Костяная ведьма

Размер шрифта: 13

Rin Chupeco

THE BONE WITCH

Originally published in the United States by Sourcebooks Fire, an imprint of Sourcebooks, Inc.

www.sourcebooks.com

Серия «Young Adult. Костяная ведьма»

* * *

Чудовище свирепствовало, его злоба буквально пронизывала воздух. Но от девушки тоже исходила сильнейшая ярость. Она стояла без оружия, лишь несколько алмазов сверкали над головой, в темной копне волос, подобно звездам на небе. Брони на ней не было, кроме прекрасного платья хуа[1]из дамасского шелка цвета красного дерева и янтаря. По всему подолу тянулся вышитый золотой дракон, половина туловища которого исчезала за широким поясом. Она вскинула руку, однако в ней я ничего не увидел. В отличие от чудовища, чей гнев утих, и теперь доносилось только тихое поскуливание.

— На колени, — приказала девушка, и вопреки всем ожиданиям дэв[2]подчинился. Демон опустился на колени и склонил голову.

«Семнадцать», — подумал я. Ей не больше семнадцати. Этим возрастом объясняется поэтичность ее лица: безупречная смуглая кожа, вздернутый нос и решительно вскинутый подбородок. Но он вовсе не объясняет взгляд старухи, поселившийся в огромных черных озерах глаз, где для света нет места.

Девушка стояла напротив демона в четыре раза выше ее и весом в несколько тонн. Но от одного прикосновения ее руки он сжался. Слоноподобное чудовище со шкурой цвета мертвых деревьев и полным ртом гигантских, словно бивни, зубов даже не нападало. Обладая клыками, острыми как нож, оно боялось. И вместе они создавали причудливую картину: на пляже из пепла и ила стоят девушка и монстр, волны, разбиваясь о берег, поднимают брызги морской воды и соли.

Чудовище, глядевшее на нее отупевшими белесыми глазами, снова заскулило. Девушка улыбнулась. А после, погладив его уродливую морду, склонилась к омерзительным желтым зубам, будто желала поделиться с ним какой-то тайной.

— Умри, — прошептала она.

Дэв вздохнул с облегчением. Повалился на бок и, в последний раз умоляюще вскинув к ней голову, умер.

Девушка поднялась на ноги и вынула из рукава нож. Рукой пошарила по челюсти и шее чудовища. Нащупав место посреди горла, она вонзила лезвие в загрубевшую плоть. Из зияющей раны с бульканьем полилась черная жидкость — блестящая, как масло, и густая, как сироп.

Я отвернулся. К горлу невольно подступила съеденная пища, которую я с трудом удержал в себе.

С пальцев девушки стекала кровь и грязь. Из внутренностей существа она извлекла идеально круглый камень. Он был гладким, размером с ладонь, и сиял рубиновым цветом. После этого монстр тут же рассыпался, обернувшись кучей пыли.

— Безоар[3], — пояснила она. — Знак всякого дэва. Это существо называют акваном[4], и его безоар способен распознать все известные виды магии. Но это не объясняет, почему он оказался здесь, в моих владениях.

Несмотря на всю искусность, с которой было выполнено ее хуа, в вышитом на нем драконе проглядывало что-то необычное: слишком длинная морда, а вместо острых зубов и усов — клыки. Нечасто встретишь подобные изъяны на столь пышных нарядах.

В разрезе платья я заметил длинный белый шрам, растянувшийся вдоль бедра. Она и не пыталась скрыть этот изъян. Стояла уверенно, расставив ноги, так что казалось, будто украшенный бисером дракон буквально выпрыгивает из своей сморщенной кожи. Широкий пояс она вопреки традициям носила не туго. Тот был черным, с вышитыми позолоченной нитью хризантемами. Вероятно, это творение принадлежит одной из мастерских Арракана — замысловатая золотая вышивка была их специализацией.

Ее шею украшала красивая цепочка с кулоном в виде сердца. У меня было такое же, но из обычного стекла — гладкое, цвета спелого яблока. Я полагал, что у нее оно, как у всякой аши, будет сиять серебром из-за клубящегося в закаленном стекле слабого дыма. Но оно оказалось черным, словно ночь.

Смерть акван-дэва была не единственной на этом одиноком берегу. На пустынном пляже тут и там попадались еще кости — останки жертв безжалостных волн, разбившихся об острые скалы. В пронизанных сажей лучах светились огромные грудные клетки. Черепа безмолвно с осуждением пялились на меня своими пустыми глазницами.

Девушка обернулась ко мне, и я впервые увидел позади нее могилу. На одиноком участке травы, зеленевшем посреди песчаного пейзажа, стояла каменная плита. Надписи на ней не было, так что я не знал, кто же похоронен под ней и по кому она скорбит.

— Тебя называют Тией из Углей, — произнес я.

Ничего не ответив, она ждала.

— Я собираю истории, — продолжил я. — Был рожден в Дрихте, но изгнан из него, когда, повзрослев, мог уже свободно мыслить и распевать песни о королях-тиранах. С той поры я зарабатываю себе на жизнь сказками и балладами. Я воочию видел бесконечные войны городов-государств Ядоши. Делил пищу с народами севера и танцевал с племенами Горвекан в Истеранских степях. Наблюдал за тем, как отравляли правителей, вешали последователей Безликих, и выжил в городе, поглощенном морскими водами. Мое имя известно повсюду, а репутация более чем скромна.

— Но я почти ничего не знаю о воинах-аша. Я знаком с их танцами, оружием и легендами, но не с раздорами, сплетнями и привязанностями. И до сего дня я ни разу не видел, чтобы кто-то из них уничтожил дэва.

Девушка горько рассмеялась.

— Я больше не аша, Бард. Их в отличие от меня люди любят. И мое изгнание на край земли — тому подтверждение. Таких, как я, называют иначе. Мне больше подходит имя Костяной ведьмы. Ты же здесь лишний и сейчас стоишь у меня на пути. Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должна убить тебя прямо здесь.

Мне не впервой молить о пощаде, поэтому я сказал:

— Ты же аша и должна знать, как отличить правду ото лжи. Испытай меня.

Девушка подошла ближе. Из складок своего хуа она извлекла еще один камень и вложила его в мою ладонь. Меня нельзя назвать знатоком магии, но даже я ощутил мощь заклинаний, вплетенных в ее платье. Вот только не знал, что именно они усиливают: ее красоту — то, ради чего чаще всего используют магию, или же силу, которой и без того в ней было с избытком.

— Если ты говоришь правду, он будет гореть ярко-голубым, — сказала она. — Если соврешь, он засияет глубоким черным цветом. Поэтому тщательнее подбирай слова, Бард.

— Мне приснился сон. Я увидел в небе яркую голубую луну и следовал за ней сквозь облака, пока та не засверкала над пустым серым пляжем, издавна усеянным костями морских чудовищ. Там была девушка с окровавленными руками, пообещавшая мне рассказать сказку, которую даже я не смог бы себе вообразить. «Если чего и жаждут люди больше хорошей истории, — произнесла она, — так это рассказать свою собственную». А проснувшись, я увидел на небе ту самую голубую луну, столь же реальную, как и мы с тобой. Тогда я, доверившись своей интуиции, отправился по тому же пути, что и во сне. Нашел тот самый пляж и ту самую девушку. Я слышал множество историй о тебе от других. Но теперь почту за честь послушать тебя вживую. Позволь мне воспеть твой рассказ, я воздам ему должное.

Волны бились о берег. Над головой кружили стервятники. А сапфир у меня в руке сиял ярко-голубым.

Нарушив молчание, она снова рассмеялась, и воздух содрогнулся.

— А ты самоуверен и любопытен, как я погляжу. Не самое безопасное сочетание качеств. — Она забрала у меня безоар и отвернулась. — Я ухожу через семь дней. Но до тех пор все тебе расскажу.

Я последовал за ней, а сам мучился вопросами, не дававшими мне покоя. Я слышал про нее многое, но вовсе не ожидал, что она окажется столь юной. Зачем семнадцатилетней девушке находиться одной на странном сером пляже, в окружении трупов чудовищ?

1

Позволь мне сразу пояснить: я не собиралась поднимать своего брата из могилы, пусть он и утверждает обратное. Чему я и научилась у него за все эти годы, так это тому, что мертвые скрывают правду не хуже живых. Костяной ведьмой я стала не так давно, что бы там ни говорили, но этот урок усвоила первым.

Теперь я понимаю, почему люди боятся Костяных ведьм. В книжках со сказками, где уничтожают драконов с ониксовыми глазами и спасают благодарных девиц из башен слоновой кости, такой магии не найдешь. Не отыскать ее и в фокусах, где весь обман таится лишь в ловкости рук и иллюзиях. Нет ее и на полях, засеянных рунными ягодами, которые люди собирают для снадобий и заклинаний. Все потому, что магия смерти — могущественная, исключительная и безжалостная. И я с самого начала без труда овладела ею.

По правде говоря, во мне никогда не замечали чего-то необычного или таинственного. Родилась я в одной из крошечных деревушек, разбросанных по королевству Одалия, Найтскроссе. С трех сторон ее окружал красивейший лес, а с одной — холмистые равнины. Единственной моей странностью можно было назвать неутомимую тягу к чтению и учебе. Я прочитала историю о Восьми Королевствах, Пяти Великих Героях и Лжеправителе. Именно так я узнала о владеющих магией ашах, их нескончаемой войне против Безликих — народа лжи и приверженцев Тьмы, присягнувших Лжеправителю. Порой я и сама притворялась ашей. Таки из Шелка, которую сказочный король Маррус взял в жены. Или Надин из Шелеста, которая своим танцем прекратила войну между королевствами Истера и Даанорис.

«Ты, Тия, думаешь столько же, сколько мужчины пьют, — однажды сказал мне отец, — то есть слишком много. Хотя на деле очень мало». Но все равно приносил мне книги с далеких ярмарок и поддерживал мою любовь к пергаменту и бумаге. В какие-то дни, когда его работа в кузнице подходила к концу, я читала для него. Надо было видеть это зрелище: высокий крепкий мужчина с густой бородой сидел, откинувшись в любимом кресле, и слушал, как я своим писклявым голоском читаю детские сказки и легенды.

Да, я действительно родилась в самый пик затмения, когда небо прищурило свой лунный глаз, словно мое появление стало доброй шуткой между старыми друзьями. Или же луна, прочитав по звездам мою судьбу, спряталась, не в силах вынести моего рождения. Обычно подобные явления и приписывали Костяным ведьмам. Разве нормальные дети, рожденные под покровом ночи, без единого луча света, могут жить обычной жизнью?

Следует отметить, что некромантией в нашей семье никто не занимался, чего не скажешь о колдовстве. Однако мои старшие сестры были добрыми ведьмами, которые состояли в общине и обычно не занимались призывами мертвых родственников из могил.

Роуз[5] была Лесной ведьмой. Пухленькая, с загорелой под жарким солнцем кожей — даже темнее, чем у фермеров, работающих в полях от рассвета до заката. Она ухаживала за садом с травами и продавала припарки и домашние снадобья от подагры, любовной тоски и других недугов.

Лилак[6] считалась Водяной ведьмой. Высокая и неподвижная, словно вода в глубоком пруду. Она любила носить вуали, призывать удачу, а порой случайно находить потерянные безделушки. Как-то раз она погадала и мне, но не обнаружила ничего плохого. «Тия способна стать ведьмой, как и мы, если того пожелает, — сказала Лилак матери. — Я вижу ее в прекрасном янтарном платье, с ярко горящими драгоценными камнями в волосах и под руку с красивым принцем. Нашей маленькой Тие судьбой предначертана великая жизнь, но не в Найтскроссе».

Даже те, кто не был знаком с ведьмовским ремеслом, считали лесную и водяную магию почетным и уважаемым ремеслом. А Роуз и Лилак — почетными и уважаемыми ведьмами.

Узнай я раньше цвет своего стеклянного сердца, могла бы лучше подготовиться к ожидающей меня участи.

В третий день третьего месяца — день весеннего равноденствия — на деревенской площади по традиции собирались дети тринадцати лет. Шеи всех мальчиков и девочек украшали цепочки с изящными кулонами в виде стеклянных сердец. Одним родители покупали на одалийском базаре самые дешевые из простого стекла, другие же могли себе позволить кулоны от знаменитых в Ниве стеклодувов.

После этого ведьма — в одно время это бывала Роуз, в другое — Лилак — чертила в воздухе руны Сердца до тех пор, пока каждый пустой кулон не наполнялся яркими красно-розовыми оттенками. Согласно традициям Одалии, мои родители носили сердца друг друга: папино горело красным, точно негасимое пламя в кузнице, а мамино, подобно домашнему очагу, светилось теплым коралловым цветом. У большинства моих братьев и сестер цвета различались, и лишь сердца Роуз и Лилак из-за ведьмовских способностей были окрашены в пурпурный. Мне тогда было всего двенадцать лет, и в силу столь юного возраста я не понимала всей важности своего сердца. А ведь носить сердце — это большая ответственность. Однако маленькие дети и без того считались бессердечными созданиями — так, по крайней мере, говорила миссис Друри, которая жила в трех домах от нас и считалась местной сплетницей. Тем не менее я все равно не верила, что взрослые так уж сильно заботятся о своих сердцах, потому как моя старшая семнадцатилетняя сестрица Дейзи[7], самая красивая из всех Пехлеви, вечно теряла свое. То подарит его Демиану Терру, то отдаст Сэму Фаллоу, то вручит Хиту Слодбаррону. А Роуз и Лилак вынуждены были накладывать новые руны Сердца, всякий раз как заканчивались ее романы. Но Дейзи совершенно не волновалась по этому поводу, потому что все подаренные ею сердца со временем тускнели, и ей приходилось просить новое.

«Никогда добровольно не отдавай свое сердце, тем более так часто, — предупреждали сестру Роуз и Лилак. — Иначе неподходящие люди смогут наложить на него заклятье и получить над тобой власть».

Вот уж не знаю, зачем кому-то захватывать власть над Дейзи, ее же не заставишь работать. А Демиан, Сэм и Хит — явно неподходящие люди для моей сестры — не распознают магию, даже если она заедет им по голове.

Однажды я спросила у Роуз, почему сердце Дейзи никогда не выдерживает ее романов, в отличие от кулонов родителей, которые ни разу не приходилось менять. «Сердце возможно сохранить, лишь приложив к этому усилия», — ответила она. К Дейзи сестра относилась с бо́льшим снисхождением, чем Лилак. «Но она не может совладать с собой, — добавила Роуз. — Порой нельзя решить, кого и как долго любить».

Судя по тому, как зовут моих сестер, тебя, наверное, удивляет мое столь необычное имя. Наша мама всегда слишком многого ждала от своих детей, в особенности от дочерей. Утонченным добропорядочным девушкам подобает носить такие же утонченные и добропорядочные имена. Поэтому моих сестер назвали Роуз, Лилак, Мэриголд[8] и Дейзи. А к моему рождению мама забросила цветы. Я выросла под звуки ссор, любви и бегающих ног, но, несмотря на всю свою любовь к странным книгам, была совершенно обычной.

А что же Фокс[9]? Он стал трагедией для нашей семьи. Его сильное и надежное сердце сияло умброй[10], а, наполняясь тем самым правильным светом, отливало бронзой. Для меня он был вторым отцом и моим одним из ранних детских воспоминаний. Как настоящий старший брат, он присматривал за мной, а воспитанием остальных детей занималась мама. Когда мне исполнилось десять лет, он ушел в армию, и я два года читала родителям его письма. Он писал про то, как кучка невоспитанных дворян, провозгласившая трон своим, поднимала золотые и серебряные знамена, а король Теламейн отправлял солдат вроде него — вооруженных, готовых к войне, — свергнуть этих наглецов с их высоких пьедесталов.

Но однажды Фокс стал писать какие-то странные и ужасные вещи. Повсюду, подобно заполонившим границы королевства вьюнкам, поползли слухи, которые постепенно полнились домыслами и страхами. И рассказывали они про дэвов — страшных чудовищ, уродливых существ с чешуйчатыми скользкими телами, желтыми клыками, рогами и шипами. Мне уже была известна легенда о последнем на свете проклятии Лжеправителя — дэвах, которыми управляли Безликие. И порой это проклятие повторялось: дэв поднимался из мертвых, чтобы разрушить все на своем пути. Время от времени Фокса отправляли патрулировать границы Одалии, где он своими глазами видел одного такого монстра. Обычно в подобных случаях командующий приказывал отступать, потому как убивать чудовищ были обязаны Искатели смерти. Тогда эти элитные бойцы, владеющие магией, очень впечатлили Фокса.

А вскоре нам пришло письмо от генерала Лоуда: Фокс убит «неизвестным существом» — так военные называли дэвов, пояснил папа. Далее прислали простой сосновый гроб по цене его трехмесячной зарплаты и единственную записку, отражавшую равнодушие и сожаление одновременно.

Мама с сестрами плакали так, что могли своим горем затопить весь Найтскросс. А отец с братьями три дня и три ночи не спали, сохраняя молчание с невозмутимыми лицами и влажными глазами. Мне тогда было всего двенадцать лет, и я не видела в неподвижном теле брата своего доброго милого Фокса. Не узнавала его в бледном мрачном лице. Ведь это мой брат, который растил меня, кормил и носил на плечах. И теперь мне было невыносимо больно видеть его таким.

На похоронах, когда опустилась крышка гроба, я молчала. Когда деревянный ящик погрузили в вырытую яму, я тоже молчала. Но стоило им бросить на свежую могилу последнюю лопату земли, как я заговорила. До сих пор помню, насколько тяжелые тогда слова сорвались с моих губ:

— Его нельзя туда опускать. Он не сможет выбраться.

— Дорогая, — рыдая, проговорила мама, — Фокс больше не вернется.

— Это неправда, — возразила я. — Это неправда. Я видела, как он шевельнулся. Я уверена в этом, как в своем дыхании. Он пошевелился, но теперь не может выбраться. — Звуки слетали с языка сухо и формально. Мне казалось, будто мой рот — портал для чужих слов. Я слышала Фокса. Видела его движения. Мысленным взором могла проникнуть сквозь тяжелую каменную плиту, почву, грязь и разложение. Наблюдала за тем, как мой брат открывает глаза.

Я бросилась к могиле. Путь мне преградили Вульф[11] и Хоук[12], но я, нырнув под их крепкие руки, проскользнула дальше. На миг я представила себя той, в честь которой был назван мой брат: сильной, ловкой, убегающей от преследования гончих собак лисицей. Но этот мираж быстро исчез, и вот я снова все тот же спотыкающийся и падающий ребенок. Навстречу мне устремилась земля, наградив колени и ладони ударом сотни ножей. Холодный могильный камень обагрила свежая кровь.

Голова взрывалась от множества звуков и странного гула, в котором слышался голос брата. Он просил, умолял и давал ответ на вопрос, который я не успела произнести вслух. «Да, Тия, — шептал мне Фокс. — Да, я хочу».

Нельзя закапывать его в землю, когда сам он не хочет умирать.

Передо мной вдруг вспыхнул странный символ. И я, не задумываясь, стала обводить окровавленными пальцами его узор. Снова, снова и снова. Пока братья не схватили меня за пояс и не оттащили назад.

— Девочка моя, да что на тебя нашло? — изумлялся отец, сотрясаясь от гнева. — Твоему поведению нет оправдания, и уж тем более у могилы брата!

Но все дальнейшие упреки застыли на языке, когда земля содрогнулась. Под ногами раздался страшный грохот, почва поднималась. В глубине могильного холма послышался глухой треск, словно что-то выбралось из своего заточения в гробу. Из земли показалась холодная серая рука. Она вытягивалась и хваталась за пучки травы, окружавшей могилу. А после из земляной темницы с трудом поднялось неизвестное существо и отряхнуло грязь со своей высокой тощей фигуры. Мама тут же упала в обморок.

Создание подняло голову, и я увидела лицо своего брата — осунувшееся, безжизненное и мертвое.

— Тия, — прошептал незнакомец.

А потом улыбнулся. И передо мной предстала спокойная, добрая улыбка Фокса.

Сама пещера была обставлена скудно: два стула, табурет, длинный деревянный стол и маленькое изысканное зеркальце на стене, возле которого стоял еще один столик, заставленный различными стеклянными пузырьками. Повсюду висели причудливые украшения из цветов — яркий взрыв среди мрачной обстановки. Помещение разделяла перегородка, сооруженная из веток, за которой хозяйка, возможно, переодевалась и спала. Несмотря на внешнюю простоту, она все же украшала жилище.

Возле входа меня ждала небольшая койка, обустроенная, как мне сказали, на время моего пребывания. Девушка выложила на деревянный стол два принесенных ею камня, добавив их к ряду из шести других, похожих по форме, но отличных по цвету. По центру располагалась отполированная до блеска шкатулка.

— Поначалу многие аши заболевают, — сказала девушка. — Одни страдают легким головокружением, у других на несколько часов наступает жар. Но для Костяной ведьмы все это может оказаться смертельным. У меня на выздоровление ушло три дня.

— Тогда мне приснился удивительнейший сон. Будто я нашла черную кошку и спрятала ее в своей комнате. Прелестный котенок с блестящей шерсткой и мягкими лапками. Ко мне приходили люди с расплывчатыми лицами, расспрашивали о нем, выискивая его своими настороженными глазами. Но я им лгала, не знаю почему. Лишь понимала, что важно ничего не говорить. Точно случится что-то ужасное, если они его обнаружат.

— Иногда этот котенок менял форму. То он превращался в черное платье, то в темную маску, то в прекрасный обсидиановый камень. Но во сне меня совершенно не беспокоило то, что мой кот не всегда остается в своем обличье.

— В конце концов кот обратился величественным мечом. Он был черным, подобно мраку, тьма перетекала по нему от рукояти к лезвию. Тогда я поняла, что больше не должна его скрывать, и подняла меч.

— Но вот сон закончился, и я проснулась.

Девушка отхлебнула из деревянной чаши и тихонько усмехнулась.

— Порой я думаю: случись все по-другому, умерла бы я тогда? Возможно, этот сон стал для меня своеобразным предсказанием — ознаменованием грядущего. Но я не умею предсказывать будущее, как жрица или моя сестра Лилак. Я владею совершенно иной магией.

Ее пальцы скользнули ниже, коснувшись длинного выпуклого шрама на бедре.

— И, похоже, сейчас я способна заглянуть лишь в прошлое.

2

Ведьма была прекрасна. Ее длинные, обласканные солнцем волосы развевались за спиной желтым плащом, а из темных глазниц смотрели голубые самоцветы. Она казалась молодой: насколько шестидесятилетняя женщина, скрывая свой возраст, может выглядеть в двадцать лет. Она совсем не походила на Костяную ведьму — кроткая, миловидная и грациозная. Однако в Найтскроссе все боялись ее.

Позже мама рассказала мне, какой страх эта женщина вызвала своим первым появлением в нашей деревне. Она въехала на необычайной красоты пегой лошади с блестящей каштановой гривой, а сама, будто подражая цветам океана, была облачена в платье всех оттенков синего и темно-зеленого. Подол платья украшали серебристые рыбки, которые с шелестом юбок то выныривали, то исчезали. Талия перехвачена бледно-лиловым поясом с рельефным узором из жемчужин. Золотистые волосы собраны длинными шпильками с драгоценными камнями, которые вспыхивали при каждом движении головы.

На шее покачивалась цепочка с сердцем. Его гладкую зеркальную поверхность опоясывали кованые золотые переплетения и крошечные камушки.

Но при этом сам кулон оставался пустым.

— Старая карга, — молвил самый храбрый из толпы. — Ворона.

Однако с ее приближением исчезал даже самый бесстрашный или же его уводили более благоразумные жители. Все знали, что она опаснейшая из ведьм — демон в женском обличье. Только король считал иначе. Чем бы ни была вызвана трусость, людей нельзя назвать предателями или глупцами.

В деревню женщина прибыла через два дня после неудавшихся похорон, новости о которых еще не достигли Мерквика, ближайшего поселения в пятнадцати лье к востоку. Она молча шагала по дороге, ведущей к площади, а за ней невольно следовали жители. Ведьма направлялась прямо к моему дому, где в кузнице родители заперли Фокса, спрятав его подальше от напуганной толпы.

— Миледи, — обратилась женщина к Лилак, — буду вам признательна, если вы утихомирите собравшихся на улице людей. Не очень бы хотелось, чтобы ваше имущество сгорело по столь жалкой причине. — Затем она повернулась к Роуз: — А вас, миледи, я попрошу принести мне измельченный кизил, зверобой, лавандовое масло и воду для умывания.

Роуз и Лилак — почтенные и уважаемые ведьмы по сравнению с женщиной, внушающей страх, проклятой Костяной ведьмой, — сразу же бросились выполнять ее приказ.

— Где она? — последовал новый вопрос, и отец показал ей нашу комнату. Она обнаружила меня в кровати. Я лежала, свернувшись калачиком, а мой лоб горел после недавнего приступа магии.

Я находилась в забытьи, а потому не помнила происходящего. Но мама все мне рассказала. Ведьма омыла мое лицо и грудь отваром из горьких трав и сладкой воды. Высыпав в чашу шалфей и красно-желтую смесь, она небольшими дозами вливала мне в рот этот раствор. С наступлением сумерек, когда в небе замерцали крошечные звезды, жар спал. Пылающее в сознании пламя истлело, и я безмятежно проспала до рассвета следующего дня, пока мой сон охраняла ведьма.

Наутро моя болезнь прошла, а, проснувшись, я увидела в кресле у изножья кровати спящую женщину. Я села и стала изучать свою гостью. Ее силуэт окружала легкая дымка — мягкое сияние, знакомое и пугающее одновременно.

— Первым я призвала своего отца, — не открывая глаз, произнесла женщина. — Даже не знаю, что тогда на меня нашло. Хоть я и была его дочерью, относился он ко мне как к своей собственности. Не давал и капли свободы, заставлял носить женские платья и учиться шить. Проживи он дольше, наверняка запер бы меня в женском монастыре или отдал замуж за богатого торговца. Видимо, так я хотела доказать ему, что достойна быть не просто очередным приданым. Однако, будучи мертвецом, он не мог мной помыкать, как при жизни, и очень сильно этому сопротивлялся, так что я быстро его упокоила. В награду за это меня четыре дня тошнило. Ты же обошлась всего двумя днями недомогания. Кстати, меня зовут Микаэла. Должно быть, ты наслышана обо мне.

Шесть месяцев назад один странствующий торговец рассказывал моему отцу о дэве, наводящем страх на город Лардбрук в девяноста лигах[13] от нас. И сказал, что его убила странная женщина по имени Микаэла из Пустошей. Больше ни у кого в Одалии не было таких светлых волос и бледной кожи.

Я задрожала.

— Да. Вас называют Костяной ведьмой.

— Твои родители говорят, что ты развита не по годам. — Женщина улыбнулась, и за алыми губами сверкнули два ряда белоснежных зубов. — Признаться, это не самое худшее прозвище, которое мне давали. И которое дадут тебе.

Костяных ведьм не слишком-то уважают. Поговаривают, что они одним касанием пальца насылают на невинных принцесс сонную болезнь. Едят сердца детей, заблудившихся в лесу. Костяные ведьмы, вопреки всем своим заверениям, не служат Восьми Королевствам — они используют руны Тьмы, как Лжеправитель и его Безликие последователи. Костяные ведьмы собирают армии из мертвецов. И могут призвать дэва, вроде того, что убил Фокса.

Мое сердце забилось чаще, грудь сдавило.

— Вы и моего брата упокоите?

— Нет. — Женщина начертила в воздухе неизвестный символ. — Все происходит не так. Он — твое творение, не мое. Твоему брату неизвестно, когда его призовут, а ты не знаешь, когда получишь отклик. Но в отличие от моего отца Фокс Пехлеви, как мне кажется, желает быть здесь. Ты можешь призывать мертвых, и они будут приходить, потому что жаждут снова ощутить вкус давней жизни. Но мертвых невозможно привязать без их согласия и вынудить остаться — это первое правило Тьмы. А твой брат не хочет уходить.

Меня вновь затошнило. Я не хочу быть Костяной ведьмой. Я не могу ею быть. Лилак обещала мне бриллианты, платья и прекрасного принца.

— А что, если я не хочу?

Светящиеся глаза женщины внимательно впились в меня.

— А ты знаешь, что некрасиво врать тому, кто спас тебе жизнь?

Я отвела взгляд, потому что она была права. Я не хотела, чтобы она, сидя в моей комнате, раскрывала правду, которую я не желала слышать. Я не хотела думать о том, что мой брат по моей прихоти теперь застрял между миром живых и мертвых. Но мне нравился вкус обретенной магии. Пальцам хотелось снова вывести в воздухе тот изящный узор, извлечь руну из моего сознания. Я до сих пор ощущала во рту привкус заклинания, словно вкус сладких персиков или шелковистого меда, взрывающегося сладостью на языке и плавно стекающего в горло.

— Тьма — алчные руны. Нарисуй их раз, и уже не сможешь владеть другой магией. Тьма — ревнивые руны. Невозможно, сражаясь с тенью на стене, применить руны Огня, Воды, Земли и Дерева. Но что еще важнее, Тьма — коварные руны: они пробираются в твою голову, когда ты меньше всего этого ожидаешь, и творят с твоими мыслями все, что захотят. Поэтому за тобой нужен глаз да глаз.

— За мной не нужно присматривать, — из упрямства возразила я.

Ведьма гоготнула — странный звук для столь изысканной особы.

— Ты права, дитя. За тобой не нужно присматривать. А мне стоило остаться в своем аша-ка в Анкио и позволить Тьме пожирать останки твоих костей. Тогда твоим родителям пришлось бы вместо одних похорон устраивать пару. — Она вздохнула. — У нас с тобой выбор невелик. Таков закон: если не служишь королевству, тебя найдут Безликие. Так какой путь ты предпочтешь: стать Костяной ведьмой или предателем?

Я судорожно вздохнула. Это правда — я обязана ей не только жизнью, но и своим доверием.

— И что будет дальше?

— Мы отбудем в Анкио, как только ты встанешь на ноги.

Я замерла. Никогда раньше я не покидала свою деревню и уж тем более не бывала в Ниве, столице Одалии. А, насколько мне известно, Анкио располагается еще дальше — за пределами Одалии, в королевстве Кион.

При виде моего лица, охваченного горем, Микаэла улыбнулась.

— Тия, мне еще многому предстоит тебя научить, а это не очень удобно делать, если страх местных жителей будет мешать нам. Твоя семья сможет навещать тебя, когда захочешь. Да, путь неблизкий, но при условии, что ты будешь учиться хорошо, их расходы оплатит наш Дом. Ну и брата твоего мы возьмем с собой.

— А вы сможете ему помочь?

Леди Микаэла обернулась ко мне, и только тогда я заметила, насколько же она стара. Эта старость выражалась не в количестве прожитых лет, а во множестве событий, которые большинство людей никогда и не видело.

— Милое дитя, мертвым нельзя помочь, — проговорила она, — а вот смерть может помочь нам.

Когда дверь кузницы отворилась, Фокс не выказал ни малейшего желания кого-нибудь съесть. Хотя еда бы ему не помешала: мертвенно-бледная кожа, красные круги под глазами. Пока леди Микаэла его осматривала, он послушно стоял на месте. Сбоку топталась миссис Друри и злобно поглядывала на меня. Все остальные перешептывались между собой и тоже косились в мою сторону — так смотрят на Костяных ведьм.

— Ты выглядишь лучше многих, кого мне доводилось видеть. — Женщина протянула руку и пригладила волосы Фокса. Мамина рука непроизвольно дернулась в ответ. — Пальцы на месте, ум ясный. Тебе комфортно в этой коже?

— Чувствую себя не очень уютно, — признался Фокс.

— Простите, — на этот раз Микаэла обращалась к моим родителям, — но Тие находиться здесь небезопасно. Особенно когда среди жителей бытует столько предрассудков. Однако это поправимо. Вашей дочери необходимо учиться, иначе Тьма проделает в ее сердце дыры и поглотит изнутри. Тогда от нее останется одна лишь оболочка.

— Ты хочешь этого, Тия? — спросил отец, как будто у меня был выбор.

Конечно же я не хотела, но ничего не поделаешь. Теперь я отвечала за Фокса, как он — за меня до ухода в армию.

— Я буду защищать своего брата, — медленно выговорила я, пробуя слова на слух.

В ответ на такое смелое заявление брат улыбнулся, хотя глаза его при этом ничего не выражали.

— Скоро мы отправимся в путь, — проговорила Костяная ведьма, — но прежде я должна сделать еще кое-что. Возможности насладиться днем руны Сердца у тебя не будет, так что пусть это станет небольшим утешением.

Она протянула мне самое прекрасное стеклянное сердце, которое я когда-либо видела, — золотые листья, переплетаясь между собой, обвивали стекло со всех сторон. Его бледность оттеняли камни рубина и берилла. Охваченная дрожью, я позволила Лилак застегнуть цепочку у меня на шее.

В этот миг леди Микаэла из Пустошей начертила в воздухе символ. Я лишь ощутила легкое потягивание в груди, когда Костяная ведьма вынула мое сердце и заключила его в стеклянный сосуд. В это раннее пасмурное утро оно засверкало — не розовым и красным, как у моих родителей, братьев и сестер, и даже не пурпурным, как у моих сестер-ведьм. Оно сияло серебристо-белым.

Еду она приготовила по старинке, пользуясь нехитрыми приспособлениями: металлический котелок подвесила над небольшим костром, вместо ложек у нас были раковины от устриц, а тарелки заменяли кокосовые скорлупки. Мне она предложила настоящий пир горой: бедро индейки в подливке, фаршированное шалфеем и тимьяном; свежий хлеб, будто только из печи; и рыба в пикантном соусе из яблок и глазированных лимонов. А довершала все превосходная бутылка дорогого вина из знаменитых виноградников Тресеи.

— Я подготовилась, — с улыбкой пояснила она, заметив мое удивление. — Продукты мне из ближайшего города поставляет торговец, который не задает лишних вопросов. В большинстве случаев деньги бывают красноречивее любых убеждений. А ты думал, я буду тут питаться объедками, имея в своем арсенале другие способности?

Ее еда в отличие от моей оказалась намного проще: стакан воды, несколько фруктов, сырые овощи и порция рунных ягод.

— Никогда раньше мне не доводилось пробовать вино из рунных ягод. Я предпочитаю есть их сырыми.

— Они собраны не на Горе Чужаков.

Ягоды, растущие в этом безлюдном месте, обычно были меньше, круглее и походили на коричневые персики. Эти же плоды казались больше и выглядели бледнее.

— А в Мерквике. Слышал о такой местности?

— Но, госпожа Тия, ведь эти рунные ягоды даже хуже тех, что подают ученицам аша.

— Верно. Но они напоминают мне о моих годах в аша-ка, в качестве послушницы. Тогда я ненавидела их терпкий вкус и все ждала, когда же повзрослею и смогу, как истинная аша, пить вино из них. А в шестнадцать лет разочаровалась в нем — оно показалось мне слишком пресным. Так что, насколько бы ни был отвратителен сей фрукт, я привыкла к нему.

Она выбрала самый большой ломтик, поднесла его к губам и откусила. Быстро прожевала и закрыла глаза.

— Иногда полезно напоминать себе, какова горечь на вкус.

3

Спустя четыре часа мы прибыли в деревню Мерквик, где собирались приобрести все необходимое для нашего путешествия в Кион и найти нам с Фоксом лошадей. Мерквик в отличие от Найтскросса имел две особенности. Жители моей деревни в основном занимались сельским хозяйством, в то время как местные торговали рунными ягодами. И по сравнению с Найтскроссом Мерквик встречал Костяных ведьм с распростертыми объятиями.

Рунные ягоды — своевольные и упрямые плоды, объясняла леди Микаэла. Они произрастают только там, где росли их предки, но тут же сохнут, стоит их пересадить в незнакомое место, пусть и с плодородной почвой. Самые лучшие плоды встречаются на Горе Чужаков, где холод пробирает до костей, и только крепкая кольщея, отвратительная на вкус, может разогнать стынущую в жилах кровь. Или в далеких пустынных скалах Дрихта, где стебли ценят больше ягод и продают самым знатным во всех Восьми Королевствах мастерским, которые вплетают их в одежду. Самые мелкие ягоды встречаются в деревне Мерквик, где времена года очень медленно сменяют друг друга. Но при всем этом плоды по-прежнему очень желанны для тех, кто не видит различий.

За рунные ягоды староста деревни отказался брать деньги, а местные жители глядели на Микаэлу с благодарностью на грани поклонения. Только позже я узнала причину такого поведения, когда ко мне подошла молодая девушка и робко спросила, не дочь ли я аши.

— Она Костяная ведьма, — без раздумий ответила я, — а не аша. И я ей не дочь.

Улыбка девушки погасла. Не успела я опомниться, как она больно ударила меня по щеке. Я отшатнулась.

— Как ты смеешь оскорблять леди Микаэлу! — рявкнула она и снова замахнулась.

Но Фокс перехватил руку девицы, крепко сжав ее запястье. Она вырвалась, злость на ее лице сменилась страхом. И не оглядываясь, она бросилась прочь.

— Тия, все Костяные ведьмы — аши, — пояснил Фокс, — хотя первое название большинство сочли бы оскорблением.

Щека горела от удара. Я даже не думала, что могу кого-то обидеть своими словами. Утонченная леди Микаэла носила платья, которые, по моему мнению, надела бы аша, но я и представить не могла, чтобы ее так обожали люди и принимали за богатую благородную особу, как в книгах об ашах.

— Жители Мерквика очень любят Микаэлу, — продолжал Фокс. — В отдельных городах ее магия запрещена, да и во всей Одалии с подозрением относятся к заклинателям. Но все же остаются те части королевства, где это не имеет большого значения.

Мне хотелось о многом его расспросить, но я не решалась. Глядя на своего брата, я не могла избавиться от ощущения, что вижу перед собой живой труп. И, несмотря на терпеливые разъяснения леди Микаэлы, все равно боялась изменений, которые могла принести смерть, — вдруг в его теле скрывается что-то иное. Он больше не носил стеклянное сердце, с лица не сходила бледность, а ноги при ходьбе время от времени скрипели и дергались. Но Фокс ни на что не жаловался и со стойкостью, неприсущей мне, сносил свою смерть. В отличие от нас ему не требовались еда и сон. Пока леди Микаэла совершала покупки, он терпеливо ждал.

Однако кое-что я все же заметила. Передвигаясь, Фокс не отбрасывал тени. Быстро обернувшись, я с облегчением отметила, что хотя бы моя тень на месте.

Если жители и знали об участи моего брата, то не подавали виду. Он вел себя тихо, говорил мало — как, впрочем, и при жизни. Но все равно что-то было не так. Он оставался спокойным и уверенным, глаза излучали доброту, и все же крохотная необъяснимая искорка, которая делала его Фоксом Пехлеви, исчезла. Это тайное чувство вины я еще долгие месяцы носила в себе.

Фокс улыбнулся мне. Весь остаток дня он почти не разговаривал и всегда держался поблизости. Думаю, он знал о моих страхах, но не пытался меня разуверить.

Позже леди Микаэла отвела меня на поля, где созревали рунные ягоды. Их посадили всего день назад, и уже за ночь из крошечных почек пробились тонкие стебли с цветами, которые вот-вот распустятся. Пока я восхищенно их разглядывала, лепестки раскрылись, и моему взору предстали яркие шары с переливающимися бриллиантами по центру. Стоило мне приблизиться к ним, как они тут же тускнели, а когда никто их не видел, взрывались цветом. Жители деревни собирали опавшие черные семена, оставшиеся от собранных плодов, чтобы снова посадить их после сбора урожая.

— Они помогут нам продержаться до Киона, — сказала Микаэла. Вместо того чтобы выжать из них сок и сделать вино, она попросила жителей порезать плоды на кусочки, которые запивала ромашковым чаем. От их горечи у меня жгло язык, но Микаэла требовала все съесть. — В течение года, начиная с сегодняшнего дня, съедай по одной каждое утро. Потом дважды в месяц — чаще, если сможешь.

— Что-то я не помню, чтобы мои сестры ели такое на завтрак.

Мне ужасно не нравилось, как ягодное послевкусие обволакивало язык, на долгие часы перебивая все остальные вкусы.

— Ты не Лесная ведьма и уж тем более не Водяная. Твои сестры — колдуньи, а не заклинательницы. Они не обладают той магией, которой владеем мы. Нам же, Костяным ведьмам, по понятным причинам нужна сила. Рунные ягоды насытят кровь железом, а выправку — сталью.

— А почему вы называете себя Костяной ведьмой, а не ашей?

Леди Микаэла принялась складывать рунные ягоды в большие седельные сумки, прежде чем ответить:

— Тия, я и есть аша. А еще Костяная ведьма. Одно невозможно без другого. И нам обеим нужно помнить: всегда найдутся люди, которые, независимо от твоего первого звания, станут осуждать за второе. Но секрет, Тия, заключается в том, чтобы гордиться и тем и другим — как хорошим, так и плохим. Это качество поможет тебе добиться своего, кем бы тебя ни считали.

— Госпожа Микаэла? — К нам подошел один из жителей — юноша с грустными глазами, в его стеклянном сердце изредка пробегали голубые искры.

Я ничего не поняла, но леди Микаэле все было ясно. Она вынула из сумки небольшой мешок и движением руки попросила нас с Фоксом следовать за ней.

Мальчик привел нас к невысокому дому. Внутри на кровати лежала пожилая женщина с затуманенными от жара глазами и стонала. Леди Микаэла аккуратно откинула одеяло и осмотрела стеклянное сердце, отливающее зеленым цветом на ее груди.

— Разрушение костей, — заключила она. — Для ее возраста не редкость, но процесс перешел в последнюю стадию. Мальчик, как тебя зовут?

— Таннер, миледи.

— Вскипяти мне воды, Таннер, и принеси чистую миску.

Леди Микаэла достала из мешка свертки и пузырьки, набитые различными видами сушеных трав. Смешала их в чаше — щепотку этого, горсть того, — разделила на небольшие части и рассыпала по бумажным пакетикам. Все это она проделала уверенными движениями: подобное происходило не впервые. Содержимое одного из пакетиков она высыпала в горячую воду.

— Это смесь из корня бузины, шалфея и адальта. Пусть твоя бабушка выпивает по чашке этого отвара три раза в день, после еды, — наставляла она. — Когда он закончится, завари новый. Запомни, на один чайник — один пакет. Этого количества должно хватить на четыре месяца, но к тому времени я надеюсь вернуться.

— Госпожа Микаэла? — В дверях появилась еще одна молодая женщина. Ее муж при падении сломал ногу.

Так мы и ходили за леди Микаэлой от дома к дому, исцеляя больных и раненых. Я все не могла понять, как аша узнает причины их недугов по одному лишь взгляду на стеклянные сердца. Но вскоре заметила закономерность: у больных они отливали зеленым, а у встревоженных членов семьи — голубым. Безразличие выражалось в оранжевом цвете, а страх — в желтом. У здоровых и счастливых людей сердца светились красным. За помощь моя наставница ничего не просила, оттого мое замешательство росло с каждым новым больным. В книгах говорилось, что аши могут исцелять болезни, но, как мне казалось, при помощи магии. На деле же все оказалось иначе.

Жители накормили нас простым ужином из хлеба и овощей, однако аша почти не притронулась к еде. Наш обход закончился лишь к вечеру, и староста деревни, сославшись на поздний час, предложил нам остаться на ночь.

— Тебя что-то беспокоит, Гарен, — с улыбкой заметила леди Микаэла. — Я вижу это по твоему сердцу.

Я взглянула на кулон старосты и увидела слабую голубую рябь на его поверхности.

— Вы правы, госпожа, — признался старик. — Я встревожен. Завтра седьмой день седьмого месяца, и… близится тот час, когда… когда оно снова пробудится. Из всех деревень его ярость в первую очередь обрушится на Мерквик. И я очень боюсь…

— Я не забыла, мой друг, — перебила его леди Микаэла. — Не переживай. Я разберусь с этим завтра, как и всегда.

— Мы навеки в долгу перед вами, леди Аша. Вам нужно что-то еще?

— Да, две вещи: лопата и, наверное, небольшой меч для сэра Фокса.

— Я приготовлю их к вашему отъезду. — Мужчина поклонился. Голубое свечение померкло, и его стеклянное сердце вновь засияло красным.

По просьбе старосты нам выделили самую большую комнату в единственной гостинице Мерквика, «Танцующей Руне». Фоксу хозяин предложил поселиться в соседней спальне, но тот отказался, заявив с невозмутимым видом, что мертвым не требуется сон. Уверена, подобный ответ встревожил мужчину, но мой брат не из тех, кто станет подбирать слова.

Все время пока мы ходили по деревне, я ощущала присутствие Фокса, с удивлением обнаружив между нами пусть и слабую, но связь.

— А чего ты ожидала? — усевшись на кровать, спросила леди Микаэла. Свое сине-зеленое платье она сменила на шелковый халат, больше подходивший для сна. Даже нижнее белье этой женщины вызывало восторг. По сравнению с ним моя грубая сорочка смотрелась неуместно и неприлично. — Связь между ашей и ее фамильяром очень крепка, ее трудно разорвать. Ты сама все узнаешь, когда мы окажемся в Кионе.

— А что должно произойти завтра?

Женщина аккуратно вынула из мешка какой-то круглый предмет, завернутый в бумагу. Развернула его, и я увидела черный камень — потрескавшийся, истертый и покрытый плесенью.

— Это безоар, — пояснила она. — Только что обретенный, он является мощным противоядием от большинства болезней. Но спустя несколько дней от него даже пепла не останется. Поэтому завтра мы добудем новый. — Она нырнула под одеяло и посмотрела на меня. — Можешь спрашивать у меня все, что угодно. Уверена, у тебя накопилось много вопросов.

— Я заметила, что у местных жителей цвета их стеклянных сердец меняются. Никогда раньше такого не видела.

— После первого применения рун Тьмы ты начинаешь более чутко реагировать на магию. Вот и все. Тия, существуют три вида заклинателей аша. Первые — аши-исполнительницы, славящиеся своими танцами и пением, но обладающие более слабой, чем у остальных, магией. Вторые — аши-воины, знамениты своей магией и доблестью, но считаются не самыми радушными хозяйками. Третьи — Темные аши, как мы, самые сильные из всех.

— Значит, мои сестры — тоже аши?

— Твои сестры способны почувствовать магию, но их пурпурные сердца говорят о том, что они недостаточно могущественны, чтобы считаться даже слабейшими из аш. Да, из них действительно выходят отличные аптекари и портные, однако они не умеют подчинять магию своим желаниям. На староруническом языке слово «аша» имеет два значения: «правда» и «заклинатель». Это мы и обязаны делать — укрощать магию и подчинять ее нам. Возможно, Роуз и хорошая целительница, тем не менее она не способна заметить болезнь в стеклянном сердце. А Лилак — великолепная прорицательница, но не может призвать даже огонь. Они умеют выводить руну Сердца, однако на этом их способности заканчиваются. Тебе не кажется странным обычай носить стеклянные сердца даже в самых отдаленных деревнях?

— Поженившись, мои родители обменялись сердцами в знак своей любви. И ни разу за двадцать лет брака не потеряли их. — Тут мой взгляд предал меня: он скользнул по шее леди Микаэлы и опустился к ее пустому сердцу. Я сразу отвела глаза, но улыбка ведьмы уже померкла и превратилась в гримасу, словно женщина отведала что-то кислее рунных ягод. На какой-то миг она показалась мне печальной — я испугалась, что снова оскорбила ее.

— Это лишь доказывает преданность твоих родителей, — наконец промолвила она. — Но в первую очередь стеклянные сердца служат для того, чтобы находить людей, наделенных магией, и обучать их. Тем не менее порой встречаются и такие, как ты, кто, не дожидаясь тринадцатилетия, проявляет свои способности. Мне повезло оказаться рядом в нужный момент и почувствовать Тьму, с помощью которой ты призвала Фокса. Иначе все могло закончиться плачевно.

Набравшись смелости, я спросила:

— Леди Микаэла, а что стало с вашим стеклянным сердцем?

Ответом мне была тишина. Она отвернулась и задула свечи. Комната погрузилась в темноту. Я лежала в постели и прислушивалась к ее движениям, скрипу матраца. Когда женщина снова заговорила, ее слова звенели, как стальные молоты:

— На сегодня хватит вопросов. Завтра нам рано вставать.

Не так-то просто уснуть в новой обстановке. Мне не хватало моей кроватки в Найтскроссе, и я уже скучала по своей семье. Я думала о стеклянных сердцах моих родителей, о сердцах, которые постоянно теряла Дейзи. Наконец узнав правду, я чувствовала себя обманутой. Объяснение леди Микаэлы казалось мне каким-то банальным и не таким захватывающим, как описывали в книгах.

А еще, выходит, я — аша. Столько всего произошло, что у меня не нашлось времени обдумать случившееся. Все мои детские игры в знаменитых аш теперь звучали нелепо. Вот что значит быть Таки из Шелка и Надин из Шелеста, да? Неужели их также вырвали из любимых семей и отправили в чужие края, потому что магия, подарившая им славу, не оставляла выбора?

С такими мрачными мыслями я уснула. Среди всех странных событий только ощущение тихого присутствия Фокса меня успокаивало. Пусть и мертвый, но он единственный близкий человек, который у меня остался.

На пляже поднялся сильный ветер, взметая облака пыли и укрывая все слоем песка. Только могила оставалась нетронутой и чистой. Девушка опустилась перед ней на колени и прикоснулась к тяжелому камню, установленному в изголовье. Полила растущие по краям зеленого участка бутоны цветов.

— Что люди говорят обо мне?

— Моя госпожа, они считают, что ты окончательно перешла на сторону Тьмы, присоединилась к числу Безликих и теперь готовишь народ лжи к войне.

— И ты им веришь?

Я решил говорить правду:

— Не знаю, миледи.

— Что ж, я не могу тебя в этом винить. Три лидера, вставшие во главе Безликих, тоже обращаются к Тьме. Поэтому чаще всего нас не различают. Усиж возглавляет южную фракцию — он строит крепость в горах Даанориса и считает себя королем, но это лишь хвастовство. Друж немного хитрее — он сеет раздор на западе, и все города-государства Ядоши готовы отдать мешки денег за его голову. А что касается Аены, последнего лидера… — Девушка замолкла. На ее губах появилась странная горькая улыбка. — О ней известно немного, только то, что она родом из Тресеи.

— Госпожа Тия, кто похоронен здесь? — спросил я.

Ее платье покрыли грязные пятна от травы, когда она легла возле могилы, прижалась щекой к земле и грустно промолвила:

— Юноша, который умер за меня.

4

В двадцати милях от Мерквика, в лесах, прятался невысокий холм. К нему не вела ни одна дорога, и чтобы найти точное место, нужно было с самого начала знать его расположение.

— Это существо многие годы спокойно охотилось в этих лесах и убивало заплутавших жителей деревни, — рассказывала Микаэла. — До тех пор, пока одна аша, жившая более сотни лет назад, не распознала в нем дэва и не покончила с ним. Я зачастую, путешествуя по этой части Одалии, исследую его живот. Но даже после смерти дэвы могут быть опасны. Это знание еще в молодости далось мне высокой ценой. До сих пор в холодную погоду у меня начинает болеть плечо.

— Его живот? — С растущим страхом я уставилась на холм.

Фокс присел возле него на корточки, в его глазах горел жадный огонь. Рука теребила эфес[14] меча, пристегнутого к поясу.

— Фокс, отойди от него, — предупредила леди Микаэла. Она вынула разлагающийся безоар и положила его на большой камень. — Думаю, не стоит напоминать, что может произойти.

— Тем больше причин держаться поблизости, — ответил он. — Я и раньше видел дэвов. Как и Тия, много читал о них в книгах. А потому знаю, чего можно ожидать.

— В книгах о многом не упоминают. Одно дело узнать о них из историй и совсем другое — на собственном опыте. Насколько я помню, с последним ты справился не очень. — Аша достала нож и сделала небольшой надрез на указательном пальце, чем еще больше удивила меня. — Спрячь Тию за теми деревьями. Вам точно не понравится сущность этого дэва с близкого расстояния. И что бы ни происходило, не смотрите ему в глаза.

Я потянула Фокса за рукав, не дожидаясь, пока он подчинится указаниям. Как только он отвел меня в сторону, ведьма принялась окровавленным пальцем чертить в воздухе странную руну. Кровь, вместо того чтобы капать на землю, тянулась вслед за ее движениями, обагряя нарисованный символ. Тот пульсировал, словно в нем теплилась жизнь.

Поднялся ветер. Я уловила слабые потрескивающие разряды невидимой энергии, но даже их было достаточно, чтобы у меня на руках волоски встали дыбом. Теперь я поняла, как аша смогла почувствовать мой призыв Фокса. Тебя словно ударяет молнией, но боли ты не чувствуешь. Я ощутила, как скопившаяся вокруг руны магия устремилась к насыпи и зарылась в глубину.

На этот раз все было по-другому. Тот призыв Фокса казался мне правильным. Сейчас же мой разум, подобравшись к магии леди Микаэлы, соприкоснулся с грязью и гнилью — это был не столько зловонный запах, сколько ужасающая мысль.

Безоар вспыхнул и рассыпался в пыль. Вскоре от него не осталось и следа.

Из кургана с яростным ревом вырвалось существо. Отвратительное жирное чудовище состояло из частей разных животных, собранных воедино. Размером с огромного буйвола, с гривой на голове, представлявшей помесь барсука и льва. Длинные и гибкие ноги, как у оленя, заканчивались раздвоенными копытами. Оно повернулось к нам, с его челюстей, растянувшихся в оскале до самых ушей, стекала пена. Всю пасть занимали острые зубы. Привлекательными можно было назвать только глаза, напоминавшие серебристые драгоценные камни с красными прожилками.

Чудовище взвыло — пугающе человеческий звук.

Но слишком поздно я вспомнила предупреждение аши. Наверное, тварь распознала во мне самую легкую добычу, потому как, выбравшись из могилы, устремила на меня свой взгляд. Я застыла.

Оно выдало низкий утробный звук. В его рубиновом взгляде было что-то ужасно пленительное. Как бы мне ни хотелось бежать, я будто приросла к месту.

Чудовище рвануло в мою сторону, но тут между нами возник Фокс с оружием наготове. Его меч оказался на уровне груди существа. Не обратив на него внимания, тварь зарычала и прыгнула вперед, едва не накрыв его собой.

— Хватит!

Я почувствовала, как энергия, которую удерживала леди Микаэла вокруг руны, теперь была направлена на существо. Заклинание крепко опутало дэва, пригвоздив того к месту. Он пошатнулся, его уродливая морда оказалась всего в нескольких дюймах от лица Фокса. Рык резко оборвался, и несколько минут существо колебалось. Мой брат не уступал и твердо удерживал его взгляд.

Наконец сомкнув челюсти, существо нерешительно отступило назад.

— На колени, — тихим голосом приказала леди Микаэла.

Существо рухнуло на задние лапы и склонило голову.

— Отпусти ее.

Содрогаясь, я упала на землю — тело снова обрело подвижность.

— Потрясающе, — выдохнул Фокс и опустил меч.

— Это таурви, — пояснила Микаэла. — Быстрый как ветер, он исполняет заманчивую колыбельную. Безоар в его животе стоит дороже всего того, что может создать известная мастерская за много лет. Именно так он и завлекает своих жертв: парализует и подчиняет себе до тех пор, пока не поглотит целиком. Возвращайся в свою могилу.

Таурви больше не сопротивлялся. Он покорно скользнул к кургану, из которого вылез. Вскрикнул один раз — тонкий протяжный звук, подобный плачу юной девушки.

— Умри, — молвил суровый и беспощадный голос аши.

И существо погибло. Как только слово слетело с губ Микаэлы, оно провалилось в могильную дыру.

Женщина с ножом в руке приблизилась к чудовищу. Четыре быстрых отточенных движения — и ярко-желтый безоар лежит у нее в ладони. После того как она извлекла камень, существо рассыпалось в прах.

Леди Микаэла плотнее укуталась в плащ и вздохнула.

— Фокс, достань из седельных сумок лопату и верни могиле ее прежний вид.

— Простите. — Я до сих пор дрожала. Внезапное исчезновение заклинания странным образом повлияло на меня: мне почему-то хотелось и дальше ощущать его. Фокс обхватил меня рукой, и я с благодарностью приникла к нему.

— Тебе не угрожала опасность. — Леди Микаэла подняла безоар таурви, восхищаясь игрой света на его поверхности. — Но для тебя это станет хорошим уроком. Уверена, в следующий раз ты будешь более осмотрительна.

— В следующий раз? — слабо откликнулась я.

— Зачем вы вынули камень из его живота? — спросил Фокс, засыпая пустую яму.

— Дэвы были созданы Лжеправителем с помощью магии смерти, настолько сложной, что даже нынешняя аша не знает, как ее воссоздать. Рожденные мертвыми, они должны пребывать в спячке, пока Тьма непрерывно питает их кости. Однажды Пять Великих Героев узнали, как убить дэвов, и уничтожили шестерых из семи. Тем не менее каждые несколько лет их силой пробуждают, лишают безоара и отправляют обратно в могилу. Время сбора для таурви, погребенного здесь, наступает раз в десять лет. Аквана, лежащего в сотне лиг от моря Черепов в Даанорисе, поднимают каждые четыре года. А из хвоста нангхаитья, обитающего вдоль границ Киона, извлекают зеленый камень каждые семь лет. Чем ближе день воскрешения, тем сильнее разрушаются их безоары. А когда они исчезают, существа перерождаются, и цикл повторяется. Очень важно пробуждать их в определенный период времени — по меньшей мере за семь дней до воскрешения. А до тех пор они спят, не откликаясь даже на Тьму. Раскопай эту могилу через год, и не найдешь ни одной кости. Раскопай ее за неделю до сегодняшнего дня, и обнаружишь целое тело.

— А если не пробудить их, — медленно проговорил Фокс, — то они, набравшись сил, сами выберутся из могил и снова примутся убивать — как тот, что убил меня.

Микаэла кивнула:

— Полагаю, саурва. За него отвечала Сахмет — Темная аша, живущая в Истере. Мы долгое время ничего о ней не слышали, и я предполагаю худшее. Единственный способ снова их убить — это вырвать из тела безоар. Непростая работенка даже для обычной аши. Последнее проклятие Лжеправителя — тяжкое бремя, ничего не скажешь.

— Вы сказали, что Великие Герои уничтожили шестерых дэвов. А что с седьмым?

— Ази, самый свирепый и самый могущественный из дэвов, ускользнул даже от них. Никто не знает, где его могила. Из всех чудовищ этот самый скрытный, его не видели уже много тысячелетий.

— Значит, этим вы занимаетесь?

Неужели и мне теперь придется выполнять подобные поручения? Эта мысль всерьез меня напугала.

— Я занимаюсь этим почти пятнадцать лет. Другие аши, Искатели смерти и те, кто овладел мастерством магии в достаточной степени, тоже способны уничтожать чудовищ, хотя и с трудом. Лишь Костяные ведьмы умеют долго контролировать этих существ и лишать безоара. Пусть жители Одалии и не любят нас, дитя, но причина их неприязни кроется в том, что они обязаны нам. — Микаэла спрятала темно-желтый камень в мешочек на поясе. — А взамен мы приобретаем у них бесценные ингредиенты. Смешай безоар с соком из коры бузины и терпким грибом, и получишь лекарство от чахотки.

Я до сих пор ощущала на себе воздействие заклинания леди Микаэлы, сопровождаемое странным параличом. Пусть первая встреча с чудовищем мне и не пришлась по душе, но магию, которую аша использовала для его усмирения, я не могла назвать неприятной. Мои пальцы дернулись, и я без раздумий вытянула руку в поисках следов магии…

…и почувствовала, как Микаэла давит на мой разум. Аша вынуждала меня извлекать магии больше, чем я могла вынести. Невероятное, почти болезненное удовольствие…

— Отпусти.

…которое резко оборвалось, и я оказалась на земле.

— Это всегда приятно, — спокойно заметила Микаэла, — по крайней мере, поначалу. Но чем больше магии ты вбираешь за короткий срок, тем сложнее тебе оградить свой разум. В какой-то миг тебе покажется мало, и ты станешь вытягивать все больше энергии, пока не умрешь от темной гнили. С этой зависимостью большинство Костяных ведьм не справляются, вот почему нас так мало. Я подчинила тебя, как то существо, пытаясь показать, к чему приводит поглощение большого количества магии, ослабление защиты и передача власти над собой другому. Со временем я научу тебя контролю. Научу выдержке. И в следующий раз, вполне возможно, ты сама нарисуешь руну, но тогда все будет по-другому.

— Вы подвергаете ее опасности! — воскликнул Фокс и рухнул на колени рядом со мной. Я ощутила исходящую от него злость.

— Когда-то давно мне пришлось убить свою подругу-ведьму. Ее разумом завладел дэв, так что у меня не оставалось иного выбора. Теперь я жестока, потому что не хочу повторить свою ошибку, — ее мелодичный голос стал грубым. — Ты меня поняла, Тия?

— Да, — выдохнула я и сжала руку Фокса, дав понять, что мой разум прояснился.

Только что леди Микаэла назвала мне причину, почему Костяных ведьм так боятся: не потому, что мы можем контролировать дэвов, а потому, что способны подчинить себе разум любого существа.

— Тебе понравилось в Ниве? — спросил я.

Девушка сидела, глядя на океан из-под костей давно умершего чудовища — причина, по которой это место называют морем Черепов. Вода собиралась вокруг ее лодыжек и обволакивала подол платья цвета красной ржавчины. Скелет монстра образовывал над ней арку, опаленную жарким солнцем, которое до черноты выжгло всю землю. Я вспомнил, как всего в нескольких шагах от места, где сейчас стою, она убила слоноподобного дэва. Он глядел на мир своими пустыми глазами, а из его живота вываливались внутренности. Я задержал дыхание, но запаха разложения так и не учуял. Там, где раньше лежала его туша, не кружили мухи. Даже не было личинок, пожирающих его плоть, несмотря на удушающую жару. Повсюду лежали одни кости — мертвые памятники, жертвоприношения морю.

— Нет. Люди там показались мне странными. Они с подозрением смотрят на всех, кто не похож на них. Бесспорно, того же мнения они придерживались и обо мне, только по другой причине. Ты родом из Дрихта, а потому хорошо знаком с тиранией старой гвардии и упрямством правящего класса. Нивианские буржуа обладают большими полномочиями. Убивая ашу, дрихтианец верит, что следует воле богов. А нивианец, рассуждая о возвышенном и проповедуя милосердие, убивает незаметно. На убеждения Мерквика повлияла торговля рунными ягодами, однако остальные жители Одалии действуют по указу столицы. Даже Найтскросс.

— Но стоит обратить внимание на то, что раньше отказывался видеть, и мир обретает другие краски. С тобой произошло то же самое, ведь так? Когда король Аадил запретил твои прославленные песни, а тебя бросил на три месяца в мрачную темницу.

— Откуда ты об этом знаешь?

Сверху на нас с понимающим видом взирал скелет чудовища.

Она указала на мое стеклянное сердце, его переливы то вспыхивали, то гасли.

— Тебя несложно прочитать. Да, в Ниве мне не понравилось, но знакомство с этим городом оставило в моем сердце самые странные и волнующие воспоминания. Возможно, оттого, что все для меня выглядело новым. Или оттого, что мир оказался шире моего жилища в Найтскроссе.

— Я так и не избавилась от своей неприязни к толпе людей, хотя выступала перед ними сотни раз. Мне никогда не нравилось быть в центре внимания, что для аши считается необычным. Но, несмотря на людское отвращение, моя первая ночь в Ниве подарила мне теплые воспоминания.

— Почему?

— За всю жизнь меня привлекли лишь двое мужчин. И как ни странно, обоих я повстречала в ту самую ночь в Ниве, пусть и не при самых приятных обстоятельствах.

5

Празднование в Ниве, столице Одалии, было в самом разгаре, когда леди Микаэла, сидя на своей пегой лошади, вела нас по извилистым улочкам города. Фокс вместе со мной ехал позади на пятнистом сером жеребце, купленном в Мерквике. Мне ни разу не доводилось видеть такого большого скопления людей на столь малой площади.

В Найтскроссе дома строили вдоль естественно пролегающих тропинок, поэтому я привыкла к широким дорогам. Но, прожив столько лет в Кионе, так и не смирилась с узкими улицами оживленных городов Одалии. Тесноту усугубляли толпы людей, которые собирались посмотреть на выступления уличных музыкантов, облаченных в странные одежды. Одни играли на тамбуринах, другие — на барабанах и трубах. При этом никто из них не стеснялся шуметь.

Люди разводили на городских площадях костры и по очереди прыгали через них. А все остальные смотрели, смеялись и хлопали в ладоши. Пляшущие среди множества людей языки пламени напугали меня. Я вцепилась в брата, испугавшись, что огонь может распространиться и в считаные минуты спалить город. Несмотря на жару и дым, кожа Фокса на ощупь оставалась холодной.

— Они празднуют день весеннего равноденствия, — пояснил Фокс. Парни и девушки, каждый раз взлетая над костром, стремились прыгнуть как можно выше. — Огонь дарит очищение, и прыжки через него избавляют от всех болезней и зла в предстоящем году.

— Но в Найтскроссе мы так не делаем.

Самый большой огонь полыхает в кузнице моего отца, и я с трудом могу представить себе его реакцию, если вдруг жители решат прыгать через пламя.

— Сельские угодья не самое подходящее место для костров, Тия.

— Как и города, на мой взгляд.

Мы прошли чуть дальше, и шумное веселье немного стихло. Прохожие, завидев пустое сердце Микаэлы и мой кулон, отливающий серебром, останавливались. Некоторые пытались слиться с толпой, сторонились нас, хотя узкие дороги не позволяли отступить. На Фокса смотрели из-за того, что у него не было стеклянного сердца, а на бедре болтался серебряный меч — за это время других воинов мы не встретили. К счастью, причиной этих взглядов были не отсутствующая тень, убеждала я себя, и уж точно не отсутствие жизни в равнодушных глазах.

Нив совершенно не походил на Найтскросс. Наверное, нелепо сравнивать их между собой, но иного в своей жизни я не видела. Даже книги не смогли подготовить меня к такому потрясению. На фоне лесов и гор в моей простой деревушке стояла оглушительная тишина, и самыми громкими звуками были удары молота в кузнице и шепот сплетниц.

В отличие от Нива, где все внимание привлекали люди. Они, словно огромные восклицательные знаки, слонялись по улицам. Жители облачались в великолепные яркие наряды, от которых трудно было оторвать взгляд. У меня на родине женщины не носили вуали, потому что казалось нелепым надевать их для работы в поле. Здесь же одни нивианки носили их на себе свободно, а другие туго повязывали на голове, так что невозможно было определить, какого цвета у них волосы и есть ли они вообще. А некоторые полностью закрывали лица тканями и кутались в длинные струящиеся мантии, скрывая все, кроме глаз.

Лица большинства людей были безупречно гладкими, временами они оказывались намного красивее, чем были на первый взгляд. Я замечала нечто странное в их чертах: слишком утонченных, слишком неестественных, будто высеченных до идеальной точности, но чересчур резких для того, чтобы быть настоящими. На каждом человеке я видела два лица одновременно, одно сидело поверх другого: первое для настоящего выглядело излишне приятным и показным, а второе для искусственного обладало изъянами и было чересчур обычным.

— Чары, — бросила через плечо леди Микаэла, не отрываясь от книги.

Чуть позже я узнала, что читать на ходу было у нее в привычке. Она и со мной поделилась книгой из своей коллекции, но очень скоро от езды на лошади я натерла бедра, и боль все время мешала чтению.

— Слабейшая из магий. И по большей части безвредная. Позволяет людям потешить свое самолюбие, однако мы, аши, видим их истинные лица.

Мы проехали мимо разноцветных флагов и ярких перьев. Рынок утопал в многочисленных запахах: от свежего мятного благоухания растений в горшках до дразнящих ароматов жареной еды и горячего хлеба. В эту минуту живот напомнил мне, что за последние несколько часов я не ела ничего, кроме полоски вяленой говядины. Каждую дверь украшали вывески с обещаниями процветания и удачи. Проезжали телеги. Дети пробегали мимо стариков с охапками вещей. Временами проплывал богато украшенный экипаж, пассажиры которого едва поворачивали головы в нашу сторону.

Я предполагала, что леди Микаэла поведет нас в гавань. По ее словам, самый быстрый путь до Киона — отчалить на корабле из одалийского порта в Ниве. В отличие от него дорога по суше займет целый месяц. Когда она миновала улицу, ведущую к причалу с рядами кораблей, и повернула к замку Одалии, я удивилась.

— Ночь по просьбе короля Телемайна мы проведем во дворце, — сказала аша. — Наступает весеннее равноденствие, и каждый год я рисую руну Сердца для детей Нива. Отплываем мы завтра рано утром на первом корабле до Киона. Говори, Фокс. Я же вижу по твоему лицу, что ты хочешь что-то спросить.

— Госпожа, не хочу вас обидеть, но многие одалийцы считают плохой приметой предлагать кров, даже на ночь, Костяной ведьме. А для правителя Одалии такое решение станет погибелью. Как вам удалось убедить короля?

— Он сам предложил. Убедил королевского канцлера и управляющего дворцом, пусть и не сразу, а больше о нашей договоренности никому не известно. — Она слабо улыбнулась. — И предвосхищая ваш вопрос: нет, я не принуждала его. Рисовать руну Сердца для большого числа людей — утомительное занятие, но я делаю это в знак благодарности его величеству.

Я не знала, как относиться к королю, которого считала ответственным за гибель Фокса, однако мой брат, пожав плечами, сказал: такова солдатская участь, и если обвинять короля в каждой ране, убийстве и смерти, то в королевстве не останется армии.

— Но разве так не будет лучше? — спросила я, когда мы спешились. К нам тут же подбежали королевские конюхи, чтобы принять поводья лошадей. — Нет армии — нет войны.

Внезапно Фокс рассмеялся, его грудь при этом даже не дрогнула.

— Глупышка. Ты еще не стала ашей, а уже разбираешься в королевских играх? Я уж точно нет.

В это время года замок был открыт для всех желающих — таков обычай, как и празднование весеннего равноденствия. С помощью магии жители города подводили себе брови. Заклинаниями подкрашивали губы алым и делали их полнее, щеки покрывали румянами. Я чувствовала чары, вплетенные в их одежду. О некоторых заклинаниях мне рассказала леди Микаэла, чтобы я могла запомнить свои ощущения от них. Некоторые дамы придавали изящества своим шляпкам, а мужчины — важности своим фракам. Так, одна женщина попыталась свою вычурную шляпу сделать более элегантной. Но на меня ее чары не действовали. Я видела перед собой кучу перьев, словно в прошлой жизни она напала на неуклюжую утку и теперь носила ее кожу. От этой мысли я засмеялась.

— Для чего они так делают? — спросила я у Микаэлы. — Зачем тратят на это магию?

— Таковы прихоти богачей, — ответила она, пожав затянутым в шелк плечом. — Они заказывают в мастерских наряды и называют это модой или просят аптекарей разукрасить им лица и зовут это красотой. Ты родилась в деревне, а потому не понимаешь городских порядков. Городские богачи не похожи на пчел, которые вместе работают в улье и делят мед на всех. Они как обезьяны в джунглях красуются своими красными задами и бьют себя в грудь, потому что боятся быть изгнанными из стаи, если проявят слабость. Для такого рода магии подходят даже самые плохие рунные ягоды, так что мы им не препятствуем.

— Поэтому вы не используете магию, как они?

Леди Микаэла усмехнулась:

— Использую, но совсем немного. С одной лишь разницей: она настолько тонко вплетена в мое хуа, что ее невозможно различить.

В этой части города ведьму тоже узнавали и тут же расступались перед нами. Я шла с опущенной головой, разглядывая землю под ногами с большим интересом, чем самих горожан. Леди Микаэла уже привыкла к молчанию, а потому держала голову высоко поднятой, на ее губах играла загадочная улыбка. Шествие замыкал Фокс и не обращал никакого внимания на шарахающихся от него людей.

У ворот замка гостей встречали король и его сын. Король Телемайн оказался крупным мужчиной необычайно высокого роста. Его легче было представить в пылу сражений или после кровавого поединка, чем в богатых атласных одеждах фиолетового цвета и с короной на два размера меньше головы. Большая черная борода закрывала тонкий, как нитка, рот, а ярко-зеленые глаза были скорее проницательными, чем мудрыми. Размер стеклянного сердца тоже был под стать: в два раза больше моего, но на его массивной груди смотрелось уместно. Рядом с ним стоял юноша на год или два старше меня, с небольшой короной на голове. Несмотря на все сходство, глаза сына отличались от отцовских, подобных твердому непрозрачному нефриту. Словно глубокие добрые изумруды, они улыбались вопреки серьезному лицу. Без сомнения, красивее мальчика я не встречала. Когда он перехватил мой взгляд, я тут же отвела глаза, отчаянно стараясь не краснеть.

— Леди Микаэла, — вышел вперед король Телемайн. Его большие руки накрыли ладонь аши, спрятав ее от взоров окружающих. — Большое спасибо, что вы, как и всегда, посетили нас.

— Для меня это честь, как и всегда. Сегодня собралось много людей. Сколько здесь детей со стеклянными сердцами?

— Всего четыреста восемьдесят.

Я вздрогнула. В Найтскроссе год считается удачным, если в день весеннего равноденствия собирается более двадцати детей тринадцати лет.

— Тогда нам точно не стоит откладывать начало. Уже темнеет. Кстати, это моя ученица, Тия Пехлеви, и ее брат Фокс.

— Я очарован.

Король Телемайн был опытным правителем. Его стеклянное сердце на долю секунды вспыхнуло оранжевым. Меня охватило беспричинное негодование, и я тут же позабыла о смущении:

— Вовсе нет.

Король Телемайн и Микаэла обернулись ко мне: мужчина смотрел с любопытством, аша — предостерегающе.

Еще можно понять его безразличие по поводу появления в королевстве очередной Костяной ведьмы, но Фокс — совсем другое дело.

— Мой брат погиб. Это вы отдали ему приказ, а он, как верный солдат, отправился в бой, получив в награду лишь гроб. Я считаю, что он заслужил больше, чем простое равнодушие, — взглядом я указала на стеклянное сердце короля, — пусть и хорошо скрываемое.

Кто-то из его свиты ахнул, изумившись такой грубости. Но леди Микаэла промолчала.

Король запрокинул голову, обнажив два ряда белых квадратных зубов, и громко рассмеялся:

— А девчушка с характером! Отличный выбор, Микаэла! Вскоре она еще покажет свои зубки.

— Да, у нее большой потенциал, — прошептала леди Микаэла. — Она научилась читать по стеклянным сердцам даже с небольшой подготовкой.

Король Телемайн обратился к Фоксу:

— Молодой человек, я благодарен вам за службу на благо нашего королевства и сожалею, что вы оказались здесь при столь печальных обстоятельствах. Я поговорю со своими управляющими и сделаю все возможное, чтобы ваша семья ни в чем не нуждалась. Это меньшее, что я могу сделать для вас.

— Вы очень добры, ваше величество, — поклонился Фокс.

— Я помню то скверное дело и свой приказ, но у меня не было выбора. Я не мог позволить, чтобы наши северные границы атаковало непонятное чудовище. Дэва мы так и не нашли, тем не менее мои солдаты ранили его, и нападения вскоре прекратились. Может ли статься так, что он вернулся в свое логово и умер там?

— При всем уважением к вам, ваше величество, — со своей обычной серьезностью произнес Фокс, — я надеюсь, что нет.

Король рассмеялся еще сильнее:

— Микаэла, да у вас тут целое семейство, как я погляжу. Огонь и штиль, вода и пламя. Прямо как мои сыновья. Кстати, это принц Канс.

Мальчик улыбнулся мне, и я почувствовала, как мои щеки снова запылали.

— Для меня честь познакомиться с тобой, аша. — Молодой человек низко склонился, и его стеклянное сердце качнулось вперед. Как и у отца, его обрамляли серебряные узоры, а позади сверкал вычурный герб королевской семьи — силуэт льва на фоне солнца.

— Я не аша, — запинаясь, пробормотала я. Как могла простая улыбка вытворять с моим сердцем такое? — Я… я…

— Ученица пока что, — сжалившись надо мной, закончила леди Микаэла, — поскольку еще должна пройти обучение в Анкио.

— Но уже Костяная ведьма, не так ли? — подмигнул мне король. — Какой на редкость богатый год. Новая Костяная ведьма впервые за десятилетия! Вдобавок вы обе из Одалии, а ведь другие королевства лишены такого дара. Может, только в Истере осталась одна старая карга, да, Микаэла? Конечно, у нас нет кионского Кузнеца душ, но и тот с каждым годом не молодеет.

— Кузнеца душ? — невольно переспросила я.

Король Телемайн полной рукой указал на мое сердце.

— Их стеклянные сердца, как и ваши, светятся серебристо-белым. Но в отличие от Костяных ведьм они не используют магию, а извлекают воспоминания и заменяют их на новые.

В эту минуту к королю приблизились два человека: королевский советник, судя по одежде, и юноша в коричневом плаще с капюшоном. В сердце мужчины я различила сине-желтую пульсацию — учащенное сердцебиение при страхе. Понять второго было еще проще: его кулон сиял красно-бурым от злости, направленной на нас. На их лица я даже не смотрела, вместо этого не сводила глаз со стеклянного сердца советника.

— Ваше величество, — пролепетал он. — Не стоит… не стоит заставлять детей ждать.

Однако его сердце говорило об обратном: «Как можно столько времени тратить на этих ведьм? Что подумают люди, увидев своего короля в компании этого сброда?»

— Он прав. — Леди Микаэла решительно взяла меня за руку. — Лучше начать. Нас ждут четыреста восемьдесят детей. — А как только мы снова остались одни, прошипела: — Королям и королевам еще можно простить непозволительное поведение. Костяным ведьмам — нет. Если ты еще раз заговоришь с королем или с кем-то из дворца в таком тоне, я заткну тебе уши и заставлю целый месяц чистить туалеты. В Одалии нас терпят только благодаря его великодушию, без него мы для всех — изгои.

— Обещаю, этого не повторится, — покорно проговорила я, потому что леди Микаэла была не из тех, кто бросает слова на ветер. Наша встреча с дэвом стала тому подтверждением. — А кто такие Кузнецы душ?

Она постучала по моему стеклянному сердцу.

— Иная магия, но того же цвета. Для людей они полезнее нас, а потому более желанны. Они могут забрать воспоминания и разбить их на тысячи осколков. После чего извлеченную сущность использовать в зельях и заклинаниях, а потом собрать из них совершенно новые сердца, красивые и фальшивые, так что даже мы не сможем отличить их от старых. К счастью, некоторые поддельные сердца стоят дороже королевства, поэтому лишь единицы прибегают к этому методу.

— Но зачем?

— Из благородных и ужасных побуждений. Если отдать сердце не тому человеку, он может воспользоваться твоим доверием. А некоторые заклинания не позволяют заново накладывать на него руну. Когда у тебя много врагов, приходится немного помогать себе. Для самых сильных заклинаний требуются воспоминания. В мире полно людей, желающих что-то забыть, и достаточно богачей, готовых за это заплатить.

— Но это ужасно!

— Люди могут быть ужасны, Тия.

С этими словами леди Микаэла отвернулась, ее пустой кулон блеснул на свету. А я все никак не могла понять, что же в прошлом могло так огорчить ашу?

Для ритуала весеннего равноденствия было достаточно одной аши, так что я стояла в стороне и наблюдала за тем, как леди Микаэла приступает к заклинанию. Мне, как ее ученице, отвели место среди королевской прислуги низшего сословия — в самом конце. Но и оттуда можно следить за происходящим напрямую. К сожалению, Фоксу не так повезло. Он оказался прямо посреди огромной толпы. Но даже там я чувствовала его присутствие, и этого было достаточно.

В центре городской площади собрались мои ровесники, наряженные в самые красивые и дорогие платья. В руках они держали пустые кулоны в форме сердца. Представ перед королем, мальчики и девочки ждали, пока леди Микаэла ходила вдоль рядов и вычерчивала руны.

Каждое стеклянное сердце казалось мне изысканнее предыдущего. В платье одной из девочек были вплетены чары спокойствия, так что толпа восторгалась ею, даже когда она нервно одергивала свой кружевной наряд. Другой мальчик с чрезмерной старательностью ковырял в носу, но заклинание на нем скрывало этот изъян. «В Найтскроссе все было намного проще, — подумала я. — Наших скудных средств хватало лишь на достойное поведение».

У меня за спиной раздался хор голосов, и заиграли невидимые инструменты. Пальцы леди Микаэлы продолжали выписывать в воздухе узоры. Наложенные на лица людей чары скрывали презрение к Костяной ведьме — кроме тех, кто способен различать магию и видеть сквозь нее.

— Говорят, ты можешь воскрешать мертвых.

Я обернулась. Позади меня стоял мальчик, явно настроенный враждебно.

— Говорят, ты можешь воскрешать мертвых, — повторил он. — Ну так что? Можешь?

Большинство жителей Нива сторонились меня, вот почему его язвительность застала меня врасплох.

— Все относительно. А нужно кого-то воскресить?

— Так ты можешь или нет?

Огромный черный плащ, который был ему велик, полностью скрывал от меня кулон. Я даже не могла рассмотреть цвет его волос, только нижнюю часть лица и один прищуренный серый глаз. Вот бы взглянуть на его сердце, думала я, тогда станет понятно: то ли у него есть причины так нахально себя вести, то ли он просто глупец. По крайней мере, от него не веяло заклинаниями, а одежда была свободна от чар, маскирующих отвращение.

— Я же Костяная ведьма. Конечно могу.

— Мой папа говорит, что все Костяные ведьмы — демонские отродья, — продолжал упорствовать мальчик. — Здоровых они проклинают, а больных губят. С ними не может справиться ни одна магия, потому что они продают свои сердца Тьме. Так они и воскрешают умерших людей, таких же бездушных, как и они сами.

— Костяные ведьмы не продают свои сердца!

Мальчик прищурил глаза.

— Потому что вам нечего продавать. Для этого вы забираете сердца у других и высасываете их до последней капли. Из мертвых вы собираете целые армии. Если не держать вас в узде, вы натравите их на нас.

— Это неправда. — Каждое его слово будило во мне злость. Я ведь ничего плохого ему не сделала. — Ты ненавидишь нас из-за каких-то предубеждений.

Мальчик плотнее запахнул плащ.

— Знаю я ваши штучки. Папа все мне про вас рассказал. Не увидев моего сердца, вы не сможете наслать на меня проклятие.

— Да не хочу я тебя проклинать. — Но это была правда лишь отчасти. Я так разозлилась на него, что не знала, как заставить его замолчать.

Лицо мальчика, скрытое в тени капюшона, стало жестче.

— Такие, как вы, убили мою маму, — рявкнул он. Потом развернулся и нырнул в толпу. Но прежде его плащ распахнулся, и я успела разглядеть стеклянное сердце: всего на миг оно ярко вспыхнуло серебром и затерялось в море людей.

Девушка переоделась, сменив свое хуа на другое одеяние, в этот раз глубокого синего цвета, подобно морской воде. Половину платья занимал узор в виде волн, который к низу постепенно сходил на нет. Подол пестрил оранжевыми карпами и серебристыми спинками форелей. И вновь центральное место занимал дракон. Часть его туловища была скрыта за широким бирюзовым поясом, выложенным персиковыми и серыми ракушками, на виду оставались лишь передние лапы и голова. С длинной морды, обнажившей клыки, на меня смотрели глаза из черных агатов. Его задние лапы выглядывали из-под пояса, а хвост заканчивался длинным острым шипом.

Образ аши дополняли шпильки, которые чаще всего встречаются у королевских особ. На длинных палочках в волосах покачивались драгоценные камни. Шелковые ленты в локонах украшали сине-зеленые и оранжево-красные бусины.

— Я двадцать восемь раз бывала у анкионской предсказательницы.

С этим признанием во мне проснулось любопытство. Я знал, насколько для аши из Ив важны встречи с жрицей Анкио, но женщины обращались к ней только по самым важным вопросам: например, в начале отношений со своим покровителем либо после присяги королю или знатной особе.

— За время своего обучения каждая аша бывает в храме всего два раза, — предугадав мой последующий вопрос, ответила она. — В первый, когда она представляется, поселившись в квартале Ив, а во второй, когда становится полноценной ашей. Как только она находит себе покровителя, ей больше не нужно представать перед жрицей. К несчастью, на мой счет у нее были совсем другие планы.

6

Если Нив считался закрытым городом с ограниченной торговлей, то Анкио, столица Киона, пестрил открытыми пространствами и яркими цветами. Он был как королевство, состоящее из других королевств: в определенное время те постепенно захватывали друг друга, пока наконец не отделились, отвоевав независимость. Но влияние различных культур все равно сохранилось. Оно угадывалось в строгих платках, как у жителей Дрихта, в цилиндрах, которые так любили носить мужчины городов-государств Ядоши, и во множестве покатых крыш, характерных для архитектуры Архен-Кошо и Даанориса. Дороги, к моему удовольствию, здесь были шире, а здания — проще: небольшие квадратные строения с белыми стенами и покатыми крышами.

На красочных улицах столицы Одалии жители расхаживали в шелках и украшениях, большинство кионцев восполняли простоту своих домов изысканными нарядами. Мне с трудом удавалось не спотыкаться о тяжелые подолы одежд, предназначенных скорее для красоты, чем для защиты от холода. Позади женщин тянулись длинные атласные шлейфы, руки закрывали широкие рукава с замысловатыми узорами, которые начинались от локтей или спускались вниз от талии, имитируя традиционные платья хуа ашей. В Анкио платки были не так распространены, как в Ниве, но я то и дело замечала в толпе покрытые головы. Местные предпочитали носить волосы распущенными или укладывали их в аккуратные прически, которые подчеркивали по меньшей мере тремя или четырьмя заколками из драгоценных камней. С украшениями мужчины усердствовали не так, как женщины, но каждый дюйм их длинных туник и плащей покрывала скрупулезно выполненная отделка. Ни один элемент одежды не обходился без вышивки, узоров, орнаментов пейсли[15] и завитков. Нередко можно было встретить многослойные наряды, а потому превосходное платье хуа леди Микаэлы идеально вписывалось в кионскую моду.

Если от чар одалийцев у меня кружилась голова, то здешние заклинания буквально сбивали с ног. Волны магии исходили практически от каждого прохожего. Я раскачивалась в седле, и лишь быстрая реакция Фокса не давала мне упасть с лошади.

— Возьми. — В считаные минуты рядом со мной оказалась леди Микаэла, которая протянула мне две заколки вроде тех, что сама носила в волосах. Первую изогнутую брошь украшали невероятной красоты звездные сапфиры, а другая, поскромнее, странно изгибалась в форме полумесяца, обвитого серебряной проволокой с аметистами. — Закрепи их на волосах.

Я послушалась, и головокружение ослабло. Конечно, бурные потоки магии по-прежнему проходили сквозь меня, но они странным образом заглушались и уже не так сильно били по глазам и голове.

— Вынужденная мера, — пояснила аша. — Пусть простота нашего города тебя не смущает. Любовь кионцев к магии превосходит одалийские предпочтения во много раз.

— И здесь всегда так? — Отчего-то мне казалось обидным, что местные жители впустую тратят свои магические способности, когда в Мерквике каждая рунная ягода на вес золота.

— Анкио не просто так называют Городом Изобилия, Тия. Большинство кионцев богаты, а потому не знают меры.

Замки Киона отличались от одалийских. Они были меньше по размеру и тянулись вверх на множество этажей, каждый из которых отмечала изогнутая крыша. Кровля казалась тоньше той, что встречалась в королевстве Даанорис, но была проще украшена по сравнению с Архен-Кошо. В результате дворцы походили на многоярусные торты с загнутыми вверх остроконечными шпилями.

В этот раз леди Микаэла проехала замок мимо и свернула в соседний квартал, совершенно непохожий на остальную часть города. Дома здесь были не такими маленькими и квадратными, как везде, а напоминали вытянутые прямоугольники размером с два или три средних анкионских дома. Улицу окружали толстые глинобитные и белокаменные стены.

— Это место мы зовем кварталом Ив, — сказала женщина. — Домом величайших аш всех королевств.

— Но здесь нет ни одной ивы, — возразил Фокс, который порой воспринимал все слова буквально.

— Вот одна. — Леди Микаэла опустила руку на мое плечо.

Затем аша подвела нас к одному из домов. Среди остальных строений он выделялся необычным символом на деревянной табличке у входа. За первым дверным проемом скрывался длинный коридор, который вел к внутренним комнатам. Аша остановилась у того места, где заканчивалась булыжная мостовая и начинался тщательно утоптанный земляной пол, присущий, как я позже узнала, всем аша-ка. Она сняла обувь и убрала ее в специальный деревянный ящичек, призвав нас сделать то же самое.

Узкий проход перетекал в просторное помещение, служившее одновременно гостиной и коридором между остальными комнатами и улицей. Стены закрывали толстые ковры с изящными геометрическими узорами, пол устилал такой же ковер, только тоньше и проще. Потолок оказался выше, чем я себе представляла. Его скошенные своды образовывали по центру купол. Небольшая ширма в дальнем конце комнаты скрывала от глаз посетителей внутренние покои, а на столе перед ней располагалась высокая цветочная композиция. В углу весело потрескивала стальная жаровня.

Навстречу нам вышли две женщины, старая и молодая. У первой из них кожа настолько сильно обтягивала кости, что она походила на скелет. Белоснежные волосы были аккуратно собраны в строгий пучок на затылке. Треугольным лицом и заостренным подбородком она напоминала мне постаревшую кошку тамра. Щеки ввалились, но зеленые глаза излучали мудрость. Ее платье хуа было еще изысканнее, чем у леди Микаэлы: бледно-желтый абстрактный узор на темно-коричневом фоне и оливковый широкий пояс из расшитого золотом шелка с настоящими изумрудами под цвет ее глаз. В руке она держала большой, расписанный золотыми буквами веер, который каждые несколько секунд то открывала, то закрывала.

Рядом с ней стояла круглолицая девушка в простом персиковом халате поверх серой туники. Темные волосы заплетены в две косы, спускающиеся ниже бедер. Она была удивительно хороша собой и с любопытством поглядывала то на меня, то на Фокса.

Пожилая женщина, не удостоив нас вниманием, обратилась к аше:

— Что в нашем аша-ка делает мужчина? — У нее был высокий пронзительный голос, отчего слова она не произносила, а выкрикивала.

— Ничего не поделать, Мама. Он пришел с ней.

Старуха в мою сторону даже не посмотрела.

— Это совершенно неприемлемо, совершенно неприемлемо. Для мужчин, будь они даже жалкими фамильярами, у нас комнат нет. И тебе, Микаэла, об этом известно.

— Мама, в квартале от нас есть пансион Оважин. Я могу поговорить с хозяйкой и поселить его там.

— Будь добра, только не стоит подыскивать ему постоянное жилье. Почти все негодники, которых ты приводишь, проваливают испытание — так мы быстро разоримся. Ты уже водила ее к жрице?

— Еще нет, Мама.

— Не понимаю, зачем ты притаскиваешь сюда этих голодранцев, не посоветовавшись с ней? Без испытания им здесь не место.

— Это другой случай.

— Ха! Ты и про других так же говорила! Меня мало волнуют «другие случаи». Эта неряха может вскоре угробить себя, а разбираться придется нам. Отведи ее к жрице, а там поглядим. — Она снова захлопнула веер. — Шади, идем.

Девушка в персиковом халате бросила на нас извиняющийся взгляд и последовала за старухой.

Как только женщины удалились, я с ужасом обратилась к аше:

— Это ваша мама? — прошептала я.

Леди Микаэла усмехнулась:

— Я зову ее Мамой, но нас не связывают кровные узы. Сейчас мы находимся в Доме Валерианы, моем аша-ка, которым управляет она, госпожа Пармина.

Я пришла в еще больший ужас. Однажды папа принес мне книгу, где говорилось о подвигах современных аш. Одну из девушек-воинов звали Парминой из Огней. Когда-то она лично охраняла короля Фарнода — отца нынешнего короля Телемайна и дедушку принца Канса. В книге приводилось множество примеров ее прославленных деяний, когда она спасла его от клинка убийцы, а потом возглавила свой аша-ка. Конечно же, это не могла быть та самая Пармина. Образ, сложившийся у меня в голове, не соответствовал этому морщинистому лицу и тонкому пронзительному голосу.

— Она та самая. Пусть ее внешность не вводит тебя в заблуждение. Она до сих пор по праву носит звание влиятельной аши и входит в число лучших умов Киона. По утрам она бывает немного раздражительна, потому что не любит, когда ее сон прерывают. Давай посетим жрицу и докажем, что она ошибается на твой счет.

— А о каком испытании она говорила? — спросила я, когда мы вышли на улицу.

Вместо того чтобы покинуть квартал, леди Микаэла повела нас в самый центр. При встрече с ней люди останавливались и, кланяясь, спешили по своим делам. Некоторые с любопытством смотрели на нас с Фоксом, но вопросов не задавали.

— Всех послушниц аша приводят к жрице, но не для прохождения испытания. Многие из тех, кто в первый раз потерпел неудачу, вскоре становились искусными заклинателями. Ученицы обязаны пройти лишь второе испытание, когда готовы стать настоящими ашами. Повстанцы Безликих всегда доставляли нам хлопот, и таким образом мы вычисляем их на первом испытании и отсеиваем.

— Но что, если новенькая все же не проходит…

— Такое случается по разным причинам, а не только потому, что она может быть шпионкой. К несчастью, Мама очень суеверна. Если при первой встрече жрица не одобряет девушку, Мама не допускает ее в Дом Валерианы. Думаю, это как-то связано с тем, что сказала ей жрица, когда та сама еще была ученицей.

Я не знала, что и думать. Отчасти я испытывала разочарование: проделать такой долгий путь, чтобы потом тебя отсеяли. Но с другой стороны, была рада, потому что в случае провала смогу снова вернуться к своей семье.

— Но остается множество других аша-ка, где готовы принять отвергнутых Мамой учениц, — сказала Микаэла, лишив меня последней надежды. — Не переживай. Уверена, у тебя все получится.

— Но… почему она все же принимает Костяных ведьм в своем аша-ка? Разве они не приносят несчастья?

— В Кионе мы называем себя Темными ашами. Здесь прозвище Костяная ведьма звучит так же оскорбительно, как и в Одалии, но на него обижаются все аши. Малышка, необязательно быть Темной ашей, чтобы провалить испытание жрицы. Госпожа Симин, предыдущая глава Дома Валерианы, тоже была из их числа. — Она тепло улыбнулась мне. — Не позволяй предрассудкам некоторых людей определять твое место в великом обществе Киона. В Ивах все аши в равной степени уважаемы.

Жрица жила в храме в самом центре города. По сравнению с окружающими его аша-ка он казался меньше, но выделялся среди других. Крыша состояла из двух куполов, и над самой верхушкой вился бесцветный дымок, словно уплывающие в небо непослушные облачка. Большие двери из блестящего дерева обрамляли тонкие колонны.

— Внутрь с тобой я войти не смогу, — тихо проговорила леди Микаэла. — В храме запрещено одновременно находиться нескольким ашам, так что мы с Фоксом будем ждать тебя тут.

— Но что мне делать?

— Малышка, жрица попросит у тебя предмет. Для этого я дала тебе сапфировую заколку, которую ты и отдашь. На все вопросы отвечай честно. Ведь аша означает «правда», а правда — единственное твое оружие. Иногда жрица говорит загадками, но все сказанное должно оставаться между вами. — Сбоку висел маленький колокольчик. Аша позвонила в него три раза. В наступившей тишине звук показался мне оглушительным. — А теперь иди. Она ждет тебя.

За дверьми скрывался узкий проход, стены которого в отличие от Дома Валерианы освещали небольшие факелы. Бесконечный коридор постоянно поворачивал вправо, словно закручивающаяся вокруг себя змея, но в конечном итоге привел в большое помещение без мебели и каких-либо украшений.

Первое, что я увидела, вступив в главный зал, — это огонь. Он поднимался из большой жаровни по центру. Вместо копоти и пепла в ноздри мне ударил запах сандалового дерева. Перед ним сидела маленькая фигурка в белом, а вокруг нее белоснежным веером раскинулся шлейф платья. Лицо скрывала вуаль, не позволявшая разглядеть черты. Она подняла руку, и я увидела гладкую, без единой морщинки, кожу.

— Какова твоя жертва? — Голос ее звучал подобно печальному хору, поющему в унисон. Он эхом отражался от голых стен.

Я нащупала в волосах заколку из звездных сапфиров и потянула за нее.

— Брось ее в огонь.

На миг я засомневалась. Вряд ли леди Микаэла дала мне столь ценную вещь, чтобы я так ею распоряжалась. Рука застыла, я колебалась между дорогими синими камнями и менее богатой аметистовой заколкой в форме странного полумесяца.

Женщина в вуали нетерпеливо взмахнула рукой.

— Брось ее в огонь, дитя.

Я с болью в сердце наблюдала за тем, как пламя пожирает сапфиры. Жрица оставалась неподвижной, устремив взгляд в центр жаровни. Она сидела настолько близко к огню, что я испугалась, как бы на ее вуаль и одежду не попали искры.

— Ты действительно хочешь вернуться домой, дитя?

На губах застыл ответ «да», но я не стала торопиться. Леди Микаэла просила честно отвечать на вопросы жрицы. На протяжении всего пути я убеждала себя в том, что больше всего на свете хочу вернуться в Найтскросс. А потом вспомнила враждебность его жителей — людей, которых долгое время считала своими друзьями. Раньше я действительно мыслила как они, но, оказавшись по другую сторону этой ненависти, мне больше не хотелось так думать.

Если я вернусь, они все равно станут относиться ко мне иначе. Пусть я больше никогда и не притронусь к рунам Тьмы до конца своей жизни.

Но существовала еще одна причина.

Женщина ждала моего ответа. Уверена, ее святилище посетили бесчисленное множество аш и оказывались перед тем же выбором, что и я.

— Нет. — Слово получилось тихим и неубедительным. — Я не хочу возвращаться домой.

— Почему?

Я сглотнула.

— Потому что мне нравится сила, которую дарит магия.

Огонь вспыхнул ярче, как если бы услышал и одобрил мой ответ.

— Ты изменишь Анкио, принеся как благо, так и зло. Ты изменишь Кион. Изменишь Восемь Королевств. Возвращайся ко мне, когда проникнешь в разум, откуда вырастают три головы. — С этими словами женщина отвернулась.

Покидая храм, я видела, как жрица потянулась к огню. Пламя обхватило ее ладонь, как дитя обнимает свою мать или муж — жену. Налетел сильный ветер, мигом погасив пламя, и комната погрузилась в темноту. Я посмотрела туда, где раньше сидела фигура, но та уже исчезла вместе с порывом ветра. Я была одна.

Когда я вышла из храма, леди Микаэла встретила меня с улыбкой.

— Поздравляю, Тия. Я знала, что ты справишься.

— Но откуда вы?..

— Дым изменился, — тихо заметил Фокс.

Я обернулась и посмотрела наверх: до того бесцветный из купола теперь вился светло-голубой дымок. Пока я была внутри, на улице собралась небольшая толпа. Люди подходили к леди Микаэле и поздравляли ее. Лицо темной аши сияло, в отличие от физиономии Фокса, который не разделял всеобщего восторга.

Краем глаза я поймала на себе чей-то взгляд. Человек с головы до ног был облачен в черное, подобно дрихтианским женщинам. Глаза покрывала вуаль, но я все равно ощущала, как они смотрят прямо на меня, и взгляд был отнюдь не дружелюбным.

Я моргнула, и видение исчезло.

— Тия? Что случилось?

Ничего.

— Ничего, — повторила я и отвернулась.

— Это тамариск, он вечнозеленый. — Девушка коснулась сначала одного цветка, потом другого. — А вот безвременник. Амариллис. Лопух. Для большинства живущих за пределами нашей небольшой части Анкио язык цветов может показаться чем-то пустяковым. Но для нас он составляет важную часть жизни. От аш люди ожидают лишь достойного поведения, не может быть ни одного необдуманного поступка. Аши не плачут, не кричат, не угрожают. Если нас режут, нам остается лишь одно — с улыбкой истекать кровью.

Она принялась разбирать букет на столе: с одной стороны вынула цветок, с другой — добавила еще несколько. Палец коснулся лепестка большого розового бутона.

— Наши дома названы в честь цветов не просто так. Мой дом, Валерианы, означает «гостеприимство». Другие аша-ка тоже несут определенные значения. Ястребинка — «проницательность». Белокрыльник — «величественная красота».

— Лишь познакомившись с языком цветов, я поняла, насколько неправильно моим сестрам дали имена. Сирень означает «волнение первой любви», хотя моя сестра Лилак так и осталась старой девой, которой по душе проводить время в собственной компании. Мэриголд всегда была веселой, подвижной девочкой, несмотря на то, что календула означает «отчаяние». Роза — это «красота», однако из всех сестер Роуз была самой невзрачной.

— Что касается Дейзи…

Тонкие пальцы на мгновение застыли над зелеными листьями.

— Видов маргариток существует большое множество. Садовая маргаритка означает «я разделяю твои чувства». Полевая маргаритка — «я не даю обещаний». Астра ромашковая — «раздумья». А маргаритка обыкновенная — «невинность».

— Но Дейзи умерла всего через несколько лет после моего отъезда в Кион.

Ее руки снова ожили — на фоне ярких цветов они казались бледными.

— И в этом смысле, — тихо проговорила она, — я хочу считать ее действительно обыкновенной.

7

— Послушай меня, девочка. Мне не нужно знать твое имя. Я и не хочу его знать. В этом доме побывало множество девушек: они сбегали, выходили замуж, умирали, оставляли нас в долгах. Ты начнешь здесь работать в качестве служанки. Если продержишься до официального начала занятий, я оплачу твое обучение аши. А до тех пор будешь трудиться в кладовой, убирать комнаты и делать все, что я скажу, если не хочешь проблем.

Такими словами в Доме Валерианы меня встретила госпожа Пармина. Точнее, так приветствовали каждую новоприбывшую ашу, хотя мне казалось, что со мной эта женщина была более резкой, чем с остальными. До моего появления леди Микаэла привозила в Кион еще шесть девушек. Но старуха, уверенная в том, что они провалят испытание жрицы, отказывала им всем. И очень радовалась, когда ее догадки подтверждались. Вот почему мое присутствие так ее раздражало — я стала исключением из этого правила.

Чтобы обжиться в Доме Валерианы, мне понадобилось три дня. Его размеры потрясали. Аша-ка состоял из трех строений, соединенных между собой узким коридором. С улицы был виден лишь главный дом. В самой большой комнате госпожа Пармина принимала гостей, дальше комнаты предназначались для сна. Госпожа Пармина, леди Шади и леди Микаэла, которая подолгу отсутствовала в Кионе, — каждая занимала свою собственную комнату. Отдельная дорожка вела к обеденной зоне и кладовой, где спала я и еще две девушки, работающие в аша-ка. Кроме того, леди Микаэла разрешила мне в свое отсутствие пользоваться ее библиотекой. В редкие свободные минуты я изучила ее впечатляющую коллекцию книг, постоянно прерываясь на второе, третье или семнадцатое поручение.

В гостевом домике обычно ночевали постояльцы. Он представлял собой большую комнату с множеством перегородок, которые можно было сдвигать или раздвигать по своему усмотрению. В маленьком деревянном домике располагалась купальня. Позже я узнала, что вода сюда поступала по каналам, проходящим под землей через центр квартала Ив и снабжающим остальные аша-ка.

В пределах дома размещался внутренний двор, где был разбит огород с овощами и травами. Даже имелся крошечный пруд с рыбками гуппи и парочкой больших черепах.

Как новому обитателю Дома Валерианы, мне поручили много дел. Я просыпалась раньше всех и почти каждое утро поливала растения, ухаживала за огородом, подметала полы и дорожку возле дома, убиралась в комнатах. В мои обязанности также входила уборка туалетов, которую я ненавидела больше всего, но, к счастью, мы со служанками работали по очереди. Их звали Кана и Фархи, обеим было по семнадцать лет.

Кана — приятная застенчивая девушка. Ее семья была родом из небольшой деревушки Беларью, в юго-восточной части Киона, где жили предки ее дедушки еще со времен правления императрицы Ундры более века назад. Ее отец торговал на городском рынке гранатами, а мама растила трех младших детей. Кана обожала красивые вещи и мечтала однажды купить себе зивар, как у некоторых аш в одной из многочисленных парикмахерских квартала Ив. Госпожа Пармина не любила, когда служанки надевали изысканные украшения, но ей разрешала ходить с простой заколкой в крошечных искусственных рубинах, которую девушка носила не снимая.

Фархи имела совершенно иное происхождение. Ее семья переехала в Кион из Адра-ала, когда той было семь лет, но о своих дрихтианских корнях не забывала. Она ходила в традиционных одеждах и вуали, только лицо не закрывала. Работу в Ивах выбрала не она сама, просто здесь хорошо платили. На изысканные платья и украшения аш девушка посматривала с неодобрением, в остальном же держалась в стороне.

Семьи обеих девочек расположились близ рыночного района Анкио. Каждый раз, когда они заводили разговор о том, чтобы навестить родителей или купить братьям и сестрам какие-то игрушки в ближайших лавках, меня внезапно одолевала тоска по дому. Для встречи со своими родными мне бы пришлось проделать куда более долгий путь.

В Доме Валерианы работала еще одна женщина по имени Ула. Она служила помощницей госпожи Пармины и заведовала всеми делами в аша-ка: расходами на хозяйство, оплатой счетов из лавок и всеми доходами, которые аши получали с приемов и договоров. Также она устраивала для них новые встречи и отслеживала поступление всех денег, включая любые подарки ашам от покровителей.

Узнав, что леди Микаэла до сих пор посещает приемы, организованные для нее Улой, я очень удивилась. Ведь я полагала, что она уже обрела независимость и вольна самостоятельно принимать решения. Как пояснила мне аша, своим временем она распоряжается сама, а подобные встречи позволяют ей быть в курсе местной политической жизни и укреплять свое положение среди влиятельной знати.

Лишь со временем я узнала об остальных обитателях нашего дома, и их оказалось куда меньше, чем я предполагала. Всем аша-ка заправляла госпожа Пармина. Леди Микаэла считалась ее приемной дочерью и наследницей. Леди Шади — единственной ученицей, которая приехала два года назад и скоро станет настоящей ашей. Она была милой, но все время торопливо убегала на занятия. Поскольку большую часть времени я работала по хозяйству, возможностей пообщаться у нас почти не находилось. Как и госпожа Пармина, она не умела рисовать руны Тьмы — это умение являлось необязательным, несмотря на то, что Дом Валерианы издавна принимал Темных аш.

По дому леди Шади нам не помогала, потому что днем посещала занятия, а вечерами развлекалась. Все эти приемы служили большинству Домов основным источником дохода: здесь знатные особы и все, кто мог себе это позволить, платили ашам за то, что они своим присутствием разбавляли скучные мероприятия и веселили гостей. Ученицы дебютировали на них в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, поскольку приемы являлись неотъемлемой частью в обучении аши. Невзирая на трудности — например, в прошлом году одна из учениц вызвала скандал, сбежав с сыном аристократа, — большинство аш все же понимали, не стоит лишать себя возможности на счастливую жизнь.

Раньше я полагала, что все платья хуа выглядят одинаково: длинные струящиеся рукава, очень плотный широкий пояс и туника, спереди открывающая взору нижнее платье с множеством декоративных элементов. Но так было не всегда. Я встречала на ашах и другие вариации этого наряда: одни соответствовали стилю, популярному в их родном королевстве, другие придумывали и добавляли что-то на свой вкус. Как бы там ни было, правила предписывали всем ашам носить традиционные платья хуа как на официальных мероприятиях, так и на простых приемах в Анкио.

Довольно часто леди Шади покидала Дом Валерианы, пока я помогала госпоже Пармине, а потому мне редко удавалось видеть ее. Но однажды вечером я все же мельком заметила, как она выходит из дома. На ней было прекрасное хуа насыщенного кораллового цвета, превосходно оттеняющее ее темную кожу. По роскошной ткани с узором из серебристых завитков тянулся сине-зеленый бамбук, а талию украшал серый пояс с вышитыми на нем золотой нитью воробьями. Пока Шади неторопливо шла по улице, все прохожие оборачивались. Но привыкшая к восхищенным взглядам девушка не обращала на них никакого внимания.

Под покровительством госпожи Пармины находились еще три аши, в то время они работали по договору у знатных особ из других королевств. Две из них служили в охране королевств Истера и Архен-Кошо, а третья — в городах-государствах Ядоши. Должна признаться, о жизни квартала Ив я почти ничего не знала, несмотря на книги об ашах, которые я прочитала, пока однажды леди Микаэла не отозвала меня в сторону и все не рассказала.

Первым существующим аша-ка был Императорский Дом. Его основала легендарная аша Вернаша из Роз, также известная как одна из Пяти Великих Героев. Тогда она поселилась в Анкио, в новом королевстве Кион. Будучи аристократкой, она состояла при дворе Тресеи и обучала своих учениц искусству танца, пению и этикету. Самых способных она устроила артистками в королевские ансамбли. Удержавшись как можно дальше от дворцовых интриг, смогла распространить свое влияние на другие королевства.

В боевых искусствах лишь нескольким ашам удалось доказать свое умение. Их она и порекомендовала на службу королям и знати в качестве охраны. Оказавшись на руководящих должностях, те смогли влиять на политику королевства и тем самым помочь в установлении долгого мира между правителями. При этом Вернаша придерживалась одного твердого принципа: если ты хочешь стать ашей, то должна обязательно владеть рунической магией — этот закон действует и по сей день.

— Но зачем мне тогда обучаться пению и танцам? — изумилась я. — Разве быть Темной ашей недостаточно?

Все аши, о которых я читала в книгах, действительно были искусными исполнительницами и танцовщицами, но я и не предполагала, что эти навыки для них считались обязательными.

— Быть самой могущественной ашей не всегда означает быть самой влиятельной или самой популярной, — пояснила леди Микаэла. — Конечно, на войне результат боя зависит от мастерства аши, от ее умений. Но порой красивый голос приносит больше пользы королевству, чем меч. Поэтому аши, одаренные в области искусств, очень востребованы при королевских дворах, и даже многие из них выходят замуж за представителей королевской семьи. В войне побеждай, в мирное время развлекай — таков, по мнению Вернаши, путь к стабильности.

Пожав плечами, Микаэла сухо добавила:

— Однако за долгие годы существования аша-ка стали слишком политизированными, заботясь лишь о престиже своих домов. Тем не менее большинство из них все же следуют букве закона, установленного Вернашей.

Слава о квартале Ив разлетелась по округе, и женщины уже не только из Киона, но и других земель стали стекаться в Анкио. Многие девушки не обладали врожденными способностями к магии, которые так требовались аше, поэтому Вернаша предлагала им другие занятия: организацию торжеств и управление чайными, обслуживавшие аша-ка и их состоятельных гостей; работу портными; создание украшений для волос, которые столь необходимы для аши; а также преподавание пения, танцев и других мирных искусств.

Квартал Ив привлекал женщин со всех королевств. Темноволосые и темноглазые аши приезжали из Киона, светловолосые и голубоглазые — из Тресеи, аши с золотистой кожей и раскосыми глазами — из Даанориса. Прибывали даже аши с дальних дрихтских скал: спасаясь от гонений у себя в королевстве, они находили убежище в Анкио. Одни продолжали кутаться в одежды, а большинство, отказавшись от своих традиций, облачались в обычные кионские хуа.

Больше всего неприятностей доставляла госпожа Пармина. Эта старуха частенько отправляла меня с целым списком заданий — принести лекарства или пирог с красной фасолью, который она обожала, либо постирать сразу два десятка тяжелых хуа — и, если я не возвращалась через час, наказывала двойной сменой в уборных. В городе я ориентировалась плохо, а сопровождать меня она никому не позволяла, поэтому по возвращении мне почти все время приходилось выполнять эту неприятную работу.

А еще госпожа Пармина любила купаться и вместо Каны с Фархи заставляла меня обслуживать ее во время водных процедур. Много вечеров я провела в купальне, скорчившись на холодном земляном полу, с затекшими коленями и сморщенными от влажности руками. Намыливала ей спину и смывала. Но больше всего меня пугало обнаженное тело госпожи. Даже трудно было представить ее некогда прекрасной юной ашей, как утверждала леди Микаэла. Сейчас она была худой, как швабра, а ее обвисшая кожа лежала уродливыми складками, словно ярды непонятной ткани бледно-желтого цвета, которая шевелилась и при этом дышала.

Она рыгала и пускала газы, когда ей вздумается, — а это бывало довольно часто. Каждый день требовала, чтобы я массировала ей ступни, загрубевшие от старых ран и рубцов. Приказывала готовить ее любимую еду, а потом, получив желаемое, заявляла, что просила совсем другое, и грозилась вычесть стоимость этих блюд из средств, отведенных на мое содержание в Доме. Она была здесь главной, а потому все ей подчинялись, какими бы нелепыми и абсурдными ни были ее приказы.

Мне же казалось, что преклонный возраст госпожи Пармины сделал из нее капризного, испорченного ребенка, которому все потакают. Однажды она приказала мне сесть на стоящий в углу комнаты стул. Только я опустилась на сиденье, как с громким визгом, на который сбежались леди Шади и Кана, подскочила на ноги. А госпожа Пармина закудахтала от смеха. В подушках я обнаружила спрятанный маленький кактус.

По ночам я без зазрения совести обдумывала все возможные способы прикончить эту тиранку.

Ты, наверное, подумаешь, что леди Микаэла вступилась за меня? Как бы не так. Напротив, она ничего не говорила и предпочитала не замечать, когда старуха злоупотребляла своей властью. Леди Шади, несмотря на свою доброту, поступала так же. Кана и Фархи тоже были не в силах что-либо сделать: одна попросту мне сочувствовала, а вторая, считая магию грехом, расценивала действия госпожи прихотью. Я чувствовала, что в Доме Валерианы меня некому защитить, и даже начала обижаться на леди Микаэлу.

Один Фокс оставался ярким лучом во мраке моих будней. Он часами терпеливо стоял перед домом, как бы говоря: я всегда рядом с тобой. Иногда блуждал по городу, вместо того чтобы оставаться в жилище, которое нашла ему леди Микаэла. Всякий раз, когда госпожа Пармина отправляла меня по очередному поручению, Фокс шел со мной. Гуляя по улицам и запоминая местоположение многих лавок, он быстро изучил город, так что после мы без труда находили ту же самую лавку во второй раз. Когда мое первое недовольство запросами старой аши поутихло, я вдруг стала с нетерпением ждать каждого поручения. Только так я могла побыть с Фоксом.

— Ты злишься на меня? — спросила я у него, получив одно из таких распоряжений — забрать торт в кондитерской.

Иногда, когда список дел оказывался непосильным, мы с Фоксом делили задания между собой, чтобы вовремя вернуться в аша-ка. Довольно часто госпожа Пармина, ожидая меня, засыпала, а я по опыту знала: потревожить ее сон равносильно самоубийству. Потому слонялась с Фоксом вокруг дома и наблюдала за прохожими. В это время на улице всегда было полно людей. Я научилась отличать служанок, бегущих по поручениям своих домов, от учениц аша, спешащих с одних занятий на другие.

— А с чего мне злиться, Тия? — искренне удивился Фокс.

— С того, что я немного тебя боюсь. — Его смерть преградой встала между нами, лишив нас былой близости.

— Мне кажется, в сложившейся ситуации такое вполне объяснимо, ты так не считаешь?

— Нет, если в этой ситуации виновата я.

— Больше никогда так не говори. — Фокс был непреклонен. — Ты не виновата. И если в Кионе ты остаешься только ради меня…

— Нет! — Я ответила с такой решительностью, что он испугался. — Нет, я не хочу уезжать из Анкио. Я… я хочу через это пройти. Правда хочу.

Фокс посмотрел на двери, ведущие в Дом Валерианы.

— Даже рядом с этим черносливом?

— Фокс!

— А разве это не так? Она же похожа на старый засохший фрукт, пролежавший на солнце целую вечность. И теперь он настолько проголодался, что готов сожрать собственное лицо.

— Фокс! — захихикала я. Пробегавшая мимо ученица остановилась и злобно уставилась на нас. Я тут же притихла. — На самом деле я беспокоюсь о тебе. Наверное, тебе уже надоело везде таскаться за мной…

— Я не против. Тем более я не так уж бесполезен, как ты думаешь. Если хочешь остаться, то я готов быть рядом столько, сколько пожелаешь. И прости, что тебе приходится меня бояться. Для меня все это тоже непривычно.

— Ты сейчас пытаешься извиниться за мое извинение? — сердито спросила я.

Теперь настал черед Фокса засмеяться. Его смех оказался настолько заразительным, что мы оба не сдержались и захохотали до слез. Пока из окна не высунулась голова госпожи Пармины и не заорала на нас, чтобы мы заткнулись.

— Возможно, ты считаешь меня слишком дотошной из-за того, в каких подробностях я всегда описываю платья хуа, — сказала девушка. — Многие полагают, что ашу заботит только ее внешний вид, но это далеко не так. Платья хуа — такая же личная вещь, как туалетные принадлежности и нижнее белье. И они так же уникальны, как лица или голоса. Чтобы ближе узнать ашу, достаточно взглянуть на ее платье, потому что не существует двух одинаковых нарядов. А уж примерка чужого платья равносильна вторжению в личное пространство. Словно ты залез к этому человеку в дом или втайне присвоил себе его личность. Леди Микаэла родилась возле Быстрых Вод, поэтому у нее на платье морские узоры, напоминающие о доме. Леди Шади обожает персики и кораллы, а ее отец разводит птиц — вот откуда у нее любовь к голубям и всему подобному. Госпожа Пармина для привлечения удачи носит на себе руны богатства. А я…

Котелок перед нами испускал пары грязного дыма. Я стоял с подветренной стороны, но от вони это не спасало. Поддерживая огонь, девушка подбрасывала в костер хворост.

Она провела рукой по своему платью, коснувшись пальцами вышитого на талии дракона, словно любимого питомца. Его тело по-прежнему скрывалось за широким поясом, но мне показалось, будто я заметил голову еще одного существа.

Она зачерпнула деревянным ковшом черное варево и извлекла из него темно-желтый безоар.

А после заговорила едва слышно:

— Вот почему мой поступок подорвал доверие леди Шади.

8

С момента прибытия в Анкио, в Дом Валерианы, прошел год, а у меня так ничего и не изменилось. Только леди Микаэла стала бывать в аша-ка реже, а мелкие оскорбления со стороны госпожи Пармины участились, когда мне почти исполнилось четырнадцать. Я все так же работала служанкой и, насколько мне дала понять старуха, большего мне ждать не нужно. Леди Микаэла, постоянно путешествуя в разные уголки королевства, в доме бывала редко. Я подозревала, что наставница решает какие-то важные вопросы, но она никогда не говорила о своих проблемах. Я переживала тот период, когда чувствуешь себя ужасно усталой и глупой. Я настолько погрязла в своих страданиях, что не видела ничего дальше своего носа.

Первое, что натолкнуло меня на мысли о трудностях леди Микаэлы, это случайно подслушанный разговор, который состоялся между ней и госпожой Парминой. Я как раз яростно терла полы рядом с комнатой старухи — та просто обожала курить, куда бы она ни пошла. Сажа и пепел настолько сильно въедались в пол, что приходилось драить его губкой, чтобы вывести черные пятна.

— На прошлой неделе умерла Сахмет, — сказала леди Микаэла. — Долгие месяцы она болела и не могла выполнять свои обязанности. Мне даже пришлось вместо нее разбираться с заурви. Искатели смерти до сих пор охотятся на саурва.

— Потеря Сахмет для нас — сильный удар, — согласилась госпожа Пармина. — Число Темных аш с каждым днем сокращается, а на смену им приходят единицы. Осталась только ты и эта девчонка. Но ты недостаточно сильна, чтобы и дальше разыгрывать это представление. И на лечение у тебя совсем нет времени.

— Я буду сильной, Мама.

— Я бы предпочла видеть тебя слабой и невредимой, чем сильной и мертвой. Мне поступают сообщения, что в Кионе замечен народ лжи, так что нам нужно быть бдительными, как никогда. Король Истеры сообщил мне, что они уничтожили у себя в королевстве фракцию Безликих. Но их лидер, Аена, скрылась. По докладам его шпионов, сейчас она может быть в Анкио.

— А что с двумя другими лидерами Безликих?

— Друж, по слухам, учиняет неприятности в городах-государствах Ядоши, на сегодняшний день он — их главная забота. Усиж объявил войну Даанорису и теперь прячется где-то в горах, собирая войска для защиты своей крепости. Хорошо, что они не прикрывают друг друга. Действуй они сообща, нам пришлось бы гораздо труднее. Ты абсолютно уверена насчет этой негодницы?

— Мама, я верю в ее способности.

— Очень на это надеюсь, дараэм. Пользы от нее почти никакой: работу по дому выполняет плохо, учится медленно, но зато отлично умеет подслушивать то, что ее совершенно не касается. — Женщина повысила голос: — Чтобы уборные были вычищены к концу дня, Тия. И лучше тебе начать прямо сейчас, если не хочешь лишиться ужина.

Я тут же подскочила и с ведром воды умчалась прочь. По крайней мере, угрюмо думала я, она запомнила мое имя.

Я пребывала в постоянном беспокойстве. Казалось, моему рабству не будет конца, а в обширной библиотеке леди Микаэлы, как назло, не нашлось книг об ашах и рунической магии. Где же обещанное обучение, уроки, которые сделают из меня ашу? Подметание полов и мытье тарелок, может, и научило меня терпению и упорству, но вряд ли я смогу победить дэва шваброй и ведром, а госпожа Пармина способна обучить меня лишь тому, как пользоваться бесплатной рабочей силой.

Свою месть я выливала в сотне различных, пусть и мелких, поступков. Если меня посылали купить коробку цукатов для госпожи Пармины, один кусочек я обязательно забирала себе, а она ни о чем не догадывалась. Когда старуха бывала особенно противной, я вытирала туалет ее полотенцем для лица. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, насколько по-детски вела себя, но в минуты бессилия только так могла бунтовать.

В самые трудные дни я мечтала о великом будущем. Представляла себя могущественной ашей, сражающей дэвов и восхищающей людей. Видела себя, как предсказывала Лилак, в платьях и драгоценностях, под руку с принцем — с каждым днем он все больше походил на принца Канса. В этот миг мои мысли уносились далеко, и я гадала, увидимся ли мы с ним снова. Если он вообще меня помнил.

Все хорошее было связано с Фоксом. Он тайком, пока никто не видел, делал мне маленькие подарки. Ленту для волос и новый наряд госпожа Пармина тут же заметила бы и отправила в мусорное ведро. Мне разрешалось носить в волосах только заколку-полумесяц, подаренную леди Микаэлой. Это аметистовое украшение я бы с большей радостью кинула в костер жрицы вместо синих сапфиров. Поэтому Фокс дарил мне то, что я могла с легкостью спрятать: редкую книгу или что-то из любимых лакомств, вроде сладкого липкого теста моти, мясных котлет и жареного хлеба. Все эти блюда компенсировали жидкий водянистый суп, маринованный редис, рис и рунные ягоды, которыми меня кормили, лишь дважды в неделю балуя жареными сардинами.

По моей просьбе подобные гостинцы он приносил и Кане с Фархи. Кана принимала эти «задарма» — так она их называла, потому что в аша-ка служанкам запрещалось принимать такое, — с безграничной радостью. Фархи, напротив, относилась к ним более сдержанно, но уже очень скоро пресная еда пошатнула и ее решимость. Однако она получала эти подношения только из моих рук и ни в коем случае из рук брата.

Обязанностей у меня было больше, чем у остальных девушек, но вскоре они обе стали по возможности мне помогать — Кана из благодарности, а Фархи просто не хотела чувствовать себя обязанной. Частенько они заранее предупреждали меня о пробуждении госпожи Пармины. Тогда мы прятались на кухне, чтобы она не могла нас найти и отругать. Когда нас навещал Фокс, Кана хихикала и, смущаясь, бросала на него восхищенные взгляды, хотя мне все время не хватало духу сообщить ей, что он уже мертв. Дрихтианский обычай Фархи не позволял ей общаться с мужчинами, не являющимися членами семьи, поэтому девушка держалась на почтительном, если не сказать неприветливом, расстоянии от Фокса, стоило тому оказаться рядом.

Не знаю, откуда Фокс брал деньги на книги и еду, потому что на все мои вопросы он отказывался отвечать. Однажды он пришел, чуть прихрамывая, и мои опасения усилились.

— Тия, вскоре ты станешь ашей, — напомнил он мне, — а значит, должна быть правдива. Так что лучше тебе не знать. Но хочу тебя успокоить, ни в чем незаконном я не замешан.

— Но если все законно, то почему ты мне не говоришь? — не унималась я. — И с твоей стороны довольно лицемерно говорить о моей правдивости, когда сам ты таскаешь мне еду вот уже целых три месяца.

— Формально законно, — уточнил он. — И я сказал, что ты должна быть правдива, а не голодна.

На мой вопрос он так и не ответил.

Пришла весна, листья зазеленели, как свежая утренняя роса. Я сидела вечером на небольшой веранде и смотрела в ночное небо. Только что госпожа Пармина добавила еще одну обязанность к моему и без того длиннющему списку. Обычно Кана и Фархи по очереди ждали возвращения леди Шади в аша-ка, но старуха посчитала, что я тоже должна этим заняться.

Зачастую ученица возвращалась домой поздно, за несколько часов до рассвета. Мы обязаны были впустить ее и принять то, что она брала с собой на прием. Например, сетар[16] или тонбак[17] — два музыкальных инструмента, которыми она владела в совершенстве. Леди Шади все еще была ученицей, но при этом, как и большинство аш, готовясь к своему дебюту, посещала множество различных приемов. Она обладала милым и утонченным нравом, а потому нравилась гостям. Госпожа Пармина невероятно радовалась ее успехам.

Воздух был свежим и прохладным. Я, должно быть, на несколько минут задремала, потому что не сразу услышала стук в дверь. Подумав, что это леди Шади вернулась домой раньше, я быстро вскочила на ноги, отодвинула засов и распахнула дверь.

Симпатичная девушка на пороге оказалась мне незнакома, только простое коричневое платье давало подсказку. В квартале Ив размещались не только аша-ка. Здесь было и множество лавок, которые их обслуживали: мастерские, школы искусств и аптеки. Аша-ка держались ближе к храму жрицы, тогда как эти лавки располагались у входа в квартал. Среди них встречались чайханы, так называемые «чайные», — небольшие заведения, где аши развлекали гостей. И все их работницы носили подобные коричневые платья.

— Это Дом Валерианы? — спросила она.

— На вывеске, по-моему, так и написано, — проворчала я, недовольная тем, что меня разбудили. — А что?

— Вы мисс Тия? У которой еще есть брат по имени Фокс.

Сон как рукой сняло. Я и не предполагала, что мое имя будет известно кому-то еще, помимо обитателей Дома Валерианы.

— Кто тебе рассказал обо мне? — позабыв о вежливости, выпалила я.

Со слугами из других домов я редко общалась, потому что нас часто ругали, если вместо работы мы сплетничали. Не знаю, как наказывали других девушек, но госпожа Пармина лишала нас жареной рыбы, которую подавали два раза в неделю. А потому я, несмотря на все тайные угощения Фокса, не собиралась терять редкую возможность чувствовать хоть какой-то вкус. Леди Микаэла была не из числа сплетниц, как и, полагаю, леди Шади. Так что я подозревала Кану.

Девушка пожала плечами. От нее веяло магией и красотой. Похоже, даже в чайхане работницы не были лишены тщеславия.

— Пожалуйста, принесите леди Шади сменную одежду и ее сетар. И лучше вам поторопиться, иначе она разъярится!

Самой известной в округе чайной считалась «Падающий лист», и ее работницы нередко приходили в дома. Обычно за ночь аши обходили две или три чайханы — больше, если пользовались популярностью. Время от времени они посылали кого-нибудь в свой аша-ка за свежим хуа или за музыкальным инструментом, если гости желали насладиться представлением. Как правило, аши выбирали наряды под стать тому или иному времени года и перед выходом раскладывали их в комнате, на случай если в течение вечера придется сменить платье. Мне и раньше доставались подобные поручения, но никто из чайных посыльных никогда не называл меня по имени.

На дворе стояла весна, и леди Шади выбрала прекрасное оливково-зеленое хуа: по его широким рукавам были вышиты голуби, а на поясе темно-сливового цвета серебристыми нитями выложены контуры хризантем. Перед выходом она приготовила платье золотистого цвета, подол которого был усеян одуванчиками, а светло-серый пояс украшали бирюзовые листья. На кровати лежал сетар, потертый от времени и постоянной игры. Все это я аккуратно завернула в тонкую бумагу и с поклажей отправилась за девушкой.

Как и большинство чайных, снаружи «Падающий лист» выглядела обманчиво простой. Внутрь вел куполообразный проход. Широкая складная перегородка из дерева с замысловатым металлическим узором скрывала торжества от посторонних глаз. За ширмой расстилался огромный сад, как и во всех чайханах Анкио. В небольших прудиках плавали рыбы, а шпалеры служили гостям тенью. По центру возвышалась большая статуя Анахиты в облике Великой Героини. В руках она держала кувшин, из которого тонкими струйками текла вода. Сад окружала платформа, состоящая из комнат, отделенных друг от друга деревянными перегородками и подвижными ширмами. Так что любой желающий мог с легкостью на несколько минут покинуть прием и в уединении побродить среди деревьев и цветов.

У входа девушка попросила меня подождать, а уже через минуту вернулась и позвала за собой. Когда мы приблизились к одной из комнат, до нас донеслись тихие переливы смеха. Она легонько постучала по ширме, и та немедленно отъехала в сторону. Какое-то время на нас смотрела круглолицая аша, которая потом отвернулась и возвестила собравшимся внутри:

— Прибыла Костяная ведьма!

Показалась длинная тонкая рука. Она схватила меня за рукав и втянула в комнату, прежде чем перед лицом испуганной служанки захлопнулась дверь.

Внутри гостей не оказалось, только аши. Они, хихикая, окружили меня, их серебристые кулоны мерцали в отблесках свечей. У меня вдруг закружилась голова, и я растерянно опустилась на пол, продолжая прижимать к груди одежду леди Шади и сетар.

— Ну вот, я думала, она будет старше! — воскликнула аша, затащившая меня внутрь.

Без сомнения, это была самая красивая девушка, которую я когда-либо видела. Ее струящиеся каштановые волосы были искусно уложены кольцами на затылке. По обеим сторонам лица позвякивали пестрые нити драгоценных камней, подчеркивающих ее смуглую кожу. На ней было светло-желтое хуа, на длинных рукавах которого порхали бабочки всевозможных оттенков синего.

— Мне казалось, Темная аша должна быть более внушительной, вроде Микаэлы из Пустошей или той Скряги.

Девочки прыснули от смеха.

— Зоя, если леди Пармина услышит, как ты ее называешь, она сдерет с тебя шкуру! — заявила одна из них. Она была в хуа лососевого цвета, похожем на глицинию. Ее голову и грудь покрывала серая вуаль.

— Ну и пусть, Тами, — парировала Зоя. — Я не боюсь этой старой карги, которая чаще ковыряется в носу, чем меняет хуа! — Смех стал еще громче — у госпожи Пармины действительно имелась такая дурная привычка.

— А где леди Шади? — дрожащим голосом спросила я. Мне никак не удавалось унять пульсацию в голове.

— Будь она здесь, то испортила бы нам все веселье. — Голубые глаза Зои светились ликованием. — Но она упоминала, что тебя зовут Тия. Как необычно! Должно быть, Шади чувствует себя такой одинокой — единственная аша среди тьмы!

Я повернулась к двери, но путь мне преградили две девушки.

— Ты же пришла сюда посмотреть чайхану, да? Было бы неправильно отпустить тебя так рано, — проговорила другая аша. Ее голову обвивали длинные косы, тонкие заколки в волосах звенели при каждом движении.

— Не волнуйся, Брижет. Веселье только начинается. Давайте откроем сверток! Узнаем, что там внутри!

Пальцы Зои двинулись, и я увидела в воздухе отчетливые очертания незнакомой руны. А потом хуа леди Шади вырвалось из моих рук и полетело к ней. Она еще раз взмахнула рукой, и за платьем последовал сетар — его перехватила одна из аш.

— Вы только посмотрите! Это же вещи Шади! Ах ты, маленькая негодная служанка!

— Быстрее! — подгоняла Тами. — Нас ждут ребята!

Девушки окружили меня. Любые мои крики заглушались заклинанием руны Ветра, обволакивающем комнату, отчего снаружи меня никто не слышал. Лица и руки смешались: я чувствовала, как аши меня раздели и, удерживая на полу, облачили в хуа леди Шади.

— Ну-ка посмотрим на нее!

Меня снова усадили. Голова кружилась. Зоя внимательно изучала мой внешний вид.

— Выглядит неплохо, учитывая, как мало времени у нас было на подготовку. Брижет, положи ей на колени сетар.

Девушка с косичками повиновалась.

Зоя поджала губы.

— Чего-то не хватает. — Она склонилась ко мне и выдернула из волос аметистовую заколку-полумесяц. — Света, дай мне свою заколку с опалами.

Светловолосая аша с ужасом вскинула руку к волосам.

— Почему мою? Возьми у Тами. У нее их больше всех.

— Света, дай сюда.

Света недовольно вынула из волос заколку с фиолетовыми камнями и бросила ее девушке.

Зоя собрала мои волосы сбоку и вставила шпильку. Когда острый кончик царапнул кожу головы, я поморщилась.

— Ну вот. Сейчас она больше похожа на обнищавшую ашу всего с двумя зиварами[18] за душой. — Она с презрением ткнула на мою заколку-полумесяц. — Только с этим можно сойти за одну из нас, и то с трудом! По сути, мы тебя повысили, маленькая Тия. Только подумай: из скромной служанки превратилась в полноценную ашу за какой-то час!

Эта шутка остальным показалась особенно забавной.

— Что вам нужно? — Теперь, когда я поняла, что они не собираются причинить мне вреда, меня обуял гнев. — Зачем вы так поступаете со мной?

— Расценивай это как небольшой жизненный урок. Твоя леди Шади забрала у меня роль в дараши оюн, а я просто захотела вернуть ей должок. — Она улыбнулась мне. — Я не звала тебя сюда, малышка. Ты сама сбежала, так что тебя в любом случае ждут неприятности. Поэтому лучше подыграй нам, если хочешь облегчить свою участь. На тебе хуа леди Шади, а в руках ее сетар. Уверена, ты и сама знаешь, что это значит.

Я застыла. Она права. Пусть я еще не аша, но мы с леди Шади обе принадлежим Дому Валерианы. И что бы я ни сделала в ее одежде, оно будет совершено от ее имени, от имени госпожи Пармины и леди Микаэлы, от имени Дома Валерианы. А то, что меня заставили, не имеет никакого значения.

— Мне пора, — выкрикнула я и попыталась вырваться, но в меня вцепилось еще больше рук. Головная боль никак не утихала, я даже начала сомневаться, что смогу удержаться на ногах.

— Ну как же я могу тебя отпустить, — проговорила прекрасная аша, — после того как ты украла хуа и любимый инструмент моей лучшей подруги Шади? Я должна сообщить об этом хозяйке «Падающего листа», чтобы тебя вышвырнули на глазах у всех присутствующих гостей.

Я понимала, к чему она клонит. Если я попытаюсь уйти, то она сделает все возможное, чтобы репутация Дома Валерианы пострадала. И пусть реакция госпожи Пармины меня не волновала, меньше всего мне хотелось разочаровать леди Микаэлу.

— Так-то лучше, — ухмыльнулась Зоя, когда я успокоилась. — Не волнуйся. Улыбайся и делай все, что я тебе скажу, тогда сможешь уйти, как только прием закончится.

Прием? Девушки уже поднимали меня на ноги, а из-за головной боли я не могла им сопротивляться.

Они провели меня через сад и подтащили к другой комнате. Гомон голосов извещал о том, что гости уже собрались. Не успела я опомниться, как аша с косами по имени Брижет улыбаясь дернула ширму.

И передо мной предстали глаза принца Канса.

— Ты когда-нибудь был влюблен? — спросила аша.

Она поднялась еще до рассвета. Я снова нашел ее у могилы. Девушка рассматривала челюсти очередного кошмарного скелета. Соленые воды и песок заливали открытую пасть, до белизны полируя нижние зубы. Остановившись возле чудовища и перебирая пальцами на ветру, она выводила какой-то узор. В другой руке держала маленький пузырек с тошнотворным зельем, которое сварила накануне.

Ее вопрос застал меня врасплох, поэтому я пролепетал:

— Ну, была одна девушка, я знал ее всю жизнь. Мы вместе выросли, и наши родители надеялись, что однажды мы с ней поженимся…

— А твое изгнание из Дрихта прекратило эти отношения?

— Да, по сути, не было никаких отношений. Она ценила мою дружбу, и все. Ей… ей нравился другой.

— Ее родители одобряли этот выбор?

— Нет. Она полюбила молодого каменщика, которого нанял ее отец. Но не будем обо мне. Я хочу узнать больше о тебе и принце.

— У нас с принцем всегда были сложные отношения. — Она отстраненно улыбнулась и посмотрела на кости. — Говорят, в Первые Дни, прежде чем Пять Великих Героев уничтожили дэва, такие твари встречались нередко. Но какими бы внушительными они ни казались, поднимать их из мертвых бесполезно — у них даже нет конечностей, чтобы выбраться из воды на берег. С дэвами же все совсем по-другому. — Она постучала пальцем по своему стеклянному сердцу. — Ты поглядываешь на него всякий раз, когда думаешь, что я этого не вижу. Выкладывай.

— Наши стеклянные кулоны, госпожа Тия. У Кузнецов душ серебристые сердца. Как у аш и Искателей смерти. У некоторых людей встречаются пурпурные, но в основном они красные. Однако черного сердца я никогда не видел.

— Потому что мало кто совершал то, что сделала я. Ни со времен Лжеправителя. Ни со времен его последователей. Черные сердца — это наказание за определенные злодеяния, которые аши считают недопустимыми. Владельцы черных сердец больше не способны чувствовать руны и тем более владеть ими. Вот почему вместо смерти меня изгнали. — Она зловеще улыбнулась. — Но они, разумеется, ошиблись. Я отыскала в черном сердце пользу, о которой они даже не догадывались.

Она раскрыла ладонь и показала мне безоар, сверкающий золотом на свету.

— Этот безоар был извлечен из таурви. Тот бесчинствовал в старом мире на протяжении тринадцати дней и четырнадцати ночей, прежде чем его уничтожил великий герой Митра. С тех пор дэв поднимается из своей могилы каждые десять лет. Его безоар реагирует яркой вспышкой на все виды ядов — крайне необходимое свойство для королей и знати, которые опасаются тех, кто готовит им еду и напитки. Его я добыла три недели назад.

— Но, госпожа Тия, если леди Микаэла извлекла безоар, когда тебе было всего двенадцать лет, а дэв поднимается каждые десять лет…

— То да, он бы дремал еще долго. Но я не могла столько ждать.

Я надеялся, что она продолжит объяснения. Однако девушка предпочла сменить тему:

— Ты хотел знать о моих влюбленностях и романах? Сначала принц Канс был для меня не более чем простым увлечением. Тогда я и не предполагала, насколько сильно он изменит мою жизнь. Но когда ты молод и глуп, даже обычное увлечение может уничтожить весь мир. — Она поднесла к губам пузырек с зельем и без колебаний осушила его.

9

С нашей последней встречи он немного подрос, волосы стали длиннее и теперь завивались у основания шеи. Однако глаза по-прежнему сверкали яркими изумрудами, а лицо излучало величие, даже когда он встал и улыбкой поприветствовал нас. Его стеклянное сердце осталось таким, как я его запомнила: на поверхности выделялась королевская печать, а внутри — безупречно чистое свечение цвета красной розы.

В комнате он был не один. За столом на подушках восседал еще один молодой человек, в окружении трех девушек. Ладонь одной из них лежала на руке принца Канса, которую она с неохотой выпустила, когда тот встал. Она была высокой, грациозной и белокурой в отличие от своих темноволосых подруг. На ней было восхитительное шифоновое платье, которое оттеняло цвет ее стеклянного сердца, инкрустированного золотыми и розовыми александритами. Но взгляд ясных голубых глаз, устремленный на нас, был твердым, подобно алмазу.

— Надеюсь, ваше величество, мы не заставили вас долго ждать, — шутливо, с долей кокетства, извинилась Зоя и скользнула на пустое место рядом с принцем.

— Прости, но у меня странное чувство, будто мы встречались раньше. — Принц Канс с озадаченной улыбкой смотрел на меня. Голубоглазая девушка, не обращая внимания на Зою, снова взяла его под руку.

— Как же так, ваше величество! — хлопая ресницами, воскликнула одна из аш. — Что вы такое говорите! Мы пришли к вам, а вы едва удостоили нас взглядом и даже словом приветствия!

— Йонка, я не хотел показаться невежливым, просто не встречал этой девушки ни в одной чайхане. Вот почему ее знакомый вид еще больше не дает мне покоя.

— Подумаешь, такая же аша, как и все остальные, — фыркнула голубоглазая, мертвой хваткой вцепившись в его руку. Ее плечи видимым туманом окутывало безразличие. — Зачем вообще запоминать их имена, Канс? Все равно на следующей неделе появятся новые, с такими же лицами в таких же платьях!

Аши широко улыбнулись. А Зоя с сочувствием посмотрела на нее.

— Различать аш значит разбираться во внешней политике. — Сквозившие в ее голосе искренность и доброта чуть меня не одурачили. — Если пожелаете, принцесса Мейв, я с радостью помогу вам восполнить знания в этом вопросе.

Девушка ощетинилась. Тут принц Канс щелкнул пальцами.

— Вспомнил! Это не ты ли прошлой весной была с леди Микаэлой на ритуале стеклянных сердец? Тия, да? Я совершенно уверен.

Он запомнил мое имя!

— Не стоит благодарности, ваше величество, — с притворной застенчивостью проговорила Зоя. При виде его озадаченного лица она пояснила: — Я услышала, что новенькая жительница Дома Валерианы родом из Одалии. А поскольку вы с леди Микаэлой дружны, то решила, что во время пребывания в Кионе вам будет приятно увидеть знакомое лицо с родины.

— Так ты та самая Костяная ведьма! — вдруг возликовала принцесса Мейв. — Тия? Действительно, какое странное имя. Ты совсем не такая, как тебя описывают — простая девчонка в черных одеждах и грязных башмаках! Ничего страшного и необычного в тебе нет. — Все девочки захихикали, а красавица, почувствовав их поддержку, продолжила: — Наверное, это правда. Мама говорит, ты моложе, чем должна быть. Я так полагаю, ты отродье Микаэлы? Костяным ведьмам нельзя размножаться. В отличие от крыс.

— Что за манеры, Мейв? — вмешалась одна из ее подруг, девушка с красивыми, как у лани, глазами.

Светловолосая принцесса рассмеялась.

— А что такого, Лия? Эти Костяные ведьмы — мерзкие отребья. Ту, что старше, зовут Микаэлой, да? Для ведьмы ты слишком молода, хотя, полагаю, даже ведьмы когда-то были юными.

— Покидая Нив, леди Тия была лишь ученицей. Может, о квартале Ив мне известно и не много, но я знаю одно: даже самая лучшая ваша аша не добивалась подобного столь быстро. — Принц жестом предложил мне сесть, и я с радостью опустилась на стул, испугавшись, что дрожащие колени выдадут меня. С тех пор как я вошла в комнату, головная боль только усилилась. — Скажи мне правду, леди Тия. Эти девочки издеваются над тобой?

Я старалась подойти к вопросу разумно. Можно обратиться к принцу за помощью, но тогда потом у меня будет еще больше неприятностей. А мне меньше всего хотелось наказания хуже уборки туалетов.

— Мои сестры оказали мне любезность и на этот вечер, в качестве одолжения вашему величеству, сделали для меня исключение, — произнесла я, надеясь, что моя покорность удовлетворит Зою. Комната покачнулась, и я на миг закрыла глаза. Леди Шади была стройнее, и ее платье, видимо, сидело на мне туже, чем я предполагала.

Из другого угла раздалось фырканье. Единственный в этой комнате спутник принца Канса даже не потрудился встать, когда мы вошли, в отличие от своего друга. Он был приблизительно на год старше и с ног до головы одет во все черное. Но при этом держался так, будто на нем кольчуга, а не дорогой шелковый наряд. Его карие глаза с подозрением изучали меня.

— Зная леди Зою, такое маловероятно.

В притворном смятении Зоя прижала руку к груди:

— Ах, лорд Кален! Я опечалена тем, какого мнения вы обо мне. Но раз вы с принцем Кансом ищете нашего общения всякий раз, как оказываетесь в Анкио, я смею надеяться, что не слишком сильно вам не нравлюсь?

Парень снова фыркнул:

— Это принц Канс устраивает встречи, а я лишь присматриваю за ним. — Тем не менее, когда его со смехом окружили аши, он не стал возражать и принял бокал с янтарной жидкостью, которую налила ему одна из девушек.

Принц Канс улыбнулся мне:

— Я все же надеюсь, тебя не дразнят. Вообще, они довольно милые девушки.

— Они многому меня научили. Например, каково это быть ашей, — спокойно ответила я. По сути, это была правда. — А что привело в Анкио ваше высочество?

— В основном политика. Мой отец несколько недель гостит у императрицы Аликс. Способствует заключению нового торгового соглашения между Одалией и Кионом.

Парень фыркнул в очередной раз:

— Довольно странный способ сообщить о своей предстоящей помолвке с дочерью Аликс, Канс.

— Не шути так, Кален, — едко заметила принцесса Мейв. — Моей матери было бы известно о таких договоренностях. С чего вообще кому-то обручаться с кионской гулящей женщиной?

— Принцесса, — одернул ее принц Канс.

Я испытала укол разочарования. Конечно, среди королевских семей брак по договоренности — не редкость, но я почему-то не ожидала, что он может коснуться принца Канса.

— Но вы же не намного старше меня!

— Канс не помолвлен, — протянул парень в черном. — Хотя одалийских принцев венчают рано. Так ими легче помыкать.

— Кстати, это мой двоюродный брат Кален, — пояснил принц Канс. — Ты уж его прости. Мы посещаем чайхану с восьми лет, и он никогда не отличался хорошими манерами.

Мне никак не удавалось сосредоточиться на его словах. Силясь взять себя в руки, я не отрывала взгляда от колен. Как странно. У меня никогда так не кружилась голова. Неужели к этому приложила руку Зоя или одна из ее подруг?

— Для меня в отличие от аш хорошие манеры не имеют значения, — сказал Кален. — На людей действует проявление силы, а не этикет. Вы, аши, сами по себе уже могущественны. Зачем вам еще облачаться в красивые наряды и танцевать? Люди не падут передо мной ниц только потому, что я знаю, какой ложкой есть рагу.

— Вы мужчина, Кален, — засмеялась Зоя. — Точнее, из числа тех мужчин, которые не терпят интриг и считают, что все остальные такие же. А мы, женщины, предпочитаем хитрость. Так что не стоит обижаться на то, что мы стремимся получать желаемое — например, порядок в доме.

— Ты права в одном, — заметил Кален. — Я ненавижу интриги. Скажи мне в лицо все, что думаешь, и покончим с этим раз и навсегда — таково мое правило этикета.

— При всем уважении, лорд Кален, — промурлыкала Света, — но именно поэтому люди предпочитают хитрость: чтобы избегать конфликтов — и не в последнюю очередь с Искателем смерти вроде вас.

— Девочки! — воскликнула Зоя. — Мы же здесь для того, чтобы наши гости отдыхали, а не вели разговоры о политике Одалии и Киона. Еда уже готова, а потому я предлагаю что-нибудь исполнить, пока все будут есть! Мы так готовились к предстоящему дараши оюн. Хотите взглянуть?

Принц Канс охотно кивнул, а Кален, выпрямившись, поставил пустой бокал на стол. Даже принцесса Мейв не смогла изобразить скуку.

Вскоре в комнату вошла работница чайной с подносами, нагруженными едой. Тут были пять сортов мягкого сыра, свежие лепешки, фаршированные овощи в пряном соусе, необычный суп из тушеных бобов под названием аш и сабзи-поло — плов с рубленой зеленью и форелью. Аромат стоял изумительный, но я была слишком растеряна, чтобы в полной мере насладиться едой.

Зоя, как обычно, вышла вперед. С поднятой рукой проплыла мимо двух знатных особ и остановилась в ожидании молчаливого сигнала. Четыре другие девушки в одинаковых позах выстроились позади нее. Еще две аши с сетарами сели в углу. И как по команде зазвучала медленная заунывная мелодия.

Зоя начала движение. Прокрутилась на каблуке, взмахнув рукавами, и начала исполнять сложные па. У меня перехватило дыхание, я на миг позабыла о головной боли. Было что-то пленительное в повороте ее головы, девушку словно переполняла невообразимая печаль, придававшая танцу ощущение неподдельной тоски. Она кружилась по комнате, и длинные одежды больше не сковывали ее — они давали ей силу, служили оружием, благодаря которому она могла направлять свою энергию. Каждый шаг давался ей с легкостью. Какие бы чувства ни вызывала у меня Зоя, но в минуты танца я могла простить ей все, только бы увидеть еще что-то столь прекрасное.

Лишь в середине танца я заметила, как Зоя плетет заклинание. Она искусно, ни на секунду не прерываясь, вырисовывала в воздухе руну, так что та казалась неотъемлемой частью ее хореографии. И вот перед нами застыл светящийся символ — безупречный и массивный, практически с девушку ростом.

Внезапно Зоя быстро щелкнула пальцами, и один за другим в молчаливом танце вспыхнули огоньки. Я поднесла руку ко рту, подавив изумленный вздох. Никто из сидящих, завороженный выступлением аши, не притронулся к еде. На лицах девушек читались неприязнь и зависть. Кален подался вперед, не сводя с нее пристального взгляда. А принц Канс… Он с таким восхищением смотрел на Зою, что мое стеклянное сердце замерцало от боли.

Я хотела танцевать, как она. Меня поразила ее грация, плавные движения и то, как мелкие шажки и взмахи рук могли настолько кого-то украсить. Но вдобавок ко всему во мне говорил эгоизм: я хотела, чтобы принц Канс смотрел на меня так же, как на танцующую ашу.

В конце выступления Зоя с особым изяществом вскинула руку, и подол ее платья на последних шагах взметнулся вперед. Несколько секунд она выдержала позу, а потом смехом нарушила молчание. Хлопнула в ладоши, и аши позади нее поклонились. Принц Канс со своими друзьями зааплодировал. Принцесса Мейв снова нахмурилась. Моя головная боль вернулась.

— Зоя, это было изумительно, — проговорил Кален, которому не удалось скрыть в голосе восхищения.

— Вынужден согласиться, — добавил принц Канс. — Я видел выступления многих аш, но они не сравнятся с твоим.

Аша одарила его улыбкой.

— Большое спасибо, Ваше высочество. Если я правильно вас понимаю, лорд Кален, при всей вашей нелюбви к хитрости, только перед этим умением аш вы не в силах устоять. Милорды, отведайте сабзи-поло. Это особое блюдо в чайхане «Падающий лист», и повар очень расстроится, если вы его не попробуете.

— Даже странно, что тебе не дали роль Танцующего Ветра в дараши оюн, — заметила принцесса Мейв, ее голос буквально источал сладость.

Улыбка Зои мигом погасла.

— Откуда вы знаете?

— Моя мама обожает выступления и старается посещать их каждый год. — Пожав плечами, Мейв продолжила: — А ты исполняешь роль, если не ошибаюсь, Маленькой Слезинки, да? Тому, кто надеется на главную, дают роль второго плана. Танец достойный, но, наверное, трудно принять, что есть танцовщицы лучше тебя. Позволь мне напомнить, именно по этой причине Танцующим Ветром стала леди Шади из Дома Валерианы! Уверена, она блестяще танцует, раз сумела превзойти опытную ашу еще до своего официального дебюта!

— К несчастью, для получения главной роли в дараши оюн необязательно быть превосходной танцовщицей. Здесь в силу вступает тонкая политика, которую так презирает лорд Кален. Потому-то все дома выбрали Шади. — Зоя наградила меня гадкой улыбкой. — Разве не так, Тия? Ведь Дом Валерианы славится своими танцовщицами, да? Хотите посмотреть, лорд Кален, насколько же они хороши?

— Но леди Шади здесь нет.

— Уверена, ее ученицы нам будет более чем достаточно.

У меня выступил холодный пот. Зоя, широко улыбаясь и сверкая глазами, указывала на меня.

— Но разве Тия все еще не начинающая? — возразил принц Канс.

— О, боюсь, танцы пока что ей не под силу. Ни разу не видела такой неуклюжей аши! Зато она может сыграть на сетаре простую мелодию под названием «Танцующая река», которую обычно мы разучиваем на первых уроках. Все ученицы знают ее наизусть. Ее бы стали называть многообещающей ашей, если бы она не могла справиться даже с ней.

Но не все ее подруги были того же мнения. Одно дело нарядиться в хуа и притворяться ашей, и совсем другое — пытаться это доказать.

— Я бы не была столь уверена, Зоя, — с тревогой проговорила Света.

— А я очень уверена, — отрезала Зоя. — Ну же, Тия. Ты ведь не поставишь меня в неудобное положение перед нашими дорогими гостями, да? Она даже приготовилась и принесла с собой музыкальный инструмент!

Схватив за руку, она потащила меня в центр комнаты, чтобы усадить перед гостями. Я неуверенно поплелась за ней, прижимая к груди сетар леди Шади. Опустилась на пол и постаралась подобрать под себя ноги. В голове царила пустота, пульсация усилилась. Но я уже сомневалась, что все дело в излишне тугом платье леди Шади.

— Ну? — наседала на меня Зоя. — Чего ты ждешь?

— Леди Зоя, — промямлила я. — Я неважно себя чувствую.

— Зоя, она действительно плохо выглядит, — вступился за меня принц Канс. — Мне кажется, ей необходим отдых.

— Вовсе нет, — настаивала аша. — Нас учили выступать даже в самые трудные минуты. Если она не научится преодолевать небольшое недомогание, то не сможет стать хорошей ашей. Ну же, Тия. Давай я тебе помогу.

Она села рядом со мной, попыталась направить мои пальцы к струнам, но из-за дрожи они меня не слушались. Голову сдавило сильнее, в ушах стоял такой оглушительный гул, что я почти ничего не слышала. «Отпусти», — вдруг прозвучал чей-то шепот.

— Должно быть, твоя мать очень в тебе разочарована, — проговорила принцесса Мейв. — А я-то думала, отпрыски леди Микаэлы способны на многое.

— Она не дочь леди Микаэлы, — напомнил ей принц.

— Моя мама говорит, что у одалийских Костяных ведьм нет сердец, — вмешалась одна из девушек.

— Почему? — удивилась другая.

Принцесса рассмеялась:

— Потому что она его отдала. Забери у Костяной ведьмы сердце, и получишь ее силу. Это-то и произошло с одалийской ведьмой. Она отдала свое сердце, за что и поплатилась — слезами и кровью.

— Не смейте так говорить о леди Микаэле! — Меня вдруг обуяла злость. Ярость росла вместе с головной болью, словно кто-то долбил молотом по черепу. Я почувствовала, как оттенок моего стеклянного сердца изменился — оно приобрело цвет прокисшего молока.

— Почему нет? Ведь так все и было, — усмехнулась принцесса. — Это был настоящий позор. Слухи о нем достигли даже принцессы Нерселлы, чье королевство расположено высоко на Горе Чужаков. Твоя мать отдала свое сердце, а взамен король Ванор лишил ее силы. Теперь она больше не может воскрешать мертвых и даже проклинать людей. Чем больше дэвов она призывает, тем ближе ее смерть. Так она и будет до конца своих дней рисовать руны Сердца на потеху детей — на большее она и не годится.

Ее слова вихрем окружили меня. Теперь многое стало ясно: почему король с такой легкостью принял Микаэлу и настаивал на достойном обращении с нами. Костяных ведьм не жалуют во многих королевствах. Но если с каждой нарисованной руной Тьмы они становятся слабее, потому что им больше неоткуда черпать силы, то и люди не гнушаются проявлять великодушие.

Столько месяцев леди Микаэла скрывала это от меня. Они все скрывали.

— Ладно, надоели мне все эти танцы и игры на сетаре. Кем бы она ни была, у нее должна быть своя сила. Ведь так, маленькая девочка? Давай, покажи нам, на что ты способна.

— Ваше высочество, — встревожилась Йонка, — мне кажется, это не самая хорошая мысль.

— Отчего же? Наверняка королева этого маленького захудалого королевства не станет пускать к себе на порог Костяную ведьму, просто чтобы развлечь всех магией. Король Телемайн проявил к ней милосердие лишь в память о своем брате — я уверена, что голова ему дана не только для еды.

— Мейв, нельзя так отзываться о короле!

Я обхватила голову руками, в ушах шумела кровь.

— Пожалуйста… — взмолилась я, впиваясь пальцами в виски. Мозг мой сдавливало тисками, словно сверху на него уселся слон.

Уже в следующую секунду рядом со мной опустился принц Канс и взял меня за плечи.

— Тия, с тобой все в порядке? Что случилось?

Отпусти.

С силой, о которой не ведала сама, я мысленно воспротивилась этой сокрушительной, необъятной мощи. И отпустила.

Внутри меня что-то щелкнуло — словно выпрямилась доселе сжатая пружина.

Внезапно девушки прекратили спорить и уставились на огромную трещину, появившуюся в стене. С каждой секундой та становилась все шире. В конце концов стена рухнула, и внутрь комнаты ринулось целое полчище крысиных скелетов. Весь ковер наводнили подергивающие хвостами костлявые твари.

Девушки с криками, натыкаясь друг на друга, бросились в разные стороны. Многие, включая и принцессу Мейв, сбежали. Я ощутила, как меня подхватили две пары рук — это принц Канс и лорд Кален втащили меня на стол, спасая от грызунов.

А после треснул пол, и из-под него показалась тонкая костлявая рука. Существо из расщелины оказалось не кем иным, как скелетом. На его костях болтались лохмотья одежды, а вечно улыбающийся череп плотоядно взирал на нас. Вместе с ним в коридор высыпала стая маленьких мерцающих черепушек, которых встретили дружными криками. Это было последним, что я запомнила.

Она замерла. Кости под нами поскрипывали на ветру.

— Я думала, меня за это выгонят из квартала Ив. Надеть чье-то хуа — уже достаточно предосудительный поступок. Выдать себя за ашу перед важными гостями — еще хуже. Но выпустить орду нежити в одной из самых популярных чайных Анкио? Некоторых и за меньшие проступки сажали в темницу.

На этот раз двигалась она неторопливо. Аша обошла огромный скелет, не обращая внимания на мокрую грязь, липнущую к щиколоткам и подолу хуа. Руны, которые вычерчивали ее пальцы, были мне не видны, но по жестам казалось, что размером они больше, чем пасть чудовища. Нас окутал холодок.

— Восстань, — приказала девушка. В ответ темно-желтый безоар в ее ладони рассыпался и исчез.

В эту секунду скелет ожил. Я в ужасе отпрянул назад, когда его иссохшие конечности облепило что-то незримое и постепенно начало обретать форму: у меня на глазах суставы обрастали мышцами, сухожилиями и кожей. Существо содрогнулось и со вздохом поднялось из песка. Вначале оно напоминало исполинское животное без кожи, я видел бегущую по венам кровь. Но под действием заклинания вокруг розовых сухожилий нарастающая кожа превращалась в жесткую шкуру. Дэв отряхнулся и зарычал. Из его пасти вывалился язык, с которого на землю закапала слюна, растворявшая песок, будто кислота. На меня уставились серебристые глаза с красными прожилками, и существо заревело.

Девушка вскинула руку, и перед ней возник вращающийся шар. Постепенно сгущаясь, магия начала обретать очертания сердца, не заключенного в стеклянный сосуд, — черного, как тень, и яркого, как звезда. Оно затвердело до такой степени, что аша могла взять его рукой, но при этом продолжало вращаться, постоянно изменяя свою форму. Выхватив из воздуха сверкающий камень, она поместила его в свой стеклянный кулон.

Внезапно вспыхнул яркий свет, и мне пришлось прикрыть глаза. Девушка осталась спокойно стоять на месте, рядом с ней возвышался таурви. Широкий пояс ее хуа изменился, из-за него выглянула голова второго вышитого дракона, которого раньше не было видно.

— Не бойся. Он не кусается.

Но я все равно отступил назад. Аша поднесла руку к морде дракона, и создание довольно заурчало. Оно рассматривало меня с интересом и любопытством, в его взгляде не было ни капли ненависти или враждебности.

— Когда твое сердце чернее ночи и окутано заклинаниями Тьмы, — с улыбкой произнесла девушка, — ты понимаешь: нет смысла ждать еще пять лет, чтобы воскресить дэва.

10

Проснулась я на рассвете, судя по свету, затопившему комнату. Несколько минут ничего не понимала: обычно продолговатые окошки чайханы «Падающий лист» выходили на центральный сад, отсюда же открывался вид на храм жрицы, из гладкого купола которого, как и прежде, вился бледный дымок. Возле окна, отодвинув рукой занавеску, стояла леди Микаэла и смотрела куда-то вдаль.

— Ты знаешь короля Рэндралла Тихого? — не оборачиваясь, спросила она.

— Вроде бы да. — Голова была легкой, неприятное давление исчезло. Я читала о нем в одной из книг леди Микаэлы. — Он правил Одалией во времена династии Плантенортов, но внезапно исчез в свой восемьдесят третий день рождения. Что с ним случилось — до сих пор неизвестно.

— Он исчез по дороге в Кион — крайне важная деталь, из-за которой придется переписать многие книги по истории. Король Рэндралл восстал из мертвых ненадолго. Кто бы ни были его убийцы, но похоронили они его — теперь нам это доподлинно известно — под чайной «Падающий лист», чьим садам и цветам только пошло на пользу такое королевское удобрение. Вообще король Рэндралл славился своим выдающимся носом, но его смогли опознать уже по тому невероятному количеству кусков плоти, которые ты подняла вместе с его скелетом.

Я подскочила в кровати, мои внутренности сковал страх. Стая крыс. Ухмыляющийся скелет. Необъяснимая боль, разрезающая меня изнутри. Внезапное освобождение, облегчение, за ними — слабость. А дальше пустота.

— Стоит заметить, что король Рэндралл опровергнул свое прозвище, — невозмутимо продолжала леди Микаэла. — Для трупа он оказался на удивление болтлив. Заявил, что коронованный в то время принц — вовсе ему не сын, а плод любовной связи его жены с генералом Босвеном, командующим его армией. Уж в чем мертвых нельзя упрекнуть, так это во лжи. Выходит, теперь король Телемайн не может считаться его потомком в отличие от своего сына, который благодаря многовековым кровосмесительным бракам между королевскими особами все равно является его наследником по материнской линии.

— Значит, я?..

Леди Микаэла повернулась ко мне, и в ее взгляде я прочитала ответ.

— Сколько… сколько я?..

— Короля Рэндралла и чуть больше половины анкионского кладбища. А еще ты воскресила несколько мертвых крыс, дюжину собак и кошек. И прервала одни похороны. Разумеется, возникла небольшая паника, когда все собравшиеся поняли, что из гроба выбирается их почетный гость, но, к счастью, никто не пострадал — особо. Я вижу, ты любишь вмешиваться в похоронные процессии.

Испуганно сглотнув, я спросила:

— И когда теперь меня казнят?

На лице леди Микаэлы вспыхнуло удивление, а после она по-настоящему рассмеялась.

— Казнят! Не забивай свою юную головку такими глупостями, дитя. Никто никого не собирается казнить. Конечно, заключение под стражу более вероятно, но у Костяных ведьм есть одно преимущество — люди боятся держать нас даже в темницах замка. Нам с принцем Кансом удалось убедить императрицу, что это была всего лишь случайность. Да, за тебя вступился принц Канс, так что теперь в Одалии у тебя есть по меньшей мере один союзник. Тем не менее наказание может назначить совет аш, но те не желают исключать тебя из квартала Ив. Полагаю, они по-прежнему заинтересованы в твоем обучении. Пока что. Последствия наших поступков можно отложить, но избежать их невозможно. И пока я тут с тобой говорю, снаружи дверь охраняет Фокс, готовый, если потребуется, защищать твою честь.

— Фокс?

— Да, это он принес тебя сюда. Обычно мы не позволяем людям без дела околачиваться возле чайных, но сейчас я даже рада, что он оказался таким настойчивым молодым человеком. Он почувствовал, как ты покинула Дом, и решил на всякий случай проследить за тобой.

— Простите меня. — Я не могла сдержать слез. Они солеными дорожками бежали из глаз, капая на одеяло. Я сидела сгорбившись на кровати и рыдала, временами икая. Тогда леди Микаэла оставила свой пост у окна, подошла ко мне и обхватила руками.

— Это камень-поисковик, — тихо заговорила она, когда мои рыдания немного стихли. — Он находит того, кто обладает наибольшими магическими способностями и своей мощью усиливает их. Если использовать магии больше, чем можешь выдержать, то существует опасность истощить свои силы и даже умереть. Особенно сильно он воздействует на Темную ашу, которая по своей природе рисует самые мощные заклинания — вот почему он среагировал на тебя, а не на другую девушку. Я нашла его рядом с комнатой, где ты сидела с Зоей и ее друзьями, за одним из каменных столбов. Как только ты потеряла сознание, все мертвецы, лишившись связи, должны были упокоиться. Но сила камня-поисковика заставляла их двигаться дальше — так я и обнаружила его присутствие. Тия, ты ни в чем не виновата. Просто кому-то недостаточно презирать нас, обходя стороной.

— Но почему? — От мысли, что кто-то желает мне смерти, меня затошнило. — Что им надо?

— Существует множество причин неприязни к нам, Костяным ведьмам. Кто-то может мстить за другую Костяную ведьму или действовать по сговору с королевством в обмен на ошибки давнего прошлого. Порой некоторые, наслушавшись сказаний о Парящем Клинке и Танцующем Ветре, действуют, преисполненные чувства собственной правоты. Но вероятнее всего, это дело рук Безликого, который тайно проник в квартал Ив, чтобы посеять вражду. Ведь Анкио — лучшее место для этого. Да и не у всякого найдется такой редкий предмет, как камень-поисковик. Сейчас мы на некоторое время затаимся, пока все не уляжется. Пусть они считают, будто добились своего, но это пока. Тебе нужно восстановить силы, которые высосал из тебя камень, а значит, никакой работы, только постельный режим. Мама со мной согласилась.

— А тот, кто на меня напал…

— Мы разберемся с ним при первой возможности. Твое здоровье гораздо важнее.

— Но я чувствую себя такой беспомощной.

— Так и бывает, когда тобой кто-то пользуется. Можно быть самой могущественной ведьмой на земле, но все время чувствовать свою слабость и верить в то, что ты бессильна, стоит кому-то воспользоваться тобой. Нет большей силы, чем умение понимать и принимать свои недостатки.

— Но рады ли нам еще во дворце?

— Императрица всегда была нашим верным союзником, а с королем Телемайном мы давние друзья. Знаем друг друга уже много лет. Мы познакомились с ним, когда он был еще худым мальчишкой с громким писклявым голоском.

— Одна из принцесс — по-моему, Мейв — кое-что рассказала о вас. — Я не хотела расстраивать Микаэлу, но в свете случившегося чувствовала себя обязанной сообщить ей обо всех неприятелях. — Она сказала, что у вас нет сердца, потому что вы… отдали его, а король Телемайн терпит вас здесь лишь в память о своем брате.

Несколько секунд леди Микаэла оставалась неподвижной, словно безупречная алебастровая статуя в лучах утреннего света. Вот она вздохнула и снова ожила.

— Думаю, тебе нужно все знать, — заговорила она. — Чем больше людей ты повстречаешь в городе, тем скорее познакомишься с моим прошлым. Но лучше, как бы больно мне ни было, услышать о нем из моих уст. Иначе после всех моих слов о принятии своих недостатков и познании силы я предстану в твоих глазах лгуньей и лицемеркой.

Микаэла удобнее устроилась на кровати рядом со мной и продолжила:

— Это случилось, когда я была еще молода — не так юна, как ты, — но уже многое понимала. Тия, я часто прошу тебя не отдавать никому свое сердце, потому что так меня учила моя наставница. Много лет это предупреждение передается от учителя к ученику. Однако тогда я не придавала ему никакого значения. Нарушив все правила, я отдала свое сердце. Как ты понимаешь, я влюбилась.

Должно быть, выражение моего лица показалось ей смешным, потому что она улыбнулась.

— Да, порой все так просто. Полагаю, принцесса Мейв услышала эту историю от своей матери. Королева Линория, правительница западного королевства Архен-Кошо, в то время наравне со мной боролась за его сердце. Неудивительно, что и ее дочь унаследовала ненависть ко мне. А был это старший брат Телемайна, король Ванор.

Голос аши изменился: сделался мягче, а в привычно резких нотках слышалась легкая дрожь. Ее взгляд обратился к окну и устремился куда-то вдаль.

— И неважно, что я была Костяной ведьмой, а он — наследником престола. Он хотел, пожертвовав всем, жениться на мне, а отец угрожал отречением. Ванор не был против, но отказалась я сама. Сейчас король Телемайн — умелый правитель, а тогда для трона был слишком молод, ему было всего шестнадцать лет. Ванор же великолепно проявлял себя: он строил школы для бедных, сделал добычу рунных ягод одним из главных предметов экспорта в королевстве Одалии. Пусть ягоды можно было разводить только в Мерквике, он все равно нашел способ продавать их по всему миру, изготавливая вино высокого качества и вплетая волокна в ткани, которые были под стать дрихтианским. Поэтому я не могла лишить народ такого короля.

— Единственным условием получения трона была женитьба на другой, от которой он отрекся. Отец запрещал нам видеться друг с другом. Но было уже слишком поздно: Ванор отдал мне свое сердце, а я ему — свое, словно мы были связаны узами брака. Тебе известно, что сердце возможно отдать только добровольно. А Костяным ведьмам оно требуется для магии, иначе она ослабеет. Однако в то время для меня это не имело значения. Я владела его сердцем — только оно мне и было нужно.

Микаэла вздохнула. В лучах восходящего солнца на ее нестареющем лице обозначились слабые тени.

— Почему он изменился, я не знаю. Может быть, стал понимать, что я — камень на его шее. Ведь наши отношения повлияли на его репутацию. Все это осложняло ведение государственных дел. Он начал отдаляться. Сначала изменения проявлялись в мелочах. Он мог отложить нашу запланированную встречу, сославшись на какое-то собрание или другие неотложные дела. Я понимала, что по сравнению с его королевскими обязанностями наши встречи ничего не значат, поэтому не возражала. Пока однажды он вообще не перестал приходить или отказывался от встречи со мной. Сердце, которое он доверил мне, со временем стало тускнеть. Оно потихоньку пустело, съедаемое пренебрежением, тревогой и моими слезами. И однажды утром в нем ничего не осталось.

— Но мое сердце по-прежнему было у него. Какая ирония судьбы! Став равнодушным, он мог забрать у меня свое сердце, вот только я не могла вернуть свое, потому что любила его, несмотря ни на что. Но он ни разу не использовал его мне во вред. Он просто запрятал его куда подальше, с глаз долой, и позабыл. Я до сих пор ощущаю его скорбь.

— А после он погиб. Время от времени в Одалии вспыхивали небольшие мятежи. Дед Ванора всегда раздавал титулы направо и налево, в результате чего развелось слишком много аристократов, которые с еще большей жадностью присваивали себе земли и собственность. Когда Ванор направлялся на встречу к императору Ундолу из Даанориса, чтобы заключить мирный договор, его отряд попал в засаду. Так я свое сердце и не нашла.

— Порой мечты о том, что могло бы быть и что ты должен был сделать, могут утопить тебя в печали. Возможно, будь я рядом, трагедии бы не случилось и он остался жив. А может быть, мое присутствие ничего бы не изменило, потому что он владел моим сердцем, а с ним — большей частью моей магии.

— Тия, я о многом тебе рассказала, но вот что самое главное — никогда и никому не отдавай свое сердце. Иначе любой, кто сведущ в магии, сможет причинить тебе вред. Люди никогда не будут такими, какими мы их видим, но с нами всегда остается наше правдивое сердце.

С этими словами Микаэла сжала мою руку. Ее ладонь была теплой, лишь кончики пальцев окутала утренняя прохлада.

— Считай его домашним питомцем, — предложила аша, когда стало ясно, что к дэву я так и не привыкну. Тот словно щенок попытался положить голову ей на колени, но его здоровая, как и все остальное, морда ему мешала. Она погладила его рельефную голову, и существо блаженно прикрыло глаза. На меня он, к моей радости, практически не обращал внимания.

— При всем уважении, госпожа, но вряд ли кто-то возьмет нежить к себе в питомцы.

— А почему нет? Они не так плохи, как ты думаешь. Любят играть и не нападают до тех пор, пока не почувствуют угрозу. При этом стараются держаться как можно ближе к своей могиле, хотя это уже другая история. Все, что им нужно, это покой. В этом я очень на них похожа.

— Вы его контролируете? — спросил я.

Девушка отыскала камень размером с мою голову, идеально круглый, обласканный волнами до блеска, и швырнула вперед. Дэв игриво тявкнул и вскоре уже носился по песку в поисках своей добычи.

— Конечно, — ответила аша. — Мне известны все его чувства. А вот он в отличие от меня меньше осведомлен о моих. Так я и узнаю, что он не причинит мне вреда. У него ведь разум как у ребенка.

— Но его могила расположена в Одалии, возле Мерквика.

— Где он похоронен, уже не имеет значения. Важен только его безоар и восстановленное заклинанием сердце. Для моих целей мне достаточно костей мертвых созданий с этого пляжа, которые и обретают форму дэва. Плести заклинания таким образом намного проще и быстрее, чем начинать все с нуля.

— Никогда не слышал о магии такого рода.

— Большинство аш о ней не знает. Даже Безликие обрели ее совсем недавно.

— Тогда зачем в день нашей первой встречи ты убила того дэва?

— Потому что не смогла бы полностью контролировать его, как этого таурви. Для начала мне необходимо самой создать его, с использованием особых ритуалов — как я это сделала сейчас.

— Но зачем? Зачем поднимать его из мертвых? Почему бы просто не вернуть обратно в могилу, как и того дэва?

К нам гордой поступью возвращался таурви со своей добычей. На камне остались следы острых зубов. Его урчание странным образом завораживало.

Девушка улыбнулась:

— Потому что из дэвов получается отличная армия.

11

«Отправляясь на бой, аша красит лицо, облачается в украшения и начинает войну». Сейчас эта старая поговорка подходила как нельзя лучше. Я сидела в комнате госпожи Пармины и наблюдала за ее сборами, желая провалиться сквозь землю. Съежившись, пыталась казаться крошечной, хотя понимала: это лишь вопрос времени, когда она направит свое внимание на меня.

Оценить последствия воскрешения я не смогла, потому что в тот же вечер меня отправили на четыре дня в комнату, которую мы делили с Каной и Фархи. Я выполняла поручения внутри Дома Валерианы, а Кане и Фархи строго запретили общаться со мной. Я постоянно ощущала присутствие Фокса поблизости, но из-за строения аша-ка даже он не мог пробраться внутрь. Одним словом, я чувствовала себя жалкой и, несмотря на все заверения леди Микаэлы, понимала: очень скоро мне придется познакомиться с темницей изнутри. Еще больше я уверилась в том, что это время настало, когда Кане и Фархи велели привести меня к госпоже Пармине. А обвиняющие косые взгляды дрихтианской служанки по дороге к покоям госпожи только подтвердили мои худшие опасения.

Пока мы шли, Кана делилась со мной всем, что знала.

— Меня всю распирает от страха, — прошептала девушка, которая была скорее взволнованна, чем напуганна. — На базаре уже все убрали, а на кладбище до сих пор царит беспорядок. Говорят, что это ты натворила. Это правда?

— Наверное.

Мой ответ озадачил Кану, но она ободряюще сжала мою руку и поспешила за Фархи.

К счастью, прежде чем вызвать меня, старуха оделась. Однако я не ожидала увидеть ее в таком роскошном хуа. Его черный шлейф занимал практически четверть комнаты. Богатый шелк был в мельчайших деталях вручную расписан красными голубями, сложенными из полосок церемониальной бумаги для окуривания, а манжеты рукавов украшали цветы мать-и-мачехи. От великолепного пояса из настоящего золотого шелка невозможно было отвести глаз, по краям тянулся вышитый серебряной нитью символ Дома Валерианы.

Ночной столик госпожи Пармины был уставлен всевозможными кремами, помадами и маслами. Сначала с невольным любопытством, а потом с медленно нарастающим ужасом я наблюдала за тем, как она накладывает на лицо толстые слои различных средств: бежевый крем — на дряблую кожу шеи, темные чернила — на веки, розовые румяна — на скулы. Вопреки моим сомнениям, магия этих процедур сработала. Морщины вокруг глаз исчезли, лицо приобрело упругость, а кожа подтянулась. Безусловно, госпожа Пармина по-прежнему оставалась старой злобной грубиянкой, и мужчины охотнее перейдут на другую сторону улицы, чем восхищенно замрут при виде ее — но теперь они хотя бы задумаются. Сейчас она выглядела приятнее, ей скорее дашь семьдесят лет, чем девяносто — максимум для нее, на мой взгляд.

Затем старая аша открыла шкаф возле кровати и явила взору множество ящиков, до отказа забитых украшениями всех размеров, форм и цветов. Уверена, если продать всю эту коллекцию, то вырученных средств хватит на безбедную жизнь не только тебе, но еще твоим детям и внукам. Она выбрала тонкую заколку из чистого золота в форме сердца, украшенную желтыми и оранжевыми шелковыми цветами мать-и-мачехи под стать ее платью, и две одинаковые шпильки с бумажными лентами и красными кораллами. Старуха неторопливо украсила ими свои длинные белые волосы и повернулась ко мне. Весь ее вид излучал не красоту или очарование, а могущество. Я ни разу не видела никого, от кого исходила бы такая энергия, мощь и магия.

— Итак, — отчеканила она, — пришло время твоего наказания. Пойдем со мной. И держи края моего шлейфа. Если испачкаешь его или порвешь, я в счет ремонта, если понадобится, продам твою шкуру.

Я в растерянности последовала за ней из комнаты, изо всех сил стараясь не запутаться в длинных полах ее наряда. В это время в саду отдыхала Кана, но, заслышав наши шаги, мигом подскочила и принялась подметать дорожку. Когда старуха остановилась, чтобы обуть сандалии, девушка бросила на меня обеспокоенный взгляд. В ответ я смогла выдавить из себя только слабую улыбку, прежде чем госпожа Пармина продолжила свой путь, ступая быстро, словно ее платье весило не больше мешка с перьями.

Перед аша-ка стоял Фокс с неизменным выражением лица. Только в этот раз я мысленно уловила его вздох облегчения, после чего он последовал за нами, держась на безопасном расстоянии от аши и ее бесконечно длинных одежд. Моего брата госпожа Пармина не узнала, но и прогонять не стала. Так мы и шествовали по узкой дороге странной троицей: впереди — старая женщина, вскинув голову в холодном высокомерии; за ней я пыталась нести необъятный шлейф и одновременно перебирать ногами; а замыкал процессию Фокс, который, несмотря на легкую хромоту, не терял облик солдата.

Должно быть, на остальных мы производили такое же впечатление, потому что при встрече со старой ашей все старались отойти в сторону. Служанки, лишь взглянув на женщину, убегали. Ученицы кланялись так низко, что лбами доставали чуть ли не до колен, а после тоже торопливо удалялись. Только одна аша, которая вместо хуа прогуливалась в обычной одежде, держалась более уверенно. В знак приветствия она изящно присела, но стоило госпоже Пармине пройти, как ее плечи с облегчением опали. На девушку, плетущуюся позади старой аши, никто не обращал внимания, за что я была им очень благодарна. Моя последняя встреча с жителями квартала Ив научила меня одной важной истине: лучше оставаться незамеченной в тени, чем оказаться в свете со всеми своими недостатками.

Мы свернули на улицу, где я раньше никогда не бывала. Вместо домов вдоль дороги тянулись длинные ряды мастерских-ателье, на фасаде которых были представлены невероятно красивые и дорогие платья хуа. Возле некоторых лавочек, восхищаясь нарядами, толпились ученицы. Госпожа Пармина шла дальше, к небольшому магазинчику в самом конце улицы. В отличие от остальных заведений здесь платьев не было. Оно больше походило на частный жилой дом, каким-то образом затерявшийся среди мастерских.

Стучаться госпожа Пармина не стала, а сразу подошла к входной двери и, не церемонясь, распахнула ее.

— Я пришла! — объявила она. — Рахим! Где ты, старый негодник? Рахим!

Я очутилась в самом грязном и самом неопрятном помещении, в котором мне когда-либо доводилось бывать — а я, должна признаться, видела комнату своих братьев в ее самом ужасном состоянии. Весь пол был устлан обрезками тканей до такой степени, что было не ясно, какого он цвета. Вдоль стен стояли рулоны тканей, и снующие туда-сюда люди в белых одеждах приносили еще. Несмотря на свою занятость, они все же останавливались, низко кланялись госпоже Пармине и снова убегали, умудряясь оттолкнуть меня. Фокс, напротив, без труда их обходил и с интересом глядел по сторонам.

— Пармина? — раздался рев, от которого могло разбиться любое стекло. На удивление, никто из снующих вокруг людей даже не вздрогнул. В комнату вошел огромный волосатый мужчина, каких я в жизни не видывала. Он был настолько высоким, что головой задевал потолок. Его руки походили на детенышей бурого медведя, которого скрестили с самым лохматым ковром на земле. Лица почти не было видно из-за бороды, начинающейся где-то у бровей и заканчивающейся аккуратно выстриженным концом в нескольких дюймах от подбородка, в центре груди. Одет он был в плотный жакет до колен из яркого серебристого шелка, пальцы украшали несколько золотых колец с разными камнями. Вьющиеся волосы были убраны назад в длинный хвост, а в правом ухе сверкала сережка-гвоздик. В отличие от внешнего облика его стеклянное сердце не было ничем украшено и светилось пурпурным.

— Ах, Парминочка! Как я рад тебя видеть!

В три длинных шага мужчина пересек комнату и, схватив в охапку госпожу Пармину, принялся ее кружить. Пусть и с трудом, но все мужчины и женщины вокруг нас умудрялись уворачиваться. Я не знала, можно ли мне отпускать шлейф платья, но в последнюю минуту передумала; когда мужчина поднял старуху с пола, то чуть не оторвал мне руки.

— Ах, что я могу для тебя сделать? Я смотрю, сегодня ты надела мое самое изысканное хуа! Хочешь еще одно платье? Больше dragotsennosti? Больше золота?

Я испугалась, что сейчас госпожа Пармина отвесит ему пощечину, и каково же было мое удивление, когда она запрокинула голову и засмеялась.

— Поставь меня на место, большой шутник! Я пришла сюда не для того, чтобы пополнить свою коллекцию, мой milaya. А чтобы помочь этой негоднице начать свою.

Мужчина по имени Рахим опустил ее на пол и все свое внимание обратил на меня.

— Ах! Это твоя новая uchenik? Та малышка, о которой я столько слышал? Призвавшая мертвых и учинившая погром в «Падающем листе»? Ах! — Он поцокал языком — такой странный звук подобает слышать из уст почтенных особ, на которых он никак не походил. — Но она сильна, да? Это видно. Какой и полагается быть Темной аше. Ты станешь для меня новым испытанием, маленькая uchenik, и твоя мама Парминочка будет благодарить меня за то, что я сотворил очередное чудо для Дома Валерианы. Агата! Павел!

От суетящейся группы людей отделились мальчик и девочка и поспешили к нам. Девочка держала в руках лист пергамента и маленькое перо, а мальчик двинулся ко мне с мерной лентой.

— В течение часа стой на месте и не шевелись, пока я с тобой не закончу, — наставлял меня Рахим. — Вытяни руки в стороны, вот так.

Я молча повиновалась. Я-то думала, меня сейчас накажут, а не станут измерять для… чего?

— Госпожа Пармина? — подала я слабый голос.

— Помолчи, девчонка. — Старуха смахнула со стула стопку камзолов и удобно устроилась на нем. В эту минуту рядом с ней возникли две помощницы. Одна держала изысканный хрустальный бокал с вином, а другая — скамеечку для ног и кучу подушек. Аша подняла ноги, и девушка проворно подставила под них скамейку. Фокс спокойно обошел хлопочущих вокруг меня людей и направился к одному из столов, заваленному эскизами узоров и орнаментов. — Будешь говорить только тогда, когда к тебе обращаются, ты меня поняла?

Было ясно, что объяснять она ничего не собирается, поэтому я промолчала в ответ, только в некоем оцепенении слушала монолог Рахима. Он кружил вокруг меня, словно тигр, высматривающий олененка, пока Агата что-то яростно записывала, а Павел со всех сторон измерял меня лентой.

— А в тебе что-то есть, маленькая uchenik. Цвет кожи между бежевым и ячменным, темные глаза. Золотой только для акцентов, но даже если облачить в кучу серебра, все равно будешь сиять. Павел! Под руками, на три дюйма ниже груди. — Мальчик послушно опустил мерную ленту. — Тридцать четыре dyuymov, две и три четверти. Тебе нравится это шервани[19], малышка?

— Что, простите? — Я все никак не могла отследить, когда он обращался ко мне, когда — к своим помощникам, а когда — к себе.

— Я спросил, тебе нравится это шервани? — Рахим указал на свое длинное пальто. — Популярно среди мужчин Киона, но не Тресеи. Агата, запиши. Восемнадцать дюймов в длину и в ширину, три с половиной в талии. Мы убиваем медведей, опоссумов, бобров, а потом надеваем их на голову. Вот так. — Он показал на себе. — Скучно и непривлекательно. Поэтому я переехал в Кион, где у одежды есть форма, а шапки не пялятся на тебя. У твоей госпожи золотое сердце, она сжалилась над маленьким подавленным мальчишкой с холодного севера. Заручившись ее поддержкой, я открыл свой магазин, и теперь мы процветаем. Очень процветаем. Сейчас имя Рахима Арракана на первом месте в мире хуа.

— Наверное, правильнее сказать «на последнем месте в мире хуа», — пробормотал Фокс.

Рахим нахмурился.

— Нет, мы на первом месте. Я лучше предпочту смерть, чем окажусь последним. Агата! Четырнадцать дюймов, двенадцать — с каждой стороны. Не шевелись, маленькая uchenik. Я должен посмотреть, насколько велика твоя грудь.

Я сделалась пунцовой и инстинктивно попыталась прикрыться.

— Нет, нет, uchenik! Здесь же все девочки. — Он громко рассмеялся над своей шуткой, а потом, чтобы я стояла смирно, накрыл мои маленькие ручки своими большими крепкими лапищами. — Кроме твоего красивого брата, конечно. Павел, подровняй вправо на santimetr, нам нужно подчеркнуть ее фигуру вот так… да. Агата, двадцать один, двадцать семь, двадцать два.

— Ну что скажешь, Рахим? — подала голос госпожа Пармина.

— Очень хорошо, Парминочка. У нее хорошая фигура, которая отлично будет смотреться в шелках. Длинные ноги, высокая талия. Ее грудь, хоть маленькая, хоть большая, в моих нарядах станет произведением искусства.

Я зарделась еще сильнее, однако на меня никто не обращал внимания.

— Но никакого темного золота, нет. Никаких апельсинов, персиков, коричневых листьев. В день, когда ты позволишь ей носить все оттенки розового, ты возненавидишь меня, Парминочка. Углей и так с избытком хватает в ее коже, так что на хуа их цвет не понадобится. Возможно, аппетитные ярко-золотистые узоры. Но в основном ей подойдут голубые, зеленые и серые цвета. Эй, парень, не смей трогать!

Фокс, который как раз тянулся к одному из эскизов на рабочем столе, замер.

— В них заключены заклинания! Чуть испачкаешь, и они могут… — Здоровенные руки Рахима взлетели вверх и снова опустились. — В общем, их будет трудно переделать.

— Мне понадобится для нее дюжина официальных хуа, мой milaya. По два каждого цвета, больше всего ей подходящего, на твой взгляд. И еще полдюжины в стиле каждого из королевств, для начала.

— Дюжина официальных хуа? — повторила я.

Рахим добродушно посмотрел на меня.

— Ты еще ничего не знаешь, маленькая uchenik? Через два месяца состоится твой дебют в качестве ученицы, а для этого у тебя должна быть своя собственная коллекция платьев. Нельзя же позаимствовать ее у другой аши, иначе все действительно решат, что моя Парминочка плохо к тебе относится.

Я ошарашенно уставилась на госпожу Пармину.

— Рахим, milaya, через час нам надо будет уйти. У нас назначена встреча с Чеш.

Рахим просиял.

— Замечательно! Она подберет ей зивары, идеально сочетающиеся с моими хуа. Агата! Найди в покоях образцы голубых тканей и принеси их сюда. Павел, возьми у Анабель зеленые и пурпурные. — Он покрутил меня, как деревянную куколку-балерину, и ловко, не успела я опомниться, обернул мою талию куском серебристой материи. — Видишь, маленькая послушница? В серебристом ты выглядишь восхитительно.

Я поглядела на свой силуэт в зеркале, обернутый в чудесные и дорогие ткани. «Меня не будут наказывать, — потрясенно думала я. — Или быть ученицей аша и есть мое наказание?»

— А как великолепно будут смотреться пурпурные складки! — Рахим сунул мне под нос лист бумаги — потрясающий набросок пурпурного и ярко-золотистого заката над серым морем. — Я хранил его для особого случая, которым ты и станешь. В нем через два месяца мы явим тебя миру. Разве это не прекрасно? Так, где там мои девочки с тканями? Агата! Павел! Эй ты, у тебя вроде хватит силенок все донести. Пойдем со мной!

С этими словами Рахим потащил за собой озадаченного Фокса. Я отвела глаза от зеркала и встретилась с пристальным взглядом госпожи Пармины.

— Да, Тия, — спокойно проговорила она. — Я могла бы наказать тебя и выгнать из дома с кучкой одежды и поджатым хвостом. Ты устроила среди аша-ка такую неразбериху, которой я не видела за всю свою жизнь, а пожила я предостаточно. Но, несмотря на твою безответственность, я готова простить тебе все, потому что ты самая сильная аша за последнее время. И я не позволю тебе покинуть аша-ка и затеряться среди жителей города, где ты, скорее всего, вызовешь еще большие разрушения. В тебе сильна темная магия — со временем ты и сама поймешь, что этого наказания уже достаточно. Сейчас важно как можно быстрее пройти обучение, чтобы Тьма не овладела тобой. Микаэла очень любит тебя, а я многим ей обязана. Мы друг друга поняли, Тия?

— Вы усложнили мне жизнь, — возразила я.

Старая женщина снова рассмеялась.

— Если ты считаешь выполнение обязанностей по дому сложностями, дитя, то ты еще не готова стать ашей. Но, как бы я ни унижала тебя, ты всегда держала голову высоко и делала то, что от тебя требовали. А в свете случившегося я больше не вижу причины откладывать твое обучение. — Она осушила бокал. — Разумеется, тебе придется зарабатывать себе на жизнь. После дебюта ты оплатишь стоимость этих хуа. Так будет правильно.

Я стану ашей. Я стану ашей.

— Да, — слабо проговорила я, когда вернулись Рахим и Фокс, вооруженные до зубов тканями. Здоровяк ликовал, а мой брат покорно плелся за ним. — Так будет правильно.

Чтобы привыкнуть к чудовищу, разгуливающему снаружи, и убедить себя, что оно не сожрет меня, пока я сплю, мне потребовалось два дня. Кроме намеков о предстоящей войне, на остальные вопросы о пользе этой твари девушка отказывалась отвечать. Я беспрестанно ворочался во сне; всякий раз мне снилась голубая луна, ослепляющая меня своим светом, и всякий раз я просыпался в поту.

— Тебе известны причины моего изгнания, — как-то сказала она, когда дэв дремал снаружи — палящее солнце было ему нипочем. — Иначе бы не стал меня искать.

— Я знаю, что тебя обвиняли в заговоре и предательстве.

— Меня во многом обвиняли. В убийстве короля и аши. В том, что я одна из Безликих. В измене королевствам. Но я виновна лишь в одном.

— Как они могли подумать, что ты способна на такое?

— Дело в том, что я способна на многое. — Она криво усмехнулась. — Но как только я попыталась это объяснить, меня тут же изгнали. Придется им разбираться, что же я совершала, а что — нет, уже после того, как все это закончится. А пока моя работа еще не завершена.

Она показала мне свою коллекцию разноцветных стеклянных пузырьков. По сравнению с окружающей обстановкой они казались необычной роскошью, но она была не согласна.

— Это мой секрет красоты, — рассмеялась она и выбрала маленький флакончик с красной жидкостью. Поднесла к горлышку палец и перевернула его — жидкость внутри накрыла подушечку пальца, но наружу не вылилась. Затем аша промокнула пальцем кожу шеи. До меня долетел цветочный аромат жасмина.

— А это мои снадобья, — объяснила она, взяв другой пузырек с густым желтым отваром. — Самые дешевые заклинания можно встретить на обычных рынках по всему миру. Более дорогие создаются для каждого человека индивидуально, они призваны подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. Я, например, отличаюсь прямолинейностью характера — я не стану жалеть чьи-то чувства и сразу скажу то, что думаю. Это заклинание не смягчит мои слова, но поможет человеку воспринять их с меньшей обидой. Конечно, на того, кто сам силен в магии, оно не подействует. Не повлияет и на того, кто использует заклинание, отменяющее действие этой магии. Но нельзя применять слишком много сильных заклинаний одновременно, иначе они, смешавшись, перестанут действовать. Выбор заклинания подобен игре, только тут необходимо просчитывать свои ходы, не зная, чем может ответить соперник.

Затем она взяла помаду и мягко нанесла ее на скулы.

— А это скорее для меня самой, чем для красоты, — призналась она. — Помогает поддерживать силу. — Встав из-за стола, она задвинула ширму и спрятала свои сокровища от посторонних глаз. — Сейчас я ношу их не так часто, как раньше. Теперь мне проще смотреть людям в глаза без маски. — Она огляделась по сторонам и, криво усмехнувшись, добавила: — Хотя за последние три месяца здесь побывало не так много гостей.

Девушка обернулась ко мне, и я заметил в ней изменения. Она выглядела как-то нежнее и грациознее. Ее ноги изящно ступали по неровной земле; приподняв подол платья, она перешагнула через порог, отделяющий пространство пещеры от песчаного пляжа. Заляпанная грязью ткань еще больше подчеркивала разницу между тем, кем она когда-то была, и нынешним жалким положением. Она шла, склонив голову, а я восхищался тем, как она держала себя — даже в изгнании она не теряла своего достоинства.

Ей здесь не место. Она вынуждена жить в неизвестной пещере у моря Черепов, на самом краю земли. Вынуждена одиноко скитаться по пустынному пляжу. И, наблюдая за ее печалью, я разозлился на эту несправедливость.

Но тут к ней подошел таурви, лизнул руку, и туман у меня в голове рассеялся. Влечение вдруг испарилось. Осталась лишь симпатия, но теперь она больше не терзала меня с той необузданной силой, которая охватила меня еще в пещере.

— Вот еще один недостаток этих заклинаний, — сказала она. — Таурви, как и его безоар, рассеивает магию, и только руны Тьмы способны ее удержать. Поэтому, чтобы вернуть ее обратно, большинство людей обращаются к Темным ашам.

Я уставился на нее. Девушка только пожала плечами.

— Ты знал и все равно поддался действию моих чар. А теперь представь, что можно сотворить с бесхитростным миром.

12

В аптеке «Семена рассвета» стоял необычный запах — здесь словно пахло всем и ничем одновременно. Ароматы апельсина, тимьяна и сандалового дерева перебивали запахи дуриана, сушеной сельди и угля. Полки были завалены травами, наверху в горшках цвели различные растения, стены устилала листва. Владелицей этого заведения была женщина средних лет по имени Салика, которая до сих пор выглядела молодой. Она изучила список от Рахима, куда-то ушла и вскоре вернулась с полной корзиной стеклянных пузырьков и сосудов странной формы. Во всех хранились жидкости разных цветов. Помощница позади нее мешала густое содержимое большого кипящего котла в глиняной печи.

— Пожалуйста, леди Тия. Скажите, как вам вот это.

Склонив голову, я осторожно принюхалась к бутылочке, которую мне протягивала Салика. Но едва я успела уловить аромат, как женщина убрала пузырек и заткнула его пробкой.

— Нет, думаю, этот вам больше подойдет.

Я снова потянулась вперед, но женщина снова чересчур быстро поменяла свое решение и выбрала другой флакон.

— Этот больше придется вам по вкусу.

На этот раз она долго держала у моего носа пузырек, позволяя вдыхать опьяняющий аромат клубники и розмарина. Отставив бутылочку на пустой поднос, она взялась за новую. Весь следующий час я только и делала, что нюхала пузырек за пузырьком. Так мы опробовали около сотни ароматов, пока Салика не осталась довольна. Из всех флаконов она отложила двадцать три.

— В ней чувствуется примесь воды и металла, с легкими нотками огня, — сказала она госпоже Пармине. — Решительна и невероятно умна. Это хорошо. Она станет стремиться к совершенству, и в ней сильно развито чувство справедливости. Изменения она принимает быстрее остальных, но всегда будет сомневаться в себе и своих способностях, независимо от того, как сложится ее обучение. А вот это уже не очень хорошо.

Не знаю, как она, подсовывая мне под нос различные пузырьки, столько всего обо мне узнала, но раз уж я «невероятно умна», то решила промолчать.

— Ей следует следить за своими легкими и животом, поскольку она более уязвима к ядам, передающимся по воздуху. Я пропишу ей чай из корня имбиря, который нужно принимать каждое утро сколько возможно. Что касается слабых заклинаний, тут никаких перемен не потребуется. А для овладения некоторыми сильными понадобятся серьезные изменения. На это уйдет некоторое время и немало средств.

Я полагала, что из-за дополнительных трат госпожа Пармина разозлится, но та, напротив, казалась довольной.

— Для каких именно?

— Прежде всего укрепляющих заклинаний. Обычная магия на нее почти не действует. Просто вызывает головную боль, но она с легкостью с ней справляется.

Салика забегала по комнате, выбирая на этот раз крохотные пузырьки, в которых хранилось всего по несколько капель жидкости или по паре граммов порошка. Наконец она остановилась перед кипящим котлом.

— Сумеречные грибы, — проговорила она, высыпала из флакона несколько штучек и кинула в булькающую жидкость. — Корень боярышника, — в котел полетели зеленые крошки. — Глазные хвостики, — от этого названия я поежилась. Но мои страхи не оправдались, потому что к смеси она добавила два бледных лепестка и наблюдала, как они оседают на дне.

— И в конце. — Салика сунула руку в богато украшенный кувшин и медленно извлекла маленький серый камешек. На секунду мне показалось, что это какое-то насекомое, потому что оно — я готова поклясться — извивалось между ее пальцами. Но женщина бросила его в котел, и он, коснувшись горячей поверхности, тут же растворился.

— Да, — проговорила она. — Это часть безоара таурви, который леди Микаэла любезно добавила в мою коллекцию. Для снадобий он необязателен, но является мощнейшим дополнением, которое в разы усилит ее способности.

— Но зачем? — Мне совсем не хотелось, чтобы во мне оказалась какая-то часть дэва.

— Леди Тия, безоары усиливают магию Темных аш. Вам очень повезло. Уже долгое время их не было ни у одного аптекаря. Потому как король имеет право забрать безоар того дэва, чья могила находится в его королевстве.

— Король Телемайн — хороший человек, — сказала госпожа Пармина. — Для меня это большая честь, леди Салика. Никто не добавлял в снадобья безоар, с тех пор как нангхаитья был подарен моей предшественнице Симике.

— Благодаря щедрости леди Микаэлы я добавила его вам бесплатно. Но с остальными ингредиентами, чья стоимость высока, несмотря на то, что их проще достать, на такие уступки я пойти не могу.

Госпожа Пармина подалась вперед, ее зеленые глаза засверкали.

— Так почему бы нам это не обсудить?

Пока две женщины договаривались по поводу цены, я приблизилась к Фоксу. Мой брат рассматривал булькающее содержимое котла, которое, после того как Салика добавила в него последний ингредиент, приобрело коричневый цвет.

— А кто такой нангхаитья? — прошептала я.

— Еще один дэв. Мне рассказывали, что у него язык длиною с улицу. — Он повернулся и внимательно посмотрел на меня. — Тия, с тобой все в порядке?

— Теперь да. — Я оглянулась на двух женщин. У меня, не переставая, тряслась нижняя губа. — Фокс, они говорят, я стану ашей.

— Это с самого начала было очевидно. Разве ты не этого хотела?

— Но я не понимаю. Я же причинила столько горя, разрушила чайную и большую часть города. Так мне сказала леди Микаэла. Вот почему меня не выпускали из Дома Валерианы до этого дня. Так зачем они так рискуют?

— Сама подумай, Тия. Они же ни за что не отпустят тебя с той магической силой, которую ты показала. — Лицо Фокса смягчилось. — Ты только скажи мне. Я кину в витрину несколько пузырьков, чтобы отвлечь их, и мы сбежим с тобой за город, в лес.

— Нет.

Меньше всего мне хотелось убегать. Я вспомнила бурлящую во мне силу, когда призвала крыс. Что со мной станется, если я без обучения покину Кион? Сколько людей по неосторожности подвергну опасности? Уйти сейчас будет самым безответственным поступком, который только подтвердит ненависть людей к Костяным ведьмам.

Однако разговоры о таурви и нангхаитья пробудили еще одно воспоминание.

— Не думаю, что дело только во мне. Мне кажется, с леди Микаэлой что-то не так.

— С ее стеклянным сердцем?

— Не только с ним. Недавно я подслушала один разговор между ней и госпожой Парминой. — Я попыталась проглотить подскочивший к горлу ком. — Фокс, мне кажется, она умирает.

В эту минуту две женщины позади нас рассмеялись, придя к согласию, и скрепили сделку долгим рукопожатием.

В лавке с зиварами царил не такой беспорядок, как в мастерской Рахима, но практически все кричало яркими красками. Со всех стоек на нас взирали длинные традиционные шпильки, украшенные всевозможными аппликациями. Здесь были и цветы из гофрированной бумаги, и сложенные из атласной бумаги сцены разных времен года, и лакированные гребни, и разложенные веером металлизированные ленты. Я увидела как несколько простых украшений, вроде длинных серебряных палочек, украшенных лишь керамической розочкой на конце цепочки, так и замысловатые произведения искусства в виде черепахового гребня, разрисованного длинной вереницей бумажных золотых рыбок и оплетенного по всей длине объемными шелковыми цветами — даже не представляю, как можно вообще носить на голове такую тяжелую конструкцию.

Хозяйкой лавки была веселая молодая женщина по имени Чеш, которая, пока мы осматривались, тараторила без остановки со скоростью сто слов в минуту. Она знала все о каждой заколке и каждом гребне в своем магазине и даже призналась, что большую часть изготовила сама.

— В наше время люди желают получить то, что есть у всех.

Чеш носила восемь или девять заколок в волосах. По обеим сторонам ее лица, перед ушами, свисали яркие драгоценные камни и цветы, которые раскачивались каждый раз, когда она встряхивала головой. На нее работали пятнадцать мальчиков и девочек, но в отличие от мастерской Рахима ее помощники были опрятнее и не устраивали такого беспорядка.

— Например, в прошлом году всем понадобились рубины в форме двойных сердец, дополненные белым клевером. В позапрошлом году популярностью пользовались желтые лилии в зеленом нефрите, обрамленные белыми лентами. И всего несколько недель назад нас завалили просьбами о розовых жасминах и кроликах из шелка на усеянных изумрудами листьях только потому, что такие видели у принцессы Инессы на балу. — Чеш сморщила нос. — Разве они не понимают, что зивар должен отражать вашу собственную личность, а не образ того, на ком вы его увидели?

Поскольку самого смысла зивара я еще не понимала, то просто восхищенно кивала в ответ. Фокс, ошеломленный представшей красотой и женственностью, решил подождать нас снаружи.

— Я помогу вам подобрать зивары, удовлетворяющие всем вашим вкусам, — пообещала Чеш. — А в знак нашего знакомства с госпожой Парминой буду особенно рада придумать для вас уникальное украшение, как это делаю всегда для Дома Валерианы. По поводу ваших цветов и заклинаний я поговорю с Рахимом и госпожой Саликой. А пока, пожалуйста, осмотритесь и, если вам что-то приглянется, скажите мне.

Я уже твердо решила для себя, что ни за что не надену крупные украшения. Я боялась, что они могут, перевесив, упасть и попутно выдрать большую часть волос. Поэтому остановила свой взор на простых заколках и гребнях — мне почему-то нравилось их рассматривать. Мое внимание привлекли некоторые шпильки, но я не знала, сколько позволено выбрать. Меня бы устроили две или три, но госпожа Пармина отвергла их все.

— Зачем тебе эти дешевые побрякушки? — изумилась она, даже не стесняясь того, что Чеш была рядом. — Думаешь, люди стали бы уважать аш из Дома Валерианы, если бы те носили в волосах украшения, которые надо разглядывать с лупой?

Она уже собиралась сказать что-то еще, но тут вмешалась хозяйка мастерской:

— Госпожа Пармина, у нас новые поставки золотых гребней, которые вам так нравятся. Хочу сначала показать эту коллекцию вам, прежде чем выставить ее на витрину. Еще я сделала голубей из серебристого шелка, как вы и просили, но к ним нужно подобрать гребень…

— Новые поставки, говорите? — В старухе сразу же проснулся интерес, и она повернулась к женщине. Воспользовавшись возможностью, я отошла к стойке и шумно выдохнула.

— Не стоит из-за нее так сильно переживать, — раздался чей-то голос. — Мы все уже привыкли к госпоже Пармине, хотя не так часто ее видим. А ты живешь с ней в одном доме и до сих пор волнуешься?

Передо мной предстал самый прелестный мальчик из всех, кого я видела. Наверное, прозвучит странно, но слово «прелестный» идеально ему подходило. Он был на несколько лет младше меня. Одет в простой сюртук, какие носили все работники лавки. Нежное круглое личико, длинные ресницы и ярко-синие глаза, великолепно оттеняющие смуглую кожу. Он низко поклонился, и из ворота рубашки выпал стеклянный кулон. Его сердце светилось насыщенно-красным цветом, но было в нем что-то странное, чего я пока не могла объяснить.

Мальчик спрятал свой кулон под рубашку и протянул мне серебряную заколку в форме крыла. Каждое его перо было инкрустировано синими сапфирами. Она напомнила мне ту сапфировую шпильку, что я пожертвовала жрице в свой первый день в Анкио.

— Она прекрасна, — выдохнула я. — Но как ты узнал?..

Парень застенчиво пожал плечами. Его длинные волосы были собраны в аккуратный хвостик, кончик которого он постоянно перебирал.

— Я просто решил, что она тебе подойдет.

— Мне очень нравится, — с улыбкой призналась я. — Меня зовут Тия.

— А меня Лик.

— Спасибо, Лик. У тебя отличный вкус.

Но вместо того чтобы просиять, мальчик погрустнел.

— Чеш тоже так говорит. Хочешь, я помогу подобрать еще несколько украшений? Я знаю, что тебе может понравиться.

— Было бы неплохо, потому что я до сих пор не знаю, что мне нравится.

Он усмехнулся:

— Сначала это место пугает, особенно если ты не знаком с зиварами. На самом деле пугает весь квартал Ив. Но важно помнить одно: мы здесь для того, чтобы сделать тебя еще красивее. Так что все не так уж и плохо.

Мы засмеялись, и он проводил меня к остальным стойкам.

Остаток дня прошел успешно: я нашла украшения, которые смогли удовлетворить даже представления госпожи Пармины о моем облике. Она расплатилась за покупки, Чеш пообещала доставить их в Дом Валерианы, как только все будет готово, а Лик помахал нам на прощание.

— На сегодня достаточно, — заявила госпожа Пармина.

Я думала, мы вернемся в Дом. Но когда поняла, куда она нас ведет, меня прошиб холодный пот.

Чайная «Падающий лист» знала и лучшие времена. За исключением поврежденной в некоторых местах почвы, сад остался нетронутым. Только крыша над комнатой, где Зоя с другими ашами развлекала принца Канса и его друзей, обрушилась, а дверь была вырвана. Видно, что здесь пытались прибраться, но повсюду еще встречались щепки сломанного дерева и осколки. В воздухе висел запах опилок. И хотя серьезному разрушению подверглась всего одна комната, на входе все равно висела маленькая табличка: до окончания ремонта чайная будет закрыта, но посетители по-прежнему могут приходить и наслаждаться прогулками по саду.

Я ужаснулась — неужели все это сделала я? Как же тогда выглядит остальной Анкио?

Владелицу чайханы я узнала сразу: низенькая, коренастая женщина среднего возраста следила за уборкой и при этом беседовала с мужчинами — плотниками, насколько я поняла, — собиравшимися оценить ущерб. Тут до меня дошло, чего же от меня хотела госпожа Пармина. С горящими щеками и трясущимися руками я бросилась вперед и замерла перед женщиной, ожидая, когда та меня узнает.

Как только она признала меня, я упала на колени и склонилась перед ней, прижавшись лбом к земляному полу. Однажды я уже видела подобную картину: так делала ученица из соседнего аша-ка, по неосторожности испортившая дорогое хуа своей госпожи. В таком положении она пребывала на улице, на виду у всех, большую часть дня, пока госпожа не решила, что унижения достаточно.

— О, не стоит этого делать, — завидев меня, воскликнула хозяйка чайной. Как ни странно, но смущенной выглядела именно она. — Это был несчастный случай. Уверена, исправить ничего было нельзя.

— Тем не менее, — заговорила госпожа Пармина, — моя ученица оказалась там, где не должна была быть. И в результате пострадала ваша чайхана. Дом Валерианы обещает оплатить весь причиненный ущерб.

— Это очень любезно с вашей стороны, госпожа Пармина, — ответила женщина, — но Императорский Дом уже предложил нам то же самое.

— Я понимаю, что главную роль во всей этой истории сыграла Зоя, которая также несет ответственность за случившееся. Но, — твердо добавила пожилая женщина, — поскольку моя ученица виновна в физических последствиях этого происшествия, мы настаиваем и берем всю финансовую сторону вопроса на себя. И еще, так как ваше заведение закрыто и не приносит доход, примите от нас небольшое ежедневное жалованье, пока вы не будете готовы снова открыться.

Хозяйка чайной замешкалась, но, продолжая нервничать, кивнула.

— Я надеюсь, госпожа Гестия поймет…

— Госпожа Гестия поймет, — заверила ее госпожа Пармина. — Я лично сообщу ей о своем решении.

Женщина заметно расслабилась.

— Большое спасибо за вашу щедрость, госпожа.

— Тия, вставай, — обратилась ко мне старая аша, и я поднялась на ноги. — Госпожа Пег, мы вынуждены вас покинуть. Благодарю вас за проявленное милосердие.

— Постойте. — Раз уж я попросила прощения у хозяйки чайханы, то должна получить его ото всех. — Я бы хотела извиниться перед девушкой, которая в ту ночь привела меня в «Падающий лист».

— Девушкой? — изумленно переспросила женщина. — В ту ночь я никого не посылала.

— Но она пришла в аша-ка и попросила меня принести для леди Шади ее хуа и инструмент…

— С такими просьбами все мои девушки в первую очередь обращаются ко мне, и только потом я их посылаю. Однако в ту ночь ничего подобного я не помню.

— Должно быть, моя подопечная ошиблась, — вежливо вмешалась госпожа Пармина. — Еще раз спасибо за понимание, госпожа.

Смутившись, я снова низко поклонилась, и мы ушли. Всю дорогу я не отрывала взгляда от земли, пока чайная «Падающий лист» не осталась позади. Прежде чем мы вошли в Дом Валерианы, Фокс ободряюще сжал мою руку.

— Я буду рядом, — пообещал он и быстро исчез, чтобы госпожа Пармина не успела его прогнать.

Но у старой аши были свои планы.

— Твои уроки начнутся завтра. Мы с леди Шади будем сопровождать тебя на занятия. А тем временем должна признаться, мне было стыдно видеть, как некрасиво ты стояла, принося госпоже Пег извинения. Аша должна стоять не так. К счастью, она была в курсе твоей ситуации и не обиделась. Поэтому сегодня вечером ты будешь отрабатывать свой поклон до тех пор, пока я не останусь довольна. Встань на колени, как ты это делала в чайной.

Я тут же подчинилась и прижалась лбом к мягким бамбуковым циновкам, устилающим пол в ее комнате.

— Слишком небрежно и слишком быстро. Кажется, будто ты хочешь поскорее отделаться. Давай еще раз.

Весь вечер она заставляла меня кланяться, каждый раз отыскивая в моих движениях какой-то изъян. В кровать я вернулась уже за полночь, свечи почти прогорели. Я чувствовала себя вымотанной. В поисках поддержки и успокоения я мысленно потянулась к Фоксу и получила от него отклик. А вместе с ним пришли какие-то смутные видения: Фокс стоит, сжав перевязанные, но не от ран, кулаки. Перед ним еще один мужчина с поднятыми руками, копна рыжих волос и татуировка на шее в виде птицы. Дальше картинка исчезла.

Тогда я снова осторожно попыталась ощутить присутствие брата. После минутного молчания до меня долетели его мысли: «Тия, ложись спать».

«Тебе легко говорить, — мысленно проворчала я, прежде чем уснуть. — Если мои уроки будут похожи на сегодняшний день, я не протяну и недели».

Этот танец был старым как мир. Его исполняли каждый год на дараши оюн — сольном выступлении, где определялась самая искусная танцовщица сезона среди аш. И для любой аши это была самая почетная награда. Роль могла оказать существенное влияние на ее дальнейшие достижения.

Изредка выступления проходили в Дрихте, в прохладных летних дворцах короля Аадила. Они устраивались в городах-государствах Ядоши, где мужчины с громкими голосами и курящие табак женщины платили непомерные деньги, лишь бы посмотреть на движения аш, словно эти танцовщицы — какие-то диковинные представители человеческого зверинца. Они выступали в холодной Истере, где даже застегнутые наглухо плащи и меха не могли скрыть покачивания тел и изящества форм.

И теперь перед одинокой могилой девушка исполняла свой ритуальный танец Танцующего Ветра. Вокруг нее вздымались волны и рукоплескали ей. Таурви инстинктивно вторил ее движениям: кружил, как и она, поднимался и склонялся одновременно с ней. А вместе с ними вращался и весь мир.

Постепенно танец подошел к концу. В глазах девушки застыла тайна. Таурви приблизился к ней и лизнул лицо, будто преданный пес, приветствующий своего хозяина. Ее радостный смех эхом разлетелся над водой.

13

Невзирая на усталость, утром я по привычке проснулась рано, когда в Доме Валерианы еще все спали. Стараясь никого не разбудить, я с метлой наперевес прокралась на цыпочках к входу в аша-ка, чтобы приступить к своим утренним обязанностям. Как обычно, там меня ждал Фокс — он стоял, прислонившись к деревянному столбу с названием аша-ка и гербом.

— С кем ты вчера дрался? — спросила я и начала подметать дорожку.

— Дрался?

— Я тебя видела. Ты был с каким-то парнем, у которого еще татуировка в виде птицы.

— Ах, с ним. — Он небрежно отмахнулся от моего вопроса. — Просто недавно я понял, что моя армейская подготовка в Одалии ни на что не годится, поэтому попросил одного солдата показать мне несколько боевых приемов. Так я и узнал, что во дворце что-то происходит.

— А разве во дворце не все время что-то происходит?

— Армия Искателей смерти собирается покинуть город.

Я замерла. Для аш, как и для Искателей смерти, Анкио являлся главным центром, и большинство из них служили кионской императрице.

— Что? Но почему?

— Не знаю. — Впервые Фокса подвела необъяснимая способность каким-то образом быть в курсе городских сплетен. — Мне кажется, это как-то связано с саурва. Темная аша, отвечающая за его воскрешение, умерла некоторое время назад, но о ее гибели узнали только после моей.

— Да. Ее, по-моему, звали Сахмет. — Я до сих пор не привыкла к тому, с какой небрежностью Фокс отзывался о своей кончине. — Надеюсь, они найдут его до тебя. И не стоит из-за этого расстраиваться.

— А почему бы не попробовать? С тех пор у меня появились некоторые преимущества.

— Об Искателях смерти мне известно немного. Пока что я встречалась только с одним, да и тот оказался не слишком разговорчив.

— Они занимаются практически тем же, чем и аши. Только на них не так приятно смотреть. И вряд ли они танцуют так же хорошо. Как только стеклянные сердца маленьких мальчиков изменяют цвет, их забирают и начинают тренировать. Им достается не самое лучшее детство, зато из них получаются отличные бойцы. Надо бы побольше разузнать, куда они направляются и знают ли, где может скрываться саурва.

— Фокс, только не говори мне, что ты собираешься проникнуть во дворец ради удовлетворения своего любопытства.

— Хорошо. — Мой брат усмехнулся и спокойно забрал у меня из рук метлу. — Я ничего не скажу.

— Я серьезно. У тебя могут быть неприятности. — Я зачерпнула немного воды из металлического ведра у калитки и вылила на дорожку. Брат, прихрамывая, чуть отошел в сторону и продолжил подметать. — Себе я их уже заработала, так что нашу норму за год выполнила.

— Не похоже, что сейчас у тебя трудности. Эта старуха снова тебя наказала?

— Если только разорение половины магазинов в округе для моего будущего гардероба можно считать наказанием.

— Они тебя боятся.

— Меня?

— Не всякая аша способна сделать то, что ты сотворила с «Падающим листом». Хозяйка Императорского Дома вчера была в ужасном настроении. Она хотела оплатить ущерб чайной и пришла в ярость, узнав, что Пармина настояла на своем.

— И откуда ты все это узнал? — подозрительно спросила я.

— Служанки из Императорского Дома любят поболтать. — Он пожал плечами. — Встретил двух в кондитерской, пока те скрывались от своей госпожи. Не понимаю, зачем эти две старухи соперничают друг с другом за оплату ремонта. Большинство людей поступило бы наоборот.

— Они делают это не для того, чтобы проявить жалость к владелице чайной, а чтобы представить себя в выгодном свете. — Окунув губку в ведро, я принялась оттирать белые стены. — Все дело во власти и том влиянии, которое может оказывать твой Дом. Чем больше денег ты тратишь, тем больше тебя уважают. Более того, люди стремятся понять, насколько они влиятельны.

— Похоже, за это время ты чему-то здесь научилась. — Фокс прислонил метлу к чистой стене и отыскал еще одну губку. — Ты уверена, что хочешь стать частью этого мира? Не думаю, что его жестокие законы пойдут тебе на пользу.

— Пути назад нет, я уже погрязла по самые уши. Воскресив тех крыс и… — на миг я замолчала, не зная, насколько уважительно и уместно будет называть их «трупами», а после продолжила: — трупы, я одновременно ощутила ужас и возбуждение. Я оцепенела от страха. Мне казалось, будто часть меня отняли, и теперь я не знаю, как ее вернуть. При этом мне было хорошо.

На этот раз Фокс остановился и посмотрел на меня:

— Хорошо?

Я кивнула.

— Всякий раз призывая Тьму, мне кажется, что я могу делать это бесконечно. Но леди Микаэла обещала научить меня ее контролировать. Даже в интересах госпожи Пармины защищать меня, каких бы долгов ей это ни стоило.

Сейчас Фоксу не требовалось дышать, однако в звуке, похожем на вздох, я услышала пустоту и тревогу.

— Я поддержу любое твое решение, но не думай, что наш разговор окончен. Я по-прежнему считаю, что есть другой выход.

— Тия! — Пронзительный голос госпожи Пармины вспугнул стаю голубей. — Ты где? Что ты там делаешь на улице? Оттираешь стены! С какой стати ученица-аша должна выполнять работу прислуги? Ну-ка быстро иди сюда и садись завтракать. У тебя первый урок через час! Не заставляй Шади ждать. Нет, нет, твой брат пусть продолжает до прихода Каны. Мне он не нужен. Рахим тут прислал одеяние ученицы. Так что снимай свои дешевые туники, пока никто тебя не увидел в этом тряпье!

— Стань ашей, если должна, — с нотками веселья в голосе прошептал мне Фокс. — Но пообещай, что, когда возглавишь Дом Валерианы, у тебя не будет такого же скрипучего голоса и лица, как у чернослива.

Передо мной лежал светло-зеленый наряд, который мне следовало надеть в первый день своей учебы. Он совсем не походил на платья аши, но все равно превосходил все то, что я видела на других ученицах. Его нежная зелень радовала глаз, а пояс цвета слоновой кости, в три раза уже обычного, служил скорее ремнем, чем облегающим фигуру украшением. Еще мне выдали шелковый мешочек, где хранился простой веер, платок, завернутые в тонкую бумагу несколько кусочков засахаренных фруктов и хлеб для перекуса между уроками.

Благодаря привычке одеваться быстро я была готова уже за полчаса до того, как спустились женщины. Первой появилась леди Шади в хуа бежевого и оливкового цветов, которые невероятно ей шли и подчеркивали глаза.

— Ты рано, — улыбнулась она мне. — Очень хороший навык для твоего обучения.

— Спасибо, леди Шади.

Даже спустя столько месяцев я по-прежнему нервничала в присутствии этой красивой аши. До сих пор у нас не находилось возможности пообщаться, и было странно понимать, что в аша-ка существуют два таких разных мира. В первом правили аши со своими странными секретами и необычными традициями. Во втором — все остальные. В обыденном мире слуги убирали, готовили, мыли и бегали по делам, но при этом мыслили и жили, как и большинство жителей города. И теперь я покидала второй, такой привычный для меня мир, чтобы поселиться в первом, о котором почти ничего не знала.

— Маленькое предостережение насчет Мамы: в деньгах она может быть скупа, и у нее полно плохих привычек, о чем ты наверняка уже знаешь. Но для Дома Валерианы она всегда желает только лучшего, а значит, будет всячески тебя продвигать. После происшествия в «Падающем листе» мы все возлагаем на тебя большие надежды. Не позволяй ей запугать тебя, будь уверенной в себе. Сегодня на первом занятии мы повстречаем много разных людей. При встрече с ними кланяйся как можно ниже, поскольку все они старше тебя, и молчи, пока с тобой не заговорят. Ты все поняла?

Я кивнула. В комнату влетела госпожа Пармина, невероятно величественная в своем красно-золотом одеянии.

— Что вы тут копаетесь? Идемте! Мы теряем время, нас ждет леди Ясмин.

Шествие наше, как обычно, замыкал Фокс, а госпожа Пармина снова не замечала его присутствия. В это время дня аши, если только у них не было срочных дел, почти не выходили на улицу. Так что нам встречались лишь бегущие по поручениям служанки и спешащие на уроки ученицы. Как и раньше, многие из них останавливались, чтобы выразить свое уважение сначала госпоже Пармине, потом леди Шади, и убегали прочь.

Через несколько минут мы прибыли в студию моего первого учителя — невысокий одноэтажный дом, заботливо скрытый густыми зарослями деревьев. Фокс остался на страже, а нас провели в маленькую уютную комнатку. Меня удивил возраст моей учительницы, которая, приветствуя нас, встала. Леди Ясмин оказалась такой же высокой, стройной и красивой девушкой, как и моя сестра Дейзи, но на этом их сходство заканчивалось. Зеленые глаза Ясмин обрамляли длинные темные ресницы, а переносицу усеивали веснушки. На ней было свободное платье нежного лавандового цвета, рыжеватые, отливающие золотом волосы собраны в свободный хвост длиной до бедер.

Я впервые увидела, чтобы госпожа Пармина кому-то кланялась.

— Леди Ясмин, — официальным тоном произнесла старая аша. — Рада представить вам новую жемчужину Дома Валерианы. Пожалуйста, обучите ее, используя все возможности, чтобы под вашим чутким руководством она расцвела.

Леди Ясмин поклонилась в ответ.

— Для меня это честь, госпожа Пармина. Мисс Тия, пройдем во внутренний зал.

Я обрадовалась тому, что госпожа Пармина не будет присутствовать на моем первом уроке. Меньше всего мне хотелось, чтобы она выискивала у меня каждую ошибку.

— Тия, давай начнем. — Госпожа Ясмин подняла руку над головой и вытянула правую ногу, касаясь пола лишь кончиками пальцев. — Повторяй за мной. Хорошо. Не сгибая и не отрывая ногу от пола, делаем полукруг назад и касаемся ею левой пятки. Теперь вытягиваем левую ногу и делаем то же самое, касаясь пальцем правой пятки. Что касается рук. Поднимаем их над головой и держим. На каждое движение ноги отводим руку в ту же сторону, вытягивая ее как можно дальше, пока она не образует ровную линию с плечом. Итак, левая пятка — левая рука. Правая пятка — правая рука. Еще раз.

Так и начался мой первый урок танцев.

— У нее есть потенциал, — заключила леди Ясмин, когда мы час спустя вернулись из зала. Все это время леди Шади и госпожа Пармина ждали окончания урока, наслаждаясь чаем и булочками, которые им подали помощницы леди Ясмин. — Она быстро схватывает и хорошо слышит музыку. Со временем может стать очень способной.

Похоже, ее слова удовлетворили госпожу Пармину. Она встала, мы снова поклонились.

— Мы рады, — проговорила старая аша, — что вы взяли ее в ученицы.

Следующим местом назначения стала студия, похожая на предыдущую. Только здесь вдоль стен выстроились различные музыкальные инструменты. Моим учителем оказалась темнокожая женщина по имени Тети. Госпожа Пармина повторила свою речь, я снова поклонилась, и женщина проводила меня в зал. Когда мы присели, она протянула мне деревянный сетар. У меня вспыхнуло лицо, я тут же вспомнила об истории с Зоей.

— Сначала я научу тебя, как держать пальцы, а потом разным техникам игры на струнах. Гриф сетара держи свободно ладонью правой руки, чтобы пальцы нависали над струнами. Корпус поставь на колени и снизу обними его другой рукой. Вот так. Хорошо. Тия, почему у тебя дрожит рука? Не волнуйся.

Но я ничего не могла с собой поделать. Пытаясь унять дрожь, я попыталась поставить пальцы так, как мне показали, и сетар у меня в руках заходил ходуном.

Мы занимались почти час. Тети давала мне пробовать и другие инструменты: два барабана, плотно обтянутых обработанной бараньей кожей; тонкий, похожий на камыш, цилиндр с семью вырезанными в нем отверстиями и насадкой на одном конце; деревянную чашу необычной формы, которая при царапающих движениях пальцев издавала серию мощных звуков. На первом мне с легкостью удалось поймать ритм, из второго я вообще не смогла извлечь звук, а третий отзывался только скрипом. В конце концов я сумела вытянуть на сетаре одну длинную ноту, более-менее похожую на музыку.

— Со временем и, конечно, практикой станет легче, — заверила меня леди Тети. — Но ты быстро учишься. Это хорошо.

То же самое она сказала и госпоже Пармине, когда мы вернулись.

— У нее хорошо получается на сетаре. Уверена, с шахрудом[20] тоже не будет проблем, а вот насчет мея[21] не уверена. В любом случае я дам все основы и помогу найти наиболее подходящий инструмент.

Госпожа Пармина снова осталась довольна.

В тот день мы посетили еще четыре небольшие студии, посвященные урокам пения, общему образованию — в основном истории и политике, — медитациям, составлению цветочных композиций и этикету. Пятое место оказалось больше остальных. Оно состояло всего из одного огромного зала размером с три или четыре чайханы и было свободно разделено тонкими перегородками, скрывающими части помещения. Из-за некоторых доносились крики боли и громкие стуки, словно на большой скорости били что-то твердое. Повсюду толпились аши и ученицы, и все были одеты в простые длинные мантии белого цвета и штаны.

Моим учителем стала леди Хами, стройная миниатюрная девушка, на пару дюймов выше меня, с множеством косичек на голове, как у аши Брижет. Госпожа Пармина снова представила меня и на несколько шагов отступила назад. А за ней леди Шади. Я не понимала, что происходит и стоит ли мне последовать их примеру, как меня вдруг буквально сбили с ног.

Пол был устлан толстыми бамбуковыми циновками, которые смягчили мое падение, но не помешали вышибить из меня весь дух. Несколько секунд я лежала оглушенная. Пользуясь возможностью, леди Хами подняла меня на ноги. Вскинула руку, и я снова оказалась на полу, хотя она даже меня не коснулась. Меня словно подхватил сильный порыв ветра и шлепнул об землю.

— Ты же ведь Темная аша, да? — Девушка кружила вокруг меня, пока я ловила ртом воздух. — А значит, никогда не сможешь управлять теми же рунами, что и мы: Огня, Воды, Земли, Леса, Металла и Ветра. К сожалению, это неважно. Вставай.

Я попыталась встать на ноги, но платье мне жутко мешало и сковывало движения. Мои усилия не увенчались успехом, и меня снова опрокинули на пол.

— Тебя научат защищаться. Научат давать отпор. То, что у тебя нет преимущества, не дает тебе права сдаваться. Вставай.

В этот раз я поднималась дольше, но очередной порыв ветра отбросил меня на спину, не дав даже встать с колен.

— Эти уроки отличаются от всех остальных, где вас учат цветочкам и нарядам. Вставай. Здесь тебя научат владеть своим телом, как оружием, научат понимать слабые и сильные стороны каждой руны, чтобы ты могла противостоять ее действию. Вставай. Конечно, тому, кто не умеет ими пользоваться, будет непросто, хотя это и не делает его полностью уязвимым. Вставай. У руны Тьмы тоже есть свои преимущества, но ими еще придется овладеть. Вставай. Я два месяца буду следить за твоим развитием, а после решу: стоит ли тебе продолжать обучение или лучше оставить мои уроки. Не каждой аше такое под силу, потому я не намерена тратить свое время на того, кто не умеет справляться с нагрузкой и моими требованиями. Я сказала, вставай, новичок!

С гулко колотящимся сердцем я поднялась на ноги и перевела дух.

Несколько секунд леди Хами критически оценивала меня.

— Завтра приходи в простой белой мантии, и никаких украшений. Остальные требования я озвучу твоей госпоже.

Тут снаружи послышался какой-то шум и удивленный возглас. В ту же секунду я сильнее ощутила присутствие Фокса и исходящую от него тревогу.

Леди Хами вывела меня на улицу. Несколько аш окружили фигуру на земле. Это был мой брат.

— Кстати говоря, — спокойно продолжила леди Хами, пока Фокс пытался встать, — я позволю твоему фамильяру наблюдать за нашими уроками только в том случае, если он не будет вмешиваться, как сейчас. Я понимаю, что благодаря вашей связи он ощущает твою боль и соответствующим образом на нее реагирует. Но не допущу, чтобы нашу тренировку прерывали. Я ясно выражаюсь, любезный?

— Яснее некуда, — пробормотал Фокс. Если бы по венам моего брата текла кровь, он бы точно сейчас покраснел.

На столе лежало шесть абсолютно одинаковых, отличающихся только цветом, безоаров.

— Что ты собираешься с ними делать? — спросил я.

— Я думала, учитывая мой эксперимент с таурви, это очевидно. Этот безоар извлечен из головы ястребоподобного дэва под названием индра. — Она взяла в руку безоар цвета сапфиров, вблизи он напоминал окаменелое яйцо страуса. — Видишь, как он сверкает? Он может отличить, говорит ли тот, кто его держит, правду или ложь. — Она двинулась дальше, касаясь пальцами каждого камня. — Этот изумрудный камень принадлежал нангхаитья, с его помощью можно вырастить все, что угодно, в любой неплодородной почве, за исключением рунных ягод. А этот персиковый безоар когда-то был собственностью заурви, он способен утолить голод и вернуть силу. Если безоар саурва добавить к любому металлу, тот станет неуязвимым для множества орудий. А безоар аэшма, говорят, может исцелять даже смертельные раны. Уверена, этот тебе знаком, он из того самого таурви, которого когда-то уничтожила леди Микаэла. — Желтый камень ярко вспыхнул, предвещая что-то нехорошее.

— Ну а это мое самое великое приобретение. — Она подняла большой камень молочно-белого цвета. — Сильнейший из дэвов, способный быстрее ветра перенести тебя из одного места в другое. Также его безоар защищает от всех рун, кроме Тьмы. Такова сила ази.

— Ты спрашиваешь, что я собираюсь с ними делать? Я видела, как на протяжении многих лет эти твари влияли на леди Микаэлу. Видела смерть и горе, которое они принесли с собой. Пусть Темная аша и поднимает их из могилы, а после загоняет обратно, но земля обретает покой всего на несколько лет. Они только откладывают неизбежное. Все это вопрос времени, когда для выполнения этих задач Темных аш останутся единицы. А врагу лишь того и надо, и далеко не все готовы изменить сложившуюся ситуацию.

Она отступила назад и окинула взглядом свою коллекцию.

— В конце концов, — задумчиво проговорила она, — кто сознательно пойдет на разрушение Восьми Королевств ради спасения жизни Темных аш?

14

Вот так выглядел обычный день ученицы анкионского квартала Ив.

По привычке я просыпалась в то же время, что и раньше, — когда колокола на башне отбивали шесть часов. Завтрак подавали не раньше половины седьмого, так что я, пользуясь возможностью, репетировала танцы, разученные накануне, или читала книги к урокам истории. Иногда, когда мне было нечем заняться, я тайком спускалась вниз и помогала Кане и Фархи по хозяйству. Я знала, что госпожа Пармина не одобрит такое поведение, но та никогда не была ранней пташкой. А леди Шади если и знала, то ничего ей не говорила. Но что больше всего меня радовало в моем новом положении, так это еда: вместо жидкой каши, которую я получала прислугой, меня кормили лавашом, сыром и вареньем, специально приготовленным для нас в ближайшей кондитерской. Конфитюр с апельсинами, инжиром или кислой вишней, но больше всего я любила с айвой. К завтраку подавали сладкий чай из крыжовника и два ломтика рунных ягод.

Чаще всего госпожа Пармина просыпалась к окончанию моего завтрака, после чего вместе с леди Шади мы делали небольшое подношение из хлеба и воды двум абстрактным фигуркам богов, символизирующим Парящий Клинок и его возлюбленную Танцующий Ветер. Их небольшое святилище было обустроено в главном зале, где обычно принимали гостей. За все месяцы, что я прожила в Доме Валерианы, госпожа Пармина ни разу не проявила склонности к кому-то из старых богов, Великому Мировому Духу или другим главным божествам. Леди Шади объяснила, что так поступают во всех аша-ка, независимо от их принадлежности, как дань традиции и в знак уважения к Вернаше, основательнице квартала Ив, которая также почитала Танцующий Ветер.

А дальше каждая отправлялась по своим делам. Обычно после завтрака в Дом прибывала Ула, и они с госпожой Парминой удалялись в ее комнату, где разбирали счета аша-ка, подсчитывали доходы и расходы Дома за предыдущий день. Леди Шади уходила в танцевальный зал для репетиции предстоящего бала. Временами она сопровождала меня в одну из студий, когда и у нее там проходили занятия.

— Мы никогда не перестаем учиться, — говорила она, — танцевать, петь или играть на инструменте. Мы всегда должны стремиться стать лучше. Аша на протяжении всей своей карьеры берет уроки у учителей, пока сама не достигнет мастерства или не уйдет в отставку. Каждый день, сколь опытна бы ты ни была, можно найти то-то новое.

Уж леди Шади знает, о чем говорит. Сама она никогда не хвасталась своими достижениями, хотя и считалась одной из лучших танцовщиц в Анкио. Девушка нередко получала приглашения выступить на одном из мероприятий в квартале Ив, которые особенно часто проходили весной или в начале лета. И она, конечно же, получила роль в очередном дараши оюн — самом популярном танцевальном представлении Анкио, который проходит в период весеннего равноденствия, приблизительно в то же самое время, когда королевства инициируют свои ритуалы стеклянных сердец. Именно из-за этого танца Зоя завидовала леди Шади и использовала меня, чтобы выставить Дом Валерианы в невыгодном свете.

Сегодня первым уроком была медитация. Моя наставница по имени Каа обучала дыхательным упражнениям, призванным успокоить переменчивые мысли и настроить разум на предстоящий день. Она даже объяснила, как временно ограничивать присутствие Фокса в моей голове, подарив мне настоящий покой впервые со времени его воскрешения. Как только у меня это получилось, встревоженный Фокс принялся молотить в дверь студии, желая знать, все ли со мной в порядке.

После сеанса медитации я отправилась к Мерине, обучавшей изящным искусствам: составлению цветочных композиций, чтению, поэзии, сочетанию цветов и официальному придворному этикету.

Дальше предстоял урок пения, навык которого совершенно мне не давался. В то время как учителя музыки меня хвалили, я никак не могла совладать со своим голосом и заставить его следовать мелодии. Естественно, вскоре моя наставница Мина оказалась недовольна и сочла непригодной для серьезного обучения пению. Но уроки считались обязательным условием в образовании аши, и мне все равно приходилось посещать ее занятия. К счастью, она определила меня в класс к другим ученицам. Там мы пели уже хором, и мои жалкие трели были не так слышны.

На обед я возвращалась домой, где меня ждал самый сытный прием пищи за день. Своих поваров в Доме Валерианы не было, поэтому еду, удовлетворяющую нашим вкусам, готовили в ближайшем ресторане. Обычный обед мог состоять из пикантного рагу с баклажанами и томатами — бадемджан; кусочков жареной баранины и говядины с добавлением лука, лимонного сока и шафрана; или супом из гранатов с грецкими орехами. И ко всем блюдам всегда подавали рис: приправленный соком лайма бирьяни, жареный басмати — тахдиг или «драгоценный» рис с орехами и листьями салата. Как правило, на ужин аши и ученицы предпочитали есть немного — они считали, что из-за тяжести в желудке становятся вялыми и не могут в полной мере развлекать гостей. Мне было очень жаль Кану и Фархи, которым по-прежнему приходилось довольствоваться кашей и редкими кусочками рыбы. И поскольку леди Шади съедала мало, все остальное я тайком отдавала им. Я-то знала, что значит ходить голодной. Фархи иногда отказывалась от своей порции — наверное, не хотела все время чувствовать себя обязанной людям, которые не одобряли ее религиозных взглядов. Тем не менее еда никогда не пропадала зря, потому что Кана охотно проглатывала то, что возвращала Фархи.

За обедом следовал урок музыки. Тети обучала меня игре на сетаре, основном из всех струнных инструментов и самом популярном среди аш. С ним я управлялась гораздо лучше, чем с пением, поэтому уже через месяц могла исполнять простенькие мелодии. Вдобавок у меня неплохо получалось играть на таре — барабане, который необходимо держать одной рукой, а другой бить по нему.

После наступал час боевой подготовки — без сомнения, самой сложной части моего дня. Хами оказалась суровым учителем и, даже несмотря на мою неопытность, не давала мне спуску. Подвергала меня самым тяжелым испытаниям. Мне приходилось по несколько раз пробегать всю длину зала, прыгать с привязанными к ногам тяжелыми камнями и подтягиваться на тонких металлических перекладинах, соединяющих две стены между собой. Вскоре мне выдали деревянный тренировочный меч, которым по себе я попадала чаще, чем по своему противнику.

Временами Хами объединяла нас в группы, и мы под ее надзором отрабатывали боевые приемы. Учеба отнимала у меня все силы, и под конец занятий я чувствовала себя как выжатый лимон. Но все равно частенько оставалась после урока и наблюдала за более опытными ученицами. Может, Темная аша и не способна пользоваться другими рунами, но большинство аш были ограничены в выборе стихий для своей дальнейшей специализации.

Все тренировочные бои носили обучающий характер, и за ними почти всегда было весело наблюдать. Неподготовленному человеку они напоминали танец: одни ученицы рисовали руны широкими взмахами рук; другие использовали сжатые движения и в быстрой последовательности вырисовывали в воздухе символы; а третьи прибегали и к тому и к другому. Руны Огня давались ученицам легче всего, поэтому многие схватки прерывались несколькими случайными огненными шарами. А однажды особо рьяная ученица подожгла целый зал. Не успела подняться паника, как учитель Хами взмахнула рукой, согнула палец, и на огонь обрушился огромный поток воды, намочив всех, кроме нее, до нитки.

Но даже несмотря на все происшествия, я не могла удержаться от зависти. Их занятия выглядели настолько весело!

Зато на уроке истории можно было передохнуть. В окружении десятка других учениц я знакомилась с географией и политикой не только восьми главных государств, но и городов-государств Ядоши, а также с их культурой и их выдающимися правителями. Я узнала о том, что когда-то королевство Ядоша занимало весь континент, однако распри среди королевских отпрысков привели к расколу. Так образовалось королевство Одалия, а за ним — Кион. Я узнала о Пяти Великих Героях, первых воинах, успешно сразивших дэвов. А еще выучила рунический язык, чтобы распознавать двести видов рун, которые используют аши.

И наконец начинались уроки танцев, которые в скором времени стали любимой частью моего дня.

Госпожа Пармина записала меня в так называемую школу Вахиста, которую возглавляла наставница Ясмин. Вахиста считалась первой среди множества престижных академий Анкио, преподающих искусство танца. В то время как одни школы обучали практически всех, школа Вахиста работала только с теми, кто умел рисовать руны.

Никогда бы не подумала, что мне так понравится танцевать. Мы изучали медленные танцы, где каждое движение было наполнено особой важностью, а каждый жест имел свое значение. Учили быстрые танцы, где мне приходилось, несмотря на тяжелое хуа, проворно перебирать ногами, кружиться и подпрыгивать. Большинство аш знало около двух или трех сотен танцев, но те, кто стремились полностью овладеть мастерством, разучивали не менее семиста. Мне нравилось при каждом движении слышать шелест и шорох шелковых одежд, меня переполняла гордость всякий раз, когда удавалось исполнить сложную связку.

Я обожала танцевать и драться, но на остальные уроки у меня не всегда хватало терпения. Я стала меньше практиковаться и немного запустила свою игру на сетаре. Становилась нетерпеливой на уроке истории, если тот тянулся дольше, чем мне хотелось, и не уделяла достаточно внимания языку цветов. Однажды даже начала пропускать занятия: в классе появились новенькие, так что мое отсутствие было легче скрыть. Все свободное время я посвящала тренировкам на мечах с Фоксом, который, между прочим, не одобрял мои пропуски и открыто заявлял, чтобы я так больше не делала.

— Я здесь для того, чтобы сражаться с дэвами. Зачем мне учиться чему-то еще? — недоумевала я.

— Долг — это делать не то, что тебе нравится, а то, что ты обязан, — напомнил он мне. — Ты сама решила стать ашей. А значит, должна выполнять все, что для этого требуется.

Спорить с Фоксом было бесполезно. Я чувствовала исходящее от него разочарование и была готова расплакаться.

Перед возвращением домой я всегда гуляла с братом и рассказывала ему о том, как прошел день. Сначала мы шли в лавку Чеш разглядывать зивары, а заодно и повидаться с Ликом, с которым быстро сдружились. Затем бродили по рынку Анкио, где покупали какие-то вкусности: сыр фета в пряном соусе, арбузные семечки с солью, кусочки хрустящей моркови и цукини, которые макали в соус из нута. Сам же Фокс уклончиво говорил о своем дне, только то, что учитель Хами тоже помогает ему с тренировками. Но когда однажды он явился со свежими ранами на руках, я не сдержалась.

— Ты участвуешь в драках? — накинулась я на него. — Занимаешься чем-то незаконным? И не заставляй меня заглядывать в твою упрямую башку!

Фокс рассмеялся и вскинул руки:

— Я не делаю ничего из того, что не одобряют аши. Просто тренируюсь с солдатами. Тия, нельзя же из каждого боя выходить без ранений.

— Но твои раны не заживают!

— Зато я не чувствую боли, и у меня не идет кровь. Еще одно преимущество быть мертвым.

Мои слова брат не воспринимал всерьез, поэтому я обратилась к леди Микаэле.

— Физические травмы Фокса можно исцелить, — мягко сказала она, — но вы оба пока к этому не готовы. Когда придет время, я сама тебя научу. Поверь мне, Тия.

И мне ничего не оставалось, как неохотно с ней согласиться.

Еще я питала глупую и, учитывая сложившиеся обстоятельства, абсурдную надежду на встречу с принцем Кансем, которая так и не случилась. С того самого происшествия в «Падающем листе» я ни разу его не видела. Мне хотелось найти его и попросить прощения, хотя я понимала, что это всего лишь повод. Но в Кион он больше не вернулся, и мне пришлось оставить свои пустые чаяния.

Ближе к вечеру я возвращалась домой, запиралась в своей комнате и отрабатывала танцевальные движения. На ужин нам подавали пикантное рагу с хлебом и немного йогурта, подслащенного медом. Потом я занималась уроками, повторяла боевые и танцевальные упражнения и рано ложилась спать. Чтобы завтра начать все сначала.

— Ладно, Лик, давай выкладывай.

— Что ты имеешь в виду?

Сегодня мы с Фоксом принесли мальчику подарок — сладкий охлажденный фалуде[22]. В это время дня покупателей было немного, и Чеш любезно предоставила ему перерыв на полчаса. Должно быть, со стороны наша троица выглядела странно: мы сидели на боковой лестнице и наблюдали за тем, как вдоль длинных торговых рядов снуют люди, заходят в лавки и выходят. Лик казался усталым и заметно похудел. Он едва притронулся к еде.

— С ним что-то не так. — Я потянулась к мальчику и пальцем коснулась его кулона, мерцающего то красным, то розовым.

— Не понимаю, о чем ты.

— Я, может, еще не аша, но уже многое знаю о стеклянных сердцах. И отлично умею по ним читать, даже если ты при каждой встрече норовишь спрятать его под одеждой. В твоем случае это бессмысленно.

Теперь он занервничал.

— У меня такое же обычное сердце, как и у всех.

— Нет, не такое. Я еще в нашу первую встречу заметила в нем нечто необычное, но не придала этому значения. Твое сердце все время повторяет одну и ту же пульсацию, независимо от твоих чувств. Это ненормально. Ни одно человеческое сердце так не делает. Так что это?

— Тия, — вмешался Фокс. — Это личное дело.

— Нет, не личное. Твоей жизни сейчас, насколько я знаю, ничего не угрожает. Ты нервничаешь и беспокоишься, но на цвете твоего кулона это никак не отражается. Я даже не знаю, как это объяснить — только если ты не человек.

— Я такой же человек, как и вы с Фоксом! Ну, может, не как Фокс…

— Спасибо, — буркнул мой брат.

— Тогда что с ним не так? Лик, ты можешь нам доверять.

— Ладно. — Мальчик глубоко вздохнул. — Я расскажу вам. — Он повернулся к улице спиной и вытащил из волос одну из шпилек. Его стеклянное сердце тотчас поменяло цвет — теперь оно переливалось серебром.

— Лик! — ахнула я. — Так ты… ты…

— Я умею рисовать руны, — горько закончил он. — А тебе известно, что это значит. Остальные не знают, потому что на помощника лавки почти никто не смотрит, но в следующем году наступит мой день руны Сердца. Вот тогда-то все и откроется. И мне придется стать Искателем смерти.

— Но ты не можешь, — с тревогой в голосе произнес Фокс. — У них очень тяжелая жизнь. Тебе еще повезло, что до сих пор никто не прознал, иначе бы ты уже был в тренировочном лагере.

— У меня нет выбора.

— А госпожа Чеш в курсе?

— Да, это она придумала. Но она не может ничего изменить. Таковы правила.

— Почему бы не стать ашей?

— Я хочу этого больше всего. — По его щекам покатились слезы. — Но ты же знаешь, что я не могу ею стать. Я не такой. Во всем не такой.

Мне стало так его жаль. Лик, безусловно, был красивее многих аш, которых я встречала. Быстрый и грациозный. А еще я понимала, что он не сможет пройти подготовку Искателей смерти. Он мог бы стать выдающимся танцором, если бы только…

— Почему бы и нет?

На этот раз Лик уставился на меня.

— Почему бы и нет что?

— Почему бы не стать ашей на какое-то время?

— Ты издеваешься? Каким образом я могу?..

— Скоро состоится дараши оюн. Не все танцы должны строго исполняться ашами. До основного выступления сцена открыта для всех желающих. Вот что делает дараши оюн таким особенным — организаторы побуждают людей принять участие и самим стать участниками церемонии. Они дают возможность всем, кто посещал уроки танцев, приобщиться к этому событию, пусть и неофициально.

— Но там же выступают только дети, — возразил мальчик. — Для родителей это отличная возможность показать своих дочерей, и сообщество их всячески поощряет. Потому что так им проще найти одаренных танцовщиц, к числу которых я не отношусь.

— Ты забыл, что тебе почти тринадцать лет? Ты сам еще ребенок. И я вижу, что ты врешь. Ты же умеешь танцевать, да? — Я устремила взгляд на его стеклянное сердце, поверхность которого теперь покрылась голубой рябью. — Ты брал уроки танцев? — Кулон приобрел красивый оттенок синего кобальта. У меня округлились глаза. — Лик! Ты брал уроки?

— В некоторых школах не требуется быть ашей, — оправдывался он.

— Но при этом наверняка требуется быть девочкой, — заметил Фокс.

— Не может быть! — выдохнула я, когда его стеклянное сердце засветилось глубоким индиго.

Лик застенчиво улыбнулся.

— Мне пришлось прибегнуть к некоторым заклинаниям, чтобы изменить свою внешность. Так делает большинство учениц, поэтому на меня никто даже не обратил внимания.

— Так, мне знаком этот взгляд, — проговорил Фокс, глядя на мое лицо. — Может, сейчас, Лик, проблем у тебя нет, но Тия с радостью обеспечит их.

— Ничего незаконного, — возразила я. — Тем более я помогаю другу. Какие могут быть неприятности?

Фокс заметил его раньше меня и вскочил на ноги. Я только мельком уловила фигуру в длинных одеждах, прежде чем та скрылась за углом.

— Стой!

Брат тут же помчался за ним. Мы с Ликом, оставив фалуде, тоже бросились в погоню. Когда мы поравнялись с Фоксом, незнакомца уже и след простыл.

— Ты видела его? — набросился брат на проходящую мимо служанку.

— Я ничего не видела, — ответила девушка, совершенно сбитая с толку.

— Но ты должна была! Он же прошел мимо!

— Простите, милорд, я ничего не видела.

— Что происходит? — недоумевал Лик.

— Ты видел его?

— Я никого не видел.

— Значит, ты тоже его видел? — спросила я у Фокса.

— Конечно, видел. Я чувствовал, как он следит за нами. Тия, он смотрел на тебя.

У меня по спине пробежал холодок.

— Откуда ты знаешь? Он же был во всем черном, а на лице — вуаль.

— Я не уверен. Просто это знаю.

— Я не видел никого подходящего под это описание, — сказал Лик. — В этом городе полно людей ходит в дрихтианских одеждах. С чего ты взял, что с этим человеком что-то не так?

— Потому что у нас с ним есть кое-что общее, — мрачно признался Фокс. — У него не было тени.

— Я знала, что было глупо делать из Лика того, кем он не являлся. Но никогда не понимала, почему ашами могут быть только женщины. Блуждая по свету, я встречала мужчин, столь же изящных, как и женщины. Мужчин, которые, получив определенные навыки, могли бы посоперничать даже с такими, как леди Шади. Есть ли в Дрихте мужчины-танцоры?

— При королевском дворе все же предпочитают женщин, — ответил я.

— По всей видимости, при дворе мужчин. Но королевством способны править не только мужчины. Если женщинам позволяют сражаться, рисовать руны и быть наравне с мужчинами, то почему мужчины не могут петь, танцевать и развлекать, как мы?

— В Дрихте, — признался я, — мужчины считают такие занятия ниже своего достоинства. Для них сценические искусства — не проявление силы, а показатель слабости.

— Тогда однажды мы должны построить мир, где сила заключается в том, кем ты хочешь быть, а не кем тебя желают видеть.

15

О том, что Кузнец душ посетил квартал Ив, я узнала совершенно случайно. Чеш мельком упомянула о нем, когда я пришла в лавку зиваров.

— Аши вовсю судачат о его визите, — сказала она, вставляя в мои волосы новые гребни в форме хвоста ласточки, пока Лик наблюдал за нами со стороны. — Говорят, он на пару ночей остановился в «Снежном костре», поскольку в хороших отношениях с его владельцем.

Тогда я была уже достаточно наслышана о деяниях Кузнеца душ. В некоторых книгах леди Микаэлы содержались очень подробные рассказы о нем, которые сопровождались потрясающими иллюстрациями стеклянных сердец, выкованных за многие годы. Еще он нашел лекарство от оспы и сыпного тифа и славился непомерными ценами за свои изделия, которые практически бесплатно раздавал бедным. В книгах также говорилось о том, что Кузнец душ, как и многие кузнецы до него, был тесно связан с Темными ашами, хотя какого-то внятного объяснения этим отношениям не было.

— Как думаете, насколько он задержится? — как бы между делом спросила я.

Чеш пожала плечами:

— Кто знает? Может, на неделю, вряд ли дольше. Не думаю, что в квартале Ив он останется надолго.

— Интересно, что он здесь забыл? — задумчиво пробормотал Лик, вплетая в мои волосы ленты, украшенные самоцветами. — Он не был в Кионе уже много лет. А еще не любит королевские семьи и аш, которых в Анкио с избытком.

Я и сама не знала ответа, но очень хотела узнать.

Всю неделю меня не покидало бунтарское настроение. Госпожа Пармина, недовольная отсутствием у меня прогресса в пении, решила, что сможет восстановить мое горло, запретив мне сладости и холодные напитки. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, какой нелепой была причина нарушить назначенный мне комендантский час, но тогда, лишившись своего любимого фалуде, я искала любой способ отомстить ей. А еще меня подстегивало любопытство; если Кузнецы душ поддерживали тесную связь с Темными ашами, то мой побег можно было расценивать как попытку заранее завести с ним дружеские отношения.

Хотелось бы сказать, что Фокс всячески пытался меня остановить, но это не так — ему, как и мне, было любопытно познакомиться с Кузнецом душ. К этому часу госпожа Пармина уже спала, все остальные тоже ушли. Только Кана была в курсе моего предприятия.

— Говорят, этот Кузнец — своего рода отшельник, — сообщил мне брат, когда мы тайком пробирались к «Снежному костру». Чтобы по дороге нас никто не узнал, я взяла с собой бумажный зонт, который идеально скрывал мое лицо от прохожих. Фокс, к моему изумлению, где-то раздобыл цилиндр и с той же целью надвинул его на глаза. — Раньше он дружил с королем Ванором и даже, как мне кажется, поощрял его роман с леди Микаэлой. А когда тот отдалился от нее, Кузнец тоже отвернулся от короля.

— Возможно, ему больше известно о том, что случилось между королем и леди Микаэлой.

— Хочешь его об этом расспросить?

Я на миг задумалась, а после ответила:

— Нет. Думаю, леди Микаэла поведала мне все, что посчитала нужным. Не стоит лезть не в свои дела.

Мы повернули за угол и чуть не врезались в лорда Калена, который как раз крутился возле входа в «Снежный костер». Нам он не слишком обрадовался.

— А вы что тут делаете?

— Э-э… — Я-то надеялась пробраться внутрь незамеченной. — Мы слышали… мы слышали, что здесь остановился Кузнец душ.

— Вам к нему нельзя.

— Почему?

— Он занят. У него сейчас принц Канс.

Я вздрогнула. Принц тоже здесь?

— Можете говорить за своего двоюродного брата, — спокойно заметил Фокс, — но не за Кузнеца. Если нужно, мы готовы подождать окончания их встречи.

— А я готов утверждать, что ты снова сбежала из своего аша-ка без разрешения. Может, мне стоит сообщить госпоже Пармине о твоем местонахождении?

— Удачи, — с поддельной радостью проговорила я. Хотя мне с трудом удавалось скрыть тревогу из-за того, что он может выполнить свою угрозу. — Она сейчас сладко спит в Доме Валерианы. А когда глаза у нее закрыты, старуху не разбудит даже марширующий по комнате парад.

— Кален? Все в порядке? — Дверь одной из комнат отворилась, и на пороге показался принц Канс. — Леди Тия?

Одно дело противостоять Калену, и совсем другое объясняться перед принцем. Я снова растерялась.

— Ваше величество, я…

— Леди Тия? — донесся из комнаты чей-то голос. — Та самая Темная аша, о которой я столько слышал? Впустите ее!

Кален нахмурился, но все же возражать не стал. Не говоря ни слова, он провел нас в комнату, где ожидал принц Канс. Рядом с ним стояли еще два человека в черных плащах, скрывающих их лица. Я почувствовала, как Фокс напрягся.

Принц Канс встретил меня улыбкой.

— Я счастлив, что нам представилась возможность снова встретиться, леди Тия. Добрый вечер, сэр Фокс.

— П-простите, — пролепетала я. — В нашу предыдущую встречу… я…

— Не нужно извиняться. Леди Микаэла все мне объяснила. Я рад, что ты полностью оправилась. Леди Тия, хочу представить тебе Кузнеца душ. По правде говоря, мы только что говорили о тебе.

Один из мужчин в плаще, ниже ростом, откинул капюшон. Под ним оказался глубокий старик, даже старше госпожи Пармины. У него было лицо как у сморщенной обезьяны, лишившейся волос и бровей. Он распахнул плащ, и моему взору предстало его стеклянное сердце, ярко сиявшее серебром.

— Что ж, — заговорил он, — его высочество знают здесь давно, поэтому я благодаря ему сумел попасть в квартал Ив без всяких пышных почестей, которыми так любят сопровождать мое появление. Похоже, ты, малышка, тоже не любишь играть по правилам. Конечно, я бы все равно послал за тобой, но сейчас самое подходящее время. А ты, оказывается, худее, чем я себе представлял.

Я изумленно уставилась на него, а после на его спутника, который тоже снимал свой плащ. Им оказался парень моего возраста, с прищуренными серыми глазами, бесцветными, практически белыми, волосами и таким же серебристым кулоном, как у Кузнеца. Он поднял руку, чтобы откинуть волосы назад, и случайно задел свои очки.

— Простите, — проговорил он, потупив взгляд.

Меня не покидало ощущение, что я уже встречала его раньше.

— Говорят, вы презираете членов королевской семьи, — подал голос Фокс.

— Не всех, нет. Но надеюсь, сами они в это верят. Я сам пустил такой слух.

— Но для чего?

Кузнец душ зашелся в кашле и несколько минут пытался прочистить горло. Кален отвел взгляд, даже принц Канс слегка нервничал: цвет его стеклянного сердца менялся от красного до василькового. Только помощник Кузнеца оставался невозмутимым и спокойно попивал чай.

— Положение дел позволяет мне относиться к королевскому дому Одалии более благосклонно, — заключил Кузнец душ. — Скажем так, они мои покровители.

— Вы собирались послать за мной? — наконец выговорила я.

— Я стараюсь встретиться с каждой Темной ашей, которую удается найти. Не знаю, много ли леди Микаэла рассказывала тебе о нас, но между нами установились так называемые взаимовыгодные отношения. — Он глянул на Фокса. — Да и не каждый день встретишь фамильяра. Только некоторым ашам удается их удерживать, для этого требуется сила. Тия, у тебя не кружится голова?

— Нет, я чувствую себя отлично, — ответила я.

Внезапно молодой человек заинтересовался Фоксом: вскочил на ноги и, внимательно изучая, обошел его. Мой брат воспринял этот осмотр с долей иронии.

— Она мне говорила, что вы также презираете аш, — добавила я.

— Мы можем кого-то презирать и при этом сохранять с ним взаимовыгодные отношения. Как ты понимаешь, такое сотрудничество превосходит все остальное. Но когда дело касается Костяных ведьм, я делаю исключение. Вполне справедливо сочувствовать тому, кого презирают сильнее тебя самого. Кстати говоря, этот молодой человек — мой помощник и, за неимением иного, мой преемник.

— Здравствуйте, — произнес парень. — Мистер Фокс, надеюсь, вы не возражаете, если я осмотрю вашу грудь?

— Что?

— Там же находится ваша рана?

С минуту Фокс колебался, но потом пожал плечами и задрал рубашку, обнажив место, над которым потрудились когти саурва. Парень потер подбородок.

— Она еще не зажила.

— Мое тело уже долгое время не способно к исцелению, — заметил Фокс.

— Вас еще не поили кровью?

— Это как?

— С Фоксом что-то не так, э-э… — Я запоздало вспомнила, что Кузнецы душ не используют личные имена.

— Зови его Младшим. Кто-то же должен. — Кузнец окинул меня взглядом. — Твоя наставница, леди Микаэла, выступает главным поставщиком ингредиентов для моего ремесла, а в благодарность я стараюсь лучше узнавать ее подопечных. Ты первая и единственная ученица, надолго задержавшаяся у нее, так что я просто вынужден выполнить свое обещание.

Кузнец вынул из поясной сумки несколько маленьких пузырьков. Все они оказались пустыми.

— Выбери один.

Помедлив, я выбрала зеленый флакон.

— Достань пробку. Аккуратно.

…смех играющих детей, бег по траве…

Узловатые пальцы Кузнеца, обхватив мою руку, вернули пробку на место.

— Что это было? — пробормотала я.

— Счастье. — Кузнец постучал по пузырьку и принюхался, дабы убедиться, что тот надежно закрыт. — По крайней мере, так выглядит счастье для молодой матери трех маленьких детей. В ходе своей работы я собираю различные воспоминания.

— Но для чего?

— Дитя, меня не просто так называют Кузнецом душ. Чтобы создать сердце, нужны воспоминания. Множество людей, пытаясь сэкономить, продают их за гроши. Попробуй вот это…

Видеть, как в могилу опускается крошечный гроб; плакать, когда могилу засыпает первая лопата земли…

— Печаль — самый популярный товар, — проговорил Кузнец, снова закупоривая пузырек. — И самый основной компонент в моей работе, так что предложение, к счастью, редко опережает спрос. Люди охотнее забывают то, что заставляет их грустить, чем то, что делает их счастливыми. А что же счастье? Оно стоит очень дорого. Если воспоминание сильное, то со временем — в среднем через несколько лет — оно возвращается. Но, несмотря на всю финансовую выгоду, мало, кто готов с ним расстаться. А некоторые виды воспоминаний я забираю у аш — тех, кто носит серебряные сердца. Темные аши обладают особой силой и мощью. Вот тут и появляешься ты. Ну так что?

— Что?

— Поделишься со мной воспоминаниями? — Заметив мое лицо, он усмехнулся: — Обожаю ваши лица, когда я задаю этот вопрос. Разумеется, вы их не забудете. Серебряные сердца даны нам не просто так. Их редко можно заменить, однако наши воспоминания, сколько бы я ни забирал, остаются нетронутыми благодаря внешнему сосуду. Мы ничего не забываем. Не знаю, благословение это или проклятие. Недельку будешь чувствовать недомогание, но в целом с тобой все будет в порядке. Взамен я дам тебе информацию. Мои клиенты составляют большую часть города. Всех городов.

— Почту за честь помочь вам всем, чем смогу. Но какие именно сердца вы создаете?

— Безусловно, непростые. Денег за одно сердце мне хватает на жизнь и пропитание на несколько лет. Богатые могут себе это позволить. Я так полагаю, соперники лишают их сердец в политических заговорах и интригах. И чтобы полностью не попасть под чью-то власть, люди стремятся побыстрее заполучить себе новое. Как только я создаю новое сердце, старое перестает работать, то есть в руках врага становится бесполезным. Кроме того, у меня в запасе есть несколько сердец, на случай если знатный человек лишится своего во имя мести другому и ему потребуется быстрая замена. Да, все эти люди ведут веселый образ жизни, ничего не скажешь.

— А вы не можете сделать то же самое для леди Микаэлы?

— Ах да, она же тоже потеряла свое. Сердце Темной аши намного сложнее сердца заурядного политика-проныры. Требуется слишком много дорогих и редких компонентов. Твоя наставница до сих пор не нашла три или четыре важных ингредиента, за которыми охотится уже не первый год. Невероятно трудно отыскать воспоминания об избавлении от одержимости кем-то. А воспоминания последователя Лжеправителя, совершающего злодеяния Безликого, найти еще сложнее, судя по тому, как хорошо они прячутся. Они скорее предпочтут смерть, чем сдадутся живыми. Кроме того, от них также нужно получать разрешение. Нет, Тия, боюсь, Микаэле придется смириться с тем, что у нее больше нет сердца. Она и без него отлично справляется. Ведь никто не знает, где король Ванор его спрятал. Так что для нее это хороший компромисс, пусть она и хочет иного. — Кузнец отвесил легкий подзатыльник Младшему. — Ну скажи что-нибудь, идиот.

— Сейчас я создаю сердце пожилому человеку, — дружелюбно отозвался парень. — У которого развито слабоумие.

— Я постараюсь бывать здесь так часто, как только смогу, — проговорил Кузнец. — Но обычно воспоминания для меня добывает Младший. Когда ты вырастешь, меня уже не будет на этом свете. И не надо мне тут заливать, что я проживу еще сто лет, — добавил он, как только я открыла рот. — Мне уже сто лет. Так вот, не жить мне вечно, а Младший хоть и туго соображает, но ковать умеет неплохо. К тому времени как мой титул перейдет к нему, ты станешь главной Темной ашей и сможешь, я надеюсь, уберечь его от неприятностей. У этого дурня такое жалостливое сердце — еще станет их ковать всем, кто как следует ему поплачется.

— Но это же не самое плохое качество, разве нет? — спросил принц Канс.

— В этом деле — самое.

— Постойте, что-то эта сделка не кажется мне честной, — вмешался Фокс. — Вы получаете воспоминания, а она всего лишь информацию?

— Все верно. — Кузнец душ порылся в складках своего плаща и извлек гладкий белый камень размером не больше моего пальца. — Тут леди Микаэла передала мне камень-поисковик, который был использован в летнюю ночь пару месяцев назад. Ненужные части я уничтожил, а на оставшийся кусок наложил свою магию, и теперь он подходит только тебе.

— Почему?

— Я вложил в него решимость молодого бойца и упрямство старухи. Носи его все время с собой, и если кто-то попытается взять твой разум под контроль, то проиграет в этом неравном бою. — Он помахал пальцем. — Но ежели ему это все-таки удастся, исход будет полностью зависеть от тебя. Воспринимай это как проявление доброй воли с моей стороны.

— Тогда позвольте мне вас отблагодарить, — сказала я, накрыв камень ладонью. — Какое воспоминание вам нужно?

Кузнец душ удивился, хотя всячески старался скрыть свою радость.

— Любое воспоминание?

— Какое угодно. — Каких-то невыносимых, по моему мнению, душевных травм я не получала, а потому он наверняка захочет забрать у меня воспоминание о том, как я впервые воскресила Фокса из мертвых.

— Обычно список своих пожеланий я предъявляю на второй встрече, но если ты настаиваешь. Есть одно дельце, которое я надеялся завершить сегодня вечером…

Он потянулся ко мне и пальцем что-то начертил в центре моего лба.

У меня возникло странное ощущение, словно наружу хлынул внезапный поток воспоминаний, а Кузнец душ копается у меня в голове.

— О, вот это подойдет. — Боли я не испытывала, только чувствовала, как мои мысли будто кто-то подталкивает вперед…

— Огонь и штиль, вода и вспышка. Прямо как мои сыновья. Это принц Канс.

Мальчик улыбнулся мне, и я почувствовала, как мои щеки снова запылали.

— Для меня честь познакомиться с тобой, аша. — Молодой человек низко склонился.

— Вот и все. — Старик убрал руку ото лба, но за его пальцем потянулось легкое серебристое сияние, которое он заключил в свое стеклянное сердце. На наших глазах оно растворилось в его ярких недрах. Я до сих пор стояла красная. Безусловно, принц Канс и Кален ничего не видели, но я все равно не могла избавиться от смущения.

Кузнец душ с трудом поднялся на ноги. Его помощник, оставив Фокса, бросился помогать своему учителю.

— Впереди меня ждет долгая ночь работы, — проговорил старик. — Ни минуты покоя. Леди Тия, благодарю за то, что ты и твой фамильяр удовлетворили любопытство старика. Спокойной ночи, ваше высочество. Лорд Кален.

— Я впервые наблюдал за его работой, — признался принц Канс, как только два гостя ушли. — Хотя, если честно, ничего необычного не увидел. А ты, Кален?

Тот только пожал плечами.

Мне было как-то неловко находиться в одной комнате с парнем, первое воспоминание о котором только что у меня забрали, чтобы использовать в магических целях.

Фокс невыразительным взглядом смотрел на принца Канса, но я буквально чувствовала его улыбку. И для меня стало неожиданностью, когда он произнес:

— Даже не знаю, как вас благодарить за то, что в тот день в чайхане вы помогли Тие.

Принц Канс ответил ему улыбкой.

— В этом нет необходимости. Напротив, это мы с Каленом перед тобой в долгу. У Темной аши совсем непростая жизнь, и я знаю, на какие жертвы вам приходится идти ради защиты наших королевств. Надеюсь, мы не причинили тебе неудобство? Кузнец душ бывает очень настойчив.

— О нет, мне все равно сегодня нечем заняться. То есть у меня, конечно, есть уроки и тренировки, только в течение дня, о чем вашему величеству, я уверена, известно… Дело не в том, что у меня сегодня нет никаких планов, просто по вечерам у аш не бывает занятий…

Откашлявшись, Кален прервал мою тираду:

— Пойду немного подышу свежим воздухом.

— Я тоже, — к моему облегчению, вызвался Фокс.

— Так Кален сообщает мне, что отправляется патрулировать территорию, — сказал принц Канс, как только молодые люди ушли. — Он слишком серьезно относится к своим обязанностям охранника.

— Мне знакомо это чувство. — С уходом брата моя тревога пусть и немного, но ослабла. — Фокс всегда меня защищал.

— Как он, уже привык?

— На удивление хорошо. Его уже давно ничего не беспокоит.

— Трудно, наверное, все время обмениваться друг с другом мыслями?

— Я не могу читать его мысли, если только он не испытывает сильные эмоции, так же как и он — мои. Так что я не слишком от этого устаю, как может показаться. Наоборот, он во многом меня успокаивает.

Вскоре я уже рассказала принцу о своем детстве в Найтскроссе, а он в свою очередь немного поведал мне о своей жизни. Его мать умерла, когда ему было всего пять лет, а отец, хоть и был добр, слишком много времени посвящал делам королевства, а не сыну.

— Вам было одиноко, — посочувствовала я.

— Мне грех жаловаться. У меня были хорошие учителя и наставники. Я всегда могу положиться на своих друзей и семью, например на Калена. Да и отца не виню. Он стал королем не по своей воле.

Тут я вспомнила:

— У вашего отца ведь был старший брат?

— Да, король Ванор. Моему отцу никогда не нравилось то, как он обращается с леди Микаэлой, и он всегда чувствовал себя виноватым. Целый месяц сверху донизу прочесывал дворец в поисках ее стеклянного сердца. Это он предложил мне по прибытии в Анкио разыскать тебя, чему я очень рад. — Он поморщился. — Но у нас не так много времени. Эта комната предоставлена нам всего на час, а императрица Аликс начнет беспокоиться, если мы с Каленом задержимся. Госпожа Пармина разрешает тебе посещать приемы в чайхане?

Не доверяя своим словам, я просто помотала головой.

Принц улыбнулся:

— Надеюсь, как только ты получишь ее разрешение, мы продолжим наши встречи — и не только по просьбе моего отца.

Мне казалось, что моя улыбка навсегда приклеится к лицу.

— С огромным удовольствием. Как долго вы пробудете в Кионе?

— Год, возможно, дольше. Среди всех королевств Кион — наш ближайший союзник, да и отец считает, что с точки зрения образования для меня это будет полезно. — Он потянулся через стол и взял меня за руку. — Спасибо, леди Тия. После стольких дней, посвященных отцовским делам в Кионе, так приятно просто расслабиться и поговорить о чем-то другом.

— Ну и как прошло первое свидание? — поинтересовался у меня Фокс, когда мы покинули «Снежный костер». — Он уже попросил твоей руки или нам стоит еще задержаться?

Хорошо, что никто не видел, как молодая ученица-аша сорвалась с места и погналась за своим братом в сторону Дома Валерианы. Только ветер уносил их смех.

Девушка показала мне гладкий камень у нее на шее, который она носила на тонкой цепочке. Рядом со стеклянным сердцем его было легко не заметить.

— Камень-поисковик все время со мной, — сказала она. — Он бесчисленное множество раз спасал мою жизнь. И я всегда буду благодарна Кузнецу душ за его нелегкий труд — он сделал из него один из видов защиты. Этот драгоценный камень ценится дороже золота, а он отдал мне его, даже не взяв платы. Пусть истории о нем тебя не пугают. Да, его трудно понять, потому что он способен на сильные чувства. Он прячет их под грубой маской равнодушия и недоверия и надеется, что этого никто не заметит. Он человек мудрый, но часто печален — только со временем я узнала, что эти два качества зачастую идут рука об руку.

16

Встретив меня и Фокса, Рахим просиял.

— Ах, моя маленькая uchenik и ее брат! Что сегодня привело тебя сюда? Парминочке понадобилось новое платье? Или мне можно приступать к созданию твоего настоящего хуа для дебюта? Рано начинать никогда не поздно.

С той первой встречи я уже много раз бывала в мастерской Рахима, но меня до сих пор пугали его ласковая манера общения и раскатистый голос.

— Вообще-то я хотела узнать, не могли бы вы сшить кое-что для моего друга.

— Твоего брата? Конечно. Мы здесь создаем не только хуа. Темные и мрачные цвета, которые он носит, ему не пойдут. Мы используем самый притягательный красный оттенок — алый, как женские губы, — чтобы он побуждал дам использовать их…

— Это не для Фокса, — перебила я его тираду, пока мой брат стоял, ухмыляясь. — А для Лика.

— Лика? Ах, хочешь немного раскошелиться? Так уж и быть, в благодарность за доброту Чеш продам тебе по дешевке. Для тебя лучшие шермины…

— Нам не нужна шермина. Нам нужно для него хуа.

Рахим удивленно уставился на нас. Погладил свою большую бороду.

— Хуа? Для чего?

— Мы… мы надеемся, что вы сможете что-то сшить для Лика к дараши оюн, когда двери будут открыты для всех желающих.

— Так, — проговорил мужчина. — Так-так-так.

Он отступил назад и позвал нас за собой в маленькую комнатку, подальше от суеты мастерской. Волнуясь, мы сели на предложенные стулья. Рахим занял высокий табурет и впился взглядом в Лика.

— Ты понимаешь, — медленно начал он, отчего его тресейский акцент слышался не так отчетливо, — что некоторые аши примут твой поступок как оскорбление, как плохую шутку? Сообщество старейшин так точно.

— Вот почему мы надеемся именно на вас, — с пылом ответила я. — Всем известно, что вы никогда не станете шить хуа ради шутки. Тогда его танец, возможно, воспримут всерьез.

— Старейшины не одобрят, если платье будет сшито в малоизвестном ателье. Тут даже не поможет мое влияние. С чего вы решили, что я захочу пойти на такое?

— Потому что вы и раньше уже рисковали, — тихо проговорил Лик. — Чеш рассказывала мне вашу историю о том, как вы впервые оказались в Кионе. Вы бежали из королевства, где наказывали таких, как мы. Когда вы открыли свой собственный магазин, люди смеялись и говорили, что медведь не умеет держать иголку, не то чтобы шить. Но вы не обращали на них внимания, потому что знали: ваша одежда, ваши фасоны гораздо лучше того, что создают они. Вы открыли магазин в плавильном районе, потому что большее не могли себе позволить. Вы создавали восхитительные наряды, каждый из которых становился произведением искусства, и люди вас заметили. Вы зарабатывали себе на жизнь, не соглашаясь на компромисс. Я… я хочу сделать то же самое: доказать людям и себе, что могу.

Рахим шумно вздохнул:

— Хорошо сказано. Только между медведем, который хочет шить вещи как искусный портной, и мальчиком, который хочет танцевать как девочка, есть разница — традиции не запрещают медведю шить.

Плечи Лика поникли.

— Разумеется, среди присутствующих мне меньше всего известно о традициях аш, — тихо заговорил Фокс, — но я считаю, что Лику также ничто не запрещает танцевать. Мы с Тией изучили множество книг о их нормах поведения.

Рахим какое-то время думал, а потом сказал:

— Ну-ка станцуй.

Мальчик вскинул голову.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты станцевал. Покажи мне, ради чего я рискую своей репутацией. — Мужчина указал в центр комнаты. — Давай. Это место ничем не хуже остальных. Ты знаешь песни, которые исполняют аши?

— Мне известно около сотни.

— Правда? — Об этом я тоже не знала.

Рахим усмехнулся:

— Твое рвение умиляет, но танец должен быть под стать. Начинай, как только будешь готов.

Танец Лика я узнала сразу же: это сложное произведение под названием «Прощай» повествовало о женщине из Дрихта, которую казнили за то, что она оскорбила свою семью, сбежав с недостойным возлюбленным. В давние времена эту популярную песню использовали как пропаганду против этого королевства, однако в наши дни некоторые считают ее не более чем трагической балладой. Исполнение Лика меня потрясло. Все его тело было наполнено тоской, каждое движение прекрасно передавало усталость. Мне практически удалось представить на его месте женщину, вложившую всю душу в свой последний танец — душераздирающую прощальную песнь.

— Лик, это было великолепно, — воскликнул Фокс, когда танец закончился. На лице моего брата читалось что-то похожее на изумление.

Мрачный образ плачущей женщины растаял, и перед нами снова предстал взволнованный Лик.

— Как вам? Мне говорили, что сложно передать…

— Этот танец способен принести успех не только образом, но и сложностью шагов, — заключил Рахим. — Однако последнее в танце не имеет никакого значения без первого. Похоже, мне ничего не остается, как сшить для тебя хуа.

Он подлетел к Лику и накрыл обеими ладонями его плечи. Мальчик пошатнулся.

— Агата и Павел, конечно же, будут знать обо всем, но, дабы избежать сплетен и людской молвы, все остальные должны оставаться в неведении. Я скажу, что это превосходное хуа мне заказал один ценитель из Ядоши, и никто ничего не узнает. В области груди мы создадим впечатление бюста и немного подправим бедра — сможешь ими раскачивать и выглядеть как женщина. Цвета — зеленый и лавандовый! Для зимнего фасона у тебя довольно светлая кожа, зато не слишком грубая для лета. И вороны! Узор из воронов подчеркнет твои волосы. Агата! Павел! Идите сюда снимать мерки!

— Не волнуйся, — крикнула я вслед бедному парню, которого уже поволок из комнаты Рахим. — Это тоже часть жизни аши!

Все время, пока Рахим с восторгом занимался хуа для Лика, я преодолевала навалившиеся на меня проблемы. Занятия танцами давались мне легко, а вот леди Хами вдруг надумала вывести мои боевые тренировки на новый уровень. И теперь, вместо того чтобы перепрыгивать препятствия и ползти по перекладинам, она заставляла меня плавать под водой с привязанными к ногам грузами, пробираться через болото, уворачиваясь от потоков Огня, которые в меня запускала другая аша, и сражаться с несколькими противниками одновременно. Другие же ученицы просто раздвигали воду, чтобы пройти, превращали грязь под ногами в твердую землю и Ветром отражали атаки соперников. К сожалению, в моем арсенале такого оружия не было.

Вдобавок госпожа Пармина решила, что я наконец готова посещать приемы вместе с леди Шади — этого события я ждала с нетерпением.

Вечером, когда должен был состояться мой первый выход в свет, в Дом Валерианы прибыли Рахим и Чеш, чтобы подготовить меня к нему. Рахим весело сообщил, что первое хуа для Лика готово и он очень рад, как все получилось.

— Ручаюсь головой, никто, глядя на него, не заподозрит в нем парня, — пообещал он.

— Я до сих пор сомневаюсь, как воспримут это старейшины, — переживала Чеш. Лику пришлось поделиться своими планами с попечительницей, которую теперь терзали вполне обоснованные опасения.

— Брат нашей маленькой uchenik прав: правила не запрещают Лику танцевать, — заметил Рахим. — Не думаю, что твой подопечный перенес бы подготовку Искателей смерти. Так что для него это идеальная возможность.

— Нам никак нельзя оплошать, — добавил Фокс. — Лика все равно заставят стать Искателем смерти. Ваши действия они не одобрят, что решат делать со мной, меня мало волнует. Отправят обратно в могилу — велика потеря. А вот за Тию я по-настоящему переживаю.

— Сомневаюсь, что меня как-то накажут, — медленно проговорила я. — Завалят работой по дому, немного унизят, но вряд ли выгонят. Для них я слишком важна.

Чеш посмотрела на меня и слабо улыбнулась:

— Они даже не подозревают, насколько ты умна.

После этого меня облачили в скромное хуа василькового цвета, усеянное мелкими лилиями и украшенное по бокам белыми бабочками. Рахим показал мне, как повязать широкий пояс, чтобы избежать складок и некрасивых заломов на ткани. В платье было вплетено заклинание изящества, которое для меня создали в аптеке «Семена рассвета», но у меня, как бы я ни старалась, никак не выходило его задействовать — получалось лишь слабое подобие.

— Естественно, — в ответ на мой вопрос фыркнул Рахим, — если бы каждый мог, оно не стоило бы столько денег!

Чеш подобрала мне подходящие под платье заколки и гребни. Сегодня на мне был черепаховый гребень с крохотными бриллиантами, — он поможет создать радостное настроение; мерцающая белая шпилька с аквамариновым камнем на конце — ее заклинание подарит спокойствие. И, конечно же, моя неизменная заколка-полумесяц. Потом женщина принялась наносить макияж, попутно показывая, как пользоваться помадами и различными пигментами для создания красивого контура лица.

— Думаю, ты готова, — отступив назад, сказала Чеш.

Я посмотрела на себя в зеркало и не поверила своим глазам. Я выглядела восхитительно!

— Мы пришли сюда помочь тебе, дитя, и других результатов не ждем, — рассмеялась Чеш. — Тебе уже пора идти. Не стоит опаздывать!

Попрощавшись с моими помощниками, мы с леди Шади и Фоксом покинули дом. На этот раз пробегающие мимо ученицы останавливались и кланялись не только аше, но и мне. В эту минуту в своем новом платье я чувствовала себя ужасно взрослой. В отличие от той ночи в «Падающем листе» сегодня мое хуа сидело идеально.

С момента последнего визита чайхана заметно преобразилась. Часть сада, обвалившуюся во время нашествия мертвых грызунов, полностью восстановили, а обновленные комнаты сияли новизной. Я до сих пор не могла справиться с виной за то, что разрушила чайную, но госпожа Пег проявила неслыханное великодушие. Более того, она пребывала в восторге.

— Мы полностью заняты до самой зимы, — захлебываясь от счастья, сообщила она и что-то вложила в мою руку. Это оказался небольшой конверт, в котором обычно выдают чаевые. Ни разу не слышала, чтобы хозяйка чайной заранее, еще до начала приема, платила аше. Я попыталась возразить:

— Госпожа Пег, я не могу…

— Даже не думайте, — улыбаясь, заверила она. — А это для вас, леди Шади, за то, что помогаете леди Тие. Теперь поторопитесь. Гости ждут вас.

Не зная, что делать дальше, я решила повторить за леди Шади, которая сунула конверт за пояс и низко поклонилась.

Фокс пожелал нам удачи и занял место у входа в чайную.

Госпожа Пег повела меня в ту самую комнату, где несколько месяцев назад Зоя заставляла меня развлекать принца Канса и его друзей. Уверена, женщина слышала биение моего сердца.

Она отворила дверь, и я на миг растерялась. Внутри принца не оказалось. Но там был Кален. А еще несколько молодых людей его возраста, облаченных, как и он, во все черное. К моему огорчению, Зоя тоже была здесь, а вместе с ней ее подруги — Йонка и Брижет, насколько я запомнила.

— Вы только посмотрите, кто к нам пожаловал — девушки из Дома Валерианы! — воскликнул один из парней и с распростертыми объятиями поднялся нам навстречу. На его лице играла широкая улыбка. Он был высоким и крепким, с идеальной фигурой бойца. — А это та самая Темная аша! Прошу к нам, милые дамы. Мы не кусаемся!

Его речь вызвала смех среди остальных гостей, и на миг мне захотелось сбежать. Я хорошо знала правила этикета, но, как верно заметила госпожа Пармина, теория без практики — ничто. К счастью, на помощь мне пришла леди Шади.

— Остри, хватит ее дразнить, — осадила она парня. — Для нее это первый прием, так что мы должны сделать все возможное, чтобы она чувствовала себя как дома. Тия, садись между мной и Каленом. Я представлю тебя остальным ребятам. С герцогом ты уже знакома, да?

— Герцогом?

Не сводя с меня хмурого взгляда, Кален пожал плечами; такой враждебности он раньше не проявлял. Потом обратился к леди Шади и больше не смотрел в мою сторону:

— Я ничего ей не говорил. Мы не столь близки к королям, потому на ваших уроках истории о нас не упоминают.

— Кален — сын герцога, — пояснил Остри. — Если быть точнее, герцога из Хольсрата, брата самого короля Телемайна. — Он взъерошил свои непослушные рыжие кудри. — К сожалению, остальные из нас более скромного происхождения. Я — Остри из Мирета. Мой отец разводит свиней, так что можешь звать меня герцогом со свинофермы.

— Не обращай на них внимания, они дурачатся, — с улыбкой сказала леди Шади. — Завтра они покидают Кион, поэтому пытаются перед отъездом как следует напиться.

— Дурачатся? Леди Шади, вы меня убиваете, — усмехнулся один из молодых людей и с притворной болью схватился за свое стеклянное сердце.

— Вы уезжаете завтра?

— Все, кроме этого везунчика Калена. Пока он тут отсиживается, нам придется гоняться за дэвом, — сказал Остри и отхлебнул из бокала. — А кто же справится с этой задачей лучше, чем кучка Искателей смерти? Хотя я бы предпочел остаться здесь, пить за счет королевы Аликс и развлекаться с прелестными дамами.

— Не лучший настрой перед охотой на дэва, — с явным неодобрением заметил Кален.

— О, расслабьтесь, ваша светлость. Это же наша последняя ночь. Где там наша служанка? Пусть принесет нам алут, который так любят в Ядоше. А то от этого вина я совсем не пьянею.

— Так ты одна из подруг Тии? — обратился к Зое другой парень. — Вы же были вместе, когда случилось то происшествие, да?

— Вроде того.

— Вроде того? Странный ответ. Так вы подруги или нет?

— У маленькой Тии есть свои друзья, которые считают, что, оградив ее от всех бед, научат быть ашей. Но я в такую чушь не верю. Если она хочет выжить в водах квартала Ив, то лучший для этого способ — бросить ее в эту реку. Научиться плавать можно, лишь пытаясь изо всех сил удержаться на воде.

— Довольно жестокий способ, леди Зоя.

— А разве Искателями смерти становятся не так же? Вас же это не смущает.

— Но при этом мне больно видеть, когда прекрасная женщина оказывается в беде.

— Альсрон, мы вовсе не бумажные цветочки, которые можно с легкостью порвать и разметать по ветру.

— Зоя, попробуй быть с Тией добрее, — упрекнула ее леди Шади.

— А это тебя уже не касается, Шади. — Зоя наградила меня притворной улыбкой. — Еще вина, лорд Альсрон?

Но лорд, в отличие от остальных молодых людей, больше не желал вина. Йонка приоткрыла дверь и впустила в комнату служанку.

— Не желаете добавки, ваше высочество? — спросила я у Калена.

— Нет, спасибо, — раздраженно буркнул он.

— Теперь, когда среди нас сидит знаменитая ученица-аша… — продолжил свою речь Остри. Все взгляды устремились на меня, и я смутилась. — Мы должны узнать, что же на самом деле случилось в ту ночь в «Падающем листе». Услышать все из первых уст, вы так не считаете?

— Зоя тоже там была, — заметил Кален. — Она может лучше рассказать.

— Она уже рассказывала! А теперь мы хотим послушать рассказ самой виновницы торжества! — Слова Остри были встречены одобрительными возгласами. — Итак, леди Тия?

Я решила не оттягивать неизбежное, поэтому откашлялась и заговорила:

— Я и сама не до конца понимаю. Все произошло так быстро, что даже не знаю, с чего начать.

— Сначала поведай нам, как ты оказалась в «Падающем листе», — подсказал кто-то. — Леди Зоя говорит, что ты незаметно пробралась на прием.

Для владения собой учитель Каа научила меня нескольким дыхательным техникам. К ним мне и пришлось прибегнуть, чтобы не вскочить на ноги и не придушить Зою.

— Я была глупой, совсем новенькой и не знала правил. В Доме Валерианы я работала служанкой намного дольше обычных учениц, и эти правила очень меня ограничивали. Вы же знаете госпожу Пармину. Она тот еще надзиратель.

— Да уж, мы имели такое несчастье, — ответил Остри, и гости зашумели.

— Но она не так плоха, как вы думаете, — продолжила я, как только смех утих. — Она любит чистоту и частенько отправляла меня по всяким поручениям. Однажды вечером мне захотелось посмотреть на работу аш — хотелось понять, стоит ли мой тяжкий труд этого великолепия титула. Поэтому я сбежала. Вспоминая об этом, я до сих пор чувствую себя виноватой.

— Не стоит, — поддержал меня юноша по имени Маврен. — Мы все так делали: прогуливали учебу и сбегали в город, пока старшина не видит.

— Леди Зоя, леди Йонка и леди Брижет как раз присутствовали на этом приеме — по сути, в этой же самой комнате! Сэр Кален помнит наверняка, он был здесь с принцем Кансом и принцессой из Архен-Кошо. — Я улыбнулась Зое. — Леди Зоя любезно пустила меня к ним. Собралось очень много гостей. Поэтому она понимала, что если я попытаюсь выбраться сама, то меня обязательно поймают. Мне одолжили хуа и сделали похожей на ашу.

Я заметила, как аша обменялась взглядами со своими подругами, но никто, кроме меня, этого не заметил.

— А потом что-то произошло…

— Там оказался камень-поисковик, да? — перебил меня Альсрон. — Отыскивая его, мы осмотрели каждый камень. А леди Микаэла обнаружила его под половицами.

— Меня тошнило, — продолжала я. — Кружилась голова. Это случилось сразу после танца леди Зои. Помню, как кто-то спросил, все ли со мной в порядке, но я даже не смогла ответить. А потом что-то взорвалось в голове, — жестом показала я. — Не успела опомниться, как из стены вырвалось полчище мертвых крыс, а из дыры в полу вылез скелет! Принц Канс втащил меня на стол, и вскоре после этого я, должно быть, потеряла сознание…

— Вы бы видели, — вмешалась Брижет. — Принц Одалии держал ее за ноги! Так что нашим взорам открылось ее нижнее платье…

— Такого не может быть, — отрезала леди Шади. — Наши пояса очень плотно облегают платье. Неужели у Тии съехал пояс?

— Ну, э-э… да, — пролепетала аша. — Я так думаю…

— Как уже упоминали, я был там, — вмешался Кален, — и могу с уверенностью утверждать, что девушка была без сознания, но с ее одеждой все было в порядке.

Зоя предупреждающе зыркнула на подругу.

— Наверное, я ошиблась, — решила ретироваться Брижет. — Было невозможно уследить за происходящим.

— И что было дальше? — не унимался Остри.

— Принц Канс затащил Тию на стол, — сказала Зоя, — а нам пришлось отбиваться от грызунов. Со скелетом было проще — он же оказался предком принца Канса, представляете? Но все равно пришлось попотеть. Мы боялись случайно подпалить чайную, если призовем Огонь. А земля уже начала крошиться. Только наша маленькая мисс ученица-аша все проспала с милой улыбочкой на лице!

— Мне почему-то кажется, что вы, аши, немного приврали, — возразил Альсрон, который к тому времени уже захмелел больше всех. — Например, по поводу длины стандартного хуа и того, насколько оно прикрывает ногу. Я бы хотел разобраться в этом вопросе. Вдруг леди Брижет права, и пояс не мешает увидеть ваше нижнее платье?

В эту минуту леди Шади спокойно поднялась со своего места, подтянула пояс, присобрав снизу ткань, и приподняла подол платья, обнажив изящную лодыжку.

— Теперь видите, как сложно вам, мужчинам, хоть что-то показать?

Все мужские взгляды тут же оказались прикованы к ней. Брижет и Йонка глядели на нее с нескрываемым презрением. А стеклянное сердце Зои на несколько секунд вспыхнуло багровым.

В эту минуту леди Шади открылась для меня совершенно с новой стороны. Я поняла, почему она так популярна — и очень умна. О моей истории быстро позабыли.

— А давайте устроим испытание! — предложил Остри и снова отхлебнул из бокала. — Почему бы нам не сыграть в «Камень, ножницы, бумага» и не проверить слова леди Шади?

Его предложение встретило всеобщее одобрение, и вскоре я с легким удивлением наблюдала за противостоянием Остри и аши. Парни, словно восьмилетки во дворе, кричали: «Камень! Ножницы! Бумага!» В результате камень затупил ножницы — Остри пришлось под дружное улюлюканье скидывать рубашку. Игра продолжилась, но благодаря то ли опыту, то ли удаче леди Шади парень в скором времени остался без пояса.

— Сдаюсь, — проговорил он. — Я слишком уважаю мастерство леди Шади, чтобы лишиться еще и штанов!

К счастью, вино закончилось. Воспользовавшись отсутствием слуг, я на правах младшей из присутствующих аш вызвалась принести добавки. С облегчением выскользнула из комнаты и на миг задержалась в саду, чтобы собраться с силами. В чайной «Падающий лист» произошли небольшие изменения: к статуе Анахиты добавились еще две — Танцующего Ветра и Аши Стремительной, Великой Героини. Некоторое время я глядела на три статуи и вдыхала прохладный ночной воздух, дарящий успокоение.

Вдруг слева от себя я почувствовала какое-то движение, а после увидела темную фигуру, вынырнувшую из сада. Незнакомец был одет во все черное, его лицо скрывала плотная вуаль.

Какое-то время мы смотрели друг на друга. Клянусь, в тот миг в уголках своего разума я ощутила присутствие кого-то другого, не Фокса: странную настороженность и ожидание, пока он нащупывал путь внутрь, и явное раздражение натолкнувшегося на преграду. Камень Кузнеца душ обжигал кожу на груди.

Не поворачивая головы, я наклонилась и подобрала садовую лопатку, осмотрительно припрятанную за большим бутовым камнем.

Незнакомец сорвался с места, и я без раздумий бросилась за ним.

Продираясь сквозь тщательно обрезанные кусты, фигура выскочила из ворот чайханы. Двигалась она быстро, но я благодаря леди Хами и ее тренировкам с грузами на ногах не отставала.

— Тия! — откуда-то сзади окликнул меня брат. Я слышала, как он погнался за мной, но не остановилась.

«Мне нужно возвращаться», — думала я.

Я так устала от постоянных ограничений в обыденной жизни, что с раздражением отмахнулась от этих мыслей и только ускорила шаг. Влетела в темный переулок и возликовала — тупик, а значит, спрятаться ему некуда. Фигура неподвижно застыла перед глухой стеной. Над головой висел фонарь, и я увидела, что незнакомец не отбрасывает тени.

— Кто ты? — прокричала я.

Он повернулся ко мне лицом. С нарочитой неторопливостью откинул вуаль и скинул плащ.

На меня смотрел скелет — выбеленный гладкий череп, без единого куска плоти. Зияющий рот злобно усмехался, в глубине пустых глазниц что-то сверкало. Не дав мне опомниться, скелет двинулся в мою сторону и преодолел разделяющие нас пятьдесят ярдов быстрее, чем во время погони.

Спасла моя подготовка: я пригнулась к земле, когда его костлявые пальцы пролетели у меня над головой всего в нескольких дюймах. Не поднимаясь с колен, я замахнулась лопаткой и ударила. Ноги скелета подкосились, и пока он попытался удержать равновесие, вылетело одно колено. Он снова поднял руку, в свете луны я увидела его пальцы — каждая кость на конце была заточена, как острый нож.

В эту секунду на запястье скелета обрушился меч Фокса и отрубил ему ладонь. Пальцы с грохотом ударились о землю, но мой брат на этом не остановился. Он наклонил меч так, чтобы точным ударом отсечь ему голову. Не успело лезвие описать дугу, как тело скелета рассыпалось в прах, оставив после себя лишь облачка пыли.

— Зубы дэва меня раздери, что это вообще такое? — пробормотал Фокс, уставившись на останки черепа.

— Это он преследовал нас! — Чувствуя недомогание, я поднялась на ноги и пихнула черные одежды и вуаль скелета. — Я, конечно, предполагала, что это не человек, но не ожидала такого!

В переулке, кроме нас, никого не было, но Фокс все равно на всякий случай проверил. Улица оказалась пуста.

— Нужно рассказать леди Микаэле, — мрачно проговорил он.

— После ее возвращения, — быстро согласилась я, — и больше никому. — Можно только представить, что устроит мне госпожа Пармина, если вдруг узнает.

— Тия, все гораздо серьезнее, чем я предполагал.

— Знаю.

В Анкио был кто-то еще, кто способен призывать Тьму. И кем бы он ни был, он охотился за мной.

— Прошу прощения за опоздание, — извинилась я, как только дверь отъехала в сторону. Слабые смешки из комнаты подсказывали мне, что вечер еще продолжается, и моего отсутствия никто не заметил. Фокс уже скрылся, намереваясь прочесать окрестности в поисках того, кто же призвал скелета.

В дверях показался Кален и забрал у меня из рук тяжелый поднос с напитками.

— Спасибо, милорд. Я еще могу что-нибудь для вас…

— Держись подальше от Канса, аша.

Я ощутила холод, в саду вдруг поднялся сильный ветер.

— Я-я не понимаю, о чем вы…

— Держись от него подальше, Тия. А если ослушаешься, то я тебя заставлю. — Он отступил назад и захлопнул дверь.

Еще какое-то время я стояла на месте, пока меня не обнаружила госпожа Пег и не отругала: негоже заставлять гостей ждать, у меня еще будет время для отдыха, когда вечер закончится и все разойдутся по домам. Пропуская ее слова мимо ушей, я молча кивала. Я не нравлюсь Калену, потому что представляю для принца угрозу или он просто не любит Костяных ведьм? Хотя после сегодняшнего и не скажешь, что он не прав.

Я бесшумно проскользнула в комнату и заняла свое место. За весь оставшийся вечер Кален не проронил ни слова, только его серебряное сердце пульсировало красным.

— Мне больно видеть, что их используют неподобающим образом, — произнесла девушка, разглядывая безоары. — С их помощью мы можем исцелить весь мир, излечить практически каждого больного. Но у меня нет выбора. Десятки людей, которых можно спасти сегодня, — ничто по сравнению с тысячами и миллионами спасенных завтра.

Только я не представлял, как армия восставших дэвов способна спасти столько жизней. Испугавшись того, что все может пойти наперекосяк, я озвучил ей свои опасения:

— Представь себе мир, населенный дэвами вроде нашего друга. — Таурви, вывалив язык на черный песок, с довольным видом грелся на солнышке. — Представь, сколько жизней может быть потенциально загублено их яростью, страхом людей.

Она подняла рубиново-красный безоар, извлеченный всего несколько дней назад из аквана.

— А теперь представь, что этих дэвов можно приручить. Представь, сколько хорошего они, оказавшись в добрых руках, смогут принести в каждое королевство. С помощью дэвов мы можем избавиться от Безликих раз и навсегда. Можем снабдить весь мир рунными ягодами, чтобы никто больше не голодал. Мы можем наказать дрихтианских деспотов за твое горе. Итак, с чего начнем?

— Меня больше волнует, — проговорил я, — чем все это закончится.

Девушка горько рассмеялась:

— Тем же, чем и всегда, Бард. Мной.

17

Через неделю вернулась леди Микаэла. Меня поразило, как сильно она постарела за это время. Волосы потеряли былое сияние, под глазами залегли темные круги. Она прибыла поздно ночью, но уже сидела за столом и завтракала. Поприветствовав меня слабой улыбкой, она поднесла чашу к губам. Я заметила, как у нее дрожат руки, несколько капель чая пролилось через край.

— Что с вами случилось? — Я бросилась к ней. Она казалась такой тонкой и хрупкой, что любой порыв ветра мог ее опрокинуть.

— Рада снова тебя видеть, Тия. — Ее смех успокоил меня — он, как и прежде, был полон теплоты. — Выглядишь очень хорошо. Чего о себе сказать не могу: мне немного нездоровится.

— Немного нездоровится, какая досада, — раздался чей-то голос у двери. — Значит, десятилетняя война покажется тебе мелким недоразумением, Микаэла? А разрушительный ураган — легким ветерком?

Две аши на пороге снимали деревянные сандалии. Их спины освещало яркое утреннее солнце, отчего поначалу я видела одни лишь силуэты и на миг решила, что это приехали мои сестры, Роуз и Лилак. Но одной из них оказалась пухленькая женщина в больших очках, с ярко-рыжими волосами, наполовину скрытыми под прозрачной вуалью. Ее каштановое хуа украшал самый необычный узор из всех виденных: по подолу платья тянулись светло-зеленые плоды канталупы, чередуемые веточками падуба и мелкими белыми бабочками. Вторая аша была почти на голову выше первой, с темными коротко стриженными волосами — прической крайне редкой среди аш, которые предпочитали носить длинные волосы — и бледно-серыми глазами. Ярко-желтое хуа покрывал простой рисунок из лютиков.

— Нангхаитья вытянул из тебя сил больше, чем хотелось бы, но со здоровьем не стоит шутить, — с легким акцентом проговорила высокая брюнетка.

— Полер, со мной все в порядке.

— А мне так не кажется. — Затем темноволосая обратилась ко мне: — Ты, должно быть, та самая ученица-аша, которую теперь так все боятся. Не пригласишь нас войти?

— Боятся?

— Не обращай внимания на Полер, — вмешалась полная девушка. — Если Микаэла любит недооценивать, то она обожает преувеличивать.

— Совсем немного. — Не дожидаясь моего ответа, Полер прошла внутрь, села за стол рядом с леди Микаэлой, а рядом пристроила мешок, набитый огромными прутьями. — Я тут купила вилочник у Масели. Так эта дрянь развела меня еще на три сребреника из-за того, что он свежий и собран сегодня утром. Хотела на пять, но у меня больше с собой не было. По крайней мере, он поможет тебе восстановить силы.

— Когда кто-то дарит свежий травяной чай, то сначала измельчает его, — пробормотала вторая аша, — а не отдает с листьями на ветках.

— Потому что я все время забываю, как готовить, — возразила Полер. — Если по рецепту требуется взять полфунта масла и щепотку мускатного ореха, то я, забывшись, сделаю все наоборот: положу полфунта мускатного ореха и щепотку масла, — и убью кого-нибудь своей стряпней. Так что уж лучше собрать все нужные ингредиенты и отдать тому, кто лучше смыслит в этом. К тому же так здоровее. Кстати, Альти, у тебя отлично выходят напитки. Почему бы тебе не заварить чай для Микаэлы, а заодно и для меня?

Альти, взглянув на свою спутницу, грустно покачала головой, но мешок все же взяла и отправилась в буфетную.

— Ты уж прости меня, — заговорила со мной Полер. — Мы — давние подруги Микаэлы. Тебя же Тия[23] зовут, да? Так странно, Альти как раз отправилась на кухню с твоей тезкой. Но не мне смеяться над причудливыми именами, когда у меня самой такое же.

— Полер славится своей откровенностью, — с улыбкой заметила леди Микаэла.

— Да я вообще душа любого приема, — оживилась Полер. — Меня всегда приглашают. А если кто позволяет себе лишнего, с ним разбирается Альти. По ней и не скажешь, но она любого уложит в мгновение ока. Потому и охраняет принцессу Инессу. Сейчас мы решили передохнуть и проводить нашу Микаэлу в Истеру. От которой остались только жалкие мрачные la épave[24]. Ты там бывала? Кстати, не накормишь завтраком?

Я придвинула к ней большое блюдо с лавашом и варенье из айвы. Аша с огромным аппетитом набросилась на угощение.

— М-м-м, так-то гораздо лучше. Вообще в Истере особо не отдохнешь. Там хороши только вино из рунных ягод, оленьи рога да крепкие мужчины — именно в таком порядке. Гора Чужаков хоть и славится отличным урожаем ягод, но там совершенно невозможно жить: повсюду восьмифутовые снежные сугробы, а народ по уши укутан в толстые шарфы и меха. Если тебе кажется, что в Тресее холодно, подожди, пока не окажешься в Истере. А ты там в конце концов точно окажешься. Микаэла долго не протянет.

— Полер, — осадила ее леди Микаэла.

— Но это же правда, Микки. Нельзя вечно скрывать это от Тии. Через два года нангхаитья снова восстанет. А если ты сейчас не в состоянии с ним справиться, то что же будет, когда ты станешь слабее?

— Слабее? — пролепетала я.

— Здоровье Микаэлы угасает, — пояснила Альти, возвращаясь с кухни. В руках она держала миску измельченного вилочника и чайник горячей воды. Всыпав в емкость порошок, женщина разлила напиток по четырем чашам. От чая исходил пар и аромат специй. — Всю жизнь поднимать дэвов из могилы и упокаивать их — такое подкосит любого, а Темных аш становится все меньше.

— Несколько месяцев назад умерла Сахмет, и Микки пришлось взять ее обязанности на себя, — добавила Полер. — Мерзкая была баба, эта Сахмет. Тоннами поглощала фасоль, без зазрения совести пускала ветры и думала, ей это сойдет с рук. А этот нангхаитья еще более мерзкая тварь. Теперь так просто, как раньше, его не загонишь в могилу. Микки, это твой последний дэв.

— Но я еще могу этим заниматься, — возразила леди Микаэла.

— Только через мой труп, дуреха. Когда ты упала в обморок, я уж было решила, что ты померла. Если бы рядом не оказалась Альти, даже не знаю, как бы я тебя доставала с того света.

— Упала в обморок?

— Вот видишь? Даже твоя ученица со мной согласна. — Полер погрозила леди Микаэле пальцем. — До конца зимнего солнцестояния строгий постельный режим. О ней, пока не состоится ее дебют, мы позаботимся сами. На это, конечно, может уйти больше времени, но у нас есть свои приемы. — Она постучала по своему стеклянному сердцу на серебряной цепочке.

Я обмякла.

— Да не волнуйся ты так, — добавила Полер, заметив мое выражение лица. — Только Микки хватает самонадеянности одной отправляться на воскрешение дэва. Вы же настолько редкие экземпляры, что вас целая армия готова сопровождать. — Аша нахмурилась. — Меня вот никогда не сопровождали.

— Потому что ты для этого недостаточно хороша, Полер, — спокойно заметила Альти.

— Заткнись. Так, зачем мы тут? Ах да, мы должны проследить, чтобы Микаэла выпила свой гадкий отвар вилочника, который мне эта мерзкая дрянь из аптеки продала втридорога, а потом силой уложить ее в постель до конца месяца.

— Полер, со мной все хорошо.

— Микки, у тебя руки трясутся. И нас, между прочим, больше — двое против одного. Точнее, трое, Тия тоже участвует. Допиваешь чай и быстро в кровать.

На уговоры леди Микаэлы ушло почти полчаса, и она согласилась только тогда, когда Полер пригрозила нарисовать на ней руну. В коридоре две женщины обменялись уважительными поклонами с госпожой Парминой, которая разрешила им проводить леди Микаэлу в комнату. Их решимость была встречена громкими протестами со стороны моей наставницы. Я же осталась в обеденном зале и смотрела в свою чашу до тех пор, пока чай не остыл.

— А вы не задумывались над сестрами для нее? — поинтересовалась Полер, когда леди Микаэла уснула. Обе аши остались у нас дома на обед. — Конечно, на ум приходит не так много имен.

— Еще слишком рано, — возразила госпожа Пармина. — Тия только начала свое обучение.

— Но никогда не поздно подумать о сестрах. Ведь Темным ашам необходимо готовиться дольше остальных, а Тию нужно обучать больше Шади… Кстати, где она?

— Репетирует свой танец к дараши оюн.

— Превосходная девушка. Снова получила главную роль, да? Помню, я во время своих уроков танцев подворачивала ноги так часто, что Ясмин уже через десять минут отправляла меня домой.

— А что, Полер, хочешь предложить себя? — заинтересовалась старая аша.

— Конечно. А с чего бы мне об этом говорить? Я знаю всех нужных людей и готова научить ее, как оживить любой вечер. А Альти расскажет ей про свои скучные штуки: как измельчать ящериц и все такое.

— Медицина не использует живых существ, — пробормотала Альти. — Чего не скажешь о дэвах.

Полер поджала губы:

— Я понимаю, Тетушка, что при других обстоятельствах Микки стала бы лучшей кандидатурой на место третьей сестры. Однако боюсь, на это у нее не хватит сил.

— Но Тию кто-то должен обучить рунам Тьмы, Полер.

— Микаэла может заняться ее обучением, как только это понадобится, но не в нынешнем состоянии. Откровенно говоря, Тетушка, я очень беспокоюсь. Нангхаитья забрал у нее слишком много сил. Не знаю, как вы, а я бы все отдала, чтобы воскресить Ванора из мертвых и снова прикончить его.

— А почему вы не можете? — невольно вырвалось у меня.

— Не могу что?

— Не можете воскресить короля из мертвых и узнать у него, где спрятано сердце леди Микаэлы? Ну, — добавила я, вдруг растерявшись, когда взгляды трех аш устремились на меня, — ему же это известно, да?

Полер усмехнулась:

— А она умеет думать. Значит, не безнадежна. Вот только не продумывает все до конца, поэтому, скорее всего, нет. Думаешь, мы не пытались? Были у нас Темные аши, которые призывали короля до посинения, но тот все равно отказывался говорить. Мертвых нельзя заставить подчиняться своей воле. Ненависть и злость остаются даже после смерти; эти эмоции настолько сильны, что расстаться с ними гораздо сложнее, чем с жизнью. Мертвые, конечно, славятся своим характером, но точно не дружелюбным. Они не испытывают боли, вот что плохо.

— Как-то Полер устроила настоящий скандал, — добавила Альти. — Не каждый день увидишь ашу, избивающую королевскую, пусть и мертвую, особу по лицу.

— Мне было приятнее воспользоваться кулаками, — пояснила Полер. — Боевые искусства всегда давались мне лучше, чем танцы. И все же, Тетушка, я надеюсь, что вы найдете кого-то другого на роль третьей сестры Тии. Понимаю, Микки будет настаивать, но я буду сопротивляться до конца. Ей нужно выздоравливать. На обучение Тии еще будет время. Может быть, Шади подойдет?

— Шади только недавно принесла клятву. Она очень занята. Ей необходимо привыкнуть к своему новому статусу, прежде чем браться за младших сестер. — Несколько минут госпожа Пармина сидела неподвижно. Вдруг ее губы растянулись в легкой улыбке. — Кажется, у меня на примете есть подходящая кандидатура, — сказала она. — Я поговорю с остальными и узнаю, свободна ли она.

— Для этих целей проводится официальная церемония, — пояснила мне Альти. — В старину многие аши обходились всего одной сестрой, которая направляла их весь период обучения, до самого дебюта. Однако сегодня нас уже не так много, как раньше, и не всегда есть время помогать новеньким, особенно если ты служишь в охране или твой покровитель находится в другом королевстве. Вот тогда и придумали систему трех сестер. Мы с леди Микаэлой и леди Полер часто обучали девушек вместе.

— А поскольку Микки сейчас нездоровится, ты станешь одной из немногих, кем будут заниматься четыре сестры, — вмешалась Полер.

— Проведем церемонию через неделю, — решила госпожа Пармина. — Ты права, Полер. Нам нельзя ждать.

После обеда я тайком отправилась проведать леди Микаэлу, которая еще спала. Смотрела на ее усталое лицо и пустое стеклянное сердце. Опустив взгляд на свой кулон, я коснулась пальцем его поверхности. Несколько минут стекло покрывала рябь — сине-желтая пульсация постепенно угасла и сменилась привычным серебристым сиянием. От волнения я даже забыла рассказать леди Микаэле о нападении. Но с тех пор больше происшествий не было, так что я решила придержать эту тайну. Сейчас леди Микаэле хватает своих забот.

Дебют леди Шади должен был состояться через месяц, отчего весь Дом Валерианы стоял на ушах. Участвовать в приготовлениях мне не разрешалось, потому что уроки и тренировки требовали большего внимания. Но за три дня до ее официального выхода в свет аша-ка наводнил нескончаемый поток людей. Кана и Фархи целыми днями драили дом сверху донизу. Рахим появлялся в любое время и каждый раз приводил с собой трех помощников, нагруженных тканями и выкройками. Чеш тоже нередко навещала нас с кучей заколок и гребней, а иногда приводила Лика, который во все глаза наблюдал за происходящим. «Пусть это и третий аша-ка, где мне довелось побывать, — завидуя, признался он, — но каждый раз везде все происходит по-разному».

— Похоже, тебя не сильно наказали, — рассмеявшись, поделилась со мной леди Микаэла, пока мы следили за подготовкой из ее комнаты. Она сидела в кровати — вид у нее был по-прежнему усталый, но женщина заметно оживилась.

— Я и сама думала об этом. Почему так? Ведь я причинила столько ущерба…

— Не бери в голову, — перебила она. — И не переживай. Большинство анкионцев, постоянно живущих среди аш, научились на многое закрывать глаза. Все равно ведь ремонт оплатили. Тем более благодаря тебе наш Дом только усилил свое влияние. Поверь, Мама наказала бы тебя только в том случае, если бы твои действия не принесли какой-то существенной выгоды. Как думаешь, почему она решила ускорить твое обучение?

Кроме того, в Дом к нам приходили и другие гости. Младшие учителя из танцевальных и музыкальных школ; аша-старейшины, представляющие сообщество Ив; работники сувенирных лавок, магазинов товаров для шитья, специализированной еды; а также торговцы с анкионского рынка.

Госпожа Пармина даже позвала Ануш, владелицу чайной «На рассвете», с которой вела больше всего дел. Как-то утром, проснувшись, я спустилась в обеденный зал, где за столом уже сидели Полер и Альти. Я собиралась присоединиться к ним, как вдруг споткнулась о трех уток, прогуливающихся вокруг стола. Одна из них, обидевшись, тут же цапнула меня. На мои крики и смех Полер прибежала леди Шади.

— Прошу прощения, леди Тия, — извинялась Ануш, собирая уток. — Госпожа Пармина хотела своими глазами посмотреть на продукты, из которых будут готовить блюда для приема.

— Приема?

— По случаю моего дебюта, — с улыбкой пояснила леди Шади, — Дом Валерианы организует в чайной «На рассвете» прием, куда приглашены около трех сотен гостей.

— Но зачем госпоже Пармине смотреть на то, что она будет есть? — удивилась я, отойдя от птиц как можно дальше.

— Потому что она любит всюду совать свой нос в надежде, что тогда все пройдет гладко. — Полер слизала с пальцев остатки панира[25] и откусила хлеб. — Хотя, не будь она столь любопытна, мое утро оказалось бы лишено такого изумительного веселья.

— У вас сыр на щеке, — недовольно пробурчала я.

Обе аши поселились в гостевом доме и могли в любое время навещать леди Микаэлу, которой не разрешалось покидать свою комнату и участвовать во всеобщих приготовлениях.

— Дорогая, с тобой все в порядке? — спросила у меня Альти. — Если хочешь, можем приложить медузу, чтобы снять боль.

— Спасибо, не надо, — ответила я и вылетела из комнаты, потирая место укуса. Аппетит у меня пропал, а в ушах еще долго звенел смех Полер.

Хоть я и состояла при Доме Валерианы, ученицам не разрешалось присутствовать на дебюте новой аши. Поэтому я осталась дома с Каной и Фархи, пока все остальные веселились в чайной «На рассвете». В кои-то веки леди Микаэле позволили выйти из дома, но исключительно под строгим присмотром Полер и Альти. Фархи по-прежнему со мной не разговаривала и держалась как можно дальше. Я ее в этом не винила. Кана вела себя дружелюбнее, однако время от времени бросала на меня загадочные взгляды — словно ждала, что я сейчас воскрешу мертвую птицу или крысу. Фокс тоже ушел по своим, неизвестным мне, делам. В последнее время его хромота стала заметнее, а в ответ на мои вопросы он только улыбался и просил не волноваться за него.

В пустом доме, без Фокса, мне было одиноко. Все это время не выходила из комнаты и отрабатывала уроки за сегодняшний день. А когда мне надоело повторять один и тот же танец, принялась за предыдущие. Домочадцы должны были вернуться только к утру, тем не менее ночь скрасили работницы из чайной, которые принесли нам остатки еды. Обрадовавшись возможности полакомиться чем-то новым, служанки запихивали в себя столько еды, сколько могли съесть. Я же сидела без аппетита и смотрела на голову запеченной утки. Наверное, это была та самая утка, что укусила меня, вот только ее нынешнее положение мне почему-то не казалось достойной расплатой.

— Лучших сестер и нельзя было желать.

К счастью, девушка потушила костер. Вонь еще витала в воздухе, но была уже не такой сильной. Из больших шипящих котлов поднимался пар. На рассвете она снова принялась варить шесть оставшихся безоаров, поместив каждый в отдельный котел. Получив варево необходимой консистенции — одно темнее другого, — она щедро разлила его по сосудам. Даже дэву этот запах казался отвратительным. Уловив аромат одного из котлов, он тут же отбежал в сторону, сунул морду в песок и шумно запыхтел.

— Из Полер вышла ужасная аша. В уроках она была ленива и глупа. Пела даже хуже меня, в изящных искусствах ей недоставало постоянства, а для медитации — терпения. Была ужасно неповоротливой, поэтому танцы были не для нее. Любила оскорбления, много ругалась и была высокого мнения о себе. Но при этом пользовалась популярностью. Целых два года она считалась самой популярной ашей в квартале Ив, пока не перестала посещать приемы. И она отменно владела рунами — была одной из лучших.

— А вот Альти была другой — ашей во всех смыслах. Мастерски разбиралась в травах и снадобьях, была искусна как в танцах, так и в бою. Но вместе с тем больше походила на жену веселого рыбака, чем на ашу, и часто пользовалась этим преимуществом. Я очень по ним скучаю, хотя они вряд ли скучают по мне.

— Хочешь сварить из них еще зелий? — я указал на котелки.

— А для чего еще я стала бы терпеть эту вонь? Но пить я их не собираюсь. — Она закупорила пузырьки и поставила их на деревянный поднос к остальным флаконам.

— Миледи, ты рассказала о двух своих сестрах. Леди Микаэла была третьей. А кто стал четвертой?

Девушка криво усмехнулась:

— Кто же еще?

18

— И сколько он уже мертв? — спросила Полер.

— Кто?

На староруническом языке «церемония сестер» называлась хохар-де[26]. Моя церемония должна была состояться через неделю после дебюта леди Шади. Прием в чайной «На рассвете» предполагался скромнее: будут присутствовать лишь жители Дома Валерианы и мои будущие сестры. Время от времени приходили Чеш, Лик и Рахим, снимали с меня мерки, обсуждали цвета и украшения с госпожой Парминой и леди Микаэлой. Полер и Альти появлялись каждый день. Альти тут же радостно отправлялась на кухню готовить вопреки возражениям леди Микаэлы, что она в гостях. А Полер просто слонялась без дела и даже не пыталась чем-то заняться.

— Мужчина, который постоянно ошивается возле Дома Валерианы. Мне сказали, что он твой брат. Нет, не так. Мне сказали, что он твой покойный брат.

— Он мой брат, — вдруг обидевшись, поправила я.

— Для меня он все равно мертвый, а я на своем веку повидала немало трупов. Он постепенно бледнеет и ветшает. Я так полагаю, ты еще не поила его кровью.

— Я не что?

— Тебя что, никто не учил? — Полер откинулась на подушки и нахмурилась. — Эту девочку явно держат в неведении. Так вот, большинство Темных аш сначала дебютируют, а уж потом призывают фамильяров. Но ты, как я понимаю, не из этого большинства. — Полер отпила из чаши и вышла за дверь. Вернувшись через минуту с прутиком в руках, она снова плюхнулась на подушки. — Видишь вот это? — Стремительным движением аша переломила ветку. — Это твой фамильяр сейчас. Его единственный источник силы — связь, которая существует между вами, поскольку обычными способами, через еду и питье, он не может ее получать. А это. — Она взяла со стола вилку и попыталась ее согнуть, как прут. — Видишь? Ее невозможно сломать. Ну-ка ответь мне почему.

— Потому что вилка в отличие от ветки сделана из металла.

— Превосходно. Наша кровь состоит из такого же металла — я сейчас не буду вдаваться в подробности, если интересно, спросишь у Альти, она все тебе расскажет, — то же самое и с фамильярами. Если ты дашь ему немного своей крови, то он станет больше походить на живого. Будет казаться, что он дышит, моргает, питается, как все, пусть и не по-настоящему. А если вдруг поранится, то благодаря крови практически мгновенно исцелится. Между прочим, одно из преимуществ мертвых перед нами.

Я вспомнила хромоту Фокса и его незаживающие раны.

— А сейчас это можно сделать?

— Теперь я понимаю, почему тебе ничего не сказали. — Полер взмахнула булочкой у меня перед лицом. — Все его конечности целы и невредимы, а вот болезненные ощущения, которые, по-твоему, у него могут быть, придется отложить до твоего дебюта. Любые руны, нарисованные раньше положенного срока, несут за собой определенные последствия — об этом тебе стоит помнить всякий раз, проходя мимо «Падающего листа». — Аша щелкнула пальцами, и ветку поглотил Огонь. Не успела я отпрыгнуть, как он в считаные секунды превратил ее в пепел. Полер стряхнула с пальцев сажу и проделала то же самое с вилкой. Та моментально вспыхнула, ее кончики засветились вишнево-красным, но быстро погасли.

— Как твой фамильяр, не получив крови, сломается подобно ветке, так и ты обратишься в угли, если призовешь слишком много Тьмы. Дождись конца своего обучения и засияешь, как железо в этой вилке. — Полер откинулась назад и улыбнулась. — Тия из Углей. Хорошее имя, тебе так не кажется? Обязательно предложу его сообществу, когда придет время. А, Фархи, не так ли? Да еще и с особенным блюдом Альти — халимом[27]! Тия, ты должна это попробовать. Альти вчера готовила его допоздна, а эта индейка просто тает во рту… Кстати, Фархи, не будешь ли ты так любезна привести с улицы вон того молодого человека по имени Фокс?

От этой просьбы Фархи пришла в ужас. Но Полер вскинула бровь, и служанка тут же испарилась.

— Госпожа Пармина запрещает мужчинам переступать порог Дом Валерианы, — напомнила я.

— Я сотню раз видела, как здесь расхаживает Рахим, — возразила Полер. — А его иначе как «мужчина» не назовешь. Тем более для фамильяров существуют другие правила. И госпожа Пармина не в силах их изменить, пока ее об этом не попросишь. Старуха хоть и чертовски скупа, но очень хитра. Мне тут сказали, ты была у Кузнеца душ и он сделал тебе подарок.

Я сняла через голову цепочку с камнем и показала аше.

— Удивительно, что уже при первой встрече он дарит тебе такую ценную вещь. Должно быть, ты произвела глубокое впечатление на Кузнеца душ и его величество.

— Его величество?

— А ты не знала? Преемник Кузнеца — старший брат принца Канса. Поэтому принц имеет влияние на этого лысого старикана, хотя тот в этом никогда не сознается.

Я застыла. Вспомнила повисшее в комнате напряжение, реакцию принца Канса и Калена. Теперь понятно, почему лицо Младшего тогда показалось мне таким знакомым: те же высокие скулы, что и у принца, а за очками скрываются глаза короля.

— Конечно, когда тебе предстоит стать Кузнецом душ, ты вынужден отказаться от притязаний на королевский трон. Отношениям братьев такое положение дел не способствует, но Канс, насколько я знаю, делает все возможное, чтобы быть с ним рядом. Из них двоих он всегда был невозмутимым, в отличие от вспыльчивого Халада.

В комнату влетела Фархи, за ней следом — мой брат, озадаченный и настороженный.

— Вам известно, кто я, сэр Фокс? — спросила Полер.

Он тщательно обдумал свой ответ, прежде чем сказать:

— Да. Леди Полер из Дома Ястребинки. Я часто видел вас тут вместе с леди Альтисией из Дома Тысячелистника.

— Вы наблюдательны — это хорошо. А судя по тому, как прячете кинжал в рукаве, еще и отличный защитник — что даже лучше. Вы явно постарались все разузнать о нас, а значит, после смерти ваш мозг, к счастью, не умер. Если бы мне давали по сребренику за каждого трупа с прогнившей, в буквальном смысле, головой… Сегодня у Тии состоится хохар-де. И я хочу, чтобы вечером вы тоже отправились в чайную «На рассвете». Я знаю, что вы все равно пойдете, поэтому прошу в этот раз пойти с нами в открытую, а не тайком, как обычно. — Заметив, что Фокс слегка вздрогнул, аша усмехнулась. — Видите? Я тоже умею наводить справки.

— И чего вы хотите этим добиться?

— Возможно, в Анкио, по сравнению с остальными королевствами, к Темным ашам и не относятся с такой неприязнью, но воспринимают их по-разному, даже в квартале Ив. — Стеклянное сердце Полер ярко вспыхнуло: не злостью, но слабым отвращением. — Многие жители считают таких, как вы и Микки, необходимым, пусть и нежеланным, средством уберечь свои земли от дэвов и для этого готовы поступиться даже своей ненавистью к вам. К Темным ашам никогда не проявляли должного внимания и уважения, и с помощью вашей сестры я хочу изменить эту ситуацию. Тия, я видела, как чахнет и стареет Микки под тяжким бременем своих обязанностей. И не хочу, чтобы та же участь постигла тебя. Уверена, твой брат тоже. Сейчас госпожа Пармина может быть против, но если я преподнесу ей все с другой стороны, с точки зрения финансовой выгоды, она наверняка пойдет на уступки. Что скажете, сэр Фокс? Вы хотите официально стать частью Дома Валерианы?

Фокс на время задумался. А потом расплылся в улыбке.

— Все лучше, чем постоянно прятаться от старухи, для которой ты не более чем тень на земле, — сказал он. — И это говорит тот, у кого тени нет.

— Я хочу, чтобы вы кое о чем знали, — нерешительно начала я, обращаясь к Полер.

— Что такое?

Я вдруг почувствовала себя неловко. Я собиралась рассказать о странной фигуре, шныряющей по кварталу Ив, тени в «Падающем листе» и у лавки Чеш, но не смогла подобрать слов.

Ничего.

— Ничего, — только и ответила я.

Церемония хохар-де касалась исключительно молодой послушницы и ее сестер. Приглашения получали только самые важные люди в ее жизни, коих оказалось больше, чем я предполагала. Смущаясь, я спросила, можно ли прийти Кане, Фархи и Лику. Фархи, конечно же, отказалась, а Кана и Лик с радостью приняли мое приглашение.

Все чайханы славились своими садами, но в чайной «На рассвете» взгляд неизменно останавливался на миниатюрных водопадиках, расположенных в центре огороженной территории, перетекающих один в другой. В большой гостевой комнате нас уже ждала Ануш. Мои три будущие сестры полукругом сидели на подушках. На низком столе перед ними стояли графин с вином из рунных ягод и четыре простые керамические чаши для напитков. Все остальные заняли места у соседней стены. Не знаю, что там Полер сказала госпоже Пармине по поводу Фокса, но это сработало и его пустили. Только старуха, как и прежде, игнорировала брата.

— Ну где она? — пожаловалась Полер. — Неужели наша четвертая сестра так быстро сдалась?

— Она придет, — заверила ее госпожа Пармина, ее ответ прозвучал как ультиматум.

Дверь в комнату отъехала в сторону, на пороге показалась Зоя. Счастливой она совершенно не выглядела.

Впрочем, как и я.

— А что она тут делает? — чуть ли не в панике прошептала я леди Микаэле.

— Она будет твоей сестрой, Тия.

— Но я не хочу!

— Что сделано, то сделано, Тия, — отрезала госпожа Пармина. — И от послушницы Дома Валерианы я ожидала большей любезности.

Я с трудом сглотнула, но промолчала. Зоя опустилась на пустое место возле старой аши.

— Если тебе от этого станет легче, — прошипела она достаточно громко, чтобы я ее услышала, — будь у меня выбор, я бы лучше обварилась кипятком, чем пришла сюда.

Церемония вышла неловкой. Вино из рунных ягод щедро разливали по чашам, из которых мы время от времени отпивали. Весь смысл этого ритуала заключался в том, чтобы мы с новыми сестрами лучше узнали друг друга, а я приняла от них какие-нибудь советы. Но беседу в основном вела Полер: она весело щебетала, и временами в разговор вступали леди Микаэла и Альти. Рахим вообще не умел долго молчать, поэтому вскоре уже делился историями со своей родины в Тресее. Зоя не желала с нами разговаривать, ее больше интересовала чашка, чем мы. Однако, как только леди Шади встала, она тут же вскинула голову и уставилась на хорошенькую ашу.

— Я пробыла столько, сколько смогла, — с сожалением проговорила девушка. — Но сэр Баллард и его семья просили меня быть в «Зеленой ветви».

— Все в порядке. — Даже хохар-де не могла повлиять на жажду денег госпожи Пармины. — Иди и передавай мое почтение Честеру Балларду.

— Обязательно, Мама. Увидимся дома. Еще раз поздравляю, Тия. — И леди Шади покинула нас под прощальный хор голосов.

Зоя какое-то время глядела ей вслед, потом взяла чашу с вином и, осушив ее, со стуком опустила на стол.

— Итак, — фыркнув, заговорила она, — давайте с этим покончим. Какого совета ты ждешь от старших, новенькая?

— Лучше научи ее, как не попадать в неприятности, Зоя. — Пусть госпожа Пармина и выбрала ее моей сестрой, но Полер, как и я, была против нее.

— Разве она не извлекла урока из нашего небольшого происшествия в «Падающем листе»? О твоем ученичестве, леди Полер, я тоже наслышана. Так что не тебе советовать, как держаться подальше от проблем. — Зоя посмотрела на меня и усмехнулась: — Похоже, новенькая, мне от тебя не отвязаться. Какую еще шалость придумаем, а?

— Уж точно не ту, что ты спланировала, когда вызвала Тию в «Падающий лист», — пробормотала Альти.

— Эта девчонка уже так рано начала врать? Я никого не вызывала. Если она сама решила сбежать и исследовать квартал Ив, то не стоит обвинять в своих неприятностях других. Представь, совсем скоро ты займешь место леди Микаэлы и будешь загонять в могилу дэвов, которые с каждым призывом будут по капле забирать у тебя жизнь!

— Зоя, — одернула ее госпожа Пармина, и девушка замолчала. Весь оставшийся вечер она пребывала в дурном настроении, сидела с чашей в руке и глядела на пустующее место леди Шади.

— Я всегда считала, что аш различают по магии стихий, которой они владеют. Огненные и Водяные аши специализируются на магии Огня и Воды. В книгах Таки из Шелка называли Огненной ашей, потому что она, к примеру, подпалила бороду мужчине, который оскорбил ее при дворе короля Марруса в Хайгаарде.

— Но на деле все совсем не так. Большинство аш хорошо владеют разными видами магии стихий, а потому называть их только Воздушными не совсем правильно, потому что они в равной степени умеют пользоваться магией Земли, Воды, Огня и Дерева.

Заполнив все свои пузырьки, девушка старалась поскорее вылить содержимое котлов. К ней подошел таурви, тронул когтистой лапой один из горшков и вздрогнул.

— Есть аши, которые могут петь и танцевать, но их владение рунами настолько слабое, что в настоящем бою они совершенно бесполезны. К таким относилась леди Шади. Вряд ли кто-то верил, что она сможет сражаться. Эти аши приносили львиную долю денег своим аша-ка и чаще всего имели покровителей за пределами квартала Ив, которые помогали им финансово развиваться в искусстве. Впоследствии они нередко становились женами могущественных правителей и знатных особ. Благодаря этому люди у власти всегда с благосклонностью относились к ашам.

— Некоторые аши славятся своим мастерством в бою, а не на сцене. К ним относилась Альти. Она свободно владела рунами, я даже видела, как она одновременно победила трех Искателей смерти.

— Немногим известны аши, искусные в политике и управлении. Чаще всего они руководят своим аша-ка и оказывают наибольшее влияние. К их числу относятся госпожа Пармина и — пусть она никогда этого не признает — Полер. А есть еще те, кто может чувствовать магию, но не способен подчинить ее себе. Они чаще всего становятся портными, аптекарями и парикмахерами — их легко можно отличить по пурпурным сердцам.

— Но именно Темные аши представляют в этой системе настоящих бойцов. Мы выполняем самую важную работу — воскрешаем и изгоняем дэвов, — но очень редко получаем за это признание. Мы больше известны своими ошибками, чем успехами. Почти десять лет леди Микаэла призывала дэвов и загоняла их в могилы, но ее все равно будут помнить как Костяную ведьму, околдовавшую короля, который в наказание забрал у нее сердце.

Она опрокинула последний котел. Его содержимое тут же подхватили волны. Морская вода разбавляла темный цвет до тех пор, пока он окончательно не растворился в прибое.

— И есть я, — добавила аша.

19

После хохар-де моя жизнь изменилась. К обычным урокам прибавились приемы, которые аши обязаны посещать дважды, а то и трижды в неделю. Времени на себя у меня почти не осталось. С Фоксом мы виделись редко, и я все больше полагалась на его неизменное присутствие в моем разуме — все лучше, чем ничего. Леди Микаэла просила меня называть ее и остальных аш «сестрами», но моя неприязнь к Зое не позволяла сделать этого. А к госпоже Пармине было необходимо обращаться «Мама», что сделать оказалось также непросто. Поэтому я называла ее как прежде, пока она сама не поправляла меня.

Поскольку другие виды рун мне были еще недоступны, леди Хами обучала меня боевым стойкам аш. Мне приходилось распознавать и понимать их движения, когда они призывали магию, хотя сама я не могла ими пользоваться.

— Расскажи мне все, что ты знаешь о рунах, — потребовала она.

Мы стояли в открытом поле, за пределами Анкио, — в месте, специально отведенном для отработки рун, чтобы свести к минимуму неизбежные на закрытой территории травмы и повреждения. Я тряслась от холода. На мне были всего-навсего короткая туника и тонкие штаны — учитель называла их шароварами, — которые совершенно не защищали от утренней прохлады. Наряд леди Хами был не лучше моего, но холод ее не пугал.

— Всего в руническом языке существует три тысячи знаков, — клацая зубами, рассказывала я. — Но на сегодняшний день из древнего языка известно лишь пятьсот рун. Из них только двести используют в магии — никто не знает, как применять остальные триста. Десять слов относятся к медитации и исцелению, тридцать — к магии Огня, тридцать пять — Воды, тридцать — Воздуха, двадцать девять — Дерева, тридцать одно — Земли, двадцать пять — Металла и три — к магии Тьмы. Чем сложнее нарисованная руна, тем мощнее заклинание…

— Достаточно. Уроки ты не забываешь учить, но без практического применения теория бесполезна.

С этими словами леди Хами пальцем начертила в воздухе руну Увядания из области магии Дерева. Символ, практически размером с ее голову, тут же исчез, как только она направила энергию вниз.

Трава вокруг нас начала постепенно сохнуть. Процесс увядания распространялся подобно болезни, и за считаные минуты мы очутились в коричневом круге диаметром в ярд.

— А теперь почувствуй разницу.

Леди Хами как можно выше подняла руки над собой и резко опустила их вниз — она нарисовала руну Увядания. Теперь символ стал намного больше и ярко сиял бледно-зеленым.

Высохший круг стал еще шире, увеличившись в пять раз.

— Чем больше нарисованная руна, тем больше урона она может нанести, — сказала наставница. — Наверное, ты считаешь, что большие руны хороши для боя, да? Но это не всегда так.

Она взмахнула рукой и несколько раз ударила по воздуху. Вдоль большого круга засохшей травы один за другим появились три небольшие ямки. Сверху этот рисунок напоминал след от собачьей лапы.

— Или вот. — Она снова принялась рисовать руну, но на этот раз Разложения. Высохший круг немного просел вниз. Потом начертила Разложение и Грязь, сплетая две руны воедино, и большой участок земли рядом со мной превратился в вязкую трясину. Еще раз повторила свои действия, однако теперь ее торопливые движения выводили еле видные руны, напоминающие плохой почерк. Появился новый участок земли, размером с трясину, только тверже — леди Хами специально наступила на него. Ботинок увяз не глубже дюйма.

— Не стоит рисовать большую руну, если понимаешь, что не успеваешь закончить заклинание. Но и не стоит атаковать тремя маленькими рунами, если они наносят небольшой урон и позволяют сопернику завершить свое заклинание. А также не стоит чертить руны плохо, поскольку небрежно нарисованные руны не приведут к желаемому результату. Некоторые руны наносят больший урон, но и на их рисунок уходит больше времени. Поэтому каждый бой уникален. Противники не действуют по четкому плану, так что ты должна научиться быстро принимать решения по ходу боя, или погибнешь.

— Но я н-ничего не умею.

— Напротив, тебе известны три руны Тьмы и еще десяток.

Я изумленно уставилась на нее.

— Это же руны исцеления и медитации. Я не знаю, как…

— Ах, так ты, козявка, теперь лучше меня знаешь, какие руны использовать в бою? Ты вдруг освоила ремесло всего за половину урока?

Я захлопнула рот и помотала головой.

— Рассуждая о заклинаниях, все почему-то забывают о поддерживающей магии. А она может быть такой же смертельной, как и боевая, если знать, как ее применять. Учитель Каа не просто так дает тебе эти упражнения. Многие не стараются запомнить, что Темные аши пусть и не могут использовать наиболее распространенную магию стихий, но в их распоряжении остается магия восстановления наравне с собственными рунами. Вот почему портные и парикмахеры, которые не способны прибегать к рунам Огня или Воды, применяют зелья и вплетают поддерживающие заклинания в свои творения. Лишь некоторым известно, как использовать эту магию в атаке. Для этого ты сейчас здесь. Нападай на меня.

В своей боевой подготовке я достигла четвертого класса, хоть и была на втором низшем уровне, но по знаниям опережала многих учениц, начавших обучение одновременно со мной. Тем не менее я колебалась.

Леди Хами шевельнула пальцем, и я оказалась на земле. Мой разум внезапно охватил беспричинный страх.

— Испугалась, да? — Леди Хами протянула мне руку и помогла встать. — Видишь, на что способно простое заклинание поддержки? Давай, напади еще раз.

Она снова пошевелила пальцами, и меня обуяла злость. Я бросилась на ашу, но резко остановилась под гнетом сомнений. Что я делаю?

— С помощью эмоций ты можешь выиграть бой, даже не ступив и шагу, — пояснила леди Хами. Сомнение и злость испарились. — Первое, чему учат ашу, — распознавать внешние эмоции и, прежде чем им поддаться, сводить их на нет. На опытных аш такие заклинания не действуют — если только ты не настолько искусна, чтобы накладывать их незаметно.

Она протянула мне защитный камень Кузнеца душ, который я доверила ей перед началом тренировки.

— У тебя есть преимущество, но нельзя все время полагаться на его защиту. Сначала я научу тебя обороняться от нападений. А со временем и всему остальному. И возможно, даже потренирую твоего брата, чтобы ему не приходилось прятаться за деревьями и подсматривать за обучением своей сестры.

В нескольких метрах от нас повисла обиженная тишина, а после из-за дубов показался Фокс.

— Я почувствовал ее боль, — сказал он, словно этой причины было достаточно для его присутствия.

— Конечно, почувствовал. Поэтому с сегодняшнего дня ты будешь присутствовать на большинстве тренировок Тии. Учить вас по отдельности — пустая трата времени.

— Если это предложение, леди Хами, то я польщен.

— Это не предложение, — отрезала она. — Это приказ. Ты фамильяр Тии, и вам обоим будет полезно научиться контролировать свои эмоции. Если тренировки идут Тие на пользу, то и тебе не помешает получить те же знания. Но не сегодня. Ты еще не до конца стал ее фамильяром. Чтобы принять тебя в качестве ученика, необходимо выполнить определенные условия. Поэтому пока будешь наблюдать, а учиться начнешь, когда придет время.

Как же я была благодарна госпоже Пармине, когда та позволила закончить мои уроки пения. Я уже не голосила, как умирающая жаба, и даже могла выдавать сносные трели. Но они с наставницей Тати решили, что мои дальнейшие уроки будут бесполезной тратой времени. Для чести Дома Валерианы такой исход не был ударом, но определенно стал разочарованием. К примеру, леди Шади отлично пела, танцевала и преуспевала во всех изящных искусствах, однако при этом в боевой подготовке имела скромные успехи. Ее движения были слишком утонченными, им не хватало быстроты и ловкости.

После отмены уроков пения у меня появилось больше времени на занятия боевыми искусствами с леди Хами, которые, должна признать, стали приносить мне больше удовольствия, несмотря на частые проигрыши в поединках. Продолжались и мои уроки танцев, где я делала успехи. Я обожала танцевать и драться — эти навыки отлично дополняли друг друга. Я с легкостью освоила простые мелодии и учила в среднем по два новых танца в неделю. Вскоре меня перевели в четвертый танцевальный класс, а на той же неделе — в третий класс боевой подготовки. Учитель Ясмин и леди Хами были мной довольны, как и госпожа Пармина, я полагаю.

Теперь состязания стали неотъемлемой частью моего расписания. Я как можно чаще участвовала в спарринг-боях. Уже через неделю меня перевели в третий класс. И вот, греясь в лучах своей славы, я вошла в тренировочный зал. Стояло раннее утро, учениц было еще мало. Тут я заметила лорда Калена, который готовился к тренировочному бою, и замедлила шаг.

— Тия, чего ты ждешь? — прикрикнула на меня леди Хами, и я зашагала быстрее.

При виде меня Кален нахмурился.

— Надеюсь, ее присутствие здесь оправданно.

— Тия — одна из моих самых перспективных учениц, Кален. Она великолепно справляется с тренировками.

— Верится с трудом.

— Хочешь убедиться сам? Тия, приготовься. — С этими словами учитель бросила мне деревянную палку.

Я поймала ее.

— Против него? Но, леди Хами, я же всего лишь ученица. И даже еще не разогрелась…

— Да, всего лишь ученица. Но если ты будешь участвовать только в тех боях, где твой противник равен тебе по силе или слабее — либо когда ты достаточно разогрета, — то заранее потерпишь поражение. Итак, Тия, приготовься.

Я повиновалась. Кален встал по другую сторону мата и согнул пальцы. К нам подтянулись несколько учениц, привлеченные неравным боем.

— Начинайте, — скомандовала леди Хами.

Все надежды на то, что Искатель смерти как-то сжалится надо мной, испарились, как только он, не успела я собраться с мыслями, бросился вперед и нанес удар мне в плечо.

— Очко — лорду Калену, — проговорила учитель. — Начинайте.

Кален снова прыгнул, но в этот раз я сумела отразить его атаку. Деревянная палка пронеслась размытым пятном, и мне потребовались все силы, чтобы не допустить очередного удара. Следующие десять минут походили на односторонний бой: он продолжал наступать, пока в какой-то миг не заехал мне по ноге.

— Очко — лорду Калену. Начинайте.

«Его удары слабее с правой стороны, — вдруг раздался в голове голос Фокса. Я чуть не споткнулась. — Используй пространство в своих интересах. Обойди его слева от себя и дождись, пока он откроется».

Следуя его указаниям, я нырнула влево. Кален развернулся ко мне лицом.

«Давай!»

Я упала на колени — палка пролетела у меня над головой. В эту секунду я атаковала его и нанесла скользящий удар по бедру.

— Очко — Тие. Начинайте.

— Нет, — прервал ее Кален. — Я доволен ее успехами. — Сидя на мате, он смотрел на меня снизу вверх и пытался перевести дыхание. — А ты хороша, — сказал он и, приложив руку к боку, поморщился, — как бы больно мне это ни было признавать.

— Благодарю, милорд.

Я заметила бесцельно шатающегося вдоль стены Фокса с довольной улыбкой на лице.

— Я надеялась, что ты окажешь мне любезность и поможешь тренировать Тию, — обратилась леди Хами к Калену. — Ты много чего можешь ей показать.

— Не уверен, что у меня будет время…

— Только вчера ты говорил, что здесь на посту в Анкио тебе нечем заняться, — заметила женщина. — И предложил мне помощь с некоторыми ученицами.

Цвет в стеклянном сердце Калена дрогнул.

— Да… говорил.

— Вот и отлично, — оживилась леди Хами. — Занятия Тии проходят днем. Между нами говоря, из нее получится умелый боец.

Кален обернулся ко мне с натянутой улыбкой, и я с трудом удержалась, чтобы не вздрогнуть.

— Я тоже так думаю.

Все свое недовольство лорд Кален выливал на наших тренировках, по сравнению с которыми занятия с леди Хами казались детским лепетом. Домой я часто возвращалась в синяках и совершенно без сил. Но все равно не жаловалась: пусть своими действиями он и показывал, насколько я еще слаба.

Чем сильнее он изматывал меня, тем лучше я становилась. Я стала чаще выигрывать у других учениц из своего класса и порой даже у тех, кто превосходил меня по уровню. Разумеется, леди Хами по-прежнему побеждала меня, однако с каждым боем я держалась все дольше.

Не знаю, о чем там договорились Кален и Фокс, но я несколько раз замечала их за спаррингом. Стоит отметить, мой брат держался очень достойно.

— Почему меня он недолюбливает, а к тебе относится спокойно? — как-то в приступе разочарования спросила я у брата.

— Он очень опекает принца и считает тебя источником опасности для него, — ответил Фокс, аккуратно обматывая руки плотными полосками марли. — Но от занятий с тобой, пусть они ему и не нравятся, есть своя выгода. Если вы с принцем случайно окажетесь вместе и на вас кто-то нападет, ты сможешь его защитить. Полагаю, именно поэтому он проводит тренировочные бои со мной.

— Но я не хочу, чтобы он злился на меня.

— У тебя есть выбор, Тия. Отдалиться от принца и заслужить признание Калена или продолжить ваше общение и тем самым дальше подогревать гнев его охранника. — Фокс окинул взглядом мое лицо и вздохнул: — Так я и думал.

— За свой недолгий срок в качестве аши мне довелось развлекать множество людей. Считается, что аша принимает только взыскательных знатных особ с достойными манерами, знаменитых репутацией покровителя. Но правда состоит в том, что на приеме могут оказаться грубые и невоспитанные люди. Дворянство не избавляет тебя от тупости при рождении. Некоторые из моих любимых гостей были весьма скромного происхождения. А худшие занимали самые высокие посты. Благородство — это не то, с чем мы рождаемся, а то, что мы выращиваем в себе. Ты был рожден в Дрихте, Бард, и не выбирал место своего рождения. Но ты смог восстать против несправедливости, хоть и был изгнан. Ты хороший человек. А что касается меня…

Девушка протянула руки, и к ней подбежал дэв, ткнувшись мордой в ладони, словно новорожденный щенок, жаждущий материнской ласки.

— Не знаю, могу ли я считать себя хорошей и принципиальной, — мягко проговорила она, — зато точно знаю, что мне нужно.

20

Как бы я ни уставала, сколько бы синяков ни получала за время тренировок, но никогда не отказывалась от приглашений принца поужинать с ним в «Снежном костре». Иногда его сопровождал Кален, который под предлогом охраны оставался снаружи комнаты. Наши тренировки с Искателем смерти продолжались. Если он не критиковал мою технику и форму, то просто игнорировал. Его неприязнь вынуждала меня нервничать, отчего я часто допускала ошибки, которых можно было избежать с другим учителем.

О неодобрении Калена Его высочеству я не говорила. Очевидно, принц Канс ничего не знал.

— А лорд Кален всегда такой… серьезный? — нерешительно спросила я однажды. — Похоже, он никогда не отдыхает.

— Кален всегда был замкнут, даже в молодости, — признался принц. — Ему досталось непростое детство. Его отец, мой дядя, заточен в темнице.

О таком на уроках истории нам не рассказывали.

— Что?

— Мой дядя поддерживал связь со многими дворянами Одалии, пытавшимися десять лет назад организовать восстание против моего отца.

— Даарское восстание, — припомнила я.

— Крестьяне жаловались на плохое обращение, а мелкое дворянство, воспользовавшись этим предлогом, объявило войну Одалии. Но прежде на город напал дэв, в результате чего погибли многие горожане, среди них оказались наши мамы. — Он помолчал и грустно добавил: — Все с трудом пережили эту утрату.

— Я очень сожалею, Ваше высочество.

— После нашлись те, кто считал, будто дэва призвали Темные аши, а мой отец вступил с ними в сговор против собственного королевства. И в числе честолюбивых дворян, поверивших в эту ложь, оказался герцог из Хольсрата. Даже есть доказательства того, что это он спровоцировал восстание, но мой отец вместо виселицы выбрал для него заточение. Кален до сих пор испытывает вину за поступки отца, а когда речь заходит о моей безопасности, может быть крайне настойчив. Намереваясь исправить ошибки отца, он с самого детства обучался бою на мечах. И лишь совсем недавно — вскоре после нашей первой встречи с тобой в Ниве — его стеклянное сердце засветилось серебром. Но он, как и прежде, предан моей семье. Я доверяю ему как брату.

— А что насчет вашего старшего брата, Халада? Если вы, конечно, не возражаете против такого вопроса, — быстро добавила я, не желая показаться излишне любопытной.

— Многие делают вид, что моего старшего брата не существует. Приятно, когда люди не скрывают своего отношения к тебе. После моего отца именно он должен был возглавить королевство. Однако три года назад его сердце окрасилось в серебристый цвет. Вначале мы испугались, что его призовут в ряды Искателей смерти, но, к нашему большому удивлению, его пожелал принять к себе Кузнец душ.

— В качестве одолжения?

— Нет, Кузнец душ никогда никого не выберет из жалости. У него ни разу не было помощника; по его словам, нужного не находилось. Поначалу Халад очень злился из-за этого.

— Мне он не показался злым, — сказала я, вспомнив рассеянную улыбку молодого человека, сидящего рядом с Кузнецом душ.

— Халад всегда любил помогать людям. Роль короля очень бы ему подошла. Но вскоре он понял, что может творить добро и в ином качестве. Создавать новые сердца больным, помогать людям начинать все заново — у него это очень хорошо выходило. Вот только для ингредиентов он стал больше должного использовать свои собственные воспоминания. Халаду всегда нравилось проверять границы дозволенного. — Он вздохнул. — Порой я жалею, что серебристое сердце досталось ему, а не мне. Иногда кажется, будто я не создан для королевского трона.

— Это не так, — возразила я, встав на защиту. — Одалия очень много потеряет, если вы не станете королем.

Раскрасневшись, я замолчала — не стоило этого говорить с таким пылом. Принц только рассмеялся.

— Спасибо за доверие. С тех пор я много общался с Халадом, и он тоже меня поддержал. Видимо, для того и нужны братья. Но не мне тебе рассказывать. Вы с Фоксом тоже хлебнули горя.

— Я с трудом приняла его смерть, — призналась я, еще остывая после своей предыдущей тирады. — Тогда о Темных ашах я ничего не знала. Думала, что воскресила его из мертвых лишь одной силой воли.

— А теперь он не только фамильяр аши, но и третий лейтенант.

Я застыла.

— Третий лейтенант?

Принц Канс казался удивленным.

— А он тебе не сказал?

— Он в армии?

— Он был призван на службу, хотя его единственная обязанность — защищать тебя. Мой отец сделал его третьим лейтенантом, обеспечив финансовую выплату твоей семье. Сэр Фокс принял участие в кионских военных учениях и великолепно себя показал, поэтому так быстро был возведен в ранг.

— И как давно это произошло?

— Вскоре после того, как ты стала ученицей. Прости, леди Тия, я решил, что он все тебе рассказал.

— Не стоит, Ваше высочество.

На самом деле я не злилась на Фокса. Теперь понятно, откуда у него все эти раны и хромота. Даже наоборот, я была рада, что он не замешан в каких-то темных делах. Но это не значит, что все это сойдет ему с рук.

Прежде у меня не было причин для визита анкионского дворца, однако многие придворные и слуги, завидев мой наряд ученицы, даже не пытались приблизиться. Я старалась до последней минуты скрывать от брата свое местонахождение и вскоре поняла, что в этом нет необходимости — судя по исходящему от Фокса недовольству, ему было не до меня.

Мои подозрения подтвердил прошествовавший мимо крупный мужчина в форме генерала. На его шее красовалась большая татуировка в виде птицы — именно его я сумела заметить в прошлых видениях Фокса.

Я заглянула во внутренний двор и обнаружила там своего брата. Скрестив руки на груди, он холодно взирал на молодую женщину в облачении аши. Я застала уже окончание их спора. Женщина с отвращением всплеснула руками и зашагала прочь. Фокс провожал ее долгим взглядом, отчего даже не заметил меня.

— Любовная ссора?

— Тия! Что ты здесь делаешь?

Брат был одет в солдатскую форму: простые брюки горчичного цвета и рубашка с длинными рукавами.

Я указала на его плечо — нашивку в форме звезды, обозначающую ранг.

— Могу задать тебе тот же вопрос, — парировала я.

Фокс откашлялся.

— К концу недели я должен получить официальные бумаги. Тогда и собирался все тебе рассказать.

— Это была твоя идея?

— Нет, госпожи Пармины. — Я раскрыла рот от удивления. — В одалийской армии не такая хорошая подготовка, как в Кионе. А она хотела быть уверена, что я смогу защитить тебя, если придется.

— Удивительно, как она вообще снизошла до тебя и предложила такое.

— Уверен, не без помощи леди Микаэлы. — Он обеспокоенно вглядывался в мое лицо. — Прости, Тия. Мне следовало сообщить тебе раньше.

— Не скажу, что пребываю в восторге, когда действуют у меня за спиной, но я, честно говоря, чувствую облегчение. Мне казалось, ты ввязался во что-то незаконное.

— Спасибо.

— Ты у меня в долгу. Рассказывай, кто эта девушка? Твоя подружка? Она знает, что ты мертв?

Он поморщился.

— Нет! Она… она не слишком-то обрадовалась, обнаружив бродящий по замку труп. На самом деле, она категорически против. Еще одна причина, почему я согласился вступить в армию. Может, я и труп, как утверждает она, но не бесполезен.

Я с легкостью позабыла, что мой брат мертв, и с такой же легкостью позабыла, что ему этого не забыть.

— Ты не бесполезен, Фокс. И пусть только попробует хоть еще одна аша это сказать, я ей врежу.

— Она не… — Он осекся и обнял меня. — Спасибо, Тия. — В его голосе зазвучали нотки радости, и лишь намного позже я узнала почему.

Был у меня еще один покровитель, который часто желал моего присутствия на приемах. Советник Людвиг из Истеры — старик со сморщенным лицом, склонный пускаться в рассуждения о том, как хорошо было в его времена, потому что многие годы он служил высшим политическим советником короля Нодвика и привел маленькое зимнее королевство к крепкой экономике и одному из самых мирных периодов. Несколько лет назад он ушел в отставку, но остроту ума не растерял. Он не терпел подхалимства и всегда называл вещи своими именами, совершенно не пугаясь задеть чьи-то чувства. Я безумно любила наши с ним разговоры.

В первую встречу он пребывал в ужасном настроении. На охоту за неуловимым саурва был отправлен еще один отряд Искателей смерти, и старик был против этого решения.

Когда я вошла в комнату, другие аши всячески пытались отвлечь его от этого серьезного разговора. Среди гостей присутствовали и близкие друзья советника Людвига, которые привыкли к его причудам.

— У нынешних королей что, пустое ведро вместо головы? — вопрошал он, не обратив внимания на мое появление. — Первые тридцать лет своей жизни только и делали, что цеплялись за мамкину юбку? Выслать из королевств большую часть Искателей смерти — это же самоубийство. Они тем самым в открытую призывают к завоеванию своих королевств. Будь у меня столько же дерзости, войск и магии рун, я бы за три дня захватил Тресею, твои парни не успели бы и рта раскрыть, Воркон! Ни одна регулярная армия не выстоит против магии.

— Господин советник, сейчас мирное время, — заметил один из его друзей. — И между королевствами нет вражды. Даже ваша Истера и Тресея заключили договор, хотя исторически вы всегда враждовали.

— Значит, ты идиот, раз позволил перемирию внушить тебе ложное чувство безопасности, — рявкнул на него советник Людвиг. — Разве ты не понимаешь, что тому, кто выжидает подходящего случая, договор не станет помехой?

— Людвиг, вы ведете себя как параноик, — добродушно заметил первый дипломат городов-государств Ядоши. — Никто не может контролировать дэва. Это факт. Даже Темная аша на это не способна, леди Тия подтвердит. А сил Безликого хватает лишь на то…

— А какой враг станет показывать всю свою силу? Недостаточно только отразить атаку, важно предотвратить появление новых!

— Прошу прощения, — практически шепотом обратился к гостям Воркон, советник Тресеи. — Он не всегда был таким злым. За свою молодость, более выдающегося человека я не встречал, несмотря на вражду наших двух королевств. Исключительный ум.

— Ну полно вам, советник, — вмешалась хорошенькая аша с каштановыми волосами по имени Бриндис. — Не стоит на вечерах обсуждать такие серьезные темы. Почему бы вам не рассказать нам о ваших многочисленных достижениях? Не каждый день нас удостаивает своим присутствием столь почетный гость, подаривший своему королевству истинный успех! Должно быть, король Рендорвик многим вам обязан!

— Еще бы сын обладал таким мужеством, как и его отец, — с невозмутимым видом фыркнул советник Людвиг.

— Советник Людвиг! Как можно такое говорить о своем короле?

— Ничего, переживет. Я и не такое говорил ему в лицо.

— О, давайте обсудим что-нибудь менее волнующее, — взмолилась аша по имени Кедди. — Меня так все это пугает!

Беседа перетекла в иное русло, и вскоре уже другие политики вещали ашам историю своих королевств. Хоть мы и затрагивали эти темы на уроках истории, все равно послушно кивали, будто слышали их в первый раз.

В это время советник Людвиг откинулся назад и хмуро уставился в чашку с чаем. Пока все были заняты разговором, я склонилась к нему и спросила:

— А почему вы полагаете, что в ближайшем будущем некоторые королевства могут быть захвачены?

Он вздрогнул — наверное, давно позабыл о моем присутствии. Старик с подозрением окинул меня взглядом, но, должно быть, прочел на моем лице искреннюю заинтересованность.

— Мирное время не отменяет того, что множество фракций по-прежнему жаждут крови. Пока проблема дэвов остается, Безликие и дальше будут с их помощью сеять ужас и страх среди людей.

— Как же тогда следует поступить королям?

— В первую очередь отправить всех имеющихся у них шпионов и разведчиков на поиски информации о местонахождении дэвов. Разузнав, собрать всех Темных аш — то есть тебя и леди Микаэлу, — к ним добавить еще нескольких аш, отряд Искателей смерти и атаковать. А заставлять каждого Искателя прочесывать земли в надежде случайно наткнуться на саурва — пустая трата времени и сил. Пусть народ жаждет демонстрации силы. Но помпа и фанфары за столь скромные заслуги не защитят королевство, лишь покажут его слабость невидимому врагу.

— Звучит логично, но тогда почему они не прислушиваются к вам?

Старик снова фыркнул:

— Потому что уверены в своей правоте. В наши дни короли важны лишь в политике, а не в настоящей стратегии. Кион более дружелюбен к Темным ашам вроде тебя, моя дорогая, тогда как остальные королевства более консервативны. «Костяные ведьмы» на их территории не добавляют славы королю. Зато Искатели смерти на границах обеспечивают им безопасность, пусть и ложную.

Его слова меня обескуражили. Я-то по глупости полагала, что, если стану настоящей ашей, люди с большей благосклонностью будут относиться ко мне, хотя по тому, как принимают леди Микаэлу, этого не скажешь.

— Не забивай этим свою прелестную головку, моя дорогая, — добродушно проговорил старик. — У меня все Темные аши пользуются уважением и доверием, и я смею надеяться, что это, как и раньше, имеет значение. Лучше расскажи мне о своих уроках. Скольким рунам Тьмы тебя уже обучили?

После этого разговора советник Людвиг стал чаще появляться в чайхане. Несмотря на свою загруженность, я всегда старалась уделить ему хотя бы час. Поскольку обычно он просил встреч только со мной, наши диалоги больше касались учебы, чем развлечений. Он обучал меня политике, географии и военной истории, а также посвящал в вопросы стратегии лучше любого учителя.

— Но почему нельзя уничтожить всех Безликих? — однажды спросила я у него. — Если вам известно расположение всех цитаделей, победа — вопрос времени.

— Все не так просто, — ответил советник Людвиг. — Легко, когда они находятся на одной небольшой территории, а не рассредоточены среди населения, не имеющего никакого представления о том, с кем дружат. Тия, они не возводят высоких стен и не строят укреплений. Тот же Друж прячет свою крепость высоко в горах, где сложно провести осаду. А Аена и Усиж выстраивают свою защиту, прикрываясь невинными людьми, — эту преграду еще сложнее преодолеть. Нам потребовалось целых двадцать лет, чтобы собрать максимум информации для задержания людей Аены, а эта ведьма все равно от нас убежала! Я всегда советовал королю Рендорвику готовить как можно больше шпионов. Временами он соглашался, хотя все равно считал это постыдным делом. Постыдным! — Советник Людвиг фыркнул. — Нет ничего постыдного в том, чтобы выиграть войну!

Раз или два в месяц помощнику Кузнеца душ требовалось мое присутствие в «Снежном костре». Стеклянное сердце Темной аши пользовалось высоким спросом, потому что из его недр можно было добыть многие ингредиенты. Сам старый Кузнец, по словам юноши, часто бывал в разъездах; его услуги неизменно пользовались популярностью даже за пределами Киона.

Я была готова делиться с его помощником всем необходимым, но рядом с ним чувствовала себя неловко. Теперь я знала его истинную личность, и никак не могла понять, как же к нему обращаться. Королевский титул больше использовать нельзя, так, может, стоит называть его лордом Халадом? Или Младшим, как сказал Кузнец душ?

— Можно Халадом, — спокойно ответил он. — Кузнец называет меня Младшим, потому что пытается тем самым отдалить от королевского дома. Но я считаю, что все же необходимо помнить о том, кем ты был, чтобы понимать, кем хочешь стать.

— А как ты?..

Халад улыбнулся и кивнул на мой стеклянный кулон.

— Не только аши способны читать по ним.

— Но не до такой степени.

— Хочешь сказать, ты не умеешь? — удивился он. — Мой учитель говорил, что я необычайно восприимчив, хотя сам я никогда не считал это умение чем-то необычным. Сделай глубокий вдох.

Он коснулся моего сердца, и я ощутила острую боль, словно кто-то пронзил меня тонкой иглой изо льда.

…зияющий рот злобно усмехался надо мной, в глубине пустых глазниц что-то сверкало. Не дав мне опомниться, скелет двинулся на меня и преодолел разделяющие нас пятьдесят ярдов быстрее, чем во время погони…

Когда он отнял руку, я увидела вьющийся вокруг костяшек пальцев дымок, который растворился в его сердце, как только он прижал к нему ладонь.

Я вся дрожала. Воспоминание казалось таким реальным, будто я снова сражалась с тем скелетом.

— Спасибо. Настоящий страх найти сложнее, чем ты думаешь, — проговорил он и похлопал меня по руке: — В основном по этой причине я прихожу в армию.

За последние несколько месяцев он извлек из моего разума множество различных воспоминаний: о том, как я подняла своего брата из могилы, как леди Микаэла призвала таурви, о моей встрече со жрицей.

— Ты никогда меня не спрашивал о них.

— О ком?

— О скелете. О моем брате или таурви. Каждый раз, извлекая мои воспоминания, ты видишь их так же, как и я.

— Верно, но твои воспоминания важны лишь для создания сердец. Все остальное — дело твое и больше ничье. Я не спрашиваю и ни с кем ими не делюсь. — Он размял пальцы. — Мне нужно еще одно, и на сегодня хватит.

— Количество воспоминаний, которые ты получаешь, ограничено, однако тебе приходится работать без устали.

Он робко улыбнулся:

— Сердец слишком много, а воспоминаний не хватает. Учитель говорит, что я перетруждаюсь, хотя оно и к лучшему. Так я закаляю свой характер. Это займет всего…

Лицо мальчика, скрытое в тени капюшона, стало жестче.

— Такие, как вы, убили мою маму, — рявкнул он. Потом развернулся и нырнул в толпу. Но прежде его плащ распахнулся, и я успела разглядеть…

Халад замер и отстранился.

— Что ж, — произнес он.

— Что-то не так? — занервничала я.

— Все так. — Он встал и поклонился. — Я получил все, что мне было нужно. Еще раз благодарю, леди Тия.

И лишь после его ухода я поняла: он так и не забрал у меня воспоминание о мальчике в плаще.

— Считается, что у каждого человека есть два лица: одно он показывает на публике, а другое оставляет при себе. Первое лицо — шакзая или уважение. Второе — этерам, достоинство. Этой концепции придерживаются в основном в королевстве Одалия, но ее принципы приняли и некоторые анкионские аша-ка. В соответствии с этой теорией человек должен относиться к другим людям так, чтобы усиливать шакзая и одновременно сохранять этерам, то есть зарабатывать большее уважение к своей личности, но при этом оставаться верным себе. На деле все не так просто. Многие поступки, способные улучшить мнение других людей о тебе, необязательно совпадают с тем, чего на самом деле хочешь сам. Важно найти баланс между этими двумя лицами: делать то, чего от тебя ожидают, и в то же время преследовать свои собственные цели.

— Со своим шакзая я не очень-то справился, — горько заметил я.

Сегодняшний наш ужин состоял из одалийских деликатесов: жареного риса, пропитанного шафраном и карамелью, — тахдига; кебаба кубиде на обтесанных корягах, приправленного куркумой; и духа — разбавленного водой кислого йогурта. Как она готовила всю эту еду, я не видел, да и не думаю, что она смогла бы приготовить ее за столь короткий срок.

— Потому что ты счел свое достоинство значительнее того, что требовал от тебя королевский двор, и этот дисбаланс стал причиной твоего изгнания из Дрихта. Так же как мое достоинство оказалось важнее правил и ограничений, наводнивших традиции квартала Ив. Вот почему я оказалась у моря Черепов и теперь обитаю среди костей. Но ты бы поступил так же, представься такая возможность? Пожертвовал бы своим шакзая ради сохранения этерам?

— Да, — без колебаний ответил я.

Она улыбнулась:

— Значит, мы не такие уж разные.

21

Моя сестра-аша Альтисия очень походила на мою сестру Роуз: такая же пухленькая, тихая и влюбленная в садоводство. В Анкио она считалась самым главным экспертом по травам и медицине и консультировала большинство анкионских аптек. Еще готовила самый вкусный дизи из всех, что я пробовала, а ее гормэ сабзи мог заставить замолчать даже Полер. Оно и неудивительно: она использовала только свежие ингредиенты и знала почти всех торговцев на рынке. Оттого ее запеченная баранина, приправленная специями, сказочно сочеталась с обжаренной в масле капустой, нутом, тушеной петрушкой, а также с любимым ее блюдом.

Раз в две недели я ходила с ней на рынок — так выглядело обычное утро моей сестры-аши. Многие предпочитали приходить сюда на рассвете, чтобы отыскать отборные морепродукты и свежие куски мяса, однако основная подготовка происходила задолго до восхода солнца. С продавцами, торгующими гнилыми продуктами, Альтисия обходилась крайне строго, отчего те очень быстро разорялись. Будучи в обычное время кроткой и спокойной, в вопросах еды она становилась серьезной и бескомпромиссной хозяйкой.

Но далеко не всегда мы ходили на анкионский рынок. Однажды она привела меня к высокому белому зданию на окраине города. Когда я впервые вошла внутрь, в нос мне ударил запах грязного белья. Мимо нас пробегали люди в серых халатах: одни тащили огромные охапки простыней, другие держали в руках какие-то замысловатые металлические инструменты. В каждой комнате на соломенных тюфяках лежало около десятка пациентов.

— У аши есть одно умение, которое часто недооценивают, — сказала Альтисия, склонившись над спящим стариком, укутанным в одеяла. — Это точность, с которой мы различаем цвета. Скажи мне, какого цвета его сердце.

— Зеленого.

— Нет. Октаринового[28].

— Но разве октарин не является оттенком зеленого?

— В этом-то и заключается вся разница. Каждый недуг имеет свой особый оттенок, Тия. Зеленый говорит нам лишь о физическом заболевании. А тон цвета, пульсация и яркость указывают на конкретную болезнь. Я научу тебя, как улавливать и отслеживать все эти изменения. Эй, Сесиль! — рявкнула она на женщину, худую как швабра. — Разве я не просила тебя менять простыни пациентам каждый день?

— Но, леди Альтисия, госпожа Мал дала четкие указания, что мы можем только…

— Меня не волнуют указания этой хар[29]! — словно тигрица зарычала Альти. — Передай ей, что леди Альтисия требует для каждого пациента чистые простыни и белье, пусть даже от этого упадет ее прибыль! Или ей еще раз напомнить о коровах?

Женщина побледнела.

— Я обо всем позабочусь, леди Альтисия.

Многие обращались к Альти с различными сложными недугами, которые обычные врачи и аптекари не в силах были исцелить. Она научила меня готовить мази и лекарства. Я перемалывала семена песциллы и земляного корня для противоядия от глистов или смешивала мякоть плода питахайи с соком колючих ягод от сильной лихорадки. Различить множество оттенков стеклянных сердец было совсем непросто, и я часто допускала ошибки. Но с каждым днем у меня получалось все лучше.

Два месяца спустя, во время очередного кулинарного урока, Альти с прискорбием сообщила, что ей нужно уехать. Мы как раз готовили куриный фесенджан[30] с желтым рисом — любимое блюдо Полер. И как обычно, во время этих уроков Альтисия проверяла мои знания о травах, которые мы использовали.

— Ты должна к концу дня научиться его готовить, — объясняла она, — потому что у меня осталось совсем немного времени до конца недели. Итак, какие орехи мы добавили в рагу?

— Толченые грецкие орехи, — ответила я, — вместе с гранатовым соусом. В каком смысле «осталось совсем немного времени»?

— Через пять дней я возвращаюсь к своим обязанностям — охрана принцессы Инессы, — а значит, время моего пребывания в Ивах подходит к концу. Какие болезни способны исцелить грецкие орехи?

— Гангренозные язвы и сильную лихорадку. Если у пациента аллергия на орехи, их заменяют шафраном и отжатым ячменем. Ты охраняешь принцессу Инессу? — Было трудно представить, чтобы эта круглолицая женщина в очках — узоры из кругов на хуа лишь усиливали ее округлость — хоть кого-то охраняла. А еще мне на ум пришла мысль, что я ни разу не видела ее в бою.

Альти улыбнулась:

— Я всегда была ее личной телохранительницей и отпросилась лишь для того, чтобы выходить Микки и проследить за твоим обучением. Но я все равно остаюсь в городе. До замка рукой подать, да и принцесса никогда не возражала, если на смену приезжала другая аша. Тем более у тебя остаются еще и другие сестры.

— Но ни одна из них не готовит так же вкусно, как ты. — Я чувствовала себя подавленной. Мало того что мне нравилась ее стряпня, еще больше мне нравилась сама Альтисия.

Рыжеволосая женщина рассмеялась:

— Уверена, у тебя найдется предостаточно занятий. Итак, при каких трех заболеваниях принимают яблочно-фиговый сироп?

— Каменная лихорадка, диарея и несварение желудка. Альти, а почему, когда мы были в том доме призрения, ты пригрозила госпоже коровой?

— Этот дом принадлежит госпоже Мал. Однажды она сказала, что станет платить за чистое белье больше только в том случае, если прилетят коровы.

Альти замолчала и принялась резать лук, так что мне пришлось самой ее расспрашивать:

— Но вы все же пришли к согласию?

— Только после того, как я одной из двух деревянных коров, заказанных у плотника, пробила в ее доме дыру. Та вошла в стену, как венчик — во взбитое масло. Я сделала ее внушительных размеров, так что ожидала такого результата. — Не обращая внимания на мое удивленное лицо, Альти продолжала невозмутимо резать лук. — Конечно, я заплатила за стену и за то, чтобы в поле, напротив ее дома, установили вторую корову. Все эти годы госпожа Мал не нарушала своего обещания, зато этот способ оказался самым действенным, чтобы освежить ее память. Итак, какого цвета будет стеклянное сердце у человека, болеющего гингивитом?

Когда Альтисия наконец отбыла в замок по своим делам, мною занялась Полер. Из-за уроков и тренировок себе я могла посвятить лишь вечера. Но и до них она вскоре добралась.

Была у Полер еще одна особенность. Как только я вошла в небольшую чайную «Заколдованный дуб», она, поджав губы, окинула меня критическим взглядом.

— Ужасный наряд, — заключила она.

— Что?

Сегодня я облачилась в самое красивое хуа из всех, что у меня было: темно-каштанового цвета, с порхающими по подолу юбки золотистыми бабочками и нежно-бежевым поясом, по краям которого вышиты контуры коричневых листьев.

— Мы встречаемся с послом Дрихта, тупица. Этот старый сварливый консерватор не терпит таких смелых цветов на женщине. — Она показала на свое хуа лавандового цвета, подол которого был разрисован букетами крошечных лилий, и взмахнула вуалью. — Разве я не просила тебя навести справки? Теперь уже поздно возвращаться домой и переодеваться — он ненавидит опоздания. Посмотрим, как можно будет спасти положение.

Она оказалась права: посол, желтолицый старик с обвисшими как у бульдога щеками, при виде моего хуа слегка отпрянул.

— Разве в аша-ка теперь принимают куртизанок? — возмутился он. — В мое время женщины, а уж тем более ученицы-аша, не были такими бесстыдными! — Злость отразилась и в цветах его сердца: оно переливалось горчично-зелеными оттенками.

— Простите нас, посол Му’авван. — Я даже не знала, что Полер может так перед кем-то стелиться. — Я попросила Тию надеть свое самое вызывающее хуа, чтобы вы могли объяснить, что с ним не так, и научить ее выбирать правильный наряд. Кто же лучше всех разбирается в правилах приличия и традициях, как не вы.

— Ну что ж, — смягчился мужчина. — Очень-очень умно. В отличие от некоторых моих земляков я не отрицаю прогресс и права женщин, даже известен своими либеральными взглядами. — Я в ужасе уставилась на него. — Но нынешние бесстыдницы, оголяющие ноги и щиколотки, разгуливающие без сопровождения членов семьи, в результате навлекают на себя кучу неприятностей. А ведь, прикрываясь, вы не допустите появления у мужчин неприличных мыслей. Я бы столько всего вам поведал о бесстыдстве этих женщин!

Слушать о них нам вовсе не хотелось, но он все равно рассказал. А после назвал мне пятьдесят семь недостатков моего хуа, и с каждым пунктом моя неприязнь к нему только росла.

— Мы же одеты практически одинаково! — прошипела я Полер, когда посол Му’авван отошел в уборную. — Почему в моем платье он нашел пятьдесят семь недостатков, а в твоем — ни одного?

— Дрихтианцы — очень консервативный народ. Многие из них полагают, что мы одеваемся ужасно бесстыдно, и стараются вообще не появляться в квартале Ив. По сравнению с ними посол Му’авван — дипломат и прогрессивный человек, но то, что ты считаешь одинаковым, для него — огромная разница. Красный в одежде женщины говорит о том, что она распутная и презирает всякие традиции. Этот цвет присутствует в твоем наряде и украшениях для волос. Дрихтианские мужчины предпочитают, чтобы их женщины одевались просто, без вычурных драгоценностей. Кроме того, у твоего хуа сбоку имеется разрез, обнажающий часть ноги, в моем же такого нет.

— Может, ему просто не нравится красный цвет.

— Это не отговорка, Тия. — Полер была непреклонна. — Ты обязана все знать о людях, которых развлекаешь. Если нечаянно оскорбишь их, то навлечешь позор не только на Дом Валерианы, но и на меня, свою сестру, заодно. Наше мнение никого не волнует, и если придется поступиться своей гордостью, лишь бы они были довольны, то пусть будет так. А теперь не сутулься. Я слышу, он возвращается.

На следующий день мы посетили большой прием, где присутствовали зажиточные торговцы из Архен-Кошо и городов-государств Ядоши. В этот раз Полер оделась подобно принцессе — в серебристые и золотистые цвета, подчеркивающие ее серые глаза. Она выбрала более смелый и дерзкий фасон хуа. Волосы искусно уложила на макушке и заколола полудюжиной шпилек с яркими камнями. Ее лицо обрамляли длинные каштановые локоны. Разузнав все о гостях, я снова облачилась в алое хуа, но, в отличие от сестры, не стала особо заискивать перед ними.

Мужчины встретили нас радостными приветствиями и смехом — обычно тихая чайхана «Золотая ветвь» наполнилась громкими голосами. Вечер только начался, а большинство гостей уже выпили или только собирались напиться.

— Полер! А мы-то думали, где ты запропастилась! И кто эта прелестная малышка? — К нам подскочил невероятно высокий мужчина с золотистыми волосами и бородой. На его светлом лице играл здоровый румянец, но ладони, накрывшие мои руки в сердечном приветствии, оказались загорелыми.

— Не приставай к моей младшей сестре, Эйдан! — рявкнула Полер и шлепнула его по руке. — Разве я не говорила тебе, как себя вести, или мне снова окунуть твою голову в пруд?

Вместо того чтобы возмутиться, мужчина засмеялся еще сильнее.

— А она права, Эйдан! — с сильным акцентом выкрикнул второй мужчина, ниже и худее бородатого торговца. — Когда в последний раз ты решил помериться силами с леди Полер, она отправила тебя головой в фонтан!

— Помню, как она с шестом, которым чистят пруды, гонялась за Бальфуром по всему саду. Злая как черт…

— Да я выпил совсем немного! — возразил рыжеволосый мужчина с темной кожей.

— Конечно, немного — настолько, что свалился в ручей!

Компания снова захохотала. В комнату впорхнула служанка, расставила на столе высокие кружки с пенистым золотистым напитком и быстро ушла. Меня усадили на подушки между Полер и темнокожим молодым мужчиной с седыми волосами.

— Говоришь, младшая сестра? — продолжил Эйдан. — И как тебя зовут?

— Тия, милорд.

— Милорд? — гоготнул другой мужчина. — Не нужно формальностей. Мы все здесь друзья. Ти-я? Какое странное имя.

— Оно означает «чай», Исаму, — пояснила Полер.

— Как странно назвать человека в честь чая! И откуда же ты родом, Тия? Из Киона?

— Для Киона, Исаму, у нее слишком темная кожа, — сказал кто-то из мужчин. — Она, скорее, похожа на одалийку. Иди даже дрихтианку.

— Я одалийка, мило… то есть, сэр.

— Меня зовут Джолион, — поклонился мужчина. В отличие от Эйдана у него была черная аккуратно стриженная бородка — ее тонкие полоски пересекали подбородок.

— Сейчас вообще трудно сказать, кто живет в Анкио, — проговорил Исаму. — Посмотрите на того же Нокса. Он черный словно ночь, а сам родом из Ядоши, как и все вы.

— В Ядоше уже все перемешались, — заметил Джолион. — Не как в Архен-Кошо. Вы все выглядите одинаково.

— Неправда! — Один из земляков Исаму вытянул руки с раскрытыми ладонями. — Видите? У меня кожа темнее, чем у Исаму!

— Не вижу разницы! — возразил Эйдан. — Исаму, сравни свою руку с Эйто.

Вскоре все мужчины в комнате — уважаемые торговцы, занимающие влиятельное положение в обществе, — наперебой вытягивали руки и сравнивали цвет своей кожи. Я вообще не понимала, что происходит.

— Видите, у Эйдана рука намного темнее лица? У него везде разный цвет кожи!

— Потому что я работаю на свежем воздухе! И лицо у меня в отличие от рук не закрыто!

— Полер, а у тебя?

— Я, наверное, утоплюсь в ручье, если леди аша темнее…

— Если только в определенных местах, — лукаво проговорил Эйто. Этих слов было достаточно, чтобы мужчины снова загомонили.

— Прошу прощения, — извинился Нокс. — Просто мы знаем друг друга уже очень давно.

— Теперь вспомнил! — воскликнул Эйдан. — А Тия — не та самая Темная аша, которая чуть не уничтожила чайную «Падающий лист»?

Я вздрогнула.

— Простите.

— Ну-ну! — вмешался Джолион. — Она ни в чем не виновата. И тебя никто не обвиняет, маленькая мисс. Люди, наоборот, постоянно спрашивали о тебе, хотели знать, можно ли регулярно приглашать учениц-аша в чайхану. Уверен, скоро к тебе выстроится очередь из владелиц чайных с просьбами разнести и их заведения! — Он рассмеялся, когда от его слов мои щеки залило румянцем. — А, не обращай на меня внимания. Я все это говорю, чтобы заставить хорошеньких девушек краснеть. На вот, выпей алута.

— Боюсь, джентльмены, Тия еще мала для ваших отвратительных напитков, — чопорно проговорила Полер. А потом, к моему ужасу, встала и слегка щелкнула по носу мужчину, который все равно пытался вручить мне стакан. — Вы, ядошанцы, всегда ищете повод напиться!

— Но этим-то мы тебе и нравимся, Полер, — дурачась, ответил Эйдан. — Джолион оплачивает угощения, так что давайте поедим задарма, которые могут понравиться дамам. Такого извинения будет достаточно, леди Полер?

В ответ аша игриво потрепала его по щеке, и мужчины снова рассмеялись.

— Ядошанцы любят драться и спорить, — объясняла мне Полер, когда после окончания приема мы возвращались домой. — Обычно жители Архен-Кошо более сдержанны — пока не выпьют. Поэтому, развлекая, нельзя ко всем относиться одинаково, Тия. Ядошанцы быстро начинают хандрить и скучать, если ты не разделяешь их шумного веселья. Тресеанцы суеверны и любят в разговорах переходить прямо к делу, но пьют хлеще ядошанцев. Дрихтианцы же — уверена, у тебя уже сложилось о них некоторое представление. Конечно, встречаются и некоторые исключения, но в целом они все похожи. А что ты скажешь об одалийцах?

Я задумалась.

— Они по большей части трудолюбивы, но слишком пекутся о деньгах. Подозрительны к чужакам и магии. Точнее, они подозрительны только к магии других, а не своей.

— Точно. А о твоей семье и друзьях из Найтскросса можно сказать то же самое?

— Вовсе нет, моя семья совсем другая! Люди в Найтскроссе не… — тут я замолкла. Я вспомнила об их недоверии к Костяным ведьмам. Разве их отношение так уж отличалось от того холодного приема незнакомцев, с которым я и леди Микаэла столкнулись в Ниве?

Заметив, что я наконец начала понимать, она кивнула.

— То-то и оно. На своем жизненном пути ты повстречаешь еще много разных людей. Поэтому аше необходимо научиться одному важному приему — безошибочно читать их. Если в комнату вдруг войдет тресеанец, выпьет немереное количество кольщеи и станет ворчать на всех гостей, то перед нами типичный тресеанец, для которого светская беседа ничего не значит. А поскольку ты хорошо знаешь этот народ, то станешь терпеливо ждать, пока он сам заговорит. Однако ежели он окажется из тех тресеанцев, которые любят поболтать и разбираются в моде, то стоит задуматься, что на этом вечере делает Рахим.

Я захихикала. Полер перекинула через плечо свои темные волосы, в сумеречном свете сверкнули бриллианты.

— Тия, каждый человек — это мозаика, состоящая из связанных между собой кусочков, сложив которые ты получишь полную картину его души. Но чтобы удачно ее собрать, ты должна иметь представление как о его достоинствах, так и недостатках. А они есть у всех, — сказала она и чуть запоздало добавила: — Даже у меня.

Она держала в руках очередной пузырек. Внутри него плескалась черная жидкость одного из котлов. За последние два дня варево пропитало все вокруг своим дымом и запахами. Мы стояли у громадного остова зверя, похожего на мастодонта. Целой осталась только широкая грудная клетка, под которой мы спокойно могли пройти. Рядом с ней лежали два коричневых бивня: конец одного был сломан, а другой так глубоко ушел в песок, что из мутной морской пены выглядывала лишь верхушка.

Девушка поднесла флакон к губам и выпила все без остатка. Пустой сосуд выпал из ее руки, но не успел он коснуться земли, как аша начала двигаться, исполняя тот же ритуал, что и с таурви.

Кости вдруг пронзила вспышка молнии, охватила массивные ребра, сверкнула на еле видном конце бивня. Скелет ожил и попытался встать. Бивни поднялись из песка, потянув за собой, как магнит, все тело, и заняли свои места на костяных челюстях. Создание собиралось по кусочкам, словно мозаика, и обретало форму. Вот бедренные кости сами собой соединились с тазом и берцовой костью, позвонки выстроились до ключиц и шеи. Все, чего не оказалось на месте, возникало заново.

Все это время аша не останавливалась: ее пальцы порхали в воздухе, ноги непрестанно двигались. Она кружила вокруг этого крупного создания будто родитель, ожидающий появления ребенка на свет, пока тот обретал перед ней свою окончательную форму, а магия рождала плоть.

— Представь, что у тебя есть сила управлять этими дэвами. Представь, что все королевства станут трепетать перед тобой. Если у их границ появится подобная угроза, как быстро они изменят свое отношение? Сколько еще людей падут от железной хватки короля Дрихта, Аадила? Если он, выглянув из окон своего замка, увидит нас у ворот, сможет ли и дальше отправлять невинных на помост палача? Станет ли изгонять подобных тебе борцов за правду, которой он не желает слышать? Останутся ли безнаказанными убийцы, лишившие жизни его дочерей?

— А если я отправлю своих таурви и аквана на юг, они пересекут холмистые равнины Одалии и войдут в королевство Кион, пожалеют ли анкионские аши о том, что сделали с мужчиной, которого я любила?

Стряхнув со своей шкуры песок и воду, акван завыл на луну. Застывшее в воздухе черное сердце засияло с новой силой. Девушка протянула к нему руку и схватила.

— Разве они не понимают, — нежным голосом продолжала она, — что в глазах дэва они не более чем игрушки?

22

Спустя месяц после моего хохар-де леди Микаэле наконец разрешили вставать с постели, но покидать квартал Ив все еще не позволяли. Госпожа Пармина не принимала ее приглашения и отвергала любые ее возражения.

— Ты гораздо важнее всех их нужд, — решительно наставляла она. — Следующего дэва необходимо будет воскресить только через год. Поэтому ты останешься здесь и будешь заботиться о своей младшей сестре, пока я сочту, что ты готова к работе. Вопрос закрыт.

Сестра по-прежнему быстро уставала и уже рано вечером, к моему сильному беспокойству, уходила к себе.

— Она поправится, — часто повторяла Полер, но в эту минуту я порой замечала изменения в ее сердце — голубые всполохи, слишком быстрые для чужого глаза.

Однажды леди Микаэла пригласила меня на прогулку возле Анкио, в те самые поля, где тренировались аши. А также позвала с нами Фокса. Лицо у него осунулось еще сильнее, он по-прежнему хромал, хотя в остальном не изменился. Я чувствовала себя виноватой. Все мое свободное время занимали уроки новых сестер. Мы стали с ним реже видеться, прибегая лишь к связи между нами, чтобы убедиться, что с ним все в порядке и армия отнимает у него столько же времени, сколько и мои занятия — у меня.

— Когда-то я сказала тебе, что смерть может нам помочь. По крайней мере, в случае с твоим братом это так.

Сегодня леди Микаэла была особенно красива, на ее щеках снова играл легкий румянец. Вместо хуа она надела струящееся платье, лежащее складками у колен и перехваченное на талии длинным голубым поясом из блестящего шелка. Волосы она не стала ничем украшать.

— Вытяни палец. Может быть немного больно.

Не успела я протянуть ей палец, как леди Микаэла полоснула по нему лезвием ножа. Выступили капельки крови, но я, несмотря на вспышку боли, осталась стоять неподвижно. Я уже видела подобное: аша проделывала такое, воскрешая таурви, почти два года назад — как давно это было!

— А теперь еще раз нарисуй руну Сердца.

Вытянув окровавленный палец, я в замешательстве уставилась на нее. Меньше всего я ожидала, что она заставит меня рисовать руну Сердца.

Аша рассмеялась и положила руку на плечо Фокса. Только теперь я заметила на его шее новый стеклянный сосуд для сердца. Он выглядел проще, чем у нас с леди Микаэлой, и вместо золотых украшений был опоясан тонкой белой цепочкой.

— Я думала, это очевидно.

— Но он же не может его использовать!

— Может. Только не в привычных для нас целях. Он не способен поклясться на свадьбе, и оно не покажет его болезнь. Его сердце также будет светиться серебром и полностью походить на твое. Тот, кто не владеет магией, никогда не увидит в нем фамильяра Костяной ведьмы. Даже мертвому может пригодиться сердце, пусть и данное ему взамен полученного при рождении. А теперь давай.

Фокс ничего не говорил и просто ждал.

Дрожащими пальцами я принялась чертить между нами руну Сердца. Вторя каждому движению, за моей рукой тянулся красный след. Когда я закончила, передо мной застыл символ, нарисованный собственной кровью. Меня накрыла долгожданная волна облегчения и охватил восторг, как только распирающая изнутри магия выплеснулась в руну.

По стеклянному сердцу брата прошла рябь, потом еще раз, и оно ожило. Крошечный сосуд заполнялся дымом, проникающим в каждый уголок. В этот миг Фокс открыл рот, сделал вдох и шумно выдохнул — впервые после смерти. Больше его лицо не выглядело изнуренным и болезненным, к нему вернулась краска: от шеи и подбородка разливался здоровый румянец, поднимался к щекам и лбу, оживляя все черты.

— Он станет сильнее, — сказала леди Микаэла. — Быстрее, чем при жизни. Выносливее. Его будет невозможно убить привычным способом. Этот ритуал необходимо проводить через каждые полтора лунных цикла, и для него подойдет только твоя кровь. Разумеется, по-настоящему живым ему никогда не стать, но только так мертвый способен приблизиться к жизни. Конечно, выбор остается за твоим братом.

Фокс осмотрел свою руку, размял пальцы, которые больше не скрипели, как у старика.

— Я хотел бы оставаться живым до тех пор, пока того хочет Тия, — сказал он. Его глаза сияли ярче, в уголках притаилась улыбка, словно он отыскал множество причин для смеха.

— Тогда оставайся, — ответила я. У меня задрожали руки. — Если я могу сделать тебя сильнее, если могу вернуть тебе жизнь, которую ты заслуживаешь, то оставайся. Столько, сколько захочешь, и сколько смогу дать я.

Фокс увидел, что меня от волнения бьет дрожь. А когда к моим глазам подступили слезы, раскрыл объятия. Больше не проронив ни слова, я кинулась к нему. Впервые после смерти от брата исходило тепло и родной запах дома.

Кладбище располагалось на самой окраине города — расстояние позволяло жителям проявлять уважение к умершим, не вторгаясь на их территорию. Я огляделась по сторонам в поисках следов разрушений, но анкионские каменщики постарались на славу. Из общей картины выбивались только новые надгробия: среди ветхих могил их зеркальные поверхности бросались в глаза, словно фальшивые ноты — в песне. Но мне здесь было неуютно. Кладбище делилось на две части: на территории первой находились недавние захоронения, вторая предназначалась для очень старых могил. Мы стояли на второй половине.

— Изначально стеклянные сердца создавали не для отношений или определения профессии, — рассказывала леди Микаэла, пока мы стояли между рядами мертвецов. — В давние времена способности аш использовали в боевых сражениях. Поэтому дворяне и другие представители королевского рода стали носить в бою стеклянные сердца — даже тогда они давали особые привилегии. В случае поражения Костяные ведьмы победившей стороны могли в обмен на жизнь забрать у них эти сердца. Ведь лучше стать пленником, чем умереть. По прошествии лет солдаты стали возмущаться такой несправедливостью и решили тоже надевать стеклянные кулоны. Пока аши уже не могли отличить представителей знати от простолюдинов.

— Как оно и должно быть, — заметил Фокс.

Леди Микаэла нарисовала в воздухе символ.

— Это руна Воскрешения. Уверена, она тебе знакома.

Я кивнула. Этой руной я воскресила брата, хотя позже, как ни старалась, так и не смогла повторить подобное сама. Однажды, когда на дворе стояла тихая ночь, я тайком — об этом не знал никто, кроме Фокса, — выбралась из Дома Валерианы и попыталась из мертвого жука призвать таурви, как это делала леди Микаэла.

— Ты знал, что не получится, — упрекнула я брата, после того как у меня ничего не вышло. Свидетелем моей неудачи был только он, но я все равно не могла скрыть разочарования. Он с самого начала считал это плохой затеей, однако даже не попытался меня отговорить.

— Как и ты, — парировал он.

Не отыскав более остроумного ответа, я вернулась в дом.

— Для этого тебе на протяжении всего обучения давали кусочки рунных ягод, — объясняла моя сестра. — Тьма забирает сил больше, чем ты думаешь, и каждое заклинание может сделать тебя слабее, уязвимее. Ягоды же восполняют эту потерю и придают сил. Делай в точности как я и направляй энергию в эту могилу.

Леди Микаэла снова начертила руну. Я стала повторять за ней, и парящая в воздухе кровь постепенно приобретала ее очертания. Теперь, рисуя пальцами, на подушечках которых вспыхивали искры, я ощущала покалывание по всей длине руки. Затем, как мне было сказано, я направила бурлящую энергию в сторону одного из камней, на кости под ним.

Почва чуть дрогнула, и перед нами разверзлась земля.

Из маленькой ямы выбрался мертвец. Он столько времени пролежал в земле, что остатки кожи лохмотьями болтались на костях, а на черепе не было видно ни единой волосинки. Я видела протянувшуюся от моего пальца нить чистейшей энергии, которая соединялась с тем, что осталось от его талии. Существо устремило на нас свои пустые глазницы и прогрохотало. От него остался практически один скелет, но его голос звучал у меня в голове подобно звонкому чистому ручью.

«Я никогда тебе не скажу! — летели в нас резкие слова, полные злости. — Он мой сын, все остальное неважно!»

— Спроси у нее согласия, — подсказала леди Микаэла.

Я стиснула зубы. От трупной вони к горлу подступила тошнота, но я сдержалась.

«Ты даешь мне свое согласие?» — направила я мысль к разложившемуся существу.

«Я никогда не скажу тебе имя его отца! — проклацал труп. — Я унесу эту тайну с собой в могилу!»

— Не получается. — В голове вдруг начал нарастать странный гул, причиняющий боль. Неясно, чем он был вызван: то ли яростью умершей женщины, то ли силой, которую приходилось прикладывать для связи с ней. — Она не слушает.

— Попытайся ее заставить.

«Никогда! Тебе никогда не запятнать имени моей семьи своей грязной ложью!»

— Не могу! — Шум усиливался. Я схватилась за голову.

— Отпусти ее! — приказала леди Микаэла. — Обрежь соединяющую вас нить!

Усилием воли я разорвала установившуюся между нами энергетическую связь. Снова лишившись жизни, труп тотчас же осел и рухнул в открытую могилу.

— Это была леди Лизет, — пояснила Микаэла, — бывшая герцогония Одалии. Очень-очень давняя тетя короля Телемайна и жена короля Рэндралла, которая похоронена здесь, а не в королевских гробницах, поскольку впала в немилость по известным теперь от воскрешенного тобой старого короля причинам. Мертвые не могут лгать, но могут скрывать правду. И первое правило Тьмы гласит, что мертвого нельзя принудить без его согласия. Труп герцогини неопасен и совершенно безвреден для нас. Но остальные мертвецы не будут столь покладисты. Если они не дали тебе своего согласия, постарайся быстро обездвижить их. Иначе они, воспользовавшись твоей силой, станут нападать, пока между вами существует связь.

Целый месяц леди Микаэла заставляла меня отрабатывать эту руну на мертвецах, которых в юности воскрешала сама под руководством другой Темной аши. Также я практиковалась на костях мелких животных. В отличие от людей они не требовали согласия, и вскоре я научилась различать трупы, которые желали воскрешения, как только те восставали из своих могил. Но Микаэла вынуждала меня каждый раз вновь усыплять мертвых, будь они людьми или животными, вне зависимости от их согласия, потому что молодой, еще проходящей обучение аше, по ее словам, довольно трудно удерживать своего фамильяра.

— Кроме того, — добавила она, — я припасла для тебя кое-что другое.

В Горвеканских степях Истеры обитали крупные породы лошадей, которые кривоногий народец, называющий эти засушливые вельды своим домом, разводил для войн и завоевания территорий. Однако в Анкио представители этого племени чувствовали себя неуютно. Видеть здесь их было крайне необычно, поэтому местные жители постоянно оборачивались и глазели на двух высоких мужчин, целиком завернутых в меха, кроме торчащих голых ног, и вооруженных грубыми мечами. Они везли по улицам квартала Ив самодельную телегу с двумя лошадиными трупами. Горвеканцы не любили улыбаться, все их мужчины и женщины брили головы и ходили в мехах, скрывавших фигуру. Истеру и Кион отделяли по меньшей мере триста лиг, поэтому я даже представить не могла, как они проделали весь этот путь с двумя мертвыми животными.

Леди Микаэла ждала их у Дома Валерианы. Под любопытные взоры толпы мужчины с необычайной заботой и нежностью, несочетавшихся с их суровыми бородатыми лицами, подняли тела лошадей, опустили их на землю и отошли назад. Затем один из них обратился к аше на грубом, почти гортанном языке, и она, к моему большому удивлению, ответила им тем же.

После этого женщина подошла к мертвым животным и привычным жестом порезала руку. На одну из лошадей упало несколько капель крови. В мгновение ока животное шевельнулось, с тихим ржанием поднялось на ноги и встало, перебирая копытами. Некоторые из толпы зевак ахнули, но большинство отступили, когда конь повернулся и уставился на них своими блестящими глазами, словно собирался напасть. Леди Микаэла протянула к нему руку.

— Иди ко мне, — позвала она.

Конь еще раз тряхнул головой и, приблизившись к аше, ткнулся мордой в ее пальцы, словно щенок.

— Здесь две лошади, — сказала мне леди Микаэла. — Справишься со второй?

Мне очень хотелось попробовать. Я нетерпеливо шагнула вперед, Фокс не отставал от меня ни на шаг. Снова пролилась кровь — и вскоре уже второй конь расхаживал по улице с гордо поднятой головой.

Не издав ни звука, горвеканцы три раза поклонились Микаэле и молча ушли, поскрипывая пустой тележкой.

— Услуга за услугу, — пояснила мне аша, только и всего.

Кони оказались великолепны, весь их величественный облик излучал любовь к долгу и чести. Они высоко держали головы, вели себя послушно и не просили еды. Довольная Микаэла назвала своего жеребца Кисметом. Мой конь был немного ниже, однако я дала ему имя Вождь. Животные сразу полюбили нас, а также прониклись симпатией к Фоксу, который тут же отыскал для них поблизости конюшню, заплатил ее владельцу в два раза больше, чтобы спрятать лошадей подальше от любопытной толпы, и ухаживал за ними всякий раз, когда мы были заняты. «Тьма тянется к Тьме», — сказал он. И кони действительно тянулись к нему так же сильно, как и он — к ним.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила у меня леди Микаэла на следующий день. Я ехала на Вожде, впервые осматривая улицы Анкио из седла. Аша восседала на Кисмете.

— Сильнее. — Я думала, что еще один фамильяр истощит мои силы, но все вышло наоборот.

— У горвеканцев существует особая связь с их лошадьми, которая наделяет силой обе стороны. Это не магия, и аши никак не могут объяснить это явление. Лишь Костяные ведьмы способны на подобную связь, и только с мертвыми. — Она окинула меня внимательным взглядом, потом вздохнула и тронула Кисмета с места. Я двинулась за ней.

Однажды летним вечером, наблюдая за тренировкой брата, я спросила у него:

— Каково это быть мертвым?

Фоксу наконец позволили жить в Доме Валерианы, если он хочет. Но тот с большей охотой принял предложение леди Хами, а к нам регулярно приходил и подолгу задерживался. Госпожа Пармина не возражала. Однако внутрь аша-ка Фокс заходил редко и предпочитал оставаться снаружи. Сегодня как раз нашлось время для одной из наших редких прогулок. Альти в анкионском дворце несла свою службу, охраняя принцессу Инессу, Полер в чайхане «Текучие воды» развлекала гостей на важном мероприятии, куда простых учеников не допускали. Леди Микаэла и госпожа Пармина дремали в аша-ка. Я снова сидела верхом на Вожде и жевала копченый окорок. Сейчас я ела постоянно, но понемногу, потому что кровопускание и рисование рун отнимали много сил и пробуждали аппетит.

— Это все и ничего одновременно, — ответил Фокс и, взмахнув клинком, разрезал падающий лист. Тот двумя половинками приземлился у его ног. Все кругом: я, листья, деревья, — отбрасывали на землю тени. Только у Вождя и Фокса, который теперь выглядел намного живее, ее не было. — Холод без чувств, сумрак без света. Жизнь без цели. Голод без вкуса.

Я смотрела на то, как он лупит по голому суку мечом — стальной клинок врезался в засохшую кору. Лицо его давно покинула бледность, а ноги больше не скрипели, их не сводило судорогой. Порой так просто было поверить, что я никакая не Костяная ведьма, которая наблюдает за своим созданием, а всего лишь сестра, глядящая на орудующего мечом брата. Я закрыла глаза. Связь между нами была крепкой, как никогда, и я могла с абсолютной точностью узнать его местоположение. А еще чувствовала под собой Вождя, уставшего стоять неподвижно.

«С фамильярами так и должно быть, — объясняла мне леди Микаэла. — Со своей стороны они чувствуют то же самое. Они всегда будут инстинктивно искать тебя, защищать при любом намеке на опасность. То, что он твой брат, делает связь между вами еще сильнее».

— Галоп, — приказала я Вождю. Конь заржал и тронулся с места. Пересек улицу, обогнул большой дуб напротив аша-ка и вернулся на прежнее место. Я заранее до блеска начистила его белую шкуру. Вождь знал, что в Анкио он самый красивый конь, и не стеснялся это демонстрировать.

— Было больно? — Никогда раньше я не спрашивала брата об этом. Оставшийся без сердца Фокс был тихим, сдержанным, неизменно внимательным и встревоженным. Он мог говорить злобно, грустно, взволнованно и радостно, но выражение его лица не менялось. Однако с новым сердцем Фокс стал другим: на его лице и во взгляде отражались все эмоции. Теперь он больше напоминал мне брата из детства, и меньше — оставшуюся от него тень.

Фокс на время задумался.

— Поначалу. Мы патрулировали болота, отделяющие Одалию от Киона. До короля дошел слух, что в тех краях рыскает какое-то странное существо и нападает на близлежащие деревни. Повсюду лежали тела, изуродованные до неузнаваемости. Накануне другой полк доставил в лагерь одно такое тело, так меня вырвало на мои новые ботинки тем скудным пайком, что я ел на завтрак.

Вспомнив о случившемся, он поморщился, затем пнул сапогом половинку листа и перевернул его.

— Думаю, я умер первым. Я как раз проводил разведку впереди своей группы, так как умел ступать бесшумно и был не особо разговорчив. Я рассчитывал обнаружить существо прежде, чем оно заметит меня. Но все оказалось напрасно: чудовище передвигалось будто тень и не издавало ни единого звука. Однако до нападения я все же сумел выкрикнуть предупреждение. А дальше взмах когтей, потрясение, боль. И больше ничего.

Помолчав, он поднял рубашку, и я увидела затянувшиеся следы от когтей, рассекавшие его тело тремя красными полосами. Зияющей раны, как в ту ночь в «Снежном костре», больше не было.

— Это ужасно. — Меня передернуло, и я отвернулась, не желая больше смотреть на смертельную рану, лишившую его жизни.

Фокс оставался задумчивым.

— Мне бы хотелось снова встретиться с ним, ради чувства собственного достоинства. Теперь я тоже умею двигаться бесшумно. — Он вытянул руку и быстро полоснул по ладони мечом. Но на ранке румяного, так похожего на живого, Фокса кровь не выступила.

Я слезла со спины Вождя и подошла к брату.

— Тия, это всего лишь маленький порез. Не нужно.

— Мне тоже надо тренироваться. Я что, зря ела эти противные рунные ягоды? — Я разрезала свой палец ножом, который подарила мне леди Микаэла, и капнула кровью на его ладони. Теперь, когда мне приходилось чаще пускать кровь, моя смуглая кожа стала бледнее.

Кровь, попав на кожу брата, тут же впиталась в плоть. Он перевернул руку — рана исчезла. Отметины на его груди уменьшились, но до конца так и не прошли, оставив красные следы.

— Когда-нибудь, — произнес Фокс, и Вождь согласно заржал в ответ.

Сначала таурви проникся к новому другу подозрением. Второй дэв был больше размером и неуклюже держался на ногах. Он, пошатываясь, расхаживал по пляжу, пока его походка со временем не стала уверенней. Два дэва двигались по кругу, осторожно обнюхивая друг друга. Девушка молча наблюдала за ними, на ее юном лице застыла умудренная опытом улыбка.

В конце концов таурви вскинул голову и заревел. Акван вторил ему, его бивни дернулись вверх.

Таурви с рычанием бросился на аквана. Несколько секунд они, сцепившись, катались по песку. Наконец акван издал ликующий вопль, и тогда я понял, что они просто играют.

Таурви высвободился из хватки другого дэва, отряхнулся. Затем повернулся, чтобы понюхать шкуру второго создания. Но акван нежно толкнул его в живот, и чудовище, довольно урча, повалилось набок.

— Если бы только все остальные могли так же ладить друг с другом, — задумчиво проговорила девушка.

23

Одним прохладным вечером, спустя три месяца после моей хохар-де, состоялся дараши оюн. У меня дух захватывало при виде всех этих сложных декораций: разбросанные золотые листья, имитирующие лесную поляну, и вспышки серебристых камней над головой, напоминающих звезды. Я прощупала воздух на предмет следов магии, которые могли усиливать впечатление, внушать благоговение и вызывать изумление у тех, кто был меньше приспособлен к ней, но ничего не нашла. Аши очень серьезно относились к дараши оюн, и подобные трюки лишь оскорбляли выступления.

Однако прибывшие гости предпочитали себя не сдерживать, и от пронизанных магией одежды и причесок меня начинало тошнить. Спасала только аметистовая заколка-полумесяц в волосах, хотя я все равно чувствовала все заклинания.

Накануне принесли первое хуа, которое сшил Рахим, и меня потрясло его мастерство. Оно было невероятного изумрудного цвета, вокруг талии тянулся узор из серебристых листьев, сложенных веером, и сбоку спускался вниз. Его дополняло темное-серое нижнее платье и белый широкий пояс с вытисненными контурами резвящихся голубей. По словам леди Микаэлы, такие хуа носят все ученицы, лишь после своего дебюта я смогу сама выбирать и усложнять их фасон. Помимо заколки-полумесяца волосы я украсила темно-зеленым черепаховым гребнем и одной из серебряных шпилек, которую Лик в самом начале выбрал для меня, — инкрустированную нефритами, с белыми тонкими лентами на конце, касающимися щеки.

Видеть королевских особ на дараши оюн было делом привычным. Уже сотни лет, с тех пор как Вернаша из Роз выступала перед Мушаном, бывшим императором Киона, на этих танцах присутствовали знатные гости. В соответствии со своим положением ученицы-аши сидели в среднем ряду. Первый занимали гости благородного происхождения, а задействованные в танцах аши устраивались позади них. Остальные же, кто мог себе позволить прийти на представление, сидели в самом конце. Слева от себя я заметила своих сестер, Микаэлу и Полер, позади них — леди Шади, а справа — подруги Зои. Альти восседала с императрицей Аликс далеко впереди. Некоторые из старших аш занимали места рядом со знатными особами и беседовали с ними как со старыми друзьями.

Благодаря своим урокам истории я сразу же узнала Камулуса, царя Тресеи, и его царицу. Увидела величественного короля Истеры, Рендорвика, и трех его сыновей; пятерых представителей городов-государств Ядоши во главе с первым министром Стефаном; королеву Архен-Кошо, Линорию, и ее дочь, принцессу Мейв, которая тогда в «Падающем листе» сурово отзывалась о леди Микаэле. Госпожа Пармина сидела рядом с представителем Ядоши и громко посмеивалась над его рассказом.

Я нервничала. По традиции сцена была открыта для всех желающих станцевать перед началом основной программы, и на подмостки уже высыпали детишки, которые, хихикая, кружились в своих лучших нарядах. Но лишь некоторые из зрителей с интересом наблюдали за ними.

Мое сердце забилось чаще: в двух местах от императрицы Аликсы я заметила знакомые темные волосы, а в ряду перед ним — фигуру его отца, короля Телемайна, чей громкий голос можно было услышать отовсюду. Рядом с королем восседал его племянник Кален — как обычно, во всем черном.

— Что такое? — спросил Фокс, когда я сжала его руку. Для моего брата сделали исключение и позволили сидеть рядом со мной, в самом конце ряда.

— Принц Канс здесь! — радостно поделилась я.

— Ну конечно, а с чего ему тут не быть? Даже царь Тресеи прибыл — если это действительно царь. Под этими мехами не разглядишь.

Я открыла было рот, но мой остроумный ответ так и застыл на губах. Принц Канс о чем-то увлеченно беседовал с принцессой Мейв — даже в шумном зале ее смех не спутать ни с чьим другим. Она положила ладонь поверх его руки и придвинулась ближе, отчего ее голова нависала над его плечом.

Я с трудом отвела от них взгляд и попыталась сосредоточиться на сцене, где какая-то пожилая женщина исполняла танец Вздымающейся Морской Пены: она двигалась отрывисто и все время забывала шаги.

— Еще в армии я повстречал девушку, — вдруг произнес Фокс. — Ее звали Джезабель, она была родом из Тресеи. Это была самая красивая девушка из всех, что я видел: с чудесными волосами и самыми пленительными голубыми глазами. Ее брат служил со мной в одном полку. Когда мы на три месяца расположились в Батлово, их родном городе, она часто приходила к нам. Мне потребовалось две недели, чтобы набраться смелости и пригласить ее на свидание. И вот, собравшись с духом, я купил ей цветы, а в результате застал за поцелуем с Махарвеном, еще одним солдатом, которого я давно невзлюбил. Много дней я был подавлен…

— Фокс, меньше всего мне сейчас хочется слушать истории о твоих интрижках с тресеанскими девушками.

— Но тебе придется. Мне было невыносимо видеть их вместе, тем более когда Джезабель не знала о моих чувствах, а Махарвен слыл настоящим гадом. Он очень много пил и ужасно обходился с местными жителями, считая их ниже по статусу, потому что в нем текла даанорийская королевская кровь по материнской линии — так, по крайней мере, он утверждал. Тем не менее я не мог ничего поделать. У меня были причины разлучить их, но она бы все узнала, какими бы благородными мотивами я ни руководствовался.

Я покосилась на Фокса. Он тоже смотрел вперед, на опустевшую сцену.

— Стало немного легче, когда мы уехали, и мне не приходилось часто видеться с ней. Однако Махарвен то и дело получал от нее письма, и все это время меня снедала ревность. То, что мы не виделись, не означало, что я ее забыл.

— Но все равно это трудно.

— Это вполне естественно. — Он склонился ко мне и постучал по моему стеклянному сердцу. — Просто помни, о чем тебе всегда твердила Лилак, о чем твердит леди Микаэла. — И тут глаза Фокса расширились, он чуть не выругался.

Я проследила за его взглядом и заметила знакомую девушку, присевшую между принцем Кансом и императрицей Аликс. Принц тут же повернулся к ней, а лицо принцессы Мейв заметно скривилось от недовольства. Я не сразу вспомнила, где видела ее, и только через секунду поняла, кто же она. На уроках истории нас приучили в лицо узнавать императрицу Аликс, которая нечасто бывала на людях, а вот ее детям уделили не слишком много внимания.

— Девушка, с которой ты спорил в замке, — ахнула я. — Ты препирался с принцессой Инессой?

Впервые с тех пор, как мы очутились в Кионе, Фокс покраснел.

— Это сложно объяснить. Я не знал, кто она. Думал, что просто очередная…

— Не знал? Фокс, ты вообще себя слышишь?

— Обычное недоразумение. Я надеялся, что ее здесь не будет…

— Ну конечно, а с чего ей отсутствовать? — передразнив, повторила я его слова. — Даже царь Тресеи прибыл — если это действительно царь. Под всеми мехами не разглядишь.

Фокс сердито поглядел на меня, но нас прервал бой барабанов. Его ритм не был похож на начало представления аш. Пытаясь разглядеть, что происходит, люди озадаченно вытягивали шеи. В эту минуту на сцене появился Лик.

Рахим и Чеш превзошли самих себя. На юноше было черное хуа, украшенное белыми розами с золотыми лепестками и скромный пояс медного отлива. Голову обрамлял вплетенный в длинные локоны венок из белых роз. Лик исполнял Песнь Духа Лисы, повествующую о прекрасном демоне-лисе, которого поймали охотники и в обмен на освобождение заставили танцевать. Этот танец изучали лишь во втором классе. Я несколько раз видела, как его репетировали другие аши, но сама еще не была к нему допущена. Как же Лик выучил его?

Мальчик провернулся, вытянул руку. На его ладони вспыхнул огонь. Зрители ахнули. Лик отдернул руку, и пламя повисло в воздухе. В другом углу он нарисовал еще одну руну Огня, повторил свои движения — и вскоре его окружали огненные шары, мерцающие, подобно свечам.

— Лик не говорил нам, что собирается это делать, — пробормотала я. Одно дело танцевать как аша, а другое — показывать всем, что ты тоже умеешь чертить руны, тем самым навлекая на себя неприятности. Его же потом будут искать, и он это знает.

— Теперь ты понимаешь, что мы чувствуем всякий раз, когда ты делаешь что-то без нашего ведома, — к моему недовольству, веселился Фокс.

Танец Лика подошел к концу — мальчик замер на одной ноге, вытянув влево вторую, — и в зале воцарилась тишина. Как только он опустился на пол и погасли огненные шары, раздались оглушительные аплодисменты. С лица Лика пропала вся торжественность, он залился краской. К нему тут же бросилась Чеш с сияющим лицом, помогая спуститься со сцены.

— У меня хорошее предчувствие насчет него, — с восторгом прошептала я Фоксу.

— Надеюсь, ты права, — прошептал он в ответ. — Сейчас он им нравится, а после мнение может измениться.

— Вечно ты все портишь. — Я собиралась сказать что-то еще, но мерцание окружающих сцену фонарей ослабло — представление вот-вот начнется.

Для своего танца аши облачались в длинные накидки с рукавами до пола, которые, распахиваясь спереди, открывали взору шелковые одеяния, намекающие на изгибы фигуры. Аши исполняли как женские, так и мужские роли. Для последних одежды были не столь богато украшены, на шеях значились длинные, как женские рукава, шарфы, а под короткими накидками виднелись штаны. Исходящая от них магия буквально сбивала с ног — даже мои заколки, специально созданные для того, чтобы противостоять заклинаниям города, потрескивали от такого количества. И каждый дополнительный элемент одежды лишь усиливал поток магии, вплетенной в ткань.

Танец был стар как мир: столь же древним, сколь и само время. Жители Найтскросса знали его историю и в период зимнего солнцестояния исполняли в простых сценках. Но бумажные маски и палки не могли сравниться с непревзойденным искусством, развернувшимся под внимательными взорами богатых покровителей.

Зазвучал тихий хор голосов, слова плавно стекали с губ аш:

— Вначале был Парящий Клинок. Вначале была Танцующий Ветер.

В центре сцены появились два человека. Часть лица леди Шади скрывала маска невиданной красоты: глаза обрамляли крошечные бриллианты, по углам сверкали золотые агаты, и все это великолепие дополняли сапфиры и рубины. Но величайшей драгоценностью был искрящийся на шее алмаз, заключенный в стеклянный кулон-сердце. Маску мужчины покрывали черные ониксы, подчеркивающие впалые щеки и сглаживающие суровый подбородок. Женщина кокетливо протянула руку, и мужчина принял ее.

— Они правили небом бескрайним, покуда долетал ветер; землями широкими, покуда простирался песок и почва; морями бездонными, как самые темные глубины. Бог укутал свою возлюбленную лунным светом и вплел в ее волосы звезды. Подарил ярчайший и прекраснейший драгоценный камень, украсивший ее изящную шею. Магия лилась рекой, зрели превосходные плоды рунных ягод.

Вышли еще два танцора. На лице второго мужчины красовалась маска полуночно-черного цвета, брови были выложены рубинами и янтарем. Вторая женщина щеголяла странным сочетанием лунных камней и черного жемчуга. Если наряд леди Шади переливался великолепием цветов, то Зоя носила приглушенные черно-серые тона.

— Но не все создания были счастливы: брат бога — Изогнутый Нож и сестра возлюбленной бога — Маленькая Слезинка. Изогнутый Нож обижался на брата за то, что все любили Парящий Клинок, и желал обладать таким же влиянием. А Маленькая Слезинка ненавидела свою сестру и любила Парящий Клинок. — Новые танцоры закружились в свирепом танце.

— Однажды Изогнутый Нож пришел к Парящему Клинку и сказал: «Брат мой, смотритель ветров и венец всего мира, мы с тобой одной крови, у нас одна цель, и между нами нет секретов. А потому я спрашиваю, где хранишь ты сердце свое?»

Аша в маске из рубинов и янтаря семенила вокруг танцора в золотом облачении, словно коварный сатир, кружащий рядом с невинной жертвой.

— И ответил ему Парящий Клинок: «Внутри яйца, спрятанного в гнезде на самом высоком дереве, на вершине самой высокой горы, охраняемой двенадцатью птицами Рох и двенадцатью орлами, огромными, как солнце, и стремительными, как самые быстрые реки. Именно там храню я свое сердце».

— Тогда Изогнутый Нож отправился к горе. Перебил дюжину птиц Рох и дюжину орлов, но, добравшись до своей награды, обнаружил в гнезде лишь простое яйцо — круглое, с черными крапинками.

— И разозлился на него Парящий Клинок: «Почему ты хочешь погубить меня, брат? Забери все земли, выпей всю воду. Но не покушайся на то, что тебе не принадлежит, иначе пострадает мир».

— «Прости меня, брат, — взмолился Изогнутый Нож. — Танцовщица изящно опустилась на одну ногу: тело прямое, как стрела, мышцы напряжены. — Я лишь хотел убедиться, что это правда, и тем самым оградить тебя от зла. Но не стоит лгать своему родственнику — мне, кто желает тебе только добра». И сжалился тогда Парящий Клинок и простил ему предательство.

— Прошло время, Изогнутый Нож снова пришел к Парящему Клинку и сказал: «Брат мой, носитель света и око бури, мы с тобой одной крови, у нас одна цель, и между нами нет секретов. А потому я спрашиваю, где хранишь ты сердце свое?»

— И ответил ему Парящий Клинок: «Внутри брюха рыбы, живущей на самом дне глубочайшего моря, охраняемого двенадцатью акулами и двенадцатью кракенами, огромными, как луна, и яростными, как самое жаркое пламя. Именно там храню я свое сердце».

— Тогда Изогнутый Нож отправился к самому глубокому морю. Перебил дюжину акул и дюжину кракенов, но, добравшись до своей награды, обнаружил лишь простую рыбу — маленькую, с белым хвостом.

— И разозлился на него Парящий Клинок: «Почему ты хочешь погубить меня, брат? Возьми весь урожай, забери все мясо животных. Но не покушайся на то, что тебе не принадлежит, иначе пострадает мир».

— «Прости меня, брат, — взмолился Изогнутый Нож. — Я лишь хотел убедиться, что это правда, и тем самым оградить тебя от зла. Но не стоит лгать своему родственнику — мне, кто желает тебе только добра». И снова сжалился Парящий Клинок и простил ему предательство.

— Прошло еще время, и Изогнутый Нож в последний раз пришел к Парящему Клинку. «Брат мой, защитник людей и душа небес, мы с тобой одной крови, у нас одна цель, и между нами нет секретов. А потому я спрашиваю, где хранишь ты сердце свое?»

— И ответил ему Парящий Клинок: «Мы с тобой одной крови, у нас одна цель, и между нами нет секретов. В кулоне на шее Танцующего Ветра, откуда изливается самый яркий свет всего мира. Именно там храню я свое сердце».

— Тогда Изогнутый Нож разыскал Маленькую Слезинку и сказал ей: «Если хочешь завладеть сердцем моего брата, делай так, как я скажу. Оно заключено в стеклянном кулоне, что носит твоя сестра. Забери его глубокой ночью, пока она спит, пока они слабы и беззащитны».

— И Маленькая Слезинка, обуреваемая ревностью, сделала так, как ей было велено. Лишь при свете луны она пробралась в шатер, где крепко спала ее сестра. Ловкими пальцами обхватила кулон-сердце и стянула его через голову. Погруженная в глубокий сон, Танцующий Ветер не проснулась.

— Когда Маленькая Слезинка вышла из шатра с драгоценным сердцем в руке, ее поджидал Изогнутый Нож. Он сбил ее с ног и забрал кулон. А потом с ужасной силой разбил сердце о землю. Прекрасный камень разлетелся на тысячи осколков.

— Почувствовав гибель своего творца, заплакали все создания на земле, а вместе с ними и их сердца. Танцующий Ветер проснулась, но было слишком поздно — ее возлюбленный мертвый лежал рядом. Изогнутый Нож предал своего брата.

Танцовщица в инкрустированной бриллиантами маске опустилась на колени возле неподвижного тела своего любимого. А после исполнила медленный танец, наполненный тяжестью и горем, но не лишенный изящества.

— Тогда всю власть захватил Изогнутый Нож. Собрав последователей, заразил их своим пороком. Он все забирал себе, вместо того чтобы отдавать морям, небу и земле. Мир заполнили страдания. Он соединил свой кулон с осколками Парящего Клинка и создал новое прекрасное сердце — темное, как ночь и смерть. С помощью него он породил дэвов, ужаснейших из чудовищ; безобразные фигуры этих монстров стали отражением его собственной души. Заслонив собой солнце, они погрузили мир в бесконечную ночь. Люди стенали от ужаса и мучений. А над ними смеялся и господствовал, словно Лжеправитель, Изогнутый Нож.

— Но Танцующий Ветер не сдавалась. «Помоги мне, Маленькая Слезинка, — умоляла она сестру. — Помоги собрать сердце Парящего Клинка, чтобы склеить его заново».

— «Это невыполнимая задача — таков был ее безжалостный ответ. — Осколков его сердца больше, чем звезд на небе и песчинок на земле — это первое. Чтобы починить его, тебе придется отдать часть своего сердца взамен утерянных осколков — это второе. Но когда ты восстановишь его, он вернется только к тебе. А я уж лучше проведу целую вечность в одиночестве и горе, чем еще раз увижу его в чужих объятиях. Это последнее».

— Тогда Танцующий Ветер, укрывшись в пещере, принялась за дело. Она медленно и осторожно собирала по кусочкам осколки сердца Парящего Клинка. Но у нее вышла только половина, потому что остальное присвоил себе Изогнутый Нож. И чтобы завершить начатое, она отдала половину своего сердца. В нем снова вспыхнул свет, и оживший Парящий Клинок открыл глаза. Благодаря жертве Танцующего Ветра, их стеклянное сердце стало единым: ее половина принадлежала Парящему Клинку, а его — ей.

— Восстав из могилы, бог покарал Лжеправителя, Изогнутого Ножа, и возвратил все земли, моря и небеса.

Мужчина в черной ониксовой маске встал и в изощренном танце закружил женщину с бриллиантами. Они двигались все быстрее и быстрее, пока рукава их одеяний не превратились в размытое пятно, а шаги, несмотря на тяжесть хуа, не стали быстрыми и невесомыми. С каждым поворотом мужчина в янтарной маске отступал все дальше, в глубь сцены. А после Парящий Клинок и Танцующий Ветер разом набросились на него, с их пальцев срывались настоящие языки пламени. Вся сцена полыхала. Зрители ахнули. Но огонь быстро погасили, и сквозь рассеявшийся дым все увидели, что Изогнутый Нож исчез.

— Но Лжеправитель проклял весь мир. Больше ни одна земля не могла породить магического семени. Теперь все земные создания страдали от болезней и смертей. А скрывшиеся последователи поклялись отомстить богу, покаравшему их владыку. Мир обеднел.

— Тогда Парящий Клинок взял свое сердце, усиленное любовью Танцующего Ветра, и расколол его на три части. Первый кусок зарыл в земле, чтобы поля снова могли плодоносить магией. Но то была лишь третья часть, поэтому рунных ягод стало меньше и расти они могли не везде.

— Второй кусок он отдал своим созданиям, чтобы те исцелили все болезни. Но то была лишь третья часть, поэтому смертей и эпидемий не удалось избежать полностью, и люди не перестали болеть.

— А третий кусок он оставил себе. Вот тогда Парящий Клинок стал первым Кузнецом душ.

— Несмотря на предательство брата, он не смог найти в своем сердце зла, чтобы убить его. Вместо этого он изгнал его в преисподнюю, где тот вынужден вечно скитаться среди мертвых руин.

— И пала Маленькая Слезинка на колени перед Танцующим Ветром. «Прости меня, дорогая сестра, — плакала она. — Это Изогнутый Нож затуманил мой разум. Никогда в жизни я не пошла бы против тебя».

— С тяжелым сердцем отвечала ей Танцующий Ветер: «Ты насмехалась надо мной и прогоняла. Ты не лучше Изогнутого Ножа. Будь у тебя еще одна возможность причинить мне вред, ты сделаешь это снова. Но я не стану изгонять тебя из мира, как был изгнан Изогнутый Нож. Ты больше не сможешь использовать магию жизни — это первое. Ты предпочла видеть Парящего Клинка мертвым в своих объятиях. Поэтому отныне ты сможешь влиять лишь на Тьму и мертвых — это второе. И ты никогда не сможешь отдать кому-то свое сердце — как я объединила наши с ним сердца, — не лишившись большей части своей силы и мощи. Так ты узнаешь, что значит быть совершенно одинокой. Это последнее».

Танцовщица в бело-сером платье, в маске из лунных камней и черного жемчуга отшатнулась от сестры и, прикрывая лицо рукой, уползла со сцены.

— Тогда Маленькая Слезинка, первая Темная аша, сбежала от сестры, но так и не сумела спастись от ее проклятия.

В зале повисла тишина. Все актеры на сцене застыли, и по толпе пробежали нервные смешки.

— Что происходит? — озадаченно прошептала сидящая справа от меня ученица.

— Должна выйти леди Брижет, — прошипела другая, очевидно, уже опытная девушка. — Она пропустила свою реплику!

— Тихо! — гаркнула на нас одна из старших аш, хотя было уже бесполезно. Люди начали переговариваться между собой. Танцоры, приученные не реагировать на чужие ошибки, терпеливо ждали на сцене выхода последней аши. Но та все не появлялась.

Внезапно воздух прорезал громкий вопль, и из-под земли, в нескольких дюймах от сцены, выскочил громадный дэв.

Аша замолкла. Кости мертвых чудовищ над нами поскрипывали на ветру.

— Тогда на дараши оюн я усвоила один важный урок. Я поняла, что во мне было скрыто больше силы, чем кто-либо мог предположить.

Осушив два пузырька, девушка воскресила еще двух дэвов. Из костей она призвала длинноязыкого нангхаитья и многоглазого заурви. Первый представлял собой бесформенное нечто — его туловище состояло из множества горбов и лап. У головы было два лица: одно все время смотрело вперед, а второе — назад. Завершали картину покрытая рогами спина, перепончатые ступни и налитые кровью глаза.

Второй дэв был похож на сатира-рептилию, стоящего на задних ногах. Из его лба торчали пять рогов, вытянутое лицо было покрыто шерстью. При этом морда походила на обитающего в болотах Ядоши «крокодила» — получалось страшное двуликое чудовище.

Как и прежде, аша забрала у них сердца, которые испарились в недрах ее стеклянного кулона.

Все дэвы нетерпеливо вились вокруг нее, словно обученные псы.

— Что ты собираешься с ними делать? — осмелился спросить я, хотя боялся услышать ответ.

Она устремила взгляд на восток.

— Пожалуй, можно начать с Даанориса, — задумчиво проговорила она, выбирая королевство, будто платье на завтрашний день.

24

Запомнила я немного. Сначала послышались крики людей, потом все вскочили, и началась безумная давка. Я почувствовала, как мой мир перевернулся, а вместе с ним опрокинулся стул, на котором я сидела. Фокс тут же накрыл меня собой и откатился в сторону от потока людей, чтобы нас не затоптали. Леди Хами наверняка не одобрила бы мою реакцию. В этот миг я вспомнила о своей подготовке и, быстро оправившись от потрясения, поднялась на ноги.

Повсюду творился полный беспредел. Основная масса зрителей убежала, остались только аши. Воздух прорезали вспышки магии. Они летели в чудовище, которое, выбравшись из-под земли, оставило на сцене после себя огромную дыру размером с аша-ка. Перед нами восстало омерзительное змееподобное существо с тремя головами, которые растянула длинная морда и зубы, будто из кошмаров, — по два в каждой пасти, кровожадно загнутые вверх, как у кабана. Длинные шеи переходили в покрытое чешуей тело размером с большую ферму, размах крыльев достигал длины двух лошадей, а огромный хвост завершал шип. Его сверкающие желтые глаза не мигая смотрели на меня из-под нависших чешуйчатых бровей.

Мое стеклянное сердце запульсировало. Передо мной был черный дракон.

Снова раздались крики, я увидела, как воздух разрезала направленная в чудовище огненная вспышка, она охватила пламенем весь его живот. Но это не слишком помогло: существо вскинуло голову и, махнув хвостом вперед, разнесло всю сцену одним ударом. Практически все ученицы сбежали, и лишь некоторые из них остались стоять на месте — они буквально приросли к полу и в ужасе смотрели на происходящее.

— Тия! — сквозь грохот услышала я крик госпожи Полер. — Собери как можно больше учениц и уведи их отсюда!

Я замешкалась. Я же ведь Темная аша — проходящая подготовку Темная аша, — а это дэв. Наверняка можно чем-то помочь…

— Тия, уходим!

Фокс принял решение за меня: схватил за руку и потащил прочь. А другой рукой подхватил за пояс испуганную ученицу и, подняв, побежал. Спотыкаясь, я неслась за ним и другой ашей, которая уводила всех в безопасное место, подальше от квартала Ив, по направлению к анкионскому рынку.

— Бегите к замку! — кто-то крикнул позади меня. — У него самые прочные стены в городе!

Я сомневалась, что его стены, какими бы прочными они ни были, выдержат натиск огромного трехглавового чудища, но все послушно двинулись к нему, поскольку не знали, куда еще пойти. В дворцовые ворота уже забегали толпы людей, по бокам стояли солдаты и запускали их внутрь, словно стадо испуганных овец, освобождая место подоспевшим беглецам.

— Мне нужно вернуться, — сказала я Фоксу, остановившись прямо у ворот.

— Тия, не глупи!

— Фокс, я должна вернуться! Леди Микаэла не справится с ним одна! — Я была в отчаянии, напугана, как никогда. Но понимала, что не прощу себя, если сбегу, бросив леди Микаэлу.

— Тогда держись за мной.

У нашей связи было одно преимущество — брат знал, что любые попытки переубедить меня не увенчаются успехом. Мы передали остальных учениц аше, которая взяла командование на себя, и стали пробираться сквозь поток людей в сторону тренировочного зала.

Битва не обошлась без потерь. Краем глаза я заметила небольшую груду смятых тел, но смотреть туда не стала. Я шла вперед, стараясь не отставать от Фокса.

— Я же сказала вам уходить в безопасное место! — Хуа леди Полер было порвано в нескольких местах, на щеке — маленький порез. Я слишком запыхалась, чтобы отвечать, поэтому в ответ помотала головой. Я увидела выстроившихся в ряд аш: они протягивали к дракону руки, над их раскрытыми ладонями светились руны Щита. Каждый раз когда чудовище ударяло хвостом в нашу сторону или одна из голов пыталась зубами ухватить ближайшую ашу, оно наталкивалось на невидимую стену. За первой группой аш встала вторая, вспыхнули новые руны — Пламени, Урагана, Молнии. К ним присоединились две дюжины Искателей смерти, облаченных во все черное, и тоже стали выписывать в воздухе руны.

Но чудовище противостояло всем заклинаниям. Дракон уворачивался от сильнейших атак, и аши вздрагивали, стоило ему врезаться в стену.

— Это ази, — пробормотала леди Сета, одна из аш, удерживающих Щит. — В книгах говорится, что этот дэв менее всех восприимчив к рунам. Мы не сможем долго удерживать его.

Я лихорадочно искала взглядом леди Микаэлу и как раз вовремя, потому что та вышла из линии и направилась к чудовищу. Я рванулась вперед, но меня обхватили за пояс чьи-то руки, удерживая на месте.

— Даже не думай! — раздался над ухом громкий голос Фокса. — Хочешь угробить себя?

— Я могу помочь! — Я пыталась вырваться, но он оказался сильнее.

— Тия, не думай, что, воскресив мертвых мышей, старую герцогиню и брата, ты теперь способна на все! Она знает, что делает!

С мрачным видом леди Микаэла подняла руки. Три драконьих головы уставились на нее. Я видела, как она призывает Тьму, чувствовала магию, которая, сгущаясь, обвивает ази своим путами.

Огромное чудовище сопротивлялось. У меня в душе мелькнул проблеск надежды.

— Стой, — приказала леди Микаэла.

Но существо не послушалось и продолжало извиваться.

— Стой, — повторила Темная аша, на этот раз громче.

Дракон взвизгнул, стена Ветра задрожала. Одна из голов метнула открытую пасть к леди Микаэле, и мои крики потонули в его реве.

Темную ашу подхватил легкий порыв Ветра и отнес назад, зубы ази клацнули всего в нескольких дюймах. Госпожа Полер, тяжело дыша, опустила руки, и Ветер вокруг леди Микаэлы стих. Дракон зарычал, тряхнул тремя головами и снова устремился вперед.

— Фокс, отпусти меня!

— Я не дам тебе…

— Отпусти меня.

Он разомкнул руки, и я, освободившись, бросилась к аше, прорываясь сквозь стену. Я слышала крики Полер, но, не обращая на них никакого внимания, принялась чертить свою собственную руну Принуждения. Нацелила ее на одну из голов, щелкнувших челюстями на опасном расстоянии от меня, и сосредоточилась.

Ни одна тренировка не подготовит тебя к ощущениям, которые ты испытаешь, оказавшись в голове у монстра. Здесь не было ни одной логической мысли, ничего похожего на разум. Только необузданные эмоции, слепая ярость, страх и голод — чудовищное, ужасное осознание.

Запомнила я немного. Мне казалось, что я нахожусь в двух местах одновременно: гляжу на трехглавого дракона и в то же время смотрю сверху на себя с огромной высоты. Внезапно я ощутила потребность разрушать и калечить, усиленную яростью таких масштабов, что та казалась отдельным существом. «Убей», — шептала она и протягивала свои щупальца к леди Микаэле, которая неподвижно лежала на земле.

НЕТ. Я вложила в это слово всю силу и обратила его в приказ. Существо замешкалось, и я повторила его снова, призвав остатки витающей вокруг меня магии из рун других аш.

НЕТ. Я обернулась этой магией, словно плащом, превратив ее в сильнейшую броню, которая когда-либо была выкована.

НЕТ. Леди Микаэла не стала возражать, когда я забрала у нее руну и укрепила свою. В этот миг, несмотря на потерю ориентиров и всю аномальность ситуации, я почувствовала себя могущественной, завершенной — и, что важнее, чудовище тоже это поняло.

НЕТ!

Существо отпрянуло, попятилось назад, расправив крылья, чтобы улететь.

— Убей его, Тия! — кричала мне Полер. — Убей его!

Но я медлила. Какой бы сильной я себе ни казалась, я все равно не могла произнести эти роковые слова. Я очутилась в ловушке двух разумов — была частью этого создания, как оно было частью меня.

Мои сомнения оказались ему на руку. Перед глазами вдруг вспыхнула картина — бескрайнее тихое озеро, сверкающее на солнце. И мысли чудовища с тоской потянулись к его водам.

С последним яростным криком дракон взмыл в воздух и на большой скорости устремился навстречу полной луне, очень быстро превратившись лишь в точку вдалеке. Через несколько секунд его уже не было видно. О его появлении напоминали только кровавая бойня, стоны раненых и умирающих.

У меня подкосились ноги, но Фокс поймал меня раньше, чем я упала на пол.

— Тупая, непроходимая дура! — услышала я его слова. Мой взгляд остановился на неподвижном теле леди Микаэлы. Полер и две другие аши уже были возле нее, настойчиво переговариваясь о чем-то между собой. В нос ударил слабый металлический запах; я опустила глаза и с удивлением обнаружила, что все мое платье спереди было пропитано кровью.

После этого я, должно быть, потеряла сознание.

Возле меня с хмурым видом сидел брат. Мы были в моей комнате в Доме Валерианы. Обычно Фокс никогда не отличался особым тактом по отношению к больным и пребывал в дурном настроении задолго до того, как я открыла глаза.

— Какой черт вселился в тебя и сподвиг на такой опасный поступок? — сорвался он на меня, как только увидел, что я очнулась. — Среди всех дурацких идей тебе не пришла в голову мысль, что ты запросто могла погибнуть?

— Но не погибла же. — Слабое оправдание, даже для меня.

— Тебе крупно повезло! Сколько раз ты сражалась с драконом, Тия? И даже не спорь со мной! Я был в твоей голове, когда все это происходило! Я ощущал этого дэва в точности как ты! Он мог убить тебя с такой же легкостью, как и многих других!

— Можно, прежде чем ты начнешь меня распекать, я немного отдохну? — У меня раскалывалась голова. Я чувствовала себя так, будто упала с обрыва и, пока летела, пересчитала каждый камень и каждую ветку. При этом разум был ясным, только в самом уголке сознания, неведомом даже Фоксу, притаилось нечто — туда даже я не могла добраться.

Повисло долгое молчание, а потом он вздохнул. С большой осторожностью, чтобы не давить на мою забинтованную ногу, он склонился ко мне и крепко обнял.

— Ты хоть представляешь, как напугала меня? — пробормотал он, уткнувшись лицом в мои волосы. — Представляешь, что я чуть тебя не потерял?

«Было бы забавно, — хотелось мне сказать в попытке разрядить обстановку. — Если бы я умерла, тебе не пришлось по мне скучать, потому что ты тоже бы умер…»

Из моего горла вырвался сдавленный всхлип, и я невольно разрыдалась. Он снова обнял меня.

— Дуреха, — сказал он, но уже без злости.

Нас прервал чей-то кашель. В дверном проеме стояла госпожа Пармина в сопровождении Полер и Альти. Их лица не предвещали ничего хорошего.

— Будь моя воля, — начала старуха, пока никто не успел ничего сказать, — ты бы вечно чистила туалеты. А пока отстранена ото всех занятий по меньшей мере на два года. Тебе запрещается поднимать руку для призыва Тьмы. Будешь массировать мне ноги до тех пор, пока не станешь старше и, я надеюсь, мудрее. Я могу придумать еще кучу наказаний. На самом деле я накажу тебя независимо от того, что скажут старейшины.

Она указала на стол возле моей кровати, где стояла небольшая тарелка с несколькими кусочками рунных ягод.

— Быстро ешь, силы тебе понадобятся. Днем тебя желают видеть у себя старейшины. Они тоже хотят отчитать тебя за твою дерзкую выходку.

Я знала, что сейчас не стоит спорить с госпожой Парминой, и послушно взяла кусочек.

Хозяйка Дома Валерианы, вздохнув, повернулась к двум другим ашам и заговорила так, будто меня не было в комнате:

— Разве я не предупреждала Микаэлу, что мы с ней еще намучаемся? Хотя чего удивляться. Микаэла и сама по молодости была такой же непокорной.

— Госпожа, Микаэла — одна из лучших наших аш, — пробормотала Альти. — Со временем Тея сможет доказать то же самое.

— Со временем, но не сейчас. — Напоследок госпожа Пармина бросила на меня взгляд, снова вздохнула и ушла.

— Еще бы она время от времени слушала нас. — Полер хмуро глянула на меня. — Зачем ты вообще выбежала, Тия? Ты понимаешь, что ази мог тебя убить?

— Я боялась, что он ранит леди Микаэлу, — промямлила я. — Она?..

— Спокойно отдыхает, благодаря тебе. Хотя я до сих пор зла. Чтобы больше такого не повторялось, ты меня слышала?

— Да, мэм.

Полер фыркнула и проговорила:

— В одно ухо влетело, из другого вылетело! — Она села на край кровати. — Ох, Тия, — вздохнула она. — Что же нам с тобой делать? Будь ты моим ребенком, я бы устроила тебе такую взбучку! К сожалению, старейшины другого мнения.

— Старейшины?

— Сообщество аша-ка хочет усилить твое обучение, — пояснила Альти. — Ты станешь ашей к концу года и отправишься укрощать своего первого дэва.

Меня сковал липкий страх. Полер понимающе кивнула.

— Раз тебе так не терпится сразиться с дэвом, они сделают все возможное, чтобы ускорить этот процесс. Конечно, тебя будем сопровождать мы. А также Искатели смерти и, к сожалению, Зоя. Она очень искусна в рунах, но то, что стала нашей сестрой, еще выйдет нам боком. К счастью, у тебя не будет времени навлечь неприятности.

— А что с Ликом?

— С Ликом все хорошо. Старейшины еще не искали его. Но своими переживаниями ты ничего не изменишь. — Полер фыркнула. — У нас тут задачка поважнее. Я так подозреваю, в произошедшем виноваты неуловимые Безликие. Если они нашли способ управлять ази, то у нас большие проблемы. Как думаешь, кто из них троих мог это сделать? Насколько я знаю, Усиж по-прежнему отсиживается в своей крепости в Даанорисе, но для него не составит труда ускользнуть тайком, пока никто не видит. Дружа тоже за последние несколько недель никто не видел, и есть сомнения, что он до сих пор в Ядоше. Так же дело обстоит в Истере с Аеной, о которой ничего не слышно, хотя большую часть ее фракции взяли под стражу.

— Довольно тревожные новости, — согласилась Альти.

— Можно мне увидеть леди Микаэлу? — спросила я.

Полер посмотрела на пустую тарелку и шкурки от рунных ягод. Затем перевела взгляд на Альти — та кивнула.

Леди Микаэла спала в своей постели. Ее белое лицо и бледные губы сливались с подушками, которыми она была обложена. Только выделялись темные круги вокруг глаз. У меня сжалось сердце.

— Ты не такая тихая, как тебе кажется, — открыв глаза, произнесла она. А потом улыбнулась, и на ее щеках заиграл слабый румянец.

— Мне так жаль. — Не успела я подойти к ее кровати, как слезы ручьем полились из глаз. Я никак не могла остановиться. Наружу вырвался весь страх, который я испытала во время представления, нарастающий ужас от осознания того, что меня отдадут на заклание дэвам так же, как отдали леди Микаэлу, словно скот, который ведут на убой. Я смотрела на леди Микаэлу и видела свое будущее. Тогда я поняла, что не хочу вот так лежать в кровати с осунувшимся лицом и впалыми глазами.

Меня обняли тонкие руки.

— Похоже, я обязана тебе жизнью, — прошептала мне на ухо леди Микаэла. — Надеюсь, они не очень жестоко обойдутся с тобой.

Я пообещала ей больше никогда не призывать Тьму, хотя мое обещание казалось таким же пустым, как и клятва, данная Полер несколько минут назад. В это время Тьма, сгустившись в незнакомых уголках моего сознания, ждала — вот только неизвестно чего.

Неожиданно в этих краях появился чужестранец. Проснувшись на рассвете, я обнаружил, что он бродит по пляжу и с ужасом разглядывает огромный череп. При виде меня он испугался.

— Я не думал, что здесь будет кто-то еще, — пояснил он на даанорийском языке.

Мне он сразу не понравился. Его пальцы были унизаны множеством колец, а стеклянное сердце оказалось практически погребено под обилием обвивающих шею блестящих украшений. От него несло магией; даже я, не имея подготовки, смог учуять ее. Наружу полезло мое дрихтианское воспитание, как бы я ни старался его скрыть — наравне с жителями Истеры дрихтианцы недолюбливали народ Даанориса.

— Они настоящие? — спросил он, покосившись на торчащие из песка уродливые кости. При этом его сердце сверкало больше зеленым, чем золотым. Не нужно быть ашей, чтобы разгадать его значение.

— Такие же, как и мы с тобой, — коротко ответил я.

— Обнаружить подобный скелет в целости и сохранности — большая редкость, — изумился мужчина. — Это же дэв? Представь, сколько миллионов ли можно выручить за него на черном рынке! Она мне так и сказала!

— Она?

— Женщина из моего сна. Я двадцать дней шел по двадцати холмам за голубой луной и нашел ее. Она стояла под костями огромного чудовища. Женщина что-то говорила о ценном грузе, который я должен доставить, и взамен пообещала мне величайшую из наград.

Меня охватила дрожь.

— Как ее звали?

— Не знаю. Но у нее была коричневая кожа и темные волосы, а еще дракон на платье. Ее глаза… — Тут мужчина тоже содрогнулся.

— Ты Лу Рен из Даанориса. Губернатор провинции Сантянь.

Никто из нас не слышал, как она подошла. При виде девушки и семенящего рядом с ней страшного таурви мужчина подскочил.

— Дэв! — Споткнувшись, он упал на песок, но продолжил пятиться назад.

— Стой, — мягко проговорила девушка. Лу Рен остановился. Послушно развернулся к ней, на его лице застыла маска страдания.

— Через три дня на Даанорис нападут дэвы, и первой падет Сантянь. Они выжгут ваши земли и разрушат все, что попадется им на пути. Затем войдут в столицу Туадана, и от ваших домов, дворцов вашего императора и его королевского двора ничего не останется.

Купец покачнулся и заломил руки.

— Но почему? — воскликнул он.

— Потому что так надо, — грустно молвила ему аша. — Потому что на вашем троне восседает безжалостный правитель, который стоит у меня на пути. Поэтому ты должен немедленно вернуться в Сантянь и предупредить свой народ о грядущем нападении. Прикажи им покинуть города и спрятаться в горах. Спаси как можно больше людей. Разнеси весть по другим городам, попроси их сделать то же самое. Через пять дней Даанорис падет, не позволяй своему народу пасть вместе с ним.

Мужчина отпрянул, но даже перед лицом трагедии его алчность возобладала.

— А как же моя награда, госпожа? — спросил он. — Обещанная величайшая из наград?

— Ты останешься жив, дорогой купец, — ответила девушка, и таурви, запрокинув голову, рыкнул на испуганного даанорийца. — Разве это не величайшая из наград? А теперь ступай.

С криком отчаяния торговец развернулся и пошел прочь, обратно в Сантянь, оставляя за собой лишь следы на песке.

25

В совет аш входило тридцать человек, половину из которых составляли хозяйки аша-ка. Четверть из них были выборными делегатами среди владелиц чайных, а остальные представляли многочисленные цветочные лавки, мастерские-ателье, аптеки и парикмахерские в окрестностях квартала Ив. Тогда я не видела в них особой разницы: одни седовласые женщины в возрасте от семидесяти до восьмидесяти пяти лет, в элегантных свободных одеждах, скрывающих морщинистые, иссохшие тела, и с пучками на головах. Не знаю, то ли их выбрали за внешнюю схожесть, то ли они стали одинаковыми после того, как их избрали, но я могла различать их лишь по хуа. И все эти женщины выглядели враждебно.

Я стояла перед ними и желала только одного — провалиться сквозь землю, убраться подальше от их осуждающих взглядов. Интересно, они на всех кандидаток в аши смотрят с такой злобой или предпочитают припасти особую ненависть для аш вроде меня, которые доставляют кучу неприятностей еще до своего дебюта?

Тогда мне было почти пятнадцать лет. С дараши оюн прошла всего неделя, и госпожа Пармина сдержала свое слово. В дополнение к временному прекращению занятий мне месяц запрещалось посещать приемы. Поэтому я была вынуждена отклонить приглашения советника Людвига и принца Канса, хотя в чайхане, по словам леди Шади, принц не раз справлялся обо мне.

Мне пришлось вычистить уборные, а перед собранием старейшин неподвижно простоять на улице на коленях с полудня до четырех часов дня. Однако госпожа Пармина могла приготовить для меня наказания похуже. Полагаю, их удалось смягчить леди Микаэле.

— Мы вызвали тебя сюда, поскольку госпожа Пармина подала прошение о присвоении тебе звания аши, — заговорила одна из старейшин.

Надо что-то ответить или просто кивнуть? Леди Микаэла ничего об этом не говорила. Испугавшись, что голос может меня подвести, я склонила голову.

— Это очень необычная просьба. Обычно ученицам на получение знаний требуется еще год. Какими навыками обладаешь ты, раз считаешь, что заслуживаешь освобождения от учебы?

Теперь я поняла, что они перешли к вопросам, которые с незапамятных времен задают всем ученицам, потому что весь город уже знает о моих навыках, пусть и особо приятных.

— Я хорошо успеваю по всем своим занятиям, миледи. Исполняю танцы на уровень выше своего, а по боевой подготовке состою в третьем классе. Знакома с культурой Восьми Королевств, а также Дрихта и городов-государств Ядоши. Свободно владею языком цветов. Умею излечивать раны и читать по стеклянным сердцам. Я посетила более пятидесяти приемов под неусыпным взором своих сестер и всегда старалась слушаться старейшин. — Конечно, последнее можно было утверждать с натяжкой, но ни одна из старейшин даже глазом не моргнула. Сомневаюсь, что кто-то из них вообще моргал, с тех пор как я начала говорить.

— Очень хорошо. Тогда можешь приступать к первой части своего испытания. Мы выбрали для тебя песню «Волны у берега». Начинай.

Я поклонилась и приняла позу. Из-за спин старейшин полилась музыка. Я начала двигаться, пропуская мелодию через себя, отбросила все мысли и сосредоточилась только на песне и том, как мое тело откликалось на нее.

Я отпустила все переживания и страх, мучившие меня последние дни, отгородилась, как меня учили, от постоянного присутствия Фокса в моей голове и осталась наедине с музыкой.

Все эти несколько минут танца я была не более чем гребнем волны, набегающей и разбивающейся о скалистый берег моего разума, которая, откатываясь назад, оставляла после себя на песке боль и с ощущением бессмысленности перед бескрайностью океана обретала покой.

В зале повисла тишина, когда я, закончив танцевать, поклонилась. Однако аши продолжали сидеть со строгими лицами, отчего невозможно было понять, что творилось у них в головах.

— Спой «Праздник в деревне», — приказала одна из старейшин.

В пении я чувствовала себя менее уверенно, но все равно повиновалась и начала петь — во всем репертуаре эта песня считалась одной из самых простых. Леди Тати научила меня правильной модуляции голоса — для гармоничного звучания повышать его в одинаковом с музыкальным инструментом диапазоне. Хотя в отличие от танцев тут мне блеснуть не удалось. В конце песни я снова поклонилась и стала ждать следующих указаний.

— Назови восемь типов доступных нам хирургических манипуляций.

— Надрез, кровопускание, наложение швов, пальпация, разрез, выскабливание, прокалывание… — На миг я запаниковала, потому что последний пункт вдруг вылетел из головы. «Дыши», — успокаивала я себя, прибегая к медитации и дыхательным техникам, которым обучила меня леди Каа. — …И иссечение.

— Назови пять способов применения корня бузины.

— Для лечения подагры, остановки крови в открытых ранах, облегчения боли при разрушении костей, снятия симптомов кашля при пробках в горле и в качестве лекарства на начальных стадиях прогрессирующей слепоты.

— Назови всех действующих правителей, потомков Пяти Великих Героев.

— Принц Канс королевства Одалия, императрица Аликс королевства Кион, король Йеста королевства Даанорис, королева Аделан королевства Архен-Кошо и второй министр Кислинг королевства города-государства Ядоши.

— Ты упомянула принца Одалии, а не его отца, являющегося королем. Почему?

Я откашлялась, надеясь, что щеки у меня не красные, и ответила:

— Э-э… по утверждению короля Рэндралла Тихого, чей труп был воскрешен при… неожиданных обстоятельствах, король Партан, отец короля Телемайна, — потомок не короля Рэндралла, а королевы Лизет и генерала Босвена, командующего королевской армией. Следовательно, он не может происходить от Кошти, одного из Пяти Великих Героев. В отличие от принца Канса, который считается его наследником по материнской линии, поскольку ее предок породнился с семьей Лэтвелл.

— А-а. — Женщина проверила несколько бумаг у себя в руке. — Понятно. История, которая вышла наружу совсем недавно… очень хорошо. В двадцати футах у тебя над головой на веревке висит серебряное кольцо диаметром пять дюймов. С помощью любой из имеющихся в твоем распоряжении рун опусти его вниз.

Я застыла от потрясения. Об этой части испытания мне ничего не говорили. Будь я другой ашей, то с легкостью справилась бы с этим заданием: руной Огня подожгла бы веревку или сильным порывом Ветра сдернула вниз…

Поспешно призвав Тьму, я мысленно устремилась к полу, но ничего не нашла. Ни останков костей или разложения, ни признаков смерти. Тогда я направила разум выше и принялась рыскать вокруг.

Невероятно. Я всегда могла мысленно дотянуться и установить контакт с мертвой мышью, насекомым или любым другим разложившимся животным, каким бы мелким и незначительным оно ни было.

Старые аши внимательно следили за мной. В сумраке их сердца светились серебром.

Они все спланировали, продумали до мелочей, чтобы мне пришлось несладко. Ведь я владела только рунами Тьмы и могла до скончания веков шарить по земле, пока кровь не пойдет из ушей, но так ничего и не найти. Поэтому мне больше ничего не оставалось.

— Я не могу. — Слова разлетелись по залу, эхом отразились от стен и звоном осели у меня в ушах. — Простите, но я не могу этого сделать.

— Это твой окончательный ответ? — насмешливо уточнила старуха.

Я сглотнула.

— Да. Я не могу.

— Испытание окончено. Возвращайся в соседнюю комнату и ожидай нашего решения.

Снаружи меня по-прежнему ждали Фокс, госпожа Пармина и леди Микаэла, только теперь к ним присоединились Полер и Альти, отчего на душе стало тошно.

При виде меня Полер вскочила с места.

— Ну? — нетерпеливо набросилась она. — Как все прошло? Ты сдала? Или позволила этим старым грымзам запугать себя?

— Полер, — одернула ее Альти, — дай ей сказать.

— Я провалилась. — Я чувствовала себя такой жалкой. Мне казалось, что я всех подвела.

— Что значит «провалилась»? Это они тебе сказали?

— Нет, но я почти не сомневаюсь.

— Давай дождемся решения совета, — подбодрила меня леди Микаэла. — Уверена, ты ошибаешься.

Мне не хотелось ее обнадеживать, но я не знала, что еще сказать. Поэтому просто послушно склонила голову. Мне казалось бессмысленным ждать результатов, однако мое подавленное настроение, похоже, остальным не передалось.

Спустя целую вечность в комнату наконец вошла женщина. Я сидела, не отрывая взгляда от пола, потому что боялась увидеть лица остальных, когда она скажет правду.

— Большое спасибо за ожидание, госпожа Пармина. Рада сообщить вам, что Тия прошла испытание на высочайшем уровне. Теперь она готова дебютировать в любое время. Еще раз поздравляю.

Дальше я не видела ничего, кроме кожи и рук, потому что Полер рывком поставила меня на ноги и торжествующе заключила в объятия.

— Ты прошла, да еще на первом уровне! Ха! А зачем-то скромничала, думая, что провалилась…

— Тия, я так тобой горжусь! — рассмеялась леди Микаэла. Полер загребла ее в объятия и тоже притянула к себе. — Это замечательные новости!

— Мы устроим твой дебют через несколько дней, — объявила госпожа Пармина. — Не вижу причин откладывать. Дом Валерианы нужно привести в порядок и сообщить Рахиму с Чеш…

— Но… но я не понимаю, — недоумевала я. — Я же провалила последнее задание. Как я смогла пройти на высочайшем уровне?

Леди Микаэла мягко высвободила нас из рук Полер, которая с тем же энтузиазмом вцепилась в Альти.

— Что это было за задание?

— С рунами. Меня попросили опустить серебряное кольцо на потолке, а я отказалась.

— Почему?

— Потому что мне было некого воскрешать. Даже крошечного муравья не нашлось.

— Это неудивительно, Тия. Перед каждым испытанием аш все залы очень тщательно убирают. Во время своего испытания я столкнулась с той же ситуацией.

— Но как же ты сдала?

— Сделала то же самое, что и ты, — отказалась.

Я смотрела на нее с еще большим непониманием.

— Сама подумай, Тия. Тебе не нужно показывать свое владение магией Тьмы. Если их не убедил твой призыв мертвецов в «Падающем листе», то уж то, когда ты прогнала ази, точно все доказало. Если ты не могла воспользоваться руной Воскрешения, то какие еще варианты у тебя оставались?

— Я могла использовать Принуждение, — ответила я, — и заставить одну из женщин опустить его за меня. Но решила, что им это может не понравиться.

— Да. Теперь ты понимаешь, почему прошла?

Она оставила меня в раздумьях, когда ко мне подошел Фокс.

— Ты счастлива? — Теперь я больше не отгораживалась от него, а потому ощущала, как его мысли вторят моим.

— Думаю, да, — ответила я, не замечая Тьму, притаившуюся в дальнем уголке моего сознания. Я уже привыкла, как только к моему списку фамильяров добавляется кто-то новый, делить свой разум на ячейки: Фоксу, как и Вождю, было отведено свое пространство, и каждый из них, смутно ощущая присутствие другого благодаря нашей связи, уже приспособился друг к другу. Но о том, что пряталось в самой глубине, не подозревал никто из них. И сейчас, когда мне сообщили, что я стала ашей, внутри меня что-то щелкнуло, словно после многовековой дремоты очнулся спящий великан, который теперь готов начать охоту.

Забудь. Это все неважно.

Усилием воли я подальше отодвинула мысли о нем, оставив их для более подходящего момента.

— Тогда это все, что мне нужно знать, — просияв, сказал Фокс и тоже обнял меня. — Поздравляю, сестренка.

Я улыбнулась в ответ — это единственное, что можно было сделать. Впервые с его воскрешения я осознала: как бы ни был Фокс посвящен в мои мысли, он знал далеко не все.

Испытание Лика прошло не так гладко. Мы снова встретились с советом аш, но если я оставалась со старейшинами один на один, то сейчас перед ними он стоял рядом со мной, Полер и леди Микаэлой.

— Такого не было никогда, — решительно заявила одна из старейшин. — Он нарушает традиции, а традиции должно почитать превыше всего.

— Но эта традиция уже устарела, — возразила я, чувствуя себя сильнее и уже не такой напуганной, как на своем собственном испытании. — Я не понимаю, почему мужчинам, которые умеют петь, танцевать и рисовать руны, запрещено стать ашей, если они соответствуют всем требованиям.

— Это оскорбление нашей профессии! — прогремела другая аша. — Это так же нелепо, как если бы женщина стала Искателем смерти!

— А что? Очень хорошая идея, госпожа, — протянула Полер. — Миледи, это Кион, а не Дрихт. Мы живем во времена, когда мужчины и женщины в отличие от наших братьев-варваров с юга равны. Так почему женщина не может выступить с просьбой присоединиться к Искателям смерти, а мужчина стать ашей?

— Ты осознаешь, какие последствия за собой могут повлечь такие мысли? — рявкнула пронырливая старуха, сидящая в конце стола. — Для мужчин и женщин абсолютно противоестественно вступать в панибратские отношения!

— Если только вы не желаете купить сотканные ими хуа, — не удержалась я. Повидав достаточное количество работ Рахима, я сразу могла определить, что на старухе платье из мастерской Арракана.

— Возможно, — мягко заговорила леди Микаэла, — Лик хотел бы высказаться сам.

С трудом сглотнув, Лик выступил вперед. В отличие от нас на нем было простое серое одеяние.

— Когда мне было три года, я понял, что не такой, как все остальные мальчики. — По залу плыл его тихий нежный голосок. — Мне не нравились грубые забавы, игры с деревянными солдатиками и подобными игрушками. Я любил кукол и платья. Свой первый дараши оюн я увидел в шесть лет и с тех пор представлял себя ашей. Сегодня я предстал перед вами для того, чтобы сказать, что я никогда в жизни не был настолько в чем-то уверен.

— А также чтобы просить за свою жизнь. — Его голос дрогнул. — Мне не выдержать обучение Искателя смерти. Я это знаю. Моим черным братьям от меня будет единственный прок — стать новым трупом на поле брани. Очередной жертвой будь то для дэва, Безликого или разбойника. Но здесь, в квартале Ив, я способен на большее, вам не придется жалеть о своем решении. Я прошу у вас три месяца, чтобы показать, чего я стою, а в конце вы решите, стоит ли мне остаться или уйти. Для вас это всего лишь три месяца, но от них зависит вся моя жизнь.

Только на следующий день сообщество аш вынесло свой вердикт:

— Не нам решать, способен ли проситель выдержать строгую подготовку Искателей смерти или ему больше подходит путь аши. Мы здесь для того, чтобы защищать законы и традиции квартала Ив и следить за их точным соблюдением. Ввиду этих обстоятельств мы отказываем просителю в удовлетворении этой просьбы, но готовы снова ее пересмотреть после наступления его дня руны Сердца.

Спустя три дня состоялись похороны. В бою против ази погибли три аши, и все жители пришли почтить их память. Я стояла на улице и смотрела на гробы, укрытые тяжелым черным мехом горностая. Леди Селени из Дома Ястребинки. Леди Брижет из Императорского Дома. Леди Дианна из Дома Дельфиниума. Я все думала о леди Полер — она же потеряла свою сестру по аша-ка, возможно, друга. Я помнила Брижет по чайной «Падающий лист». И хотя у меня остались не особо приятные воспоминания, мне было ее жаль. Зоя всем своим видом старалась не выдать себя и, высоко подняв голову, шла рядом с гробом, где покоилась ее подруга. Вскоре вся процессия завернула за угол и скрылась из виду.

Несмотря на мрачное настроение, леди Пармина решила не откладывать мой дебют. Приготовления к нему оказались даже суматошнее тех, что сопровождали церемонию леди Шади, но хуже того — теперь я была в самом эпицентре этого вихря. В Дом Валерианы устремился нескончаемый поток людей, многие из которых заходили в мою комнату и заставали меня в разной степени наготы. А все для того, чтобы снова снять с меня мерки для нового хуа, либо нарядить.

— Они не могут сначала стучаться, прежде чем заходить? — причитала я, прижимая к груди отвергнутое платье. Только что из комнаты вышла группа мужчин, которые долго обсуждали предстоящий вечером банкет, даже не обращая внимания на то, что я была в одном нижнем белье, когда они только вошли.

— Я же тоже мальчик, — ухмыляясь, ответил Лик. И хотя официально моим парикмахером считалась Чеш, она, зная о нашей с ним тесной дружбе, брала его своим помощником каждый раз, когда Дому Валерианы требовались ее услуги.

— Но тебя-то я знаю. Ты другой, — ответила я и хмуро глянула на него. Отказ сообщества аш он воспринял лучше меня. — Все, я не пойду на это.

— Не пойдешь на что?

— Они хотят, чтобы я стала ашей, так? Что, если я откажусь и отложу церемонию до тех пор, пока они не поменяют свое решение?

— Я не позволю тебе этого сделать ради меня. — Лик перекинул мои волосы на одну сторону и принялся закалывать их великолепными гребнями из горного хрусталя.

— Стой спокойно, — проворчал Рахим, протягивая мне на примерку очередное платье. По традиции я должна надеть хуа, подчеркивающее герб Дома Валерианы, — синих оттенков и цвета морской волны, с поясом, украшенным узором океанских волн. По краям его рукавов тянулись серебристые ракушки. — Это традиционное платье ты наденешь один-единственный раз. После этого я создам фасоны на твой вкус. Хотя оно все равно прекрасно, и цвет тебе идет. Будь у меня такое гладкое личико… — Со смачным звуком он поцеловал кончики своих собранных щепоткой пальцев. — Krasivyy! Агата, заправь этот кончик сюда, и сейчас займемся поясом.

Я вывернулась из рук Рахима.

— Я серьезно.

— Спасибо, — грустно улыбнулся Лик. — Ты, наверное, думаешь иначе, но дебют аши касается не столько ее самой, сколько аша-ка. Помни, что отказ навлечет позор на Дом Валерианы и всех его обитателей.

— Но это нечестно, — жаловалась я. — Ты больше походишь на ашу, чем я!

— У нас еще есть время. И меня обнадеживает то, что они готовы пересмотреть свое решение после моего дня руны Сердца. Такого исхода я не ожидал. — Лик застенчиво улыбнулся. — Выглядишь прекрасно.

— Как бы мне хотелось сделать для тебя больше. Но я рада, что ты сегодня здесь, рядом со мной.

— Все аши, они ostorozhnyy, — усмехнулся Рахим, затягивая мой пояс. — Лицемеры. Их не остановят чувства и сантименты. Они очень жадные, uchenik. И лучший способ склонить их на свою сторону — это дать им то, чего они хотят. Сначала сообщество тоже мне отказало. А потом я пришел к ним со своими хуа и платьями, которые им тут же захотелось получить, и теперь меня принимают.

— Вы уже закончили? — В комнату заглянула раздраженная госпожа Пармина. — Уже пора, я не хочу опаздывать. Снаружи собралась толпа людей.

— Толпа людей? — воскликнула я.

— Как бы тебе это ни нравилось, Тия, но ты феномен. — Леди Микаэла убедила госпожу Пармину в том, что она чувствует себя хорошо и может вставать с постели. И теперь сидела возле меня, пока Лик и Рахим вносили в мой образ последние штрихи. — Не стоит удивляться, что после случившегося ты стала знаменита в Анкио. Наслаждайся этим событием, пока можно. Не каждый день устраивают такой дебют.

Меня терзали сомнения. По правде говоря, я боялась не самого предстоящего шествия, пусть и у всех на виду. Больше всего меня пугало место назначения.

Госпожа Пармина не преувеличила: как только я вышла из дома, толпа разразилась громкими радостными криками, и их ликующие возгласы сопровождали меня всю дорогу. Наверное, после мрачных событий жители были только рады какому-нибудь торжеству.

И в то же время такое количество народу меня злило. «Вы не понимаете! — хотелось мне крикнуть им. — Вам нет до меня никакого дела! Вы лишь видите магию, красивые наряды и танцы! А когда все закончится, большинство из вас даже не вспомнит моего лица!»

Как и всегда, Фокс, не спросив ни у кого разрешения, шел рядом со мной. Он положил руку мне на плечо, и его присутствие грело мою душу. «Я знаю, Тия, — прошептал он, — и согласен с тобой. Но ты же понимаешь, что сейчас не место и не время».

Госпожа Пармина, как вторая почетная гостья, шагала впереди с высоко поднятой головой и сияла так, словно весь этот парад был устроен в ее честь. Позади меня шли леди Микаэла, Полер и Альти, а где-то рядом с ними — Зоя. Время от времени я поглядывала назад, но по лицу аши было трудно понять, о чем она думает: для настоящих чувств у нее был слишком невозмутимый вид и слишком спокойное стеклянное сердце.

Наш путь завершался возле храма. Из его купола по-прежнему поднимался белый дымок. Леди Микаэла, как и полагалось, позвонила в колокол, извещая о нашем визите. Мне было неловко оттого, что на меня устремилось столько глаз, но я, собравшись с духом, отворила дверь и вошла внутрь. А после с облегчением и радостью, что в жизни аши еще есть место уединению, закрыла ее.

С нашей последней встречи жрица не изменилась: она по-прежнему была с головы до ног укутана в шелковые одеяния и протягивала руку к полыхающему в большой металлической жаровне огню. Языки пламени, словно живое существо, подрагивали и вспыхивали, а с приближением ее руки успокаивались.

— Какова твоя жертва?

На этот раз я подготовилась. Вынула из волос любимую металлическую заколку, которую в самом начале выбрал для меня Лик. В сумраке ярко блеснули сапфиры.

— Брось ее в огонь.

Я с грустью смотрела на то, как потонувшее в огне украшение скрылось из виду.

Жрица шевельнулась и склонила голову в мою сторону.

— Ты видела дракона, — сказала она. — Разум, с растущими из него тремя головами.

— Да. — Я думала, что жрица спросит, почему я не пришла раньше, но та промолчала.

— Они считают, что это ты прогнала его. Они считают, что ты заставила его бежать из Анкио.

— Да.

— Но это не так.

На этот вопрос было трудно ответить, тем более прозвучал он вовсе не как вопрос.

— Не так.

— Почему?

Я вскинула голову.

— Потому что моя наставница умирает. Она никогда мне об этом не говорила, но я знаю. Она всю жизнь охотилась на этих демонов, а взамен получила подорванное здоровье. Тем не менее она не желает останавливаться и уже обрекла себя на раннюю смерть. Она не хочет противиться судьбе, поэтому я все это делаю ради нее. Если есть другой способ усмирить этих созданий, не жертвуя телом и душой Темной аши, не воскрешая и не убивая дэвов, пока твоя жизнь уходит, я найду его. И не только ради нее, но и ради себя, а также ради каждой Темной аши, которая войдет сюда. Я верю, что ази — ключ к ее и моему спасению. И если смогу подпустить его ближе, то узнаю, как воспользоваться им.

Как только слова слетели с моих губ, я поняла, что за такие мысли меня могут наказать. Ведь жрица может передать мою речь совету. Но на миг мне показалось, что сквозь прозрачную вуаль я разглядела ее улыбку.

— Возвращайся ко мне, когда обретешь двух фамильяров, — сказала она. — Одного живого, а второго никогда не знавшего жизни. Можешь идти.

Как только я вышла из храма, толпа снова возликовала — голубой дымок позади меня свидетельствовал о моем успехе. В качестве благодарности собравшимся я выдавила из себя улыбку.

— Ты хотел меня о чем-то спросить, — проговорила она.

— Ты солгала. — Таурви, не обращая на нас никакого внимания, резвился в воде. — Ты специально послала мне тот сон. Ты вызвала меня сюда.

— Я не лгала. Ты сам увидел то, что хотел видеть.

— Но почему? Мы же никогда не встречались раньше. Почему ты позвала именно меня?

— Потому что твоя слава бежит впереди тебя, Бард. Потому что однажды ты полюбил девушку, которая влюбилась в каменщика.

Я похолодел.

— А какое она имеет к этому отношение?

— Большее, чем ты думаешь. Ты знаешь, что значит быть преданным законом, преданным обществом, которое должно защищать тебя, а не того, кто ответственен за твое горе. Она умерла, ведь так?

— Да.

— От руки своего отца.

— Да. — Волны разбивались о берег; вода лужами собиралась вокруг щиколоток, поднимая грязь и песок, а потом уносила их обратно в море.

— Почему?

— Он сказал, что своим бегством она опозорила его. И спасти свою честь он мог только одним способом — убить ее, потому что каждый день ее жизни стал бы для него напоминанием о ее предательстве. — Несмотря на палящее солнце, я весь дрожал. — Он убил ее. А они, сказав, что это справедливо и законно, отпустили его.

Девушка успокаивающе положила руку мне на плечо.

— Я выбрала тебя, — тихо произнесла она, — потому что тебе известно, что значит жаждать мести за убийство любимого человека. Как и мне.

26

К своей досаде и к радости госпожи Пармины, я узнала, что сразу после дебюта мой график оказался полностью расписан на три месяца вперед.

По моей просьбе Ула без особой охоты показала мне книги учета, которые она вела.

— Я никогда не ошибаюсь, — сухо проговорила женщина. — Если вы это подразумеваете…

— Вовсе нет, — поспешила я ее успокоить. — Вы уже многие годы работаете счетоводом у госпожи Пармины, так что я вам доверяю. Просто я совсем новая аша. Как такое может быть, что до начала зимы у меня не будет ни одного свободного вечера?

Ула пожала плечами.

— Я делаю только то, что велит мне госпожа. Вы должны быть рады, леди Тия. Далеко не всех аш приглашают настолько часто. Если так будет продолжаться и дальше, в следующие несколько месяцев вы станете самой популярной.

За развлечение гостей на мероприятии аша получает почасовую оплату. Хозяйки чайных вносят в главную книгу, кто именно из аш приезжает по вечерам и сколько времени проводит с гостями. А на следующее утро в каждую чайную наведывается представитель совета аш и собирает эти данные. Счетоводы вроде Улы записывают, сколько за предыдущий вечер заработала аша, а после отсылает счет соответствующей чайхане. Оставшаяся сумма считается жалованьем аши за этот день.

Все деньги аш, за исключением тех, кто покидает Анкио на долгое время, аша-ка традиционно оставляет себе и расплачивается ими в городских лавках, которые выставляют счета за все покупки их аш. В конце месяца сообщество аш, дабы поощрить конкуренцию, объявляет, кто заработал больше всего денег для своего аша-ка.

Естественно, некоторые пытаются искажать результаты, чтобы представить себя в выгодном свете. Такие аши проводят с гостями не целый час и, уйдя раньше, отправляются на следующий прием, при этом выставляют своим покровителям счет на прежнюю сумму. Подобное поведение совет не одобряет и с тех, кто слишком часто этим злоупотребляет, взимает денежный штраф. Кроме того, о таких ашах очень быстро распространяется молва, и их уже гораздо реже приглашают на приемы.

Мне было приятно, что люди интересуются мной — чтобы оплатить свой долг Дому Валерианы, у меня уйдет много времени, и чем быстрее я его отработаю, тем лучше. Но мысль о том, что следующие четыре месяца я проведу почти без отдыха, меня ужасала. Утешало одно — мой новый график не затронул ужины с принцем Кансом и советником Людвигом. Госпоже Пармине хватило ума не лишить Дом Валерианы общения со знатными особами.

— Тия, это отличное начало для твоей карьеры, — мечтательно проговорила старуха, просматривая записи Улы. — Не понимаю, почему ты жалуешься.

— Но я уже устала! Сомневаюсь, что смогу совмещать занятия с различными приемами по вечерам и при этом не надорваться! Думаю, мне стоит уменьшить количество встреч с гостями после…

— Да неужели? — В голосе госпожи Пармины зазвучали суровые нотки. — Хочешь сказать, что уроки истории — это все, что тебе нужно знать об этом мире? Что ты слишком хороша для встреч с представителями королевской власти, способна узнать об их культуре и жизни их королевств лишь по словам и привычкам? Думаешь, выйдя в свет, ты будешь общаться исключительно с книгами, а не живыми людьми? Возможно, сейчас приемы тебе кажутся странной причудой, малышка. О, я уверена, порой ты будешь отлично проводить время — в твоем возрасте я побывала на множестве приемов и как следует повеселилась, — но если ты считаешь, что аша должна руководствоваться только уроками, не имея влиятельной поддержки окружающих Кион королевств, то тебе, наверное, следует вернуться к занятиям послушницы, пока ты не передумаешь.

Я открыла было рот, но тут же его захлопнула.

Она расплылась в широкой улыбке.

— А теперь иди и готовься к своему приему, больше никаких препирательств. — С блаженным видом на лице аша снова принялась просматривать книги Улы. — Разве я не говорила Микаэле, что эта девочка окажется очень полезна Дому Валерианы? — обратилась она к Уле. Уверена, эта старуха и сама поверила своим словам.

Удивительно, как легко все встало на свои места: всего через несколько недель изнурительный поначалу график стал для меня обычным делом. Я волновалась, что буду слишком уставать, но в результате приспособилась быстрее, чем думала.

Со временем жизнь наладилась. Теперь я встречалась с учителем Каа на уроках медитации только четыре раза в месяц. Количество других занятий тоже сократилось. Я по-прежнему раз в неделю занималась пением, чтобы поддерживать голос на должном уровне. Но сейчас уже сама, без уроков истории, собирала информацию о гостях, встреча с которыми предстояла вечером. Мои танцевальные и боевые тренировки оставались такими же изнурительными, но сокращение нагрузки позволило больше времени уделять им. Постепенно в боевой подготовке я достигла второго класса, и все были мною довольны.

Леди Микаэла очень быстро уставала и уже не могла так часто заниматься со мной рунной магией, поэтому ее заменяла учитель Хами. Пусть сама она не умела рисовать руны Тьмы, но воспитала достаточно Темных аш, чтобы вовремя подсказывать мне и благодаря сильному чутью к магии указывать на все ошибки.

Мне запрещалось участвовать в показах рун вместе с другими ашами, зато теперь я могла сражаться в обычных боях с более опытными противниками. И первой моей соперницей оказалась гибкая юная девушка по имени Телла — столь же опасная, сколь и красивая. Уже через пять секунд боя она сбила меня с ног хорошо отработанным броском и оглушила на несколько минут. Я даже не видела, как она двигалась.

— Старайся всегда нападать неожиданно, — добродушно подсказала она, протягивая мне руку и помогая встать.

— Думаю, для меня немного трудновато быть неожиданной с ростом на полфута ниже, весом не более девяноста фунтов и плохим ударом справа, — сказала я, и она рассмеялась.

Как выяснилось позже, Телла была уже в первом классе и, несмотря на свою привлекательную юную внешность, оказалась на десять лет меня старше. Я могла победить большинство своих сверстников, но сразу, как только нас объединили в пару, поняла, что мне придется несладко. Учитель Хами тоже это знала, а потому частенько называла наши имена вместе.

С Каленом мне также приходилось непросто. Я получала от него тумаков больше, чем ото всех соперников, вместе взятых, включая Теллу. При этом он по-прежнему никак меня не подбадривал, а лишь указывал на мои недостатки. Ни разу не болтал со мной по пустякам и уходил сразу же после окончания нашего боя, оставляя меня с чувством собственной никчемности.

Лишь однажды мне удалось застать его врасплох. После почти часовой беспрерывной тренировки я чувствовала себя усталой и выбившейся из сил, но он был неумолим.

— Это все, на что ты способна? — усмехнулся он и нанес быстрый удар по голени, заставив меня упасть на одно колено. — Ты недостаточно сильна, Тия. И никогда не будешь. Рядом с тобой принца убьют.

Он никогда раньше не использовал имя принца в своих оскорблениях, и сейчас оно вызвало у меня внезапную вспышку ярости, а вместе с ней и прилив сил. Я нагнулась, уворачиваясь от деревянного клинка, чуть не поразившего меня в плечо, нырнула влево и сделала выпад мечом. Он ловко отразил мой удар, но совсем не ожидал, что я перехвачу его колени и мы оба окажемся на полу.

Я откатилась влево и поднялась на ноги. Он сделал то же самое. Мы глядели друг на друга, замерев по краям бамбукового мата.

— Я не допущу, — переведя дыхание, произнесла я. — Я стану достаточно сильной.

Мгновение Кален смотрел на меня; мне казалось, что он сейчас что-то скажет. Но он только взмахнул рукой, и бой продолжился, словно и не прекращался.

Часто к нам в зал приходил Фокс и соревновался с другими ашами, а также с солдатами из армии императрицы Аликсы. Меня поражало его мастерство и то, как быстро он расправлялся со своими соперниками.

— Мне нужно быть сильным, чтобы защищать тебя, — ответил Фокс, когда я поделилась своими мыслями. — Я знал, что тебе не понравится, если я буду драться, тем более ради тебя. Вот почему ничего не сказал про армию. Дело не в том, что я обязан тебе жизнью. Просто я твой брат. Ты же не собираешься плакать? А то у тебя глаза на мокром месте.

— Заткнись, — сказала я и обняла его. — Ладно, твой бой начинается. Давай надери зад этому парню.

— Есть, мэм.

Я засмеялась, а сама мучилась угрызениями совести. У меня были от Фокса тайны. И пусть я поступала так ради его блага, мне это совсем не нравилось.

— Итак, я обещал тебе раздобыть информцию. Пробежимся по списку. В Тресее замечено использование большого количества сонных заклинаний — они связаны с некоторыми дворянами, так что это не похоже на обычные жестокие разборки ради политики. Но, думаю, тебе это не очень интересно. Также у одалийской границы видели ази. По словам мужчины, который передал мне эту информацию, он заметил, как чудовище вылезло из озера. Улепетывал оттуда со всех ног, словно ему нет восьмидесяти и он не страдает подагрой.

Мы сидели в одной из небольших комнаток «Снежного костра». От его слов у меня в голове беспокойно заерзала притаившаяся Тьма.

— А он не мог ошибиться?

Кузнец душ смерил меня сердитым взглядом.

— Я, между прочим, умею читать сердца лучше тебя.

— Простите. Просто Искатели смерти все прочесали в поисках его…

— Обычные одалийцы не станут говорить с представителем власти и уж тем более с Искателем смерти, — гоготнул Кузнец. — Они их боятся не меньше ази. Не те, которые не любят аш и магию, а типичные одалийцы. Им самим есть что скрывать. Тебе они, скорее всего, не поверят. Они так же упрямы, как твоя старая аша, и никогда не поверят в твою правоту. Но еще больше они не любят меня и не станут доверять моим вестям. Но твой трехголовый дракон прячется в озере Стрипник, в Одалии. Готов поспорить на свое доброе имя.

В ту же ночь я решил бежать; в своих стремлениях услышать ее рассказ я совсем позабыл об угрожающей опасности. Одних историй про ее жизнь недостаточно, чтобы я стал свидетелем ее плана. Причина, почему она воскрешала этих монстров, была мне ясна как день.

Чудовища, чьи уродливые черные очертания выделялись на фоне сгустившихся сумерек, спали снаружи пещеры. В воздухе стояла тишина. Только волны ударялись о берег, набегали на песок и, отступая назад, скрывались в суровом зловещем море. Поначалу я ужасно боялся, что кто-то из дэвов проснется не по воле своей хозяйки, а потом, собрав остатки мужества, двинулся вперед. Бесшумно ступая по песку, я все дальше уходил от Темной аши и ее созданий.

Но всего в миле от пещеры я снова встретил ее. Девушка сидела возле могилы, в тусклом свете звезд был отчетливо виден гладкий камень надгробия. Меня сковал страх, я стоял неподвижно и ждал, когда она убьет меня за мое предательство.

Не успел я произнести слово, как она заговорила:

— Ты неправильно меня понял. Да, сюда тебя привел мой проводник — голубая луна. Это я признаю. — Она что-то держала в руке — сапфирового цвета безоар индра, способный отличить правду ото лжи. — Но я готова поклясться на этой могиле, что никогда не принуждала тебя оставаться. Тебе стоило только попросить, и я бы спокойно отпустила тебя в любое место, куда пожелаешь.

С ее хуа на меня смотрел трехглавый дракон, и в его мерцающих глазах читалось несогласие. Однако безоара подтверждало синее сияние правдивость ее слов.

Девушка показала на восток.

— В конце пляжа ты найдешь тропу, ведущую к равнинам. Иди по ней и через двадцать лиг окажешься у границ Тресеи. А если пойдешь по дороге влево, то через несколько дней окажешься в Сантяне, но я не советую тебе там задерживаться.

— Откуда мне знать, что это не обман? — наконец осмелился я спросить. — Где доказательство того, что мой выбор будет не результатом твоего принуждения?

— Вот оно.

Над нами вспыхнула странная голубая луна, яркая и величественная, словно день. В тот же миг я почувствовал, как ноги против моей воли двинулись к девушке.

— Стой.

Я остановился.

Аша вынула из волос маленькую заколку и вложила в мою ладонь. От украшения исходило ровное сияние цвета слоновой кости, мерцающее серебром. Необычное давление в руке ослабло, и голубая луна исчезла из вида.

— В этой шпильке заключено мощнейшее заклинание. Оно не позволит никому управлять твоими мыслями. Все время держи ее при себе, и даже я не смогу руководить твоими действиями. Если ты по-прежнему желаешь уйти, я тебя не держу. Но если желаешь остаться, я поведаю тебе больше. Посмотри на безоар у меня в руке и поймешь, что я не вру. — Она протянула мне синий камень, который в доказательство ее правоты продолжал переливаться подобно самоцвету.

— Спасибо, что составил мне компанию, — ласково проговорила она.

С этими словами девушка направилась в сторону своей пещеры, оставив меня наедине со своим решением.

Дэвы проснулись еще до рассвета. Я видел, как они, словно дети, резвились в воде. Аша сидела верхом на таурви и улыбалась мне, когда я подошел к ним с заколкой на рубашке.

— Я рада, — сказала она.

27

Смерть двадцати Искателей смерти стала для нас ударом. Такое известие мы получили две недели спустя, задолго до того, как убитые горем королевские посыльные стали стекаться в Анкио. Мы все узнали, когда прибыли торговцы шелками. Бледные и взволнованные, они рассказывали о черном дыме, что медленно расползается по землям Одалии, словно грозовой шторм. А за ними из Нива прикатили повозки с беженцами, которые спасались от кровавой резни, очистившей маленькие городки вдоль границы Киона.

В конце концов все стало ясно, когда в чайхану «Снежный костер» вернулись Кузнец душ и Халад, угрюмые и мрачные.

— Весь отряд буквально снесло, они даже не поняли, как погибли, — настоящее благословение, если так вообще можно назвать подобную смерть. Сдается мне, Тия, ты стала ашей очень вовремя. Более подходящего времени для призыва Тьмы и не придумаешь.

Я снова вспомнила момент, когда в Дом Валерианы вбежала пожилая женщина и стала умолять меня воскресить ее сына из мертвых.

— Ему едва исполнилось двадцать, миледи, — плакала она. — Он только закончил обучение, и его уже отправили на смерть. Вы же можете его воскресить, миледи, да? Все так говорят. У меня больше нет сыновей, а я так стара. Умоляю вас!

А я просто стояла в оцепенении и смотрела, как ее уводит пара солдат из тех, кто патрулировал город ради сохранения чувства безопасности, в которую никто не верил. Весь Анкио застыл в ожидании войны, хотя даже не был уверен, что она начнется. Уже не в первый раз я погружалась в пучину своего сознания, в поисках ответа вместе с темным нечто. До прихода ужасных новостей я не чувствовала ничего плохого и теперь лихорадочно думала, стоит ли мне дальше выслеживать его. Но разум ази с легкостью ускользал от меня, и я всего лишь натыкалась на тьму.

Я взглянула на Фокса: даже без нашей связи мне были ясны его чувства, а ему — мои.

Немного позже я отыскала Полер на развалинах кладбища, где теперь среди скорбного блеска старых могил высились двадцать новых надгробий.

— Нет, — отрезала она.

— Я еще ничего не сказала.

— Но я знаю, что ты задумала. Когда леди Микаэла была в твоем возрасте, то хотела поступить так же. Это убьет тебя, дитя. Воскресить сразу двадцать человек не то же самое, что воскресить одного брата. На этот раз у тебя не будет камня-поисковика, способного увеличить твои силы.

— Но он у меня есть! — Я сжала в руке маленький камешек, который до сих пор носила на шее рядом со своим стеклянным сердцем. Я была убита горем и зла.

— Кузнец выковал его для защиты, а не высасывания силы. Но даже если и так, то велика вероятность призвать слишком много Тьмы, а в этом случае тебя поглотит темная гниль, и нам все равно придется тебя спасать. Камня-поисковика больше нет, он слишком опасен, в чьих бы то ни было руках. Микки сделала все возможное, чтобы спасти твою жизнь. Так что не стоит платить ей за это своей смертью ради двадцати человек.

В тот же день Кион покинул новый отряд Искателей смерти — среди которых был Кален — и присоединился к своим уцелевшим собратьям в Одалии.

— Не успела ты и три месяца пробыть настоящей ашей, как уже стала самой умной? — Госпожа Пармина была настроена по-боевому: ее заботила не столько моя безопасность, сколько сокращение доходов в случае моего отсутствия. — Даже аши, посвятившие своему ремеслу гораздо больше времени, редко предпочитают уходить. С чего ты взяла, что чем-то от них отличаешься?

— Я знаю, где прячется ази.

Мои тихие слова произвели мгновенный фурор. Госпожа Пармина выпрямилась на подушках, а леди Микаэла, которая лежала в постели и набиралась сил, открыла глаза.

— Ты в этом уверена, Тия? — серьезно поинтересовалась сестра.

Я тщательно подбирала слова, на случай если мое сердце выдаст меня.

— В нашу с ним первую встречу на дараши оюн я смогла заглянуть к нему в голову. Я чувствовала его, им владело дикое желание вернуться домой. А его дом — это бескрайнее озеро из черной соли.

— Описание подходит под озеро Стрипник, — отозвалась Полер со своего места возле леди Микаэлы. — Но ты можешь ошибаться.

— Кузнец подтверждает мои слова. — О своей помощи старик позволил мне рассказывать только хозяйке Дома Валерианы, но Альти и Полер, на мой взгляд, считались его почетными членами, если не больше. — Его источники также сообщают, что он прячется в озере Стрипник.

— Даже если он и прав, — заметила леди Микаэла, — а чаще всего так оно и бывает, — с чего ты решила, что справишься лучше отряда Искателей смерти?

— Потому что руны Тьмы бессильны против него. Потому что у меня больше шансов победить его, чем у двадцати Искателей смерти. Вспомните дараши оюн. Там были почти все аши Анкио, а он все равно умудрился сбежать. Вы напрасно растрачиваете множество жизней, когда нужна всего одна — моя.

Леди Микаэла глубоко вздохнула:

— Очень опасно так думать, Тия. В Кионе остались только две Темные аши — это мы. Я могу…

— Ази и так отнял у вас слишком много сил, — перебила я ее. — Пожалуйста, леди Микаэла. Я люблю вас как сестру, правда. Но вы привели меня сюда, чтобы я помогала упокаивать дэвов. Сначала я была напугана, даже обижена. Но теперь понимаю всю нашу значимость. Я готова. Я хочу этого. Я уже выжила в битве с одним дэвом. Теперь я знакома с магией Тьмы больше, чем все аши вместе взятые. Меня обучали специально для этого. Позвольте мне показать все, чему я научилась.

— Но у тебя по-прежнему остается долг перед твоими покровителями, — вмешалась госпожа Пармина. — Ты не можешь просто так отказаться от своих обязанностей, тем более когда занята на несколько месяцев вперед…

— Аши всегда просят освобождения от приемов по причине выполнения служебного задания, — возразила я. — Уверена, многие из них поймут. — Сегодня я подготовилась, поэтому выложила перед госпожой Парминой стопку бумаг. — Я попросила у Улы выписку по своим доходам. Поскольку я в течение почти трех месяцев работала каждый вечер не меньше шести часов без выходных, то заработала в три раза больше того, что аша в среднем может получить за год. Несмотря на мой солидный долг Дому Валерианы, я практически полностью погасила его. Я всего лишь прошу времени на поимку ази, а как только вернусь, отработаю еще три месяца. Пожалуйста, считайте это скромным вложением в мое будущее, Мама.

Я буквально видела, как госпожа Пармина подсчитывает в уме, сколько денег и славы я могу ей принести. Стоимость моих услуг, уже и так непомерная, возрастет еще больше. У нее за спиной я заметила, как радуется, пусть и с неохотой, моей изобретательности леди Микаэла.

— Так и быть, — заключила старуха, — я отпускаю тебя на месяц. Не больше и не меньше. Но если твои слова не найдут подтверждения и ази не окажется в озере Стрипник, ты немедленно вернешься домой и больше не будешь тратить мое время на свои глупые бесполезные погони.

— Очень умно, — прошептала мне Полер, как только старая аша с бумагами в руках вышла из комнаты. — Ты ударила ее по самому больному месту — по деньгам.

— Но это слишком опасно, — вмешалась леди Микаэла. — Я должна отправиться с тобой. Если что-то пойдет не так, рядом будет хотя бы вторая Темная аша.

— Исключено, — возразила Полер. — Ты все еще очень слаба для путешествий. Тебе нужен отдых еще как минимум год, а если поедешь с нами, то силы восстанавливать придется намного дольше. Сомневаюсь, что твое присутствие, да еще в таком состоянии, как-то нам поможет.

— Нам? — переспросила я.

— Конечно, потому что с тобой поеду я, глупышка. Я как раз сейчас в самом расцвете сил, и мне самой не помешает отдохнуть от всех этих приемов. Альти тоже поехала с нами, если бы могла, но принцесса Инесса ее обожает и так просто не отпустит с должности своей защитницы. Ну так что, нам пора собираться?

К сожалению, Полер немного поспешила. Сообщество аша-ка одобрило наш запрос на аудиенцию, но на большее согласия не дала.

— Категорически нет, — прогремела одна из старух, госпожа Клейв из Императорского Дома. Ее стеклянное сердце полыхало бордовыми и зеленовато-голубыми оттенками — она до сих пор не могла простить проявленного госпожой Парминой неуважения в истории с чайханой «Падающий лист». — Мы отклоняем вашу просьбу покинуть Одалию. Искатели смерти сами согласились возложить на себя такую ответственность, так что это больше не наша забота.

— В Одалии уже погибло двадцать человек, — возразила Полер, вызвавшаяся говорить от моего лица. С нами еще был советник Людвиг — я надеялась, что его присутствие убедит их. Мы стояли на той самой сцене, где я танцевала и пела для них, где я отказалась проникнуть в их разум и заставить снять с веревки серебряное кольцо над головой. — И жертв будет еще больше, если мы ничего не предпримем. Это не обычный дэв. Это ази, самый могущественный из всех порождений Тьмы. Даже Пять Великих Героев не смогли его победить, и место его могилы остается загадкой по сей день. Это чудовище прячется ото всех и старается избегать людей, но его внезапное появление на дараши оюн говорит о действии новых злых сил. Мы должны уничтожить его как можно быстрее, а для этого понадобятся способности Темной аши, а не Искателя смерти.

— Искатели смерти осознают все возможные риски, сражаются ли они с ази или тигренком, с чудовищем или человеком. Все правители Восьми Королевств сошлись во мнении, что это дело нужно оставить мужчинам. Они готовы жертвовать своими жизнями, а мы не готовы жертвовать вами.

— Но почему? Разве я здесь не для этого? — Мой голос, полный горечи, эхом разлетелся по большому залу.

— Это нам решать. Ты еще слишком молода и неопытна для дэва такой величины, а отправить тебя к ази будет равносильно убийству. Мы столько вкладывали в тебя не для того, чтобы отдать по какой-то дурацкой прихоти. Возможно, когда леди Микаэла поправится…

Этого мне хотелось меньше всего.

— Но я уже раз справилась с ним и смогу сделать это снова! Конечно, опасность всегда существует, но, согласитесь, ни одно место, даже квартал Ив, не застраховано от нападения. Так что нет большой разницы, где я буду в большей безопасности: здесь или где-то еще. Если есть хоть малейшая возможность отыскать дэва, я готова рискнуть.

— Глупая девчонка! — раздалось в пустом зале. — Думаешь, раз теперь ты носишь платье аши, значит, разбираешься лучше нашего? Тебе всего пятнадцать лет, ты еще ребенок. Мы здесь находимся дольше, чем ты живешь на свете, малявка. Мы пережили такие ужасные времена, что тебе и не снились, но все равно процветаем. Возвращайся в Дом Валерианы и выкинь из головы эту глупость. Тебя тоже это касается, Полер! Я вообще удивлена, что ты так легко позволила этой дурочке запудрить тебе мозги! Какой идиот все это вам внушил?

— Я этот «идиот», — с необычайным спокойствием подал голос советник Людвиг, — и держу пари, у меня опыта будет поболее вас всех, вместе взятых. Чем дольше мы будем откладывать эти поиски, тем больше потерь понесем, а это не сулит ничего хорошего остальным королевствам. Наши враги хитры и будут только рады прибегнуть к уловкам. Их не запугать подобным проявлением силы, а значит, мы только зря потеряем Искателей смерти. Они думают, что эти новости приведут нас в смятение. Поэтому мы должны воспользоваться их самонадеянностью и ударить, когда они меньше всего этого ожидают. Быстрее справимся с дэвом — быстрее вернем себе преимущество.

— Мы не сомневаемся в вашей репутации, советник Людвиг, — холодно ответили ему. — Однако у вас нет права голоса в анкионских делах и уж тем более в квартале Ив. Мы не лезем в политику Истеры, так что позвольте нам самим решать, что будет лучше для Анкиона.

— Иногда мне хочется их придушить, — негодовала Полер, когда мы вышли из здания. — Их не волнует происходящее за пределами Киона. Им важно сохранить свои аша-ка и репутацию — и необязательно в таком порядке.

Я была подавлена. Я ведь не сомневалась, что мне удастся донести до них всю серьезность нашей просьбы.

— Я так полагаю, вам отказали.

Перед нами стояла Зоя во всем черном. Девушка до сих пор скорбела по своей подруге Брижет. Она казалась бледнее обычного и в кои-то веки не язвила.

— А тебе какое дело? — подозрительно осведомилась Полер.

Зоя пожала плечами:

— Я не глупа и способна догадаться о том, что случилось внутри. Я могла бы сразу предупредить вас об отказе и сэкономить время и силы. Но я же понимаю, что вы не из тех, кто легко сдается. Что бы вы там ни задумали, я с вами. Все лучше, чем сидеть здесь и ждать.

— Что скажешь? — спросил Фокс у Полер.

— Нам пригодится любая помощь, — неохотно признала она.

— Это еще мягко сказано, если я не ослышался. — Старик поковырялся пальцем в правом ухе. — Я и раньше имел дело с этими старыми кошелками, так что, честно говоря, не удивлен. Они не из тех, кто признает свои ошибки.

— И что нам теперь делать? — спросила я.

— На мой взгляд, у тебя два пути. Ты можешь согласиться с их решением, вернуться в свой аша-ка, ждать новостей об очередных сражениях и надеяться, что они отыщут дэва без новых жертв. А можешь наплевать на их мнение и уйти.

Мы с Полер и Фоксом обменялись взглядами. Можно было даже не озвучивать наши мысли, чтобы понять, какое решение мы приняли.

— Ты была с ними не до конца честна, — проворчал Фокс, как только мы вернулись в Дом Валерианы. — Ты идешь на это не просто по доброте душевной.

— Я делаю это не потому, что хочу рисковать своей жизнью. А ради Лика и леди Микаэлы. Если я — когда я — рассправлюсь с ази, они станут воспринимать меня всерьез. Тогда я смогу в полной мере влиять на старейшин. Заставлю их принять Лика в квартал Ив и получу контроль над ситуацией с Темными ашами. Вскоре я обрету такое положение, когда они больше не смогут мне отказать.

Фокс только покачал головой:

— Сомневаюсь, Тия, что даже в этом случае они изменят свое мнение.

— Если придется, я заставлю их его поменять. — Брат быстро глянул на меня, и я смягчила тон: — Конечно, не в этом смысле. Я найду другой способ.

Он кивнул, но больше ничего не говорил. Даже не знаю, поверил ли он мне — хотя бы на пару секунд?

— Пожалуйста, подумай еще раз, — просил принц Канс, пока Халад аккуратно извлекал из моего сердца воспоминание. — Наверняка есть и другие варианты.

— Простите, ваше высочество. Но я единственная, кто может это сделать.

— По-моему, я просил тебя называть меня Кансом, — улыбнулся он, но в его стеклянном кулоне мелькнуло беспокойство.

…глаза его по-прежнему сверкали яркими изумрудами, а лицо излучало величие, даже когда он встал и улыбкой поприветствовал нас…

Осторожно извлекая воспоминание, Халад старался сохранять невозмутимый вид.

— С этим трудно смириться, Канс, но она, несмотря на юный возраст, — самый логичный выбор. Лучше пожертвовать одной жизнью, чем потерять жизни многих солдат — или город, если дэв продолжит бесноваться.

— Я и так волнуюсь за Калена. Не хочу вдобавок леди Тию подвергать опасности. Я даже подумываю сообщить о твоих намерениях своему отцу или старейшинам.

Я застыла.

— Вы скажете?

— Как бы мне этого ни хотелось, нет. Я же обещал никому не говорить, леди Тея. — Он взял меня за руку и сжал ее. — Но теперь твой черед кое-что мне пообещать. Я хочу, чтобы ты вернулась живой и невредимой. Если придется выбирать: сохранить себе жизнь или не позволить ази уйти, — пожалуйста, выбери первое. Поклянись, леди Тея.

— Обещаю, принц Канс. — На долю секунды в моем сердце промелькнул розовый всполох, но увидел его только Халад.

Сейчас она выглядела куда бледнее и отрешеннее, чем раньше — такова цена четырех воскрешенных дэвов и тех, что только предстояло призвать. Но ее руки даже не дрогнули, когда она откупорила еще два флакона и без колебаний выпила содержимое до дна. Отшвырнув пузырьки на песок, она вошла в воду, где ее ждали кости.

Первым она призвала индра. Как только синий безоар в ее руке рассыпался, над нами зашевелился скелет. Довольно быстро он обрел свои очертания: ястребоподобное чудовище с изогнутым клювом громко вскрикнуло — воздух прорезал его пронзительный вопль. Вместо когтей у него были лапы, а медвежье тело покрывало что-то похожее на шерсть и перья. Он отряхнулся, взмыл в небо, несколько минут парил над нами и только потом вспомнил о своей хозяйке. Существо приземлилось на песок и в молчаливом согласии склонило перед ней голову, в точности как предыдущий дэв.

Следующим появился акван, который имел такой же нелепый вид, как я и запомнил, — с выступающими слоновьими бивнями и массивным, но целым, туловищем. Он затрубил на солнце, молотя по земле хвостом и поднимая песок.

В воздухе, переливаясь, висели два черных сердца. Девушка взяла их, прижала к своему стеклянному кулону.

И закричала. Потом, корчась от боли, повалилась на землю. Я подбежал к ней, но судороги прекратились так же внезапно, как и начались. Аша, тяжело дыша, приподнялась на одной руке. Даже дэвы забеспокоились — с резкими тревожными вскриками они обернулись к ней.

Я шагнул к аше, но она вскинула руку.

— Со мной все хорошо, — заявила она. — Мне нужно передохнуть, немного… перевести дух.

— Что это было?

— Как и… Танцующий Ветер отдала часть своего сердца, чтобы вернуть Парящий Клинок… так и я отдала часть своего, чтобы воскресить этих дэвов. Мою душу… словно… пронзили сотни ножей.

— Необязательно это делать, — упрашивал я. — Должен быть другой способ.

Она рассмеялась:

— Думаешь, будь он, я бы им не воспользовалась? — Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Я немного отдохну и продолжу рассказ про ази, — сказала она. — А потом завершу начатое. Или умру. Третьего не дано.

28

— А вы какого черта тут делаете? — приветствовал нас Кален.

Мы обнаружили лагерь Искателей смерти на берегу озера. Солнце, спускаясь за горизонт, скользило лучами по воде и окрашивало небо розовыми и оранжевыми разводами. Существо было где-то поблизости; я чувствовала присутствие чужака в своей голове, но связь с его стороны была какой-то вялой.

— Просто решили, что нам всем не помешает отдых, — бойко отвечала Полер, слезая с лошади.

Я последовала ее примеру, слегка потрепала Вождя по морде и полезла в карман за кусочком сахара. Даже мертвый, конь никогда не отказывался от сладостей, а потому с удовольствием проглотил мое угощение.

— Старейшины знают, что вы здесь?

— А это имеет какое-то значение?

Кален сердито глянул на нас, а после расслабился.

— Думаю, нет.

— Кто здесь главный? — спросила Зоя.

— Остри. Джерролд погиб, а Наргал не в состоянии нас куда-то вести.

— Тогда отведите нас к нему. Нам нужно поговорить.

— Всем привет, — поздоровался Остри, когда мы подошли к центру лагеря. Один его глаз скрывала повязка; у остальных пяти Искателей смерти были подобные ранения. Он улыбнулся мне. — Я смотрю, леди Тия, ты забралась немного дальше чайной. Я не против компании, хотя сейчас не самые лучшие обстоятельства. Но с другой стороны, у меня все двоится в глазах, и вдвоем вы выглядите так же чудесно, как и ты одна.

— Как-то все не очень радостно, — заметил Фокс, осматривая раненых. — Сколько еще получили увечья?

— Двенадцать, но им повезло. Большинство тяжелораненых мы отправили в город Лиззет. Он в одном дне езды отсюда, так что там они будут в безопасности.

Я уловила в его серебристом сердце проблеск цвета и тут же поняла значение этих желтовато-зеленых переливов.

— Вам нужно лечь, — сказала я ему.

— Я в порядке. Альсрон всего час назад сменил мне повязку.

— При контузии повязка не особо поможет. Мне нужен лед и чистый кусок ткани.

— У меня в мешке есть несколько полосок. — Искатель смерти шевельнул пальцами и рядом с ним на земле появился небольшой кусочек льда. — Этот подойдет?

— И я запрещаю вам следующие несколько дней рисовать руны. Пусть вместо вас это делает кто-то другой.

— С этим будет сложнее, маленькая леди. — Он поморщился, когда я приложила лед к его голове, где еще был заметен отек. — Я не могу дать никаких гарантий, пока этот проклятый ази на свободе. Он убил слишком много моих друзей, чтобы мы могли расслабиться.

— Мы слышали, — ответил Фокс. — Вы знаете, где он сейчас?

Остри показал в сторону озера.

— Насколько нам известно, днем он впадает в спячку, а ночью вылезает. Мы не знаем, он до сих пор там или где-то охотится. Но солнце садится, так что вы как раз вовремя — к несчастью. Откуда вы узнали, что мы у озера Стрипник? Только накануне вечером удалось определить его местонахождение и всего несколько часов назад отправить посыльного.

— У нас свои источники, — загадочно проговорила Полер.

— Тия отчего-то уверена, что сможет справиться с ним, — Зоя кивнула на меня. — Я же считаю ее глупой, хотя сейчас не время спорить — выбор у нас небольшой.

— А вы, девушки, какого черта тут делаете? — К костру подошел Альсрон и еще несколько Искателей смерти.

— Спасаем ваши задницы, — прощебетала Полер. — Тия, он сможет почувствовать тебя, если ты попытаешься его отыскать?

— Не думаю. — Дракон уже привык к моему присутствию в его голове, как и я — к нему, так что моя близость, насколько я могла судить, не вызывала у него никакой тревоги.

— Ты знаешь, где он сейчас?

— В озере.

— Быстро, — заметила Зоя. — И ты все это время знала, где он?

— Я искала его еще до того, как отправиться в лагерь Искателей смерти. — Замедлив дыхание, я попыталась сохранить в своем сердце невозмутимость, дабы не вызвать дальнейших подозрений. Порой я забывала, насколько проницательной может быть Зоя.

— Есть идеи, когда он покажется на поверхности? — спросила она.

— Не знаю. Но, думаю, я смогу его расшевелить.

— Скорее всего, он не станет рисковать и останется в озере. — Альсрон пожал плечами. — По нашим сведениям, он поднимался на поверхность всего раз. Что дальше произошло, вы знаете. — Мужчина показал на раненых бойцов. — Он напал на нас где-то между этим озером и деревней Индт.

— Как такое могло случиться? — удивилась Полер. — Вы же и раньше встречались с дэвами. Я не утверждаю, что нам всегда удавалось уйти без ранений, но двадцать мертвых Искателей смерти? Я ни разу не слышала о таком числе жертв!

— Мне кажется, изучая нас, он эволюционирует. Все наши попытки оказались такими же безуспешными, как и на дараши оюн. Мы сами едва спаслись, не то что ранили его, — поморщился лежащий на земле Остри. — Огонь, ураганы, землетрясения, куча стрел, пущенных в его чешуйчатую тушу. Хитал даже пытался его заморозить, а в итоге схлопотал шипом в самое сердце. Нам ничего не оставалось, как забрать тела погибших и отступить, пока еще было возможно. Дэв улетел, но мы проследили за ним — что-то мне подсказывает, он не очень-то хочет удаляться от озера. Будет лучше, если вы, девушки, вернетесь в Анкио. Здесь вы нам ничем не поможете.

Полер покачала головой:

— Мы обязаны попытаться. Тия, тебе предстоит одной противостоять ему. Что требуется от нас?

Я поднялась на ноги.

— Мне на всякий случай понадобятся поблизости пятеро Искателей смерти из тех, кто не ранен. А остальные пусть отойдут как можно дальше. Я чувствую его под водой, он спит. Если придется раззадоривать его, то мне нужно взять над ним контроль прежде, чем он полностью проснется.

— Всего шестеро или семеро из нас отделались незначительными царапинами, — вмешался Кален. — Велика вероятность, что ты сможешь не больше нашего, даже если призовешь Тьму. Будь я азартным игроком, то поставил бы на то, что за всем этим стоит могущественный Безликий.

— Ни один выбор невозможен без риска, — сказала Зоя. — Начинайте эвакуацию раненых. Их не должно быть здесь к началу боя.

— Ты отправишься вместе с ними, — обратилась Полер к Остри, который как раз пытался встать.

— Но я могу сражаться, — возразил молодой человек.

— Избавь меня от своего геройства, Остри. Мы знакомы уже так давно, что я насквозь вижу, когда ты начинаешь нести conneries[31]! Кто твой заместитель?

— Я и так был пятым по счету. Настолько далеко мы не загадывали.

— Кален, кто из твоих братьев может остаться с нами и помочь?

— Терренс, Андрес, Кингстон, Леви, Фарргут и я.

— Значит, самая старшая здесь я.

— Леди Полер, я не думаю…

— Я назначаю тебя командиром над оставшимися Искателями смерти, но ты не можешь быть главным надо мной. В отсутствие других старших братьев я могу взять командование на себя.

— Но ты здесь не по официальному поручению совета, и правила гласят… — При взгляде на нее Кален осекся. — У Гиббонса сломана рука, но повреждений головы нет. Я могу поручить раненых ему.

— Хорошее решение. Фокс, помоги остальным братьям добраться до Лиззета.

— Нет, — ответил мой брат. — Я пойду туда же, куда и Тия.

— Против дэва ты бессилен, Фокс.

— Неважно. Я не стану отсиживаться в безопасности, пока Тия остается тут. Тем более со мной вам меньше всего стоит беспокоиться о том, что еще одна жизнь будет подвергнута опасности.

Полер задумалась.

— Верно. Я и забыла. Тогда оберегай Тию от неприятностей.

— У Тии уже неприятности, — проворчала Зоя. — Вдобавок к тому, что мы идем против решения совета.

— Значит, защищай ее от еще больших неприятностей. Ты точно уверена? — уже тише спросила у меня Полер, когда Искатели смерти начали собираться. — Мы ступаем на неизведанную территорию, и я не хочу погибнуть из-за какого-то «может быть».

— Возможно, руны и не действуют, но я по-прежнему ощущаю его. И тогда в Анкио я в какой-то степени могла им управлять.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — раздался голос Зои позади нас.

— Насколько я помню, ты сама призывала нас отправиться сюда, — заметила Полер.

— Никогда не поздно пожалеть.

— Ты до сих пор чувствуешь ази? — спросил Фокс. — Сколько времени у нас есть?

— Думаю, немного. — Я ощутила, как он скользнул по краю моего сознания. — Он может проснуться в ближайший час.

— Тогда не стоит мешкать. Шевелитесь быстрее! — приказала Полер. — Раны не дают вам права задерживаться здесь до захода солнца!

Раненых оказалось больше, чем я предполагала. Меня била дрожь, когда некоторых Искателей смерти уносили на самодельных носилках.

Фокс покровительственно опустил руку мне на плечо.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, Тия.

— Я люблю тебя, Фокс, но Полер права — ты мало что можешь сделать в этом бою.

— Достаточно, чтобы вытащить тебя отсюда, если ситуация вдруг станет безвыходной, — с криками и пинками, если понадобится.

Несмотря на все заверения, даже аши поддались волнению. Зоя не отрывала взгляда от поверхности озера, словно ждала, что ази выскочит из него в любую минуту. А Полер время от времени кусала ногти, потом, опомнившись, решительно опускала руки по швам, но через несколько минут уже снова подносила их ко рту.

— С ними все будет хорошо? — спросила я у Калена, когда мы глядели вслед веренице израненных Искателей смерти, направляющихся в Лиззет.

— Буду откровенным, леди Тия. Я пошел на это против своей воли, потому что мне приказала Полер и потому что она старше меня по рангу. Но это не делает нас с тобой друзьями.

— Что такого я сделала вам? — недоумевала я. — Мы виделись всего ничего, а вы уже ненавидите меня. Вы без какой-либо причины запрещаете мне видеться с принцем Кансом и ждете, что я стану послушно выполнять ваши приказы? Что бы вы ни думали обо мне, но вы хотя бы обязаны все объяснить.

Он зло посмотрел на меня, но что-то в его взгляде изменилось, будто он не мог подобрать нужных слов.

— Я знаю о твоих чувствах к Кансу, — наконец произнес он.

У меня в животе словно разверзлась дыра, и сердце с грохотом ухнуло в нее.

— Что?

— В тот вечер на приеме. Когда ты призвала мертвых крыс. — Он взглянул на мой стеклянный кулон. — С того момента ты неплохо научилась скрывать эмоции. Не только аши умеют читать по сердцам. Искателям смерти этому учиться необязательно, но навык очень полезный.

— Зачем вы все это мне говорите?

— Потому что я считал тебя очередной неопытной ашей, воспылавшей детской любовью. Я повидал немало девушек, которые бросались ему на шею, и могу с легкостью распознать первые признаки влюбленности. Но когда ты воскресила тех крыс, я понял, что в тебе скрыто намного больше. Почти всю свою жизнь я защищаю Канса, а ты лишь одним своим присутствием можешь подвергнуть его опасности.

— Conneries, — проговорила я.

— Что?

— Так выражается Полер, когда кто-то несет чушь. Вы правы. Мне нравится принц Канс, но я делала все возможное, чтобы чувства не мешали моим обязанностям аши, и не собиралась рассказывать ему о них. Вы утверждаете, что смогли прочитать мое сердце, но забыли об одном — я тоже умею читать по ним и даже лучше вас. Вы только что солгали.

Он помолчал.

— Не понимаю, о чем ты.

— Когда вы сказали, что посчитали меня очередной неопытной ашей, ваше сердце вспыхнуло. Вы знали, что я Темная аша еще до того, как вам об этом сообщили Зоя и ее подруги. — Тут до меня дошло. — Вы поняли, кто я, как только впервые увидели в «Падающем листе», не так ли? Но откуда?

Он пристально смотрел на меня, а я наблюдала за тем, как цвет его сердца меняется от темно-серебристого к глубокому синему и обратно, а после приобретает яркий серый оттенок.

— Тогда мы повстречались не в первый раз, — в конце концов произнес он. — Мне было пятнадцать лет, а ты с леди Микаэлой прибыла в Нив по просьбе моего дяди провести церемонию руны Сердца.

Я изумленно уставилась на него.

— Там еще был мальчик в плаще с капюшоном и серебристым стеклянным кулоном…

Он нахмурился.

— Да, на мне был плащ. Но мое сердце еще не стало серебристым. Я как раз находился рядом с советником Абадия, когда тот попросил короля начинать церемонию.

Возбужденного советника сопровождал мальчик в коричневом плаще. И его сердце, переполненное злобой, светилось свекольно-красным.

Он кивнул.

— Теперь ты вспомнила. Девять лет назад на Хольсрат, где жила моя семья, напал дэв. Темная аша, которой было поручено разобраться с ним, струсила и сбежала. Вторая аша сумела его победить, но к тому времени город уже потерял множество жителей, среди которых оказались моя мама и мать Канса. — Он помолчал, а после сухо добавил: — Поступок своего отца я не одобряю, но разделяю его гнев. Я не понимал, как мог король Телемайн с таким радушием принимать тех, кто виноват в смерти его жены, однако никогда бы не решился пойти против него, как мой отец. Тогда я был зол, а ты просто попалась мне под руку. Я прошу у тебя прощения за те слова, но от нынешних не отказываюсь. Держись подальше от Канса.

— Тия, время поджимает, — раздался безжалостный голос Полер, которая, запрокинув голову, глядела в небо и покусывала большой палец. — Не хотелось бы с этим разбираться в кромешной тьме.

— Поговорим позже, — мрачно сказал Кален и снова обратил взгляд к озеру, — если из нас хоть кто-то уцелеет.

— Для того, кто считает своей обязанностью защищать принца от моей силы, вы не слишком-то верите в то, что у меня получится.

Он глянул на меня и наконец позволил себе коротко улыбнуться:

— Удачи, леди Тия.

— Спасибо.

Я двинулась к берегу озера, попутно пытаясь согласовать свое дыхание с шагами. Левая нога, правая нога. Вдох, выдох. Левая нога, правая нога. Вдох, выдох.

Фокс пошел было за мной, но Полер поймала его за руку и удержала на месте, позволив мне продвигаться вперед. Вдох, выдох. Левая нога, правая нога. Обувь вязла во влажной земле, пучки травы щекотали ноги и склонялись мне навстречу. Разумом я искала его присутствие. Вдруг мне показалось, я почувствовала отклик — что-то изменилось. Я забралась еще дальше, не обращая внимания на встревоженные просьбы Полер остановиться. Мысленно потянулась вперед и ощутила обвивающие меня нити, придавшие нужный импульс.

Я закрыла глаза. Мне казалось, существо станет уворачиваться, как это было прежде, но оно, напротив, медленно, с любопытством, выбралось из своего укрытия у меня в голове — от него не исходило ни злобы, ни угрозы. Практически с детской непосредственностью оно приблизилось к месту, где я его ждала. Уже тогда мне стоило догадаться, что что-то не так — уж больно дружелюбно оно откликалось, хотя все предыдущие разы изо всех сил меня избегало.

Я крепче зажмурила глаза и призвала Тьму: ее сила тут же ревностно окутала меня, ожидая моего приказа. И как только я отпустила ее, она нырнула в темные воды, устремилась в подводную берлогу чудовища, протягивая к нему свои щупальца.

«Восстань», — скомандовала я. В этот миг мне показалось, что весь мир поднялся вместе со мной. Все мое тело пронзила ужасная вспышка боли, когда из-за ази вырвалась новая неведомая сила и атаковала мои мысли. Боль оказалась сильнее того потока магии, который высвободила леди Микаэла, когда впервые при мне воскрешала дэва, и я рухнула на колени. На языке ощущался металлический привкус, из носа капала кровь, гул в ушах все усиливался.

— Тия! — услышала я где-то позади себя голос Фокса, затем всплеск воды. Я не могла дышать. В оглушенном состоянии пыталась совладать с собой, но меня накрыла новая волна стремительной силы, после которой в голове осталась лишь блаженная темнота.

Чтобы восстановиться, ей потребовалось несколько часов, но вскоре она окончательно пришла в себя.

— Просто сил понадобилось больше, чем я ожидала, — уверяла меня аша. — Теперь все снова под контролем. Со мной все в порядке. С последним дэвом должно быть легко.

Но я не разделял ее уверенности. Я вдруг испугался, что она не сможет управлять всеми семью дэвами, и эти чудовища, несмотря на свою покорность, могут наброситься на нас. От этой мысли меня прошиб холодный пот.

Однако девушка попыталась рассеять мои страхи:

— С последним все по-другому. Мне известны его мысли, я была в его разуме дольше, чем у всех остальных. Он знает меня как никого другого.

— Ази, — подсказал я.

Она поднялась на ноги и вытащила пробку из последнего пузырька. Внутри него плескалась жидкость.

— Ази, — подтвердила она и, поднеся бутылочку к губам, осушила ее.

Девушка закрыла глаза.

Земля под нашими ногами содрогнулась.

Она закричала.

Аша снова лежала на земле и корчилась от боли. Пальцы зарывались в песок, с покусанных губ сочилась кровь. Я ринулся к ней, но она предостерегающе вскинула руку.

— Не подходи ко мне, — проскрежетала она.

В ответ заколка на моей рубашке яростно засверкала.

— Я не могу бросить тебя вот так, — настаивал я и, оторвав от рубашки кусок, сунул свернутую ткань между ее губ. Не успел я опомниться, как меня подхватила невидимая рука и подняла в воздух.

Девушка схватилась за голову, ее боль передалась дэвам. Они завыли и затопали ногами. На миг я испугался, что она потеряла над ними контроль.

— Я. Не. Потеряю.

Новым потоком силы меня отшвырнуло назад. В мгновение ока девушку проглотила расползающаяся во все стороны темная дымка. В этой мгле, будто сражаясь с чем-то невидимым, мелькали тени. Рычали дэвы.

Внезапно туман устремился в образовавшуюся воронку, где сидела преклонившая колени девушка. Я видел, как ее стеклянное сердце — тусклое, словно ночь, и черное, словно пустота, — жадно поглощало темные сгустки, которые исчезали в его недрах.

Должно быть, прошла целая вечность, прежде чем из этой черной завесы вышла аша. Она улыбалась, на лице не осталось и следа боли. За ее спиной обозначилось что-то пугающее и безобразное — черная фигура, из которой вырастали три головы.

29

Я откуда-то сверху смотрела на тело. Оно не шевелилось и глядело на меня широко распахнутыми глазами, слегка приоткрыв рот. На лице, странно знакомом, застыло изумление. Возле тела я заметила мужчину на коленях, он двигался как-то лихорадочно. Я не знала, было ли тело живо или мертво, лишь понимала, что это не имеет значения.

В воздухе растекалась ненависть, я упивалась этой яростью. По бокам от меня на ветру трепетали крылья. Я вдруг поняла, что они принадлежат мне. Это мои когти на воде. Это мои клыки ловят мелкие брызги. У меня пара крыльев и две пары лап, позади развевающийся длинный хвост и три головы. Что-то тут не так, но я никак не могла понять что.

А еще я кричала — столь громкого звука я никогда не слышала. Я кричала на людей подо мной, на плохих созданий, которые хотели мне навредить.

Но я не позволю им навредить.

Я убью их.

Один из них метнул в меня огнем, но я почти ничего не почувствовала. Тогда я взмахнула хвостом, и они бросились врассыпную. Попыталась еще раз и попала одному по ноге. Он упал, я хотела нанести последний удар. И тут другой окружил меня невидимым вихрем, который жалил и колол мою кожу. Я обернулась к нему. Боль была подобна слабым уколам иголок, которые я с легкостью отметала. Взревев, я ударила по земле, и они, потеряв равновесие, повалились с ног. Снизу раздалось испуганное лошадиное ржание, вопли.

Мне вдруг нестерпимо захотелось взлететь, и я расправила крылья. Разрезая ногтями ночной воздух, я наслаждалась темнотой и ласкающим чешую холодным ветром. Я желала улететь, воспарить среди бескрайних облаков и уплыть туда, где ничто не будет колоть меня своими острыми краями.

«Нет, — кто-то произнес. — Мы еще не закончили». Я почувствовала, как эти слова давят на мои мысли, и с огромным сожалением покорилась их воле. Сложив крылья, я с шипением приземлилась неподалеку с тем местом, откуда взлетела.

Маленького хрупкого тела уже не было на земле; кто-то оттащил его туда, где мне не достать. Но здесь был мужчина, который своим оружием принялся рубить мой хвост, металл со звоном отскакивал от кости. Одна из моих голов быстро метнулась к нему и поймала за пояс. Зубы вонзились в плоть, и я возликовала — рот наполнился вкусом его крови.

В миг, когда я схватила человека, мой череп пронзила новая вспышка боли. Несколько коротких мгновений кто-то у меня в голове кричал, чтобы я остановилась.

Нет! Я выронила человека, две мои другие головы, недовольные моей нерешительностью, тут же взъярились на меня. Мужчина кое-как поднялся на ноги и снова взялся за оружие. Но вместо того чтобы еще раз напасть на меня, он атаковал себя, вонзив острый клинок в руку.

Боль вернулась и стала еще сильнее. Но она принадлежала не мне — не совсем; казалось, будто кто-то другой охвачен болью, а мне доступны его мысли.

Что-то не так.

Человек опять проткнул себя мечом, на этот раз ногу. Боль удвоилась, мои глаза заволокло красным туманом.

Послушай меня! Слова исходили откуда-то извне, давили на мой разум и рвались внутрь. Я не знала, кому принадлежит голос, однако всякий раз когда мужчина ранил себя, чувствовала его страдания. Послушай меня! Это были не мои слова. Не мои мысли. Что-то вынуждало меня подчиниться им, но я не хотела.

Послушай меня!

Нет! Очередная волна боли очистила мой разум, и я, все поняв, с криками набросилась на чужака у себя в голове:

Нет! Я не стану слушать!

Я ощутила, как чужак отпрянул, а в сознание чудовища, которым владели мы оба, проникли удивление и ярость. Последним усилием воли я прорвалась сквозь завесу боли и вспомнила.

У меня нет крыльев, когтей и хвоста. У меня нет трех шипящих голов, воюющих друг с другом. Я не дэв. Не дракон. Я девушка. Меня зовут Тия.

Я не дэв. Не дракон. Я девушка, и у меня есть имя. Меня зовут…

Одна из голов, разозлившись на мое сопротивление, сама ринулась в бой: с раскрытой пастью устремилась к мужчине.

Меня зовут Тия!

Я зубами вонзилась в шею своей соседки. Потрясенная таким предательством, она в ужасе заорала, из ее раны сочилась кровь. Я предприняла еще одну попытку, однако тут на защиту своей сестре, позабыв о людях, бросилась вторая голова.

Нет!

Я атаковала снова, на этот раз силой своего разума. Голова в нерешительности покачнулась, а после попыталась напасть в ответ. Я стремительно нырнула в ее разум, и та на полпути замерла.

Повинуйся!

Голова сопротивлялась, раскачивалась из стороны в сторону, словно таким образом могла предотвратить мое вторжение. Меня это не останавливало.

Повинуйся!

Я почувствовала, как мы пошатнулись. Третья голова, по-прежнему истекая кровью, попыталась пойти в яростную контратаку, но я увернулась от ее жалких попыток и словно тараном врезалась в шею своей драконьей головой.

Повинуйся!

И тут во второй голове, помимо разума самого чудовища, появился кто-то еще, он в панике пытался вырвать у меня контроль над существом. Очутившись с ним в одном безобразном теле, я слышала его мысли. Он был напуган и взволнован. Испытывал ярость и боль.

Это был человек.

Повинуйся!

Воспользовавшись его замешательством, я нырнула в сознание второй головы и оборвала все нити, соединяющие его с незнакомцем. Тот закричал, когда его заклинание разрушили. Поначалу меня ошеломило множество желаний, царящих в этой голове, но потом все же удалось обрести над ней власть.

Глядеть на мир двумя головами и двумя разумами, при этом удерживая вместе все три, — задача не из простых. Она сначала сбивает с толку, но после кажется самой естественной вещью на свете. Я посмотрела вниз и увидела людей — своих друзей, — испуганно глядящих на меня снизу вверх. Вот Кален поднял руку с огненным шаром, а Полер, качая головой, попыталась его остановить. Я громко заревела — в этом звуке вылились все эмоции, которые я не могла выразить словами. Затем снова нащупала в своей голове сознание Фокса и Вождя и задумалась над тем, что же они чувствуют. Конь больше не пугался и, не изменяя своей породе, с доверием смотрел на меня. Взгляд Фокса тоже был устремлен ко мне, и в нашей связи с его стороны отчетливо проступала тревога и волнение.

— Тия? — спросил он.

Трехглавое чудовище уставилось на него и в знак подтверждения вздохнуло.

В это время незнакомый разум спрятался в третьей голове и, свернувшись клубком, чтобы никто его не заметил, принялся зализывать раны, но я по-прежнему ощущала его в теле дракона. Я ворвалась в его мысли, почувствовала страх — его сознание очень напоминало смесь мыла и болота, такое же горькое и вязкое. Сложив свои мысли в форме ножа с мягкими, но при этом острыми краями, я вонзила их в чужака. Тот барахтался и кричал, а потом вдруг исчез. Осталась только я и само существо.

Почувствовав, что одной ношей стало меньше, чудовище снова попыталось сопротивляться. «Успокойся», — приказала я, и оно замерло. Управляя всеми тремя головами, я опустила их к земле.

— Она это сделала! — возликовала Полер и громко расхохоталась. — У Тии все получилось!

Кален был настроен более подозрительно — он с мечом наготове крадучись приблизился к существу. Фокс, напротив, несмотря на раны, которые для любого другого стали бы смертельными, быстро подскочил ко мне.

— Тия, ты там? — Он опустил руку на среднюю голову дракона.

Ази обернулся к нему и ткнулся мордой в ладонь.

— Как ты узнал? — спросила у него Зоя. — Как ты узнал, что он почувствует твои раны?

— Я и не знал, — ответил мой брат. — Сам я их не ощущал, как и Тия со своей стороны… Я просто понимал, что нечто внутри дракона имеет доступ к ее разуму. Когда он укусил меня, в ответ я услышал его крик. Хоть он и мог проникнуть в мысли Тии, но не был лишен способности испытывать боль.

— Позже поведаешь мне об этом во всех деталях. Возможно, Альти будет интересно с этим разобраться.

— Ей нужно по-быстрому его убить, — подал голос Кален. — Пока она не потеряла контроль.

Против такого предложения мой разум тут же взбунтовался. Без власти злобного незнакомца мы податливы и послушны, практически добры. Мы не хотим убивать людей; мы лишь хотим, чтобы нас оставили в покое…

— Тия, он прав, — обратилась ко мне Полер. — Только так мы будем уверены, что он снова не нападет.

— Тия? — Теплая ладонь Фокса уверенно лежала поверх нашей кожи.

Мы в последний раз ткнулись в нее, встали, выпрямившись во весь рост, и расправили крылья. Кален тотчас вскинул меч, но мы развернулись и с последним отчаянным криком устремились к поверхности озера. Нырнули и погружались в него все глубже до тех пор, пока вода не смокнулась над нашими головами, а темная грязь не скрыла с глаз тех, кто остался на берегу.

И только огромные пузыри воздуха какое-то время нарушали озерную гладь, а после исчезли, оставив после себя чистую нетронутую воду.

Я открыла глаза, закашлялась. В считаные минуты Фокс оказался возле меня и положил мою голову себе на колени. Камень Кузнеца душ по-прежнему светился у меня на шее.

— Тия, с тобой все в порядке? Тия?

— Я здесь, — прохрипела я. Тело сжимало неприятное ощущение: хотелось выпустить из легких всю ледяную воду, но внутри ничего не было. — У меня болит нога. А от тебя воняет.

— Как и от тебя, — засмеялся Фокс, и от его смеха на душе у меня стало теплее. Несмотря на мои возражения, он взял меня на руки. — Давай унесем тебя отсюда.

— Ты цела? — навстречу нам бежала Полер.

— Да. Отчасти благодаря ему. — Я коснулась рукой камня.

— Что стало с ази?

— Он ушел. — Мне было все еще трудно говорить, горло саднило. — И больше нас не потревожит.

— Я уж думала, мы тебя потеряли. — Я не сразу поняла, что помимо радости на лице Полер были слезы, которые вместе с румянами текли по щекам. — Больше ты так с нами не поступишь, девочка! Ты вообще понимаешь, что я пережила, решив, что ты умерла?

— Прости.

— Одного прости недостаточно! Надо было слушать Пармину — ну, почти, — после всего того, что мы натерпелись! Даже не знаю, что мне сделать: обнять тебя или отшлепать! — Но Полер предпочла первое — она заключила меня в объятия, и я с радостью вдохнула запах специй и лаванды, отгоняя от себя мерзкие воспоминания о тяжелом испытании. Фокс мягко расцепил нас и принялся перевязывать рану на моем бедре.

Кален кивнул мне уже без былой враждебности. Остальные Искатели смерти встретили меня радостными криками, поглядывая с благоговейным трепетом.

Я грустно улыбнулась в ответ и заставила себя говорить снова:

— Как правильно сказал Фокс, в разуме дракона был кто-то еще. Он пытался им управлять.

— Безликий, — мрачно предположила Полер, не выпуская меня из рук. — Мы любой ценой должны выследить его. Он убил Искателей смерти, пытался убить нас и чуть не убил тебя. Он должен заплатить за все, и я хочу быть одной из тех, кто вонзит в него нож.

— Не нужно, — прошептала я ей на ухо так тихо, что кроме нее меня больше никто не услышал. Мой голос слабел, мне было больно говорить, но я все же выдавила из себя: — Я знаю, кто это.

Девушка засмеялась, когда три головы ази, подергивая раздвоенными языками, принялись бороться друг с другом за то, чтобы их погладили.

— Рада снова тебя видеть, — пробормотала она. Аша по-прежнему выглядела усталой, но с каждой секундой силы постепенно возвращались к ней.

Весь мир содрогнулся бы при виде этой картины: на берегу стоит Темная аша, а рядом с ней — семь дэвов. Этого достаточно, чтобы разорить все земли. Этого достаточно, чтобы свергнуть с престола кого угодно. О чем думал Изогнутый Нож, создавая этих тварей? Что чувствовали последователи Парящего Клинка, завидев такой ужас у границ своих королевств?

Девушка обернулась. Глаза дэва проследили за ней.

— Отбываем в Даанорис на рассвете, — сказала она.

30

В квартале Ив наконец-то воцарилось спокойствие. Все замерло, кроме плывущих по вечернему небу облаков над аша-ка. После всех радостных торжеств по случаю нашего возвращения одиночество было для меня блаженством.

К счастью, Полер настояла на том, чтобы я полностью восстановливала силы, поэтому в Доме Валерианы ликование было не таким бурным. Госпожа Пармина пришла в восторг — ведь стоимость моих услуг, несомненно, возрастет в четыре раза. Рахим в отличие от Лика и Чеш, которые немного сжалились надо мной, чуть не задушил меня в своих медвежьих объятиях. Леди Микаэла, не столь открыто выражающая радость, явно испытала облегчение. Ничего не сказав, она просто обняла меня, как Полер. На ее глаза невольно навернулись слезы и потекли по щекам, капая на простыни. Уставшая и измученная, я заплакала вместе с ней.

Сам Дом Валерианы погрузился в беспорядок. Кана заболела, а Фархи уже выбилась из сил, бегая по поручениям среди заполненных толпами людей улиц вдоль аша-ка. Квартал Ив наводнили необычные гости; приезжали не только из Киона, но и из ближайших королевств: Одалии, Даанориса, городов-государств Ядоши, — и даже из дальних вроде Истеры и Дрихта. Все надеялись хотя бы мельком взглянуть на меня. Через два дня госпоже Пармине все это порядком надоело, и она попросила Искателей смерти расчистить улицы от людей. Всех гуляк отправили праздновать в другие места Анкио, и впервые за три дня вокруг было тихо и спокойно.

Уже после одной ночи нормального сна я полностью оправилась, однако из-за раны на бедре Фокс настаивал, чтобы я отдыхала еще неделю. В другое время я бы стала возражать, но в этот раз согласилась с ним. Оставаясь дома, я могла приглядывать за Фархи, не вызывая лишних подозрений. Да и леди Микаэла всегда была под присмотром.

Иногда меня навещал Халад и, пользуясь возможностью, потихоньку извлекал воспоминания о битве с ази.

— Кузнец душ уехал из Киона, — поведал он. — Все вокруг с таким восторгом рассказывают о произошедшем, что он не выдержал и решил посмотреть сам. Отправился собирать новые редкие воспоминания.

— Вас обоих только и волнуют воспоминания людей? — поддразнила я.

— Нет. Еще нас волнуют стеклянные сердца. — Он усмехнулся, заметив выражение моего лица. — Я пошутил. Я уже несколько дней не извлекал воспоминания из своего сердца, поэтому мой разум чист. А значит, сейчас самое время извиниться перед тобой.

— За что?

— Возможно, ты не помнишь, но это меня ты повстречала у одалийского дворца три года назад, я еще тогда обвинял Темных аш в убийстве своей матери. Учитель только сделал меня своим подмастерьем, а я был настолько зол. И для моего гнева ты оказалась самой легкой мишенью. — Он откашлялся. — Сам я почти об этом позабыл, пока не узнал себя в одном из твоих воспоминаний. Прости. Знаю, тебе и так было не просто, еще и я добавил проблем.

— Извинения приняты, сэр Халад, — с улыбкой заверила я его, еще не осознавая иронии своих следующих слов. — Чему я и научилась у наших профессий, так это тому, что мы всегда должны уметь прощать, иначе нас поглотит собственная злость.

Мы договорились действовать на третий день после нашего возвращения — у меня будет достаточно времени на отдых и подготовку к встрече. Сегодня вечером госпожа Пармина и леди Шади присутствовали на приемах в мою честь, и старуха собиралась посетить как можно больше мероприятий. Такой расклад идеально подходил моим планам; чем дольше их не будет дома, тем лучше.

Я дождалась полуночи и спустилась вниз, где меня уже ждали Полер, леди Микаэла и Альти. Вместе мы отправились на кухню к Кане и Фархи, которые без устали мыли посуду. Сегодня Дом Валерианы посетило в четыре раза больше гостей, отчего обе служанки работали не покладая рук. Госпоже Пармине даже пришлось влезть в свой кошелек и нанять временных рабочих, чтобы справиться с дополнительной нагрузкой. Первая служанка прибудет только через два дня, а значит, у нас было немного времени.

Девушки удивленно подняли головы, когда мы вошли, и торопливо присели в реверансе, несмотря на руки, испачканные по локоть в мыльной воде.

— Фархи, нам нужно поговорить, — голос леди Микаэлы все еще был слаб, но в присутствии Альти и Полер, стоящих с серьезными лицами, оказывал нужное действие. Фархи заметно сглотнула и с трудом вытерла руки о свой тонкий фартук.

— А ты подожди в своей комнате, — приказала Кане Полер.

Девушка бросила на подругу взгляд, которым хотела как-то ее обнадежить и подбодрить, но тот вышел испуганным, и в нем чувствовалось облегчение, что не она стала причиной их гнева. Еще раз склонив голову, она вылетела из комнаты.

— Девочка, у тебя проблемы, — услышала я обращенные к Фархи слова леди Микаэлы, прежде чем вышла из кухни и направилась к комнате, где находилась взволнованная Кана. Я улыбнулась ей.

— Не нужно бояться.

— Просто мы ничего не успеваем, миледи, — оправдывалась Кана, в испуге заламывая руки. После недолгого приступа лихорадки температура у нее еще не спала, но девушка уверяла, что чувствует себя лучше. — А нужно столько всего сделать. Помощь прибудет только через день. Фархи что-то сломала? Госпожа Пармина узнала о тех «задарма», что вы нам приносили?

— Все гораздо серьезнее. Леди Микаэла не встала бы с постели из-за такой мелочи, как разбитая тарелка. На полное восстановление у нее уйдет еще много месяцев.

— Ей вообще не следовало вставать, — согласилась Кана. — А еще госпожа Пармина приказала нам завтра снова убрать дом сверху донизу, потому что к нам может прийти императрица Аликс. Сама императрица! — Подчеркнув свои слова, она сильно одернула передник. — Бабуля будет в восторге. Я даже спросила у госпожи, можно ли ей прийти посмотреть — не домой, конечно, а хотя бы снаружи. Уверена, она не станет возражать — одним человеком на улице больше…

— Визит императрицы — отличный повод пошалить, — в комнату вошла Зоя. Выглядела она потрясающе. Подол ее сверкающего золотом хуа покрывали белые журавли, кружащие над серебристыми озерами. Пояс цвета темной охры, лишенный каких-либо украшений, казался обманчиво простым, хотя был выполнен из мягчайшего шелка.

— Не думала, что ты придешь, — сказала я ей.

Аша пожала плечами:

— Леди Микаэла настояла. За сегодняшний вечер я уже побывала на четырех приемах в четырех различных чайных, и мне нужно немного передохнуть.

— Но у тебя была еще одна причина прийти сюда, не так ли?

— Я не понимаю, Тия, к чему ты клонишь.

— Кана, там в очаге закипел чай. Не будешь ли ты так любезна налить нашей гостье чашечку?

Кана нервно сглотнула и бросилась выполнять мою просьбу.

— На уроках истории я очень много узнала о Безликих, — продолжила я.

— Эти знания требуются всем ашам, Тия.

— Но некоторые из нас учились лучше остальных. Я вот узнала, что Безликие так же искусно владеют рунами. Однако в отличие от нас для этого у них есть специальные камни. Например, камень-поисковик. А другой камень позволяет ускорять процесс воскрешения дэва, поэтому им не нужно много лет ждать его пробуждения.

— Я посещала те же занятия, что и ты, Тия, так что не стоит читать мне нотации.

— Вот почему госпожа Пармина так настаивала на том, чтобы все аши, которые в будущем могут войти в аша-ка, в первую очередь представали перед жрицей. Много лет назад провидица сказала ей, что в ее дом попытается проникнуть Безликий, а потому ей нужно быть бдительной.

— Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

— Госпожа Пармина отказала всем претенденткам, провалившим испытание жрицы. И ты была одной из них, не так ли?

Стеклянное сердце Зои вспыхнуло голубым и быстро погасло.

— Чтобы стать ашей, необязательно успешно пройти испытание жрицы, поэтому Императорский Дом принял тебя. У этого Дома более богатая история, чем у Дома Валерианы, — он стал первым аша-ка, основанным Вернашей из Роз. Но все это время ты вынашивала обиду на Дом Валерианы, ведь так? В детстве вы с леди Шади дружили. А после леди Микаэла увидела потенциал в вас обеих и привезла сюда. Однако госпожа Пармина приняла ее, а не тебя. Вот почему ты так невзлюбила леди Шади — тебе казалось, что она бросила тебя — и пыталась втянуть меня в неприятности еще до того, как я стала послушницей. Ты злилась.

Зоя глубоко вздохнула:

— Я этого не отрицаю. Да, мы знакомы с Шади всю жизнь. Да, именно леди Микаэла привела меня в Дом Валерианы. А госпожа Пармина отвергла, потому что я солгала жрице. Но ложь не говорит о том, что я одна из Безликих. Будь это так, почти четверть аш в квартале Ив считались бы Безликими.

— М-мне уйти? — пролепетала Кана, так быстро наливавшая чай, что часть пролилась через край чаши на стол.

— Очень показательно, да? Ты могла спрятать камень-поисковик в «Падающем листе» в расчете на то, что ближайшей Темной ашей окажусь я, а потому попаду под его влияние. А еще ты была поблизости, когда ази учинил погром во время дараши оюн — насколько я помню, ты взбесилась, потому что главную роль получила леди Шади.

— На дараши оюн присутствовали и другие аши!

— Но из всех аш только ты, помимо Полер, вызвалась воевать с ази. А ты никогда раньше нам не помогала. Ведь лучший способ присмотреть за своим дэвом — это быть рядом с нами, чтобы устранить любые препятствия, верно… леди Аена?

Зоя снова вздохнула. А после заговорила полным восхищения голосом:

— Ты разгадала весь мой замысел. Я впечатлена.

— Мне пришлось. Любой мог попасть под подозрение, приведи ты достаточно веский довод.

— Верно. Я над этим не задумывалась. А как же леди Микаэла и Полер?

— Леди Микаэла могла притвориться больной. Когда все думают, что ты спокойно спишь в своей постели, проще всего передвигаться незаметно. Тебе даже не нужно алиби. Полер, как и ты, большую часть времени была рядом — она могла проследить за мной до «Падающего листа», пока никто ее не видел, и подложить камень-поисковик. Госпожа Пармина могла пойти на такое ради финансовой выгоды. По правде говоря, только Альти никогда не вызывала у меня подозрений.

— Согласна. Есть в Альтисии что-то такое, что вызывает доверие.

— Миледи? — заикаясь, подала голос Кана. Девушка была смущена тем, какой неожиданный оборот принял наш разговор.

— Фархи в безопасности, Кана. Именно сейчас леди Микаэла и Альти защищают ее.

— Я не понимаю.

— Потому что ей угрожает опасность.

— Опасность? От императрицы?

— Нет. От тебя. Мы все обучены ограждать свой разум от проникновения извне того, кто способен управлять Тьмой и использовать руну Принуждения. Но по опыту я знаю, что даже такой подготовки может оказаться недостаточно при встрече с сильным Безликим. У Фархи такого умения нет, поэтому мои сестры защищают ее от тебя.

Кана непонимающе глядела на меня, хлопая ресницами.

— От меня? Но почему? Я же всего…

— Ты всего лишь молодая девушка, которая работает в квартале Ив. По крайней мере, так ты говоришь. Неподалеку от анкионского рынка живут люди, называющие себя твоей семьей. Твой отец зарабатывает на жизнь тем, что торгует гранатами на рынке, однако при этом не обращается ни к одному оптовому поставщику в Анкио.

— Мы родом с юго-восточной части Киона. Мой отец не приемлет посредников и сам привозит товар. У его друга в Амараи есть небольшая ферма, и он продает ему по меньшей цене…

— А как зовут друга твоего отца?

— Э-э… Кел.

— Но в Амараи нет фермера по имени Кел, — вмешалась Зоя.

— Это невозможно. Я сама была у него на ферме…

— Леди аша права, — в комнату вошел Кален, а за ним следом — Фокс. — Несколько моих друзей, Искателей смерти, навели справки, а я могу поручиться за достоверность их слов. Так вот, в таверне «Шестеренка» в Амараи частенько бывает один торговец по имени Джевен, который поставляет гранаты человеку, называющему себя твоим отцом. Этот торговец был арестован Искателями смерти после того, как признался, что он — шпион Аены, тайно действующий в Кионе.

Не теряя самообладания, Кана замерла.

— Но этого не может быть! Мне немного известно о работе отца, я могла ослышаться и неверно понять то, где он достает гранаты. Но будь этот торговец из числа Безликих, мой отец никогда бы не стал вести с ним дела, если бы знал об этом…

— Ты утверждаешь, что вы родом из Беларью, юго-восточной части Киона, — вставила я. — Но о тебе и твоей семье там тоже никогда не слышали. Вы, наверное, и не предполагали, что кто-то сможет вас заподозрить или что мы так тщательно подойдем к расследованию, да?

— Вы ошибаетесь. У нас очень глубокие корни в Беларью. Семья моей бабушки по маминой линии много поколений жила там. Выйдя замуж, она взяла имя моего дедушки, а до этого носила фамилию Хешт. Мой дедушка не местный и прибыл с севера…

— Вот только несколько месяцев назад ты говорила мне, что в Беларью много поколений жила семья твоего дедушки, а не бабушки.

— Вы меня неправильно поняли. Моя бабушка была… — И тут ее мысли впились в мой разум. Все случилось настолько быстро и легко, что я могла бы запросто сдаться под ее натиском, если бы не была готова, если бы не ощущала из другой комнаты поддержку Полер, которая придавала мне сил и помогала выстроить в моем сознании защиту.

Кана зарычала. Ее стеклянное сердце мигом погасло, в считаные секунды его ярко-красный цвет сменился непроглядной тьмой. Лицо исказилось от ярости, она предприняла еще одну попытку прорваться сквозь непроницаемую стену нашей силы, но безуспешно. В этот миг Зоя, воспользовавшись невнимательностью девушки, быстро обвила ее тело нитями Ветра.

В отчаянии Кана снова бросилась в атаку — на этот раз ее разум устремился к Фоксу. Она с легкостью проскользнула внутрь, я ощутила ее присутствие у него в голове, а после наша связь оборвалась.

Фокс обернулся ко мне с застывшим лицом. Раздался металлический звон, когда он вынул из ножен меч.

— Славная малышка, — произнесла девушка. Сейчас она говорила с иным акцентом, больше походившим на тех ядошанских торговцев, которых я встречала. — Назови мне хотя бы одну причину, почему мне просто не подчинить вас всех руной Принуждения.

— В этом тебе не сравниться ни с одной ашей, — заявила Альти. — Немедленно сдавайся.

— Я стою десятка таких, как вы. А пока подумываю для начала убить его. — Аену в облике миловидной служанки, работающей в аша-ка, было легко недооценить. Теперь же перед нами стояла девушка, ничем не напоминавшая Кану. У нее сверкали глаза, а губы изгибались в кровожадной улыбке.

— Не велика угроза, — сказала Полер, — он уже мертв.

Аена рассмеялась.

— Дураки, существуют разные способы умереть. Даже мертвые способны чувствовать боль. Я заставлю его извиваться целую вечность, будто живой кусок мяса, подвешенный на крюк мясника, если вы не позволите мне безопасно покинуть Кион. В противном случае он будет страдать. Уж об этом я позабочусь.

— Так это ты преследовала меня по всему Анкио, — догадалась я, а сама в это время пыталась нащупать связь с Фоксом. Я видела брата в окружении черного как смоль тумана, но стоило мне мысленно нарисовать руну и направить ее на эту мглу, как я натыкалась на Темный барьер. — Ты была той дрихтианкой. Ты притворялась девушкой, которая в ту ночь привела меня в «Падающий лист». Ты послала за мной скелета. Все это я увидела в твоем сознании, когда ты потеряла власть над ази. Я знаю, как ты смогла меня подчинить.

— Так просвети меня.

— Девушка из «Падающего листа» сказала мне, что леди Шади «разъярится», если я опоздаю. Но в Кионе так не говорят, это слово употребляют ядошанцы. Потом ты сказала, что тебя «распирает от страха» — еще одно ядошанское выражение. Однажды гость из Ядоши использовал еще одно слово, которое ты часто употребляла — «задарма». Сначала я решила, что ты шутишь и отказываешься принимать ту еду, которую мы тебе тайком приносим, задарма. Но в Ядоше это означает «бесплатную еду». Ты утверждала, что родом из юго-восточной части Киона, так зачем тебе говорить на ядошанском диалекте? Только после того, как я столкнулась с твоим сознанием в голове ази, которое показалось мне очень знакомым, я сообразила, что к чему.

— Как всегда, меня предала моя родина. А я-то думала, что отлично замаскировалась.

— Как ты научилась находиться в двух местах одновременно? — спросила Альти. — Чисто научный интерес.

— Чтобы отыскать тебя, маленькая девочка, мне необязательно иметь физическую оболочку. Я знаю о Тьме гораздо больше твоих никчемных подружек-аш. Я способна на то, о чем они только могут мечтать.

— В том числе и управлять дэвом? — продолжала расспрашивать Альти.

— Фокус очень простой. И, я так полагаю, слишком хорошо знакомый твоей подопечной. — Аена улыбнулась мне. — Похоже, мои дорогие, мы зашли в тупик. Но вопрос остается: насколько дорог вам этот одалийский труп? Мне не составит труда разорвать вашу связь, Тия, и обратить его в пыль.

Я могу многому тебя научить, Тия, шептали ее мысли. Дать намного больше того, что могут тебе предложить они.

Я тебе не верю!

Я научу тебя заклинаниям, находящимся за гранью возможного. Нам суждено править, дитя. Они лишают нас права выбора, потому что боятся нашей силы. Я видела твое истинное сердце. Мы похожи, я и ты. Я покажу, как исцелить твоего брата, сделать его по-настоящему живым, а не этим ходячим трупом.

Я замешкалась.

Ты лжешь.

Клянусь тебе благословенной могилой своей матери, я не лгу.

Я никогда не примкну к тебе!

Даже после того как они высосут из тебя все силы, как это случилось с твоей наставницей? Как долго они позволят тебе находиться в квартале Ив? Лучше умереть полной сил по своей воле, дитя, чем от их кулаков, сомкнувшихся на наших сердцах.

— Сделаешь еще шаг, — предупредила Аена, когда Альти напряглась, — и я убью его прямо…

В этот миг рядом с тем местом, где стояла Аена, проломилась стена, и в комнату с громким ржанием влетел Вождь. Она повернула голову, и на секунду в тумане, окружавшем Фокса, образовалась щель. Этого было достаточно. Я тут же направила в нее свою энергию и вытолкнула Аену из его сознания. Брат осел на пол.

Первым среагировал Кален: в воздухе просвистел его меч, но Безликая, вскинув руку, ловко вырвала оружие у него из рук, как если бы собирала цветы на лугу. Ни секунды не колеблясь, Искатель смерти швырнул в ее сторону огненный шар. Однако Аена с легкостью отразила удар — ее раскрытая ладонь поглотила пламя.

Тут в бой одновременно вступили Альти и Полер. Перед ними вспыхнули руны Огня и Ветра, которые, объединившись в молнию, устремились в сторону Безликой. Злодейка обернулась и без труда остановила их атаку. Молния с шипением погасла всего в нескольких дюймах от ее руки, оставив только дымок.

— Слишком медленно, — насмешливо фыркнула она. — Ваши жалкие руны — ничто по сравнению с тем, что я…

— Убирайся вон из моей головы, — рядом с ней прорычал Фокс и стал подниматься с мечом в руке. Аена обернулась отразить удар, и меч со звоном отлетел на пол.

В эту секунду атаковала я, добавив к своей силе энергию Альти, Полер и Зои. Я использовала все знания о Принуждении, которые почерпнула из разума Аены, и ударила по ней. В то время как она годами потихоньку воздействовала на мое сознание своими тонкими уловками, мне не нужно было прибегать к таким хитростям. Я ворвалась в ее голову, обратив все ее фокусы против нее. Отбиваясь от моего вторжения, она и не заметила приблизившегося Фокса, пока тот не оглушил ее ударом кулака по лицу.

— Служанка, — проговорила Зоя, осматривая распластавшуюся фигуру. — И как мы не догадались, что это служанка?

— Просто мы стали слишком далеки от тех времен, когда сами работали служанками в своих аша-ка, — заметила Альти. — Она оказалась умна. Мы же довольно часто полагаем, что Безликие выбирают какие-то руководящие должности, и совершенно не замечаем тех, кто работает на нас. — Она наклонилась и вынула из волос Безликой шпильку с фальшивыми рубинами. В эту секунду меня чуть не сбил с ног хлынувший от нее поток магии. — Похоже, не такая уж и подделка. Скорее всего, она скрывает ее магию от остальных, а не усиливает. Ничего подобного раньше я не видела.

— Почему бы просто не отравить еду в Доме Валерианы? — спросил Кален.

— Девушка сильна в магии Тьмы, но слишком большое количество зиваров и оплетающих аша-ка заклинаний ограничивают ее способности, — устало проговорила леди Микаэла, входя в комнату. — Стоит кому-то заболеть или умереть в Доме Валерианы, как все подозрения сразу падут на нее. Поэтому она выжидала подходящего момента, когда сможет нанести самый сильный удар — об этом свидетельствует камень-поисковик и призванный ази на дараши оюн.

Я склонилась над неподвижным телом Безликой. Мыслями потянулась к ее разуму, оценивая, изучая. Оплетая.

— Я столько раз хотела рассказать тебе о ней, но она все время заставляла меня молчать, — ровным голосом проговорила я. — Я считала эти мысли своими. Но теперь понимаю, что это не так.

— Я никогда об этом никому не говорила, — обратилась ко мне Зоя. — О том, что сначала пришла в Дом Валерианы, а мне отказали.

— Леди Микаэла знала, — выпрямившись, призналась я, — но сама мне ничего не говорила. Я догадалась и стала расспрашивать ее. Ведь твоя неприязнь не ограничивалась только мной. Ты недолюбливала госпожу Пармину, здешних служанок, всех жителей Дома Валерианы, кроме леди Микаэлы. Казалось, все твои плохие воспоминания так или иначе связаны с этим местом. И как бы ты ни стремилась контролировать свои эмоции, при каждом взгляде на Шади твое сердце неизменно предавало тебя. Поэтому я убедила леди Микаэлу, что мне и так достаточно известно, а потому могу узнать и все остальное.

— С лошадью была твоя идея? — спросил у меня Кален.

— В прошлом Альти проделывала что-то похожее, только с коровой. — Вождь, фыркнув, тряхнул головой и вышел в огромную дыру в стене. — Но, боюсь, госпожа Пармина выставит мне счет за ремонт.

— Теперь я, кажется, понимаю, чем вызван твой головокружительный успех среди аш, — со слабой улыбкой призналась Зоя. А после, понизив голос до шепота, проговорила: — И раз уж тебе все известно, можно попросить не раскрывать Шади мой другой секрет?

Я спокойно встретила ее взгляд и ухмыльнулась:

— Какой такой секрет?

Зоя рассмеялась.

— Море Черепов я выбрала для своего убежища неспроста — разбросанные здесь кости служат моим целям, — сказала она. — Здесь лежит последний важный для меня человек. Я похоронила его сама, своими руками и своими слезами. Я пробудила всех этих дэвов для того, чтобы отомстить за него и за всех павших друзей. И аши, и Безликие еще поплатятся за то, что отняли у меня: моих друзей, мою любовь, мою личность. И никакой квартал Ив их не защитит. Не уцелеет ни одна крепость, ни цитадель, где они, вероятно, скрываются.

— Вот моя новая семья. И вот моя новая личность. Я стану Костяной ведьмой, которую будут бояться все королевства, и заставлю их заплатить.

В последний раз она опустилась на колени перед могилой. Прижалась губами к холодному камню и встала. Дэвы, словно почувствовав намерения своей хозяйки, выстроились по бокам от нее. Они больше не казались ласковыми и игривыми питомцами, а вовсю готовились к войне. Пальцы аши затрепетали на ветру, вырисовывая новую руну.

Земля под могильным камнем содрогнулась и разверзлась. Из ямы, раздирая пальцами землю, выбралась высокая фигура в черной военной форме. Судя по глубоким ранам на груди, он погиб в бою.

Девушка достала из-за пояса какой-то предмет. Им оказалась маленькая шкатулка для драгоценностей, которую я видел на ее столе в окружении безоаров. Внутри покоился серебряный, сверкающий, подобно солнцу, кулон-сердце.

— С возвращением, моя любовь.

— Это твой брат? — прошептал я, изумленно уставившись на юношу.

— Мы с братом больше не поддерживаем отношения. Он предпочел остаться и защищать квартал Ив.

— А как же существующая между вами связь?

— Неожиданным последствием моего почерневшего сердца стало то, что теперь он не способен чувствовать меня, как и я — его. — Она улыбнулась. — Возможно, он даже попытается меня убить, однако это будет стоить ему жизни. Мы прошли столь долгий путь, только чтобы расстаться. И если он не с нами, то он против нас.

К нам приблизился мужчина в черной одежде, за спиной у него развевался плащ. Он взял девушку за руку.

— Ты тоже можешь присоединиться к нам, Бард. Это еще далеко не конец истории, нам предстоит завоевать много королевств. — Она улыбнулась молодому человеку, только что восставшему из могилы. — Ты со мной согласен, моя любовь?

31

— Мне сказали, я найду тебя здесь.

У меня перехватило дыхание. Я отвернулась от внушительного купола храма жрицы и в лунном свете встретилась взглядом с мужчиной — на меня смотрели улыбчивые глаза и преисполненное величия лицо. Сегодня он облачился в темные одежды, что было для него необычно. Я инстинктивно прикрыла ладонью свое сердце, не давая ему увидеть прерывистую пульсацию, вызванную его присутствием. Я вся трепетала, хотя и понимала: мне бы хотелось встретиться с ним не здесь.

— В-ваше высочество, — пробормотала я.

— Я уже не раз просил тебя называть меня Кансом. — Он оглянулся на здание. — Мне всегда было любопытно, что же таится за дверьми этого храма. Все так загадочно отзываются о нем. И я все думаю, что там хранятся бесчисленные богатства, доступные только взору аш.

— Лорд Канс, что вы здесь делаете?

— Вообще-то ищу тебя. Мне кажется, мы не виделись с того самого дня, как ты отправилась сражаться с ази. За время с нашей первой встречи ты стала ашей, победила самого могущественного дэва и поймала одного из трех лидеров Безликих. — На мой удивленный вид он улыбнулся. — Безликие, может, и тщательно охраняемая тайна, но Кален мне доверяет. Даже мой отец не знает о случившемся, хотя скоро узнает. Обещаю, я больше никому об этом не скажу.

— Я не понимаю. Для чего ваше велич… для чего вы меня искали?

— Чтобы поблагодарить за спасение моего королевства. Не усмири ты ази, он бы принес еще больше разрушений, а мы потеряли еще больше жизней. Кроме того, я хотел бы извиниться. Я думал прийти раньше, но Кален убедил меня позволить тебе восстановить силы.

Я мысленно пообещала себе удавить Калена при первой возможности.

— Я попросил леди Альтисию и леди Зою держать меня в курсе твоих дел. И они с огромной радостью поделились информацией о твоих выдающихся успехах, так что я решил прийти и поблагодарить тебя лично. — Он накрыл мою руку своей теплой, несмотря на прохладный вечер, ладонью. — От всего сердца благодарю тебя, леди Тия. Если я могу что-то сделать для тебя, от имени моего отца и всей Одалии, проси, не стесняйся.

— Ужин, — выпалила я.

— Ужин? — Принц был явно озадачен.

Но уже поздно забирать свои слова обратно.

— Просто… ужин. Хотя бы раз пригласить вас на ужин. Даже прогулки будет более чем достаточно. Но если вам запрещено — нет, я не это имела в виду. Я хотела сказать, если вам не нужно брать с собой отряд телохранителей для защиты… — Я без умолку тараторила. Интересно, принцам вообще разрешается ухаживать за новыми ашами? Спасение королевства дает мне право пригласить его на ужин? В книгах по этикету об этом не было ни слова.

— Ужин — это замечательно. — Он улыбался. — Почту за честь. Можем отправиться прямо сейчас, если хочешь.

— Я… я не могу. Не сегодня. — Мой взгляд вернулся к храму.

Он все понял.

— Тогда я буду ждать твоего возвращения.

— Я не могу заставлять его высочество ждать…

— Его высочество настаивает. И зови меня уже Кансом. — Он подтолкнул меня вперед. — Иди. Я буду ждать столько, сколько нужно.

— Спасибо, ваше вы… Канс.

Мысль о том, что снаружи меня ждет принц, только подгоняла: я ускорила шаг, невзирая на боль в правой ноге. На бедре у меня останется шрам — постоянное напоминание о встрече с ази. Я шла по знакомым коридорам, петляла по извилистым тунелям, пока не очутилась в пустом величественном зале, где меня уже ожидала жрица.

На этот раз мне не нужно было подсказывать. Полер подарила мне великолепную шпильку бирюзового цвета, на конце которой покачивались серебряные птички. Я сделала глубокий вдох и бросила ее в огонь.

— Ты обрела живого фамильяра, — произнесла жрица. — А также того, кто не знает ни жизни, ни смерти.

— Да. — Мне было неизвестно, насколько далеко пророчица может заглянуть в мое будущее, но я никогда в ней не сомневалась. Ни в первый день, когда вошла в ее царство, а она вновь и вновь просила меня предать мои чудесные украшения огню. Ни сейчас, когда в моем сознании обитал ази, скрытый в безопасности озера Стрипник. Ни даже теперь, когда ощущала разъяренные мысли Аены, которую заключили в подземелья анкионского дворца и оградили от всякой магии.

— Ты никому не сказала.

— Да.

— Почему?

— Потому что Аена права: у нее в руках находится ключ к остальным моим способностям. Я могу научиться контролировать дэвов, не жертвуя при этом своей жизнью. Старейшины никогда мне этого не позволят. Аена хоть и скрыта в дворцовых подземельях Анкиона, но теперь я при желании способна управлять ее мыслями, как когда-то она пыталась управлять мной. С помощью этой связи я могу научиться всему необходимому. А со временем, как только я лучше овладею этими навыками, узнают и все остальные. — У меня в душе словно плотину прорвало: слова нескончаемым потоком слетали с губ в отчаянной попытке излить душу этой безымянной, скрываемой одеждами фигурке.

— Ты поэтому не стала убивать ази?

Я сглотнула. Оправдываться было куда сложнее, чем подчинить себе Аену.

— Я не хотела его убивать. Он всего лишь желает, чтобы его оставили в покое. А под моим надзором он никому не причинит вреда.

— Ты опасна, — заключила жрица. — Оставшись без контроля, ты способна привести квартал Ив и весь Кион к гибели. Ашам следует быть внимательнее к тому, насколько велики твои способности. И все же… все же…

Она замолкла. Огонь стал постепенно угасать, и только пляшущие язычки пламени облизывали черные угли.

— Возвращайся в свой аша-ка, — наконец произнесла жрица. Огонь вспыхнул с новой силой. — И пусть боги сжалятся над этой землей.

Все готово.

Ей было всего семнадцать. Она проснулась, а вместе с ней ожил и весь мир. Порождения кошмаров встали на задние лапы и завыли на гаснущие звезды над головой. Девушка обернулась и устремила взгляд за горизонт. Ее черное сердце на цепочке покачивалось при каждом движении, из глубины лилось странное сияние. Рядом с ней встал юноша в черной одежде, ее фамильяр. Он опустил руку на ее плечо, она прижалась к ней щекой и отыскала пальцами его ладонь.

— Идем, Кален, — сказала она.

Я шел за ними по пляжу, к дороге, ведущей в королевство Даанорис. С севера прилетел холодный ветер, а с приближением ночи сгущались сумерки, и только луна на небе, разгоняя тьму, освещала нам путь.

Мир Восьми Королевств

ИСТЕРА

• Самое холодное из всех Восьми Королевств.

• В прошлом воевало с Тресеей за острова Погибших Сердец и до сих пор питает к нему неприязнь.

• От Тресеи отделено рекой Мира.

СТОЛИЦА: Фарсун.

ДЕЙСТВУЮЩИЙ ПРАВИТЕЛЬ: король Рендровик из Дома Петральта.

ТРЕСЕЯ

• Территорию королевства в основном занимают густые леса и широкие равнины.

• Население сосредоточено преимущественно в городах и небольшом количестве деревень.

СТОЛИЦА: Хайгаард.

ДЕЙСТВУЮЩИЙ ПРАВИТЕЛЬ: царь Камулус из Дома Амберстург.

ДААНОРИС

• Самое густонаселенное королевство с мягким, умеренным климатом.

СТОЛИЦА: Сантянь.

ДЕЙСТВУЮЩИЙ ПРАВИТЕЛЬ: император Шифан.

ГОРОДА-ГОСУДАРСТВА ЯДОШИ

• Первоначально весь материк занимало королевство Ядоша, но распри между королевскими отпрысками привели к его расколу на несколько воюющих между собой государств, сохранивших господство лишь в верхней части континента.

• В то время как каждый город-государство обладает высокой степенью независимости, для поддержания дипломатических миссий создано единое правительство.

• Во главе каждого города-государства стоит второй министр; каждые семь лет из числа вторых министров избирают первого министра, который представляет единое государство Ядоша.

СТОЛИЦА: Нет.

ДЕЙСТВУЮЩИЙ ПРАВИТЕЛЬ: первый министр Стефан.

КИОН

• Когда-то было частью Ядоши; многие королевства воевали за эти земли до тех пор, пока Кион не обрел независимость благодаря Вернаше из Роз, легендарной аше.

• Продукт смешения культур и главный центр аш.

• Самая маленькая территория среди всех королевств.

СТОЛИЦА: Анкио.

ДЕЙСТВУЮЩИЙ ПРАВИТЕЛЬ: императрица Аликс из Императорского Дома.

ОДАЛИЯ

• Территорию королевства занимают равнины и леса.

• Первоначально входило в состав королевства Ядоша, но первым на материке подняло восстание и отделилось в самостоятельное королевство.

СТОЛИЦА: Нив.

ДЕЙСТВУЮЩИЙ ПРАВИТЕЛЬ: король Телемайн из Дома Одалии.

АРХЕН-КОШО

• Большая группа островов в Быстрых Водах возле королевств Одалия и Кион.

СТОЛИЦА: Хоттенхайм.

ДЕЙСТВУЮЩИЙ ПРАВИТЕЛЬ: королева Линория из Императорского Дома.

ДРИХТ

• Пустынное королевство.

• Также знаменито своими крайне патриархальными взглядами, которые другие королевства в основном презирают, но терпят из-за одежды, которую здесь шьют с использованием рунных ягод.

• Только западная материковая часть Дрихта густо населена; большая часть королевства покрыта песком.

СТОЛИЦА: Адра-ал.

ДЕЙСТВУЮЩИЙ ПРАВИТЕЛЬ: король Аадил из племени Тавроноо.

Благодарности

На этой странице всегда будет недостаточно имен, но я все же попытаюсь.

Названия объектов карты

1-я карта

Stranger’s Peak — Гора Чужаков

Srevny Fiord — Северный Фьорд

Bayevik — Байевик

Gorvekan Steppes — Горвеканские степи

Farsun — Фарсун

Grezel — Грецель

Istera — Истера

The Far Sea — Дальнее море

Zarich — заурви

Heartsbane Islands — острова Погибших Сердец

The Ice Knife — Ледяной Нож

River of Peace — река Мира

Savul — саурва

The Vigil — Виджил

Runeswood — Рунный лес

Freydin — Фрейдин

Mogredin — Могредин

Setras — Сетрас

Tresea — Тресея

Highgaard — Хайгаард

Tuadan — Туадан

Akvan — акван

Sea of Skulls — море Черепов

Daevasteeth — Зуб дэва

Great River — Великая река

Santiang — Сантянь

Lake Kaal — озеро Каал

Daanoris — Даанорис

Haitsa Mountains — горы Хайца

Daanorian Sea — Даанорийское море

Miekong — Мьеконг

Laepsang — Лаепсанг

Leiksha — Лейкша

2-я карта

Yadosha City-States — города-государства Ядоши

Chittegrin — Читтегрин

Steerfall — Стирфолл

Saldrin — Салдрин

Eternity Ranges — гряда Бессмертия

Mireth — Мирет

Montvaisin — Монтвайсин

The Finger — Палец

Westmarchen Tower — Западно-окраинная Башня

Swiftsea — Быстрые Воды

Thanh — Тхан

Five Rivers — Пять рек

Bryre — Брайр

Amarai — Амараи

Uraya — Урайя

Mithra’s Wall — Стена Митры

Nanghait — нангхаитья

Kion — Кион

Arhen-Kosho — Архен-Кошо

Swanlyre — Свонлир (Лебяжья лира)

Hottenheim — Хоттенхайм

Fairburst — Фейрберст

Ankyo — Анкио

Indt — Индт

Belaryu — Беларью

Lizzet — Лиззет

Lake Strypnyk — озеро Стрипник

Holsrath — Хольсрат

Kneave — Нив

Taurvi — таурви

Murkwick — Мерквик

Knightscross — Найтскросс

Riversend — Риверсенд

Yellow Sea — Желтое море

Kingswood — Королевский лес

Cressport — Кресспорт

Odalia — Одалия

Aloewren — Алоэрен

Brine — Брайн

Hollow Mountains — Пещерные горы

Aeshma — аэшма

Sea of Odalia — море Одалии

Adra-al — Адра-ал

Rasha — Раша

Drycht — Дрихт

Karinsha — Каринша

The Dry Lands — Сухие земли

Ring of Worship — Круг Культа

1 Разновидность древнекитайского военного платья.

2 Дэв — сверхъестественное существо, встречающееся в иранской, славянской, грузинской, армянской, тюркской мифологиях.

3 Безоар — инородное тело в желудке, конкремент из плотно свалянных волос или волокон растений.

4 Акван — в иранской мифологии один из наиболее могущественных дэвов.

5 Rose — роза (англ.).

6 Lilac — сирень (англ.).

7 Daisy — маргаритка (англ.).

8 Marigold — бархатцы (англ.).

9 Fox — лиса (англ.).

10 Умбра — минеральная краска разных цветов, от красновато-коричневого до зеленовато-коричневого.

11 Wolf — волк (англ.).

12 Hawk — ястреб, сокол (англ.).

13 Лига — единица измерения расстояния, равная 4,82 километра.

14 Эфес — часть клинкового холодного оружия, состоящая из гарды и рукояти с навершием.

15 Орнамент пейсли — миндалевидный узор с заостренным загнутым вверх концом.

16 Сетар — персидский народный струнный щипковый музыкальный инструмент, принадлежащий к семейству лютней, на котором играют большим и указательным пальцами правой руки, прижимая лады пальцами левой руки.

17 Тонбак — персидский барабан в форме кубка, созданный еще в древнем Иране. Считается главным ударным инструментом в персидской музыке. Томбак обычно располагают поперек туловища, музыкант играет одной или двумя руками, ударяя по барабану пальцами или всей ладонью.

18 Зивар (zivar) — украшение (перс.).

19 Шервани — длинное мужское полупальто или пиджак из плотной ткани в странах Южной Азии (Афганистан, Бангладеш, Бутан, Индия, Непал, Мальдивы, Пакистан, Шри-Ланка). Считается традиционным облачением аристократов в Индии.

20 Шахруд — лютня, иранский музыкальный инструмент.

21 Мей — турецкий народный духовой инструмент.

22 Фалуде — традиционный иранский десерт, представляющий собой нити из пищевого крахмала, замороженные с розовой водой, лаймовым соком, иногда с молотыми фисташками. Один из первых известных образцов мороженого, появился в V веке до н. э.

23 Tea — чай (англ.).

24 La épave — остатки (фр.).

25 Панир — свежий сыр, распространенный в Южной Азии, особенно в индийской, пакистанской, афганской, непальской и бангладешской кухне. Это молодой, слегка кислый сыр, творог для которого сделан из теплого молока с лимонным соком, уксусом или любой другой пищевой кислотой.

26 Khahar — сестра (перс.).

27 Халим — мясное блюдо восточной кухни, по своему виду напоминающее суп-пюре из разваренной пшеницы и мяса птицы.

28 Октарин — в серии книг Терри Пратчетта «Плоский мир» это восьмой цвет радуги, противоположный белому. Выглядит октарин примерно как светящийся зеленовато-желтый пурпур.

29 Khar — тупица, осел, идиот (перс.).

30 Фесенджан — блюдо иранской кухни, представляет собой мясные шарики в густом орехово-гранатовом соусе. Основной ингредиент — мясо птицы (утки или курицы), но нередко и баранины, говядины или рыбы. Как правило, подается с отварным рисом или пловом.

31 Connerie — чушь, ерунда (фр.).

Продолжить чтение