История злодейки

Глава 1

Священнослужитель стоял надо мной, пока я, стоя на коленях, держала в дрожащих пальцах свечу. На мое лицо была опущена белая плотная вуаль, которая полностью скрывала меня. Даже сама едва могла различить предметы вокруг себя, и лишь огонь от свечи был достаточно ярким ориентиром, на чем я могла сосредоточиться.

Тяжелое, безумно красивое свадебное платье больше походило на инструмент пыток, как и строгий корсет, в котором было невозможно нормально дышать. От волнения, плотной ткани на лице и этой проклятой штуковины на моей груди, создавалось впечатление, что я сейчас упаду в обморок. На самом деле, я этого даже желала, лишь бы хоть ненадолго сбежать от жестокой реальности. Но не могла себе позволить такой слабости. По крайней мере, до тех пор, пока не произнесу это треклятое «да». Вот тогда со спокойной душой я могу позволить себе вольность и побаловать себя лишением чувств.

Сейчас же я изо всех сил держалась, необычайно остро чувствуя на себе короткие, любопытные взгляды мужчины, что стоял на коленях рядом со мной, с такой же свечой в руках. Стоило повернуть голову, и я могла бы попытаться увидеть лицо того, за кого сейчас выхожу замуж. Тот, кого боялась и практически ненавидела пять долгих лет, что казались мне вечностью. И все же я не могла себя пересилить и даже повернуть голову. Было страшно и тягостно. Я так привыкла к его ежедневному призрачному присутствию, несмотря на то, что с ним никогда в живую не разговаривала и даже не виделась. Меня не удостоили чести увидеть его лицо хотя бы на портрете. Но никому это не помешало готовить меня к замужеству с незнакомцем. Я никогда не видела его лица, но уже ощущала злость и почти ненависть к человеку, который, по сути, не виноват и сам находился в положении немногим лучше, чем я. И все потому, что его жизнь за последние пять лет стала для меня приоритетной. Настолько, что на собственную не хватало ни сил, ни времени. Мои ненавистные учителя и мучители приложили много сил и энергии, но заставили узнать о моем будущем супруге все. Абсолютно. Я знала о нем, пожалуй, даже больше, чем он сам. И я его ненавидела. А еще жалела, но вскоре закончилась и жалость, так как чувств хватало на что-то одно: ни раскаяния, ни сомнений, ни переживаний, ни сожалений. Так получилось, что ненависть преобладала. Слишком много факторов: я ненавидела свою жизнь, ненавидела людей, которые принуждали и запугивали, я ненавидела того человека, который привлек внимание сильных мира сего, ради чего мне и пришлось мучится так долго. И еще только предстоит…

Моя ненависть была настолько сильной, что невольно стала тем, что все еще придавало сил держаться и бороться. И я воспользуюсь этим преимуществом. Передо мной была цель, и я ни за что не отступлюсь.

Дрожащий огонек в моих руках был единственным ориентиром, который помогал сохранять относительное спокойствие.

Не к месту появились ненужные мысли. Помнится, я мечтала о собственной свадьбе, было время, когда я грезила ею. Она должна была быть похожей на сцену из сказки, где я, в образе принцессы, в безупречном и волшебном платье, а под руку со мной, конечно же, прекрасный принц…

Как говорится на моей Родине: бойся своих желаний. Я принцесса в сказочном платье и выхожу замуж… нет, не за принца. За короля. Которого вижу впервые в жизни, зато прекрасно осведомлена о мельчайших деталях его жизни. Порой мне кажется, что я знаю о нем больше, чем о самой себе. А все потому, что я долго и упорно готовилась именно к этому моменту. И как достойная кандидатура на место королевы, должна знать все не только о государстве, в котором собираюсь править, но и короле.

Именно поэтому я прекрасно знала, что меня ненавидят. Пожалуй, даже больше, чем я его. Он для меня — лишь навязанная, нежелательная обязанность. Я для него — преграда на пути к личному счастью.

Именно это «счастье» сейчас сидит в задних рядах и безостановочно плачет о своей загубленной первой и прекрасной любви, причиной чего стала — я. О этой девушке я тоже знала немало. Наверное, поэтому не хотела относиться к ней плохо. Не хотела, но должна была. У меня просто не было выбора: либо она — либо я. Выбор очевидный, потому я с легкостью закрылась, игнорируя злобные взгляды, жалобный плачь и тихие шепотки придворных за моей спиной.

Я сильная и все выдержу. Даже, если для этого придется идти по головам. Что я и собираюсь сделать.

И первый шаг я совершу прямо сейчас, всего одним словом, в ответ на вопрос священнослужителя:

— Согласна, — ответила я священнику твердо и уверенно, отчего мужчина рядом со мной вздрогнул, словно от удара хлыстом. Ассоциация была столь яркой, что я почти услышала свист оружия у себя в голове. А после вслушивалась в менее уверенный, пропитанный ненавистью ответ своего, пока еще, жениха:

— Согласен.

Губы невольно дрогнули в торжествующей улыбке, отчего я порадовалась, что мое лицо надежно скрыто от чужих глаз. Потому что именно сейчас — тот самый момент, после которого я не смогу отступить. Игра началась.

Осталась лишь одна формальность…

Рядом со мной поднялся мужчина, с некоторым промедлением протянул руку мне, предлагая помощь. Надеясь, что пальцы трясутся не слишком заметно, вложила свою ладонь в мужскую — широкую и теплую, которая обхватила мои пальцы твердо и излишне сильно.

Медленно встала с колен, не поднимая головы, повернулась лицом к супругу и замерла. Длинные пальцы обхватили края вуали, в районе моих ключиц, а после, словно заставив себя и затаив дыхание, как перед прыжком в воду, мужчина отбросил ее мне на затылок. На некоторое время сохранялось молчание. Как в церемониальном зале, так и рядом со мной. Я почувствовала, как напрягся мужчина, а с его губ сорвался рваный вздох.

Набралась сил и смелости, поняв, что слишком долго разглядываю золоченые пуговицы на чужом дорогом и парадном камзоле, отчего напряжение в зале только усиливалось. Я ощущала пристальные, испытующие и изучающие взгляды на моем лице, которые отчаянно выискивали в нем любые недостатки, чтобы после обратить их против меня.

С силой сжала челюсти, а после с вызовом подняла голову и посмотрела в светлые, глубоко посаженные глаза на безупречном и мужественном лице, от которого у меня невольно перехватило дыхание. Казалось, жених был так же поражен, как и я. И я не могла с точностью ответить — хорошо это, или плохо.

Растерянно моргнула, губы невольно раскрылись от удивления, а я отметила, как его взгляд спустился на мой рот, чтобы быстро вернуться к глазам, куда смотрел пристально и со странной растерянностью.

— Можете поцеловать невесту, — уже, по всей видимости, не в первый раз повторил священник, поглядывая в нетерпении. Потрясающий высокий брюнет, что теперь доводился мне мужем, вздрогнул, будто очнулся от сна, с сомнением скосил взгляд в сторону гостей, где приглушенные рыдания стали только громче. А после смиренно прикрыл глаза, вздохнул, положив широкие ладони на мои плечи, и медленно наклонился к моему лицу, но в последний момент остановился. Он раскрыл глаза и посмотрел в мое лицо с мукой. Поняв его состояние и нежелание без слов, скрыла собственный облегченный вздох и слегка отвернула голову, так, чтобы для остальных этот поцелуй казался настоящим, на деле же мои губы едва коснулись в целомудренном поцелуе к гладко выбритой щеке, совсем рядом с уголком его рта.

— Да здравствуют король и королева Мидлхейма, — провозгласил священнослужитель, когда мы с королем отошли друг от друга и обернулись к гостям. Те громогласно повторили приветствие, отчего невольно заложило уши. Краем глаза заметила, как с задних рядов, не выдержав причиняющей боли зрелища, выбежала хрупкая, юная девушка, скрываясь из просторного зала бракосочетания, сейчас плотно набитого аристократией. Но это не удивило. Удивило как раз то, что этот побег отследила именно я, в то время, как сама ощущала пристальный взгляд своего короля, а мои пальцы, все еще зажатые в ладони Костаса Форта, даже не собирались отпускать, сжав чуть сильнее. То ли в благодарность, то ли…

— Да здравствует королева, — услышала я его задумчивый и тихий голос, но головы не повернула, иррационально страшась посмотреть в лицо супруга.

— Да здравствует король, — так же тихо произнесла я, в ответ на любезность.

Глава 2

Меня сопроводили в мои новые покои, где уже ждали служанки, чтобы помочь раздеться и приготовиться… Даже мысленно говорить тошно.

Позади остались церемония, праздничный пир, на котором, пожалуй, самыми счастливыми персонами были именно министры двух королевств, ну и, разве что, любители этих самых мероприятий, которым было все равно: по какому поводу и кто, лишь бы алкоголь и танцы не прекращались.

После пяти часов почти непрерывного сидения за главным столом по правую руку от короля Милдхейма, который был, не менее напряжен и невесел, чем я, наверное предпочла бы продолжить эту пытку, находя это предпочтительнее последовавшей альтернативе. На меня Костас предпочитал не смотреть, выискивая в веренице гостей лишь одно лицо, которого не было. Я знала это, потому что тоже искала ее, но убедилась в том, что Ванесса не придет. Церемония — единственное, что удалось вынести девушке, и то, что окончательно разбило ее. Невольно поразилась ее силе духа… а может любви к моральной и душевной боли, кто ее разберет, эту тонкую и душевную организацию, нежных и трепетных девушек? Так как, будь я на ее месте, ни за что в здравом уме не отправилась на свадьбу того, кого, судя по информации, любила беззаветно.

Юная, наивная и влюбленная глупышка…

Я подозревала, что бродило в ее прелестной рыжеволосой головке, так как, когда-то сама имела склонность к романтизму и вере в силу искренней любви. А после жестокая реальность показала мне, как сильно я заблуждалась, и преподала жестокий, но очень действенный урок. Ванесса де Вильтон — возлюбленная короля, восемнадцати лет от роду, ставшая фавориткой в первый же день своего дебюта, возомнила, что чувство, которое король Мидлхейма испытывает к юной прелестнице, победит долг и честь перед государством. Она наивно предполагала, что, стоит Костасу только увидеть, как его любовь страдает, он отречется от обязательств перед своим и моим королевствами, своего слова, оставит меня у алтаря, плюнув в рожи корыстным и бессердечным министрам, что никогда не знали настоящего чувства, и, подхватив счастливую девушку на руки, ускачет с ней в закат.

Но, на счастье… или наоборот (тут смотря с какой стороны смотреть), Костасу хватило мозгов не совершать глупости и сдержать слово, сохранив не только честь и достоинство, но и трон, не подвергая свой народ возможной войне.

Полагаю, сидя со мной за одним столом он и сам размышлял над тем, так ли страшна война, какой она обещала быть, по заверениям моих министров, в случае, если союз между нашими народами впервые за столетия сорвется. Зная этих прохвостов, уверена, мои министры не скупились на подробности и кровавые угрозы, так что, поразмыслив часок-другой, плечи мужа поникли окончательно, а от меня отвернулись, словно ему было тошно от одного моего присутствия.

Знал бы мужик, как я его понимаю и, даже, где-то на его стороне… но не в том я положении, чтобы проявлять сочувствие к другим.

Итак, я отвлеклась. Как я уже сказала: церемония и торжество закончилось. Впереди самое страшное — первая брачная ночь. Именно к ней три служанки в шесть рук упорно меня готовили, помогая раздеваться, мыться, втирая в кожу различные масла, отчего меня нещадно тошнило, а на глаза наворачивались слезы омерзения. Но я упорно молчала, с робкой надеждой, что… нет, не увидев, а учуяв меня, новоиспеченный супруг сбежит к своему «рыжеволосому счастью», с ужасом и зеленоватым оттенком на лице.

Посмотрев на себя в отражении мутноватого зеркала, я с раздражением констатировала, что вся надежда на чувства муженька к своей фаворитке и на невообразимую вонь от моего тела. Иначе близости быть. Не знаю, что со мной делали эти ведьмы в передниках и чепчиках, но выглядела я просто бесподобно с распущенными длинными темными, слегка вьющимися волосами, длинной, но едва ли плотной сорочке, которая больше открывала, чем скрывала, а так же с лихорадочным румянцем и блеском в слезящихся от вони глазах.

— Мать вашу, — прорычала я зло, отчаянно сдерживая желание что-нибудь разбить. Служанки растерянно переглянулись, не понимая, чем я недовольна, а после подпрыгнули, когда я в бешенстве рявкнула: — Вон!

Тех, как ветром сдуло через дверь для прислуги, оставляя меня в одиночестве с моими страхами, сомнениями… и королем, который уже ждал меня в спальне.

Окинула себя еще одним взглядом в отражении зеркала, стараясь не обращать внимания на дрожь в ладонях и коленях.

— Соберись, Вика, — проворчала я под нос, отчаянно желая влепить себе пощечину, чтобы прогнать из головы, не только панику, но и страх. Я готовилась к этому. Долго, чтоб вас всех, готовилась!!! Я знала, что так и будет, и момент этот настанет. Мое ожидание длилось целых пять лет, но сейчас, в последний момент я не могу себя заставить ступить и шагу по направлению к спальне.

Судорожно сглотнула, бросая на дверь из ванной затравленный взгляд, а после осмотрелась в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было бы прикрыться. Чего, естественно, кроме использованных простыней, не нашла…

Готовая рычать от злости, глубоко задышала, а после вновь посмотрела себе в глаза, и откуда-то нашла силы выпрямить спину, вскинуть голову и даже натянуто улыбнуться.

Я сильная. Я со всем справлюсь. Иначе и быть не может… Просто других вариантов нет, потому я выдержу это и даже больше, но не сдамся.

С этим настроем, не давая себе и шанса передумать, я уверенно открыла двери и вошла в спальню, в облаке своего великолепия и благовоний, резь от которых в новом помещении была не такой выраженной, потому я позволила себе вздохнуть полной грудью.

Кажется, мой вздох расценили иначе…

Не знаю, чего конкретно я ожидала увидеть. Начиная от соблазнительной позы Костаса в постели с приглашающее раскрытым краем одеяла, до грубого протеста с истерикой и разрушением комнаты.

Но вот сейчас я смотрела, как король Мидлхейма планомерно и упорно напивается. Времени, что я была в ванной, ему хватило на полторы бутылки вина. Он сидел в кресле за небольшим столом и пил прямо из горла, не потрудившись не то, что раздеться, хотя бы переодеться из праздничного костюма. Разве что небрежно расстегнутый камзол намекал на некоторую расслабленность.

Меня Костас окинул мутным взглядом и с досадой приложился к бутылке вновь.

Я, конечно, знала, что мой первый раз будет лишен вообще любого намека на романтизм или взаимность, но напиваться до чертиков только из-за надобности лечь со мной — это, пожалуй, слишком даже для моих нервов.

В раздражении дернула щекой, а после прошлась по комнате, словно и не замечаю напивающегося мужа. Он не хотел этого показывать, но я чувствовала, как Костас следит за мной пристально и с подозрением, словно я готовлюсь напасть на него в любой момент и… что? Изнасиловать? «Ха-ха» три раза!

Именно это я и продемонстрировала, спокойно и невозмутимо набрасывая себе на плечи халат, завернулась в него, почувствовав, как от туго стянутого пояса на талии, невообразимым образом становится легче дышать.

Обернувшись к королю, я посмотрела в его неприветливое, но очень красивое лицо, а после спокойно приблизилась почти что вплотную, так и не оторвав от него взгляда. При моем приближении король замер, с подозрением прищурился и напрягся. Но помимо остального, я заметила и тщательно скрытое любопытство в глубине его зрачка. Ему было интересно, что я сделаю, и он выжидал, позволяя приблизиться достаточно близко.

— Мой король, — склонила я голову к плечу, разглядывая сидящего передо мной мужчину с высоты своего роста.

— Виктория, — обратился он ко мне, словно не желал произносить мой новый статус вслух. Эта маленькая слабость вызвала во мне лишь усмешку. Мужчина посерьезнел, заметив изменения в моем лице, а после проводил растерянный взглядом бутылку, что я выдернула из его рук и самостоятельно приложилась к горлышку, делая большие, жадные глотки, не обращая внимания на то, как обжигает глотку. — Виктория? — с некоторой тревогой услышала я, когда воздух в легких закончился, и пришлось отбрасывать опустевшую бутылку в сторону.

— Я была о вас лучшего мнения, сударь, — фыркнула я, утерев рот рукавом, и насмешливо вздернула бровь. — О себе позаботились, а о новоиспеченной супруге?

— О чем вы, сударыня? — напряженно спросил мужчина, смотря на меня совершенно трезвым, тяжелым взглядом. А вот меня уже немного повело, и смелости прибавилось. Потому позволила себе широкую улыбку и снисходительный тон.

— Я о том, что некрасиво напиваться в первую брачную ночь. Это может оскорбить невесту. Но, раз уж так случилось, то настоящее свинство — пить в одиночестве, обделяя законную супругу.

Мужчина промолчал, явно находясь под впечатлением от моей речи.

— Брачная ночь не начнется до тех пор, пока один из нас не будет достаточно пьян, чтобы сделать… скорее попытаться сделать первый шаг… — прикинув свои возможности, поведала я, мысленно пообещав себе, что если с ним и лягу, то не раньше, чем алкоголь полностью отключит мой мозг. А уж, если я на утро проснусь с дикого похмелья, с тошнотой, и в крови на бедрах, но без любого намека на память о произошедшем… пожалуй, это не такой уж плохой вариант. Даже больше. Он нравился мне все больше и больше, потому я стала соображать, где бы раздобыть еще больше выпивки.

— Вы пьяны! — резче, чем требовалась, заметил один очень зоркий и влюбленный, правда не в меня, король. Ну да ничего, у меня и похуже деньки бывали.

— Еще недостаточно, но я к этому стремлюсь, — вполне серьезно ответила я и лукаво улыбнулась Костасу, что взирал на меня с дикой смесью растерянности и брезгливости. — Ну, хоть тут я преуспела, — пьяно хихикнула я. — Можно сказать, победила: вы так упорно старались забыться, а я сделала это всего в пару глотков. Согласитесь, звучит неплохо. В любом случае, я отказываюсь быть самой трезвой в нашу первую брачную ночь — прищурилась я, плюхаясь в кресло напротив, игнорирую весь пиетет, правила приличия и воспитание. Поймала взгляд короля на себе и, понизила голос до доверительного шепота: — Что, настолько не нравлюсь?

Мужчина вздрогнул, а после отвел взгляд, в котором промелькнула вина.

— Дело не в вас, Виктория… — поморщился Костас и устало потер виски. Мне было бы его жаль, если бы не одно «но» — себя жальче в сотни раз. И если этот мир меня чему и научил, то это, что нет никого и ничего дороже, собственной жизни. И за свою я еще поборюсь. А потому…

— Я знаю, в чем дело, не утруждайтесь… — небрежно пожала я плечами. В меня вперили пристальный, леденящий душу взгляд, если бы я к таким не имела иммунитета. Но я не впечатлилась и только продолжила: — Я прекрасно осведомлена о ваших отношениях с графиней де Вильтон, как и о ваших чувствах к ней. И, поверьте, я не настолько глупа, чтобы верить, что от них избавитесь, стоит вам только на мне жениться.

— Я не хотел вас оскорбить, — глухо произнес он. — Это выше меня. Это чувство сильнее, — то ли в оправдание, то ли в обвинение поведали мне.

— Даже не знаю, сочувствовать вам или поздравить с таким чувством, — усмехнулась я, смотря на мужчину.

— Вы очень красивая девушка, Виктория. Любой на моем месте был бы счастлив… — начал, было, он, но я вновь перебила.

— Но любовь сильнее и тому подобное, — устало закончила я за него ворчливым тоном и осмотрелась в поисках возможной завалявшейся бутылки. Жаль, таких, не было.

— Мне жаль, — подвел он итог.

— Мне тоже, — покивала я задумчиво, посматривая на постель, что заметил и мужчина, моментально напрягшись всем телом, предчувствуя нехорошее в моих следующих словах. — Однако, если на этой простыне сегодня ночью не появится кровь, вы поставите в неудобное положение не только меня, но и все свое королевство, лицом которого являетесь. Готовы пожертвовать всем этим, ради своего чувства?

— Разве вы не понимаете? — почти с отчаянием и злостью потребовал Костас от меня ответа.

— О, сударь, поверьте, я более, чем понимаю, — тихо и иронично засмеялась я, проигнорировав его тон. — И вы, в свою очередь, поймите меня. Я совсем не горю желанием разделить ложе и отдать свою невинность мужчине, которому нужно напиться до беспамятства, чтобы лечь со мной и забыть о чувстве долга к другой. Теперь уже любовнице.

По мере моего рассказа, мужчина бледнел все больше, но упрямо поджатые губы говорили сами за себя, и я продолжила:

— Однако я сделаю это, — пожала я плечами. — Даже если для этого мне потребуется выпить не меньше, чем вам. Все потому, что я готовилась к этому дню и ночи. Я знала, что так будет: как и кто станет моим первым мужчиной и отцом моих детей. Я сделаю это, потому что того требует от меня долг и обязанности. Будь я кем-то другим, вероятно, сейчас с превеликим удовольствием плюнула бы вам в лицо, влепила пощечину и отправила туда, откуда вы пришли за все, то неуважение и унижение, что уже вылили на меня и продолжаете так поступать. Но, так вышло, что теперь я — ваша жена и королева Мидлхейма и позволить себе подобной радости не могу. Моя гордость потерпит. Терпела и не такое, потому советую потребовать больше выпивки, с расчетом и на мою компанию. Во всяком случае, моего терпения хватит до тех пор, пока на той простыне не окажется доказательств консумации нашего брака. А дальше можете катиться ко всем чертям вместе взятым, — посмотрела я на него прямо и со злостью. Он ответил мне тяжелым взглядом, в котором медленно поднималась ярость и ненависть. От той вины, что он испытывал еще недавно, не осталось и следа. Но мне было плевать.

— Это то, чего вы хотите, сударыня? — потребовал он ответа голосом, от которого у меня мурашки по коже прошлись, а спину покрыл липкий, холодный пот. — Чтобы я взял вас сегодня, несмотря на наше общее нежелание. Не боитесь, что я не буду нежен и осторожен?

Но я нашла в себе силы кивнуть и ответить:

— Я не жду от вас такой милости после всего, чего уже удостоилась за время нахождения в этом замке, — зло усмехнулась я, смотря на мужчину исподлобья. — Однако два королевства этого ждут от нас. И мы не можем их подвести, — напомнила я с жестокостью в голосе. — Меня греет мысль, что после этого мучения, вы оставите меня в покое, сосредоточившись на своей любовнице. Меня это более чем устроит. Всего одна ночь унижения, ради относительной свободы от вашего внимания после — не такая уж большая плата, если подумать, — пожала я плечами.

Некоторое время мы молчали, смотря друг в другу в глаза и соревнуясь в том, чей взгляд выразит больше ненависти. В какой-то момент мне даже показалось, что он меня ударит. А после… после он рывком поднялся, начиная с остервенением сбрасывать с себя одежду, уверенно продвигаясь к широкой и высокой постели.

Я позволила себе понаблюдать за открывающимися частями идеально сложенного тела, тем, как перекатывались мышцы под ровной, загорелой кожей, пока король не взялся за пуговицы на своих бриджах. Вот тут я его остановила, подав голос:

— Насколько сильно вы любите графиню? — скучающим тоном поинтересовалась я. Мужчина вздрогнул, прекратил раздевание и обернулся ко мне лицом, красным от гнева и бессильной злости. — Как сильно ваше чувство?

— Она для меня — все, — с искренностью, в которой я не позволила себе усомниться, признался Костас. Он замер, всматриваясь в мое лицо с непонятным мне чувством, готовый принять мой гнев.

Я устало вздохнула, поднялась, а после прошла мимо полуобнаженного мужчины к дальнему столику, где были фрукты и ножи для их разделки. Взяв один из них, я обернулась к супругу.

— Что вы задумали, Виктория? — спросил без страха, уверенный в своих силах, но заинтригованный король.

— Сегодня на эти простыни прольется кровь, — просто ответила я и подошла вплотную к мужу, подняв лицо, чтобы смотреть в его глаза. — Вы согласны, мой король? — вздернула я бровь, опустив взгляд на его грудь, живот, после пуговицы бриджей, что были наполовину расстегнуты. Осторожно прикоснулась свободной рукой к его пальцам на правой руке, почувствовав, как он вздрогнул.

— Это необходимо, — был вынужден произнести Костас, но голос изменился, и, удивленная странной переменой, я подняла на его лицо взгляд, едва не отшатнувшись от пристального внимания светлых глаз с расширенным зрачком.

— Тогда вы простите меня за то, что я сделаю, — слабо улыбнулась я, а после сильнее сжала пальцы на его запястье. Вынудила мужчину выставить руку перед собой, затем резко провела ножом по его предплечью, заставив мужчину поморщиться. Но руку он, к моему удивлению, не вырвал, позволяя увести себя в сторону постели, откинуть покрывало, а после подержать над белоснежными простынями, пока я не решила, что доказательств достаточно.

Все это время в комнате висела оглушающая тишина, которая разбавлялась лишь нашим общим тихим дыханием.

После я отняла свою руку, хотя в ней и не было необходимости, так как Костас и без принуждения покорно выполнял все мои молчаливые требования. Отошла от мужчины, терпеливо ожидая, пока он обернет рану полотенцем, а затем встретилась с его вопросительным взглядом.

— Теперь вы вольны делать все, что вам заблагорассудится, — милостиво улыбнулась я, но быстро убрала улыбку и холодно добавила: — Надеюсь, на этом наше общение на ближайшее время закончится. Думаю, где дверь спальни вы уже в курсе. Не стану задерживать.

— Вот так просто? — с веселым недоумением поинтересовался король, неспешно надевая рубашку на тело, скрывая смуглую кожу. — Возьмете и выгоните меня из моей же спальни?

— Эта спальня находится в королевских покоях. Хотите, чтобы спальня была вашей — вам придется жить здесь со мной, как законный муж, — развела я руками. — До того момента, будьте добры, без приглашения и заведомого предупреждения меня не беспокоить, — поставила я точку, выразительно скосив взгляд на выход.

— Признаться, не ожидал, что вы окажетесь столь… непритязательной, — как-то странно усмехнулся он, разглядывая меня с новым интересом.

— А чего вы ожидали? — прищурилась я от любопытства с блуждающей улыбкой на лице. — Что я ночи не сплю, только и жду, когда новоиспеченный муж мной воспользуются, забрав невинность, а после сразу же отправятся утопать в объятьях любовницы, пока я буду лежать в огромной кровати в собственной крови и слезах унижения? Серьезно?

— Нет, — с досадой поморщился Костас. — Я так не думал. Просто я… Я думал, что вы, на правах законной супруги и королевы, потребуете от меня отказаться от Ванессы.

— Бога ради, — презрительно скривилась я, едва сдержавшись от ругательства, уже готовая раскрыть ему глаза на то, каким именно «подарком» он является и для кого. Я бы такой, как он, не стала дарить даже своей заклятой подруге. Но вовремя прикусила язык, заметив движение сбоку, а затем на постель, между мной и королем, запрыгнул черный упитанный кот.

Костас удивленно моргнул, рассматривая живность, и спросил:

— Не знал, что у вас есть любимец, Виктория.

— Приблудился уже несколько лет как, все никак не удосужусь выбросить его в окно, — проворчала я, сложив руки на груди, с неудовольствием посматривая на прищуренную мохнатую морду. — Моя личная скотина отношения к делу не имеет, — собралась я с духом продолжить, стараясь не обращать внимания на кота, который стал интенсивно тереться об мои ноги, и только титаническая сила воли не позволила мне его пнуть. — Вы ошиблись в суждениях, сударь, если решили, что мне так необходима ваша любовь и привязанность. Я не надеялась на нее, когда шла на церемонию венчания, не мечтаю и сейчас. Мне было бы достаточно просто уважения с вашей стороны, и я была бы полностью довольной. Вместо этого вы меня унизили перед всеми гостями, придворными и министрами, откровенно пренебрегая, ради другой, на виду у всех.

— Простите, — вдруг покаялся король, чем, признаться, заставил меня растеряться. — Это было низко с моей стороны: за собственными чувствами, я забыл о ваших. Это меня не оправдывает, но я приложу все силы, чтобы больше никогда не ставить вас в неудобное положение. Я совершу все возможное, чтобы никто не усомнился в моем к вам расположении. Взамен я прошу смириться с тем, что мое сердце отдано другой, и я ничего не могу с этим поделать. Я не могу делить с вами ложе, но в остальном постараюсь стать для вас, Виктория, надежной опорой. Таким, каким и должен быть супруг и король.

— Даже готовы отказаться от публичной привязанности к графине? — осторожно поинтересовалась я.

— За ваше понимание и терпение сегодня… Да, я согласен скрывать свои отношения с Ванессой, — тяжело вздохнув, смиренно кивнул он, сжимая кулаки. Полагаю, его «счастье» будет от этого не в восторге. Даже больше, если вспомнить, что совсем недавно она на каждом углу пела о своей любви и счастье. Теперь же новое обстоятельство поставит ее в еще более неудобное положение, чем известие о женитьбе Костаса на другой. Это понимал и он сам, потому подобного согласия я и не рассчитывала получить… ну, так скоро.

Я даже про кота на мгновение забыла и едва не упала под напором немалой такой тушки. Начала заваливаться, но была поймана за руку, а после и вовсе прижата к горячей груди во все еще расстегнутой рубашке. Неожиданно волной, вместе с жаром, поднялась паника, и я постаралась поскорее выбраться из крепких объятий, которые, почему-то все еще удерживали, хотя необходимости в них уже очевидно не было, как минимум несколько секунд.

Спешно отстранилась, чувствуя, как заливаюсь краской под пристальным взглядом не только супруга, но и кота, а после вздернула подбородок и гордо указала королю на выход.

— Будьте добры, оставить меня. День был до печального долгим, мне хотелось бы отдохнуть.

— Понимаю, — по-доброму улыбнулся Костас, отчего стал еще красивее, что вызывало в моей душе не только трепет, но и досаду. — Приятного отдыха, сударыня.

— Приятных снов, мой король, — кивнула я и насмешливо добавила. — Надеюсь, покои графини вас устроят.

— Более чем, — в тон мне ответил Костас, улыбнулся, поклонился и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь спальни.

Я же тяжело вздохнула, едва не попросив его остаться, так как не хотела того, что должно было последовать. А именно, что на моей шее удавкой сомкнуться длинные, сильные пальцы, а ухо опалит горячим, зловещим шепотом:

— Кого ты там собиралась выбросить в окно, дрянь ты моя ненаглядная?

Глава 3

Меня насильно повернули на месте, заставив посмотреть в ненавистное лицо того, о чьей смерти я грезила ночами. Ну, ладно, одного из, о чьей смерти я мечтаю… Но ОН в списке первых.

Серо-зеленые глаза смотрели в своей привычной манере: с издевательской брезгливостью, а лицо было расслабленным с нескрываемой насмешкой в худощавый чертах мага. Вот только я знала, какой обманчивой бывает его внешность и не обманулась теперь, моментально почувствовав огонек страха и тревоги, как было всегда, стоило мне вольно или невольно привлечь к себе его внимание. Но пересилила себя, вспомнив, что теперь они ничего мне сделать не смогут. По крайней мере — физически. Теперь, когда я стала королевой, и к моей внешности будут приглядываться особенно тщательно, они не станут рисковать.

Потому позволила себе прищурить в ярости глаза и прошипеть сквозь зубы:

— Убери от меня свои руки.

— О, как интересно, — издевательски засмеялся Демьян, хватку на моем горле расслабил, но не отпустил полностью. — Наша девочка достаточно осмелела в новом статусе и решила показать зубки… — засмеялся он с задумчивым видом, а после провел пальцем по моей нижней губе, отчего мне захотелось этот палец откусить. Но… струсила. С любым другим, может быть и рискнула бы, но не с ним. Слишком хорошо знала, насколько жестоким может быть мужчина. — Любовь моя, — пригнул он голову, приблизившись ко мне так, что я ощущала его дыхание на своей щеке и ощутила озноб от его нежного обращения, которое было хуже любого, самого грязного оскорбления. — Не много ли ты о себе возомнила? — оскалился он в ожесточенной улыбке, вглядываясь в мои широко раскрытые глаза.

Не знаю, как бы поступила прежде: разрыдалась бы от страха и жалости к себе, наоборот, набросилась на него с кулаками от ярости и отчаяния… но теперь, я просто выпустила воздух из легких и утомленно прикрыла глаза, решив, что для одного дня с меня достаточно. Пусть будет, что будет. Даже если он решит исполнить свою угрозу убить — сейчас мне было все равно.

— Делай, что хочешь, — прошептала я.

На короткое мгновение пальцы на горле сжались сильнее, заставив задыхаться и импульсивно всхлипнуть. Но я не сопротивлялась, а через несколько секунд хватка и ощущение близости мага исчезли. Я же смогла вздохнуть свободно и упасть на подкошенных ногах, оседая на пол.

С видом хозяина, высокий худощавый мужчина в несвойственный этому миру и времени брюках, сапогах и рубашке прошелся по комнате, остановился рядом с оставленным мной ножом, взял его, с интересом рассматривая оставшиеся капли крови на лезвие, после оглянулся на меня и криво усмехнулся.

— Умно. И довольно изобретательно. Ты не безнадежна… — покивал он в своеобразной похвале на грани оскорбления. — Однако, ты не справилась. Из твоей прелестной головки внезапно вылетело все, что в нее с таким упорством вдалбливали эти пять лет, а, дрянь ты моя? — склонил он голову к плечу, посмотрев на меня завораживающими глазами на, не таком красивом, как у того же Костаса, но притягательном лице. — Тебе что было поручено сделать?

— Я отлично помню, что мне поручено, — ответила я резко, а после поднялась на ноги и, не спуская взгляда с мужчины, отошла подальше. Так ругаться было проще и безопаснее. — И там не было ни единого слова, что я обязана раздвигать перед королем ноги. Тем более, что он сам того не желал, — не могла я не добавить, вспоминая момент, как напивался несчастный новобрачный.

— Ну, это как посмотреть… — не согласился Демьян и вперил в меня непривычно серьезный взгляд. — Тебе было поручено влюбить в себя короля. Всеми правдами и неправдами. Если для этого тебе пришлось бы привязывать его к постели и трахать до того момента, пока из его башки не вылетят другие мысли, кроме места между твоих ног, ты должна была это сделать! — рявкнул он так, что я невольно вздрогнула. Но быстро справилась с собой, сильнее сжимая кулаки.

— Боюсь, ты и сам не веришь в то, что это возможно, — позволила я себе заметить, с ненавистью вглядываясь в злые глаза, полные бешенства. — Ты прекрасно слышал его: Костас меня не хочет. И если я начну настаивать — это только больше усложнит задачу.

— И поэтому ты решила выгнать его в объятья соперницы, — ехидно так покивал Демьян головой, а после сделал шаг ко мне, вынуждая меня отступить. Он это заметил. А я разозлилась на себя за эту слабость. — Оригинальное решение, ничего не скажешь, — засмеялся и покачал головой мужчина с видом большой скорби относительно моих умственных способностей.

— Ему не нужна еще одна постельная игрушка, — упрямилась я, не желая сдаваться. Если я сейчас не смогу убедить его в своей затее… о последствиях думать не хотелось.

— Это не тебе решать, — оборвал меня Демьян. — Тебе было дано одно единственное указание — влюбить в себя короля Мидлхейма и втереться в его доверие так, что он не слушал никого и ничто, кроме тебя.

— Я помню! — выкрикнула я. — Мы с тобой оба знаем, что именно нужно нашим хозяевам, — не упустила я возможность напомнить магу о том, что он такой же зависимый от других, как и я. В серо-зеленых глазах вспыхнул огонь бешенства, а я мрачно порадовалась его реакции. Напоминаний о своей слабости мужчина не любил и редко кому прощал подобное неуважение. Я и сама много раз была вынуждена поплатиться за свои слова. Но, несмотря на наказание, что они несли за собой, я не могла отказать себе в этом капризе, который хоть и на короткое время, но приносил мне радость. — Ему плевать, влюбится в меня Костас, или нет. То, что для него важно — это управлять им. Просто он увидел самый простой и очевидный способ, видя влияние Ванессы на короля.

— А ты, значит, видишь и другое решение? — все еще злясь на меня, но позволив перевести тему, произнес Демьян. В его взгляде мне почудилась заинтересованность.

— Да, — расправила я плечи и посмотрела с вызовом. — Как я уже сказала: ему не нужна еще одна постельная игрушка — у него есть графиня — слишком юная, наивная и влюбленная, чтобы представлять серьезную опасность, но прочно обосновавшаяся в постели короля. Я предлагаю другой выход из положения.

— Я слушаю, — милостиво позволил мужчина, беря в руки яблоко и откусывая от него, когда разместился в кресле, где еще недавно сидел король. Я почувствовала себя как на допросе…

Прочистила горло, прогнала робость и неуверенность, понимая, что любая слабость — и он просто отвернется, что будет означать — конец.

— Я стану для него другом, — уверенно начала я, послав своему персональному мучителю прямой взгляд. — Соратником, если угодно. Того, кого у него еще не было, — добавила я, заметив, как прищурился зеленый взгляд, и приободрилась. — Я вотрусь в его доверие, заставлю Костаса доверять мне, возьму его не сексом, но другим. Я позволю ему трахать свою графиньку, в то время, пока буду проникать ему под кожу. Дайте мне два месяца, и король будет есть с моих рук, не сделав и шага, без моего разрешения. Костас сделает все, что мы ему скажем, ведь он будет мне верить.

— А если не сработает? Что, если одной дружбы будет недостаточно? — провокационно поднял маг бровь и провел рукой по удлиненным волосам с сединой на висках.

— Тогда он уже в достаточной мере привыкнет ко мне. И я смогу затащить его в постель, наиболее «безболезненно», — нехотя произнесла я, понизив голос.

Некоторое время мы с мужчиной молчали. Я терпеливо ожидала его решения, а он обдумывал мои слова.

Желая добить его аргументом, я произнесла:

— Ты сам стал свидетелем того, что я всего за несколько минут заставила его пойти мне на серьезные уступки, и даже проявить участие и вину, — наступала я, совсем расхрабрившись. — Представь, что я смогу сделать, за то время, что прошу, — бессовестно соблазняла я перспективами, но замерла, наткнувшись на пристальный взгляд.

Мужчина криво усмехнулся, а после поднялся с места, небрежно отбросив яблоко в сторону, и сделал широкий шаг ко мне, заставив меня напрячься, как перед ударом, несмотря на то, что он никогда не поднимал на меня руку. Никогда без прямого приказа хозяина… Сам Демьян умел поступать иначе, причиняя куда больше боли, но не физической.

Он положил ладони с неправдоподобно длинными пальцами на мое лицо, в таком нежном жесте, от которого я дернулась, словно он влепил мне пощечину, и растерянно посмотрела в глаза мужчины, который странно улыбался мне.

— Я дам тебе месяц, любовь моя, — пообещал Демьян, любовно погладив меня по лицу, отчего мне захотелось закричать и отстраниться, но он не позволил, усилив захват. Придвинулся вплотную, запустил пальцы в мои распущенные волосы и задрал мне голову, сжав кулак на моем затылке. Дыхание перехватило, а я ждала, что будет дальше. — Если через месяц, он не будет плясать под твою дудку, я лично прослежу за тем, чтобы этот коронованный ублюдок не слезал с тебя до тех пор, пока ты не охрипнешь, или он не сотрет тебя до крови. И, если даже это не поможет… ты будешь нам не нужна, — поднял он брови, выразительно оскалившись. — Поняла меня? — прошептал он возле моего лица, пристально смотря страшными, гипнотическими глазами в мои. А я сглотнула, помня, что он, несмотря на мою к нему ненависть, никогда меня не обманывал и всегда выполнял обещанное. Особенно — угрозы.

— Предельно, — прорычала я. Я уже надеялась, что он сказал все, что хотел, и отпустит, наконец, меня, но ошиблась.

— Мне все равно, что ты замышляешь, Тори, — тихо произнес он, называя так, как делал очень редко и только он. И это было больно, так как он знал, как это имя для меня важно, ведь так похоже на мое настоящее… Несмотря на то, что пять лет назад мне приказали забыть о нем. Маг задумчиво разглядывал мое лицо и плотно сжатые губы, а после добавил: — Мы оба знаем, что это не в твоих силах. Ты не справишься и не сможешь победить. Все, что тебе остается — следовать установленным правилам. Только так ты сохранишь свою жизнь. Просто смирись.

— А если поспорим? — неожиданно даже для себя, выдохнула я ему в лицо, отчего серо-зеленые глаза удивленно расширились, а после заблестели от смеха. Но я была готова поклясться, что видела в них проскользнувшее одобрение и… восторг?

— Дрянь… — прошептал он со странной интонацией, с какой обычно люди делают комплименты, улыбнувшись мне напоследок, а после отошел.

— Тварь, — не осталась я в долгу, все еще ощущая покалывая в тех местах, которых Ян касался. Но своим заявлением, вместо злости вызвала еще одну широкую улыбку.

— Ты даже не представляешь, как права, Тори, — кивнул он, прежде чем исчезнуть, а уже через мгновение из моей комнаты выбегал знакомый черный кот, бросив на меня умный, проницательный взгляд, прежде чем окончательно скрыться, чтобы отчитаться перед хозяином.

А я… я еще какое-то время постояла на месте, в полной тишине и одиночестве, все до конца не веря, что обошлось. В голове продолжали стучать слова мага и его угрозы, но покоя мне не давало именно его непривычное и странное выражение всегда жестоких и холодных глаз.

Судорожно сглотнув, вдруг поняла, как мне холодно. Забралась в постель, стараясь не прикасаться к уже подсохшему пятну крови, на который бросила ненавистный взгляд, отвернулась и моментально уснула, как всегда находя единственный способ, хоть ненадолго забыться и окунуться в то время, когда еще была счастлива и любима. Когда-то… В другой жизни…

Глава 4

"…Мне снилось что-то приятное, но даже это не могло сравниться с ощущением ласковых прикосновений к щеке и плечу, а после я ощутила нежный поцелуй в губы и счастливо улыбнулась, не открывая глаз и забрасывая руки на плечи мужчины, чтобы притянуть его ближе.

Он довольно засмеялся, а после подарил еще один поцелуй, от которого я окончательно разомлела.

— Просыпайся, соня, — прошептал он, а на мое невнятное возмущение ответил щекоткой, заставив меня заливаться визгом и хохотом, пока я не сдалась и не пообещала проснуться. — Порой я думаю, что тебя неправильно назвали, — заметил любимый, поднимаясь с моей постели. — Тебя только сурок может переспать.

— Кто такой? — возмутилась я, потирая кулаком глаза, и хитро прищурилась. — Дайте мне его сюда, я требую реванша! — засмеялась я, сквозь откровенный зевок, чем вновь вызвала искренний и тихий смех, который так любила. — И вообще, как ты тут оказался? — улыбнулась я, разглядывая молодого мужчину, которого мне посчастливилось называть своим. — Я живу не на той высоте, чтобы ты, аки рыцарь, пробирался через окно, — скосила я взгляд на тройной стеклопакет.

— Все куда прозаичнее, — улыбнулся Кирилл, без зазрения совести роясь в моем шкафу и бросая мне одежду, чтобы я могла переодеться, сменив любимую плюшевую пижаму. — Я вошел через дверь. А впустила меня Таня.

— Это была не я!!! — услышала я голос младшей сестры из кухни, которая уже гремела посудой. — Все это наглый поклеп, он вскрыл замок!!! — надрывалась младшенькая, пока мы с Кириллом заговорщицки посмеивались.

— Ты чего тут делаешь так рано? — отсмеявшись, уже более серьезно поинтересовалась я, свешивая ноги со своей постели, готовая пойти умываться. — Я не ждала тебя раньше вечера.

— Сегодня у тебя день рождения, — выразительно выгнул Кирилл бровь. — Неужели ты думаешь, что я бы терпеливо ждал начала вечеринки, когда у моей девушки такой грандиозный праздник?

— Ничего грандиозного, — скромно не согласилась я, хотя от лестного замечания смущенно покраснела в удовольствии. — Всего лишь очередной повод погулять. Ты же знаешь мою тетю: она это обожает.

— Тони, — хохотнул Кирилл. — Тебе исполняется девятнадцать. Это серьезная дата.

— Серьезной — было восемнадцатилетние, — хмыкнула я.

— Которое, я пропустил. О чем сильно жалею. Но в этот раз я хочу, чтобы все было идеально. Потому краду тебя.

— В смысле «крадешь»? — икнула я.

— До вечера, — быстро исправился красивый шатен, которого еще год назад люто ненавидела. Собственно, это чувство было взаимным, а тут вон как обернулось…

Кто бы мог подумать?

— А после я привезу тебя прямо на праздник, — пообещал Кирилл, рассматривая меня умными карими глазами.

— Что ты задумал? — не сдавалась я, так как сюрпризы очень не любила. О чем, как мне казалось, было парню известно.

— Просто хочу провести этот день с тобой. Только мы вдвоем, — развел он руками и смущенно улыбнулся.

Я вздохнула, все еще с сомнением поглядывая на парня.

Наши семьи давно дружили, и знали мы с Кириллом друг друга, соответственно, почти с самого моего рождения… вот только подружиться нам так и не удалось. Он был старше меня на целых шесть лет, что в детстве и юности казалось непреодолимой пропастью.

Он бесился от того, что ему навязывали меня. Я же ненавидела Кирилла за то, что он всячески бросал меня, не желал играть, обзывался и обидно показывал язык, когда взрослые не видели. После он стал подростком, а я… а я только в школу пошла. У него уже была своя компания, первая влюбленность, он становился популярным мальчиком в классе. А я все еще была в начальной школе, в которой он старался даже не показывать, что мы знакомы.

После пошел период моей юности: брекеты, несуразное телосложение слишком худосочного тела, нелепые косички и первый опыт макияжа. Очевидно — неудачный, на что уже самый популярный выпускник любил указывать при любом случае и без, еще больше усиливая мою к нему ненависть. Тем обиднее было, что родители не понимали моего нежелания с ним видеться. Но после долгих истерик и угроз сбежать из дома, родные смилостивилис, и разрешили не ходить в гости к семье Кирилла, которые, по словам родителей, очень меня любили. И я это знала, и сама любила этих людей… но мерзкий сыночек отбивал вообще любое желание даже жить в одном с ним городе, не то, чтобы взять и явиться на его территорию.

Так прошло три года, и я даже успокоилась. Особенно этому способствовало, что мерзкий парень окончил-таки школу, поступил в вуз и обосновался на съемной квартире, что сняли для него родители, так что мы с ним едва ли пересекались, и я даже могла со спокойной душой приходить в дом его родных, без опасности встретиться.

Брекеты сняли, я стремительно менялась, став не тощей, а стройной, в чем занятие легкой атлетикой только помогало, округляя меня там, где это было необходимым. Мама научила меня пользоваться косметикой и подбирать одежду, потому совсем скоро я стала вызывать интерес не только одноклассников и выпускников, но даже студентов, с кем виделась на соревнованиях. Это мою самооценку знатно так подтянуло…

А после случилось страшное и когда я готовилась к вступлению в вуз, мы с младшей сестрой оказались одни… И уже на похоронах родных, впервые за эти годы мы вновь встретились с Кириллом. А после стали встречаться все чаще и чаще, несмотря на то, что этих встреч я не искала, полностью посвятив себя учебе и сестре, над которой взяла опеку. Все, лишь бы забыть о боли, что обрушилась так внезапно. Но одни мы не остались: сестра моей матери, немногочисленные родственники и друзья семьи, в числе которых оказались и родители Кирилла, пытались поддерживать и не бросать. Но я закрылась. От всех и от жизни, не представляя, как поступать и жить дальше.

В один из дней вернулась с учебы, собираясь приготовить ужин, и обнаружила Татьяну в обществе парня, которого, вначале, даже не узнала. Я уже занервничала, предполагая, что моя пятнадцатилетняя сестрица привела в дом своего парня. Лишь после того, как он поднялся и с улыбкой поприветствовал меня, я узнала в высоком, возмужавшем молодом человеке того, кто изводил меня в детстве. Пожалуй, резонанс был именно в том, что теперь в его взгляде я не видела пренебрежения, лишь спокойствие и участие. А еще странную неуверенность, словно ждал, что я его тут же прогоню.

Я бы и хотела, но понимала, что мы оба выросли, чтобы проявлять ребячество. Ко всему прочему взыграло любопытство: что ему нужно, и какими судьбами приблудился в мою квартиру?

Оказалось, он пришел по поручению родных, которые хотели узнать, как у нас с сестрой дела. Я заверила, что у нас все в порядке, а после ненавязчиво стала выпроваживать гостя из негостеприимного дома. Уже в дверях он остановился, чтобы посмотреть на меня и выдохнул:

— Тони, — начал он, а я вздрогнула. Родители наградили меня именем «Антонина». Красивое, в своем роде имя, и рада бы я отзываться на «Тоню», но индивид, что долгое время с особым энтузиазмом и талантом придумывал к нему дразнилки, заставило с истерикой требовать всех окружающих, называть меня именно «Тони». Родители, уверена, считали это лишь подростковым капризом, но смирились. Как и все. Кроме Кирилла, который упорно продолжал звать меня «Тонькой». — Мне жаль. Мне жаль, что так произошло с вашими родителями, поверь, я любил их и мне тоже больно от того, что их больше нет.

— Я знаю, — не стала я спорить и вновь посмотрела на парня, уже окончившего университет и сейчас работающего в преуспевающей фирме на хорошей должности.

— Мои родители беспокоятся о вас с Таней. Особенно за тебя. И… Я знаю, ты не поверишь, но я тоже переживаю.

— Со мной все будет хорошо, — резко оборвала я и посмотрела в карие глаза, в которых проскользнула вина и боль. Он кивнул, отвел взгляд и вздохнул.

— Слушай, я знаю, что мы никогда не были друзьями, и у тебя никогда не было и нет ко мне ничего теплого, от воспоминаний, до чувств… Но я хочу все исправить. Не отталкивай от себя людей.

— Чего тебе нужно, Кирилл? — устало вздохнула я.

— Позволь помочь и поддержать тебя. Во всем. Помощь по дому, с Таней… учебой, все, что попросишь.

— Я запомню, — нетерпеливо кивнула я. — Я позвоню твоим родителям, если мне что-то потребуется.

— Я говорил не о них, — вдруг посмотрел он на меня упрямым и упрямым взглядом. — Позволь хоть иногда навещать вас.

А я… едва сдерживая слезы, резко кивнула, бросив:

— Хорошо, — после чего захлопнула дверь перед носом парня.

А после… То, как он ухаживал, осторожно, неторопливо, постепенно проникая в мои мысли и сердце… это было самое счастливое время, которое я могла припомнить. Полгода искусного обольщения, несмотря на мое упрямство, но он смог оживить меня, сначала став лучшим другом, а затем и любовью, от которой сжималось сердце, просто при виде парня. И все равно он не тропился, терпеливо и последовательно приручая…

И я была благодарна ему за это. Уже два месяца, как вместе, но дальше поцелуев он так и не позволил себе зайти, пообещав, что подождет, пока я сама буду готова.

И сейчас, в его предложении провести весь день вместе, мне чудился подтекст. Но смотря в его открытое лицо и искренние, теплые глаза, светящиеся заботой и нежностью, я лишь тряхнула головой, прогоняя все сомнения.

— Я буду рада, — просияла я, отчего на любимом лице расцвела ответная улыбка.

День проходил чудесно, Кирилл свозил меня в парк аттракционов, задарил подарками, кормил в милых и уютных кафешках, катал на катамаране, а после мы долго гуляли по набережной, крепко взявшись за руки. И это был бы одним из самых счастливых дней в моей жизни, если бы не навязчивое чувство. Такое неприятное и липкое, которое заставляло оборачиваться, что-то выискивая в толпе и незнакомых лицах. Чувство, что чей-то взгляд жжет спину, не покидало, и в конечном итоге я была доведена до состояния, когда сама попросила вернуться домой. До начала вечеринки оставалось еще несколько часов, но я хотела подготовиться, переодеться и немного отдохнуть после столь насыщенного дня.

Стоило оказаться в собственной квартире, как я приложилась к дверному полотну, крепко закрывая за собой дверь, под недоумевающим взглядом карих глаз.

Желая скрыть неловкость, виновато улыбнулась, хотела пройти мимо, но была перехвачена за руку.

— Я понял, почему ты хотела вернуться домой, — прошептали мне в губы, прежде чем смять их в напористом поцелуе, который я в первое мгновение даже поприветствовала, забыв возразить на его слова. — Тони, наконец, ты готова. Я так мечтал о тебе, все это время… — стонал он, прижимая меня к стене и выбивая воздух из легких. И я позволила даже это, отвечая на лихорадочные поцелуи. Но взбунтовалась, стоило горячим ладоням продолжить путь по моим ногам, вверх, проникая под подол платья.

Я готовилась… Откровенно говоря, уже сегодня, после вечеринки, я хотела попросить его остаться у меня, для чего даже договорилась с Таней, что она переночует у подруги. Мне казалось, что я готова переступить эту черту, ведь так любила этого человека… но сейчас отчетливо понимала, что ошиблась. Мне нужно больше времени, чтобы сделать такой серьезный шаг.

И, как бы мне не хотелось обижать и расстраивать любимого, я отстранилась.

— Прости, — всхлипнула я, посмотрев в его осоловевшие от страсти глаза.

— Что?

— Прости. Я не могу. Не сейчас и не так, Пожалуйста…

Мужчина отстранился, тяжело вздохнул, пригладил волосы и отвернулся.

— Кирилл, — позвала я его виновато.

— Нет… — выставил он руку вперед. — Нет, все хорошо, я понимаю… что ты мне еще не доверяешь…

— Дело не в этом! — воскликнула я, но он уже не слушал.

— Все хорошо, Тони. Просто… Просто мне нужно успокоиться, — прочистил Кирилл горло, так и не повернувшись ко мне. — Я заеду за тобой через два часа, — пообещал он, а после вышел из пустой квартиры, оставив меня, все еще стоящую у стены, с осознанием того, что, все-таки, обидела.

Слезы бежали по лицу, горло сжало спазмом, мешающим даже выкрикнуть его имя и попросить остановиться. Потому, чуть погодя, я выбежала в подъезд, готовая перехватить любимого у машины… но неожиданно, уже возле самой двери из подъезда, кто-то перехватил меня через талию и зажал рот рукой с ненормально длинными пальцами, не позволяя закричать и позвать на помощь. Под звуки работающего мотора машины Кирилла, который проехал мимо подъезда, кто-то насильно удерживал меня, прижимая к чужому, крепкому и до странного горячему телу.

— Прости, малышка, — услышала я голос, от которого меня прошиб холодный пот. — Попрощайся с этой жизнью, — вздохнул он, а я приготовилась к тому, что сейчас меня убьют.

Не убили. И очень жаль, так как, погрузившись в темноту, я оказалась в персональном кошмаре…

Глава 5

Сквозь сон ощутила слабое прикосновение к щеке, которое перетекло на шею и ключицу. Прикосновение было едва различимое, потому я даже с уверенностью не могла понять, не чудится ли мне, и не скользит ли по коже простой порыв воздуха. Все еще нежась в полудреме, отказываясь расставаться со своим прошлом, вздохнула и вновь погрузилась в сон, ощущая, как рядом кто-то топчется, прижимаясь теплым и мягким боком к моим ребрам. Но ненадолго, потому что неожиданно комната наполнилась светом, застав меня от неожиданности подскочить на месте и с беспокойством осмотреться, внутренне готовясь защищаться.

— Ваше величество, — с намеком на превосходство посмотрела на меня служанка средних лет и чопорной наружности, что стояла у окна и отворяла плотные шторы. Ее взгляд упал на простынь рядом со мной, где красноречиво контрастировалало «свидетельство» консумации брака. И это ей, почему-то, не понравилось, судя по тому, как еще плотнее сжались тонкие губы, и нахмурились белесые брови. — Уже утро. Вы спите непозволительно долго…

— За языком следи! — теряя терпение, рявкнула я, зло посмотрев на женщину, у которой от моего окрика с лица моментально спала вся спесь вместе с красками. Большой рот женщины шокировано распахнулся, а на меня посмотрели выпученными глазами, уже без любого намека на пренебрежение. — Забыла совсем, с кем разговариваешь? — прошипела я, сузив глаза. — Как ты, служанка, смеешь указывать мне, когда просыпаться? — потребовала я ответа, все еще пристально вглядываясь в немолодое и некрасивое, строгое лицо, явно старшей служанки.

В дверях краем глаза обнаружилась еще одна, которая вздрагивала от каждого моего слова, головы не поднимала и боялась привлечь на себя мое внимание. Она была заметно моложе, возможно еще совсем девочка, только привлеченная в услужение, и с ужасом вслушивалась в то, как я отчитывала ее старшую наставницу.

— Я… я… — растерянно начала женщина, но я прервала:

— Имя! — строго потребовала я. — Живо сказала мне свое имя!

— Мое имя Марисса, сударыня, — затараторила она, опустив голову. — Я жена управляющего дворца — Жана Беристо. Его величество приставил меня к вам в услужение, пока вы не соберете свой штат фрейлин…

— Ясно, — резко бросила я, окинув ее холодным взглядом. Спесь, недовольство и пренебрежение стали моментально понятны, если вспомнить, что она доводится дальней родственницей графине де Вильтон. Разочарование, что ее род не породнится с королевским, явно читалось в ее взгляде. — А теперь послушай сюда, Марисса — жена, пока еще, управляющего. Не знаю, какие повадки здесь были прежде, но я не потерплю по отношению к себе даже намека на пренебрежение. Поняла меня? — повысила я голос. — Я здесь королева, а ты — прислуга. Очевидно, ты не знаешь, или забыла правила поведения с монархами, так я напомню! Ты не имела права врываться в мою спальню без предупреждения, говорить со мной, прежде чем я заговорю с тобой и, тем более, ты ни в коем случае не можешь позволять себе небрежный тон и вольность в высказывании своих оценок поведением королевы!

— Я и не думала… — начала она быстро, но я видела, как она с досадой и неудовольствием поджимает губы, а глаза опустила лишь для того, чтобы скрыть собственную злость, а не выказать покорность. Эта пуританская мразь не привыкла к неуважению. Уверена, она держит в ежовых рукавицах весь штат, пользуясь положением и расположением короля и его любовницы. А вот со мной она забылась, наивно предполагая, что я из робкого десятка. — Я просто хотела сказать, что уже вскоре состоится завтрак с его величеством. Я просто не хотела, чтобы вы опоздали.

— Тогда тебе следовало лучше подбирать слова и интонации, — скривила я губы, рассматривая дамочку исподлобья, отмечая гордую стать, упрямый подбородок, высокий лоб, глубокие носогубные складки, а так же властность, что таилась в глубине блеклых, невыразительных глаз. Женщина была на хорошем счету, без зазрения совести пользовалась и своим, и положением мужа. Окажись я в сказке — она бы идеально подошла на роль мачехи в «Золушке». Но судьба подшутила и здесь, потому этой «мачехой» для нее стану я, что Марисса, несомненно, поняла, стараясь скрыть от меня злость и ненависть. — Впредь советую помнить об этом. А пока пошла вон, мне твоя помощь не нужна.

— Но… — изумленно подняла она лицо. — Но как же? Его величество сам приказал…

— Очевидно, ты не справилась с приказом, — послала я ей ядовитую улыбку. — С королем я обсужу этот вопрос и твое поведение отдельно. Вероятно, придется переговорить и с твоим мужем, который не смог воспитать достойной жены, несмотря на управление дворцом. А теперь пошла прочь, и чтобы я тебя в своих покоях без приглашения больше не видела!

— Слушаюсь, — отозвалась она глухо, присев в реверансе и уже собиралась покинуть комнату, как я ее остановила напоминанием:

— «Слушаюсь, ваше величество», — выразительно протянула я, наслаждаясь тем, как от гнева она начинает краснеть. — Повтори.

— Слушаюсь… ваше величество, — с трудом сглотнув сгусток яда, прошипела эта змея, скрываясь за покорной улыбкой.

— Впредь помни об этом, — смилостивилась я, наблюдая, как женщина стремительно покидает спальню, а затем и покои, пылая от гнева и унижения.

Усмехнувшись, я перевела взгляд на вторую служанку, что стояла, ни жива, ни мертва, дернувшись и сжавшись под моим взглядом. Но я успела заметить, как на милом, юном личике проскользнула злорадная улыбка, когда мимо нее пробегала наставница. Мне это понравилось. С родственной душой всегда приятнее иметь дело.

— Как звать? — коротко спросила я.

— Мила, ваше величество, — отозвалась она тихо, уже готовая к моему гневу.

— Свои обязанности знаешь?

— Да, сударыня, — кивнула она.

— Урок усвоила? — выгнула я бровь. Она быстро кивнула. — Отлично. Подготовь мне ванну и воды для умывания. Я подойду позже, — кивнула я и зевнула в кулак, не особо переживая о том, какое впечатление произведу.

— Ой, какой красивый котик, — вдруг услышала я и вздрогнула, вперив в девчонку взгляд. Она почти подпрыгнула, а после виновато запричитала:

— Простите, ваше величество. Я просто никогда не видела таких больших котов! — всхлипнула она и убежала по поручению, предварительно присев в несколько корявом реверансе.

Я же перехватила ее взгляд и посмотрела в ворох одеял, в которых вольготно валялся…

— Вот ведь… с-с-скот, — прошипела я, начиная осознавать, что это не в воображении завела себе пушистую грелку. — Ты какого хрена тут забыл? — отчаянно шипела я вполголоса, убедившись, что за служанкой закрылась дверь.

Вальяжная морда лениво на меня посмотрела, щуря зеленые глаза, а затем нахально отвернулась, приготовившись вновь зарыться в одеяла и продолжить спать.

— Да ты в край охамел, что ли? — взвыла я и тряхнула одеялом, скидывая черного нахала из своей постели, что далось мне с некоторым трудом из-за массивности некоторых. Полет мохнатых был коротким, и с пола поднимался уже мужчина, моментально напомнив мне, что задираться с ним даже в кошачьем обличие не стоило.

Стоя передо мной в одних штанах, отчего я судорожно сглотнула от панических мыслей, мужчина зло дернул щекой, а потом плавным, неуловимым движением бросился в мою сторону, не дав сбежать. Вскоре я была прижата к матрасу и с ужасом вглядывалась в жестокое лицо, что смотрело на меня с неудовольствием.

— Как посмотрю, с утра мы стали слишком самодовольными и смелыми, дрянь ты моя ненаглядная? — прошипел он с угрозой, придавливая ладонью мою грудь, вроде небрежно, но я не могла и на миллиметр пошевелиться, начиная медленно, но верно задыхаться, с каждым выдохом глотая все меньше и меньше воздуха. — Ты так вдохновилась своей властью над прислугой? Вот только я — не твой слуга и, как ты недавно заявляла, не потерплю к себе неуважения.

— Ты что в моей постели забыл? — полузадушено потребовала я ответа, безнадежно пытаясь сбросить с себя тяжелую ладонь.

— А это теперь не твоя постель, — «обрадовал» меня Демьян, послав широкую, издевательскую улыбку. Затем все же отстранился, позволяя сделать полноценный вдох. — Твоими стараниями, я теперь буду жить с тобой.

— Что? — от шока просипела я, с недоверием и надеждой на обратное, посмотрев на мужчину, что довольно потянулся на простынях, закинув руки себе за голову.

— Я передал твои слова. Он был недоволен, но понимал, что выбора нет. Потому позволил тебе попробовать следовать заявленной тобой тактике. Месяц. Тебе дали ровно месяц на то, чтобы воплотить задумку в жизнь и получить результаты. Предашь ожидания — тебя пустят в расход.

— А палачом будешь — ты? — сглотнув, глухо поинтересовалась я. Мужчина бросил на меня взгляд и промолчал, что было куда красноречивее слов. — Это не объясняет твоего нахождения в моей постели, — стараясь справиться с волнением и желчью, что поднялась к горлу, выдавила я из себя.

— А что тут непонятного? — приподнял Демьян бровь. — Ты нас разочаровала, ушла от изначального, продуманного и всех устраивающего плана. Теперь он считает, что ты взяла слишком много воли, становишься непредсказуемой, а, следовательно — опасной. Чтобы тебя контролировать, меня и приставили к тебе. На этот месяц считай меня своей тенью.

— Но ты не можешь жить в одной со мной комнате! — вознегодовала я, не понимая, чего именно боюсь во всей этой ситуации: того, что он меня ночью прирежет, или что мне придется жить с ним и тесно общаться все это время, находясь под его неусыпном контролем? Я почти затосковала по Костасу. Может, следовало все-таки попытать счастье и снасильничать над монархом?

— С чего бы? — искренне удивился Демьян, насмешливо скривив рот. — Кажется, ты живешь здесь одна: сама же вчера погнала благоверного в объятья графини.

— Это не отменяет того, что я не могу жить с мужчиной! — отчаянно подбирая аргументы, вспыхнула я, прижимая одеяло к груди, так как поймала на себе сосредоточенный взгляд, от которого моментально ощутила себя голой. — Кто-нибудь обязательно узнает и доложит королю!

— Именно поэтому ты будешь жить с котом, — ехидно улыбнулся он мне и вновь потянулся вовсе не кошачьим телом, которое оказалось совсем не таким худощавым, каким казалось в одежде.

— То, что я буду жить со скотом, уже поняла, — печально вздохнула я и отвернулась.

— А я буду жить с неподражаемой дранью. Видишь, все по справедливости, — тихо и глумливо засмеялся он, но довольным совсем не выглядел. — Просто не глупи, и мы с тобой уживемся. Тем более, месяц — это так мало, на фоне пяти лет нашего знакомства.

Я упрямо поджала губы, которые против воли затряслись, стиснула одеяло и глубоко задышала, стараясь унять панику от осознания того, что все рушится… То, о чем грезила, продумывала, не спала ночами, представляла, может разрушиться в один момент, просто от неуместного внимания моего персонального палача.

— Виктория, — позвал меня Демьян. Нехотя повернулась и посмотрела в серьезное лицо, ожидая очередную пакость. — Поторопись. Как и сказала та грымза в чепчике: ты опаздываешь на завтрак с королем.

Дорогие друзья, хочу напомнить, что лучшая благодарность читателя — это ваш отклик: лайк, подписка, комментарий под произведением. Всем счастливо, искренне ваша, Марина Орлова!)

Глава 6

В малой столовой царило неловкое молчание, которое разбавлялось лишь звуком столовых приборов о тарелки. Не считая слуг, стоящих у стен, готовых подойти и услужить по первому приказанию, мы с Костасом были в столовой одни. Точнее будет: мы с сильно нервничающим королем сидели за относительно небольшим столом друг напротив друга и более чем за полчаса не произнесли и десяти слов на двоих. Его это неловкое молчание, по всей видимости, напрягало, так как всем своим видом он показывал, что не мог найти себе места, по большей части бессмысленно ковыряясь в своей тарелке. А я… А я наслаждалась его положением, так как в отличие от короля, меня все вполне устраивало. Даже больше. Я сознательно доводила Костаса «до ручки» полным игнорированием. Не знаю, чего от меня ожидал король… и не только он, но я упорно пережевывала еду, стараясь не показывать как мне больно от острых когтей моего… питомца, что развалился на соседнем со мной стуле, положив массивные лапы на мои ноги, чтобы изредка впиваться в кожу когтями.

В конечном итоге, первым не выдержал король:

— Как прошла ночь, сударыня? — отчаявшись нормально позавтракать в моем присутствии, отбросил от себя вилку Костас.

— Благодарю, все прошло замечательно. Спала, как убитая. Благо, широта постели позволяла, — с любезной улыбкой отозвалась я и вновь опустила взгляд в тарелку. — Надеюсь, ваша ночь была не менее приятной, — помня о правилах вежливости, не упустила я эту возможности съязвить.

Благодаря моей личной «пушистой твари», я отлично знала, что король сегодня почти не спал. И нет, он не предавался греху с любовницей на радостях от того, что пришлось избежать близости со мной. Все, как раз, совсем наоборот: гордая, принципиальная и ранимая девушка устроила королю грандиозный скандал, ни слову не поверив в то, что между нами ничего не было. Отчего король загрустил и всю ночь пьянствовал с горя. А на утро проснулся с диким похмельем от новой порции слез и упреков: «рыжеволосому счастью» короля, наведалась родственница в чепчике, которая любезно поведала все, что видела в моей спальне, до того, как я ее погнала. Естественно, не упустила упомянуть и «доказательства» консумации брака, что лишний раз убедило Ванессу в неверности… любовника. Какая ирония!

— Я в восторге, — растянул Костас губы в натянутой улыбке, которая быстро сменилась мрачным выражением. Я прямо слышала, как скрипят шестеренки в его голове, пока он усиленно подбирал слова.

— Я рада, — кивнула я, отправляя в рот очередную порцию завтрака. Уже столько лет прошло, а меня до сих пор бесит необходимость есть миниатюрными кусочками, из-за чего обычный прием пищи растягивается на час, а то и больше, когда хочется поскорее со всем этим покончить и уйти.

— Я слышал, утром у вас произошел конфуз с прислугой, — аккуратно начал Костас, а я скрыла торжествующую улыбку. Я уж думала, он не решится никогда.

— Ничего такого, с чем я не могла бы справиться, — со скучающим выражением ответила я. — Все, в самом деле, в порядке, — вздохнула я. — Просто столкнулась с очередным проявлением неуважения к себе. Ничего удивительного, если учесть, что я вижу его практически на каждом шагу, после моего приезда в Мидлхейм, — пожала я плечами, не поднимая взгляда.

— О чем вы говорите? — напрягся мужчина, который явно имел другую информацию. Стоит ли удивляться, если вспомнить, кто именно ее предоставлял ему?

— О том, что совсем не удивлена отсутствию хотя бы подобия уважения к себе, пусть даже со стороны слуг. Меня оскорбили вновь, но кому, какая разница, верно? — усмехнулась я.

— Можно подробнее? Уверен, я мог бы решить эту проблему, — занервничал правитель.

— Вы стали ее причиной, — резче, чем требовалось, ответила я, строго посмотрев на короля.

— В чем вы меня обвиняете? — зло прорычал Костас.

— Лишь в том, что вы сами допустили, когда осознанно приставили ко мне родственницу своей любовницы, — посмотрела я в глаза мужчины прямым взглядом, отчего он несколько стушевался. — Не знаю, чем вы руководствовались, когда давали подобное распоряжение, однако — итог был закономерным: мне едва ли в лицо не плюнули сегодня утром, когда увидели кровь на простыне.

В его взгляде я увидела огонек осознания, отметила, как сжались губы, а после он коротко спросил:

— Что она сделала?

— Есть ли разница? Что сделано, то сделано. Впредь лишь прошу больше не заботиться моим приближенным персоналом, иначе я не гарантирую, что каждое утро вам не будут докладывать все новые и новые подробности о том, какое чудовище на самом деле ваша супруга.

— Я не думал, что это может произойти. Марисса всегда была на хорошем счету, знатоком своего дела. Я лишь подумал, что с опытной и знающей прислугой вам будет комфортнее и проще освоиться в первое время.

— Значит, такой момент, как родственная связь с графиней и их близкие отношения, вы упустили? — со скучающим выражением подняла я бровь.

— Моя ошибка. Я поговорю и с Марисой и с ее супругом, — прочистив горло, пообещал Костас, на что я безразлично пожала плечами. Костас вновь напрягся, вероятно, ожидая от меня больше благодарности. Но я красноречиво молчала, всем видом показывая, что не собираюсь так просто верить ему на слова. — Могу ли я как-то загладить свою вину?

— Была бы рада, если бы вы посоветовали мне достойного портного, — проворчала я и слегка повела плечами, уже ненавидя платье, что было на мне, которое годилось бы элитной проститутке, нежели королеве, но мое начальство, вероятно, думало иначе, когда подготавливало мне гардероб.

— У вас проблемы с гардеробом? — приподнял Костас бровь, а после окинул меня взглядом. То, что было не скрыто скатертью, его впечатлило: от прически, он спустился на лицо, которое исследовал несколько секунд, кажется, с большим интересом, прошелся по шее, ключице и… завис. По всей видимости, король только сейчас обнаружил, в чем я сижу перед ним, и откровенное декольте сильно поразило мужчину. Настолько, что взгляд светлых глаз почернел, а сам мужчина покраснел, чтобы с большим усилием вновь поднять глаза на мое безразличное лицо.

— У меня проблема не с количеством, а с качеством гардероба, — насмешливо улыбнулась я, но король по-прежнему молчал. На красивом лице отражалась мысленная борьба моральных принципов и желания вновь опустить взгляд. Мельком бросила взгляд на явно «родственника» Мейкуна, который смотрел на меня прищуренным, внимательным взглядом, словно пытался понять, что именно я затеваю. Он не понимал моей тактики и… ему было интересно, потому он позволял продолжать мою игру.

Хотела бы я по совести сказать, что на самом деле не вынашиваю никакого плана, по обольщению Костаса. Но это не так. На самом деле я более чем заинтересована в том, чтобы заручиться поддержкой и доверием короля Мидлхейма. Даже если для этого придется пойти на крайние меры — я пойду, и не важно, что это будет — убийство или постель. Однако, у меня свои мотивы, о чем другим знать не нужно. Тем более — Демьяну. А пока он считает, что все идет по плану, меня это устроит.

— Я не понимаю… — глухо отозвался король.

— Вам ведь известно, что моя сторона была сильно заинтересована в нашем союзе? — выгнула я бровь и вновь едва не поморщилась, от когтей на своем колене. Но, несмотря на явное предупреждение, продолжила: — Они всячески готовили меня к браку с вами: от политики, до основ обольщения. В их представлении, вы сейчас должны активно влюбляться в меня, для того они не побрезговали ничем, в том числе и фасонами платьев, — откинулась я на спинку стула и окинула я себя рукой, щедро позволяя Костасу насладиться новыми видами. Он сглотнул, а я довольно улыбнулась. — Как мы с вами вчера выяснили, вы в этом не заинтересованы, а мне противно ходить по дворцу полуголой. Особенно, если это будет бессмысленно.

— А вы, значит, не заинтересованы в том, чтобы соблазнить меня? — усмехнулся Костас, с живейшим интересом посмотрев в мое лицо.

— Это было бы приятным дополнением, но свою позицию я выразила еще вчера, — холодно закончила я, не оставляя мужчине и шанса сомневаться в моих словах. — Мне не нужна ваша любовь: свадьба состоялась, союз между королевствами заключен. Я выполнила свой долг — вступила в политический брак, ради чего все затевалось. Остальное — лишь мелочи, которые уже никак не повлияют на случившееся.

— Почему? — вдруг спросил он, кажется, неожиданно даже для себя, но отступать не стал.

Мы некоторое время сверлили друг друга взглядами, а после я ответила:

— Я уважаю ваши чувства к графине, — выдохнула я нехотя и поморщилась. — Мы оба лишь заложники ситуации и не желали, чтобы все обернулось именно так. Не ваша вина в том, что вы не чувствуете ко мне теплых чувств. Вы были достаточно честны и благородны, не предав любовь той, кому отдали свое сердце. Я благодарна вам за это и сожалею, что невольно стала тем самым испытанием для вас с графиней. Поверьте, это не по моей доброй воле.

Мужчина пораженно вздохнул и отвел взгляд, не выдержав моего внимания. Я усмехнулась и скрыла лицо за бокалом легкого вина.

— Позвольте личный вопрос, — тихо попросил Костас, отчего я фыркнула.

— Кажется, последние несколько минут, мы только этим и занимаемся, что задаем личные вопросы, — заметила я, но мужчина лишь упрямо поджал губы, а я смилостивилась: — Спрашивайте.

— Кто он? Я знаю его имя?

— Кого? — решила я сыграть дурочку.

— Того, кого вы любите, — прямо произнес Костас и с ожиданием уставился мне в лицо. Я позволила себе выждать драматическую паузу, усилием воли подавляя появившееся торжество, а после покачала головой:

— Нет. Не знаете и, надеюсь, не узнаете никогда. Он в прошлом: мне пришлось расстаться со своим чувством, когда узнала, что я выйду замуж за вас, — поведала я искривленную правду. Расставание было принудительным, и я попрощалась вообще с мыслью встретиться с Кириллом вновь хоть когда-нибудь, когда меня обрадовали новостью о предстоящем замужестве. От которого я не могла отказаться и остаться при этом живой.

Костас вздрогнул, виновато отвел взгляд и задумчиво помолчал.

— Мне жаль, — выдавил он.

— Мне тоже, — вздохнула я, чувствуя некоторое ощущение дежавю. Не далее, как этой ночью мы оказались в той же ситуации. Кажется, общее сожаление становится негласной традицией в нашей странной и вынужденной семейке.

— Я благодарен вам за понимание, Виктория.

— В качестве благодарности, я бы приняла от вас обещание сохранить наш общий секрет, что произошел вчера в спальне, — посмотрела я на него выразительно, а он напрягся. — От всех. Как выяснилось в очередной раз — мне тут не рады. Мне бы очень не хотелось еще больше пересудов, которые непременно появятся, если правда откроется, — понизила я голос, скосив взгляд на слуг.

Он протяжно выпустил воздух из легких.

— Даже от Нее? — произнес он тихо и с мукой на лице, имея в виду свое «счастье».

— На ваше усмотрение, — великодушно пожала я плечами. — Если вы можете гарантировать, что она сохранит тайну — пожалуйста. Вы вправе довериться ей, только помните, что возможная ошибка отразится и на мне. Вы уверены в графине? Можете, положа руку на сердце, заверить меня, что она не сломается и не проболтается под гнетом чужого внимания друзей, недругов или родственников? — склонила я голову к плечу, наблюдая за тем, как усиленно размышляет король. Мы оба знали ответ: Костас, несмотря на слепую влюбленность, был далеко не дураком и принимал к сведению, и юность графине, и свойственную возрасту импульсивность мягкой и доброй девушки.

Он встретился со мной взглядом, и большего ответа мне не потребовалось. Я не стала брать с него клятвы и обещания, молча предоставляя выбор, который ляжет на его совесть: будет настаивать перед Ванессой, что ничего не было — рискует опозорить не только меня и мое королевство, но и себя; не расскажет ей, позволив думать, что близость со мной, все же была — наверняка, усложнит, и без того, натянутые отношения с любимой.

И сейчас я с некоторым злорадством наблюдала, как борются в мужчине долг и чувства. И тем приятнее было наблюдать, как побеждает долг. Опять. Что ни говори, но Костас — замечательный правитель, которому присуще самоотверженность и обостренное чувство долга. В моем случае, это очень кстати.

Мы вновь замолчали: Костас терзался муками совести, а я это любезно ему позволяла. Всегда приятно, когда терзаются другие, а не ты.

Через некоторое время я заметила тень смирения на его лице и довольно улыбнулась, все еще сохраняя молчание.

— Итак, сударыня, могу я узнать ваши планы на сегодняшний день? — прочистив горло, поинтересовался сконфуженный король, а я моментально поняла, что с неудобными разговорами мы еще не покончили, и воодушевилась, предвкушая новую игру.

— Я надеялась встретиться с портным. В остальном — никаких планов у меня не было, — спокойно посмотрела я на Костаса.

— Возвращаясь к вопросу о приближенных, — слегка подался он вперед, стараясь выглядеть доверительно. — Вы уже определились со списком?

— Нет, — очередное пожатие плеч. — Не думаю, что это окажется так просто, с учетом всех факторов и моей репутации разлучницы при дворе. С собой я никого не привезла, кроме кота, разумеется, — с улыбкой воспользовалась я случаем и с наслаждением небрежно потрепала Демьяна по загривку. Пожалуй, это единственная возможность поиздеваться над магом и остаться при этом с целыми руками. Как я могу ее упустить? — А с местной аристократией я еще не знакома, чтобы могла так быстро определиться с новым штатом фрейлин. Но вы ведь не просто так спрашиваете? — прищурилась я, заставив мужчину напротив с досадой сжать челюсти.

Мы оба знали, что он собирается просить меня. Оба знали за кого. Но я не собиралась облегчать ему задачу, потому терпеливо ожидала его слов.

— Могу я рассчитывать, что вы прислушаетесь к моему совету?

— Совету, или просьбе? — резко оборвала я Костаса, сбивая того с настроя. Он начал злиться.

— Просьбе… — с некоторым трудом выдохнул он.

— И в чем же она заключается? — растянула я губы в циничной усмешке. Мужчина молчал, явно сдерживая бешенство. Ругаться со мной он не хотел, однако, с другой стороны и отступиться не мог. — Ну же! — приободрила я его с веселой иронией в голосе. — Договаривайте.

Он молчал: гордый, сильный и красивый, тщетно пытался переступить через свои принципы и просить за свою женщину у… другой.

— Не утруждайтесь, — вновь усмехнулась я, решив пожалеть нервного правителя, и сделала очередной глоток вина. — Я понимаю, о чем вы. Надеюсь, и вы осознаете, чего для меня будет стоить приблизить к себе вашу любовницу? — прямо посмотрела я на короля, который все понимал.

Он осознанно просил меня наступить на горло своей гордости. Как бы я к нему ни относилась и на какой компромисс в собственной спальне мы ни пошли ночью, то, что просит сделать он — просто унизительно, как ни посмотри. Пусть Костас и пообещал не выражать свою привязанность к Ванессе на людях, но все, всё равно, понимали расклад вещей, как и то, что они по-прежнему делят постель. Следовательно — я дам лишь очередной повод для пересудов и насмешек.

— А что, если я не хочу этого? Что, если у меня нет ни малейшего желания выставлять себя на посмешище еще больше, тем более, добровольно? Я вытерпела уже слишком много унижения за те несколько дней, что провела в вашем негостеприимном дворце, сударь, — не давая ему и шанса отвести взгляд, произнесла я холодно и требовательно. — Заставите?

— Я пойму, если вы откажите и настаивать не стану. Но не спросить я не мог, — процедил он сквозь зубы, а я слегка расслабила плечи. Не настаивает — это уже неплохо. — Ванесса многое для меня значит, — добавил он глухо и замолчал, уже готовясь к моему отказу.

Я сделала вид, что обдумываю его слова, выдержала значительную паузу, хотя на самом деле едва не подпрыгивала от нетерпения, и лишь потом, выдав тяжелый выдох, слабо кивнула, всем видом изображая смирение, чем дала согласие на все вышеперечисленное. Но, естественно, не просто так. К неуважению я привыкла, и смогу его игнорировать, зато привилегии, что дает мое согласие, куда как более важное для меня, чем никчемное мнение безразличных и незнакомых мне людей.

В коленку вновь впились когти, а «животное» посмотрело на меня, как на умалишенную. Я прямо будто слышала его слова голове: «Спятила?», настолько выразительной была… морда кота.

Пытаясь, впрочем, безрезультатно, отцепить от себя острые когти, продолжила игру. Несчастное выражение лица мне было сейчас очень кстати, так что после, возможно, я даже поблагодарю Демьяна за «услугу». Хотя, обойдется. Много чести!

— Вы… согласны? — не поверил мне изумленный Костас.

— Я понимаю ваше желание быть со своей возлюбленной чаще и ближе, а еще уберечь ее. Откажи я вам, это пошатнуло бы ее статус при дворе и отдалило бы весь род графини. Так вы сможете видеться чаще, — слабо улыбнулась я. — Хочется верить, что вы поступили бы так же на моем месте, — вздохнула я, украдкой следя за реакцией мужчины, который до сих пор не мог поверить в мое согласие.

Но, что я отметила, на мое последнее высказывание он, вдруг, нахмурился и смолчал, предпочитая проигнорировать мои слова. А мужик-то, собственник! Даже, если эта «собственность», ему и даром не нужна. Ну, ничего, я на этой слабости еще знатно так поиграю!

— Я благодарен вам, — улыбнулся Костас мне с некоторой натяжкой. Я усмехнулась и протянула:

— Ну, вы были так любезны, сударь, что не обратили внимания на моего питомца за обеденным столом. Разве я могла отказать вам, после такой милости? — тихо засмеялась я. Но быстро перестала, поймав на себе пристальный взгляд короля. Прочистила горло и отвернулась, словно и не заметила возникшей неловкости, сосредоточившись на остервенелом почесывании некоторых мохнатых за ухом. Демьяну это явно не нравилось, что читалось в его прищуренном взгляде, который обещал мне все кары небесные. Но мужественно терпел. Как говорится: назвался котом, будь добр — соответствовать!

— Интересная порода, — кивнул Костас на «кота», который под моей рукой уже начинал шипеть. — Никогда не видел таких. Откуда он?

— Однажды он сам выбрал меня, теперь я не могу от него отвязаться, — проворчала я полную правду, маскируя ее за шутливым тоном. «С-кот» посмотрел с выразительным недовольством. — Теперь же он, что-то вроде моего талисмана — не отходит от меня ни на шаг, — виновато пожала я плечами, словно оправдывая свое пренебрежение правилами приличия.

— У него есть имя? — продолжил любопытствовать Костас, а я на радостях, чуть не ответила:

— Ско…, — но охнула, когда кошак вцепился двумя лапами в мою коленку, остановив меня на полуслове. — Ян. Его зовут — Ян, — выдохнула я.

— Странное имя для кота, — прокомментировал король.

— Это с непривычки, — любезно поделилась я, потирая пострадавшую конечность от когтей этого с-с-ск… Яна. С неудовольствием покосилась на кошака, который милостиво одобрил кличку и зажмурил глаза, притворяясь спящим. Словно и не он сейчас мне коленки ковырял, садюга хвостатый!

После этого некоторая неловкость все еще витала в воздухе, но король заметно расслабился, довольный тем, что смог почти безболезненно решить со мной личные вопросы. Даже за вилку вновь взялся, хоть ни единого кусочка так и не съел.

— Это не все, что вас заботит? — задала я прямой вопрос, заставив мужчину вздрогнуть от моего голоса, словно он забыл о моем существовании.

— Что? — нахмурился он с недоумением.

— Стараюсь быть вежливой. Можете не отвечать, — безразлично отозвалась я и замолчала, словно и не задавала никакого вопроса. Мужчина с сомнением покидал на меня задумчивые взгляды, а после заговорил:

— У меня запланировано собрание с министрами.

— Для обсуждения вопроса Олесунна? — ровным тоном уточнила я, скрывая подрагивающую улыбку. Это становится весело. Мужчина удивленно моргнул, посмотрев на меня с растерянностью. — Что именно вас удивляет, сударь? — склонила я голову к плечу с намеком на пренебрежение.

— Вы интересуетесь политикой? — нахмурился он.

— Меня готовили к этому, помните? И уже не важно, интересна она мне, или нет, но я вынуждена в ней разбираться, — повела я плечом, краем глаза отметив, как взгляд короля, словно невзначай проследил мое движение, не упустив возможности оценить и декольте. Он судорожно сглотнул и отвернулся, предпочитая вообще на меня не смотреть, даже когда вновь обратился ко мне:

— Удивлен, — нервно улыбнулся он, стараясь смотреть исключительно в свою тарелку.

— Так, что вас смущает? — скучающе поинтересовалась я, сделав вид, что не заметила причину нервозности короля. — Все так сложно?

— Все не так однозначно. Вопрос состоит: отвечать ли им помощью, или не вмешиваться. Мнения разделились и мы не можем прийти к компромиссу.

Услышав это, я позволила себе издевательски усмехнуться. Что, естественно, оскорбило управленца в лице Костаса.

— Вы считаете это забавным? Речь идет о серьезных вещах. Я должен решить: рисковать ли собственной армией, или позволить Олесунцам захватить Ульвик! И в том, и в том случае, жертв не избежать. А вам смешно?

— Прошу прощения, сударь. У меня было свое мнение по данному вопросу, но я не хотела вас оскорбить, — холодно отозвалась я и затихла.

Мужчина раздраженно дернул щекой и стал ожесточенно резать заледеневшую яичницу на своей тарелке. Я не обращала на это внимание, невозмутимо потягивая вино, словно и не король передо мной бесится. За бокалом разбавленного вина же скрыла насмешку. Когда, так и не поев, Костас отбросил приборы и откинулся на стуле, потерев рот пальцами, словно сдерживал ругательство, он бросил на меня мрачный взгляд, вновь поморщился, а затем сдался:

— О каком мнении идет речь?

— Вам есть до этого дело? — с деланным безразличием спросила я, так же отставив от себя бокал, и сложила руки под грудью… и да, король посмотрел туда. Тряхнул головой, опомнившись, посмотрел прямым, напряженным взглядом в мое лицо.

— Я должен услышать мнения всех, чтобы решаться на что-то. Вы сами сказали, что вас учили этому, и я хочу знать ваше мнение, Виктория, — строго произнес он.

— Я считаю, что помощь послать нужно. Но не Олесунну, а Ульвику, — ответила я спокойно, чем вызвала интерес не только Костаса, но Яна, который стал ненавязчиво следить за моей речью.

— Поясните, — потребовал Костас продолжения. — Ульвик проигрывает. Они слабы в сравнении с Олесунном, который является нашим главным поставщиком угля. Риск не стоит того, чтобы ссориться с одними, ради призрачной надежды помощи нашим менее везучим соседям.

— Вы упускаете главное, — покачала я головой с легкой улыбкой.

— Неужели? — зло усмехнулся Костас, окинув меня пренебрежительным взглядом. — Удивите меня.

— Ульвик — маленькое, но гордое королевство. Его неоцененным преимуществом является патриотизм, что делает их воинов — лучшими солдатами, которые будут бороться за свою свободу до конца. В то время, как армия Олесунна состоит преимущественно из наемников, которые точно не станут лишний раз рисковать своей жизнью.

— Я не понимаю, — нахмурился мужчина, а я не смогла сдержать вздоха разочарования, отчего мужчина дернулся, но смолчал, позволяя мне эту вольность и неуважение.

— Чтобы помочь им победить, не нужно отправлять в помощь гарнизоны в ущерб нам. Достаточно символической военной помощи и больше гуманитарной: еда, лекари, одежда — это то, что им сейчас не хватает, а у нас — в избытке. Они сделают всю грязную работу сами, зная, что у них прикрыт тыл.

— Вы уверены, что они победят?

— Они смогут отстоять свои земли, — кивнула я. — Им есть за что бороться.

— Что вы имеете в виду?

— Главная причина, почему напали на Ульвик — богатая на ископаемые земля. У них много рудников и шахт по добыче руды, угля и прочего. Я уже молчу о достаточно плодородной земле. Какой бы веской причиной не прикрывался Олесунн для своего нападения, все дело в обычной корысти. Насколько мне известно, они исчерпали свои запасы и вынуждены искать их на стороне, — с милой улыбкой вещала я, радуясь, что не просто так не спала ночами, изучая документы, которые мне любезно подсовывал Демьян по указке вышестоящих. Вот и пригодилось.

— То есть?.. — с большой задумчивостью начал Костас с блуждающей улыбкой на лице и догадкой в глазах.

— Если мы поможем Ульвику, конечно же, лишимся главного поставщика угля в лице Олесунна, но только выгадаем от этого. За нашу помощь, мы будем вправе требовать с Ульвика целые рудники в наше личное распоряжение, как только они победят. Нужда в посреднике отпадет, и нам не нужно будет закупаться втридорога. Вместо этого Ульвик будет снабжать нас необходимым бесплатно, либо за символическую плату, что тоже является большим плюсом.

Я замолчала, погружая комнату в напряженную тишину, наблюдая, как на красивом открытом лице все больше и больше расползается восторженная улыбка, а светлые глаза блестят все ярче.

Костас вскинул на меня взгляд, от которого я дернулась. На мгновение мне показалось, что он готов меня сожрать от радости… или обнять, как минимум. Видимо, это понял и мужчина, так как сконфуженно отвернулся, прочистил горло и выдал уже спокойным, но довольным тоном:

— Я поражен вашим умом, Виктория. Признаться, с этой стороны еще никто не рассматривал ситуацию.

— Это лишь мое мнение. Еще необходимо добиться одобрения всего совета министров, в чем я не уверена.

— Почему? — тут же нахмурился Костас.

— Потому что это мысли женщины, — поведала я об очевидных вещах. — Меня заставляли изучать политику, но это едва ли значит, что хоть кто-то верил, что я ее освою. Следовательно — и к любым моим словам отнесутся со скепсисом.

— Зачем же вы мне об этом рассказали?

— Вы спросили — я ответила, — вздохнула я. — О чем теперь жалею. Удивлена, что вы вообще стали слушать меня.

— А я, напротив, рад, что мы обсудили с вами этот вопрос. Теперь ситуация видится мне в новом свете! Не так много людей, с кем я мог бы обсуждать подобные вопросы, потому приятно, что все вышло именно подобным образом.

— А как же графиня? — приподняла я бровь.

— Ее тяготит политика. Она далека от нее, — нехотя признался мужчина, чего делать явно не собирался, но ввиду некоторой благодарности, решил, все же поделиться со мной.

— Не могу не согласиться с леди де Вильтон, — с сожалением вздохнула я. — Будь моя воля, я бы тоже держалась от нее подальше.

Мужчина кивнул, словно принял к сведению мои слова, а после на некоторое время задумался. Я ему не мешала, терпеливо ожидая развития событий.

— К сожалению, вы правы: совет просто отмахнется от ваших идей, насколько правдивыми бы они ни были. Но… — внезапно заговорил он вновь, словно и не было этого перерыва в несколько минут. Костас многозначительно улыбнулся, взяв необходимую паузу. Пришла моя очередь вытягивать из него слова:

— «Но»? — с некоторой опаской посмотрела я на супруга.

— Скажите, вас оскорбит, если я присвою авторство вашей идеи себе? — склонил он голову в живейшем интересе и нетерпении, напоминая мне заинтригованного мальчишку, которому пообещали, что дома его будет ждать новогодний подарок. Выглядел Костас при этом, премило. И еще более красивым, чем обычно. Понимаю Ванессу, которая потеряла свою голову от короля. Будь я на ее месте в том возрасте, полагаю, у меня не было бы ни шанса устоять перед Костасом. Но я не в том возрасте, не в том положении и, вообще, не она. И головы терять просто не имею права. Зато в свое удовольствие могу кружить чужие!

Кстати об этом…

— Мне все равно.

— Вот так просто? И не хочется ни славы, ни признания? — усмехнулся Костас, ожидавший от меня больше тщеславия. Ох, милый, ты даже не представляешь, какими пороками я заражена. На их фоне гордыня и тщеславие — просто пустые звуки! Но ты об этом, конечно, не узнаешь. Уж я постараюсь!

— Если считаете эти мысли достойными внимания — я только рада. Меня слушать все равно никто не станет, потому передать право распоряжаться идеей вам — все, что мне остается, — провела я пальцем по краю бокала со скромной улыбкой. — Я, как и вы, заинтересована в процветании Мидлхейма: теперь это мой дом, хотела я того, или нет. То, что происходит внутри королевства — напрямую касается и меня. Если я могу хоть чем-то помочь, кроме условленного рождения наследника, я буду довольной, — не упустила я возможность напомнить Костасу, что с рождением наследника, по его вине, видится серьезный такой облом.

После своей речи, украдкой посмотрела на короля, который обдумывал мои слова. Судя по выражению его лица, мысли ему нравились. Вновь посмотрев в мою сторону, на его лице расцвела задорная улыбка, которая отдалась в моей груди приятным уколом, а затем он произнес:

— Вы можете мне не верить, Виктория, но я, кажется, начинаю радоваться нашему союзу. Судьба все же посмеялась надо мной. В хорошем смысле, — быстро добавил он, видя, как меняется мое лицо после его неосторожных слов. — Вы не против, если портной придет к вам ближе к ужину?

— Почему не сейчас? — прищурилась я.

— Я бы хотел пригласить вас.

— Если вы скажите, что это свидание, не обижайтесь, если я засмеюсь, — фыркнула я.

— Нет, — мягко засмеялся мужчина. — Это не свидание. Это, куда лучше!

— Мне следует бояться? — с деланным испугом спросила я, едва скрывая улыбку.

— Только если боитесь уснуть от скуки. Я хочу пригласить вас на совет министров.

— Это шутка? — напряглась я, моментально лишаясь всякого веселья. Король с улыбкой покачал головой с заговорщицким озорным огоньком в глазах и подался вперед. — Женщины не допускаются к совету министров, — напомнила я.

— Вы — не просто женщина, Виктория. Вы — королева. Совет будет недоволен, но не посмеет прогнать вас.

— Это сулит проблемы, — упорствовала я. — Это может пошатнуть ваше влияние.

— Я — король, — снисходительно улыбнулся он, словно это все объясняло. — Никто не посмеет перечить мне.

— Зачем вам это? — мрачно поинтересовалась я с сомнением и недоверием, словно он готовился меня укусить. — Мне все равно никто не даст и слова сказать, кем бы я, или вы, не являлись.

— Я не хочу, чтобы вы говорили, — пожал он широкими плечами. — Я хочу, чтобы слушали. А после, я бы с большим удовольствием послушал ваши мысли по поводу услышанного.

Кот рядом со мной оживился. Хоть глаз и не открывал, притворяясь спящим, но я ощутила, как напряглись лапы на моих ногах. Стараясь скрыть огонек торжества, опустила взгляд, лениво гладя «питомца», создавая вид тихий и задумчивый, а после нерешительно ответила:

— Вам правда важны мои мысли? — спросила я тихо-тихо, словно не могла в это поверить.

— Если они помогут мне усилить мое королевство и улучшить состояние жителей — я готов на это и не только. Что наша свадьба только подтвердила, — усмехнулся он жестко, напомнив мне, что пошел под венец не по доброй воле, а из чувства долга перед этими жителями и королевством. — Тем более, как я мог убедиться, ваши мысли могут быть очень здравыми и полезными. Так почему я должен пренебрегать таким ресурсом? Я не совершу такую ошибку, как совет, и не стану отказываться от помощи лишь по тому, что вы, Виктория, женщина, — с видом великодушным и важным, поведали мне. Я бы, даже, польстилась и прониклась благодарностью, если бы этот коронованный индюк не обозначил одну тонкую, но очень важную деталь. «Ресурс» — так он назвал меня. И невдомек мужику, что этот «ресурс» очень обидчивый и мстительный. И однажды я ему припомню такую непозволительную оплошность и пренебрежение. Однажды…

А пока я смущенно улыбнулась, покраснела с досады, но мужчина подумал, что от удовольствия, в чем я не стала его переубеждать, и в нерешительности прикусила губу.

Костас отметил и это, вцепившись взглядом в мое лицо, заворожено наблюдая, как я в «сомнениях» грызу губы, которые от моих действий становились лишь краснее и пухлее.

— Решайтесь, Виктория, — добродушно улыбнулся мужчина, нехотя поднимая взгляд на мои глаза, и посмотрел доверительно и проникновенно. — В конечном итоге, это отличная возможность убедить совет и аристократию в моем расположении к вам. Разве, не этого вы хотели?

— А что скажет Ванесса? — тихо спросила я. Короля от моего вопроса заметно перекосило, словно я напомнила ему о досадной неприятности. А это уже заметил Ян и злорадно так прищурился, посмотрев на короля, невообразимым образом умудрившись пренебрежительно фыркнуть в сторону мужчины.

— Это моя проблема. Не думайте об этом. Так, что вы мне ответите? — нетерпеливо мотнул Костас головой, вновь поставив дела выше чувств. Кремень мужик. Мне нравится его деловой подход, с этим работать легче, чем с безнадежно и слепо влюбленным идиотом. Однако, небольшой укол разочарования все же кольнул где-то в сознании. Очередное доказательство, что нет этого пресловутого «долго и счастливо назло всем и миру». И от этого грустно…

— Буду рада служить, — мягко улыбнулась я супругу, отчего он расцвел в довольной улыбке.

Если я когда-нибудь возьмусь писать мемуары, определенно начну с такой простой истины и, почти что моего девиза: «Если что-то сильно хочешь от человека, заставь его думать, что он хочет этого еще больше».

Пока что это работало довольно стабильно. Досадно лишь то, что обучил меня этому мой враг. Тот, который с каждым жестоким уроком приносил все больше и больше эгоистичной и мрачной мудрости, выбивая из меня всю наивную блажь и веру в нечто светлое и доброе. Не в моей сказке и не для меня. На усвоение этих правил у меня ушло два долгих года. А после стало легче принимать правила мира, его жителей и… саму себя, стоило только поступиться некоторыми нормами совести и морали, и дышать становилось легче. Голова работала трезвее и быстрее, не размениваясь на чувства других. Возможно, главным уроком, которым преподнес мне Демьян, являлось именно правило — что нет в этом Мире ничего дороже собственной жизни. Во всяком случае, тогда, когда все остальные хотят ее использовать. И за свое право надо бороться.

Вот это я усвоила более, чем хорошо.

И этот учитель сейчас молча смотрел на меня с насмешкой и тщательно скрытым одобрением в глазах с вертикальным, кошачьим зрачком. Мой персональный мучитель, палач и учитель… А еще питомец. Какая ирония.

— Будьте готовы через час, — вставая со своего места, под воздействием энтузиазма, приказал мне Костас. Обошел стол, предложил руку, чтобы помочь мне подняться. А когда я воспользовалась помощью, мы оба поняли, что король стоит слишком близко. Настолько, что ему приходилось сильно наклонять голову, чтобы посмотреть мне в глаза… и слишком близко, чтобы игнорировать мой наряд.

Тряхнув головой, будто отгоняя наваждение, мужчина отошел на два шага и низким голосом, с заметной хрипотцой, добавил:

— Не сочтите за дерзость, но я бы просил вас перед советом, все же, переодеться в более сдержанный наряд.

— Не сочтите за попытку оскорбить… или соблазнить, — усмехнулась я цинично, заставив мужчину посмотреть мне в лицо. — Но то, что вы видите сейчас на мне — самое сдержанное, что я смогла сегодня отыскать, — растянула я губы еще шире и присела в издевательском реверансе. — Даже сорочки оказались более закрытыми, но их надевать я все же не решилась.

Мужчина сглотнул, а я отчетливо видела, за его задумчивым и изумленным взглядом попытку представить, что из себя представляют остальные наряды.

— Моя сторона сильно заинтересована в наследнике, — небрежно повела я плечом, поясняя очевидное.

— Я пошлю портного вам в самое ближайшее время. Надеюсь, ему удастся подготовить к началу собрания хотя бы один наряд.

— Буду признательна, — улыбнулась я вполне искренне, так как ходить полуголой мне действительно было неприятно. — Я буду в своих покоях.

— Вы имеете в виду «королевских»? — решил исправить меня Костас, прежде чем я ушла. Я остановилась и обернулась на мужчину, ровным голосом не согласившись:

— Мы уже обсуждали этот вопрос прошлой ночью, сударь. Это МОИ покои, до определенного времени, о котором мы оба знаем. Как и то, что это случится не скоро. И случится ли вообще, — холодно произнесла я, заметив, как напрягся мужчина от моего серьезного тона. А вот король не лишен самолюбия и тщеславия, и отказ даже от нежеланной женщины его покоробил. — Я буду ждать портного, — подвела я итог и направилась на выход из столовой, рядом с семенящим рядом котом и чувством чужого пристального внимания, что жгло спину.

Глава 7

Вечером я ворвалась в свои покои, где меня уже ожидала Мила. При виде меня она напряглась, но заметив то, что я в радушном расположении духа, моментально расслабилась.

— Ванна готова, сударыня, — произнесла она, после моего приветствия. Я кивнула, а после воспользовалась возможностью, отмокая в ароматной, горячей воде, лениво вспоминая сегодняшний день.

Будь у меня медалька, я бы непременно вручила ее себе за старательность и образцовое коварство. Для первых суток замужества, я добилась даже больше, чем мои хозяева могли себе вообразить. Да, Костас не взыграл ко мне слепой любовью и не потерял голову от моего тела, готовый слушать и выполнять все, что я ему скажу во время секса. Да, на пути все еще маячит Ванесса, ее многочисленные родственники и орава аристократии, которая недовольна не только мной в качестве королевы, но и союзом Мидлхейма с моим королевством — в целом. Да, Костас пока не собирается выполнять все мои желания, а я же действую исключительно на благо государства и в интересах того же Мидлхейма, что моих хозяев, вряд ли порадует.

Но, вторая истина, усвоенная мной, гласила, что лучшая ложь — та, что обернута в толстый слой правды. Впереди еще долгий путь приручения Костаса и всего королевского двора со всеми аристократами и министрами. И, до тех пор, пока я не приучу их безоговорочно есть с моей руки и верить в каждое мое слово, я буду образцом: королевы, супруги и просто женщины.

Я стану поддерживать Костаса во всем и во всех его начинаниях. Я стану той опорой, на которую он привыкнет опираться. Мне плевать, если параллельно он будет трахать все, что движется, если после этого король будет приходить за советом ко мне. И я сделаю все, чтобы добиться его доверия.

И начало было положено уже сегодня. Мое появление на совете министров было встречено бурно и с ожидаемым недовольством, которое, впрочем, не переходило рамок приличия: никто не посмел открыто перечить королю или высказывать нелестные эпитеты относительно моего полового признака. В основном возмущались закоренелые женоненавистники или заинтересованные в союзе Костаса с Ванессой: родственники графини, или союзники рода, которые имели свои виды и взгляды на личную жизнь короля. Меня, естественно, посчитали угрозой, о чем мое появление на совете и место по правую руку от короля, только подтверждало.

Я же сидела тихо, всем видом показывая скромность и покорность, не позволив себе ни единого слова «за», или «против», даже когда хотелось подойти к одному из министров и потыкать его носом в собственные же записи, чтобы тот лично узрел корень своих заблуждений. Порой в большом зале слышался такой откровенный бред и провокации, что я аж подпрыгивала на месте, плотнее сжимая губы, чтобы не высказаться. Что было замечено лишь Костасом, который то и дело смотрел в мою сторону, чтобы оценить реакцию на то, или иное высказывание. Судя по блуждающей улыбке на его лице, увиденным он оставался доволен. То ли был солидарен, то ли вид у меня был донельзя комичен, черт его разберет.

Однако, видя мое смирение, министры успокоились и перестали вообще обращать на меня внимание, расценивая мое появление, как эксцентричный каприз Костаса, что меня вполне устроило. Успокоились почти все, кроме моих министров, что были, то ли недовольны, то ли ошарашены моим появлением и не спускали с меня настороженного взгляда, давая понять, что объясниться придется. Это несколько портило впечатление от моего маленького триумфа. Ну, да ладно, переживу.

Затем, был общий обед с придворными, где меня вновь посадили рядом с королем во главе стола. По левую сторону от Костаса скромно приземлилась Ванесса, которая была бледна, тиха и смиренно терпела ухаживания Костаса за мной. Как и обещал, король проявлял свою привязанность ко мне, которую можно было бы вполне определить элементарной вежливостью и галантностью по отношению к любой женщине, что уж про супругу говорить. Впрочем, не забывал и про Ванессу, которая бросала на него мрачные взгляды, отчего мужчина хмурился и морщился тайком, а после не придумал ничего лучшего, как «осчастливить» любовницу известием о том, что отныне она является моей фрейлиной.

Выражение лица графини стоило бы отобразить на холсте. Я бы с удовольствием повесила эту картину у себя, когда на меня нападали невеселые мысли. Подозреваю, всякая хандра пропадала бы вмиг. Мне же оставалось скрывать улыбку в бокале вин, и мысленно сочувствовать наивному Костасу, который ошибочно решил, что данным образом мог загладить вину перед любимой. В его-то понимании — конечно: он подумал о практичных вещах, таких как статус любовницы при дворе, приближение рода графини к короне и прочих привилегиях, которые полагаются фрейлинам. Вот только как это объяснить обиженной, импульсивной и безнадежно влюбленной девушке, которую подписывали в услужение к сопернице? Более удачной сопернице, надо полагать, если учесть, что я-то не только королева, но и законная супруга. Которая, еще, по известной ей информации, вступила с ее любимым в близкую связь этой ночью. Будь я на месте графини, с удовольствием бы надела королю на голову его собственную тарелку.

Благо, я не на ее месте. Хотя, это как посмотреть, конечно… да…

Я бы посочувствовала им обоим и могла помочь сгладить ситуацию… но не стала. Пусть сами разбираются в своих отношениях. Мне только на руку, если своими истериками девчонка отдалит от себя Костаса и потеряет свое влияние на него. Меньше проблем.

Прекрасная юница, к печали правителя, энтузиазмом не заразилась и на меня посматривала взглядом, в котором читалось, что она видит меня насквозь. На что я ей только тайком отсалютовала бокалом и мысленно пожелала удачи. Я и сама себя уже не узнаю, так что пусть постарается, может и со мной наблюдениями поделится.

Затем были несколько часов с портным, которыми я осталась более, чем довольна, ужин, на котором король был мрачен, а графиня отсела на несколько мест. Судя по их мрачным физиономиям, пока я обновляла гардероб, у кого-то была очередная порция скандала. Король был тих и задумчив, бросая взгляды на горделивую девицу, пока та его всячески игнорировала.

При других обстоятельствах, я бы могла посчитать ситуацию подходящей для обольщения, но теперь все кардинально поменялось, потому свою персону я королю тоже не навязывала. Хоть и не игнорировала, отвечая вполне спокойно и приветливо на короткие вопросы и реплики, без намека на кокетство или личный интерес.

Это, в некоторой степени, супруга успокоило, как и его любовницу, что все же ненавязчиво следила за нами. Под конец трапезы, Ванесса даже неуверенно улыбнулась королю, что отозвалось в нем вздохом облегчения.

Но все быстро поменялось, стоило Костасу напомнить мне про наш уговор обсудить утреннее совещание после ужина. Заслышав это, Ванесса дернулась, воображая себе нечто иное. Костас это заметил и поморщился, поняв, что вновь все испортил, но и передо мной уже было неудобно отказываться от своих слов, потому смиренно стал готовиться к очередному скандалу.

А я… я улыбнулась, пригнулась к королю и отказалась от встречи.

— День был долгим, сударь, — тихо произнесла я, чтобы никто не услышал кроме самого короля. — Думаю, наш разговор может подождать. Ваше время лучше посветить другому, — выдохнула я и указала взглядом в сторону Ванессы, что медленно краснела от боли и гнева, наблюдая, как мы доверительно пригнулись друг к другу с Костасом. — Обсудить скучную политику можно будет завтра, — слегка повела я плечом, отмечая, как мужчина внимательно вслушивается в мои слова, а после недоверчиво и с благодарностью посмотрел в мое лицо. Наши лица были слишком близко, что быстро поняли мы оба. Я приготовилась, что Костас отпрянет… но он этого не сделал, еще целую секунду, которая казалась непозволительно долгой, вглядываясь в мои глаза со странным блеском. Лишь после он улыбнулся, молча кивнул и слегка сместился, успев прошептать:

— Я благодарен вам, Виктория, — на его лице вновь расцвела задумчивая улыбка. — За понимание и терпение. Я не достоин этого, — печально вздохнул он и быстро исправился: — Вы заслуживаете большего.

— Все мы однажды получим по заслугам, ваше величество, — попыталась я пошутить, но вызвала лишь горечь в светлых глазах. — Я имела в виду, что, возможно, я обрету доброго друга. В моем случае — данный исход, будет более, чем благополучный.

— Я прекрасно понял вас, Виктория, — с невеселой усмешкой отозвался Костас. — Дело в другом.

— Я сделала что-то не так? — нахмурилась я.

— Боюсь, я не могу с точностью ответить на этот вопрос, — потер он подбородок и рот рукой, как делал всегда, когда нервничал. После король посмотрел на мое растерянное лицо и дружелюбно улыбнулся. — Это не ваша вина, Виктория. Прошу, не обращайте внимания на мою хандру, — добродушно заметил он.

— Как скажете, сударь, — отвела я взгляд и вздрогнула, когда услышала резкое и требовательное:

— Костас. Я хочу, чтобы вы называли меня «Костас». Хотя бы иногда. — Я резко обернулась, с недоверием вглядываясь в красивое лицо, которое под моим взглядом слегка дернулось, и король неловко отвел взгляд, добавив: — Я не могу позволить себе в нашей ситуации многого. Но, в благодарность, хочу стать для вас другом, Виктория, — совсем тихо произнес он, вновь скосив на меня взгляд, оценивая мою реакцию. — Если вы дадите мне шанс сделать для вас хотя бы это.

— Спасибо… Костас, — произнесла я так же тихо. — Я подумаю.

Краем глаза заметила, как мужчина улыбнулся, и уже в более добродушном настроении влился во всеобщий разговор.

Я же, напротив, была задумчива, стараясь не поднимать взгляда от тарелки. И виной тому был даже не прожигающий во мне дыру взгляд полный злости и ненависти, который то и дело бросала обиженная графиня. За нее я не переживала — мне она ничего сделать не сможет: кишка тонка. Девушка слишком светлая и добрая, чтобы пойти на откровенную подлость, а всего остального я не боялась.

Думы мои были направлены на куда более важные темы. Потому что, судя по всему, не задаваясь такой целью, я все же смогла заинтересовать короля. И совсем не как друг или советник, на что рассчитывала. И теперь я суматошно решала, чем это может мне обернуться, и к чему следует быть готовой…

Что-то мне подсказывало, что ни к чему хорошему…

Вышла из ванной и нервно покосилась на пустую постель. Пока пустую. Как мне уже известно, владеть ей в одиночку у меня не выйдет, а «питомец» где-то шляется.

Решила воспользоваться его отсутствием, а после забралась в постель, боясь уснуть прежде, чем вернется Демьян.

Нервно комкая одеяло, я прислушивалась к происходящему за пределами спальни, отчетливо уловив момент, когда осталась в покоях одна, и Мила отправилась в свою комнату, как только закончила уборку.

Внезапно я погрузилась в тягостную тишину, которая давила на перепонки. В этой тишине я оглушающее громко слышала свой пульс, ветер за окном… но не услышала главного — момента, когда перестала быть в покоях одна. Со зловещим скрипом слегка открылась дверь в спальню, но в нее так никто и не вошел… точнее, мне лишь казалось так со своего места. Потому что уже через секунду я услышала тихие шаги и резко обернулась, обнаружив сбоку от себя как всегда молчаливого и холодного мага, что смотрел на меня с неприятным вниманием, от которого у меня мурашки по телу побежали.

— Он недоволен, — только и произнес он, все так же сверля меня взглядом, а я постаралась проглотить ком в горле от колючего страха. Рука слегка сместилась в сторону подушки, а я напряглась, понимая, что, если ему отдали приказ на мое убийство — сопротивляться долго не смогу. — Ему не понравилось твое самоуправство. Как и желание совать свой нос в политические дела, которые тебя не касаются, — с тем же безучастным выражением поведал мужчина, начиная скидывать с себя одежду, что невероятным образом напугало даже больше, чем если бы он при мне начал демонстративно поигрывать ножом. — Однако, узнав о вашем диалоге с королем, он подумали и, в конечном итоге, были вынужден отдать должное твоему коварству. Он в восторге и требует от тебя продолжать в том же духе! Естественно, без глупостей с твоей стороны и исключительно во благо общей цели. То есть — во имя его блага! — расплылся он в широком, полубезумном оскале, от которого я захотела заскулить в ужасе. Восторги Яна производили на меня более устрашающие впечатления, чем угрозы всех моих врагов вместе взятых.

Тем временем мужчина скидывал с себя рубашку и продолжил разглагольствовать:

— Ты превзошла все мои ожидания! Такая… грандиозная дрянь, что аж слезы восторга и умиления появляются! — засмеялся он, я же проигнорировала «комплимент», сосредоточившись исключительно на мужчине, который продолжил оголяться, от чего я не могла отвести взгляд, ощущая, как в напряжении немеют мышцы во всем теле. Казалось, что если я хоть на мгновение отведу глаза, непременно случится нечто плохое. А вот что именно — не могла понять, ведь убивать меня, вроде как, уже не собирались. Но доверия у меня как к начальству, так и к самому магу — ничтожно мало. — Ты была неподражаема! Так искусно вывернуть ситуацию, выставив в утреннем происшествии виноватым Костаса, а затем так мастерски давить на его вину! — не унимался он в своей извращенной «похвале». — А как ты ненавязчиво заставила короля проникнуться твоей печальной историей загубленной любви. Даже это умудрилась ему в вину выставить! — сел он на постель и стал стягивать сапоги.

— Ты, кажется, гордишься этим, — сдавленно выдала я, прослеживая взглядом короткий полет сапога на пол.

— Конечно, горжусь! Я пять лет угробил, чтобы сделать тебя той, кем ты сейчас являешься! — посмотрел он на меня оскорбленным взглядом, но вину я чувствовать не торопилась. — И теперь я горжусь своей ученицей, — подвел он итог, расправившись с обувью и берясь за ремень брюк, а я запаниковала окончательно:

— Ты чего творишь? — испуганным шепотом поинтересовалась я, затравленно посмотрев в его лицо.

— Кажется, это очевидно — я готовлюсь ко сну.

— Стоп! — протестующее мотнула я головой. — Ты разве не будешь спать в обличье кота, как сегодня? Зачем тебе в таком случае раздеваться?

— Нет, я не собираюсь спать в виде кота, — криво усмехнулся мужчина и прищурил свои глаза. — Более того, я привык спать голым, — растянул он губы в непозволительно издевательской улыбке. — Проблемы?

— Тебе весь список моих проблем огласить? — отчаянно сдерживаясь, прошипела я ему в лицо.

— Не нужно, если учесть, что большую их часть создаю тебе именно я. Так что, я в курсе.

— Ты не можешь спать со мной, как мужчина!

— А я не с тобой, — пожал он плечами. — Я рядом, — склонил он голову к плечу. — Если переживаешь, что нас застукают — этого не будет, я могу гарантировать, — спокойно ответил он, сбрасывая брюки и… да, беззастенчиво засветил обнаженным, крепким задом. Инстинктивно отвернулась, ощутив прилив тепла к лицу. Вот ведь! Дрянь-то я, может, и дрянь, его стараниями, но к подобной обнаженке еще не привыкшая. Не так много мужчин есть, кого я видела голыми, и я не желаю, чтобы маг пополнил их ряды.

Ощутила, как матрас рядом прогнулся, шелест покрывала, и вот мужчина уже довольно потягивается на своей половине, поглядывая на меня с издевкой и пренебрежением.

Я уже собралась выбираться из постели, готовая ночевать в гостиной, но была остановлена резким:

— Сделаешь еще шаг — я тебе ногу сломаю, — предупредил он спокойно, но я нисколько не усомнилась в том, что именно так и будет. — Приставать не стану, — вдруг сжалился он надо мной, фыркнув от моего обиженного вида. — Много чести, — добавил он с намеком на брезгливость, а я вдруг подумала, что ни разу за эти годы нашего плотного общения, он не проявил ко мне хоть какого-то интереса, кроме профессионального. Он любил играть, дразнить, но в его взгляде всегда был холод и безразличие, как бы он ко мне ни касался. Вот и сейчас при взгляде на меня, в зеленых глазах была лишь досада. Я для него ученица, досадная неприятность… рабыня, но никак не женщина.

И это, вдруг придало сил и наглости. Раз, я ему так противна, почему бы не сыграть на этом?

Отбросив ненужные сомнения и робость, я прямо посмотрела на мужчину, окинула его долгим взглядом, отмечая крепкую, идеально гладкую грудь, рельефный пресс, косые мышцы, что вели к узким бедрам, прикрытым покрывалом. После облизнулась, ощутив, как пересохли губы, и подняла взгляд на настороженное лицо мужчины, который смотрел на меня с веселым недоумением и подозрением.

— А что, если твоя нагота волнует меня в ином плане? — хлопнула я ресницами, отмечая, как зеленые глаза угрожающе сужаются, но не позволила проявиться и капли страха или неуверенности на своем лице.

— С чего бы это?

— Я живая, — пожала я плечами, позволяя сорочке слегка сползти с плеча. — Мне уже двадцать четыре, я замужем, но близость с мужчиной, кажется, мне так и не светит. Вы держали меня в изоляции от других так долго, и теперь я хочу наверстать упущенное, — тихо произнесла я, вновь спустившись взглядом на грудь мужчины и прикусила губу.

— Со мной? — с доброй долей иронии, уточнил маг.

— А почему нет? — подняла я брови. — Ты обучал меня так долго и упорно. А теперь вынужден делить со мной постель на неопределенный срок. Почему бы тебе не обучить меня и остальному? — понизила я голос до шепота, а после слегка придвинулась к Демьяну, который цепко следил за мной взглядом. Отметила, как исказились в злости и презрении черты, стараясь не обращать внимания на муторное чувство, которое появилось вместе с этим, и продолжила: — Но… я не вправе просить тебя об этом. Я просто хотела, чтобы ты понял причину моего нежелания такого сожительства, — с задумчивым видом склонила я голову к плечу и тяжко вздохнула, поднимая на мужчину печальные глаза. — Мне было бы легче, если ты помогал держать дистанцию и не провоцировал. Я же живая, — повторила я и прикоснулась к его плечу кончиками пальцев, что он позволил, скосив на мою ладонь ледяной взгляд. — Чувствуешь? Я теплая, как и все люди. Я тоже хочу чувствовать себя желанной, хоть иногда… хоть ненадолго… — Стала я вести ладонью вниз, по твердой груди, уже готовясь к тому, как он отбросит от себя мою руку, накричит, разразиться угрозами…. В идеале — в бешенстве уйдет из спальни, или позволит это сделать мне.

Но никак не ожидала, что в следующую секунду буду опрокинута злющим магом, который нависал надо мной угрожающей скалой, и прижимал к матрасу своим весом… разместившись между моих ног!!!

Но самое ужасное, что я сейчас лично убедилась в том, что не так уж противна мужчине, как думала. Об этом красноречиво свидетельствовала твердая и толстая эрекция, что была прижата ко мне… прямо там!!! Успокаивало то, что нас разделяло несколько слоев ткани… Хотя, нет, меня это в тот момент вот вообще не успокоило!!!

— Говоришь, хочешь, чтобы я тебя трахнул? — с несвойственным моменту и красноречивому возбужденному паху, спросил Ян со скучающим выражением на лице и любопытством в глазах. На отразившийся ужас в моем лице он только жестко усмехнулся и издевательски потерся об мои бедра, заставляя сильнее прочувствовать всю его готовность… которая не то, что впечатляла — пугала своими размерами на мой девственный, дилетантский взгляд. — Сколько раз я тебя учил, не браться за то, что тебе не по силам? — с менторским видом, задал он мне вопрос с огорчением в голосе. Горечь его относилась к моим умственным способностям и девичьей памяти, из-за которых, по его мнению, я не могу усвоить банальных вещей. Но не это было страшно. Ведь я отлично помнила и этот урок, но и его продолжение: — Но, раз уж взялась, то доводи дело до конца! — засмеялся он низко, не обращая внимания на мои попытки отстраниться или скинуть мужчину с себя. — Неужели уже передумала? Я так хочу тебя научить новому… — протянул он с паскудной ухмылкой, наклонился, а после лизнул мою шею и лицо, заставив пораженно дернуться, а после забиться в панике с новой силой, на которую он даже не обратил внимания. Его жест был таким… звериным, а язык оказался шершавым, отчего по телу прошелся озноб, а меня пробила дрожь.

За туманом паники, с трудом вспомнила о мерах, что приняла перед тем, как лечь в постель, и завела руку за подушку, нащупав рукоять ножа… Но стоило просто попытаться выдернуть руку, как Ян каким-то смазанным движением ударил по моему запястью, отчего оружие выпало и покатилось по каменному полу с неприятным лязгом, свидетельствующим, что я осталась полностью беззащитной. Мои запястья обхватили железной хваткой и прижали к матрасу, не позволяя даже шевельнуться. И от этого такая злость и жалость к себе появилась, что захотелось плакать, ощущая себя маленькой и никчемной под пристальным взглядом жестоких и холодных глаз.

— Прежде чем связываться со мной, дрянь ты моя ненаглядная, помни, что это я учил тебя всему. Я знаю, как ты мыслишь, вижу все твои шаги наперед. Ты, может, и смогла одурачить Костаса, но не забывайся, ведь я отлично изучил тебя. Я — не он, — зарычал он… и оскалил КЛЫКИ!!! Настоящие, мать вашу, клыки! Каждый его зуб в ужасающей улыбке был видоизменен и заострен на концах, навивая ассоциации с акулой, а после меж губ показался язык, больше подходящий змее, настолько длинным он был и — боже — черным!

— Что ты такое? — вырвалось из меня пораженное с судорожным выдохом, пока я расширенными от ужаса глазами наблюдала, как меняется его зрачок, вытягиваясь в тонкую щель, серо-зеленые глаза бледнеют до белого состояния, что сильно контрастировало с чернотой, которая расползлась по белку.

— Недавно ты назвала меня «тварью»… — словно задумавшись, со склоненной к плечу головой прорычала… тварь, гипнотизируя меня страшным взглядом. Я, кажется, впервые по-настоящему и в полной мере ощутила себя кроликом перед удавом. И это страшно. — Большего тебе знать не обязательно.

Я всхлипнула и зажмурилась от страха, когда он вновь нагнулся, по-звериному провел носом по моей коже, с шумом втягивая воздух.

— Ты даже не представляешь, как была близка к смерти… — с намеком на сожаление вздохнул он уже нормальным голосом, и когда поднял голову, на меня смотрел уже привычный маг. — Не делай так больше, если не хочешь последствий, — строго добавил он, а после резко скатился в сторону, падая на свою подушку. — Если ты на сегодня закончила, предлагаю заткнуться и поспать. Завтра у тебя будет сложенный день. Впрочем, как и всегда, — хохотнул Ян и отвернулся, словно ничего и не произошло.

А я… я еще долго боялась пошевелиться, смотря в балдахин глазами полными слез, постепенно понимая, с кем играла и чего едва смогла избежать. От этих мыслей выть хотелось, забиться в угол и больше оттуда не показываться, зная, какие монстры проживают поблизости. В моем случае — так и вовсе ночуют в одной со мной постели.

Хотела бы я успокаиваться тем, что могу теперь с превосходством смотреть на всех, кто боится монстра под кроватью. Мой вообще обнаглел, забрался под мое одеяло и настоятельно просит его не трогать. Хотела бы… но не могу. Я же теперь даже дышать в сторону мага, или кто он там, боюсь.

И отчего-то так горько стало, ведь, как бы глупо это ни звучало, как бы я ни ненавидела Демьяна, и какая бы печальная предыстория нас ни объединяла… он — тот единственный в этом мире, кто был ближе всего под определение «друг» для меня. И сейчас было очень больно. Не было больно прежде, хотя я не сомневалась, что он безоговорочно выполнит приказ на мое убийство, если потребуется. Больно стало именно сейчас, когда всерьез начала осознавать, как просто ему меня убить, и что он даже не поморщиться при этом.

Лишь спустя много часов, когда я с тихим ужасом вслушивалась в ровное дыхание хищника рядом со мной, смогла ненадолго забыться в беспокойном сне, чтобы увидеть не менее беспокойный сновидение. Все про того же монстра.

Глава 8

«… Сквозь дрему, смогла распознать какие-то звуки. Тело затекло и замерзло, а подо мной было что-то твердое и холодное, на чем я и лежала. Рядом я различила два мужских голоса, которые говорили на совершенно незнакомом и никогда прежде не слышимом мною языке, отчего напряглась и начала судорожно вспоминать все, что было, пока я не потеряла сознание. Вспомнила и ссору с Кириллом, и мою попытку его догнать, а после чьи-то сильные руки и цепкие пальцы на лице, что мешали даже пискнуть. А дальше была темнота.

Ученая криминальными сводками и триллерами, я подозревала, что меня выкрали. А вот для чего конкретно — это уже простор для богатого воображения. Тут тебе и сексуальное рабство, и похищение с целью выкупа (хотя, подозреваю, за меня и ста тысяч не запросят — не та я фигура, чтобы стоить дороже), и подпольная торговля органами, и просто садистское убийство… в конце списка скромненько, скорее напоминая призрачную надежду в лучшее, мелькнуло предположение, что я стала невольным свидетелем и мной заинтересовались в ФСБ или что-то в этом роде…

Но как только мужчины рядом со мной замолчали, а я ощутила прикосновение к своим ногам, которые стали разводить в разные стороны, разгул воображения прекратился, а я окончательно запаниковала.

Резко открыла глаза, встретившись взглядом с мужчиной в странной одежде и устрашающими приспособлениями в руках, отчего я моментально окрестила его извращенцем. Судя по его лицу, он явно не ожидал, что я приду в себя так быстро, но еще больше удивился, когда я со всей злости, обиды и страха впечатала ему в лицо ногу в босоножке. Такого воя я еще не слышала, зато извращенец упал на пол и за коленки меня больше не хватал.

Вспомнила про второй голос и быстро обернулась, чтобы вовремя заметить второго похитителя, в той же странного пошива одежде, который метнулся ко мне, но я быстро скатилась с металлического, операционного стола, чувствуя, как все мышцы взвыли и едва отозвались на мои призывы, отчего я практически упала. Чудом поймала равновесие, схватила первое, что попало под руку и, особо не всматриваясь, метнула это в сторону, что-то мне угрожающе говорящего, мужчины. Очень метко, надо сказать, метнула, так как угодила ему в голову, отчего он притормозил, хватаясь за разбитый лоб, и болезненно взвыл.

Решила воспользоваться этой возможностью и кинулась на заплетающихся ногах на выход, который оказался незапертым на мое счастье. Оказавшись в коридоре, я захлопнула за собой дверь и закрыла ее на массивный засов, как раз в тот момент, когда в нее стали интенсивно колотить с другой стороны.

Сердце стучало как бешенное, кислорода не хватало, а мысли все еще путались, кроме одной, за которую я держалась, как за единственный ориентир: «Бежать отсюда».

Не понимая, в какую сторону двигаться, решила положиться на удачу и пошла направо, удивляясь планировке, обилию дверей в нескончаемом коридоре и отсутствию электричества. Все освещали лишь масляные лампы или свечи.

Придерживаясь за стену, я быстро продвигалась вперед, затравленно осматриваясь и прислушиваясь к звукам, старалась не обращать внимания на боль в теле и раскалывающуюся голову. Впереди послышался шум приближающихся людей, а я заметалась в поисках укрытия и стала дергать ближайшие двери. Вторая по счету поддалась, я забежала в нее, закрыла дверь и прижалась к полотну, затаив дыхание. За оглушающее бьющийся в перепонках пульсом я с трудом уловила шаги по ту сторону двери… которые стали удаляться. От облегчения едва не заплакала, хотя и чувствовала, что истерика на подходе, но запретила себе эту слабость, пока не определюсь с собственным спасением.

Когда решила, что можно выходить, зачем-то оглянулась и внимательнее осмотрелась. То, что я увидела, было похоже на мой персональный кошмар или кадр из фильмов ужасов.

Вся комнаты была уставлена стеклянными гробами, в которых лежали люди… женщины.

Понимая, что пожалею об этом, и было бы лучше бежать оттуда, как только появилась возможность, я сделала несколько осторожных шагов к гробам, чтобы захлебнуться в ужасе, ощущая, как по щекам побежали крупные слезы, а я прижала сильно дрожащую ладонь ко рту, скрывая беззвучный крик дикого страха и шока.

Все еще без возможности сделать хоть один вдох, я смотрела на… себя. В каждом гробу лежала Я!!! Разного возраста, цвета волос, где-то моложе, где-то старше, но в каждом гробу, которых я насчитала — десять!!! — лежали двойники с моим лицом.

В какой-то болезненной потребности убедиться в том, что это не сон, и я не свихнулась, придвинулась еще ближе и положила ладонь на ближайший гроб, внимательнее вглядываясь в словно спящее лицо девушки с прекрасными, красиво уложенными золотистыми волосами. В попытке найти хоть какое-то отличие в ее лице, или определить причину, почему она оказалась запертой, я наклонилась ниже, с беспокойством и болью вглядываясь в такие знакомые и спокойные черты лица…

Напряжение нарастало, дыхание сбивалось на свист, а я смотрела, как по гладкой прозрачной поверхности растекаются мои слезы, смазывая черты девушки. Всего на мгновение я отвлеклась, переключая внимание на влагу, а когда вновь посмотрела на двойника, поняла, что она смотрит на меня мутными, мертвыми глазами.

Судорожно отшатнулась, чувствуя, как от собственного крика заложило уши, и лишь после поняла, что кричу именно я, без возможности оторвать взгляда от широко раскрытых блеклых глаз.

Пятясь назад, наткнулась на что-то и повалилась на пол, больно ударившись об каменный пол, но едва обратила на это внимание, так как все еще рвала глотку в диком крике ужаса. С большим трудом удалось подняться на непослушных ногах и рвануть к двери, трясущимися руками дергая за ручку, ослепленная паникой и каким-то животным отчаянием, словно если сейчас же не покину комнату, останусь здесь навсегда.

Громко рыдая, я билась об дверь, но она не поддавалась, сколько я не колотила и не дергала ее, а после неожиданно распахнулась, заставив меня потерять равновесие и повалить веред, на того, кто был за ней.

Уткнувшись в твердую грудь, я попыталась оттолкнуть незнакомца, но в нос ударил знакомый запах, и я запрокинула лицо, чтобы встретиться с серо-зелеными глазами… пропадая. Я прекратила кричать, вырываться и плакать, только смотрела в гипнотические глаза, ощущая, как на моих плечах сжимаются непропорционально длинные и удивительно сильные пальцы, навевая ассоциации с живыми змеями, что окутывали все тело, по мере того, как я вновь проваливалась в темноту.

В следующий раз я очнулась в темной комнате, на узкой койке лишь с одним матрасом, а к моей ноге тянулась короткая цепь, что была прикована к стене.

Страх и отчаяние вновь сковали горло болезненным спазмом, а я беспомощно осмотрелась, позволив себе лишь тихий всхлип. Дернула за цепь, изо всех сил потянула на себя, но она, ожидаемо, не поддавалась, заставив оставить возможные надежды на бегство.

Так прошел примерно час, за который я бесцельно смотрела в потолок и отчаянно жалела себя, заранее прощаясь с жизнью, родными и любимыми. Была призрачная надежда, что меня спасут, полиция, Кирилл, да хоть Бэтмен! Я согласна на любого. Но с каждой минутой понимала, что счастливые спасения и случайности встречаются лишь в фильмах.

Знала бы, как обернется, не валяла бы дурака и сейчас, вероятнее всего, занималась любовью с любимым человеком, а не валялась в каком-то подвале, сидя на цепи, как какая-то собака.

За дверью послышались шаги и голоса на языке, который теперь понимала, хоть и отчетливо осознавала, что это — не русский.

— … проблемная. Лучше избавиться, — донесся до меня голос, а я вот ни разу не усомнилась, что речь идет обо мне. — У тебя было задание найти подходящую девку. Ты провалил его. Снова.

— Я не считаю, что ее желание бороться за жизнь — это минус. Даже наоборот, если использовать его грамотно, — спокойно возразил другой с непонятным акцентом, который протягивал все шипящие звуки и выделял рычащие.

— Она слишком дикая. То, что она сделала с нашим лекарем, пока тот пытался проверить ее невинность…

— Ему следовало прежде разуть ее, а уже затем лезть к девчонке под подол, — с намеком на иронию ответил второй. — Тогда, глядишь, и с глазом бы остался. Это его недочет.

— Ты защищаешь ее? — спросил неизвестный, угрожающе понизив голос.

— Мне надоело поставлять тебе девок, от которых ты воротишь нос, — резко отозвался второй. — Вы не справились ни с одной, хотя я предоставил вам максимальный выбор. Эта, — громко заметил он, а я вновь поняла, что сейчас скажут про меня. — последняя ваша возможность. Загубите и этот вариант, других на нужную роль уже не будет. Ни в одном из миров, которые я изрыскал.

— Ты не смеешь так говорить со мной! — зло прошипел первый голос.

— Не важно КАК я говорю. Важно ЧТО я тебе сказал: решишь избавиться от девчонки — мне глубоко плевать, как и на предыдущих. Но я вынужден предупредить, что подходящих женщин ты уже не получишь, — спокойно, даже небрежно отозвался второй.

— Отлично, — после некоторой напряженной паузы, за которую я, кажется, поседела, ответил первый раздраженно. — Сам ее притащил — сам и будешь обучать. Мне плевать как, но чтобы к назначенному времени она была готова.

После этого по коридору раздались быстрые уверенные и тяжелые шаги, а спустя секунду дверь в мою камеру открылась со зловещим скрипом и в помещение, в тусклом освещении единственного и крохотного окна, вошел незнакомец, от вида которого я ощутила невыносимый озноб по коже.

Он заметил, как я съежилась, жестко усмехнулся, а после сделал уверенные шаги к моей койке, нависнув угрожающей скалой и небрежно склонив голову, окинул скучающим, брезгливым взглядом.

— Полагаю, ты все слышала, — констатировал он.

— Кто вы, что вам нужно? — хрипло спросила я, с беспокойством и подозрением смотря на высокого, худощавого и устрашающего мужчину, с непропорционально длинными пальцами и парализующим взглядом. Он вновь одарил меня выразительным взглядом, от которого я ощутила всю степень его презрения, но все же снизошел до ответа:

— Тебе придется занять место кое-кого. Забыть свое имя. Отныне тебя будут звать Виктория Ларсен. Только так. Ты должна забыть всю свою прошлую жизнь и принять к сведению то, что никогда не увидишься со своими близкими. Во всяком случае, пока не выполнишь то, что нам нужно.

— И что же вам нужно от этой Виктории? — прищурилась я подозрительно.

— Ты выйдешь замуж за короля, вместо почившей принцессы, а после будешь делать все, что мы тебе скажем. И только когда мы получим желаемый результат, мы освободим тебя. В этом мире. Про возвращение домой можешь забыть в любом случае.

— А если у меня не получится, или я не захочу вам помогать? — осмелилась я задать вопрос, проигнорировав все остальное.

— Это не помощь, — послал он мне жестокий оскал. — Это условие, по которому ты будешь дышать лишь до тех пор, пока приносишь пользу. Нет — итог ты видела недавно. Хочешь оказаться среди принципиальных и слабых предшественниц — как знаешь, — пожал он плечами, давая мне время, чтобы осмыслить перспективы. — Я даю тебе реальную возможность выжить, а не стать медленно умирающей мумией. Подумай, готова ли ты бороться за свою жизнь изо всех сил, или лучше сдашься…»

Глава 9

Проснулась я от деликатного стука в дверь, резко распахнув глаза и все еще переживая увиденное воспоминание. После бессонной ночи голова раскалывалась, а на душе было муторно и тем пакостнее казался день, да и вся моя жизнь, потому я прямо приготовилась нести свою обиду в массы, начиная с мрачной физиономии.

— Входи! — позвала я служанку и лишь после вспомнила про Яна. Нервно замерла и повернулась на соседнюю сторону постели, чтобы обнаружить безмятежно спящего кота, как раз в то мгновение, как двери в мою спальню открылись, и на пороге, вместо привычной служанки обнаружилась Ванесса.

Нервно икнув спросонья, я смотрела, как в дверь чинно, с идеально прямой спиной входит девушка, а после опускается в идеальном, низком реверансе.

— С добрым утром, ваше величество, — пропела Несси нежным, мелодичным голосом. — Я пришла приступить к услужению, как ваша фрейлина, — пояснила она свое нахождение в моей спальне, чем вызвала лишь вздох досады, что ей явно не понравилось, но девчонка — молодец, смогла сдержать лицо.

Я уже успела забыть о своем соглашении с Костасом. Интересно, как он ее уболтал? То, что не обошлось без скандала, я даже не сомневалась, о чем свидетельствовали слегка покрасневшие и припухшие глаза девушки, которые она старалась на меня не поднимать.

— Где Мила? — проворчала я в ответ на ее приветствие.

— Я здесь, ваше величество, — послышался тонкий, тихий и неуверенный голосок, и за спиной Ванессы показалась моя служанка, которая, бросив нерешительный взгляд в сторону графини, сделала несколько шагов в комнату, и, опустившись в реверансе, замерла позади Ванессы.

Отметила, как поджались губы аристократки, а сама она скосила взгляд на служанку.

— Что же, полагаю, пока я не соберу полный штат фрейлин, помогать мне и скрашивать досуг придется вам двоим, — протянула я и прищурилась, ожидая реакции. И она была: Несси дернулась и недобро взглянула на служанку, которая от моих слов лишь сильнее сжалась.

Я же едва сдержала усмешку, предвкушая новую забаву.

— Мила, — обратилась я к служанке, которая внезапно посмотрела на меня с обречением и страхом. — Я сегодня начну с ванной. Завтракать буду не в столовой, а в комнатах. Надеюсь, его величество не обидится, если поем я не в его компании. Передай ему, что я хочу лучше узнать мою новую фрейлину, потому завтрак будет проходить в узком женском кругу, — прищурилась я, растягивая губы в улыбке от того, как кривится лицо Ванессы.

Девчонка действительно думала, что все будет так просто, и я стану безропотно терпеть ее рядом, лишь создавая им двоим возможность побыть в обществе друг друга? Серьезно? Или ее в этом убедил Костас, чем добился согласия на должность фрейлины? Если так, то их двоих ждет большое разочарование. Пусть они верят во что угодно, но облегчать им задачу и заниматься сводничеством я точно не планирую.

— Слушаюсь, ваше величество, — с готовностью поклонилась служанка, а после, словно радуясь возможности сбежать, выскользнула из спальни почти что бегом, что стало производить лишь больше вопросов.

Мы остались с Ванессой наедине, отчего и без того душное напряжение в комнате, кажется, стало и вовсе искрить.

— Вы, кажется, хотите что-то сказать? — поторопила я графиню, выбираясь из постели, и небрежно набрасила на плечи халат, позволяя девушке рассмотреть мою фигуру в длинной, но тонкой сорочке. Увиденное заставило ее помрачнеть сильнее, отмечая то, что на моем фоне она выглядит почти невинно и юно.

И невдомек девчонке, что над своей фигурой меня заставляли ожесточенно и безжалостно трудиться все долгие пять лет, доводя меня порой до истязания. Даже в своей юности, занимаясь профессиональным спортом, я не помнила таких ограничений и требований от своего тренера, которого, вообще-то, «извергом» за глаза называла. Константин Николаевич, добрый вы человек, если когда-нибудь об этом узнаете, поверьте, я не со зла упрямилась и обижалась на вас. Я просто не знала, КАК это может быть.

Но, сколько бы я не ворчала на методы своих мучителей, результат себя оправдывал, это да…

В ожидании я вздернула бровь, пережидая ступор графини. Та слегка тряхнула головой, а после собралась с мыслями, вздернула подбородок, а затем вновь поклонилась и с достоинством произнесла:

— Я хочу выразить вам свою благодарность, ваше величество, за возможность и радость служить вам в качестве личной фрейлины. Для меня это честь… — произнесла она заученную фразу, но я видела, как она едва не давится каждым словом.

— Что-то не верится, — оборвала я ее, заставив девчонку вздрогнуть. — Потренируйся и после попробуй вновь, — с усмешкой заметила я, как багровеет девица.

— При всем моем уважении… — начала она с негодованием.

— Которого не слишком-то много, — вновь кивнула я с издевательской улыбкой и сложила руки на груди. — Тебя Костас заставил меня благодарить, или собственная инициатива? — с живейшим интересом поинтересовалась я, желая знать, к чему быть готовой. Ну и, да, мне было немного любопытно, о чем они там с ним договорились. Судя по тому, как скуксилось прелестное личико — просьба Костаса. — Можешь не отвечать, — отозвалась я небрежно и вздохнула.

— Если вы не хотели видеть меня в своих фрейлинах, почему же согласились? — вдруг осмелела девчонка, что меня позабавило. — Вы ведь соврали ему, правда? Вы только делаете вид, что он вам безразличен! — с блестящими возбуждением глазами потребовала она от меня ответов, а я в умилении склонила голову к плечу и с интересом окинула Ванессу взглядом, пытаясь увидеть ее глазами Костаса. И была вынуждена признать, что вкус у короля хороший: красивая, неглупая, но дерзкая, со своенравным характером и свойственной юности максимализмом и верой в лучшее и справедливое. Такая из себя светлая, открытая и нежная, что в несладкой жизни короля, девчонка могла показаться глотком свежего воздуха. Да еще и любила взаимно и отчаянно — мечта, а не девушка.

— Даже если так, то что? — задала я ей встречный вопрос, от которого она вдруг впала в растерянность, не ожидая такого откровения. — Мне напомнить, что я — жена и королева, а ты — любовница, а теперь даже не официальная фаворитка? Что ты с этим сделаешь? — подняла я брови.

— Я могу рассказать королю о ваших словах, — пригрозила она. — Он поверит мне.

— Что же, — безразлично пожала я плечами. — Вперед, — указала я ей направление двери подбородком. — Можешь попытаться. Возможно, даже с определенным успехом. И что ты получишь?

— Что? — окончательно растерялась она, а я любезно предложила ей подумать:

— Ты, верно, за своей влюбленностью не видишь полноты картины. Подумай хорошенько, чего ты добьешься, рассорив меня с королем? — Девушка зависла, а я продолжила: — Если хочешь, все это я могу повторить ему лично, но только фрейлиной моей уже не будешь. Твой род, хоть и приближен из-за твоей связи с Костасом, но обеднел и долго продержаться при дворе вы не сможете, без прежней поддержки. Костас сделал тебе большое одолжение, выбив место рядом со мной, но это можно быстро переиграть. Ты перестанешь быть моей фрейлиной и со временем тебе придется покинуть дворец, а, следовательно, и Костаса. Готова?

Девушка дернулась и побледнела, а я жестко усмехнулась:

— Слушай сюда, кусок нежности, — прошипела я, заставив ее посмотреть мне в лицо с тревогой и испугом. — Не забывайся. То, что я позволяю вам двоим трахаться в свое удовольствие, еще не значит, что я питаю хоть к одному из вас нечто приятное. От меня Костас уже не сможет избавиться, так как я нужна ему и его королевству. Как бы ты его против меня ни настраивала, он, в конечном итоге, будет вынужден смириться со мной, как бы ни ненавидел. Так же, как я мирюсь с твоим присутствием здесь и сейчас. И, поверь, ему со мной выгоднее дружить. А вот сколько продержишься ты, если я разозлюсь? — задала я провокационный вопрос, заставив ее включить свои мозги, или тот самый нежный кусок, который их заменял. — Не лезь ко мне, поняла? Для меня ты никто: шлюха, игрушка и дурочка. Не думай, что, раз имеешь мнимую власть над королем, я тебя вдруг испугаюсь. Я уничтожу тебя, если станешь мешаться под ногами. Ты и пискнуть не успеешь.

— Король не допустит… — попыталась она в последней попытке проявить храбрость, а я решила ее добить:

— Королю ничего не останется, — оскалилась я. — Повторяю еще раз: вы оба не трогаете меня, я — не трогаю вас, и вы продолжите любить друг друга сколько вашей душе угодно в разных позах и местах, точно кролики. Нет — у всех будут проблемы. Я готова потерпеть мужа, который будет меня ненавидеть и назло мне создаст хоть целый гарем из шлюх. Что уже имею, на самом деле, — не упустила я возможности напомнить девчонке о ее статусе. Я нисколько не сомневалась, что каждое мое слово при первой же возможности будет передано Костасу. Но сбавлять обороты не собиралась. Пусть знает, что он мне даром не сдался, а любовницу я его терплю лишь по доброте душевной. Он умный мужик — придет к правильным выводам, несмотря на мою грубость с его любимой. — А вот ты готова покинуть дворец и короля?

— То есть, король вас не интересует? — вновь захлопав влажными ресницами, задала она робкий вопрос, а мне захотелось ее ударить. Конечно, эта влюбленная дура услышала лишь то, что ей захотелось. Моя попытка прочистить ей мозги окончилась, толком и не начавшись. Но я пыталась, а потому моя совесть чиста… Ну, чуть-чуть.

Я раздраженно выдохнула, а после кивнула, понимая, что именно так себя ощущал Демьян в первый год нашего знакомства при каждой нашей встрече. Меня-то он не брезговал учить радикально, потому усваивала я довольно быстро (на мой взгляд, не его), а вот я так поступить с «куском нежности» не могла.

— Это политический брак. От короля мне нужен лишь наследник, — подвела я итог, чтобы девчонка не расслаблялась. Здоровая конкуренция всегда держит в тонусе, вот и Несси пусть не забывает, что конкурирует с законной женой и королевой. — В остальное время меня не интересует, как и с кем он проводит свое время, если это не мешает спокойно жить мне.

Ванесса, конечно, нужна мне как страховка, потому мне не с руки избавляться от девчонки так быстро. Поразмышляв, я пришла к мнению, что мне графиня полезна именно в том статусе, в котором она сейчас находится. А потому, для меня будет лучше, чтобы она как можно дольше продержалась и при дворе и, соответственно, при короле.

Но, в то же время, отдалять ее от Костаса все же следует. Постепенно, медленно, но все же. Она дала хороший старт своей ревностью, отлично «любя» мозги моего супруга вот уже почти двое суток. Пусть в том же духе и продолжает, чем скорее склонит Костаса мне довериться и искать поддержку в моих дружеских объятьях.

Девчонка нахмурилась, серьезно так задумавшись, что я ей позволила, оставив наедине со своими мыслями. А сама удалилась в ванную, где умылась и дождалась Милу, которая была тише обычного. Служанка помогла мне с прической, а вот с платьем она одна не справлялась, и пришлось звать Ванессу, которая к тому времени уже пришла к какому-то выводу с горящей решимостью во взгляде.

В четыре руки меня затянули в ненавистный корсет, долго возились со шнуровкой и пуговичками на платье, но все же как-то управились к всеобщему облегчению.

Уже в гостиной, после плотного завтрака, сидя за чаем и наблюдая с некоторой иронией и нервозностью за тем, как мой «кот» пригрелся на ласковых ручках Ванессы, я услышала осторожное и начатое издалека:

— Знаете, ваше величество, у вас очень красивые, но сложные платья. Довольно трудно приноровиться без определенного опыта, что усложняет процесс, растягивая его непозволительно долго, — с самым честным видом начала Ванесса.

— И чью же неопытность ты имеешь в виду? — вздернула я бровь. Несси смолчала, но красноречиво скосила взгляд в сторону Милы, что стояла ни жива, ни мертва, уже понимая, о ком идет речь. Служанка дернулась, судорожно сглотнула, но взгляда от пола не подняла и продолжила тихо сидеть в стороне. — Мила, — позвала я служанку. Та быстро поднялась и склонила голову в готовности слушаться. — Оставь нас ненадолго с леди Ванессой.

Девушка отрывисто кивнула, а я заметила в опущенном взгляде тоску и отчаяние. Но вскоре служанка скрылась за дверью, а я посмотрела на Ванессу, которая заметно расслабилась с уходом девушки.

— Продолжай. К чему ты ведешь? — потребовала я от рыжей. Та, вдруг замялась, словно эта тема ей неприятна.

— Я просто хотела сказать, что с опытной прислугой всегда сподручнее. Тем более, пока вы не определились со штатом фрейлин. В вашем случае, ваше величество, промедление по вине служанки — просто непростительно.

— И кто же меня не простит, мне интересно узнать? — хохотнула я, а девушка задор растеряла, видя, что проникаться ее речью я не спешу. — Есть, кого посоветовать? — улыбнулась я. Ванесса замялась, но сделал над собой усилие и кивнула:

— Если вы не против, я бы хотела попросить за Мариссу. Я знаю, у вас произошло недопонимание с ней вчера…

— «Недопонимание»? — позволила я себе язвительно усмехнуться. — Интересная формулировка. Но, допустим. Дальше. Мне хочется знать, почему я должна отдать предпочтение твоей родственнице, когда меня вполне устраивает моя нынешняя служанка.

— Все не так, как кажется… — замялась девица, а я ее остановила, приняв строгий тон:

— Как по мне, все довольно очевидно: Марисса имела наглость оскорбить меня, когда к Миле у меня нет никаких нареканий на данный момент. Пусть она юна, но девушка исполнительна и покорна, в отличие от твоей заносчивой родственницы.

— Дело не в нашей родственной связи! — с намеком на возмущение, воскликнула девушка, покраснев от праведного негодования.

— Если это не попытка продвинуть родственницу, тогда я вдвойне негодую над твоими мотивами и отношением к девочке.

— Я не хочу разносить слухи, — проворчала Ванесса, понимая, что аргументы у нее закончились, а я не собираюсь уступать.

— А это уже интересно, — усмехнулась я. — И что же она сделала такого, что на девчонку ополчилась даже графиня де Вильтон?

— Мне неловко об этом говорить, но девушка зарекомендовала себя, как разлучница и карьеристка.

— Какие громкие заявления! — подняла я брови, едва не присвистнув. — И откуда же рекомендации? — подалась я вперед с интересом, заставив далеко не невинную графиню, которая бревна в своем глазу не видит, покраснеть в смущении.

— Есть мнение, что она совратила дворецкого, чтобы попасть к вам в услужение, — совсем замявшись под моим взглядом, тихо ответила девушка.

— И откуда тебе это известно? Не из уст ли обиженной жены дворецкого?

— Я не вру! — в обиде выкрикнула девушка, а я хлопнула ладонью по столу, заставляя графиньку тон поубавить. — И Марисса не стала бы наговаривать, если бы у нее не было причин! Пусть вас не обманывает возраст Милы, она уже далеко не невинна, какой может показаться.

— Прямо, как ты? — внезапно стала я раздражаться. Девушка дернулась, открыла в возмущении рот, чтобы высказаться… а после закрыла, так как крыть ей было нечем. — Напомни-ка мне, дорогуша, — протяжно вздохнула я. — Сколько тебе было, когда ты вступила в интимную связь с королем? — вздернула я бровь, отчего рыжая нежность побледнела и поджала губки. — Подозреваю, немногим больше, чем Миле сейчас. Вот только разница в том, что ей отсутствие невинности ввиду ее происхождения, может быть простительно, а как оправдывалась ты, находясь в связи со взрослым мужчиной, который не являлся тебе супругом, а теперь и вовсе чужой муж?

— Это другое! — с блестящими от слез унижения и злости глазами воскликнула графинька. — Костас был свободным мужчиной! Он обещал жениться.

— И женился, — кивнула я. — На мне, — напомнила я. — Более того, ко моменту вашего с ним знакомства, он уже знал, что помолвлен. Он знал и весь дворец в придачу. — Губы девушки затряслись, а я подалась вперед, вкрадчиво интересуясь: — А теперь поясни мне, как он мог обещать тебе жениться? Быть может, это были лишь твои наивные мечты воспаленного влюбленностью мозга?

— За что вы так со мной? — с детской обидой посмотрела она на меня глазами полных слез.

— А чтобы ты не забывалась. Впредь советую, прежде чем уподобляться сплетникам, хорошенько подумать, нельзя ли эти же пороки отнести и к тебе самой, — процедила я сквозь зубы, ощущая немалую злость.

Ох уж мне эти ханжи, готовые осуждать всех и каждого, прикрываясь показным благородством, когда за спиной имеют куда более серьезный список пороков и грехов. Как по мне, тот же Демьян куда симпатичнее. В отличие от этих лицемеров, он не старается казаться лучше, чем он есть. Он — редкостный поддонок, с чем смирился и что не старается скрывать. Думаю, так гораздо честнее и благороднее, чем все это чертово высшее общество вместе взятое!

— Значит так, мне плевать, кого там она совратила, если это вообще имело место быть! — прикрикнула я, заставив аристократку дернуться. — Пока она исправно служит мне, я не стану смещать ее в угоду кому-либо. Советую принять это к сведению, как и факт того, что я не желаю видеть твою родственницу поблизости, хоть вы вместе с королем, ее муженьком и всеми собаки королевства приползете ко мне просить за нее, — строго заметила я, взяв на заметку поговорить и с самой Милой. — На этом предлагаю закончить наше неприятное чаепитие и заняться другими делами.

— Делами? — удивленно моргнула Ванесса, стараясь скрыть досаду моим отказом. Про слезы она сразу как-то забыла.

— Если ты думала, что будешь ошиваться рядом со мной, чтобы в любой удобный момент раздвинуть ноги перед моим мужем, должна тебя огорчить, — ядовито улыбнулась я, заставив ее пораженно замереть и покраснеть пуще прежнего, изумленно раскрыв рот от моей грубости. — Раз ты моя фрейлина — прошу соответствовать, не нравится — беги в объятья любимого, и ко мне больше ну суйся. День сегодня будет долгим, советую сразу настраиваться на худшее, — протянула я выразительно и широко, предвкушающее улыбнулась, отчего Несси судорожно сглотнула.

— Мила, я хочу поговорить с тобой, — уже вечером, когда я готовилась ко сну, произнесла я, заметив, как пальцы девушки дрогнули, пока она распутывала мои волосы из сложной прически.

— Конечно, ваше величество. Я слушаю, — тихо-тихо произнесла она, затравленно пряча взгляд и едва заметно съежившись.

— До меня дошли слухи, что у тебя была связь с дворецким. Это правда? — не стала я долго ходить вокруг, да около, внимательно рассматривая ее лицо в отражении зеркала. Мила дернулась, скорбно поджала губы, а подбородок предательски затрясся. В карих глазах появились слезы отчаяния, но она твердо кивнула.

— Это правда, ваше величество, — упавшим до шепота голосом призналась Мила. Я еще некоторое время рассматривала ее, а после задала очередной вопрос:

— Связь насильственная? Тебя принудили?

Всхлип повторился, а краска и вовсе сошла с милого лица, делая девушку бледной, как полотно, и когда я уже приготовилась рвать и метать, она покачала головой.

— Нет, госпожа. Все было без принуждения.

— Значит, слухи про тебя правдивы, и ты совратила женатого человека?

Служанка охнула, подняв на меня испуганные глаза и затрясла головой.

— Нет, сударыня, нет… Все было не так! Прошу, умоляю вас, госпожа, не отказывайтесь от меня! Она изведет меня, если я вернусь в основной штат. Она мне житья не даст и выживет из дворца!

— Ты о Мариссе? — нахмурилась я. Девушка больше не сдерживала слез и только коротко кивнула, боясь сказать еще хоть слово, а после посмотрела глазами побитой собаки.

— Объяснись, — потребовала я холодно и обернулась на девушку, что отшатнулась и покорно опустила голову, нервно сминая ткань подола скромного форменного платья.

— У меня бедная семья, госпожа. Отец сильно пьет, мать болеет, братья и сестры померли не так давно от болезни, вот и мать стала заболевать. Почти не двигается… и мне пришлось искать работу. Мамина знакомая пристроила меня прислугой во дворец… а господин Беристо… — она сбилась, но сглотнула и продолжила: — Он был добр ко мне. Это заметила госпожа Марисса… — она вновь всхлипнула и задохнулась судорожным вздохом, а мне было этого достаточно, чтобы понять, что мерзкая баба решила изжить конкурентку. Что может придумать такая мегера, как Мерисса — сложно представить. — Работать стало невыносимо, но я не могла оставить службу и лишиться единственного дохода на всю семью: это бы сгубило маму да и отец… он не простил бы вынудив… зарабатывать иначе, — поморщилась она, а девчонку уже колотило от нервов и переживаний. — Он уже пообещал, что будет продавать меня всем желающим, если я лишусь своей работы и перестану приносить деньги. Матушка уже не в силах защитить меня.

Я не торопила, понимая, как должно быть сложно ей говорить такое. Девушка слегка перевела дух, а после продолжила:

— Господин дворецкий предложил мне выход и вакансию личной служанки королевы, — наконец выдохнула служанка и опять опустила голову, давая мне возможность самой дойти до итога. Девчонка решила, что лучше один раз расплатиться телом, чем делать это постоянно и с разными людьми. И вот она передо мной. — Он выполнил свое обещание, — глухо добавила она, — Но после я узнала, что Марисса тоже захотела стать личной служанкой новой королевы, а, значит, будет со мной в паре. Для этого она задействовала свои связи с графиней, пообещав доносить на вас, а та попросила короля, — пожала Мила плечами, что было довольно красноречиво. Хотя, именно это я и подозревала. — Надавив на мужа с помощью его величества, Марисса стала главной служанкой… а я, была ее подручной, — вздохнула она.

Я молчала, размышляя о своем и о том, как мне вновь стало так тоскливо по своему родному миру и дому…

— Ваше величество, я умоляю вас, не губить меня. Ели вы от меня откажитесь, это будет означать конец для меня. Я не смогу так жить… — вновь зарыдала она.

— Сколько тебе? — тихо спросила я.

— Почти шестнадцать, госпожа… — покаялась она.

— Работай в прежнем режиме. Пока ты справляешься, но поблажки делать не стану, — отвернулась я, посмотрев в отражение, чтобы отметить, как в блестящих карих глазах застыло сначала неверие, а после, когда онемение слегка прошло, появились радость и облегчение, от которого мне стало муторно: как мало ей нужно для счастья…

По крайней мере, она имела смелость и достоинство признаться в совершенном. И уже одно это могло вызывать уважение. Во всяком случае, у меня.

А что для счастья нужно мне? Вернуться домой, отомстить обидчикам, или, хотя бы, сохранить собственную жизнь?..

Дорогие друзья, хочу напомнить, что лучшая благодарность читателя — это ваш отклик: лайк, подписка, комментарий под произведением. Всем счастливо, искренне ваша, Марина Орлова!)

Глава 10

Прошло почти две недели, и жизнь постепенно стала вливаться в спокойное русло, что, с одной стороны, не могло не радовать… с другой сильно нервировало, ведь до конца выделенного мне срока осталось всего — ничего.

Успокаивало лишь то, что с королем мы, кажется, сблизились. Друзьями нас назвать все еще нельзя, но вот добрыми приятелями или партнерами… это уже ближе к истине. К моим словам Костас прислушивался с большой охотой и интересом, порой мне казалось, он даже ждал наших коротких встреч, которые мы проводили за разговорами о политике и обсуждали все, что услышали на совете. Вот только безоговорочно доверять он мне не стал. Костас слушал, запоминал, а после долго и ответственно обдумывал. Я же делала вид, что мне все равно, хотя внутренне обмирала и покрывалась липким потом от мысли, что могу не успеть.

Все больше и больше он спрашивал меня о моей жизни, предпочтениях, словно действительно желал сблизиться и понять, какой я человек. Я отвечала с охотой, уже заученные факты о том, какой была настоящая Виктория, как меня учили. И чем больше отвечала, тем лучше понимала, что мои ответы королю не нравятся — слишком идеальными они были. И тогда я набралась храбрости и, на свой страх и риск перед Яном, что продолжал сопровождать меня везде и всюду, стала менять ответы, добрую их часть заменяя воспоминаниями из собственной жизни: незначительные мелочи, как предпочтения в еде, невинные шалости из детства, забавные моменты, переиначенные на этот Мир и эпоху… воспоминания о том, как лишилась родных, ведь настоящая принцесса тоже потеряла родителей, после чего опеку над ней взял совет министров.

И мой риск оправдался, потому что король все больше теплел ко мне, что прослеживалось в более искренних улыбках, частом смехе над моими шутками, теплых взглядах. Несколько раз он, даже, добровольно прикоснулся ко мне. Не для виду, не по правилам приличия, или ради этикета. Просто прикоснулся: подержал в руках мою ладонь, а после поцеловал, прежде чем попрощаться с доброй, дружелюбной улыбкой.

С Ванессой мы пришли к некоторому компромиссу: я делаю вид, что не знаю, что из моей спальни она уходит прямо в покои короля, а она старается быть прилежной фрейлиной. Должна признать, девчонка оказалась старательной и исполнительной, потому я без зазрения совести сваливала на нее всю скучную и необязательную работу… что для одной фрейлины… было многовато, но кому сейчас легко, верно? Ха-ха!

В общем, как себе и обещала, я не стала облегчать влюбленным задачу, потому уходила девушка от меня в полном изнеможении. Что с ней в таком состоянии делал Костас — мне до лампочки.

И жила я, вроде бы неплохо… если бы не сожительство с котом. Нет, подобных инцидентов, как во вторую ночь, больше не было, да и вел себя Ян вполне сносно (редкие язвительные замечания и привычные угрозы — не в счет), по большей части, он и вовсе пропадал из виду, занимаясь своими, неизвестными мне делами, используя каждый случай, когда мог оставить меня без присмотра. Однако я уже не могла чувствовать себя уверенно и спокойно (насколько вообще это с ним возможно), опасаясь, что в каждую минуту Ян может вновь показать мне свое второе лицо… или морду твари, если быть точной.

Чувствуя, что мне просто необходим свежий воздух и отдых от этого постоянного напряжения, я пришла к выводу, что мне не помешает конная прогулка. И для фигуры, и для нервов полезно: будет время обдумать все и выстроить план дальнейших действий. Для этого я воспользовалась редким случаем, когда Ян исчез с радаров, и быстро распорядилась, чтобы мне приготовили лошадь. С помощью Милы, которая с прошлого разговора немного успокоилась и осмелела, понимая, что выгонять я ее не собираюсь, облачилась в местную «амазонку», радуясь, как ребенок, возможности хоть таким образом пощеголять в брюках… пусть и прикрытой юбкой с длинными разрезами по бокам.

Умение езды на лошадях — то немногое, за что я готова поблагодарить моих похитителей. Это действительно стало моей отдушиной в этом проклятом Мире, и я искренне полюбила лошадей, а они меня. Кажется, это была любовь с первого взгляда, или, как в случае со мной — с первой неудачной, но все равно судьбоносной, попытки сесть в седло.

И вот я, в нетерпении подпрыгивая на ходу, направлялась в конюшни, уже предвкушая одиночную поездку, как:

— Виктория? — услышала я знакомый голос и едва сдержала страдальческий стон. Натянув на лицо вопросительную улыбку и напустив удивления во взор, повернулась к королю, который скоро настигал меня на подходах к конюшне. Физиономия, в которой боролись в странном коктейле решимость и неуверенность, меня насторожили. В последний раз, когда видела короля с такой физиономией, я обзавелась нежеланной фрейлиной. Ассоциации неприятные. — Не знал, что вы собираетесь на прогулку, — окинув меня взглядом, произнес Костас и нахмурился, когда взгляд его задержался в стратегически важных местах и на ноге в сапоге, что красноречиво показывалась в вырезе юбки.

— Это было спонтанное решение, — пожала я плечами.

— А где же ваши сопровождающие? — посмотрел он на меня внимательно.

— Я в них не нуждаюсь. Я умею наслаждаться одиночеством и своими собственными мыслями, — выразительно протянула я, надеясь, что Костас поймет намек и отступит.

— Это опасно, — нахмурился он, а я едва не засмеялась ему в лицо. Знал бы он, кто ночует в моей постели, понял, что мне сам черт не страшен! Я ночую с чудовищами пострашнее.

— Обещаю быть благоразумной, — усмехнулась я, уже понимая, что просто так не отвяжусь от супруга. — Вы ведь не просто так меня искали, верно? — вздохнула я смиренно и с затаенной тоской, заставив мужчину поджать губы, а после виновато кивнуть.

— Я хотел бы поговорить с вами, сударыня. На личную тему, — осмотревшись, добавил он, пресекая мою попытку возразить. — Это важно, — твердо подвел он итог.

— Это может подождать? — едва не захныкала я, понимая, что моя возможность побыть наедине и покататься, летит ко всем чертям, стараниями благоверного. — Обещаю, что вернусь, как можно скорее.

— В этом нет необходимости, — вдруг ехидно улыбнулся мужчина. — Мы сможем поговорить во время вашей прогулки. С вашего позволения, я составлю вам компанию. Сам давно не садился в седло, — признался он с мальчишечьей улыбкой, за которую мне хотелось его ударить с досады и осознания, что несмотря на красивые слова, сопротивляться мне не позволят.

— Я бы хотела побыть одна, — скорее из упрямства заметила я.

— Исключено. Не хотите находиться в моей компании, придется выбирать другого, так как отпускать королеву одну и рисковать я не собираюсь.

— Да ладно вам, — фыркнула я из вредности. — Оставшись вдовцом — только выиграете.

Мужчина вдруг дернулся, недобро посмотрел на меня, отчего любой намек на улыбку пропал с моего лица, а после дернул щекой и резко потребовал:

— Идемте, Виктория.

После этого стремительным шагом, все еще с хмурой физиономией, последовал в сторону конюшни, а мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ним, тщательно скрывая досаду.

Спустя двадцать минут мы уже ехали в седлах по обширной парковой территории, погруженные каждый в свои мысли. Минут десять прогулки мужчина молчал, что меня вполне устраивало. На какое-то мгновение я даже забыла о его присутствии и стала получать удовольствие. Но, как и все в этот гребанном мире, Костас решил это мгновение разрушить:

— Виктория, вы уже определились с кандидатками в ваши фрейлины? — задал он прямой вопрос, а я сильнее стиснула повод в руках, стараясь выглядеть невозмутимой.

— Нет, ваше величество. Выбор довольно скуп, а тот, что есть, меня не устраивает, — спокойно и с достоинством отозвалась я.

— Могу я попросить вас поторопиться? — с напряжением в голосе задал мужчина вопрос.

— А к чему спешка? — не выдержала я и повернулась к Костасу в седле, чтобы послать ему злую неприкрытую усмешку, которую уже не было возможности скрывать. Все, устала! — Меня пока все устраивает.

Мужчина стал злиться, отчего резкие черты заострились только сильнее.

— Чем быстрее вы определитесь с помощницами, тем легче станет всем.

— Кому, например? — вновь впилась я в мужчину взглядом и прищурилась. — Говорите уже начистоту и не тратьте наше общее время и нервы, сударь, — с раздражением посоветовала я мужику. — Вы вновь пришли просить за графиню, — подвела я итог. Король не стал спорить, лишь дернул щекой от недовольства и наградил тяжелым взглядом голубых глаз. — Не зачастили ли вы с просьбами относительно вашей любовницы? — протянула я издевательски, отчего мужчина дернулся и побелел от бешенства.

— Мне казалось, моя прежняя просьба была вам не в тягость. Вы ведь приобрели старательную помощницу, которая выполняет любой ваш каприз, наравне со служанкой! — сдерживаясь все с большим трудом, почти прорычал защитник несчастных и угнетенных любовниц в лице графини.

— Вам так казалось, — оборвала я строго, послав супругу прямой, недружелюбный взгляд. — В прошлый раз вы попросили меня сделать вашу любовницу моей личной фрейлиной. Я сделала несмотря на, и без того, неоднозначное положение при дворе, что теперь и вовсе усугубилось, лишая меня вообще хоть какого-то уважения в глазах аристократии. Что еще вам от меня нужно? — слегка повысила я голос, чувствуя, как нервы начинают конкретно сдавать. Эта передышка мне была нужна. Просто необходима. Но монарх решил вмешаться и тут. Вот и пусть отгребает по полной!

— Вы злитесь, — отметил он очевидное, на что я лишь презрительно фыркнула. — Но тогда злитесь на меня. Не стоит вымещать свою ненависть на невинную девушку! — в свою очередь стал кричать Костас. От громкого и грозного голоса короля, конь подо мной заволновался, но я сильнее натянула вожжи, быстро взяв ситуацию под контроль, хотя сама от спокойствия была далека.

— С невинностью это вы, конечно, знатно так пошутили! — зло засмеялась я. — По-моему, самая невинная в нашем трио — это я. Не забыли? — прошипела я с ядом в голосе. — Это я — ваша законная супруга, все еще храню эту самую невинность, в то время, как каждую ночь ваша «невинная овца» ночует в ВАШЕЙ постели и даже не таится! — выкрикнула я с отчаянным желанием съездить супругу по наглой роже. — Вы хоть за своими романтическими грезами, слышите, что происходит вокруг?! Я стала просто придворным шутом, посмешищем! Вашу Мариссу, — служанку! — уважают втрое больше, чем законную королеву! Каждый день придворные шутят про размер моих рогов, и о том, как я должна завидовать графине, порой сплетничая буквально за моей спиной. Но куда там! Какое вам дело до того, что королеву травят в вашем негостеприимном доме! Вам же важно лишь то, что ваша драгоценность устает и терпит мои капризы! Вам куда сподручнее приказать мне набрать в штат тех самых сплетниц, чтобы они еще и мне в лицо плевали на правах приближенных! Вашими с графиней стараниями, я оказалась в таком положении, — с ненавистью процедила я сквозь зубы, тыча в мужчину пальцем. — Именно вы стали тому виной, а теперь имеете наглость что-то требовать от меня?

Под конец моей пламенной речи вся спесь и злость с лица короля спала, но меня это внезапно только больше разозлило. Я уже порадовалась, что хоть проораться дадут, но и тут обломали!

— Если Ванессе так тягостно в роли моей фрейлины — я никого насильно не держу, — холодным и спокойным тоном подвела я итог, выпрямляя спину. — Если вы недовольны моим к ней отношением, могу посоветовать лишь смириться или забрать вашу любовницу, спасая ее от ужасной меня, — предложила я с язвительной усмешкой, испытующе вглядываясь в лицо мужчины. — Мне плевать, как вы будете выкручиваться: хоть объявляйте ее своей официальной фавориткой, хоть создавайте свой первый собственный штат фрейлин — мне все равно. С этого момента мне надоело быть посмешищем и терпеть то, что меня день за днем смешивают с грязью. Я надеялась, что вы понимаете то, на что я иду, согласившись помогать вам двоим, и хотя бы оцените мое терпение, но ошиблась. Вы такой же подонок, как и все в этом дворце, сударь. Вы с графиней оба мне противны, ваше величество, — выплюнула я, а после, ощущая, как глаза застилают слезы то ли облегчения, то ли обиды, ударила пятками по бокам коня, отправляя его в галоп и надеясь, что хоть теперь меня оставят в покое. Хотя бы ненадолго.

Понимая, что, на самом деле я злюсь и ругаюсь на своих хозяев, тем не менее не могла заставить себя остановиться и выслушать Костаса, который отправился за мной в погоню. Непонятно откуда напал страх того, что он меня догонит. Отчаянно желая скрыться, я все подгоняла и подгоняла коня, привстав в седле, чтобы ускорить животное.

Я не слушала просьб остановиться, игнорировала то, как король звал меня по имени, которое так ненавидела. Мир вдруг сузился, словно взор мне зашорили, как у моего коня, и я видела лишь дорогу впереди себя, не разбирая более ничего вокруг.

Быть может, будь я немного внимательнее, возможно, если бы мне не мешали слезы, я смогла бы вовремя заметить и среагировать на появление огромной собаки на моем пути. Толком даже не поняв, откуда она взялась перед моим конем, успела лишь встретиться со звериными глазами, увидеть страшный оскал и с недоумением подумать, откуда здесь мог взяться настоящий волк… или что за тварь эта была…

Вскоре меня это вообще перестало волновать, так как конь от вида страшной твари встал на дыбы, отправляя меня в захватывающий, но короткий полет из седла. Приземление было относительно мягким, но от того не стало удачным: упала я на ногу, которую пронзила резкая боль, заставившая меня взвыть, а после еще несколько раз по инерции кубарем прокатилась по земле, чтобы затормозить… ну, да, лицом!

Подняла голову, чтобы сквозь слезы боли и шока, увидеть, что тварь исчезла, но это не помешало моему коню трусливо бежать на всех парах, стремительно удаляясь в неизвестном направлении.

Не успела я обругать предательскую скотину, как ощутила сильные руки на плечах, которые дернули меня вверх, заставив перевернуться на спину. Передо мной, стоя на коленях, с неподдельной тревогой и испугом обнаружился Костас, который без спроса ощупывал мое тело на предмет повреждений.

— Не трогайте! — взвыла я, но не успела, и король сильно сжал мою лодыжку, которая отозвалась новой, ослепляющей вспышкой боли, от которой у меня в глазах потемнело. — А-а-а! — завыла я, откидывая от себя грубые руки и бережно обхватывая пострадавшую конечность, лелея и гладя ее, надеясь унять пульсирующую боль.

Выругавшись, король не оставил меня в покое. Вместо этого он грубо подхватил меня на руки, несмотря на мое сопротивление, а после куда-то понес, терпеливо выслушивая все нелицеприятное, что я думала о нем, его королевстве и даже скотине, что проживала на этой территории.

Нес недалеко, до ближайшего стога сваленного сена, что заставило меня немного с руганью поиздержаться и осмотреться, с удивлением отметив, что парковая зона осталась далеко позади, и мы с королем находились на открытой степной местности. Это куда же меня занесло???

Воспользовавшись моим замешательством, Костас взял мое лицо в руки и придирчиво осмотрел его. Увиденное ему не понравилось и объяснение этому нашлось довольно быстро: король дотронулся до моего подбородка, отчего я зашипела и дернулась, а когда отнял ладонь, на его пальцах обнаружилась кровь из ссадины, которую я заработала, поцеловавшись с землей.

Растерянно моргнула, заглянув в лицо мужчины, который, оказывается, уже некоторое время не сдерживает собственных ругательств:

— Глупая девчонка! — отчитывал он меня сквозь зубы, не отвлекаясь от того, как удивительно осторожно, но сноровисто доставал мою ногу из сапога, а после стягивал чулок с моей конечности, которую я безрезультатно пыталась отобрать. — Ты чем думала, идиотка??? — орал он на меня, осматривая с тихим бешенством мою щиколотку, которая выразительно отекла и покраснела. Но я к такому уже была печально приучена, потому не испугалась, моментально распознав вывих и растяжение. — Ты убиться могла, понимаешь ты это?! — не унимался он и удивительно нежно ощупывал воспаленное место, что все равно вызывало боль и новые слезы, смешанные с горечью моей собственной злости.

В бешенстве оттолкнула от себя мужчину… ну, точнее попыталась, так как он не сдвинулся и с места, зато недобро посмотрел на меня с искаженными от ярости чертами лица, которая, кажется, не уступала по силе моей.

— Да пропадите вы пропадом! — заорала я в бешенстве, не обращая внимания на то, что слезы по моим щекам бегут непрерывным потоком. — Не нужно делать вид, словно вас действительно заботит моя жизнь! Я в это не поверю, слышите? Лишь очередное лицемерие, которое я уже насмотрелась вдоволь! Меня тошнит от вас! Понимаете?! Пойдите прочь к своей любовнице и учите ее жизни, а меня не смейте! — шипела я сквозь зубы, наблюдая, как все сильнее искажаются красивые черты лица. — Вас не должно волновать, даже если я подохну! Ничего этого не было бы, оставь вы меня сегодня в покое! Я устала от вас, вашей рыжеволосой невинности и всей аристократической своры, которая презирает меня! Я просто хотела побыть одна! Хоть немного ощутить себя живой, не думать, не сцеплять зубы до боли от бессильной злости, ненависти и обиды. Думаете, вы злитесь?! Как бы не так! — рычала я сквозь слезы боли и отчаяния, ощущая, как меня захлестывает истерика от перенесенных нервов и потрясения после погони и падения. — Просто оставьте меня в покое! Я не желаю видеть ни вас, ни вашу Ванессу, ни кого бы то еще! — Била я его кулаками в грудь, в бессмысленном желании оттолкнуть, показать, как мне больно и как устала от всех, этой жизни и, даже от себя самой… от той, кем я стала… или призрака того, кем была.

Как же я желала оттолкнуть его, заставить возненавидеть меня и уйти, оставив, наконец, в одиночестве с моим отчаянием и болью, которую все равно никто не сможет понять. С той болью и страданием, о которых я запрещаю думать даже самой себе, чтобы оставить силы бороться. Но сил становится все меньше, как и нервов, которые с каждым днем выгорают с геометрической прогрессией. Я ощущаю себя выгоревшей спичкой, которая может сломаться всего от одного прикосновения. И где брать новые силы — я без малейшего понятия, ведь одной ненависти уже становится недостаточно.

— Убирайтесь! — визжала я в бешенстве, ощущая, как в судороге кривится рот и краснеет лицо. — Оставьте меня, наконец! Оставьте!!! Я задыхаюсь в вашем обществе! — кричала я Костасу в напряженное непроницаемое лицо, уже не обращая внимания, что он держит меня за запястья, мешая отстраниться и вырваться из стальной хватки.

Тяжело задышала, более не имея сил даже кричать и ругаться. Все, что я могла себе позволить, это плакать от бессильной злости и боли, что создавала в груди тянущую пустоту и тоску по несбыточному, а теперь кажущемуся недосягаемым. Борьба за собственную жизнь оказалась слишком тяжелой для меня. Настолько, что заставляла задуматься, нужна ли мне она… такой ценой?

Я уже забыла о своих ранениях, боли физической, ведь куда сильнее была душевная. Хотелось кричать и выть, но выходило лишь обессилено хныкать, как маленькой девочке. Было сложно даже дышать, потому последние силы я потратила на слабый шепот:

— Уйди…

Я открыла глаза, с молчаливой мольбой посмотрев на короля и обнаружив себя почти лежащей в объятьях Костаса. Он держал меня на своих коленях, обнимал за плечи и гладил по спине и волосам, позволяя выплакаться. Поняв, как близко наши лица, хотела отстраниться, но он не позволил, положив ладонь на мой затылок, а после приблизился, целуя мои дрожащие губы, чем вызвал судорожный, неровный вздох.

Почувствовав, как я напряглась, мужчина сноровисто обернулся и уложил меня спиной на мягкий стог, а сам лег рядом, не прерывая поцелуя, который лишь набирал обороты. Сквозь шок и непонимание, я чувствовала, как вздымается его грудь, как сбивается дыхание, а сильные руки бродят по моему телу, уже без всякого намека на невинное желание утешить. Мужчина целовал напористо, жестко и жадно, не спрашивая — поглощая и беря то, что считал по праву своим, но отказывал себе до этого момента. Кусая мои губы, он рычал, молча требуя подчиниться, но, когда не получил желаемого, положил ладонь на мое лицо и надавил на челюсть, заставив раскрыть рот, чем моментально воспользовался.

— Какая ты сладкая… — пораженно шептал он, чтобы после целовать меня в исступлении и остервенело клеймить каждым прикосновением своих губ, с жаждой, как у путника в пустыне.

Сил не было, чтобы бороться. Их не осталось даже на то, чтобы возразить, хотя я и понимала, что это неправильно. Я просто… сдалась. Я устала быть сильной, терпеть ненависть, злость, жестокость и презрение. Здесь и сейчас я проявила слабость и позволила себе ненадолго ощутить себя кем-то иным. Тем, кого любят, желают, к кому прикасаются с наслаждением и жаждой, словно я действительно необходима и чего-то стою. Я хотела быть слабой, быть нежной… быть женщиной. Просто женщиной, хоть ненадолго. Я так хотела ощутить это долгие пять лет, вспомнить то, чего меня лишили, что сейчас сама цеплялась за широкие плечи, до боли в сжатых пальцах и лихорадочно отвечала на суматошные, глубокие поцелуи, от которых сбивалось дыхание и кружилась голова.

Я помнила, кто я есть и знала, что просто позволяю себе такую редкую слабость, за которую тот же Демьян бы меня жестоко наказал. Но сейчас мне было это необходимо. Та самая небольшая передышка и напоминание о том, ради чего я так хотела жить и к чему необходимо стремиться. Это было необходимо, чтобы не сдаться и найти те самые силы и цель, ради которой я готова бороться дальше.

В какое-то мгновение все изменилось. Я ощутила эту перемену за секунду до того, как и без того сокрушающий поцелуй стал более требовательным и напористым. Я ощутила это, но сказалась моя неопытность. Меня готовили ко многому: я умела красиво говорить, отлично разбиралась в политике, умела соблазнить мужчину даже взглядом… Но я не знала, как противостоять и пресекать моменты, когда соблазняли меня!

В этом плане Костас был более умелым и… переиграл меня. У меня было всего несколько секунд, чтобы безболезненно для гордости короля отстраниться, перевести все в шутку, притвориться испуганной или придумать что-нибудь еще… но я упустила этот момент. Я вовремя не поняла, к чему все идет, а когда осознала, обнаружила что пояс на моих бриджах уже ослаб, позволяя проворной руке проскользнуть под ткань.

Напряглась, готовая оттолкнуть мужчину, но он вновь поцеловал меня, более не предпринимая ничего, замерев на границе моего белья. Он целовал крепко, пряно, вытесняя ненужные сомнения, банально не давая и шанса, даже мгновения, чтобы задуматься, усомниться или испугаться. Король был опытным и умелым любовником, он прекрасно знал, как обращаться с женщинами, а уж с неопытными девственницами — и подавно.

К своему стыду, должна признать, что, несмотря на призрак тревожной мысли в голове, любопытство во мне победило. Я долго готовилась к тому, что лишусь девственности с нелюбимым и ненавидящим меня человеком. Я знала, что боль, презрение и унижение — то, что будет сопровождать меня в этот момент. Я страшилась этого момента, ненавидела это ожидание и была оглушена облегчением, когда смогла его избежать.

А теперь я нахожусь в объятьях того, кого заочно ненавидела и опасалась. Того, кого заранее окрестила насильником и мразью. Тем, кто, несмотря ни на что… оказался другим. И промелькнула малодушная, предательская мысль, а почему бы не приоткрыть завесу чуть больше? Почему бы не позволить себе очередную слабость и не воспользоваться возможностью почувствовать на себе удовольствие от умелых ласк любовника?

Ощущая, как рука мужчины медленно движется под тканью бридж, уже минуя край белья, я посмотрела в лицо короля, и под напряженным, потемневшим от желания взглядом, молча раздвинула ноги шире. Костас замер, словно не веря, прищурился, не сводя с меня подозрительного взгляда, а после смелее скользнул ниже, заставив меня дернуться и всхлипнуть, но на этот раз от удовольствия.

— Виктория… — простонал он почти с мукой и стал осыпать мое лицо суматошными короткими поцелуями, словно нарочно минуя губы, с которых срывались все более громкие и уверенные стоны, от умелых движений слегка грубых пальцев. — Как же сладко ты стонешь, — шептал он у моего виска, пока пальцы на моем клиторе заставляли задыхаться от удовольствия. — Я желал услышать, как ты стонешь, стоило увидеть тебя там, у алтаря… — еле внятно, словно в состоянии алкогольного опьянения, стонал он тихо. — Это не давало мне жить и думать. Это стало навязчивой идеей, я не могу думать ни о чем, при каждой нашей встрече, кроме того, как сладко ты должна стонать, — почти с обвинением сбивчиво шептал он, не прекращая целовать мое лицо, словно не мог остановиться даже на мгновение. — Реальность стоила ожидания, — прохрипел он и прижался к моему бедру, чем заставил прочувствовать степень его желания. — Но теперь я хочу услышать, как ты кричишь! — рыкнул он, посмотрев требовательным взглядом в мои полуоткрытые глаза, и спустился пальцами еще ниже, чтобы жестом завоевателя войти в меня пальцами, моментально отсылая за грань реальности. И я закричала от первого оргазма с мужчиной. С мужчиной, который не был моим. Даже сейчас, в это мгновение. Эта мысль не давала обмануться и забыться окончательно, сохраняя необходимые осколки разума.

Меня било крупной дрожью, а он продолжал движение пальцев, пока я не затихла, обессиленно размякнув и прикрыв глаза, чтобы пережить и смаковать отголоски пережившего удовольствия.

— Ты даже не представляешь, как заводит и мучит меня осознание того, что это… — со значением произнес он, а после пошевелил во мне пальцами, задевая тонкую преграду, отчего я напряглась, ведь заходить так далеко не планировала и сейчас испугалась. — …принадлежит мне, и я могу взять твою девственность в любой момент…

Осознание вернулось моментально. И вместо испуга или смущения, я вновь почувствовала злость и негодование. Но куда большая злость меня накрыла в тот момент, когда он стал стягивать с меня брюки в полной и непогрешимой уверенности, что может себе это позволить. Ни возбуждение, ни желание, ни любопытство более не туманили разум, потому я скрыла злую улыбку и произнесла:

— Нет! — твердо и уверенно отрезала я, посмотрев в глаза полные похоти.

— Не смей мне отказывать, — обескураженный моим отказом, прорычал злой и безумно (возможно болезненно) возбужденный король, вновь дергая мои брюки, но я вцепилась в них мертвой хваткой, с видом, что расстанусь с одеждой лишь через собственный труп. Это короля повергло в ярость, отчего его лицо побелело, а глаза налились красным. И вот тогда все сомнения опять исчезли, оставляя меня удивляться, как я могла позволить себе забыться и обмануться на короткий момент. — Ты моя! — выкрикнул он. — Я имею полное право на твое тело!

— Вашей я являюсь лишь формально, сударь, — холодно отметила я. — Своей вы считаете леди Ванессу. От меня же, как от женщины, отказались в нашу первую брачную ночь, помните? — язвительно прищурилась я, с удовольствием отмечая, как мужчина вздрогнул и пораженно распахнул глаза, в которых скоро появлялось осознание и вина. Полагаю, от осознания свершенного, все желание у короля отрезало, как серпом, судя по тому, как он отшатнулся от меня, словно я прокаженная. — Предлагаю больше не возвращаться к этой теме и забыть о произошедшем, — так же сдавленно ответила я, поправляя одежду.

— А что… что если я не хочу забывать? — внезапно произнес он требовательно, посмотрев в мое лицо испытующе. Такого я точно не ожидала и растерянно моргнула. — Не думаю, что смогу забыть, Виктория.

— В таком случае, сударь, вспомните условие относительно королевских покоев, — злорадно посоветовала я, краснея от досады и злости. — Я не желаю, ко всему прочему, становиться временной игрушкой, или вашей персональной шлюхой, — выдавила я ему в лицо, а после отвернулась, боясь, что истерика может повториться, и черт ее знает, как она окончится в этот раз.

— Виктория… — то ли вопросительно, то ли испуганно произнес он, судорожно сглотнув.

— Не нужно, — подняла я руку в защитном жесте. — Это было ошибкой, и я это осознаю. — Судя по взгляду, в этом сомневались, а я не упустила возможность ему напомнить про его любовь к другой. — Никто о случившемся не узнает, Ванесса — в том числе. Во всяком случае, от меня.

Костас молчал, а его лицо вдруг напряглось, что удивило, ведь я ожидала увидеть благодарность или облегчение. Краем глаза заметила, как он дернулся, гневно покраснел и даже подался вперед с неясными целями. Но остановился и отступил, не найдя слов, чтобы возразить мне.

Но моя тревога не отпускала, так как упрямая морщинка на его лбу и пристальный взгляд навевали неутешительные мысли о том, что король не желает сдаваться так просто. В другой ситуации, я, возможно, и порадовалась бы такому интересу Костаса, теперь же я чувствовала лишь очередное разочарование и обиду. Не за себя — за Ванессу, как бы парадоксально это ни звучало. Слишком просто оказалось соблазнить короля, который так красноречиво заявлял о своей любви и верности к другой.

В тот момент в нашу первую ночь, что должна была стать совместной, я невольно прониклась к нему уважением и порадовалась его благородству. Как оказалось — мнимому. И мое очередное заблуждение оставляло лишь горечь, лишний раз подтверждая учения Демьяна о том, что все люди — лишь животные с теми же пороками и движимые первобытными инстинктами. С той лишь разницей, что в отличие от других, в удачный момент научились правильно держать палку в руках. И вот это уже было обидно.

— Мне жаль. Я не хотел, чтобы это произошло так, — напряженно и хрипло произнес Костас, когда я размышляла уже о других, но не менее неприятных вещах. — Ты ведь понимаешь, что рано или поздно, нам придется разделить постель? — мрачно уточнил король, на что я обернулась и посмотрела в его лицо с вызовом, подавляя желание залепить ему пощечину.

— Предпочитаю оттянуть этот момент. Но если вам так хочется, ваше величество, я, конечно же, не смогу отказать. Прикажите мне, — прищурилась я в тихой ярости. — Прикажите, здесь и сейчас, и я безропотно раздвину перед вами ноги, и даже стану кричать. Так, как вам захочется, так и стану, — оскалилась я и добавила с брезгливостью в голосе: — Ну же, прикажите мне, мой король! Давайте, убедите меня окончательно в своей сучной «порядочности».

— Замолчи, — прорычал он зло, дернувшись, словно я действительно его ударила.

— А Ванессу вы тоже впервые взяли так? — продолжала я язвить, не без облегчения замечая, что любой намек на желание из глаз короля исчез бесследно. — К вам в постель она пошла добровольно, или вы всех невинных девиц берете своим правом? Давайте, воспользуйтесь им и сейчас!

— Закрой рот! — заорал он и дернулся в мою сторону, а я приготовилась к удару и боли, зажмурившись. Но ничего не происходило и я приоткрыла глаза, чтобы заметить, как мужчина с растерянностью смотрит на меня. — Ты… ты думала, я тебя ударю? — пораженно прошептал Костас. Я молчала, не зная, что ответить. Мужчина побледнел и отшатнулся от меня, словно боялся даже прикоснуться. — Ты меня за кого принимаешь?! — взвыл он в праведном негодовании. Выл мужчина довольно убедительно, и я бы могла устыдиться своих мыслей и обвинений… вот только в благородство я больше не верила. С этой минуты — нет. — Такого ты мнения обо мне? Жестокий насильник, который может поднять руку на женщину?!

— Вы клялись в любви к Ванессе, — холодно и мрачно произнесла я, смотря на мужчину снизу вверх. — А теперь настаивали на своем праве, когда я вам отказала. Я не знаю, чего еще от вас ждать, — отвернулась я и с горечью сглотнула.

— Прости… — покаялся он, падая передо мной на колени, чтобы осторожно обернуть к себе за плечи. — Прости, что испугал. И за то, что произошло — прости. Я не имел права пользоваться случаем и твоим состоянием. Я сожалею.

— Я благодарна, что вы не продолжили настаивать, — слабо улыбнулась я, понимая, что продолжать конфликт мне не с руки. — Я… я тоже отреагировала слишком бурно, ведь это я дала вам ложное представление о моем согласии.

— Меня это не оправдывает, — вздохнул Костас и с горечью и опустил взгляд.

— Она не узнает, — улыбнулась, решив, немного его поощрить. Но в ответ на мои слова, король лишь с досадой поморщился. После смиренно вздохнул и кивнул.

— Я буду благодарен. Ты не должна этого делать… Спасибо, — совсем смешался он. А после решил перевести тему: — С ногой все будет хорошо: просто растяжение и возможный вывих. Я мог бы справиться сам, но лучше, как можно скорее показать лекарю.

Я молча кивнула и вздохнула, с тоской смотря на единственную лошадь Костаса, что паслась себе спокойно неподалеку от нас, в отличие от моего беглеца.

Краем глаза заметила движение сбоку и на краю лесополосы, в нескольких десятках метров от нас мне померещилась долговязая, сухощавая фигура. Но напрягла взгляд и поняла, что мне лишь почудилось. Правда, быстро забыла об этом, так как Костас поднял меня на руки и понес к своей лошади.

Дорогие друзья, хочу напомнить, что лучшая благодарность читателя — это ваш отклик: лайк, подписка, комментарий под произведением. Всем счастливо, искренне ваша, Марина Орлова!)

Глава 11

Сказать, что сидя на одной лошади мы с королем чувствовали себя неловко — ничего не сказать. Каждый старался молчать, чтобы не спровоцировать разговор и не обсудить то, что произошло, хоть каждый и понимал, что, вообще-то, лучше бы поговорить.

Но я была к этому не готова, король — тем более, потому путь до дворца мы провели преимущественно в молчании, старательно пряча друг от друга глаза. И лишь подъезжая к дворцу, Костас все же подал голос. Нет, он не извинялся за произошедшее совсем недавно, не отчитывал меня за безрассудство и не умолял помалкивать о нашей ошибке. Конечно же, он вновь заговорил про Ванессу. А именно: убедительно просил не торопиться и не отказываться от нее, как от фрейлины, клятвенно пообещав, что сможет разобраться с аристократами и их отношением ко мне. Я ни на секунду не поверила, но отношения следовало налаживать, потому согласилась, понимая, что эксплуатация девчонки мне еще пригодится. Разбираться с делами самостоятельно было лень. Этот момент Костас тоже затронул, пообещав, что предоставит мне список аристократок, в том числе и из обедневших родов, чтобы я могла выбирать девушек под себя. Конечно же, он готов пойти и не на это, лишь бы я поскорее определилась с помощницами и перестала так сильно нагружать Ванессу.

Я безразлично пожала плечами, но и не отказала, что мужчина расценил как худо-бедный компромисс и немного расслабился.

Наше появление было эпичным и вызвало суматоху при дворе. Откуда-то явилась тревожная Ванесса, которая побледнела, увидев меня в объятьях (пусть и невинных, во всяком случае, сейчас) своего возлюбленного. Я бы позлорадствовала, но лишь устало вздохнула. Возле лошади короля засуетились слуги, которым Костас отдал приказ вызвать мне лекаря, спрыгнул с лошади сам, помог спуститься мне. И, нет, не передал меня слугам, а понес во дворец самостоятельно, что вызвало недоумение не только у меня, но и Ванессы, которая суетливо плелась по следам Костаса, в надежде привлечь к себе его внимание.

Не позволяя ко мне приблизиться или помочь ему, король быстро донес меня до моих покоев, где меня уже ожидал местный лекарь. Этот престарелый эскулап навевал мне ностальгические и печальные ассоциации о родной медицине, и тихую грусть от понимания того, что здесь все оказалось не лучше. Я уже приготовилась, что он озвучит нечто ужасное (так тщательно приглядывался к моей лодыжке, словно уже раздумывал, следует конечность укоротить, или обойдется кровопусканием), но после выдал заветное «припарки и постельный режим» и с важным видом удалился, оставив этими самыми припарками озаботиться подмастерью.

Все это время Костас находился поблизости, внимательно следя за действиями лекаря, но как только услышал вердикт почтенного старца, расслабился и даже посмотрел на тихую Ванессу, что ждала в сторонке, как и подобает фрейлине, которую, придерживаясь нашего уговора, до этого показательно игнорировал. Ну, я так думаю, что из-за уговора…Надеюсь, что важным все же является уговор…

— Вам нужна помощь, Виктория? — как только меня обмотали воняющими травами и еще какой-то дрянью тряпками, спросил меня Костас, отчего и без того удрученная Ванесса и вовсе сжалась. Хотела ответить, но в тот момент, в моих покоях показались другие действующие лица и морды.

— Мне сообщили, что королева пострадала, — с отчетливой тревогой и даже испугом, ворвался в покои Себастьян — мой главный министр. У него между ног просочился кот, едва не заставив мужчину споткнуться на пороге, но министр вовремя поймал равновесие, и прошипел что-то тихо, явно нелицеприятное для всей домашней живности.

Кот тем временем по-хозяйски забрался в мою постель и улегся рядом с моей пострадавшей ногой. Если бы она так не болела, я бы с пребольшим удовольствием его скинула, но сейчас усиливать тупую боль не хотелось, потому лишь вздохнула и глубже откинулась в подушки.

— Со мной все хорошо, Себастьян, — заверила я, слабо улыбнувшись статному мужчине за пятьдесят, но уже совершенно седому. — Это всего лишь растяжение, — немного натянуто поведала я и покосилась на кота, который даже не смотрел на меня, чем раздражал даже больше. — Конная прогулка оказалась неудачной.

— Как так вышло? — не унимался министр, почти требовательно посмотрев на короля, который внимательно следил за нами. Искреннюю, почти отеческую тревогу Костас оценил, потому простил такой пренебрежительный тон и пояснил:

— Коня ее величества напугала собака. Возможно, сбежала или сорвалась с цепи, нужно будет выяснить. Королева упала, но, слава богам, сильно не пострадала.

— Опять упала с лошади?! Виктория, сколько раз можно тебя просить прекратить твои опасные поездки? Тебе мало тех падений, которые уже были??? — слишком возмущенно посмотрел на меня министр, отчего вздрогнул даже Костас. — Прошу прощения, ваше величество, за столь бурную реакцию, — покаялся Себастьян, глубоко вздохнув и возвращая себе самообладание. — Просто я искренне переживаю за Викторию. Вы же знаете, я воспитывал ее после того, как родители принцессы оставили нас…

— Не стоит оправданий, — благосклонно улыбнувшись, прервал Костас. — Я понимаю вашу заботу и тревогу за ту, кого вы воспитывали, как собственную дочь.

— Благодарю, ваше величество, — поклонился Себастьян. — Могу ли я просить оставить нас с ее величеством одних ненадолго?

— Конечно, если королева не против, — великодушно кивнул Костас и посмотрел на меня странным взглядом. И эта странность, почему-то, напугала. Возможно тем, что в ней мне почудилась надежда.

Ощущая странное волнение, я покраснела и отвернулась от правителя, тихо попросив:

— Благодарю за заботу, ваше величество. С вашего разрешения, я хотела бы отдохнуть в одиночестве, после того, как побеседую с лордом Улссоном. — После, стараясь не смотреть в сторону Костаса, взглянула на Милу и Ванессу. — Вы, девушки, тоже свободны. Я дам знать, если вы мне понадобитесь, — улыбнулась я мило, отметив, что Ванесса слегка расслабилась, бросив взгляд на короля, Мила нервно взглянула в сторону министра, на меня, и еле заметно нахмурила брови, но, естественно, не позволила себе и слова против.

Вскоре в комнате остались трое: я, министр и кот. Мы хранили молчание до того момента, пока не убедились, что и в покоях более никого нет. Вот тогда и произошла полная метаморфоза. Я напряглась, вперив в министра яростный взгляд, оттолкнула от своей ноги кота, заметив, как помрачнели недавно радушные черты лица, на которых так искренне переливались забота и тревога, за свою названную дочь.

— Это было так обязательно? — мрачно поинтересовалась я исключительно у Себастьяна. — Я могла действительно свернуть себе шею или сломать что-нибудь. Как бы вы в таком случае осуществляли свой план? — процедила я сквозь зубы, с ненавистью вглядываясь в надменные, безразличные черты величайшего актера, которого когда-либо видела современность.

Мужчина лишь брезгливо усмехнулся, но посчитал ответ мне выше своего достоинства. Вместо него во весь рост поднялся Демьян уже в человеческом обличье.

— Собака из тебя получилась просто неподражаемая, — не смогла я сдержаться, посмотрев в серо-зеленые глаза. — Быть может, быть псиной написано на твоем роду?

— У меня много талантов или лиц, — нисколько ни оскорбившись, ответил Ян, отчего я лишь с досадой прищурилась.

— Обменяетесь любезностями позже, — услышала я холодный и надменный голос, а Себастьян сел в кресло, с пренебрежением окинув взглядом мага, затем с раздражением и презрением — меня. — Ты что о себе возомнила? — уже другим тоном потребовал он ответа, отчего меня холодный пот прошиб, но я не доставила ему удовольствия и не показала то, как он действует на меня. То, насколько я его презираю, ненавижу, и какую брезгливость он вызывает во мне.

— Пять лет назад вы подробно, усилиями своего «цепного пса», объяснили, что я из себя представляю. С тех пор моя память меня не подводила, — ответила я, смотря ему прямо в его лживые синие глаза.

— Уверена? — не поверил Себастьян. — Как по мне, ты взяла себе слишком много свободы. Вначале отказала королю в постели, на что мне пришлось закрыть глаза в виде исключения и желания поэкспериментировать. Но теперь твоя попытка сбежать показалась просто смешной.

— Смешно тут, похоже, только мне, — с горечью покачала я головой и зло хохотнула. — Я прекрасно отдаю себе отчет, что мне бежать некуда! Хотела бы — попыталась уже давно.

— А ты и пыталась. Я даже помню, как ты плевалась кровью после трех попыток, валясь в моих ногах, — кивнул он, пока Демьян молча и неподвижно стоял в стороне, сложив руки на груди, с усталым и отрешенным выражением лица, словно его это все и не касается.

От воспоминаний почувствовала, как меня на короткий момент захлестывает страх и паника. Я эти моменты тоже помню. Не уверена, что вообще, когда-нибудь, забуду их. Как и то, что Себастьян побрезговал даже избивать меня лично, предпочтя поручать это другому, пока сам наблюдал за экзекуцией, с наслаждением вслушиваясь в мои крики и стоны боли. Поручал тому, кто был куда искуснее и умудрялся не сломать и ничего не повредить в моей внешности, при этом доставляя такую боль, от которой хотелось выть просто при воспоминании.

Демьян никогда не поднимал на меня руку. Никогда по собственной воле, лишь по приказу… Но если поднимал — я хотела умереть.

Забавно то, что с каждым ударом, моя ненависть росла лишь к Себастьяну, потому что ничего не прекращалось, пока он не отдавал приказа остановиться. Я столько раз вглядывалась в лицо Яна в момент избиения… Я так отчаянно хотела увидеть в его внешности хоть огонек удовольствия, как подтверждение того, что ему и самому нравится то, что он со мной делает. Ведь тогда мне было бы легче его ненавидеть. Но он всегда был спокоен, собран, профессионален, действуя коротко, быстро, но максимально эффективно, выглядя при этом так… словно его в это время там и не было. Словно отрешался от всего.

Я так отчаянно хотела ненавидеть его так же сильно, как Себастьяна. Но, почему-то, больнее было именно тогда, когда Демьян бережно и осторожно поднимал меня с каменного пола из лужи собственной крови, нес на мою жесткую койку в персональной камере… и молча обрабатывал раны, которые сам же и нанес. Молчал и тогда, когда я плакала, ругалась на него, кричала о том, как его ненавижу, просила убить меня… И чем больше кричала о ненависти, тем больше казалось, что больше убеждаю не его — себя. Он молчал и продолжал ухаживать, порой насильно заставляя есть и пить, когда я объявляла забастовки и желала просто медленно умереть, чем жить именно так, как от меня требовали и к чему принуждали.

Я отлично помню мою последнюю попытку побега, ее последствия — еще более жестокие, чем прежде. Я помню, как несколько дней после медленно умирала от невыносимой боли и тихо плакала в своей темной комнате-карцере, где меня держали почти полгода. Но самое сильное воспоминание было о том, как маг заговорил со мной сразу после ухода Себастьяна и его угроз.

«— Тебе не жаль сдаваться? — задал он тогда вопрос, отчего я вздрогнула, решив, что мне мерещится. Маг безразлично разглядывал меня, отбросив влажную тряпку, которой обрабатывал уже подживающие раны. — Не жаль, умирать после всего, что ты пережила?

— Смерть — это избавление, — прохрипела я. — Я просто хочу, чтобы все это закончилось.

— Мысли слабой, никчемной человечки, — протянул он и брезгливо отстранился, словно я резко стала ему противна. — Ты так долго и упорно стараешься бежать… не легче ли было просто убить себя? Способов много, я знаю, что ты размышляла на этот случай, — произнес он, отчего я отвернулась, то ли в странном стыде, то ли в досаде от того, что он знал даже этого. Порой мне казалось, что маг читает меня лучше, чем я сама себя. Иногда создавалось впечатление, что он завладел всем, оставив мне лишь боль и ненависть. — Но вместо этого, ты старалась что-то изменить, спастись. Зачем?

— Потому что это моя жизнь. Я не хочу, чтобы ей управляли, — прошипела я в бессильной ярости. — Вы лишили меня всего. Отняли у меня мою жизнь, мой смысл существования.

— Смысла я не трогал, — резко оборвал меня Демьян, отчего я дернулась и замерла. — Ты казалась мне сильной. Ты казалась мне другой. Но на деле оказалась таким же слабым ничтожеством, как и твои предшественницы. Они сдались и теперь медленно умирают, становясь мумиями. Ты мне надоела. Не хочешь бороться — мне все равно. Для меня твоя жизнь ничего не значит. Ни для кого, на самом деле. Никому ты не нужна, никто и не вспомнит в этом мире о такой, как ты, — посмотрел он мне в глаза с жестокой прямотой. — Никому ты не нужна, кроме тебя самой. Никто не будет бороться за твою жизнь, смирись. Твоя жизнь — это лишь твоя драгоценность. Никто не придет и не спасет тебя. У тебя есть только ты. Но если ты не видишь в этом смысла… я убью тебя, — склонил он голову, в странной благотворительности, после всех этих месяцев просьб об избавлении, в которых он мне отказывал. — Я устал с тобой возиться. Не хочешь бороться — значит, и я не вижу смысла ежемесячно марать свои руки об тебя.

Он поднялся с моей койки, не торопясь, подошел к единственной глухой двери, чтобы замереть ненадолго и добавить напоследок:

— Я приду завтра утром. Отсюда я выйду, либо с трупом, либо с ученицей. Выбирай сама, что для тебя важнее: твоя жизнь и борьба за нее или трусливая смерть.»

Он ушел, оставив меня с моими мыслями, которые не давали уснуть до самого прихода Демьяна. Из своей камеры я, хромая выходила с твердой уверенностью в том, что заставлю всех поплатиться. За себя, за моих любимых и жизнь, которую у меня едва не отняли. От которой меня почти заставили отказаться.

И я стала лучшей, прилежной и старательной ученицей. Все для того, чтобы сейчас оказаться там, где я есть. Для того, чтобы получить желаемый шанс на возмездие.

Но, пока я лишь на пути к нему. А потому приходилось продолжать быть прилежной и покорной.

— Вы ошиблись, господин, — спокойно, с намеком на страх, произнесла я тихо, в очередной раз лишь с брезгливостью подумав, что этот ублюдок настолько тщеславен, что требует к себе обращаться только так. — Я не хотела сбегать.

— Тогда, как расценивать твой побег от короля?

— Я… — начала я, размышляя, что еще мог поведать Демьян начальству. Почему-то зрела уверенность, что немного. Подтвердить свои мысли я не могла никак, ведь маг даже не смотрел в мою сторону, словно он вообще в комнате находится один. Но я решила рискнуть. — Я решила перестраховаться.

— Что ты имеешь в виду? — тут же напрягся аристократ.

— Я просила у вас в день свадьбы два месяца. По моим расчетам, этого времени мне должно было хватить, чтобы завоевать доверие короля. Но вы сократили срок вдвое. Плюсом — влияние леди де Вильтон сильно сказывается. Я решила, что не плохо бы заинтересовать короля не только, как друг… но, возможно, влюбить его в себя. Без постели, — быстро добавила я, заметив, как блеснули глаза этого ублюдка. — Я разожгу его охотничий азарт, заставив увидеть во мне еще и женщину.

— Судя по тому, что я вижу в его поведении, когда вы вместе — он и так прекрасно осведомлен, что ты — женщина, — язвительно произнес Себастьян, пока я старалась держать самообладание и не скрипеть зубами, от его гнусных улыбок. Благо, недавняя истерика позволила слегка разгрузиться морально и сейчас эмоции подчинялись мне лучше. — Однако до этого тебе твое кокетство не помогало. Костас, как вздыхал по графине, так и продолжает. Смотреть он на других может, но какой в этом смысл, если он не желает никого, кроме своей шлюхи?

Отчаянно сдерживаясь, чтобы не скосить взгляд на Демьяна, чем могла выдать себя, я слегка подалась вперед и осторожно заметила:

— Однако, за мной он последовал и… Сегодня король поступился своими принципами, — скромно потупила я глазки, скрывая торжествующую и злорадную улыбку. Но особо радоваться не спешила, потому что оставался еще очень важный аргумент… не мой.

— О чем она говорит? — потребовал ответа Себастьян, посмотрев на Демьяна. — Ты решил что-то утаить от меня?

Ян нехотя поднял взгляд на хозяина, помолчал, заставив меня занервничать, а после кивнул:

— Это правда. Король почти что трахнул ее на том лугу.

— И ты посмел молчать об этом?!

— Мне было приказано следить, чтобы она не совершала глупостей и не сбегала, — с ленцой ответил маг, смотря только на Себастьяна, полностью игнорируя меня. Я воспользовалась тем, что на меня не смотрят, и перевела дыхание. — Возможный побег я предотвратил. А в остальном — если она собирается раздвигать ноги перед королем, как от нее и требовалось — значит, все идет по плану, — безразлично пожал Ян плечами, заставив скрипеть зубами уже аристократа.

— Теперь я хочу, чтобы ты докладывал мне о каждой их возможной близости с Костасом! — рявкнул Себастьян, но получил лишь очередное безразличное пожатие плеч и короткое:

— Ясно.

Это пренебрежение окончательно вывело лорда из себя, отчего он рявкнул:

— Скройся с глаз моих! — указал он перстом на дверь. — Проваливай, пока не разрешу тебе вернуться!

Заметила, как едва заметно, но опасно заблестели серо-зеленые глаза. Однако Ян сохранил спокойствие, подернувшись дымкой, превращаясь в кота, и проворно выбежал за дверь, которая открылась и закрылась сама собой.

Переведя дух, благородный лорд посмотрел на меня тяжелым взглядом, от которого у меня нервно зачесалось все, что только можно, а затем произнес:

— Ну, как я посмотрю, Демьян не врал, и из тебя вышла первоклассная шлюха, раз ты смогла расшевелить даже этого коронованного принципиального ублюдка, — зло оскалился он, отчего я мысленно трижды плюнула ему в рожу. — Раз так, у меня для тебя теперь новое задание.

— Вместо первоначального? — мрачно уточнила я, понимая, что ничего хорошего не услышу.

— Нет. Совместно, — гадко улыбнулся аристократ. — Ты должна соблазнить Демьяна.

Глава 12

Я куталась в плотный плед, сидя перед ярко горящим камином, и все равно чувствовала, что меня бьет озноб, как при лихорадке, если бы она у меня была. Но жара у меня не было, а колотило меня от нервов и отчаяния.

Скрипнула дверь, заставив затаить дыхание и ощутить, как по спине заструился холодный пот. Стараясь не смотреть в ту сторону, я судорожно сглотнула и еще сильнее закуталась в одеяло, сосредоточившись лишь на игре пламени в камине.

Раздались тихие, едва слышимые шаги, а сердце у меня забилось где-то в горле. От бессильной злости и своего отчаяния на глазах закипели слезы, которые я быстро сморгнула.

— Выглядишь паршиво, — в своей безразличной, прямолинейной манере произнес Ян.

— Спасибо, что заметил, — проворчала я, скосив на мужчину взгляд. Он стоял прислонившись к столбику постели и меланхолично разглядывал меня, словно решая, что я за пакость такая, и как тут вообще оказалась. Меня, кстати говоря, тоже этот вопрос мучит уже очень давно. — Чувствую себя не лучше.

— Что же так сказалось на тебе? — вздернул он бровь в мнимом вежливом участии.

— День паршивый, — зло усмехнулась я, вновь обернувшись на камин. — Чуть не сдохла твоими стараниями, а после пообщалась лично с Себастьяном. Ты же знаешь, как мы с ним друг друга «любим», — коротко хохотнула я, но быстро перестала, вспомнив последние слова министра:

«— Если это такая шутка, то должна вас разочаровать относительно вашего чувства юмора, — напряглась я, посмотрев на министра большими глазами.

— Я что, похож на шутника? — в свою очередь оскорбился он, словно я ему рыжий парик и круглый накладной нос предлагала. Я решила смолчать. Мужчина зло сузил глаза и продолжил свою мысль: — Мне нужно, чтобы ты выяснила у него кое-что для меня. Как ты будешь этого добиваться — мне плевать: обмани, соблазни, задури голову, но я хочу знать ответ, как можно скорее.

— Я не понимаю, — в замешательстве и даже в испуге за психическое здоровье этого индивида, произнесла я тихо. На самом деле я вообще никогда не сомневалась, что Себастьян — псих. Но теперь, кажется, он окончательно полетел с катушек.

Мужчина раздраженно вздохнул, явно сдерживаясь из последних сил, чтобы не наорать на меня.

— У меня есть подозрение, что он ведет какую-то свою игру, — решил-таки смилостивиться и посвятить меня в ход своих мыслей лорд Улссон. — Ты должна выяснить в кратчайшие сроки, что именно он задумал.

— Он же подчиняется вам, — тихо, как-то даже, жалобно заметила я, удостоившись лишь брезгливого, полного превосходства взгляда.

— Ты ничего не знаешь, дрянь! Не твоего ума, в каких мы с ним отношениях. Твоя задача лишь выполнять мои приказы! — прорычал он, отчего я дернулась и опустила взгляд, чтобы скрыть собственную злость. — Но, чтобы у тебя было больше стимула, — протянул он значимо, с видом великодушным и царственным. — Взамен я могу дать тебе то, чего ты желаешь, — посмотрел он мне в лицо снисходительно.

С губ рвался вопрос «Ваша голова на блюде?», но такой вольности я себе позволить не могла. Ублюдок смог меня заинтересовать. Нет, не перспективами — уже просто тем, что решил впервые со мной торговаться. Обычно он решал вопрос радикальнее — натравливал Демьяна и получал все, чего желал.

— Что же это? — осторожно поинтересовалась я, с подозрением разглядывая надменное и холеное лицо аристократа.

— Твоя свобода, — маняще улыбнулся он, а после добавил то, отчего я забыла, как дышать: — В твоем Мире.»

— То, как развлекалась с королем в поле, как я посмотрю, ты в этот список не включаешь? — растянул Демьян губы в пакостной улыбке. От голоса мага я вздрогнула и вновь внимательно посмотрела в его лицо, которое всегда неуловимо, какими-то хищными чертами заставляло напрягаться. — Приятные ассоциации? — прищурился он с заговорщицким видом.

— Тебе ни все ли равно? — бесстрастно отозвалась я, не в силах даже злиться в полной мере. — Мне казалось, вам только в радость, если я соблазню Костаса.

— Мне-то вообще плевать, — пожал он плечами. — Просто было интересно посмотреть, как ты справишься с твоей задумкой, относительно дружбы с королем. Дружба, видимо, не задалась? — вздернул он бровь и коротко засмеялся, но я видела напряжение в его взгляде, который он не сводил с меня. И в глазах его веселья не было. Только разочарование. Вероятно, как в ученице и за разрушенные надежды на гордость.

— Я переоценила его преданность к Ванессе, — покаялась я. Как бы мы не относились с Демьяном друг к другу, я всегда знала, что могу с ним поделиться своими неудачами, и он поможет: выслушает, поязвит, поругает, но всегда предложит решение, или укажет на ошибку.

— Скорее, ты недооценивала себя, — вполне добродушно усмехнулся он, оттолкнулся от столбика постели, к которому был закреплен тяжелый балдахин, и приблизился к кушетке, на которой я безрезультатно пыталась согреться. — Твоя внешность слишком яркая. Как для короля, так и для всего этого Мира. Себастьян пытался слепить из тебя совершенную женщину, и он это получил, — с намеком на участие, скривил Ян губы, пройдясь по моему лицу взглядом. А я… я понимала, что это не комплимент. Не от Яна. Он всегда говорит только по делу, и всегда голую правду, насколько бы сладкой или болезненной она не казалась. Вот и теперь, Ян просто указывал мне на мою ошибку, которую он, наверняка, предусмотрел уже тогда, когда я только заговорила с ним о возможности не соблазнять Костаса. Он знал, что ничего не получится, но позволил. Даже убедил дать мне шанс хозяина… Зачем? Посмотреть, как я вновь оступлюсь? Как после буду выкручиваться, или вновь желал преподать урок в своей извращенной манере?

Я смотрела в мужское худощавое лицо с хищными чертами и пыталась отгадать, что происходит в его голове. Но это было бессмысленно, потому я лишь грустно улыбнулась и кивнула, отвернувшись от мужчины.

— Ты прав. Я вновь ошиблась, как и всегда… — вздохнула я тяжело и сместилась на кушетке, поднимая ноги и обнимая колени, но теплее не становилось.

— Что теперь думаешь делать с этим? — задал он вопрос. И я точно знала, что не из вежливости или праздного любопытства. Он вновь оценивал меня.

А я устала. Потому просто пожала плечами и покачала головой. Спрашивать или просить помочь — не видела смысла. Он никогда прямо не говорил, как поступать. Он всегда тонко, искусно подводил меня к разгадке, наводящими вопросами, ироничными высказываниями. И сейчас я была не готова к очередной словесной пикировке.

— Ты из-за этого такая убитая? Давненько я не видел тебя в таком подавленном состоянии, — задумчиво произнес он. — Что тебе сказал Себастьян? — резко спросил он, а я вздрогнула и испуганно расширила глаза. Ян молча ожидал ответа, спокойно разглядывая меня, а я судорожно сглотнула и покачала головой.

— Как обычно: угрожал, брызгал слюной и ненавистью, — нервно пожала я плечами, понимая, как жалко это звучит. Это понимал и Ян, но против обыкновения смолчал. И это, внезапно заставило меня признаться: — Я ненавижу свою жизнь. Я устала от нее.

— Ну, кому сейчас легко? — усмехнулся маг, пожав плечами и, как и я, посмотрел в горящий камин. И за его небрежностью, за таящимся напряжением в глазах, я заметила большее. То, что он так тщательно скрывал — его собственную усталость. Усталость человека… существа, которому все опостылело. Даже больше, чем мне.

— Расскажи мне, почему ты выбрал меня? — решилась я задать вопрос, чем привлекла к себе внимание.

На меня посмотрели в легком недоумении, а я исправилась:

— Я поняла, что никогда не интересовалась, почему вообще так произошло, и что случилось с настоящей Викторией? Как так получилось, что мне пришлось занять ее место?

— Если помнишь, ты стала лишь последней. До тебя были еще девять попыток, — с намеком на мрачное ехидство произнес он, но у меня мороз по коже прошелся.

— Девять? — вдруг опомнилась я. — Почему девять? Я помню десять гробов, — нахмурилась я.

— Десятый принадлежал Виктории. Настоящей, — не отрывая от меня гипнотического взгляда, ответил Ян спокойно.

— Так, она жива? — просипела я внезапно упавшим голосом, в полном неверии.

— Лишь тело, — безразлично пожал он плечами. — И то, ненадолго. Я не смогу долго поддерживать ее жизнеспособность.

Он посмотрел в мое потрясенное лицо, тяжело вздохнул и сжалился:

— В возрасте пятнадцати лет принцесса осталась сиротой. Она уже вошла в подходящий возраст, чтобы править самостоятельно, потому про опекунство и регентство не было и речи. Но, это многих не устраивало, — мрачно улыбнулся он с видом, словно рассказывал мне страшилку на ночь. Наверное, так и было… — На то было много, в том числе и объективных, причин. Ее воспитывали не для правления, а чтобы удачно выдать замуж. Оказавшись на троне, девчонка оказалась полностью потерянной и в ужасе от той кипы дел, что на нее вывалилось, не дав даже погоревать спокойно. Но даже с этим она могла бы справиться, если бы приложила усилия. Но принцесса имела порок — была наивна и донельзя доброй девушкой. Ее обожали, ей поклонялись, ею восхищались. С самого раннего детства ее растили в любви и обожании, отчего девушка выросла светлой, доброй, но совершенно неготовой к жестокой реальности, с которой ей пришлось так внезапно столкнуться.

Ян говорил и внимательно смотрел на меня, а у меня складывалось ощущение, что он описывает мою историю. Задрожала лишь сильнее. Но после наши жизни с Викторией стали отличаться.

— Находясь в горе от потери любимых родителей, она совсем потерялась от государственных дел, в которых практически не смыслила. Обязанности и министры давили на нее сильнее и сильнее, в то время, как ей хотелось лишь пожалеть себя. И тут, как рыцарь в сияющих доспехах, появляется друг семьи, который предложил свою помощь. С благодарностью и надеждой, Виктория приняла ее. С огромным облегчением, она наблюдала, как старый друг, практически родственник, словно играючи, как по волшебству, разгребает завалы, давая ей необходимую свободу. Как после оказалось… мнимую. Еще больше их объединяло то, что они оба потеряли тех, кого любили: она — родителей, он — единственную дочь и жену. Как говорится — встретились два одиночества. Девушке нравилось то, что за нее вновь все решают, словно она опять под опекой родителей, и Виктория вновь вздохнула свободнее, с искренней теплотой и благодарностью проникаясь к «рыцарю» безграничным доверием. Ей вновь казалось, что все вошло на круги своя, как было при ее родителях, которые только баловали ее, давая вдоволь наслаждаться придворной жизнью. За его «бескорыстную» помощь, она не скупилась и всячески благодарила доброго спасителя, и вскоре он вошел в совет министров. Вот только девушка сделала большую оплошность и не задумалась, что мир куда сложнее, и у каждого поступка есть своя корысть, пусть и неявная. Но точно не в таких вещах, когда на кону стоит власть, за которую она имела глупость не держаться. Если бы она почаще задумывалась, что сказок не бывает, смотрела бы внимательнее, что и кому подписывает, можно было бы многого избежать. В то время, как она танцевала на балах, кружила голову аристократам и гостям королевства своей красотой, «рыцарь» умело управлял королевством и плел свою паутину. Вскоре, совет министров выбрал его безоговорочным лидером и его голос стал цениться куда выше голоса законной королевы, которая и носа своего не показывала на решениях государственных вопросов. Потому, когда он решил, что пора выдавать королеву, которая на самом деле все еще была юной и глупой принцессой, замуж, весь совет поддержал его идею. Все, кроме самой королевы, которую и слушать никто не стал.

Ян лениво усмехнулся, подпер подбородок кулаком и продолжил ровным, слегка насмешливым тоном:

— Он кричала, обвиняла его, плакала, топала ногами в бальных туфельках, но, против обыкновения, это больше не работало. «Рыцарь» снял маску доброго благодетеля, и девушка стала резко осознавать, что она допустила. Но уже было поздно — «паук» слишком плотно обосновался в паутине, которую плёл умело и упорно. Принцесска, оказалась в ловушке. Была у нее еще надежда на то, что с другой стороны от союза откажутся, но Паук был гениален в своем коварстве. Он шел к своей цели долго и упорно и успел подготовиться. Он предусмотрел все, и единственное, что удалось выбить молодому, горячему и порывистому королю Мидлхейма — выкроить себе отсрочку в договоре между королевствами, который заключили давно и без его согласия правители двух враждующих королевств в качестве акта перемирия. Костас надеялся за это время найти лазейку в договоре… но, как ты поняла, у него этого не получилось, — широко и иронично улыбнулся мне Ян, намекая на мое замужество. — «Пауку» пришлось смириться с этой отсрочкой, но даже это он смог вывернуть в свою пользу и принял решение потратить выделенное время на обучение принцессы. Как именно ее убеждали сотрудничать, ты должна прекрасно представлять, — со значением прищурил он свои глаза, а я поежилась, так как… да, знала. — Еще какое-то время она пыталась сопротивляться, просила помощи у других, рассказывала, что с ней делают и к чему принуждают. Но со стороны все считали, что девчонка лишь упрямится и не хочет выходить замуж не по любви, для чего клевещет на умелого и благородного управленца, который взял под свое крыло не только управление королевством, не дав ему порушиться, но и истеричную, избалованную и неблагодарную принцесску.

Ян замолчал, словно ничего и не говорил. Я же заерзала на месте, ощущая тревогу и подозрение. Уже понимая, что ничего хорошего не услышу, я все же задала вопрос:

— Что было дальше?

Мужчина посмотрел мне в глаза и произнес спокойным, обыденным тоном:

— Она оказалась слаба.

Я вздрогнула от того, как буднично он произнес это. Заметив мою реакцию, маг цинично усмехнулся и продолжил:

— Принцесса нашла выход в собственной смерти. Гордая, избалованная девчонка решила, что лучше умрет, чем станет жить так, как ей указывают. В ее прелестную головку даже мысль не приходила бороться за себя и свое право. Виктория просто сдалась, — развел он руками с видом «ну что поделать?».

— Ты говорил, что она жива… — напряженно напомнила я.

— Когда ее нашли, спасти смогли, но она больше так и не очнулась. Периодически Виктория открывает глаза, но по всем параметрам — она труп. Овощ, который дышит — не больше.

— Как отреагировал Паук? — поторопила я с рассказом, понимая, что определение, как нельзя точно характеризует Себастьяна — мерзкое, отвратительное существо и душегубец.

— Сильно отрицательно, — засмеялся Ян. — Но убивался по несчастной названной дочери он недолго. Ведь скоро его стараниями и заботой она ожила! — заблестел Ян глазами и заговорщицки подмигнул. — Была невменяемой, многие говорили, что она даже не в себе после несчастья: кричала, что из другого мира, что ее выкрали и прочую ересь, к которой здесь отнеслись лишь снисходительно и с жалостью, списав все на то, что принцесса так и не оправилась после неудавшейся попытки свести концы с жизнью, — заявил Демьян, пока я медленно обмирала от понимания. — Тем более, Паук заявлял, что его лекари с этим разберутся. И правда — приступы принцессы были все более редкими, а сама девушка в основном была тиха и неприветлива. Периодически она пропадала на новый период лечения в землях Паука, чтобы вернуться с легкими отличиями во внешности, но все еще с лицом принцессы. Но когда случался очередной срыв и крики про другие Миры, названные дочь и отец вновь исчезали. Так было, пока четыре года назад, полностью исцеленная принцесса не вернулась в свой дворец и более не доставляла проблем, — вновь выразительно посмотрели мне в глаза.

Некоторое время в комнате царила гнетущая тишина. Я тщательно обдумывала услышанное, ощущая, как от ужаса сковывает мышцы и становится трудно дышать. Мужчина, сидящий рядом, лишь лениво рассматривал горящий камин, словно сказанное им недавно его ни капли не волновало.

Собравшись с силами и найдя в себе последние крохи храбрости, я поборола дрожь в голосе и задала новый вопрос:

— Когда в этой истории появился ты?

Маг помолчал, словно и не слышал моего вопроса, затем все же обернулся ко мне и посмотрел так, отчего мне захотелось немедленно умереть.

Ян склонил голову, окинул меня оценивающим взглядом, прищурил гипнотические глаза и ответил с присущей ему прямотой на грани загадки. Он любил уходить от прямого ответа, при этом не оставляя простора для воображения. Вот и сейчас:

— Вскоре после смерти родных Паука и незадолго до смерти родителей принцессы.

Ян смотрел мне в глаза, наблюдая, как меня накрывает осознание. Он видел, как меня сильнее затрясло. Мужчина заметил, как увлажнились мои глаза, и презрительно скривил губы, отчего мне пришлось спешно сморгнуть нелюбимые им слезы. Он никогда не позволял мне плакать при нем. Каждое нарушение строго наказывалось. Но, никогда не физически, о чем я, порой, даже сожалела.

— Кто ты? — почти испуганно, но в отчаянном желании узнать, спросила я. Он смолчал, на этот раз решив не давать мне даже возможности угадать. — Больше никто в этом мире не имеет магии. Только ты, — почти с обвинением произнесла я.

— И что с того? — лениво вскинул он бровь.

— Ты — не человек. Ты — нечто могущественное и сильное. Но, при этом, служишь обычному человеку, — зло улыбнулась я. Маг помрачнел, а я продолжила выплескивать свой яд. — Ты называешь ничтожной меня, но если посудить, то ничтожен здесь только ты. Я служу более сильному. А ты? — презрительно оскалилась я, не боясь наказания.

— Ты ничего не знаешь, — зло произнес он, смотря на меня с предупреждением.

— Ты прав, — не стала я спорить. — Но уже того, что я знаю, вполне достаточно, чтобы понять, что из тебя сделали комнатную собачку. Приятно?

Не успела я моргнуть, как маг оказался перед моим лицом, вглядываясь в мои глаза, устрашающим взглядом.

— Ты забываешься, дрянь, — прорычал он тихо. — Я куда опаснее, чем ты думаешь. Не играй со мной.

— И что ты сделаешь? — поборов животный ужас, на свой страх и риск, потребовала я ответа, растянув губы в ироничной усмешке. — Ударишь? Унизишь? Может, пригрозишь пальцем? Давай, я уже привыкла, — фыркнула я брезгливо. — Мне бояться уже нечего. Мы оба знаем, что ты не причинишь мне серьезного вреда и не убьешь. Потому что хозяин тебе не отдавал такого приказа, — сладким голосом произнесла я и без страха подалась вперед, заставляя мага брезгливо отстраниться.

Его взгляд был более, чем выразительным. Но теперь он меня не пугал. Я должна была побороть себя, свои страхи, сомнения, если хочу выбраться из этого дерьмового мира.

Ян отстранился, не сводя с меня холодного, угрожающего и яростного взгляда.

— Мы с тобой похожи больше, чем этого хотели, — произнесла я устало и отвернулась от мужчины, безразлично разглядывая огонь, будто находилась в комнате одна.

— Сомневаюсь в этом, — отозвался Ян.

— Мы оба ненавидим одного и того же человека, — горько усмехнулась я. — Это уже делает нас с тобой довольно близкими, не считая нашей обоюдной ненависти друг к другу.

Мужчина фыркнул, а я краем глаза заметила, как он вновь расслабленно откинулся на спинку, прослеживая мой взгляд, и задумчиво замолчал.

— К чему ты завела этот разговор?

— Захотелось почувствовать, что не только я в полном дерьме. И, знаешь, мне стало легче, понимая, что ты нисколько не лучше меня, — зло засмеялась я, крепче обнимая колени.

Бросила косой взгляд на мага, отметив, как сжаты его челюсти, отчего на щеках заходили желваки под кожей. Но он молчал, молча признавая то, что все мои слова — правда.

— Как мало тебе нужно для счастья, — зло усмехнулся Ян.

— Мне нужно больше, — призналась я и мечтательно прищурилась. — Но пока… пока я буду рада и таким мелочам. В той жизни, на которую вы с Себастьяном меня принудили, мне приходится мириться со многим.

— «Пока»? — зацепился Ян за мою оговорку, отчего я испугано расширила глаза и сглотнула. — Ты сказала «пока», — прищурил Ян проницательные глаза и подался вперед. — Значит ли это, что в твоей прелестной головке родился какой-то план по изменению свой жизни? — в странном зверином жесте, склонил он голову к плечу, разглядывая мое лицо с устрашающим вниманием.

Я встретилась с ним взглядом, стараясь отгадать его мысли… а после рискнула кивнуть:

— Может быть, — произнесла я и с вызовом посмотрела в лицо мага. — И что ты сделаешь с этим?

Ян послал мне коварную улыбку, а после коротко засмеялся и покачал головой.

— Ничего, — внезапно развел он руками. — Я ничего не сделаю. Вместо этого буду с удовольствием наблюдать за твоей попыткой и последовавшей за ней неудачей.

Это разозлило, вынудив меня податься вперед и требовательно спросить:

— А ты, значит, так уверен в моей неудаче?

Маг кивнул и спокойно улыбнулся.

— Я знаю твой план, Тори, — снисходительно посмотрели на меня, заставив судорожно сглотнуть и испуганно вздрогнуть. — Знаю уже несколько лет как. С того момента, когда ты решила бороться.

Я упрямо поджала губы, не желая сознаваться, что только позабавило мужчину, и он решил меня окончательно «добить». Он любил наказывать за мою наглость.

— Ты решила вести свою игру и заручиться поддержкой короля, не так ли? — приподнял он бровь, но я ощутила, словно меня окатили кипятком. — И, заручившись этой поддержкой, ты собираешься натравить короля и его войско на Улссона.

Он смотрел на меня пристально, с иронией и снисхождением, а я чувствовала, как в груди что-то рвется от страха и волнения. И даже не от того, что маг угадал, как и всегда. Я даже не боялась, что он может рассказать все Себастьяну — хотел бы, давно уже рассказал. Больнее всего было от того, что, зная мой план, он был уверен в моем поражении. И сейчас, зрело реальное опасение, не прав ли маг… как и всегда?

Если прав… у меня не остается другого выхода… к сожалению.

И от этого глаза вновь затопило слезами обиды, но я прикрыла их праведным гневом. Оскалившись, я зло процедила сквозь зубы:

— По крайней мере, я делала хоть что-то, чтобы изменить свою жизнь. Ты же просто смирился с ролью цепного пса. Похоже, тебя все устраивает, правда? Губить столько жизней по указке своего хозяина… Может, ты и оправдываешь свои злодеяния тем, что это не твои, а ЕГО желания? — под конец пламенной речи я уже не сдерживала слез. Куда важнее сдерживания своих чувств — отслеживание чужих. И я видела, как в гневе и ярости искажаются и… трансформируются черты мужского лица. — Ты просто жалок, — с чувством непередаваемого наслаждения произнесла я и счастливо улыбнулась от этой вольности, которую не позволяла себе так долго.

Эта вольность стоила того, чтобы в следующее мгновение задыхаться от хватки сильных пальцев на моей шее, ощущая обжигающее дыхание на своем лице, и вглядываться в почерневшие, нечеловеческие глаза, от которых затряслись колени.

Мы с ненавистью вглядывались в лица друг друга, ожидая, кто сдастся первым. Он ждал, что это по обыкновению буду я. Я же твердо решила, что в этот раз не доставлю ему такой радости.

— И что же сделало тебя такой смелой? — прищурился он зло.

— Знание того, что ты и шагу без приказа не сделаешь, — любезно пояснила я и растянула губы в глумливой улыбке. Я видела свою смерть в его глазах. Я видела такую жажду убийства, что едва не захлебнулась чужой ненавистью. Но вместо страха ощутила предвкушение и толику торжества от осознания, пусть и призрачной, но власти над ним. — Помоги мне его уничтожить, — выдохнула я совсем тихо, не сомневаясь, что маг услышит. Он лишь хищно оскалился, но молчал, предлагая продолжать. — Я знаю, что ты тоже ненавидишь его. Я знаю, что тебе претит быть подневольным человека. Кем бы ты ни был, ты ненавидишь то, в каком положении оказался. Ты ничем не лучше меня.

— Чего ты от меня хочешь, Тори? — слегка успокоившись и даже позволив мне нормально вздохнуть, задал вопрос Демьян.

— Я предлагаю заключить перемирие, — вздернула я подбородок, едва не поморщившись от того, насколько пафосно получилось, но ничего менять не стала. — Вдвоем мы сможем придумать, как избавиться от Себастьяна.

— А ты так уверена, что я хочу этого? — криво усмехнулся маг, явно желая выбить из колеи, но я не позволила ему меня смутить. — Тебе не кажется, что если я захочу, то справлюсь и без твоей помощи?

— Нет, я так не думаю, — упрямо поджала я губы.

— О чем же ты думаешь? — Вздернул он бровь в вежливом интересе.

— Я думаю, что тебе что-то мешает избавиться от хозяина, — высказала я свои мысли, которые долгое время держала при себе. — Если бы ты мог — давно бы устранил Себастьяна. Но ты, очевидно, не можешь.

— А ты, значит, можешь? — с иронией скривился Ян.

— Сомневаюсь, что тебя останавливают благородные или моральные терзания, потому могу предположить, что это нечто более серьезное, возможно… магическое? — на последнем слове я немного смешалась, и получилось больше вопросительно. Но мужчина лишь усмехнулся и великодушно разрешил:

— Продолжай.

— На мне таких ограничений нет, — с вызовом посмотрела я на мага.

— И что, вот, прямо, убьешь? — поднял он брови в притворном изумлении, не скрывая того, что издевается.

— Я ограничена физическими возможностями, — обиделась я. — Зато ты в этом плане стоишь десятерых.

— Ну, и зачем ты мне тогда, если не можешь того, что я и без тебя способен сделать? — устало вздохнул он.

— Избавиться от Себастьяна можно и другим способом, нежели убийством, — заметила я спокойно, не обращая внимания на тон Яна. Он посмотрел на меня с интересом. — Уверена, ты и сам, обдумывал варианты из-за своих ограничений, — закинула я «удочку», внимательно вглядываясь в лицо мага, и… заметила в его взгляде подтверждение своей догадки. Едва сдержалась, чтобы не выдать своего торжества, и продолжила: — Я могу помочь, если ты позволишь, — уверенно заявила я. — Вместе нам будет легче, — продолжила я осторожно соблазнять перспективами, осторожно, чтобы не повредить больную ногу, поднявшись со своего места и ощущая, что меня бросило в жар в возбуждении от возможной удачи.

— Ты, конечно, красиво рассуждаешь, но упускаешь серьезный нюанс, — хитро прищурился Ян, отчего я сразу же ощутила, что-то неладное. Особенно я занервничала, когда он вслед за мной поднялся с тахты и подался в мою сторону, вынудив меня неровно отступить назад. — Предлагая мне сотрудничество, ты не подумала, как мы можем доверять друг другу? — поднял он брови, а я нервно забегала взглядом по комнате в поиске ответа.

Пока я решалась с ответом, поняла, что мужчина загнал меня в угол и, коснувшись спиной стены, вздрогнула, испуганно подняв взгляд на усмехающегося мага. Отметив мою реакцию, он презрительно усмехнулся, а после сладким, издевательским тоном продолжил свою мысль:

— Как бы сейчас ни храбрилась, ты боишься меня. Сейчас тебе кажется, что Себастьян — большее зло, но мы оба знаем, что ты ошибаешься, — оскалился он, показывая свою «фирменную» острозубую улыбку. — Как я должен тебе доверять, зная, что в любой момент ты можешь струсить и переметнуться на сторону, пусть и мерзкого, но такого же человека, как ты сама?

— Мне можно верить! — нервно выкрикнула я, но вздрогнула, когда он поднял руку. Я думала, сделает больно, но он лишь погладил мою щеку неестественно длинными пальцами. Вглядываясь в мои глаза, он мучительно медленно исследовал черты моего лица, отслеживая линию подбородка, заставив задрожать от ощущений острого когтя, что слегка царапал кожу. — Я до сих пор не предала вас, не так ли?

— Но не сделала это лишь потому, что не было возможности, — задумчиво отслеживая взглядом движения своего пальца, парировал он. — Ты собиралась предать Себастьяна, очаровав короля. И сейчас, предлагая мне объединиться, ты тоже предаешь. Так себе доказательства верности, — ехидно прищурился он, смяв когтистым пальцем мою нижнюю губу, словно провоцируя на очередной испуг. — Я не могу доверять тебе.

— Чего ты от меня хочешь? — разозлилась я. — Как я должна доказать свою верность?

— Как только я прекращу видеть в твоих глазах страх, это будет достаточным аргументом. Сейчас же ты лишь испуганный, загнанный в угол зверек, который бездумно мечется в поисках выхода из положения. Но ты не прекратишь меня бояться, — почти что с сожалением пожал он плечами и убрал руку, слегка отстраняясь, словно подвел черту. — Не стоит поднимать эту тему вновь.

— Подожди! — нервно воскликнула я в настоящем страхе, что так бездарно провалю всю свою задумку. Ян нехотя обернулся и посмотрел на меня с легким раздражением, как родитель на нерадивое чадо. — Я не боюсь тебя! — нагло заявила я, удивив даже саму себя той уверенностью, которая прозвучала в голосе. Мужчина удивленно приподнял брови, а после предвкушающее улыбнулся голодной, акульей улыбкой.

Едва сдержалась, чтобы испуганно не вздохнуть, и упрямо подняла подбородок, понимая, как много стоит на кону.

— Смелое заявление. Жаль, ничем не подкрепленное.

— Я могу доказать, — не желала я сдаваться так просто. Демьян окинул меня ехидным взглядом, а после протянул:

— Хорошо, — покивал он. — Я дам тебе одну попытку убедить меня в правоте твоих громких заявлений, Тори. — Я тут же ощутила подвох, потому лишь настороженно ждала. — Я дам тебе десять минут. Если выдержишь их и не сбежишь — я подумаю над твоим предложением о сотрудничестве.

— Что ты задумал? — прищурилась я подозрительно, ощущая, как только что подписала себя на нечто… устрашающее.

— Время пошло! — обворожительно улыбнулся… уже тварь.

Глава 13

— Ян? — неуверенно позвала я, опасаясь, что меня теперь вообще не понимают.

Тварь сделала шаг ко мне, а я пригнулась и проскочила под рукой мага, но из-за поврежденной ноги была недостаточно ловкой, потому уже через секунду вновь была прижата к холодной, побеленной стене, большими глазами вглядываясь с видоизмененное лицо, чего-то среднего между монстром и человеком.

На меня с мрачным блеском смотрели черные глаза с белой радужкой, нос удлинился, рот стал вдвое шире, губы почернели, что практически на белой, даже синеватой коже казалось не просто жутко, страшно до застывшей крови в венах. Волосы отрасли до плеч, потемнели, отчего особо четко стали выделяться белые пряди на висках. Но «вишенкой на торте», стал фирменный оскал заостренных, похожих на окульи, зубов.

Заметив, как я сглотнула, тварь широко оскалилась, но я призвала себя к порядку, хотя мысленно поскуливала от ужаса. Сейчас, по степени мерзости, тварь была приравнена к Улссону. На самом деле, аристократа я считала еще большим уродом, несмотря на красивую внешность.

— Все еще хочешь работать со мной? — услышала я полушепот-полурык.

— Какое мне дело до твоей внешности? — с некоторым трудом поинтересовалась я, с гордостью отметив, что голос не дрожит. — Я предлагаю тебе партнерство. Я знаю, что ты — не человек. Будь ты хоть чертом с рогами, как это должно повлиять на наше сотрудничество?

Тварь посмотрела на меня с глубоким сомнением еще некоторое время, а после мне усмехался уже нормальный, человеческий рот на человеческом лице.

— Недурно-недурно, — похвалил меня Ян, лениво разглядывая мое лицо с высоты своего роста, из-за чего мне приходилось задирать голову. — Ты почти обманула меня. Глупо было думать, что после всего, через что ты прошла, тебя можно испугать лишь страшной мордой, — засмеялся он низко и хрипло, но это, почему-то, отдалось во мне большим ужасом, чем его недавний угрожающий рык. — Я долго и упорно выбивал из тебя все подобные банальные страхи и доволен, что ты оправдала мои ожидания… — кивнул он, спустил взгляд с моего лица на шею, после на вырез халата и по красивому лицу расползлась коварная улыбка, от которой меня слегка затрясло в новом приступе озноба, отчего кожа покрылась мурашками.

— Это значит, что я смогла тебя убедить? — гулко сглотнув, позвала я, надеясь, что мужчина вновь посмотрит мне в лицо. Еще некоторое время его взгляд был направлен на мою грудь, а после он резко посмотрел мне в глаза, отчего я дернулась, уже предчувствуя очередную проверку…

— Это значит лишь то, что ты можешь спокойно находиться в обществе кого-то пострашнее крыс или тараканов, — глумливо засмеялся Ян, явно себя недооценивая, а после дотронулся рукой до моей шеи, которую недавно крепко сжимал, отчего, наверняка, могли остаться следы. — Но я знаю то, чего ты до сих пор боишься, — с пугающим блеском в глазах, заметил он, когда я затаила дыхание, забыв, как дышать. Ласково погладив бешено бьющуюся жилку на шее, длинные пальцы стали медленно спускаться ниже по открытой коже. Медленно. Миллиметр за миллиметром, заставляя прочувствовать весь ужас уготовленной забавы. — То, чего боялась всегда, — совсем тихо, доверительно наклонившись, прошептал он мне в лицо, заглядывая в глаза своими гипнотическими глазами, пока мое сердце начинало стучать где-то в горле, все ускоряясь, когда казалось, что это уже невозможно. — Взять тебя так просто… — слегка наклонил он голову, не отводя взгляда от моего лица, пока его пальцы добрались до ткани халата. — Ты вся в моей власти… — продолжал он, растягивая слова, чем заставлял кровь стыть в жилах. Почувствовав, как пояс на талии ослаб, я всхлипнула, и с губ сорвался дрожащий вздох. Захотелось зажмуриться, отстраниться, закричать, расплакаться или ударить его. Хоть что-нибудь…

Но в мыслях стучала паническая мысль, что, если отведу взгляд хоть на мгновение — проиграю.

И я смотрела. Смотрела в его пугающие, ненавистные глаза, от вида которых во снах порой вскакивала в постели. Смотрела, запрещая себе плакать, хотя глаза жгло огнем от потребности зарыдать здесь и сейчас. Смотрела даже тогда, когда воздуха стало не хватать, но я не могла заставить себя сделать вздох, боясь, что придется прикоснуться грудью к его одежде. Я смотрела… смотрела даже тогда, когда острый, отросший коготь, стал медленно рвать крючки на моем корсете.

Вскоре с тихим шелестом, который показался мне оглушающим, к моим ногам упали, и халат, и испорченный корсет, оставляя меня лишь в нижней сорочке и чулках, которые не успела переодеть перед сном.

— Костас тоже сильный, но его ты бы все равно смогла побороть, заставить отступиться, убежать… — низким с хрипотцой голосом, размышлял Ян вслух. — Но со мной… со мной ты не сможешь справиться. Не сможешь убежать и спрятаться. Тебе не спастись, если я решу взять тебя здесь и сейчас, — ласково улыбнулся он, прежде чем его ладонь опустилась на мое плечо, а большой палец погладил голую кожу, заставив вздрогнуть. Дыхание со свистом вырвалось сквозь зубы, заставив сделать судорожный вздох и вновь молча замереть, когда мысленно я кричала и умоляла его отстраниться.

Я чувствовала, как от ужаса немеют пальцы, как сводит болезненной судорогой мышцы и болезненно тянет живот в районе желудка, словно меня вот-вот стошнит от страха.

С разрывающим душу треском, стала медленно рваться ткань сорочки под несильным напором острого когтя, что слегка касался кожи. Я вжалась в стену и до боли прикусила язык, чтобы не закричать. Убийственной силой воли запретила себе отворачиваться и пытаться прикрыться.

Коготь спустился уже ниже ребер, но Ян так и не опустил взгляда, хотя я могла остаться полностью обнаженной лишь от одного неловкого движения или слишком резкого вздоха. Но он всматривался в мое лицо, ожидая моей реакции. Я видела появляющееся торжество в глубине его зрачка. Я видела, что он прекрасно знает и понимает, что сейчас со мной делает. Я видела…

Я поняла, что он лишь провоцирует. Он ждет, когда я сдамся, уже предвкушая не забаву надо мной, а то, как я в очередной раз проиграю, доказывая его правоту в моей слабости.

И дышать стало легче. Совсем немного, но паника отступила достаточно, чтобы быстро проанализировать ситуацию. Всего секунда на осознание, что я готова сдаться. Еще секунда-две, и я отвернусь, прикроюсь и, вероятно, свернусь на полу калачиком, проливая горькие слезы по потерянной возможности.

Не дав себе возможности передумать, я сглотнула, посмотрела в его глаза со всей решимостью, которую могла в себе отыскать и выдохнула ему в лицо:

— Я тебя ненавижу…

А после подалась вперед, слегка приподнимаясь на цыпочках, и поцеловала изумленно вздрогнувшего мага, наконец-то, прикрывая глаза.

Я чувствовала, как напрягся мужчина, и хотела уже отстраниться, решив, что этой передышки мне должно было хватить для нового раунда «гляделок». Стала опускаться на слабых ногах, но, к своему удивлению, поняла, что поцелуй не прекратился, и маг подался следом за мной, прижимая еще плотнее к стене, плавным, мягким движением, которое я не смогла проследить. В одно мгновение я, рискуя нарваться на праведный гнев, без позволения целую мага, и вот уже он обнимает, склонив голову, чтобы целовать меня.

От удивления приоткрыла глаза и вздохнула, встретившись с внимательным взглядом, и все остановилось. Ян отстранился достаточно, чтобы без проблем смотреть в мое растерянное лицо, пока я лихорадочно искала ответ в его серо-зеленых глазах. В его взгляде больше не было злой усмешки, угрозы, ненависти. Желания или провокации там, пока, тоже не было. Лишь вопрос и молчаливое ожидание. Он вновь давал мне возможность отступить. Если бы я отвернулась, сказала «нет», он бы отпустил меня.

Но в это короткое мгновение, когда он ответил на поцелуй, все смешалось и перепуталось. Теперь я точно знала, что он не просто проверяет меня или провоцирует. Еще несколько секунд назад меня убивала мысль о том, что маг может исполнить свои угрозы, хотя понимала, что это была лишь провокация. Сейчас же… Он дал понять, что этот момент был взаимным. Не важно, чем были продиктованы наши мотивы, но здесь и сейчас, по-прежнему замерев в сильных объятьях и вглядываясь в глаза, которые всегда ненавидела и опасалась… в этот момент я не чувствовала привычного страха его власти надо мной, ведь сейчас, он отдал право решать мне самой.

Во мне бурлили такие разные эмоции: непонимание, волнение, удивление, странная тоска, любопытство, быть может… Я не понимала, почему сердце все еще бьется так быстро и сильно, когда страха больше не было.

Я слышала лишь стук своего сердца и наше дыхание в оглушающей тишине, словно больше ничего не было. Я помнила о своей ненависти, но думать мешало именно ощущение его рук… таких непривычно нежных. Я знала насколько Ян может быть жестоким, сильным, беспощадным, когда наказывал или учил… Осторожным, аккуратным и внимательным, когда обрабатывал мои раны… Все. В остальном он старался ко мне не прикасаться. Я и сама не искала возможности, чтобы что-то изменить.

Но сейчас, то, каким поразительно нежным и уверенным может быть его объятие… кажется, снесло мне голову. Похоже, меня все-таки сломали. Я окончательно спятила! Ведь уже в следующее мгновение, вместо того, чтобы отвернуться, я притягивала его к себе в отчаянном желании получить больше, что мне с готовностью позволили.

Целовать мага было… странно и опьяняюще. Я чувствовала себя словно на «американских горках» или стоящей на краю обрыва. Адреналин бушевал в крови, заставляя прижиматься к мужчине теснее, пока я лихорадочно целовала требовательные губы, готовая хныкать от бурлящих во мне эмоций. Я помнила о том, как он опасен, помнила, что он — не человек и на что способен…

Целовать его было схоже, с облизыванием любимого мороженного с опасной острой бритвы, когда наслаждение застывало на краю с опасностью серьезно пораниться, и от этого вкус лакомства становился только ярче и желаннее.

Чувствуя, как сбивается дыхание, я цеплялась за его рубашку, боясь упасть, несмотря на то, что Ян не оставлял мне даже возможности на подобный исход. Рывок сильных рук на моих бедрах, и я обнимаю ногами талию мужчины, отчего наши лица, наконец, становятся на одном уровне. Но, кажется, я этого даже не заметила из-за непрерывного поцелуя. Просто осознала, что теперь не ломит шею и обнимать мага за плечи становится легче, пока на бедрах до боли сжимали кожу через ткань сорочки.

Поцелуи не были нежными, трепетными или осторожными, каким было его объятье в первый раз. Нет, казалось, мы оба пытались выместить и выразить всю свою ненависть, злость, сделать больно, возможно наказать… И получился голодный, наполненный страстью поцелуй, вызывающий болезненное желание победить в этом странном, непривычном поединке, который мог показать, кто из нас ненавидит больше.

И сдаваться я точно не собиралась.

Губы уже горели огнем, а от нехватки кислорода кружилась голова, когда Ян, наконец, оторвался от меня и посмотрел своими нечеловеческими глазами с сильно расширенным зрачком, отчего они казались полностью черными. Я не успела испугаться, напрячься или еще что-то. Мне просто не дали возможности для сопротивления, зарываясь рукой мне в волосы, чтобы откинуть мою голову, открывая шею.

Вместе с судорожным вздохом из груди вырвался всхлип, а глаза прикрылись от волны приятных мурашек от обжигающего поцелуя в чувствительное место за ухом, после которого кожу прихватили зубами и несильно сжали, вызывая удовольствие на грани боли, от которого я невольно сильнее выгнулась, охотнее подставляя тело под жадные, но умелые губы.

Ощутила, как маг стал спускаться губами ниже, минуя и мимолетно лизнув слегка шершавым языком ключицу, оставил еще один кусающий поцелуй еще ниже… а после сместился и вместо ожидаемого прикосновения к груди, я почувствовала какой-то клеймящий поцелуй напротив своего сердца, отчего меня словно током прострелило, а с губ сорвался изумленный стон.

Тело пробило дрожью, а веки налились тяжестью, отчего поднимать ресницы было до странного сложно. Но я быстро забыла про это, когда вновь ощутила чужие губы на своем лице. И надобность в зрении резко пропала. Вместо этого я сосредоточилась на опьяняющих ощущениях.

Ощущая себя чертовой мазохисткой, я обещала, что определенно подумаю над тем, почему так хорошо в руках своего врага. Я определенно поразмышляю, почему мне и в половину так не нравились умелые и страстные ласки короля, несмотря на мою большую симпатию к нему, чем к магу. Я однозначно поразмышляю и осознаю то, какую ошибку сейчас допускаю…

Но все это будет потом. А сейчас я с готовностью отдавалась на волю того, кого боялась еще несколько минут назад. Кого ненавидела странным, извращенном чувством на грани признательности, сожаления и восхищения. Эта мысль сформировалась не так давно и… над ней я тоже подумаю.

А пока я задыхалась в болезненной потребности, отчего выступали слезы в уголках глаз, но голос не подчинялся, даже ради того, чтобы просто попросить. Но меня словно без слов смогли понять и сжали еще крепче, блуждая по телу руками, даже там, где более ничего не скрывала распахнутая порванная сорочка…

Через мгновение я вдруг упала на пол, больно ударившись бедром, и растерянно заморгала, прогоняя опьянение и выравнивая дыхание. Осмотрелась, с удивлением и тревогой сфокусировав взгляд на ссутуленной фигуре мужчины, что стоял ко мне спиной и… рычал, тяжело дыша.

Со своего места я видела, как приподнятые перед лицом дрожащие руки мага трансформируются: и без того ненормально длинные пальцы удлинились сильнее, почернели, а концы сформировались в черные, глянцевые, словно отполированные когти. Фигура мага стала словно увеличиваться в размерах, а после сжиматься в дрожащих рывках, рык усиливался…

— Ян… — сорвалось с губ вопросительное, но на деле все равно вышел испуганный шепот.

Существо вздрогнуло, замерло, словно приготовилось к нападению, заставляя сильнее напрячься. Но нападения не было. Когда нервы были готовы сорваться, существо подернулось дымкой из которой вылетела какая-то черная большая птица, покружилась над потолком, а после исчезла в резко открывшемся окне, ведущем в холодную ночь.

Глава 14

Часа полтора я не находила себе места, ворочаясь с бока на бок, но сон, естественно, не шел. От напряжения я чувствовала себя словно бомбой, которая взорвется с минуты на минуту, и расслабиться хоть немного просто не выходило, отчего я нервно куталась в одеяла, надеясь найти наиболее удобное положения, но его, конечно же, отыскать не могла.

В полной темноте я вглядывалась в закрытое окно, нервно и с болезненным нетерпением гипнотизируя замок на раме, но он продолжал оставаться неподвижным, как и дверь в спальню. Но это не помешало мне почувствовать, что я в комнате перестала быть в одиночестве.

Просто в одно мгновение пришло осознание, что он наблюдает за мной, и я осторожно повернулась на этот взгляд, чтобы заметить темную фигуру, сидящую в дальнем углу комнаты в тени, отчего лица видно не было. Лишь поблескивающие глаза не давали усомниться в личности наблюдателя.

Некоторое время мы молчали, разглядывая и ожидая действий друг от друга. Я бы и рада что-нибудь сказать, ведь недавно мучилась таким количеством мыслей, что выть хотелось и сжимать виски от пульсирующей мигрени. Но сейчас, оказавшись с ним лицом к лицу… слов не нашлось.

— Ты выиграла, — услышала я его голос и вздрогнула, удивленно расширив глаза.

— Что? — переспросила я.

— Наш уговор, — пояснил маг. — Ты продержалась условленное время и победила. Я отвечу на твои вопросы. Можешь спрашивать.

— На все? — не поверила я.

— Мы ограничены по времени, — развел он руками. — И, чтобы жизнь сахаром не казалась, установлю лимит — у тебя есть три вопроса, на которые я дам ответ.

— Можно подумать, ты хоть когда-нибудь облегчал мне задачу, — проворчала я недовольно.

— Ты делаешь мне больно, дрянь моя ненаглядная, — язвительно протянул Ян. — Я почти обижен.

Обидишь его, как же…

Я фыркнула и задумалась, понимая, что, несмотря на его добродушное расположение, злоупотреблять своей добротой Ян не позволит. У меня есть всего три вопроса… я не могу бездарно продуть эту возможность…

— Кто ты такой и какую роль играешь во всей этой истории? — не успев додумать, произнесла я, с надеждой посмотрев на мужчину.

Ян усмехнулся и ярче заблестел глазами, а я явственно ощутила, что он растягивает губы в издевательской, глумливой улыбке, и поежилась, глубже усаживаясь в подушках, в безнадежной надежде перестать дрожать, что под его взглядом переходило почти в нервную судорогу.

— Это уже два вопроса, но, как пожелаешь, — пожал он плечами в темноте, что я с трудом заметила, лишь по едва уловимой тени. Я с досадой поджала губы, решив, что язык мой — враг мой, и впредь следует лучше думать, прежде чем открывать рот. — У моего вида много обозначений и имен. Нас называют по разному в зависимости от ситуации, времени, веры и мира. Вот некоторые обозначения, которые тебе должны быть известны: джинн, — начал он, а я поняла, откуда у него такая любовь к числу «три». — Фамильяр, хранитель рода, порой нас называют богами… но чаще, все же, демонами, — выдержав красивую паузу, хохотнул он, заставив меня сглотнуть и определиться с обозначением для себя. — На деле же ни одно определение не может в точности охарактеризовать мою расу. Мы все понемногу, — развел он руками. — Моя раса очень малочисленна, мы живем очень долго в мире древнем и далеком, как сам Тартар — Колыбель всех Миров. Мы неуязвимы и обладаем большим магическим даром, который приравнивается по силе к большинству богов в разных мирах. Но мы — не они. Мы, скорее, их ответвления. Себя же мы предпочитаем называть просто «Высшими», так как за давностью своего существования уже забыли первоначальный термин.

Я крепче сжала одеяло и притянула его к подбородку, смотря в одну точку.

— Я вижу, что ты хочешь о чем-то спросить.

— Я не хочу, чтобы этот вопрос ты посчитал третьим, — покачала я головой. Ян смотрел на меня некоторое время, а после великодушно разрешил:

— Я не буду считать его полноценным вопросом. За тобой останется право на третий — заключающий вопрос.

— Как, в таком случае, ты оказался в услужении Себастьяна? — посмотрела я на него с большим непониманием. Я нисколько не усомнилась в его рассказе относительно его расовой принадлежности и возможностей. Единственное, что здесь смотрелось невозможным — его нахождение в услужении простого человека.

— Обладая божественной неуязвимостью, моя раса страдает от одной единственной слабости. Эта слабость стала известна потомку Себастьяна. И вот таким образом, я стал чем-то вроде личного фамильяра, вынужденный выполнять каждый его приказ, без возможности причинить ему хоть малейший физический вред. Пока он не освободит меня, я так и останусь подневольным «ручным феем», переходящим его потомкам по наследству, как однажды, я перешел к Пауку, о чем ему стало известно относительно недавно. С исчезновением магов из этого мира, про меня род Уллсон тоже забыл. Пока не появилась необходимость. Самое мерзкое, что артефакт, который все это время вынужденной спячки сдерживал меня, находится в неизвестном мне месте. Род Улссон утратил его десятилетия назад, но не власть над ручным демоном. Было достаточно небольшого заклинания по призыву, и меня разбудил Паук, призывая к службе.

— А если прямых потомков не будет? — не сдержала я вопроса и быстро запротестовала: — Это не считается!

Маг засмеялся, но покладисто кивнул.

— Ты вьешь из меня веревки, Тори. Это последняя уступка, — предупредил он, покачав длинным пальцем, что показался из тени. — Если прямых потомков не будет, меня ждет участь схожая с Джиннами из сказок твоего Мира. Я буду заключен в артефакт, до того момента, пока не обрету нового хозяина, способного освободить меня и кто завладеет артефактом. Но кто в здравом уме будет отказываться от такого ресурса, как ручной демон? — задал он риторический вопрос, на который ответ не требовался. — Потому скоропостижная смерть Улссона, как ты сама понимаешь, мне невыгодна, несмотря на отчаянное желание придушить эту мразь, — развел он руками и вздохнул с намеком на глубокую печаль и сожаление.

— Ты не ответил на второй вопрос, — решив сменить тему, напомнила я, обнимая колени. Почувствовала, как к горлу стала подступать паника и отчаяние, осознавая, что избавиться от Паука Ян мне помогать не станет. И мне не позволит. Слезы вновь закипели в уголках глаз, но я прикрыла веки, глубоко вздохнув и решив, что пожалею себя потом. Когда-нибудь…

— А ты еще не поняла? — фыркнул Ян. — В этом мире, как и в большинстве, магия, безусловно, есть. Или была, это, как тебе больше удобно. Просто исчезли существа или, почти исчезли, те, кто способен ей управлять. В этом мире, как и в твоем родном, магов истребили или заставили их бежать и скрываться в других мирах. Но некоторые знания о прошлом сохранились, и посвященные знают достаточно, чтобы изредка баловаться магией. Частенько они за это расплачиваются собственной жизнью, иногда чужой, и вот тогда появляются такие, как я, или подобные мне.

Мужчина помолчал, давая мне время переварить информацию, а после продолжил:

— Но мы отвлеклись от темы. Себастьян призвал меня с определенной целью.

Я дернулась, едва не задав очередной вопрос, но вовремя прикрыла ладонью рот и зло прищурилась, понимая, что это была очередная провокация.

— Мне всегда нравилось, как быстро ты учишься, — похвалил Ян. — Так и быть, поощрю тебя. Себастьяну нужна одна вещь, которая есть лишь у рода Форт.

Я внимательнее посмотрела в темноту, откуда послышался шумный вдох.

— Ты правильно поняла: весь этот путь был пройден лишь для того, чтобы отобрать у короля одну побрякушку. Проблема заключается лишь в том, что место, в котором она хранится — спрятано. И было основано еще тогда, когда магия была повсеместна, потому и всячески защищена. Так что от меня толку в этом плане совсем мало. Я не только найти его не могу, но даже приблизиться буду не в состоянии, не то, чтобы открыть. И вот тогда-то наш Паук был вынужден идти другим путем.

— Появляясь в роли доброго рыцаря… — продолжила я его мысль и почти физически ощутила широкую улыбку на лице, которого даже не видела.

— Мне же оставалось лишь поставлять ему необходимый ресурс… а после обучать.

— Столько жертв, потраченных сил, денег и возможностей только ради какой-то побрякушки… — глухо подвела я итог, понимая, что слезы затуманивают взгляд. Мою и не только жизнь положили на алтарь гребанной побрякушки!!!

Ощущая, как грудь раздувается от новой порции ярости и гнева, тяжело задышала и до дрожи в пальцах сжала ткань покрывала, слушая, как затрещал материал. Столько всего пройти, пережить, выстрадать и узнать, что на все это тебя подписали ради очередной драгоценности, насколько бы дорогой она ни была!

— Я так понимаю, ты созрела для последнего вопроса? — вырвал меня хриплый голос из пучины праведного гнева и подступающей истерики.

Подняла глаза, выпустила дрожащий выдох сквозь сжатые до боли зубы, а после резко втянула воздух через нос и выпрямилась, возвращая себе хладнокровие. И плевать, что рот продолжал кривиться и дрожать в судороге от гнева.

— Я хочу знать твой план. Что ты задумал, чтобы освободиться?

Мужчина молчал, медленно наматывая мои нервы на кулак, как умел делать только он.

— Я не могу его убить, навредить, или ослушаться прямого приказа, пока он считается моим хозяином, Тори. Я не смогу помочь тебе.

— Ты обещал ответить на мои вопросы! — резко оборвала я мужчину. — Ответь мне! Ты обещал! — едва сдерживая злые слезы, требовала я сквозь зубы, боясь, что если немного расслаблюсь, закричу, зарыдаю или совершу что-нибудь непоправимое. Но, как я ни старалась, из груди все же вырвался жалобный всхлип, и я испуганно замерла, зная, как переменчиво настроение мага. Слабость он никогда не любил и не поощрял…

— Я не могу убить его, Тори, — тихо произнес Ян, а в его голосе мне послышалось настоящее сожаление и сочувствие. — Но я могу попытаться освободиться от его власти надо мной.

— Как?

— Я не полностью уверен, но думаю, что в закрытой части королевской библиотеки смогу отыскать нечто подходящее. Именно там хранятся архивы, в том числе с магическими заклинаниями и ритуалами. Возможно, они помогут мне разорвать эту связь.

— А тебе я нужна, как отвлекающий маневр? — тоскливо заметила я.

— Мне был отдан четкий указ, Тори, — резко и грубо заметил Демьян, но я не испугалась, ведь за резкостью мне чудилась вина. — Ты осталась в живых пять лет назад с определенной целью, под мою ответственность. Мне приказали обучить тебя и проследить за тем, чтобы ты справлялась со своей задачей. Я не могу нарушить приказ. Потому, да, я убью тебя, если ты решишь открыто отступиться от данной тебе задачи, или не справишься с ней в оговоренное время.

Я кивнула, сглотнув горечь, что подступила к горлу и обняла себя за плечи со стойким ощущением, что тону. Прямо сейчас я отчетливо ощущала, как иду ко дну, где меня ждет лишь отчаяние, неудача и… конец.

Уже не хотелось просто плакать. Хотелось выть от боли и несправедливости. От той тяжести, которая с каждым днем давила на меня все сильнее, нависая, словно меч над головой. Пять лет я живу с ощущением петли, висящей на шее, и сейчас она натянулась, перекрывая последние крохи кислорода. Паника накатывала волнами, вместе с тошнотой, ознобом и пульсирующей болью в висках.

В какой-то момент я стала раскачиваться, а после поняла, что смеюсь. Плечи, в которые я с силой запустила собственные ногти на пальцах, тряслись от силы хохота, что разбирал меня все больше, пока по лицу катились крупные слезы. Я захлебывалась истеричным, безумным хохотом, бездумно раскачиваясь и закидывая голову, пока не ощутила, как щеку обожгла жгучая пощечина.

И я вновь задышала…

Удар не принес серьезной боли, но позволил, наконец, вздохнуть и осмысленно осмотреться, чтобы заметить, как от постели спокойно отходит мужчина, повернувшись ко мне спиной.

— Думаю, ты не поверишь, если я скажу, что мне жаль? — лениво поинтересовался Демьян, замерев у потухшего камина. А я не поняла, что он имел в виду: пощечину или саму ситуацию на которую обрек меня. Да это уже и не важно…

— Не утруждайся, — усмехнулась я горько, потирая щеку, которая все еще покалывала от хлесткого удара. А после опустила руки на покрывало, с брезгливостью разглядывая, как они трясутся. Сжала кулаки, глубоко вздохнула, прикрыла глаза, а после шумно выдохнула, найдя в себе последние крохи сил, чтобы посмотреть на Демьяна.

— Если тебе удастся освободиться, что ты сделаешь?

— Я не могу ничего гарантировать, Тори, — твердо заметил он, не давая и толики возможности, чтобы проникнуться ложной надеждой. Я упрямо молчала и смотрела в его лицо, которое теперь неплохо различала в темной комнате. Он устало вздохнул и нехотя признался: — Я уберусь из этого Мира, как только подвернется возможность.

— Есть ли хоть малейшая надежда, что ты в процессе захватишь меня, чтобы вернуть туда, откуда забрал?

— Я ничего не могу гарантировать, — повторил он, что уже было ответом, заставив меня удрученно кивнуть и опустить голову. — Сегодня я переночую в гостиной, — произнес он, а после просто исчез из комнаты, не дожидаясь моей реакции.

Оставшуюся часть ночи я так и не спала, а с самого утра, как только выдалась возможность, я прямиком отправилась на поиски министра, находя его в выделенном ему кабинете.

На меня Улссон смотрел с интересом и когда мы остались одни, я, стараясь выглядеть уверенной, произнесла:

— Я знаю, что задумал Демьян.

Глава 15

— Вы сегодня очень молчаливы, Виктория, — услышала я сквозь собственные назойливые мысли и отчаянное желание погрызть ногти.

Растерянно моргнув, я позволила себе несколько секунд промедления, вдумываясь в суть слов короля, а после застенчиво улыбнулась и покачала головой.

— Не более, чем обычно, сударь, — попыталась я все перевести в шутку. — Меня учили, что молчание — это большая добродетель для женщины. Особенно в присутствии супруга, — весело улыбнулась я, но Костас моего задора не разделял и задумчиво нахмурился, пристально разглядывая мое лицо. Мужчина подпер подбородок кулаком, откинувшись на подлокотник кресла в котором сидел и некоторое время разглядывал меня пронзительным взглядом на безупречном лице, от которого моя выдержка трещала по швам.

— Молчание, конечно, украшение для каждой женщины, но не тогда, когда мне нужно от вас совсем другое, — заметил он, слегка прищурив глаза, чем заставил меня вновь растерянно моргнуть. — Я рассказывал вам о том, что произошло на совете, помните?

Я пораженно замолкла, лихорадочно соображая, с какого момента начала и закончила слушать короля, пребывая в собственном душевном раздрае, а после вычленила в мыслях голос короля, который фоном звучал вот уже почти двадцать минут. Этому факту я сильно обрадовалась и произнесла:

— Да! Да, я слышала он начинающихся волнениях на окраинах.

— Это, как раз, не то, чего следовало бы опасаться, — фыркнув, заметил он. — О чем я вам сказал прямым текстом. Недовольные буду всегда, — небрежно пожал он плечами, заставив меня нахмуриться. — Есть проблемы поважнее.

— Смею с вами не согласиться, — спокойно заметила я, привлекая к себе внимание мужчины. Он тут же заинтересованно прищурился. А я подумала, что это мой звездный час. Как минимум протолкну Уллсона глубже в совет, что его определенно должно порадовать и добавить мне несколько баллов благодарности. Ну, если эта мразь вообще благодарить умеет.

— Продолжайте, — позволили мне закончить мысль.

— Смею напомнить, что все королевство, как дворец и его жители, существуют именно за счет простых горожан и крестьян. Именно они содержат и кормят нас. Если взбунтуется пара тройка аристократов, на что вы намекали — это ерунда. На них всегда найдутся рычаги давления и способы подавить правом сильного, если за вами будет народ. Казна от этого не пострадает, как и все королевство. Но совсем другое дело, когда начинаются волнения среди простого народа.

— Это всего лишь несколько мелких вспышек, — с ноткой обиды заметил мужчина, но я не собиралась смягчать удар. Настроения для этого не было, так что выложила свои мысли в самой прямой и жесткой форме, не заботясь об эго короля, как и его мыслях. — Именно аристократия поддерживает корону. Я не могу допустить серьезных разногласий, особенно в числе дворцового совета.

— Как я уже сказала, с аристократами всегда проще договориться. Если не помогут разговоры, можно поступить более радикально: подлоги, угрозы, скомпрометировать, разжалобить и лишить не только титула, но и имущества. Темницы большие — места найдется достаточно для всех недовольных аристократов, как и причин их туда посадить, с которыми многие согласятся и даже порадуются, пока виновники не перестанут упрямиться. Их угрозы ничтожны в сравнении с куда большей угрозой — массовым недовольством простых жителей королевства. Никакая армия не сможет противостоять, если поднимется хотя бы половина обозленных людей, которые объединены общей идеей, что мы уже наблюдаем, из докладов об этих происшествиях. Гражданская война обеспечена, если не предпринять заблаговременных мер. Уже меньше, чем через два года эхо недовольств докатится и до столицы и тогда уже будет поздно что-то предпринимать! Такая война куда страшнее забастовки нескольких зарвавшихся титулованных индюков.

— Допустим, вы меня убедили. Но, как я уже сказал, это всего лишь вспышки на окраинах. Лорд Блеквуд уже занялся этим вопросом и обещал купировать эти недоразумения в короткие сроки.

— Дайте угадаю, этот старый маразматик с комплексом тирана, направит туда отряды своих солдат? — не скрывая ехидства, поинтересовалась я, заставив мужчину напротив меня еще сильнее помрачнеть. Уже понимая, что разговор не обернется в его пользу, Костас кивнул, вызвав мою презрительную улыбку.

— Что опять не по-вашему, Виктория? — начал он злиться. — Вы только что сами уверяли меня, что бунты, даже такие ничтожные — опасны. Лорд предложил разобраться с этой проблемой!

— Вы серьезно не понимаете масштаба возможных последствий? — стала я раздражаться, с неудовольствием покосившись на такого же злого супруга. Судя по упрямо поджатым губам — не понимал или недооценивал. Что ж, я поясню: — В докладах говорится, что причиной беспорядков была безработица, отсутствие денег не только на налоги, но и на жизнь, которая им не по карману. Вас уже называют диктатором. Как думаете, какое впечатление вы произведете, если из столицы придет указ о радикальных мерах купирования недовольств? — склонила я голову и выразительно подняла брови. — Вы только укрепите их в своем мнении, провоцируя лишь более сильные волны недовольств! Вам нужно не подавлять бунты силой, а заняться корнем проблемы. Почему у людей нет работы? Почему им не на что жить? Там достаточно плодородная земля и всегда был хороший урожай, но в последние годы уровень жизни резко понизился. Почему? — задала я провокационный вопрос, на который король не мог найти ответа, ведь он его не знал.

Супруг напряженно сжимал и разжимал кулаки, явно подбирая слова для достойного ответа, но, к его чести, не стал выкручиваться и смиренно опустил плечи, признавая мою победу.

— А я вам скажу, — улыбнулась я уже спокойнее и вздохнула: — Как вы знаете, к моим министрам все еще предвзято относятся на совете. В большинстве случаев, им не позволяют даже рот открыть. А стоило бы. Лорд Улссон озаботился данным вопросом о недовольствах и разузнал, что вот уже больше года на дальние земли нападают захватчики с гор и разоряют посевы, отбирают урожай и обкрадывают местных жителей. Это меньше, чем за год привело уровень жизни крестьян в упадок. Ваши подданные не раз обращались с просьбами помочь, но их обращения ни разу не доходили до дворца.

— Как так вышло? — резко вскинул Костас голову.

— Думаю, этот вопрос не ко мне, а к вашей системе и людям, ответственным за те земли. Не напомните, почему именно лорд Блеквуд вызвался отправить своих солдат в ту дальнюю сторону?

Мы оба знали ответ: именно Блеквуд ответственен за те земли. Именно он, не далее, чем полгода назад выстрадал для себя не только отсрочку от уплаты налога, но еще и множество послаблений, ссылаясь на засуху, плохой урожай и странную эпидемию, что прошлась по тем землям, скосив значительную часть населения. Почему бы ему молчать об истинном положении дел? Не хотел самостоятельно разбираться с нападками, или Блеквуда, как раз, все устраивало?

— Мразь! — заорал Костас, подрываясь с места и расхаживая из стороны в сторону, зарывшись пальцами в свои волосы с озабоченным и гневным выражением на лице. — Почему вы молчали прежде о своем знании?

— Вы, сударь, так упорно настаивали на том, что вас поддерживает аристократия. Оттого я пришла к мнению, что мои слова не будут стоить и гроша, — спокойно отозвалась я и безразлично пожала плечами, словно меня это не касалось. — Я уже пыталась выйти на данную тему с вами, прощупывая почву, но от каждой моей попытки вы легкомысленно отмахивались, потому я перестала, отвечая лишь на те вопросы, о которых меня спросили лично.

Я заметила, как поменялся в лице король, как бледнеет от сдерживаемого гнева, а тело напрягается в потребности, что-нибудь разрушить. Но он выдохнул, собрался с силами и призвал себя к порядку, поражая меня своей выдержкой.

— С Блеквудом я разберусь и вопрос с бунтами возьму под личный контроль. Но на это уйдет время. Причем, порядочно. Есть ли оно у нас, чтобы все разрешить с наименьшими потерями? — посмотрел он на меня требовательно и в ожидании, как на волшебницу, способную в одну секунду совершить чудо и разрешить любой вопрос лишь взмахом своей руки. Кажется, именно так должен себя чувствовать Демьян… Черт, опять о нем!

Так, надо собраться.

— К счастью для вас, у меня есть несколько мыслей по данному поводу, — растянула я губы в улыбке.

Мне показалось, что плечи мужчины слегка расслабились от облегчения, но уже через мгновение Костас почти нависал надо мной в нетерпении.

— Не томите, Виктория! — потребовал он, пристально вглядываясь в мое лицо, и от такой близости я занервничала. Осложнялось все тем, что поврежденная нога все еще доставляла беспокойство, потому сейчас я и вовсе чувствовала себя беззащитной.

Видимо, какой-то испуг все же отразился на моем лице, что заставило мужчину удивленно посмотреть мне в глаза, а после отстраниться, занимая свое место напротив меня. Украдкой вздохнула свободнее и, стараясь скрасить неловкость, сразу перешла к моим мыслям относительно решения проблемы:

— Для начала, как можно скорее необходимо отозвать Блеквуда. В идеале пока не говорить об истинных мотивах ваших решений и сохранить ваши знания в тайне, чтобы он не успел что-нибудь предпринять. Вам же необходимо послать туда какого-нибудь проверенного человека, который сможет урегулировать конфликт и провести собственное расследование. Про то, что нужно укрепить границы и решить вопрос набегов, даже говорить не буду — это очевидно.

— Но это не остановит бунты.

— Это их и не разожжет, — парировала я. — Но вы правы, сударь…

— Костас, — оборвал он меня, заставив замереть на мгновение, но я предпочла не обращать на это внимание и продолжить:

— Это не успокоит людей. Поэтому необходимо их задобрить.

— Подкуп? Не слишком ли очевидно? — нахмурился король.

— Смотря, как его подать, — лукаво улыбнулась я. — Для начала, на время вы освободите самую нуждающуюся часть жителей от уплаты налогов на пятьдесят процентов.

— Мы потеряем значительную часть дохода! Земли Блеквуда огромны и всегда приносили весомую часть поступлений в казну.

— Все же это сделать необходимо. Хотя бы на время, пока волнения не поутихнут, и вы не разберетесь с основной проблемой. Если сделать все быстро и четко, то этот период не займет больше двух месяцев, а это — ничтожная потеря. На послаблениях для самого лорда Блеквуда вы потеряли в разы больше. Зато, когда все решится, поступления в казну возобновятся в полном размере, за что жители вам еще и «спасибо» скажут, ведь вы лишите их проблемы в виде набегов. Но и это еще не все.

— Мне уже стоит опасаться разорения? — нервно усмехнулся Костас, но смотрел с интересом.

— Скоро праздники. Я предлагаю всем нуждающимся выделить в дар символическую сумму.

— Не слишком ли расточительно? — Вскинул Костас бровь.

— Не слишком, — коротко улыбнулась я, но после посмотрела серьезно. — Я не предлагаю раздавать деньги всем подряд, лишь тем, кто пострадал от разорения больше всего. Это будет разовая акция, потому большого вреда казне не принесет. По моим подсчетам, обычный бал во дворце обходиться значительно дороже, чем все деньги, которые могут уйти на помощь тем людям.

Мужчина крепко задумался и с философскими думами уставился в одну точку, сурово сведя брови на переносице и становясь в этот момент еще красивее и мужественнее, чем обычно. Такая мрачная красота заставила бы ускоренно биться любое женское сердечко.

Жаль, что не мое. Кажется, в этом плане уже ничья внешность не заставит меня замирать от восторга и обожания… сломалось, перегорело. Такие мелочи меня уже нее трогают, но горько даже от того, что я сама начинаю считать, что это «мелочи».

Циник во мне усмехнулся и напомнил, что за последние пять лет я усвоила много уроков, как и то, что внешность — ничего не значит. За самой красивой оберткой может скрываться тварь из ночных кошмаров… Про Паука — вообще молчу.

Мысли опять скатились в сторону Демьяна и вновь стало пакостно на душе. Правильно ли я поступила? Чем мой утренний поход к Себастьяну может обернуться? Вряд ли Яна ждет суровое наказание или угроза смерти: Улссон не такой дурак, чтобы разбрасываться такими ресурсами, как личный демон. Но, зато он может отстранить Яна от меня. Возможно, теперь я буду видеть его исключительно редко и в образе кота… Пока не провинюсь, и Паук не отправит Демьяна по мою душу.

Но даже эта передышка хорошо, верно? Я ведь так хотела хоть немного покоя и свободы. Хоть ненадолго избавиться от этого постоянного контроля…

Почему же я не радуюсь? Неужели на меня так повлияли его откровения и… поцелуй?

Благо, от неприятных мыслей меня отвлек Костас, который уверенно кивнул, расплылся в улыбке и посмотрел на меня со странным блеском в глазах, от которого мне вновь захотелось предупредить, что я невкусная и не надо меня жрать.

— Хорошо, мне нравятся ваши идеи, Виктория. Я обязательно обдумаю их, но уже сейчас больше склоняюсь к мнению, что они отлично подойдут.

— Была рада помочь, мой король, — вежливо улыбнулась я, вздрогнув от резкого:

— «Костас», Виктория! — Посмотрел он на меня с напряжением, заставив сглотнуть. — Прошу, когда мы одни, называйте меня по имени, — уже мягче добавил он.

— Какое это имеет значение? — нахмурилась я, требовательно посмотрев в напряженное лицо мужчины.

— Мы с вами не самые чужие люди, Виктория, — заметил он, а я едва сдержала злую усмешку. — Я знаю, что вы не этого ожидали от замужества. Поверьте, я тоже себе представлял все иначе, но вы… оказались другой, — потупил король взгляд, всего на мгновение показавшись мне удивительно уязвимым. — Вы вольны меня не любить, и я не в праве требовать от вас иного в наших обстоятельствах. У меня есть Ванесса, а вы… Ты, вероятно, все еще любишь другого, — слегка поморщившись, заметил он, а я вздрогнула, испугавшись непонятно чего. — Но, я надеюсь, это не помешает нам хотя бы попытаться стать не просто заложниками ситуации, а, друзьями?

Я в растерянности моргнула и в нерешительности замолкла, не понимая своего промедления. С той чертовой «первой брачной ночи», я именно к этому и стремилась — стать Костасу другом, к которому он будет прислушиваться и кому станет доверять. А теперь он сам предлагает мне то, к чему я так стремилась. Тогда почему у меня такое ощущение, что он предлагает совсем другое и, согласись я, это выйдет мне боком?

Хотя, с чего бы? Слова мужчины звучали вполне искренне, чтобы усомниться в его добрых помыслах. Вот только взгляд, которым он отслеживал каждое мое действие — меня настораживал. Нет, это не была влюбленность, которой я тоже добивалась и которая была бы мне очень кстати. С чужой влюбленностью я знаю что делать. Но то, что творилось с королем — меня пугало своей неопределенностью. Под его взглядом я ощущала себя добычей, словно дичь под прицелом охотника, который до сих пор, почему-то, не пустил стрелу.

Даже с тем же Демьяном, который порой пугал меня до дрожи, я не чувствовала себя так необъяснимо уязвимо, как с супругом, сердце которого принадлежало другой. В чем он сам убеждал меня. И, кажется, себя.

Видя мою нерешительность, король плавно приблизился, а после опустился передо мной на корточки, осторожно взяв в свои руки мою ладонь. Прикосновение было теплым, надежным и мягким, но у меня вновь возникла ассоциация, что сейчас на моем запястье сомкнулись зубцы капкана, и я вздрогнула.

— Я все испортил, верно? — тихо спросил он, с какой-то странной задумчивостью перебирая мои пальцы, а после поднял лицо, чтобы заглянуть в мои глаза. И расстояние между нами мне показалось слишком ничтожным. — Вчера я повел себя недостойно: обидел и испугал тебя, Виктория. Прости.

— В этом нет только вашей вины, су…

— «Костас». Пожалуйста, скажи мое имя, — попросил он с такой мольбой, что меня бросило в жар.

— Костас, — выдохнула я тихо. — Мы оба виноваты. Это была ошибка, сиюминутная слабость, — заверяла я с тревожным чувством, что не понимаю, кого сейчас убеждаю, но сдаваться не хотела. Мысль оказаться в постели с королем внезапно стала пугать сильнее. И трудно понять, что именно способствовало этому страху: то, что я узнала, как это может быть с Костасом… или?.. — И я буду рада, если мы сможем переступить через это и попытаемся стать добрыми приятелями, — с готовностью кивнула я, почти с паникой наблюдая, что больше моих слов мужчину сейчас волнует моя безвольная ладошка в его руках. — Костас! — позвала я, моментально получая отклик. Король вновь посмотрел на меня внимательно, даже пристально, я же отчаянно сохраняла спокойствие и размеренный тон: — Давайте вернемся к этой теме позже? Уже поздно, — слегка улыбнулась я, забирая свою ладонь из цепких пальцев. — Наверняка Ванесса уже ищет вас. Да и мне следует отдохнуть и подготовиться к встрече гостей перед балом.

Под молчаливым взглядом короля я поднялась, стараясь сильно не опираться на пострадавшую ногу, но он последовал за мной, поднимаясь во весь свой рост, и я обнаружила, что стоя мы находимся непозволительно близко. Настолько, что почти касались одежды друг друга. Не к месту напали воспоминания о том, какими требовательными и напористыми были его поцелуи. Как не спрашивал, а брал то, что считал своим, не оставляя даже намека на возможность отказа. Он вел себя, как завоеватель, кем на самом деле и являлся. И перед этим тоже трудно устоять, как и перед безупречной мужественной внешностью, не смотря на утонченные черты аристократического лица.

Но я ловила себя на мысли, что могла бы купиться на это. Еще вчера могла бы… Но не после происшествия наедине с Яном. Теперь же воспоминания о первом опыте в близости с мужчиной не вызывали столь жгучих эмоций, какие должны были бы вызывать. Которых, безусловно, были достойны.

От обиды и разочарования ощутила, как затрясся подбородок и, опустив взгляд, я осторожно отступила, только сейчас заметив, что мужчина поднял руку словно в машинальном жесте, но после резко опустил и сжал кулаки. Подняла глаза, заметив, как поджались и вытянулись губы в тонкую линию, а взгляд короля посуровел. Но очень скоро его лицо стало непроницательным и он даже смог слабо улыбнуться.

— Говоря о предстоящем бале, — заметил Костас тоном, словно ничего и не произошло, и вся неловкость между нами была лишь миражом. — Среди гостей будет некоторые послы и, даже, члены соседних монарших семей. Думаю, вы понимаете, Виктория, как важно, произвести на них наилучшее впечатление?

— Я помню, — важно кивнула я. — Не беспокойтесь об этом, подготовка проходила под моим контролем, — улыбнулась, едва сдержав усмешку, от недосказанных слов, так как именно Ванессе я и поручила разбираться этим вопросом. Мне же оставалось ненавязчиво контролировать процесс ее работы. Результатом я осталась довольной: девчонка способная, этого не отнять. И плевать мне, что ради такого результата, она едва на ногах стояла от усталости. Пусть тренируется бегать. Спорт — это жизнь! Ха-ха. Особенно — экстремальный.

— Да, я в курсе, — слегка помрачнел мужчина, давая понять, что ход моих мыслей он тоже уловил. — Но я о другом. Сегодня я рассказывал вам о некоторых персонах, которые ни в коем случае не должны увидеть и намека на слабость в нашем королевстве. Во дворце и… королевской семье — тем более, — выразительно посмотрел Костас, заставив меня судорожно вспоминать, чего я еще пропустила мимо ушей.

— К чему вы клоните? — нахмурилась я.

— Они должны остаться уверенными, что в моем королевстве нет разлада. На самом деле, я имею в виду, что они не должны знать о том, что наш с вами брак… нетипичный.

— Вы о том, что вы живете в покоях моей фрейлины? — с усмешкой уточнила я, но на деле ощутила тревогу. Не успела избавиться от одного постояльца, на его место уже новый просится?!

— Если вы боитесь, что я потесню вас, можете не переживать: то, что король и королева живут в разных покоях — стандартная и распространенная практика, так что не думайте по этому поводу. Да, на время я поселюсь в личных покоях, но дело в другом. Для наших гостей придется сыграть, причем убедительно, что наш брак самый настоящий и обычный. Они не должны понять, что у меня есть слабость…

— Не хотите, чтобы они узнали про Ванессу, или сыграли на наших с вами неоднозначных отношениях, используя уже меня? — фыркнула я. Мужчина промолчал, но ответ я поняла: все и сразу. — Хорошо, я приму это к сведению, — спокойно согласилась. — Но вы ведь понимаете, что они все равно все узнают? Придворные не умеют держать язык за зубами. А при определенных обстоятельствах, когда хорошо попросишь, их и вовсе не заткнешь.

— Это я понимаю, но хочу, чтобы сплетни были не подкреплены фактами и надеюсь на вашу поддержку. Я могу на вас рассчитывать, Виктория? — выразительно понизив голос, задал он вопрос.

— Естественно, — уверенно кивнула я. — С некоторых пор мы с вами — в одной лодке. И топить ее я точно не собираюсь.

Кажется, мужчине мой ответ понравился, и он слегка расслабился. Но после Костас сделал шаг в мою сторону, заставив меня вновь отступить, а его замереть, после того, как он увидел мою реакцию.

— Я могу идти? — справившись с эмоциями и спрятав их за маской любезности, спросила я, храбро посмотрев в лицо супруга.

— Позволите проводить? Ваша нога все еще беспокоит вас, Виктория, не так ли? — сухо спросил Костас, скрыв собственное разочарование.

— Не стоит. Как вы помните, Костас, я люблю одиночество и умею ценить эти моменты, — улыбнулась я и развернулась, чтобы покинуть малый кабинет супруга.

— Мне казалось, одиночество удручает, — донеслось мне в спину, заставив меня замереть.

— Порой, только в одиночестве и можно найти утешение, — тихо отозвалась я, едва повернув голову, а после, не ожидая ответа, вышла за дверь.

Дорогие друзья, хочу напомнить, что лучшая благодарность читателя — это ваш отклик: лайк, подписка, комментарий под произведением. Всем счастливо, искренне ваша, Марина Орлова!

Глава 16

Двигаясь по пустынному коридору, я отчаянно сдерживалась, чтобы не перейти на бег, одновременно досадуя, что из-за поврежденной ноги не могу идти достаточно быстро. Сердце билось где-то в горле, а тело сковывал страх и паника, ведь взгляд, которым меня проводил король был более, чем выразительным. Обмануться было невозможным. Теперь я это точно понимала.

Я боялась обернуться и увидеть преследование, хотя нисколько не сомневалось, что оно было: уверенные, быстрые шаги эхом разносились по коридору, достигая меня и становясь все громче и отчетливее, подсказывая, что убежать мне не удастся.

Может быть, не разозли я его, сейчас этой погони не было бы. Быть может, согласись я на его предложение проводить, он не посчитал бы это оскорблением. Возможно, если бы я не оставила за собой последнее слово, этой гонки можно было бы избежать. Но главное, сбавь я сейчас скорость, вместо того, чтобы продолжать убегать от него, в нем бы не проснулся охотничий азарт.

Я это понимала, но страх все гнал и гнал меня вперед, в безнадежной попытке скрыться.

Сейчас я вновь отчетливо представила охотника и бедную косулю, которая отчаянно пытается убежать, несмотря на то, что уже оказалась в ловушке. И этой косулей была я, загоняемая опытным охотником.

Меня почти парализовало от нового витка паники, когда на локте сомкнулись сильные пальцы, не уступающие по цепкости капкану, и сейчас я отчетливо поняла, что попалась. Почти реальная ассоциация с лязг железных челюстей прозвенел в ушах, крадя дыхание, а меня насильно утянули в сторону, затаскивая в первую попавшуюся дверь и не обращая внимая на мои бессмысленные попытки скинуть с себя чужую руку.

Оглушающе громко, как мне показалось, закрылась дверь, а после повернулся замок, отрезая меня от возможности сбежать. Обреченно осмотрелась, поняв, что король затащил меня в один из пустующих кабинетов, а после посмотрела на мужчину, который угрожающе медленно обернулся ко мне. И от взгляда выразительных голубых глаз, которые сейчас были черны от возбуждения, ассоциация себя с дичью лишь укреплялась, заставив меня отступить. Но на один мой шаг пришлось три широких шага длинных мускулистых ног, которые с легкостью настигли меня, не позволив более сбежать.

Хищник не хотел даже играть со своей добычей. Он напал. Но не убил…

Сжимая меня в стальных объятьях, прижимая меня спиной к тяжелому, дубовому столу, король зафиксировал мое тело и принялся лихорадочно покрывать мое лицо суматошными, клеймящими поцелуями, не слушая ни просьб остановиться, ни возражений…

Кажется, на это мгновение Костас был глух ко всему, кроме своего желания, которое считал непогрешимым и самым важным. И этим желанием была я. Хотела я того, или нет. Его это не интересовало. Хищник поймал свою добычу и собирался воспользоваться своим правом сильнейшего.

А я… а я снова была жертвой, которая безрезультатно пыталась отвернуть лицо, что постоянно поворачивали назад, и каждый мой удар — был ничтожным. Настолько, что мужчина просто не обращал на них внимания. Кажется, мое сопротивление лишь сильнее раззадоривало хищника. Он наслаждался своей силой, заставлял уступить ему, поддаться. Он был опытным охотником и брал измором, понимая, что рано или поздно сдамся и я. Он держал крепко, но аккуратно, так, чтобы не причинить и толики боли. И руки мои он убрал лишь для того, чтобы я не поранилась, пока пыталась оттолкнуть его от себя.

Хуже было от понимания, что Костас не возьмет меня силой. Он не зайдет так далеко. Сейчас король лишь демонстрировал свои возможности и силу. Он пытался приручить, покорить меня и показать, что рано или поздно он добьется своего. Он требовал, чтобы я просто смирилась с тем, что буду принадлежать ему. Потому что он так решил.

Навалила такая волна отчаяния и бессильной ярости, что захотелось заплакать, хотя бы ради того, чтобы он успокоился и остановился. Но я не могла… Потому что это тоже будет проявлением первой стадии того, что я поддамся. Что он сможет прогнуть меня. Так же, как пять лет меня упорно прогибали другие. У всех были свои мотивы, но все видели во мне лишь жертву. Ту, которая подчиниться, следует лишь чуть сильнее надавить.

От осознания того, что сил бороться уже нет, волнами накатывала паника и боль от своей слабости. Я снова лишь жертва, добыча…

С этой мыслью поднялась новая порция гнева и негодования. С этой мыслью, я ощутила, как напрягается все мое тело, а в груди, становится нестерпимо больно. Так, что слезы все же выступили в уголках глаз. Что-то треснуло во мне и посыпалось осколками, отдаваясь в ушах звоном разбитого стекла и образовавшейся пустотой потери, чего-то важного.

И с этой болью я почувствовала прилив сил, которые подогревали мой гнев. Мне надоело быть слабой. Мне надоело быть добычей. Мне осточертело прогибаться под более сильных…

С меня достаточно!

Выгоревшая спичка только что развеялась в прах, без возможности восстановиться. С затихающей болью и скорбью о потерянном, поднялась злость и уверенность в своих силах. От волны ненависти, я вздрогнула, заставив мужчину на мгновение отстраниться и посмотреть в мои глаза, пока с его губ срывалось тяжелое учащенное дыхание.

Он смотрел в мое спокойное лицо с тревогой и непониманием от того, что я больше не сопротивляюсь. Гулко сглотнув, мужчина решил, что прошел первую стадию и решил закрепить успех. Я больше не сопротивлялась, но и не позволяла целовать себя, покорно принимая новые правила.

Вместо этого, скрывая злую, жестокую улыбку, я ответила, заставив вздрогнуть уже самого короля. Я целовала жестко, напористо и уверенно, вынуждая мужчину изумленно отступить. Но я не позволила. Уверенно положив руку на его шею, я притянула лицо короля к себе и углубила поцелуй, а после победно улыбнулась, когда услышала стон, срывающийся с губ короля.

Прикусив нижнюю губу Костаса, я толкнула его в грудь, а после заставила отступать в направлении кресла, вынудив его опуститься в него. Не долго думая, под неверящим, полным похоти взглядом короля, я призывно улыбнулась, подтянула подол платья руками, обнажая ноги в белоснежных чулках, а после соблазнительно выгибаясь, оседлала мускулистые бедра мужчины, ощущая, как на моей талии смыкаются его руки, а между моих ног все сильнее твердеет доказательство его возбуждения, но я даже не обратила на это внимание.

Нависая над мужчиной, я жестко обхватила его подбородок, задирая голову Костаса вверх, что мне с готовностью позволили, а после вновь обрушилась на него в жестоком, порочном поцелуе, кусая податливые губы. Несколько раз король пытался перехватить инициативу, за что я его наказывала болезненными укусами губ, или впиваясь в его грудь и шею ногтями, оставляя следы.

Ощущая, как тяжело вздымается мужская крепкая грудь под моими ладонями, я отстранилась, оценивая результат, и всмотрелась в опьяненный взгляд супруга, который, жадно скользил по моему лицу, шее и груди, которую я услужливо подставила, для лучшего осмотра. Под его взглядом я облизнулась, вызывая новый мученический стон Костаса, а после вильнула бедрами, ощущая под собой впечатляющее доказательство его желания. То, как он пульсировал, я ощущала даже через одежду. Мужчина выгнулся, сквозь зубы цедя ругательства, и впился пальцами в мои бедра, требуя повторения, но я повторила фокус, вновь поцарапав его грудь, на которой уже успела порвать рубашку.

Король замер, позволяя мне руководить, но взгляд был требовательным и нетерпеливый, что вызывало во мне лишь брезгливую усмешку, которую я смогла скрыть за соблазнительной улыбкой, прежде чем вильнула бедрами вновь, выбивая новый стон полный наслаждения и жажды. Затем еще и еще, чувствуя, как мужчина напрягается сильнее с каждым моим движением, бессвязно цедя ругательства и какие-то бормотания сквозь зубы.

Нагнувшись к его лицу, я сжала одной рукой волосы на его затылке, заставив того посмотреть мне в глаза, послала Костасу улыбку и в очередной раз вильнула бедрами, наслаждаясь своей властью над хищником, который сейчас позволил бы мне все и даже больше за одну только возможность довести процесс до конца.

Глядя ему в глаза, я приподняла бедра, отчего он протестующее рыкнул, но натянув его волосы, я заставила мужчину замереть. Лукаво улыбнулась, когда он подчинился, а после стала медленно спускаться пальцами второй руки от его лица ниже. Погладила свои следы от ногтей на его шее, после прошлась по царапинам на загорелой коже груди, обвела пальцами кубики пресса, что все еще скрывались под одеждой, слегка задержалась на поясе брюк, ощущая, как все сильнее напрягается твердое тело подо мной в предвкушении. Выдержав паузу, накрыла внушительный бугор рукой и сжала. Мужчина зашипел от удовольствия и взглядом попросил о большем, что я ему с готовностью дала и уверенно погладила по всей длине члена, скрытого тканью брюк.

— Хочешь меня? — тихо спросила я у его губ, усиливая нажатие ладони, и задвигала рукой быстрее, видя, как мужчина медленно подходит к разрядке. — Ну же, скажи, что хочешь, — потребовала я, сильнее натягивая его волосы в своем кулаке.

— До дрожи, — прорычал он, окинув мое лицо опьяненным, мутным взглядом, в котором читалось подступающее наслаждение. Удовлетворенно кивнула, а после отняла руку практически на пике удовольствия Костаса, заставив его разочарованно и гневно взреветь. — Виктория!

— Хочешь меня, значит? — растянула я губы в издевательской улыбке, бесстрашно посмотрев в почти обезумевшее лицо короля. — Вот только не получишь, — пообещала я и быстро поднялась на ноги с кресла и с обескураженного короля, холодно смотря в его лицо. А после прошипела зло и холодно: — Я тебе не шлюха! Я терпела достаточно и с меня хватит! Хочешь трахаться, вали к своей графине, или к любой придворной швали, мне плевать, — улыбнулась я надменно, ощущая, как подрагивают губы от сдерживаемой злости.

Судя по выражению лица Костаса, я сейчас ходила по тонкому льду. Но я больше не боялась. Уже не страшно. Никто и ничто. Я устала пресмыкаться.

— Давай-ка кое-что проясним, ваше величество, — язвительно прищурилась я, но вскоре лицо приобрело каменное выражение. — Я — не твоя Ванесса. Я — не дворцовая шлюха, и не обязана обслуживать тебя по первому требованию, когда бы у тебя ни встал, — грубо заметила я, заметив, как краснеет от гнева и унижения мужчина. — Мне надоело пренебрежение и всеобщее унижение. С меня хватит. Терпение кончилось. Мое достоинство потерпело множество издевательства, но добровольно отказаться от того, что от него осталось, и стать лишь очередным развлечением — увольте. Гордость у меня еще есть.

Мрачно улыбнулась, а после положила руку себе на грудь, чувственно проведя кончиками пальцев по границе корсета, заметив, как король отследил это движение.

— Хочешь это? Хочешь меня? Тогда прежде заслужи! — выплюнула я слова, глядя ему в глаза и сжав кулаки. — Добровольно ты не получишь меня до тех пор, пока я не получу от тебя всего себя в безраздельное пользование! — резко разрезала я воздух рукой. — Слышишь? Я заберу все: сердце, душу и мысли. До тех пор, держи свои руки при себе и удовлетворяйся за счет кого-нибудь другого. Ты так громко заявлял о своих чувствах к Ванессе, что же, благословляю, — издевательски склонила я голову к плечу. — Но взамен я просила лишь одно: проявить хоть толику проклятого уважения.

Мужчина напряженно молчал, все еще тяжело дыша, буравя меня испепеляющим, почти ненавидящим взглядом. Это было бы выразительно и зрелищно, если бы не до сих пор не исчезнувшая похоть в глубине его зрачка.

— Для тебя же будет лучше, если ты оставишь все, как есть. Я согласна быть тебе партнером, но отказываюсь быть использованной шлюхой.

— А если ты все же получишь все, о чем сейчас попросила? — внезапно заговорил Костас, с вызовом улыбнувшись.

— Мы оба знаем, что этого не будет, — зло засмеялась я.

— Это не ответ! — рявкнул он, подрываясь с места.

— Ты получишь меня, — согласилась я, с блуждающей улыбкой. А после дерзко подняла подбородок, подходя ближе, погладив точеную, мужественную челюсть, отчего мужчина вздрогнул. — Но я сделаю больно, — пообещала я, заглянув прямо в глаза короля. — Так, как никто и никогда.

— Так же, как сделали тебе? — понизил он голос и проницательно прищурился. — Что с тобой сделали ради этого брака? — спросил он почти с отчаянием и обхватил мои запястья.

Но я больше не чувствовала себя добычей. Теперь — нет. Я увидела слабость зверя и уже испытала власть над ним. Теперь я не боюсь. Потому вырвала руки из хватки сильных пальцев и криво улыбнулась.

— То, что способно сломать любого, — очень тихо поведала я с милой улыбкой, а после добавила: — Но я сделаю многим больнее.

После, под обескураженным взглядом короля, я подошла к столу, взяла с него ключ от кабинета и спокойно вышла за дверь, уверенная, что сейчас меня точно не станут преследовать.

В свои покои я вошла с ледяным спокойствием на лице. Две девушки тут же обернулись на меня, поклонившись.

— Король освободился, — вместо приветствия сообщила я Ванессе, которая осматривала беспорядок в моей внешности большими глазами, в которых стала собираться паника и боль, проявляясь в хрустальных слезах. — Я вас не задерживаю, леди Ванесса.

Девушка вздрогнула, а после, присев в коротком реверансе, быстро выскользнула из моей гостиной в коридор.

— Меня не беспокоить, — посмотрела я на Милу, которая затравленно кивнула, впервые за долгое время посмотрев на меня с испугом. Не обратив на это внимания, прошла в свою спальню, грохнув дверью, и прямиком направилась к трюмо.

Ощущая некоторое онемение, села на стул и стала остервенело вытаскивать из прически заколки и булавки, а после, так и не посмотрев в зеркало, взялась за щетку, чтобы несколько раз провести по волосам.

Чисто случайно взгляд наткнулся на мое отражение, и я замерла. Щетка выпала из рук и покатилась по каменному полу. Сейчас из зеркала на меня смотрела незнакомка. С моим лицом, в моем платье… Но… что-то неуловимо изменилось. В чертах лица, мимике и главное — во взгляде. Это была уже не я…

Отражение цинично усмехнулось и приблизилось, отображая мои действия, которые словно происходили не по моей воле.

— Ну, здравствуй, — произнесла я незнакомке, поняв, что я все же сломалась и прежня «Я» ушла. Призрак той, кем я была, если быть точной. Той, за кого я отчаянно цеплялась, запрещая себе отпускать эту наивную надежду на возможное возвращение к прежней жизни. Но теперь ее нет, и на первый план вышло то, что во мне породили. Это порождение улыбнулось мне широкой, безумной улыбкой, обещая, что теперь мы возьмем нашу жизнь в свои руки. Она обещала, что мы будем бороться, так, как не боролись никогда и ни с кем.

Если прежде я считала, что эти пять лет меня изменили, то окончательное изменение произошло именно сейчас. Это изменение кровожадно улыбалось, блестя жестокими глазами, в котором больше не было страхов, сомнений, неуверенности. Только цель: отбить свою свободу и наказать обидчиков. Даже если ради этого придется положить собственную жизнь — уже не страшно.

Я вглядывалась в отражение, вспоминая все то, что привело меня к этому состоянию. И уже угасающая ненависть, стала гореть новым, всепоглощающим пламенем. Этой ненависти мне теперь хватит с лихвой на то, чтобы осуществить задуманное.

Перед глазами мелькали лица, обладателей которых я заставлю поплатиться, и в череде этого списка промелькнули знакомые и холодные черты мага. На воспоминании о нем я вздрогнула и задрожала, внезапно осознавая то, о чем прежде не думала. О том, что обнимая и целуя Костаса сегодня, я ничего не чувствовала. Лишь холодный расчет и злость. В остальном я оставалась полностью безразличной. Но от одного воспоминания о демоне…

Удар, и зеркальная гладь рассыпается на крупные и мелкие осколки, а я медленно поднимаюсь на ноги, сжимая кулаки, по которым струится кровь, и смотрю в одну точку, понимая то, кто именно сломал меня.

Больнее всего было понимание, что он, только ОН один был виновен в том, кем я стала, как и то, что делал он это намеренно с определенным умыслом, понятным лишь ему одному.

И его я тоже заставлю за это ответить!

Глава 17

Молча, разглядывала девушку, которая отчаянно прятала глаза, кусала губы, но при этом пыхтела, как стадо ежиков. Судя по тому, как у нее покраснело лицо, она сейчас взорвется, если не выговорится. Но удивительнее было видеть блеск сдерживаемых слез, что таился в уголках ее глаз, пока она, как можно аккуратнее перевязывала мои порезанные ладони.

Я честно терпела, сколько могла, но очередной сдерживаемый всхлип заставил меня поморщиться и мученически простонать:

— Говори уже, — потерла я переносицу и устало прикрыла глаза. В ответ испуганный всхлип и дрожь тонких, огрубевших пальцев, что смазывали какой-то вонючей гадостью мои руки. Открыла глаза и посмотрела на печальный, затравленный взгляд. Несмотря на покорный вид, побелевшие губы продолжали подрагивать, как и трясущийся подбородок. — Ну же, я жду, — поторопила я, недовольно окинув взглядом служанку.

— Простите меня, ваше величество, — опустила она голову, а из глаз упала предательская слезинка, которую она поторопилась смахнуть, замерев в покорной позе. — Я не могу себе позволить высказываться.

— Это был приказ, — оборвала я ее лепет, так как уже отчаянно хотела закончить этот день. Видимо, выразилась я слишком резко, потому что девушка сжалась, вызывая во мне досаду и предательское чувство вины, но я отмахнулась от этих ненужных переживаний и требовательно посмотрела на Милу.

— Мне страшно за вас, миледи, — произнесла она очень тихо и посмотрела так, словно приготовилась к удару. И в этой запуганной девочке я увидела отражение той, кто сегодня, наконец-то, исчез. Той, кем я была последние пять лет. Вид мне не понравился. Захотелось брезгливо скривить нос и дать подзатыльник, чтобы она уже собралась с мыслями и силами…

На этой мысли я еле заметно вздрогнула, поняв, что, вероятно, именно так же рассуждал Ян, смотря на меня холодно и жестоко, вместо того, чтобы утешить и давать ложные надежды.

— С чего такие мысли? — спросила я спокойно, перегнулась, взяла в перебинтованную ладонь бокал вина, а после вновь откинулась на бортик ванны, наслаждаясь горячей водой со сливками, которая успела окраситься в розовый от моей крови, пока я не позвала Милу и не разрешила ей меня перебинтовать. Порванное платье в пятнах крови валялось на полу, как и когда-то белоснежные чулки, белье и нижняя сорочка.

— Они делают вам больно, — едва слышно, прервавшись на неуверенное заикание, поведали мне, вызвав ироничную улыбку с толикой удивления от наблюдательности некоторых. — Я… я слышу слухи, ваше величество, — вновь опустив взгляд и шмыгнув, поведали мне так, словно стыдилась того, что собиралась сказать. — Они вас ненавидят.

— Все? — лениво уточнила я, сделав большой глоток, и с облегчением вздохнула, ощущая, как голова слегка закружилась.

— Большинство, — помедлив, отозвалась Мила.

— Возможно, они правы в своей ненависти, — задумчиво выпятила я нижнюю губу. — Разве ты так не думаешь? — перевела я заинтересованный взгляд на девчонку. Она дернулась, а после посмотрела на меня с таким искренним ужасом от моего предположения, словно я могла сказать кощунство, что мне смеяться захотелось, но я сдержалась. — Почему? Разве они не говорят обо мне правду? Я — разлучница и злодейка. Разбила такую красивую пару: короля и графиню, которую все обожают.

— Я в это не верю! — запальчиво вскинула она голову, смотря на меня в праведном негодовании.

— Но это так, — безразлично подвела я итог. — Я знаю все сплетни, что ходят про меня, заботами Мариссы. Я знаю о своей репутации, — продолжила я, пока Мила настороженно молчала. — Возможно, тебе следовало бы прислушаться к ним. Я не добрая фея, Мила, — устало посмотрела я на девушку, которая упрямо надула губы. — Я — не милая и понимающая Ванесса, которую боготворят. И я не борюсь за этот статус, он мне не нужен. Меня вполне устраивает то, что есть, и переубеждать я никого не стану.

— Но вы ведь не такая, — посмотрела девчонка на меня с такой болью и надеждой, которая отозвалась лишь раздраженной усмешкой. Та, другая, сегодня умерла. На ее место пришло то, что с лихвой способно оправдать даже самые страшные слухи.

— Ошибаешься, — холодно закончила я. — Не забивай свою голову ненужной ерундой, Мила, мой тебе совет. Не нужно обожествлять первого, кто отнесся к тебе достаточно порядочно. Порой, именно порядочные люди, становятся порядочными мразями. Я — не исключение. Никто не исключение, — хмуро добавила я и глотком осушила жестяной гравированный бокал, небрежно отбросив его в сторону.

— Именно поэтому я боюсь за вас, сударыня, — несчастно вздохнув, печально улыбнулась девушка. — Они ломают вас. Эти придворные, его величество, леди Ванесса, лорд Улссон…

— Стоп, — резко оборвала я ее, посмотрев в излишне худое личико совсем юной девушки. — Про моего отца подробнее, пожалуйста, — прищурилась я, назвав Паука так, как он требовал упоминать его на людях, создавая образ любящих родственников. И это всегда удавалось с блеском. Как я уже говорила, Улссон — величайший актер и никогда не допускал осечки. — С чего ты решила, что он причастен к всеобщей травле?

— Я такого не говорила, — испуганно отшатнулась она, с промелькнувшей паникой во взгляде.

— Отвечай! — чуть повысила я голос, ударив ладонью по бортику небольшой медной ванной. Боли я почти не почувствовала, но по свежим бинтам моментально стали расползаться кровавые разводы, что, невероятным образом, напугало девчонку еще сильнее угрозы быть наказанной, и она метнулась ко мне с тревогой и болью в глазах, со странным трепетом беря в руки мою ладонь.

— Ну, зачем же вы так, сударыня? — запричитала она, сноровисто развязывая бинты, чтобы наложить новые повязки.

— Я жду ответа, Мила, — напомнила я, пристально вглядываясь в лицо не на шутку перепуганного ребенка.

Сглотнув, девушка обреченно опустила плечики, но сдалась:

— Пожалуйста, не заставляйте меня, миледи. Он убьет меня, — посмотрела она на меня с такой мольбой, что я вздрогнула.

— Что ты видела? — нахмурилась я.

— Я… я не могу, — заплакала она, уже не скрывая слез. — Он… он ужасный человек. Он — монстр… Пожалуйста, сударыня, умоляю, не заставляйте меня. Я его боюсь.

Вглядываясь в заплаканное личико, я вновь узнавала себя. То, как панический ужас сковывал все: мысли, сердце и душу. И лишь один страх главенствовал в теле, заставляя задыхаться… Я помню, как больно, жутко и невыносимо в этом водовороте отчаяния.

И пожалела девушку.

— Хватит, — сжала я трясущуюся ладонь в своей руке, заставив ее посмотреть мне в лицо. — Все, успокойся. Я больше ни о чем не спрошу. Не бойся! — потребовала я, грубо тряхнув девчонку, которая вновь едва не скатилась в истерику. — Дыши и смотри на меня. Все хорошо. Он не узнает, успокойся… — заверяла я, смотря исключительно в ее глаза, понимая, что всего одно промедление, и она вновь разрыдается.

Спустя несколько секунд, Мила, выпустила дрожащий выдох, а после задышала, постепенно выравнивая дыхание.

— Сударыня… — неуверенно начала она, наконец, поняв, что сейчас произошло.

— Он не узнает, — повторила я. — Уходи. Дальше я справлюсь без тебя. На сегодня ты свободна.

— Но как же?.. — неуверенно посмотрела она на мои руки в бинтах.

— Я справлюсь, — строго оборвала я, посуровев, что заставило девушку выпрямиться по струнке. — Иди.

Девушка отрывисто кивнула, поднялась на ноги, сделала реверанс и торопливо затрусила в сторону выхода для прислуги, но уже у самой двери затормозила и обернулась.

— Благодарю, сударыня, — с искренним чувством, произнесла она, а после выскользнула за дверь, оставив меня в одиночестве со своими мыслями, которые судорожно разбегались, отказываясь складываться во что-то внятное.

Усилием заставила себя думать, строя предположения. И чем больше думала, тем более тошно чувствовала себя.

Зарывшись пальцами во влажные волосы, с силой сжала, надеясь, что боль прояснит мысли, но от складывающейся картинки кожа покрывалась мурашками, и я обреченно откинулась на теплый металл, устеленный мягкой тканью, посмотрев в потолок. На языке ощутила знакомую горечь, но заставила себя сглотнуть ее и упрямо поджать губы, запрещая себе даже намек на страх или испуг. Теперь — нет.

— С каких пор ты стала такой неуклюжей, что умудрилась поранить руки так сильно? — услышала я за своим плечом, но, против обыкновения не вздрогнула и испуганно не сжалась. Лишь усмехнулась подтверждению своих предположений. Глупо было рассчитывать, что Паук оставит меня без наблюдения. Даже несмотря на обещания.

— Пришел за моей головой? — насмешливо уточнила я, лениво выводя пальцем круги на водной глади и не заботясь о том, что сижу в воде лишь по грудь, которая показывалась над поверхностью. Благо, густая, длинная грива волос скрывала меня не хуже одежды. Во всяком случае, той, что мне готовили для соблазнения короля.

Почувствовала горячее, зловещее дыхание на своем плече, а после прикосновение к затылку, прежде чем, длинные пальцы сжались, натягивая мои волосы, и отбросили мою голову назад, заставив посмотреть в бесстрастное, отстраненное лицо, с которым прежде Ян приходил для моего наказания. Прежде я бы забилась в страхе и ужасе от предстоящей боли. Сейчас же нахально заявила:

— Я уже заждалась, — блеснула я полубезумной улыбкой.

Ян скучающе разглядывал мое лицо, а после весело усмехнулся и, отпустив мои волосы, отошел на несколько шагов, чтобы без проблем видеть меня. Невозмутимо стряхнул с одной из тумбочек бинты, лекарства и ароматические средства, а после вальяжно сел на опустевшую поверхность, сложив руки на груди.

— Судя по тому, что сегодня ты ходила с доносом Улссону, меня ты, как раз, видеть не ожидала, — поиграв со мной в гляделки, заметил он с кривой, хищной усмешкой на худощавом лице.

— Ну, я предполагала, что, узнав о моем поступке, ты, как минимум, вознегодуешь, — подняла я брови и нагло улыбнулась. — Надеюсь, Паук был с тобой мягок, когда рассказывал, как нехорошо ты поступаешь. — Издевательски прищурилась я. — Нет? — С сочувствием надула губы, не боясь переигрывать. — Какая жалость. До нравоучительной порки дошло, ли обошлось лишь словесным внушением? — похлопала я ресницами в искреннем интересе.

— Мне всегда нравилась твоя черта — иронизировать даже там, где не следовало бы, — невозмутимо заметил он и слабо улыбнулся, разглядывая исключительно мое лицо, даже не помышляя скользнуть взглядом ниже, что сейчас вызывало во мне смешанные чувства: от благоговения его благородством и выдержкой, до раздражения и намека на оскорбления в лучших чувствах. — Ты ведь понимаешь, что я имею все основания для того, чтобы быть недовольным твоим поведением?

— Да Бога ради, — великодушно разрешила я и фыркнула. — Раздражайся на здоровье. Можешь не держать все в себе, даже ногами потопать, только не сильно громко, чтобы нас не услышали.

— Позволь уточнить, почему ты все же решила наведаться к Себастьяну? Не далее, как вчера, ты упорно заверяла меня в своей ненависти к нему, — совершенно спокойно спросил Демьян, без намека на недовольство или злость на лице.

— Со вчерашнего дня ничего не изменилось, — пожала я плечами. — Моя ненависть такая же сильная, быть может, даже сильнее, чем была вчера.

— Но?

— Но ты отказался помогать мне, — развела я руками. — В этих условиях мне куда выгоднее не ссориться с Себастьяном. Хотя бы сейчас. Он просил об услуге — я ему ее предоставила и была поглажена по голове за старательность, — растянула я губы в ядовитом оскале. — В следующий раз, возможно, заслужу даже сахарную косточку, — зло засмеялась я, но наткнулась на внимательный взгляд жестоких глаз и резко потребовала: — Не смотри на меня так. «Оценивай риски, хитри, обманывай и играй, выбирая тот вариант, который наиболее выгоден» — твои слова, не мои, — нахмурилась я и отвела взгляд. — Ты сам меня этому учил, сам сделал такой. Я оценила перспективы и решила, что сотрудничать с Себастьяном мне выгоднее, — глухо добавила я с отчаянным желанием сплюнуть от досады.

— Я не виню тебя за это, — внезапно признался Ян, заставив посмотреть на него внимательнее и с подозрением. — В некоторой степени я даже горд своей ученицей. Что же, должен признать, что справилась ты просто блестяще. Я поверил в твою искренность и оценил то, на что ты пошла ради того, чтобы выведать у меня информацию, — иронично вздернул он бровь. — Я понимаю тебя и твое желание выжить любой ценой, даже если для этого придется идти по головам. Я сам настаивал на этой мысли и вдалбливал ее в твою голову, потому не могу сейчас на тебя злиться. И то, что ты рассказала ему обо мне — тоже понимаю.

Некоторое время мы рассматривали друг друга, а после он произнес:

— Чего я не понимаю — почему ты ему соврала? — с интересом прищурился Ян и склонил голову на бок. Это заставило смутиться меня сильнее, чем, если бы он сразу начал с обвинений, ругательств, угроз и прочего.

Я сглотнула, нахмурилась и опустила голову, вглядываясь в бледно-розовую воду. Куда угодно, лишь бы не на мага.

— Ответь, — произнес он мягко, но требовательную нотку я уловила, понимая, что это совсем не просьба, а приказ.

— Как я уже говорила: сегодня я ненавижу его больше, чем вчера, — вздохнула я тихо. — Но больше меня разозлило другое. Он решил меня купить ложными обещаниями, в полной уверенности, что я сдамся и безоговорочно поверю в его ложь.

— Почему же ты не поверила? Он может дать многое, — пожал Ян плечами, что я заметила вскользь, так как глаза по-прежнему держала опущенными, боясь предательских слез, которые я больше не желала лить.

— Он мне этого не даст, — покачала я головой. — Он обещал, что я по завершении всего этого, — неопределенно повела я плечом. — вернет меня в мой мир. Но он этого не сделает, — грустно улыбнулась я, прощаясь со своей мечтой и надеждой навсегда. Вновь ощутила укол боли в груди, но быстро подавила его. Хватит ностальгировать по несбыточному. Лучше сосредоточиться на том, что можно осуществить. — Если бы он хотел, вернул бы всех тех девушек, что сейчас медленно умирают в своих гробах. Но ему удобнее просто избавиться от них, чем тратить твои силы на перенос, а своих у него нет. Но, даже если бы были… такая мразь, как он — просто станет избавляться от свидетельств своих злодеяний. Как только он перестанет быть заинтересован во всем этом — Себастьян начнет подчищать за собой следы. Он убьет меня, — слабо улыбнулась я нейтральным голосом, уже смирившись с этой новостью, стараясь относиться к ней философски на манер: «Все мы не вечны». Рано или поздно придется умереть мне. Но пока этого не случилось, нужно пытаться жить. — Я не хочу ускорять этот момент, потому и соврала, сказав, что тебе, так же, как и ему, нужен артефакт. Он был уверен, что ты играешь в свою игру, и не поверил бы, если бы я стала его разубеждать. Сегодня Улссон моментально поверил каждому моему слову, как подтверждению собственных мыслей.

— Да, я уже получил приказ держаться от сокровищницы подальше, — низко хохотнул Демьян, задумчиво разглядывая свои сцепленные пальцы.

— Если повезет, ты найдешь свое заклинание прежде, чем Себастьян получит артефакт и избавишь мир от мерзости в его лице. Возможно, это даст шанс и мне. Надеюсь, ты воспользуешься этой возможностью, — тихо произнесла я и замерла, когда Ян протяжно вздохнул, практически простонав:

— Даже не знаю, смеяться мне или плакать от иронии ситуации, — покачал он головой, а после посмотрел мне в глаза с кривой улыбкой сожаления.

— О чем ты? — насторожилась я.

— О том, что, кажется, переиграл сам себя, дрянь ты моя ненаглядная, — засмеялся он несколько зловеще, на мгновение принимая свои звериные, нечеловеческие черты лица, что проскользнули под кожей. — Я тоже обманул тебя, Тори. Я знал об условии Себастьяна. Я знал, что ты выведываешь из меня информацию нарочно, и снабдил неверной версией происходящего, ведь прекрасно понимал, чью сторону, в конечном итоге, ты выберешь. Твое появление с докладом у Себастьяна было ожидаемо мной. Чего я не ожидал — что ты невольно меня переиграешь, руководствуясь своими собственными, неожиданными для меня мыслями.

— Что? — переспросила я, решив, что мне лишь почудилось, и посмотрела в бесстрастное лицо широко раскрытыми глазами, надеясь найти в нем ответы на роящаяся в моей голове мысли.

— Я был там, Тори, и слышал каждое ваше с Улссоном слово, — подтвердил он мои мысли, а после демонстративно поднял в руку пузырек ароматизированной соли и исчез, заставив пузырек из темного стекла повиснуть в воздухе. Ян дал мне несколько секунд прочувствовать момент и с пакостной улыбкой материализовался вновь, небрежно отбросив пузырек в сторону. — Я не могу ослушаться прямого приказа, но могу найти в словах хозяина лазейки. Себастьян сказал мне скрыться с глаз, а не уйти и не подслушивать, — растянул он губы в издевательской улыбке, пока я судорожно представляла, сколько и в каких количествах он мог наблюдать за мной в таком состоянии. — Когда не остается другого выхода, волей неволей приходится выкручиваться. Тебе ли не знать? В моем случае, это пользоваться недосказанностью приказов, — скромно потупился он, предлагая мне восхищаться его гением.

— Так… — произнесла я и запнулась на полуслове. Вновь посмотрев в лицо коварного и предусмотрительного существа, пришлось прочистить горло, чтобы продолжить. — То есть, все это время ты все знал. И молчал. Даже тогда, когда я выведывала твои планы, ты все знал. — Подвела я итог, судорожно сглотнув.

— Мне было любопытно посмотреть, что ты предпримешь, — не стал он отрицать. — Согласишься на условия Улссона или нет. Затем не отказал себе в удовольствии наслаждаться всеми плодами моего обучения. Другая бы на твоем месте поступила, как предложил Паук и перешла к пошлому соблазнению, но ты… ты не разочаровала, — хитро прищурил он в озорном одобрении и покачал пальцем с тихим смешком. — Когда ты сделала упор не на соблазнении, а на общей ненависти, я готов был аплодировать стоя, но сдержался. Провоцировала ты виртуозно, нагнетала, напоминала о моем незавидном положении, делая акценты на самых унизительных моментах. Просто потрясающе! — кажется, совершенно искренне радовался Ян, но я видела напряжение в его взгляде и скрытую угрозу в жестах. Этому тоже обучил меня он — замечать суть в деталях. — Я горжусь тобой, Тори. Я вырастил потрясающую дрянь, что не может не радовать. Как и то, что ты, наконец, переступила через свои страхи и глупые принципы и доказала мне это вчера, — выразительно выгнул он бровь, заставив меня покраснеть и ощутить жар лишь от одного воспоминания о нашем поцелуе, который он воспринял лишь изящной манипуляцией. Но больший укол я ощутила от того, что он принял это за продуманное коварство. Вероятно, это к лучшему… Наверняка это к лучшему! Пусть думает, что я повысила свои навыки в соблазнении, чем то, что сама поддалась порыву. Необъяснимому и, определенно, неправильному. Совершенно неуместному.

— Зачем? — резко потребовала я ответа, напряженно вглядываясь в лицо мага. — Зачем ты сделал это со мной? — с ненавистью смотрела я в его серо-зеленые глаза, умоляя ответить и, наконец, закрыть эту тему, которая не давала мне покоя.

— Это так важно? — вздернул он бровь в деланном недоумении и безразличии.

— Для меня — да. И ты это знаешь. Ты ломал меня так долго, а теперь, когда тебе это удалось, скажи: зачем?

Воцарилась тишина, в которой мы прожигали друг друга взглядами, пока я с силой сжимала края медной ванны: мой — полный ненависти и обиды, и его — холодный и надменный.

— Я не ломал тебя, Тори. Все совсем наоборот, — улыбнулся Ян загадочно, когда все же решился ответить, заставив меня растерянно моргнуть, но он уже через мгновение потерял интерес к этой теме, о чем дал мне понять, широкой улыбкой и веселым: — Но вернемся к более животрепещущему: ты создала мне определенную проблему, Тори.

— Это, какую же? — недовольно поинтересовалась я, не пытаясь скрыть своего разочарования, на которое, Яну, наверняка, глубоко наплевать.

— Ты, в попытке меня выгородить и пустить Улссона по неверному следу, самым невероятным образом взяла и угадала мои истинные намерения. И разгребать это теперь придется тебе, дрянь дорогая моя.

— Чего? — опешила я.

— Ты меня слышала, — совершенно серьезно отозвался Ян, поднялся с тумбочки, засунул руки в карманы своих брюк и прошелся из стороны в сторону, как делал всегда, готовясь к очередному уроку или поучительной речи для меня. — Твоими сердобольными, но неуместными стараниями я теперь не могу искать артефакт. Следовательно, не могу найти его и заполучить раньше Улссона. Более того, по приказу Себастьяна, я не смогу даже прикоснуться к нему, что на корню перечеркивает вообще саму возможность моего освобождения лишь моими силами. На этот раз, против обыкновения, ублюдок был донельзя конкретен в своем приказе, потому ослушаться я его не могу и мне придется прекратить поиски.

— Это значит — конец. Все, Улссон победил? — вознегодовала я, с трудом сглотнув подступающую панику, так как, невольно, сама себя лишила очередной возможности на освобождение.

— Я бы не был так категоричен, хотя, не буду таить — мы в дерьме, — раздраженно выдохнул Ян и напряг челюсти, не позволяя даже на мгновение усомниться в его заключении. — Похоже, у нас нет другого выбора, кроме как работать сообща.

— Ты… ты серьезно? — не спешила я так быстро верить в его предложение. Не после того, как он сам недавно признавался в том, что виртуозно водил меня за нос.

— К сожалению, — дернул Ян щекой в раздражении и сложил руки за спиной, вновь шагая туда-обратно, словно собирался с мыслями. — Я не могу найти сокровищницу. Ни с помощью магии, ни другими способами. Теперь я даже думать об этом не могу. Я не смогу прикоснуться к артефакту, даже если он будет валяться перед моим носом, — напряженно поведали мне о своих печалях, срываясь на рык. Но после мужчина повернулся ко мне с любезной улыбкой, от которой у меня под ложечкой засосало, и пропел: — Поэтому, Тори, мне и нужна ты.

— Но, чем я могу помочь? — запаниковала я, растерянно и с тревогой вглядываясь в демона, который, похоже, поехал крышей от всех этих переживаний. — Мы этой ночью заключили, что от меня тебе толку будет ничтожно мало. Что изменилось?

— Изменились условия, душа моя. Которые ты же и создала сегодняшним визитом к Себастьяну. У меня нет другого выбора, кроме как положиться на тебя, — недовольно отозвался Демьян, с раздражением скосив на меня взгляд, как на непутевое чадо, приносящее одни проблемы. — Ты добудешь мне этот артефакт, а после и воспользуешься им, чтобы освободить меня, — пожал Ян плечами, словно говорил о погоде. — Но, есть и хорошие новости, — расплылся он в восторженной улыбке, тем самым напротив вызывая во мне большую тревогу. — Зато, теперь я точно уверен, что могу тебе доверять. Это же здорово!

Я восторгов не разделяла и смотрела на демона, как на врага народа, кем он и являлся.

— Ага, — нервно засмеялась я, но резко перестала, судорожно вздохнув. — Ты предлагаешь мне отрыто выступить против Себастьяна? Совсем спятил? — воскликнула я и прикрыла рот рукой, поняв, что непозволительно повысила голос. Громкость поубавила, но во взгляд напустила суровости и праведного негодования. — Ты понимаешь, чем я рискую? От тебя Паук не избавиться, что сегодня лишь подтвердилось. Я же — разменная монета! Меня уже наверняка очередной стеклянный гроб заждался в тоске и скорби, — шипела я зло, расплескивая воду, из-за неконтролируемой жестикуляции. — И встречусь я с ним, в ту же секунду, как только Паук заподозрит, просто заподозрит, меня в неверности. Ты же, тварь такая, меня в этот гроб и уложишь, заботливо закупорив крышкой по первому приказу Улссона! — ревела я от негодования разъяренной кошкой, но тихо, так как не могла себе позволить даже проораться всласть.

— Ну, я бы соврал, если бы сказал, что это — неправда, — кивнул Ян, словно ничего необычного или страшного я и не сказала, чем вызвал мой пораженный всхлип и ругательство. Для него, может быть, ничего страшного в перспективе избавиться от меня и нет. Но, так как речь зашла об опасности моей жизни, я его спокойствия и невозмутимости не разделала и даже не желала пытаться. — Но, кто не рискует, как говорится… — лихо улыбнулся Ян, вызывая мое отчаянное желание огреть его чем-нибудь тяжелым, несмотря на вполне реальную угрозу, за это поплатиться в ту же секунду. Жестоко поплатиться. — Ты сама вчера предлагала нам с тобой работать вместе, Тори, — сменив тон на серьезный, напомнил маг, заставив меня присмиреть и перестать осматриваться в поисках тяжелых предметов.

— Ты знаешь, для чего я это делала, — процедила я сквозь зубы. — Это было несерьезно, а лишь для того, чтобы разговорить тебя.

— Мы оба знаем, что это не так, — снисходительно фыркнул Ян и приблизился, заставив меня напрячься и покрыться мурашками, моментально вспоминая, что вода в ванной начала остывать и не такая уж она мутная, как мне казалось прежде… Он присел на край ванны, не обращая внимания на промокшую ткань, которая могла намочить и его одежду. — Я предлагаю тебе сделку, Тори. Я трезво оцениваю твои риски и отблагодарю тебя за помощь соразмерно твоим стараниям и вкладу. Я умею быть благодарным.

— О какой благодарности идет речь? — прищурилась я. Ян улыбнулся и произнес то, отчего я ощутила, словно меня ударили в живот:

— Себастьян не собирался возвращать тебя в твой мир, даже если бы имел такие возможности, в этом ты права. У меня же эти возможности есть. Я обладаю силой, которая способна вернуть тебя домой, Тори. Но для этого я должен получить свободу, — очень серьезно вглядываясь в мое лицо, произнес он. — Чтобы ты не сомневалась в моих намерениях, мы заключим с тобой сделку. Магическую. За твою помощь я выполню твое желание и верну тебя в родной мир, к твоим родным и близким. Я не смогу нарушить эту клятву, что убережет тебя от обмана. Но, — поднял он палец вверх, давая понять, что не все так радужно. — Это, так же обязывает и тебя. Ты не сможешь отказаться от своего слова или передумать.

— Это, так же, не уберегает меня от опасности смерти от твоих заботливых ручек, в случае, если тебе это прикажут, — отозвалась я тихо, все еще прокручивая в голове его слова, которые эхом отдавались в ушах.

— Это так, — кивнул Ян, не думая возражать или лукавить. — Поэтому нам придется быть весьма осторожными. Благо, ты набралась достаточно опыта в искусстве обмана, чтобы изящно избегать правды. Так что риски вполне оправданы, ты так не думаешь?

— То, что я думаю, тебе вряд ли понравится, — ворчливо отозвалась я, пока в голове роились мысли, а грудь раздирали различные эмоции, которым не было контроля: страх, опасение, подозрение, неуместная надежда и неуемная жажда действия. Отвратительный, душераздирающий коктейль, должна заметить. И Ян не облегчал задачу, разглядывая меня своими проницательными глазами, прекрасно представляя, что сейчас твориться у меня внутри.

С досадой отвернула от него лицо и с силой прикусила губу, запрещая себе демонстрировать слабость при нем, даже если он про нее знает.

— Вопрос серьезный, потому, пока ты будешь размышлять, позволь напомнить, что выбор невелик, — издевательски вздернув бровь, заметил Ян. Я же молча проклинала его на все лады, так как прекрасно осознавала незавидность своего положения: не соглашусь — Ян может обидеться и в ответ на «мою любезность», оповестит Паука о моем плане по обольщению Костаса, и вот тогда головы мне не сносить. Даже если не расскажет и пустит все на самотек, я — окажусь трупом в любом случае, с небольшой разницей во времени, вне зависимости от того, получит Паук свой вожделенный артефакт, или нет. А если соглашусь… что вероятнее, появляется шанс. Небольшой, призрачный, но шанс. Насколько это возможно в ситуации партнерства с озлобленным демоном. Как бы он и на мне не отыгрался, когда получит свободу. И можно вообще ему эту свободу давать? Не совершу ли я колоссальную ошибку, помогая такому существу, как Ян, освободиться?

— Я могу подумать? — сдавленно сглотнула я, поднимая глаза в нерешительности и сомнении. Ян иронично покачал головой.

— Сожалею, но вопрос щекотливый, и много времени дать не могу. Но, так и быть (помни мою доброту), дам тебе немного времени, но из этой комнаты ты не выйдешь, пока не определишься с решением. А пока, в качестве доброй воли и проявления благосклонности, мы можем поговорить. Спрашивай что хочешь, я отвечу.

— Лимит на вопросы есть? — мрачно уточнила я, не спеша радоваться перспективам и чужой доброте.

— В этот раз нет. Мы ограничены лишь во времени, — великодушно заметил он и слегка сместился, приготовившись к долгому разговору.

Прикусила губу в нерешительности, стараясь из вереницы вопросов, вытянуть наиболее важные.

— Что это за артефакт и чем он так важен для Паука? — задала я первый вопрос, чувствуя, как меня слегка потряхивает, то ли от нервов, то ли уже от холода в остывшей воде.

Заметила, как Ян слегка нахмурился, понаблюдав за мной немного, а после положил ладонь на медную стенку ванны, и вода в ней моментально нагрелась до приятного горячего состояния.

— Не за что, — усмехнулся Ян, когда я не смогла удержаться и опустилась в воду глубже, согревая уже замерзшее тело. — Относительно твоего вопроса… — начал он, а после задумался, словно решал, как лучше ответить, и не легче ли послать меня лесом. — Наверное, стоит начать с самого начала, — задумчиво заметил он и слегка прошелся пальцами по водной глади, посылая рябь по поверхности. — Ты бы удивилась, но когда-то Улссон был другим, — слабо улыбнулся Ян и слегка улыбнулся, на мой скептичный взгляд. — Его трудно назвать святым человеком, но все же, он мало чем отличался от остальных людей. Себастьян был счастлив и доволен жизнью, даже не помышляя о власти и политике. Она была ему даже не интересна.

— Что изменилось? — задала я вопрос, когда пауза затянулась. Я же все пыталась представить Себастьяна в другом амплуа, в другой жизни… другим. Но не выходило. У меня он стойко ассоциировался именно с конченым поддонком и никак иначе. Я отказывалась видеть в нем просто человека со своей жизнью, прошлым и будущим. Для меня он — мразь, которую я отчаянно ненавижу. И мне этого довольно!

— По глупой случайности он в один день лишился семьи, — поднял Демьян на меня жесткий взгляд, а я вздрогнула. — Одна маленькая, глупая, но непростительная ошибка, которая стоила ему ребенка и беременной жены. Случился пожар в одном из ангаров. Кто-то говорил, что это был поджог, другие, что случайность, но это ничего не меняет, ведь в итоге погибли родные Себастьяна. Самое ироничное, что пожар смогли потушить и спасти большую часть ангара и скотины, и если бы семейство смогло найти способ продержаться хоть на пару минут больше, их смогли бы спасти. Но не смогли и они задохнулись. Поторопись остальные буквально на несколько минут, и семью можно было бы спасти, — подвел он итог, пока я пыталась представить, какую боль должен был пережить Улссон. На мгновение внутри меня шевельнулось чувство, похожее на сочувствие…

Вспоминая собственную боль после потери родных, я вдруг подумала, что она не может сравниться с разъедающей разум мыслью, что ты банально опоздал. Успей ты чуть раньше и все могло быть совсем по-другому. Наверное, это просто невыносимо…

Но после откинула ненужные эмоции и мысли. Мне плевать, что побудило Себастьяна стать тем, кем он стал. Важно то, что есть сейчас. И сейчас он — мой злейший враг, на счету которого десятки жизней других людей.

— В этом себя и убедил Паук, и больше ничто не могло пошатнуть его убежденности, — холодным, вкрадчивым тоном продолжил Ян свое повествование. — Он зациклился на этой идее и стал вспоминать то, что давно предпочел забыть. Его семья была одной из посвященных, и он потратил не один год на то, чтобы разобраться в архивах семьи в поисках выхода. И он стал экспериментировать, обучаться, пытался возродить и покорить магию снова и снова, но у него ничего не выходило и ему пришлось искать другие способы. Так он наткнулся на одно заклинание, которое могло призвать существо могущественное, древнее и обладающее магией, которое, при определенных условиях, можно заставить служить себе. Их он нашел в старых дневниках своего предка — последнего обладателя артефакта с заключенным в нем хранителем рода.

Ян посмотрел мне в глаза, предлагая самой додумать и прийти к собственному, но очевидному выводу.

— Так появился ты в этой истории.

— Верно, — покладисто кивнул Демьян. — Однако и здесь Паука ждало разочарование. Ручного фамильяра он, конечно, получил, но это не могло ему помочь в его навязчивой идее вернуть родных. Он переоценил мои возможности. Я не могу ни воскресить умерших, ни вернуть время вспять. На мне есть еще ограничения в возможностях, такие, как невозможность управлять чувствами и эмоциями других существ, но об этом потом, — легкомысленно отмахнулся Ян от этого. — Паук был в ярости и отчаянии, что меня тогда умилило и позабавило. Вот только хозяин оказался упорным и стал искать новые выходы. И нашел, паршивец, — с ноткой уважения усмехнулся Демьян, признавая заслуги Улссона.

— Ты про артефакт? — спросила я немного сонно, вновь разомлев в горячей воде, забыв даже про то, что лежу в ванне голая и это, как бы, должно меня смущать. Но уже не смущало. Вместо этого на первый план вышла жажда утолить любопытство.

— Про него. Мое вынужденное и утерянное хранилище способно в некотором плане увеличить мои способности. за определенную плату, но когда на кону жизни любимых, чего только не заплатишь. Это единственное, что осталось в этом мире, способное исполнить одно самое заветное желание. Любое, без ограничений. Улссон долго искал его и нашел. Точнее, узнал, у кого может храниться этот артефакт.

— Род Форт, — ответила я на собственные мысли.

— Сам добраться до скрытой сокровищницы он не мог, я был ему в этом не товарищ, как ты уже знаешь и вот тогда Себастьян вспомнил про принцессу, с кем наследник Мидлхейма был обручен. Сначала он пытался убедить ее родителей в необходимости этого брака, но не был услышан. Те обожали дочь и не хотели ее ни к чему принуждать. Таким образом король и королева стали лишь препятствием на пути к цели Паука, — развел Ян руками, что было достаточно выразительно и без лишних пояснений. — Не смотри на меня так. На убийства у меня ограничений нет, чем Паук пользуется без зазрения совести до сих пор. Для него есть лишь цель, а все остальное — препятствия к ней. Если на пути становится помеха — я ее убираю, — будничным тоном поведали мне то, что я и так знала. — Дальше ты знаешь: принцесса стала упрямиться, но не выдержала давления и сдалась. Потом еще и еще, пока не появилась ты. Так как заставить кого-то полюбить, или разлюбить я не могу, пришлось идти долгим путем… и вот, спустя пять лет кропотливого труда и обучения, мы сидим с тобой за этой приятной беседой здесь, — иронично оскалившись, окинул Ян взглядом пространство, моментально напоминая мне, что находиться я здесь долго не могу и без ответа меня за пределы комнаты не выпустят.

— Хорошо, — вздохнула я и провела мокрыми руками по волосам, убирая их с лица. — С мотивами Паука мы определились. Но для чего этот артефакт тебе? Тоже хочешь исполнить свое желание или вернуться в него, чтобы избавиться от контроля Улссона? Тогда ты немного ошибся с предложением сотрудничества, ведь мое заветное желание отличатся от твоего, и попади артефакт ко мне в руки, для тебя все закончится плачевно, — со злой улыбкой напомнила я.

— Выполнение желаний и хранилище родовых фамильяров — не единственная функция артефакта, — снисходительно улыбнулся Ян.

— Так, что же нужно тебе?

— А это ты узнаешь, только после того, как мы заключим сделку, дрянь ты моя коварная, — понизил он голос до заговорщицкого шепота и подался вперед с многозначительным видом. — Так, каков будет твой положительный ответ?

— Не слишком ли самоуверенно? — поинтересовалась я мрачно, но, скорее вредничала, что понимал и сам Ян. С учетом того, что я сама же его и выгораживала перед Себастьяном.

— А какой выбор у тебя есть? Сотрудничать со мной, или с Себастьяном. Вот и все. Сама ты справиться не сможешь: силенок не хватит, — грубо усмехнулся демон, но глаза прищурил угрожающе, что лишний раз подтверждало мои опасения на его счет.

— Помнится, не далее, как вчера, ты допускал мысль, что я могу предпочесть сторону мерзкого, но человека, — не осталась я в долгу, подалась вперед и оскалилась в глумливой улыбке, не уступающей в безумстве Яну, и с вызовом взглянула в надменное и жестокое лицо. — Откуда мне знать, что ты не решишь за свое рабство отплатить всему роду человеческому в то же мгновение, как получишь свободу?

— Мне это не интересно, — легкомысленно отмахнулся от меня Демьян, но уступать я не собиралась.

— Надеюсь, ты не сильно обидишься, если я скажу, то ни на грамм тебе не верю? — не скрывая злой иронии в голосе, склонила я голову к плечу и положила перебинтованные ладони на бортики ванны, готовая в любой момент дать деру из воды. Зрела уверенность, что маг вполне в силах сварить меня живьем, как цыпленка, если мы не договоримся. Мужчина проследил мое движение, усмехнулся, но, остановившись на бинтах промокших от воды и крови, вдруг улыбаться перестал, а взгляд стал темнее и серьезнее.

— Ты ждешь от меня каких-то гарантий? — вздернул он бровь со снисходением.

— Хотелось бы, — не стала я привередничать. — Что произойдет, когда ты получишь свободу? — настаивала я, напряженно вглядываясь в непроницаемое лицо демона в человеческом обличие.

Демьян молчал, отчего с каждой минутой я напрягалась все сильнее. Но после, когда я была почти доведена до критической точки, готовясь послать его в пешее эротическое, несмотря на опасность, Ян растянул губы в издевательской улыбке и произнес:

— Ты такая забавная, когда искренне веришь в свою значимость в вопросе спасения мира, — с мерзким смешком заметил Ян, позволил себе несколько секунд веселья, а после посмотрел серьезно. — Ты правда считаешь, что если бы я захотел избавиться от людей или этого мира, не нашел бы способа? Так вот, дрянь ты моя, оповещаю, что уничтожить вас, людей, не составит для меня труда, даже в моем не совсем свободном состоянии. Даже более того, это сильно упростило бы задачу: я бы убил не только Улссона, но и любой намек на его наследников. Я не могу намеренно причинить физический вред хозяину, но не другим людям. И если, ну, вдруг, по чистой случайности, — наигранно задумавшись, пошевелил он пальцами в воздухе. — в этой массе окажется мой хозяин — значит, судьба у него такая. Я уже молчу о таких банальностях, как упавший на голову обломок стены, или нечто такое же нелепое и случайное, но все равно возможное, — развел Ян руками и беспечно улыбнулся, намекая, что избавиться от Себастьяна вполне себе может. Но, почему-то не хочет. — Нет людей — нет потенциальных хозяев. Все просто. Вы, люди, слабы и до безобразия хрупки. Достаточно одного катаклизма, чтобы избавиться от большинства населения. Еще два — и не останется даже упоминания о вашем существовании.

— Ты можешь мне врать, — заметила я, храбрясь для виду, на деле же медленно леденея от возможных перспектив и возможностей этого существа.

— Хочешь проверить? — провокационно оскалился маг.

— Нет, — вынуждена я была отступиться и отодвинулась от Яна, почувствовав озноб даже сидя в горячей воде.

— Я так и думал, — цинично усмехнулся Ян, поднялся, прошелся по комнате, а после неожиданно вернулся ко мне с простыней в руках. — Помощь нужна? — спокойно поинтересовался у меня, без всякого намека на подтекст. Окинула его нерешительным взглядом, а после поджала губы, но кивнула. Он развернул ткань и слегка отвернул голову, несмотря на то, что давно отучил меня от любого рода стыдливости. Особенно с учетом того, что все давно видел и… не только видел. И я даже не вчерашний инцидент имею в виду: Ян частенько в прошлом наказывал меня по чужой указке, а после сам же и лечил. Сомневаюсь, что на моем теле есть еще хоть клочок того, чего он не видел своими глазами. Но этот его жест внезапно отдался во мне благодарностью. Решила не злоупотреблять его короткой вспышкой благородства, быстро поднялась, завернулась в простыню и вложила ладонь в пальцы Яна, чтобы переступить через бортик высокой, медной бадьи. Как только я устойчиво встала на ноги, руку маг отнял и отошел, чтобы сесть на стул для прислуги, пока я поспешно оборачивалась в халат. — Мне не нужны лишние жертвы, Тори, — донеслось мне в спину, пока я возилась с поясом на талии дрожащими пальцами. — Мне нужна лишь свобода и возможность вернуться домой. Как только я освобожусь и заставлю Улссона поплатиться, я уйду, — совершенно серьезно и спокойно произнес Демьян, невозмутимо смотря в мое нерешительное и растерянное лицо. — Не нужно делать из меня исчадье Ада, Тори. То, что моя раса порой именуется демонами, еще не значит, что мы порождения зла и порока. Да, мы сильны, могущественны, но, так же, мы очень долго живем. Нам безразлично все, что происходит в других Мирах — мы просто переросли это. Единственное, что нас заботит — это те немногие законы, которым мы обязаны подчиняться. Большая сила влечет за собой большую ответственность, и давным-давно мы поклялись не вмешиваться в жизни других рас и миров. Потому что вмешательство хоть во что-то, может стоить целой цивилизации. Печальный опыт был, и никто из моей малочисленной расы не желает быть ответственным за это снова.

— И ты так просто простишь свое рабство у представителя одной из слабейших рас? — тихо спросила я, напряженно вглядываясь в лицо того, кого, по его собственным словам, можно назвать почти что богом.

— Этому представителю я уготовил особую роль в этой истории, — зловеще протянул Ян, с мечтательным видом, что мне заранее стало жаль Улссона. — Но, как это ни печально признавать, в моем незавидном положении люди не виноваты. Я не собираюсь растрачивать свои силы и время на бессмысленную и незаслуженную месть. Мне осточертел этот мир и ваш вид, потому я уйду так быстро, как только смогу.

— А кто виноват? — изумилась я, стараясь не принимать на свой счет его брезгливое: "ваш вид". Точнее, я просто предпочла пропустить это замечание мимо ушей.

— Это уже другой вопрос, а, тем временем, мы ходим вокруг, да около, непозволительно долго. Мне нужен ответ, Тори. Сейчас, — строго отчеканил Ян, напустив во взгляд суровости.

— Ты ведь знаешь мой ответ, — тихим голосом отозвалась я, ощущая себя вновь утопленником. Как это ни иронично, но именно Ян — чертов демон и всемогущая тварь — был моей "соломинкой". Она совсем не гарантировала спасения, однако, других вариантов совершенно не было. И довериться демону… было невозможно. Однако, выбора у меня не оставалось. Даже сотрудничество с Костасом уже совершенно не привлекало. Черт его знает, как он отреагирует, узнав правду обо мне и моем вкладе во все это дело. Я бы не простила.

— Знаю, — не стал он спорить, но уже по одной интонации я поняла, что для Яна этого недостаточно. — Но мне необходимо услышать это от тебя. Поверь, это не прихоть, — внезапно добавил он резким тоном, когда я до боли прикусила губу от отчаяния. В этой резкости мне почудилось оправдание, и я внимательнее посмотрела в напряженное лицо Демьяна, который продолжал ждать мой ответ.

Я приоткрыла рот, но из него так и не вырвалось ни слова. Ощущение было, словно я стою на краю обрыва, и от моего ответа будет зависеть упаду я или нет и с какими последствиями. Самое жуткое — я не знала с уверенностью правильного варианта, и мне предстояло падать вперед спиной, в надежде, что я упаду в воду и смогу выбраться из пучины, либо разобьюсь о скалы.

Замерла в нерешительности, чувствуя, как затряслись руки от силы в сжатых кулаках. Ощутила, как с бинтов стала сочиться кровь и падать на пол, разбиваясь с глухим звуком, вызывая ассоциацию с обратным отсчетом. Каждая капля словно отсчитывала секунды, которые мне остались в мнимой свободе выбора. Уставившись в одну точку, почувствовала, как горло сжало болезненным спазмом, от которого было больно даже вздохнуть. Пульс стучал в висках оглушающее громко, все наращивая и наращивая свою громкость…

До моих плеч дотронулись, и руки с длинными пальцами осторожно сжали мышцы, заставив вздрогнуть и затаиться. Медленно они спускались по моим опущенным по швам рукам и аккуратно обхватили окровавленные ладони, всего одним прикосновением понуждая расслабить их. Мужчина несильно потянул меня и заставил обернуться к нему. Поднял за подбородок мою опущенную голову и заглянул в глаза.

— Ответь мне, Тори, — попросил Ян тихо, успокаивающе гладя пальцами мой подбородок, легкими прикосновениями словно вводя меня в транс, что с его гипнотическим взглядом работало безотказно. И я снова тонула. И было нестерпимо больно от понимания того, какое влияние он на меня имеет. До сих пор. К сожалению… это был не страх. Совсем не он. Меня терзало осознание того, что мне безумно хочется поверить чудовищу: моему мучителю, персональному палачу и твари из ночных кошмаров, как лишнее доказательство, что он все же получил то, чего добивался так долго. Он создал из меня свое искусственное подобие. Чудовище приручило человека…

Какая жестокая ирония и насмешка над всеми известными мне с детства сказками, где герои могли пробудить человека в чудовище… Моя сказка оказалась страшной, где единственный, кто может меня спасти — не принц и не герой. Мое спасение заключается в страшной, ненавистной твари.

Лишь он один никогда не предавал меня и не обманывал. Лишь он один никогда не давал ложных надежд и не пытался соблазнить ложью. Он всегда был жестоко правдив, не размениваясь на чувство деликатности или жалости, ведь в нем этих чувств не было.

Прикусила губу, а после обреченно кивнула:

— Я согласна помочь тебе освободиться, в обмен на обещание вернуть меня домой. С условием, что этот мир и его обитатели, кроме Улссона, не пострадают.

— Я принимаю твои условия и клянусь исполнить их в обмен на твою помощь.

Посмотрела в его спокойные глаза, в которых не было ни облегчения, ни торжества, и горько усмехнулась, едва сдержав предательский и жалобный всхлип:

— Что теперь? Сказки про демонов не врут? Дашь мне подписывать собственной кровью магический контракт?

Мужчина слабо улыбнулся и покачал головой.

— Контракта не будет. Но магическая клятва должна быть подкреплена чем-то более существенным, чем просто слова, — опустил он взгляд на мои губы, отчего у меня по телу пробежали мурашки. Заметив, как я вздрогнула, Ян криво усмехнулся, отстранился на шаг, а после стал развязывать окровавленные бинты на моей правой ладони, полностью сосредоточившись на них. — Тебе повезло, — заметил он насмешливо. — Крови достаточно, чтобы не надрезать кожу снова, — оценил он мои порезы, сочащиеся кровью, а после надрезал свою правую ладонь собственным отросшим когтем и протянул мне пораненную ладонь для рукопожатия.

— Поцелуй меня… — попросила я и тихо, даже не взглянув на «альтернативу» и сосредоточившись лишь на его лице.

Глава 18

Мужчина медленно поднял на меня взгляд серо-зеленых глаз, а в следующее мгновение я уже была прижата к твердому, худощавому телу, отвечая на пылкий поцелуй и судорожно вдыхая пряный запах с ноткой дыма. Пальцами с силой вцепилась в плечи Яна, колени слегка подкосились, а я обреченно поняла, что вчера мне ничего не показалось, и поцелуи этой демонической твари пьянят сильнее хмельного вина. Так, как никогда и ни с кем. Не изумление, шок, адреналин или черт его знает, что еще, на меня вчера так повлияли. К сожалению. И от понимания этой истины захотелось грязно ругаться, закричать от ярости, бешенства и ненависти. Захотелось ударить его, сказать, как я его ненавижу за то, что сделал со мной. За то, что сделал зависимой.

Так хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы дать понять, как рвется моя душа и разум… но не могла оторваться и прервать упоительный поцелуй, от которого, казалось, покалывало в удовольствии каждая частичка тела. Отчаянно цепляясь за плечи своего вынужденного напарника, я с упоением целовала жесткие губы, готовая хныкать от восторга и волны жара, что пронеслась по телу, вытесняя любой намек на холод или мораль.

Длинные пальцы зарылись в мои волосы и с силой сжали, фиксируя мою голову, в то время, как вторая рука тесно прижимала к себе. Каждое прикосновение мужчины обжигало даже сквозь ткань одежды, пока в центре груди концентрировалось тепло, разгораясь все сильнее, пока не стало обжигать и заставлять задыхаться.

Это вынудило отстраниться, оттолкнуть мужчину от себя, а после с болезненным всхлипом развести края халата на груди, чтобы увидеть, как между грудей, красными, мерцающими контурами медленно расползается небольшой рисунок, напоминающий руну. Жжение не отпускало, пока печать не сформировалась окончательно: вспыхнуло соединенными краями, а после стала темнеть, забирая с собой болезненный дискомфорт. Через несколько секунд на моих ребрах было новое, небольшое родимое пятно, размером с монету, лишь формой отдаленно напоминая нечто похожее на руну, которую видела совсем недавно.

— Сделка заключена, — услышала я хриплое и посмотрела на мужчину, который все еще стоял непозволительно близко. Он спустил взгляд на отметину, медленно поднял ладонь и прикоснулся кончиками пальцев к печати, которое от его прикосновения вновь потеплело и линии руны стали проступать под кожей, что вызвало очередной всхлип и заставило вздрогнуть.

Но всхлипнула я не от боли. Встретившись с его потемневшим взглядом, ощутила, как губы затряслись от почти детской обиды, а глаза защипало от появившихся слез бессильной злости.

— Как же я тебя ненавижу, — процедила я сквозь сжатые зубы. — Как же ненавижу, — покачала я головой, закусив губу до боли, чтобы не разреветься под его понимающим и смиренным взглядом. — Что ты со мной сделал?! — закричала я, но горло перехватило, и получился полушепот. — Зачем? За что ты так со мной?

— Я не хотел делать так больно. Только не так, — совершенно серьезно, с искренним сожалением, впервые, почти попросил он прощения. — Я лишь хотел, чтобы ты стала сильнее.

— Ненавижу! — затрясла я головой, а после захлебнулась воздухом, вновь ощутив его губы на своем лице. — Ненавижу… так сильно ненавижу… — бормотала я, сквозь всхлипы и болезненные поцелуи, более не сдерживая слез. — Тварь, какая же ты тварь! — причитала я, от злости и отчаяния кусая его губы до крови, а после сама же эту кровь слизывала, закрывая глаза от удовольствия. От клокочущего противоречия чувств в груди хотелось кричать и биться об стены, надеясь хоть немного облегчить гул в мыслях и давление в груди. Одной рукой я с силой била Демьяна по плечу, второй притягивала его голову за шею ближе, страшась того, что он может оставить меня.

— Тише… — шептал он. — Тише, Тори. Я знаю… знаю, — доносился до меня его голос, сквозь отчаянные поцелуи и объятья, так похожие на искренние. Словно он сам не мог ничего с собой поделать… словно его потребность была такой же сильной. Сильнее здравого смысла.

— Ненавижу… — хныкала я, более не пытаясь сделать больно, сосредоточившись лишь на поцелуях и удовольствии, что они приносили. — Ян… — сорвалось с губ, когда стоять я уже просто не могла, но отказывалась прекращать все это.

Подняв меня на руки, мужчина пронес меня по комнате, а после посадил на комод, устраиваясь между моих ног, что я с готовностью позволила, довольно вздохнут от того, что доступ к его губам стал удобным, а поцелуй более глубоким и всепоглощающим.

Сквозь пелену возбуждения и жара, ощутила, как чужие руки на мне начали прикасаться более жестко и требовательно, поцелуи стали совершенно неприличными, а и без того тяжелое дыхание мага, стало прорываться со звериным рыком. Плечи под моими руками начали рывками раздуваться, становясь шире, а кожу на бедре оцарапали острые отросшие когти. Но пораженно замереть меня заставило то, что в стену, рядом с моей головой ударился массивный кулак, оставляя брешь, а мне на плечо посыпалась побелка.

— Что ты со мной делаешь, дрянь? — Ненадолго оторвался от меня уже демон с измененными чертами лица и почерневшими глазами. Взглянув в мои влажные, испуганные глаза, яростные черты смягчились, и со мной вновь заговорил Ян своим нормальным голосом. Обняв мое лицо ладонями с длинными, когтистыми пальцами, он заглядывал в мои широко раскрытые глаза и тихо зашептал мне в губы: — Останови меня, Тори. Прикажи прекратить, оставить тебя, пока я еще сохраняю контроль. Заставь меня это прекратить, пока я еще могу. Пока не стало слишком поздно… — с мольбой во взгляде нечеловеческих глаз попросил демон то… чего не попросил человеческий король. Чего не попросил мой любимый из прошлой жизни. — Тори, прошу тебя, останови это сама, потому что я не могу. Просто прикажи уйти и я это сделаю. Прошу… Тори, — лаская мои губы своим дыханием и невесомыми прикосновениями своих губ, уже теряя терпение, просил Ян, пока с очередной порцией слез, я не приняла для себя свое положение и… не смирилась.

Это — моя жизнь! Моя!!! Я имею право поступать так, как хочу… Я могу позволять себе слабости, глупости. Пусть даже убийственные и совершенно неправильные… извращенные.

Это моя жизнь…

— Тори… — простонал Ян и в голосе вновь стали прорываться рычащие нотки. — Прикажи уйти. Скорее…

Дотронувшись до получеловеческого лица и встретившись со страшными, демоническими глазами я поняла, что не боюсь. Мне не было страшно. И как-то просто и легко сорвалось с губ признание:

— Не могу…

Под взглядом демонических глаз, я опустила ладони с его плеч, взялась за пояс халата и нарочито медленно, но уверенно развязала узел, а после стянула с себя шелковую ткань, позволив ей свалиться на пол. Теперь меня не скрывали даже волосы, которые были отброшены на спину, но Ян так и не спустил взгляда с моего лица. Казалось, его не так трогала моя внешность, сколько сам поступок добровольного согласия.

В нашем напряженном молчании, как-то слишком громко звучало учащенное, затрудненное дыхание, но меня не трогало даже это. Я не ощущала ни страха, ни волнения, ни сомнения. Только полная уверенность в своем желании впервые за эти годы контролировать свою жизнь и поступить так, как хочу я, не оглядываясь ни на что.

Со стороны это можно было бы расценить как глупый, подростковый бунт, но я точно знала, что все дело в прикосновениях, которые действуют на меня так, как ничьи и никогда. И получить первый опыт… пусть и с врагом, и даже не человеком, а опасной, всемогущей тварью… Почему нет?

Плевать, кто он, плевать, какие у нас отношения, плевать на последствия и сторону морали. Плевать на весь мир, ведь сейчас я хочу себе позволить слабость с тем, от кого закипает кровь и чьи прикосновения обжигают кожу… С тем, от чьих поцелуев кружится голова и забывается все на свете.

В моем положении — не это ли счастье?

Очень медленно он поднял руки, чтобы вновь обхватить мою голову руками, подарив пронзительный взгляд, наливающийся мрачной решимостью и желанием. Движения были плавными, неспешными, но необъяснимым образом они вызывали ассоциации с хищником, который только что загнал свою цель в ловушку и намерен поиграть, понимая, что добыча более не убежит. В нашем случае, я вошла в капкан добровольно, но отлично понимала, что права передумать, у меня больше нет. Я упустила свой шанс, а демон отпустил контроль, растянув темнеющие губы в торжествующей, коварной улыбке искусителя.

— Надеюсь, ты понимаешь, что пути назад больше нет… — измененным голосом, растягивая шипящие, произнес мужчина, одаривая невесомыми поцелуями мои полураскрытые губы. Он игрался, смаковал, но не давал того, что было необходимо, оставляя меня на грани, дразня и заставляя томиться то ли в ожидании наслаждения, то ли скорой гибели.

Я вновь была кроликом, а Ян — удавом. И, словно мотылек, я была заворожена, приближаясь к своей погибели, медленно умирая от каждого едва уловимого прикосновения, или, даже, намека на таковой. Я будто уплывала в транс, ощущая, как держать глаза открытыми становилось просто невыносимо.

Когда я потеряла концентрацию, силки в виде сильных рук сомкнулись на мне и сдавили, еще сильнее увеличивая ассоциацию с удавом. Опаляя мою шею горячим дыханием, руки с неправдоподобно длинными пальцами блуждали по моему телу, создавая впечатление, что находятся везде и всюду, слегка карябая кожу когтями, вызывая мелкую дрожь. Дыхание сбилось, с пересохших губ сорвался всхлип, привлекая внимание хищника. По моим губам протяжно и с наслаждением прошелся слегка шершавый язык, отчего у меня пальцы сжались в кулаки, а предательское тело выгнулось, в молчаливой просьбе.

— Не… открывать… глаза… — услышала я искаженный, нечеловеческий голос, словно существу было сложно говорить на человеческом, и поняла, что просто физически не могу этого сделать. Я слышу, чувствую, различаю другими органами чувств, но поднять веки казалось непосильной задачей. Их словно склеили!

На мгновение охватила паника, и тело напряглось, но очередной безболезненно кусающий поцелуй, вновь заставил расслабиться и вздохнуть.

— Ты… не должна видеть… — тихо и зловеще пояснили мне, и я порадовалась, что моя слепота временная. Надеюсь….

Ян поднял меня на руки, чем вновь заставил замереть и пораженно всхлипнуть, так как по ощущениям… это был не он. Точнее, не человек. Тот, кто меня держал, был выше, значительно шире в плечах, еще более твердым, чем я запомнила, и вместо одежды я прикасалась к обнаженной груди, с вкраплениями более грубой, толстой кожи, которую сменяла гладкая и ровная. Мои руки, которые обхватили Демьяна за шею, щекотали отросшие до плеч волосы, а мой подбородок «игриво» прикусили острые клыки. И вот тогда я поняла, что моя вынужденная слепота была для того, чтобы не напугать.

— Бояться — поздно… Не спасет…

Но, не успела я это обдумать, как всего через мгновение уже лежала на спине в своей постели, судя по ощущениям. От прохладных простыней и общего напряжения тело покрылось мурашками и захотелось прикрыться, сжаться, но мне этого не позволили. Неуловимым движением, которое никак не сказалось даже на матрасе, рядом со мной оказался мужчина, положил ладонь на грудь и с силой нажал, вынуждая лечь обратно. После обхватил мои запястья и поднял руки мне над головой. Я не чувствовала, что меня связывают, я не слышала приказа, но сдвинуть рук я больше не могла.

— Ян? — с легким испугом и нервозностью позвала я.

— Не сопротивляйся… не двигайся… не провоцируй… — прорычали мне в лицо, заставив сглотнуть и послушно заткнуться. Мысленно я пыталась держать в памяти, что сама этого хотела. Отступать поздно…

Вместо панических мыслей, я попыталась сосредоточиться на ощущениях… и это помогло. Стоило выбросить из головы сомнения, как я стала различать осторожные, дразнящие прикосновения. Легкие, почти невесомые, с той лишь разницей, что вместо перышка, по мне скользили смертоносные когти, отслеживая бешено стучащий пульс на шее, после они спустились ниже, прошлись между грудей, но стоило мне затаиться, я ощутила, как теплый и гладкий коготь обводит сосок по кругу. Такая малость, но мне оказалось этого достаточно, чтобы задрожать, прикусить губу, чтоб не вскрикнуть, помня о запрете. Кожа покрылась мурашками, а грудь моментально налилась от желания, отчего следующее осторожное прикосновение ощущалось еще более остро.

Затем грудь оставили, едва не вынудив меня захныкать от разочарования, но вновь замерла, когда кожу на животе стало покалывать, медленно спускаясь ниже… ниже…

По мере спуска, когти становились менее чувствительными, и уже в самом низу я чувствовала лишь прикосновения пальцев. Вполне человеческих, если бы я не знала истину.

Демьян лег рядом, прижался к моему боку, все еще кружа пальцами рядом, но, в то же время, так далеко от места, которое невыносимо хотело прикосновения. Слегка раздвинула ноги, надеясь, что меня не накажут за это невинное приглашение.

Шершавый язык прошелся по ушной раковине, заставив захлебнуться воздухом, а после на мои раскрытые губы обрушились в жадном, порабощающем поцелуе, ловко завладевая моим ртом, но достаточно аккуратно, чтобы не поранить клыками. Голова вновь закружилась, мысли улетучились, как и желание думать, или переживать из-за того, кто именно меня ласкает, и в чьих когтистых руках я медленно сгораю.

Но все мгновенно поменялось, когда длинные пальцы без подготовки вошли в меня, вынудив выгнуть спину и закричать от ослепляющей боли. Крик потонул в еще более глубоком поцелуе, а заструившиеся по щекам слезы, смахнули в нежном жесте, так не вяжущемся с тем подавляющим голодом и жаждой, с которыми меня обнимали и целовали, не давая даже нормально вздохнуть.

Кислорода оказалось совсем немного, отчего даже стонать я больше не могла, понимая, что задыхаюсь. Сознание затуманилось и лишь в следующее мгновение мне позволили глотнуть воздуха. Всего два вздоха и к моим губам насильно прижимают руку, с которой на губы заструилось что-то соленое и горячее, с металлическим привкусом. До затуманенного разума не сразу дошло, что это, а когда поняла, стала отчаянно отворачивать голову и сжимать губы, но сколько-то крови из раны на его запястье все равно попало в рот, вызывая тошноту.

— Глотай! — яростно прошипел Ян, насильно раскрывая мою челюсть. — Иначе я могу порвать тебя… — добавил он с трудом. Слова давались ему сложно, как и терпение, судя по напряженному телу и опаляющему, учащенному дыханию.

После подобного заявления, вспоминая свои последние ощущения от его телесных изменений, решила, что такое обещание вполне обоснованно, и судорожно сглотнула, запоздало поняв, что проглотила и кровь демона.

Стоило это сделать, Ян слегка отстранился и прекратил давить на мое лицо. Не успела перевести дыхание, как тело свело в новой судороге. По венам словно пустили раскаленное стекло, а я закричала, но на деле, смогла выдавить лишь всхлип из-за перехваченного горла. Мне казалось, боль разливалась часами, на деле — несколько мгновений, а после стала спадать, пока не оставила окончательно в бессильном изнеможении.

Совершенно безразлично ощутила, как мужчина сместился, а после появившееся давление на свое тело от того, что он расположился сверху.

— Я… буду… стараться… не поранить… — произнес демон, а после резко вошел в меня, вовремя прикрыв мой рот рукой, выбивая вместе с криком боли и изумления новую порцию слез. — Прости… я не могу остановиться… — прорычал он по-прежнему страшным голосом, но заставил себя замереть, давая мне всего несколько мгновений, чтобы привыкнуть. В этом рыке мне чудилась вина и просьба о прощении. А так же в его теле, которое дрожало от напряжения и усилий, что он прикладывал, чтобы не двигаться и дать мне даже эти самые крохи времени.

— Я не боюсь… — прошептала я сдавленно и, кажется, жалко, распознав судорожный вздох существа. А после сцепила зубы и встретила первый удар его бедер, ощущая, как Ян растягивает меня все больше и больше. Боль больше не была ослепляющей, но и удовольствия я различить не могла, приготовившись терпеть. — Поцелуй меня, — попросила я, понимая, что лучше глушить стоны боли так, чем до крови кусать собственные губы. Мою просьбу выполнили и что-то неуловимо изменилось. Ян лихорадочно целовал меня, беспорядочно гладил тело, периодически забываясь, сжимая до синяков, до ощутимой боли, а когти спарывали кожу до крови. Мощное тело вбивалось в меня с такой силой, что я только диву давалась, почему он все еще меня не раздавил или не сломал. Но я, видимо, все же больная, потому что в водовороте этого страшного безумства и боли стала различать отголоски удовольствия. Постепенно они перестали походить на мираж и становились все более уверенными и явными.

И в какой-то момент я поняла, что стону вовсе не от боли, и ноги сжимаются на его спине не из потребности остановить или замедлить, а притягивают все ближе, жадно, необъяснимо и, вероятно, ненормально.

В какой-то момент мир разлетелся на осколки, а по телу прошла волна невероятной дрожи, отдаваясь теплом и блаженством в каждом уголке тела. Едва дыша, в полупьяном состоянии, я почти не уплыла в дрему, но жестокий демон не позволил мне сбежать так быстро.

Сильные руки перевернули меня на живот, подложили под бедра подушки, а после Ян лег сверху, сжав мое горло рукой, прошипев на ухо:

— Недостаточно…

И началось все заново, выводя все на новый уровень удовольствия, более мощное, безудержное, пока реальность не померкла в очередной оглушающей волне наслаждения.

Но и этого было недостаточно ненасытному демону… Третий раз был сложным, и даже моя болезненная, извращенная потребность более не спасала. Но Ян был настроен серьезно, заставив кончить в третий раз…

К сожалению, ему было мало и этого, потому в четвертый раз я все больше жевала наволочку и поскуливала в подушку, понимая, что не могу управлять ни одной мышцей в теле. Внизу все горело и саднило, но демона это не останавливало. Кажется, я несколько раз была на грани обморока, но он не позволял мне даже этой малости, приводя в сознание радикально и жестоко.

Каким-то необъяснимым образом… совершенно невероятным, но я смогла достичь конца и в четвертый раз. Все же, Ян — демон, который, кажется, умел исполнять желания…

На мое счастье, на четвертый раз достиг конца и он сам, протыкая мои бедра когтями и вспарывая кожу, пока изливался во мне мощно, горячо и долго, но я была совершенно безразличной к боли, страданиям или чему-то еще. Я была совершенно измождена и единственное, чего мне сейчас хотелось — это, наконец, уснуть.

Сжалившись надо мной, мой демон это позволил: осторожно вышел из меня, вызывая очередной болезненный и жалобный всхлип, аккуратно уложил на подушки, укрыл тяжелым одеялом… а после обернулся котом. Но прежде, мне почудилось сказанное его нормальным голосом:

— Отдыхай…я тебя не побеспокою.

Совершенно иррационально, побоялась, что он уйдет, после той пытки, что недавно испытала, но Ян не ушел: свернулся у меня под боком клубком, кажется, впервые, даже, замурлыкал, убаюкивая.

Возможно, мне это всего лишь приснилось…

Глава 19

— Ваше величество! Ваше величество, вставайте! — с большим трудом донеслось до моего сознания. — Ваше величество, вы опаздываете! — надрывалась Несси по ту сторону двери от спальни. Я попыталась открыть глаза — это получилось, но меня совсем не порадовало, так как спать хотелось неимоверно. Пошевелилась и мученически простонала от боли, кажется, даже на кончиках волос! Мышцы были словно налиты свинцом, а меня будто вчера пол вечера били палками, на манер выбивания ковра на свежевыпавшем снежку. — Ваше Величество? — в голосе рыжеволосого королевского «счастья» послышалась тревога. — С вами все в порядке?

— Да что ж ты не уймешься? — взмолилась я и с трудом перевернулась на спину. Приложив титанические усилия, смогла поднять подушку и накрыть ею лицо, чтобы заглушить протяжный страдальческий стон и с новыми силами послать Ванессу куда подальше.

Тут я допустила ошибку: нужно было сначала послать, а после предаваться страданию. Так как сердобольная дура в лице графини, вошла в спальню без приглашения, ведомая тревогой за соперницу. То есть, за меня. Благородство некоторых персон меня просто убивает. В данный момент — буквально!

Отбросила подушку и красноречиво посмотрела на Ванессу, которая замерла в ужасе, разглядывая окровавленные простыни, лохматую и злую меня, которая сейчас, вероятно больше походила на мегеру после жертвоприношения. То ли меня, то ли другой девственницы, там не принципиально.

— Я разве разрешала тебе заходить? — тихо и зловеще задала я вопрос, пристально вглядываясь в побледневшее личико девушки.

— Я… Прошу прощения, ваше величество. Вы не отзывались и я заволновалась… Начали пребывать первые гости. А вы так и не объявились, и король послал за вами… — начала она взволнованно и путано, опустив под моим взглядом лицо.

Я окинула взглядом свое обнаженное тело… которое, конечно, было в кровавых разводах, но ни синяков, ни порезов не наблюдалось. Откуда тогда кровь???

Нахмурившись, вновь перевела взгляд на Ванессу, которое даже такое зрелище должно было впечатлить, вздохнула и накрылась простыней… такой же окровавленной. Что б ее!

— Ваше величество, могу ли я вызвать лекаря? — едва не плача, подняла Ванесса на меня взгляд, а мне ее ударить захотелось. Она неисправима! — Вам больно…

— Ага, от твоего голоса, — пожаловалась я раздраженно, пытаясь сообразить, как теперь выходить из положения. — Про лекаря забудь. У меня просто женские дни пришли раньше положенного срока, — мрачно отозвалась я, с некоторым облегчением заметив, как краски начали возвращаться на лицо девушки. — Почему Мила меня не разбудила? — решила я перевести тему, покосившись на зашторенные окна, в попытке угадать, сколько сейчас было времени, и как много я смогла поспать. Судя по воспоминаниям — часа четыре, по ощущениям — четыре минуты.

— Не могу знать, ваше величество, — робко, но, все равно бодрее ответила Ванесса. — Когда я пришла к вам в покои, ее не было, а вы все еще отдыхали… — неуверенно произнесла графиня, завуалировав значение «дрыхла».

— Милу найди и приведи сюда, — приказала я с чувством смутного беспокойства. — Я пока приму ванну. Через полчаса я уже должна быть готовой… — начала я, а после сбилась, понимая, что каждое движение дается мне с большим трудом, и полчаса мне явно не хватит, чтобы прийти в чувства. — Через сорок пять минут! — исправилась я и села на месте, вновь протяжно охнув.

— Миледи, прошу простить меня за вольность, но могу я предложить вам отвар? Он отлично помогает при женских недомоганиях и расслабляет мышцы… — совсем тихо пробормотала Ванесса, готовая к тому, что я ее отчитаю. Знает, ведь, и все равно лезет ко мне со своей добротой. Дура глупая, но такая правильная и добрая, что аж зубы сводит.

Раздраженно вздохнула, окинула ее неприязненным взглядом (а что, у меня «недомогания», имею право быть мерзкой тварью!), открыла рот, чтобы отказаться, поняла, что даже работать челюстью мне сложно и обреченно кивнула. Хочет она мне ромашку заварить — ради бога. Глядишь, хоть дышать нормально смогу! А мне сегодня, по плану, еще активно развлекать общественность, аки Арлекину, между прочим!

— Да, ваше величество, — присев в реверансе, быстро скрылась любовница моего супруга, пока я позволила себе несколько мгновений потупить в пустоту, пытаясь осознать то, что произошло ночью. Сколько ни старалась, но сонный мозг отказывался слушаться и, отчаявшись, охая, как жертва пыток, кем я, собственно, и являлась, побрела в ванную, потеряв простыню где-то на полпути.

Не раздумывая, залезла в холодную, оставшуюся еще с ночи, воду в бадье и всхлипнула. Холодная вода меня мало порадовала, но она все же смогла немного ослабить боль в теле. Немного, но достаточно, чтобы облегченно вздохнуть и начать лениво соображать.

Подведем итоги. Первое — я больше не девственница. В голове не укладывается после бережного хранения «невинности» почти двадцати пяти лет, но факт. Второе — невинность я отдала демону, как бы иронично и аморально это ни казалось со стороны. Лично меня эта мысль, почему-то, сильно позабавила, что заставило истерично хрюкнуть. Третье — к моему большому удивлению, после этой близости с демоном я даже выжила, хотя, вспоминая процесс, я сильно поражалась, как так вышло вообще, что я не сломалась в нескольких местах уже после первого полноценного проникновения Яна. Безобидная боль в мышцах стала казаться просто насмешкой на фоне возможных последствий. Но все это меркло на фоне того, что если правда о моей потере девственности раскроется, последствия могут быть еще хуже, чем быстрая смерть под демоном…

Видимо я все же больная. Прямо на всю голову, так как несмотря ни на что не жалела о своем решении. И даже возможные перспективы с разоблачением не пугали. В голове пронеслась лихая и безрассудная мысль, что после четырех оргазмов и умереть не жалко. Кто еще может похвастать таким достижением? А вот я могу.

Мысль была такая бредовая, что я вновь тихо засмеялась и покачала головой от полета своей мысли. Внезапно вода в бадье стала нагреваться до тех пор, пока на поверхности на заклубился пар.

— Я смотрю, ты в хорошем расположении духа, — услышала я над своим ухом и ощутила движение за своей спиной, но оборачиваться не стала.

— Тебя это огорчает? — лениво поинтересовалась я, цинично усмехнувшись.

— Совсем нет, — легко отозвался Ян, опустил ладонь на мою шею, как делал не раз, но теперь все ощущалось совсем иначе. Слегка погладив кожу, пальцы сжались на моем подбородке и повернули голову на бок, заставив встретить жесткий, требовательный поцелуй. — Как себя чувствуешь? — уже более серьезно спросил он меня, стоило оторваться от моих губ и заглянуть в слегка осоловевшие глаза.

— Лучше, чем ожидалось, — была вынуждена я признать с коротким смешком, от которого мужчина слегка помрачнел и поджал губы. Будь я более впечатлительной, посчитала бы, что это намек на вину проскользнул в его взгляде. — Где ты был?

— Себастьян вызывал для очередного поручения, — ответил он просто, но чудилось мне некоторое напряжение. Вероятно мужчине просто претило упоминание о своем подчинении Улссону. — Я так понимаю, тебя успели застукать?

— Ванесса заявилась в спальню, — нехотя призналась я и поморщилась. — Сказала ей, что у меня женские дни начались. Кажется, поверила, — пожала я плечами. — Хотя мой видок ее явно впечатлил, — нервно засмеялась я, бросив взгляд на Яна, который молча меня разглядывал со странной эмоцией в глубине зрачка. — Ян, — позвала я его неуверенно, понимая, что если он не захочет, разговорить мага у меня не получится. — Почему у меня исчезли все ранения после ночи?

Он поднял взгляд на мое лицо, задумчиво помолчал, а после пожал плечами.

— Моя кровь помогла. В некоторых случаях она действует, как заживляющее вещество.

— Но… — начала я и замолкла, подбирая слова. — Но я пробовала твою кровь и прежде, — тихо заметила я, вспоминая наши поцелуи и то, как слизывала последствия своих укусов.

— Все зависит от воли. В этот раз я отдал свою кровь добровольно, потому она и обрела свойства, помогающие быстрой регенерации тканей, — пояснил он, пока я осмысливала сказанное. — Но это не все, — понаблюдав за мной, добавил Ян, заставив меня насторожиться. — Ты… теперь ты тоже будешь слегка отличаться от обычного человека.

— В смысле? — настороженно протянула я, замерев.

— Ты станешь более выносливой, едва ли подверженной к повреждениям, менее чувствительной к боли… регенерация будет значительно выше, чем у обычного человека.

— Это разве не разовая акция была? — с легким испугом хлопнула я глазами.

— Ты изменилась, Тори. Такова цена твоей жизни после ночи с демоном, — развел он руками, со скрытым напряжением вглядываясь в мое лицо. — Если бы я этого не сделал, полагаю, ты не выжила бы и умерла, либо от разрывов и переломов, либо от болевого шока, — произнес он, заставив меня затравленно сглотнуть и пораженно замереть.

— Это все изменения? — подозрительно прищурилась я, предчувствуя подвох.

— Возможно, ты увеличила продолжительность жизни на несколько лет, но я не могу сказать с уверенностью, — легкомысленно отмахнулся от меня демон.

— Почему же у меня тогда все так болит, если я к боли нечувствительна? — с обидой воззрилась я на демона.

— Я не говорил, что ты полностью нечувствительна. Я сказал, что ты менее чувствительна, — нравоучительно поправил меня Ян, намекая на то, что ощущения могли бы быть более яркими при других обстоятельствах. Я опять сглотнула. — Ко всему прочему, процесс регенерации тоже сложно назвать приятным. Через несколько часов все должно пройти, — пообещал он, отчего я вздохнула уже свободнее. Значит, ромашка графиньки отменяется. — Раньше, чем ты перестала быть девственницей, свою кровь я дать тоже не мог. Потому за ту первую боль — извини.

— Почему не мог? — заинтересовалась я.

— В некоторых случаях, в достаточном количестве кровь таких, как я, для девственниц может иметь обратный эффект или вовсе убить, — посвящал меня Демьян в тонкости своей расы, пока я медленно косела от перспектив. То есть, без крови он бы меня убил — однозначно. Не нарочно, но все же. Дав кровь — тоже рисковал…

С кем я связалась?

— Ты мог прежде предупредить, что такой токсичный? — ворчливо покосилась я на мужчину, заставив его весело усмехнуться.

— Теперь ты вне опасности, не переживай, — попытался он меня успокоить.

— Ну, это как сказать… — не смогла я сдержаться. — Сомневаюсь, что выдержу еще один такой секс-марафон…

— За это тоже можешь не переживать, — улыбнулся он, хитро прищурившись, отчего я нервно вжалась в борта своей старомодной ванны.

— В каком смысле? — осторожно поинтересовалась я, уже подозревая, что он скажет, что ничего подобного между нами более не повториться. Мол, было интересно, за девственность отдельное спасибо, но на этом закончим.

— В смысле, — начал он тихо, коварно прищурившись, а в следующее мгновение уже был за моей спиной, обхватывая мое горло одной ладонью, а второй спускался по телу вниз, не боясь намочить одежду. — Беря девственницу в первый раз, такие, как я, не могут контролировать себя и свою сущность, — прошептал он мне на ухо, посылая будоражащие мурашки по телу. Вторая ладонь обхватила грудь, сжала сосок, заставив дернуться, но хватка на горле держала крепко, потому далеко я не отстранилась. — Но теперь… Теперь я буду брать тебя так, как захочу, где и когда, без страха того, что могу сломать, — многообещающе прошипел он мне на ухо, а после красноречиво стал спускаться рукой ниже по животу. Помня о том, что там все еще болит и саднит, я жалобно всхлипнула, не в силах произнести даже мольбы о пощаде. И все потому, что предательское тепло разлилось по телу, игнорируя то, что я еще не восстановилась после ночи. — Тише, тише, — успокаивающе зашептал Ян, провокационно лизнув мою шею. — Я просто помогу смыть кровь, — заметил он с улыбкой в голосе, а после и правда сместился по телу, обхватывая ладонью обширную часть живота и бедер, начиная массировать мышцы.

Ладонь на горле пришла в движение и тоже стала скользить по плечам, рукам… груди…

«Кровь он смывал» добросовестно, не пропуская ни одного сантиметра тела, а в некоторых местах с особым упорством и тщательностью, из-за чего уже меньше, чем через минуту моя грудь вздымалась неприлично высоко, губы я кусала до боли, чисто из вредности запрещая себе стонать, чего демон и добивался. Дрожащие бедра попыталась свести вместе, но это помогло мало, ведь Демьян вознамерился закончить дело и сделать меня самой «чистой». Везде.

— Нет, нет, нет… — запричитала я, предприняв последнюю попытку к сопротивлению, но потерпела крах, и проворная, сильная рука насильно проникла между моих ног, накрывая, как мне казалось, то, что еще было не готово к новым подвигам. Ох, как я ошибалась… — Да-а-а!.. — выдохнула я, закатив глаза, когда длинные пальцы проникли между половых губ и дотронулись до клитора, который к тому моменту пульсировал уже совсем не от боли.

— Ну и стоило ли сопротивляться? — низко хохотнув и прикусив мочку моего уха, задал Ян риторический вопрос, ведь на ответ мог не рассчитывать. — Кончи для меня, Тори, — услышала я, сквозь свои стоны, которые было уже невозможно контролировать. Умелые пальцы то сжимали, то гладили, то обводили по кругу, не давая сосредоточиться, сбивая не только дыхание, но и с толку. Но тут он решил сжалиться, прекратив меня мучить, и всего в несколько движений заставил рассыпаться на кусочки, с дрожащим, рваным стоном, что сорвался с пересохших губ…Чтобы в это же мгновение исчезнуть, растворившись в воздухе, как раз тогда, когда двери ванной распахнулись, впуская в комнату короля, на лице которого застыла мрачная ярость и желание убийства…

Инстинктивно подняла колени и обняла их руками в желании прикрыться, с изумлением и в легком испуге наблюдая за Костасом, что тяжелыми шагами кружил по комнате в поисках чего-то неведомого, гуляя глазами по каждому уголку ванной. На меня он внимания не обращал, что вдвойне сбивало с толку и заставило в растерянности посмотреть на появившуюся в дверях, запыхавшуюся Ванессу, что смотрела на короля с такой же паникой и удивлением, что и я.

Взяла себя в руки и мрачно посмотрела на взбесившегося муженька.

— Я вам не мешаю, ваше величество? — холодно поинтересовалась я, все еще обнимая колени. — Если вам так нужна моя ванная, я была бы признательна, чтобы прежде вы позволили мне закончить. После можете пользоваться ей в свое удовольствие. В порядке очереди, сударь.

Костас перевел на меня убийственный взгляд, давая понять, что иронии и предупреждения не оценил.

— Где он? — потребовал от меня король.

— Я бы попросила вас конкретнее, — ледяным тоном, все еще сохраняя терпение, попросила я, буравя короля взглядом исподлобья. — Кого, кроме меня, вы пытались обнаружить в МОЕЙ ванной?

— Я слышал ваши стоны, Виктория, — прорычал он, делая шаг в мою сторону. Я прищурилась, стараясь не выдавать того, как заставили меня напрячься его слова. — Вы были здесь не одни!

— Да, неужели? — растянула я губы в издевательской улыбке. — Есть версии куда делся мой неожиданный посетитель? — выгнула я бровь насмешливо, расслабляясь и начиная даже забавляться от данной ситуации. Надо же, обиженный и оскорбленный супружник явился помериться со мной рогами! — Не забудьте проверить под тумбочкой, — посоветовала я, сладко улыбнувшись.

Тяжело дыша и зло скаля на меня зубы… Костас был вынужден промолчать и яростно прищуриться.

— Я слышал собственными ушами, — прорычал он тихо, полностью игнорируя Ванессу, которая затравленно переводила взгляд с меня на возлюбленного и обратно.

— И что с того? — фыркнула я с пренебрежением.

— Вы были здесь не одни. Иначе то, что я слышал, невозможно объяснить, — не сдавался король, а я растянула губы в снисходительной и предвкушающей забаву улыбке. Что короля сбило с толку и заставило его слегка растерять свою уверенность.

— Вы так считаете, ваше величество? — с иронией засмеялась, подняв брови. — Вы не думали, что все может быть прозаичнее?

— О чем вы? — нахмурился мужчина, который, кажется, и правда, забыл о том, что мы не одни.

— Ну, с учетом того, что невинных детей здесь нет, почему бы не признаться? — скосила я взгляд на Ванессу, напоминая королю про его возлюбленную и официальную любовницу. А после демонстративно подняла ладонь на уровень со своим лицом и пошевелила пальцами.

— Что это значит? — нахмурился Костас.

— Ответ на то, что вы слышали, сударь, — цинично усмехнулась я, замечая, как во взгляде мужа появляется догадка, а после изумление и… желание? К моему удивлению, это поняла и наша рыжая «невинность», покраснела и пораженно прикрыла ладошкой изумленно раскрытый ротик.

— Просто, леди Ванесса рассказала о причине вашей задержки и в каком виде застала вас, а после эти звуки… — путано начал он оправдываться, пока я медленно закипала. То есть, эта «невинная овца», вместо моего поручения, прямиком побежала докладывать моему супругу о том, что увидела меня голой? И чего же она, спрашивается, добивалась, а? — Но… — выдохнул он, подбирая слова, пока я пребывала в своих личных мрачных мыслях, недобро поглядывая на маленькую стукачку.

— «Но» что, ваше величество? — без намека на улыбку поинтересовалась я, злясь за его лицемерие. — Вас это оскорбляет? Удовлетворять себя таким низким образом недостойно леди и королевы? — склонила я голову к плечу и выразительно улыбнулась. — Полагаете, было бы более уместным завести себе любовника по вашему примеру?

— Ни за что! — рявкнул он, импульсивно подавшись вперед и сжимая кулаки.

— А почему бы нет? — язвительно поинтересовалась я. — Или считаете, что лучше меня и имеете право на активную жизнь и любовные приключения, а я нет?

— Вы — королева. Моя королева! Не смейте даже думать, что я допущу!.. — начал он эмоционально, но я резко перебила зарвавшегося мужика.

— Что, простите? — зловеще понизила я голос. — Допустите то, что позволяю допускать вам я? — выразительно скосила я взгляд на застывшую Ванессу, которая даже не думала хотя бы отвернуться. Полагаю, она была далеко не в восторге, что ее мужчина находится в помещении с другой обнаженной женщиной. Но, пусть терпит: сама в этом виновата. В следующий раз несколько раз подумает, прежде чем, будет отправлять любовника ко мне на разборки. — Мне казалось, вчера мы обсудили данный вопрос: я была однозначна в своих заявлениях.

— Это не значит, что вы можете себя скомпрометировать, — упрямо произнес Костас.

— Если бы вы не ворвались ко мне так неожиданно, мои способы самоудовлетворения остались бы тайной. Впредь прошу об этом помнить и предупреждать заранее о своих визитах. Кто его знает, при каких обстоятельствах вы застукаете меня вновь? — протянула я выразительно и скосила взгляд на девушку, поймав ее взгляд полный ужаса, в котором проскользнули все вероятные конфузы с уклоном в эротику, о которых, такой, как она, знать было не положено. — Как уже знает ваша возлюбленная, я предпочитаю спать обнаженной, — продолжала я издеваться над ней, наслаждаясь тем, как Ванесса то бледнеет, то краснеет от моих слов. Чего я не учла, что сейчас дразню не только девчонку, но и супруга, который на моем последнем откровении вздрогнул и напрягся сильнее, более внимательно окинув мою обнаженную и мокрую тушку взглядом, что заставило меня слегка поостыть. — С вашего позволения, ваше величество, я бы хотела одеться, — строгим тоном произнесла я, встретившись с его потемневшим взглядом. Он молчал, а от его внимания я почувствовала озноб и сосредоточилась на Ванессе, которая сама едва не плакала от того, что допустила. — Леди Ванесса, вы выполнили мою просьбу и отыскали Милу?

— Я искала, миледи, но не смогла найти, — покаянно опустила она голову и покосилась на моего супруга в поисках поддержки, который продолжал прожигать во мне дыру взглядом. Ее заявление вновь заставило меня ощутить тревогу и вспомнить вчерашний разговор с моей служанкой. Вспомнилось и то, что Ян появился сразу после ее ухода. Но когда именно он оказался в ванной и что слышал? И имеет ли это значение?!

— Я уже отдал распоряжение по этому поводу, и девушку ищут, — донесся до меня голос Костаса. — Ванесса обратилась ко мне за помощью в поисках и рассказала о вашем недомогании, что стало причиной вашего опоздания, — прочистив горло и сбившись на «недомоганиях», произнес мужчина, стараясь сохранять достоинство. — Пока ваша служанка не найдется, я вынужден предложить вам замену в помощь вашей фрейлине. Надеюсь, вы не возражаете, — сложил он руки за спиной, стараясь не смотреть в мою сторону, чтобы это самообладание не потерять. — Говоря о вашем самочувствии, надеюсь, оно не помешает вам сегодня присутствовать на официальных мероприятиях?

— Не помешает, — скрывая иронию за вежливостью, покачала я головой. — И я смогу на них присутствовать скорее, если вы, все же, позволите мне собраться, — выразительно протянула я.

— Да, разумеется, прошу прощения за этот конфуз, — вынужден был раскланяться король и уже собрался на выход, как затормозил и с задумчивостью обернулся, скользнув взглядом по ванне, в которой я находилась.

— Что-то еще? — поинтересовалась я.

— Ваша ванна, — пробормотал он нахмурившись.

— Что с ней? — начала я ощущать тревогу, но мастерски сохраняла невозмутимый вид.

— Вода в ней подогрета. Кто это сделал, если вашей служанки не было?

— Не знаю, — небрежно пожала я плечами, призывая всю выдержку и воображение, но ощущая панику сильнее, чем, едва не попавшись с любовником на измене. — Возможно Мила все же появлялась и набрала мне ванну, но добудиться не смогла. Я сегодня ночью плохо спала, — поведала я с несчастным видом.

— Видимо, — поджал супруг губы и, кажется, удовлетворился моим объяснением. — Что же… не буду более отвлекать, — склонив голову, король, наконец, покинул помещение, проигнорировав свою любовницу, которая пыталась поймать его взгляд, а после наткнулась на мой мрачный и многообещающий, отчего судорожно сглотнула.

— Ну, что же, — растянула я губы в зловещей улыбке. — Приступим к сборам, леди Ванесса?

Глава 20

Половину дня я потратила на то, чтобы приветствовать новоприбывших гостей: кого-то уже знала в лицо, кого-то заочно, кого-то банально не могла вспомнить, понимая то, что, в таком случае, они ничего из себя не представляют. Благодаря Пауку я научилась отделять нужное, от ненужного, в своей памяти, так как информации, что мне приходилось учить — было неимоверно много. Досье на местную аристократию, соседнюю и даже возможную дружественную Мидлейму — все это я учила усердно и кропотливо.

Потому сегодня, едва была представлена гостям, уже отсеивала их на потенциально выгодные знакомства, и те, кому достаточно вовремя и мило улыбаться.

После этого был долгий и нудный обед в большой столовой, за который я три раза едва не захрапела, но внимательный (даже чрезмерно) супруг осторожно толкал меня в бок, каждый раз, когда мои глаза не открывались непозволительно долго. Не всегда он успевал вовремя, потому пару раз я все же попалась. Но даже это Костас смог вывернуть в свою пользу.

С учетом того, что супруг не отходил от меня ни на шаг и касался при любой маломальской необходимости, впечатление он производил однозначное. Я помнила о нашем уговоре того, что на время праздника мы с ним «счастливые молодожены», потому всячески подыгрывала. Но, в отличие от Костаса, не усердствовала. Его же стараниями мое вялое и сонливое состояние приписали пылкости супруга, коим король Мидлхейма всегда славился. Шепотки с данным уклоном я смогла расслышать, как и Костас, кому это, кажется, то ли льстило, то ли просто забавляло, понять было трудно.

Я же не знала смеяться мне или плакать, так как догадки были более, чем верные, а вот второе главное действующее лицо, причины моего недосыпа, сейчас рыскало где-то по дворцу с неясными целями в образе мохнатой морды.

И к этому недопредставителю рогато-кошачьей нации у меня с каждой секундой копилось все больше и больше вопросов!

В тот момент меня все же больше напрягало именно компания короля, который, кажется, пользуясь случаем, пытался взять меня измором. Хуже то, что даже присутствие Ванессы больше не могло действовать на Костаса отрезвляюще. И с каждым прикосновением супруга, я понимала, что невольно стала для него подобно наркотику и дурману. И это пугало.

Было бы терпимо, влюбись он в меня. Было бы решаемо, подари он мне свое сердце. Но я стала… или становлюсь одержимостью, что ни в коем случае не может быть хорошо. Одержимые люди — страшный народ. В своей одержимости они способны зайти далеко. Гораздо дальше, чем могут позволить нормы морали и чувства собственного достоинства. И не имеет значения, чем именно одержим человек: наркотиком, идеей, вещью или… другим человеком. Последствия всегда будут страшны и непредсказуемы. Мне ли не знать? Я на такого же помешанного вынужденно работаю…

И, честно признаться, я в растерянности. Я не знаю, как остановить это, не оттолкнув от себя короля, что в моем случае — будет смерти подобно. В буквальном смысле. Если Паук решит, что я не приношу пользы, итог мой будет печальным и закономерным. Потому просто поставить мужа на место я не могу, а легкой игрой боюсь только усугубить положение. Проклятье! Меня учили соблазнять! Соблазнять!!! До того я умела лишь отшивать и ставить зарвавшихся хамов на место (опыт с Кириллом не в счет, так как и опытом его назвать сложно, и в конечном итоге я ему все же сдалась). Как поступать с матерым, опытным и властным мужчиной, который в любой момент может не только потребовать с меня законного выполнения супружеского долга, но и решить мою судьбу даже своими руками? Это так же страшно.

Страшно до паники — вновь быть лишь ведомой, понимая, что моя жизнь опять ускользает из моих рук, и теперь зависит еще от кого-то, но не меня.

Это страшно и… невыносимо. Это просто НЕВЫНОСИМО! Я отказываюсь вновь быть жертвой. Жертвой собственного брака — в том числе. Я уже знаю, что хищник в лице Костаса умеет и… желает подчиняться. Он доказал мне это и мою власть вчера в том пустующем кабинете. Что же, выбор у меня небольшой: раз не могу обрести контроль над собственной жизнью, у меня не остается выбора, кроме, как играть другими.

Приободрившись, я смогла улыбнуться супругу на его очередной комплимент, а после более осмысленно окинула гостей за столом взглядом. Взгляд наткнулся сначала на Уллсона, который, словно почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня, а затем прищурился, но приподнял бокал и отсалютовал им в мою сторону. Расплылась в восторженной улыбке и бодро отсалютовала названному «отцу». Как он на это отреагировал — не знаю, а вот Костаса это умилило.

— Я пообщался с лордом Улссоном сегодня утром, Виктория, — сообщил Костас, что заставило меня более внимательно посмотреть в лицо супруга. — Поразительного ума мужчина, — довольно прищурился супруг, имея в виду моего опекуна. — Пообщавшись с ним, я больше понимаю, почему вы стали такой…

— «Такой»? — переспросила я. Мужчина дернул губами в слабой улыбке, а после, с видом, словно проговорился, признался:

— Я не мог не разузнать о своей невесте, с кем меня обручили еще в детстве, — пожал он плечами, словно это все объясняло. Мне — Тони, которую заставили занять место настоящей принцессы — все вполне очевидно. Судя по тому, что я знала о настоящей Виктории — назвать ее взрослой и благоразумной было сложно. Но Костас не знает о том, что перед ним не его настоящая невеста, а теперь и жена. Потому я вздернула бровь, требуя пояснений и конкретики. — Вы сильно изменились с тех пор, Виктория. Практически стали другим человеком. Полагаю, на вас так повлияла смерть ваших родных, но глупо сомневаться и во вкладе лорда Улссона.

— О, без него не обошлось, — поддакнула я с готовностью. — В этом можете не сомневаться, сударь, — спрятала я мрачную улыбку в бокале с разбавленным вином. Стараясь справиться с внутренним волнением, вновь окинула гостей взглядом и внимание привлекло отсутствие одного действующего лица. Нет, я сейчас не про Ванессу, которая вновь была вынуждена сидеть с моей стороны, но все равно слишком далеко от Костаса, что ее явно печалило, как и откровенные знаки внимания ко мне Костаса. Теперь ее посадили даже дальше, чем прежде. Видимо, для того, чтобы гости точно не заметили их отношений. Но, черт с ними, я о другом! — А где лорд Блеквуд? — понизила я голос и слегка подалась к супругу, который с готовностью наклонился ко мне. Даже ближе, чем следовало.

Хитро усмехнувшись, за которым я все равно разглядела скрытый жесткий оскал хищника, король ответил:

— Я проанализировал ваши вчерашние слова относительно лорда и его методов управления и предпринял меры.

— О чем вы? — напряглась я, посмотрев в ледяные голубые глаза, которые смотрели пристально и требовательно.

— Сейчас не время и не место, сударыня, для подобных разговоров, — бескомпромиссным тоном произнес Костас, хоть и с вежливой улыбкой на открытом и безупречном лице. — Но будьте спокойны, я уже обсудил данный вопрос с вашим опекуном и только уверился в своих мыслях и правоте.

Предполагая, что мог посоветовать Паук… старика Блеквуда вдруг стало почти жаль. Акция жалости была разовой и кратковременной, но все же…

Вскоре меня стали одолевать уже совсем другие мысли. Еще более печальные, чем прежде. Такие, как, например, моя несостоятельность, как советчик и друг. Костас уже более заинтересован в том, что у меня под юбкой. А теперь, если место верного советчика займет и упрочниться за ним Улссоном, от меня не останется никакого толку для Паука. Единственное, что сможет меня уберечь, это призрачная возможность выведать у Костаса то, где же эта чертова фамильная сокровищница. Но как это сделать, когда рычагов давления становится с каждым днем все меньше?!

— Но я всегда открыт для диалога, Виктория, — заверил меня Костас, сменив тон, и сместился, чтобы, непозволительно близко от моего лица закончить свою мысль, с соблазнительной улыбкой: — Только скажите, и наше общение я сделаю приоритетным в любое время дня… и ночи.

Я пораженно выдохнула, ощущая, как краснеет лицо, то ли от возмущения, то ли досады, то ли злости от того, что в этот момент даже мои колени предательски задрожали. Это отлично понимал и Костас, отстраняясь демонстративно медленно и не спуская с моего лица взгляда, словно мы одни во всем дворце, и нет сотен глаз, что сейчас неотрывно и жадно взирают на нас.

— Кстати о ночи, — заметил Костас тихо, лениво улыбнувшись, что могло свести с ума разом не одну наивную девственницу, к коим я теперь себя вот вообще никак приписать не могла ни по каким пунктам. Что порадовало в данный момент. — Надеюсь, недомогания мучат вас не слишком долго?

От подобного вопроса я, кажется, побледнела, но взяла себя в руки и смогла улыбнуться:

— Благодарю за заботу, сударь. Поверьте, предостаточно, — поведала я спокойно, заметив его насмешливый и снисходительный взгляд, говорящий, что он прекрасно осведомлен о женской анатомии, и в то, что «недомогания» длятся неделями, а то и месяцами — не поверит. Печально и досадно. Вот, прямо, очень!

Кажется, у меня осталось в запасе всего несколько дней, а после придется думать о более серьезной обороне… И как теперь быть с другим действующим лицом, который сегодня четко дал понять, что обосновался в моей постели, кажется, прочно и надолго?

После обеда все гости сместились на улицу в дворцовый парк. Для женщин в планах мероприятий была прогулка по живому лабиринту и у живописного пруда, для мужчин — спортивная стрельба из ружей. Естественно, главными «клоунами» были мы с Костасом. Я бы позавидовала мужской доле, но эта нудная прогулка была необходимой отдушиной, где король, Улссон или еще черт его знает кто, меня не достанут и не нужно думать о способах выживания. А с не прекращающими трещать выряженными бабами, я, как-нибудь, справлюсь!

Уверенность в своих силах стала меркнуть примерно через час. От вереницы надушенных, напомаженных и напудренных сплетниц всех возрастов и подобий, у меня рябило в глазах, сбивалось дыхание, накатывала тошнота и головокружение. Уже после десятой по счету «почетной гостьи», которая после поздравлений со свадьбой и потрясающей партией, стала выливать на меня поток сплетен, коварных планов, грязных слухов, на своих же подруг, с кем еще пять минут назад целовались едва ли не в засос, в надежде развести на подробности и меня, или, хотя бы, заручиться моей поддержкой, я стала неосознанно двигаться в сторону дворца, понимая, что сдерживаться становится все сложнее и сложнее.

Унылую Ванессу, которая, по идее, должна была меня прикрывать и перекидывать внимание на себя, надежды не было. Девчонка была обижена и подавлена, забывая про все вокруг, кроме своих сердечных терзаний. На меня она смотрела, как на врага народа, что я бы ей простила в других обстоятельствах, сейчас же, когда сама находилась на грани, терпеть не хотела. После короткого морального тычка, она с фальшивой улыбкой на смазливой физиономии, все же, опомнилась, но мне помогло это мало.

— Прошу прощения, дамы, вы могли бы оставить меня ненадолго с моей фрейлиной? — с милейшей, обворожительной улыбкой, от которых у меня уже скулы сводило, окинула я свою свиту взглядом, с ужасом понимая, что это еще не все прибывшие гости и впереди еще, как минимум, неделя подобной пытки.

— Конечно, ваше величество, — с приторной улыбкой отозвалась самая милая на вид и услужливая герцогиня, которая совсем недавно вылила на меня яду за семерых предшественниц. Вот оно коварство и лицемерие! Куда уж мне с такими тягаться? Надо бы ее Яну показать — он будет в восторге.

Показавшаяся забавной, в начале, мысль, отдалась во мне недовольством и кольнула чем-то неприятным, с твердой уверенностью, что намеренно магу никаких баб показывать не стану…

Так, стоп! Что это со мной???

Отогнала от себя неуместные мысли и сосредоточилась на Ванессе, которая, против обыкновения, не потупилась, не замерла, а смотрела на меня с вызовом, словно готовилась напасть. Прямо воинственный котенок, какая прелесть! Так и хочется взять за шкирку и тряхнуть хорошенько. Для верности бы еще носом потыкать, чтобы уже взялась за ум и своего мужика, пока не потеряла окончательно, но это я так, фантазирую.

— Полагаю, вы чем-то недовольны, Ванесса? — сбросив с лица любой намек на улыбку и едва не застонав от облегчения, посмотрела я на девушку, что от моего вопроса возмущенно вспыхнула и поджала красные, пухлые губки. Будь я еще хоть немного романтичной, посчитала бы, что именно такие уста романтики сравнивают с лепестками спелой вишни, розы или прочих представителей флоры и ботаники. Но я далека от романтики, потому для меня было очевидно, что данная краснота явление созданное искусственно, упорным жеванием губ, вероятно, в моральных терзаниях и нервах.

— Вы еще интересуетесь? — пораженно всхлипнула она. Полагаю, планировалась пламенное негодование, но девчонка перенервничала, и голос сорвался, лишая момент любой убедительности или пафоса. — Да, как вы можете спрашивать меня о таких вещах?

— Обычно я пользуюсь языком и губами, но специально для вас могу и написать от руки, — не смогла я сдержать язвительности. Девчонка выпрямила спину и покраснела в гневе, но я была не намерена разводить сопли, потому подалась вперед и холодно произнесла, вглядываясь в ее лицо. — Помнится, ты говорила, что любишь моего мужа и не сдашься.

— Так и есть! — гордо и важно задрала она прелестный носик, но я знала, как обстоят дела на самом деле, потому не впечатлилась и позволила себе ироничную улыбку. Мои мысли подтверждало хотя бы то, что меня вчера в пустующем кабинете едва ли не отымели!

— Видимо, плохо стараешься, если учесть, что твой любовник не прочь обратить внимание и на собственную супругу, от которой прежде воротил нос. Чему ты только способствуешь, — не упустила я возможности, носом ее все же ткнуть. А почему бы и «нет», если есть возможность?

— Я не способствую этому. И это не так! Это вы, только вы, совращаете его! — едва ли не плача, отчаянно шептала Ванесса, которой хватало мозгов не голосить во все горло и не привлекать к себе внимания.

— Серьезно? А не ты ли сегодня отправила его прямиком ко мне в ванную? — провокационно подняла я бровь. — Понравилась реакция Костаса на обнаженную жену? Как по мне, вид он оценил, даже очень, — жестко улыбнулась я, давая ей возможность прочувствовать все грани своей ошибки. — Или на что еще у тебя был расчет? Чего ты добилась теперь?

— Я этого не хотела! — с дрожащим подбородком заявила девчонка, но не убедила. — Я всего лишь сказала, что вам плохо! Я не ожидала, что он отправится прямиком к вам с проверкой!

— Хочешь сказать, что я это подстроила? В своей глупой надежде меня скомпрометировать в его глазах, ты выставляешь лишь себя полной дурой, а Костаса отталкиваешь только сильнее. Не успеешь оглянуться, как он помашет тебе батистовым платочком на прощание из окна моей спальни, если не прекратишь валять дурака. Этого хочешь? — Горло девчонки перехватило и сил у нее хватило лишь отрицательно покачать головой. — Вытри сопли, они тебя не красят. Хочешь, чтобы он увидел тебя такой и пожалел? Мне казалось, это больше не работает. Ему не нужна еще одна обуза, опомнись! На нем висит забота о целом королевстве, ты должна быть поддержкой, а не усложнять задачу! Ему нужна сильная, хладнокровная и рассудительная женщина рядом, а не сопливая истеричка! — холодно отчитала я ее, и, к моему удивлению, она повиновалась. Молодец, не совсем потерянная. — Ты уже стала свидетелем того, к чему ты его подтолкнула. Хорошо было быть единственной, но когда дело дошло до конкуренции с законной супругой, ты взяла неверный тон. И, как итог, Костас ждет лишь отмашки, прежде чем забраться в мою постель. И допустила это ты, а не я! — совершенно справедливо возмущалась я. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь я буду отчитывать любовницу мужа за то, что та плохо его ублажает?! А вот как жизнь повернулась. На досуге обязательно всплакну от иронии ситуации.

— Что же мне делать? — потерянно посмотрела она на меня с такой надеждой, словно я сейчас же выдам ей полную инструкцию по обольщению загулявшего любовника. Нет, я, конечно, могла бы это устроить, так как по части обольщения меня натаскивали лучшие из лучших (Улссон не гнушался даже нанимать мне в наставницы лучших куртизанок из борделей столицы!), но на это требуется время, которого у меня нет.

— Для начала прекрати испытывать его терпение на прочность своей ревностью и обидами. Ему куда легче переключиться на меня. Любовь — единица непостоянная. Она уходит и приходит, а вот стабильность и моральное спокойствие в его нелегком деле правления — это дело куда более ценное, чем простые душевные терзания. Про утоление низменных и интимных потребностей я уже и вовсе молчу. Как мы уже с тобой знаем, меня он считает достойной заменой тебе. Если не больше.

— Почему вы мне это говорите? — подняла она на меня влажные глаза. — Почему помогаете? Неужели вы не любите его? — посмотрела она на меня, как на полоумную, отчего мне вновь захотелось ее ударить.

— Быть может, мне тебя жаль? — мрачно усмехнулась я, а девчонка дернулась, как от пощечины. Невинные и влажные глаза налились ненавистью и злостью, а момент был упущен.

— Я вам не верю, — посуровела она и подозрительно прищурилась. — Он не поступит со мной так! Все это его расположение к вам — лишь представление, а любит он меня! Он сам говорил! Вы это специально делаете, чтобы сильнее рассорить нас. Но я не отдам вам его так просто. Я люблю его. Люблю!

— Твое право, — с тяжелым вздохом отозвалась я, понимая, что на помощь девчонки рассчитывать не приходится и выкручиваться придется самой. — Что же, тогда готовься к последствиям своих решений, — подвела я итог, с мрачным удовлетворением заметив нерешительность и сомнение в ее взгляде. Может, она мне и не доверяет, но мои слова к сведению приняла. И, если будет достаточно рассудительной, сможет вычленить зерно истины из них. Возможно, это даст мне отсрочку во времени, и ненадолго отвлечет супружника на моральные метания между мной и Ванессой. Возможно.

Ладно, с этим разобрались, пора бы и на покой. Времени прошло достаточно, чтобы со спокойной душой и совестью оповестить супруга, что, таки недомогания меня доконали, я утомлена, и вообще мне свет не мил со всеми этими гостями. Короче, пусть дальше сам разбирается, пока нежная супружница страдает в своих покоях и набирается сил для завтрашнего дня, прибывших гостей и новых развлечений.

Когда там уже этот бал, после которого можно будет немного расслабиться? Выходило, что через пять дней только. Печально. Я бы, даже, сказала, прискорбно!

При моем приближении с выдающейся вереницей свиты, Костас отвлекся от своего выстрела и расплылся в восторженной улыбке, окидывая меня взглядом. На Ванессу даже не посмотрел, то ли поддерживая иллюзию счастливых новобрачных, то ли…

Скосила взгляд на графиню, которая сейчас, тоже задавалась этими мыслями, что ее явно не радовало.

— Как прогулка, сударыня? — участливо поинтересовался Костас, целуя меня в руку, которую не отпускал еще несколько секунд, что было очень выразительно для наблюдающих.

— Благодарю, — расплылась я в обворожительной улыбке. — Все было замечательно, прогулка впечатляющая, но… слегка утомительна, — потупилась я, помня, что играю, не только для супруга, но и для сотен глаз, что сейчас впитывали каждую деталь с жадностью строительного пылесоса.

— Вы устали? — с легкой тревогой нахмурился Костас и придвинулся ближе с видом, от которого неокрепшая психика особо впечатлительных была бы навсегда порушена его образом бога, едва ли не сошедшего с небес. — Вы не должны были доводить до этого, Виктория, — гуляя взглядом по моему лицу, заметил он вкрадчиво, а сзади послышались слаженные вздохи умиления, и, кажется скрип зубов особо завистливых.

— Все не так плохо, сударь, — с легкомысленной улыбкой воспользовалась я случаем и отстранилась, подходя к столу с ружьями, которые слуги перезаряжали.

— Вам интересно? — услышала я над ухом и едва не вздрогнула от близости Костаса, который предпочел стоять за моей спиной в непозволительной близости, чтобы говорить тихо, вместо того, чтобы встать сбоку.

— Возможно, — покосилась я на него, чувствуя волнение от жара его тела, которое проникало даже сквозь одежду. Сегодня было пасмурно, день клонился к вечеру и в воздухе витала свежесть, несмотря на запах пороха, который щекотал ноздри, но даже это не мешало мне ощутить, как внезапно стало жарко.

Мужчина снисходительно фыркнул, приняв мой интерес, как возможность сбежать от него, и решил поиграть.

— Позвольте утолить ваше любопытство, Виктория, — обошел он меня, а после поднял одно из ружей. Не спрашивая моего мнения, второй рукой взял меня под локоток и повел на отмеченное место для стрельбы перед мишенями.

— Не думаю, что это хорошая идея, сударь, — проворчала я, выразительно посмотрев на короля, который лишь усмехнулся. Он вел свою игру и останавливаться так просто не собирался. То ли мстил мне таким своеобразным образом, за вчерашнее, сегодняшнее или, вообще, в целом (поводов для недовольства у него немало), то ли хотел покрасоваться, черт его знает. Однако он уверенно перехватил ружье и с хитрой улыбкой посмотрел мне в глаза.

— Что вас больше интересует, сударыня: движущиеся или неподвижные мишени? — любезно поинтересовался он, провокационно улыбнувшись и тем самым предлагая сдаться. — Но, должен предупредить, что по движущейся мишени попасть в разы сложнее. Особенно для неопытного стрелка, — нравоучительно поднял он палец вверх под одобрительные смешки других мужчин, что забавлялись зрелищем не хуже женщин, моментально забыв про свои собственные ружья и цели. Куда интереснее смотреть, как позориться женщина и играется мужчина, чем стрелять по бездушным мишеням.

Павлины!

— Допустим, неподвижные, — вздохнула я, за смущенной улыбкой пряча предвкушающий оскал.

— Отличный выбор, Виктория. Для начала, я бы это и посоветовал. Вероятно, стоит заставить слуг перенести мишень ближе… — с сомнением посмотрел он на стоящие вдалеке раскрашенные, сбитые мишени, на расстоянии в пятьдесят шагов.

— Не стоит утруждаться, ради меня, — мило проворковала я и заливисто засмеялась, поддерживая легкомысленный вид. Костас прищурился, так как знал меня уже достаточно и сейчас заподозрил фальшь. Другие гости и личная свита короля моментально поверили и приготовились к развлечению, главным клоуном где, была, естественно, я. — Это лишь пробный выстрел, так что я не сильно расстроюсь, если промахнусь.

— Ну, что же, — уже не так беззаботно протянул Костас, пытаясь понять, что я задумала. Я же продолжала улыбаться и лихорадочно вспоминала весь свой опыт в тире. Помнится, мы с мамой в прошлом очень любили проводить в нем время, а отец и вовсе возил меня на охоту. Сама, разумеется, из настоящего ружья я не стреляла (не довелось), а вот отец — очень даже, потому к выстрелам огнестрельного оружия я приучена и не испугаюсь.

Я хотела забрать ружье из его рук, но король снисходительно покачал головой, сверкнул дьявольской усмешкой, а после самостоятельно вложил в мои руки ружье… но не отстранился. Обнял со спины, прижимаясь значительно ближе, чем требовалось.

— Вы же не думаете, что я позволю вам рисковать? Я не хочу, чтобы вы поранились сами, или убили других от неосторожного выстрела, — тихо засмеялся он мне в ухо, для чего пригнул голову из-за разницы в росте.

— Я справлюсь без вашей помощи, Костас, — дернулась я в сторону, но добилась лишь того, что король вжал меня в себя только сильнее.

— Тем не менее, этот выстрел вы сделаете под моим наблюдением, — обдал он мою шею горячим дыханием, а губами задевал сережку в ухе. Король кивнул одному из слуг, который сноровисто поменял ткань с дощатых щитов, на нетронутую, чтобы, вероятно, всем было лучше видна степень моего поражения.

Полагаю, просто попади я по щиту, меня бы уже провозгласили героиней, ведь от женщин, которые все поголовно и манерно воротили носики от оружия, ничего больше не ожидали. Просто сейчас была мода на четкое разделение интересов, потому все дамы демонстративно обходили стороной все, что касалось «мужских занятий». В таком случае стоит ли удивляться, что на меня сейчас смотрели, как на обезьяну с гранатой?

— Итак, — тихо начал Костас, поднимая мои руки и самостоятельно направляя ружье в нужном направлении, как только с линии огня скрылся прислужник. — Приложите приклад к плечу, — зашептал он голосом, который годился для искусного соблазнения, нежели наставлений. Я сглотнула и выполнила требование, напрягаясь от тихого смеха, который отдался в груди мужчины вибрацией, что передалась и мне. — Умница, — похвалил он, и я отчетливо почувствовала, как он, пользуясь близостью, прихватил губами мочку моего уха, а после скользнул языком в чувствительном месте на шее, давая понять, что гости на мой утомленный вид сегодня усмехались не просто так. Теперь же более понятно, чего Ванесса так за него держится, после таких однозначных проявлений его интереса ко мне. Не удивлюсь, что она найдет оправдание всему, что угодно, лишь бы не упустить подобного любовника. И не только из-за его влиятельного статуса. Вот сейчас я четко понимаю, что совсем не из-за него. — Теперь найдите глазами место, в которое хотите попасть и сосредоточьтесь на нем, — продолжил он, крепче обхватывая мою ладонь на стволе, чтобы ружье не дрожало в моих руках. Сосредоточишься тут, как же! — Теперь постарайтесь посмотреть на это место, нацеливая на него ружье, — уже откровенно потерся он об меня щекой и вздохнул. — Теперь спусти курок и нажми на спусковой крючок для выстрела.

— Костас, — хотела я произнести предупреждающе, но вышло скорее жалобно. Чтобы отвлечься взвела курок, а после положила палец на спусковой крючок, но для выстрела не могла выровнять дыхания. Вероятно, если бы ружье не помогал держать король, ствол сейчас ходил бы ходуном от того, как меня трясло.

— Ты бесподобно пахнешь, — произнес он, уже даже не прикрываясь тем, что пытается помочь, и втянул воздух у моего уха. — Я брежу тобой, Виктория. С каким бы удовольствием я увел тебя сейчас в свою спальню, плюнув на всех, разложил на своей постели, а после сделал своей. Только моей… — порывисто обнял он меня. Палец на спусковом крючке дернулся и прозвучал выстрел, приводя в чувства, но заставив дернуться, как от неожиданности, так и от отдачи, что смягчил Костас своей хваткой.

Я не стала ждать, когда развеется пороховая дымка, и рассматривать результаты своего выстрела, и так поняла, что пальнула в «молоко». Вместо этого сделала шаг вперед, отстраняясь, а после развернулась с предусмотрительной улыбкой на лице, помня о том, что зрителей никто не отменял.

— Вы можете тешить свои фантазии, сударь, — не прекращая улыбаться, тихо произнесла я. — Но этому не бывать. Мои условия вы прекрасно помните. И я не вижу ни одного повода, чтобы думать, что они будут выполнены. Трахайте хоть весь дворец, если одной вашей рыжей нежности вам недостаточно, но я отказываюсь быть временной утехой. Я не позволю вам ни единого поцелуя, по доброй воле и желанию, без должного уважения к себе. Того самого, что вы не можете проявить к той, кому клялись в любви. Так почему я должна верить, что со мной будет иначе? Меня вы не любите, меня вы просто желаете. И это желание пройдет сразу, после утоления голода. В то время, как я потеряю последние крохи уважения к себе. Для меня — это слишком высокая цена, в отличие от вас, — смотрела я ему прямо в глаза.

— В свою очередь, я должен предупредить, что принимаю ваш вызов, Виктория, — слегка кивнул он с серьезностью во взгляде. Но там, еще было место предвкушению. Как опытный хищник, он предчувствовал игру, где главным призом была моя капитуляция. — Вы окажетесь в моей постели. Более того, вы полюбите меня, Виктория.

— Не слишком ли голословно, ваше величество? — процедила я сквозь улыбку, которую с большом трудом удавалось удерживать, чтобы она не превратилась в оскал.

— Вы ошиблись, Виктория, когда решили, что этот голод утихнет так скоро. Я не могу отказаться от слов, данных графине. Я по-прежнему питаю к ней нежные чувства… но вы, Виктория… Вы стали наваждением. Мне нужно немного времени, чтобы решить этот вопрос и разобраться. Я понимаю и принимаю ваше желание не сдаваться мне так просто и отстоять свои принципы. Более того — я нахожу это желание достойным и заслуживающим уважения. Но вот вам мое слово: вскоре я добьюсь вас, Виктория. Вы будете принадлежать только мне, потому что на меньшее я буду не согласен, — послав мне самоуверенную и хищную улыбку признался Костас, но не дал мне выдавить и слова против, подавшись вперед и обхватив мое лицо руками, а после впился в мои губы поцелуем.

От изумления я замерла, а после лишь судорожно держалась за его сюртук и плечо, так как он наклонил меня, став единственной опорой, без которой я могла лишь повалиться на землю. Только когда я стала задыхаться от его напора и всхлипнула, он поднял меня, поставил на ноги и отстранился, оставив на моих губах последний короткий поцелуй, словно обещание.

Встретившись с моим злым взглядом, король улыбнулся и с заговорщицким видом прошептал:

— Ведь я уже становлюсь только вашим.

Я замерла, то ли в ужасе, то ли в растерянности, позволяя ему отойти, а после обернуться к слуге, который принес заряженное ружье взамен разряженного мной.

И такая злость обуяла, которая требовала хоть какого-то выхода, что я сделала уверенный шаг к мужчинам, выхватила заряженное ружье из-под носа озадаченного короля, который не успел даже опомниться, а после вернулась на место, прицелилась, взвела курок, протяжно выдохнула, прикрыла один глаз и плавным движением нажала на спусковой крючок. Выстрел, грохот, пороховое облако, за которым без труда различима брешь в мишени почти по центру. Отсутствие практики все же сказывалось…

Довольно усмехнулась, обернулась к ошарашенным мужчинам, и, проходя мимо них, всунула в руку супруга уже неопасное оружие, с ехидной улыбкой отметив:

— Для жертвы я слишком быстро учусь, ваше величество.

После с победной улыбкой отправилась прочь, но не прошла и десятка метров, как была остановлена его вопросом:

— Есть ли хоть что-то, чего вы не умеете, ваше величество?

— Я не умею сдаваться, — снисходительно склонив голову, ответила я, а после засеменила ко дворцу, не обращая внимания ни на гостей, ни на придворных, ни на Ванессу, которая с потерянным видом резко переосмысливала наш недавний диалог.

Сейчас главной целью было спрятаться и, наконец, спокойно подумать.

Глава 21

В своих покоях я наткнулась на новенькую служанку, что в очередной раз напомнило мне о моей глухой тревоге и заставило нахмуриться. При моем появлении она поднялась со стула и присела в реверансе, ожидая моих указаний.

— Оставь меня, — коротко потребовала я.

— Слушаюсь, ваше величество, — отозвалась девчонка, чьего имени я не помнила и быстро проскользнула в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Я надеялась, что, оказавшись наедине с собой, мне полегчает, но ошиблась, и лавина мыслей, тревог и опасений вновь навалились, грозя поглотить меня с головой. Подошла к новому трюмо в спальне, села на табурет и стала остервенело вытаскивать заколки из прически, с некоторым облегчением вздохнув, когда тяжелая грива упала на спину свободной волной, а я запустила в волосы пальцы и помассировала кожу, в попытке унять мигрень.

— На тебе его запах, — словно из ниоткуда возник голос, а через мгновение я ощутила чужое присутствие за спиной и утомленно прикрыла глаза, сильнее сжимая челюсти, чтобы не сорваться и не послать «Капитана Очевидность» куда подальше.

— Почему меня сегодня все нюхают? — тоскливо спросила, впрочем, не ожидая получить ответа. Невесело усмехнулась и повернулась, чтобы посмотреть на замершего за моей спиной мага, что с непроницаемым видом смотрел на меня с высоты своего роста.

Я ожидала комментариев, очередной усмешки, но он, кажется, на полном серьезе ожидал от меня пояснений. Желание послать его стало просто безграничным.

Раздраженно поджала губы, поднялась, а после, отчаянно сдерживаясь, чтобы не толкнуть его плечом, обошла мужчину по дуге и молча направилась в гардеробную, стараясь не обращать внимания на то, что он последовал за мной следом и замер в дверях, прислонившись к косяку со сложенными руками на груди.

— Прогулка, как я посмотрю, была продуктивной, — глумливо усмехнулся он, пока я пыталась справиться с пуговицами на спине, уже косо поглядывая на ножницы, лежащие на комоде.

— Лучше бы тебе помалкивать, — посоветовала я, так как от расправы ножницами над платьем, мои мысли верно скатывались на оборзевшего демона. Мужчина криво усмехнулся, а после уверенно подошел, заставив меня дернуться в сторону, но сильная хватка на моем плече вынудила замереть, а после покорно обернуться спиной к Яну, который стал проворно и ловко расстегивать пуговички на платье, лишая меня необходимость портить вещицу.

— Почему ты злишься на меня? — задал он вопрос, пока я стаскивала платье, оставаясь в нижней сорочке и корсете. Вздрогнула, а после с искаженным от ярости лицом обернулась к невозмутимому магу, который в показном недоумении выгнул бровь.

— Издеваешься? — склонив голову на бок, посмотрела я в его лицо с недоверием. — Ты подставил меня! Исчез, оставив разбираться с обозленным королем самостоятельно, даже не предупредив о его приближении! А я голая была! А после ты имеешь какие-то претензии, что после подобного, король, видите ли, на мне свой запах оставил?! Да я вне себя от счастья, что он меня в той же бадье, на глазах у своей рыжеволосой нежности не поимел!

— Ну, во-первых, я там тоже был. Мне казалось, уж ты должна знать, что если чего-то не видишь, это не значит, что этого нет, — совершенно спокойно произнес Ян, заставив меня удивленно моргнуть. — В случае реальной опасности я мог вмешаться. Во-вторых: по-твоему, было бы лучше, застукай нас король двоих в столь пикантной ситуации? — явно издеваясь, поднял он брови и внимательно посмотрел мне в лицо, ожидая моего ответа.

— Ты мог предупредить о его приходе заранее! Я могла хотя бы подготовиться и прикрыться! — отказывалась я сдаваться.

— Не ори, — строго произнес он тоном, от которого у меня мурашки ужаса по коже поползли, а воздух в помещении показался ниже, чем был еще секунду назад. — Я мог бы предупредить заранее, но не хотел этого делать.

— Что? — опешила я. — Почему?

С коварным выражением на лице, Ян приблизился вплотную, а после нагнулся и выдохнул мне в лицо:

— У нас было незаконченное дело, разве нет? Я хотел, чтобы ты кончила.

Я сглотнула, круглыми глазами вглядываясь в его насмешливое лицо, но стоило заметить, как его глаза темнеют… ощутила, что мне стало резко жарко. Вот, прямо, очень! Отчетливо понимая, что если сейчас не среагирую, вероятно, через несколько секунд окажусь под демоном, прочистила горло и твердо произнесла, почти не дрожащим голосом:

— Отойди.

Ян помедлил, послал мне свою коронную улыбочку, сверкнув клыками, а затем покорно отстранился. Ну, надо же! Даже плакать и умолять не пришлось!

— Что у тебя там произошло за те несколько часов, что меня рядом не было? — уже серьезным тоном потребовал он ответа, замерев в нескольких метрах от меня. Достаточно, что бы я смогла справиться с нервной дрожью, но мало, для того, чтобы поверить в собственную безопасность. Если с ним вообще можно хоть когда-нибудь ощущать уверенность…

— Ну, если коротко, Ванесса — дура, король теряет всякий стыд и терпение, готовый зажимать меня в любом углу, не без твоего вклада, — мрачно произнесла я, намекая на утреннее происшествие в ванной. Кончить-то, я кончила, но, как итог, мы лишь спровоцировали Костаса, который в последнее время и вовсе терпением не отличался. — А Паук… Паук готовит почву для моего устранения, — поделилась я своими размышлениями.

— С этого момента подробнее, — нахмурился Ян, вперив в меня изучающий взгляд. Я коротко пересказала мой разговор с Костасом и о его сближении с Улссоном.

— Если так пойдет дальше, Улссон закрепиться в статусе советника, а мне будет отведена роль лишь королевской утехи, если я захочу жить. Но, полагаю, и это в полной мере не устроит Паука.

На моем упоминании о постели с королем, демон на мгновение проскользнул под человеческими чертами, а после Ян вновь казался невозмутимым, но задумчивым.

— Времени мало, — подвел Демьян итог моим умозаключениям. Ну, хоть не стал говорить, что я себе надумываю. Что меня не успокоило, кстати говоря. — Нужно, как можно скорее отыскать сокровищницу.

— Но как это сделать? — едва не плача, воскликнула я, но быстро опомнилась и тон поубавила. — Прошло столько времени, с тех пор, как маги исчезли, как и упоминания о них. Не удивлюсь, что и сам Костас не в курсе, о какой сокровищнице может идти речь!

— Не исключено, — вновь согласился маг и задумчиво потер подбородок. — Но мы должны рискнуть. Иного выхода все равно нет. Я искал любые упоминания, сколько мог, но теперь лишен и этой привилегии, — с раздражением проворчал мужчина, прошелся по гардеробной, с сомнением посмотрел на то, как я вожусь со шнуровкой на корсете, подошел, дернул за какие-то узелки, которые я уже отчаялась распутать, и шнуровка поддалась. Окинув меня взглядом, стоящую перед ним в одной сорочке, он отошел ненадолго, а после вернулся и всучил мне в руки халат с немым требованием. Спорить не хотела и быстро облачилась в предложенное, ощущая себя совсем немного увереннее, отчего дышать стало легче.

— Что теперь? У тебя есть план? — затянув пояс потуже, засеменила я за мужчиной, что вышел в спальню, а после вальяжно и с удобствами расположился на постели, задумчиво вглядываясь в балдахин над ним. Я внезапно смутилась, покраснела, разглядывая длинные ноги в тяжелых сапогах, худощавую, но мощную и крепкую грудь… и удивительно притягательное лицо. Особенно, на фоне моих подушек.

Тряхнула головой, выбрасывая ненужные мысли, и села в кресло, что стояло в отдалении от постели. Захотелось отодвинуть его еще дальше, но я решила, что это будет слишком и выпрямила спину, словно палку проглотила. А после вновь мучительно покраснела, поняв, что Ян все это время за мной наблюдал и сейчас выразительно усмехался.

— Так, что там с планом? — прочистила я горло, мысленно заверяя себя, что человек физически не может ничего пропалить, несмотря на то, что кресло подо мной, кажется, начало подгорать, особенно под ироничным взглядом проницательных глаз.

— На твое счастье — есть, — послав мне язвительную улыбку, отозвался Ян. Я же в досаде прикусила губу, так как сейчас его коронная улыбочка казалась мне неприлично соблазнительной. А это уже совсем не здорово!

— И? — потребовала я продолжения, нервно елозя на своем месте.

— Тебе он не понравится, — многообещающе произнес Ян, что я моментально прониклась всей степенью того, как попала.

— Ну, с учетом того, что у меня вообще никакого нет… — протянула я тоскливо и вымученно улыбнулась.

— Начнем с того, что я догадываюсь, где эта сокровищница может быть.

— В смысле? — заволновалась я. — Тогда что тебе мешает проверить свою догадку?

— Хотя бы четко отданный приказ Уллсона прекратить рыскать, — язвительно напомнили мне, заставив устыдиться. — Но, на наше счастье, до этого приказа я успел кое-что разузнать и даже порыскать на местности, что лишь убедило меня в верности моих суждений. Я уже упоминал, что сокровищница скрыта магией, потому я долго плутал, что очевидно не могло быть просто так. Таким образом, у меня есть на примете местность, где эта сокровищница может быть спрятана.

— Возможно, если не можешь искать ты, могу попробовать я, — начала, было, я, понимая, что рыскать по пещерам и заглядывать в каждую дыру не смогу. Однако альтернативы нравились мне еще меньше.

— Не заставляй меня пожалеть о том, что я решил с тобой сотрудничать, Тори, — печально вздохнул Ян, что я вновь ощутила, как румянец стыда заливает лицо. — Территория внушительная. Ты просто физически не исследуешь ее, дай тебе даже год времени. Которого, как ты сама заметила, у нас нет.

— Тогда что ты предлагаешь? — вознегодовала я, уже заранее готовясь к его ответу, который меня определенно не порадует.

— Ты должна узнать любую информацию о том месте у Костаса. Любую мелочь передашь мне, даже если она покажется тебе незначительной и не требующей внимания, — совершенно серьезно и холодно произнес Ян, давая понять, что сейчас необходимо все мое внимание. Я проигнорировала его приказной тон: мне не привыкать, а вот перспектива больше времени проводить с супругом — угнетает. Судя по тому, что произошло сегодня — настроен Костик более, чем решительно. И как ему противостоять — черт его знает.

А петля на шее все затягивается…

— Допустим, — прочистила я горло и сглотнула горечь, что поднялась по пищеводу. — Допустим, я каким-то образом смогу выведать полезную информацию и при этом как-то избежать постели короля… — начала я вдохновенно, но была перебита:

— Лучше бы так и было, — донеслось до меня ленивое. На мой удивленный взгляд, Ян лишь усмехнулся и таким же будничным тоном пояснил: — Я про постель. Не получится обойтись без нее — я убью Костаса.

— Чего? — икнула я пораженно, ощущая, как в груди в разы быстрее забилось сердце. — Ты не можешь его убить, — убежденно заявила я, но удостоилась лишь снисходительного взгляда.

— Я могу при желании убить даже Улссона, что известно и ему в том числе, благо способов омертвения предостаточно. То, что я это не делаю, значит лишь, что мне это невыгодно.

— Но, если ты убьешь Костаса, вероятно, мы застрянем в этом мире! — едва не заголосила я, но оказалось просипела от изумления.

— Поэтому он до сих пор дышит, — равнодушно ответил Ян, словно рассуждал о погоде. Я же захлебнулась словами, не понимая, как вообще реагировать на подобные заявления. — Я хочу, чтобы ты кое-что уяснила, Тори: я — демон. И делиться хоть чем-то по доброй воле не собираюсь. До момента, пока не прекратит действовать наше соглашение, ты— моя. Точка.

— Это, что, ревность? — нервно хохотнула я.

— Нет, это моя природа, — отозвался он предельно честно… и я вдруг ощутила горечь. «Природа»! Вот оно что! Не трахни он меня первым, Яну было бы все равно, кто, когда и как меня имеет. Впрочем, могу ли я его винить? Я сама его соблазнила, несмотря на предупреждения и осознание, что делать этого категорически нельзя. Вот теперь сталкиваюсь с последствиями, что лишь усложнили мне задачу и возможность к спасению. Полагаю, это даже Ян понимал, но «природа» диктует нам свои правила. Мне же оставалось лишь работать с тем, что есть. Потому:

— Раз так, я бы хотела прояснить степень дозволенного, чтобы знать, чем могу пользоваться и что позволять Костасу. На что именно ты можешь среагировать… радикально?

— На свершившийся акт, — подумав, ответил Ян, что заставило слегка расслабиться и не переживать, что демон активизируется при любом прикосновении ко мне другого мужчины.

— В остальных случаях? — деловито уточнила я, стараясь не думать о том, что веду себя едва ли не как проститутка, спрашивая у своего любовника, с кем могу спать, а с кем не стоит.

— Может возникнуть потребность к членовредительству, так что не злоупотребляй.

Я нервно засмеялась, что не упустил из виду Демьян.

— Я рад, что ты находишь это забавным.

— Просто смешно от иронии ситуации, с учетом того, что именно Костас— мой муж, — пояснила я свою короткую истерику, ощущая, как меня стало колотить. Ян моего веселья не разделил, окинул меня взглядом, оценил состояние, вздохнул, поднялся и подошел, что я проигнорировала, обнимая себя за плечи. Маг поднял меня на руки, а после проследовал к постели и сел на нее со мной на руках, обнимая и укачивая. Без излишней нежности, но уже сам жест, так не свойственный этому мужчине, заставил удивленно икнуть и затихнуть.

— Для общего же благополучия, советую помнить, о моих словах, Тори. К сожалению, я заложник своих инстинктов.

— Я поняла, — слабо кивнула я и прочистила горло, слегка отстраняясь, чтобы слезть с колен демона и устало откинуться на подушки. — Радует, что это не обычная ревность. В противном случае, было бы совсем тяжело, с учетом отношения короля ко мне и нашего с ним договора играть влюбленных на публике, — поделилась я своей «радостью», заметив, как сжались челюсти на лице Яна, а взгляд он отвел, устремив его вдаль. — Мы отвлеклись, — заметила я, привлекая внимание Яна. — Допустим, я узнаю что-то про эту сокровищницу. Что дальше? Как ты планируешь нас освободить, с твоими-то ограничениями? — намекая на целый фолиант запретов от самого Улссона, и заканчивая магическим скрытием самой сокровищницы, живо поинтересовалась я.

— Дальше мы откроем тайну нахождения сокровищницы Пауку, — пожал он плечами, что заставило меня воскликнуть:

— Что?! Ну-ка повтори: мы сделаем, что? — угрожающе прищурилась я, посмотрев на мага, как на душевнобольного.

— Ты меня слышала, — невозмутимо отозвался Ян, в полной и непогрешимой уверенности, что не сказал ничего из ряда вон. — Я намерен отвезти Улссона в сокровищницу при первой же возможности.

— В этом состоит твой план? — все еще отказываясь верить в это, переспросила я, круглыми глазами вглядываясь в невозмутимое лицо. — Это шутка такая? Ты решил надо мной посмеяться?

— Лично мне не смешно, — холодно окинул Ян меня взглядом.

— Мне, вот, как-то, тоже, знаешь ли! — прошипела я зло, а после ощутила, как от жгучей обиды перехватило горло. — Я… — начала я, а после резко сдулась и горько засмеялась своей наивности. Осталось лишь огорчение от собственной дурости. — Вероятно, так мне и надо. Чего еще стоило ждать от демона, как не столь коварного предательства? — закусила губу и устало прикрыла глаза, откинувшись на подушки. — Какая же я идиотка… — с нервным смехом, запнувшись на пораженный всхлип, произнесла я и прикрыла рот рукой.

— Ну, с тем, что ты — идиотка, я спорить не стану, как и переубеждать. Однако, мне безмерно льстит выказанное тобой доверие. Я прямо вижу радужные перспективы нашего сотрудничества, с таким-то подходом! — со столь же безграничной долей яда, произнес Ян, от которого стало явственно веять злостью и раздражением.

— О каком доверии может идти речь, если ты меня обманул? — в свою очередь не выдержала я, распахнула глаза, а после возмущенно подалась вперед, чтобы высказать все в лицо этой лживой твари. — Ты обещал мне, что не позволишь свершиться задумке Паука. Ты обещал мне, что мы сможем его остановить и отомстить. Ты обещал мне свободу! — заорала я под конец в бешенстве, но через мгновение захлебнулась воздухом, от веса мужчины, что опрокинул меня на спину, придавив собой, и зажал мой рот рукой в жестком захвате, причиняющем боль.

— Лучше бы тебе заткнуться, Тори, пока ты не разозлила меня окончательно, — многообещающе и зловеще посоветовал мне Ян, моментально напоминая, с кем я связалась.

— Пусти, — дернулась я, чувствуя, что начинаю задыхаться. И черт его знает от чего: от давления его немалого тела, или жара, от того же тела. — Пусти, я больше не стану кричать, — пообещала я, видя неприкрытый скепсис на пугающе спокойном лице, которое обычно предвещало проблемы.

Демьян внимательно посмотрел на меня сверху вниз, словно решая, как поступить. И с каждой секундой промедления, мое дыхание становилось все тяжелее. Но, вот он скатился в сторону, а после и вовсе поднялся с постели, чтобы отвернуться от меня, заложить руки за спиной и подойти к окну, что-то там разглядывая.

— Все, что я тебе вчера говорил — правда, Виктория, — холодно произнес он, пока я неловко устраивалась в постели, вновь поджимая ноги и ощущая себя какой-то потерянной. — Да, в мой план входит показать Улссону сокровищницу. Но лишь с той целью, что я не смогу чисто физически попасть в нее без него. Это тоже было условием. Он — мой пропуск. И я ничего не смогу с этим сделать, — слегка повернул он ко мне голову, чтобы я увидела, как сжимаются его губы от бессильной злости. — Я — заложник обстоятельств, Тори. В гораздо большей степени, чем ты. Ты мне вряд ли поверишь, но это так.

— Прости, — тихо выдохнула я, ощущая, как лицо заливает стыд и раскаяние. — Прости, — повторила я, а после подтянула колени к груди и обняла ноги, размышляя, кажется, впервые, какого быть на месте Яна — могущественного, древнего существа, который оказался в подобном унизительном услужении человеку, подобно безропотному рабу. Вероятно, отчаяние его куда больше моего, раз он решился на сотрудничество со мной. Раз так, полагаю, все остальное он уже испробовал и ему осталось идти на крайние меры. — Расскажи еще, — попросила я, когда не дождалась от мужчины никакой реакции. Он продолжал стоять ко мне спиной и всматриваться в окно. — Ты говорил, что я нужна тебе, чтобы воспользоваться артефактом. Почему в сокровищницу не могу проникнуть только я, завладеть артефактом и загадать желание, чтобы ты оказался свободен?

— Все дело в артефакте. Все не так просто, — тяжело вздохнул Демьян и нехотя обернулся ко мне. — Главная проблема заключается в том, что он не работает просто так. За каждое желание требуется оплата.

— О чем ты говоришь? — забеспокоилась я.

— Одно желание — одна жизнь, — подтверждая мои худшие опасения, произнес Ян.

— Стой, — прошептала я, ужаснувшись догадке. — Ян, тебе известно, что стало с Милой — моей служанкой? Куда она делась?

На моем вопросе мужчина напрягся, а после красноречиво промолчал, разом приняв равнодушный ко всему вид, с которым когда-то наказывал меня. И для меня не составило труда понять, что это значит. Один его пустой взгляд говорил громче слов, а у меня перехватило дыхание.

— Зачем? — только и смогла я спросить, отчаянно отгоняя слезы боли и непонимания. А еще вины, словно я сама подписала девушке приговор.

— Себастьян был как никогда конкретен в своем приказе, — коротко произнес Ян. — Полагаю, она ему чем-то помешала.

— Но чем?! — едва не закричала я, но вовремя сбавила громкость. Сразу вспомнился наш с ней последний диалог вчера, ее слова, которые больше походили на предупреждение. А еще страх… Чего она так боялась? Что такого она знала, что Паук решил, что безопаснее избавиться от девушки?

— У меня не было шанса выяснить это.

— Ты… Она мертва? — с трудом сглотнув, спросила я.

Он помолчал некоторое время, а после слабо покачал головой.

— В какой-то степени.

— Боже, очередной гроб? — пораженно подняла я брови. Маг усмехнулся и увереннее покачал головой.

— Паук приказал избавиться от девчонки, чтобы ее труп никто и никогда не нашел. Потому я перенес ее на другой континент, лишил памяти… но не убил. Она не сможет вернуться. И ее труп точно не найдут, ведь она жива, — развел он руками, пока я с ужасом и восхищением размышляла над словами Яна. С одной стороны — замечательно, что девушка жива, и он ее не убил, так виртуозно обошел приказ хозяина. С другой стороны я была в ужасе от того, как выживет одна юная девушка без памяти, в полном одиночестве на чужой земле. Это равносильно убийству в нынешнем мире и времени! Но по взгляду мага поняла, что уточнять и привередничать не стоит. Как бы он не решил, что легче избавиться от девчонки и лишить ее даже этого призрачного шанса на спасение. — Но лучше вернуться к нашей проблеме, — резко сменил Демьян тему. — Фактически артефакт засасывает душу смертника и превращает его в джинна, который это желание и исполняет. Но в моем случае все сложнее, чем с обычными людьми и, чтобы освободить меня… требуется душа моего хозяина. Только тогда обладатель артефакта сможет загадать мое освобождение. Ни что другое, кроме самого хозяина меня освободить не сможет. И, как ты понимаешь, Улссон добровольно этого делать не станет. Нет, на меня у него свои планы.

— Он хочет сделать джинна из тебя? — сжимая дрожащие пальцы, тихо спросила я и получила молчаливый кивок, а после пояснение:

— Лишь сверхъестественное существо, помещенное в артефакт, способно сдвигать время и воскрешать мертвых.

— И ты все это время знал о его плане? — поразилась я. Я, по крайней мере, была стабильно кормлена обещаниями о мнимой свободе. Ян, был вынужден подчиняться даже со знанием своего конца.

— Мы с ним не говорили об этом напрямую, сидя за чашками чая, но… да, он не особо скрывает свои намерения, прекрасно понимая, что я в безвыходном положении. Убью его — останусь в роли фамильяра его рода, и тогда освободиться будет практически невозможно. Пытками заставить его меня освободить — тоже не выйдет. Нужна лишь добрая воля. Потому остается лишь тешить себя иллюзиями на возможность спасения, посредством артефакта. Но только теперь эта иллюзия, кажется, может стать реальной возможностью. Если ты мне поможешь.

— Мне жаль, — только и смогла я выдавить из себя в качестве извинений за недавнюю вспышку злости.

— Мне не нужна твоя жалость, Тори, — жестко усмехнулся он. — Мне нужны действия, твое сотрудничество и доверие, которое ты обещала мне вчера.

Виновато опустила взгляд и коротко кивнула.

— Я не подведу, — глухо произнесла я.

— Я рад это слышать, — произнес он совсем рядом, а после поддел пальцами мой подбородок, заставив посмотреть на него влажными глазами. — Мы выберемся, Тори. Мне нужно, чтобы ты мне верила.

— Я буду стараться, — произнесла я, незаметно сжимая подол халата пальцами, чтобы унять дрожь и испуганно не дернуться в сторону. — Что будет дальше?

— Давай для начала найдем эту сокровищницу, — слабо улыбнулся Ян, все еще не убрав пальцы с моего лица, а теперь еще и поглаживая большим пальцем мою нижнюю губу. Затаила дыхание, ощущая, как сердце забилось в разы быстрее, но в нескольких сантиметрах от моего лица маг замер, напрягся, а из глубины его горла послышался рык… Натуральный, мать его, РЫК! — Он целовал тебя, — явно стараясь сохранять спокойствие, произнес Ян убежденно, но я видела, как стали меняться его глаза и удлинился язык, отчего некоторые согласные он скорее шипел, чем произносил нормально.

— Ян, — схватив его за запястье, позвала я, привлекая внимание уже демона. — Ян, так было нужно. Помнишь? Это — всего лишь поцелуй. Только поцелуй, — повторила я, помня о его желании к возможному членовредительству, чего сейчас мы себе позволить вот никак не могли.

— З-з-знаю… — зажмурившись, кивнул Ян, пытаясь вернуть самообладание, и стремительно отвернулся, тяжело дыша. — Но убить его хочется не меньше, — признал он дрожащим голосом.

Я неуверенно окинула его взглядом, а после нерешительно подалась вперед и занесла руку, чтобы успокаивающе дотронуться до плеча мага, но была остановлена резким:

— Если не хочешь, чтобы я жестко поимел тебя прямо сейчас, заявляя права, лучше держать руки при себе, Тори, — рыкнул мужчина. — Желание трахнуть тебя такое же сильное сейчас, как и потребность в убийстве. Потому, либо раздвигай ноги, либо иди помойся. В противном случае, Мидлхейм скоропостижно лишиться короля, — скаля клыки, заметил… демон, или Высший, как он себя называет, сидя ко мне в пол-оборота.

Я же, без лишних промедлений, скатилась с кровати и побежала в ванную, осознавая то, что, похоже, в будущем буду самым чистым человеком в этом королевстве, который станет принимать ванны по нескольку раз на дню.

Глава 22

— Право, вам не стоило провожать меня до самых дверей, — отчаянно скалила я зубы в вежливой улыбке, нервно поглядывая в сторону супруга, который вознамерился проводить меня не только из-за стола, после общего ужина, оставляя гостей, но и провел до самых моих покоев.

— Мне это не в тягость, — в тон мне улыбнулся Костас, кивая мимо проходящим придворным, что при нашем появлении приседали в реверансах.

— Я думала, после ужина вы планировали пообщаться с мужской частью гостей, — стараясь сохранять невозмутимый вид, заметила я. Весь вечер я только и делала, что из кожи вон лезла, чтобы лишний раз не соприкасаться с Костасом, но при этом поддерживать иллюзию счастливых новобрачных! Вспоминая угрозы Яна, мне легче в бадье утопиться, чем угождать всем и вся!

Чувствую, я уже на последнем издыхании. Канатоходцы так не балансируют, как я! Что мне пропасть, когда на горизонте опасность быть изнасилованной, либо супругом, либо обозленным демоном у которого «природа». Причем, по опыту я уже знаю, что злость Демьяна я точно не переживу. Ну, или ходить не смогу, что тоже не очень-то радует.

— Это ждет, — спокойно ответил король, когда мы затормозили у дверей в мои покои, и я выразительно взглянула на супруга, который, кажется, никуда не спешил.

— Благодарю, за то, что проводили, ваше величество, — все еще поддерживая иллюзию спокойствия, пропела я с благодарной улыбкой.

— Всегда рад, сударыня, — склонил голову король с веселым прищуром на лице, но даже не пошелохнулся для того, чтобы уйти.

— Вы чего-то ждете? — смиренно вздохнув, все же сдалась я и проявила толику недовольства.

— Верно, — не стал он спорить, а взгляд из насмешливого, стал хитрым и предвкушающим, отчего мне захотелось нервно почесаться. Мужчина сделал шаг в мою сторону, хоть и держал руки за спиной, что заставило меня отступить и вжаться в дверь, лихорадочно пытаясь нащупать ручку за спиной.

— Чего же вы ожидаете? — подозрительно сощурила я глаза, едва не возликовав, когда словно ускользающая фурнитура все же оказалась под моими пальцами.

— Вот этого, — растянул король губы в хищной улыбке, когда со стороны коридора послышались шаги и голоса нескольких человек. Я отвлеклась и пропустила, когда король вжал меня в полотно моих покоев, практически вваливаясь в помещение вместе со мной, стоило мне провернуть ручку и открыть дверь.

От падения меня спасли крепкие объятья, но хлопок закрывающейся двери стал словно ушатом ледяной воды, который оставил с осознанием того, что я осталась наедине с королем, который сейчас фактически держал меня в своих руках.

Ох, очередной помывки не избежать…

Ну, почти наедине, так как краем глаза я уловила движение, а после едва ли не с облегчением выдохнула, поняв, что это — всего лишь служанка. Опять новенькая.

А, ну да, утренняя же от меня в слезах убежала…

А вот ничего не знаю! У меня «недомогания» были, родная служанка пропала, супружник в ванную ворвался в момент… короче! Имею полное право. В конце концов, меня все равно все ненавидят. Пусть, хоть за дело — не так обидно! Вот, так вот!

— Ты свободна, — обращаясь явно не ко мне, хоть и смотрел мужчина лишь в мое лицо, произнес Костас. В ответ послышалось взволнованное «слушаюсь, ваше величество», после быстрые шажки, скрип закрываемой двери… и вот теперь мы точно остались с королем одни.

— Я требую объяснений, — строго потребовала я, делая морду «кирпичом» и запрещая себе показывать мужчине, как быстро у меня сейчас бьется сердце от волнения и тревоги.

Костас лихо усмехнулся, подмигнул мне, а затем резко отстранился, будто и не он меня сейчас зажимал, словно имел на это полное право… стоп! А, ну да… все время забываю.

Я оправила одежду, стараясь скрыть смущение и непонимание, а после, когда собралась с силами, подняла лицо на невозмутимого мужчину, что с интересом разглядывал меня.

— Это был лишь невинный розыгрыш, Виктория. Нам нужно поддерживать иллюзию супружеских отношений, верно? — обходя меня по кругу с демонстративно заложенными за спину руками, лениво поведал мне супруг.

— Разве представлений сегодня было недостаточно? — недовольно отозвалась я, ощущая, как начинаю краснеть уже от злости. Его трюк только что стоил мне еще часа времени в ванной, ведь сегодня Ян (не без вредности) заставил умываться меня трижды!

— Они ничего не стоили, если я проигнорирую спальню супруги перед сном, — пожал он плечами, пока я всеми силами сдерживалась, чтобы не оскалиться в ответ. Так трудно сохранять маску жертвы, когда я отрастила собственные клыки и когти. Жаль, демонстрировать я их могу, разве что в отражении зеркала. Пока.

— О вашей ночевке в моей спальне уговора не было, — напомнила я.

— Я не ночевку имел в виду, — выразительно улыбнулся мужчина, остановившись у кресла, а после демонстративно медленно опустился в него. — Ну, у нас есть минимум полчаса, — развел он руками в приглашающем жесте, взглядом красноречиво указывая на соседнее кресло. Судя по насмешливому взгляду, для него не стало секретом, что я его слова прекрасно поняла. Потому и пояснять он не собирался.

Чисто из вредности сложила руки на груди и со скепсисом выгнула бровь.

— Полчаса, значит?

Мой намек супругу не понравился, он прищурился, окинул меня взглядом, а после мстительно оскалил зубы в соблазнительной улыбке и исправился:

— Час.

— У меня недомогания, — ядовито напомнила я, невольно воображая, что этой фразой можно расписать какой-нибудь щит и лупить им всех оппонентов направо и налево, как универсальный и всегда работающий аргумент. Ну, почти всегда…

— Тогда это меняет дело! — в жесте, словно сдается, поднял супруг руки. Бросил на меня язвительный взгляд, явно забавляясь от нашей перепалки, и добавил: — Сорок пять минут.

Кажется, у меня веко дернулось от раздражения. Но вот я глубоко вздохнула, призывая крохи самообладания, тяжело выдохнула и устало села в предложенное кресло в достаточном отдалении от супруга. Потому что чертовски устала и плевать мне на все, лишь бы не лапали!

— Согласна на полчаса, — устало отозвалась я и скривилась. — У меня голова болит, сударь, так что, чур, я сегодня по активности «бревно». Надеюсь, вы в накладе не останетесь, все равно после отправитесь к графине? — скроила я жалобную моську и с мольбой взглянула на супруга, который, кажется, был ошарашен моими словами.

Ну, вот, опять что-то ляпнула…

Не успела я начать кориться, как мужчина сначала неуверенно, а после громко засмеялся искренним, заразительным смехом, качая головой и, кажется, утирая слезы.

Вынуждена признать, что невольно сама улыбнулась, наблюдая за мужчиной, впервые за несколько дней, рассмотрев в нем того, кого когда-то надеялась видеть своим другом и защитником.

— Что же, Виктория, должен признать, что, пожалуй, единственная вещь, которая вызывает во мне такое же желание, как ваше тело, — начал он, слегка отсмеявшись, а вот я напряглась, заподозрив подвох, и почти ощутив сожаление от того, что момент упущен. — Это моя страсть к нашим беседам, — по-доброму улыбнулся мне Костас, заставив удивленно моргнуть и недоверчиво замереть. — Я тоскую по нашим беседам и той легкости, которой сейчас нет. Мне жаль, что я не смог стать вам тем другом, которого вы желали и заслуживали. Но одной дружбы мне мало, Виктория. Только не с вами, — грустно улыбнулся он, словно извинялся за то, что контролировать не мог.

— Мне тоже жаль, — согласилась я, ощущая натуральную и искреннюю горечь сожаления. — Ведь к большему с вами не готова — я, — добавила я строго.

— Я помню, — с готовностью кивнул Костас. — Потому и предлагаю взять временное перемирие. Хотя бы на эти полчаса притвориться всего лишь друзьями. Мне бы этого хотелось.

— Это что, новая тактика моего соблазнения? — с веселой усмешкой, задала я вопрос.

— Может быть, — тихо хохотнул мужчина. — Это работает? — в тон мне и с притворным коварством в голосе, спросил супруг.

— Может быть, — сдерживая смех, кивнула я. — Но вам повезло, что эти полчаса мне занять все равно нечем, так, почему бы не попробовать? — миролюбиво улыбнулась я, с тоской понимая, что расслабляться не имею права. Потому, продолжаем играть, господа! Спектакль продолжается!

— Не слишком ли фривольно? — с участливым видом посмотрела я на то, как король устраивает мне мини-стриптиз.

— Я скромен, как никогда! — с веселым возмущением заметил Костас, отбрасывая шелковый шарф на кресло, на котором уже покоился сюртук, белоснежный жилет и манишка. Теперь король брался за рубашку. — В конечном итоге все должно быть достоверно. Как-никак, я буду идти после сеанса любви и страсти.

— С женой, изображающей бревно, — напомнила я с веселым задором и фыркнула на обиженный голубоглазый взгляд. — В таком варианте было бы достаточно расстегнуть пояс брюк и выпустить рубашку. Но это на ценителя, — не смогла я сдержать замечания и весело засмеялась от взгляда полного укора. — Если серьезно, мне страшно представить, в каком неподобающем виде вы гуляете после ваших «сеансов», если для вас даже подобный вид — скромен.

Костас серьезно так призадумался, замолчал, заставив меня выразительно выгнуть бровь и скрыть усмешку в бокале разбавленного вина.

— Мое замешательство связанно с другим, миледи, — оскорбился король, а я отставила бокал, готовая внимать и стыдиться своих поспешных выводов. — Просто сейчас осознал, что с момента, как занял трон, кажется, больше не выбегал посреди ночи из покоев женщин.

— Вот, как? — усмехнулась я. — Сил для побега не хватало, и решали оставаться с ночевкой? — ехидничала я, пользуясь выделенной передышкой.

— Нет… — задумчиво покачал он головой. — На самом деле… с момента, как я занял трон, надобность в том, чтобы пробираться в покои к женщинам исчезла — они сами приходили. А после…

— После появилась Ванесса? — подсказала я, отмечая, как медленно кивает Костас, словно пришел к этой мысли только сейчас. — Сколько лет вы вместе? — рискнула я задать вопрос.

— Официальной фавориткой она стала не больше года назад. До этого… — он замялся, а я безжалостно продолжила, решив напомнить супругу то, на что пошла ради него графиня.

— Обычной любовницей, — подвела я итог, вспоминая правила этого негостеприимного мира и королевства — в частности: быть официальной фавориткой короля — почетно в некоторой степени. Есть даже шанс, что с утратой интереса правителя, удастся выйти замуж, причем удачно. Быть лишь любовницей, ничем не лучше чем прослыть обычной проституткой. Да, тебе в лицо никто этого не скажет, побоявшись гнева правителя, но отношение соответствующее, как к обычной куртизанки. Пусть и с титулом, что делает тебя элитной и только. Возможность выйти после этого замуж равняется практически нулю. — Сколько лет?

— Два года, — глухо отозвался Костас, не поднимая на меня взгляда.

— Почему не взяли в фаворитки сразу же? — вздернула я бровь в искреннем интересе.

— Я тогда только занял трон, — бросив на меня взгляд, ответил король и супруг. — Несмотря на то, что занял я его законно, недовольные были. Я тогда вел холодную войну с кузеном, которого пророчили на мое место. Вместо меня.

— Мне жаль, — сглотнула я, вспоминая все, что знала по этому поводу. Тогда королевство было на грани гражданской войны. Шпионы и партизаны едва ли не ежедневно ловились во дворце с попытками убить неудобного короля, или добраться до него другими путями. Так новоиспеченный король Мидлхейма лишился двух официальных фавориток: одну убили, другую шантажировали, и едва не убила она. В конечном итоге сгинула на плахе за покушение на правителя. Ряды приближенных чистились частым гребнем, в конечном итоге расставив все по своим местам и показывая, кто друг, а кто враг. Врагов оказалось больше. Значительно. В том числе: друзья детства, близкие родственники, любовницы…

В груди вновь завозилась жалость, но я била ее моральной лопатой, напоминая, что себя — жальче.

— Я не хотел вмешивать ее во все это. Когда убедился в том, что все обошлось, лишь тогда позволил себе расслабиться и приблизил Ванессу.

— Мне жаль, — вновь повторила я коротко и замолкла, позволяя королю побыть в своих мыслях. Закусила губу, украдкой разглядывая супруга, и мелькнула мысль, что это — хорошая возможность воспользоваться его состоянием и, либо напомнить о его любви к графине и тому, что их связывает, что было бы до неприличия просто в конкретном случае, либо попытаться выведать информацию о сокровищнице. Возможность была лишь на что-то одно, ведь я не знаю, как должно продлиться подавленное состояние Костаса.

Решающим стало время, которого у меня оказалось непозволительно мало.

— Итак, ваше величество, пользуясь дружеской беседой, быть может, поведаете мне что-нибудь о своей семье? Были ли у вас какие-то особенные традиции, обряды, особенные места?

— Нет, — потер он рот ладонью, морща лоб в раздумьях и пытаясь припомнить хоть что-то. — Ничего подобного не припомню, — сообщили мне, отчего я едва сдержала разочарованный вздох. Но тут он оживился и протянул: — Хотя… Кажется, единственным безоговорочным правилом и традицией моего рода было — жениться без любви, — грустно улыбнулся Костас. — Лишь такие браки, как это ни странно, держались действительно долго, если судить по истории.

— О чем вы? — нахмурилась я.

— Не так уж хорошо вы знаете историю королевства, которым обречены править со мной, Виктория, — с лукавым укором заметил Костас, рассчитывая, что я сейчас засмущаюсь или застыжусь, но не тут-то было. Меня больше волновало продолжение, потому я только вопросительно и красноречиво посмотрела на короля, требуя продолжения. — Было несколько исключений, когда мои предки женились на любимых, вопреки законам, запретам семьи, морали и прочего… Все эти истории заканчивались плохо — либо гибелью одного из супругов, на войне, при родах, либо сразу обоих от различных причин и следствий. Кажется, это проклятье, — нервно хохотнул он, рассматривая свои руки.

— Это не может быть правдой, — покачала я головой, ощущая, как по коже у меня бегут мурашки от предчувствия чего-то плохого — догадки, которая, как подсказывает мне интуиция, была непреложной правдой.

— Я никогда в это особо не верил, мне это казалось сказками, легендами, вымыслом и ловкой придумкой королевского рода отдавать своих отпрысков лишь в династические браки. Так, как поступили со мной, без моего на то согласия и, даже, ведома. Когда я попытался взбунтоваться, помимо речей про долг и обязанности, мне скормили ту же историю, что и десятки раз до меня. Мне это казалось так же нелепо, как рассказы о ведьмах, магах, волшебных местах и тварях. Особенно я не желал в это верить, когда в моей жизни появилась Ванесса. Не желал, но все равно боялся. И лишь сейчас, кажется, я начинаю понимать… Потому рад, что наш с вами брак, Виктория, состоялся именно таким образом, — поднял он на меня взгляд, но быстро отвел, пока я тайком сглатывала комок в горле. — Я бы не хотел потерять ни вас, ни Ванессу. Пусть даже это больше похоже на бред, но даже мысль, что это может оказаться правдой, вызывает озноб, — поморщился он и забормотал себе под нос, словно забыл, что я нахожусь рядом и все слышу: — Я должен убедиться, что с Ванессой все будет хорошо после связи со мной… Она не должна подвергаться опасности. Ни одна из вас…

Понимая, что мы вновь возвращаемся к неудобной теме, попыталась вернуть нить разговора и немного успокоить короля:

— Проклятье не может иметь места, — произнесла я с уверенностью, слабо гордясь тем, что голос не дрожит. — Для этого нужна магия, которой в нашем мире нет.

— Нет ли? — задумчиво отозвался Костас, все еще рассматривая свои руки и перебирая в пальцах кольца.

— Это смешно, — нервно фыркнула я и лишь после поняла, что допустила ошибку и спугнула желание короля к диалогу. Он напрягся, замер, поднял на меня отстраненное лицо, придирчиво вглядываясь в мои черты, а после коротко кивнул.

— Вы правы, сударыня. Прошу прощения за эту минуту слабости, — произнес он спокойно, я же захотела себя ударить за потерянную возможность. — Что же, полчаса перемирия мы, кажется, истратили, — поднялся он с места и стал собирать свои вещи.

— Кажется, — согласилась я, стараясь скрыть досаду от своей оплошности. — Но, должна признать, мне было интересно и… комфортно. Быть может, мы смогли бы создать новую традицию в нашей… паре, — нашлась я, слегка замешкавшись, так как, слово «семья» встало поперек горла. — Хотя бы раз в несколько дней брать подобные «паузы» и притворяться друзьями.

— Да, идея, безусловно, замечательная, — слегка потеплел мужчина взглядом. — Мы обязательно повторим, — кивнул он, а после указал на дверь в коридор. — Проводите своего страстного любовника? — ехидно улыбнулся он, а затем предложил мне руку, чтобы помочь подняться с моего места. С некоторым сомнением покосилась на его ладонь, помня, что мы больше не друзья. — Вы меня боитесь, сударыня? — задал он провокационный вопрос.

— Разумно опасаюсь, — в тон Костасу отозвалась я и вложила пальцы в его ладонь, а после прошла к дверям, которые король открыл с явным намерением меня покинуть.

— Что же, я благодарен вам, сударыня, за это незабываемое время, проведенное вместе, и то удовольствие, что вы мне доставили… — совершенно двусмысленно произнес он, хитро улыбаясь.

— Всегда рада стараться, сударь. Приятных снов, — натянула я на лицо улыбку и предприняла попытку вынуть руку из захвата. Отвлеклась на собственную конечность и упустила момент, когда он притянул меня к себе, вновь воспользовавшись моим замешательством, как сегодня днем, и крепко поцеловал, стоя в дверном проеме.

Возмущенно застонала, но в следующее мгновение меня уже освободили и радостно улыбнулись ошарашенной мне.

— Теперь определенно будут приятными, — заметил он, а после просто вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, и оставил стоять на месте, напряженно вглядываться в одну точку и мысленно материться.

Внезапно по коже пронесся электрический ток, отчего волоски на коже поднялись, а сердце ускорилось. Воздух словно стал раскаляться, и губы пересохли. Ко всему прочему, я физически ощущала чужое бешенство и желание убийства. Вот только вопрос: чьего именно убийства?

Как всегда, я скорее почувствовала, чем узнала о присутствии Демьяна. И сейчас седьмым чувством ощутила, что он зол. Вот, прямо, очень. Причем, злился не мужчина, а его демон.

И дышать сразу стало страшно, как и оборачиваться. Сжала кулаки, зажмурилась, сглотнула, а после медленно, без резких движений повернула голову, а затем осмелилась и вовсе обернуться, едва сдерживая панический ужас и порыв к трусливому бегству, так как посреди комнаты стоял полутрансформированный демон, который бешенными, полубезумными глазами смотрел, кажется, мне прямо в душу. За которой и пришел…

— Ян, — сглотнула я, стараясь скрыть панику, что неумолимо поднималась от живота к горлу. — Это ничего не значит, помнишь? — осторожно, боясь спровоцировать не только движением, но даже отголоском дрожи в голосе, произнесла я. Кажется, именно так разговаривают с буйно-помешанными или суицидниками.

Я понимала, что если проявлю хоть толику неуверенности, страха или волнения — он среагирует. И мне страшно представить, какими будут последствия.

Что самое забавное — я не боялась за свою жизнь, хотя по всем признакам, прибить меня Ян сейчас хотел… Однако, зрела уверенность, что он не причинит мне вреда. Мне — нет. И, в нашей ситуации, я осознавала, что допустить смерть короля не могу. Даже если самой жутко страшно. До слез страшно сделать что-то не так.

Я вновь была над пропастью, отчаянно балансируя, где с одной стороны меня ждал полный крах и ожидание неминуемого конца. Именно это меня ждет, если я сейчас же не отвлеку Демьяна от его жажды крови.

Все еще не до конца уверенная, что жажду крови можно полноценно заменить другим желанием, решила рискнуть, так как никаких других идей все равно не было.

Скрыв очередной судорожный выдох, я сделала шаг вперед навстречу полутрансформированной твари, в котором пока еще угадывался знакомый маг.

— Ян, — уже строже позвала я, заставив того посмотреть на меня. Все еще полубезумно, но, по крайней мере, я заставила его сконцентрировать внимание на мне. Сердце бешено билось где-то в горле, заглушая даже мои собственные шаги, которые несли меня к озлобленной машине для убийства.

При моем приближении, тварь склонила голову к плечу в резком, зверином жесте и слегка оскалила клыки меж почерневших губ. Замерла всего на мгновение, не позволяя себе отводить взгляд. Я верила, что, если сейчас отведу взгляд, может случиться непоправимое, чему помешать я уже не смогу. Нужно пользоваться возможностью здесь и сейчас, иначе будет поздно. Другого шанса не будет.

— Я не хочу его, — тихо произнесла я, слегка покачав головой. Черно-белый взгляд стал более пристальным, а демон, кажется, перестал даже дышать, позволяя мне сделать последние шаги и встать вплотную к нему. — Я его не хочу. Ты знаешь это, — уверенно повторила я, а после медленно протянула руку и осторожно прикоснулась к когтистой ладони, ощущая, какая она ненормально горячая. — Смотри, — прошептала я, подняв его ладонь и положив себе на грудь, прямо над сердцем. — Я не хочу никого. Никого, кроме тебя, — сорвались слова с губ, и лишь после того, как они прозвучали, я с болью и горечью осознала, что говорю чистую правду. Невинное желание успокоить, обернулось неожиданным открытием, от которого вновь перехватило горло, сердце пропустило удар, а глаза защипало от подступивших слез. — Я… — открыла я рот, сбившись под внимательным взглядом затаившейся твари. Всхлипнула и заставила себя выдавить очередное признание, которое, несмотря на искренность, обжигало глотку огнем. — Я хочу так же сильно, как ненавижу… — произнесла я и позволила себе зажмуриться, чтобы прогнать предательские слезы. — Ты… ты сделал это со мной, — совсем тихо прошептала, боясь открыть глаза, но сделать это пришлось, и я с вызовом воззрилась на мага, во взгляде которого появилось осознание. Полное и безоговорочное. Я смогла отпугнуть слепую ярость… но, какой ценой? — Ты сделал меня своей, чертова ты тварь, — процедила я сквозь зубы и с силой сжала его ладонь, которую продолжала держать на своей груди, чтобы он чувствовал, что сотворил. Чтобы понимал, что со мной происходит, и как мучительно больно мне сейчас от этого осознания. В желании хоть немного отмстить, пустила ногти в его кожу, но вряд ли он это хотя бы почувствовал. — Будь ты проклят! — пожелала я ему искренне. — Как же я тебя ненавижу, — жалобно произнесла я и с силой сцепила челюсти, чтобы сдержать предательское рыдание, что рвалось из груди. — Видишь? — вымученно улыбнулась я, но улыбка больше походила на судорогу. — Я не вру. Чувствуешь это? — заглянула я ему в глаза с обидой и обхватила ладонь уже двумя руками. — Понимаешь, что сделал со мной? — едва не сорвавшись на крик, потребовала я ответа, но когда его не последовало, оттолкнула его руку от себя. — Мне не нужен Костас. Меня не трогают его прикосновения. Мне больше не нужен никто! — с потерянным видом горько засмеялась совершенно безумным смехом. Смех резко оборвала, а после набрала в грудь, что нестерпимо щемило, побольше воздуха, напомнив себе мысленно, что я — сильная. Я все выдержу. — Ненавижу тебя, тварь, — расправив плечи и сощурив глаза, произнесла я предельно честно, а в следующее мгновение с готовностью отвечала на жаркий, голодный и всепоглощающий поцелуй. — Ян… — вздохнула я почти счастливо, прикрывая глаза от удовольствия и теряя голову от его прикосновений.

— Тори, — услышала я рык, но вместо того, чтобы отпрянуть, вцепилась в его одежду всеми силами, притягивая демона ближе к себе и понимая, что лишь в его руках мне не холодно. Лишь его прикосновения будоражат кровь, заставляя ее бежать быстрее и жарче. — Дрянь ты моя ненаглядная…

Каким-то чудом мне удалось толкнуть мужчину достаточно сильно, чтобы он пошатнулся и повалился в одно из кресел, которое недавно занимали мы с королем. Полагаю, мне нагло поддались, но я не в претензии. Окинув мага взглядом, отметила, что он вновь походит на человека, лишь лихорадочно блестящие черно-белые нечеловеческие глаза не оставляли сомнений в том, что до полного контроля демон далек.

Тяжело дыша, что в строгом корсете было еще сложнее, стала надвигаться на мужчину, уже ненавидя, и эту эпоху, и моду, и платье и…

И в следующее мгновение, с меня все слетело, как по мановению волшебной палочки. Хотя, почему «как», когда у меня в распоряжении полноценный маг?

Волосы рассыпались по плечам и спине, что стало единственной защитой от разгорающегося с каждой секундой жаждой и похотью взгляда мага. Поправка: почти единственным, если учитывать белоснежные чулки, к которым неравнодушными оказались не только человеческие мужчины, но и представители других рас.

— Совершенна… — произнес Демьян в своей прямолинейной манере, окидывая меня долгим, тягучим и оценивающим взглядом, от которого по моему телу пробежала дрожь. Губы пересохли, вынуждая облизнуться и вздрогнуть от того, как напрягся Ян, на мгновение вновь приняв хищные черты лица, что проскользнули под кожей. — Иди сюда, Тори. Немедленно, — как никогда тихо и зловеще потребовал Ян… а я подчинилась, будто завороженная под его взглядом.

Стоило приблизиться, как он взял меня за руку и бережно, но уверенно и бескомпромиссно потянул на себя. И я вновь подчинилась, оседлав его бедра и пытливо вглядываясь в притягательное лицо, которое никогда не давало мне покоя, преследуя даже во снах с момента нашей первой встречи.

Под моим взглядом Ян поднес мою ладонь к своему лицу, а после оставил легкий поцелуй в середине ладони. И эта невинная ласка отозвалась во мне таким жаром, от которого я вздрогнула и поморщилась от тянущей, пока еще легкой, боли внизу живота.

— Я хочу тебя, — забыв про гордость, произнесла я почти умоляюще. — Сейчас… пожалуйста, — задыхаясь, я подалась вперед, суматошно целуя худощавое лицо, обвивала его шею руками и прижималась обнаженной грудью к его рубашке, мысленно проклиная любой намек на преграду. — Пожалуйста, — захныкала я и всхлипнула, когда на моей талии словно капкан, сомкнулись сильные руки, захватывая в такой желанный плен, который обещал не закончиться, пока не лишит меня последних крох разума.

— Моя, — скорее прорычал, чем произнес Ян, а я поймала себя на мысли, что едва не закивала, чтобы безоговорочно убедить его в правоте этого суждения.

— Ненавижу, — прохныкала я, тем не менее, извиваясь в объятьях демона, чьи когтистые пальцы подобрались к моему сердцу с намерением забрать себе и его, как сделали это с моим телом. Иной причины того, почему сейчас так мучительно и сладко больно, я не находила.

— Еще… — выдохнул он, отстраняя меня, слегка потянув за волосы. — Скажи еще раз, — требовательно и со странной потребностью вглядывался Демьян в мое лицо, пока второй рукой гладил бедра, переходя на попку, а после спину, лишь для того, чтобы вновь заскользить обратно. — Скажи, — настаивал Ян, поймав в капкан своего взгляда, за которым я отстраненно осознавала, что мои бедра приподнимают и осторожно поглаживают чувствительную кожу на внутренней стороне, соблазняя, обещая, дразня… вынуждая подчиниться и теперь:

— Ненавижу, — выдохнула я едва слышно, вздрогнув от того, как сокровенно и интимно это прозвучало. Это было так похоже на другое признание, с другими словами…

И глаза вновь затопило слезами, которые не дали рассмотреть довольную, дьявольскую улыбку мага, прежде чем он опустил меня резким движением на свои бедра, погружаясь до конца всего одним ударом. Глотая так и не пролившиеся слезы, мне только и оставалось кусать губы, чтобы сдерживать рвущиеся из груди крики удовольствия и восторга, и держаться за плечи мужчины, который сильными руками управлял моим телом, открывая мне новые грани удовольствия… на этот раз без боли. От восторга, казалось, искры сыпались из глаз, а во рту ощутила привкус собственной крови, так как сдерживаться становилось невыносимо.

Как всегда, читая меня лучше, чем я сама себя, мужчина повернул мою голову к своему лицу, зарывшись пятерней в волосы на моем затылке, а после жестко поцеловал, глотая мои вскрики и стоны.

По мере приближения к разрядке, наши тела напрягались, а движения стали отрывистыми, суматошными и почти беспорядочными. Ощущая себя обезумевшей, я сильнее вцепилась пальцами в рубашку демона, углубила поцелуй, уже предвкушая то, что крик мой будет долгим и очень громким.

Ощущала, как мышцы едва не сводит от напряжения, а кожа покрылась испариной, но я даже не подумала сбавлять темп в острой потребности вновь почувствовать ЭТО. И то, что я могу сделать со всемогущим и опасным демоном.

Кресло под нами стало красноречиво скрипеть, но мне было плевать, если мы даже провалимся сквозь пол и перекрытие. Жестче обхватила бедрами талию мужчины и стала насаживаться на его член с исступлением и остервенением которого от себя никогда не ожидала. То, что Ян больше не направлял меня, поняла лишь тогда, когда его свободная ладонь легла на мою грудь, сжала полушарие, пальцы обхватили сосок до упоительной боли… но после… после его пальцы сместились, и дотронулись до места, где на мне отпечаталась руна, замаскированная под родимое пятно. Он накрыл это место ладонью, и в этот момент я ощутила свою полную капитуляцию и безоговорочную принадлежность.

Вместе с этим осознанием на меня обрушился оглушающий оргазм, заставивший прогнуться в спине с силой, от которой затрещали мышцы.

Спустя два удара бешено стучащего сердца за мной последовал и Ян, сжав меня в тесных объятьях и зарычав мне куда-то в плечо.

Дрожа и тяжело дыша, некоторое время мы не двигались, пытаясь успокоиться. Но я явно недооценивала демона, решив, что ему, как и мне, нужна передышка.

Послав мне лукавую улыбку, Ян подарил мне очередной клеймящий поцелуй, после поднялся со мной на руках и понес в спальню, безразличную и все еще не пришедшую в себя после недавнего, меня.

Положив мою разомлевшую тушку поверх покрывала, Ян, с довольным прищуром, отстранился, разглядывая безвольную меня, самодовольно улыбнулся, но напрячься и обреченно вздохнуть меня заставил огонек предвкушения в его взгляде пока серо-зеленых глаз, и накрывшее понимание, что, хоть сегодняшний опыт менее… экстремальный, чем вчера, но было наивно предполагать, что демон остановится после первого раза.

Под моим ленивым, но внимательным взглядом, Демьян подошел к столбику постели, дотронулся до него ладонью, и через мгновение контуры широкой королевской кровати вспыхнули слабым сиянием. Так мимолетно и не выражено, что можно было бы решить, будто мне показалось. Но я прекрасно знала, что Ян ничего не делает просто так, потому, поймав мой взгляд, демон выразительно оскалился и заявил:

— В пределах этой постели ты можешь кричать, — с многообещающим видом поделились перспективами, не давая даже шанса усомниться, что кричать я буду долго и громко. Уж он постарается.

Остается надеяться, что кричать я буду не от боли. Ну, или не только от нее…

Глава 23

— Ты ведь понимаешь, что я — всего лишь человек и от подобного темпа могу сдохнуть? — с намеком на надежду вызвать если не совесть, то, хоть жалость, посмотрела я на мужчину, на чьем лице подрагивала довольная улыбка, таящаяся в уголках губ. Ощущая себя безвольной амебушкой, едва нашла в себе силы двигать глазами и держать веки открытыми. Уже несколько минут прошло, как Ян меня не трогает, а я все никак не успокою дыхание и сердце, которое продолжало колотиться со скоростью отбойного молотка.

Надежды мои были заведомо безнадежными, так как в ответ я услышала:

— Не прибедняйся, — с насмешкой отозвался Ян, скосив на меня взгляд, от которого я повыше натянула на себя простыню. После произошедшего краснеть было поздно, да и неуместно, однако у меня получилось. — Сегодня ты даже не потеряла сознание, — небрежно фыркнул этот гад, повернувшись на бок, отчего я едва не шарахнулась в сторону, так как его улыбка ничего для меня хорошего не предвещала, намекая на продолжение, которое я точно не перенесу! — Даже разговаривать можешь. Значит, я плохо справляюсь со своей задачей, — коварно улыбнулся Ян мне, пока я судорожно принялась искать пятый угол. Заметив мою реакцию, демон издевательски засмеялся, вновь падая на подушки и закидывая руки за голову, чем открыл вид на рельефную грудь. — Можешь начинать дышать, — не скрывая в голосе иронии, посоветовал мне Демьян, указывая на то, что я некоторое время от опасения не дышу. Кто бы мог подумать, что страшная тварь из ночных кошмаров станет пугать меня не смертью, а своими ласками? — Если серьезно, тебе не о чем переживать. Твой организм все еще перестраивается, но совсем скоро окончательно примет изменения. Уже сейчас ты выносливее, чем была вчера. Завтра станешь сильнее, чем сегодня. Вскоре привыкнешь к моему темпу.

Оскорблено фыркнула и обиженно надула губы, чем пыталась скрыть то, как ёкнуло сердце от его упоминания о том, что прекращать со мной… «отношения», пусть и только половые, он не думает. Про друзей с «привилегиями» я, конечно, слышала. Но, чтобы враги и вынужденные напарники с «привилегиями»… Хотя, в моей жизни это — не самая абсурдная вещь, если подумать.

Пока я размышляла, успела отвлечься и замолкнуть, чем привлекла к себе внимание.

— Ты думаешь, — не спрашивал, а утверждал Ян, окинув меня оценивающим и подозрительным взглядом. — О чем? — без намека на любезность потребовал он ответа.

— Тебя так удивляет то, что я могу думать? — попыталась я отшутиться, так как свои мысли даже мысленно не могла нормально сформулировать. И признаваться в этом Яну мне не хотелось.

— Ты же прекрасно знаешь, что легче ответить, чем пререкаться со мной, — вздохнул он снисходительно, а после я каким-то образом оказалась прижатой к его груди. Хотела удивиться… но было лень, потому мысленно махнула рукой и с наслаждением прижалась щекой к его плечу, пользуясь случаем и стараясь украдкой спрятать довольную улыбку. — Я жду ответа, Тори, — напомнил мне Ян, пока я отчаянно сдерживала восторг от ненавязчивого поглаживаниями моего плеча его длинными пальцами. Если очень постараться, то можно на мгновение притвориться, что все могло быть иначе. Мы с ним могли быть другими и в других обстоятельствах. Но это — лишь наивные фантазии, о которых демону знать совершенно необязательно. Однако, он прав и просто так не отвяжется, потому быстренько ищем менее щекотливую тему.

— Почему мы не предохраняемся? — выпалила я, выпучив глаза, когда поняла, что ляпнула. Хотя, это достаточно весомая тема, над которой я могла бы думать. На самом деле, это куда более первостепенный вопрос, о котором, почему-то, я вспомнила лишь сейчас, да еще и в таком ключе. Потому остается радоваться, что мою перекошенную физиономию Ян видеть не мог.

Мужчина помолчал некоторое время, обдумывая мои слова, или, что вероятнее, просто издеваясь над моими нервами, проверяя их на выдержку, по своему обыкновению.

— Тебе не стоит переживать по этому поводу, — наконец произнес он.

— Я тебя сейчас, наверное, удивлю, но, как существо, которое именно подобным способом и размножается, не могу об этом не переживать. Хочешь сказать, у твоей расы все иначе? — приподнялась я, чтобы посмотреть в лицо невозмутимого мужчины. — Не почкованием же вы размножаетесь? — вздернула я бровь в желании подшутить, но когда он остался серьезным, я вновь заволновалась. — Что, правда?

— Нет, — снисходительно фыркнул маг. — Но мне было интересно посмотреть на твое удивление, — низко засмеялся, пока я обиженно щурила глаза. — Но если серьезно, вероятность, что ты от меня забеременеешь, составляет меньше одного миллионного процента. Надеюсь, теперь я тебя успокоил, — произнес он, прикрыв глаза, чем я воспользовалась, нагло разглядывая его лицо. Спокойствие, может, и пришло, но вместе с ним и любопытство. А так же странная, неуместная горечь, которую я поторопилась отогнать всеми силами, не желая даже, чтобы эта мысль сформулировалась окончательно.

— Расскажи мне о себе. Хоть немного, — попросила я и не удивилась, когда услышала ворчливое:

— Кажется, ты напрашиваешься на очередную проверку твоей выносливости.

— Пожалуйста, — выдохнула я, понимая, что он лишь запугивает, не желая отвечать на мой вопрос.

Ян раздраженно выдохнул, открыл глаза и убрал руку с моего плеча, отчего я ощутила разочарование и сожаление, но даже не пикнула, послушно отстраняясь и терпеливо ожидая ответа. Встретилась взглядом с серо-зелеными глазами и упрямо поджала губы, прижимая к груди простыню.

— Высшие вымирают, Тори, — строго посмотрев в мои глаза, ответил мне Ян спокойно, но я вздрогнула от той эмоции бессильной злости, что проскользнула в его глазах. — Моя раса медленно, но верно исчезает.

— Как это возможно, учитывая ваши возможности? — нахмурилась я, вспоминая его слова, что они сравнимы с богами из многих миров.

— Именно из-за них и происходит то, что происходит. Мы — долгожители, потому этот процесс растягивается на долгое, очень долгое время, но с каждым столетием, таких, как я, становится все меньше. Мы почти прекратили размножаться, и чистокровных высших теперь можно сосчитать едва ли не на пальцах.

— Я не понимаю, — нахмурилась я и покачала головой, с тревогой вглядываясь в его лицо.

— Естественный отбор, Тори, — жестко усмехнулся он. — В моем мире выживают лишь сильнейшие. К сожалению, природа распорядилась так, что женщины моего вида — не из их числа. И, ради того, чтобы породить чистокровного высшего, им приходится зачастую жертвовать своей жизнью, — без прикрас просто и до невозможности холодно произнес Ян.

— Ты… — произнесла я, ощутив кольнувший укол жалости. — С тобой было так же?

— Нет, — покачал он головой, криво усмехнувшись. — Моя мать выжила при родах, — ответил он холодно. — Но лишь потому, что породила слабое потомство, — произнес он, как отрезал, а я дернулась, словно от пощечины. Ян посмотрел на меня холодно и неприязненно, явно злясь на то, что я вообще затеяла этот разговор. Однако, несмотря на то, что ему это не нравилось, маг продолжал утолять мое любопытство, находя в этом новый, извращенный способ мести и наказания. Он всегда был изобретательным, зная, как сделать больно ни касаясь и пальцем. — Это, — продолжил он, прикасаясь к своим седым вискам. — Знак принадлежности к чистокровным. Чем больше белого в волосах — тем сильнее магия и возможности. И, так как чистокровные вымирают, был принят закон о чистоте крови. Совет посчитал, что для возрождения требуются союзы лишь сильных особей. За такого, как я, не отдали бы ни одну женщину моего племени, чтобы случайно не породить такое же слабое потомство, каким стал я, — холодно и отстраненно говорил он, но я едва не морщилась от боли, которую ощущала почти физически. Его боли. — От подобных мне избавлялись сразу по рождению, что мои родители, собственно, и сделали. Как только советом было доказано, что я — не подхожу, те, кто меня породил, просто ушли, оставив меня на алтаре, как плату за потраченное время совета.

— Ян, — глухо произнесла я. — Не нужно. Хватит. Прости меня, я больше никогда не буду спрашивать, — клятвенно пообещала я, но заткнулась на полуслове, поймав леденящий душу взгляд демона, который только начал свою извращенную экзекуцию и останавливаться, пока не закончит урок, не собирался.

— Вероятно, мне повезло, так как на том совете, против обыкновения, оказался мой родственник. Дальний, в вашем людском понимании, но в нашем немногочисленном племени, его можно считать едва ли ни родным. Он не позволил убить меня и забрал к себе против воли совета, — с ожесточением сжал он губы, вперив взгляд в пустоту, пока я с силой сжимала простынь на своей груди, не позволяя себе даже намека на слезы. Подозреваю, заметь Ян, что я плачу, придумает нечто худшее для меня. Мои слезы он никогда не любил и наказывал всегда безжалостно и жестоко. Мою жалость он не потерпит тем более. И мне страшно подумать, какое наказание он придумает в этом случае.

— Зачем ему это было? — стараясь сдерживать голос, задала я вопрос, подчиняясь правилам игры, которую сама и затеяла, но остановить уже не могла.

— Трудно сказать. Доминик зарекомендовал себя, как не самый разумный и адекватный высший. В отличие от меня, он — сильнейший маг. Сильнее, лишь глава совета, и то, сомневаюсь. Дом должен был стать его приемником по праву сильнейшего, но из-за его… особенностей восприятия мира, этот момент всячески оттягивали. Пытались и из совета вышвырнуть, но связываться не хотели. Полагаю, ему тогда это показалось забавным — пойти против воли всех, взбунтоваться и демонстративно утереть моей жизнью носы всему совету, который без сомнений подписал мне приговор, — безразлично произнес Ян, словно рассуждал о щенке, а не о своем детстве. — Оно и не важно. Доминик не позволил убить меня, забрал к себе и растил в своем доме так, как считал нужным несколько столетий. И ему это позволили, не желая связываться с безумцем, но, безусловно, сильнейшим, виртуозным и, очень мстительным магом.

— Он безумен? — удивленно моргнула я.

— Многие сказали бы «да», но я, живя с ним долгое время, могу с уверенностью сказать, что Дом — гениален. Эксцентричен, извращен, озлоблен и часто бывает невыносим и психически нестабилен, но он — поистине гениален и коварен до невозможности. Я не знаю лучшего тактика и стратега, чем он. Доминик — неподражаем, — улыбнулся Ян своим воспоминаниям, впервые за все время нашего разговора, а я поняла, что этот неизвестный Доминик — очень дорог Яну. — У каждого высшего, помимо основных магических сил, если и индивидуальные таланты. Мой — перевоплощение и зачатки гипноза, — криво усмехнулся он. — У Дома… — прищурился Ян задумчиво. — Дом никому и никогда не признавался в своем таланте, но я почти уверен, что он может видеть будущее. И этот талант медленно сводит его с ума.

— А что случилось после?

— А после он вышвырнул меня в мир людей и обрек на рабство одному из вас.

Маг посмотрел мне прямо в глаза в ожидании реакции. Каким-то чудом я сдержалась. Бог его знает, как мне это удалось, но я сохранила внешнее спокойствие и продолжила задавать вопросы, ответы на которые более не хотела знать:

— За что он так поступил с тобой? Как он это сделал?! — едва не подскочила я на месте от негодования, уже заранее проклиная этого неведомого Доминика, который мог поступить со своим воспитанником подобным образом.

— Он спас меня. Снова, — оборвал Ян мою гневную речь, всего двумя предложениями заставив заткнуться и пораженно замереть, даря ощущение того, что я перестала хоть что-нибудь понимать. — Я пришел к этому мнению не сразу, — признался Ян и перевел взгляд в сторону от меня, будто рассуждал вслух. Может, так и было, и это — первый раз, когда он может высказаться. Может, я — первая, кому он это говорит? Ведь в этой истории, я — далеко не единственная жертва обстоятельств. — Поначалу я ничего не понимал: злился, проклинал, ненавидел его, за то, что со мной сотворил и на что обрек. Лишь со временем я осознал, что он вновь сберег мне жизнь, — с задумчивым видом произнес Ян, словно размышлял вслух, в надежде сложить окончательную картинку. — Незадолго до моего изгнания, я узнал, что совет был недоволен моим проживанием. Они не особо скрывали своего отношения к моей жизни, но терпели и позволили мне вырасти. Лишь потому, что расценивали это как очередную прихоть безумца, который решил лишь поиграть. Они были уверены, что, как только Доминик наиграется, сам прикончит меня. За ним водилось и не такое. Но проходили годы, десятилетия, столетия, а я, как жил, так и продолжал под защитой того, кого боялись сильнейшие маги. Но и оставить все, как есть они не могли. Не скажу, что жил радужно, ведь Доминик полностью оправдывал свою репутацию: безумен, жесток и циничен. Он был очень жестким учителем и воспитателем. Ошибок не прощал никогда и никому, — мрачно усмехнулся он своим воспоминаниям, пока я размышляла, что, вероятно, на фоне Доминика, Ян обучал меня в более щадящем режиме и, даже, милосердно, раз такое сильное и волевое существо, как Ян, реагирует на воспоминания подобным образом. Неприязнь к некому Доминику росла с геометрической прогрессией. — Сам факт того, что я дышу, стало для совета откровенной провокацией и признанием своей слабости. Моя жизнь была для них, как упрек и плевок в морду, и спустя некоторое время они поняли, что терпеть этого больше не намерены. Пойти открыто против Доминика не решились, но они смогли найти лазейку в законе. Я по-прежнему был очень слабым магом. Слабым для высших, — исправился он, когда я хотела возразить, уже имея представления, на что он был способен. Маг окинув меня пустым взглядом, отчего очень сложно было понять, о чем Ян думает и чего желает. С одинаковой вероятностью он мог хотеть меня как убить, так и поцеловать.

И эта неопределенность нервировала. Хотелось забраться в его голову хоть ненадолго, чтобы заглянуть в мысли мужчины. Быть может, тогда я стану лучше понимать его. Несмотря на нашу физическую близость и некие откровения — он оставался чужим и незнакомым. Я не знала его настоящего и, в данный момент, эта мысль вызывала досаду и огорчение.

Видимо что-то на моем лице отразилось, потому что Ян приподнялся на подушках, откинулся на изголовье спиной, а затем дернул меня на себя, отчего я практически распласталась на его груди, пораженно вздохнув. Встретившись со мной взглядом, он совершенно равнодушно, без привычной насмешки, иронии или угрозы произнес:

— Порой мне кажется, что вся проблема у вас, людей, состоит именно в излишке эмоций. Они, и ничто другое, делают вас слабыми, уязвимыми.

— Без них невозможно жить… — пробормотала я, пытаясь оправдаться. — Как только они заканчиваются — это уже лишь блеклое подобие жизни.

— Это спокойствие. На холодный рассудок легче думается, эмоции же сильно отвлекают. Без них лучше.

— Кажется, ты в это веришь, — нервно заметила я и грустно усмехнулась, но спорить не стала, не видя в этом смысла. Вместо этого завозилась на месте и прижалась спиной к его груди, устраиваясь удобнее, что мне позволили. Более того — Ян обнял меня за плечи, темнее прижимая к себе и даря свое тепло. В его объятьях было уютно и спокойно. Создавалась иллюзия уверенности в том, что в его руках мне не страшны никакие ужасы мира, ведь самый страшный кошмар нежно обнимает и дарит свою защиту.

Но это была лишь иллюзия. Такая же призрачная, как и моя робкая надежда на то, что этот момент — правда, а не мое отчаянное желание и самообман. Ян, как всегда, прав: не чувствуя я так много, вероятно, сейчас ощущала бы меньше боли и горечи разочарования.

— У меня была возможность убедиться в этом лично, — пожал он плечами и вздохнул, пока я тихо млела просто от короткого спокойствия этого момента. — Вероятно, моя слабость также заключалась именно в эмоциональности. Я… оказался слишком человечным для того, кем должен был быть. Мной управляли эмоции, что делало меня зависимым и уязвимым. Но понял я это лишь в вынужденном изгнании в услужении у того, кем я медленно становился. Почти что человеком, — добавил он с пренебрежением, отчего момент спокойствия прошел, а я ощутила озноб и поежилась, обхватывая себя за плечи ладонями. Ян выше натянул на нас простыню, но лучше не сделал. От разочарования стало только больнее и тошно от понимания, что для него эти жесты ничего не значат. В отличие от меня.

— Так, твоя раса в своем роде… бесчувственна? — попыталась я найти синоним слову «отмороженные».

— Думаешь, при других обстоятельствах родители могли бы так спокойно оставлять новорожденного ребенка на убой? — я не видела, но почувствовала, как он выразительно выгнул бровь. Я напряглась, гулко сглотнув, а Ян снисходительно фыркнул и положил подбородок мне на плечо. Жест такой нежный и интимный… но его дыхание было спокойным, голос размеренным и вообще для него это ничего не значило…

Появилось желание отодвинуться, но я не стала этого делать, подозревая, что только выдам себя и свою тоску от собственной дурости.

— Вы совершенно ничего не чувствуете? — попыталась я отвлечься.

— Почему же? — спокойно возразил Демьян. — Чувствуем, но с возрастом, мы перестаем это делать. Надобность в эмоциях отпадает.

— Как же вы создаете пары? Как живете, на что полагаетесь при принятии решений?

— Как я уже говорил, ценность эмоций сильно переоценена. Для вас, людей, из-за вашей скоротечности жизни, вероятно, они необходимы. Но когда ты живешь тысячелетия, приходится полагаться на нечто более надежное, чем собственные чувства. Как я уже говорил: из-за возможностей моей расы, каждый представитель обязан соответствовать и следовать строгому своду правил, который разрабатывался не одним поколением, методом проб и ошибок. Он — идеален и в нем найдутся решения на любые жизненные вопросы. Таким, как я, приходится следовать строгому своду правил и своеобразному кодексу чести. Никто и никогда его не нарушит. Так же и с парами. Обычно это лишь необходимость и браки заключаются по договоренности, но даже это делается крайне редко.

— Почему? — нахмурилась я. — Разве вы не заинтересованы в том, чтобы ваша раса размножалась?

— Не каждая женщина желает умереть в родах, что случается до печального регулярно. Не умрешь в родах, вероятно, породишь слабое потомство, от которого закон потребует избавляться. Что там, что там, перспективы для женщин нерадостные, — вновь пожал он плечами, а голос был безразличным, но я смогла уловить отголосок чего-то мрачного, холодного… Возможно мне лишь показалось. — Отсюда еще одна необходимость отказаться от эмоций, так как мужчинам было бы мучительно больно лишаться любимой и спокойно воспитывать причину этой потери. Матерям же было бы невыносимо приносить своего ребенка в жертву. В моей расе пары не создаются до тех пор, пока не будет подтверждена полная потеря эмоций. До тех пор браки запрещены, кроме редких исключений.

— О каких исключениях ты говоришь?

— Нерадостных, — холодно отрезал он. — Бывали случаи, когда высшие вступали в брак слишком рано и с девственницами, что у нас совершенно неприемлемо. Мужчина теряет контроль. Чем сильнее магия, тем страшнее потребность. Неподготовленные и недостаточно сильные женщины погибают. Мужчины следуют за ними от горя от содеянного, когда приходят в себя и обнаруживают на руках бездыханное и измученное тело своей любимой. Даже если мужчина находит в себе силы сохранить жизнь, долго не живет, так как смерть высшей приравнивается к особо тяжкому преступлению. Наказание — особо жестокая смерть в назидание остальным.

— Это дикость… — пораженно прошептала я, пытаясь осмыслить услышанное, и едва не треснула себя по губам, так как произносить подобного вслух не желала. Но не сдержалась. Напряглась, ожидая наказания… но его не было.

— Я знаю… — произнес Ян, неожиданно соглашаясь с моим мнением относительно традиций и законов его отвратительного мира. — В этом и заключалась моя ошибка, — на выдохе признался Ян, на мгновение сжимая меня в объятьях сильнее. — Средний возраст, когда высший должен избавиться от эмоционального багажа — три сотни лет. Я прожил чуть больше четырех под опекой Доминика… и был далек даже от мыслей что-то менять. И это послужило катализатором событий, которые привели меня к тому, что я имею сейчас.

— Как так вышло?

— Доминик, помимо своего нестандартного мышления, имел свои взгляды на политику и традиции высших. Они разительно отличались от общепринятых, навязанных советом. Но, так как Дом в основном отсутствовал и не мешал управлению народом, его не трогали, полагая, что лучше не провоцировать. Все прекрасно понимали, что, несмотря ни на что, Дом — опасен. Я же стал тем самым рычагом давления, который пригодился, чтобы управлять Домиником. Я со своими особенностями представлял серьезную угрозу. Я был ошибкой, дефектным: с эмоциями и слабым магическим потенциалом, который Дом все же развил у меня несмотря ни на что. Доминик должен был занять управление по праву, в чем ему долго отказывали под разными предлогами из-за его особенностей и политического взгляда. Полагаю, ему поставили условие: моя жизнь, или пост главы совета.

— И он выбрал третий вариант? — тихо предположила я.

— Верно, — согласился Ян. — Вряд ли совет остался доволен, что имело свои последствия. Законам должны следовать все, Дом — в том числе. Моим заточением в этом мире он обезопасил меня, но главой совета ему более не бывать.

— И он сделал это ради тебя?

— Сомневаюсь, — зло засмеялся Ян, отчего у меня нервные мурашки пробежались по коже. Не обнимай он меня так крепко, полагаю, сейчас я бы попыталась спрятать под одеялом. — В чем я уверился за долгие годы нашего проживания под одной крышей — этот ублюдок не способен на эмоции и привязанность. Только чистый расчет. То, что неоспоримо можно про него сказать — Доминик никого никогда не любил и им движут совершенно не эмоции, которых у него, совершенно точно, нет и быть не может. Им движет даже не безумство, что можно было бы подумать, ведь все его действия хаотичны и нелогичны на первый взгляд. Но я… я знаю то, чего, вероятно, не знает о нем никто, так как никого он к себе близко не подпускал. На каждое действие у него свой расчет. Он ведет свои тонкие, многоходовые и долгосрочные игры, которые понятны лишь ему одному. И, знаешь что? Он всегда побеждает.

— Но что может означать его поступок со спасением твоей жизни и отказом от места в совете? С его амбициями и бездушностью он был обязан выбрать именно пост.

— Я не знаю его конечной цели, но то, что я — часть его головоломки не вызывает сомнений. Теперь, когда я могу посмотреть на ситуацию со стороны, мне это очевидно. Начиная с его появления на том совете, когда он помешал моей смерти, и заканчивая моим рабством у Улссона.

— О чем ты? — отстранилась я, чтобы посмотреть в его лицо. — И как он смог устроить твое рабство, ведь предок Улссона, с твоих слов, призвал тебя?

— Чтобы поработить одного из высших, нужно знать их самую большую слабость.

— Какую?

— Имя, — слабо улыбнулся Ян, пока я пораженно хлопала ресницами. — Настоящее имя, Тори, данное при рождении и имеющее большое значение в жизни высших. Так что можешь прекратить придумывать коварные планы с моей эксплуатацией.

— Так, «Демьян» — не твое настоящее имя? — с потерянным видом переспросила я.

— Настоящее. Но не главное. То, первое, знают лишь несколько существ помимо меня: мои настоящие родители, которые отреклись от меня, чем потеряли силу влияния; опекун — Доминик, и, конечно же, Улссон. Узнав мое настоящее имя, он обрел власть надо мной. И это имя он мог узнать лишь из одного источника, — подвел Ян итог. — Ко всему прочему, за несколько секунд до того, как меня выбросило из моего дома в этот мир, Доминик произнес мне в напутствие фразу, которую я тогда не понял. Он сказал: «Ищи свое спасение в королеве», — произнес маг то, что заставило меня пораженно замереть и изумленно, даже испуганно расширить глаза. — Он все спланировал, — подтвердил Ян мои мысли. — Остается понять, для чего ему все это нужно…

Глава 24

С тех пор прошло три дня, за которые следующим пунктом развлечений гостей стала охота. И, да, я тоже была вынуждена ехать вместе со всеми. Хоть охоту в прошлом любила, в моих новых реалиях я бы предпочла остаться во дворце. Хотя бы потому, что жить мне полагалось в полевых условия в компании СУПРУГА! Да, в одном шатре с одной постелью!

Такой воодушевленной физиономии я за Костасом едва припоминала, чем в тот момент, когда он мне сообщал, что в полевых условия придется временно потесниться.

Но все мои печали улетучились, когда Демьян на мою тревогу отозвался лишь пренебрежительным смешком и просьбой не беспокоиться. Ну… ладно. Хотя я откровенно не понимала, почему он рассуждает об этом так спокойно, решила довериться Яну, как всегда. И не прогадала, потому что вечером обнаружилось, что спать мы собрались веселой компанией: я, король и мой бешенный кот, который лег между мной и мужчиной и угрожающе шипел на Костаса при любом неловком движении того в мою сторону.

Сохраняя иллюзию безмятежного сна, я отчаянно сдерживала смех, когда король тихо матерился и обещал этого мохнатого скота утопить, но в очередной раз заработал лишь глубокие царапины на руке и сдался. Я же спокойно уснула, уверенная, что мой сон и достоинство сберегут не хуже, чем мог бы сторожить Цербер.

С той ночи откровений Ян неуловимо изменился. Ничего кардинального, но чувствовалось, что он закрылся сильнее прежнего, вновь забыв все намеки на излишние эмоции. Сейчас он был все там же Демьяном, с которым я познакомилась пять лет назад: холодный, надменный, циничный и бесчувственный. Даже без малейших попыток прикоснуться ко мне без лишней надобности. Я старалась успокоить себя тем, что более не имела возможности уединиться ни днем, ни ночью. Потому не то, чтобы поговорить, я даже не видела его эти дни в образе человека. И все же… сколько бы я себя не уговаривала, сколько бы не искала оправданий, понимала, что тоскую. Тем труднее было сохранять невозмутимость от понимания того, что у меня осталась всего неделя до оговоренного срока, после которого… мне страшно думать о том, что произойдет потом.

Сейчас я сидела на стуле, пока моя новая служанка расчесывала мне волосы перед сном, и молчаливо размышляла над своими нерадостными перспективами. В этот момент в шатер вошел король, окинул меня тягучим взглядом, от которого я невольно напряглась, но краснеть себе запретила.

— Ты свободна, — коротко произнесла я, даже не посмотрев на девушку, которая покорно отложила щетку для волос, присела в реверансе, а затем спешно удалилась. Вновь колыхнулась тревога и сожаление за судьбу Милы. — Вы сегодня рано, ваше величество, — беря в руки щетку самостоятельно, попыталась я быть невозмутимой и спокойной. С той гривой, которая у меня отросла за последние пять лет, управляться самостоятельно было очень сложно. Но я не унывала, предпочитая отвлекаться на войну с волосами, нежели на мужчину, который стал неторопливо раздеваться. А кота, тем временем, где-то носит неладная. Постаралась скрыть свою нервозность, хоть и понимала, что получается так себе.

— Охота удалась, — без тени гордости произнес супруг, откидывая красноречиво окровавленную куртку в сторону. — Добычу словно кто-то загонял, и она сама шла к нам в руки… — поведали мне, что шевельнулось в душе подозрением. — Я не видел смысла задерживаться больше, чем того следовало. Свою добычу я уже получил. Ну, как минимум, подобрался достаточно близко, — заметил он со смешком, после которого у меня мурашки по телу пробежались, от двойного смысла его слов. — Как прошел ваш день, сударыня? — переходя на светский, безопасный тон, поинтересовался Костас, моя руки в тазу с теплой водой.

— Как и ожидалось, — глухо отозвалась я, недовольно поджимая губы, так как откровенно тосковала. Общество аристократии меня угнетало, сплетни, пересуды, каверзы и попытки соблазнений — бесили неимоверно. Терпения оставалось до невозможности мало, чему могло стать причиной неизбежное приближение развязки этой истории. И полное игнорирование мага — тоже бесило. Хотелось поругаться хоть с кем-нибудь. А ругаться с Яном тем интереснее, что после ссоры была большая вероятность бурного достижения компромиссов.

Ладно, откровенно говоря, мне просто хотелось поговорить с кем-нибудь, не таясь и не притворяясь. И, по иронии судьбы, это я могла сделать лишь с Демьяном. Пусть бы он был хотя бы в обличье кота, но рядом. А так, опять его где-то носит.

— Мне жаль, что эта поездка вас тяготит, — вырывая меня из собственных размышлений, произнес Костас довольно близко от меня, но сохранил достаточную дистанцию, чтобы не вызывать моего раздражения. — Я… я слышал некоторые слухи про вас. К сожалению, несмотря на данное мной слово, я так и не смог повлиять на общее отношение к королеве, — кажется, действительно пережил король по этому поводу, так как на его лице я не заметила фальши. — Чужие языки бывают очень жестоки. И постоянно находиться в обществе лжецов и лицемеров — сложно. Поверьте, я знаю.

— Я вас не виню, Костас, — решила я проявить благодарность, тем более, что главной лицемеркой на этом бале «благородства», по моему скромному мнению, была я сама. — Более того, предлагаю вам смириться с этим так же, как смирилась я.

— Я благодарен вам за понимание, Виктория, — слабо улыбнулся Костас. — Поражен вашим умением держать себя в руках несмотря ни на что. Немногие бы справились с таким гнетом, как вы.

— Меня обязывает мой статус, — посмотрела я на супруга снизу вверх, в очередной раз поражаясь тому, насколько он красивый. Появилась неприятная досада, которую я попыталась скрыть вместе с глазами, которые прикрыла, а после отвернулась. Ну почему я не могу влюбиться в него? Почему??? Это бы так все упростило… — Нет смысла рассуждать об этом. Я просто надеюсь, что вскоре они просто привыкнут ко мне или найдут новый повод для пересудов.

— В таком случае, я вас, вероятно, сейчас порадую, — с хитрой улыбкой пригнулся король, заглядывая мне в лицо, а затем вытащил из-за спины руку, в которой был зажат какой-то красивый полевой цветок.

— Как романтично, — не сдержала я смешка, чтобы скрыть смущение, но цветок приняла и благодарно улыбнулась. — Следующим пунктом вы посвятите мне балладу? Предупреждаю, я больше уважаю частушки — они менее утомительны.

— Я не удивлен, — в тон мне засмеялся Костас, прищурив теплые голубые глаза. — Но, полагаю, у меня куда больше шансов вас удивить и порадовать. И мой сюрприз будет состоять из двух частей.

— Заинтриговали, — прищурилась я. — Что же это за сюрприз?

— Для начала, вам будет приятно узнать, что я решил сократить время охоты, и вместо еще положенных двух дней, мы вернемся во дворец уже завтра вечером. Бал, также, состоится раньше.

— Правда? — в приятном удивлении приподнялась я с места, с надеждой заглядывая в голубые глаза Костаса. Тот добродушно улыбнулся и кивнул:

— После такой реакции, кем я стану, если скажу, что пошутил? — с веселой иронией посмотрел он на меня. — Готовы ко второй части сюрприза?

— Если она столь же приятная, как первая, я настаиваю, — расплылась я в улыбке, а после изумленно моргнула, удивившись тому, как естественно и непринужденно супруг сделал широкий шаг ко мне, оказавшись вплотную. Вздрогнула, но посмотрев в красивое и открытое лицо, попыталась успокоиться. Старалась даже тогда, когда он поднял руку, чтобы прикоснуться к моему виску и заправить волосы мне за ухо. Словно невзначай большим пальцем погладил мою щеку, а в светлых глазах я заметила промелькнувшую грусть.

— Недавно вы упоминали, что хотели бы узнать историю моего рода получше, — начал он издалека. — Вам все еще интересно?

— Да, — Кивнула я, заворожено всматриваясь в голубые глаза, боясь испортить момент и поверить, что это — именно то, о чем я думаю.

— Недалеко от нашей стоянки есть место, которое я хотел бы вам показать, — произнес король, дотронувшись до моей ладони, а после ненавязчиво погладил мое запястье большим пальцем. И это я тоже позволила, хоть и ощутила проскользнувшую дрожь. — Думаю вам, Виктория, было бы интересно посмотреть на него. Оно очень много значит для меня и моего рода, к которому вы теперь тоже относитесь.

— Что это за место? — тихо спросила я. Костас как-то странно улыбнулся, а затем сделал шаг назад, освобождая мою руку.

— Это сюрприз, помните? — тихо хохотнул он. — Завтра вы все узнаете. А пока я оставлю вас, сударыня. У меня еще есть незаконченные дела, после которых я вернусь, — стал он отступать, красиво завуалировав выражение, что у него в обязательствах пожелание доброй ночи еще одной «рыжей ждуняше». — Кстати, где ваш кот? — остановился он перед пологом шатра.

— Понятия не имею, — честно призналась я. — Вероятно, охотится.

— Могла ли его дикая живность задрать? — с философским видом и даже надеждой поинтересовался Костас у пустоты. Я лишь усмехнулась, прекрасно знала, что мой «кот» может задрать даже самых страшных хищников. — Что же, если это по счастливой случайности все же произошло, надеюсь, вы не сильно раскроетесь. Обещаю подарить вам любой зверинец, какой пожелаете. Как насчет черепахи?

— Благодарю, но уверена, что мой кот переживет еще нас с вами, — вполне искренне заметила я и весело засмеялась. Король поморщился, как от зубной боли, но кивнул, а после вышел.

Пребывая в смешанных чувствах, я начала ощущать, что задыхаюсь. Возможно, всему виной были различные ароматические травы в шатре, предназначенные для отпугивания насекомых, на деле же они так воняли, что голова кружилась и создавалось впечатление, что отпугивают они исключительно людей. Как итог я ощутила острую потребность подышать свежим воздухом. Возле шатра с моим появлением выпрямились двое стражников, а я выхватила взглядом свою служанку, что быстренько засеменила ко мне.

— Ваше величество? — присела она в коротком реверансе. — Чего желаете, сударыня?

— Хочу пойти к реке. Собери с собой что-нибудь, на что можно лечь, — отдала я приказ, на что мне быстро и понятливо кивнули, побежав выполнять указание. Все в этой девчонке хорошо, вот только смотрит она на меня с тщательно скрытой ненавистью и опасением. Я начинаю скучать по Миле хотя бы за то, что рядом с ней я не ощущала себя как вселенское зло. Поморщившись от очередного воспоминания о девушке, я раздраженно поджала губы и посмотрела на конвой. — Вы слышали мое желание?

— Так точно, ваше величество, — подтвердил один из двух гвардейцев.

— Будете сопровождать, — произнесла я для проформы, прекрасно понимая, что даже отпихивайся я от них ногами, они бы все равно последовали за мной. Повышенная безопасность персоны королевской и все такое. Я уже молчу про физические потребности, которые, так же сопровождаются конвоем. Благо, за ширму не лезут, но все же!

Через десять минут служанка расстилала мне покрывало на пологом берегу реки неподалеку от нашего лагеря. На этом покрывале я и уселась, беспомощно смотря на водную гладь и ощущая на себе взгляды моих соглядатаев, которых я отослала, но отошли они недалеко. Может, и профессионально, вот только постоянное внимание лишь усиливало общую ассоциацию, словно меня загнали в ловушку.

Я не могу быть уверенной, что Костас внезапно решил привести меня прямо в сокровищницу рода. И что делать, если это не так — я не представляла. Можно было бы пофантазировать, будь у меня время, но его, как раз, не было! Меньше недели осталось до того момента, как петля на моей шее затянется и придушит окончательно. А я совершенно бессильна и одинока. Мне бы сейчас очень хотелось услышать слова поддержки. Пусть, лживые… но они мне были нужны. Тем более, тот, от кого я бы хотела их услышать, не стал бы врать в своем обыкновении, даже если бы не бросил меня одну со своими мыслями и переживаниями, как сейчас.

Ощущая себя потерянным котенком, впору было бы запевать песенку «Мамонтенка», но взгляд мой привлекло едва заметное движение сбоку, и я внимательнее вгляделась в темноту рядом с кустами. Оттуда на меня смотрели два светящихся глаза, а затем в полоску света вышел большой черный кот, который взирал на меня пристально и напряженно. Удостоверившись, что я его заметила, он обернулся к воде и у самой кромки растворился в воздухе, а по воде пошла рябь, давая понять, что ее потревожили.

— Я утоплю этого Бегемота, — мрачно пообещала я, окинув взглядом реку и понимая, что вода сейчас должна быть едва ли теплой. Я уже молчу о том, что солнце давно село и единственное, что светило на небе — луна и звезды. Уже заранее ощущая озноб, тем не менее, я поднялась с места, заставив стражников и служанку выпрямиться. — Спокойно. Я решила искупаться, — стараясь выглядеть беззаботной и романтичной дурой, кому не страшны цистит и прочие болячки, произнесла я.

Служанка удивленно, даже с ужасом посмотрела на меня, уже представляя, как я валяюсь в простудной горячке, а виноватой, конечно же, окажется она, так как не позаботилась о госпоже.

Уже понимая, что меня сейчас будут деликатно отговаривать, я молча скинула с себя халат, одним движением заставив двух стражников отвести взгляд, так как смотреть на королеву в одной ночнушке было непростительным неуважением.

— Я ненадолго. Пока можешь озаботиться сменной одеждой и теплым покрывалом, — холодно и категорично отчеканила я, едва ли не затыкая девчонку взглядом. Очков симпатии я лишилась знатно, вероятно, уходя в минус, но, откровенно говоря — плевать. Смысл париться, если мне в этом чертовом мире осталось меньше недели? Либо произойдет чудо, и Ян вернет меня в мой мир… Либо чуда не произойдет…

Затормозила перед кромкой воды, ощущая холод от мокрого песка в босых ступнях, после едва ли не с мученическим вздохом вступила в воду. Мурашки покрыли тело, а челюсти сжались до боли, в попытке не стучать от холода, который сковывал мышцы, отчего приходилось практически заставлять себя делать каждый шаг.

А мы, между прочим, далеко не в тропиках, а очень даже на севере, пусть и летом! Да, еще и рядом с горами, отчего вода в реке была едва ли не ледяной! Когда-то я хотела закаляться, но сейчас отчетливо понимаю, что я создана для теплого моря и горячего песка!

Ощущая себя героиней из «Титаника», я рискнула окунуться в воду по шею, пораженно охнув, и проплыла еще немного вперед. Оглянулась на берег, где возле кромки воды за мной внимательно наблюдала стража, готовая в любой момент броситься спасать, что, возможно пригодится, так как в такой холодной воде и судорогу схватить недолго. Потому заплывать далеко не собиралась, упрямо замерев на месте, стоя по плечи в воде и отчаянно дрожа.

— Двигайся или вызовешь подозрения, — тихо произнес знакомый, вкрадчивый голос у меня за спиной. Я бы вздрогнула, но в данный момент была занята тем, что проклинала мага, и тряслась, как при лихорадке.

— Я тебя ненавижу, — совершенно искренне смогла я выдавить сквозь сжатые зубы, спотыкаясь после каждого слога.

— Я помню, — совершенно спокойно ответил невидимый Ян, а после я ощутила на своих плечах руки, и меня стали тянуть в сторону, как на буксире. Со стороны, вероятно, это выглядело, как плавание, и неважно, что я даже не шевелилась, так как мышцы начали неметь. — Однако это единственный способ поговорить с тобой.

— Ты мог поговорить со мной в любой момент, когда я оставалась одна. Ты невидим, гад, — с ненавистью и бешенством… ну, может еще немного, обиды, цедила я, радуясь, что эмоции сейчас выражают лишь одно — злость. — Если сдохну от воспаления легких, я запрещаю тебе приходить ко мне на могилу, сволочь.

— Прекрати драматизировать. Болезням ты теперь неподвержена, — равнодушно перебил он меня, пока я размышляла, радоваться мне новостям, или не стоит. — Времени у нас также мало, так что заткнись и просто слушай, — очень тихо говорил Ян, продолжая катать меня по воде. — Костас о чем-то подозревает.

— Чего? — на мгновение забыла я про холод и попыталась обернуться, но после вспомнила, что мужчину все равно не увижу. Да и красноречиво вцепившиеся в плечи когти, как бы намекали, чтобы из образа беззаботного моржа я не выходила.

— В шатре находится блокиратор магии. Я не могу там пользоваться своими способностями. Сил хватает только сохранять образ кота, и то, не очень долго.

— Но… но как это возможно? Он же не должен ничего знать о магии!

— Ничего подобного, — не согласился Ян. — Вероятно, лишь королевские наследники и парочка исключений, таких, как Улссон, и знают про магию. Эта информация наверняка передается поколениями, так что и твоего супруга не избежала. Другой вопрос, почему он решил к ней обратиться? Сейчас. А еще важнее, откуда взял блокиратор?

— Думаешь, он меня подозревает? — заволновалась я и сглотнула.

— Я не могу знать с уверенностью. Про тебя ходят слухи, что ты — ведьма. Но вряд ли Костас в это поверит. Возможно, он и сам не знает свойства этой вещицы. Возможно. Но факт остается в том, что в последнее время он ведет себя подозрительно. Король словно затаился, и я не могу понять, что он замышляет.

— Я думала, он все свободное время с Ванессой. Девчонка совсем расклеилась с этой простудой…

— У Ванессы он не был с самого утра, перед своим отъездом на охоту. И то, не задержался, лишь проверил ее самочувствие и ушел. Радует то, что я не зря сгонял всю ближайшую живность и теперь во дворец мы вернемся раньше времени. Настораживает вероятность того, что по возвращении нас могут ожидать подобные антимагические сюрпризы.

— Костас сказал, что перед возвращением он хочет показать мне какое-то место, — призналась я, судорожно размышляя над новыми перспективами и возможными мотивами Костаса. Если он поведет меня в пыточную на допрос со священником, проверить не ведьма ли я — обижусь. — Может ли это быть сокровищница? И мог ли он ее посетить заранее, откуда и взял это блокиратор? — задалась я скорее риторическими вопросами, понимая, что, несмотря на возможности, Ян — не может знать все на свете. Хотя мне бы этого очень хотелось. — Ты сможешь меня страховать?

— Это даже не обсуждается, — ответил Ян, отчего я слегка расслабилась, но быстро затряслась с новой силой и сжалась сильнее прежнего. — Тебе нужно выходить, — заметил он очевидное. — Значит так: завтра я прослежу за вами, а ты постарайся приложить усилия для того, чтобы разговорить Костаса.

— Вот, прямо любыми способами? — нервно пошутила я.

— Можешь попытаться, но о последствиях ты знаешь, — заметил Ян, понизив голос до зловещего шепота. — Мы находимся примерно в том районе, в котором, как мне кажется, должна быть сокровищница. Вполне вероятно, что он поведет тебя именно в то место.

— Это же хорошо? — неуверенно переспросила я, заметив сомнение в его голосе.

— Возможно, но если это так — приблизится к этому месту я не смогу ближе, чем на пятьдесят метров. А это будет означать, что ты останешься с ним совершенно одна.

— Ну и что? — недовольно проворчала я, едва выдавливая слова из непослушных губ. — Ты же не думаешь, что он меня там убьет?

— В том, что он не убьет — я даже не сомневаюсь, — отозвался Ян недовольно и тяжело вздохнул. — У нас мало времени, Тори, — напомнил Ян. — Постарайся разговорить его. Аккуратно и не доводи дело до крайности, чтобы мы оба не пожалели.

— Я… постараюсь… — с трудом кивнула я. — Словно у меня… есть другой выбор… — икнула я.

— Будь осторожна. Отправляйся спать и постарайся отдохнуть. Я приду сразу за тобой.

— Как кот? — уточнила я, хотя ответ знала и так.

— Я бы с удовольствием пришел в образе человека, но Костас вряд ли оценит чужого мужчину, обнимающего его жену, — хохотнул Ян, а у меня на душе капельку потеплело от его замечания. Совсем чуть-чуть, и я порадовалась, что искаженное лицо от холода меня сейчас выдать не сможет. — Дойдешь? — с некоторым сомнением переспросил Ян, видно от моего посиневшего вида. Ответить уже не могла, потому лишь слабо кивнула и сделала шаг к вожделенному берегу и служанке, что уже стояла с теплым, даже на вид, покрывалом в руках. — Это еще не все, — донеслось до меня, а затем меня резко дернули назад, заставив отвернуться от берега. Через мгновение я ощутила на своих губах крепкий поцелуй теплых губ, что сейчас мне казались невыносимо обжигающими. Весь холод сразу отступил и появились силы оторвать от груди скрюченные ладони, чтобы дотронуться до невидимки, который ощущался, но был невидим глазу. Лишь следы на воде говорили, что мне он не мерещится. Благо с берега этого было не видно. — Я хотел это сделать с тех пор, как мы уехали из дворца, — прошептал Ян так тихо, отчего я серьезно заподозрила, что это прозвучало лишь в моем воображении. В следующее мгновение невидимые руки подтолкнули меня к берегу, а неясный силуэт в воде испарился окончательно.

Глава 25

— Что это за место? — Осмотрелась я, окинув взглядом высокую скалу и не бурный, но впечатляющий и живописный водопад.

Костас настоял на том, чтобы я отправлялась в путь налегке и без сопровождения. А теперь я вижу водоем…

Ассоциация с проверкой на принадлежность к ведьминской братии, вновь вспыхнула в мыслях.

Костас не торопился ответить, спрыгивая с лошади, а после подошел ко мне и протянул руку, предлагая свою помощь. Окинула его взглядом, а после вложила пальцы в его ладонь, перекидывая ногу через седло и позволяя стянуть себя с коня. Вскоре я стояла на своих ногах, зажатая между конем и супругом, который не спешил убирать руки с моей талии.

— Благодарю за помощь, — попыталась я быть вежливой и нервно улыбнулась, аккуратно накрывая пальцами чужие ладони и отстраняясь от мужчины, чье близкое присутствие вызывало тревогу и волнение. — Здесь очень красиво, — произнесла я, вновь посмотрев на водопад и ощущая свежесть в воздухе от мельчайших капель воды. В очередной раз не услышав ответ, я обернулась на мужчину и удивленно икнула, заметив, как он безмятежно скидывает с себя рубашку.

— Я рад, что вам нравится, — лукаво улыбнулся Костас, поймав мой напряженный взгляд на своей обнаженной, рельефной груди. Красив, черт, и об этом знает. Оправдываться посчитала выше своего достоинства.

— Вы не ответили. Что это за место? Вчера вы упоминали мне о его значимости, — выпрямила я спину и подняла взгляд на лицо мужчины.

— Это не то место, которое я хотел вам показать, — спокойно сообщили мне и взялись за брюки, отчего я сглотнула и сделала неосознанный шаг назад. — А еще я не собираюсь вас насиловать на красивом фоне водопада, — низко и снисходительно засмеялся король, сбрасывая невысокие сапоги, чтобы без проблем стянуть и брюки. Что же, привычка короля носить нижнее белье — радовала, потому краснеть я себе запретила, но и радоваться не спешила. Поймав мой недоверчивый взгляд, Костас пояснил: — То место, которое я хочу вам показать, давно заброшено по различным причинам. А еще скрыто от чужих глаз. До него прежде следует добраться.

— Это обязательно делать в голом виде? — попыталась я отшутиться, скрывая волнение, которое меня захватило от догадки. Пока все подходит под описание, потому я решила королю простить его неподобающий вид в одних подштанниках.

— Нам придется немного намочиться, — фыркнул Костас, складывая свою одежду в сумку, привязанную к седлу своей лошади. — Я не был уверен, что вам идея понравится, пока не узнал, что вы, Виктория, любительница купаний, — не без иронии протянул Костас, лишая меня любого намека на возможный протест или возражение. — С собой я взял все необходимое, как и сменную одежду, потому можете не стесняться.

— Вы действительно думаете, что я вот так спокойно разденусь при вас? — вздернула я бровь, стараясь не смотреть по кустам так откровенно, выискивая нашего невидимого преследователя. То, что раздеться придется — не вызывало сомнений. Я не могу отказаться от такой возможности, особенно, если это место может оказаться сокровищницей. Просто хочется убедиться, что Ян понимает всю необходимость данной затеи и не кинется на Костаса, как только я начну расстегивать куртку. Однако, сколько не водила взглядом по кустам, не смогла уловить ни единого подозрительного движения.

— Я думаю, вы согласитесь, — улыбнулся Костас, окидывая меня взглядом глубоких голубых глаз. — Я предлагаю очередное перемирие: пока не вернемся в лагерь — мы просто друзья, — развел он руками, отчего мышцы на груди заиграли и заставили меня сглотнуть. Моей реакцией король остался доволен, но акцентировать не стал, лишь взгляд стал более темным и хитрым. — Я не прикоснусь к вам и пальцем без вашего позволения, Виктория. Разве что вы решите поощрить меня поцелуем, когда мы окажемся на месте, — тихо засмеялся он и провокационно вздернул бровь. — Ну, так что? Рискнете довериться мне?

Я поджала губы, отчаянно оттягивая время, и изобразила внутреннюю борьбу, после которой «смиренно» кивнула, вызвав у короля очередную довольную улыбку.

— Помочь с вашей одеждой? — чинно поинтересовался Костас, отчего мне захотелось съязвить, но я сдержалась.

— Буду благодарна, если отвернетесь, — растянула я губы в вежливой и немного подрагивающей улыбке. Король фыркнул, но в очередной раз проявил благородство и ушел привязывать лошадей к ближайшим кустам.

Пока раздевалась, вновь искала взглядом Яна, но никого, разумеется, не нашла. После вспомнились его слова, что к сокровищнице он близко подойти не может. Шевельнулась очередная надежда, что это место — то самое. А после вспомнила, что в новых реалиях Ян мог просто не желать показываться рядом с Костасом: мало ли, какие на короле могут быть украшения. Может, те самые блокираторы?

Так и не придя к какому-то конкретному выводу, я свернула свою одежду, а затем вышла к мужчине из-за кустов, возле которых раздевалась. Окинув меня взглядом в одной нижней сорочке, глаза короля потемнели, а сам мужчина напрягся, пока его внимание задерживалось на особо важных местах. Но король быстро справился с собой и принял у меня из рук мои пожитки, пряча их в свою объемную и вместительную сумку.

Взяв меня за руку, Костас подошел к кромке воды и посмотрел на меня с сомнением.

— Вы, ведь, хорошо плаваете, Виктория? — задал он несколько запоздалый вопрос.

— Вполне, — заверила я и вступила в воду. После вчерашнего «купания» я уже знала, какого находиться в холодной воде, но все равно вздрогнула теперь, несмотря на яркое полуденное солнце и висящую в воздухе духоту.

Но, прежде чем я полностью отвлеклась на холод, ощутила, как Костас крепче сжимает мою руку, а затем посылает ободряющую улыбку, в попытке успокоить.

— Плывите за мной, Виктория. И говорите сразу, если почувствуете неладное.

— Это вы судорогу имеете в виду? — решила я уточнить. Мало ли, куда он меня тащит? Может, в лабиринт Фавна с фантастическим зверинцем?

— Да, именно ее я и имею в виду, — с веселым смешком кивнул супруг, а затем без сомнений нырнул сразу в глубину, показываясь над водой на значительном расстоянии. — Я вас жду, Виктория, — помахал он мне рукой. В очередной раз с тоской покосилась на лошадей и кусты, борясь с желанием вновь одеться в теплое. После смиренно вздохнула, набрала в легкие побольше воздуха и повторила за Костасом его маневр.

Под водой открыла глаза, поражаясь чистоте небольшого озера, и с интересом осмотрелась, заметив среди обильного цветения водорослями… лестницу? Присмотрелась внимательнее и поняла, что не ошиблась. С места, откуда мы ныряли, на дно вела лестница, вырубленная в склоне. Сейчас она было едва заметна, и за всей зеленью, которая покрыла даже ее саму, не видна, но я отчетливо различила несколько каменных ступенек. Проплыла дальше и нырнула чуть глубже, в желании рассмотреть, куда ведут ступени, но была вынуждена разочарованно подняться на поверхность: все дно усеивало буйство зелени, и подплывать к ней близко я не рискнула. Не хватало еще в водорослях запутаться и так бездарно погибнуть!

Вынырнула на поверхность, заметив Костаса, который с тревогой направлялся ко мне. В его глазах застыл неподдельный испуг, а сам он произнес:

— Почему так долго? Я думал, что-то случилось! — излишне грубо и резко потребовал ответа супруг, что могло быть продиктовано его тревогой за меня.

— Прошу прощения, а всего лишь заметила остатки лестницы и хотела посмотреть поближе, — с виноватой улыбкой отозвалась я, заметив облегченный вздох Костаса.

— Прошу, не отплывайте от меня далеко, Виктория. Не заставляйте меня пожалеть о том, что взял вас с собой, — покосился он на меня.

— Хорошо, — легко согласилась я, невольно ощутив чувство вины за то, что заставила короля волноваться. Я уже забыла, какого это — когда за твою жизнь действительно бояться и переживают. Последние пять лет — лишь я одна была той, кому было не все равно, умру я или нет.

На этот короткий момент я прониклась к Костасу благодарностью и симпатией. А еще нечто такое тоскливое кольнуло в груди, от осознания, что король — тот единственный, кто пытается меня защитить и уберечь, без видимой корысти, кроме определенной цели затащить в постель. Порыв не очень благородный, но на фоне остальных моих знакомых — все равно выигрышно смотрится. Даже на фоне Яна… особенно на его фоне…

— Не отставайте, — бросил Костас мне напоследок и стал плыть к водопаду, более не отрываясь от меня на большое расстояние, то и дело, оглядываясь, чтобы убедиться, что я следую за ним.

Возле водопада плыть стало совсем сложно из-за бурлящей воды и крупных брызг, которые застилали глаза, попадали в рот и нос, мешая нормально дышать.

Вскоре под ногами я ощутила дно и смогла перевести дыхание. Костас под водой ухватил меня за плечо и подтянул к себе, буквально выпихнув из воды на большой валун. Затем влез на него сам, вновь взял меня за руку, чтобы я не поскользнулась, и кивнул в сторону падающей воды.

— За водопадом пещера. Нам нужно туда.

С этими словами он повел меня по скользким камням, пока я вновь тряслась от холода и в последний раз бросала взгляд на берег, в безнадежной попытке увидеть мага, которого не было.

Король завел меня за шлейв падающей воды, вновь изрядно замочив, но не обманул, и мы оказались в невысокой, с низкими сводами и заполненной водой пещере… туннеле? Передвигаться возможно было лишь склонив голову (мне), король же из-за своего роста значительно пригнулся. Идти было возможно лишь вдоль стены, потому что дальше шел обрыв, с глубиной, которая пугала. Даже предложи мне король плыть дальше, я бы вряд ли согласилась, так как всегда с опасением относилась к темной воде, где не видно дна. Еще и в замкнутом пространстве. Нет уж, увольте.

— Стесняюсь спросить, — не сдержалась я, осторожно ступая по небольшому, скользкому выступу с острыми осколками камня. В пещере было так холодно, что не удивилась бы пару, вырывающемуся изо рта. А я с ног до головы мокрая, между прочим! И далеко не из сауны вылезла! — Вы, Костас, обещали мне экскурсию к вашему интересному месту, но на тот момент не знали ни то, что я умею плавать, ни то, что не боюсь холодной воды. Вы бы меня в любом случае потащили на место подобным образом? Это что, какая-то проверка? — задалась я вопросом и вздрогнула, едва ли не свалившись в воду, так как в темноте нечто упало, послышался плеск и что-то отдаленно похожее на писк. Вжалась в стену, кажется, вцепившись в руку короля ногтями, и перевела дух, стараясь убедить себя, что это мне только показалось… показалось мне!!!

— Все нормально? — уточнил супруг, так как лица я уже толком не видела: света не хватало.

— Я почти голая, мокрая, замерзла, в темноте, в непонятном месте с неопределенной целью. Да все прекрасно, я просто в восторге! — не скрывая яда, отозвалась я преувеличенно восторженно. — Всегда мечта быть насмерть замерзшей, утонувшей или погребенной под завалами!

Я уже говорила, что когда нервничаю, перестаю контролировать свои слова и неуместный сарказм?

Мужчина тихо засмеялся, а после ненавязчиво потащил меня дальше в самый пик темноты. Как он в ней ориентировался — лично мне не понятно. Ну, да, ладно. Мне ли переживать о таких мелочах?!

— В иронии вам не откажешь, сударыня.

— Ирония — лучшая черта моего характера, — поддакнула я, рискуя откусить себе язык из-за клацанья зубов от холода. Отчаянно вглядываясь в темноту, но легче было глаза себе выколоть, чем хоть что-то разглядеть. — На нее и уповаю.

— Поверьте, у вас много превосходных черт, — с улыбкой в голосе отозвался Костас, но комплимента я сейчас не оценила. Даже близко. — Отвечая на ваш вопрос: нет, я бы не потащил вас вплавь. Более того, вероятно, я бы не повел вас к самому месту.

— Тогда как бы вы мне показали это значимое место? — спросила я, стирая с носа ледяные капли воды.

— Мы бы посмотрели на него сверху.

— Что? — удивилась я и вновь едва не соскользнула. Поморщилась от короткой боли, кажется, содрав кожу на лодыжке. Да, той самой — многострадальной, что едва успела оправиться после падения с лошади.

— Осторожнее, — перехватил меня король крепче и подтянул ближе к себе. — Осталось совсем немного. Наберитесь терпения, Виктория. Скоро сами все увидите, — пообещал мне Костас, а я обреченно вздохнула, понимая, что уже через минуту окончательно окоченею.

Но через десяток шагов, Костас неожиданно свернул за угол пещеры, и впереди я смогла различить задребезжавший свет. С его появлением во мне открылось второе дыхание, и с новыми силами я продолжила переставлять ноги, находясь по колено в холодной воде. Не дай Бог Ян мне соврал, и вечером я слягу с воспалением… всего.

Чем ближе мы подходили, тем сильнее у меня перехватывало дыхание: мы оказались в огромном каменном колодце, образованном естественным образом прямо в скале. В сводах пещеры была большая брешь, которая и служила источником света. Солнце сейчас было в зените, потому озаряла всю пещеру ярким, ровным и теплым светом. С бреши в своде вниз спускались корни деревьев, увитые зеленью лианы, а в воздухе витали капли воды, которые в лучахсолнца отображали радугу, буквально под землей. От красоты дух перехватывало!

Но и это еще было не все: в скале, от самого пола до потолка был рукотворный, изумительной красоты барельеф вперемежку с мозаикой отображающие какую-то древнюю сцену. Весь рисунок значительно пострадал: барельеф истерся, обтесался местами, мозаика потускнела, облетела, но даже это не мешало оценить весь масштаб и красоту картины под четыре метра в высоту! По бокам я смогла разглядеть два идентичных рисунка. Точнее то, что когда-то были идентичными, ведь вся правая истерлась от времени практически подчистую. Лишь нижняя часть указывала, что рисунки были одинаковы. В этом рисунке я заметила герб рода Костаса. Хотя, при ближайшем и детальном рассмотрении, я поняла, что рисунки все же отличались. Не разительно, но усомниться в том, что это два разных герба — нельзя. Вот только кому принадлежал практически уничтоженный? Что-то знакомое в нем угадывалось, но… что?

Грудь наполнила такая надежда, что слезы навернулись на глаза, а я пораженно засмеялась, разглядывая это место. Благо, Костас воспринял мои слезы за эстетический восторг. Восторг, конечно, имел место быть, но не такой, как облегчение… Казалось, вот оно счастье — остается лишь Яна сюда за ручку привести и мой кошмар закончится…

Похоже, он не закончится никогда, ведь сколько я ни смотрела, ничего похожего на сокровищницу, или, по крайней мере — дверь, не увидела. Осмотревшись более осмысленно, без опьянения и восторга, я поняла, что мы пришли на небольшую площадку, выложенную мозаикой. И все.

— Где мы? — потребовала я ответа, когда смогла выйти из воды с помощью Костаса, встала на теплый от солнца камень и слегка расслабилась, пригревшись в лучах солнца.

— Как и обещал, я решил показать вам место, где буквально зародился мой род, — отошел Костас от меня и покружился на месте, окидывая пространство широким жестом. — Здесь заключались первые браки моих предков. До тех пор, пока… Пока мы не перебрались в другую часть наших земель. Совсем недалеко отсюда еще сохранились развалины старого замка. То, что осталось после войны, — слабо улыбнулся он, опустив взгляд. В голосе и позе показалось напряжение, а я внимательнее осмотрелась. Очередное разочарование больно ударило. Плакать захотелось только сильнее, а Костас продолжил рассказ: — Это место тоже потерпело изменения, но в меньшей степени. Вода и скалы сберегли частичку истории, и порой я люблю приходить сюда, в поисках ответов на сложные вопросы.

— Здесь очень красиво, — сдавленно выдавила я из себя, сдерживая горечь разочарования. Король обернулся на меня с видом, словно ослышался. Смерил взглядом и скупо кивнул.

— Да, так и есть. Но для меня это место нечто большее, — произнес он мрачно и окинул взглядом помещение, словно люто его ненавидел. По сжатым кулакам я поняла, что дело очень личное и, вероятно, серьезное. А еще возникло подозрение, что он об этом не то, что никому не рассказывал, вероятно, я — первая, кому он позволил это место увидеть. Отчего-то я была уверена, что он не показывал его даже Ванессе. Пусть и самым легким путем — сверху.

А еще вспомнилось его неподдельное беспокойство недавно и захотелось отплатить добром и дать возможность выговориться. Пусть мне и самой сейчас чертовски хочется выть от безнадеги. Быть может, отвлекусь хотя бы на его проблемы…

— Поделитесь, почему ненавидите это место? — подошла я ближе, несмотря на то, что двигаться с места, где меня пригревало солнце, не хотелось. Костас вновь коротко посмотрел на меня, словно задавался вопросом, зачем мне это. Я пожала плечами и продолжила выводить того на разговор: — Это видно невооруженным глазом. То, как вы смотрите на эти стены, вырезки. То, как ощущаете себя здесь. Тем удивительнее ваши слова, что вы приходите сюда за ответами, а еще и меня привели. Почему?

Король склонил голову, рассматривая руки перед собой, или рисунок под ногами, кто его знает? С его волос капала вода, создавая монотонный звук, отчего я недовольно поморщилась, вспоминая то, как моя собственная кровь точно так же отсчитывала мгновения до поворотного момента в моей жизни. Стойкая ассоциация с тем, что и в этот раз произойдет нечто значимое — не отпускала. И пугала, с учетом того, какие потери я понесла в прошлый раз. До сих пор не знаю, как с этим разбираться.

— Это место обозначает, как восход, так и закат моего рода. Оно стало поворотным во многом, что случилось тысячелетие назад, и последствия чего до сих пор преследуют всех в моей семье.

— Вы вновь о том проклятье? — нахмурилась я, зябко обнимая себя за плечи. Приближаться еще я не рискнула, предпочитая стоять за его спиной в некотором отдалении.

— В детстве, когда отец впервые показал мне это место, он рассказал историю. Ту, что передается из поколения в поколение. Речь шла о моем прародителе и основателе рода Форт. Тот первый, кто провозгласил себя королем Мидлхейма, объединив два народа в один посредством женитьбы. Кто-то говорил, что это была искренняя любовь, кто-то чистый расчет и политическая выгода. Как было на самом деле — уже никто не помнит… — с горечью произнес он упавшим голосом. — Они поженились здесь, — коротко и резко произнес Костас, повернувшись ко мне и указав пальцем себе под ноги. — На этом самом месте. Согласно традиции, король и королева попросили благословения на брак у богов, преподнеся драгоценные дары. Все было сделано по правилам, — не своим голосом и с потерянным видом произнес Костас, будто я могла ответить на какой-то невысказанный вопрос. — Этот брак обещал быть крепким, процветающим и благословенным. Но он таким не стал, — холодно подвел король итог, а черты лица его заострились. — Не прошло и года, как королева исчезла из замка. Практически сразу, как только подарила королю наследника. Как подобное произошло — никто не мог понять. Она просто растворилась, так, что ни охрана, ни прислуга не заметили похищения. Ни егеря, ни охотники, ни следопыты не нашли ни одного следа, пока король рвал и метал в горе от потери обожаемой королевы.

Мужчина замолчал, смотря в одну точку. Он не шевелился, но по напряженным мышцам и подрагивающим пальцам я понимала, что он думает о чем-то неприятном. Затем голубые глаза резко поднялись и остановились на моем лице. Едва сдержалась, чтобы не отступить в испуге от их выражения.

— На следующее утро из своей спальни пропал и король, — продолжил он свою «сказку». — На этот раз следы были. Именно по ним и смогли выйти на это место, где обнаружили мертвого придворного мага и короля, который, как ребенок рыдал над телом бездыханной королевы. Король был безутешен, но в конечном итоге признался, что заподозрил и выследил мага, который пришел в священное место в попытке разорвать брак своего друга и женщины, которую любил. Взаимно, — вздохнул Костас. — Оказалось, лишь король любил девушку, а покорность родительской воле принял за ответное чувство, в то время, как она мечтала выйти совсем за другого. Того, кто по иронии судьбы был лучшим другом короля и его самым преданным помощником. Стоило девушке подарить наследника короне, как решила, что исполнила свой долг перед своим родом, мужем и королевством. Они с возлюбленным попытались разорвать узы благословленного богами брака с помощью магии, но добились лишь того, что привлекли внимание короля. Случилась схватка между двумя близкими друзьями из-за женщины, ради которой никто не пожалел бы и жизни. Король оказался ловчее и нанес смертельное ранение. На правах победителя он решил, что может теперь в полной мере рассчитывать, что королева станет принадлежать лишь ему. Но она его переиграла и убила себя. Удар был точным и коротким — она определенно знала, куда бить. Так король остался без любимой и лучшего друга. Ко всему прочему, умирая сам и наблюдая смерть королевы, маг своей последней волей пообещал, что род Форт более никогда не вступит в брак по любви. Спустя год король потребовал разрушить святыню, которая принадлежала двум народам. Горечь воспоминаний, что вызывало это место, оказалась сильнее страха развязать войну, которая, все же произошла. В следствие которой два народа вновь разделились на Форт и… Ларсен.

Мы замолчали. Я прямо ощущала, как это место в мгновение перестало быть уютным и радостным. Атмосфера начала давить, как и общее молчание, и в попытке разрушить, отстраниться от этого, я сделала еще один шаг вперед. Взгляд вновь метнулся к стертому гербу, а я поразилась, почему не признала его сразу. Цвета поблекли, но все равно еще слабо угадывались, чтобы догадаться. Вероятно, за время моего обучения я больше внимания выделяла изучению общей информации, нежели геральдике.

— Это может быть просто легендой, — попыталась я успокоить, хотя и понимала, что в этом мире возможно и не такое.

— Я тоже так думал, — спокойно и размеренно ответил Костас, неотрывно всматриваясь в мое лицо. — Мне было всего восемь лет, когда я впервые оказался здесь и услышал эту историю. Тогда же я узнал о том, что меня обручили с только что родившейся принцессой соседнего королевства, — еще пристальнее посмотрели мне в лицо. — И тогда я отнесся к словам отца, как к сказке. Спустя еще десять лет мне все еще казалась это глупой блажью. Затем еще спустя десять лет — способом манипулирования. Самое ужасное, что так думал каждый мужчина моего рода, пока не был вынужден однажды столкнуться с жестокой реальностью.

— Не может быть такого, чтобы на протяжении тысячелетия ни один брак, заключенный по любви, не заканчивался счастливо.

— День, когда я впервые здесь оказался — был днем похорон моей матери, — холодно припечатал Костас. — Отец, как и немногие предшественники до него, не поверил и решил рискнуть, женившись на любимой женщине. Брак был вторым, ведь первая королева, на ком он женился по расчету, не пережила родов, как и наследник. Решив, что в таком случае и до этого все браки предков могли быть такими неудачными по воле случая, а не проклятия, отец воодушевился и взял в жены мою мать — женщину, которую он долгие годы боготворил. Она подарила ему здорового наследника, пусть и одного, а спустя восемь лет скончалась от заражения крови.

— Это может быть совпадением, — упорствовала я, ощущая горечь и тяжесть от сочувствия к Костасу.

— Слишком много совпадений. Когда искал возможность отказаться от брака с вами, Виктория, поверьте, я провел ни один день в архиве. Этого было достаточно, чтобы составить нехитрую статистику, где браки по расчету в восьмидесяти пяти случаях из ста заканчивались благополучно и плодовито. Браки по любви десять из десяти — неизбежная смерть с временным промежутком в десять лет. Никто больше не прожил в таких союзах. И всегда погибал именно избранник моего предка.

— Значит это — правда и, насмотревшись на подсчитанную статистику, вы решили не рисковать Ванессой? — подвела я итог с понимающей улыбкой.

Костас молчал. Он просто смотрел на меня, пока его взгляд не стал блуждать по моему лицу… а затем и телу в мокрой, прилипающей к коже сорочке. От холода соски были неприлично напряжены, что мокрая ткань только подчеркивала, и я неловко отвернулась, сделав вид, что внимательно осматриваюсь.

— Зачем вы привели меня сюда, Костас?

— Я хотел, чтобы вы поняли мои мотивы, — услышала я, а затем ощутила прикосновение к плечу и нехотя обернулась, обнимая себя за плечи. — Для вас это прозвучит возмутительно, но я рад, что наш брак произошел именно таким образом. Теперь у меня есть стимул для того, чтобы завоевать вас, Виктория. Наш брак произошел не по любви, но это ведь не значит, что мы не можем попытаться изменить что-то между нами. Мы не обязаны быть лишь партнерами по несчастью. Тем более — врагами.

— С чего вы решили, что в этом случае я смогу подарить вам счастье? Вам не смогла подарить его даже Ванесса, несмотря на, казалось бы, взаимное чувство.

— Сейчас я начинаю понимать, что все время подсознательно сдерживал себя с Ванессой. Она смогла проникнуть в мои мысли, но сердце я неосознанно держал закрытым, понимая, что могу навредить своей любовью.

— Теперь вам ничего не мешает открыть его для нее, — посмотрела я на него снизу вверх, запрещая панические мысли.

— Да, я тоже это понимаю. И от того еще мучительнее, — произнес он тихо, пронзая своим ярким взглядом голубых глаз на мужественном, безупречном лице в россыпи влажных волос, что делало Костаса похожим на настоящего бога.

Я набрала в грудь побольше воздуха и отступила, что мне позволили. Подошла к краю каменной плиты и заглянула вглубь, что скрывала чистая, но почти черная вода, намекая, что дно совсем не близко.

— Как именно ваш предок разрушил эту святыню? Несмотря на воду, все кажется, в достаточной степени, целым. Потрепанным временем, но не намеренно разрушенным, — с деланным интересом спросила я. Бесцельно разглядывая остатки того, что когда-то, наверняка поражало воображение.

Пока рассматривала, случайно наткнулась взглядом на странное движение воды в дальнем конце пещеры, откуда мы с королем вышли из туннеля. Присмотревшись внимательнее, увидела, как она приходит в движение от чего-то невидимого. И не обратить на это внимание сейчас было невозможно! Потому я резко обернулась к Костасу.

— Прежде воды здесь не было, — просто ответил супруг, удивленно вздернув бровь. — Все нормально?

— Да, — кивнула я излишне резко, что поняла и сама, краем глаза наблюдая, как едва заметный силуэт, вероятно, из-за налипшей на нем воды, продвигается по выступу в нашу сторону. — Просто замерзла, — натянуто улыбнулась я и скосила взгляд на мурашки, что покрывали руки и плечи, незащищенные одеждой.

— Что же, в таком случае, нам нужно выбираться… — с понимающей и заботливой улыбкой кивнул мужчина и стал оборачиваться… туда, где на каменную плиту уже выходил полупрозрачный Ян!

Решение пришло прежде, чем я смогла в должной мере осознать свои действия. Прикоснувшись ладонью к щеке Костаса, я повернула его голову обратно к себе лицом, а затем подалась вперед и сама поцеловала. Мужчина замер, а после обнял и крепко прижал к себе, со стоном углубляя поцелуй.

Приоткрыла глаза, посмотрев за спину супруга, и заметила, что силуэт не двигается, напряженно замерев на месте. Жестом, словно обнимаю супруга за шею, закинула ему на плечи руки, незаметно подавая пальцами знаки, чтобы маг скорее проваливал. Тем временем Костас блуждал по моему телу руками, сжимая в пальцах мокрую ткань на моих бедрах… и мне становилось жарко. То ли от досады, то ли от смущения, так как повторюсь: король был опытным и умелым любовником. При других обстоятельствах, с каким бы удовольствием я отдалась ему прямо здесь, на этом месте, всего за один подобный поцелуй.

На деле же я чувствовала жар тела… но рассудок оставался холодным. И от этого такая злость взяла, что я позволила себе еще несколько лишних мгновений в объятьях Костаса. Когда вновь открыла глаза, за спиной короля уже никто не стоял. Как и поблизости, что заставило выдохнуть с облегчением.

Потому с чистой совестью и скрытой досадой отстранилась от мужчины, понимая, что поцелуй заходит слишком далеко.

— Мы договаривались на поцелуй, в случае, если вам удастся меня удивить, — пояснила я свои действия тяжело дышащему королю, который все еще смотрел на меня жадно и жарко. От такого взгляда вновь появился порыв кинуться в его объятья, но я смогла его с легкостью пересилить. — Теперь я полностью готова вернуться во дворец, — подвела я итог и спешно отошла в сторону к тому небольшому выступу, по которому пришли в эту затопленную святыню.

Глава 26

До конца не веря, что этот день скоро закончится, я прошла в свою спальню и с ходу бухнулась на постель, по которой неимоверно тосковала. Кто бы мог подумать, что я буду скучать вне дворца, который мне порой так искренне хотелось спалить?

Полежала без движений с закрытыми глазами, а после обреченно повернулась на спину, как всегда почувствовав чужое присутствие. Но смотреть на него я не хотела. Или не могла… Не важно, суть в том, что я сосредоточилась на балдахине, раскинула руки на покрывале и глухо произнесла:

— Дело — дрянь, верно? — задала я абстрактный вопрос. Ответа не услышала, хотя не сомневалась, что меня поняли правильно. Ну, да ладно, как выяснилось, человек я — далеко не гордый, потому продолжим словоблудить, хотя делать этого очень не хотелось, ибо отчаянно лень. Все силы на сегодня из меня просто выгорели, как и чувства. Разочарование было оглушительным… Ни на что другое меня уже не хватит. Как и на разборки с демоном. Но я прекрасно знаю, что Ян ни за что не отвяжется, пока не получит, что хочет. Легче дать ему это, а после пострадать в одиночестве и покое. — Твое появление в пещере говорит о многом. Мы вновь облажались, — с горькой усмешкой подвела я итог и с трудом пошевелилась.

— Да, я не обнаружил там сокровищницу. Только камни и вода.

— Про развалины замка, как я понимаю, спрашивать тоже нет смысла? — безразлично поинтересовалась я.

— Их я проверил в первую очередь еще много столетий назад. Исследовал каждый камень, но не нашел и намека на тайник.

— Прелестно, — нервно засмеялась я, чтобы скрыть предательский всхлип. — Полагаю, теперь можно лишь смиренно готовиться к неизбежному?

— Ты готова так просто сдаться? — послышалось спокойное и отрешенное, что заставило покрепче сцепить челюсти и повернуть голову на бок, чтобы посмотреть на темный силуэт в угловом кресле. — У нас осталось еще немного времени.

— Брось, — протянула я с иронией и раздражением. — Ты прекрасно знаешь, что время играет против нас. Или у тебя есть планы, как выведать из Костаса информацию? Прежде я бы могла попытаться спросить напрямую, но теперь, когда ты сам сказал, что он начинает о чем-то подозревать — я себе подобной радости позволить не могу.

— Удивлен, что ты даже не упомянула о возможности соблазнения, — спокойно, но на тон ниже произнес Ян, поблескивая из темноты глазами.

— О, как посмотрю, твоя «природа» стала более сговорчивой? — зло засмеялась я, с брезгливостью скривив рот. — Видимо, когда дело дошло до «горячего», твоя сущность решила пойти на некоторые уступки и согласна вернуться к первоначальному плану подложить меня под короля? — язвила я в свое удовольствие, даже не пытаясь сдержать всей гаммы эмоций по отношению к тому, как меня сейчас от него воротит.

В следующее мгновение меня с яростью придавили к матрасу, сжимая когтистой лапой горло и скалясь в лицо. Желание плюнуть ему в рожу росло просто с геометрической прогрессией.

— Прежде чем разбрасываться подобными предположениями, было бы неплохо самой вести себя сдержаннее. Кажется, в той пещере ты была совершенно не против такой близости с Костасом.

— Верно. Пожалуй, я сплоховала, — несмотря на сдавленное горло, зло шипела я, ощущая, как в глазах закипают слезы жгучей обиды и разочарования. — Следовало раздвинуть перед ним ноги прямо там. Возможно, после третьего раза, под впечатлением он стал бы более разговорчивым, — с издевательской, искаженной улыбкой цедила я слова и с мрачным удовольствием в слезящихся глазах наблюдала, как свирепеют черты лица демона и заостряются клыки. — Ну же, чего ты медлишь? — подначивала я его, хотя кислорода уже не хватало. — Что ты сделаешь? Ударишь? Трахнешь? Как еще самоутвердишься, заявляя, что я лишь твоя шлюха? — сипло поинтересовалась я, с ненавистью вглядываясь в лицо с измененными, хищными чертами… к которым так хотелось прикоснуться руками, проследить каждую морщинку кончиками пальцев, быть может, поцеловать.

Из глаз потекли слезы отчаяния… и я просто сдалась. Прикрыла глаз, расслабилась, мысленно даже надеясь на то, чтобы он психанул и, наконец, закончил эту пытку… болезнь…

Вместо этого мужчина отстранился и полностью освободил меня от своей хватки и прикосновений. На это я отреагировала тем, что повернулась на бок, поджала колени к груди и молча лежала с закрытыми глазами, пережидая ярость мага, которая, кажется, искрила в воздухе.

— Что ты от меня хочешь? — едва сдерживая рык, вопросил у меня Ян. — Чего, Тори? Тебя так коробит то, что я, как твой муженек, не клянусь тебе в любви и страсти? То, что я не обещаю «долго и счастливо»? Тебе напомнить, что я предупреждал тебя, что ничем хорошем наша связь не закончится? — цедил он слова, которые сочились бешенством и ненавистью. — Я предупреждал тебя! Я просил остановиться, но ты решила поступить по-своему, а теперь винишь меня в том, что я не оправдываю твоих ожиданий?!

От его слов, вместе со слезами, начал вырываться смех. Сумасшедший, наполненный горечью и болью. И его сдерживать тоже не было сил, да я и не старалась.

— Нет… Нет! — покачала я головой и вновь разразилась издевательским смехом. — Ох, тварь ты моя, ты забыл, что сам обучал меня? Я — более не наивна и не мечтательна, о чем ты позаботился. Ты выбил из меня умение мечтать о несбыточном. Потому — нет. Я не жду и никогда не ждала, что ты будешь любить меня. Более того, ты был до невозможности убедителен, когда ткнул меня носом в то, что такой, как ты, на эту эмоцию вовсе не способен. Поверь, я уяснила это очень хорошо, — заверила я, поднимаясь на руках, чтобы посмотреть на полудемона, который тяжело дышал и в темноте выглядел, как монстр из кошмаров. — Что меня бесит — это твоя надуманная ревность, продиктованная «природой». Тебе плевать на меня, мою жизнь и даже тело, которое, как ты мило мне сообщил, принадлежит тебе на время заключенной сделки. Ты забудешь меня в то же мгновение, как мы окажемся в этой чертовой сокровищнице, если мы ее вообще отыщем, в чем я сомневаюсь. И я сдохну! В любой, чертов, момент я сдохну! Это ты продолжишь жить до тех пор, пока Паук не найдет артефакт. Ты, не я. Но ты смеешь притыкать меня мнимой ревностью, еще и на совесть мне капать? Я — здесь та, кто погибнет в случае нашей неудачи в самое ближайшее время, даже без отсрочек! Я — та, которая пытается оттянуть этот момент, заключив сделку с демоном. Я для тебя души, тварь, не пожалела, но тебе, кажется, мало и этого… — зловеще понизила я голос. — Лицемерная, лживая и мерзкая тварь! Это ты ставишь меня в такие рамки, не брезгуя трахать на досуге и напоминать, что я, якобы, принадлежу только тебе. Я же стараюсь, как могу, подстраиваясь так, как умею. По мере моих сил и возможностей, хотя никому не интересно, чего мне это стоит! И знаешь, что? — прищурилась я, практически шипя подобно змее. — Я устала! — ударила я кулаком по покрывалу, тяжело дыша и с яростью взирая на мага. — Может, выход лежит на поверхности? Быть может, мне легче прийти к Пауку и попросить об услуге? Возможно, его четкий приказ тебе держаться подальше от короля в достаточной степени подействует, чтобы я, наконец, перестала из кожи вон лезть, маневрируя между огнями, и просто дала королю то, чего он хочет, в обмен на необходимую информацию?

— Закрой рот! — пророкотала тварь во мраке.

— Почему же? Ну же, скажи, что так будет проще всего! Согласись! Не слушай свою проклятую «природу», и скажи мне честно, так, как говорит твоя бесчувственная часть. Признай, что я права. Это же так просто, ведь такой, как ты, лишен любых эмоций, не так ли? Тебе все равно, кто будет меня трахать. Не может быть иначе, ведь ты, на самом деле, ничего не чувствуешь. Инстинкты да и только, но и их легко нейтрализовать…

— Хватит! — предупреждающе зарычал Демьян, пятясь назад неровной походкой, словно отчаянно сдерживал себя.

— Почему? — не отставала я, находя извращенное удовольствие в этой общей пытке. — Скажи мне это. Скажи, что так будет правильно! Я нужна тебе лишь для достижения целей, ну так позволь мне довести дело до конца. Высший, или кто ты там, согласится со мной. Все твои собственнические замашки, которые так мешают, легко решаются. Вопрос лишь одного разговора с Улссоном, и проблемы, как ни бывало. Одно твое слово, и я тот же час схожу к Пауку и заставлю его обезопасить Костаса от тебя. После этого мне останется лишь такая малость — посетить спальню короля…

— Не смей! — резко оборвал он меня, материализуясь рядом с постелью, на которой я сидела, напряженно вглядываясь в нависшего надо мной Яна.

— Прекрати эту пытку… — жалобно произнесла я, прикрыв рот рукой, чтобы сдержать рыдание. — Ян… мне больно… мне страшно… я не хочу умирать после всего, что уже пережила и за что так боролась, — смотрела я прямо в блестящие черные глаза. — Останови это… Я больше не могу… Я так хочу, чтобы все это прекратилось… Скажи мне, что тебе все равно. Скажи и я поверю… Я всегда тебе верила, пожалуйста, скажи… Пожалуйста, умоляю, скажи, и мне станет легче прожить эти последние дни. Хватит меня мучить…

До моей щеки неторопливо и мягко прикоснулась когтистая ладонь, невыносимо нежно стирая слезы с моей щеки. От щемящей нежности в груди захотелось выть и кричать. Но вместо этого я прикрыла глаза, тихо млея от этих прикосновений, которые рвали мою душу в клочья. С щеки ладонь переместилась мне на затылок и крепко сжала волосы. Боль не причинял, но отлично указывал на мое место. Как подтверждение мыслей, так и не открывая глаз, я услышала шепот твари у своего лица:

— Мне плевать, что ты там себе надумала, но если решишься на пойти на это — я утоплю этот дворец в крови прежде, чем ты дойдешь до Улссона. Поняла меня? Мы заключили с тобой сделку, Тори. Ты отдала мне свою преданность и душу, как тебе нравится думать, а после самостоятельно отдала право и на тело. Оно — мое. Точка. Не я поставил тебя в такие рамки, Тори, а ты сама. Ты добровольно дала мне право считать тебя своей. И своим я делиться не желаю, даже если это будет грозить тем, что мне придется уничтожить весь этот мир и все его население, включая Уллсона. Останемся только ты, я и выжженный мирок. Подумай об этом, прежде чем искать легкие пути. Сдайся или борись дальше. Последствия ты знаешь, — произнес он напоследок и прижался к моим губам болезненным, клеймящим и кусающим поцелуем, от которого у меня на губах выступила кровь. А в следующее мгновение я в комнате уже была одна, со своими мыслями и болью. Как и хотела: одна, в покое и жалости к себе…

Глава 27

Ту ночь я провела в одиночестве, что против всех законов логики не принесло мне облегчения. Вероятно, потому, что все равно большую часть ночи прорыдала в подушку, без возможности остановиться. Обнимала себя за плечи, сжималась в комок, но меня продолжала бить нервная дрожь, от которой сводило напряженные мышцы, а грудь все продолжала нестерпимо болеть от неконтролируемых рыданий.

На утро я проснулась «писанной красавицей», отчего ужаснулась даже моя служанка, решив, что я при смерти, и вызвала мне лекаря. Тот решил, что я все же простыла после купаний в реке, на что я даже не подумала возражать, придя к выводу, что воспользуюсь этой так кстати подвернувшейся отмазкой и «на работу» не пойду. Меня навестил Костас, смерил хмурым и тревожным взглядом, удостоверился, что вид у меня нездоровый, хотел провести со мной время, но я погнала его разбираться с гостями, напомнив про обязанности, которые не могут игнорировать сразу двое правителей. Для приготовления к балу, что должен был состояться на следующий день, я без моральных терзаний возложила все обязанности на Ванессу, которая сама едва успела подняться с больничной койки. И, да, совесть меня не мучила.

Счастливое валяние дурака в королевской постели омрачалось появлением «названного отца», который хотел проверить мое самочувствие, банально решив напомнить мне, что мое время на исходе, и никакие «сопли» для него оправданием не станут, как и не разжалобят на отсрочку. После его ухода, ни о каком покое не было и намека…

И Яна тоже больше не было. Он просто оставил меня, вероятно, решив, что, дав время побыть наедине с собой, делает мне услугу. Вероятно, доля истины в этом есть… Но после ухода Паука на меня снова напала невыносимая тоска. Я бы поревела вновь, да слез более не осталось.

Однако, эта передышка мне была нужна, чтобы на следующий день с новыми силами и решимостью влезть в бальное платье и добросовестно отыгрывать роль… роли: для гостей — влюбленной королевы, для Костаса — верной жены и соратника, для Паука — идеальной подчиненной… Для Яна — сильной и безразличной. Я не сомневалась, что он продолжает наблюдать за мной, хоть и не показывается. И после той сцены ночью я больше не желала, чтобы он видел меня такой слабой. Много чести!

Размышляя, не много ли масок на меня одну, и найдется ли среди них, хоть одна настоящая, я с тщательно скрытой скукой разглядывала танцующие пары, что кружились под задорные мелодии музыкантов.

— Как вы себя чувствуете, Виктория? — участливо поинтересовался супруг, слегка пригнувшись в мою сторону со своего места.

— Благодарю, вполне сносно, хотя болезнь до конца не отпустила, — растянула я губы в старательной улыбке, беспощадно эксплуатирую добротную отмазку.

— Мне жаль, что я стал причиной вашего недомогания, — окинул он меня взглядом, с искренней виной и досадой во взгляде. — Вероятно, я слегка переоценил ваши возможности. За вашей непоколебимостью, я порой забываю, что вы — юная и хрупкая девушка, о которой, в первую очередь нужно заботиться, а не проверять на выдержку.

— Похоже, вы первый за много лет, кто действительно так считает, — вполне искренне улыбнулась я королю, в короткой благодарности. Когда так редко слышишь искренние комплименты и проявления заботы — невольно станешь относиться к ним, как к чему-то удивительному. Едва сдержалась, чтобы не поморщиться от очередного укола сожаления и недавних воспоминаний. Видимо себя я выдала, так как мою ладонь, что лежала на подлокотнике обхватили теплые и сильные пальцы и слегка сжали. Посмотрела на короля, который слабо улыбался мне, словно желал поддержать… и улыбнулась ему в ответ, позволив крепче обхватить мою ладонь, сплетая наши пальцы.

Придворные зашептались, что нисколько не удивило, учитывая неусыпный надзор всех, кому не лень. Я же порадовалась, что этот момент отлично подходит сразу для нескольких целей: приблизить Костаса, убедить гостей и придворных в нашем с королем взаимопонимании и привязанности, и Паук, глядишь, подобреет. Помнится, с Улссоном мы условились, что через месяц, который закончится через несколько дней, король станет безоговорочно доверять мне и поддаваться на манипуляции. Возможно, такие проявления нежности смогут Паука ненадолго задобрить и ввести в заблуждение. Быть может, у меня появится необходимая отсрочка…

И то, что в этот момент я просчитывала свои выгоды, вместо того, чтобы просто тихо насладиться моментом покоя и чужого участия… От этой мысли захотелось с горечью сплюнуть и ударить себя головой об стену, надеясь, что хоть тогда мозги начнут работать нормально. Хоть и понимала, что изменения, что со мной произошли, полностью изменили и меня и мое мышление. Я стала той, кого прежде отчаянно презирала бы и ненавидела. Прежде, но не теперь.

— Похоже, этот вечер тяготит вас, Виктория, — с пониманием в голосе и мягкой улыбкой произнес Костас, окидывая мое лицо взглядом. — Думаю, пришел тот самый момент, когда необходимо воспользоваться своими привилегиями и покинуть праздник раньше времени.

— Вы позволите? — моргнула я, хотя сама едва не подпрыгнула в восторге от одной лишь возможности вновь запереться в своей комнате.

— Я не вправе требовать с вас продолжить мучения, после того, как сам стал их причиной, — сощурил король красивые глаза, после поднес наши ладони к лицу и галантно поцеловал меня в костяшки, не отрывая взгляда от моего лица.

— Вы слишком строги к себе. Я первой должна была подумать о последствиях… — начала, было, я, но была прервана:

— Не стоит, Виктория. Я только надеюсь, что хороший отдых и правильное лечение поскорее вернут вас мне. Я тоскую по нашим беседах.

— Меня не было всего день, — засмеялась я. — Это не так уж и много.

— Да, меня этот момент тоже занимает, что день ощущается, как полноценная неделя.

— Вам просто было неприятно одному развлекать гостей, — фыркнула я весело, впервые за последние сутки искренне почувствовав веселье. И плевать, что меня нарочито нагло обольщают, что даже не пытаются этого скрывать.

Костас хитро улыбнулся, вновь окинул меня взглядом и с загадочной улыбкой протянул:

— Подарите мне последний танец, сударыня? Прежде чем вновь оставите меня на безжалостное съедение аристократии?

— Разве я могу отказать после подобного? — с веселой иронией улыбнулась я. — Последнее желание приговоренных обычно принято исполнять.

— Тогда, по всей видимости, я явно загадал не то желание и заметно продешевил, — с откровенным намеком и усмешкой произнес король. Поднялся сам, помог подняться мне, привлекая к нам всеобщее внимание, как танцующих, так и музыкантов, что моментально прекратили играть.

Король неторопливо повел меня в центр зала, который при нашем приближении стали освобождать, оставляя достаточно места для танца. Среди зрителей, что создали живое кольцо, я заметила и Ванессу. Она была удивительно хороша сегодня, в нежном, струящемся платье, которое идеально подчеркивало белизну кожи и оттеняло рыжие локоны. На нее смотрели десятки мужчин, на которых она не обращала ни малейшего внимания. Сама же Ванесса всеми силами старалась привлечь внимание того, ради кого так наряжалась. Того, кто почти весь вечер провел со своей законной супругой, а сейчас ведет ее на танец. Тот, кто сейчас смотрел лишь на меня.

Костас встал в стойку, обхватил мою ладонь одной рукой, вторую положил на мою талию и мягко улыбнулся, прежде чем зазвучали первые аккорды вальса. Честно признаюсь: я никогда не любила танцевать. Не любила и не умела. Ни в прошлой жизни, ни в этой, когда, несмотря на мою нелюбовь, меня вынудили изучить все танцы этой эпохи и мира. И получать удовольствия от танца я так и не научилась. До того момента, пока мне в пару не попал Костас…

Он вел мягко, уверенно и осторожно. Смотря мне в глаза и улыбаясь доброй, искренней и восторженной улыбкой, он неторопливо и чувственно вел меня в танце, пока я ловила себя на мысли, что улыбаюсь ему в ответ. Я просто отпустила ситуацию, полностью доверившись мужчине, и не прогадала, едва ли не счастливо смеясь, при резких па и поворотах. Впервые за несколько дней… месяцев мне искренне захотелось смеяться.

— Ты удивительная… — услышала я сказанное тихо, только для меня. И мне захотелось поверить. Однако волшебство момента исчезло. Как жаль…

Танец подошел к концу, а король остановился, но все еще держал в своих объятьях, не обращая внимая на аплодисменты зрителей. Он не отрывал взгляда от моего лица, а затем стал наклоняться ближе. Почти у своих губ я услышала шепот:

— Позволишь?

А я позволила… Но вместо искреннего желания, а ощущала досаду и очередное разочарование, ведь, несмотря на все красивые слова и иллюзию выбора, король просто не оставил мне шанса на отказ, учитывая недавнее представление, танец и недвусмысленный намек на поцелуй, после которого мой отказ был просто невозможен. Дать выбор, без выбора… как это… по-мужски.

Я позволяла королю целовать себя и сжимать в крепких объятьях… Я заставляла себя отвечать на поцелуй и делать вид, что сама наслаждаюсь моментом, хотя на деле мне захотелось сплюнуть появившуюся горечь во рту. Захотелось отстраниться, влепить пощечину, убежать к себе и основательно помыться с мылом. Возможно и рот, тоже.

Я вытерпела даже то, что в своем порыве король явно заигрывался больше допустимого, бессовестно пользуясь возможностью. Я же… принимая правила игры, отстранилась, едва скрывая желание утереться, смущенно улыбнулась, пряча злобный оскал, и выразительно покраснела, окидывая умиленных гостей взглядом, словно была смущена порывом супруга. На деле краснела от очередной порции гнева и разочарования. Но подавила это, продолжая отыгрывать необходимую роль.

Сделала изящный реверанс в ответ на поклон короля, в благодарность за танец, а после вытерпела и поцелуй в руку, которую отчаянно хотелось отдернуть.

— Благодарю за подаренное удовольствие, — наконец, отпуская меня, с улыбкой и слегка осоловевшим от страсти взглядом произнес Костас.

— Взаимно, — пропела я, надеясь, что мою натянутую улыбку отнесут к смущению. Затем спешно попрощалась, окинула взглядом двух конвоиров из гвардейцев и, не оглядываясь, поспешила на выход, мысленно убеждая себя, что не имею права срываться на бег! Хотя очень хочется…

У моих покоев меня поджидал неожиданный, оттого неприятный сюрприз. Мои двери караулил мужчина отдаленно знакомый, но при ближайшем рассмотрении узнала в тщательно скрывающем нервозность мужчине управляющего дворцом.

Его появление выбило из колеи, ведь по всем вопросам управления дворцом и организации я отдала указание обращаться к Ванессе, ибо данные вопросы меня совершенно не интересовали. Да и что уж говорить: после истории с Милой, я старалась с той семейкой, что с Мариссой, что с Жаном Беристо не перекликаться. Но вот он тут… И то, что меня заранее не предупредили о визите… Это породило любопытство.

— Ваше величество, — наклонился Беристо в безупречном поклоне передо мной.

— Господин Беристо, — коротко и сухо поприветствовала я мужчину, позволяя тому выпрямиться и посмотреть мне в лицо. — Что привело вас к моим дверям в такое позднее время?

— Я бы очень хотел поговорить с вами, миледи, — произнес он размеренно и спокойно, но в глубине зрачка я заметила тревогу. За годы обучения Ян смог меня слегка натаскать на понимание языка тела, потому заметила слегка подрагивающие кончики пальцев на ладонях, что мужчина старался прятать от чужих глаз, идеально прямую осанку, но напряженные плечи более необходимого, и мечущийся взгляд с меня, за мою спину, словно мужчина боится кого-то увидеть за ней. Все это выдавало то, как мужчина сейчас нервничает. — Это важно, — добавил он негромко, но выразительно, что окончательно разрушило все сомнения.

— Идемте в мой кабинет, — отдала я короткий приказ и прошла мимо своих покоев. Удивительное дело: считается недопустимым, чтобы женщина приглашала мужчину в свои покои, даже если этот мужчина — наемный работник. Но все кардинально меняется, когда дело доходит до кабинета…

Спустя пять минут я садилась за широкий стол, напряженно разглядывая, как управляющий закрывает дверь перед моими стражниками.

— Я слушаю, — не размениваясь на вежливость, холодно посмотрела я на мужчину, который, несмотря на довольно приятную и располагающую внешность, симпатий у меня не вызывал.

— Я хотел поговорить о… о вашей исчезнувшей служанке. Миле, — произнес он напряженно, замерев напротив моего стола со сложенными за спину руками.

— Ваша тревога за персонал похвальна, однако вынуждена разочаровать: ее поиски пока не увенчались успехом, — отозвалась я еще холоднее, чем прежде.

— Ваше величество, я знаю, вы не одобряли нашу связь и сейчас не поверите в мою искреннюю заботу о девушке…

— «Девочке», хотели вы сказать? — оборвала я резко, начиная раздражаться и прожигая мужчину негодующим взглядом. — Ту саму, которую под предлогом вы вынудили пойти на связь с вами. Ту, кого продолжали использовать, чтобы она сохранила за собой место!

— Все было не так! — едва не закричав, излишне бурно возмутился мужчина, что было непозволительно в отношении меня. Это он быстро понял, вновь выпрямил спину и спокойнее произнес: — Прошу простить меня, ваше величество. Я знаю, что вы в курсе некоторых особенностей наших отношений с Милой, но… я люблю ее, — вздохнув, выпалил он с видом, словно покаялся в своем самом страшном грехе. С учетом того, что он женат — вероятно, так и было. — Да, я поступил подло и нечестно, воспользовавшись возможностью… — начал он и затих, собираясь с мыслями. Я же не стала уточнять, что и продолжал пользоваться. Мила не распространялась, но я порой замечала на ее теле следы неконтролируемой страсти. Вида не подавала и помощи не предлагала, так как особо несчастной девчонка не выглядела. — Поймите, я понимаю всю степень своей вины: я женат больше двадцати лет, но не люблю и никогда не любил жену, детей нам боги так и не подарили, но я и не желал их от Мариссы. И, несмотря на все это, я никогда прежде не изменял супруге. Никогда… до появления Милы. Девушка годилась мне в дочери и на мои чувства даже не помышляла отвечать… а я… я на старости лет полюбил: глупо, слепо и отчаянно.

— Вас должно это оправдывать, господин Беристо? — холодно уточнила я, отчаянно сдерживая презрительную гримасу.

— Нет, — вынужден он был признать и опустил взгляд, в котором заплескалось раскаяние и сожаление. — Нет, меня это не оправдает и ничто не может, — кивнул он.

— Зачем вы пришли? — со вздохом попросила я ответить. — Я не могу ускорить поиски девушки.

— Я пришел не за этим, — твердо произнес мужчина, словно ощутил второе дыхание и с решимостью посмотрел в мое лицо. — Более того, я не сомневаюсь, что поиски ничего не дадут… а если и дадут, то ничего радостного, — с силой сжал он челюсти, на мгновение отведя взгляд, в котором боль едва не пролилась со слезами. — Мила больше никогда не вернется, и я отдаю себе в этом отчет. Единственное, что я хочу, чтобы ее исчезновение не прошло напрасно. Чтобы ее жизнь не была напрасной, и виновные понесли наказание.

— О чем вы? — напряглась я и прищурилась.

— Несмотря на вашу репутацию, Мила искренне верила в то, что вы, ваше величество, единственный честный и благородный человек во всем этом дворце. Она в это верила, — срывающимся голосом произнес он. — Она любила вас. Вы стали для нее очень важной. Ради этой веры она не пожалела рискнуть своей жизнью.

— Я не понимаю, — тревожно следила я за выражением лица мужчины, который, как я поняла, отчаянно ненавидел меня и винил в потере любимой, но сейчас переступал через себя в честь той, кого, кажется, действительно, любил.

— Мила долго не желала признаваться, но после все же намекнула, что один лорд из аристократии пытался купить ее. Скорее вынудить под угрозами. Сначала просто следить за вами, а затем… затем он потребовал от нее согласие на ваше возможное устранение. Она должна была согласиться на то, что, когда поступит приказ, она сделает все, что от нее потребуется. Вплоть до убийства, — произнес мужчина, понизив голос, отчего он стал хрипеть. — Ей дали время на обдумывание, а когда оно вышло — девушка пропала, — подвел он итог, от которого я похолодела, вспоминая наш с Милой последний разговор. Горло перехватило, по спине заструился холодный пот, а сердце забилось, как бешенное от догадки.

— Почему вы решили мне это рассказать? Сейчас? — подняв на мужчину требовательный и взволнованный взгляд, задала я резкий вопрос.

— Сегодня я видел, как от этого аристократа выходила Марисса. Моя жена не столь принципиальна, ко всему прочему не испытывает к вам той привязанности, что Мила. Я предполагаю, что Миле нашли замену. Более сговорчивую.

— Вы так уверены в своих суждениях?

— Нахождение моей жены в обществе этого мужчины — ничем иным невозможно объяснить. Как я могу судить, они расстались довольные друг другом.

— Вы понимаете, что это серьезное обвинение? Что за возможное покушение на мою жизнь ваша жена сможет отправиться в темницу, а то и на плаху.

— Да, — жестко ответил он, посмотрев мне в глаза с болью, граничащей с безумством. — Если для того, чтобы виновный в смерти Милы понес наказание, потребуется и моя жизнь — оно того стоит. Я виноват перед девушкой, у которой так и не успел попросить прощения за свои поступки. Становиться причиной и вашей гибели я не хочу. Мила бы не простила этого. За себя бы простила, а за вашу жизнь — нет. Марисса будет обречена в любом случае, если согласилась на то, что я думаю. Мила уже поплатилась, Марисса пострадает, если все же покусится на вашу жизнь, в чем я не сомневаюсь, а виновный останется безнаказанным. Еще и вы погибнете… а этого Мила не желала, за что и поплатилась. Если погибнете и вы, то плата Милы обесценится.

— Кто этот аристократ? — глухо и хрипло спросила я, уже зная ответ, но желая услышать это лично.

— Лорд Улссон — ваш министр и опекун, — коротко и безжалостно подтвердил Беристо мои мысли.

Несмотря на то, что я ожидала этого… услышанное было подобно ушату с холодной водой. После шока, а ощутила оцепенение. Затем захотелось и смеяться и плакать… а еще бежать… далеко… так далеко, как позволят ноги и силы.

Но понимала, что меня догонят. Не найдется ни одного места, которое смогло бы меня спрятать от Паука и его цепного пса, который пойдет на все, что ему прикажут… а потому:

Сжала кулаки, глубоко и протяжно вздохнула, поднимая на мужчину холодные, решительные глаза.

— Вас не страшит угроза жизни супруги?

— Даже если придется отдать свою жизнь — я готов, — уверенно и безрассудно кивнул он, с ожесточением во взгляде.

— Это то, что я хотела услышать, — кивнула отрывисто и растянула губы в полубезумной улыбке.

Через пять минут мой кабинет покинул управляющий с холодной уверенностью и надменностью во взгляде. Я же… я вновь захотела просто забраться под одеяло и уйти из этой реальности и разрывающих мыслей в голове хоть ненадолго.

Вышла из кабинета, кивнула гвардейцам… и упала без чувств.

В нос ударил резкий запах, от которого, кажется, взорвались мозги. Я подскочила на месте и испуганно осмотрелась, чтобы заметить, что лежу в своей постели. А рядом со мной обнаружился Улссон. Именно он и держал в руках нюхательную соль.

— Очнулась, — подтвердил он очевидное холодно и спокойно, а после обернулся, чтобы пройти в свое кресло у постели и величественно в нем уместиться, рассматривая меня неприязненно и пристально. От такого внимания я ощутила, как мурашки бегут по телу и меня вновь прошиб озноб. Особенно, в свете последней информации.

— Что произошло?

— Ты потеряла сознание. Твои стражники принесли тебя в покои и вызвали лекаря, о чем узнал король и в тревоге примчался сюда на всех порах. Ушел совсем недавно, когда убедился, что тебе ничего не угрожает, — безразлично и размеренно поведали мне, что несколько не вязалось с внешним видом говорившего. — Демьян, — с ленцой протянул Себастьян, и через мгновение из темного угла вышел маг. — Ударь ее по лицу. До крови, — растягивая губы в садисткой улыбке, потребовал Паук с предвкушением, не спуская взгляда с моего лица. Метнула взгляд на Яна, заметила, как его взгляд вновь стал отрешенным и пустым, а челюсти сжались. После он уверенно подошел и влепил мне хлесткую пощечину, от силы которой я свалилась с постели, и не смогла сдержать пораженного вскрика. Поднялась на руках, ощущая, как рот заполняет кровь, которую я брезгливо сплюнула и, тяжело дыша, посмотрела на Паука, прижимая к лицу ладонь.

— Довольны? — зло прошипела я, заметив краем глаза, как Ян вернулся на свое место и замер в ожидании. На меня он не смотрел, а на щеках мужчины ходили желваки.

— Хотел бы, но — нет, — прищурив блеклые глаза, отозвался мужчина и поправил свои белые волосы. — Лекарь выявил причину твоего обморока — нервное истощение и не до конца прошедшая простуда, — поведали мне, пока я, слегка покачиваясь от головокружения из-за удара, поднялась на ноги и села на постель. Почти половина лица онемела и покалывала, а рот все продолжала наполнять кровь из разбитой губы и щеки. Вновь сплюнула и бессовестно утерлась рукой. На мага я тоже предпочитала не смотреть. — Однако первоначальной версией, которую проверил лекарь — была твоя возможная беременность. Беременности не обнаружилось, как и девственности, которая должна была быть, — мрачно посмотрел он на меня. — Лекаря это не удивило, а вот меня — очень. Как удивило бы и короля, который уверен, что ты продолжаешь хранить ему верность Тебе повезло, что я вовремя вмешался, и королю не доложили о такой занятной мелочи, — зло прошипел Себастьян. — Ты продолжаешь доставлять проблемы, а толку с тебя — ноль!

— Кажется, вы сами требовали, чтобы я соблазнила мага, ради информации, — зло улыбнулась я окровавленными губами. — Получите и распишитесь, — паясничала я, наигранно поклонившись.

— Я хотел, чтобы ты выведала информацию, а не скомпрометировала себя перед королем, — строго заметил Улссон. — Ладно, эта — шлюха, но ты чем думал? — повернул Себастьян голову на Яна. — Не мог поиметь кого-нибудь другого? — Маг отвечать не торопился. — Теперь же становится понятным, чего ты так долго с ней возишься, — с пренебрежением и брезгливостью окинули меня взглядом, пока я едва сдерживалась, чтобы не ответить незатейливой фигурой из пальцев. — Вы оба создали серьезную проблему, которую следует решить. Как именно — мне плевать, — устало подвел итог Себастьян и посмотрел на меня. — Надеюсь, после недавней демонстрации, ты усвоила, что заручиться поддержкой Демьяна не получится, как и выбить снисхождений. Он подчиняется мне и выпотрошит тебя по первому моему слову, — напомнили мне. — Понятно или закрепить усвоение?

— Достаточно, — не стала я провоцировать, понимая, что гордость, гордостью, а рука у мага тяжелая. Даже с учетом того, что к боли теперь более терпима.

— Отлично, — с надменным и великодушным видом кивнул лорд и поправил кружева на своем рукаве. — Значит так, проблему с девственностью необходимо решить в кратчайшие сроки. Король не должен узнать, что ты более не невинна. По крайней мере, без его на то участия. Хоть из шкуры вылезь, но сделай, — в раздражении дернул он щекой, а после вернул себе спокойствие и чинно продолжил: — Второй вопрос, который необходимо решить как можно скорее — графиня де Вильтон.

— Что с ней не так? — с опасением покосилась я на мужчину.

— Она мешает, — только и пожал тот плечами. — И мне это не нравится.

— Она потеряла свое влияние на Костаса, — попыталась я вмешаться.

— Она потеряла былое влияние, — оборвал и поправил меня Себастьян. — Да, ты в достаточной мере вскружила Костасу голову, чтобы он бросился к тебе на помощь по первому требованию. Ты дорога ему. Но не достаточно, чтобы, выбирая из вас двоих, он отдал свое безоговорочное предпочтение тебе. А, между тем, твое время ограничено.

— Что вы хотите сделать? — исподлобья посмотрела я на мужчину.

— Устранить, — равнодушно отозвался Себастьян. Я же поразилась тому, как легко он рассуждает о цене человеческой жизни, учитывая то, что сам всеми силами пытается вернуть утраченное. Но ни на мгновение не задумывался, что жизни, которыми он так легко распоряжается, могут стоить кому-то так же дорого, как ему его покойные родные. Яркий пример тому — Беристо.

— Я не считаю, что это необходимо.

— Я не спрашивал твоего мнения, — брезгливо отозвался Себастьян, а я была вынуждена проглотить комок в горле, но отступать не хотела. Не могла.

— Тем не менее, я считаю, что радикальные меры только усложнят и без того сложную ситуацию, — быстро выпалила я, боясь, что Паук меня опередит и отдаст приказ Яну на немедленное исполнение.

Мужчина терпеливо вздохнул, утомленно прикрыл глаза, а после со снисхождением вновь обернулся ко мне.

— Только лишь из праздного любопытства я выслушаю твой аргумент. Но, если он не будет стоить моего внимания и времени, я прикажу Демьяну разбить тебе лицо еще раз. А королю скажу, что ты решила пойти в уборную, сил не рассчитала и парочку раз по пути упала. Согласна?

— А если аргумент стоящий? — не упустила я возможности поторговаться, однако даже не рассчитывала, что получится.

— Тогда он не будет разбивать тебе лицо, — как само разумеющееся ответили мне, заставив мрачно усмехнуться.

— Совсем недавно у меня исчезла служанка. И на этом фоне пропажа, а то и смерть графини, и вовсе станет неуместной. Вы породите панику во дворце и гнев Костаса. Он не пожалеет сил чтобы найти Ванессу или отомстить за ее смерть. В это время про меня он наверняка забудет. Если вообще, не посчитает, что именно я и стала причиной такой спешной кончины девчонки.

— Рассуждаешь красиво, но способов умереть есть превеликое множество. Те более, внезапное желание свести счеты с жизнью для такой, как Ванесса — будет вполне оправдано впечатлительностью и ревностью.

— Может быть, если вы желаете вызвать в Костасе комплекс вины за жизнь девушки. Он станет винить, и себя, и меня, окончательно закрывшись. И когда отойдет от впечатления — неизвестно. Хотите рисковать?

Я замолчала, боясь показать, как заинтересована в ответе. От нервного напряжения меня стало потряхивать, а губы пересохли, заставив облизнуться. Себастьян отвлекся на собственные мысли, размышляя над моими словами, а мое внимание привлекло движение сбоку. Нехотя посмотрела на Яна, наткнувшись на предостерегающий, прищуренный взгляд.

Это заставило опомниться, плечи слегка ссутулить, расслабиться и взгляд отвести в сторону, словно меня это и не касается вовсе.

— Что же… своя правда в этом есть. Это может отбросить нас назад, на что времени сейчас нет. Но проблему это не решает и от Ванессы нужно избавиться. В ближайшие дни.

— Я… Я думаю, что знаю, как можно устроить это максимально естественно. Но мне нужна помощь Демьяна, — сглотнув, нервно посмотрела я на мага, что вновь предпочитал рассматривать соседнюю стену.

— Интересно, — прищурился Себастьян. — И что же это за план такой?

— Тот, который поможет разом разобраться и с проблемой моей девственности, и с графиней.

— Лучше бы так и было, — посоветовал мне Себастьян, а после тяжело поднялся с места, даже не желая слушать о моей идее. — Демьян поможет, но, если ничего не получится, учти, что вместе с графиней я устраню и тебя, — указав на меня пальцем и предупредив на дорожку, заявил Себастьян, а затем, не прощаясь, покинул комнату, оставив меня наедине с Демьяном.

Мы молчали, а я зябко ежилась, все еще переживая нервную дрожь. Напряжение росло и, казалось, могло быть осязаемым. Потому невольно дернулась, когда маг пошевелился, направляясь в мою сторону.

— Я осмотрю лицо, — произнес он спокойно, как и прежде. Но раньше, после предупреждения, он просто делал то, что считал нужным. Сейчас же замер, как только я покачала головой.

— Не нужно. Рана уже не кровоточит, — отозвалась я глухо, предпочитая рассматривать складки на покрывале, чем мага, чьи руки, как я уже знала, могут быть так жестоки и невыносимо нежны. Этот контраст сильно нервировал и сбивал с толку.

— Мне жаль, — произнес он спустя какое-то время молчания.

— Я знаю, — отозвалась я, но головы не повернула.

— Я предупреждал, Тори. Не в моих силах контролировать приказы.

— Я… я знаю, — вновь выдавила я из себя, пряча пробежавшую по щеке слезу. Единственную и предательскую. — Просто… осознать то, как тебе будет просто меня убить, оказалось сложнее. Несмотря на все прошлое, мой страх, ненависть, непонимание, осознание сейчас оказалось очень болезненным.

— Тори, — позвал он меня. Всего одно слово, которое разрывало душу. Которое показалось больнее всей той боли, что он уже причинил. Ведь в его голосе я слышала бессилие.

— Нет… не нужно. Я знала, что все к этому придет. Это было очевидным, так что… не нужно. Сейчас уместнее всего будет заняться именно очередным заданием.

— Ты помнишь, что выход есть.

— Я не заплачу такую цену за свою свободу, — тряхнула я головой, все же посмотрев на холодное, отрешенное лицо. — И ты тоже, иначе давно бы это сделал.

— Ты бы удивилась степени своего заблуждения, — произнес он слегка путано, но после вскинул подбородок и передо мной вновь стоял уже знакомый мне Демьян — тот, кого боялась, опасалась и невольно восхищалась, несмотря на ненависть. — Итак, каков твой план?

Глава 28

— Спасибо большое, что навестили меня, ваше величество, — улыбнулась я королю, пока Ванесса притоптывала в нетерпении на выходе из спальни.

— Я рад, что вам лучше, — в ответ улыбнулся Костас, внимательно рассматривая меня в халате, пока сам стоял в парадной одежде.

— К сожалению, недостаточно, чтобы составить вам компанию на прощальном ужине с гостями. Надеюсь, они меня извинят, — даже не думая скрывать своей иронии, фыркнула я.

— У них не будет иного выбора, — в тон мне отозвался король. — А вот вы меня вновь бросаете на амбразуру.

— И не ощущаю по этому поводу никаких угрызений совести, — радостно оскалилась я, покосившись на Ванессу, что голоса не подавала, но выразительно сверлила взглядом спину короля.

— Вы жестоки, сударыня.

— Когда дело касается высшей аристократии, все средства хороши, чтобы избежать лишнего общения, — невозмутимо пожала я плечами. — Ко всему прочему, вы будете не в одиночестве, — выразительно подняла я бровь, заставив Костаса обернуться на девушку. Вид он имел такой, словно и забыл о ее нахождении. — Кстати об этом, Надеюсь, вы будете не в сильном накладе, если я попрошу вас, леди Ванесса, зайти ко мне после ужина. Нужно обсудить вопросы организации. Гости оказались слегка… нечистоплотными и едва ли аккуратными. Боюсь, убытки станут существенными.

— Отличный повод поскорее распрощаться с ними, — поддакнул король, с досадой поморщившись.

— Ну, свою выгоду мы все же сыскали, — не могла не отметить я и усмехнулась. — Необходимой поддержкой мы заручились. Да и с Ульвиком разобрались, наконец, «откусив» внушительный кусок от их рудников.

— И это стоило бы отпраздновать, — покивал король, моментально расплываясь в довольной и восторженной улыбке. — Учитывая то, что именно благодаря вам, Виктория, данная сделка произошла. Более того, вы очаровали послов из Ульвика. И это они еще не знали, что именно вы и стали причиной нашей помощи им в войне, которую они все же выиграли.

— Вы мне льстите, — улыбнулась я, скромно опустив взгляд и краснея от похвалы. Краем глаза заметила, как посмурнела Ванесса от подобной похвалы. Она в этом не признается, но девчонке явно претит такое внимание к моим политическим навыкам. Настолько, что я пару раз замечала я ее внимательно слушающую мои рассуждения и… за книгами на данную тему. Похоже, в погоне за расположением любовника, девчонка всерьез решила набираться опыта, понимая, что красота — хороша, а в комплекте с мозгами, в разы лучше.

Что же, она не безнадежна. Однако… поздно. Ее это уже не спасет. А жаль…

— Но вы правы, обсудить кое-какие моменты было бы не плохо. Возможно, получилось бы выгадать еще в чем-нибудь, — сделала я задумчивую физиономию и, словно размышляя, перевела взгляд с короля на Ванессу и обратно.

— Как вы смотрите на то, чтобы встретиться после ужина здесь? Всем втроем, — добавила я, когда Ванесса вытянулась по струнке. — Обсудим все разом, — растянула я губы в небрежной улыбке. — Быть может, обсуждение хозяйственных вопросов займет и его величество, — насмешливо прищурилась я, посмотрев на мужчину, что небрежно фыркнул. — А леди Ванессе будет полезно послушать о политике. Если эти разговоры ее не усыпят, — засмеялась я, чем моментально, всего одной фразой, лишила девчонку возможности отказаться, чтобы не показаться на моем фоне еще более беспомощной, чем уже была.

Я скрыла торжество и злую усмешку, от вида решимости в зеленых глазах девушки, понимая, что она попалась. Осталось дело за королем.

— Что скажите, ваше величество? Решитесь составить компанию в нашем женском царстве? Будет и отличная возможность отметить удачно заключенные сделки, — протянула я ненавязчиво, но иронично вздернутая бровь, не оставляла сомнений в том, что я нагло провоцирую мужчину на отказ.

— Почту за честь, — в ответ на мою усмешку отозвался Костас донельзя серьезно, заставив меня перестать улыбаться. Судя по всему, этой реакции от меня и добивались, потому довольно улыбнулись и откланялись в компании графини. Оставив меня одну, со злорадной улыбкой на губах, что появилась с их уходом.

— За что пьем на этот раз? — пьяно хихикнула я, когда неосторожно дернулась и расплескала вино из своего бокала.

— За новые свершения и завоевания, — храбро подняла свой бокал Ванесса, которую «унесло» уже после первой порции. Девчонка явно не приучена к алкоголю и сейчас кардинально поменялась, забыв про скромность и воспитание. А именно: сидела на коленях у короля, который, не то, чтобы был доволен, но и против ничего не имел, придерживая девчонку за талию, чтобы она ненароком не свалилась на пол. Даже про вражду со мной она как-то запамятовала. Я же мудро рассудила, что это будет ей уроком. — И за лю… ой… бовь! — икнула она под конец.

— Дорогуша, вам бы пора завязывать, — со смехом посоветовала я, когда девушка лихо опрокинула в себя остатки выпивки, разливая багровые капли по себе и мужчине. Уже захмелевший король, которому я показала принцип «ерша», радостно заржал, стирая с лица и подбородка капли сладкого вина, что предпочитали мы с Ванессой. Он же пил крепленое, которое я бессовестно крепила еще и отдельно, подливая в бокал чистый спирт. Все потому, что помнимала первую брачную ночь, и то, что его тогда и полторы бутылки крепленого не пробрало. Мужик здоровый, закаленный и опытный, потому крепости я не жалела, по мере опьянения короля, добавляя все больше и больше. — Ваше величество, следите за своей женщиной, пока она не начала плясать и петь постыдные частушки, — смеялась я от возможных перспектив, а после подняла бутыль и с разочарованием в голосе констатировала, что все опустело. — Я так не играю, — протянула я обиженно и попыталась вытряхнуть в свой бокал последние капли. — Что за гадство? Мила! — заорала я, а после опомнилась. — А, ну да… Милы нет… — пробормотала я и икнула, заставив парочку напротив вновь залиться в счастливом смехе. — Эта… как тебя там? Человек! Челове-е-ек!!! — надрывалась я, подавшись вперед, и едва сама не свалилась с кресла.

— Ваше величество, вы сами отпустили служанку спать час назад, когда она принесла последнюю партию вина и закуски, — слегка заплетаясь в словах, поведала мне Ванесса, прижимая головку к крепкому плечу моего супруга и счастливо прикрывая глаза.

— Уже час прошел? — пораженно подняла я брови и слегка покачивалась. Часто заморгала и сфокусировала плывущий взгляд на парочке, которая подтвердила худшее. — Я требую продолжения банкета! — возмущенно хрюкнула я и стала подниматься на непослушных ногах.

— Виктория, сидите, я сам позову кого-нибудь, — в порыве благородства взвился Костас, порываясь подняться, в чем ему слегка мешало препятствие в виде прилипшей намертво Несси.

— Ой, — поморщилась я и махнула на него рукой. — Сидите уже… — заявила я, поднимаясь во весь рост, прошла два шага, делая вид старательной невозмутимости… а после пораженно охнула, схватилась за голову и осела на пол.

— Виктория! — выкрикнул Костас, послышался короткий визг девушки, которую с резко появившимися силами ссадили с колен, а после меня обернули за плечи.

— Все… все нормально… — тихо произнесла я, стараясь скрыть страдание на лице, и коротко всхлипнула, вновь хватаясь за виски.

— Проклятье, — грубо произнес мужчина, который, несмотря на нетрезвость, смог поднять меня на руки и твердым шагом унести в спальню. — Ванесса, — резко и коротко обратился он к девушке, которая пыталась протрезветь, посматривая на нас тревожным, но мутным взглядом. — Беги за лекарем. Живо! — прикрикнул он, обратив внимание, что девушка все еще туго соображает. Окрик повлиял на нее благотворно, добавляя сообразительности и прыти. Через несколько секунд в моих покоях мы остались одни с королем, который уложил меня на высокую постель и с тревогой вглядывался в лицо.

— Похоже, мне не следовало так увлекаться выпивкой… — протянула я с несчастным вздохом и с досадой поморщилась.

— Что болит? Как себя чувствуешь? — поддев мой подбородок пальцами, заставил Костас посмотреть на себя.

— Все хорошо, — улыбнулась я слабо. — Просто не рассчитала силы… кажется. И голова болит. Обычная мигрень, ничего страшного.

— Я не должен был загружать тебя новыми проблемами. Прости. Меня предупреждали, что у тебя был нервный срыв. Я должен был дать тебе отдохнуть, — с мукой и виной выдавил из себя Костас.

— Не нужно, — покачала я головой с мягкой улыбкой и прикоснулась к его ладони, прижимаясь к ней щекой, чтобы утомленно прикрыть глаза. — Все будет хорошо. Я сильная…

— Да. Я знаю, — с тихим смешком отозвался король, а в голосе звучало облегчение. Тревога за мою жизнь отступила, и я открыла глаза, встречаясь взглядом с королем. — Прости меня. За все, — с искренностью попросил он, отчего я вздрогнула. — Ты достойна поклонения и благоговения. Жаль, что я понял это так поздно.

— Ну, в конечном итоге, понял же, — тихо засмеялась я, но резко прекратила, заметив выражение лица мужчины. Он дотронулся до моего лица и погладил щеку. Жест нежный и невинный… Но мне нужно было другое.

Приподнялась на локтях, не сводя взгляда с лица короля, а после, не давая ему возможности отстраниться, прижалась к его губам в поцелуе.

Мужчина замер, а после со стоном наслаждения ответил, обняв за талию… чтобы через мгновение повалиться на мою постель без чувств.

— Не помешал? — вздернул бровь Ян, появившийся из воздуха.

— Как раз вовремя, — деловито кивнула я, растянув губы в коварной усмешке.

Окинула короля взглядом и вопросительно посмотрела на Яна: уж больно тихо лежал Костас.

— Жив, — отстраненно ответил маг на мой невысказанный вопрос. Мне этого показалось достаточным, чтобы безразлично отстраниться, спрыгивая с постели и забывая про любой намек на алкоголь. Ну… точнее только намек и был, если учитывать, что пить настоящее вино я прекратила примерно тогда же, когда стала спаивать влюбленную парочку и убедилась, что они уже не обращают внимания на то, что именно в моем бокале.

Взялась за пояс халата и распахнула полы, заметив краем глаза, как маг не двигается, наблюдая за мной с мрачной усмешкой.

— Поторопись, — отозвалась я недовольно, сбрасывая с плеч единицу гардероба, и взялась за бретельки сорочки. — Она скоро вернется.

— Сорочку оставь, — услышала я голос Яна, пока он с легкостью, словно поднимал пушинку, одной рукой забросил себе на плечо бессознательного короля, не особо вежливо и неосторожно тряхнув им, перехватывая удобнее.

— Что? — удивилась я.

— Делай, что говорю, — холодно и спокойно посоветовал Ян и быстрым, но плавным шагом направился в гардеробную, куда, не размениваясь на аккуратность и человеколюбие, скинул спящего мужчину, которому сейчас должен сниться донельзя приятный сон. Ну, если верить Демьяну.

Нахмурилась, едва сдерживая едкие слова, что рвались в ответ, но вздохнула, вспоминая, что в плане совращений и дел любовных, Ян всяко опытнее меня, потому решила послушаться.

— Чулки оставлять? — деловито поинтересовалась я, отбросив халат в сторону и проследив, чтобы упал он наиболее живописно. Когда обернулась, вздрогнула, обнаружив демона вплотную возле себя. Мужчина окинул меня тягучим, оценивающим взглядом, словно размышлял над моим вопросом, я же почувствовала предательскую дрожь под этим темным взглядом. Сглотнула и холодно произнесла: — Времени в обрез, — напомнила я.

— Оставь, но один чулок спусти до голени и полезай в постель, — в своем привычном безразличии поведали мне, заставив скрипнуть зубами. Но послушно кивнула и выполнила требование, отбрасывая покрывало. — Покрывало тоже не трогай, — остановил меня демон. — В момент страсти обычно до таких мелочей нет никакого дела. А ты хочешь разыграть именно сцену страсти, верно?

— Верно, — вынуждена была я признать, скрывая тоску в голосе, так как надеялась укрыться под одеялом, давая наблюдателям простор для воображения. Но Ян прав: я не могу оставить Нессе и шанса на сомнение, относительно произошедшей близости Костаса со мной. Потому взобралась на постель и откинулась на подушки, с волнением и нервозным ожиданием смотря на мага. Вот передо мной стоит Ян в своем человеческом обличие, а через секунду, покрывается дымкой, которая, оседая, оставляет передо мной короля в том же виде, в котором я запомнила его минуту назад. Даже усмешка на красивых губах точно совпадала с мимикой Костаса.

Скрыть дрожь не получилось, как и нервный всхлип. Глаза заметались по лицу лже-короля в попытке найти хоть одно отличие, но единственное, что я смогла обнаружить — цвет глаз, что соответствовал демону — серо-зеленые, а не ярко-голубые, как у Костаса. Но, честно говоря, утешение слабое, потому как, если не приглядываться, разницы заметить невозможно!

Демон с лицом моего супруга сделал шаг в мою сторону, а я невольно дернулась в сторону. Ян это заметил и нахмурился.

— Все нормально? — задал демон вопрос голосом Костаса, отчего я едва не затряслась в истерике.

— Слишком… похож, — призналась я и стыдливо отвела взгляд, не желая признаваться, как в данный момент нервничаю. Понимаю, что это не король. Понимаю, что передо мной именно Ян… Но понимать это одно, а осознавать, как я недавно выяснила — совсем другое. — Дай мне секунду, — попросила я сдавленно, прикрыв глаза, и глубоко вздохнула, но едва не поперхнулась воздухом, когда ощутила, что матрас рядом со мной прогнулся, а на мое бедро легла тяжелая ладонь.

— Тори, — услышала я голос с выразительным акцентом и слегка рычащими нотками. — Посмотри на меня, — попросил Ян своим голосом, двигаясь пальцами выше и сжимая ткань на талии так, как делал только он. И моя кровь всего за мгновение разогрелась и разогналась по венам, заставив ощутить жар.

Нехотя и опасливо открыла глаза, встречаясь с лицом короля… но с черно-белыми нечеловеческими глазами. Затаила дыхание, заворожено вглядываясь в их глубину, и как-то незаметно поняла, что Ян уже совсем близко. Настолько, что ощущаю на губах его дыхание.

— Мы сделаем это, да? — задал он вопрос, пока я концентрировалась лишь на глазах, которые прежде вызывали панический ужас, сейчас же были единственным, что могло принести успокоение.

Сил на ответ не нашла и подалась вперед, первой целуя мужчину с чужим лицом, но повадками твари из ночных кошмаров, способной быть, как жестокой, так и безумно нежной. Прикрыла глаза, понимая, что так легче. Закрыв глаза, можно подключить воображение. Я помню прикосновения, осторожные, но требовательные, те, которые принадлежали только одному мужчине, хоть и не человеку. И вот тогда я с готовностью отвечала на жадные, жаркие поцелуи, слепо ища губами его губы, судорожно обнимала за плечи, срывая рубашку, и выгибалась в безумной потребности получить больше.

Сорочку с моих плеч безнадежно стянули, и я со стоном наслаждения подставляла голую грудь под клеймящие и кусающие поцелуи, пока руки с небольшими мозолями приятно царапали нежную кожу на бедрах, которые подол сорочки более не скрывал.

Так и не открывая глаз, я крепко обнимала бедра мужчины, зарывалась пальцами в густые волосы и тянула его к своим губам, в отчаянном желании вновь ощутить этот восторг на грани опасности. Столь… опьяняющий, дурманящий и вызывающий зависимость коктейль и ассоциации острой бритвы на языке, который ощущала только с ним. От поцелуев и прикосновений, которого, слетали все моральные запреты и принципы. В руках которого не существовало больше ничего, кроме этого мгновения, словно он создавал отдельную, закрытую реальность, в которой были лишь мы и это сумасшествие…

— Бог мой!!! — услышала я вскрик, в котором было столько боли, неверия и ослепляющей обиды, что я вздрогнула. Резко подняла веки, встретившись взглядом с ярко-голубыми глазами на лице короля, и сама едва не закричала, совершенно забывшись. — Нет… — затрясла Ванесса головой, со слезами отчаяния на глазах, которыми пораженно наблюдала, как ее любимый ласкает другую.

И этот же человек, обернулся на девушку, что горько плакала в дверях, за которыми маячил лекарь, в котором никогда не было нужды. С убийственной и яростной интонацией, хриплым, но голосом короля и его лицом, человек практически прорычал:

— Пошли прочь! — рявкнул он так, пока я большими глазами видела оглушающую боль от разбитого сердца, которую сейчас испытывала Ванесса. Отшатнувшись, как от пощечины, едва не сбив лекаря, девушка зарыдала, закрыла лицо ладонями, а после стремительно убежала прочь.

Судорожно причитающий лекарь, раскланялся в извинениях и прикрыл за собой дверь.

Еще какое-то время я смотрела на закрытую дверь, ощущая странное онемение, словно сейчас совершила что-то настолько подлое и мерзкое, от чего мне уже никогда не отмыться. Вероятно, так и было…

— Тори, — услышала я вновь и резко повернула голову, посмотрев уже в знакомое и привычное лицо мага, отдаленно порадовавшись, что это не лицо Костаса. Встретившись со мной взглядом, он очень серьезно произнес: — Ты спасла ей жизнь, понимаешь? Ты только что спасла ей жизнь.

— Но какой ценой? — тихо спросила я. — Будет ли ей нужна такая жизнь?

— Это ее выбор. Только от нее зависит, насколько она дорожит своей жизнью. Ты подарила шанс. Все, что произойдет с графиней дальше — не будет на твоей совести.

Я с горечью усмехнулась, но спорить не стала, хотя имела свое мнение на этот счет. Игра началась, и отступиться я не могу. Как бы больно и тошно от самой себя сейчас ни было.

Но очень хотелось забыться…

— Поцелуй меня, — как тогда, в наш первый раз, попросила я, встретившись взглядом с серо-зелеными глазами. — Пожалуйста… — выдохнула я, уже видя предвкушение в глубине его зрачка.

И теперь я не боялась держать глаза открытыми, украдкой подсматривая за магом. Он больше не сдерживал себя и не старался походить на короля. Теперь он был намерен получить то, что считал своим. Что я собиралась с радостью ему позволить. Но прежде…

Сорочка пала первой и отлетела в сторону, а демон приподнялся на коленях, осматривая меня почерневшим взглядом. Я заворожено наблюдала как, блуждая по моему телу взглядом и тяжело дыша, напрягаются и перекатываются под кожей мышцы, пока мужчина демонстративно медленно расстегивал брюки.

— Сегодня ты можешь кричать без ограничений, — с предвкушающей улыбкой произнес Ян искаженным голосом, а между губ вновь показались клыки. Маг подхватил меня под колени и подтянул к себе, в секунду придавливая своим весом. Но не успела я пораженно вздохнуть, как всхлип перерос в громкий стон, когда Ян полностью заполнил меня, а после отстранился, чтобы вновь удариться в мои бедра, выбивая первый полноценный крик из моей груди.

После еще и еще, пока я царапала его плечи, отчаянно держась за него, и стонала в его рот, который целовал, облизывал и кусал мои губы, рыча с каждым все более глубоким проникновением. Объятья были такими крепкими, что, кажется, ребра трещали, но я даже не думала жаловаться, находя в этом намек на потребность демона во мне. Мне так хотелось в это верить, и сейчас эти мысли казались правдой, потому я сама обнимала мужчину еще крепче, гладя все, до чего могла дотянуться, и беспорядочно целуя лицо и губы, которые были искажены в почти что яростном оскале.

— Ян, — всхлипнула я и приоткрыла глаза, заметив, как под моим взглядом маг скрывает свои демонические черты, что стали проступать, пока он думал, что я не вижу. — Покажи мне, — прошептала я, встретившись с ним взглядом.

Демьян замер, внимательно вглядываясь в мое лицо, а после покачал головой, коротко ответив:

— Нет.

— Пожалуйста, — протянула я тихо, дотронувшись ладонью до его лица. Он молчал, обдумывая мою просьбу, а после зло сощурил глаза… и стал меняться.

Не было никакой дымки. Не было мгновенного преображения. Словно нарочно, маг позволил мне в полной мере насладиться его… «преображением».

Отчаянно контролируя дыхание, чтобы не сорваться на крик, я большими и пораженными глазами смотрела, как рот Яна чернеет и увеличивается, кожа становится серой с синим отливом, глаза словно проваливаются глубже, веки темнеют, что вкупе с черными глазами смотрелось и вовсе как два черных провала, нос удлинился, становясь больше с выраженной горбинкой. Волосы отрасли до плеч, потемнели в своей основной массе, кроме седины на висках, что сейчас выделялась значительно ярче. Сам… мужчина стал в разы крупнее, выше… массивнее. Везде крупнее, в том числе и там, чем сейчас продолжал находиться во мне. Вот от этого изменения, у меня сорвался с губ судорожный вздох, а ноги рефлекторно напряглись, сжимая мускулистые бедра… уже демона. Ладони по обеим сторонам от моей головы привычно видоизменились, и черные глянцевые когти отлично контрастировали с белой простыней. На мощной груди кожа была неровной, создавая своеобразный рисунок, или, скорее доспех, если учесть, что на уязвимых частях тела, как на животе и плечах, она была значительно грубее и плотнее.

— Копыта есть? — совершенно невпопад поинтересовалась я. Тварь выгнула бровь, вполне себе по-человечески, и Ян покачал головой. — Рогов не будет? — все еще ощущая дискомфорт между ног, тянула я время, пытаясь свыкнуться с новыми размерами, которые, не будь я теперь более… выносливой, наверняка меня порвали бы. Демон насмешливо скривил узкие губы и вновь покачал головой. — Это все изменения? — почти что с надеждой спросила я. В ответ отрицание, от которого я судорожно сглотнула. Решив, что меня сейчас все же пожалели и для еще больших откровений я не готова, преувеличенно беззаботно улыбнулась и заметила, отчаянно храбрясь: — Ну… не так уж все и плохо. Я думала, будет страшнее, — попыталась я отшутиться, а после взвизгнула, когда меня резко перевернули, и я оказалась сидящей на здоровенном демоне верхом.

Вместо объяснений, на моих бедрах сомкнулись когтистые руки, способные крошить камень… но мне каким-то чудом не причинившие ни малейшего вреда. Однако впечатление производили, и я едва не заголосила от ужаса и перспективы быть разрезанной пополам.

— Стоп, — потребовала я нервно, обхватив здоровенные запястья руками, понимая, что даже близко не могу сжать их пальцами. Демон замер, наблюдая за мной со снисхождением и иронией. Но похоть и желание там тоже были, потому я не обманывалась и понимала, что он в любом случае доведет дело до конца. Сейчас же забавляется моей реакцией, а затем накажет за самонадеянность. — Я… я сама, — собрав всю свою смелость в кулак, произнесла я, отведя от себя нечеловеческие руки, что мне, к удивлению, позволили. Кажется, я смогла заинтересовать демона, что смотрел пристально, с ожиданием и… предвкушением.

Я же… я не смогла заставить себя закрыть глаза, хотя, вероятно, так было бы правильнее. Совсем недавно я поступила именно так, чтобы не бросить все на полпути. Сейчас я отчетливо понимала, что это очередная проверка моей прочности. И не желала проигрывать.

Вновь сосредоточившись на черных, знакомых глазах, я слегка пошевелилась, стараясь примериться. От этого движения вновь охнула в легкой боли, а вот демон оскалился, но совсем не от злости. В черных глазах с белой радужкой проскользнула вспышка удовольствия, которую он поторопился скрыть. Желая проверить свою догадку, двинула бедрами более выражено: я вскрикнула, а демон зарычал и напрягся.

Ощущая неуместное веселье и восторг, я жадно вглядывалась в страшные черты, наслаждаясь каждой гримасой наслаждения, что прежде могла бы показаться ужасающей, если бы я не знала, как обстоят дела на самом деле.

Постепенно наращивая темп, я наслаждалась своей маленькой властью над могущественным существом, которое сейчас позволяло мне руководить и давало призрачную, но такую важную для меня свободу действий над ним. Как-то даже не сразу я поняла, что в достаточной степени привыкла к члену, что двигался во мне и растягивал изнутри до призрачной боли, что из груди уже некоторое время срываются не сдерживаемые всхлипы боли, а стоны моего собственного удовольствия.

Внешность Демьяна отошла на задний план, ведь за ощущениями я четко понимала, что кровь вновь кипит, что может сделать лишь один мужчина. И плевать, как Ян сейчас выглядит. Он опасен в любом обличие… но не для меня. Не сейчас. Сейчас я свободна. Так как могу себя ощутить лишь с ним.

Голова кружилась, дыхание сбивалось, а мышцы сводило от напряжения в приятной боли, пока наслаждение концентрировалось внизу живота. Не выдержала очередного головокружения и почти упала на грудь демона. Положив огромную ладонь мне на затылок, демон притянул меня ближе и осторожно поцеловал, словно примеряясь или прося разрешения… В своем безумстве я уже не отдавала себя отчета о происходящем, сама обнимала его лицо руками, исследуя новые границы дозволенного, пробуя на вкус жесткие тонкие губы и почти срывая горло от криков наслаждения, что с каждым ударом сильных бедер об мои, становились только громче и бессвязнее.

Я уже не обращала внимания на то, что мое тело гладят руки со смертоносными когтями, мне было все равно, что меня жестко насаживают на себя. Я с глупым восторгом облизывала тонкие губы и слегка шершавый язык, жмурясь от подступающего наслаждения, что выстрелил резко и мощно, отбрасывая мое сознание куда-то за грань реальности. Эта эйфория длилась несколько секунд, но мне казалось часов, потому я слегка растерялась, когда обнаружила себя все в той же спальне, на постели, но уже стоящей на коленях, пока меня со спины обнимали большие руки, прижимая к своей груди.

После такого оглушительного оргазма очередное проникновение показалось еще более глубоким и чувствительным, но это и в сравнение не шло с первым ударом, от которого из глаз полетели почти осязаемые искры.

— Бог мой! — вскрикнула я, схватившись за резное деревянное изголовье руками в попытке удержать равновесие и не упасть.

— Мне… нравится… — послышался искаженный, насмешливый голос, который я слышала в ночь моей потери девственности, и поняла, что в тот раз Ян запретил мне открывать глаза не зря. Это сейчас я совсем «отбитая», а тогда могла серьезно струхнуть, несмотря на мнимую храбрость.

Затем началось очередное безумие, но роли поменялись, и ведомой была я. Все, что мне оставалось, это стараться не охрипнуть и сохранять сознание, которое изредка ускользало в ослепляющих вспышках удовольствия с пряной ноткой боли и грубости. Прикосновения мощной груди и неровной кожи к моей обнаженной спине опаляли, руки демона бродили по телу, то и дело задерживаясь на груди, играя с сосками, в том числе и когтями, отчего пробивала дрожь и мурашки покрывали тело, а мою шею и ухо целовали жарко, клеймящее, со следами страсти, которые я только приветствовала. Даже когда пальцы сжались на моем затылке и заставили повернуть голову на бок, чтобы в следующее мгновение в ожесточенном поцелуе проглатывать мои стоны и крики, а так же бессвязный шепот и мольбы, которые я и сама не могла разобраться в водовороте ощущений, чувств и удовольствия.

И все равно я понимала, что он сдерживается. Сейчас он позволяет себе больше, чем прежде… но сдерживается, боясь навредить. От мысли, что обо мне, пусть и в странной манере, заботятся, на лице расплылась глупая улыбка, а уже через секунду я все же соскользнула на матрас, потеряв остатки сил в ослабевших и непослушных руках. Оргазм был практически болезненным, опустошающим, и мысли, и душу, но я была довольна, ведь следом за мной последовал мой персональный кошмар, чьи прикосновения стали моим личным извращенным наркотиком.

Едва находя силы дышать, я счастливо улыбнулась и затихла, проваливаясь в пустоту, напоследок услышав:

— Моя храбрая, ненаглядная дрянь… — услышала я почти восхищенное и уснула.

Глава 29

Пробуждение оказалось бурным. Начало мне даже понравилось, а вот после…

Все дело в том, что от уже хронического недосыпа и принятого на ночь алкоголя, я частично и на короткое время совершенно забыла кто я, где и зачем. Потому, когда на меня упала тяжела мужская рука, которая притянула к себе и недвусмысленно прижала к твердой груди, я даже сонно улыбнулась и мурлыкнула. Но вот стоило этой руке двинуться в путь по моему телу, а чужим губам прижаться к моей шее, тут я отчетливо поняла: что-то не так. Точнее, обнимает меня кто-то не тот: не те руки, не те жесты, не те повадки и не те губы, к которым я уже привыкла, и что могла узнать из тысячи.

Широко распахнула глаза, напряглась и осторожно обернулась, встретившись с сонным лицом короля, который и сам, кажется, все еще спал.

Затаила дыхание, сдерживая уместный, но необязательный крик, и отшатнулась в сторону, как ошпаренная, параллельно оттолкнув мужчину, что уже тянулся ко мне за утренним поцелуем. А судя по эрекции, что прижималась к моему бедру — поцелую с продолжением.

Сил не рассчитала и пихнула мужика достаточно сильно, чтобы тот даже скатился с постели, но быстро поднялся во весь рост, явно пойманный врасплох. А я тоненько пискнула и совершенно искренне вытаращила глаза, так как супруг был полностью голый. Но даже не это пугало!

Переведя огромные, пораженные глаза с обнаженного мужчины, на свою грудь, я судорожно дернулась и натянула на голое тело покрывало. Пока натягивала, открыла часть простыни, на которой красноречиво «светило» пятно с подсохшей кровью.

Это же пятно заметил и король, как только оторвал от меня непонимающий, изумленный взгляд. И вот на пятне он конкретно так завис. Сглотнул и опустил взгляд на свой пах, который подтвердил худшие предположения, не только своей полной наготой, но и кровавыми разводами. Не так, чтобы заподозрить в серьезном членовредительстве, а вот о том, что Костас провел ночь с девственницей — очень даже.

Мозги у меня соображали еще не очень, потому я сама откровенно струхнула, совершенно позабыв, что за спецэффекты сама назначила ответственным Яна. А он всегда все делал добросовестно и с фантазией. Но в моем случае, это даже хорошо, потому как даже стараться играть испуг и удивление не пришлось. Достаточно было просто взглянуть на мою глупую физиономию в данный момент, как отражение выражения самого короля, чтобы понять, что все произошедшее новость для нас обоих.

Поняв, что немая сцена начала затягиваться, я с тихим всхлипом подорвалась с постели, замотавшись в простыню, которая так и норовила с меня свалиться, оголяя то спину, то мой голый зад, отчего король впечатлился еще сильнее. И с грацией хромающей лани ускакала в ванную, красноречиво хлопнув дверью, к которой прижалась с обратной стороны, моментально натыкаясь на третье действующее лицо, которое поджидало мое появление.

Подалась в крепкие объятья, которые прижали к своей груди, заставив вздохнуть с некоторым облегчением и слегка успокоиться.

— Виктория! — донесся до меня голос Костаса, который деликатно постучался со стороны спальни. — Виктория, с тобой все хорошо? — с долей тревоги задал он вопрос.

— Нет! — выкрикнула я, намеренно добавляя в голос истеричные нотки. — Оставьте меня!

Обнимающий меня демон фыркнул мне в макушку, обнимая в знаке одобрения.

— Виктория, давай поговорим! — вновь послышался голос и звуки возни. Кажется, король спешно одевался.

— О чем тут говорить?! — поинтересовалась я, пытаясь представить, что бы ощущала в данной ситуации, будь все взаправду. Все вполне красноречиво, на мой взгляд.

— Прошу, выйди. Я должен убедиться, что с тобой все хорошо, — попросил Костас с такой искренностью, что я вновь ощутила себя мразью. Но Ян, что внимательно следил за мной и сейчас выразительно прищурился, не дал забыть, для чего все это начиналось, и что стоит на кону.

— Я… я сейчас выйду, — отозвалась я глухо, самым несчастным и трагичным тоном, который могла из себя выдавить. Для верности, пару раз шмыгнула носом, чтобы король даже не сомневался, что я тихо поминаю свою честь и достоинство, которые утратила в пьяном бреду. — Секунду… — с драматичным всхлипом отозвалась я, растирая глаза кулаками, чтобы вызвать красноту и блеск «сдерживаемых слез». Ян отошел, чтобы вернуться с халатом, в который помог мне обернуться. Затем подмигнул и подделся дымкой, из которой вышел уже знакомый кот.

Напоследок почесала нос, вздохнула, напустила печали в облик и медленно открыла дверь, за которой с озабоченным выражением караулил Костас, благо, уже одетый в брюки и рубашку.

Зябко кутаясь в халат, я отвела взгляд и поджала губы, «испытывая» муки совести и стыда.

— Ты помнишь что-нибудь? — спросил он, долго собираясь с мыслями и подбирая слова.

Я с опаской и стыдом бросила на него взгляд и нехотя кивнула.

— Начинаю, — хрипло произнесла я, давая понять, что все было, и он не отвертится от ответственности. Божечки, бедный мужик, как же мне тебя жалко. Что ж ты в прошлой и этой жизни сделал такое подлое, что в этой на твою долю я досталась? — А ты? — с сомнением и неловкостью поинтересовалась я, отчаянно краснея, в чем мне помогали воспоминания этой ночи. Достаточно было вспомнить, что я практически объездила настоящего демона, и как именно я это делала, как все цвета свекольного были в моем распоряжении, что я даже могла контролировать. Прелестное и даже незаменимое умение для такой дряни, как я.

— Я… — поморщился он, схватившись за лоб, а после его лицо стало отрешенным, затем пораженным, и уже осмысленный, но недоверчивый взгляд метнулся на меня. Я напряглась, борясь с потребностью взглянуть на кота, ища подтверждения того, что внушение прошло успешно. — Тоже… начинаю… — с трудом сглотнул Костас и нервно потер ладонью рот. — Виктория, мне жаль… — страдальчески вздохнул король, прикрыв глаза. — Я не хотел, чтобы между нами произошло все… так, — неопределенно махнул он рукой, пока я комкала ворот халата, который стянула у горла.

— Судя по тому, что я помню… я сама первой тебя поцеловала, — прочистила я горло, обращая внимание мужчины, который посмотрел на меня пристально, сделал шаг ко мне. А вот я отошла, чем заставила его остановиться. — Прости, — криво и через силу улыбнулась я. — Я не должна была… — покачала я головой, почувствовав, как по щеке картинно скатывается первая слезинка. — Я не хотела, чтобы все так… Кажется, алкоголь слишком сильно повлиял на меня… и Ванесса… — беспорядочно перечисляла я и на последней фразе пораженно замерла, гулко сглотнув и посмотрев на короля испуганными глазами. — Костас… она видела… Ванесса видела нас, — трагичным шепотом произнесла я, прикрыв рот ладонью, после того, как король дернулся, растерянно оглянулся и схватился за голову. — Костас, прости. Прости, это все я виновата. Я не хотела… — едва не плача, запричитала я, по голосу определенно готовясь скатиться в истерику.

— Виктория, — строго окрикнул меня король, все же приближаясь, и слегка тряхнул за плечи, заглядывая в мои блестящие от слез глаза. — Успокойся. Ты не виновата, — покачал он головой, заверяя меня в моей невинности, не понимая, как обстоят дела на самом деле и как именно я его подставила. — Вспомни: тебе нельзя переживать. Ты была слаба, недооценила влияния алкоголя, и тебе это простительно. Более того… — начал он, вглядываясь в мои глаза со странным блеском, от которого меня прошиб озноб, ибо он никак не соответствовал моим ожиданиям вины и растерянности. — Виктория, ты могла забеременеть от меня… — тихо и пораженно, на грани восторга произнес он, заставив меня машинально положить руки на живот.

— Т-ты… — начала я, запнувшись в словах, и отшатнулась от мужчины. — Ты думаешь?

— Судя по моим воспоминаниям — мы не предохранялись, — произнес он так, что это все должно было объяснить. Оно и объяснило бы, не знай я точно, что моя беременность невозможна, тем более, от Костаса. Но я все равно сделала вид соответствующий ситуации и пораженно опустилась на кресло, гипнотизируя пол перед собой. — Виктория…

— Нет, — подняла я руку. — Не нужно. Мне просто необходимо время это осознать… А тебе… тебе лучше найти Ванессу и попробовать с ней объясниться, — посоветовала я, отлично понимая, что даже терпение такой безнадежно влюбленной девушки не сможет выдержать подобного спектакля, которое мы с Яном устроили ночью. Возможно, со временем она и смогла бы простить… наверняка простила бы со временем. Но не сейчас. И этого времени мне вполне хватит на задуманное. А дальше уже глубоко плевать.

— Я так и поступлю, — кивнул он, окидывая меня взглядом. — Но я хочу, чтобы ты осознавала, что теперь все изменится.

— О чем ты? — занервничала я, с опаской покосившись на короля, что взирал на меня серьезно и уверенно.

— Вскоре поймешь, — улыбнулся он мне тепло и открыто. Окинул нерешительным взглядом, словно прикидывал, позволю я ему приблизиться или нет. А затем решил, что торопиться не стоит, и пошел на выход из спальни.

— Разыграно, как по нотам, — услышала я насмешливое за своей спиной, гипнотизируя дверь в гостиную, которая закрылась за королем. Спорить с Яном не стала, позволив себе лишь мимолетную улыбку, от понимания, что спектакль продолжается. На самом деле — это только начало…

Я осторожно рассматривала нервно дрожащую девушку, что прятала от меня взгляд, стараясь сохранить остатки гордости. В руках она комкала несчастный платок с такой силой, что слышался характерный треск. За ее спиной, в дорожной одежде замерла Марисса, что украдкой бросала на меня лютые взгляды, которые я намеренно игнорировала, как и саму бабу. Меня больше интересовало другое:

— Вы уверены в своем решении, леди Ванесса? — поинтересовалась я, вместо ответа на просьбу девушки.

— Да, ваше величество, — дрожащим, местами с непозволительно высокими нотками, голосом, отозвалась девушка, так и не посмотрев на меня. — Я полностью уверена в своем решении покинуть дворец. Думаю, в дальнем владении мне будет лучше. И я убедительно прошу вас освободить меня от обязанностей вашей личной фрейлины, — стараясь не шмыгать носом, сдавленно выдавила Несси.

Я вздохнула, выразительно помолчав, а после посмотрела на накрытый стол для чаепития и произнесла.

— Я бы попросила вас не торопиться и не делать поспешных выводов, Ванесса, — с участием произнесла я. Отчего девчонка дернулась и посмотрела на меня покрасневшими, почти безумными глазами. Но ненависти в них я не увидела, хотя ожидала. Только боль и смятение. — Прошу, уделите мне несколько минут. Я бы хотела объясниться. Выпьете со мной чаю? — указала я жестом на столик, уже заметив, как девчонка готовится отказать. Потому уже другим тоном, но все еще сохраняя улыбку на лице, добавила: — Я была бы признательна.

Девушка судорожно сглотнула, с тоской оглянувшись на выход из моих покоев, вероятно уже не чая оказаться подальше от меня, короля и этого дворца. Затем смиренно кивнула, присев в реверансе:

— Как пожелаете, ваше величество, — покорно отозвалась она и села на указанный мной стул. Я села не напротив, а рядом с девушкой, кивнув служанке, чтобы разлила чай по чашкам. Когда чашки наполнились травяным отваром, я указала служанке взглядом на выход. Та присела в реверансе и вышла из комнаты, переглянувшись с Мариссой. Заметила слегка дрогнувшие уголки тонких губ, а после неуместную в данный момент эмоцию, которую служанка попыталась скрыть. — Если позволите, ваше величество, я бы хотела, чтобы Марисса осталась, — тихо произнесла графиня, словно боялась оказаться со мной наедине. Недовольно покосилась на служанку и родственницу графини, вспомнила, что я, вроде как, сейчас извиняться собираюсь, потому великодушно кивнула.

— Если вам нечего скрывать от вашей прислуги, как пожелаете, — безразлично протянула я и внимательно взглянула на графиню. — В первую очередь я хочу сказать, что сожалею о том, чему вы стали свидетелем этой ночью. Это не было спланировано… — начала я, видя, как Несси затряслась сильнее, и решила свести объяснения к минимуму. — Мне жаль, — подвела я итог.

Девчонка в нетипичном для нее жесте, цинично фыркнула, а после мрачно посмотрела в мое лицо.

— Не стоит притворяться, ваше величество. Вы получили то, чего хотели: Костас намеренно отказался от меня в вашу пользу. Вы победили!

— Я не рассчитывала, что вы мне поверите, — отозвалась я с пожатием плеч, понимая, что переубеждать девчонку нет ни сил, ни желания. Ни необходимости, потому и вовсе начхать. — Но ради Костаса хотела попытаться. Вы дороги ему и, уверена, он не хотел вас обижать. Впрочем, как и у меня не было такого желания. Но, если вы все для себя решили, и удерживать вас против воли не имею права, — вздохнула я, неторопливо притянув ближайшую чашку к себе, и медленно помешала напиток маленькой ложечкой, наблюдая, как на дне, вместе с чаинками, медленно растворяется едва заметный осадок. Девчонка по моему примеру притянула чашку к себе и безразлично пригубила напиток, в то время, как ее служанка за спиной больше напоминала сурриката, что я заметила из полуопущенных ресниц. Подавила злобный оскал, вместо чего мило улыбнулась, а после тряхнула рукой, смахивая со стола сахарницу. — Проклятье, — произнесла я с намеком на досаду, посмотрела на Ванессу, которая, кажется, даже, не обратила на мою неловкость внимания, а после я обернулась к Мариссе, что продолжала стоять истуканом. — Ну, и чего ты ждешь? — стервозно поинтересовалась я у бабы. — Видишь, что здесь нужно прибрать? — выразительно скосила я взгляд на пол, по которому рассыпался сахар. — Можешь приступать.

Баба едва ли не скрипнула зубами, метнула взгляд на свою мнимую защитницу, но обе понимали, что спорить с приказом королевы невозможно, и Марисса подчинилась, падая на колени в неудобном, дорожном платье и стала собирать крупные осколки разбитой сахарницы, что-то тихо бубня себе под нос. Вероятно проклятья в мою честь.

— Вам обязательно быть такой? — спросила Ванесса, вероятно в праведном негодовании от моих повадок.

— Какой? — поинтересовалась я, прищурив глаза. Даже собственную чашку отставила.

— Злой, — просто произнесла девчонка и сжалась, словно приготовилась к тому, что я ее ударю.

— Мне по статусу положено, — фыркнула я небрежно. — В каждой истории должна быть злодейка или злодей. В твоей, невольно ею стала я, — пожала я плечами и хитро прищурилась, на недоумение девчонки. — Меня считают злой, потому что хотят такой видеть. Никому не интересны, ни я, ни моя жизнь, ни мои мотивы. Вот ты скажи, что тебе про меня известно? — склонила я голову к плечу. Девчонка нахмурилась, но смолчала. Впрочем, я не настаивала, покосившись на жену дворецкого, что все еще корячилась на полу. — Тебе известно лишь то, что я вынужденная жена твое любимого, которая в своих корыстных целях его совратила и увела у тебя из-под носа, — произнесла я именно то, что и думала девчонка. — Каноничная злодейка, — подытожила я, пока Ванесса виновато и сконфуженно прятала глаза и даже отвернулась. — На деле ты упускаешь такой момент, что мне, как и Костасу, навязали этот брак без моего на то ведома еще родители. Нам с королем просто не оставили выбора. Я искренне не задавалась целью уводить у тебя короля. Мне нужен был соратник, защитник и друг. И, если бы ты смотрела на ситуацию без призмы своей обиды, ревности и чужих советов, — скосила я выразительный взгляд на ее служанку, что тоже невольно прислушалась к моим словам. — Тогда ты бы это поняла. И вместо того, чтобы совершать непозволительные ошибки, отталкивая от себя Костаса и упрекая того в том, что он контролировать не мог, попыталась бы адаптироваться. Быть может, тогда, уставший от постоянных истерик король не стал искать утешения в обществе твоей соперницы. Более удачливой, должна заметить, — безжалостно насмехалась я. — Если посудить, что в тебе есть такого, чего нет во мне? Рыжий цвет волос, юность, красота? — глумливо засмеялась я, наблюдая, как бледнеет девчонка, впервые трезво оценивая мои слова. — А что есть во мне, чего не хватает тебе? — провокационно улыбнулась я. — Картинка вырисовывается нерадостная, верно? Пойми ты это немного раньше, и вместо того, чтобы ревновать и упрекать, стоило бы учиться, самосовершенствоваться и прислушиваться к советам соперницы, которой на самом деле, она быть не желала. Но ты не видела и только сильнее убеждала взрослого, опытного и местами жестокого управленца, что ему нужно другое. Одной юности и красоты недостаточно. Никогда не будет достаточно, для такого, как Костас, — выразительно развела я руками, а после решила смилостивиться: — Напоследок я дам тебе совет. Лишь тебе решать, прислушиваться к нему на этот раз или пропустить мимо ушей. Пользуйся своей молодостью, чтобы учиться. Становись сильнее. И самое главное — рассчитывай всегда только на себя. Все предают, у всех своя корысть, порой совершенно невыраженная и неявная, но это не значит, что ее нет. Скорее, наоборот, в этих случаях нужно быть вдвойне осторожной. Даже самый близкий друг предаст и продаст, если ему покажется, что выгода перевесит преданность, — вновь посмотрела я на служанку, — В то время, когда злейший враг будет единственным, кто не станет перед тобой лукавить и сможет открыть тебе глаза, если ты позволишь ему это сделать.

Я улыбнулась, с некоторым удовлетворением понимая, что мои слова добились определенного успеха, и девушка серьезно над ними призадумалась. Настолько, что в глубине зрачка появился намек на осознание и благодарность.

— Похоже на тост, не находишь? — усмехнулась я, выгнув бровь, а после взялась за ближайшую к себе чашку с блюдца и выразительно приподняла, лишая ее возможности отказаться, чтобы не оскорбить меня. Девчонка, поджала губы и нехотя притянула свою чашку, отсалютовав ею мне. Чокаться я не стала и просто сделала глоток. Графиня повторила маневр за мной, я же посмотрела на Мариссу, что с едва сдерживаемым торжеством во взгляде, следила за посудой в моих руках.

Но весь восторг быстро стал исчезать, когда по столешнице с глухим стуком покатилась и разлилась чашка, что выпала из ослабевших пальцев графини. Сама она пораженно вздохнула, берясь за горло, и стала задыхаться, заваливаясь на пол. Когда девушка ударилась об ковер, сознание ее уже покинуло, а я заорала не своим голосом:

— На помощь!!!

— Зачем ты это сделала? Чего добивалась? — надрывался в бешенстве Костас, бегая по моей гостиной из стороны в сторону.

— Повторяю сотый раз: я этого не делала! Точка! — раздраженно произнесла я, недобро поглядывая на короля, и терла ноющие виски от начинающейся мигрени. — Зачем бы мне было травить Ванессу?

— Меня тоже этот вопрос сильно волнует, — практически прорычал Костас, которого трясло с тех пор, как мы покинули лазарет, а лекарь пообещал, что самое страшное уже позади, а девчонка помереть не должна. Но в сознание она так до сих пор не пришла, чем нервировала короля только больше. — Однако отравилась она именно здесь, когда ваша чашка была безопасной. В ваших же комнатах обнаружился пузырек с ядом!

— Однако, это все равно не я, — произнесла я твердо, не особо боясь гнева короля. Ничего он мне не сделает. Слишком благородный, чтобы причинить мне вред или запугивать. Тем более, он теперь считает, что я могу носить его ребенка. Но сам факт покушения на жизнь девчонки, которая еще утром ему, казалось бы, была не нужна, откровенно взбесила правителя. Вот и пыхтит, как паровоз, того и гляди загудит и пар из ушей пойдет! — Мне не было смысла избавляться от нее. Сам подумай, зачем мне это? Она мне уже не конкурентка. Тем более, сама же пришла ко мне с просьбой отпустить ее на все четыре стороны, — закидывала я короля своей логикой, понимая, что нервы нервами, но Костас — мужик умный, и вскоре начнет соображать связно, не размениваясь на эмоции. — Меня подставили. Вместо того, чтобы протаптывать мой ковер, лучше бы озаботился поисками того, кому это действительно нужно.

— Кому еще она могла помешать? — спросил он, словно я ему сейчас весь список оглашу с комментариями и пояснениями. Нет, я, конечно, могла бы. Но посчитала это неинтересным. И опасным, для себя. А вот подводить к правильному решению — это уже дело другое. Я как бы и ни причем: сам все додумал, домыслил и сложил, с меня и взятки гладки, значит!

— Ты ее лучше знаешь, — цинично фыркнула я. — Проверь ее ближайший круг. Может и найдешь что подозрительное.

— Мои люди уже этим занимаются, — недовольно отозвался Костас, но тон поубавил, уже начиная остывать и стараться посмотреть на ситуацию более взвешенно.

— А я думала, что они были заняты лишь тем, что переворачивали мои комнаты вверх тормашками.

— И, в конечном итоге, яд нашли, — напомнил мне король, словно ждал, что я моментально устыжусь. Не тут-то было!

— Ты не допускал мысль… просто мысль, что убить собирались не Ванессу. Ну, так, на минуточку, — с небрежным видом уточнила я, а после криво усмехнулась.

— Хочешь сказать, что убить собирались тебя?

— А почему бы и нет? Этот сценарий выглядит более правдоподобным. Желающих убить меня куда больше. А вот Ванесса могла просто оказаться не в том месте и не в то время, и организаторам пришлось спешно переигрывать, подставляя меня, когда поняли, что у меня есть мотив и желание избавиться от соперницы. Немногие в курсе, настоящего положения вещей в нашей непростой истории.

— Думаешь, Ванесса отравилась случайно?

— Она могла просто взять не ту чашку, а на месте графини оказалась бы я, — пожала я плечами, не без удовольствия и облегчения замечая, как от такой новости бледнеет. Ага, значит, перспективами впечатлился. Тут уже не просто покушение на любовницу! На королеву! На, возможно, мать наследника! Приоритеты в таком случае значительно возрастают. — Что произошло бы в таком случае? — задала я провокационный вопрос.

— Подозрение бы пало на Ванессу, — побелевшими губами произнес король, складывая свою цепочку развитий событий. Понимая и то, что у девчонки был отличный мотив и возможность избавиться от меня, учитывая то, что я порушила ее любовь. В таком случае замять дело бы не получилось и Костасу пришлось принять меры. Вплоть до казни той, кого любил, если бы доказательств не нашел вовремя.

— Именно, — кивнула я, устало вздохнув, так как была уже глубокая ночь, а король, кажется, уходить даже не собирался.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — пораженно нахмурился Костас, наконец, прекратив мельтешить передо мной.

— Полагаешь, начни я истерично верещать, это хоть чем-то поможет? — холодно поинтересовалась я. После криво усмехнулась и добавила: — Кто-то должен сохранять рассудок холодным. Если этого не собирался делать ты, пришлось мне. Пока ты убивался по своей недобитой любовнице, у меня было время подумать, — не размениваясь на любезность, на которую не было времени, произнесла я, уже отчаявшись выпроводить мужика из своих комнат, которые мне назначили, как персональную и комфортабельную тюрьму. Я не против, хоть вида и не показываю. — Избавляться от Ванессы есть мнимый мотив лишь у меня. Но я этого точно не делала. Зато злопыхателей у меня — сколько угодно. А выставить Ванессу виновной было бы легче легкого. Но, вот беда, девчонка взяла, да и выпила не из той чашки, даже не подозревая, что в ней было. Как итог: я под арестом, но жива, графиня, и та, не померла, а расследование идет полным ходом.

— Что ты предлагаешь? — коротко и по-деловому задал Костас вопрос, который я уже думала, никогда не услышу.

— В первую очередь я бы обратила внимание на тех, у кого был доступ к вещам графини и в мои покои в последнее время. В основном — прислуга: моя и самой графини. Полагаю, виновные сейчас не совсем спокойны и должны совершить ошибки от нервозности. Возможно, под разными предлогами попытаются покинуть дворец. Найдешь исполнителя — найдешь и заказчика, — пожала я плечами, как само собой разумеющееся.

— А что потом? — задал он странный вопрос, окинув меня долгим взглядом.

— А после убей его, — кровожадно улыбнулась я.

Король ушел, а я позволила себе еще час побездельничать, наслаждаясь последними возможностями: посетила ванную, где «потупила» сидя в горячей, ароматической воде, поужинала, а вот затем отослала новую служанку и начала неспешно собираться. Никогда не задумывалась, как ощущают себя смертники перед казнью. Никогда и не хотела об этом думать, а вот теперь сама ощущала себя той самой приговоренной.

На меня напало какое-то онемение, что, скорее удивляло, так как в данной ситуации следовало бы быть более эмоциональной. Но эмоций не было, а я спокойно и размеренно прошлась по гардеробной, выбирая наиболее удобную одежду, и остановила выбор на «амазонке», лишь накладную юбку не стала надевать, разгуливая в бриджах и добротных сапогах для езды на лошади. На корсет покосилась, но решила, что он только помешает, и ограничилась рубашкой и жилетом. Затем подошла к трюмо, достала писчие принадлежности, помарала бумагу, лениво размышляя, над тем, что по иронии судьбы, в этот последний раз мой почерк выглядит донельзя красиво. Хоть в рамочку ставь и любуйся такой редкой удаче. Фыркнула от своих мыслей и продолжила короткое путешествие по спальне, разворачивая нехитрые приспособления, что я даже не помышляла прятать. Рассматривая занятные и неприметные вещицы, я нехотя вспоминала все, что было со мной за последние пять лет. Все дни, день за днем пролетали в моих воспоминаниях, поражая доскональности деталей, которые наполнили меня мрачной решимостью. Слабо усмехнулась и поправила сапоги, пару раз топнув для верности, чтобы удостовериться в удобстве. Не хватало только мозоль натереть, чтобы еще и она отвлекала. Наверное, так люди готовятся к рыбалке, а не к своей возможной смертельной авантюре.

После довольно хмыкнула и села в кресло, приготовившись ждать.

По моим прикидкам прошло около двух часов, когда я вновь ощутила чужое присутствие.

— Я так понимаю, ты с плохими вестями? — протянула я, даже не оборачиваясь.

— Себастьян был вынужден бежать. Я перенес его в безопасное место, — ответил мне Ян, выходя в поле моего зрения со сложенными за спиной руками.

— А теперь послал за мной? — вздернула я бровь и зло усмехнулась, в последний раз смотря на игру пламени в камине. — Неужто решил довершить начатое своими ручками?

— Полагаю. Осечка с Мариссой дорого ему стоила. К королю пришел управляющий, после чего уже собирающуюся бежать служанку поймали и доставили на допрос. Уже спустя десять минут король отдал приказ на задержание Улссона, но тот понял, что к чему раньше, — холодно произнес Демьян, на которого я посмотрела ледяным, испытующим взглядом. — Я не знал о его решении, — ответил он на невысказанный вопрос, который задать вслух мне остатки гордости не позволяли. — Но узнала ты. Как?

— Когда знаешь, куда нужно смотреть, можно увидеть гораздо больше, — протянула я и усмехнулась, вспоминая, как переглянулись служанки, как в двух одинаковых и рядом стоящих чашках, совсем немного, но напиток отличался по цвету, о том, как на дне моей чашки таял «сахарный песок», который я не клала в чай. — Отвлечь внимание и подменить чашки не составило труда, — развела я руками. — Твои уроки по ядам не прошли даром. Можешь гордиться, только Улссону не говори, а то он расстроится еще больше, — зло засмеялась я, стараясь скрыть истинные чувства. Ян моего веселья не разделял, только молча разглядывал меня. — Теперь ты знаешь, что меня пытались убить, — цинично усмехнулась я. — И то, что ты сейчас здесь, чтобы отвести меня к Улссону, достаточно красноречиво.

— Я хочу еще раз напомнить, что выход есть, — произнес он, что вызвало во мне порыв ярости.

— Думаешь, я взвалю на себя ответственность за гибель всего мира за собственную жизнь? — в бешенстве прищурилась я, не скрывая искаженной гримасы. — Даже ты не можешь этого сделать, но ждешь от меня? Думаешь, если я соглашусь, тебе будет легче? Ну, уж, нет. Я не доставлю тебе такого удовольствия, — покачав головой, жестко усмехнулась я, а после решительно встала и подошла к демону, с блуждающей улыбкой на губах, за которой скрывала болезненный оскал и потребность закричать. — Почему Улссон не приказал тебе убить меня, а возложил эту обязанность на Мариссу?

Ян промолчал, холодно всматриваясь в мое лицо, но мне оказалось этого достаточно, для понимания, что у всего есть своя цена терпения. Это понимал и Себастьян, потому рисковать не стал.

— Что ты задумала, Тори? — прищурился Ян.

— Ничего. Просто собираюсь побороться за свою жизнь, — пожала я плечами в небрежном жесте, но с широкой улыбкой на губах.

— Ты рискуешь, — напряженно произнес мужчина. — Просто скажи одно слово, и я перенесу тебя в безопасность.

— Там, где я не буду видеть гибель этого мира? — язвительно усмехнулась я. А после покачала головой. — Я так не думаю.

— Я постараюсь сохранить этот мир.

— Его, или большую часть? — мрачно уточнила я. Ян не ответил, а я и не ждала ответа. — Слишком высокая цена. Мы оба не готовы заплатить ее.

— Потому ты готова добровольно пойти на закланье?

— Нет. Я пойду торговаться, — жизнерадостно оскалилась я, продолжая держать дистанцию, когда так хотелось прижаться к чужой груди, зарыдать и покаяться… закусила щеку изнутри и смогла сдержать лицо. Смогла. — Я знаю, где находится сокровищница.

Я ждала реакции, но все, что получила, лишь еще большее напряжение во взгляде.

— Тори, ты можешь не справиться, — невпопад произнес он, чего я совсем не ожидала.

Я горько усмехнулась, позволила себе подойти вплотную и осторожно поцеловала демона в губы, для чего ему пришлось пригнуться. Он не ответил на поцелуй, но и не сопротивлялся, и вместо собственной злости и обиды, я почувствовала боль. Не мою. Я тоже не хотела так прощаться. И не собиралась.

Глубоко вздохнула, отстранилась и позволила себе уверенно улыбнуться, когда глаза нещадно щипало от сдерживаемых слез, а горло перехватил болезненный спазм.

— Однажды ты сказал, что я не смогу натравить короля на Улссона, — с улыбкой напомнила я. — Но в итоге: Паук в бегах, а король желает его голову на блюде, — пожала я плечами, после чего замолчала, с улыбкой вглядываясь в притягательное лицо, с завораживающими глазами. — Я не собираюсь сегодня умирать, хоть и не исключаю этой возможности. А ты?

Глава 30

— Надеюсь, это не очередная уловка? — с раздражением и угрозой протянул Улссон, когда Ян перенес нас и еще четырех охранников Паука в затопленное ритуальное место, скрытое в пещере.

— А что вам еще остается? — небрежно фыркнула я, совершенно растеряв всякий страх. А какой смысл пресмыкаться, если при нашей встрече Паук уже не таясь пригрозил, что если я не укажу ему на сокровищницу, головы мне не сносить? Тоже мне, испугал! Эта страшилка перестала быть актуальной уже года три, как. Поистрепалась угроза, и я уже успела к ней привыкнуть.

— Не зарывайся, дрянь, — прошипел Паук, но моральное онемение продолжало удерживать меня, потому я лишь поинтересовалась:

— А то, что? Убьете? — выгнула я бровь и осмотрелась. — Слышала уже, — усмехнулась я, не без удовольствия различая скрип зубов этого ублюдка. — Прежде чем мы продолжим, я хочу получить гарантии.

— Какие гарантии? — прошипел Улссон сквозь зубы, пока его глаза наливались тихим бешенством.

— Я хочу свою награду за все труды и тяготы последних пяти лет.

— Думаешь, я так глуп, что соглашусь на твои условия, прежде, чем получу необходимое мне? Мне и так достаточно того, что ты на пару с моим магом строила козни за моей спиной!

— Ну, с учетом того, что вы за моей спиной решили меня отравить, то, можно сказать, мы в расчете! — глумливо улыбнулась я, но быстро перешла к сути, понимая, что уже перегибаю палку. — Я предлагаю следующее: если я окажусь права, сокровищница и вам необходимая побрякушка окажется здесь, вы гарантируете мне, что Ян не причинит мне вреда по вашей указке.

— А если ошиблась? — спокойнее и более заинтересованно прищурился Паук.

— На ваше усмотрение, — пожала я плечами, спрятав взгляд с потерянным видом. — Я просто хочу жить и прошла слишком многое по вашей вине. Оставьте мне хотя бы какую-то благодарность за порушенную жизнь, — посмотрела я в глаза этого ублюдка, даже не сомневаясь, что он сейчас смотрит на сломленного, уставшего и запуганного человека. И увиденное ему понравилось.

— Слышал, Демьян? — пакостно захихикал Себастьян. — Я же говорил, что она всего лишь шлюха, которая продастся за любую личную выгоду. Ты решил довериться не той. Именно поэтому вы проиграли, — расплылся он в довольной улыбке. Я предпочитала на мага не смотреть. — Потрясающая дрянь, — впервые почти что похвалил меня Паук. — Вероятно, когда все это закончится, я оставлю тебя себе. Такая, как ты, будет мне полезной. С королем я еще не закончил. А когда завершу начатое, непременно займусь им. И свой человек на троне Мидлхейма мне понадобится, — с задумчивым и оценивающим видом рассуждал Улссон. — Хорошо, я согласен, — кивнул он коротко и посмотрел на молчаливого мага. — Демьян, слышал наше условие? Не трогай девчонку, как только я буду владеть артефактом.

— Я услышал, — расслышала я ответ мага и подавила в себе желание радостно заулюлюкать.

— Ты обещала мне сокровищницу! — напомнил Улссон. — Показывай.

— Не могу, — расплылась я в донельзя ехидной улыбке.

— Что?!

— Я не знаю, как в нее попасть. Но уверена, что она находится именно здесь, — пояснила я, вспоминая слова короля, которые несколько дней прокручивала в голове, пока на меня не снизошло озарение: «Прежде здесь воды не было». Так он сказал. Как и упомянул то, что прежний король намеренно разрушил это место, чем спровоцировал войну и вынужденный переезд в другой дворец. Это место было священным. И к этой святыне два народа все еще обладающие магией приносили свои дары. И эти дары где-то требовалось хранить. Логично, что этот склад должен быть неподалеку.

Вспомнилась мне и лестница, давно забытая под водой, которой, впрочем, наверняка прежде пользовались и не просто так. На теперешнее дно спускались, чтобы попасть к этому святилищу и пройтись по уже затопленной пещере. Достаточно глубокой, чтобы предположить, что уровень воды мог подняться едва ли не на шесть метров. Достаточная глубина, чтобы скрыть первый этаж. Еще оказавшись здесь в первый раз, я поняла, что этот участок суши, когда-то служил всего лишь террасой, на что обломки каменной балюстрады по контору явно указывали.

— Ты решила напоследок пошутить надо мной? — угрожающе прищурился мужчина, а двое из его охранников выразительно напряглись в мою сторону. Но тут рядом со мной вырос Ян, чем пыл этих ублюдков поубавил всего одним взглядом.

— Она хочет сказать, что сокровищница находится под водой. Пещеру давным-давно затопило, когда река сменила русло. Поэтому сокровищницу не могли отыскать столько столетий, — пояснил за меня маг и покосился на меня через плечо. В его взгляде я прочитала укор и досаду. Вероятно от того, что не поделилась с ним моими умозаключениями. Потому теперь мы находимся тут в качестве заложников.

Я предпочла его взгляды игнорировать и обратила все свое внимание на Паука, которого от данного пояснения аж затрясло в возбуждении. Испарилась вся спесь, величественность и холодность. На первый план вышел одержимый и буйно-помешанный фанатик.

— Чего же вы ждете?! Живо обыскать здесь все. Каждый камень, каждый валун. Ныряйте столько, сколько потребуется, но найдите мне вход в сокровищницу! — орал он, как ненормальный, окидывая жадным взглядом все пространство пещеры, совершенно не обращая внимания на то, как я в удовольствии щурюсь. — Ты, — ткнул он в меня пальцем. — Говори немедленно, где она?

— В радиусе пятидесяти метров, — щедро поделилась я догадкой, ведь в противном случае, Ян не смог бы находиться в этом месте, от которого ему приказали держаться не ближе данного отрезка. — На вашем месте я бы искала под водой. Но это, как вам удобнее, конечно, — пожала я плечами. — Прошу заметить, что, несмотря на мои вынужденные таланты, под водой дышать не могу. Как и видеть в темноте. Так что в воду не полезу, — предупредила я, сложив руки на груди.

На меня только с досадой нахмурились и махнули рукой.

— Демьян, — обрушил свое возбужденное внимание Улссон. — Найди сокровищницу и принеси мне этот артефакт, — приказал он.

— Сокровищница скрыта от меня магически. Я не могу ее обнаружить самостоятельно, — коротко отозвался Демьян.

— Проклятье! — заорал мужик, отчего с потолка сорвались мелкие капли конденсата. Паук заметался на месте, а после резко обернулся на меня. — Похоже, у тебя нет иного выбора, кроме как лезть в воду, девочка моя, — злобно улыбнулся он. — Если ты еще хочешь побороться за свою жизнь, — добавил он с ехидным прищуром.

— И как вы себе это представляете? — возмутилась я. — Я вам что, русалочка, что ли? Что-то я не помню за собой особенности отращивать жабры, — вполне справедливо заметила я, требовательно и с тревогой посмотрев на этого психопата.

— А придется, — жестко усмехнулся Себастьян. — В противном случае, надобность в тебе отпадет.

— Да вы спятили? — взвыла я, смотря на мужика, как на психа, чего даже не пыталась скрывать. — Я просто сдохну там под водой. Много толку от этого вам будет?

— По крайней мере, перестанешь меня раздражать, — с издевкой усмехнулся Паук, пока я медленно потрошила свою зубную эмаль. Но через несколько секунд он посмотрел на Яна и произнес: — Помоги ей. Даю вам полчаса на то, чтобы найти вход и доставить артефакт в мои руки. Если не справитесь, просто утопи ее, — с презрением и пренебрежением приказал Паук. — И, да, — поднял он руку в выразительном жесте. — Без глупостей. Я запрещаю тебе пользоваться артефактом и, даже, брать его в руки, Демьян. И проследи, чтобы девчонка доставила его в полной сохранности. Время пошло, — небрежно отвернулся он от нас, занявшись рассматриванием разрушенной достопримечательности, в то время, как мне отчаянно хотелось подойти к нему со спины и огреть по затылку осколком балюстрады. Но останавливало многое, в том числе и четверо головорезов по бокам от своего хозяина.

— Ублюдок, — процедила я, недобро поглядывая на своего мучителя, а затем нехотя обернулась к Яну. — Есть идеи, как продержать меня под водой дольше двух минут и не утопить? — деловито поинтересовалась я, так как времени было ну очень мало.

— Полезай в воду, — спокойно произнес Демьян холодным и отстраненным голосом. Трудно было определить, обижен он на меня, зол или, вообще, ненавидит за подобное предательство с моей стороны. Но хоть как-то объясняться я не посчитала нужным — времени не было. Как-то он мне сказал, что мы должны доверять друг другу. Я смогла ему довериться. Не полностью, из-за его ограничений и привязки к хозяину. Но я в него, по крайней мере, поверила. В него и его затею. Просто у меня методы другие, и про осторожность я теперь думаю куда как больше. Вообще, пройдя через столько испытаний, чтобы в конечном итоге едва не отравиться — на многое начинаешь смотреть иначе и куда осторожнее.

Посмотрим, как он справится с этой задачей.

Даже не подумав спорить, я направилась к краю платформы и замерла на мгновение, смотря в черноту воды, куда мне до дрожи лезть не хотелось. После обреченно прикрыла глаза, вздохнула и, не желая красоваться, просто шагнула вперед, сразу уходя под воду с головой, из-за обрыва, который начинался от края платформы. От холодной воды перехватило дыхание и мышцы моментально свело, что, впрочем, не помешало мне судорожно забить ногами и руками, в отчаянном желании выплыть на поверхность.

Стоило показаться над водой, я гулко закашлялась, охнула и тяжело задышала, пытаясь справиться со сведенными конечностями.

— Стоило вначале раздеться, — нравоучительно посоветовал Паук, который явно наслаждался моими мучениями.

— Устраивать бесплатный стриптиз напоследок я вам не нанималась, — не скрывая злости и ненависти, отозвалась я, едва не показав ему красноречивую и выразительную фигуру из пальцев. Я бы, может, и показала, но побоялась, что, если потеряю концентрацию, просто камнем уйду на дно. — Ты мог бы поторопиться, пока я не стала той сосулькой, которая Титаник потопила? — ворчливо поинтересовалась я у Яна, что совершенно ни куда не спешил. Он окинул меня равнодушным взглядом, подошел к краю платформы, а после размял шею, на которой на глазах вырастали… жабры. Фу! Ко всему прочему, этот Ихтиандр обзавелся перепонками между пальцев на руках. Я уже приготовилась, что он и рыбий хвост отрастит… но обошлось, лишая меня возможности узреть голубую мечту каждой маленькой девочки и великовозрастной романтичной дуры.

Ян без особых проявлений эмоций красиво вошел в воду, а вынырнул уже возле меня.

— Держись возле меня. Каждые полминуты, я буду давать достаточно кислорода для вздоха, — инструктировал меня Ян, пока я, без возможности удержаться, косилась на жабры, что сейчас были в покое, но, по логике, под водой начнут функционировать и придут в движение. Сделав для себя мысленную пометку держать руки под водой во время обмена кислородом при себе, чтобы, не дай Бог, не прикоснуться к жабрам. От иронии ситуации едва неуместно не хрюкнула, удивляясь своей храбрости сидеть верхом на демоне. А вот к рыбами продолжаю брезговать, как и почти всю сознательную жизнь. Да. Вот такая я нелогичная и непоследовательная!

— Там ничего не видно, — предупредила я, после того, как кивнула в знак, что поняла мага.

— Это временно, — поведали мне, а после я заметила, как под водой, в одной из перепончатых ладоней разрастается сгусток белого света, похожий на яркий шар. Он, словно светлячок, сорвался с пальцев и стал кружить вокруг нас с Яном, давая достаточно освещения на пару-тройку метров. — Держись рядом, — повторил Ян, а после протянул мне руку, за которую я с некоторым содроганием все же взялась, стараясь не думать об этих перепонках. Но уже через секунду мужчина утащил меня под воду и довольно быстро стал спускаться на глубину, пока светляк неотрывно следовал за нами. Когда спустились практически до дна, уже имея возможность распознать очередной мозаичный красивый, но заиленный рисунок, я стала ощущать, что легкие начали гореть огнем, а давление безумно давило на ушные перепонки, заставляя выпустить излишки воздуха.

Вместе с болью и потребностью вздохнуть поднялась и паника, но она быстро улетучилась, стоило Яну обернуться ко мне, а после прижаться к моему рту губами, вдыхая в мой рот такой необходимый кислород. Он позволил сделать три вдоха, прежде чем отстранился, оценил мое состояние и остался им довольным.

Я же осмотрелась, стараясь разглядеть все, что медленно освещал светляк, двигаясь по кругу. Мы оказались на открытой площади, которая оказалась достаточно просторной, что в нашем случае, было, скорее минусом. Встретилась взглядом с Яном, который, как и я разглядывал пространство, а после едва заметно прищурился, остановившись взглядом на чем-то, что смогло его заинтересовать. Так и не отпуская моей руки, он вновь потянул меня за собой со скоростью небольшого катера, словно у него действительно были не ноги, а хвост. Ну, или ласты.

Судя по моим ощущениям, мы проплыли прямо под террасу, под которой была просто кромешная и устрашающая темнота. Никогда прежде не боялась темноты. Я просто не знала, какой она может быть. Быть на глубине, в полной темноте, и без воздуха — это страшно. Очень страшно. В темноте, с которой почти не справлялся магический светляк. Яну даже пришлось сделать его ярче, прежде чем он затормозил, для очередного обмена воздухом.

Когда я оторвалась от горячих губ, которые, вместе с необходимым кислородом, дарили слабое тепло, не дающее окончательно окоченеть, обернулась и с возрастающей тревогой посмотрела на черный проем в скале. И заходить в темное, уже более узкое пространство жуть, как не хотелось. Но, я понимала, что выхода другого нет. Не время для неуверенности, сомнений и страхов. После порыдаю, если выдастся возможность. Если сейчас струшу, у меня вообще никакой возможности не останется.

Переглянулась с демоном и уверенно кивнула на его вопросительный взгляд. Он чуть сильнее сжал мою ладонь, а после обернулся к проему, чтобы бескомпромиссно и уверенно поплыть туда, утягивая меня за собой.

Мы оказались в туннеле, который, определенно носил на себе следы искусственного вмешательства. По противоположным стенам я обнаружила покрывшиеся водорослями и илом держатели для факелов. Местами скальная порода была искусственно срезана, чтобы расширить проход и арки.

По моим впечатлениям мы проплыли несколько десятков метров, прежде чем оказались на развилке. Там я получила новую порцию кислорода, и в растерянности осмотрелась, решая, куда плыть дальше. С надеждой воззрилась на Яна, но тот, кажется, тоже был без малейшего понятия.

Пока осматривалась, зачем-то подняла голову и едва радостно не заорала, поняв, что над нами в выступе скалы есть воздушный мешок, прямо под потолком. Подергала мага за руку, а после показала ему пальцем наверх. Он понятливо кивнул и быстро всплыл, чтобы через секунду мы вынырнули в небольшом кармашке, отчего наши лица были едва ли не прижаты друг к другу. Но я порадовалась даже этой возможности, так как могла без опаски заговорить.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — потребовала я ответа.

— Нет. Как только мы заплыли в эту пещеру, я совершенно перестал ориентироваться в пространстве. И это значит, что ты права: сокровищница поблизости и заставляет меня плутать.

— Значит, навигация на мне, — понятливо кивнула я. — Куда по твоим ощущениям тебе хочется поплыть? Направо или налево? — поинтересовалась я с живейшим интересом. Мужчина призадумался, нахмурился, прислушиваясь к своим ощущениям, а после ответил:

— Налево.

— Значит, поплывем направо, — попыталась я улыбнуться, но от холода мышцы лица свело и они слушались плохо.

— Решила двигаться от обратного? — с усмешкой спросил Ян.

— Да. Как только тебя потянет куда-нибудь твоя интуиция, дай мне знать, — попросила я и уже приготовилась нырять вновь, как маг удержал меня за плечо, вынуждая посмотреть ему в лицо.

— Чего ты хочешь добиться, Тори? Действительно желаешь отдать Уллсону артефакт?

— Да, именно это я и планирую сделать, — уверенно кивнула я, заметив, как слегка дрогнули черты лица мужчины. — Просто… поверь мне… пожалуйста, — попросила я, заглянув ему в глаза, а после не выдержала, и прижалась к его губам в крепком и отчаянном поцелуе. — Поверь… — прошептала напоследок, прежде чем вновь уйти под воду.

Скала оказалась похожей на муравейник, потому что за последние десять минут, мы миновали еще три развилки, которые вели в разные стороны. Как и уговаривались, Ян показывал, куда он хочет поплыть, а я тянула его в противоположную сторону. Еще два раза я видела воздушные карманы под потолком, но решила не тратить на них времени и внимания, понимая, что мои полчаса на исходе.

Плыли мы достаточно медленно, чтобы успевать осматриваться, и все равно едва не проплыли мимо сильно заросшего участка стены. Черт его знает, почему я вообще обратила на него внимание. Быть может потому, что именно в этом месте водоросли отличались от других. По остальным стенам, из-за твердой скальной породы, на стенах активно цвел ил, в то время, как на том участке колыхались водоросли на длинных стеблях. И росли эти водоросли, как будто из стены. Хотя, по логике, с чего бы, если стены в этом туннеле такие же каменные и монолитные?

Ян, казалось, даже не заметил того, что я затормозила, и пёр напролом, даже не оглядываясь. Самое удивительное, что он словно не замечал даже то, как я вцепилась ногтями в его ладонь и стала тянуть на себя, стараясь затормозить. Лишь когда мне удалось упереться ногой в скальный выступ, я, кажется, смогла обратить внимание мужчины на себя. Тот обернулся и с недоумением нахмурился. Я же отчаянно подавала руками знаки, проклиная себя в том, что не умею разговаривать с помощью жестикуляций, а из моих посылов демон едва ли мог что-то разобрать.

От отчаяния почти зарычала, вспоминая, что и воздух заканчивается. Потому сама прижалась к губам демона, получив несколько вздохов… ну и совсем чуть-чуть насладилась близостью и теплом, а после стала внимательно осматривать потолок. Едва не возликовав, схватила мужчину за руку и потянула к потолку, где в нескольких метрах от нас, на наше счастье, оказался воздушный карман. Он был совсем крошечным, отчего пришлось задирать голову, так как его высоты едва хватало, чтобы держать нос над поверхностью. Но этого оказалось достаточным, чтобы быстро проговорить:

— Кажется, я нашла дверь.

— Где? — резко потребовал ответа Ян, но за его резкостью я видела растерянность.

— Мы проплыли ее несколько метров назад. Там еще водорослей много было.

— Ты уверена? Я ничего подобного не видел… — произнес он, что лишний раз убедило меня в том, что я права. От возбуждения даже холод стал слегка отпускать. — Покажи мне это место, — уже и сам начал догадываться Ян и попытался утащить меня под воду, но я воспротивилась.

— Подожди. Если мы сейчас все же найдем сокровищницу, поговорить у нас уже не выйдет, — тяжело дыша от нехватки кислорода и давления, произнесла я. — Напоследок, ответь на вопрос: для твоего освобождения будет ли достаточно просто уничтожить артефакт?

— Ты не сможешь его уничтожить, Тори. Ты слышала приказ: как только артефакт окажется в наших руках, я буду вынужден отдать его Улссону и не позволю тебе ему навредить. Забудь об этом. Забудь про мое освобождение, — категорично и резко произнес он. — Вспомни все, чему я тебя учил, и сбереги собственную жизнь. Не смей рисковать из-за меня и своих сумасбродных авантюр. Ты уже выторговала себе жизнь, осталось лишь найти артефакт и ты будешь вне опасности.

— Думаешь, меня радует перспектива вечного служения Пауку? — поинтересовалась я. — Это — не жизнь! Если ты резко решил сдаться, то я не собираюсь этого делать и отдавать ему победу добровольно.

— Я предупредил тебя, Тори. Не смей рисковать понапрасну. Я тебе это не позволю.

— Ты не допускал мысль, что я могу просто не желать, чтобы Улссон победил? — задала я вопрос, ощутив неприятную горечь. — Ты забыл, что он отнял у меня все?! Так что просто ответь мне на вопрос и делай дальше, что тебе приказано, — в раздражении проворчала я.

— Нет. Артефакт нельзя уничтожать, пока я привязан к нему. Иначе вместе с ним исчезну и я сам, — помолчав в мрачных раздумьях, ответил Ян. — Для моего освобождения мой непосредственный хозяин должен пожелать моей свободы. Желание должно быть добровольным.

— Но как загадать желание, если твоим хозяином является другой?

— Если нынешнего хозяина просто убить, я все равно буду привязан к роду Улссона, так как артефакт завязан на их крови. Для того, чтобы сделать отвязку, хозяин должен, либо освободить меня добровольно, либо я буду вынужден отдать плату артефакту самим хозяином. Я все еще буду привязан к вместилищу, но амулет уже будет свободным, до того момента, пока не обретен нового хозяина на крови.

— Поняла, — коротко кивнула я, вздыхая крохи кислорода со свистом и хрипом, и ушла под воду.

Взяв демона за руку, я вновь вдохнула воздух через поцелуй, радуясь тому, что сейчас контролирую себя достаточно, чтобы не романтизировать данную необходимость. Возможно все дело в холодной воде, которая не дает забыться и старательно остужает мое либидо, которое обычно бесится от каждого прикосновения демона. После я потянула мужчину за собой и без труда отыскала запримеченное место, выразительно указывая на него пальцем. Повернулась к демону, который критично всматривался в мною указанное, щурился, хмурился, а после, нехотя приложил ладонь к тому месту и неожиданно удивленно поднял брови, ощупывая каменную, искусственную кладку уже более детально. Вид Ян имел, словно только что нашел черную кошку в темной комнате ночью. Срывая длинные стебли водорослей, которые проросли сквозь щели в кладке, уже без сомнений, заложенного дверного проема, Ян все больше и больше воодушевлялся. Настолько, что едва не забыл обо мне и моей потребности к дыханию. После быстро исправил ошибку, еще раз внимательно осмотрелся, когда оторвался от меня, отплыл вместе со мной, задвигая меня за свою спину… а затем на его руках стал разгораться бело-синий сгусток энергии, от которого, кажется, даже вода начала закипать, моментально нагревая ее на расстоянии метра. Когда сгусток сформировался до размера волейбольного мяча, Ян направил ладони в сторону кладки, забросив светящийся «мяч» в заложенный дверной проем. Произошел взрыв, и слабое землетрясение, которое я ощутила даже в воде. С потолка посыпалась мелкая гранитная крошка и пыль, отчего в душе вновь завозилась паника и страх погибнуть под завалами. Успокаивал только Ян, который продолжал источать уверенность и спокойствие, даже не обратив внимания на сотворенный им риск.

Когда вся пыль опала, я смогла различить брешь в стене, образованную стараниями Яна. Переглянувшись, туда мы и отправились. Первым делом Ян пустил в проход светляк, после меня и лишь затем, вплыл в помещение сам, пока светляк кружил под потолком достаточно просторного помещения.

От увиденного я невольно выпустила из легких воздух и пораженно прикрыла рот ладонью. Такого количества золота я не видела даже в фильмах в моей прошлой жизни. Ощущая себя, как кладоискатель из приключенческих романов про пиратов, я лихорадочно осматривала сундуки туго набитые золотыми монетами, украшениями, и прочим позолоченным барахлом. Помимо сундуков я рассмотрела полки вдоль стен, на которых лежало оружие, какие-то безделушки, доспех, предметы быта… все то, что прежде считали самым драгоценным, что было не стыдно принести в дар своим богам.

Тряхнула головой, угодив в руки Яна, который вновь подарил возможность вздохнуть, после чего ненадолго отплыл, внимательно осматриваясь, вероятно, в поисках артефакта. Как человек, который даже не представляет, как он выглядит, я первым делом дернулась в сторону всякой позолоченной чепухи, но неожиданно затормозила, еще раз внимательно посмотрев на вещи, что лежали аккуратными рядами вдоль стен, в то время, как все золото было небрежно свалено едва ли ни в кучу.

Поджала губы и решила подплыть именно к рядам с вещами, что были покрыты илом и грязью, из-за чего рассмотреть хоть что-то было трудно, как и узнать в них что-то с уверенностью. Лишь по общим контурам я догадывалась о принадлежности того или иного предмета.

Я медленно проплывала вдоль стены, пытаясь рассмотреть хоть что-то в предметах передо мной, в тусклом освещении, которое еще и часто отдалялось. Когда вновь ощутила потребность в кислороде, обернулась к Яну, дав ему знак приблизиться. Он быстро выполнил мою немую просьбу, а после обмена воздухом уже обратил внимание на полки, перед которыми я его ждала. Он поморщился, гуляя взглядом по предметам, а мне пришла в голову идея.

Я дернула его за рукав, а после положила его ладонь на первый предмет, затем на второй, третий, будто мы пересчитывали их. Задумка моя была в том, что, по логике вещей, заколдованный артефакт Ян, либо вообще не заметит, либо просто физически не сможет прикоснуться, даже если захочет. Потому я внимательно следила за мужчиной, который быстро понял, чего я от него хочу. На первой ряду мы ничего не обнаружили и были вынуждены отправиться к другой стене с очередной полкой.

Он последовательно прикасался к каждому предмету по очереди, а я уже решила, что и тут пусто, как обратила внимание, что он пропустил что-то совсем неприметное. Что-то такое же маленькое, как и обычная монета. Можно было бы подумать, что она оказалась здесь случайно, ведь сундуки с золотом стояли поблизости, или демон мог просто не заметить ее под слоем ила. Я ведь и сама заметила ее чисто случайно, потому что стояла сбоку и отметила проскользнувшую тень на, казалось бы, ровной поверхности полки.

Ян уже собирался отойти к другой стене, но я его остановила и указала пальцем на то место, где заметила «монетку». Я вопросительно посмотрела на Яна, тот нахмурился и приблизил лицо к поверхности полки, чтобы лучше рассмотреть то, на что я ему указывала. Он смотрел несколько секунд, а после выпрямился и просто покачал головой, слегка пожав плечами.

Боясь поверить в удачу, дрожащими пальцами я прикоснулась к своей находке, поднимая в пальцах что-то круглое и легкое. Кажется, даже сердце стало биться через раз, пока я осторожно стирала с поверхности находки грязь и ил, чтобы через мгновение рассматривать… кулон. Да, точно. Небольшой кулон, кажется, из кости, с гравировкой на поверхности и небольшим красноватым камнем посередине, напоминающий гранат.

Стоило только показать его Яну, как он оскалился, моментально искажая черты лица, отчего я невольно дернулась в испуге. Но через мгновение меня с силой схватили за руку, мир сделал кульбит, и вот я уже валяюсь на сухом камне, отчаянно кашляя водой, которой успела нахлебаться, когда испугалась.

На глаза выступили слезы, а горло уже саднило, когда я ощутила, как на мое запястье наступают тяжелым сапогом, вынуждая разжать кулак, в котором я сжимала амулет. Я взвыла, рефлекторно дернувшись и желая сбросить со своей руки чужую ногу.

Из моей раскрытой ладони выхватили находку, а после Паук отошел, чтобы в свете факелов рассмотреть артефакт с восторженным, фанатичным блеском в глазах, пока я с ненавистью сверлила взглядом его спину, растирая пострадавшее запястье. Мне на плечо легла ладонь, привлекая внимание, а после Ян помог мне подняться, не выражая ни одной эмоции на лице, несмотря на то, что Паук фактически держал в своих руках его жизнь.

Поднялась на трясущихся ногах, продолжая содрогаться от холода в мокрой одежде и тревожно осмотрелась, заметив, что Улссон и его приспешники времени зря не теряли. Небольшая площадь была хорошо освещена откуда-то взявшимися факелами и кострищами, а сами охранники стояли в шеренгу за спиной Улссона, зажимая нас к стене и отрезая возможность к побегу по воде.

Но самое худшее заключалось в том, что я не заметила с самого начала. То, что прежде я принимала просто за мозаичный узор, на деле оказалось настоящей пентаграммой. Сейчас она уже была выгоревшая, местами испорченная, что ловко исправили свежей, дурно пахнущей краской, которая покрывала контуры рисунка, делая его цельным.

— Наконец-то, — восторженно произнес Улссон, едва ли не шепотом. — Он у меня… наконец-то, — с видом, будто совершенно про нас забыл, посвятил мужик все свое внимание костяному артефакту.

— Ты можешь покинуть контур? — тихо спросила я, воспользовавшись тем, что на нас с демоном не обращают внимания.

— Нет. Я получил приказ не выходить за его границы без требования, — только и ответил Ян, давая понять, что контур играет роль своеобразной ловушки. — Но ты можешь уйти. Прямо сейчас. Ты ему уже не нужна. Беги и спрячься, а я их отвлеку. Он не сможет тебя найти без меня.

— Не в этот раз, — покосилась я на мужчину, который был готов возразить. — Тяни время, — прошипела я напоследок и вышла вперед, привлекая к себе внимание стражников и Улссона. Ну и еще убедилась, что меня контур вполне себе пропускает. — Я выполнила свою часть сделки. Ты обещал меня отпустить и отправить в мой мир, — произнесла я, дерзко задрав подбородок.

— Что? — со снисходительным смешком обернулся ко мне Улссон и окинул пренебрежительным взглядом. — Ты, видимо, плохо слушала или твой любовник забыл тебя просветить, но я не собираюсь отправлять тебя обратно.

— Вы обещали! — выкрикнула я в праведном негодовании. — Вы сказали, что если я выведаю план мага и помогу вам с королем, вы отпустите меня!

— Кто же думал, что ты доживешь до этого момента? — с нескрываемой издевкой заржал мужик, за своим триумфом прекратив обращать внимание хоть на что-то. Так он не обратил внимания на то, как со сводов пещеры стали падать мелкие камешки и песок. Он не заметил, а вот охрана обернулась. Я же еще громче заголосила:

— Вы просто ублюдок! Я выполнила условие! Верните мне мою жизнь и мой мир. Я вам больше не нужна. За все, через что я прошла по вашей вине, выполнить данное слово — меньшее, что вы можете! Что вам еще от меня нужно?!

— Видишь ли, чтобы тебя вернуть, мне нужен Демьян. На перенос в другой мир он может потратить много сил, которые способны его ослабить. А мне нужна каждая капелька его мощи. Так что я не стану этого делать. Но, в качестве благодарности за службу, так и быть, сохраню тебе жизнь. Демон отлично обучил тебя манипуляциям, и это мне пригодится. Твоя роль в этой истории еще не закончена.

— Думаете, я продолжу отыгрывать роль Виктории? — зло произнесла я, сжимая кулаки и повышая голос едва ли не до визга, стараясь не смотреть за спины охранников, куда вновь упали несколько камешков… и не только. — Для чего мне это делать? Чтобы вы, в конечном итоге, убили короля, используя меня, как свою марионетку, и управляли Мидлхеймом? А когда упрочнитесь в управлении, как сделали с настоящей принцессой, устраните и меня, управляя королевством самостоятельно?

— Для начала дождусь, когда ты забеременеешь, а после убью короля, — наставительно произнес Улссон, с мерзкой улыбкой. — А когда родишь — тебе придется сильно постараться, чтобы я решил сохранить тебе жизнь. Потому лучше не зли меня, дрянь! Осталось совсем немного до достижения моей цели, которую я преследовал пятнадцать лет! И ты не помешаешь мне! Никто не помешает! — Заорал он, выхватил ближайший факел и прикоснулся им к контуру рисунка на полу, который вспыхнул ярким, но невысоким пламенем. Ян осмотрелся и оскалился, но ничего не предпринял, выжидая.

— Вы — монстр! — рычала я, срываясь на крик и искажая черты лица в нескрываемой ненависти и злости.

— Закрой рот!

— Иначе что? — с вызовом сложила я руки на груди и вздернула подбородок. — Натравить своего цепного пса на меня уже не получится. Вы отдали четкий приказ, и пока артефакт у вас, он меня не тронет. Похоже, в этот раз придется марать об меня свои ручки самостоятельно, чтобы я заткнулась, — ядовито шипела я, с удовольствием наблюдая, как багровеет зарвавшийся фанатик.

— Я давал тебе шанс. Теперь не вини меня за то, что произойдет, — послал он мне угрожающую улыбку, а затем щелкнул в воздухе пальцами и указал на меня. — Убить, — отдал он короткий приказ своим стражникам. Себастьян победно усмехнулся, смотря на меня снисходительно и с мрачным превосходством. Вот только я вместо того, чтобы устрашиться, широко оскалилась, а после глумливо хохотнула. На недоумевающий взгляд мужика, чье распоряжение так никто и не отправился выполнять, я просто молча указала пальцем за его спину. Обернувшись, Улссон увидел, как по веревкам с бреши в своде пещеры спускаются королевские гвардейцы и убивают немногочисленную охрану Паука, а сам король, что незаметно подплыл по воде, сейчас отбрасывал от себя бездыханное тело с разрезанной им глоткой.

На Улссона Костас смотрел с выразительной ненавистью и жаждой убийства, что заставила Себастьяна попятиться.

— Демьян! — по привычке взвыл Паук, забыв про один такой значимый нюанс: при нашем появлении, Паук намеренно поймал Демона в ловушку, который сейчас, услышав зов хозяина, попытался пробиться сквозь контур, но не смог и яростно зарычал, несмотря на торжество и злорадство, что таилось в глазах.

— Ну и кто теперь в ловушке? — уточнила я, довольно прищурившись, когда Паук попытался отбежать, но гвардейцы преградили ему дорогу, заставив его отступить ближе к центру площади.

— «Если желаешь разрушить проклятье рода, следуй туда, где все началось», — процитировал Костас строчку из моего письма, которое я спрятала в своей комнате, зная, что тот там появится и обнаружит мое исчезновение. Для этого даже пришлось вновь разбивать зеркало на трюмо в моей спальни, чтобы король точно не прошел мимо. И я не сомневалась, что он обратит на него внимание и проигнорировать не сможет. Проблема заключалась во времени, которое потребуется ему для реагирования. То самое, что я не могла просчитать и что отчаянно нервировало. — Серьезно? — спросил он с укором.

— Я не знала, кто может еще увидеть письмо! — возмутилась я, хоть и старалась скрыть дрожь в коленях от облегчения. — Зато ты понял! И вообще, звучит красиво! — обиделась я, так как потратила минут двадцать, чтобы придумать достаточно информативную, шифрованную и лаконичную фразу, не указывая мест и действий, который поместился бы на маленьком клочке бумаги.

— С этим разберемся потом, — пообещал Костас, зло щурясь на меня. Не оставалось сомнений, что он слышал, если не все, то большую часть плана Паука, в котором я уже приняла непосредственное участие. И его красноречивый взгляд прямо говорил, что я еще за это отвечу. Вряд ли до смертоубийства дойдет. Скорее показательная порка в декорациях спальни Костаса, но меня это вот вообще не радует. — Взять его! — прикрикнул король, указывая коротким мечом в сторону Паука.

Тот в свою очередь судорожно сглотнул, лихорадочно оглянулся и… и расплылся в зловещей улыбке, которая мне, вот ни капли не понравилась. Потому что в следующее мгновение он бесстрашно встал ногой на горящее контур, а после смазал ботинком грань, отчего рисунок разомкнулся… выпуская демона, которому моментально поступил приказ:

— Убить их всех, — кровожадно прошипел Улссон.

Глава 31

У меня была секунда. Всего одна секунда, на то, чтобы среагировать. За себя не боялась, так как успела обезопаситься, а вот смерть короля Мидлхейма в мои планы совсем не входила. И все же, я оказалась медленнее. Потому мне очень повезло, когда Ян решил обратить свое первоначальное внимание именно на гвардейцев.

Но, несмотря на это, я все же была не готова, совсем не готова видеть смерть страшную, жестокую и мучительную. Каким-то чудом заставила себя всего на мгновение поверить, что эти крики, что сейчас режут мой слух, всего лишь очередной плод моего воображения. Тем более, я совершенно не желала видеть то, как Ян становится причиной этих криков и хрипов. Потому сосредоточилась лишь на цели. Болезненным усилием воли, я поборола дрожь от холода, нервов и страхов и быстро приблизилась к Себастьяну, который явно не ожидал от меня каких-то отчаянных действий. Так вот, я сильно его удивила, вытащив из сапога небольшой нож и ткнув им мужчину под колено, отчего он заорал от боли и неожиданности, а после был вынужден упасть на подкошенных ногах.

Я вот ни разу не воительница. Я никогда не была сторонником насилия и, даже бегая с отцом по лесам, всегда скорее мешалась и пыталась отговорить его от убийства зверушек, несмотря на любовь к огнестрельному оружию. Что уж говорить о добровольном причинении серьезного вреда человеку! Собственноручно? Ни за что!

Я всегда так думала до этого момента. Потому что Паук для меня был хуже самой вшивой скотины. Он был не человеком, а мерзким, уродливым и жестоким существом. И сейчас угрызений совести я не ощущала.

На данный момент я отлично понимала, что счет идет на секунды, потому даже не помышляла задумываться над сторонами морали. Не было времени на сомнения. Все они остались там, еще во дворце, когда я из раза в раз продумывала возможные риски и их решения. И такой поворот событий я тоже предусмотрела. Хотя и надеялась, что обойдется. Тогда я и понимала, что когда придется идти на крайние меры я не смогу медлить. Прокручивая в голове все варианты, в том числе и эту мысленную сцену, я отреклась от последних крох слабости и человеколюбия. Жизнь за жизнь. А этой мрази реинкарнаций не хватит, чтобы заплатить по всем счетам.

Воспользовалась слабостью мужчины и прижала к его горлу уже окровавленный нож, что больше напоминал стилет.

— Отмени приказ на убийство людей! — потребовала я, стоя за его спиной, и надавила острием ножа на шею, позволяя покатиться первым каплям крови. Возможно, все дело было в том, что сжимала рукоять слишком сильно, возможно, из-за дрожи, что только набирала обороты и боялась выпустить нож из рук, но чем больше я переживала, тем сильнее давила, уже не видя грани. И душераздирающие крики на фоне задачу не облегчали. — Отменяй или я тебе глотку вспорю! — выкрикнула я, ощущая, как нервы сдают, а от напряжения желчь поднялась по пищеводу, заставляя судорожно сглатывать.

— Демьян, убей ее! — проорал этот поддонок, а я с удовольствием позволила острию войти еще глубже в рану, отчего мужчина захрипел и напрягся. Демон обернулся, смерил мужчину пренебрежительным взглядом, а после вновь обернулся на гвардейцев, что из последних сил, но с достоинством оберегали короля. Похоже, Паук за своим всевластием стал несколько рассеянным. Он расслабился и перестал помнить о неосторожно данных словах, пренебрегая привычной осторожностью. Чувство полной власти опьяняет и заставляет терять бдительность. Вот и сейчас он забыл, что пока амулет находится у него, Ян мне неопасен.

Кажется, это начал понимать и Улссон.

Посмотрев на меня косым взглядом, мужчина ожесточенно улыбнулся и уже собирался разжать пальцы кулака, которым опирался на пол, чтобы сохранять равновесие. В этой же ладони был и амулет.

Уже понимая его задумку, я в очередной раз порадовалась, что выбрала сегодня тяжелые сапоги с жестким каблуком. Им я и придавила его уже раскрытую ладонь к полу в месте, где на мозаике остался артефакт. Мужчина вновь взвыл от боли, на этот раз в ладони, но, ни скинуть мою ногу, ни дернуться нормально не мог из-за ножа у своего горла.

— Я сказала: отмени приказ на убийство! — рычала я, а Пауку не осталось ничего, кроме как подчиниться, потому что в подобных делах я была совсем неопытной и могла сорваться в любой момент. Одно неосторожное движение ножа в моих трясущихся руках, и Улссон будет захлебываться собственной кровью из разодранной глотки.

— Демьян, остановись!.. — выкрикнул Паук и Ян послушно замер. Я довольно хмыкнула и слегка ослабила давление на горло мужчины. Это заставило его немного расслабиться, а уже через мгновение он выдернул руку из под моего каблука и набрал в грудь воздух, чтобы отдать новый приказ. Вот только я знала, что так будет. Такая мразь не умеет играть честно. Но и я не собиралась, потому проткнула ему еще и руку, заставив вновь взвыть и широко раскрыть пасть.

Я тщательно представляла себе этот момент. Наверное, раз сто я детально прокручивала последовательность своих действий, тренировалась… и сейчас даже продрогшее тело сработало на автомате. Все из того же сапога я вытащила доставленный Беристо крюк для свежевания мелкой дичи. Крюк был небольшим, но острым и прочным, а мои руки уже работали рефлекторно, так что я сама не успела толком ничего понять и осознать. Очнулась лишь тогда, когда крюк плотно сидел в залитом кровью языке, отчего меня моментально замутило.

Задержав дыхание и отчаянно сдерживая подступающую желчь, я насильно вытянула язык изо рта, стараясь не думать… просто не думать и следовать плану. Натягивая плоть одной рукой, второй я прижала к нему нож, отчего и без того орущий и окровавленный лорд завыл еще громче и дернулся так сильно, что я едва не вырвался вместе с крюком. Смотреть на него было страшно… Краем сознания я чувствовала, что меня бьют по ногам, по торсу, пытаются оттолкнуть и поцарапать, но, из-за боли и паники он бил рассеянно, бесцельно, а потому неопасно. Будто находясь в трансе, я просто не обращала внимания, сосредоточившись лишь на цели.

Но я не думала… не могла себе позволить даже просто подумать… не могу…

В моих фантазиях было достаточно одного движения ножа… но реальность оказалась страшнее. Кто-нибудь, когда-нибудь задумывался, как сложно вообще прорезать кожу? А если плотную и сильную мышцу еще и небольшим, не предназначенным для этого ножичком? Взрослый и сильный мужчина, наверняка справился бы с этим в разы быстрее. Но не я: обессиленная, продрогшая…

Я практически пилила язык, но он не поддавался даже после четвертого движения, зато кровь из раны, что текла рекой, кажется, затопила все вокруг. Невероятным образом она оказалась даже на моем лице…

Меня мутило, я отчаянно хотела разреветься, горло сжало так, что не могла сделать и вздоха, и на глаза навернулись слезы, а я все пилила и пилила непослушными руками, но добилась лишь того, что срезала только половину языка, заставив его повиснуть на остатках мышц. Понимая, что больше просто не выдержу, из последних сил пнула мужчину в грудь, заставив того повалиться прямо в центр пентаграммы.

Я оставила даже крюк, а после просто не выдержала и на дрожащих ногах упала на колени, где меня, наконец, стошнило. Меня рвало до рези в желудке и боли в горле, а перед глазами все повторялась недавняя сцена. Мои руки буквально по локоть оказались в крови, и меня снова вытошнило, но на этот раз одной лишь желчью. Только после этого я смогла с трудом обернуться и опустошенным, полубезумным взглядом осмотреться.

Кажется, время замерло, ведь демон, король и оставшиеся в живых гвардейцы смотрели лишь на меня бешенными, испуганными и изумленными глазами. Я же ощутила слабый отголосок раздражения и вспомнила о насущном:

— Я-а-ан, — простонала я, невнятно махнув рукой на пентаграмму. — Твой выход, — выдохнула я, все еще пытаясь найти силы справиться со слабостью, болью и головокружением, но уже спокойная и уверенная, что Улссон отдать приказ больше не сможет. Никогда.

Но надо отдать должное магу, он не растерялся, щелкнул пальцами, и пентаграмма загорелась с новой силой, полностью цельным рисунком, внутри которого корчился истекающий кровью мужчина, что отчаянно, дрожащими руками и со слезами на щеках пытался вытащить крюк из обезображенного языка, что безвольным куском мяса висел на подбородке…

Меня вновь едва не вырвало, хотя уже было совершенно нечем. Кажется, с этого момента я стала закоренелой вегетарианкой. Если выживу, естественно.

Пока я мучилась коликами, события набирали обороты и огонь все продолжал разгораться, постепенно поднимаясь выше к потолку, создавая воронку… За несколько секунд пламя поднялось едва ли не выше свода пещеры, вырываясь из бреши на потолке.

А затем я услышала душераздирающий вой… затем визг, от которого закрыла уши ладонями и упала на пол, сжавшись в комок. В нос ударил запах паленого мяса, а я поняла, что если меня вновь стошнит, я определенно потеряю сознание.

В какой-то момент все прекратилось, и я рискнула поднять голову, чтобы осмотреться.

Как оказалось, лежала не я одна. Возле меня оказались, и люди короля, и он сам, по всей видимости, желающий меня прикрыть от пламени, но добраться не успел. Лежал он тихо, отчего я испугалась и подползла к Костасу, перевернув того на спину и с облегчением поняла, что он дышит, несмотря на порванный рукав мокрой и когда-то белоснежной рубашки, что сейчас была пропитана кровью из раны на плече.

Поняв, что королю ничего не угрожает, я с облегчением выдохнула и заметила, как он морщится, приходя в сознание.

Когда первый испуг прошел, я вновь осмотрелась, окинув взглядом окончательно потухшую, но все еще дымящуюся пентаграмму, в центре которой была красноречивая серая кучка праха. В очередном оцепенении сглотнула и отвела взгляд. И вот тогда подскочила на заплетающиеся ноги, забыв про то, что, как бы еще недавно едва находила силы, чтобы сидеть.

— Ян! — заорала я с испугом и в несколько шагов, едва не падая, подбежала к бессознательному демону, что сейчас лежал в своей получеловеческом обличье, не подавая никаких признаков жизни. — Ян, — орала я, хватая того за плечи и отчаянно потрясла. — Да очнись же ты, тварь такая! — со слезами, что быстрым потоком побежали по щекам, зло рычала я. — Открой глаза, скотина! — выла я, обнимая его голову руками боясь поверить в самое страшное. — Демьян!!! — заорала я так, что, кажется, земля содрогнулась. Но оно того стоило, ведь, вздрогнув, демон открыл черно-белые глаза и посмотрел ими на меня вполне осознанно. — Как же я тебя ненавижу… — всхлипнула я, понимая, что от облегчения готова свалиться в обморок. А после меня на секунду захлестнула истерика, отчего я безумно засмеялась, прикрыв ладонями лицо. Это длилось, пока ко мне не прикоснулись, привлекая внимание. Я вздрогнула, а после позволила отнять мои руки от лица, чтобы посмотреть заплаканными глазами в лицо своего персонального кошмара, смерти которого я испугалась так, что…

Истерика вновь едва не охватила, но тут внимание привлекло другое: кое-как оклемавшийся король растерянно осмотрелся, увидел меня едва ли не в объятьях демона, ожесточенно нахмурился и потянулся за мечом, что валялся неподалеку. Да и черт бы с ним, если бы не такой момент, что король тянулся к мечу, не глядя, и сейчас вместо рукояти оружия, окровавленной ладонью прошелся по амулету…

— Нет!!! — завизжала я, подавшись вперед и выставляя перед собой руку, но остановить неизбежное не смогла и, не успевший освободиться от привязки артефакт, наполнился кровью нового хозяина…

Из-под ладони Костаса появились красные всполохи, что привлекло всеобщее внимание, я демон рядом со мной взвыл с таким рычанием, от которого у меня все волосы моментально поднялись дыбом. Потерянным и испуганным взглядом я смотрела, как на груди Яна рядом с кровоточащим ожогом, разгорается новая метка… в виде уже знакомого герба рода Форт.

— Нет… — пораженно зашептала я, качая головой и обреченно наблюдая, как очередное клеймо расползается, смыкая свои контуры на синевато-серой коже. Глядя на страдальческий оскал на лице Яна, я и сама сжимала пальцы на груди, ощущая почти физическую боль от осознания, что все рушится… все… все было зря…

Из груди вырвался истеричный смешок, а я перевела пораженный, полубезумный и блестящий от слез злости и ярости взгляд на Костаса, что уже стоял на ногах с мечом и амулетом в руках, который, по мере успокоения Яна, мерк в ладони короля и нового хозяина.

— Костас, — подала я голос, удивляясь тому, что он не дрожит и звучит ровно. Я поднялась на ноги, а после требовательно протянула руку. — Отдай это мне.

Король поднял на меня взгляд, отрываясь от небольшого артефакта, что с виду напоминал безобидный кулон.

— Так, значит, это правда? Магия существует… — невпопад произнес он и вновь с некоторым трепетом и опаской посмотрел на свою раскрытую ладонь. — Я думал, что все прочитанное мной… лишь сказки…

— Верни это мне! — уже срывающимся на крик голосом, зло потребовала я. — Немедленно! — закричала я, ощущая, как воздух со свистом вырывается сквозь до боли сжатые зубы, которые я щерила практически в оскале.

Король сощурил глаза, а после демонстративно сжал кулак.

— Я так не думаю, Виктория, — ответил он, отчего я сама едва не кинулась на него с кулаками. — Насколько я могу судить, амулет и эта тварь теперь принадлежат мне. Ну, здравствуй… скот, — с ожесточением улыбнулся Костас, с ненавистью взирая на демона, который сейчас обессилено поднимался на руках, отвечая королю той же яростью и ненавистью во взгляде.

— Амулет принадлежит мне! — завизжала я, ощущая, как меня трясет от бессильной ярости, холода и пережитого потрясения. — Ты представления не имеешь, что мне пришлось пережить, чтобы добыть его! Он — мой! — голосила я и подалась вперед, но меня попытался остановить Ян, за что поплатился яростным:

— Не смей прикасаться к ней, демон! — рявкнул король в банальной злобе, так как уже осознал, кто именно был моим питомцем и жил со мной все это время. Да и замечание почившего Улссона, о том, что Ян — мой любовник, вряд ли прослушал. А там и дойти до того, что сегодняшнее утро — спектакль, не долго.

И сейчас король негодовал. Ладно, Костас был просто в бешенной ярости, но мне было откровенно начхать, ибо его эмоции и рядом не стояли по силе с моими!

Ян отшатнулся от меня, словно ошпаренный, и с жаждой убийства посмотрел на человеческого короля. А я поняла, что демон тоже на грани. На грани убить хозяина и быть заточенным в артефакте до появления наследника рода.

— В последний раз говорю, Костас: верни артефакт, пока не случилось непоправимое. Отрекись от него и верни. Для всеобщего блага, — отчаянно сдерживая крик, цедила я слова вкрадчиво и угрожающе.

— Убеди меня, — жестко усмехнулся он, небрежно подбрасывая в воздухе артефакт. — Зачем он тебе нужен?

— Чтобы вернуться домой, — ответила я честно.

— Домой? — переспросил Костас, а после резко посмотрел на демона. — Стой на месте и не шевелись, демон, — приказал король, быстро разобравшись, как работает артефакт и привязка.

— Ты хоть понимаешь, чем рискуешь, провоцируя его? — взвилась я, затравленно оглянувшись на Яна, чей взгляд ничего хорошего не обещал. Я же мысленно костерила себя, на чем свет стоит: вот что мне стоило в первую очередь забрать артефакт, а уже потом бросаться к демону? Почему я не подумала об этом тогда? Почему?!

— Можешь просветить, — сурово понизив голос, предложил мне супруг.

— Мы все здесь рискуем. Он сейчас нестабилен, потому не провоцируй, если не хочешь, чтобы этот мир сгорел в адском пламени, — предупреждала я, пока сама судорожно придумывала, как выкручиваться на этот раз. — Слушай, ты ведь хотел снять проклятье с рода? Отлично! Снимай! А после отпусти нас, и мы навсегда покинем этот мир, — отчаянно торговалась я.

— Мир? Значит, ты из другого? — насторожился Костас, более придирчиво рассматривая меня.

— Меня выкрали из моего пять лет назад и принудили занять место настоящей принцессы Виктории Ларсен, которая погибла по вине Улссона.

— Но зачем ты хочешь вернуться? Теперь, когда избавилась от Улссона? Даже этот демон более не страшен тебе…

— Ты не понимаешь… — едва не плача покачала я головой. — Не понимаешь… ты не знаешь, что пришлось мне пережить… — всхлипнула я, сжимая кулаки. — Я хочу домой. Я хочу покоя, в безопасность и к родным людям.

— Твои родные наверняка уже похоронили тебя! — вполне справедливо заметил Костас. — Теперь ты будешь в безопасности, здесь, со мной. Мне плевать, кто ты и что с настоящей принцессой. Ты нужна мне.

— Я не желаю этого! — выкрикнула я. — Как ты не поймешь? Я не хочу! Меня воротит от этого мира. И он, — указала я на демона, что все еще выполнял прямой приказ короля. — Он — мой билет обратно. Но для этого его необходимо освободить. Отпусти нас, Костас. Молю, — жалобно всхлипнула я, прижимая к груди руки, на которых до сих пор сохранились доказательства того, как больно мне от поражения, за уплаченную цену призрачной свободы, которая сейчас вновь находилась у другого. — Ты останешься в выигрыше! Проклятье исчезнет, Улссон мертв и не представляет угрозы, а ты сможешь взять в жены любую! Слышишь? Ты сможешь жениться по любви, не боясь навредить ей… Ванесса будет в безопасности. Она сделает тебя счастливым…

— Довольно! — резко оборвал мои слова король, смотря на меня полубезумным и оскорбленным взглядом. — Все дело в нем, верно? Это было не принуждение… ты с ним по доброй воле…

— Именно, — вздернула я подбородок, даже не думая стыдиться или оправдываться.

— Он же — демон! Проклятая тварь и чудовище! — взвыл Костас, посмотрев на меня, как на сумасшедшую, кем я, наверняка, и являлась.

— С чего ты взял, что я лучше него? — сощурилась я, склонив голову к плечу.

— Ты не такая! Это они извратили тебя. Сделали такой, но я помогу…

— Поможешь сделать, что? — выкрикнула я зло. — Меня ломали долго, жестоко и упорно, чтобы сделать той, кем я стала сейчас. Думаешь, я добровольно позволю ломать меня в очередной раз?! — в праведном негодовании потребовала я ответа. — У меня отняли все! Даже мою личность! Теперь я не позволю сделать это со мной снова!

— Ты не понимаешь, что говоришь, — покачал он головой, а на лице его показалась мрачная решимость.

— Что ты задумал? — с тревогой, полушепотом спросила я, нервно проследив его взгляд, который был направлен на Яна.

— Я спасаю тебя, — произнес Костас, а затем, не слушая моих возражений, потребовал ответа у Яна: — Ты способен снять проклятье? Отвечай правду!

— Да… — рыкнул Ян.

— Отлично. Этот артефакт последний в этом мире? Таких, как ты, больше нет здесь? Отвечай!

— Он — последний. Все остальные были уничтожены.

На этом моменте во взгляде Костаса промелькнул странный, безжалостный блеск, от которого я судорожно сглотнула, понимая, что его выводы мне не понравятся.

— Если его уничтожить, ты тоже исчезнешь, и больше никто не покусится на этот мир? Магия исчезнет? — Ян молчал, а Костас потребовал: — Правду! Отвечай правду!

— Да, — только и ответил Демьян, пока я в мгновение забыла, как дышать.

— Нет, нет, нет! Ты не сделаешь этого! — взвыла я, дернувшись в сторону Костаса с неясными целями, но короткий взгляд правителя, и один из близ стоящих гвардейцев мгновенно скрутил мне руки за спиной, удерживая на месте. — Нет!!! — завизжала я, более не сдерживая слез отчаяния и страха. — Нет, пожалуйста, нет! Не надо, Костас. Нет! Не делай этого, прошу!

— Ты одурманена, Виктория. Но как только его влияние исчезнет, ты прозреешь!

— Ты не понимаешь! — рыдала я, едва не падая на колени, более не имея сил даже сопротивляться. — Не понимаешь… — рыдала я, в отчаянии смотря в лицо демона, который не отрывал от меня взгляда. И в этих страшных глазах я видела боль… а еще молчаливое прощание и смирение.

В это мгновение мне очень захотелось уничтожить этот мир… Миры! Все и даже больше, лишь бы освободиться.

И он мог… он мог выполнить свою угрозу, чтобы спасти свою жизнь, но не сделает этого. Вместо этого просто готов смириться со своей смертью…

Как же я его ненавидела сейчас… Чертова бездушная тварь, которая оказалась благороднее и милосерднее многих людей…

— Демон, — подходя ближе без опаски, холодно обратился Костас к демону. — Сними проклятье с моего рода.

Ян оскалился, но вздохнул, поднял когтистую ладонь на уровень с грудью короля… и последний болезненно сжался, хватаясь за место на плече, отчего оставшиеся гвардейцы дернулись на защиту правителя, но тот быстро поднял руку, требуя остановиться.

Костас разогнулся, отдышался, потирая место, где прежде, как я уже знала, у него было большое родимое пятно, и требовательно спросил:

— Это все?

— Все, — с ненавистью и достоинством отозвался демон.

— Отлично, — довольно улыбнулся Костас. — Будет последнее слово? — задал он вопрос, от которого у меня подкосились ноги.

— Сбереги ее… — произнес демон так тихо, но серьезно, что мне показалось, что это лишь обман слуха.

— В этом можешь не сомневаться, — так же серьезно кивнул король и занес руку, с зажатым в ладони артефактом, чтобы ударить им об пол.

Не знаю, откуда появились силы. Но я с быстротой молнии умудрилась, довольно метко ударить удерживающего меня мужчину каблуком по колену, а после дернулась, выворачивая руки, отчего пришлось поморщиться, но вытерпеть, ведь оно того стоило, и я оказалась свободной и сидящей на полу. Правда, ненадолго, ведь помимо оклемавшегося конвоира, ко мне с двух сторон бросились еще два гвардейца.

Осмотрелась и на мое счастье оказалась рядом с тем местом, где в луже крови еще валялся мой ножек, которым я… короче! Еще одной тошноты я точно не выдержу.

Рванула туда и смогла выхватить оружие, быстро поднимаясь на трясущиеся ноги, держа в руке скользкий от крови нож.

— Это смешно, Виктория, — усмехнулся Костас, но артефакт разбивать уже не торопился. Мне же многого не нужно, потому слегка расслабилась. — Мои люди хорошо обучены. Ты не сможешь ничего им сделать.

— Я им и не собиралась ничего делать, — широко оскалилась я, а после приставила острие ножа к собственной груди, с вызовом и такой же мрачной решимостью посмотрев в лицо короля.

— Виктория, сейчас успокойся, — моментально напрягся Костас, а я выкрикнула:

— А ну, стоять! — рявкнула я, бешенными глазами взирая на гвардейцев, которые с опаской и сомнением поглядывали на короля. — Сдвинетесь еще на сантиметр, и моя смерть будет на вашей совести! — грозно пообещала я и вновь посмотрела на Костаса.

— Всем оставаться на местах, — выкрикнул он команду, а после осторожно повернул ко мне голову и выставил руки перед собой. — Виктория, не делай глупостей. Оно того не стоит…

— Откуда тебе это знать? — зло прошипела я, ощущая укол острия, что прорезал рубашку и кожу. Руки дрожали, я и сама едва стояла, но все же нашла в себе силы для последней авантюры. — Ты ничего не знаешь, ни о моей жизни, ни о цене, которую я за нее заплатила, — с ненавистью выплюнула я.

— Все можно исправить. Я помогу тебе. Вместе мы справимся. Ты забудешь!

— Об этом невозможно забыть, — всхлипнула я и качнула головой. — Невозможно. Ты мне не поможешь. Освободи нас… Все чего мы хотим — это свободы! — отчаянно выкрикнула я. — Ты не представляешь… просто не представляешь, что это была за пытка. Ради свободы я делала ужасное, слышишь?! Я никогда уже не смогу оправиться, и меня не переделаешь. Я не переживу еще и новых изменений.

— Тебе это только кажется, — грустно улыбнулся Костас. — Помнишь, я рассказывал про мою войну с кузеном? Трон тоже достался мне страшной, чудовищной ценой, Виктория. С этим можно жить. Это можно забыть. Я знаю! Я помогу тебе, — заверял он, а я горько засмеялась.

— Ты вновь не понял, — смеялась я сквозь слезы. — Я сломана, Костас. Но не так, как думаешь ты. Меня преследуют не страхи прошлого. Совсем не они… — покачала я головой, смотря на короля блестящими от слез глазами, но после перевела взгляд на демона, что смотрел на меня с мукой и… тревогой. Он не отрывал напряженного взгляда с оружия в моей руке, а когда встретился со мной взглядом, покачал головой, молча запрещая этого делать. — Если ты убьешь его, я никогда тебе этого не прощу, Костас. Никогда и ни за что. Мне легче сдохнуть, чем проиграть в очередной раз. Я хочу свою жизнь назад. Я хочу быть ее хозяйкой. И ты не сможешь мне этого дать… — с горечью улыбнулась я. — Отпусти нас.

— Ты хочешь пожертвовать собой за жизнь демона? — не поверил Костас. — Ты прошла такой путь, но готова сдаться сейчас? Я могу дать тебе сказочную жизнь! Я мир к твоим ногам положу!

— С чего ты решил, что мне она нужна? Променять обычную клетку на позолоченную? — переспросила я. — Мне нужна моя жизнь! Я хочу сама решать за себя и распоряжаться ей так, как мне заблагорассудится. Потому, да — я убью себя, если ты сейчас же не освободишь Яна. Он дал мне клятву, что не станет мстить, как только освободится. Потому мы просто уйдем…

— Я не могу отпустить тебя!!! — в ярости заорал король, отчего я вздрогнула и отступила, заставив мужчин напрячься, а Яна так и вовсе дернуться в мою сторону. — Я люблю тебя. Ты нужна мне, Виктория, — с мукой признался Костас.

— Но я не люблю тебя, — совершенно искренне призналась я, понимая, какую боль сейчас причиняю. — И не смогу полюбить. Вероятно, уже никогда и никого больше… — сорвался голос до шепота, когда я так и не смогла закончить мысль, бросив затравленный взгляд на демона.

— Это говорит скверна, посеянная ими в твоем сознании, а не ты. Они затуманили твой разум… но я прекращу это, и, вот увидишь, ты очнешься… — покачал головой Костас.

— Не смей! — выкрикнула я, плотнее прижимая к груди нож. — Я убью себя, слышишь? Ты никогда меня не получишь! Я отказываюсь так жить! Мне уже терять нечего!

— Тори, не делай этого, — неожиданно заговорил Ян, который знал меня лучше, чем Костас, и сейчас видел больше… значительно больше других. — Пока есть жизнь, ты должна бороться…

— Заткнись! — зарычала я в бешенстве, вновь роняя слезы и едва не задыхаясь от болезненного укола. — Ты сдался! Потому не смей мне говорить, что я должна делать!

— Ты не сделаешь этого! — внезапно успокоившись, произнес Костас и даже уверенно расправил плечи. — Не такая, как ты. Ты не сдашься так просто. Не после того, через что прошла, — рассуждал он… и наверное был бы прав… в каком-нибудь другом случае. Еще день назад… даже час назад я бы ни за что так с собой не поступила, все еще лелея надежду на конечную цель. Но сейчас, когда он в одну секунду замахнулся, и под мой пораженный крик бросил на пол артефакт, что пошел трещинами… вместе с этим амулетом, начало раскалываться и рваться на части что-то глубоко во мне.

Я упала на колени, пораженно и с болью наблюдая, как Ян рычит в агонии, повалившись на пол. Словно в замедленной съемке я смотрела, как король для верности наступает на артефакт, раскалывая его на двое… а под демоном стала собираться и быстро разливаться лужа крови…

Внезапно я словно оказалась в вакууме, где, кроме боли, горя и разочарования больше ничего не было… Я как пьяная раскачивалась, даже не дышала и смотрела, как медленно, но неотвратимо умирает последний, кого я когда-либо…

Последний, кто в этом мире был дорог, несмотря ни на что… так дорог… как никто и никогда больше…

Я смотрела, а на фоне проматывались воспоминания… каждое мгновение боли отчаяния… надежды и чего-то такого жгучего, с привкусом мороженного на острие ножа…

Демон с трудом обернулся, и я в последний раз посмотрела на нечеловеческое лицо, которое прежде так пугало… теперь же… Меня убивала сама мысль, что я больше никогда его не увижу…

Я вновь проиграла. Оставалось просто сдаться на милость нового тюремщика…

Бороться? За что?

Теперь это лишено какого-либо смысла…

Я смотрела в черно-белые глаза, широко распахнутыми полубезумными от боли глазами, понимая, что не готова вновь уступать свою жизнь… а после улыбнулась… последний раз… широко и уверенно…

— Нет… — с трудом и едва ли не мольбой покачал Ян головой, но я лишь улыбалась… а после повалилась вперед, падая прямо на нож.

Глава 32

— Не-е-ет!!! — с душераздирающим ревом закричал король Мидлхейма, срываясь с места, чтобы уже через секунду падать на колени перед раненой, окровавленной девушкой, которая совсем за короткий промежуток времени смогла пробраться в его сердце, что он держал запертым всю свою сознательную жизнь. А она смогла. А после, как и обещала, сделала больно. Невыносимо… — Нет, нет, нет… как же так, Виктория, нет… не умирай, — поднимая девушку на руки и поворачивая ее к себе лицом, по которому из уголка рта уже струилась ручейком кровь, причитал он, с ужасом наблюдая, как по мокрой белой рубашке стремительно распространяется багровое пятно из раны.

Трясущимися руками король накрыл рану рукой, в бессмысленной попытке остановить кровотечение. Но все его старания были напрасны, ведь из-под его пальцев продолжали просачиваться багровые капли.

— Ну, зачем ты так? — впервые со смерти матери король понял, что по его щекам бегут жгучие слезы, пока он всматривался в бледное, бессознательное, но такое красивое и любимое лицо женщины, которая должна была принадлежать ему… должна была…

Но вместо этого она выбрала смерть…

— Виктория… — шепотом из-за перехваченного болезненным спазмом горла позвал он, надеясь, что она услышит, откроет глаза…

В этот момент он был готов отдать душу ради того, чтобы вернуться во времени всего на минуту назад… Он бы позволил все, и больше, лишь бы она жила… пусть не с ним… пусть далеко… не рядом… Он бы смирился… было бы безумно больно, но он бы смирился.

Но теперь, когда на его руках ее кровь… он лишился даже простой надежды на то, что там, где-то далеко, она жива, свободна и, возможно, наконец, обрела покой…

Теперь он начинал понимать ее слова… теперь ее слова обретали иной смысл, ведь для нее смерть проклятущей твари была такой же страшной и болезненной, как для него потеря той, кого так и не смог в полной мере сделать своей…

И он, король и супруг, лишил ее последней надежды… возможно, смысла… так же, как она сейчас лишила… наказала… но не сдалась.

— Вернись… Я отпущу… я сделаю, все, что скажешь… только не уходи… только не так… — укачивал он окровавленную девушку на руках, как младенца, а сам прижимался щекой к ее волосам и сам плакал, как ребенок…

История циклична… Вот и с ним она повторила свою злую шутку, ведь король так и не научился на ошибках своих предков. Как и его родоначальник, мужчина не согласился уступать и поплатился потерей любимой, которая отказалась доставаться победителю…

Оглушенной разрывающей душу болью, король не заметил изменений вокруг себя. Отвлеченный на собственную боль и вину, он не обращал внимания на того, кого сам приговорил. На кого поступок девушки оказался куда более болезненным и невыносимым, чем собственная смерть, которая, кажется, отступила под напором чего-то более могущественного и древнего, чем этот мир. И сейчас эта сила стремительно вырывалась наружу. Еще минуту назад он был готов смириться со своим концом и прекратить свое жалкое существование раба, пока был уверен, что, по крайней мере, его воспитанница останется в безопасности, под опекой того… кто ее боготворил…

Сейчас же слабейший из высших, но сильнейший маг данного мира, пересмотрел приоритеты. Сейчас тот, кто давно и намеренно похоронил в себе все эмоции, медленно умирал, но не от магии уничтоженного артефакта, а всего лишь наблюдая за каждой каплей, что слетала с губ бессознательной девушки, чье сердце билось с каждой секундой все реже…

Тот, кто давно перестал что-либо чувствовать, сейчас готов был взорваться от переполняющих его эмоций, что причиняли физическую боль, вырываясь вместе со всполохами магии, которые принуждали того меняться, трансформироваться, ведь для этой мощи даже полудемонического тела было недостаточно… Того, что было единственно ему доступно за многие столетия. И что-то более мощное рвалось наружу, вместе с взрывоопасной смесью из жгучих эмоций боли, горя, ненависти, бессилия и ярости… и много еще чего, что заставляло демона пораженно захлебнуться, всего при одном виде на девушку… такую сильную… такую стойкую… такую смелую… Ту, что не испугалась и рискнула отдать себя потусторонней твари… Кому добровольно вручила в когтистые руки не только тело, но и собственное сердце… Та, что невольно восхищала такого, как он, своей силой воли и страстью к жизни…

Ту, что так легко отдала ее…

Он больше не ощущал, чтобы силы покидали его по мере угасания артефакта, что не подлежал восстановлению и должен был уничтожить вместе с собой и своего узника, для которого это в данный момент было бы избавлением. Ведь то, что демон ощущал сейчас было многократно больнее…

Демон зарычал, выгнулся, не в силах контролировать то, что сейчас было сильнее него. То, что, как оказалось, спало так долго, но было потревожено… даже не опасностью собственной смерти… не своей…

Кости демона ломало, мышцы скручивались в узлы… с вызывающей агонию болью, на спине и на лбу рвалась кожа, выпуская что-то острое и подвижное на спине, что с лязгом прошлось по каменной площади, а после нервно дрожало длинным шлейфом, пока голову оттягивали смертоносные, загнутые рога, в то время, как на плечи и грудь падали стремительно седеющие и отрастающие волосы…

Ороговевшие пальцы, что больше напоминали черные кинжалы, сжались в кулаки, высекли искры…

Гвардейцы его величества попытались среагировать и напасть на меняющегося демона, что, кажется, передумал погибать, но были сметены всего одним неосознанным ударом мощного, перепончатого крыла с заостренными гранями.

Наконец, искрящая всполохами магии, аура демона вспыхнула ярким светом, который смог привлечь внимание безутешного короля, что продолжал держать девушку на руках. Но король смотрел холодно и смиренно. Смерть уже не пугала, даже радовала перспективами и, смотря на страшную тварь, его величество произнес:

— Забери мою жизнь в обмен на ее, — уверенно заявил он, смотря на демона, кому не пожалел бы и душу, просто за возможность увидеть девушку живой. — Убей меня, но верни ее! — закричал он, когда встретился взглядом с почти обезумевшими и кровожадными глазами демона, привлекая его внимание.

И демон практически кинулся на короля, но увидел девушку, чья жизнь уходила сквозь мужские пальцы, вместе с каплями крови, отсчитывая последние секунды, до того момента, когда будет невозможно что-то изменить…

И пришло осознание, отодвигая красную агонизирующую пелену, заменяя воспоминаниями… ощущениями… и чувствами, которые подавлял даже тогда, когда девчонка дарила все и даже больше…

Демон сжал кулак и невидимой нитью поднял безвольное, окровавленное тело к себе, чтобы бережно взять на руки, боясь причинить больше вреда и так искалеченному телу, что в его новой форме смотрелось скорее… игрушкой.

Открыв портал из опостылевшего и ненавистного мира, демон обернулся, смерил убийственным взглядом человеческого короля и произнес:

— Тебе повезло, что я дал ей слово… — пророкотал монстр, а затем вошел в арку портала, навсегда покидая этот мир, где человеческий король, едва дышал, боясь поверить, что она выживет… пусть и не с ним…

Глава 33

Сознание вернулось резко, а я села на постели, все еще ощущая, как мою грудь пронзает острие ножа, принося жгучую боль, что распространилась мгновенно, лишая сознания.

Рассудок, что все еще помнил эту оглушающую боль, отказывался связно соображать, борясь с паникой, а я тяжело задышала и прижала руку к груди… попыталась, так как обнаружила, что меня что-то удерживает.

Судорожно сглотнув, я смотрела, как из моей вены торчит игла, присоединенная к капельнице, а на моих пальцах были зажимы, считывающие показатели, что отражались на медицинском оборудовании, что сейчас мерзко попискивало…

Захотела пораженно охнуть, но лишь невнятно промычала что-то, осторожно ощупывая себя, обнаружив, что лежу в современной больничной одиночной палате, облаченная в больничную одежду.

Трясущимися пальцами прикоснулась к обычной хлопковой сорочке в том месте, где запомнила боль… и поняла, что под тканью, меня туго стягивают бинты…

Судорожно затрясла головой, оглядываясь, и в прикроватной тумбочке ничего не было, хотя рядом с постелью стояли… босоножки. Мои босоножки… те самые, что были на мне на мой девятнадцатый день рождения. Те самые… в которых меня выкрали из моего мира…

Впасть в истерику мне не позволила вошедшая медсестра, которая окинула меня удивленным взглядом, а после ласково улыбнулась и приблизилась.

— Вы уже проснулись? Надо же… никто не думал, что вы очнетесь так рано после такой кровопотери… — с некоторой растерянностью подошла ко мне женщина в форменным костюме и хотела прикоснуться, чтобы осмотреть, но я дернулась в сторону, едва не свалившись с койки, и посмотрела на нее с опаской. Но вместо того, чтобы удивиться, разозлиться или, хотя бы, возмутиться, женщина с сочувствием свела брови и печальным тоном произнесла: — Бедная девочка… что же с тобой сделали?

— Где я? — прохрипела я и поморщилась от того, как стало драть глотку всего от двух слов, но продолжила: — Что произошло?

— Вы не помните? — изумленно моргнула она, а когда не дождалась ответа, ответила: — На вас напали, — подняла она брови, словно ожидала, что я сейчас же проникнусь. — Вас доставили в больницу с тяжелым ранением легкого и сильнейшей кровопотерей. Счет шел на секунды, но операция прошла успешно…

— Когда это произошло? — перебила я требовательно, ощущая, как сердце забилось где-то в горле от догадки, что должна была бы принести облегчение… но не приносила. Меня только затрясло сильнее. — Кто меня привез сюда?

— Молодой человек не назвался и ушел, как только убедился, что все прошло успешно. Он оплатил ваше содержание и ушел. Сказал, что обнаружил вас в подъезде, а нападающего, похоже, спугнул. Это было всего два дня назад. Тем удивительнее, что вы очнулись так рано. Мы лишь сегодня собирались перевести вас из реанимации…

— Кирилл? — пораженно выдохнула я.

— Он не назвался. Ушел, как только узнал, что с вами все хорошо. К сожалению, никаких контактов мужчина не оставил… — говорила она, но я уже не слушала, потерянно осматриваясь. Это же не могло мне все присниться? Пять лет рабства не могли мне присниться… И он тоже не мог…

Горло вновь сдавило, но я подавила порыв разреветься.

— Все хорошо? Чувствуете, что плохо? Я сейчас позову врача… — заговорила она и спешно выбежала в коридор.

Я посверлила взглядом стену, вновь прикоснулась к груди, понимая, что это не могло присниться… просто невозможно. И, оказавшись в мире, в который так рвалась… оказалась не готова. Ни к нему, ни к людям его населявшим. А ведь теперь наверняка придется объясняться, признаваться в своей личности… И к этому я тоже была не готова. И не хотела… уже ничего не хотела…

Похоже, демон каким-то чудом выполнил свою часть сделки…

С губ сорвался истеричный смешок, что прорвался со слезинкой, которую я торопливо стерла с щеки, запрещая эту слабость, и решительно отбросила покрывало, вынимая иголку из вены и датчики с пальцев.

Ноги слушались плохо… да и плевать. И не такое испытывала, потому предпочла просто не обращать внимания на слабость, головокружение и тошноту. Ну и на боль в груди от каждого движения, отчего приходилось прерывисто дышать сквозь зубы, чтобы не застонать.

Приоткрыла дверь, осторожно выглядывая наружу. Кажется, раннее утро, судя по тому, как тихо и пусто. На посту никого не было, а дежурная медсестра, похоже, побежала за врачом.

Передвигаясь по стеночке, я прошлась по отделению, держа в руке несчастные босоножки, и едва укрылась за дверью, когда из ординаторской появилась та самая медсестра и сонный мужчина в белом халате. На счастье, меня они не заметили и прошли мимо, в то время, как я проскользнула дальше, спешно покидая отделение и быстро, насколько могла себе позволить, босыми ногами стала спускаться по лестнице.

Уже на втором этаже я услышала топот ног и вынужденно проскочила в подвернувшееся отделение, даже не посмотрев на название. Главное, что там, как и везде, было тихо, что позволило мне осмотреться и увидеть «сестринскую». Окинула себя взглядом, раздраженно дернула щекой, понимая, что в таком виде если я далеко и уйду, то, лишь для того, чтобы вскоре оказаться, либо в полиции, либо в психушке.

Прежде я бы наверняка не рискнула, побоялась… теперь мне ничего не страшно…

Шире открыла незапертую дверь, заметив двух медсестер, что мирно спали на двух кушетках. Оценивающе окинула их взглядом, решив, что одна из них, несмотря на преклонный возраст, должна быть ближе со мной по параметрам.

Заглянула в узкий шкафчик, где на вешалках висела гражданская одежда. В нос ударил резкий запах парфюма, наверняка еще советского производства и, поборов очередной порыв к тошноте, стараясь не дышать, покосилась на видавший виды кардиган и юбку в пол… Тоскливо посмотрела на него, но тут взгляд мой упал на форменный халат, висящий здесь же на плечиках. Судя по виду, почти моего размера.

Не долго думая, его и взяла, быстро скрывшись из «сестринской» и переоделась прямо в коридоре. В кармане нашла медицинский колпак и марлевую маску для лица, что также нацепила на себя и уже более уверенно вышла на лестницу, а оттуда и в общий холл… но быстро свернула, так как по нему уже ходили охранники, потому пройти мимо не рискнула.

Осмотрелась, пытаясь угадать, где здесь еще один ход. А пока думала, крадучись шла вдоль стены, насколько позволяли каблуки на босоножках, затравленно оглядываясь и готовясь, что меня тут же поймают. Но, каким-то чудом обошлось…

Я поплутала еще минут пять и оказалась в приемом покое, где неотложка доставила группу людей, судя по разговорам, после автомобильной аварии. Начался ажиотаж, за которым я легко выскользнула наружу, со стойким ощущением, что выплыла на поверхность, едва не задохнувшись под водой.

Не оглядываясь, я едва ли не бегом направилась на выход с территории больницы и оказалась… на знакомых улицах, моего родного мира и города…

Я была дома…

Но почему же вместо радости и облегчения ощущая лишь тоску и едва сдерживаемое отчаяние?

С мыслями, что роились в голове, я брела по малолюдным улочкам, ощущая слабый озноб и слабость… но видимо свыклась и почти не обращала внимания.

Толком не понимая, что теперь делать, отправилась в единственное место, которое хотела бы проведать…

Путешествие до квартиры родителей заняло больше времени, чем я предполагала… но я добралась часа за три. Так себе удовольствие, честно сказать… к тому моменту, на улицах появилось довольно оживленное движение, где на меня поглядывали с сомнением, что я стойко игнорировала.

Оказавшись в родном дворе… нет, я не пошла к подъезду, а укрылась в тени дерева, на лавочке, гипнотизируя взглядом знакомые окна. Казалось, что за эти годы ничего не изменилось…

Пока я неторопливо размышляла, как мне жить дальше, отчаянно оттягивая момент, которого, казалось, так ждала и страшилась, прошел еще час. И черт бы его знает, сколько я прождала еще, но тут подъездная дверь открылась… и вышла Таня. Моя повзрослевшая, похорошевшая Таня. Младшая сестренка, от вида которой, что-то ёкнуло и замерло у меня внутри. Особенно после того, как она, придержав дверь, вытолкнула на улицу коляску темно-синего цвета, с лежащей люлькой для самых маленьких детей…

Вытащив коляску и спустив ее со ступенек на тротуар, она довольно вздохнула, улыбнулась и со знакомым прищуром посмотрела на яркое утреннее солнце, что уже начинало слегка припекать.

Улыбка дрогнула и на моих губах, но сошла, когда дверь в подъезд открылась еще раз, выпуская высокого, статного мужчину с младенцем на руках, которого он трепетно прижимал к себе. И этот мужчина подошел к сестре, которая приняла малыша и заботливо уложила того в люльку. Таня ласково улыбнулась младенцу, а после прижалась к мужчине, что нежно поцеловал ее в губы, обнял и затем помахал на прощание рукой. Сестра ответила взаимностью и неспешно отправилась с коляской по тротуару, когда мужчина подошел к припаркованному новому и дорогому внедорожнику, отключая сигнализацию.

Я же с рассеянной улыбкой смотрела на тихое семейное счастье двух самых дорогих мне людей: сестры и… бывшего жениха, которого, казалось, так любила.

Не было ни грусти, ни злости, ни ревности. Только спокойствие, ведь дорогие мне люди в безопасности и счастливы.

Я могла бы подойти к ним. И они бы приняли. Но принесло бы это счастье хоть кому-либо? Возможно облегчение от того, что я все же жива… Но что будет потом? Становиться помехой я не хотела.

Откровенно говоря, вернувшись в этот двор и сидя на лавочке, я все больше понимала, что не решусь показаться сестре на глаза. Я не вернусь в ее жизнь, где все спокойно и хорошо. Тем более, теперь, когда убедилась, что с ней все в порядке.

Я радостно улыбалась сквозь слезы, наблюдая, как Кирилл открывает дверь в свой автомобиль… но не садится. Внезапно он нахмурился и поднял взгляд, заставив меня вздрогнуть, ведь в этот момент он посмотрел прямо на меня.

В его взгляде появилось узнавание и шок… а после мимо нас проехала машина, чем я воспользовалась и быстро зашла за широкий ствол дерева. Украдкой выглянула, заметив, как мужчина пораженно трясет головой, с неуверенностью оглядывается… но в конечном итоге покачал головой, быстро сел на водительское место и выехал со двора.

Лишь после этого я вышла из-за дерева, в последний раз посмотрела на окна квартиры, в которой выросла… и пошла со двора.

И вот я вновь брела по улицам, бесцельно слоняясь по городу, пока не ощутила, что ноги стали гудеть и потребовали отдыха. Забрела в сквер и села на лавочку, лениво рассматривая прохожих. Переутомление сказалось, и я вновь ощутила озноб, несмотря на жаркое солнце. Зябко поежилась и запустила руки в карманы халата, услышав характерный шелест.

Нахмурилась и нащупала под пальцами клочок бумаги, которого прежде не обнаружила, хотя, казалось, проверила их еще в больнице.

Развернула небольшую бумажку и увидела единственное слово. Всего одно и написанное неразборчивым подчерком, в котором с трудом угадывались буквы… и едва ли они были русскими…

— Д… Дан. те… Данте, — с трудом разобрала я, проворчав прочитанное себе под нос.

— Ну, наконец-то! — послышался знакомый голос, от которого мне показалось, что я брежу. — Я уже думал, ты никогда не разберешься… — с нескрываемой иронией фыркнули сбоку от меня.

Я медленно обернулась, ощущая, как сердце забилось где-то в горле и сейчас выскочит к чертям. Рядом со мной стоял высокий седовласый мужчина в белоснежной рубашке и темно-синих брюках современного покроя. На лице его цвела уже до боли знакомая и привычная язвительная усмешка, а серо-зеленые глаза он скрывал за темными солнцезащитными очками.

— Соскучилась по мне, дрянь ты моя? Я вот скучал, — низко засмеялся он, пока я судорожно сглатывала, боясь поверить собственным глазам.

— У тебя просто отвратительный почерк, — отчаянно сдерживая дрожь, как в теле, так и в голосе, произнесла я, натянуто улыбнувшись, чтобы скрыть ослепляющую радость и облегчение от вида мужчины… живого и здорового… пусть и поседевшего. Пришлось буквально сжать пальцы на сиденье лавки, чтобы не подорваться и не опрокинуть мужчину, счастливо рыдая на его груди. Пока я не могла себе этого позволить… зная Яна, его появление может грозить мне ничем хорошим. Или вообще ничего не значить. И я даже не знаю, что хуже.

— Ну, учитывая, что я впервые пишу на твоем языке, могла бы быть более снисходительной, — выгнул он бровь, а после небрежно сел рядом со мной, с видом полностью свободного и довольного человека. С блуждающей улыбкой на лице, Ян поднял очки на лоб и посмотрел на меня своим фирменным взглядом, от которого у меня внутри все восторженно заверещало и сделало кульбит. — Злая ты… а еще проблемная. Так необходимо было сбегать из больницы? — поинтересовался он, укоризненно прищурившись. — Бегай, ищи тебя по этому городу…

— Что ты здесь делаешь? — судорожно сглотнув, поинтересовалась я, до боли сжимая колени вместе, чтобы не было заметно, как они трясутся.

— В данный момент сижу и пытаюсь достучаться до твоей совести, но пока безуспешно, — отозвался он и склонил голову к плечу, с неудовольствием осматривая меня. — Выглядишь паршиво. Твоя прогулка того стоила?

— Ты не ответил, — не торопясь восторженно радоваться, напряженно потребовала я ответа. — Что произошло? Я видела, как ты умирал! — едва ли не выкрикнула я, ощущая, как грудь опять сдавило, просто от одного воспоминания, а всколыхнувшеюся панику пришлось давить силой воли.

— Да, я помню, — кивнул он нехотя. — И я должен был бы умереть, но тут ты выдала номер со своим глупым смертоубийством и все изменилось. Как так произошло, я сам толком не могу понять, но пробудившиеся во мне сила не позволила магии артефакта забрать мою жизнь. И этот момент я проясню. Обязательно. Я даже знаю, кто мне на эти вопросы ответит. Но сейчас о другом, — сменил он тон и холодно посмотрел на меня. — Своей выходкой, ты буквально довела меня до седины, Тори. И я очень зол на тебя.

— Что с тем миром? — задала я торопливый вопрос и нервно нахмурилась. — И с Костасом.

— Вот про него тебе сейчас не следовало бы думать, — с укором и предупреждением посмотрел на меня Ян, а я занервничала сильнее.

— Что с ним, Ян? — нисколько не устрашилась я. Демон смерил меня недовольным взглядом, а после нехотя ответил:

— Я выполнил свою часть сделки, как ты выполнила свою: не тронул, ни тот мир, ни одного смертного, а тебя доставил домой. Как мы и договаривались, — мрачно произнес он и развел руками. — Твои копии уже нашли при обыске владений Улссона и почти всех освободили, кроме тех, что уже было не спасти. На этом я с тем миром закончил.

— Но что ты сейчас делаешь здесь? — дрогнувшим голосом спросила я, со страхом и робкой надеждой посмотрев на мужчину.

— Я пришел за тобой, Тори. Хотел убедиться, что с тобой все хорошо… и в любом случае предложить тебе отправится со мной, — очень серьезно посмотрел он на меня, пока мое сердце замерло, пропуская удар или два, а после забилось со скоростью отбойного молотка, в то время, как я отчаянно отгоняла слезы подальше.

— Это… это правда?

— За пять лет знакомства, думал, ты поняла, что я не склонен к шуткам, — выразительно хмыкнул мужчина, заставив меня истерично хихикнуть и кивнуть.

— Да, только к жестокой иронии и сатире, — подтвердила я, вспоминая, что он меня обманул лишь один раз, когда рассказал неверную версию своего плана для Паука. — Но почему? Теперь ты свободен и волен отправляться туда, куда захочешь, выбирать ту жизнь, какую пожелаешь. С тем, кого пожелаешь… — с трудом сглотнула я, все еще боясь поверить, в своей манере особо не обольщаться и всегда искать подвох во всем. Сам же Ян меня этому и учил.

— Все решил случай, Тори, — хохотнул он, но в этом смехе я не заметила радости. Только глубокую задумчивость. — Помнишь, я рассказывал, что у моей расы есть строгий свод законов, который запрещает брать в пару девственницу? А так же про исключения, которые обычно заканчивались плохо.

— Помню, — кивнула я, нахмурившись, и с тревогой покосилась на мужчину, что смотрел в пустоту перед собой.

— Из-за особенностей и долголетия моей расы, мы перестали полагаться на чувства и эмоции. Их место отлично заменяли правила и традиции. Одно из таких сыграло с нами двумя в злую шутку, — загадочно улыбнулся он и посмотрел мне в глаза. — Ты поцеловала меня, Тори. Сама. Добровольно. И этим подписала свой приговор, обрекая себя на меня.

— Чего? — некрасиво так опешила я, вероятно, сейчас смотря на мужчину с донельзя глупой физиономией. Ян усмехнулся и пояснил с великодушным видом:

— Мою расу боятся. На подсознательном уровне страшатся и избегают. Только очень сильное и стойкое существо способно достаточно долго находиться вблизи нас добровольно. Что уж говорить о прикосновениях? Это же касалось и наших женщин, что опасаются мужчин своей расы, — пожал он плечами, а после выразительно осмотрелся, показывая то, что довольно многолюдный сквер, в который я входила пять минут назад… резко опустел. — Потому был принят безоговорочный закон, что женщина, что не побоится первой прикоснуться, будет автоматически считаться парой того, кого выбрала. И незнание законов тут не учитывается, — глумливо хохотнул он.

— То есть, ты в самом деле, с того самого момента, считал меня своей? — пораженно переспросила я. — Вот, значит, какая «природа»? — взвилась я, от злости сжимая кулаки.

— Ну, формально, из-за закона о чистоте крови, это правило распространялось лишь на женщин моего вида… Потому я был в некоторой растерянности. Умом понимал, что с тобой — это не считается. А вот тело реагировало уже иначе, — с некоторой долей досады произнес он.

— Да ты охринел, что ли, в край?! — заорала я в бешенстве. — Для тебя все это было игрой, где ты еще долго решал, нужна я тебе, или обойдется? — подскочила я на ноги разрываясь между желанием съездить ему по физиономии, разрыдаться, послать того к черту или убежать. Ну, или все и сразу.

— Сядь, — холодно и вкрадчиво потребовал Ян суровым голосом, а я, наконец, определилась с желаниями и с мерзкой улыбочкой отозвалась:

— Пошел нахрен! — от всей своей женской сучности пожелала я ему и уже подняла руку, чтобы дополнить пожелание красноречивым жестом, но охнула, когда была за эту руку перехвачена, а после меня резко и грубо дернули на себя, вынуждая практически упасть мужчине на колени.

— А теперь рот закрой и послушай меня, — растеряв всякую веселость, сурово взирали в мое лицо, пока я неловко ерзала на чужих коленях, пытаясь подняться, что мне, естественно, не позволили. — Ты — моя, Тори. Это не обсуждается, — как само собой разумеющееся произнес он. — Сейчас ты злишься, но итог будет один. Я слишком благодарен тебе, чтобы брать силой и принуждать, обрекая тебя на новое заключение. Потому, я пробуду в этом мире столько, сколько потребуется, но заставлю тебя передумать и согласиться на мое предложение. Уже можешь готовиться к самому наглому обольщению, — тихо и издевательски засмеялся он. — Тем более, мы оба знаем, что твое сопротивление будет недолгим, верно? — поднялся он ладонью по моей спине и погладил чувствительное место на шее, отчего меня моментально бросило в жар. Самое пакостное, что я и сама понимала все гадство ситуации, с учетом того, что сейчас из последних сил сдерживаю себя, чтобы самостоятельно не вцепиться в этого гада и не начать слезно умолять не оставлять. Одни только крохи гордости и некоторого злорадства вынуждают крепиться… вот прямо совсем крохи, которые тают с каждой секундой.

— Как же я тебя ненавижу… — тоскливо протянула я и с обреченным вздохом расслабилась, положив буйную головушку на плечо мужчины, скрывая восторженную и счастливую улыбку в уголках губ.

— А я думаю иначе, — глубоко вздохнул мужчина, обнимая меня за плечи и прижимая теснее к себе. — И однажды я заставлю тебя признать правду. Вслух.

— Желаю удачи в этом непростом деле, — мрачно посмеялась я, твердо решив оставить эту маленькую месть для себя. — Мне уже интересно, как ты будешь стараться.

— Я не обременен, ни временем, ни силами, ни возможностями, ни нормами морали. И это будет интересно, — выразительно засмеялся он, прежде чем дотронуться до моего лица и ласково погладить кожу на щеке.

Захотелось зажмуриться, поглубже вдохнуть его запах и потереться щекой об его плечо, тихо млея от осознания того, что он жив… и рядом. Какая бы паскудная причина не была тому причиной.

Но на грани сознания возилась мерзенькая мысль, мешающая в полной мере насладиться моментом и раскрыть свои объятья, размахивая бельем в знак капитуляции.

— Что не так? Ты не хочешь покидать этот мир? — заметив печаль, что я так и не смогла скрыть, задал вопрос Ян.

— Нет… нет, дело не в этом. Тони умерла пять лет назад и ее уже не вернуть, — грустно улыбнулась я, понимая, как сильно изменилась.

— Тори мне нравится больше, — хохотнул мужчина, но продолжал смотреть испытующе. — Что не так? — повтори он.

— Неприятно думать, что весь твой интерес ко мне поддерживается лишь вашим правовым кодексом, — невесело усмехнулась я, почему-то боясь поднять взгляд. Ощутила, как мое лицо поднимают за подбородок и заставляют посмотреть в серо-зеленые глаза.

— Мне нужно тебе кое-что показать, — странно улыбнулся Ян, а после, не боясь, что на нас кто-нибудь посмотрит, развернул передо мной несколько картин, повисших в воздухе, как в научно-фантастических фильмах. Картинок я насчитала пять и все они отличались видами, временами года, суток… но везде были пейзажи.

— Что это?

— Это еще минимум пять замен на роль Виктории Ларсен, о чем Паук так и не узнал, — прямо посмотрел он на меня, а после пошевелил пальцами, и картинки изменились, словно приблизились, показывая мне… меня. Точнее, девушек с моим лицом.

— Это… это… — пораженно попыталась я произнести хоть слово, но получалось что-то невнятное, пока стремительно вспоминала голос Яна, когда он объяснял Пауку, что я — его последний шанс, чем не дал Улссону от меня избавиться.

— Я ему соврал в тот раз. Сложно было не оценить твоей жажды и стремления к жизни. Ради этого, ты даже лишила одного из людей Улссона глаза. Это, как минимум, впечатляло, — хитро и кровожадно улыбнулся он, пока я нервно смеялась.

— Но… ты никогда даже не показывал своего интереса… — растерянно произнесла я.

— А какой смысл, если ты меня боялась? — выгнул он бровь. — Ты видела во мне лишь чудовище и ненавидела. Легче было не чувствовать и не обращать внимания, — пожал он плечами.

Я пораженно засмеялась, а после резко прекратила, как, кажется… и дышать.

Ян обнял мое лицо руками, а после, смотря мне в глаза своим гипнотизирующим взглядом, произнес:

— Я готов был смириться с собственным уходом, Тори, с тем лишь условием, что ты останешься жива. Я тоже заключил договор с Пауком и, если бы ты не решила вмешаться, он бы тебя не тронул, за то, чтобы я не сопротивлялся ритуалу. Вряд ли отпустил бы, но, по крайней мере, не навредил. А после… после я не сомневался, что ты справишься и обыграешь его. Ведь ты — моя лучшая ученица, — грустно улыбнулся Ян, пропуская между пальцев прядь моих волос, пока я напряженно вглядывалась в его лицо, не желая верить, что он говорит правду и действительно пытался спасти меня таким чудовищным способом. — Костас подарил бы тебе хорошую жизнь, в чем я не сомневался. Но ты отказала. И мы оба знаем почему, — вкрадчиво произнес он, прищурившись. — Для справки: если ты еще хоть раз, попытаешься что-нибудь с собой сделать, я уничтожу мир. Утоплю все миры в крови, но верну тебя, а после самолично посажу в клетку. Ты — моя от корней волос, до кончиков пальцев. Твоя жизнь теперь тебе не принадлежит и никогда не будет. Я хочу, чтобы ты это понимала. Я сделаю все, чтобы дать тебе свободу, о которой ты мечтала, сколько смогу, но лишь до тех пор, пока тебе ничего не будет угрожать. Поняла меня?

У меня затрясся подбородок, а на глаза выступили слезы от осознания того, что моя жизнь вновь мне не принадлежит. Но что убивало больше — понимание, что эта мысль, в данном случае, не вызывает ничего, кроме глупого восторга. Ведь еще там, в пещере, я понимала, что свободы не получу никогда и не освобожусь от той власти, что Ян уже имеет на меня. Даже после его ухода эта власть не исчезла бы. Именно поэтому я предпочла вообще не жить, чем с той дырой в груди, что образовалась бы и никогда не зажила, когда единственный, с кем я не чувствовала себя пустой — был Демьян.

Так же, как проснувшись сегодня, вместо радости от возвращения, ощутила лишь горечь и разочарование, подумав, что больше никогда его не увижу…

Засмеялась сквозь слезы, ощущая, как меня все больше захватывала истерика, а после пораженно замерла, медленно умирая от ощущений его губ на своем лице, которые целовали требовательно и крепко, не оставляя ни намека на сомнение, кому я теперь принадлежу и всегда буду.

— И тебя не смущает то, что я — смертная? — спустя минуту, отстранилась я нехотя, так как заниматься сексом на лавочке явно была не готова, а к этому все и шло.

— Ну, откровенно говоря… ты уже не смертная, в полном смысле этого слова, — нехотя признался Ян и выразительно скривился.

— Ты о чем? — насторожилась я, забыв про все веселье.

— Кровь, что я дал тебе в первый раз, лишь продлила твои годы жизни и сделали более выносливой, чем обычной человек. Кровь, что я дал тебе, после моего обращения… В общем, она тебя обратила. Убить тебя будет не так-то просто. А сама ты вряд ли умрешь. Ни от болезни, ни от старости, — просветили меня с выражением на лице «Как-то так. Живи теперь с этим» и прикоснулся кончиками пальцев к месту на моей груди, где должно было быть ранение и боль… но я ничего не ощущала, кроме самого прикосновения. — Потому я и говорил, что временем я не ограничен и буду сидеть в этом мире столько, сколько потребуется. Даже если придется пережить всех и все, что тебя может здесь держать. На фоне пережитого, какие-то сто-сто пятьдесят лет даже звучат несерьезно, — фыркнул он, пока я гулко сглатывала, размышляя, шутит он так, или серьезен.

Судя по тому, что я видела в его глазах — серьезно. Потому вновь сглотнула и большими глазами уставилась в пустоту, пока мой мозг желал перезагрузки.

— Пока ты будешь созревать до осознания, что жить без меня не можешь, где бы хотела побывать? Помнится, ты говорила, что любишь тепло и солнце? Я тут присмотрел один островок, посреди вашего океана. Как смотришь на это? На несколько километров суши ни одного человека — отличное место для познания себя.

— А ты там будешь? — едва не хрюкнула я от нервного напряжения.

— Я же сказал, что ни одного человека. А я — не человек, — самодовольно улыбнулся он, отчего мне захотелось его треснуть. А потом поцеловать. А затем снова треснуть. И так по кругу еще пару-тройку раз.

— А не много ли ты хочешь? — не сдержав злорадства и откровенно вредничая, поинтересовалась я. — Ты хочешь меня в полное и безраздельное владение, но что получаю взамен я?

Мужчина прищурился, цинично хмыкнул, а после положил ладонь на мой кулак, в котором, как оказалось, я до сих пор сжимала клочок бумаги.

— Взамен я отдал тебе все, — выдохнул он мне в лицо, пока я стала резко осознавать. Прочитав одно слово, я не придала ему значения, ведь тут появился такой отвлекающий фактор, как оживший демон. А теперь я осознавала, какую власть демон самолично вложил в мои руки… — Это и есть мое признание, Тори. Достаточно равноценная плата за твое сердце, душу и скромное признание? — усмехнулся Ян, пока мой мозг все же решил, что ему много информации и завис. Как и я. Глупо моргала глазами, пока демон откровенно насмехался надо мной и моей реакцией на его… дар, который в полной мере можно было считать бесценным.

А после все же перенесся вместе со мной на упомянутый остров, начиная обольщение в ту же секунду… после которой, я уже готова была безоговорочно капитулировать, но ему об этом не сказала… еще целую неделю блаженства и неги, пока не выдержала и не прошептала «люблю»…

Эпилог

Мы вошли в открытый портал и я, честно говоря, была готова увидеть многое с обратной стороны. От радушного, до совсем противоположного приема в мире, который, как оказалось, назывался «Эдем». Да, вот такая ирония, я тоже над ней сквозь слезы посмеялась…

Но та картина, которая нас встретила, наверняка еще долго будет преследовать меня в кошмарах…

Мы вышли в довольно красивом помещении, богато и со вкусом украшенном… если бы не части тел, что валялись тут и там, рядом и совсем далеко от прежних хозяев. В нос ударил оглушающий и тошнотворный запах крови и внутренностей, а перед нами, спиной стоял высокий, беловолосый мужчина, что на вытянутой руке за горло держал над полом обезображенного, но еще живого… собеседника. Собеседник был в промежуточном состоянии и в нем я узнала высшего, как и Ян. А вот тот, что без особых усилий душил демона… тот был в человеческом виде, что, против законов логики, пугало только сильнее, ведь он с ног до головы был покрыт кровью. Явно не своей…

Я пораженно задохнулась, но Ян быстро сориентировался, закрыл мне обзор и прижал к своей груди, придерживая за голову, чтобы я не оборачивалась. Да больно надо! Я уже хочу обратно! К песочку и неге! К песочку!!! Без кишок и оторванных обезображенных голов!!!

— Доминик! — рявкнул Ян, привлекая к себе внимание, за что я его едва не треснула. — Ты что тут устроил?

— Погоди, — лениво и совершенно невозмутимо отозвался вкрадчивый и тихий, но от этого совершенно жуткий голос. Я так понимаю, отвечал тот беловолосый, что было логично, ведь со сдавленным горлом общаться, да еще так свободно, было бы проблематично. Мне ли не знать… — Ты опоздал, так будь любезен, хотя бы не мешать мне, — с легким укором, как лектор нерадивому студенту, произнес этот голос, а Ян раздраженно вздохнул… и послушно замер, нетерпеливо постукивая мыском сапога, словно ничего необычного и впрямь не происходило. — Я все еще не услышал ответа: кого вы отправили за ней?

— Тебе не удастся вмешаться на этот раз… — на местном языке прохрипел раненый демон. Да, спасибо Яну, я теперь многие языки понимаю. — Ты можешь убить меня, но уже ничего не изменишь. Это не под силу даже такому, как ты. И за то, что уже сотворил, ты поплатишься… тебе не простят…

— Как хорошо, что я не собирался просить прощения… — устало прокомментировал Доминик. — Я ведь хотел по-хорошему, — едва ли не с детской обидой протянул он, а после вновь вздохнул. — Ну, да ладно… придется это пережить.

— Ты ничего не изменишь. Вы обречены… — зло прошипел его оппонент… но прервался на хрип, от которого у меня кровь застыла в жилах, а после послышался плеск и шмякающий звук прежде, чем все не завершилось характерным ударом об пол уже большого и тяжелого тела.

Уже понимая, что делать этого не стоит, я не смогла удержаться и выглянула из-за плеча Яна всего одним глазом, чтобы проверить достоверность своей догадки, и судорожно сглотнула, едва не согнувшись пополам. Крепко зажмурилась, стараясь развидеть картину бездыханного тела с распоротым торсом от горла до паха и вываленными внутренностями, над которым стоял все тот же мужчина в человеческом обличье и брезгливо стряхивал с левой ладони свежие капли крови и куски плоти.

— Фу, — выдал он в конечном итоге и недовольно добавил: — Замарался чутка… отмывать теперь все… — с уклоном в философию протянул он, но уже через секунду оживился, словно ему пообещали леденец: — Хорошо, что не мне! Дэм! — радостно завопил он, а я поняла, что сбежать мы не успеем и тихонько пискнула. — Сколько лет, сколько зим! — заголосил он счастливо. — И, правда, сколько? — внезапно задался он вопросом, но быстро отмахнулся от этого, будто и не задавал его и произнес уже другим тоном: — Обнимешь дядюшку? — с лукавыми и радушными нотками уточнил Доминик.

— Не в этой жизни, — хмыкнул Ян, впрочем, беззлобно. — Вопрос остался актуальным: что ты натворил и зачем перебил совет?

— Почему чуть что, сразу натворил именно я? — возмутился голос с искренним недоумением.

— Потому что так и есть! В нашем мире ничего из ряда вон не происходит без твоего участия. А теперь ты еще половину совета перебил! — в праведном негодовании ответил Ян, несколько забыв обо мне, и сместился, отчего меня, наконец, заметили.

— Опаньки! — искренне восхитился и хлопнул мужик в ладоши. — Живая! — заметил он очевидное, чему, кажется, сильно изумился. — Стоп… — задумался он. — А почему ты живая? — приблизился опекун Демьяна, на серьезных щах ожидая, что я сейчас отчитываться ему о свое физиологии начну. Я же смотрела в желтые глаза, на… лице ангельской красоты, которые значительно оттеняли кровавые разводы чужой крови, что мужчину с юношеским лицом, судя по всему, совершенно не смущало. И чем больше смотрела в его лицо, тем сильнее уверялась в определениях Яна, относительно психической нестабильности этого индивида… Но так же в глубине узкого зрачка я видела… что-то такое, отчего сжималось все внутри и спешно убегало в пятки. Что-то сильное, коварное, могущественное и расчетливое… то, что не дает усомниться, что это существо, разумнее и мудрее всех и вся, несмотря на внешность и повадки.

— Дом, держись от нее подальше, — с ноткой угрозы в голосе предупредил Ян, обнимая меня за плечи и слегка задвигая к себе за спину. Но особой тревоги не выражал, потому за собственную жизнь я переживать перестала… попытавшись абстрагироваться от интерьера и живописной обстановки… в красных тонах…

— Да и ладно! Живая — тоже не плохо, — легко согласился Доминик, а я невольно выдохнула с облегчением, приняв это за завуалированное разрешение жить дальше. — Хорошенькая, правда? Все, как я помню, — расплылся он в довольной улыбке. — И с характером… — прищурился он. — С тобой, девочка, мы определенно поладим, — пообещал он дружелюбно оскалившись, словно мы уже закадычные друзья. Я же расценила это как ультиматум… и спорить не стала, хотя очень хотелось. — И то, что не померла в том мире, наверное к лучшему, хоть я и не понимаю, почему так произошло… Но, главное — результат есть, а дальше уже не так важно… — расплылся он в шикарной, голливудской улыбке, но с выразительными клыками.

— О каком результате ты говоришь? — нахмурился Ян, пока я прикидывала, как вернуть голос и аккуратно попросить переместиться для переговоров в более…. уединенное место, без валяющихся по полу частей анатомии, которые я неосознанно подсчитывала. И пока насчитала четыре с половиной особи… поняла, что половина недопустима, и принялась считать заново.

— Я о твоем перерождении, — окинул Доминик Демьяна выразительным жестом с головы до ног. — Было очень больно? — с исследовательским интересом задался вопросом мужчина.

— То есть, ты все предвидел, — мрачно подвел Ян итог вместо ответа. — Ты обрек меня на тысячелетнее рабство ради того, что бы я, в конечном итоге, вошел в полную силу?

— Ну, конечно же, так! — с выразительным возмущением ответил мужчина, словно мы не понимали элементарных вещей. — И, кстати, ты опоздал, — с обидой напомнили Яну. — Я тебя на неделю раньше ждал. Почему, Дэм? Видишь, к чему твое опоздание привело? — обвел он рукой пространство вокруг себя.

— То есть, это я виноват? — зло прищурился Ян, сжимая кулаки. — Я тут после рабства, на которое ты меня обрек, вернулся, а ты мне будешь рассказывать, что я стал виной твоих проблем?! — заорал Ян, в рукав которого я вцепилась со всей силой. Удалось привлечь его внимание и слегка покачать головой. Ян у меня, может, и крут, но ну нахрен с таким отбитым, как этот… Доминик связываться.

— Если бы ты вернулся раньше, — с нравоучительным видом поднял этот псих палец вверх. — Я бы представил тебя совету, как доказательство моей теории. И убивать их не было бы поводов.

— Теории? — переспросил Ян, слегка растерявшись.

— Ну, да. Ты — очевидное доказательство, что даже полукровки могут иметь все способности чистокровных. Это бы решило проблему вымирания! Чистота крови ни к чему, чтобы сохранять силу, жертвуя женским населением! Здорово, правда? — с фанатичным блеском в глазах, всплеснул он руками.

— Погоди… «полукровка»? — опешил Демьян.

— А, я тебе не говорил? Да, ты — не чистокровный. Твоя мать согласилась на этот эксперимент и легла под того, на кого я указал, наплевав на закон о чистоте. Как я и предполагал, наши женщины вполне себе способны выносить ребенка от кого угодно, достаточно сильного и… гуманоидного. Помирать по вине своего муженька твоя мамаша не хотела, а рождение ребенка освободило ее от выполнения долга перед семьей и советом на две тысячи лет. Все в плюсе, а у меня на руках полукровка, — восхитился этот безумец, пока Ян отчаянно держал лицо, несмотря на то, что его ладони стали меняться, как и цвет глаз. — Я долго изучал тебя, а после пришел к очевидному выводу — эмоции! Лишь эмоции, которых чурались эти доисторические ханжи и проповедовали их ущербность — могли послужить катализатором. Оставалось только спровоцировать пробуждение источника, но здесь это сделать было невозможно. Потому я отправил тебя туда, где этим ресурсом пользуются на полную мощь — к людям! — взглядом указал он на меня, отчего я недобро прищурилась… но невольное восхищение колыхнулось в груди против воли. — Заодно и от совета на некоторое время тебя скрыл, чтобы ты им глаза не мозолил, и они тебя раньше времени не убрали, — цинично цыкнул языком Доминик, на что Ян даже не поморщился, давая понять, что подобная манера общения — норма. Ну, норма, так, норма. Со своим самоваром, как говорится… — Я предположил, что они должны научить тебя чувствовать и не ошибся. В моем видении, правда, девчонка, все же умерла… А может, мне просто было дальше не интересно, — отмахнулся он от этой мысли, пока у меня чесались руки… но понимала, что ничего ему не сделаю, потому — просто чесались. — Суть в том, что ты опоздал, и мне придется теперь с этим разбираться.

— Что ты задумал? — едва ли не с мукой прикрыл Ян глаза и потер переносицу, словно у него началась мигрень. С учетом того, что на него вылилось за последние пять минут — Демьян держится прямо молодцом. Я бы уже билась в истерике.

— Я-то замышлял доказать им с твоей помощью степень их заблуждения, что отказ от эмоций и строжайшее сохранение чистоты крови — бред! Я, прямо, предвкушал! Но ты опоздал. И они едва не убили мой запасной вариант! — с детской обидой надул он губы и сложил руки на груди.

— Еще один эксперимент с полукровкой? — устало уточнил Ян, словно не он таким же экспериментом и являлся для своего опекуна.

— Полукровка. И моя покойная жена… — расплылся демон в совершенно безумной улыбке. И вот этот момент Яна сильно пробрал. Сильнее, чем недавние откровения относительно его собственной судьбы. Даже меня пробрал данный момент!

— Жена?! — взвыл Ян, вытаращив глаза.

— Покойная? — уточнила я скромно, ибо не понимала, как могли «едва не убить» ПОКОЙНУЮ жену.

— Точно! — невпопад оживился Доминик и, насвистывая, прошел мимо нас. — Хорошо, что напомнили! Надо заняться этим вопросом сейчас же. Вы пока располагайтесь, меня не будет… — задумался он на мгновение. — Думаю, пару месяцев. Обживайтесь, короче, — жизнерадостно оскалился он. — Твое крыло все еще свободно, Дэм, — посмотрел он на Яна и вновь развернулся, чтобы уйти… но внезапно затормозил, с серьезным лицом обернулся к нам и расплылся в донельзя довольной улыбке. — Дэм, раз твоя человечка все же выжила, используй эту возможность по максимуму. К своему возвращению я жду, что она будет беременна. Будет интересно посмотреть, с каким уровнем дара у вас родится сын… И, на этот раз, пожалуйста, не опоздай, — приложив руку к груди, душевно попросил Доминик, а после, все же скрылся из помещения, в котором оставил остатки своих врагов и, кажется, новых постояльцев, что тщательно переваривали услышанное.

Кажется, Ян был больше поражен новостью о самой возможности зачатия, в то время, как я с нервным всхлипом протянула:

— Может… назад, к песочку?