у нас с тобой не оказалось разногласий. С ростом продаж возникает необходимость расширения, а мы пока только «отбиваем» уже вложенные затраты. Успешно и в плановом режиме, тем не менее, нам однозначно потребуются финансовые вливания.

— Я — за. Марк отличный делец и прекрасный, честный человек. К тому же у него будет совсем другая мотивация и ответственность, что позволит мне не так сильно переживать за тебя в отъезде. Я согласен. Нужно всё обсудить и пригласить нотариуса.

На следующий день мы с утра сидели за «круглым столом» в доме купца.

На сегодняшний день между мной и компаньоном прибыль распределялась в процентном соотношении сорок на шестьдесят. Всё-таки в стройку и изготовление оборудования львиную долю средств вложил именно он. (Куда я там попала со своими золотыми.)

Обдумав наше предложение, Марк дал своё согласие и мы перешли к обсуждению «прав и ответственностей сторон». Если коротко, то Марк, как и обещал, налаживает безопасность на производстве (что он, собственно уже и начал делать) и вкладывается в дальнейшее развитие равноценно с Полем. Я организую и контролирую процесс и осуществляю логистику. И все дружно занимаемся рекламой и реализацией.

— Дорогие мои, у нас ещё два важных момента для обсуждения. — сообщила я, когда первый вопрос был утрясён и разложен по полкам, — И один из них заключается в том, что пора «откреплять» от меня нашего лорда.

— У тебя есть конкретное предложение? — спросил он.

— Есть. Раз уж смысл покушаться на меня заключается в том, чтобы убрать единственного хранителя информации — следует просто изменить это обстоятельство.

— То есть…

— То есть я прямо сейчас сяду и пропишу всю технологию в деталях и подробностях в двух экземплярах. Всю эту красоту заверит нотариус и мы поместим оба конверта в ваши сейфы. Один — к тебе, Поль, второй — к Марку. Затем нужно будет рассказать об этом событии на каждом возможном углу, чтобы уж наверняка дошло до наших предприимчивых конкурентов, и я выйду из под удара. — я, страшно довольная своей идеей, уставилась на мужчин.

Те переглянулись и хором согласились с таким решением.

— Так, что там ещё по-плану в твоей светлой голове на сегодняшний день? — улыбаясь поинтересовался купец.

— Помните то длинное здание, которое стоит поблизости к цеху незадействованным?

— Бывший склад?

— Да, оно. Так вот. Это помещение на самом деле неплохо сохранилось. Если поменять на нём крышу и сделать три выхода и необходимые перегородки — оно вполне может стать жилым.

— И зачем нам там жилое здание? — удивился Поль.

Марк тоже смотрел с недоумением, но молчал, ожидая продолжения.

— А затем, дорогой лорд, что не много ли жильцов добавляется к твоей гостеприимной тётушке в имение? И не пора ли нам её избавить от постояльцев. Она тебя, конечно, любит и потакает просьбам, но как-то нужно и совесть заиметь. Мало ей меня, сейчас Бернар добавился. А скоро должна прибыть племянница Лукреции — забыла сообщить, я с ней уже списалась — и заменить меня у печи.

— Хм, — Поль немного смутился, — тут ты права, конечно.

— Вот я и думаю, что если привести этот склад в приличный вид, то за небольшую (прям небольшую) арендную плату, можно будет заселить туда тех, кто приехал издалека.

— А почему именно три входа?

— Потому, что в одном отдельном крыле будет жить наш Бернар, посередине организуем что-то вроде общежития для тех одиноких работников, кто, возможно, захочет оставаться на ночь или просто переселиться поближе к работе. А оставшееся крыло я прошу выделить под лабораторию для Теофиля.

— О как! — рассмеялся Марк.

— Надо вытаскивать нашего гения из его халупы, пока он там совсем не загнулся от своих бесконечных простуд и одиночества. К тому же здесь он будет ну очень полезен. Я придумала, какую важную задачу смогу поручить только ему.

— Ну ка — ну ка! — оживился Поль.

— Теофиль отлично разбирается в травах и специях. Ты не знал? Это же он надоумил меня использовать дикий чеснок и ещё какую-то трудновыговариваемую травку, заменяя ими часть дорогущего перца. К тому же он уже доказал свою порядочность и способность держать язык за зубами. В общем, я хочу посадить его на совместную разработку составов смесей приправ и пряностей для наших колбас. Их изготовление и фасовку.

— Хм-м, в целом — отличная идея. — одобрительно покивал купец.

— Да, алхимик для этой роли — отличная кандидатура. — согласился лорд и добавил, — Хотя, сдаётся мне, что ты самую малость лукавишь. И на самом деле тебе в первую очередь просто хочется вытащить старика из его грязной халупы.

— Ну прав ты, прав. — сдалась я, — Смотреть невозможно, как он там чахнет. Организуем им с Бернаром одну повариху-горничную на двоих, и оба будут под приглядом. Самым сложным, мне кажется, будет уговорить самого ворчуна покинуть свою берлогу.

— Это уж точно! — расхохотался Поль, — старик категорически чурается цивилизации.

— Ничего, я думаю, смогу найти убедительные аргументы.

— Ну уж это точно! — почти хором согласились мужчины.

Глава 51

Через час (Мы даже, к вящей радости Клотильды, успели спокойно отобедать и напиться чаю с плюшками.) прибыл приглашённый нотариус — пухлый дядечка с серьёзным лицом и отменными манерами.

С важным видом он в надлежащей форме составил наш договор, в котором мы по очереди оставили свои закорючки и заверил все составленные документы.

— Клотильда, дорогая, а когда наша повариха в ближайшее время отправляет посыльных на рынок за пополнением припасов? — спросил жену Марк, когда стряпчий ушёл.

— Э-э, не уверенна, Марк, но, кажется завтра. — удивившись неожиданному из уст мужа вопросу, ответила женщина, — Надо справиться у Розы — она знает всё и наверняка.

— Я попрошу тебя сделать так, чтобы помощница узнала о подписанных здесь сегодня бумагах. Особенно о том, что у меня и лорда Поля теперь есть подробное описание всех технологий производства. Пусть поболтает об этом на рынке.

— Хорошо. — ещё сильнее удивившись просьбе задумчиво покивала Клотильда, но лишних вопросов задавать не стала. По крайней мере сейчас.

— И пусть подадут вина. Нам есть, что отметить. — добавил он…

Наша затея удалась. Весть о том, что «секрет» теперь имеет трёх владельцев, каждый из которых обладает рецептами производства, разлетелась, как лесной пожар. Поль со спокойной душой готовился к плаванию, а мы с Марком занимались рутиной.

Кухарка донесла госпоже Клотильде, что сплетен на эту тему развелось более, чем достаточно.

— Говорят, есть и еще конверты, у самого королевского хлебодара хранятся! И у герцога спрятаны в самом тайном месте!

Помещение, которое я присмотрела для «общежития», быстрыми темпами приводилось в порядок. Когда Марк брался за дело — это самое дело спорилось. Тем более, что добротные каменные стены и в самом деле неплохо сохранились и не требовали глобальной реконструкции.

Спустя неделю после нашего последнего заседания, в районе обеда я возвращалась домой. На дороге возле наших ворот, оперевшись о них стоял хорошо одетый молодой мужчина. Рядом замер его роскошный гнедой конь.

— С вами что-то случилось? — обеспокоенная неловкой позой незнакомца, я поспешила на помощь.

— О, мадемуазель, не стоит беспокойства. Я просто, кажется, немного повредил ногу. — ответил он и вымученно улыбнулся.

— Сейчас! Стойте, не шевелитесь. — сказала я и побежала к дому, — Мадам Иветт! Брижит! Тут человеку срочно нужна помощь.

Вскоре молодому всаднику помогли подняться в дом, раздели и усадили в кресло с чашкой чая. Он отчаянно хромал, но от предложения Иветт немедленно пригласить доктора решительно отказался.

— Мне, право слово, неловко утруждать вас своими заботами. Столько хлопот из-за меня. — смущённо улыбаясь, оправдывался блондин, — Даже не знаю, что бы я без вас делал. Гром (так звали того бесподобного коня) ещё не вполне привык ко мне. Было опрометчиво выбрать его для путешествия. Вот и получилось, что он шарахнулся от собачьего лая, а я не справился и слетел прямо в грязь.

— Не переживайте, наш Сезар — опытный конюх и уже завёл вашего красавца в конюшню. — поспешила успокоить молодого человека тётушка.

— О, благодарю вас, мадам…

— Иветт. — подсказала баронесса.

— Разрешите представиться, виконт Альбер Марсиль. — сообщил он, — В ваших местах проездом. Но придётся, видимо, на время прервать поездку и задержаться на постоялом дворе.

— Рекомендую вам остановиться в «Медном кинжале» — очень приятное заведение для приличного человека. — посоветовала тётушка.

Я слушала всю эту незатейливую болтовню и пыталась понять, чем меня так раздражает этот мужчина. То ли своим слишком уж блестящим нарядом, мало уместным для «путешественника». То ли тем, что он нарушил границу тётушкиной крепости, которую я уже воспринимала почти как родной дом. То ли я просто не люблю блондинов.

Незнакомец, безусловно, был хорош собой. Даже, наверное, очень. Светлые волосы крупными волнами опускались до плеч. Утончённые черты лица — наверняка предмет воздыханий многих впечатлительных барышень. Ясные синющие глаза в обрамлении пушистых, почти девичьих ресниц. Прямой аристократический нос. Красиво очерченные пухлые губы. Гибкое, мускулистое тело — что стало понятно, когда он снял дорогущий тёмно-синий камзол, чтобы Брижит немного почистила рукав от попавшей на него дорожной грязи.

Но мне он категорически не нравился. Был виконт какой-то весь из себя «слишком». Слишком расфуфыренный, слишком утончённый, слишком подчёркивал свои изящные манеры, слишком много говорил…

К тому же я осознала, что меня тревожат возникающие при ближайшем трезвом рассмотрении нестыковочки: нет, ну чего и в самом деле так вырядился в дорогу-то? В таком расшитом серебряной нитью камзоле, вообще-то, в самую пору по балам шастать, а никак не пыль дорог глотать.

А вот эта его бесподобно-артистичная хромота? И чего тогда от доктора отказался, раз так всё плохо?

— А эта милая мадемуазель — ваша сестра? — продолжал изливаться соловьём виконт Марсиль.

— Ах, виконт, да вы льстец! — рассмеялась Иветт, — Баронесса Таис дю Белле. Моя гостья.

Я тоже едва не расхохоталась в голос, ибо на этих словах блондин одарил меня полным неподражаемой томности взглядом и блеснул белозубой улыбкой.

— Боже, наверное, он сейчас кажется себе страшно обаятельным. — про себя усмехнулась я. — Ну, посмотрим, посмотрим. Предполагается, что я в этом месте должна растаять и страстно возжелать пасть в его объятия?

— Мадемуазель — моя спасительница. — вдохновенно медоточил наш хромоножка, — Если бы вы не подобрали меня на дороге — я бы совсем пропал.

— Ага, прям бедный несчастный щеночек на обочине — не меньше. — начинала злиться я, — И что же тебе от нас надо, белый Бим, чёрное ухо?

Пока было понятно только то, что товарищ из шкуры вон лезет, чтобы произвести приятное впечатление и втереться в доверие. Мне это представление надоело и я, вежливо попрощавшись, ушла к себе в комнату — сводить бухгалтерию. И так вон сколько времени потеряла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Часа через полтора спустилась в столовую, чтобы налить себе кружечку чая, застала компанию в том же составе.

— Вы не против, если я воспользуюсь вашей повозкой, а Грома заберу завтра, когда немного поутихнет боль? — жалостливо заявил наглец, когда набор тем для разговора был исчерпан и становилось очевидно, что гостю пора на выход.

— Конечно. — согласилась Иветт, — я попрошу Сезара сопроводить вас до постоялого двора — тут не далеко.

— Вот змей! — мысленно возмутилась я, — Оставил, значит, для себя повод завтра повторить визит. Прекрасно мог бы и сегодня своего скакуна к месту парковки отогнать.

То, что дело пахнет керосином и вся эта камедь в лицах — вовсе не случайна — сомнений уже не оставалось.

Вечером, когда вернулся Поль, тётушка рассказала ему о случайном госте. Лорд слушал новости насупленно хмуря брови.

— Где, говоришь, остановился этот… господин?

— Сезар высадил его у самого «Медного кинжала» и помог подняться внутрь.

— Ну посмотрим, что там за виконт. Что-то не припомню таких.

— Господи, дорогой, ну как ты можешь знать все фамилии? Тем более, что месье не из местных.

На следующее утро, сразу после завтрака, в дверь громко постучали, извещая о прибытии посетителей. Ну, конечно, это был наш вчерашний гость. Довольно бодро войдя в гостиную (быстро же у него прошла нога), он учтиво раскланялся передо мной и Иветт. Я уже почти собралась на работу.

— Ах, милые дамы, сегодня на улице просто благодать. Чудесная погода. Чудесная! — начал свой «заход из-за печки» блондин, — Мадемуазель Таис, я всю ночь думал, каким образом мог бы выразить вам свою благодарность, и, наконец, решился пригласить вас на прогулку. Будьте милосердны — не откажите в такой приятной малости. Экипаж ожидает у ворот.

Мои брови медленно полезли вверх. И тут, усугубляя эффект, за спиной как гром раскатилось:

— У мадемуазель Таис несколько иные планы, уважаемый виконт… э-э… Марсиль, если не ошибаюсь?

На ступенях лестницы стоял Поль. Глаза его метали молнии и угрожали серьёзно подпортить блондинчику очарование этого утра.

Гость, верно оценив расстановку сил, предпочёл поспешно ретироваться, а вконец охреневшая я уехала на производство, оставив свои невысказанные претензии на вечер.

Глава 52

День прошёл кубарем — я всю дорогу «булькала» на такую дурацкую утреннюю реакцию Поля.

Нет, он что, в самом деле считает, что может принимать решения за меня? Какого чёрта?!.. Или я что, произвожу впечатление совершенно беспомощной барышни? Да, этот лощёный хлыщ — тот ещё скорпионский сюрприз. Но стоило хотя бы выяснить, на что он рассчитывает! И вообще, я что, похожа на дуру, способную повестись на эти смешные уловки с поигрыванием бицепсами и бровями? Ха! Бесят эти мужики! Что один, что второй!

Наши взаимоотношения с лордом на сегодняшний день приобрели какой-то непонятный характер. Его интерес ко мне совершенно очевидно вышел за рамки «братского», но на этом всё и застряло. Складывалось впечатление, что он, как будто, не считает для себя возможным нарушать данное мне тогда в кабинете обещание. Я про «стоять над душой, как старший брат, и не дать залезть куда-то там в неблагополучное место.»

При этом, все его вот эти периодически проскальзывающие выходки и реакции сильно смахивали на ревностное собственничество. Нет, ну нормально? И сам при этом «ни тпру, ни ну». Каков перец?!

В общем, пыхтела, как паровоз. Разве что не искрилась и чуть не испортила партию фарша, два раза отвесив соль. Хорошо хоть рука вовремя остановилась.

— Так, надо брать себя в руки. Иначе я тут какой-нибудь местного масштаба катаклизм устрою. - делая медленный вдох-выдох, урезонивала себя я, — Все разборы полётов — на вечер. Надо постараться избежать откровенной ссоры, но расставить всё по своим местам тоже необходимо.

К концу рабочего дня Поль заехал за мной, чтобы отвезти домой.

Некоторое время ехали молча. Но оба понимали, что этот разговор должен состояться именно сейчас — чтобы не расстраивать ненужными публичными эмоциями и подробностями переживательную Иветт.

— Таис, тебе нужно быть осторожней со всякими проходимцами. — первым начал он.

— А где же, извини, дорогая Таис, я с утра немного погорячился? — возмущённо подумала я. А вслух, назло ему, брякнула, — И с чего ты взял, что виконт — проходимец? На вид — так очень даже приличный человек.

И вызывающе уставилась ему в лицо.

— Да как ты не понимаешь? Я сегодня навёл справки про этого Марсиля — знаешь, что о нём говорят?! — горячился он.

Видимо, за день тоже успел «накрутить» себя.

— Что он отравил свою бабушку, чтобы получить наследство, а так же восемь раз был женат, а на сей момент опять вдовец? — съязвила я.

— Что-то вроде того. — пыхал негодованием мой спутник, — А вы с тётушкой так опрометчиво тащите его в дом.

— Матушки мои! — не выдержала я, — Надо было бросить раненого человека на дороге? Или у него на лбу написано, что он — проходимец и вообще засланный шпион?

— Да как ты не поймёшь, что всё ещё находишься в зоне риска?! — как будто не слыша меня упёрся в одну точку Поль.

— А кто тебе сказал, что я этого не понимаю?! Ты в самом деле решил, что я распустила слюни, глядя на этого павлина и растеряла остатки разума? И кроме гениального тебя никто не в состоянии догадаться, что это — вторая часть «представления» от наших конкурентов?

— Было очень похоже на то. — буркнул он.

Вот этой несправедливости уже стерпеть совсем не могла.

— Понятно. Диалога не получилось. Будь так любезен, поищи дураков в зеркале и избавь меня от своих домыслов. — сказала я и, не дожидаясь помощи, вперёд него вышла из кареты, направляясь к дому.

Проскочив мимо изумлённой Иветт, поднялась к себе в комнату и закрыла дверь.

На следующее утро Поль уехал.

На душе скребли кошки.

Как только за ним закрылась дверь и пришло понимание, что как минимум два месяца я не увижу это лукаво улыбающееся лицо, не услышу такой заразительный смех… а-а-а! В общем, как-то враз навалились тоска, сожаление и осознание того, что всё мое бравое хладнокровие — напускное. И вообще, ссора вышла совершенно дурацкая и мы оба повели себя, как бестолковые подростки.

Я готова была загрызть этого чёртового виконта (ну или кто он там на самом деле), но, на своё счастье, он больше так и не появился в пределах моей досягаемости. Хотя, конечно, обижаться на этот счёт стоило не на него, а на самих себя.

Иветт тоже заметно переживала первое время. Поль ей ничего не рассказал, но не заметить нашей размолвки было невозможно. Спасибо, мудрая женщина не лезла в душу с расспросами и ценными советами. В конце концов решила, что два великовозрастных балбеса сами как-нибудь разберутся и успокоилась.

На меня навалились повседневные дела и бесконечно рефлексировать тоже стало некогда. Приехала Софи — девушка, которая должна была заменить меня возле печи. (Та самая племянница Лукреции.) Надо было обучать её премудростям данного этапа приготовления. Девочка оказалась совершенно замечательная. Русая сероглазка с толстенной косой, с румяным личиком, в совершенстве владеющая своим даром. Я на неё нарадоваться не могла — девочка старалась не за страх, а за совесть.

Бернара переселили в его новую «квартиру». Рукодельный парень тут же взялся за благоустройство своего первого персонального жилища — мастерил необходимую мебель, следил за порядком на прилегающей территории и даже через одну из горничных выпросил у экономки Иветт старенькие, но ещё очень даже приличные занавески на окно.

Крыло Теофиля тоже привели в порядок и по моему заказу завезли новенькое оборудование для лаборатории. Именно им я намеревалась выманить старого алхимика на свет божий. Из ближайшей деревни на домашнее хозяйство для двух холостяков наняли деловитую вдову средних лет с добрым, но твёрдым нравом — такая должна была, по моему разумению, управиться с желчным характером ворчуна-Теофиля, и я отправилась за самим стариком.

— И не хочу я никаких ваших новых домов. У меня здесь всё под рукой. Я так привык. С чего я вообще должен захотеть куда-то переезжать?

— Хорошо, не переезжай. — пошла я на хитрость.

— Вот! И не собираюсь даже.

— Но мне опять нужна твоя помощь. Теофиль, миленький, я там лабораторию оборудую, но ничего в этом не понимаю. Лучшего эксперта в этом вопросе, чем ты — мне не найти.

— А пошто тебе лаборатория?

— Так хочу со специями экспериментировать… Да мало ли чего.

На словах «лаборатория», «экспериментировать» и особенно «эксперт» у деда заблестели глаза и, кажется, даже немного расправились плечи.

— Та-ак, и что от меня требуется?

— Дак чтобы поехал и оглядел своим намётанным глазом, где чего, может, не хватает, чего ещё дозаказать.

Теофиль пожевал губами, оценивая предложение, и решился:

— Ладно уж, погляжу, чего там нахозяйничали.

Прибыв на место, старикан с важным видом прошествовал в означенную лабораторию. При виде новеньких баночек-скляночек-реторт и кучи всяких других алхимических прибамбасов, у деда разве только слюна не побежала.

— Та-ак. А вот это ага-а… А здесь у нас… ух-ты… — он осторожно прикасался к сверкающим новизной и металлическим блеском предметам.

— Ну, что скажешь? — спросила его я.

— А? Хм… Дельно. Дельно. — приложив скрюченный палец к губам, задумчиво покивал головой он.

— Теофиль! — вырвав его из размышлений позвала я.

— А? — рассеянно отозвался тот.

— А вот это — Констанс. Здешняя повариха. И ты не представляешь, какой вкусноты она готовит сырный супчик! Чуешь аромат?

— Супчик? — сглотнув, повторил он за мной и повёл носом.

— М-м-м!.. Может останешься? — вкрадчиво предложила я.

— Ах, лиса-а-а!!! — стряхивая наваждение скрипуче рассмеялся дед. И ещё немного покочевряжившись махнул рукой, — Твоя взяла! Остаюсь.

Через неделю нашего волшебника было не узнать. С Констанс они пока ещё бесконечно препирались и ссорились. Но терпеливая женщина настойчиво приводила кудесника в божий вид. Он был отмыт, пострижен, переодет в новую одежду и о старом Теофиле напоминал лишь растянутый шерстяной шарфик на шее, с которым он наотрез отказался расставаться.

Глава 53

Поскольку Софи сняла с меня необходимость находиться у печи, я получила возможность возиться с Теофилем в лаборатории. Получив в своё распоряжение такой значимый сектор, алхимик окончательно проникся собственной важностью и даже, кажется, помолодел, разгладился. (Хотя, конечно, в этом большую роль сыграли ещё и «супчики» Констанс.) Тем более, что у него оставалась куча времени, чтобы продолжить свои собственные научные изыскания.

— Друг мой, пока зима на дворе — надо запускать в ход сыровялку. Надо бы подумать над набором подходящих травок. Опять же, в рулетах, на мой взгляд, чего-то не хватает. — советовалась я с ним.

— Это вот в тех нежных штуках, которые ты недавно начала делать? — облизнулся дед, — Я покумекаю на досуге. Можно попробовать добавить немного остроты…

Ученика его, долговязого Камиля, проживавшего с ним в старом доме, тоже переместили сюда. А так же организовали им в помощь крепкого телом и сообразительного паренька, который только и делал, что мял, растирал и толок для Мастера необходимые специи и прочие ингредиенты.

Теофиль снял с меня большой объём работы, контролируя расход драгоценных добавок, изготавливая необходимые композиции и заранее расфасовывая и развешивая их порционно. За точность в этом вопросе переживать не приходилось — ответственный старикан плешь проедал своим помощникам за малейшие погрешности в результате.

Марк пробивал для меня патент на холодильные короба. Даже не представляла, какой это муторный и долгий процесс.

— Ничего — ничего, девочка, справимся. Зато мы сейчас начинаем заявлять о себе на государственном уровне. Пусть тягомотно это всё, но, зато, когда народ «распробует» твоё изобретение, оценит его пользу — представляешь, какая копеечка начнёт капать с продажи патентов?

Мы сидели у него за ужином — бабушка с дедом опять привезли внука в гости, повидаться с сестрой.

— Да уж, Марк, без вас я бы долго искала ходы-выходы. Вы уже столько для меня сделали, что, кажется, уже на восемь жизней вперёд задолжала. — рассмеялась я.

— Никто, кстати, больше не беспокоит? — как бы между делом спросил он.

— Вы про что?

— Да про виконта твоего, так удачно пострадавшего прямо перед вашим домом.

— Так вы в курсе? — удивилась я.

— Конечно. Мне Поль перед самым отъездом записку прислал. — по-отечески улыбнулся он.

— Вот же… наш пострел везде поспел! — усмехнулась про себя и полуутвердительно спросила, — Так исчезновение этого персонажа с горизонта — это ваших рук дело?

— А то как же. — удовлетворённо хмыкнул Марк, — Пришлось наведаться на постоялый двор и предметно побеседовать с вельможным господином. Кстати, на поверку оказался совсем хлипеньким на нервы. Даже стращать не пришлось.

— И что он рассказал?

— Ну, как и предполагал Поль, юноша быстро растерял свою напыщенность и сознался, что наняли его Жан-Батист Жюно, Исаак Лафлёр и Эрве Ламонтань — троица непримиримых крупнейших конкурентов в мясо-колбасном секторе рынка. Представляешь, они даже ради такого случая сумели объявить друг другу временное перемирие и договориться.

— Поль, понимаешь, предполагал! Как будто я сама не догадалась… — опять немножко надулась я, — Ясно. А виконт должен был втереться в доверие, сразить моё воображение наповал и, изображая пылкую страсть, выведать у меня все секреты…

— Совершенно верно. Раз уж кража в цеху не задалась, а убивать тебя стало бессмысленно, в связи с твоей затеей выдать нам с лордом по экземпляру прописанной технологии, они и придумали такой замысловатый ход. А лорд-то наш за тебя переживает… — из под бровей глянул на меня Марк.

— Ага, иной раз даже слишком.

— Да я нисколько не сомневаюсь, что ты этого слюнявого хлыща на раз раскусила. С таким умом и характером было бы глупо заподозрить тебя в легкомыслии.

— Ещё бы Поль заимел такую же точку зрения — и всем бы стало проще.

— Да он… Ай! Сами разберётесь. — махнул рукой купец, понимая, что дальнейшее углубление в дебри наших взаимоотношений будут излишни и неуместны.

— Ладно. Давайте лучше подумаем над тем, что для Тео пора организовать нормальное планомерное обучение.

— Да уж, а то он скоро до дыр замусолит твою книжку, требуя, чтобы ему перечитывали её чуть ли не каждый вечер. — рассмеялся купец, — И, хоть, весь дом уже знает содержание истории наизусть — он грезит идеей всё-таки прочитать её тебе самостоятельно.

— Это замечательно. Как бы найти ему преподавателя, вроде нашего Флорантена — очень ответственный, образованный, творческий молодой человек — такой бы точно сумел поддержать в юном баронете искру интереса к учёбе.

— Так может его и пригласить?

— Не уверена, что он согласится на переезд. К тому же, рано или поздно придётся вернуться к продолжению «Мушкетёров» — нехорошо бросать начатое дело на пол пути. А где я ещё найду такого талантливого помощника? В общем, надо подумать хорошенько…

К этим хлопотам мне совершенно неожиданно подкинули головной боли… Бернар и Софи. Эта сладкая парочка прекрасным образом не на шутку зазнакомилась, воспылала друг к другу неземными чувствами и семимильными шагами топала к свадьбе.

А я-то смотрю, что это Бернар без конца после работы начал зависать в доме Иветт, под предлогом помощи задерживаясь подольше. Вроде бы организовали ему собственное жилище, а парню всё равно как мёдом тут намазано.

Да и на умненьком лице Софи нарисовалась и практически не сходила романтичная блуждающая улыбка. Всё «хи-хи», да «ха-ха», да милые обновки — то шляпка с намёком на кокетство, то очаровательное новое платьице, то чудный кулончик.

Я мимоходом все эти детали замечала, но большого значения не придавала. Ну появились у девчонки какие-никакие денежки — конечно охото и себя как-то прихорошить. А оно вон оно что.

Короче, в один прекрасный вечер голуби мои пришли ко мне «на поклон». Мол, так и так, — любим-не можем и всё такое прочее. Уже и родителям доложились, а те уж и сговориться успели. Теперь надо, чтобы и я своё «высокое дозволение» дала.

Я сперва, естественно, слегка обалдела. Нет, против светлых и чистых чувств, конечно, ничего против не имею. И просто отлично, что два таких замечательных молодых человека нашли друг друга. Но они же мне со своим «замужем» грозили порушить с таким трудом налаженный процесс. И что теперь с этими красавчиками Делать? Да ничего. И смех и грех, как говорится, и совет, да любовь.

— Ты, злодей, почему раньше-то мне ничего не сказал? — со смехом шутливо «сердилась» я, — Когда свадьбу наметили?

— Через месяц. — смущённо улыбался розовый от переживаний Бернар.

— Да ладно тебе, не тушуйся. Хорошее же дело! Только вы же на счёт три детишек рожать возьмётесь.

— Ну это как бог даст. — улыбнулся он.

Софи весь разговор сидела на стуле и хлопала ресницами, паинькой сложив ручки на коленях.

— Эх, хорошие вы мои. Рада за вас. Правда. Только давайте сразу условимся, что каждый по прежнему исполняет свои обязанности. До последней возможности. Это я больше к Софи обращаюсь.

— Конечно — конечно, мадемуазель Таис. — прощебетала та.

— Ох, да как же?! Да я же!.. Тут уж даже ни секундочки не надо переживать! Всё будет, как прежде. — заволновался юноша и мечтательно продолжил, — Перевезу потом Софи к себе, да начну потихоньку дом строить. Так чтоб основательный. Чтоб ребятишкам было где разгуляться… Эх! Зарплата-то теперь позволяет. Какая же ты всё-таки молодец, что всё так ладно придумала. Я ж так до конца жизни и крутил бы коням хвосты.

Я в самом деле была счастлива за них, но в этот момент поняла, что пора заранее составлять список кандидатур, способных заменить ключевых сотрудников на производстве.

— Девочек с нужным даром мы, конечно, найдём. Не такая уж, как оказалось, и редкость. А вот Теофилю — вряд ли сыщется полноценная замена. - размышляла про себя, — Да уж… Кто бы сказал, что так привяжусь к старикану. Хотя, не такой уж он и старикан на самом деле оказался. Может их как-нибудь со временем обженить с Констанс, раз уж пошла такая тенденция? — хихикнула я, — Если они к той поре умудрятся не поубивать друг друга. Всё-таки, титаническим терпением кухарка отличается. Главное — не узнать, где у него предел.

Так и тикало потихоньку время. Течение жизни начало приобретать некоторую размеренность. Выполняемая работа вставала на рельсы автоматизма. Молодёжь готовилась к свадьбе. Самые серьёзные вопросы более-менее утряслись. Как вдруг, в дом Иветт пришла ну просто безумно-неожиданная новость.

Навестить имение двоюродной сестры ехала сама герцогиня!

А было это так…

Глава 54

Мы с тётушкой на пару ковырялись в её шикарном зимнем саду. Поскольку стало возможным хоть иногда выкраивать для себя какой-никакой выходной, а валяться на диване без дела я в силу характера просто не могла — вызвалась помочь Иветт с уходом за её любимыми растениями.

Да и, если честно, хотелось немножко сменить вид деятельности, заземлиться что ли. А то что-то в последнее время меня окружает одна колбаса. С расширением ассортимента — всех мастей и видов.

В оранжерее царила атмосфера непередаваемого чуда. Посреди хмурой, слякотной зимы — этот островок сочной зелени и ярких цветов казался настоящим раем.

— Иди сюда, дорогая, смотри, как расцвёла азалия — хвалилась она своими питомцами, — Хорошая моя. Радует свою мамочку Иветт.

Глядя на нежное кружево розовых лепестков, я подумала о том, что стоит подкинуть хозяйке одну интересную идею. Мелколистные и мелкоцветковые сорта азалий — идеально подходят для формирования бонсай. А с даром Иветт — это вообще не составит сложности. Казалось — её зелёные друзья по одному взгляду хозяйки понимали, куда им виться и с какой интенсивностью зеленеть.

Цикламены цвета «маджента», огненный гиппеаструм, всех возможных окрасов орхидеи, нежные небольшие деревца раннецветущей камелии — душа отдыхала в этом созданном заботливыми руками великолепии. Только я открыла рот, чтобы озвучить мысль про бонсай, как в двери поскреблась Брижитт и с круглыми глазами передала баронессе письмо от герцогини.

— Смотри-ка, Таис, — сестрица решила осчастливить мой дом своим визитом. — прочитав послание, озабоченно пробормотала тётушка. И на мой вопросительный взгляд продолжила, — Это как минимум странно. Вообще-то, первый раз за всю жизнь после замужества её посетила такая идея. Не знаю, чего и ожидать. Ой, боюсь не к добру всё это…

— Да уж, видимо двух сестёр между собой связывают не самые тёплые родственные отношения. Раз одна настороженно недоумевает и не ждёт ничего хорошего от приезда другой. — подумалось мне.

Тем не менее, в имении начали активно готовиться к приезду Жозефины. Иветт поначалу без конца всплёскивала руками, обнаруживая, что то обстановка дома, то изысканность посуды не соответствуют приёму столь высокой гостьи — как никак не во дворце живём.

— Дорогая моя Иветт, вы совершенно зря так сильно переживаете и расстраиваетесь. — я заварила ей успокоительных травок от Теофиля и усадила в любимое кресло у окна, — Если визит герцогини — такая редкость, значит, её ведут сюда какие-то важные дела. И ей будет не до того, чтобы оценивать обстановку вашего прекрасного уютного имения. Так что организовывать срочную перетяжку мебели, чтобы одноразово угодить э-э-э… своеобразным предпочтениям герцогини — явно преждевременно. Точнее, вовсе даже не стоит.

— Ох, и правда. Что это я так разволновалась. Как будто сестрица моих вкусов не знает. — благодарно вздохнула баронесса, потихоньку глотая отвар, — Просто всё это совершенно неожиданно. Ну и то верно — наведём красоту, спустим из зимнего сада цветов, приготовим небольшой пир — и достаточно. Тем более, что особо задерживаться здесь Жозефина, судя по письму, не собирается.

Приезд герцогини принёс с собой одновременно и хорошие новости, и… не очень. По сути — она ехала ко мне. Визит к сестре — был лишь приличным предлогом. А всё дело в том, что наша Жозефина затеяла большую многоходовую комбинацию, чтобы удачно… женить Поля!

При чём тут я, спросите вы? (Тем более, что меня, как понимаете, на роль удачной партии герцогиня не могла предположить даже в горячечном бреду.) Я тоже не сразу поняла, но обо всём по порядку.

Как нормальная мать, переживая за судьбу детей и младшего сына в том числе, она, видя, что Поль добровольно о женитьбе даже не помышляет, а продолжает носиться вольной птицей по морям и океанам, решила взять устройство его семейного счастья в свои руки. Не такая уж и редкость среди некоторых мамочек.

Так вот, как она поведала Иветт, изучив «рынок невест», наша герцогиня присмотрела для младшенького подходящую, с её точки зрения, кандидатуру. Ерунда, что не шибко, чтобы красавица, да и с характером не всё ладно — барышня оказалась жутко избалованной и капризной. Зато! Она была единственной дочерью герцога Родольфа де Лабонте!

— Это же представляешь, какая удача, Иветт! — возбуждённо рассказывала она. — Эта самая Жеральдин остаётся единственной наследницей титула! Мой Поль тоже будет герцогом.

— Но, Жозефина, может быть предоставить мальчику право самому решать свою судьбу? — совершенно ошалевшая от такой безумной идеи, попыталась робко возразить тётушка.

— Нет! Ждать от него благоразумия можно до конца жизни. Это ты, кстати, совсем его тут разбаловала. А я своего добьюсь! — припечатала мать.

— Боюсь, так ты только рассоришься с сыном. — расстроенно покачала головой сестра, — Поль уже совсем взрослый и вполне самостоятельный молодой человек. Вряд ли он с восторгом примет такую настойчивую «заботу».

— Посмотрим.

— Но каким образом я имею отношение к твоему замыслу? — спросила Иветт.

— Мне нужна не столько твоя помощь, сколько Таис.

— То есть? — развела руками баронесса.

— Мы с мужем (хотя, это, конечно он, а я уже с ним) получили приглашение в королевский дворец на коронацию наследника. Даже вы в своей глуши не можете не знать, что наш король отрёкся от престола в пользу Луи Шарля.

— Безусловно, мы в курсе.

— Так вот, по этому случаю организуется грандиознейший бал. По случаю коронации все готовят достойные подарки. Генрих уже заказал какого-то там жутко дорогого жеребца — я в них ничего не понимаю. А я хочу сделать отдельный подарок от себя. Такой, чтобы получить возможность заявить о достижениях Поля перед их величествами.

— Я всё ещё тебя не понимаю — растерялась Иветт, не находя связи между мной, их величествами, племянником и его женитьбой.

— Да всё просто. Мне нужна колбаса!

— Боже мой. Ты серьёзно?

— Более чем, сестра. Я уже заказала дорогущий ларец. Так вот, мне нужно лично обсудить с Таис, какие сорта следует в него положить. Потому, что случай, сама понимаешь, совершенно особенный. Тут никак нельзя ошибиться.

— И что ты с этим добром планируешь предпринять?

— После того, как герцог преподнесёт свой подарок от нашего дома, я вручу этот ларец лично королеве-матери. И расскажу, что это — достижение моего младшего сына. Что у него уже целый завод, или как он там называется и привлеку монаршее внимание и благосклонность к его персоне. А?! Каково?! Кто после этого сможет повернуть от него нос? Я выведу дело сына на государственный уровень. И герцогиня Жеральдин де Лабонте будет наша! Сама знаешь, уж у меня и связей и настойчивости достанет. И Поль, наконец, забросит свои моря и осядет дома.

— Но, Жозефина, позволь заметить, что этот, как ты выразилась завод не принадлежит единолично нашему Полю.

— Ерунда! Тоже скажешь. И вообще — это не важно. Всё равно он — главный! — не желая ничего слушать, герцогиня решительно отвергла поправку от сестры и попросила пригласить меня для обсуждения состава будущего подарочного набора.

Нет, я, конечно, была несказанно рада такому решительному настрою её светлости продвинуть нашу продукцию выше, чем я могла предположить. Но идея с женитьбой Поля повергла нас с Иветт в культурный шок. Конечно же она рассказала мне о тайных планах Жозефины.

— Бедный мальчик. Он даже пока не ведает, что его здесь ожидает. — сокрушалась баронесса, — Я ведь знаю свою сестру — ей если что втемяшится — ничто не остановит. Думаешь Генрих де Шамбор вполне добровольно взял замуж девушку из баронского рода? — от переживаний и волнений Иветт стала несколько откровеннее обычного, — О-хо-хо! Она на такие вещи всегда больша-а-я мастерица была.

— Ну, «бедному мальчику» тоже палец в рот не клади. Поэтому перестаньте себя изводить. Думаю, при желании, он вполне в состоянии отстоять свою точку зрения. Что уже неоднократно доказывал своим родителям. — максимально уверенно заявила я. (Хотя, по душе заскребли кошки.)

Глава 55

К оговоренной дате заказ герцогини был доставлен во дворец. Вместе с небольшим холодильным коробом, на который она легко раскошелилась с перспективой оставить его потом у себя во дворце. Прагматичная хозяйка быстро уловила преимущества нового приспособления. Опять же, возможность избежать риска перетравить королевскую семью своим подношением — тоже сыграла огромную роль.

До Версаля добирались почти две недели. Всю дорогу Жозефина, не привыкшая к каким-либо неудобствам, бесконечно капризничала, изводя своего благоверного жалобами и нытьём. Я уже молчу про бедных фрейлин и служанок — тем к концу путешествия вообще уже небо с овчинку казалось.

Однако, как только её нога ступила в коридоры королевского дворца — настроение герцогини, не смотря на усталость, снова взлетело до небес. Предметом особой гордости служил ещё и тот факт, что в этот раз семейство де Шамбор не просто пригласили на столь значимое для страны мероприятие, но и выделили гостевые покои в самом дворце.

Жозефина страшно важничала и изнывала от нетерпения скорее перед кем-нибудь похвастать этим обстоятельством. А ещё лучше, если бы нашёлся способ поведать об этом всему миру, но, сами понимаете, вряд ли весь мир интересовали такие подробности.

Свой шанс она в полной мере конечно-же использовала в день коронации Людовика Карла Луи-Шарля — сына Людовика XVI и Марии-Антуанетты.*

— Ах, милая герцогиня, вы сегодня обворожительны! — приклеив на лицо любезнейшую улыбку, наша Жозефина на всех парусах плыла в сторону пышно разодетой Коринн де Ларуш.

Впрочем, сегодня здесь все были наряжены так, словно решили враз нацепить на себя всё самое лучшее из имевшихся одежд и украшений. При этом не очень-то озадачиваясь вопросами вкуса — главное, чтобы, как говорится «дорого-богато».

— А-а… м-м… благодарю, дорогая! — Коринн — пышнотелая шатенка, разодетая в тяжеленный наряд из золочёной парчи, сверкая перстнями всех цветов радуги и длинной нитью драгоценного жемчуга, несколько раз обвивавшей её шею, едва не поперхнулась, завидев Жозефину, но вынуждена была натянуть ответную улыбку. — Не могу скрыть восторга от твоего бального туалета. Особенно от этого прекрасного жемчуга.

На этом моменте Коринн демонстративно погладила свой — значительно превышавший «километражем» изящную нить на шее нашей герцогини. О, боже! Они обе были в жемчуге!

— Где вы нынче остановились? — скрипнув зубом парировала Жозефина и, не дожидаясь ответа, уела собеседницу до конца, — Бедняжка, наверное, это так утомительно в дорогом, тяжёлом наряде добираться до дворца. А у меня такая очаровательная комната в гостевом крыле — просто чудо!

Она совершенно точно знала, что собеседнице — давней «подруге» по светским мероприятиям — места во дворце не досталось.

В подобных пересудах и мелких стычках бежало время, пока ожидали короля и мужчин из Реймсского собора, под сводами которого на протяжении более 1000 лет короновались французские монархи.

Не буду подробно останавливаться на описании самой процедуры, ибо она слишком длительна и монотонна, чтобы представлять какой-то особый интерес.

Торжество официально завершалось только возвращением короля в Париж. Оно считалось первым официальным визитом в город. Глава государства въезжал в столицу через врата у аббатства Сен-Дени.

Двадцатичетырёхлетний король был великолепен. Все разговоры во дворце переключились на него. Это был высокий, красивый молодой мужчина с чуть рыжеватыми, мягко вьющимися волосами и спокойным, уверенным взглядом серых умных глаз. Представляю, каково ему было сохранять лицо во всём этом роскошном и страшно неудобном облачении. Чего стоила одна тяжеленная бордовая мантия с горностаем, расшитая геральдическими лилиями, которую за ним несли четыре человека.

О сильной воле и развитом уме одарённого молодого монарха шептались в каждом уголке огромного сверкающего бального зала.

— Вы знаете, рассказывают, будто сама Мария Тереза признавалась, что он с раннего детства был необыкновенно трудолюбив и обожал выращивать (собственноручно) алые розы, чтобы дарить их любимой маме: «Зачем вы сами возитесь с колючками, садовник сделает всё за вас?» — спрашивали его, — «Только тернистые пути ведут к славе… а эти цветы для мамы… я хочу заслужить её поцелуй» И это в четыре-то года!

— А ещё представляете, наш принц научился читать в неполных пять лет, а к семи годам уже мог вести разговор на итальянском и латыни и знал наизусть басни любимого Лафонтена.

— Он всегда имел добрую и чувствительную душу, и известно, как после посещения детских приютов вместе с патронирующей их Марией-Антуанеттой лично собирал деньги для «этих несчастных детей».

— Францию ждёт великое будущее!

— Ш-ш-ш! Начинается церемония вручения подарков!

Чего только не преподносили новоиспечённому монарху! Помимо драгоценных украшений, породистых жеребцов, наборов специй, тканей и диковинных животных в этом длинном перечне нашлось место неожиданным и экзотичным, а то и вовсе довольно странным дарам. Комплект молотков для поло, вырезанных из красного дерева, несколько боченков меда, страусиное яйцо и расшитую жемчугом и каменьями наволочку. Я невольно вспомнила сказку «Принцесса на горошине» и заранее пожалела бедолагу, которого усадят на такую подушку.

Так что наша Жозефина со своим ларцом выглядела вполне гармонично и почти естественно.

Все эти подробности я узнала из подробного благодарственного письма, которое Жозефина прислала нам с Иветт по возвращении домой. Надин тоже приложила свою весточку, описав дорожные приключения и мытарства бедных фрейлин и горничных.

В результате, спустя три недели после торжества, я получила приглашение во дворец от главного стольника Франции!

Письмо прислали вместе с каретой, в которой мне предполагалось в срочном порядке отбыть ко дворцу. Тётушка была в полной панике.

— Дорогая моя мадам Иветт, вы же не бросите меня? — взмолилась я, заражаясь её переживаниями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ А и было от чего волноваться — это же Версаль! Что может сравниться?! Сам распорядитель стола его величества ожидал встречи со мной. До сих пор мне ни разу, даже во сне не приходилось сталкиваться с единицами такой величины.

— Конечно, не брошу! Подумать только, какая ирония судьбы! Теперь не тебе, а мне придётся исполнять роль твоей компаньонки. — она нервно рассмеялась. И уверенно добавила, — Таис, дорогая, мы решительно, то есть совершенно не готовы к такой значительной аудиенции.

— Но у меня есть то чудесное платье… — робко начала я и осеклась под возмущённо-удивлённым взглядом баронессы.

— Таис! Это королевский дворец! Ты просто не представляешь, какие там строгие правила. — сообщила она, — Но, я, кажется, знаю, кто нас спасёт.

В общем, выручить нас, организовав экстренный шоппинг по лучшим тряпочным салонам столицы и позволив таким образом соблюсти-таки необходимый дресс-код, по мнению Иветт, могла её старинная подруга, проживающая непосредственно в Париже.

— Меня прямо совесть мучает — вы так не любите поездки и шумные общества.

— Зато я повидаюсь с подругой и своими глазами увижу столицу. Вот удивится Генриетта! Надеюсь, у нас будет достаточно времени, чтобы сделать покупки. Представляю, какие там ценники. Ох, введёте вы меня с Полем в полное разорение! Ну да ладно — в конце концов, когда бы я ещё попала в королевский дворец?! Говорят, он сказочно красив. — возбуждённо тараторя, улыбнулась она и прагматично добавила, — Хорошо, хоть транспорт и проживание обеспечивает королевская казна. Надо же… Да ты становишься важной персоной!

— О боже, тётушка, не нагоняйте эмоций. И так, как подумаю… Если всё получится, как надо — мы сможем использовать клеймо «Поставщики двора его величества». - я никак не могла унять охвативший меня внутренний мандраж. — Это же совсем другой уровень. И перспективы…

— Да отвлекись ты уже от своей колбасы! — расхохоталась она, — Нас ждёт Париж!

— Да! Но сперва — двухнедельная дорога. — рассмеявшись вслед за ней, немного охладила я воодушевленный пыл женщины.

— Ну вот взяла и порушила всё настроение! — шутливо «надулась» она.

— Я не хотела. Просто завтра с раннего утра — в дорогу, а у нас по части сборов ещё конь не валялся.

— Ты совершенно права, детка. Так. Где мой большой сундук? — снова загораясь грядущей встречей с Версалем, баронесса, потирая руки пошла в свою комнату.[4]

Глава 56

Что меня несказанно удивило — к концу дороги Иветт практически адаптировалась к длительному путешествию. Возможно, сказалось и то, что мы учли опыт прошлых поездок и подошли к сборам более разумно.

Да и сама карета, отмеченная королевским знаком, была выше всяких похвал. Уж не знаю, какое там было устройство рессор, но ход она имела замечательно плавный. Мягкие диванчики с многочисленными подушками добавляли комфорта. Ну и, поскольку, сие замечательное транспортное средство было рассчитано конкретно на дальние переезды — оно даже имело встроенный туалет. Которым, впрочем, мы так и не рискнули воспользоваться.

Больше всего, мне кажется, тётушка переживала за свои любимые, оставленные на произвол судьбы аж на месяц, цветы. Хоть и составила она садовнику чёткие и подробные указания, но всё равно сокрушалась, что без неё всё будет не так. Или дров пожалеют и заморозят, или зальют.

Наконец — то мы приближались к конечной цели пути. И я даже не знаю, как рассказать об этом месте кратко. Как вы понимаете, дворец герцогини рядом не стоял ни масштабом, ни внутренней организацией пространства. Мне кажется, никакие слова не способны передать его истинного изящества, так как каждый метр этого грандиозного ансамбля был продуман до мелочей.

— Да, знаменитый дворец заслуженно навеки останется гордостью Франции и самой узнаваемой королевской резиденцией в мире. — думала я, разглядывая огромный фасад, раскинувшийся более, чем на пол километра — точно. Оценивать масштабы парка я вообще не возьмусь!

Несмотря на пышность и размер, общий вид Версальского дворца производил целостное впечатление и не создавал ощущения нагромождения элементов и излишества. Несколько часовен, Малый и большой трианоны, ферма Марии-Антуанетты, зверинец, оранжереи, Королевская опера… Удивительно украшенные фонтаны, ботанические сады, бассейны. И это ещё нет цветов и кустарников, которые наверняка каждый год оформляют в замысловатые фигуры.

Я вспоминала экскурсионные буклеты своего времени и сравнивала с тем, что смогла увидеть своими глазами! Далеко не все, конечно, но то, что я видела — было прекрасно!

Представляю, какая красотища здесь творится летом, если даже сейчас это великолепие совершенно поражало воображение.

Как и было обещано, поселили нас в самом дворце. Думаю, это обстоятельство не являлось знаком какого-то особого расположения — скорее вполне прагматичным решением. Поскольку в данный момент никаких грандиозных мероприятий не происходило — некоторые гостевые комнаты пустовали, и было бы не разумно тратить средства для оплаты нашего проживания отдельно.

Внутри Шато я едва не потеряла дар речи самым натуральным образом. Зеркальный зал — центральная галерея, соединяющая два крыла, просто ослепляла богатейшей отделкой и огромным количеством зеркал. Знаете, всё, что говорят об этом месте — истинная правда. И всё это жило и дышало вокруг меня прямо сейчас. Но осмотреться подробно и спокойно нам, конечно, никто не дал — сразу повели размещаться.

А вот гостевые комнатки, кстати, оказались совершенно крохотными. Но в силу того, что это всё-таки считалось милостью короля — жить с ним под одной крышей — никто не жаловался. Мы, соответственно, тоже. Встреча со стольником была назначена на завтра — поэтому сильно отдыхать после дороги нам было некогда.

Хорошо ещё накануне отлично выспались и приехали на место не слишком измотанные. Хотя, за эти две недели даже такая плавная качка, как в предоставленной нам карете, уже практически довела нас обеих до морской болезни. Всё вокруг маленько плыло и шаталось.

В общем, пришлось брать себя в руки и двигать в сторону подруги Иветт.

Генриетта Пинетт оказалась совершенно не похожей на нашу баронессу, но тоже была совершенно потрясающей мадам. И, кстати, так же — баронессой.

Необыкновенно удачно выйдя замуж за спокойного и рассудительного Альфреда Пинетт, она сохранила позитивное отношение к жизни. Может и не щеголяла слишком высоким титулом, но была вполне довольна своей судьбой. Знаете, есть такие очаровательные барышни, что с возрастом немного полнеют, но от этого, как ни странно, только расцветают.

Вот такой она и была — круглолицая, зеленоглазая, русоволосая обаяшка. К тому же открытая и гостеприимная. Подвижная, любопытная кокетка была несказанна рада приезду старинной подруги и не знала, в какой «красный угол» нас усадить и чем накормить. А услышав о нашей насущной проблеме ещё больше оживилась.

— Я покажу вам все-все модные дома Парижа! — всплеснув руками, воодушевлённо заявила она.

— Заклинаю вас, пожалуйста, не надо все-все. — взмолилась я, воочию представив перспективу таскаться по шумным, пестрящим красками салонам, — Ели можно одно, но самое престижное место. У меня ещё после Версаля в глазах рябит.

— Ну тогда, это безусловно «Великий могол» — магазин самой известной и престижной модистки на сегодняшний день — Розы Бертен.

— Прости меня, прекрасный конь, ничего личного, но я уже просто люто ненавижу весь этот гужевой транспорт. — мысленно обратилась к симпатичному коняге, со вздохом снова залезая в карету.

Две подружки мило щебетали, вспоминая прежние годы, а я тихо скрипела зубами, надеясь, что дорога не займёт много времени. Мы двигались на улицу Сент-Оноре.

Магазин оказался маленькой копией Версальского дворца. Это стало понятно ещё на улице при одном взгляде на нарядные витрины, украшенные всевозможными аксессуарами — шляпками, шалями, перчатками, веерами.

Внутри такое же, как в Шато, царство роскоши — зеркал, позолоты, картин, дорогой изящной мебели и светильников. Очаровательные улыбчивые девочки — продавщицы не дали нам растеряться в окружившем нас буйстве красоты. Генриетта тут же повела подругу к манекенам в самых пышных нарядах, а я для начала решила просто спокойно оглядеться, «отпустив» опекавшую меня девушку.

Всё, что я пока видела, в самом деле выглядело очень дорого. Но как-то чрезмерно. Ну никак не могла представить себя в таких огромных юбках, с невозможным количеством воланов драгоценных кружев. Даже таких замечательно-искусных.

Мой уставший взгляд плавно перетекал с манекена на манекен, и я уже почти отчаялась увидеть что-нибудь, что позволило бы мне не чувствовать себя как новогодняя игрушка и было хоть немного комфортным — как увидела его!

Оно было тёмного, глубокого синего цвета (что-то его прям залюбила последнее время.), элегантное и очень дорогое — то, что мне и было нужно.

Подошла к манекену и залюбовалась сложной отделкой лифа бисером, создававшей эффект цветового перелива. В сочетании с «простой» юбкой из атласа это было фантастически красиво.

— Мягкий корсет без рукавов не будет стеснять движений. — вдруг раздалось за моим плечом, — Можно дополнить наряд длинными «оперными» перчатками, либо наоборот короткими — смотря на какой случай вы подбираете туалет.

Обернувшись, увидела очаровательную женщину. И, судя по доброжелательному, но отчётливо уверенному взгляду — это была точно не продавщица. Неужели сама хозяйка?

— У вас очень тонкий вкус. — продолжила она, — На самом деле, это совершенно новая пробная коллекция, как видите, не похожая ни на что другое. Довольно смелое решение, вы не находите?

Я находила, что оно — единственно верное. Сколько бы это платье ни стоило — куплю — пришло твёрдое и однозначное убеждение. Скорее всего, другого шанса найти что-либо подобное мне не предоставится, а наряжаться в павлина или цветочную клумбу, да ещё и за бешеные деньги категорически не хотелось.

Воздушная и пушистая Генриетта сочла мой выбор несколько мрачноватым. А вот знающая меня уже довольно хорошо Иветт — категорически одобрила.

К наряду мадам Бертен подобрала маленькую изящную шляпку в тон с короткой сеточкой вуали, изящно подколотой сбоку брошью явно ручной работы из такого же бисера, которым был расшит корсет платья.

— Эта шляпка, как и перчатки и вон та чудесная сумочка создавались в едином ансамбле. — мелодично комментировала хозяйка салона, пока мои глаза наслаждались благородной красотой аксессуаров, — И если вы решите приобрести весь комплект — я уступлю вам в цене.

Конечно, я купила весь комплект. Выложила, как мне показалось, целое состояние и ни секунды об этом не пожалела.

Иветт подобрали приличествующее возрасту и этикету бежево-золотистый изящный комплект. Кстати, тоже обошлись без немыслимых воланов.

Обе были совершенно счастливы, безмерно благодарны Генриетте и готовы к завтрашней встрече.

Глава 57

Пока нас к назначенному времени вели в кабинет главного стольника, в глазах у меня опять зарябило до солнечных зайчиков. Во дворце было многолюдно и шумно. Помимо чопорных слуг, с деловитым видом сновавших туда-сюда, исполняя задания-поручения, по коридорам толпились разномастные просители, так же ожидавшие приёма.

Я во все глаза разглядывала огромные люстры, отражающиеся в светлых блестящих полах, расписные потолки, гобелены, множество серебряных безделушек, мебель из черного дерева, инкрустированную золотом и перламутром. С этой фееричностью интерьера, в принципе, вполне гармонировали пышные, украшенные массой драгоценностей, костюмы посетителей. Но лично мне уже хотелось зажмуриться.

Я, вдруг, поняла, что, покинув дворец, вряд ли смогу вспомнить хоть одно лицо, увиденное мною здесь. Понятие красота для этих людей, видимо, заключалось лишь в богатстве, монументальности, красочности одежд, на фоне которых сам человек, к сожалению, совершенно терялся.

Причём, слабостью к вычурным нарядам страдали не только дамы. Сильный пол в этом вопросе ничуть не уступал барышням. В этом я окончательно убедилась, когда, для порядка «помариновав» в приёмной, перед нами с Иветт отворили тяжеленную дверь кабинета распорядителя королевского стола.

Как там писал Мольер?

«От башмаков до шляпы — банты, ленты, банты, ленты!.. Распустят до пояса парики из пакли, штаны наденут, широкие, все в складках — пузырями, камзол кургузый, рубашку выпустят сборками над тощим животом!»

Правда живот у герцога де Ла Рошгийон был вовсе не тощий, а вполне себе круглый. Глаза жёсткие и хитрые, да и хватка такая же — волчья.

Оценив собеседника, что называется, с порога, я утвердилась в мысли, что ценник изначально стоит завысить. Ибо, чую, торговаться этот товарищ умеет как никто другой и совершенно заслуженно занимает свой высокий пост.

Впрочем, я тоже пришла не без козырей — раз уж меня сюда притащили с таким комфортом — значит что? Правильно. На то было самое высочайшее указание. И без заказа я отсюда не уйду, ибо королевские персоны желают иметь к своему столу наш продукт. Мысленно успокоив себя этим выводом, я немного выдохнула.

Однако, мне в любом случае придётся этому крокодилу в чём-то дипломатично уступить. Чтобы он тоже почувствовал себя в выигрыше и не точил на меня зуб.

Опуская детали самого разговора, расскажу основные детали.

Торговались мы с ним замысловато-вежливо, но отчаянно. Надо сказать, волчара явно удивился, когда я имела наглость не согласиться на его первоначальные, не то, чтобы совершенно грабительские (всё-таки я тоже нормально накинула ценник на этот случай), но не очень выгодные для нас условия. В его колючих глазах даже промелькнул огонёк любопытства и интереса. Видимо, в этих стенах обычно не очень-то спорят.

Сдаётся мне, что, если бы я предлагала нечто рядовое и общедоступное, меня бы тут же просто выставили за дверь. Однако, к сожалению главного стольника, мы пока были монополистами, а у него было чёткое распоряжение организовать поставки именно наших колбас. Чем я и воспользовалась самым беззастенчивым образом.

В результате «ожесточённого сопротивления», мы всё-таки пришли к намеченным мною адекватным цифрам. И да! Заключили договор на поставки в королевский дворец. А это, я вам доложу, о-го-го, какой статус и обалдеть, какие объёмы — едоков в этой громадине обитала целая армия.

К тому же совершенно логично и разумно с моей стороны было предложить использовать для хранения и транспортировки наши холодильные установки. В итоге, королевская казна в лице герцога де Ла Рошгийон, похудела ещё и на стоимость патента. К концу разговора я подала идею создания цеха в непосредственной близости к Парижу, что значительно сократило бы транспортные расходы и конечный ценник. (А нас глобально продвинуло на столичный рынок.) Чиновник нашёл это предложение интересным и обещал подтолкнуть его рассмотрение. Я чувствовала себя покорительницей Эвереста.

— Ну и хватка у тебя, моя дорогая! — как только мы покинули кабинет, восхищённо шепнула мне Иветт.

Всё это время она молчаливо просидела на предложенном ей месте, напряжённо водя глазами и не встревая в наш диалог.

— У-у-уф, у меня складывается ощущение, что за эту беседу я похудела килограммов на десять.

Ноги и в самом деле стали деревянными, а роскошное платье, кажется, прилипло к телу.

— Не устаю дивиться на твои выдержку и самообладание. А как ему всё по-полочкам разложила! — не унималась она, — И откуда в твоей юной головке столько здравомыслия?

— Э-э… Да просто получила подробные инструкции от Марка. — выкрутилась я.

Настроение зашкаливало на запредельной космической отметке. Это грандиознейшее событие требовалось как-то отметить и увековечить в памяти. Поэтому, мы решили позволить себе немного кутнуть и задержаться на пару дней в столице у гостеприимной Генриетты. Тем более, она слёзно просила об этом свою подругу.

За эти незабываемые дни я узнала массу нового о французах, чего невозможно было понять, не попав в такой большой город, как Париж. Например то, что для них обязательным атрибутом культурного отдыха являются едальные заведения местности, куда они едут. Я хочу сказать, что нас везли в ресторан!

У четы Пинетт была прекрасная кухарка, да и обедать дома — вроде как гораздо экономнее. Но! У нас был повод! А у французов — традиция именно пробовать региональную кухню, таким образом прикасаясь к истории. Они как будто познают, ощущают место через вкус. Генриетта непременно желала сводить нас «в приличное место». Мы с Иветт были категорически «за». Тем более, что это был действительно знаменитый «Ля Тур д’Аржан» — «Серебряная башня» по нашему.

Располагался он в одной из башен городского укрепления. Таким популярным это заведение сделали кулинарный талант повара и прекрасный вид, открывающийся из окон на собор Нотр-Дам. Говорят, здесь бывали даже короли.

Устрицы разных видов, омар на гриле, телячья голова в кокотницах, ну и конечно-же вино и сыр! Просто немыслимое количество сортов сыра. А сколько поэзии в названиях — «Каприз богов», «Сердце льва», «Голова монаха», «Золотая гора» или даже… «Пуговицы от штанов»!

К слову о телячьей голове. Оказалось, что столица — это просто какой-то кулинарный рай для мясоедов. Здесь предлагали не просто разные вида мяса, но и самые разные части тела животного. Телячьи мозги? Да пожалуйста! Почки? Без проблем! Колбаса из потрохов? На здоровье! Стейк из кожи и всяких остатков? М-м-м, какая прелесть…

К концу ужина я уже мало вслушивалась в разговоры за столом. Сперва размышляля о том, сколько в связи с новым контрактом открывается возможностей. Ведь этот, например, ресторан — дорогой и далеко здесь не единственный. А с нашим обновлённым статусом можно будет смело выходить на подобные заведения. В общем, планов — опять громадьё.

— Так, всё. Хватить мучить голову. — я решила, что умные мысли могу подумать и в дороге, отключила голову и наслаждалась закатом и восхитительным видом из окна.

Следующий день мы обходили кучу всевозможных салонов и лавок. Вообще, весь Париж можно было назвать — лавкой: все первые этажи домов в магазинах. Где бы мы ни находились, у нас везде почти все оказывалось под рукой. Не только необходимое, но и предметы роскоши.

Прикупили ещё несколько нарядов — не таких дорогих, как у мадам Розы Бертен, но тоже очень приличных. Приятным сувенирам из столицы для близких тоже уделили внимание. Ну и, конечно же, Тео ждали новые подарки от сестры. Особенно нравился влетевший мне в копеечку набор искусно выполненных оловянных солдатиков в резной деревянной шкатулке.

— Марк меня убьёт. — констатировала я, любуясь маленькими красочными воинами. — Зато Тео будет счастлив.

В общем, довольные, полные эмоций и впечатлений, подарков и отличных новостей, возвращались домой.

Ивет опять клялась всеми богами больше никогда не ездить в такую даль.

Глава 58

А в это время в Англии…

В аристократическом районе Мейфэр на Каррингтон-стрит в небольшом, но роскошном особняке одной из самых знаменитых куртизанок Лондона — Китти Фишер[5], в будуаре, в который грезили попасть самые значимые фигуры государства, принимали гостя и старинного друга.

Любовников и клиентов у неё было много. В Лондоне шутили, что дамы из высшего света каждое утро молились, чтобы в очередном секс-скандале не был замешан собственный муж. Мисс Фишер посещали известные аристократы, политические деятели и полководцы. В знаменитом доме их ждали не только плотские утехи, но и остроумная, занимательная беседа — мощнейший афродизиак в эпоху, ценившую ораторский талант не меньше того самого, скажем, искусства, каким несомненно виртуозно владела хозяйка дома.

Китти Фишер первой из дам полусвета обзавелась ливрейными лакеями, но её отношение к обретённому богатству оставалось восхитительно бесшабашным.

Однако, у куртизанки было некоторое подобие соперничества с Марией Ганнинг — ирландской аристократкой и охотницей за богатыми мужчинами. На тот момент Мария уже заключила неравный брак с Джорджем Уильямом Ковентри, шестым графом Ковентри, а следовательно, стала графиней. Мисс Фишер тоже хотела высокого статуса.

Так что сама Китти имела на посетителя совершенно конкретные виды и была очень рада его визиту. Однако, сегодня всё шло не по плану.

В роскошном кресле, в задумчиво-печальной позе с фужером дорого бургундского вина сидел уже вполне нетрезвый лорд Поль де Шамбор.

— Китти, вот скажи! Скажи мне, как друг и мудрая женщина — что мне делать?! — старательно выговаривая слова и помогая себе красноречивыми жестами, вопрошал наш лорд.

— Выброси её из головы. Мало ли вокруг красоток? — разглядывая ухоженные ноготки подняла брови собеседница.

Она была действительно чертовски хороша — белокожая, с густой копной насыщенно-каштановых волос, холёная и грациозная, как кошка.

— Не-ет. Не могу. Да я за эти два чёртовых месяца извёлся вконец! Да и здесь бы не останавливался, если бы не заказ графа Ковентри. Я же уже больше думать ни о чём не могу. Понимаешь, она такая… такая хрупкая и такая сильная… Она необыкновенная… Неуловимая, как облако и непредсказуемая, как стихия… — глаза его затуманились воспоминаниями.

Куртизанка, внимательно оглядев эту скульптуру скорби и печали с блуждающей улыбкой на лице, вздохнула, хмыкнула каким-то своим мыслям и покачала головой. Она не была влюблена в Поля, но действительно ценила дружбу с этим неординарным молодым и весьма успешным человеком. А ещё хотела замуж.

Однако Китти хватало мудрости (иначе бы она не поднялась так высоко) ясно видеть истинное положение вещей. Куртизанка уже поняла, что проиграла в этой партии. К тому же, стервой она бывала только по необходимости и вообще имела замечательное свойство — дорожить стоящими людьми.

— Почему она со мной так? — не унимался Поль.

— Что значит, она с тобой? А ты? Оскорбил девушку недоверием, неприкрытым сомнением в её здравомыслии и на неё же и обиделся! Молодец какой. — рассмеялась хозяйка дома, отвлекаясь от своих раздумий.

— Ну Китти! Я от тебя вообще-то совета жду, а ты…

— Хочешь совета? — куртизанка поменяла тон и позу, выпрямляя спину.

— Да. — кивнул собеседник.

— Не можешь выкинуть из головы — женись!

— В смысле, женись? — помотал головой Поль, пытаясь навести в ней «резкость».

— В прямом! Ну, или жди, когда найдётся кто-то более решительный и уведёт твою Мышку из под носа. — уверенно отрезала Китти и под нос себе усмехнулась, — Надо же… Мышка.

Куртизанка, запахивая нежнейший воздушный пеньюар персикового цвета, встала с мягкого диванчика и пошла из комнаты.

— Женись. — автоматически повторил Поль, откинулся на спинку кресла и через минуту захрапел.

— Мери, — Китти окликнула горничную, — проверь камин и затуши свечи в будуаре. Кажется, мой гость сегодня слишком устал. — и, как будто для самой себя, добавила, — К тому же… совершенно очевидно, что для меня и всего женского общества наш лорд уже просто потерян.

Утром следующего дня порт Дувра покидал корабль, возвращающийся домой — во Францию. На носу его, уперевшись загорелыми руками в перила, ёжась от промозглого ветра стоял капитан.

Поль:

— Да чего я трясусь, как мальчишка. И ведь себе-то не соврёшь, что от холода. Совсем разум потерял. Надрался вчера у Китти, как последний идиот! Это ж надо было догадаться… Ну а с кем мне ещё было советоваться? Хорошо ещё — она девочка умная — правильно всё поняла.

Ветер усиливался, заставляя сильнее кутаться в подбитый мехом плащ.

— Мышка моя Мышка, прости дурака. Бросил тебя. Права Китти — обидел и уехал. Я всё исправлю… Болван… Как ты там? Хлыщи ещё эти вокруг… Эх! Как бы научиться сперва думать, а потом говорить… Хорошо ещё Марк поблизости — в обиду не даст. Так. Всё будет хорошо. Я уже совсем рядом.

Молодой капитан жмурился от разлетавшихся вокруг мелких брызг и полной грудью вдыхал солёный воздух Ла-Манша, вспоминая строки одного малоизвестного поэта, оставшиеся в памяти.

— Кто бы знал, что так сильно буду скучать. Скорее бы домой. — Поль вздохнул и пошёл в каюту.

Тем временем дома.

Мы с Иветт с нетерпением ожидали возвращения Поля домой. Тётушка к его приезду заказала его любимые пирожные. Надо же, а я и не знала до сих пор, что он — тайный сладкоежка.

Однако, тем самым баронесса натолкнула меня на мысль об эклерах. Готовить их — проще простого. Сколько я в прошлой жизни племянникам перепекла этих воздушных нежных лакомств — не перечесть. Я, к слову сказать, никогда особо сладким не увлекалась, но очень люблю сам запах выпечки в доме. Мне кажется, он создаёт какую-то неповторимую атмосферу уюта и успокаивает.

Поэтому, когда у кого-то возникали какие-то сложности или расстройства и надо было поднять настроение — приглашала своих близких с ребятишками и заводила тесто.

— Продукты для эклеров — самые элементарные, крем можно сделать заварной. - замечтала я, уже буквально ощущая этот волшебный аромат, — Вот бы ещё попробовать наваять мороженое. Да и пельмешки тоже не помешали бы… Домашненькие…

Я села в кресло, удивляясь собственному энтузиазму.

— Это что ещё за приступ хозяюшкиной болезни? — задала вопрос сама себе.

Мне на самом деле хотелось радовать и удивлять Поля. А чем можно поразить воображение человека, у которого есть всё? Ну, или почти всё. Красотой своей неземной я уже блеснула, остаётся только всем известный короткий путь если уж не к сердцу, то хотя бы к примирению.

— Ну и ладно, что поссорились. И пусть даже дуется сто лет — кто мне запретит эту простую человеческую заботу… И вообще, может я для тётушки стараюсь… — и тут же вынуждена была перестать себе врать и признать очевидную истину, — Как же, чёрт возьми, всё-таки я соскучилась.

Баронессам в этом мире торчать на кухне по локоть в тесте было в общем-то совсем не принято. Во дворце герцогини мы с Лукрецией проворачивали свой фортель с мантами под покровом тайны. Но в доме Иветт с регламентами и этикетами дела обстояли гораздо проще. Все уже привыкли к моим бесконечным экспериментам и нестандартным поведенческим ходам.

А поскольку обычно мои затеи приводили к чему-то необычному и вкусному — население имения облизывалось в предвкушении и выражало всяческую готовность помочь.

Глава 59

В общем, муку в пыль мне толкли всей кухней, впрочем, как и мясо крутили. Тесто на пельмешки я замесила сама (Люблю только своё — чтобы можно было сделать тонким, но не опасаться за то, что порвётся или разварится в вязнущий на зубах клейстер.) Фарш готовили тоже под моим контролем. А вот саму лепку я свалила на замечательную повариху Иветт вместе с её поварятами. Ничего сложного в этом нет. Идея была схвачена на лету и вскоре ровненькие рядки красивых близнецов-пельмешек стали заполнять подготовленные доски.

А я переключилась на «пирожные-морожные». Причём, если с первым пунктом всё было просто, как говорится, «по накатанной» (начинять готовые формы потом тоже поварят посажу), то со вторым меня саму раздирал азарт. Хотелось испытать эту идею на перспективу.

По сути мороженое — это нечто очень похожее на тот же самый заварной крем, приготовленный с соблюдением некоторых нюансов и правильным образом охлаждённый. Здесь пришлось повспоминать — повозиться.

Результатом стал чудесный мягкий десерт и чёткое осознание того, что промышленного, как его называют, «закалённого» мороженого мои холодильники не потянут. Я сперва маленько расстроилась, а потом ещё «покрутила» эту тему (Помните же — отступать нас не учили) и пришла к замечательной идее небольших кафешек для гурманов-сластён с мягким домашним мороженым. Эклеры и всякие прочие десерты и пирожные тоже прекрасно вписывались в проект.

Но с воплощением это пока подождёт. Нам ещё своей колбасой Париж покорять предстоит. Сгружу потом это дело на мужчин, а сама займусь разработкой новой вкуснейшей, красивой и во всех смыслах приятной затеи.

По случаю приезда Поля, в гости пригласили Марка с Клотильдой, ну и, конечно-же, Тео. Мальчишке не терпелось познакомиться с «доброй тётушкой Иветт», поблагодарить её лично за чудесный подарок и продемонстрировать, чему он уже успел научиться.

Марк был, как обычно, вежлив и немногословен, с удовольствием оглядывал имение и хозяйство, свободно общался с работниками и без конца одобрительно хмыкал каким-то своим выводам, поглядывая вокруг из под бровей.

Клотильда же с баронессой моментально нашли общий язык и массу общих тем для обсуждения. В доме царило приятное, можно сказать даже, праздничное оживление. После экскурсии в зимний сад Клотильда буквально загорелась этой идеей и выманить женщин из оранжереи смогли только с приездом лорда.

Наконец-то, немного похудевший и осунувшийся герой дня подъехал к дому. Первым его прямо на улицу выскочил встречать, конечно же, глазастый Тео. Чем и удивил и обрадовал нашего дорого путешественника. Взгромоздившись к нему на руки, мальчишка без умолку тараторил, спеша поделиться новостями и вообще всем, что в данный момент происходило в имении.

В куча-малу, тут же образовавшуюся в прихожей, я не полезла, дожидаясь своей минуты в сторонке. Обнимаясь по очереди с обступившими его на пороге родными и друзьями, ставшими за это время такими близкими, Поль нашёл глазами мои глаза, и по душе прокатилась тёплая волна. Про ссору точно можно было забыть.

— М-м-м! Пока меня тут не было, вы что, умудрились кондитерскую открыть? — улыбаясь во весь рот, счастливо жмурился он.

— Нет, конечно! — смеялась тётушка.

— Тогда откуда такой божественный запах?

— Это всё Таюшка! — прыгал вокруг лорда маленький баронет.

Вдоволь нацеловавшись с Иветт и Клотильдой, крепко обнявшись с Марком и отлепив от себя мелкого, он подошёл ко мне. Не зная, что делать и как себя вести (ну не кидаться же было ему на шею), я протянула руку.

Лорд перехватил её обеими руками, неожиданно перевернул и поцеловал в ладошку. Пальцы коснулись колючей щеки и в носу тут же защипало. (Этого ещё не хватало.)

— Нам с тобой нужно поговорить. Попозже. Вдвоём. — шепнул мне, легонько сжал руку и, как обычно, легко и стремительно стал подниматься по лестнице в свою комнату.

Возможность пообщаться, как вы понимаете, нам предоставилась не скоро. Потому, что потом был самый настоящий праздник живота — оба семейства, беспрестанно рассыпаясь в восторгах, за обе щеки уплетали пельмешки, которых поварята наваяли такое безумное количество (ну чтоб наверняка), что «по три пельменя» хватило даже им.

— Это вы ещё моих эклеров не пробовали! — думала я, наблюдая окружавшие меня довольные лица. Даже Марк растаял, оживился и азартно рассказывал Полю о наших достижения за его отсутствие.

— Нет, ты представляешь?! Договор на поставки в королевский дворец! Ай, да Таис! — хлопая широкой ладошкой по столу, округлял глаза купец.

— Ох, я такого ужасу натерпелась в этом высоком кабинете! — подхватывала Иветт, — Гляну на Таю — а она ничего, держится. Да ещё и вежливо так спорит, объясняет! Думала уже всё — выставят нас за дверь не солоно хлебавши. Так ведь нет же — сговорилась с этим волкодавом! Он, вроде, даже довольный остался…

За десертом Тео устроил целое театрализованное представление. Мы с ним заранее посекретничали в укромном уголке (брат уже, конечно, догадался, что сами по себе подарки в корзинке не образуются), и снова обставили всё, как красивое волшебство, раздавая присутствующим привезённые из столицы сувениры.

Все старательно поддерживали игру, восхищаясь талантами юного фокусника. А потом он демонстрировал нам разные трюки. В том числе — чудеса левитации, достаточно умело приподнимаясь на одном носочке так, чтобы этого не было заметно со стороны. (Видать долго ответственно тренировался перед зеркалом.)

Смех, восхищённо-удивлённые возгласы раздавались до самого позднего вечера. Пока утомлённого эмоциями и событиями Тео, как отчаянно он не сопротивлялся, желая, чтобы этот день не заканчивался, не сморило в сон прямо на небольшом диванчике. Остальные тоже помаленьку разошлись по комнатам.

В гостиной как-то вдруг стало тихо-тихо и уютно. Погасив лишний свет, я угнездилась в удобном кресле, придвинутом поближе к камину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ну всё, Тео я отнёс в спальню и уложил в кровать — он даже ухом не повёл. — укрывая меня пледом тихонько рассмеялся Поль.

Затем придвинул второе кресло и уселся рядом.

— Тай, ты прости меня… — немного помолчав начал он. — Глупо вышло с моей стороны…

— Поль, оба повели себя, как дураки. — перебила его я.

Разговаривать уже не хотелось. По крайней мере на эту тему. Всё, что нужно, я прочла в первом его взгляде, обращённом на меня с порога. От былых обид и огорчений не осталось и следа.

— Так что, мир? — снова посмотрев на меня как-то по ососбенному, спросил он.

Я молча улыбнулась и кивнула.

— Тогда я за вином! — спрыгивая с кресла заявил лорд и побежал в тётушкины закрома.

Так мы и сидели пол ночи вдвоём у потрескивающего камина. Поль заговорщическим шёпотом вещал о своём путешествии — в этот раз хватило казусов и забавных ситуаций. А я смотрела на огонь и тихо смеялась его рассказам и шуткам. Нам было так спокойно и хорошо вместе. Просто сидеть рядом, иногда пересекаясь взглядами. Главные слова так и не шли с языка. Наверное, их время пока ещё не пришло.

— Ой, послушай, мы в этой всей суматохе совсем забыли про письмо герцогини. Оно уже два дня как дожидается тебя. — вставая с согретого кресла, спохватилась я.

Даже немного совесть кольнула — как можно было упустить, что не мы одни ждали Поля домой.

Прочитав принесённое мною послание от матери, лорд озадаченно нахмурился.

— Какие-то неприятности? — спросила я.

— Да, вроде бы, нет. Скорее непредвиденные хлопоты. Матушка в честь моего приезда организует бал. Как это всё не вовремя. Да и вообще… Я бы с радостью избежал этого малоприятного события. — пояснил он и со вздохом добавил, — Что с моей стороны было бы полным свинством. Придётся ехать.

У меня тоже подпортилось настроение. Вспомнились рассказы Иветт о решимости Жозефины женить Поля на какой-то там герцогской дочке. Рассказать об этом ему я, конечно-же, не могла. Думаю, тётушка на это тоже не решится. Может стоило поделиться с Марком, чтобы он предупредил лорда о замысле матери — не знаю. Нет. Не надо никого вмешивать. Всё это могло начать сильно смахивать на какой-то дурацкий бабский заговор.

Ладно. Как уже многократно повторялось — он давно самостоятельный и независимый мужчина. Сам в состоянии оценить любую ситуацию и принять решение. Вырывать его из лап другой барышни я точно не стану. Кто мы с ним друг другу как раз и покажет эта ситуация.

Глава 60

Гостей провожали только через два дня. За это время успели спокойно обсудить массу вопросов. Марк настоял на том, чтобы снова планировать поездку в столицу — продвигать вопрос с колбасным заводиком и подыскивать подходящее для него место.

— Пока про нас там не успели забыть — надо пошевеливаться, чтобы всё не затянулось на неопределённый срок, и твоя, Таис, победа не пропала даром. — уверенно убеждал нас он за «прощальным» обедом, — В этот раз я сам поеду с тобой. Есть в Париже некоторые связи — попробую ускорить процесс.

— А на хозяйстве кого оставим? — немного повозражала я, надеясь, что у купца есть ответ на этот вопрос.

Так, впрочем, и было.

— Я найду, кого выделить в помощь Бернару. Парень и сам уже досконально разбирается во всех тонкостях и знает, как решать возникающие вопросы. Ну а за тебя, как и в прошлый раз, придётся отдуваться нашему незаменимому Теофилю. — парировал он, — Это была гениальная идея — переселить его поближе к производству. Кстати, ты заметила, что у них с поварихой вроде как налаживается?

— Да уж, заметила. — рассмеялась я, — в их взаимоотношениях явно наметился сдвиг в более мирное русло.

В целом, я была с Марком согласна. Правда ещё не совсем успела отойти от предыдущего путешествия. Но, пока всё не налажено, как задумано — покой, как говорится, нам только снится.

Иветт с Клотильдой расставались добрыми подругами с твёрдым намерением отныне «дружить домами». Маленький баронет совершенно покорил сердце тётушки ласковым, добрым нравом и любознательной натурой. Так что у Тео появилась ещё одна искренняя, заботливая поклонница.

Поль ещё больше расстраивался из-за предстоящего в отчем доме бала.

— Вы там вдвоём поедете дела делать, а я, как дурак, в это время буду вынужден «шаркать ножкой» и улыбаться матушкиным гостям, бестолково растрачивая драгоценное время. — сокрушался он.

— Так ты зря такой случай не теряй, да наведайся в наши лавки — посмотри, всё ли в порядке. — разумно предложил Марк, — Отчёты-отчётами, а своими глазами всегда полезно присмотреться — проверить. Заодно полюбуешься, какую я там красоту отгрохал. Таис настояла на повышении уровня презентабельности местного магазина — пришлось затевать глобальную перестройку.

— И как результат? Стоило того? — оживился от обнаружившейся полезности его поездки лорд.

— Ещё как! — довольно хмыкнул купец, — Вся местная знать считает достойным закупаться только у нас. А представляешь, что будет, когда мы известим их о том, что они едят то же, что ставят на стол их величествам? Эх! Кто бы подумал, что так развернёмся! Не забудь передать глубочайшую благодарность матушке — большая её заслуга в том, что нас заметили.

— Обязательно. — кивнул он, — Боже, до чего же это вкусно! — блаженно улыбаясь продолжил он, отставляя опустевшую тарелочку из-под мороженого и принимаясь за эклер, — Таис, я с такими искушениями скоро перестану в одежду влезать.

— С вашим темпом жизни особо не растолстеешь! — рассмеялась Иветт, любуясь племянником.

Ещё через четыре дня мы все разъезжались из имения тётушки. Лорд — в направлении герцогского дворца, а мы с Марком — в столицу. На этот раз я вообще не понимала, с какого конца мы в Париже возьмёмся за дело, но рядом был надёжный, опытный Марк, и это успокаивало.

Поль:

Долго задерживаться у родителей не хотелось — в самом деле слишком много накопилось дел. Поэтому я рассчитал время так, чтобы прибыть туда почти к самому событию.

— Да уж, Таис умеет развить бурную деятельность и, кажется, заставить весь мир крутиться вокруг своих затей. Ничего ведь не боится! Хотя… кто сказал, что не боится… но берётся и делает. Так ведь получается! Моя маленькая отчаянная Мышка. — думал я в дороге, вспоминаю ту самую нашу встречу в саду, слёзы и неожиданно-дерзкую реакцию гордой, хрупкой девочки… и поймал себя на том, что как-то незаметно стал называть Таис не иначе, как «своей». — Как же хорошо, что я тебе тогда поверил.

Во дворце царила раздражающая суматоха. Матушка, как обычно, раздула из моего приезда целое событие.

— Как же не люблю весь этот светский пафос. Почему обязательно надо тащить такое количество абсолютно чужих людей? Повод-то важен исключительно для родных. Эх, совсем они тут от скуки не знают, куда себя деть. — думал я наблюдая вихрившуюся вокруг суету.

Немного настораживало ещё и то, что как-то уж слишком сердечна, заботлива, внимательна и говорлива в этот раз была мама. Что-то в ней неуловимо изменилось.

— Дорогой, сейчас в комнату подадут твой любимый жюльен и закуски. Лукреция очень расстаралась по поводу твоего прибытия. — щебетала она, провожая меня до лестницы, — И не забудь надеть парадный камзол. Его для вечера уже приготовили.

— Что-то не так. Надо будет обязательно спросить у отца — всё ли в порядке. Главное, чтобы со здоровьем всё было хорошо.

Братец тоже несколько озадачил тем, что загадочно, даже немного сочувственно похлопал меня по плечу, но ничего так и не сказал.

Как всегда невозмутимым и благодушным оставался только отец. Получив его заверение в том, что с нашей герцогиней всё в полном порядке, я ушёл в свою комнату, умылся с дороги, перекусил, растянулся на кровати и вышел уже только к самому балу.

Вот тут всё и начало постепенно проясняться.

Едва я успел войти в зал, матушка поспешила ко мне на встречу и, подхватив под локоть, буквально потащила в сторону отдельно стоящей группы людей, выделявшихся пафосной сиятельностью одежд даже на фоне ставшей уже привычной роскоши бальных нарядов остальной публики.

— Поль, дорогой, хочу представить тебе новых уважаемых гостей нашего дома, оказавших честь впервые посетить дворец: герцог Родольф де Лабонте…

Крупный, надменный мужчина, оглядев меня коротким взглядом, слегка поклонился. Знаете, некоторые умеют делать это, практически не сгибая шеи — сохраняя видимость собственной важности. Мужчина произвёл не самое приятное впечатление, но я, естественно, так же вежливо поклонился в ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Его супруга — герцогиня Вивиан де Лабонте. — продолжила представление мама.

Означенная герцогиня живо напомнила мне сову. Роста она была невысокого. К совершенно круглым прозрачно-голубым глазам на таком же круглом лице, усиливая сходство с птицей, прилагалась огромная и, на мой вкус, совершенно нелепая (хоть и явно дорогая) цветочная нашлепка, этакая корона из шелка, атласа и бархата в сильно напудренных волосах, делающая голову её носительницы несоразмерно большой, относительно короткого, но заметно плотного тела.

Я «поцеловал» протянутую ручку и повернулся к третьему члену почтенного семейства.

— Их очаровательная дочка — Жеральдин.

С самого начала всего этого действия, краем глаза я отмечал, что эта самая Жеральдин неотрывно пристально наблюдает за мной.

Из всех троих она была наиболее привлекательна внешне — большие глаза хоть и имели такой же водянистый оттенок, как у матери, но вроде бы не казались блюдцами. Светлые локоны закручены в замысловатую причёску. Фигура, в силу возраста, ещё тоже неплоха. Но, глядя на родительницу можно было смело предположить, что ждёт её в зрелом возрасте.

Однако, в лице её, точнее в его выражении, было нечто настолько отталкивающее, что напрочь перечёркивало положительные черты внешности.

Густо напомаженные пухлые губы брезгливо изгибались в презрительной гримаске. Судя по уверенным движениям и вздёрнутой вверх голове — барышня явно привыкла получать от этой жизни всё, что захочет. Самое поганое, что сейчас, как на предмет своего капризного пожелания, она смотрела именно на меня.

Мама продолжала разливаться дифирамбами. А меня посетили смутные подозрения.

Глава 61

Дальше события развивались ещё смешнее. Хотя, лично мне стало совершенно не до веселья.

Герцогская дочка, не отрывая от меня, простите за эпитет, алчных глаз, присела в реверансе и, как бы невзначай, уронила на пол кружевной, густо надушенный платочек.

Я ещё не успел изумиться глупости этого старого, как… не скажу что, дамского трюка, как его уже подхватил находившийся поблизости граф Тома Гомон — из местных кавалеров, галантно возвращая владелице.

Жеральдин раздражённо прошипела благодарность слишком уж расторопному поклоннику и опять вцепилась в меня взглядом.

— Это ты что, в самом деле надеялась, что я сейчас паду ниц к твоим ногам, подбирая разбросанные вещи? — начиная закипать возмущённо подумал я. — А вообще спасибо графу — избавил от необходимости выкручиваться из ситуации.

И тут герцогская дочка пошла в наступление.

— Ах, милый Поль, здесь так душно! Проводите меня на балкон. — капризно надув губки и яростно обмахиваясь веером, она подхватила меня под локоть и, нацепив на лицо победоносную улыбку королевы бала, потащила на выход.

— Простите, мадемуазель, мне срочно необходимо переговорить с матушкой. — изо всех сил сдерживая ярость, максимально любезно выдавил я, — А освежиться вас проводит… — взгляд мой остановился на саркастически-ухмыляющемся лице брата, — Жан.

И, не давая никому опомниться, передал руку настырной барышни совершенно ошалевшему от такого поворота братцу.

— Извините, ненадолго похищу у вас нашу дорогую хозяйку. Нам с герцогиней нужно кое-что обсудить. — не сбавляя оборотов, заявил я, увлекая за собой маму.

— Поль, мальчик мой, это совершенно не прилично! — шёпотом возмущалась она, пока мы, не забывая улыбаться попадавшимся навстречу гостям, шли в папин кабинет.

Я очень надеялся, что хотя бы там точно никого из посторонних не окажется.

— Неприлично, мама, — это то, что ты здесь сегодня устроила. — наконец, запирая за нами дверь, возразил я и «в лоб» уже спросил, — Я правильно понимаю, что ты придумала весь этот маскарад лишь для того, чтобы подсунуть мне угодную тебе невесту?

— С чего ты взял, дорогой?! — нарочито возмущённо вздохнула герцогиня.

— Мама. Я тебя знаю. Да и эта, как ты выразилась, «очаровательная мадемуазель» ведёт себя уж слишком уверенно — по-хозяйски. Она явно имеет на то твоё одобрение.

— М-мда. Тут девочка, конечно, перегнула. — перестав ломать комедию, тихо, как бы своим собственным мыслям согласилась герцогиня.

— То есть я прав?

— Но сынок! Это же всё исключительно ради твоего блага! Ты же совсем не думаешь о будущем. Пора остепениться и жить, как все.

— Мама. Судя по тому, что сейчас говоришь — ты не имеешь ни малейшего представления о том, что составляет благо твоего сына. Возможно, в этом есть и моя вина — мы слишком мало бываем вместе. Однако, последний раз прошу тебя не строить за меня планов, не пытаться решить мою судьбу и уж тем более не вмешиваться в мою личную жизнь.

— Сын, этот брак принесёт тебе герцогский титул! — вынула она из рукава последний козырь.

— Я в десять лет доказал вам с отцом, что имею собственные планы на свою судьбу. Не уступил тогда, так что даёт тебе основания полагать, что уступлю сейчас? Если ты не остановишься — мы серьёзно поссоримся.

Герцогиня вдруг схватилась за сердце, припала на кресло, часто задышала и начала обмахиваться платком.

— Матушка. — я развернулся, подошёл к ней, обнял и поцеловал в висок, — Я тебя люблю, но на провокации поддаваться не собираюсь. Придумай какую-нибудь отговорку для гостей — в зал я больше не спущусь.

И пошёл прочь. Уж отличить настоящий сердечный приступ от его артистичного исполнения — я точно умею.

— И что теперь прикажете делать с этими герцогами? — оставшись в одиночестве, уже совершенно спокойным тоном, всё ещё автоматически обмахиваясь платком, Жозефина вслух озвучила насущный вопрос. — Придётся, видать, сегодня отдуваться старшему — он хотя бы не такой своевольный.

На следующее утро, поднявшись рано, не желая ни с кем встречаться и вступать в утомительные дискуссии, я отправился выполнять поручение Марка. Дворец же отсыпался после вчерашних увеселений.

Наша обновлённая «лавка» превратилась в настоящий магазин и действительно производила отменное впечатление. В первую очередь заметно отличающимся от других подобных заведений окружающим её пространством. Подъезд был тщательно утрамбован и вычищен. Даже в слякоть здесь стало приятно ступить ногой, не рискуя измазаться в грязи.

Посетителей, не смотря на ранний час, уже было много. Резные двери без конца мелодично бряцали подвешенным для оповещения о прибывающих покупателях колокольчиком, выпуская на улицу аппетитный аромат копчёностей, разносившийся далеко вокруг.

— Да уж, влетело в копеечку, навести такую красоту. — подумал я, оглядывая свежий, добротный фасад с большими намытыми окнами, украшенный элегантной, дорогой вывеской.

Зайти внутрь тоже было приятно глазу. За обновлёнными прилавками находились трое улыбчивых продавцов — мужчин и одна девушка. Все в аккуратной однотипной одежде, в тон всему внутреннему убранству помещения (Не видел нигде такого — не иначе Таис придумала. Смотрится, кстати, отлично.) и белоснежных чистых фартуках.

Некоторое время просто понаблюдал за их работой и посетителями. Торговля шла бойко — было очевидно, что покупатели, в основном, — постоянные клиенты.

— Ох, замечательно у вас тут, — как старому знакомому говорила одному из продавцов бойкая тётка средних лет, — хорошо, что господа наши теперь только к вам посылают — и чисто кругом, и погреться можно, и люди-то какие приятные, и на товар никто никогда не пожаловался.

— Это точно. — поддержал беседу другой посетитель — молодой крепкий парень, — Любо-дорого…

Оставшись довольным увиденным, я попросил пригласить управляющего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Невысокий худощавый мужчина с прямым пробором гладких тёмных волос и внимательным взглядом сперва немного насторожился — всё-таки я для них был лицом ещё не знакомым. Но, когда я представился, — серьёзно кивнул и пригласил пройти в отдельную небольшую комнатку — видимо его рабочая каморка.

— Чего изволит ваша светлость? — без тени заискивания или подобострастия спокойно-вежливо спросил он.

— Надо же, у Марка все управленцы — как на подбор. - мужчина производил очень приятное впечатление, — А давайте, любезный, по чашечке чая. Углубляться в документацию я не планирую — в этом вопросе безоговорочно доверяю докладам инспекторов, проверяемым моим почтенным компаньоном. Расскажите лучше, какие у вас будут пожелания. Всё-таки изнутри вам очевиднее возникающие потребности.

Управляющий коротко кивнул, распорядился о моей просьбе и подробно изложил, что, по его разумению ещё можно было улучшить в и так явно процветающем заведении.

Делать мне здесь было в общем-то больше нечего.

Вернувшись во дворец, в холле лицом к лицу столкнулся с заспанным, отёкшим после вчерашней гулянки Жаном.

— Ну ты, братец, даёшь! — беззлобно ухмыльнулся он мне, — Устроил вчера представление. А меня-то как лихо подставил — весь вечер эта капризная рыбина мне испоганила.

— Скажи спасибо матушке. Я просто не захотел участвовать в этом фарсе. А ты мог бы и предупредить. Так что, заслуженно пострадал. — в тон ему улыбнулся я.

— У меня до сих пор ломота в зубах появляется при воспоминании о твоей любезной «невесте». Кстати, маман всё ещё не отчаивается решить твою судьбу. Видишь? Предупреждаю.

— Да спасибо уж. Это и так очевидно. После первого поражения она ещё никогда не сдавалась.

Нежно попрощавшись с изображавшей глубочайшую озабоченность герцогиней, с отцом и откровенно веселящимся над всей этой ситуацией братом, я максимально быстро собрался в путь и ретировался из дворца.

— Так, где они там собирались остановиться?..

Неожиданно даже для себя, я ехал… в Париж.

Глава 62

По прибытии в столицу, сняли с Марком комнаты в той самой «Серебряной башне». Это я его ещё дома уговорила, чтобы здесь остановиться. Очень уж мне место понравилось. Да и удобнее жить ближе к окраине, учитывая характер предстоящих забот.

Мой компаньон, не теряя времени даром, практически сразу взялся за дело — отправился по своим старым связям решать вопросы поставок сырья для будущего предприятия, узнавать о вариантах покупки или хотя бы аренды (на первое время) помещений, ну и всё в том же духе.

Мне же пока оставалось только ждать команды к действию. Впрочем, расслаблялась я тоже не долго. Очень быстро всё закрутилось и завертелось. С раннего утра мы, переодевшись попроще, ехали осматривать возможные варианты, или мчались к местным мастерам согласовывать изготовление необходимого оборудования, или встречались с возможными кандидатами на различные должности в будущий цех.

Сегодня Марк дал мне небольшое послабление и после совместного обеда укатил на очередную встречу один, оставив за чашкой чая наслаждаться видом на Нотр-Дам.

— В этом году весна пришла удивительно рано, не правда ли? — неожиданно раздалось за моим плечом.

Я обернулась, чтобы рассмотреть обладателя этого мягкого глубокого голоса. Им оказался приятный мужчина, на вид лет тридцати — тридцатипяти.

— Вы позволите присесть? — вежливо спросил незнакомец.

Я жестом дала разрешение, продолжая рассматривать нежданного собеседника. Пепельно-русый блондин с серьёзными карими глазами и располагающей спокойной улыбкой неприятных подозрений не вызывал. По крайней мере на первый взгляд.

— Вот дожилась, — подумалось мне, — любое незнакомое лицо уже в первую очередь рассматриваю исключительно с точки зрения подозрительности.

Немного удивляла его одежда. На фоне Парижских модников, стремящихся во что бы то ни стало поразить воображение и перещеголять друг друга красочностью туалетов, мужчина выглядел не просто не очень-то нарядно, а даже, я бы сказала, скучновато.

Никаких тебе, понимаешь, белых шелковых чулок с кружевными подвязками, никакого пышного жабо и прочей мишуры. В своём строгом тёмно-коричневом длинном, почти до колен, распашном кафтане-жюстокоре мужчина был похож на… Сложно сказать, на кого именно, но выглядел он на порядок приятнее, чем записные придворные модники.

Хотя, ткань очень даже дорогая. Возможно, он военный?

Жюстокор плотно облегал замечательную фигуру, имел чуть заниженную талию, множество пуговиц и широкие цветные отвороты рукавов, из-под которых виднелись тонкие кружевные манжеты рубашки — единственное, что хоть немного оживляло его внешний вид.

— Позвольте представиться, Николя де Вилль. — сообщил он. — Прошу прощения, боюсь показаться навязчивым, но я не первый день вижу вас в этом заведении и вот решился познакомиться с очаровательной гостьей нашего города. Вы простите мне эту вольность?

На удивление, беседа потекла легко и непринужденно. Он не был скучен, но не позволял себе фривольностей.

Как оказалось, мой новый знакомый и в самом деле оказался военным. К тому же герцогом. Более того, он возглавлял одну из четырёх рот гвардейцев личной охраны короля. А теперь сидел передо мной и, кажется, пытался поухаживать.

Я от неожиданности даже не знала, как к этому отнестись. Нет, с одной стороны, конечно, мужское внимание — безусловно, приятно. Однако, я испытывала неловкость. Ведь придётся как-то дать понять собеседнику, что уже имею некоторую сердечную привязанность. Обижать внезапно свалившегося на мою голову ухажёра тоже не хотелось, да и оснований не было.

И что теперь? Не заявлять же в самом деле было в лоб, мол так и так, оставьте свои старания, барышня занята. Короче, не вовремя вообще все эти «шуры-муры — пассатижи». Отделавшись парой ничего не значивших фраз, я сослалась на занятость и поспешила сбежать в апартаменты.

Вечером рассказала о приключении Марку.

— Ну, тебя даже на минуту оставить нельзя. — похмыкав в кулак, улыбнулся он.

— Марк, не виновата я, честное слово. Первый раз этого Николя вижу, вешаться на шею склонности не имею, что теперь с ним теперь делать — тоже не знаю.

— А как возможного кандидата на роль ухажёра ты его не рассматриваешь? — полуутвердительно спросил компаньон.

— Вы что, издеваетесь? — округлила глаза я.

— Ладно, будем надеяться, что твой рыцарь не обладает слишком уж великой настойчивостью.

— Будем. — вздохнула я.

Но новый знакомый всё-таки обладал означенной настойчивостью. Ибо утром меня ждал сюрприз в виде чудесного букета цветов.

А принёс этот самый букет, не поверите — Поль!

Он только прибыл в Париж, разыскал «Серебряную башню» и собирался выяснить, в каких номерах мы с Марком поселились. Как вдруг приносят цветы для мадемуазель Таис дю Белле. Ну вот он и вызвался доставить их адресату — то есть мне.

Представьте теперь, каково было моё изумление, когда я открыла дверь. Мало того, что лорда здесь не должно было быть по поределению, так ещё и этот букет. Мысль о том, что цветы от самого Поля мне почему-то даже в голову не пришла. Тем более, что он практически с порога поинтересовался, от кого презент.

— Ты что вообще здесь делаешь? — тоже не очень-то умно вместо «здравствуйте» брякнула я.

— Мне очень не хотелось ехать туда, где нет тебя. — просто ответил он.

— М-м… — стушевалась я и, подняв на него глаза, сказала, — На самом деле я тоже очень рада тебя видеть. А цветы… Так это как-то неожиданно кавалер образовался. Не знаю даже, куда его теперь… — я развела руками и рассмеялась.

— Да понял уже, что от поклонника. — нахмурив брови Поль посмотрел на несчастный букет. — На минуту оставить нельзя.

— Вы с Марком сговорились что ли? — уже откровенно веселилась я.

— Вообще-то, мне срочно нужна твоя помощь. — сделав серьёзное лицо решительно заявил он.

— Конечно. Что-то случилось? Что нужно сделать? — насторожилась я.

— Выходи за меня замуж.

— Так, ещё раз… Что? — после некоторой паузы совершенно ошалев от подобного заявления переспросила я.

— Выходи за меня замуж. — снова невозмутимо повторил лорд.

— А при чём здесь, стесняюсь спросить, «помощь»? — понемногу приходя в себя, но по прежнему ничерта не понимая, уточнила я.

— Матушка вбила себе в голову мысль о том, что мне непременно пора жениться. И отчего-то мне кажется, что ты кое-что об этом знаешь. — лукаво прищурившись, заявил он.

— Ну-у… м-м… разве только самую малость.

— Так вот покоя она мне теперь не даст. Уж я то знаю. Да и бог с ним. Главное, в основной мысли с ней согласен. Я и в самом деле хочу жениться.

— А я при чём? Просто имеюсь под рукой? Или ты так решил уесть герцогиню? Довести её до инфаркта выбором кандидатуры?

Во мне все замерло от обиды…

Изо всех сил старалась «держать лицо», но злые слезы сами закипали на глазах. Я ждала этого гада из плавания, я влюбилась в него, как последняя дура, я была готова… да на все я была готова! Но только не на то, чтобы «спасать» его от лап прекрасных девиц и служить щитом в светских интригах!

Все происходящее выглядело дурным фарсом.

— Не издевайся. Ты знаешь, как я к тебе отношусь!

— Как к серой мыши? — голос, к сожалению, все же дрогнул. Я резко отвернулась — не хотелось, чтобы он понял, как мне горько и обидно…

Невольно отошла на несколько шагов назад — стоять так близко и выслушивать дурацкие причины для брака — выше моих сил.

Поль смотрел на девушку, которую выбрало его сердце и просто не знал что делать. Чувствовал себя безъязыким недоумком. Раньше, надо сказать, таких проблем он не испытывал.

Впервые в жизни пришло понимание — это не игрушки. Если сейчас он услышит — «нет»… Выживет, конечно. Только это будет нудная и скучная жизнь без особого смысла.

Почему-то там, вдали от нее, все казалось очень простым. Он сделает предложение, она скромно улыбнется и скажет — «да»! И появится что-то тихое и тайное — счастье только для них двоих, радость узнавания друг друга и твердая уверенность, что все будет замечательно.

Только ведь дело не просто в сакраментальном — «да». Ему нужно увидеть, почувствовать, что он тоже что-то значит для нее.

Таис не та девушка, что клюнет на подходящую внешность или титул. Нет сомнений, у нее этих титулованных женихов будет столько, сколько она сама захочет.

Никто никогда не назвал бы капитана Поля трусом. Случалось и отбиваться от пиратов, и участвовать в ближнем бою, но сейчас, чувствуя на лбу холодную испарину, он первый раз в жизни понял, что такое — настоящий страх. Страх остаться без самого необходимого. Без солнца, без воздуха, без Таис…

— Прости меня, Таис, прости дурака… — сердце Поля ухнуло куда-то вниз, а потом зачастило так, что сквозь гул в ушах он с трудом различил произнесенные шепотом слова:

— Был бы умный — не стоял бы сейчас истуканом.

Он подошёл ко мне и первый раз по-настоящему обнял, крепко прижав, не давая вырваться, спрятав моё мокрое лицо у себя груди.

— Я тебя люблю — прошептал он мне на ухо…

— А где же подарки там, цветочек какой-никакой и прочие атрибуты обольщения серых мышей? — пробубнила я откуда-то из подмышки, слушая, как колотится в его груди.

Поль взял меня за подбородок, чуть приподнял лицо и нежно-нежно поцеловал мокрые ресницы…

Глава 63

В это время в баронстве дю Белле.

— Госпожа-а-а! — пронзительно разнеслось по дому.

Лаура поморщилась, сидя перед зеркалом.

— Господи, что же эта новенькая… как её?…

— Кристель, госпожа. — подсказала тоже с недавних пор служившая в этом доме горничная — Мелани, расчёсывая ей волосы.

— Да. Что же она такая горластая?!

Раздался торопливый стук в дверь.

— Да входи уже! — раздражённо отозвалась баронесса. — Что ещё?

В комнату влетела насмерть перепуганная бледная молоденькая девушка.

— Господин помер! — не зная, куда деть ходящие ходуном руки, выдохнула она.

— Барон… Что?… — пытаясь освоить сказанное переспросила Лаура.

— Да, госпожа. Как есть, помер. — мелко закивала Кристель.

— Где он? — подхватывая юбки баронесса уже бежала к двери.

— В кабинете. В кабинете нашла. Пошла убирать с утра, а они там… — на ходу поясняла новенькая.

Обе служанки торопились следом за хозяйкой.

В рабочем кабинете в кресле полулежал Рауль. На столе стояли пустые бутылки, остатки недоеденного мяса, хлебные крошки и надкусанное потемневшее яблоко.

На шум уже начали сбегаться остальные жители поместья. За последнее время их количество несколько прибавилось.

— Матушки святы! — всплеснула руками появившаяся в дверях Марлен, — Да как же это?! Да что же…

Кто-то в углу тихо подвывал и всхлипывал.

Лаура с каменным лицом смотрела на мужа.

В кабинет вошла Эмма Фогель — назначенная Марком экономка поместья — практически точная копия Розы — главной помощницы купца.

— Уберите здесь всё. — поджав губы и чопорно сложив руки скомандовала она, нахмурив тонкие брови, — Марлен — отправь за доктором, Мелани — уведи госпожу Лауру в комнату. И не пускайте сюда баронета Теодора.

Прислуга, перешёптываясь и причитая, бросилась исполнять поручения.

Оказавшись в своей комнате, баронесса осторожно опустилась в кресло. Мелани отдёрнула свежие персиковые шторы и приоткрыла чисто вымытое окно, впуская свежий весенний воздух.

— Госпожа, надо привести себя в порядок. — промокнум глаза фартуком сказала горничная, — Скоро начнут приходить люди.

— Оставь меня. Я сама. — бесцветным голосом приказала вдова.

— Да как же?… — попыталась возразить служанка, но осеклась и пошла на выход, повинуясь взгляду хозяйки.

— Мелани, — остановила её хозяйка, — что за шум и стук во дворе с самого утра?

— Так конюшню по приказу господина Марка достраивают.

— Вели, чтобы прекратили. Сил уже нет это слушать.

Оставшись одна, Лаура ещё некоторое время посидела в кресле, затем встала и подошла к зеркалу. Поправила складки платья на талии и придвинулась вплотную, разглядывая своё красивое лицо. Ни единой слезинки так и не скатилось из этих дивных глаз. Напротив. В них отразилась работа мысли.

Баронесса никогда, собственно, и не любила мужа. Поэтому особого горя не испытывала. Тем не менее, смерть в доме не может не принести потрясения. Однако, первый шок от произошедшего отпускал и на смену ему приходило осознание и переосмысление наступившей реальности.

А действительность была следующей.

Усилиями отца баронство постепенно приходило в порядок. Марку на первых порах пришлось самому ездить и разбираться с ситуацией в деревнях, менять старост, перестраивать систему сбора налогов, организовывать помощь погибающей Белем, вкладываться в восстановление самого поместья.

На сегодняшний день управление запущенными купцом процессами осуществляла нанятая им суровая немка, слушались которую беспрекословно и все без исключения. Дом, конечно, роскошью не заблистал, но был отмыт, приведён в порядок и значительно обновлён.

Всеми финансовыми потоками тоже руководила Эмма. Помучавшись с дочерью в попытках вложить в её голову основы ведения хозяйства, Марк пришёл к печальному выводу, что разумнее будет всё-таки нанять для этого хорошего грамотного специалиста и строго контролировать аппетиты не в меру расточительной наследницы, никак не желавшей включать разум. Лаура перечить отцу не смела. Разве только мысленно.

— Совсем ведь, скупердяй, в деньгах урезал. — злилась она, продолжая разглядывать себя в зеркале и поправляя недоделанную причёску, — А я ещё молодая. И красивая. Я в свет хочу. Да где уж ему, с его-то купеческими взглядоми и замашками, понять!

Лаура ещё раз огладила стройную талию.

— И вообще, всё здесь теперь — моё. Я хозяйка. Только папеньке на это наплевать. То ему корову какой-то бедняцкой семье надо выделить, то вон зачем-то мельницу строить взялся… А на единственную дочь денег никогда нет. Ну да ничего, в связи с похоронами Эмме всё-таки придётся раскошелиться на новое платье для меня. Надо вот ещё подумать, какой цвет выбрать для траура. Следует, чтобы оттенок выгодно подчеркнул белоснежность кожи. Может пурпурно-чёрный? Или эбеновое дерево с лиловыми вставками?… И обязательно ожерелье из оникса.

Прибыл доктор, констатировал смерть от инфаркта. Эмма уже отдавала распоряжения по организации похорон. В срочном порядке рассылались извещения о безвременной кончине отца и зятя.

А в это время в Париже мы с Полем наслаждались жизнью и захлестнувшими эмоциями. Было немного странно осознавать свой новый статус — невесты. Иметь возможность не таясь проявлять чувства. Потом, смущаясь и робея сообщать Марку о наших отношениях и предстоящей свадьбе.

Мы с Полем так привыкли прикрываться положением компаньонов, что иногда всё это казалось просто чудесным сном. Порой хотелось даже взять и ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не сплю. Конечно, радужное настроение немного омрачала мысль о том, как вообще ко всему этому отнесётся герцогиня. Но Поль велел мне не забивать голову этим вопросом, так как решать его всё равно придётся именно ему. А уж он сам разберётся, как разговаривать с собственной матерью.

— Ну что ж, так и должно было случиться. — одобрительно кивал купец, — И чего только тянули так долго. У вас же давно всё на лицах написано было. Э-эх! Закатим пир! Уж не поскупимся!

Оставаясь одна, я ходила по комнате, мечтательно представляя себе предстоящую жизнь. Поль тоже летал на крыльях, засыпая меня неожиданными приятными мелочами, сюрпризами, не желая расставаться ни на минуту.

— Ну ты как будто враз решил компенсировать всё то невнимание, которое оказывал мне до этого момента. — смеялась я, подготавливая вазу для очередного букета.

— Голуби мои, вы не забыли, что у нас тут ещё дела? — добродушно усмехался Марк, глядя на наши счастливые физиономии.

Конечно, львиная доля рабочих забот сейчас упала на него. Впрочем, понимая наше состояние, не очень-то и ворчал. Из дома начали поступать отчёты от Бернара, докладывающего, что всё пока хорошо и в плановом режиме замечательно функционирует. С мелким накладками благополучно решается, а помощник, выделенный Марком тоже вполне освоился и справляется с организацией и контролем качества исполнения заказов и поставок.

— Послезавтра у нас очень важная встреча. Главный стольник известил, что ждёт к одиннадцати часам на беседу. — напоминал нам единственный, сохранивший здравомыслие и холодный рассудок, член команды.

— Да, Марк, конечно! И завтра с утра мы с тобой едем ещё раз глянуть старые склады на окраине. Думаю, этот вариант всё-таки самый подходящий. — послушно кивал мой жених (Ух, как приятно это произносить!) — А сегодня вечером мы с Таис едем в Оперу. Отпустишь?

— Куда ж я денусь. — разулыбался компаньон.

— Что, прямо в Оперу?! — подпрыгнула я.

— В самую настоящую королевскую Оперу. Будем пить вино и любоваться на расцветающий Версаль!

Глава 64

Некоторое время спустя во дворце герцога де Шамбор

В этот день в замке всем было мало места. Герцогиня пребывала в праведном гневе. Хотя, я бы назвала это проще — в истерике.

Несчастные фрейлины молчаливыми тенями семенили за своей госпожой из комнаты в комнату, таская с собой успокоительные капли, извлечённые из запасов домашнего доктора, собачку, нюхательную соль, шаль, веер, подушечку, мятную воду, молитвенник и, разумеется, самого доктора.

К обеду уже трижды совершили пробежку к семейной часовне, второй пузырёк с травяным настоем «от нервов» показал дно, но помогало это слабо, а точнее никак.

Эскулап стоически переносил громы и молнии, которые сыпала герцогиня в том числе, особенно щедро, и на его лысоватую голову.

— От вас, месье Лекур, нет никакого толку! Я иногда уже думаю, что мой муж специально приставил вас, дабы уморить меня без врачебной помощи! Скажите, скажите честно! Вы тоже хотите моей смерти?! Нет! Нет, лучше не говорите! Оставьте бедной беззащитной женщине хоть капельку надежды!

Доктор смущенно жмурился и привычно-покорно начинал гнусить монотонным голосом:

— Ваша светлость! У вас очень хрупкая нервная система! Если вы не прекратите расстраиваться по всяким пустякам, то не помогут никакие лекарства. А главное, вы можете потерять свой прекрасный цвет лица! Подумайте, не стоит ли немного отдохнуть и позволить моим микстурам произвести очистительное действие на ваш кишечник?!

Клизмы герцогиня не любила, потому затихала на некоторое время, впрочем, очень непродолжительное.

Спустя максимум пол часа, Жозефина снова начинала, что называется, рвать и метать, вгоняя в панический ужас прислугу. Все, как один, испарялись буквально сквозь стены, лишь бы избежать встречи и не угодить под горячую хозяйскую руку.

Даже вобла не рискнула обратиться к герцогине с повседневными вопросами, не желая попадаться разъярённой тигрице на глаза. У неё, естественно, уже был печальный опыт истерик герцогини. Хотя, надо признать, в этот раз всем казалось, что на фоне предыдущих скромных вихрей, нынче в замке бушевал настоящий тайфун.

Причиной возникновения сего свирепого катаклизма послужило полученное утром письмо от графини Элиан Лерё.

«… дорогая моя кузина, этой весной в Париже модны пурпурный амариллис из китайского шёлка и особенно альпийская фиалка бордового с темным отливом или фиолетового цветов. Прикреплять бутоньерку нынче принято не на правое, а на левое плечо.

Эту манеру привезла из Испании сама Мария Луиза Орлеанская — невеста нашего короля Луи — Шарля.

Мы с супругом имели счастье присутствовать при процедуре знакомства юной инфанты с женихом. Ах, какой это был приём! Все мысли наши сейчас заняты лишь тем, чтобы достойно подготовиться к грядущей свадьбе блестящей королевской пары.

Говорят, даже представить невозможно, сколько ожидается испанских гостей. Мы с Фабьеном получили приглашения и планируем первый раз вывести в свет нашу младшенькую.

Я в полном восторге и уже заказала в модном доме Болар совершенно фантастическое платье оттенка „фрез“[7], а для малышки выбрали чудесный устричный цвет[8]. К сожаленю, к Розе Бертен мы записаться уже не успели, так как с этим грандиозным событием вся столичная аристократия спешит обновить гардероб.

Кстати, дорогая моя, на том самом приёме в честь знакомства жениха и невесты, была искренне обрадованна, повстречавшись с твоим младшим сыном. Вашего Поля уже и не узнать. А как хорош!

Спешу поздравить тебя с ожидающейся свадьбой в вашем чудесном семействе. Хотя… конечно, была удивлена его выбором. Нет, девушка безусловно — само очарование. Но ведь всего лишь баронесса. Ну, возможно, её особое положение при дворе как-то сгладит этот недостаток. Скажу по секрету — говорят, сам главный стольник Франции отчего-то благоволит этой особе…»

В общем, как вы сами понимаете, сплетни распространяются со скоростью пожара. В итоге весь день дворец полыхал яростью герцогини, вылившейся в итоге в гневное послание от матери к сыну.

Утром следующего дня Жозефина перечитывала уже составленное письмо в ожидании курьера, осуществлявшего отправку домашней корреспонденции.

Внезапно, без объявления войны и вообще без всякого предупреждения в будуар её светлости ввалился значительно нетрезвый его светлость с совершенно белыми от бешенства глазами.

— Я требую объяснений! — с порога раненым бизоном взревел он.

Присутствовавшие в комнате дамы в мнгновение ока испарились вон. Бедолаги ещё от вчерашней истерики не отошли, а тут стремительно назревал новый скандал.

Жозефина от неожиданности и удивления так и замерла с незапечатанным листком в руках.

— Я чувствовал! Я знал! Вот оно, доказательство вашей измены! — взвился он, тыкая пальцем в злосчастное письмо.

— Анри, я вас не понимаю! — совершенно ошалевшая от этой дурной сцены герцогиня застыла статуей, пытаясь разобраться в том, что вообще происходит.

Мало того, что супруг уже давно не приходил к ней вот так внезапно без уведомления, так ещё и в подобном непотребном виде она его просто не помнила. Герцог вообще-то не был особо пристрастен к алкоголю. Нет, погулять он ещё как любил, но таким свинским состоянием «осчастливил» супругу впервые.

— А меня ведь предупреждали! Не даром, значит, этот усатый пшют[9] зачастил в наш дом — ни одного праздника не пропустил! Граф Герар уже открыто намекал, что весь двор потешается над моими ветвистыми рогами! А я!.. Не верил!.. А вы!.. — бессвязно валил в одну кучу обвинения, аргументы и упрёки уязвлённый рогоносец, надвигаясь на жену и отчаянно шатаясь. — Вы разбили мне сердце!

— Анри, возьмите себя в руки и объяснитесь уже ради бога! — Жозефина замахала на нависающего над ней герцога по прежнему зажатым в руке письмом.

— Объясниться?! Мне?! — уже буквально зарычал тот, выхватывая мельтешащую перед лицом бумагу, — Это вы обязаны объясниться! Я требую! Вот это что?! Что, я вас спрашиваю?! Это ему письмо? — Генрих с трудом удерживая равновесие, попытался вглядеться в ровные строчки, но сфокусироваться так, видимо, и не получалось, — Так и вот вам!

Герцогиня ахнуть не успела, как послание было яростно разорвано на мелкие кусочки.

— Пф-ф! — фыркнул его светлость и клочки бумаги полетели по всему будуару, красиво кружась и плавно опускаясь на кровать, банкетку, косметический столик и самого герцога.

На этом то ли запал возмущения ревнивца иссяк, то ли просто его организм исчерпал последний ресурс прочности — не знаю. В общем, как стоял наш эталон скорбного негодования, так и рухнул в розовые облака воздушного покрывала огромной кровати Жозефины.

Та только и успела, что отступить на два шага в сторону, чтобы не оказаться погребённой под немалым весом «озонирующего» воздух винными испарениями и безбожно храпящего мужа.

Озадаченно посмотрев на выводящего витиеватые рулады герцога, её светлость смахнула бумажные ошмётки и устало опустилась на банкетку, сложив руки на коленях.

Порыдав немного над своей «загубленной молодостью», она поняла, что её собственная злость совершенно выгорела со всеми этими событиями. И садиться и переписывать уничтоженное наново не имеется ни малейшего желания.

Решив, в духе Скарлетт О’Хары, что об этом всём она подумает завтра, герцогиня покинула будуар.

Таким образом, гневливое послание Жозефины безвременно «почило в бозе», так и не покинув пределы герцогского дворца.

Глава 65

Письмо с печальным известием ехало в Париж с конной королевской почтой, а мы тем временем с Полем, не ведая о произошедшем, продолжали наслаждаться жизнью.

Версаль покорял воображение очарованием юной весны. Не сказать, что я какая-то завзятая театралка, но всё же было жутко интересно своими глазами посмотреть на то, что представляют из себя высокие дворцовые развлечения.

К этому времени, придворный балет (как изначально и создавался этот грандиозный королевский проект) уже прекратил своё существование и на смену ему пришла опера. Здесь формировался вкус к искусству для всей Франции.

Конечно же, опера представляла собой «королевский заказ». То есть началом любой постановки был аллегорический оперный пролог, в той или иной форме прославлявший личность монарха. (Куда уж без этого)

Создателем этого вида искусства считался композитор Жан Батист Люлли[10], который, собственно, и был главным либреттистом. В тот день давали «Амадиса Галльского». Постановка поражала нереальной роскошью, пышностью декораций и костюмов. Средств здесь явно не жалели и делали всё, как того требовал двор, желавший ярких зрелищ и праздника.

Но, как мне пояснили, основным моментом эпатажности новой пьесы стал именно сам сюжет. Впервые выбор короля пал не на истории из «Метаморфоз» Овидия или «Георгик» Вергилия, не из Гомера, не из Еврипида, но из романа. Рыцарского, куртуазного, героического, волшебного, галантного.

О-о-о! Главный герой оказался таким душкой — воодушевленным и храбрым, с культом дамы, чести, верности. Он защищал слабых, побеждал сильных и имел при том нежное сердце — женская часть зрительного зала — рыдала от восторга! Мужская — воодушевлённо «распускала хвосты».

Вечер выдался совершенно потрясающий.

Однако, развлечения — развлечениями, а работу никто не отменял. В назначенный час мы снова стояли в кабинете главного стольника.

В этот раз месье де Ла Рошгийон был настроен гораздо более благожелательно, чем в нашу первую встречу. Я так поняла, монаршии особы оценили скорость и качество исполнения королевского заказа. Посему, он выразил большое удовлетворение от так удачно начавшегося сотрудничества и был готов оказывать нашему предприятию всяческое содействие.

После обсуждения деловых вопросов, уже перед самым концом беседы, видимо, в порядке поощрения и выражения своей благосклонности, стольник выдал нам с Полем приглашения на большой приём по случаю знакомства молодого короля с будущей женой.

На самом деле для нас это было знаменательное событие — не так-то просто «с улицы» попасть на королевское мероприятие такой значимости.

Вот на этом самом приёме и произошла одна неожиданная и не очень-то желанная встреча, преведшая к тайфуну материнского гнева в герцогском дворце. А так же ещё одно примечательное событие, имевшее для нас потом наоборот замечательные и благополучные последствия.

Понятное дело, опять пришлось серьёзно подойти к выбору наряда. В этот раз я остановила свой выбор на лёгком, переливчато струящемся шифоне нежного оттенка «пыльная роза». Пудра в волосах уже раздражала, но деваться было некуда — желтизну в волосах приходилось «гасить», чтобы получать потрясающий благородный платиновый оттенок.

— Надо будет обязательно озадачить Теофиля изобретением какой-то безопасной (хотя бы относительно местных аналогов) краски для волос. На собственную свадьбу, надеюсь, моя причёска не будет представлять из себя пыльное гнездо. - поставила в памяти «галочку» на будущее.

Не знаю, как собираются местные доки «от кутюр» переплюнуть самих себя в нарядах на саму королевскую свадьбу, но в тот знаменательный день это был просто какой-то фейерверк столкновения двух культур в вопросах моды.

Монументальные, стоявшие «колом» и на вид абсолютно несгибаемые от обилия золотой и серебряной вышивки наряды испанских гостей насыщенностью глубоких цветов и тяжеловесностью тканей контрастировали с французской пышностью, цветастостью и блистательностью.

До этого мне казалось, что широкие многочисленные воланы, изобилие кружева, каменьев и цветков в туалетах местных модников и модниц — это предел катастрофического неудобства и неуклюжести. Но всё, как известно, познаётся в сравнении. Испанцы в этом вопросе били все рекорды.

Вся церемония представляла из себя ритуальный «балет» несгибаемых деревянных фигур.

Сама инфанта оказалась юной девушкой с умными глазами — моей ровесницей. Было очевидно, что она чувствует себя немного неловко и чуть робеет от всего происходящего (ну ещё бы!), но держалась очень достойно.

Миловидное лицо будущей королевы освещала приятная приветливая улыбка. И двигалась она, не смотря на совершенно безумный, в плане практичности, наряд (это, естесственно, моё личное мнение), на удивление грациозно.

Тёмно бирюзовое платье с очень плотной золотой вышивкой, «каменным» корсетом до самых открытых плеч спереди был украшен, как мне показалось, искусно кованными блямбами из драгоценного металла, инкрустированными камнями (тоже, соответственно драгоценными) в виде овалов. Верхний — размером с приличное вытянутое вширь блюдце и вниз по убывающей в количестве семи штук.

Длинные жгучие волосы были уложены не локонами, как у наших, а толстыми плотными спиралями, свободно ниспадающими до самой тонюсенькой талии. Девушка и так не выглядела пышкой, но этот зверский корсет сделал её совсем невозможно хрупкой.

На фоне этой нежной юности довольно контрастно и странно смотрелись тяжёлые, увесистые серьги, которые длинными нитями металлических шариков и капелек опускались к самым плечам. Ну и, конечно, страстно-алая пушистая роза в довольно таки простой, по местным меркам, причёске. (Кстати, на самом деле я не ожидала, что эта традиционная роза окажется в волосах инфанты даже в такой торжественной ситуации.)

Наше величество законно и справедливо чувствовал себя хозяином положения и наслаждался этим фактом в полной мере. Благосклонно улыбался гостям и придворным и был неописуемо галантен с невестой. Прям хоро-ош!

Глядя на эту пару в целом и довольное лицо Луи-Шарля в частности, невольно вспомнилась популярнейшая фраза блистательного Андрея Миронова из известного кинофильма:

«— Вы… привлекательны. Я… чертовски привлекателен. Чего зря время терять?»

Девушка ему явно нравилась. Наш красавец — король тоже не мог не вызвать симпатии у его избранницы. Правда демонстрировала она это не так явно, как он. Тот разве только не облизывался, как довольный котяра.

В общем, все были счастливы и довольны. Распускали перья, флиртовали, танцевали и всё в том же духе.

В какой-то момент Поля отвлёк его то ли старый клиент, то ли просто хороший знакомый — в этом гаме я не особо уловила. В общем, утащил его в сторонку с обещанием вскорести вернуть моего кавалера на законное место.

Я к этому моменту уже совершенно одурела от густой какофонии духов, висящей в воздухе, мельтешения красок и необходимости вести себя как все — то есть прикинувшись деревянной палкой без конца шаркать ножкой. Как оказалось, Поль — личность весьма популярная и всё время находился кто-нибудь, с кем надо поздороваться и перекинуться приличествующим набором стандартных фраз.

В общем, пока мой лорд беседовал свои беседы, я улизнула на лестницу с твёрдым намерением найти закуток с относительно чистым воздухом.

— Мадемуазель дю Белее! Какая приятная, неожиданная встреча! — раздалось у меня за спиной, и я напряжённо замерла, вспоминая кому принадлежит этот знакомый голос.

Глава 66

И кого бы вы думали я увидела, обернувшись на приветствие? Нового знакомого из «Серебряной башни» — герцога Николя де Вилль.

Тёмно синий жюстокор, отделанный лаконичной серебряной вышивкой, в этот раз разнообразили-таки жабо, ленты и знаки отличия — в остальном это был точный клон того коричневого, в котором он был при первой нашей встрече.

— Вы обворожительны! — продолжил он, — Смею утверждать, что сравниться в красоте с будущей королевой в этом зале может только одна женщина — прекрасная баронесса дю Белле.

— Добрый день, месье де Вилль. — мысленно поморщившись от излившегося на меня потока неприкрытой лести, ответила я, — Мне тоже приятно увидеть здесь знакомое лицо.

— Это просто замечательно, что вы здесь! Окажите честь быть моей партнёршей на следующий танец. Кажется, это будет лансье[11]. - игриво предложил он мне.

Я никак не могла понять, что в нём неуловимо изменилось. Показалось, или нет, но во взгляде кавалера появился намёк на неприятно-сальный блеск. В сочетании с умом и некоторой жёсткостью, читаемых в его глазах, это вызывало настороженность. Даже захотелось поёжиться. К тому же до меня, наконец, «дошло», что он, что называется, слегка «подшофе».

— Благодарю за приглашение, месье Николя, но этот танец уже обещан моему жениху. — осторожно подбирая слова, аккуратно отказалась я.

На моё счастье, в этот момент на лестнице появился Поль, потерявший меня в толпе.

— Таис, я уже с ног сбился тебя искать! Пойдём скорее, там объявили лансье — хоть повеселимся немного. А то у меня от всех этих деловых разговоров уже зубы свело. Позвольте, месье…

— Де Вилль — подсказала я.

Да, месье де Вилль, позвольте, я украду у вас свою невесту. — ревностно подчеркнул он и, обхватив за талию, увлёк в танцевальный зал.

Подбородок Николя вздёрнулся вверх и краем глаза я ещё успела заметить, как хищно сузились его глаза, провожающие нас до огромных распахнутых дверей.

— Выискиваете для себя новую жертву? — раздался рядом с ним ласково-ехидный голос, выводя герцога из недоброй задумчивости.

— О-о! Графиня Лерё! Какая встреча! — встрепенулся он, расползаясь в многозначительной улыбке, — Помнится, ВЫ прошлым летом выглядели вполне довольной и нисколько не считали себя жертвой.

— Однако вы, дорогой Николя, большой мастер заставить женщину чувствовать себя счастливой. — жеманно улыбаясь прощебетала собеседница, — Воспоминания о наших встречах на водах Пуату до сих пор согревают мне сердце.

— А не знаете ли, любезная Элиан, кто этот молодой господин, что так ловко увёл прелестную крошку у меня из под носа? — ещё раз посмотрев в сторону зала поинтересовался де Вилль.

— Знаю, конечно! Более того, он является сыном моей кузины. — сообщила та и добавила, — А Поль де Шамбор си-ильно изменился с последней нашей встречи в герцогском дворце четыре года назад.

— Сын герцога де Шамбор? — удивлённо переспросил Николя.

— А что вас смущает? — не поняла Элиан.

— А то, что вот та маленькая птичка, с которой он только что упорхнул в маскерадный зал — всего лишь баронесса. И они собираются пожениться.

— Вы не ошибаетесь, Николя? Герцогиня де Шамбор — ревностная мать. Она бы никогда не допустила подобного союза для своих мальчиков! — округлила глаза собеседница. — Этого просто не может быть! Баронесса! Ха!..

— Возможно, бедная мать просто ещё не ведает, на какой поступок решилось её дитя? — вкрадчиво произнёс интриган и глаза его снова недобро сузились.

— Такое очень может быть. — задумавшись согласилась кокетка, — Поль всегда казался независимым и своенравным молодым человеком.

— Тогда вы можете оказать родителям большую услугу, поделившись сведениями о предстоящем в их семействе событии.

— Думаю, это мой святой долг, милый герцог. — разве только не потирая руки в предвкушении новой «вкусной» интриги, оживилась мадам Лерё, подхватывая кавалера под локоток, — Будьте любезны, расскажите мне всё подробно…

А вокруг нас красочным калейдоскопом кружился бал. В двух высоких креслах отдыхала и тихо беседовала королевская пара.

— Даже представить не могу, что они сейчас чувствуют. — шепнула я лорду, — Как вообще возможно освоиться с мыслью, что какой-то незнакомый мужчина станет твоим мужем.

— Их всю жизнь готовят к этой ситуации. Монаршая судьба — служение стране и народу. Личного для них почти не остаётся. — в тон мне ответил Поль, — Тем более, посмотри — они, кажется вполне довольны друг другом.

— Да, инфанте крепко повезло с нашим величеством. Мне кажется — он очень достойный человек.

В этот момент к нам подошёл гвардеец короля, блистающий парадным оружием, надраенными сапогами и двумя рядами начищенных в жар пуговиц, и, перекрикивая шум, заявил, что меня вызывает сам король.

Мы с лордом настороженно переглянулись. Я так вообще капитально струхнула, но деваться было некуда и даже как-то хоть немного собраться с мыслями некогда — заставлять их величество ждать — вещь невозможная.

Стараясь глубоко дышать и успокоить дрожь в конечностях, я поплыла в сторону высоких кресел, оставив своего спутника мучаться предположениями и переживаниями.

Присев в самом почтительном и глубоком реверансе, на какой вообще была способна, я застыла перед королём и будущей королевой.

— Мадемуазель…

— Ду Белле. — подсказали ему.

— Мадемуазель дю Белле, моя прекрасная невеста обратила внимание на вот эти незнакомые закуски, — он сделал слабое движение в сторону стоявшего между ними низкого столика, заставленного разнообразной едой, которую можно было легко употребить без использования сложных приборов. — Ей стало любопытно, что это такое и кто придумал этот необычный вкус. Поясните нам, что это такое.

Луи Шарль смотрел на меня благожелательно, но в первую секунду откровенно растерялась. Было совершенно непонятно, что они сейчас ждут от меня услышать. Ну не основы технологии же им расписывать посреди увеселительного мероприятия.

Инфанта занималась тем, что открыто и с большим интересом разглядывала меня. Только позднее открылось, зачем ей вообще понадобилось затевать всю эту беседу.

Довольно быстро справившись с волнением, я максимально коротко пояснила, что это более совершенные аналоги существующих колбасных изделий и что в ближайшей перспективе планируется открытие предприятия на окраине самого Парижа.

— Пусть я от слова совсем не понимаю, зачем им все эти подробности, но, раз уж так случилось — буду пользоваться ситуацией и продвигать наш «бренд» на все возможные и самые высокие уровни. Глядишь — быстрее и легче всё устроится. — думала я, топая после совсем короткой беседы с величествами к осатаневшему уже от волнения Полю.

— Ну что? — едва дождавшись моего возвращения, нетерпеливо спросил он.

— Да ничего особенного. — продолжая размышлять, начерта им это вообще было надо, задумчиво ответила я, — Спрашивали, что такое есть наша колбаса.

— Да ну? — удивился мой жених.

— Вот и я всё недоумеваю на этот счёт, но про открытие цеха в столице рассказала.

— Вот ты у меня отчаянная! — расслабленно рассмеялся он, осознав, что ничего страшного не случилось и я по прежнему в полной безопасности.

— Сама удивляюсь, как рот всё это их величествам выговорил. — искренне ответила я. — Инфанта, кстати вблизи понравилась мне ещё больше. Не смотря на нежный вид, мне кажется, она обладает и умом и характером.

— Ну прям как ты у меня. — Поль нежно поцеловал меня в висок.

— Погоди с хвалебными речами и выводами. — снова задумалась я. Неожиданность ситуации не давала покоя, — Мне кажется, эта история ещё не закончилась.

На следующий же день я убедилась в правоте своих предположений.

Глава 67

Утром из королевского дворца в «Серебряную башню» прибыл посланец гренадёрского вида. За мной. Мария Луиза Орлеанская желала меня видеть.

— Что-то уже прям напрягает весь этот повышенный интерес к моей скромной персоне. - приводя себя в порядок в темпе новобранца, сдающего нормативы, нервничала я.

Сообщила о приглашении впавшим в глубокое недоумение Марку и Полю и отправилась на аудиенцию.

Пока ехала в отправленной за мной карете, немного успокоилась. Ну не казнить же меня везут. И даже не в тюрьму. А то, что вчерашние вопросы к чему-то приведут и так было понятно. Так даже лучше — быстрее всё станет ясно.

Доставили меня не в сам дворец, а в Большой трианон, в котором до момента свадьбы должна была проживать инфанта.

Любоваться красотами не было ни настроения, ни желания. К тому же я уже настолько «наелась» всей этой позолоты, херувимчиков и блеска, что, не фиксируя взгляда на обстановке, просто прошла по коридорам за своим сопровождающим.

В зале, куда меня привели, на небольшом троне (а может это просто стилизованное кресло было — не знаю, да и не важно) сидела сама Мария Луиза. По бокам от неё на более скромных стульях восседали две пожилые дуэньи строгого вида.

После положенных с моей стороны реверансов и приветственных сдержанных кивков с их, мне всё-таки предложили присесть. За что я была несказанно благодарна. На чай с принцессой я, естественно даже мысленно не рассчитывала и сильно опасалась, что придётся долгое время стоять. А нервов спокойно воспринимать неожиданные повороты собственной глумливой судьбы никаких уже катастрофически не хватало — ноги просто отказывались держать свою хозяйку в приличествующей важности момента позе.

Благожелательный взгляд умных карих глаз будущей королевы внушал некоторое успокоение. Однако первые несколько минут меня просто пристально разглядывали. Особенно чопорные дуэньи. Очень подмывало спросить, чего они от меня изволят хотеть, но я предпочла молчать, справедливо полагая, что в данной ситуации, согласно этикету, разговор должна начинать точно не я.

А дальше начался прямо-таки допрос с пристрастием. Хотя, как потом догадалась, всё должно было восприниматься, как чуть ли не околодружеская беседа. На самом деле, я чувствовала себя то ли студенткой на госэкзамене, то ли претенденткой на высокую должность на собеседовании при приёме на работу в какой-нибудь мегакорпорации.

Им было интересно всё обо мне.

— Мадемуазель, будьте любезны, расскажите нам о своей семье…

— А какие отношения у вас с братом?..

— Мы так понимаем, наследницей вы не являетесь, наверное это не слишком радует…

— Не правда ли, Версаль прекрасен расцветающей весной. У нас на родине в это время как раз зацветают моя любимая лаванда, а какие цветы нравятся вам?..

Я терпеливо и вежливо отвечала, стараясь сохранять максимально невозмутимую физиономию, хотя так и не понимала, что всё-таки происходит. Вскоре, впрочем, ситуация прояснилась.

— Мадемуазель дю Белле. Обстоятельства таковы, что взаимоотношения Франции и Испании только начинают укрепляться. Брак с его величеством призван усилить связь наших стран. Тем не менее, когда свадьба состоится, я буду вынуждена проститься с моими придворными дамами, прибывшими со мной во дворец, так как их отправят домой.

Я с умным видом понимающе кивала на её откровения, продолжая ломать голову, к чему это она клонит.

— На вчерашнем мероприятии мне удалось уговорить его величество оставить за мной право выбрать самой хотя бы двух фрейлин из положенных двенадцати, которых предоставит мне двор будущего супруга. — продолжила она, — я внимательно наблюдала за присутствующими дамами и остановила свой выбор на вас.

— То есть вы, ваше высочество, предлагаете мне… — глаза мои буквально полезли на лоб. Надеюсь это не было слишком заметно.

— Да, я предлагаю вам должность моей личной фрейлины. Вы умны, предприимчивы, немногословны, имеете доброе сердце, умеете налаживать отношения и… — на секунду сделав паузу, понимающе улыбнулась она и добавила, — держать лицо.

Это было безумно лестное и привлекательное предложение. Однако, возвращаться к прежнему образу жизни в той его части, когда я находилась во дворце герцогини совершенно не хотелось. Пусть даже то, что мне предлагали сейчас — на много порядков выше предыдущего опыта. Количество и «качество» интриг и пакостей в связи с этим тоже должно возрасти в геометрической прогрессии.

Поэтому, я сидела и подбирала слова, способные избавить от нависшей надо мной угрозой краха всех собственных планов на жизнь и не оскорбить отказом будущую королеву. Ну и, соответственно, короля.

— Мадемуазель дю Белле, почему вы замолчали? — спросила инфанта.

— Я боюсь огорчить ваше высочество, но существует непреодолимое препятствие к тому, чтобы принять такое почётное предложение. — наконец, ответила я, — Дело в том, что занимать эту должность имеют право только незамужние мадемуазель.

— Но ведь, насколько мне известно, вы не связаны узами брака.

— На сегодняшний день это так. Однако, я уже официально приняла предложение руки и сердца от младшего сына герцога де Шамбор. И мы с моим женихом тоже планируем свадьбу в самом ближайшем будущем.

Мария Луиза надолго задумалась. А я почти перестала дышать. Было очевидно, что мой отказ её расстроил. Могла бы ведь взять вот психануть, да и запретить мне ходить в замуж.

Слава всем богам, я не ошиблась в оценке личностных качеств будущей королевы. Не смотря на юный возраст, она обладала и чувствительной душой, и зрелым отношением к жизни.

— Мне очень жаль, что именно так складываются обстоятельства, но ради собственной прихоти лишать вас счастья благополучного замужества я не стану. Это не достойно. К тому же я слишком счастлива сама и понимаю ваши чувства.

— Ваше высочество, даже не знаю, как выразить свою благодарность. — я едва удержалась, чтобы не броситься обнимать венценосную (ну уже почти) собеседницу. — Если смогу когда-то хоть чем-то оказаться вам полезной — без малейших раздумий буду рада приложить к тому все усилия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Вы не представляете, какое облегчение я испытала в тот момент. Судя по тому, как улыбалась инфанта, все мои эмоции явственно обозначились на лице.

— А кто, вы говорите ваш избранник? — неожиданно спросила она.

— Филип Поль Мари дю Сен-Марк де Шамбор.

— Расскажите мне о нём. Насколько я понимаю его индиженат[12] значительно весомее вашего.

— Вы имеете ввиду то, что происхождение Поля кратно выше моего? — просто и без всякого намёка на неловкость переспросила я.

— Да. — улыбнулась она моей прямоте, внимательно наблюдая за реакцией.

— Он совершенно замечательный человек, которого не смущают такие обстоятельства.

— Это редкое и замечательное качество. А как к вашему союзу относятся его родители?

— М-м… Если честно, пока не знаю. Но имею все основания полагать, что вряд ли этот факт вызовет у них особый восторг.

Инфанта на какое-то время задумалась.

— Вы ещё на балу вызвали у меня интерес и симпатию. Очень жаль, что нет возможности иметь вас в моём окружении. Подумаю, что смогу для вас сделать. О вашем предприятии мы тоже ещё обязательно поговорим. Я планирую сделать много полезного и для своей родины. Вы можете идти, баронесса.

Выспрашивать у Марии Луизы подробности её замысла я не решилась. Само по себе обещание вмешаться и поправить ситуацию с будущей свекровью — уже было нежданной милостью и отличной новостью. Как и намёк на возможный выход нашего бренда за пределы страны.

123

Глава 68

А на следующий день пришли письма от Клотильды и Иветт, сообщавших о смерти барона. Извещения о печальном событии были разосланы в первую очередь в дом отца Лауры и тётушки.(Раз уж я проживала именно там.) А потом уже женщины переслали их нам. Именно поэтому мы с Марком так поздно получили эту информацию.

На похороны отца я не успевала никаким образом. Точнее, все процедуры по его погребению к сему моменту уже были совершены. Но, в любом случае, ситуация требовала нашего немедленного присутствия.

Поэтому, пришлось срочно менять все планы и собираться в баронство. Нас ожидали для оглашения последней воли усопшего.

Не могу сказать, что я особо горевала — всё-таки для меня Рауль так и остался практически чужим человеком, доведшим состояние собственного хозяйства и всей семьи до ужасающе бедственного положения. Но, учитывая искреннее сочувствие Марка, который погладив меня крупной теплой рукой по плечу сказал:

— Поплачь девочка, может станет легче… — пришлось сделать скорбное лицо и до вечера удалиться в свою комнату.

За день до отъезда мы сидели за столом, разгребали навалившиеся вопросы и решали, как распределить дела с наименьшими для себя потерями.

Выходило, что нам с Марком в любом случае ехать к Лауре и утрясать юридические проблемы, связанные с наследством, пока мачеха не засунула туда нос и не разбазарила имущество Тео.

Никто не знает, как покойный барон составил завещание. Как бы в случае чего ей там голову новый статус не вскружил. Тем более, что отец, который имел власть и авторитет усмирять дочерние заскоки, уже довольно долго находится далеко, а это, как известно, имеет свойство расслаблять.

Таким образом, все деловые задачи ложились на плечи Поля.

С другой стороны ему тоже требовалось явиться в родной дом и лично объявить родителям о нашей помолвке. Герцогиня и так, прямо скажем, не обрадуется этому факту, но, если слухи долетят до неё вперёд нас — это может усложнить ситуацию до крайней степени. (Мы же ещё даже не догадывались, что такой прекрасный, на первый взгляд, Николя в паре со старой знакомой — интриганкой уже подстроили нам подлянку.)

Пусть я не смогу при этом присутствовать (Если честно, даже малодушно «перекрестилась» этому обстоятельству.), но сыну было необходимо честно и открыто заявить родителям о своих намерениях.

Ситуацию в целом облегчал тот факт, что до этой поры никто здесь сиднем не сидел — особенно Марк. И по большому счёту предварительные договорённости уже были заключены, необходимые помещения, мастера, поставщики материалов для оборудования, а главное ответственный управляющий для всего этого хозяйства — найдены.

Будущий цех перестраивался и реставрировался. Оставалось начать процесс изготовления необходимой техники и контролировать выполнение нашего заказа и строительных работ.

Решили, что Поль запустит то, что ещё из этого перечня не было запущено, подробно проинструктирует и, если можно так выразиться, отстажирует управляющего и отправится в родительский дом.

В этот момент опять принесли почту. Лично для меня. Сперва, конечно, сердце ёкнуло — мне здесь не от кого было ждать посланий, а от своих мы все вести уже получили — неужели опять что-то стряслось? Выяснилось, что письмо прибыло из королевского дворца от самой инфанты.

Развернув прибывшую корреспонденцию, я с удивлением обнаружила в нём два комплекта приглашений на свадьбу его величества — один для нас с Полем, а второй… — для герцога и герцогини де Шамбор.

Но более всего изумило даже не то, что именные пригласительные были от самой «фютюр сампль»[13] королевы, а надпись на герцогском комплекте: «Дорогая баронесса дю Белле. Ожидаю видеть вас с будущим супругом на балу по случаю нашего бракосочетания. Надеюсь, вы лично представите мне родителей вашего жениха.» И подпись: Мария Луиза Орлеанская.

Я сперва совершенно обалдела и долго крутила перед глазами обе пары «билетов», перечитывая послание. Мало того, что это была какая-то совершенно необязательная ремарка, так она, почему-то, ещё и оказалась не на нашем с Полем, а на герцогском наборе.

Банально перепутать на таком уровне точно не могли. Получалось, что инфанта сделала это вполне сознательно.

Мысленно я буквально аплодировала юной королеве. И восхищённо благодарила за остроумную выходку — по другому не скажешь. Памятуя о возможном сопротивлении моей будущей свекрови нашей свадьбе, Мария Луиза нарочно сделала эту надпись, чтобы продемонстрировать герцогине личную симпатию к невесте её сына.

На мой взгляд, это было прелесть, какое хулиганство и необыкновенно тонкий ход.

— Ай да девочка! Браво! — ликовала я, — Достойная партия нашему величеству.

Понятное дело, сами пригласительные ей практически ничего не стоили. Но какова идея! Каков расчёт! И ведь сдержала слово, не смотря на то, что особо-то ничего не обещала — разве что подумать. Скорее всего, для инфанты эта проделка стала некоторым развлечением. Но лично для меня — это был обалдеть какой бонус в глазах Жозефины.

Поскольку лично в ближайшей перспективе встретиться со свекровью не представлялось возможным, я решила отправить присланные пригласительные почтой.

На следующий день мы с Марком отбыли в родное баронство.

Как и предполагали, Лаура мысленно уже буквально мнила себя хозяйкой всего кропотливо восстанавливаемого Марком богатства. После обстоятельного доклада Эммы, отцу стало ясно, что даже жёсткой немке с трудом удавалось противостоять растущим требованиям новоиспечённой вдовы. Единственное, что ещё могло влиять — напоминание о том, что завещание не оглашено и делать выводы пока преждевременно.

— Быстро же она привыкла к наступившему «хорошему», позабыв о том, как дела обстояли совсем ещё недавно и чья вообще заслуга в том и в другом случае. - думала я, понимая две вещи: первое — на сколько я ошибалась, надеясь пробудить в мачехе разум и хозяйственную жилку, и второе — я любым путём заберу отсюда Тео.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Облачённая в максимально допустимо кокетливое траурное платье, которое ей, кстати и в самом деле очень шло, баронесса изо всех сил играла в заботливую мамашу. Самое поганое, что это была именно игра. На самом деле, что делать с собственным малышом — она, на мой взгляд, понятия не имела.

Нарядив брата в дурацкий наряд в стиле собственного туалета, Лаура только и делала, что демонстративно создавала видимость бурного воспитательного процесса. Бесконечные беспочвенные (для галочки) одёргивания, таскания вслед за собой с требованием вести себя исключительно прилично и дышать в соответствии с этикетом, в короткий срок довели малыша практически до нервного срыва — вся его привычная жизнь в одночасье встала с ног на голову.

Прежде улыбчивый ребёнок не понимал, что от него хотят, за что бесконечно придираются и почему всё так резко изменилось.

Увидев его растерянное бледное лицо и этот нелепый костюм, я уже была готова накостылять мачехе по макушке. А когда Тео, чувствуя, что прибыла защита в нашем с Марком лице, наплевав на окрики матери, ринулся мне на шею и залился слезами — вообще с трудом удалось сдержаться, чтобы не открутить этой дуре голову прям на том самом месте.

В ответ на мой взгляд, красноречиво выражавший всё, что я сейчас думаю и чувствую, Лаура поджала губы и молча, привычно подхватив шелестящие юбки, удалилась в сторону своей комнаты. Багровый от ярости Марк угрожающе свёл брови и направился вслед за ней. Я осталась утешать малыша.

Ни одна встреча с братом после долгой разлуки не обходилась без наших слёз. Но никогда они не были горькими. Как же паршиво я себя чувствовала, понимая, что допустила такую гадость для него. Да лучше бы эта кукла так никогда и не вспомнила, что она — мать.

Марлен, всхлипывая вместе с Тео, сидела рядом и без конца благодарила каких-то там святых за то, что мы приехали. С наведёнными Марком порядками, пампушке было с одной стороны легче, а с другой — ей стало трудно противостоять баронессе. Добрая кухарка больше не была столь значимой и незаменимой фигурой, как прежде.

Успокоить брата смогло только клятвенное заверение в том, что я обязательно найду способ забрать его из этого дома и избавить от причуд матери. Как — пока совершенно непонятно. Многое могло зависеть от содержания завещания.

Оглашение было назначено через два дня.

123

Глава 69

В назначенный день все собрались в кабинете.

После взбучки, полученной от отца, Лаура выглядела слегка присмиревшей, но важничать не перестала. Было заметно, что у неё большие ожидания относительно завещания мужа. Всё-таки при его жизни баронесса крутила супругом, как хотела и имела основания надеяться на многое.

Я вообще ничего не ждала от этой бумажки. Даже мысли никогда не приходило, что могу когда-то рассчитывать получить материальные блага из этого дома. Хотя, в принципе, это было бы логично — как ни крути, я — дочь барона.

Единственное, что занимало сейчас мою голову — найти способ избавить Тео от манипуляций со стороны матери.

Марк присутствовал как родственник одной из наследниц и свидетель оглашения. Серьёзный и нахмуренный он, как и я, беспокоился за судьбу внука.

Завещание шокировало всех.

Во-первых, ко всеобщему удивлению оказалось, что оно было переписано совсем недавно. От этой новости глаза баронессы нервно забегали.

Во-вторых и во всех следующих — содержание его оказалось несколько неожиданным. Опуская малозначительные подробности самой процедуры, воля отца заключалась в нижесказанном:

основную часть наследства, а именно одну из оставшихся в баронстве деревень (Фуркево), имение и всё хозяйство получает Тео;

мы с Лаурой пополам получаем доход от Белем — не в собственность, а в порядке содержания до момента замужества.

Лицо Лауры вытянулось от новости о такой скромной «вдовьей доли». Но пока у неё оставалась надежда на опекунство над главным наследником. И вот тут мачеху ждал такой удар, что она всё-таки потеряла самообладание и, хлопнув дверью, вылетела из кабинета, не дожидаясь официального окончания процедуры.

Опекуном Тео был назван Марк.

Боже, какое несказанное облегчение я испытала в тот момент.

Марк от неожиданности тоже не сразу сумел осознать сказанное почтенным нотариусом. Всё-таки тёплыми отношения зятя с тестем нельзя было назвать даже в лучшие времена. Марк никогда не любил Рауля. А в последнее время и вовсе.

Не знаю, какое просветление снизошло на глубоко пьющего отца, что он имел мужество «наступить на горло» собственным эмоциям и чувствам (хотя, никто из нас и не знал о том, какими на самом деле они были), включить остатки разума и распорядиться тем что имел единственно верным способом.

Видимо, не смотря на духовную слабость и полную несостоятельность, как главы семейства, он не был совсем уж слепцом или скотиной. Видел, какой образ жизни стремится вести жена, сколько труда и сил вложил в реанимацию баронства нелюбимый, суровый, но искренне болеющий за судьбу Тео свёкр и понимал, в чьих руках стоит оставить управление наследством, чтобы оно возросло, а не растворилось в облачной пыли нарядов и развлечений неумной транжиры.

Наверное, это было единственное истинно мудрое решение барона за всю его короткую жизнь.

Пользуясь присутствием нотариуса, я прям не отходя, что называется, от кассы отписала свою часть наследства брату. Теперь Марк на законных основаниях мог приструнить непутёвую Лауру и забрать внука из этого дома. Ну а договориться с ним о том, чтобы Тео в своё время поселился со мной — думаю уже не составит сложности.

Нет, я понимала, что ребёнку и в доме деда будет очень хорошо. Любящая Клотильда обеспечит ему и заботу и полноценное детство. Но слёзы Тео при нашей встрече настолько потрясли и вывернули душу, что я прям тогда дала себе клятвенное обещание больше никогда не оставлять его.

Да что уж говорить об этом. Всё сложилось лучше, чем можно было надеяться. А с Марком уж мы точно наладим счастье малыша. Разберёмся. Главное, что он, простите за циничное определение, больше не представляет «материальной ценности» для Лауры. Мачеха, кстати, сказалась больной и практически совсем не высовывала носа из своей комнаты.

Оставшиеся несколько дней Марк занимался большой ревизией и планированием дальнейшего развития баронства, а мы с Марлен увлечённо организовывали переезд брата.

Нянька с одной стороны сильно огорчалась, но с другой — понимала, что это лучшее решение. Очень хотелось забрать отсюда и её, но своего дома у меня пока не было. Про себя решила, что уговорю её, когда мы с Полем обзаведёмся собственным жильём.

Жаль, что все наши личные планы, в связи с трауром по отцу, теперь отодвигаются на год, но мы спокойно потерпим. К слову сказать, воспользоваться приглашением инфанты я теперь тоже не смогу и это великолепное событие пройдёт мимо меня. Но, думаю, герцогиня найдёт способ представиться Марии Луизе и без моего участия — такого шанса Жозефина точно не упустит.

Кстати, о Поле и герцогине…

Наш лорд, добросовестно исполнив всё запланированное, двигался в сторону родительского дома. Великой радости от предстоявшей встречи при этом, естественно, не испытывал. Более того, готовился к тому, что его ждёт ожесточённое сопротивление матери на принятое решение о помолвке с Таис. В том, что герцогиня устроит большой скандал он не сомневался ни на минуту. А уж как она умеет это делать — он отлично знал с самого раннего детства.

А тем временем в герцогском дворце:

Секретарь его светлости разобрал прибывшую с утра почту и, разложив по серебряным подносикам, раздал поручения лакеям разнести по адресатам. В этот день было послание и для герцогини.

Её светлость, заранее раздражаясь и не ожидая ничего хорошего, распечатала очередное письмо от кузины Элиан Лерё.

«… дорогая Жозефина, спешу сообщить тебе о том, что в Париже творится невообразимое оживление. Свадьба его величества и Марии Луизы Орлеанской обещает стать событием века. Вся столица утопает в украшениях и цветах. Знатные дамы соревнуются в фантазии относительно нарядов и драгоценностей. Фабьен до сих пор не получил для нас приглашения, но мы очень рассчитываем, что будем удостоены такой чести. Надеюсь свидеться с тобой в эти праздничные дни…»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Герцогиня нервно фыркнула и заходила по будуару — на королевскую свадьбу их тоже пока никто не звал. Это настораживало и расстраивало. Она вздохнула и продолжила чтение:

«… Как я уже подробно тебе описывала ранее, наша будущая королева просто очаровательна! Кстати, между знающими дамами ходят достоверные слухи о том, что твоя будущая невестка имела личную аудиенцию у инфанты, после которой она спешно покинула столицу, что не может не вызывать подозрений. Никто не знает сути беседы и разузнать подробно содержания этой приватной встречи пока не имеется никакой возможности…»

— Будущая невестка! — Жозефина гневно швырнула письмо на столик, разгораясь новым приступом негодования, — Да как они смеют называть так эту нищую пигалицу! Никогда мой сын не будет мужем захудалой баронесски!

Герцогине и в голову не могло прийти, что подобный союз мог сложиться по любви. Тем более, что такие глупости, как чувства, в эти поры вообще не имели практически никакого значения при составлении браков.

Более того, она хорошо помнила, каким путём сама в своё время заполучила Генриха де Шамбор в законные супруги. И сейчас её снова накрывала волна ярости.

— Нет, ну какова интриганка! А с виду такая блеклая тихоня была — сама невинность. Влезла в мой дом, завоевала доверие, а потом подло ударила в спину! — рычала она, — Представить боюсь, что она сделала с моим мальчиком! Ещё и эта загадочная встреча с инфантой! Чего доброго навлечёт на Поля королевский гнев, а я столько труда положила на то, чтобы наладить благосклонное отношение к нему при дворе! Анри должен знать! Да я её!..

Жозефина больше не могла находиться в замкнутом пространстве. Гнев требовал выхода. Во дворце назревала очередная буря.

Выскочив в коридор, герцогиня решительно направилась в мужнину половину, по ходу движения выискивая жертву, на которую можно было бы излить первую волну ярости. Фрейлины крались за своей госпожой на безопасном удалении, а домашняя прислуга, наученная горьким опытом, пятой точкой заранее чуяла приближение грозы и пряталась по норам.

В пустом коридоре одиноко замершей цаплей обнаружился лишь секрктарь герцога с почтовым подносом в руках.

— Ваша светлость, — вытянувшись в струнку, но пытаясь сохранить самообладание, обратился он, — Среди утренних бумаг его светлости обнаружилось ещё одно послание для вас.

Прочитав имя отправителя, герцогиня, задохнувшись от возмущения, швырнула конверт обратно на поднос. В этой графе на нём красивым почерком было выведено: «Баронесса дю Белле».

— Эта гадкая девчонка после всего имела наглость прислать мне какую-то писульку?! — лицо Жозефины сперва абсолютно побелело и почти сразу стало наливаться краской, — Порвать!

Глава 70

— Нет! Дайте сюда! — тут же спохватилась герцогиня, буквально выхватывая послание из рук онемевшего от страха секретаря, — Я должна знать, что ещё задумала эта подлая политиканша! Дайте мне нож!

В мгновение ока готовые ко всему фрейлины раздобыли замершей грозовой тучей госпоже нож для корреспонденции. Подрагивающей рукой Жозефина резко вскрыла конверт, из которого выпали… приглашения на королевскую свадьбу.

В этот самый момент в душе и голове женщины обрушились все привычные представления о жизни. Паззлы категорически отказывались складываться в общую картину. В горле мнгновенно пересохло от мысли о том, ЧТО секунду назад она велела уничтожить и от КОГО в её руки пришли заветные карточки.

Жозефина присела на ближайшую атласную козетку и, кажется, забыла о присутствии окружавших её фрейлин, погрузившись в размышления. Секретарь, пользуясь возникшим замешательством, предусмотрительно исчез с территории «боевых действий».

Герцогиня растерянно крутила в пальцах красивые надушенные открытки, перечитывала послание Таис и личную приписку инфанты…

— Как? Как эта молодая и совершенно не знатная девица сумела добиться такого расположения будущей королевы? — думала она.

Где-то в самой глубине души опытной в придворных делах дамы невольно шевельнулось то ли восхищение, то ли уважение по отношению к оказавшейся настолько предприимчивой баронессе. (Ей опять же и мысли не приходило, что всё это было достигнуто без всяких сложных интриг.)

Жозефина аккуратно вложила пригласительные обратно в конверт и задумчиво пошла обратно в комнату. Ей требовалось время на то, чтобы освоить новую информацию и хоть как-то найти ей объяснение.

Ничего не понимающие в произошедшей резкой смене настроения госпожи фрейлины, боясь спугнуть такую удачу, потихоньку потянулись следом.

К вечеру Жозефина решилась на серьёзный разговор с мужем о дальнейшей судьбе младшего сына. О чём и известила его светлость.

Генрих ждал её в своём кабинете, сосредоточенно разбирая деловые бумаги.

— Анри, нам нужно обсудить один очень важный вопрос… — не зная с чего начать и какие подобрать слова, заговорила герцогиня.

— Ты имеешь ввиду помолвку нашего Поля с баронессой дю Белле? — невозмутимо оторвав глаза от стола, абсолютно спокойно и даже как-то буднично спросил он.

— Так ты всё знаешь? — бедная герцогиня едва дар речи не потеряла от такой неожиданной реакции мужа.

— Конечно. — тем же ровным тоном ответил его светлость и уставился на жену внимательным взглядом.

— Но… — совершенно растерявшись, не нашлась, что сказать Жозефина.

— Дорогая. Если ты не забыла, я всё-таки хозяин этого дома. И, смею заметить, не плохой. — ровным голосом продолжил герцог. Затем не выдержал и всё-таки усмехнулся, — К тому же совсем недавно ты устроила такую громкую исте… м-м-м… бурю во дворце, что даже самый последний слепой, глухой и немощный слуга в нашем доме знал о её причинах. Да и последними новостями имеют обыкновение делиться не только твои кузины. Боюсь, при таком изобилии скучающих сплетниц в своём окружении, ты тем не менее совершенно не догадываешься о том, что происходит под носом — в родном герцогстве.

Женщине пришлось потупить глаза. В самом деле Генрих сейчас указывал ей на совершенно очевидные вещи.

— Так что же мы будем делать, чтобы не допустить этого опрометчивого шага со стороны Поля? — не слишком-то уверенно спросила она.

По инерции, мать всё ещё противилась мысли об этом браке, хотя полученные с письмом реальные доказательства, так сказать, полезности Таис в роли невестки, сильно пошатнули её упрямое сопротивление. Она просто не знала, на что решиться. Ответ мужа её удивил.

— Ничего. — коротко заявил тот.

— Как? Но она же…

— Баронесса? — Генрих многозначительно посмотрел на жену, намекая на её собственный родовой титул.

— Бедная. — с усилием произнесла она.

— Ха! Дорогая, твоя информация сильно отстаёт от реальной действительности. Эта девочка проявляет просто чудеса деловой хватки и по моим прогнозам, в не таком уж и отдалённом будущем сама сколотит себе приличное состояние. Помимо этого, за её спиной стеной стоит Марк Брюно. А это глыба. Хоть и вообще не дворянских кровей.

— Пф-ф! — фыркнула было Жозефина.

— Не пф-ф! — довольно резко одёрнул её муж, — А на таких людях наше герцогство держится. И связей и средств у него столько, что тебе и не снилось!.. Да где уж… оценить то, что люди своим горбом и терпением добывают…

— Но дорогой… — примирительно начала было герцогиня.

— Я сказал тебе своё мнение. — твёрдо пресёк продолжение всяческих дебатов на эту тему хозяин дворца. А потом с проскользнувшим грустной тенью скрытым в интонациях сожалением добавил, — И не смей вмешиваться в выбор мальчика и решать его судьбу. Довольно ему герцогинь де Лабонте. Я тебе запрещаю.

На этом разговор был закончен.

Жозефину сильно задело такое непривычно резкое обращение супруга к ней во время разговора. Но открыто перечить Генриху она не смела.

В конечном итоге, по приезде, Поль застал во дворце подозрительную тишину.

Никаких тебе намёков на традиционные приёмы по случаю приезда дорогого сына, никакого вообще оживления и обычной суеты. Неожиданно тихая и даже несколько смиренная герцогиня была совершенно не похожа на себя.

— Мама, всё в порядке? — в первую минуту даже испугался лорд, — Ты не заболела? Что-то с папой?

— Не беспокойся, сын — все благополучны.

— Тогда в чём дело? Почему в доме такое безмолвие?

— Приведи себя в порядок, дорогой. Я думаю, нам следует многое обсудить.

— Я так и знал, что кто-нибудь вперёд меня донесёт! — раздосадованно всплеснул руками он, — Да, мама, через пол часа я буду готов к разговору.

— Спускайся в столовую залу, я оповещу отца.

Поднимаясь в свою комнату, Поль всё больше недоумевал по поводу такой более, чем спокойной реакции герцогини. Это было невозможно, невообразимо.

А когда за обедом он объявил о своём решении и герцог ровным тоном заявил, что они с мамой обо всём знают, сожалеют о том, что известие получили не из его уст, но одобряют его выбор, а герцогиня при этом даже бровью не повела — Поль вообще перестал что-либо понимать.

Последней каплей, где-то между уткой и десертом, стала просьба матери передать благодарность «милой деточке», в смысле Таис, за хлопоты перед их величествами по поводу приглашения на свадьбу.

Спасибо, Жан не дал ему лопнуть от недоумения и неведения, в деталях просветив насчёт всех предшествовавших его приезду событий.

В общем, вместо ожидаемого бурного скандала и продолжительных споров, наш лорд получил полную и безоговорочную капитуляцию перед ситуацией Жозефины и вполне искреннее благословление отца.

За сим, погостив для приличия ещё денёк в родном дворце, Поль откланялся и отправился в поместье дю Белле, на встречу с нами. Понимая, какое количество хлопот нам там предстояло одолеть, он спешил хоть чем-то помочь и представиться будущей тёще.

Матушки мои! Думаю, вы уже догадываетесь, что было с Лаурой, когда на пороге нашего дома нарисовался мой красавец — герцогский сын.

Поскольку обсудить этот момент с ней заранее не представилось удачной возможности, да и, честно говоря, я совершенно выпустила эту необходимость из головы, для неё визит лорда в наш дом оказался полнейшей неожиданностью.

Нет, от Тео, с которым мы до последней поездки в Париж регулярно виделись, она слышала, что есть такой замечательный во всех смыслах дядя Поль и тётушка Иветт. Но особого значения этой детской интерпритации фактов значения не придавала. Тем более даже мысли не допускала о возможных личных отношениях между высоким лордом и бесприданницей — мной.

В общем, мачеху ожидало очередное нервное потрясение. А было это так…

Глава 71

В этот день мы с Марком уехали по хозяйственным делам — решили навестить нового старосту Фуркево, объявить о новом положении дел, в связи со смертью прежнего владельца, и обсудить в целом ситуацию в селе. Для самих жителей деревни, в общем-то, ничего и не менялось. Всеми делами и так уже давно руководил купец, однако, довести до сведения его новый официальный статус всё-таки было необходимо.

В общем, явились обратно домой мы уже после обеда и застали неожиданную и комичную, на мой взгляд, картину. Хотя, Полю, как я понимаю, в тот момент было совсем не смешно.

В общем, в наше отсутствие мой лорд подъехал к баронскому имению. Тео тут же затащил его в дом и представил как нашего с Марком друга. Эмма, встречавшая гостя, объяснила, что мы с раннего утра в разъездах, но скоро должны быть и предложила отдохнуть с дороги, перекусить и, перепоручив его заботам доброй Марлен, удалилась по своим делам.

На шум и суету из своей «кельи» выползла осмелевшая от нашего отсутствия Лаура. Выяснив, что в доме важный гость, да ещё и дворянских кровей, мачеха спешно навела марафет, нацепила самое «весёленькое» из своих траурных платьев и решительно двинула проявлять чудеса гостеприимства.

Как я потом догадалась из рассказа Поля, осознав, что наш друг не только является вторым сыном самого герцога, но и необыкновенно хорош собой, мачеха, видимо, начисто лишилась разума, раз, позабыв про собственный статус почтенной вдовы, ударилась в неудержимое кокетство. Отослав на кухню Марлен, она взялась сама разливать чай и развлекать посетителя светской беседой.

В общем, рассыпаясь в обольстительных улыбках, щебетала красотка не затыкаясь и не давая рта открыть своему «собеседнику». Когда же он, наконец, осознал, что с ним в данный момент откровенно заигрывают, (И кто?! Будущая тёща!) моему возлюбленному стало дурно.

В этот момент, на его счастье, и вернулись мы. Таким Поля ни до, ни когда-либо после я больше не видела.

Заслышав наши шаги, пунцовый, как варёный рак, с плещущим из круглых глаз океаном паники, лорд нёсся мне навстречу, как насмерть перепуганный огромный кот! На секунду показалось даже, что он сейчас самым натуральным образом спрячется за моей спиной и будет долго там дрожать от ужаса.

Решительно обняв меня одной рукой, он молча замер с выпученными глазами, не решаясь сделать ни одного лишнего движения. Естественно, мы с Марком ничего не поняли и взялись радостно обниматься с лордом.

Когда купец, расплываясь в довольной, тёплой улыбке, объявил дочери, что это прибыл мой будущий муж и её зять, я думала, что Лауру прямо на месте разобьёт паралич.

Пару раз хватанув ртом воздух, мачеха покраснела до корней своих блондинистых волос, не моргая неловко сложилась в реверансе и на деревянных ногах, позабыв даже привычно пошелестеть юбками, отправилась в свою комнату. Что думала она в этот момент — история умалчивает. А вот что подумал вспотевший на сто рядов Поль, потом наедине наслушалась вдоволь.

Я молилась всем богам, чтобы Марк не понял, что здесь сейчас произошло. Иначе, боюсь, он задушил бы непутёвую дочь собственными руками.

— Ты почему не предупредила мачеху о моём приезде? — шипел на меня лорд в выделенной для него комнате.

— Так откуда мне было знать, когда ты приедешь?! — ухахатываясь отбивалась я, — Сообщил бы заранее, так мы с Марком вообще бы сегодня никуда не поехали!

— Нет, она ещё веселится! — возмущённо бурчал всё ещё не вернувший естественного цвета лица жених.

— Ах, да ты у меня оказывается сердцеед! — продолжала подзуживать я.

— Прекрати уже издеваться, злодейка! — пыхнул в ответ он.

— Ну сладкий перчик — не меньше! — это уже про себя прыснула я. Вслух «перчика» всё ещё растерянный от происшествия бедолага уже бы не пережил.

— Фу-уф! Никогда бы не подумал, что хрупкая женщина может так напугать. — видя, что я так и не собираюсь сердиться и вообще серьёзно воспринимать ситуацию, протяжно выдохнул он, потихоньку приходя в себя.

По идее и в самом деле мне бы там разозлиться или хотя бы огорчиться, но раздражаться на мачеху уже просто не было сил. Кажется, она даже не до конца понимала, насколько сильно без конца роняла себя в глазах окружающих своими выходками.

— Да ну её. Извини, что так получилось, мне надо было в самом деле позаботиться заранее о том, чтобы Лаура узнала о нашей помолвке. Но она тут так начудила к нашему приезду, что всё остальное просто вышибло из головы. Расскажи лучше, как прошла твоя встреча с родителями. Сильно гневались?

— Вообще не гневались! — охотно переключаясь с неприятной темы, возбуждённо заявил Поль.

— В смысле? — не поверила я.

— В самом прямом! Тут тоже презабавная история приключилась. Кстати, пригласительные от инфанты сыграли одну из ключевых ролей в таком благоприятном для нас исходе.

— Ну давай уже, рассказывай всё подробно! — нетерпеливо заёрзала я, устраиваясь поудобнее на его коленках.

— В общем так. Родители всё про нас с тобой, как мы и опасались, узнали задолго до моего приезда. — обхватив меня за талию, начал он свой рассказ, — Первая сплетня, кстати, долетела до них сразу же после бала по случаю знакомства короля и инфанты.

— Мамочки, да кто ж это такой глазастый, любопытный, да языкатый подвернулся? Мы ведь тогда ещё даже не афишировали свою помолвку. Знал об этом, и то случайно, только…

— Да! Письмо матушке пришло от её кузины Элиан Лерё. А вот надоумил её на эту пакость ни кто иной, как этот твой бравый ухажёр, черти бы его драли! Я ведь вспомнил, что видел их на том самом балу в карточном зале — любезничали друг с другом в уголке, как старинные знакомые.

— Представляю, что было с герцогиней!

— Лучше не представляй. Братец рассказывал, что весь дворец несколько дней ходил ходуном. И тогда она собиралась написать мне гневную отповедь, но отец случайно истребил то письмо.

— Божественное провидение — не иначе! — рассмеялась я.

— Так вот, — продолжил Поль, — мы с тобой щедрую порцию родительского гнева в тот момент так и не получили и продолжали веселиться, как ни в чём не бывало. Более того, ты умудрилась попасть на личную встречу к будущей королеве, чем раздражила эту сладкую парочку ещё сильнее.

— Так…

— В общем, с такого расстройства Элиан не утерпела и настрочила маме ещё одно письмо, в котором эту аудиенцию и её смысл вывернула наизнанку, посеяв в душе герцогини панику и беспокойство за мою судьбу.

— И ты хочешь мне сказать, что после всего этого твои родители спокойно согласились на нашу свадьбу? — округлила глаза я.

— Да я сам в первый момент обалдел. В доме стояла такая тишина, что поначалу, грешным делом подумал, что кто-то умер. На самом деле ты просто не знаешь моего отца. Я в курсе, какая у него репутация в дамской среде дворца. И он в этом отношении и правда не без греха. Но Шарль де Шамбор — настоящий герцог, достойный уважения. Наши земли процветают под его хозяйственным руководством, хотя многие, наверное, считают, что всё само собой делается.

— Я с тобой абсолютно согласна, но не уходи от темы. — поправила я.

— В общем, отец всё узнал, навёл про всех справки, разобрался в том, что во всех этих сплетнях правда, а что просто бурная фантазия досужих барышень и сделал собственные выводы. Они получились в нашу пользу. Кстати, оказалось, что он очень высокого мнения о нашем Марке. И о тебе.

— Ух! — только и выдохнула я.

— Как проведал у одной симпатичной горничной Жан, герцог запретил матери вмешиваться в наши дела. Но, как пояснила та же горничная, «её светлость быстро успокоились». Завладев парой именных приглашений, подписанных королевской рукой, мама страшно загордилась и переключила эмоции на подготовку к событию. И то, что получила их для матушки именно ты — очень смягчило её сердце по отношению к моей будущей жене. — закончил он свой рассказ. — Даже просила передать сердечную благодарность «милой деточке».

— Это я что ли?

— Вот так. Передаю. — рассмеялся он.

— Чудны дела твои, господи. — резюмировала я. — Пойдём-ка спать — завтра ранний подъём и трудный день.

Глава 72

Год и один месяц спустя…

Марлен, милая, да не голодная я! — хохоча и уворачиваясь от очередной подсунутой булки, успокаивала я няньку, бегающую за мной следом с тарелкой плюшек.

— Детка, ну так ведь и в обморок упасть не долго! Разве можно? Столько хлопот и волнений, а с утра — маковой росинки во рту не побывало! Ведь правда, мадемуазель Иветт? — сокрушалась та, ища поддержки у тётушки.

— Ох, дорогая Марлен, я сегодня тоже сама не своя! Дай-ка мне вон тот красивый пирожок. — от переживаний у Иветт, кажется, проснулся зверский аппетит.

Обе обессиленно упали в мягкие удобные кресла у низкого резного столика и принялись уплетать горячую ещё сдобу. Глаза моих любимых наседок без конца поблёскивали набегающими счастливыми слезинками.

Сегодня и вправду был самый волнительный день в моей жизни — день нашей с Полем свадьбы.

— Мадемуазель Таис, это невозможно! Я вас умоляю! Посидите ещё несколько минут спокойно — дайте мне малюсенький призрачный шанс закончить причёску. — тонким голосом, полным отчаяния, взмолился приглашённый по такому случаю из столицы модный «стилист».

А мне и в самом деле на месте просто отчаянно не сиделось. Пришлось состроить невинное лицо и заставить себя вести себя прилично, как подобает невесте. Тем более, что причёска получалась выше всяких похвал. Самое главное, она была «живой».

Спасибо Теофилю, он всё-таки отлично справился с поставленной задачей и придумал состав, придавший моим волосам совершенно потрясающий холодный, но без искусственной синевы, пепельно-платиновый оттенок. И никакой дурацкой пудры!

Для самого главного торжества в жизни любой девочки, я сама придумала платье, покорившее даже искушённую в модных новинках мадам Бертен, в ателье которой оно шилось. Свадебный убор, как вы понимаете, был непривычно (для местных дам) белым, роскошно — элегантным и с прилагавшейся к нему тончайшей, нежной фатой, закреплявшейся изящной, переливающейся жемчужно-бриллиантовым блеском диадемой.

— И в самом деле отменный мастер. - критически оглядывая плоды трудов стилиста, удовлетворённо подумала я, — Когда эти локоны, ниспадающие в тщательно продуманной небрежности, укроет воздушное облако фаты — получится изумительно-нежно.

— Мастер, вы просто волшебник. — подтверждая мои мысли «откомплиментила» довольного похвалой и своей работой мастера Иветт.

— Детка, как же ты сказочно красива! — умилительно складывая ручки на пышной груди подхватила нянька, — Представить невозможно, что будет, когда оденешь платье!

— Жемчужные украшения и вышивка в корсете с вкраплениями бриллиантовой искры замечательно эффектно сочетаются с вашим необыкновенным цветом волос. — важно прокомментировал мой парикмахер, — Никогда раньше такого не видел. Как, позвольте спросить, вам удалось добиться такого оттенка?

— У каждой барышни должны быть маленькие секреты. — улыбаясь ушла от ответа я.

— Может всё-таки булочку? — не оставляя надежды всё-таки накормить, якобы стоящую на грани нервно-голодного обморока меня, снова предложила Марлен.

Я, наконец, отлепилась от зеркала и с тёплой, благодарной нежностью посмотрела на неё. В голове всплыли воспоминания о самых первых днях моего попаданства в этот чужой, незнакомый мир. Как бы сложилась моя судьба, если бы не её вот эта самая забота?

А теперь добрая нянька жила с нами. Как и Тео. И да, у нас появился свой дом. В очень приятном местечке в пригороде Парижа.

Поль присмотрел его ещё тогда, год назад, когда всё наше столичное производство только налаживалось, перед самым отъездом в родительский дом с новостью о нашей помолвке.

Имение, да и сам дом по местным меркам были не велики. Чуть больше, чем у тётушки Иветт. Я влюбилась в это тихое, уютное, можно сказать, захолустье с первого взгляда. Многое требовало переделки и даже перестройки, но здесь уже был развитый, довольно-таки ухоженный плодовый сад, по весне взрывающийся бело-розовой ароматной пеной, очень удачно организованное пространство — без тесного нагромождения построек — вроде всё, что надо — было, но как-то совсем не мешало ни друг другу, ни «чувству воздуха» обитателям имения. (Не знаю, как сказать по-другому.)

Боже, я не могла дождаться, когда все работы будут закончены и мы, наконец, въедем в собственные стены. С какой трепетностью и наслаждением я вила это наше гнездо. Каждая дощечка и тряпочка, каждый камешек и кустик — знакомы мне, что называется «в лицо».

Ко всему растущему и цветущему уже приложила свои волшебные руки тётушка Иветт, которая регулярно приезжает погостить. Для неё это «непаханое поле» оказалось новой интересной задачкой, которую она при поддержке садовника и пары крепких парней, нанятых для этой цели, с великим азартом и энтузиазмом решала.

С самого начала радовало то, что дом не был тесным. Без суетного нагромождения мелких комнатёнок и каморок, но с просторным холлом, уютной спальней, чудесной детской для брата, солнечным кабинетом, в котором мы с Полем в бурных спорах обсуждали планы покорения мира…

— А вот здесь мы сделаем лужайку, купим для Тео пони и будет у него отличный друг. — обняв меня за плечи, в первый раз притащив на это место, мечтательно рассказывал мой лорд.

Друг у брата и в самом деле появился. Только не пони, а здоровый чёрный, как гуталин, собакен. Которого мальчишка сам же и притащил в дом, подобрав неизвестно где на улице. Барбос оказался необыкновенно ласковым добряком и отличался странной неуёмной страстью к сладкому. За что и был прозван Кексом.

Спаситель-Тео был возведён Кексом в ранг божества и охранялся, как самое великое сокровище вселенной. Хулиганистая неразлучная парочка всё возможное время проводила вместе — спали, играли, купались… Даже во время занятий, которые теперь для юного баронета были организованы в системное обучение, могучий пёс мирно дремал у его ног. Разве только из миски одной не ели. Хотя допускаю, что мы с Марлен могли этого просто не видеть…

Вырывая меня из мечтательной задумчивости, в комнату с заразительным звонким смехом влетели, собственно, брат со своим барбосом и его новая подружка — чудесная девчонка — дочка наших соседей с красивым, необычным именем Северин. Ещё более мелкая, чем Тео, хорошенькая девчушка, потрясая тёмными нарядными кудряшками, радостно закружилась по комнате, демонстрируя свой праздничный жемчужно-розовый наряд:

— Мадемуазель Таис! Посмотрите, какое у меня чудесное платье! Мы с Теодором идеально подходим друг другу. — с совершенно взрослыми интонациями рассудительно заявила малышка.

Все присутствующие, включая собирающего свой инструмент стилиста, прыснули, сдерживая откровенный смех.

— Да, дорогая Северин, ты сегодня необыкновенно очаровательна и прекрасна — прямо как цветочек на костюме у Теодора! — с самым серьёзным видом похвалила девчушку я.

Эти непоседы сегодня должны будут нести за мной на церемонии длинную фату. Поэтому для них специально шили гармонирующие друг с другом наряды. Над братом я экспериментировать не дала — у него был «взрослый» тёмно-серый костюм. Единственное, на что пришлось согласиться — лаконичный пыльно-розовый цветок в лацкане пиджака. А уж на платьице Северин фантазия модистки разгулялась на славу. Но ей, в таком-то возрасте, все эти воздушные облака оборок шли, как никому другому.

Кекс, как радостный жеребец, бодро скакал вокруг них, цокая когтями по новому паркетному полу.

— А ну ка, брысь отсюда вместе со своим волкодавом! — со смехом замахала на галдящую мелюзгу Иветт, — не хватало ещё свадебное платье уделать!

Мой наряд и в самом деле висел в угрожающей близости к этому счастливому хороводу.

— Всё-всё, мои хорошие. — нянька поднялась из кресла, мягко подталкивая ребятишек на выход, — Таюшке пора одеваться. Совсем скоро начинается свадебная церемония…

Глава 73

Для проведения церемонии мы с Полем совершенно случайно нашли чудесную небольшую церковь, недалеко от нашего нового дома, которую в утро знаменательного дня украсили цветочными гирляндами и зелёными ветками. От искусственных композиций я отказалась категорически.

Моему жениху пришлось-таки выдержать ещё одну схватку с герцогиней, у которой в голове не укладывалось, как свадьба целого герцогского сына может проводиться без пафосного размаха, помпы и полноценных фанфар.

Поль, спасибо ему, оказался непреклонен и Жозефина была вынуждена уступить — рычагов влияния на взрослого сына у неё не осталось. А я совершенно не хотела в НАШ день развлекать толпу незнакомых «важных» людей, которые за спиной будут обсуждать детали свадьбы и высасывать из пальца сплетни со слухами.

И так не сказать, что народу было мало. Приехали офицеры — друзья жениха, для них были приглашены барышни, организованные Жозефиной. Ну и она, само собой, не утерпела и притащила пару самых близких семей. К тому же, на свадьбу пригласили несколько наших новых соседей, с которыми, благодаря доброжелательности общительной Иветт, уже успели свести знакомство и дружбу.

Лаура, траур которой тоже официально закончился, прибыла на церемонию вместе с новым ухажёром — презабавным, доложу я вам, персонажем. Её избранник оказался сказочно богат и к тому же родовит. Если закрыть глаза на то, что лет ему было шестьдесят шесть, сам месье Юбер Пти страдал больным коленом и заметно, хоть и бодро хромал, был тощ и заметно лысоват — жених хоть куда. Лаура таких мелочей просто не замечала — мечта мачехи утереть, наконец, нос заклятой подруге сбывалась на глазах у изумлённой публики.

«К алтарю» меня вёл умилительно-растерянный Марк. Кажется, волновался он в этот день как бы не сильнее, чем мы с Полем. Проникшись важностью своей роли и момента в целом, здоровенный суровый дядька по-детски хлопал ресницами и, мне даже показалось, усиленно подавлял «скупую мужскую слезу».

Я сама, пока шли подготовительные моменты, вроде и не волновалась, испытывая в приятных хлопотах лишь радостное возбуждение. Однако, когда мы с Марком под руку ступили на дорожку, ведущую к ступеням храма, дыхание перехватило и шла я, точно в вакуумном коридоре — никого не видя и не слыша, думая лишь о том, как донести себя до распахнутых дверей.

Как потом рассказывали гости, на самом деле всё получилось очень торжественно и красиво и трогательно одновременно. «Зефирную» арку, набившую оскомину со времён слезливых сериалов, громоздить не стала. Вполне хватило цветочной феерии, нарядов и сосредоточенно-потешных Тео и Северин, несущих фату невесты.

Приятный седовласый святой отец в парадном облачении, соблюдая необходимую последовательность ритуалов, но не слишком затягивая процедуру, объявил наш брак состоявшимся и мы с теперь уже мужем, шалея от осознания этого факта, вышли на крыльцо. Пара белоснежных птиц взмыла в небо из наших рук. На этом самом моменте, говорят, даже герцогиня не удержалась и незаметно промокнула глаза кружевным платочком.(Составляя список собственных пожеланий к сценарию свадьбы, я всё-таки не удержалась и включила голубей в порядке диковинки.)

Праздновали свершённое событие в нашем саду — день выдался пречудесный. Хоть и имелся в доме довольно большой и просторный зал для подобных случаев, но тесниться в нём, когда на дворе почти лето и сад сам по себе является украшением — никто не захотел.

К нашему возвращению под чутким руководством Марлен, которая, помимо сердечной дружбы и присмотра за Тео, выполняла у нас роль экономки, под цветущими деревьями уже накрыли столы, к которым тут же потянулись изголодавшиеся на свежем воздухе гости.

В украшенной беседке что-то приятное негромко пиликал небольшой приглашённый оркестр. Но развлекать гостей даже и не требовалось — все самостоятельно легко находили для себя занятие или собеседника.

Месье Юбер, например, имел слабость угощать приглянувшихся дам конфетами из бонбоньерки, которую всё время носил с собой. Вот и сейчас, пригладив с затылка на лоб оставшиеся в живых три волосины, «украшавшие» своим присутствием обширную плешь, престарелый дамский угодник под ревнивым взглядом Лауры решительно направился к стайке молодых девиц, живописной группой расположившихся под раскидистой яблоней, обсуждая кавалеров-офицеров.

Жан без конца подзуживал Поля по поводу его «окольцованности», но на самом деле совершенно искренне радовался счастью брата, не забывая в полной мере наслаждаться собственной популярностью у присутствующих дам.

Герцог де Шамбор важно беседовал с Марком, Иветт знакомила Жозефину с соседями, и так далее — в общем нашего участия особо никто не требовал и мы с Полем, наконец, могли обратить внимание друг на друга.

— Ну, здравствуй, жена. — тихо сказал он мне, когда мы вдвоём укрылись в маленькой беседке в глубине сада.

— Здравствуй, муж. — шёпотом ответила я, пробуя это слово на вкус и обмирая от удовольствия.

— Таюшка! — вдруг рядом раздался звонкий голос Тео, — Вот вы где! А мы там игру с гостями придумали! Пойдёмте скорей, я буду фокусы показывать!

Со вздохом переглянувшись с Полем, оба рассмеялись и отправились вслед за братом к расслабленно жужжащим гостям.

— Ничего, жена, этот день закончится и начнётся наша долгая, счастливая жизнь…

Эпилог

У Бернара с молодой супругой всё замечательно — он уже отстроил дом своей мечты, а Софи подарила ему двух замечательных мальчишек-близнецов.

Малышей, неожиданно для всех, страшно залюбил ворчун — Теофиль, подружившийся с молодой супружеской парой и настолько привыкший к их близкому присутствию, что теперь они с Констанс частенько навещают их в новом доме. Благо, Бернар решил далеко не уезжать и за небольшие деньги выкупил землю совсем рядом с цехом, который уже разросся до масштаба небольшого заводика.

Сам алхимик всё-таки растаял от неусыпной заботы кухарки и в конце концов женился на этой замечательной женщине. Под бдительным надзором Констанс, Теофиль теперь выглядел совсем иначе — чистый, опрятный, аккуратно стриженый. Именно таким он нынче каждое утро отправлялся на работу. И это уже детали и мелочи жизни, что обратно он возвращался привычным всем растрёпанным учёным в замаранной, порой даже прожжёной химикатами одежде.

Пусть и не молодой уже мужчина, но с заметно подобревшим, смягчившимся нравом заведовал большой лабораторией. Неизменным остался тёплый шерстяной шарфик, в любую погоду укрывавший его шею. Правда это был совсем не тот — растянутый и старый, а мягкое, связанное любящими руками жены симпатичное кашне.

Заводы наши процветают. Их уже три в разных регионах страны.

Молодая королева Франции сдержала слово и у нас состоялся ещё не один разговор, в результате которых, спустя время, Франция за приличные деньги продала Испании, если позволите так выразиться, франшизу нашего производства. Кстати, последнее время политическая обстановка между Францией и Испанией заметно потеплела. За что, безусловно, стоит казать спасибо нашей юной королеве.

Теперь я обучаю присланных с родины Марии Луизы будущих специалистов. Но на самом деле, «вопросы колбасы» меня уже почти не касаются — Марк и Поль взяли ответственность за это дело на себя.

Да! Кажется Марку вполне явственно светит баронство от герцога. По крайней мере свёкр об этом уже открыто объявил.

Поль больше почти не выходит в море — на трёх его кораблях командуют ревностно отобранные нанятые им на этот пост капитаны. А для семейных прогулок муж заложил небольшой лёгкий парусный кораблик. Не знаю ещё, что из этого выйдет, но предполагаю, что нечто вроде яхты.

Осознав, что полноценной домохозяйки из меня не получится никогда, я потихоньку занимаюсь разработкой старой идеи с сетью маленьких уютных кафешек с домашним мороженым и прочими вкусняшками для ребятишек и взрослых сладкоежек.

Однако, больше всего на свете меня на сегодняшний день занимает совсем другая забота.

— Таюшка, я подарю ему моего любимого мишку, помнишь — которого ты мне сама сшила. Давай положим его в кроватку.

— Нет, милый, пусть этот мишка по прежнему бережёт тебя. А ему мы с тобой вместе сделаем нового хранителя, хорошо? — я тяжело присела в кресло.

— Здорово! — брат осторожно поцеловал мой круглый живот и прислонился к плечу.

Прилаживая на место прозрачный тонкий полог, счастливо жмурился муж.

Мы с Полем и Тео обустраиваем комнату для малыша. Нашего малыша.

КОНЕЦ

Продолжение следует..