Знай

ГЛАВА 1

   София.

   Тридцать лет. Это много или мало? А если смотреть со стороны того, что я разменяла четвертый десяток? До сегодняшнего дня мне казалась, что я ещё молода. Мне так казалось ещё вчера. Но вчера мне было двадцать девять. А сегодня тридцать. Кто-то скажет, что я ещё молода, что у меня все впереди. А мне кажется, что половина жизни уже прожита. И лучшую ее половину... я себя продаю. Нет, я не шлюха. Я продаю себя одному и тому же мужчине вот уже почти девять лет. Дорого продаю. А товар надо держать в форме, в ликвидном состоянии. Но витрина уже не та. Нет, я не выгляжу на свой возраст, и я это знаю. Незнакомые мне люди не дают мне больше двадцати шести. Да и на работе половина моих коллег думают, что мне двадцать шесть. Но никто из них не знает, какого труда мне стоит держать себя в такой форме. Тренировки четыре раза в неделю, вечные диеты, потому что я склонна к полноте. Гены, от них никуда не денешься. Массажи. Если вы думаете, что массаж это что-то приятное и расслабляющее, то вы не делали антицеллюлитный массаж и медовый массаж для подтяжки кожи. Два раза в неделю косметолог со своими уколами, масками, от которых горит все лицо, и прочие довольно неприятные и дорогостоящие процедуры. Красота требует жертв. И я отдаю эту жертву почти каждый день, причем за немалые деньги. Но результат того стоит, из зеркала на меня смотрит молодая девушка.

   Я не знаю, кто пустил слух о моем возрасте, но опровергать я его не стала. Зачем? Дать очередной повод для сплетен и всеобщей зависти с женской стороны коллектива? Слухов и сплетен про меня и так достаточно. Иной раз мне кажется, что они знают о моей жизни больше, чем я сама. Половина того, о чем они шепчутся за моей спиной, правда. Но ни один из ңих не смеет высказаться мне в лицо. Все учтиво улыбаются, заискивая, пытаясь со мной подружиться. Одни боятся увольнения, другие, наоборoт, хотят повышения. Но они переоценивают мои возможности. Думают, что если я замолвлю за них словечко Вадиму, их повысят. А если пожалуюсь, их незамедлительно вышвырнут из компании. Хотя, для них он Вадим Эдуардович, на "Вы", и для меня в общем тоже, но только в пределах здания нашей компании. А за ее пределами просто Вадим, в более тесном общении Вадик, в постели Вадя. Вадя! Ненавижу его так называть! Но ему нравится. Α мне должно нравится то, что ему нравится. Товар не спорит с покупателем. Клиент всегда прав.

   Итак, в честь моего юбилея Вадик дал мне выходной. Но выходной только днем. Вечер и ночь я провожу с ним. Да, я считаю встречи с Вадимом работой. Деньги нужно отрабатывать, мило улыбаясь, восхищаться очередным дорогим подарком, визжать от радости, бросаться ему на шею, благодарить и говорить, что не стоило дарить таких дорогих подарков. Рассказывать сказки про то, что я люблю его не за деньги.

   Поднимаюсь с огромной кровати. Почему она огромная, если я живу одна? Потому что я так хочу. Сейчас я могу позволить все, что хочу. На мою карту ежемесячно поступает немалая сумма. Я не люблю ограниченных пространств. В свое время я нажилась в тесной комнате захудалого, вoнючего oбщежития, спала на маленькoй неудобной панцирной кровати, проваливаясь куда-то вниз. До сих пор помню этот затхлый запах, смешанный с перегаром, въевшийся в стены общежития. Бесконечных клопов и тараканов. Соседей- алкашей. Но запойные пьяницы - это было даже хорошо, стоило поманить их бутылкой дешевой суррогатной водки, и они вели себя смирно. Α вот с прожженными наркоманами со стажем, устраивавшими в своей конуре притон, было сложно. Эти нелюди, живые гниющие трупы, практически зомби, способные на все ради маленькой дозы кайфа. С ними было действительно страшно, очень страшно. Учитывая то, что я поздно возвращалась с работы, и в нашей общаге никогда не горел свет в коридорах, поскольку лампочки попросту скручивались или разбивались. Однажды один из зомби на меня напал, по-моему он даже и не осознавал, что перед ним я, его соседка, с қоторой он здоровался каждый день, когда был вменяемый. Он схватил меня за волосы, мертвой хваткой таща меня за собой, тогда я была ещё двадцатилетней девчонкой, наивной дурочкой, верящей в людей. Я просила его отпустить, плакала, умоляла, но он меня не слышал, все также таща за волосы за собой в его комнату, где было ещё много таких как он. Тогда меня спас дядя Витя, простой алкоголик, проживший практически всю жизнь в этом доме, знающий, что делать в таких ситуациях. Он просто ударил этого утырка старой скалкой по затылку. Слава Богу он его не убил, просто оглушил. Сосед, конечно, с утра ничего не помнил, извинялся, но, после этого случая я всегда носила с собой маленький складной нож. Я не собиралась никого убивать. Но поранить могла. Времена изменились, а привычка осталась. Я до сих пор ношу с собой этот нож.

   Дядя Витя тогда говорил, что такой молодой и красивой, как я, нечего жить в таком месте, иначе сопьюсь, как он, или в шлюху дешевую превращусь, или все вместе, что скорее всего. А ему меня жалко, мол красивая я и молодая. Только деваться мне было некуда, или в этой помойке жить с отбросами общества, впрочем такими же как и я, или на улицу. Выбора не было. Институт пришлось бросить, квартиру родителей сдать, а самой жить в общаге. Долги надо было выплачивать. Работала я официанткой в кафе, сутками работала, но столько, сколько нужно не получала. А у меня была цель, забрать Ивана из детдома. Он, конечно, не был уже малышом, ему было двенадцать. Брат храбрился, говорил, что он мужик и должен терпеть. Но я знала, как тогда ему было тяжело. Из любящей семьи с заботливой мамой и добрым папой, сестрой -нянькой он попал в детдом. Это по телевизору нам показывают, как хорошо там живется детям, как о них заботятся и ухаживают, они живут практически в раю. Но в действительности все не так. Все совсем не так. Все гораздо хуже, чем плохо. Из-за этого большинство детей выходят оттуда с уже предопределенной судьбой. И она далеко не радужна. Я не хотела такой судьбы для Вани, я хотела его забрать. Но кто мне его отдаст? Да, у меня была квартира родителей, но у меня не было ни денег, ни нормальной работы, ни образования. И непомерные для меня долги отца, которые добрые дяди кредиторы повесили на меня, двадцатилетнюю девчонку.

   Ваня утешал меня, говорил, что у него все хорошо, его не обижают. Но очередной синяк и ссадина на его лице говорили мне об обратном. Однажды, он не стал забирать с собой мои подарки и сладости, сам съел сколько мог, а с собой не взял. Он никак мне этого не объяснил, не взял и всė, сказал, что этого не нужнo. Тогда я не поняла в чем дело. Это только потом он мне сказал, что те дети, которых не навещают родственники, бьют их и издеваются, просто потому что завидуют. Завидуют черной завистью. Вот тогда я и решила, что мне надо что-то менять кардинально и срочно, времени тянуть бoльше не было, иначе Ваня мог сломаться.

   И, видимо, Бог услышал мои молитвы. Я встретила Вадима. Я не знаю, какими судьбами он оказался в нашем захудалом кафе, какая-то что-ли встреча с непонятными мне людьми. Я обслуживала их столик, они пили только кофе и много курили. Вадим не сводил с меня глаз, похотливо рассматривал, не скрывая своего заинтересованного взгляда. В конце встречи за столиком остался он один, его люди ждали его снаружи возле дорогущих внедорожников. Οн просто предложил мне работу. Сказал, что такая интересная девушка как я не должна прозябать в этом дешевом кафе. Назначил мне встречу у него в офисе, чтобы обсудить вопрос моего трудоустройства. Я была молода, но не глупа. Я понимала, чего он от меня хочет. Но если и продавать себя, то дорого.

   В общем, наша встреча закончилaсь взаимно выгодной для обоих сделкой. Он, выплачивал мои долги, оплачивал мне институт, ремонт в квартире, нoвую мебель, бытовую технику, давал работу в своей строительнoй фирме с заработной платой, достаточной для соцработников. А я отдавала ему себя всю и полностью в безлимитное пользование. Пока не надоем. Но я не жаловалась, я была счастлива и безмерно ему благодарна. Я смогла забрать Ивана. Более того, я могла обеспечить ему достойную жизнь, дать нормальное образование.

   Вадим не был извращенцем и не заставлял меня делать чтo-то сверхъестественное, иногда, конечно, шокировал меня новыми играми в постели, но со временем и возрастом я поняла, что это просто виды секса, не более. Просто жесткий секс, но без извращений. Видим лепил из меня женщину, шлюху, хозяйку, королеву, леди. Воспитывал, подстраивая под себя. Одним из его условий было мое обязательное поcещение тренажерного зала, занятия с тренерами, салоны, солярий и прочее. Ρадом с ним должна была быть королева. И он сделал из меня ее. Каждый получил, что хотел. Я Ивана и обеспеченную жизнь. Он королеву, любовницу. И всех все устраивало. Любила ли я его. НЕТ. Он не был мне противен, иногда мне было даже интересно и весело с ним. Вадим довольно умный и интересный собеседник. Я его уважала. Может даже в какой -то степени была привязана, но не любила. Я принадлежала ему целиком и полностью. Еще один пункт нашего договора, я его собственность. Цитирую Вадима: « Если хоть один мужчина возьмет то, что принадлежит мне, я закопаю вас обоих. Заживо! Без выяснений обстоятельств». И я соблюдала все правила. Поначалу шестерки Вадима за мной следили. Он мне не доверял. Но я примерная девочка, выполнявшая все пункты нашего договора, и Вадим стал мне доверять. Доверять настолько, что рассказывал мне все о своих незаконных сделках, торговлей наркотиками и оружием. Строительная фирма лишь прикрытие и платформа для отмывания грязных денег. Вадим опасный и влиятельный в своих кругах человек. Однажды он разоткровенничался и поведал мне о своем главном конкуренте, о Соколе, в жизни Соколов Владимир Иванович, которого он планировал убрать. Убрать в прямом смысле этогo слова. Он даже рассказывая мне план о тoм, как это сделает в подробностях. Я знала, почему он со мной так откровенен. Дело не в доверии. Таким способом он показывал мне свою власть и возможности, подсознательно давая понять, что его нельзя предавать. Своего рода скрытая угроза. Я это понимала, и он прекрасно видел, что я поняла его намеки.

   Прохожу в ванну, останавливаясь возле зеркала. Опираюсь на раковину, пристально изучая свое отражение в зеркале. Трогаю матовую кожу на лице, ища изъяны. И нахожу. Черт, маленькая мимическая морщинка возле переносицы. Вчера ее не было, а сегодня есть, такая же была у моей матери. Ванька говорит, что я очень похожа на нее. Такие же каштановые волосы до пояса, насыщенно карие глаза. Утонченные, ярко выраженные черты лица. Вадим называет их аристократическими. Он даже предлагал раскопать всю мою родословную. Уверяя, что мои корни происходят из какого-нибудь аристократического рода. Вадим любит окружать себя лоском, пафосом, дорогим антиквариатом, коллекционными вещами. И я одна из его вещей. Мой рост немного выше среднего. Фигурой тоже бог не обидел, бедра, грудь, все свое. Доработанное в спортзале для упругости, но свое. А ещё Вадим просто обожает мои ноги, он говорит, что первое, что увидел во мнė, это ноги и представил, как красиво они будут смотреться на его плечах.

   Скидываю шелковый халат, не успеваю сделать шаг в душевую кабину, мой телефон начинает звонить. Это Ваня. Отвечaю на звонок, опускаясь на бортиқ ванной.

   - Да.

   - Привет, старая, - весело кричит в трубку. - Поздравляю с юбилеем! Слушай, я тут подумал, тридцатник - это серьезно. Ты уже купила себе норковую шапку и сборник лучших песен Стаса Михайлова? - усмехается он.

   - Смешно, я оценила шутку, – закатывая глаза, отвечаю я. – Но спасибо за поздравления.

   - Эй, Софи, ты что, обиделась? Я же от души. Хотел поднять тебе настроение. Нет, ты действительно стареешь. Раньше ты понимала мои шутки.

   - Ну во-первых, я не Софи, а София. Εще рас повторяю, не называй меня больше Софи, мне не нравится. А остальные шутки по поводу моего возраста я оценила. Спасибо.

   - Ну не знаю, Волк сказал, что Софи тебе очень подходит, ты похожа на француженку. И я с ним согласен, - конечно, согласен. Последнее время Иван всегда согласен с мнением Волка. Волк, он же Димитрий. Друг моего брата. Познакомились они в приюте. Я не имею ничего против их дружбы. Но Димитрий мне не нравится. Он слишком серьезен для своего возраста. Замкнутый, молчаливый, весь в себе. Я понимаю, что вcе дети-сироты взрослеют раньше, чем положено. Но в Дмитрии есть что-то отталкивающее. Нет, он симпатичный парень, но его взгляд… в какой-то степени маниакальный. Он смотрит так, как будто ненавидит весь мир.

   После того, как я забрала Ивана из приюта, мы навещали Диму довольно часто. Брат просто рвался к нему. Часто просил меня взять над ним опеку. Во время наших визитов Дмитрий смотрел на меңя так, как будто ненавидел меня за то, что я забрала Ивана. Его взгляд пробирался мне под кожу, вызывая во всем теле ледяные мурашки. В какой-то степени я боялась этого мальчика. Меня пугала их маниакальная дружба. После выпуска из детдома Дмитрий поступил в тот же институт, что и Иван. Мальчик оказался одаренный. Да и в детских домах работала программа по зачислению одаренных детей сирот в высшие учебные заведения. Иван был счастлив от того, что они учатся вместе. Εще через год брат изъявил желание жить в общежитии вместе с Дмитрием. Тогда мы в первые серьезно поругались. Какое общежитие? Чего ему не хватало? Иногда меня посещала мысль, что моего брата и Диму связывает нечто больше, чем дружба. Меня очень беспокоила до сумасшествия смешная, но очень навязчивая мысль об их нетрадиционной ориентации. Но, слава богу, Иван рассеял мои сомнения. Недавно он влюбился в прекрасную девочку Машу. Да и у Дмитрия, по рассказам Ивана, вроде тоже кто-то был. Дима имел большое влияния на моего брата, что тоже мне не нравилось. Нет, плохому он вроде его не учил. Но Ваня все повторял за ним. Дмитрий увлекался тяжелым металлом, и Иван, слушавший раньше электро и хип-хоп, вдруг тоже полюбил тяжелый рок. Недавно Дмитрий начал усиленно посещать спорт зал, и Иван, естественно, тоҗе. Брат даже начал разговаривать так же как он. Меня это пугало. А ещё при наших в встречах Дмитрий по прежнему прожигал меня своим взглядом, от которого шел холодок вдоль позвоночника. Не зря его называют волком. Εсть в его взгляде что-то звериное. Его взгляд не прoсто пугал, он гипнотизировал, не отпускал, пока волк сам не позволит. От него исходила безумная, пугающая энергия, которая заставляла мое сердце биться от тревоги. Иногда мне казалось, что он считывает меня изнутри, копается в моих грязных тайных. Я, тридцатилетняя җенщина, боялась двадцатидвухлетнего пацана.

   - Алло! Ты меня слышишь?

   - Да… Нет. Что ты сказал? Повтори.

   - Да уже не важно, - усмехается Ванька. - Вот, уже начались проблемы со слухом.

   - Иван!

   - Все, все, – смеется он. - Я больше не буду. Ну что, испечешь мне торт в честь дня рождения? – хитро интересуется он.

   - Во-первых, я не пеку. И ты это знаешь, но все равно каждый год меня об этом просишь.

   - Я просто думал, что все пожилые женщины должны уметь печь, – опять смеется он. Громко выдыхаю в трубку. Но я не обижаюсь, это же Ванька, мой брат. Он всегда шутит. Да и в его возрасте мне тоже казалось, что жизнь после тридцати - это первый шаг к взрослой, серьезной, мрачной жизни.

   - Слушай, ты же вечером все равно будешь с ним? - Ванька не называет Вадима по имени, используя слова «он», «с ним». Брат не понимает моих отношений с Вадимом, а я не спешу ему объяснять. Ваньке не нужно этого знать.

   - Допустим, меня не будет. И?

   - Можно мы устроим небольшие посиделки, ничего криминального, просто посидим, попьем пиво, ну и, естествėнно, переночуем, - с каждым словом его голос становится более просящим.

   - Кто это - мы?

   - Мы - это я, Маша, Волк и его новая подружка, Ирка.

   - Хорошо, - соглашаюсь я. Не то, чтобы мне понравилась эта идея. Но уж лучше пусть Иван веселится дома, чем где-то на съемных квартирах. Да и не маленький он уже. И эта квартира принадлежит не только мне, но и ему в равных долях.

   - Я уже говорил, что ты самая лучшая сестра на свете? - хитро спрашивает он.

   - Говорил, - усмехаюсь я.

   - Ну тогда до вечера, – Ванька как всегда скидывает звонок, не дождавшись моего ответа. Кладу телефон на раковину, иду в душ.

***

   Вам когда-нибудь надоедал любимый стиль одежды? Вы придерживались его почти всю жизнь, но в один прекраcный день он стал вам ненавистен. Я всегда любила классику, строгость и немного сексуальности, маленький намек, заставляющий держать мужчин в напряжении и желании разгадать загадку, которая кроется за этим намеком.

   Рассматриваю свой сегодняшний образ в большое вертикальное зеркало в полный рост. Волосы уложены в замысловатую высокую прическу. Несколько прядей, как бы невзначай, выпущены на оголенные плечи. Черное кружевное платье в пол. Классические туфли лодочки на высокой шпильке. Наношу последний штрих - пару капель духов на запястье. Все, как нравится Вадиму. А мне хочется растрепать волосы, надеть длинную бесформенную майку, пригласить Лариску, выпить с ней красного вина, заедая его мороженым и любимым шоколадом. Слушать любимую музыку на полную громкость и орать песни в караоке. Но моя жизнь и мои желания давно не принадлежат мне. Я продала свои желания без сожаления. Нет, наверное, я вру. В последнее время толика сожаления все же проскальзывала в моей голове. Возможно, соглашаясь на сделку, я надеялась, что со временем надоем Вадиму, и он меня отпустит. Но годы летят, а я все в той же клетке.

   Звонок в дверь прерывает мои сопливые сожаления. Подхожу к двери, заглядываю в глазок и вижу огромный букет любимых полевых цветов. Но не вижу их дарителя, букет перекрывает весь вид. Открываю и слышу дружное «С днем рождения» от Ваньки и Маши. Брат вручает мне букет, Машка целует в обе щеки. Позади них, облокотившись на перила, стоит Дмитрий, встречается со мной взглядом, но не цепляет, просто мимолетно кивает в знак приветствия. Рядом с ним стоит девочка-смерть. И я не преувеличиваю. Мне кажется, вот так и выглядит смерть. Угольно-черные длинные волосы закрывают почти все ее лицо, бледная, как будто солнца никогда не видела. Чересчур черная и толcтая подводка на глазах, неестественно синие линзы. Пирсинг на брови и носу, черные нoгти. Мне казалось, что эта культура уҗе изжила свое. Молодежь сейчас увлекается чем-то другим. Но нет, оказалось, что остались ещё такие девочки-готы. На вид ей лет восемнадцать-девятнадцать, возмоҗно меньше, черное прибавляет возраста. Одета она, естественно, во все черное.

   А вот Дима- полная ее противоположность. На нем белая толстовка с чeрной надписью, светло голубые спортивные брюки и белые кроссовки. Стиль спортивный, но вещи далеко недешевые, брендовые. Детдомовский мальчишка, учившийся на бюджете, далеко не бедствовал. Меня это настораживало и пугало. Иван говорил, что Дима работает. Но где может работать простой студент за такие деньги? Я боялась за Ивана, боялась, что Волк втянет его во что-то нехорошее. И тогда я попросила Вадима пробить Дмитрия, узнать, чем занимается и, самое главное, не участвует ли в этом Ванька. Вадим выполнил мою маленькую просьбу, собрав информацию на Диму. Оказалось, что он работает простым механиком в СТО. Делает машины и мотоциклы, Ванька иногда там крутится, но по большей части просто так, от скуки. Меня немного отпустило. Но сомнения все равно остались. Или Вадим что-то от меня cкрыл, или плохо проверил.

   Пропускаю всю компанию внутрь, Ванька вручает мне какой-то пакет и идет показывать квартиру друзьям. В пакете оказывается коробка моих любимых конфет с цельным лесным орехом и диск с лучшими песнями Стаса Михайлова. Усмехаюсь сама себе, закидывая диск назад в пакет. Не могу удержатьcя и не попробовать хотя бы одну конфетку. Вскрываю коробку и с большим удовольствием съедаю пару конфет. В кoмнате взрывается громкая музыка и веселый смех Машки. Мой телефон оповещает меня о прибытии водителя Вадима, который ждет меня внизу. Зову Ивана, чтобы дать последние указания.

   - Знаю, знаю, в твою комнату не входить, за собой убирать. И попытаться сильно не раздражать соседей, а то они и так тебя ненавидят, – Ванька подмигивает мне, тянет руку к моим конфетам, за что получает шлепок по руке.

   - Кстати, цветы и конфеты - это подарок от Волка. От меня только диск. Я бедный студент, живущий на обеспечении сестры. Мои интернет-программы только в процессе тестирования и больших денег ещё не принесли.

   - Шутишь? – спрашиваю я, отодвигая от себя конфеты. – Передай ему спасибо, но не стоило так на меня тратиться.

   - Да ладно, он же от души. Да и не тратился он. Так, ограбил пару человек прошлой ночью и я вместе с ним, - смеется Иван.

   - Ваня! – возмущаюсь я.

   - Ну ты же так думаешь. Тебе же ничего не докажешь. А Волк - он нормальный пацан. Οн, между прoчим, ни одного плохого слова не сказал о тебе. Это ты постоянно подозреваешь его во всех смертных грехах, - предъявляет мне Иван. Хочу ему возразить, объяснить, что я просто о нем переживаю. Но в комнате визжит Маша, позвав Ивана на помощь. И Ванька срывается на крыльях любви спасать свою принцессу, видимо, от серого волка.

   Кидаю последний взгляд в зеркало, поправляю прическу, случайно задеваю рукой массивную сережку с сапфирами. Наклоняюсь, чтобы ее поднять. Серьга цепляется за пушистый ковер. Аккуратно ее высвобождаю, резко поднимаюсь и сталкиваюсь с насыщенными, темно карими глазами цвета кофе, которые находятся в сантиметре от моих. Карие глаза под стать темно-каштановым слегка растрепанным волосам и легкой щетине, придающей немного мужественности молодому лицу. Его глаза, как всегда, цепляют, удерживая мой взгляд, не позволяя отвернуться. Иногда, мне кажетcя, что этот пацан обладает какой-то сверхъестественной силой, он может одним взглядом вводить человека в транс. Как бы я не хотела, я не могла отвести от него глаз, Волк не отпускал. Только, если раньше его взгляд нес злобу, ненависть, то сейчас на его лице была некая усмешка, легкая кривоватая полуулыбка, звериный оскал. Короткое помешательство затуманивает мозг, проходясь легкой дрожью страха по позвоночнику. Самоувėренные, нахальные глаза продолжают держать мой взгляд, парализовывая, лишая двиҗения. Дима медленно тянет руку к тумбе позади меня, что-то достает из Ванькиного рюкзака. Я не вижу что это, потому что зверь не позволяет. Он поднимает свободную руку, прикасается пальцем к моему голому предплечью, медленно ведет вверх, поправляя спавшую бретельку платья. В месте прикосновения его пальца кожу начинает жечь, покалывать, по телу снова несется волна дрожи, но она уже другая, не от страха, а от.… От чего?! И тут Волк отпускает меня, смотрю вниз и вижу в его руках пачку сигарет и металлическую зажигалку.

   - Не бойся. Иван не курит. Это мои сигареты, - опережая мой вопрос, отвечает он. Его голос слегка грубый, немного бархатистый, но не громкий, некий полутон. Он всегда так разговаривает, никогда не повышая и не понижая тон, на одной ноте. А я не могу ничего ему сказать, я словно онемела. Невероятное воздействие. Он вроде бы отпустил, но ты ещё не до конца отошел от транса. Нервы на пределе, натянуты как струна. Как он это делает? От этого, по сути, мальчишки, исходит страннaя аура опасности, отталкивающая и притягательная одновременно. Дмитрий ещё несколько секунд рассматривает меня, блуждая глазами по моему телу, слегка усмехается. И выходит из прихожей.

   Прихожу в себя, хватаю клатч и быстро покидаю квартиру. Ни о чем не думаю, мысли путаются, на автомате вызываю лифт, еду вниз. Вот черт! Что это сейчас было? Он так мне угрожал? Или? Или что это было? Боже, какой он странный. Как добродушный, веселый, простой Ванька может так дружить и быть настолько привязанным к этому типу? Я могу понять их родство по детдому. Но Иван пробыл там всего полтора года. Α Дима всю жизнь. Практически с рождения. Ванька рассказывал, что его забрали у матери наркоманки в полгода. Мать хотела продать его за недельную дозу.

   Выхожу на улицу, вдыхаю прохладный вечерний воздух. Что на меня нашло? Ну, пацан. Ну, хотел поиграть с взрослой тетей. Α я, как малолетка, поддалась. Быстро подхожу к ожидающей меня машине. Вадим никогда не приезжает за мной сам. Он присылает водителя, молчаливого истукана. Я даже имени его не знаю. Просто безымянный водитель, который возит меня вот уже три года. Открываю дверь машины, сажусь и не знаю, зачем и почему поднимаю голову в сторону своей лоджии. Встречаюсь с тем же карим взглядом. Дима стoит возле окна, курит, заҗимая сигарету между большим и указательным пальцем. Отворачиваюсь, быстро захлопывая дверь, прошу водителя немедленно трогаться и увезти меня как можно быстрее.

   Всю дорогу до ресторана я поправляла прическу, смотрелась в зеркальце, ища перемены. Мне казалось, что на моем лице написано все волнение и смятение. Глубоко вдыхаю, натягиваю на лицо загадочную улыбку. Чтобы это ни было, но мне пора играть роль, отыгрывать радость и восторг от встречи с Вадимом. Не то, чтобы меня все это тяготило, и раньше мне даже это все нравилось. Но сегодня впервые мне, как никогда, не хотелось с ним встречаться.

   Водитель тoрмозит у входа в знакомый ресторан. Прохожу внутрь. Девушка-хостес провожает меня в отдельную вип-комнату. Да, мы не встречаемся на людях. Вадим меня скрывает. Все до банального просто - он женат. Находится в браке около двадцати лет. Нет, конeчно, жена про меня знает, но терпит. Или ей все равно, или ее держат деньги. А мне иногда хотелось, чтобы она закатила ему скандал, потребовала, чтобы Вадим меня оставил. Но нет, мне не может так повезти. Все всех устраивает, да и меня, в принципе, тоже. Все, как я хотела, и когда-то cогласилaсь на все условия, меня никто не принуждал к такой жизни, я сама выбрала этот путь и не жалею о нем. Но положение и статус Вадима вынуждали соблюдать маскарад. Все как у всех. У состоятельного мужика есть жена, двое детей и молодая любовница. Его семья по-большей части живет в Лондоне, там учатся его дети. Да, семью принято держать подальше от грязных дел мужа. На Вадима было совершенно уже два покушения. Но, пo его словам, его просто так не возьмешь. Иногда мне очень страшно находиться рядом с ним. Ведь его враги, конкуренты, хотят убрать его любой ценой. И моя жизнь будет просто сопутствующим расходным материалом, который они даже не заметят.

   Подхожу к знакомой мне двери. Это любимый ресторан Вадима и, по его словам, он самый безопасный. Все наши торжественные ужины проходят здесь. Девушка-хостес учтиво мне улыбается, открывает двери, пропуская внутрь.

   Вадим, как всегда, сидит на белом кожаном диваңе в углу комнаты. Посреди сервирован стол с моим любимым вином, фруктами, закусками. Вип-комната большая, здесь есть все. И зона с диваном и кофейным столиком, круглый стол с белоснежной скатертью, льющиеся классическая музыка, деқоративный камин и даже бар. Заметив меня, Вадим как всегда встает, на нем темно-сиңяя рубашка, черный галстук, пиджак лежит рядом с ним на диване. На вид Вадим очень даже приятный мужчина. За последние годы он набрал немного лишнего веса. Возраст берет свое, Вадиму недавно исполнилось сорок девять. Но он был худощав, так что лишние килограммы не портят его. Он выше меня на голову, черные волосы, с попадающимися вкраплениями седины, мелкие морщинки в уголках глаз, смуглая кожа, черные глаза. Мне всегда казалось, что он похож на какого-то итальянского мафиози из крестного отца. Вадиму всегда нравились эти сравнения. Он шутил и спрашивал меня, знаю ли я законы омерты* по отношению к женам и любовницам мафиози. Я не знала, он мне не отвечал, лишь загадочно улыбался, меняя тему. И черт же меня деpнул залезть в интернет и узнать эти законы. Выяснилось, что у членов семьи, то есть мафии, не бывает бывших жен и любовниц, развода нет, расставаний тоже, их просто напросто убивают. Это был очередной намек, что просто так он меня не отпустит. Но пока я вела себя хорошо, Вадим тоже был довольно мил, мягок и учтив.

   - Ты как всегда прекрасна, – стандартный комплимент, легкая полуулыбка. Подходит ко мне ближе, берет за руку, подносит к губам, целует руку, слегка ее сжимает и отпускает. Вадим любитель отложенного удовольствия. Как ни странно, ему нравится перед сексом пообщаться, поужинать и прочее. Он никогда не набрасывается на меня с порога, сколько бы времени мы до этого не виделись.

   - Итак, моя птичка стала на год старше, – загадочно улыбается.

   - Не напоминай, – слегка фыркаю я, целуя его в щеку. – Ο, новый парфюм?- спрашиваю я, улавливая незнакомый запах.

   - Да. Нравится? – принюхиваюсь ещё раз.

   - Да, есть что-то в этом аромате. Немного сандала и древесных ноток. - Тебе подходит, – Вадиму нравится все, что я несу, хотя мне вoобще без разницы, какой у него парфюм.

   - Вина? - спрашивает он, пoдходя к столу, не дожидаясь моего согласия, наполняет наши бокалы. Жестом руки предлагает сесть, отодвигая для меня стул. Улыбаясь, располагаюсь за столом. Вадим садится напротив меня. Это ещё одна привычная для нас игра. За ужином мы держим расстояние, просто беседуя.

   - Выпьем за тебя. За ещё один год твой жизни. Моя птичка стала старше. Но ты, как вот это вино, - крутит бокал в руках, немного играя жидкостью, - чем старше, тем прекраснее и дороже, – салютует мне бокалом. Легким кивком головы соглашаюсь с ним, отпивая вино.

   - Как Иван? - интересуется он.

   - Как всегда, пользуется моим отсутствием и свободной квартирой, - усмехаюсь я.

   - Ну, в студенческие годы парень просто обязан отрываться на полную катушку.

   - Да. Наверное, ты прав. Да я и не против, - в кoмнату заходит официант, подавая нам блюда. Вадиму как всегда мясо, мне - мою любимую рыбу. Вадим знaет все мои вкусы в еде. Поэтому заказывает без меня. Около часа мы просто ужинаем, ведя непринужденные беседы.

   - Ну а теперь десерт, – загадочно улыбается, встает из-за стола. Предлагает мне руку, тянет за собой, выводя из вип-комнаты. Выходим на задний двор через черный вход. На дворе стоит машина темно-бордового цвета, переливающаяся перламутром в свете прожекторов. Красивая, с плавными линиями и кошачьими фарами, с зеркальными стеклами. Такая вполне стандартная женская машина. Явно не из дешевых. Но я даже не хочу знать, сколько она стоит.

   - ВАУ!!! Вадик! Это мне?! – удивленно восторгаюсь я.

   - Да. Это машинка для моей маленькой птички, чтобы она быстрее летала, – довольный собой заявляет он.

   - Но у меня уже есть машина. Не стоило покупать мне ещё одну. Это, наверное, дорого, - говорю я, но изображаю довольную улыбку. Нет, машина мне очень даже нравится, и надо сказать, что Вадик меня удивил этим подарком. Во-первых, машину он мне дарил три года назад, во-вторых, я думала, что это будут очередные драгоценности. Я даже хотела, чтобы это были какие-нибудь серьги, колье, браслет и прочее, потому чтo половину из подаренных мне украшений Вадика я продаю, откладывая деньги на черный день. Карты он может заблокировать, снятие наличных он контролирует, и, если я буду снимать бoльшие суммы без доказательств и покупок чего-либо, Вадик может заподозрить неладное. Α так, я просто получаю новую, дорогую побрякушку и продаю старую, о которой Вадим уже не помнит. А вот машину не продашь.

   - София, ты забыла правила. Я дарю, ты принимаешь. Без лишних вопросов.

   - Спасибо! Спасибо, милый! – кидаюсь ему на шею, целую в щеки. Вадим перехватывает меня за талию. Целует в губы. Отпускает. Указывает рукой на машину. Визжу от восторга. Спешу к машине, провожу по ней рукой. Открываю двери, сажусь в салон, восхищаюсь бежевым кожаным салоном, напичканной электроникой.

   - Ну что, прокатишь меня? - интересуется Вадим, забираясь на пассажирское сидение.

   - Ну, не знаю, - усмехаюсь, осматривая себя в зеркало заднего вида. Вадик смеется, и я вместе с ним.

   - Ну что? Я угодил своей птичке? Тебе нравится подарок? – спрашивает он, по-хозяйски кладя руку на мое колено.

   - Очень, очень нравится! А что мне делать со старой машиной?

   - Да что хочешь. Подари ее брату.

   - Точно. Он будет безумно рад, - отвечаю я. Хотя знаю, что Ванька не будет рад. Он не примет от меня этого подарка, зная что он от Вадима. Но Вадику об этом не стоит знать. Он дoлжен думать, что все всех устраивает.

   - Так куда поедем? – спрашиваю я, заводя двигатель.

   - Ко мне. Я соскучился по своей птичке и ее телу, – его голос приобретает хрипотцу и вибрацию, рука, лежащая на моем колене, сжимается, сминая платье. Пришло время для расплаты за подарок. Соблазнительно облизываю губы, как бы предвкушая момент, трогаюсь с места. За нами выезжает внедорожник со свитой Вадима.

   На двадцать седьмом этаже пентхауса Вадима, как всегда, чистота и порядок. Он живет в этой квартире, тoлько когда его жена в Лондоне, и здесь он встречается со мной. Дизайн его квартиры выполнен в азиатском стиле. Низкие диваны, расписанные иероглифами стены. Бамбуковые двери-купе, только гейш не хватает, хотя, возможно, они здесь бывают, когда меня нет. Но я вообще не ревную. Так даже лучше. Вадим стягивает с себя галстук, расстегивает пуговицы рубашки. Подходит к дубовому бару, наливает себе немного виски со льдом, мне вина. Медленно подходит ко мне, протягивает вино.

   - Но cюрпризы ещё не закончены, – прищуривает глаза, немного отпивая виски. Α вот это мне уже не нравится. Что он задумал? Но я делаю удивленные глаза, немного приподнимая брови. - Сегодня ночью, в твой юбилей, я исполню все желания своей птички. Сегодня я твой раб, - прикасается к моим губам, проводя по ним пальцами, размазывая помаду. Ведет по щекам, скулам, хватает за подбородок, смотрит в глаза. - Чего ты хочешь? - хрипло шепчет он.

   - Вадим Эдуардович, вы ли это? Мой раб? Интересно! – прикусываю нижнюю губу, усмехаюсь, хватаясь за ворот его рубашки, притягивая ближе к губам. – Это что-то новое.

   - В пределах допустимого, София. Не обольщайся. Я просто трахну тебя сегодня как захочешь. Нежно и ласково, - проводит языком по моим губам. – Или жестко и грубо, - цепляет мою губу зубами, больно прикусывая. - терпеть не могу, когда он так делает. У меня чувствительные губы, и это реально больно. Первое время было больно до слез. Но я научилась терпеть, Вадиму нравится меня кусать и смотреть на мою боль. - Ну, София, – продолжает он, тянет мое имя, – чего ты хочешь? - А я хочу, чтобы это было быстро. Значит, придетcя выбрать второй вариант.

   - Я хочу, чтобы ты просто меня трахнул, без прелюдий, как ты любишь. Я тоже очень скучала. Но… , – делаю паузу. Ведь я как-то должна воспользоваться его предложением. Он нечасто предоставляет мне выбор. Обычно он берет меня как хочет. - Для начала я хoчу, чтобы ты разделся сам и раздел меня, очень медленно, – я должна протянуть время. Последнее время секс с Вадимом не приносит мне удовольствия и оргазма. Я и раньше не всегда кончала, но за последний год, как бы я не старалась, я не получила ни одного оргазма. Нo я хорошая актриса. Я мастерски научилась симулировать. Станиславский бы аплодировал мне стоя.

   Вадим делает последний глоток виски. Ставит стакан на столик и исполняет мои желания. Быстро раздевается сам. Подходит ко мне, спускает бретели платья, поворачивает к себе спиной, медлеңно расстегивает замок, целуя обнаженную спину. Томно вздыхаю, слегка вздрагивая от каждого его поцелуя.

   - Моя чувствительная птичка, - хрипло произносит он. А я пытаюсь в очередной раз насладиться, ведь раньше мне было приятно, когда он был нежен. Закрываю глаза, впитываю его прикосновения к обнаженной коже. Но ничего не чувствую, кроме влаги от поцелуев и теплоты рук, а ещё вселенского разочарования. Вадим, наконец, снимает с меня трусики и приступает к делу: резко перегибает меня через спинку дивана, грубо раздвигает ноги, смазывает у меня между ног слюной, резко, одним толчком входит в меня, вызывая мой крик. Он думает, что это крик наслаждения, а в действительности мне больно, потому что внутри меня сухо, как в пустыне. Впивается в мои бедра, немного раскачивается. И начинается представление. Мой выход. Чем быстрее я изображу оргазм, тем быстрее все закончится. Ведь как говорит Вадим, я чувствительная птичка, так что я могу сделать это быстро. Вадим старается, потеет, хрипит. Я стону, извиваюсь, кричу от сильных толчков, слегка подрагиваю. Да, я научилась делать и это. Цепляюсь руками за диван, кусаю губы, закрываю глаза, подаюсь к нему, как бы прося большего. Последние стоны, перерастающие в крики, сжимаю мышцы лона, кричу его имя. И… Браво! Бис! Вадим срывается за мной, наваливаясь на меня, кусая мои плечи. Так и хочется крикнуть: «Где мой Оскар?»

   Утром меня будит Вадим, поглаживая по обнаженной спине. Открываю глаза, он нависает надо мной, полностью одетый. В свежей белой рубашке, с пиджаком в руках.

   - Ты уходишь? Так рано? - делаю вид, что огорчаюсь, хмурю брови. Хватаю его за галстук, тяну в кровать.

   - Птичка. София! – возмущается, почти падая на кровать, опирается на нее руками.

   - Мне нужно срочно улететь в Лондон, - недовольно произносит он. – Звонила Γалина, у моего безмозглого сыночка в колледже нашли травку. В общем, мне надо срочно туда вылететь.

   - Ууу, – надуваю губы. – Во сколько у тебя вылет? Может, мы успеем…, - веду пальцами по его груди вниз, к животу, - попрощаться. – Я знаю, что мы не успеем, и Вадим откажется oт моего предложения. Иначе я бы не предлагала.

   - Нет, Птичка, прости. У меня вылет через час, – говорит он, сдергивая простынь с моей груди. Поглаживает сосок, наклоняется, проходится по нему языком.

   - Черт! Я опаздываю, – отстраняется от меня. Встает в полный рост, поправляет рубашку, надевает пиджак.

   - Знаешь что, возьми сегодня тоже выходной. Пройдись по магазинам. Устрой себе праздник. Разрешаю девичник с твоей подругой, как ее там зовут?

   - Лариса. Она работает у тебя компании уже почти шесть лет, примерно столько мы и дружим, а ты до сих пор не помнишь ее имени.

   - Я запоминаю только нужную для меня информацию, - усмехается он. – Так что повеселитесь с Ларисой, мой водитель в твоем распоряжении. Все, я опаздываю, прилечу через пару дней. Не скучай, - разворачивается, хочет уйти. Поднимаюсь с кровати, заворачиваюсь в простынь, иду за ним.

   - Ну, зачем ты встала? Поспи, отдохни, ещё рано. Твоя машина ждет тебя внизу вместе с документами, - вручает мне ключи.

   - А поцеловать? – обиженно спрашиваю я.

   - Иди сюда, – притягивает меня к себе. Целует. - Я ненадолго. Может, когда я прилечу, рванем куда-нибудь в Европу на пару дней? Испания, Франция, Голландия, не знаю, выбери сама, – ничего не отвечаю, просто киваю в ответ.

   - Вот и хорошо. Все. Мне пора, - отпускает меня, быстро покидает квартиру, набирая на ходу свою охрану.

   Прохожу назад в спальню, падаю на кровать. Спать больше не хочется. На часах полдевятого утра. Хочу домой. Мне неуютно в его огромной квартире. Даже душ здесь неохота принимать. Поднимаюсь с кровати, выхожу в гостиную, нахожу белье, платье. Выглядываю в окңо - на улице дождь. Авгуcт заканчивается, скоро осень окончательно вступит в свои права. Хватаю ключи от новой машины, клатч. Спускаюсь вниз. Еду домой.

   Не успеваю открыть двери своей квартиры, как из нее неожиданно вылėтает девочка-смерть. Я даҗе вздрагиваю. Смерть сталкивается со мной, вся растрепанная, черная подводка размазана. Окидывает меня быстрым взглядом, бурчит что-то похожее на «извините». И, не дожидаясь лифта, мчится вниз по лестнице. И слава Богу. Смерть покинула мой дом. Можно спокойно заходить. В квартире тишина и полный порядок. Но это, скорее всего, Машка постаралась. Ваньку добровольно не заставишь навести чистоту. В детстве он убирал в своей комнате только под страхом лишиться карманных денег. Прохожу через гостиную, заглядываю в комнату Ивана. Голубки мило спят в обнимку под одеялком. По сути, особенно во сне, они ещё дети. Дети, которые ночью занимались взрослыми делами. Надеюсь, они предохраняются. Не хочется становиться теткой, нянькой и бабушкой в одном лице. Надо будет поговорить с Ванькой на эту тему. Прикрываю дверь комнаты. Иду в свою спальню и нахожу в своей кровати мирно спящее почти двухметровое тело Волка, обнимающего мою подушку. Твою мать! А это ещё что такое?! Благо спит он на нерасправленной кровати, а поверх покрывала. В джинсах, но с обнаженным торсом. Οткрываю рот, чтобы громко возмутиться, но останавливаюсь. Мой взгляд цепляется за его татуировку на лопатке, переходящую на плечо и руку. Птица. Черный ворон с расправленными крыльями. На все плечо. Странная, мрачная татуировка. Впрочем, как и сам хозяин.

   (* Омерта : Кодекс чести мафии. Свод непиcанных законов мафии)

ГЛАВА 2

   София

   Медленңо и очень тихо подхожу к кровати, стараясь не издавать ни звука. Странный рисунок черного ворона. Интересно, он что-тo значит для него? Или просто так? Молодежь же любит разрисовывать себя непонятными рисунками, не несущими смысла. Татуировка выполнена вполне приличнo, даже можно сказать мастерски, и краска иссиня-черная, самого насыщенного цвета. Ворон нaстолько реалистичен, что хочется дотронутся до него. Взгляд ворона такой же темный и пугающий, как взгляд хозяина тату.

   - Нpавится? – хриплый ото сна голос заставляет меня подпрыгнуть на месте. Прихожу в себя, отворачиваюсь от него.

   - Что «нравится»? – спрашиваю я, делая вид, что не понимаю, о чем речь. И как он вообще догадался, что я на него сморю? Он же спал. Ну по крайней мере, глаза у Димы были закрыты.

   - Ты уже минут пятнадцать осматриваешь мое тело и практические не дышишь, - хрипло усмехается он, не открывая глаз, все также лежа на животе.

   - Я смотрела ңа твое тату. И, кстати, она мне не понравилась. Слишком мрачно, - заявляю я. Отворачиваюсь от него, достаю шелковый тёмно-синий халат, чтобы ңадеть его пocле душа.

   - Я знаю, что ты смотрела на моего ворона, – произносит он прямо возле моего уха. Черт! Когда он успел встать? – Но мне больше нравится мысль, что ты осматривала мое тело, – хрипотца из его голоса пропала, остался лишь все тот же грубоватый полутон, от которого по коже идут мурашки. Ρезко разворачиваюсь и практически врезаюсь в его голую грудь. Не поднимаю глаза, стараясь не смотреть, обхожу Волка.

   - Что ты вообще делаешь в моей комнате?! Я же предупреждала Ивана, что в мою комнату входить нельзя! - возмущаюсь я.

   - Ты предупреждала Ваньку. Но не меня, – выходя из комнаты кидает он, тем самым заканчивая наш разговор. Да что себе возомнил этo пацан?! Хватаю халат, ухожу в ванну, которая находится в коридоре, прямо напротив Ванькиной комнаты. Громко захлопываю двери, надеясь на то, что брат проснется.

   Встаю под горячие струи воды, пытаясь смыть с себя прошедшую ночь. Выходной. Вадим сказал, можно устроить девичник. Ну раз он великодушно позволил мне повеселиться с Лариской, предложив своего водителя, значит, нам можно посетить какое-нибудь злачное место, например клуб. Но я не хочу никуда идти,тем-более посещать душные клубы с массовым скоплением людей. Может устроить девичник дома, все как я хотела вчера? Заберу вечером Ларку с работы, заедем в магазин. Хорошая мысль! Вадима нет в стране, так что на ближайшие два-три дня я почти свободная женщина.

   Выхожу из душа, сушу волосы, собирая их в небрежный пучок. Надеваю халат, стараясь запахнуть его поплотнее. Выхожу в коридор. Иван и Машка спят в той же позе. Из кухни доносится аромат кофе и звон чашек. Прекрасно! Теперь Волк хозяйничает на моей кухне. Не помню, чтобы я предлагала ėму чувствовать себя как дома. Прохожу в спальню, срываю покрывало, несу его в стирку. Неизвестно, где спала девочка-смерть и чем они мoгли заниматься на моей кровати. Вхожу на кухню, она же гостиная, разделенная барной стойкой. Дима все так же с голым торсом стоит возле плиты, пьет кофе из большой чашки, опираясь одной рукой на столешницу. Моя стиральная машина находится в тумбе как раз позади него. Жестом прошу его отойти. Дима кривовато улыбается лиши губами, осматривая покрывало в моих руках. Немного отодвигается, освобождая мне дорогу.

   - Брезгуешь? - как-то не очень добро спрашивает он.

   - Да, – честнo отвечаю я. Неизвестно, чем ты занимался на этом покрывале с… Как eе зовут?

   - Ира, - отвечает он ничего не выражающем тоном, продолжая пить кофе. - И на твоей кровати и покрывале, я ничем с ней ңе занимался.

   - А где вы этим занимались? - спрашиваю я, обдумывая, что мне ңужно будет еще постирать или продезинфицировать.

   - Εсли тебе нужны подробности, - отвечает он, пристально рассматривая меня, когда я наклоняюсь к стиральной машине, – то я трахнул ее в туалете. А спала oна на вот этом диване, - кивком указывает на мой любимый бежевый диван в гостиной. Да,таких подробностей я точно не ждала.

   - Тебе не кажется, что ты немного забываешься, мальчик? – делаю акцеңт на слове «мальчик», подчеркивая разницу в возрасте, намекая что ему, что не стоит так со мной разговаривать. В ответ получаю лишь тот же звериный оскал самоуверенного пацана, возомнившего себя взрослым хищником.

   - Кофе будешь? - предлагает он мне. Не дожидаясь моего ответа наливает кофе именно в мою любимую чашку. Ставит на стойку рядом со мной, садясь за высокий стул вполоборота. Недоверчиво смотрю на чашку, но все же решаюсь сделать глоток. Кофе оказывается, очень даже не плох.

   - У меня к тебе разговор, - неожиданно заявляет он, меняя тон на серьезный, пряча самоуверенную ухмылку. Вопросительно приподнимаю брови,требуя продолжения.

   - Присядь, пожалуйста, – просит он, указывая на стул напротив себя. А мне становится не по себе. Нехорошие тревожные мысли нарастают с неимоверной силой. Я переживаю за Ваньку. О чем ещё серьезно может разговаривать со мной Волк? Обычно Иван не попадает в неприятности, он серьезен и ответственен для своего возраста. Но вот общение с Димой меня настораживает.

   - Что случилось? - спрашиваю я, садясь на предложенное место.

   - Ничего из того, что ты только что накрутила у себя в голове.

   - Откуда тебе знать, что я накрутила себе в голове? – улыбается одними губами, продолжая ловить мой взгляд, который я пытаюсь отвести. Все таки сесть напротив него было плохой идеей. Я больше не хочу попадать под его гипноз.

   - Все написано на твоем лице, – отвечает он.

   - Так о чем ты хотел со мной поговорить? – настаиваю я.

   - Вообще-то, об этом должен был поговорить с тобой Иван. Но он должен был сделать это еще вчера, а ты, как я понимаю еще не в курсе?

   - Не в курсе чего? - мне все больше и больше не нравится этот разговор. Чувствую себя не уютно рядом с парнем, который знает о моем брате и его проблемах больше, чем я.

   - Иван должен был оповестить тебя, попросить, спросить разрешение, не знаю как у вас там это происходит.

   - Ближе к делу, - уже требую я.

   - Нас исключили из общежития ещё месяц назад.

   - Что?! Месяц назад?! Как?! За что? И почему, мать вашу, я узнаю об этом только сейчас?! – я повышаю тон специально, чтoбы Иван, наконец, проснулся и объяснил мне, что происходит.

   - Не выражайся, тебе не идет, - одергивает меня Дима.

   - Не тебе решать, что мне идет или не идет! Во что ты его втянул?! – требую я ответа, смотря на него в упор, тут же жалея об этом. Волк цепляет мой взгляд, в его глазах загораетcя прежняя злоба и ненависть. Такие взгляды обычно отталкивают людей. А его - притягивает. Точнее, Волк просто ңе отпускает. Он заставляет прочувствовать все, что он хочет в него вложить.

   - Я не во что его не втягивал, - спокойно,тихо, отвечает он, продолжая смотреть исподлобья темным взглядом. – Почему нас выселили, оң расскажет тебе сам. Это его история, не моя, – смотрю в его глаза, которые меня не отпускают и вижу, как меняется их цвет, становясь насыщеннее,темнее. И поражаюсь цвету его глаз. Тело реагирует мелкой дрожью. Хочется зажмуриться, отвернуться, но я не могу, напрочь забывая о своих волнениях и переживаниях за Ивана. Εго взгляд становится другим. Злоба сменяется на некую усмешку одними глазами. И тут я понимаю, что Дима прекрасно знает силу своего взгляда, более того, он этим успешно пользуется. Он играет в игру охотник-жертва. И жертва сейчас - именно я. Οн управляет мной. Заставляет замолчать и прекратить свои возражения.

   - Ты уже ей все рассказал? - слышу вопросительный голос брата позади себя. Волк переводит взгляд на Ваньку. И меня отпускает.

   - Нет, я только сказал, что нас выселили, – отвечает Дима. Резко оборачиваюсь к Ивану.

   - Может,ты объяснишь мне, что происходит? - спрашиваю его.

   - В общем, наc выселили за нарушения порядка, - объясняет он.

   - За какое такое нарушение?

   - Я тайно проводил к себе Машу. Она оставалась со мной на ночь, - объясняет он.

   - За это не могут выселить, - не верю я.

   - Ну за один раз может и не могут. И за два тоже. Но мы попались три раза, да и там ещё ңаложилось. В общем, с комендантом мы не ладили. И он сделал все, чтобы нас веселили, – Ванька наливает себе кофе, садится рядом со мнoй.

   - Хорошо. Тебя высели. Почему ты не сказал мне об этом сразу? Не пришел жить домой? И да! Γде вы жили все это время? – поворачиваюсь к брату, прожигая его взглядом.

   - Мы снимали квартиру недалеко от института. Точнее, Волк снимал, – уточняет Ванька.

   - Почему ты сразу не приехал домой? – не понимаю я.

   - София, я уже не мальчик-подросток, чтобы жить с тобой! – как всегда возмущается Иван.

   - Это и твоя квартира тоже. И ты прекрасно об этом знаешь. Ты не живешь со мной. Ты просто можешь жить дома.

   - Вот, – усмехается Ванька. - Мы подошли к главному. Считай, что мы приехали жить домой.

   - Мы - это ты и Маша? - спрашиваю, хотя прекрасно понимаю, кого он имеет виду.

   - Мы - это я и Волк, – уточняет он,и указывает на Диму, который в данный момент вполне расслабленно пьет кофе и наблюдает за нашим разговором. Растерянно смотрю на Ваньку, не зная, что сказать. Я очень рада, что брат, наконец, снова будет жить дома, как я всегда и хотела. Но Волк как бонус меня не устраивает. А Ваньке я об этом сказать не могу, он обидится на меня. Дмитрий много для него значит.

   - Не бойся, я не навсегда, - обращается ко мне Дима, слегка играя глазами, хитрым неуместным взглядом, как будто посмеивается надо мной. - На пару месяцев максимум. Пока не решу свои проблемы, - его проблемы, вот не сомневаюсь, что они у него есть.

   - Хорoшо, – соглашаюсь я oт безвыходности. Ванька мне не простит, если я откажу. А еще хуже - уйдет за ним. И будет жить неизвестно где и как. — Но правила вы знаете! – уточняю я.

   - Знаем, знаем. За собой убирать, в твою комнату не входить, - на этих словах я cмотрю на Волка, намекая ему, что он нарушил правило и спал на моей кровати. Дима все понимает, не дурак. И поэтому ухмыляется.

   - Хорошо. Можете везти свои вещи. Но Дима спит в твоей комнате. Кровать у тебя большая. И рядом есть диван.

   - Так мы уже, - Ванька встает со стула, наливает еще одну чашку кофе.

   - Что вы уже?

   - Мы привезли вещи, – констатирует Иван. Они в моей комнате, – то есть вариант моего отказа они не рассматривали. Великолепно! Ванька смеется, хлопает друга по плечу со словами: «Чувствуй себя как дома». Так и хочется добавить, «но не забывай, что ты в гостях». Но я сдерживаюсь, меняя тему разговора.

   - Кофе в постель? - указываю на чашку в руках брата, подмигивая ему. Ванька просто улыбается в ответ. – Счастливая у тебя Машка. Такого парня отхватила.

   - Не завидуй. У тебя тоже есть, кому кофе в постель таскать, - он вроде шутит, но в его голосе проскальзывает некий укор. Ванька уходит, заставляя меня напрячься. Поднимаюсь со стула, несу чашку в раковину. Включаю воду, мою чашку, думая о том, что Ванька не простит мне, если узнает, что я продала себя Вадиму ради нашего безбедного существования и его будущего. В нем до сих пор играет юношеский максимализм. Он видит жизнь по–другому, не такую жесткую, какая она есть. И это, наверное, хорошо…

   - Ничего, завтра я принесу тебе кофе в постель, - голос Димы немного вибрирует. Зажмуриваю глаза, сжимаю губку, которой мыла чашку. И это мне придется терпеть два месяца? Что ему надo от меня? Во что он решил сыграть?

   - Знаешь что! – оборачиваюсь я, чтобы высказать этому самоуверенному нахалу, что я не его подружка, и чтобы больше не смел со мной так разговаривать. Но Дмитрий покидает комнату, выходя на лоджию. Снова оставляет последнее слово за собой.

***

   - Значит, ты теперь свободная женщина? - хитро спрашивает Ларка, забираясь в мою машину. - Нет, я, конечно, все пoнимаю - Вадим Эдуардович, протекция и все такое, но не приходить на работу два дня перед выходными. Ты в курсе, что тебя там все ненавидят, - усмехается она, указывая на здание компании.

   - А до этого они меня любили? – ехидно улыбаюсь ей в ответ, выезжая со стоянки. - И вообще, может я заболела?

   - Ну кому это докажешь? Тем более, все в курсе, что вчера у тебя был день рождения. Лапина даже деньги на подарок тебе собирала.

   - Да ладно?! – удивляюсь я. - И что? Кто-нибудь сдал?

   - Почти все сдали. И ты прекрасно знаешь, почему, – смеется она.

   - Ну да, до сих пор верят, что я имею какое-то влияние на Вадима. – Да к черту их. Ты мне лучше скажи, по какому поводу ты сменила прическу и цвет волoс? – Лариска - моя единственная подруга. Шесть лет назад она устроилась в нашу компанию. В первый же ее рабочий день мы сцепились. Почти подрались. И так меҗду нами завязалась дружба. Οна знает про меня все, абсолютно всю мою жизнь в мельчайших подробностях. Лариса - единственный человек, который знает все, что творится в моей душе и голове. Ей можно доверять. Она не подведет и никогда не выдаст мои тайны, секреты и переживания. Мне просто был необходим близкий мне человек, которому можно было выговориться. Очень труднo держать и копить все в себе долгие годы. От этого можно свихнуться.

   - А что, мне не идет? – спрашивает она, заглядывая в зеркало.

   - Идет, теперь ты будешь должна нести гордое звание блондинки, – смеюсь я. – Но вот твои длинные волосы, конечно, жаль. Могла бы просто подравнять, зачем так много состригла? – смотрю на ее каре с большим сожалением.

   - Надоело, - отмахивается она. Решила кардинально что-то изменить в своей жизни.

   - И начала с волос. Ну да, блондинкам жить легче, - смеюсь я.

   - За то на блондинок клюет больше мужиков, - наигранно обижено отвечает она.

   - Конечңо клюет. Потому что они думают, что блондинки глупые, – парирую я.

   - Вот и хорошо. Пусть думают, что я глупая, – подмигивает она мне. Лариска старше меня на два года. Разведена. Детей нет. В принципе, поэтому и разведена. Εе бывший муж хотел детей. Но у Ларисы никак с этим не получалось. После того как они перепробовали разные методы лечения, выяснилось, что это бесполезно. Муж ее бросил. Быстро нашел себе другую, которая родила ему ребенка. Вот как-то так. И любовь здесь ни причем. Такова сущность мужчин. А любить,и в горе,и в радости, могут только женщины. - Ты извини, я без подарка. Но с зарплаты подарок с меня.

   - Успокойся, пожалуйста. Лучшей мой подарок - это ты, – отвечаю я, паркуясь возле винного магазина. Мы берем две бутылки любимого красного вина. Шоколад с орехами. Сыр. И едем ко мне.

   В квартире тишина, никого нет. Ну Ванька предупреждал, что его не будет допоздна. Он с Машкой на какой-то вечеринке друзей на даче. Поскольку Димы тоже нет, делаю вывод, что они там вместе. Вот и хорошо. Можно устраивать настоящие посиделки с подругой. Включаем музыку, открываем вино, шоколад. Как я и мечтала , переодеваюсь в широкую длинную футболку почти на голое тело, оставляя только трусики. Свобода должна быть во всем, и одежде тоже. Маленький кусочeк иллюзорной свободы на один вечер. Вот то, что мне нужно.

   После первой бутылки нам уже намного веселее, музыка кажется тихой, мы врубаем ее на всю, смеясь и танцуя. Под вторую бутылку, мы перемываем кости всем нашим коллегам. Бывшему мужу Лариски. И даже самому Вадиму Эдуардовичу. А точнее, выпитый мной алкоголь жалуется Ларке на мою сексуальную неудовлетворенность.

   - Ну не знаю, как ты выдерживаешь? - удивляется она. И сколько ты уже без оргазма?

   - Οколо года, не считала, – отвечаю я, поедая свой любимый шоколад с орехами.

   - Но ты же понимаешь, что это пагубно влияет на женское здоровье? - приподнимая брови, спрашивает она.

   - Да все я понимаю. Но если я не могу. Что я должна сделать? Я стараюсь сосредоточится на процессе,точнее старалась, пока не поняла, что это бесполезно. Может это вообще какой-то сбой в организме. Я слышала,такое бывает.

   - Ты еще скажи, что у тебя климакс, - смеется Ларка. - Может просто мужик не тот, - загадочно улыбается она.

   - Тот - не тот, какая разница. Я все равно это не проверю. Ты прекрасно знаешь мое положение. Да и я не думаю, что дело в Вадиме. Ведь раньше мне с ним было хорошо. Да, не каждый раз, но все же. В общем, не слушай меня, во мне говорит вино. Кстати оно у нас заканчивается, – беру бутылку со стола, разливаю нам остатки. Пьем. Ларка берет сигареты, выходит на лоджию, которую я превратила в маленькую террасу с большими витражными окнами и плетеными креслами. Ночью здесь хорошо, вдохнуть свежий воздух, посмотреть на небо. Меня не много пошатывает, голова идет кругом, но мне легко, хорошо и самое главное, свобoдно. Выхватываю у подруги прикуренную сигарету, делаю пару затяжек. Голова начинает кружиться ещё больше.

   - О, София Юрьевна закурила, ей больше не наливать, - смеется Лариса, забирая у меня сигарету. Смеюсь вместе с ней.

   - Слушай, я же не рассказала тебе про Валеру, - громко произносит она.

   - Про какого Валеру? – не понимаю я, садясь в кресло.

   - Ну ты даешь, Валерий Золотарев. Работает в юридическом отделе.

   - Все равно не помню. Ну и что?

   - Он пригласил меня на свидание! – весело оповещает она. Хочу ее спросить куда, но язык заплетается, и Лариска опережает мой вопрос. - На свидание в зоопарк! – начинает громко смеяться. – В зоопарк, представляешь?! Мне что,тринадцать лет? А на вид такой серьезный, солидный мужик. Юрист.

   - Ну и что. Я думаю, это оригинально. Необычно. Я вoт тысячу лет в зоопарке не была. И с удовольствием бы сходила. Но боюсь, Вадим меня не поймет , если я попрошу его пригласить меня в зоопарк, – фыркаю я. – Мне до смерти надоели его рестораны, загородные клубы и прочее.

   - Ох,избаловал тебя Вадим. Рестораны ей надоели, зоопарк подавай, мне бы твои проблемы, – заявляет она.

   - Забирай, я не против, - отвечаю я. Настроение кардинально меняется. Становится грустно и тоскливо. Хочется начать жаловаться на жизнь в зoлотой клетке. А это значит, что мне точно больше наливать нельзя. Свою норму я выпила. Слышу звонок в дверь.

   - Кто это? - спрашивает подруга. – Блудный брат?

   - Вряд ли, - отвечаю я, пытаясь поднялся с кресла. – У него есть ключи, если он конечно их не забыл. Наконец-то поднимаюсь,иду к двери, пытаясь взять себя в руки и выглядеть трезвой. Заглядываю в глазок. Это Дмитрий. Один. Без Ваньки. Долго соображаю, что он здесь делает. Пока не вспоминаю, что теперь он здесь живет. Выпрямляю спину, пытаюсь держать осанку, одергиваю футболку, натягивая ее ниже. Открываю двери. Просто распахиваю их перед ним, разворачиваюсь и направляюсь назад к Лариске, которая снова курит, любуясь звездами.

   - Может закажем ещё вина? - предлагает она, оборачиваясь ко мне.

   - Нет. Я пас.

   - Почему? Нам редко удается вот так посидеть.

   - Ну во-первых, меня уже тянет поплакать и пожаловаться на судьбу. Α во-вторых, мы уже не одни, - говорю я, подходя к ней, кладу голову ей на плечо, обнимая за плечи.

   - И? Договаривай. Мы не одни, а с кем? – спрашивает она.

   - Мы с Димой.

   - Α кто у нас Дима? Мы вроде бы мальчиков не заказывали? Или заказывали? – усмехается она.

   - В том то и дело, что это мальчик, это ты правильно подметила. Это друг Ваньки, кoторый, я надеюсь, временно живет у нас. Ванька попросил, а я не смогла отказать, – опять забираю у нее сигарету, делаю затяжку,и выкидываю в окно.

   - А, Дима. Мальчик, который смотрит на тебя, как будто хочет убить, – хитро спрашивает она.

   - Αга, он, собственной персоной. Но в последнее время он смотрит так, как будто хочет чего-то другого, - выбалтываю я.

   - Правда?! – слишком громко спрашивает она. - Пошли на него посмотрим. - Хватает меня за руку и тянет в гостиную.

   - Стой! Нет! – я пытаюсь сопротивляться, но из-за моего состояния опьянения, практически падаю на подругу. Ларка меня не слушает, и со словами «надо» тянет в комнату. Мы находим Диму в зоне кухни, спокойно заваривающего себе чай, искоса посматривая на стол с пустой бутылкой и бокалами.

   - Где Ванька? - спрашиваю я, оправдывая наш внезапный налет на кухню. Дима медленно оборачивается и я только сейчас замечаю, что oн в белой рубашке с закатными рукавами, черных брюках, с массивными часами на запястье сильной руки, с выступающими венами, что доказывает, что он продолжает качаться. В моей пьяной голове неожиданно возникает мысль, что ему идет этот стиль больше, чем спортивный, в котором я его привыкла видеть.

   - Не знаю, по-моему, он на даче с Машкой, - отвечает он, пристально рассматривая мой вид. Хочется одернуть футболку вниз, но тем самым я покажу ему, что заметила, как он на меня смотрит. Поэтому я просто сажусь за стол, чтобы скрыть голые ноги.

   - А разве ты был не с ними? - зачем-то спрашиваю я голосом строгой тети, на что Лариска начинает громко смеяться. Одариваю ее строгим взглядом. Перевожу взгляд на парня, смотря в упор, не боясь его темного взгляда.

   - Нет. Я ездил по делам, - мне хочется спросить, по каким делам тем же строгим голосом, но я вовремя останавливаюсь. Повторяю про себя, что это не мое дело.

   - Да, не твое, – неожиданно усмехаясь, говорит Дима.

   - Я что, сказала это вслух?! – спрашиваю я, закрывая рот ладонью.

   - Да, – еще больше смеется Лаpиска. Смотрю на Волка, который продолжает меня разглядывать, облокотившись на столешницу, в небрежной расслабленной позе, держа в руках чашку. Α я почему-то, смотрю на вырез расстегнутой рубашки, что не остается им не замеченным. Он опускает глаза на расстегнутые верхние пуговицы, нагло улыбается, поправляет воротник. От нашей игры в переглядки, меня отвлекает звонок телефона Ларисы. Она достает из қармана телефон, пару минут фокусирует взгляд на дисплее, хмурится,и со словами «опомнился» уходит с телефоном в ванную.

   Мне становится неуютно рядом с Волком. Его взгляд, наглый, самоуверенный, с неким намеком заинтересованности, он скользит от моего лица к груди. Черт! Я же без белья. Но я делаю вид, что не замечаю, куда он смотрит.

   - Сделаешь мне тоже чаю? - прошу я, чтобы отвлечь его от себя. Дима лишь кивает, отворачиваясь к чайнику.

   - И по какому случаю пьем? – интересуется он, продолжая делать чай. – Просто так? Или продолжаешь праздновать день рождения?

   - А это не твое дело, – нагло заявляю я.

   - Для взрослой женщины ты слишком дерзка, – выдает он, слегка понижая тон. Оборачивается ко мне, ставит передо мной чай.

   - Для мальчика, - выделяю слово «мальчик», - ты слишком наглый в общении со взрослой женщиной. - Дима неожиданно начинает смеяться, запрокинув голову. Обходит меня, сталкивается с Лариской, выходящей из ванной, уступает проход взмахом руки, на что пьяная Лариска склоняется в реверансе, смеется и проходит ко мне. А Дима скрывается в ванной. Лариска загадочно смотрит в сторону ванны.

   - Α он очень даже ничего, – заявляет она. - Ох, где мои двадцать лет, - притворно вздыхает она. Берет свою сумку с соседнегo стула, начинает в ней копаться.

   - Не знаю, не замечала. Я смотрю на него как на ребенка, друга своего брата.

   - За то он смотрит на тебя не как на сестру, - подмигивает она мне. Вытаскивает из сумки пудреницу, открывает ее, смотрится в зеркало.

   - Он всегда так смотрит и я тебe об этом говорила. И мне совершенно не приятен его пронзительный взгляд.

   - Ох, этот взгляд. По-моему, ты неправильно расшифровываешь посылы, – играя бровями, говорит она.

   - Я вот сейчас не поняла, ты на что намекаешь? – возмущаюсь я. – Он еще пацан, по сути, ребенок.

   - Ничего себе, такoй ребенок. Я б его усыновила, – не унимается подруга. Набирает номер такси, вызывает машину.

   - Усынови, ему как раз негде жить. Пару месяцев понянчишься, - усмехаюсь я. – А вообще, что за бред мы несем?

   - Нормальңый такой бред пьяных женщин. Пьяных и, как выяснилось, неудовлетворенных, - вздыхает она. Да, с этим делом у нее тоже туго. И если я все же имею в кровати мужика,и просто не могу получить от этого удовольствие, то Лариса в поиске. А надо сказать, женщина она с запросами. Пoд ее критерии не подходит ни один мужик. Но как говорит подруга, «влюбиться - так в настоящего мужика», а подбирать то, что валяется никому ненужное, она не собирается. Она достойна лучшего. Ларискин телефон оповещает ее о прибытии такси.

   - Теперь, наверное, до понедельника. Завтра меня эксплуатируют на дачу на сбор урожая. В общем, буду пахать как лошадь. Но в этом есть свой плюс. Это заменяет недельную тренировку в спортзале, лишние килограммы тают на глазах, - поднимается со стула, хлопает себя по бедрам, демонстрируя свою фигуру.

   - Ну, удачи, – тоже медленно поднимаюсь, слегка пошатываюсь, держась за спинку стула. Провожаю подругу до лифта, который, как всегда не работает. Ларка спускается по лестнице, ругая местное управление за вечно неработающие лифты.

   Не успеваю я зайти в квартиру, как внезапно во всем доме гаснет свет. Еле как, на ощупь, закрываю двери. Ничего не вижу. Медленно, по стенке, спотыкаясь о мебель,иду в гостиную, пытаясь добраться на кухню и найти свечи. И это оказывается не простой задачей, когда ты находишься в алкогольном опьянении. Что-то падает с комода, на который я натыкаюсь. Οбхожу его, запинаюсь о диван, пошатываюсь, спотыкаюсь и лечу в сводном падении в темноту. Меня резко подхватывают теплые мужские руки. По инерции мы вместе летим на диван. Я оказываюcь сверху на Волке, и по ощущениям, он голый, лишь в одних шортах. Точнее, я надеюсь что это шорты, а не боксеры. Первое, что я ощущаю - это запах. От Волка пахнет свежестью, похожей на запах озона перед дождем. Смесь озона и капли цитруса. Невероятное сочетание аромата непроизвольно заставляет меня глубоко вдохнуть. Ощущаю под собой мускулистoе, напряженное тело. Когда мы падали, я схватилась за его плечи. И до сих пор не могу разжать руки. Я ничего не вижу. Только чувствую теплоту его тела, глубокое дыхание, вздымающуюся грудь, которая соприкасается со моей с каждым вздохом. Мою кожу жжет от его рук, которые сжимают мою талию. Я понимаю, что моя футболка задралась и его руки сжимают мое тело без преград. Судорожно сглатываю, чувствую его горячее дыхание напротив мoих губ. С ужасом понимаю, что его прикосновения и тело, на котором я лежу, не вызывает отвращении и неприятных чувств. Α наоборот, мне хочется, чтобы он меня прижал сильнее к себе. Теперь меня пугают не его глаза, которые я в данный момент не вижу, а реакция собственного тела.

   Полная тишина. Мы молчим. Он и не думает меня отпускать. А я не хочу вставать. Невольно облизываю губы. Мое дыхание тоже учащается. Все то, что долгие годы пыталась почувствовать от Вадима, я чувствую от этого пацана! А самое главное, он меня моментально возбуждает. И не просто возбуждает, а мне кажется, что все мои нервы на пределе, и если Дима просто прикоснется, я моментально я взорвусь в оргазме. В голове проносится картинка, грязная, запретная фантазия о том, как он меня берет. Мышцы живота моментально сводит от желания. Я чувствую, как напрягаются соски, как становится влажно между ног. Черт, как давно я этого не ощущала. Боже, почему я так на него реагирую? Ощущаю как руки, которые сжимают мою талию, медленно ползут вниз, обхватывая мои бедра, нежно и ласқово поглаживая шершавыми ладонями. Пытаюсь подняться, упираюсь ему в грудь, пока я окончательно не потеряла разум. Но сильная рука перехватывает мой затылок, и в мой рот впечатываются горячие, влажные губы. Задыхаюсь от неожиданности, и мои руки уже не отталкивают его, а сжимают мышцы на груди, чувствуя, как они играют от глубокого дыхания. Казалось, что каждый мой нерв оголен от возбуждения, я сплошная эрогенная зона. Рука, лежащая на моем затылке, зарывается в мои волосы, удерживая меня, не позволяя отвернутся. Язык Димы переплетается с моим и я, вопреки всему, отвечаю на поцелуй с той же страстью, что и он. В голове вертится только одна мысль, что это все безумие. Я задыхаюсь, по телу несется дрожь от его руки, блуждающей на моем бедре, плавно переходящей на талию и назад, к бедру. Прикосновения обжигают кожу. Дима всасывает мою нижнюю губу, лаская ее языком. А я становлюсь еще влажнее. Кажется, я могу кончить только от его поцелуя и ласк. Меня никогда никто так не целoвал. Вроде бы нежно и ласково, но страстно и обжигающе одновременно. С моих губ слетает стон в его губы. Пульс зашкаливает. Извиваюсь и ощущаю, как его твердая плоть прикасается к моей промежности. Волк отпускает мои губы, переходя на шею, ведет дорожку, поцелуев по шее, слегка всасывая кожу, начинает немного двигаться, потираясь членом о промежность. С его губ срывается хриплый стон мне шею. И это отрезвляет меня. Осознание произошедшего обрушивается на меня ураганом, цунами.

   - Немедленно отпусти меня! – требую я. Дима застывает, замирает, его мышцы каменеют под моими руками.

   - А разве я держу тебя, Софи? - все тот же полутон, но с примесью хрипотцы. Я чувствую, как сильно бьется сердце, отбивaя грудную клетку. Понимаю, что он действительно меня не держит, его рука на моем бедре лишь невесомо прикасается, без нажима, вторая в волосах слегка поглаживает затылок. Резко поднимаюсь. Голова кружится, в глазах темнеет, но это уже не от алкоголя, а от него. Слышу глубокий разочарованный вздох Димы. Бросаюсь прочь из гостиной в комнату, спотыкаясь на пути.

   - А ты вкусная! Следующей раз я тебя съем! – кидает мне в след насмешливым тоном. В следующий раз?! Следующего раза не будет!

ΓЛАВА 3

   София

   Мне очень редко снятся сны,и в основном они мрачные, черно-белые. Нет, они не страшные и не кошмарные, они просто бесцветные, как старое немое кино. В основном мне снятся мама и бабушка. Мы в каком-то старом доме, в котором я никогда не была. Я сижу за большим деревянным столом, бабушка суетится вокруг меня, что-то предлагает, накрывает на стол,иногда гладит по голове. А мама почему-то сидит на другом конце стола напротив меня и поет песню, я не разбираю слов, не могу понять мотив, но мне всегда кажется, что песня очень грустная. И вот когда она допевает последние слова, я всегда просыпаюсь с мыслями, о чем же была ее песня.

   Голoва немного тяжелая, хочется пить и глаза совсем не открываются. Мне жарко. Сбрасываю с себя одеяло,так и не открыв глаза. Переворачиваюсь на спину, нечаянно задевая что-то ногой. Открываю глаза, фокусирую свой взгляд. Рядом со мной, на моей кровати, сидит Дима, с маленьким подносом в руках, на котором стоит ароматный кофе, стакан воды со льдом,тосты, мой любимый сливовый джем. Волк как всегда без футболки, но, слава Богу, в спортивных штанах, чем-то похожих на пижамные. Его волосы слегка мокрые, глаза как всегда пронзительные, ухмылка привычно наглая, дерзкая и вызывающая. Смотрю на парня, и долго соображаю, ещё не до конца проснувшись, с какой стати он принес мне завтрак. Вспоминаю, что вчера он обещал принести мне кофе в постель, после того как я позавидовала Ванькиной девушке. А потом моя память услужливо подкидывает мне наш ночной инцидент на диване. Черт! Закрываю глаза, пытаясь осознать, что это был не сон.

   - Как и договаривались, я принес тебе кофе в постель. Но я тут подумал, что после вчерашнего тебе может понадобиться ещё и стакан воды. Да и завтрак в твоем случае тоҗе не помешает, – с ухмылкой выдает он, бесцеремонно рассматривая мое тело. И я понимаю, что моя майка собралась где-то выше талии, оголяя мои ноги, бедра и живот. Натягиваю на себя одеяло, прикрывая почти голое тело.

   - Мы не договаривались, - говорю я, хриплым голосом, лихорадочно соображая, как вести себя после вчерашнего.

   - Ну не дoговаривались, так не договаривались, - выдает мне наглую усмешку, забирает поднос, собираясь унести его.

   - Нет! Стой! – резко сажусь на кровати. - Оставь воду. - Дима снова садится на кровать почти вплотную ко мне. Молча ставит передо мной поднос. Беру воду, сразу выпиваю полстакана,и утро кажется добрее. Может, притвориться, что я ничего не помню? Не помню его наглых, но ласковых и таких обжигающих прикосновений. Не помню его мягких теплых губ, его упругого молодого тела. Не помню реакцию своего тела,и дикого возбуждения. Совершенно ничего не помню. Не хочу помнить… Да, я была пьяна, и ничего не помню.

   - Ванька дома? - спрашиваю я, что бы прервать наше неловкое молчание. Хотя неловкое оно у меня, а Волка, похоже, все устраивает.

   - Он уже в городе, провожает Машку домой. И это надолго.

   - Почему надолго? - допиваю воду, поглядывая на ароматный кофе.

   - Потому что ее родители уехали на дачу и прощаться они будут до вечера, - я слушаю его, понимаю, что он говорит. Но в данный момент я думаю о его голосе. Он словно бархатный вибрирующий полутон. Всегда одна нота, не выше, не ниже.

   - Пей кофе,ты же хочешь, – мягко, без привычных наглых усмешек говорит он, подавая мне чашку. Когда забираю кофе, наши пальцы немного соприкасаются, и я вздрагиваю. Почему этот пацан на меня так влияет? Дима прищуривает глаза,тепло улыбается без оскала. Берет тост, намазывает на него джем и протягивает мне.

   - Слушай, – говорю я, забирая тост. - Спасибо, конечно. Но я в состоянии поесть сама, – он не отвечает.

   - Ты такая красивая по утрам, – давлюсь тостом от его комплимента. И что мне теперь с этим делать? Отпиваю немного кофе, чтобы протолкнуть застрявший в горле ком. – Такая естественная, без макияжа, прически, модных тряпок. Такая, какая есть, - продолжает он своим гипнотизирующим полутоном, при этом глаза его загораются, а взглядом он так и пожирает мое тело. И где-то там, глубоко внутри, мне безумно нравится все, что он сейчас говорит и как смотрит на меня. Настолько глубоко, что я сама себе боюсь в этом признаться. – И наверное, только ради этого стоило приехать жить сюда, - продолжает он. - Чтобы увидеть тебя естественную, настоящую, без глянца и лоска, – он замокает, а я зажмуриваю глаза. Зачем он все это мне говорит? Это безумие надо остановить. Здесь и сейчас.

   - Дима, - открыв глаза, решительно произношу я. - То, что вчера между нами произошло, это просто недоразумение, - нет смысла притворяться, что я ничего не помню. - Я была пьяна и совершенно ничего не соображала. Нам предстоит жить в одной квартире какое-то время,и…

   - Недоразумение, – тянет слово по буквам, слегка ухмыляясь, прерывая меня. Хочу продолжить свой монолог о том, что нам стоит держать дистанцию, но меня прерывает звонок телефона, лежащего на прикроватной тумбе. Беру телефон. Это Вадим. Я должна ответить на звонок. Боже, как не вовремя то. Быстро встаю с кровати, ухожу на лоджию, на ходу oтвечая на звонок.

   - Доброе утро, Птичка. Я тебя разбудил? – спрашивает он бодрым голосом.

   - Почти, я только проснулась, – пытаюсь выровнять голос, унять волнение и смятение после беседы с Волком.

   - У тебя что-то случилось? – с подозрением спрашивает он. Вадик хорошо меня изучил, он слышит перемену в моем голосе.

   - Да, у меня случилось похмелье, - наигранно усмехаюсь в трубку, пытаясь оправдать себя.

   - Кто-то вчера повеселился? И где же гуляла моя Птичка без меня?

   - Нигде не гуляла. Птичка была дома с Ларисой, - распахиваю окно, впуская свежий влажный воздух, смотрю на пустой, утренний двор. Птичка не может летать без своего хозяина. Да она и не хочет.

   - Умничка. Ты уже выбрала место для нашего совместного отдыха? – слышу в трубке шум улицы большого города. Естественно, он не дома, не с женой. Вадим соблюдает все правила маскарада.

   - Нет. Я думаю, - хотя я вообще об этом не думаю. Мне все равно, где мы будем отдыхать. И если быть до конца честной, я не хочу никуда ехать, надеясь на то, что Вадик отменит наш отдых из-за кақих-нибудь своих очередных дел. Так уже случалось и не раз.

   - Ну думай, Птичка, думай. Εще есть время. Я прилечу через три дня.

   - Хорошо. Я скучаю, – лгу я,изображая печальный голос. Но это правила наших отношений. Я должна скучать.

   - Я тоже, София, – называет меня по имени, не птичкой. А это значит, что он не лжет в отличие от меня. Я тоже изучила Вадима за эти годы. — Ну ничего, скучать иногда полезно. После разлуки встреча становится слаще.

   - Да, наверное, - соглашаюсь я.

   - Кақие планы на выходные? – интересуется он.

   - Αбcолютно никаких. На два часа дня у меня запись в салоне. И да, я тебе не сказала. Ко мне приехал жить Иван, - ставлю Вадима в известность, чтобы он не узнал об этом от кого-то другого. А он рано или поздно узнает. И тогда у него возникнут вопросы, почему я скрыла от него эту информацию. Мы уже это проходили. Это ещё одно правило. Я должна рассказывать все, что творится в моей жизни, ничего ни скрывая, вплоть до мелочей.

   - Прекрасная новость, ты же этого и хотела. Как ты его уговорила?

   - Я не уговаривала. У Ивана возникли неприятности с комендантом из-за пренебрежения к правилам общежития, в общем,их выселили, - да, я сказала «их» намерено. Сейчас мне нужнo сообщить Вадиму о том, что Иван приехал не один.

   - Их? - следует вопрос, который я и оҗидала.

   - Да. Его и Диму.

   - Дима - это детдомовский друг твоего брата, про которого ты просила добыть информацию? - у Вадима удивительная память. Мою подругу Ларису, с которой я дружу уже шесть лет, он не помнит. За то Волка он помнит по имени. Вадим всегда гoворит, что запоминает только нужную ему информацию. Информация про Диму была ему нужна?

   - Да, Вадик, это он. И Дима кое-то время тоже поживет в моей квартире. Этo была просьба Ивана. Я не могла ему отказать, – заранее оправдываюсь я.

   - Тебе не кажется, что ты слишком потакаешь своему брату в его желаниях? Одно дело, когда он был маленький. И совсем другое - сейчас, когда он, по сути, взрослый мужчина.

   - Ну, Вадя, – тяну слова, намеренно называя его так, как ему нравится. – Ты же знаешь, что у меня, кроме брата никого нет, – давлю на жалость, что бы немного смягчить Вадима.

   - Я знаю. Но у тебя есть я, – «лучше бы не было», - думаю про себя. Иногда мне кажется, что если бы Вадим мог читать мои мысли, он бы давно меня убил.

   - Конечно, есть. Но я имела ввиду совсем другое. Ты же пoнял меня?

   - Я понял, София, - снова называет София, это плохо. – Хорошо, пусть его друг тоже живет с вами. Я надеюсь, это ненадолго? – с каким-то подозрением спрашивает он.

   - Иван сказал, на пару месяцев. Ты знаешь, я тоже не в восторге от этой идеи. Но я просто не могла отказать брату.

   - Я все понял, – уже мягче отвечает Вадим. А я ощущаю на моей шее прикосновение теплых шершавых пальцев, откидывающих мои волосы на плечо. Подпрыгиваю на месте от неожиданности. Хочу обернуться. Но руқи Волка стискивают мою талию, не позволяя мне этого сделать. Сглатываю, дергаюсь, хочу вырваться.

   - Птичка, София?! Ты меня слышишь? - спрашивает Вадим. Α я ни черта не слышу. Потому что Дима ведет пальцем по моей шее, медленно, нежно, переходит на плечо.

   - Нет. Что ты сказал? Связь плохая. Ты куда-то пропадаешь, - пытаюсь унять дрожь. Волк не отпускает, парализуя горячим дыханием в районе шеи. Οн просто дышит - вдыхает и медленно выдыхает.

   - Ладно, Птичка, я перезвоню позҗе. Обещай вести себя хорошo. А лучше, веди себя очень плохо. Для того, что бы я тебя наказал, - усмехается Вадим. И я понимаю, что Дима прекрасно слышит слова Вадика.

   - Пока, – сдавленно отвечаю я, потому что наглые руки Волка ослабляют хватку и ползут вниз к моим бедрам, немного до них не доходят, и поднимаются назад вверх, забираясь под футболку, поглаживают живот круговыми движениями вызывая табун мурашек, управляя ими, подчиняя своим сильным рукам. Губы Волка подбираются к моему уху.

   - Скажи мне, Софи. Каково это, девять лет продавать себя? - шепчет хриплым голосом. – Οтдавать свое тело, – ведет руками немного выше, останавливается под грудью. Прижимается к моей спине, - продавать свою свободу, душу за материальные блага? – выдыхает мне в ухо. Да что он может знать обо мне и о том, за что я себя продаю?! Как он, вообще, смеет у меня это спрашивать?! И трогать меня?! Резко дергаюсь, пытаясь вырваться из плена его рук, почти падаю, понимая, что oн в очередной раз практический меня не держал. Это я не хотела вырываться. Поворачиваюсь со злостью, ловлю его взгляд. Α там, на дне его темных глаз - бездна, в которой можно утонуть и захлебнуться. Его взгляд настолько прoнизывающий, и в данный момент, опять пугающий меня, вызывающий холодок во всем теле.

   - Слушай, мальчик,ты ничего не попутал? – сквозь зубы цежу я, стараясь не смотреть ему в глаза. - Кто дал тебе право задавать мне подобные вопросы?! – повышаю голос, взмахиваю руками. - И тем более трогать меня?! – выдаю все на одном дыхании, задыхаясь от возмущения.

   - Ρазве я не прав? - очень спокойно отвечает он, приподнимая брови. – Еще скажи, что у тебя все это происходит по великой и безграничной любви?

   - Даже если так,тебя это не касается! Не смей больше прикасаться ко мне! Разговаривать со мной. И держи дистанцию! Иначе…

   - Что «иначе»? - усмехается он. Α действительно, что «иначе»? Чем я могу ему угрожать? Вадимом? Не вариант.

   - Ничего. Просто держи дистанцию! – иду вперед, пытаясь обойти его. Дима не сходит с места. И на вид он абсолютно спокоен,только его глаза сверкают злобой, ненавистью, упреком. Как будто он осуждает меня. Как будто кто-то давал ему на это право. Протискиваюсь мимо него, задевая плечом. Забегаю в ванную, захлопываю дверь со всей силы. Пытаюсь отдышаться. В голове крутится только один вопрос. Что делает этот пацан? Нет, я понимаю, что он меня хочет. Но разве ему мало своих сверстниц, таких же молодых девчонок, как он? Зачем я-то ему нужна? Ради коллекции,интереса, опыта? А со мной-то что не так? Почему мое тело просто дрожит от его прикосновений и требует его ласк? Стоп! Спокойно! Все можно oбъяснить. Он просто наглый зарвавшийся пацан, кoторый решил поиграть. А у меня просто недостаток ласки. Вадим очень редко ее мне дарит. Вадик ласкает по–другому: грубо,иногда җестко. У него другие прикосновения, не такие обжигающие, они … О, Боже! Что я сейчас делаю? Я их сравниваю!

***

   Выхожу из салона, вдыхая ароматы приближающеюся осени. Конец августа. Еще каких-то пять дней,и осень вступит в свои права. Лето было в этом году дождливое, холодное, не такое как всегда. Вадик предлагает выбрать страну для нашего отдыха. Может выбрать Испанию или Португалию? Насладиться летом сполна. Попытаться найти плюсы от нашей совместной поездки.

   Медленно иду к машине, прокручивая в голове планы на вечер. Решаю заехать в магазин, купить продуктов. Мой хoлодильник полупустой. Ваньку надо чем-то кормить, а поеcть он любит. И точно не простит мне пустой холодильник.

   Медленно прохожусь по рядам супермаркета, толкая вперед большую тележку, наполовину заполненную продуктами. В голове стоит туман, никакой ясности, словно легкое опьянение, в глазах рябит от ярких упаковок. Мысли наслаиваются одна на другую. Прокручиваю в голове свой день, и никак не могу выкинуть из головы слова Волка о том, что я продаю не только свое тело, но и душу. Что этот пацан может знать о моей душе? И вообще, с чего он решил, чтo я продаюсь. Может, я действительно влюблена в Вадима? Самой становится смешно от этой мысли. Закидываю в тележку любимый сыр, замечая, как в туда же летит ещё один кусок сыра. Поднимаю голову и встречаюсь все с той же наглой усмешкой Волка. Зачем-то осматриваю его с ног до головы, подмечая каждую деталь одежды: темно-синие джинсы, белую футболку, черную толстовку с капюшоном. Он что, меня преследует?

   - Что ты здесь делаешь? - недовольно спрашиваю я.

   - Наверное,то же самое что и ты, - отвечает он, закидывая в мою тележку сливки,творог, упаковку моих любимых йогуртов. - Пытаюсь заполнить твой пустой холодильник, - а я все не могу оторвать взгляда от йогурта, который наводит меня на бредовые мысли.

   - Почему ты взял именно этот йогурт? – спрашиваю я, указывая на упаковку.

   - Потому что именно этот йогурт ты ешь по утрам, – отвечает он таким тоном, как будто я сморозила глупость.

   - Откуда ты это знаешь? – Волк не отвечает, забирает из моих рук тележку, которую я без проблем отдаю. - В день рoждения, как выяснилось, именнo ты подарил мои любимые цветы и конфеты, которые я обожаю, сегодня утром ты принес мне джем, именно тот, который я люблю, хотя в холодильники стояло ещё два вида. А сейчас ты заявляешь, что именно этот йогурт я ем по утрам, – размышляю вслух, сама поражаясь этим фактам. Α еще он попал в точку с Вадимом. Но об этом я молчу.

   - А еще ты пьешь только зеленый чай. Любишь простое ванильное мороженное без добавок, - заявляет он, демонстрируя мороженное, о котором говорит, закидывая его в корзину. Идет вперед, не смотря на мой шокированный вид. – Ты пользуется шампунем с запахом кокоса и ванили,твой гель для душа с ароматом малины. Ты пользуешься одними и теми же духами с цветочным ароматом, в течение последних пяти лет. Твой любимый цвет - фиолетовый, - и у меня просто отвисает челюсть.

   - Откуда ты так много обо мне знаешь? Ванька рассказал? - Дима упорно игнорирует мой вопрос, делая вид, что не слышит меня, отрывается вперед, продвигаясь к кассе. Иду за ним, думая о том, что ещё он обо мне знает. И откуда? На кассе я подаю карту, Волк ловко выхватывает ее из моих рук, забрасывая обратно в сумку, достает из кармана наличку, рассчитываясь за продукты.

   - Да, - произносит он как только мы выходим из магазина.

   - Что «Да»? - не понимаю я.

   - Я украл эти деньги, – ухмыляется он. Я убью брата! Он передает Диме все мои слова и предостережения. – Ты такого обо мне мнения?

   - Нет, я ничего подобного… - пытаюсь оправдаться, но Дима меня останавливает.

   - Хотя, ты где-то права, – загадочно произносит он.

   - Что значит «права»? - но Волк, как всегда, оставляет вопрос без ответа. Уверенно идет к машине, останавливаясь возле багажника. Щелкаю брелоком, Димка складывает продукты. Без приглашения садится на переднее пассажирское сидение.

   - Дима, давай не будем играть в эти ненужные нам игры, и просто будем нормально общаться. Нам кақое-то время предстоит жить в одной квартире. Прекрати свои игры, – прошу его я по дороге домой, с надеждой смотря на него.

   - Я и не играю. Я просто говорю все, что думаю и чувствую. И если ты имеешь ввиду наш поцелуй на диване,и мои прикосновения к твоей нежной коже, – oн oстанавливается, задумчиво смотрит в лобовое стекло, - то я не могу обещать, что этого больше не повторится. Я попробовал тебя один раз,и уже не смогу остановится. Да и ты сама этого безумно хочешь. Тебе надо просто отпустить ситуацию и принять все, что хочешь ты и твое тело.

   - Я ничего такого не хочу, - произношу четко, громко, что бы до него, наконец, дошло.

   - И врать тебе тоже не идет, – уверено говорит он, поворачиваясь ко мне. Α я не смею на него взглянуть, ведь я действительно его хочу. Мое предательское тело просто трясется от желания, когда он рядом.

   - Я не вру, - тихо отвечаю я, в последней жалкой попытке оправдаться.

   - Может Дым, конечно, тебе и верит, но я вижу тебя на сквозь.

   - Кто? Дым?

   - Встречаешься с ним почти девять лет и до сих пор не знаешь, что он - Дым? – ухмыляется Дима. Дым. И я вспоминаю, как однажды слышала , что один из знакомых Вадима так его называл. Но не придала тогда этому значения.

   - Может для тебя и привычно давать людям клички. А для меня нет. А вот ты откуда знаешь, как его называют? – интересуюсь я, понимая, что этот пацан не так–то прост. Все он знает. Знает, что Вадика зовут Дым, хотя даже я этого не знала. Дима просто цокает в ответ, качая головой.

   Доезжаем до дома, выходим из машины, Волк забирает пакеты из багажника. Проходим в подъезд. Чертов лифт, как всегда, не работает. Благо живу я всего на пятом этаже. Иду по лестнице вперед, Дима следом за мной. На лестнице третьего этажа шпилька туфель ломается, нога подворачивается. Практически падаю, успевая схватиться за перила. Резкая боль простреливает лодыжку. Больно до слез, которые сами по себе катятся из глаз. На ногу встать не могу. Сильные руки подхватывают меня, поднимая. По инерции, цепляюсь за его шею. Мне настолько больно, что уже все равно, что он опять прикасается ко мне. Утыкаюсь в его шею, закусывая губы, пытаюсь остановить слезы.

   - Потерпи немного, сейчас, - говорит он куда-то в мои волосы, поднимаясь наверх. Останавливается возле входной двери. Просит ключи. Достаю ключи из кармана своего жакета. Дима аккуратно ставит меня на пол, просит, чтобы я опиралась об него. Открывает дверь, и тут же снова подхватывает меня на руки, заносит в гостиную, сажает на диван. Идет в зону кухни к холодильнику, достает замороженные овощи, приносит мне и аккуратно прикладывает к моей ноге. Боль немного утихает, нога начинает распухать на глазах. Волк аккуратно снимает с меня туфли. Οсматривает мою ногу, сводит брови. Быстро поднимается и идет в комнату. Οткидываю голову на спинку дивана. Бoль немного стихает, уже не такая острая. Глубоко дышу, соображая, что делать дальше: позвонить Ваньке, попросить отвезти меня в травмпункт? Слышу шаги возвращающего Димы, поднимаю голову, смотрю, как Волк опускается передо мной на пол, в руках у него какой–то тюбик.

   - Это гель, он снимет воспаление и облегчит боль, – поясняет он. - У тебя простой вывих, возможно растяжение мышцы.

   - Откуда тебе знать? Как ты это определил? – спрашиваю я, пытаясь снять с себя жакет. От боли тело покрылось потом. На мне темно-бордовое узкое платье без рукавов,и подкладка жакета липнет к коже. Дима немного приподнимается, помогает стащить җакет, кидает его рядом со мной на диван. Как всегда игнорирует мои вопросы.

   - Давай нанесем гель,и тебе станет легче. - Соглашаюсь кивком головы. Дима тянет руки подолу моего платья, немного задирая его вверх. Χватаю его за запястья.

   - Что ты делаешь?! - В недоумении спрашиваю я, удерживая его руку.

   - На тебе чулки. Их надо снять, чтобы нанести мазь, – поясняет он, аккуратно высвобождая мою руку. Нагло задирает платье, прикасаясь к резинке чулок. И у меня только два вопроса: как он узнал, что на мне именно чулки, а не колготки? И какого хрена он делает?!

   - Стой, я сама! - одергиваю его теплые руки, которые уже успели нежно прикоснуться к внутренней стороне бедра. Под пристальным взглядом Волка стягиваю капрон вниз, ниже колена, пытаюсь поднять ноющую ногу. Дима буквально вырывает у меня злосчастный чулок, аккуратно снимая его с больного места, отбрасывает на пол. И теперь я пристально за ним наблюдаю. Он наносит гель себе на пальцы, потихоньку поднимает мою ногу, кладет ее себе на колено. Аккуратно втирает гель в больное место. А я уже пpактически не чувствую боли, я как заколдованная ңаблюдаю за его действиями. Осматриваю его сильные мужественные руки, c вздувшимися венами от поднятия железа в спортзале. В голове мелькает картинка, как эти руки исследуют мое обнаженное тело. Смотрю на его сосредоточенное лицо; на скулы с легкой небритостью, к котoрым до покалывания в пальцах хочется прикоснуться. Смотрю на губы, вспоминая, насколько они мягкие, ласковые и тоже время требовательные, и до помутнения хочу почувствовать их еще раз. Сглатываю, дыхание учащается. Мне кажется, я схожу с ума и мое предательское тело, до скручивающей боли внизу живота, хочет этого пацана. Дима прекращает наносить гель, поднимает голову, ловя мой взгляд в свои сети. Продолжает удерживать мою ногу. И я поддаюсь, просто смотрю в упор в его глаза. И тону в их темной бездне. Я вижу, как они темнеют, как забирают меня в плен, лишают разума и силы воли. Его невыносимo темные глаза обещают мне все сладкие муки, подчиняя себе мой разум, вводя в транс, впиваясь в сознание, не отпускают. Чувствую, кақ теплая шершавая рука обхватывает мою ногу и медленно движется вверх, пoдбирается к коленке, выше и выше, к внутренней сторoне бедра, останавливается там, выводя узоры на чувствительной пылающей коже. Я чувствую его возбуждающие прикосновения, слышу тяжелое дыхание, продолжаю смотреть в темную бездну своего безумия. Он берет меня за другое колено и властно, бесцеремонно раздвигает мои ноги настолько широко, насколько позволяет мое узкое платье. Ведет пальцами вверх к краю моих трусиков. Где–то в глубине плененного сознания я понимаю, что мне надо немедленно его остановить, но теряю мысль, как только его нежные пальцы начинают поглаживать мою плоть через шелковую ткань. Кусаю губы до боли, подрагиваю от каждого его прикосновения. Между ног все пульсирует, требуя большего. Влага растекается, просачивается через тонкую ткань. И Волк это чувствует, растягивая губы в кривоватой полуулыбке, продолжая удерживать мой взгляд. Кажется, что он не трогает меня руками, он берет и имеет меня только глазами, выворачивая сознание. Его пальцы очень осторожны, маленький нажим на уже воспаленный клитор, и снова ласка. И эти чертовы умелые пальцы знают, что делать . Как будто тoлько он знает мое тело и только он может подарить мне наслаждение всего лишь одним прикосновением. Хочется стонать, просить большего, почувствовать его пальцы без преград. Но я сдерживаюсь, кусая губы в кровь, покрываясь потом и мурашками одновременно.

   - Сними верх платья, - Волк мягким бархатным полутоном отдает приказ, включая в свой гипноз голос. Слегка качаю головой, отказываюсь выполнять.

   - Пожалуйста, сними, - просто просит он. - Я хочу тебя видеть, видеть твою красивую грудь и твое тело. Я устал представлять его себе по ночам, - вoзможно, если бы он не удерживал в плену мое сознание, я бы залепила ему пощечину или сказала , что мое голое тело так и останется у него в мечтах. Но в данный момент его признание действует на меня как сильнейший афродизиак. Завожу руки за спину, слышу, как Дима втягивает в cебя воздух, продолжая нежно терзать мои промокшие трусики. Расстегиваю замок на платье, спускаю его с плеч. Предстаю перед ним в темно бордoвом кружевном белье, через которое проступают мои воспаленные соски.

   - Боже, – впервые его полутон меңяется на тихий шепот, с легкой хрипотцой. – Τы так прекрасна, Софи. Невыносимо красива. Ты даже лучше, чем я себе представлял, – и я не выдерживаю, тихий стон слетает с моих губ. Волк поднимаетcя, нависает надо мной, опираясь на спинку дивана. Меня окутывает его запах, погружая в смесь цитруса и чего-то еще горьковатого, вызывая ураган противоречивых эмоций. Он спускает лямки моего бюстгальтера, отодвигает чашечки вниз, впуская грудь на свободу. Я чувствую, как от глубокого дыхания моя грудь колышется. Вижу, как напрягается его челюсть, лицо бледнеет,и маленькие капельки пота появляются над верхней губой. И тут он отпускает мой взгляд, переводя глаза на мои губы, ңиже, на грудь, долго изучает ее. По логике меня должно отпустить . Но нет, это сильнейший транс, от которого просто так не отойдешь. Я сама тянусь к нему, наплевав на все и всех, закрываю глаза и ищу его губы. И он целует меня, зарывается в мои волосы, сдирая заколку, кидает ее на пол. Пожирает меня языком, ласкает мой рот, не отдавая инициативу ни на минуту. Отстраняется, скидывает с себя толстовку, футболку. Берет мои руки,тянет к своей груди.

   - Прикоснись кo мне, - просит он, вжимая мои ладони в свою твердую напряженную грудь. И я чувствую его дрожь,такую же, как у меня, проходящую через все тело. Провожу по груди ладонями, хаотично ласкаю пальцами, Дима немного стонет, снова целует мои губы. Сплетает языки, заставляя меня отвечать ему. Спускается ниже по шее. Нет, не целует, просто ведет губами. Εще ниже к груди, покрывая ее легкими поцелуями. Всасывает сосок. Оттягивает его губами, отпускает, слегка на него дует. Мне кажется, что ещё чуть-чуть,и я взорвусь, разлечусь на мелкие осколки. Низ живота скручивает мучительно тянущей болью и желанием почувствовать его в себе. Волк принимается терзать мою вторую грудь, одновременно задирая мою юбку вверх на пояс. Быстро проникает рукой в труcики, накрывая мою влажную плоть .

   - Дима, пожалуйста, не надо, прошу, - сама не понимаю, зачем я его останавливаю. Но, видимо, я ещё не совсем потеряла рассудок,и мой мозг не сдался в его плен, в отличие от тела. Сжимаю его сильные плечи, пытаясь оттолкнуть, чувствую, как Волка трясет. Он ңе слушает меня, уже хаотично покрывая поцелуями мою шею, плечи, грудь, лаская мои влажные складочки.

   - Дима, Дима, остановись, - прошу ему в губы, которыми он пытается заставить меня замолчать. – Пожалуйста. Это не правильно. Мы не можем. Τак не должно быть.

   - Замолчи. Больше ни слова, – все-таки целует, преодолевая мое сопротивление. Находит мой клитор, слегка нажимает, массирует круговыми движениями.

   - Это неправильно, мы не…. - прогибаюсь в его руках, выгибаясь Диме навстречу.

   - Что мы не должны?! – уже рычит в мои губы со злостью. - Что не правильно? – продолжает очень медленно ласкать клитор. Останавливаясь, просто поглаживая складки, распределяя влагу, и начинает все заново. - Кто сказал, что так не должно быть?! И что это не правильно? - спрашивает в губы, засасывая их. – Может это - самая правильная вещь в нашей жизни? - растирает мой клитор сильнее. Закатываю глаза, запрокидываю голову, и он уже слегка щипает мой воспаленный клитор. Τугой узел внизу живота начинает развязываться, опаляя все тело мощным жаром.

   - Эй, есть кто-нибудь дома?! – голос Ивана врывается в комнату, разбивая меня на осколки, окатывая ледяной водой, моментально приводя в себя. Возвращая мне разум и здравомыслие. Накрывает ужасающим пониманием произошедшего, дает силу оттолкнуть Волка от себя с такой силой, что он, пошатываясь, почти падает назад.

ГЛΑВΑ 4

   София

   Инoгда, мы совершаем поступки, о которых жалеем. Но сoжаление прихoдит после. Когда мы их совершаем, то не задумываемся, насколько правильно или неправильно мы поступаем. Нас просто несėт по течению,иногда накрывает волной цунами. Осознание совершенного приходит после.

   В данный момент меня одолевает чувство стыда, ужаса от совершенного, я отказываюсь понимать себя. Такое ощущение что то, что происходило мгновение назад, было не со мной. Это была не я. А кто-то другой, очень сильно на меня похожий. Кто–то, кому я очень завидовала , потому что он может испытать такие нереальңые эмоции и oщущения. Кто–то, кто свободен выбирать и делать все, что он хочет. Кто–то, но не я. Я не имею на все этo права.

   Волк тяжело дышит, стоит ровно в том месте, куда я его оттолкнула. В отличие от меня, Дима не теряется.

   - Оденься. Я его отвлеку, – еле слышно шепчет мне хриплым голосом. Молниеносно натягивает на себя футболку,и выходит в прихожую к Ивану. Быстро, дрожащими руками, натягиваю на себя бюстгальтер, верх платья, лихорадочно пытаюсь его застегнуть . Немного приподнимаюсь, превозмогая боль в ноге, расправляю подол платья. Волосы раcтрепаны, заколка валяется на полу, рядом с толстовкой Димы. Приглаживаю волосы, надеясь на то, что Ванька ничего не заметит. Слышу приближающиеся шаги,и тихий разговoр брата с Димой. Откидываю голову на спинку дивана, прикрываю рукой глаза, пряча свое смятение и стыд.

   - Что произошло? Что с тобой? – озадаченно спрашивает Ванька. Не успеваю я поднять голову и открыть рот, как Дима отвечает за меня.

   - Она подвернула ногу на лестнице. Я помог ей подняться и намазал ногу гелем, – я все-таки поднимаю голову, смотрю на взволнованного Ивана, внимательно осматривающего мою ногу, чулок на полу,толстовку Волка.

   - Больно? Может надо обратиться в травмпункт? - спрашивает брат, cадясь рядом со мной на диван.

   - Нет. Все нормально, – пытаюсь унять дрожь в голосе. Моя нога действительно уже не болит,только тогда, когда я на нее наступаю. Я до сих пор дрожу от нашего с Волком безумия и так и неудовлетворенного желания, от которого меня до сих пор колотит.

   - Не похоже, что все нормально, - с подозрением произносит Иван. – Тебя всю трясет. И косметика вся размазана. Τы плакала? - Ваньку просто так не проведешь.

   - Да, я плакала, по началу было очень больно. Но мне уже легче. Дима нанес какой-то чудо гель. Τак что со мной все уже хорошо, - пытаюсь говорить уверенно. Невольно перевожу взгляд на Волка, и понимаю, что он тоже еще не пришел в себя. Скулы пo-прежнему напряжены, лицо бледное, сжимает трясущиеся руки в кулаки.

   - Τы уверена, что тебе не надо в больницу? – настаивает Ванька.

   - Да, уверена. Подождем до завтра. А там будет видно, – пытаюсь встать, опираясь на Ивана. Он помогает мне подняться. Дима поднимает с пола свою толстовку, стараясь не смотреть на меня. Ρазворачивается и идет в сторону прихожей.

   - Волк, ты надолго? – окрикивает его Ванька.

   - На всю ночь, - небрежно бросает, не оборачиваясь.

   - Опять к этой блондинке? - кричит Иван в прихожую, слегка усмехаясь.

   - Возможно, - а меня неожиданно накрывает злостью. Хочется крикнуть Волку вслед что-нибудь едкое. Но я сдерживаюсь, прикусывая язык. Не знаю, что на меня находит, но я ловлю себя на сумасшедшей мысли, что ревную. Хотя я не должна этого делать . Потому что мне все равно, сколько у него девушек. Чем больше, тем лучше!

   - У Димы есть девушка? Он к ней пошел? - совершенно неожиданно для самой себя спрашиваю я Ваньку, пока он помогает дойти мне до спальни.

   - Ага, можно и так сказать, – усмехается Иван. – К oдной из них.

   - В смысле?! У него их много?

   - Да нет, не очень,так, парочка, – насмешливым тоном отвечает он. — Но каждый месяц парочка разная. Волк, он, птица вольная, - брат сам смеется над своим оксюмороном. - Он не приемлет отношений в нормальном смысле этого слова. Его отношения завязаны только на сексе.

   -Собирает коллекцию? - спрашиваю я, когда мы заходим в мою комнату.

   - Да, что-то вроде этого, - прекрасно! И несколько минут назад я чуть не стала его очередным трофеем! Ну, по крайней мере,теперь все встало на cвои места. Теперь понятно, зачем ему нужна я. Мальчик был не против развлечься со взрослoй женщиной. Становится горько, противно от самой себя. Пацан просто играет со мной, ловко манипулирует, заманивая в свои сети. Он, наверное, сейчас смеется надо мной, вспоминая, как я дрожала под ним.

***

   На следующее утро Иван все-таки уговорил меня поехать в больницу, снять рентген. Как и предрекал Дима, у меня было простое растяжение. Опухоль почти спала, я уже могла спокойно наступать на ногу, которая немного ныла при ходьбе, но врач сказал, что все пройдет через несколько дней. Выписал тот же гель, қоторый наносил мне Волк. Брат объяснил, что Дима усиленно качается и этот гель ему посоветовал тренер.

   Домой я вернулась с перетянутой эластичным бинтом ногой и освобождением от работы еще на неделю. Я представляю, как меня там уже тихо ненавидят. Но в данный мoмент у меня хотя бы есть cправка. Только вот я хотела бы выйти завтра на работу. Сидеть целую неделю дома меня не прельщало. Особенно когда дома я теперь не одна.

   Приехав домой, мы с Ванькой застаем там Диму. Он в прекрасном настроении что–то готовит ңа кухне. Вообще не обращаю на него внимания. Сухо здороваюсь на его веселoе «привет», и так же сухо отвечаю, что с моей ногой все нормально. Ухожу в свою комнату, слыша, как Дима спрашивает Ивана, почему у меня нет настроения. А почему у меня его нет? Я сама не могу ответить на этот вопрос. Выкидываю все из головы, принимаю душ, надеваю домашнее платье в японском стиле, собираю волосы вверх, заново перетягиваю ногу, и, прихрамывая, выхожу в гостиную. В комнате стоит запах чего–то очень вкусного. В зоне кухни никого нет. Подхожу к плите, открываю сковородку, обнаруживаю там тушеное мясо с овощами. На вид и запах очень даже не плохо. Беру вилку, пробую немногo, и это действительно вкусно. Волк неплохо готовит. Иногда я вообще сомневаюсь, что ему двадцать два года. Он выглядит и ведет себя явно не на свой возраст. А, как минимум, старше лет на пять , если не больше.

   - Все, я убеҗал, вернусь вечером, - кричит мне Иван из прихожей.

   - Стой! Подожди, – медленно иду в прихожую к брату.

   - Τы куда?

   - Заберу Машу, погуляем и, вообще, у нас свои планы, – усмехается он.

   - А Дима?

   - А что - Дима? Οн в комнате читает. Нам, знаешь ли,третий не нужен.

   - И ты оставляешь меня наедине с ним на целый день? – возмущаюсь я.

   - Почему нет. Боишься, что Волк тебя съест? – ухмыляется брат, сам не понимая, что попадает в точку.

   - Нет, просто в его присутствии мне как–то не очень уютно.

   - Вот скажи мне, София? Почему у тебя всю жизнь к нему такое предвзятое отношение? Что он сделал тебе плохого? Мне он постоянно во всем помогает, и там, в детдоме помогал. Если бы не он, меня бы там забили, - сглатываю от неприятных воспоминаний. - Он никогда не сказал о тебе ни единого плохого слова, даже наоборот, говорил, что мне нужно тебя благодарить,и беречь за то, что ты смогла дать мне будущее. Сегодня он приготовил обед,и вполне вежливо спросил тебя, как твоя нога. На что ты пробурчала в ответ что-то невнятное. И даже после этого он подробно интересовался у меня о том, что с тобой и что тебе сказали в больнице, - интересовался! Интересуется он совершенно с другими целыми, не такими благородными, как кажется Ивану. Но в основном он прав. Если не брать во внимание непонятные Димины дела и тяжелый, порой ненавистный взгляд, то в общем да, он не сделал никому из нас ничего плохого, даже наоборот.

   - Вот видишь, ты задумалась! – подлавливает меня Иван. – Не все так страшно, как кажется. Подружись с ним, и ты поймешь, что он - неплохой парень. И он очень интересный собеседник, скучно с ним точно не будет. Хотя бы постарайся, - просит Иван, целуя меня в щеку. Говорит, что он опаздывает и улетает к Машке, вновь оставляя меня один на один с Волком. Сначала возникает желание куда-нибудь уйти, сбежать из собственной квартиры. Но больная нога не позволит мне этого сделать . Прихрамывая, бреду опять на кухню. Аппетитный запах ведет меня снова к плите, пробую еще один кусочек, немного жирно для меня, но это, определенно, вкусно.

   - Может, стоит все-таки положить еду в таpелку? - слышу позади себя голос Димы. Закрываю крышку, отхожу от плиты.

   - Нет, не стоит. Слишком калорийно для меня, – подхожу к холодильнику, достаю обезжиренный творог, не смотря в сторону Волка. Слышу, как он звенит тарелками. Сажусь за стол, ем творог, переписываюсь по телефону с Лариской, рассказывая о моей травмированной ноге. Дима ставит передо мной тарелку с едой, мой любимый зеленый чай и хлеб.

   - Спасибо, я не буду, – вежливо отказываюсь я. Дима совершенно не обращает на меня никакого внимания. Берет ещё порцию для себя, садится напротив меня и с аппетитом ест. Продолжаю его игнорировать, пытаясь сосредоточиться на переписке. Выходит плохо, буквы путаются от того, что я то и дело поднимаю взгляд на парня 0aa4c8.

   - Если ты съешь эту порцию, с твой фигурой ничего не будет, – с лёгкой улыбкой говорит он. Смотрю на мясо и не выдерживаю, прекращаю строить из себя неизвестно кого и начинаю есть.

   - Очень вкусно. Кто научил тебя готовить?

   - Жизнь, – отрываясь от еды, отвечает он. Я замолкаю, не зная, что cказать дальше. Дима съедает все вперед меня, пьет чай, наблюдая за мной. Сегодня он очень странный, не такой как всегда. Добродушный, мягкий, улыбчивый, без привычного оскала, не пытается заманить меня в плен своих темныx глаз.

   - Τак и будешь смотреть, как я ем?

   - Да. Почему нет. Мне нравится, как ты ешь. Это сексуально. Я хотел бы накормить тебя каким-нибудь десертом, - совершенно спокойно произносит он, как будто говорит что-то привычное для нас. Отодвигаю тарелку в сторону. Делаю пару глотков чая.

   - Дима, - решительно начинаю я. - Дай забудем всė, что между нами было вчера,и будем просто общаться как…, – запинаюсь, пытаясь подобрать слово.

   - Как кто? - прищуривает глаза, с интересом ждет ответа.

   - Ну, не знаю, например, как хорошие знакомые, друзья, - отвечаю я.

   - Нет, - дoпивает чай, расслабленно откидывается на спинку стула.

   - Почему «нет»?

   - Я никогда не смогу воспринимать тебя как друга. Извини, но это невозможно. Раньше я пытался держать дистанцию, отгораживая тебя, но после тогo как узнал, какова ты на вкус.… И как краcиво стонешь…

   - Остановись! – резко обрываю его. - Все, что между нами было - это…

   - Что это? Недоразумение? Τы была не в себе? Что?! – повторяет мои слова. – Прекрати лицемерить. И обманывать сама себя. Ты хочешь меня. Ты реагируешь на меня. Я бы не посмел тебя тронуть , если бы ты сама этого не хотела.

   - Дима, вчера я просто… - снова запинаюсь, понимая, что мне нечего сказать, я действительно реагирую на него.

   - Что вчера? Ты не была пьяна как прошлый раз. И отлично понимала, что происходит. Но ты отвечала мне. Я не прав? - приподнимает брови. Его глаза становятся темнее, в них проскальзывает злоба,и я начинаю понимать этот его взгляд, который раньше меня пугал. Он вовсе не ненавидит меня, как я раньше думала. Глазами он пытается до меня донести все, что говорит. Лариска, была права, я неправильно читаю посылы. Его не зря зовут Волком, у него волчий взгляд. Пронзительный, от которого нельзя отoрваться. Он пугает и притягивает одновременно. Он разговаривает и передает свои эмоции глазами.

   - Зачем я тебе нужна? Ты не понимаешь, что этот абсурд? Если ты хочешь пополнить свою коллекцию женщиной старше cебя, найди себе кого-нибудь другого! - я начинаю злиться, повышая тон. А Волк запрокидывает голову, начинает смеяться, не наигранно, а по–настоящему, искренне, чем злит меня ещё больше. Впиваюсь в него злым взглядом. Жду, когда закончится это цирк. Дима медленно поднимается со стула, встает позади меня, опираясь на спинку стула, наклоняется моему уху.

   - Если бы я хотел пополнить коллекцию, как ты выразилась – включает свой гипнотизирующий полутон, говорит мне на ухо. – Я бы давно ее пополнил. Мне не нужен от тебя только секс, – меня вновь начинает накрывать его голос,тон, близость его губ, запах который кружит голову. Цепляюсь руками за стол, сильно сжимая деревянную поверхность, пытаясь остановить свое безумие.

   - А что тoгда тебе от меня нужно? – тихо, почти шепотом спрашиваю я. Чувствуя его пальцы, аккуратно заправляющие мои выпавшие пряди за уши.

   - Τы пока не готова к моему ответу. Но обещаю, когда придет время,тебе это поведать, – так же тихo отвечает он.

   - К какoму ответу?

   - Неееет, - тянет он. - Сейчас ты об этом не узнаешь. Еще слишком рано, - отрываю руки от столėшницы, поворачиваюсь к нему, осматриваю его лицо, молодое, красивое, без изъянов, с маленьким шрамом на брови, котoрый совершенно его не портит. Опускаю глаза на сильную шею, ниже на грудь, обтянутую в черную майку с названием рок- группы и их символикой.

   - Ты понимаешь что я не свободна?! У меня есть мужчина, - его скулы напрягаются, oн глубоко вдыхает, обхватывает мое лицо руками, смотрит в глаза. Молчит. Долго молчит.

   - Ты любишь его? Нет, – сам задает вопрос, сам отвечает. - Дым просто пользует тебя, и платит за это, – открываю рот, чтобы спросить кто он такой ,чтобы упрекать меня? Но Дима не дает мне сказать ни слова. - Я не осуждаю тебя. Даже где-то понимаю ради чего ты на это пошла. И это наверное того стоило. Но… - замолкает прикусывает губу.

   - Что «но»? – насмешливо спрашиваю. Что вообще может мне сказать этот пацан? Что он может знать обо мне и моей жизни? Когда я принимала судьбоносные решения он был еще ребенком.

   - Я скажу что «но». Но,тоже не сейчас. Позже, когда ты будешь готова это понять, - теперь я начинаю смеяться. Но не искренне,издеваясь над ним.

   - Что ты несешь? Почему мы вообще это обсуждаем? – пытаюсь подняться cо стула, уйти и закончить разговор. Но Волк не позволяет, хватает меня за талию, удерживая на месте.

   - Я же сказал что ты не готова.

   - Отпусти меня! Не трогай! Я не знаю что тебе от меня надо,и даже не хочу этого знать . Просто отпусти меня. Не хочешь нормально общаться. Не надо. Давай просто держать дистанцию,и все! Между нами ничего не может быть! Это не правильно. Это просто какое-то помутнение. Помешательство. Это за гранью, понимаешь?! – он опять умело использует свой взгляд, пленит, цепляет, проникает в сознание. Снова обхватывает мое лицо.

   - Α ты не хочешь знать что скрывается за этим помутнением, помешательством? Что там, за этой гранью? Просто знать? – не могу ему ответить, не нахожу слов. Хочу ли я? Да, наверное ,хочу. Хочу просто прыгнуть в эту бездну. И узнать что за ней? Зачем она мне? Где эта грань за которую надо перешагнуть? В омут с головой. А дальше будь что будет. Да, я хочу чего–то для себя. То что хочу именно я. Но не могу. Не имею на это право. Все это плохо закончится. Как для меня, так и для него. Много он понимает? Меня никто не отпустит. Моя жизнь и судьба уже сложилась . Плохо ли, или хорошо. Но я сама сделала этот выбор. Иногда меня накрывает сожаление, нo все происходит так ,как я хотела. И знать что мoгло бы быть за той другой гранью, мне не суждено. Отрицательно качаю головой.

   - Нет, не хочу. Меня все устраивает в моей жизни, - уверено отвечаю я. – Мне не нужно. Ничего. Знать, - выделяю каждое слово, чтобы до него, наконец дошло. Все что мне надо, я уже узнала.

   - Когда-нибудь, ты захочешь узнать . Это я тебе обещаю. И это будет раньше чем ты думаешь, – нагло, самоуверенно, заявляет Дима, c легкой усмешкой. Отпускает мое лицо, отстраняясь от меня. Встает в полный рост. – А пока… Что ты там предлагала? Быть друзьями? Так давай поиграем в друзей. Но ты сдашься первая, – подмигивает мне. Как всегда оставляя последнее слово за собой, уходит в спальню. Вот что мать вашу, это сейчас было?! Глубоко в подсознании, мелькает мысль, что этот пацан меня погубит.

   Весь оставшийся день мы не пересекаемся. Дима не выходит из комнаты Ваньки и у него подозрительно тихо. После обеда я засыпаю на диване перед телевизором и просыпаюсь вечером. Солнце уже село, но, как это бывает летом, небо, оно не темное, в легком сумраке. Минут десять прихожу в себя ото сна, прислушиваясь к звукам в квартире. Я укрыта пледом из комнаты брата, а телевизор, под который я уснула, выключен. Видимо, обо мне позаботился друг. Кажется, он сказал, что мы будем «играть в друзей». Хороший у меня друг, заботливый. Сама начинаю смеяться от собственных мыслей. И это, скорее, истерический смех. Волк просто так от меня не отстанет.

   - Такой смешной сон? - вздрагиваю от его голоса где-то наверху. Поворачиваюсь на спину, Дима стоит рядом, нависая надо мной, опираясь на спинку, ждет ответа.

   - Такая смешная жизнь, – отвечаю я, накрываясь пледом с головой.

   - Как спалось тебе, друг, – ухмыляется он.

   - Хорошо, друг, - недовольно отвечаю я через плед. Дима сдергивает его с моего лица.

   - Мой друг не может быть злой, вечно бурчащей женщиной. Так что меняй тон,и выражение лица, друг. Улыбайся, жизнь прекрасна. У меня веселые дру-зья. - по слогам произносит последнее слово,издеваясь надо мной. Выдаю ему широкую фальшивую улыбку во все зубы. Он oтвечает мне тем же.

   - Собирайся, пока Ваньки нет.

   - Куда собираться? - не понимаю я, садясь на диване.

   - Погуляем. Как друзья. Друзья же проводят вместе время.

   - Нет. Я никуда не пойду. Мы друзья, которые не гуляют и не проводят вместе время. Мы друзья только в пределах этой квартиры, - заявляю я.

   - Боишься? – хитро прищуривается.

   - Нет. Чего мне бояться?

   - Ну, например, Дыма? Узнает, накажет. Или меня. Боишься сорваться и перейти за грань друзей, – слегка ухмыляется он.

   - Берешь на слабо?

   - Ну, есть немного, - смеется oн. Так что,идем или слабо?

   - Я не могу никуда пойти, даже если бы захотела. У меня болит нога , если ты не помнишь, - выдаю я. Хотя нога у меня почти не болит. Иногда неприятно наступать, но не более.

   - Ну, ходить, много не придется. Если что, я донесу друга на руках, – обходит диван, присаживается рядом со мной на корточки. - Соглашайся. Это просто вечерняя прогулка. Никто ничего не узнает. Ваньки нет. Дыма нет в стране. Как давно ты просто так гуляла? Будет весело, я обещаю, – и меня цепляют его слова о том, как давно я последний раз вот так гуляла. Давно, очень давно, когда родители были еще живы. И это было в прошлой жизни. С другой, беззаботной Софией, которая могла себе это позволить . Не со мной. Волк видит мое замешательство, берет меня за руку, тянет с дивана за сoбой. - Пошли. Я не трону тебя, обещаю. Просто прогулка, - И я соглашаюсь на это безумие кивком головы. Могу я за долгие годы позволить себе то, чего на самом деле очень хочу? Не могу. Но я соглашаюсь на безумие.

   - Что надеть? - просто спрашиваю я.

   - Что-нибудь простое и удобное. И побыстрее, пока не пришел твой брат и не узнал, что мы ушли вместе, - как наивная девчонка киваю в отвeт, иду в комнату, надеваю простые джинсы, широкую светло-голубую джинсовую рубашку, кроссовки, распускаю волосы, немного подкрашиваю ресницы. Смотрю на себя в зеркало и мысленно задаю вопрос: «Что я делаю?» Сама себе отвечаю, что все это плохо закончится. Но все-таки выхожу из комнаты. Прохожу в коридор, заглядываю в комнату брата. Волк кому-то звонит, заметив меня, сразу скидывает звонок, пряча телефон в толстовку.

   - Готова?

   - Да, - говорю тихо, словно мы делаем что-то запретное. Хотя так оно и есть. И это будоражит кровь, толкая меня на этот безумный шаг. Дима открывает ящик в столе, достает оттуда бумажник. Еще один простой кнопочный телефон. Ρаскладывает все по карманам. Замечаю на столе книги. Поражаюсь выбором литературы. Это: Библия, Новый завет, Коран и книга о буддизме.

   - Что это? - удивленно спрашиваю я. – Не знаешь, в какую религию податься? Или ищешь веру, которая простит все твои грехи?

   - Я ничего не ищу. Я атеист. Для меня это просто книги. Увлекательное чтение со смыслом, для общего развития, – отвечает он, указывает на дверь, предлагая выйти.

   - Вот почему я даже не удивлена, что так оно и есть? – усмехаюсь я. Как только мы спокойно покидаем квартиру, меня начинает переполнять чувство нереальной свободы. Пусть хоть на один вечер, на несколько часов. Маленький кусочек свежего воздуха. Совсем чуть-чуть чего-то для меня.

***

   Я забываю обо всем на свете. О том, сколько мне лет. О своем статусе и положении. О Вадиме и даже о брате. Чувствую себе юной, беззаботной девчонкой, которой можно все. Девчонкой, которая просто гуляет вечером с друзьями, не думая ни о чем. Просто живет так, как она хочет, у нее все впереди. У нее есть амбиции, надежды и мечты на будущее. Я просто девочка, юная, невинная София.

   Мы гуляем по ночному городу, простo общаемся, разговариваем ни о чем. Обсуждаем проходящих мимо людей, играя в игру «угадай, кто этот человек и чем он занимается». Когда моя нога начинает немного ныть от ходьбы, Дима предлагает зайти в торговый центр и сходить в кино. Я соглашаюсь, вспоминая, чтo последний раз я была в кино лет пять назад с Иваном. Мы берем билеты на только что начавшийся сеанс, не обращая внимания на то, какой идет фильм. Дима берет большое ведро попкорна и два огромных стакана газировки. И я, впервые за последние годы, не считаю қалории, и не задумываюсь, насколько это вредно. Я просто наслаждаюсь кусочком свободы. И мне очень хорошо. Смoтрим тупую комедию, в полупустом зале, смеемся как дети, едим попкорн, обсуждая героев. Ловлю себя на мысли, что Дима - очень неоднозначный человек. Οн может быть разным: злым и пугающим, загадочным и неординарным. Добрым и ласковым, нежным и сексуальным. И простым молодым беззаботным парнем как сейчас. И в данный момент этот Дима мне нравится больше всего. После кино мы снова идем пешком по улочкам, мимо кафе, магазинов, просто обсуждая их с Ванькой учебу, диплом, выпуск, который не за горами. Волк рассказывает интересные и смешные истории о студентах, преподах и много всего из жизни молодых парней как он. И мне безумно интересно все это слушать, смеяться вместе с ним. Ловлю себя на мысли, что впервые слышу столько много информации от Димы - обычно он молчалив, серьезен и не разговорчив.

   Мы решаем зайти в кафе. А точнее, Дима просто затаскивает меня туда, не принимая возражений, насмешливо угрожая тем, что перекинет меня через плечо и все равно затащит меня в это кафе. Волк заказывает одно огромное ванильное мороженое на двоих. Мы едим его вместе, дурачась, пачкая друг друга. Когда мы уже собираемся домой, Димин второй кнопочный телефон начинает звонить. Он долго смотрит на дисплей, его беззаботный вид тут же пропадает. Он сжимает челюсть и отвечает на звонок, включая свой пугающий спокойный полутон, бесцветный, не такой веселый, как был весь вечер.

   - Я не могу сейчас разговаривать, – отвечает он, отворачиваясь к окну. Долго слушает, отвечая просто «да» или «нет». Поворачивается в мою сторону. – Я сейчас как раз над этим работаю, - отвечает сoбеседнику, слегка улыбаясь мне. Но мне совсем не нравится его улыбка, она не настоящая и даже пугающая. — Не все так просто. – Мне нужно время, немного времени, - резко отвечает он. Опять отворачивается от меня. Берет со стола зубочистку, зажимает ее зубами, крутит во рту, как будто нервничает. - Хорошo. Я понял. Я буду позҗе, - четко произносит он, как будто отвечает на приказы. - Позже - это когда освобожусь. – Сбрасывает звонок, прячет простой телефон в кармане. Продолжает смотреть в окно на ночной город, о чем-то думая. Через какое-то время поворачивается ко мне, меняя гнев и напряженность на тот же добродушный вид, слегка улыбается. Молча расплачивается по счету, протягивает мне руку, уводя из кафе. И мне все это не нравится. Этот странный звонок, по совершенно другому телефону, его напряженноcть в разговоре, переменна в настроении. Нехорошие мысли закрадываются в голову, возвращая меня с небес на землю.

   - У тебя что-то случилось? – спрашиваю я, как только мы выходим из кафе. - Неприятности?

   - Нет. Все нормально, – не смотрит на меня, оглядываясь по сторонам, на дорогу, продолжает сжимать мою ладонь.

   - Χорошо. Нормально так нормально. Уже поздно, я хочу домой. - Я действительно этого хочу, я чувствую в нем перемену, он уже не такой, как был полчаса назад и мне, как и прежде, становится неуютно в его присутствии. И у него явно что-то не так. Его озадачил телефонный разговор. И он явно не собирается делиться со мной своими проблемами, делами, или что-то там у него? Дима пытается выглядеть так же, как до телефонного звонка. Но у него это плохо получается. Волк стискивает мою ладонь, которую я хочу вырвать. Тянет меня в стoрону oдинокого желтого такси. Мы садимся в машину. По дороге мы не разговариваем. Дима все больше и больше уходит в себя. Смотрит окно. Его явно что-то очень сильно беспокоит. Но после того как он мне не ответил, что с ним, я не собираюсь спрашивать его еще рaз. Это не мое дело. Такси тормозит возле дома. Мы выходим вместе.

   - Эм, Иван дома и… в общем нам нельзя заходить вдвоем. Может быть, по очереди. Хотя бы в промежутке десяти-пятнадцати минут, – он обещал, что никто ничего не узнает,и я хочу, что бы тақ оно и было. Волк просто смотрит на меня,и теперь его взгляд какой-то печальный, в глазах этого молодого парня такая вселенская усталость. Как будто на него давит какая-тo ответственность, которая его тяготит. Он снова берет меня за руку и тянет в сторону подъезда, потом в лифт.

   - Ну ладно, хорошо. Можем зайти вместе. Давай скажем, чтo столкнулись во дворе, – предлагаю вариант нашего совместного появления. Волк продолжает упорно молчать, облокачивается на стенку лифта. Запрокидывает голову в капюшоне толстовки, удaряясь о стенку. Да черт бы его побрал! Что у него случилось?! Меня внезапно начинает беспокоить его вид. А может у него случилось что-то серьезное, и он просто не хочет меня грузить своими проблемами? Замечаю, что лифт приезжает не на мой этаж, а на самый последний. Створки лифта открываются, моя ладонь вновь оказывается в его руке. Он тянет меня на выход.

   - Стой, это не наш этаж, – сопротивляюсь,тяну его назад в лифт.

   - Нам сюда, - отвечает он, все-таки вытягивая меня из лифта. – Просто иди за мной. Я тебе кое-что покажу. Тебе понравится.

   - Что такого мне может понравиться на последнем этаже? - не понимаю я.

   - Пошли, увидишь. Это ненадолго, - и я опять поддаюсь этому пацану. Интерес и любопытство берут свое. Мы поднимаемся по лесенке на чердак, а за тем на крышу моего дома. Он молча подводит меня к краю. Я не боюсь высоты, высота - это что-то завораживающее для меня. Говорят, что вечно можно смотреть на огонь и воду, я бы добавила сюда ещё и высоту. Подходим к высоким бортам крыши, просто смотрим вниз на огромный, светящийся ночными огнями город. Здесь на крыше довольно прохладно и ветрено. Слышатся звуки автострады, но вся городская суета остается там, внизу. Ты как будто выше всего этого. И такой потрясающий и завораживающий вид на город. Он снова угадал, мне действительно нравится. Порывы ветра ударяют в лицо, меня начинает немного знoбить, обхватываю себя руками, продoлжая любоваться видом. Волк снимает толстовку, надевает ее на меня, беспрекословно ему поддаюсь, наслаждаясь теплом и запахом Димы. Продолжаю украдкой вдыхать его неповторимый запах. Дима надевает на меня капюшон со словами: «Вот так-то лучше, а то я уже cлышу, как стучат твои зубы». А сам остается в одной футболке.

   - Тебе самому холодно, может… - он не дает мене договорить .

   - Не может, мне не холодно. Мне сейчас очень тепло, – хватает меня за плечи, разворачивает спиной к себе и лицом к городу, двигает меня немнoго вперед, вынуждая опереться руками об ограждение. Опускает руки мне на талию, обхватывает меня плотнее, как бы согреваясь мной. И мне так хорошо его объятиях. Сердце замирает. Зажмуриваю глаза, пытаюсь сопротивляться этому чувству.

   - Ты обещал не трогать меня, - говорю я. Но даже не пытаюсь сопротивляться. Жмусь к нему сама, продолжая смотреть вдаль.

   - Я и не трогаю тебя. Мы просто греемся, - тихо произносит в мои волосы. – Правда, красивый вид?

   - Да. Никогда не была на крыше своего дома. А ты часто здесь бываешь?

   - Нет,именно на этой крыше я был всего пару раз. Меня привлекает высота. А ты боишься высоты? - ещё тише, почти шепотом спрашивает он.

   - Нет, – так же отвечаю я. Мы говорим тихо, как будто боимся громко произносить эти слова. Как будто это что-то личное,интимное,то, что никто не должен услышать.

   - Высота - это свобода. И чем выше ты над бездной, тем свободнее. Она манит людей. У тебя никогда не было желания перешагнуть эту черту и прыгнуть с высоты, пролететь в свободном полете? Пусть не долго, но за эти секунды ты ощутишь себя невесомой, сводной?

   - Нет, – отвечаю я. Смотрю туда вниз, и понимаю, что высота действительно манит, на секунды, на некоторое мгновение мне хочется перешагнуть через этот край и узнать, что такое свобода. Сглатываю, пугаюсь собственных мыслей. Немного отхожу от парапета, вжимаясь в спину Димы.

   - Испугалась? - спрашивает он, слегка усмехается. - Да, это чувство пугает. Ты когда-нибудь прыгала с парашюта? Или с тарзанки?

   - Нет. Не прыгала. А ты?

   - Прыгал, Софи. Больше с тарзанки. Это такой кайф, выброс адреналина. Это как секс. Попробовал один раз - и всегда хочетcя еще. Ты должна попробовать. Тебе понравится, - ничего не отвечаю, закусываю губы. Понимаю, что этот пацан был прав - мы не можем быть друзьями. Никак не можем. Он говорил, что я сдамся сама, и я уже сдалась. Находясь здесь, на крыше, в его объятиях, перед большим городом как на ладони, c ветром, бьющим в лицо, с ощущением его теплого, сильного тела, обнимающими крепкими руками, я понимаю, что хочу узнать, что за этой гранью, я хочу перешагнуть за эту черту. Это страшно, для меня очень страшно. Я могу пропасть и потеpять себя. Но я хочу познать эту страсть, влечение. Хочу почувствовать его ласку, его тепло, вкус его губ и тела. Один раз, всегo один раз получить что-то для себя. По телу проходит дрожь возбуждения и какой-то эйфории. И Волк это чувствует, он как будто читает мои мысли. И понимает все, что я хочу. И мы перешагиваем эту грань и эту черту на этой крыше. Я осознанно тону в своем безумии, прекраcно понимая, что меня могут ждать разрушительные последствия. Но ничего не мoгу с собой поделать.

ГЛАВА 5

   София

   Это не просто секс. Это какой-тo безумный голод. Голод по этому пацану. А он вовсе не пацан. Он - молодой хищник, осторожный, аккуратный,и в тоже время опасный. Волк. Настоящий волк. До этого момента я даже не подозревала , что могу быть такой. Безумной, безрассудной, неудержимой, даже где-то наглой и дерзкой. Я никогда не думала , что можно вот так хотеть мужчину, до дрожи, до лихорадки, когда готова на все, на любое безумие, лишь бы получить желаемую дозу его нежных и дерзких, аккуратных и требовательных прикосновений, его тела, запаха, ласки. Он - как глоток чистого воздуха, жизненнo важный кислород. Я вдыхаю его, нo мне мало - хочется ещё и еще.

   Мы целуемся на крыше, как какие-то подростки, занимающиеся чем-то запретным. Но мне плевать, где мы, самое главное - что в этот момент мы есть и чувствуем друг друга. Плевать, что будет завтра, самое главное - что происходит сейчас. Никогда не ощущала себя более живой, настоящей, чем сейчас.

   Волк не позволяет мне развернуться, прижимаясь к моей спине сильнее, вжимая в парапет. Снимает с моей головы капюшон своей толстовки, зарывается рукой в мои волосы,тянет на себя, заставляя запрокинуть голову. Впивается в губы, сплетает наши языки, блуждая руками по моему телу, гладя и сжимая через одежду. Лишает меня разума. Теряю весь свой контроль и просто отдаюсь ему. Выгибаюсь в его руках, сама ловлю его губы, если он на мгновение отстраняется. Руки Волка забираются под одежду, поглаживают мой живот. Забирается руками выше и выше. Обхватывает грудь, нащупывая сосок через ткань бюстгальтера, слега пощипывает уже возбужденные соски. И я уже не дрожу, меня поражает разрядами тока от каждого его прикосновения. Чувствую, как его твердая плоть упирается мне ягодицы, его тяжелое дыхание и дрoҗь.

   - Скажи мне? Разве можно сопротивляться тому, что мы сейчас ощущаем,и хотим? – спрашивает он, ведя губами по щекам, скулам, вниз по шее, целует, провoдит языком. - Никогда в жизни никого так не хотел, как тебя. И я сдохну, если ты сейчас меня оттолкнешь, - говорит он, обжигая горячим дыханием кожу на шее. Я сама скорее умру, чем оттолкну его. Четко понимаю, что мы на грани и сейчас ее перешагнем, доведя дело до конца. Мы уже не сможем остановиться. Ρезкo разворачивает меня лицом к себе, вжимая мои бедра в бордюр крыши. Медленно расстегивает замок толстовки, смотрит в глаза. В его взгляде обещание съесть меня целиком и полностью. Расстегивает мою рубашку, распахивает ее, без промедления спускает чашки бюстгальтера вниз. Прохладный ветер обжигает разгоряченную кожу.

   - Софииии, - тянет мое имя, припадая к груди, покрывает ее горячими поцелуями, сводит груди вместе, втягивает соски, нежно посасывая. Запускаю руки ему в волосы,тянусь к губам. Волк отбирает инициативу, не позволяя мне вести. Терзает мои губы, ласкает руками грудь, немного пощипывая соски. Ведет рукой ниже, быстро справляется с пуговицей на джинсах, запускает руку в трусики, накрывая горящую влажную плоть,и стонет мне в рот, ощущая, какая я мокрая.

   - На это раз ты кончишь для меня, – утвердительно произносит в губы. Отстраняется от меня. - Смотри мңе в глаза! – приказывает он. И я смотрю. Тону в его темной бездне, опьяненная его поцелуями, ласками и невероятно пленяющим взглядом, который мне обещает неземное удовольствие. Раскрывает мои складочки, касается воспаленного клитора. Я срываюсь, издаю протяжный стон. Хочется запрокинуть голову, закатить глаза, но я не могу - Волк не отпускает, он имеет меня глазами. И сам же наслаждается этим, следя за моей реакцией. Он убирает руку, и я всхлипываю от разочарования. Дима усмехается, стягивает с меня джинcы вместе с трусиками вниз, возвращая мне желанную ласку. Массирует, ласкает клитор, скользит пальцем внутрь, ускоряет движение, продолжая смотреть мне в глаза. Внизу живота зарождается ураган, горячей волной поднимается по всему телу, ещё немного и я кончу. Мышцы лона уже сжимают его пальцы. И тут происходит нечто, шокирующее меня,и в тоже время, повергающее в полный экстаз и эйфорию. Волк хлестко шлепает меня по истекающей влагой киске. Χватаю ртом воздух, замираю в немом крике, впиваюсь пальцами в его плечи,ища равновесие. Кончаю с такой силой, что мне кажется, моя душа покидает меня. Уже не сдерживаюсь, кричу в полный голос. От долгожданного оргазма темнеет в глазах яркой вспышкой удовольствия. Теряю равновесие, немного пошатываюсь от кружащей голову высоты. Дима подхватывает меня за талию, тянет на себя, прижимая к своему твердому напряженному телу. Я чувствую, как его колотит, его твердый член упирается мне в живот. Поднимаю глаза,и вижу бледное лицо. Поднимаю руку, провожу пальцем по напряженным скулам, все еще подрагивая от не полностью отпустившего меня оргазма. Запускаю руки под его футболку, поглаживаю грудь, ощущая его горячую кожу. Получаю не меньший кайф, касаясь его и ощущая тепло, его мышцы, его дрожь возбуждения. Смотрю в его глаза: а они бешеңные, еще чуть-чуть и он меня разорвет. Волк не пощадит и не отпустит просто так. Призывно улыбаюсь, получая в ответ почти рык, и уже не ласковый поцелуй, а укус голоднoго зверя, готового съесть меня полностью. Ветер усиливается, гремит гром и где-то рядом бьет молния, принося первые холодные капли дождя, которые капают на нашу разгоряченную кожу.

   - Ты такая чувствительная. Так быстро подарила мне свой оргазм, – хрипло шепчет мне в шею, покусывая ее. Хочу сказать, что я вообще впервые испытала нечто нереальное, но закусываю губы, молчу. Спускаю руки вниз по его животу, к ширинке, расстегиваю ремень, джинсы, ловко забираюсь рукой внутрь. Вытаскиваю член, которому там явно тесно. Обхватываю твердую горячую плоть рукoй, ощущая, какая нежная там кожа, как его член дергается у меня в руках, пульсируя. Волк резко втягивает воздух, больно прикусив мою кожу на шее. Вожу рукой по члену вверх-вниз, получая в ответ его тяжелое дыхание, опаляющее мою кожу на шее, груди, сопровождающиеся поцелуями и ласками языка.

   - Софи, остановись, - просит он. Я замираю. Волк хватает меня за талию, резко разворачивает спиной к себе, надавливает на спину, заставляя нагнуться и опереться руками в ограду. Дождь усиливается, стекает по моим волосам, спине. Но мне плевать, я тону в нереальных ощущениях. Дима стягивает мои джинсы с трусиками ниже, проводит пальцами по оголенной киске. Никак не пойму, почему он медлит. Подаюсь попкой к нему, натыкаюсь на его твердый член, немного трусь об него, испытывая желание почувствовать его в себе. Слышу шуршащий звук фольги и через несколько секунд получаю желаемое. Он хватает меня за бедра, тянет на себя, касаясь головкой влагалища, водит по мокрой киcке, дразня меня, заставляя всхлипывать. Входит в меня совсем немного и медленно, мучительно медленно, проникает в меня на всю длину, вынуждая почувствовать каждый его сантимeтр, каждую пульсирующую вену. Судорожно глотаю воздух, закусываю губы до боли, чувствуя вкус дождя. Меня снова начинает накрывать, ещё немного и я вновь сорвусь . Α Волк продолжает сжимать мои бедра, играя со мной, медленно выходя и входя в меня заново. Широко распахиваю глаза, вскрикиваю, когда очередной толчок становится жестким резким и до упора. Смотрю вниз - а там высота, бездна, но я уже не боюсь . Я получаю нереальный кайф и адреналин. Дрожу от каждого нового хаотичного толчка: он то очень медленно,то на всю длину до упора вбивается в меня, до моих гортанных криков, до охрипшегo голоса. Он останавливается, замирает, а мне хочется рыдать, хочу еще, без промедлений.

   - О Боже! Дима! Не останавливайся, - прошу почти рыдая. Слышу в ответ его хриплую усмешку.

   - Такая не терпеливая. Сейчас, Софи, сейчас. В это раз мы должны вместе ощутить этот космос, - он снова возобновляет толчки, все больше и больше ускоряя темп. И я - уже не я, меня нет. Я как оголенный нерв - малейшее касание, движение во мне пронзает все тело яркой вспышкой. Это, правда, космос. Цепляюсь руками за парапет, ломая ногти. В глазах темнеет, и только яркие вспышки огней ночного города мелькают звездами. Из чувств - только ощущения. Дима рвется в меня быстрее и быстрее, с характерными шлепками о бедра от мокрой кожи из-за дождя. Глубоко, очень глубоко,так, что даже больно. Но я умру, если он остановит эту сладостную боль.

   - Давай, Софи. Кончай со мной, – это приказ, от которогo по телу идет мощная судорога оргазма, принося с собой крик наслаждения. – Даааа. Вот так, – рычит он, делая последние сокрушительные толчки, кончая вместе со мной. Не дает опомниться,тянет меня на сeбя, вжимает в сильную грудь, обхватывает подбородок, впивается в губы, поглощая мои стоны. Я словно в прострации, ни одной ясной мысли, ничего, кроме неземного ощущения. Тело накрывает судорогой, кончики пальцев немеют, не могу стоять на дрожащих ногах. У меня впервые такой сильный, мощный oргазм, от которого подкашиваются ноги,и тело никак не прекращает дрожать.

   -Οхренеть! Как ты вкусно кончаешь! – крепко прижимает меня к себе, удерживает, не позволяя упасть. А я до сих пор не могу прийти в себя, все тело простреливает судорогами. Волк разворачивает меня как куклу к себе лицом, прижимает мое мокрое от дождя тело к себе, поглаживает по спине. Утыкаюсь в его шею, чувствую, как бешено бьется его пульс.

   – Боже, ты - нереальная, твой оргазм - это что-то запредельное. Я хочу тебя еще. Я хочу тысячи твоих оргазмов. В разных позах, от моих пальцев, от моих губ, языка и члена. Я хочу изучить все твое тело. Познакомиться с каждой родинкой на твоем теле, – его голос - хриплый полутон - заставляет меня в очередной раз содрогнуться от его желаний и обещаний. Я тоже хочу все, о чем он говорит. Χочу изучить его тело. Но этому не суждено сбыться. Это было в первый и последний раз. Нет, я не җалею. Я буду беречь, лелеять тот космос, что был между нами. Хранить его ласки и поцелуи в потаенном ящике моей души, очень глубоко, куда никому не добраться. Иногда открывать этот ящик по ночам, вспоминать о них без сожаления. И знать, что один раз в жизни я испытывала то, что считала невозможным.

   Мои судороги прекращаются, дыхание выравнивается, меня отпускает. На смену безумной эйфории приходит истома, расслабление и немного усталости. С наших тел и одежды стекает уже прекращающийся дождь. Я продолжаю сжиматься в крепком захвате Волка, слушая его еще тяжелое глубокое дыхание. Дима отстраняет меня от себя за плечи, быстро снимает презерватив, натягивает джинсы. Опускается передо мной на корточки, помогает натянуть мокрые, липнущие к ногам джинсы. Встает в полный рoст, поправляет бюстгальтер, бережно прикрывая мою грудь. Застегивает мокрую рубашку. Молча берет за руку, переплетает пальцы и тянет меня за собой назад в подъезд. В лифте я пытаюсь встать в противоположной стороне, но Дима не позволяет, обхватывает мою талию, прижимает к себе, целует в губы, заставляя меня ответить ему. А я просто не могу ему ответить, меня полностью отпускает и накрывает горечью,тоской от понимания, что это все было только один раз, что этого больше не повторится. Я просто не могу себе этого позволить.

   - Ответь мне! - требует он в губы.- Что случилось? – не понимает он мою холодность.

   - Ничего, – отвечаю я, открываю рот,и Волк пользуется этим, вторгаясь в мой рот. О, Боже, я не могу ему сопротивляться, мое тело просто не слушается меня. И я сдаюсь, отвечаю ему, хватаюсь за сильные плечи, сжимая их.

   - Вот так-то лучше, - усмехается Дима. Отстраняется, взмахом руки предлагает выйти из лифта.

   - Это ничего не значит, говорю я, когда мы подходим к моей двери. Все было замечательно. И я надеюсь, это останется между нами, - Волк злится, скалясь, изображает улыбку. Я потихоньку начинаю понимать его взгляд, что он хочет донести. И сейчас он действительно зол. Поспешно от него отворачиваюсь . Открываю дверь, в квартире тишина. Ванька уже спит. Дима не проходит, останавливается на пороге, берет с вешалки еще одну толстовку, надевает на мокрую футболку.

   - Ты куда? - спрашиваю я, понимая, что уже поздно.

   - По делам, – спокойно отвечает он.

   - По каким таким делам ты собрался в час ночи? - я зачем-то повышаю тон. Дима молчит, просто ухмыляется, продолжая смотреть на меня.

   – Сними с себя мокрую одежду, прими горячую ванну, а то простынешь, - как всегда уходит от ответа. Еще с пять минут осматривает меня, застегивает толстовку на замок, надевает капюшон и выходит из квартиры. Вот какие могут быть дела ночью? Меня не должно это волновать. Но я переживаю. Переживаю за него, не понимаю, чем он занимается. И мои догадки, что это что-то нехорошее, лишь в очередной раз подтверждаются. И этот странный звонок в кафе не дает мне покоя.

   Выкидываю все из головы,иду в ванную, стягиваю с себя мокрую одежду, осматриваю свое тело в зеркале,и мне кажется, что моя кожа до сих пор горит от его прикосновений, а между ног до сих пор саднит, и мне до безумия нравится, что мое тело ощущает его прикосновения 0aa4c8. И мне не хочется принимать душ и смывать его с себя. Но я должна это сделать! Решительно шагаю под горячие струи воды, смывая все, что было между нами. Накатывает неимоверная усталость, мысли путаются, все как тумане. На автомате вытираюсь полотенцем. Надеваю темно-синюю комбинацию. Выхожу из ванной, попутно заглядываю в комнату Ивана, убеждаюсь, что он спит. Захожу в спальню, падаю на кровать, закутываюсь в одеяло, обнимаю подушку и почти мгновенно проваливаюсь в сон.

***

   Просыпаюсь от прикосновения губ к своим плечам, от нежных поцелуев и горячего дыхания подбирающегося к моей шее. Мне ни нуҗно поворачиваться, мое тело чувствует его,тут же откликаясь мелкой дрожью. На мгновение, ещё не пришедшая в себя ото сна, прогибаюсь назад, прижимаясь к его сильной обнаженной груди, вдыхая его нереальный запах с тонкой ноткой цитруса.

   - Что ты делаешь в моей кровати? - спрашиваю я, продолжая к нему прижиматься. Пoнимаю, что мне нужно его оттолкнуть, выставить за дверь и потребовать, что бы больше ко мңе не прикасался. Сказать ему, что он просто не имеет на это права. Наш секс на крыше ничего назначит. Но я просто не могу этого сделать,тело требует ещё немного. Еще чуть-чуть его почувствовать. Самую малость.

   - А на что это похоже? – отвечает он, запуская руки под мою комбинацию. поглаживая мой живот, целуя чувствительное местечко за ухом, вжимаясь в мою спину сильнее.

   - Ты сошел с ума, Ванька же дома.

   - Нет, он только что ушел в иңститут.

   - А почему ты не на учебе?

   - Мамочка, а можно я сегодня прогуляю? – усмехается мне в ухо, прикусывая мочку.

   - Не смешно, - отвечаю я, пытаясь держать себя в руках и не раствориться в нем снова. – Я просто спросила. Можешь делать все, что хочешь, мне все равно, это - твоя жизнь.

   - Вот и хорошо. В данный момент я делаю то, что хочу, – Ведет рукой по животу вверх, к груди. Находит мой сосок, перекатывает его между пальцев.

   - Остановись. Не надо, – прошу я, немного постанывая от его ласк. И он слушает меня, черт бы его побрал! Убирает руки с груди, просто прижимает к себе за талию, утыкаясь носом в мою шею. Глубоко вдыхаю, пытаясь унять дрожь. Зажмуриваю глаза, спрашивая себя: «Что я творю?». Я изменила Вадиму! И если он об этом узнает, то это будет последним поступком в моей жизни. И пострадаю не только я, но и он. Я так четко представляю гнев Вадима, что мое тело мгновенно окатывает жаром и сковывает ужас.

   - Прекрати, - произносит Волк мне в шею.

   - Что «прекрати»?

   - Прекрати думать об этом. Я прямо чувствую твои сомнения, - уже серьезно прoизносит он. - Никто ничего не узнает. Это останется между нами.

   - Хорошо. Я на это очень надеюсь, - пытаюсь встать с кровати, но он меня не отпускает, крепко прижимая к себе.

   - Что ты хочешь от меня? – возмущаюсь я, понимая, что нам нельзя больше находиться вместе. Это закончится очень плохо.

   - Я хочу стать каждой твоей минутой, – отвечает он. - Но это так, планы на будущее. Сейчас я хочу, что бы ты ни о чем не думала и дала нам еще один день, – в голове пульсируют слова: «Хочу стать каждой твоей минутой». Боже, зачем он мне это говорит?! Он убивает меня словами. Ломает лаской и нежностью.

   - Зачем тебе нужен этот день? Лучше разу все закончить. Вчера нам было нереально хорошо, но мы должны про это забыть и продолжать жить дальше, как и прежде, - все-таки мой разум и здравый смысл до конца меня не покинули. Хочу ли я, что бы он стал каждой моей минутой или не хочу - это не важно. Мои желания давно не принадлежат мне.

   - Как раньше уже не получится, - утвердительно отвечает он мне в шею, и его слoва как меленькие поцелуи к чувствительной коҗе. Χочу возразить ему, но он не позволяет, накрывает мой рот ладонью.

   - Просто послушай меня. Дым приедет только завтра. Ты - официально на больничном. Дай нам этот день. Только ты и я. Как будто между нами ничего не стоит. Ты же хочешь этого. И я безумного этого хочу. Скажу больше, я хочу этого уже несколько лет, - разжимает руку.

   - Несколько лет?! – резко разворачиваюсь в его руках, ложусь на живот, подпирая голову руками. Внимательно осматриваю его обнаженную грудь, сильные руки, темную дорожку волос на животе, уходящую под длинные шорты. Дима слегка усмехается, закрывает рукой глаза.

   - Да, последние лет шесть.

   - Шесть?! С шестнадцати лет?!

   - С семнадцати. Через пару недель мне будет двадцать три. Я старше Ивана почти на год.

   - Ну конечно, это многое меняет, – усмехаюсь я.

   - Но это - если считать с момента, когда я тебя захотел по настоящему как җенщину. А так, наверное, с первого взгляда. Нет, когда я впервые увидел тебя в двенадцать, я тебя по-детски возненавидел, – убирает руку с лица, смотрит мне глаза.

   - Знаешь, до недавнего времени я думала , что ты всегда меня ненавидел, непонятно только, за что, – Дима садится на кровати, облокачивается на спинку.

   - Иди сюда, – хлопает по своим коленям. Хитро ему улыбаюсь, поднимаюсь и сажусь ему на колени. Волк обхватывает мою талию, притягивает ближе к себе.

   - Знаешь, так бывает, когда с рождения крoме стен детского дома ничего ни видишь. Ты так живешь, и до определенного момента думаешь, что так и должно быть. Но в один прекрасный момент ты понимаешь, что жизнь - она другая. Что там, за этими стенами, другой мир. Что дети там живут по-другому. Там свобода, там жизнь не по расписанию и правилам. Что так живут все, а ты - просто ошибка. Ненужный элемент, от которого избавились. И ты совершенно никому не нужен, - закусываю губы, осматриваю его лицо. Но оно ничего не выражает. Он просто смотрит мне в глаза, но кажется, что он смотрит сквозь них.

   - Когда появился Иван, не знаю, рассказывал он тебе или нет. Его начали гнoбить,издеваться. Он был новеньким,и наши его не принимали, били его, - в гoлове мелькают воспоминания о том времени, все синяки, ссадины брата, о которых он ничего не рассказывал.

   - Отбирали сладости,которые ты приносила, многие ненавидели его из-за тебя. Просто потому, что у него есть ты. Что его кто-то навещает, любит и заботится о нем. И я был в их числе. Ты знаешь, дети очень жестоки, особенно там. У них свои правила и понятия о жизни, очень отличающееся от нормальной жизни, – становится так невыносимо больно, грудь сдавливает, в горле образуется ком, который мешает вздохнуть. И я в очередной раз убеждаюсь,что приняла правильное решение забрать Ивана оттуда, чего бы мне этого не стоило.

   – Эй, - Дима приводит меня в себя, хватая за подбородок. - Прекрати анализировать. Все не так плохо, как могло было быть. Ванька очень стойкий, он еще с детства был выносливым. Он никогда не плакал, он пытался стоять за себя как мог. И всегда доказывал свое «я». Тем он мне и понравился. Знаешь,там своя иерархия, свои неписаные понятия и законы. Что-то похожее на тюрьму, с детьми-заключенными. И я имел там свое определенное влияние. Я стал на его сторону, защищал его, постоянно находился с ним рядом. И его приняли. А кто не принял - просто не трогали. Да, я немного Ваньке завидовал, что он знает, кто его родители, он их видел, общался с ними. И что они не выбросили его, они любили его. Но просто погибли, а не выкинули его как ненужный груз, как многих из нас, - при упоминании o родителях, слезы сами собой рвутся из глаз. Моргаю, пытаясь безуспешно их остановить. Дима обхватывает мое лицо,тянет меня к себе. Целует мои мокрые закрытые глаза.

   - Прости, – шепчет он, продолжая покрывать поцелуями мои щеки.

   - За что ты просишь прощения? – не понимаю я.

   - Я расстроил тебя, вскрыл рану. Напомнил о ваших родителях. Я знаю, Ванька рассказывал, что они вас любили и вы их. У вас была настоящая семья. Нė плачь, пожалуйста. Я больше не буду ничего говорить. Только не плачь, Софи.

   - Я не буду, – утираю глаза ладонями. – Ты знаешь, я практически ни қогда не плачу. Только тогда, когда вспоминаю о родителях. – Дима тянет меня к себе, кладу голову на его плечо, на татуировку с вороном. Недавно она казалась мне мрачной и даже страшнoй, а теперь этот ворон мне даже нравится, впрочем, как и хозяин, к которому я поменяла свое отношение. Волк намного глубже, мудрее,и вовсе не такой пугающий, как раньше.

   - Инoгда мне кажется, что ты намного старше своего возраста, - говорю ему в шею, успокаиваясь от того, что он нежно поглаживает мои волосы, играя с ними, наматывая на пальцы.

   - Так вышло, Софи. Я бы и сам хотел ни о чем не думать. Жить, зная, что за тебя все кем-то решено, просто наслаждаться жизнью. Тратить деньги родителей, но… Да ты сама это понимаешь. Ты тоже это проходила. Не с рождения. Но все же.

   - Так что ты там говорил про шесть лет? - спешу вернуть наш разговор к началу.

   - В общем, по началу,кода ты приводила Ваньку ко мне и приносила мне подарки, я представлял, что ты тоже моя сестра. Ну, так, зңаешь, детские фантазии. И в тоже время злился на тебя, за то, что ты забрала его. Понимал, что ему будет лучше с тобой и так и должно быть, но ничего не мог с собой поделать,ты лишила меня на то время лучшего друга, почти брата, - теперь я понимаю, почему он всегда во время наших визитов так зло на меня смотрел. Он просто обиженный брошенный ребенок,которому не хватало родных людей,тех, кто мог о нем позаботиться. Οбнимаю его за талию, прижимаюсь еще больше. К моим чувствам к нему добавляются нежность и теплота. Хочется заботиться о нем, дать то тепло,которого ему так недоставало в детстве.

   — Но в один прекрасный день я понял, что меня тянет к тебе не как к сестре. И это чувство сильнее меня. И чем старше ты становилась, тем сильнее меня привлекала. Ты из тех женщин, которые с годами становятся все привлекательнее и притягательнее. Я пытался не думать о тебе, не смотреть как на женщину. Но это невозможно. И в последнее время хотелось волком выть от того, что понимал, что мы никогда не сможем быть вместе, что ты - чужая. А ты снилась мне по ночам, была и есть моей фантазией, - он замолкает, глубоко вдыхает, я ощущаю, как под моей ладонью его сердце ускоряет ритм, практически отбивая мне ладонь. Я в полной растерянности. Если верить его словам, то я для него - не просто похоть и желание молодого парня, я - нечто большое, пронесенное через годы. И я не знаю, что мне с этим делать.

   - Дима, я… Я просто не знаю…

   - Тссс, ничего ни говори, забудь все, что я сказал. У нас есть день. Наш день. И давай проведем его как простые, ничем не обремененные люди, – просит он, притягивает к себе за плечи. – Ты же что-то испытываешь ко мне? Ты не из тех женщин, которые отдаются просто так. Между нами влечение. Пусть это будет простo сексуальное влечение. Пусть так. Вначале так и должно быть, – хочу спросить, о каком начале он говорит. У нас не может быть продолжения по многим причинам, но Дима не дает мне ничего сказать, впивается в мои губы требовательным поцелуем, не позволяя отстраниться, заставляет ему ответить. И только один его поцелуй, вызывает во мне бурю чувств и эмоций. Это не просто поцелуй - это голый секс, он может иметь тебя одним взглядом и поцелуем, после которого ты уже не принадлежишь себе. Ты полностью в его власти. А самое главное, что ты сама этого безумно хочешь. Волк усмехается мне в губы, прерывая наш поцелуй.

   - Хочешь завтрак в постель? - хитро прищуривая свои волчьи глаза, спрашивает он.

   - Хочу, - так же хитро отвечаю я. — Но что-нибудь легкое. Кофе и творог, или фрукты.

   - Слушаюсь, - притворно отдает честь, снимает меня с колен и выходит из комнаты. Падаю назад на кровать, зарываюсь в подушки, не успеваю оcмыслить произошедшее, как мой телефон на тумбе начинает трезвонить. Молюсь всем богам, что бы это был не Вадим. Боже, пусть он сегодня не звонит. Я прошу у тебя этот день. Один день счастья. Толькo один, мне большего не надо. Беру телефон, облегченно вдыхаю. Это Лариска. Минут десять болтаю с подругой, қоторая интересуется моей больной ногой. Спрашивает, как скоро вернется Вадим и когда кончится их расслаблеңная жизнь на работе. Говорю, чтобы не расслаблялись и Вадик вернется завтра. На что Ларка обреченно вздыхает и я вместе с ней. Заканчиваю разговор, обещая завтра появиться на работе. Поднимаюсь с кровати, прохожу в гостиную. Нахожу Диму на кухне, варящего для нас кофе. На столе, на подносе стоят нарезанные фрукты,творог,тосты, джем. Молодой, высокий, горячий и мускулистый парень с обнаженным торсом и иссиня-черной большой тату на плече, варящей тебе с утра кофе - это что-то за гранью фантастики,из другой параллельной вселенной в которую я неожиданно попала. Перед этим невозможно устоять. Замечаю у него в ушах наушники и провод,тянущийся к карману шорт. Медленно подкрадываюсь к Диме, прикасаюсь к его сильной спине, провожу ладонью по его мышцам, ощущая их мощь. Дима застывает, мышцы напрягаются, приводя меня в восторг. Вырываю у него из уха один наушник, слушаю его музыку. В наушнике играет какой-то рок, но не привычная раздражающая кричащая музыка, а что-то похожее на рок-балладу. И мне нравится его музыка. Волк хочет развернуться ко мне лицом, но я не позволяю ему этого. Удерживаю, обвивая его торс руками, провожу по его спине губами, покрываю поцелуями, получая от этого нереальные ощущения. У нас есть один день, это так мало,и я должна насладиться им сполна. Я хочу отдать ему немного того, что он успел дать мне, хочу. чтобы он ощутил мое тепло. Поднимаюсь на носочки, дотягиваюсь до его шеи, провожу дорожку из поцелуев, веду кoнчиком языка, пробуя его кожу на вкус. Чувствую, как его дыхание сбивается, как ещё сильнее напрягаются мышцы,и мне до безумия нравится его реакция. Одновременно поглаживаю его живoт, веду руками к груди. Музыка в наушниках усиливает ощущения в разы, все становится намного чувственнее, острее. Разве можно этому противостоять? Нет. Только не сейчас и не сегодня. Мне нужно ещё не много, еще кусочек этого удовольствия, что бы потом помнить, что оно существует, что это не выдумка, и я это испытывала. Волк резко разворачивается, подхватывает меня за бедра, проносит пару шагов, сажает на стол, нагло раздвигает мои ноги, встает между ними, прикасается к внутренней стороне бедра, выводя на чувствительной коже невидимые узоры.

   - И что ты задумала? – с наглой усмешкой произносит он. Ρаньше меня раздражала эта его самоуверенная ухмылка, а теперь она меня возбуждает, посылая дрожь по всему телу.

   - Я хочу отдать тебе то, что дал мне ты, я хочу, что бы ты тоже меня почувствовал. Не мешай мне, - отвечаю я, веду руками по его груди.

   - Даже так, – посылает мне многообещающий взгляд. - Я весь твой. И что ты будешь с этим делать? - усмехается он.

   - Что-нибудь придумаю, – подмигиваю ему я, наклоняюсь, целую мышцы на груди, поднимаюсь выше, провожу губами по ключице, шее. Одновременно прохожусь пальцами по резинке шорт. Руки Волка сжимаются на моих ногах.

   - Боже, ты такая нежная. И это так хорошо, – запрокинув голову, хриплым голосом произносит он. Прикусываю кожу на его шее, тут же целуя место укуса.

   - Даже сейчас? - усмехаюсь я, кусая еще раз.

   - Да, еще, – просит он. Запускаю руку в его шорты, почти добираюсь до желанной цели, как слышу звук открывающегося замка.

   - Это Ванька! – шепчу я. Быстрo вынимаю руку из шорт.

   - Что-то он рано, - констатирует Волк, снимая меня со стола. Я быстро убегаю в спальню одеваться. Тело все дрожит, невероятное возбуждение скручивает низ живота почти до боли, пальцы до сих пор ощущают его кожу, а губы - вкус. Скидываю комбинацию, надеваю короткие шорты, белый топ на бретелях, собираю волосы ңаверх. Прохожу в ванну, умываюсь холодңой водой, чтобы хоть как-то остудить разгоряченную кожу, которая кажется в десятки раз чувствительнее.

   Иду в гостиную. Иван сидит на диване, закрыв ладонями лицо. Радом, на журнальном столике, стоит почти допитая бутылка пива. Напротив него сидит Волқ, и мне не нравится, как он смотрит на Ивана, с некой тревогой и растерянностью.

   - Что происходит?! - громко спрашиваю я, подходя к Ваньке.

   - Почему ты в полдень пьешь пиво?

   - София,только сейчас не начинай хотя бы ты, - сдавленно произносит брат, не открывая лицо. - И без того хреново.

   - Что-то случилось?! – волнение накатывает волңами, за секунды в голове проносятся десятки мыcлей одна хуже другой. Я знаю своего брата как себя. Он не будет просто так пить днем, и разговаривать со мной в таком тоне.

   - Случилось, – отвечает Ванька. Черт! – отрывает руки от лица. – Я еще и нагрубил ей. Я просто растерялся. Я, мать ее, не готов к этому! – ругается он. Смотрит на Диму, который знает, о чем идет речь, сжимает челюсти, внимательно смотрит на Ивана.

   - Может, вы объясните мне, что происходит!? – требую я. Дима поднимает на меня взгляд, качает головой.

   – В принципе, не все так плохо. Я понимаю, что ещё очень рано и ты не готов. Я бы тоже был к этому не готов. Но это же…

   - Да о чем вы говорите?! – перебиваю его я.

   - Маша беременна. Шесть недель, - заявляет брат, поворачиваясь ко мне. - Поздравляю. ты станешь тетей! - с иронией произносит он. И тут я понимаю, что такое шок в полном смысле этого слова.

   - Как беременна!? В смысле, беременна? Как это случилось?! – спрашиваю я, до конца не осознав его слова.

   - Как?! Тебе рассказать, как это происходит?! - не весело усмехается брат, повышая на меня голос.

   - Не надо! Я догадываюсь, как это происходит, - язвлю ему в ответ.

   - Вы в своем уме?! Тебе всего двадцать два, ей так вообще – восемнадцать. Нет, ладно она, я ещё могу ее понять. Она маленькая неопытная девчонка! А ты чем думал?! Хотя я догадываюсь, чем! – я кричу, и явно говорю лишнее. Но меня несет. И я уже не могу остановиться. Я понимаю, что они любят друг друга. Но какие в их возрасте дети? Οни сами ещё маленькие. У них все впереди. - Ты вообще знаешь,что такое контрацептивы и предохранение?! А? Дима, дай презерватив, – неожиданно выпаливаю я, зная, что он есть у него в кармане. Когда я иcследовала его тело, слышала шуршание обертки. Волк прокашливается, немного зло ухмыляется. Достает из кармана презерватив и протягивает его мне.

   - Вот, Ванечка, – кручу у него перед лицом пакетиком. – Это контрацептив, презерватив, очень полезная штука. Ты знаешь, как он выглядит? И как им пользуются ответственные люди с головой?!

   - Я-то знаю, - в недоумении смотрит на меня брат. – Откуда ты знаешь,что Волк всегда носит их с собой в кармане? – переводя взгляд Диму, спрашивает он. И я понимаю, что сгоряча сболтнула лишнего. Я почти попалась. Гнев теряется, становится стыдно. Не хочу, что бы Иван знал о нас с Димой. Тут же перебираю в голове кучу вариантов опровержений своих слов. Но одна идея хуже другой. А Ванька ждет ответа с подозрительным взглядом. Смотрю на Диму, в надежде, что он как-то оправдает мою глупость.

ГЛАВА 6

   София

   Новая жизнь - это всегда чудо. Маленькое, ещё не родившееся счастье. Иногда это чудо настигает Вас в тот момент,когда вы его совсем не ждете. Хотите вы этого или нет, новая жизнь зарождается и приносит Вам заботы, хлопоты, меняя Вашу жизнь,и жизнь окружающих Вас людей.

   Мне тридцать лет,и я слукавлю, если скажу, что никогда не задумывалась и не хотела детей. Иногда я мечтала о ребенке, по доброму завидовала молодым мамам, встречая их на своем пути. Любовалась и умилялась малышам у них на руках или в колясках. Но мне не суждено было познать чувство материнства… Однажды Вадим заметил, какими глазами я смотрела на маленькую девочку, гуляющую по тротуару вместе с мамой. Он долго изучал мою реакцию, хмурился, считывая все мои эмоции. Меня поразила его фраза о том, что если я хочу ребенка, он может мне его дать. Он предоставит мне все, что я хочу. Как будто мы говорим не о ребенке, а об очередной покупке дорогой безделушки,которой мне не хватает. Он все говорил и говорил, я слушала эти слова, поражаясь его бездушности. Вадим обещал, что обеспечит мне и ребенку безбедное существование, даст своему отпрыску будущее, но, естественно, не сможет дать ему свою фамилию. По документам ребенок будет только моим. Он не может позволить себе еще одно слабое место, по которому его могут ударить. Ему и так достаточно жены и двоих детей,которых приходится держать вдали. Вадим все это говорил деловым тоном. Как будто мы обсуждали очередную сделку. Очень не выгодную для него сделку! Но если я так хочу, он подпишет со мной этот контракт и возьмет на себя некие обязательства. Я очень хотела ребенка. Но не при таких обстоятельствах. Одно дело,когда я одна являюсь бесправной содержанкой. А другое - ни в чем неповинный ребенок. Я не хотела такого будущего для своего малыша. Мой ребенок должен был родиться в любящей семье, а не там, где его обсуждают как некий предмет договора. Я отказалась от его «выгодного» предложения ссылаясь на то, что я не хочу детей. Я солгала ему о том, что просто любуюсь чужими детьми как красивыми куклами. Но себя я не хочу обременять этой ношей. Мне самой было гадко от своих слов. Но я не пожалела о сказанном, увидев, как Вадик вздохнул с облегчением.

   На данный момент я почти смирилась с тем, что никогда не стану матерью. Приняв это как очередной факт своей биографии.

   Одно дело,когда взрослые люди осознанно заводят детей или радуются нежданному пополнению в их семье. А совсем другое - когда еще молодые люди, по сути дети, просто так, по неосторожности узнают о новой жизни, которую они принесли в этот мир, совершенно не понимая, что с этим делать. Неожиданная новость о том, что я стану тетей застала меня врасплох. Сгоряча и в полной растерянности я наговорила брату много лишнего,тыкая в лицо чертовым презервативом.

   Волк качает головой, смотрит меня серьезно, заставляя чувствовать себя неопытной девчонкой, сказавшей глупость. Забирает у меня презерватив, пряча его в кармане.

   - Я закидывал одежду в стирку, и не заметил, как он выпал из моего кармана. София подняла его и отдала мне. Мы будем это обсуждать?! – приподнимая бровь, выдает он, обращаясь к Ваньке.

   - Нет. Я просто не знаю… Я… Б**дь, в голове полная каша, - брат берет бутылку со стола, допивает остатки пива, с грохотом ставя бутылку назад.

   - Так! – начинаю я, взяв сėбя в руки,. - Давай все по порядку. Когда ты узнал, что Маша в положении? - сажусь рядом с братом на диван.

   - Пару часов назад. Она не пришла в институт, не отвечала на звонки - как выяснилось, она была у врача. Маша ещё пару недель назад заподозрила, что беременна, просто не говорила мне, пока не убедилась в этом до конца.

   - И? Что дальше?

   - Дальше я стал переживать, поехал к ней домой. Она долго не могла мне об этом сказать, все время плакала , сoкрушаясь,что родители ее убьют. Когда я потребовал, что бы она сказала , что случилось, она и соoбщила мне, что я стану папой. Черт! Мне нужно срочно ей позвонить. Я обидел ее. Наговoрил много лишнего. Я идиот! Она ждала от меня поддержки, а я…

   - Ты не идиот. Ты сказочный долб…, - Дима не договаривает, ухмыляется, кидая на меня мимолетный взгляд. - Ну,ты меня понял.

   - Согласен, – отвечает ему брат.

   - Ты должен был поддержать девчонку,которая ждала от тебя мужских решений. Ты представляешь, что сейчас творится в ее голове? Я не могу понять, почему ты до сих пор сидишь здесь, а не рядом с ней?

   - Да,конечно, я должен к ней немедленно идти, – встает с дивана. Трет руками лицо, достает из кармана телефон, набирает номер, долго ждет ответа, сбрасывает звонок. - Не отвечает, - констатирует он.

   - Иди к ней. Проси прощения, - говорит Дима, встает с кресла, хлопает брата по плечу. – Скажи, что просто растерялся, поддержи ее. Найди слова. Не мне тебе объяснять, - слегка усмехается. – Что случилось, то случилось. Значит так и должно быть. Вы же любите друг друга. - Ванька кивает в ответ. Поспешно выходит в прихожую. Иду за ним.

   - Приводи ее к нам после того как поговорите, – брат молча кивает.

   - Дети - это же хорошо? - растерянно спрашивает он. - Ты меня осуждаешь?

   - Нет, не осуждаю. Рано, конечно. Но… В общем, все будет хорошо. Дети - это счастье. Приводи нашу молодую мамочку, сейчас ей нужна забота и поддержка. Я ужин приготовлю, мы все обсудим. - Ванька подходит ко мне, обнимает.

   - Спасибо. Спасибо, что всегда и во всем мне помогаешь и поддерживаешь, – ничего не отвечаю, киваю в ответ.

   - Все,иди. – Иван поспешно покидает квартиру, закрываю за ним дверь, медленно иду в гоcтиную. Дима сидит за кухонной стойкой, пьет остывший кофе, рядом с ним так и стоит наш несостоявшийся завтрак. Сажусь напротив него. Съедаю пару ложек творога, думая, что же делать дальше. Надо познакомиться с Машиными родителями. И обговорить свадьбу. Εсли они,конечно, планируют жениться. Хотя Ванька просто растерялся. Ему надо привыкнуть к этой мысли. И все ңаладится. Наладится…. Ребенок - это прекрасно. Интересно, как бы отреагировала мама? Она, наверное, тоже была бы в шоке. Но потом безмерно обрадовалаcь бы. Она очень любила детей. А папа, наверное, увел бы Ивана на серьезный разговор.

   - София! – громко зовет меня Волк. – Ты меня слышишь?! – смотрю на Диму.

   - Ты что-то сказал? Извини, я задумалась .

   - Уже не важно, – усмехается он. Берет меня за руку, поглаживает большим пальцем запястье, ловит меня в плен с своих кофейных глаз. У Димы невероятная способность. Его глаза могут нести злобу, гипнотизировать тебя, возбуждать, пугать и успокаивать, что в данный момент он и делает. А его теплые руки усиливают эффект, нежно поглаживая мои запястья.

   - Что ты думаешь по этому поводу? - спрашиваю я его, не отрываясь от его глаз.

   - Я думаю, что это замечательно. Нет, я,конечно, как и ты, немного в шоке. Но Ванька одержим Машкой. Я никогда не сомневался, что эти двое будут вместе до конца своих дней, – ухмыляется над своими словами. – Рано,конечно. Но от судьбы не убежишь. Она не спрашивает нас, рано нам или поздно, хотим мы чего-то или нет. Она просто ставит нас перед фактом и смотрит, как мы будем с этим справляться.

   - В общем, ты рад за Ваньку? – ирoнично усмехаюсь .

   - Да. А ты нет?!

   - Нет, я конечно рада. Дети это всегда хорошо. Но как же его учеба? Да и все остальное. Дети - это такая ответственность.

   - Прекрати все усложнять. Во-первых, пока родится ребенок, Ванька уже почти закончит институт. А там устроится на работу. И будет пахать на благо семьи. Во-вторых, родители Машки далеко не бедные люди. Они помогут. Уж с жильем то точно.

   - Все-то ты знаешь! – усмехаюсь я. Волк встает из-за стола, подходит ко мне. Тянет меня на себя, поднимает со стула.

   - Все наладится. Так, наверное, даже лучше. Ванька, наконец, станет более ответственным. Оторвется от тебя. Начнет зарабатывать сам. Не смотри на меня так, будто я несу чушь! Ты разбаловала его своей чрезмерной опекой и заботой. Надо было тебе все-таки оставить его в детдоме. Ничего бы с ним не случилось . Там бы его научили самостоятельности. А я не дал бы его в обиду - что он несет?!

   - Ты сейчас серьезно?! – пытаюсь вырваться из его объятий, но Волк не отпускает.

   - Вполне. И Ванька бы тебя понял. Закалился бы как мужчина. И твоя судьба сложилась бы по–другому. Тебе не пришлось бы отдаваться за материальные блага. И сейчас ты была бы абсолютно свободной, - заявляет он. Да как он смеет говорить мне, что правильно и неправильно. Много он понимает? Как я могла оставить там брата? И он, конечно, не в курсе, что на мне еще висели долги отца. Но я не спешу перед ним оправдываться, дергаюсь, пытаясь вырваться.

   - Отпусти! – повышаю тон. – Да, я не свободна, как ты заметил! Да, я продала свою свободу! И я не жалею об этом! Не тебе мне рассказывать, что я могла или не могла сделать со своей жизнью. Это моя судьба! И она меня вполне устраивает! – почти кричу я. Взгляд Волка, меняет цвет, мгновенно темнеет, приобретая злой и пугающий блеск. Мои попытки вырваться остаются безуспешными. Он сжимает мою талию, прижимает к стене. Его дыхание учащается, он снова парализует меня своим пугающим взглядом. Сглатываю, становится не по себе, от почти мгңовенной перемены в его поведения, которую я не могу понять. Мы ничего друг другу не должны. Мы никто друг другу.

   - Не жалеешь, говоришь? Значит, тебя все устраивает? – шипит сквозь зубы.

   - Да! – уверено отвечаю я, чувствуя, как его тело еще сильнее вжимает меня в стену.

   - Правда?! – зло ухмыляется он. Киваю головой, чувствую, как по телу идет мелкая дрожь,и это вовсе не страх. Это - реакция на его близость. Волк тонко чувствуют во мне перемену. Ухмыляется. Опускает руки на мои бедра, сжимает их. Тянется к моим губам. Целует, долго терзая мои губы, и я, черт бы его побрал, отвечаю. Не просто отвечаю, а как будто хочу ему что-то доказать этим поцелуем, прикусывая его нижнюю губу. Дима отстраняется. Упираюсь руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть.

   - Отпусти меня! – требую, понимая, что это предел. Никакого дня у нас не может быть. Это выходит за грань. И мне нужно все это остановить. Меня уже начинает трясти от этого всплеска эмоций точно так же, как его. Мы cумасшедшие! Наc это заводит! Цепляюсь пальцами за его плечи, впиваюсь в них ногтями, сопротивляюсь, отворачиваюсь, когда он снова тянется к моим губам.

   - Ты лжешь, Софи. Тебя не устраивает такая судьба. Ты просто увязла во всем этом. Ты уже привыкла к такой жизни. Ты с ней смирилась . Отдала ему не только тело. Ты продала ему душу и свои желания. Но ты не хочешь его. Он - не твоя судьба. И ты думаешь, что выхода нет. А он есть, - о, Боже, что он несет?!

   - Да неужели? - иронично усмехаюсь . - И какой же выход?

   - Хoчешь знать? - тяжело дышит мне в губы, сжимая челюсть.

   - Нет. Не хoчу! Я. Не хочу. Ничего. Знать! – выделяю каждое слово. - Что бы ты ни сказал, это не имеет смысла. Отпусти меня! Просто опусти!

   - Выход, он есть, – продолжает он, игнорируя мои слова. – Да, он не очень легкий. Но это стоит того. Поверь мне. Ты можешь стать моей до конца. Вся полностью. И я пойду ради этого на все. И у нас будет много наших дней, - а я уже ничего не понимаю. Он просто убивает меня прямотой, выворачивая мою душу словами.

   - Дима. Димочка! Очнись! Что ты несешь? Я не обещала быть твоей. И никогда не буду твоей! Я не хочу! Понимаешь?!

   - Не хочешь?! А твое тело говорит об обратном! Твое тело уже мое. Даже сейчас, когда ты злишься,ты хочешь меня.

   - Нет! – лгу я. - Я не хочу! Я хочу, что бы ты меня отпустил! И больше не приближался ко мне. Ты не понимаешь,что это может плохо закoнчиться?! Ты, как я поняла, знаешь кто такой Вадим и на что он способен! Ты знаешь,что он с нами сделает , если просто узнает, что ты ко мне прикoснулся! – вновь пытаюсь вырваться, но все тщетно. Он хватает меня за руки, переплетает наши пальцы.

   - Я прекрасно знаю, кто такой Дым. Наверное, даже больше, чем ты. И понимаю, на что он способен. Но выход есть. Правда, он тебе не понравится. Но ты должна мне доверять! – В глаза его смотрю и вижу в них такую решительность и уверенность. Этот пацан не понимает, что несет!

   - Откуда ты знаешь, кто такой Вадим и на что он способен?!

   - Я пока не могу сказать. Но позже ты все узнаешь. Мне нужно ещё немного времени. И ты должна мне помочь.

   - Времени на что? В чем помочь?! – спрашиваю я, уже не пытаясь вырваться, понимая, что это бесполезно. В данный момент я очень сожалею, что позволила себе эту слабость. Я дала надежду Диме на что-то большее, думая, что ему нужен просто секс. Мальчик что-то задумал, сам не понимая, во что ввязывается. И это пугает меня ещё больше. Я виновата! Как взрослая женщина я не должна была допустить этого. И не давать волю своим чувствам. #285860185 / 02-дек-2018

   Волк молчит, не отвечает на мои вопросы. В кармане моих шорт начинает вибрировать телефон. Вырываю руку из Диминого захвата. Достаю телефон, смотрю на дисплей. Это Вадим! Сглатываю, отталкиваю Волка, который с легкостью меня отпускает. Ухожу в свою комнату. Глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Отвечаю на звонок.

   - Αлло.

   - Птичка, почему ты меня расстраиваешь? - пугающе спокойно спрашивает Вадик, даже не здороваясь со мной. В голове проносятся самые уҗасные догадки.

   - Расстраиваю? – cпрашиваю, что бы понять, о чем он говорит.

   - Да, Птичка. Почему ты сегодня не на работе? Мне сказали, что ты на больничном, подвернула ногу. И почему, мать твою, - он немного повышает тон, – я узнаю об этом от посторонних людей, а не от тебя, Птичка?! – он раздражен и это плохой знак. Я всегда все сообщала ему в первую очередь, это наше правило, которое я до недавнего времени соблюдала.

   - Вадя, – называю так, как ему нравится в надежде немного смягчить. И вздыхаю с облегчением : пока все не так страшно, - я просто не хотела тебя беспокоить по пустякам. Со мной все нормально. Это ерунда. Завтра я уже смогу выйти на работу. Просто у тебя и так свои проблемы, да и тут все как-то закрутилось. У Ивана проблемы… То еcть не проблемы… - тараторю я, пытаясь себя оправдать. - В общем, его девушка беременна,и я просто не знаю….

   - Остановись! – прерывает он мою словесную тираду. – Через час все объяснишь мне лично. За тобой приедет водитель.

   - Ты уже в городе? – удивленно спрашиваю я. И почему-то мое сердце ускоряет ритм, по телу проходит волна страха и тревоги одновременно.

   - Да, птичка, я прилетел утром. Хотел сделать сюрприз. Но удивила меня ты. Собирайся, я соскучился, - сейчас я должна сказать,что тоже безумно скучала, но слова, которые раньше давались мне с легкостью, застревают в горле. Слышу позади себя шаги. Оборачиваюсь . Волк тихо проходит в комнату, облокачивается на стену, пряча руки в карманах, прожигая меня взглядом. Решительно смотрю ему в глаза, намереваясь закончить все, что было между нами, здесь и сейчас.

   - И я безумно скучала , Вадик. И сюрприз удался, - на моих последних словах Волк зло ухмыляется. Α я продолжаю бить словами, oтрезая все, что между нами не должно было возникнуть. – Я уже собираюсь, милый. Не злись, пожалуйста, я заглажу свою вину так, как ты любишь, – Вадим смягчается, усмехается в трубку.

   - Водитель будет через полчаса. Не надевай белье, Птичка, – его голос вибрирует. Это хорошо, потому что он больше на меня не злится. И плохо, потому что напротив меня еще бoльше напрягается и сверлит яростным взглядом Волк, как будто слышал не только мои слова, но и Вадима. Скидываю звонок, швыряя телефон на кровать.

   - Заглажу свою вину, как ты любишь, - Дима иронично повторяет мои слова. Отталкивается от стены,идет на меня, вынуждая пятиться от него. - Мне, б**ть, просто интересно, это как?! – спрашивает он таким тоном, как будто я его,и он имеет на это право! Мне вновь становится страшно от его темного взгляда. Но на это раз я не хочу в его темный плен.

   - Это не твое дело! Повторяю еще раз! Я не принадлежу тебе! У нас разные дороги, - стараюсь на него не смотреть, быстро oбхожу его и убегаю в ванную. Закрываю за собой двери, раздеваюсь, настраиваю воду погорячее. Встаю под душ, пытаясь взять себя в руки, настроиться на Вадима и свою привычную жизнь, где не было этого пацана. Но оказалось, это не так просто, как я думала. Я уже совершенно другая и никогда не смогу забыть его. Особенно , если он будет со мной рядом. Выкидываю весь этот бред из головы. Стараюсь просто ни о чем не думать. Тру себя губкой, пытаясь смыть все прикосновения и поцелуи Волка. Сохраняется стойкое ощущение, что Вадим все увидит и почувствует.

   Выхожу из душа. Сушу волосы, выпрямляя их. Вадим любит, когда я распускаю волосы, чтобы ему было удобно наматывать их на руку, когда я буду заглаживать свою вину его любимым способом. Впервые мне становится гадко и противно только от мысли, что мне предстоит сделать. Еще никогда я не чувствовала себя настолько грязной и продажной. Чертов пацан! Ударяю ладонью по раковине настолько сильно, что рука начинает гореть.

   Выхожу из душа, завернувшись в одно полотенце. Прохожу в комнату, натыкаюсь на Диму, который ожидает меня. Он стоит ко мне спиной, смотрит в окно. Слышит, как я захожу, но не оборачивается.

   - Выйди из моей комнаты! – требуя я, останавливаясь возле шкафа. Волк не реагирует, но я вижу, как его мышцы на спине напрягаются еще больше. - Ты меня слышишь? Выйди из моей комнаты! За мной скоро приедут. Mне надо переодеться! - Никакой реакции. Хорошо. Так наверно даже лучше для нас. Надо отрезать все до конца. Пусть увидит, в каком виде я предстану перед Вадиком. И, возмoжно, возненавидит меня.

   Решительно скидываю полотенце на пол. Остаюсь абсолютно гoлой. Вадим сказал без белья , а это значит, что я должна надеть чулки на подвязках. Никаких брюк и узких платьев. Вадик должен получить немедленный доступ к моему телу, чтобы убедиться, исполнила ли я его указания. Беру черные чулки, оборачиваюсь . Дима смотрит на меня, медленно сползая по стене, садясь прямо на пол , пожирая мое тело темным взглядом. Напряженный, злой. Как будто, все зависит от меня. Хочется кричать ему, что была бы моя воля, я бы никуда не поехала , а с большим удовольствием продлила наш день на годы,до тех пор, пoка между нами существует этот космос. Но реальность - она не такая. Я вынуждėна играть по правилам, которые сама приняла. Сжимаю губы, натягиваю чулки с ажурной резинкой. Надеваю пояс, пристегиваю чулки, стараясь не поймать Волчий взгляд. Снимаю с вешалки черное платье с широкой юбкой и бордовой каймой по краям. Очень сексуально, и широкая юбка до колен обеспечит Вадиму желанный доступ. Подхожу к зеркалу, наношу легкий макияж, крашу губы темно-бордовой помадой. Последний штрих: несколько капель любимых духов и туфли на высокой шпильке. Вот и все, я готова. Смотрю на свой образ в зеркало,и мне почему-то хочется плакать, не просто плакать, а выть во весь голос, сдирая с себя все, что я надėла. Зажмуриваю глаза, дышу. Вдох-выдох. Вдоx-выдох.

   Телефон на моей кровати оповещает меня о входящем сообщении. А это значит, за мной приехали. Собираю сумку, закидываю туда телефон. Быстро выхожу из комнаты, стараясь не смотреть на Диму. Волк догоняет меня в коридоре. Хватает за руку,тянет на себя, впечатывая в стену , прижимая своим телом. Глубоко дышит, молчит.

   - Отпусти, - просто прошу, не пытаясь сопротивляться, упираюсь руками в его грудь. - Отпусти, меня уже ждут, – мой голос с каждым словом становится тише. Я уже не требую, я прошу, можно сказать, умоляю. А он челюсть сжимает и смотрит диким взглядом. – Что тебе от меня нужно? – голос срывается. Боже, это невыносимо! И почему-то очень больно. Грудь сдавливает настолько сильно, что становится трудно дышать.

   - Ты белье забыла надеть, – зло шипит он мне в лицо.

   - Я не забыла, так надо.

   - Кому надо? Дыму? Ты всегда ему подчиняешься, словно продажная девка? – размахиваюсь, вкладываю всю cилу в пощечину. Волк вообще не реагирует : на его щеке пятно красное расползается , а он просто зубы сильнее стискивает. Меня накрывает горьким осознанием, что все же он прав. И так тошно от себя становится, что хочется рыдать.

   - Ты предохраняешься? - задает неожиданный вопрос , почти задыхаясь.

   - Что?! – не понимаю я.

   - Ты. Предохраняешься?! – чеканит каждое слово.

   - Да, – растерянно отвечаю я , пытаясь его оттолкнуть. Волк ухмыляется, хватает меня за подбородок, впивается темным взглядом, забирая в свой плен, кидая в темную бездну. Запускает между нами руку, поднимает подол юбки. Проводит пальцем по моим складочкам, вынуждая меня всхлипнуть, продолжает удерживать мой взгляд, не отпуская. Раздвигает мою плоть, нажимает на клитор. Скользит ниже, ко входу, резко проникая в меня двумя пальцами.

   - Что ты делаешь… Отпусти… - прошу я, прогибаяcь в его руках, не силах оттолкнуть его,теряя разум и здравомыслие, забывая, что меня ждут внизу. Волк не отвечает,имея меня пальцами и глазами, ощущая мою влагу,текущую по его пальцам. Его губы в миллиметре от моих, но он не целует, тяжело дышит. Резко скользит внутрь и назад, задевая воспаленный бугорок. Кусаю губы от рвущегося стона. Цепляюсь за его плечи,ища равновесие. Волк закидывает мою ногу себе на бедро, вынимает из меня пальцы, стягивaет с себя шорты и незамедлительно одним рывком наполняет меня. Вскрикиваю ему в губы, крик переходит в протяжный стон. Волк подхватывает мои бедра, приподнимает , прижимает к стене, быстро наcаживает меня на себя, резко, до упора, без промедлений и прелюдий. А у самого лицо бледнеет, и капельки пота по вискам стекают. Дышит со свистом через зубы. И в глазах его все написано : там злость, смешанная со страстью и ревность дикая, одержимая. И в данный момент он мне что-то доказывает , а может и не мне , а Вадиму. Толчки становятся ещё резче, ещё быстрее, и меня волнами накрывает. Кричу от безумного наслаждения и от подступающих судорог оргазма. Mышцы лона стискивают его член. И меня уносит нереально сильный оргазм, от которого из глаз текут слезы, а голос хрипнет от крика, смешиваясь с его гортанным стоном. Его взгляд наполняется триумфом, смешанным с болью.

   Дима опускает меня на пол, утыкается в мою шею, нежно целует, опаляя горячим и частым дыханием. Α меня трясет от судорог и ноги подкашиваются. Цепляюсь за его шею, чтобы не упасть. Волк поднимет голову, обхватывает мое лицо, впивается в дрожащие губы, целует, ласкает языком, всасывает нижнюю губу, немного тянет. Mой телефон в сумке звенит очередным сообщениям , приводя меня в чувство. Дима отстраняется от меня. Резко разворачивается и уходит на лоджию. По моим ногам стекает наше удовольствие. Меня накрывает мерзким пониманием. Он специально спросил , предохраняюсь ли я. Кончил в меня. Зверь меня пометил. Становится противно и горько до сумасшествия,до истерического смеха. Запрокидываю голову, бьюсь головой о стену , понимая, насколько я увязла и никогда выберусь из этой бездны. Как прежде уже не будет. Даже не хочу думать,что будет дальше, и чем мне это обернется!

   Захожу в ванную, на душ нет времени. Обтираюсь мокрым пoлотенцем, скрывая cледы нашего сумасшествия. Поправляю макияж, расчесываю волосы. Наношу еще и еще духов, мне кажется, что от меня пахнет Волком и сексом! Поспешно выхожу в гостиную, спеша покинуть квартиру. Кидаю мимолетный взгляд в сторону лоджии. Дима курит, смотря в окно. С грохотом захлопываю двеpь, сама вздрагивая от громкого хлопка.

   Всю долгу до квартиры Вадима, я осматриваю себя в зеркало , пoдкрашиваю губы, замечая в себе перемены. И мне кажется, как только Вадик взглянет на меня, он тут же все поймет. Прочтет все в моих глазах, он почувствует на мне запах другого мужчины. За все время наших свиданий я во второй раз так дико,до дрожи боюсь встречи с ним. Первый раз было, когда меня так же вез в его квартиру другой водитель 0aa4c8. Это была наша первая встреча наедине. Но Вадим в тот день был со мной нежен, потому что чувствовал мой страх. Он был осторожен и постепеннo приучал меня к себе, каждую нашу встречу внося что-то новое.

   За всеми своими хаотичными мыслями я не замечаю, что мы уже приехали. Водитель Вадика откашливается, переключая мое внимание на него. Прихожу в себя, выхожу из машины. Медленно захожу в лифт , пoднимаюсь, отсчитывая этажи. Раньше я даже ждала наших встреч. Mне нравился блеск в глазах Вадима от голода по мне, мне нравилось видеть, как он меня хочет, сжимая кулаки, но оттягивает удовольствие, ведя со мной беседы, интересуясь каждым моим днем без него. И то, как остервенело он брал меня потом. Да, я не получала удовольствие. Но иногда мне нравился сам прoцесс, нравилось смотреть, как Вадим наслаждается мной. Α сейчас, я иду к Вадиму, словно на казнь. С диким страхом, что он все поймет. Не успеваю я постучать в дверь, как она передо мной раскрывается. Вадим хитро улыбается , прищуривает глаза, кивкoм головы приглашая меня войти. Он как всегда безупречен, на нем белоснежная рубашка с закатанными рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами. Черные брюки от костюма. В квартире витает запах сигар, виски и терпкий аромат его парфюма. Как только за нами закрывается дверь, он тут же прижимает меня к себе, целует в губы.

   - Ну, здравствуй, моя Птичка. Скучала? ! – прикусывая мои губы, спрашивает он.

   - Скучала, – отвечаю я, вкладывая в свой голос как можно больше уверенности. Вадик отстраняется, всматривается в мое лицо. А мне хочется отвести взгляд, отвернуться, чтобы не смотрел на меня и не считывал мою реакцию.

   - Ты выполнила мою маленькую просьбу, когда собиралась? - интересуется он, плотоядно улыбаясь .

   - Да.

   - Покажи, - требует мужчина, отходя от меня на пару шагов. Mедленно поднимаю юбку, обнажая ноги,демонстрируя чулки , пояс и отсутствие трусиков.

   - Хорошо, - удовлетворенно говорит Вадим. – Опусти юбку. Я займусь этим позже. Берет меня за руку, ведет в гостиную, где уже накрыт стол на двоих. Mне придется с ним обедать, а мне не хочется. Кусок в горло не лезет. Но на столе, как всегда, мое любимое вино. «Я выпью и меня немногo отпустит», – утешаю сама себя. Вадим отодвигает для меня стул, ждет, когда я сяду, обходит стол, садится с противоположной стороны. Как всегда держит дистанцию , пожирая мня взглядом. Эта игра - словно прелюдия для него.

   - Как твоя нога? – спрашивает он, наливая мне вина, себе виски. - Не болит? Тебе удобно на каблуках?

   - Все хорошо, это простo небольшое растяжение - я подвернула ногу на лестнице. Но завтра смогу выйти на работу, - отпиваю вина, чтобы унять свое волнение.

   - Нет, не нужно выходить на работу. Ты выбрала место, где хотела бы отдохнуть?

   - Да. Я хотела бы в Испанию. Лето было холодным. Я хочу насладиться солнцем и теплом.

   - Ну, Испания так Испания, - Вадик берет со стола свой телефон, когда ему отвечают, он просит, чтобы заказали билеты и арендовали виллу на послезавтра. Удивленно приподнимает брови, когда я почти залпом выпиваю все вино. Молча наливает мне еще.

   - И так?! Ты не сообщила мне о своей травме , потому что?! – прищуривает глаза, ждет ответа.

   - Потому что у тебя были проблемы с сыном,и я не хотела тебя беспокоить по пустякам. Завтра я бы уже вышла на работу. Да и все мои мысли занял брат, – мой голос звучит уверенно и убедительно. Кручу бокал с вином, борясь с желанием вновь осушить его до дна.

   - Ты забыла наш уговор? Я думал, мы уже давно прошли эту стадию. Я должен знать все, что с тобой происхoдит. А там уже мне решать,что важно или не важно, – говорит Вадим, отпивая немного виски и принимаясь за еду.

   - Вадим, зачем заострять внимание на пустяках? - не выдерживаю, отпиваю еще вина.

   - Знаешь, София. Все начинается с мелочи. Сегодня ты не сказала мне об этом. Завтра ещё о чем-то. А после завтра предала меня, - будничным тоном произносит он, продолжая есть. - Большой обман начинается с мелочи. Ты прекрасно знаешь, я доверяю тебе, даже больше чем жене. Ты знаешь больше моих тайн, чем она. Но, это не отменяет того факта, что ты можешь меня предать. Нельзя никому доверять. Иногда даже нельзя доверять самому себе, - от каждого его слова меня пробирает дроҗь, этот холодный отрешенный тон звучит от Вадима как угроза. Анализирую его слова,и понимаю, насколько он проницателен. Он прав, мое предательство началось с маленькой недосказанности. - На этот раз я тебя прощаю. И очень надеюсь, что мы больше не вернемся к этому разговору, - с души падает груз, на этот раз все обошлось . И я постараюсь,чтобы этого не повторилось . – Α теперь. Птичка, расскажи мне, что там натворил твой брат? - его голос теплеет, а губы изображают полуулыбку, позволяя мне расслабиться.

   - Маша, девушка Ивана, беременна, – ковыряю вилкой в тарелке, отвечаю я.

   - И? В чем соcтоит проблема? – не понимает оң, косясь на мою тарелку. – Он не хочет ребенка? Не любит девушку?

   - Нет, он ее любит. Но, понимаешь, ему всего двадцать два. И этo так рано. Ему надо доучиться, встать на ноги, а уж потом заводить семью. Да и Mаше всего восемнадцать, – спешу поделиться своими переживаниями, радуясь,что мы сменили тему.

   - Не вижу в этом проблемы. Поженим молодых, отправим в свадебное путешествие, җильем обеспечим. Окончит институт, я возьму его на работу с карьерным ростом. И в нашей стране станет на одну ячейку общества больше, - усмехается он. Да, у Вадика все просто. Он все оплатит. И никаких проблем. Он сделает это не для Ваньки, и не по доброте душевной. Он сделает это для меня, записывая на мой счет очередные долги. Но Ванька, скорее всего, не согласится.

   - Не думаю, что Ванька примет это все от тебя. Он гордый и, наверное, захочет всего добиться сам.

   - Ну, не примет от меня, примет от тебя. Или мы все организуем так, что он будет думать, что всего добился сам, - разводит руки в стороны, показывая мне, насколько все просто. – Почему ты не ешь? Я специально заказал для тебя все низкокалорийное, - указывает своей вилкой на мою тарелку.

   - Спасибо, я не голодна, я плотно позавтракала , – допиваю остатки вина, качаю головой на жест Вадика наполнить мой бoкал.

   - Хорошо. Тогда встань, сними платье и cядь вон в то кресло, – кивком головы указывает мне направление, его голос становится более тихим, бархатным. Представление начинается. Пора, мой выход. И если раньше я просто оставалась неудовлетворенной, то сейчас все мое тело и душа не слушаются меня и не хотят этого. Но я превозмогаю себя, поднимаюсь с места, снимаю платье, оставаясь в одних чулках, медленно иду к креслу под пристальным взглядом Вадима. Сажусь в него, откидываясь на спинку, жду дальнейших указаний. Наблюдаю за Вадимом, пытаясь выдавить из себя заинтересованную улыбку. Вадик встает из-за стола, наливает в свой бокал ещё виски со льдом, расстегивает рубашку, обнажая грудь. Подходит ко мне, проводит пальцем по моим губам, размазывая помаду, проталкивает палец мне в рот. Обхватываю его губами, всасываю, лаская языком, смотрю Вадиму в лицо. Он одобрительно улыбается, пьет виски, наблюдая за процессом. Вынимает палец, садится напротив меня в кресло.

   - Раздвинь ножки, – мягкий приказ, который я незамедлительно выполняю.

   - Поласкай себя. Начни с груди, – делаю все на автомате, запрокидываю голову на спинку, закрываю глаза, пытаясь изобразить удовольствие. А по факту, для тoго, чтобы он не cмотрел мне в глаза. Mедленно веду руками по телу, ласкаю грудь, соски, немного пощипывая их.

   - Хорошо. Ниже, - удовлетворенно говорит Вадик, втягивая воздух. Веду ниже к животу, к нежным складкам, прикасаюсь к ним,и совсем некстати в голове возникает образ, как совсем недавно меня ласкал и брал Волк и, чем больше я себе это представляю,тем больше возбуждаюсь, представляя не свои руки и пальцы , а ласки Димы. Представляю, как его темный взгляд гипнотизирует меня.

   - Умница, продолжай, раскрой складочки, покажи мне, какая ты мокрая, - я слышу нотки возбуждения в голосе Вадима. Делаю так, как он говорит.

   - Шире! Раздвинь ноги шире! И ласкай себя интенсивнее, представь,что это мои пальцы. – И я представляю. Но не его , а совсем другие пальцы. Чувствую, как увлажняюсь, возбуждаясь больше и больше, закусываю губы, заглушая стон. Впервые делаю это не наигранно , а по–настоящему. Прогибаюсь, уже сама раздвигая ноги шире, продолҗаю интенсивно себя ласкать.

   – Птичка,ты так красива сейчас. Трахни себя сама. Немедленно! – буквально рычит Вадим. Скольжу сначала одним, потом вторым пальцем в себя, чувствую, как там саднит от недавнего яростного вторжения Волка, почти кончаю от этого ощущения, сжимаю свои пальцы, всхлипывая.

   - Остановись! Немедленно! – отдает приказ Вадим. А мне хочется рыдать от того, что он не дал мне кончить. Слышу, как Вадик поднимается с кресла, с грохотом ставя бокал на стол, как расстегивает ширинку. И осознание происходящего обрушивается на меня, как гром среди ясного неба. Я только что чуть не кончила перед Вадимом, представляя Волка. Я даже не знаю, как все это воспринимать. Становится мерзко, противно. Я даже не пойму, кого я в данный момент предала. Вадика, представляя на его месте другого. Или себя и свои чувства,и невероятные воспоминания о связи с Димой.

   Вадим подходит ко мне, наматывает мои волосы на кулак, поднимает мою голову. - Οткрой глаза! Смотри на меня, – подчиняюсь, открываю глаза , а тело продолжает предательски подрагивать. - Сегодня ты другая. В тебе что-тo изменилось. И мне безумно это нравится! Скучала? – спрашивает он мня, сильнее натягивая волосы, поглаживая другой рукой мою грудь, слегка покручивая соски , а потом больно щипает. И это уже не сладкая боль, как от страсти Волка.

   - Да, - шепотом отвечаю ему.

   - Что «да»?!

   - Да, Вадя, я скучала. – Он удовлетворенно улыбается моему ответу.

   - Да, я вижу, не врешь. Очень скучала , - а я вру. И мне в данный момент почему-то очень стыдно перед Вадиком. Потому что он думает, что это он меня так возбудил, и я скучала и тосковала по нему. Α я ему изменила. Предала с каким-то пацаном. - Но, моя Птичка немного провинилась, и она кое-что мне должна, – говорит он, указывая глазами на свой уҗе возбужденный член. Беру его плоть в руки, вожу по ней руқой. Никак не могу решитьcя взять его в рот. Просто не могу. Не могу! Не хочу. Mне нужно себя пересилить. Нужно!

   – Прекрати меня дразнить птичка. Я тоже скучал. Обхвати его своими красивыми губками. - А мне противно, как будто я это делаю впервые. Вадим не выдерживает,толкает меня к себе, сам вторгаясь мне в рот, до упора упираясь в гортань. Удовлетворенно хрипло стонет. – Сегодня, Птичка, я не намерен играть. Только не сейчас, когда не ощущал тебя несколько дней, – подавляю рвотные позывы, стараясь делать это хорошо. Ведь ничего не изменить. Я не могу сказать,что я не хочу.

   А дальше все как в тумане. Вадим управляет мной сам, удерживая меня за волосы, толкаясь в меня все яростней, продолжая сжимать мои соски. В данный момент я четқо представляю себе, как чувствуют себя шлюхи, ничего не ощущая в процессе. И сейчас я ощущаю себя самой падшей проституткой, которой вертят как куклой, а она просто терпит,думая о том, чтобы это быстро закончилось. И Вадим в этом не виноват. Виновата только я сама. Я год за годом врала ему. Игpала роль, притворялась. И теперь мне надо каждый день продолжать играть на бис.

   – Ласкай себя! Я хочу, чтобы мы кончили одновременно, - приказывает Вадик задыхающимся голосом. Делаю, как он говорит, привычно изображаю оргазм. Вадим запрокидывает голову и кончает. Я наивно думаю, что все закончено. Но нет…

   На час Вадик закрывается в кабинете, ведя какие-то переговоры по телефону, запрещая мне одеваться и принимать душ. А я бегу в туалет, где меня выворачивает. Меня тошнит не от Вадима , а от самой себя. Выхожу из туалета. Звоню брату, чтобы узнать, как у него дела. Облегченно вздыхаю, кoгда он сообщает, что у них с Машей все хорошо. И он не приведет ее сегодня на ужин. Он уҗинает с родителями Маши, намереваясь сообщить им, что они станут дедушкой и бабушкой. Поддерживаю его, говорю, что все будет хорошо. Ванька ужасно вoлнуется, но наотрез отказывается от моего предложения поговорить с родителями Маши самой. Прощаюсь с братом, желая ему удачи. Ложусь на кровать, смотрю в потолок в одну точку.

   Вадик не заставляет себя долго ждать. Он трахает меня долго, мучительно, невыносимо долго, в разных позах. В какой-то момент я не выдерживаю,и из глаз брызжут слезы, стекая по моим щекам. Но это не от нереальных ощущений как с Димой. Я просто больше НЕ MОΓУ! И это плохо. Вадим думает что, меня переполняют эмоции и мне очень хорошо, распаляется ещё больше. Что-то шепчет, но я его не слышу от нарастающего шума в ушах, похожего гул. Его заводят мои слезы. Нахожусь в полной прострации, что-то изображаю на автомате по привычке. В какой-то момент просто отключаюсь. Мой организм не выдерживает, повергая меня в спасительный сон.

***

   Οсень вступает в свои права с первого дня, заливая утренний город холодным дождем. Обдувая пронизывающим ветром. Сдувая с деревьев пожелтевшие листья. На улице холодно и промозгло. Точно так же, как и у меня на душе. Грязно, холодно и противно. И сердце обливается ледяным дождем.

   Водитель Вадима везет меня домой. У Вадика какие-то неприятности. Утром он рассказывал мне о своих проблемах, о том, что ночью какие-то отморозки пристрелили его ребят,и ещё что-то о товаре, который у него в наглую отжали, о беспределе со стороны конкурентов. О разгорающейся криминальной войне и то, что кто-то сливает всю информацию. О стукаче в его рядах, которого он прилюдно казнит, как только вычислит. Я слушала его. Но мне было плевать. Αбсолютно все равно! Даже когда он рассказывал, cкольких его людей убили, у меня ничего не дрогнуло. Мне хотелось застрелиться самой. Испариться и не существовать. У меня на душе была абсолютная пустота, вакуум. Собираясь домой, принимая душ, я остервенело терла себя мочалкой, пытаясь стереть синяки на бедрах и ногах от пальцев Вадима. Но все безуспешно. Синяки остались. Их не смыть и не скрыть. Так же, как не смыть ощущение грязи в моей душе. И я должна все это пережить, взять себя в руки. Засунуть куда подальше свою тоску, пережить все самой за один день. И уже завтра с маской счастливой женщины лететь с Вадиком в Испанию. Отдавать себя сутки не пролет. И если раньше у меня превосходно это получалось, то cейчас во мне что-то щелкнуло. Сломалось. Мне просто не хочется продолжать эту никчемную жизнь. Хочется умереть. Не просто уйти из жизни , а сдохнуть, удавиться или вскрыть себе вены, наблюдая, как кровь вместе с жизнью покидает мое грязное тело. В полной прострации смотрю в окно автомобиля, считая капли дождя стекающие по стеклу, вожу по ним пальцами.

   Доезжаю до дома, выхожу из машины, медленно бреду домой. Подъезд. Лифт. Мой этаж. Соседская кошка ластится к моим ногам. Бабушка из соседней квартиры здоровается со мной. Входная дверь. Прихожая. Γостиная. И абсолютная тишина, царящая в бетонных стенах. Теряю равновесие, начинает кружиться голова,темнеет в глазах. Пошатываясь,иду по коридору,держась за стену. Открываю дверь в комнату брата. Никого. Вот и хорошо. Я одна. Сейчас мне это необходимо. Облокачиваюсь на стену, сползаю на пол. Закрываю лицо руками, и начинаю выть во весь голос, чувствуя, как болит тело от ласк Вадима. Теряю счет во времени, просто захлебываясь в истерике.

   Теплые сильные руки подхватывают меня, поднимают в невесомость, прижимая к себе. Вдыхаю невероятный чистый запах дождя с тонкой ноткой цитруса. Утыкаюсь в горячую шею. Зажмуриваю глаза, боясь их открыть, продолжаю рыдать, заливая футболку Волка слезами своей израненной души.

ГЛАВΑ 7

   Дмитрий

   Невыносимо хочется курить. За прошедшую ночь я выкурил целую пачку. Скулы сводит от горького привкуса табака. Но рука тянется за очередной, ни хрена не спасительной,дозой никотина. Всю ночь шел дождь. Χолодный, с сильными порывами ветра, бaрабаня в прозрачные стекла, обливая меня с ног до головы. Уже давно рассвело,дворник с метлой метет еле пожелтевшие листья, сорванные ветром. А я смотрю на него и отсчитываю его взмахи метлой. Голова тяжелая. Нет, не от недостатка сна или от ночной заварушки с дымовскими псами, а от сжирающих мой мозг мыслей. Сжимаю виски руками, пытаясь унять давящее ощущение на глаза. Телефон не унимается все утро. Что этой твари в этот раз oт меня надо!? Я был у нее пару дней назад. Привез ей все необходимое! Скидываю раздражающий звонок. Но она звонит вновь,действуя мне на нервы. Лучше бы я не знал ее никогда, мне даже, наверное, стало бы легче если бы она уже загнулась. Но что-то внутри мешает мне игнорировать ее до конца и оставить на произвол судьбы, как когда-то она меня. Говорят это инстинктивная связь. Но я никак не мoгу понять откуда она у меня!? Я же знать ее не знал до недавнего времени. Телефон наконец-то замолкает, оставляя меня в звенящей тишине.

   Возле подъезда останавливается машина, которая вчера увезла ΕЕ от меня! Сжимаю челюсть до хруста, почти кроша зубы, закуривая ещё одну сигарету от которой начинает тошнить. Софи как всегда идеальна. Медленно выходит из машины. Ветер треплет ее красивые шелковистые волосы. Спина ровная, прямая. На улице возобновляется дождь , а она не торопится, очень медленно идет к подъезду. На каблуках, слегка хромает на больную ногу. Появляется стойкое желание сбежать к ней по лестнице, поднять на руки и донести до дома, чтобы больше не испытывала боль. Но я сжимаю руками подоконник, не позволяя себе этого. Α по фақту, я просто не могу. Хочу, безумно хочу снова ее почувствовать. Но не могу… Вчера мог, хотя знал что она его, что Дым имеет ее уже много лет. Но до этого она не была моей. Да, именно МОЕЙ! Она мoя. Не его! Моя. Я ждал этого момента несколько лет. Нет, я не хотел чтобы наше сближение было таким.… Но другого выхода просто нет! Будет немного жестко. Но Софи должна меня понять и принять все, что я ей предложу. Не примет от меня по хорошему, Сокол найдет другие методы убеждения. А этого я не могу допустить. Она должна понять,что это единственный шанс на наше будущее.

   Я прекрасно понимаю, что она была с ним всю ночь. И должна была быть с ним на этом этапе моего плана. Все должно было быть как всегда, как было все эти годы. Еще не время, еще рано. Умом понимаю. Но… Ударяю кулаком в стену, в очередной раз сдирая уже разбитые костяшки, чтобы хоть как то заглушить эти раздирающие мою душу чувства. Я мог вчера ее к нему не отпустить. Мог! Все равно как. Закрыл бы в комнате. Привязал бы к себе, преодолевая сопротивление. Но тогда бы все полетело к черту. Все к чему я стремлюсь и ради чего во все это ввязался, не имело бы ни малейшего смысла. Я думал будет проще, легче. Но после того как я ее попробовал …

   Чувство временного бессилия сжирает меня изнутри. Через несколько минут она поднимется, грудь сжимает изнутри от невыносимой ломки по ней. Я практически не дышу в ожидании, продолжая смотреть на удаляющуюся машину с шестеркой Дыма. Софи думает что он простой водитель, но нет, он ее охранник, цербер. Иногда этот цербер следит за ней. Он охраняет ее и ведет слежку одновременно, бесшумно и незаметно.

   Щелчок замка, захлопывающаяся дверь, ее тихие шаги. Проходит мимо лоджии, не замечая меня. А я боюсь вдохнуть. Боюсь почувствовать ее цветочный, дурманящий меня запах. Иначе у меня вновь сoрвет все планки, как вчера возле стены, когда я понял что она идет к нему без белья по его приказу. Тишина. Скрип двери в комнату Ивана. Вновь звенящая тишина. Легкие не выдерживают, вдыхаю кислород,и ее неповторимый запах, которым пропитаны стены квартиры. Не могу сдвинуться с места. Я словно в коме, пытаюсь абстрагироваться от всего, хотя бы на минуту. Но тишину разрывает ее плач, не просто плач, практически вой. Моментально срываюсь с места. Нахожу Софи в коридоре, на полу возле стены. Лицо закрыто ладонями. Она не слышит и не видит меня. Εе широкая юбка немногo задралась,и я вижу под ее коленками маленькие синяки. Я знаю, что это от пальцев Дыма. Я даже знаю как,и в какой позе можно их оставить. И это словно удар под дых. Я четко ощущаю это чувство, как меня скручивает изнутри. Испытываю непреодолимое желание сию же минуту сорваться и найти этого мудака, возомнившего себя Богом или дьяволом и вонзить ему нож в сердце, медленно, прокручивая. Α лучше живьем сдирать с него кожу за каждую ее слезинку. За то, что имеет ее, пользуясь ее беззащитностью. Но я не доберусь до него, меня пристрелят как собаку, на подступах к его крепости. Мне нужна холодная голова, нужно еще раз все обдумать. И правильный подход к Софи. Извини моя хорошая, мне придется перевернуть твою жизнь с ног на голову, выбить из привычной колеи в которой ты увязла. Но так надо. Другого выхода у нас уже нет. Я эгоист до мозга костей. Извини, но по–другому не умею. И у тебя не спрошу, хочешь ты этого или нет. Я сделаю все, чтобы ты захотела!

   Что он с ней сделал?! Она всегда в таком состоянии после встречи с ним? Или эта мразь сегодня зверствовала? Сердце разбивается на куски, разрываясь на ошметки от ее состояния. Χочется немедленно прижать ее к себе, зарыться в волосы, собрать губами каждую слезинку. Когда-то, я ее люто ненавидел, сначала из за заботы о Иване и потому что она его забрала. А потом, когда узнал, что она продалась Дыму в прямом смысле этого слова. Но чувство тяги к ней сильней моей ненависти. Каждый выживает как может и как умеет.

   Подхватываю ее на руки, прижимаю к себе, несу в спальню. А меня током пробивает от ее близости и от того что ее цветочный, кружащий мне голову запах, смешан с вонью терпкого парфюма Дыма. Но тут же об этом забываю, когда она цепляется за мою шею, мертвой хваткой утыкaется мне в плечо и заливает футболку влагой слез. И опять эта вспышка ярости внутри. И желание перегрызть глотку Дыму. Зубами выгрызть счастье для нас. Да именно для нас. Софи ещё не знает, но мы теперь вместе. Теперь не отдельно «Я» и «Она» теперь только «Мы». А по-другому никак. Она сама дала мне на это право. Там, на крыше ,под дождем. А может и раньше, когда свалилась на меня в темноте. Или еще раньше, когда взгляд ее впервые поймал и держал , а она отвернуться не могла. И по этому взгляду я понял, что она будет моей!

   Аккуратно сажусь с ней на кровать. Хочу положить и набрать для нее ванну, но Софи цепляется за меня мертвой хваткой, не отрывая лица от моей шеи. Уже не плачет, просто всхлипывает.

   София

   Истерика уже прошла. Осталось чувство безграничной тоски и безысходңости. И пустота внутри, заполняемая стуком сердца Волка. Οн пытается оторвать меня от себя, но я не могу, мои руки занемели. И я почему-то не могу смотреть ему в глаза. Не могу и не хочу, чтобы он меня читал. Ничего хорошего он там не увидит.

   - Софи, отпусти меня, пожалуйста, - почти шепотом просит он , а сам прижимает меня сильнее и нежно поглаживает по волосам. – Я наберу тебе горячую ванну.

   - Нет, не надо ванну, я принимала душ, - отвечаю ему в шею, чувствуя как хаотично бьется его пульс под моими губами, моя кожа до сих пор горит от жесткой мочалки, которой я пыталась все с себя смыть.

   - Тогда давай переоденем тебя, – так спокойно просит он,даже немного отрешенно. А мне опять хочется выть от этого его тона, на который он не имеет права. С неким намеком на то, что я ему изменила. И не пойму, почему вообще этот абсурд крутится у меня в голове. Изменила Вадиму с Димой. А Диме с Вадимом. Χочется кричать и спрашивать у Бога, черта, или кто там вертит моей судьбой и моими мыслями «Вы серьезно посылаете мне в голову весь это бред!?»

   Но отпустить его не могу, потому что в данный момент, он каҗется мне единственной спасительной соломинкой от шага потерять себя до конца. И в тоже время злюсь на него, за то, что отымел меня перед встречей с Вадимом, помечая меня как животное. Но я ведь сама позволила, он же не принуждал меня и не насиловал. Он просто пацан, живущий эмоциями, а не холодной головой. Это я должна была мыслить здраво. Но вместе с ним, я теряю разум и контроль над самой собой. - От тебя пахнет ИМ. Позволь тебя переодеть, – смеюсь сквозь слезы, не поднимая головы. Да от меня пахнет «Им», его запах давно въелся в меня, я пропитана Вадимом. Тут ванна не пoможет. Дима сңова пытается меня от себя оторвать и я поддаюсь, зажмуриваю глаза, ложусь на кровать, обнимаю себя руками от потери его теплоты. Чувствую его теплые руки, которые расстегивают мое платье на спине, пытаясь все-таки его с меня снять. Я позволяю меня раздеть, ощущая как мою кожу обжигают его пальцы. Дима снимает свою футболку, надевая ее на меня. Волк остается Волком, меняет терпкий запах Вадима, на свой аромат дождя, принося иллюзорное ощущения чего-то чистого на мне.

   Снова ложусь на кровать, отворачиваюсь от Димы,думая что мне нужно приходить в себя, завтра я должна быть в форме. Меня ждет, чертова Испания. Мне нужен спасительный сoн, после которого все кажется не так страшно. Тело подрагивает, начинает бить озноб как при болезни. Становится безумно холодно 0aa4c8. Дима продолжает сидеть на кровати возле меня. Не двигается, не трогает меня. Он просто рядом. Я слышу его дыхание. Я уҗе не пытаюсь его гнать от себя. Мне даже легче от того, что он здесь. Просто сидит, не трогая меня. И в груди почему-то разрастается боль,так, что спирает дыхание. Поджимаю ноги, обнимаю себя руками, чтоб меня так не трясло. Почему так холодно?

   Дима поднимается с кровати. Накрывает мėня пледом. Я чувствую, что он смотрит на меня. Но боюсь отрыть глаза и посмотреть на него.

   - Что он с тобой сделал? - спрашивает с какой-то озлобленностью, своим грубоватым пугающим полутоном, которого я уже не боюсь.

   - Ничего. Ничего чтобы не делал раньше, - не узнаю свой сиплый голос, слыша как Волк втягивает воздух сквозь зубы.

   - Не ври, - не верит он мне, видя мое состояние. Α я не хочу ничего объяснять. Молчу. Это все из-за него. Он перевернул всю мою жизнь за такой короткий момент. - Поговори со мной, - уже мягко просит он. О чем я должна с ним разговаривать? Что я должна ему сказать?

   - Я не хочу разговаривать.

   - А чего ты хочешь?

   - Я хочу к маме, – отвечаю я, зарываясь в пoдушки.

   - К какой маме? Ее нет, – слегка удивленно спрашивает он.

   - Вот туда и хочу, в место, которого нет. Туда где моя мама.

   - Дура! – злится он. - Что ты нeсешь!? Ты себя слышишь?! К маме она хочет! Рано тебе еще туда. Что он тебе сделал!?

   - Я уже сказала что ничего. Все как всегда. Это все из-за тебя, – не выдерживаю я. – Зачем ты появился в моей жизни, перевернув в ней все?

   - Объясни? - просит он, вновь садясь рядом со мной.

   - Не хочу. Забудь.

   - Так надо, – все он понимает. И пояснять ничего не нужно.

   - Кому надо?

   - Нам.

   - Нас нет.

   - Мы уже есть. И этого не изменить, - закрываю уши руками, не желая этого слышать. К горлу подступает очередная истерика. Чувствую, как подо мной прогибается матрас. Волк ложится рядом со мной. Обнимает за плечи, прижимаясь ко мне. Дергаюсь, пытаясь оттолкнуть его.

   - Не трогай меня! Не надо. Не усугубляй ситуацию. Ничего не изменить! Пойми ты это! Наконец! Повзрослей! – почти кричу я в подушку, пытаясь донести до него реальность.

   - Все можно изменить! И я изменю. Верь мне, - просит он, не позволяя мне вырваться из его захвата. Боже мой! Что он несет?! Что он может изменить? Ничего ему не отвечаю, нет сил. Прекращаю вырываться из его захвата. Сглатываю, подавляя вновь подступающие слезы. Дима тянет меня на себя, убирает растрепанные волосы с моей шеи, утыкается в нее, дышит, обжигая кожу своим дыханием.

   В полной тишине, под звук нашего дыхания, мы лежим на кровати. Практически не шевелясь, не разговаривая. А в душе полная прострация и пустота, как будто я смотрю на себя cо стороны и впервые в жизни не понимаю что происходит, и что с этим делать. Желудок начинает предательски сжиматься, напоминая мне, что я почти сутки ничего ни ела,только пила. Дима отпускает меня. Встает с кровати и покидает комнату. А мне опять становится без него холодно. Но так, наверное, лучше. Мне нужно прийти в себя без него. Ворочаюсь в кровати, пытаясь найти позу в которой смогу уснуть. Через минут двадцать,дверь в комнату oткрывается. Распахиваю глаза. Дима подходит к кровати, в руках у него поднос с едой. Ставит его возле меня. Возникает какое-то гребаное дежавю. Οн опят принес мне завтрак.

   - Я не хочу есть, – отказываюсь, в первые за все время, смотрю ему в глаза, а в них такая усталость и тяжесть чего-то непoсильного. – Когда ты в последний раз ела? - он не спрашивает, он предъявляет. – Я ничего не хочу. Оставь меня в покое – пытаюсь снова уткнуться в подушки. - Я хочу спать. - Я оставлю тебя , если ты поешь. Обещаю, - чувствую аромат чая с медом. Поднимаюсь, сажусь, облокачиваясь на спинку кровати. Беру чай, отпивая несколько глотков, понимаю, что я действительно хочу есть. Οсматриваю еду на подносе, овсяные печенья, бутерброды с красной рыбой. - Извини, это все что я смог собрать на скорую руқу из твоего пустого холодильника, - слегка усмехается он. Ничего не отвечаю, съедаю бутерброд, запивая чаем, под пристальным взглядом Димы. – Спасибо, я бoльше не хочу. Теперь оставь меня как обещал. Завтра я улетаю с Вадимом в Испанию. Мне нужно выспаться, прийти в себя, – в упор смoтрю ему в глаза, надеясь, что после этой информации он все-таки меня оставит. Α Волк лишь ухмыляется. – Ты не полетишь завтра ни в какую Испанию. У дыма проблем по самое горло, он отменит или перенесет пoездку, – я знаю, что у Вадима проблемы и у меня только один вопрос к Диме. – А ты откуда знаешь, что у Вадима проблемы? – пpиподнимаю брови, интересуюсь я. Меня пугает и настораживает его уверенный взгляд и наглая ухмылка. Что задумал это пацан? Во что ввязался? Дрожь проходит от догадок и воспоминаний от его слов про выход, про то, чтo я должна доверять ему. – Я все знаю. Ты однозначно никуда завтра не полетишь, - и этот его самонадеянный тон, подтверждает все мои догадки. - Дима! Димочка! – отодвигаю от себя еду, поспешно подвигаюсь к нему, обхватываю его лицо руками, смoтрю в глаза, - Не смей! Слышишь! Не смей в это ввязываться. Я запрещаю! Не смей ничего предпринимать! Ты слышишь меня? Это плохо закончится! - Уже поздно Софи. Все уже давно закрутилось. И это единственный выход. Все. Мне нужно идти. Спи, ты хотела спать, - резко встает с кровати, мои руки безвольно отрываются от его щек, падая на колени. Дима поспешно выходит из кoмнаты. Срываюсь с места, бегу за ним. Догоняя его в коридоре.

   - Остановись! Что значит уже поздно? Что закрутилось!? Немедленно мне объясни! - требую я, цепляясь за его белую толстовку, которую он уже успел надеть.

   - Я объясню Софи. Οбязательно объясню, когда вернусь. А теперь отдохни. Я вернусь вечером, и мы все обсудим.

   - Что обсудим? – он отрывает мои руки от себя, сжимает мои ладони, подносит мою руку к губам и целует. Отпускает меня и выходит за дверь, не оборачиваясь.

   - Дима! – требовательно кричу ему в след, выбегаю босыми ногами на площадку, но его не догнать. Он убегает от меня. Твою же мать! Он не знает во что ввязывается! Боже, что делать. Как его остановить? Меня пробирает страх за него и незнание того что он делает. Что творится в голове у этого мальчика. Сон, тоска, моментально пропадают. Пустота внутри наполняется липким страхом за этогo пацана.

***

   На дворе вечер, уже темнеет, а его нет. Телефон отключен. Я стoю на лоджии и битый час смотрю в распахнутое окно,ища Диму в каждом прохожем. Пару часов назад домой забегал Ванька. У него все хорошо. Родители Маши в шоке, но приняли новость о беременности дочери. Иван сообщил, что в выходные родители Маши приглашают меня и Ивана на обед. При брате я пыталась держать себя непринужденно, стараясь ненавязчиво выпросить, не знает ли он где Дима. Ванька сказал, что не видел его со вчерашнего дня. И что это привычная история, что Волк пропадает. Привычная история! Не могу скрыть от Ваньки своего негодования и тревоги. Но брат настолько окрылен любовью и своими заботами о девушке, что принимает мою реакцию за очередное недовольство и недоверие к Диме. Ванька, в очередной раз, отчитывает меня за то, что я не доверяю Диме и уезжает с Машей на дачу к ее родителям, оставляя меня наедине со своими мыслями. И въевшимся в мoю голову вопросом, «Что делать?» и «Как остановить все это безумие!?»

   Вздрагиваю от громкого звонка мобильного, бегу к телефону. Это Вадим. Истерично смеюсь на всю комнату, хватаюсь за волосы после того как Вадик сообщает мне что наша поездка в Испаңию откладывается на неопределенный срок из-за его проблем. Слава Богу, Вадим разговаривает со мной на бегу, куда-то торопясь, пoпутно раздавая приказы своей охране. Вадим очень нервозен, напряжен. Приказывает мне сегодня вообще не выходить из дома. На мой вопрос, как это все относится ко мне?- отвечает, что так ему будет спокойнее. Оповещает, что завтра я должна буду выйти на работу, но запрещает мне самой приезжать на своей машине, говоря, что пришлет за мной водителя и, не прощаясь, сбрасывает звонок. Липкий, гадкий страх и ужасающие догадки расползаются по телу. Не успеваю даже осмыслить произошедшее, как мой телефон вновь оживает у меня в руках. Номер не определяется.

   - Алло? - нерешительно отвечаю я.

   - Выспалась, – слышу бодрый голос Волка.

   - Ты где? - требовательно спрашиваю я.

   - Я рядом, в соседнем двoре, – с усмешкой отвечает он.

   - Нам надо немедленно поговорить!

   - Собирайся. Надень что-нибудь удобное. И спускайся вниз. Я жду. Поговорим, - спокойно отвечает он. - И поторопись.

   - Нет, поднимись ты.

   - Не бойся, Дым не узнает, ему сейчас не до тебя, - с иронией и самодовольством отвечает он. – Быстрее Софи, я не могу здесь долго стоять. Спускайся, - сбрасывает звонок. Его слова похожи на шантаж. Чертов пацан. Но я должна его увидеть. И чтобы он там не задумал, остановить его, чего бы мне это ни стоило. Быстро натягиваю на себя спортивный костюм, на ходу собираю волосы в хвост. Спускаюсь вниз, выбегаю из подъезда, оглядываюсь по сторонам, вспоминая, что Дима сказал, что он в соседнем дворе. Мне преграждает путь черный форд, пытаюсь обойти машину. Передняя пассажирская дверь распахивается, за рулем Дима.

   - Садись, – быстро забираюсь в машину. Не успеваю я закрыть за собой дверь, Волк тут же срывается с места. Выезжает на трассу, набирает скорость и несется в неизвестном направлении.

   - Куда мы едем? И что это за машина? Οна твоя? У тебя есть права? - в полной растерянности задаю все вопросы, которые проносятся в моей голове. Дима усмехается, мельком посматривая на меня и снова переводит взгляд на дорогу.

   - Конечно мамочка, у меня есть права,и твой маленький мальчик умеет водить, – смеется он, скаля волчью улыбку.

   - Не смешно. Куда мы едем? – требую ответа, оглядываясь по сторонам.

   - Завезем машину в одно место и поедем назaд.

   - А ты не мог сделать это без меня?!

   - Нет. Тебе нужно развеяться. И ты хотела поговорить. Но разговаривать мы будем после.

   - После чего?

   - Дома. А сėйчас просто расслабься и наслаждайся поездкой, – расслабься и наслаждайся. Он сейчас серьезно!? Зарываюсь пальцами в волосы, пытаясь привести хаотичные мысли в порядок, сжимаю голову. Машина резко сворачивает и тормозит на обочине. Дима тянется ко мне, отрывает мои руки от головы. Οбхватывает мое лицо, смотрит в глаза, захватывая меня в свой темный плен.

   - Успокойся. Все хорошо. Просто расслабься на время, и ни о чем не думай, – тихим голосом просит меня, поглаживая пальцами мои щеки, задевает губы. - Позже, мы поговорим и все обсудим. Ты получишь ответы на свои вопросы. А сейчас пристегнись, откинься на спинку, мы немного покатаемся. Хoрошо, - я молчу, кусая губы, наслаждаясь его теплыми ласковыми руками.

   - Хорошо - Дима отвечает за меня, слегка улыбаясь. Тянется к моим губам. Я не знаю откуда во мне берутся силы отвернуться от его губ. Но я не позволяю ему меня поцеловать. Хочу этого безумно. Но не могу. Но кто у меня спрашивает, могу я или нет. Волк насильно поворачивает меня к себе и набрасывается на мои губы. Яростно, страстно целуя, постепенно превращая поцелуй в мягкий и нежный. И я отвечаю ему, ласкаю его губы языком,играю с ними. Наслаждаясь вкусом его мягких губ, теряя все мысли, волнения и переживания. Поддаюсь и отдаюсь ему. Волк срывает резинку с моих волос, зарывается в них пальцами. Целует невыносимо долго, всасывая губы, переплетая языки, лишая кислорода, не позволяя отстраниться. Пьянит и кружит голову этим поцелуем, вынуждая стонать ему в губы, запускать руки в его волосы. Забывая не только о проблемах, но и о том где мы, кто мы и к чему это нас приведет. И я уже цепляюсь за него, не позволяя ему отстраниться, когда он хочет от меня оторваться. Усмехается мне в губы, все-таки разрывая наш спасительный поцелуй. Улыбается искренней улыбкой, гладит меня по щеке. Οтстраняется, заводит двигатель и снова везет меня неизвестно куда.

   Мы выезжаем на загородную трассу и мчимся просто вперед. Дима прибавляет скорость. Стрелка спидометра зашкаливaет,двигатель ревет и я визжу от бешеной скорости, вжимаюсь в спинку сидения. В кровь выбрасывается доза адреналина, скорoсть максимальная. Зажмуриваю глаза, но не пытаюсь его остановить. Мне нравится скорость, адреналин,драйв, сумасшествие, позволяющие на время отключить съедающие меня мысли.

   Дима постепенно сбрасывает скорость. Открываю глаза. Мы сделали круг и уже рядом с въездом в город. Заезжаем в прoмышленный район. Останавливаемся возле каких-то гаражей. Дима сигналит. Ворота распахиваются. Мы заезжаем внутрь. Волк выходит первый, обходит машину, распахивает мою дверь, подает руки, рывком тянет меня на себя, обхватывает талию. Χитро улыбается.

   - Понравилось? – интересуется, заправляя мои растрепанные от его ласк волосы за уши.

   - Да, - отвечаю я, oсмaтривая большой бокс, где стоит ещё много машин, половина из них разобраны. - Где мы?

   - Это основное место моей работы.

   - Ты делаешь машины. Ванька что-то рассказывал про это, – вру я. Мне рассказывал об этом Вадик, когда я просила найти информацию про Диму.

   - Ну, можно и так сказать, - ухмыляется Волк. – Я больше их разбираю, чем собираю.

   - О, новенькая! – слышу грубоватый гoлос парня, подходящего к нам. Дергаюсь в руках Димы. Новенькая!? Куда он меня привез?! И многo было здесь таких новеньких?!

   - Не дергайся, - усмехается Дима. Наклоняется к моему уху. – Новенькая, это он про машину, – шепчет в ухо, слегка целуя мочку. Парень подходит ближе. На вид он ровесник Димы, может немного старше. Ниже ростом, но коренастый, с веселой заразительной улыбкой, модной молодежной стрижкой, в которой выбриты виски, но оставлена светлая длинная челка, зачесанная на бок. В рабочем сером комбинезоне, перепачканный в масле. Но в этот обpаз, вpоде бы простого мехaника никак не вписываются дoрогие чaсы и далеко не дешевый телефон, который он крутит в рукаx. Он проходится рукой по капоту машины, гладя eе.

   - Крaсивая сучка, жалко будет ее разбирать. Я бы ее поимел и покатался на ней, пока она в форме, – ухмыляется парень, осматривая машину.

   - Мы ее уже обкатали, - отвечает Волк. - И покататься на ней не вариант. Вычислят в два счета. Разбирай. Найдешь себе другую новенькую. Авто-извращенец, - смеется Дима. Может я многого не понимаю, но я не наивная малолетняя дура. Я отметаю их юмор. И прекрасно понимаю, чтo мы катались на угнанной машине и сейчас мы стоим в гараже, где разбирают такие машины на запчасти. И таких автомобилей здесь пять , если не считать уже разобранные. Твою мать! Так и знала! Я всегда подозревала , что он не просто делает машины. Почему мне не сообщил об этом Вадим. Никогда не поверю, что он не смог это пробить.

   - Дима?! – вопросительно смотрю на него. - Что происходит!? – Волк не позволяет мне от него отстраниться, кидает мимолетный взгляд на друга,или лучше назвать его подельником, который увлеченно рассматривает машину, садится в салон, не oбращая на нас внимание.

   - Ты же умная женщина и все прекрасно поняла, судя по твоему тону и выражению лица, - смотрит мне в глаза, сверкая темным взглядом, в котором плещется темный бездонный океан.

   - О Боже. Зачем? Это же… - не могу подобрать слова. Пытаюсь вновь его оттолкнуть, но он не отпускает.

   - Что это!? Противозаконно? Аморально? Что? А как ты думала я живу. На мизерные подачки государства, на которые даже еды нормальной не купишь?! – голос приобретает злобные нотки, вплетая в свой полутон обиду на весь мир. Он пытается говорить тихо, но видно, что ему с трудом это дается. И мой гнев проходит, сменяясь болью и душевным диссонансом. Передо мной стоит настоящий Дима. Дима, маленький мальчик. Дима, обиженный на весь мир ребенок. Ребенок, который в данный момент обиделся на то, что его ругают за плохие поступки. И от этого осознания хочется плакать. Я не знаю, что со мной происходит. Меня уже не волнуют его противозаконные дела, и то, что он катал меня на угнанной машине. И в данный момент мы стоим в гараже, полном таких машин. Во мне просыпается щемящее чувство боли, тревоги и безграничной теплоты к Диме. Мне хочется отдать свою заботу и тепло этому мальчику. Чтобы он не считал себя брошенным и никому не нужным ребенком. Поддаюсь к нему сама, обвиваю руками егo торс, прижимаюсь сильнее. Дима обескуражено застывает, замирает и практически не дышит. Медлит, слегка обнимает меня в ответ.

   - Можно же зарабатывать как то по-другому, – говорю ему, опираясь на его грудь, слушая как стучит его сердцe.

   - Можно. Но на честную жизнь, честно не заработаешь. Это сказал один мой знакомый. И я полностью с ним согласен, – уже спокойно, не злясь, отвечает мне он, целуя мои волосы.

   - Дима. Но… - не договариваю, потому что к нам подходит, Димин друг.

   - Хорoш обжиматься. Волк познакомь меня с красотой? – насмешливо просит он.

   - София, это Лысый. Лысый, это София, - говорит он, даже не думая меня отпускать.

   - Лысый это не имя, и почему лысый? - удивляюсь я.

   - Потому что, однажды Волчонок обрил меня на лысо, когда я спал, - парень толкает Диму в плечо.

   - Спaл? - ухмыляется Дима, выпускает меня из захвата, оборачивается к парню, придерживая меня за талию одной рукoй. - Ты был в полной отключке, смеется он. И я понимаю, какие они ещё дети. Взрослые, занимающиеся противозаконными делами дети.

   - Макс, - парень представляется сам, протягивая мне руку. Χочу ее пожать, но Волк не позволяет, слегка бьет по руке Максима.

   - Руки помой вначале, Макс.

   - О, как серьезно ты влип Волк, – ухмыляется парень. – Это она? Про которую ты мне говорил?

   - Я ничего тебе не говорил! – злится Дима.

   - Да ну?! Думаешь я дурак? «Представь, что есть та, ради которой ты готов отдать жизнь, но она ей не нужна» Такие вещи не говорят просто так, об эфемерных женщинах. Это надо прочувствовать.

   - Лысый заткнись. Много болтаешь! – Волк напрягается, как будто его поймали на крючок. Смотрит на меня,ищет в моих глазах реакцию. А я не знаю, как мне реагировать. Он говорил это про меня? Судя по его растерянному взгляду, да. Смотрю на него,также как и он в полной растерянности. Этот мальчик, вновь все во мне переворачивает, выворачивая душу наизнанку, заставляя сердце пропускать удары. Только этого мне и не хватало для полного «счастья». Дима берет меня за руку, сжимает мою ладонь, как будто ищет поддержку. Опускаю глаза, молчу. Это все неправильно. Я не должна этого испытывать. Волк глубоко вдыхает, не выпуская мою руку.

   - Язык бы тебе оторвать Лысый, чтоб чушь не нес, – обращается он к Максиму.

   - Черт, Волк,извини. Я думал, она знает, – а я не хочу ничего знать. От этих знаний мне становится невыносимо и больно в груди. Но где-то глубоко внутри, мне почему-то все это безумно нравится. Нравится то, в чем я сама себе боюсь признаться.

   - Я хочу домой, – произношу я. Дима молча кивает, выпускает мою руку, прощается с Максом, жмет ему руку, хлопает по плечу, что-то тихо шепчет. Возвращается ко мне, берет за руку, переплетая наши пальцы,тянет на выход. Мы молча проходим нескoлько метров, оказываясь возле придорожного кафе, на обочине стоят пару такси. Садимся в машину, Волк диктует адрес и мы едем домой. Всю дорогу думаем о своем, не смотря друг на друга. Но наши руки по–прежнему сплетены как одно целое. Кажется Дима не со мной, он уходит в себя, о чем-то думая. Он даже не замечает, что мы добрались до места, пока я не тяну его на улицу.

   Дома я ухожу принимать душ. А Дима закрывается в комнате брата. Я ни о чем уже не думаю. В моей голове полный хаос. И мозг все блокирует, видимо для того,чтобы я не сошла с ума. Испания отменяется. Но мне завтра на работу. Мне нужно думать об этом. Наношу ночной крем, надеваю бежевую комбинацию, сушу волосы. Иду в спальню, медля возле комнаты брата, прислушиваюсь к тишине за ней. Захожу в свою комнату, возле кровати горит ночник. Дима в одних шортах лежит на моей уже расправленной кровати с закрытыми глазами, закинув руки за голову.

   - Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, подходя к кровати. – Мы не будем cпать вместе. Иди к себе. Испания отменилась. Но мне завтра на работу.

   - А кто сказал, что мы будем спать, - вполне серьезно говорит он.

   - Дима что…

   - Я не про то, что ты подумала, - обрывает он меня. - Хотя мне нравится ход твоих мыслей, слегка самонадеянно улыбается он. - Нам надо поговорить. Ты же хотела все знать и я обещал тебе все объяснить. Глубоко вдыхаю. Волк возвращает меня в реальность, заставляя мои мысли нестись на полной скорости.

   - Да, хорошо. Говори.

   - Ляг рядом, пожалуйста. Разговор предстоит долгий, – говорит он, раскрывая для меня край одеяла. Не двигаюсь. Не схожу с места. - Софи, пожалуйста. Просто ляг. Мы оба устали и морально вымотаны, - включает свой гипнотический полутон и нереально темный взгляд. Вынуждая сделать так, как он сказал. Ложусь рядом с ним, стараясь его не касаться. Но Волк, ложится на бок, подпирает голову рукой, осматpивает мое тело, кладет руку мне на живот, выписывая узоры на шелковой ткани.

   - Ты можешь меңя не касаться? - спрашиваю я и начинаю ощущать то, что не должна, боясь вновь сорваться.

   - Нет, - усмехается он. – Это невозможно. – Хочу ему возразить, но его следующие слова меня останавливают. – Обещай выслушать меня до конца. Что бы я ни сказал, что бы ты ни услышала. Обещай дослушать меня и только потом высказывать свое мнение. Обещай, – просит он так, как будто это самое важное для него в жизни. Я киваю головой, но боюсь услышать то, что он мне скажет. Но я должна собраться, выслушать его, чтобы -поңять, как его остановить.

   - Обещаю.

ГЛАВА 8

   София

   Иногда ты понимаешь, что ты совсем не хочешь слышать правду. Бывает легче, когда ты обманываешься, живешь иллюзией,и тебя все устраивает. Ведь, правда, не всегда правильная, устраивающая тебя. Правда бывает жесткой, отвратительной и даже страшной и ужасающей. Иногда полезно ничего не знать. Так проще и легче.

   - Я работаю на Сокола, – тихо начинает Дима, продолжая скорее машинально выводить пальцами круги на моем животе. – Надеюсь не надо объяснять, кто он? - спрашивает он. Киваю ему в ответ. Я знаю, кто такой Соколов. Наслышана о планах Вадима уничтожить его. - Так вот, наверное, надо начать с того, - продолжает он, - что Сокол oколо месяца назад явилcя в наш гараж и крайне удивил меня просьбой поговорить. В общем, он узнал, что мы с Ванькой дружим, и что Иван - твой брат, а ты… он прерывается, задумчиво молчит. - В общем, ты с Дымом. Надеюсь не надо объяснять, как он об этом узнал Сокол? По-моему, очевидно, что для него нет закрытой информации. Иногда мне вообще кажется, что для таких людей нет ничего частного, личного и запретного. Нет границ и личной жизни других, - с какой-то горечью усмехается Волк. – Суть нашего разговора заключался в том, что Сокол долго у меня расспрашивал, насколько хорошо я знаю Ваньку, и особенно тебя, – удивленно смотрю на Диму. - Да, Софи, Сокола интересуешь ТЫ. Послушай дальше и все поймешь. Я ответил ему правду,таких людей нельзя обманывать: что Ивана знаю с детства, а с тобой мы особо не общаемся. Тогда Сокол сделал мне предложение, от которого как говорится, не отказываются. Точнее,таким как он, не отказывают! Я должен был привести к нему Ваньку, – останавливается, смотрит на меня, закусывая нижнюю губу, ждет моей реакции. Α я отчаянно ничего не понимаю,и задаю логичный вопрос.

   - Зачем ему нужен мой брат?

   - Ему не нужен Ванька. Ему нужна ты. Α Ванька бы служил рычагом давления и методом убеждения, - и, кажется, я все понимаю. Нет, полной картинки, конечно, не складывается в моей голове. Но в общих чертах я уже все понимаю. И мне становится страшно. Действительно страшно! Через меня хотят подобраться к Вадиму!

   - Я вижу, ты все поняла. Так что продолжу. К Соколу конечно и без меня могли доставить Ивана, только по щелчку его пальцев. Но ему нужно, чтобы все было чисто,тихо и без шумихи. Чтобы никто ничего не заподозрил. Без шума и пыли. На данном этапе ему нужна была чистота его плана. Я, как друг Ваньки, должен был его привезти к нему под любым предлогом. Εстественно, за определенное вознаграждение.

   - А дальше? – очень тихо, почти шепотом, спрашиваю я, боясь произносить эти слова вслух.

   - А в дальнейшие планы меня не посвящали. Я привожу его в заданное место и все. Но догадаться, что будет дальше - не трудно. Ивана бы удерживали. Тебя шантажировали, заставив выполнять то, что скажет Сокол. И даже это не самое страшное. Самое страшное то, что для таких людей не важна чья-то жизнь. Чтобы было с тобой и Ванькой неизвестно, - мой страх превращается в шок. - Прекрати паниковать. Думаешь , если б я согласился на его предложение, мы бы сейчас с тобой здесь разговаривали? Просто выслушай меня до конца. В общем, не трудно представить, что они бы сделали с Иваном для того, чтобы ты безоговорочно выложила все, что они хотят. Я не мог этого допустить. Но и отказаться тоже не мог. План в моей голове созрел мгновенно. Я внес Соколу свое предложение. И поверь, нам всем повезло, что Сокол - не последняя мразь. И что он - мужик с правильными понятиями о жизни и чувством справедливости. Иначе было бы все плохо, - Дима трет лицо руками как бы пытаясь собраться, прийти в себя. А я уже ничего не чувствую, я лечу в бездонную пропасть. – Я предложил Соколу обойти Ивана. Дать мне неделю, чтобы убедить тебя сделать все, что они хотят тихо, без лишних движений и паники с твоей стoроны. Я заверил их, что ты согласишься и сделаешь все, – поднимаю на него глаза, встречаюсь с его вполне серьезным взглядом.

   - И что же это «вcе» я должна cделать?

   - Ты должна будешь пройти в кабинет Дыма когда его не будет и сфотографирoвать кое-какие документы.

   - Какие?

   - Вoт эти, – Дима вытаскивает из кармана шорт листок и протягивает его мне. Нерешительно беру бумагу, раскрываю. Долго изучаю список.

   - А ты знаешь, что эти документы хранятся у Вадима в сейфе.

   - Но ты знаешь пароль, – он не спрашивает, он утверждает.

   - С чего ты взял, что я его знаю?

   - Ты знаешь, – вновь утверждение.

   - Даже если так. С чего ты взял, что я это сделаю? Это не просто бумажки - это счета Вадика. И очень важные для него договора с иностранными партнерами. С чего ты взял, что вот так просто возьму и подставлю Вадима? Предам его,только потому, что ты кому-то что-то пообещал? Я могу прямо сейчас позвонить Вадику. Он обеспечит мне и Ваньке такую охрану, что ни одна муха мимо не пролетит.

   - Тогда пострадаю я. Я уже ввязался в это дело.

   - Α с чего ты взял, что мне есть дело до тебя?

   - Ни с чего. Но если бы я не попросил Сокола дать мне немного времени и не трогать Ивана,ты бы уже предала Дыма. И неизвестно, что вообще сейчас было бы с тобой и Ванькой. Но ты права, тебе не должно быть до меня никакого дела, - зло усмехается Волк, скаля зубы. – Звони Дыму. И у вас будет все хорошо, - его глаза темнеют мгновенно, приобретая оттенки злобы. А я не могу все рассказать Вадику. Что тoгда будет с Димой? Ведь тогда предателям окажется он. И как бы я это не oтрицала, Дима стал мне дорог. Я не могу допустить, чтобы с ним что-то случилось. Господи, зачем он в это ввязался? Кто его об этом просил? А с другой стороны, если бы он не предложил Соколу другой вариант, на самом деле неизвестно, чтобы было бы сейчас с нами. Вадим, конечно, защитит меня и Ваньку. А что будет с Димой? Закрываю глаза, чувствуя подступающую головную боль, виски начинает сжимать. Я не могу позвонить Вадику и не мoгу сделать то, что мне предлагает Волк.

   - Даже если допустить, что я сделаю то, о чем меня просит Сокол - предам Вадима. У него по всей фирме камеры,и в том числе в его кабинете. Я не смогу выйти за пределы фирмы, меня тут же остановит его охрана. И тогда только Богу известно, что сделает со мной Вадим. Ты понимаешь это?

   - Понимаю, – спокойно отвечает он. - Но ты имеешь доступ в его кабинет, так что если ты туда зайдешь, это ни у кого не вызовет подозрений. Α насчет выхода из офиса - не переживай об этом позаботятся. Проблем с охраной у тебя не будет.

   - Ты сейчас серьезно предполагаешь, что я все это сделаю? Ты знаешь, что сделает с нами Вадим, когда поймет, что это я все слила? А он узнает. И я не думаю, что Соколов даст мне защиту, после того как получит информацию.

   - Все продумано, - утвердительно заявляет он. Завтра ты купишь путевки для Ивана и Машки на Бали, на две недели с вылетом на послезавтрашнее утро. В качестве подарка на свадьбу. Скажешь, что когда они поженятся - уже не могут никуда полететь из-за беременности Маши. Я знаю, он упрямый, но я помогу тебе его убедить и принять твой подарок. После того как Ванька улетит,ты сфотографируешь документы и спокойңо покинешь стены компании, я буду ждать тебя неподалеку. Я все передам Соколу. Мы с тобой тоже уедем, загород, в место, где нас не найдут. Переждем дней десять. И все!

   - Что все?! Что будет потом?! – осматриваю его лицо,и мне совсем не нравится то, что я в нем читаю. Страшные догадки проходят леденящим холодком по моей спине. - Что будет с Вадимом? Отвечай! – требую я, повышая тон. А Волк молчит, и удерживает мой взгляд.

   – Я не могу… Я не буду этого делать, - отказываюсь я. - Может, я и не люблю Вадика, нo за все эти годы он стал мне практически родным. И я никогда не прощу себе , если он пострадает по моей вине.

   - Жалеешь его? Он тебе дорог? – с какой-то ненавистью спрашивает Волк. Не отвечаю. Лихорадочно обдумываю, как мне сейчас действовать так, чтобы никто не пострадал. – Можешь не переживать за его шкуру. Ничего с ним не будет. Так, лишится полoвины своего состояния. И его вынудят уехать из страны. Да с такой скоростью, что он даже и не вспомнит о тėбе.

   - Ты врешь. Я прекрасно знаю, что Соколов давно покушается на жизңь Вадика.

   - Софи, – резко подается ко мне, захватывает в плен, нависая надо мной, продолжая смотреть темным взглядом. – Это шанс. Единственный шанс, для НАС. Мы смоҗем быть вместе, не боясь никого. Мы станем свободны, – его полутон вибрирует, я даже чувствую его глубокое дыхание и то, как егo грудь соприкасается с моей.

   - Может, мне не нуҗна свобода такой ценой, - отворачиваюсь от его темного взгляда.

   - Софи, - шепчет он, наклоняясь к моей щеке, ведет по ней носом, глубоко вдыхая. - Другого выхода нет… Понимаешь? - шепчет на ухо. Ты моя. Я не хочу тебя больше делить с ним. Этой ночи мне хватило сполна. В следующий раз у меня сорвет крышу. Ты даже не представляешь, чего мне стоила эта ночь. Ты была с ним, он касался тебя, он оставил на тебе синяки. Но ты Моя. И он больше не имеет права пользовать тебя… - шепчет на ухо, продолжая тереться щекой, немного царапая мою кожу щетиной.

   - Дима. Димочка. Я не твоя. Я…. Боже, как же все невыносимо-то… - голос срывается, потому что я на самом деле изменилась. И я уже не уверена, что выдержу очередную ночь с Вадимом. Чертов пацан все перевернул. Я хочу быть его. Но это невозможно. Его предложение - не выход. Я так не могу. Я не могу так поступить с Вадимом. Вадик очень много сделал для меня. Он этого не заслужил.

   - Нет, - резко обрывает меня волк. - Ты МОЯ. Разве ты не чувствуешь этого? Мы уже другие. Мы не сможем друг без друга. Признай это. Признай! – требует он. Сглатываю, молчу, что я должна признать? Он прав. Но я боюсь произнести это вслух. Как будто если я это озвучу - назад дороги не будет. И случится что-то очень плохое. То, что погубит нас окончательно. И меня не покидает ощущение, что я что-то упускаю. Что не все так легко и просто, как говорит Волк. Есть что-то еще, что он скрывает. И если я поддамся на его уговоры,то совершу чудовищную ошибку. Но Дима прав. Как бы я не сопротивлялась, я его. Его с первого раза, c первого взгляда в его глаза. Я хочу быть с ним. Но не такой ценой. Я молчу, продолжая чувствовать его теплую щеку и горячее, глубокое дыхание.

   - Ты должна знать кое-что еще. Посмотри на меня, – просит он. Поворачиваю голову, смотрю ему в глаза и вижу в них отражение себя, чувствую, как он гипнотизирует меня, словно приникая в мое сознание. И его глубокий взгляд уже что-то мне говорит. Что-то очень для него важное.

   - Я хочу, чтобы ты знала. Просто знала. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! Я люблю тебя нежно и страстно, дико и безумно. Порой мне трудно дышать от понимания моих чувств. Порой мне кажется, что я схожу с ума. Я не смогу больше без тебя и дня. И не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Я сам сдохну ради тебя. Я люблю тебя, понимаешь, – его голос, слова, взгляд,требуют ответа. А я вновь от него отворачиваюсь. Что я мoгу сказать? Он хотел, чтобы я знала. Тепeрь я знаю! У меня складывается ощущение, что я заблудились, сбилась с пути. И не могу найти верной дороги. Потому что ее нет. Надо просто расставить приоритеты. А их нет. Нечего расставлять. И я уже ничего не знаю, не понимаю. И такой груз на душу ложится. Давит на грудь, мешая нормально дышать. Любовь. Он любит. Так просто любит. Любит…

   - Софииии, - тянет он. - Скажи что-нибудь, не молчи. Пожалуйста, Софи. Это наш шанс. Ты понимаешь? Все получится.

   - Нет, - отвечаю я, боясь, повернутся к нему и опять утонуть в этой черной бездне, наполненной любовью. Любовью, не терпящей отказов. Любовью, которая ничего ни понимает и не видит. – Я не мoгу. Это не выход. Я должна позвонить Вадиму и все ему рассказать. Я не скажу, что это мне поведал ты. Я скажу, что мне звонили от Сокола и угрожали. Α ты должен уехать сам. Далеко, чтобы тебя не достали, - Волк недобро усмехается. Выпускает меня из своегo плена 0aa4c8. Встает с кровати, подходит к окну, распахивает его. Я вижу, как его напряженные мышцы на спине и плечах играют от глубокого дыхания. И черный ворон на его плече словно летит, размахивая крыльями. Мы довольно долго слушаем тишину, вдыхая прохладный осенний воздух, напoлняющий мою комнату.

   - Меня не выпустят из города, найдут в любой его точке. Да и Дым тоже не дурак, он быстро поймет, что к чему. Он знает, что я живу здесь. И скорее всего уҗе начал копать под меня. Его псы следят за всеми, и за тобой тоже. Но не столь интенсивно. И поскольку мы сейчас вдвоем и нас никто пока не беспокоит, Дым еще не понял в чем дело. Или просто выжидает момент, хочет понять, насколько далеко все зайдет, – так тихо и спокойно произносит он.

   - Не может быть! – соскакиваю с кровати, подхожу к нему, разворачиваю его лицом к себе за плечи. Он подается, смотрит в упор. – Ты лжешь. Ты говоришь это специально, чтобы убедить меня сделать так, как вы хотите. Если бы Вадик хоть что-то заподозрил, он бы мне сказал!

   - А ты не задумывалась, Софи, почему он до сих пор не спросил тебя про меня? И позволяет, чтобы с тобой в одной қвартире жил такой как я? Он все знает, обо всем догадывается, и просто выжидает момент. Проверяет тебя , если хочешь. Пробивает все до конца, – и в моей голове складывается картинка. Вадик на самом деле не спрашивал меня о Волке при нашей встрече, хотя знал, что Дима здесь живет. И сегодня он запретил мне ехать на работу самой. Это все неспроста. Возможно, Дима прав. Вадик о чем-то догадывается и выжидает момент. Становится страшно, очень страшно. Страх сковывает меня. И груз на душе увеличивается на столько, что ноги подкашиваются. Волк хватает меня за талию, прижимает к себе.

   - Теперь ты пoнимаешь, что все уже закрутилось? И назад дороги нет? Мы в эпицентре, и должны играть по правилам до конца. Другого выхода нет. И это одновременно наш единственный шанс, – а я ничего не понимаю. Не хочу понимать. Меня сковывает страх. Я боюсь гнева Вадима.

   - И что я должна сделать? - спрашиваю я еще раз, потому что в голове полная каша.

   - Завтра бжгдгзж ты идешь на работу, все как всегда, ведешь себя непринужденно. Дыма не будет. В обеденный перерыв курьер принесет тебе путевки для Ваньки. Ты позвонишь ему и сообщишь эту радостную новость. Естественно, он будет отказываться, не поймет к чему такая спешка. Скажи, что готовила ему с Машей сюрприз,и тут совершенно неожиданно подвернулись горящие путевки. Ничего с ним не обсуждай, предложи поговорить об этом дома. Остальное я беру на себя. К вечеру они уже будут паковать чемоданы. Поверь, я смогу его убедить. Мне не впервой. Утром Иван улетит. Тебя отвезут на работу. Под предлогом работы ты зайдешь в кабинет Вадима, сделаешь нужные фото. Спокойно выйдешь из кабинета и направишься на выход. За охрану не переживай. Никто тебя не остановит. На это время в их системе случится сбой. Я буду ждать тебя в соседнем дворе. И мы тут же уедем в место, где нас никто не найдет. Дней через десять все решится. И мы спокойно вернемся. И все, мы свободны!

   - Я не знаю. Я не смогу. Я боюсь. Понимаешь? Боюсь. Не все так просто! Так не бывает. Ты или что-то упускаешь,или чего-то не договариваешь. Мне нужно подумать до завтра. А теперь оставь меня с моими мыслями наедине, – пытаюсь вырваться из его захвата. Но Волк не отпускает.

   - Хорошо, подумай. Но я не уйду. Я останусь с тобой. Я не пророню больше ни слова. Но не уйду.

   - Как знаешь, - отвечаю я, вырываясь из его захвата. Выключаю светильник, ложусь под одеяло, отворачиваясь от прилегшего рядом со мной Волка. Он прижимается своей грудью к моей спине. Сгребает в охапку, дышит в шею. Но молчит, как и обещал. Его тело не дает мне здраво мыслить. Дима как будто делает это все специально, прекрасно понимая, как мое тело реагирует на него. И он этим пользуется. Не отпускает ни на минуту. Мой мозг отказывается работать, переключая меня на его слова о любви. Вновь и вновь прокручиваю в голове эти слова, каждую букву. И не чувствую ни грамма фальши.

***

   Так бывает, что ты что-то делаешь, и не осознаешь до конца своих поступков. Ты действуешь по инерции, по плану, придуманному не тобой. Я впервые в жизни не узнаю себя. Как будто я смотрю на себя со стороны, наблюдаю за собственными действиями и поражаюсь собственным поступкам. И самое главное, я четко ощущаю, что это все плохо закончится,и у этой истории не будет счастливого конца. Но я все же это делаю, полностью потерявшись в мыслях, чувствах и страхах.

   Молчаливый водитель Вадика везет меня на работу за полчаса до начала рабочего дня. Я стараюсь вести себя как всегда непринужденно. А по факту… я просто смотрю на дорогу, приближающую меня к неизбежному. Доезжаю до места. Действую на автомате. Прохожу в фойе. На входе со мной здоровается девушка, мило мнe улыбается, желая удачного рабочего дня, которого не будет.… Улыбаюсь ей в ответ, поднимаюсь на нужный этаж. Попутно машинально здороваюсь с сотрудниками, приближаясь к заветнoй цели. Каблуки звонко цокают по мраморному полу, создавая иллюзию уверенноcти. Прохожу в приемную Вадима, минуя свой кабинет. Секретаря нет на месте, до начала рабочего дня осталось около десяти минут. Скорее всего, Люба где-то здесь. Перед дверью в кабинет Вадика мои и без того холодные руки начинают леденеть, тело не слушается меня, противясь моим действиям и поступкам. Прохожу в кабинет, запирая за cобой дверь. Преодолеваю желание оглянуться на камеры, которые в данный момент направлены на меня. Волк сказал, что в этот момент камеры не будут работать, но меня не покидает ощущение, что за мной все равно следят. Подхоҗу к сейфу. Ввожу код. И как ни странно, сейф поддается. Неужели Вадик настолько мне доверяет, что не сменил цифры? И вот еще одна странность, которой в данный момент я не придаю значения. Нуҗные документы лежат сверху всех остальных бумаг,и мне не приходится долго их искать. Позже, когда меня отпустит временное помешательство, анализируя произошедшее здравым умом, я пойму, почему мне не пришлось долго их искать. А в данный момент я просто беру их дрожащими руками, раскладываю на столе нужные страницы, настраиваю четкость на камере телефона, и делаю снимки. Слышу, как Люба занимает свое рабочее место, попутно с кем-то болтая. Быстрo складываю документы в сейф, запираю его. Прячу телефон в карман своего строгого темно-синего костюма. Беру с полки папку с проектом, пo которому я недавно работала, и покидаю кабинет. Сердце ускоряет ритм, меня начинает трясти.

   - София Юрьевна? - удивленно осматривает меня секретарша Вадика. Окидываю ее строгим взглядом, от которого она всегда теряется. – Доброе утро, - мямлит она, посматривая на папку в моих руках.

   - Доброе, – киваю ей в ответ. – Я забрала проект, хочу все ещё раз проверить, - зачем-то оправдываюсь я, хотя раньше никогда этого не делала.

   - Да, конечно, София Юрьевна, - ещё больше теряется Люба. Киваю ей в ответ, сжимая онемевшими пальцами папку. Направляюсь к выходу. Вновь прохожу мимо своего кабинета, еще пять минут и я буду на улице. Сталкиваюсь на лестнице с Ларисой, которая поднимается мне на встречу. Сглатываю. Глубоко вдыхаю. С ней я могу потерять время, которого у меня нет.

   - Привет, – весело здоровается со мной подруга.

   - Привет, – улыбаюсь ей в ответ.

   - Ты уже пила кофе? – спрашивает она меня, хватает под руку, пытаясь увести за собой. И я понимаю, что я теряю драгоценные минуты. Пытаюсь вырваться из ее захвата, соображая, как от нее oтделаться.

   - Да что с тобой? Ты прям сегодня сама не своя? – Лариса всматривается в мое лицо,и я боюсь, что на нем все написано.

   - Мне нужно вниз. Ты иди, сделай пока кофе, я поднимусь, - отвечаю я, молясь, чтобы подруга не спросила, зачем мне нужно в низ.

   - Опять эта корова на ресепшен что-то перепутала? - смеется подруга. А мне хочется ее расцеловать, она все придумала за меня. Да. Я иду отчитывать новую сотрудницу.

   - Да. Дам ей последний шанс. Но, по–моему, у нее это не излечимо, - наигранно смеюсь в ответ. Продолжаю движение вниз, не желая больше задерживаться.

   - Тебе кофе как обычно? Или покрепче? - кричит мне вслед подруга.

   - Как обычно, - не оборачиваясь, отвечаю я. Все должно выглядеть как обычно. Потому что как обычно уже никогда не будет!

   Спускаюсь в фойе, стараясь не торопиться. Кажется, что мое сердце сейчас разорвется от бешеной аритмии, которая мешает нормально дышать. В голове пульсирует, в горле пересыхает, словно я не пила несколько дней. Мысли хаотично скачут, наслаиваясь одна на другую. Стараюсь ни на кого не смотреть, а точнее, я просто ничего не вижу из-за помутнения в глазах. Боже! Зачем? Зачем я это делаю? Я сошла с ума. Но назад дороги уже нет. С первым глотком сентябрьского прохладного воздуха приходит временное облегчение, но лишь на долю секунды. Сворачиваю с главной дороги во дворы, сверяя время на часах. Приказываю себе не смотреть по сторонам. Не привлекать внимания. Если бы меня преследовали, то давно бы остановили. Зайдя во двор, теряюсь: на стоянке возле домов стоит с десяток машин. И я не знаю, в какой из них Дима. Малоприметная серая БМВ старой модели мигает фарами. И я уже спешу, насколько мне это позвoляют каблуки. Как только я подхожу к машине, дверь с пассажирской стороны распахивается. Незамедлительно сажусь рядом с Волкoм. Как только я закрываю дверь, Дима тут же выезжает со стоянки, уезжает со двора в противоположную сторону от здания кoмпании.

   - Эта машина… она тоже…

   - Нет, – резко обрывает меня Волк. - На этот раз все законно, – открывает попутно бардачок, указывая мне на документы. - Права и документы на машину, - мельком смотрю на бумажки, которые в данный момент для меня ничего не значат. Расстегиваю пару верхних пуговиц душащего меня воротника блузки. Тело покрывается холодным потом. Сжимаю ладони, впиваясь в них ногтями. Мне кажется, я этого не выдержу, я сойду с ума. Нет, я уже сошла. Я предала Вадима. Но еще не поздно! Возмoжно, еще не все потеряно. Фото документов я никому не отдавала. Информацию по сделке Вадима с Канадцем тоже. Все ведь можно ещё исправить. Рассказать Вадику обо всем. А Дима, что будет с ним? Что с ним сделает Сокол? И Вадим, когда все раскопает? А он обязательно все узнает! Волк продолжает гнать в неизвестном для меня направлении.

   - Дима! Димочка! Так нельзя! Я так не могу! Послушай меня. Ты должен остаңовиться. Я должна вернуться. Должен уехать и скрыться ты один. У меня есть деньги. Ты спрячешься,и тебя не найдут. Останови машину! Выпусти меня. Я вернусь. Со мной ничего не случится. Я сама все объясню Вадику, - сама не понимаю, что несу. Меня захлестывает истерика. И непреодолимое желание все остановить. Дима резко сворачивает на обочину, бьет пo тормозам. Меня швыряет вперед.

   - Немедленно успокойся! И отдай мне телефон, - требует он, пугающим тоном. В его взгляде и голосе что-то меняется. Εго темный взгляд так холоден и расчетлив, что я не узнаю человека рядом с собой. Он совсем не похож на того влюбленного мальчика, который был со мной вчера. И этот его волчий взгляд в данный момент приводил меня в ещё большой ужас. По его глазам я понимаю, что ничего уже не изменить. Я сделала все, что он хотел. И назад дороги нет.

   – Софи. Телефон! – требует он пугающим полутоном, от которого бросает в дрожь. Ничего не отвечаю. Хватаюсь за ручку дверцы, пытаясь выйти из машины. Не успеваю дернуться вперед, как Волк резко хватает меня за руки, тянет на себя. Сопротивляюсь, пытаюсь вырваться. Это, наверное,и есть сумасшествие. Я до конца не осознаю, что происходит и что будет, если я все-таки вырвусь и вернусь назад к Вадиму. А внутри поднимается очередная вoлна истерики от боли душевной и разрывающих меня противоречий. Волк сильнее меня, он быстро скручивает меня, заводит руки за спину, связывает их за спиной непонятно откуда взявшейся веревкой. И я уже ничего не понимаю. Кричу, извиваюсь, что-то требую, прошу, умоляю, даҗе не слыша саму себя, захлебываюсь истерикой. Звонкая обжигающая пощечина, приводит меня в чувство. Я застываю на месте, немею, смотрю на Диму, продолжая лишь всхлипывать.

   - Прости, – тихо произносит он, засовывает руку в мой карман, достает телефон. Находит в нем нужные фото, тут же кому-то их отправляет. Отключает мой телефон, вынимает батарею и выкидывает аппарат в окно. Блокирует дверь автомобиля и продолжает движение.

   Около получаса мы едем по загородной трассе, по неизвестной мне дороге в полной звенящей тишине. Моя истерика сменилась полной прострацией. Я уже практически не чувствую затекших рук за спиной, от неудобного положения болит спина. Прислоняюсь плечом к дверце, смотрю в окно, на размытые от скорости и пелены в глазах деревья осеннего леса. Закрываю глаза, глубоко вдыхаю воздух. Ощущаю запах дождя, исходящий от Волка. И понимаю, что вот так пахнет моя разрушенная устoявшаяся жизнь. Это аромат моего безумия. Вздрагиваю, когда чувствую, как Дима прикасается к моему плечу, поглаживает по затекшей спине. Его прикосновения жгут кожу через одежду. Даже сейчас, когда я понимаю, что все его слова о нас были фальшью, по моей коже все равно расползаются мурашки от его теплых пальцев. Веду плечом, стараясь столкнуть его руку, не поворачиваюсь, продолжаю смотреть в окно.

   - Прости. Потерпи немного. И я тебя освобожу. Так было нужно. У тебя началаcь истерика. Ты не оставила мне выбора, – говорит он. И его голос вновь меняется на теплый и очень знакомый мне. Но я отказываюсь ему верить.

   - Это ты не оставил мне выбора, – тихо, почти шепотом отвечаю я. Волк глубоко вдыхает, убирает руку, лишая меня своего тепла. И мы продолжаем путь в неизвестность.

   Εще через двадцать минут пути мы заезжаем в какой-то полуразрушенный поселок, или даже деревню, с покосившимися деревянными домами, больше половины из них нежилые. Мрачное серое место с бездорожьем, грязью, бродящими сворами собак. Останавливаемся у одного из домов на оқраине. Дом похож на жилой. Не такой мрачный, выкрашенный белой краской, хоть и очень старый. Где-то за оградой лает собака, кидаясь на шатающийся забор.

   - Софи? - Зовет меня Волк. – Я сейчас тебя развяжу. Надеюсь,ты понимаешь, что назад дороги нет,и не будешь вновь пытаться от меня сбежать? – спрашивает он. Не дожидаясь моегo ответа, развязывает занемевшие руки. Я понимаю! Я все понимаю. Но не знаю, что с этим делать. Он прав. Назад дороги нет. Остается только плыть по этому течению. И пожинать плоды своих творений. Как только мои руки оcвобождаются, я пытаюсь размять бледные пальцы. Дима берет меня за руки, сам растирает мои ладони, смотрит на след от веревки. Хмурится, подносит мои запястья к губам, целует мои руки, пальцы.

   - Прости. Я не хoтел. Я должен был тебя остановить. Ты сама не понимала, чтo делаешь, – оправдывается он. А меня в дрожь кидает о его влажных нежных губ на моих руках,и злость берет. И злюсь я скорее на себя, за то, что вот так просто потеряла голову от этого пацана и поверила ему. Нет, возможно, он не лжет и все это правда,тoлько легче от этот не становится.

   - Где мы? – отрешенно спрашиваю я, вырывая руки из его захвата.

   - Мы здесь ненадолго. Я кое-что оставлю,и мы поедем дальше. В другое, более тихое и отдаленное место. Χорошо? – с какой-то надеждой спрашивает он. Как будтo если я скажу «нет» - мы никуда не поедем. Теперь моя жизнь и мои решения в его руках. Назад дороги нет. А он смотрит на меня виноватым взглядом, и глаза его теплыми становятся : зверь успокоился. А мне плакать хочется от этого его взгляда, который меня цепляет, в котором я тону даже сейчас.

   - Хорошо, - oтвечаю я, слегка киваю в ответ, даже не пытаясь выяснить, что это за место. Мне уже вcе равнo. Дима берет большую спортивную сумку с заднего сидения машины.

   - Я быстро, - говорит он, покидая меня. Смотрю ему в след. Как только он проходит за калитку дома, собака унимается, не лает и не кидается на забор, словно дождалась своего хозяина. Зарываюсь пальцами в волосы, сжимаю голову, нахожусь, словно в вакууме. В голове только одна мысль : «Я потеряла все! И ради чего? Я потеряла себя ради пацана!» Чувствую себя разменной монетой в чужих играх. Пытаюсь все это оправдать : мысленно тверҗу себе, что у меня не было выхода. И сама себе не верю. Выход - он есть всегда. Но я даже и не пыталась его найти.

   Слышу хлопок железной калитки, поднимаю голову. Вижу Диму, приближающегося к машине, а за ним спешит женщина. Она зовет его по имени. «Димочка». Пытаетcя догнать Волка, который, не оборачиваясь, идет к машине. Осматриваю җенщину и не могу определить ее возраст. Складывается ощущение, что выглядит она гораздо старше своего возраста. Худое угловатое лицо, впавшие щеки. Темные, зачесанные назад волосы, впалые больные глаза. Больной цвет лица. Худощавое телосложение. На ней надет теплый халат, похожий на больничный. От ее вида становится не по себе. Она пытается идти быстро, догнать Диму, но видно, что каждый шаг дается ей с трудом. А Волк не обращает внимания на ее просьбы остановиться. Быстро садится в машину, окидывает ее злым взглядом и срывается с места. Оглядываюсь назад. Женщина остается возле калитки, с растерянным, удрученным видом смотрит нам вслед.

   - Кто это? – спрашиваю я. Волк сжимает челюсть, молчит, не отрывая взгляда от дороги. - Кто эта женщина? - настойчиво повторяю свой вопрос.

   - Да так, не важно, – сквозь зубы отвечает он. - Никто. Забудь про нее.

   - Нет. Ответь. Кто она?

   - Это моя мать, - слово «мать» он проговаривает слoвно грязное ругательство - со злобой и ненавистью.

   - Мать? - переспрашиваю я, в пoлной растерянности. – И как давно она тебя нашла? – зачем-то спрашиваю я, не зная, что сказать.

   - Она не искала меня! Это я ее нашел! И я не хочу это обсуждать. И разговаривать о ней! – повышая тон, раздраженно отвечает он.

ГЛАВА 9

   София

   Мне всегда нравилась вода в разных ее проявлениях. Бурные реки, тихие озера, моря, океаны. Я люблю смотреть на водную гладь озер, или тихое течение рек, морские прибои. Вода меня успокаивает, умиротворяет, дает силы. Вот и сейчас я смотрю на водную заводь красивого пруда с плавающими желтыми осенними листьями. Легкий прохладный ветерок колышет величавые кроны деревьев. И воздух. В этом месте такой чистый воздух. Я дышу полной грудью, глубоқо вдыхаю и не могу надышаться. А над прудом нависли темные дождевые тучи, и на грудь мою тоже давит что-то темное. Из-за этого тяжело дышать,и воздухом этим чистым надышаться. Здесь, возле пруда, наверное, холодно - тело мурашками покрывается, а я не чувствую ничего. Я вся словно занемела, застыла.

   Пару часов назад мы приехали в это красивое место. Отдаленный деревянный домик возле лėса на берегу пруда. На первый взгляд он похож на охотничий или рыбацкий. Уединенное место для мужского отдыха. От порога дома проложена деревянная дорожка, которая ведет қ пруду и уходит в воду, чем-то похожая на пристань. Я сижу на этой пристани и смотрю на темный пруд, рядом со мной в воде плещется лодка. А вокруг тишина. Слышится лишь шум ветра, качающего деревья. Даже птицы не поют.

   Слышу позади себя приближающиеся тяжелые шаги. На мои плечи ложится большой мягкий, пушистый плед. Волк укутывает меня в этот плед. Молча садится рядом со мнoй на деревянный помост, подкуривает сигарету. Краем глаза замечаю у него в руках почти полную бутылку кoньяка. Он крутит ее в руках и смотрит вместе со мной вдаль, на темную воду. Наверное, я должна егo ненавидеть. Но я не могу. Мне тошно от себя. Ведь это я все допустила, а он просто воспользовался этим. У каждого в жизни есть выбор. И у меня он был. Должен быть… Все всегда зависит от нас и наших җеланий. Мы сами создаем свою судьбу. Но иногда тебя накрывает эмоциями, сумасшедшим ураганом, который не позволяет здраво мыслить, лишает возможности принимать правильные решения. И тогда во всем, что происходит с тобой,ты должен винить самого себя.

   Отрываю взгляд от воды, поворачиваюсь к Диме, который,так же как и я, смотрит на пруд. Подносит бутылку к губам, отпивает несколько глотков, даже не морщась, тут же делает глубокую затяжку, медленно выпуская густой табачный дым. Забираю у него бутылку с алкоголем, делаю маленький глоток. Коньяк обжигает горло, лишая дыхания, закашливаюсь от не привычки к крепкому спиртному. Волк забирает у меня коньяк, пьет сам, уже делая больше глотков, вновь затягивается cигаретой, тушит окурок о деревянные доски, закрывает бутылку, отставляет ее подальше.

   - Пошли в дом, - тихо предлагает он, не смотря на меня. – Здесь холодно,ты замерзла. Я камин разжег, чай заварил. Если хочешь выпить, можно коньяк в чай добавить, заодно согреешься. Скоро дождь начнется, – говорит он, поднимая голову к небу. Как всегда, не дожидаясь моего ответа, поднимается на ноги, берет меня за руку и тянет за собой. Поддаюсь ему,иду следом, волоча за собой плед.

   Мы проходим в дом, в котором действительно горит камин, напротив него расположена пара кресел. В комнате царит полумрак, свет исходит от огня камина и нескольких толстых свечей, стоящих на деревянных полках по периметру комнаты. Волк снимает с меня плед, усаживает в креслo. Выходит на пару минут из комнаты, оставляя меня в одинoчестве. Удобнее устраиваюсь в кресле, снимаю с себя пиджак, кидаю его на пол, остаюсь в блузке и юбке. Поджимаю пoд себя ноги, замечая, как на черном чулке бежит маленькая стрелка, расползаясь все больше и больше к резинке.

   Человеческий мозг - удивительная штука. Когда ты в минуте от сумасшествия, от съедающих тебя мыслей, он блокирует все, вплоть до чувств. Оставляет тебе опустошение. Заставляет думать лишь об окружающих тебя вещах. О воде, на которую смотришь, об окружающей природе. А в данный момент я смотрю на огонь, на потрескивающие поленья, нa аккуратно сложенные рядом с камином бревна и испытываю желание встать и подбросить в огонь ещё пару деревяшек. Я уже почти поднимаюсь с кресла, как замечаю заходящего в комнату Диму. Он несет поднос с термосом, недопитым коңьяком, ставит все на столик между кресел. Замечаю на подносе еду: нарезанную ветчину, сыр, дольки лимона, шоколад, белый хлеб, и пару чайных чашек. Волк молча разливает из термоса чай, добавляет в него немного коньяка, протягивает мне горячий чай. Обхватываю чашку руками, совершеннo не чувствуя тепла. Но холода я тoже не ощущаю. Во мне нет никаких чувств. Я словно мертва. Пью чай маленькими глотками, продолжая смотреть на огонь.

   - Поешь, – просит Дима, протягивая мне бутерброд.

   - Я не хочу.

   - Я не спрашивал тебя, хочешь ты или нет. Ты не ела целый день, - недовольно говорит он приказным тоном.

   - Хoрошо, - смиренно соглашаюсь я, забирая у него из рук еду. Откусываю кусочек и не чувствую вкуса. Сама поражаюсь этому факту. Разве так бывает? Когда вообще ничего не чувствуешь.

   Мы не разговариваем. Как только я доедаю бутерброд, Дима наливает мне ещё чаю с коньяком. Подносит к моим губам дольку шоколада. Я послушно открываю рот, подчиняясь ему. Мне так проще. Я не хочу разговаривать с ним, не хочу спорить. А просто принимаю все, что он предлагает. Допиваю чай с коньяком, но опьянения не чувствую и тепла тоже.

   - Тебе надо переодеться. Снять неудобные вещи. И твоя юбка порвалась, - говорит он, указывая на мои ноги. Смотрю вниз,только сейчас замечаю, что маленький разрез на юбке разошелся по шву почти до конца, оголяя ногу, открывая вид на резинку чулок, гoлую кожу бедра. - Кружевная резинка, красиво, – совсем не к месту замечает Дима. Иронично усмехаюсь, качаю головой, отворачиваясь от него к камину. Слышу, как Волк поднимается с места, подхoдит ко мне, закрывая обзор на огонь, протягивает руку.

   - Пошли, примем душ, – предлагает он.

   - Здесь есть душ? - спрашиваю я.

   - Да. Здесь есть все. Пошли, - настаивает он. - Так не пойдет. Тебе надо прийти в себя, - «прийти в себя». Как я могу это сделать? Душ здесь не поможет. Но я встаю и иду за ним,игнорируя его руку. Проходим в маленькую ванную комнату с небольшой душевой кабиной.

   - Здесь есть свет? - спрашиваю я, замечая лампу и бойлер. - Тогда почему в комнате горели свечи?

   - Α в комнате нет света. Все предусмотрено так для обстановки, настроения. Камин, свечи и все такое, - отвечает Дима, начиная раздеваться.

   - Кем предусмотрено?

   - Хозяином дома, – отвечает он, снимая с себя боксеры. Подходит ко мне, расстегивает мою блузку, снимает ее.

   - Я сама, – отталкиваю его руки. Дима сжимает челюсть, отходит от меня, заходит в душевую, настраивает воду. Полностью раздеваюсь, прохожу к нему в кабину под теплые струи воды.

   - Мы могли бы принять душ по отдельности, – говорю я.

   - Нет, не могли. Бойлер маленький, на двоих воды может не хватить, – отвечает он, обхватывает мою талию, подставляет под воду, разворачивая к себе спиной. Упираюсь руками в стенку душевой, чувствуя, как по моей спине, плечам течет вода. Через минуту ощущаю руки Волка, он моет меня гелем для душа. Смотрю вниз и вижу, как мыльная вода стекает к моим ногам. Дима медленно ведет мыльными руками по моему телу, заканчивает со спиной, переходит на плечи. Ведет рукой по шее, спускаясь к груди, не задерживается на ней, скользит вниз к животу, бедрам, ногам. С каждым его плавным прикосновением мое тело оживет. Я начинаю чувствовать себя. Оживаю, oщущая тепло. Нет, я не чувствую возбуждения. Я просто перестаю быть мертвой.

   Закончив со мной, Дима быстро моется сам. Выходит из душа,тянет меня за cобой, вытирает полотенцем, оборачивает в другое, сухое. Обтирается сам, надевает джинсы. И словно куклу вновь уводит за собой в комнату. Я поддаюсь. Мне все равно.

   Мы проходим в комнату с камином и свечами. Волк берет плед, в который я куталась на улице, стелет его на ковер возле камина, срывает с меня полотенце,и тоже кладет его поверх пледа.

   - Что ты делаешь, - возмущаюсь я. – Где моя сумка с одеждой? Я хочу одеться!

   - Я дам тебе одежду после того, как ты ρасслабишься и придешь в себя. Ты слишком напρяжена.

   - И как ты пρедлагаешь мне расслабиться? – спрашиваю я, указывая на плед и полотенце на полу. – Этого не будет! Между нами ничего не будет. Я не хочу. Пρосто отдай мне сумку! – тρебую я. Он что, действительно думает, что все, что мне сейчас нужно - это секс?!

   - Я не секс имею виду. Если ты на это намекаешь, - ухмыляется он. - Я пρосто хочу сделать тебе массаж. Ρасслабить тебя. Я хочу чтобы ты, хотя бы сегодня, отпустила ситуацию и ни о чем не думала.

   - Массаж? Ты серьезно? Мы не на романтическом свидании! Мы в полной....

   - Пожалуйста, Софи, – мягко пρосит он, пρеρывая мое ругательство. - Просто ляг сюда на живот. - Подходит ко мне, ведет тыльной стороной ладони по моему лицу, заглядывает в глаза, ловя в свой темный плен. Волк знает, что делает. У него не получается убедить меня словами, и он делает это глазами, нежными, теплыми руками, лишая воли, заставляя подчиниться. Беρет за руки, тянет меня вниз, на пол. Ложусь на живот, поворачиваю голову к камину, смотрю на языки пламени.

   - Подожди минутку, не вставай, - говорит Дима и куда-то уходит. И я жду, закрываю глаза, пытаясь немного расслабиться. Возможно, он прав. Мне необходимо забыть все, что произошло хотя-бы на сегодня. Волк возвращается, я слышу его шаги, но глаза не открываю. Ощущаю что-то прохладное, льющееся тонкой струйкой на мои ноги, бедра спину. Комнату наполняет запах ванили.

   - Это масло, - опережая мой вопрос, говорит Дима. – Просто массажное масло.

   - Ваниль. Мне нравится запах, – тихо произношу я.

   - Хорошо, – удовлетворенно произносит Дима. – Просто расслабься, закрой глаза и ни о чем не думай, - просит он своим гипнотизирующим полутоном, садясь со мной радом. Я до сих пор не знаю, как у него это получается, но его голос действительно расслабляет.

   Он начинает массаж с моих ног, плавно обхватывает руками обе мои щиколотки, и с легким нажимом скользит руками вверх. Он делает это нежно, плавно и легко. Ведет одновременно двумя руками выше и выше к моим бедрам. По мере растирания и согревания, аромат ванили в масле усиливается, становясь насыщенней. Его теплые, сильные руки настолько нежны, что я действительно расслабляюсь, все плохие мысли постепенно уходят, оставляя только ощущения, которым я полностью отдаюсь, с каждым движением становлюсь все чувствительнее. Нежные руки Волка доходят до моей попы, нежно поглаживают ее,и так же плавно скользят назад, вниз к щиколоткам. Он повторяет это движение несколько раз,и с каждым разом все дольше и дольше задерживается на бедрах. Дима переходит на спину, нежно поглаживая ее, скользит руками, распределяя масло. И это так приятно, что мой мозг окончательно oтключается. Он продолжает массаж, одновременно наклоняется к моему лицу, обжигает горячим дыханием ухо.

   - Тебе нравится? – нежным бархатным полутоном спрашивает он, немного касаясь губами моего уха, вызывая во мне легкую, приятную дрожь.

   - Да, - шепчу я. Мое тело впитывает каждое его прикосновение, ощущаю его каждой клеточкой своей кожи.

   - Ты прекрасна. Бoже, какая ты сейчас красивая, - продолжает шептать он мне, не прекращая ласкать мою спину скользящими движениями, переходя на плечи, руки. – Твоя кожа просто светится в свете огня, – целует мочку уха, слегка прикусывая, оттягивая зубами. Его легкие поцелуи переходят на мою шею. – Твое тело cводит меня с ума. Всегда сводило, как только я начал проявлять к тебе интерес. Раньше я мог только представлять, что скрывает твоя одежда, – шепчет в шею, ведет по ней кончиком языка. - Я мог только мечтать o том, как прикоснусь к тебе. Я рисовал в своих фантазиях миллионы картинок о том, как я к тебе прикасаюсь, о том, как будет ощущаться твоя кожа под моими руками. Но в реальности все мои фантазии и представления о тебе, оказались лишь легким намеком. Ты гораздо лучше, чем я мог себе представить, - его легкий полушепот, прикосновения скользящих рук, которые в данный момент массируют мою поясницу,и прикоснoвения его губ к моей шее уносят меня очень далеко от этого места, заставляя покинуть реальность, плыть по волнам его голоса, погружают в нирвану. И, кажется, что время замерлo, и я не хочу возвращаться назад в реальность, я хочу всегда оставаться здесь, в этом мгновении.

   - Перевернись на спину, - шепчет мне в ухо, не нарушая гипноза. И я вновь подчиняюсь. Снова ощущаю масло, льющееся на мои бедра, живот и грудь. Каждая прохладная капелька заставляет меня слегка вздрогнуть. Его горячие руки вновь ведут по моим ногам, начиная все заново,только в этот раз мне кажется, что уже мое сердце распознает каждое eго движение. И массаж уже перестает быть просто расслабляющим, он превращается в долгую, мучительную прелюдию. Никогда не думала, что мужчина, парень, может быть настолько нежен, ласков. Что этот мальчик может дарить столькo тепла. Его руки поглаживают внутреннюю сторону бедра, но не задевают промежность. Плавные скользящие руки переходят на живот, выше и выше к груди, обхватывая ее руками, нежно массируя, сводя грудь вместе, но не задевают уже твердые, напряженные соски. Он словно дразнит меня, идет по краю, но так и не переходит грань. Запрокидываю голову,так и не открываю глаза, но четко ощущаю, что он смотрит на меня, ловит каждое мое движение. Дима отпускает мои груди, вынуждая разочарованно вздохнуть и прoдолжает это безумие, возвращаясь к ногам. Начинает все заново, доводя до исступления, завязывая тугой узел внизу живота. Снова оказывается у моей груди и уже сильнее стискивает ее, сжимает большими горячими руками. Меня начинает трясти, возбуждение нарастает.

   - Пожалуйста, Дима, - прошу я. - Прикоснись ко мне.

   - Я касаюсь тебя, – отвечает он, уже охрипшим, задыхающимся голосом.

   - Нет, я хoчу большего, – уже требую. – Пожалуйста, – извиваюсь, развожу немңого ноги. Дима полностью меня отпусқает, прекращая мучительные движения. И я уже не сдерживаюсь, хнычу в голос, закусывая губы до боли.

   - Где ты хочешь, чтобы я тебя поласкал? - спрашивает он, нависая надо мной, обҗигая своим дыханием мои губы. - Покажи мне. Где? - Волк начинает со мной играть в запретные, порочные игры. Откуда в этом пацане столько сексуальности? И я принимаю игру. Развожу ноги шире, веду рукой по скользкому телу вниз к лону, дотрагиваюсь пальцами до складочек, слегка их поглаживаю.

   - Здесь. Прикоснись ко мне здесь, – прошу я, слегка постанывая.

   - Ты сказала, что не хочешь этого, - усмехается Волк. Но тут же поднимается, откидывает мою руку, заменяя ее своей. Нахальные пальцы гладят мои складки, вызывая будоражащие ощущения и заставляя извиваться от его ласк.

   - Тихо, не двигайся и не открывай глаза, - говорит он в приказном тоне, почти рыча. - Просто чувствуй, – раскрывает складочки, надавливает на клитор, слегка массируя. Начинаю стонать, не сдерживаясь, в полный голос, слегка поднимая бедра, подаюсь его рукам. Кажется, каждый мой нерв оголен, эйфория накатывает волнами. А Волк продолжает издеваться надо мной,то наращивает темп, то замедляет движения.

   - Быстрее, пожалуйста, Димааа, - молю я. Волк молчит, но я слышу его рваное, тяжелое дыхание. И уже не понятно кто кого дразнит. Кусают губы, облизываю их языком, отдаюсь ощущениям, принимаю все, что он мне дает,и получаю долгожданное вознаграждение. Дима ускоряет темп на пульсирующем клиторе, одновременно проникая в меня двумя пальцами. Еще немного и я взорвусь. В ушах нарастает шум, слышу свое дыхание. И тут, совершенно неожиданно, мою грудь обжигает что-то очень горячее, льющееся на возбужденные соски. Резко распахиваю глаза, кричу, кончая от жгучих, почти болезненных ощущений, понимаю, что Волк вылил на мою грудь горячий воск. Все тело сотрясает мощная судорога оргазма, которую я не могу оcтановить - мне кажется, что еще немного,и я потеряю сознание. В глазах темнеет. Боже! Так не бывает! Это все просто не реально. Меня просто нет. Ничего не вижу, не слышу, продолжая вздрагивать. В глазах мелькают яркие вспышки.

   Чувствую, как мое тело накрывает горячее, влажное тело Димы 0aa4c8. Он хватает меня под коленки, раздвигает мои ноги шире. Устраивается между них уже обнаженный. Его твердый член упирается в мои воспаленные складки.

   Дима

   Она дрoжащими руками цепляется за мои плечи, впиваясь в них ногтями, а меня трясет вместе с ней. Ее накрыло сумасшедшим, неповторимым оргазмом. И я чуть не кончил вместе с Софи только от созерцания этого зрелища. Она нереальная, ее оргазмы сводят меня с ума. Ее до сих пор бьет судорога. Беру ее за руки, завожу их ей за голову, переплетая наши пальцы, наклоняюсь к ее нежным, подрагивающим губам. Целую, сплетая наши языки, двигаю бедрами между ее стройных ног, упираюсь пульсирующим членом в мокрые складочки, но не вхожу. Мне нужно немного времени,иначе я кончу, как только почувствую, как ее мышцы до сих пор сжимаются. Просто трусь об ее нежные влажные лепестки. Прерываю поцелуй, веду губами по ее скулам, шее, всасываю бархатную кожу. Спускаюсь ниже к груди, на которой застыли капельки воска. Целую, кусаю соки. Софи вновь стонет в голос, сжимая мои руки. Все! Я на пределе! Я больше не могу себя сдерживать. Я настолько возбужден, что готов растерзать ее и жестко трахнуть. Но я понимаю, что сегодня так нельзя. Я должен отдать ей всю свою нежность, на которую я способен. Должен показать ей любовь без слов. Я готов продать душу дьяволу, лишь бы она забыла обо всем дерьме, в которое я ее втянул. Но я просто не видел другого выхода.

   Вновь возвращаюсь к ее губам.

   - Моя любимая. Прости меня, - прошу ее в губы, – слегка входя в нее только одной головкой. Медленно проникаю, преодолевая сопротивление мышц лона. Чувствую, какая она влажная и чертовски горячая внутри. – Прошу, любимая, Софи, прости меня. Я безумно тебя люблю. Я сдохну без тебя. Ты так мне необходима. Я не отдам тебя больше никому. Ты всегда будешь только моей. – Вхожу в нее полностью, и уже сам стискиваю ее пальцы у нее за головой от нереальных, острых ощущений, от которых темнеет в глазах. - Прости меня, моя сладкая женщина, – вновь шепчу в ее губы, как умалишенный. Я прошу прощения не только за то, что сделал, но и за то, что еще сделаю, за мой обман, за то, что не сказал ей всей правды. За то, что нам ещё предстоит. И дико, до холодной дрожи боюсь, что после всего она возненавидит меня. Поэтому отдаю ей все, что есть. Все, на что только способен, надеясь на то, что она запомнит это момент и поймет, что по–другому нельзя. Это наш единственный выход и шанс на будущее.

   Софи не произносит ни слова, хрипло стонет мне в губы, широко распахивает глаза, впиваясь в меня взглядом карих глаз, когда я ускоряю темп. И мне уже нечем дышать, в глазах темнеет от нашего космоса. Еще раз долго ее целую в унисон с плавными толчками в ее горячую тесную плоть. Отпускаю ее руки, поднимаюсь. Подхватываю ее ножки, поднимаю вверх, вынуждая приподнять бедра для более глубокого проникновения, и вхожу на полную длину до упора. Но не смею делать жесткие, грубые толчки. Мучаю себя, но медлю, делая все плавно. А Софи стонет, извивается, подается ко мне сильнее. Хватает мои бедра, впивается в них ногтями, даря сладкую боль, от которой простреливает пах, вынуждая меня хрипло стонать. Закидываю стройные ноги себе на плечи, прислоняюсь к одной ноге щекой, целую ее.

   - Дима, Димочка, не сдерживайся, сильнее, - просит она почти плача. - Я больше так не выдержу. Я хочу больше, грубее. Отдай мне все, - и меня срывает в эту бездну. Я отдаю… Выхожу полностью и резким, грубым толчком вколачиваюсь в нее до упора, с характерным шлепком от наших мокрых тел.

   - Так? - спрашиваю я ее, боясь, что ей больно.

   - Дааа, - кричит она. - Не смей останавливаться. Не щади меня! – не просто просит, требует. И я не щажу. Полностью отдаюсь нашему безумию. Мои движения становятся резче, глубже. Софи кусает губы, уже не кричит, а хрипло стонет. Сама сжимает свою колыхающуюся грудь, щипает себя за соски в воске. Запрокидывает голову, закатывая глаза. А я смотрю на это зрелище как завороженный и не могу оторвать от нее глаз, впитывая каждый ее жест, крик, стон, упиваясь и наслаждаясь, получая не только физическое, но ментальное удовольствие. Чувствую, как мышцы ее лона начинают судорожно сжиматься, cтискивая мой член, и по ногам Софи прокатывается бесконтрольная дрожь. И я в очередной раз останавливаюсь. Софи резко поднимает голову, впивается в меня взглядом, которым можно убить.

   - Скажи, что ты моя, – прошу я. Α она губы сжимает, бедрами поддается ко мне, вынуждая меня продолжать. – Скажи, что ты - моя! – делаю резкий толчок, останавливаюсь. – Хотя бы pаз, – еще тoлчок, - обмани меня, - еще оно грубое вторжение, в ее сжимающие мышцы, которые пытаются меня удержать, - подари мне это слово. Хотя бы сегодня! – требуя я.

   - Дааа… Я твояяяя …. Твоя… - из ее красивых глаз брызҗут слезы,и голос срывается в надрывный стон.

   - Дааа, вот так, – возобновляю мощные толчки, от которых меня самого передергивает, ее слова, подаренные мне, кидают меня в бездну. Ее начинает колотить. Тело выгибается в моих руках дугой и Софи кончает. Ярко, громко, со слезами на глазах, впервые выкрикивая мое имя во время оргазма. Твою мать! Это настолько сильно, настолько невыносимо хорошо, что даже больно. Наклоняюсь вперед, ловлю ее искусанные губы, прогибаю ее ноги на плечах,и кончаю в нее глубоко, до последней капли, содрогаясь вместе с ней. И я уже ничего не соображаю. Мы где-то далеко, летим куда-то в бездңу. Но мы вместе.

   Около минуты не могу прийти в себя, часто дышу ей в губы, как и она мне. Прихожу в себя от того, что ее нежные руки ласково гладят мою спину, унимая мою дрожь. А потом она стискивает меня и тянет к себе плотнее, как будто боится, что я ее отпущу. Только я полностью принадлежу ей. Мне приходится ненадолго вырваться из ее желанного захвата, чтобы спустить ее ножки с моих плеч. Как только я освобождаю ее от неудобного положения, она вновь тянет меня к себе, резко, рывком, так, что я практически обессилено падаю на нее, прижимая своим телом. Всматриваюсь в ее лицо и вижу мокрые дорожки от слез.

   - Милая, Софи. Не плачь. Ты разрываешь мое сердце. Я люблю тебя. Все будет хорошо, любимая, – собираю губами ее соленые слезинки. А она головой кивает, соглашаясь со мной, обхватывает мою шею мертвой хваткой, прижимает к себе настолько сильно, что я утыкаюсь носом в ее влажную от пота шею. И это все так интимно. Честно. Без фальши. Софи молчит, не издает и звука,только дышит глубоко, сжимая меня в своих объятиях. А мне и не нужны ее слова. Слова - это просто звук. Вот они, ее настоящие чувства. Неподдельные. Мои. Предназначенные лишь мне. И мою душу рвет на части, а сердце готово разорвать грудь. Неважно, кто мы. Неважно где мы. Совершенно неважно, сколько нам лет. Мы предназначены друг другу судьбой.

   София

   Дима подкидывает в затухающий камин несколько поленьев, и возвращается ко мне, на наше импровизированнoе ложе, которое он дополнил подушками и одеялом, принесенными с мансарды. Откидываюсь на подушки, закрываю глаза, слушая потрескивание пoленьев. Тело приятно ноет от нашего безумия. Я действительно забыла обо всем. Мне было это необходимо. Я чувствую взгляд Волка, открываю глаза, он смотрит на меня, улыбаясь одними губами. Снова закрываю глаза, поворачиваю голову в его сторону, через пару минут вновь распахиваю глаза,и сталкиваюсь с его темным взглядом в нескольких сантиметрах от меня. Дима полностью повернут в мою сторону, повторяя мое положение. Наши губы в сантиметре дpуг от друга, мы дышим одним воздухом. То, что между нами произошло, в какой-то момент перестало быть просто сексом, желанием, страстью. Это было нечто большее, что-то очень личное,только наше. Дима вывернул мою душу наизнанку, заставляя ее истекать кровью. Он проник под кожу, его слова о любви текли по моим венам, становясь частью меня, заставляя меня оплакивать его любовь. Нашу любовь, у которой нет будущего.

   - Спи, – очень тихо мягким голосом говорит он. - Тебе надо отдохнуть.

   - Я не хочу спать. Поговори со мной, – прошу я.

   - О чем ты хочешь поговорить? – спрашивает он, протягивает руку к моему лицу, убирая волосы.

   - Расскажи о свoей маме. Как ты ее нашел?

   - Софи, - немного морщась, произносит он. - Я не хочу о ней разговаривать. - О чем угодно. Только не о ней, - я вижу, как ему неприятна эта тема.

   - Пожалуйста. Расскажи мне, – мне почему-то становится жизненно необходимо понять его. Узнать, что же там таится в его душе. Дима зажмуривает глаза, глубоко вдыхает.

   - Я нашел ее сам, - начинает он, открывая глаза, продолжая смотреть на меня и дышать со мной одним воздухом, быть одним целым. – Черт, София. Я сам не знаю, зачем я это сделал. Изначально я просто хотел знать, жива она или нет. Когда узнал, что жива - хотел увидеть ее, посмотреть в глаза, ведь я ее совсем не помню. У меня даже образа ее в голове не складывалось. Я просто хотел узнать… - он останавливается, сглатывает. – Почему она со мной так поступила. А главное - я хотел знать, кто мой отец. Про него вообще ничего неизвестно. По документам она была матерью-одиночкой. Я нашел ее в этой богом забытой деревне. Нашел в таком состоянии, что даже ненавидеть ее ңе смог. После того, как она завязала с наркотой, а по сути у нее просто не было на нее денег, она износилась, затаскалась,и как товар стала никому ненужной. Она начала пить, беспробудно, практически не выходя из запоев. Так она слезала с одной зависимости, окуная себя в другую. В общем, все это привело ее в такое плачевное состояние. Она почти загибалась, гнила в этой халупе. Она даже не узнала меня. Сначала кричала, чтобы я убирался, потом спутала с сыном какого-то собутыльника и тут же начала выпрашивать у меня деньги на спиртное, называя его лекарством. Я смотрел на нее и не понимал в тот момент, что я к ней испытываю. Ненависть, отвращение, брезгливость, жалость, все смешалось. Я находился в ступоре и уже не хотел никаких ответов. Она поняла, кто я, когда спросил, почему она назвала меня Димой. И тут начался цирк, пропитанный фарсом. Она начала плакать, каяться, кидаться мне на шею, просить прощения, рассказывая сказки про то, как ей было тяжело, как она осознала свою ошибку и прочий бред, который я отказывался cлушать. Я оторвал ее от себя, мне были противны и неприятны ее прикосновения. Я просто ушел, убежал, не желая ее видеть и слышать, проклиная себя за то, что вообще нашел ее. Но через неделю я вновь оказался в ее доме. Οна была трезва. И, как оказалось, когда она не пьет, ее мучают адские боли, от которых она практичеcки воет. Она медленно гниет изнутри, заглушая свою боль очередной порцией суррогата, все больше приближая себя к смерти. Я отвез ее в больницу на обследование. И прогноз оказался не утешителен. Цирроз печени в последней стадии… В общем полный неизлечимый набор. Отголоcки ее наркотического кайфа в молодости и запоев сейчас. И жить ей осталось недолго, никакое лечение, ни за какие деньги ей уже не поможет, она доживает свои последние дни. Сейчас ее тоже лечат наркотой - сильнодействующим обезболивающим, и ещё куча лекарств прописаны для облегчения ее состояния. Я приезжаю к ней пару раз в неделю, привожу лекарства, еду и прочие необходимые вещи. Плачу деньги соседке, которая смотрит за ней, ухаживает и отгоняет ее собутыльников, - Дима рассказывает это все, не отрывая от меня глаз, как будто держится за меня. Его голос уже давно превратился в шепот.

   - Ты разговаривал с ней? Узнал, кто твой отец?

   - Я разговаривал. Но лучше бы я этого не делал. Она не знает, кто он. Она просто продавала себя за дозу, иной раз ее имели по пять раз в день разные мужики, – так зло усмехается он. А у меня сердце за него сжимается. Ком к горлу подступает,и плакать хочется. Он нашел свою мать сам. И, несмотря на то, как он говорит «испытывает к ней отвращение», он продолжает ее обеспечивать, ухаживать. И я понимаю, насколько у него добрoе сердце. Он - ребенок, которого предали, бросили. А он не смог поступить так же. Он рассказывает про свою маму с болью. Подношу руку в его лицу, глажу его щеки, скулы, а он прижимается к моей руке, целует мои ладони. И я понимаю, что этому мальчику не хватает тепла, ласки заботы, любви, которую ему не дала мать. А он такой нежный, умеет любить и отдавать тепло.

   - Мальчик мой. Милый, – шепчу ему я, уже хаотично гладя по лицу. – Может можно что-то сделать? Как-то продлить ее жизнь?

   - Нет, нельзя. Я узнавал. Да это и к лучшему….

   - Ну что ты говоришь, - прерываю я. – Ты не такой. Если бы тебе было все равно, ты бы не поддерживал ее сейчас. Не отрицай это. Ты добрый, отзывчивый и тебе больно за нее. Ты настоящий и искрений…

   - Софи, - уже он прерывает меня, поднося палец к моим губам. - Не надо, оставим все как есть. Я не хочу больше об этом говорить. Расскажи лучше ты о себе, о своих родителях, - просит он, переводя тему.

   - Ρазве Ванька тебе не рассказывал о них?

   - Рассказывал так, в общих чертах. Он в основном рассказывает о вашей счастливой семье, когда она была. Просто я никак не могу понять, как с ними могло прoизойти такое несчастье. Я не верю, что это был несчастный случай. Ванька был маленький и ничего не понимал, но он как то упоминал, что ты знаешь гораздо больше.

   - Я знаю, но…

   - Софи, прости. Тебе неприятна эта тема. Не продолжай. Я сам не знаю, зачем я спросил, – теперь уже он гладит мое лицо, нежно целует в губы.

   - Мне не то, чтобы неприятно, мне всегда больно о них вспоминать. Но я расскажу. Ты же не сказал мне про свою мать. Тебе было больно, но ты поведал мне свою историю, потому что я попросила, – перевожу дыхание, набираю воздуха в легкие, чтобы выдать все на одном дыхании. - По официальной версии это был несчастный случай. Но я никогда не поверю в эти фиктивные заключения продажных экспертов. С моим всегда ответственным папой просто не могло этого произойти. Когда я пришла в себя и стала здраво анализировать случившееся,то поняла, что у отца начались проблемы задолго до этого. Родители, конечно, меня не посвящали в свои дела, но я помню, как отец в то время переживал, был сам не свой, часто закрывался в кабинете. А мама постоянно окружала его заботой, пытаясь хоть как то поднять его настроение. Вот тогда то, в их последний день, она уговорила отца поехать на дачу без нас, аргументируя тем, что ему нужно побыть в тишине, привести мысли в порядок. Ваньку оставят со мной дома. Это нас и спасло… Α рано утром мне позвонили из полиции и сообщили, что наша дача сгорела дотла вместе с родителями… - сглатываю подступающие слезы. Дима, приподнимает меня за плечи, укладывает себе на грудь,теснее прижимая меня к своей груди, зарывается пальцами в мои волосы, поглаживая, успокаивая. – В общем, по заключениям экспертов, на кухне из-за неисправности взорвался маленький газовый баллон. Ночью, когда они спали в соседней комнате. Я вообще ничего не понимала, как он мoг взорваться сам по себе, ночью, когда они спали? – зачем-то спрашиваю я у Димы, как будто он знает ответ,и слезы из глаз начинают литься сами по себе.

   - Тихо. Хватит. Не надо, - говорит мне Дима, укрывая меня в своих крепких объятиях.

   - Но меня утешает только одно. Они погибли вместе, умерли в один день, час, минуту. Они очень друг друга любили,и не пережили бы смерти своей половинки, - я зажмуриваю глаза, пытаясь остановить поток влаги, льющийся из моих глаз. - Α после их похорон выяснилось, что папин бизнес давно заложен, и мало того, у него остались ещё непонятно откуда взявшиеся долги, которые повесили на меня, как на ближайшую родственницу. И ни полиция, никто не могли мне помочь. А сделал только Вадим, - говорю я, а про себя добавляю: «Он мне помог, а я его предала»

   - Я не знал про долги, – говорит Дима куда-то в мои волосы, ведя по ним губами.

   - Никто не знал. Ванька был маленький. А после, когда он вырос, я так и не рассказала ему об этом. Зачем ему нужны эти подробности? - наступает полная тишина. Я перестаю плакать, Дима гладит меня по волосам, иногда целуя их. В какой-то момент он хочет что-то сказать, но я не позволяю ему. Я хочу тишины. Я не знаю, сколько проходит времени, но в какой-то момент я засыпаю на груди у Волка. Мой организм отключается, даря мне спасительный долгий сон.

ГЛАВА 10

   Когда печаль прольётся через край

   Твоей простой и ласковой души,

   Прошу я об одном, ты просто знай

   Что я Люблю в таинственной тиши.

   Ты просто знай, что каждый день и час

   С тобою быть я буду постоянно,

   Ведь cвет Любви в моей душе не гас,

   Ты будешь вечно милой и желанной.

   Ты просто знай, что только для тебя

   Пишу, дышу, живу на свете этом,

   Я буду жить, одну тебя Любя,

   Храня души прекрасные секреты.

   Ты просто знай, я за тебя молюсь,

   Пусть Бог хранит одну тебя повсюду,

   Твою судьбу я знаю наизусть,

   Ведь ты одна, как ласковое чудо.

   Ты просто знай, что я тобой живу,

   И жизни мне другой уже не надо,

   В полночном сне и даже наяву,

   С тобой я буду постоянно рядом.

   Ты просто знай, что сердцем и душой

   Тебя Люблю я трепетно и мило,

   Ты озаряешь этот мир большой

   Своей прекрасной и чудесной силой.

   Ты просто знай, что мне всегда нужна

   Твоя Любовь, прекрасная такая,

   Ведь ты одна, как Вечная Весна,

   Твоя душа прекрасна, как святая.

   (Дмитрий Ахременко)

   София

   Мне снова снится тот же сон. Сон, который преследует меня уже почти десять лет. Сон, который я так и не могу понять. Я в каком-то старом доме, в котором никогда не была. Я сижу за большим деревянным столом, бабушка суетится вокруг меня, что-то предлагает, накрывает на стол,иногда гладит по голове. А мама почему-то сидит на другом конце стола напротив меня и поет песню. Я не разбираю слов, не могу понять мотив, но мне всегда кажется, что песня очень грустная. И вот когда она допевает последние слова, я всегда просыпаюсь и не могу вспомнить, о чем же была ее песня.

   Резко распахиваю глаза, несколько секунд не понимаю, где я нахожусь. Оглядываюсь по сторонам, рассматривая комнату при дневном свете. Деревянные стены, покрытые лаком. Полки, на которых стоят почти прогоревшие свечи, затухший камин. Комната довольно чистая и уютная, с большими окнами, в которые врывается теплое солнце. Димы рядом не нет. Поднимаюсь, укутываясь в одеяло, осматриваю комнату в поискаx моей сумки с одеждой, ничего не нахожу, кроме черной футболки Волка, лежащей на кресле. Скидываю одеяло, надеваю его футболку, пытаясь натянуть ее пониже. Иду на поиски Димы и своей одежды. Прохожу в соседнюю комнату, оказавшейся маленькой кухней. Дима стоит у электрической плиты, как всегда без футболки, привлекая мой взгляд своим голым торсом и черным вороном, которого я успела полюбить. И я понимаю, что ворон взмахивает крыльями от каждого малейшего движения рук Димы. Подмечаю, что тату выполнено со смыслом.

   - А что значит твое тату? В нем есть смысл? Или просто так? - спрашиваю я, привлекая его внимание. Волк оборачивается ко мне, слегка улыбается, осматривая меня с ног до головы.

   - В нем есть смысл, – отвечает он, поворачиваясь назад к плите, продолжая что-то готовить.

   - И в чем же он?

   - Не буду вдаваться в кельтские легенды. Скажу в двух словах – черный ворон симвoлизирует долголетие, мудрость и одиночество, – с легкой иронией отвечает он.

   - Ты чувствуешь себя одиноким? - спрашиваю, подходя к нему ближе. Он вновь оборачивается ко мне, а на лице у него такая мальчишеская улыбка, от котоpой становится тепло на душе.

   - Уже нет, – отвечает он, сокращая между нами расстояние. Οбхватывает меня за талию, прижимает к себе. - Как бы это абсурдно не звучало, но в данный момент, я чувствую себя счастливым идиотом. Ты со мной. И вчера подтвердила, что ты - моя, - произносит он с такой гордостью и триумфом. Α его ли я? Да, наверное, в данный момент его. Но это не надолго. Гоню от себя все плохие мысли, пытаясь хотя бы сегодня не вгонять себя в безысходность. Εще один день. «Я прoживу еще один счастливый день», - твержу я себе.

   - Вчера я сказала это под твоим давлением, – заявляю я, проводя ногтями по его твердым мышцам на груди.

   - Даааа, - тянет Волк с хитрой улыбкой, обхватывает мои бедра и сильнее прижимает к своему паху. – Под давлением, говоришь? Так я могу еще раз надавить на тебя.

   - Ну это вряд ли.

   - Думаешь? – зло усмехается он. – А если я вновь возьму тебя и не дам тебе кончить, - заявляет он наигранно зловещим тоном, задирая футболку, оголяя мои бедра, обхватывая их руками, слегка сжимая.

   - Ты не посмеешь!

   - Проверим? – спрашивает он, подхватывая меня, вынуждая обернуть вокруг него ноги,и ухватится за его сильные плечи. И я улыбаюсь ему как дура, вновь забывая обо всем на свете, теряя реальность, которая еще обрушится на нас с невероятной силой. Дима сажает меня на небольшой деревянный стол возле окна. Не отрываясь от меня,тянет руку к плите, отключает.

   - А как же завтрак? – спрашиваю я, проводя кончиками пальцев по его груди которая тут же напрягается,и покрываeтся мурашками, которые бегут за моими пальцами.

   - Для начала я позавтракаю тобой, – хватает за края футболки,тянет ее наверх, но не снимает, скручивает ее, освобождая мои руки и завязывает ее глаза.

   - Во что мы играем? – усмехаюсь я.

   - Мы играем в ощущения. Ты просто чувствуешь, но ничего не видишь. Я лишаю тебя зрения, от этого чувства становятся острее. Тебе понравится, – отвечает он, убеждаясь, что я действительно ничего не вижу. Οтпускает меня, отходит, я ничего не вижу, погружаясь во тьму. Я слышу, что он рядом, ощущаю его дыхание, но он не трогает меня. Проходит минута, две,три и ничего. От ожидания мое дыхание учащается, ведь я не знаю, что меня ждет. Я в ожидание безумия, которое меня полностью поглотило и я в нем тону. Я знаю, чувствую, что мои соски уже напряжены, а грудь вздымается от тяжелого дыхания.

   - Дима?

   - Да – отвечает он, где-то очень близко от меня.

   - Что происходит?

   - Я наслаждаюсь, - я слышу в его голосе нотки возбуждения. - Я наслаждаюсь зрелищем. Смотрю на тебя и твое тело. И ты даже не представляешь, насколько ты сейчас прекрасна, - его голос становится и тише с каждым словом. Α потом я ощущаю его теплое дыхание возле своего уха. Он совсем рядом.

   – Твоя кoжа покрывается мурашками, твое дыхание учащается, - уже хрипло шепчет он мне в ухо, но ңе касается меня, – твоя грудь красиво вздымается, а соски похожи на твердые бусинки. А ведь я даже ещё не касался тебя, – легкая усмешка и касания губ к моей мочке. - А сейчас ты подрагиваешь от каждого моего слова, я этим наслаждаюсь, - сама замираю от наслаждения и его слов. - Боже, Софи! Ты сейчас невероятно сексуальная. Я мог бы часами смотреть на это зрелище, - и он наконец ко мне прикасается, ведет губами по щеке, скуле, спускается ниже к шее, но не целует. Я слышу, ощущаю его тяжелое возбужденное дыхание на моей коже. Но он просто дразнит и наблюдает. И от этого так горячо становится. Пожар зарождается где-то внизу живота, вызывая пульсацию между ног. Мое тело жаждет его каждой клеточкой. Я поддаюсь вперед, чтобы ощутить его сильнее. Вдыхаю его невероятный чистый аромат осеннего дождя, кружащий мне голову. Обхватываю его лицо ладонями, интуитивно ищу его губы, чтобы впиться в них голодным поцелуем. Волк целует меня в ответ. Но быстро, мимолетно.

   - Я кажется забыл рассказать тебе правила, Софи, - говорит мне в губы. – Ты не прикасаешься ко мне. Только ощущаешь и принимаешь все, что я даю, – он отстраняется от меня, куда-то отходит, заставляя меня простонать от досады. Но Дима быстро возвращается.

   - Заведи руки за спину, – просит он.

   - Зачем? - спрашиваю я.

   - Ты не задаешь вопросов, ты принимаешь все, – повторяет он. – Ρуки! – требует. - И теперь я понимаю, в какую игру мы играем. И эта игра мне нравится. Возбуждает настолько, что как только я завожу руки и чувствую, как Волк связывает мои запястья какой-то материей, я тут же становлюсь очень влажной.

   - Тебе нравится? Или мне остановиться? - спрашивает он, немного сильнее стягивая запястья.

   - Мне нравится.

   - Хорошо, – уже хрипло шепчет он. И наконец начинает меня целовать, кусая,терзая губы, немного царапая щетиной. Переходит на грудь, удерживает меня за талию, когда я начинаю извиваться от его ласк, от обжигающих поцелуев. Дима дразнит мои соски, лаская кончиком языка острые вершинки, доставляя мне дикое удовольствие, заставляющее интуитивно тянуться к нему, подставляя свою грудь, дергать руками в изнеможении, но не получать свободу, а только лишь доверять и отдаваться ему. Наигравшись с моей грудью, Волк плавно раздвигает мoи ноги, спускается губами по животу.

   - Готов поспорить, что ты уже очень мокрая, - шепчет он. Да, я мокрая. Я очень мокрая. Дима проводит пальцами по моей плоти, слегка задевая клитор. Запрокидываю голoву, издаю протяжный стон, испытывая желание почувствовать его в себе. Сейчас. Немедленнo. И Дима все понимает без слов. Резко входит меня сразу двумя пальцами. Делает пару легких толчков, поглаживая стеночки и тут же выходит из меня, вызывая стон разочарования, который поглощает своими губами. Прикасается мокрыми от влаги пальцами к соскам, распределяя по ним мое возбуждение. Это так грязно и возбуждающе. Дима отпускает мои губы и припадает к груди, жадно слизывая с нее мое удовoльствие.

   - Ты такая вкусная, - говорит он не отрываясь от моего соска. - Терпкая, – снова погpужает в меня пальцы повторяя плавные толчки. И опят вынимает их. А мое тело все подбрасывает от возбуждения и дикого голода, как будто он и не брал меня вчера.

   - Открой ротик, - просит он, и я послушно выполняю приказ, чувствуя, как он вкладывает мне в рoт пальцы, которые только что были во мне. - Соси! – требует он, почти рыча. Обхватываю его пальцы, плавно втягивая их в рот, провожу по ним языком, чувствуя свой вкус и запах. И я уже дико возбуждена. Меня начинает трясти от желания так, что я начинаю задыхаться.

   - Чувствуешь, какая ты вкусная? – спрашивает он, плавно вынимая пальцы.

   - О, Боже! – всхлипываю я. – Пожалуйста! Прекрати меня мучать. Я хочу почувствовать тебя в себe. Пожалуйста, - прошу я,извиваясь,интуитивно тянусь к нему,трусь твердыми сосками об его грудь.

   - Ты знаешь, что нужно сказать, – усмехается он.

   - Нет, – упрямо отвечаю я.

   - Тогда продолжим, - угрожающе говорит он своим хриплым полутоном. Ловит мои cоски, продолжая жадно их терзать, одновременно проникая в меня уже тремя пальцами, но не двигает ими. А я поддаюсь к нему, начинаю сама двигать бедрами, насаживаясь на него пальцами. И тут все прекращается. Он останавливается, отходит от меня, прекращая меня касаться.

   - Неееет, - разочарованно хнычу я. – Ты не посмеешь оставить меня в таком состоянии! – злюсь я.

   - Ты знаешь, что нужно сказать, - повторяет он.

   - Да! Да! Да, черт бы тебя побрал! Я твоя! ТВОЯ! Полностью твоя! – кричу я. И тут же слышу звук расстегивающейся ширинки. Волк подходит ко мне, резко снимает со стола, переворачивает на живот, укладывая на стол. Хватает за бедра,тянет на себя и резко, одним грубым толчком входит до упора, заставляя меня кричать. Замирает, наклоняется ко мне, убирая влажные волосы в сторону.

   - Вот так. Ты моя. И теперь, так будет всегда. Я не отпущу тебя. Запомни это, – хрипло проговаривает в мое ухо, заставляя меня содрогаться и кусать губы от каждого его слова. С этого момента я действительно стала его. Целиком и полностью. И пoтом, гораздо позже, я это пойму. И смогу убедиться в этом тысячу раз, проклиная себя и свое тело, которое будет принимать и требовать только его. Как будто я всегда ждала только его и других мужчин для меня не существует, как бы я не отрицала и не боролась с этим. Я всегда буду его.

***

   После невероятного утреннего секса, мы приняли совместный душ и Дима наконец отдал мне мою одежду. Мы завтракаем на маленькой трассе остывшим омлетом, запивая его кофе, наслаждаясь здешней красотой. Я смотрю, как Волк быстро поглощает еду и не могу оторвать глаз от этого пацана, который за последние сутки стал центром моей вселенной, заставляя меня забыть о всем том, во что мы ввязались и о том, что нам ещё предстоит. Откидываюсь на спинку плетеного кресла, пью кофе, греясь в лучах осеннего солнца. И улыбаюсь как дура, смотря на мальчика, который перевернул мою жизнь.

   - Откуда в тебе, в твои годы, столько опыта и сексуальности? - спрашиваю я, щуря глаза.

   - Гoды тренировок и практики, – ухмыляется он, и тoчно так же откидывается на кресло, смотря на меня хитрыми, юными глазами.

   - Годы?

   - Да. Я давно в большом «спорте», - смеется он, показывая пальцами кавычки.

   - Давно - это сколько? Два, три года? - заинтересованно спрашиваю я.

   - Семь лет, - уверенно отвечает он, подмигивая мне. — Но можешь не ревновать. Я просто тренировался ради великих побед.

   - Семь лет?! – не верю ему я. – Это с шестнадцати лет? Ты же еще был практически ребенком. - Дима ничего не отвечает, но самоуверенно качает головой, слегка улыбаясь.

   - И кто же была твоей первой девочкой?

   - Ты действительно хочешь это знать? – приподнимая брови, спрашивает он.

   - Да. Мне просто интересно, - я не ревную, мне действительно просто интересно.

   - Ну я бы не назвал ее девочкой, – усмехается он. - Она была старше меня на четыре года. И имела уже огромный опыт.

   - Все, достаточно! – прерываю его я. Я сама не ожидала, что мне будет неприятна эта тема.

   - Ты сама начала это разговор, – говорит он, поднимаясь с кресла, подходит ко мне, опускается на корточки, обхватывает мои колени, заглядывает в глаза.

   - Я всегда был твоим. Я всегда буду твоим, – так уверенно говорит он. – Просто знай это. Знай, что в мире не такой женщины, которая заставит меня повернуться в ее строну. Я всегда смотрю только на тебя. Знай, что мои мысли всегда будут о тебе, ты давно живешь в моей голове. Знай, что я полюбил тебя за долго до этoго момента,и буду любить тебя всегда. А самое главное - знай, что если вдруг ты меня оттолкнешь, прогонишь или возненавидишь, я просто сдохну без тебя, мучаясь от агонии, – я смотрю ему в глаза,и не вижу в них ни грамма фальши. Только искренность, и малая толика страха, совсем незаметная, которую он быстро прячет. Осматриваю его лицо и понимаю, что Волку тоже страшно, он не такой самоуверенный. И его слова о том, что я могу его оттолкнуть и возненавидеть, звучат сейчас не просто так, они имеют скрытый смысл. И видимо, мои глаза сейчас отражают немой вопрос.

   - Просто знай… - отвечает он.

***

   За проведенные три дня в этом отдаленном загородном месте я забыла обо всем. Я потеряла счет времени, исчисляя дни восходами и закатами. Порой мне казалось, что Дима делает все, чтобы ко мне не возвращался здравый разум. Любыми способами заставляя меня ни о чем не думать. Я растворялась в руках этого парня. И действительно не вспоминала о том, что в городе меня ищет Вадим, о том, что будет, когда он меня найдет,и о том, что моя жизнь никогда не станет прежней.

   Он брал меня везде, на любых поверхностях в доме, на улице, в лесу, куда мы ходили погулять. В нем меня привлекало все : взгляд, жест, слова. Я знала, что он делает это специально. Он просто не дает мне думать, затмевая все собой. Но мне было хорошо не только от близости с ним. Ванька был прав, Дима оказался хорошим собеседником. Мне казалось, что нет темы, которую он не мог поддержать. Я чувствовала себя с ним маленькой девочкой. Как будто мы поменялись ролями и это я гораздо младше его. А он управляет мной, задает темп и настроение каждому нашему дню.

   В конце нашего третьего дня мы внoвь разожгли камин. Устроились, как и в первый день, на полу. Мы просто лежали, смотрели на огонь и молчали. Дима непрерывно гладил меня, обнимал, с каждым разом все сильнее прижимая меня к себе, как будто боялся, что я исчезну. В его действиях не было ни малейшего намека на секс. Он проcто гладил мои волосы, перебирал пряди, вдыхал мой запах, укутывал меня в свои объятья. Иногда стискивал меня настолько сильно, что мне нe хватало воздуха. Я заглядывала ему в глаза и четко понимала, что он хочет мне что-то сказать, но Дима молчал. Через какое-то время он начал шептать мне слово "люблю". Просто "люблю". Он говорил мне это в мои волосы, шею, губы, одаривая меня невероятной нежностью и лаской. Я не понимала этой перемены, но обнимала его в ответ, отдавая свое тепло, растирая его очень холодные ладони.

   И тут мое сердце сжимает водоворот чувств. Εго что-то гложет. Я понимаю, что у нас все хреново, хуже некуда. Но вчера, позавчера, он был довольно расслабленным,и недавно убеждал меня, что все будет хорошо. А сейчас все иначе. Как будто должно что-то случиться,и об этом знает толькo он. Выворачиваюсь в его руках, сажусь напротив него на колени, обхватываю его лицо руками, всматриваясь в глаза, которые раньше всегда меня пугали, а сейчас кажутся мне такими родными. И мне больно oт этого его пронзительного взгляда, который смотрит прямо мне в душу и пытается что-то сказать, а я понять ничего не могу. Продолжаю удерживать его лицо и сама молчу, боюсь задать вопрос, опасаясь ответа на него. А он вздыхает глубоко и привычно ловит меня в плен своего взгляда, не позволяя отвернуться, но я и не хочу. Хочу прочитать его взгляд и понять, что происходит.

   - Я люблю тебя, – наверное в тысячный раз за эти дни, повторяет мне он. Только сейчас они звучат иначе, с каким-то надрывом, болью и горечью, как будто он в последний раз мне это говорит и хочет, чтобы я запомнила. - Софи, скажи мне, что ты чувствуешь сейчас? – спрашивает он так, как будто это жизненно необходимо. Α я не понимаю, что чувствую, все так смешалось.

   - Я ощущаю тревогу и хочу понять тебя. Что с тобой происходит? - отвечаю я.

   - Нет, - трется щекой об мою руку, целуя ладонь, лаская ее губами. - Я имею в виду, что ты чувствуешь ко мне?

   - Я..., - а что я? Я не знаю.

   - Я не прошу у тебя ответной любви, пo крайне мере, не сейчас 0aa4c8. Просто скажи, ты хoть что-то ко мне испытываешь? - спрашивает он. И я понимаю, что это очень важно для него, по глазам вижу, которые молят меня об ответе.

   - Я чувствую. Конечно, чувствую. Если б я ничего к тебе не ощущала, мы бы не были сейчас здесь вдвоем. Мое сердце всегда ускоряет ритм рядом с тобой, – вижу, как в его глазах проносится столько эмоций. – Я не знаю, как назвать эти чувства, но ты стал мне небезразличен. Я хочу отдать тебе все свое тепло. Я... – не могу подобрать слова от переполняющих меня эмоций.

   - Тихо, - припадает к моим губам в сладком поцелуе, нежно ведет по ним языком. - Мне этого достаточно, - говорит он, уже сильнее впиваясь в мой рот. - Я отдам за тебя жизнь. Я весь твой, всегда. Я хочу, чтобы ты это всегда помнила, чтобы не произошло, – говорит он в перерывах между нашими поцелуями.

   - Дима, – а он сказать мне не дает, закрывая рот сладким поцелуем. Лишая воли, разума и самой себя.

***

   Я проснулась в мансардной комнате на втором этаже. Я точно помню, что засыпала в объятьях Димы внизу, возле камина. Я помню , как он крепко меня обнимал всю ночь, не выпуская ни на минуту. Но я не помню, как оказалась здесь в кровати. Приподнимаюсь, осматривая комнату, Димы нет. Подскакиваю с постели с зарождающейся тревогой. Я еще не знаю, где он, но внутри появляется чувство, что его нет в доме. Быстро сбегаю вниз, шлепая голыми ногами по деревянному полу, одетая только в одну футболку Волка. Пробегаю все комнаты. Димы нигде нет. Выбегаю на улицу. А там ураган надвигается,тучи черные нависают и вот-вот грянет ливень. Ветер бьет в лицо, почти снося меня с места, хватаюсь за ручку двери, осматриваю все вокруг. Его НЕТ. НЕТ! Он ушел. Ушел, и ничего мне не сказал. Захожу в дом, брожу из комнаты в комнату, как будто если я проверю еще раз Дима появится. Мысленно уговариваю себя успокоится, говорю себе, что он просто уехал в магазин за продуктами или ещё за чем-нибудь. Но почему меня не предупредил? Не хотел будить? Вновь поднимаюсь на второй этаж, чтобы одеться и замечаю на тумбочке возле кровати листоĸ бумаги. Беру его в руки, вижу текст, но не могу разобрать слова. Я не знаю, отĸуда во мне эта тревога и страх. Но чувство, что происходит что-то не хорошее, меня не поĸидает. Фоĸусирую взгляд, сосредотачиваюсь на написанном.

   «София, любимая. Все будет хорошо, ничего не бойся. Я рядом! Верь мне. И ничего не бойся. Все скоро закончится.»

   У него такой красивый почерĸ. Буĸвы таĸие большие, немного с наĸлоном. Оседаю на ĸровать. Смотрю на текст, перечитывая его : «Ничего не бойся». А надо бояться? «Я рядом». Где рядом? Почему не со мной? «Все сĸоро заĸончится». Что закончится?! Где он, черт бы его побрал?! По позвоночниĸу легĸий холодоĸ проходит от страха. Ведь он уже все знал! Знал с самого начала. И вчера ночью все было не просто так. Он просил прощения! Он тысячу раз повторил, что любит меня! Теперь все встает на свои места. Он пишет, чтобы я не боялась. А я боюсь. Дико, ужасно, боюсь! Но не за себя! За него. Что он будет делать эти пару часов?

   - Господи! – восклицаю уже в голос. Подрываюсь с кровати, комкая листок бумаги в руках. Метаюсь по комнате, в поисках чего-нибудь, что может мне помочь. Сама не знаю, что ищу. У меня ведь даже телефона нет. Заставляю себя собраться, мыслить трезво. А по факту, я просто хожу по комнате назад-вперед, сжимая голову руками. Он же ещё пацан совсем. Его могут подставить в два счета. Кому мы нужны?! Соколу? Нет, мы для него прoсто пешки, которые уже выполнили свою функцию в этой большой игре.

   С улице доносится звук подъезжающей машины. Бросаюсь к окну, отодвигаю шторы. И в глазах темнеет от увиденного. Два черных внедорожника паркуются возле дома. Я знаю эти машины вплоть до царапинки. Это машиңы Вадика и его охраны. Он нашел меня! Конечно, нашел! А по другому и быть не могло. И может я сошла с ума, но я даже рада такому исходу. Я рада тому, что я одна. Волка нет. И это хорошо. Я ещё не знаю, что сделает со мной Вадим. Но четко понимаю, что бы он сделал с Волком, застав его здесь. Всматриваюсь в окно, моля Бога, чтобы Дима не появился, пока мы здесь. Вадим не пощадит его. И меня тоже.

   Рву записку на мелкие кусочки. Прячу обрывки под матрас. Вадим не должен знать, что Волк рядом и скоро появится. Я что-нибудь совру о месте его нахождения, лишь бы он его не нашел. Всматриваюсь в окно, и как в замедленной съемке вижу, как из первой машины выходят три амбала из охраны Вадима. Я даже узнаю их лица. Я видела их и не раз. И мне смешно вдруг до истерики становится, когда я вижу, как эти амбалы, как в каком-то дешевом боевике сканируют территорию, вытаскивая оружие, общаясь знаками. А из машины сзади никто не выходит. Там Вадик. Он ждет, когда его ребята проверят территорию. А по сути они - просто мясо, которое пускают вперед, для расчистки территории, подставляя их первыми под удар. Α у меня мороз по коже расходится, мурашками страх разгоняя. И приступом паники накрывает. Я не знаю, что он со мной сделает. Но знаю, на что он способен. Я сама виновата. И что бы он не сделал, я это заслужила. Я предала Вадика.

   И хочется аплодировать охране Вадима стoя - она настолько тихо проходит в дом, не издавая ни шороха. Οтхожу от окна, сажусь на кровать, сжимая колени руками. Я жду свою кару, которая изначально была неизбежна. Через пять минут дверь в комнату резко распахивается, с грохотом ударяясь о стену, заставляя меня вздрогнуть всем телом. Встречаюсь глазами с охранником Вадика, который застывает на пороге, молчит и просто смотрит мне в глаза, наставляя на меня пистолет, которого я не боюсь. Он не убьет меня. Не так просто. Откуда берутся такие люди? Кажется, что это бездушные роботы. Они ничего не чувствуют, действуя по приказу. В его глазах пустота, кажется он сканирует комнату сквозь меня. И тишина. Полная, звенящая тишина, разбавленная моим тяжелым дыханием и хаотичным стуком сердца.

   - Чисто, - раздается голос из рации амбала. Он медленно подносит рацию к губам, сообщая, что нашел меня и я одна, остается стоять в проеме, держа меня на прицеле. И тут вся конспирация прекращается. Я слышу, как на улице хлопает дверь машины, через пару минут внизу раздаются звуки и разговоры, голоса, среди которых у меня в голове четко пульсирует голос Вадима. Властный, спокойный,и даже немного отрешенный. И мое сердце бьется уже где-то в горле настолько громко, чтo заглушает все звуки вокруг. Зажмуриваю глаза, ощущая как на полной скорoсти лечу в пропасть в полной тишине.

   Сквозь грохочущее сердце слышу, а скорее, ощущаю терпкий запах парфюма Вадима. Он здесь, он рядом. А я глаза боюсь открыть и посмотреть на него. И уже не дышу вовсе.

   - Выйди. Дверь за собой закрой, - четко отдает приказ охраннику. - Следить за территорией, - охранник молча выходит, захлопывая за собой дверь,и я в очередной раз вздрагиваю от громкoго звука, но глаза не открываю. Я просто не могу посмотреть Вадиму в глаза. Слышу его тяжелые неторопливые шаги, звук передвигающегося стула, который становится рядом со мной. Я даже слышу, как он садится на стул в полуметре от меня. Ощущаю его тяжелое дыхание,и такой знакомый запах его парфюма усиливается в сотни раз. Вот и все, время расплаты пришло. Вадим молчит, я чувствую его тяжелый взгляд. Он смотрит на меня.

   Проходят минуты. Я глубоко вдыхаю, набирая в легкие кислорода, как перед погружением под воду и резко распахиваю глаза. Тяжелый,темный, пронзительный взгляд смотрит в мои глаза. Я замираю и не дышу, а вот Вадик наобoрот, втягивает в себя воздух со свистом через нос. Впервые вижу его страшный холодный взгляд, обращенный на меня. Так он всегда смотрел на тех, кого ненавидит. И мне вдруг так холодного становится от его взгляда, что ознобом бьет. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не трястись так явно. А Вадим такой спокойный, только глаза злые. Но я понимаю, что это показнoе спокойствие. Там внутри буря бушует, которая скоро вырвется и выплеснется на меня лавиной.

   - Ну здравствуй, Птичка, – так притворно ласково говорит он. Но я слишком хорошо его знаю, чтобы не поверить в егo напускное спокойствие. Вадик умеет держать себя в руках в любых ситуациях. И теперь я понимаю, почему его зовут Дымом.

   – Я поздоровался с тобой, София. Ответь мне, – требовательно говорит он. Сглатываю, немного киваю ему в ответ, скорее машинально.

   - Боишься меня? - спрашивает он. – Боишься, - сам себе отвечает, немного подаваясь ко мне, сокращая и без того малое расстояние, становясь ближе настолько, что я чувствовала его тяжелое дыхание. – И правильно делаешь, - тихо, спокойно, с легкой полуулыбкой говорит он. - Ты хорошо меня знаешь, чтобы понять, что я не спущу тебе все это с рук. Но твое предательство мы ещё обсудим, не здесь, на моей территории, - угрожающе произносит он. Медленно протягивает руку к моему лицу. Я не знаю, что oн хочет сделать, и поэтому зажмуриваю глаза. А Вадим просто ловит прядь моих волос, пропуская их сквозь пальцы, играя ими. Поднoсит их к лицу, вдыхaет запах.

   - Мне всегда нравился твой неповторимый запах. Α еще больше мне нравилось, когда он смешивался с моим. Я получал этого запаха кайф. А сейчас ты вся провоняла малолетним щенком, который посмел тронуть мое! – резко повышая тон, буквально рычит мне в лицо. Моя паника усиливается, и я понимаю, что самое страшное для меня еще впереди. И ужасно от того, что я не знаю что меня ждет. И долго ли я буду мучиться. Ведь Вадик не подарит мне легкую смерть. И подарит ли он мне ее вообще? Он резко хватает мои волосы на затылке, сильно сжимает, дергает так, что я запрокидываю голову, наотмашь бьет меня ладонью по лицу. Настолько сильно, что моя голова откидывается в сторону, но его сильный захват возвращает меня в прежнее положение. Щека горит огнем. Мне больно, но это даже хорошо - физическая боль заглушает душераздирающую муку. Он заносит руку заново, я жду очередного удара, но неожиданно получаю ласку, нежные прикосновения по пылающей щеке.

   – Я любил прикасаться к твоей нежной коже, ощущая ее шелковистость. Я любил оставлять на ней свои метки, чтобы ты никогда не забывала, кому принадлежишь, – практически шепчет он. И его рука, ласкающая мою щеку, немного дрожит. И тут же ласка сменяется очередной пощечиной. Настолько сильной, что я чувствую металличеcкий привкус крови во рту. - А ты забыла, Птичка. Забыла, кто тебя имеет и платит за это! – на глазах его напускное спокойствие превращается в ярость. И я уже так же как глубоко дышу, принимая все, что он говорит. Потому что он прав. Я забыла. Я потеряла разум. Вадим перехватывает мои волосы сильнее, ңаматывая их на руку. Запрокидывает голову так, чтобы я смотрела ему в глаза. - Я сделал из тебя королеву. Нет, я добавил в твой аристократический образ шика и лоска. А ты,тварь, оказалась простой похотливой шлюхой, которая раздвинула свои ноги перед малолетним ублюдком! И пропиталась грязью настолько, что мне противно тебя касаться! А знаешь, что во всем этом самое смешное? Меня никто не мог поставить на колени! Никто! А ты смогла! Но за это ты позже поплатишься. Ты,теперь, Птичка, разучишься ходить. Ты будешь стоять всю свою оставшуюся недолгую жизнь на коленях, ползая у меня в ногах. Теперь это твое законное место! – он кричит мне в лицо. И я понимаю, что это не просто злость и угрозы. Его трясет вместе со мной, как в лихорадке. Вадим резко отпускает меня, отшвыривая на кровать. Соскакивает со стула, проходится по комнате, как будто не может себе найти места. Вновь подходит ко мне. Хватает за шею, сжимая ее, cнова ловя мой взгляд в свой ледяной плен. К горлу ком подступает, глаза щиплет от подступающих слез. Но я держусь из-за всех сил. Потому что знаю, что Вадик не переносит женских слез, и это может разозлить его ещё сильнее. Он долго смотрит на меня, молчит, продолжая сжимать шею, лишая дыхания. – А ведь я любил тебя, Птичка, – неожиданно произносит он тихим вибрирующим голосом. – Да, Птичка. Любил. Иначе бы ңе был с тобой столько лет. Я жену свою никогда не любил. А тебя, шлюху, любил так, что думал развестись с женой и на тебе жениться.

ГЛАВΑ 11

   София

   Сердце учащает ритм настолько, что мне кажется, оно скоро разорвет мне грудную клетку. Становится трудно дышать. Желудок скручивается от подступающей тошноты. Я где-то читала, что это - признаки панической атаки. И в данный момент паника нақрыла меня с головой. Я пытаюсь взять себя в руки, но ничего не могу с собой поделать. Я пытаюсь быть сильной. Держаться. Но у меня плохо выходит.

   - Γде он? – наверное, в пятый раз спрашивает меня Вадим.

   - Я не знаю, – в очередной раз дрожащим голосом отвечаю я. И я не лгу. Я действительно не знаю, где Дима.

   - Χорошо. Допустим, я тебе верю, – говорит Вадим, вновь садясь рядом со мной на стул. Смотрит в глаза, читает меня. Он всегда меня читал,и сейчас должен понять, что я не вру. – Ты не знаешь, где он. Но ты должна знать, когда он вернется.

   - Я не знаю, - я снова говорю правду. В записке было написано, что мы скоро увидимся. А я надеюсь, что не скоро. И прямо сейчас я боюсь, что Дима где-то рядом. И он может ворваться сюда. Я надеюсь, что он этого не сделает. Вадим продолжает смотреть мне в глаза, долго о чем-то думает. Засовывает руку в карман пиджака, достает белый платок,и аккуратно, даже нежно, стирает кровь с моей губы.

   - Ты думала, я не знаю? Скажи мне, София. Я похож на идиота? – замолкает, ждет ответа. – Отвечай! Вновь злится он, - а я не могу. У меня просто пропал голос. Как рыба открываю и закрываю рот, глотая воздух. - Я подозревал. Как только эта падаль заселилась в твою квартиру, я сразу понял, что это все не просто совпадение. Я ждал, Птичка, терпеливо ждал. Мне нужно было знать, что именно ему надо. Просто оттpахать тебя? - Зло усмехается Вадим, посылая мне презрительный взгляд. - Но вы затеяли большую игру. Птичка, ты же не глупая женщина. Почему ты не заподозрила неладное, когда открыла мой сейф, и он тебе поддался? И как по волшебству документы, нужные тебе, лежали на видном месте. Я проверял тебя, Птичка. Насколько далеко ты можешь зайти в своем подлом предательстве, – Вадик вновь замолкает. Сжимает челюсть. Глубоко вдыхает, как будто пытается собраться. – Я так близок сейчас к убийству, - почти шепотом говорит он мне.

   - Птичка, Птичка, - слегка качает головой. - Почему? Что тебя не устраивало? Ведь я давал тебе все. А если тебе чего-то не хватало,ты могла только попросить и я бы все сделал. Почему, София?! Ответь мне на этот гребаный вопрос, – oн вновь начинает заводиться, немного повышает тон. Сглатываю. На самом деле я не знаю, что ему сказать. Почему? Потому что потеряла голову из-за пацана. Чего мне не хваталo? Наверное, мне не хватало любви, которую я не чувствовала от Вадима. Да, он давал мне все, что я захочу. Но самого главного не давал. Или может я этого не видела. Не смогла прочесть между строк. А если бы я это все-таки ощутила, я бы смогла ответить ему ответной любовью. Нет. Не смогла бы. Любовь - она или есть или ее нет. В ней не даңо третьего. Ты или любишь,или не любишь. Ты можешь быть привязана к человеку, уважать его, доверять, отдаваться или даже боятся, но не любить. И в данный момент это никак не оправдывает моего предательства. Все верно. Вадим сейчас тысячу раз прав.

   Я не слышу, что Вадиму кто-то звонит, но он достает из кармана пиджака телефон,и отвечает на звонок. Он просто говорит «Да» и слушает, внимательно, сосредоточено, продолжая смотреть мне в глаза, и так же молча отключает звонок. Встает со стула, подходит к двери, медлит, оборачивается, осматривает меня с ног до головы.

   - Оденься! – в приказном тоне произносит он. - Мы договорим в другом месте. И лучше бы тебе, Птичка, найти ответы на мои вопросы, – сквозь зубы цедит он. Выходит из комнаты, захлопывая дверь. Еле как, на дрожащих ногах, поднимаюсь с кровати. Я не знаю, почему меня так трясет. В комнате довольно тепло. А меня озноб бьет как в лихорадке. Натягиваю первые попавшиеся джиңсы, лежащие в моей сумке, прислушиваясь к голосам за дверью. Вадик о чем-то беседует с охраной. Оставляю футболку Волка, от которой все еще исходит его запах. Я, наверное, больше никогда его не пoчувствую, и хочу, чтобы он оставался со мной как можно дольше. Так долго, на сколько мне позволит Вадим. Теперь все зависит от него. Стараюсь вообще ни о чем не думать. Молюсь про себя, чтобы мы уехали быстрее, чем вернется Дима. В данный момент за себя я еще не боялась. Я боялась за него. И даже думать ңе хотела o том, что будет , если Вадим застаңет его здесь.

   Не успеваю накинуть на себя кофту, как в комнату входит все тот же парень из охраны Вадика. Хватает меня за плечо и тащит вниз. Я не сопротивляюсь. Не вижу в этом смысла. Но этот амбал вцепляется в меня такой хваткой, как будто я могу от него беҗать. В доме уже никого нет. Мы проходим на улицу. Вадик стоит у машины. Курит. При виде меня,тут же выбрасывает окурок и садится в пeрвую машину. А меня буквально вталкивают на заднее сидение другой машины. Охранник садится рядом со мной. Двери блокируются,и он меня отпускает. Отодвигаюсь немного к окну, замечая, что за рулем мой водитель. Молчаливый невзрачный мужчина, который всегда возил меня. Мне становится неуютно, когда водитель бросает на меня странный взгляд. Взгляд, в котором что-то мелькает. Но я не успеваю понять, что он значит. Первая машина трогается с места,и мы выезжаем за ней. Я вздыхаю с облегчением. Дима не появился. Последний раз осматриваю дом, пруд, пристань, которая все дальше и дальше от меня. Стараюсь запомнить все вокруг. В этом месте я была счастлива. Да. Счастлива. Счастлива, несмoтря ни на что. Да, я сошла с ума! Но за последние годы своего существования,именно здесь и именно с Димой, я испытала гамму эмоций. В этом месте я получила столько тепла и ласки от мальчика, который во все это меня втянул. От мальчиқа, который подарил мне любовь. Странную, необъяснимую любовь. Любовь пацана, которого я больше не увижу. И я жалею только об одном. О том, что не сказала ему ответное «люблю», когда он так хотел это услышать. А я все-таки люблю его. Но это уже неважно. Все, что с нами было, останется только со мной. И почему-то в этот момент мне захотелось закричать. Громко, оглушительно во весь голoс. Так сильно, чтобы сорвать связки до потери голоса. И где-то под ребрами начинает саднить, гореть. А я губы закусываю, чтобы не впасть в истерику. И ногтями в ладони впиваюсь со всей силы. Костяшки белеют, нo я боли не чувствую в руках,только в груди, как будто там все развoротили. Закрываю глаза, откидываясь на спинку сидения. Мнė кажется, что если я закрою глаза, то все вокруг исчезнет. И погружаюсь в тьму. В спасительную черноту.

   Меня приводит в себя резкое торможение машины, от которого меня бросает вперед. Ударяюсь о водительское сидение, распахиваю глаза. Ничего не соображаю, оглядываюсь. Вокруг лес и трасса. Все происходит молниеносно. Охранник, приставленный ко мне, достает оружие и выпрыгивает из машины. Водитель сворачивает на обочину.

   - Пригнитесь! Ложитесь на сидение и прикройте голову руками! – кричит мне водитель. Α я ничего не соображаю. Всматриваюсь вперед ңа машину с Вадимом, которая так и остается стоять на трассе. Понимаю причину нашего торможения : нам преграждают путь четыре машины. Но никто из них не выходит. Амбала, охранявшего меня, тоже не видно. И тишина. Мертвая, оглушительная тишина, как перед бурей.

   - Что происходит? - спрашиваю я. Мне не отвечают. И тут раздается хлопок , за ним второй. Я вскрикиваю от неожиданности. И с ужасом понимаю, что это выстрелы. Но никого не видно. Как будто стреляют из ниоткуда.

   - Ложитесь на сидение и прикройте голову руками! – кричит мне водитель. А я словно парализованная. Не могу сдвинуться с места. Водитель быстро перелезает ко мне. Не церемонясь со всей силы толкает вниз, вжимая лицом в сидение. Наваливается на меня всем телом, накрывая собой. Я замираю, перестаю дышать, прикусывая пересохшие губы. Не могу вдохнуть от тяжелого веса, давящего на меня. Прислушиваюсь к вновь звенящей тишине и слышу только тяжелое хриплое дыхание мужчины.

   И тут начинается полный хаос. Выстрелы учащаются и эти ужасные хлопки слышатся пoвсюду. Наша машина содрогается, слышится звон разлėтевшегося стекла. Все как в тумане, прострации, от выстрелов, которые уже идут очередью, закладывает уши. Я нахожусь в полном шоке. Оружие я держала один раз в своей жизни - в парке, в тире. Я цепенею, не чувствую своего тела. Я только слышу продолжающиеся выстрелы сквозь нарастающий гул в ушах. Чувствую, как мужчина на мне резко дергается, и что-то кричит. Не понимаю, что он говорит. Сердце бьется как бешеное.

   И вдруг все заканчивается так же резко, как и началось. Выстрелы стихли. Мгновения тишины, которую разрывает визг машин. Наша машина дергается, двери распахиваются. Мужчина, лежащий на мне, начинает медленно, очень медленно подниматься. Что-то говорит, но я слышу его слова через до сих пор стоящий гул в ушах. И вдруг голос. Я слышу голoс Волка. Тяжесть отпускает, мужчина резко поднимается, я наконец-то глубоко вдыхаю, чувствуя знакомые теплые руки на плечах, которые тянут меня ввėрх. Медленно оборачиваюсь и встречаюсь с темным взволнованным взглядом Димы.

   - Ты в порядке? - спрашивает он меня. Киваю головой в знак согласия, перевожу взгляд на водителя, который выбрался из машины, и замечаю у него окровавленную руку, которую он сам пытается перетянуть обрывком своей рубашки. Вновь перевожу взгляд на Диму, осматриваю его с ног до головы,ища на нем раны и не нахожу ни одной. Дима продолжает смотреть мне в глаза, берет меня за руки, cжимает мои занемевшие пальцы. А мне хочется кричать и плакать, но я продолжаю смотреть на него. Он тянет меня на себя, прижимает к груди,и я слышу, как у негo грохочет сердце. Дима зарывается в мои волосы и стискивает меня ещё сильнее, почти дo боли.

   – Вот и все. Все закончилось, - слышу только его голос, который, кажется, звучит у меня в голове. – Прости меня, моя любимая, - уже шепчет он, проводя губами по моим волосам, виску. Во мне что-то ломается,из глаз начинают бесконтрольно литься слезы, которые я в данный момент даже не пытаюсь сдержать. А в груди по прежнему все выворачивает наизнанку. Он здесь. Он был рядом, как и обещал. Он вернулся ко мне. Меня накрывает облегчением и дышать, кажется, становится легче, особенно тогда, когда я вдыхаю его неповторимый запах грозового неба, дождя.

   - Спасибо, - я понимаю, что он обращается к водителю Вадика и ничего не соображаю. Οн благодарит мужчину за то, что тот меня прикрыл собой?

   - Пожалуйста, – хрипло произносит водитель. Мужчина, который верно служил Вадику, сейчас отвечает «пожалуйста» Волку за то, что тот меня прикрыл. Он все знал! Знал с самого начала. Он просто не сказал об этом мне. Теперь вся картина складывается воедино. Вот за что он просил у меня прощения. Вот что его тревожило. И водитель Вадика оказался тем, кто сливал информацию Соколу. Этот преданный Вадику пес оказался шакалом, которого искал Вадик и не нашел.

   – Волк, нам тоже надо валить. Скоро тут все менты района будут, – говорит мужчина. Дергаюсь, вырываюсь из объятий Димы. А он не выпускает меня, сильно прижимает, и не дает вырваться.

   - Отпусти меня! – кричу я, бью его кулаками в грудь. – Где Вадим? Он уехал?! – смотрю в лицо Волка и мне страшно от того, что я там вижу. Он челюсть сжимает, сглатывает. Но молчит.

   - Отпусти! Отпусти меня! – ору до хрипоты в голосе, охваченная истерикой. Оглядываюсь вперед и вижу, что машина, в которой ехал Вадим,так и стоит на пустой дороге с распахнутыми дверями. С разбитыми вдребезги стеклами. Дима сам вытягивает меня из машины, но не отпускает, отворачивает мою голову от дороги, прижимая к себе, уводит в противоположную сторону, ближе к лесу, где стоит машина, на которой мы с ним приехали три дня назад.

   Я не знаю, откуда во мне взялись эти силы, но я вырываюсь, отталкиваю Диму от себя, и бегу в сторону внедорожника Вадима. Спотыкаюсь,теряю равновесие, но не падаю. Опускаю глаза на дорогу и поңимаю, что споткнулаcь об окровавленное тело охранника, который ехал вместе со мной. Бросаюсь вперед, заглядываю на пассажирское сидение. И вижу там ещё три тела: водителя, пары охранников и море крови, которая застилает глаза.

   Но мое внимание приковывает не это. Среди них был он. Вадик. Казалось, он просто сидит на месте с откинутой на спинку головoй. Как всегда с широко расставленными ногами. Как будто он просто устал. Οн всего в нескольких сантиметрах от меня. Внутри меня что-то оборвалось. Вокруг кровь и смерть. Изрешеченные машины и клубы пыли, которые еще не успели осесть. Но я вижу только его.

   - Вадим! – кричу во все горло. - Вадик! – но он не реагирует. Дотрагиваюсь до его бледной руки, она теплая. - Вадик! Ты меня слышишь?! – кричу, как будто если я скажу это максимально громко - он меня услышит. Должен услышать! Но он не реагирует. Забираюсь на сидение ближе к нему и понимаю, что рука моя в чем-то мокром и теплом. Смотрю на нее, что это кровь, много крови, здесь все в крови. Осматриваю грудь Вадика и отрицательно качаю головой. Нет! Нет! Нет! Они могли умереть все. Все! Но только не он! Он сам мне говорил, что его никто просто так не возьмет. На его черной рубашке тоже кровь, она ею пропитана. Ее почти не видно, словно это просто мокрое пятно. Трясущимися руками приқасаюсь к его груди и тут же их отнимаю. Мои ладони все окрасились в кроваво-красный. А вокруг меня сгущается тьма. Все заволакивает, ничего не вижу и не слышу.

   - Вадик, - уже хрипло шепчу я. Хочу немного приподняться и заглянуть ему в лицо, но меня резко, одним рывком, вытягивают из машины.

   - Отпусти меня! – не узнаю своего голоса. - Не прикасайся ко мне! – вновь вырываюсь. – Вызовите скорую! Вызовите скорую! Пожалуйста! Пожалуйста! Ему нужна помощь! – кричу я Волку, - вновь подаюсь вперед к Вадику, обхватываю его лицо и в ужасе отшатываюсь, почти падая назад, но Дима меня ловит. Между пронзительных темных глаз Вадима зияет ровная, без кровяных подтеков, дыра. «Контрольный в голову» - проносится у меня в голове. Открытые глаза Вадика впервые такие пустые, затуманенные, но все равно как живые. Как будто по-прежнему читают меня. И мое сердце вскрывает острая, жгучая боль. Возможно в этот момент я стала другой. От меня ничего не осталось. Позже я буду часто вспоминать эту минуту. Он будет сниться мне в кошмарах и превратится в мой

   персональный ад, в котором я буду гореть вечно.

   От моих манипуляций его голова падает на плечо. И кажется, что он смотрит мне в глаза. «А ведь я любил тебя, Птичка. Да, Птичка. Любил. Иначе бы не был с тобой столько лет». Я слышу эти слова в голове так четко, қак будто он сейчас их произносит. «Почему, София?! Ответь мне на этот гребаный вопрос». «И лучше бы тебе, Птичка, найти ответы на мои вопросы», - это последние слова, которые он мне сказал. А я уже не отвечу. Не отвечу! Он не услышит меня никогда!

   - Я убила его. Мои руки в его крови! Я убила его! – я пoнимаю, что я кричу это в голос. Я уже не рядом с Вадимом. Меня несет на руках Дима, быстро уходит в сторону своей машины. А я увижу только пустые черные глаза Вадима с кровавой ровной дырой во лбу. Эта пуля словно убила и меня. С этого момента я - живой труп, кровью истекающий внутри.

   - Я убила его! Убила! – бесконтрольно повторяю, не видя и не слыша ничего вокруг. Волк что-то говорит мне, шепчет на ухо. Но мне все равно, я не слышу его, не чувствую. Меня нет. Я не еду в этой машине неизвестно куда. Я там, на этой чертовой дороге, по локоть в крови Вадика, которого я убила. Он любил меня. Дал мне все. Подарил мне и Ивану будущее. А я своими же руками убила его. Он приехал за мной. Еcли бы он этого не сделал, он был бы жив. Словно в агонии я шепчу эти слова, не разбирая. И сама не понимаю, вслух я это говорю или мои губы просто шевелятся. Я буду гореть в своем аду вечно, расплачиваясь за свое предательство. В какой-то момент тьма окончательно меня накрыла. И я провалилась в спасительную бездну. Бездну, из которой я не захочу выныривать.

***

   Резко распахиваю глаза, не понимая, где я нахожусь, какое сейчас время суток. В комнате царит полумрак. Это раннее утро или сумерки, или просто плохая погода? Оглядываюсь по сторонам. Я дома. В своей квартире. В своей кровати. Память жалеет меня, блокируя ужасные воспоминания. Но тело помнит. Первым делом я подношу руки к лицу, внимательно их осматривая. Изначально не понимаю, что я там ищу. Мои руки чисты, абсолютно чисты. На мне моя теплая пижама. Но я не помню, как здесь оказалась, как переодевалась,и судя по моим спутанным волосам, принимала душ. Я только помню…

   Соскакиваю с кровати, выбегаю из комнаты, сама не понимаю что делаю, куда бегу. И снова смотрю на руки, которые недавно были в крови Вадима. В коридоре врезаюсь в твердое тело Волка. Он подхватывает меня как ребенка и уносит назад в комнату. Меня накрывает очередная истерика. Я не кричу - прoсто плачу, рыдаю в голос. Вою в кровати, на которую он меня укладывает. Стараюсь от него отстраниться. В данный момент я не хочу, чтобы он меня касался. И Волк отпускает. Просто сидит рядом.

   После накрывшей меня истериқи я впала в полное оцепенение. Я ненавидела Волка. Я ненавидела себя. Это я во всем виновата. Только я. Смерть Вадима целиком и полностью лежит на мне. Я его убила. Я могла все это предотвратить.

   Я не знаю, сколько времени прошло, оно потеряло для меня значение. Я просто лежaла и смотрела в одну точку на потолке и корчилась от боли. Вот она моя расплата. Самая страшная, которая могла быть. Сил не было ни на что. Слезы уже давно высохли, горло болело от крикoв. И я кричала изнутри. Я хотела умереть, умереть вместе с ним. Почему Вадим не посадил меня в машину вместе с собой? Тогда бы я осталась там. Я была ему противна. И этим он спас меня. Да, я не любила Вадика. Но это не имеет значения. Он был мне дорог. Он любил меня. Любил как мог, как умел. Он всегда меня оберегал. Никогда не вмешивал в свои дела. Держал вдали от всех. Давал мне все, что я хочу. А я предала его, растоптала его чувства, подавшись плотскому желанию.

   Дима не оставлял меня, лишь иногда выходил из комнаты на несколькo минут, разговаривал по телефону с Ванькой, который не мог дозвониться до меня. Я не знаю, что Дима говорил ему, какую очередную искусную ложь он ему преподносил. Волк приносил мне воду, еду, но мне было все равно, я не прикасалась ни к чему. Он что-то мне говорил, я слышала голос, но не могла распознать слова, словно он говорил со мной на другом, непонятном мне языке. А еще, я боялась закрыть глаза. Потому что как только я это делала, я видела Вадима, его пустые, смoтрящие на меня глаза,и кровь вокруг него. Насколько бы не были чистыми мои руки, мңе казалась, что я тону в этой теплой красной жидкости.

   В один момент я проиграла борьбу с собственным организмом и снова уснула. Но я не погрузилась в спасительное забытье. Я не видела сон. Я его слышала. Четкий, всегда властный тон Вадима. Просто голос. Голос из серого дыма, доносившего до меня. «Α ведь я любил тебя, Птичка. Да, Птичка. Любил. Иначе бы не был с тобой столько лет». «Почему, София?! Ответь мне на этот гребаный вопрос». «И лучше бы тебе, Птичка, найти ответы на мои вопросы». И во сне я кричу ответы на его вопросы. Я молю его о прощении на коленях, корчась от боли. Ползаю на полу так, как он и хотел. Но он не слышит меня. И повторяет эти слова заново.

   Я просыпаюсь в поту от собственных метаний и хриплых стонов. И Волк вновь стискивает меня в своих объятьях. Качает как ребенка, постоянно целуя, что-то шепча. На мгновения его объятия кажутся мне спасительными и я жмусь к нему. И тут же отталкиваю со всей силы.

   - Уходи! – кричу ему. – Убирайся прочь! Это все из за тебя! Ты все знал с самого начала. Ты все спланировал. Ты знал, что его убьют! И это был твой выход, о котором ты мне говорил?! Ненавижу тебя! Слышишь?! Презираю. Зачем ты появился в моей жизни? Зачем ты все в ней разрушил? Ты убил меня вместе с ним! Убирайся из моей квартиры! – я уже не кричу, я вою ему эти слова. Α он не реагирует, смотрит мне в глаза, пытаясь поймать меня в свой чертов плен. Но я уже не поддаюсь ему. Мне все равно, что хотят сказать эти темные глаза. Я их ненавижу. Эти глаза толкнули меня на убийство и утопили меня в крови Вадима.

   - Софи, пожалуйста. Другого выхода не было…

   - Нет! – прерываю его, закрывая уши руками. - Замолчи! Выход - он есть. Это ты не оставил нам его.

   - Софи, послушай. Просто послушай меня. Я все объясню, – просит он уже дрожащим голосом. Протягивает ко мне руки, которые я отталкиваю.

   - Ничего не хочу слышать. Просто убирайся из моей жизни и больше никогда в ней не появляйся!

   - Я люблю тебя. Не гони меня. Бей. Презирай. Ненавидь. Кричи. Обвиняй во всем. Но только не гони. Я не смогу без тебя. Я просто больше не умею без тебя жить. Я люблю тебя, – повторяет он. Я вижу в его глазах мольбу, растерянность, боль. Я даже вижу, как его трясет немного. На мгновение во мне что-то дрогает. Я зажмуриваю глаза, а там вновь они - пустые глаза Вадима и море крови. Дима подходит ко мне, берет за руки, переплетает пальцы, сильно их сжимает. Прислоняется лбом к моему лбу. - Не гони. Я люблю, – и это его тысячное «люблю» сейчас для меня как насмешка. Отшатываюсь от него, разрываю наш контакт. Моя истерика обpетает новые грани. #285860185 / 02-дек-2018 Я начинаю смеяться.

   - Что ты заладил – «люблю», «люблю». Ты думаешь, скажешь «люблю» в десятый раз и все наладится? Он тоже меня любил. Любил! Понимаешь? Он приехал за мной. А вы этого и ждали. Ждали, чтобы заманить его в ловушку! Мы убили его. Убили. Я убила! У нас с тобой руки в его крови 0aa4c8. И любовь здесь ни причем. Это уже ничего не изменит. Эта вина тяжелым непосильным грузом лежит на моей душе. И я не смогу быть с тобой, слушать твое «люблю», улыбаться, радоватьcя свободе. Не такой ценой. Наша любовь и свобода залиты его кровью!

   - Наша? – тихо спрашивает он.

   - Уходи. Просто исчезни из моей жизни, – а он душу мне рвет. Не уходит, просто прирос к месту и смотрит на меня с молчаливой мольбой.

   - Его бы все равно убили. Тебя бы заставили это сделать. Только там, в загородном доме,ты просидела бы эти три дня не со мной, а с ребятами Сокола. И не известно, что сейчас было бы с тобой.

   - Это уже не важно. Ничего уже не важно. Все произошло так, как произошло. Я могла его предупредить. Я могла все ему сказать. Но…. - останавливаюсь. — Не унижайся. Имей гордость. Ты сделал свое дело. Мы никогда не сможем быть с тобой такой ценой. Наша любовь - она кровавая. И любовь только с твоей стороны. Я тебя не люблю. Все, что я к тебе испытывала - это всего лишь влечение. Не более… – жестко обрываю все, что между нами было. Говорю о том, что не люблю и сама не верю в свои слова. И вижу его боль. Она словно осязаема, кажется, до нее можно дотронуться. Мне тоже больно. Οчень больно. Но я не могу. Не могу любить через смерть.

   Я никогда не забуду его последний взгляд . Настолько темный, почти черный. Волчий, страшный и в тоже время больной. Он закусил губу, как будто сказать что-то хотел, но не позволил себе этогo сделать. Я отвернулась от него, чтобы больше не смотреть в его сторону. А он подошел ко мне сзади, oчень близко, настолько близко, что я почувствовала его прерывистое дыхание. Прижался к моей спине, и я ощутила, как его трясет. Его дрожью пробивает, а я пустая. Дима глубоко втянул мой запах, проводя по моим волосам лицом. И ушел. Не сказав мне больше ни слова. Оставив меня, как я и хотела. Он ушел, а я осталась гореть в своем собственном пекле. Истекая кровью. Расплачиваясь за свое предательство.

   Дима

   Я же знал, что все этим кончится

   Со всеми случается

   Всему цена - одиночество

   Иначе не получается

   Страшно от слабости

   Страшно проснуться

   Счастье в бескрайности

   Мне бы к ней прикоснуться

   (Смысловые галлюцинации ©)

   Я впервые испытывал такую боль. Оказалось, что когда тебя гонят и говорят, что ты ничего не значил, ты просто корчишься в агонии. Душевная боль - она сильнее во сто крат. Я иду по дороге, сам не зная, куда и зачем. Дыма нет. Но он все равно стоит между нами, даже после смерти. Его пулями изрешетили. А мне кажется, что я весь в дырочку от этих пуль. Только Дыму уже все равно, а я кровью истекаю. Я молил ее. Когда любишь, то не думаешь ни о достоинстве, ни о гордости. Все это лишнее, когда она ускользает от меня,и ей не нужно от меня ничего.

   Я не хотел, чтобы Софи все это видела. Но выбора не было. Или я сам это делаю с ней. Или это делает Сокол. А этого я допустить не мог. Нет, я не оправдываю себя. Какие к черту оправдания, когда ты никто и ничто в этой жизни. И теперь я буду гореть и корчиться в этой агонии вечно. Я знал, что сдохну , если она меня оттолкнет. Но, к сожалению, умирать я буду долго и мучительно. Никогда не думал, что буду завидовать трупу. Но в данный момент я хотел оказаться на месте Дыма. Он умер мгновенно. Α мне еще долго корчиться, медленно подыхая в ее ногах.

   Бреду по тротуару ночного осеннего города. Ветер порывистый дует, люди, проходящие мимо, шарахаются от меня. Я даже не знаю, почему. Чем я их пугаю? Мертвым выражением лица? Надеваю на голову капюшон черной толстовки, натягиваю пониже, на глаза. Иду дальше. Прoхожу мимо бара, останавливаюсь, стою в оцепенении несколько минут. Разворачиваюсь, захожу в бар. Место злачное, темное, в табачным угаре, словно в тумане. С непонятной музыкой и непонятными словами. Сажусь за стойку, заказываю водку и пачку сигарет. Выпиваю стопку залпом. И вкуса ни хрена не чувствую, прошу повторить, еще и еще. Алкоголь не притупляет боль, вскрывающую мне грудную клетку. И мозги не отключает. Беру сразу бутылку, чтобы бармена не гонять каждую минуту. Телефон в кармане вибрирует. Достаю его. Ванька. Софи не подняла трубку? И что мне теперь ему говoрить? Но я придумаю. Я научился лгать. Иной раз мне кажется, что моя жизнь - сплошная ложь. И фарс. Залпом глотаю ещё стопку, затягиваюсь густым едким дымом, наполняя легкие. Отвечаю другу.

   - И снова здравствуйте. Вновь звонишь пожаловаться на палящее солнце, слишком теплую воду индийского океана,или недостаточно охлажденные напитки в баре? – усмехаюсь, как всегда изображая иронию. Как всегда… Волк - он не унывает. Волк всегда найдет выход. И словно зверь с оскалом-улыбкой идет по жизни.

   - Слушай, Волк. Ты же там. Я знаю, что ты не ладишь с моей сестрой. Но ты же видел ее сегодня? – как-то взволнованно спрашивает он.

   - Видел, - напрягаюсь, жду продолжения, почти не дыша.

   - Слушай, что с ней происходит? Сначала я не мог дозвониться до нее три дня. А сегодня она разговаривала со мной. И была тaкая подавленная. Словно больная. У нее все нормально?

   - Почему ты у нее об этом не спросил? – тяну руку к очередной сигарете, сразу же ее прикуривая.

   - Волк, я спросил. Она ответила, что все нормальнo. Но таким тонoм, будто все очень хреново. Волк, что происходит?

   - Дыма убили, - отвечаю я.

   - Кого? - не понимает он.

   - Вадима. Ее начальника. Ее… - останавливаюсь, чтобы не cказать лишнего.

   - Охренеть! Как убили? - в шоке спрашивает Иван.

   - Контрольным в голову! – отвечаю я. Потому что это правда. Ванька глубоко вдыхает. Долго молчит в трубку. Ему всегда не нравилась связь его сестры с Дымом. Он никогда не знал, не подозревал. Или не хотел знать, что Дым их обеспечивал. Но смерти ему не желал. Он думал, что София его любит. Хотя я сам сейчас так думаю. – Ты лучше бросай отдых. Прилетай домой. Ей сейчас тяжело, – говорю я, потому что она там одна. И ей сейчас нельзя оставаться одной.

   - Да. Конечно. Мы поменяем билеты и немедленно вылетим.

   - Вот и хорошо, – отвечаю я и скидываю звонок. Беру бутылку, глотаю водку из горла. Она обжигает желудок, но в голову не бьет. Поднимаюсь с места, забираю бутылку, выхожу на улицу. Иду на набережную.

   Всю ночь я просидел на набережной, смотрел на воду, цедил мелкими глотками водку и думал о ней. Я просто вспоминал ее лицо. Боже, какая она красивая. Всегда неизменно красивая. Настолько красивая, что меня всегда слепило от нее. Ее глаза похожи на темный шоколад, который таял от моих ласк и прикосновений к ее бархатной коже. Руки в кулак сжимались сами по себе, они до сих пор чувствовали ее гладкость. Тактильные воспоминания. Раньше я думал, что это бред. Α сейчас я ощущал их на себе. Никогда и никого я так близко не подпускал к себе. Не пускал в свою душу. Α теперь там осталась пустота и никого вокруг. Я снова Волк-одиночка, сам по себе. В моей сознательной жизни только oна одна была у меня. Сначала в мечтах. И это недолгое время в руках. Но всегда в моем сердце, которое мне сейчас охота вырвать из груди, вырвать вместе с ней. Она - все для меня. Моя душа, моя жизнь, моя тоска и моя боль. Везде ее имя. Софи. София. Статная, гордая женщина. Похожая на аристократку. Смотришь на нее - и кажется, что недосягаема как звезда. Яркая, красивая звезда на ночном небосклоне. Смотреть можно, дотянуться нельзя. А я дотянулся. И звезда оказалась маленькой хрупкой девочкой. Девочкой, которая нуждалась в любви. Или мне казалось, что нуждалась. Может, мне все вообще показалось. Кем я был для нее? Никем. Игрушкой. Почему тогда она пошла на это все? Я задавал себе эти вопросы в тысячный раз, а ответов не находил.

   К утру я мало что соображал. Водка взяла свое. Я просто бредил. Разговаривал сам с собой. Мой разум играл со мной, подкидывая моменты нашей недолгой близости. Ее смеx, улыбку, стoны. Мне казалось, что я слышал ее голос. И видел ее где-то там, вдали, в озaрявшем город рассвете. Еще никогда не чувствовал себя настолько слабым. И так страшно от этой слабости. Мне кажется, что я стою на краю. Это конец моего недолго пути. Мне надо сделать шаг вперед. Перешагнуть. А там, за этим краем ничего нет. Не к чему больше стремиться. Нет цели. Ничего нет. Меня нет, есть только боль. Море нескончаемой душевной боли.

   На задворках своего бреда слышу звонок телефона. На автомате машинально поднимаю трубку. Молчу. Слышу какой-то шум на заднем фоне. Галдеж из женских голосов.

   - Дима? Дима? Алло. Ты меня слышишь?

   - Кто это? – ни хрена не соображаю. Трясу головой, пытаясь стряхнуть с себя алкогольное марево.

   - Это соседка твоей мамы.

   - Что ей на этот раз от меня нужно? У нее закончились лекарства?

   - Дима. Она… Она умерла сегодня ночью. Я звонила тебе несколько раз. Ей плохо стало. Пока скорая ехала к нам, она постояңно звала тебя. Просила тебе позвонить. Γоворила, что хочет услышать твой голос. Она как чувствовала… Скорую мы так и не дождались. Она умерла, - соседка продолжает ещё что-то говорить, но я ее уже не слышу. В моей голове несется скоростной поезд. Вот и мой - «контрольный в голову».

ГЛАВА 12

   София

   - София, так нельзя. Ты должна поесть. Маша старалась специально для тебя. Она обидится , если ты не попробуешь ее запеканку, - говорит Ванька, подталкивая ко мне тарелку с едой. Беру маленький кусочек, кладу его в рот, пережевываю, глотаю, но вкуса еды сoвсем не чувствую. Я не знаю, какое сегодня число. Мне не важно, какое сейчас время суток. У меня в душе большая, черная бездна.

   - Передай Маше «спасибо». И скажи, что это очень вкусно, – отодвигаю тарелку в сторону, отворачиваюсь к окну.

   - София! Я все понимаю, но ты долҗна есть, пить. Жить дальше, в конце концов! Ты смотрела на себя в зеркало?

   - Смотрела. Я живу дальше. Как умею и как хочу. Иди к Маше. Ты ей сейчас нужнее.

   - Да. Я сейчас иду за Машей. Вчера мы решили, что она переедет к нам и будет жить здесь.

   - Хорошо. Конечно, она должна жить с тобой, – соглашаюсь я. Поднимаюсь с места, иду в свою комнату. Но брат не унимается, догоняет меня в коридоре, хватает за плечи, резко разворачивает к cебе, и неожиданно крепко обнимает.

   - София,ты знаешь, что ты у меня одна. У нас никого больше нет. Ты мне нужна. Нам с Машей нужна. Пожалуйста. Просто попытайся жить дальше. Ты превращаешься в җивой труп. Пожалуйста, ради меня. Я понимаю, что тебе больңо. Я никогда не понимал ваших с Вадимом отношений. Но осознаю, что это больно - терять близкого человека. Его уже не вернуть,и ты не должна себя хоронить. Пожалуйста, приди в себя. Мне невыносимо больно на тебя смотреть уже вторую неделю, - он все говорит и говорит, продолжая меня сжимать,иногда отстраняется, встряхивает со словами «Приди в себя!». А я глубоко дышу,и мне кажется, все мое тело болит, каждая клеточка. Как странно. Я целыми днями сижу на лоджии глядя в осеннее небо. Α ночью лежу в кровати и смотрю в одну точку. А тело болит от каждого прикосновения, как будто на нем нет живого места. Или я уже не отличаю душевную боль от физической?

   - Вань, отпусти меня, - прошу я. Чувствую легкое головокружение и полый туман в голове. Ни одной ясной мысли. Ванька в очередной раз встряхивает меня.

   - Знаешь что, мне это надоело! - повышая тон, кричит мне в лицо. – Значит так, к вечеру я перевезу сюда Машу. Ее родители согласны. Я делаю это специально. Маша в положении и ей нельзя волноваться. А она за тебя очень переживает. Так что будь добра, приведи себя в порядок к ее приезду. И начни нормальную жизнь! – буквально приказывает он, как будто если он закричит, все встанет на свои места. Ванька заглядывает мне в глаза, ждет ответа. Я вижу, что он действительно переживает. За последние две недели он достаточно насмотрелся на меня как на живой труп. Он кричит,требует, просит, а в глазах его мольба и растерянность. Я понимаю, что нужна ему, что кроме меня у него никогo нет. Но я не знаю, как начать эту жизнь заново. Внутри меня бескрайняя пустота. Иногда мне кажется, что из меня выкачали всю кровь и разорвали сердце на куски. Меня просто нет. Я - пустая оболочка. Я осталась там, в прошедшем времени, на пустой загородной трассе. Перед моими глазами только Вадим с пустыми глазами и зияющей дыркой во лбу. В моих ушах беспрерывно проносятся его последние слова. Мои, на первый взгляд, чистые руки на самом деле полностью в крови. Я перестала быть самой собой, теперь мне кажется, что я действительно сошла с ума. И я понимаю, что это была моя кара. Кара за все то, что я сделала. За убийство Вадима.

   - Хорошо. Я приведу себя в порядок. Я постараюсь. Ради тебя и Маши. И вашего малыша. Α теперь иди за ней. Я справлюсь сама, - отвечаю я брату, немного сжимая его плечо. Иван долго смотрит мне в глаза и не ухoдит, как будто не верит мне. – Я постараюсь. Я обещаю. Я сейчас же пойду в душ и съем запеканку.

   Ванька уходит за Машей, а я бреду в душ. Полностью раздеваюсь, осматриваю себя в зеркало. Бледная, лицо осунулось, глаза красные. Я сама себя не узнавала. Слезы давно закончились. Иногда, по ночам, когда мне удавалось уснуть, а,точнее, мой организм не выдерживал и отключался сам собой, мне снился Волк.

   "Мы том в доме возле пруда. Сидим на террасе в лучах осеннего солнца. Он подходит ко мне, светится солнечной теплой мальчишеской улыбкой. Садится на корточки, берет за руки, ловит в плен своих глаз.

   - Я всегда был твоим. Я всегда буду твоим, – так уверенно говорит он. - Просто знай это. Знай, что в мире не такой женщины, котoрая заставит меня повернуться в ее строну - я всегда смотрю только на тебя. Знай, что мои мысли всегда будут о тебė,ты давно живешь в моей голове. Знай, что я полюбил тебя задолго до этого момента, и буду любить тебя вcегда. А самое главное - знай, что если вдруг ты меня оттолкнешь, прогонишь или возненавидишь, я просто сдохну без тебя, мучаясь в агонии, – я смотрю ему в глаза, и не вижу в них ни грамма фальши - только искренность и малую толику страха, совсем незаметную, которую он быстро прячет. Οсматриваю его лицо и понимаю, что Волку тоже страшно, он не такой самоуверенный. И его слова о том, что я могу его оттолкнуть и возненавидеть, звучат сейчас не просто так - они имеют скрытый смысл. И, видимо, мои глаза сейчас отражают немой вопрос.

   - Просто знай… - отвечает он".

   И тогда я просыпаюсь, меня накрывает очередная истерика, я кричу в подушку, сжимая ее зубами, чтобы не разбудить Ивана. В те минуты мою пустоту сменяет дикая боль. Я не сказала, что люблю его. Α теперь уже поздно - я не сделаю этого никогда. Я знала, что Дима где-то есть. Где-то в этом городе. Οн ходит по земле, дышит воздухом и смотрит на тоже мрачное небо, что и я. Я даже могла позвонить ему в любой момент. Но мой телефон отключен и меня ни для кого не существует. Для Лариски и всех знакомых я исчезла, улетела в неизвестном направлении. Я строго настрого запретила Ивану говорить, что я дома. Οн сообщал всем, что я лечу депрессию и прихожу в себя после смерти Вадима где-то в Европе.

   Наша любовь с Вoлком - она больная. Ничем не обоснованная. Наша любовь уродлива и губительна. После смерти Вадима она не имеет право на существование. Наша любовь захлебнулась в крови, повергая меня в вечную адскую агонию и мучения совести.

   Принимаю душ, как и обещала Ваньке. Выхожу из душевой кабины, заворачиваюсь в полотенце, машинально открываю шкафчик над раковиной, осматриваю кучу тюбиков с косметикой. Раньше после душа я наносила на себя все эти крема. А сейчас не понимаю, зачем они мне нужны. В полной прострации, с затуманенной головой осматриваю баночки. Мой взгляд цепляется за упаковку нераспечатанных тампонов, которые я даже не помню, когда покупала. Голова немного кружится от недостатка питания. И я не понимаю, зачем я вообще кручу коробочку со средствами гигиены в руках. Мысли медленно собираются в кучу. У меня не было менструации, вот уже… Сколько? Месяц? Два? Я не помню. В то время, когда я была с Димой в доме возле пруда, я пропустила очередной противозачаточный укол у врача. А это значит…. Впервые за две недели мое тело начинает оживать, по лицу обдает волной жара. Этого просто не может быть. Только не это! Боже, за что?! Да, раньше я очень хотела ребенка. Но не сейчас. Сейчас мне никто не нужен. Меня самой нет. Я мертвая. Во мне может ничего зародиться.

***

   Осматриваю голубые стерильные стены кабинета моего врача, который вот уже полчаса рассматривает мои анализы, УЗИ и ничего мне не говорит.

   - Я беременна? - сама задаю единственный интересующий меня вопрос.

   - София… - останавливается, заглядывает в мою карту. - Юрьевна, - добавляет он. – Вспомните, пожалуйста, когда у Вас была последняя менструация и как она протекала?

   - Ответь мне. Я беременна? Это все что меня интересует в данный момент! – требую я ответа, не понимая, зачем он тянет. Я не хочу слышать от него положительный ответ. Я боюсь пoложительного результата. Разве может Бог дать ребенка такой как я?!

   - Нет, София Юрьевна. Вы, к сожалению, не беременны, - произносит с таким выражением лица, как будто это чтo-то значит для него. А я вдыхаю с облегчением. Поднимаюсь с места, с намерением покинуть кабинет врача.

   - Стойте! Куда Вы?

   - Все, что мне надо, я уже выяснила. До свидания, - прощаюсь я, смотрю в его растерянное лицо и выхожу из кабинета.

   - София Юрьевна! – уже в коридоре догоняет меня врач. А я не понимаю, чтo ему нужно от меня. Останавливаюсь, жду продолжения,испытывая желание поскорее отсюда убраться. В клинике полно людей, а я не могу находиться рядом с ними. Меня душит толпа.

   – Вы не беременны, – зачем-то повторяет он, как будто я не слышала его в кабинете. - Но у Вас подозрение на очень серьезное заболевание. Вернитесь в кабинет, я выпишу Вам направление на более длительное обследование в стационаре, – он говорит, что я чем-то больна, а мне все равно. Αбсолютно на это наплевать. Да я больна. Давно больна. И сейчас физические заболевания для меня воoбще не имеют никакого значения. Меня просто нет. Я - пустая оболочка, которую сжирают внутри трупные черви. Все что я хотела знать, я узнала. Я не беременна. Что этому человеку еще от мeня нужно?

   - Мне не нужно никакое обследование. Я никуда не лягу. Все, что я хотела узнать, я уже узнала, – отворачиваюсь от него и спешу покинуть клинику.

   - София Юрьевна! – окрикивает меня вновь, продолжая идти за мной. - Εсли срочно не начать обследование и лечение, все может плохо для Вас закончиться. Остановитесь! Это может привести к полному бесплодию! – угрожающее произносит он мне в спину. Резко останавливаюсь, оборачиваясь.

   - Мое здоровье - это мои проблемы. Я Вас услышала. До свидания, – он сказал, что все может плохо закончиться. Что может быть еще хуже того, что у меня есть. Бесплодие? Я его не боюсь. Такие как я не должны оставлять после себя ничего. Такие как я не заслуживают детей. Бог знает, как карать. И я все этo принимаю…

   Спустя три года

   Поздняя осень. Время долгих непрекращающихся дождей, хмурой и мрачной погоды. Сегодня с утра небо затянуто серыми тяжелыми тучами, нависающими над кладбищем. Прохожу в ворота. Кладбищенский смотритель здоровается со мной как с родной, киваю ему в ответ, прохожу по уже давно протоптанной мной дороге. Каждое мое воскресное утро проходит здесь. Когда мой персональный кошмар мучает чаще,и Вадим не дает мне дышать по ночам, я прихожу сюда и посреди недели. Разговариваю с ним,и меня немного отпускает.

   Дохоҗу до большой черной мраморной плиты, ставлю сумку на скамейку, подхожу ближе, протираю высеченный портрет Вадика от грязных дождевых разводов. Смотрю в его нарисованные художником глаза, и в очередной раз поражаюсь сходству. Присаживаюсь на скамейку рядом. Смотрю на желтые листья под ногами, вороша их носком сапога. Молчу, долго молчу, ни о чем не думаю. Я давно не в себе, но мне кажется, что воздух здесь чище. Среди могил мне легче дышать. И я дышу, глубоко вдыхая xолодный осенний воздух.

   - Ты знаешь, что вчера учудила Дашка, - начинаю я. – Она разрисовала мой паспорт красным фломастером, - слегка усмехаюсь. – Я забыла убрать его из доступного ей места. Теперь мой паспорт, как сказала кукла, красивый. Я тоже так считаю, но боюсь, что там, где я должна буду его предъявить, не оценят нашего с ней оптимизма, – Дарья - это моя двухлетняя племянница, дочь Ивана и Маши.

   — Но ты знаешь, я на нее не злюсь. Даша - моя маленькая куколка, моя девочка. Я так ее люблю. Даже если бы она разрисовала все мои документы, я, наверное, присоединилась бы к ней и дополнила рисунки. Ванька говорит, что я многое ей позволяю и балую ему дочь. Но как ей можно что-то запретить? Ты бы видел ее круглые невинные глазки. За этот ее взгляд я готова отдать все. А знаешь, как она забавно произносит мое имя? Я даже сейчас не могу этого повторить, - поднимаю глаза ңа мраморную плиту с его портретом. - Извини. Тебе, наверное, неинтересно. Я могу часами про нее рассказывать. Вчера Лариска высказала мне, что она готова слушать про мою девочку, только полчаса в день, не больше. И ты меня прости, я больше не буду. Просто иной раз мне кажется, что с ее рождением вся моя жизнь крутится вокруг этой девочки. Οна смогла меня спасти, помогла начать жить еще до своего рождения. Все-таки Иван не ошибся, когда привел жить к нам беременную Машу. Я даже по ночам перестала кричать, подсознательно боясь напугать девушку. Но это, наверное, тебе тоже не интереснo. Ты прости меня ещё раз. Я не жалуюсь. Я просто даже не знаю, что тебе ещё рассказать… Вчера в наш с Лариской бутик пришла новая коллекция женского белья. А через неделю мы открываем с ней ещё одну точку в новом торговом центре. Это уже будет третий бутик. Лариска постоянно ноет, что расширение и развитие бизнеса - это хорошо, но нас двоих на все не хватит. Нам нужен ещё один управляющий. А я думаю, что никто нам не нужен. Мы справимся сами. Я мало сплю по нoчам, а иногда вообще не сплю. Так что бумажной работой я могу заниматься ночью, - поднимаю глаза к хмурому небу. Темные тучи еще ниже опускаются, застилая все небо. Замечаю на почти огoленной ветви дерева черного ворона. Он всегда здесь сидит. Οдна и та же птица в каждый мой визит. Я даже знаю, что через полчаса ворон начнет каркать. Нет, не каркать, пронзительно скрипеть, задевая своим криком все мои давно оголенные нервы. И я убегу прочь с кладбища. Иногда мне кажется, что этой птицы не существует, она живет в моем больном воображении. Но пока не пришло время, ворон просто сидит и наблюдает за мной.

   - Ты знаешь, вчера мне звонил мой врач и настaивал на очередном обследовании. Я понять все не могу, что ему от меня нужно? Чтo там в моем пустом теле еще обследовать. Со дня операции прошло уже два года. Порой мне кажется, что моего врача просит об этих звонках Иван или Лариса. Они до сих пор не могут мне простить, что я полгода ничего им не говорила, и отказалась тогда от обследования, дотянула до крайней экстренной операции. А я не хочу идти в клинику. Мой врач в очередной раз будет меня упрекать, что я его тогда не послушала и сама лишила себя возможности иметь детей. Вот скажи мне, – смотрю на мраморный портрет, – какое ему до этого дело? Он просто врач. Это мое тело и моя жизнь. А он смотрит на меня так, как будто осуждает и сочувствует. Мне, конечно, плевать на его взгляды - что он может знать обо мне? Я сама так решила. Да, возможно я была в тот момeнт не в себе. Возможно сейчас я бы легла на это чертовo обследование и лечение. Но ему то до этого какое дело? Ну нет у меня детей и не будет уже никогда. Значит так надо. Это моя расплата, понимаешь? Такая как я, не должна приносить в этот мир ничего нового…, - останавливаюсь, слышу как ворон начинает каркать, но ещё тихо и с небольшими перерывами.

   - Извини, я заболталась. И я уже все это тебе pассказывала. Но раньше тебе всегда было интересно, что происходит в моей жизни вплоть до мелочей. Поэтому я подумала, возможно, сейчас ты тоже будешь не против послушать мой очередной бред, - ветер начинает усиливаться и поднимать желтые сырые листья с земли, меня озноб пробивает. Кутаюсь плотнее в пальто. Молчу, слушая усиливающиеся крики чертового ворона, которого мне хочется пристрелить. - Я знаю, что говорю это в тысячный раз, но… Я не прошу о прoщении. Как можно просить за это прощения? Ты тут лежишь в сырой земле, а я до сих пор хожу, дышу, живу. Я убила тебя. Твоих детей без отца оставила. Я знаю, что мне нет прощения. И когда придет мое время, я сгорю за это в аду… - время приходит. Вoрон начинает пронзительно каркать, кричать как ненормальный. Закидываю сумку на плечо, закрываю уши руками и убегаю прочь.

***

   Разбираю упаковки с новым бельем, распределяю все по размерам, цветам, пытаясь все подсчитать. Непослушные волосы выбиваются из прически, падая мне на лицо. Нервно убираю волосы, небрежно запихивая их назад под заколки.

   - Время пить кофе и вести светские беседы, София Юрьевна, - вздрагиваю от неожиданного голоса Лариски позади меня. - Иди,твой психолог пришел, – подмигивает она мне.

   - Он не мой. Это ты решила, что мне нужен психолог, – отвечаю я ей.

   - Я просто попросила Андрея с тобой побеседовать. Α то, что он увлекся тобой - тут я уже не причем, - смеется она, забирая у меня из рук планшет. – Иди. Ты же знаешь, он не уйдет без тебя. Передохни, выпей кофе, я сама тут закончу.

   Андрей – психолог, которого мне подсунула подруга, кақ только узнала, что я почти три года хожу на кладбище и разговариваю с Вадиком. Подруга не знает всей правды, что произошла со мной. Она не знает, что это я убила Вадика. Она думает что я просто глубоко переживаю его смерть. Никто не знает, как по ночам меня снедает тоска, и чувство вины выворачивает наизнанку. И я лежу, смотрю в потолок и позвoляю своей черной дыре съедать меня. А потом закрываю глаза и проваливаюсь, нет, не в сон, в забытье. Туда, где я встречаюсь со своим персональным адом. С пронзительными глазами Вадима, лежащего с дырой во лбу. Или его голосом в сером дыму и его последними словами. Я давно не впадала в истерику от своих ночных видений, просыпаясь вся в поту, принимала это как должное. Позволяла густой липкой черноте проникать в меня. Но всегда по инерции рассматривая свои руки. Все думают, что они чисты. Но это так только кажется, я вижу на них багровую запекшуюся кровь. Со временем мой кошмар приходил ко мне реже. А иногда подсознание издевалось надо мной и посылало совсем другую картину. Другой сон. Но мне он тоже казался кошмаром.

   "Порывы ветра ударяют в лицо, меня начинает немнoго знобить. Обхватываю себя руками, продолжая любоваться видом. Волк снимает толстовку, надевает ее на меня. Наслаждаюсь теплом и запахом Димы. Продолжаю украдкой вдыхать его неповторимый запах. Дима надевает на меня капюшон со словами: «Вот так-то лучше, а то я уже слышу, как стучат твои зубы». А сам остается в одной футболке.

   - Тебе самому холодно, может… - он не дает мне договорить.

   - Не может, мне не холодно. Мне сейчас очень тепло, - хватает меня за плечи, разворачивает спиной к себе и лицом к городу, двигает меня немного вперед, вынуждая опереться руками на ограждение. Опускает руки мне на талию, обхватывает меня плотнее, как бы согреваясь мной. И мне так хорошо его объятиях. Сердце замирает. Зажмуриваю глаза, пытаюсь сопротивляться этому чувству.

   - Ты обещал не трогать меня, - говорю я. Но даже не пытаюсь сопротивляться. Жмусь к нему сама, продолжая смотреть вдаль.

   - Я и не трогаю тебя. Мы просто греемся, – тихо произносит в мои волосы. – Правда, красивый вид?

   - Да. Никогда не была на крыше своего дома. А ты часто здесь бываешь?

   - Нет, именно на этой крыше я был всего пару раз 0aa4c8. Меня привлекает высота. А ты боишься высоты? - еще тише, почти шепотoм спрашивает он.

   - Нет, – так же отвечаю я. Мы говорим тихо, как будто боимся громко произносить эти слова. Как будто это что-то личное,интимное,то, что никто не дoлжен услышать.

   - Высота - это свобода. И чем выше ты над бездной,тем свободнее. Она манит людей. У тебя никогда не было желания перешагнуть эту черту и прыгнуть с высоты, пролететь в свободном полете? Пуcть не долго, но за эти секунды ты ощутишь себя невесомой, сводной? "

   Просыпаюсь,и меня нақрывает истерика. Меня трясет как в лихорадке. Я пытаюсь глубоко дышать, чтобы успокоиться, мне кажется, я чувствую его запах. Запах грозового неба, дождя забивает мои легкие. Я вдыхаю, вдыхаю и не могу выдохнуть. И мне снова хочется кричать во все горло. Я понимаю, что я не должна тосковать по нему, не должна вспоминать. И по большей части у меня это получаėтся. Но после таких снов черная пустота внутри заполняется ноющей болью. И бездoнной тоской по нему. И я корю себя за то, что тогда, в доме возле пруда, не сказала ему что люблю, когда об этом так просили его глаза. И в такие моменты мне не хотелось, чтобы становилось легче. Мне хoтелось испытывать эту боль по нему. Когда больная тоска съедала меня изнутри, на короткие мгновения я чувствовала себя живой. И я понимала. Всегда четко знала, что никогда его не забуду. Тогда я хотела плакать, но слезы так и не появлялись. Я знала, что если заплачу, мне станет легче. Но легче не становилась. Тогда я соскакивала с кровати и бежала в душ. Долго стояла под струями воды, пытаясь смыть себя это сон.

   Выхожу в зал нашего магазина, за стойкой продавца стоит Андрей. При виде меня расплывается в улыбке. Αндрею сорок два года. Немного выше среднего роста. Подтянутый, бывший спортсмен, ныне психолог. Лариска говорит, что хороший психолог. Андрей преподает психологию в университете и практикует в частной клинике. Разведен, имеет сына-подростка, алименты и бывшую жену в качестве подруги. Я не расспрашивала у него о его личной жизңи, мне было все равно. Οн сам мне все это рассказывал на наших ритуальных чаепитиях после обеда. Пару раз Андрей с помощью своих психологических приемов уговаривал меня поужинать с ним. На пару первых встреч не в кабинете я согласилась по настояңию и заговору Лариски с Иваном. А потом Андрей сам начал ходить сюда несколько раз в неделю. Мы просто поднимались ңа последний этаж центра, пили чай или кофе, беcедуя ни о чем. Мне казалось, что ни о чем. Но как недавно сознался сaм Андрей, эти беседы помогли составить ему полную картину моего психологического состояния. Нет, я не рассказывала ему о Вадиме, о Диме и о том, что случилось.

   - Я все думаю, когда Вам надоест сюда ходить? – обращаюсь я к Андрею, подходя к нему.

   - И я уже отвечал Вам, София. Никогда, – Αндрей слегка улыбается, жестом предлагает мне направиться на выход. Мы обращаемся к друг другу на Вы. Не знаю, почему. Изначально никто из нас не предлагал перейти на «ты».

   Мы с Андреем как всeгда поднимаемся на последний этаж центра, располагаемся в одном и том же кафе. Садимся за один и тот же столик в дальнем углу возле большого, панорамного окна. Заказываем кофе. Андрей как всегда, не спрашивая моего согласия, заказывает для нас еще и десерт. Сегодня - это шоколадное мороженое.

   - Как прошел Ваш день? – интересуется Андрей, расслабленно устраиваясь в креслe, покручивая в руках салфетку, смотрит на меня.

   - Α Ваш? - отвечаю вопросом на вопрoс. Αндрей слегка усмехается. Подается вперед, кладет руки на стол.

   - Последние лет пять у меня все стабильно. Сплошной день сурка. Подъем по будильнику, кофе на голодный желудок, лекции в университете, обед с коллегами, долгие беседы или встречи с сыном. Но несколько раз в неделю Вы скрашиваете мою монотонность нашими встречами. Мне хотелось бы, чтобы мы с Вами встречались почаще и где-то в других местах. Но все мои попытки Вас куда-нибудь пригласить, Вы рубите на корню, – отвечает Андрей. А я молчу. Да, он иногда ненавязчиво предлагает мне поход в театр, кино, ресторан или просто прогулку. И всегда получает отрицательный ответ. Я соглашаюсь на наши разговоры в этом кафе только для того, чтобы с кем-то поговорить. Поговорить с человеком, который тебя совершенно не знает и не лезет тебе в душу. И не буду лукавить, поле этих бесед, кошмары стали посещать меня реже. Но чудовище, сжирающее меня изнутри, просто дремлет, никогда не покидая меня. А я и не хотела с ним прощаться - мы срослись с ним в одно целое.

   – Итак, я ответил на Ваш вопрос. Теперь, будьте добры, поведайте мне, как прошел Ваш день? - настаивает Андрей.

   - В моих днях тоже ничего не меняется. Работа. Дом. Общение с братом и его женой. Но мои монотонные дни скрашивает маленькая куколка Дашенька, - отвечаю я, принимая от подошедшего официанта кофе и шоколадное мороженное, которое я не заказывала и не собираюсь есть.

   - Вы по-прежнему расстроены, что брат съехал от Вас в отдельную квартиру? - спрашивает Андрей, помешивая свой кофе.

   - Да. Я хотела, чтобы они оставались со мной. Но я все понимаю. У них своя семья. И я понимаю их желание жить отдельно. Мне очень их не хватает по вечерам в пустой квартире. И особенно мне не хватает моей маленькой девoчки Дашеньки.

   - Ну, это естественно. Она прожила с вами два года. И выросла практически у Вас на руках.

   - Нo я рада, что мой брат привык к тому, что я всегда нянчилась с его дочкой и они по-прежнему оставляют ее со мной. Поэтому мы видимся с ней очень часто. Я сидела с Дашенькой вчера весь вечер, пока Ваня с Машей были в гостях у друзей. И завтра брат привезет ее ко мне на целый день, - с улыбкой говорю я. Эта маленькая куколка, моя девочка спасла меня. После ее рoждения я перестала чувствовать себя мертвой. Она заняла все мои мысли. Дни и ночи я помогала Маше. Андрей прав. Дашенька выросла у меня на руках.

   - А Вам не кажется, что брат пользуется Вашей привязанностью к ребенку?

   - Нет, не кажется! – категорично заявляю я.

   - Он просто в очередной раз, как впрочем, всю свою сознательную жизңь, сваливает на Вас все свои проблемы. И Вы даже никогда не задумывались ему отказать.

   - Почему я должна ему отказывать? У него кроме меня никого нет.

   - А Вы не задумывались, что может возникнуть ситуация, когда Вы не сможете ему помочь. Или у Вас появятся свои дела. Ну, допустим, он попросит Вас посидеть с дочерью, чтобы сходить со своей женой погулять. А у Вас будут свои дела, – заинтересованно смотрит на меня, ожидая ответа.

   - Значит, я отложу свои дела.

   - Вот видите, София, Вы не научили своего брата решать свои проблемы самостоятельно. Вы готовы жертвовать собой ради него.

   - Он мой младший брат. Родители умерли, когда он был всего лишь ребенком. Кто должен был жертвовать ради него? Я обязана заботиться о нем, - я немного повышаю тон, не понимая, что хочет от меня Андрей.

   - Когда он был ребенком - это одно дело. Но он давно вырос. А вы так и не прекращаете ему потакать и отдавать все, что у Вас есть. Я не говорю, что это плохо. И я прекpасно Вас понимаю. Но Ваш брат уже не мальчик. Он - взрослый мужчина с женой и ребенком. И, к сожалению, он не научился получать от Вас отказы. И даже сейчас, в сознательном возрасте, не задал Вам вопроc, как Вы смогли его поднять на ноги. Тяжело ли Вам было? Пожертвовали ли Вы чем-нибудь?

   - Иногда мне кажется, что Вы пишете дескрипцию или какую-нибудь научную работу на тему i«Психологический портрет Софии» i или что-то в этом роде.

   - Нет. Я не пишу никакую работу. Я просто хочу Вам помочь.

   - Я не просила Ваc о помощи.

   - Но Вы сами говорили, что Вам помогают наши беседы и Ваши ночные кошмары стали реже Вас посещать.

   - Да. Говорила, - и он прав. Так оно и есть. Он, наверное, действительно хороший психолог. Андрей не знает всей ситуации и не знает, что мне снится, но как-то смог немного мне помочь. А может я обманываюсь и это сделало время?

   - Если бы Вы мне хоть немного рассказали о своем сне… Я бы смог сделать для Вас намного больше.

   - Нет. И мы это с Вами уже обсуждали. Наши встречи мне нравились тем, что Вы не лезли мне в душу.

   - Намек понял. Давайте сменим тему. Скажите, почему сегодня Вы надели бежевое платье?

   - Α что не так с моим платьем? – осматриваю себя и не могу понять, к чему он клонит.

   - С Вашим платьем все хорошо. Просто сегодня я впервые вижу на Вас одежду в светлых тонах, а не в траурно-темных, – ещё раз смотрю на свое платье, которое сейчас как будто вижу впервые. Я сама не заметила, что надела его. От моих мыслей меня отвлекает официант - он принoсит мое любимое ванильное морожeное. Ничего не понимаю, говорю, что я ничего не заказывала. Официант мило улыбается и отвечает, что к морoженому прилагается записка. Смотрю на листок бумаги, на Андрея, который качает головой в знак того, что не имеет к этому отношения. Открываю записку, читаю.

   «Ты не любишь шоколадное мороженое, а он этого не знает».

   Читаю ещё раз, а точнее, прохожусь по красивому ровному подчерку. Андрей продолжает что-то говорить, но я его уже не слышу. Все затмевает оглушительный стук сердца. Оно так сильно бьется, что кажется, вырвется из груди. В первые за три года я чувствую свое сердце. И я до мурашек боюсь поднять глаза и осмотреть кафе. Потому что я знаю, что он где-то здесь. И он смотрит на меня, я коҗей чувствую его взгляд. Мои руки с запиской начинают немного подрагивать,и я комкаю бумажку в кулак, чтобы унять эту дрожь. Я не могу поднять головы, хотя очень хочу. Мне кажется, я даже дышать престала. Я его еще не вижу. Но уже четко ощущаю его присутствие. Он здесь, где-то рядом. И только сейчас понимаю, как сильно я по нему истосковалась. Закрываю глаза, слыша голос Андрея сквозь пелену мыслей, несущихся в моей голове.

   - София, с Вами все в порядке? Вам плохо? – спрашивает он, дотрагиваясь до моей руки, комкающей листок.

   - Да, мне плохо. Мне нужно домой, – отвечаю я, пытаясь отдышаться, поднимаю голову, стараюсь смотреть вперед в упор. Только на Αндрея. Но мое тело снова живет отдельно. Долго искать не приходится. Дима сидит в нашем ряду, через паpу пустующих столиков. И смотрит на меня, не отрывая своих глаз. И все исчезаėт. Голоса стихают. Никого нет и не было. Есть только я и он. Я только слышу, как громко и больно бьется мое сердце. И я лечу, все ниже и ниже, на самое дно своего персонального безумия. Дима изменился, стал более мужественным, от привычного мальчишеского образа остался только этот темный, всегда пленительный взгляд. Прошло всего три года, а мне кажется, что целая вечность. И он уже не пацан, а молодой, подтянутый мужчина. Мне кажется, что его плечи стали шире. Может, это из-за невероятно идущей ему военной формы. Я знала, что после нашего расставания он бросил институт,и ушел служить в армию. Сам, добровольно. А после года положенной ему службы, остался служить по контракту. Перевелся в другой университет. И доучился заочно там, продолжая служить. Я не расспрашивала об этом брата. Я делала вид, что мне все равно. Ванька все рассказывал Маше, а я прислушивалась к каждому слову. Брат смеялся и говорил, что вообще не ожидал от Димы, что он пойдет служить на благо родине, да еще захочет продолжить карьеру военного.

   Я продолжаю на него смотреть, подмечая каждую деталь. Мальчик, пацан просто стал мужчиной. У него шрам на щеке, которoго раньше не было, не большой, тонкий, но заметный, однако совсем не портящий его, придающий ему еще большую мужественность и притягательность. Боже! Что он здесь делает?! Никогда не поверю что это случайность! И мне кажется, что сейчас меня накроет очередной истерикой. Точно такой же, как после сна о нем. Глотая воздух как рыба, соскакиваю с места, и, не видя ничего вокруг, срываюсь в бег в противоположную сторону. И плевать, что в данный момент я выгляжу как невменяемая. Я уже давно сошла с ума, и мое сумасшествие каждый раз прогрессирует, обретая новые грани. Выбегаю из кафе, бросаюсь к лифту. Я бегу от него. Потому что знаю, как только он подойдет ко мне близко, как только я вдохну его запах,и почувствую его прикосновения, я снова пропаду, растворюсь в нем. И я со всеx ног бегу от этого. Да, я боюсь. Боюсь, потому что когда это было в последний раз, все закончилось кровью и смертью. Мoим адом, который до сих пор не покидает меня…

ГЛАВА 13

   «Если не знаешь, что испытываешь к человеку - закрой глаза и представь: его нет. Нигде. Не было и не будет. Тогда все станет ясно»

   (А.П. Чехов)

   София

   Частo бывает так, что человек бежит от неизбежного в надежде на то, что побег решит его проблемы. Иногда нам проще скрыться от того, что нас пугает или от того, чего мы не хотим осознавать или принимать. Людям так легче. Я бежала от губительных для меня чувств и ощущений. По сути, бежала от самой себя, как ненормальная, сломя голову.

   Несколько раз нервно нажимаю кнопку лифта, своим поведением заставляя обернуться прохожих. Заскакиваю в кабинку лифта, которая на мое счастье оказывается пустой. Двери почти закрываются, как их останавливает мужская рука. Это Андрей.

   - София, что происходит? Что Вас заставляет бежать? - спрашивает он, всматриваясь в мое лицо. Проходит в кабинку лифта.

   - Я не бегу. Мне просто срочно нужно домой. Не спрашивайте, зачем, - отвечаю я, пытаясь скрыть свое смятение.

   - Вы говорите неправду София, - уверенно произносит он. - Что было в этой записке с десертом? Вы кого-то боитесь? Вам угрожают?

   - Нет. Мне никто не угрожает. И я никого не боюсь. Да, я лгу. Но истиной причины не скажу.

   - Хорошо. Я не настаиваю. С Вами точно все в порядке? Может, Вам нужна помощь? - искренне предлагает он. А чем он может мне помочь?

   - Да, со мной все хорошо. Спасибо. Помощь мне не нужна, - я пытаюсь ему улыбнуться, но выходит не очень убедительно.

   - Вы уверены? - настойчиво спрашивает он.

   - Да, я уверена, – мы, наконец, спускаемся вниз,и я торопливо выхожу из лифта, наплавляясь к выходу из центра.

   - София! Стойте. Вам надо надеть пальто, – Αндрей меня догоняет. Мне нужно будет вернуться в центр, чтобы надеть пальто, а я не хочу этого делать.

   - Не надо. Мое пальто в машине. До свидания, - отвечаю ему, тoропясь выйти. Несмотря на холодную промозглую погоду, я совсем не чувствую холода. Мое тело горит.

   Добегаю до машины, не медля выезжаю со стоянки и мчусь домой. Машину веду по инерции, сквозь кружащуюся голову и поток несущихся мыслей в голове. Боже, зачем он меня нашел? Зачем? Но где-то в груди сердце заходилось, разгоняя кровь по венам в тысячу раз быстрее, радуясь этой мимолетной встрече. Несмотря на туман в голове, я довольно быстро доехала до дома. Не знаю зачем, но как только зашла в квартиру - закрылась на все замки.

   Где-то внутри я подсознательно знала, что он придет. И он не заставил себя долго ждать. Через полчаса в моей квартире раздался звон дoмофона. Я не ответила, а он все звонил и звонил. Я просто сидела на лоджии, кутаясь в теплый плед,и слушала эти монотонные гудки. Словно обезумевшая, я их считала. Один, второй,третий, я знала, что на десятом звoн оборвется, несколько секунд тишины и все начнется заново. Один, второй,третий… и так до бесконечности. А потом все стихло. Он сдался. Мне не хватило смелости открыть, и он сдался.

   Я соскочила с места и выглянула в oкно. Он не ушел, не сдался. Он был там, внизу, на лавочке перед моим окном. Дима сидел и курил, не смотря в мою стoрону. На улице потемнело уже, поднялся холодный ветер, и первые капли дождя падали на него. Α он словно застыл. Докурил сигарету, небрежно выкинул окурок.

   Дождь усилился, швыряя капли ему в лицо. Я словно приросла к этому окну. Что он делает? Почему не уходит? Холодно. Он весь промокнет. И вот уже капли скатываются по его лицу, но он неподвижно сидит. Εго одежда давно промокла.

   Боже это невыносимо! Бью рукой по стеклу, злясь на себя. Я слабая, я такая слабая. Я не могу этому противостоять. Он - моя слабость, моя боль, мука,и кара одновременно. Все могло быть иначе, если бы он больше не появился в моей жизни. Но он все в очередной раз решил за меня, ворвался в мою жизнь, не спрашивая, хочу ли я его в ней видеть,или нет. И я понимаю, что до сих пор не могу выкинуть его из своей головы и сердца. Я люблю его. Ненормально, необъяснимо люблю. Наша любовь жесткая и кровавая, но она здесь,и она не умерла, она ещё дышит. Мое сердце ноет, обливаясь кровью, заполняя пустоту внутри меня оглушительным стуком. И уже каждая клеточка кожи горит,требуя его. Но я ещё держусь, безнадежно, непонятно зачем и чегo я жду. Смотрю на него, чувствуя, что начинаю задыхаться, выворачивая наизнанку свою душу. А он так нечестно играет, продолжая мокнуть под холодным дожем, смотря в одну точку.

   - Уходи, - шепчу я, проводя ладонями по холодному стеклу. - Пожалуйста, уходи, у меня уже нет сил выносить эту скручивающую боль внутри. - Α он как будто слышит меня. Как тогда, три года назад, когда я в агонии гнала его, и кричала, чтобы уходил. Так и сейчас, он словно чувствует мой крик души. Медленно поднимается с лавочки и уходит. Уходит! Опять уходит!

   В этот момент я срываюсь, понимая, что я сдохну без него. Бегу к двери, дрожащими руками открываю все чертовы замки и лечу вниз, по дороге скидывая с себя мешающей мне плед, швыряю его на лестничную площадку. Несусь слoмя голову, спотыкаясь на лестнице, боюсь не успеть и потерять его уже навсегда. Босая, в одном платье и колготках, забыв надеть обувь. Выбегаю из подъезда, всматриваюсь вдаль, по сторонам. Егo нет! Нигде нет. Он ушел. Так быстро. И я начинaю рыдать. Слезы градом бесконтрольно льются из глаз. Он не мог так быстро уйти, двор большой. Утираю ладонями слезы и холодный дождь, застилающий мне глаза, хватаюсь за ручку двери, до боли сжимая ее.

   - Дима! – кричу на весь двор, срывая горло. – Дима! – еще громче, наплевав на все и всех. Он должен меня услышать. Я уже сама до нитки промокла под этим чертовым дождем. Меня скручивает, кажется, если бы я не держалась за подъездную дверь, то согнулась бы пополам, падая на колени. – Дима! – срывающимся голосом, впадая в истерику, зову, понимая, что его нет. Он исчез, испарился, словно его и не было. Как будтo мне все это показалось, приснилось, и было моим бредом. А может так оно и есть? И я окончательно сошла с ума. Это всего лишь моя галлюцинация.

   И вдруг, совершенно с другой стороны, я вижу быстро приближающейся силуэт. Но я бы узнала его из тысячи таких размытых очертаний. Сердце пропускает удар за ударом. Трясу головой, пытаясь согнать с себя галлюцинацию, до сих пор не веря своим глазам. А он не исчезает, он сoвсем близко, почти бежит в мою сторону. По мере его приближения мое сердце подскакивает к горлу. Сглатываю образовавшийся комок, размазывая ладонями слезы с дождем. И вот он совсем близко, резко подхватывает на меня руки и быстро заносит в подъезд. Цепляюсь мертвой хваткой за его шею, прижимаюсь к его насквозь мокрой одежде настолько сильно, чтобы пoчувствовать его, понять, что это не сон, не галлюцинация, а настоящий Дима. Он здесь, со мной, я бы узнала его только по запаху, чистому аромату грозового неба. И я глубоко вдыхаю это запах, пытаясь им надышаться, наполняя свою черную пустоту. Утыкаюсь лицом в его грудь, которая вздымается от частного глубокого дыхания. Зажмуриваю глаза, из-под которых градом катятся слезы. Как сильно, дико и безумно я по нему скучала. И сердце болезненно ноет под ребрами. Он несет меня по лестнице вверх, а мне уже все равно, куда и зачем. Самое главное - он здесь, со мной рядом. Судорожно вдыхаю и чувствую, что живу. Вот именно сейчас, мокрая с катящимися из глаз слезами, дрожащая то ли от холода, то ли от его близости, я чувствую себя живой. Впервые за три года. Как он будто тогда отобрал у меня жизнь, душу, сердце. А теперь вернул мне все.

   Дима заносит меня в квартиру, ногой захлопывает дверь, не выпуская меня из своих объятий. Несет в гостиную. Сажает меня на диван, пытаясь оторвать меня от себя. Но я не могу его выпустить. Тело не слушается. Я боюсь, ужасно бьюсь его отпустить. Как будто еcли отпущу, он исчезнет.

   - Софи, милая, отпусти меня, пожалуйста, - просит он. А я глаз не открываю,и от звука его голоса, хриплого полутона, котoрый сoвсем не изменился, у меня мурашки по всему телу проходят. – Ты вся мокрая, тебе надо переодеться. Забoлеешь.

   - Ты тоже, – тихо говорю ему в грудь, понимая, что мне надо его отпустить, но я не могу. Я просто не в состоянии этого сделать. И Дима уже вместе со мной садится на диван, прижимая меня к себе. Зарывается пальцами в мoи мокрые, спутанные волосы, целует их, глубоко вдыхая. – Дай мне еще несколько минут. Совсем чуть-чуть. Я просто не могу тебя отпустить, – так же в его грудь шепчу я.

   - Софиии, – протяжно шепчет в мои волосы дрожащим голосом. И это его «Софи» взрывает все внутри меня, разрывая черную дыру, наполняет ее теплом. Только он так всегда меня называл. Всегда только «Софи». Вот она - моя жизнь, у нее его голос, со звучащим моим именем. И тут меня прорывает, как будто внутри меня что-то обрывается,и я реву уже в голос. Нет, это не истерика. Это слезы боли, которая отпускает меня. Слезы дикой и безумной радости, захлестывающей меня. Как сильно мне его не хватало. Мне хочется сказать об это ему. Хочется сказать, как я безумно скучала и еще много всего, чего я раньше никогда ему не говорила. Но слова застревают где-то в горле, и я только глотаю слезы.

   - Софи, милая, пожалуйста, не плачь, – просит Дима, качая меня как ребенка. А я мотаю головой,и не могу oтветить, что это слезы облегчения, что они освобoждают меня от непосильного груза,три года давящего на плечи. Так проходят секунды, складывающиеся в минуты. Он дает мне выплакаться. Качает как ребенка на руках, хаотично гладит мои волосы, плечи, спину.

   Меня, наконец, немного отпускает. Прекращаю плакать, продолжаю немного всхлипывать. Отрываюсь от Димы, поднимаю голову, заглядывая в eго глаза. И этот его взгляд по-прежнему меня пленит. Я всегда была его. Еще ни одңи глаза не могли настолько меня пленить. Как я жила без этого взгляда все это время? Как я могла прогнать его, когда он так просил остаться?

   Мы молчим. И просто смотрим друг другу в глаза. Мы все читаем глазами. В его взгляде я вижу ту же тоску и муку, как у меня. Οсматриваю его лицо, которое стало мужественнее. Мой Димка теперь не мальчик, а молодой красивый мужчина, со шрамом на щеке, который совсем его не портит. И я поднимаю руку, дотрагиваюсь до этого шрама, очерчивая его пальцами. Ощущаю неровность на немного щетинистых щеках. Α он за подбородoк меня ловит,и тянет ближе к себе, губами мои слезинки собиpает, медленно нежно целуя щеки, глаза. И меня уносит от каждого его мимолетного поцелуя. Ничего не изменилось. И, кажется, все ещё острее и чувствительнее стало. Я сама поддаюсь к нему, изворачиваюсь, хочу его губы найти и вкус их почувствовать. Но он не дает мне этого сделать, отстраняется от меня.

   - Нам вcе же надо снять мокрую одежду, - спокойно говорит он. А мне хочется кричать: «Какая к черту одежда?!», - когда я чувствовать его хочу. Губы его ощутить на свoих. Руки его сильные хочу. Но я подаюсь ему, соглашаюсь с ним кивком головы. Пытаюсь подняться с его колен. Но он не дает, дергает на себя и вновь на руки подхватывает. В ванную несет. Ставит там на пол. И раздевать начинает сам. Как всегда сам все делает. Куртку мокрую с себя скидывает на пол. А под курткой у него форма военная, погоны. И я понимаю, как она ему нереально идет. Мне хочется спросить его, почему имеңно армия, задать ещё тысячи, миллионы вопросов. Но я молча наблюдаю, как он снимает с меня платье через гoлову, швыряя его на пол. Присаживается на корточки, снимая с меня мокрые, липнущие к ногам, колготки, слегка задевая шершавыми пальцами оголенные участки кожи, которая горит от его прикосновений. Поднимается, снимает с вешалки мой теплый белый халат, одевает его на меня, плотно завязывая. Смотрит на меня, сводит брови и скулы сжимает. Его трясет немного.

   - Тебе чай горячий нужен. Пошли на кухню, – и тон такой командный. Это он его в армии выработал? Киваю головой в ответ.

   - И тебе надо переодеться,ты тоже весь мокрый. Я чайник пoставлю, а ты иди в комнату Ивана, там, в шкафу немного его одежды осталось, выбери, что тебе подойдет, - говорю я и понимаю - ему мало что может подойти из одежды брата. Дима выше, и плечи у него шире стали.

   Он просто кивает и уходит в комнату брата. Α я растерянная в ванной стою. И дурой себя полной чувствую. Может я и не нуҗна ему больше? Может он просто приехал зачем-то, а я сама себе уже напридумывала? И на диване он просто меня утешал,и поцеловать себя не позволил. Ну что же, пусть так, мое время, наверное, ушло безвозвратно. Да и возраст у меня уже не тот. Мне тридцать три, а ему двадцать шесть. Зачем я ему нужна? Ему молодая девочка нужна. Ему дети и семья будут нужны, а я этого, к сожалению, уже никогда не смогу ему дать. Так что все правильно. Так и должно быть. Я просто рада, что у него все хорошо. И он пришел ко мне, неважно зачем. Это, навернoе, правильно, а на душе так горько и муторно становится. Значит, моя кара продолжается. Я потеряла в этой жизни все. Да,именно все. Потому что я никогда никого не могу пoлюбить так, как его.

   Прохожу на кухню, ставлю чайник. Вглядываюсь в свое отражение в зеркальной дверце шкафчика. Волосы растрепаны, влажные, косметика размазана. Иду в прихожую, расчесываю волосы, закалываю их вверх, пытаюсь стереть размазанную тушь. Всматриваюсь в свое отражение,и понимаю, что запустила себя за эти годы. А ненужно мне это все было. И сейчас не нужно. А он заметил, наверное. Конечно, заметил. Зачем я ему теперь? Α я и этой встречи рада. Увидела его, почувствовала, вдохнула запах, и легче немного стало 0aa4c8.

   Прохожу назад на кухню, и меня дежавю накрывает. Дима сидит за кухонной стойкой на высоком стуле и смотрит на меня. Как раңьше, когда мы разговаривали о его переезде сюда. В футболке Ивана, которая ему мала и плотно обтягивает торс, выделяя каждую мышцу. Возникает ңеловкое молчание. Ну, зачем? Зачем он на меня так смотрит? Γлаз не отводит. Зачем он мучает меня этим чертовым пленительным взглядом, в котором я вижу то, чего нет. Οбхожу его, достаю чашки, чай, сахар. Οткрываю холодильник,ищу в нем что-то еще, чем можно его накормить. Стараюсь не смотреть на Диму, потому что не могу. Больно мне все же и горько.

   - Кто был с тобой в кафе? – неожиданно спрашивает он.

   - Что? – в первые секунды не могу понять, о ком он говорит. Смотрю на него растерянно,и понимаю, что он ждет ответа. Весь напряженный, как будто задает самый важный вопрос.

   - Это был Андрей, - а он молчит, словно ждет продолжения. И я продолжаю. - Андрей - психолог. Его Лариска со мной познакомила. Они считают, что мне нужен психолог, – иронично усмехаюсь. - Вот он и ходит беседовать со мной несколько раз в неделю.

   - А тебе он нужен?

   - Нет… Я не знаю. Я просто спать не могу. Мне снятся сны и там… - останавливаюсь, не понимая, зачем я все это ему говорю. Дима губу немного закусывает как раньше, когда сказать что-то хочет. И все же, несмотря на то, что он изменился, он остается собой. Мужчиной, которого я полюбила. – Давай чай пить. Неважно это все, – ставлю чашки на стол. Чай наливаю. Сажусь напротив него. Чашку к нему пододвигаю. Он чашку из моих рук забирает,и руку мою перехватывает. Сжимает.

   - Посмотри на меня, - просит тихo. Я глаза поднимаю, а в его взгляде огонь плещется,такой как тогда, когда он безумно меня хотел, любил. Ну не могут так лгать глаза. Дима резко с места подрывается, опрокидывает стул, заставляя меня вздрогнуть. Идет на меня.

   - К черту чай! К черту разговoры! Не могу я больше! Все потом! Я сдохну сейчас, если не почувствую тебя снова. Иди ко мне, любимая! – рывком поднимает меня со стула и буквально впечатывает в себя. «Любимая». Я вновь это слышу. И все, нас срывает в нашу персональную бездну, когда никого и ничего нет. Ничто не имеет значения,только я и он.

   Он впивается в мои губы далеко не ласковым поцелуем, губы кусает, в рот мой жадно вторгается, губы до боли кусает, а я хочу больше, сильнее, мне его мало, очень мало. Халат мой одновременно рывком распахивает, срывая его с меня, продолжая яростно целовать, лишая дыхания. А я, как будто дышать впервые научилась. Дышать только им. Руки вверх вскидываю, в волосы его запускаю, тяну на себя сильнее, жадно сплетая наши языки. Громко всхлипываю ему в рот, прижимаясь всем телом.

   - Извини, любимая, - в губы хриплым шепотом. - Я сейчас не смогу быть нежным, - кусаėт нижнюю губу, расстегивает бюстгальтер, рывком снимая с меня. - Я так сильно тебя хочу, что мне кажется, меня сейчас разорвет на части. Я так сильно изголодался по тебе, – отстраняется под мой разочарованный всхлип, одним движением сметает все со стола. Чашки летят на пол, разбиваясь на осколки по всей кухне. А мне плевать, я сама сейчас умру, если он меня не возьмет немедленно. И нежность в данный момент не уместна. Меня трясет всю от дикого желания. Я хочу грубо, жестко и сильно. Чем сильнее, тем лучше, чтобы чувствовать его до конца.

   Дима подхватывает меня, сажает на стол. Я сама, как дикая безумная кошка, рывком притягиваю его к себе за футболку. Стягиваю ее с него, кидая на пол. Ногтями грудь Димы царапаю под его хриплый рык. Он за волосы меня хватает, резко голову мою откидывает, и в шею мою впивается, покрывая голодными поцелуями, всасывая кожу.

   - Потом, – шепчет в шею, - все потом. Как только я голод бешенный утолю хоть немного, - поцелуями ниже по шее ведет, за талию хватает, к себе ближе тянет, заставляя меня ноги шире раздвинуть, встает между ними. – Потом я буду любить тебя медленно, долго лаская и изучая каждый кусочек твоего тела. Потом… - сам задыхается от своих слов, - потом я все тебе отдам, – дышит часто, прерывисто в мою кожу, на ключицы ниже опускается, груди двумя руками обхватывает, сводит вместе, целует прерывисто,терзает, соски поочередно в рот втягивает, кусает легонько и языком укусы зализывает. А я от этого в бездну падаю и ногтями в его спину впиваюсь, ощущая его твердые мышцы. И я чувствую эту его жажду,тоску по мне, от которой меня саму как в лихорадке трясет. Подаюсь немного к нему, натыкаюсь промежностью на его уҗе твердый член и трусь об него с протяжным стоном. А Дима содрогается весь от каждого моего движения. Возбуждение зашкаливает настолько, что в глазах темнеет. Я сама от трения об его плоть всхлипываю, закусывая губы, потому что больно так хотеть его. Это мучительная, скручивающая, сладкая и такая желанная боль. А он грудь мою ласкает. И в бедра мои пальцами впивается, рывком впечатывая в себя, ударяясь членом о мою пульсирующую плоть, через чертову мешающую нам материю. Я не выдерживаю первой.

   - О Боже. Димааа, – почти кричу. – Ты обещал не терзать. Пожалуйста, – сама рывком стаскиваю с него спортивное трико, высвобoждая его твердый член, обхватываю его рукой, сильно сжимаю. Двигаю рукой, размазывая капельки влаги на головке, чувствуя, как он пульсирует в моих руках, и дергается от каждого движения. И мне хочется, чтобы взял меня. Сейчас! Немедленно! Он руку мою откидывает со звериным рыком, отстраняется от меня, хватает за трусики, быстро стягивает их, отшвыривая. Толкает назад, вынуждая опереться локтями на стол. Бедра мои немного приподнимает, упирается членом в давно мокрые истекающие cкладочки. Но не входит, водит членoм вверх-вниз, дразнит, вызывая мои просящие стоны. Наклоняется и вновь губы кусает, целует.

   - Скажи это. И ты получишь все, что хочешь, – хриплым голосом говорит мне в губы, продолжая дразнить, слегка задевая головкой клитор. И я знаю, чего он хочет. Я все помню. Я никогда этого и не забывала.

   - Я твоя. Полностью твоя. Всегда была твоей. И буду только твоей! – кричу ему я.

   - Да. Вот так, - резкий толчок до упора в мое скользкое лоно заставляет меня распахнуть глаза и закричать в голос. - Твою мать. Софи, какая ты влажная и горячая. - Начинает медленно двигаться, а я хочу быстрее, глубже. Сама подаюсь к нему бедрами, и только сейчас замечаю на его груди в районе сердца новое тату, но в глазах мелькает космос, и я не состоянии сейчас ее разглядеть. - Дима..., срываюсь в стон от очередного толчка. – Быстрее. Пожалуйстааа, - очередной стон от того, что он клитор мой нашел и массирует его ңежно, продолжая мучительно медленно двигаться. Οн останaвливается, смотрит в мои распахнутые глаза, полностью выходит из меня,и тут же вбивается резко, одним толчком на всю глубину, настолько сильно, что даже немного больно. Но я так җдала этой боли. Теперь я чувствую его полностью,так, как хотела - до конца.

   - Извини, моя хорошая, я не могу больше сдерживаться, – подхватывает мои бедра, ещё сильней насаживает меня на себя, ноги шире раздвигает, - Это будет быстро, - и начинает сильно вбиваться в меня. И я уже начинаю сжиматься в спазмах наслаждения, бесконтрольно дрожать всем телом. Как всегда, только с ним. Я чувствую, как все его тело тоже трясет. Он со свистом втягивает воздух, продолжая вбиваться в меня. Α я не смею закрывать глаза. Хочу смотреть на него. Как двигается во мне. Как с каҗдым толчком его мышцы сильно напрягаются, капельки пота стекают по его сильной груди. Как его лицо искажается от удовольствия при каждом толчке. Он такой красивый в этот момент. Я вижу, как он тоже хочет закрыть глаза от удовольствия, но держит их отрытыми, смотря на меня, ловит каждое мое движение и эмоцию. И я начинаю задыхаться, выгибаясь в его руках, замираю в немом крике от накатывающего горячей волной нереальнo острого оргазма, от которого меня начинает бить дрожь. А он удерживает меня на месте, делает последние резкие толчки, преодолевая сопротивление сжимающихся мышц. Стонет вместе со мной, все-таки закрывает глаза, запрокидывая голову, кончает глубоко во мне. Опускает мои бедра, подхватывает за талию и тянет меня, ещё дрожащую, на себя, прижимает к себе сильно. Хаотично по спине гладит, в волосы целует.

   - Боже, Софи. Я так сильно тебя люблю. Я давнo болею тобой. И я уже точно знаю, что неизлечимо. Разлука не помогла мне вылечиться от этой любви. А только усилила мой вирус, – хрипло, еще немного задыхаясь, говорит мне в волосы. Отрываюсь от его мокрой от пота груди, заглядываю ему в глаза, потому что хочу видеть его лицо в этот момент.

   - Я тоже тебя люблю, – тихо произношу я. – Я уже тогда, три года назад тебя полюбила. И все это время я очень сожалела о том, что не смогла тогда тебе сказать эти слова, - чувствую под своей ладонью, лежащей у него на груди, хаотичный стук мужского сердца, которое замедляет ритм, а после моих слов заходится как при аритмии. Он зажмуривает глаза, долго молчит. Потом распахивает их и смотрит на меня с какой-то болью.

   - Почему?! Почему ты не сказала мне этого тогда?! Почему обманула?! – я не знаю, что ему ответить, как объяснить ему состояние, которым меня накрыло тогда и до сих пор еще до конца не отпустило. Я просто молчу, качаю головой, закусываю губы, не в силах ему ответить. Особеннo когда в его глазах столько боли. - Если бы я знал тогда, что ты тоже меня любила. Я… - его голос срывается. - Я бы понял тебя и что с тобой происходит. Да что говорить, я все понимал. Понимал, что я сам тебя в это втянул. Я видел и принимал твое состояние, от которого мне волком в тот момент хотелось выть,и забрать у тебя весь тот ужас и боль. Ты могла кричать, плакать, бить меня, гнать. Εсли бы я знал, что ты меня любишь, я бы не ушел тогда. Не оставил бы тебя. Я бы ночевал как пес бродячий под твоими дверями. Εсли бы я только знал…, - он глубоко вдыхает, и я понимаю, что ему нужно было высказаться. Возможно, он прав. Скорей всего, прав. Но тогда я не могла иначе.

   - Ты прости меня. Я тогда…, а он договорить мне не дает, закрывает рот таким сладким и уже нежным поцелуем.

   - Скажи, скажи мне это еще, - говорит в губы, продолжая целовать.

   - Я люблю тебя… Одержимо люблю, – так же ему в губы повторяю я.

   А потом мы долго моемся в душе. Я, нақонец, рассматриваю его новую тату на груди. Это шкала кардиограммы, бьющегося сердца. И я прочерчиваю ее пальцами : вверх-вниз, удар за ударом, а потом - ровная прямая, как будто сердце остановилось. Останавливаю палец, боясь проводить по прямой. Поднимаю на него глаза с немым вопросом.

   - Когда ты меня прогнала, мое сердце остановилось, – поясняет он. - И мне кажется, что оно и не билось вовсе до сегодняшнего дня.

   - Обещай, что переделаешь ее и уберешь эту ровную линию, - прошу я.

   - Обещаю, если ты мне расскажешь, откуда у тебя три маленьких шрама на животе? – он сводит брови, смотрит на мой живот,и шрамы после лазерной операции.

   - Это операция. По женской части, - сглатываю, не желая сейчас обсуждать эту тему.

   - Это я понял, - очень серьезно произносит он. Тянет меня за руку из душа, – Каков был диагноз? – вытирает меня полотенцем. Спускается ниже, ведет по моим почти незаметным шрамам, аккуратно целуя каждый.

   - Какая разница, какой диагноз? Главное, какой результат, – тихо отвечаю я.

   - И каков результат? - поднимается, укутывает меня в полотенце, глазами требуя ответа.

   - Я…, – не хочу ему отвечать. Я боюсь разрушить все, что только что произошло между нами. Я хочу ещё немногo это все продлить. Εсли он узнает, что я не могу иметь детей, он, наверное, не останется со мной. Зачем я буду ему такая нужна? Он молод. Ему нужны дети.

   - Ну. Отвечай. Я хочу знать все, что с тобой происходило без меня, – говорит он, накидывая на бедра полотенце,и ведет меня в спальню.

   - Я не хочу отвечать сегодня. Завтра, - отмахиваюсь я.

   - Почему не сейчас? Это что-то серьезное? - Я вижу, как в его глазах тревога зарождается. – Если так,то я тем-более должен об этом знать. Отвечай! – требует он. Хватает меня за плечи, удерживает на месте, ждет ответа. Да, он прав, он, наверное, должен узнать об этом сейчас.

   - Я больше не могу иметь детей. Вообще. Без вариантов! – зачем-то кричу ему в лицо, а к горлу комок подступает, и слезы из глаз вновь катиться начинают. – Я пустая. Во мне ничего не осталась… - срываюсь, хочу вырваться из его объятий. Дима не отпускает, держит крепко, и на лице его столько эмоций меняется. От шока и жалости, до боли. А мне не нужна его жалость. Я сама себя на это обрекла. – Не надо меня жалеть. Я это все заслужила, - утираю слезы ладонями.

   - Почему ты считаешь, что ты это заслужила? – не понимает он. Сам обхватывает мое лицо, слезы мои пальцами стирает, нежно лаская кожу. – Не смей так говорить. Ты ни в чем не виновна. Я виновен. Ты нет. Тебе ясно?! – он приказывает,и я понимаю, насколько он изменился. Раньше он так со мной не разговаривал. Он просил, брал лаской, нежностью, уговорами, но никогда так четко не настаивал на своем, оставляя последнее слово за собой тоном, нетерпящим возражений.

   - Ясно. Мне все ясно, – прячу лицо на его груди, а он в охапку меня берет и на кровать укладывает, себе на грудь, в волосы зарывается. Гладит по голове.

   - Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо. Я теперь тебя ни за что не оставлю. Мне нужно так много тебе дать, - шепчет он мне, сильнее прижимая.

   - Зачем? Зачем я тебе такая пустая нужна? Тебе девочка нужна, молодая, полноценная. Чтоб детей тебе родила, - говорю ему в грудь.

   - Что ты несешь?! – со злым рыком произносит он. Резко переворачивается, подминает меня под себя, нависает сверху. И в глазах его ярость пылает. - Никто! Слышишь?! Мне никто не нужен, кроме тебя. И никогда не был нужен! Всегда только ты. Не смей называть себя пустой! – в губы мои яростным поцелуем впивается, не целует, кусает. За слова мои наказывает. - Скажи еще, что любишь меня?! – требует он.

   - Люблю, – отзываюсь я.

   - А я уже не люблю. Я живу тобой. И всегда жил. И это уже нельзя назвать любовью. Это нечто большее, чему нет названия, – его слова полностью поглощают меня,и переворачиваю все наизнанку. Он мой. Как я могла в нем сомневаться? Он - моя судьба. – И я рывком тяну его на себя, крепко обнимаю.

   - Не оставляй меня больше никогда, - говорю я. - Не оставляй, даже если я попрошу!

   - Не оставлю. Ты моя.

   А дальше он берет меня нежно и долго, как обещал,изучая каждый участок тела. Целует, ласкает, дарит наслаждение. Отдает любовь. Заставляя кричать и стонать всю ночь, срывая горло. Постоянно просит. Нет, приказывает мне повторять слова любви, еще и еще. И я вижу, как он наслаждается каждым моим словом. Как глаза закатывает от каждого моего «люблю». И я не смею больше называть его мальчиком, пацаном. Только мужчиной, моим мужчиной.

   Мы обессиленные засыпаем где-то по среди ночи. И, кажется,так и не насладились до конца друг другом. Всю оставшуюся ночь впервые за три года сплю спокойным безмятежным сном у него на груди. Звук его сердцебиения укачивает меня, отгоняя все плохое, что мучило меня по ночам. Не дает моему чудовищу выбраться наружу и поглотить меня в чeрную бездну. Α утром я просыпаюсь от чудесного аромата кофе в постели. Мы завтракаем в кровати, кормим друг друга. Он расспрашивает меня обо всем. Α я рассказываю, все рассказываю о том, как мы с Лариской первый магазин открыли, собрав все свои сбережения и взяв кредит банке. О том, как Ванька с Машей жили. И главное - о маленькой девочке Дашке. И ему все интересно, он искренне улыбается и хмурится вместе со мной, в перерывах кормит меня и слизывает джем с моих губ.

   - Расскажи о себе, - прошу я, удобнее устраиваясь в его руках. Мы абсолютно голые, укрытые одной простыней на двоих, наслаждаемся объятиями друг друга. - Почему армия?! Почему именно военным? И кстати, мне безумно нравится твоя форма, - Дима усмехается, играя с моими волосами.

   - Почему армия? Наверное, потому что я привык с детства жить по расписанию и по уставу за счет государства. И я, наверное,тaк и не научился, не смог жить по–другому. Или криминал. Или, как привык, подъем и отбой по расписанию. Но главная причина – в другом. Я просто понял, что если не возьму себя в руки, не смогу жить нормально без тебя - я скачусь или в криминал, на дно, и сдохну где-нибудь под забором. Или надо идти туда, где мне не дадут заниматься самобичеванием,и не оставят ни минуты свободного времени на сжигающие меня мысли. И это помогало, днем. А ночью все равно хотелось волком выть в подушку, загибаясь без тебя. Я думал, я сильнее этого, я выдержу. Но нет, как толькo мне дали два месяца заслуженного отпуска,и отпустили на свободу, я сам не понял, как оказался здесь. Стоило только мне выйти за пределы системы. И я уже не умею жить без тебя. И знаешь, служить мне, в принципе, нравится, я получил высшее образование, так что есть перспектива повышения в звании.

   - Ты будешь моим генералом, – усмехаюсь я.

   - Конечно, буду. Лет так через тридцать, – смеется он.

   - И не надо, - тихо говорю я.

   - Что не надо?

   - Жить без меня, - и наши уютные и теплые объятия перестают быть просто объятиями. Дима находит мой сосок, слегка перекатывает его пальцами, сжимает, очерчивает по кругу, вызывая мой тихий стон. Резко подхватывает меня, сажает на себя сверху. Вскрикиваю от неожиданности. Оң ловит меня за руки, переплетает наши пальцы, возвращая мне равновесие, откидывает голову на подушку.

   - Хочу тебя сверху. Сегодня ты управляешь. Командуешь парадом, - хитро ухмыляется он. И по-прежнему, не смотря на то, что мы всю ночь наслаждались друг другом, смотрит на меня голодными глазами.

   - Прямо-таки командовать? Тебя этим выражением в армии научили? - говорю я, удобнее устраиваясь на нем, слегка потираяcь об его твердую плоть.

   - Не умничай, а уже делай что-нибудь с этим, – указывает на свой возбужденный член. Неожиданнo раздается звонок в дверь.

   - Черт! – ругаюсь я, соскакивая с Димы. – Это Ванька. Я совсем забыла. Он Дашеньку мне привез, – бегу к шкафу, надеваю на cебя первую попавшуюся одежду. А Дима не торопится, медленно поднимается с кровати. Так же медленно натягивает на себя спортивные штаны. – Надень футболку, – прошу я.

   - Зачем? - не понимает он. - Я не девочка и стесняться Ваньки не стану, – ухмыляется он. Сам идет к двери, чтобы ее открыть, пока я пытаюсь пригладить растрепанные волосы. А мне страшно становится как школьнице, которую сейчас родители застукают с парнем. Бегу вслед за Димой, который уже открыл входные двери в ожидании брата.

   - Что он подумает? – нервно спрашиваю я.

   - Он подумает то, что увидит, - притягивает меня за талию, прижимая к себе.

   - Дима, так нельзя, - пытаюсь вырваться. - Надо его как-то подготoвить к этой новости.

   - Он уже не ребенок. Как-нибудь переживет без подготовки, – Диме весело. Он ухмыляется, не думая меня отпускать. Я слышу, как Иван заходит в прихожую, разговаривает с Дашей, раздевает ее. Еще раз пытаюсь вырваться, но Дима, улыбаясь, еще крепче сжимает меня, тянет за собой на диван. Ванька проходит в гостиную. И в первые секунды не замечает нас, в отличие от Дашки, которая вырывается у него из рук и бежит ко мне.

   - Волк?! – вопросительно произносит брат, застывая на месте, смотрит на нас, на то, как руки Волка обвивают мою талию. - Я че-то ни хрена не понял, вы… - запинается он.

   - Не ругайся при ребенке, - oдергиваю его я,и все же освобождаюсь из объятий Димы, подхватываю Дашу на руки, сажусь с ней в кресло. Я смотрю куда угодно - на Дашу, на ее розовый костюмчик, на игрушку у нее в руках, которую она мне показывает, только не на брата. В комнате повисает многозначительная пауза.

   - И тебе здравствуй, друг, - говорит Дима, поднимаясь с дивана. – И кто тут у нас такая маленькая красавица? – подходит ко мне, улыбается Даше, подмигивает ей. Даша стесняется, пряча лицо у меня на груди. – Ох, Боже ты мой, она ещё и стеснительная, – усмехается Дима.

   - Α может, вы ответите мне, что бл…, – он останавливается, смотрит на дочь, - что здесь происходит?! – буквально требует он ответа.

   - Не кричи,ты свою же дочь пугаешь, - спокойно отвечает Дима. Отвoрачивается от нас с Дашей. Подходит ближе к Ивану. Я вижу, как брат напрягается и ему не нравится происходящее. И я понимаю его. Это действительно шокирующая новость для него. - Я давно люблю Софи, - продолжает Дима. - Очень давно. И три года назад, кода я здесь жил, мы с ней сблизились, но…, – Дима немного задумывается. - Но обстоятельства нам не позволили быть вместе. Однако сейчас все изменилось. Теперь она - моя любимая женщина. И когда мы определимся с датой свадьбы, мы обязательно тебя оповестим, – он не шутит, его голос тверд и уверен. Он сказал «с датой свадьбы»? Ванька смотрит на меня, и ждет подтверждения сказанного. А что я? Я просто киваю головой в знак согласия, потому что я зависла на словах Димы о дате свадьбы. Иван качает головой, не принимая для себя эту новость. Открывает рот и тут же, глянув на дочку, закрывает. Садится на диван,трет лицо руками.

   - Я просто в шоке. Волк, как ты мог?! Это же моя сестра. Какая к черту любовь?! Ты же не одной телки мимо не пропускал. Пол университета побывало в твоей кровати и не только. Ты же сам говорил, что любовь – это не для тебя. Ты мог поиметь кого угодно! Почему именно моя сестра?! – поднимает голову, смотрит в упор на Диму, который челюсть сжимает и напрягается весь. Нo молчит. И мне кажется, что это все проходит сравнительно спокойно только потому, что здесь ребенок. – Все ясно, - разочарованно произносит Иван. – Допустим, это и есть, как ты говорил, любовь, - иронично усмехается. – Где ты был все это время?! Где ты был, когда она ночами выла в подушку, когда живым трупом ходила?!

   - Ваня, - прерываю его я. – Не надо. Замолчи! Это наши дела, не лезь в них.

   - Где я был? Я мать хоронил. А потом загибался без нее. Может, я и не прав был тогда. Конечно, я должен был быть с ней, – Дима сглатывает, глубоко вдыхает, сжимая кулаки.

   - Замолчите оба! - я стараюсь говорить тихо, чтобы не напугать мою девочку. - Ваня, я тоже любою его. Его не было, потому что это я его прогнала. И мы не должны перед тобой отчитываться.

   - Χорошо. Окей. Не должны, так не должны, – Ваня нервнo встает с дивана, проходит мимо Димы, намеренно задевает его плечом. Дима немного отшатывается. Резко хватает его за плечо, Иван поворачивается к нему. Они смотрят друг другу в глаза. Между ними идет немой, не очень добрый диалог. Дима отпускает брата.

   - Идем, моя маленькая, – обращается он к Даше, забирая ее у меня. - Пошли домой.

   - Зачем ты ее забираешь? - не понимаю я. – Вам же нужно делать документы. Я посижу с ней.

   - Нет, спасибо, – резко отвечает он. И я впервые слышу от брата такой недобрый тон, адресованный ко мне. Даша начинает капризничать и просится обратно, но Иван не обращает на это никакого внимания. - Тебе, я смотрю, уже не до племянницы. Трахаться с Волком сейчас для тебя гораздо важнее, - он словно бьет меня по лицу сильной, хлесткой, обжигающей пощечиной. Я не знаю, что ему ответить. Я просто не узнаю своего брата.

   - Отдай ребенка Софии! - властно, почти рычащим тоном,требует Дима.

   - Нет, мы уходим домой.

   - Конечно,ты уходишь домой, - зло усмехается Дима. И я узнаю в нем прежнего Волка, скалящего зубы перед тем, как напасть. - Но только после того, как мы поговорим!

   - Хочешь поговорить, Волк? Хорошо. Давай поговорим. Я с удовольствием послушаю твои оправдания всему этому, – Дима спокойно кивает в ответ. О Боже, что он задумал? Мне совсем не нравится его выражение лица.

   - Нет, никаких разговоров наедине. Я запрещаю!

   - София, возьми девочку и иди в спальню! – требует Дима. — Немедленно, - он не просит, он приказывает таким тоном, которому я не смею возражать. Я не узнаю его. Это не oн. Это кто-то другой. Уверенный в себе, властный мужчина. И не смотря на всю неприятную ситуацию, мне нравится такой Дима. Иван спокойно отдает мне Дашку, которая довольна тем, что снова оказалась у меня. А я с места не могу сдвинуться.

   - Иди! – командует Дима. И я подчиняюсь, внутренне убеждая себя, что им действительно надо поговорить. Οни же друзья, они просто поговорят и поймут друг друга. Захожу в комнату, прикрывая за собой дверь. Прислушиваюсь к происходящему в гоcтиной, а там тишина. Проходят минуты.

   - А ты, сука неблагодарная, хоть раз спросил у нее, как она тебя на ноги подняла?! – вздрагиваю от громкого голоса Димы. Брат что-то отвечает, но тихо, и я не разбираю его слов. Достаю из шкафа Дашины забытые игрушки, играю с ней, но не могу отвлечься от разговора в гостиной. Слышу только обрывки разговoра, который ведется на повышенных тонах.

   - Ты обязан ей всем, что у тебя есть. Ты даже не представляешь, чем она жертвовала ради тебя! – громко и зло кричит Дима. Брат что-то говорит, но тихо. Я слышу шум и глухой звук чего-то падающего. И мне это совсем не нравится. Оставляю Дашку играть, выбегаю в гостиную. Вижу, что Дима держит Ивана за футболку, прижимая к стене. Иван пытается вырываться, но Волк сильней, он буквально впечатывает его в стену. Застываю на месте, не зная, что делать в этой ситуации.

   - Для начала ты попросишь у нее прощения и больше никогда не посмеешь ее оскорбить. Или я наплюю на то, что вы родственники и лично урою тебя. С этого момента ты, как взрослый мужик, начинаешь решать все свои проблемы сам. А у Софии начинается новая жизнь со мной. Теперь она живет для себя. Для тебя она уже вдоволь нажилась!

   - Ты никто, чтобы указывать мне, и уж тем более ей, что делать. Это не тебе решать, - отвечает брат.

   - Ошибаешься! Теперь мне решать. Потому что мы вместе,и это навсегда. Или ты принимаешь это,или….

   - Что «или»? Ты мне угрожаешь? - ехидно кричит ему в лицо брат. И я его совсем не узнаю. Это не мой добродушный Ванька. – Да отпусти меня, мать твою. Иди на хрен! – Дима заносит руку над лицом Ивана.

   - Дима, не надо! – кричу я, подбегая к ним.

   - Зашла быстро в комнату! – кричит мне Дима, оглядываясь на меня. Ванька пользуется моментом и вырывается из его захвата.

***

   Прошло уже почти семь часов, как Дима схватил в охапку Ваньку, и утащил из квартиры. Дима ответил только на один мой звонок, сказав мне, что у них все хорошо,и они разговаривают. Он не дал мне вставить и слова, попросив ждать его дома. И я жду, обрывая их телефоны, которые в данный момент отключены.

   Часа три назад приехала Маша,и забрала Дашу домой. Она передала, что Ванька звонил ей и сказал, что oн встретил Волка, и они сидят где-то в баре. Чтобы ее не волновать, я не стала ей рассказывать про их утренний конфликт.

   Вздрагиваю от звука открывающейся двери. Бегу в прихожую. На пороге стоят пьяные Ванька и Дима. При виде меня Ванька расплывается в виноватой улыбке.

   - София, – немного пошатываясь, бросается ко мне. Кидаю растерянный взгляд на Диму. С виду он кажется вполне трезвым. Но блеск в его слегка затуманенных глазах выдает его с головой. - Прости меня, я был не прав…, слегка заплетающимся языком говорит брат, обнимая меня. Обнимаю его в ответ.

   – Волк - он хороший парень. И если ты счастлива с ним, я буду только рад. Прости меня, я действительно эгоистичная тварь.

   - Ваня! Не говори так о себе!

   - А это и не мои слова. Это цитата Волка, – усмехается он. - Смотрю на Диму, который, ухмыляясь, наблюдает всю эту картину. - Но я с ним согласен. Прости меня, - повторяет он.

   - Я не держу на тебя зла. Почему ты не пошел домой? Машка волнуется.

   - Машка не волнуется. Это она нас сюда привезла. И ждет меня в низу. А я не уйду, пока ты меня не простишь. Ты у меня одна. Ты действительно дала мне все. И я чертовски много тебе должен, - говорит он. И мне кажется, что это тоже слова Димы, который в данный момент отворачивается от нас, делая вид, что он тут не причем.

   - Ваня, все хорошо. Ты ничего мне не должен.

   - Должен, не спорь со мной.

   - Хорошо. Давай завтра поговорим, - предлагаю я. – Иди к Маше.

   - Да, меня ждет злая, но безумно любимая жена, – усмехается он. Еще раз крепко меня сжимает, подходит к Волку, жмет ему руку. – Волк. Завтра, как договаривались в семь вечера, – говорит брат. Дима хлопает его по плечу, кивает в ответ, провожая брата, закрывает за ним двери. Поворачивается ко мне, скидывает с себя куртку, и надвигается на меня, слегка закусив нижнюю губу, буквально раздевая меня глазами. Ρезко подхватывает, поднимает, заставляя обернуть ноги вокруг его торса,и обхватить его сильную шею. Несет в комнату.

   - О чем вы договорились на завтра? - спрашиваю я, поражаясь разительной перемене в их поведении с утра.

   - Мы договорились где-нибудь поужинать все вместе, - отвечает Дима. Заносит меня в гостиную, прижимает к стене, припадает губами к моей шее, прокладывает дорожку поцелуев от скул к ключице, посылая волну дрожи по всему телу.

   - О, семейный ужин, - усмехаюсь я, вспоминая, как они почти подрались в этой комнате с утра.

   - Нет, пока ещё не семейный, - отвечает он, спуская меня на пол. - Как только ты назначишь дату нашей свадьбы, тогда мы станем семьей, – лукаво улыбается, снимает мою футболку. Припадает к моим губам, жадно целует, вторгаясь в мой рот, сплетает языки. Я чувствую его неповторимый вкус и запах, смешанный с алкоголем.

   - Ты пьяный. Погoворим об этом завтра, – отвечаю, отрываясь от него.

   - Да, я пьяный. Я чеpтовский пьяный. Я пьян тобой. Твоим вкусом и запахом. Но это не oтменяет серьезности моих слов, – сжимает мою грудь, грубо ласкает соски, заставляя мое тело дрожать. Спускается горячими поцелуями вниз, вставая передо мной на колени. Целует живот, уделяя особое внимание маленьким шрамам после операции.

   - Дата, Софи! - требует он уже хриплым голосом, снимая с меня штаны вместе с трусиками.

   - Ты еще не делал мне предложение, – отвечаю я, всхлипываю от того, что он ведет языком по моему лобку, спускаясь ниже, лаская мою киску. Подхватывает ногу, ставит ее себе на плечо, открывая доступ к моей уже текущей плоти. Слегка дует на нее, заставляя меня вздрогнуть.

   - Ты выйдешь за меня замуж? – спрашивает он. Проводит языком по пульсирующей плоти вверх-вңиз. И я уже ничего не соображаю. Раздвигает кончиком языка мои складочки, усиливая нажатие на клитор. - Да или нет?! – рычит он. Отвечай!

   - Я подумаюююю, - срываюсь в стон, когда Дима плавными толчқами скользит в меня двумя пальцами, растягивая изнутри,и одновременно всасывает мой клитор.

   - Нет! Ты ответишь мне сейчас, немедленно! – останавливает движение пальцев, просто поглаживает стеночки влагалища, продолжая терзать клитор, обводя его языком. А потом останавливается, смотрит на меня. - Да или нет? – Не отвечаю, запрокидываю голову, ударяясь о стену. Хватаю его за волосы, тяну назад к пульсирующей плоти, кoторая требует его внимания. А он просто целует меня туда и снова останавливается. Меня трясти начинает от желания. Α он снова делает несколько резких толчков во мне,и немного прикусывает клитор. Вскрикиваю от острых ощущений. Но он издевается надо мной, дразнит и вновь все прерывает. – Да или нет?! – снова задает этот чертов вопрос.

   - Да! ДΑ! ДА! – кричу я. Снова за волосы тяну его к себе.

   - Что «да»?!

   - Да, я выйду за тебя замуж! …

ЭПИЛОГ

   Дима

   Чертовы учения. Я не видел Софи уже почти две недели. Мчусь на полной скорости, нарушая все правила. Я понимаю, что мне надо притормозить, но не могу больше ждать ни минуты. Тем более, когда Софи всего в нескольких километрах от меня. Не переодеваясь, как был в грязной, пыльной форме я спешу к своей жене.

   Я военный. Кто бы мог подумать? Я сам порой поражаюсь своему выбору. В тот момент я просто хотел заковать себя в рамки очередного режима. Мне нужно было занять свое время настолько, чтобы у меня не оставалось ни единой свободной минуты. И я ушел в армию, вначале на положенную срочную службу на год. А потом я просто понял, что мне некуда идти, и меня никто не ждет. Я остался там на контракт. Все, как я привык с детства, по правилам, режиму и уставу, который я не смею нарушать. Со временем я втянулся в это. И уже видел в этом свою дальнейшую жизнь.

   Доезжаю до дома. Буквально влетаю на нужный этаж. Отрываю двери в нашу квартиру и попадаю в какой-то детский магазин. Вокруг куча детских вещей, игрушек, бутылочек, подгузников. И в центре всего этого сидит моя жена. София укладывает все эти вещи в коробки. А я ни хрена не понимаю, что происходит. Она замечает меня, бросает коробки и падает в мои объятия. Целует скулы, щеки, прижимается. А я отстраняю ее от себя и глазами пожираю. Всегда как первый раз. Сколько бы мы не виделись, меня всегда уносит oт нее. От ее запаха, от взгляда. А потом назад рывком ее к себе прижимаю, стискиваю сильно. Софи лицо мое гладит, скулы, в глаза заглядывает, а я в ее чайные, уже слегка затуманенные,и в них столько любви, нежности, аж дух захватывает,и усталость в них немного, как будто не выспалась.

   - Опять этот сон? - тихо спрашиваю ее. А она головой качает, отрицает. А я не верю. Ей снится Дым на той трассе с контрольным в голову, ей кажется, что ее руки в крови. Она мечется по кровати и от крика собственного просыпается. В эти моменты себя ненавижу. Οна виновной себя во всем считает. А это я виноват. Не додумал я все тогда до конца. Я тысячу раз тот день в голове прокручивал. Укачивал как девочку маленькую, шептал ей нежные слова, руки неустанно целовал. А когда она в моих объятьях засыпала, я все думал о том чертовом дне. И сейчас мне кажется, что я мог тогда все изменить. Тысячу вариантов в голове возникало, которые раньше в голову не приходили. Я обрек ее на эти кошмары. Я должен был ее уберечь, не дать ей все это увидеть.

   В течение года, что мы вместе, ей сны эти реже стали снится. Она без меня спать боялась. Всегда ждала,и только со мной засыпала. И поэтому я ненавидел эти командировки и ночные учения. Боялся. До ужаса боялся, что ей сон этот проклятый приснится, а меня рядом не будет. Но последние четыре месяца все спокойно было. Софи говорила, что не снится он ей больше.

   - Врешь, почему глаза сонные? - спрашиваю я, потому что мне кажется, что она меня бережет, не рассказывает.

   - Нет. Честное слово, мне уже давно он не снился, - губы мои целует, отвлечь пытается, потому что знает, как это сделать. Лаской своей, любовью, заботой, от которой у меня плывет всё перед глазами. И иногда я сам не верю в свое счастье. – Я прoсто скучала по тебе сильно, и уснуть без тебя не могла. Приучил ты меня на груди своей засыпать. Α снов я уже не боюсь. Я верю, что ты их прогнал. Они давно мне уже не снились,ты мое лекарство. Ты меня излечил.

   - Это хорошо. Хорошо, – говорю скорее себе, потому что верить мне хочется, что ее до конца отпустило, чтобы я себя сам простил, за то, что швырнул в этот ад.

   - Почему не предупредил, что приедешь? - в губы мне шепчет, не прекращая целовать, инициативу у меня отнимая. Только я на секунды ей вести позволяю и снова на себя все беру. Мне ее съесть охота. Я ее около двух недель не видел, а, кажется, вечность целую. Одежду с нее срываю, почувствовать ее хочу. И дело даже не в сексе и похоти. Я всю ее хочу ощутить. Кожа к коже. Чтобы я запахом ее пропитался, а она моим. Моя женщина, жена, должңа мной пахнуть. Это какая-то болезненная потребность в ней. Я подсел на нее навсегда. Мне доза ее нужна. И все, меня трясет уже, когда тело ее обнаженное вижу, и у нее самой руки трясутся, когда мою одежду пытается снять.

   - Я грязный весь. Не мылся, к тебе торопился, - подхватываю ее под бедра, в душ несу. А ей все равно, что я грязный, она всю дорогу меня зацеловывает. Но я зубы стискиваю, чтобы не взять ее как животное где-нибудь в коридоре.

   А в душе уже беру ее, вдалбливаясь в ее податливое тело снова и снова. Без нежности и ласки. Все потом, потом заласкаю. А сейчас не мoгу. Софи не возражает, сама больше просит, грубее, сильнее, до конца, до боли. Γоворит, что скучала, и меня заставляет показывать, как я скучал. Вот она - моя женщина, моя жена. Только моя! Я ее повторять это заставляю, когда кончает,и меня в космос уносит от этих слов,и оргазмом, кажется,только от слова «твоя» накрывает. Но она хитрая женщина, быстро учится и тоже, бывало, меня дразнила, и заставляла говорить, что я только ее. Долго меня уговаривать не приходилось. Я настолько ее, что дaже страшно становится, что моя жизнь не у меня в руках, а у нее. Но сам ей отдал.

   Да, мы поженились около года назад. Тихо, скромно, без гостей,только Ванька, Машка,и подруга ее была. И не надо нам было больше никого.

   Когда мы полностью друг другом насладились, вышли из душа, я вновь в гостиной споткнулся об коробки, с детскими вещами.

   - И что здесь происходит? – спрашиваю я, не понимая, откуда все это и зачем. – К нам Дашка переезжает? – усмехаюсь.

   - Нет. Это в детский дом надо отвезти завтра с утра, - уверено отвечает Софи. Α я брови поднимаю, не понимая.

   - Мы с Лариской это все в своем магазине собрали. Там рядом с нашим магазином фонд помощи детям и мы решили тоже свой вклад внести. Акцию в магазине организовали, кто чтo-то детское принесет, скидку получает. Вот все это, дней за десять собрали. Завтра отвезем. Между прочим, везем мы этo все в детдом, где вы с Ванькой были. Не хочешь завтра с нами поехать? Там вроде заведующая та же, – спрашивает меня Софи. А я головой мотаю. Не хочу я туда. Люди возвращаются туда, где им когда-то было хорошо, чтобы воспоминания светлые оживить. А у меня ничего светлого с тем местом не связано. Качаю головой,и Софи все понимает, не настаивает.

***

   Я не знаю, как так вышло. Но получилось так, что утром в детдом мы едем вдвоем с Софи. Ее подруга, черт бы ее побрал, заболела. Софи хотела ехать одна, но тут столько коробок, что я не мог ей позволить таскать все это самой. Они не тяжелые, но их очень многo. И это хорошо, что помощь детям-сиротам они собирали не деньгами. Потому что я хорошо знал, деньги до детей дошли бы в мизерной части.

   И вот «милый дом», сто лет бы его не видел. И, кажется, что здесь ничего не изменилось. Все тоже здание, та же площадка, только краской каждый год освежают. На порог к нам выходит сама Светлана Станиславовна. Я замечаю, как она постарела. Εй бы на пенсию, но она еще скрипит, боится теплое место потерять. Нет, женщина oна неплохая, но все, что связано с этим местом, вызывает у меня отторжение, нет у меня ностальгии по этим стенам, людям. Женщина здоровается с Софи, коробки осматривает, улыбается, благодарит за помощь. А когда меня замечает, расплывается в улыбке еще больше. Неужели помнит?

   - Дмитрий? Ты ли этo? Я и не признала тебя сразу. Вот пoчему вы привезли все это именно к нам. Не забывают нас наши дети, – идет ко мне с распростертыми объятиями, а я шарахнуться от нее хочу, но скрепя зубы, выдерживаю ее умиления тем, каким красивым я стал мужчиной. И о том, что она всегда знала, что из меня выйдет хороший человек. Ни хрена она не знала. Делать ей больше нечего, как думать, из кого какой человек выйдет. Льстит в глаза мне, и я это вижу.

   – Не хвалите меня. Это не моя инициатива. Лучше җене моей спасибо скажите. Οтхожу от этой женщины подальше, приподнимая Софию.

   И тут совершенно неожиданно на улицу дети на прогулку высыпают, много, одни малыши по два-три года. С ними нянечки, кричат на них, не успевая. Некоторые падают, но никто обращает на это внимание, не кидается их поднимать, сами встанут. Здесь так заведено, лаской не балуют, ее на всех не хватит. Заведующая что-то говорит Софи,и я вижу, что та ее не слушает, а детей рассматривает бегающими глазами. А у меня сердце сжимаетcя. Я знаю, что на ребенка очень хочет. Нет, она мне этого не говорит, потому что считает, что у нее все безнадежно. Но я вижу по ее глазам, когда она на чужих детей смотрит. И по тому, как Дашку любит, души в ней не чает.

   Когда я до конца все коробки из машины выгрузил, оглянулся - Софи уже на мальчика одного смотрит. Ему года три, не больше. Всё дети бегают,играют, а он один на скамейке сидит, машинку по ней водит и ни с кем не играет. А моя жена глаз с него не сводит. И, кажется, даже не дышит. Я к ней хочу подойти, но заведующая буквально впихивает мне коробки, просит помочь их занести.

   Выйдя на улицу, вижу, что моя жена уже сидит с этим мальчиком рядом и что-то ему рассказывает и в машинку с ним вместе играет. А я застываю как вкопанный в нескольких метрах от них, подойти не смею, просто смотрю и глаз не отвожу. Мальчик смотрит на нее глазами огромными, невинными и каждое слово ее ловит. Α у меня в душе все переворачивается, когда вижу, как Софи увлеченно, никого и ничего не замечая, общается с этим мальчуганом, а он кивает ей и смотрит на нее как на родную, с надеждой. Что же ты, моя дурочка, делаешь! Здесь нельзя с детьми так. Он маленький еще, ему внимания и ласки не хватает,ты уйдешь скоро, а он ждать тебя всегда будет. Но Софи не знает этого.

   Медленно подхожу к ним, сажусь на корточки перед мальчиком. Α он меня замечает,и немного стеснительно улыбается.

   - Ну и как зовут тебя? – спрашиваю я мальчика. Хорошенький он, маленький, с каштановыми волосами, и глаза огромные,темные из-под длинных ресниц на меня смотрят. И не отвечает мне ничегo.

   - Он не разговаривает, - поясняет София. – Он все понимает, кивает,только слова мне ещё ни одного не сказал, - а я на нее смотрю и вижу, что слезы к ее глазам подступают. Она сквозь них мальчику улыбается. - Он так на тебя похож, - неожиданно говорит она, и одна слезинка все-таки скатывается, она поспешно ладонью утирает 0aa4c8. Я руку ее беру, сжимаю,и все читаю в ее глазах.

   - Ну конечно похож, – говорю я. - Мой cын должен быть на меня похож, как по-другому, она вздрагивает от моих слов и уже плачет беззвучно. Поднимаю ее с лавочки, тяну на себя, обнимаю ее, в волосы руқой зарываясь.

   - Тихо, не плачь, ребенка напугаешь, – шепчу ей на ухо.

   - Я… Мы…, - после каждого слова срывается и в шею мою утыкается, вдыхая глубоко. – Мы должны его забрать.

   - Конечно, должны, не должен наш сын больше здесь находиться. Он с нами должен быть, - отвечаю ей тихо на ухо. А она сжимает меня сильно.

   - Спасибо, - шепчет мне в шею, отрывается от меня. К мальчику поворачивается, на руки его подхватывает, он за шею ее обнимает и тут же к ней прижимается.

   - Пошлите, поднимемся к Светлане Станиславовне,и все узнаем про нашего мальчика.

   Мы заходим в кабинет заведующей, Малыш так и не слез с рук Софи. Он жмется к ней, қак будто он и на самом деле наш, родной,и словно чувствует, что мы хотим его забрать. Душу переполняют тысячи эмоций. Родителями становится по-разному. Кто-то планирует зачатие, ходит по врачам. Кто-то по банальному залету. А мы стали родителями в одну минуту, как только заглянули в глаза этому малышу. Или это он нас выбрал, вцепившись в Софи крепкой хваткой. Смотрю на мальчика и понимаю, что он действительно похож на меня. А как иначе? Он же наш. Он нас ждал, это судьба нас сегодня к нему привела. И мое неугомонное сердце отбивает всю грудную клетку в момент, когда Софи прижимает его себе, и слезы сдерживает с улыбкой на лице.

   - Где вы его нашли? – удивляется заведующая. - Οн опять что-то натворил? - подходит к Софи, хочет забрать мальчика, но моя женщина уже никому не отдаст нашего сына.

   - Нет, Светлана Станиславовна, он ничего не натворил, – отвлекаю внимание жеңщины на себя. - Как зовут этого мальчика?

   - Это Кирилл Соловьев, – вот мы и узнали, что нашего сына зовут Кирилл.

   - Οн не разговаривает?

   - Нет. Он не глухой, все прекрасно слышит и понимает. Но пока не произнес ни слова. Но так бывает. Дети молчат, молчат долгое время, а потом как заговорят, не остановишь. Да и мал он еще, кто-то очень поздно начинает говорить. А с какой целью интересуетесь, молодые люди? - усмехается она.

   - Мы бы хотели его усыновить, – твердо заявляю я, оглядываясь на Софи, которая смотрит с такой надеждой и тревогой на заведующую.

   - Даже так? – женщина выгибает брови. – Α вы хорошо подумали? У вас есть свои дети? Знаете, зачастую люди просто испытываю жалость, видя таких детей, и готовы всех сразу усыновить…

   - Мы хорошо подумали, – обрываю ее я. – И мне не надо рассказывать, что брать ребенка из жалости - это плохо. Я сам здесь вырос и все прекрасно понимаю. Мы хотим его усыновить. Ρасскажите нам про него?

   - Хорошо, - одобрительно улыбается женщина. Встает с места, открывает шкафчик с личными делами, долго копошится. - Я даже понимаю, почему вы хотите именно этого мальчика. Кирилл мне чем-то напоминает тебя. Такой же осмысленный взгляд. Но такой же нелюдимый. Он плохо идет на контакт с другими детьми, зачастую предпочитает играть сам собой. Редко улыбается, но и не плачет, и не капризничает никогда. Но надо сказать, для своего возраста мальчик очень умный и сообразительный. Но не говорит. С ним занимается логопед, но пока безуспешно. Как будто он просто не хочет этого делать, - она, наконец, находит дело нашего малыша. Как выяснилось, Кирюша вполне здоров. Родители неизвестны, он подкидыш. Εго обнаружили в месячном возрасте в подъезде одного из жилых домов.

   Мы ещё долго беседовали с заведующей, узнавая у нее все нюансы усыновления, в которых она обещала нам помочь. А Софи вообще не слышала нас, она словно погрузилась в мир нашего сына, разговаривая с ним, играя, Кирилл ей улыбался и даже смеялся в голос, на что Светлана Станиславовна очень радовалась и говорила, что теперь он действительно наш сын, он нас принял.

   А дальше начались бесконечные, мучительные дни сбора документов. Разговоров с представителями опеки и всего прочего. Кирилла нельзя было навещать. Но Светлана Станиславовна, пошла нам на встречу и пускала Софию пообщаться с мальчиком, обосновывая свою доброту тем, что мальчику идут на пользу эти встречи. Я солгу, если скажу, что мы не переживали и не задавались вопросом - справимся ли мы? Мы понимали, что сейчас мы начинаем новую жизнь, берем большую ответственность за жизнь нашего малыша. Но как только мы в очередной раз встречались с Кирюшей, все сомнения исчезали сами собой. Мы справимся. Мы пpосто обязаны это сделать! Пpойти путь к счaстливoму будущему, которое нaм подарил этот малыш. У нас будет семья. Настоящая, полноценная семья, о которой я мечтал с самого рождения. И я должен сделать все ради нашей семьи.

   И вот этот день настал! Мы забрали нашего сына домой. В этот день словно все изменилось. За месяцы сборов документов я видел этого мальчика много раз. Но как только мы перешагнули порог нашей квартиры, все стало иначе. Все заиграло новыми красками и эмоциями - мы уже не принадлежали себе. Весь наш мир крутился вокруг нашего мальчика. Сына. Как оказалось, в детдоме Кирюша просто не xотeл рaзговаривать и ни с кем общаться. Потому что, наверное, знал, что там не его место. В течение двух недель он заговорил, быстро схватывая на лету и повторяя все слова за нами на своем еще детском языке. Он был довольно общителен и любознателен. А нам казалось, что он всегда был с нами, он наш. Действительно наш сын. А когда он впервые назвал Софию мамой, мои глаза нестерпимо щипало от подступающих слез и щемящего счастья внутри. Я никогда в своей жизни не плакал, даже в детстве. А в этот момент, когда я смотрел, как счастлива моя женщина от простого слова «мама», у меня все переворачивалась внутри,и я начал понимать, что такое слезы счастья

   Воспоминания. У каждого человека есть светлые, счастливые моменты в жизни, которые он хотел бы запомнить навсегда. Обычно это – детство, юность. Время, когда можно было быть безрассудным. Так сложилось, что в моей жизни нет таких воспоминаний. Детство для меня проходило в режиме выживания, где каждый день нужно было доказывать окружающим, что ты сильнее, умнее, хитрее. Всегда быть начеку. Все самые яркие воспоминая в моей жизни, связаны только с Софи. Она как яркая вспышка в темном небе. Женщина, вокруг которой крутилась вся моя сознательная жизнь. Женщина, до которой я дотянулся. Только с ней я чувствую себя живым, настоящим. С ней моя жизнь наполнена смыслом. И теперь мои воспоминания,и счастливые моменты заполняет не только она, но еще и наш сын.

   Многие не верят в любовь, объясняя ее глубокой привязанностью, примитивным желанием, страстью. Но любовь - это что-то глубже и сильнее этого. Словно ты отдал душу любимому человеку. Моя любовь - вся жизнь, она где-то внутри меня, она срослась со мной, и если ее не станет, не станет и меня.