Они под запретом

1

– И еще вон ту, со шпинатом, – я указываю продавщице на нижнюю полку прилавка, где на коричневом пергаменте лежат румяные слойки.

Девушка берется за щипцы, а я начинаю шарить на дне сумки в поисках кошелька. Вытаскиваю его, но тут же неловко роняю. Женщина в очереди за мной нетерпеливо переступает с ноги на ногу, демонстрируя раздражение. Виновато ей улыбнувшись, я тянусь к полу и немедленно застываю. Потому что в противоположном конце зала вижу Луизу.

Сестра сидит за нашим обычным столиком, перед ней – чашка кофе и ее любимый круассан. Мы с ней часто встречались здесь раньше. Мне нужно было помнить об этом, когда я решила зайти в эту кофейню.

Луиза меня заметила – ее глаза устремлены в мою сторону. Еще месяц назад она бы широко улыбнулась и крикнула «Аин, давай сюда!». Сейчас же просто кивает.

Я настолько сражена нашей встречей, что забываю и про кошелек и про слойку. Только недовольный вздох за спиной напоминает мне о цели визита. В прострации я протягиваю продавщице нужную купюру, сгребаю в дрожащий кулак пакет и разворачиваюсь.

– Девушка, заберите сдачу, – доносится мне вслед.

Я мотаю головой. Сдача не важна. Сейчас вообще все потеряло важность, кроме желания выскочить отсюда и спрятаться в стенах своей квартиры, как я делала это последние три недели. Так легко: миновать стеклянную дверь под жизнерадостный перезвон колокольчиков и дать себе еще пару дней отсрочки. Останавливает лишь то, что Луиза по-прежнему на меня смотрит. Поэтому я иду к ней.

– Привет, – я сжимаю пакет так сильно, так что бумага под ногтями рвется. – Ты… как ты?

Луиза осталась все той же Луизой: стильно одетая блондинка с безупречно красивым лицом. Правда сейчас в ней нет того эффектного лоска, благодаря которому ее можно было безошибочно отнести к числу столичной элиты. Возможно, из-за отсутствия макияжа, а волос, забранных не в самый аккуратный пучок.

– Привет. Я в порядке, – она кивает на соседний стул. – Присаживайся, если хочешь.

Я ежусь сильнее. В ее голосе нет упрека или злости, но он бесцветный, чужой. Отчасти поэтому я ей не звонила. Боялась, что все будет именно так. Луиза даст понять, что как раньше у нас больше не будет.

Поставив пакет на стол, я сажусь. Смотреть ей в глаза сложно, поэтому я разглядываю логотип кофейни на ее чашке.

– Как дела у вас? У папы… И… – произносить его имя сложно, но и не спросить про него я не могу. Больше называть некого. – У Арсения?

– Арс как всегда в работе, – Луиза смотрит на меня новым, непривычно закрытым взглядом. – Папа дома, на постельном режиме. Ты, скорее всего, не в курсе. У него случился второй инсульт.

Я забываю, как дышать. Лицо Луизы мутнеет, а потом вдруг напротив видится предельно четким. Под ее глазами залегли отпечатки усталости. У отчима случился второй инсульт.

– Как он? – хрипло вырывается из меня. – Я не знала… Если бы знала, я бы…

– В порядке. Все случилось на работе, поэтому скорая быстро примчалась. Теперь он относится к назначениям врача гораздо серьезнее, – Луиза подносит чашку к губам и делает глоток. Возвращает ее на стол, смотрит на меня. – Я тебе звонила.

Только сейчас в ее тоне появились ноты личного. Кажется, это упрек.

Мне хочется осесть под стол, спрятаться под прямотой ее взгляда. Отчаянно хочется найти себе оправдание, разозлиться на то, что никто из них не поставил в известность меня. Не получается. Потому что Луиза действительно мне звонила. Это я, струсив, не взяла трубку. Мне казалось, что я еще не готова слышать обвинения.

– Прости, – мои губы начинают дрожать. Какая сейчас разница? Разве есть смысл пытаться держать лицо? У отчима случился второй инсульт. Он мог умереть, а я могла пропустить его похороны из-за своей трусости. – Я могу его навестить?

– Можешь, конечно. Завтра Вова Радкевич с семьей приедет на ужин. Если хочешь – приезжай с ними.

– Я приеду, – быстро киваю я еще до того, как осознать, что означает присутствие Володи. Радкевич дружен с Луизой, но не настолько, чтобы приезжать в Одинцово на семейные ужины. Значит, там будет Арсений.

Его образ как по команде вспыхивает перед глазами в тысячный раз за последние несколько недель, а сердце, как и всегда, начинает стучать громко и сбивчиво. Арсений. Вот он сидит за столом, беседуя с отцом, усмехается бесконечной болтовне Луизы, смотрит на меня, изогнув бровь в насмешливом «Ты серьезно?», спрашивает о чем-то Даню.

Даня. Недавнее прошлое, вырвавшееся из-под контроля воображения, ранит. Потому что Данила за тем столом больше не будет.

– А что ему можно? В смысле, Петру? Я что-нибудь куплю.

Я и без ответов Луизы знаю, что можно, а что нельзя отчиму. После его первого приступа я выучила список разрешенных продуктов наизусть. Мне просто хочется поддержать разговор, показать, несмотря на случившееся и мое молчание, я совсем не равнодушна к их семье. Потому что вопреки всему, все еще считаю ее своей.

– У папы все есть, – все так же бесцветно произносит Луиза. – Но если непременно хочешь что-то привезти – меню ты наверняка помнишь.

Я киваю. Как не горько признавать, реверансов в мою сторону сестра делать не собирается. Пожалуй, мне было бы проще, если бы Луиза на меня открыто злилась. Тогда бы у меня появился повод встать в оборонительную позицию и напомнить себе, что с Данилом у меня по-прежнему ничего нет, а те неосторожные слова были сказаны мной случайно. Но Луиза не злится и задеть меня не пытается, лишь ведет себя отчужденно. Против отчужденности у меня нет оружия, поэтому она ранит сильнее. Я ведь привыкла считать нас подругами.

– Ну а что путешествие? Теперь наверное придется отложить?

– Из-за папиной болезни перенесли на октябрь. Полетим в Израиль. Там климат подходящий.

Луиза допивает кофе и отодвигает от себя тарелку с нетронутым круассаном. Мне хочется верить, что не по моей вине она потеряла аппетит.

– Прости… – шепчу я, пряча под стол руки. – За то, что пропала, и за Данила. У нас с ним ничего нет. Я его не видела очень давно.

Луиза ставит на колени в сумку и, опустив глаза, начинает в ней рыться. На меня она не смотрит. Кажется, специально.

– Это уже не имеет значения. Приезжай завтра. Папе будет приятно.

В груди завязывается тугой узел, хочется плакать. А действительно ли Петр захочет меня видеть? Он знает о том, что Данил бросил его единственную дочь, обозначив причиной меня?

– Папа не в курсе, – будто подслушав мои мысли произносит Луиза, кладет на стол купюру и поднимается. – Ему не нужно знать.

Мне тоже нужно подняться. У меня нет недопитого кофе и неоплаченного счета, только пакет с дурацкой слойкой. Но я продолжаю сидеть.

– Тогда увидимся завтра? – слабо улыбаюсь сестре.

– До завтра, – перекинув сумку через плечо, Луиза делает шаг в сторону выхода, но потом вдруг резко останавливается. – Ты с Арсом успела замутить?

Во второй раз за последние несколько минут мне хочется уйти под землю. Арсений что-то о нас говорил? Или кто-то ей рассказал?

– Лиана вас видела, – голос сестры дрогнул.

Я собираю в кулак все свое мужество, чтобы удержать ее взгляд. Наверное, все выглядит жутко в ее глазах. Получается, я тайно ходила на свидания с ее братом, будучи влюбленной в ее парня, а потом этот парень бросил ее ради меня.

– Между нами все было сложно, – отвечаю я неуверенным полусогласием.

– Теперь понятно.

– Понятно что?

Губы Луизы сочувственно кривятся. Странно, но я почти уверена, что ее сочувствие адресовано не мне.

– Думаю, со временем ты и сама увидишь.

Я провожаю взглядом ее узкую спину, обтянутую модной укороченной курткой, и уговариваю себя не расстраиваться. Встреча, которую я так боялась, произошла, и оказалась не такой уж ужасной. С отчимом все в порядке и завтра я его увижу. И Арсения тоже.

Сердце неконтролируемо ускоряет ход. Почти месяц прошел. За это время мы оба успели остыть, и нам все еще есть, что обсудить. Моя влюбленность никуда не делась, напротив – будто усилилась в расставание. Я думаю о нем каждый день, вижу его во снах. Вспоминаю наш секс и каждый момент, проведенный вместе. Если Арсений испытывает хотя бы половину из того, что испытываю я, мы должны попробовать. Ничего непоправимого по-прежнему не случилось.

2

– Спасибо, – я осторожно ощупываю остриженные концы волос и улыбаюсь девушке-стилисту в отражении. – Такие мягкие и так блестят.

– Это из-за сыворотки. Для лучшего результата ее нужно наносить не меньше двух раз в неделю…

Я выслушиваю список рекламных рекомендаций по уходу, но ни одна из них не задерживается во мне больше секунды. Внутри пузырится волнение и нетерпение. Теперь моя прическа в порядке, а значит я готова ехать.

За сегодняшнюю ночь я едва ли поспала более трех часов, визуализируя долгожданную встречу в Одинцово. Обдумывала тон, которым буду разговаривать, и то, как буду держаться. Поцелую отчима в щеку, скажу, что скучала и мне безумно жаль, что я не смогла поддержать его в нужный момент. С Луизой буду стараться вести себя так, как раньше, даже если она продолжит разговаривать со мной отчужденно. Арсений прав, я виновата перед ней. Из-за меня ей стало больно. Я хочу вернуть наши отношения, чтобы все стало так, как раньше. Луиза ведь для меня больше, чем подруга. Я привыкла считать ее сестрой. После моего возращения из Лозанны она стала мне даже ближе, чем Радмила, с головой ушедшая в продвижение собственного бренда. Я обязана вернуть себе Луизу. И Арсения тоже.

Это ведь все для него. Моя дорогая укладка и новый шелковый топ. Вчерашняя встреча с Луизой выдрала меня из защитного вакуума, в котором я себя заперла, скрываясь от случившихся невзгод. Именно наш с ней первый разговор страшил меня больше всего. Я боялась, что в своем горе Луиза обвинит меня, усугубив тем самым боль, которую причинил мне Арсений нашей последней встречей. Переживала, что она тоже назовет меня эгоисткой, которая недостаточно ценила нашу дружбу, и скажет, что никогда не хочет меня больше видеть. Хорошо, что этого не произошло.

В глубине души все это время я надеялась, что Арсений мне все-таки позвонит. Каждый раз выходя с работы, оглядывалась по сторонам в поисках знакомой машины. Один раз, увидев черную «Ауди на парковке, побежала к ней и едва не расплакалась от разочарования, когда с водительского сиденья вышел незнакомый пузатый мужчина.

Арсений мне конечно не позвонил, но злиться у меня не получалось. Оглядываясь назад, я и сама стала понимать, что поступала не слишком красиво с ним. Странно, но все это стало очевидно лишь в свете обнаружившейся любви к нему. Неожиданно стало стыдно за то, что мысленно я постоянно сравнивала его с Данилом, и за то, что постоянно искала в нем изъяны. Каждое воспоминание, связанное с ним, будто поменяло цвет и наполнилось новым смыслом. Конечно, Арсений злится за тот поцелуй с Данилом. Имеет право. Но положа руку на сердце, вернувшись назад, я бы вряд ли что-то смогла изменить. Тот поцелуй был мне необходим, чтобы попрощаться с мечтой и стать свободной. Жаль, что он имел такие последствия, но я по-прежнему верю: ничего непоправимого не произошло. Нам с ним просто нужно еще раз поговорить.

Я расплачиваюсь с таксистом и, крепко сжав пакет с гостинцами, ступаю на знакомую асфальтированную дорожку. Синий внедорожник Володи припаркован между машинами Арсения и Луизы. В груди тоскливо скребет. «Ягуара» Дани больше нет и вряд ли он еще когда-нибудь здесь появится. Так многое изменилось за такое короткое время. Даже то, что вместо радостного предвкушения от встречи я чувствую растущее напряжение. Потому что там, внутри дома теперь тоже все стало по-другому.

Первым я встречаю Володю. Он расхаживает по вестибюлю первого этажа, разговаривая по телефону. Я поднимаю руку в приветственном жесте и, получив в ответ расслабленную улыбку и кивок, ощущаю прилив радости. Не так все и плохо. Радкевич ведь знал о нас с Арсением, но явно не настроен против меня. Возможно, в его глазах мы по-прежнему видимся подходящей парой, и он вообще не в курсе нашей размолвки. Арсений ведь редкий молчун.

Я прохожу в гостиную. Стол уже накрыт, но за ним сидят только Даша, жена Володи, и Луиза. Отчим расположился в кресле и разговаривает с Арсением. При взгляде на него странная эйфория напополам с волнением растекается по всему телу. Словно выпила шот крепкого алкоголя. Какой же он красивый и насколько мне знакомо в нем все. Эта поза с упертой в колено ладонью, сосредоточенный взгляд и заостренные скулы. Его волосы стали совсем короткими, а остальном он все тот же. Как же это правильно, что именно Арсений стал моим первым. Без сомнений, я его люблю.

Заметив меня, Петр начинает улыбаться. Улыбка выходит странной, кривой. Левая часть его лица будто заморозили.

– Аина, – его голос звучит тепло. – Проходи, пропащая душа.

Вчерашнее чувство вины ничто в сравнении с тем, что я испытываю сейчас. В груди начинает гореть, к глазам стремительно подступают слезы. Арсений прав: я неблагодарная. Отчим незаслуженно мне улыбается, хотя сам мог умереть. Даже взгляд Арсения, так ощутимо коснувшийся моего лица, теряет значение в эти секунды. Я машинально киваю сестре и Даше, и стуча пятками бегу к креслу.

– Простите меня, – опустившись на корточки, я сжимаю ладони отчима и заглядываю ему в глаза, чтобы он мог прочесть всю глубину моего сожаления. Знаю, что ему такая сентиментальность не по душе, но не могу себе в ней отказать. Хорошо, что его ладони теплые. Это хороший знак. – Я много работала и немного ушла в себя. Я не знала… Если бы знала, я бы обязательно примчалась.

– Хватит, хватит, Аина, – ворчит Петр и, одернув руку, несколько раз постукивает по моей кисти. – Одной наседки было вполне достаточно, – он мечет многозначительный взгляд в Луизу.

В ответ сестра корчит шутливую гримасу и картинно закатывает глаза.

– С тобой ни одна медсестра не справится, пап. Ты просто отвратительный пациент.

Сейчас она выглядит другой, не такой, какой была в кафе. Веселой и беззаботной. Смотришь на нее и кажется, будто Луиза до конце не осознает, что с ее отцом случилось что-то страшное. Но это, конечно, не так. Помню, как она себе места не находила после его первого приступа, помню ее вчерашнюю молчаливую скорбь. Как я могла не заметить ее влюбленности в Даню? Наверное, потому что моя собственная затмевала все.

– Привет, – мне едва удается шевелить губами, когда я смотрю на Арсения. – Как твои дела?

Синие глаза смотрят на меня необычно. Я привыкла видеть в них раздражение, желание, гнев, усмешку, я даже помню, что они умеют смотреть тепло. Сейчас в них есть лишь то, что ранит меня сильнее всего. Как и Луиза, Арсений смотрит на меня с вежливым отчуждением.

– Здравствуй, Аина, – кивок головой и взгляд в гостиничный проем, где в этот момент появляется Володя Радкевич. – Ну что, садимся?

Я уговариваю себя не расстраиваться из-за того, что моя новая прическа и красивое платье, кажется, остались для Арсения не замеченными, и иду к столу. Я ведь только пришла, а у него есть веский повод для обиды. Нам нужно снова привыкнуть друг к другу и потом все изменится.

3

– Отец привет вам передавал, Петр Алексеевич. Сказал, что ждет на охоту, – Володя почтительно улыбается отчиму, но его тон полон расслабленной веселости. Радкевич принадлежит к тому типу людей, которые в любой компании чувствуют себя уверенно.

– Ему тоже привет, – негромко басит Петр. – У него ведь день рождения восемнадцатого ноября?

Утвердительный кивок.

– А у тебя на следующей неделе, если не ошибаюсь. Четырнадцатого?

Луиза отрывает взгляд от тарелки и с беспокойством смотрит на отца.

– Память проверяю, – усмехается тот в пояснение. – Варит еще голова, к счастью.

Я облегченно выдыхаю. Отчим отпускает шутки и вообще ведет себя так, как обычно. Может быть, и мышцы лица со временем придут в норму.

Мозг по-новой цепляется за услышанное. Выходит, у Володи день рождения в следующую субботу, и он конечно будет его праздновать. Воображение неумолимо пускается вскачь. Приглушенный полумрак, смех, звон бокалов, модная музыка. Я танцую, Арсений поднимается из-за стола и подходит ко мне сзади. Мы смотрим друг другу в глаза и понимаем, что обязаны попытаться снова.

Да, напоминание о том, насколько нас друг к другу тянет, было бы очень кстати. Есть ли шанс, что Радкевич решит включить меня в список гостей? Нет, я конечно не обижусь, если этого не случится – он, в конце концов, друг Арсения, а не мой – но как было здорово получить еще одну возможность оказаться с ним в одной компании. Арсений не может не вспомнить, чем однажды это для нас обернулось.

Однако, к моему разочарованию разговор о дне рождении не получает продолжения, и Володя переводит тему на прошлогодний сезон охоты. И Луиза молчит. Странно. Раньше она бы никогда не преминула расспросить его о том, как он будет праздновать. Вечеринки ведь ее конек.

Я украдкой посматриваю на Арсения. Он остается верным своему новому амплуа. Ловит каждое слово своего отца, а на каждый его вопрос отвечает развернуто. Сейчас он кажется мне таким… Надежным, спокойным, почти домашним и во всем этом невероятно притягательным. Несправедливо. Несправедливо, если у нас все так просто закончится. Хочу, чтобы он смотрел на меня с таким же вниманием как и на Петра, чтобы так же задавал вопросы и отвечал на мои. Хочу видеть в его глазах то тепло, которое успела урвать в нашем непродолжительном прошлом. Арсений – то, что мне нужно. Я должна его себе вернуть.

– Вы уже купили билеты в Израиль? – я смотрю на Луизу. Ответ на этот вопрос для меня не так уж и важен. Я просто хочу попытаться создать между нами диалог, как раньше. Показать, что постепенно, шаг за шагом, мы сможем. Говорить как раньше, сплетничать, доверять, смеяться и шутить.

– Нет еще, – отчужденности во взгляде сестры нет, но ее тоне не чувствуется живости или привычной веселости. Он нарочито непринужденный. – Думаю, купим ближе к вылету. – Луиза смотрит на Арсения и насмешливо добавляет: – Просто один из нас никак не может разобраться со своим супер загруженным графиком.

С ним она говорит по-другому: иронично, с подначиванием. В эту минуту мне отчаянно хочется занять место Арсения. Снова почувствовать ее эксклюзивную любовь.

– Я же сказал, что сразу тебе сообщу, – мягко замечает он. – Ничто не нарушит твои наполеоновские планы.

Мое сердце начинает колотиться сильнее. И с сестрой Арсений стал вести себя по-другому. Раньше он бы проворчал что-то небрежное или выразил шутливое удивление тому, что сестра вообще знакома с понятием «загруженный график». Но ее он тоже считает нужным беречь сейчас. Значит, у Луизы все плохо.

– На работе как, нормально все? – отчим смотрит на меня поверх стакана с какой-то бурой жидкостью. Догадываюсь, это один из полезных коктейлей, приготовленных Луизой.

– Да, – в подтверждение своих слов я киваю даже энергичнее, чем нужно, и начинаю спешно тараторить: – На прошлой неделе у нас греческая баскетбольная команда останавливалась. Такой ажиотаж был… Толпы фанатов, репортеры.

– Ну и как они? Красавчики, наверное? – подает голос Даша, и тут же получает шутливый щипок за нос от Володи:

– Поговори у меня, изменница.

Я чувствую внезапное смущение и машинально смотрю на Арсения. Я же совсем не это имела в виду… Он ведь понимает? Не то, что мне кто-то из них понравился. Просто хотелось похвастаться тем, что команда с мировым именем остановилась в нашем отеле.

– Я не знаю, красивые они или нет, – бормочу я, опуская глаза в тарелку. – Обычные вроде, но высокие.

Петр задает вопрос о суточной загрузке отеля, а я не сразу нахожусь с ответом. Мой организм пытается справиться с очередным поражением. Совсем не похоже, чтобы Арсения обеспокоило мое упоминание о баскетболистах. Он был слишком занят салатом.

– В последний месяц семьдесят-семьдесят пять процентов номеров почти всегда заняты, – я посылаю отчиму вежливую улыбку, хотя внутри все стонет от разочарования. Несправедливо, что я так тосковала по насмешливой синеве его взгляда, а Арсению, кажется, все равно.

– Я через полчаса тоже поеду, – говорит Арсений, когда мы остаемся за столом одни. Даша и Володя посидели не дольше часа, потому что дома с няней остался их годовалый сын, а Петр отлучился ответить на звонок. – Медсестра сегодня еще придет?

Спрашивает он конечно Луизу, не меня. Больше всего на свете мне бы хотелось поддержать этот разговор, но как это сделать, я понятия не имею. Я ведь ровным счетом ничего не знаю о назначенном отчиму лечении и о том, как Аверины жили последний месяц.

– В семь вечера поставит вечернюю капельницу, – подтверждает сестра. – Ты в город?

Арсений кивает и смотрит в телефон, на который, судя по характерному писку, пришло сообщение. Он прочитывает его и снова выключает экран. Я вдруг вспоминаю его слова о том, что он никогда не пишет СМС. Да, он действительно их не пишет.

– Если нужна будет помощь – я в любой момент могу приехать, – я тоже смотрю на Луизу. – Может быть, по дому что-нибудь нужно, ну или… – и тут же осекаюсь, не зная, что еще добавить. Для хозяйственных дел у Авериных есть Лидия, для медицинских манипуляций – медсестра.

Без свидетелей тон Луизы лишился напускной непринужденности, став собранно-вежливым.

– Приезжай, когда захочешь навестить папу. По дому Лидия со всем управляется.

Я киваю. Да, у Авериных конечно все есть. Раньше я могла бы приехать, чтобы поддержать сестру, но сейчас Луизе это не нужно. И она конечно вряд ли в ближайшее время позовет меня на спа-день.

– Ну, что, семья? – раздается сзади одновременно с тем, как мне на плечо опускается ладонь. В гостиную вернулся Петр. – Наболтались?

Луиза шутливо отвечает за всех. «Как всегда перемывали тебе кости, папуль», – как-то так.

Мне же хочется зажмуриться и задержаться в этом моменте: пока человеческое тепло проникает мне под кожу, беспрепятственно касаясь души. Весь ужин я сражаюсь с чудовищным страхом того, что между мной и Авериными уже ничего не будет так, как прежде. И как оказывается важно знать, что хотя бы один человек все еще находится на моей стороне, пусть и по незнанию.

– Я поеду, пап, – Арсений встает, а вместе с этим исчезает прикосновение. Отчим поворачивается к нему.

– Ты по поводу земли не забудь спросить у Ларина. Надо с моей долей что-то решать.

– Пап… – Луиза резко встает со стула и обхватывает себя руками, словно защищаясь. – Ты хорошо подумал? Потому что причин нет…

– Я хорошо подумал, – ворчливо откликается отчим. – Завод был наследством для внуков. Пока строительство далеко на зашло, лучше выйти.

Я не знаю, куда себя деть, потому что понимаю, о чем идет речь. О заводе синтетического каучука в Подмосковье, который строили отчим и Косицкие. Его не будет. Я не могу не испытывать за это вину, как не стараюсь.

Арсений пожимает руку Петру, кивает сестре, а затем мне. Разворачивается. К горлу подступает протест. Сейчас он уедет. Просто уедет и все.

– Арсений! – мой голос выстреливает натянуто и звонко. – Добросишь меня до города?

Боковым зрением я вижу, как Луиза впивается в меня взглядом, отчетливо чувствую ее осуждение. Как много ей известно? Говорил ли ей о чем-нибудь Арсений? Вряд ли. Она просто не знает. Понятия не имеет, что я его люблю.

Он останавливается, медленно оборачивается. Его взгляд смеряет меня с ног до головы. Означает ли это, что он заметил ли он мое платье? А прическу?

Ему ничего не стоит мне отказать. Когда была жива мама он с легкостью это делал. Я стойко смотрю ему в глаза и мысленно повторяю: «Не топчи меня, пожалуйста, не топчи. Я просто хочу с тобой поговорить».

– Конечно, – после короткой запинки он делает легкий кивок головой. Тон вежливый, спокойный. – Поехали.

4

Я юркаю в машину первой, не дожидаясь, пока в нее сядет Арсений. Пробегаюсь пальцами по гладкой коже сидений, жадно вдыхаю знакомый запах салона и туалетной воды. Ворох воспоминаний стремительно закручивается в воронку, утягивая меня назад. Я тянусь через консоль, и мы с Арсением целуемся. Страстно и жадно. Он поправляет брюки, не стесняясь признать, что я так сильно его возбуждаю. Почему только сейчас все это приобрело настолько важный смысл? Хочется бесконечно намывать эти моменты в песках памяти и подолгу любоваться их золотым сиянием.

Арсений занимает соседнее кресло, впуская в салон и в меня еще больше своего запаха. Если бы сердце в этот момент могло застучать сильнее, так бы и случилось. Но оно превратилось в бешеный паровой молот уже тогла, когда Арсений согласился меня подвезти. Ведь я и он снова наедине, а мне необходимо все сказать правильно.

– Пристегнись, – коротко распоряжается он, когда мы останавливаемся перед разъезжающимися воротами.

Обычно я всегда пристегиваюсь, но сейчас от волнения забыла. Я накидываю ремень, нервно поправляю волосы. Он чувствует хотя бы половину того, что чувствую я? Арсений ведь не может просто взять и забыть, что еще совсем недавно мы ходили на свидания и занимались сексом? Я знаю его тело, знаю, с каким интересом он умеет смотреть, помню, как ощущается его член. С ним я лишилась девственности. Он конечно тоже помнит все об этом. Разве можем мы просто сидеть рядом и делать вид, что все осталось в прошлом?

Самое сложное – начать. Не хочется, чтобы мы не обменявшись даже парой обыденных фраз, сразу перешли к сути. Да и мне необходима возможность собраться.

– Как у тебя дела? – я стараюсь задать этот вопрос с достоинством и спокойно. То, что я попросила Арсения меня подвезти ведь не означает необходимость унижаться. Нам нужно поговорить как двум взрослым людям.

В этот момент я не могу отказать себе в удовольствии разглядывать его профиль: посветлевшие от короткой стрижки виски, резкие выступы скул, яркий изгиб губ. Несправедливо лишиться возможности к ним прикоснуться. Мне нельзя отчаиваться. Все будет. Просто нужно набраться терпения.

– У меня все в порядке, – Арсений плавно перекатывает ладонью руль и бросает на меня секундный взгляд. – Много работы.

– Много работы – это ведь хорошо? В смысле, это означает, что твое производство пользуется спросом.

– Да. Много работы – это лучше, чем когда она заканчивается.

– А как обстоят дела с филиалом на Урале? – продолжаю я, ободренная отсутствием сопротивления с его стороны. – Дело сдвинулось с мертвой точки?

– В офисе сейчас идет ремонт. К середине октября все должно заработать.

– Сотрудников уже набрали, получается? Или ты переведешь туда кого-то из своих?

Даже удивительно, как легко у меня получается. Поддерживать с ним беседу. И то, что Арсений так охотно мне отвечает, вселяет в меня надежду. Мы с ним разговариваем и мне есть, о чем у него спросить. Оказывается, не так уж и мало я успела узнать за то время, что мы были вместе. Почему я раньше не пыталась? Как же стремительно все поменяло свою цену.

– У меня не такой большой штат. На Урале будет новая команда.

– Здорово. Я очень рада за тебя, – я пытаюсь вложить в эту фразу всю свою искренность, но на Арсения она, кажется, производит обратный эффект. Он глубоко вдыхает и играет челюстью, будто раздражается.

– Я хотела с тобой поговорить, – я понижаю тон, давая понять, что перехожу к сути. – И я хотела извиниться за то, что пропала в такой важный момент… Я имею в виду болезнь Петра. Все, что случилось… Мне было тяжело и требовалось время, чтобы понять, как быть дальше. Поэтому я никому не звонила. Но если бы я знала об инсульте, то обязательно примчалась. Все, что я сказала на дне рождении Петра – правда. Он лучший отец, который у меня был.

– Мне ты зачем это говоришь? – повернув голову, Арсений щурит глаза. – Отцу куда важнее все это услышать.

– Ему я тоже скажу. Просто не хочу, чтобы ты и дальше считал меня неблагодарной…

Вздох.

– Аина. Ни к чему повторять наш последний разговор. Тебе ни в чем не нужно пытаться меня убедить и тем более не нужно передо мной оправдываться.

– Почему, если мне кажется это важным? Я умею признавать ошибки и хочу все исправить.

– Вряд ли тебе стоило начинать с меня. Между мной и тобой нет непонимания.

Я моргаю. Как это нет? Наш разговор ведь ничем хорошим не закончился. Арсений обвинил меня в том, что я эгоистка и на этом все. Разве я не имею шанса на реабилитацию?

– А мне кажется, что непонимание есть. Я допускаю, что в прошлом проявила себя ненадежной и легкомысленной… Признаю, что металась и сомневалась. И что ненароком причинила боль Луизе, тоже готова признать. Но разве ошибки нельзя исправить? Неужели я настолько плоха, чтобы не получить шанса?

– Ты не плохая. И исправлять ошибки – тоже отличное намерение. Именно поэтому тебе бы следовало остаться в Одинцово и попытаться поговорить с Луизой, а не вываливать все это мне.

Все идет не так, как я планировала. Я думала, мы оба поддадимся эмоциям, ждала претензий, и готова была на них отвечать… Думала, Арсений все еще на меня злится. Именно поэтому, я делаю совсем не то, что решила. Позволяю себе поддаться эмоциям без должного отклика с его стороны.

– Мне было очень плохо после нашего разговора… Я чувствовала вину перед всеми и тосковала по тебе. Поэтому сейчас я сижу здесь. Потому что мне без тебя плохо. С Данилом у меня по-прежнему ничего нет… Мы не виделись с того же самого дня… Я говорю все это именно тебе, потому что ты для меня очень важен.

Я перевожу дыхание. Арсений кладет вторую ладонь на руль, хмурится, продолжая смотреть на дорогу.

– Ты воспринимаешь случившееся между нами как ошибку, которую непременно нужно исправить. Не нужно. Я не считаю это ошибкой. Скорее закономерностью. Мы попробовали и выяснилось, что мы друг другу не подходим. У меня нет на тебя ни обиды, ни злости.

Боковым зрением я вижу, как загорается красный. Арсений переставляет рычаг на паркинг и всем телом разворачивается ко мне.

– Более того, я приношу тебе извинения за то, как вел себя с тобой раньше. Мое раздражение не носило личной претензии к тебе. Я был старше и мне стоило быть сдержаннее.

Еще несколько месяцев назад я бы заулыбалась от таких слов. Сам Арсений просит у меня прощения. Но вместо этого по телу растекается странное ощущение безысходности. Будто всего этого он говорить мне не должен. Как и его голос не должен быть таким мягким и успокаивающим. Он словно ставит точку между нами, подводит невидимую черту. Меня это не устраивает. Мне отчаянно хочется видеть в нем другие эмоции: гнев, раздражение, обвинение – все то, в чем ощущается страсть. Мне не нужна та деликатность, с которой он общается с отчимом и Луизой. Она указывает на его сочувствие. А сочувствие в нашей ситуации – это плохо, я это интуитивно чувствую.

– Я на тебя давно не злюсь, – шепотом говорю я, уставившись в острие воротника на его рубашке. – Я просто не успела отпустить прошлое в наступившем настоящем. Сейчас я пытаюсь этому научиться.

– Это хорошо. Только так можно начать полноценно жить.

Сейчас Арсений кажется мне более чужим, чем был четыре года назад. Злость и страх были гораздо понятнее, чем то, что я испытываю сейчас. Тогда я просто боялась к нему подойти, а сейчас, когда он спокойно говорит все эти вещи и даже поощряет меня… Складывается обманчивое впечатление, что можно запросто потянуться к нему через консоль и обнять. Но это лишь мираж, ибо руки упрутся в стеклянную стену. Именно она выросла между нами, едва мы очутились наедине.

Отчаяние завладевает мной. Я много раз представляла наш разговор и то, как парирую каждую ироничную фразу, выпущенную Арсением, но такого не ждала. Что он станет общаться со мной так спокойно и без эмоций. Будто для него я осталась в прошлом.

– Хорошая песня, – тихо говорю я. – Можно прибавить?

Арсений регулирует громкость на руле, и наш дальнейший путь продолжается в молчании. Мне нужно время, чтобы все переварить, необходимы стены моей квартиры, и подушка, в которую я могу выплакаться, без боязни уронить лицо. Я не умею быстро адаптироваться к изменившимся обстоятельствам. Мне нужен новый план.

– Спасибо, – я поворачиваюсь к Арсению, когда машина останавливается возле моего подъезда. Даже смешно, что когда я в нее садилась, то успела задаться вопросом, стоит ли мне приглашать его подняться. Сейчас ответ очевиден. Стоит, если я хочу выглядеть жалкой и получить вежливый отказ.

Он кивает мне. Смотрит на мое лицо так будто перестал его узнавать. Раньше он смотрел по-другому: изучающе, подолгу задерживаясь на губах и глазах.

Взяться за ручку и толкнуть дверь – все равно что добровольно ступить на раскаленные камни. Помогает лишь то, что я дала себе слово сохранять достоинство. А иначе бы разревелась и, забыв обо всем, молила о новом шансе для нас.

– Если ты вдруг все-таки захочешь поговорить, у тебя остался мой номер, – даже слабая улыбка стоит мне нечеловеческих усилий.

Я закрываю дверь. В ту же секунду «Ауди», с визгом отшлифовав асфальт шинами, срывается с места.

5

– В таком случае можешь предложить им заселиться в наш филиал на Лесной, – Татьяна элегантно промакивает помаду салфеткой и лишь потом подносит чашку к губам. – «Берег» – наши постоянные клиенты, и я вполне смогу согласовать дополнительные семь процентов к их дисконту. Не нужно позволять им крутить головами по сторонам даже тогда, когда у тебя все номера распроданы.

Тон топ-менеджера сети наших отелей и по совместительству моей наставницы уже давно перестал быть подчеркнуто профессиональным. Иногда в обед мы с Татьяной позволяем себе уединиться в ее кабинете и по-свойски выпить кофе, болтая обо всем подряд.

За три с половиной месяца работы со всеми коллегами у меня сложились более-менее теплые отношения, но почему-то именно к этой женщине меня особенно тянет. Татьяна меня старше – думаю, ей около сорока – и от нее веет такими спокойствием, уверенностью и рассудительностью, что мне невольно хочется к ним приобщиться. В ее присутствии мне начинает вериться, что однажды и я смогу стать такой как она: успешной гармоничной женщиной, сумевшей удачно совместить карьеру и семейную жизнь. Ее монументальная «нормальность» стала якорем в моей, с недавнего времени нестабильной и хаотичной жизни. Пусть я ни разу не обращалась к ней за советом или помощью, в голове есть уверенность, что сделай я это – Татьяна обязательно поможет.

– Так, ладно, встаем, – командует она, вдевая ступни с элегантные черные шпильки. – Сейчас уже Вова должен подъехать за документами, а потом мне на Сретенку нужно съездить.

– Вова, который Радкевич? – машинально переспрашиваю я.

– Он, – подтверждает наставница, забирая со стола стопку файлов. – Пока Валерий Аркадьевич в отъезде делами занимается Вова.

– Я с тобой спущусь, – выпаливаю я, бросая взгляд на настенные часы. До конца обеденного перерыв осталось целых пятнадцать минут. – Закажу ещё кофе в ресторане.

Татьяна идёт к двери, я семеню следом за ней. Никакого кофе я разумеется не хочу. У меня другой интерес. Вдруг с Володей как раньше приехал Арсений? Я конечно не собираюсь навязываться к нему с разговорами, но и не использовать лишнюю возможность встретиться с ним не могу.

Вечер после нашего разговора в машине стал для меня катастрофой. Я плакала почти два часа, мысленно пытаясь примириться со сказанным Арсением и его равнодушием. Еще бы. Он ведь фактически посоветовал мне продолжать жить своей жизнью. То есть без него.

Но успокоившись, я поняла: нельзя отчаиваться. Разве у меня есть другой выбор? Уж если я половину своей сознательной жизни была безответно влюблена в нарисованный идеал и никак не могла его отпустить, разве смогу я так запросто отказаться от человека, с которым я лишилась девственности и с которым ходила на свидания? Может быть кто-то другой и смог бы, но только не я. Я не могу легко расставаться с людьми, которых люблю. Их у меня и без того очень мало. А таких как Арсений – ни одного.

К моему разочарованию, Арсения в вестибюле нет. Володя сидит за столиком в зоне отдыха, в компании другого парня, в котором я узнаю Мишу Борзакова. С ним в свое время меня пыталась свести Луиза, но к несчастью упустила один важный факт. Оказывается, Миша влюблен в нее.

Из-за плеча Татьяны я улыбаюсь Володе и машу рукой поднимающемуся с дивана Мише.

– Рад тебя видеть, Аина, – наклонившись, он по обыкновению целует меня в щеку. В чем-то он действительно напоминает Данила – такой же приветливый и обходительный.

– И я. Как твои дела?

– Хорошо. Три дня назад вернулся из Англии.

– Снова? – я игриво улыбаюсь ему. – Ты таки рассматриваешь переезд туда или так сильно скучаешь по королеве?

– Все гораздо прозаичнее. Был день рождения бывшего одногруппника. Все хотят меня видеть, как ты понимаешь. Как твоя работа?

– Аина умница, – встревает Володя, который, судя по исчезновению Татьяны, успел обсудить с ней все необходимое. – Отель всю неделю битком.

– Это из-за конференции Ред Икс, – розовея от смущения и удовольствия, бормочу я. – Концертный зал, где она проводится, здесь неподалеку.

– Я тоже туда иду, кстати, – замечает Миша и смотрит на наручные часы. – Друзья, рад бы ещё с вами постоять, но нужно ехать. На дне рождении Вовы пообщаемся как следует, да? – он переводит взгляд с меня на Радкевича.

Я чувствую смущение. Меня ведь вроде как ещё не приглашали.

– Конечно, – с небольшой заминкой произносит Володя, улыбнувшись мне. – В субботу отмечаю в «Малине» на Пятницкой. Буду рад видеть.

Расплывающуюся ответную улыбку я скрыть не в силах. И даже то, что Володя не сразу вспомнил о приглашении ничуть не уменьшает мою радость. Арсений конечно будет там.

Мое воображение оживает. Полумрак, музыка, взгляды глаза в глаза. Салон его машины, наш поцелуй, его запах…

Так, стоп. Не стоит так много и оптимистично загадывать. Достаточно того, что у нас снова появится шанс увидеться, а дальше я буду ориентироваться по ситуации.

– А кто ещё будет? – спрашиваю я по большей части из вежливости и в благодарность за приглашение.

Володя пожимает плечами.

– Все наши. Макар, Ралинка, Вера, Даня, Арс… Все, короче. Только Лу не будет. У нее какие-то срочные дела.

Я сглатываю. Конечно, этого следовало ожидать. Что на дне рождении Володи непременно будет присутствовать Даня. Поэтому у Луизы возникли срочные дела? Потому что она не хотела его видеть? Или меня?

Я, Данил и Арсений.

Хочется встряхнуть головой. Сейчас я не буду об этом думать. Может быть и неплохо, что Даня будет на праздновании. Тогда Арсений воочию убедится, что между нами ничего нет, и мы с ним просто друзья.

6

С самого утра субботы меня преследует дежавю. Когда я принимаю ванну с кокосовой пеной, расслабляя тело перед вечерним мероприятием, когда сушу волосы и когда достаю забытые плойки. То же самое я делала, собираясь на свою первую вечеринку в «Малину». И точно так же, как и тогда, там не будет Луизы.

Я с тоской смотрю на телефон. Раньше я могла позвонить ей, чтобы обсудить наиболее выигрышный наряд, ну или просто поболтать: расспросить о стоящих премьерах в кинотеатрах и о том, какие сейчас проходят выставки, пожаловаться, что на любимых джинсах сломалась молния и получить мгновенную рекомендацию о лучшей мастерской, где ее смогут починить. Несмотря на свою неутолимую страсть к шоппингу и наличию поистине королевского гардероба, с любимыми вещами она не спешила прощаться.

Высвободившись из пут махрового халата, я решаюсь. Хватаю телефон и, не дав себе времени передумать, набираю номер Луизы. Потому что скучаю. Потому что отчаянно хочу все вернуть.

На третьем гудке мне становится страшно. Вдруг она не возьмет мою трубку? Смогу ли я с этим справиться? С пониманием того, что ещё один важный человек в моей жизни решил через меня перешагнуть?

– Алло.

От облегчения я даже прикрываю глаза. Луиза ответила.

– Привет, – от волнения голос звенит, но разве можно с этим справиться? Луиза мне дорога. Очень. – Как твои дела?

– У меня все в порядке, – в динамике слышится глухой хлопок, одновременно с которым фоновый шум исчезает, замещаясь стерильной тишиной. Кажется, сестра села в машину.

– Я просто так звоню, – быстро поясняю я, чтобы не дать повиснуть неловкому молчанию. – Как папа? Я думала заехать к нему завтра.

– Папа жутко недоволен своим заточением, но держится молодцом. Соблюдает диету и перестал сутками смотреть в ноутбук как раньше.

– Я ему фруктов каких-нибудь захвачу. Просто с пустыми руками как-то удобно.

– Смотри сама, – вежливо, но по-прежнему отстранённо отвечает Луиза.

Я начинаю нервно жевать губу. Неужели мы теперь всегда так будем общаться? Будто мы просто знакомые?

– Володя сказал, что ты не придешь к нему на день рождения. Ты правда так сильно занята?

Пауза.

– Да, я перед ним извинилась. У меня планы.

Теперь я окончательно убеждаюсь, что это неправда. Володя ведь ее друг, пусть и неблизкий. Какие у сестры могут быть планы, когда все ее друзья и знакомые соберутся в одном месте? Она специально отказалась. Но ведь не я тому причиной, так ведь? Меня же только три дня назад пригласили.

– Володя меня тоже позвал. Мне жаль, что тебя не будет, – эмоции ходят во мне волнами, заявляя голос неровно скакать. – Я по тебе очень соскучилась. У меня ничего нет с Даней, клянусь. И ничего не будет, потому что…

Потому что я люблю твоего брата. Но разве могу я так просто в этом признаться, когда сестра на меня обижена? По телефону слова останутся просто словами. Луиза не поверит и не поймет.

– Хорошо тебе повеселиться, – натянуто произносит сестра. – Извини, мне нужно сделать звонок.

– Конечно. Пока.

Я вешаю трубку и смотрю на себя в зеркало. Выгляжу потерянной. Нельзя отчаиваться, – напоминаю я себе. – Ничего непоправимого не случилось. Со временем я всё смогу исправить.

Сегодня мне в коем случае нельзя унывать. Если я на весь вечер забьюсь в угол, чтобы оплакивать то, во что превратилась моя жизнь, то вряд ли смогу произвести на Арсения должное впечатление. Тогда и пытаться хорошо выглядеть большого смысла не имеет. Татьяна как-то правильно заметила, что люди умеют считывать внутренний мир и состояние других, и депрессивность их отпугивает. А этого я не могу себе позволить.

Перед выходом из дома я все же поддаюсь слабости: наливаю себе вина и в два глотка осушаю бокал. Для храбрости. Это ведь не простой вечер. В нем снова будут я, Арсений и Данил. А ещё Володя и Лиана, которые знают о нас с Арсением. Легко точно не будет.

К сожалению, на этот раз мне не так везет. Мишу у входа я не встречаю и через толпу гостей мне приходится продираться одной. Завидев Веру, я облегченно выдыхаю. Мы с ней неплохо ладили на последней общей вечеринке, а значит в штате людей, с которыми я могу пообщаться, только что стало на одного человека больше. Главное, не увлекаться больше спиртным. Вера та еще зажигалка, а мне уснуть на диване во второй раз будет непростительно.

– Привет, Аин, – щекоча мое лицо пышной шевелюрой, Вера одаривает меня поцелуем в щеку. – Именинник там, – кивок головой и задорная игра бровями: – Ну что, сегодня пьем?

Я с улыбкой киваю ей, дескать, да обязательно выпьем, и иду в указанную сторону. Всё-таки не зря Луиза как-то сказала, что у Володи всегда самые шумные вечеринки. Сдвинутые столы, заставленные алкоголем и закусками больше напоминают царское пиршество. На дне рождения отчима тоже было много народу, но там все было чинно и выдержанно. Здесь то и дело раздаются взрывы хохота, перебиваемые громким голосом именинника. Володя один способен заражать своей энергией сотню гостей.

Ещё на подходе я быстро оглядываю периметр столов. Вижу много незнакомых лиц, но и знакомых тоже немало. Слева от Володи сидит Миша, неподалеку от него Даша болтает с Лианой, Ралина, Макар… Каблуки непроизвольно врастают в пол. Даня. И пусть я знала, что мы встретимся, но все равно… Мы ведь не виделись с того дня, как он предложил мне попробовать отношения, а я ответила отказом. Ему я тоже сделала больно. Наверное, следовало ему позвонить, но я почему-то не могла. Казалось, будто этим я могу усугубить свою вину перед Арсением за свои прошлые сомнения и наш с Данилом поцелуй.

Как же меняется твой личный мир, сталкиваясь с реальностью. Сейчас, глядя на Данила, одетого в яркое поло, я отчетливо понимаю, что должна была ему набрать. Просто узнать, как у него дела. Пусть мои романтические чувства к нему и оказались выдумкой, Даня все ещё остаётся другом, который много раз меня поддерживал. Неужели Арсений прав и я, закопавшись в себе, перестаю замечать других? В такое мне не хочется верить.

Я дважды оглядываю длинные столы, но Арсения не нахожу. Сердце тревожно сжимается, а общая картина веселья стремительно теряет цвета. Нет-нет. Я ведь просто хотела в этот вечер побыть рядом, и если получится – немного пообщаться. Неужели он передумал приходить?

Данил замечает меня. По его лицу пробегает тень, но уже в следующую секунду он мне улыбается. Первая хорошая новость за долгое время: ничего общего с натянутой вежливостью его улыбка не имеет. Она такая же как и раньше – настоящая.

Я машу ему рукой и, по-новой всматриваясь в его красивое лицо, внутренне сканирую себя. А вдруг что-то шевельнется? Сейчас Данил как никогда раньше похож на прежнего себя: тот же озорной блеск в глазах, та же небрежно падающая на лоб челка. Но внутри ничего не екает и привычного смущения нет и в помине. Значит все-таки правда. Через свою юношескую влюбленность я переступила. Эх, знать бы раньше, пока все не вышло.… так. Что хуже невозможно.