Истории фейри. Железные земли

Моим родителям, Рику и Джуди. Спасибо, что не пытались запихнуть мне в горло раскаленную кочергу или иным способом вернуть обратно к фейри.

Holly Black

Ironside

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Ironside © 2007 by Holly Black

© Савельева В., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020

Пролог

• Терновника кусты
• По воле фейри в ряд
• Растут в садах пустых,
• Приковывая взгляд.
• Но стоит помечтать,
• Что лозы изведешь,
• Их острые шипы
• В постели ты найдешь.

Вильям Аллингам. «Фейри»

Он оказался в этом месте по ее приказу, его тело покрывали свежие синяки и ссадины, под ногтями была чужая кровь, но Ройбен все равно любил леди Силариэль. Не обращая внимания на голодные взгляды придворных и жуткие задания королевы Никневин, на все унижения, что Ройбену пришлось пережить, и ужасы, о которых он не позволял себе думать, стоя навытяжку за ее троном.

Сосредоточившись, Ройбен мог вспомнить медное пламя волос своей королевы, ее таинственный взгляд и странную улыбку, которую она подарила своему рыцарю в тот день три месяца назад, когда решила его судьбу.

«Быть избранным королевой для этого задания – огромная честь», – вновь напомнил себе Ройбен. Он любил Силариэль настолько, чтобы оставаться верным ей. Ему она доверяла больше, чем другим своим подданным. Лишь его любовь могла вынести все.

«И я действительно все еще люблю ее», – сказал себе Ройбен.

– Ройбен, – позвала королева Неблагого двора.

Она ужинала. Столом ей служила спина лесного хоба, а его длинные зеленые волосы заменяли скатерть. Теперь она оглядывала Ройбена с улыбкой, в которой таилась опасность.

– Да, моя леди, – механически откликнулся Ройбен бесцветным голосом. Он стремился скрыть, насколько сильно презирает ее, не потому, что это могло не понравиться ей. Скорее, думал он, это приведет ее в восторг.

– Стол ужасно шатается. Я боюсь разлить вино.

Зал под холмом был практически пуст; придворные, которые остались развлекаться среди гирлянд, сплетенных из косматых корней, вели себя крайне тихо, не мешая королеве ужинать. Рядом с ней было лишь несколько слуг, мрачных, словно призраки. Камергер многозначительно прокашлялся.

Ройбен молча смотрел на королеву.

– Почини, – приказала она.

Ройбен сделал шаг вперед, не представляя, чего именно она хочет от него. Хоб поднял голову, обратив к нему бледное от страха морщинистое лицо. Ройбен попытался улыбнуться, подбадривая его, но, казалось, это заставило маленького фейри только сильнее задрожать. Ройбен задумался, будет ли хоб стоять тверже, если его связать, и тут же почувствовал, как отвратителен себе за эту мысль.

– Отруби ему ноги, чтобы стали одной длины с руками, – раздался голос.

Ройбен поднял взгляд. Другой рыцарь – с темными волосами, в темном плаще – подходил к трону Никневин. На голове у него тускло поблескивал металлический обруч. Он широко ухмылялся. Ройбен однажды уже видел его. Это был рыцарь, которого королева Никневин отослала в Благой двор в знак мира между двумя дворами. Двойник Ройбена по положению. Впрочем, Ройбен мог предполагать, что служба этого рыцаря была значительно легче его собственной. При виде его сердце Ройбена забилось в отчаянной надежде. Возможно, их обмен подошел к концу? Неужели он наконец-то вернется домой?

– Нефамаэль, – сказала королева, – неужели Силариэль от тебя так быстро устала?

Он фыркнул.

– Она отправила со мной послание, хотя и слишком незначительное. Я скорее поверю, что просто не нравлюсь ей. А вот вам, насколько вижу, сделка пришлась по вкусу.

– Не представляю, как смогу разлучиться со своим новым рыцарем, – согласилась Никневин, и Ройбен учтиво склонил голову. – Ты собираешься сделать то, что предложил Нефамаэль?

Он глубоко вздохнул, стараясь обрести спокойствие, которое давно потерял. Каждый раз, обращаясь к королеве, Ройбен боялся сорваться и высказать все, что он думает о ней.

– Я сомневаюсь в эффективности подобного плана. Позвольте лучше я займу место хоба. Я не пролью ни капли вашего вина, госпожа.

От восторга улыбка Никневин расширилась. Она повернулась к Нефамаэлю:

– Он так мило упрашивает, разве нет?

Нефамаэль кивнул, хотя у него это явно не вызывало такого восторга, как у королевы. Его желтые глаза впервые, казалось, внимательно оценивали Ройбена.

– И совершенно не беспокоится о собственном достоинстве. Полагаю, вы должны находить это чем-то новым.

Она рассмеялась ледяным смехом, который вырывался из ее горла со звуком, будто ломался лед на поверхности глубокого озера. Где-то в большой полутемной пещере заиграла арфа, и Ройбен содрогнулся при мысли, из чего могли быть сделаны ее струны.

– Что ж, будь моим столом, Ройбен. Посмотрим, действительно ли ты не дрогнешь. За каждый твой промах отвечать придется хобу.

Ройбен занял место маленького фейри, едва ли считая унизительным встать на четвереньки, склонить голову и позволить осторожно расставить на своей спине серебряные тарелки и теплые блюда. Он не дрогнул. Он остался неподвижен, даже когда Нефамаэль присел на пол рядом с троном и разместил свой кубок на изгибе его позвоночника. Рука рыцаря легла на ягодицы Ройбена, но он лишь закусил губы, стараясь не вздрогнуть от неожиданности. Резкий запах железа был едва выносимым. Он удивлялся, как только это выдерживала Никневин.

– Благой двор вгоняет в скуку, – сообщил Нефамаэль. – Хотя, не спорю, там довольно мило.

– Неужели там нет ничего, что бы могло развлечь тебя? Я с трудом в это верю.

– Есть кое-что, – Ройбен почувствовал, с какой особой улыбкой произносились эти слова. Ладонь рыцаря скользнула выше и легла ему на поясницу. Ройбен непроизвольно напрягся и услышал, как звякнули кубки, отзываясь на его движение. – Но истинное удовольствие мне доставляет поиск чужих слабостей.

Никневин даже не стала делать выговор Ройбену. Но он сомневался, что это проистекало из желания проявить великодушие.

– Кажется, – проговорила она, – ты говоришь совсем не со мной.

– Я говорю только с вами, госпожа, – сказал Нефамаэль. – Но не о вас. Ваши слабости мне знать не положено.

– Очаровательный, льстивый ответ.

– Но возьмем, к примеру, вашего рыцаря. Ройбена. Я знаю о его слабости.

– Неужели? Полагаю, она вполне очевидна. Любовь к свободным фейри даже сейчас заставила его встать на колени.

Ройбен успокаивал себя, чтобы только не двинуться. То, что королева скверно говорила о нем как о животном, не удивляло, – Ройбен обнаружил, что гораздо больше страшился ответа Нефамаэля. В его словах звучал голод; голод, который Ройбен не мог объяснить.

– Он любит Силариэль. И объявил ей о своей любви. Задание, которое она дала ему, – служить вам в обмен на мир между дворами.

Королева Неблагого двора ничего не сказала. Ройбен почувствовал, как с его спины подняли кубок и опустили вновь.

– В самом деле, как восхитительно жестоко. И вот теперь он здесь, отчаянно храбрый и верный женщине, которая так отвратительно использовала его. Она никогда не любила его и уже забыла.

– Неправда, – прошипел Ройбен, поднимая голову. Он вскочил на ноги, его ничто не беспокоило: ни застывшие в изумлении слуги, ни пролитое вино, ни испуганный крик хоба. Сейчас ничего не имело значения, кроме желания причинить боль Нефамаэлю, который украл его место – его дом – и еще осмеливался насмехаться.

– Хватит! – крикнула Никневин. – Властью твоего имени я приказываю тебе, Ройбен, замри.

Против воли он замер, как марионетка, тяжело дыша. Нефамаэль увернулся от него, но полуусмешка, которую Ройбен ожидал увидеть на его лице, пропала.

– Убейте хоба, – приказала королева Неблагого двора. – А ты, мой рыцарь, будешь пить его кровь, словно это вино, и на этот раз не посмеешь пролить и капли.

Ройбен попытался открыть рот, сказать хоть что-нибудь, чтобы остановить взмах ее руки, но приказ королевы сковал его, не позволяя совершить ни малейшего движения. Какой глупец! Нефамаэль насмехался над ним, искусно провоцируя, чтобы он совершил ошибку. Даже то, что прежде королева упустила возможность упрекнуть его, вероятно, было частью плана. Теперь же Ройбен выставил себя на посмешище, а его глупость стоила жизни невинному существу. Отвращение к себе съедало его.

«Такого больше никогда не произойдет», – пообещал он себе. Неважно, что они будут говорить, вынуждать или приказывать сделать, Ройбен не будет реагировать. Он станет безразличен ко всему, словно окаменеет.

Мрачные слуги действовали быстро и проворно. Всего за несколько мгновений они наполнили кубок теплой кровью и поднесли его к неподвижным губам Ройбена. Труп уже уносили прочь, широко распахнутые глаза продолжали смотреть на Ройбена и по ту сторону смерти, проклиная за слабость.

Ройбен не мог сопротивляться и разомкнул губы, сделав глоток теплой солоноватой жидкости. А в следующее мгновение он давился и его рвало на помосте у трона.

Вкус этой крови оставался с Ройбеном все долгие годы службы. Оставался, даже когда одна пикси однажды освободила его, даже когда он завоевал корону Неблагого двора. Правда, к тому времени он уже не помнил, чья это была кровь, – но он так привык к ее вкусу.

Глава 1

Мне больше близки зима и осень, когда вокруг проступает обнаженный скелет природы, ее одиночество, смертоносное присутствие холода. А за ним таится нечто особенное – история, сокрытая от глаз.

Эндрю Уайет

Человеческие девушки плачут, когда им грустно, и смеются, когда весело. Их внешность не меняется по первому капризу, как дым на ветру. У них есть их собственные родители, которых они любят. И они не ходят, повсюду похищая чужих матерей. По крайней мере, такими Кайя представляла человеческих девушек. Какие они в действительности, она не знала. В конце концов, она к ним не относилась.

Внимательно рассматривая себя в зеркале, она прикоснулась к зеленой коже, которая виднелась из-под сетчатых колготок.

– Твоя крыса хочет пойти с нами, – заявила Люти-лу.

Кайя обернулась к большому закрытому аквариуму, у которого, прижав бледную ладонь к стеклу, парила крошечная фейри. Коричневый крыс Армагеддон принюхивался, а Исаак белым пушистым шариком свернулся в дальнем углу аквариума.

– Ему нравятся коронации.

– Ты действительно понимаешь, что он говорит? – поинтересовалась Кайя. Она натянула через голову юбку оливкового цвета и, извиваясь, спустила ее на бедра.

– Он же крыса, – бросила Люти, повернувшись к Кайе. Ее тонкое крыло оставило на стеклянной стенке след бледной пыльцы. – Любой может говорить с крысами.

– Я не могу. Слушай, я не выгляжу слишком одноцветной?

– Мне нравится, – кивнула Люти.

Снизу послышался голос бабушки:

– Кайя, где ты там? Я сделала сэндвичи!

– Сейчас спущусь! – крикнула она.

– Ну что, может крыса пойти с нами или нет? – спросила Люти, поцеловав стенку аквариума.

– Наверное. Конечно. Я имею в виду, только если ты сможешь проследить, чтобы он не убежал.

Кайя затянула шнуровку тяжелого черного ботинка и принялась прыгать по комнате в поисках его пары. Всего два месяца назад в ее комнате помещались детская кровать и книжная полка, уставленная старыми немигающими куклами. Каркас старой кровати теперь был разобран и валялся на чердаке, детские куклы были наряжены в панк-роковские тряпки, а над новым матрасом на полу, на месте, где прежде находилось изголовье кровати, Кайя нарисовала картину. Она была наполовину окончена – дерево с переплетенными корнями и золотистой корой. И хотя Кайя надеялась, с картиной на стене комната так и не стала по-настоящему ее.

Ройбен, увидев рисунок, заметил, что можно было просто зачаровать комнату, придав ей любой желаемый вид, но магический флер – как бы прекрасен он ни был – казался Кайе чем-то нереальным. Или наоборот – слишком реальным, очередным напоминанием, почему в этой комнате ей не место.

Кайя засунула ногу во второй ботинок и натянула куртку. Оставив волосы зелеными, она позволила магии скользнуть по коже, окрашивая и утолщая ее. Слегка покалывая, чары придавали ее лицу привычный человеческий вид.

Она еще немного изучала свое отражение в зеркале, а потом почесала Исаака за ушком, засунула в карман Армагеддона и пошла к двери. Люти, трепеща крылышками, летела следом за Кайей вниз по лестнице, стараясь не попадаться на глаза.

– Я слышала телефон. Твоя мать звонила? – спросила бабушка. Она стояла у кухонного стола, переливая в жестяную банку топленое сало. На тарелках со сколотыми краями лежали два сэндвича с арахисовым маслом и беконом; края золотисто-коричневых полосок мяса свешивались с ломтей белого хлеба.

Кайя вонзила зубы в свой сэндвич, радуясь, что арахисовое масло склеило ей рот.

– Я оставила твоей матери сообщение насчет праздников, но разве она будет утруждать себя и перезванивать мне? О нет, она слишком занята, чтобы поговорить со мной. Обязательно напомни ей об этом завтра вечером. Хотя лично я никогда не смогу понять, почему она не может навестить тебя здесь. Зачем заставлять тащиться в ту убогую квартирку в городе, чтобы увидеться? Уверена, ее жутко злит, что ты осталась здесь, а не последовала за ней верной маленькой тенью.

Кайя продолжала жевать сэндвич, кивая в такт бабушкиному ворчанию. Сквозь пелену чар в зеркале у дверей она видела девушку с травянисто-зеленой кожей, черными глазами без белков и тонкими, точно целлофановая пленка, крыльями. Этот монстр спокойно стоял рядом с милой пожилой дамой и ел еду, предназначавшуюся для другого ребенка. Ребенка, украденного фейри.

Гнездовые паразиты. Так называют кукушек, которые подкидывают свои яйца в чужие гнезда. Пчел, которые откладывают личинки в чужих ульях. Кайя прочитала о них в одной из рассыпающихся энциклопедий на чердаке. Гнездовых паразитов не заботит выращивание собственных детей, они подбрасывают их другим: птицам, которые не замечают, как их потомство становится больше и прожорливей; пчелам, которые не обращают внимания, что их молодняк почему-то не собирает мед, и матерям и бабушкам, не знающим слова «перевертыш».

– Мне пора, – выпалила Кайя.

– Ты обдумала мое предложение насчет школы?

– Бабуль, я сдала экзамен, – отозвалась Кайя. – Ты же сама видела. Я это сделала. И хватит с меня.

Бабушка вздохнула и посмотрела на холодильник, где все еще висело, закрепленное магнитом, письмо с результатами.

– Можно поступить в местный колледж. Представь только: одноклассники еще не выпустились, а ты уже в колледже…

– Пойду проверю, не приехал ли Корни. – Кайя бросилась к двери. – Спасибо за сэндвич.

– На улице холодина, – покачала головой бабушка. – Постой в прихожей. Не понимаю, как можно заставлять девушку ждать снаружи в снегу. Клянусь, этот парень не имеет ни малейшего представления о манерах.

Кайя услышала, как в воздухе просвистело, когда за ее спину скользнула Люти. Бабушка ничего не заметила.

– Хорошо, бабуль, пока!

– Смотри не замерзни.

Кайя кивнула и повернула дверную ручку, спрятав руку в рукаве пальто, чтобы не касаться металла. Даже его запах обжигал ей нос, стоило подойти ближе. Выйдя в прихожую, она повторила тот же трюк с внешней дверью и шагнула в заснеженный мир. Деревья во дворе сковало льдом. Выпавший утром град покрывал все, затвердев мерцающей коркой на ветвях, поблескивая под тусклым серым небом. От легчайшего порыва ветра в ветвях звенело.

Корни не собирался за ней приезжать, но бабушке не нужно знать об этом. Кайя не солгала. Ведь фейри не умеют лгать. Они лишь искажают правду, пока она не становится чем-то совсем другим.

Над дверью висел обернутый в зеленое пучок терновника – отметка, что дом находится под покровительством Неблагого двора. Подарок от Ройбена. Каждый раз, когда Кайя смотрела на ветви, она надеялась, что быть под защитой Неблагого двора включает и защиту от Неблагого двора.

Она резко развернулась и пошла по улице мимо одноэтажного дома с пологой крышей, алюминиевая обшивка которого свисала кусками. Жившая в нем женщина разводила итальянских уток, которые успевали съедать все семена, посаженные соседями. Вспомнив об утках, Кайя улыбнулась. Мусоровоз вывернул на улицу, врезавшись в заваленные пивными бутылками пластмассовые ящики для переработки мусора. Девушка пересекла парковку перед заколоченным боулинг-клубом, где на обочине стоял старый диван с заледеневшими от мороза подушками.

На лужайках перед домами рядом с плетенными из сушеных лоз оленями, увитыми огоньками гирлянд, мерцали пластиковые Санта-Клаусы. Круглосуточный мини-маркет транслировал душераздирающие рождественские гимны, которые разносились по тихим улицам. Электрический эльф с ярко-розовыми щеками без остановки махал прохожим, а рядом трепетали, точно призраки, надувные снеговики. Кайя прошла мимо пустых яслей, в которых не хватало малыша Иисуса. Она гадала, дети ли украли его или сами хозяева убрали на ночь в дом.

На полпути к кладбищу девушка остановилась у таксофона рядом с пиццерией, забросила пару четвертаков и набрала номер Корни. Он ответил после первого гудка.

– Привет, – сказала Кайя. – Решил насчет коронации? Я уже вышла, хочу увидеть Ройбена, прежде чем все начнется.

– Не думаю, что смогу пойти, – ответил Корни. – Но спасибо, что позвонила… Хотел тебе кое-что рассказать. Я недавно проезжал мимо склада. Знаешь такие, на которые вешают рекламные щиты с призывами типа: «Поддержите родные войска» или «Церковь ждет тебя»?

– Угу, – озадаченно протянула Кайя.

– Так вот еду я и вижу надпись: «Жить – точно слизывать мед с острых шипов». И что это за дичь?

– Цитата?

– Да нифига, какой-то собачий бред. Что это вообще должно означать?

– Неважно. Просто не заморачивайся, – посоветовала Кайя.

– Да, конечно. Не заморачивайся. Это ж я. Не заморачиваться – моя суперсила. Если бы мне пришлось пройти один из тестов на профориентацию, я бы поставил максимальные десять в графе «не париться из-за всякой фигни». Как думаешь, к какой работе я определенно подготовлен с такими навыками?

– Управляющий склада, – сказала Кайя. – Будешь одним из тех, кто вывешивает эти надписи.

– Ох, удар ниже пояса.

Но в его голосе слышалась улыбка.

– Так что, не пойдешь? – спросила она. – Ты вроде бы был уверен, что это потрясающая идея – встретить свои страхи лицом к лицу и все такое.

На другом конце провода повисло долгое молчание. Кайя уже собиралась что-нибудь сказать, когда Корни наконец отозвался:

– Да, но проблема в том, что встретиться со своими страхами и есть мой главный страх. Не говоря уже, что страх перед аморальными энтузиастами, страдающими манией величия, не так-то просто рационализировать. – Из трубки вырвался странный, надломленный смешок. – Но как же мне хочется однажды раскрыть их секреты. Скажи, как действительно защититься от фейри. Как оставаться в безопасности.

Кайя представила Нефамаэля, последнего короля Неблагого двора, задыхающимся от железа, и Корни, который снова и снова наносит удар.

– Все не так просто, – пробормотала Кайя. – Я имею в виду… почти невозможно защитить себя от людей, а о фейри и говорить не стоит.

– Ну да, кажется. Ладно, увидимся завтра, – сказал Корни.

– Хорошо, – она услышала, как он повесил трубку.

Кайя побрела дальше, плотнее закутавшись в пальто. Она вступила на кладбище и начала подниматься по заснеженному холму, изрытому грязными рытвинами от полозьев саней. Она бросила взгляд туда, где была похоронена Дженет, хотя с того места, где стояла Кайя, могильные плиты с их пластиковыми венками и мокрыми красными лентами выглядели одинаково. Но ей не нужно было видеть надгробие, чтобы замедлить шаг под тяжестью воспоминаний, – так, должно быть, отяжелевшая от воды одежда тянула на дно Дженет.

Интересно, что чувствует кукушонок, когда вдруг осознает, что остальные птенцы не его братья и сестры? Возможно, пытается понять, как очутился здесь и где его родной дом. Или просто притворяется, что все в порядке, и продолжает поглощать червей. Но что бы эта птица ни чувствовала, это не мешает ей выталкивать из гнезда остальных птенцов.

Корнелиус Стоун захлопнул крышку мобильного и на мгновение замер, ожидая, пока схлынет волна сожаления. Он хотел пойти на церемонию, хотел танцевать с отвратительными и прекрасными созданиями Неблагого двора, хотел наесться фейрийских фруктов, а утром очнуться на склоне холма измотанным, но удовлетворенным. Он прикусил щеку, пока не почувствовал вкус крови, но от боли желание лишь усилилось.

Корни сел на пол в проходе между библиотечными стеллажами. Ковровое покрытие было таким новым, что от него исходил чистый химический запах, вероятно, испаряющегося формальдегида. Раскрыв первую книгу, он стал рассматривать гравюры и карандашные наброски конца прошлого века. Пони со странными плавниками ничуть не напоминал келпи, убившего его сестру. Корни перелистнул страницу, остановившись на изображении танцующих в кругу фейри с румяными, точно у ангелков, щечками и остроконечными ушами. Пикси, прочитал он.

Ни одна из них даже слегка не походила на Кайю.

Он аккуратно вырвал эти страницы из тома. Кому нужна эта бредятина?

Следующая книга была ничуть не лучше. Когда Корни приступил к третьей, в проход заглянул пожилой мужчина.

– Вам не следует этого делать, – возмутился он. В руках мужчина держал толстый вестерн в твердой обложке, а на Корни смотрел, старательно щурясь, словно даже в очках плохо его видел.

– Я здесь работаю, – солгал Корни.

Мужчина окинул взглядом его потертую байкерскую куртку и растрепанные длинные волосы, которые были заметно короче по боками и спереди.

– И ваша работа состоит в том, чтобы разрывать хорошие книги?

– Дело национальной безопасности, – пожал плечами Корни.

Мужчина ушел, бормоча себе что-то под нос. Корни затолкал оставшиеся книги в рюкзак и пошел к выходу. Он считал, что дезинформация гораздо хуже незнания. За спиной взревела сигнализация, но Корни не волновался: он успел побывать в других библиотеках. Везде одно и то же: сигнализация была бесполезна, только издавала милый звук, как церковный колокол из будущего.

Корнелиус направился в сторону кладбищенского холма. Нет, Корни не собирался ничего праздновать с Кайей и ее темным принцем, но это не означало, что он обязан сидеть дома. Ни одна из книг не могла помочь совершить задуманное, да он и не рассчитывал на это. Если ему нужны были ответы, придется обратиться к первоисточнику.

Слугам не нравилось, что приходится впускать Кайю во Дворец термитов. Она могла сказать по тому, как они смотрели на нее, – точно она не фейри, а изношенная туфля, грязь под ногтями или вонь кофе и сигарет, въевшаяся в одежду. Они отвечали неохотно, отводили взгляд, а по коридорам дворца вели так медленно, словно ноги у них налились свинцом.

Здесь было место, которому она принадлежала, но мрачный легендарный двор, холодные коридоры и его безжалостные обитатели вызывали у нее тревогу. Здесь было очень мило, но Кайя ощущала себя неуверенно и странно среди таких декораций. Если ей не было места ни рядом с Эллен, ни здесь, она не могла представить, куда еще ей податься.

С тех пор как Ройбен принял титул короля Неблагого двора, прошло почти два месяца, но официальная церемония коронации проводится в самую длинную ночь зимы. Завтра Ройбен станет истинным правителем Темного двора, а после коронации возобновится бесконечная война с фейри Благого двора.

Два дня назад он разбудил Кайю посреди ночи – забрался по дереву, постучал в окно ее спальни и вытащил наружу посидеть на замерзшей лужайке перед домом.

– Некоторое время после коронации тебе лучше оставаться в Железных землях, – сказал он. – Иначе ты можешь оказаться в большой опасности.

А когда Кайя попыталась спросить, как долго придется прятаться или как далеко это может зайти, он, промолчав, поцеловал ее. Ройбен явно беспокоился, но не говорил почему. Какой бы ни была причина, его волнение оказалось заразительным.

Слуга-горбун, медленно шаркая, довел Кайю до дверей в покои Ройбена.

– Правитель скоро вернется, – сказал слуга, толкая створки тяжелых дверей и проходя внутрь. Он зажег пару толстых свечей, стоящих на полу, и молчаливо удалился. Волоча свой хвост с кисточкой на конце.

В покоях Ройбена почти не было мебели. Большое помещение со стенами из гладкого камня, пустоту которого нарушали лишь стопки книг и кровать, застланная парчовым покрывалом. Было и несколько других вещей дальше в глубине: нефритовая чаша с водой для умывания, гардероб и стойка с доспехами. Комната выглядела формально, аскетично и зловеще.

Кайя бросила пальто на край кровати и присела рядом. Она попыталась представить, что живет здесь, с ним, и не смогла. Даже идея повесить на каменную стену плакат казалась абсурдной.

Кайя потянулась к пальто и достала из кармана браслет, бережно развернув его на ладони. Тонкая косичка ее зеленых волос, оплетенная серебристой проволокой. Она надеялась встретить Ройбена до церемонии и удивить его подарком, надеялась, что даже если они не смогут видеться какое-то время, он будет держать браслет рядом, как рыцари из легенд, которые брали с собой подарки своих леди, когда отправлялись сражаться. Даже Люти и Армагеддон направились в зал и предоставили ей возможность остаться с ним наедине, чтобы вручить браслет.

Однако сейчас, в мрачном величии дворца, ее подарок казался уродливым и нелепым. Недостойным короля.

Из коридора донесся звук, напоминающий цокот копыт, и Кайя вскочила, пряча браслет обратно в карман пальто, но это оказался лишь очередной мрачный слуга, он принес бокал вина со специями, густого и красного, как кровь.

Кайя взяла бокал и сделала глоток, чтобы не казаться невежливой, а когда слуга вышел, поставила бокал на пол. В неровном свете свечей она пролистала несколько книг: военная стратегия, «Баллады Писпода», книга Эммы Булл[1] в мягкой обложке, которую Кайя ему одолжила. Ожидание затягивалось. Сделав еще глоток вина, она растянулась на краю кровати, укутавшись в парчовое покрывало.

Проснулась Кайя неожиданно. Крепкая ладонь лежала на ее плече, серебристая прядь щекотала щеку, а над ней склонилось невозмутимое лицо Ройбена.

Смутившись, Кайя села и вытерла губы тыльной стороной ладони. Спала она беспокойно: покрывало наполовину сползло на пол, запачкавшись вином и воском. Она даже не помнила, как закрыла глаза.

В центре комнаты стоял слуга в алом и держал длинную накидку с застежками из черных опалов, а у двери замер Руддлз, камергер Ройбена. Рот его был полон острых клыков, отчего казалось, что он постоянно зловеще скалится.

– Мне не доложили, что ты здесь, – нахмурился Ройбен.

Она не была уверена, значит ли это, что Ройбен хотел, чтобы слуги доложили ему о ее приходе, или он предпочел бы вообще ее сегодня не видеть. Кайя вскочила, натягивая пальто, ее щеки горели от смущения.

– Мне пора.

Он так и остался сидеть на развалинах своей постели. Ножны у бедра касались пола.

– Нет, – он махнул слугам и Руддлзу: – Оставьте нас.

Сухо поклонившись, они вышли из покоев.

– Уже поздно, – она так и осталась стоять. – Церемония скоро начнется.

– Кайя, ты понятия не имеешь, который сейчас час, – он поднялся, протянув к ней руку. – Ты же спала.

Кайя отступила, сжала кулаки и вонзила ногти в ладони, стараясь сохранять спокойствие. Ройбен вздохнул.

– Останься. Позволь вымолить у тебя прощение за ошибки, которые я сделал, что бы это ни было.

– Перестань, – качала головой Кайя, говоря не задумываясь: – Они ведь не желают, чтобы ты был со мной?

Губы Ройбена скривились в горькой усмешке:

– Нет ничего, что бы они могли запретить мне.

– Мне здесь не рады. Твои подданные не хотят, чтобы мы были вместе. Почему?

Он замешкался, провел рукой по волосам.

– Потому что я джентри, а ты… нет, – неловко закончил он.

– Я принадлежу к низшему классу, – сказала Кайя устало, поворачиваясь к нему спиной. – Ничего нового.

Звук шагов Ройбена нарушил тишину. Он обнял ее, притянув к груди. Его лицо прижалось к изгибу ее шеи, и она ощутила его дыхание и прикосновение губ к коже, когда он сказал:

– У меня есть собственное мнение на этот счет. И меня не волнует, что думают другие.

На мгновение Кайя расслабилась в его объятиях. Он был теплым, его голос звучал так мягко. Она с легкостью могла вновь забраться под покрывало и остаться. Просто остаться.

Но вместо этого Кайя повернулась к нему.

– Так что же ужасного в общении с обитателями трущоб?

Ройбен фыркнул, его рука зависла у ее бедра. Он больше не смотрел на нее, опустив взгляд на холодный каменный пол, такой же серый, как его глаза.

– Чувства к тебе… Это моя слабость.

Кайя открыла рот, собираясь задать еще вопрос, но остановилась, внезапно осознав, что Ройбен сказал больше, чем она спрашивала. Возможно, в этом была причина нелюбви слуг; возможно, именно поэтому придворные относились к ней с презрением. Но главное – сам Ройбен верил, что так и есть. Она могла видеть это по выражению его лица.

– Мне правда пора, – сказала Кайя, отстраняясь. Ей удалось, к счастью, заставить свой голос не дрогнуть. – Увидимся. Ни пуха ни пера.

Ройбен выпустил ее из объятий.

– Во время церемонии ты не можешь ни подняться на помост, ни присоединиться к шествию. Я не хочу, чтобы тебя считали членом моего двора. Но самое главное – ни за что не приноси клятву верности. Обещай мне, Кайя.

– Значит, я должна делать вид, словно не знаю тебя? – до двери было всего несколько шагов, но они показались ей бесконечными. – Словно у тебя нет ни единой слабости?

– Нет, конечно, нет, – выпалил он. – Ты – то единственно настоящее, что у меня есть. Не долг, не обязанность – я выбрал тебя сам. – Он замолчал на мгновение. – Единственная, кто мне действительно нужен.

– Неужели? – не удержавшись, Кайя лукаво улыбнулась.

Ройбен рассмеялся, качая головой:

– По-твоему, я сейчас говорю какие-то глупости, да?

– Нет, по-моему, ты пытаешься быть милым, – сказала Кайя. – И это само по себе глупо.

Ройбен, шагнув ближе, поцеловал ее улыбающиеся губы. И Кайя тут же забыла и о недовольных слугах, и о коронации, и даже о браслете, который хотела подарить. Забыла обо всем, остался только вкус его губ.

Глава 2

• Еда будет всех вкусней,
• А в чашах полно вина,
• Чтобы согреть людей,
• Пришедших на склон холма.

Эдна Сент-Винсент Миллей. «Таверна»

С самого Самайна до дня зимнего солнцестояния, два долгих месяца, Силариэль не пыталась открыто выступить против Ройбена. Он подозревал, что она что-то замышляет. Темные холодные месяцы считались в Благом дворе неудачным временем для войн, так что, возможно, королева просто выжидала до весны, когда лед начнет таять и все преимущества окажутся на ее стороне.

И все же иногда Ройбену хотелось верить, что она тоже обдумывает продление мирного договора между их дворами. Даже с ее значительным численным превосходством война означала потери.

– Прибыл посланник Благого двора, господин, – повторила Дулкамара, серебряные подошвы ее сапог звенели при каждом шаге. Ройбен слушал, как конец фразы отражается от стен снова и снова, как насмешка: господин, господин…

– Впусти его, – приказал Ройбен, задумчиво прикладывая палец к губам. Он бы хотел знать, была ли Кайя уже в зале, одна ли.

– Возьму на себя смелость сообщить, что посланник – она.

Ройбен поднял на нее взгляд, в котором светилась неожиданная надежда.

– Пусть войдет.

– Да, господин.

Стража отступила, позволяя посланнице подойти ближе. Она была облачена в снежно-белые одежды и совершенно безоружна. А когда фейри подняла на короля взор, ее серебристые глаза сверкнули, точно зеркало, отражая его лицо.

– Добро пожаловать, сестра, – слова, казалось, похитили весь воздух из его легких.

Волосы ее были коротко острижены, белым ореолом обрамляя лицо. Поклонившись, она так и не подняла головы.

– Лорд Ройбен, моя госпожа шлет вам приветствие. Она опечалена, что приходится воевать против своего верного рыцаря, и просит вас пересмотреть свое опрометчивое решение. Вы все еще можете передумать, сдаться и возвратиться к Светлому двору.

– Этин, что случилось с твоими волосами?

– Это в память о брате, – ответила она, так и не поднимая головы. – Я отрезала их после его смерти.

Ройбен молча смотрел на нее.

– Каков будет ответ? – осведомилась Этин.

– Скажи ей, что я не передумаю, – резко отозвался он. – Не отступлю и не сдамся. Можешь передать своей госпоже: узнав вкус свободы, я больше не считаю возможным служить ей. Можешь также сказать, что ничто в ней больше не привлекает меня.

Этин сжала зубы, будто пыталась удержать рвущиеся слова.

– Мне было приказано остаться, чтобы присутствовать на церемонии коронации. С вашего позволения, конечно.

– Я всегда рад твоей компании, – сказал Ройбен.

Не дожидаясь разрешения, Этин покинула зал. Когда в двери вошел камергер, широко, зубасто ухмыляясь, Ройбен попытался выкинуть из головы мысль, что последнее время ему больше удается радовать своих врагов, чем друзей. И это дурное знамение.

Корнелиус прислонился спиной к шершавому стволу вяза, растущего у входа на кладбище. Он старался сосредоточиться на чем-то другом и перестать думать о холоде или о железной кочерге и катушке с рыболовной леской, которые он сжимал в руках. Белую, сливающуюся со снегом одежду он вывернул наизнанку, на случай если бред из книг все же работает, и натерся сосновыми иголками, чтобы скрыть свой запах. Корни надеялся, этого будет достаточно в такую темную, беззвездную ночь.

Сколько бы он ни твердил себе, что готов встретиться с фейри, звук их шагов по снегу вызвал панику. Корни в действительности не думал, что одна кочерга спасет его от сотен, тысяч фейри Неблагого двора. Оставалось только ждать, затаив дыхание, и стараться не дрожать.

Они собирались на первую за последнюю сотню лет коронацию. Все будут здесь. Как бы Корни хотелось, чтобы Кайя сейчас была рядом с ним, в засаде под деревом, а не под холмом на балу фейри. С ней любые безумные идеи становились блестящими идеями, и казалось, что ты можешь решить даже нерешаемую задачу. Но чтобы заставить Кайю прийти сюда, ему бы пришлось рассказать ей о своих планах, а это бы хорошо не закончилось. Порой Корни забывал, что Кайя не человек, пока она не смотрела на него взглядом, в котором проскальзывало что-то холодное, или не улыбалась дикой, хищной улыбкой. Неважно, что Кайя его лучшая подруга, она остается одной из них. Лучше ему работать в одиночку.

Корни повторил себе эту мысль, когда мимо прошла первая процессия фейри. Это была группа троллей с зелеными, покрытыми лишайником конечностями, длинными и узловатыми, точно ветви деревьев. Они шли, вздымая облака снега, тихо рыча друг на друга и поводя крючковатыми носами, будто охотничьи псы. Этой ночью они не заботились о том, чтобы скрыть свою внешность.

За ними прошествовали три женщины в белых одеяниях, их длинные волосы трепетали в воздухе, хотя погода была безветренной. Женщины заговорщицки улыбались друг другу. Когда они прошли мимо, не замечая Корни, он увидел, что спины женщин вогнутые и пустые, как яичная скорлупа. Несмотря на воздушные одеяния, они, похоже, не имели ничего против холода.

За ними проехала группа всадников, суровых и молчаливых. Корни заметил венки, украшенные алыми ягодами, в их темных волосах. Он не мог заставить себя отвести взгляд от необычных богато украшенных одежд, от сияющих локонов волос и лиц столь прекрасных, что от одного взгляда на них тело пронзало желание.

Корни до боли прикусил губу и закрыл глаза. Руки дрожали, и он боялся, что выдаст себя, случайно выдернув из-под снега прозрачную леску. Сколько еще раз его будут застигать врасплох? Как долго он будет позволять фейри дурачить себя?

Не открывая глаз, Корни прислушался. Хруст веток под ногами, скрип снега, туманные обрывки разговоров, смех, мелодичный, точно звуки флейты. Он вслушивался в звуки, и когда все смолкло, открыл глаза. Теперь оставалось только ждать. Он был готов поспорить, что каким бы ни был повод для празднования, среди гостей обязательно найдутся опоздавшие. Всего через несколько минут по холму уже поднималась группа невысоких эльфов в сером. Нетерпеливо шипя друг на друга, они пробирались сквозь снег. Корни вздохнул. Для выполнения его плана их было слишком много и они были большими, поэтому пришлось ждать, пока эльфы пройдут.

Зато в конце процессии брел, перепрыгивая через ямы, оставленные ногами троллей, крошечный фейри. Он был облачен в красное и носил шляпу из половины сосновой шишки, в полутьме его черные глаза по-звериному поблескивали. Корни крепче сжал кочергу и сделал глубокий вдох. Дождавшись, пока малыш сделает еще два прыжка, он выскочил из-за деревьев и одним молниеносным движением приставил кочергу к горлу фейри.

Существо завизжало, падая в снег, и вскинуло руки, чтобы заслониться от железа.

– Да это же настоящий криптонит[2], – прошептал Корни. – А я, полагаю, тогда Лекс Лютор[3].

– Пожалуйста, прошу, – взмолился малыш. – Чего вы хотите? Желание? Но у такого крошечного фейри, как я, слишком мало сил, чтобы исполнить волю такого могущественного существа.

Корни резко дернул тонкую рыболовную леску, и вокруг фейри захлопнулась алюминиевая ловушка для крабов.

Существо вновь завизжало. Оно металось, пытаясь протиснуться между прутьями клетки, но каждый раз с воем отпрыгивало назад. Наконец Корни позволил себе улыбнуться.

Он быстро закрутил четыре проволочных зацепа, плотно закрывая ловушку. Затем подхватил клетку и побежал вниз по холму, проваливаясь по колено в снег. Корни предусмотрительно выбрал дорогу подальше от той, по которой поднимались фейри. Спотыкаясь, он добежал до места, где оставил машину: багажник все так же открыт, запасное колесо внутри припорошило тонким слоем снега.

Закинув туда клетку, Корни захлопнул багажник и заскочил в машину, тут же включая зажигание. Волна тепла ударила со всей мощностью, а он просто замер на несколько секунд, наслаждаясь теплом, ощущая бешеный стук сердца в груди и торжество. Наконец-то! Теперь правила будет устанавливать он.

Кайя наклонила кубок, осушая его до дна. Первый глоток грибного вина был отвратителен, но потом она вдруг осознала, что проводит по зубам кончиком языка в надежде вновь ощутить этот горький землистый вкус. Щеки Кайи горели, а голова кружилась.

– Не делай этого, – посоветовала Люти-лу. – Это нехороший напиток.

Маленькая фейри примостилась на плече Кайи, одной рукой ухватившись за серебряное кольцо сережки, а другой – за прядь волос.

– Он великолепен! – не согласилась Кайя.

Она провела по дну кубка, собирая последние капли вина, и облизнула палец. Потом попробовала сделать шаг, покачнулась, но в самый последний момент смогла удержаться на ногах и не свалиться на стол.

– Где мой крыс?

– Прячется. И нам стоило бы последовать его примеру. Смотри, – воскликнула Люти, взмахнув рукой.

Кайя не поняла, на что именно нужно смотреть. Вокруг было полно гостей. Между столами бродили тролли и селки, сбросившие для сегодняшней ночи тюленью шкуру, кружили по залу бледные допплеры с полыми спинами. Были здесь и несколько келпи, из-за которых в воздухе повис запах морской соли, а еще никсы и спрайты, брауни, богги, паки, ухмыляющиеся спиригганы; в уголке сидел одинокий шэг-фол, блуждающие огни парили среди сталагмитов…

Пришли не только местные. Фейри путешествовали издалека, чтобы присутствовать на коронации. Здесь собрались посланники от множества дворов, о существовании которых Кайя понятия не имела, – кто-то от Благих дворов, кто-то от Неблагих и некоторые, провозглашающие, что подобное разделение не имеет смысла. Даже Высокий двор Эльфхейма, хотя Двор термитов и не приносил ему присягу, прислал своего принца, который сейчас наслаждался льющимся рекой вином. Все они собрались посмотреть, как Двор ночи присягнет своему новому господину. Они улыбались ей, тая за своими улыбками сотню мыслей, которые Кайе не дано было разгадать.

Столы были укрыты темно-синими скатертями и сервированы прозрачными ледяными блюдами. Рядом со скульптурно составленными глыбами зеленоватого льда лежали зеленые ветви и ягоды остролиста. Одну из глыб, с неподвижно застывшими в ней рыбешками, лизало чудовище с длинным черным языком. Рядом с жареными голубиными ножками на вертелах стояло блюдо с горькими желудевыми кексами, украшенными сахарной черничной помадкой. В огромной медной чаше, запотевшей от холода, булькал черный пунш. Временами кто-то из гостей погружал туда фужер из сосульки и делал глоток содержимого.

Вдруг наступила тишина, и Кайя подняла взгляд.

В зал в сопровождении придворных вошел Ройбен. Впереди процессии бежал Тислдаун, глашатай Неблагого двора, его длинные золотистые волосы сбегали волнами со сморщенной головы. Следом шла маленькая фейри Блют, играя на свирели. За ними шествовал Ройбен, сопровождаемый своими верными рыцарями, Эллебером и Дулкамарой. Они следовали в трех шагах позади него, как и было положено по правилам церемонии. А тянущуюся за королем накидку поддерживала пара гоблинов.

Остальная процессия шествовала за повелителем: камергер Руддлз, виночерпий, несущий в руках витой кубок из рога, и пажи, крепко сжимающие поводки трех больших черных псов.

Ройбен взошел на поросший мхом помост, остановился у великолепного трона, сплетенного из березовых ветвей, и повернулся к толпе. Затем он опустился на колени и склонил голову – длинные пряди волос, серебристых, точно лезвие ножа, упали на лицо, скрывая его от мира.

– Принимаешь ли ты клятву? – спросил Тислдаун.

– Принимаю, – ответил Ройбен.

– Эта вечная ночь, – нараспев произнес глашатай, – тьмы, льда и смерти – принадлежит нам. Пусть же сердце нашего нового повелителя будет изо льда. Да станет он порождением смерти. Да посвятит он себя вечной ночи. – Он поднял корону, сплетенную из ветвей ясеня, ощетинившуюся острыми сучками, и водрузил ее на голову нового повелителя.

Ройбен поднялся.

– Кровью королевы, пролитой мной, – провозгласил он, – и этим ясеневым венцом на челе моем этой ночью, самой длинной ночью в году, в день зимнего солнцестояния я посвящаю себя Темному двору. Двору ночи.

Эллебер и Дулкамара, замершие по бокам от повелителя, встали на колени. А следом за ними преклонил колени весь Неблагой двор. Кайя тоже неловко опустилась на пол.

– Перед вами наш повелитель, лорд Ройбен, король Неблагого двора, – провозгласил глашатай. – Склонитесь ли вы перед ним, признаете ли своим сувереном?

Зал взорвался криками, от которых у Кайи волоски на руках встали дыбом.

– Вы – мой народ! – сказал Ройбен, простирая руки к толпе. – Я связан с вами своей клятвой. Без вас я ничто.

С этими словами он опустился на березовый трон, лицо его было бесстрастно. Подданные, вставая, потянулись к помосту, чтобы выразить свое почтение.

Сбегая от спириггана, крылатая малышка-фейри, трясясь, забилась под стол. Ледяная чаша пошатнулась, выплескивая содержимое, башня зеленоватых ледяных кубиков обрушилась, разлетаясь по полу.

– Кайя, – пискнула Люти, – ты все пропустишь!

Девушка повернулась к помосту. Рядом с Ройбеном, скрестив ноги, сидел писец, отмечая каждого нового подданного. Подавшись вперед на троне, Ройбен сказал что-то женщине в алом платье. Когда она опустилась на колени, Кайя заметила ее пушистый кошачий хвост.

– Что пропущу? – удивилась Кайя.

– Пикси, ты что, никогда не видела, как делают заявление? – хмыкнула женщина в ожерелье из серебряных скарабеев. – Ах, ты из Железных земель.

– Скажем так, – кивнула Кайя. Она задумалась, неужели вонь железа пропитала ее насквозь и сочится из пор.

Изящная девушка в платье из лепестков выступила из-за спины женщины, положила тонкие пальцы на ее руку и поморщилась, глядя на Кайю:

– Он еще не твой, знаешь ли.

Голова Кайи была словно набита ватой.

– Что?

– Заявление, – сказала женщина. – Ты еще не делала его.

Кайе вдруг показалось, что серебряные скарабеи на шее собеседницы задвигались. Она помотала головой, пытаясь избавиться от наваждения.

– Да она же не знает! – хихикнула девушка, схватив со стола яблоко и вгрызаясь в него зубами.

– Чтобы стать его супругой, – медленно пояснила женщина, – необходимо публично заявить о своей любви и выполнить задание, чтобы доказать, что ты достойна короля.

Кайя вздрогнула, увидев, как мерцающий жук полз вверх по платью собеседницы и занял свое место в ожерелье.

– Задание?

– Да. Однако если монарх не благоволит заявительнице, поручение, которое он даст ей, будет абсолютно невыполнимо.

– Или даже смертельно, – с ухмылкой добавила девушка.

– Мы вовсе не думаем, что тебе он мог бы дать подобное задание.

– Мы вовсе не думаем, что он хотел скрыть что-то от тебя.

– Оставьте меня, – сказала глухо Кайя.

Ее сердце сжалось. Пробираясь вперед сквозь толпу, она понимала, что выпила гораздо больше, чем собиралась. Люти что-то запищала, когда Кайя растолкала компанию, состоящую из крылатых дам и музыканта со скрипкой, едва не запнувшись о чей-то длинный хвост.

– Кайя, – плакала Люти. – Куда мы идем?

Женщина, откусывая с палочки жемчужно-серые личинки, причмокнула с наслаждением губами, когда Кайя проходила мимо. Фейри, с коротко стриженными белыми волосами, которые торчали, точно пушинки одуванчика, показалась Кайе смутно знакомой, но Кайя не могла вспомнить, где ее видела. Рядом синекожий мужчина щелкал каштаны в своих огромных кулаках, а крошечные фейри кидались поймать кусочки, которые он ронял.

Мир расплылся, цвета слились воедино.

Кайя ощутила удар о земляной пол, прежде чем успела понять, что она падает. Несколько мгновений она просто лежала на земле, разглядывая разноцветные подолы платьев гостей, копыта и остроносые туфли. Формы танцевали и сливались перед ее глазами.

Люти замерла у самого ее лица, так близко, что Кайя едва могла сфокусировать взгляд на ее маленькой фигурке.

– Не смей отключаться – возмутилась она, дернув Кайю за палец. Прозрачные крылышки нервно трепетали. – Эти монстры до меня доберутся, если ты заснешь.

Кайя перекатилась на бок и осторожно поднялась, не доверяя собственным ногам.

– Все в порядке, – заявила она. – Я не сплю.

Люти приземлилась прямо ей на голову и принялась нервно переплетать пряди ее волос.

– Все в полном порядке, – повторила Кайя.

Нетвердо шагая, она приблизилась к краю постамента, на котором сидел лорд Ройбен, новопровозглашенный король Неблагого двора. Она наблюдала, как его пальцы, украшенные кольцами, отбивают на краешке деревянного трона незнакомую мелодию. Он был облачен в черные плотные ткани, которые скрывали его словно тень… Такой знакомый, но, глядя на него, Кайя не могла вымолвить ни слова.

Наивысшая из глупостей – тосковать по человеку, которому ты небезразличен. Это напомнило ей детство, когда она смотрела, как ее мама поет на сцене. Кайя гордилась, но в то же время боялась, что, поднявшись на возвышение, она встретит там вовсе не Ройбена.

Люти-лу вспорхнула со своего насеста и подлетела к трону. Ройбен поднял взгляд, рассмеялся и сложил ладони лодочкой, чтобы она могла приземлиться.

– Она выпила столько грибного вина, – возмутилась маленькая фейри, указывая на Кайю.

– Неужели? – серебряные брови Ройбена приподнялись. – Возможно, она поднимется и сядет возле меня?

– Конечно, – согласилась Кайя, забираясь на помост. Ее охватила странная неловкость. – Как коронация?

– Бесконечна. – Он запустил длинные пальцы ей в волосы, заставляя ее тело дрожать.

Всего несколько месяцев назад Кайя считала себя человеком. Странным, но человеком. Теперь же вес тонких крыльев за спиной и зелень кожи напоминали ей об обратном. Но в душе она оставалась прежней Кайей Фирч, и неважно, какой бы умной или волшебной она ни была, у нее не укладывалось в голове, почему ей позволено сидеть рядом с королем.

Даже если она спасла ему жизнь. Даже если он любит ее.

Она не могла не думать о словах женщины со скарабеями. Интересно, собирается ли та девушка с барабаном и дредами сделать заявление? Попросит дать ей задание? А девушка с кошачьим хвостом уже сделала это? Может быть, фейри смеялись над Кайей, думали, что если она выросла среди людей, то ничего не знает об их традициях?

Ей хотелось сделать все правильно. Хотелось совершить что-то великое. Подарить Ройбену нечто большее, чем глупый самодельный браслет. Покачнувшись, Кайя опустилась на колени перед новым королем Неблагого двора.

Глаза Ройбена расширились, в них мелькнул страх. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но Кайя оказалась быстрее:

– Я, Кайя Фирч, хочу сделать заявление. Я… – Кайя застыла, внезапно понимая: она не представляет, что предполагается говорить. Но алкоголь в крови развязывал ей язык. – Я люблю тебя и прошу дать мне задание, чтобы доказать свои чувства.

Ройбен вцепился в подлокотники трона, пальцы впились в дерево. Его голос упал до шепота:

– У меня должно быть каменное сердце, если я позволю это. Ты не станешь подданной этого двора.

Кайя чувствовала, что-то не так, но не знала что. Мотая головой, она повторила:

– Я хочу сделать заявление. Я не знаю официальной формулировки, но точно знаю, чего хочу.

– Нет. Я не позволю.

На мгновение воцарилась тишина, а потом послышались смешки и шепот.

– Я записал обращение. Слова были произнесены, – сказал Руддлз. – Вам придется оказать ей честь и ответить на просьбу.

Ройбен кивнул.

Один долгий миг он смотрел на собравшихся в зале подданных, а затем поднялся и подошел к краю возвышения.

– Кайя Фирч, вот задание, которое я дарую тебе. Найди фейри, способного лгать, и займешь место подле меня в качестве законной супруги.

Пронзительный хохот разнесся по залу. Послышались голоса: «Невозможно. Задание невыполнимо».

Лицо Кайи вспыхнуло. Головокружение усилилось, к горлу подступила тошнота. Должно быть, она побледнела или выражение ее лица вызывало тревогу, потому что Ройбен соскочил с возвышения и ухватил ее за руку, не давая упасть.

Вокруг гудел рой голосов, но Кайя не могла разобрать слов.

– Клянусь, если я найду того, кто подал тебе эту идею, он заплатит за это жизнью.

Кайя тяжело моргнула, всего на мгновение позволив векам закрыться, – и провалилась в сон, ускользая из Фейриленда.

Глава 3

• Хранить буду покой, как листья
• в день осенний
• Покорно держатся под каплями дождя,
• И стану тише, неподвижней, холодней
• Даже тебя.

Сара Тисдейл. «Мне все равно»

Когда Корни вытащил клетку из багажника, маленький хоб трясся, забившись в угол. Забросив ловушку на заднее сиденье, он забрался в машину и захлопнул дверцу. Двигатель работал на холостом ходу, из печки струился сухой горячий воздух.

– Я – могущественный… чародей, – сказал Корни. – Так что даже не пытайся что-нибудь вытворить.

– Да, – отозвался маленький фейри, быстро моргая черными глазками. – Нет. Ничего не пытаться.

Корни обдумывал ответ фейри, стараясь правильно его расшифровать, но лишь больше запутался. Наконец он встряхнул головой, избавляясь от этих мыслей. Все под контролем. Фейри в клетке.

– Я хочу защититься от вашей магии, и ты мне в этом поможешь.

– Я навожу чары, а не снимаю, – прощебетал фейри.

– Но… – нахмурился Корни, – должно же быть что-то. Чтобы не спрыгнуть радостно с пирса или не жаждать чести быть скамеечкой для ног какого-нибудь фейри.

– Ни растения. Ни камни. Ни заклинания не могут полностью уберечь от наших чар.

– Бред собачий. Должно что-то быть! Существуют люди, которые могут противиться вашей магии?

Маленький фейри подпрыгнул ближе к краю клетки и тихо-тихо заговорил:

– Те, кто обладают истинным зрением. Те, кто могут видеть сквозь чары.

– И как получить истинное зрение?

– Порой смертные рождаются с ним. Очень немногие. Не ты.

Корни со злостью пнул спинку переднего сиденья.

– Тогда расскажи о чем-нибудь еще. То, что мне может пригодиться.

– Но могущественный чародей не может не знать о…

Корни встряхнул клетку с такой силой, что маленький фейри распластался на дне. Его шляпа из шишки выпала через дыру между алюминиевыми прутьями и приземлилась на коврик. Фейри дико взвыл.

– Да, это я, – усмехнулся Корни. – Чертовски сильный маг. И если хочешь выбраться, тебе лучше начать говорить.

– Есть один парень с истинным зрением. В огромном городе железа и изгнанников на севере. Он умеет снимать чары со смертных.

– Хорошо, – протянул Корни, поигрывая кочергой. – А теперь расскажи мне что-нибудь еще.

На следующее утро, когда оцепеневшие тела пьяных фейри еще покрывали пол главного зала Неблагого двора, Ройбен собрал своих советников в ледяной пещере, такой холодной, что дыхание облачком повисало в воздухе. На скалистых выступах в стенах горели сальные свечи, распространяя запах гвоздики.

«Пусть сердце нашего нового Повелителя будет изо льда».

Как сильно Ройбен желал этого, жаждал, чтобы лед, сковавший ветви деревьев на холме, заморозил и его сердце.

Дулкамара барабанила пальцами по полированному дереву стола, твердому, как камень. Скелетообразные крылья, мембрана которых разорвалась и остались одни перепонки, свисали с ее плеч. Бледно-розовые глаза смотрели на короля.

Ройбен посмотрел на нее и подумал о Кайе. Он уже ощущал ее отсутствие, подобное жажде, которая терпима, пока не вспомнишь о воде.

Руддлз мерил шагами пещеру.

– У них численное превосходство, – говорил он. Его широкий зубастый рот заставлял представлять, что камергер в любой момент может откусить кусочек от кого-нибудь из собравшихся. – Многие свободные фейри, которые подчинялись Никневин, бежали, узнав, что больше не связаны Десятиной. Наши войска поредели.

Ройбен наблюдал за пламенем свечей, ярко вспыхивающим и затем угасавшим.

«Заберите это у меня, – подумал он, – я не хочу быть вашим королем».

Руддлз многозначительно посмотрел на него, прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу.

– Мы еще больше ослабли, потому что несколько наших лучших рыцарей погибли от вашей руки, господин. Припоминаете?

Ройбен кивнул.

– Меня огорчает, что вы, кажется, не ожидаете нападения Силариэль, повелитель, – сказал Эллебер. Прядь волос упала ему на лоб, закрывая глаз, и рыцарь нетерпеливо смахнул ее. – День зимнего солнцестояния прошел, какой смысл теперь ей медлить?

– Может быть, Силариэль устала? Ей скучно воевать, ей лень, – ответил Ройбен. – Как и мне.

– Вы слишком молоды, – заскрежетав острыми клыками, возразил Руддлз. – И слишком легкомысленно относитесь к судьбе Двора. Сомневаюсь, что вы вообще хотите нашей победы.

Однажды леди Никневин выпорола Ройбена – он уже не помнил, за что и когда именно, – а потом отвлеклась на какое-то новое развлечение и отошла, что позволило Руддлзу, ее камергеру на тот момент, проявить мимолетное милосердие. Он влил Ройбену в рот немного воды. Ройбен все еще помнил сладкий вкус и боль в горле при каждом глотке.

– По-твоему, мне не хватает сил, чтобы быть повелителем Неблагого двора? – Ройбен оперся о столешницу, подавшись к Руддлзу так близко, что мог бы поцеловать его. Дулкамара рассмеялась и захлопала в ладоши в ожидании захватывающего зрелища.

– Именно, – кивнул Руддлз. – Я думаю, вам для этого недостает сил. И ума. И сомневаюсь, что для вас действительно имеет значение это звание.

– Зато у меня сил достаточно, – прошипела Дулкамара. Отбросив гладкие черные волосы, она одним быстрым движением оказалась позади камергера. Руки опустились на плечи Руддлза, длинные пальцы легли на его горло. – Король не должен марать руки. Королева никогда этого не делала.

Руддлз застыл, возможно, осознавая наконец, что зашел слишком далеко.

Эллебер медленно обвел взглядом всех троих, словно решая, чью сторону лучше принять. Ройбен не питал иллюзий: от любого из них он не мог ожидать верности, если бы не клятва, связавшая их. Стоит произнести всего лишь слово, чтобы показать: у него есть и сила, и ум. И, возможно, даже завоевать их расположение.

– Может быть, я не лучший король, – вместо этого проговорил Ройбен, откидываясь на спинку кресла и расслабляя сжатые пальцы. – Но однажды я уже был подданным Силариэль и, пока дышу, не позволю ей править мной или моими людьми.

– Ваше милосердие доведет нас до беды, мой король, – выдавила Дулкамара, с сожалением разжимая пальцы.

Руддлз закрыл глаза, на лице его отразилось нескрываемое облегчение.

Давным-давно, когда Ройбен только прибыл к Неблагому двору, он сидел в своей маленькой каморке, подобной тюремной камере, и жаждал собственной смерти. Тело болело от побоев и наказаний, раны засыхали длинными гранатовыми наростами, и он так устал противостоять приказам Никневин, что мысль о возможной смерти наполнила его неожиданной и удивительной надеждой.

Будь он и правда милосерден, он бы позволил Дулкамаре убить камергера.

Руддлз не лгал: у них мало шансов выиграть войну. Но Ройбен мог сделать то, что умел лучше всего, чему научился благодаря Никневин: терпеть. Терпеть достаточно долго, чтобы потом убить Силариэль. Так, чтобы она никогда больше не смогла в знак мира между Дворами послать своего рыцаря на мучения, не смогла продумать тысячи смертей, оставаясь при этом воплощением невинности. Вспоминая о королеве Светлого двора, Ройбен словно ощущал, как маленький ледяной осколок проникает в сердце, заставляя оцепенеть от того, что должно случиться. Не столь важно выиграть войну, нужно просто продержаться в живых достаточно, чтобы успеть забрать Силариэль с собой в могилу.

И если Темному двору суждено погибнуть вместе с ними, так тому и быть.

Корни постучал в заднюю дверь дома бабушки Кайи и улыбнулся, заглянув в окно. Он почти не спал этой ночью, но сиял, радуясь новым знаниям. Крошечный хоб проговорил всю ночь, рассказывая Корни все, что только могло способствовать его освобождению. На рассвете Корни все же открыл клетку. Теперь истинное знание фейри казалось ему ближе, чем когда-либо прежде.

– Входи! – крикнула бабушка из кухни.

Он повернул холодную металлическую ручку. Кухня была забита старой посудой: десятки кастрюль, нагроможденные друг на друга, старые чугунные сковородки с ржавыми краями – бабушка Кайи терпеть не могла ничего выкидывать.

– И в какие неприятности вы оба успели попасть прошлой ночью? – спросила старушка, складывая тарелки в посудомоечную машину.

Корни, на мгновение растерявшись, изобразил возмущение.

– Прошлой ночью. Верно. Вообще-то я рано ушел.

– Разве мужчина может бросить девушку одну в таком состоянии, Корнелиус? Кайе плохо все утро, она заперлась в спальне.

Запищала микроволновка.

– Но вечером мы планировали поехать в Нью-Йорк.

Бабушка открыла дверцу, говоря:

– Что ж, сомневаюсь, что она готова к этому. Вот, отнеси-ка. Может, хоть от этого ее не вывернет.

Корни взял кружку и взбежал по лестнице. Чай расплескивался, оставляя за ним дорожку дымящихся капель. У двери Кайи он на мгновение остановился и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука.

Корни постучал.

Но ответа не последовало.

– Кайя, это я, – сказал он. – Эй, Кайя, подойди и открой дверь. – Он снова забарабанил в дверь. – Кайя!

Послышалось шарканье, затем щелчок – и дверь распахнулась. Корни невольно отшатнулся.

Он уже видел Кайю без чар, но не был готов увидеть ее такой сейчас. Яркая зелень кожи выглядела особенно странно в контрасте с белой футболкой и выцветшими розовыми трусиками. Блестящие черные глаза были обведены красным, а из комнаты за ее спиной шел кислый запах.

Впустив его, Кайя снова упала на матрас, закуталась в одеяло и уткнулась лицом в подушку. Теперь Корни видел только спутанные зеленые волосы и длинные тонкие пальцы, которые стискивали одеяло, прижимая его к груди, словно мягкую игрушку. Она напоминала отдыхающую кошку – настороже, хотя так и не скажешь.

Корни подошел и присел на пол рядом с матрасом, откинувшись на потрепанную атласную подушку.

– Должно быть, отлично провела ночь, – шепнул он осторожно. Приоткрыв на секунду чернильно-черные глаза, Кайя глухо фыркнула. – Ну все, подъем! Уже чертов полдень. Время вставать.

Внезапно с книжной полки спланировала Люти, перепугав Корни. Она опустилась ему на колено и рассмеялась. Ее высокий смех звучал как перезвон колокольчиков. Корни с трудом подавил желание закрыть уши.

– Ее притащил сюда сам Руддлз, камергер Ройбена, при поддержке боггана и пака. Только представь боггана, который нежно укладывает пикси в постель!

– Сомневаюсь, что он был особо нежен, – простонала Кайя. – И вообще, вы можете заткнуться? Я пытаюсь заснуть.

– Бабушка прислала тебе чай. Будешь? Если нет, я сам выпью.

Кайя со стоном перевернулась на спину.

– Дай сюда.

Корни протянул кружку, подождав, когда Кайя усядется на постели. Прозрачное крыло задело стену, осыпая простыни водопадом пыльцы.

– Больно?

Кайя оглянулась на крыло и пожала плечами. Большую кружку с чаем она вертела в руках, согревая пальцы ее теплом.

– Полагаю, на выступление твоей мамы мы сегодня не попадем.

Девушка подняла взгляд, и Корни с удивлением заметил стоящие в ее глазах слезы.

– Не знаю, – отозвалась она. – Откуда мне знать? Я вообще почти ничего не знаю.

– Ладно, ладно. Что, черт возьми, случилось?

– Я призналась Ройбену, что люблю его. Достаточно громко. Перед огромной толпой.

– А он что?

– Это было так называемое заявление. Мне сказали… Не представляю, зачем вообще послушала этих двоих… Сказали, если не сделаю это сейчас, меня кто-нибудь опередит.

– А кто эти двое?..

– Даже не спрашивай, – вздохнула Кайя, делая глоток чая и качая головой. – Я так жутко напилась, Корни. Никогда не хочу больше это повторять.

– Извини. Продолжай.

– Мне об этом рассказали две фейри. Об официальном заявлении. Они вроде как… не знаю… хвастались, наверное. Как бы то ни было, Ройбен просил меня слиться с толпой, пока идет церемония, а я все это время не могла избавиться от мыслей… ну, знаешь, что не подхожу ему, что он, возможно, мной разочарован. Думала, что втайне он хотел бы, чтобы я больше узнавала о традициях фейри. Чтобы сделала это заявление до того, как ему придется дать задание другой.

– Что дать? Задание? – нахмурился Корни.

– Да, задание, чтобы доказать свою любовь.

– Как драматично. И ты сделала это заявление? Ну конечно, ты его сделала.

Кайя отвернулась, чтобы он не видел выражения ее лица.

– Да, но Ройбен не обрадовался, скорее, он был ужасно недоволен. – Она спрятала лицо в ладонях. – Кажется, я жутко облажалась.

– И какое он тебе дал задание?

– Найти фейри, способного лгать, – почти шепотом отозвалась Кайя.

– Я думал, они вообще не умеют лгать.

Кайя перевела на него мрачный взгляд. И в это самое мгновение Корни с ужасом осознал, что она имеет в виду.

– Так, постой… Хочешь сказать, Ройбен дал тебе задание, которое невозможно выполнить?

– Да, и мне нельзя видеться с ним, пока не выполню задание. Так что, по сути, я больше никогда не увижу Ройбена.

– Не существует фейри, который мог бы говорить неправду. Это одно из тех заданий, которые позволяют избавиться от просителя. Зато не требуется прикладывать никаких усилий, – вдруг подала голос Люти-лу. – Есть и другие задания, например, откачать всю соль из морей. Вот это особенно мерзкое! А можно пожелать нечто такое, что на первый взгляд кажется невозможным, но все же выполнимо. Сплести накидку из звезд, например.

Корни пересел на матрас рядом с Кайей, согнав со своего колена Люти.

– Должен же быть какой-то выход, – проговорил он. – Уверен, можно что-нибудь придумать.

Маленькая фейри, полетав немного, опустилась на колено большой фарфоровой куклы. Свернувшись калачиком, она сладко зевнула.

– Но, Корни, он ведь не хочет, чтобы я выполнила задание! – покачала головой Кайя.

– Бред собачий.

– Ты же слышал, что только что сказала Люти.

– И все равно бред. – Корни пнул упавшую с матраса подушку. – А если фейри сильно исказит правду?

– Это не ложь, – возразила Кайя, делая большой глоток чая.

– Скажи, что чай холодный. Просто попробуй. Может, получится, если себя пересилить?

– Чай…

Кайя замолчала. Рот ее все еще был открыт, но язык словно застыл.

– Что тебя останавливает? – спросил Корни.

– Не знаю. Я вдруг почувствовала панику, мысли спутались. Я словно пыталась придумать, как избежать опасности. Чувствовала, будто задыхаюсь. Челюсти склеило – я ни звука не могла выдавить.

– Господи, не представляю, что бы я делал, если бы разучился врать.

Кайя упала спиной на подушки.

– Все не так плохо. Почти всегда можно заставить собеседника поверить в неправду, не прибегая к прямой лжи.

– Например, как ты заставила бабушку поверить, будто этой ночью была со мной? – Когда Кайя вновь сделала глоток чая, Корни заметил на ее губах слабую улыбку. – А если ты скажешь, что собираешься что-нибудь сделать, а сама не сделаешь? Это будет считаться ложью?

– Не знаю, – вздохнула она. – Разве это не то же самое, что сказать что-то, что, ты думаешь, правда, а потом обнаружить, что это не так? Например, когда прочитал о чем-то в книге, а при проверке это оказалось полной чепухой.

– Но ведь это тоже ложь!

– Если так, то я идеальная лгунья. Безусловно, я часто ошибаюсь.

– Ну, хватит, Кайя, давай съездим в город. Ненадолго выберешься из этой дыры – и тебе станет лучше, поверь! Мне, например, всегда помогает.

Кайя улыбнулась и рывком села.

– А где Армагеддон?

Корни бросил взгляд на клетку, но Кайя уже торопливо двигалась к ней на четвереньках.

– Он здесь! Слава богу, оба на месте. – Она глубоко вздохнула и расслабилась. – Испугалась, что он мог остаться во дворце.

– Ты что, брала туда крыс? – скептически спросил Корни.

– Может, просто не будем больше говорить о прошлой ночи, – попросила Кайя, натягивая выцветшие камуфляжные штаны.

– Ага, как скажешь, – зевая, ответил Корни. – Не хочешь перекусить по дороге? Я бы не отказался от блинчиков.

Кайя поморщилась и принялась собирать вещи.

В машине Кайя откинула голову на разодранное пластиковое сиденье, смотря из окна на небо и стараясь ни о чем не думать. Ближе к городу ряды деревьев, обрамляющих трассу, сменились заводами, выбрасывающими огонь и густой белый дым, который, поднимаясь, смешивался с облаками.

Когда они добрались до района Бруклина, который мама Кайи считала Вильямсбургом – хотя, скорее всего, это был Бедфорд-Стайвесант, – движение стало менее оживленным. Дорогу испещряли ямы, асфальт покрылся трещинами. Улицы были пустынны, а тротуары завалены кучами грязного снега. Вдоль дороги было припарковано немного машин. И стоило Корни остановиться, Кайя рывком открыла дверцу и выскочила на воздух. Город казался странно одиноким.

– Ты в порядке? – спросил Корни.

Кайя покачала головой и склонилась над сточным желобом, на случай если ее вырвет. Люти-лу впилась крошечными пальчиками ей в шею, пытаясь удержаться на плече.

– Но не могу понять, от чего больше чувствую себя так дерьмово: от двух часов езды в железной коробке или все же от жуткого похмелья, – выдавила она между глубокими вдохами.

«Найди фейри, способного лгать».

Корни пожал плечами:

– Больше никаких машин до самого отъезда. Все, что от тебя сейчас требуется, – это подготовиться к поездке в метро.

Кайя застонала, но она слишком устала, не было сил даже врезать ему. Запах железа был повсюду, им провоняли улицы. Металлические балки подпирали каждое здание, железо формировало каркасы автомобилей, которые заполняли городские дороги, словно медленно движущаяся кровь – артерии. Пары железа сковывали ее легкие. Кайя сосредоточилась на маскирующих чарах, стараясь усилить их и в то же время притупить чувства. Наконец ей удалось справиться с тошнотой.

«Ты единственная, кто мне действительно нужен».

– Идти можешь? – спросил Корни.

– Что? А, да… – выдохнула Кайя, засовывая руки в карманы клетчатого пальто. – Конечно.

Весь мир словно замедлился. Кайя не могла сосредоточиться ни на чем, кроме воспоминаний о Ройбене и привкусе железа во рту. Она сильнее сжала кулаки, вонзая ногти в ладони.

«Чувства к тебе… Это моя слабость».

– Итак… куда нам? – Корни дотронулся до ее плеча.

Кайя проверила номер, записанный на тыльной стороне ладони, и указала на жилой комплекс. Квартира, которую здесь снимала ее мама, стоила вдвое дороже их старой комнатушки в Филадельфии. Эллен пообещала ездить на работу из Нью-Джерси, но выдержать смогла лишь до первой серьезной ссоры с бабушкой. Как всегда. Но на этот раз Кайя с ней не поехала.

Они с Корни поднялись по ступеням к двери в комплекс и нажали кнопку домофона. В динамике зажужжало, и Кайя толкнула дверь, проходя внутрь. Корни последовал за ней.

Как и все другие двери на восемнадцатом этаже, дверь квартиры мамы была обита грязной фанерой под клен. Позолоченная пластиковая девятка висела прямо под глазком. Когда Кайя постучала, номер закачался на единственном гвозде.

Дверь открыла Эллен. Ее волосы и тонкие брови были выкрашены в красновато-рыжий цвет, а лицо сияло чистотой и свежестью. На ней были черный джемпер плотной вязки и темные джинсы.

– Детка! – Эллен крепко обняла Кайю, раскачиваясь с ней из стороны в сторону, как номер на двери. – Я так по тебе скучала!

– Я тоже очень соскучилась, – ответила Кайя, крепко прижимаясь к ее плечу. Было странно, непростительно хорошо. Интересно, что бы сделала Эллен, если бы узнала, что ее дочь не человек? Закричала бы, конечно. Больше в голову ничего не приходило.

Лишь через пару секунд Эллен взглянула через плечо дочери.

– О, и Корнелиус с тобой. Спасибо, что привез ее. Проходи. Пиво будешь?

– Нет, спасибо, миссис Фирч, – сказал Корни. Он нес свою спортивную сумку и мешок для мусора Кайи, в который она сложила свои вещи.

Квартирка была маленькой, с белыми стенами. Большую часть комнаты занимала королевских размеров кровать, она стояла вплотную к окну и была покрыта пледом. Рядом на стуле сидел незнакомый Кайе мужчина и настраивал бас-гитару.

– Это Трент, – представила его Эллен.

Мужчина поднялся, открыл футляр и аккуратно положил в него инструмент. Как раз во вкусе Эллен: длинные волосы, щетина на подбородке. Но кое-чем он отличался от всех предыдущих – легкой сединой в волосах.

– Мне пора. Увидимся в клубе. – Он взглянул на Корни и Кайю. – Приятно познакомиться.

Присев на край кухонного стола, Эллен взяла сигарету с тарелки. Свитер соскользнул с одного плеча. Кайя смотрела на маму, ловя себя на том, что ищет хоть какое-то сходство с ее настоящей дочерью. С девочкой, которую она видела при Благом дворе, с той, чью жизнь Кайя украла. Но все, что Кайя видела в мамином лице, было сходство с ее собственным человеческим обликом, который она создавала своими чарами.

Трент, махнув на прощание, вместе со своей гитарой исчез в коридоре. Люти успела воспользоваться моментом: вспорхнула из-за плеча Кайи и юркнула на холодильник. Кайя заметила, как та спряталась за пустой вазой внутри чего-то, что напоминало картонную коробку для еды навынос.

– Знаешь, чего тебе не хватает? – спросила Эллен у Корни, взяв стоящую рядом полупустую банку пива, и сделала большой глоток.

– Смысла жизни? Самоуважения? Пони? – с усмешкой пожал плечами он.

– Нормальной стрижки. Хочешь, устрою? Я всегда стригла Кайю в детстве. – Она спрыгнула со стола и направилась в ванную. – Кажется, у меня где-то даже завалялись ножницы.

– Корни, не поддавайся. – Громко, чтобы мама точно слышала, предупредила Кайя. – Мам, хватит издеваться над Корни!

– Я что, так плохо выгляжу? – спросил Корни. – Одежда и вообще… плохо, да? – Было что-то в том, как он с сомнением спрашивал, что придавало вопросу вес.

Кайя искоса взглянула на него и усмехнулась:

– Ты выглядишь собой.

– И что это значит?

Кайя указала на камуфляжные штаны – их она первыми откопала в куче мятой одежды на полу – и футболку, которую даже не переодела после сна. Ботинки она так и не удосужилась зашнуровать.

– Посмотри, что на мне. Одежда не имеет значения.

– Значит, я выгляжу ужасно, да?

Кайя склонила голову набок и присмотрелась к нему. Его кожа очистилась от прыщей, из-за которых он страдал во времена работы на заправке, словно их никогда и не было. И теперь казалось, что Корни всегда был весьма симпатичным.

– Знаешь, никто в здравом уме не выберет такую стрижку, как у тебя, если, конечно, не пытается показать всему миру средний палец.

Корни неуверенно поднял руку к волосам.

– А эти твои рыжие и коричневые синтетические рубашки с огромными воротниками…

– Их мама вечно покупает на блошином рынке.

Из груды одежды, наваленной у кровати, Кайя вытащила косметичку мамы и достала оттуда черную блестящую подводку для глаз.

– Но мне кажется, без них ты бы не был собой.

– Ладно, ладно, я понял… А что, если я больше не хочу выглядеть «собой»?

Кайя на мгновение замерла, прекращая подводить глаза. В его голосе звучала болезненная тоска, которая заставила ее почувствовать беспокойство. Интересно, что бы Корни делал, если бы получил силу фейри? Задумывался ли он об этом?

Эллен вышла из ванной с расческой, ножницами, машинкой для стрижки и упаковкой краски для волос.

– Может, перекрасим тебе волосы? Я тут нашла краску Роберта. Он ее прикупил, а потом передумал и решил обесцветиться. Тебе пойдет черный.

– А кто такой Роберт? – спросила Кайя.

Корни взглянул на свое отражение в заляпанной жиром дверце микроволновки. Повернулся одним боком, другим…

– Пожалуй, хуже точно не станет.

Эллен выпустила тонкую струйку дыма, стряхнула пепел и снова поднесла сигарету к губам.

– Ладно, садись.

Корни неловко опустился на стул. Кайя забралась на столешницу, решив допить пиво, которое оставила мама. Эллен протянула ей шнур машинки для стрижки волос.

– Милая, подключи-ка ее! – попросила она. Накинув на плечи Корни испачканное краской полотенце, Эллен принялась за стрижку. Машинка зажужжала, касаясь затылка. – Да, уже лучше.

– Эй, мамуль, – сказала Кайя, – можно тебя кое о чем спросить?

– И вопрос будет явно о чем-то нехорошем, – усмехнулась мать.

– С чего ты так решила?

– Ну, обычно ты не называешь меня мамулей, – Эллен бросила машинку для стрижки, глубоко затянулась и принялась укорачивать волосы на макушке Корни маникюрными ножничками. – Конечно, можно. Детка, ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Сигаретный дым жег Кайе глаза.

– Ты никогда не задумывалась: а вдруг я не твоя дочка? Вдруг меня подменили в роддоме?

Стоило словам сорваться с губ, и Кайя невольно вскинула руку, согнув пальцы, словно собиралась поймать фразу в воздухе, не позволяя долететь до чужих ушей.

– Ух ты, странный вопрос.

Кайя ничего не сказала. Просто ждала, неуверенная, что сможет выдавить из себя хоть слово.

– Забавно. На самом деле, как-то раз я действительно задумалась. – Пробегая пальцами по волосам Корни, Эллен отыскала пару неровных прядок и подрезала их. – Господи, тебе тогда еще двух не исполнилось. Мы приехали к бабушке, и я положила на стул стопку книг, чтобы ты могла нормально сидеть за столом. Это было небезопасно, но и я тогда не отличалась особым умом. В общем, я ненадолго вышла на кухню, а когда вернулась, ты лежала на полу, книги разлетелись по всей гостиной… Да, ты упала, а я определенно была ужасной матерью. Но дело в том, что ты не плакала. Ты держала в руках открытую книгу и, клянусь, читала ее! Это было ясно, как божий день. И я вдруг подумала: «Мой ребенок – гений!» А потом пришла странная мысль: «Это не мой ребенок».

– Да уж, – отозвалась Кайя.

– И ты всегда была такой честной… совсем как я в детстве. Конечно, ты многое утаивала, но никогда не стала бы откровенно лгать.

«Да вся моя жизнь – ложь!»

Какое облегчение, что это можно было не произносить вслух. Просто промолчать, позволив мгновениям пролетать мимо, пока разговор не повернет в другое русло, сковывающий ее ужас рассеется, а сердце, перешедшее на бешеный галоп, успокоится.

– Так ты представляла, будто тебя тайно подменили? – спросила мама.

Кайя застыла. Эллен замешивала металлической ложкой черную краску в треснувшей миске для хлопьев.

– А я в детстве притворялась, будто на самом деле отбилась от цирка. И когда-нибудь глотатели огня, жонглеры и канатоходцы вернутся за мной и заберут с собой. Я буду жить в доме на колесах и предсказывать людям судьбу.

– Если бы ты не была моей мамой, кто бы делал из моих друзей таких красавчиков? – уже произнося эти слова, Кайя поняла, какая она трусиха. Нет, она была скорее не трусливой, а жадной. Кукушонок, который не желает расставаться с уютным украденным гнездом.

Удивительно, какой жуткой лгуньей она могла быть, при этом не обманывая напрямую.

Корни поднял руку и прикоснулся к непривычно колючему ежику коротких волос.

– А я раньше любил делать вид, будто я из другого измерения. Ну, как Спок[4] с эспаньолкой, который прибыл из параллельной вселенной. И я представлял, что в том измерении моя мама на самом деле королева огромной империи или волшебница в изгнании, или еще кто могущественный. Минус был всего один: у нее, вероятно, тоже росла эспаньолка.

Кайя хихикнула. Но из-за смеси сигаретного дыма с химическими парами смех больше походил на приступ удушья.

Эллен вылила на голову Корни ложку черной субстанции и размазала ее расческой. Брызги краски окрасили ее ладони и браслеты.

Почувствовав сильное головокружение, Кайя пересекла крошечную комнату и распахнула окно. Жадно глотая холодный воздух, она посмотрела на улицу и вдруг застыла.

– Потерпи еще минутку, и я смою с него эту гадость, – сказала Эллен.

Кайя кивнула, хотя сомневалась, что мама смотрит на нее. На заснеженной улице стояла небольшая компания, дыхания людей поднимались к небу, танцуя в воздухе, точно сигаретный дым.

Свет фонаря отражался от длинных светлых волос какого-то мужчины, и на мгновение, прежде чем он обернулся, Кайя подумала, что это Ройбен. Конечно, это был не он, но она все равно с трудом удержалась, чтобы его не окликнуть.

– Все, милая, я закончила, – сообщила Эллен. – Поищи нашему парню другую рубашку. Его я заляпала краской, да и вообще, он же тощий и в ней просто утопает.

Кайя обернулась. Шея Корни покраснела и покрылась пятнами.

– Мам, ты его смущаешь!

– Если это телешоу-преображение, я бы был тем, кому меняют имидж, – мрачно выдавил Корни.

– Боже упаси, – хмыкнула Эллен, откладывая окурок на тарелку.

Порывшись в нескольких кучах одежды, Кайя выудила на свет темно-коричневую футболку с черным силуэтом всадника на кролике с пикой в руке. Повыше подняла ее, показывая Корни.

– Какая-то она обтягивающая, – нервно хохотнул он.

Эллен пожала плечами.

– У нас в баре проходила книжная презентация. Приезжала какая-то Келли… Чейн? Есть такая – Келли Чейн? В общем, футболка оттуда. На тебе она будет хорошо смотреться. Джинсы у тебя неплохие, куртка тоже, а вот кроссовки никуда не годятся. Надень вторые носки и сможешь взять кеды Трента. По-моему, он оставил их в шкафу.

Корни взглянул на Кайю. Черная краска ручейками ползла по его шее, окрашивая ворот его старой футболки.

– Пойду-ка я в ванную, – тихо произнес он.

Когда в ванной полилась вода, заполняя крошечную квартирку паром, Эллен присела на кровать.

– Раз уж мы прихорашиваемся, не накрасишь мне глаза? Никак не могу научиться так шикарно рисовать смоки-айз, как ты.

– Конечно, – улыбнулась Кайя.

Эллен откинулась на кровать, Кайя склонилась над ней и аккуратно нанесла блестящие серебристые тени на веки, затемняя и очерчивая края ресниц черной подводкой. Сейчас, вблизи, Кайя разглядела тонкие гусиные лапки в уголках глаз мамы, расширенные поры на носу и слегка багровую кожу у самых кончиков ресниц. А убирая с ее лица волосы, Кайя заметила мерцание серебристых прядей. Пальцы ее дрогнули.

«Смертная. Вот что значит быть смертной».

– Кажется, я закончила, – сказала Кайя.

Эллен села и поцеловала дочь в щеку. В дыхании ее ощущался аромат сигаретного дыма, запах разрушающихся зубов и сладкой жевательной резинки.

– Спасибо, детка. Ты моя спасительница.

«Я все расскажу ей, – заверила себя Кайя. – Обязательно расскажу сегодня же вечером».

Дверь ванной распахнулась, и из облака пара выступил Корни. Странно было видеть его в новой одежде, с короткими и темными волосами. Конечно, он не изменился до неузнаваемости, но темные волосы придавали блеск его глазам, а облегающая футболка превратила худобу в стройность.

– Шикарно выглядишь, – сказала Кайя.

Он смущенно накинул на голову полотенце и потер шею, словно найдя остатки краски.

– А что ты думаешь? – спросила Эллен.

Корни обернулся к зеркалу в ванной, пристально вглядываясь в него, словно пытаясь запомнить свое отражение.

– Я словно прячусь в собственной шкуре.

Глава 4

• Хлеб не спасает от голода, а каждый
• рассвет все темней,
• Только звучание шагов твоих мне важно
• в течение дней.

Пабло Неруда. «Сонет XI»

Поездка на метро была ужасной. Кайя ощущала железо повсюду, оно давило на плечи, запах забивался в нос, душил. Цепляясь за алюминиевый поручень, она старалась не дышать.

– Ты какая-то зеленая, – заметил Корни, когда они поднимались по бетонным ступеням, ведущим на улицу.

Кайя чувствовала, как истончаются ее чары, слабея с каждым мгновением.

– Ребят, вы, может, прогуляетесь немного? – спросила Эллен. Губы ее сверкали, а волосы были так густо покрыты лаком, что даже когда налетал ветер, они не шевелились. – Вам скучно будет смотреть, как мы готовимся.

Кайя кивнула:

– И вообще, вдруг я увижу Нью-Йорк, осознаю, насколько он крут, и перееду сюда, вместо того чтобы сидеть в Джерси и ждать неведомо чего?

– Точно, – улыбнулась Эллен.

Кайя и Корни прошлись по окраине Вест-Виллиджа. Мимо магазинов одежды, в которых продавались мохнатые шапки и клетчатые шорты, мимо крошечных музыкальных лавочек, предлагающих альбомы зарубежных групп, и секс-шопа, где в праздничной витрине, выложенной красно-белым бархатом, красовалась виниловая маска-кляп с кошачьими ушками. Рядом, на углу, парень в армейской куртке играл на флейте рождественские гимны.

– Смотри, кафе! – воскликнул Корни. – Можем зайти. Посидеть, погреться.

Они поднялись по лестнице и вошли в отделанную золотом дверь.

«Café des Artistes» представляло собой множество залов, переходивших один в другой и соединенных большими проходами. Кайя прошла мимо стойки, открыла дверь и оказалась в небольшой комнате с камином, который был покрыт белым воском оплавленных свечей. Он казался чудовищным песочным замком, размытым волнами. В тусклом свете черных люстр, которые свисали с темного жестяного потолка, освещая старинные гравюры и позолоченные зеркала, комната казалась сумрачной и прохладной. Слабый успокаивающий аромат чая и кофе, витающий в воздухе, заставил Кайю вздохнуть.

Они уселись в изящные позолоченные кресла, настолько потертые, что на подлокотниках проглядывал пластик. Корни постучал ногтем по завитку кресла, и блестящий слой тут же осыпался. Кайя рассеянно выдвинула ящик маленького кремового столика, стоявшего перед ней. Внутри она с удивлением обнаружила целую кучу бумаг: заметки, открытки, письма. Но тут в дверях показалась официантка, и Кайя торопливо захлопнула ящичек. Волосы женщины были светлыми, но под ними проглядывали глянцево-черные пряди.

– Вам что-нибудь предложить?

Корни взял со стола меню и зачитал названия, явно выбирая наугад:

– Омлет с зеленым перцем, помидорами и грибами, сырную нарезку и чашку кофе.

– Мне тоже кофе. – Кайя выхватила меню из его рук и тоже заказала первое, что увидела. – И кусок лимонного пирога.

– Идеально сбалансированная диета, – заметил Корни. – Сахар и кофеин.

– Может, он с меренгой? – возразила Кайя. – А это яйца, белок.

Корни закатил глаза.

Стоило только официантке отойти, Кайя снова раскрыла ящик и принялась перебирать открытки.

– Глянь только!

Одна открытка с красивым женским почерком описывала путешествие по Италии: «Не могу перестать думать о словах Лоуренса. Вдруг я действительно встречу кого-то в Риме?» На другой открытке с небрежно нарисованной в углу чашкой печатными буквами было подписано: «Я плюнула в свой кофе и незаметно поменялась кружками с парнем Лауры, чтобы он попробовал меня на вкус».

Кайя зачитала их вслух и поинтересовалась:

– Как ты думаешь, откуда они здесь?

– С гаражной распродажи? – предположил Корни. – А может быть, это открытки, которые так и не попали к адресатам. Вот хочешь ты написать письмо, но боишься отдать его человеку, которому оно предназначено. Поэтому пишешь и оставляешь тут.

– Давай тоже что-нибудь оставим? – предложила Кайя. Она порылась в сумке, выуживая из нее два клочка бумаги и подводку для глаз. – Только осторожно. Она мягкая и мажется.

– И что теперь? Мне нужно поделиться секретом? Как тебе такой: мне всегда хотелось, чтобы у меня был парень, похожий на злодея из комиксов, а после Нефамаэля… я вообще не уверен, что смогу быть рядом с хорошим парнем.

Сидящая за соседним столиком парочка оглянулась на них. Кажется, они расслышали часть их разговора, но не смогли уловить суть.

– Послушай, – закатила глаза Кайя, – печальный опыт с одним психом-садистом не доказывает, что остальные психи-садисты так же плохи.

Ухмыльнувшись, Корни взял листок бумаги и принялся писать. Он сильно надавливал на карандаш, выводя жирные и четкие буквы. Закончив, он пододвинул листок к Кайе.

– Держи, все равно ведь прочитаешь.

– Нет, если ты не захочешь.

– Просто возьми и прочитай.

Кайя взяла листок и увидела слова: «Я готов на что угодно, чтобы не быть простым смертным».

Тогда она взяла подводку и на своем клочке бумаги написала: «Я украла чужую жизнь», – а затем подала листок Корни.

Никак не прокомментировав ее откровение, он спрятал оба листка в ящике стола. Вскоре вернулась официантка, разложила серебристые приборы, поставила чашки с кофе и сливки. Кайя занялась приготовлением своего кофе, решив сделать его максимально сливочным и сладким.

– Думаешь о задании Ройбена? – спросил Корни.

Кайя размышляла о словах, которые написал Корни, но сказала:

– Мне хотелось бы поговорить с ним еще хоть раз. Чтобы Ройбен лично сказал, что я ему не нужна. Иначе кажется, будто мы расстались во сне.

– Можно попробовать отправить ему письмо или как-нибудь еще связаться. Фактически ведь вы не увидитесь.

– Да, конечно, – ответила Кайя. – Но вдруг ему отправляют послания, например, в желудях? Как мне когда-то.

– Мы еще многое не понимаем в обычаях фейри. Все, что произошло, может означать совсем не то, что ты думаешь.

Кайя отрицательно покачала головой:

– Может быть, хорошо, что мы расстались. Он вечно занят. Управление злобным двором занимает уйму времени.

– К тому же он слишком стар для тебя, – подхватил Корни.

– И вечно чем-то недоволен, – добавила Кайя. – Как эмо-бой.

– У него даже машины нет. На кой черт тебе бойфренд без машины?

– И с волосами длиннее моих, – подметила Кайя.

– Спорим, он еще и перед выходом копается дольше тебя?

– Эй! – Кайя стукнула его по руке. – Я никогда не копаюсь!

– Да я же так, образно, – ухмыльнулся Корни. – Впрочем, встречаться со сверхъестественным существом в принципе нелегко. Безусловно, если ты сам относишься к сверхъестественным существам, все становится чуточку проще.

В противоположном конце зала за столиком сидели трое мужчин, посматривая на них из-за чашек с капучино. Один что-то сказал, и его приятели рассмеялись…

– Ты их пугаешь, – прошептала Кайя.

– Они явно думают, что мы обсуждаем какую-нибудь странную книгу, – возразил Корни. – Или в настолки играем. А может, мы ролевики. – Он скрестил руки на груди. – Я заколдовал тебя, и теперь ты должна заплатить за ужин.

Кайя поймала взгляд девушки, склонившейся над столом. Кончики ее длинных волос свисали в чашку с кофе. На девушке одно на другое было надето несколько пальто, отчего казалось, что у нее горб. Убедившись, что Кайя смотрит, девушка сжала двумя пальцами маленький клочок бумаги и сунула его в ящик стола. Подмигнув Кайе, одним глотком она допила кофе и засуетилась, собираясь уходить.

– Подожди-ка, – попросила Кайя Корни, поднимаясь и пересекая зал.

Девушка исчезла, но когда Кайя открыла ящик стола, записка была там: «Королева желает тебя видеть. Посредник знает дорогу. Его номер: 555-1327».

Корни и Кайя подходили к клубу, когда повалил снег. Кирпичный фасад здания был в несколько слоев оклеен рекламными плакатами, рваными и поблекшими от дождей и грязи. Корни не узнала ни одну из групп.

У дверей стояла женщина в черных джинсах и пальто под зебру и собирала по пять долларов за вход с жалкой очереди дрожащих посетителей.

– Документы, – потребовала она, отбрасывая назад тонкие косички.

– Моя мама сегодня здесь играет, – сказала Кайя. – Мы в списке.

– И все равно мне нужно посмотреть документы.

Кайя хмуро смотрела на женщину, воздух вокруг них, казалось, начал дрожать, как бывает летом в сильную жару.

– Проходите, – проговорила женщина как во сне.

Корни протянул руку, чтобы ему поставили липкую печать с голубым черепом, и направился к двери. Сердце его гулко билось.

– Что ты с ней сделала? – спросил он.

– Как же я обожаю этот запах, – с улыбкой сказала Кайя. Он сомневался, на самом ли деле она не услышала вопрос или решила не отвечать.

– Ты, должно быть, шутишь.

Внутри клуба все было черным. Даже трубы высоко над их головами были покрыты темной матовой краской, и казалось, стены поглощают весь свет вокруг. Несколько разноцветных огоньков мерцали над стойкой бара и сценой, где ревела какая-то группа.

– Нет, серьезно, – ответила Кайя, стараясь перекричать музыку. – Пары пива, сигаретный дым и свежий пот. Правда, все вместе обжигает горло, но это цветочки после машины и метро.

– Великолепно, – крикнул Корни в ответ. – Хочешь поздороваться с мамой?

– О нет, не сейчас, – Кайя закатила глаза. – Она звереет, когда готовится к выступлению. Что поделать – боязнь сцены.

– Окей, тогда займем места, – согласился Корни и стал пробираться к одному из крошечных столиков с подсветкой из красных лампочек, напоминающих жуков.

Кайя пошла заказать что-нибудь выпить, а он уселся за столик, наблюдая за людьми вокруг. Бритоголовый азиат со щетиной на щеках что-то объяснял девушке в вязаном шерстяном платье и ковбойских сапогах с принтом тарантула. Неподалеку, возле черной опорной балки, танцевали медленный танец женщина в муаровом пальто и ее подружка. Корни почувствовал, как его захлестывает дикая волна предвкушения. Вот он, настоящий нью-йоркский клуб, воистину крутое место, куда по всем правилам таким придуркам, как он, вход воспрещен.

Но он здесь.

Кайя вернулась к столику, когда другая группа закончила и на сцену выходила «Порочная Йота»: Трент, Эллен и еще два музыканта.

В следующее мгновение Эллен уже склонилась над гитарой, терзая струны. Покусывая пластиковую трубочку, Кайя завороженно наблюдала за мамой, в глазах ее стояли слезы.

Музыка была неплохой – легкий панк-рок со сбивчивым вокалом. А еще на сцене мама Кайи уже не казалась той увядающей женщиной средних лет, с которой Корни общался всего несколько часов назад. Эта Эллен была дерзкой и свирепой, словно она могла спрыгнуть в зал и съесть маленьких мальчиков и девочек, собравшихся вокруг сцены. Когда она хрипло исполняла первую песню, Корни подумал, каким бы бессмысленным это ни казалось, но в Эллен он видит многое из того, что есть в Кайе.

От такого резкого преображения Эллен ему стало не по себе. Ведь его руки все еще покрывали пятна черной краски после собственного перевоплощения.

Он смотрел на красивых парней и тонких, подобно насекомым, девушек, – а потом задержал взгляд на невысоком мужчине с сумкой через плечо, который стоял у дальней стены. От одного его вида по рукам Корни побежали мурашки. Черты мужчины были слишком совершенны, чтобы принадлежать человеку.

Отметив напряженную, излучающую власть позу, Корни сначала решил, что это Ройбен, пришедший просить снисхождения Кайи. Но волосы мужчины были цвета масла, а не белые, как соль, да и форма подбородка была совсем другой.

Мужчина так пристально смотрел на Кайю, что, когда девушка с косичками остановилась перед ним, сдвинулся в сторону, продолжая наблюдать.

Сам того не желая, Корни поднялся.

– Я ненадолго, – ответил он на вопросительный взгляд Кайи.

Шагая к незнакомцу, Корни понятия не имел, что делать дальше. Сердце колотилось в груди, словно резиновый мячик, отскакивающий от ребер, и казалось, еще немного – и он задохнется. Но чем ближе Корни подходил к мужчине, тем больше деталей в нем вызывали подозрение. Слишком острые скулы. Глаза цвета колокольчиков. Из всех фейри, которых Корни встречал в человеческом мире, этот был замаскирован хуже всех.

– Знаешь, ты напрасно стараешься смешаться с толпой! – прокричал Корни, заглушая ритмичные удары барабанов.

Фейри прищурился. Корни резко опустил взгляд на заимствованные кроссовки, вспомнив, что легко может попасть под его чары.

– И что бы ты имел в виду? – Голос мужчины звучал мягко, хотя на его лице проступил гнев.

Корни стиснул зубы, борясь с желанием снова заглянуть в эти прекрасные глаза.

– Ты не похож на человека. Ты даже не разговариваешь как человек.

Мягкая теплая рука коснулась щеки Корни, и он вздрогнул от неожиданности.

– Я чувствую себя человеком, – произнес фейри.

Корни, не понимая, что делает, потянулся к нему. Тело охватило острое желание, близкое к боли. Но в момент, когда он прикрыл глаза, Корни увидел лицо сестры, исчезающее под водой, услышал, как она кричала сквозь волны, пока красивый юноша-келпи тянул ее на морское дно. Увидел, как сам ползал в грязи и приносил плоды к ногам смеющегося рыцаря-фейри.

Он резко открыл глаза. Руки дрожали от ярости.

– Хватит флиртовать со мной! – произнес Корни. Он не собирается быть слабаком. Он сможет.

Приподняв брови и насмешливо улыбаясь, фейри продолжал наблюдать за ним.

– Спорим, тебе нужна Кайя? – сказал Корни. – Я могу привести ее.

Незнакомец нахмурился:

– И ты так легко предашь такого же, как ты?

– Думаю, тебе прекрасно известно, что она не человек. – Корни взял его за локоть. – Пойдем, а то Кайя может нас увидеть. Поговорим в туалете.

– Прошу прощения…

– Не останавливайся, умоляй меня, – фыркнул Корни, схватив фейри под руку и ведя сквозь толпу.

Оглянувшись, он убедился, что Кайя поглощена представлением на сцене. Адреналин бурлил в крови, и внезапно гнев и острое желание слились воедино, становясь неразличимыми. Корни распахнул дверь в туалет. Одна кабинка, два писсуара – и никого. На темно-фиолетовой стене рядом с написанным от руки объявлением с угрозами в адрес сотрудников, не моющих руки, висела полка, заваленная рулонами бумаги и чистящими средствами.

В голову Корни пришла ужасная идея. Он едва смог сдержать улыбку.

– Дело в том, – начал он, – что люди одеваются совсем не так. Слишком безупречно, нет присущей нам неряшливости. Ройбен всегда совершал ту же ошибку.

Губы фейри слегка искривились. Корни постарался сохранить невозмутимое выражение лица, словно не заметил этот интригующий знак.

– Посмотри на себя. А теперь постарайся так изменить чары, чтобы одежда была чем-то похожа на мою, хорошо?

Фейри осмотрел Корни.

– Отвратительно, – заключил он, но снял с плеча сумку и склонился, ставя ее у стены.

Корни воспользовался моментом, чтобы схватить с полки баллончик «Рейда». Если Кайя с трудом переносит даже сигаретный дым, каким впечатляющим действием должен обладать концентрированный яд от насекомых. Он не стал долго размышлять. Стоило фейри повернуться, и Корни нажал на кнопку, направляя струю спрея ему в лицо.

Мужчина, задыхаясь, упал на колени. Чары развеялись, обнажая жуткую, нечеловеческую красоту. Мгновение Корни наслаждался его слабостью, наблюдая, как фейри корчится в конвульсиях на грязном полу, прежде чем вытащить из кроссовок шнурки и связать ему руки за спиной.

Фейри кашлял и извивался, стремясь вырваться, но только сильнее затягивая узлы. Корни сжал баллончик и ударил фейри.

– Твою мать, клянусь, еще раз дернешься, и я тебя снова опрыскаю, – предупредил он. – Будешь продолжать в том же духе – долго не протянешь.

Фейри замер. Корни поднялся и, переступив через фейри, навис над ним, продолжая держать палец на кнопке баллончика. Подняв глаза, он увидел собственное зеркальное отражение. Короткие выкрашенные в черный цвет волосы и одежда с чужого плеча – как патетично. Он выглядел болезненно, раздражающе по-человечески.

Тонкие пальцы с силой вцепились в его икру, но Корни прижал носок кроссовка к шее фейри и опустился на корточки.

– Теперь ты расскажешь мне обо всем. Все, что я всегда хотел узнать.

Фейри судорожно сглотнул.

– Твое истинное имя? – сказал Корни.

Васильковые глаза вспыхнули.

– Никогда.

Пожав плечами, Корни убрал ногу с шеи фейри, неожиданно чувствуя себя неловко.

– Ладно, тогда любое имя, которым тебя можно называть. Вот только не надо идиотских «я это я». Имя.

– Адаир.

Корни замолчал, думая о письме в ящике стола.

– Это ты посредник? Ты подсунул Кайе записку?

Мужчина озабоченно взглянул на него и покачал головой.

– Он человек, такой же, как ты.

– Ладно, Адаир. Если ты не посредник, то что же тебе нужно от Кайи?

Фейри молчал слишком долго. Корни с размаху ударил пленника баллончиком по голове.

– Кто отправил тебя сюда?

Адаир пожал плечами, Корни снова ударил его. На губах фейри выступила кровь.

– Силариэль, – выдохнул он.

Корни кивнул. Он тяжело дышал, каждый вздох был похож на судорожный смех.

– Зачем?

– Пикси. Я должен привести ее к Благому двору. Многие подданные моей госпожи разыскивают ее.

Корни уселся Адаиру на живот и запустил пальцы в его волосы.

– Зачем?

– Королева желает побеседовать. Просто побеседовать.

Парень с всклокоченными волосами распахнул дверь туалета и, побледнев, резко ее захлопнул. Фейри развернулся и попытался сесть.

– Скажи мне еще кое-что! – потребовал Корни, его судорожно сжатые пальцы дрожали. – Расскажи, как защитить себя…

В этот момент дверь снова распахнулась. На этот раз это была Кайя.

– Корни, там… – выпалила она, прежде чем осознала представшую перед ней сцену. Она, пару раз моргнув, закашлялась. – Я многое здесь ожидала увидеть, но точно не такое!

– Силариэль послала его, – объяснил Корни. – За тобой.

– Бармен вызывает полицию. Нужно убираться отсюда.

– Нельзя его отпускать! – возразил Корни.

– Корни, он истекает кровью, – Кайя снова закашлялась. – Что ты сделал? Легкие просто горят.

Корни начал подниматься, собираясь все ей объяснить, но…

– Проклинаю тебя. – Выдавил фейри, повернувшись, и плюнул кровью ему в лицо. Алые брызги поползли по щеке подобно слезам. – Да увянет все, чего коснутся твои пальцы.

Корни отшатнулся, и в этот момент рука его коснулась стены. Краска под пальцами мгновенно потемнела и осыпалась. Замерев, он уставился на свою ладонь. Знакомые линии, бороздки и мозоли, казалось, двигались, составляя новый, ужасающий рисунок.

– Ну же, идем! – Кайя схватила Корни за рукав куртки и потянула к двери.

Металл дверной ручки потускнел от прикосновения его ладони.

Глава 5

• Ад в нас самих,
• Ад в одиночестве.

Т. С. Элиот

Фавн с окровавленными когтями низко поклонился перед троном Ройбена. Сегодня здесь собрались вассалы короля, чтобы рассказать о своих деяниях во славу короны, завоевать покровительство короля, получить от него лучшие задания.

Взглянув на огромное сборище, Ройбен с трудом подавил панику. Он так крепко сжал подлокотники своего трона, что точеное дерево заскрипело.

– Во имя вас, – сказал фавн, – я убил семерых своих братьев.

Фавн вытряхнул на землю содержимое принесенного мешка.

– Зачем? – изумился Ройбен, и взгляд его упал на разрубленные копыта, почерневшие от запекшейся крови. Известняк, покрывающий пол зала для аудиенций, уже давно лишился свежести, но дар фавна добавил свежих кровавых пятен.

Фавн пожал плечами. В шерсти на его козлиных ногах запутались ветви ежевики.

– Леди Никневин всегда радовали такие подношения. Я лишь старался завоевать ваше расположение.

Ройбен на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь сохранять отстраненность.

– Правильно. Великолепно.

И повернулся к следующему посетителю. Хрупкий парнишка-фейри с черными, как смоль, крылышками присел в реверансе.

– Рад сообщить, – произнес он мягким подрагивающим голоском, – что погубил почти дюжину смертных детей, сбросив их с крыш навстречу смерти.

– Понятно, – сказал Ройбен сдержанно.

На мгновение он испугался того, что может сделать. Он подумал о Кайе и что она сказала бы обо всем этом; представил, как она стоит на крыше в одной майке и нижнем белье, в котором любила спать, сонно покачиваясь на самом краю.

– Во имя меня? Мне кажется, вы сделали это исключительно ради собственного удовольствия. Возможно, теперь, когда началась война, вам удастся найти для того, чтобы мучить, существ не столь невинных, как дети.

– Как велит мой господин, – ответил, хмурясь, крылатый фейри у его ног.

Вперед вышел маленький сгорбленный хоб. Скрюченными пальцами он развернул кусок отвратительной ткани и расстелил ее на полу.

– Я убил тысячу мышей и сплел коврик из их хвостов. Приношу этот дар как дань уважения вашему великолепию!

Впервые Ройбена хоть что-то повеселило на этой церемонии. Он прикусил щеку, сдерживая смех.

– Мышей? – переспросил он, взглянув на своего камергера. Руддлз изогнул бровь.

– Мышей! – ответил хоб, гордо выпятив грудь.

– Это достойное деяние, – произнес Ройбен. Слуги свернули коврик, а довольный собой хоб удалился.

Силки низко поклонилась. Ее крошечное тело прикрывали лишь длинные шелковистые волосы.

– Я навела порчу на виноградники, и все лозы увяли, почернев и налившись ядом. Вино из сока их ягод ожесточит сердца людей.

– Да, ведь сердца людей еще недостаточно жестоки, – иронично заметил Ройбен. Прозвучало совсем по-человечески. Ему не составляло труда догадаться, где он набрался этих фраз.

Но силки, казалось, не заметила иронии в его голосе. Она улыбнулась так, словно он одарил ее величайшей похвалой.

Время тянулось невероятно медленно, презентация даров и деяний продолжалась, каждый новый был ужасней предыдущих, и все они совершены во имя Ройбена, короля Неблагого двора. Поданные подносили ему отвратительные дары, как кошка бросает убитую птичку к ногам хозяина, вдоволь наигравшись с ней.

– Во славу вашего имени, – объявлял каждый, подходя к его трону.

Во славу имени, которого не знал никто, кроме Кайи. Его имени. Теперь, когда оно принадлежало всему этому сброду, который этим именем творил магию и накладывал проклятия, кто имел на него больше прав?

Ройбен стискивал зубы, кивал и улыбался. И только позже, в своих покоях, сидя на стуле перед ковриком из мышиных хвостов, он позволил себе ощутить всю глубину отвращения. К тварям Неблагого двора, готовым резать и потрошить все, что попадает к ним в лапы. И к себе, сидящему на троне двора монстров.

Он смотрел на жуткие дары, когда стены со страшным грохотом содрогнулись. Грязь посыпалась на него, забиваясь в глаза. Второй удар эхом прокатился под холмом, сотрясая пол.

Ройбен выбежал из комнаты и в коридоре столкнулся с Блют. Пыль покрыла длинные витые локоны ее волос, на плече виднелась свежая рана, на губах выступила кровь.

– Господин! – выдавила она. – На нас напали!

Какое-то мгновение Ройбен смотрел на нее, пытаясь понять, что она только что сказала, и ощущая себя довольно глупо. Несмотря на жгучую ненависть к Силариэль, он не мог смириться, что приходится воевать с теми, кого любил и все еще считал своим народом. Он не мог признать, что они нанесли удар первыми.

– Займись своей раной, – сказал он, спеша туда, откуда доносились крики.

Мимо пронеслись несколько фейри, осыпанные землей. Какой-то гоблин уставился на него влажными глазами и бросился прочь.

Главный зал был охвачен огнем. Свод раскололся, как яичная скорлупа, часть его обвалилась. Жирный черный дым клубился, поднимаясь к звездному небу, пожирая падающий снег. В центре зала лежал грузовик, его железный кузов был объят огнем. Шасси искривились, из кабины, смятой под грудами земли и камней, вырывались алые и золотистые языки пламени. Горящее масло и бензин растеклись вокруг грузовика, сжигая все вокруг.

Ошеломленный, Ройбен застыл на месте. Под обломками лежали десятки тел: его глашатай Тислдаун; Уиддерсэп, который однажды сумел насвистеть мелодию в травинку, лишь бы заставить служанок танцевать; Снагилл, который украсил потолок зала серебряным узором. Хоб, что соткал коврик из мышиных хвостов, крича катался по полу, охваченный огнем.

Эллебер оттолкнул Ройбена лишь за миг до того, как гранитная плита рухнула вниз, расколовшись…

– Господин, вам лучше уйти отсюда! – крикнул он.

– Где Руддлз? – требовательно спросил Ройбен. – Дулкамара?

– Это неважно, – пальцы Эллебера крепче сомкнулись у него на плече. – Вы наш король!

Сквозь дым виднелись фигуры, добивающие раненых.

– Уводи фейри по коридорам в безопасное место. – Ройбен рывком освободил руку. – Двигайтесь к развалинам Киннелона.

Эллебер замер, сомневаясь.

Две стрелы пролетели сквозь удушающий дым и вонзились в остатки земляных стен. Тонкие стеклянные наконечники использовали для своих стрел рыцари Благого двора – острые и крепкие, ты не успеешь ощутить их, даже когда они пронзят твое сердце.

– Как ты сам сказал, я твой король. Исполняй приказ! – И Ройбен скрылся в удушающем смоге, оставив Эллебера одного.

Фавн, принесший королю копыта своих братьев, пытался выкопать фейри из-под обвала. Рядом лежал Сириллан – фейри, который так отчаянно любил слезы, что собирал их в крошечные флаконы, заставив ими свою комнату. Его водянистая кожа, покрытая пылью и кровью, была усыпана серебряными шипами, выпущенными из пращей Благого двора.

У Ройбена на глазах фавн ахнул и упал на пол, выгибаясь дугой.

Ройбен выхватил свой изогнутый меч. Всю жизнь он провел сражаясь, но подобного тому, что происходило сейчас, не видел никогда. Светлый двор никогда еще не сражался так неизящно.

Ройбен успел увернуться от удара золотого трезубца. Рыцарь Благого двора замахнулась вновь, обнажая зубы в оскале.

Ройбен пронзил мечом ее бедро и, когда рыцарь начала падать, схватив ее трезубец, быстро перерезал ей горло. Кровь брызнула ему на лицо. Фейри упала на колени, в ужасе потянувшись к шее.

Он не знал ее.

На Ройбена бежали двое мужчин. Один вскинул пистолет, собираясь выстрелить, но в тот же момент лишился руки. Другому Ройбен пронзил грудь. Парень – на вид лет двадцати, с растрепанными волосами и в футболке Брукдейлского колледжа – рухнул под ударом изогнутого меча.

На мгновение юноша напомнил ему о Кайе.

Кайя. Мертва.

Раздался крик, и Ройбен резко обернулся, увидев, как поток серебряных стрел ударил совсем рядом с тем местом, где он только что стоял. Сквозь дым он видел Руддлза, вгрызающегося в лицо воина Благого двора, и Дулкамару, которая пронзила клинками сразу двух врагов. Клотбур, один из пажей Ройбена, швырнул в противников горящую арфу.

Здесь, в некогда величественном зале, рядом с дюжиной неподвижных тел воинов Неблагого двора, облаченных в сияющие доспехи, лежали трупы обычных людей, сжимая в окоченевших руках железное оружие. Пламя охватывало тела, одно за другим.

– Скорее, – позвала Дулкамара. Удушающий черный дым окутал все вокруг. Где-то вдалеке выли сирены, пожарные спешили залить водой горящий холм.

Клотбур закашлялся, и Ройбен помог пажу встать, закидывая его руку себе на плечо.

– Как она смогла это сделать? – прошипела Дулкамара, стиснув рукоять клинка побелевшими пальцами.

Ройбен покачал головой. Фейри придерживались установленных правил ведения войны. Сложно было представить, что Силариэль могла отбросить все свои внешние приличия, особенно когда преимущества были на ее стороне. А впрочем, кто из ее подданных мог узнать о том, что сегодня произошло? Только те немногие, кого она отправила командовать смертными. И многие из них мертвы. Нельзя опозорить себя перед мертвыми.

И только тогда ему стало ясно, что он неправильно понял вопрос Дулкамары. О нет, она не гадала, как Силариэль могла поступить так отвратительно и решиться на вторжение. Она спрашивала, как королеве Благого двора удалось все организовать.

– Смертные, – проговорил Ройбен, неохотно признавая, что преклоняется пред столь гениальной и ужасающей стратегией. – Войска Силариэль состоят из простых смертных. Ее подданные, зачаровывая людей, сбрасывают их не с крыш, а на нас. Создают из них войска. Теперь мы не просто проиграем войну. Мы обречены.

Тяжесть измазанного сажей пажа, повисшего на плече Ройбена, заставляла его думать обо всех фейри Двора ночи. О тех, кому он поклялся быть их господином. Обо всех жизнях и судьбах, которые еще недавно он был готов отдать в обмен на смерть Силариэль. И тогда Ройбен задумался, что было бы, если бы он не стал выжидать, а атаковал первым. Сколько бы жизней он спас.

Руддлз хмуро посмотрел на Ройбена, словно прочитав его мысли, и спросил:

– Что теперь, мой король?

И Ройбен осознал, что жаждет победить в этой безвыигрышной войне.

Он знал всего двух правительниц, обе были великими, но ни одна – хорошей. Сам он понятия не имел, как быть королем и как побеждать, если не идти путем еще большей жестокости. И тогда Ройбен впервые задумался, что будет, если все свои силы он приложит, чтобы найти ответ на этот вопрос.

Кайя толкала Корни вперед. Они проскользнули мимо столпившихся у дверей клуба людей, мимо женщины, взгляд которой до сих пор был затуманен чарами. Корни держал руки над головой, словно собираясь сдаться, и вздрагивал каждый раз, когда кто-то оказывался достаточно близко. Так они миновали несколько кварталов, обгоняя бредущих по снежному месиву людей в теплых пальто. Кайя видела, как каблуки сапог идущей перед ними женщины завязли в снегу и она запнулась.

Корни дернулся в ее сторону, протягивая руки, но так и замер, словно зомби, преследующий жертву.

– Я знаю, куда идти, – сказала Кайя, глубоко вдыхая едкий воздух с привкусом железа.

Они преодолели еще несколько кварталов, Корни следовал за Кайей. Улицы с похожими названиями и бесконечными винными магазинчиками создавали лабиринт. Однако Кайя легко нашла дорогу обратно к «Café des Artistes» и, миновав кофейню, остановилась у секс-шопа.

Корни в замешательстве посмотрел на нее.

– Перчатки, – уверенно сказала она, затаскивая его внутрь.

В «Пылкой киске» витал аромат пачули. Кожаные корсеты, ремни и плетки свисали со стен, сверкая металлическими пряжками и застежками-молниями. У кассы сидел пожилой мужчина и, не обращая внимания на вошедших, со скучающим видом читал газету.

На дальней стене висели наручники, распорки, флоггеры и хлысты. А пустые глазницы масок, казалось, неотрывно следили за Кайей, пока она искала пару латексных перчаток. Схватив их с полки, она заплатила унылому продавцу пять зачарованных под доллары листьев и оторвала зубами пластиковый ярлык.

Корни стоял у мраморного стола, касаясь пачек рекламных листовок. От его прикосновения бумага желтела, старея на глазах. Все увядало. Губы Корни изогнулись в легкой задумчивой улыбке, словно наблюдение за происходящим доставляло ему удовольствие.

– Хватит, – сказала Кайя, протягивая ему перчатки.

Корни вздрогнул и посмотрел на нее так, словно видел в первый раз. Он надел перчатки, совершенно не понимая, зачем это делает, и озадаченно уставился на обтянутые резиной руки.

Выходя, Кайя заметила пару хромированных наручников, обтянутых мехом норки. Она взяла их, проведя большим пальцем по пушистому меху. Многолетний опыт мелкого воровства в магазинах взял свое – прежде чем выскользнуть за дверь, Кайя успела незаметно сунуть наручники в карман.

– Не могу поверить, ты избивал в туалете какого-то парня! – воскликнула Кайя, когда они перешли улицу.

– Неужели? – сердито взглянул на нее Корни. – А мне не верится, что ты только что своровала пару пушистых наручников, мисс Клептоманка! И кстати, это был не какой-то парень, а подданный Благого двора. Один из них.

– Из них? То есть фейри? Как я?

– Он приходил за тобой. Этот тип сказал, что должен отвести тебя к Силариэль! – заорал Корни, и имя королевы шлейфом протянулось за ними в холодном ночном воздухе.

– И за это ты едва его не убил? – Кайя повысила голос, понимая, что сама переходит на крик.

– Жаль разрушать твои наивные мечты, – едко заметил Корни, – но Силариэль тебя ненавидит. Ты не только разрушила ее план по захвату Неблагого двора, но еще и увела ее бывшего бойфренда…

– Может, ты перестанешь…

– Да-да, помню. Невыполнимое задание. Слушай, я, конечно, могу составить целый список причин, почему королева тебя терпеть не может, но надеюсь, ты и так понимаешь. Если она и хочет чего-то, нам определенно нужно что-то противоположное.

– Да мне плевать и на королеву, и на ее посланцев! – заорала Кайя. – Я о тебе переживаю! А ты ведешь себя как сумасшедший!

Корни пожал плечами и отвернулся, уставившись в витрину магазина, словно в кучах одежды нашел что-то жизненно важное. А потом вдруг улыбнулся своему отражению.

– Думай, что хочешь, Кайя, но насчет этого фейри я прав. Они любят причинять боль простым людям. Таким, как Дженет.

Кайя вздрогнула. Вина за смерть Дженет была еще так свежа, и слова Корни прозвучали как обвинение.

– Я знаю…

Корни перебил ее:

– Ладно, забыли. В любом случае, меня прокляли, так что я получил по заслугам, верно? Вселенная пришла в равновесие. Сам виноват, сам страдаю.

– Я не это имела в виду, – возразила Кайя. – Уже не знаю, о чем и думать. Я просто сошла с ума. Мир разваливается вокруг.

– Это ты-то сошла с ума? Все, к чему я прикасаюсь, гниет и стареет! Как мне за еду браться? Как дрочить, в конце концов?

Кайя невольно рассмеялась.

– Не говоря уже о том, что мне теперь придется одеваться во второсортных секс-шопах. – Корни продемонстрировал ей руку в перчатке.

– Но смотри, как это тебя возбудило, – усмехнулась Кайя.

Корни закатил глаза.

– Ладно-ладно, я повел себя глупо. Но я должен был попытаться выяснить, что замышляет Силариэль.

– Сейчас это не так важно, – покачала головой Кайя. – Давай вернемся в Бруклин и подумаем, что можно сделать с твоими руками.

Корни указал на таксофон, висящий снаружи бара.

– Хочешь, позвоню твоей маме? Скажу, что нас выкинули из клуба как несовершеннолетних. Я-то вру без проблем.

– После жестокого избиения в туалете? – покачала головой Кайя. – Думаю, она уже знает, за что нас выгнали.

– Он ко мне приставал, – поджал губы Корни. – Я всего лишь защищал свою добродетель.

Кайя открыла дверь маминой квартиры и рухнула на кровать. Корни со стоном упал рядом с ней.

Глядя на вздувшуюся известку на полотке, на паутинку мелких трещин, Кайя старалась сосредоточиться на проклятии Корни и на том, как объяснить маме их исчезновение с выступления. Но все ее мысли занимал Ройбен. Она представила, как он стоит перед своими подданными, собравшимися в зале Темного двора, как они склоняют пред ним головы. Это заставило ее вспомнить о человеческих малышах, которых фейри заменяли своими подменышами, выкрадывая из колясок, колыбелей и качелей, или делали что похуже. Перед внутренним взором встала картина: тонкие пальцы Ройбена сжимались на маленьких розовых ручках. Но, открыв глаза, Кайя увидела лишь руки Корни, плотно обтянутые перчатками.

– Мы обязательно все исправим, – пообещала она.

– И каким же образом? – поинтересовался Корни. – Не то чтобы я сомневался в тебе, но…

– Может, мне удастся снять с тебя проклятие? Я ведь тоже обладаю магией, разве нет?

Он резко сел.

– Думаешь, получится?

– Не знаю. Сейчас попробую, только сброшу чары, чтобы можно было использовать все силы.

Она сосредоточилась, представляя, как исчезает скрывающий тело образ, рвется, точно тонкая паутина. Чувства резко обострились. Кайя могла уловить запах старой подгоревшей еды на конфорках плиты, выхлопные газы автомобилей, проникающие с улицы, даже запах плесени на стенах и грязных снежных следов, оставленных на полу. И тяжесть железа, сильнее, чем когда-либо, надавившую на плечи. Она поедала ее магию, вытягивая силы, и Кайя ощущала это так же явственно, как касания крыльев за ее плечами.

– Так, – выдохнула Кайя, подкатываясь ближе к Корни. – Снимай перчатку.

Он подчинился, стягивая латекс, и протянул ей руку. Как когда-то учил ее келпи, Кайя попыталась представить свою магическую силу в виде наполненного энергией шара, покалывающего ладони. Она сконцентрировалась, стараясь увеличить его, вливая больше сил, несмотря на пропитанный железом воздух. Когда магия коснулась ладоней Корни, кожу обожгло словно крапивой. Кайя могла сделать все: поменять форму пальцев, цвет кожи… не могла только снять проклятие.

– Сама не знаю, что делаю, – наконец безнадежно выдохнула она, позволяя себе расслабиться и рассеять энергию. Даже одна жалкая попытка оставила ее без сил.

– Не страшно. Я слышал, здесь живет парень, который умеет снимать чары. Смертный.

– Серьезно? От кого? – удивилась Кайя, принимаясь рыться в карманах.

Корни отвернулся, смотря в окно.

– Да так…

– Помнишь записку, которую оставила девушка в кафе? С номером посредника? Можно начать с него. Посредник между миром смертных и Фейрилендом – как раз то, что нам и нужно.

Корни зевнул и вновь натянул перчатку.

– Твоя мать заставит нас спать на полу, да?

Кайя повернулась к другу, прижимаясь лбом к его плечу. От майки Корни пахло средством от насекомых, и Кайя невольно задумалась, чего хотел фейри, проклявший Корни. Задумалась о настоящей Кайе, все еще заключенной внутри Благого двора.

– Как думаешь, я должна ей сказать? – пробормотала она ему в футболку.

– Что сказать? Что нам нужна нормальная кровать?

– Что я подменыш. Что ее настоящую дочь украли.

– Почему ты хочешь сделать это? – Корни приподнял руку, позволяя ей подползти ближе и удобно устроить голову у него на груди.

– Потому что все вокруг – ложь. Мне здесь не место.

– А где тебе место? – спросил Корни.

– Не знаю, – пожала плечами Кайя. – Нигде. Кто я вообще? Ни рыба ни мясо. Что остается?

– Хорошая копченая селедка, – усмехнулся он.

– Ну, хоть хорошая, и на том спасибо.

Послышался скрежет ключа в замке.

Кайя резко подскочила. Ухватив ее за руку, Корни выпалил:

– Давай, скажи ей.

Девушка упрямо помотала головой. Дверь распахнулась, и в квартиру вошла Эллен в покрытом свежим снегом пальто.

Кайя потянулась к оставшимся у нее силам, чтобы восстановить маскирующие чары, но магия отзывалась неохотно. Витающий в воздухе запах железа и неудачная попытка снять проклятие отняли у нее куда больше сил, чем она подозревала.

– Не работает, – прошептала Кайя. – У меня не получается.

– Прячься, – в панике сказал Корни.

– Дошли до меня слухи, что вы, ребята, вляпались в неприятности, – засмеялась Эллен, опуская футляр с гитарой на заваленный бумагами кухонный стол. Стянув с плеч пальто, она швырнула его прямо на пол.

Кайя повернулась к маме спиной, прикрыв лицо волосами. Она сомневалась, что слабейшими чарами смогла многое скрыть, но, по крайней мере, не чувствовала больше крыльев.

– Он ко мне приставал, – возмутился Корни.

– Тебе стоит научиться проще принимать ухаживания, – Эллен насмешливо вздернула брови.

– Все вышло из-под контроля, – сказала Кайя. – Этот тип оказался полным придурком.

Эллен села на кровать и принялась стягивать ботинки.

– Полагаю, стоит порадоваться, что мои милые блюстители закона и порядка сами не пострадали. Кайя, что случилось? На тебя словно банку зеленой краски вылили. И почему ты прячешь лицо?

Кайя так глубоко вздохнула, что у нее закружилась голова. Живот резко схватило.

– Пожалуй, я прогуляюсь до магазина на углу. Та-ак вдруг захотелось сырных чипсов. А вам что-нибудь купить? – сказал Корни.

– Да, диетической колы, – сказала Эллен. – Возьми деньги в кармане пальто.

– Кайя? – спросил он.

Она молча покачала головой.

– Окей, я быстро, – сказал Корни. Краем глаза Кайя заметила, как он многозначительно посмотрел на нее, выходя за дверь.

– Я должна тебе что-то сказать, – не оборачиваясь, начала Кайя.

– Мне тоже нужно с тобой поговорить, – согласилась Эллен, стукнув дверцей шкафа. – Знаю, я обещала, что мы останемся в Джерси, но не смогла это вынести. Моя мать… она достала меня, ты же знаешь. Мне было больно, когда ты осталась с ней.

– Я… – начала было Кайя, но Эллен снова перебила ее:

– Нет, все в порядке. Мне всегда казалось, что если ты счастлива, значит, я не такая уж плохая мать, какой бы странной ни была наша жизнь. Но ведь это не так? Ты не счастлива? Что ж, в Джерси не получилось, но в Нью-Йорке все будет иначе. Я сделаю для этого все. Эта квартира – она моя, а не какого-нибудь бойфренда. Теперь я не только выступаю в клубах, но и работаю барменом. Я меняюсь и надеюсь получить еще один шанс…

– Мама! – воскликнула Кайя, повернувшись к ней еще чуть-чуть. – Думаю, будет лучше, если ты выслушаешь меня, прежде чем мы продолжим этот разговор.

– Насчет того, что произошло сегодня? – спросила Эллен. – Так и думала, что это еще не все. Вы никогда бы не напали на парня только потому, что он…

– Насчет того, что случилось давным-давно, – резко прервала ее Кайя.

Эллен достала сигарету из пачки, лежавшей на столе. Прикурила ее от газовой плиты. Затем повернулась и прищурила глаза, словно наконец заметила цвет кожи дочери.

– Что ж, начинай.

Кайя глубоко вздохнула. Она слышала стук своего сердца, словно оно было не в груди, а прямо у нее в голове.

– Я не человек.

– И что бы это значило? – нахмурилась Эллен.

– Твоя настоящая дочь исчезла много лет назад, когда была еще совсем маленькой. Когда мы обе были маленькими. Они подменили нас.

– Кто подменил вас?

– В мире есть существа… сверхъестественные существа. Одни люди называют их фейри, другие – монстрами, чудовищами или кем-то еще, но главное, они существуют. Когда фейри забрали твою настоящую дочь, взамен они оставили меня.

Эллен пристально посмотрела на дочь. Пепел осыпался с сигареты прямо ей на ладонь.

– Что за чушь! Посмотри на меня, Кайя.

– Я не знала ни о чем до этого октября. Хотя, наверное, следовало догадаться раньше, подсказок хватало, – слова, казалось, раздирали ей горло, в глазах стояли слезы. – Но я ни о чем не знала.

– Хватит! Это не смешно, Кайя. Что за глупости? – В голосе Эллен звучали раздражение и страх.

– Я могу доказать. – Кайя прошла на кухню. – Эй, Люти-лу! Покажись.

Маленькая фейри, спорхнув с холодильника, приземлилась Кайе на плечо, крошечные ручки крепко ухватились за прядь ее волос.

– Тут скучно и воняет железом, – надулась она. – Почему вы не взяли меня с собой на вечеринку? А если бы ты снова напилась и упала?

– Кайя, – дрожащим голосом спросила Эллен. – Что это такое?

– Как грубо! – проворчала Люти. – Ночью я спутаю тебе волосы и сквашу все молоко в доме.

– Она мое доказательство. Довод, чтобы ты меня выслушала. Действительно выслушала.

– И все равно, чем бы это ни было, – сказала Эллен, – у вас нет ничего общего.

Глубоко вздохнув, Кайя сбросила остатки чар. Она не видела своего лица, но прекрасно понимала, какой предстала сейчас перед Эллен. Черные глаза, блестящие, как нефть; кожа цвета яркой весенней травы. Она опустила взгляд на свои руки, сложенные на коленях, на длинные пальцы, которые из-за дополнительного сустава казались жуткими и скрюченными даже в расслабленном состоянии.

Сигарета выпала из маминых пальцев. Горящий огонек прожег дыру в линолеуме, края плавящегося кратера светились, а центр его почернел, точно глаза Кайи.

– Нет, – выдохнула Эллен, качая головой и пятясь.

– Вот она я, – сказала Кайя. Руки и ноги оледенели, словно вся кровь в теле отлила к пылающему лицу. – Так я выгляжу на самом деле.

– Ничего не понимаю. Кто ты такая? Где моя девочка?

Кайя читала о подменышах, о том, как матери возвращали собственных детей. Они пронзали маленького фейри раскаленной железной кочергой, бросая их в огонь.

– Твоя настоящая дочь в Фейриленде, – ответила она. – Я видела ее там. Но ты не знаешь ее, всю жизнь рядом была я. И осталась прежней, что бы ни случилось. Я не хочу пугать тебя. Если выслушаешь, я все объясню. Мы сможем вернуть ее обратно.

– Ты украла моего ребенка, а теперь хочешь помочь? – ужаснулась Эллен.

На детских фотографиях Кайя всегда была худенькой черноглазой малышкой. Сейчас, вспомнив об этом, она задумалась. О себе. О своих тонких, костлявых пальцах. И постоянном голоде. Неужели Эллен ничего не заподозрила? Не почувствовала каким-то внутренним материнским чутьем?

– Мамуль…

Потянувшись, чтобы взять маму за руку, Кайя шагнула к ней, но остановилась, увидев, как смотрит на нее Эллен. С губ Кайи сорвался нервный смех.

– Не смей! – крикнула Эллен. – Думаешь, это смешно?

Полагают, что мать должна знать каждый сантиметр тела своего малыша, каждый ноготок, каждый локон. Знать сладкий запах его тельца. Неужели Эллен всегда испытывала к ней отвращение, но стыдилась этого?

Может, поэтому она тогда положила книги на стул? В надежде, что она разобьется? Или забывала купить еду? Оставляла Кайю с незнакомыми людьми? Может, так она наказывала Кайю за что-то настолько невероятное, что в это было невозможно поверить?

– Что, черт побери, ты сделала с моей дочкой?! – заорала Эллен.

Нервный смех, рвущийся из горла Кайи, невозможно было остановить. Словно весь ужас и абсурдность этой ситуации требовали выхода. И единственным способом был смех.

Эллен дала ей пощечину. На мгновение Кайя замолчала, а потом затряслась от смеха. Хохот вырывался из нее подобно крику, словно внутри сгорали останки ее человеческой личности.

В отражении в окне она увидела слегка изогнутые прозрачные крылья, поблескивающие за спиной.

Взмахнув ими несколько раз, Кайя перелетела на стол. Над головой гудела лампа. В пожелтевшем плафоне покоились почерневшие крылья погибших мотыльков.

Вздрогнув от удивления, Эллен отступила и прижалась к шкафу. Кайя посмотрела на маму сверху вниз, ощущая, как ее рот растягивается в широкой и жуткой улыбке.

– Я верну твою настоящую дочь! – пообещала она с горечью и радостью в голосе.

Каким же облегчением было в конце концов понять, что она должна сделать. Признаться наконец, что она не человек.

По крайней мере, это задание она могла выполнить.

Глава 6

• Все у тебя отняли, друг мой:
• и белые одежды, и крылья,
• даже само твое существование.

Чеслав Милош. «Ангелы»

Корни дрожал. Он сидел на крыльце у подъезда, холод бетонных ступеней просачивался сквозь тонкую ткань джинсов, хлопья снега застывали в его волосах. Горячий кофе, купленный в магазине за углом, отдавал пеплом, но Корни хотел согреться, а потому морщился и продолжал пить. Он старался не придавать значения тому, что на кончиках латексных перчаток уже начали появляться трещинки.

Корни не хотел размышлять, почему испытал облечение, когда Кайя не смогла снять проклятие. Сначала он чувствовал себя неизлечимо больным, словно гнил и увядал сам, а не вещи, к которым он прикасался. Но нет, увядал не он. Только все вокруг. Он вспомнил все, что ненавидел, что теперь мог уничтожить. Корни так крепко сжал стаканчик, что картон прогнулся, и кофе полился на ногу.

Кайя вылетела из подъезда, так толкнув дверь, что та почти ударилась о стену. У ее плеча порхала Люти, вырвавшаяся на свободу.

Корни резко встал.

– Теперь она меня ненавидит. Хотя чего еще я ждала? – Кайя принялась мерить шагами крыльцо.

– Ну, тогда не собираюсь приносить ей колу, – сказал Корни, открыв банку, сделал большой глоток и тут же скривился: – Фу, дрянь диетическая!

Кайя даже не улыбнулась, плотнее закутываясь в фиолетовое пальто.

– Я собираюсь вернуть ей настоящую дочь. Поменять нас обратно.

– Но… Кайя… – Корни замялся, подбирая слова. – Ее настоящая дочь ты, а не та девочка… она не знает ничего о матери, а Эллен не знает ее.

– Да, конечно, – глухо проговорила Кайя. – Сначала будет неловко, но они справятся.

– Все не так просто… – начал Корни.

– Все очень просто! – перебила Кайя. – Я позвоню по номеру, указанному на этом листе, и встречусь с королевой. Если ей что-то от меня нужно, у нас есть шанс вернуть настоящую Кайю.

– Что ж, я даже знаю, что ей нужно. Силариэль с удовольствием отдаст чиби-Кайю, если принесешь ей на блюдечке свою голову, – проворчал Корни.

– Чиби-Кайю?! – она смотрела на Корни, не зная, то ли рассмеяться, то ли ударить его.

– Ну, как в манге, – пожал плечами он. – Забавная мини-версия персонажа. Чиби.

– Я знаю, что это! – возмутилась Кайя, роясь в карманах. – Дай-ка мне свой телефон на минутку.

Корни спокойно посмотрел на нее:

– Ты ведь понимаешь, что я пойду с тобой?

– Я не… – попыталась возразить Кайя.

– Я справлюсь, – выпалил Корни, не дав ей договорить. – Да, решение глупое, но это не означает, что ты должна пройти через все в одиночку. И мне не нужна твоя защита.

– Я и так уже испортила тебе жизнь. Не хочу все усугублять.

– Послушай, ты сама сказала, возможно, посредник может помочь снять проклятие. Мы в любом случае собирались ему позвонить, и я пошел бы с тобой.

– Хорошо, хорошо, как скажешь. Телефон?

– Давай я сам его наберу, – предложил Корни, требовательно протягивая руку.

Кайя глубоко вздохнула, явно уязвленная, но все же отдала ему записку с номером.

Корни набирал номер. Из-за толстых перчаток набрать правильно получилось не сразу. В трубке прозвучал сигнал, электронный голос произнес: «Дождитесь сигнала и наберите ваш номер».

– Пейджер, – пояснил Корни в ответ на вопросительный взгляд Кайи. – Да этот посредник – наркодилер какой-то.

Люти удобно устроилась на плече Кайи, завернувшись в прядь ее зеленых волос словно в одеяло.

– Тут холод холодющий, – пискнула она.

– Давай пойдем к твоей машине? Может, когда доберемся, он перезвонит?

Корни спрыгнул с крыльца.

– Или можно будет поспать на заднем сиденье, укрывшись коробками из-под пиццы и другим мусором, как брат и сестра в «Малышах в лесу», которые…

– Люти, – перебила его Кайя. – Ты не можешь пойти с нами. Нужно, чтобы кто-то остался здесь и присмотрел за мамой. Пожалуйста! Просто убедись, что с ней все в порядке.

– Но там скучно и жутко воняет.

– Люти, прошу тебя! Там, куда мы идем… там может быть опасно.

Маленькая фейри взлетела вверх. С тонкими белыми крылышками и пушистыми кремовыми волосами она была похожа на снежинку.

– Меня уже тошнит от железа, но ради тебя я останусь! Ради тебя. Только ради тебя. – Она указала крошечным пальчиком вниз, на Кайю, и вспорхнула к открытому окну маминой квартиры.

– Мы вернемся за тобой, как только сможем! – крикнул Корни.

Хотя в действительности его захлестнула волна облегчения. Иногда было просто невозможно перестать разглядывать ее крошечные ручки и по-птичьи черные глаза. В Люти не было ничего человеческого.

Телефон зазвонил, когда они переходили улицу. Корни откинул крышку.

– Да?

– Чего тебе нужно? – раздался в ответ молодой мужской голос, тихий и сердитый. – Кто дал тебе номер?

– Прошу прощения. Возможно, я неправильно набрал номер. – Корни многозначительно округлил глаза, посмотрев на Кайю. – Мы ищем… ищем… посредника.

Голос в трубке затих. Корни поморщился от того, как глупо прозвучали его слова.

– Так чего тебе нужно? Ты все еще не ответил, – наконец заявил юноша.

– Моя подруга получила записку. Там сказало, что ты можешь помочь ей встретиться с королевой.

– Могу.

– Стой, так ты и есть тот самый посредник? – спросил Корни. Кайя смотрела на него в нетерпении.

– Спроси о проклятии, – быстро напомнила она.

– Да, это я. – Корни не мог понять по его хмурому тону, говорит ли парень правду. – И да, я должен отвести девушку на север. Передай, чтоб завтра утром пришла в указанное место, тогда я ее провожу. Бумага есть под рукой?

– Секунду… – Корни принялся рыться в рюкзаке в поисках ручки. Кайя достала из кармана маркер, а вместо бумаги подставила руку. – Все, диктуй.

Парень назвал адрес. Риверсайд-драйв, Верхний Вест-Сайд, написал Корни на коже Кайи.

– Я хочу прямо сейчас отправиться в путь, – потребовала Кайя. – Передай ему. Сегодня же ночью!

– Она хочет идти сегодня, – повторил Корни в трубку.

– Эта девчонка совсем свихнулась, что ли? – спросил парень. – На часах два ночи.

Кайя вырвала телефон из рук Корни.

– Тогда просто скажи нам, куда идти. Сами справимся. – Она помолчала, потом буркнула в трубку: – Ага, ясно.

И отключилась.

– Он сказал приходить по названному адресу.

Корни так и не понял, что такого особенного было в ее голосе, что смогло убедить посредника.

Корни припарковался прямо у метражного столба, решив, что отогнать машину сможет и позже. Сквозь деревья парка поблескивала река, отражая городские огни. Вывалившись из машины, Кайя глубоко вдохнула, и Корни увидел, как ее зеленые щеки посветлели.

Они ходили туда и обратно по улице, проверяя номера домов, пока не подошли к невысокому зданию с блестящей черной дверью.

– Нам точно сюда? – с сомнением протянул Корни. – Здесь мило. Даже как-то слишком.

– Точно. Адрес правильный. – Кайя протянула руку, показывая надпись на ладони.

Дверь распахнулась, на крыльцо вышла женщина с мелко вьющимися волосами и покрасневшими глазами. Корни отступил в сторону, освобождая ей дорогу, а затем придержал дверь, не позволяя ей захлопнуться. Проследив за спускающейся женщиной, Корни заметил в ее руках вязанку прутьев, завернутую подобно младенцу.

Кайя тоже проводила сверток взглядом.

– Еще можно передумать, – предложил Корни.

Но Кайя решительно нажала на кнопку звонка.

Пару мгновений спустя дверь им открыл темнокожий парень, его волосы были заплетены во множество косичек, плотно прилегающих к голове. Один глаз у него словно заволокло туманом, нижнюю часть зрачка заслоняла молочная пелена. Бровь пронзали металлические гвоздики, а нижнюю губу рассекал бледный шрам, который указывал, что однажды отсюда был вырван пирсинг. Впрочем, сейчас рядом со шрамом поблескивало новое колечко.

– Ты из Благого двора? – недоверчиво спросил Корни.

– Я такой же человек, как и ты, – покачал головой парень. – А вот она… – Он внимательно посмотрел на Кайю. – Королева ничего не говорила о пикси. Волшебному народцу в мой дом путь закрыт.

Корни тоже бросил взгляд на Кайю. Человек человеком! Под действием чар крылья исчезли, кожа порозовела, а глаза стали обычными, карими. Он снова повернулся к замершему в дверях парню.

– А что именно она говорила? – спросила Кайя. – Силариэль.

– Ее посланник сообщил мне, что ты становишься немного… нервным, когда общаешься с фейри, – ответил посредник, посмотрев на Корни. – И возможно, иметь дело со мной тебе будет спокойней.

Ткнув Корни в бок локтем, Кайя закатила глаза. Перспектива прослыть нервным его точно не прельщала.

– Мне поручено передать, что леди Силариэль приглашает вас посетить ее Двор, – продолжал парень, лениво покручивая кольцо в губе. – И определить, к чьей стороне вы примкнете в грядущей войне.

– Ну все, хватит, – перебил его Корни. – Кайя, идем отсюда.

– Нет, – возразила она. – Подожди.

– Королева предвидела ваши сомнения… – улыбнулся парень, но Корни прервал его, не давая договорить:

– Дай-ка угадаю. Особое предложение, только сегодня за каждый марш-бросок в Фейриленд королева дарит подписку на чудо-журнал. «Никси-топлес» или «Мир келпи» – выбор за вами.

Парень удивленно хохотнул.

– Да, типа того. Но в особое предложение входит не только подписка. Также протекция королевы на все время пути. Туда и обратно.

Корни хмыкнул. Туда и обратно? Это он сейчас что, Толкиена процитировал? Парень не был похож на любителя фэнтези.

– Стой, – прищурилась Кайя. – Я видела тебя при Темном дворе.

Улыбка тут же сошла с лица парня:

– Я был там всего один раз.

– С девушкой. Она сражалась на дуэли с кем-то из придворных Ройбена. Ты, наверное, меня не помнишь.

– Вы подданные Темного двора? – хмуро поинтересовался парень.

Взгляд его метнулся к Корни, глаза сузились. Тот в свою очередь попытался уверить себя, что ему совершенно все равно, что этот парень думает о них с Кайей.

– Можно сказать и так, – пожав плечами, ответила Кайя.

– Не самое приятное место, – процедил парень.

– Хочешь сказать, что Светлый двор весь такой приятный, солнечный и приторно сладкий? – спросила Кайя.

– Именно. – Посредник сунул руки в карманы своего огромного пальто. – Слушайте, королева хочет, чтобы вас отвели к ней. И не поспоришь, сейчас я ей подчиняюсь, но выступаем все равно только завтра. Рано утром кое-кто должен ко мне зайти – мне надо решить с ним вопрос, прежде чем мы выступим. А пока уходите.

– Не можем, – сказал Корни. – Нам негде переночевать.

Парень посмотрел на Кайю.

– Но я не могу позволить ей остаться здесь. У меня есть и обычные клиенты – смертные клиенты. Как они будут доверять мне, если в квартире будет торчать какая-то пикси с ее мальчиком на побегушках?

– О, полагаю, они не догадываются, что ты и сам мальчик на побегушках у фейри, – сказал Корни. – Иначе бы они ни за что не стали тебе доверять.

– Я делаю только то, что должен, – ответил он. – А не… не служу госпоже из Темного двора, как ты, маленький лакей. И как? Бывает тошно, когда они пытают людей, или ты сам любишь понаблюдать?

Корни толкнул парня и сам удивился силе своего гнева.

– Ты обо мне ничего не знаешь.

Посредник резко, зло рассмеялся, отступая назад. А Корни вдруг подумал о своих руках, о смертоносной силе, скрытой под перчатками. Как же сильно ему хотелось заставить этот смех замолчать!

Но между ними встала Кайя:

– Значит, если я сброшу чары и усядусь перед дверью, у тебя будут проблемы?

– Не сбросишь. Тебе это принесет больше проблем, чем мне.

– Неужели? – притворно удивилась Кайя.

Пикси. Этот парень сразу понял, что Кайя – фейри. Более того, что она – пикси. Корни вдруг вспомнились слова маленького хоба: «Есть один парень с истинным зрением. В огромном городе железа и изгнанников на севере. Он умеет снимать чары со смертных». У этого посредника истинное зрение! Он не видит, есть ли на Кайе чары или нет.

Корни повернулся к Кайе и округлил глаза, пытаясь показать, как он удивлен. Затем вновь повернулся к парню, улыбаясь:

– Выглядит так, будто она серьезно. Ух, кажется, никогда не привыкну к ее крыльям и зеленой коже – страшный вид. Увы, приятель, до утра мы проведем время у тебя на пороге. Все равно податься больше некуда. Но не парься: если придет клиент, мы передадим ему, что ты скоро будешь… вот только поможешь одному забывчивому фейри отыскать ключи и тут же вернешься.

Посредник нахмурился. Корни сдавил руку Кайи, мысленно прося подыграть ему. И она, бросив быстрый взгляд в его сторону, пожала узкими плечами.

– Зато утром легко будет нас найти, – добавила она.

– Ладно, ладно, – вздохнул парень, сдаваясь и поднимая руки. – Проходите.

– Спасибо, – поблагодарил его Корни. – Кстати, это Кайя. Не «пикси», не «моя госпожа из Темного двора», а просто Кайя. А я… – Он замялся. – Я Нел. Корнелиус. Но все зовут меня Нел.

Кайя устремила на друга пристальный взгляд, и на одно ужасное мгновение ему показалось, что она рассмеется. Но он не хотел, чтобы этот парень звал его Корни. Корни – имя истинного короля придурков. Одно его звучание доказывает, насколько Корнелиус жалок.

– Я Луис, – рассеянно представился посредник, открывая дверь. – А это мое логово. Мой сквот[5].

– Не знала, что в Верхнем Вест-Сайде существуют сквоты! – изумилась Кайя.

Внутри царило запустение: стены потрескались, потертые деревянные полы покрывали выбоинами. Коричневые пятна плесени кругами расползались по потолку, а в углу из-под осыпавшейся штукатурки торчала электропроводка.

Дыхание Корни от холода превращалось в пар, словно они до сих пор были на улице.

– Конечно, здесь места побольше, чем в трейлере, – заметил он, – но и грязнее.

– Как ты нашел это место? – поинтересовалась Кайя.

Луис посмотрел на нее:

– Помнишь ту фейри, с которой у Вэл, моей подруги, была дуэль?

– Мэбри, с козьими ногами, – кивнула Кайя. – Пыталась убить Ройбена, пока твоя подруга не убила ее.

– Так вот, это бывший дом Мэбри. – Луис вздохнул и отвернулся. – Слушайте, я не хочу, чтобы вы разговаривали с моим братом. Фейри здорово испортили ему жизнь. Так что просто его не трогайте.

– Не вопрос, – сказал Корни.

Луис привел их в гостиную, заставленную коробками из-под молока и драными диванами. На полу сидел тощий паренек с дредами, торчащими во все стороны, как иголки у ежа, и поедал жевательные мармеладки из целлофанового пакета. Чертами лица он очень походил на Луиса, но в глазах была жуткая пустота, а рот выглядел странно впалым.

Кайя упала на клетчатый диван горчичного цвета и растянулась на подушках. Спинка дивана была разорвана, и из дыры торчали куски диванной набивки. Рядом красовалось пятно, подозрительно похожее на кровь. Корни присел рядом.

– Дэйв, – сказал Луис. – Это ребята, которым я помогаю. Придется им остаться у нас на ночь, но это не значит, что нужно быть к ним дружелю…

Жужжание прервало его. Сунув руку в карман, Луис вытащил пейджер.

– Вот черт!

– Можешь перезвонить с моего телефона… – предложил Корни, тут же почувствовав себя полным идиотом. С чего он вдруг решил выслужиться перед этим парнем?

Луис на мгновение замер, в полутьме комнаты его затуманенный глаз казался голубым.

– Да тут в закусочной есть телефон-автомат… – Он замолк на полуслове. – Хорошо, давай. Спасибо за помощь.

Корни задержал на нем взгляд и отвернулся, делая вид, что ищет что-то в карманах. Дэйв прищурился. Луис взял телефон, набрал номер и, слушая гудки, вышел из комнаты.

– Ты что творишь? – шепнула Кайя, склонившись к Корни.

– Он видит сквозь чары, – прошептал Корни в ответ. – Я слышал о нем – парень знает, как можно разрушить наложенные фейри проклятия.

Кайя фыркнула:

– Тогда ясно, почему он не хочет, чтобы люди знали, что он поддерживает тесные связи с королевой Благого двора. Играет на обе стороны. Когда он вернется, спроси о своих руках.

– Что значит тесные? – неожиданно спросил Дэйв. Голос его был сухим, как шелест бумаги. – Что мой брат делает?

– Нет-нет, она ничего такого не имела в виду, – выпалил Корни.

– А почему нам запрещено с тобой разговаривать? – спросила вдруг Кайя.

– Кайя! – одернул ее Корни.

– Что? – шепотом возмутилась она. – Мне интересно, а Луиса здесь нет.

Дэйв рассмеялся, горько и безжизненно:

– Он любит строить из себя хорошего старшего братца. Точно спятил. Думает, что сможет помешать им убить меня.

– Кому «им»? – удивился Корни.

– Мы с Луисом были посыльными у тролля. – Дэйв закинул в рот горсть мармеладок и продолжил, жуя: – Разносили зелья. Снадобья, которые спасали от железной болезни. Но если их примет человек, знаете, что он может сотворить?

Корни подался вперед, невольно заинтересовавшись:

– И что же?

– Все, – выдал Дэйв. – Все, что угодно. Всю ту же магическую хрень, которую могут творить они.

Послышался отдаленный грохот, словно в дверь постучал поздний гость. Кайя, распахнув глаза, повернулась к выходу.

У Дэйва изо рта выпала недоеденная лакричная мармеладка.

– Кажется, какое-то время брат будет занят. А вы знали, что моча, если ее пить, рассеивает чары фейри?

– Гадость, – поморщилась Кайя.

Дэйв хрипло расхохотался:

– Зуб даю, Луис там сейчас как раз мочится в чашку.

Кайя удобней устроилась на диване и, скинув ботинки, положила ноги на колени Корни.

Они пахли скошенной травой, раздавленными стеблями одуванчиков. Корни вдруг вспомнилось, как много лет назад на летней лужайке он срывал цветочные головки и бросал их в дремлющую сестру, а его пальцы покрылись одуванчиковым молочком, липким и белым. Горло внезапно перехватило от горя.

– Подожди, – вернулась к теме Кайя. – Так почему тебя хотят убить?

– Я отравил несколько фейри. Так что я уже давно мертвец. Но какой смысл сидеть здесь взаперти, подыхая от скуки, пока Луис пытается выторговать мне лишнюю недельку-две? Лучше б дал мне оторваться напоследок, – усмехнулся Дэйв, но его искривленное лицо больше напоминало гримасу, кожа на щеках болезненно натянулась. – Луис может командовать, сколько душе угодно, но на этой неделе он сваливает на север. Без кота мышам раздолье.

Корни заморгал, словно это могло изгнать воспоминания прочь.

– Стой, – сказал он. – Ты… отравил несколько фейри?

– А что? Не веришь? – дерзко бросил Дэйв.

– Эй! – на пороге комнаты замер Луис. За спиной его стояли женщина в возрасте и девушка-латиноамериканка. – Чем это вы занимаетесь?

Корни обхватил лодыжку Кайи рукой в перчатке.

– Чем хотим, тем и занимаемся! – заявил Дэйв, вставая. – Думаешь, ты лучше меня и можешь приказывать?

– Нет, я просто лучше знаю жизнь, чем ты, – спокойно отозвался Луис.

Девушка повернулась к Корни, и он увидел, что ее лицо и руки странного оттенка, словно под кожей расцветали колючие лозы. Там, где острия шипов торчали из ее плоти, виднелись крошечные капельки крови.

– Ничего ты не знаешь! – Дэйв яростно пнул стол, опрокинув его набок, и выскочил из комнаты.

Луис повернулся к Кайе:

– Если я услышу… если Дэйв скажет мне, что вы к нему лезли… – рявкнул он. – Если вы что-то ему сказали…

– Пожалуйста, – взмолилась женщина. – Моя дочь!

– Да, конечно, прошу прощения, – выдохнул Луис, покачав головой, и кинул взгляд на дверь.

– А что с ней? – поинтересовался Корни.

– Это все из-за мальчишек, которые вечно бродят в парке, – начала женщина. – Хорошенькие, но такие проблемные. Явно не люди. Недавно они пристали к Лале, а она в ответ их оскорбила. И все. Вот! Мы пробовали, но ничто, ничто с этой botánica[6] не помогает.

– Вам двоим лучше подождать в соседней комнате, – бросил Луис, закатывая рукава пальто. – Зрелище будет не для слабонервных.

– Нет, мне и тут хорошо, – сказал Корни, стараясь казаться невозмутимым.

В плохом настроении он любил мысленно примерять разные роли. В одной из фантазий он был настоящим психом, который однажды обязательно сорвется, разделается со всеми, кто когда-то причинял ему обиду, и закопает тела в общей могиле на заднем дворе своего дома. Иногда Корни представлял себя непризнанным гением. Человеком, которого все отвергли, но он, в конце концов, победил благодаря своим знаниям и невероятному интеллекту. А самой жалкой – и трогательной – его фантазией был парень-мутант, скрывающий от всего мира свои сверхспособности.

– Пусть ляжет на пол. – Луис прошел в крошечную кухню и вернулся с грубым ножом. Женщина замерла, не отводя глаз от лезвия. – Каленое железо. Ничего лишнего.

Вот у Луиса точно были и невероятные знания, и сверхспособности. Корни это бесило. Почему ему достались только проклятые руки?

– Зачем вам нож? – ужаснулась Лала.

Луис покачал головой:

– Обещаю, резать я тебя не стану.

Женщина недоверчиво прищурилась, но девушку, казалось, слова убедили. Она успокоилась и опустилась на пол. Лозы под кожей вдруг пришли в движение, извиваясь и пульсируя. Лала вздрогнула и закричала.

Кайя посмотрела на Корни, приподняв брови. А Луис склонился над девушкой, удерживая ее худое тело.

– Он ведь знает, что делает? – спросила женщина у Корни.

– Конечно, – кивнул тот в ответ.

Луис пошарил в кармане, достал коробочку и осыпал тело девушки белым порошком – вероятно, солью. Она выгнулась, закричала. Колючие лозы вновь пришли в движение, извиваясь подобно змеям.

– Ей же больно! – охнула мать Лалы.

Луис даже не поднял головы. Он бросил на девушку еще пригоршню. Лала завизжала, соль заставила ее кожу натянуться и дрожать, затягиваясь на шее и душа ее.

Рот девушки распахнулся, но вместо звука наружу вырвались покрытые шипами ветви и, извиваясь, устремились в сторону Луиса. Он рубанул их ножом. Железо с легкостью рассекло колючие лозы, но их место заняли другие. Они тянулись к Луису, закручиваясь в воздухе точно щупальца.

Корни заорал, убирая ноги на диван. Кайя в ужасе смотрела на вырывающиеся изо рта девушки лозы, а мать Лалы протяжно завизжала, точно кипящий чайник.

Одна лоза обвила запястье Луиса, еще пара перехватила поперек туловища, а остальные извивались на полу. Длинные шипы вонзились парню в кожу. Глаза Лалы закатились, тело содрогалось в конвульсиях, а на губах выступила кровь.

Луис бросил нож и обхватил лозы руками, разрывая их. Корни, бросившись к нему, схватил нож и замахнулся.

– Нет, идиот! – рявкнул Луис.

Вдруг прекратилось: изо рта Лалы выскользнули червеобразные белые корни, блестящие от слюны и слизи. Огромные извивающиеся лозы стали чернеть и засыхать.

Девушка закашлялась. Рядом на колени упала ее мать, рыдая и гладя дочь по волосам.

Руки Луиса покрывали царапины. Он поднялся и отвел взгляд, словно в растерянности.

Мать помогла дочке подняться и повела ее к двери.

– Gracias, gracias[7], – бормотала она.

– Подождите, – вдруг окликнул их Луис. – Мне нужно поговорить с вашей дочерью. Без вас.

– Я не хочу, – запротестовала Лала.

– Может, вы поговорите потом, когда она отдохнет? – предложила ее мать.

Луис покачал головой, женщина замялась на мгновение, но все же сдалась:

– Вы спасли ей жизнь, вам можно доверять, но пожалуйста, не задерживайте ее слишком долго. Мне хочется поскорее отвести ее домой, подальше от всего этого. – И она закрыла дверь, выходя в коридор.

Луис посмотрел на Лалу. Она, слегка покачнувшись, схватилась рукой за стену.

– Ты ведь утаила кое-что от матери, – сказал он.

Девушка поколебалась, но потом все же кивнула.

– Один из парней угостил тебя кое-чем… и ты попробовала. Возможно, самую малость? Всего одно зернышко?

Она снова кивнула, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Но теперь ты знаешь, что этого лучше не делать, правда? – спросил Луис.

– Да, – прошептала Лала и убежала в коридор к матери.

Луис посмотрел ей вслед и повернулся к Корни.

– Твоя пикси все же рискнула поговорить с моим братом? – спросил он, ткнув пальцем в сторону Кайи.

– А что ты думаешь? – усмехнулся Корни.

– Думаю, – Луис зевнул, – что нужно поскорее от вас избавиться. Так что выдвигаемся на рассвете. Идем, покажу, где можно устроиться спать.

Корни разместился на одном из старых матрасов, покрывающих пол в комнате, которая, вероятно, раньше была столовой. У дальней стены, под лепными украшениями, завернувшись в груду одеял, уже спал Дэйв. Кайя пошатываясь вышла из гостиной, свернулась клубочком, обняв мягкую диванную подушку, и тут же провалилась в сон. Луис лег неподалеку.

Корни стал разминать пальцы, наблюдая, как резина натягивается на костяшках. Перчатки уже потускнели. К утру они могут потрескаться. Он осторожно снял перчатку и коснулся края одеяла Луиса. Тонкая ткань расползлась, сквозь нее полезли растрепанные перья. Корни смотрел, как поток ветра из приоткрытого окна подхватил их, облаком вздымая в воздух, как перья закружились подобно снегу, осыпая все вокруг.

Луис заворочался во сне, и перья запутались в его косичках. Одно опустилось ему на щеку, у самого уголка рта, и теперь трепетало при каждом вздохе. Казалось, это должно быть щекотно. Корни собирался смахнуть перо. Пальцы его дрогнули.

Луис приоткрыл глаза:

– Куда смотришь?

– Ты пускаешь слюни, – выпалил Корни. – Знаешь, как это мерзко?

Луис хмыкнул и перевернулся на другой бок.

Корни снова натянул перчатку. Сердце билось так сильно, что кружилась голова.

«Он мне нравится, – в ужасе подумал он, несправедливость этого довершала общую картину, вызвав в его душе гнев. – Твою ж мать! Он мне нравится».

Кайя проснулась от солнечных лучей, льющихся сквозь большие окна. Рядом, слегка похрапывая, растянулся Корни. Неведомым образом за ночь он умудрился стащить все ее одеяла. Дэйв с Луисом исчезли.

Во рту стоял отвратительный привкус, а пить хотелось так сильно, что Кайя даже не думала, где и почему находится, пока не доплелась до ванной и не сделала несколько глотков прямо из-под крана. У воды был привкус железа. Железо, казалось, таилось здесь повсюду: пузырилось в трубах, капало с потолка.

На цыпочках пробираясь по холодному полу в поисках чего-нибудь съестного, Кайя услышала странный звук: словно где-то звенели монеты. Запах плесени стал сильнее, и девушка ощутила, как исчезают окутывающие ее чары. Она взглянула на свою травянисто-зеленую руку и, двигаясь на шум, вошла в комнату с обшарпанным диваном и небольшой жаровней, в которой полыхал огонь.

У окна стоял мужчина средних лет с короткими вьющимися волосами, на полу рядом лежала заполненная курьерская сумка. Он что-то сказал, когда Кайя вошла, но вместо слов с его губ посыпались медные монеты. Они со звоном падали на пол, рассыпаясь по истертому паркету.

Луис положил руку ему на плечо.

– Ты исполнил все в точности, как я сказал? – спросил он, наклоняясь, чтобы поднять монетки. – Знаю, на вкус металл похож на кровь, но ты обязан сделать это.

Человек кивнул и жестом указал на свой рот.

– Я же говорил, лекарство простое – надо проглотить слова. То есть каждую монету, вылетевшую изо рта. Хочешь сказать, что так и сделал?

Мужчина заколебался.

– Ты потратил их? Умоляю, только не говори, что обменял горсть в монетоприемнике. Это же безумие!

– Ну… – выдавил мужчина, и на пол снова посыпались монеты.

– Иди и найди остальные. Это единственный способ вылечиться. – Луис скрестил руки на груди. Сквозь тонкую ткань футболки проступили рельефные мышцы. – И больше никаких сделок с волшебным народом.

Как же много, оказывается, Кайя еще не знала о фейри.

Мужчина явно хотел что-то сказать – возможно, возмутиться, что им командует мальчишка, – но сдержался, кивнул и просто достал бумажник. Отсчитав пачку двадцаток, он собрал с пола монеты и удалился, даже не поблагодарив.

Луис постучал купюрами по ладони и повернулся к Кайе:

– Я же сказал держаться подальше от чужих глаз.

– Со мной что-то происходит, – выдавила девушка. – Чары слабеют.

– Хочешь сказать, мой клиент видел зеленокожую девицу с крыльями? – застонал Луис.

– Нет. Но мне становится все труднее замаскировать свою внешность.

– В городе полно железа, а оно высасывает из фейри магию, – со вздохом пояснил парень. – Поэтому волшебный народ здесь не живет. Если есть выбор. В городе остаются только изгнанники, которые по той или иной причине не могут вернуться и жить при своем дворе.

– А почему они не присягнут другому двору? – удивилась Кайя.

– Может быть, кто-то и присягает. Но это опасно: тебя могут как принять, так и убить. Так что изгнанники живут здесь, позволяя железу медленно себя уничтожать. – Он снова вздохнул. – Если становится совсем плохо, фейри принимают невермор – одно снадобье, оно помогает избавиться от слабости. Сейчас я не смогу его достать…

– Невермор[8]? – задумчиво протянула Кайя. – Как у По в «Вороне»?

– Да, невермор. Брат придумал это название. – Луис неловко поерзал, поправляя косички. – Людям это снадобье дарует магическую силу, делает нас похожими на фейри. С ним чувствуешь себя всесильным. Но никогда нельзя употреблять его чаще одного раза в день; никогда не использовать больше двух дней подряд и не принимать слишком много за раз. Никогда. И да, не позволяй другу его пробовать. Ни за что.

– Ох… да, конечно.

Кайе вдруг вспомнились голодные глаза Дэйва и его почерневший рот.

– Отлично. Готова идти?

Она кивнула.

– Только можно еще вопрос… ты слышал что-нибудь о проклятии, когда все, к чему прикасаешься, увядает?

– Да, одна из вариаций кары царя Мидаса, – кивнул Луис. – Все, чего ты коснешься, ста-анет… пропуск можешь заполнить сама. Золотом? Дерьмом? Пончиками с джемом? Довольно сильное проклятие. – Он нахмурился. – Только молодой, безрассудный и по-настоящему взбешенный фейри может без сожаления потратить на простого смертного столько силы.

– Проклятие царя Мидаса, значит. Знаешь, как его снять?

– Соленой водой, – Луис нахмурился. – Мидас зашел в реку с соленой водой, и она унесла его проклятие. Лучше искупаться в океане, но вообще, принцип тот же. Вода должна быть соленой.

– Что тут у вас за совет? – В комнату, широко зевая, вошел Корни.

– Итак, Нел, – протянул Луис, опуская взгляд на перчатки. – Что случилось? Она случайно тебя прокляла?

Корни на мгновение растерялся, придуманное вчера имя сбило его с толку. Но затем он прищурился и сказал:

– Нет. Меня прокляла не она. И не случайно.

Глава 7

• Не кусты и не цветы
• Принесут свои плоды,
• Клевер здесь не зацветет,
• Дерево не прорастет.
• Только сорная трава
• Заявит свои права,
• Там, где в тишине болот
• Горький мак один растет.

Генри Уордсворт Лонгфелло. «После»

В окрестностях заброшенного поместья Унтермейер выпал снег, укрыв грязь и мертвую траву белым покрывалом. Остатки старого, почерневшего от пожара особняка виднелись за ветвями деревьев. Огромный камин, увитый мертвыми побегами, возвышался подобно башне. А джентри Неблагого двора торопливо разбивали лагерь под жалкими остатками шиферной крыши.

Сидя на низком диване, Ройбен наблюдал за вошедшей в его покои Этин. Она двигалась грациозно, словно не касаясь ногами земли.

Он старался сохранять спокойствие. Даже когда когтистая лапа стражника толкнула Этин и она чуть не упала, споткнувшись о порог, Ройбен лишь поднял голову, будто раздраженный ее неловкостью. Рядом с ним на столике стояли вазы с фруктами, выросшими в самых темных пещерах; настойки из клевера и крапивы; птичьи сердечки, еще блестящие от крови. Ройбен надкусил виноградину, разжевывая ее вместе с хрустящими косточками.

– Этин! Чувствуй себя как дома.

Она нахмурилась и открыла рот, не решаясь ответить, а потом произнесла:

– Моя госпожа знает, что нанесла тебе ужасный удар.

– Не подозревал, что твоя Госпожа любит хвастаться, пусть даже и через посредников. Подойди же, попробуй фрукты, охлади свой пылкий язык.

Этин нерешительно подошла к нему и устроилась на другом конце дивана. Ройбен вручил ей агатовый кубок. Сделав крошеный глоток, она поспешно отставила кубок.

– Тебе неприятно находиться рядом со мной, – заметил король Неблагого двора. – Полагаю, Силариэль стоило принять во внимание чувства своих подданных, выбирая посла.

Этин молча смотрела в пол. Ройбен поднялся.

– О, ты, должно быть, умоляла госпожу отправить кого-то вместо себя? – рассмеялся он. – Возможно, даже призналась, как больно видеть, каким чудовищем стал твой брат?

– Нет, – тихо ответила Этин.

– Нет? Что ж, пусть иными словами, но я уверен, ты рассказала ей все. Видишь, как она заботится о своих верных подданных? Ты – просто еще один повод уколоть меня побольнее, не более того. Несмотря на все мольбы, она отправила сюда именно тебя.

Этин закрыла глаза. Руки ее покоились на коленях, пальцы были крепко переплетены.

Ройбен, подняв кубок сестры, отпил из него вина. Этин подняла голову и смерила его раздраженным взглядом. Точь-в-точь как в детстве, когда брат, играя, дергал ее за косички.

Как же больно было считать ее своим врагом.

– Не вижу, как ты заботишься о моих чувствах. Не больше, чем она, – сказала Этин.

– Забочусь, поверь, – его голос вдруг стал серьезным. – Что ж, не жди, озвучь свое послание.

– Моя госпожа знает, что нанесла тебе ужасный удар. Известно ей и то, что после десятины ты утратил власть над свободными фейри.

Ройбен прислонился к стене:

– Ты звучишь, как она, когда говоришь это.

– Хватит строить дурака! Леди предлагает тебе сразиться с ее лучшим рыцарем. Если выиграешь, следующие семь лет твои земли будут для нас неприкосновенны. Если проиграешь – Неблагой двор достанется ей. – Этин подняла на брата полный боли взгляд: – А ты… умрешь.

Ройбен не придал значения последним словам, он был слишком удивлен предложением Светлого двора.

– Не могу понять, это щедрость или хитрость. Почему она решила даровать такую возможность, когда у нас почти нет шансов на победу?

– Госпожа не желает получить ослабленные войной земли. Слишком часто мы видели, как великие дворы под действием войны превращаются в горстку жалкого сброда.

– А ты когда-нибудь представляла жизнь без власти дворов? – тихо спросил Ройбен у сестры. – Без обязанностей перед ними, без древних обид и бесконечных войн?

– Мы стали слишком зависеть от людей, – нахмурилась Этин. – Когда-то наш род жил обособленно. Теперь мы полагаемся на них во всем: люди возделывают наши поля, нянчат детей. Мы живем в домах, покинутых ими, и ужинаем за их столами. Если дворы падут, фейри превратятся в паразитов, у которых нет ничего своего. Придет конец старому миру.

– Сомневаюсь, что все так серьезно, – Ройбен не смотрел на Этин, не хотел, чтобы она заметила выражение его лица. – Передай Силариэль, что я приму это нечестное предложение. Но при одном условии: она тоже должна что-то поставить на кон. Свою корону.

– Она никогда не отдаст тебе…

– Не мне, – перебил ее Ройбен. – Тебе.

Этин в удивлении открыла рот, но не смогла ничего сказать.

– Передай, что если она проиграет, то сделает тебя королевой Светлого двора. Если проиграю я, то отдам и свою корону, и свою жизнь.

Хотя он и принял решение опрометчиво, Ройбену было приятно произнести его вслух. Этин вскочила с дивана.

– Ты смеешься надо мной?

– Не будь глупышкой, – отмахнулся он. – Ты прекрасно знаешь, что нет.

– Королева сказала, если ты пожелаешь торговаться, то должен заявить о своих условиях лично ей. – Этин принялась мерить шагами комнату, заламывая руки. – Почему ты не хочешь просто вернуться? Напомни Силариэль, что ты ее верный рыцарь, вымоли прощение. Расскажи ей, как трудно было служить Никневин. Возможно, госпожа просто ничего не знает!

– У Силариэль шпионы повсюду. Сомневаюсь, что она ничего не знала о моих страданиях.

– У нее не было другого выхода! Нельзя было ничего изменить. Королева часто говорила о своей привязанности к тебе. Позволь ей объяснить все. Позволь снова стать близкой тебе. Простите друг друга.

Она понизила голос до шепота:

– Тебе не место тут…

– Почему же, дорогая сестра? Почему, по-твоему, мне здесь не место?

Этин застонала и хлопнула ладонью по стене.

– Потому что ты не злодей, как все они!

Этин так сильно напоминала Ройбену его самого – прежнего, невинного, – что на мгновение он возненавидел ее. Всего на одно мгновение захотелось встряхнуть ее, закричать, причинить ей боль – прежде, чем это сделает кто-то другой.

– Не злодей? Разве недостаточно того, что я сотворил? Недостаточно того, что я перерезал глотку никси, которая осмелилась смеяться слишком громко или слишком долго перед моей госпожой? Или затравил псами хоба, который всего лишь украл кусок торта с ее стола? Недостаточно, что я был глух к их просьбам, к их мольбам оставить жизнь?

– Это были приказы Никневин.

– Да, конечно, приказы! – закричал Ройбен. – Она всегда приказывала: снова и снова, снова и снова. Но изменился я сам, Этин. Если есть в этом мире место для меня, то оно именно здесь.

– А как же Кайя?

– Пикси? – Он кинул на сестру быстрый взгляд.

– К ней ты был добр. Почему же хочешь, чтобы я думала о тебе плохо?

– Я не был добр к Кайе, – сказал Ройбен. – Можешь спросить ее сама. Я не добрый, Этин. Более того, доброта меня больше не прельщает. Мне нужна победа.

– Если победишь, – голос Этин дрогнул, – и я стану королевой, то ты будешь уже моим врагом.

Он хмыкнул.

– Хватит омрачать мою возможную победу! – Ройбен протянул ей бокал. – Выпей, поешь. В конце концов, ссоры между братьями и сестрами – обычное дело. Согласна?

Этин забрала из его рук свой кубок и поднесла к губам, но брат оставил ей всего крошечный глоток.

Кайя шла к машине Корни, сжимая в руках большой термос с кофе, украшенный кадром из «Громокошек»[9]. Следом, укутавшись в черное пальто, шагал Луис. Пальто было огромным и мешком висело на плечах, а внутренняя подкладка вся порвалась. Парень выудил это пальто из недр шкафа, из кучи тряпья, усыпанного штукатуркой.

Кайя была рада отправиться в путь. Пока перед ней стояла какая-то задача, в жизни оставался смысл.

– У тебя есть карта северной части Нью-Йорка? – спросил Луис у Корни.

– Я думал, ты знаешь дорогу, – удивился тот. – Что ты за проводник такой, если не можешь без карты?

– Вы можете не… – начала Кайя, но тут же замолчала, остановившись перед автоматом с газетами. Боковую панель занимала первая страница «Таймс» с фотографией кладбища на холме. Того самого кладбища, где была похоронена Дженет. Холма фейри, под которым проходила коронация Ройбена. Склон обрушился под тяжестью грузовика. На фотографии были дым, поднимающийся над землей, и опрокинутые надгробия, точно выбитые зубы.

Корни опустил четвертак в автомат и вытащил газету.

– Были обнаружены тела, слишком обгоревшие, чтобы их можно было идентифицировать. Требуется стоматологическая экспертиза. Полиция предполагает, что грузовик мог сбить нескольких местных жителей, катавшихся на санках… Боже, Кайя, что это за хрень?

Она коснулась фотографии, провела пальцами по чернильным контурам.

– Я не знаю.

Луис нахмурился:

– Фейри. Неужели нельзя грызться друг с другом, а нормальных людей не трогать?

– Хватит. Просто помолчите. Оба, – бросила Кайя, подходя к машине и дергая ручку. Хромированное железо обожгло ей пальцы. Ее затошнило.

– Подожди, я открою, – сказал Корни, распахивая перед ней дверцу. – Слушай, с ним все в порядке. Я уверен!

Кайя упала на заднее сиденье, стараясь не думать, что Ройбен мог погибнуть, она пыталась не представлять его застывший взгляд, его тело, лежащее среди грязи и обломков.

– Нет, никто не знает.

– Сейчас позвоню маме, – сказал Корни и стал заводить машину, одновременно неловко набирая номер затянутыми в перчатки пальцами.

Луис подсказывал повороты, Корни следовал его указаниям, плечом удерживая у уха мобильный. Теперь Кайя была рада железной болезни, рада головокружению, спутывающему все мысли.

– Она говорит, гроб Дженет не тронули, а вот надгробный камень исчез. – Корни закрыл телефон. – Никто не видел, чтобы кто-то катался на холме посреди ночи, а согласно сообщениям газетчиков, в этом районе вообще не должен был проезжать грузовик, там не было запланированных поставок.

– Это война, – пробормотала Кайя, откинув голову на виниловую обивку сиденья. – Война фейри.

– Что с ней? – услышала она тихий вопрос Луиса.

Корни неотрывно смотрел на дорогу.

– Встречалась кое с кем из Неблагого двора.

– Встречалась? – Луис оглянулся на Кайю.

– Да, – подтвердил Корни. – Он даже родовое кольцо ей подарил. В общем, все серьезно.

Во взгляде Луиса читалось недоверие.

– С Ройбеном, – добавил Корни. Кайя прикрыла глаза, услышав его имя, но образ мертвого Ройбена продолжал преследовать ее.

– Да быть такого не может! – воскликнул Луис.

– Думаешь, почему Силариэль хочет меня видеть? – хмуро спросила Кайя. – Зачем ей отправлять двух посланников и гарантировать безопасность во время пути? Она считает, что я смогу помочь убить его, если он еще не погиб.

– Нет, – помотал головой Луис. – Ты не можешь встречаться с самим повелителем Темного двора!

– Ну, я и не встречаюсь. Он меня бросил.

– Не мог тебя бросить сам повелитель Темного двора!

– О нет, мог. Определенно точно мог. И бросил.

– Ладно, мы все на нервах, – вмешался Корни, потирая лицо затянутыми в перчатки пальцами. – Страшен тот день, когда я остаюсь единственным голосом разума, но… расслабьтесь. Впереди еще куча времени – эта пробка обещает быть бесконечной.

Они продолжали ехать на север, когда время перевалило за полдень, сквозь голые ветви деревьев просачивался солнечный свет, а недавно выпавший снег таял, превращаясь в грязную кашу. Они проезжали мимо украшенных домов, мимо торговых центров, увешанных венками и гирляндами, разбрызгивая грязь, смешанную с дорожной солью.

Кайя смотрела в окно и считала встречные машины, читала все знаки и вывески. Старалась вообще не думать.

На закате они наконец свернули на грунтовую дорогу, и Луис велел останавливаться.

– Приехали, – объявил он, открывая дверь.

В угасающем свете Кайя увидела покрытое льдом озеро, начинавшееся прямо за обочиной дороги. Туман окутывал его центр. Из воды поднимались мертвые деревья, словно когда-то на месте озера стоял лес. В закатном свете их стволы светились золотом.

Ветер швырнул в лицо Кайе пригоршню снега, острого, точно стекло.

– Здесь есть лодка, – сообщил Луис. – Идем.

Они двинулись вниз по склону, скользя по льду.

Корни ахнул. Кайя подняла взгляд от своих ног и вдруг увидела парня, наполовину скрытого в тени под елями. Она вскрикнула.

Парень стоял неподвижно, будто статуя, одетая в пуховик и шерстяную шапку. И смотрел куда-то вдаль, никого не замечая. Его кожа была совсем темной, гораздо темнее, чем у Луиса, но губы ужасно побелели от холода.

– Эй… – позвал Луис, помахав рукой перед лицом парня.

Он не двинулся.

– Смотрите, – окликнул их Корни. Он указал на женщину лет пятидесяти, стоящую в одиночестве среди стволов елей. Ее рыжие волосы развевались на легком ветру. Присмотревшись, Кайя смогла различить и других людей, стоящих вдоль берега. Они будто ждали какого-то сигнала к действию.

Взгляд Кайи привлекли потрескавшиеся пальцы парня.

– У него обморожение.

– Эй, очнись! – крикнул Луис. Ответа не последовало, и он ударил парня по щеке.

Его взгляд внезапно ожил. С тем же замороженным выражением на лице он толкнул Луиса на землю и стал пинать по ребрам и животу. Тот застонал от боли, перекатился на бок, скорчившись в попытке защититься.

В тот же момент Корни бросился на парня. Они упали, тонкий лед под их телами растрескался, и теперь двое, сцепившись в драке, плескались на мелководье.

Кайя бросилась вперед, чтобы вытащить Корни на берег, но кто-то схватил ее за руку.

Она обернулась и увидела существо, высокое и худое, точно пугало, закутанное в изодранные черные ткани, трепещущие на ветру. Глаза его были мертвенно-белые, без зрачков, а зубы прозрачные, как стекло.

Крик застыл у Кайи в горле. Ее ногти вонзились в руку существа, и оно отпустило ее, отшвырнув в сторону.

Монстр двигался быстро: Кайя едва успела повернуть голову, а костлявая рука уже лежала на горле замерзшего юноши.

Корни с плеском вылез на берег и рухнул на снег.

Существо прижало большой палец ко лбу парня и прошипело что-то на незнакомом языке. Замерзший парень медленно вернулся на прежнее место и снова застыл как бездушный страж в одежде, с которой стекала вода.

– Что тебе нужно? – спросила Кайя, сбрасывая с плеч пальто и укутывая им дрожащего Корни. – Кто ты?

– Сороусэп[10], – произнесло существо, склонив голову. Его волосы были тонкими и спутанными, точно клубок ломких, но цепких корней. – К вашим услугам.

– Чудно. Вот блин, жесть как чудно! – съязвил Луис, держась за живот.

Корни вздрогнул и натянул пальто.

– К моим услугам? – переспросила Кайя. Окинув взглядом деревья вокруг озера, она заметила, как остальные «статуи» тоже возвращаются в свои исходные положения. Замороженные люди почти настигли их, возможно, еще секунда – и они бы не спаслись.

– Король Темного двора требует, чтобы я следил за каждым вашим шагом. Я охранял вас с тех пор, как вы покинули его двор.

– Зачем ему это нужно? – выпалила Кайя. Она подумала о Ройбене, представила его лежащим в грязи, с лицом бледным, как мраморная надгробная плита. И крепко зажмурилась, прогоняя картину. Лучше бы беспокоился не о ней, а берег себя.

Сороусэп склонил голову набок:

– Я служу его прихотям. Мне не нужно их понимать.

– Но как ты смог так просто остановить этих людей? – спросил Луис. – Барьер, должно быть, создан, чтобы не пускать фейри. Вас, не нас.

Услышав это, Сороусэп ядовито улыбнулся, обнажив влажные от слюны прозрачные зубы. Он полез в спрятанный под одеждой мешок и швырнул на землю нечто, на первый взгляд показавшееся зеленой кожей с подкладкой из красного шелка. Кайя разглядела тонкие волоски и заметила, какой влажной была внутренняя сторона. Кожа. Кожа фейри.

– Она подсказала мне ответ, – сказал Сороусэп.

Луис издал странный звук, будто его вот-вот должно было стошнить, и резко отвернулся.

– Нельзя же… я не хочу… – выдавила Кайя, разъяренная и испуганная. – Ты убил ее из-за меня?

Сороусэп ничего не ответил.

– Никогда больше не делай так! Никогда! – Она, стиснув кулаки, шагнула к фейри и, сама не осознавая, что делает, влепила ему пощечину. Руку обожгло болью.

Но он даже не дрогнул.

– Я должен защищать вас, но вы не можете управлять мной.

– Кайя, – сдавленно позвал Луис. – Оставь его.

Она повернулась к нему, но парень отвел взгляд.

– Я так скоро замерзну насмерть, – выдавил Корни. – Как в «Сиянии»[11]. Идемте уже, куда собирались!

– Все эти люди тоже могут умереть от холода, – сказала Кайя. Бесспорно, в последнее время ее попытки улучшить положение только усугубляли его, но отступить она не могла. – Мы не можем просто оставить их.

Корни достал телефон:

– Давайте позвоним в…

Луис покачал головой.

– Не стоит приводить сюда новых жертв. Это то, что произойдет, если к озеру нагрянет полиция?

– Все равно сети нет, – вздохнул Корни. – Но ты же снимаешь проклятия! Неужели ничего не можешь для них сделать?

Луис покачал головой:

– Эта магия сложнее, чем та, с которой имею дело я.

– Может, хоть как-то высушить этого парня? – предложила Кайя. – Хотя бы укутать ему руки, пока пальцы совсем не отморозились. Сороусэп, если этот парень оживет, ты сможешь снова его… деактивировать?

– Вы не можете приказывать мне, – его совиные желтые глаза смотрели на Кайю с равнодушием.

– Я и не собиралась, – возразила Кайя. – Я просто прошу помощи.

– Оставьте их умирать, – посоветовал Сороусэп.

Она вздохнула:

– А ты не можешь вырвать их из этого состояния? Убрать чары, которые держат этих людей застывшими, убрать навсегда? Тогда они смогли бы просто пойти домой.

– Нет, – отозвался он, – не могу.

– Я собираюсь помочь этому парню. Если он нападет, тебе придется снова его останавливать. А если расколдуешь, он вообще не станет атаковать!

Лицо Сороусэпа казалось бесстрастным, но его рука сжалась в кулак.

– Твоя взяла, маленькая-любимица-короля! – он шагнул к застывшему статуей парню и снова положил большой палец на его лоб.

Кайя села на снег и принялась стягивать сапоги, а Сороусэп в это время шептал что-то на незнакомом языке. Сняв носки, она надела их на руки парня. Луис накинул на него пальто и отскочил, чтобы не оказаться под ударом, когда шипящий голос Сороусэпа дрогнул.

– Не поможет, – проговорил Корни. – Эти люди обречены.

Кайя сделала шаг назад. Она так замерзла, что казалось, будто кожу режут острой бритвой. Губы Корни посинели, хотя он кутался в ее пальто. Было ясно, что этот парень умрет, как и остальные люди-статуи.

– До Благого двора совсем недалеко, – сказал Луис.

– Туда мне путь закрыт, – покачал головой Сороусэп. – Если уйдете, останетесь без моей защиты. Господин будет крайне недоволен.

– Мы идем, – отрезала Кайя.

– Как пожелаете, – Сороусэп склонил голову. – Я буду ждать вас здесь.

Кайя посмотрела на Корни.

– Тебе не обязательно идти с нами. В машине согреешься быстрее.

– Не будь идиоткой, – прошипел он сквозь зубы.

– Нам туда, – сказал Луис, указывая на кромку берега.

Кайе сначала показалось, что там ничего нет. Но ветер потревожил поверхность воды, что-то покачнулось и заблестело в лунном свете. Лодка, вырезанная изо льда, с носом в форме лебедя, готового взмыть в воздух.

– Леди Светлого двора полна сюрпризов. Мне она не соизволила поведать о зомби-часовых.

– Что ж, супер, – сказал Корни, спотыкаясь о заснеженную кочку.

Кайя осторожно ступила в скользкую лодку и села. Бедра обожгло холодом.

– А эта вода не может исцелить проклятие Корни?

– Я не… – начал он, усаживаясь рядом.

– Корни? – Луис нахмурился.

– Нела, – поправила себя Кайя. – Проклятие Нела.

– Нет, – Луис столкнул лодку в воду. Затем сам заскочил внутрь, заставив лодку раскачиваться под тяжестью своего веса. – Слишком пресная, – добавил Луис, кинув взгляд на Корни.

Они не гребли, но неведомое течение продвигало лодку по озеру, неся мимо затопленных деревьев. Под прозрачным корпусом лодки воду наполняла зеленая ряска, будто на дне действительно рос лес.

Зеленые и золотые рыбки метнулись под дном лодки. «Чтобы дышать, рыбам нужно все время куда-то плыть», – вспомнила Кайя. И кажется, она их прекрасно понимала. Как маленькая рыбка, Кайя искала безопасное место в своих мыслях, но никак не находила. Она не могла думать ни о Ройбене, ни о матери, ни об оставшихся на берегу, медленно умирающих людях. Оставалось только двигаться, все дальше и дальше, пока отчаяние наконец не заморозит ее.

– Кайя, ты только посмотри! – позвал Корни. – Как в сказке.

Сквозь туман виднелись очертания острова, покрытого высокими елями. Когда они приблизились, небо просветлело, а воздух потеплел. Хотя солнце давно зашло, берег был освещен, точно днем.

Корни взглянул на часы и протянул руку к Кайе, демонстрируя циферблат. Электронные цифры замерли, показывая двадцать первое декабря, вечер. Шесть часов, тринадцать минут и пятьдесят две секунды.

– Чудеса…

– По крайней мере, стало теплее, – вздохнула Кайя, растирая руки краем пальто, надеясь, что это поможет стереть с них мурашки от холода.

– Не пришлось бы плыть в ледяной лодке, было бы вообще круто.

– Не знаю, как вы, – проворчал Луис, а потом слегка улыбнулся, точно смущаясь. – Но я уже не чувствую собственную задницу. Даже вплавь было бы легче добраться.

Корни рассмеялся. Но Кайя не смогла даже улыбнуться. Из-за нее Корни оказался в опасности. Снова.

Последняя дымка расчистилась, и оказалось, что деревья на острове были укутаны не снегом, а белоснежными шелковыми коконами. Кайя содрогнулась, когда, казалось, заметила на деревьях извивающихся гусениц шелкопряда.

Лодка зарылась в прибрежный ил. Они вылезли, и их ноги немедленно промокли. Шагая по берегу, они слушали шумный чавкающий звук.

«Глупая грязь, – подумала Кайя. – Глупая лодка. Глупый волшебный остров».

Внезапно она ощутила, что абсолютно истощена.

«Глупая, глупая я…»

Издалека доносилась тихая музыка и отголоски смеха. Двигаясь на звук, они вошли в рощу цветущих вишневых деревьев. Их цветы были не розовыми, а голубыми, и от каждого дуновения ветра осыпались на землю, подобно ядовитому дождю.

Кайя вспомнила, как ведьма чертополоха объясняла ей природу подменыша: истинную сущность становится все труднее и труднее скрывать по мере взросления. В конце концов, все подкидыши возвращаются в Фейриленд.

Нет, это неправда. Кайя решительно не желала верить в это.

Корни, задрожав, словно его тело свело от холода, скинул грязные ботинки. На острове было тепло, но не жарко – идеальная температура, точно забыть о таком понятии, как погода.

По поляне гуляли обитатели острова. Мальчик в юбке из серебряной чешуи вел под руку пикси с большими лазурными крыльями. Облака крошечных гудящих фейри парили в воздухе, словно стаи комаров. Рыцарь в белых доспехах бросил на Кайю внимательный взгляд. А издалека доносилось пение нежного, проникающего в самую душу голоса. С ветвей деревьев на новоприбывших смотрели лица с заостренными подбородками.

Навстречу к ним вышел рыцарь с бирюзовыми глазами и низко поклонился.

– Госпожа рада вашему приезду. Она просит вас присоединиться к ней. – Он взглянул на спутников Кайи. – Вас одну.

Кайя кивнула, в волнении кусая губы.

– Там, под деревом, – он указал на массивную иву опускающимися к земле ветвями, покрытыми шелковыми подрагивающими коконами. Время от времени один из них лопался, и оттуда вырывалась на свободу белая птица.

Кайя раздвинула тяжелые ветви и вошла под полог.

Свет просачивался сквозь листья, мерцал на лицах Силариэль и ее фрейлин. Королева Светлого двора сидела не на троне, а на груде гобеленовых подушек. Придворные дамы суетились вокруг своей госпожи, создавая причудливый орнамент: рогатые и нет, худые, как палки, и покрытые корой, с листьями, покрывающими голову.

Волосы Силариэль были распущены и спадали на грудь двумя мягкими волнами. Пряди сияли, как медь, и на мгновение Кайе вспомнился мужчина, изо рта которого вместо слов сыпались монеты. Светлая леди улыбнулась. Она была такой сияющей, такой ошеломляюще прекрасной, что Кайя забыла поприветствовать ее или поклониться – сделать хоть что-нибудь. Она просто стояла и смотрела.

Было больно видеть такую красоту.

Возможно, как и ужасную боль, великую красоту лучше забыть.

– Попробуешь что-нибудь? – предложила Силариэль, указывая на блюда с фруктами и кувшины с поблескивающим соком. – Если, конечно, тебе такое по вкусу.

– О, мне точно по вкусу. – Кайя откусила кусочек от крупного белого плода. Черный сок окрасил ее губы, побежал по подбородку.

Придворные дамы засмеялись, прикрывая рты длинными пальцами, и Кайя задумалась, на кого именно она пытается произвести впечатление. Она просто позволила им насмехаться над ней.

– Замечательно. А теперь долой этот глупый флер. – Леди Благого двора повернулась к сидящим рядом фейри. – Оставьте нас!

Фейри свиты лениво поднимались, собирая арфы и кубки, подушки и книги. Они уходили с надменным видом, точно обиженные кошки.

Силариэль кивнула на подушки, и Кайя присела на краешек, вытирая рукавом с губ черный сок. Она отпустила магию, позволяя чарам рассеяться, и испытала странное облегчение, когда увидела свои зеленые пальцы. Сейчас ей не нужно их прятать.

– Я не нравлюсь тебе, – проговорила Силариэль. – Не беспричинно.

– Вы пытались убить меня, – напомнила Кайя.

– Жизнь одного моего подданного – любого подданного – крошечная цена, когда на кону была победа над королевой Темного двора.

– Но я не ваша подданная! – возразила Кайя.

– Как же нет? – Силариэль улыбнулась. – Ты родилась в этих землях. Здесь твое место.

Кайе нечего было ответить, и она промолчала. Ей ужасно хотелось знать, кем были ее родители и почему подменили ее, но она не хотела услышать об этом из уст леди Силариэль.

Наблюдая за Кайей сквозь опущенные ресницы, королева взяла с тарелки спелую сливу.

– Эта война началась задолго до моего появления на свет. Когда-то давным-давно в мире существовало множество мелких дворов, каждый из которых мог с легкостью разместиться рядом с зарослями терновника или у поросшего клевером луга. Но время текло, места становилось все меньше, и мы стали объединяться. Высокий двор совершал набеги на других фейри. Моя мать покоряла себе острым мечом и не менее острым языком.

Всех, но не моего отца. Он и его народ жили в горах. Им не нужна была поддержка двора, мудрость и сила моей матери их не впечатляли, по крайней мере, первое время. Однако годы текли, и мать очаровала даже моего отца, став его супругой, получив власть над его землями и родив ему двоих детей.

– Никневин и Силариэль, – догадалась Кайя.

Светлая леди кивнула.

– Девочки были совершенно не похожи друг на друга, словно чужие. Никневин была подобна матери, коварна и кровожадна. Я была похожа на отца, предпочитая менее жестокие развлечения.

– Например, заморозить кучу людей до смерти и расставить их вокруг озера? – сказала Кайя.

– Я не считаю это развлечением, это – необходимость, – отрезала Силариэль. – Никневин убила нашего отца, поскольку он помиловал и благословил волынщика, которого сама она собиралась казнить. Говорят, наша мать смеялась, когда дочь рассказывала ей, как лишала жизни собственного отца. Смерть была для матери всем, заменяла ей пищу и воду. Мое же горе стало для нее самым изысканным блюдом. – Королева подняла взгляд к покачивающимся ветвям ивы. – Я не позволю землям отца остаться в руках моей сестры.

– Но Никневин не нужны ваши земли. Она умерла.

На мгновение на лице Силариэль промелькнуло удивление и тут же пропало. Пальцы ее сжали сливу.

– Да, умерла. Умерла, прежде чем мой план воплотился. Я долгие годы стремилась к миру между нашими дворами, выстраивала свой план, выжидая, а она вдруг умерла, не позволив мне свершить месть. Я не дам ее двору возможности выстроить свой план, как это сделала я. Я заберу ее земли и подданных, и это станет моей местью. Это обеспечит безопасность Светлому двору.

Здесь твой дом, хочешь ты этого или нет, и твоя война. Ты должна выбрать сторону. Я знаю об обещании Ройбену, о заявлении… Он сделал правильно, бросив тебя. Он был отправлен в Неблагой двор в качестве залога мира. Как думаешь, желает ли он, чтобы ты стала его супругой и так же была связана клятвой с подданными двора? Хочет ли, чтобы ты страдала так же, как он?

– Конечно, нет, – отрезала Кайя.

– Я знаю, каково это: отказаться от того, чего желаешь больше всего. Знаешь ли ты, что до того, как Ройбен отправился к Неблагому двору, он был моим возлюбленным? – Она нахмурилась. – Время от времени страсть застилала ему глаза и заставляла забывать свое место, но… ох, как же сильно я сожалею, что отказалась от него.

– Кажется, вы забываете, кто он теперь.

Силариэль внезапно рассмеялась.

– Позволь мне поведать тебя историю Ройбена в те дни, когда он был при моем дворе. Я часто вспоминаю ее.

– Хорошо, – кивнула Кайя.

Невысказанные слова душили Кайю. Она не верила, что Силариэль не желает ей вреда, но сказать подобное королеве стало бы настоящей глупостью.

И она действительно хотела услышать историю Ройбена. Любую. Силариэль говорила о нем, а в сердце Кайи поселялась надежда, что он еще жив.

Напряжение и страх отпускали.

– Однажды в терновом кусте, неподалеку от места, где мы пировали, запуталась лиса. Крошечные фейри метались вокруг, пытаясь освободить ее. Лиса не понимала, что фейри не намерены вредить ей. Лисе было больно. Она огрызалась на фейри, пыталась поймать их зубами, но от резких движений шипы только сильнее впивались в нее. Ройбен увидел лисицу и пошел успокоить.

Он мог бы схватить лису за морду, испугать и позволить еще сильнее пораниться о терновый куст. Мог отказаться от своей мысли и не помогать ей, стоило лисе в первый раз его укусить. Но нет. Он позволял лисе впиваться зубами в руку снова и снова, пока фейри не освободили ее от шипов.

– И в чем же смысл этой истории? – спросила Кайя. – Хотите сказать, что Ройбен страдает ради помощи другим? Или что он был добрым и милым, а теперь изменился?

Силариэль склонила голову, откидывая прядь волос.

– Мне кажется, что ты похожа на ту лису, Кайя.

– Что? – Кайя вскочила. – Нет, это не я делаю ему больно!

– Он готов был умереть за тебя в десятину. Отдать жизнь за пикси, с которой был знаком всего несколько дней. А затем отказался присоединиться ко мне, когда мы могли бы объединить дворы и создать истинный мир – прочный мир. Почему, как ты думаешь? Возможно, он был слишком занят, освобождая очередную лисицу из терновника?

– А возможно, он видит ситуацию иначе? – возмутилась Кайя, чувствуя, как краснеют щеки, а крылья нервно подрагивают. – Вы сами знаете, что мир еще возможен. Но только если вы прекратите кусать его за руку! Он не хочет сражаться с вами.

– Ох, сомневаюсь. – Силариэль улыбнулась и вонзила зубы в сливу. – Я знаю, ты видела гобелен с моим портретом, который он разрубил на куски. Ройбен не просто хочет сражаться со мной. Он жаждет уничтожить меня. – Слово «уничтожить» она произнесла с особым наслаждением. – Знаешь, что случилось с той лисой?

– Уверена, вы мне это сейчас поведаете, – фыркнула Кайя.

– Она убежала, остановившись, лишь чтобы слизать кровь с ран, но на следующее утро ее снова нашли в кустах. Погибла, и шипы глубоко вонзились в ее плоть. Боль, которую перенес Ройбен, была напрасна.

– Чего вы хотите от меня? – спросила Кайя. – Зачем пригласили сюда?

– Чтобы показать, что я не монстр. Конечно, Ройбен презирает меня. Ведь это я отправила его к Неблагому двору. Но у него есть шанс вернуться. Мой рыцарь слишком добр, чтобы вести за собой народ. Присоединись к нам. Присоединись к Светлому двору. Помоги убедить Ройбена. Как только он преодолеет свой гнев, то увидит: будет куда лучше передать власть над обоими дворами мне!

– Я не могу… – Кайя ненавидела себя за то, что позволяла искушению подбираться так близко.

– Нет, можешь. Убеди его. Ройбен доверяет тебе. Он доверил тебе свое имя.

Выражение лица Силариэль не изменилось, но что-то изменилось в ее глазах.

– Я не стану пользоваться его именем!

– Даже для его же блага? Даже ради мира между нашими дворами?

– Вы просто желаете, чтобы он сдался. Это не мир.

– Я хочу убедить Ройбена отказаться от бремени, сбросить со своих плеч тяжесть правления Неблагим двором, – сказала Силариэль. – Кайя, я не настолько тщеславна, чтобы не оценить, как однажды ты перехитрила меня, и не настолько глупа, чтобы не понять твоего желания сохранить собственную жизнь. Давай не будем больше ссориться.

Кайя с силой вонзила ногти себе в ладонь.

– Я не знаю… – пробормотала она. Предложение легко завершить войну было слишком соблазнительно.

– Подумай, что если он не будет повелителем Темного двора, твое задание потеряет силу. Не придется выполнять невыполнимое. Заявления делаются только перед королями и королевами.

Кайя хотела сказать, что ее это не волнует, но не смогла. Потому что ее это волновало. Плечи ее поникли.

– Пожелай ты помочь мне, я могла бы организовать для вас встречу, устроить тебе беседу с ним, несмотря на заявление. Ройбен уже на пути сюда.

Силариэль встала. Мягкий шелест ее платья был единственным звуком, слышимым под пологом ветвей, когда она подходила к Кайе.

– Есть и другие способы убедить тебя, но я не люблю быть жестокой.

Кайя вздохнула. Ройбен жив. Теперь нужно сделать то, ради чего она пришла сюда.

– Мне нужна… человеческая девочка. Кайя, дочь Эллен. Настоящая дочь, место которой я заняла. Верните ее обратно, и я обещаю подумать над вашим предложением.

В любом случае это не означало, что Кайя соглашается на все. Не совсем.

– Согласна, – Силариэль, протянув руку, погладила Кайю по щеке. Ее пальцы были прохладны. – В конце концов, ты одна из нас. Нужно было всего лишь попросить. И конечно, пока размышляешь, можешь наслаждаться гостеприимством Благого двора.

– Да, конечно, – тихим эхом отозвалась Кайя.

Глава 8

• О, лес, боюсь тебя! И в сердце моем рана,
• И сквозь нее я слышу гвалт и вой,
• Что словно звук соборного органа
• Твердит, что проклят я. Проклят собой.

Шарль Бодлер. «Одержимость»

– Вы глупец, – заявил Эллебер. Он выглядел неуместно в городе, нарядившись в красный костюм в полоску и черный шелковый галстук цвета запекшейся крови.

– Потому что это ловушка? – поинтересовался Ройбен. Полы его длинного шерстяного пальто развевал дующий с реки ветер. Запах железа разъедал нос и горло.

– Весьма вероятно. – Эллебер повернулся к Ройбену, идя спиной вперед. Он не замечал людей, горячо жестикулируя, так что прохожие обходили его стороной. – Это предложение мира подозрительно, но если королева согласится на ваше абсурдное требование… у нее должен быть надежный способ убить вас.

– Да, – согласился Ройбен, хватая его за руку. – А у тебя когда-нибудь должен появиться способ ходить по тротуару, а не по дороге.

Эллебер остановился, отбрасывая с глаз прядь волос винного цвета. Тяжело вздохнул.

– Ее рыцарю под силу победить вас?

– Талатейну? – Ройбен задумался на мгновение. Трудно было представить Талатейна грозным врагом. Талатейна, с которым он боролся еще в детстве на поросших клевером лугах, который долгие годы тайно был влюблен в Этин, пока не нашел в себе смелости принести ей простой букет фиалок. Но воспоминания эти казались сейчас такими далекими, словно были чужими. Возможно, Талатейн тоже изменился.

– Думаю, я смогу победить.

– Тогда вспомните, есть ли у королевы Благого двора смертельное оружие? Или броня, которую нельзя пронзить? Хитрый способ, чтобы использовать на дуэли железо?

– Возможно. Я обдумываю эту ситуацию вновь и вновь, но ответов у меня не больше, чем у тебя.

Ройбен посмотрел на свою руку и перед внутренним взором встали кровавые картины. Глотки, которые он перерезал, пока служил Никневин, умоляющие глаза и дрожащие рты. Он подумал о милосердии, которое не мог даровать, чаще всего самому себе. Ройбен разжал пальцы, отпуская Эллебера.

– Я могу лишь надеяться, что стал лучшим убийцей, чем полагает Леди Светлого двора.

– Успокойте меня тем, что у вас, по крайней мере, есть какой-то план.

– Какой-то план есть, – сказал Ройбен, усмехнувшись. – Но я не представляю, какой шаг предпримет Силариэль, а потому не знаю, насколько он хорош.

– Не следовало приходить в Железные земли. В мире смертных вы уязвимы, – сердито произнес Эллебер. Они перешли дорогу вместе с тощей смертной женщиной, толкающей перед собой пустую коляску, и девчонкой, яростно стучащей по клавиатуре мобильного телефона. – Дулкамара могла бы сопровождать нас. Вы могли бы, рассказав свой план, отправить на дело нас. Вот как должен вести себя настоящий король Неблагого двора.

Ройбен свернул с тротуара, нырнув под разорванной сеткой забора, которая опалила его пальцы и разорвала ткань пальто. Эллебер вскарабкался наверх, а потом с шумом спрыгнул вниз.

– Я не уверен, что настоящий рыцарь должен говорить королю, как себя вести, – отозвался Ройбен. – Хорошо, позанудствуй еще немного. Как ты правильно заметил, я глупец и собираюсь совершить несколько очень глупых сделок.

Здание за забором ничем не отличалось от соседних заколоченных зданий, за исключением разбитого на его крыше сада, побеги которого свисали по кирпичным стенам. На втором этаже окна полностью отсутствовали.

Ройбен остановился.

– Хотелось бы верить, что время, проведенное в Неблагом дворе, изменило мою природу. Долгое время мне было удобно так думать. Всякий раз, встречаясь с сестрой, я вспоминал, как был похож на нее, прежде чем меня развратили.

– Господин… – Эллебер смутился.

– Теперь я сомневаюсь, что это так. Может быть, я просто нашел свою истинную природу, ту, что раньше была скрыта от меня?

– Так какова она?

– Сейчас узнаем.

Ройбен поднялся по потрескавшимся ступеням и постучал по дереву, покрывающему металлическую дверь.

– Может, вы хотя бы скажете мне, что мы здесь делаем? – осведомился Эллебер. – Пришли в гости к изгнанникам?

Ройбен приложил палец к губам. Одна из досок на ближайшем окне отодвинулась. Из проема выглянул огр, рога его загибались назад, как у барана, а длинная коричневая борода на конце зеленела.

– Уж не вы ли это, ваше темное величество? – произнес он. – Полагаю, услышали о моем складе подменышей. Лучше ассортимента не найти! Не просто вырезанные из бревен или палок чурбаны, а с любовью изготовленные манекены – некоторые с настоящими стеклянными глазами. Даже смертные с крохами истинного зрения в них не видят подмену. Сама королева Светлого двора покупает их у меня… впрочем, держу пари, это вам известно. Проходите. У меня есть что предложить вам!

– Нет, это у меня есть что предложить вам, – покачал головой Ройбен. – Как насчет сделки? Скажите, как долго вы были в изгнании?

Кайя лежала рядом с Корни и Луисом на пледе из плюща, мягкая земля и сладкий ветерок усыпляли ее. Ночные цветы благоухали, наполняя темноту созвездиями белых лепестков.

– Как странно, – она откинулась на траву. – Сейчас темно, но когда мы приехали, стояла ночь, а было светло. Я думала, тут будет вечный день или что-то в этом роде.

– Да, странно, – подтвердил Корни.

Луис открыл второй протеиновый батончик и, поморщившись, вгрызся в него.

– Не знаю, почему она заставляет меня оставаться тут. Что за дерьмо? Я сделал все, как мне велели, а Дэйв… – он осекся.

– Что Дэйв? – спросил Корни.

– Склонен попадать в неприятности, – закончил Луис, глядя на обертку в руках. – Когда меня нет рядом, чтобы остановить его.

Кайя смотрела, как падают лепестки. Настоящая дочка, вероятно, уже вернулась к Эллен, заняв место Кайи в привычном с детства мире. С одним исполненным обещанием и невыполнимым заданием она не знала, что будет дальше. Кайя сомневалась, что королева просто позволит ей уйти. То, что Луиса заставили остаться при дворе, и обнадеживало, и приводило в уныние. Обнадеживало, потому что это означало, что Силариэль еще может попросить его проводить их куда-нибудь; а приводило в уныние, потому что Светлый двор казался липкой паутиной, окутывающей и удерживающей их.

Хотя… не сказать, что ей было куда идти.

Молчаливый хоб принес поднос с каменными кувшинами, полными прозрачной жидкости, и поставил их рядом с блюдами маленьких пирожных. Кайя уже съела три. Взяв четвертое, она предложила попробовать Корни.

– Не ешь, – сказал Луис, когда Корни потянулся.

– Почему? – удивился Корни.

– Не ешь и не пей ничего, что они дают. Это небезопасно.

Где-то вдалеке зазвучала музыка, и Кайя услышала, как высокий голос начинает петь сказку о соловье, который на самом деле был принцессой, и о принцессе, которая на самом деле была колодой карт.

Корни взял пирожное.

Она хотела предостеречь его, положив ладонь ему на руку, но в движениях Корни была какая-то безграничная хрупкость, которая заставила ее сдержаться. Глаза Корни сверкали.

Он засмеялся и положил пирожное в рот.

– Для меня все в этом мире небезопасно. У меня нет истинного зрения. Я не могу сопротивляться чарам фейри, и, честно говоря, сейчас даже не понимаю, зачем нужно сопротивляться.

– Потому что глупо просто смириться, – сказал Луис.

– Может, и глупо, зато как вкусно! – Корни облизал пальцы.

К ним подошла женщина-фейри, ее босые ноги бесшумно ступали по мягкой земле.

– Это вам, – сказала она, положив на траву три свертка с одеждой.

Кайя протянула руку, касаясь ближайшего. Зеленая ткань оттенком напоминала сельдерей, а на ощупь была шелковистой.

– Дай угадаю, – обратился Корни к Луису. – Мы не должны носить то, что фейри дают нам? Может, тогда ты предпочитаешь ходить голышом?

Луис нахмурился, но Кайя заметила, что он смутился.

– Хватит быть таким мудаком, – возмутилась она, бросая Корни его пакет с одеждой. Тот ухмыльнулся, словно ему сделали комплимент.

Зайдя за куст, Кайя стянула футболку и надела платье через голову. С самого отъезда из Джерси она носила камуфляжные штаны и футболки и с нетерпением ждала, когда удастся избавиться от них. Волшебная ткань казалась легкой, как паутина, и приятно скользила по коже, когда Кайя натягивала платье. Это напомнило ей о том единственном волшебном платье, которое ей когда-то пришлось надеть – в котором ее едва не принесли в жертву. То платье развалилось, когда Кайя отстирывала его в раковине, пытаясь избавиться от крови. Воспоминания о десятине смазывались, превращаясь в смесь крови и страха, а дыхание Ройбена щекотало ей шею, когда он шептал: «Что принадлежит тебе, однако другие используют это чаще, чем ты?»

Его имя. Имя, которое она добыла обманом, не зная его ценности. Имя, которое использовала, чтобы командовать им, и могла продолжать делать это. Кайю не удивляло, что его двору она не понравилась, ведь она могла заставить их короля исполнить любой свой приказ.

– Я выгляжу нелепо? – хмыкнул Корни, выходя из-за куста.

Кайя застыла, взглянув на него: Корни был одет в черную с алым тунику из парчи и черные штаны, ноги оставались босыми. Он нахмурился.

– Хотя моя старая одежда промокла… А это хотя бы сухое!

– Ты выглядишь как настоящий аристократ. – Кайя покружилась, позволяя тонкой юбке разлететься. – А мне нравится это платье.

– Симпатично. Все это обилие зеленого прекрасно оттеняет розовый цвет твоих… век.

– Заткнись. – Подняв с земли ветку, Кайя попыталась немного завить волосы, как делала в школе, накручивая пряди на карандаш. – Где Луис?

Корни мотнул головой. Кайя обернулась. Луис стоял, прислонившись к дереву, и дожевывал, вероятно, последний протеиновый батончик. Парень сердито посмотрел на нее и сунул руки глубже в карманы длинного коричневого камзола, застегивающегося тремя пряжками на поясе. С ветки дерева рядом с ним свисало влажное фиолетовое пальто Кайи.

– Полагаю, в этом нам предлагается пойти на вечеринку? – сказала Кайя.

– Фейри называют это пиром. – Луис все-таки приблизился к ним.

– Идем. – Корни закатил глаза.

Кайя пошла на звуки музыки, пробегая пальцами по зеленым листьям. Она сорвала белый цветок с одной из веток и стала обрывать один лепесток за другим.

– Любит, – усмехнулся Корни. – Не любит…

– Это не то, что я делаю! – нахмурилась Кайя, остановившись.

Призрачные тени скользили по деревьям. Казалось, смех и музыка звучат где-то вдали, но в следующее мгновение Кайя уже оказалась среди толпы фейри. Они танцевали, водили большие хаотичные хороводы, играли в кости или просто смеялись, точно сам ветер нашептывал им на ухо шутки. Одна женщина-фейри сидела возле пруда, пристально глядя на свое отражение и разговаривая с ним; другая гладила кору дерева, точно это была шерсть домашнего животного.

Кайя открыла рот, собираясь что-то сказать Корни, но забыла обо всем, когда заметила белые волосы и серебристые глаза. Кто-то, одетый в плащ с капюшоном, пробирался сквозь толпу.

Кайя знала лишь одного фейри с подобными глазами.

– Скоро вернусь, – выпалила она, скользнув между девушкой в мокром платье из речной травы и хобом на грубых мшистых ходулях.

– Ройбен? – прошептала она, касаясь его плеча. Кайя чувствовала, как сильно бьется ее сердце, и ненавидела это. Ненавидела все, что чувствовала в тот момент, но была настолько благодарна случаю. – Ты… ты такой ублюдок! Ты мог бы попросить о чем угодно. Дать задание принести яблоко с банкетного стола. Заплести косу, в конце концов.

Фигура откинула капюшон, и Кайя вдруг вспомнила: есть еще кто-то с такими же глазами… Этин, сестра Ройбена.

– Кайя, – улыбнулась она. – Я надеялась, что когда-нибудь тебя встречу.

Онемев, Кайя попятилась. Не верилось, что она так просто произнесла слова, которые даже и не предполагала говорить Ройбену.

– У меня есть всего минутка, – продолжала Этин. – Нужно передать сообщение королеве. Но я хотела бы спросить кое-что… о своем брате.

– Сомневаюсь, что смогу помочь, – пожала плечами Кайя.

– В детстве он никогда не был жесток. Теперь же он стал суров, холоден и ужасен. Ройбен готов пойти на нас войной. На тех, кого когда-то любил…

Кайя с удивлением отметила, что никогда даже не представляла Ройбена ребенком.

– Вы выросли в Фейриленде?

– У меня нет времени…

– Так найди его… Мне нужно знать!

Этин долго смотрела на Кайю, а затем вздохнула.

– Мы с Ройбеном воспитывались у фейри, но смертной. Повивальной, которую похитили из родного мира, от собственных детей. И она называла нас их именами: Мэри и Роберт. Я это ненавидела, но женщина она была очень добрая.

– А ваши родители? Ты знала их? Любила?

– Прошу, ответь теперь на мой вопрос, – перебила ее Этин. – Моя госпожа желает, чтобы Ройбен не вел в бой Неблагой двор, а сам сражался на дуэли. Это освободит нас от открытой войны, в которой Неблагому двору все равно не победить, они слишком слабы сейчас и истощены, но… тогда Ройбен умрет.

– Твоя госпожа просто стерва! – не подумав, выпалила Кайя.

Этин скрестила руки.

– Нет. Она готова принять его обратно. Ему стоит только попросить, я знаю это. Но почему Ройбен отказывается?

– Не представляю, – ответила Кайя.

– Но ты лучше всех должна его понимать. Вы ведь… близки с ним.

Кайя хотела поспорить, но Этин ее прервала:

– Я слышала те слова, когда ты думала, что обращаешься к нему. Так разговаривают только с друзьями.

Кайя хотела сказать, что ее слова совсем не были дружескими.

– Знаешь, я сделала заявление, получила задание. Он почти открыто попросил меня оставить его. Если тебе кажется, что я могу что-то знать о нем, что-то рассказать… не уверена, что смогу помочь.

– Я видела, как ты делала заявление, хотя не слышала слов. Той ночью я тоже была под холмом, – Этин улыбнулась, но на ее лбу проступила морщинка, точно фейри размышляла над смыслом человеческих выражений Кайи. – Но полагаю, он точно не приказал тебе принести яблоко со стола или заплести ему косу.

Кайя вспыхнула.

– Неужели ты думала, что король Неблагого двора даст тебе простое задание? Это ведь невозможно.

– Почему бы и нет? Он говорил, что я…

Кайя замолчала, понимая, что не должна произносить это. «Ты единственная, кто мне действительно нужен». Что бы ни случилось, рискованно рассказывать о таком Этин.

– Признание монарху в чувствах – очень серьезное заявление.

– Но… я думала, оно необходимо, чтобы все знали, что мы вместе.

– О нет, заявление гораздо сложней и нерушимей. У монарха за всю жизнь может быть только один супруг или супруга, но чаще всего их вовсе нет. Эта клятва связывает не только с ним, но и с самим двором. Мой брат однажды и сам делал заявление.

– Силариэль, – догадалась Кайя, хоть и не знала этого раньше. Сомневалась или боялась признать. Она вспомнила, как Силариэль стояла в саду и говорила Ройбену, что довольна им, что он доказал свою любовь. И как она разозлилась, когда он отвернулся от нее.

– Он выполнил свое задание, да?

– Да, – ответила Этин. – Он должен был до конца перемирия оставаться слугой леди Никневин. Смерть госпожи освободила его. Теперь Ройбен может стать супругом королевы, если пожелает того, если вернется к нам. Заявление подобно сделке, и он выполнил свою часть.

Кайя оглянулась на веселящуюся толпу, ощущая себя ужасно маленькой и глупой.

– Ты считаешь, что они должны быть вместе? И гадаешь, что же Ройбен увидел во мне – какой-то грязной пикси с плохими манерами.

– Ты умна. – Этин старалась не смотреть Кайе в глаза. – Полагаю, именно ум и стал причиной.

Кайя опустила взгляд на свои потертые ботинки. В конце концов, оказалось, не так уж она и умна.

Этин задумалась.

– Глубоко в душе я верю, что он до сих пор любит Силариэль. Он винит ее за свою боль, но моя госпожа… она не желала, чтобы ее рыцарь так страдал…

– Он в это не верит. Ройбен считает, что ей, по меньшей мере, было плевать на него. Но думаю, он очень хотел, чтобы все было иначе.

– Какое задание он тебе дал?

Кайя нахмурилась, стараясь держать себя в руках и говорить ровным голосом:

– Он велел привести фейри, способного лгать.

Было больно повторять его слова. Слова, которые открыто указывали на ее глупость и наивную веру в то, что Ройбен любит ее настолько сильно, что сможет поставить чувства выше обязательств.

– Невыполнимое задание, – сказала Этин, все еще хмурясь.

– Как видишь, – сказала Кайя, – я не тот, кто сможет дать ответы на твои вопросы. Я бы очень хотела, чтобы мы с ним были близки, чтобы я была важна Ройбену. Но это не так.

– Если ему не важны ни ты, ни я, ни даже королева, – ответила Этин, – должно быть, он вовсе не думает ни о ком, кроме себя.

К ним приблизился светловолосый рыцарь, его зеленая броня почти сливалась с листвой.

– Мне действительно пора, – проговорила Этин, отворачиваясь.

– Неправда! Он думает обо всех, кроме себя, – крикнула ей вслед Кайя. – Мне кажется, он уже давно не думает о себе…

Корни прогуливался по лесу, пытаясь не обращать внимания на бешено колотящееся в груди сердце. Он заставлял себя не смотреть фейри в глаза, но их кошачьи лица с тонкими носами и яркими глазами неумолимо притягивали его. Что бы ни встретилось им на пути, Луис неизменно хмурился. Даже вид реки, в которой купались чарующие пикси, не взволновал его, хотя Корни так смутился, что не знал, куда смотреть.

– Что ты видишь? – наконец спросил он, когда молчание слишком затянулось и шансы, что Луис заговорит первым, таяли на глазах. – Они прекрасны? Или это иллюзия?

– Они не настолько красивы, как кажется, но все равно великолепны, – хмыкнул Луис. – Как же все дерьмово, если задуматься. У них впереди целая вечность, а что они делают? Тратят эту вечность на чревоугодие, секс и поиск изощренных способов убить друг друга.

Корни пожал плечами.

– Возможно, если б я был бессмертным, то поступил так же. Так и вижу, как сижу с очередной пачкой «Читос», тоннами скачиваю из сети порно, и неделями подряд мочу мобов в Avenging Souls[12].

Луис смерил Корни долгим взглядом.

– Чушь собачья, – сказал он.

– Попробуй переубедить меня, – фыркнул Корни.

– Помнишь пирожные, которые вы сегодня ели? – спросил Луис. – Я видел вместо них старые сморщенные грибы.

На мгновение Корни решил, что это шутка.

– Но и Кайя тоже одно съела, – возмутился он.

– Бери выше, целых три! – в голосе Луиса звучало такое неприкрытое ликование, что Корни не удержался от смеха. А мгновение спустя они оба смеялись, так легко и глупо, точно были давними друзьями.

Но стоило Корни поймать себя на мысли, что ему и правда этого хотелось бы, он резко умолк.

– Почему ты ненавидишь волшебный народ?

Луис развернулся. Теперь к Корни был обращен лишь его невидящий глаз, и из-за этого трудно было понять выражение его лица.

– У меня с детства истинное зрение. У отца тоже, так что, думаю, от него это передалось и мне. Отца истинное зрение сводило с ума; они сводили с ума.

Луис устало покачал головой, словно эта история забирала из него силы.

– Когда фейри знают, что ты их видишь, они все равно находят способы обмануть тебя. По крайней мере, у отца началась паранойя, он был уверен, что мы все в постоянной опасности. А потом застрелил мать и целился в моего брата. Наверное, так он пытался защитить их. Если бы я тогда был там, он бы застрелил и меня. Брат едва выжил. Чтобы спасти его, мне пришлось служить фейри. Можешь представить, каким бы был этот мир без фейри? Я – да. Нормальным!

– Хочу сказать тебе… мою сестру убил фейри. Келпи, – признался Корни. – Утопил ее в океане около двух месяцев назад. А потом был Нефамаэль, который измывался надо мной, делал со мной все что было ему угодно, а я все равно хотел…

Корни резко затих, осознавая вдруг, что, наверное, не стоит рассказывать Луису такое о связи с мужчиной.

– Хотел чего?

На поляне Корни заметил группу фейри, они бросали в большую миску игральные кости. Фейри были одновременно прекрасны и отвратительны. А один фейри с длинными светлыми волосами казался странно знакомым. Адаир.

– Идем скорей, – прошептал Корни. – Пока он нас не заметил.

Луис быстро оглянулся. Они ускорили шаг.

– Кто «он»? Что он сделал?

– Проклял меня, – сказал Корни, когда они нырнули под ветви плакучей ивы.

Силариэль не обещала, что обеспечит неприкосновенность и спутникам Кайи. И Луис, как полагал Корни, относился к обещанию королевы с таким же подозрением, как и сам он.

Под деревом собралась компания разношерстных фейри: черный пушистый пука сидел, прислонившись к двум зеленокожим пикси с коричневатыми крыльями; рядом с сонным фейри, смотрящим затуманенными глазами, лежал эльф. Корни в удивлении остановился. Кто-то из фейри декламировал поэму о змеях.

– Извините, – выдавил Корни, поворачивая обратно. – Мы не хотели вас беспокоить.

– Чепуха, – отмахнулась пикси. – Иди сюда, сядь с нами. Расскажешь какую-нибудь историю.

– Но мы действительно не… – начал Корни, но козлоногая фейри вдруг, смеясь, потянула его вниз. Грязь оказалась такой мягкой и влажной. Воздух был тяжелым, насыщенным густым ароматом почвы и листьев.

– И взмыл в небеса дракон-исполин, – продекламировала фейри. – И пламя его коснулось глубин!

Вероятно, поэма была все-таки о змиях? Крылатых.

– Смертные так интересно устроены, – сказал эльф, проводя пальцами по гладким, не заостренным ушам Корни.

– Нел! – позвал Луис.

Пука зачарованно протянул лапу, стремясь коснуться щеки Корни. Еще один фейри лизнул руку Корни. Парень вздрогнул, он чувствовал себя марионеткой в чужих руках.

Волшебные существа дергали за ниточки, а он танцевал.

– Нел, – повторил Луис. Голос его звучал словно издалека и казался совсем не важным. – Приди в себя!

Корни поддался ласке, прижавшись щекой к лапе пуки. Его кожа стала горячей и чувствительной. Он застонал.

Длинные пальцы потянулись к его перчатке.

– Не стоит, – предупредил Корни, но в глубине души жаждал этого. Хотел, чтобы эти существа ласкали его тело, и ненавидел себя за это желание. Он подумал о сестре, о том, как она прыгнула в воду следом за келпи, но даже это не смогло заглушить желание.

– Ну же, ну же, – воскликнула высокая фейри с голубыми, как перья птицы, волосами. Корни моргнул.

– Я сделаю тебе больно, – прошептал Корни. Собравшиеся вокруг него фейри рассмеялись. Не насмешливо, не жестоко, но Корни от этого смеха все равно стало больно. Так веселится волк, за хвостом которого гоняется маленький котенок.

Фейри стащили перчатки с его рук. Резиновая пыль осыпалась с кончиков пальцев.

– Я причиняю боль всему, к чему прикасаюсь, – повторил Корни.

Он чувствовал руки на своих бедрах, на губах. Земля под спиной была холодной, успокаивающей, а тело пылало огнем. Сам того не осознавая, он протянул к фейри руку, коснулся его, ощущая, как гладкие волосы струятся меж пальцев точно шелк; чувствуя тепло мускулистой плоти.

Корни резко распахнул глаза, внезапно осознавая, что делает.

Увидел крошечные дырочки в ткани там, где к ней прикасались его пальцы, круги синяков на шее, коричневые пигментные пятна, растекающиеся по постаревшей коже как размазанная грязь. Но фейри этого словно не замечали.

Медленно улыбка расползлась по губам Корни. Да, он не мог противостоять им, зато мог причинить боль.

Он не стал сопротивляться, позволяя рукам пикси ласкать его тело, он выгнулся, целуя открытую шею эльфа, вдыхая странные минерально-землистые запахи тел фейри и позволяя желанию настигнуть себя.

– Нел! – заорал Луис, хватая Корни за воротник рубашки и заставляя встать на ноги. Он споткнулся, теряя равновесие, взмахнул руками, и Луис торопливо отступил, чтобы не упасть вместе с ним. Но Корни успел ухватить его за рубашку, ткань затрещала, и он упал.

– Хватит, – приказал Луис. Дыша быстро, почти испуганно. – Вставай!

Корни встал на колени. Он не мог говорить. Каждое движение губ отдавалось глубоким, чувственным удовольствием.

Длинные пальцы фейри коснулись его ноги. Нежным, ласкающим движением, которому Корни подался навстречу.

Чьи-то теплые губы оказались совсем рядом с его ртом.

– Вставай, Нел, – тихо позвал Луис, его дыхание коснулось губ Корни, а голос словно бросал вызов, предлагал осмелиться и ослушаться. – Время вставать.

И поцеловал его.

Луис, который умел все на свете, который был умным, саркастичным – и определенно последним парнем на земле, пожелавшим бы поцеловать такого придурка, как Корни. Одна мысль, чтобы приоткрыть губы, ответив ему, кружила голову. Их языки соприкоснулись, сплелись на одно ошеломительное мгновение. А затем Луис отпрянул.

– Дай мне свои руки, – потребовал он, и Корни послушно протянул запястья, которые тут же оказались стянуты шнурком.

– Что ты?.. – Корни шатало, он никак не мог понять, что происходит.

– Переплети пальцы, – уверенным, спокойным тоном сказал Луис и вновь прижался в поцелуе к губам Корни.

Ну конечно! Луис всего лишь пытается спасти его. Как он спас того мужчину от проклятия Мидаса и Лалу от прорастающей внутри нее лозы. Ему известно все о проклятиях, о лекарствах и снадобьях и, как оказалось, о целебных свойствах поцелуев. Он понял, что может отвлечь Корни и связать ему руки, использовав себя в качестве приманки. Луис смотрел прямо в душу, видел тщательно скрываемое желание Корни и воспользовался им не против него, а чтобы спасти. И от этого становилось еще более мерзко. Бабочки у Корни в животе рассыпались каплями ядовитой кислоты.

Он отшатнулся и кинулся к пологу ветвей, которые больно царапали лицо. Луис побежал за ним.

– Прости! – крикнул он. – Я… я не знал… я думал…

– Не знал? Думал? – зло выпалил Корни. Щеки вдруг опалило жаром, живот скрутило. Он едва успел отвернуться, прежде чем его вырвало кусками старых грибов.

Луис был прав насчет пирожных. Как и следовало ожидать.

Кайя чуть не вскрикнула, когда желтые совиные глаза блеснули в лунном свете. Она перестала звать Корни и теперь просто пыталась найти дорогу назад. Каждый раз, когда Кайя поворачивалась на звуки музыки, казалось, будто мелодия теперь звучит с другой стороны.

– Потерялась? – раздался незнакомый голос. Кайя вздрогнула от неожиданности. Перед ней стоял фейри с зеленовато-золотыми волосами и белыми крыльями, как у мотылька, сложенными на его обнаженной спине.

– Вроде того, – согласилась Кайя. – Не подскажете, куда нужно идти?

Он кивнул и ткнул одним указательным пальцем направо, а другим – налево.

– Не смешно, – она скрестила руки на груди.

– Оба пути, в конечном итоге, приведут тебя на пир. Просто в одном случае идти придется дольше, а в другом меньше, – он улыбнулся. – Назови свое имя, и я скажу, какой путь лучше выбрать.

– Ладно, – согласилась она. – Я Кайя.

– Это не истинное имя, – улыбка фейри стала дразнящей. – Держу пари, что ты его даже не знаешь.

– Может быть, так даже лучше, безопаснее, – она всмотрелась в густые заросли деревьев. Ничего.

– Но кому-то ведь оно известно. Например, тому, кто дал его тебе?

– А может быть, никто не давал мне истинного имени? Может, мне нужно выдумать его самой?

– Говорят, безымянные вещи постоянно меняются – имена пришпиливают их к месту, подобно булавкам. А еще без имени вещь не совсем реальна. Возможно, ты тоже не настоящая?

– Я настоящая, – возразила Кайя.

– Зато тебе известно другое истинное имя, не свое. Истинное имя, которое, точно серебряная булавка, может пришпилить короля, удерживая его на месте.

Говорил он это так легко и ненавязчиво, но плечи Кайи все равно напряглись.

– Я уже говорила Силариэль, что не воспользуюсь им. И мнение свое не изменю. Нет.

– Неужели? – фейри склонил голову набок, напоминая этим жестом птицу. – И ты не готова обменять его на другую жизнь? На жизнь смертной матери? Беспомощного друга?

– Угрожаешь? Или это Силариэль угрожает мне? – Кайя попятилась.

– Пока нет, – рассмеялся парень с крыльями мотылька.

– Сама дорогу найду, – сказала она, устремляясь в лес.

Ветви деревьев покрывали зеленые летние листья, а земля была теплой и ароматной, но в лесу стояла неподвижная тишина. Казалось, даже ветер затих. Кайя шла все быстрее и быстрее, пока не оказалась у ручья, журчащего меж камней. У воды виднелась скрюченная фигура, из-за колючек и веток, застрявших в волосах, издалека она напоминала потрепанный кустарник.

– Вы! – ахнула Кайя. – Что вы здесь делаете?

– Уверена, – отозвалась ведьма чертополоха, сверкнув черными глазами, – у тебя для меня есть вопросы получше.

– Хватит с меня ваших загадок, – сказала Кайя дрогнувшим голосом. Она села на мокрый берег, не обращая внимания, как вода пропитывает зеленую юбку платья. – И заданий, и гаданий на яичных скорлупках.

Ведьма чертополоха протянула длинную костлявую руку и погладила Кайю по щеке грубыми, как кора, пальцами.

– Бедная маленькая пикси. Иди сюда, ко мне, склони голову, поплачь на моем плече.

– Я даже не представляю, на чьей вы стороне, – простонала Кайя, но подошла и прислонилась к старой фейри. – И какие это стороны. Я имею в виду, эта ситуация… она как лист бумаги, у которого есть всего две стороны? Или как одна из странных игральных костей с двадцатью сторонами, которые есть у Корни? И если сторон действительно двадцать, есть ли кто на моей?

– Умная девочка, – одобрительно прошептала ведьма.

– Хватит, это бессмысленно. Вы можете рассказать мне хоть что-нибудь важное? Что-нибудь!

– Ты уже знаешь, что тебе нужно. Так же, как нужно тебе то, что ты знаешь.

– Опять загадка! – возмутилась Кайя.

– Иногда загадка и есть ответ, – отозвалась ведьма, легонько похлопав Кайю по плечу.

Глава 9

• Прекрасна, как луна, как свет она игрива,
• Ни горечи в глазах, ни бледности в лице…
• Не девушка, а муза – мечтой его пленима,
• Застывшая в мгновении, с надеждой о творце.

Кристина Россетти. «В мастерской художника»

Корни проснулся в предрассветном полумраке, разбудил его далекий звон колоколов и громыхание копыт. Он перевернулся, не понимая, где находится. Тело болело, в груди нарастала паника. На нем снова оказалась старая кожаная куртка, но края ее рукавов теперь выглядели потрепанно – кожа потрескалась. Запястья саднило, и боль стала еще сильней, когда парень случайно дернул стягивающий их шнурок. Во рту стоял кислый привкус.

Сообразив, что до сих пор находится в землях Благого двора, Корни почувствовал себя еще неуютнее. А затем заметил Луиса, укутанного в фиолетовое пальто Кайи. Он лежал, устроившись на корнях тернового дерева, прижавшись к ним щекой, точно к подушке. Тут же голову наполнили воспоминания о вчерашнем дне. О том, каким же Корни был идиотом.

И какими мучительно-нежными были губы Луиса.

И как Луис придерживал его волосы, убирая с лица, когда Корни тошнило в траве.

И как невероятно добр он был.

От стыда щеки Корни запылали, а глаза защипало от слез. Горло сжалось при одной мысли, что произошедшее придется обсудить с Луисом. Он встал на колени и неловко поднялся – только расстояние между ними могло успокоить его сейчас. Дальше, как можно дальше. А вдруг Кайя там, откуда доносится шум? Может, если Корни успеет ее отыскать, Луис не станет заикаться о вчерашнем? А он будет вести себя так, будто ничего не случилось.

Корни двинулся на звук. Он шел, петляя меж стволами, пока не увидел процессию.

Мимо промчались подкованные серебром лошади, гривы их переливались, глаза блестели, лица наездников были скрыты шлемами. Первый всадник был в темно-красных доспехах, покрытие которых, казалось, шелушилось, как старая краска, второй – в белых, кожистых, как змеиное яйцо. Следом гарцевал черный конь. Поравнявшись с Корни, он неожиданно встал на дыбы. Доспехи всадника были черными и блестящими, словно вороново перо.

Корни отпрянул. Грубая кора ствола дерева, к которому он прижимался, оцарапала спину.

Всадник в черном обнажил изогнутый клинок, блестящий точно рябь на воде.

Корни запнулся, от страха он совсем не мог думать. Конь подошел ближе, его горячее дыхание опалило лицо парня. В попытке защититься он вскинул связанные руки.

Клинок легко рассек стягивающий запястья шнурок, и Корни вскрикнул, падая в грязь.

Всадник вложил меч в ножны и снял шлем с гребнем.

– Корнелиус Стоун, – произнес Ройбен.

– Ройбен! Что ты здесь делаешь? – Корни истерично рассмеялся от облегчения.

– Пришел обсудить с Силариэль один договор, – ответил Ройбен. – Я видел Сороусэпа у берега озера. Кто связал тебе руки? Где Кайя?

– Руки? Ну… это для моего же блага, – пояснил Корни, растирая запястья.

Ройбен нахмурился, склоняясь в седле.

– Почему же? Будь добр, поведай мне.

Поднявшись, Корни пальцем коснулся зеленого листа, тот свернулся и потемнел.

– Довольно неприятное проклятие, согласен? Шнурок был для того, чтобы я случайно кого-нибудь не коснулся. Кажется. Я плохо помню вчерашний вечер.

Ройбен хмуро покачал головой.

– Уходите отсюда как можно скорее. Сороусэп поможет вам благополучно покинуть земли Светлого двора. Сейчас все кажется не тем, что есть на самом деле. Как вижу, даже ты. Кайя, ей нужно… – Он ненадолго замолчал. – Скажи мне, что она в порядке.

Корни хотелось огрызнуться, посоветовать Ройбену пойти подальше со своей притворной заботой, но он не стал. Его еще трясло от воспоминания об остром лезвии, которое всего пару минут назад пронеслось в миллиметре от его головы.

– Какое тебе дело до нее? – спросил он.

– Я волнуюсь о ней. – Ройбен на мгновение прикрыл глаза, словно пытаясь успокоиться. – Поэтому, как бы плохо ты ни думал обо мне, вытащи ее отсюда.

Выпрямившись на седле, он дернул поводья. Лошадь отступила.

– Постой, – окликнул его Корни. – Я хотел спросить: каково это – быть королем? Каково наконец-то стать настолько могущественным, что никто не может контролировать тебя?

Да, Корни говорил с насмешкой, но он действительно желал услышать ответ.

– Сомневаюсь, что мне известен ответ, – глухо рассмеялся Ройбен.

– Отлично. Не хочешь, не говори.

Ройбен чуть склонил голову к плечу, а Корни стало вдруг неловко от такого внимания самого короля. Когда Ройбен заговорил, тон его был мрачен:

– Чем сильнее ты становишься, тем больше враги находят способов подчинить тебя. Они будут использовать тех, кого ты любишь, и тех, кого ненавидишь; они найдут подходящий кнут и пряник, накинут на тебя уздечку и заставят гарцевать под своим седлом.

– И что, нет никакого способа оградить себя от опасности?

– Стать невидимым, пожалуй. Или бесполезным.

– Тоже не помогает, – покачал головой Корни.

– Тогда заставь врага отступить первым, – подсказал Ройбен. И пусть на губах его играла улыбка, а тон был весел, предложение не показалось легкомысленным. – Или умри. Никто еще не научился управлять мертвыми. – Он опустил забрало. – А теперь найди Кайю и уходите отсюда.

Легким движением поводьев Ройбен развернул коня и поехал по тропинке. Следом за ним протянулась цепочка следов, которые оставляли блестящие копыта коня.

Корни двинулся обратно в лес и наткнулся на Адаира, расслабленно прислонившегося к дереву.

– Ты не соответствуешь великолепию этих мест, – произнес фейри, откидывая назад светлые волосы. – Вы, люди, часто совершаете одну большую ошибку – рождаетесь столь уродливыми.

Корни вспомнились слова Ройбена. «Заставь врага отступить первым».

– Но твой дар мне потрясающий, – сказал он, медленно проводя ладонью по стволу ближайшего дуба. Кора под пальцами чернела. – Проклятие. Мне стоит поблагодарить тебя за него.

Адаир отступил на пару шагов.

– Ты, должно быть, ужасно взбесился. Только представь, с этим проклятием даже плоть фейри увядает от моего прикосновения. – Корни улыбнулся. – Осталось только решить, каким образом лучше выразить тебе мою признательность. Что посоветуешь?

Когда в тронный зал Силариэль, укрытый пологом из ветвей ивы, вошел Ройбен, Кайя изо всех сил старалась оставаться бесстрастной. Серебряные волосы короля подобно ртути растекались по плечам, а на шее поблескивали капельки пота.

Тоска мерзкой змеей скручивалась внутри, а головокружение было невозможно остановить. Чары Силариэль, человеческий образ, которым она скрыла Кайю от чужих глаз, давил на плечи, сжимал ее. Кайе хотелось позвать Ройбена, дотронуться хотя бы до его рукава. Легко было представить, что все это недоразумение, что стоит поговорить с ним, и все вернется на свои места. Но Кайе приходилось стоять у ствола ивы и смотреть в пол, как это делали все смертные слуги.

Идея спрятаться за чужой внешностью поначалу, когда Силариэль только предложила ее, показалась отличной. Пока Кайя не выполнит задание, ей нельзя приближаться к Ройбену, а благодаря чарам будет казаться, что ее здесь попросту нет. Согласно замыслу Кайя должна была дождаться, пока они с Силариэль закончат переговоры, а затем, если она согласна, попытаться убедить его помочь королеве. Но Кайя не была согласна. Она не собиралась приказывать Ройбену, хотя испытывала смутное удовольствие от мысли, что сможет вывести его из себя.

Но это звучало куда лучше, чем оказалось на деле. Сейчас, когда она стояла, не смея двинуться, и наблюдала за ним сквозь опущенные ресницы.

Силариэль, раскинувшись на подушках, лениво подняла на гостя взгляд.

– Этин передала, что ты не согласен на мои условия.

– Полагаю, вы и не рассчитывали, что я соглашусь, моя… – он резко замолк. Силариэль засмеялась.

– Ты едва не сказал «моя Госпожа», я права? От этой привычки непросто избавиться…

Скривив губы, он опустил взгляд в землю.

– Согласен. Вы поймали меня на глупости.

– Вздор! Я нахожу это очаровательным. – Она с улыбкой махнула рукой туда, где в ряду слуг стояла Кайя. – Должно быть, ты изнемогаешь от желания вкусить дары земель своей юности?

Из ряда слуг, точно по сигналу, вышла стройная девушка в простом голубом наряде. Служанка склонилась к стоящей на столе медной чаше, точно в игре, где нужно поймать ртом плавающее в воде яблоко. Затем она опустилась на колени перед Ройбеном, слегка отклонилась назад и открыла рот. Меж ее зубов поблескивало вино.

Внезапно Кайю охватил ужас, ей вспомнилось, как тонула Дженет, как меж ее раскрытых губ плескалась вода. Совсем как вино во рту этой служанки. Кайя стиснула кулаки, впиваясь ногтями в ладони.

– Испей, – велела Леди Светлого двора, в глазах ее искрился смех.

Ройбен опустился на колени и припал к губам девушки, обхватывая ладонями ее лицо и слегка наклоняя голову, чтобы сделать глоток вина.

– Не лучшее вино, – сказал Ройбен, садясь на подушки. Он был неестественно весел и расслаблен, и так спокойно вытянул свои длинные ноги, словно находился не в гостях, а в собственном замке. – Знаете, по чему я действительно соскучился? По чаю из копченых одуванчиков.

Силариэль, погладив девушку по волосам, отправила ее за порцией вина уже из другой чаши. Кайя напоминала себе не поднимать взгляда, смотреть в пол, наблюдая за происходящим сквозь ресницы, и сохранять спокойствие. Ногти еще глубже вонзились в кожу.

– Что ж, поведай мне, – произнесла Силариэль, – какие условия ты предлагаешь?

– Если желаете, чтобы я поставил на кон все, вы тоже должны чем-то рискнуть.

– У Неблагого двора нет надежды на победу в этой войне. Соглашайся на то, что я предлагаю, и будь благодарен за это.

– И все же, – не сдавался Ройбен. – Если я проиграю вашему лучшему рыцарю, вы станете правительницей Неблагого двора, а меня ждет смерть. Слишком многое придется поставить мне на кон ради временного перемирия, но не бойтесь, я не предлагаю равных ставок. Но если я выиграю, согласитесь, чтобы вместо вас трон заняла Этин.

На мгновение Кайе показалось, что глаза Силариэль победно блеснули.

– И только? Но, что если я не соглашусь?

– Тогда будет война, и неважно, победим мы ее или нет, – поведал Ройбен, откинувшись на подушки.

Силариэль прищурилась, но уголки ее рта дрогнули в улыбке.

– Ты уже не тот рыцарь, которого я знала.

Ройбен покачал головой:

– Вы имеете в виду мое отчаянное желание доказать вам свои чувства? Да, тогда я был благодарен вам за малейший знак внимания. Каким скучным я, должно быть, вам казался.

– Признаю, сейчас я нахожу тебя куда интересней. Рыцарь, который торгуется ради спасения тех, кого презирает.

Ройбен рассмеялся, и от звука его смеха – от вибрирующей ненависти к самому себе – Кайю пробил озноб.

– Но, полагаю, меня ты презираешь даже больше, чем их? – спросила Силариэль.

Он опустил взгляд и принялся дергать ониксовые запонки.

– Я вспоминаю, как тосковал по вам, и от одной мысли становится тошно, – Ройбен поднял на нее взгляд. – Однако это не значит, что тоска прошла бесследно. Я до сих пор тоскую. Но уже по дому.

– Ты сказал Этин, что навсегда останешься повелителем Неблагого двора. Никогда не передумаешь. Никогда не согласишься вновь служить мне. Это так?

– Я не смогу стать тем, кем был когда-то. – Ройбен махнул в сторону выстроившихся в ряд слуг. – Неважно, сколь сильна моя тоска.

– Ты сказал, ничто во мне тебя больше не привлекает, не искушает, – сказала Силариэль. – Это так?

– Я просил Этин передать вам мои слова, – улыбнулся он. – Но сам я ничего не говорил вам.

– Так правда ли это?

Он поднялся, шагнул вперед, преодолевая короткое расстояние, разделяющее их с Силариэль, и опустился на колени перед раскинувшейся на подушках королевой. Ройбен поднял руку, едва касаясь ее щеки, и Кайя даже издалека заметила, как дрожат его пальцы.

– Я уже искушен, – шепнул он.

Силариэль подалась ближе и поймала его губы своими. Первый поцелуй был коротким, осторожным и целомудренным, но не второй. Ройбен заключил в ладони ее лицо и притянул ближе, целуя, заставляя нагнуться, точно хотел сломать пополам. Когда же он отстранился, на губах Силариэль выступила кровь, а ее глаза потемнели от желания.

Лицо Кайи полыхало, а сердце пульсировало, казалось, в каждой клеточке тела. И дрожь руки Ройбена, протянутой к Силариэль, казалась ей страшнее, чем поцелуи, страшнее всех его жестоких слов, высказанных или только готовых сорваться с губ. Она знала, каково это: ощущать дрожь за секунду до прикосновения – желание, граничащее с отчаянием.

Но Кайя заставила себя опустить взгляд в землю, сосредоточившись на извилистых корнях рядом с ее туфлей. Старалась не думать ни о чем. Удивительно, но она и сама не представляла, как сильно надеялась и верила в его любовь к ней, пока не утонула в этой боли. В боли от осознания, что Ройбен никогда не любил ее.

Услышав шорох одежд, Кайя подняла глаза, но оказалось, это Силариэль поднялась с подушек. Ройбен следил за королевой настороженным взглядом.

– Должно быть, ты просто хочешь, чтобы я согласилась на твои условия, – воскликнула королева Благого двора, однако голос ее слегка дрожал. Подняв руку, она отвела прядь волос от лица своего бывшего рыцаря.

– Скорее всего, Этин тут же вернет вам корону, если выиграет ее, – отозвался Ройбен.

– Если ты победишь моего лучшего рыцаря, Ройбен… – начала Силариэль и вдруг замолчала, глядя на него сверху вниз, и коснулась бледной рукой его щеки. – Если победишь моего лучшего рыцаря, ты пожалеешь.

Губы его едва изогнулись в усмешке.

– Но я выполню твои условия. Если выиграешь, Этин станет королевой. Но будь уверен, этого не произойдет…

Силариэль подошла к чашам с вином, и Кайя увидела отражение ее лица на алой поверхности.

– Но наши торги, несомненно, не имеют никакого значения, если ты просто присоединишься ко мне. Оставь двор тем, кого сам же презираешь. Мы можем объединиться и закончить эту войну уже сегодня. Ты станешь моим супругом и…

– Нет, – отрезал Ройбен. – Я уже говорил вам…

– Сегодня среди нас есть та, кто может убедить тебя изменить решение.

Ройбен вдруг вскочил, оборачиваясь к выстроившимся в ряд служанкам. Взгляд метнулся и остановился точно на ней.

– Кайя, – в голосе его звучала боль.

Стиснув зубы, Кайя окинула взглядом поляну.

– Как ты догадался? – изумилась Силариэль.

Ройбен подошел к Кайе и положил руку ей на плечо. Она отшатнулась, стремясь избежать его прикосновения.

– Я должен был догадаться раньше. Так тщательно наложенные чары. Умно.

Кайе становилось дурно от мысли, что он целовал Силариэль у нее на глазах. Как же ей сейчас хотелось дать ему пощечину. Плюнуть в лицо.

– Но как ты нашел ее среди остальных моих слуг?

Он поймал ладонь Кайи и перевернул ее, демонстрируя королеве алые полумесяцы там, где ногти впивались в ладони.

– На самом деле, легко. Мне не знакома больше ни одна фейри, которая, нервничая, делает так.

Кайя вскинула взгляд, но увидела лишь отражение своего непривычного человеческого образа в его глазах. Она отняла у Ройбена руку, вытирая ее о юбку, словно могла стереть его прикосновение.

– Мы не можем видеть друг друга, пока я не решу твою дурацкую загадку.

– Да, я заслуживаю любых слов презрения, что ты выплеснешь на меня, – мягко произнес он. – Но почему ты не ушла? Здесь опасно. Я же сказал Корни…

Губы его еще алели от поцелуя, привлекая ее взгляд.

– Здесь мое место, разве не так? Отсюда я родом. Другая Кайя вернулась туда, где должна была расти. Домой. К Эллен… ее матери.

В одно мгновение лицо Ройбена исказила ярость:

– Что Силариэль потребовала за это?

– Наверное, дерьмово так сильно любить ту, которой совсем не доверяешь, – желчно отозвалась Кайя.

Повисла тишина. Ройбен смотрел на нее с каким-то болезненным отчаянием, точно хотел что-то сказать, но не мог найти слов.

– Неважно, что он думает обо мне или о тебе, – вмешалась Силариэль, приближаясь к Кайе. Говорила она мягко, с большой осторожностью. – Используй его имя. Заверши эту войну.

– А я ведь могу, – улыбнулась Кайя. – Действительно могу.

Ройбен был мрачен, но голос его звучал так же мягко, как и у королевы:

– Будешь управлять мной, Кайя? Должен ли я преклонить колено пред новой госпожой и бояться удара ее острого языка?

Кайя ничего не ответила. Гнев ее был подобен живому существу, извивался где-то в груди. Ей хотелось причинить Ройбену боль, унизить его, отплатить той же монетой за все свои мучения.

– А что, если я пообещаю, что не воспользуюсь его истинным именем, не стану даже произносить его? – предложила Силариэль. – Он будет полностью в твоей власти. Твоей игрушкой. Я лишь смогу советовать тебе, как лучше использовать его.

Кайя продолжала молчать. Боялась слов, которые могут сорваться с губ, если она откроет рот.

– Кайя, я… – Ройбен побледнел и закрыл глаза. – Не надо, – попросил он.

Но он сдался, в голосе слышалось отчаяние. И от этого злость лишь сильнее вскипела внутри. Захотелось оправдать его страхи.

Голос Силариэль прозвучал так близко к уху, что Кайю пробрала дрожь.

– Ты сама знаешь, что обязана приказать ему. Иначе я буду угрожать твоей матери, этому жалкому смертному мальчишке, твоему другу, девочке-подменышу. Я найду, как убедить тебя. Не пытайся бороться, лучше сдайся сейчас.

– Обещайте, что не воспользуетесь его именем, – потребовала в ответ Кайя. – Нет, простого обещания мало. Поклянитесь.

Силариэль даже не повысила голос, продолжая шептать:

– Ни за что я не произнесу истинное имя Ройбена. Не стану им управлять с помощью этого имени и не осмелюсь передать его кому-либо.

– Рэз Ройбен… – начала Кайя.

Он вздрогнул, рука опустилась к кинжалу за поясом, но так и замерла на рукояти. Глаза его оставались закрытыми. Рай… Имя ядом застыло на губах. Рэз Ройбен Рай.

– Ривен, – закончила Кайя. – Рэз Ройбен Ривен, исполни то, что я приказываю.

Он вскинул на нее взгляд, глаза распахнулись от внезапной надежды.

Кайя чувствовала, как ожесточается ее улыбка. Лучше ему сейчас сделать все правильно, исполнить любой приказ. Ведь если Ройбен не подчинится, Силариэль узнает, что Кайя сказала не то имя.

– Оближи руку королевы Светлого двора, Рэз Ройбен Ривен, – потребовала она. – Давай, как собака, коей ты и являешься.

Он опустился на одно колено. И в последний момент едва не отшатнулся, прежде чем опомнился и провел языком по ладони Силариэль. Стыд окрасил его лицо.

Королева рассмеялась и вытерла руку о платье:

– Замечательно. Что теперь? Что еще мы заставим его сделать?

Ройбен посмотрел на Кайю.

Она усмехнулась в ответ.

– Да, я заслуживаю этого, – прошептал он. – Но, Кайя, я…

– Прикажи ему замолчать, – бросила Силариэль.

– Молчать, – приказала Кайя. От ненависти кружилась голова.

Ройбен покорно опустил глаза и замолчал.

– А теперь прикажи ему поклясться мне в верности и навсегда стать слугой Благого двора.

Кайя с трудом вздохнула. Нет, этого она не сделает.

Ройбен помрачнел.

Она покачала головой, ощущая, как ярость сменяется страхом:

– Но я с ним еще не закончила.

Королева нахмурилась.

– Рэз Ройбен Ривен, – проговорила Кайя, пытаясь придумать, как потянуть время, что бы такое приказать. Как бы исказить слова Силариэль или возразить, чтобы королева поверила в этот фарс. – Я хочу, чтобы ты…

Воздух разрезал крик. Отвлекшись на звук, Силариэль отступила от них на несколько шагов.

– Кайя… – шепнул Ройбен.

Под полог ветвей ворвались несколько фейри. Среди них была и Этин.

– Моя госпожа, – воскликнул фейри, но тут же замер, ошеломленный открывшейся картиной: повелитель Неблагого двора на коленях перед какой-то девчонкой. – Кое-кто умер. Здесь, в наших землях.

– Что? – Королева взглянула на Ройбена.

– Тот человек… – начал один из фейри.

– Корни! – взвизгнула Кайя.

Она бросилась прочь, прорываясь сквозь завесу ивовых ветвей, забывая и о Силариэль, и о приказах, обо всем на свете, остался только Корни. Она ринулась туда, куда спешили все фейри, туда, где постепенно собиралась толпа, в центре которой стоял Талатейн, сжимая в руках странный арбалет. А рядом – Корнелиус.

Он сидел на земле, вокруг его ладоней разбегались круги увядшей травы: крошечные фиалки засохли и пожелтели, поганки загнили и скукожились, и даже почва растекалась под его пальцами. Рядом с Корни покоилось тело Адаира. У руки фейри лежал нож, по его шее и части лица расползлись темные пятна, кожа сморщилась. Мертвые глаза смотрели в безмятежное небо.

Кайя резко остановилась. Корни жив! От облегчения она едва не упала в обморок.

Рядом стоял бледный Луис. Его плечи укрывало фиолетовое пальто Кайи.

– Кайя, – позвал он.

– Что случилось? – спросила она, внезапно понимая, что Корни все равно в опасности. Опустившись на колени рядом с телом, Кайя незаметно спрятала клинок Адаира в рукав, придерживая рукоять едва согнутыми пальцами.

– Нел убил его, – наконец проговорил Луис хриплым голосом. – Фейри Благого двора не любят видеть смерть… особенно здесь, на своей земле. Для них смерть – оскорбление. Напоминание, что даже они в конечном итоге…

Корни вдруг рассмеялся:

– Уверен, он смерти не ждал. Не от меня так точно.

– Нужно убираться отсюда, – выпалила Кайя. – Корни! Вставай!

Он поднял на нее взгляд. Голос его звучал странно, отдаленно.

– Не думаю, что мне позволят уйти.

Кайя оглядела растущую толпу фейри. За спиной Талатейна замерла Силариэль. Этин следила за Ройбеном, который разговаривал о чем-то с Эллебером и Руддлзом. Некоторые фейри с недоверием указывали на тело, другие кричали и рвали на себе одежду.

– Вы обещали, что здесь Корни будет в сохранности, – заявила Кайя королеве, стараясь тянуть время.

– И он в сохранности, – пожала плечами Силариэль. – Это ведь не он, а мой подданный попрощался с жизнью.

– Мы уходим, – Кайя отошла от Корни. Руки ее дрожали, острое лезвие клинка царапало кожу.

Почти. Еще несколько шагов.

– Отпусти их, – потребовал Ройбен у Силариэль.

Талатейн тут же направил на него арбалет.

– Не смей командовать моей королевой.

Ройбен рассмеялся и взялся за меч, медленно вынимая его из ножен, словно предлагая Талатейну рискнуть и выстрелить первым. В глазах короля пылала ярость, но в то же время в них читалось освобождение – кристально-ясная ненависть словно заглушила его стыд.

– Ну же, – усмехнулся он. – Одним трупом больше, одним меньше!

Талатейн опустил арбалет и потянулся за мечом.

– Давно я ждал этого момента.

Они начали двигаться по кругу. Собравшиеся расступились, давая дуэлянтам больше места.

– Позвольте мне сразиться с ним, – попросила Дулкамара. Она была облачена во все красное, волосы ее были скручены жгутами и переплетены черной лентой.

Ройбен улыбнулся и покачал головой. Обернувшись к Кайе, он произнес:

– Иди.

И повернулся к Талатейну.

– Останови их, – потребовала Силариэль. – Прикажи ему остановиться.

Они атаковали и отступали, кружа в быстром смертельном танце. Мечи скрещивались с металлическим лязгом.

Этин бросилась к брату, но вдруг застыла на месте. И обратила к Кайе полный мольбы взор.

– Ройбен! – крикнула Кайя. – Остановись!

Он застыл, словно обратился в камень. Талатейну тоже пришлось опустить оружие, и он, казалось, был разочарован.

Силариэль шагнула к Ройбену. Провела рукой по его щеке, вновь повернулась к Кайе.

– Если хочешь покинуть земли Светлого двора вместе с друзьями, – сказала королева, – отдай ему приказ.

Кайя кивнула и двинулась к ним. Сердце билось, как тяжеленный молот. Она замерла за спиной Этин. Должен же быть какой-то способ вырваться отсюда, освободить Корни, Луиса и себя, прежде чем Силариэль станет известно, что Кайя не использовала истинное имя Ройбена. Нужно найти нечто важное, нечто такое, что можно будет поставить на кон, торгуясь с королевой.

И Кайя приставила клинок Адаира к шее Этин.

Имя ее разнеслось эхом, произнесенное дюжиной испуганных голосов.

– Корни, поднимайся! Луис, помоги ему! – Она тяжело сглотнула. – Мы уходим. Сейчас же.

Силариэль больше не улыбалась. Казалось, она ошеломлена, бледные губы едва шевелились.

– Я ведь могу…

– Нет! – выкрикнула Кайя. – Если посмеете коснуться моей матери, я перережу Этин горло. Будешь угрожать брату Луиса, перережу ей горло. Сейчас мы с Луисом и Корни уйдем отсюда, и если не хочешь, чтобы ей причинили боль, ты и твои люди просто позволят нам покинуть эти земли.

– Моя госпожа, – выдохнула Этин.

Талатейн, крутанув мечом, устремил его острие в сторону Кайи, словно обещая ей жестокую расправу.

– Позвольте пикси и ее людям пройти, – смирилась Силариэль. – Но я уверена, она еще пожалеет об этом.

Силариэль взмахнула рукой, и наложенные ею чары исчезли. Кайя с удивлением обнаружила, что жадными глотками хватает воздух, насыщенный зеленью растений, ощущая насыщенный аромат плодородной земли и копошащихся в ней червей. Она уже и забыла, как головокружительны чувства фейри и как сильно давление мощных чар. Точно уши забило ватой и ты пытаешься что-то расслышать. Она едва не споткнулась, но лишь крепче вонзила ногти в ладони и замерла.

– Только не с моей сестрой, – выдохнул Ройбен. – Не с ней, Кайя. Я не позволю!

– Рэз Ройбен Рив… – начала она.

– Это не мое имя, – бросил он. Собравшиеся вокруг фейри замерли.

Кайя встретилась с ним взглядом и постаралась вложить в свои слова всю ярость, кипящую в груди.

– Тебе меня не остановить. – Она подтолкнула Этин к Луису и Корнелиусу. – Рискни, и тогда я действительно прикажу тебе.

Челюсть его дрогнула, заиграли желваки. Глаза Ройбена были холодны, как свинец.

Вчетвером они двинулись прочь, к краю острова. А когда забрались в лодку изо льда, которую вытащили из камыша, Этин издала тихий звук, похожий на всхлип.

Они причалили к запорошенному снегом берегу, миновали парня, все так же неподвижно стоящего среди деревьев, подобно Щелкунчику. Его красный с золотом шарф был заправлен в куртку, губы и щеки покраснели от холода, а иней покрыл подбородок, как снежная щетина. Бледные, запавшие глаза все так же смотрели на гладь озера. Даже в посмертии он жаждал служить королеве Благого двора.

И Кайя тоже не сможет спастись. Не сможет убежать так далеко, чтобы королева не смогла ее достать.

Глава 10

Одержать сотню побед в сотне битв – еще не высший уровень мастерства.

Высшее искусство – это покорить противника без боя.

Сунь-цзы. «Искусство войны»

Машина стояла все там же: в канаве на обочине шоссе, грязь, забрызгавшая в пути пассажирские окна, застыла ледяными каплями. Луис дернул за дверь, и она с хрустом открылась.

– Забирайся, – приказала Кайя Этин. Сердце колотилось, как безумное, а лицо и руки совсем замерзли – паника поглотила все тепло ее тела.

Этин с сомнением посмотрела на машину.

– Железо, – поморщилась она.

– Почему они не пошли за нами? – удивился Луис, оглядываясь через плечо.

– Они пошли, – раздался голос.

Кайя взвизгнула, мгновенно вскидывая клинок.

На дорогу вышел Сороусэп, его черное одеяние развевалось на ветру, а гравий хрустел под подошвой сапог.

– Господин Ройбен был недоволен мной за то, что я позволил вам отправиться на другую сторону озера, – в голосе его звучала угроза. – И будет еще более недоволен, если вы немедленно отсюда не уедете. Езжайте. Я задержу преследователей, кем бы они ни были. Стоит только оказаться в землях Неблагого двора, и вы будете в безопасности.

– Разве вы не понимаете, безумие – удерживать меня против воли? – произнесла Этин, касаясь руки Кайи. – Вы далеко от двора. Позвольте мне вернуться, и я замолвлю за вас слово перед королевой. Клянусь вам!

– Если мы отпустим тебя, что помешает им добраться до моего брата? – покачал головой Луис. – Прости, но мы не можем так рисковать. У каждого из нас есть близкие, любимые, которых необходимо защитить.

– Не позволяй им увезти меня, – взмолилась Этин, падая на колени перед Сороусэпом и ловя его костлявую руку. – Брат хотел бы, чтобы я вернулась к своему народу. Сейчас он ищет меня. Если верен ему, ты поможешь мне.

– Значит, теперь Ройбен внезапно стал не таким уж и злодеем? – подначила ее Кайя. – Теперь он вновь твой любящий брат?

Этин поджала губы.

– Я не получал приказа помогать вам, – сказал Сороусэп, высвобождая свои длинные пальцы из рук Этин. – И не горю желанием помогать вообще. Я лишь исполняю приказания.

Этин медленно поднялась с земли, и Луис тут же схватил ее за руку:

– Знаю, вы джентри, настоящая леди и все такое, но сейчас вам придется сесть в машину.

– Брат возненавидит тебя, если причинишь мне боль, – прошипела она Кайе, сузив глаза.

Кайе и без этих слов становилось дурно от воспоминания о том жутком взгляде, которым Ройбен наградил ее напоследок.

– Да ладно, Этин, это просто небольшое путешествие. Можем даже сыграть по дороге в «Я вижу».

– В машину. Живее, – грубо бросил Луис.

Этин забралась на заднее сиденье, устроившись на потрескавшемся виниле среди кусков вылезшей набивки. Лицо ее застыло, исказившись страхом и яростью.

Корни провел пальцем по капоту, оставляя ржавый след. Казалось, он совсем не замечал, что стоял на снегу босиком.

– Я убийца.

– Не убийца, – запротестовал Луис.

– Если нет, – пробормотал Корни, – почему из-за меня все продолжают умирать?

– Здесь где-то были пакеты, – вспомнила Кайя. Она поискала за задним сиденьем и выудила сверток из груды пустых банок и упаковок фастфуда. – Надень на руки, пока не раздобудем перчатки.

– О, супер, – пробормотал Корни, улыбаясь. – Жаль будет, если руль рассыплется на полном ходу.

– В таком состоянии я все равно тебя за руль не пущу, – отрезал Луис.

Кайя помогла обернуть руки Корни пакетами, усадила его на пассажирское сиденье и нырнула в салон, устраиваясь рядом с Этин.

Луис завел двигатель, и они наконец тронулись. Кайя бросила взгляд в зеркало заднего вида, но фейри, судя по всему, за ними не гнались. Не бросались на автомобиль, стремясь его остановить.

Горячий, насыщенный железом воздух притуплял мысли, но Кайя заставляла себя держать глаза открытыми. Каждый раз, когда головокружение брало верх и угрожало столкнуть ее в полусон, Кайю отрезвлял страх, что погоня где-то близко. Она смотрела в окна, ей казалось, в тучах темнели крылья фейри, а лес, сквозь который они проезжали, был полон голодных зубастых ртов.

– Что теперь? – поинтересовался Луис.

Кайе вспомнилось, как Ройбен погружает пальцы в медный водопад волос Силариэль, как притягивает королеву все ближе.

– Куда мы вообще едем? – подал голос Корни. – Куда мы так спешим? В безопасное место? И где же оно? Конечно, с Ройбеном договориться нам будет легче, чем с Силариэль, но что будет, когда мы вернем Этин? Вы что, правда думаете, будто королева оставит нас в покое? Я убил Адаира. Убил, понимаете?

Кайя притихла. К ней пришло понимание. Вся чудовищность ситуации, в которой они оказались совершенно изолированными и беспомощными. Их заложницу жаждут вернуть оба двора, а Силариэль нужно имя Ройбена, которое известно только Кайе. И нет больше никакого секретного оружия, нет таинственного рыцаря-фейри, готового спасти ее. Лишь старая развалюха, по недоразумению названная машиной, и два смертных парня, незаслуженно втянутые в этот кошмар.

– Не знаю, – призналась она.

– Безопасности не существует, – добавил Корни. – Я же говорил. Нет такого места, где было бы спокойно. Особенно для нас.

– Для всех. Жизнь – вообще опасная штука, – сказал Луис. Его спокойный тон удивил Кайю.

Этин застонала. Луис поймал ее отражение в зеркале.

– Все дело в железе, – объяснил Корни.

– Да, я знаю, – неловко кивнул Луис.

Корни ухмыльнулся:

– Да, берегись. Вдруг ее вывернет прямо на тебя?

– Заткнись, – проворчала Кайя. – Ей плохо. Этин не столь привычна к железу, как я.

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, – прочитал Корни на дорожном щите. – Пожалуй, можно будет немного передохнуть на следующей стоянке. Сделать глоток свежего воздуха. Мы уже должны были пересечь границу между землями дворов.

Кайя оглянулась, всматриваясь в небо, но никого не заметила. Ни единого знака, что за ними увязалась погоня или слежка. Станут ли с ними торговаться? Или пустят стрелу в сердце? Объединятся ли Силариэль и Ройбен, чтобы вернуть Этин? Они въехали в те места, которые не были знакомы Кайе по карте, и ей казалось, будто автомобиль в любое мгновение может достигнуть края мира и упасть в бездонную пропасть.

В лицо ударил порыв свежего морозного ветра, и Кайя очнулась от своих странных мыслей.

Они заехали на заправку, и Луис приоткрыл дверь, выбираясь из машины. Он пошел к кассе, пока Корни заправлял бак. Но вдруг его укутанные в пакеты руки соскользнули с ручки, тонкий полиэтилен порвался. Корни отпрыгнул, заливая бензином бок автомобиля.

Кайя с трудом вышла наружу. Воздух на заправке был тяжелым от бензиновых паров.

– Что произошло? – тихо спросила она. – Ты убил Адаира? Почему?

– Может, просто потому что мог? Не думала об этом? Я ведь когда-то убил Нефамаэля, помнишь?

– Нефамаэль на тот момент уже умирал, – поправила Кайя. Голова разрывалась от боли. – Из-за меня, к слову сказать.

Корни запустил обернутые полиэтиленом пальцы в волосы, так яростно дернув за пряди, словно желал выдрать их. Затем вытянул руку, рассматривая.

– Все произошло так быстро. Мы с Адаиром столкнулись в лесу, он попытался припугнуть меня, я огрызался в ответ. А потом из-за деревьев вышел Луис. Адаир схватил его – и все насмехался, что Силариэль обещала безопасность тебе, но не ему. Он заявил, будто обязан выколоть Луису и второй глаз, даже нацелился в него пальцем. И я просто… просто схватил его за запястье и толкнул, а потом поймал его за горло. Серьезно, Кайя, в средней школе меня частенько поколачивали, но с этим проклятием… мне не пришлось даже сдавливать пальцы, проклятие все сделало само. Я просто удерживал руку на его шее – и Адаир умер.

– Мне так… – начала Кайя.

Корни покачал головой:

– Не надо, не говори, будто тебе жаль. Мне не жаль.

Она прислонилась головой к его плечу, вдыхая знакомый запах.

– Тогда мне тоже не жаль, – пробормотала Кайя.

Луис вернулся из магазина со шлепанцами и лимонно-желтыми перчатками для мытья посуды. Бросив взгляд на ноги Корни, Кайя увидела, что он так и стоит босиком на ледяном асфальте.

– Вот, надень, – посоветовал Луис, избегая встречаться с ними взглядом. – На другой стороне улицы есть закусочная. Можно заскочить перекусить. Я позвонил Дэйву, попросил покинуть территорию Светлого двора, пусть даже в городе в основном живут изгнанники. Он пообещал спрятаться у друга в Джерси.

– Слушай, позвони матери, – сказал Корни, выуживая из кармана мобильный. – О нет, батарея села. Нужно будет подзарядиться в закусочной.

– И раздобыть нормальную одежду, – согласилась Кайя. – Мы слишком странно одеты, чтобы слиться с толпой.

Луис заглянул в машину. Этин смерила его суровым взглядом серебристых глаз.

– А как же чары? – поинтересовался он.

Кайя покачала головой, мир перед глазами покачнулся.

– Мне сейчас слишком дерьмово. На чары не хватит сил.

– Сомневаюсь, что обычные футболка и джинсы смогут исправить тот факт, что ты зеленая, – вздохнул Луис, оборачиваясь на машину. – Вытаскивай ее. Попробуем затеряться в толпе.

– Не думай, что можешь отдавать мне приказы. – Этин осторожно ступила на асфальт и тут же отвернулась – ее вывернуло прямо на колесо. Корни ухмыльнулся.

– Следите за фейри, она может попытаться сбежать, – бросил Луис.

– Ну, не знаю… – нахмурился Корни. – Выглядит она болезненно.

– Подожди-ка! – вдруг сказала Кайя.

Подойдя к Луису, она обшарила карманы фиолетового пальто в клетку, которое ему одолжила. Наконец, она извлекла на свет отороченные мехом наручники из секс-шопа. Один она защелкнула на руке Этин, а второй – на своей.

– Зачем это? – возмутилась фейри.

Зато Луис громко расхохотался.

– О, ты не знаешь! – усмехнулся он, посмотрев на Корни. – У нее всегда под рукой пара наручников. На случай если вдруг понадобится взять кого-то в заложники.

– Даже не представляю, что и сказать, – покачал головой Корни.

Этин передернула плечами:

– Все пропахло грязью, железом и гнилью.

– Да, Джерси – то еще местечко, – согласился Корни.

Он снял кожаную куртку и предложил Этин. Фейри с благодарностью приняла ее, накинув на плечи и продев в рукав свободную руку.

Кайя сконцентрировалась, пряча крылья, изменяя цвет глаз и кожи. На большее энергии не хватило. Долгие часты в железной коробке машины и избавление от чар королевы совсем ее обессилило. А вот Этин даже не позаботилась, чтобы слегка закруглить острые кончики ушей или изменить черты лица, сделав их не такими неестественно прекрасными. Когда они поднялись на крыльцо закусочной, Кайя уже собиралась сказать ей об этом, но заметила, как Этин отшатнулась от металла двери, и прикусила язык. Если уж ей, привыкшей к городу, было сейчас плохо, как же отвратительно, наверное, чувствовала себя Этин.

Фасад здания был сделан из искусственного камня и покрыт бежевой штукатуркой, а на двери висела табличка с крупной надписью: «Мы рады дальнобойщикам». Окна были разрисованы кривоватыми оленями и Санта-Клаусами и украшены яркими огоньками гирлянд. Никто даже не заметил, как они вошли, не обернулся на дверь. Только грузная пожилая дама с тщательно уложенными седыми волосами подняла взгляд от стола. Этин с неприкрытым интересом разглядывала ее морщинистое лицо.

Кайя скользнула в свободную кабинку, и ее накрыл аромат свежесваренного кофе. И плевать, что всюду воняет железом! Вот он, мир, который знаком ей и близок. Здесь Кайя чувствовала себя почти в безопасности.

Симпатичный официант-латинос вручил им ламинированные меню и налил воды. Луис с благодарностью вцепился в бокал и разом осушил его.

– Помираю с голоду. Протеиновые батончики у меня закончились вчера вечером.

– Вам действительно становится легче зачаровать смертных, если мы попробуем вашу еду? – спросил Корни.

– Да, – кивнула Этин.

Луис бросил на нее мрачный взгляд.

– Значит, я… – заикнулся было Корни, но так и не договорил. Вместо этого он спрятался за меню.

– Действие проходит, – сказала Этин. – Просто съешь что-нибудь человеческое. Это поможет.

– Мне нужно позвонить, – напомнила Кайя.

Корни наклонился, подключая телефон к розетке, разрисованной веселыми лосями и деревьями. Выпрямившись, он дал мобильный Кайе.

– Звони. Если случайно не вырвешь шнур, все будет работать.

Она по памяти набрала номер мамы, но в трубке раздавались бесконечные гудки. Ни голосовой почты, ни автоответчика. Эллен их не переносила.

– Мамы нет дома, – сказала Кайя. – Нужен план.

– Какой план, когда мы даже не знаем, что замышляет Силариэль? – Корни опустил меню.

– Мы должны ударить первыми, – заспорила она. – Срочно. Прямо сейчас.

– Зачем? – удивился Луис.

– Силариэль пригласила меня на земли Благого двора, потому что мне известно истинное имя Ройбена.

Этин уставилась на нее в удивлении.

– Вот черт, – выдохнул Корни. – Точно!

– Мне удалось перехитрить королеву, но теперь ей известно, что названное мной имя было неправдой.

– Типичная пикси, – фыркнула Этин.

Она собиралась сказать что-то еще, но тут к их столику подошла пожилая официантка. Она, остановившись, достала из кармана передника блокнот и ручку.

– Что вам предложить, детки? Как насчет наших фирменных блинчиков с эгг-ногом?

– Кофе, кофе, кофе и еще раз кофе, – ответил Корни, по очереди указывая на всех собравшихся за столом.

– Клубничный молочный коктейль, – добавил Луис. – Палочки из моцареллы и чизбургер «Де-люкс».

– Как подать? – поинтересовалась официантка.

Луис смерил ее скептическим взглядом:

– Неважно. Главное, чтоб было на тарелке. Вот здесь, передо мной.

– Яичницу со стейком, – сказал Корни. – Мясо хорошо прожарить. Желток в яичнице оставить жидкий. И теплый ржаной тост.

– Сувлаки из курицы на пите, – выбрала Кайя. – К нему дополнительный соус дзадзики и картошку фри, пожалуйста.

Этин обвела их растерянным взглядом, затем все же посмотрела в меню и выбрала:

– Черничный пирог.

– Детки, вы едете из Такседо? – поинтересовалась официантка. – Кажется, там на днях была ярмарка, посвященная Ренессансу.

– Ага, в точку, – кивнул Корни.

– Скажу, наряды у вас великолепные, – довольно улыбнулась она, собирая меню.

– Как ужасно проживать жизнь, постепенно приближаясь к смерти, – с содроганием сказала Этин, когда официантка ушла.

– Ты сейчас ближе к смерти, чем она, – напомнил Луис. Он насыпал на столе полоску сахара, затем облизнув палец, собрал крупинки.

– Что-то вы не торопитесь убивать меня, – Этин потрясла рукой в наручниках. – Вы просто испуганные дети. И сами не знаете, что творите.

Кайя резко дернула за наручники, притянув руку Этин обратно к виниловому сиденью.

– Я слышала о дуэли. Силариэль согласилась отдать тебе свою корону, если Ройбен победит. Что тебе известно?

Этин в замешательстве повернулась к Кайе:

– Она согласилась?

– Ну… возможно, ее отвлекли поцелуи, которые предшествовали этому предложению.

– Что? – вскрикнул Корни. – Поцелуи?

Кайя кивнула.

– Нельзя сказать, что Ройбен набросился на нее с поцелуями, но определенно был близок к этому, – ее голос звучал жестко.

Этин улыбнулась, опуская взгляд:

– Ройбен поцеловал ее. Я рада. У него еще остались чувства к моей госпоже, несмотря ни на что.

Кайе захотелось вновь дернуть за наручники, но повод придумать не удалось.

– Но вернемся к теме дуэли. Что тебе известно? – напомнил Луис.

– Поединок пройдет на нейтральной территории, – пожала плечами Этин, – на острове Харт, недалеко от Нью-Йорка, на закате второго дня. Если ему повезет, брат выиграет, подарив Неблагому двору несколько лет перемирия. Возможно, их даже хватит, чтобы собрать сильную армию и придумать новую стратегию. В противном случае ему придется попрощаться со своей жизнью и землями.

– Звучит не очень, – прокомментировал Корни. – Кажется, оно того не стоит.

– Нет-нет, – вмешалась Кайя, качая головой. – Наоборот, звучит так, что это того стоит. Словно победа возможна. Уверена, Ройбен считает, что ему под силу победить Талатейна. Силариэль сегодня не хотела, чтобы они сражались, но Ройбен был не против дуэли. С чего бы ей давать врагу малейший шанс на победу?

Луис пожал плечами:

– Возможно, она считает, что легкая победа над Неблагим двором – это не весело?

– А возможно, у нее имеется в рукаве другой козырь, – отрезала Кайя. – Способ дать Талатейну преимущество в битве.

– Как насчет железных пуль? – предположил Корни. – Человеческое оружие как раз в ее стиле. Королева любит использовать смертных.

– Вы правда считаете, будто какая-то пуля может быть страшнее стрелы, разрезающей твою плоть, чтобы добраться до самого сердца? – изумилась Этин. – Оружию смертных не убить моего брата.

– Хорошо, тогда его истинное имя, – кивнул Луис. – Это ведь самый очевидный вариант. Тогда вся дуэль – лишь игра, потому что она в любой момент сможет заставить его проиграть.

– Какими бы ни были планы моей госпожи, вам они не ведомы, – бросила Этин.

Официантка, подойдя, разлила по чашкам кофе. Корни тут же взял свою затянутой в желтую перчатку рукой.

– Выпьем же за нас. – Он посмотрел на Этин. – За нас, собравшихся за этим столом по воле судьбы и дружбы – и находясь в заложниках, – и за этот кофе, за животворный напиток, силами которого мы выполним любые стоящие перед нами задачи. И да будет ведомо нам все то, что пока сокрыто. Все согласны?

Все, кроме Этин, чокнулись чашками. Немного подумав, Кайя звякнула своей о чашку фейри.

Корни в блаженстве прикрыл глаза, делая первый глоток. Затем вздохнул и посмотрел на них.

– Итак, о чем мы говорили?

– О плане, – напомнила Кайя. – Плане, которого у нас нет.

– Сложно придумать план, который сможет помешать чему-то, что мы сами не знаем, – вздохнул Луис.

– А я думаю, мы должны сделать вот что, – заявил Корни. – Залечь на дно до конца поединка. Обложиться железом со всех сторон, а ее держать при себе в качестве гарантии безопасности, – он ткнул в сторону Этин кофейной ложечкой, разбрызгивая по сторонам коричневые капли. Одна из них попала на платье фейри, впитываясь в странную ткань. – Таким образом, если ты, Кайя, главный козырь в плане Силариэль, она ничего не сможет сделать. Поединок пройдет честно. И да победит лучший монстр.

– Не уверена, – пробормотала Кайя. Официантка поставила на стол дымящуюся тарелку, и от запаха жареного лука ее рот наполнился слюной. Луис взял со своей тарелки сырную палочку и окунул ее край в красный соус. – У меня такое чувство, будто мы должны сделать нечто большее. Важное.

– Знаешь, что такое «сказочные шахматы», или «шахматы фейри»? – спросил Корни.

Кайя покачала головой.

– Это когда правила игры определенным образом изменяются перед матчем. Обычно вариация всего одна, но…

– Серьезно? – спросила Кайя. – Это в шахматном клубе так называется?

– Конечно, – кивнул Корни. – Уж я-то знаю. Я там был президентом.

– В этом пироге с черникой было что угодно, но не черника, – возмутилась Этин, забираясь в машину следом за Кайей. Цепь наручников неприятно натянулась.

– Кто знает, кто знает… – протянул Корни. – И как он тебе?

– Почти несъедобен, – ответила Этин.

– Вообще, закусочные – крутая вещь, – не согласился парень. – Иногда еда в них бывает куда вкуснее, чем кажется. Например, те сырные палочки.

– Это были мои сырные палочки, – проворчал Луис, заводя машину.

Корни пожал плечами, усмехаясь:

– Боишься подцепить моих микробов?

На лице Луиса проступила растерянность, сменившаяся злостью:

– А ну хватит, заткнись!

Кайя ткнула Корни в плечо, но, когда тот обернулся, так и не смогла понять выражение его лица. Беззвучно шевеля губами, она попыталась задать вопрос. Корни, покачав головой, вновь уставился на дорогу, а она осталась гадать, что случилось.

Кайя откинула голову на спинку сиденья, с облегчением отпуская чары. Если так будет продолжаться дальше, она скоро их возненавидит.

– Прошу еще раз: отпустите меня, – проговорила Этин. – Мы далеко от двора, если будете удерживать меня силой, лишь навлечете на себя неприятности. Мой народ придет за вами.

– Никому бы не понравилось быть заложником, – со странным удовлетворением в голосе сказал Луис. – Вот только твой народ явится за нами независимо от того, отпустим мы тебя или нет. С тобой нам безопасней.

Этин повернулась к Кайе:

– И ты позволишь смертным решать за тебя? Или встанешь на сторону своего народа? Что думаешь?

– Думаю, тебе стоит радоваться, что мы тебя увезли, – ответила Кайя. – Не придется наблюдать, как твоя любимая королева убивает твоего любимого братца. В которого она, вероятней всего, влюблена.

От одной мысли об этом у Кайи скрутило живот. Слова эхом отдавались в ушах, словно ими она обрекала Ройбена на смерть.

Этин сжала побледневшие губы.

– К тому же, где бы еще ты попробовала такой крутой черничный пирог? – добавил Корни.

Мимо проносились дома, а Кайя смотрела в окно и ощущала себя такой беспомощной, виноватой и чертовски измученной.

– Может, нужно заехать за Дэйвом? – поинтересовался Корни. Голос его звучал тихо: Кайю явно не приглашали присоединиться к разговору.

Луис покачал головой:

– Нет, позвоню ему, когда будем на месте. Вэл пообещала встретить Дэйва на вокзале и проследить, чтоб ничего не натворил. Возможно, если понадобится, она даже сможет привезти его к нам. – Он вздохнул. – Я только надеюсь, что брат действительно сел в поезд.

– Мог не сесть? – спросил Корни.

– Он не любит делать то, что я говорю. Около года назад мы с Дэйвом жили на заброшенной станции метро. Там было дерьмово, зато железо защищало нас от фейри. К тому же я заключил сделку с одним из них, это помогало нам держаться особняком, в относительной безопасности. А потом Дэйв нашел где-то эту чертову наркоманку и привел ее к нам. Лолли. Мы с братом и до этого были в напряженных отношениях, но появление Лолли все только усугубило.

– Вы оба на нее запали? – предположил Корни.

Луис коротко взглянул на него:

– Да нет. Просто Дэйв таскался за ней как щенок. Он был одержим. А ей… удивительно, но ей почему-то приглянулся я.

Корни издал смешок.

– Знаю, знаю, – протянул Луис и покачал головой, явно смутившись. – Смешно, да? Мало того, что я слеп на один глаз. Я до мозга костей ненавидел эту девчонку… Ладно, неважно. Главное, что Дэйв так и не смог простить меня за это. С помощью невермор – того магического средства – он зачаровывал себя, чтобы внешне казаться мной. Потом окончательно подсел на него. Даже убил парочку фейри, чтобы его достать.

– Ты поэтому должен работать на Силариэль? – догадался Корни.

– Ага. Только благодаря ее защите он еще в безопасности. – Луис вздохнул. – Хотя в Нью-Йорке это не имеет смысла. Изгнанники никому не подчиняются, а его жертвами стали именно они. Взялся бы он за ум… и все бы улучшилось. В следующем году ему исполнится восемнадцать. Можно подать заявку на государственную стипендию, нам дадут, мы ведь сироты. Пойти в колледж.

Кайя вспомнила слова Дэйва во время их разговора в Нью-Йорке, что ему хочется оторваться перед смертью. О колледже брат Луиса точно не думал.

– В колледж? – переспросил Корни.

– Знаю, прозвучит глупо, – вздохнул парень. – Но неплохо было бы стать библиотекарем – как моя мама – или врачом.

– Мне нужно домой, – громко сказала Кайя, перебивая их. – Подбросишь? Тут недалеко.

– Что? – Корни развернулся в кресле. – Нет. Нам нужно держаться вместе.

– Я просто хочу убедиться, что с бабушкой все в порядке, и взять сменную одежду.

– Это глупо, – Корни развернулся еще больше, смотря на нее. – К тому же ты прикована к нашей заложнице.

– У меня есть ключ. Сам пока ее посторожи. Я только возьму вещи и сразу обратно. – Она замолчала, роясь по карманам в поисках ключа. – И крыс нужно покормить. Они уже столько дней одни, воды, наверное, вообще не осталось.

– Ты их вообще больше не покормишь, если попадешь в руки к фейри!

– А я не желаю оставаться наедине со смертными мальчишками, – тихо добавила Этин. – Не хочешь освободить, тогда отвечай за мой комфорт.

– Ой, умоляю, – сказала Кайя. – Корни – гей. Тебе не нужно беспокоиться о…

Она резко замолчала, встретившись с сердитым взглядом Корни, и втянула воздух сквозь зубы. Черт, ему понравился Луис. И, кажется, Корни был уверен, что Луис прекрасно это понял, но не отвечает взаимностью. Так вот в чем дело! Вот к чему шутки о сырных палочках и микробах.

– Прости, – одними губами прошептала Кайя, получив еще более суровый взгляд. – Поверни здесь! – выпалила она. И Луис повернул.

– Ты неправильно поняла, о чем я волнуюсь, – проговорила Этин, но Кайя не обратила на нее внимания.

– Знаю, ты хочешь узнать, как там мама и бабушка, – тихо произнес Корни. – Но даже если бабушка знает что-то от твоей матери – что не факт, – сомневаюсь, что тебя порадует услышанное.

– Слушай, – так же тихо отозвалась Кайя, – я не знаю, что будет дальше. Не знаю, как все исправить. Но не могу просто взять и исчезнуть навсегда, даже не попрощавшись.

– Ладно. – Он указал Луису на дом. – Останови здесь. – Затем перевел взгляд на Кайю. – Только быстро.

Они остановились перед домом бабушки. Кайя, расстегнув замок на наручниках, передала ключ Корни и вышла.

Луис опустил стекло:

– Мы подождем.

– Не стоит, – покачала головой она, – встретимся в трейлерном парке.

На втором этаже свет горел во всех окнах, мерцая в полутьме подобно глазам тыквенного фонаря. Крыльцо не украшали праздничные огни, хотя соседние дома ярко мерцали гирляндами.

Кайя взобралась на дерево, растущее под окнами ее спальни, обледеневшая кора царапала кожу. Едва ступив на покрытую снегом черепицу, она заметила в окне силуэты и, пригнувшись, подкралась ближе.

В коридоре стояла Эллен и с кем-то разговаривала. Кайя коснулась ладонью стекла, готовая распахнуть окно и позвать маму, но вдруг заметила, что крысиной клетки в комнате нет, а вся одежда, которая прежде валялась на полу, сложена в два мусорных мешка. В комнату вошла чиби-Кайя – как шутя назвал как-то ее Корни, – на ней была старая футболка Кайи с надписью «Лакомый кусочек». Девочке она доходила до колена.

Она действительно походила на Кайю в миниатюре: грязные светлые волосы спутанными прядями падали на плечи, карие глаза и курносый нос. Кайя смотрела в окно и словно наблюдала сцену из собственного прошлого.

– Мама, – прошептала Кайя. Слово заклубилось в воздухе, подобно призраку, который мерцал, но не мог полностью проявиться. Сердце гулко забилось в груди.

– Тебе что-нибудь нужно, Кейт? – спросила Эллен.

– Я не хочу спать, – капризничала девочка. – Не люблю спать.

– Просто попробуй, – посоветовала мама. – Я думаю…

С ветки дерева, спугнув Кайю, вспорхнула Люти. Кайя, отшатнувшись, упала назад и едва не соскользнула с крыши. Из комнаты донесся пронзительный визг.

Эллен подошла к окну и выглянула наружу, на заснеженную крышу, стекло запотело от ее дыхания. Кайя отступила, чтобы не попасться Эллен на глаза. Словно какой-то монстр. Монстр, ожидающий, когда ребенок уснет, чтобы подкрасться и съесть его.

– Там ничего нет, – сказала Эллен. – Никто больше тебя не украдет.

– Кто она? – прошептала Люти, садясь Кайе на колени. Ее крылья трепетали, будто ресницы, щекоча Кайе пальцы. – Почему она спит в твоей кровати и носит твою одежду? Я все ждала и ждала, но тебя не было.

– Она та девочка, которую украли, чтобы освободить место для меня. Та, кем я себя всегда считала.

– Подменыш? – изумилась Люти.

Кайя кивнул.

– Девочка, которая принадлежит этому мира. Настоящая Кайя.

Холод просачивался сквозь ткань ее платья. Но когда Эллен выключила весь свет, кроме тусклого ночника, Кайя уселась на крыше, рассматривая девочку за окном.

Нужно всего лишь подождать, пока в коридоре не погаснет свет, вскарабкаться чуть выше и открыть окно на чердаке. Кайя нырнула под выступ, свесила ноги через край и скользнула в дом.

Ноги коснулись пыльных половиц, Кайя, щелкнув выключателем, осветила помещение единственной лампочкой.

Боком она задела коробку, содержимое рассыпалось. В неясном свете она увидела фотографии. Разорванные и склеенные, с мятыми краями, они все изображали одну и ту же девочку. Кайя склонилась ниже. Малышка в пеленках, спящая на лужайке; худая девчонка, кружащая по залу в цветных гетрах. Кайя понятия не имела, какие из этих фотографий запечатлели ее, а какие – настоящую дочь Эллен. Она не помнила, сколько ей было, когда фейри подменили их.

Кайя коснулась пальцем пыльной поверхности. «Самозванка, – написала она в пыли. – Фальшивка».

Порыв ветра ворвался в окно, раскидывая фотографии. Кайя вздохнула и принялась собирать их. На чердаке пахло белками, поеденным термитами и прогнившим деревом. Под карнизом какая-то птичка свила гнездо из волокон розового утеплителя, среди серых досок оно сразу бросалось в глаза. Кайя бросила взгляд на гнездо и снова подумала о кукушках. Она сложила фотографии обратно в коробку из-под обуви и двинулась к лестнице.

В ванной на втором этаже никого не было, но рядом с раковиной горел еще один ночник. Теперь в знакомом с детства доме Кайя чувствовала себя опустошенной, точно сердце ее вынули из груди. Но она не ошиблась: грязную одежду не успели убрать в пакеты для мусора.

Порывшись в корзине, она отыскала футболки, свитера и джинсы, которые носила на прошлой неделе, скрутила их в один большой комок и бросила из окна на снежную лужайку. Хотелось забрать еще диски, тетради и книги, но Кайя на стала рисковать – ведь для этого нужно было зайти в свою старую спальню. А вдруг подменыш заплачет? Вдруг Эллен войдет и увидит там ее, сжимающую глупое пластиковое ожерелье, которое когда-то стащила на уличной ярмарке?

Очень осторожно приоткрыв дверь, Кайя выскользнула в коридор, прислушиваясь, чтобы найти крыс. Она не могла просто оставить их, не могла позволить выбросить на улицу, в снег, или отдать в зоомагазин, как часто угрожала бабушка, когда Кайя долго не чистила клетку. При мысли, что не сможет их найти, ее охватывала паника. Может, их отнесли на веранду? Кайя спустилась по лестнице, но стоило ей прокрасться в гостиную, как на диване кто-то двинулся.

– Кайя, – воскликнула бабушка. – Я не слышала, как ты вошла. Где ты была? Мы так волновались.

Кайя могла бы прикрыться чарами, сделать себя невидимой, убежать, но голос бабушки звучал так привычно, что пригвоздил ее к месту. Кайя оставалась в тени, скрывая зелень своей кожи.

– Не знаешь, где Исаак и Армагеддон?

– Наверху, в комнате матери. Они мешали твоей сестре. Она боится крыс – у девочки такое живое воображение. Она говорит, крысы постоянно разговаривают с ней.

– О-о-о, – протянула Кайя. – Ну да.

Рядом с телевизором стояла рождественская елка, украшенная ангелами и гирляндой. Настоящее дерево – Кайя чувствовала аромат сосновых иголок и мокрой смолы. Под ветвями лежало несколько коробок, обернутых золотой бумагой. Кайя не могла припомнить, когда они в последний раз ставили хотя бы искусственную елку, что уж говорить о настоящей?

– Где ты была? – бабушка, щурясь, подалась вперед.

– Да так, поблизости, – прошептала Кайя. – В Нью-Йорке все пошло не так.

– Иди сюда, присядь. Я переживала. Что ты там стоишь, я тебя не вижу.

Кайя отступила еще на шаг, в гущу теней.

– Мне и тут хорошо.

– Представляешь, за все эти годы она ни разу не рассказывала мне о Кейт? Ни слова! Как можно было? Кейт – вылитая ты в этом возрасте. Такая милая девочка, а выросла совсем одна. Как можно было лишить ее любящей семьи. Мне даже думать об этом больно.

Кайя кивнула оцепенело. Лишить любящей семьи. А ведь это Кайя лишила ее, своровала у девочки детство.

– Эллен говорила, почему Кейт теперь здесь?

– Разве она тебе не сказала? Отец Кейт на реабилитации. Он обещал не беспокоить Эллен, не сваливать на нее ребенка, но я рада, что он не исполнил обещание. Кейт – странный ребенок, она явно росла в ужасных условиях. Ты знаешь, что она ест только соевые бобы и лепестки цветов? Разве это подходящая еда для растущего организма?

Кайе хотелось закричать. Казалось, пропасть между обыденными вещами, о которых говорила бабушка, и правдой была непреодолима. Почему мама рассказала бабушке эту историю? Кто-то заколдовал ее? Заставил поверить, что это правда? Магия душила Кайю, горло резали невысказанные слова, которые бы шокировали бабушку. Но она удержалась, проглотив их, потому что так же сильно, как желала прекратить это, Кайя хотела, чтобы бабушка продолжала говорить, чтобы хоть на минуту сохранить видимость нормальной жизни.

– Эллен счастлива? – тихонько спросила она. – Что есть… Кейт?

Бабушка фыркнула.

– Она никогда не была готова стать матерью. Как она будет растить ребенка в своей нью-йоркской комнатушке? Конечно, она рада, что у нее есть Кейт – какая мать не порадуется, что ее ребенок рядом? Но она забыла, что заботиться о ребенке – огромная работа. Уверена, скоро им придется бросить город и переехать ко мне.

С нарастающим страхом Кайя вдруг осознала, что Корни с самого начала был прав. Вернуть маме ребенка-перевертыша было ужасной идеей. Эллен только удалось устроиться на приличную работу и вступить в хорошую группу, а ребенок сводил все это на нет. Кайя опять ошиблась, так сильно ошиблась, что понятия не имела, как это можно исправить.

– Кейт будет копировать твое поведение, – заявила бабушка. – Так что больше не пропадай где попало, упуская важные семейные моменты. Нам не нужны два диких ребенка.

– Стоп! – сказала Кайя. Но она не вкладывала ни капли магии в эти слова, просто закрыла уши руками. – Просто остановись. Кейт не будет ничего за мной повторять…

– Кайя? – раздался с лестницы голос Эллен.

В панике Кайя кинулась к задней двери, ведущей из кухни на улицу. Распахнула ее, радуясь холодному воздуху, коснувшемуся горячего лица. Сейчас она ненавидела весь мир: все знающего Корни, Ройбена, которого не было с ней рядом, ненавидела мать и бабушку, так легко променявших ее на другую. Но больше всего она ненавидела себя за то, что стала причиной всего этого.

– Кайя Фирч! – крикнула Эллен своим редко используемым голосом «суровой мамочки». – Вернись немедленно.

Кайя замерла.

– Прости меня, – попросила Эллен. Обернувшись, Кайя увидела выражение боли на ее лице. – Признаю, я плохо справляюсь с проблемами. Но прошу, не уходи. Не хочу, чтобы ты уходила.

– Почему нет? – тихо спросила Кайя. В горле стоял ком.

Эллен вышла во двор:

– Я хочу услышать твои объяснения. Скажи, что ты собиралась рассказать в тот раз, в квартире.

– Хорошо, – согласилась Кайя. – В детстве меня поменяли местами со смертной девочкой. И вы воспитали меня… вместо нее. Я не знала этого, пока недавно не вернулась сюда и не встретила других фейри.

– Фейри, – эхом отозвалась Эллен. – Уверена? Ты фейри? Как можно знать это наверняка?

– А кем еще я могу быть? – Кайя вытянула зеленую руку и покрутила, рассматривая со всех сторон. – Чужой? Инопланетянкой? Зеленым человечком с Марса?

Эллен сделала глубокий вдох и шумно выдохнула:

– Не знаю. Я вообще ничего не понимаю.

– Я не человек, – сказала Кайя, и слова эти, казалось, пронзали насквозь, касаясь самого сокровенного и непостижимого.

– Но ты кажешься… – Эллен замолчала. – Конечно, ты кажешься собой. Ты – это ты.

– Да, я знаю, – согласилась Кайя. – Но я не та, кем ты меня считала.

Эллен покачала головой:

– Я так испугалась, когда увидела Кейт. Решила, что ты сотворила какую-нибудь глупость, чтобы вернуть ее, где бы она ни была. Ведь сотворила, да? Вот видишь, я знаю тебя. Тебя!

– Она не Кейт, а Кайя. Настоящая Ка…

Эллен вскинула руку, останавливая ее:

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Да, – выдохнула Кайя. – Да, я совершила ужасную глупость.

– Видишь, ты именно та, кем я тебя считаю. – Эллен обняла Кайю за плечи и рассмеялась своим хриплым прокуренным голосом. – Моя девочка!

Глава 11

• И пусть я закрылся от всех, сомкнувшись,
•                         как пальцы в кулак,
• Ты все разомкнешь лепестки, меня проведешь
•                         сквозь мрак.

Э. Э. Каммингс. «Там, где никогда не бывал»

Лужайку перед трейлером Корни украшал гигантский надувной пингвин в зеленом шарфе, шляпе и красной футболке с эмблемой «Звездного пути» на груди, на левой стороне. Беспорядочно мерцая, он стоял на пожухлом газоне. Когда Луис выехал на гравийную дорогу, на крыше и двери соседнего трейлера вспыхнули разноцветные огни, превращая трейлерный парк в дискотеку.

– И что, не скажешь, какой у меня шикарный дом? – усмехнулся Корни. Неудачная, вымученная шутка.

Этин подалась вперед, кладя руку на пластиковую спинку сиденья. Луис заглушил мотор.

– Это что, пингвин, одетый как… – начал он.

– Как верхушка айсберга, – закончил Корни.

Луис подождал, пока Корни откроет входную дверь трейлера и, потянув за наручник, завел Этин внутрь. Радужные огоньки, сияющие за окном, осветили груду грязной посуды, наваленной на столе. На стене рядом с фотографиями с автографами капитана Кирка[13] и мистера Спока в рамочках висели вышитые картины. Со стола с грохотом спрыгнула кошка, принимаясь громко мяукать.

– Моя комната в конце коридора, – прошептал Корни. – Дом, милый дом.

Луис прошел вперед по протертому ковру, ведя за собой Этин. Воняло плесенью. Раньше Корни не ощущал этот запах, но теперь почувствовал. Неужели, живя здесь, он так к нему привык, что не замечал?

В крошечный коридорчик выглянула мать Корни. Было что-то печальное во всем ее виде: тонкая ночная рубашка, спутанные после сна волосы и босые ноги. Она молча обняла Корни.

– Мам, познакомься, это Луис и… Эйлин, – выдавил Корни, когда она отпустила его.

– Как ты можешь вот так просто заваливаться домой, когда гулял где-то все Рождество? – возмутилась она, отступая на шаг и оглядывая его. – Первое Рождество после смерти твоей сестры. Мы думали, что и ты погиб. Твой отчим так плакал. Никогда не видела его таким несчастным.

Корни прищурился, словно хотел разглядеть что-то важное. То, что могло бы объяснить слова матери.

– Пропустил Рождество? А какое сегодня число?

– Двадцать шестое, – ответила она. – И вообще, во что ты одет? Волосы выкрасил. Где ты пропадал?

Пять дней прошло! Корни застонал. Ну конечно. В Фейриленде время течет по-другому. Казалось, прошло всего двое суток, а на самом деле вдвое больше. Сплавать на остров было все равно что пересечь часовой пояс. Как слетать в Австралию, например, только, в отличие от Австралии, здесь, пока возвращаешься назад, потерянного времени не вернуть.

– Да что с тобой такое? Чем ты занимался, что даже не знаешь, как долго пропадал?

Корни поправил тунику затянутой в желтую перчатку рукой.

– Мам…

– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить тебя, – покачала головой она. – Уже за полночь, и я слишком устала, чтобы выслушивать твои оправдания. Устала от беспокойства за тебя. – Она повернулась к Луису и Этин: – Если замерзнете, в шкафу есть еще несколько одеял. Напомните Корни, чтобы включил обогреватель.

Фейри хотела что-то сказать, но Луис опередил ее.

– Спасибо, что разрешили остаться, – скромно поблагодарил он. – Мы постараемся не доставлять вам хлопот.

Мама Корни рассеянно кивнула, потом покосилась на Этин.

– Ее уши… Они… – Она повернулась к Корни. – Так где ты пропадал?

– На фестивале научной фантастики. Прости, мам. – Открыв дверь в свою спальню, Корни включил свет и пригласил Луиса и Этин войти. – Не представляю, как мог потерять счет времени.

– Фестиваль? В Рождество? Надеюсь, утром ты расскажешь мне более убедительную историю, – заявила она и скрылась в своей комнате.

На столе в комнате Корни гудел компьютер, на экране сменяли друг друга сцены из «На краю вселенной»[14]. Над кроватью висел плакат с изображением двух ангелов. У одного крылья были черными, у другого – белыми, а руки их были связаны вместе терновым побегом. Единственными яркими деталями на большом глянцевом плакате были капли текущей из ран крови. На полу, там, где Корни оставлял их перед сном, в беспорядке громоздились стопки книг и комиксов. Поверх графических романов и книг с фантастикой в мягких обложках лежали тома манги. Корни в смущении запихнул несколько под кровать.

Он всегда считал комнату отражением своей личности и интересов. Теперь же, оглядевшись, понял вдруг, что это место выглядит так же нелепо, как мерцающий перед их трейлером пингвин.

– Можешь спать здесь, – предложил он Этин, кивнув в сторону своей кровати. – Постельное белье еще чистое.

– О, вы так галантны, – съязвила она.

– Да, я такой.

Корни подошел к комоду, на котором стояли рядом черный и белый шахматные короли. До смерти Дженет ему нравилось сообщать окружающим о своем настроении, выдвигая вперед одного или другого. Но он совсем забыл об этом, ведь больше не существовало раздражающей сестры, ради которой это делалось. Да и шахматы… они заставляли Корни вспоминать, как сильно он по ней скучает.

Открыв ящик, он вытащил футболку и шорты и бросил их на кровать.

– Если хочешь, можешь надеть это вместо пижамы.

– Можно мне принять душ? – спросил Луис, расшнуровывая ботинки.

Корни, кивнув, принялся искать футболку, надпись на которой не вызывала бы жалости к нему. Наконец, удалось отыскать подходящую, темно-синюю, выцветшую. «Я могу выпить больше кофе, чем ты», – было написано на ней.

Корни поднял глаза, чтобы отдать футболку Луису, и замер на месте. Этин сняла платье и стояла обнаженная, со скучающим видом, ничуть не смущаясь их. На ее спине виднелись розоватые на фоне батистовой белоснежной кожи полосы, указывающие на место, где раньше были крылья. Натягивая шорты на стройные ноги, она окинула Корни и Луиса холодным, пустым взглядом.

– Спасибо, – громко поблагодарил Луис, вынимая из рук Корни футболку. – Если не возражаешь, я еще попрошу джинсы.

Корни указал головой на корзину с чистой одеждой.

– Бери что хочешь.

Когда Луис вышел из комнаты, Этин сидела на краю кровати, погрузив неестественно длинные пальцы на ногах в ворс ковра.

– Я ведь могу зачаровать тебя, – сказала она Корни.

Он отступил на несколько шагов, отводя взгляд от ее лица.

– У тебя на это не хватит времени. В любой момент могут вернуться Луис или Кайя. При них ты ничего не сможешь со мной сделать.

Но Корни прекрасно понимал, что Кайя сейчас в доме бабушки, а Луис – в душе. Бросив быстрый взгляд на Этин, он заметил, что забыл пристегнуть наручники. У Этин хватит времени.

– Даже звуком своего голоса я могу заставить тебя исполнять приказы, – продолжала она.

– Если бы ты действительно собиралась это сделать, то не стала бы меня предупреждать.

Он вспомнил того малыша-фейри, которого поймал в ночь коронации, и потянулся за комод, где лежала железная кочерга.

– Так же и я могу пригрозить, что одним прикосновением сделаю твою кожу сморщенной, как у той старухи-официантки в закусочной. Как ты можешь быть уверена, что я этого не планирую?

– А как насчет твоей милой матери? Ее я тоже могу с легкостью заколдовать.

Корни резко повернулся. Кочерга просвистела в воздухе, замерев у горла Этин.

– Пристегни наручник к кровати. Живо!

Она рассмеялась, звонко и весело:

– Я только имела в виду, что не стоит забывать: приведя меня в свой дом, ты подвергаешь опасности тех, кого любишь.

– Просто защелкни наручник.

Она наклонилась, пристегивая себя наручниками к спинке кровати, и легла на живот. Серые глаза вспыхнули в темноте, отразив свет ночника на прикроватной тумбочке. Нечеловеческие глаза, как у куклы.

Корни подошел к окну, достал ключ из кармана и швырнул его на улицу, в кучу листьев.

– Вот теперь можешь колдовать. Под чарами или без мне понадобится уйма времени, чтобы отыскать этот чертов ключ.

Корни не сводил глаз с Этин, сжимая в руке кочергу, пока не вернулся Луис. Он был одет в джинсы Корни и вытирал плотно заплетенные в косички волосы старым выцветшим полотенцем. Темная кожа на груди краснела после жаркого душа.

Корни торопливо опустил взгляд на свои руки, на тонкий слой резины, защищающий все вокруг от их разрушающей силы. Лучше рассматривать руки, не поднимая глаз, и не позволять себе пялиться на разгоряченную кожу Луиса.

Луис, вытерев волосы, снял полотенце с головы, и только тогда заметил кочергу в руке Корни.

– Что произошло?

– Ничего особенного, – отозвался Корни. – Просто мы с Этин немного не сошлись во мнениях.

Отложив кочергу, он встал и вышел в коридор. На мгновение прислонился к стене, закрыв глаза и тяжело дыша. Где же Кайя? Прошло почти полчаса. Она заскочила к бабушке за вещами и, возможно, будет здесь в любую минуту. Вот бы она вернулась пораньше! Кайя всегда могла помочь, спасала его, даже когда сам Корни думал, что все потеряно.

Но теперь все иначе: у них в заложниках жуткая фейри, и неизвестно, что случится дальше. Что предпримет королева? Когда? И сможет ли Кайя спасти их на этот раз?

Возможно, она сейчас в опасности.

Кайя слишком расстроена и не может мыслить здраво. А он отпустил ее, позволил выйти из машины. И даже не подумал отдать ей свой мобильник.

Оторвавшись от стены, Корни направился к шкафу в коридоре, откуда с полки над водонагревателем достал одеяла и старые подушки. Все уладится, все будет хорошо. Кайя вернется и придумает хитроумный план. Они обменяют Этин взамен на гарантии безопасности для себя и своих близких. Да, что-то вроде, только план Кайи будет гораздо умнее. Кайя не хотела никому открывать истинное имя Ройбена. Если Силариэль его так и не узнает, у Ройбена будут все шансы выиграть поединок с лучшим рыцарем Благого двора. А потом он извинится перед Кайей, и все встанет на свои места.

И Корни омоет руки в океане, который погубил его сестру, и проклятие спадет. И тогда Луис пригласит его на свидание. Ведь Корни крут и неотразим.

Вернувшись в спальню, он бросил подушки и одеяла на кровать.

– Кайя, когда придет, будет спать на кровати вместе с Этин. А мы можем расстелить на полу парочку одеял. Вроде бы должно быть терпимо.

Луис, одетый в позаимствованную футболку, сидел на полу, листая потрепанную книжку правил Swordpoint.[15] Подняв голову, он спокойно сказал:

– Мне доводилось спать и в худших условиях.

Корни развернул шерстяное одеяло с желто-зеленым зигзагообразным рисунком и расстелил его на полу, поверх разложил застиранное голубое одеяльце.

– Это тебе, – пояснил он и принялся готовить по соседству постель для себя.

Луис устроился поудобнее и, натянув одеяло по самую шею, с наслаждением потянулся. Корни улегся рядом на подобие кровати, устроенное для себя. Отсюда его комната выглядела иначе, подобно чужому, инопланетному пейзажу, полному комков старой бумаги и компакт-дисков. Откинув голову назад, он уставился на водяные пятна на потолке, расходящиеся от темного центра, как кольца на стволе старого дерева.

– Выключу-ка я свет, – сказал Луис, вставая.

– Мы же еще ждем Кайю. И твоего брата. Разве нет?

– Я пытался дозвониться до него еще раз, но так и не смог. В итоге оставил твой адрес Вэл. Вдруг он объявится или хотя бы позвонит ей? Надеюсь, он не соврал и действительно сел на поезд. – Луис немного помолчал и продолжил: – Знаешь, Вэл сказала кое-что еще. В городе у нее есть друг, один из изгнанников. Пару дней назад ему оказал честь своим визитом сам лорд Ройбен. И это было до встречи с Силариэль.

Корни нахмурился. Усталый мозг не мог найти смысл в словах Луиса.

– Хм… Странно. И все же, думаю, нам остается только ждать. Может, твой брат знает что-нибудь об этом визите Ройбена к изгнанникам? А пока стоит немного поспать. Кайя знает, как войти.

Луис выключил свет. Корни моргнул, позволяя глазам привыкнуть к темноте. Огни соседних трейлеров, мигающие снаружи, осветили фигуру Луиса. Он остановился у одеял и опустился на колени.

– Так ты гей? – шепотом спросил он.

Корни кивнул, хотя в темноте Луис вряд ли мог это увидеть.

– Мне казалось, ты уже понял. Ты вел себя так, словно знал. Целовал меня так, словно знал.

– Это было не важно.

– М-да, супер, – пробормотал Корни.

– Да я не то имел в виду, – Луис тихонько рассмеялся и поворочался, высовывая ногу из-под теплого шерстяного одеяла. – Просто ты тогда был околдован. Девочки, мальчики – не имело значения. Ты поцеловал бы любого, кто попадется.

– И попался ты, – сказал Корни.

Он ощущал близость их тел, каждое малейшее движение и влажность своих рук под перчатками. Сердце билось так громко, что он боялся, как бы Луис не услышал.

– Что ж, ты быстро среагировал. Умно.

– Спасибо, – Луис говорил медленно, словно с трудом мог дышать. – Я не был уверен, что это сработает.

Корни хотелось податься ближе к нему и попробовать эти слова на вкус.

Хотелось сказать, что его поцелуй сработал бы, даже если бы он, Корни, не был околдован.

Даже сейчас.

Но вместо этого Корни отвернулся, пряча от Луиса лицо.

– Спокойной ночи, – пожелал он, с сожалением закрывая глаза.

Корни резко проснулся. Ему снился странный кошмар, в котором он плыл, по-собачьи перебирая руками, в океане крови. Ноги устали, и каждый раз, на миг замирая, Корни шел ко дну и там, среди алых волн, видел город, полный демонов, манящих его к себе.

Он дернулся, во сне ударяя ногой по одеялу, и очнулся. В окне он заметил фигуру и на мгновение решил, что это Кайя. Вернулась от бабушки и незаметно пробирается в комнату, чтобы не потревожить его мать и отчима.

– Он привел нас прямо к вашему убежищу, – прошипел незнакомый голос. – И все ради жалкой секунды наслаждения.

В распахнутое окно скользнул поток морозного воздуха. Корни вздрогнул.

– Я понял. Понял, – услышал он шепот Луиса. Именно его силуэт и виднелся в окне, а вот его собеседника Корни не знал. – По рукам. Я отдам Этин в обмен на брата. Сейчас приведу ее к входной двери.

Корни напрягся.

В лунном свете блеснул металл, когда существо, с которым Луис разговаривал, передало ему ключ от наручников через открытое окно. Корни ощутил себя круглым идиотом. Сам же бросил ключ прямо им в руки!

Корни затаился, поджидая, пока Луис подойдет к кровати, а затем быстро схватил его за ногу. Парень упал, а Корни перекатился, придавливая его своим весом. Он сорвал зубами перчатку и, растопырив пальцы, занес ладонь над лицом Луиса, останавливая ее у самой кожи.

– Предатель! – прошипел Корни.

Луис откинул голову назад, стараясь как можно дальше отодвинуться от смертоносных пальцев. Сглотнул, широко распахивая глаза:

– Черт. Нел, пожалуйста…

– Пожалуйста что? Сделай так еще? Не смотри, как я пытаюсь вас обдурить?

– У них Дэвид. Мой брат. Он не сел в поезд, а отправился прямиком к фейри. Они убьют его!

– Этин – единственный гарант нашей безопасности, – сказал Корни. – Ты не можешь отдать фейри наш последний шанс на спасение.

– Я не могу отдать им его, – выпалил Луис. – Он же мой брат. Я решил, ты поймешь. Ты же сам говорил, что безопасности не существует.

– Неужели? Решил, что я пойму? Так вот почему ты тайно пытался провернуть? Уверенней просто не бывает. – Он сжал руку в кулак в нескольких дюймах от горла Луиса. – Ладно тебе, я прекрасно все понял. Понял, что ты продал нас.

– Да нет же… – выдавил Луис. – Пожалуйста.

Корни ощущал дрожь его тела под собой.

– Дэйв, конечно, тот еще говнюк, но я не могу бросить его умирать. Он мой брат.

В памяти неожиданно всплыли слова Ройбена: «Чем сильнее ты становишься, тем больше враги находят способов подчинить тебя. Они будут использовать тех, кого ты любишь, и тех, кого ненавидишь».

Корни охватили сомнения, рука его дрогнула. Он вспомнил о Дженет. Она утонула, последовав на пирс за симпатичным парнем. И пока сестра его захлебывалась в соленых водах океана, сам он стоял на коленях у ног лорда-фейри. Над его головой в тот день тоже словно смыкалась вода.

Что бы мы ни любили, любовь – наша самая большая слабость.

Корни раскаивался, что он не смог спасти сестру. Он представил, как она все глубже и глубже погружается в воду, мысленно протянул ей руку… и пальцы Дженет истлели в его руках.

Если бы у него был шанс, Корни сделал бы все возможное, чтобы спасти ее. А у Луиса этот шанс был. Корни посмотрел вниз, на парня, все еще лежащего под ним, на его шрамы и пирсинги, на растрепавшиеся косички. Луис всегда поступал правильно, особенно в ситуациях, в которых сам Корни терялся. Ему не нужно было заставлять себя принимать правильные решения. Он просто был таким. И все.

Корни рывком поднялся, отпуская Луиса; проклятая рука коснулась ковра, испепеляя ворс. Парень похолодел, осознавая, что едва не сделал. В какого монстра он превратился.

– Вперед. Забирай ее. Заключай свою сделку.

Луис смотрел на него широко раскрытыми глазами. Смотрел и тяжело дышал. А затем торопливо поднялся.

– Прости, – пробормотал он.

– Ты делаешь то, что должен, – ответил Корни.

В лунном свете ключ, скользнув в замке, блеснул подобно стальным колечкам, пронзающим кожу Луиса. Фейри ахнула, вставая на кровати на колени и вскидывая руки, точно готовилась к бою.

– За тобой пришли, – бросил ей Луис.

Этин промолчала, потирая запястья. В полумраке ее лицо казалось совсем юным, но Корни прекрасно знал, что это не так. Одетой в перчатку рукой он собрал с пола ее одежду.

– Прости. Правда, прости, – шепотом повторил Луис.

Корни кивнул. Он чувствовал себя сейчас столетним стариком, смертельно усталым и побежденным.

Они прокрались по коридору к входной двери. Она со скрипом отворилась – на грязном снегу у крыльца стояли три фейри с мрачными лицами. У ближайшего к ним была лисья морда и длинные когтистые пальцы.

– Где Дэйв? – требовательно спросил Луис.

– Отдайте нам леди Этин и получите его.

– Если мы отдадим ее, вы нас не тронете? – спросил Корни. – Дэйва, Луиса, Кайю, меня и наши семьи? Уйдете и оставите нас в покое?

– Да, так и будет, – равнодушно подтвердил фейри-лис.

Луис кивнул, отпуская руку Этин. Босая, в футболке и мужских шортах, она бросилась к фейри. Один из них снял с себя плащ и накинул ей на плечи.

– Теперь верните нам Дэйва, – потребовал Луис.

– Он вряд ли стоил таких жертв, – ответил фейри-лис. – Знаете, как мы нашли вас? Этот мальчишка привел нас сюда за мешочек волшебного порошка.

– Просто отдайте его мне!

– Как пожелаешь, – согласился другой фейри. Он кивнул кому-то, и из-за трейлера вышли еще двое, таща под руки тело с мешком на голове.

Они опустили его на порог. Тело шлепнулось на землю, свесив голову.

Луис попятился.

– Что вы с ним сделали?

– Убили, – ответил фейри с чешуйками на скулах.

Луис замер. Корни слышал, как лихорадочно стучит в груди сердце. Казалось, звуки вокруг стали намного громче. Машины на дороге с ревом проносились мимо, ветер шелестел листьями.

Корни присел на корточки и снял с головы Дэйва матерчатый мешок. Его посеревшее лицо было словно отлито из воска. Темные круги оттеняли запавшие глаза, а одежда была мятой и грязной. Дэйв был без ботинок, пальцы на ногах побледнели, словно от мороза.

– Моя королева велела напомнить: она обещала, что сохранит жизнь твоего брата, пока ты служишь ей верой и правдой, – сказал фейри-лис. – Как видите, она сдержала обещание.

Яростный порыв ветра вырвал мешок из рук Корни, раздул плащи чужаков. Парень зажмурился, защищаясь от снега и грязи, а когда открыл глаза, фейри исчезли.

Луис закричал, бросаясь туда, где только что стояли фейри. Дикий, ужасный крик разрезал воздух. Руки сжались в кулаки, но бить было некого.

В окнах соседних трейлеров зажегся свет. Корни протянул руку в перчатке и коснулся холодной щеки Дэйва. Он не мог поверить, что, даже отдав все, они не смогли спасти Дэйва. Он был мертв. Совсем как Дженет.

В дверях появилась мать Корни. В руках она сжимала телефонную трубку.

– Вы перебудили половину… – А в следующую секунду она увидела тело. – О господи!

– Это его брат, – пояснил Корни. – Дэйв.

Почему-то ему важно было сказать это. Из двери с противоположной стороны улицы выглядывала миссис Хендерсон.

– Что, черт возьми, происходит? – рявкнул отчим Корни, выходя на крыльцо.

Мать принялась бить по кнопкам телефона, набирая номер.

– Не трогайте его. Я звоню в скорую помощь.

Луис обернулся. Лицо его ничего не выражало, а голос был тих и хрипл:

– Не нужно скорой помощи. Он мертв. Умер.

Корни выпрямился и шагнул к Луису. Он понятия не имел, что сказать, как поступить. Словами ничего не изменить. Хотелось просто обнять его, утешить, напомнить, что он не одинок. Корни протянул обнаженную ладонь к его плечу и замер, в ужасе уставившись на свою руку.

Хотел было отдернуть ее, но Луис успел перехватить его за запястье. Глаза парня блестели. Одинокая слезинка сорвалась вниз, скользнув по щеке.

– Правильно, – проговорил он. – Коснись меня. Какая теперь, на хрен, разница, правда?

– Что? – ахнул Корни. Он вскинул вторую, одетую в перчатку руку, но Луис перехватил и ее. Он уцепился пальцами за край перчатки, стремясь стянуть ее.

– Хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне.

– Прекрати, – крикнул Корни, пытаясь вырваться, но хватка Луиса была непреклонна.

Он прижал ладонь Корни к своей щеке. Слезы намочили пальцы.

– На самом деле я с самого начала хотел, чтобы ты ко мне прикоснулся, – тихо произнес он, и прозвучавшее в его голосе желание поразило Корни. – Хотел тебя самого, но никак не мог сказать. И теперь получу то, чего желал, пусть даже это и убьет меня.

– Прекрати! Не надо! – Корни вновь попытался вырваться, перебороть его.

Но пальцы Луиса были сильнее, удерживая его руку у своей щеки.

– Но я хочу, – выдохнул он. – Все равно я теперь никому больше не нужен.

– Хватит! Чтоб тебя… Ты мне нужен! – рявкнул Корни, а потом вдруг замер, перестав вырываться.

Смуглая кожа не потемнела, не сморщилась от прикосновения его руки. Луис всхлипнул и разжал пальцы, освобождая его.

Корни осторожно провел влажным от слез пальцем по скуле Луиса, обрисовывая плавный изгиб.

– Бегущая вода, – пробормотал он. – И соль.

Взгляды их встретились. Где-то вдалеке выла сирена, приближаясь с каждой секундой, а они просто стояли и смотрели друг другу в глаза.

Глава 12

• Все знают, каждый из людей
• Любимых убивал.
• Один жестоким взглядом бил,
• Другой – ядом похвал;
• Трус жертве поцелуй дарил,
• Храбрец мечом пронзал!

Оскар Уайльд. «Баллада Рэдингской тюрьмы»

Кайя заметила вспышки мигалок, когда до трейлерного парка оставался еще квартал, и оказалась на улице как раз в тот момент, когда с нее выезжала машина скорой помощи. На заснеженных лужайках в наспех наброшенных куртках и пальто стояли выскочившие на улицу соседи. Дверь трейлера, где жил Корни, была плотно закрыта, но внутри горел свет. Люти парила над головой Кайи, металась из стороны в сторону, и сердце Кайи билось так же быстро, как ее крошечные крылья.

Девушке казалось, что правильных решений больше не будет – только бесконечные неправильные.

Она распахнула дверь трейлера и замерла на пороге, увидев мать Корни, которая разливала чай. Ее муж сидел в кресле, опустив на ногу чашку с недопитым чаем. Глаза мужчины были закрыты, он тихонько посапывал, а чашка балансировала у него на бедре.

– Кайя? Что ты здесь делаешь посреди ночи? – удивилась миссис Стоун.

– Я… – Кайя запнулась.

Легкий порыв ветра у лица означал одно: в комнату влетела Люти. Маленькая фейри приземлилась на голову бюста капитана Кирка, спугнув сидящего рядом котенка.

– Я ей позвонил, – сказал Корни. – Она знала Дэйва.

Знала Дэйва. Знала. В прошедшем времени. Кайя повернулась к Луису. Он сидел и крепко, до побелевших костяшек, сжимал чашку. Рядом на полу покоились бумаги, неровная стопка ксерокопированных бланков. Глаза парня покраснели.

– Что случилось?

– Брат Луиса умер от передозировки прямо у нас на крыльце. – Миссис Стоун вздрогнула, будто ее вот-вот могло вырвать. – На скорой приехали санитары, они не имеют права объявить время смерти, так что его забрали в больницу.

Кайя взглянула на Корни, ожидая объяснений, но тот только покачал головой. Она опустилась на пол и села, прислонившись спиной к стене. Миссис Стоун допила чай и поставила кружку в раковину.

– Корни, можно тебя на пару минут? – спросила она.

Он кивнул и скрылся в конце коридора следом за матерью.

– Что случилось на самом деле? – тихо спросила Кайя, поворачиваясь к Луису. – Дело ведь не в передозировке, да? Где Этин?

– Давным-давно, когда отец выстрелил в Дэйва, я заключил сделку с фейри, чтобы спасти ему жизнь. Пытался заботиться о нем, как хороший старший брат… пытался уберечь его от проблем… но не смог. Проблем становилось все больше, а я, спасая его, заключал все больше сделок с фейри.

Кайе стало жутко, ужас пробирался до костей.

– Когда я позвонил ему, тогда, в закусочной, Дэйв отправился прямиком к фейри, – продолжал Луис. – Променял адрес нашего укрытия на горсть невермора. Несмотря на то, что эта дрянь выжигала его изнутри. Не подумав о своем брате. И знаешь что? Я даже не удивлен. Это не впервые. А теперь он мертв, и я должен испытывать какие-то чувства, верно?

– Но почему он умер?.. – попыталась вновь задать вопрос Кайя.

– Да, я испытываю. Облегчение. – Эти слова, подобно удару хлыста, поразили Луиса. – Дэйв умер, а у меня словно камень с души свалился. И кто я после этого?

Кайя задумалась. Наверное, каждому иногда кажется, что у него внутри сидит монстр. Но она видела, что Луис испытывает не только облегчение. Это лишь маленькая составляющая его чувств, а настоящая боль выливалась в слезы. И все же именно мысль, что он испытывает облегчение, глодала его изнутри, разрушала картину совершенного траура.

Вернулись Корни с матерью. Он что-то тихо говорил, одной рукой приобнимая ее за плечи. Увидев, что он без перчаток, Кайя испуганно вскрикнула. Но ткань под его рукой не расползалась, не теряла цвет…

– Прошу прощения, – выдавила она, замолчав.

Луис покрутил головой, осматриваясь, словно только что очнулся ото сна, и неловко поднялся на ноги. Мать Корни потерла лицо.

– Разбужу Митча. А вы идите, попытайтесь хоть немного поспать.

Кайя остановила Корни в коридоре:

– С ней все в порядке?

Он покачал головой:

– Знаешь, что мы пропустили Рождество? Мама чуть с ума не сошла, думала о Дженет, боялась, что я пропал. Я и так чувствовал себя последним мудаком. А теперь еще это.

Кайя вспомнила о куче нераспечатанных подарков, лежащих у бабушки под елкой. Должно быть, они предназначались для нее.

– Постой, – сказала она, ловя его сухие теплые пальцы. Корни даже не попытался отнять их. – А что с проклятием?

– Позже, – бросил он. – Военный совет проведем в моей комнате.

Кайя упала на кровать поверх скомканных простыней и свесила ноги. Луис сел на пол, в Корни растянулся рядом, достаточно близко, так что их ноги соприкасались.

В комнату впорхнула Люти и уселась на компьютер. Должно быть, в гостиной Луис ее не заметил, потому что подскочил от неожиданности.

– Это всего лишь Люти-лу, – успокоила его Кайя.

Луис с подозрением покосился на маленькую фейри.

– Ладно. Хорошо, только… только держи это… ее… подальше от меня.

– Итак, Кайя, краткий пересказ того, что ты успела пропустить, – торопливо проговорил Корни. – Светлый двор требовал Этин в обмен на брата Луиса. Мы согласились, но Дэйв был уже мертв. Они убили его.

– А проклятие? – спросила девушка.

– Мы его… случайно сняли, – ответил Луис.

Он посмотрел вниз на ковер, и Кайя заметила пепельное пятно на ворсе, которого раньше не было. Она кивнула. Было ясно, что никто из них не желает обсуждать произошедшее.

Люти перепорхнула на подставку для телефона.

– Странно, – пробормотал Корни, упираясь подбородком в колени. – Силариэль следила за Этин, не за тобой. Она могла бы отправить за тобой отряд фейри по воздуху и схватить тебя. Хотя бы попытаться.

– Может, за ней по-прежнему присматривает Сороусэп? – предположил Луис.

Корни поморщился:

– Отлично, но все же, если бы ты был королевой Благого двора, которой необходимо срочно выяснить истинное имя Ройбена, тратил бы ты свое время на возвращение какой-то там придворной дамы?

– Он прав, – добавила Кайя. – Это бессмысленно. Убить Дэйва, чтобы… – Она бросила на Луиса быстрый взгляд. – Такое ощущение, будто она уже заполучила все необходимое, раз не жалеет времени на мелочи.

– Значит, королеве нужна Этин? – задумался Корни. – Но зачем?

– Разве не Этин получит трон, если Ройбен выиграет поединок? – нахмурился Луис.

Кайя кивнула:

– Кажется, он еще говорил, что сестра его столь предана королеве, что в любом случае просто вернет ей корону. Может, Силариэль поэтому ее искала? Странно, что свобода Этин оказалась так важна для нее.

– Не понимаю, – вздохнул Корни. – Если бы я был королем и мог вот-вот лишиться короны, я был бы только рад, если новый претендент на нее пропал без вести. Хотя на моей короне все равно было бы выложено «тиран» из тысячи драгоценных камней, так что немногие пожелали бы ее отнять.

Кайя фыркнула:

– Несмотря на дурацкие шуточки, в чем-то ты прав. Силариэль должна бы желать смерти Этин.

– Может, она и желает? – предположил Луис.

– И что тогда? Силариэль убьет ее и переложит вину на нас? Не думаю…

Несколько минут они сидели в тишине. Корни зевал, Луис пустым взглядом пялился в стену, а Кайя представляла поединок Ройбена и Талатейна. Среди зрителей с мрачным видом стоит Этин, королева довольно улыбается, будто успела утащить из чашки последнее пирожное. Руддлз и Эллебер внимательно наблюдают за происходящим… Но было что-то еще, на самой поверхности. Прямо у них перед глазами.

Ахнув, она вдруг вскочила:

– Стойте! С кем должен сразиться Ройбен?

Луис покосился на нее:

– Ну, точно не известно. Полагаю, с каким-то рыцарем Силариэль или любым другим придворным, который сможет победить его, используя ее секретное оружие.

– Помните, в закусочной мы говорили, что у Ройбена есть все шансы победить Талатейна? Что это все как-то слишком просто?

Кайя покачала головой, внезапная догадка рождала в теле нервный трепет. Корни кивнул.

– Так вот, нет никакого секретного оружия! Ни доспехов, ни непобедимого мечника. Даже истинное имя… оно не было ей нужно.

Луис открыл рот и снова закрыл его.

– Не понимаю, о чем ты, – пробормотал Корни.

– Этин! – Имя ударило Кайю как пощечина. – Силариэль собирается заставить Ройбена сражаться с Этин.

– Но… Этин не рыцарь, – возразил Луис. – Даже от нас не могла сбежать. Она не умеет сражаться.

– Именно, – выпалила Кайя. – Ее умения не имеют значения. Если Ройбен не убьет сестру, то должен будет погибнуть сам. Ему придется выбирать между ее жизнью и собственной.

Она пыталась злиться на Ройбена, цепляясь за обиду, за его предательство, чтобы заглушить в душе боль. Но не смогла. Ей было жаль Ройбена за любовь к такой, как Силариэль. Сейчас Кайя жалела его даже больше, чем себя за любовь к нему.

– Это же… – начал Корни и тут же замолк.

– А если Ройбен умрет, никто не сможет помешать Силариэль делать все, что заблагорассудится и с кем заблагорассудится, – сказал Луис.

– Например, зачаровать огромную армию смертных, – согласилась Кайя. – Сотню ледяных стражей, безмолвных часовых.

– Значит, ты была лишь отвлекающим маневром, – заметил Луис. – Приманкой, чтобы Ройбен считал, будто Силариэль нужно его истинное имя. Чтобы он не заметил обмана прямо под носом, не раскрыл ее намерения.

– Ни рыба ни мясо… – тихо сказала Кайя. – Хорошая копченая селедка. Идеальный отвлекающий маневр, да? Даже смешно.

– Кайя, – окликнул ее Корни. – Это не твоя вина.

– Мы должны предупредить Ройбена! – сказала она, расхаживая по комнате.

Кайе не хотелось признавать, что не она ключ к решению этой загадки, не она была нужна Силариэль. Она вообще никому не была нужна! Только отвлекала, усложняя положение Ройбена. А Силариэль играла ими обоими.

– Мы даже не знаем, где он, – напомнил Корни. – Холма на кладбище больше нет.

– Зато мы знаем, где он будет, – сказала она. – Остров Харт.

– Завтра вечером. Вернее, уже сегодня. – Корни подошел к компьютеру и, подвигав мышкой, набрал в поисковике несколько слов. – Остров недалеко от Нью-Йорка. С гигантским кладбищем. И тюрьмой. Хотя сомневаюсь, что ее сейчас используют. Ах да, и въезд туда запрещен законом. Просто супер.

Они втроем спали на кровати, плотно прижавшись друг к другу. Корни лежал посередине, закинув руку на спину Кайи, а голова Луиса покоилась у него на плече. Когда он проснулся, было уже около полудня. Кайя, свернувшись клубочком, посапывала у него под боком, а Луис сидел на ковре и тихо разговаривал с кем-то по мобильному Корни.

Он говорил что-то насчет праха и денег, что он в состоянии заплатить. Но заметив, что за ним наблюдают, покачал головой и отвернулся к стене. На цыпочках прокравшись мимо, Корни вышел на кухню и включил кофеварку. Он сам себе удивлялся. Вроде бы нужно было волноваться: всего через несколько часов они опять окажутся в опасности. А вместо этого на губах его сияла счастливая улыбка.

Корни тут же почувствовал себя виноватым. Как можно быть таким счастливым, когда Луис страдает из-за смерти брата? Оказалось, можно.

Он нравится Луису. Нравится. Он!

– Доброе утро, – пробормотала Кайя, проводя рукой по спутанным волосам. Она переоделась в одну из его футболок, висящую на ней как платье. Кайя достала из шкафчика большую синюю чашку и произнесла: – Выпьем же этот животворный напиток…

– Милостью которого мы выполним любые стоящие перед нами задачи, – подхватил Корни.

– Думаешь, получится? – спросила Кайя. – Боюсь, Ройбен даже слушать меня не захочет.

С предсмертным хрипом кофеварка выдавила последние капли, и Корни разлил кофе по трем кружкам.

– Выслушает, я уверен. Честно. Куда он денется? Пей давай.

– Значит… Луис и ты, да? – Кружка с трудом скрывала ее широкую улыбку.

Он кивнул, а затем добавил:

– В смысле, пока нет, ведь вокруг такая жуть творится, но потом… возможно.

– Я рада, – сказала Кайя. Улыбка ее померкла: – Знаешь, вам не обязательно идти со мной сегодня вечером. Нет, я не пытаюсь сейчас строить из себя великомученицу, просто Луис только потерял брата и… Это моя проблема. Мой народ.

– Угу. – Он пожал плечами и положил руку ей на плечо. – Но ты – моя проблема. Ты – мой народ.

Кайя опустила голову ему на грудь. Даже утром, едва проснувшись, Кайя пахла травой и землей.

– А как же твой страх… твое особое отношение к психам с маньячными наклонностями? Не думаю, что наше недавнее приключение в Благом дворе помогло с ним справиться.

Страх? Корни переполняла сумасшедшая уверенность в себе. Проклятие исчезло. Он нравится Луису. Сейчас даже невозможное казалось возможным.

– Можно просто напасть на психов прежде, чем они нападут на нас.

Луис вышел из спальни, захлопнув крышку телефона.

– Столкнулся сегодня утром с твоей мамой, – сообщил он Корни. – Она передавала, что хочет поговорить с тобой, когда вернется с работы. Я ей ничего не сказал.

Корни кивнул, напоминая себе сохранять спокойствие. Борясь с желанием поцеловать Луиса. Сейчас неподходящее время: он не почистил зубы и вообще…

– Сейчас напишу ей записку, и выдвигаемся. Луис, если тебе нужно остаться и разобраться со всем…

– Что мне нужно, так это не позволить Силариэль навредить кому-то еще. – Луис вызывающе посмотрел Корни в глаза, запрещая себя жалеть.

– Ладно, – вмешалась Кайя. – Мы все в деле. Теперь нужно достать карту и лодку. Остров Харт расположен в проливе Лонг-Айленд-Саунд, сразу за островом Сити. А это значит, за территорией Бронкса. Не очень маленькое расстояние, чтобы плыть на веслах.

Корни протянул Луису кружку с кофе. Когда он взял ее, их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Корни чуть не вздрогнул. Невероятное ощущение, совсем не похожее на проклятие.

– Получается, нам нужна моторная лодка, – сказала Кайя. – На Тридцать пятой улице есть магазин рыболовных товаров. Я могла бы превратить листья в деньги и купить ее. Или можно просто угнать лодку с пристани.

– Никогда не управлял моторной лодкой, – сказал Луис, добавляя сахар в кофе. – И морские навигационные карты читать не умею. А вы?

Кайя покачала головой. Корни тоже пришлось признать, что он в этом полный ноль.

– В Ист-Ривер водятся русалки, – продолжал Луис. – Возможно, и в Лонг-Айленде тоже? Я мало что о них знаю, но они могут сбросить нас в воду, если вдруг решат не пускать к острову. Зубы у них ужасно острые. Но есть и хорошая новость: они не подчиняются дворам, русалки – существа подводного мира.

Корни содрогнулся от одной мысли о них, невольно вспоминая Дженет.

– Возможно, русалок получится подкупить, – предположил он. – Тогда за определенную плату они смогут доставить нас на остров.

Кайя настороженно посмотрела на него. Должно быть, вспомнила, как они предлагали келпи старую карусельную лошадь в обмен на информацию, даже не представляя, насколько он опасен. Не представляя, что вскоре он погубит Дженет.

Она медленно кивнула:

– А что любят русалки?

– Украшения… – пожал плечами Луис. – Музыку… моряков?

– Они едят людей, верно? – догадался Корни.

– Да. Когда наиграются с ними.

И тогда Корни ухмыльнулся:

– А может, предложим им парочку сочных стейков?

В рыбацком магазине они купили зеленую надувную лодку с двумя веслами. Продавец с подозрением наблюдал, как Кайя отсчитывает сотни скрученных, потрепанных долларов, но милая улыбка девушки очаровала его, заставляя помалкивать.

Вернувшись к машине, они уложили в нее покупку. Луис сел на переднее сиденье, Кайя устроилась позади, положив голову на картонную коробку, в которой лежала лодка. Каждый раз, перестраиваясь в другой ряд, Корни поглядывал на Луиса, но тот отрешенно смотрел в окно, словно заглядывал куда-то внутрь себя. Что бы он там ни видел, с Корни делиться он явно не собирался. В машине воцарилась тишина.

– Кто это был? – наконец спросил Корни. – Утром, по телефону.

Луис бросил на него быстрый взгляд.

– Звонили из больницы. Врачам не понравилось, что у меня нет ни кредитки, ни домашнего телефона. Да и то, что Дэйву не было восемнадцати, добавило недовольства. Они понятия не имели, разрешат ли мне забрать тело как родственнику, зато тут же принялись требовать денег на кремацию.

– Кайя могла бы…

Луис покачал головой.

– Мы могли бы продать лодку, когда она будет не нужна. – Он улыбнулся, слегка приподняв уголки губ: – Знаешь, хочу похоронить его по-человечески.

На похоронах Дженет была настоящая служба, гроб, цветы и каменная могильная плита. Корни никогда не спрашивал, во сколько это обошлось, однако их семья не была богата. Только теперь он задумался, в какие долги пришлось влезть матери, чтобы его сестру похоронили «по-человечески».

– Мои родители… они похоронены там, куда мы едем, – проговорил Луис, крутя колечко в губе.

– На острове Харт?

– Да, – кивнул он. – Там есть скудельница. Ну, кладбище, где хоронят «одиноких» людей. Тех, у кого не осталось живых родственников, способных оплатить погребение. Нищих, должников. Мои родители… я был слишком мал, когда они умерли, и не мог устроить им похорон. А если бы попытался, нас, скорее всего, отправили бы в детский дом.

В голове Корни прокручивалась сотня возможных ответов. «Ух ты». «Ты в порядке?» «Мне так жаль». Но все они казались неуместными.

– Я никогда там не был, – сказал Луис. – Теперь самое время.

Они проехали по подъемному мосту на остров, а затем дальше, до самого берега, и припарковались за рестораном. Потом, сидя в снегу, принялись по очереди надувать лодку.

– И как мы будем привлекать русалок? – спросил Корни, пока Луис дул в крошечную трубочку.

Кайя подняла с пола машины обрывок бумаги.

– Есть у вас что-нибудь острое?

Перерыв рюкзак, Корни отыскал на самом дне английскую булавку.

Девушка проткнула палец, поморщившись, выдавила каплю крови и размазала ее по бумаге. Затем бросила листок в воду.

– Я Кайя Фирч, – громко возвестила она. – Подменыш из Благого двора, исполняющая задание по воле короля Неблагого двора. Я пришла сюда к вам с просьбой. Помогите мне. Помогите мне. Трижды прошу я, помогите мне!

Корни посмотрел на нее. Она стояла у самой кромки воды, зеленые волосы были откинуты назад, открывая спрятанное за чарами человеческое лицо, потрепанное фиолетовое пальто развевалось на ветру. И впервые он подумал, что даже в своем человеческом обличье она сохраняла в себе что-то устрашающее.

Внезапно из черной воды показались три головы. Бледные волосы качались на волнах подобно водорослям.

Кайя опустилась на колени.

– Я прошу вас доставить нас троих на остров Харт. У нас есть лодка. От вас потребуется только тянуть ее.

– А что ты предложишь нам взамен, пикси? – отвечали русалки своими мелодичными голосами. Их зубы были прозрачными и острыми.

Кайя отошла к машине и вернулась с большим полиэтиленовым пакетом, наполненным сырым мясом из ближайшего супермаркета.

– Плоть, – предложила она, показывая кровоточащую голень.

– Мы согласны, – ответили русалки.

Кайя, Корни и Луис стащили лодку на воду и забрались в нее. Русалки плавали вокруг и, тихо напевая, толкали лодку. Их нежные голоса были так прекрасны и манящи, что у Корни закружилась голова. Кайя сидела впереди, напряженная и неподвижная, будто резная фигура на носу корабля.

Выглянув за борт, сквозь толщу воды Корни увидел русалку, и на мгновение ему показалось, что у нее лицо его сестры, посиневшее от холода и смерти. Он поспешно отвернулся.

– Я знаю, кто ты, – пропела одна из них Луису, ее белая перепончатая рука потянулась к борту лодки. – Ты приносил нам снадобье тролля.

Луис кивнул, звучно сглатывая.

– Я могу научить тебя, как стать лучшим лекарем, – прошептала русалка. – Просто иди за мной. Под воду.

Корни положил руку на плечо Луиса, и тот подскочил, как ужаленный.

– А как насчет мести? – произнесла русалка, переключая внимание на Корни. – Я могу помочь тебе отомстить. Ты ведь потерял в море кого-то близкого.

У Корни перехватило дыхание.

– Что?

– Хочешь, – повторила русалка. – Я знаю. Я вижу.

Русалка потянулась к нему, ее перепончатая рука опустилась на борт лодки. Пара чешуек отлетела от ее запястья, прилипнув к резине, поблескивала на свету.

– Я могу дать тебе силу, – продолжала она.

Корни рассматривал русалку, ее тусклые глаза и тонкие острые зубы. Зависть кольцами сворачивалась в груди. Русалка была так прекрасна, ужасна, волшебна. Но чувство в груди было далеким, не зависть, а благоговейное восхищение с ноткой грусти, какое бывает, когда смотришь на прекрасный закат.

– Мне больше не нужна сила, – ответил Корни, с удивлением понимая, что говорит искренне. – А если я пожелаю отомстить, то сделаю это сам.

Послышался тихий вскрик Кайи. Корни вскинул голову. Там, на дальнем берегу, за грудами раковин мидий, собралась толпа фейри. А за их спинами простирались заброшенные, полуразрушенные здания и ровные ряды могил.

Глава 13

• Нет на вопрос твой ответа,
• Правды не сыщешь в глазах.
• И до скончания века
• Ложь будет в каждых словах…

Ральф Уолдо Эмерсон. «Сфинкс»

Кайя, Корни и Луис пробивались сквозь толпу, отпихивая в сторону фейри с лавандовой кожей и отмахиваясь от туч крошечных спрайтов. Пука с козлиной головой и мертвенно-белыми глазами окликнул Кайю и по-кошачьи облизнулся длинным языком:

– Вредный хитрый пикси!

Кайя нырнула под руку огра и запрыгнула на надгробие, избегая столкновения с тремя тощими хобами, разлегшимися в грязи. И с высоты оглядела пришедших.

Она заметила среди собравшихся Руддлза, который сделал большой глоток из чаши и передал ее дальше, другим фейри со звериными головами. Рядом с ним стоял Эллебер – волосы, плавно меняющие цвет от винного к золотому, спадали на плечи, а тело закрывала темно-зеленая мшистая броня.

Ройбен оживленно разговаривал с худой, как палка, женщиной, чьи длинные черные волосы были повязаны платком, украшенным драгоценными камнями. Платок идеально сочетался с нервно подрагивающим хвостом, также усыпанным драгоценностями. Издалека Кайя не могла понять, спорили они или нет, однако женщина активно жестикулировала.

Ройбен вдруг обернулся и посмотрел в сторону Кайи. От удивления она забыла взмахнуть крыльями и упала, ударяясь головой о камень. Из глаз брызнули слезы. Пару секунд она лежала неподвижно, не поднимая голову с земли, слушая голоса и топот ног сотни фейри. Как же ужасно было находиться к нему так близко, ощущать, как бешено начинает биться сердце от одного взгляда.

– Нельзя так есть кости, – послышался поблизости голос. – Они же острые. Они режут тебя изнутри.

– Ты что это стала такой неженкой? – раздался ответ. – Костный мозг вкуснее мяса, а чтобы достать его, приходится разгрызать кости.

Корни подал Кайе руку, помогая сесть:

– Не думаю, что он тебя заметил.

– Он, может, и не заметил, зато я его – да.

Рядом с ними остановилась фейри и сверху вниз посмотрела на Кайю. Перепонки на ее крыльях были настолько изодраны, что казалось, со спины свисают одни сухожилия. В руках она сжимала изогнутый, точно змея, клинок, а ее доспехи поблескивали фиолетовым, как панцирь большого жука.

– Дулкамара, – поприветствовала Кайя, вставая. – Моим друзьям необходимо поговорить с Ройбеном.

– Возможно, после поединка, – бросила в ответ фейри, смеряя Кайю презрительным взглядом розовых глаз.

– Но это срочно, – заспорила девушка. – Пожалуйста. Нельзя допустить, чтобы поединок начался. Его нужно отменить.

Дулкамара лизнула кончик клинка, окрашивая лезвие своей кровью.

– Я стану вашей вестницей. Говорите, и я в точности передам их слова.

– Они должны сказать это лично.

– Я не позволю ему снова на вас отвлекаться.

Корни выступил вперед:

– Это займет пару секунд. Пару секунд. Ройбен знает меня.

– Смертные такие лжецы. Лгут, сами того не понимая, – сказала рыцарь. Кайя заметила, что зубы у фейри острые, как лезвие клинка в ее руке, и костяные, совсем не как у русалок. – Это в вашей природе.

– Тогда позволь пройти мне, – предложила Кайя. – Я не смертная.

– Тебе нельзя, – Луис положил руку ей на плечо. – Помнишь? Вам запрещено видеться.

Смертные такие лжецы. Лжецы.

– Вот именно, – согласилась Дулкамара. – Только приблизься к нему, и тебе не жить. Никаких больше игр с чарами, здесь не Благой двор.

В голове Кайи эхом звучали слова: «Лжецы. Неправда. Ложь. Лгать. Умирать. Смерть».

Она подумала о шахматах фейри, о которых рассказывал Корни. Нужно всего лишь изменить правила игры. Выполнить задание. Стать той самой единственной вариацией. Но как это сделать, когда не умеешь лгать?

Кайя бросила взгляд на Ройбена. Ремешки доспехов на спине были плотно застегнуты, в длинных волосах заплетены две косички, скрепленные на концах острыми серебряными зажимами. Он был бледен и морщился, точно от боли.

– О! – воскликнула Кайя, подпрыгивая.

– Стоять! – заорала Дулкамара, но Кайя уже неслась по воздуху, безумно двигая крыльями. На мгновение она заметила на дальнем берегу острова Сити громаду маяка, за ним – россыпь сверкающих городских огней. Но вместо того, чтобы сбежать, она наполовину приземлилась, наполовину упала перед Ройбеном.

– Ты, – проговорил он тоном, в котором невозможно было найти ни единой эмоции.

Эллебер перехватил Кайю за запястья и скрутил руки ей за спину:

– Пикси из Благого двора здесь не место.

– Раз ты осмелилась предстать пред нашим королем и господином, значит, сумела завершить свое задание. – Руддлз ткнул в ее сторону когтистой лапой. – В противном случае, как диктуют законы, мы должны отлучить тебя от…

– Неважно, что диктуют законы, – сказал Ройбен, взмахом руки заставляя камергера замолчать. Он взглянул на Кайю пустыми глазами. Ни единой эмоции. – Где моя сестра?

– Ее забрала Силариэль, – торопливо выпалила Кайя. – Именно об Этин я и пришла поговорить.

Впервые после десятины Кайя так испугалась. Она уже не была уверена, что Ройбен не причинит ей вреда. Казалось, сейчас боль пикси станет для него наслаждением.

«Оближи руку королевы Светлого двора, Рэз Ройбен Ривен. Давай, как собака, коей ты и являешься».

– Господин, – влез Руддлз, – не смею перечить вам, однако ей не позволительно находиться в вашем присутствии. Она не завершила еще задание, щедро дарованное вами.

– Я сказал оставить ее! – заорал Ройбен.

– Я могу лгать, – выпалила Кайя. Сердце ее застучало в груди, а земля наклонилась под ногами. Все вокруг замолчали, а она даже не представляла, сумеет ли справиться с тем, что сама затеяла. – Я могу лгать. Я – та самая фейри, которая способна лгать.

– Что за чепуха, – возмутился Руддлз. – Докажи нам!

– Хотите сказать, это не так? – спросила Кайя.

– Ни один фейри не способен лгать.

– Получается, – протянула Кайя, выдыхая так резко, что закружилась голова, – раз я говорю, что способна лгать, а вы утверждаете обратное, то кто-то из нас точно говорит неправду, согласны? Значит, это либо я фейри, которой дано лгать, либо вы. В любом случае, я завершила свое задание.

– Чую здесь какую-то загадку, какой-то подвох, но поспорить не могу, – проговорил камергер.

Ройбен издал странный звук, но Кайя не смогла понять, против ли он был. Или, возможно, смеялся.

– Умно, – Руддлз оскалил в усмешке клыкастую пасть и похлопал Кайю по спине. – Для нас честь принять ваш ответ.

– Что ж, Кайя, ты успешно выполнила свое задание, – проговорил тихо Ройбен. – Отныне и навсегда судьба твоя связана с Неблагим двором. Отныне и до самой смерти ты будешь моей супругой.

– Прикажи отпустить меня, – потребовала Кайя. Она справилась, победила, но победа эта ничего не значила. Пустая и хрупкая, как скорлупка. Ведь Ройбену она была не нужна.

– Как моя супруга ты можешь сама отдавать приказы, – заметил Ройбен, отводя взгляд. – Подданные не имеют права ослушаться тебя.

Эллебер тут же разжал руки, отпуская ее запястья. Кайя не успела сказать и слова. Едва не упав, она развернулась и посмотрела на слуг.

– Оставьте нас, – бросила Кайя, стараясь говорить твердо. Но не могла удержать дрожь.

Подданные бросили взгляд на повелителя и, дождавшись его кивка, отошли. Кайя с Ройбеном остались вдвоем.

– Зачем ты пришла сюда? – спросил он.

Как же сильно Кайе хотелось сейчас умолять его стать прежним Ройбеном. Тем, которого она знала; тем, который сказал, что она единственная, кто ему действительно нужен. Без предательства и ненависти.

– Посмотри на меня. Почему ты отводишь глаза?

– Видеть тебя – для меня пытка. – В глазах Ройбена, когда он поднял взгляд, стояли тени. – Я надеялся уберечь тебя, отгородив от этой войны. Но вместо этого ты оказалась в самом сердце Благого двора, словно насмехаясь, доказывая, каким я был глупцом. И сейчас ты вновь здесь, играешь с огнем. Я хотел спасти единственную вещь, которой дорожил. Доказать, что и во мне еще осталось что-то хорошее.

– Я не вещь, – запротестовала Кайя.

На мгновение Ройбен прикрыл глаза тонкими длинными пальцами.

– Да, конечно. Знаю. Я неправильно выразился.

Кайя поймала его ладони и отвела их от лица. Пальцы Ройбена были холодны, как снег.

– Что ты с собой делаешь? Что происходит?

– Становясь королем Неблагого двора, я понимал, что войну нам не выиграть. Считал, что буду сражаться и погибну. Есть какое-то особое безумное удовольствие в том, чтобы принять смерть как неизбежность, как единственную плату.

– Но зачем? – ужаснулась Кайя. – Зачем взваливать на себя такую ношу? Почему нельзя просто послать все к черту? Сказать: «Оставьте меня, пойду-ка я делать скворечники»?

– Нужно убить Силариэль. – Глаза его блеснули точно осколки стекла. – Если ее не остановить, все будут в опасности. Я едва удержался, чтобы не сломать ей шею, когда целовал. Смогла ли ты прочесть это на моем лице, Кайя? Видела, как дрожала моя рука?

Кровь стучала в висках. Неужели она действительно могла спутать желание и отвращение? Кайя видела, как кровь окрасила губы Силариэль, и взгляд Ройбена. Тогда он казался ей полным страсти, но сейчас Кайя понимала: в нем плескалось безумие.

– Тогда зачем ты целовал…

– Потому что здесь мой народ, – Ройбен обвел рукой поле, кладбище и тюрьму. – Я хочу спасти их. Нужно было заставить Силариэль поверить, будто я полностью в ее власти, чтобы заставить принять новые условия. Понимаю, со стороны это казалось…

– Подожди, – Кайя почувствовала, как ледяные пальцы ужаса охватывают ей тело. – Я пришла поговорить с тобой. Я узнала кое-что о поединке.

– И что же? – Ройбен изогнул серебристую бровь.

– Силариэль собирается назвать Этин своим лучшим рыцарем.

Смех его прозвучал подобно всхлипу, коротко и пугающе.

– Отмени этот поединок, – продолжила Кайя. – Придумай что-нибудь. Не выходи на бой.

– Я все гадал, что она может противопоставить мне: ужасное оружие, монстра, магию? Но забыл, насколько она умна.

– Ты не обязан сражаться с Этин.

– Ты не понимаешь, – покачала головой он. – Слишком многое стоит на кону.

От сердца по всему телу растеклась ледяная волна.

– Что ты собираешься делать? – спросила Кайя гораздо резче, чем собиралась.

– Побеждать, – ответил он. – А ты окажешь мне огромную услугу, если передашь это Силариэль.

– Ты не причинишь вреда Этин.

– Тебе пора, Кайя. – Ройбен перебросил через плечо ремень с ножнами. – Я не прошу у тебя прощения, так как не заслуживаю его, но знай, я любил тебя, – проговорил он, опуская глаза. – И до сих пор люблю.

– Тогда хватит поступать так. Хватит постоянно скрывать от меня правду. И плевать, если ты делаешь это ради моего же блага или по какой-то иной идиотской причине…

– Я сейчас говорю тебе чертову правду! – выпалил Ройбен. Ругательство из его уст звучало так непривычно, что Кайя рассмеялась.

Он улыбнулся в ответ самыми уголками губ. И в этот момент казался Кайе таким близким, таким до боли знакомым.

Улыбаясь, Ройбен протянул руку, словно собирался коснуться ее лица, но лишь провел по волосам кончиками пальцев. Это было и не прикосновение – такое легкое, невесомое, точно он боялся осмелиться на большее. Кайя вздрогнула.

– Если ты действительно способна лгать, – попросил он, – скажи мне, что сегодня все будет хорошо.

Порыв ледяного ветра закружил в воздухе колючие снежинки и растрепал волосы Ройбена, спешащего на битву мимо рядов могил. Подданные Темного и Светлого дворов беспокойно ожидали схватки, обступив широким кругом подготовленную площадку. Они перешептывались, щебетали, закутываясь в накидки из кожи и меха, из тканей и шкур. Кайя торопливо пробиралась сквозь толпу туда, где щебетала стайка придворных дам королевы Силариэль, юбки их блестящих нарядов трепал ветер.

Ройбена сопровождали Эллебер и Дулкамара. Их похожая на жучиные панцири броня сверкала на фоне морозного кладбищенского пейзажа и каменных надгробий. Ройбен был весь в сером, сливаясь с затянутым тучами небом. По бокам от Силариэль стояли два рыцаря, одним из которых был Талатейн. Они были облачены в доспехи из зеленой кожи с позолотой на плечах и наручах, подобной узору на теле гусениц. Ройбен поклонился так низко, что еще чуть-чуть – и коснулся бы губами заснеженной земли. Силариэль в ответ едва заметно кивнула.

Ройбен прочистил горло.

– Многие десятилетия длилось перемирие меж Благим и Неблагим дворами. Я сам являюсь свидетелем и прямым доказательством того давнего договора, и я же вновь стану посредником между дворами. Леди Силариэль, согласны ли вы с условиями нашей сделки? Если я одержу победу в поединке с вашим лучшим рыцарем, война между нашими дворами прекратится?

– Если сумеешь нанести своему противнику смертельный удар, клянусь, да будет так, – подтвердила Силариэль. – Если рыцарь мой будет лежать, умирая, на этом поле, нас ждет перемирие.

– Есть ли у вас иные ставки в этом бою? – напомнил он.

– Также я откажусь от трона в пользу леди Этин, – улыбнулась королева. – Если ты победишь, я с радостью возложу корону Благого двора на ее чело, расцелую новую королеву и стану верной ее подданной.

Из толпы придворных дам Кайя прекрасно видела лицо Ройбена, но не могла понять его эмоций.

– Если же я погибну на поле боя, – продолжал он, – вы, леди Силариэль, возглавите Неблагой двор вместо меня. Да будет так.

– А теперь пришло время назвать моего лучшего рыцаря, – провозгласила Силариэль, улыбка искривила ее лицо. – Леди Этин, поднимите за меня оружие. Вам выпала честь защищать доброе имя Благого двора.

Повисла зловещая тишина. Этин безмолвно покачала головой. На поле порывами дул ветер, взметая в воздух тучи снега.

– Как сильно, должно быть, вы меня ненавидите, – тихо проговорил Ройбен, и ветер, казалось, подхватил его слова, донеся их до зрителей.

Силариэль в своем морозно-белом платье грациозно развернулась и направилась к беседке, сплетенной из ивовых прутьев. Ее слуги помогли Этин облачиться в тончайшую броню и вложили длинный меч в ее ослабевшие руки.

– Идите, – сказал Ройбен Эллеберу и Дулкамаре.

Рыцари неохотно подчинились, покидая поле боя. Кайя видела сомнение на лицах фейри Неблагого двора, видела, как напрягся Руддлз, как он стиснул зубы и уставился на Этин мерцающими в полутьме черными глазами. Они тоже связали свои судьбы с Ройбеном и двором, однако сейчас верность их королю была шатка как никогда.

По краю выделенного для сражения поля бродил хоб, разбрасывая сушеные травы, чтобы обозначить границы.

Ройбен остановился на заснеженном поле, напряженно поклонился и обнажил меч. Меч изогнулся стальным полумесяцем, подобно поверхности воды, отражая блики света.

– Ты ведь не собираешься сражаться со мной, – проговорила Этин. Слова прозвучали скорее вопросительно, чем утвердительно.

– Ты готова, Этин? – Ройбен выше поднял руку, так что меч отбросил тень на лицо, разделяя его пополам.

Этин покачала головой. Нет. Кайя заметила, как судорожно она дрожит. Слезы покатились по ее бледным щекам. И сестра Ройбена отбросила меч.

– Подними меч, – терпеливо, как неразумному ребенку, посоветовал он.

Кайя очнулась и направилась к беседке, где восседала великолепная повелительница Благого двора. Талатейн направил на девушку лук, но не остановил. Лязг столкнувшихся мечей заставил ее обернуться к сражающимся. Этин покачнулась, отступила, вес меча тянул ее к земле. Кайе стало дурно.

Силариэль сидела на возвышении, в беседке, в ее медные волосы были вплетены тонкие ветви с темно-синими ягодами, удерживая на голове золотой венец. Она расправила белое платье и обратила взгляд на подошедшую.

– Кайя, – воскликнула она. – Какой сюрприз! Ты удивлена?

– Он еще до боя знал, что сражаться придется с Этин.

– Что? – нахмурилась Силариэль.

– Я ему сообщила, – Кайя присела на ступени. – После того как выполнила его дурацкое задание.

– Значит, теперь ты супруга короля Неблагого двора? – Силариэль вздернула бровь, улыбка ее была полна жалости. – Удивлена, что после всего он тебе еще нужен.

Это замечание неприятно ужалило. Кайе хотелось возразить, но слова комом встали в горле.

– Впрочем, после смерти Ройбена тебе уже не придется быть его супругой. – Правительница Светлого двора обратила взгляд к двум фигурам, сошедшимся в битве на снегу.

– Сомневаюсь, – протянула Кайя. – Вы ведете себя так, словно он по-прежнему тот мальчишка, который служил вам. А знаете, что он сделал, когда я рассказала об Этин? Рассмеялся. Рассмеялся прямо мне в лицо и сказал, что, без сомнения, одержит победу.

– Нет. – Силариэль торопливо обернулась к ней. – Он не стал бы, как делает сейчас, играть в кошки-мышки, если бы собирался убить ее.

– Думаете, дело в этом? – прищурилась Кайя. – А может, просто прикончить собственную сестру – не так уж легко?

Силариэль покачала головой:

– Ройбен жаждет смерти так же отчаянно, как жаждет меня. Однако не спорю, возможно, ему хотелось бы избавиться от этих желаний. Он позволит ей пронзить себя мечом, а потом с кровавой пеной на губах будет говорить ей на прощание милые глупости. Сейчас он лишь дразнит ее, чтобы вывести из себя, заставить замахнуться и нанести смертельный удар. Я знаю его лучше тебя.

От этих слов Кайя прикрыла глаза, но вновь заставила себя посмотреть на Силариэль. Нет, она не знала. И сама Кайя тоже понятия не имела, сможет ли Ройбен убить собственную сестру или нет. Она даже не понимала, что лучше: оба варианта были отвратительны.

– Сомневаюсь, – осторожно сказала она. – Сомневаюсь, что он желает ее смерти, но за свою жизнь он успел убить многих фейри, чьей смерти не желал.

Словно в подтверждение толпа зашумела. Этин лежала на снегу не в силах подняться, острие изогнутого меча Ройбена замерло в дюйме от ее горла. На его губах играла добрая улыбка, словно Этин всего лишь упала, а он пришел ей на помощь.

– Никневин принуждала его убивать, – быстро проговорила Силариэль.

Кайя позволила переполняющей душу ярости вылиться наружу:

– Теперь же его принуждаете вы.

Слова Ройбена разнеслись над полем:

– Поскольку корона Светлого двора достанется тебе уже после смерти, скажи, кому собираешься ее даровать. Хоть это исполню я для тебя как любящий брат.

Кайя затрепетала. Вот он, план! У Ройбена был план.

– Постойте! – крикнула Силариэль, вскакивая и устремляясь на поле. – Этого не было в нашем соглашении.

Стоило ее ноге ступить в круг трав, как он вспыхнул зеленым огнем. Фейри Неблагого двора восторженно взвыли, подданные Силариэль не проронили ни звука, храня мертвую тишину. Ройбен отошел от сестры, отнимая меч от ее горла. Этин упала в снег и отвернулась, пряча лицо.

– Никто не имеет права вмешиваться в наш бой, – сказал Ройбен. – И нельзя пересмотреть соглашение, которое внезапно перестало вас устраивать.

Его слова заставили Неблагой двор смолкнуть, но Кайя слышала, как фейри в замешательстве перешептываются.

Этин с трудом поднялась на ноги. Протянутую руку Ройбена она не приняла, наградив брата полным ненависти взглядом. Но куда больше ненависти было в ее глазах, когда Этин посмотрела на свою госпожу. Она подхватила с земли свой меч и до побелевших костяшек стиснула рукоять.

– Обещалось, что корона перейдет к Этин, если ты поразишь моего лучшего рыцаря. Я не говорила, что она сможет выбрать преемника. – Голос Силариэль звучал пронзительно.

– Не вам это и говорить, – парировал Ройбен. – То, что ее в посмертии, может быть передано с последним вздохом. Возможно, Этин вернула бы венец вам. В отличие от трона Неблагого двора, который достается победителю, ваша светлая корона переходит к избранному наследнику.

– Я не желаю получить корону в дар от собственной фрейлины, как не желаю унижаться пред тем, кто однажды клялся в верности у моих ног. Тебе не сравниться с Никневин!

– Зато вы на нее слишком похожи, – ответил Ройбен.

На поле выбежали три рыцаря Благого двора и замерли у самой границы, как можно ближе к Ройбену. Если король сделал бы к Силариэль хоть шаг, они успели бы перехватить его.

– Позволь напомнить, что сила на моей стороне, – бросила королева. – Случись нашим подданным сражаться, и победа будет моя. Пожалуй, уже это позволяет мне диктовать свои условия.

– Значит, вы разрываете наше соглашение? – спросил Ройбен. – Останавливаете поединок?

– Лучше так, чем отдать корону тебе! – выплюнула Силариэль.

– Эллебер! – тут же крикнул Ройбен.

Его рыцарь вынул из наруча своих доспехов маленькую деревянную флейту и поднес ее к губам. Три чистые ноты прозвучали над притихшей толпой.

И остров пришел в движение. На берег принялся выбираться водный народ. Фейри появлялись отовсюду: выходили из заброшенных зданий, выскальзывали из-за стволов деревьев, поднимались из старых могил.

Худощавый тролль со встрепанными темными волосами. Огр с длинной зеленоватой бородой, держащий у груди пару скрещенных бронзовых серпов. Гоблины с клинками из осколков стекла.

Отовсюду являлись обитатели парков и улиц, сияющих зданий из металла и стекла.

Изгнанники.

Шепот в толпе превратился в крик. Некоторые из собравшихся потянулись к оружию. Свободные фейри и подданные Темного двора окружали джентри Благого.

– Ты спланировал засаду? – прошипела Силариэль.

– Всего лишь заключил пару союзов. – Казалось, Ройбен с трудом сдерживает улыбку. – Некоторым… на самом деле, даже многим изгнанникам было приятно узнать, что я готов принять их в свой двор. Даже за одну ночь, за один день их службы я гарантирую им защиту. Безопасность. Сегодня. Этой ночью. Не вы одна умеете плести интриги, моя леди.

– Ты чего-то добиваешься, – сказала Силариэль и впервые посмотрела на Ройбена, словно не узнавая его. – Но чего? В чем твой план? Смерть Этин камнем ляжет на твои плечи, пролитая кровь навсегда въестся в кожу.

– Знаете ли вы, чего желают фейри Неблагого двора своему повелителю, когда возлагают на его голову корону? – Ройбен понизил голос, словно собирался рассказать тайну. Кайя едва смогла разобрать его слова: – Желают, чтобы его сердце превратилось в лед. Так что же заставляет вас думать, будто мои чувства что-то значат? Будто я вообще что-то чувствую? Сдайтесь и передайте корону моей сестре.

– Нет, – возмутилась Силариэль. – Ни за что.

– Тогда быть войне, – отозвался Ройбен. – И когда Неблагой двор одержит победу, я сорву корону с вашей головы и дарую тому, кого сам посчитаю достойным.

– Но войны не обходятся без жертв, – сказала Силариэль, кивая на толпу.

Ладонь Талатейна накрыла рот Кайи. Пальцы жестоко впивались в щеку, пока рыцарь тащил ее в круг, к сражающимся.

– Сделаешь хоть одно движение, хоть один приказ, – сказала Силариэль, с улыбкой поворачиваясь к Кайе, – и она умрет первой.

– Ах, Талатейн, как низко ты пал, – вздохнул Ройбен. – Я считал тебя ее рыцарем, а оказалось, ты как тот охотник из сказки: по приказу ведешь маленьких девочек в лес и вырезаешь их сердца.

Талатейн сильнее сдавил Кайю в своих руках, так что та охнула. Она пыталась успокоиться, подавить страх, убедить себя, что если не будет вырываться, сможет спокойно придумать, как выбраться из этого хаоса. Но идей не было.

– А теперь отрекись от своей короны, Ройбен, – потребовала Силариэль. – Отдай ее мне, как должен был сделать еще давно, как полагается верному слуге своей королевы.

– Ты ему не королева, – произнесла Этин. – Как и мне.

Силариэль обернулась на ее голос, и в то же мгновение Этин пронзила своим мечом грудь Светлой королевы. Горячая кровь оросила снег, растапливая его, словно землю осыпали рубинами. Силариэль покачнулась, на лице ее маской застыло удивление, а затем она повалилась на снег.

Талатейн вскрикнул, дернулся, но было уже поздно. Слишком поздно. Он оттолкнул Кайю. Она упала на четвереньки рядом с телом королевы Благого двора, а Талатейн, перешагнув через них, занес над Этин золотой меч. Она даже не попыталась защититься, смиренно ожидая удара.

Ройбен в последнее мгновение заслонил ее собой, принимая удар. Острие клинка пронзило его доспехи на спине, прочертив длинную алую линию от плеча до самой поясницы. Резко выдохнув, он покачнулся и упал в снег, придавливая Этин своим весом. Фейри закричала.

Ройбен скатился с нее, вставая на корточки, но Талатейн не собирался атаковать. Он опустился на колени рядом с Силариэль и закованной в перчатку рукой повернул ее бледное лицо. Глаза древней королевы были открыты, смотря в серое небо, но дыхание ее застыло на губах.

Ройбен медленно, с напряжением поднялся. Этин сжалась, сотрясаясь от тихих рыданий. Талатейн посмотрел на нее.

– Что ты наделала? – сказал он.

Этин рвала на себе волосы, платье, пока Кайя не перехватила ее дрожащие руки.

– Он не заслужил такого обращения, – проговорила она голосом, полным слез и ноток безумия. Острые ногти Этин впивались в кожу, но Кайя не отпускала ее рук.

– Все кончено, – успокоила ее Кайя, но сама не могла стряхнуть с себя страх. Ей казалось, будто они на сцене, отыгрывают давнюю постановку, а за ними наблюдают сотни изгнанников и подданные Неблагого двора. Наблюдают и с нетерпением ждут сигнала, чтобы обрушиться на взятых в кольцо джентри Благого двора. – Давай, Этин, вставай.

Ройбен срезал золотой венец с головы Силариэль и поднял его, позволяя срезанным медным прядям с вплетенными в них ягодами опасть на снег.

– Это не твоя корона, – выдавил Талатейн, однако в голосе его не было уверенности. Он обвел взглядом толпу изгнанников и подданных Ройбена. За спиной Талатейна собирались рыцари Благого двора. С мрачными лицами они застывали у самой границы поля, не переступая линию.

– Я собирался передать ее сестре, – пояснил Ройбен.

Этин содрогнулась при виде золотого обруча, заледеневшего и опутанного медными волосами.

– Вот, – сказал Ройбен, быстрым движением очищая венец и полируя его о кожу нагрудника. Но золото стало рубиново-алым. Он в замешательстве нахмурился, и только тогда Кайя заметила, что его доспехи промокли от крови, кровь стекала по руке, застывая алой перчаткой.

– Твоя… – начала она и замолкла.

«Твоя рука», – едва не сказала Кайя. Вот только рана была не на руке.

– Давай, сажай на трон свою марионетку, – процедил Талатейн. – Провозглашай ее королевой, вот только править она будет недолго.

Этин задрожала. Лицо ее было бело как снег.

– Моему брату просто нужен его народ.

– Ты дарил ей цветы, – сказал Ройбен. – Разве не помнишь?

Талатейн покачал головой:

– Это было давно, до того, как она погубила мою королеву. О нет, Этин не будет править долго. Я за этим прослежу.

Лицо Ройбена застыло.

– Что ж, хорошо, – медленно проговорил он, старательно подбирая слова. – Если не желаешь поклясться в верности моей сестре, возможно, склонишь колени и признаешь меня своим повелителем.

– Корона Благого двора – это дар. Ее получит преемник, а не убийца. – Талатейн направил на Ройбена меч.

– Постойте, – вмешалась Кайя, поднимая Этин на ноги. – Кому бы ты желала передать корону?

Меч Талатейна не дрогнул:

– Неважно, что она скажет.

– Важно! – закричала Кайя. – Ваша королева провозгласила Этин своей преемницей. Нравится тебе или нет, но только ей решать, кому она достанется.

На поле выскочил Руддлз. Он улыбнулся, поравнявшись с Кайей, прокашлялся и возвестил:

– Когда один двор завоевывает другой и берет в плен всех его джентри, правила наследования короны упраздняются.

– Мы поступим по обычаям Неблагого двора, – промурлыкала Дулкамара.

– Нет, – запротестовала Кайя. – Выбор за Этин: отдаст ли она корону или сядет на трон сама.

Руддлз хотел возразить, но Ройбен покачал головой:

– Кайя права. Позвольте моей сестре самой сделать выбор.

– Забирай, – проговорила Этин. – Забирай и будь проклят.

Ройбен обвел большим пальцем символы на короне.

– Кажется, я все же возвращаюсь домой. – Голос его звучал отдаленно и чуждо.

Талатейн шагнул к Этин. Кайя отпустила ее руку, чтобы Этин была готова к удару, пусть она и не представляла, что делать, если он все же замахнется мечом.

– Как ты могла отдать этому монстру власть над нами? Он был готов заплатить за мир твоей смертью.

– Он бы не убил ее! – сказала Кайя.

Этин опустила глаза:

– Все вы стали монстрами.

– Теперь же цена этого мира – лишь ненависть моей сестры, – добавил Ройбен. – Такую цену я готов заплатить.

– Я никогда не признаю тебя королем Благого двора, – заявил Талатейн.

Ройбен надел золотой обруч себе на голову, кровь окрасила его серебряные волосы.

– Все кончено, готов ты это принять или нет, – бросил Руддлз.

– Позволь мне закончить поединок вместо твоей сестры, – предложил Талатейн. – Сразись со мной.

– Трус, – возмутилась Кайя. – Он ранен.

– Твоя госпожа разорвала соглашение, – сказала Дулкамара и, повернувшись к Ройбену, предложила: – Позвольте убить этого рыцаря вместо вас, мой лорд.

– Сразись со мной! – потребовал Талатейн.

Ройбен кивнул. Склонившись, он поднял из снега свой меч. От холода лезвие покрылось инеем.

– Порадуем зрителей поединком, которого они ждали.

Кайе хотелось закричать, остановить их, но она понимала: пусть к короне Неблагого двора прокладывается кровью. Если сейчас Ройбен отступит, во Дворе термитов его будут считать слабаком. Напротив, если король убьет Талатейна, подданные Благого двора склонят перед ним головы.

Рыцари медленно закружили по полю, осторожно ступая по снегу, раскачиваясь точно две змеи. Длинные мечи практически соприкасались.

Талатейн обрушил первый удар. Ройбен резко отбил его, отбрасывая врага в сторону. Но тот и не спешил подходить ближе. Он делал короткие выпады, взмахивая мечом и отступая, оставаясь за пределами досягаемости меча Ройбена, словно ждал, когда он устанет. Тонкая струйка крови пробежала по руке Ройбена, сжимающей меч, и окрасила лезвие.

– Ты ранен, – сказал Талатейн. – Как долго ты сможешь продержаться?

– Достаточно, – отозвался король, но Кайя видела пропитавшиеся кровью доспехи, замечала его резкие, рваные движения и волновалась. Ей казалось, будто Ройбен сейчас сражается с собственной тенью, будто он отчаянно пытается уничтожить то чудовище, которым мог стать.

– Силариэль была права насчет тебя, – сказал Талатейн. – Она считала, ты жаждешь собственной смерти.

– Попробуй проверить. – Ройбен со свистом взмахнул мечом, описывая в воздухе дугу. Но Талатейн успел отразить удар. Клинки схлестнулись, лезвия с лязгом встретились.

Талатейн торопливо отступил и вновь сделал выпад, метя Ройбену в левый бок. Изогнувшись, он успел перехватить удар, отводя его в сторону, и пнул противника по ноге.

Талатейн повалился в снег.

Ройбен замер над ним, приставив острие меча к горлу рыцаря.

– Подойди и забери корону, если она тебе так нужна. Подойди и сам сними ее с меня.

И в словах этих прозвучала не то угроза, не то мольба – Кайя так и не смогла разобрать.

Талатейн не шелохнулся.

Фейри с кожей грубой и потрескавшейся, как раскрывшаяся шишка, забрал из рук рыцаря золотой меч. Кто-то звучно сплюнул на грязный снег.

– Тебе никогда не справиться с двумя дворами, – проговорил Талатейн, с трудом поднимаясь на колени.

Ройбен дрогнул, и Кайя тут же оказалась рядом, поддерживая его под руку. Он засомневался, прежде чем всем весом навалиться на нее. Кайя пошатнулась.

– Мы будем править Светлым двором так же, как ваша королева обошлась бы с нами, – мурлыкнула Дулкамара, присаживаясь рядом с ним на корточки, лезвие кинжала коснулось его щеки, острый кончик надавил на кожу. – Втопчем вас в грязь. А теперь скажи своему новому господину, какого прекрасного маленького щеночка удалось добыть ему своим мастерством. Скажи, что будешь лаять по его приказу.

Этин стояла с закрытыми глазами, неподвижная и напряженная.

– Я не стану служить Неблагому двору, – заявил Талатейн Ройбену. – Не уподоблюсь тебе.

– Я завидую твоему выбору, – ответил король.

– Сейчас я заставлю этого щенка лаять! – рыкнула Дулкамара.

– Нет, – остановил ее Ройбен. – Отпусти его.

Дулкамара подняла голову, с удивлением взглянув на своего господина, но Талатейн уже поднялся на ноги и устремился прочь, проталкиваясь сквозь толпу, а по берегу разносился голос Руддлза:

– Встречайте нашего абсолютного повелителя. Лорда Ройбена, короля Неблагого и Благого дворов. Склонитесь же перед ним в знак своего почтения.

Ройбен слегка покачнулся, и Кайя крепче стиснула его руку. Ему удавалось стоять, хотя пальцы девушки уже были скользкими от его крови.

– Я буду лучше, чем она, – услышала Кайя слова Ройбена. Тихий-тихий шепот.

Глава 14

В одной далекой-предалекой стране холод настолько силен, что произнесенные слова замерзают в воздухе, а через некоторое время оттаивают и становятся слышимыми.

Так что слова, сказанные зимой, можно услышать лишь следующим летом.

Плутарх. «Моралии»

Когда Кайя и Корни вошли в маленькую квартирку Эллен, Кейт лежала на надувном матрасе посреди комнаты, разрисовывая какой-то модный журнал. Кайя заметила, что малышка уже закрасила глаза Анджелине Джоли и теперь пыталась нарисовать за спиной Пэрис Хилтон крылья, как у летучей мыши.

– Милая девочка, – сказал Корни. – На тебя похожа.

– Мы купили лапшу чоу-мейн и овощные дамплинги. – Кайя перехватила сумку. – Принеси тарелку, а то мне соус на руку течет.

Кейт вскочила на ноги и откинула за спину спутанные светлые волосы:

– Я это не хочу!

– Отлично, – Кайя поставила коробки с едой на кухонный стол. – Тогда что ты хочешь?

– Когда Эллен вернется домой? – Кейт подняла голову, и Кайя заметила, что глаза у нее красные, будто девочка недавно плакала.

– Когда закончится репетиция.

Когда Кайя впервые встретила Кейт, та спряталась от нее под столом. И, увы, Кайя сомневалась, что на этот раз будет лучше.

– Не волнуйся, Эллен обещала, что не будет сильно задерживаться.

– Мы не кусаемся, – добавил Корни.

Малышка взяла свой журнал и забралась на кровать, отодвинувшись в дальний угол. Там она отрывала от страниц крошечные кусочки и скатывала их пальцами в маленькие шарики.

Кайя вздохнула. В квартире витал аромат сигарет и человеческой девчонки, одновременно такой знакомый и чуждый.

Кейт свирепо нахмурилась и швырнула в Корни бумажный шарик, но парень успел увернуться.

Распахнув холодильник, Кайя достала слегка подсохший апельсин. Кроме него на полке лежал кусок сыра чеддер, заплесневевший с одного края. Она срезала зеленоватый пушок плесени и положила оставшийся кусок на хлеб.

– Я поджарю тебе бутерброд с сыром, – предложила она девочке. – А пока можешь съесть апельсин.

– Не хочу, – заспорила Кейт.

– Просто дай ей воды и кусок хлеба, как нашей маленькой пленнице, – посоветовал Корни и упал на кровать Эллен, подложив под голову кучку стираного белья. – Блин, ненавижу нянчиться с детьми.

Кейт швырнула апельсин в стену. Он отскочил обратно словно бейсбольный мяч и с глухим стуком шлепнулся на пол. Кайя понятия не имела, что делать. Чувство вины парализовало ее. У девочки были все основания ненавидеть ее.

Корни включил крошечный телевизор. Почти все каналы показывали с помехами, но наконец он нашел более-менее четкое изображение. На экране Баффи охотилась на троицу вампиров, а Джайлз стоял в укромном уголке с секундомером и засекал время.

– О, снова показывают, – воскликнул Корни. – Идеально! Кейт, учись, здесь все, что нужно знать о жизни обычных американских подростков. – Он посмотрел на Кайю и добавил: – Тут даже сестра появляется так же неожиданно, как у тебя.

– Она мне не сестра, – проворчала девчонка. – Она просто украла мое имя.

Кайя застыла. Эти слова стали ударом под дых.

– У меня нет собственного имени, – медленно проговорила она. – Только твое.

Кейт кивнула, не отрывая глаз от экрана.

– Расскажешь, как там было? – попросил Корни. – В Фейриленде?

Девочка оторвала большой кусок от страницы журнала и смяла его в кулаке:

– Там была красивая госпожа, она заплетала мне волосы, кормила яблоками и пела песни. Были и другие: человек-козел и ежевичный мальчик. Иногда они дразнили меня, – она нахмурилась. – Иногда забывали обо мне.

– Ты скучаешь по ним? – спросил Корни.

– Не знаю. Я много спала. Иногда просыпалась и замечала, что листья поменяли цвет.

У Кайи мороз пробежал по коже. Она часто задавалась вопросом, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к жестокости, такой обыденной среди фейри, и надеялась, что нет. По крайней мере, здесь, среди людей, Кейт будет просыпаться каждое утро. Каждый божий день до самой старости, пока вообще не перестанет просыпаться.

Кайя нервно потеребила рукав свитера, растягивая вязаное полотно и продевая сквозь него пальцы:

– Ну, хочешь, ты будешь Кайей, а я – Кейт?

– Ты такая глупая и совсем не похожа на фейри. Ведешь себя не как они.

– Тогда давай заключим с тобой сделку? – предложила Кайя. – Я научу тебя быть человеком, а ты меня – быть фейри.

Она поморщилась. Слова прозвучали неубедительно даже для нее самой. Кейт продолжила хмуриться, но явно раздумывала над предложением.

– Даже я вам помогу, – вызвался Корни. – Можем начать с человеческих ругательств. Ну, это как проклятия, только… впрочем, проклятия, наверное, лучше пропустить. – Корни достал из рюкзака колоду карт с изображениями разнообразных роботов. – Зато можем попробовать сыграть в покер.

– Со мной не стоит заключать сделок, – заученно проговорила девочка, словно цитируя свод правил. – Обещания смертных не стоят и волоска на крысином хвосте. Это твой первый урок.

– Приму к сведению, – пообещала Кайя. – Но кстати, мы можем открыть тебе радости человеческой пищи.

Кейт покачала головой:

– Хочу сыграть в карты.

Когда вернулась Эллен, Корни уже сотню раз успел их обыграть, забрав всю найденную по карманам и под кроватью Эллен мелочь. По телевизору показывали «Закон и порядок», а Кейт с трудом, но согласилась съесть одно печенье с предсказанием судьбы. «Кто-то пригласит тебя на вечеринку с караоке».

– Эй, на улице парень продавал по два доллара пиратские диски с фильмами, – сообщила она, бросая пальто на стул, а оставшиеся вещи – на пол. – Так что, детки, я прикупила вам парочку.

– Ага, и как всегда весь фильм часть экрана будет закрывать чей-нибудь затылок, – сказала Кайя.

Эллен взяла со стола упаковку с лапшой и удивленно спросила:

– Вы вообще ее ели?

– Кейт не захотела, – пояснила Кайя, подходя ближе.

– Понять не могу: она настолько разборчива в еде или дело в чем-то ином, – Эллен понизила голос. – Она не любит соусы и вообще терпеть не может приготовленную пищу. Не то, что ты – сметала все подчистую, словно где-то внутри сидел огромный глист.

Кайя принялась запаковывать коробки с недоеденной едой.

Неужели теперь каждое детское воспоминание будет цепляться за нее, как колючка к шерсти, постоянно крутясь в голове. Заставлять задуматься: вдруг именно это всегда выдавало в ней фейри?

– Все в порядке? – поинтересовалась Эллен.

– Наверное, я просто еще не привыкла делиться тобой, – тихо ответила Кайя.

Эллен отвела зеленые волосы с ее лица:

– Ты всегда будешь моей дочерью, милая. – Она долго смотрела Кайе в глаза, а потом отвернулась и прикурила от плиты сигарету. – Но твоя работа нянькой только начинается.

Луис не хотел расплачиваться за похороны брата зачарованными листьями, так что довольствовался тем, что смог себе позволить – урной с прахом и полным отсутствием погребальных услуг. Корни отвез его к старому похоронному бюро, где хозяин вручил Луису баночку, похожую на жестянку для специй.

Небо было затянуто тучами, снег подтаял, превратившись в мерзкую кашу. После поединка Луис сразу же отправился в Нью-Йорк. Не упускал ни единого клиента и пытался найти достаточно документов, доказывающих, что Дэйв действительно был его братом.

– Что теперь собираешься делать с прахом? – спросил Корни, садясь в машину.

– Наверное, его лучше развеять, – ответил Луис, откидываясь на спинку потрескавшегося сиденья.

Косички ему переплели, теперь они не лохматились и были крепко затянуты. А когда Луис наклонял голову, они блестели, как темные шелковые веревки.

– Но меня это пугает. Мне прах почему-то напоминает сухое молоко. Ну, знаешь, кажется, если добавить воды, он снова превратится в моего брата.

Корни положил руки на руль:

– Ты можешь сохранить его. Раздобудь себе каминную полку, поставь туда урну.

– Нет, – улыбнулся Луис. – Я отвезу его прах на остров Харт. Брат любил заброшенные места. Ему бы понравился этот остров. А главное, там он будет покоиться рядом с родителями.

– Вот и славно. Лучше, чем торжественные похороны с кучей родственников, которые даже не знают, что сказать.

– Наверное, лучше всего съездить туда на Новый год. Это будет символом перерождения.

Корни кивнул и уже собирался повернуть ключ в замке зажигания, как ладонь Луиса накрыла его руку, останавливая. Корни обернулся, их губы встретились…

– Прости… я был слишком… – бормотал Луис между поцелуями, – слишком отвлечен… всем произошедшим. Боже… я говорю что-то дикое, да?

Корни пробормотал в ответ нечто бессвязное, искренне надеясь, что это прозвучало как согласие. А пальцы Луиса уже сжимали его бедра, заставляя приподняться и как можно ближе притягивая к себе.

Три дня спустя они привезли русалкам еще один пакет мяса и отправились на остров Харт. Корни вырыл где-то старомодный синий смокинг, надев его прямо с джинсами. Луис, как обычно, был в мешковатой куртке и тяжелых ботинках. Над головой Кайи парила Люти. Сама же она одолжила у бабушки одно из многочисленных черных платьев, а зеленые волосы заколола шпильками с крошечными бабочками из страз. Русалки выпросили у нее три таких шпильки в придачу к мясу.

Корни оглянулся на город, сияющий так ярко, что небо над ним казалось ясным, как днем. Даже на таком расстоянии свет его затмевал звезды.

– Как думаете, береговая охрана нас не поймает? – поинтересовался Корни.

– Ройбен сказал, что нет, – ответил Луис.

– Когда ты с ним разговаривал? – спросила Кайя, резко поднимая голову.

Луис пожал плечами, прикоснувшись к шраму на губе рядом с кольцом.

– Он приходил ко мне. Сказал, что официально продлил свое покровительство. В его землях я могу ходить, где захочу, и видеть все, что пожелаю, и никто не посмеет выколоть мне оставшийся глаз. Скажу вам, это даже большее облегчение, чем я думал.

Кайя посмотрела на свои руки:

– Я не знаю, что сказать ему сегодня вечером.

– Ты же его супруга. Королева. Разве королева не должна править? – изумилась Люти. – Или пусть тоже выполняет задание. Пусть построит тебе дворец из бумажных тарелок.

Уголки губ Кайи изогнулись в улыбке.

– Нет, дворец определенно надо просить покруче, – возмутился Корни. – Как минимум из игральных карт! – Затем по-дружески ткнул Кайю в бок. – И все-таки, как ты смогла выполнить задание?

Она открыла было рот, чтобы ответить, но на берегу кто-то закричал.

Девушка с короткими рыжими волосами звала Луиса, вытягивая из воды каноэ. Стоящий рядом с ней золотоглазый тролль срывал фольгу с бутылки розового шампанского и разъединял пластиковые стаканчики. Еще одна человеческая девчонка кружила по берегу, танцуя на песке. Ее пестрое короткое пальто развевалось при каждом движении подобно широкой юбке. Заметив новоприбывших, она ненадолго остановилась и помахала рукой.

Даже Ройбен был здесь. Стоял, прислонившись к дереву, в длинном шерстяном пальто, полы которого пропитались водой.

Кайя выпрыгнула из лодки, схватила веревку и побрела по мелководью. Лодку она держала ровно, так что Корни и Луис спокойно следовали за ней.

– Это Рейвус, – сказал Луис, кивая в сторону тролля. – А с ним Вэл и Рут.

– Привет! – воскликнула Вэл, рыжеволосая девушка.

Луис сжал руку Корни, шепнув:

– Сейчас вернусь.

Он подошел к встречающим как раз в тот момент, когда рыжеволосая девушка открыла бутылку шампанского. Пробка выстрелила прямо в волны, девушка взвизгнула. Корни хотел последовать за другом, но испугался, что ему будут не рады. Особенно когда обе девушки заключили Луиса в объятия.

Кайя заправила прядь волос за ухо и посмотрела на волны:

– Отсюда весь город как на ладони. Жаль, заката не видно.

– Мы словно в каком-то фэнтези-романе, – пробормотал Корни. – Ну, знаешь, таинственный остров, на котором живу только я и мой верный друг-эльф.

– Это я-то твой верный друг-эльф? – фыркнула Кайя.

– Может, и не верный, – усмехнулся Корни. Затем вздохнул и покачал головой: – Как же это тупо. Какая-то частичка моей души на самом деле любит вот это все. Магию, фейри. Видимо, она меня и погубит. Как Дэйва. Как Дженет.

– Ты все еще жалеешь, что родился человеком?

Корни нахмурился, бросив беглый взгляд на Луиса и его друзей:

– Это же были наши тайные желания.

– Но ты сам показал мне листок!

– И что с того? – Он вздохнул. – Честно, не знаю. Сейчас мне даже нравится быть человеком. Впервые в жизни. А ты? Как тебе быть фейри?

– Я только недавно поняла, что фейри не обязательно делать множество привычных для смертных вещей, – ответила она. – Нет необходимости зарабатывать деньги. Если понадобится, можно зачаровать листья. Нет необходимости идти в колледж: а какой смысл? Вспомним предыдущий пункт: работать-то не нужно.

– Полагаю, само по себе образование для тебя не цель?

– Ты когда-нибудь думал о будущем? Помнишь ваш с Луисом разговор в машине?

– Ну да. – Он помнил, как сильно Луис надеялся, что они с Дэйвом пойдут учиться.

– А я подумываю о том, чтобы открыть кафе. Нет, не так. При входе можно сделать кафе, а дальше, за ним, разместить библиотеку – с реальной информацией о фейри – и, возможно, офис Луиса, где он сможет спокойно принимать своих посетителей с проклятиями. А ты, если захочешь, будешь помогать с компьютерами, устанавливать интернет, создашь удобную базу данных для поиска.

– Да?.. – Корни представил зеленые стены, отделку из темного дерева и шипение медных машин для капучино в баре кафе.

Кайя покачала головой.

– Безумная идея, да? Знаю, Луис на такое никогда не пойдет, а я в любом случае слишком безответственна и…

Корни широко улыбнулся:

– Нет, по-моему, это гениально. Но как же Ройбен? Разве ты не хочешь быть королевой фейри? Или какой там титул полагается супруге их правителя?

Корни заметил, как тролль закинул на плечо Луису свою крупную когтистую руку. Парня это ничуть не смутило, наоборот, он даже расслабился в дружеских объятиях фейри. Темноволосая девушка – Рут – что-то сказала, а Вэл рассмеялась в ответ.

Ройбен тоже пришел в движение, отошел от дерева и направился к ним. Люти сорвалась с плеча Кайи, взмывая в воздух.

– Я думала, Луис ненавидит фейри, – заметила Кайя.

Корни пожал плечами.

– Ты же знаешь нас, людей. Мы вечно лжем.

Похороны были простыми. Все стояли полукругом возле Луиса, который держал в руках металлическую урну с пеплом.

Они вырыли неглубокую яму там, где заканчивались безымянные могильные плиты, отмеченные числами, и разлили по стаканчикам шампанское.

– Если вы были знакомы с моим братом, – начал Луис, его рука заметно дрожала, – то, вероятно, имеете о нем собственное мнение. Не сомневаюсь, оно верно, но есть и другие. Я буду помнить Дэвида мальчишкой, который находил нам место для ночлега, когда я не знал, куда идти, и самым любимым братом.

Луис открыл жестяную урну и высыпал пепел. Ветер подхватил часть праха, вздымая его в воздух, но большая часть опала на землю, заполнив яму. Корни не знал, как выглядит прах, но сейчас он был похож на пыль, серую, как старая газета.

– С Новым годом, братишка, – сказал Луис. – Хотел бы я, чтобы ты был сегодня с нами.

Ройбен стоял у воды, отхлебывая шампанское прямо из бутылки. Он распустил свои белые волосы, и теперь они закрывали большую часть лица. Кайя осторожно подкралась к нему, вытаскивая из кармана пластмассовую пищалку. А затем резко дунула, и длинный бумажный язык с шумом вырвался наружу.

Ройбен улыбнулся.

– Черт, ты просто отвратительный бойфренд, – простонала она.

– Избыток баллад порождает странные представления о романтике, – кивнул он.

– Но на самом деле в жизни так не бывает, – вздохнула Кайя, отбирая у него бутылку и отпивая из горлышка. – В балладах, в песнях и поэмах герои ради благих целей совершают кучу глупостей.

– Ты выполнила невозможное задание и спасла меня от королевы фейри, – тихо сказал он. – Разве это не похоже на балладу?

– Я просто не хочу, чтобы ты продолжал что-то скрывать от меня, – сказала Кайя, протягивая ему бутылку. – Или ранил мои чувства, решив, что так сможешь меня спасти, или жертвовал собой ради меня. Просто будь честен. Скажи, что с тобой происходит?

Ройбен выхватил у нее бутылку. Шампанское брызнуло из горла, шипя на снегу и окрашивая его в розовый цвет.

– Я научился быть бесчувственным, но ты заставляешь меня чувствовать вновь.

– Поэтому я – твоя слабость? – Дыхание Кайи облачком застыло в ледяном воздухе.

– Да. – Он посмотрел на черный океан, затем снова на нее. – Это больно. Когда чувства оживают. Но я рад этому. Радуюсь этой боли. – Он вздохнул и добавил: – Большую часть времени.

Кайя шагнула ближе. Яркое небо озаряло лицо Ройбена, подчеркивало кончики ушей, четко выделявшиеся среди светлых волос. Он выглядел одновременно чужим и невероятно родным.

– Я знаю, что подвел тебя, – продолжил Ройбен. – В сказках, когда влюбляешься в какое-нибудь существо…

– Сначала я была вещью, а теперь существо? – возмутилась Кайя.

Ройбен рассмеялся:

– Ну, в сказках это зачастую существо. Зверь, например. Змея, которая по ночам превращается в женщину. Или проклятый медведь, который не сможет стать человеком, пока не избавится от собственной шкуры.

– А может, лисица? – предложила Кайя, вспомнив рассказ Силариэль о терновых кустах.

– Как пожелаешь, – Ройбен нахмурился. – Но ты достаточно хитра.

– Пусть будет лисица.

– И в этих историях герою необходимо сделать что-то невероятно ужасное с этим существом. Скажем, отрубить ему голову. Пройти испытание. Но испытание не любовью, а доверием, которое и снимает чары.

– Значит, ты должен был отрубить мне голову? – усмехнулась Кайя.

Он закатил глаза:

– Я должен был принять твое заявление независимо от того, считал ли его разумным или нет. Но я слишком сильно любил тебя, поэтому не доверился и отверг. Я провалил свое испытание.

– Хорошо, на самом деле я не лиса, – сказал Кайя. – А также не змея и не медведица. И хорошо, что я достаточно хитра, чтобы найти способ обойти твое дурацкое задание.

– Я хотел спасти тебя, а в итоге это ты пришла мне на помощь, – вздохнул Ройбен. – Если бы ты не предупредила меня насчет Этин, я бы исполнил ожидания Силариэль.

Кайя опустила голову, пряча зардевшееся от удовольствия лицо. Она сунула руки в карманы пальто и с удивлением наткнулась пальцами на прохладный металлический обруч.

– Я сделала для тебя кое-что, – сказала Кайя, вытаскивая браслет. Косичку их зеленых волос, обернутую серебряной проволокой.

– Твои волосы? – спросил Ройбен.

– Это памятный подарок, – объяснила она. – Дар леди своему рыцарю. Чтобы ты носил его, когда меня не будет рядом. Я собиралась подарить его раньше, но так и не смогла решиться.

Ройбен провел пальцами по браслету и удивленно посмотрел на Кайю:

– Ты сама сделала его? Для меня?

Она кивнула. Ройбен протянул руку, предлагая надеть на нее браслет. Кожа его пылала под легкими касаниями пальцев Кайи.

На противоположном берегу, где-то над городом, взорвались фейерверки. Их вспышки отражались в воде. Полосы огня вздымались в воздух, искрами рассыпаясь в небе. Они были повсюду. Кайя посмотрела на Ройбена, но он по-прежнему не отводил взгляда от своего запястья.

– Ты сказала, что это подарок на то время, когда тебя не будет рядом. Разве такое случится? – спросил он, поднимая голову.

Кайя подумала о фейри с совиными глазами, которого она встретила на острове Силариэль, вспомнила его слова: «Говорят, безымянные вещи постоянно меняются – имена пришпиливают их к месту подобно булавкам». Кайя не хотела оставаться пришпиленной к одному месту. Она не собиралась притворяться человеком, но и покидать мир смертных не желала. Она не хотела принадлежать одному месту, не хотела всегда быть одинаковой.

– Как же ты будешь управлять обоими дворами? – вместо ответа спросила она.

Ройбен покачал головой.

– Постараюсь успевать и там, и тут, как можно дольше балансируя на лезвие ножа. Мир будет сохраняться до тех пор, пока у меня хватит сил удержать его. Если, конечно, я не объявлю войну самому себе.

– А такое возможно?

– Должен признать, иногда я сам себе противен, – улыбнулся он.

– А я хочу открыть кофейню, – выпалила Кайя. – В Железных землях. Буду, как Луис, помогать людям решать проблемы с фейри. Или помогать фейри решать проблемы… с фейри. Наверное.

– Если не помнишь, я только что заключил с изгнанниками очень выгодную сделку, предполагающую, что ни один фейри не пожелает жить в городе.

Ройбен вздохнул и покачал головой, словно понял, что спорить с Кайей бессмысленно.

– Как назовешь свою кофейню?

– «Луна в чашке», – ответила она. – Возможно. Еще не знаю. А еще я подумала, что можно было бы съехать от бабушки и половину времени проводить, работая в кафе, а вторую в Фейриленде, с тобой. Если ты, конечно, не против моего присутствия.

Ройбен улыбнулся. Настоящей, светлой улыбкой без тени печали.

– Как Персефона?

– Кто? – Кайя шагнула к Ройбену и скользнула рукой под пальто, проводя пальцами по его позвоночнику. У него перехватило дыхание.

Ройбен невесомо, неуверенно опустил ладонь на спину девушки чуть ниже лопаток. И глубоко вздохнул, словно до этого старался не дышать вовсе.

– Это древнегреческий миф. Царь подземного мира, Аид, влюбился в девушку, Персефону. Она была дочерью Деметры, богини плодородия. Аид похитил Персефону и увел в свой дворец в подземном мире. Там соблазнил ее расколотым гранатом, каждое зерно которого сияло словно рубин. Она знала, что если съест или выпьет что-нибудь в этом месте, то окажется в ловушке и останется там навсегда. Но искушение оказалось слишком велико. Она съела шесть зернышек и после этого была обречена половину каждого года проводить в подземном мире, один месяц за одно зерно.

– Как и ты обречен половину времени отдавать Неблагому двору, а половину – Благому? – спросила Кайя.

Ройбен рассмеялся:

– Да, почти как я.

Кайя посмотрела вдаль. Туда, где огни фейерверков возвещали о наступлении Нового года, взмывая в небо над пиками зданий; где на берегу Корни и остальные шумели и пили дешевое шампанское из пластиковых бокалов.

Она выскользнула из объятий Ройбена и закружилась на песчаном пляже. Ветер дул с океана, и лицо ее онемело от холода. Но Кайя засмеялась и закружилась быстрее, глотая морозный воздух и вдыхая слабый запах дыма фейерверков. Под ее сапогами хрустела галька.

– Ты так и не сказала мне, – тихонько напомнил Ройбен.

Кайя вскинула руки над головой, а затем резко остановилась, замирая прямо перед ним.

– Не сказала что?

Ройбен ухмыльнулся.

– Как тебе удалось выполнить задание. Как ты ухитрилась сказать, что способна лгать?

– О, все очень просто! – Кайя легла на спину на заснеженном пляже, глядя на него снизу вверх. – Видишь? Это я, – возвестила она, указывая на себя длинным пальцем. – И я фейри, которая способна лгать. Вернее, лежать, но какая разница[16]. Правда?

Элегия Люти-лу

История из мира фейри

Ростом Люти была как большая чайная чашка. Или пару раз тщательно заточенный карандаш. Или маленькая книжка в мягкой обложке, которую удобно брать с собой в дорогу.

Достаточно мала, чтобы спрятаться у Кайи в волосах. Слегка маловата, чтобы модная кукольная одежда висела на ней, пока не перешьешь ее огромной, длиной в руку, иглой. И безусловно, довольно мала, чтобы ее считали существом абсолютно незначительным. С самого рождения, когда припорошенная пыльцой Люти-лу вывалилась из цветка, из-за крошечного размера ей никогда не давали важных заданий. Лишь мелкие поручения, одно глупее другого.

Когда Силариэль отправила ее в Неблагой двор вместе с ведьмой чертополоха, Спайком и Грислом, Люти решила, что наконец-то миновала полосу неудач. Госпожа говорила об этом задании так, словно оно было удивительно важным! Но присматривая за Кайей, за девчонкой, которая не ведала о собственной магии, Люти даже нянькой едва могла себя назвать. Уж точно это не было важным заданием.

И конечно, Кайя была столь же безудержна, как бурлящая в ее венах кровь пикси, не по годам умна и бесконечно упряма. Она была ответственна за смерть Силариэль… и объединение двух дворов. Но это, по правде говоря, не было частью большого плана Люти. Она здесь вообще была ни при чем.

Теперь же Люти стала почетным членом двора Ройбена. Она ни в чем не нуждалась. И в ее услугах тоже никто не нуждался. Ей нужно было просто сидеть на своей пуховке, пить росу из лепестков и стараться не обращать внимания на то, что джентри Неблагого двора видят в ней лишь жука-переростка с жалкими зачатками интеллекта. А смертные не замечают даже этого.

– Я обязательно узнаю у Этин, в чем дело, и для этого нужно всего лишь ее найти, – заявила Кайя. Она сидела на кухне своей кофейни, «Луна в чашке», и вставляла блестящие зеленые шнурки в отверстия высоких ботинок. – Я, конечно, понимаю, почему она так разозлилась… но, черт возьми, он же не виноват! Она давно уже должна была понять.

Люти сочувственно захлопала крылышками, внутренне трепеща: а вдруг поиски Этин – это именно то, в чем она может отличиться? Люти умеет правильно подбирать слова. Может выудить любую информацию. И с гораздо меньшей вероятностью, чем Кайя, ввяжется в очередную ссору. Это задание прекрасно ей подходит.

– Возможно, мне удастся найти ее? Кто знает?

Но Кайя даже не услышала.

– Это Силариэль приказала ей сразиться с Ройбеном, хотя Этин понятия не имела, как держать в руках меч, и умерла бы, если бы ее брат действительно сражался. А если бы план Силариэль не сорвался и Ройбен все же решил пожертвовать собой, Этин пришлось бы убить собственного брата. Возможно, за это она бы его тоже винила до конца своей жизни.

Кайя сунула ногу в ботинок, с охватившей ее яростью топнув о каменный пол. Она жила в Нью-Йорке, несмотря на тонны железа вокруг и сопутствующую железную болезнь. Когда Кайя в последний раз была у Ройбена, она сделала полную перестановку в его тронном зале, когда, невзирая на протесты советников, выбросила десяток отвратительных, но, несомненно, драгоценных украшений Неблагого двора. В том числе кучу заляпанных кровью тряпок и коврик из мышиных хвостиков. Кайя не понимала, как можно «ничего не трогать». Она так не могла. Люти помнила, как когда-то ведьма чертополоха строго-настрого запретила Кайе снимать защитные чары. А что она? Тут же пошла и сделала все наоборот.

Конечно, Люти любила Кайю. Но эта девчонка абсолютно нерациональна! Она ни за что не сможет понять кого-то подобного Этин, которая, казалось, желала, чтобы все ее проблемы исчезли как по волшебству.

– Этин слишком горда, – проговорила Люти. – Горда, печальна и скучна.

Кайя поморщилась:

– Если бы только я могла объяснить ей…

Люти с легкостью могла представить, как Кайя носится по всему Фейриленду, случайно свергая великих правителей и влипая в одну крупную неприятность за другой. Маленькая фейри была уверена, Ройбену это не понравится, особенно если сестра в итоге еще сильнее на него разозлится. Но, может быть, Люти удастся самой отыскать Этин и устроить им встречу? Несомненно, такая знатная придворная леди, как Этин, скорее выслушает слова пикси, чем спрайта, однако джентри любят, чтобы все было по протоколу. А что может быть официальней гонца с посланием? Кроме того, если Этин откажется разговаривать, Кайя будет предупреждена и вооружена. Или Люти вообще сумеет отговорить ее от встречи.

Фейри прочистила горло и снова предложила:

– Я могу ее поискать.

Кайя смерила ее оценивающим взглядом. Люти зависла в воздухе, пытаясь показаться крупней. И уверенней.

– Нет, – вынесла вердикт девушка, покачав головой. – Не стоит тебя так беспокоить.

– Но я могу найти ее! – выпалила Люти гораздо резче, чем собиралась.

Кайя удивленно посмотрела на маленькую фейри:

– Можешь, я верю.

– Вот она, моя великая миссия, – воскликнула Люти. – Я буду совершать отважные, дерзкие поступки!

– Надеюсь, не будешь. – Кайя вздернула зеленую бровь. – Но если ты действительно так хочешь отправиться на ее поиски… Отлично, поручаю тебе эту несчастную миссию. Отыщи Этин и принеси мне сведения о ее местонахождении. Ах да, и если получится, узнай, что ужалило ее в задницу, раз она стала такой мерзкой га…

– Да! – воскликнула Люти, восторженно заметавшись по воздуху. – Я найду сестру короля. Я все организую!

Кайя заулыбалась. Она сказала, что верит в Люти, а Кайя, как и все фейри, просто не способна лгать. Люти захлестнула надежда. Если она справится, то порадует не только Кайю, но и лорда Ройбена. И тогда, возможно, всегда мрачный король Двора термитов взбодрится и вручит ей медаль или выделит для Люти большое дупло. А возможно, он даст ей еще более важное поручение.

Целый день Люти собирала и упаковывала нужные в дороге вещи: длинную стальную булавку, которая служила ей мечом, в ножнах из полоски кожи; платья и другие полезные вещи, украденные из кукольного домика и спрятанные в бархатном подарочном мешочке, который фейри использовала в качестве рюкзака; и три натуральных кофейных зерна в шоколаде – для энергии.

Затем она вдруг сообразила, что понятия не имеет, где искать Этин. Люти была уверена, что справится, но это не означало, что у нее есть план. Так что она думала и думала, и даже съела одно кофейное зерно в шоколаде.

Была уже глубокая ночь, когда фейри оказалась у большого пня у Манхэттенского моста. Люти попыталась увидеть что-то оптимистичное в потрескавшемся асфальте вокруг пня, в том, что корни дерева успели прорваться из-под земли, прежде чем пришли люди и срубили его. Но не смогла.

Сквозь окно она проскользнула внутрь, в приемную зельевара и алхимика всех свободных фейри Нью-Йорка. Тролля Рейвуса. Люти знала его по тем временам, когда тролль состоял при дворе Силариэль. К тому же его смертная девушка когда-то снимала вместе с Кайей квартиру. Вспомнив об этом, Люти вдруг подумала, сколько времени прошло с тех пор и что случилось с той девчонкой.

Рейвуса изгнали из Благого двора, это она знала. Он жил при дворе в то же время, что и Люти, хотя они никогда не пересекались. Тролль был настолько огромен, что маленькую фейри сковывал страх, когда он находился поблизости. Рейвус с легкостью мог прихлопнуть ее одним взмахом гигантской руки и не заметить этого.

Но тролль создавал порошок, помогающий волшебному народу сопротивляться силе железа, а потому многие свободные фейри и даже джентри, если им приходилось бывать в городе, приходили к нему. Все пользовались порошком, даже Люти. С ним жизнь вблизи железа становилась не такой отвратительной. Может быть, Этин тоже заглядывала к нему. Может быть, до Рейвуса доходили какие-нибудь слухи.

Люти искренне на это надеялась. Но еще сильней она надеялась, что он отнесется к ней дружелюбно. И не станет требовать за информацию слишком высокую цену.

Рядом с входом в жилище Рейвуса висел маленький колокольчик. Люти качнула его и застыла в беспокойном ожидании, пока мелодичный звон эхом разносился в темноте.

Спустя пару минут массивная деревянная дверь со скрипом отворилась, коридор залило тусклым серебристым светом, а по полу загрохотали тяжелые шаги. В проходе появился Рейвус, в полутьме его зеленая кожа выглядела бледной и болезненной. Крошечное сердце Люти забилось как крылышки колибри.

– Добро пожаловать, – звучным, глубоким голосом возвестил он. – Что ищешь ты здесь?

– Придворную даму, – ответила Люти, метнувшись мимо тролля внутрь его мастерской. – Сестру лорда Ройбена.

Длинный деревянный стол был завален ингредиентами для зелий – были там и крошечные бледные кости, и сухая змеиная кожа, и крепко закупоренные пробками и воском стеклянные бутылки всех форм и размеров с ярлычками, подписанными круглым, витиеватым почерком тролля. Люти заинтересовала надпись на одной из них: «ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА».

Комната оказалась невероятно высокой, с нависающим над головой чердаком. Там, наверху, Люти увидела кровать и бледную обнаженную ногу, до самого бедра выглядывающую из разворошенных простыней. Слишком бледную. Неужели труп? Люти вспорхнула чуть выше. Но в следующее мгновение девушка на кровати сонно перевернулось на другой бок. На секунду Люти захлестнула волна облегчения. А потом фейри заметила ее огромный живот, похожий на брюхо гигантского паука.

Что он с ней сделал? Это какой-то алхимический эксперимент?

– Увы, среди моих снадобий ваша придворная дама не прячется, – понизив голос до шепота, ответил Рейвус. – Но располагайся, выпьем чаю, и я попробую что-нибудь вспомнить.

Оказалось, себе он чашку уже приготовил и сейчас лишь подлил горячей заварки. Затем достал с полки наперсток и наполнил его из того же чайничка.

– Где-то у нас еще печенье есть, если Вэл его не съела.

Вэл. Вэлери. Вот как звали ту девушку! Теперь Люти вспомнила. У нее еще были волосы цвета меди.

Рейвус нашел блюдо с печеньем и выставил его на стол рядом с перевернутой чашкой, призванной служить для маленькой фейри стулом. Люти присела, взяв в руки крупный, точно ведро, наперсток. В нос ударил восхитительный аромат бузины и крапивы, а также розмарина, которым было усыпано печенье. И все же Люти продолжала нервно поглядывать наверх.

– Этин покинула двор, – проговорила она, стараясь сосредоточится на своем задании.

Рейвус кивнул:

– В спешке сбежала, если точней?

– Да, и Кайя хочет ее найти, – Люти отпила чай. – Она считает, что Ройбена это печалит.

Рейвус ухмыльнулся, демонстрируя выступающие клыки:

– Грозного лорда Двора термитов? Не знал, что ему присущи столь обыденные эмоции.

Люти понимающе зажужжала. Иногда ей казалось, что, говоря о Ройбене, Кайя ошибочно приписывает кровожадному красавчику-убийце нежные чувства.

– Знаешь, где она?

– В общем-то, да, – сказал тролль. – Этин забегала к моей подруге за зельем для волос. Решила изменить их зельем, не чарами. Она направлялась в Верховный двор, под чарами там легко могут разглядеть истину. А серебро – цвет примечательный. Так похожий на его…

– В Высокий двор? – пискнула Люти. Ей эта новость совершенно не понравилась.

– Никто не станет так спешно убегать, чтобы служить низшему двору, – мягко заметил Рейвус.

Люти судорожно отпила чай. Высокий двор Эльфхейма, где правил верховный король Элдред, еще со времен королевы Мэб собирал под своей властью низшие дворы. Поговаривали, что подданные там клялись в верности не самому монарху, а нерушимой короне. Ройбена пока не трогали, но Люти была уверена, Верховный двор был бы совсем не против принять от него присягу и в придачу отхватить себе крупный кусок Восточного побережья. Верховные пугали ее.

Кроме того, это означало, что Люти придется пролететь через море, чтобы добраться до острова Эльфхема. А она терпеть не могла летать на большие расстояния, особенно над водой: там некуда приземлиться, если устали крылья; а рыбы и птицы частенько принимали маленькую фейри за изысканный деликатес, пока она не доказывала им обратное. Но это препятствие – на пути любого важного задания стоят препятствия. Люти была уверена: она сможет его преодолеть.

На лестнице послышался скрип. Девчонка – нет, уже женщина с медными волосами, так запомнившимися Люти, – спускалась к ним. Одета она была в огромную полосатую рубаху, плотно натянутую на большом животе, и пушистые тапочки.

– Кто там? – спросила Вэл.

– Я лучше пойду, – пискнула Люти. Кайе точно не понравятся жуткие новости о старой подруге.

– Мы тебя разбудили? – спросил Рейвус, тепло улыбнувшись Вэл. Невозможно так смотреть на человека, если ты причиняешь ему страдания.

Женщина зевнула, покачала головой и погладила живот:

– Просто изжога.

И этот жест… Люти внезапно поняла, что в нем было особенного. Поняла, что не так с Вэл. Вернее, совсем так. Она беременна!

Фейри заводят потомство не столь часто и легко, как смертные. И хотя раньше Люти видела беременных человеческих женщин, осознание, что смертная носит под сердцем ребенка фейри, вызывало шок. И было стыдно, что Люти так плохо подумала о Рейвусе.

Так что она решила спасаться бегством.

В полет к островам Люти собиралась отправиться от пристани Фишерманс-Уорд. «Миссия проходит хорошо», – мысленно успокаивала она себя. Нужно только добраться до Эльфхейма, а найти Этин в Верховном дворе будет проще простого. Неважно, что она скажет, миссия выполнена – Люти может лететь домой! Задание в итоге оказалось не таким уж сложным. Она могла бы справиться и с чем похуже. С этой оптимистичной мыслью Люти незаметно проскользнула в магазинчик дешевых товаров, где стащила игрушечное седло для лошади и клубок шерсти. Затем разбудила чайку, и та щелкнула клювом у самого ее носа. Отскочив, Люти подняла руки и приказала на птичьем языке:

– Делай, как я велю. Позволь сесть тебе на спину и отнеси, куда прикажу.

Птица перестала нападать, и фейри накинула на нее самодельную упряжку.

Да, она определенно сможет справиться с этим заданием! Все складывается просто прекрасно.

Чайка с громким криком взмыла в звездное небо. На спине птицы путешествовать было быстро и спокойно, чужие крылья уносили Люти от ярких огней и металлической вони Манхэттена прочь над волнами. Вскоре она заметила вдалеке три острова: Инсмур, Инсмир и Инсуил – окутанные туманом, с изумрудно-зелеными холмами и долинами, каких не встретишь в мире смертных. Чайка подлетела ближе, и сердце Люти дрогнуло. Здесь жили только фейри, это было их место, насыщенное магией и чарами. Даже сам воздух здесь кружил голову своим ароматом. Невероятное ощущение, которое Люти в последний раз испытывала давным-давно, при дворе Силариэль. Ощущение, будто она вернулась домой.

Чайка приземлилась на гряде черных скал недалеко от берега. Люти слезла с ее спины, отвязала седло и взмахом руки отослала птицу прочь. Чайка в замешательстве огляделась, словно не могла понять, как попала сюда, а затем принялась чистить перья.

– Вот глупышка, – пробормотала Люти, тепло гладя чайку по голове.

От побережья она отправилась прямиком во дворец, остановившись лишь однажды, чтобы немного отдохнуть на ветке дерева и переодеться в украденное у Барби красное с золотом платье без бретелек, в котором она была похожа на маленький колокольчик.

Стражники останавливали всех путников, приближающихся к холму, но Люти они, как обычно, даже не заметили. Маленькая фейри пролетела прямо у них над головами, а стражи лишь проводили ее рассеянным взглядом. Словно смертные – обычного светлячка.

Во дворце бурлила жизнь. Похоже, пиршества этой ночью не предвиделось, но зал был полон: придворные общались, собираясь в небольшие компании, а некоторые бродили от группы к группе. Люти огляделась в поисках других таких, как она, спрайтов и обнаружила их в тени толстых корней. Дамы были облачены в причудливые маленькие платья из лепестков и бархатных лоскутков, светящиеся в мерцании их тел. Люти внезапно остро ощутила, что одета в платье с кукольного плеча, пусть и красивое. Интересно, кто она для них: модница или провинциалка?

– Эм-м, добрый вечер, – прощебетала Люти.

Один из спрайтов подлетел чуть ближе, с презрением смотря на нее. Люти наградила его не менее надменным взглядом.

– Ты не из Верховного двора, – заметил он. – Откуда явилась к нам?

– С запада, если смотреть отсюда, – ответила Люти. – С востока, с точки зрения остального мира. Я ищу одну придворную.

Люти не была искусна в создании чар, однако нарисовать в воздухе изображение умела. Она взмахнула рукой, и между ними возник портрет Этин. Темноволосой Этин. Мгновение он висел в воздухе и, замерцав, пропал.

– И с какой стати мне тебе помогать? – нахмурился юноша-фейри.

– О, все просто. – Люти порылась в своем заплечном мешке и достала кофейное зерно в шоколаде. – Я обменяю информацию на редкое лакомство из смертного мира, оно разольется наслаждением на языке и вольется в кровь, наполняя ее энергией.

Он скептически осмотрел зерно, но все же протянул к нему руки:

– Ладно, чудачка, согласен. Твоя придворная известна здесь как Этна, одна из фрейлин принцессы Эловин. Она входит в круг жаворонков, что ставит искусство и музыку превыше всего. Ищи женщину с золотистой кожей, та, кто тебе нужен, будет поблизости. Я бы первым делом проверил вон ту компанию, – сказал юноша. – Ту самую, где бедный Эдир сейчас опозорится, порадовав всех своим неумелым чтением.

Люти прищурилась. Затем кивнула, довольная собой. Очередное препятствие преодолено! И все благодаря правильному планированию.

Спрайт откусил кусочек от зерна в шоколаде. Отправляясь дальше, Люти заметила, что вокруг него собрались остальные спрайты, тоже пробуя лакомство. А один замер в замешательстве: видимо, добрался сквозь шоколадный слой до самого зерна.

Этин она нашла неподалеку от указанного места. Она, отойдя в сторону от декламирующего стихи юноши-фейри, наливала себе кубок сиреневого вина. Ее выкрашенные в черный волосы удерживались несколькими гребнями, а платье было цвета утреннего неба: нежно-голубой, переходящий в розовый у самого подола.

– Прошу прощения, можно вас? – позвала Люти, зависая в воздухе прямо перед ней.

Этин удивленно, но не узнавая посмотрела на маленькую фейри. Скорее всего, леди просто не привыкла к такому дерзкому поведению спрайтов.

– Да? – спросила она, намекая, что не рада беседе.

– Я прибыла из Двора термитов в качестве гонца от супруги вашего брата. Кайя просит встречи с вами. – Люти надеялась, что слова прозвучали достаточно официально. Должно быть, ведь обычно она использовала фразы гораздо короче.

– Никто не знает меня здесь, – голос Этин опустился до резкого шепота. – И я не желаю быть узнанной.

– Возможно, нам удастся поговорить наедине? – Люти не собиралась так просто отступать. В конце концов, до удачного выполнения первого важного задания оставалась всего пара шагов.

Этин скосила взгляд на принцессу Эловин и остальных придворных дам.

– Возможно, – отозвалась она. Кажется, она поняла, что не стоит спорить с Люти, когда вокруг столько фейри, чтобы избежать неприятных сцен. – Следуй за мной.

Этин вывела Люти в коридор, затем поманила за собой в небольшую комнату, где стоял стойкий запах земли и цветов.

– Итак, значит, тебя послала Кайя?

– Да, она желает поговорить, – кивнула Люти. – Хочет помирить вас с повелителем Ройбеном.

– С повелителем Ройбеном, – усмехнулась Этин, с презрением произнося его титул.

Люти вздрогнула от изумления. Интересно, настолько ли она глупа, чтобы сказать нечто подобное ему в лицо? Немногие рискнувшие сумеют это пережить.

– Вы по-прежнему злитесь на своего брата, – заметила Люти и тут же пожалела о своих словах, когда Этин обратила на нее полный ярости взгляд.

– Если б только он проглотил свою гордость, – процедила она. – Понимаю, он был зол. В Неблагом дворе жестоко с ним обходились. Но они с Силариэль могли бы объединить дворы и без кровопролития.

Люти напряженно посмотрела на Этин. Она мало что понимала в политике. И уж тем более не представляла, зачем воображать, что было бы, если б все случилось иначе.

– Вы встретитесь в Кайей? Она просит всего лишь об одном разговоре.

Этин покачала головой:

– Нет. Ее появление здесь лишь привлечет лишнее внимание – совершенно бессмысленное. Я не собираюсь когда-либо вновь встречаться с братом.

– Она все равно придет, – предупредила Люти. – Но если вы выберете место и время…

– Передай ей, чтобы не смела приходить, – перебила Этин, повышая голос. – Передай, что я не желаю ее видеть.

Люти вздохнула. Это определенно не тот результат, который принесет ей восторженную оценку, медали и новые важные миссии в будущем. Да, она отыскала Этин и получила ответ, но ответ этот мало кому придется по вкусу.

– Хорошо, – согласилась Люти, крылья ее поникли. – Передам.

Этин, не оглядываясь, покинула комнату. Помедлив, Люти решила последовать за ней. Было пора возвращаться домой, ей еще предстояло отыскать новую птицу. Но возможно, сначала ей удастся съесть кусочек овсяной лепешки и посплетничать со своими новыми знакомыми спрайтами. Чтобы расслабиться и подготовиться к обратному полету. А если Этин будет нервировать ее присутствие… что ж, хоть какая-то компенсация.

С этими мыслями Люти выскользнула в коридор. Двигалась она быстро, а потому не сразу заметила мужчину-фейри.

Она не замечала его до тех пор, пока вокруг нее не сомкнулись руки в перчатках. Люти завизжала тихим голоском. Она вырывалась, боролась и кусалась, но хватка с каждой секундой становилась только крепче.

– Попалась. – На лбу мужчины поблескивала корона, а лицо искажал зловещий оскал. – Ты должна быть польщена. Не каждой дано стать пленницей старшего принца Эльфхейма. И тем более помочь мне заполучить корону отца.

Услышав подобное, Люти забилась отчаянней. Принц наградил ее улыбкой и засунул в мешок, туго укутывая им малышку-фейри. От ткани исходил странный аромат…

И пару минут спустя Люти уже мирно спала.

Очнулась она в изысканной золотой клетке. Она напоминала птичью, но расстояние между прутьями было гораздо уже, а внутренняя обстановка доказывала, что предназначалась эта клетка для спрайта. Люти спала на подушке. Рядом лежала половинка сливы и стоял миниатюрный стеклянный кубок разбавленного водой вина.

Фейри подошла к краю и посмотрела сквозь прутья. Клетка висела в углу комнаты, полной пьяных гуляк. Пиршество явно было в самом разгаре.

Нужно было как-то выбираться отсюда. В комнате стоял хаос, в котором никто не заметил бы маленького спрайта – идеальное время для побега. Дверцу клетки скрепляла толстая, плотно скрученная проволка. Люти попыталась ее ослабить, просовывая руку между прутьями и изо всех сил надавливая на край проволоки.

– Гляди-ка, – воскликнул женский голос, – спрайт проснулась. Зачем она твоему брату?

У клетки стояли двое. Девушка из подводного мира, с характерными для его обитателей перепончатыми ушами и слегка прозрачными зубами, и фейри, явно родственник поймавшего Люти принца. Об этом было легко догадаться. У него были похожие черты лица, волосы темные, точно чернила, и усмешка, которой он мог соперничать с братом. Еще один принц.

– Держу пари, для очередных извращений, – сказал младший принц. – Ему быстро все надоедает.

Девушка из подводного мира сморщила носик.

– Выпустите меня, – не надеясь, попросила Люти. – Прошу.

Девушка лишь мелодично рассмеялась, но принц подался ближе. Блеск в его глазах Люти не понравился.

– Все мы заточены в клетках, маленький спрайт, – сказал он. – Как я могу вытащить тебя, когда себя не способен освободить?

– Вон отсюда, Кардан!

Люти вскинула взгляд и увидела, как в комнату входит старший принц, тот самый, что пленил ее. Младший принц и девушка заспешили прочь. Захватив со стола бутылку вина, младший принц со спутницей направились к лестнице.

Люти с сожалением провожала их взглядом, покачиваясь в снятой с крюка клетке.

– Очнулась, наконец, – сказал принц. – Позволь представиться. Можешь говорить мне принц Балекин или, если пожелаешь, мой господин.

– Да, мой господин, – эхом повторила Люти, привыкшая к джентри и их безграничной любви к роскоши и подобострастному отношению со стороны слуг.

– А теперь назови мне свое имя, – потребовал он. Сейчас, когда принц был без перчаток, она увидела, что на костяшках пальцев у него росли острые шипы. Гладкие шипы спускались до самых запястий и исчезали под одеждой.

– Люти, – откликнулась фейри.

– Это лишь жалкий огрызок имени, – бросил принц, хотя вряд ли он полагал, что пленница так просто откроет свое истинное имя.

Когда Люти не ответила, он вышел из комнаты, унося с собой клетку и так раскачивая ее по дороге, что вино выплеснулось, кубок разбился вдребезги, а половинка сливы камнем запрыгала по полу. Люти вцепилась в прутья, рассматривая проплывающие мимо комнаты.

Оказалось, выполнять важные миссии – просто ужасно; а сама Люти – отвратительный исполнитель.

Пир продолжался: фейри пили и распевали песни. Принц Балекин дернул одну из дверей и скрылся в рабочем кабинете, где тяжело опустил клетку на стол.

– Итак, ты из Двора термитов? – заявил он.

– Как вы… – воскликнула Люти.

– У меня свои источники, – отрезал принц. – И им стало известно, что ты искала придворную даму. Этну, верно? Прежде я почти не обращал на нее внимания, но, думаю, теперь стоит приглядеться внимательней. К тому же я заметил, что волосы ее у корней поразительного серебристого оттенка.

Сердце Люти пустилось вскачь. Не так должна была пройти эта миссия. Фейри представляла, что будет, если она не справится – не сумеет отыскать Этин и с позором вернется домой. Но никогда даже не предполагала, что своими действиями может кому-либо навредить.

– Что вам нужно? – с вызовом спросила Люти.

– Всего лишь подтверждение моей правоты. И теперь оно у меня есть. – Он самодовольно ухмыльнулся. – Она уже на пути к нам. Полагаю, нам троим будет что обсудить.

Люти заметалась по клетке, пнула сливу – та отскочила от прутьев обратно, так что фейри пришлось торопливо отпрыгивать в сторону.

Принц Балекин потребовал принести вино и инжир. Еще одному слуге наказал проводить к нему Этну, придворную даму из круга сестры.

Пришедшая вскоре фейри была крайне взволнована. Платье она не сменила, но накинула поверх него плащ, в котором и стояла перед принцем.

– Господин, – выдохнула она, приседая в реверансе. – Ваше приглашение невероятно любезно. А ваш посланник был удивительно настойчив, однако… – Она замолкла на полуслове, заметив сидящую в клетку Люти. – Ты! Что ты здесь делаешь?

– Когда-то твое имя было Этин из Двора цветов, я прав? – поинтересовался принц Балекин, проигнорировав ее удивление при виде Люти.

– Когда-то, давным-давно… – натянуто отозвалась фейри.

– Так, значит, ты действительно его сестра, – Балекин растянул губы в медленной злой усмешке, которая всегда предвещала нечто воистину ужасное.

– Мы с ним не близки, – ответила Этин. – Когда я виделась с братом в последний раз, мы почти ненавидели друг друга.

Взгляд Балекина метнулся к Люти.

– Так и есть, – подтвердила она. – Истинная правда. Она терпеть его не может.

– О-о-о, – протянул Балекин. – Но ей все равно придется пригласить его сюда. Видите ли, принц Даин планирует занять место наследника отца, мое законное место. Долгие годы он стремился к тому, чтобы Верховный король Элдред доверял ему одному. Вам должно быть известно, что по той же причине из претендентов на трон исключили и принцессу Эловин.

– Принцесса Эловин не любит играть в политику, – сказала Этин.

– Зато я люблю! – выкрикнул Балекин, заставив Этин нервно попятиться. Затем успокаивающе поднял руки. – И если грозный повелитель Двора термитов согласится присоединиться к Верховному двору, я смогу показать отцу, что достоин быть его наследником.

– Если вы считаете, что я смогу повлиять на брата, то жестоко ошибаетесь, – вздохнула Этин. – Возможно, брат явится сюда ради встречи со мной, но он не преклонит головы даже ради своей возлюбленной. Ни ради нее, ни ради меня, ни ради тех, кого когда-то любил сильнее всего на свете.

«Ох, все это моя вина», – расстроилась Люти. Если Ройбен приедет и согласится на невыгодную сделку ради благополучия Этин, то только из-за нее, Люти. Из-за ее ошибки. Попивая чай в мастерской Рейвуса, малышка фейри думала, что Ройбен пусть привлекательный, но бессердечный и кровожадный убийца. Теперь она надеялась, то права. Если он не бессердечен, проблем не избежать.

– Напиши ему письмо с приглашением, – потребовал Балекин. Он достал лист бумаги и разложил его на столе рядом с чернильницей и остро заточенным пером.

– Правильно, а я отнесу послание! – воскликнула Люти. Возможно, если письмо отправят с ней, получится по пути попасть к Кайе. У нее обязательно найдется какой-нибудь план.

Балекин покачал головой:

– Ты останешься в клетке и расскажешь мне все, что знаешь про Двор термитов. Но сначала леди Этин должна составить свое послание.

Этин уставилась на перо, словно это свернувшаяся клубком змея, готовая в любой момент броситься на свою жертву.

– Я не стану писать ему. А вашей сестре не понравится, как дурно обращаются с ее фрейлиной.

– Я старший принц Эльфхейма, и я могу обращаться с тобой, как пожелаю, – ответил принц Балекин. – И если Эловин не понравится это… что ж, ей же хуже.

– Позвольте мне, – попросила Люти.

Принц сердито взглянул на нее:

– А ты деятельная малышка, да?

– Да! – выпалила Люти. – Очень деятельная. Я выполняла важную миссию – организовать встречу с леди. И теперь эта встреча состоится.

На этих словах Балекин запрокинул голову и расхохотался:

– Полагаю, не так уж плохо, что у тебя, малышка, есть собственные приоритеты, особенно когда они не противоречат моим.

– Не делай этого, – предупредила Этин, но Люти проигнорировала ее совет.

Балекин раскрутил проволоку на дверце ее клетки. Попытаться бежать? Принц может схватить ее, но если сразу не успеет, поймать спрайта будет уже в сотню раз сложней. Она выскользнет в окно и вскоре сможет убраться от Эльфхейма подальше.

Но если Люти бросит Этин, Балекин все равно заставит ее написать письмо Ройбену. И, возможно, послание доберется до адресата быстрее, чем Люти. Миссию нельзя назвать успешной, если из-за твоих ошибок пострадают те, кому должен был помогать. Люти вздохнула и оставалась на месте, пока Балекин убирал из клетки половинку сливы, вытирал пролитое вино и раскладывал перед ней письменные принадлежности.

Кайя умна. И Люти необходимо просто хорошенько все обдумать.

Она принялась писать:

Кайя,

Отличные новости, вы будете рады узнать, что я отыскала Этин при Верховном дворе Эльфхейма! Необходимо было лишь расспросить народ. Абсолютно точно, Ройбен обязан приехать и встретиться с ней! Возможно, нам удастся покончить с этой враждой. Пусть будет здесь как можно скорее. Логично, что повелитель ужасно занят, и все же ему стоит приехать. Едва получится, пусть выезжает. Но только один, передай ему это поскорей, потому что каждый новый день – еще одни сутки их молчания.

Уважающая вас,

ЛЮТИ.

Стоило фейри закончить, Балекин достал послание из клетки. Фыркнул, пробежав глазами по строчкам.

– Кажется, ты немного переусердствовала, не думаешь? – поинтересовался он.

Люти одарила его лучшим из своих непонимающих взглядов, и принц покачал головой:

– Ладно, сойдет, – наконец решил он. – Главное, чтобы он явился. Если нет, плохо будет тебе. Поняла?

Она кивнула, испытывая облегчение и одновременно волнуясь.

– Ты остаешься здесь, – объявил принц Этин. – Ты не первая из круга жаворонков, решившая тайком пробраться на вечеринку в круг граклов. Ну же, повеселись. Хорошенько выпей, залей свои печали.

Этин наградила его возмущенным взглядом, но увести себя из кабинета позволила. Люти осталась одна. Отыскав у стенки клетки влажную подушку, она упала на нее. Фейри пыталась уверить себя, что произошедшее – лишь очередное препятствие на пути успешного выполнения задания, но это не помогало. Она слишком переживала. Поймет ли Кайя ее послание? Кайя всегда поступала умно, но что она сделает на этот раз? В такой ситуации сложно было думать о чем-либо еще.

Время шло. Но к Люти приходили лишь зачарованные смертные слуги. Они перевесили ее клетку в коридор и являлись иногда, принося объедки. Кусочки жира с хрящами. Засохшие корочки сыра. Подгнивший виноград. Люти съедала все, что ей предлагали, и запивала теплой застоявшейся водой. Кто знает, не забудут ли о ней совсем?

Как-то раз она стала свидетельницей ссоры между принцем Карданом и девушкой из Подводного мира.

– Предательница! Думаешь, они не предадут тебя так же, когда выдастся случай? – бросил он ей. – И не думай, что, когда это случится, я буду расстроен. О, мне это доставит удовольствие даже большее, чем твое общество.

Только когда девушка выбежала из комнаты, он заметил Люти:

– Знаешь, что мой брат обычно делает со спрайтами? Заточает в стекле, чтобы до самой своей смерти они служили в качестве лампы. Потому что больше они ни для чего не годны.

Люти прижалась к прутьям решетки подальше от принца.

– Ему не быть верховным королем, – заявила она, зная, что Балекин истинно этого жаждет. Впрочем, ничего больше Люти не было известно.

– Думаешь, Даин лучше? – рассмеялся принц Кардан. – Или я, кому пророчили стать монстром?

Люти так и не сдвинулась с места, прижимаясь к прутьям, пока он не ушел, распаляясь в словах ненависти на Верховный двор и всех его обитателей.

В другой раз она увидела Этин. Она шла, шатаясь и врезаясь в стены, слишком пьяная, чтобы стоять ровно, и даже не услышала тихий оклик Люти.

А в один прекрасный день слуга снял клетку с крюка и отнес в гостиную, где сидел, попивая чай, лорд Ройбен. Он был с ног до головы облачен в черное, а сияющие серебристые волосы каскадом стекали с его плеч, точно жидкая ртуть из разбитого градусника. Неподалеку стояли Балекин с Этин. Фрейлина принцессы выглядела уставшей и была одета в платье с вышитыми веточками лаванды. Ее волосы вновь стали серебряными и были коротко острижены.

Люти тяжело вздохнула. Кайи не было. Кайя не пришла спасти ее.

– Люти, – проговорил Ройбен, обращая к ней холодный взор. – я получил твое сообщение.

Люти удрученно кивнула. Да, он прибыл как можно скорее, как она и просила, и даже не догадывался, во что ввязывается. Но невозможно было и дальше печалиться, когда король начал раскручивать проволоку на клетке. Люти не желала больше ни на секунду оставаться пленницей.

– Что вы делаете? – спросил Балекин, подступая ближе.

Однако Ройбен не остановился, продолжая раскручивать проволоку, и мгновение спустя Люти оказалась на свободе, взмыла к самому потолку, уцепившись за выступ декоративной лепнины. Ей не хотелось находиться в пределах досягаемости Балекина и его жутких слуг.

Или, если точнее, любого существа.

– Освобождаю ее, – спокойно ответил Ройбен. – А что еще я, по вашему мнению, должен сделать, если это моя подданная? И вы не должны были обращаться с ней подобным образом.

Балекин подозрительно посмотрел на него. Вероятно, он считал, что жалкий спрайт не стоит внимания повелителя. Возможно, кровавая репутация Ройбена давала повод думать, что король Двора термитов будет впечатлен подобной жестокостью.

– Для меня счастье вновь увидеться с сестрой, – продолжал Ройбен. – Но я бы хотел поговорить с ней наедине.

Балекин кивнул с полуулыбкой, точно это было частью его плана, и ободряюще подтолкнул Этин к брату.

– Надеюсь, каким бы ни был исход разговора, вы рассмотрите возможность присягнуть на верность Верховному двору. Этин будет хорошо отзываться о времени, проведенном здесь, я уверен. Видите ли, она уже принесла нам присягу.

Люти вздрогнула. Такого развития событий она не предвидела, несмотря на то, что это было очевидно. Чтобы состоять при Верховном дворе в ближнем круге принцессы, Этин должна была принести клятву верности. Но это также означало, что у Ройбена нет права вступиться за сестру, даже если она будет в опасности.

– Понимаю, – согласился Ройбен.

Балекин вышел, затворяя за собой дверь. Люти была уверена, он где-то затаился и следит за ними, но понятия не имела, как и где именно, и не хотела лишний раз попасться в ловушку из-за излишнего любопытства.

– Ты не хотела, чтобы я приходил, не так ли? – спросил ее Ройбен, когда Балекин скрылся. – Выглядишь несчастной. Полагаю, тебя вынудили прийти сюда?

– Можно сказать и так, – отозвалась Этин. Люти решила, что эту фразу можно принять за «у меня не было выбора».

– Присядь рядом, – попросил Ройбен. – Расскажи, что я могу сделать, чтобы возродить наши отношения.

– Ты уничтожил все, что я любила, – ответила Этин. – Светлый двор без Силариэль уже не Двор цветов, Талатейн покинул нас, но самое ужасное, что ты не осознавал, насколько жестоко поступаешь. Я думала, что знаю тебя, но ошибалась. Как и насчет Силариэль.

– Тебе не понравится то, что я сейчас скажу, – проговорил Ройбен. – Но когда-то меня переполняли похожие чувства. Когда я понял, что на самом деле она знала, на какие муки отправляет меня, ей просто было все равно…

– Она не могла знать этого! – возразила Этин.

– Однако знала. – Ройбен тяжело, протяжно вздохнул. – Они сестры и во многом были похожи. Я предпочитаю верить, будто это тоже в чем-то подтолкнуло меня к тому, чтобы сдаться. Однако во время той сделки она получила Нефамаэля, который был более предан своей новой королеве, чем старался показать. И интриган из него был лучший. Вместе с Силариэль они завоевали Неблагой двор, и если бы Кайя не отравила Нефамаэля, он вручил бы королевство своей госпоже. Она как никогда была близка к тому, чтобы заполучить во власть оба двора.

Этин сжала губы в тонкую линию:

– Ты тоже мог передать ей власть. Склонить перед ней голову и даровать ей Неблагой двор, как величайшую драгоценность в ее короне. Она бы назвала тебя своим супругом. Возможно, потом вы бы поженились и вместе правили двумя дворами.

В уголках глаз Ройбена собрались морщинки:

– Однажды ты уже говорила мне это. Но мне сложно понять, как можно быть любимым лишь ради приданого.

– Не говори глупостей! – возмутилась Этин.

– Тогда позволь я буду откровенен с тобой. Я полюбил другую. И до сих пор люблю. Понимаешь? Пусть без них не обошлось, но дело не просто в гордости, гневе или в чем ты еще меня обвиняешь. Я не стал бы супругом Силариэль, даже если бы даровал ей корону Неблагого двора. Даже если бы унизил себя и преклонил пред ней голову. И если бы она сама меня умоляла.

Казалось, слова эти удивили Этин. Она вновь посмотрела на него, словно на совершенного незнакомца.

– Но ты же не хочешь сказать…

– Хочу. Я всем сердцем люблю Кайю. И что бы ты ни подумала, эти слова правдивей всех, когда-либо сказанных мной. Силариэль оказалась не такой, какой вы считали ее, и ты злишься, что узнала это благодаря мне. Единственное, чего я добился бы, склонившись перед ней, – это позволил бы тебе заблуждаться дальше.

Люти ожидала, что Этин возразит, попытается спорить, но она промолчала.

– Я ранил тебя, – продолжил Ройбен. – Во время поединка. Но злишься ты не потому, верно? Что ты не можешь простить мне, так это смерть Силариэль.

– Желаешь напомнить, что это я ее убила? – огрызнулась Этин. – Будто такое можно забыть.

– Я ничего не желаю тебе напоминать. Не я искал тебя. Это Кайя не может просто оставить все как есть.

«Самые правдивые на свете слова», – подумала Люти.

– И все же ты говоришь, что любишь ее! – возмутилась Этин.

– Да, люблю. А еще я хорошо ее знаю, – Ройбен едва заметно улыбнулся. – Так же как я знаю и люблю тебя.

– Ты злишься на меня? – тихо спросила Этин. – За то, что навсегда забрала Силариэль?

Он покачал головой и прикрыл глаза, словно был не в силах взглянуть на сестру, отвечая:

– Для меня стало облегчением избавиться от выбора, который пришлось сделать тебе.

Несколько секунд они просто сидели рядом в тишине. Затем Этин протянула руку и накрыла его ладонь. Ройбен не отстранился, он переплел их пальцы и притянул сцепленные руки к груди, к самому сердцу.

– Что ж, сестра моя, – наконец произнес он. – Что я должен сделать? Теперь здесь твой народ.

– Мне известно, что ты скажешь о просьбе склонить голову пред чужой властью, – ответила Этин. – Даже если это ради моего блага. Давай не будем повторять былое.

– Что будет, если я не присягну в верности Верховному двору? – спросил он. – Нет, позволь уточнить: что будет с тобой?

– Не знаю, – отозвалась Этин. Голос ее был так тих, что Люти не услышала слов, но разобрала их значение по губам.

Ройбен отпустил ее руку и поднялся.

– Принц Балекин, – позвал он. – Я поговорил с сестрой. Теперь давайте перейдем к сути дела. Идите сюда. Я готов обсудить с вами сделку.

Ожидание заняло некоторое время, но вот дверь распахнулась, и в гостиную вошел Балекин. Принц старался держаться уверенно, но что-то в его поведении, в движениях выдавало волнение. И правильно! Люти видела, как сражался Ройбен. Он приехал один, как и было сказано в том дурацком письме, но мог в одиночку положить больше солдат, чем Балекин держал в подчинении.

Но конечно, убийство старшего принца Эльфхейма непременно развяжет войну.

– Итак, – сказал Балекин. – Что вы предлагаете?

– О, вы желаете поиграть? Я скажу, что хочу забрать сестру домой. Вы напомните, что теперь ее место здесь, что вы ее принц. Возможно, добавите что-нибудь угрожающее. Но подчеркивая суть: вы не станете для нее хорошим защитником. Как будто я не вижу, как отвратительно вы с ней здесь обращаетесь.

– Ей были предложены все удовольствия моего двора, – возразил Балекин.

– Я прибыл к вам, дабы освободить ее из клетки, – сказал Ройбен. – Позвольте угадать. Вы желаете в обмен получить присягу Двора термитов.

Этин вскочила с дивана.

– Ройбен, постой. – Она предупреждающе опустила руку на его плечо.

Люти затаила дыхание. Что же она наделала? Не просто провалила задание, но и украла суверенность Двора термитов. Кайя никогда ее не простит. Ох, все очень, очень плохо.

Ройбен повернулся к Этин:

– Ты считала, что я не преклонил голову из-за гордости, но это не так. – Затем обратил взгляд к Балекину: – Вы освободите ее от всех клятв, если Двор термитов согласится принести присягу Верховному двору?

Балекин нахмурился, будто пытался понять, каким образом потерял контроль над ситуацией.

– Да…

– По рукам, – решительно отозвался Ройбен. – Люти, не желаешь ехать в кармане моего пальто? Там бархатная подкладка.

– Подождите! – воскликнул Балекин. – Нужно встретиться с моим отцом и сообщить ему новости. Вы должны пойти к нему, принести клятву и рассказать о моей роли в нашем союзе. Это станет моим триумфом.

– Тогда чего мы ждем? – удивился Ройбен, предлагая сестре руку.

Этин взяла его под локоть, и вместе они направились следом за Балекином по его поместью, мимо стражей и до самых ворот. Принц приказал подать лошадей.

Люти было стыдно за свои мысли о Ройбене. Как она вообще могла считать его кровожадным красавчиком-убийцей? Фейри метнулась следом, благодарная, что король не раздавил ее за оплошность. И особенно за то, что не бросил ее здесь.

– Это все ты виновата, – зашипела Этин на Люти.

– Знаю, – скорбно отозвалась она.

– Глупости, – возмутился Ройбен. – Люти-лу отправила мне удивительно умное послание. Знаешь, что такое акростих? У смертных к ним особая любовь. Даже дети в школе составляют такие стихи из букв своего имени.

– О чем вы говорите? – прервал его Балекин. – Я самолично прочел это письмо.

– Да, вполне возможно, потому что, как я полагаю, именно вы заставили написать это письмо. Но обратили ли вы внимание на первые буквы каждого предложения? – спросил Ройбен. – О-Н-А-В-П-Л-Е-Н-У. Она в плену. Как я и сказал, удивительно умно.

– Но если ты знал… почему приехал один? – закричала Этин. – Зачем подчинился его власти?

Ройбен наградил ее улыбкой. Весьма самодовольной, стоило заметить.

– А я и не один. Со мной Эллебер и Дулкамара. И я не собираюсь вместе с вами наносить визит верховному королю Элдреду, принц Балекин. Понимаете, я уже был во дворце. С вашим братом Даином. И принес клятву верности. Если он станет верховным королем, я готов принести присягу ему и только ему одному.

– Нет. – Глаза Балекина расширились. – Как?

Он запустил руку под камзол, словно пытаясь нащупать клинок. Но только пальцы сомкнулись на рукояти, из тени выступили рыцари Ройбена. Дулкамара с сухожилиями крыльев на спине, рубиново-красными волосами и свирепой ухмылкой. Эллебер в доспехах, похожих на панцирь жука. А позади них замерли рыцари Эльфхейма.

– Брат, – воззвал мужчина-фейри, который мог быть исключительно принцем Даином.

Ройбен не стал слушать разговор братьев. Они с Этин поспешили к Дулкамаре и через несколько минут уже взмыли в небо, оседлав сотканных из дыма скакунов, помчавшихся сквозь тьму. Бархатная подкладка мягко укутала тело Люти, ткань была теплой, нагретой телом короля. Фейри смотрела наверх, в приоткрывшуюся щелку кармана Ройбена, наблюдая, как над головой проносятся мириады звезд.

Дома, в Нью-Йорке, Кайя устроила для Люти вечеринку в миниатюре. Она накрыла скатертью два кирпича, сделав из них праздничный стол, поставила прямо на стол и заставила разнообразными блюдами. Кекс на карманном зеркальце с посеребренной крышечкой. Запеченное куриное крылышко в кунжутном соусе, разместившееся на детском блюдце со сколотым краем, – для Люти оно было огромным, как настоящая праздничная индейка. Три ягоды малины и голубика, уложенные в свежеочищенный личи. А вокруг, на настоящем обеденном столе, стояла еда для остальных гостей.

– Поздравляем! – воскликнула Кайя. – Ты выбралась из Верховного двора и остановила государственный переворот. Неплохо для первого задания.

Кайя позвала Рейвуса и Вэл, о беременности которой, как оказалось, прекрасно знала. Корни и Луис тоже пришли на вечеринку. И Ройбен, который выглядел явно удивленным собственным счастьем. Этин с ним не было, но это не страшно. Очевидно, она отправилась во владения, которые раньше занимал Двор цветов. Возможно, искала там Талатейна. Возможно, вернулась к своим придворным делам.

Люти была только рада, что не приходится смущаться в ее присутствии.

– Возможно, ты попросишь у меня награду? – спросил Ройбен.

Люти выпрямилась. Маленькая фейри все думала о том, что сказал мерзкий младший принц, когда она сидела в клетке. Что спрайты ни для чего не годны. И о том, что миссия ее на самом деле оказалась гораздо сложнее, чем представлялась.

– Я хочу новое задание, – заявила она.

Ройбен изумленно прищурился, и Люти задержала дыхание, испугавшись, что сейчас он посмеется над ней.

– Я предлагал награду, а не просил назначить себе наказание, – ответил лорд Ройбен из Двора термитов. – Но кто я такой, чтобы отказываться от столь щедрого предложения? Считай, что просьба твоя исполнена.