Гуд бай, дядя Сэм!

Размер шрифта: 13

Предисловие

Грифы: «Совершенно секретно», «Распечатано в одном экземпляре», «Особая папка».

Выдержки из стенограммы Особого совещания… Место… Время…

Присутствовали: министр обороны, директор ФСБ, начальник ГРУ, директор Службы внешней разведки, зампред по вопросам Оборонно-промышленного комплекса…

Президент:

– Прошу высказываться по предложенной тематике. На доклад десять-пятнадцать минут. Начнем, я думаю, с министра обороны…

– В целом ситуация в армии выглядит достаточно благополучно, существующие позитивные тенденции позволяют строить прогнозы относительно…

– Я бы попросил без лакировки, не на митинге – здесь все свои и должны понимать… Прошу доложить по родам войск…

Без лакировки?.. Ну, тогда…

Ракеты и бомбы есть, немало, еще с тех, прежних времен, лежат в хранилищах, как консервы, есть-пить не просят, и их можно в любой момент… Но вот средства доставки… Они не вполне соответствуют современным требованиям.

– Что значит «не соответствуют»?

– Мы базируемся на тех, еще советских военных технологиях, многие из которых морально устарели. Мы, конечно, модернизируем, латаем, штопаем, но сорок лет…

– Что по ракетному паритету?

Молчание, взгляды в стол.

– Давайте по гамбургскому счету…

Если по гамбургскому, то США имеют до восьми тысяч крылатых ракет для одномоментного залпа по территории России, из них более пяти с половиной тысяч морского базирования, что обеспечивает возможность «прямого пуска» с подлётным временем двадцать-сорок минут.

– А что у нас?

– Если по морскому базированию, то на порядок меньше. По сухопутному средств больше, но их дальность ограничена сотнями километров. До Америки и даже удалённой Европы мы не дотянемся. Ну, может, до Берлина достанем.

– Ну, хоть до Берлина… Стратегическая авиация?

…Еще может, но на пределе технических возможностей. Износ матчасти на семьдесят и более процентов… Отсутствие запчастей… Аэродромы… По-настоящему боеспособны лишь две эскадрильи, остальные отстаиваются на запасных аэродромах… Налёт часов у пилотов… Снабжение… Смежники… Развал, бардак, пьянство…

– А как же ваши полёты через океан?

– Мы поддерживаем в боевом состоянии несколько «бортов», которые совершают демонстрационные полёты, но если дойдёт до серьёзного дела… Кроме того, полёт каждого стратегического ракетоносца отслеживается и сопровождается вероятным противником…

– Не долетят?..

– Вряд ли.

– Военно-морские силы?

И тут не всё так гладко – подводные субмарины отстаиваются у стенок и в доках, по тем же самым причинам – моральный и физический износ, недостаток маттехресурсов, аварии, поломки, халатность… В «автономки» ходят лишь пятнадцать-двадцать процентов подплава, остальное «железо» тихо ржавеет на базах. Кроме того, вероятный противник отслеживает каждый выход в море и в случае войны сможет затопить часть субмарин еще до того, как они успеют произвести первый залп.

С надводным флотом и того хуже – на плаву осталась лишь малая часть флота, любой выход в Атлантику или Средиземноморье сопряжён с невероятным напряжением всех сил. За эскадрами следуют буксиры, на случай эвакуации в родные порты и баржи, набитые запчастями, снятыми со стоящих у стенок «коробок».

– А что с новыми образцами?

– Вводятся в строй, но это лишь вспомогательные суда, которые не делают погоды.

– Что на это скажет разведка? По противнику?

– В настоящий момент ВМФ США располагает одиннадцатью атомными авианосцами, двадцатью двумя крейсерами, семьюдесятью миноносцами… Всего около трёхсот кораблей, не считая стоящих на консервации.

– Одиннадцать атомных авианосцев против нашего единственного «мазутного» авианесущего крейсера, который вы чуть не через день штопаете как то резиново-техническое изделие?.. Ладно, проехали. Что еще?.. Ракетно-космические войска?

Тут всё более-менее благополучно, хотя «металлолома» тоже хватает. Но заделы… Часть ракет, конечно перехватят, часть сама до места не долетит, но общее количество и заложенная в разделяющихся боеголовках мощь… Там даже если одно из десяти «изделий» до цели доберётся, то мало не покажется… Но рассчитывать только на межконтинентальные ракеты нельзя! Представить себе заварушку, когда противники обмениваются полноценными ядерными ударами, как-то… Потому, что все всё понимают.

– Прочие войска?

Ну, какие войска, когда личный состав служит год – из них полгода учится подворотнички подшивать, а другие полгода дембельские альбомы клеит. Танков до чёртовой матери, но все больше Т-80 и Т-90, которые как спички… Артиллерии в изобилии, и снарядов на складах завались, правда, производство сорок третьего года. Системы залпового огня имеются, но ими через океан не бабахнуть, а перетащить их на другой континент вряд ли удастся из-за нехватки самоходных барж. Боевые машины есть, и много, но на ходу не все, так как личный состав ни хрена не умеет и гробит доверенную ему технику. Машины, все больше «Уралы» и КамАЗы, с ними совсем беда, потому как они всегда в хозяйстве сгодятся, вот их и гоняют и растаскивают. Ах да, лучших в мире автоматов АКМ и пистолетов Макарова – в достатке. И еще пэпэша в арсеналах, которые такие неприхотливые «машинки», что ни хрена им за всё это время не сделалось, и, если что, ими полстраны можно вооружить!..

– Какие прогнозы? Только прошу без бравады и показного оптимизма.

Хреновые прогнозы, если всерьез, если вероятный противник вместе с союзниками навалятся… Потому что до него еще попробуй дотянись, а он с баз, которые вокруг Отечества по границам, хоть мелкими калибрами…

– Что нужно сделать, что противопоставить внешним угрозам?

Понятно, что: наращивать оборонный потенциал, субсидировать новые направления и отдельные научные разработки, заказывать, строить, испытывать, ставить на боевое дежурство… А для этого поднимать экономику, вкладываться в образование, дабы взращивать будущую научную элиту, возвращать государству и модернизировать оборонные производства, открывать под них техникумы и ПТУ, чтобы к станкам было кого поставить, и сами станки, для которых нужен металл, и станкостроительные заводы, и еще сельское хозяйство, чтобы многомиллионную армию кормить, и лёгкую промышленность не забыть, которая гимнастёрки будет шить и сапоги тачать… А для всего этого изыскивать финансы, латая бюджет и затыкая дырки, через которые утекает, ох, как утекает! И, значит, повышать ответственность госчиновников на всех уровнях, вплоть до Соловков и высшей меры, потому что через них утекает!.. То есть проявить политическую волю, чтобы перестроить, сплотить и защитить… В общем, всё с ног на голову. Ну, или наоборот, с дурной головы на те, на прежние ноги. Как США, как Китай, как Европа…

– Это всё в перспективе, а что теперь?

Тишина. Потому что вопрос по существу.

– Блефовать.

– Что значит «блефовать»?

– Как в картах – пугать мир, играть мускулами, которых нет. Как это делал Хрущёв, когда про ракеты рассказывал, которые СССР как сосиски изготавливает. При их почти полном отсутствии. Пугать, выгадывая время.

– Что еще?

– Пытаться дестабилизировать ситуацию в странах вероятного противника. Чтобы у них другие заботы появились, кроме как оружием бряцать.

– Как этого добиться?

А черт его знает… Может, по старой рецептуре коминтерны организовывать, чтобы рабочий класс раскачать, или на национальной почве… Только это требует серьёзной подготовки и верных людей на местах, которые хоть на эшафот и которых нет. И еще авторитет страны и мировую идею, на которые все будут оглядываться и под знамёна вставать! Только где их взять – нет таких флагов, и древки сгнили…

Тупик.

– Подготовьте ваши соображения относительно работы там, у них, изнутри. Это касается всех присутствующих без исключения. Можете считать это приказом о всеобщей мобилизации, о мобилизации всех ваших ресурсов и возможностей. Мы не можем победить, но должны хотя бы выиграть время. Потому что иначе… Иначе мы проиграем!

И все затихли. Не потому что Первого испугались, хоть тот бывает иногда крут. Потому что представили…

– А теперь не для протокола, по-дружески… Хватит сопли жевать и грызться друг с другом, решая свои мелкие личные проблемки. Мы в одной лодке сидим, а эта лодка… она уже бортом черпает! И я не хочу ко дну. И вы – не хотите. Никто – не хочет! Ну, так берите вёсла и гребите, ручками гребите, чтобы всё это разгрести! А не языком – как помелом!.. Потому что я один не хочу и не буду!.. Я «паровозом» не пойду!.. Идите… И не просто идите… А куда надо идите!..

* * *

Это была не передача, вернее, не одна передача, это была нарезка многих телевизионных передач, подготовленная бессчётными советниками, референтами и помощниками. Это был дайджест. На экране сменялись заставки, студии, ведущие, эксперты, зрители, но не менялось почти ничего.

– «Вы считаете, что существующий в стране военный потенциал гарантирует отражение любой внешней агрессии?

– Безусловно. Новые виды вооружений позволяют с уверенностью говорить о победе над всяким агрессором, который попытается посягнуть на целостность наших границ хоть с запада, хоть с востока….»

И другая студия, другой ведущий и новый благообразного вида дядечка со значком на лацкане:

– «Перед лицом внешней угрозы мы должны сконцентрироваться на вопросах безопасности, наращивая нашу обороноспособность вплоть до сокращения «мирных» статей бюджета, таких как образование и здравоохранение. Зачем нам школы и больницы, если мы не сохраним страну, и оккупанты, как это уже бывало в нашей истории, перекроят всё на свой лад, навязав свои новые порядки? Никакой захватчик не будет озабочиваться обучением покорённых народов, фактически рабов, которым довольно уметь крестиком расписываться. Это же касается медицины, отсутствие которой позволит им резко уменьшить народонаселение завоёванных территорий, расчищая их под себя. Поэтому каждый гражданин, если он хоть чуть-чуть патриот, должен понимать, что нам нужны танки, а не масло на хлеб! Без масла и без хлеба мы проживём, а без новейших систем вооружения погибнем как нация…»

Еще…

– «Новые разработки ВПК являются прорывными технологиями, которые намного опередили своё время. Мы смогли доказать, что наша оборонка не только не умерла, но может обеспечить своё Отечество самыми современными видами вооружений. Например, система распознавания самолетов-невидимок, которая работает на совершенно новых принципах распыления взвешенных аэрозолей в воздушном пространстве, для создания концентрированной облачности, которая, покрывая самолет-нарушитель белой эмалью, делает его видимым не только для радаров, но для визуального обнаружения…»

И новые лица…

– «Наша армия сильна как никогда, для сравнения можно взять вооружённые силы Мексики, которую мы превосходим по боевым машинам пехоты в пятьдесят раз, по ракетам среднего радиуса действия – в семьдесят раз, по бомбардировщикам стратегического назначения… Или Республику Чад…»

И дальше…

– «Политико-воспитательная работа, проводимая в боевых частях, позволила усилить патриотические настроения среди личного состава, который готов выступить по приказу Верховного главнокомандующего в любую минуту, в любую точку мира и там, не щадя своей крови и самой жизни, выполнить поставленную боевую задачу, как это делали их деды на фронтах Великой Отечественной войны…»

Первый в раздражении отбросил пульт.

– Что это за чушь?

– Нарезка выступлений депутатов и известных политиков на общероссийских каналах. К сожалению, не все из выступавших в полной мере владеют означенной темой, поэтому мы предлагаем дать в эфир несколько интервью с первыми лицами государства, которые выскажут своё мнение относительно существующего положения дел…

– Я что, должен этот бред повторять: про краску, которую какие-то идиоты собираются распылять перед «Фантомами»? Вы бы их еще валиками закатывали, гастарбайтеров с самолетов без парашютов сбрасывая.

– Мы специально включили в ленту данный эпизод, чтобы показать необходимость более взвешенных оценок нашей обороноспособности…

– И поэтому хотите сделать из меня посмешище?

– Никак нет. Но данные выступления диктуются необходимостью продемонстрировать народонаселению страны и нашим союзникам… Всё это укладывается в предложенную пропагандистскую концепцию…

Да, это верно, когда нужно, Первый и дураком может походить и «камаринскую» сплясать, если это диктуется интересами страны. Потому что он – должность, а заявления в СМИ, интервью и брифинги входят в сферу его профессиональных обязанностей. Тут уж ничего не попишешь. Вернее, не перепишешь.

– Покажите…

На экране что-то беззвучно взлетало, летело, плыло, ныряло, разделялось, падало, попадало, взрывалось и горело.

– И что, я должен озвучивать все эти мультики?

– Очень желательно… Ваш авторитет… Без него… Даже если министр обороны… Доверие населения лично к вам… И международная реакция… Если первое лицо государства… то это придаёт совсем иной вес…

– Хорошо. Дайте видеоряд по каждому эпизоду.

Экран мигнул, картинка сменилась. И что-то такое закрутилось на околоземной орбите, круглое, с разлапистыми крыльями солнечных батарей, и вдруг тонкий луч, пронзая черноту космоса, устремился к Земле и, шилом проткнув атмосферу, перерезал пополам какой-то самолёт, превратив его в кучу металлолома, и еще один порезал две летящие в сторону России ракеты, нашинковав их, как нож колбасу – на тонкие кружочки и почикал чего-то там еще.

Первый злобно хмыкнул.

– Эту галиматью я озвучивать не буду! Убирайте этот эпизод.

– Но…

– Я сказал – убирайте! Я не клоун и не закадровый голос, чтобы детские страшилки комментировать. Вы мне еще предложите фильм «Живые мертвецы-десять» дублировать. Вымарывайте эпизод к чёртовой матери! Дальше…

Теперь что-то стартовало из-под воды, вернее из подо льда Северного Ледовитого океана, проломив его двухметровую толщу, и устремилось в сторону вероятного противника и что-то там разнесло в хлам и щепки.

– Хорошо. Уменьшите толщину льда и вообще, поменьше спецэффектов, мы же не о фантастическом боевике, а об обороноспособности страны речь ведём. Дальше…

По экрану, как в компьютерной игре, стал на бешеной скорости носиться танк, перепрыгивая многометровые рвы и преодолевая отвесные склоны, крутя башней, паля во все стороны из скорострельной, сумасшедшего калибра пушки и, словно фейерверки, отстреливая с двух бортов ракеты, которые мгновенно находили цели и разносили все эти «Абрамсы» и «Леопарды» в мелкие клочки. А вот их снаряды отскакивали от нашей брони как пинг-понговые шарики от ракетки.

– Вы уверены?

– До трети мужского населения страны призывного возраста играют в военные стратегии и «танки» и смогут оценить…

– Чёрт с вами, только уменьшите до вменяемых калибр и скорость, это же не трасса «Формулы один». Что еще?

По полю зашагал робот, который легко перешагивал проволочные заграждения, перепрыгивал противотанковые рвы, переворачивал грузовики и джипы, с двух клешней палил из каких-то крупнокалиберных вращающихся пулемётов и попирал врага железными ступнями двести десятого размера, превращая передовую врага в перепаханное поле. После чего в железном монстре открылась дверца и оттуда вывалился бравого вида сержант, который лихо отдал честь…

– У вас есть подобного рода образцы?

– Нет, это перспективные разработки, предложенные сто восьмой лабораторией в развитие ранее утверждённой им темы роботизированных вооружений.

– Кретины… Какой бюджет у лаборатории?

– Около миллиарда рублей. Но они просят повысить его, так как…

– Гоните этих му…ченых… на полигоны. В ЗабВО гоните, для изучения проблемы робототехники на месте. Вконец охренели, картинки мне тут рисуют! И вы хотите, чтобы я комментировал эту «стрелялку» с робокопами?

– Но выборочный опрос населения, которым был показан данный материал…

– А вы в Забайкальский военный округ съездить не желаете? На полгода, чтобы мозги проветрить? Заодно за ними присмотрите! Что за страна – никто палец о палец!.. Даже когда воруют – не парятся, вконец обленились!.. Что там у вас еще? Только не надо мне про сапоги-скороходы, которые Атлантику перескакивают, ковры-самолёты с тысячетонной бомбовой нагрузкой и шапки-невидимки для авианосцев. Давайте ближе к правде жизни!

– Простите, вы все видеоролики смотреть будете?

– Все буду!..

Брифинг состоялся и в целом прошёл удачно – у журналистов, иностранных гостей и зрителей возле экранов телевизоров глаза от удивления и ужаса круглились, когда всё это летало, бабахало и кулаком грозило. Конечно, специалистов мультфильмами удивить было трудно. Те быстро разобрали видеоряд по «косточкам», прикинув, что там может летать и плавать, а что как топор без топорища… Но тут ведь важен вектор, а вектор был заявлен серьёзный, чтобы догнать, перегнать и не уступить… И когда Хозяин одной шестой суши по трибуне не башмаком, а башкой «робокопа» колотит, тут задумаешься, потому как кроме мультфильмов у него и вполне себе рабочие «изделия» имеются, тех еще, советских времён, на которые весь народ под руководством Коммунистической партии горбатился, ведомой генералиссимусом и последующими генсеками. И эти «изделия», в отличие от тех, что в мультфильмах, летают, где надо разделяются и куда надо попадают.

Ну, а народ… Тот сказки любит с детства. Про богатырей, которые по тридцать лет на печи валялись, мхом взявшись, про «мечи-кладенцы», «стрелы калёные», «булавы-по головам-стучалки» и головные уборы, которыми ворога закидать, без всяких там всеобщих мобилизаций…

* * *

Первый открыл ноутбук. Сам… И набрал в поисковой строке адрес. Лично… Отчего чувствовал себя не в своей тарелке, потому что на этот случай есть хренова туча разных референтов, помощников и прочей придворной челяди, которые должны открывать, набивать, компилировать, отчёркивать красным, распечатывать и подавать на стол. А он просматривать и делать пометки. Он может быть уже год ноутбук за ненадобностью не распаковывал! А тут…

Тут только самому, потому что других вариантов нет. Идиотизм какой-то! Он, президент одной шестой, под которым полмира, и он, как диспетчер какой-нибудь, как менеджер по продаже пылесосов…

Картинка на экране. Доска объявлений. Кажется, казахская… Набираем объявление «Продам в хорошие руки бешеного кобеля, болеющего чумкой. С глистами и лишаем. Дорого. Звонить…» Дурацкое, идиотское объявление, по которому никто никогда не позвонит. Кроме того, кто должен…

Звонок. На тот самый мобильный, который ему оставили. Который на один раз, а после можно его в мусор.

– Это ты предлагаешь кобеля?

Идиотизм, полный, запредельный. Но надо что-то отвечать. Лично!

– Кобеля?.. Да, я.

– Ну, молодец. Тогда перезвони по номеру…

– Я?!

– Ну, блин, не я же! Ты что там тупишь?!

– Вы как со мной?!.. – Но сдержался, взял себя в руки, потому что политики умеют, когда надо, хоть ботинки почистить. – Зачем перезванивать?

– Ты чего там психуешь? У тебя кобель, у них бабки! Что за кобель, кому кобель, зачем – меня не касается. Мое дело маленькое, меня попросили – я передал.

– Вы кто?

– Хрен в пальто на танцплощадке… Пиши номер и прямо теперь набирай… Звонят тут всякие!

– Послушайте, вы!..

Гудки…. Гудки…

Перезвонить? А если там такой же?.. Вычислить его и настучать по башке, чтобы говорить научился. Вежливо. И вообще, всё это ни в какие!..

Зуммер.

– Здравствуйте.

– Что… Кто?.. Вы?!.. Послушайте!.. Научите свой персонал…

– Извините… Я по поводу кобеля. Я ждал вашего звонка, но пришлось перезвонить самому. Назначьте, пожалуйста, место и время встречи, я хочу взглянуть на вашу собачку…

* * *

По коридорам, по ковровым дорожкам шёл человек – среднего роста, средней комплекции, неопределённого возраста, никакой наружности, с незапоминающимся лицом, без особых примет, с нехарактерными манерами, жестами и мимикой. Но в бросающейся в глаза одежде, которая отвлекает от лица. Манекен на двух ножках…

– Ждите, вас пригласят.

Встал столбиком, ждёт… А чего прятаться, когда его физиономию сто раз сфотографировали и на видео сняли – фас, профиль, сверху, снизу, под углом, в рост, в пояс, крупно и по отдельным фрагментам. И грязь с башмаков, и волосики, которые с головы упали, заботливо собрали и в пакетики сложили на предмет возможных исследований. И отпечатки пальцев… Впрочем, их они не добыли, потому что пальчики его покрыты специальным гелем, который выравнивает все шероховатости. Гладкие у него пальчики, как попка младенца. Но всё остальное… Ну, уж такая у него должность – посредника, который сам в лапы охраны идёт, подставляясь под камеры и рамки. И если что… если что-то пойдёт не так, то его, как единственную связующую нить между Организацией и Верховным, обрежут, и все эти фото и волосики в пакетиках никому не пригодятся. И на следующую встречу отправится другой посредник с аналогичными полномочиями, и его тоже будут фотографировать… Дерьмовая должность, хуже не придумать. Но кто-то должен… Теперь должен он, потому что его не спросили…

– Проходите, пожалуйста.

Кабинет, стол, кресло и Он. Сам. И никого посторонних, что оговаривается протоколом встреч.

– Рад вас снова видеть.

Хотя не рад и ни разу до того не видел, так как прежде к нему другой приходил, но они все на одно лицо, как оловянные солдатики из коробки.

– Садитесь.

Смотрит Первый, пытается понять… Но ничего «прочитать» не может – не лицо, стёртая доска… Ни привычного обожания, ни подобострастия, ни страха, ни готовности хоть теперь на коленки бухнуться, чтобы «сапог лизнуть», ни восторженного внимания… Маска. Если молчать, то и он молчать будет. Что тоже непривычно, так как любой чиновник после минутной паузы в обморок свалиться норовит. А этот… У него, кажется, даже зрачки неподвижны, как у каменного истукана.

– Вы так и будете молчать?

– Я слушаю.

И как-то так выходит, что он, хоть и рта не раскрывает, перехватывает инициативу, потому что надо бы его в положении ниц и куда полагается по ранжиру, со всем усердием, до самых гланд, с проворотом, а приходится перед ним выплясывать.

– Мне необходимо встретиться с вашим начальством. Незамедлительно.

– Это невозможно. С вами могу разговаривать только я. Все прочие контакты исключены.

Опять за рыбу деньги! Присылают какого-то… курьера, и к кому! – к первому лицу государства, с которым тот должен на равных! Хреновина какая-то! Но вполне реальная, воплощённая вот в этого, сидящего прямо перед ним, типчика.

– Боюсь, тема разговора выходит за рамки вашей компетенции.

– Я уполномочен вести переговоры, которые касаются любых тем, в том числе затрагивающих госсекреты.

– А если вы не поймёте, о чем идёт речь? Такое может быть?

– Если не пойму – передам информацию дословно. Я слушаю вас.

И опять – он, а не его!.. Взять бы этого «курьера» за глотку и встряхнуть как следует, или охране поручить, чтобы душа из него вон! Но только вспоминаются те, прежние, «курьеры», которых ни он, ни охрана обломать не смогли. Как не он, а его, всех их, один такой ухарь за глотку взял, чуть президентский «борт» вместе со всеми пассажирами не угробив! А когда его повязали, пять вооружённых телохранителей лопатой покромсал! Так что тут надо осмотрительно.

– Хорошо, давайте попробуем. Но вы понимаете всю ответственность, которая ложится…

– Я всё понимаю.

Всё-таки наглец! Из наглецов – наглец! Надо бы всех их, но… руки коротки. У президента – коротки!

– Мне… нам, вернее, вам необходимо предпринять ряд мер по дестабилизации положения в ряде стран Европы и Америки. В первую очередь – Америки.

– Простите… Мы не уполномочены работать за границей, мы – внутренняя разведка и согласно регламентам…

– Я знаю про все ваши регламенты. Всё знаю. Но вы уже работали. Тем более моё решение диктуется политической необходимостью. Теперь все госслужбы поставлены под ружье, вы – не исключение.

– Но…

– Считайте это приказом, который не обсуждается. Ведь вы, кажется, подчиняетесь непосредственно верховному и обязаны выполнять все его распоряжения буквально.

– Да. Что мы должны делать?

Первый на секунду запнулся. А что, собственно?.. Когда он сам не знает. И никто…

– Надо… надо дестабилизировать… Как?.. На ваше усмотрение. Подумайте и представьте мне планы, сметы, списочный состав…

– Мы не предоставляем планов и не составляем смет, потому что не просим внешнего финансирования.

– А как же?..

– Мы отчитываемся по итогу, за конечный результат.

– А если вы там наворочаете?.. Если мировой скандал?

– За свои ошибки мы отвечаем сами. Мы ведь не числимся в реестре госслужб, поэтому никаких скандалов. Государство не отвечает за инициативу частных лиц.

Да, верно. Они есть, но их нет. Они не ГРУ и не внешняя разведка, от них всегда можно откреститься, что отличает их от «коллег». В лучшую сторону. Хрен с ними, пусть едут, пусть действуют как хотят, авось что получится. Хоть что-то! Любой лишний боец, брошенный в бой против наседающего врага, будет в плюс, потому что сможет задержать того на минуту или две, или, если повезёт, на четверть часа. Они, конечно, смертники, которых перемолотят в пыль траки чужой военной машины, но – полезные смертники.

– Хорошо, я буду ждать от вас информации.

Спасибо… до свидания… аудиенция закончена…

* * *

Тундра. От горизонта до горизонта. Как стол, так что зацепиться глазу не за что. Одинокий джип на зимнике. Едет… Ну, как едет… Продирается сквозь сугробы, подминая их под колеса или сшибая с ходу. Трудная эта дорога, для настоящих мужиков – «вперед пятьсот, назад пятьсот». Но любят офисные работники встряхнуться, осточертело им в мягких креслах оклады высиживать, как несушкам золотые яйца, и на Канарах с тёлками, где всё включено, в том числе эти дамы… Хочется чего-нибудь такого, чтобы до печёнок пробрало! Драйва хочется, настоящего, без дураков, когда триста лошадок под капотом и ты один, и ни одного банкомата или бара, и даже сотовый не ловит. Только ты, четыре колеса и спутниковый аварийный маяк, на случай, если совсем худо будет.

Ревёт движок, постукивают в багажнике канистры с горючкой, и на крыше тоже канистры, и даже по бортам болтаются. Нет здесь заправок – тундра, мерзлота вечная и тьма кромешная. Скребут дворники иней по стёклам, не держит замерзайка, схватывается – минус сорок пять за бортом… И зеркала заднего вида… Только кому они тут нужны? Не догонит никто и не обгонит, и ты никого. Зимник – это дорога для тех, кому жизнь не дорога! Визжит резина, пробуксовывая на льду, теперь враскачку надо или, не дай бог, откапываться замёрзшими, до жгучей боли в пальцах, руками, снег из-под колёс лопатой выгребая, одному, на четвереньках, без надежды на помощь… Всё сам, только сам, если жить хочешь!

Ну, что, вроде проскочили…

Едет джип, продирается, грызёт протекторами мерзлоту, человек за баранкой воспалёнными глазами в темноту полярной ночи всматривается – не дай бог занесёт, и его на целину выбросит!.. И вдруг!.. Что за хрень? Что там?.. Машина впереди красными «стопами» мигает, как если где-нибудь в ближнем Подмосковье. Человек в свете фар мечется, в полушубок, как в мешок, завёрнутый, рукой машет, голосует. Чудеса!

Тормоза с заносом, так что к снежной обочине припечатало!

Опустить стекло… И сразу в салон жёсткий, как битые осколки, снег.

– Вы как?! Вы кто?! Вы зачем?!

– Горючка кончилась. Недоглядел малость.

Один человек, посреди бескрайней тундры, без оленей и чумов, в железе, которое тепло не держит, которое как ледяной гроб, если без топлива.

– Как же вы так?!

– Не знаю. Поможете?

Какой вопрос! Не помочь, значит, убить. Здесь хоть последней каплей делись, такой закон!

– Забирайтесь в салон, чтобы согреться. Быстрее, а то машину выстудим!

Печку на полную мощность, из бардачка спирт и кружку. Ввалился с холода в промёрзшем тулупе, плюхнулся на сиденье, дух переводя. Повезло мужику, уж так повезло! Даже если SOS, даже если спасатели, можно не дождаться, в сосульку замёрзнув. Такая трасса!

– Вы откуда? Куда?!

Суёт руки под горячую струю воздуха. Смотрит.

– Не важно. Я не «куда», я «к кому». Здравствуй…

Что?.. Кто?!

– Здравствуй, резидент…

Так вот зачем этот переход, и трасса, и джип… И не где-нибудь в начале или конце, как можно было предположить, а посередине. Два джипа посреди тундры, где «туда пятьсот» – «сюда пятьсот», и даже беспилотник не запустишь, потому что минус сорок, да и откуда?! Идеальная площадка для встречи без посторонних глаз.

А не перебор? Вот так-то, с рисками и маетой?

– Регион я этот знаю, мой бывший. Спокойнее мне тут. И с гарантией. Да и дела кое-какие имеются… Как доехал?

– Живым… А что с горючкой?

– Горючки полные баки. Могу тебе отлить, если надо. Да и не так тут всё пусто, как кажется, туда, два шага, становище оленеводов, дальше фактория и интернат для их детишек, в ту сторону, километров семьдесят, вертолётчики и военные, к югу – буровики. Столовка у них, я тебе доложу, с меню, как в московском ресторане, и еще бассейн, зимний сад. А если что, вон там, километрах в десяти, дорога накатанная, параллельно идёт, а это так – времянка, которой никто не пользуется. Тундра – она только с виду мёртвая, а коли пообвыкнуться – жизнь ключом бьёт.

Смеётся Куратор – «тёплую» встречу приготовил, ничего не скажешь. И точно – без любопытных ушей, которые здесь прежде отмёрзнут и отпадут, чем что-то услышат.

– Но это всё присказка, а сказка… Сказка для взрослых мальчиков и потому с неизвестным концом. Но одно скажу точно: предстоит тебе, добрый молодец, дорога дальняя, в страны заморские, без ковровых дорожек и клубков-ведунков под ногами.

– Куда?

– Не близко, за океан. Хоть через этот… – кивнул на север. – Хоть через тот. Пункт прибытия один.

– Но я… Но регион…

– Приказ верховного, который не обсуждается.

– Задача?

– Осмотреться, щели нащупать, вставить и раскачать, если получится. Короче, палки им в колеса. Ну, или еще куда.

– Для чего?

– Не знаю. Сие не нашего с тобой ума дело. Подозреваю, что в виде мелкой пакости и для отвлечения внимания от нас. Там, в машине, в канистре для тебя посылка, может, найдёшь какие дополнительные инструкции.

– Я один?

– Один.

– Страховка?

– Только я и только в экстренных случаях через аварийный канал.

Для этого он и притащил его сюда, на край цивилизованного мира, чтобы лично познакомиться, потому как «виртуалка» нюансов не передает и нужно запомнить мимику, жесты, походку, голос, ощущение от человека, ведь при следующей встрече он может быть в любом обличии. Нужно увидеть, рукой пощупать, убедиться, что он живой, а не компьютерная фантазия, не подстава. И еще наладить контакт, чтобы уверовать, что за спиной у тебя кто-то есть. Он – Куратор, а за ним – Организация! Которая бдит и не прощает!.. Вот для чего эта, у черта на рогах, встреча. Ну и посылка, конечно, тоже, тем более, если целая канистра.

– Значит, автономка?

– Полная, как на подводной лодке…

– Помощь возможна?

– Да. В виде добрых пожеланий и искреннего сочувствия.

Ну, это как всегда.

– Отчёты?

– В полном объёме, по оговорённым формам и каналам. И без задержек. Информация пропадать не должна.

Ясно. Туда – дуй, а обратно… добрые советы и оргвыводы.

– Еще вопросы?

– Почему я?

– У тебя язык и опыт, ты за пределами уже бывал.

– Но не там, в Африке…

– Не всё ли равно? Чужбина – она и есть чужбина… Не из лёгких работёнку я тебе подкинул, сочувствую…

И дальше по делу, по частностям, по деталям…

Два человека, два мужика в салоне джипа, посреди тундры, а вокруг полярная ночь, пурга, вой ветра, мельтешня снега в свете фар и уютно урчащий движок.

– Приказ ясен?

– Нет. Но будем исполнять.

– Может, чайку на посошок? У меня есть.

Чай?! Не принято у них чаи с Куратором распивать – увиделись, обменялись информацией и разошлись, как в море… подводные лодки, чтобы сразу занырнуть и на дно залечь. А этот… Видно, на совсем гиблое дело Куратор его снаряжает, коли подсластить хочет.

– Ну, ни пуха…

Дорога… Туда пятьсот, сюда пятьсот… Хотя уже не представляется она такой, как раньше. И сам героический, сквозь пургу и мороз, поход… Потому что там – оленеводы с интернатом, здесь – буровики с меню и бассейном, и дальше кто-то еще… И никакой романтики. Дорога, просто дорога, среди снега и льда. Если бы ее еще реагентами посыпать, так совсем хорошо. Не все в жизни так страшно, как кажется, или как тебе туроператор расписывает, немалые денежки за это сдирая. Нынче среди людей страшнее, чем посреди тундры или океана. Особенно если эти люди чужие, если за океаном…

Последние километры, и дорога уже не как прежде, уже утоптанная. Остановиться. Где та «подаренная» случайным незнакомцем канистра – надо бы ее слить в конце пути. Но не обычным порядком. Если обычным, если крышку откинуть, то эти двадцать литров бензина, с добавленной в него разнообразной химической дрянью, рванут, как тот стомиллиметровый гаубичный снаряд, разнося в клочья посылку и того, кто к ней рученьки свои шаловливые потянул.

Берём нож, выковыриваем сверху отверстие… Обязательно сверху, под горловиной. Льём… Прямо на снег. Хреновая горючка – и цветом, и запахом, и назначением. Поболтали, потрясли… Пусто? Теперь можно… Вбиваем нож и вскрываем по кругу, как консервную банку, как «Кильку в томате». Ой, что там внутри? Какой-то свёрток герметичный, к стенке прилепленный? Только его тоже просто так лапать не рекомендуется во избежание… Где мобильник, который ни хрена тут не ловит. Конкретно, этот. Стучим по кнопочкам: «двести десять, дробь…» И еще буквы, в определённой последовательности, которые без бумажки, только в памяти! И надо успеть уложиться в шестьдесят секунд, по истечение которых… Или если пароль не прошёл. Ну, любят в их организации пиротехнические, с полуметровой воронкой и разбросанными на сотни метров фрагментами тел, эффекты.

Пискнуло что-то. Отбой. Еще комбинация клавиш. Теперь можно.

И что там, в пакете?.. Типичный набор для нехороших людей: доллары и евро, на первое время, спрессованные в пачки и запаянные в полиэтилен, приспособления разные, которые тайники, аки злые псы, сторожить будут, «химия», чтобы с человеком по душам поговорить или, напротив, замолчать его заставить навеки, внешние слоты, дешифраторы, планшет к ним и батарейки с сюрпризом, чтобы письма на родину отправлять… Много чего. В том числе координаты тайника там, на чужой территории, где что-то еще имеется – кто-то успел, смотался, подготовил. Спасибо тому неизвестному курьеру, который ради него шкурой своей рисковал.

Значит… Значит, всё очень серьёзно, хоть и ни черта не понятно.

Сдаём джип.

– Как вам маршрут? Как машина, не подвела? Вы довольны?

– Круто, блин, как на войне! Тундра, пурга, зимник… И ни хрена никого. Это главное! Достал меня этот «планктон», который вокруг стаями. А здесь как на острове! Обязательно еще к вам обращусь.

– Будем рады. Кстати об острове… У нас есть отличный тур на удалённый атолл с акулами, змеями и людоедами. Только вы и они, и больше никого!

Ну да, а там, на соседнем островке, милях в десяти, отели «пять звезд», с бассейнами, разнообразным меню и папуасками за сотню баксов за ночь… Проходили…

– Да вы что? Остров? Обязательно! Непременно…

* * *

С чего начнём?

А с чего начинаются путешествия в дальние страны, если едешь один? Ну, или наоборот – не один. Правильно, с легенды. Убедительной. Для жены, которой надо внушить, что ты едешь в срочную командировку по делам фирмы. Ну да, на Багамы, и вовсе не с любовницей, а с мымрой из бухгалтерии, к тому же уродкой, потому что у неё пятый размер бюста, ноги от ушей и глаза как тарелки – разве это не уродство, если такое представить! Мамочке объяснить, что решил отдохнуть от суеты, жены и работы, чтобы она не волновалась и не искала… Детям сообщить, что Багамы – это такое место, куда детей не пускают, так как там жара, болезни и акулы. Любовнице, не той, которая там ждёт, а которая здесь, пожаловаться, что хотел, но никак не выходит, так как поедет жена, да еще с детьми… Шефу поплакаться, чтобы отпустил к больной бабушке, которая на островах, в шезлонге, с пятым размером… – тьфу, чуть не ляпнул… – с пятым размером корсета, поддерживающего позвоночник, скрюченная, сидит под пальмой, и придётся ее, рук не покладая, разминать, гладить и растирать и даже ночью. Такая вот незадача… Уф!.. Так ведь и запутаться недолго.

Ну, это ладно, это сказка для жен, мам, любовниц. Тут можно и ошибиться… Да и по знакомым сценариям всё пишется. А если с нуля? И если эту легенду надо втюхивать не жене и не шефу? Тут сильно придётся потрудиться, «придумывая» себе убедительных мам, пап, бабушек, дедушек, малую родину, школу и колледж, где учился, и походить по этим местам, интерьеры запоминая, к преподавателям присмотреться, к тем, которые там уже лет тридцать преподают. Соседей подобрать, друзей и врагов детства. Первую любовь. И вторую… То есть привязать легенду к месту. Страну выбрать подальше, куда запросы месяц идут и три обратно, и лучше – не доходят. И чтобы какие-нибудь катаклизмы. Это лучше всего… Например, землетрясения или цунами, вулкан тоже подойдёт.

Где там посильнее трясло? Ага… Летим… В городишко, который четыре десятилетия назад с лица земли стёрло, потому что бог наказал, но больше строители, которые цемент в стены не докладывали. Такая трагедия…

Ходим, смотрим… Хороший городишко, глубоко провинциальный, тут сильно не любят янки, что – ценно. Теперь переводчика нанять, из тех, которые поболтливее и пообщительнее. Историю свою рассказать, скупую мужскую слезу на воротник роняя. Всё, как в бразильском сериале, и поэтому убеждает и вызывает сочувствие.

– Да, уехал, почти сорок лет назад. Не по своей воле… Да, тогда… Всех потерял: отца, мать, братьев, сестёр. Мы ведь из Европы приехали, чтобы смерть свою здесь найти. Такая трагедия! Теперь один как перст! Ничего не помню, совсем. Ни фамилии, ни имени, ни адреса. Тогда что-то толкнуло, зазвенело, упало и вот сюда, по темечку, ударило. И всё, чернота. А мои все там остались, под руинами… Очнулся в госпитале Святой Терезы, уже не здесь. Ни документов, ни воспоминаний. Имя своего назвать не мог, мне там новое дали, к которому я привык. Потом еще два года по госпиталям… Вся жизнь наперекосяк! И вроде всё наладилось и деньги есть и положение, но вот здесь, – по ребрам постучать, – давит. Где корни мои, папа, мама? Один я на всём белом свете! Вот не выдержал, приехал, хочу дом свой отыскать, близких оплакать. Что, деньги, деньги?.. Деньги есть, покоя нет. Поможешь?

Конечно, поможет. Тем более за зелёных «президентов».

Походили по городу, топографию запомнили, поговорили с людьми, общую картинку нарисовали, про которую в источниках не прочитать.

– Вот там церковь была, и всех прихожан…

Зафиксировать, эпизод запоминающийся. И карту от церкви легче строить.

– Вот туда улица, там все дома обрушились. Может, там?

– Может быть… Не помню. Ничего не помню. Помню гул подземный и балкой по голове. А больше ничего…

– А дом какой был? Один этаж или два? Может, двор?

– Нет, не помню. Балку – хорошо помню, а больше ничего.

– Как же помочь тебе?

– Может, в полицию обратимся или мэрию, у них архивы… Есть там у тебя кто-нибудь, кто поможет?

Конечно есть, потому что в маленьких латиноамериканских городках все всех знают и родственниками приходятся. Ну, или знают родственников родственников. И у этого контакты нашлись.

– Да, балка вот сюда. Бах – и темнота… Хочу дом и могилки найти и имя себе вернуть настоящее. Мне ведь янки имя и фамилию новые дали, а я не хочу, чтобы как они. Неправильно это! Может, у меня дети будут, которые род продолжат. Не хочу американский, хочу тот, к которому я принадлежу, чтобы от корней. Мне бы только дом узнать и могилки… Деньги что? Деньги – ерунда, когда о восстановлении фамилии речь идёт! Поможете?

За деньги, за «президентов», конечно!

Архивы, имена, фамилии, фотографии. Подбирать надо человека со светлой кожей. Эти… Или эти… Сколько здесь народа сорок лет назад полегло! Может, эти? Муж, жена, три брата и сестра. Никого не нашли. А вдруг один брат выжил?

– Вот еще фото… Что-то мне напоминает и сердце жмёт. Может, это мои? Кто о них рассказать может? Нет таких? Все соседи погибли?

Это плохо, детали нужны, имена, забавные семейные эпизоды… Ах, не все, бабушка одна жива, которой под сто лет. А можно к ней? Но не с пустыми руками.

– Здравствуйте, сеньора. Не узнаете? Нет… А я вас, кажется, припоминаю. Энрике я. Кажется… Вы посмотрите внимательнее. Вот гостинцы вам – мясо, фрукты, ром… Соседями с вами были.

– Энрике, ты?

Плачет бабушка подслеповатыми глазками. Признала. Так она кого хочешь признала бы в свои-то преклонные годы. Теперь вместе повспоминаем, поплачем под три капли рома.

– А собачку помнишь? Собачка у вас была.

Не помню… Но запомню… Породу, кличку и как она курицу у соседей сгрызла, а те за ней с палкой гонялись и в лужу упали… Это ценно, это детали.

Еще… Еще… Под ром и слезы.

– А друзья мои? Школа? Учителя? А могилки?

– Могила братская, там, за городом, на кладбище. Туда всех свозили.

Братская… Значит, анализ ДНК исключён, потому как не будешь сотни трупов раскапывать и перебирать.

Энрике – это я. Выходит, Энрике! Какая радость!

Тогда айда в полицию. По родственной линии.

– Мне бы документы выправить… Почему нельзя, я же здесь, я свой, я хочу, как папа с мамой меня назвали! Энрике я! Вот и бабушка меня узнала, а у нее глаз зоркий, хоть и сто лет. И улицу я вспомнил и дом. И еще собака у меня была, которая куру у соседей украла, хорошая собачка, ласковая. Прояснение у меня, как вспышка… Всё-всё вспомнил. Не хочу быть как янки. Деньги не в счёт. Корни я обрёл под ногами! Поможете?

Помогут, никуда не денутся. Ну, может, чуть больше запросят, но паспорт и все метрики выправят. Потому как такой случай! Помноженный на такие… деньги!

На том можно убывать восвояси. Легенду соорудили – любо-дорого, легенду чистую, с историей, деталями, свидетелями и документами. И без тех, кто мог бы вспомнить и опознать, потому что все друзья и одноклассники под завалами остались. А он, Энрике, каким-то чудом выжил. И еще бабушка. Двое из сотен, из всех, кто на той улице проживал!

Теперь можно о следующем шаге подумать…

* * *

Язык. Без языка в чужой стране никуда. Ни с кем. И ни о чём. Язык – это главное оружие… Нет, что-то он понимает и сказать может, но нюансы… Их надо знать. И еще сленг, которого в учебниках не будет. Как с этим быть, учитывая, что пяти лет для обучения на инязе нет. А сколько есть? Неделя. Максимум, две. Ну и значит, придётся поднапрячься…

– Здравствуйте, у нас ученик, не бедный. Хочет язык изучить… Нет, разговор не о репетиторстве, у него всего неделя… Вы не сомневайтесь, он очень способный, хотя и со странностями. С какими? Например, не хочет своё лицо показывать, потому что оно медийное. Ну, вы понимаете, неудобно как-то признавать, что он в свои лета ни в зуб ногой… Нет, вы будете не одни, вас, преподавателей, будет десять. На него одного. Чтобы языки не заплетались, потому что ускоренный курс, когда с утра до вечера, и ночью тоже, и в выходные. Оплата… двойная.

Ждём…

Загородный пятизвёздочный отель, снятый по случаю – весь. Десять номеров, кухня, обеденный зал, парк, гараж с машиной по желанию клиента. И десять растерянных преподавателей, которые не просто так, а носители, потому что по пятнадцать лет за океаном жили.

– Рад приветствовать вас…

Ученик, как и предупреждали, в марлевой повязке на пол-лица – может, артист, может, политик известный, кто знает.

– Времени у нас мало, поэтому прошу вникнуть. Методика будет следующая – разговаривать будем только по-английски, каждый из вас каждый день будет кого-то изображать – горничных, прохожих, приятелей, пришедших в гости, копов, проверяющих документы, врачей, водителей такси… А кто-то жён и любовниц… Только не надо вздрагивать, никто от вас ничего лишнего требовать не будет, но завтрак приготовить, помочь костюм выбрать, в постель уложить… У меня – неделя и за это время я должен научиться не только говорить по-английски, но и общаться с носителями языка. Полноценно. Значит, будем общаться. Накоротке. А это проще всего, если в реальных ситуациях, как эмигранты, которые начинают болтать быстрее и лучше, чем ваши студенты. Правда, мы не там, а здесь, так что придётся моделировать. Кто с поставленной актёрской задачей не справится, того мы отправим домой… По итогам – премия в размере… в хорошем размере…

Все кивнули.

– Тогда давайте разбирать роли. На сегодня. Кто будет женой?

Женой захотели быть все. И даже мужики. Потому что такой «жених», хоть и в маске. А дальше покатило. Как никто не ожидал.

Завтрак по-английски, с бессчётным повторением слов и оборотов, касающихся первого, второго, горячего, десерта, напитков, приборов, сервировки…

– Отодвиньте стул, присаживайтесь, выберите прибор, вот этот нож, который для рыбы или этот – для фруктов… – без паузы, без подвиса, чтобы каждая секунда – слово, а то и два. И надо услышать, и взять названный предмет и, манипулируя им, сказать, что делаешь, и тоже по-английски. Темп, темп… Вы, теперь вы… Не молчите!..

– Как называется этот ингредиент в салате? Не знаете? Кто знает? А если даме бокал вина на платье случайно прольёшь, что нужно сказать? И что скажет она? А если суп пересолен? И как отказаться от следующего тоста, потому что язва двенадцатиперстной кишки? И добавки попросить – это вообще принято?

Говорить… говорить… говорить… И преподаватели, от перегруза, от обвала слов, отпадали один за другим, прося паузу и передышки, а ученик – нет, тот требовал продолжения «банкета» с подробным описанием и названиями вин и блюд.

Что английский, когда в тех учебках, где их на партизан натаскивали, и после они должны были по десять страниц текста запоминать, который не на русском и даже не на английском, а один сплошной набор цифр и букв.

– А если вы шифрограмму добудете, если ее вам всего на пять секунд покажут? – грозно спрашивал инструктор. – Вы что, ее читать станете? Нет, не успеете! Надо запомнить, словно «сфотографировать» всю страницу, а потом воспроизвести по памяти. Пробуйте…

И они пробовали. И запоминали, вначале мало, после кроссов и отжиманий – больше, после спарринга, когда пудовым кулаком по морде – почти всё. Потому как стимул, когда не дошло обычным порядком, через голову, вбивают «через морду».

Темп, темп… Убрать приборы, открыть пьесу Шекспира в подлиннике и страница за страницей, с пересказом, желательно дословно, и с выражением, и пониманием, о чем идёт речь. А здесь всего-то…

– Как? Как вы можете?! Это же… объёмы!

– Учителя были хорошие… Не тормозим – дальше, дальше… Вы пришли в гости, толпой, разговаривайте со мной, задавайте вопросы, знакомьтесь, шутите, флиртуйте… Где жена? Где моя жена, черт возьми, которая встречать должна?

– Так я в туалет отошла.

– А почему по-русски? По-английски, только по-английски. Всё по-английски! И про туалет тоже. Туда мы еще пойдём. Кстати, что говорят, когда джентльмен мимо писсуара… Не знаете? Так узнайте, потому что надо!

А после в гараж, в машину. И по матчасти, и в мотор, и под днище, чтобы знать, что там как называется. И… за баранку и поехали… Но, по-английски, только по-английски, по дорожным правилам, которые там, а не здесь. А тут полиция…

– Работайте, импровизируйте. Вас же останавливали, на вас наезжали. Что и как говорят американские копы? Говорите, спрашивайте, требуйте…

Отвечать, вспоминать слова и фразы…

– Не молчите, поправляйте меня… Куда? В кутузку?

Ай, молодцы, вошли в роль, поняли, ухватили. Тюрьма пригодится. Интересно, как там зэков встречают, что говорят, что отвечать нужно? Знать бы…

– Вы знаете? Приходилось? За нарушение паспортного режима. Как хорошо, как к месту, тогда давайте, как в камере, и как надзиратели… Матом? Да хоть матом. Ах, нашим матом, который и там тоже в ходу? Тогда валяйте, только с американским акцентом и их жестами. Работаем, работаем…

Заодно анатомию подучим, потому что когда по рёбрам или почкам кулаком, то лучше доходит и запоминается. Бейте, бейте, не стесняйтесь!

– Это – печень, это – солнечное сплетение, это – челюсть…

Нормально, как надо. Слова, они с действием ассоциироваться должны, тогда они занозой в голову войдут и засядут.

– Ухо… Подбородок… Яй… Ай!.. Ну не так же, не надо увлекаться, не надо коленом. Как, кстати, по-английски «колено»? Тогда еще раз, но не так сильно, в пах… Как там всё это называется, всё, что есть?

Перерыв на обед. Но не в учёбе, нет.

Блюда, ложки-вилки и разговоры. О том о сём, обо всём.

– Как вам погода? Последний мюзикл? Фильм? Политика? Соседи?

А жена, почему жена молчит? Не болтушка? Тогда заменить на другую. Потому что нужны болтуны, которые ни на мгновенье рта не закрывают, а льют, льют в уши слова и целые предложения.

И снова литература в оригинале. Ну, хорошо, пусть Диккенс. Текст плотный, хотя обороты старинные. Не важно… Листаем, читаем, запоминаем, воспроизводим.

Сон – три часа. Как в яме.

И голосок, и трепание по плечику:

– Вставай, милый, время…

Так ведь по-английски «милый» уже воспринимается как родной!

– Да, дорогая, сейчас встаю. Что там у нас на завтрак?

И дальше, дальше… Галопом. Чтобы ни одной русской фразы, чтобы не говорить, а мыслить на иностранном.

Ой, что-то дурно стало. Видно, от перенапряжения.

Медбригаду сюда, срочно! Как они ее там вызывают? Где медбригада, кто медбригада? Ну, так разворачивайте свои чемоданчики, спрашивайте, интересуйтесь, давление мерьте. Не знаете, как клизма, не сталкивались? Плохо, что не сталкивались. А транквилизатор? Или эфир? Ищите, интересуйтесь. А то я сейчас помру и хрен вам, а не гонорар. Как «хрен вам» по-английски? Нет такого? А аналог?

Работаем, работаем… Двух репетиторов придётся сменить – не выдерживают. В сон их клонит, в глазах усталость, во рту каша. Тормозят ребята на дистанции. А тормозить нельзя, надо держаться, темп держать!

– Вам и вам – спасибо. Остальным работать… Пошли в парк… Расселись на травке, мутим пикник. Говорим, говорим… Глазки строим. Ссоримся, отношения выясняем. Вот, вы – выясняйте. Подошли, с претензиями наехали, я мне – отбрёхиваться. Так, чтобы отбрехаться… Только с напором и выражением, как если бы на самом деле, потому что слова должны сцепиться с эмоциями и выражением лица… Мало слов, всё еще мало… Учить, зубрить, повторять…

И еще акцент… Какой-то акцент нужно выбрать, чтобы не штатовский, потому что всё равно будет заметно. Может быть, австралийский? Вначале акцент, потом под него легенду.

Пробуем… Еще… Еще…

Газетку читаем. Бульварную, чтобы не один только Шекспир… Простенький язык, когда для простолюдинов, понятный… А если в компанию кого пообразованнее занесёт и надо будет с ним диалог выстраивать? Надо поднабраться заумных словечек. Впрочем, с ними проще, многие слова в русский перескочили, надо только об акценте помнить.

Дальше, дальше…

Магазин… Самолёт… Ночной клуб… Стриптиз-бар… К шесту дамы, к шесту, можете не заголяться, но изображайте, играйте. Как сия деталь женского туалета называется?.. А вон та?.. Крутимся, крутимся… Официант где? А у меня денег нет, совсем. И кредитка пустая. Что будем делать?.. Ну так делайте… а вы крутитесь, не стойте. Чтобы всё, как взаправду!

Перекур… Как они курят, как прикурить просят, а «бычок» – он как называется? Дело не имели? Нехорошо. Язык – он многогранен, и такая грань тоже!.. Узнайте и сообщите. Бычок, окурок, косяк с травкой… Мне всё надо знать!

Работаем…

Сколько дней прошло?.. И сколько слов вошло? Сотни!

Остальное там, на месте, среди толпы, где можно присмотреться, запомнить, скопировать. Как обезьяна. А пока слова, слова…

– Новая установка. Я в банке, хочу получить кредит. Кто менеджер, кто управляющий – все сюда, клиент выгодный заявился. Ну, давайте, давайте, обихаживайте меня, впаривайте ваш продукт, а я вопросы задавать стану, если не пойму. Много вопросов, на которые должен получить много ответов… Поехали, поехали…

Еще один скис.

– Спасибо за сотрудничество. До свидания.

На его место нового, свеженького. В армии служил по контракту? Замечательно. Тогда бреемся налысо и топаем в морскую пехоту.

– Сержант!

– Я, сэр!

– Какого хрена?! Гонять этого новобранца до зелёных соплей… Так не говорят? А как говорят, когда хотят в дерьмо втоптать и каблуком припечатать? Понятно… Есть, сэр! Будет исполнено, сэр!

Трехчасовой быстрый сон. Подъём, уже без жены.

– Встал, салага, здесь тебе, сынок, не дома под подолом у мамаши, здесь тебе армия. Полминуты на сборы! Раз-два! И сопли подотри быстро! Считаю до трёх!

– Есть, сэр!.. Так точно, сэр!

Катим, катим дальше… Темп!

И разговор уже другой, уже не как в первый день и обороты проскакивают такие, которых в книгах нет. И уже думаешь, как они, как янки, и если переходить на русский, то надо вспоминать и предложение строить. Только не надо на русский – по-английски, всё по-английски! Двадцать часов в день… Сотни, тысячи слов, которые вьются вокруг как назойливые мухи, тучей, но которые всё более различимы и узнаваемы, потому что повторяются десятки раз в различных контекстах. И уже не надо выстраивать фразы, они сами собой выскакивают, какие надо, и к месту.

Ну что? Проверим?

– Все сюда. Встаньте в круг, я в центр. Экзамен. Теперь вы меня, каждый, один за другим, в максимально возможном темпе, спрашиваете… Хоть о чём, не важно, чем заковыристее вопрос, тем лучше. Вы спрашиваете, я отвечаю. Начали…

И по кругу, по кругу, фразы как удары на спарринге, без паузы, без перерыва, одна за другой, разные, на разные тематики, и нужно понять, сообразить и ответить. Быстро, без запинки, с подобающим выражением лица:

– Как пройти в Центральный парк?

– Какая встреча! Джон, откуда ты взялся?

– Не разобьёте сотку на двадцатки?

– Вы мою собачку здесь не видели?

– За кого вы будете голосовать на выборах?

– Вы не снимались в кино?..

Крутим, крутим… Быстрее, еще быстрее. Вопрос – ответ… Вопрос – ответ…

Нет, так не годится, не тормозим, ускоряемся, вас же десять, вы можете успеть подумать, придумать и сформулировать. Ну же! Вопрос – ответ! Еще быстрее, на пределе речевых возможностей, выстреливая слова, как скороговорки. И еще! Услышать, выхватить, понять… Десять против одного! Десять дипломированных носителей против единственного начинающего ученика, как десять боксеров-чемпионов против перворазрядника. По кругу, по кругу! И кажется, что такой темп выдержать невозможно, но он крутится, сопротивляется, огрызается ответами, как обложенный стаей собак волк. Рычит в ответ! И пальцы, пальцы перед лицом как оценка – пять, если все правильно, четыре, если сойдет… И так до единицы. Только нет единиц, всё больше растопыренные пятерни…

Темп, темп. До закипания мозгов, потому что только так можно себя проверить, а не подбирая в голове слова. Только спонтанно, не задумываясь, по чёрт знает каким темам. Пять пальцев. Четыре… И даже три. Потому что ошибки будут, конечно, будут. Но тут главное – темп!

Крутим, крутим! И сами крутимся. И уже, кажется, не хватает вопросов, потому что подвисают паузы, и он уже не ждёт вопросов, а при заминке, задаёт их сам себе и сам же на них отвечает. И видит растопыренные пальцы.

Еще, еще… Волчком на месте, и мелькание лиц и рук. И поток, водоворот слов, который захлёстывает и топит… Но он сопротивляется, выгребает, выныривает…

Вопрос – ответ… Вопрос – ответ! Еще немного. И еще быстрее… Уже за пределами! Одной сплошной лентой!

Всё! Аут. Сесть, как упасть. И репетиторы в круг с выпученными глазами, с одышкой, в поту. Загнанные, как скаковые лошади. Только одним им.

– Как вы? Это же… невозможно! Просто невозможно!

– Всё возможно, когда припрёт. Меня припёрло! Всем спасибо. Я спать… Двадцать минут. Через двадцать минут продолжим. Так что готовьтесь, вопросы готовьте, темп держать готовьтесь…

Это еще не конец, хотя уже и не начало! Потому что без языка никуда, ни сюда, ни, тем более, туда!

– Продолжаем!

* * *

Хорошая страна Мексика. Не климатом, не кухней, не памятниками архитектуры, не народными танцами, а расположением – снизу своего звёздно-полосатого соседа, в самом подбрюшье. Тогда – путь в Мексику. Почему туда? Потому, что если напрямую в Штаты, то есть шанс нарваться, а если через третью страну, то можно полулегально проскользнуть, минуя официальные каналы и не оставляя росписей, образцов почерка, фотографий и отпечатков пальцев. Пожалуй, так. Пусть будет Мексика! И… вторая, под нее легенда. Одной маловато будет. Потому как для каждого дела свое, но уже новое лицо, биография и документы. Разведчик, он как кочан капусты со множеством листьев – один ободрал, а за ним другой. Тот сорвал, а там – третий. А за ним четвёртый и пятый. Так что до кочерыжки не добраться. Не должны добраться!

– Здравствуйте. Мне нужно «туда».

– Куда?

– Куда всем. На Север.

Таращит глаза, изображая недоумение.

– А если так… – Положить на стол двадцатку «гринов». Для лучшего понимания. – Сможешь помочь?

Зыркнул воровато глазками по сторонам.

– Сведёшь с нужными людьми, получишь еще столько же. Или я к другим обращусь.

– Сделаю. Только добавить бы надо.

Потому что, по виду, добавить может. Если судить по костюмчику, обувке, телефону и толщине портмоне.

– Сделаешь быстро – накину.

– Пять минут…

Отпрыгнул, ввинтился в толпу, вернулся не один… Да, этот больше похож на делового человека: костюм «а-ля крестный отец», на руках перстни, выражение лица соответствующее, глаза с поволокой, в зубах огрызок гаванской сигары.

– Чего надо?

– Не «чего», а «куда». Туда.

– Деньги есть? Доллары.

– Найдём.

– Тогда пошли…

Двинулся, раздвигая в стороны толпу, как ледокол торосы. По всему видно: уважаемый и узнаваемый господин… И еще один, такой же, перед машиной стоит, несмотря на жару, в чёрном костюме и что-то жуёт, и под ноги себе сплёвывает.

Все-таки все они очень похожи – «эти» и наши братки из девяностых – все на одних фильмах воспитывались про американскую мафию тридцатых годов. Им бы еще только «томпсон» в руки, ну, или на крайняк, – АКМ.

– Садись, отвезём куда надо.

В машине еще один красавчик, с подстриженными усиками и ухоженными ногтями.

– Зачем тебе через «проволоку»?

– Дело есть…

Поехали по улицам, набитыми людьми, как шпротами банка, по каким-то убогим трущобам, где бегали полуголые детишки, выпрыгивали из-под колёс худые куры и сновали подозрительного вида типчики. Машина ехала, не притормаживая и даже не сигналя, наезжая на толпу – кому надо, пусть сами уворачиваются. Люди даже ухом не вели, когда что-то кудахтало или визжало под колёсами. Похоже, он попал по адресу.

– Туда.

Свернули в проулок, въехали в какие-то ворота, которые сразу закрылись.

– Деньги покажи.

– Зачем?

– Без денег разговора не будет.

Вытащить, махнуть перед носом пачкой долларов.

– Давай их.

– Такого уговора не было.

– Считай, договорились. Мы с тобой. Гони грины сюда.

В бок ткнулся солидный, чуть не в полметра, ствол. Ну, точно, дурных боевиков насмотрелись. С такими калибрами только голливудские бандиты бегают и еще слесари-сантехники.

– Пушку убери.

– Чего? Ты, янки, лучше не дёргайся, лучше выкладывай наличность, если жизнь дорога.

– Почему «янки»?

– Потому, что рожа белая, наглая и гринов полны карманы! У нас глаз намётан. Давай, быстро…

Полез рукой во внутренний карман. Как-то так неудачно, потому что пистолет потерял, который оказался в руке у янки.

– Твой?

– Верни!

– Верну частями, по одной пуле. В башку. Каждому. – Поводить по сторонам стволом – интересно, где это они такой раритет раздобыли, которым только в пиратских фильмах размахивать? – Мне с серьёзными людьми переговорить надо, а не с вами.

Водитель потянулся рукой к внутреннему карману.

– Не балуй, сеньор, не надо… – Пристукнуть чуть дулом по затылку.

Водитель охнул и сполз вниз по сиденью, ткнувшись лбом в баранку. Серьёзная «машинка», из такой даже стрелять не надо, можно как булавой действовать, черепа круша. Так даже эффективнее.

Остальные «мафиозники» притихли и перестали в «крестных отцов» играть – заморгали и губками задрожали.

– Ну так что, сеньоры, сведете меня с нужными людьми? Триста гринов.

Закивали облегчённо – шантрапа, шпана мексиканская.

– Тогда едем…

«Серьёзные люди» оказались обычными людьми – без этих маскарадных костюмов, хотя глазки острые, что шильце.

– Тебе в Штаты?

– Туда.

– Там забор, сигнализация, полицейские, собаки… Переброс дорого стоить будет.

– Я оплачу.

Переглянулись. Хочется надеяться, что эти испанские «мушкеты» не вытащат.

– Хорошо. Мы сбросим время и адрес.

– Еще одно дело. Бумаги нужны, ваши, мексиканские, чтобы я натурально как местный, с паспортом, правами, папой, мамой, школой, дипломами и местом жительства. И с женой. Как будто здесь родился, вырос и помру.

– Зачем тебе это?

– Страна ваша нравится, хочу в ней осесть, а чужаков у вас не любят.

Усмехаются, не верят. А кто бы поверил? Поди, я хочу кредит по-лёгкому на липовый паспорт срубить, или с землёй чего-нибудь закрутить. Ну да ладно, это моё дело, мой бизнес.

– Сколько дашь?

– Сколько надо, столько и дам. Если товар достойный – за деньгами дело не станет. За «липу» – меньше, за чистые бумаги – больше. Грубый «фальшак» совсем не возьму.

– Ладно, через три дня…

Всё-таки хорошо у них тут поставлено…

Через три дня коренному населению прибавка вышла. На одного новоиспечённого мексиканца.

– Паспорт. Чистый, можешь не сомневаться, хоть теперь в банк иди. Диплом университета… Водительские права… Справки… Страховки… Родители…

Ткнул пальцем в сторону. Со стульев разом вскочила какая-то парочка – мужик европейского, но испитого вида и сморщенная, как сухофрукт, старушка. Сделали три шага вперёд, подобно новобранцам в строю. Сказали хором, но с выражением:

– Мигель, сынок, как давно мы тебя не видели! Где ты был?

– Твои папа и мама. Живут в трущобах, где и ты раньше жил. Подтвердят родство, хоть под присягой. И соседи тоже… Запомнили сыночка?

«Родители» горячо закивали.

– Всё, можете идти.

Папа с мамой стали прощаться, глядя на вновь обретённого сына влюблёнными глазами. А папа и вовсе растроганно заморгал и носом захлюпал.

– Сынок, я тебя вот таким помню… А теперь ты такой сеньор стал… богатый… Дай доллар взаймы, сильно надо.

– Пошли вон!..

Не повезло с родителями. Или напротив – повезло.

– Адрес квартиры и ключи. Теперь там твоя жена живёт… Ну, ты просил… Хуанита, зайди!

В комнату впорхнула девушка, очень симпатичная. С ходу состроила глазки, игриво плечиком повела.

– Вот документ о браке, вот свадебные фото.

– Только что-то я не помню первой брачной ночи, – томно прошептала Хуанита, напирая грудью четвертого размера на пятящегося «жениха». – Но я готова теперь…

– Хуанита!

– Он же муж мне! – притворно вскинулась девушка. – Он же должен знать про меня всё. Я ему расскажу. И покажу.

– Не обращай внимание – всё, что требуется, она исполнит. Так, Хуанита?

– Всё… исполню, – многозначительно подтвердила Хуанита. – Всё, что только сеньор захочет. Он же муж, я должна…

– В квартиру без предупреждения лучше не являться.

– Почему?

– Работа… Твоя жена там клиентов принимает. Не всем нравится, когда вдруг, без предупреждения, в дом вваливается кто-то посторонний, даже если это муж… Детишки не нужны? Есть пара очень симпатичных.

– Нет, спасибо.

– Тогда… С тебя – двадцать пять кусков. Как договаривались.

Отсчитать.

– Держи.

– Здесь больше на пятёрку.

– Знаю. С людьми меня надо свести по ту сторону «проволоки», надёжными, которые за любое дело возьмутся и лишнего спрашивать не будут. Из ваших. Есть такие?

– Если поискать – найдутся.

Ну, еще бы, когда они по обе стороны «проволоки» шуруют, таская в Штаты толпы незаконных эмигрантов и там их без своего внимания не оставляют. Тут такие связи должны были образоваться! Которые можно и нужно будет использовать…

– Если по ту сторону ребята серьёзные, скину им еще столько же, за простое знакомство.

Кивнул. Глянул заинтересованно.

– Если ты и янки, то какой-то неправильный янки, потому что не жмёшься и не торгуешься. Те не такие…

А вот это ценное замечание, которое нужно будет учесть.

– Похоже, с тобой можно иметь дело.

– Можно. И… выгодно.

Протянул руку.

– Можешь звать меня Мигель. Переброс завтра ночью. Большие чемоданы и сумки с собой лучше не брать.

Это понятно… Ну что, кажется всё связалось и здесь, и там. Только еще испанский чуть подучить, ну да это… Всё? До свидания, Мексика, папа, мама, дом, любимая жена с клиентами. И… здравствуй, великая страна Америка!

* * *

Лаз был узкий, пахло землёй и плесенью и что-то всё время сыпалось на голову. Света нет, только далеко мелькают фонари. И люди, много людей – впереди спина и сзади кто-то топает и дышит в затылок, иногда налетая животом и коленками.

– Здесь пригнитесь.

Потолок «сел» на голову, зашкрябал по волосам. Стало мокро, капли упали за воротник, поползли по спине.

– Тихо, не топать! Граница!

Все встали – впереди и сзади неясные, как тени, фигуры. Сколько их тут? Десятка три, пожалуй. Хорошо налажено дело – вверху заборы, сигнализация, прожекторы, полоса контрольно-следовая, патрули, а под ними узкий многокилометровый тоннель.

– Дальше идти тихо. Не разговаривать, не кашлять, не чихать, копы услышат – собак пустят. Ясно?

Молчат люди в темноте тоннеля – непривычно, неуютно, страшно им. А ну как верно – янки с псами, которые их рвать начнут? Много разных разговоров ходит про людей пропавших, которые под землю ушли, да не вернулись и больше их никто не видел. Кого-то живьём засыпало, когда американцы сверху на танке проехали и земля просела, кого-то в лагеря свезли, а кого-то пристрелили. Не полицейские – американские фермеры из отрядов самообороны, что с дробовиками и карабинами вдоль границы на джипах шныряют, дома свои от непрошеных гостей защищая. Эти, попадись им, что угодно могут сотворить, особенно если пьяные. Пристрелят, закопают, и кто их тут найдёт, да и кто искать будет? Все эти янки заодно, все против них.

– Пошли.

Нависает, давит потолок…

– Дальше на коленях.

Встали, упершись головами в чужие седалища. Пошли на четвереньках, руками-ногами перебирая, как зверье какое. Штаны от воды и грязи тут же сыростью пропитались.

– Стоп! – прошелестел шепот по колонне.

Замерли… Сверху какой-то неясный шум, будто машина проехала или трактор… Стоят люди на четвереньках, слушают тишину, пóтом обливаются. Стихло всё.

– Пошли!

Двинулись дальше, «лапами» перебирая. Вверх потолок пошел. Теперь можно в рост.

На выходе встали в полной темноте, уже без фонарей. Проводники выползли осмотреться. Медленно, долго, томительно тянется время, когда не знаешь, чего ждать. Вернулись.

– Никого нет. Можно выходить.

Потянулись по одному… Воздух. И свет, хоть ночь, хоть темнота, но всё равно светлее, чем под землёй, где как крот слепой. Потянулась колонна извилистой змейкой. Где-то там, на горизонте, огни. И сзади зарево по всему горизонту – граница с прожекторами.

Кто-то подошёл, тронул за плечо.

– Ты с нами. Мы проводим.

Ну да, он тут один такой, да и заплатил раз в пять больше «аборигенов».

– Куда?

– Недалеко, там машина.

Хочется надеяться, что машина, а не… Но не должны… Он ведь за контакт по эту сторону деньги пообещал, зачем им «золотого тельца» резать?

– Если фары или прожектор, то падай и не шевелись. Возьмут копы – ты нас не знаешь, сюда попал случайно. У тебя документ настоящий, тебе бояться нечего.

– Понял.

– Тогда пошли…

* * *

Давит Запад, прессом давит, выжимая из страны соки и ресурсы. Всерьёз взялись, перекрывая каналы сбыта, в кредитах отказывая и к финансовым проводкам цепкими ручонками подбираясь. В телевизоре, конечно, ведущие и эксперты бодрятся, кулачками грозят и ножками топают, а на самом деле… На самом деле – тяжко, так как нынче, в большом мире, никто особняком не живёт. Это раньше можно было, чтобы каждый сам себе сапоги тачал, пшеничку сеял и в кузне мечи ковал. Нынче не так. Давно уж не так! Теперь, коли хочешь себя защитить и жить прилично, много чего надо привезти из того, что у тебя нет. Или вывести чего излишек. Ты мне – я тебе, все – всем и все – со всеми. Такая мировая тенденция.

В войну последнюю, большую, с немцами, не только воевали, но и торговали. С ними – с врагами! И ленд-лиз шел, не танки даже с самолётами, а горючка, порох, сырье, без которых коробкам железным грош цена. Торгует мир, технологии покупает и продаёт, сырье, машины, программы, баррели и киловатты, мозги переманивает. Без этого никак. Мир – замкнутый сосуд, который если не взбалтывать и не перемешивать, забродит и загниёт. Нельзя закрыться в границах, так чтобы ни единой щёлки. Уж на что Союз Советских Социалистических могучим был и тот не мог в изоляции просидеть, всячески – золотом и посулами – взламывая запреты и санкции. На чем вождь народов промышленность и поднял – на технологиях, за валюту купленных, на учёных и инженерах, которых тысячами, за сумасшедшие оклады, из-за границы везли, целые городки под них строили и еду привычную за золото у «буржуев» покупали. И бомбу атомную оттуда же умыкнули уже после, свою, водородную, изладив. И даже страны-изгои, если присмотреться, покупают и продают, и кредиты выклянчивают, хвостиком виляя. А если эти потоки сузить, то худо. А если узлом перевязать…

А ведь вяжут… Вяжут, набрасывают петельки, хотя пока не затягивают, чтобы показать, намекнуть… А коли потянут, да разом, да со всех сторон? Как удавку нефтяную, которой горло СССР перехватили, цены обрушив.

Что тогда… Тогда мало не покажется! Никому!

* * *

А теперь сформулируем задачу – про колёса и палки. Которые предстоит совать. Куда? Вернее, кому? Одной премиленькой стране, которая… Так, ерунда – триста с четвертью миллионов населения, первый среди прочих ВВП и половина крупнейших компаний мира… Которая в каждой бочке затычка, причем так затыкает, что не пикнешь. О которую Китай зубы обломал и под которую объединённая Европа всем скопом легла и удовлетворяет по первому требованию. Если кто и мог трепыхаться и противостоять, так только Советский Союз с его природными ресурсами, мозгами и милитаризированной экономикой. И то пал в неравной борьбе. Такая вот милая задачка – пощекотать усы тигру. И нет у тебя для этого ничего, ни ВПК, ни даже занюханного заводика, производящего патроны, ни пары свободных миллиардов, ни народонаселения, которое можно поставить под ружье, ни ружей, что можно им всучить… Ничего! Есть ты сам – две руки, две ноги и голова – два уха… Один против… А давай на карту взглянем и попытаемся найти себя всемогущего. Ау? Где ты там, даже в масштабе сто к одному. Даже к тысяче. Что-то не видать!

Интересный расклад – послать кролика разогнать популяцию… удавов – в бараний рог их свернуть и на верёвочке для просушки развесить.

И почему он? Где наша хвалёная армия и военно-промышленный комплекс? Где крылатые и бескрылые ракеты и подводные субмарины, которые одним залпом полконтинента… Где ракетоносцы и атомные бомбочки, наконец? Где они все, почему за них нужно отдуваться ему одному? В пиджаке и полуботинках? Что это за задание такое: поди туда, сам знаешь куда, и сотвори то, хрен знает что. И с кем! И чтобы всё к утру! Абсурд!

Где рычаги? Нет рычагов!

Ладно, побеждать в этой драке его никто не обязывал, а лишь за ляжку покусать, как тот комарик слона… Отчего не покусать? Правда, слон может хвостиком махнуть, и останется от комарика кровавая лепёшка. А слон даже ничего не заметит – ни укуса, ни кровавой кляксы, и даже писка его не услышит. Но… приказы не обсуждаются – лети, комарик, сверли своим дистрофическим хоботком бронированную слоновью тушу. Просверлить не просверлишь, но хоть изобразишь.

Хватит лирики и аллегорий, помноженных на ахи и охи. Задача поставлена невыполнимая, даже если полмира тебе в помощь, то и тогда… Но решать ее придётся, и именно тебе, и не потом, а теперь. Потому что – мобилизация, и все под ружье и на передок. Так что не рассуждай, сиди и защищай свой рубеж, а не считай танки и орудия у противника – просто воюй. Убьёшь одного врага – уже хорошо, двоих – молодец, а всю армию расколошматить, это, конечно, не по силам.

Воюй, где стоишь. Умирай, коли придётся. Но назад – ни шагу. Вот и весь сказ. Всё остальное – отговорки.

Поехали. Для чего…

* * *

Как учили… Рубим проблему на куски, на составляющие, словно мясник тушу, которую, если целиком – всемером не проглотить. А потом, растащив, жуём каждый кусок отдельно, долго и вдумчиво. А если попытаться разом, то непременно подавишься.

Страна большая – это раз. Чуть не в два с половиной раза больше твоей, если по народонаселению. А когда-то ноздря в ноздрю с Союзом шли.

Дальше…

Страна богатая, очень, запредельно! Самая богатая на шарике. У нее из карманов во все стороны баксы сыплются и слитки золотые штабелями в Форт-Нокс. Эти любую проблему зелёными бумажками закидают. А против бумажек нужны бумажки. Как против лома – лом. Что надо иметь в виду. Это два.

«Мышцы»… Есть, да еще какие, как у того качка и их бывшего сенатора Шварценеггера – армия вдвое против родной красной, а если резервы годных к строевой подтянуть, то и втрое, самолётов – вчетверо, вертолётов – в пять раз… Оружие самое современное – спутники в космосе летают, подводные лодки ныряют, авианосцы бороздят, бомбардировщики барражируют, штурмовики пикируют… ВПК с мозгами, которые они по всему миру скупают. И там еще по мелочи – разные береты, морпехи и котики… Это жирная цифра три.

Спецслужбы. Тут без комментариев. Все эти ФБР, ЦРУ, разведуправление Министерства обороны, Агентство национальной безопасности, какое-то Министерство внутренней безопасности, бюро разведки Госдепа, корпус контрразведки, Центральная служба безопасности… – мама дорогая! Сто ведомств, которые бедных шпионов пасут, ловят и в камеры загоняют. И его ловить будут, ручки растопырив – сотни тысяч рук! Как тут проскочишь? Это – четыре. Им с плюсом, ему – с минусом.

Идём дальше.

Полиция. Те самые копы, которых как грязи – на улицах, в аэропортах, в патрульных машинах, на хайвеях… Эти тоже могут руки заломать, если им что-то такое показалось. Или пристрелить на месте, потому что палят без раздумья во всё, что шевелится, если им померещилось, что у кого-то в руке столовый нож или вилка… Эти – пять.

И еще шесть, семь, восемь… и так до бесконечности.

Но, главное, население. Сплошь патриоты, что по праздникам звёздно-полосатые флаги вывешивают, подпевают, слыша национальный гимн, и искренне ненавидят врагов Америки. От этих не спрятаться, они на каждом углу, в каждом подъезде, подворотне, супермаркете, «Макдоналдсе», кинотеатре, сортире, парке… И если что заметят или услышат, то непременно сообщат и дадут свидетельские показания, на Библию руку возложив. Эти – самые опасные, триста миллионов потенциальных противников! Ну, хорошо, двести, если без детей и стариков. Это даже если по одной минуте с каждым поболтать, чтобы чего-то такое внушить, то шестьсот лет надо языком молоть без остановки! И все они против него одного! Это даже как-то неспортивно! Впрочем, его сюда никто не приглашал, он сам притащился на карачках по подземному ходу, так что без претензий…

Ну, вот и разложили. И как перспективки? Хреновые и где-то даже нулевые. На ту страну весь мир злопыхает, а им хоть бы хрен – плевать они на всех хотели со своей заокеанской колокольни. А тут является бравый герой-одиночка и одной левой… И правой тоже, и ногами, и корпусом, и башкой – короче, колотится, как выловленная рыба об лёд. И… и дальше у него развязывается завязанный акушерами пупочек. Точно, развязывается! Потому что нельзя самую мощную в мире экономику и самую могучую армию вот так, за здорово живёшь, на лопатки положить. Или хотя бы укусить за пятку. Не способен муравей остановить асфальтовый каток!

Выходит, отбой? Хорошо бы… Да только не получится, потому как там, позади, Куратор и Организация, как тот заградотряд и законы военного времени, когда можно без суда и следствия перед строем, в затылок. И если побежать… Нет, лучше не бегать.

Тогда что, драться? Без единого шанса на успех? Ситуация как у богатыря перед камушком: вперёд пойдёшь – по полной отхватишь, назад – от души навешают, а вбок – по самые… огребёшь. И на месте стоять нельзя!

Продолжаем рубить. Куски – на куски!

Кто теперь опаснее всех? Армия? Армии до него пока дела нет, если он, конечно, не надумает авианосец утопить или атомную подводную лодку угнать. От армии надо держаться подальше. По крайней мере, пока.

Спецслужбы… Тут лучше не мельтешить. Хотя с чего это они за ним гоняться станут? Своих коллег по плащу и кинжалу они наперечёт знают, достаточно в картотеку сунуться: его там нет. Через связников его не выцепишь – нет связников. Кроты ему не страшны, потому что копают они там, где его нет. Соратники по борьбе, которые сдать могут, отсутствуют. Командиры… так ни он их, ни они его… Под шапкой-невидимкой он. Пока не высунулся. Значит, надо не высовываться и создавать «прослойки», которые между ними и им.

Полиция? Тут хуже: эти на «земле», эти могут попросить предъявить и потянуть. И еще миграционные власти, потому что паспорт есть, а штампиков о пересечении границы в нем нет, что рождает вопросы. Можно, конечно, сунуться со своими новыми паспортами через границу, туда – на карачках через тоннель, обратно – цивильно через аэропорт. И надо будет. Но виза… И опять же пальчики и фото на границе. Пока это лишнее. Вывод? Нужно стать «своим», для чего разжиться еще одной «ксивой» – американской, чтобы раствориться среди миллионов сограждан. И где, и как сей документик добыть? Это вопрос отдельный.

Население. Тот камешек, который не обойти и о который обязательно споткнёшься. Тут есть только одна возможность – вживаться, сливаться, как бабочка с листочком, переманивать «врага» на свою сторону, обзаводиться союзниками… А это… это опять паспорт и легенда… Третья! Что для нелегала на вольных хлебах вполне нормально. Разведчик должен иметь много лиц и их использовать под то или иное конкретное дело, и лучше всего один раз, после чего «умереть» в одном образе, чтобы возродиться в новом. А те старые паспорта – в топку – был человек, и не стало его! А уж в бегах без вороха «ксив» не обойтись – с одним паспортом много не набегаешь, тут их десяток нужен, чтобы по одному машину в прокат перехватить, по другому билет купить, по третьему отель снять!

С этого и начнём. Как учили в той, в первой «партизанской» Учебке, когда ты один среди врагов, где на каждом шагу комендантский или военный патруль и нужно им что-то предъявить, если не хочешь к стенке встать и задание провалить. Потому что на оккупированной территории без бумажки ты даже не букашка, ты кандидат в быстрые покойники. Паспорт нужен, справка из комендатуры, пропуск для хождения в ночное время. И тут их либо «рисовать», либо…

* * *

Люди, люди, люди… С лицами овальными, вытянутыми, грушевидными, сплюснутыми, с подбородками – квадратными, острыми, полукруглыми, выступающими, вдавленными, с ямочкой посередине… Разные лица у людей, очень разные, если присмотреться. Лбы – выпуклые, плоские, узкие, нависающие, с залысинами, с морщинами продольными, поперечными… Глаза. Нет, не цвет глаз, цвет – дело третье. Посадка относительно носа, расстояние между глазницами, глубина… Сотни глаз, подбородков, ушей, носов… И нужно их успеть рассмотреть, примерить, прикинуть. Негры, латиноамериканцы – долой. Женщины, дети, старики – мимо. Только белые мужики, стопроцентные американцы с белоснежной улыбкой.

Смотрим… Смотрим… Смотрим…

Этот? Нет… Овал лица не тот. В глаза не бросается, но для опытного человека… Иди, дорогой, иди мимо…

Смотрим… Смотрим…

Стоп! Этот… Овал… разрез… ширина… посадка… Губы… Губы подкачали. Но полных совпадений не бывает, люди не машины, сошедшие с конвейера, – разные они. Но можно что-то подправить, что-то улучшить, что-то замаскировать.

Идём следом, присматриваемся, прислушиваемся. Типичный янки и одежда с распродажи. Куда он? В сабвей? Ну и мы за ним… Просунуться, на ножку наступить, чуть потерять равновесие и, падая, слегка облапить…

– Sorry!

Сел в поезд… А мы в другой.

«Дядя Миша» с тремя ходками и куполами во всю грудь был бы доволен своим учеником, который в айн-момент у их лоха фраера «лопатник» вынул. Научил. Спасибо… Что там? Банковские карточки, какая-то мелочь, водительские права – это хорошо. И… паспорт. Портмоне, карточки и разные бывшие там бумажки сбрасываем в ближайшую урну. Паспорт и водительское забираем себе. Теперь, по ходу, покупаем дамскую косметичку с зеркальцем и идём в туалет, где подгоняем себя под образчик – причёсываемся, бровки хмурим, подбородок вперёд тянем… Очень даже ничего: не брат-близнец, но сойдёт. Ну что, продолжаем охоту? Кашу маслом не испортишь, а биографию «ксивами».

Смотрим… Смотрим…

Вон тот. Хорош. По всем статьям! Не здесь, вон там, где какая-то толпа клубится – в толпе проще… Пристраиваемся, толкаемся, припадаем, наступаем, обнимаем, извиняемся и тихо, не прощаясь, уходим… Что там? Водительское, карточки, деньги баксов пятьсот… А паспорта-то и нет. Очень жаль! Ну, да он не последний прохожий в этом городе.

– Sorry!..

Какой-то пропуск, водительское, паспорт, фотография, где потерпевший в окружении семьи. Это пригодится, это убеждает, когда предъявляешь. Чем больше деталей, которые в глаза бросаются, тем меньше вопросов. Придумаем под фото биографию, работу, тем более на пропуске что-то написано, и на первое время… Только – на первое. Потому что потом потерпевший обратится в полицию и утраченный паспорт попадёт в базу… Правда, далеко не каждый коп будет сверять документ по базе, скорее всего, удовлетворится беглым осмотром. А вот если всерьёз и надолго…

Можно, конечно, заказать фальшивый паспорт тем же мексиканцам, которые точно в теме. Эти быстро соорудят нужный документик с фотографией и всеми «лепухами». Лучше настоящего. Но… по базе он не пройдёт и любой запрос… Нет, не выход. Если всерьёз, то тут нужна чистая «бумага» – «белое-черное», как наши зэки по фене чужие паспорта называют, как Дядя Миша называл. Такой паспорт чтобы чужой, но… свой. Чтобы, если привяжется какой коп, достать из широких штанин… И никаких вопросов. Такая задачка! Которую надо решить, чтобы закрыть эту тему пусть не навсегда, но надолго. Энрике – паспорт, этот чистый, чище не бывает, под легенду, к которой не прикопаться, он – основа. Потом, следующим капустным листом – мексиканский, наверняка фальшивка, хоть они и уверяли, что подлинный, но зато с папой, мамой, женой и квартирой, где супруга клиентов принимает. Пара паспортов мэйд ин USA, с чужими, но похожими фотографиями, которые пока сгодятся, но лишь пока. И… еще один, который нужен, но которого нет. Значит, будем искать. Не сами, но под себя…

* * *

– Трагедия у меня, семейная. Брат, родной, любимый, на три года старше… Потерялся в детстве… Это долгая история. И грустная, как вся моя жизнь!.. Мы так любили друг друга, так любили, мы были как близнецы, на минуту расстаться не могли. Но обстоятельства, злой рок и нехорошие люди… Нас разлучили, нас разорвали на две половинки, чтобы мы никогда больше не встретились. Почему? О, это очень романтическая история… Я рыдал дни напролёт, я искал брата… Это всё очень трудно вспоминать. Я искал его всю жизнь, я спрашивал людей, я ездил по миру, наводил справки, но всё было напрасно – никто не знал, где он и жив ли… Те люди, они поменяли ему имя, фамилию и даже возраст, чтобы никто и никогда!.. Но я поклялся найти его, чего бы мне это ни стоило! Я даже не про деньги… Я же предупреждал: это очень трагическая история, и вот теперь я снова плачу… Извините… Я почти уже отчаялся, но случилось чудо. Один человек написал мне, что видел моего брата в приюте для тяжелобольных. Видел и узнал его! Там, среди умирающих, был мой брат. Я обрадовался, я благословил небеса, но рок, который витает надо мной, над всей нашей семьёй… Тот человек умер, его сбила машина, и он не успел назвать мне адрес… Я же говорю: очень трагическая история… Простите… Но я не отчаиваюсь, я хочу найти его, теперь, когда я узнал, что он жив! Вы?.. Вы должны помочь мне, ведь вы частный детектив, который содействует людям в поиске пропавших родственников, так было написано в вашей рекламе. Вы поможете мне? Что, деньги? Ну, конечно, я готов на любые расходы в рамках оговорённого в вашем прайсе гонорара, да – и аванс. Мой брат мне важнее денег. Имя?.. Я не знаю его имени, у него другие имя и фамилия, возраст и биография… Это очень трагично… Где искать? Адрес? Если бы я знал! Человек, которого сбила машина, не успел сказать, он назвал лишь штат. Но ведь там не так много приютов для одиноких умирающих людей, и если их посетить… Конечно, все… Я понимаю, что недёшево, что вы получаете в час… Но мой брат! Как узнаете? Не представляю… Моё фото, по которому искать? Да, верно… Но мне бы не хотелось, я человек с положением и любые сплетни вокруг моего имени… Да-да, вы правильно поднимаете: репортёры, СМИ, любопытствующие обыватели… Что делать?.. Не представляю… Хотя… вы просто присылайте мне фотографии всех одиноких мужчин, у которых нет родственников. Нет, возраст не пригодится, потому что те люди не только имя, но и год рождения переписали. Это очень печальная история! Но, примерно, от сорока до шестидесяти лет. Будет слишком много? Тогда давайте я вам какое-нибудь фото в Гугле подберу, которое похоже – овалом, носом… Я ведь хорошо его помню, он мне каждую ночь снится! Так будет проще? Ну, вот и хорошо. Вы присылайте, я посмотрю, вдруг узнаю, должен узнать, ведь брат он мне любимый! Сомневаетесь, что дадут? А вы объясните, убедите, обаяйте… Если что, я готов буду заплатить… Конечно, в пределах разумного! Спасибо. Уверен, всё у вас получится!

Штат Флорида – ставим галочку.

Теперь Джорджия…

– …Очень трагическая история… Мой брат… Как близнецы… Всю жизнь ищу… Конечно, оплачу согласно прейскуранту…

Есть Джорджия… Какие там штаты дальше? Тут иначе нельзя, тут сеть надо забрасывать широко, если улов интересует. Тут жадничать не приходится.

Аризона…

– …Другое имя… И возраст… Нет, пол не меняли… Если я не найду его, я не прощу себе… Ничего не знаю, но очень надеюсь! На вас…

– …И на вас…

* * *

В приют Святой Магдалины, тот, что для бездомных умирающих больных, постучал человек – типичный белозубый, с квадратным подбородком американец.

– Агент Смит. Мне нужно поговорить с вашим начальством.

– Сестра Тереза не может принять вас, у нас через час служба, мы должны приготовить к ней больных. Разговор с Богом, перед которым они скоро предстанут, – это одна из задач нашего приюта. Мы должны заботиться не только о бренном существовании наших пациентов, поддерживая их лекарствами и молитвами, но и об их душах, которые скоро отлетят от грешных тел…

Агент Смит потупил взор и молитвенно сложил на груди пудовые кулаки.

– Я понимаю, но сообщите вашей сестре, что один добропорядочный прихожанин, который не смог лично, попросил меня передать для вашего приюта десять тысяч долларов. Разделяя ваши взгляды, он готов и впредь оказывать содействие в вашей милосердной миссии…

Сестра Тереза спустилась к посетителю через пять минут.

– Здесь деньги. Расписки не надо, человек, который послал меня, считает, что вы сможете распорядиться этими деньгами лучше него… Нет, он не хочет афишировать свое имя, считает, что земные благодарности не имеют значения, ибо всем нам воздастся после по делам нашим. Так просил передать он… И еще одно маленькое дело. Этот человек ищет своего близкого родственника, который, возможно, находится в вашем приюте… Нет, он не знает точно, но, может быть… Нет, мне достаточно взглянуть на больничные карточки, если там есть фото. Спасибо, я сфотографирую нужные на телефон, этого будет достаточно… В следующий раз обязательно…

* * *

Этот… Этот… Этот… Вот этого отложим… Этот… И еще… Ну-ка… Нет, не пойдёт, потому что уши… Дальше…

Лица, лица… Сколько их, если даже в одном штате. А если во всех?! Сотни лиц. Хорошо потрудились детективы, отработали свои денежки.

Еще… Смотрим, смотрим… Лица, лица… Еще одного в сторону… Еще…

Теперь выводим на экран – и рядом свой портрет. Накладываем, увеличиваем детали, пририсовываем себе бороду и усы, добавляем седины. Так… Теперь так… Нет, здесь абрис не вписывается, здесь расстояние между губами и носом. Более всего подходят заросшие лица, потому что борода и усы скрадывают черты, их можно «рисовать» и за ними легко прятаться.

Этот, этот или тот? Или те трое? Надо справки по биографиям навести, чтобы вписаться. Они, конечно, по приютам да хосписам собраны, значит, брошенные, но лучше, чтобы сироты круглые, а то случайно столкнёшься с родственником, а тот не признает. Или того хуже – признает, да опешит. Был без пяти минут покойник, а теперь живее живого прыгает! Что там по их прошлому?..

Этот? Или этот? А чёрт с ним, пусть будет два – чем больше паспортов в кармане, тем лучше! Жизнь в Америке трудная, непредсказуемая, напортачишь чего и – ладно, выкинул паспорт, другой достал и гуляй себе дальше стопроцентным гражданином. Решено, два берём – заверните.

И случилась в двух приютах нежданная радость – сыскались у пациентов лежачих дальние родственники, которые приехали аж из самой Австралии и, слезами обливаясь, ну их лобызать, гладить и головами качать.

– Как же так? Негоже среди людей чужих болеть, или мы тебе места не найдём и тарелку супа с кенгурятиной не нальём? Да если бы мы раньше знали, разве допустили такое! Поехали скорее домой… Или не признаёшь ты нас?

А как не признать, когда к тебе со всей душой, объятиями и подарками? Да и кому интересно на казённой койке в богадельне помирать? Конечно, узнали и прослезились даже.

Формальности уладили скоро, тем более что родственники щедро пожертвовали святым сёстрам на их богоугодное дело. Да и что монахиням почти за покойников держаться, когда их вон сколько по палатам вылёживает. А тут родственники, хоть и дальние и с другими фамилиями, но всё равно не чужие люди.

– Помогай вам бог!..

Визитёры погрузили вновь приобретённых родственников в арендованные микроавтобусы и, утирая слезы и помахивая ручками, уехали. Недалеко. Так как на первом же повороте остановились, вышли, пересели в оставленную для них машину и убыли в аэропорт, чтобы через три часа улететь в свои заморские страны, где до этой поездки бомжевали на помойках, а теперь, вернувшись, смогут на выплаченный гонорар арендовать квартиры или окончательно спиться. Лучше бы, чтобы спиться!

А в микроавтобус сел неприметного вида человек и, пожёвывая гамбургер, покатил по их фривеям, хайвеям, стритам и грунтовкам в никому не известном направлении, в углы медвежьи, в леса дремучие, через горы высокие, где снял на год небольшой домик, дабы скрасить там своим близким их последние дни. И такой он был заботливый, что не отходил от них ни на шаг – кормил, поил, выносил, менял, обтирал, ставил и разговаривал. Про их жизнь, потому что разговор – он тоже лечит и отвлекает.

– А кровать в спаленке где стояла?.. И еще шкаф с картинкой? А на картинке Микки-Маус. И справа окно. А за окном что?.. Яблоня, с которой вы упали?.. А папа – автослесарь? Бильярд любил и по выходным выпивать… Что – ром? А у мамы диабет… И соседи… И школа… Математику не любили? А один одноклассник задирался, и вы с ним подрались и палец сломали… Как интересно!

И так изо дня в день, и всё на карандаш. И еще жесты, мимика и манера разговаривать.

– А ваша жена, которая потом умерла, она кем была?.. И когда изменила, то с кем?.. Ай-ай!.. Где шрам, вот здесь, после кесарева сечения, а ребёнок умер… Это печально…

И важно, потому что детали чужой жизни, которые из головы не придумать.

– По выходным вы с бабушкой-дедушкой в церковь ходили, потому что они верующими были… У них еще собака злющая была, которая штаны порвала… А у вас свинка морская… И гуся с яблоками вы не любили…

– Ну, хорошо, отдыхайте, я через пару часов еще зайду.

И к другому, во вторую комнату.

– Где служили? В морской пехоте? Писарем?.. Очень интересно. А кто у вас там непосредственным командиром был? Сержантом? Командиром части? Что, нетрадиционной ориентации?.. Занятно… И какие команды отдавал, когда перед строем стоял?.. И где казарма находилась?.. Какой номер вашей винтовки, если помните?

Киснет родственник, задыхается, глаза закатывает – четвертая стадия – не шутка. Надо бы его взбодрить, надо вколоть, чтобы успеть.

– А после армии вы где работали? С кем вместе?.. Как долго? В каком районе квартиру снимали?.. Сколько комнат?..

И акцент. И мимика – как он щекой подёргивает и носом шмыгает. И жест вот этот характерный… Запомнить, может, и не пригодится, но всё равно, чтобы в чужую шкуру влезть как в свою, чтобы не играть, а жить в ней, уже не думая, что и как делать… Так учили!

Теперь к зеркалу и повторить…

«После я на конвейере, на сборке работал в Оклахоме…» Так он говорит? Нет, чуть по-другому, с пришепётыванием. Надо еще, надо прислушиваться, приглядываться и повторять, повторять… Успеть, пока они еще в сознании, пока живы…

А после похороны, очень скромные, потому что без гостей, властей и свидетелей. Почившие упокоятся в безвестных могилках, а их паспорта… Вот они натуральные, без липовых печатей и подписей и даже фото переклеивать не надо, рискуя на экспертизу нарваться, только чуть физиономию под образец подрихтовать. Стопроцентные американские «ксивы» стопроцентного американца, которые любую проверку в любом ФБР на раз пройдут! Надо только еще немножко по биографиям пройтись и на месте побывать, чтобы ориентироваться – где школа, где церковь, где пожарная каланча, а где пруд, в котором ты в детстве чуть не утонул, когда на коньках катался. На соседей и одноклассников одним глазком взглянуть. И тогда, даже если на очную ставку нарваться, можно, не тушуясь, «узнать» друзей детства и кинуться в слезах и соплях им на грудь: «Дэвид, дружище, а помнишь…» И они, конечно, вспомнят и признают – куда им деваться, потому что разрез глаз, лоб, уши и вот эта привычка подбородок скрести при разговоре, тем более они своего однокашника тридцать лет не видели и лицо его подзабыли. А он вот – нет! Конечно, ДНК… Так кто те анализы делать будет и какие могилы раскапывать, чтобы родственников почивших сыскать.

Нет, тут всё чисто – стерильно чисто! Такие документы – это вам не фальшивки, мексиканцами нарисованные, и не уворованные у ротозеев паспорта, это «верняк» и можно, слившись с бодрой толпой американцев, предъявлять по первому требованию, арендовать машины и квартиры, билеты во все концы приобретать, границы перескакивать туда-сюда-обратно, счета открывать и кредиты брать, хоть ипотеки, и даже причитающиеся от государства пособия, и помощь получать, если немного потренироваться подпись ставить. И еще… в выборах участвовать на правах коренного американца, то есть два независимых от остального населения голоса в активе уже имеются! Минус два от трехсот миллионов!

Такой итог!

А теперь еще раз, и еще, и еще, и после, повертеться возле зеркала, примериваясь к новым образам, не забывая вот так бровки задирать, лобик морщить и волосы налево зачёсывать… Похоже? Вполне! А как иначе, когда ему чуть не тысячу кандидатов пришлось перебрать-пересмотреть, примеряясь к ним носом и ушами! Тем более борода, усы, очки, которые скрадывают, и фотография не первой свежести, а с возрастом люди иногда сильно меняются…

Хорош, по всем статьям хорош, а ведь мог утонуть в проруби, на том самом пруду в детстве, или, когда писарем в морской пехоте служил, и на учениях! И совсем недавно в приюте, где в палате валялся с четвертой стадией, но не помер, смог, выкарабкался, на ножки встал. И очень крепко – стоит!.. И теперь гражданин Адам Харрисон, каким-то неведомым чудом победивший злую хворь, бодрячком-бодрячком отправляется в путешествие по родной стране на купленном на свое имя автомобиле. И тот второй тоже… Ну, и Энрике с мексиканцем заодно. И все те ротозеи. Одной весёлой, в одном лице, компанией.

На этом, будем считать, натурализация закончена. С такой-то колодой паспортов! Ну, здравствуй, Америка, во второй раз, но теперь я уже не гостем! Здравствуй, моя не очень любимая… раз, два, три, четыре… четырежды Родина!

* * *

На этом детские игры в казаков-разбойников закончились. И началась работа, настоящая, которая суть профессии разведчика, которая – за письменным столом.

Карты, справочники, энциклопедии, своды законов, поправки, комментарии… Смотрим, вникаем в пирамидку власти, которую, прежде чем качать, узнать нужно. Как говорят американцы: «Who есть who», и кто под тем «who» ходит, и на каком поводке? В общем, померимся этими самыми «who», у кого круче… Смотрим…

Президент, он же Верховный главнокомандующий, он же лицо страны на международной арене… И чего он там может, кроме как себя на баксах пропечатывать – послов назначать, федеральных судей и прочих чиновников высшего ранга. Которые под ним ходят и будут ему верой и правдой служить и со всех сторон облизывать. Возьмем на заметочку. Ах, да, казнить и миловать особо опасных преступников, что для начинающих шпионов немаловажно.

Конгресс. Ну, эти занимаются всем, включая налоги, преследование пиратов и урегулирование торговли с индейскими племенами… Хотя силовые рычаги в их руках имеются…

Верховный суд… Суд он и есть суд… Но на него сильно не надавишь, потому что судей из кресел за здорóво живёшь не вынуть. Интересно… А вот они президента могут за кадычок прихватить, отменив его указы. Занятная комбинация.

А есть еще Министерство юстиции, которое может назначить специального прокурора, чтобы покусать действующего президента за ляжки, а может и глотку тому перехватить.

И поди разберись в этих хитросплетениях ветвей законодательной и исполнительной власти, в их целях и задачах, декларированных и закулисных, и кто над кем сидит, кем и чем погоняет, кого куда может, а кого нет, с кем против кого дружит и кому обязан.

А что главная инстанция? Народ, что может он?.. Выбирать – может. Это здóрово, что народу дозволено изъявлять свою волю. И между кем и кем он выбирать может? Между кандидатом от республиканцев или демократов. А как же независимые кандидатуры, чтобы любой американец мог предложить себя стране равных возможностей? И такие есть. Были. Был… В тысяча семьсот восемьдесят девятом году. Первый президент Соединенных Штатов. Интересно… А дальше как-то не сложилось, дальше друг с другом партии пластались, толкая на трон своих кандидатов. То есть их президентом стать вряд ли удастся, чтобы раскачать пирамидку сверху. Хотя по всем остальным параметрам вполне – тридцать пять лет есть, четырнадцать лет проживания на территории… ну, конечно, есть, я тут родился и вырос, причём четыре раза!

Нет, тут без бутылки не разобраться. Без ящика… Нет, без десятка ящиков крепкого марочного коньяка. Который хорошо языки развязывает…

– Вы, кажется, при прошлых президентах работали в Белом доме?

– Да, при двух президентах. А вы, собственно…

– Я пишу диссертацию на тему политического устройства Соединенных Штатов Америки. Не здесь, в Новой Зеландии, и мне было бы крайне интересно услышать мнение сведущего человека, потому что все эти официальные страницы и Википедии – это лишь сухой набор законов и инструкций, а хотелось бы понять истинные пружины, которые делают большую политику.

– Извините, это не ко мне. Я, действительно, работал, но деловая этика не позволяет мне делиться конфиденциальной информацией…

– Очень жаль. Я получил большой грант и хотел предложить вам оплату за ваши консультации, потому что ваши опыт и знания…

– Увы, молодой человек, есть принципы, которые нельзя преступать…

– Хотел пятьсот долларов в час. Наличными.

– Наличными?

– Да. Мне так проще.

– Ну, не знаю… Тема, действительно, интересная и самостоятельно, без консультантов вы в ней вряд ли сможете разобраться, а я, как никто другой, понимаю всю значимость поставленной перед вами задачи. И если вы обещаете не упоминать мое имя…

Бутылочку на стол. И пятьсот долларов за первый час. Живые деньги, которые вот они, перед глазами, хороший стимул для начала задушевной беседы.

– В целом, политическая система США направлена на защиту демократических, где-то даже патриархальных ценностей, присущих нашему народу, который возложил на себя высокую миссию…

Прозит…

– Конечно, в свете существующих вызовов мы вынуждены идти на какие-то компромиссы, оправданные особой миссией нашей страны на международной арене…

Еще рюмочку. Хороший коньяк, легко идёт, но крепко забирает.

– К сожалению, не все современные политики являют собой образец христианской морали, не все… Но политика не делается чистыми руками, чистые руки нужны только гинекологам… Да!

Еще нальём.

– Вы думаете, всё так просто, вы думаете, если прокурор, то он кристально честен? А вот хренушки вам, там такие типчики сидят, которым место не в прокурорском кресле, а на стуле… электрическом. А всё потому, что они неприкасаемые, а это развращает. Что вы на меня так смотрите?

– Как-то не верится, чтобы прокурор, облечённый властью…

– Молодой человек, чиновники – это не задницы в креслах, это живые люди, которым ничто человеческое не чуждо. В том числе пороки. Если бы вы только знали…

Очень бы хотелось узнать, ну, просто очень!

– И все же я сомневаюсь. Америка – это страна, исповедующая демократические ценности…

– Ха… Ценности…

Еще рюмашку. И баксы.

– Хотите на спор. Дайте вон тот справочник. Да, его… Любую страницу открывайте. На любую букву. Открыли? Кто там? Ха!.. А вы знаете, кто у него секретарша? Любовница его, которую он на должность пристроил, чтобы без отрыва от исполнения обязанностей… Так этого мало: еще другая в архиве сидит! В архиве, где секретная информация! Две любовницы на хорошо оплачиваемых налогоплательщиками должностях. При живой жене, между прочим! Каково? Это же злоупотребление служебным положением в чистом виде! И все молчат, хотя догадываются, хотя знают! А почему? Потому что не только он… откройте букву «G»… вот этот тоже злоупотребил, протолкнув для своего племянника контракт на поставку канцелярских принадлежностей. Скажете, пустяк? Ну не такой уж, имея в виду нашу бюрократию, пожирающую тонны бумаги и скрепок. Но дело даже не в деньгах, а в принципе, сегодня скобы для степлеров, а завтра… А тот, который с двумя любовницами, потворствовал, чтобы замарать. Понятна связь? Все они там… Потому что если ты чистый, то опасный. О, я столько бы мог рассказать!..

Еще стопочка. И… пятьсот долларов на стол. Чтобы больше рассказывал, чтобы уловил зависимость между продолжительностью беседы и гонораром. Уловил?..

– Листайте дальше. Да хоть с первой страницы! Узнаете? Вижу, узнали, потому что сей достойный господин мелькает на экранах ТВ. А сам… Только никому! Сам не имеет права занимать эту должность, потому что у него диплом поддельный. Ну, как поддельный – с исправленными оценками. И если о таком узнают! Вы же понимаете, столь высокая должность – и вдруг подделка документов! Может быть, для просто гражданина это шалость, но для облечённого властью чиновника…

А этот…

А тот…

Хорошая беседа, содержательная.

– Простите… У нас час академический?.. Настаиваю на академическом, потому что преподавал и знаю! И вы – учились… Давайте пересчитаем, потому что мои знания, мой опыт и взгляд на проблему… И почему пятьсот, когда уже ночь? Ночь требует пересмотра тарифов. Когда я в Белом доме, когда надо было срочно, и мы до самого утра, нам платили по двойному тарифу! Давайте пересчитывать…

А это сколько угодно. Чем жирнее червяк на крючке, тем активнее поклёвка.

– Продолжим?

– Что? Куда?..

– По алфавиту.

– Что «по алфавиту»?.. Я знаю алфавит, не надо меня ловить на ерунде. Хотите, все буквы назову? И все цифры!

– Я не про алфавит, я про справочник.

– А-а… открывайте на любой странице, все они там… Все в дерьме по самые макушки, можете мне поверить. Я сам по уши… Потому что политика – это такое дело, такая грязь, что обязательно изваляешься… Где коньяк?.. Сейчас я вам всех по алфавиту…

Этому больше не наливать…

А тому, другому, бывшему помощнику сенатора, можно. Этот дядя крепкий для своих семидесяти пяти лет, рюмку за рюмкой опрокидывает и хоть бы что, только взгляд тяжелеет и лицо суровеет.

– Так что вас интересует?

– Всё интересует.

– Тогда пять тысяч в час.

– Почему так дорого?!

– Потому, что та информация, которую вы хотите услышать, стоит гораздо дороже. И не надо мне рассказывать про диссертацию – ваш интерес вполне очевиден и понятен. И можно даже предположить, кто за вами стоит. За названную сумму я готов помочь вам – терять мне нечего, а последние годы я предпочитаю прожить не здесь, а где-нибудь на островах Тихого океана. Где меня никто не будет тревожить, в том числе и вы.

– Но я не уполномочен. Можно мне посоветоваться с… научным руководителем. Я на минутку выйду…

Звонок.

– Что у вас случилось?

– Он, ну с кем я… он накидывает в десять раз.

– И что?

– Я думаю отказаться от его услуг.

– Не надо отказываться. Платите. За первый час. А дальше оцените качество предлагаемого товара и, если он соответствует запрашиваемому прайсу, платите, не скупясь.

– Но я-то получаю за свои услуги лишь…

– Если информация будет того достойна, я выпишу вам премию. А пока слушайте и платите. Или я другого «научного сотрудника» найму…

Ничего, справится. Все они – справятся, как минимум беседы запишут, которые после можно будет прослушать. Ребята шустрые, и деньги им нужны. Там, в Австралии и Азии. Друг о друге они ничего не знают, нанимателя в глаза не видели, получая инструкции по скайпу… Так что тут всё в порядке. Да и интервьюеры не сильно заинтересованы, чтобы кто-то узнал об их откровениях…

– …Судя по всему, вас интересует закулисная сторона политики? Про всех не расскажу, не дождётесь, но вот про этого и этих… с превеликим удовольствием.

– Почему только про них?

– Потому что они… меня… Тогда… Впрочем, это не важно. Мне кажется, что вы не просто так пришли и деньги предлагаете. Просто так деньги не раздают. Значит, эта информация будет как-то использоваться. Против них. Что меня устраивает. Только прошу на меня не ссылаться, так как я всё равно буду всё отрицать…

– …Зачем вам это надо? Я ничего не скажу! Вы просто не понимаете, в какое дело ввязываетесь! Сколько? Уходите, пожалуйста, и забудьте мой адрес! Сколько? Вы сильно рискуете. И я с вами… Сколько? Ну, хорошо, я смогу раскрыть вам кое-какие детали, но не все…

Теперь смотрим, сортируем, раскладываем. По полочкам!

Этот… Этот ничего не сказал, хотя на двенадцать часов наговорил, но всё общими словами. Молодец! Чувствуется большой политик. Гонорар получил исправно, а взамен – дырка от бублика и цитаты из бульварных газетёнок…

Этот?.. Такого наплёл, ну, просто интриги при дворе Людовика Тринадцатого! Похоже, Дюма-папу начитался и по нему, по «Трём мушкетёрам» шпарил, разве что только без подвесок королевы и козней миледи. Грош цена его рассказу, хотя заплачено за него куда больше, не считая выпитого коньяка. Но это издержки, без этого нельзя.

Следующий? Тут поинтереснее… А если сравнить с первым? Кое-где информация пересеклась, значит, ей можно верить. Только так, только совмещая факты, как мушку с целúком, можно попасть в цель, можно докопаться до правды, потому что люди иногда такие фантазёры… И тут совпадает… Причём сразу с тремя источниками! Интересно, очень интересно… Всё интереснее и интереснее! Прямо как в бразильском сериале, где служанка-замарашка после сотой серии оказывается госпожой. Только у этих всё строго наоборот.

Следующий… Ух ты!.. И кто бы мог подумать! Хотя другие, напротив, убеждали в его безупречной репутации! И лишь один… Как всё неоднозначно!

Еще…

Четыре десятка информаторов из тех, что подвязались в высших эшелонах власти, пусть лишь третьими референтами – это серьёзная выборка. Даже если девяносто процентов из всего, что они рассказали, – сплетни, «страшилки», которые к делу не пришьёшь. Мало ли кто на кого злопыхает и придумывает разные небылицы? Но всё равно, есть главное – есть вектор, направление, в сторону которого можно начинать копать. Потому что, оказывается, не всё так благополучно в американском истеблишменте – нет! Не все чиновники, которые как стёклышко, на поверку прозрачны, у многих очень мутная биография, если взболтать и на свет посмотреть.

А впрочем, как может быть иначе, когда они по головам и локотками в стороны? Политика – дело грязное, любой ассенизатор отдыхает, и потому налипает, и пахнет, если чуть копнуть. Ну и, значит, копнём, потому как профессия такая, что приходится по колено в этом самом и рыть, ворошить и не морщиться. Потому что все люди, все человеки, все со своими тараканами. И хорошо бы тех тараканов отловить в колбочку и на божий свет!

* * *

Жарко, потому что Мексика, и еще этот чёртов пиджак. Который для форса и потому снимать нельзя.

– Я к Мигелю.

– Его нет.

– А где он?

– Никто не знает, давно нет, говорят, что он то ли умер, то ли в тюрягу сел.

Бросить небрежно на стол стодолларовую бумажку.

– Передай, мне надо его видеть.

Ушёл. Вернулся. Молча указал на дверь.

– Здравствуй, Мигель, давно не виделись.

– Ты приехал повидаться со своей семьёй? – ухмыляется весело. – Я могу предупредить Хуаниту, что ее супруг здесь.

– Не надо. Я к тебе, Мигель. По делу.

Смотрит оценивающе на костюм, на туфли за две тысячи «гринов», на очки за пять сотен, на перстень, который на десятку тянет.

– Я вижу, у тебя всё хорошо.

– Всё очень хорошо, Мигель, с божьей и твоей помощью. Давай выпьем. – Вытащить, поставить на стол бутылку дорогущего штатовского виски. – Я не забываю добра, я помню, кто протянул мне руку, кто открыл дорогу на север. Помнишь, я просил свести меня с людьми по ту сторону «проволоки»?

– Было такое.

– Пришло время. Мне нужны компаньоны и помощники.

– Никаких проблем, я дам тебе адрес…

– Нет, – покачать головой. – Я начал серьёзный бизнес с большими людьми и не хотел бы… Ты понимаешь меня, Мигель. Чтобы получать тендеры и кредиты, я должен быть без единого пятнышка. Люди – это возможности.

Кивнул.

– Что ты хочешь предложить?

– Алкогольный бизнес. Я вышел на дешёвый товар, и мне нужны рынки сбыта.

– Ты хочешь сбрасывать товар через наших людей?

– В том числе. Товара много, и мне нужен выход на деловых людей в восточных и северных штатах, чтобы разбросать его по ресторанам, барам и маленьким магазинчикам.

– Контрабанда?

– Не совсем. Алкоголь будет иметь все необходимые документы, будет чистым. Я не хочу, чтобы мне на хвост сели копы.

– Кажется, ты действительно нашёл свою жилу… Я попрошу помочь тебе. Что я буду иметь с этого?

– Мою благодарность.

Положить на стол толстую пачку долларов.

Мигель усмехнулся, отодвинул от себя пачку.

– Забери, мне не нужны твои деньги. Мы друзья. Но я бы хотел делать с тобой бизнес.

То есть ему надо гораздо больше, чем было предложено.

– Я буду рад, Мигель, такому компаньону и другу. Я знаю, что ты очень надёжный партнёр, который не бросает слов на ветер.

– Чем я могу помочь тебе в… нашем бизнесе?

– Нужен человек, который будет налаживать контакты и вести дела с твоими людьми и теми – на востоке и севере, с которыми они его познакомят.

– Не хочешь, чтобы тебя видели?

– Ты прав, Мигель, не хочу. Этот бизнес – не весь мой бизнес, только часть его. Я не хочу рисковать, но хочу контролировать бизнес через надёжного человека, который никому ничего не расскажет.

– У меня есть такой человек – мой племянник. Он поможет тебе.

– Ты не понял, Мигель, этот человек… он никому ничего не расскажет. Потому что не сможет! У меня бизнес, связи с банкирами и политиками. Обо мне никто не должен знать. Это очень серьёзно.

Мигель внимательно взглянул на собеседника.

– Я понял тебя. Я подберу тебе человека, который никому ничего не расскажет. После, когда сделает своё дело. Кажется, у тебя действительно большой бизнес.

– Нужный человек должен быть американцем и не иметь проблем с законом.

– Цвет кожи тебя не интересует?

– Нет. Он может быть мексиканцем или латиноамериканцем, но он должен говорить по-английски, уметь обращаться с компьютером и иметь чистые документы. И еще быть готовым к решительным действиям.

– Я услышал. У нас много людей по ту сторону «проволоки», которые ищут хорошую работу. И не все доживают до старости.

Он действительно всё понял. Понял больше, чем ему сказали. Очень полезный тип. И очень опасный. Но он по эту сторону границы и вряд ли кому-то станет болтать о своём новом компаньоне и их совместном бизнесе. А после… Тут он прав, не все доживают до старости, особенно здесь, в Мексике, где инфекции и криминал.

– Ты хочешь с ним встретиться?

– Нет, зачем? Мы будем общаться в Сети. Вот мои контакты. Пусть он выходит на меня сам. Но если он начнёт двойную игру или кому-то что-то скажет…

– Не беспокойся. Он не будет обманывать. А если будет… То я найду другого человека. За это буду отвечать я. Ведь мы компаньоны… Он будет делать всё, как ты скажешь.

– Тогда до встречи, Мигель.

– До встречи! Передать привет твоей жене?

– Спасибо, не надо…

А теперь обратно, домой в Штаты, по одному из родных паспортов, который не вызвал никаких вопросов у чиновного люда, потому что американец, это не какой-нибудь там «латинос», которого нужно ощупать со всех сторон и, по возможности, отказать во въезде. Слишком их много стало в самой богатой и счастливой стране мира. А счастье, это такой «товар», которого на всех не хватает…

* * *

– Два контейнера виски… Один – рома… Один – водки…

Контейнеры поднимали и опускали на траки, водилам выдавали ворох документов.

– Тебе в Нью-Гемпшир…

– Ты в Вашингтон…

– Ты в Делавэр…

– Тебе в Неваду и Северную Дакоту…

Потому что это самые пьющие Штаты. Ну, не в Юту же их посылать, где почти не употребляют, потому что мормоны. Алкоголь посылают туда, где его по каждому поводу… И где им торгуют.

Траки встали на хайвеи, и товар покатил по адресатам. В каждом городе водилы сбрасывали по полторы-две тысячи бутылок. Чтобы прощупать рынок. Вернее, прощупать перекупщиков, чтобы понять, кто из них более деловой. И чтобы завязать полезные контакты. Перекупщики пролистывали документы, осматривали и ощупывали бутылки, выдёргивали две-три наугад, вскрывали и пили, пуская по кругу.

Хм… Отличный виски! И все марки, и наклейки как… настоящие. И тем не менее товар палёный, потому что пошёл не через торговые сети, а через них по самой низкой цене, обещая солидный навар.

Товар быстро растащили по «точкам», где он разошёлся в считанные дни, потому что точно был неплохим и по очень привлекательной цене. Интересно, где поставщик его берет?..

– Заказываю еще пять тысяч бутылок виски и десять вина. Сколько сбросите за опт?

– Десять процентов.

– Давайте двадцать. Это уже третья партия, зачем вам терять такого покупателя?

– Ну, хорошо, пятнадцать. Цена окончательная, мы же не самогон продаём, у нас акцизы, налоги… Пятнадцать!

– Ладно, грузите…

Покупатель отследил погрузку и вышел на связь с шефом.

– Всё в порядке, товар пошёл. Куда его доставить?

– На контейнерную площадку в Аризоне. Там сбросите на ответственное хранение. Нет, ждать не надо, товар заберут другие…

Потому что не дело сводить двух посредников, один из которых отвечает за снабжение, а другой за сбыт. Сцеплять звенья торгово-закупочной цепочки – себе дороже выйдет. Там, на площадке, контейнеры постоят день, два или три и перекочуют на следующую, где простоят еще один положенный им срок. А уж потом…

– Товар прибыл в Техас под разгрузку…

– Контейнер пересёк границу штата Юта.

– Полконтейнера ушло в Неваду. Перекупщики спрашивают: можно ли заказать товар еще?

– Соберите по ним информацию – кто они такие, чем еще занимаются. Поговорите с грузчиками, водителями, частными детективами, которые могут быть в курсе. По итогам примем решение. Нам нужны серьёзные партнёры.

Хотя эти, судя по обороту и скорости реализации, не какие-нибудь мелкие урки, у этих всё всерьёз. Чтобы так быстро растащить контейнер «контрабандной» водки, нужно иметь соответствующую структуру, потому как сам лично, в сумках ее не перенесёшь.

– Заказ на два контейнера…

Пошло дело! Вот что значит дешёвый и ходовой товар. Нет, помнит еще Америка про славные времена сухого закона, помнит, с чего всё начиналось! Быстро ребята на местах сориентировались. Ну и хорошо.

Теперь посчитаем обороты и сведём торговый баланс.

Закупка – по средневзвешенным ценам, минус десять-пятнадцать процентов, которые удалось выторговать за крупный опт. Итого…

Отпускная цена примерно на треть ниже. То есть бутылка уходила посредникам примерно за половину розничной цены, а они наваривали… Впрочем, это их дело. Их можно понять, у них свои риски, потому что они считают, что торгуют контрабандой. А кто захочет конфликтовать с законом за пятнадцать-двадцать процентов? Никто не захочет. И не станет! Так что тут консенсус сложился… Итого…

Побочные траты – погрузка-разгрузка-перегрузка, транспорт, склады, охрана…

Всё очень неплохо! Убыток – порядка двадцати – тридцати процентов с оборота. Могло быть и хуже! Кстати, по центральным штатам отпускные цены надо будет чуть приподнять, так как там спрос…

Такая торговля. В целом, удачная, потому что появились рынки сбыта и люди в штатах. В половине штатов!.. Конечно, при таких масштабах, можно нарваться. Хотя… Ну заинтересуются местные копы дешёвым товаром, проверят его, а он… он законный. Есть вопросы? Вопросов нет! Ну, пусть кто-то особо рьяный попробует срастить звенья торговой цепочки, что не просто, потому что они по всей стране по хайвеям и площадкам временного хранения разбросаны… Но даже если их соединить, то где состав преступления? Ну да, продавали алкоголь, но… произведённый легально, который границы не пересекал, и вот вам все необходимые разрешения и документы! А продали?.. Продали дешевле, но тот же самый, прошедший госконтроль и все необходимые процедуры, товар! Какие могут быть претензии? Убыток?.. А вот это государство уже не касается, потому что все обязательства по отношению к нему бизнесмен выполнил, ни на йоту не нарушив закон. А дальше… Дальше начинается свобода предпринимательства, куда чиновникам хода нет, потому что свободный рынок и частная инициатива, которые являются базовой ценностью экономики США. Убыток? Значит, убыток! Значит, где-то торговец просчитался, чего-то не учёл, но это точно его проблемы. И на том любое следствие рассыплется! Ну, только если налоговая местным мафиозникам претензии предъявит, что они с контрабандной – как они считают – прибыли налоги в казну не внесли. Так это и к лучшему, что не внесли!

Есть во всем только один минус – работа в минус. Конечно, деньги вернулись, но не сразу и не все, а на носу новые закупки. Потому что – новые заказы! Из всех штатов. Ну, еще бы – такой товар! Конечно, цены можно задрать, так как партнёры нашли друг друга и теперь вряд ли захотят терять потенциальные барыши. Так что ужмут себя. Но всё равно…

Деньги кончаются, в том числе те, что нашлись в местной, заложенной неизвестным курьером, «посылке». Деньги всегда кончаются, такое у них поганое свойство, особенно если торговать себе в убыток. Тут надо что-то делать, потому что Америка – это страна неограниченных возможностей, которые следует использовать. Ведь если ты такой умный, то отчего такой бедный? Надо богатеть, чтобы не быть белой вороной. Зарабатывать надо, баксы заколачивать, чтобы как все, чтобы впереди сияла и звала главная американская мечта про честно или не честно заработанный миллион… Хотя… миллиона маловато будет. Надо думать и искать, как все американцы ищут, рыская по стране и миру, в поисках вожделенных баксов…

Искать!..

* * *

Мигель?.. За каким чёртом, что ему надо?

– Здравствуй, Мигель, рад тебя слышать.

– И я… Как идёт наша торговля?

– Отлично, с каждой партии наваривается десять процентов американских «гринов». Через месяц я передам тебе твою долю.

Ну, вот и еще чистый убыток, который американская налоговая во внимание не примет.

– Можешь не торопиться, я понимаю, что деньги теперь тебе нужнее, чем мне. Деньги делают деньги. Но скажи, почему десять процентов? Десять процентов – это хорошо для проклятых янки, которые радуются каждому поганому центу, но не для нас с тобой! Десять процентов – это плохой бизнес. Почему десять, почему не пятьдесят или сто?

– Закупочные цены…

– Зачем покупать там, где дорого? Надо покупать там, где дёшево. Где совсем дёшево! Спроси меня где, и я скажу тебе, как другу! Почему ты не посоветовался со мной, не сказал: «Мигель, мне нужен хороший товар для нашего с тобой общего дела. Где найти его?» И Мигель назвал бы тебе адрес… Сколько товара тебе нужно? Машина, две, три? Или, может быть, вагон или корабль? Скажи, Мигель сделает. Мексиканский товар – хороший товар, ну, может быть, чуть хуже американского, но дешевле в пять раз! Зачем брать товар у янки, когда его можно брать здесь?!

– Но документы, Мигель. Я не хочу иметь проблемы с законом.

– О чем ты говоришь! Все документы, любые… Хочешь, там будет письмо их президента с личной подписью? Если Мигель говорит – Мигель делает. Я могу наладить бесперебойные поставки. Ты же знаешь, ты ходил под «проволокой». Или ты думаешь, что это только одна кротовья нора? Их много, для людей, для товара… Ты можешь не беспокоиться, я доставлю товар куда скажешь, а дальше твоя забота. Я не полезу в твои американские дела. Ты согласен?

Хм… А почему бы и нет? Торговля идёт сама по себе, в режиме «инкогнито», и даже если эту контрабандную схему накроют, то она никуда не выведет. Мигеля за «проволокой» не достать, а про него ни единая душа в этой цепочке не знает… Кроме… Ну да, он забота Мигеля. Тут главное, не упустить информацию, которая, в отличие от виски и «гринов», никому не нужна. За нее драки не будет! Конечно, добрый друг Мигель задерёт раза в два закупочные цены, получая свой сверхбарыш еще там, в Мексике, и потом во второй раз «обстрижёт овцу», деля конечную прибыль… Ну и ладно, ему деньги важнее… Ему – деньги, нам – контакты! Так что тут всё сложилось как надо, такое партнёрство перспективно и устраивает обе стороны.

– Ну не знаю, Мигель. Мой товар проверенный, я за него отвечаю…

– Твой товар такой же, как мой, только ты его не у меня берёшь. Ты думаешь, в Америку тропинок не протоптали? Если не веришь, если сомневаешься, отдай образцы на экспертизу. Хочешь, я сам при тебе из любой партии пробу сниму и тебя угощу? Почему не веришь старому другу? Или я не помог тебе?

– Помог, Мигель.

– Тогда помог, помогу и теперь!

Пора соглашаться.

– Хорошо, Мигель, я верю тебе, я готов…

– Тогда… Семьдесят процентов прибыли мне.

– Почему, Мигель? Мы же договаривались по-другому.

– Мы договаривались, когда был твой товар, а он теперь мой. Я очень хороший партнёр и твой друг, если бы я не был другом, я бы попросил девяносто процентов, потому что знаю, где товар брать и куда везти. Ты придумал товар и нашёл покупателей, что я ценю. Но ты лишь озвучил дело, а искал покупателя мой человек и, если бы я захотел, я бы мог ни о чем не спрашивать тебя. Но дружба важнее денег, и восемьдесят процентов – это хорошая цена.

– Мигель, ты говорил – семьдесят.

– Тебе послышалось. Я заслуживаю восьмидесяти процентов, потому что товар мой и человек мой. Но ты большой бизнесмен и придумаешь что-нибудь еще для нашего с тобой общего бизнеса. Я сразу понял, что ты хитрый лис, и не ошибся. Америка – богатая страна, и мы сможем получить много денег, если ты придумаешь как!

– Хорошо, Мигель, ты прав. Но только твой… наш человек, он должен мне сообщать все новые контакты. Я не могу рисковать… Ради нашего с тобой общего американского бизнеса.

– Конечно, он будет докладывать о каждом своём шаге! Обещаю тебе.

– Тогда… Тогда готовь следующую партию товара…

Ну, вот и деньги прибыли, потому что двадцать процентов с оборота – это будет… Хорошо будет! Но главное, «фирма» перестанет нести убытки. А делать всё будет… а ведь и верно – Мигель! Который мог и один справиться с их делом!

* * *

Нет, так не пойдёт – нельзя объять необъятное, нельзя поесть из всех тарелок, поспать во всех кроватках и обласкать всех женщин мира одновременно. Тут должен быть какой-то выбор, например, по известным параметрам. Кому-то подавай 90–60–90, кому-то – 90–90–140. Кто-то желает уместить грудь дамы в ладонях, а кто-то уместится между ними сам, причём целиком.

Три миллиона чиновников – это много, с таким числом «роман» не закрутишь, надо кого-то отсеить! Кого?.. Ну, наверное, соцработников на местах, которые ни на что не влияют, только заполняя, сверяя и распределяя. Мелких налоговых инспекторов, полицейских, которые на «земле», архивариусов и… Нет, так пока с низов поднимешься – сто потов сойдёт. Надо сверху начинать.

Кто там на верхушке пирамидки, как звезда на ёлке? Президент… Этот, конечно, влияет и может, но до него пока доберёшься, все коленки изотрёшь… Далее его аппарат, который готовит документы, доносит информацию, советует, подаёт на подпись, сбрасывает бумаги в инстанции… Этих – обязательно, потому что они приближены. Но тогда и обслуга, разные там повара, горничные, охранники, от которых ровным счётом ничего не зависит, но которые к телу допущены. Кто там следующий? Вице-президент. У которого свой аппарат и свои повара с охранниками. Затем конгресс, сенат, прокуроры…

Нет, всё равно не проглотить. Пусть в этом разбирается тот, кто в теме…

– Хочу заказать вам рейтинг.

– Чего?

– Ни «чего», а «кого». Рейтинг чиновников Соединенных Штатов Америки. Кто с точки зрения влияния на внутреннюю и внешнюю политику более значим, кто менее, а кто просто бумажки перебирает. И еще кто под кем ходит, от кого зависит и кому карьеру испортить может. А кто ему.

– Но это не одно исследование, это два отдельных…

– Ну, вот и сделайте два.

– Только федералов или по штатам тоже?

– И по штатам. Дайте резюме по любым, более-менее значимым фигурам в политическом раскладе.

– А вы представляете, какой это объём работы?

– Нет, но могу представить объём вознаграждения за эту работу.

И число написать.

– Зачем вам это?

Тут надо объяснения давать, чтобы мысли в нужное русло направить. Эти «белые воротнички» – они такие зануды, во всё им надо вникнуть.

– Я провожу фундаментальные исследования по заказу одного известного фонда, который ведёт работу по поиску вариантов оптимизации бюрократических процедур в существующей властной иерархии с целью экономии средств налогоплательщиков и уменьшения аппарата чиновничества до средневзвешенных величин.

Во как! Когда много умных слов, то неважно, в каком контексте. Можно сойти за своего.

– В общем, я должен разобрать бюрократическую машину по винтикам и вычислить лишние шестерёнки. Согласитесь, существующая система не отвечает веяниям времени, основанным на совершенно иных технологических принципах.

– Это так…

– Надеюсь на вас…

И не только на него, но еще на пару таких же групп, которые, не пересекаясь, но работая над одной темой, выдадут усреднённый результат, которому можно будет верить. Трудитесь, ребята, разбирайтесь в хитросплетениях механизма управления государством, во всех этих шкивах, шестерёнках и червячных передачах, на то вы в лучших американских университетах учились, не то что мы – сермяги беспортошные.

А мы проще, по-пацански, как в драке: кто за нас, а кто против? Для этого закажем выборку интервью и высказываний известных людей Америки. Кто там на нас бочку катит, а кто обратно откатывает?

Вот этот: «Россия с ее наметившимся перекосом в сторону активного наращивания ВПК представляет наибольшую угрозу миру…» Берём на заметочку.

Следующий. «Ностальгические мотивы по утраченной советской империи неизбежно будут сводиться к попыткам реставрации агрессивного внешнеполитического курса СССР…» И этого туда же!

«Мы должны наращивать нашу военную мощь, чтобы иметь возможность отразить агрессию нашего исторического врага…» Ну, это понятно, это генерал, ему по должности положено, ему без врагов нельзя.

«Нагнетание противостояния отбрасывает нашу внешнюю политику в прошлое, во времена холодной войны, что приведёт к неизбежной милитаризации экономики и поиску внешних угроз…» Этому плюсик, этот оружием не бряцает. «Хороший мальчик», хотя и восьмидесяти пяти лет от роду. Наверное, потому, что повоевал в Корее и помнит, как это страшно, когда пульки над каской свистят.

А это что за «ястреб»? «Пора сменить тактику переговоров и увещеваний на политику силы, пока наш противник не стал диктовать условия нам, поставив Америку на колени…» Этого в первую десяточку, в том числе потому, что к нему прислушиваются, он популярен среди отдельных слоёв населения, особенно в центральных штатах.

И так далее, разводя политиков по графам, деля на «своих» и «чужих», сортируя их по степени опасности. Хотя не всегда словам можно верить. Вот этот – вчера настаивал на ультиматумах и бомбардировках, а сегодня заделался «голубем мира» и порхает по разным конференциям, таская в клюве оливковую ветвь. Но, всё равно, его в первый столбик – туда, потому что сильно обидел.

Ну что там? Длинные столбцы, много имён и все при должностях и с регалиями. А других и не заказывали. И теперь всё более-менее понятно. Понятно, куда дальше ехать. Далеко ехать и во все стороны!..

* * *

Смотрим, оцениваем, выбираем. Кандидатов для работы на местах. Тех, кого уже отсмотрели и выбрали. В «первом туре». Теперь дело за работодателем, за – ним.

– Вы, я так понимаю, частный детектив?

– Так точно!

Всё понятно. Уже не подходит. Потому что из бывших военных, каких-нибудь отвязных морпехов или «беретов», от которых за версту уставом разит. Этим только неплательщиков и загулявших жён пугать.

– Спасибо, мы свяжемся с вами. После.

Никто с ним связываться не будет, но нужно дать надежду. Пусть ждёт и пусть держит язык за зубами.

– Вы?

– Работал в полиции следователем по мелкоуголовным делам… Вышел в отставку по сокращению, работал охранником, потом открыл частное бюро…

Это хорошо, значит, умеет с людьми общий язык находить, если пятнадцать лет по украденным кошелькам, сумочкам и велосипедам – и никого при этом от отчаяния и депрессии не пристрелил. И после за мужьями-изменниками, высунув язык, бегал.

Следующий… Взгляд цепкий, если судить по видеозаписи. Послужной список… вполне себе, двадцать лет на вольных хлебах.

– Мистер…

– Гарри.

– Очень приятно, мистер Гарри. Нам нужно навести справки об одном человеке…

Слушает внимательно, не перебивает, не торопит ни словом, ни жестом, ни взглядом. Это хорошо, торопыги в таком деле не нужны. Все торопыги и сомнительные типы отсеялись еще на первом туре.

– Что за человек, можно узнать?

– Вот этот.

Смотрит долго, внимательно, думает. Что тоже приветствуется.

– Пожалуй, я откажусь от вашего предложения.

А вот это новость, потому что работа, условия, оплата…

– Почему?

– Заказов много, не осилю.

– Зачем же вы сюда пришли? В третий раз.

– Вам честно? Тогда гоните тридцатку.

– За что?

– За то, что я сюда ехал и на бензин потратился. И чтобы вы поняли, почему вам отказывать будут. Не только я, а все. Тридцатка…

– Держите.

Молодец, хороший «вербовщик», не стал тридцатку жилить, принял верное решение. Надо будет его на заметку взять и продвигать.

– Вы этого человечка, на фото, которого мне сватаете, знаете?

– Знаю.

– И я знаю. И все другие, потому что телевизор смотрят и газеты читают. И вы хотите, чтобы кто-то под него подрываться начал? А он того гробокопателя вычислил и… зарыл. В прямом смысле – лопатой. Вы его биографию внимательно изучали?

Ну-ну, интересно…

– Он в молодости такими делами ворочал! И вы думаете, что он теперь осознал, исправился, сутану одел и потому думать будет, прежде чем свой «смит-энд-вессон» в ход пускать? Ну, пусть не «пушку», пусть – свору адвокатов и лжесвидетелей, которые любого в лохмотья порвут. Они хуже, чем пуля – разденут, разуют и по миру голым пустят. Поверьте, я знаю, о чем говорю… Хотите добрый совет? За десятку… Не показывайте его фото никому, если не хотите иметь проблемы. У людей длинные языки, а у того человека хороший слух и долгая память. Лично я за это дело не возьмусь, хоть «зеленью» меня с ног до головы осыпьте. И еще…

– За десятку?

– За двадцатку. Если вы ищите самоубийц, то ищите их не здесь, не в Штатах. Мир большой и дураков везде предостаточно. С вас… шестьдесят баксов.

Очень адекватный детектив! Надо будет его после перехватить и разговорить, потому как он, похоже, много чего интересного знает. И еще тридцатник накинуть за последний совет – всё верно, американцев на американцев натравливать опасно, Америка страна «маленькая», все всех знают, и информация может пойти гулять. Надо иностранцев подтягивать из Австралии и Новой Зеландии. Или из Канады, которая под боком, но там у них свои неприкасаемые авторитеты, а эти им не «родные». Всё верно!

Шлём гонцов в Канаду!

– Вот этот человек. Нет, не у вас, в Штатах. Нужно навести о нём справки: с кем он в детстве дружил, как в школе учился, в кого влюблялся, из-за чего ссорился… Привычки, проступки, пороки, шалости, правонарушения… Отклонения любые… Ну, вы понимаете. Поговорите с соседями, бывшими друзьями, отставными полицейскими, со святым отцом, который много чего о своих прихожанах знает. Вот вам аванс и деньги на представительские расходы: на кафе, выпивку. Потому что, когда накоротке, когда под виски и закуску, языки развязываются лучше.

– На чём акцентировать внимание?

– На всём! Особенно на том, что на грани или за гранью закона и общечеловеческой и американской морали. И, пожалуйста, действуйте осмотрительнее, ни вам, ни нам шум ни к чему. Можете представляться журналистом, который собирается писать о нем биографическую книгу, это объясняет ваше любопытство и располагает…

Следующий.

– Был страховым агентом, потом детективом пять лет…

Тоже неплохо. Страховые агенты – они въедливые, кому угодно под кожу залезут на мягких лапках. Эти людей знают и умеют находить с ними общий язык.

– Детсад… школа… колледж… университет… офис… Одноклассники… одногруппники… друзья… недруги… подруги… коллеги… жена… любовницы… приятели… компаньоны… Работа… хобби… пристрастия… привычки… пороки… Не пропуская, не отсеивая, не принимая своих решений.

Примерно так.

Образ, легенда прикрытия, представительские суммы.

– Когда начинать работу?

– Хоть завтра.

Этот, судя по всему, справится – спокойный, не суетной, обаятельный, голос, как бархат, ушки ласкает.

Дальше… Дама. Приятная во всех, с любых сторон, отношениях. Довольно редкое явление в сфере частного сыска. Не женское это занятие… Но первые собеседования прошла. Надо к ней присмотреться.

– Одри Уильямс… Учёба… служба в армии Канады… работа по контракту в одной из спецслужб… благодарности, награды…

Даже награды имеются? Мадам с внешностью супермодели, железными мускулами и хваткой бультерьера? Дальше, понятно, отставка, частный сыск, слежка за вторыми половинами, съехавшими с катушек отпрысками и поиск пропавших домашних питомцев. Ну, может, еще пригляд за соседями, которые мусор через забор кидают. Скучно и малодоходно…

– Нам нужно собрать информацию вот по этому человеку. Ничего противозаконного, только общедоступные сведения.

Быстрый взгляд. Кивок.

– Сорок процентов к гонорару, премия, медстраховка и лечение за счёт фирмы. В случае необходимости – оплата переезда в третью страну.

– Почему так?

– Потому, что я понимаю, с кем имею дело. Я смотрю «спутник» и у меня хорошая зрительная память. Профессиональная.

Умная баба, точно служила и не с метёлкой и совком – не уборщицей служебных помещений.

– Зачем такие сложности, вы можете просто отказаться.

– Смысл? Работа интересная и знакомая, я смогу справиться с ней лучше других, потому что умею находить общий язык с людьми. Кроме того, я не бросаюсь в глаза, а мужчины с удовольствием рассказывают мне то, о чём в разговоре с джентльменом умолчат.

Обаятельная, влажные губки улыбаются, многозначительный, с поволокой, взгляд, мягкое дви-

жение груди под тонкой блузкой. Ну да, эта кого угодно выпотрошит, с такими-то данными!

– Но эта работа… связана с некоторым риском. Надеюсь, вы понимаете?

– Любой выход из дома связан с риском. Я не боюсь, я рисковала и больше, чем в вашем случае, – поправила игриво причёску, чуть тронув локон. Но очень ловко тронула. Чёрт, шрам, похоже, не бытовой, а от пули.

Опасный кадр. Но ценный. Эту, судя по всему, ничему учить не нужно, эта всё умеет.

– Послушайте, вы ничем не рискуете, я могу уйти, но я уже кое-что узнала. Я уйду, но тогда уйду безо всякой для вас и себя пользы. Если я останусь я узнаю ненамного больше, но это принесёт ощутимую выгоду и мне и вам.

Улыбка. И взгляд поверх макушки «вербовщика». Кажется, она догадалась, что ее снимают, и вычислила направление на камеру!

Ладно, берём. Такую занозу лучше воткнуть в свою ягодицу, чем спровадить на сторону. Больше, чем узнала, она, верно, вряд ли узнает. Но даже если узнает и потащит информацию человеку с фотографии, это ничего не изменит – они тут все друг за дружкой следят, чтобы после того, как компромат нарыли, грязью, как из брандспойта, обливать. Здесь это нормально и никого не удивляет – достаточно предвыборные дебаты послушать, чтобы понять. На заказчика она не выведет, потому что знает только «вербовщика», а его поди сыщи в Новой Зеландии. Так что круг замкнётся на ней. Пока никто не вычислил масштабов работы, это не более чем предвыборные игрища. А вычислить их, не имея выходов на полсотни «вербовщиков», невозможно. Так что риска никакого. И самое главное, здесь – это не дома, здесь он временщик. Дома он бы раз в пять подстраховался, а в чужой стране… Тут его скоро не будет!

Берём…

* * *

И пошла информация…

– В детстве бабочкам крылья отрывал? И мухам? И когда бескрылые ползли по подоконнику, радостно смеялся?

Интересно… Чёрточка характера.

– Однажды избил мальчика, который был на год младше. Причём бил всерьёз, не как мальчишки дерутся, а как в боевиках, так что одноклассники даже не решились вступиться. И ногой тоже ударил, несколько раз в живот, когда тот упал. И это не один такой случай был…

И кто он теперь, посмотрим? Ага, прокурор, который блюдёт закон и преследует опасных для общества и сограждан преступников. Интересная метаморфоза! Бросим информацию в его папочку… Что там еще?

– А после он дорогой велосипед угнал. Перекусил кусачками замок и уехал. Его почтальон случайно заметил…

– Дело заводили?

– Нет, велосипед в тот же вечер вернули с извинениями его родители, и в полицию никто обращаться не стал.

Еще штришок, но не более – за детские шалости действующего прокурора к ответу не потянешь. Хотя использовать эти эпизоды в антирекламе можно. Берём на заметку.

Другой штат, другой персонаж…

– Когда он в старших классах учился, то с дурной компанией связался. Скорее даже ее организовал, потому что самым старшим в ней был и главным заводилой. Они своих однокашников подкарауливали и деньги у них забирали, а если те сопротивлялись, то били. Все молчали, потому что боялись.

– А взрослые?

– Взрослые считали, что это подростковые потасовки – кто кому в детстве носы не квасил, мальчики без этого не могут. Только там особый интерес был: грабили они. Потом, когда одному потерпевшему нос сломали, вышел небольшой скандал. Полиция начала расследование, но дело сошло на нет – маленький городок, кому нужна такая слава? Потерпевшие забрали заявление, нападавшие принесли извинения и что-то там компенсировали. А вы что думали, это он теперь известный человек, а тогда большим негодяем был, я вам точно говорю…

Интересно, а в официальной биографии этот эпизод никак не отражён. Что неправильно. Здесь надо будет порыть, тех прежних полицейских подтянуть, потерпевших, если удастся, найти, узнать подробности, может, что-то в архивах разыскать. Это уже «горячее».

Дальше…

– Мы тогда, на первом курсе, не шибко богатые были, жрать хотели с утра до вечера и ночью тоже, только об этом и думали. Ну, не об учёбе же, на пустой желудок.

– А родители?

– Те деньги, что родители присылали, мы в первую неделю просаживали. Ну там бары, девочки, алкоголь. Молодые… Всего хочется попробовать, в каждую бочку затычкой влезть. Такие времена славные! И знаете, что удумали? Не поверите – сперму сдавать! Это же тебе не кровь, которая потом месяц восстанавливается! Кровь сдашь, дурной два дня ходишь, и перерыв должен быть, а тут!.. Этого добра не жалко – хоть залейся. Ну, вы понимаете, о чем я. Ребята молодые, крепкие, «ёмкости» под завязку, аж через край плещет, только успевай пробирки подставлять! Мы в три штата на сдачу ездили. Такой заработок…

Интересно… Только не понятно, куда эту информацию присобачивать. Но… возьмём на заметку. Всё возьмём!

Дальше поехали… По карте великой страны…

– Он его ниггером обозвал.

– Кого?

– Одного афроамериканского юношу. И еще сказал, что чёрным надо чёрную работу давать, а лучше в угольных шахтах держать, где их с фонарем не сыскать!

Да? А теперь совсем другое говорит, строя свою политическую карьеру на национальном равенстве и братстве. А тут «ниггер»! Найти бы того афроамериканца да напомнить…

Дальше…

– Его застукали, когда он бездомную собаку вешал. Вешал и смотрел, как та в петле извивается. Ну, ладно, наказать за разорванные штаны – это понять можно, но вешать? Побил бы палкой, камень бросил… Но самое интересное, тот, кто его за этим делом поймал, говорил, что он улыбался, когда вешал – ну просто от счастья светился и петельку ослаблял, чтобы псина не сразу задохнулась. Вот вы бы радовались, живое существо жизни лишая? А он… Не мстил – удовольствие получал какое-то садистское. Я теперь, когда его по телевизору вижу, сразу про ту собаку вспоминаю. И не верю ему, чтобы он ни говорил, не верю и всё тут!

Еще…

– Он всегда странным мальчиком был: в чёрном ходил, военные значки носить любил, такие, знаете, агрессивные с черепами и костями скрещенными, как на немецкой форме. Оружие у него дома было, у нас ведь в штате с этим просто. А когда в колледж поступил, он таких же пацанов вокруг себя собрал. Что-то они там обсуждали, в походы ходили, книги читали, тренировались. Так-то никому не мешали – физкультура дело хорошее, это уже после известно стало, что это они «Майн Кампф» изучали, ну того автора бесноватого, который жил в Германии, а физкультура у них – всё больше стрельба и драки до крови. И еще форму у них нашли и оружие – биты бейсбольные, ножи и устав организации, которую они хотели создать, чтобы Америку от цветных избавить. Ну пацаны, дурачьё, начитались макулатуры и сверхчеловеками себя вообразили, ладно до дела не дошло…

Интересно… А теперь тот читатель книги «Майн Кампф» где сидит?

Что еще?

– Он ведь после школы из дома сбежал, что-то они там со старшим братом не поделили. Сбежал и к новым хиппи пристал. Были у нас такие чудаки в тряпье и с причёсками как из шестидесятых, они по штату на старых развалюхах колесили. Полгода с ними где-то бродил. А что, компания весёлая – дамы, музыка, алкоголь, травка…

– Травка?

– Ну, конечно, что ж это за хиппи без травы? Так что он пристрастился и после даже лечился от этой дури. Так-то он парень домашний, не понятно, что его тогда понесло…

Занятно. Надо тех хиппи поискать, полгода – срок не маленький, много чего могло случиться. Опять же, травка. А может, и не только… Интересная у них тут жизнь в Америке. Или это просто выборка такая?

Катим дальше…

– Парень он был предприимчивый и правильный с самого детства. Одногодки его мяч гоняли, а этот бизнесом занимался. Ну, как бизнесом – наклейки у него разные были, кассеты, музыка, и он их своим приятелям продавал. После телефоны. Не знаю, откуда он их брал, но продавал дёшево.

– Может, ворованные?

– Может, но у него были в упаковке. У меня до сих пор где-то такой валяется, с антенной. Ну, помните, первые мобильные, которые как утюги? Он даже гарантию давал и менял на новый, если какая-то некондиция! Всё всерьёз. Он тогда на эти деньги первую свою машину купил – подержанный «форд». Все на велосипедах, а он на машине! Потом еще чем-то торговал, я уже не очень в курсе. Всё справедливо, что он теперь заседает, а мы здесь сидим в… В том же самом штате… Настоящий американец, который смог сам себя создать, воплотив свою мечту в жизнь.

Может, и так… Только вопрос, а налоги с тех наклеек и телефонов он платил? Или забыл? А вот это надо узнать, надо справочки навести, потому что мечта мечтой, а налоги – это налоги! В этой благословенной стране проще трёх копов зарезать, чем налоги недоплатить, потому как за налоги дадут больше…

Что там еще?

– Любовь у них была настоящая, просто как у Шекспира – со вздохами, ахами. Только потом подруга его забеременела, ну, так получилось – малолетки были, вот и не убереглись, и родители проглядели. Скандал… Девочке операцию сделали, но неудачно, пришлось много чего по женской линии вырезать, так что она бездетной осталась.

– А жених?

– Уехал. Маленький патриархальный городок, и вдруг такое событие. Родители отправили его в другой штат к родственникам. А дальше учёба…

– А что с девушкой?

– Там всё печально. Через полгода она покончила с собой. Она его искала, пыталась писать, но «жених» ей не отвечал. А люди… они злые, все от нее отвернулись. Да и как после такого случая мужа себе найти, когда все про всех всё знают? Она и не выдержала… Письмо ему написала прощальное… Хорошая девушка была, правильная, жаль, что всё так вышло…

Однако какой сюжетец, прямо сериальная мелодрама! Из такого можно будет много чего вытянуть. Народ из глубинки на такие истории реагирует бурно. И однозначно. В копилочку ее, в копилочку! Молодец детектив, нарыл…

Продолжим…

– Диссертацию ему наш однокашник писал – умный еврейский мальчик. Он не только ему, он многим писал, деньги ему нужны были, мать у него болела. Так что та степень, если по чести, мальчика заслуга. Ну да, это дела давние…

Ну и ладно, что давние – степень-то до сих пор актуальна и во всех его автобиографиях фигурирует. Так что ничуть не поздно. Надо только этого еврейского вундеркинда найти…

Ах, как всё интересно, если копнуть поглубже. И если есть лишние деньги на детективов…

– А на выпускном курсе скандал вышел смешной. Пацаны наши мальчишник решили устроить, ну как в кино, деньгами сложились, выпивку купили и даже травку, и девиц пригласили. Но девицы их кинули, а пришла только одна – такая вся симпатичная, фигуристая, ну, просто слюни по воротнику. Конечно, пацаны в тот вечер перепились и ее оприходовали. Все по очереди. Поднимались на второй этаж и друг за другом… А кто-то и по второму заходу! Крепкая деваха оказалась, всех выдержала! А после, в том-то и весь прикол, они у нашего врача встретились, у венеролога – каким составом праздновали, тем и пришли! И у всех до единого – гонорея! Попраздновали мальчики! Смеху было…

– А девица?

– А что она? Девица тут ни при чём, всё было сугубо на добровольной основе, ее пригласили – она пришла. Конечно, скандалец вышел, потому что была она из вполне приличной семьи: папа – адвокат, мама – преподавательница в колледже, а тут такая неприятность, и родители ее по-быстрому сплавили, чтобы пальцем на улицах не указывали. Но это не всё…

А что еще?

– Я тут недавно ТВ по спутнику смотрел и узнал… Девицу ту узнал! Она теперь, оказывается, политик и чем-то там в Белом доме заправляет! Представляете? Точно она!

– Может, вы ошиблись?

– Ну да, скажете! Я ее с пелёнок знаю, рядом жили. Она это, только уже в возрасте. Теперь, видно, мальчиков в Белом доме обслуживает. Ха-ха… Такая оторва и так высоко забралась!

А вот это очень симпатичная история, просто прелесть. Если ее хорошо оформить, подраскрутить, да к столу подать в виде горяченького… То кое-кто обжечься может! Молодец агент, пять сотен ему сверху! А если он того врача разыщет и карточки медицинские поднимет!

Дальше, дальше…

– Ну что вы, он очень положительный мальчик был, потому что вон кем стал… Нормальное детство, приличные оценки в школе…

Нет, так не пойдёт.

– Так не бывает, чтобы кругом всё хорошо, всегда есть какая-то червоточинка. Вы же соседи, вы рядом жили.

– Нет, ничего подобного, очень примерный мальчик, я теперь, когда его вижу, вспоминаю…

– Жаль, у меня интервью, мне материал нужен, за который гонорар положен. Ну, я еще поищу, поспрашиваю.

– А что за гонорар?

– Двадцать соток, если что-то интересное. Может, кто-нибудь что и вспомнит.

– Зачем «кто-нибудь»? Никуда ходить не надо, вы уже пришли! Я соседка, я рядом жила и все его художества помню. Это он с виду такой паинька, а на самом деле… Вы знаете, что он на машине человека сбил, давно было, сразу после школы? Потому, что гонял! У него дорожные штрафы пачками копились! Потому, что лихач! Врун! И развратник…

Ну, вот и хорошо. А говорила, положительный мальчик…

Еще?

– Очень нервным он был. Чуть что – сразу в слезы или в драку. Тяжело с ним было. Его даже к психиатру водили, и врач что-то такое нашёл, что – не помню, очень название мудрёное. Но только позже он в психушке три месяца отлежал, после этого поспокойнее стал…

В психушке? А почему про это никто… Упущеньице! Он нынче в немалых военных чинах ходит, бомбами и ракетами заведует и… в психушке лежал! Ну и ладно, что в детстве – насекомых в голове так просто не вывести, даже с помощью дихлофоса! А ну как у него опять лапками зашуршат и рецидив случится? А тут бомбы! Это дело надо на контроль взять, с лечащим врачом поговорить, карточку полистать.

Дальше?

– С отчимом у них не сложилось, до драки дело доходило… Из-за чего – не знаю, вроде бы он у него с карточки все деньги снял, ПИН-код разузнав. Но так или не так, точно сказать не могу. С ним много скандалов было, чуть не на ножах дрались.

– А отчим его жив?

– Жив пока. Сильно на пасынка злится, что у того все так хорошо. Может, оттого и пьёт…

Это здóрово, что злится. И что пьёт. Надо к нему наведаться, поговорить по-свойски за рюмочкой виски, поспрошать, что там у них с пасынком случилось, чем тот ему насолил. Это здóрово…

Дальше?

И еще дальше… И еще… В самую глубину копать, как археолог, чтобы нарыть, отчистить от наслоений лет, в божеский вид привести и представить… Конечно, не всё пригодится, большая часть информации уйдёт в отвалы – подумаешь, за девками в дýше подглядывал, или у мамы кошелёк спёр, чтобы мороженое купить. Это всё мелочи! Но мелочи разные бывают. И если их много… если он не раз и не два, а всю жизнь возле женского дýша тёрся, или не только у мамочки кошельки тырил… Количество иногда может качество подменить. Так что ищем, роем, нюхаем, отсеиваем и в папочки складываем. А папочек тех…

Ну, кто там следующий?

И следующий за ним?

И кто еще?

* * *

– Нет, вы неправильно всё понимаете. И делаете. Я как журналист, как преподаватель с полувековым стажем, должен заметить, что так у вас ничего не получится. Вы можете иметь сколько угодно жареных фактов, но они не сработают, если вы их не сумеете преподнести. Это как в ресторане, где любое блюдо надо правильно подать, иначе это будет не ресторан, а забегаловка с фастфудом. За что тогда такие деньги платить, если без антуража?! Вот давайте конкретно, на примерах, возьмём что-то из вашего расследования…

– Простите, конкретно не могу. Это информация конфиденциальная, и я не имею права…

– Жаль.

– Но я бы хотел в общих чертах. Ведь там такие факты, которые сами за себя… В чём моя ошибка?

– В том, что сенсация это не «что», а «как». И еще «кто». Если собака укусила человека – это не сенсация, а вот если человек загрыз собаку – это уже кое-что. А если это еще и человек известный, и собака – медалистка… Так я объясняю своим студентам еще на первом курсе – это азы. Вот вы что предпочтёте: пересказ пьесы из уст случайного забулдыги или хорошую, с талантливыми актёрами, постановку? А почему? Потому что в постановке игра страстей, нужные интонации, мимика, грим, свет, музыкальное оформление… Это я уже про «кто». Сенсацию должен подавать и озвучивать профессионал, а если вы пробормочите свою информацию лично сами, даже по общенациональному каналу в прайм-тайм, то ее, если даже услышат, то не воспримут. Рекламу мыла или жевательной резинки, идущую следом, запомнят, а вас нет. Потому что мыло будут рекламировать профессионалы, которые знают, как надо упаковать и подать материал. Это ведь целая наука, а вы хотите с наскока! Ищите голоса, фактуру… А лучше обращайтесь к известным в области СМИ персонам, которые знают, как зацепить зрителя.

– Вы можете кого-нибудь посоветовать?

– Могу. Многие мои ученики стали узнаваемыми медийными лицами. Потому что учились, вникали, конспекты писали. Вот и вам бы не помешало, а то вы весь какой-то невзрачный, незаметный – глазу зацепиться не за что. Без лица, фигуры и харизмы. Отвернёшься и не вспомнишь! А вот если бы лет пять поучились…

– Нет, спасибо, пять лет долго и незачем, мне теперь надо…

– Тогда идите и ищите. Ищите и обрящете…

* * *

– Я ваш старинный и верный поклонник. Ваши репортажи, журналистские расследования… – И очи под потолок. – Ваши статьи… – Качание головой, потому что слов нет. – Это что-то! – И ручками всплеснуть. – Они переворачивают не только сознание, но и вверх тормашками общественное мнение! Честное слово, это не лесть, это констатация факта. Вас просто недооценивают! Вот и профессор ваш утверждал, что вы очень талантливы, может быть, самый талантливый из всех его учеников.

– Спасибо. Тронут. Но, наверное, вы пришли не только для того, чтобы выразить мне свою признательность?

– Вы проницательны, от вас невозможно скрыть правду! Что лишь подтверждает исключительность вашего таланта. Да, я пришёл предложить вам интересные темы.

– Вы знаете, я предпочитаю пользоваться своими источниками.

– Но за эти темы я готов предложить серьёзный гонорар, потому что не вижу никого другого, только – вас! Полмиллиона долларов!

Глянул с интересом, улыбнулся.

– Я не нуждаюсь в деньгах, я хорошо зарабатываю.

– Но это же бомба! Которую вы взорвёте!

– Это не очень удачное сравнение, потому что бомба – самое дурное оружие из всех возможных, неуправляемое и непредсказуемое, которое разносит в клочки всех и вся. Я бы, если искать метафоры, предпочёл ассоциировать свое творчество с другими типами вооружений, более направленного действия, которые в конкретные цели попадают.

– Как вы хорошо сказали! Все-таки ваш талант… Такие аллегории!

– Еще раз спасибо, но я вынужден отклонить ваше предложение

– Но я не прошу принимать решение сразу, просто взгляните. Из любопытства. Вот… И вот… Здесь по алфавиту.

Смотрит распечатки, листает, морщит лоб.

– Что это, откуда? Странная подборка… Довольно занятная, но всё это напоминает обывательские сплетни…

– Каждый из этих эпизодов имеет под собой доказательную базу. Это не сплетни, это факты.

– Жареные…

– Почему бы и нет? Горячее блюдо должно быть хорошо прожарено, чтобы его с удовольствием проглотили.

Глянул быстро поверх очков, опять углубился в чтение. И уже читал, не отрываясь.

– Как вы это… нарыли?

– Люди помогли. Рядовые американцы очень болезненно относятся к политикам, которые моральным обликом или биографией не соответствуют их эталонам. Обратите внимание, что все эти персонажи принадлежат к демократической партии. А вы, если я не ошибаюсь, убеждённый консерватор? Я тоже. И если продолжить расследование, то ваша… то наша партия…

– Вы можете оставить мне эти материалы?

– Да, конечно… Если мы договоримся о сотрудничестве. Потому что только ваш талант сможет превратить эти разрозненные факты в сенсацию. Даже самый чистый бриллиант требует огранки, без которой он остаётся простой стекляшкой.

– Хорошо, я подумаю…

– До завтра… Потому что мои партнёры предлагали разных журналистов, а я, как истинный фанат вашего творчества, вижу в этом качестве только вас. Будет безумно жалко, если по такому алмазу будет царапать резцом какой-то бесталанный профан…

И еще один журналист. Тоже очень популярный. От того же профессора. Хотя пришёл к нему совсем другой, чем к первому и к профессору, визитёр.

– …Вся эта подборка касается известных людей страны. Самых известных. Конечно, не всех, но многих. И если вы, с вашим талантом и именем… Это будет информационный взрыв!.. Тем более что работа продолжается и факты будут прибывать, о чём мы позаботимся. Вы только представьте заголовки!.. И кстати, все эти люди из списка – сплошь консерваторы… Мы с вами демократы, а они… Вы понимаете, о чём я? Скоро выборы, и если этой информации дать ход…

Кто там дальше? Известный телекомментатор. Из независимых, который ни с теми, ни с этими, который сам по себе, но получает со всех… Сильно популярен, особенно среди пенсионеров и домохозяек.

– Это очень значимый материал, потому что затрагивает всю верхушку – и консерваторов, и демократов… И тут я совершенно согласен с вашей позицией, что дело не в отдельных недостатках, не в том, чтобы рыться в помойке у соседа, а после публично полоскать в СМИ чужое грязное белье, а в глубинных изменениях, происходящих в нашем обществе. И возможно, вы первый и единственный кто не разменивается по мелочи, но ставит перед страной подобные масштабные вопросы…

Отлично, этот будет кусать всех направо и налево, как сорвавшийся с цепи пёс. Потому что независимый, а независимые – они самые голодные, как те бездомные дворняги. Подтянем еще две-три популярные фигуры, склеим видеоряд позабористее, подгоним свидетелей…

Тут – определились…

Хотя, одних только «звёзд» маловато будет, надо подтягивать местную прессу, популярных блогеров, оппозицию, активных пользователей. И тех… кто будет опровергать первых и мешать их с грязью. Это обязательно, потому театр лучше, чем пересказ забулдыги… А сенсация – это не когда монотонно и по бумажке, а когда диалог, а лучше скандал с швырянием в лицо нецензурных оскорблений, стаканов, стульев, а еще лучше в ляжку оппонента зубами вцепиться! Такое все заметят и прильнут! Нынешнее потребители СМИ любят не ушами, а глазами, «картинки» любят. Так что надо им эту «картинку» дать, тут профессор прав!..

Кто там из молодых, горячих патриотов, с подвешенными языками, которые ради славы готовы хоть голяком перед камерами скакать? Идите-ка сюда!..

– Мне доподлинно известно, что эти, с позволения сказать, репортёришки, политобозреватели и прочий пишущий сброд, готовят вброс компромата на самых известных и уважаемых людей нашей с вами страны. Неважно откуда – знаю! То, что они хотят озвучить – это за чертой, это грязные домыслы и досужие сплетни. Мы не знаем кому это нужно, но, как минимум, позорить лучших людей нации – это непатриотично. Нельзя раскачивать лодку, в которой сидят триста миллионов американцев! Я не исключаю, что это происки… ну, вы понимаете, тех врагов, что мечтают подрезать Америке крылья. Кто я? Истинный патриот Америки, который готов оплатить ваши услуги… За ненормативную лексику в прямом эфире – тысячу долларов за каждое слово, за брошенный стакан – две, за драку с нанесением лёгких телесных повреждений – пять. Не считая издержек на адвокатов и суды, которые пойдут по отдельному прейскуранту. Договорились?

Ну, вот и славно – эти покатят на тех, сцепятся с этими, а эти вот с теми, и с другими, ругаться начнут, водой плескаться, стаканы бить… и такая политическая куча-мала образуется, что любо дорого! Потому что сенсация – это, в первую очередь, зрелище, а не скучная болтовня учёных мужей на насущные темы. Хотя и этих тоже подтянуть надо. Всех… Но не теперь, не врозь, а разом, как по сигналу стартового пистолета, дружно, от черты, чтобы они по дороге запал не растеряли… А пока придержать, подкармливая по мелочам.

Велика страна Америка, всё в ней есть – и те и эти, и которые против них, и которые против всех, и которые совсем не против… Надо только их найти, снабдить и подтолкнуть… И это будет еще тот театр, когда занавес откроется!..

Так?

Всё так. И всё-таки что-то гложет… Чего-то в этом горячем блюде не хватает, перчинки какой-то или соли… Ингредиента какого-то, без которого… Может, еще раз по рецептику пройтись?

Папки… Папки… Папки… Раскрываем, перебираем, перетасовываем информацию, выстраиваем в клинья, которыми будем крушить оборону противника… Вроде всё сходится – фактов хоть завались, один гаже другого. Статистов подтянем, не проблема. Премьеров, которые будут главные обвинительные монологи озвучивать, подобрали, причём из первой когорты с харизмой, голосами и аудиторией. Перепалки и мордобой для оживления мизансцен обеспечим. «Картинки» будут. Эфиры по кабельным сетям и спутникам проплатим… Всё по законам рекламы про мыло и жвачку… И всё же чего-то не хватает. Чего-то существенного. Но чего?

Перебираем, перекладываем, смотрим, собираем, концентрируем… Тут – хорошо и тут – забирает. И тут… По отдельности. И по возрастным и профессиональным категориям зрителей. А в целом? Что не так? Что беспокоит? Если вспомнить профессора – собака есть, человек, который ее покусает, имеется. Скорее, даже свора псов, которых до смерти загрызёт толпа людей – чего еще больше желать! Чего не хватает для настоящей сенсации? Какой малости? Или всё нормально?

Думать… Влезть в шкуру рядового обывателя, который хочет пощекотать себе нервы, свеженькой крови испить… Как? Крови… свеженькой? Ну, да… Хм… А он впаривает им… осетрину второго срока хранения! Вот в чём причина беспокойства, если в кресло обывателя перед телевизором сесть. Не соберёт происшествие, которое было, зевак, потому что всё это уже было… Даже если про убитого президента, или вьетнамскую войну, которая… прошла! Вот когда война только-только началась, и стрельба в джунглях, и звёздно-полосатые гробы на родину, и почетный караул – это забирало. Или президент с простреленной башкой! Тогда… А после? А теперь?

Вот она – перчинка, без которой сей суп не сваришь! Грамотное блюдо, по отличному рецепту, для гурманов, но… вчерашнее. Простыло блюдо, подкисло и кровью не пахнет! Вот про что: про актуальность профессор упомянуть забыл, потому что это само собой разумеется! Сенсация – это когда не вчера и не позавчера, а сегодня кто-то кого-то искусал. Сегодня! А еще лучше пятнадцать минут назад! Вот чего здесь не хватает! Много фактов, но все они вчерашние, и если их днём сегодняшним не приправить, то блюдо выйдет постным. А надо, чтобы острым!

И тогда… Открываем опять папочки и начинаем их листать, пересматривать, но чуть под иным углом… чтобы «перчинку» добыть, приправить и к столу подать. Чтобы скушали его, не подавившись, и добавки затребовали!

Так?

Вот теперь так!

* * *

– Мигель, ты хотел делать со мной бизнес? У меня есть предложение. Мне нужны люди, такие, которые не будут болтать. Они получат хорошие деньги, и мы с тобой тоже.

– Сколько?

– Может быть, полмиллиона.

– Полмиллиона можно заработать на виски.

– Но за несколько месяцев! И придётся много работать: найти производителя, перетащить товар через «проволоку», разгрузить-погрузить, довезти до торговцев, выколотить с них деньги, ведь многие платят не сразу. И на каждом этапе можно нарваться на копов. А здесь бизнес чистый и быстрый. День работы – и деньги в кармане.

– А риски?

– Риски, как в любом бизнесе, есть. Чем прибыльнее товар, тем он рискованнее – это закон. Но здесь всё же меньше, чем при контрабанде алкоголя.

– Прибыль пополам?

– Пополам, если я останусь в тени. А если мне придётся самому…

– Я всё понял, о тебе никто не узнает. Что я должен делать?

– Я уже сказал: найти людей…

* * *

– Катарина, ты ничем не рискуешь, ты делаешь своё дело и получаешь деньги, хорошие деньги. Так просил передать тебе Мигель, а ты знаешь, он слов на ветер не бросает.

– Но я потеряю работу.

– Ты потеряешь работу, но сможешь купить на родине домик. У тебя ведь там остался ребёнок, который живёт с твоей мамой. Старушка уже не справляется с ним, ей тяжело, она болеет.

– Я пять лет работаю… И всем довольна. Хозяин относится ко мне очень хорошо.

– Я знаю. Но твоя дочь… Она важнее. Подумай… Если ты откажешься, то Мигель будет недоволен. Мы должны держаться вместе, потому что мы не янки, мы не должны забывать, кто мы. Подумай. Хорошенько подумай! Я буду скоро в Мексике, что передать твой матери и твоему ребёнку?

– Но зачем… к ним?

– Мигель просил передать им посылочку. Он узнал, что твой ребёнок любит сладости, Мигель любит детей и помогает им, если что-то случается с родителями. Ты же знаешь, он не оставляет без помощи сирот…

Катарина вздрогнула.

– Но мой ребёнок не сирота!

– Пути господа нашего неисповедимы, все мы под ним ходим, сегодня живы, а завтра нет. Но тебе не о чём беспокоиться, если с тобой что-то случится, Мигель позаботится о твоём ребёнке и о твоей матери. Мигель очень благородный дон и не бросает людей в беде. Завтра я зайду к тебе, и ты скажешь, что надумала. Уверен, ты примешь правильное решение. Ты очень красива, Катарина, и твой ребёнок так похож на тебя! Такие красивые люди должны жить вместе в своём маленьком уютном домике. Жить счастливо и долго!

* * *

Мистер Адамс приехал домой поздно, потому что нужно было поработать со срочными документами, которые пришли из Белого дома. Ох уж эти срочные документы, которые вначале срочные и даже сверхсрочные, а потом неделями на столе у президента пылятся в ожидании его подписи. Конечно, бюрократия – это серьёзное достижение цивилизации, но иногда эти подковёрные игры утомляют. Ничего бы не случилось, если бы он просмотрел эту корреспонденцию в понедельник.

Мистер Адамс поднялся из гаража в дом. В комнатах, как всегда, было идеально чисто, так что ни одной пылинки, ни одного собачьего волоса найти, кажется, невозможно. Мистер Адамс любил чистоту, это был его «пунктик», он считал, что чистота и порядок – это признак принадлежности к элите. Если зайти в дома обитателей бедняцких кварталов, то там… Он помнил! Он всю жизнь выкарабкивался из трущоб, в которых жила его семья, и чистота была одним из стимулов делать карьеру. Он сделал карьеру и теперь мог позволить себе идеальный порядок.

– Катарина, подавайте ужин.

Катарина была мексиканкой, но очень чистоплотной мексиканкой, что было большой редкостью и удачей. Он перебрал немало домработниц, прежде чем остановил свой выбор на ней. Американки тоже были неплохи, но они предпочитали жить у себя дома и работать оговорённые в контракте восемь часов, отчего ему частенько приходилось разогревать ужин самому. Чего истинный аристократ делать не должен. С Катариной было проще, так как она жила в его доме, была одинока и доступна двадцать четыре часа в сутки.

Мистер Адамс вымыл руки и сел за стол, сунув за воротник салфетку.

Ужин был разогрет до приятной ему температуры, приборы положены в привычном порядке. За эти годы Катарина успела изучить привычки своего хозяина.

Мистер Адамс с удовольствием жевал запечённую курочку, вдумчиво, не спеша, со вкусом, что отличает… Потому что помнил, как едят в больших бедных семьях, торопясь и глотая непрожёванный кусок, чтобы успеть урвать следующий. А если не успел, то ты опоздал.

– Спасибо, Катарина, всё было очень вкусно, как всегда.

Он тщательно вытер губы салфеткой, бросил ее в тарелку. Дальше будет стаканчик расслабляющего пятничного виски и сигара. Всё по навсегда заведённому порядку. Вот только домработница… Что с ней?

– Вы сегодня какая-то грустная, Катарина. Что-то случилось, я могу вам помочь?

– Нет, спасибо, всё хорошо, я всем довольна.

Мистер Адамс проследовал в спальню, где выпил виски и закурил. Он курил и с удовольствием поглядывал на кровать, которая была застелена идеально, без единой складочки, как постели новобранцев в казарме.

Потом он принял таблетку снотворного и уснул…

Пробуждение было ужасным. И даже не потому, что отчаянно болела голова, а потому что…Что за ерунда? Почему такой бардак? Стул валяется на полу и какие-то обрывки… Одеяло! Оно разорвано в двух местах! И кругом перья! Часы… Время уже к полудню! Ах, да, сегодня суббота… Что здесь такое?

Кто-то кашлянул… Кто сидит в его кресле?

В кресле развалился, неприлично разбросав ноги, какой-то совершенно посторонний смуглый мужчина. И смотрит на него. А возле него, на полу, сжавшись в комочек и всхлипывая, сидит Катарина.

– Что здесь происходит? Кто вы такой, чёрт возьми!

– Не надо кричать, не надо кипятиться, сэр, это не в ваших интересах.

Незнакомец вытащил из коробки, из его коробки (!), сигару, откусил кончик (какая вульгарность!) и сплюнул его на пол, себе под ноги.

– Я прошу вас объясниться… – Мистер Адамс попытался сесть, но вспомнил, что он в постели и что на нем пижама… почему-то рваная.

– Объясняться надо вам, сэр. Она… – кивок на Катарину, – моя сестра, а вы ее… Так не поступают с порядочными дамами.

– Катарина, послушайте, что он говорит? Неужели я…

Катарина подняла на него заплаканные глаза.

– Да, сэр. Вы… Вы меня… Сегодня ночью. Я сопротивлялась, но вы…

– Что за бред!

– Бред, а это что? – указал брат пальцем на синяки возле губ Катарины. – И вот здесь! Покажи ему!

На запястьях сестры были многочисленные царапины.

– Вы что-то путаете. Катарина работает у меня пять лет, и никогда, ни разу…

– Тогда – ни разу, а теперь – сразу… Дорвались, сэр.

– Послушайте, то, что кто-то посторонний хватал вашу сестру, еще не доказывает, что я…

– А это… – обвёл брат пальцем вокруг. – Откуда такой погром? Моя сестра сопротивлялась, но вы, конечно, были сильнее.

Мистер Адамс осмотрелся по сторонам. Уже другими глазами – стул, рваное одеяло, подушка, откуда летели перья.

– Это ничего не доказывает! Я сейчас вызову полицию, чтобы она…

– Не спешите, сэр. Лучше посмотритесь в то зеркало. Нет, не лицом, спиной повернитесь. Видите?

Черт подери, на спине, вдоль хребта, тянулись длинные царапины. По четыре с каждой стороны, как будто кто-то его когтями рвал. Кто, когда? Так вот почему спина саднит! И на простынке… размазанная кровь. Неужели он во сне? Нет же, не может быть, он никогда не страдал лунатизмом и очень чутко спит. Это просто… это просто провокация. Да его хотят подставить!

– Слушайте, вы, не знаю, как там вас звать! Вы что, надеетесь меня испугать?! Тогда вынужден разочаровать вас – ничего из этого не получится. Я по образованию юрист и имею опыт разбирательства в судах. Все мои стулья, одеяло, ваши синяки – этого недостаточно для возбуждения дела… Может быть, ваша сестра случайно и не здесь, и не сегодня… Всё это недоказуемо…

– Извините, сэр, но мы были в больнице и зафиксировали травмы.

Дьявол!

– Когда?

– Утром, пока вы еще спали… после бурной ночи. И еще мы, под протокол, взяли соскобы из-под ногтей, и эксперты легко установят, чьи под ними были кровь и кожа. Можете еще раз взглянуть на свою спинку.

Мистер Адамс испуганно заморгал. А вот это уже серьёзно, потому что одеяло, кровь на простыне, царапины и экспертиза, хоть даже ДНК. Но сдаваться нельзя, если они преступники, то надо не показывать им своей слабости, надо наступать.

– Всё это вздор! В крайнем случае, тянет на драку. Обоюдную! Да, мы могли повздорить с вашей сестрой, и когда она… Когда напала на меня, я был вынужден защищаться. Отсюда царапины и синяки. Это была самозащита!

Конечно, не очень приятно угодить под разбор бытовой драки, но это не насилие, это совсем другая статья! И кто выиграет этот суд, еще неизвестно.

– А теперь ступайте вон!

Мужчина выпустил дым… его сигары. Он почему-то был очень спокоен, хотя на его месте…

– Сэр, я же говорил, вы зря так нервничаете. Насчёт царапин вы, возможно, правы. Вы, гринго, всегда стоите друг за друга и, наверное, сможете договориться, обвинив в нападении мою сестру. Но есть один момент.

– Какой момент? Какой еще может быть момент, когда всё очевидно?

– Сперма, сэр… Ваша сперма в моей сестре. Там, где она должна находиться по физиологии.

Что?! Как?!

– Да! Мы были в больнице и попросили врача, он посмотрел внимательнее. И обнаружил… Вот протокол… И если то, что нашли, поместили в пробирку и заморозили, представить следствию, а потом суду… Это уже не царапины, сэр! Вы злобно и жестоко надругались над моей сестрой и, несмотря на ее сопротивление, довели своё дело до конца, причинив ей моральные страдания и физические увечья. Вы надеялись, что сестра промолчит, потому что она мексиканка, а вы белый, потому что вы ее хозяин, а она служанка, человек второго сорта. Вы надеялись, что всё вам сойдёт с рук… Но вы просчитались, она позвонила мне, и я приехал! Я не дам в обиду сестру, я привлеку следователей и найму адвокатов, и ваши карьера и свобода…

Да, так, всё так, потому что царапины, его кожа под ногтями, и еще это… Как так получилось? Как они смогли? И ничего не доказать, совсем ничего, тут любой следователь… И верно, конец карьеры, суд, тюрьма, где невозможная грязь и бардак… И все его попытки вырваться из трущобы закончатся вот этим… Что делать, что?.. Надо договориться, надо попытаться договориться!

– Что вы хотите? Сколько? Хотите… Хотите сто тысяч? Я дам, и мы забудем об этом… досадном недоразумении.

– Сэр, мы живём бедно, но мексиканцы – гордая нация, мы не продаём честь наших близких за ваши доллары!

– Двести!

– Моя сестра, посмотрите на нее, она плачет, ее жизнь искалечена… Вы нанесли ей травму…

– Триста.

– Пятьсот, и я попытаюсь уговорить сестру, хотя это будет непросто.

– Но пятьсот…

– Полмиллиона и ни центом меньше. Или я прямо сейчас наберу номер полиции. Пусть полицейские приедут и увидят всё это. И пусть пригласят репортёров, потому что в вашем положении…

Мистер Адамс осмотрелся еще раз. Прикинул. Посчитал… Нет, при такой доказательной базе… Даже при самом благополучном исходе, если он выкрутится, случится скандал, который раздуют журналисты, и тогда… Так стоит ли ломать с таким трудом налаженную жизнь из-за каких-то…

– Хорошо, согласен, пятьсот…

По рукам. Итого… Двести – Мигелю. Сто – на организационные расходы. Это домик в Мексике Катарине и деньги на первое время для ее ребёнка и мамы, гонорар «брату», экспертизы… В остатке двести, которые…

– Как всё прошло, Мигель?

– Идеально, как было написано. Катарина добавила в питье снотворное, то самое, которое было у хозяина, чтобы никто не догадался, а когда тот уснул…

Дальше понятно. Немножко порвала одеяло и подушки, повалялась на постели, поцарапала ему спину, поставила синяки себе, ну или «брат» помог…

– Чуть сложнее было добыть… Ну, это ясно… Хозяин – мужик немолодой, так что пришлось повозиться с пробиркой, а потом Катарине передать, чтобы она…

– Не надо подробностей, нужен итог.

– Итог? Деньги получены все до цента. Наличными. Он еще сильно беспокоился, чтобы про те деньги ни единая душа…

Ну да, наличные деньги – это серьёзно, может быть, даже серьёзнее, чем насилие. Ошибаться начал мистер Смит… Оно и понятно, в такой переплёт угодил из-за своей неуёмной страсти к женщинам…

– Ты снял копии с протоколов?

– Да, конечно, как ты просил. И часть образцов, ну там кожа, волосы и это, которое во льду… Всё остальное, как обещали, передали ему. Катарина дала показания, и «брат», как свидетель.

– Если что…

– Если дойдёт до суда, они подтвердят все свои показания, можешь не сомневаться.

А вот это очень хорошо.

– Вот видишь, Мигель, всё, как я обещал – полдня, вернее, полночи работы и… полмиллиона «гринов» в наших с тобой карманах. И не надо ничего никуда везти и через «проволку» таскать.

– Да, ты прав. Ты точно большой бизнесмен, если смог придумать такое! Я не думал, что все пройдёт так гладко – мексиканцы никогда бы не дали таких денег, хоть на всю жизнь их в кутузку запирай.

– Он получит больше, если сохранит свою должность и положение. Это всего лишь прямой расчёт, а янки умеет считать.

– Честно говоря, я сомневался. Но теперь нет, я готов работать с тобой!

– Готов? Так в чём дело? Тогда еще одна работа, для которой нужны люди…

* * *

День не предвещал ничего плохого. Как и жизнь, которая удалась. Через две недели должен был начаться отпуск, без судебной мантии и молотка, которые, честно говоря, осточертели. Сбросить их и окунуться голым в море и в обычную обывательскую жизнь где-нибудь на Гаити, где его никто не знает. Хотя и там, на краю света, придётся с оглядкой… Что обидно, потому что он живой человек со страстями, которые никто не отменял, а приходится держать себя в узде. Наверное, потому, что в жизни всё уравновешивается: кто мечтает быть худым, тот страдает повышенным аппетитом и… мучается, а кто к еде безразличен, тот разбухает, как на дрожжах, на одних только супчиках.

Дорога, дом, один посреди леса. Так удобнее, когда никого вокруг, потому что целыми днями приходится находиться среди людей, которые вьются и жужжат в уши, как мухи. И престижнее, когда свои собственные лес, пруд и даже какая-то дикая живность.

Последний поворот по заснеженной грунтовке, пожалуй, единственное неудобство в жизни на отшибе, когда приходится самому чистить от снега подъездные дороги, заказывая раз в неделю трактор.

Приехали. Забор, ворота… А это что такое? Что за кочки, которых раньше не было? Погудеть… Никакой реакции. Выйти, глянуть… Что за ерунда, какие-то подростки… Пошевелить их, стряхнуть снег, да они совсем замёрзли!

– Откуда вы здесь?

Молчат девчонки, жмутся друг к другу, трясутся от холода, сами белые, на ресницах иней. Что делать? Надо в больницу позвонить… А что с ними? Они же совсем замёрзнуть могут, пока к ним карета «скорой помощи» едет! Надо их пока в тепло!

– Идите за мной.

Молчат. Приподнять их, подхватить под руки, потащить к дому.

– Сюда.

Стряхнуть с одежды снег, завести в гостиную, открутить на полную мощность вентиль батареи.

– Снимайте одежду.

Смотрят, глазёнками хлопают.

Стянуть с них куртки. Где мобильник? Ах да, вчера какие-то вандалы свернули столб с передатчиками, и телефон уже два дня как не работает. И что дальше? Одевать их и тащить в машину на улицу? Нет, пока лучше согреть, они же умирают. Надо их в ванну, замёрзших отогревают в тёплой воде!

Судья быстро прошёл в ванную комнату, открыл оба крана, вернулся.

– Идите в ванную, в воду, чтобы согреться.

Девочки кивнули и побрели в ванную. Там что-то заплескалось, зазвенело, потом раздался вскрик.

Чёрт возьми, что такое? Может, они там сознание потеряли?

Судья подбежал к двери, прислушался, тронул ручку… Дверь распахнулась, они даже не закрылись. Девочки сидели в ванне по уши в пене, лица их раскраснелись, волосики закудрявились, и были они очень симпатичные. Ну, просто очень! Две милые девчушки в ванне, в пене, как две вышедшие из моря Афродиты. М-м-м… Судья быстро захлопнул дверь, чувствуя в груди тревожное волнение. Надо бы их в больницу, надо… Но вроде они отогрелись, и тогда зачем «скорая помощь»? Завтра, можно будет завтра!..

Ночью из гостевой спальни, куда он определил девочек, раздались неясные крики. Судья закутался в халат и поднялся на второй этаж. В комнате было жарко натоплено, и в темноте что-то там угадывалось под тонким одеялом, какие-то волнующие воображение округлости.

– Что такое, что случилось?

– Нам страшно, там кто-то ходит.

– Где?

– Там. – Из-под одеяла высунулся маленький мизинчик. – Не уходите, побудьте здесь, пока мы не уснём.

Судья присел на край кровати. И почувствовал лёгкий озноб, несмотря на духоту.

– Вы замёрзли, вы весь дрожите! – прошептали девочки. – Вас надо укрыть, – и набросили сверху одеяло.

А там, под одеялом, всё шевелилось и трепетало. И четыре ручки обхватили судью, как лианы дерево, и потащили куда-то вниз, как в пропасть. И он поддался, уступил и почувствовал, как ручки опускаются ниже, и еще ниже. У него помутилось сознание, потому что никогда, даже в самых смелых мечтах, чтобы две молоденькие девочки… И он упал и провалился в наслаждение, как в бездонный омут…

Утром перед воротами остановилась какая-то машина. Вышли две монахини. Одна долго нажимала кнопку звонка, кажется, не собираясь уходить. Пришлось спуститься…

– Извините, мы ищем наших воспитанниц, которые сбежали из автобуса вчера вечером. Мы очень беспокоимся за их судьбу. Вы их не видели?

Судья молчит, не зная, что ответить. Потому что вспомнил ночь. Лучшую в своей жизни.

– Сироты?

– Да, мы попечительницы приюта. Девочки выскочили из автобуса и пропали. Скорее всего, они пошли в эту сторону, потому что их видели люди. Кто с вами живёт по соседству?

– Дальше домов нет, мой дом последний.

– Разрешите войти, может, они где-то здесь. Вот, смотрите, следы. Вдруг они забрались к вам?

– Ко мне? Ну, да, две девочки… Я вспомнил: они замёрзли, и я дал им приют. Теперь они в доме, наверху, спят.

– Слава богу, – молитвенно сложили на груди руки монашки. – Они ведь такие еще маленькие, их так легко обидеть. Можно нам пройти?

– Да, конечно.

Судья проводил монашек наверх, а сам заметался по дому. Чёрт, чёрт… Как всё нехорошо, потому что совсем плохо. Сиротки… Откуда ему было знать! Тем более это они сами, он ничего не хотел. Но, может, всё еще обойдётся?

Не обошлось. Монашки спустились со второго этажа с гневными лицами.

– Вы!.. Вы!.. Вы! Вы знаете, сколько им лет, грязный соблазнитель! Тринадцать, они еще дети!

– Извините, но я, вернее они…

– Молчите, они всё нам рассказали. Как вы посмели презреть божьи заповеди! Это грех, великий грех! Две невинные девочки, которых соблазнил… Кто вы?

– Я? Судья.

– Что? Вы?! Судья?! Который должен контролировать законы о нравственности, наказывать сладострастцев и насильников! А вы!..

– Послушайте, они замёрзли, я пустил их в дом и согрел в ванне…

– Еще и в ванне… – всплеснула руками и покраснела одна из монашек.

– Ничего там не было. В ванной… Вы неправильно всё понимаете. Они сами, они меня… Я просто не удержался…

– Да, у нас не простые дети, они из трудных семей, у них изломаны судьбы. Но это ничего не значит, потому что по закону…

По закону – да, если по закону… Это судья понимал как никто другой. Две несовершеннолетние девочки в объятиях судьи… Кроме всего прочего, это еще и пища для журналистов, которые обыграют эту тему во всех пикантных подробностях.

– Послушайте, давайте не будем горячиться, ведь девочки могли что-то напутать, вы же знаете – детские фантазии бывают такие необычные.

– Фантазии?.. – покачала головой одна монашка. – Вы плохо знаете наших детей. Мы же говорили, что они у нас непростые. Да, они образованны и развиты, прекрасно разбираются в разных гаджетах…

Что-что?.. Судья похолодел, хотя еще не понял размер катастрофы.

– Наши воспитанницы сняли всё, что вы с ними творили, на телефон. Они показали нам фрагмент, это… это безобразие! Это верх безнравственности! – Монахиня от волнения пошла пятнами. – Вы, надеюсь, не давали им пароль от Интернета?

– Он у меня два дня не работает.

– Тогда вам повезло, что они не успели скинуть видео в Интернет.

– А они что, могли?

– Конечно, дети любят хвастаться своими приключениями и собирать лайки. Это видео даст им много лайков.

Теперь побелел и пошёл пятнами судья.

– Тогда давайте, давайте заберём у них телефоны! Прямо сейчас!

– Как? Они их не отдадут, это частная собственность, которая неприкосновенна. Не можем же мы применять силу! Или вы решитесь истязать бедных деток?

– Я – нет, но, может, уговорить? Ведь если они унесут их с собой…

– Если унесут, обязательно выложат в соцсети, – злорадно согласились монашки. – И вас увидят. Все. Вся страна! И поделом! Сейчас мы поедем в полицию, и девочки расскажут, как всё тут было. И покажут…

– Стойте, не надо в полицию, я готов… Я на всё готов… Это лишь случайность, какой-то злой рок, затмение, чёрт меня попутал…

– Не надо невестам Бога про чёрта! – сердито заметила вторая монашка. – Вы сами чёрт, совративший двух несчастных сирот, за которых некому постоять! Но если бы вы могли помочь приюту, то бог, возможно, простил бы ваши прегрешения…

Итого… За небольшим минусом расходов на оплату актрис, сыгравших роль монашек, и гонорара паре привезённых из Мехико проституток, которые там, у себя на родине, в подпольном борделе изображают маленьких девочек с ангельскими лицами, потому что многие клиенты падки на такой товар. И здесь изобразили в самом лучшем виде. А видео… его они точно записали… Во всех возможных ракурсах! И это видео еще пригодится…

* * *

– Мне нужен покойник. Свежий. Лучше, чтобы ребёнок. Дошкольник или первый-второй класс…

– Это должен быть обязательно янки?

– Нет, кто угодно. Пусть поищут по моргам, почитают колонки происшествий, в которых погибли дети, договорятся с родителями. И подберите мне многодетную семью, которая сможет подыграть… Я надеюсь на тебя.

– Ты придумал что-то еще? – весело подмигнул Мигель.

– Придумал…

* * *

Дорога полна приключений. О которых ты никогда не думаешь, но которые, возможно, ждут за поворотом. Потому что не зарекайся.

Сэр Джонсон, тот, что из конгресса, ехал на машине с женой. Сам за рулём, потому что был выходной, и водитель отдыхал. В выходные сэр Джонсон играл в рядового гражданина и даже иногда в супермаркет за покупками заезжал, где его многие узнавали и удивлённо и радостно созерцали его с корзинкой. Ну, конечно, Америка – страна равных возможностей и одинаковых потребностей. По выходным.

Сегодня они с женой ездили в кинотеатр, обычный и даже не в центре города. Они смотрели премьеру, а зрители смотрели на них. Хотя это не Россия и сильного ажиотажа не было. Кабы у нас в кинотеатр какой-нибудь министр забрёл или, не дай бог, премьер, тогда конечно, тогда бы всех зрителей вдоль рядов мордой в пол положили, и это событие надолго бы запечатлелось в их памяти. Но всё равно народ узрел своих героев.

На обратном пути сэр Джонсон и его жена обсуждали просмотренный фильм, который, конечно, был не чета тем, прежним, из их молодости, – какое-то сплошное мелькание кадров со спецэффектами. Где те актёры, которые могли две, а то и три минуты держать внимание зрителя одними своими взглядами, без какого-либо действия? Нет тех актёров.

На какой-то второстепенной, пустынной в этот час улице сэр Джонсон притормозил перед переходом, пропуская небольшую толпу припозднившихся пешеходов. И тут в его машину въехал случайный велосипедист, врезавшийся со всего маху в левую дверцу. Удар был достаточно сильным, и сэр Джонсон и его жена вскинулись и повернулись к окнам, чтобы что-то такое по этому поводу сказать. Ну, то есть повернулись в одну и ту же сторону.

А с другой стороны машины кто-то что-то сунул им под днище автомобиля. И быстро ушёл.

Сэр Джонсон опустил стекло, высунулся и глянул на дверцу, на которой не осталось никаких следов удара. Так что повода не было…

– Простите, – повинился велосипедист и быстро укатил.

– Безобразие, ездят тут!.. – тихо ругнулся сэр Джонсон. И поехал…

И тут случилось страшное и непоправимое!

Машину качнуло, потому что колесо на что-то наехало. Вернее, что-то переехало. И тут же раздался страшный, истерический женский визг:

– Сынок! Роберт!

Что такое?

Жена скосила глаза на мужа, тот недоуменно пожал плечами. Потому что ничего случиться не могло. Но женщина на улице голосила и царапала стекло ногтями. А люди на переходе встали перед бампером, сурово глядя на водителя.

– Спроси, что им нужно! – скомандовала жена.

Сэр Джонсон вышел из машины, обошёл ее и увидел…

Мама моя родная, американская… Из-под колеса торчали детские ножки! Которые не шевелились.

– Мой сынок, мой любимый сынок! – голосила, рвала на себе волосы женщина. – Ты убил его, ты убийца! Ты убийца детей!

Вокруг сэра Джонсона встали несколько молчаливых мужчин.

– Но это не я, это невозможно, я стоял, я не мог! – тихим осипшим голосом сказал сэр Джонсон.

Мать потянула ребёнка за ножку и вытянула его… всего. На месте головы мальчика ничего не было, в смысле головы – не было, только какая-то кровавая, с осколками кости, каша. Это было страшное зрелище!

Мать упала на колени и стала обнимать и тискать мёртвое тело, крича и указывая на водителя:

– Он убил его, убил… он убийца, он переехал моего сына!

Мужчины сжали кулаки. Кто-то сказал:

– Проклятые янки, они убивают наших детей!

Сэр Джонсон потянулся к телефону.

– Не надо никуда звонить, – грозно предупредили мужчины. – Пусть вначале сюда приедут копы.

– Но я имею право на один звонок!

– Мы знаем ваши звонки, после которых во всем оказываемся виновны мы!

Кто-то из мужчин, под вой потерявшей сына мамаши, набрал номер.

– Звоню нашему адвокату. Он всё объяснит тебе.

Он передал телефон сэру Джонсону.

Адвокат быстро вошёл в тему.

– Вы серьёзно попали, потому что ребёнок и пешеходный переход… Говорят, ребёнок в полную смятку, как разбитое молотком яйцо. Так ездить нельзя.

– Я никуда не ехал, я стоял!

– Ну да, а мальчик сам засунул голову под колесо и сам себя переехал. Не говорите глупости! Всё очевидно, вам любой полицейский эту ситуацию на раз разложит. Может, вы пьяны?

– Нет, я трезв!

– Впрочем, это не имеет значения. Убийство ребёнка и так потянет на вышку.

– И что мне делать? – упавшим голосом спросил сэр Джонсон, чей тихий семейный вечер закончился столь печальным происшествием.

– Послушайте, я понимаю вас, я попробую договориться.

– О чём?

– Погибший ребёнок был в семье не один, их там десять. Эмигранты плодятся очень активно. То есть, конечно, это вас не оправдывает, но их горе все же в десять раз меньше, чем если бы вы задавили единственного ребёнка.

– Я не понимаю, о чём вы?

– О деньгах, о деньгах, чёрт вас побери! Им надо кормить и одевать оставшихся девятерых детей и дать им образование, чтобы сделать настоящими американцами. Им очень нужны деньги! И если вы платёжеспособны… У вас есть деньги?

– Да, конечно, наверное, есть.

– Тогда садитесь в машину.

Сэр Джонсон отдал телефон, сел в машину и обхватил голову руками.

– Что там? – спросила жена, хотя всё уже поняла.

– Труп там, детский.

И в этом сэр Джонсон был прав совершенно, хотя вряд ли мог понять почему.

– Я переехал ему голову!

– Лихач! – злобно сказала жена.

– Я стоял! – нервно ответил муж. – Я на переходе стоял, я не понимаю, как он мог…

– Возьми себя в руки! – гаркнула на него жена, которая была более спокойна, наверное, потому, что не сидела за рулём. – С кем ты говорил по телефону?

– С их адвокатом.

– Что он сказал?

– Он предложил откупиться.

– И что?

– Я не знаю, вряд ли они согласятся.

– Значит, надо предложить много. Адвокат знает, о чем говорит! Заплати, я не хочу потерять всё. Я наконец зажила как настоящая леди и не хочу быть замужем за уголовником, которого придётся ждать десять лет! Я разведусь с тобой.

– Но я…

– Ты всегда был слюнтяем. Не понимаю, как умудрился попасть в конгресс.

В окно стукнули. Протянули телефон.

– Я переговорил, – сказал адвокат. – В принципе, они согласны. Но сумма…

– Сколько? – спросил сэр Джонсон.

– Миллион долларов. Боюсь, на меньшее они не согласятся. И пятьдесят тысяч мне.

Сэр Джонсон взглянул на жену, которая быстро согласно кивнула.

– А как же они смогут…

– Это не ваши проблемы. Они заберут ребёнка и похоронят его. Но им нужны гарантии.

– Какие?

– Что вы заплатите. Поэтому родственники всё сняли на телефон и, извините, записали наш разговор. Впрочем, вы всё можете оставить как есть, пусть ребёнок лежит под колесом, вызовите полицию. Не уверен, что это будет лучшим решением, но я и так сделал всё, что мог. Вы согласны?

– Я? Наверное, да.

– Прекрасно. Тогда сидите в машине и ждите.

– Чего?

– Когда они уберут труп. К ним уже едет фургон.

Сэр Джонсон и его жена сидели в машине молча, только у мужа почему-то шевелились губы. Похоже, он читал молитву.

Почти сразу же, словно за углом стоял, подъехал легковой фургон, в который быстро переложили свёрток с ребёнком.

– Вы можете ехать.

– Что? Куда?

– Откуда мне знать? Туда, куда вы ехали. И, пожалуйста, соблюдайте правила дорожного движения, потому что не все могут оказаться такими сговорчивыми, как мы…

Итого…

– Сколько? – удивлённо переспросил Мигель.

– Миллион. По пятьсот тысяч на каждого компаньона. А что у нас с издержками?

– Примерно пятьдесят тысяч – на покупку трупа, пешеходов и рыдающую мать.

То есть ровно столько, сколько потребовал в качестве гонорара за посредничество адвокат. Всё остальное чистый навар.

– Все фото, показания свидетелей, аудио- и видеозаписи мне. Статистов – в Мексику, и пусть забудут про этот случай.

– Уже забыли, – заверил Мигель. – Я помню наши договорённости.

– И еще… Мы компаньоны и такие дела должны делать вместе. Только вместе. Если кто-то… – Тут внимательно посмотреть Мигелю в глаза. – Надумает заниматься этим бизнесом в одиночку…

– Можешь не бояться, – ухмыльнулся Мигель. – Это не мой бизнес, я не смогу придумывать такие… истории. Это твой бизнес. Вернее, наш.

* * *

Сегодня бухгалтерский день, сегодня откладываем в сторону папки и берём в руки калькулятор. И начинаем складывать, вычитать и умножать. Денежки. Которые такой же инструмент разведчика, как пистолет или отмычка. Может быть, даже более действенный, так как деньги открывают сейфы порой лучше, чем «балерина» медвежатника. Деньги, они и есть деньги, хоть доллары, хоть юани. И даже тугрики в ход пойдут, если судьба забросит тебя в Монголию.

И что там у нас? По расходу… По приходу… Конечно, бизнес идёт, алкоголь продаётся и денежки капают – десятая часть от того, что имеет Мигель. И еще что-то с тех потерпевших… Плюс накопления… Для жизни неплохо и даже очень хорошо. А для дела, которое предстоит? Мало будет, считай, ничего. Здесь нужны не миллионы, здесь нужны десятки миллионов, а лучше сотни. Сотни миллионов заокеанских бумажек. И где их взять?

Карманы прохожих, инкассаторские машины сразу отбрасываем – риска много, а навар мизерный. Кредиты? Для этого придётся высунуться, да и кто даст кредит на пару сотен миллионов? Никто не даст! Или общупает и обнюхает тебя с ног до головы. Не вариант… Может быть, шантаж, в том числе банков, как это уже проходили там, в Европе? Способ работает и суммы подходящие, но это «громкое» изъятие денег и может быть чревато. Что еще?

А черт его знает! Подсказал бы кто, где до получки можно перехватить двести – триста миллионов баксов.

Так где? У банков? У государства? Кто здесь самый богатый, у кого найдутся такие суммы? Думаем, прикидываем… «Деньги, – как говаривал один из инструкторов в Учебке, – не в сейфах, а в ваших головах, которые те сейфы найдут!» И где те бездонные хранилища, которые надо вскрыть?

Ну, конечно, государство, хотя и оно в долгах как в шелках. Но это те долги, на которые они внимания не обращают, продолжая печатать свои зелёные бумажки. Так что же? Обчистить Форт-Нокс, выдёргивая из него золотой запас США? В принципе, можно. Что одни люди охраняют, то другие всегда могут изъять. Но это процесс небыстрый – подходы отсмотреть, обслугу «вербануть», сценарий придумать… Но, главное, куда потом с этими слитками сунешься, куда пару тонн драгметалла сбыть? Зубным техникам? Так они золотые коронки уже не ставят. Нет, эту идею пока отставим.

Банки? В банках денег меньше, чем в государстве, они сами к нему с протянутой рукой ходят, выцыганивая кредиты, которые потом передают под бóльший процент заёмщикам. Плюс к тому охрана, сигнализация… Да и что там в хранилищах найдёшь – неизвестно. Опять же шум, пресса, расследование… Нет.

Ну, хорошо, поставим вопрос иначе: а кто тогда может сравниться по богатству с банками? А еще бы лучше, с государством… У кого равные им деньги водятся? Есть такие? Может быть, какие-нибудь подпольные миллионеры, их «корейки», у которых в чемоданчиках завалялись требуемые суммы? А?

Да ну, откуда, при прозрачности финсистемы и чекистской работе финорганов?! Нет таких миллионеров и быть не может! Ну, то есть их много, очень много, но легальных, которые заработали свои капиталы непосильным трудом, начиная со школьной скамьи… Потому что американская мечта, которая зовёт и манит… И они…

Стоп! Вот это мысль! А если посчитать всех мелких миллионеров и сложить их капиталы? То это будет… Тут любые банки отдыхают, потому что они лишь хранилища для их денежек! Получается, что есть люди, которые богаче банков и даже государства! Есть население, которого триста миллионов и сбережениями которых питается и государство, и банки. Население – это квинтэссенция богатства, ибо у них денег больше, чем у кого-либо еще. У них все деньги! Население, люди, народ! И если из них потянуть лежащие на счетах и в заначках доллары, то это будет… Это даже посчитать невозможно, сколько будет!

Вот только как их вытянуть? По квартирам с кистенём бегать, вышибая закопанные баксы? Сто миллионов квартир, и если по десять квартир в день, а лучше по сто… Хоть по тысяче! Ты еще умудрись с этих америкашек деньги вытрясти, когда у них у каждого если не «кольт», так «смит-энд-вессон» под подушкой, а то и целый АКМ! Эти без боя бабки не отдадут. Нет, силовой вариант исключён, тут даже если целую армию вводить, то они и ее опрокинут, сомнут и в океан сбросят, когда до кровных дойдёт. Если территорию нужно было бы отдать, то это еще ладно, но честно заработанные доллары… Лучше бы, чтобы они отдали деньги добровольно. Чтобы без лишних и опасных хлопот.

А отдадут?

Американцы? А вот хренушки! В глотку искусственными зубами вцепятся! Вот если бы какой-нибудь новый товар создать, как их Форд, который своими автомобильчиками из них тихой сапой миллиарды повытягивал. Это да. Чтобы товар – деньги – товар. Но всё равно, в конечном итоге, деньги! Общество потребления любит потреблять и готово за это платить.

Тут всё сходится. Но только товар тот надо придумать, производство организовать, заводик поставить, да не один, наладить, чтобы они работали как часы, налоги придётся платить, сертификаты получать, рекламации принимать. Такая морока, тут контрабандный виски детской игрой покажется! Уж лучше алкоголь…

Нет, товар отпадает. Но ведь что-то еще, что кроме товара американское общество потребляет? Что они покупают, на что денежки тратят?

Погоди-погоди… На что тратят? На американскую мечту о том миллионе, который надо зарабатывать с младых ногтей. А лучше бы не зарабатывать, а сразу… Вот оно! Мечта есть, а ждать ее воплощения годами и десятилетиями неохота. И тогда… И тогда возникают лотереи, которые здесь, кажется, очень популярны. Потому, что на халяву и вдруг – миллион. Или два, или три! И твоя мечта в твоём кармане шуршит!

Что-то в этом есть! Правда лотереи – это целая индустрия и конкуренция. Сколько этих лотерей – масса, и все к себе зазывают, перекрикивая других участников бизнеса. А еще билеты, распространители, сумасшедшая реклама, если хочешь, чтобы твой билетик купили… Нет, не годится, тут надо искать какой-то другой ход, чтобы эти билетики не печатать и не распространять и рекламой не заморачиваться.

Такое возможно? Ну, конечно, нет! Этот рынок схвачен, как никакой другой, щёлки не найдёшь! И еще налоги, которые зашкаливают! Можно с этой идеей расстаться.

Но почему-то не хочется расставаться. Не может быть, чтобы ни одной щёлочки. Ну, не бывает такого! Ну-ка еще подумаем, сначала как избежать билетов и всей прочей возни?

Никак, потребитель должен что-то получать на руки за свои доллары. Что-то с водяными знаками, степенями защиты и гарантиями, иначе с долларами не расстанется. Значит, печатать!

Ну, вот опять! А если всё же не печатать, а использовать какой-то другой инструмент, например, то, что уже покупается?

Чушь, ерунда. Что покупается, то уже покупается, это уже само по себе товар.

А если всё-таки подумать?

Ну, хорошо, коли так приспичило… Что хорошо покупается? Что покупается всеми, каждой американской семьей? Еда покупается: соль, хлеб, сахар, кока-кола…

Вот это уже ближе, уже что-то цепляет. Кока-кола? Печатать на ней лотерею? Впрочем, это уже делается, уже под пробки коды суют… Тогда что еще, что народ ест, что каждый американец ест? Ну, или потребляет? Сигареты? Далеко не все, у них тут здоровый образ жизни. Гамбургеры? Почти все, но бодаться с «Макдоналдсом»… Да и неповоротливы они, пока договоришься, пока согласуешь. Не вариант… Что еще употребляет средний американец? Ну, что?!

А почему только «употребляет»? Отчего так узко? Ведь человек не только употребляет, но еще освобождается… От того, что употребил. Чтобы заглотить следующую порцию тех самых гамбургеров. А?.. Ну, ведь так: поел, отдохнул и пошёл туда, куда даже президенты своим ходом! Это ли не самый ходовой товар, который в рулончиках и который покупает и использует каждый американец, включая детей и стариков. Который точно в каждом доме!

И чем это не лотерейный билет, если подумать? И ничего не надо печатать! Вообще ничего! Вот тебе и решение, которое пришло через… нет, всё-таки через голову!

* * *

– Мне нужно заказать у вас туалетную бумагу. Нет, по своему эскизу… Много, очень много, конечно если вы гарантируете серьёзные скидки. Печать? Цветная, на ней будет рисунок и название. Какое? «Золотой рулон». Да, именно так и написано будет золотыми буквами. Почему именно такое название? Не знаю, просто в голову пришло. И цвет… Золото выглядит очень притягательно для американцев, потому что ассоциации… Да, первую партию желательно через две недели. И еще… У вас свой технологический цикл – нарезка, намотка на рулоны… Там мне надо будет поставить нескольких своих работников… Ну, проследить за качеством, я отвечаю перед потребителем. Вот и договорились!

Первая партия туалетной бумаги «Золотой рулон» была выпущена миллионным тиражом через две недели и была отгружена заказчику… На этот раз одному, без партнёра – без Мигеля…

* * *

В мужском туалете торгового центра было оживлённо, потому что была объявлена распродажа – национальная забава Америки. Сотни американцев ломились к прилавкам, расталкивая друг друга локтями, мечтая получить что-то за полцены. Американцы очень падки на халяву. Покупатели давили друг друга в очередях, как тюбики из-под зубной пасты, и поэтому в туалетах тоже образовывались очереди… Все стояли и ждали. И вдруг!..

– А-а-а! – раздался вопль в одной из кабинок. – Не может быть! А-а-а!

Люди бросились к кабинке, потому что предположили худшее, предположили, что там, на унитазе, умирает в муках их соотечественник. Заколотили в дверцу, закричали:

– Что с вами, что? Вам плохо?

И кто-то уже набирал на мобильном спасателей.

Но их соотечественнику было хорошо. Было лучше всех!

Дверца распахнулась. На пороге стоял мужчина. Со спущенными штанами. Он стоял с рулоном туалетной бумаги в руках, и глаза его были безумны.

– Я… я отмотал… Я хотел… А там!.. Вот! Там двадцатка.

В другой руке у мужчины была зажата двадцатидолларовая купюра.

– Где там? – не поняли его.

– В рулоне. И еще какая-то бумажка. Вот…

На бумажке было золотом по белому написано: «Поздравляем, вы выиграли приз лотереи “Золотой рулон”!»

Мужчина, вдруг что-то сообразил и стал лихорадочно раскручивать рулон. И оттуда выпала еще пятёрка! И все рванули в кабинки и стали разматывать туалетную бумагу, но там были только обычные рулончики. Хотя нет… Еще в одной кабинке раздался радостный вздох, и все устремились туда.

– Что у тебя?

– У меня?.. У меня десятка!

И еще в пяти сотнях общественных туалетов по всей стране в рулонах туалетной бумаги счастливцы нашли свои десятки и двадцатки, а кто-то и полтинник. И в кабинках раздавались душераздирающие вопли торжествующих американцев, приблизившихся к своей заветной мечте!

– Двадцатка! В рулоне! Целая двадцатка!..

Так кричали, потому что так должны были кричать выигравшие в лотерее счастливцы… нанятые за сотку в день. Ведь обычные посетители сортиров могли бы и не прореагировать так бурно, а просто забрать деньги и уйти. А эти орали и прыгали без штанов, привлекая к себе всеобщее внимание и создавая ажиотаж. И если посчитать, если в день один наёмный статист посетит полсотни общественных туалетов, оборачивая по кругу одну и ту же двадцатку, то работа его окупится сторицей. А если иначе, если заказывать телевизионную рекламу и нанимать звёзд, то на это никаких денег не хватит.

– Смотрите!.. Смотрите!.. Десятка!.. В туалетной бумаге!.. В рулоне! В «Золотом рулоне»! В нём! Именно в нем! В «Золотом…»!

И никаких рекламных сверхзатрат, ибо лучшая реклама – это не говорящие головы по телевизору, а неординарные события, вроде покусанной человеком собаки. Или… нежданно обретённой в сортире двадцатки.

– Двадцатка! И еще двадцатка! В рулоне!.. В «Золотом рулоне»! Две двадцатки! Две…

Через несколько дней вся Америка, всё ее население, знала о волшебной туалетной бумаге. В общественных туалетах сматывались рулоны так, что их приходилось подносить чуть не каждые четверть часа. Все полы были устелены распущенными рулонами. Но деньги были только в «Золотом рулоне». И еще несколько сотен, уже не нанятых, уже просто определённых фортуной счастливцев нашли в означенных рулонах купюры.

После чего туалетная бумага поступила в продажу. И стала покупаться. Очень активно. И уже в квартирах рядовых американцев, в туалетах, раздавались радостные вопли: «Есть! Пятёрка!». Этому более всего радовались дети, которые вместо конфет и колы просили теперь родителей купить им пару упаковок «Золотого рулончика». А почему бы не купить, коли он стоил чуть дороже обычной туалетной бумаги? В первую неделю. Потому что во вторую подорожал на пятьдесят центов. Но это никого не остановило, так как рулон был не просто лотерейным билетом, но мог еще и в хозяйстве пригодиться, используясь по прямому назначению, что очень ценно для бережливых американцев. А если просто лотерейный билет, то его никуда не приспособить и даже для этих целей, его только в урну.

Но не все использовали «Золотой рулон» по назначению, кто-то просто покупал и здесь же, в магазине, разматывал бумагу в поисках вожделенных купюр, что служило дополнительной рекламой и… наращивало спрос.

Через неделю цена «Золотого рулона» подскочила на доллар. Но кто-то нашёл в рулоне стодолларовую купюру, а кто-то сразу две! Счастливцев показали по телевизору.

– Я захотел… я пошёл… сел… Ну и когда… А тут рулончик… Я отмотал – и вот! Сто долларов! И дальше еще сто!

– А за сколько вы купили «Золотой рулон»?

– За ерунду, за пару долларов. Так я еще ими пользоваться буду! Тут вообще без убытка, даже если денег не нашёл!

Покупатели смотрели и завидовали: ни черта себе сходил в туалет! Ну, потому, что две сотни – это вам не десятка, это уже серьёзно. На две сотни можно… И покупатели прикидывали, чтобы они могли купить на две сотни долларов.

Продажи пошли вверх. И принесли первую прибыль, которая разом окупила все расходы. Ведь если миллион покупателей, то это миллион баксов. В неделю! Практически без затрат. А если десять миллионов? Если рулончик купят десять миллионов американцев? Или пятьдесят? А лучше сто… И через неделю еще купят, потому что бумага пригодится, а лишние доллары не помешают.

Станки работали, крутили рулоны, в которые специально назначенные люди, под видеозапись, совали купюры: всё больше один, два доллара, или пятёрку, но иногда полтинник и даже сотню. Но если сотня, то это почти всегда была проплаченная реклама, которая подогревала ажиотаж.

– Я стал мотать и выпала «сотка»! Я так обрадовался! Но надо было, вы понимаете, продолжать, и тут… выпала еще одна «сотка». А потом еще восемь! Десять «соток» в одном рулоне! Я потом на них сразу тридцать упаковок прикупил, и вы представляете, нашёл в них еще семьсот долларов!

Такой счастливец!

Еще через неделю в продажу был вброшен «Платиновый рулон», который стоил пятнадцать долларов, но в котором меньше полтинника найти было нельзя. Если хочешь держать рынок, то твой товар должен быть разнообразным и рассчитанным на различные категории потребителя с разным достатком. Кто-то мечтает получить за доллар «сотку», а кто-то за «пятнашку» тысячу. О вкусах не спорят, но им потакают. Новый «платиновый» товар пошёл хорошо, работая в том числе и на «Золотые рулоны», потому что зазвучали совсем другие цифры.

– Я отмотал, а там «сотка», и еще, и еще… Там бумаги не было – одни только купюры! Да, повезло, очень повезло, я себе новую машину прикупил, на которую всё никак накопить не мог. Ну и, конечно, новые упаковки «Платинового рулона», потому что еще хочу дом приобрести…

Продажи шли вверх, деньги прибывали, деньги лились потоком, потому что американцы очень любят лотереи и любят… поесть. Так всё удачно совпало. И теперь оставалось лишь наращивать производство и поддерживать рекламу, чтобы в туалетах раздавались вопли: «Есть!», чтобы дети хвастались перед сверстниками вновь приобретёнными десятками, и чтобы кто-то периодически срывал куш из сотен, а потом, может быть, тысяч баксов за один рулончик.

Потому что эти тысячи не в счёт, если триста миллионов американцев приобретут хотя бы по одному рулончику в неделю, что составит… Однако! Вот и весь бизнес, простой и понятный. Как дважды два. Потому что верно: сейфы вскрываются не отмычками, а головой…

– Какая прибыль по штату Айова, сколько туда ушло грузовиков с бумагой? Неплохо, очень неплохо! Дайте там дополнительную рекламу, пусть кто-нибудь найдёт в рулоне тысячу долларов… Нормально, вы посчитайте! Если продажи после этого вырастут хотя бы на десять процентов, то эта тысяча… И готовьте новый товар. Готовьте… Пусть это будет алмазная серия… Хотя нет… Алмаз и туалетная бумага – как-то не созвучно, как-то царапает ухо… Пусть будет бриллиантовая серия. В «Бриллиантовый рулон» можно вкладывать билеты с призами. Например, телевизоры и айфоны. Может быть, даже с выигрышем автомобиля, почему бы нет? Только надо всё просчитать: стоимость рулона и призовой фонд, чтобы рентабельность, проценты прибыли и оборачиваемость…

Хотя куда больше-то! Ну, куда!

А всё потому, что это товар, отвечающий спросу. Спросу американцев на доллары и халяву. Это есть главная, воспитанная в поколениях, американская мечта. За которую они и платят!

И за которую… поплатятся! В самом скором времени!

* * *

Приёмная из тех, из верхних. Секретарь не из последних. Телефон – прямой. Проситель, который чёрт знает как в приёмную просочился.

– Нет, он не может… он занят… у него люди… Нет, исключено… Может быть, на следующей неделе… Вы можете обратиться в пресс-службу и задать им все интересующие ваше издание вопросы. Нет, прямых интервью не даёт… Что? Что передать? Конверт? Прямо сейчас? Но для этого существует канцелярия… Конфиденциальная информация? Ну, хорошо я попробую, хотя уверена, что…

Конверт был передан и вскрыт. В конверте находилась фотография. Всего одна.

– Где он?! Вот этот! – Хозяин кабинета указал на конверт.

– В приёмной ждёт.

– Сюда его, немедленно, пока не ушёл! И отмените все ближайшие встречи. Меня нет ни для кого!

– А если Белый дом?

– Даже если президент. Не соединять, я ушёл, уехал, я… умер!

Посетитель вошёл, сел. Бородатый, патлатый, в очках, каких-то наколках, за которыми лица не разглядеть. Потому что походы в такие кабинеты и такие разговоры никому не передоверишь, тут можно только лично. Но максимально обезличенно.

– Кто вы?

– Журналист.

– Откуда это у вас? – Хозяин кабинета поднял фотографию.

– Из моих источников, о которых я не должен распространяться. Я репортёр, информация – моя специальность, если хотите – призвание. Я ищу, нахожу…

– Что находите? Что это такое? Что?!

– Это? Если языком закона – совращение малолеток, может быть, даже с применением насилия, в особо извращённых формах, потому что сразу с двумя и точно не как миссионер, а очень разнообразно, с выдумкой.

– Послушайте, вы… журналист… Всё это происшествие не очевидно, и если провести тщательное расследование, то еще неизвестно…

– Этого я и добиваюсь.

– Чего?

– Официального расследования. Возможно, вы стали жертвой мистификации, или над вами кто-то подшутил, или хочет скомпрометировать вас… Всякое бывает. Но тогда тем более надо найти и допросить жертвы, свидетелей, соседей, провести экспертизы. Чему я, со своей стороны, готов всячески содействовать, освещая все подробности в средствах массовой информации. Потому что человек вашего уровня должен быть кристально честен, и любая тень, брошенная на него…

– Чего вы добиваетесь?

– Я уже сказал.

– Ну, хорошо, давайте начистоту. Я не знаю, откуда у вас это фото, но подозреваю, что есть и другие. Потому что если кто-то готовит против меня компромат, то вряд ли он удовлетворится одним только этим фотомонтажом.

«Журналист» согласно кивнул.

– Да, фотографий много, и еще видео- и аудиозаписи, показания потерпевших и, простите, некоторые заборы органики, ну, вы должны понимать, вы же судья… Вот, можете посмотреть, здесь копии протоколов.

«Журналист» открыл портфель, вытащил какие-то бумаги, пододвинул к судье. Тот схватил их и стал быстро листать и читать. И стал багроветь.

– Я думаю, – спокойно продолжал «журналист», – если сравнить собранный биологический материал с образцами тканей подозреваемого… простите, с вашими, то можно будет легко доказать… вашу непричастность к этому делу и примерно наказать шантажистов. Или… Вы меня слышите?

Судья всё слышал и всё понимал. Он понимал даже больше, чем слышал! Если бы он мог дать этому посетителю десять лет, он бы дал двадцать. Или сорок! А лучше усадил его на электрический стул! Но он не мог посадить посетителя, а тот…

– Хорошо, я понял, я согласен. Это было безнравственно. Но это было по обоюдному согласию…

– Тринадцатилетних девочек?

– Да, их. Вы знаете, современную молодёжь, особенно под влиянием Интернета… Знаете, как они друг с другом развлекаются? Они не были девицами. И потом, это было всего один раз, и случайно. И я… я заплатил… я за всё заплатил! – шёпотом сообщил судья.

– Я в курсе. Это станет отягчающим вашу вину обстоятельством. Потому что вы скрыли случившееся от правосудия, и не умолчали о нем под влиянием сиюминутных эмоций, но вполне сознательно предложили потерпевшей стороне деньги… Кстати, откуда у вас такая сумма наличными?

– Это вас не касается!

– Меня, согласен, не касается, но налоговую… Надеюсь, эти деньги были задекларированы?

Судья сжал кулаки. Но сдержался. Потому что понимал… Устроить скандал теперь значит подставиться, и тогда этот журналист, его коллеги и копы начнут рыть. А в той папке… Нет, тут надо спокойно, надо договариваться.

– Давайте считать, что я признал свою вину и раскаялся. Я действительно раскаялся! Поймите, нельзя человека за единственный в его жизни проступок, за ошибку, лишать всего. Тем более это не я, это они сами! Ну, кто бы на моем месте сдержался?! Это не по-человечески и не по-божески, толкать к пропасти оступившегося!

– Единственный? – удивился «журналист».

– Ну, конечно!

– А как же двадцать пять лет назад, во время учёбы в университете, в Оклахоме, где вы были на практике в школе? Помните? Вы преподавали историю, и дети сильно полюбили вас, потому что вы были молоды, обаятельны и красноречивы. И вы их тоже, но не всех, а одну ученицу. Как же ее звали? Не подскажете?

Багровый судья смертельно побледнел.

– Вы…

– Я уже говорил: я репортёр, занимаюсь расследованием разных интересных фактов и биографий. Моя профессия – это искать и находить. Я умею находить. Кстати, вы еще в скаутском лагере подвязались волонтёром… Но там не всё так однозначно…

Судья вздрогнул и сдулся. Натурально – осел и скукожился в своём огромном кресле.

– Что вы хотите? Деньги? Я заплачу, я заплачу больше, чем вы можете получить за свой материал. На какую сумму вы рассчитываете? Я дам вдвое.

– Мне не нужны деньги.

– А что, что вы хотите?

– Подружиться с вами.

Что? Что он сказал? Так вот в чём дело! Но тогда… Тогда это надежда!

– Я, кажется, понял. У вас какое-то дело, которое вы хотите выиграть? Чтобы я повлиял на решение, на судей. Какое? Я постараюсь помочь вам. Обещаю. Я могу!

– Нет, мне не нужно выигрывать судебный процесс. Я просто хочу дружить с вами. На долговременной основе.

Непонятно, решительно ничего не понятно.

– Вы, кажется, знаете вице-президента? Учились с ним вместе, семьями дружите?

– Что? При чём здесь он? Я ничего не понимаю!

Хотя начал, начал о чем-то таком догадываться.

– Вице-президент? Он-то точно ни при чём. Он в вашей оргии участия не принимал, очень добропорядочный семьянин. Или нет? Просто любопытно.

– Нет, это невозможно! – покачал головой судья.

– Почему? Я же не прошу вас разглашать государственные тайны? Так, мелкие бытовые сплетни.

– Исключено. Мы друзья, и я не могу!

– Вы его уже подвели! Когда всё вскроется, начнутся пересуды, полоскание грязного постельного белья. А вы его друг. Каково ему будет узнать и отбрёхиваться от прессы? Или вы думаете, что ваша грязь к нему не налипнет?

Да, верно. Этот скандал сильно навредит вице-президенту, потому что тот лоббировал и проталкивал его. А друзей надо выбирать, особенно когда ты публичная фигура.

– Вы подумайте, взвесьте вы же все статьи наизусть знаете! Я уже не про карьеру, я про срок. Сколько вам дадут по совокупности: совращение двух малолеток, к тому же еще беззащитных сироток, насилие в простой и извращённой формах, попытки скрыться от правосудия, взятка в особо крупных размерах, происхождение этих денег еще нужно объяснить. Или вы думаете, ваши подчинённые судьи и ваши друзья вас вытащат?

И тут он прав, никто за него впрягаться не станет. Топить станут, чтобы откреститься и самим на плаву остаться. Здесь друзей нет, здесь есть только попутчики. Никто за уголовника не вступится – сдадут, еще и старые грешки притянут, чтобы на его беде очки набрать. А уж конкурирующая партия! Та не упустит, та такие хороводы устроит, что и вице-президент не отмоется! Но должен же быть, должен быть еще какой-то выход!

– Да, забыл сказать о девочках… Одна из них теперь в реанимации, что-то вы ей там повредили, ну, потому как не совпали. Она совсем маленькая девочка, а вы еще тот кобель оказались… Порвали что-то, воспаление началось, в общем, покромсали ее хирурги везде, кругом. Но хоть жива. Что же вы так неосторожно, как со взрослой? Нехорошо всё это. Хотите выписки посмотреть? И рентгеновские снимки…

– Покажите!

– Вот, смотрите. Здесь и здесь. Чуть не убили бедняжку. А это уже… Какая там статья?

Судья отбросил снимки. Посмотрел. Жёстко.

– Я всё понял про выбор, который вы мне не оставили. Я согласен… Но только предупреждаю, вредить своему государству, своему народу я не буду! Есть черта, которую настоящий американец, как истинный патриот своего отечества, не преступит никогда и ни при каких обстоятельствах, чем бы это ему ни грозило!

Как сказал! А какой голос, какая посадка головы, какой артистизм! Недаром его девушки любят. И он… их. Ну да мы посмотрим… Как говорится: коготок увяз… а после за ножку, за хвостик, за клювик и так всю птичку припечатаем. Никуда не денется!

С этим пока всё…

* * *

– …Ребёнок – голова всмятку… Взятка… А может, его еще можно было собрать и вылечить – современная медицина чудеса творит, соскребут с асфальта фрагменты, сошьют, окропят, и жертва ДТП как новенькая, вприпрыжку бегает! А вы не проверили, скрылись, а вдруг он еще живой был? А это совсем другая статья! Представляете, что из этого пресса раздует! Да, забыл сказать, мать его, она того… С ума от горя сошла… Да-да. Сошла с ума и покончила с собой. А до того мужа зарезала, который с вами договаривался. И все родственники теперь очень злы и желают наказать виновного в трёх смертях. В трёх, в трёх! Дикие люди, у них там еще даже кровная месть практикуется. Такая история – очень трагическая. Для сериала и… журналистов… Деньги? Нет, деньги они не возьмут категорически! Они крови жаждут – скандал им подавай! Ну, не любят они янки, и всё тут! А я договорюсь, обещаю, я смогу, у меня связи… И не надо денег, я вам даже те ваши готов вернуть, коли замять не удалось. Почему? Потому что подружиться с вами хочу, симпатичны вы мне своими политическими взглядами и амбициями, и я хотел бы вместе с вами способствовать процветанию Америки. Как? Сейчас объясню.

* * *

– У вас в саду, возле дома, труп закопан с разбитым лицом… Что значит «какой»? А вы не знаете? Труп молодого мужчины, которого свидетели видели у вас за забором, когда мимо проезжали, и готовы подтвердить свои показания на суде… Вот взгляните: узнаете свой дом? А вот труп в могиле возле забора. Очень укромное место. Ну откуда мне знать, что он у вас делал? В свой последний час. Хотя есть подозрения… Какие? Что вы знали его и раньше. Вот фотография, сделанная три недели назад. Видите, он сидит за соседним с вами столиком в ресторане, а потом подходит и о чем-то спрашивает. О чём? Вы, конечно не помните? А это неделю назад на заправке, узнаёте? Вы говорите с ним через полуопущенное стекло, а после он что-то бросает вам в машину. Вспоминаете? И что это было? Случайный в пакете мусор? Ну, конечно, мусор, ничего другого я услышать не ожидал. Только я в такие сказки не верю и посмотрел, вернее, проверил вашу машину. Да, без санкции, и скажите спасибо, что минуя прокурора. И знаете, что я там обнаружил? Нет, не догадываетесь? Признаки ОВ – отравляющего боевого вещества, о котором теперь весь мир трубит. Да-да. Только не надо пытаться мыть машину – это не поможет, ее теперь только утилизировать, причём в специальной лаборатории. Вот, можете посмотреть, заключение экспертов… Только не говорите, что вас хотели отравить, потому что дозировка… Если бы вас хотели отравить, вы бы давно были трупом. Вы, а не он! Ваша встреча… Это, скорее, похоже на передачу посылки с ядом. Для чего? Это я вас хотел спросить. Откуда у вас во дворе труп, зачем в машине боевое отравляющее вещество? Которое я после нашёл в вашем гараже, в запасном колесе. Да, без санкции, и слава богу. Вот фотографии гаража и колеса – узнаете? А вот сам свёрток… Хоть теперь полицию с понятыми вызывай. Вернее, даже не полицию, а ФБР и армию, чтобы они оцепили и проверили. И тут хоть мойте гараж, хоть нет – следы не убрать. И еще я откатал на свёртке пальчики. Которые совпали с вашими! Почему? Вы считаете потому, что тот свёрток в мусор выбросили? Выбросили в мусор, а он оказался в запасном колесе в гараже, от которого ключи только у вас. Интересно… А на это что скажете? Нет, это не в гараже, это на вашей кухне, в вашем цветочном горшке. Я раскопал, посмотрите. Узнаете? Нет? Странно, а на этом пакете тоже ваши отпечатки. И на внутренней упаковке, которую случайно не залапать, там тоже ваши пальчики. Что в пакете? А вот это самое интересное: какие-то шпионские приспособления, и еще паспорта на чужое имя, но с вашей фотографией, и ампулы, подозреваю, что яды. Набор Джеймса Бонда… А этот пакет я нашёл на чердаке, а в нем деньги. Двести тысяч долларов наличными – не самая маленькая сумма. Согласен, может быть, это накопления за всю вашу жизнь, но… Там кругом пальчики ваши и… трупа! А с чего это он ваши деньги лапал? И были там еще разные мелочи, которые вам, может быть, неинтересны, а следователям – очень… Всё это я оставил на месте, потому что это не в моей компетенции. Вы зря смеётесь, это не чушь, это вещественные доказательства, которых любому прокурору хватит, чтобы затребовать для вас пожизненного заключения. Потому что такая тяжёлая статья – измена вашей родине. Не верите? Тогда вернёмся к трупу, который не просто труп, а чужой труп! Чужой, русский. Хотя бы потому, что при нем документ был на имя русского туриста, фальшивый паспорт, вроде тех, что в горшке. И татуировка на руке на кириллице. А в самой руке вот это… Узнаете? Обрывок вашей одежды. А там, подальше, я молоток нашёл закопанный, с вашими отпечатками пальцев, потому что нельзя жирными руками хвататься за орудие преступления, теперь эти ваши пальчики год будут как свеженькие, никаким дождям их не смыть. Что вы на меня так смотрите? По-моему, всё очевидно… Вы встретились со связником, который на заправке передал вам посылку с отравляющим веществом. Вскоре он пришёл к вам, вы повздорили и… Но еще вероятнее, что вы решили соскочить с крючка русской разведки, потому что от вас потребовали выполнения какой-то особой миссии, отчего и появился свёрток с ядом. Вы ведь вхожи к президенту? Ничего не абсурд, а патриотический поступок – вас запутали, запугали, купили, и вы стали работать на русских, но, когда они потребовали от вас пронести в Белый дом яд, вы категорически отказались, решив обрубить концы. И, когда к вам заявился русский связник, вы убили его молотком, но он в последний момент успел порвать вам рубаху… Так всё было? Только не надо таращить глаза: две детально зафиксированные встречи, пакет боевого ОВ в машине и в запасном колесе, поддельные паспорта и ампулы в горшке, деньги на чердаке, и кругом ваши пальчики! И в завершение, труп в саду с разбитым молотком лицом, которое теперь опознать невозможно, и снова пальчики на рукояти. И на черенке лопаты, которым труп закапывали, кстати, тоже! Что еще нужно, чтобы сделать правильные выводы?! Ну хорошо, пусть это бред, хотя очень доказательный бред, который опровергнуть невозможно. Допустим, только допустим, что вы избежите электрического стула, в чем я лично сомневаюсь, но ведь карьере конец. Всему конец. Это расследование затянется на годы. И эти года для вас станут сущим кошмаром: допросы, камера, зэки – все эти чёрные и латиносы, которые не подарок, особенно там, на зоне. Или вы надеетесь на американское правосудие? Вижу – не надеетесь. Тем более ниточка потянется… Что вы на меня так смотрите? Да, и ваше прошлое, которое не такое безупречное, как в личном деле. Помните университет и ваше увлечение красными идеями, всеми этими марксами, лениными и мао-дзэдунами? Стены вашей комнаты были увешаны их портретами, а полки заставлены их книгами. Вы тогда целый кружок сколотили. Вспоминаете? А поездки на Кубу? Вы ведь туда ездили не один и не два раза. К девушке? Девушке-кубинке из службы разведки Кастро? Вы, кстати, с ним не встречались? Потому что и его портрет висел над вашей кроваткой. Чувствуете, какой вектор выстраивается? Очень опасный! Одного вашего прошлого будет довольно, чтобы от вас все отвернулись. Даже без трупа в саду! И не исключено, что не теперь и не под давлением, а тогда, на добровольной основе, следуя своим убеждениям, вы предложили сотрудничество русской разведке. Не за просто так, потому что доллары на чердаке… И уже по их приказу и при их поддержке начали свою политическую карьеру. Очень похоже. Только не понятно, отчего решили порвать с русскими таким кровавым способом? Что говорите? Что это ложь, ошибки молодости и какие-то мистические совпадения? А вот это вы прокурору расскажете. Или не расскажите… Что я хочу? Чтобы вы навсегда прервали все ваши связи с русскими агентами и чтобы стали помогать нам, то есть мне, в поиске шпионов в конгрессе, Пентагоне, а может быть, и Белом доме. Для этого мы должны проанализировать, кто еще кроме вас мог быть подкуплен русскими, узнать и понять их поступки, проследить их связи и выявить, а потом передать в руки правосудия. Вам я верю, теперь верю, потому что вы собственноручно убили русского агента, что доказывает ваш патриотический выбор! Но другие… Только не надо пытаться ничего прятать и уничтожать, потому что всё запротоколировано, а наша с вами беседа записана. Я уж не говорю про ваши прошлые «красные» грешки. Согласны? Если нет, то я теперь при вас набираю номер полиции, ФБР и ЦРУ и передаю им в руки вас и всю имеющуюся у меня доказательную базу, включая всё то, что узнал о вашей бурной молодости. Да или нет? Решайте прямо сейчас. Да? Тогда для закрепления наших отношений я прошу ответить на несколько моих вопросов, касающихся ваших ВИП-знакомых…

Итого… Гонорар парню-связнику, который к клиенту приставал, невостребованный труп из морга, двести тысяч в «русском» пакете и двести – Мигелю. Ну, и совсем по мелочи – поддельные паспорта, «отравляющее вещество», купленное в строительном магазине, выгребание мусора, в котором были найдены вскрытые упаковки из-под пива и еды с нужными пальчиками, куда не трудно было засунуть деньги и шифры, и еще молоток и лопата – так те просто валялись в гараже.

А если бы он не согласился?

А если бы он не согласился, всё это сошло бы за злую шутку. О которой он никому и никогда! Но только трудно не согласиться, когда тебя просят так убедительно: с «пальчиками», вещдоками и трупом в твоём саду, появление которых невозможно будет никому объяснить! И если теперь отказаться – то это, минимум, потеря карьеры и положения. А если согласиться, то… практически ничего. Пока ничего. Но очень скоро…

* * *

– Вы знаете, у вас есть ребёнок. Нет, не этот и не те, а другой. Да-да. Уже совершеннолетний и колледж окончил… Что значит «не может быть»? Может, еще как может, потому что мама лучше всех знает, кто папа. А она знает и рассказала… Очень много чего интересного про ваше прошлое – о скандалах, изменах, обманах. Про то, как вы соблазнили ее и бросили с ребёнком на руках… А вы ведь, кажется, за семейные ценности и патриархальный уклад? А как же это совместить: ваши публичные выступления и ваш моральный облик? Брошенный в младенчестве ребёнок, обманутая женщина без средств к существованию – голод, детские болезни, рыданье по ночам. И позже немая скорбь в глазах ребёнка и вопросы его приятелей: «А где твой папа?» И вы, вполне себе благополучный, который мог бы помочь, но не помог. И что будет, если об этом узнает общественность? И еще ваша жена? И ваши дети? Как они всё это воспримут? А если подробности? Там такие подробности!.. Что значит «не знаете»? Может, не помните? Тогда это просто возмутительно – сделать ребёнка и забыть! Нет, это не фантазии, достаточно сделать генетическую экспертизу, чтобы установить со стопроцентной вероятностью. Вы ведь согласитесь, чтобы исключить все сомнения? И если подтвердится, то…

И ведь подтвердилось! Такого святошу из себя строил, а на самом деле… Вот так всегда и бывает, снаружи белые одежды, а внутри червоточина!

– Я понимаю, каково ваше положение и чем чреват возможный скандал. И ваша жена, которая не переживёт, и ваши дети, которые не примут. Но мать и дитя, которому двадцать лет от роду, как с ними быть? Деньги? Деньги не заменят отцовской заботы и тепла, которых ребёнок был лишён все эти долгие годы. Но я могу попробовать поговорить и уговорить, потому что парню нужно вставать на ноги. На свои, так как на папу надежды маленькие…

Ну, вот и сперма пригодилась, сданная двадцать лет назад, чтобы пивка на вечер прикупить. А казалось, что эта информация бесполезная… Не бывает бесполезной информации, есть неумение ее использовать и лень, которая мешает соединять цепочки… И тут хоть какие оправдания, когда есть экспертиза и показания матери, которая согласилась «вспомнить» отца и рассказать о нём всю «правду».

А потом появится вторая мамаша и, возможно, третья, потому сдачи были частыми и там, в банке, пробирок много скопилось. И не все мамы будут благополучными, кто-то не очень и без денег, и с ними можно будет поговорить и договориться. А три брошенных мамаши с младенцами – это уже не ошибка молодости. И еще откупные, которые ну просто из ряда вон, потому как если платит, значит, рыльце в пушку. Вернее, рыло, которым он в калашный ряд!

И весь имидж к чёртовой матери кувырком! Так что он на многое согласится, чтобы замять. Не сейчас. Но обязательно…

* * *

Теперь вынимаем кирпичики из верха пирамиды. Смотрим их, щупаем, нюхаем… Так-так!.. А Второй-то не прост. И Первый тоже. Как много интересного могут рассказать те, кто к ним близко, кто вместе с ними, кто со студенческой скамьи в одной общаге, бейсбольной команде, и в пивнушки ходили сообща всей толпой, и на каникулах тоже. Потому что чистеньких нет, не бывает, всегда во что-то вляпаешься. Уж даже если в лесу, на прогулке, по кустам шарахаясь, во что-то мягкое и вонючее наступаешь, то уж по жизни, которая длинная и извилистая…

Что там еще? Интересно-интересно… И это… А это вот не очень, но в связке с тем, что раскопали детективы, и не про этого человека, а про совсем другого… Вот и узелочек, который две линии судьбы связал незаметно, но крепко. А если дальше потянуть? Занятный вектор вырисовывается… От этого к этому и дальше к тому и еще…

Смотрим, соединяем, плетём сетку контактов и событий, которая накрывает Америку и людей. И чем она плотнее, тем полновеснее будет улов. Особенно если со дна бредешком черпать, где самые толстые «налимы» сидят, которых он за жабры взял… Идёт, идёт информация. И теперь, опираясь на нее, что-то домысливая и интригуя, можно следующих к стеночке припереть и слегка сдавить.

Или, может быть, сразу бабахнуть весь этот собранный компромат, чтобы Америка ахнула, вздрогнула и к телевизорам прильнула?

Нет, так дела не делаются, так только напортить можно. Козырями в середине игры не хвастаются, до конца держат, тем более если это короли и тузы! Нельзя ссориться с сильными мира сего, нельзя в угол зажимать. Если на людей чересчур надавить, если они выхода не увидят, то начнут кусаться. А эти так укусить могут, что без задницы останешься! Человек, лишённый надежды, – опасная штука. Вернее сказать, взрывоопасная. Тут как с гранатой – нельзя чекой играть, чтобы вдруг на воздух не взлететь. Давить надо тихо и нежно, чтобы дышалось легко, но чтобы не пикнуть! Только так! Вначале услуги по мелочи, не опасные, где-то даже с оттенком благородства, чтобы совесть успокоить и усыпить. Потом какой-нибудь вопросик по бывшему врагу, которому сильно отомстить хочется… чужими руками. Что там на него имеется? Даже так! Ну, тогда мы ему сильно жизнь попортим! Только никто, никому, ничего портить не будет, а использует тот компромат для нежной вербовки: того «врага» против этого «друга», который на него навёл. И стравить их в тихой, подковёрной драке.

– Эх, жаль, не уцепить его сейчас напрямую, а вот если через окружение, через начальство, приятелей новых… Может, вы что-то о них знаете? Что-то знаете? Ну, так выкладывайте, и тогда мы его на обе лопатки и ручки в стороны, потому что он вас вон как, ниже пояса, да с правой ноги, а вы в благородство играете! Что там его приятели учудили? Ух ты!

А вот это славная информация. А дальше «клиент» уже трепыхаться не будет, потому что на крючке, как на дыбе, и скоро сообразит, что в запале драки много чего лишнего сказал, что уже затрагивает не его, а государственные интересы. А не сообразит, мы подскажем и разложим:

– Вот вы на человечка навели, рассказали про него разное нехорошее, а он носитель гостайны и с перепугу из-за вашей информации лишнего сболтнул, и выходит, что вы в его вербовке участвовали… Да-да, именно так это и называется! Хотя, обещаю, никто про эту вашу промашку не узнает, потому что мы вас ценим и любим и хотим дружить на долговременной и небескорыстной основе…

Так всё это делается. А если без ума потянуть, то точно рванёт!

Интрига – штука тонкая, тут пережать или отпустить нельзя. Тут как на рыбалке: подсёк – тяни, но аккуратно, чтобы леску не оборвать. Подтаскивай ближе к бережку, а там уже сачком или багориком, и уже после того, как вытащил, колотушкой по башке, чтобы рыба не трепыхалась. Так что сильно на вновь обретённых информаторов давить не будем. Так, чуть-чуть, по-приятельски, чтобы встречная услуга выглядела мельче, чем оказанная им.

– Что это там у вас в Капитолии происходит, слухи какие-то неясные? Нет, то, что по ТВ, меня не интересует, это лишь верхушка айсберга. Да? Всего лишь? А я-то думал, что-то серьёзное… Но всё равно спасибо, успокоили…

– Давно что-то президента нашего не видно. Он что, заболел? Я беспокоюсь… Нет его, уехал? А куда? И с кем? Ну, конечно, никому. Ах, вот оно что… Тогда всё в порядке, тем более в таком окружении.

Но только узнав, куда уехал, насколько и с кем, много чего можно потянуть! Особенно если других информаторов… подтянуть. И соединить…

– Слышал я, что вице-премьер… Разве не так? А как? Вот спасибо, разъяснили, а то я уж чёрт знает что себе нафантазировал…

И в копилочку, в копилочку к другим фактикам…

– Что это за споры там, в Пентагоне, о которых жёлтая пресса пишет? Кто там с кем сцепился, а то из статей ничего не понять и как-то боязно, вдруг – война? Кто? Тот – с этим, которого другие поддержали? А в чём поддержали? И кто против? И чего решили? А… Ну, то есть войны пока не будет? Вот и славно!

И так, по крупицам, по крошкам, соединяя и слепляя, создавать общую картинку. Ту самую колотушку, которой потом по башке!

– Как откуда узнал? Вы же сами мне сказали, можно сказать, навели! Ну, тогда, когда я спросил! Помните? А я напомню! Зря вы это сказали, ой, зря! Только уже сказали, обратно не воротишь! А это, между прочим, информация под грифом… Но я, конечно, никому, если мы и дальше дружить будем, потому что очень вы мне симпатичны, и семья ваша, и жена, и собака любимая…

А после этого можно следующий шаг. Шажок… Маленький, почти незаметный. Чтобы не спугнуть. Но… принципиальный, потому что он не оттуда, а туда!

– Слухи нехорошие ходят… Разные. Я обеспокоен, из-за возможной угрозы безопасности нашей с вами страны. И никто не шевелится, всем наплевать. Как мне кажется… И вы бы могли, пользуясь своим положением, доложить, ну так, аккуратно, как слухи… Проинформировать. Предупредить… Кого? Ну, например, вице-президента, ведь вы встречаетесь, дружите. И где-нибудь в неформальной обстановке… Может, я ошибаюсь, может, это просто пустая болтовня, а если нет? Тогда будет преступлением не донести, не предостеречь. Потому что – страна! Народ! И угрозы!

Донёс, сообщил? А вот это очень здóрово, потому что открылся канал для вливания информации! А то всё оттуда да оттуда, а вот чтобы туда, да через человека, которому доверяют, к которому прислушиваются! Это дорогого стоит! Потому что через тот канал можно начать «дезу» гнать, о чём все разведки мира только мечтают, когда на таком, выше некуда, уровне!

Но только «деза» – это мелко будет, учитывая персоналии и открывающиеся через них возможности! Потому как если «яд в уши капать», то можно попробовать сознанием «клиента» поманипулировать, вначале по мелочи, а потом втираясь в доверие всё больше и больше, ведь любой фактик, слитый через источник такого уровня, может на то или иное решение повлиять, а они – на мировую политику. Такие возможности появляются, такого уровня!..

А если не один капать будет, но и другие, из тех, что на крючке и которые вхожи… Потому что имеются такие, появились, те, что на дорогах лихачат, в спальнях резвятся и трупы в своих огородах закапывают. Если они хором: один – капельку, и второй, и третий. И все в унисон, дружно… По-разному, но об одном и том же. Кап-кап… Тут кто угодно поплывёт! Такие перспективки вырисовываются, что можно, за вожжи дёргая, в любую сторону поворачивать. Не сильно и не мгновенно… В политике мгновенно, чтобы на полном скаку, не бывает, в политике вектор важен! Чуть-чуть подёргали, от маршрута отклонили, потом еще малость и еще и поскакали… совсем в другую сторону!

А если еще о своих целях не забывать, то можно попробовать, используя подходящий момент… Который создался. И как в омут головой? А?..

Для чего… Погнать волну снизу вверх. Ну, как волну, так – волнушку. Всё через тех же ребят, которым правильно подобранную инфу подкидывать, а они ее в клювиках выше понесут, потому что с крыльями. И сразу в Белое гнёздышко! Ведь с них никто ничего лишнего не требует, только передать… Ну не шифр же секретный умыкнуть и не о местах дислокации армейских частей сообщить. Всего лишь шепнуть на ушко…

Думаем, прикидываем…

Подобрать, скомпилировать нужные фактики, всё больше тревожные, которые предупреждают и остерегают, сместить акценты, сконцентрировать, слегка припугнуть, но всё не в лоб, а на нюансах и исключительно из-за беспокойства за любимую страну Америку, чтобы «курьеры» не шарахнулись, чтобы всё для пользы их отечества. Тогда точно сообщат. И можно будет…

Как всё неожиданно и быстро закрутилось. Как в водовороте…

Хотя почему неожиданно? Очень даже ожидаемо, потому как сценарии приходилось писать под каждого персонажа, учитывающие его психофизику и прошлое, для чего чуть не по всей Америке детективов рассылать. Лопатить потом, сортируя, выискивая и сцепляя, и в отвалы пустую породу отбрасывая. Девиц находить, «монашек» нанимать, трупы закапывать… Немалая работа была проведена! Отсюда и результат.

И теперь можно сделать следующий шаг. Нужно сделать! Ждать смысла не имеет, надо наступать, вклиниваться и развивать, опрокидывая и обращая в бегство, пока противник не очухался и не перегруппировался. Потому что противник силен и его нельзя недооценивать, ведь он – самая богатая и сильная страна этого мира. А он… он один! Всегда один! Один на один с… Америкой!

* * *

А не посмотреть ли нам историю? Этой самой страны. Какие в ней скандалы случались, кто кому слова говорил и рожи квасил? Что там у них было?

А ведь было, ой, было! Беспокойно живёт Америка, как перенаселённая коммунальная квартира, где ни дня без приключений, где все со всеми и лампочки выкручивают, и керосин – в чай! Одних президентов с сенаторами постреляли!.. Ну, не было в новейшей истории Европы и даже России, чтобы любимого президента из винтовки в башку. А потом – брата его. И чтобы небоскрёбы падали… Это же ни в какие ворота! Ай-ай! А как же демократия и общечеловеческие ценности?

А еще скандалы, да неприятные какие! Ниже пояса, когда глава государства и какая-то стажёрка! И чтобы сразу в штаны! А после доказывать, измерять линейкой и идентифицировать! Ой-ой! А кто-то и вовсе из кресла прежде времени слетел… Из-за чего? Из-за чего?! Из-за прослушки? Не из-за того, что дюжину политических оппонентов из автомата завалили или все нефтяные вышки кому-нибудь из своих слили, а из-за каких-то микрофончиков и взяточек. Они тут совсем с ума посходили! Да кабы у нас из-за таких пустяков в отставку отправляли, кто бы у нас работал, кроме председателя местного сельсовета в глухом районе Красноярского края, посреди дремучего леса? Да и тот бы не усидел, выбив из единственного в его заброшенном селе жителя взятку в размере десятка куриных яиц!

Но коли у них так, то это надо использовать…

– У меня заказ… Большой. Роют под меня, уж так роют, что боюсь головы не сносить. А как сделать так, чтобы сносить – не представляю. Потому, что планов их не знаю. А кабы знал, то упредил или дёру дал… Что с вас? То, что вы умеете, технику поставить, чтобы послушать и посмотреть, и в курсе быть… Нет, не здесь, за океаном. Там на меня бочку катят. А вам не всё равно, если оплата по факту? Вам еще и лучше, потому что здесь «тугрики», а там свободно конвертируемая… Адреса я скажу, планчики дам и подходами посодействую… Аппаратура? Самая современная. У вас какая? Новая, позапрошлогодняя. Нет, не пойдёт, нужна самых последних выпусков, а лучше сразу из лабораторий и конструкторских бюро, которые еще в серию не пошли и на прилавки не попали. Деньги – с меня, о деньгах не переживайте!

И дальше, торопясь, но не спеша… И масштабы, чтобы никто не догадался.

– Что это у вас фасад такой грязный, а мы на это смотрим и этим дышим? И еще какие-то подозрительные конструкции, которые на голову упасть могут… Как кто? Общественное движение за чистоту улиц. Будем писать мэру и самому президенту, потому что это безобразие! Или пикеты поставим!

И тут же, ну, так удачно совпало, предложение:

– У нас акция на помывку окон и фасадов. Треть цены, считайте бесплатно! А если не теперь, а через две недели, то втрое дороже. А если в среднем по рынку, то вчетверо.

И ведь верно: почти бесплатно. Ну, как от такого отказаться?

И тут же три десятка промальпинистов повисли, заболтались на подъёмниках и верёвках, со швабрами, тряпками и вёдрами. И стали мыть, драить и разные случайные элементы убирать. И… ставить. Там, на шестьдесят восьмом этаже, где арендует помещение какая-то партия, то ли консерваторов, то ли демократов, что совершенно не важно. Не центральный аппарат, но и не низовая ячейка. Промальпинисты выдраили этот небоскрёб и перешли на следующий. Где тоже был офис какой-то партии или политической структуры.

А на небоскрёбах, под окнами, в оконных уплотнителях, остались закладки. Кажется, микрофоны. Которые что-то слышат и передают, а может, ничего не слышат, но это не важно, важно, что они есть и имеется аппаратура для записи, тут же, неподалёку, которая пишет каждое слово. Ну, или не пишет, не всё ли равно?

А против одной уважаемой газеты, субсидируемой известными в политических кругах людьми, кто-то снял помещение, небольшое, но выходящее окнами на улицу. Так что окна в окна. И смонтировал на подоконнике какую-то хрень, которая посылала луч и принимала его обратно отражённым от тех, что напротив, стёкол, во что-то там преобразовывала и писала на жёсткий диск в виде уже аудиофайлов.

А еще в одном месте встала видеокамера с телескопическим объективом, который был способен муху за полкилометра рассмотреть и зафиксировать…

И еще…

И там тоже…

– Спасибо, будем считать, что ваша работа закончена. Только прошу о ней никому. Иначе, сами понимаете. Не понимаете? Тогда я дам некоторые пояснения. Это у нас микрофон в люстре или унитазе – тьфу, а в Америке за это полагается… Плюс отлучение от виз и проблемы с шенгеном. Короче, мало не покажется. Всё понятно? Тогда вы меня не видели, а я вас…

* * *

Что дальше? А дальше сочинение на вольную тему. Но так, чтобы комар носу…

Просматриваем, подбираем, соединяем, интерпретируем, выстраивая логическую цепочку… Чтобы когда один факт – так, ерунда, и второй – не страшно, и третий – так себе. А если вместе, то что-то не то и не так, и отчего-то тревожно на душе. А если следующий вброс, то и вовсе неуютно становится. И рождаются вопросы – это обязательно, вопросы – это первооснова интереса. Потому что вначале вопрос: «А не гуляет ли моя жена с соседом?», потом интерес и… поиск соседа. И здесь по той же схеме…

Ну, что получилось? Если в целом?

Если в целом, то цепляет, так как масштабно и интригующе. И заставляет напрячься и сформулировать… Те самые вопросы, на которые хочется получить ответ.

Вбрасываем? Да. Но не разом, а мелкими порциями через различные источники, чтобы веры больше. Потому что яд, если не хочешь оставлять следов, даётся по капельке, отравляя организм постепенно, а не так, чтобы сразу – бац и сдох. Так Наполеона травили и много еще кого. Кап… кап… Один фактик или сплетня… Другой… И мнение, которое личное, но очень хорошо ложится на предыдущий материал. Чтобы человек сам ту цепочку сращивал по звеньям, ведь если разом, со стороны, без собственных усилий, то и не жаль отбросить, а когда сам плетёшь, то начинаешь верить. Нет большего обманщика, чем тот, кто обманывает себя сам.

Ну что, пошёл первый посыл?

– Вот эта информация очень мне не нравится. Вы бы передали. Только обязательно! Потому, что наша дружба и труп в саду…

Капнули… проглотили… усвоили…

Следующий вброс.

– Вот этот человек… Мне кажется, он опасен, потому что допущен… Возможно, я ошибаюсь, но есть косвенные свидетельства…

Льём, льём, чтобы через край полилось, чтобы количество перешло в качество. Но на полную кран не открываем – цедим. По капельке, по капельке… Как хорошо, что не через одного информатора, что через многих. Если бы через единственного, то кто бы ему поверил: массовый вброс – он чреват! Его бы давно заподозрили, прощупали и прокачали до самых… Там ведь тоже не ротозеи сидят. А так – кап, кап…

Ну что, интересно? Должно быть интересно. Человек любопытен по своей природе, хоть за корсет дамы заглянуть, хоть в комнату соседа, хоть…

И еще вдогонку, в качестве острой приправы, для усиления эффекта.

Ну что, теперь можно?

– Мне необходимо организовать встречу… С вашим приятелем.

– С каким?

– С вице-президентом.

Ну вот, глаза вылупил и столбиком встал. И шёпотом, шёпотом…

– Вы что? Вы с ума сошли?! Это невозможно!

– Почему?

– Потому, что разница! Потому что есть он, и есть… вы! Как слон и жук под его пятой!

– И еще есть вы, его старый друг, к которому он прислушивается! Тем более эта встреча нужна не только мне.

– Нет, мы так не договаривались!

– Ну так давайте договоримся. Вы же ничего не теряете, лишь приобретаете. Если встреча будет полезна, ваш приятель будет вам благодарен и обязан. А если нет, то вы в стороне, потому что за меня не отвечаете. Вы лишь передадите мою просьбу. Которая вот в этом конверте. Но то, что вы обеспокоились и сигнализировали, вам уже зачтётся плюсом.

– А если я скажу нет?

– Тогда вы потеряете расположение своего друга. Двух друзей – его и меня. А конверт… кто-нибудь другой передаст. Например…

– Хорошо. Но я ничего не обещаю.

– Конечно, не обещаете. Но всё же, на всякий случай, очень желательно, чтобы встреча прошла в неформальной обстановке, так, чтобы без лишних глаз и ушей…

* * *

По ковровым дорожкам, проходя через многочисленные двери, поднимаясь по лестницам, вставая под рамки металлоискателей и разных детекторов, шёл Посредник. Который единственный имел право вот так бродить по коридорам власти, торгуя своей физиономией перед охранниками, референтами и камерами наблюдения. Почётная должность без пяти минут покойника, которого первого вырубают из цепочки, если случается какое-нибудь ЧП или просто кому-то что-то померещится. Он мог встречаться, он мог видеть Верховного и поэтому мог умереть в любую следующую минуту. Ну и чего ему радоваться такому знакомству…

– Проходите, пожалуйста, вас ждут.

Кабинет. Президент. Начальник его охраны, который вхож и допущен. Который для неформальных услуг, которые никому другому не поручишь. На то и телохранители, чтобы тело оберегать и потакать ему во всех его тайных прихотях.

– Садитесь…

На этот раз Посредник инициировал встречу сам, что было редкостью. Обычно его и через него – Организацию востребовал Первый, как и должно быть, потому что яйца за курицей не ходят.

– Я так понимаю, вы хотите доложить о работе вашего человека там… – кивнул Первый куда-то на восток. – Там что-то происходит? Хоть что-то?

– Происходит, – кивнул Посредник. – Идёт организационная работа…

Первый поморщился. Наслышался он про эти организационные работы, когда все чего-то организуют и согласуют, а когда надо ленточку резать, вдруг выясняется, что еще никто даже колышки не вбил, но смету уже израсходовали и приходится авралом, подтягивая средства и напрягая все силы…

– Но я по другому вопросу.

Первый глянул вопросительно. Это по какому еще другому?

– Если у вас есть какие-то вопросы и пожелания к вице-президенту, мы можем передать их для ознакомления и принятия решения.

– Какому вице-президенту? – не понял Первый, потому что в его правительстве, кажется, нет никаких вице-президентов. – Вы имеете в виду премьер-министра? Зачем вам ему что-то передавать, когда я сам могу в любой день…

– Простите, я неправильно выразился. Я имею в виду вице-президента Соединённых Штатов Америки, – уточнил Посредник. – Если у вас есть какие-то пожелания относительно их курса и политики, то мы передадим их в полном объёме и надеемся, что они будут услышаны.

Начальник охраны выпучил глаза, вздохнул, задохнулся и закашлялся. Так, что слёзы из глаз!

– Вы что, с ума съехали? – устало спросил Первый. – Даже я не могу вот так, за здорово живёшь… Я, президент! А вы… Совсем тут охренели, приходят и несут какой-то бред! Надо бы вас всех к чёртовой матери после таких заявлений!

– Так у вас есть к нему пожелания или нет? – спокойно переспросил Посредник.

Первый побагровел и лёг грудью на стол, словно до глотки визитёра дотянуться хотел.

– Ты что?! Ты с огнём играешь! У меня министры… Министр иностранных дел! Мальчик, это Америка, это не хрен собачий между ног, там просто так в дверь не стучат, там за три года вперёд надо хвостиком вилять! И нам приходится!..

Посредник молча ждал. Решения.

Первый смотрел на него, и что-то у него в глазах, в голове переворачивалось. Вверх тормашками.

– Ты… Вы… Это серьёзно?

– Да, наш человек назначает ему встречу в ближайшее время…

Начальник охраны расхохотался. Немного истерически.

– Они назначают! Ему!.. Не он – они! Да это же!..

Первый разочарованно покачал головой.

– Я держал вас за серьёзную организацию. А вы… Вы точно… Ну или… Или я ничего не понимаю. Кто кому назначает встречу?

– Наш человек вице-президенту. Так сложилось.

Первый быстро взглянул на начальника охраны. Тот замотал головой: ну, псих, ну, явно же – псих. Они назначают, а вице-президент на цырлах! А за ним Наполеон с Кутузовым в обнимку. И все с поклоном! Ну, не серьёзно же, ну, детский сад, вторая ясельная группа!

Первый перевёл взгляд на Посредника. И почему-то спросил:

– Когда встреча?

– В ближайшее время.

– А президенту, их президенту вы не назначаете? – не выдержал начальник охраны. – А чего так? Слабо? Может, он вам шнурки погладит, всем?! Или мне, если вы попросите?

– Не назначаем. Это задача пока не ставилась, – ответил Посредник.

На слове «пока» главный телохранитель вздрогнул и рот открыл. И не закрыл, потому что не знал, что еще на это сказать.

– Я… – растерянно пробормотал Первый, потому что чувствовал себя дураком, ну, полным дураком, ну, просто круглым! – Подготовлю для вас… то есть я хотел сказать, распоряжусь подготовить нужные бумаги… А простите, какой уровень просьб, в смысле требований, мы можем закладывать в этот документ?

– Пока минимальный. Контакты с вице-президентом еще не формализованы, и лучше проявить осмотрительность.

– А после? – спросил Первый. И было непонятно, сарказм это или надежда.

– После уровень требований можно будет повысить.

– Может, они Аляску нам обратно вернут? – зло прошептал начальник охраны. – С извинениями и компенсацией!

– Не знаю. Такая задача нам не ставилась…

Ну, что на это скажешь? Только:

– До свидания. Я вас больше не задерживаю.

Дверь… Коридоры… Лестницы…

– Ну что? – спросил Первый, резко повернувшись к главному своему хранителю.

– Скажу, что его нужно в Кащенко! Не бывает такого, чтобы хрен знает кто, в чужой стране, за несколько месяцев, без финансирования и поддержки… Им дай бог там какого-нибудь мелкого полицейского за это время завербовать… Ну, как они могли? Как?! Наши ребята из служб десятилетиями из штанов выпрыгивают, и хрен им в рыло! А эти выскочки! Нет, убей меня бог – нет. Аферисты они, просто аферисты, которые хотят…

А что хотят? Денег? Но они их не просят. Званий? Так у них их нет. Орденов? А на кого их вешать?

– Нет, всё равно бред сивой кобылы! Потому что такое невозможно, никогда, ни при каких обстоятельствах, ни даже в ночном кошмаре!

– Может быть, может быть, – пробормотал Первый. Который Верховный. И президент одной шестой суши. – Или не может… Хрен его знает!

* * *

Встреча состоялась. В неформальной обстановке. Потому что накапало и через край перелилось! А вице-президент тоже человек, хоть и Большой Человек. И ничто человеческое ему не чуждо. В том числе – страхи. А у Большого Человека страхи – большие.

– Вы хотели меня видеть?

– Да.

Видеть вице-президента хотел какой-то странный, весь в волосах, в очках, с марлевой повязкой на лице, господин.

– Извините за внешний вид, у вас тут эпидемия, а мне болеть нельзя.

Ну да, повязками здесь никого не удивишь, фобии у них тут на болезни, передающиеся разными путями. Но все всё поняли – повязка так повязка.

– А перчатки?

– Микробы на дверных ручках и на поручнях в сабвее, прилипнут – не отмоешь.

– Понятно. Я вас слушаю…

Ну, тогда слушай. Потому что всё уже подготовлено, вспахано и удобрено той, прежней, со всех сторон и ото всех, информацией. И можно сеять зерна, поливать и опрыскивать, чтобы взошло и заколосилось. И всё, что теперь будет сказано, станет совпадать с «независимыми» источниками, через которые информация пришла раньше и ей можно доверять, так как это не случайные люди, но близкие приятели. И всё совпадёт и свяжется. Ведь когда отовсюду и об одном и том же, то нельзя не поверить. И в те уши, в которые капали, теперь можно лить ложками.

И пошло-поехало!.. Про события, факты, компроматы, которые касаются ближнего окружения, но не про всех и не всё – про малую часть. Но уже этой части хватит, чтобы крупно подставить партию или самого вице-президента.

– Вы уверены?

– Да, вот показания соседей и потерпевшей стороны… А вот копии протоколов дела, которому не дали ход, потому что замяли. Но если это всплывёт теперь…

Мрачнеет собеседник.

– Здесь фотографии и аудиозаписи…

Здесь… И вот здесь… И еще…

– Откуда вы всё это раздобыли?

– Долгая кропотливая работа многих заинтересованных людей. Или вы думаете, я это один нарыл?

Усмехнулся. Но как-то невесело.

– Я понимаю, что вы не один. И даже предполагаю, что за вами стоят влиятельные люди, которые послали вас сюда. Потому что такая информация, кроме всего прочего, денег стоит. Очень больших. Кто они?

Улыбнуться многозначительно и чуть виновато. Как перед зеркалом репетировал, потому что понимал, что этот вопрос прозвучит. Мол, всей бы душой, но… человек я маленький и не уполномочен… Пусть теперь сам думает и ищет ответ на свой вопрос, люди они такие выдумщики, что всегда что-нибудь придумают. И даже больше, чем им можно со стороны наплести, хотя бы потому, что они больше сами про себя знают.

– Хорошо, я понял. Должен выразить вам свою признательность за… предоставленную информацию. И надеюсь, что те люди, которые вас послали, не будут против продолжения заявленных вами контактов.

– Я передам им ваше пожелание.

– У вас всё, или…

Ну, конечно, «или», потому что из-за этого он сюда и пришёл. А то, что было до того – это так, заявка на более серьёзный разговор, затравка, на которую он клюнул и теперь ждёт…

– Эта информация не вся. В вашем окружении есть люди, которые… Ну, как бы это мягче сказать, не вполне лояльны к вам. Я упоминал об этом в предварительном письме.

Кивок.

– Вокруг вас и президента плетутся интриги…

– Кто? – быстро спросил вице-премьер.

– Эта информация досталась нелегко…

– Что вы хотите взамен? Я готов к ченчу.

Всё-таки политики, они всё очень быстро схватывают, просто на лету, как подмётки режут. Ну, а как иначе, кто туда другой попадёт и усидит. Такая профессия, что тугодумом быть нельзя. Тугодумов там кушают первыми.

– Тогда небольшое одолжение, которое в рамках вашей компетенции.

Передать два листика с просьбами. Не своими.

– Посмотрите, если вас не затруднит.

Поднял, пробежал глазами лист.

– Вы работаете на русских? – Не дождавшись ответа, прочитал второй лист. – Или на китайцев?

Ну, не с одним же листиком ходить, себя засвечивая – должна быть альтернатива, чтобы хотя бы или-или. Отсюда «китайские требования».

– Нет, ни на тех, ни на других. Но нам нужны деньги, как вы справедливо заметили – большие. И мы вынуждены брать, ну, как бы это выразиться… заказы со стороны.

– Я услышал.

Вновь вернулся к просмотру.

– Кто вам важнее, кто больше дал?

Нет, всё-таки молодец, зрит в корень, хотя и не в тот.

– Русские.

– О’кей. Эти пункты вымарываем сразу. На этот говорю: нет! И на этот! А по этим я попробую что-то предпринять.

– А китайцы? Не хотелось бы упускать.

– У них… Пожалуй, эти два.

А ведь китайцы, которые только что преференции получили, даже спасибо не скажут, потому что не узнают, кого благодарить.

– Это всё?

– Честно говоря, я рассчитывал на большее.

– Всё что мог.

Хотя… смог ровно то, что должен был, потому что, когда хочешь получить хоть что-то – проси втрое больше.

– Что взамен? Ваше встречное предложение! И если оно меня устроит, я возьму в работу ваши пункты. Обещаю.

Настоящий американец, стодесятипроцентный – деловой, с напором и без каких-либо сантиментов и сомнений. Прёт, как танк на окоп, сминая всё на своём пути. Не на тот окоп, но всё равно прёт, подминая под гусеницы всё, что шевелится! Молодец. Слава Америке, которая имеет при власти таких молодцов.

Ну, ченч так ченч.

– Вот здесь адреса, не все… Если вы проверите их, то найдёте то, что, возможно, искали.

– Я бы хотел не часть, я бы хотел всё.

– Я бы тоже хотел, чтобы вы – каждый пункт. А вы вымарали.

– Значит, так?

Глянул зло, но уважительно.

– Хорошо, чтобы не терять время – что здесь? Мы ведь всё равно пошарим там.

– Много разного – микрофоны, видеокамеры, лазерные «пушки»… Настороженные против офисов конкурентной вам партии.

Вскинул удивлённо брови. Быстро пробежался глазами по адресам. Да, там есть представительства, не центральные, но…

– Вы это всё серьёзно?

– Конечно. Вы сможете удостовериться сами в любой момент. Судя по вашей реакции, это сделали не ваши люди? Или те из ваших людей, которые действуют без вашей санкции. Тогда лучше действовать тихо, чтобы не раскрыть себя. Хотя… Боюсь, там никого уже нет.

– Почему?

– Наши поиски… Не исключено, что мы их вспугнули.

Вице-президент глянул внимательно.

– Давайте будем считать, что я поверил вам. Хотя… я думаю, всё проще – вы слили мне шлак, придержав рабочие адреса.

– Вы тоже не под все пункты подписались.

– Согласен. Я проверю вашу информацию. Кажется, с вами можно иметь дело, и я надеюсь, я очень надеюсь, что когда-нибудь вы выложите мне всё, что знаете.

Замолчал. Улыбнулся. Спросил:

– А если вы всё-таки русский агент? Или китайский?

– Тогда считайте, что вы использовали русских и китайских агентов в своих интересах и для пользы Америки. Потому что получили от них ценную информацию. А взамен… Пока ничего. Но даже если вы реализуете выбранные пункты, то это не принесёт урона вашей стране, потому что вы выбрали те пункты, которые вы бы сдали и так, не теперь, но в течение года. Так что, если я русский шпион, то я, как говорят русские – остался с носом, то есть ни с чем. А вы, напротив, с наваром.

– Вы хорошо излагаете.

– А вы принимаете быстрые и мудрые решения. Которые в пользу вашему государству.

– Тогда на этом всё?

А вот это большой вопрос – всё или не всё. Потому что следующий шаг очень рискованный. Очень! Запредельно! Но и самый выигрышный. Надо бы оставить его на потом, когда он убедится и поверит… Когда он заглотит по самые жабры… Но это «потом» может не наступить, потому что никогда не зарекайся… И еще потому, что вице-президент скоро очухается и что-то придумает, потому что не дурак и все ресурсы… Такие ресурсы, что полмира можно перевернуть. И захочет ли он еще раз встречаться с «курьером», потому что таковым его считает – не факт. И тогда эта встреча будет единственной и больше разговоров не будет, и как тогда донести?.. Надо рисковать! Надо ставить на зеро!

– Есть информация, не на окружение, на него… – Чуть приподнять брови, кивая на потолок. На котором, кроме лампочек, ничего нет.

Но собеседник всё понял, потому что тёртый-перетёртый. Обернулся к охране:

– Подождите меня за дверью, я здесь справлюсь один.

– Но…

– Можете считать это приказом. И можете подыскивать себе другую работу, если вы его не услышали и не выполните в течение… – глянул на часы, – одной минуты.

Крут, как ковбой с лассо, винчестером и на кобыле из вестерна. Молодая, бодрая нация.

– Тогда… Тогда мы должны его осмотреть. Еще раз.

А это сколько угодно, потому что ожидаемо.

Подошли, облапали, обхлопали, ощупали, проверили детекторами. Успокоились. Вообще-то зря. Как будто их патрона нельзя вот этой ручкой убить или дужкой от очков, да хоть голыми руками!

Ушли.

– Я вас слушаю.

– Я о нём, – вновь поднять очи вверх. – Надеюсь, вы понимаете?

– Я понимаю.

А как не понять, когда выше только президент и господь бог. Ну, бог, он недосягаем, а вот президент…

– Информация крайне неприятная для него. И для всех. Вроде той, что была озвучена раньше, по другим персонам. Я говорю о прошлом. И настоящем тоже.

Молчит, смотрит, думает.

– Приходится верить вам на слово.

– А я ничего не прошу. Я просто сообщаю. В одностороннем порядке, в виде задела на дальнейшее сотрудничество.

– Достоверность информации?

– Самая высокая.

– Я не верю вам. Его биография отсматривалась и анализировалась не раз. Нами. И всеми. Вы же понимаете, там как на арене под прожекторами с круговым обзором. Там на вас со всех сторон. С той только разницей, что арена внизу, а он наверху. На холме…

– А как же с вашими приятелями, которые тоже были кристальными на просвет, а вышло вот как? Их тоже проверяли… Вы недооцениваете наши возможности и нашу упёртость. Вы – просто искали. А мы – копали, как роторным экскаватором, вглубь и в стороны, до самой магмы. И платили столько, сколько запрашивали. А ваши ребята на окладе и без выдумки. И деньги жалели. А самое главное, вы не хотели ничего найти, вы хотели спрятать, чтобы победить и занять. А чей зад усядется в это кресло, было не важно. Поэтому я ставлю под сомнение остроту вашего зрения.

– Это очень циничное суждение.

– Скорее, реалистичное. Или вы хотите доказательств, что мы владеем информацией и отвечаем за свои слова? Кроме тех, что уже были?

– И что вы, интересно знать, можете предложить еще? Ведь вы за просто так ни одного факта не сбросите, обязательно потребуете что-нибудь взамен. А доказательства без фактов – это пшик!

– А если я приведу вам факты, которые не требуют доказательств, потому что они у вас уже есть?

Вице-президент усмехнулся:

– Валяйте, интересно будет послушать.

– Тогда небольшой экскурс в прошлое… Штат Массачусетс, три десятка лет назад, колледж в небольшом городке, подающий надежды молодой человек, чистопородный американец со всеми задатками и перспективами едет на мотоцикле…

Вице-президент быстро взглянул на собеседника.

– Опять какая-то сплетня? Вам не кажется, что вы…

– Нет, не кажется. Я не транслирую сплетни. Вот, можете полюбопытствовать…

Протянуть флешку, которую вице-премьер почти схватил. Зря это он… Впрочем, когда люди нервничают, то не думают о последствиях своих поступков, они действуют спонтанно. Понять их можно.

Вице-премьер воткнул в ноутбук флешку, открыл, глянул, увидел…

Чёрт побери!

– Вы удовлетворены? Тогда можно флешку обратно? Не дело разбрасываться подобного рода информацией.

Вице-президент с видимой неохотой выдернул и протянул флешку. И пальцы его при этом слегка подрагивали…

– Извините. – Принять флешку, взяв аккуратно за торцы, чтобы не залапать. – Вы удовлетворены?

– Что? Да. Я посмотрел… Это какая-то скучная история – мальчишки гоняют на мотоциклах… Зачем это ворошить? Зачем смотреть в прошлое, которое не изменить, когда есть будущее, которое можно корректировать?

– Тогда еще один пример… Чуть позже, действующие лица те же, место действие другое – побережье Тихого океана, пляжи, весёлая компания…

– Я же сказал: не надо! – жёстко прервал вице-президент. – Я вижу, что вы достаточно осведомлённый человек и вам можно верить. Что вы хотите?

– Я? Хочу видеть во главе этой страны достойного, незапятнанного человека. Который лично мне более симпатичен, чем тот, другой. Тем более, согласитесь, цифра «один» выглядит лучше цифры «два» в любом случае.

Вице-президент покрылся бисеринками пота. Потому что такой разговор! Но не просто разговор, а подкреплённый событиями и фактами. И всё это не фантазии и не пустая болтовня, потому что тот мальчишка из штата Массачусетс точно ехал на мотоцикле!

– Продолжайте. Я не очень понимаю, чего вы добиваетесь и что хотите мне донести, но мне интересно вас слушать.

Ну да, не понимает, глянул бы он на себя в зеркало. Но молодец, шифруется, думает, прежде чем говорить, так как ничего не исключает. Политик до мозга костей. С самой большой буквы.

– Итак… В виде схоластического спора.

Хорошо, давай так, давай языком намёков.

– Закон этой страны гласит, что если первое лицо, по тем или иным причинам, покинет свой пост…

Поднял палец к губам. Перебил.

– Я понимаю, вы про Кеннеди. Да, когда его в штате Техас… Когда его не стало, в кресло президента в срочном порядке сел вице-президент Линдон Джонсон. Это так. Это прописано в Конституции. Страна не может остаться без руководителя. Ни на минуту. Но это экстраординарные обстоятельства, которые раз в сто лет.

Ну, вообще-то, почаще, но это не важно. Важно, что собеседник решился на разговор, пусть и в таком формате. Ну, в таком так в таком. Будем ему, для его спокойствия, подыгрывать.

– Да, согласен. Но меня интересуют в рамках нашей теоретической беседы, которая позволяет делать допуски, другие вероятные сценарии смены власти. Ведь народ Америки должен быть готов ко всему.

– Совершенно верно. Мне понятна ваша логика. Закон предусматривает и другие возможности для смещения первого лица страны.

– Вы имеете в виду Уотергейт?

– В том числе. Но там было не всё так просто, там свился целый клубок причин, которые вылились в принятие данного решения.

– То есть теперь такое невозможно?

– Сомневаюсь. Как минимум, народ, нация, должны быть готовы к смене руководства в Белом доме. Тогда, при одобрении и поддержке населения, может быть… Но вряд ли это теперь и в ближайшем обозримом будущем возможно, потому что уровень жизни и социальные программы… Американцев вполне устраивают их сегодняшний образ жизни и руководители.

– А если перестанут устраивать?

Вице-президент замолчал, надолго. Он смотрел на собеседника, и в его мозгу крутились мысли, разные, сотни мыслей одновременно. Потому что политики, как шахматисты, умеют прокручивать расстановку сил на доске и строить комбинации на много ходов вперёд… А если это блеф? Или того хуже, подстава? Но что он сказал – считай, ничего. Но даже если его поймают за язык, он может сослаться на то, что подыгрывал собеседнику, чтобы вычислить, чтобы понять… И даже тогда, в этом случае он не сказал против президента ни единого слова… А если… Если это не схоластический спор, не трёп, а предложение? Тех сил, которые стоят за этим субъектом и доказали свои возможности. На деле доказали! И тогда… Тогда можно сесть в зашатавшееся кресло, по закону сесть, а после, используя административные рычаги, переизбраться на новый срок. Чем он рискует? Кажется, ему не предлагают шарахнуть по голове президента бейсбольной битой или подсыпать ему в стакан яд. Ничего такого не предлагается. Но… предлагается почти в открытую – помочь. А они смогут? А чёрт их знает, но ведь смогли накопать кучу компромата. Причём, он лишь малую часть узнал, а что там у них в рукаве, одному богу известно. И если они сделают вброс…

Но население, рядовые американцы, они могут не поддержать, а против народа не пойдёшь. Это после Кеннеди можно было, потому что там труп и уже ничего не изменить. Как перепрыгнуть народ? Но ведь что-то он думает, когда предлагает…

Надо думать, надо понять, кто он такой есть и кто за ним стоит, чтобы не нарваться на провокацию. Это теперь главное. И если там всё чисто… Тогда, может быть, поставить между ними и собой прокладки из… тех же приятелей и… А для этого…

– Извините, мне надо ненадолго выйти. Рабочий момент: нужно отдать срочные распоряжения, которые не терпят отлагательств. У меня ведь обязанности, а не только права. Буквально две минуты! – Вице-президент встал и вышел за дверь… И мгновенно поманил к себе пальцем начальника ближней охраны: – Срочно, сверхсрочно. Человек, который со мной, скоро выйдет, в него нужно вцепиться и за ним следует проследить. Так, чтобы он ничего не заметил. Возможно, это русский шпион. Нужно проследить, куда он пойдёт и с кем будет встречаться. Я вас что, учить должен?

– А если он попытается скрыться?

– Тогда берите его и допрашивайте… Со всей строгостью, потому что я должен знать, кто он, откуда и кому служит. Должен знать всё. Привлеките людей из ЦРУ и ФБР… Впрочем, нет, не надо. Не надо лишнего шума, постарайтесь справиться сами.

– Но…

– Без «но». Гоните сюда всех кого только можно, забейте все кварталы и улицы своими людьми, можете привлечь агентов из ближайших полицейских участков, не сообщая им конечной цели операции. По периметру района поставьте оцепление.

– Из кого?

– Хоть из кого. Хоть из своих жён и родственников! Сами думайте! Можете переодеть пожарных и задействовать ближайшие воинские части. Поднимайте всех. Скажите, что сбежал особо опасный маньяк, который жрёт вместо бургеров белых женщин. Или чёрных, мне всё равно! Что угодно скажите. Я постараюсь задержать его, но не знаю, смогу ли надолго. Действуйте.

Вице-президент вернулся обратно. Очень озабоченный.

– Дела, бесконечные дела, которые не переделать, которые требуют личного участия. Америка – большая страна с немалыми проблемами. Еще раз извините. И давайте продолжим. Я бы хотел услышать ваши комментарии по первым документам, касающимся моего окружения. Это очень важно для меня. Вы не против?

Ну, а как тут скажешь «нет»?

– Конечно.

– Тогда начнём.

Ну что ж, начнём, хотя всё это… Хотя всё это ожидаемо…

– Мистер Смит…

И по списку, по документам, по персоналиям, не спеша, вдумчиво обсасывая каждый факт, задавая вопросы и получая на них ответы… Въедливый господин вице-президент, где-то даже чересчур… Но… хозяин-барин, он этой встречи не искал, ему и банковать!

– Спасибо, я очень доволен нашей беседой. Особенно в части, касающейся политического устройства Америки. Подобные дискуссии хорошо тренируют ум. Я был бы рад встретиться с вами еще раз, чтобы обсудить теоретические модели развития нашего общества в средних и долгосрочных перспективах. Мне очень интересно ваше мнение. Спасибо вам за этот приятный во всех отношениях вечер. Надеюсь, мы увидимся и… очень скоро.

Что-то он решил, что-то скомбинировал. Что? Хотя в общих чертах понятно: присмотреться, принюхаться, навести справки… Чтобы не промахнуться. А это значит… Это значит, что данная встреча будет не последней, что скоро, очень скоро… Ну, или как повезёт!

– И я был рад нашему знакомству. Очень!

* * *

– Перекрыть Восьмую, Пятую и Седьмую улицы… Посадите людей в кафе и рестораны, где большие окна, пусть закажут что-нибудь и сидят, глаз от улицы не отрывая! Подгоните машины, припаркуйте их через каждые сто метров… пусть ждут приказа…

Бегают, хоть и не спеша, десятки людей, встают подле витрин, занимают удобные возле окон столики в ресторанах, садятся на городские скамейки, торчат по трое в машинах… Всех сюда – всех! Где-то в автобусах срочно переодевают в «гражданку» полицейских и пожарных, снятых с дежурства. Нагоняют, нагоняют людишек, затыкая ими улицы, переулки, дворы… Числом берут, потому как профессионалов так быстро не подтянуть. Но если возле каждой щели, против каждой двери поставить по человечку, то никуда он не денется. Потому что прохожих на улице не осталось, одни сплошные шпики.

– Полицейские машины на стоянки, на случай, если попытается скрыться на транспорте. И пусть не отлучаются ни на секунду, пусть будут на связи.

«Что за ерунда, что за тревога как в военное время?» – недоумевают полицейские, и пожарные, и все остальные…

– Смотрим вот этого человека… – Раздаются в руки десятки спешно распечатанных на принтере листков. Изображение не очень, потому что снимали не с самого удобного ракурса, но в целом узнать можно.

– Ждать, всем ждать! К «объекту» не приближаться, вести издалека и чаще людей менять, чтобы они не примелькались. Пошли…Пошли…

– Кого ловим-то?

– Чёрт знает, говорят, маньяка какого-то.

– Тогда, считай, поймали…

Стоят, сидят, бродят десятки людей. Ждут.

Доклад. Не профессиональный, но точный.

– Он вышел! Повернул направо на улицу…

– Вцепиться и не отпускать! Всем – готовность, всем – внимание!

Закрутилась карусель!

* * *

Что и следовало ожидать! Стоит мужик, по виду полисмен, потому что рожа… и поза… и взгляд, как будто ему кто-то что-то сильно должен. В «гражданке» стоит, хотя к чему ему здесь стоять… Еще один на углу, старается быть незаметным, отчего отсвечивает как шар на новогодней ёлке. Еще… И еще… И дальше… Тот синенький «форд» с местными номерами и водитель за рулём, который никуда не спешит, но и не паркуется, ждёт чего-то… Полицейские машины чуть ли не в ряд, с выключенными мигалками, и копы внутри сидят, как приклеенные… Сколько их тут, у них что, всеобщую мобилизацию провели?! Хреново дело, через такую сеточку легко не просочиться.

Идём, смотрим, вида не подаём. Направо… Прямо… Что-то живот прихватило, надо бы посетить… Вон тот городской сортир, в котором уже бывал. Хороший, удобный, с кабинками от пола до потолка, а то, бывает, экономят – колотят ящики, где ты чуть ли не весь на виду, что далеко не всем приятно, кто-то уединение любит.

Заметить туалет, притормозить, подумать, пойти… Пусть глазеют. Чёрт, как не вовремя скрутило, аж пот выступил, и рука к животу непроизвольно…

Заходим… Довольно чистенько тут, и народа не много. Ну, ничего, сейчас станет больше, сейчас набьются.

Подойти к кабинке, открыть дверцу… Фу… Кто это так неаккуратно, прямо посреди пола… Ну, ничего, мы зайдём и дверку за собой прикроем, потому что не брезгливые – сами это дело сотворили, чтобы в эту кабинку никто другой не совался, а то придёшь, а она занята! Так мало того, еще уборщику пришлось приплатить, чтобы он сегодня тут шваброй своей не возил, чему тот был безумно рад! Теперь, по идее, надо штанцы скинуть. И заодно рубашечку. Ну, вот такая дурная привычка – прежде чем на унитаз сесть, всё лишнее с себя снимать. Может, у человека повышенная чистоплотность или очень «бурный живот», когда до самой рубашки.

Но прежде включаем диктофон, который прикроет звуками.

– Что там происходит, где он, что делает?

– В кабинке делает…

– Что делает?

– А что там делают? Кряхтит, сопит, тужится и… В общем, как обычно, как все.

– Не выпускайте его из поля зрения ни на секунду. Уберите лишних и загоните в сортир ваших людей.

В туалет вошли, встали стройными рядами у писсуаров и сели на унитазы спешно отмобилизованные агенты. А возле входа в женский туалет, который напротив, пристроились агентессы, изображая очередь. Ну, тут точно мышь не пролезет, муха не пролетит…

Что там за слоновий топот? Судя по всему, набили туалет своими людьми. Ну, значит, ставят на число, а не на качество.

Теперь успевать!

Мгновенно скинуть с себя одежду. Всю до последней нитки. Вдруг они нацепили на нее маячки? Не расстёгивать, одним движением, срезать пуговицы строительным ножом – так быстрее. Собрать их в горсть, чтобы не упали, не покатились по полу. Очки, усы, бороду, парик – долой. Положить на крышку унитаза. Теперь встать на колени, на пол. Да и чёрт с ним, что можно испачкаться! Подцепить, аккуратно и бесшумно приподнять нижнюю четверть перегородки, которую накануне подпилил и посадил на смазанные маслом петли. Не торопясь, чтобы ничего не упало, не брякнуло. Но всё равно очень быстро, потому что сто раз репетировал, как солдат при отбое-подъёме. Теперь лезем, протискиваемся, вкатываемся в соседнюю кабинку. Где тоже диктофон. Включаем.

Что-то громко зажурчало, звякнуло, кто-то громко выругался.

– Твою американскую маму, кто здесь нас…л! Уроды!

И немножко мата и технологических звуков.

Все обернулись на звуки. Увидели, что должны были увидеть – табличку на двери «Не пользоваться! Ремонт».

– Рожами бы их, рожами в унитаз, засранцев! Сколько раз говорили: не кидайте бумагу! – бушевал невидимый сантехник.

И опять что-то булькало и звенело… Опрокинуть заранее заготовленное ведро. Из-под двери поползла коричневая, дурно пахнущая лужа с какими-то нехорошими вкраплениями. Это важно, это деталь, которая убеждает. И отбивает охотку соваться в кабинку, потому что придётся лакированными штиблетами по… По этому самому, а человек по природе брезглив.

– Чтоб вам ваше дерьмо до конца жизни с макаронами жрать вместо кетчупа!

Впрыгнуть в заранее расправленный рабочий комбинезон, который сшит с ботинками для скорости… И ботинки те самые, узнаваемые, с металлическими мысами, в которых их рабочие щеголяют. Потянуть молнию, которая вместо пуговиц, так как это лишние секунды… Напялить жёлтую каску и респиратор – потому что техника безопасности и вонь… И на ноги, и на рукава из другого ведра плеснуть, чтобы пахло и капало…

Сколько на всё ушло – секунд двадцать? Нормально, в пределах репетиционной нормы. Накинуть на плечо кольца троса, который для чистки канализационных труб, с которых тоже капает, подхватить ящик с инструментами, шибануть ногой дверь демонстративно зло, чтобы привлечь всеобщее внимание. Потому что иногда, когда хочешь спрятаться, надо выставлять себя напоказ. Ну что, как я вам – типичный американский работяга в униформе и дерьме? Вы таких видели, и не раз. Ничего интересного…

А что там, в соседней кабинке, кто там кряхтит-напрягается? Ну, давай-давай, старайся, гадь! Тебе гадить, а кому-то, чтоб вас на унитазе разорвало! – убирать!

Пойти, громко топая и разбрызгивая, так, чтобы все шарахнулись. Потому что инстинкты, и кому охота получить на свои пиджачки вонючие капли?

Расступились, отхлынули, пропуская. Ну, а как иначе, когда пролетарий шествует во всей своей красе и запахах. Все верно: униформа и аксессуары обезличивают и не вызывают подозрение. Тем более тот, который «объект», сесть еще не успел, как этот из соседней кабинки вывалился!

– Ноги убери, расставил тут!

Кто-то в проёме двери подтянул ноги. Нет, не профи, на что и был расчёт. Профессионалов они так быстро собрать не могли, подтянули, кого есть. Профессионалы запечатали бы туалет как бутылку, пуская «хвост» за каждым из него выходящим. За каждым, а не за тем, который, как им кажется, сидит теперь на горшке, страдая от их типичного американского запора.

Адью, мальчики! Ах, тут еще и девочки? И им – пока.

Протопать, капая и распространяя запахи, видя, как дамочки носы морщат. Вот такая поганая работа, не как у некоторых, по плечи в дерьме, так что жена вечером в постель не пускает! Так-то среднему американцу достаются денежки…

Топ-топ, за угол, где припаркована машина с сантехнической рекламой по бортам. Ну, ты смотри, штраф уже припечатали, сволочи, успели! Ну что за страна, кругом дерьмо – в сортирах и на улицах, и в Белом доме!

Сесть, громко хлопнуть дверцей и… уехать… Чтобы через пять кварталов поменять машину и сбросить маскарадный сантехнический костюм. И надеть другой, не менее маскарадный. А чуть дальше еще разок преобразиться. На всякий случай… Интересно, как там они… без него?

– Что у вас?

– Сидит.

– Сколько?

– Минут десять.

– Может, он умер?

– Нет, кряхтит и другие звуки издаёт, разные…

– Ну, тогда ждите. В туалет никого не пускайте, только своих. И улицы, улицы плотнее прикройте, там к вам помощь прибыла, распределите ее по всем переулкам. Жду!

А чего ждать, когда у человека хронический запор? Его до вечера можно так ждать.

– Что нового?

– Сидит. На горшке сидит.

– Ерунда какая-то… Он что, лом проглотил? Что-то здесь не так. Думаю, он всё понял и боится выходить. Вытаскивайте его, пока он глупостей не наделал, а то еще прикончит себя, кто их знает, этих русских, они фанатики все…

В дверцу постучали. И еще. Потом ногой. После чего подцепили ее монтировкой и выломали шпингалет. А там… А там никого… Только на унитазе какая-то одежда, а на полу туфли. И еще диктофон, который кряхтит и напрягается… И следуя первому порыву и прямой логике, агенты сбросили одежду и подняли крышку, словно ожидали увидеть под ней лаз или торчащие из канализации ноги. Ну, а как он еще мог!.. Но под крышкой был унитаз. Чистый. С узкой, в какую только рука сантехника влезет, сливной дыркой.

Дьявол! Дьявол его разрази!

– Что там у вас?

– У нас? Ничего у нас, вернее – никого. Нет его!

– Как «никого»? А где? Как он…

– Не знаю. Может, через трубы или стену… Погодите…

Толкнули перегородку, которая подалась, приподнялась на петлях.

– Ах ты! Там стенка в соседнюю кабинку подпилена!

– Ну и… Так берите его в соседней. Берите его, вяжите!

– Невозможно, его там тоже нет. Ушёл он.

– Как ушёл? Вас же тут…

– Ногами ушёл, сволочь!

– Как?! Вы же и в туалете, и на улицах! Я приказывал! Он же мимо должен был… мимо вас! Он что, в волшебной накидке-невидимке?

– Нет, в робе.

– В какой?

– Сантехнической. Он в сантехника переоделся и… переобулся.

Хотя как он мог, как успел, когда там секунды, после того как тот, то есть он же, зашел! И тут же из соседней кабинки вышел! Ему же снять, пробраться и надеть… Там же ботинки, штаны, куртка… И еще каска и тросы всякие. Да ведь оттуда, из-под двери, еще дерьмо лилось…

– Почему вы его не задержали? Сантехника?

А что на это ответишь, когда они от него, от капель, от запахов, от троса, который кольцами и весь в слизи коричневой, во все стороны шарахнулись. И он как по коридору…

– Так что вы тогда в туалете трётесь? На улицу все! Ищите его, ловите, хоть из-под земли!

А где ловить, когда его давно след простыл…

– Уволю! Всех! К чёртовой американской бабушке! Упустили! Он один, а вас! Что я наверх доложу? Искать, по всему городу искать, по всей стране, хоть на Марсе!

– А что с остальными делать, с пожарниками?

– Пусть работать идут. Нехрен им тут за счёт налогоплательщиков улицы околачивать! Всем отбой. Скажите… скажите, что это учения были.

Слежку свернули. Полицейские и пожарные переоделись в форму, недоумевая, зачем был весь этот балаган, когда они даже с места не сдвинулись? Учения какие-то… Чудят там наверху, точно, чудят.

Вице-президенту доложили.

– Как это могло случиться?

– Сейчас проводится тщательное расследование. Он пошёл в туалет и там переоделся в одежду сантехника.

– Так просто?

– Не совсем, он переоделся, сейчас мы восстанавливаем хронометраж, буквально за тридцать – сорок секунд. Никто даже подумать не мог.

– А такое возможно?

– Мы пытались, у нас не получилось…

– У вас не получилось, а у него… Закройте туалет на ремонт и соберите там… Всё соберите, что может помочь вывести на его след. И где мы встречались. Может быть, волосы, отпечатки пальцев…

– Он был в перчатках и парике.

– Ну, да… Держите меня в курсе! Этот «сантехник», он… Боюсь, мы сильно его недооценили. Я недооценил…

* * *

– Ваши пожелания переданы второй стороне списочно, лично в руки. Из всех пунктов к рассмотрению были выбраны следующие… По остальным работа будет продолжена позже…

Но ведь это! И как?! Это ж ни в какие… Это же Второй человек! С ума рехнуться!

* * *

– Гарри, рад тебя видеть. Давненько ты не навещал старого приятеля, совсем, совсем забыл!

– Так к тебе теперь просто так не пробиться, только по записи или на танке. Высоко сидишь – рукой не дотянуться…

– Что у тебя? Дело? Если дело, давай, а если по-приятельски пивка попить, то вечером. Завтра… Или послезавтра… Нет, послезавтра не получится… Вот через неделю, в девятнадцать, «окошко» будет, и я с большущим удовольствием с тобой, и еще кого-нибудь из наших подтянем! Хотя… Давай так, давай я поручу проработать встречу своему референту, пусть он прикинет, когда можно, когда больше времени, и мы, конечно, обязательно… Что у тебя?

– Письмо. Просили передать лично в руки.

– Кто?

– Там должно быть указано.

Вице-президент взял конверт, вскрыл его и пробежал глазами строки. Поднял голову, и на лице его отразилось безмерное удивление.

– И ты?.. И тебя тоже?

– Что «тоже»?

– Ладно, не важно…

И прочёл письмо еще раз, уже не спеша, вдумчиво, перечитывая каждую строчку.

«Я готов к возобновлению начатого диалога, хотя последняя встреча оставила неприятный осадок. Считаю Ваши подозрения безосновательными и в ближайшее время постараюсь это доказать.

P.S. В продолжение нашей дискуссии: я совершенно согласен с Вами, что политическое переустройство в США возможно лишь при участии американского народа, надеюсь, в скором времени мы обсудим эту тему…»

* * *

Подобьём бабки: компроматы собраны, тропинки протоптаны, встречи состоялись, каналы наработаны, репортёры и политобозреватели замерли на нижнем старте, довольно будет только «фас!» сказать, деньги имеются и прибывают Ниагарским водопадом, Второй в курсе и потенциально готов… Почва вспахана и взрыхлена, зёрна посеяны и должны проклюнуться и пойти в рост…

То есть, как говаривал герой одного советского фильма: жених согласен, родственники тоже… А вот невеста… Нет, плохо мы еще воспитываем… американский народ. Вернее, они – плохо воспитывают. Недоработочка у них серьёзная вышла… Какие-то они тут все правильные, как штампованные детали: речи слушают, флаги вешают, гимны поют. Советский народ тоже строем ходил и песни распевал, но чтобы по собственной инициативе флаги на балкон тащить?! Да и на кухнях разговоры разные: эти про доллар, акции и проценты, а наши про Брежнева и Хрущёва анекдоты шпарили, хотя считалось, что железным занавесом придавлены так, что не пикнешь. Проще было бы с нашими… А с этими попотеть придётся, потому что даже не знаешь, с какой стороны взяться. Но взяться придётся. Воткнуть, упереться и покачать… Иначе не получится. Революционная ситуация – это когда верхи не могут, а низы не хотят, так вождь мирового пролетариата учил, а он своё дело туго знал! А тут все хотят, всех всё устраивает. А нужно, чтобы не всех, чтобы низы роптали. И тогда с двух сторон, сверху и снизу, двумя рычагами, поднатужившись… А двумя рычагами не то что отдельную страну, земной шарик с орбиты сковырнуть можно. Ну что, попробуем, дабы не посрамить заветы Архимеда, который только грозился, а нам делать. Найдём точку опоры, встанем, упрёмся покрепче и…

* * *

– Мне нужно создать сайты. Вы можете мне помочь?

– Да, мы предоставляем подобного рода услуги.

– Только мне нужно много сайтов.

– Конечно, мы понимаем, один сайт не работает, здесь нужна связка двух, а лучше, трёх сайтов, чтобы создать «куст», который продвигать гораздо легче.

– Вот-вот. Мне куст. А лучше целую рощу…

– Что, простите?

– Мне нужно много сайтов – сто или двести. А лучше пятьсот. Чтобы они сплошняком, как лес, чтобы не продраться, не зацепившись.

– А сайты какой направленности – визитки, торговые площадки?

– Социальной направленности, чтобы сенсации, реакции, форумы. Чтобы жизнь кипела. Язык английский.

– То есть, это не у нас?

– Не у вас. Это товар для них, для тех, кто за океаном.

– Но это огромный объем информации, которую нужно добыть, проверить, выложить…

– Ничего проверять не надо. И искать не надо, долго это. Пишите, что в голову взбредёт. Что их президент трансвестит или внедрённый инопланетянин, что под Белым домом тоннель до побережья, по которому в случае атомной войны они утекут, а население сгорит, что первая леди – зомби и, тыкая иголками в куклы, влияет на мужа, а тот на политику, что министр обороны продал боеголовки русским, а ракеты мусором набил… Всё что угодно пишите, лишь бы интересно было!

– Боюсь, такие сайты будут прикрывать.

– Ну конечно, будут, обязательно будут. А вы новые создавайте. Один закроют, вы два на его место. И позабористее – про внебрачных детей членов конгресса, про планы заменить доллары на юани и тугрики с обменом в банках один к одному, про айфоны, которые внедряют в головы иероглифы… Понятна задача? Бояться вам тут нечего: вы далеко, не достать. Да и кому вы нужны с таким бредом? Так что – трудитесь. Первый сайт… через неделю. А потом каждый день по три. Не хватит работников – нанимайте новых. Вот такой у меня будет заказ. Возьмётесь?

Ну, еще бы не взялись, когда деньги наличными, а аванс прямо сейчас. Возьмутся! И те и другие… Давайте, давайте, работайте, ребятки, засоряйте Сеть и мозги информационным мусором, в котором сам чёрт ногу сломит. Главное, чтобы открывали, читали, плевались после… Это не важно, потому что – после. А мы в тот бушующий поток абсурда нужную информацию вкрапим, которая засядет и после прорастёт. Не теперь – после, всё – после…

* * *

– У меня протест.

– В смысле?

– В смысле против формы и окраски уличных урн.

– Против чего?!

– Урны меня не устраивают своим внешним видом, который со мной, как с полноправным гражданином этой страны, не согласовали. Они своим видом напоминают… Они чёрт знает что напоминают, если приглядеться, а по улицам дети ходят! Или вы не замечали?

– Кто? Я? Нет, не замечал.

Сумасшедшая какая-то, надо бы психбригаду на всякий случай вызвать.

– Я против и хочу, чтобы меня услышали!

– Ну так, пожалуйста, протестуйте себе на здоровье, кто не даёт?

– Мне одной скучно и боязно. Мне бы компанию, человек пятьсот, а лучше тысячу. Вы ведь, кажется, занимаетесь организацией массовых мероприятий?

– Так вы…

– Я ваша потенциальная заказчица. Сколько вы возьмёте за организацию подобного шествия, если пересчитать на участника?

– Долларов шестьдесят-семьдесят с головы.

– Тогда пусть нас будет тысяча, и чтобы место людное и проходимое, и пресса. Вот аванс…

Да? Тогда это меняет дело… Ну и что, если дама сумасшедшая, зато при деньгах. А доллары – они не пахнут. Так что никаких психбригад, а напротив – улыбочки и кофе предложить…

Заказчица вышла, взяла телефон.

– Всё в порядке.

– Вы сделали заказ?

– Да, как вы просили. На тысячу персон.

– Хорошо, я переведу вам ваш гонорар. Когда будет известно время и место, я дам дополнительные инструкции. А вы пока к урнам присмотритесь, потому что точно – безобразие, ставят чёрт знает что, да еще без согласования с народом. Окурок бросить противно!

Скайп.

– Заказ сделан, как вы требовали, через нанятого человека. Урны отфотографированы и обработаны в фотошопе, плакаты и флажки заказаны…

– Спасибо.

Теперь противная сторона, которым урны нравятся. Потому что динамика должна быть, события, а не вялое помахивание разноцветными флажками на полупустых улицах.

– Группа сформирована и в назначенное время организует встречный несанкционированный протест.

– Тогда внесите небольшую поправку в сценарий – пусть там будет потасовка… Я понимаю, я доплачу… Нет, без крови, но с криками, рваной одеждой и, может быть, одну-две витрины разбить. Чтобы побольше шума и интересных кадров для фотоотчета. Да, надеюсь на вас…

Потому что не важно, по какому поводу будут бить морды и витрины, тут главное – массовость. А причина чем смешнее, тем лучше, тем больше разговоров и пересудов. Потому что это лишь подготовка, лишь разогрев толпы…

* * *

Жарко, потому что Восток. Ближний. Ну, кому ближний, а кому не очень. Люди в белом и в камуфляже и почти все при оружии. Потому что менталитет и традиции.

– Мне нужно встретиться с Мухаммедом-аль-Джаббаром.

– А вы кто, уважаемый?

– Я тот, кто ему нужен. Вот, возьмите, здесь тысяча долларов. Вам. За просто спросить и поговорить. Тот, кто сведёт меня с Мухаммедом-аль-Джаббаром, получит в пять раз больше. И сам он…

– Я попробую, почтеннейший. Вам чай, фрукты?

– Мне Мухаммеда-аль-Джаббара.

Пошла информация из уст в уста, как принято на Востоке, где все знают всех, знают их родственников и где их искать, только постороннему ничего не скажут, хоть языки им режь. Но это если даром, а если за баксы, то это другое дело.

– Проходите, пожалуйста, уважаемый Мухам- мед-аль-Джаббар ждёт вас.

Сидит увешанный и перепоясанный, как революционный матрос, весь в ножах, обоймах и гранатах. На коленях автомат, рядом гранатомёт. Вид устрашающий, но немножко декоративный, как для обложки журнала.

– Как ваше самочувствие, как семья?..

Поклоны, пожелания… Это обязательно, без этого нельзя…

– Разрешите преподнести вам небольшой, от чистого сердца, сувенир.

Протянуть коробочку, открыть. Боевик, головорез, а глаза заблестели, как у мальчика, увидевшего Деда Мороза с мешком, полным подарков. Ух ты, какой пистолетик!.. А пистолет, точно, неплохой, ручной работы, с серебряными накладками – недешёвая вещь. Покрутил в руках, поиграл, отложил с видимой неохотой.

– Слушаю тебя.

– Уважаемый Мухаммед-аль-Джаббар, все знают вас как настоящего воина, чьё имя внушает страх врагам.

Кивнул величественно.

– Но слышал я разговоры, что вы теперь отошли от дел и спрятали свой меч в сундук, где он ржавеет в ножнах. Простите мой язык, но так говорят.

Нахмурился.

– Меня послали сюда почтенные люди, которые ценят вас как воина и героя и не хотели бы, чтобы ваша слава закатилась. Они готовы предложить вам деньги, чтобы вы подняли знамя борьбы…

Ну, и дальше в том же роде – про мечи, флаги, святыни… И, конечно, баксы.

– Пятьдесят тысяч теперь и сто после дела.

– Что мне нужно сделать?

Разложить карту.

– Вот база, здесь и здесь пулемётные вышки и прожектора. С этой стороны минные поля, так что подобраться будет сложно, но я постараюсь помочь вам, уважаемый. Если отсюда… Сюда… И здесь…

– Зачем тебе это? Ты же белый, ты их брат.

– Белые разные бывают, с оттенками. Пятьдесят оттенков белого, как в кино…

В назначенное время великий воин Мухаммед-аль-Джаббар вышел на исходные.

– Ваш человек в автомобиле не подведёт?

– Нет, но надо добавить, потому что у него большая семья.

– Хорошо, если всё пройдёт как надо – добавим. Только просьба: поменьше стрельбы, стрельба не даёт картинки.

Раздался тихий свист.

– Я сейчас.

Отойти в сторону, в кромешную тьму. Подошли какие-то люди европейского вида в пустынном камуфляже, но в намордниках.

– Что у вас?

– Всё в порядке – мины сняты, путь помечен белыми тряпицами, привязанными к кустам. В стороны лучше не соваться.

Протянули руки, куда упали пачки долларов.

– Надеюсь, о нас никто…

– Никто, будьте спокойны. Я надеюсь на продолжение нашего сотрудничества и не хотел бы терять таких специалистов.

Кивнули, растворились в черноте южной ночи.

– Всё готово, можете начинать, уважаемый Мухаммед-аль-Джаббар…

Со стороны дороги, съехав на обочину, мчался грузовой автомобиль, еще наш драный-передраный КамАЗ. Чем-то тяжело гружённый. Он ехал по пустыне как по паркету, маневрируя между белыми тряпочками. На вышках зашевелились, развернули в его сторону прожектора. Критический момент: сейчас они начнут садить из пулемётов, и грузовик может не доехать до места.

Поднять к лицу рацию.

– Работаем.

– О’кей!

Откуда-то из песков, с неблизких высоток, раздались два неслышных выстрела. И пулемётчики мешками повисли на своих пулемётах.

Грузовик доехал беспрепятственно, на последних метрах разогнавшись до максимально возможной скорости. И врубился в стену. Раздался страшный оглушительный взрыв. Потому как чуть не полторы тонны тротила! Машину, и стену, и вторую стену из колючей проволоки разметало в мелкие куски. Этот, который водитель, честно отработал свои деньги! Из пробитой взрывной волной, частично обрушившейся стены казармы стали выползать морпехи. И чего им нужно в этой треклятой, растрескавшейся от безводья пустыне, когда они с приставкой – мор? Ну и плескались бы себе в морях и океанах, так нет, они сюда припёрлись… На крыше бодро разворачивался какой-то пулемётный расчёт. Нет, не игрушечные солдатики-американцы, вполне себе вояки – сориентировались, сообразили… Сейчас откроют по наступающей колонне ураганный огонь, и бойцы Мухаммеда-аль-Джаббара откатятся назад, как мячики.

– Работаем…

Бах!.. Бах!.. Расчёт закончен. В смысле, пулемётный расчёт, в смысле, их земной путь закончен. Молодцы снайперы, расчищают путь, а Мухаммеда-аль-Джаббара можно, как на параде…

– Завесу!

Где-то что-то негромко хлопнуло и что-то прилетело. Но не взорвалось, а зашипело, закрутилось и стало плеваться во все стороны чёрным дымом, так что ни черта даже сквозь приборы ночного видения не разглядишь.

– Всем вперёд.

Бегут бойцы, палят на ходу – куда, зачем, ведь не видно же ничего, так – для куража и смелости. Ворвались сквозь пролом на базу, рассыпались в стороны, расшвыривая гранаты.

А это что за стрельба? Стихийно, непонятно как образовался очаг сопротивления – полдюжины морпехов сбились в кучку, залегли плечом к плечу, ощетинившись винтовками, и палят. Прицельно палят, боезапас экономя. Молодцы, задницу врагу не показывают. Жаль их. Но если теперь это спонтанное сопротивление не сломить, к ним подтянутся другие, потому что дурной пример заразителен, потом они очухаются, сориентируются и бросятся в контратаку, чтобы занять более выгодные позиции.

– Воздух, работаем.

С запредельной для обнаружения высоты сошел квадрокоптер. Снизился, скорректировался, завис. И скинул с подвески десять килограммов взрывчатки. Которая упала аккурат среди окопавшихся морпехов. И рванула так, что руки-ноги-головы во все стороны полетели. По отдельности.

Сопротивление было сломлено. Морпехов добивали по одиночке, выковыривая из укромных мест или швыряя туда гранаты.

– Как я их, этих непобедимых америкашек! – рисовался Мухаммед-аль-Джаббар. – Они думали, что я не достану их за этим забором.

– Ты великий воин и герой, Мухаммед-аль-Джаббар, твоё имя будет на устах у каждого! Прикажи, пусть соберут все трупы в одно место.

– Зачем? Теперь надо уходить, пока новые америкосы не прилетели.

– Успеем… ПЗРК, будьте готовы на случай «бортов»… И прикройте дороги…

Трупы сволокли на плац. И еще десяток полуживых морпехов.

– Отрежьте трупам головы и сложите пирамидой. И уши отдельно.

Потому что им всё равно, потому что они уже мёртвые. А живым это зрелище будет на пользу.

Боевики азартно стали пилить шеи морпехам и скатывать головы в кучу.

– Вот так хорошо. Уважаемый, не хочешь сказать пару слов американскому народу?

Ну, еще бы! Мухаммед-аль-Джаббар картинно встал перед пирамидой из голов, размахивая огромным тесаком.

– Вон те две головы поправьте, чтобы глаза видно было.

Картинка должна быть качественной, и такие детали очень важны. Крупный план угасших глаз, теперь «отъехать», дать фокус на Мухаммеда-аль-Джаббара, кивнуть.

– Так будет с каждым захватчиком, который придёт на нашу землю.

Ткнуть пальцем. Мухаммед-аль-Джаббар подхватил мёртвую голову за волосы, стал трясти перед объективом.

Хорошо, хорошо… панорамка по пленным. Без эмоций, потому что это война… Отлично.

– Что с этими будешь делать? – Показать на пленных.

– Продам их.

– Не надо, я заплачу за них сам. За всех, и за мёртвых, и за живых. Отводи их туда, за угол, попарно. Этих в начале, тех в самом конце.

Потому что если бегло глянуть, то первые крепче будут. А тех, последних, доломать можно.

Приволокли первую пару.

– Сейчас вас убьют, головы отрежут. Поганая смерть. Но есть шанс. Если кто-то из вас – другого, то он останется жив. Пусть хоть кто-то, хотя бы один. Один лучше, чем оба.

Молчат. Наверное, не верят, потому что никто не верит, все надеются.

– Забирайте их.

За углом раздалось какое-то мычание и хлюпанье. И еще две головы откатились в кучу. «À la guerre comme à la guerre».

– Следующую пару…

Вот эту, без угроз и истязаний, механическую, как конвейер, смерть выдержать трудно. Когда бьют, человек смиряется со своей судьбой и все его страхи притупляются. Когда бьют сильно и долго, жертва жаждет смерти как избавления, уже не боясь ничего. А когда вот так…

– Если кто-то из вас хочет жить… Тридцать секунд на размышление.

Нет, эти не пойдут…

– Забирайте.

Еще две головы, только что бывшие людьми. С хорошей, качественной «картинкой».

– Следующие! Если хотите жить… Ты?.. Тогда убей его! Ты же морпех, ты умеешь.

Протянуть нож, рукояткой от себя.

– А почему он, я тоже могу!

– Потому, что он был первым. Извини, ты опоздал.

Удар в сердце. Хороший удар, поставленный.

– Этого отведите в сторону. Следующая пара…

Такая операция, такая жизнь, такие правила. Естественного, ну, или неестественного отбора. Для дела – отбора.

Уже позже, уже в спокойной обстановке, показать видео.

– Всё понятно? Здесь даже не видно, что вас вынуждают – вы просто убиваете своих сослуживцев. Что за это следует по законам Америки? Но я предлагаю альтернативу – эти кадры не увидит никто. И как вам Мухаммед-аль-Джаббар руку жмёт, и как вы с боевиками за одним столом… Вы вернётесь домой в статусе героев, это моя забота. И откроете общественные организации пацифистского толка, каждый в своём штате, потому что нельзя посылать американских парней на убой в дальние страны, как бычков на бойню. Вы будете протестовать, собирать вокруг себя ветеранов, давать интервью, организовывать шествия. Как это делали хиппи, остановившие вьетнамскую войну. Очень благородное дело. И, возможно, даже хорошо, что ваши товарищи погибли, потому что их малая кровь остановит большую, если Америка перестанет посылать в чужие страны своих сынов. Да, забыл сказать. Вся эта ваша деятельность будет оплачиваться, и хорошо оплачиваться. Согласитесь, это лучше, чем гнить в тюрьме, а после сидеть на пособии по безработице. Надеюсь, мы договорились, а если нет… то я перешлю это видео, кроме прокурора, родителям убитых вами товарищей… И можете не переживать, потому что вы не одни такие. Вы не первые и не последние…

Точно, не последние. Потому что еще в нескольких горячих точках было совершено ночное нападение на американские базы и в Америку пошли десятками звёздно-полосатые гробы. Нация встречала их приспущенными флагами и почётным караулом, а чудом избежавшие смерти герои давали телевизионщикам интервью перед могилами своих погибших друзей. И о них узнала вся Америка…

Только непонятно, отчего это боевики так активизировались?

Ах, да, случилась еще одна неприятность, всколыхнувшая Америку и подлившая масла в огонь антивоенных настроений. В дома погибших, по почте, пришли бандероли, в которых оказались… отрезанные уши! А ведь точно – их хоронили с лицами, прикрытыми с боков драпировкой! К каждому уху была пристёгнута степлером фотография, где боевики держали за волосы голову. Конкретную голову, конкретного американца, которому принадлежали эти уши. Кто-то жестоко и бесчеловечно подшутил над близкими павших героев. И такое событие, конечно, не могло пройти незамеченным! Не должно было!

Ну что, продолжаем в режиме «À la guerre comme à la guerre»?

* * *

– Мигель, у нас заказ.

– Всегда готов помочь, ведь мы компаньоны. Нам надо опять кого-то напугать?

– И да. И нет. Пугать, но не кого-то, нам нужно напугать Америку.

Мигель удивлённо всплеснул руками.

– Как можно напугать Америку, которая сама кого хочешь напугает! Америка никого не боится!

– Ну, не то чтобы пугать – так, чуток. Есть люди, которые попросили, чтобы твои земляки немного побузили на «проволоке».

– Зачем им это нужно?

– Не знаю. Может быть, пропихнуть какой-нибудь новый закон или получить государственный подряд, я могу только догадываться. Они платят миллион. Возьмёмся?

– А что нужно?

– Не много. Чтобы люди пришли на границу, покричали, покидали бутылки с бензином, повалили забор. Но чтобы не в одном месте, а в нескольких.

– Сколько требуется людей? – спросил Мигель, прикидывая количество бездомных, которое он может собрать по трущобам, помойкам и приютам.

– Несколько тысяч.

– Но тогда у нас почти не останется денег! Просто так люди на «проволоку» не полезут. Если нет повода.

– Повод? А если повод будет?

– Тогда проще. Когда есть повод и о нем все узнают, многие придут сами, бесплатно. А если он их заденет, они приведут своих родственников и друзей. Чем больше людей, тем легче привлечь новых. Мой народ любит большие сборища, которые у них всегда превращаются в гулянья и карнавалы. Это как праздник, даже если это похороны. А чтобы им было веселее, мы будем продавать дешёвый виски из наших запасов.

– Не надо продавать. Надо выставить полные ящики. Я оплачу расходы.

– Зачем так? Мы компаньоны, мы всё делим поровну! Если надо, я привезу бочки текилы, она стоит совсем дешево, но крепко ударяет в голову. Пусть они пьют, пусть они черпают ее кружками, нам не жалко.

– Ты здóрово всё придумал, Мигель! Тогда собирай людей, а я подумаю о поводе…

* * *

По тоннелю шли люди – очередная партия нелегалов из Мексики. Все они заплатили за этот переход деньги и теперь боялись, что что-нибудь пойдёт не так и их накопления за несколько лет пропадут. Этого они опасались даже больше, чем если янки посадят их в тюрьму. В американской тюрьме не так уж плохо, там дают койку и одеяло, кормят три раза в день и не требуют за это деньги.

Они шли, пригибались, вставали на колени, за шиворот им сыпалась земля и капала вода. Всё было, как всегда.

На выходе проводники их задержали и ушли куда-то в ночь. Пауза тянулась томительно. Они были уже в Америке, но это ничего не значило…

Проводники вернулись.

– Пошли.

Цепочка людей потянулась по каким-то пустырям и кустам. И вдруг с четырёх сторон вспыхнули яркие фонари. Люди оказались в круге света, как на арене цирка. Они отступали, жались друг к другу, прикрывали глаза ладонями.

– Полиция, это полиция!

Но это была не полиция. Это были американцы в камуфляжной одежде, с треугольными платками на лицах, с дробовиками и бейсбольными битами в руках. Они стояли, угрожающе сузив круг. Лучше бы, чтобы это были полицейские. Для мексиканцев лучше.

– Проклятые латинос, вы опять пришли на нашу землю!

– Фермеры, фермеры, – испуганно зашептали беженцы.

О фермерах среди них ходили самые дурные слухи, фермеры действовали вне закона и очень жестоко.

– Кто старший? Зачем ты привёл сюда этих людей? Мы не звали их! Это наша страна и здесь нет места чужакам! Зачем вы пришли?!

Мексиканцы стояли, понуро опустив головы. Где-то далеко залаяли собаки. Натравливать бойцовских собак на живых людей было любимым занятием местных янки.

– Вы зря пришли, – вздохнул один из американцев и подал знак.

Фермеры перехватили дубинки и, наступая, сошлись в центре.

Удар! Еще! Еще!

Мексиканцы закрывали лица и головы руками, но как можно защититься от бейсбольной биты? Да никак! Глухие удары, словно палкой по мешку с песком, хруст переломанных костей, чей-то истошный, который тут же оборвался, крик. Месиво! Один из мексиканцев упал, потом другой, третий… Фермеры перешагивали через лежащих, колотя тех, которые еще стояли на ногах.

Всё! Мексиканцы валялись разбросанные тут и там, в лужах собственной крови, которую жадно впитывала американская земля. Кровь «гостей», которых никто сюда не звал.

Мексиканцы были живы, но чуть живы. Им повезло. Но и не повезло, потому что это был не конец экзекуции. Один из фермеров вытащил садовые ножницы и, обходя лежащих, стал откусывать у них мизинцы – спокойно и деловито, как сучки резал. Жертвы даже не кричали, потому что были почти без чувств, а боли им и без того хватало. Фермер откусил мизинцы и, протыкая их иглой, нанизал на суровую нить, как бусы. Это и были бусы – из человеческих пальцев.

– Идите, идите к себе в Мексику и больше не возвращайтесь, – приказал старший янки, повесив связку пальцев на шею проводнику и сфотографировав его.

Мексиканцы, поддерживая друг друга, поплелись к входу в тоннель, фермеры шли сзади, о чём-то тихо переговариваясь. Они защитили свою землю, они выдворили непрошеных гостей восвояси, как следует проучив их…

– Как всё прошло?

– Нормально, в точности как вы просили. Думаю, это надолго отобьёт им охотку лазить в чужие огороды…

А дальше наступила реакция. Щедро проплаченная и хорошо подогреваемая. В том числе дармовой текилой. Но, честно говоря, тут даже сильно толкать не пришлось, потому что если бы мексиканцев только побили, даже если бы убили, – это имело бы меньший резонанс, чем… бусы из их мизинцев. Потому что такого раньше не было, а это уже признак сенсации. Специально нанятые люди трясли «бусами» из человеческих пальцев и их фотографиями. И, надо заметить, «бус» и пальцев оказалось больше, чем мексиканцев, которые так неудачно сходили на ту сторону. Но все хотели видеть эти «гирлянды» лично, поэтому пришлось собрать пальцы по дальним моргам. «Бусы» растащили по населёнкам вдоль всей американской границы и потрясали ими в воздухе, потрясая воображение населения. Потому что правильно подобранные аксессуары очень важны и могут сильно влиять на имидж и… ситуацию.

Граница взорвалась!

– Хорошо, хорошо, Мигель, привози еще бочки с текилой. Наши заказчики довольны нашей работой и обещали выплатить премию, если мы нагоним еще пару тысяч протестующих.

Толпы прибывали, толкаясь вдоль проволоки и распаляя себя речами и текилой, периодически отбегая с кружками к вскрытым бочкам. Потому что многие, очень многие пришли сюда издалека именно за этим – за дармовой выпивкой.

– Они режут нам пальцы, как собакам хвосты, они не считают нас за людей, эти проклятые янки! Разве мы не мужчины? Терпеть такое к себе отношение, разве мы не равны им?!

Речи, но больше алкоголь, сделали своё дело, люди попёрли на проволоку.

– Не бойтесь, они ничего не сделают. Все американцы трусы!

Откуда-то появились булыжники и бутылки с коктейлем Молотова. Просто кто-то случайно рассыпал на ближайших улицах несколько самосвалов камней и битого кирпича и потерял несколько ящиков «коктейля». А зажигательная смесь, перемешанная с текилой и взрывоопасным латиноамериканским характером – это та еще бомба! Которая рванула!

Бутылки полетели, разбиваясь о металлический забор, взрываясь, вспыхивая и дымя. Так ведь не только в одном месте, а и дальше к востоку и западу, по всей длине границы, куда привезли бочки с текилой и «бусы» из пальчиков.

– Ломай забор!

Проволока лопнула, столбики рухнули, высокий, под три метра металлический забор зашатался под напором сотен рук.

С той стороны поспешно подбегали американские «рейнджеры» с дубинками и винтовками.

– Расступись!

Кто-то пьяный, так что еле за рычагами сидел, подогнал непонятно откуда взявшийся бульдозер и вломился им в забор… Что-то хлопнуло под гусеницами, по ветровому стеклу застучали резиновые пули, покрывая его сплошной паутиной трещин. Но путь был свободен.

Что интересно: и в других местах нашлись бесхозные бульдозеры и грузовики, с помощью которых толпы проломили границу.

С той стороны пограничники, усиленные армейскими патрулями, быстро выстраивали цепочки, которые должны были остановить нарушителей.

– Залп!

В толпу упали гранаты со слезоточивым газом, но толпа была готова к подобным сюрпризам и по рукам мгновенно разошлись респираторы, многослойные, с пропиткой повязки и очки для плавания. Как будто мексиканцы не знают, с кем имеют дело!

– Бей гринго!

Мексиканцы нахлынули и отхлынули под ударами дубинок, утирая слёзы, сопли и кровь.

Ах, они так, они наших бьют! В смысле, мексиканцев.

Толпа бросилась назад, чтобы вооружиться камнями, бутылками и горючим из бочек. А тут как раз прутья арматуры нашлись, которые на стройку везли, но не довезли! И толпа вновь придвинулась к линии границы. И в этот момент…

– Выпускайте детей.

Со всех сторон цветными стайками побежали празднично одетые дети со своими мамашами и с флажками в руках. Подбежали и встали между солдатами и толпой, размахивая флажками и хлопая на американских «рейнджеров» широко раскрытыми глазками. Потому что они впервые так близко видели настоящих, с винтовками, белых солдат.

Ну и что тут будешь делать?

Дети полезли на солдат, чтобы потрогать их, пощупать ружья. Потому что это дети, а дети любопытны от природы. И мамаши им в этом не препятствовали. А может, не мамаши, кто их разберёт!

Солдаты попятились. Ну, не будешь же колотить детей дубинками по головам, тем более стрелять.

– Газ! – рявкнули сержанты.

В ход пошли баллончики со слезоточивым газом. Но детишки как-то так быстро и разом, как будто тренировались, надели на лица маски для подводного плавания. И всё это мероприятие тут же стало похоже на весёлый пляжный карнавал, с детьми, цветными масками, флажками и аниматорами в форме армии США.

И солдаты отступили еще на шаг, а с ними, вцепившиеся в них ручонками, дети, которые с удовольствием играли в эту забавную игру. Но потом они вдохнули и стали кашлять, но от солдат всё равно не отстали, прижавшись к ним и вцепившись в их штанины, словно ища защиты.

И тут надо было что-то делать, ну или пятиться до Вашингтона! И командиры лично отодрали детские пальчики от формы и оружия, оттеснили их в стороны, образуя коридор, в который устремились могучие американские вояки. Хотя делать этого не должны были, так как всеми их уставами и наставлениями предписано не сближаться с толпой. Ну да тут уж все уставы побоку!

И дети стали плакать, а кто-то упал и закрыл лицо ладошками, а мамы стали прикрывать их своими телами. И все это снимали с разных точек какие-то люди с видеокамерами, подыскивая наиболее интересные и выигрышные ракурсы и панорамы. Особенно удавались крупные планы – испуганные детские глаза, ладошки на лицах, оскаленные физиономии американской солдатни и бульдожьи лапы «рейнджеров», ломающие хрупкие детские пальчики.

И тут, конечно, началось!

– Там наши дети! – раздался истошный женский крик.

И мексиканские мужчины, прихватив арматуру, бросились на обидчиков детей, и все сошлись стенка на стенку, как в уличной драке, потому что случившиеся не вписывалось ни в одну инструкцию. И кто-то лупил дубинками, а кто-то арматурой, и все матерились на всех известных им языках, включая экзотический русский.

– Ах, ты так, твою канзасскую бабушку!

– Получай, мексиканское отродье!

– Убью, падлу, нах!.. Урою!.. На портянки порву!..

Ну, как-то так, только на их непонятном языке и с оскорбительными оборотами и жестами.

И по морде, по морде, и ногой – на, получай! И кирпичом… Такой вот вышел конфуз. По всей границе. И как-то в пылу этой драки никто не заметил, куда подевались дети. И тут…

А вот это уже было серьёзно… для американского общества! Потому что сзади возникла фигура женщины, которая несла на руках своего ребёнка. Мёртвого. Потому что его головка была неестественно заломлена, а руки и ноги свисали как плети и качались при каждом шаге. Праздничная одежда, ботиночки на мёртвых ножках и спутавшиеся волосики! И все взоры устремились – туда. И драка враз иссякла. И солдаты попятились сами по себе, без команды и угроз, словно прущий на них танк увидели. И убитая горем, с помертвевшим серым лицом, женщина шла и шла вперёд, как слепая, ничего не замечая и не видя перед собой, и все молча расступались перед ней, опуская глаза. И было это эпично и напоминало знаменитый на весь мир кадр из советского фильма «Броненосец “Потёмкин”», ну просто один в один!

И, конечно, эта женщина с ребёнком были отсняты со всех сторон и кадры, от которых слёзы на глазах, а в душе смятение, были выложены в Интернете и разлетелись по соцсетям. Многие мировые СМИ напечатали их на первых полосах. Особенно один, который стал плакатом и символом… Тем более что дальше по границе, кажется, погибли еще несколько детей…

Это был очень сильный ход, сильнее, чем если бы с двух сторон было убито по десятку солдат и мексиканцев, потому что смерть мужчин никого не впечатляет. И к забору потянулись новые протестующие, уже не за деньги и не за дармовой алкоголь, за просто так.

Итого: текила, арматура, десяток грузовиков с булыжниками, зажигательная смесь и зажигательные речи агитаторов, дети из трущоб, новая детская одежда, невостребованные трупы, типажная мелодраматическая актриса на роль мамаши, хороший гримёр, талантливые операторы… Не так уж и много, если пересчитать на результат. Который не замедлит быть.

Потому что… пришло время журналистов. Тех самых, что пока сидели на длинной цепи, глодая сахарные косточки. Но теперь, кажется, пришло время отрабатывать вложенные в них деньги. Потому что кто-то должен раздувать пламя чадящих на границе пожаров… А это только они! И еще… политики.

* * *

– Вы слышали, что случилось на мексиканской границе?

– Да. Это очень печально.

– Мне кажется, что эту тему имеет смысл осветить более полно, это очень интересный и перспективный для любого журналиста материал. Вот у меня тут подборка по событиям – цифры, мнения, фотографии. Если надо, я организую подробные интервью с очевидцами. Всё это тянет на Пулитцеровскую премию.

– Не уверен. Это довольно локальный конфликт. Кроме того, мексиканцы сами нарушили границу.

– Да, возможно, но при чём здесь дети? Мне кажется, вы не правы. Тем более опросы… Американцы видели фоторепортаж с места событий и очень живо отреагировали на него. Можете почитать форумы. Вот здесь, выдержки… Если солдаты были вынуждены воевать с детьми, то это не вина детей и даже не солдат, но правительства, которое не уделило должного внимания нараставшей проблеме. Было бы интересно рассмотреть данные события с этой стороны. Виновен не тот, кто неправильно среагировал, а тот, кто допустил до такого. Такие статьи были бы очень интересны и хорошо оплачены…

– Да, может быть, о таком повороте я не подумал.

– Вот и подумайте, и соглашайтесь, потому что пишущих людей много, а гонораров мало и на всех их не хватит…

Так, этого зарядили. И еще парочку. Тяжёлые фигуры пока не трогаем, приберегаем на потом. А что нам скажут политики?

– Вы эту фотографию видели? Вот эту серую от горя женщину, с мёртвым ребёнком на руках? Её весь мир знает. Видели?

– Мне кажется, что ни один человек не может остаться равнодушным. Не должен остаться. И если поднять этот вопрос в конгрессе и провести расследование…

– Думаю, из этого ничего не получится. Мексиканская тема непростая, есть множество нюансов. Конгресс не может руководствоваться эмоциональными посылами, нужны факты, тщательное расследование…

– Вот и давайте его инициировать. Вот подборка некоторых документов и фактов по происшествиям на границе с Мексикой, с цифрами, которые ложатся бременем на плечи рядового американского налогоплательщика, с предупреждениями, которые были раньше, но на них не обратили внимания, с прогнозами экспертов на дальнейшее развитие ситуации. Здесь очень серьёзный материал, на котором можно сделать имя, причём совершенно не важно, чью сторону возьмёт конгресс, важно обозначить проблему. Вам обозначить.

– Почему мне?

– Ваш авторитет, ваше прошлое… Я имею в виду безупречное прошлое настоящего американца, который болеет за свою страну. Вас поймут и поддержат.

Заиграл желваками, пальчики сжал. Знает кошка, чьё мясо… Ну, или не мясо, и не кошка, а кот – котяра, мартовский, который… Ну, а как вы, господин хороший, хотели? Дам мять и брюхатить, так это без тени сомнений и угрызений, а как за мексиканских детишек вступиться – так здесь сразу всё неоднозначно. Так не бывает, грешки молодости надо возвращать. Вернее, отрабатывать.

– Я очень надеюсь на вашу принципиальную в данном вопросе позицию. Потому что замалчивать ее… На юге Америки полыхает, и с этим надо что-то делать. К чему призывает вас весь американский народ. И лично я тоже – прошу!

Кивнул. Сделает, потому что ничего не проиграет, лишь заострит вопрос, напомнив о себе. А если откажется – проиграет. Может быть, даже всё… Услуга с его стороны пустяковая, работающая на его имидж. А вот со стороны того, кто знает и располагает – неоценимая! Деньгами неоценимая, только встречными услугами. Например, вот этой!

И волна пошла, неспешно, но уверенно набирая высоту. Потому что приходится ее нагонять, вбрасывая ресурсы и связи. И журналисты что-то такое написали и поставили вопрос… А кто-то ребром… И многие политики прореагировали, высказавшись в нужном русле. А один конгрессмен, выступив с трибуны и приведя многочисленные и очень красноречивые факты, предложил провести тщательное расследование на самом высоком государственном уровне. И еще трое его поддержали, потому что должны были поддержать – все они тут – мартовские коты, потому как молодая, агрессивная и от того сексуально озабоченная нация. Ну, может, не теперь, но в молодости точно!

Гоним, гоним волну, чтобы всю страну накрыть, чтобы в каждый дом – брызги, а под ногами захлюпало и народонаселение задумалось: а кто допустил, кто потворствовал и почему за их денежки? Очень острые вопросы, которые поднимут очень известные журналисты. Не первой десятки, но первой сотни точно! И они должны воткнуть и начинать раскачивать.

Но, всё равно, всё равно это не конец, это лишь начало…

* * *

– Мигель, нужны еще события. За еще полмиллиона. События должны продолжаться, каждую неделю, каждый день. Нужны люди, нужна текила, нужны булыжники.

– Сделаем. Без проблем, были бы деньги.

– И еще необходимы выступления по ту сторону «проволоки» твоих земляков, которые осели в Америке. Их много?

– Немало.

– Нужно, чтобы они вышли на улицы, защищая своих земляков, свой народ.

– Это будет непросто, многие хорошо устроились и не захотят конфликтовать с гринго. Мой народ очень ленив, и заставить его работать может только голод, а они гамбургеры каждый день жрут.

– Я заплачу, вернее, те люди, что дали заказ.

– Это будет дорого, там бочками с текилой и двадцатками не обойтись.

– Пусть их будет немного, но пусть это случится в разных городах. И еще, в этой жизни деньги решают не все, есть еще родственные отношения. Ведь у многих из них в Мексике остались родственники.

– Я понял тебя. Ты хитрый, ты очень хитрый змий. Мексиканцы любят своих родственников и не теряют с ними связи. Но эта работа потребует много усилий, больше, чем высыпать грузовик булыжников на асфальт.

– Не беспокойся, вся работа будет оплачена. Хорошо оплачена! Ты же знаешь меня…

И к родственникам тех людей, которые перебрались в Штаты, к их папам, мамам и сёстрам пришли гости. Очень характерной наружности, с очень узнаваемыми повадками. Они проходили без спроса в комнаты, присаживались на столы, курили и сплёвывали себе под ноги, на вымытый пол.

– Старик, передай своему сыну, что его страна нуждается в его помощи.

– Но он не здесь, он в Америке! Он американец.

– Мексиканец везде мексиканец, даже на том свете! Нельзя отрываться от своих корней, нельзя пренебрегать своим народом. Это плохо, очень плохо! Передай ему, что он должен помогать своей Родине, где бы ни находился. Иначе…

И гости характерным жестом перечёркивали большим пальцем себе горло.

– Но он в Америке!

– Тогда за него ответишь ты. И вся твоя… его семья. Старик, я не хочу тебе угрожать, но, когда народ просит, каждый мексиканец должен это услышать. Услышать и помочь! Иначе… Вот тебе на стаканчик текилы, и если ты договоришься, то будешь пить месяц за наш счёт. Потому что ты, мы сразу видим, настоящий мексиканец и патриот. Так объясни своему сыну…

И как-то так получилось, что на юге Америки, где чаще всего оседают мексиканские беженцы, началось какое-то брожение…

* * *

Продолжаем?

В штате Юта случилось неприятное событие. Объявился маньяк. Ну, не такой, который людей, а который собак. Но для Америки это, наверное, даже хуже, чем если людей.

Какой-то неизвестный охотник, а может даже не один, начал отстрел четвероногих питомцев. Вот идёт какая-нибудь старушка с пёсиком на прогулку с совком и пакетиком и налюбоваться на него не может: такой он весь симпатичный, в калошах, штанишках, курточке и шапочке с кисточкой, как у Буратино. Идёт, и вдруг где-то «щёлк!» и пёсик хлоп – падает вверх тормашками и лапки кверху. Прохожие подбегают и видят, что вместо морды у него каша с ушами. И бабушка страшно кричит, как если бы единственного сына потеряла, но это понятно, потому что детей у нее нет и никогда не было, а к собачке она привыкла. И начинаются разные пересуды и страшилки.

А тут у мужчины сразу двух питбулей, между прочим медалистов, которые немалый доход приносили, потому что щенки денег стоили – щёлк-щёлк… И нет производителей, потому что они на асфальте валяются в лужах крови. Ну и, конечно, разговоров еще больше, и заявления в полицию.

Только полиция никого найти не может, или не ищет – и так работы со стрельбой хватает, ведь у каждого американца ствол имеется, и они палят друг в дружку по любому поводу. А тут какие-то собаки…

Такие среди собачников пошли разговоры. И даже отдельные журналисты обратили на это внимание. Не на маньяка, а на бездействие властей.

А тут: щёлк-щёлк-щёлк… Еще два десятка собачьих трупиков. И, главное, непонятно, откуда стрельба идёт, полицейские не сразу приезжают и район не оцепливают, потому что человеческих жертв нет. А еще три десятка собак сдохли прямо на выставке, потому что какой-то злодей, наверняка из той же банды, рассыпал по полю отравленный корм. Собачки покушали и… все медали на той выставке оказались невостребованными. И вот это уже был большой скандал.

А тут еще в штате Невада… И Калифорнии тоже… И в других… Да чуть не во всех!

И собачники вышли на улицу, так как люди с одинаковыми увлечениями очень организованы и их даже подталкивать не надо. Почти. Так, немного доплатить, наглядной агитацией снабдить и кормом для питомцев за полцены. Демонстранты вышли на улицы с плакатами с изображениями своих погибших питомцев и разными грозными требованиями к властям.

Но что удивительно, в тех же штатах, в то же время, случились другие происшествия, и тоже с собаками, но строго противоположной направленности. В городах откуда-то появились злобные псы, которые стали бегать и нападать на прохожих, отгрызая от их тел немаленькие кусочки. И что примечательно: все они были ухоженными и с ошейниками, что доказывает, что псы были не бездомными, а имели хозяев, которые за ними не уследили или просто выбросили на улицу. А вдруг они бешеные? И где соответствующие службы и полиция, которые должны следить? На этом акцентировали внимание журналисты, пишущие на всякие зоологические темы.

– Где находились все эти госслужбы, когда бешеные собаки в клочья рвали законопослушных американцев? И куда смотрят губернатор и президент?

Из-за причинённого материального урона: порванных штанов и юбок, лечения укусов и переломов, но больше всего из-за сорока уколов в нежную часть тела, люди вышли на улицу. И получилось так, что они столкнулись с демонстрантами, у которых постреляли питомцев. И одни скандировали: «Накажите убийц наших любимцев!», а другие кричали: «Вот и правильно! Всех собак стрелять надо вместе с хозяевами, если они за животными не следят! На живодерню всех!» И древки флажков и транспарантов скрестились как шпаги, так что пришлось вмешаться полиции…

И тут противники, конечно, объединились против третьей стороны, которую не жаловали обе: одни за то, что снайперов-маньяков не ищут, другие, что собак не ловят и не утилизируют. И кто-то неосторожно кинул кирпич в полицейского, причём очень удачно, в смысле неудачно, отчего тот упал без сознания. И полиция стала размахивать дубинками. Пошли на старушек!

И всё бы ничего, но демонстранты первой волны шли со своими собаками, которых спустили с поводков чёрт знает почему, просто кто-то отпустил и крикнул: «Фас!», и псы сорвались. Ну, или там были еще какие-то посторонние псы… И понеслись лай, рычание и вопли. Ведь псы не люди, они законы не читали, а людей в форме не любят. И собаки подскочили и вцепились, стали грызть и трепать. А это угроза для жизни блюстителей! И те стали чем-то прыскать и стрелять из револьверов на поражение. Ну, а что человеку еще остаётся делать, когда его пятидесятикилограммовая псина живьём кушает? Люди, испугавшись выстрелов, шарахнулись и побежали. Многие в суматохе выпустили поводки, и их собаки рванули в эту псовую кучу-малу, возбуждённые рычанием, лаем и запахом крови. Собаки животные очень заводные, когда они в стае и их некому сдерживать. И в этой жуткой суматохе, уж так получилось, несколько предназначенных собакам пуль, может быть рикошетом, угодили в людей, которых срочно увезли в больницу.

А это уже совсем другой коленкор, для другого уровня журналистов и политиков, потому что такая стрельба с таким количеством жертв… ну да, собак, но ведь и среди людей раненых было предостаточно и стреляли в них точно из табельного оружия, хотя идентифицировать сразу пули не удалось. Но кто будет в это вникать, тем более поползли слухи, что копы просто прикрывают свои задницы…

И это побоище, десятки валяющихся на асфальте собак, кровь, стекающая ручьями в уличные стоки, сирены «скорой помощи», люди на носилках, потерявшие питомцев рыдающие старушки, и дети, и крупно морда и страдающие глаза какого-то издыхающего добермана… Это такая «картинка»… Если, конечно, хорошо снять и правильно преподнести – просто любо-дорого. Хотя и не так уж дорого… А если учесть, что чуть не в каждой американской семье есть четвероногие любимцы, то аудитория под разогрев может достигать… Тут по уровню новостного интереса любая Мексика отдыхает… И вряд ли американцы, потерявшие своих любимцев, так быстро успокоятся. Если, конечно, держать это дело на контроле, тем более у них теперь новый повод для «тусовок» появился…

– Всем спасибо, вы хорошо отработали свой гонорар, уезжайте в свою Бразилию и носа сюда… Винтовки выбросите где-нибудь в укромном месте. Да, а если кто надумает чего лишнего сболтнуть, то я его адрес американцам, потерявшим любимых собак, сообщу, и я не знаю, что они с вами сделают! Все свободны…

Ну что, качаем дальше?

* * *

В профсоюз авиадиспетчеров США вошёл человек. Очень странного вида, потому что в белых одеждах и какой-то непонятной чалме. Вошёл и воздел руки…

– Что вы хотите?

– Я хочу Чистого Неба.

– Чего?

– Хочу, чтобы открылись небесные чакры, чтобы на народ Америки снизошла великая космическая благодать.

– Чего?!

– Мне нужен один или несколько дней, когда самолёты не будут летать, потому что эти механические чудовища сбивают космические потоки и лучи просветления не доходят до людей, отчего здесь, на Земле, и в Америке господствует негативная энергия магмы, поглощающая эфирные поля доброты и просветления…

– Чего?!!

И кто-то уже стал набирать психушку.

– И я готов, если диспетчеры остановят железных чудовищ и объявят забастовку, оплатить каждому из них потерянный заработок в двойном размере. Сколько это будет? Миллион или пять? У меня есть деньги.

И странный человек в белых одеждах открыл кейс. В котором были пачки долларов!

Трубка повисла в воздухе. Может, он и псих, но очень платёжеспособный псих. Человека в чалме пригласили и проводили в кабинет. И в кабинете разговор пошёл чуть более деловой:

– Ваши диспетчеры ведь периодически бастуют?

– Конечно. Работа трудная, связанная с повышенным уровнем ответственности, и оплата не всегда соответствует…

– Вот и пусть они бастуют, отстаивая свои интересы. Все затраты и финансовые потеря я… мы… – кивок на потолок, вернее, в расположенный выше космос. – Возьмём на себя. Необходимую сумму аванса я готов перевести на любой указанный вами счёт.

– Простите…. А когда вы предполагаете…

– Как можно раньше. Потому что небесная благодать не вечна, она иссякает, лишая людей надежды на счастье, и потерянные души страждущих в цепях негативных энергий…

Ну и дальше полчаса какого-то бреда, но очень хорошо оплаченного бреда. А профсоюзы в Америке никогда своего не упускали.

И в один не лучший для Америки день диспетчеры забастовали. И все рейсы во всех аэропортах были отменены. А если бы пришлось проплачивать пилотов, то траты были бы на два порядка выше, так как пилотов много, а диспетчеров – мало.

В аэропортах случился коллапс, тысячи пассажиров метались между стойками, что-то пытались объяснить, о чем-то кричали, потому что срывались встречи, контракты, отпуска… Это очень обидно, когда вот так неожиданно, как колотушкой по башке, – и все планы к черту!

Что удивительно, в тот же самый день, ни раньше, ни позже, забастовали машинисты на железной дороге и поезда встали на прикол. У машинистов тоже трудная работа и маленький, как им кажется, оклад. И толпы пассажиров, ринувшиеся из аэропортов на вокзалы, разбились о кассы, как волны о мол. Потому что кассы были закрыты.

Случился большой скандал, и во всех аэропортах и на вокзалах сколотились стихийные протестные группы, которые возмущались и требовали извинений и компенсаций. Но все претензии почему-то были направлены на чиновников, которые проморгали и допустили… И журналисты, не упустив своего, брали интервью и задавали неудобные вопросы… И это была очень серьёзная для Америки встряска! Которая вряд ли приведёт к революции, но необходима как фон, как щипание нервов рядовых американцев, для нагнетания обстановки. Транспорт – это ахиллесова пята любого режима, так как затрагивает интересы почти каждого гражданина страны. И если в транспортной системе случается сбой, то уровень всеобщей нервозности и недовольства растёт, накапливается и поднимается… Должен подниматься, чтобы когда-нибудь перетечь и выплеснуться!

И тут человек в чалме прав: если рядовым американцам немножко перекрыть чакры, лишив того, чего они желали получить, то негативная энергия станет пухнуть, распирать и искать выход. Надо лишь его подсказать…

Качаем!.. Качаем!..

* * *

А что фермеры, почему о них забыли, почему их никто не защищает? Неужели у них всё так хорошо и их всё устраивает? Где профсоюзы или что там у них, которые должны защищать, отстаивать и лоббировать? Человек на земле – это первооснова, это становой хребет. Надо им помочь!

В города въехали трактора. С прицепами. Потому что всё было проплачено – там и нужно-то всего ничего, потому что железная дура с полей любую улицу как пробка бутылку заткнёт. Движение встало. Машины гудели, водители ругались, потому что ни вперёд, ни назад, но что тут поделаешь, Америка страна демократическая и каждый имеет право отстаивать свои интересы. Водители бросали свои автомобили и шли на работу пешком, что лишь усилило транспортный хаос. Но чего-то не хватало, какой-то изюминки, чтобы привлечь внимание, чтобы рядовой обыватель поспешил включить телевизор.

И фермеры, подогнав цистерны, выплеснули на асфальт против губернаторских резиденций и офисов партий тонны дерьма. Свиного. Потому что коровьи лепёшки должного эффекта не возымели бы. А тут!.. Улицы заполнились зловонным туманом, который выедал глаза и застревал в глотке. Центры городов перекрыли, из ближайших учреждений срочно эвакуировали служащих. Сотни чиновников разного ранга в сопровождении спасателей и пожарных шлёпали лакированными ботинками и туфельками по зловонным лужам, зажимая носы и морщась. Репортажи с мест имели большой зрительский успех, хотя вопросы ставились нешуточные. Многие известные политики выступили с нелицеприятной критикой правительства, причём выступили, надев на лица респираторы, демонстрируя солидарность с бастующими фермерами.

Фермеров, конечно, оштрафовали, но они не очень расстроились, так как все потери были им компенсированы… Вонь от дерьма ушла, но… осадок остался.

Что-то часто в Америке стали бастовать.

Качаем?..

Кто там еще из наиболее массовых и буйных групп населения? Где потенциальные бузотёры, где все эти пролетарии, которые творят революции? Кто они? Шахтёры? Моряки? Водители-дальнобойщики? Эти, может быть, особенно если судить по голливудским фильмам, где водилы траков все как на подбор с бицепсами, с бородой, в пирсинге и с дробовиками! Да, вот эта фраза: «как на подбор». Очень правильная фраза!

Через неделю водители траков забузили, перекрыв в паре мест национальные хайвеи, потому что их что-то там не устроило в правилах дорожного движения. Несколько штатов встали в многокилометровые пробки. На место подтянулись полицейские наряды и вызванные какими-то доброхотами десанты журналистов и политиков. Водилы очень сдержанно и мирно излагали свои требования на том языке, на каком умели, когда к ним вдруг подскочили копы с дубинками, потребовав убрать с дороги грузовики и перестать выражаться.

Водители вежливо объяснили полицейским их права и обязанности, на том же самом языке, напомнив им про их мам, пап и бабушек, которые, возможно, их плохо воспитали, потому что были заняты какими-то своими семейно-сексуальными безобразиями. Но водители никого не задирали и были крайне сдержанны и корректны – по их меркам.

Полицейские вытащили наручники. Водилы выдернули из кабин траков монтировки, потому что ни чёрта, ни бога, ни копов не боялись. Ребята они были крепкие и предложили, с помощью разных слов и баллонных ключей, оставить их в покое. Полицейские, которые тоже были не из робкого десятка, от их предложения мирно разойтись отказались, аргументируя свои встречные предложения баллончиками со слезоточивым газом и дубинками.

Ну и понеслось!.. Американцы же все пионеры из прерий, которые прежде из винчестеров палят, а уж потом думают зачем. Тем более на этот раз дальнобои подобрались под два метра ростом и под центнер весом, и даже возможная потеря прав не могла остудить их немытые головы. В общем, были, как на подбор. Вернее, такими и были!

Скучающие в пробках американцы с удовольствием наблюдали за «киношной» потасовкой, снимая всё на видео и выкладывая в Сеть в онлайн-режиме, так что даже картинками сильно озаботится не пришлось.

– А ну, руки убрали! – орали стокилограммовые водители траков, расшвыривая полицейских как щенят.

Ну не стрелять же в них на виду у журналистов и вставших вокруг зевак, активно болеющих и делающих ставки на драчунов. Тут обязательно кого-нибудь зацепишь.

Дальнобои отбились от копов, освободили своих арестованных приятелей, раздавили траками пару полицейских машин и убыли в неизвестном направлении. Машины их позже нашли, а их самих нет. Ну а кто их копам сдаст!

Выложенные в Интернет батальные сцены сильно понравились американской публике, побив все рекорды просмотров. Но не понравились водителям траков, которые перекрыли еще несколько хайвеев, уже по инициативе Ассоциации американских дальнобойщиков. И там, конечно, снова случились драки. Часть водителей арестовали. Но… в Америке пятнадцать миллионов траков и почти вдвое больше водил, и Ассоциация предупредила, что будет защищать интересы арестованных не только в суде. Их неожиданно, поддержала часть политиков и журналистов и почти все население Соединенных Штатов, а несколько видных юристов предложили свои высококвалифицированные услуги на совершенно бесплатной основе. Но большой драки не случилось, потому что ее время еще не пришло, просто сотни траков замерли вдоль дорог, не мешая движению, но все всё поняли. Если пятнадцать миллионов грузовиков вырулят поперёк хайвеев, то Америка встанет и убытки будут исчисляться триллионами долларов… А если учесть, что семьдесят процентов всех подвозов, в том числе продуктовых, обеспечивают именно они, то в стране наступит голод и хаос. И население занервничало и стало запасать макароны и соль…

Да что, в конце концов, происходит в этой благословенной стране?!

– Ваш гонорар за оказанную водителям поддержку. Вы действительно болеете за рабочий класс, доказав это не словами, а делом.

Хотя руководство Ассоциации и так должно было защищать интересы своих членов, и совершенно бесплатно.

– А траки?

– Пусть пока стоят. Мы оплатим их простой, тем более эти машины почти все под ремонт.

Кто там еще? Офисные работники, разные там айтишники и сисадмины, которых из-за компов никакими коврижками не выманишь. Нет, эти бесполезны… Хотя пусть без отрыва от компа поучаствуют…

И Америку захлестнула еще одна волна, на этот раз информационная…

* * *

На мейлы рядовых американцев разом пришли какие-то сумасшедшие счета из налоговой службы с несколькими кругленькими нулями, предупреждением об оплате в два дня и угрозой начисления пени. Но не только на мейлы, потому что многим налогоплательщикам уведомление было опущено в почтовый ящик, отчего отмахнуться уже было нельзя.

– Какого дьявола!

Население забеспокоилось и побежало выяснять отношения. Вообще-то с государством. Возле окошек толпились очереди, потрясая какими-то зажатыми в руках листками.

– Они что, с ума спятили?! На хрена нам такое правительство!

Скоро выяснилось, что это какая-то ошибка, какой-то сбой программы. Но в Интернете муссировались упорные слухи, что это не сбой, а пробный шар и что скоро налоговую систему ждёт реформа, потому что бюджет трещит по швам. И сотни статей с цифрами, графиками, диаграммами и сканами каких-то документов убедительно это подтверждали. Беспокойство населения достигло таких размеров, что многие высокопоставленные чиновники были вынуждены выступить с заявлениями, что всё это чушь и ерунда. Правда, отбрёхивались они как-то неубедительно, что лишь подлило масла в огонь.

Качаем!.. Качаем!.. Не даём маятнику остановиться!

Новый вброс. Оказывается, Америка кишит диверсантами и террористами. Вот в одной статье написано, и в другой, и в третьей, и кто-то бородатый в белых одеждах с автоматом поперёк груди утверждает, что скоро Америке конец. И опять мнения экспертов, сканы документов и другие страшилки. И всё это было бы смешно, если бы… Если бы в штате Оклахома и еще трёх штатах у населения вдруг не случился массовый понос. Тысячи американцев разом присели на горшки, мыча от боли и огорчения, сорвав встречи и не явившись на работу и учёбу. Америку несло как из пожарного брандспойта, в семьях ссорились из-за того, кто первый пойдёт в туалет, доходило чуть не до драк. Кареты «скорой помощи» носились туда-сюда, не выключая сирен. Скоро выяснилось, что кто-то добавил в столь любимые американцами полуфабрикаты какое-то слабительное. Прямо там, на заводе, сыпанув что-то в баки с готовой продукцией или, что вероятнее, добавив их в один из ингредиентов, который развезли на мясокомбинаты в дюжину штатов. Население веселилось, обсуждая подробности происшествия, пока кто-то не вбросил мысль: а если бы это было не слабительное, а, к примеру, яд? И всем стало не до веселья. И все соединилось и замкнулось! Потому что бородач в белых одеждах и другие грозили, и эксперты предрекали… Все бросились перечитывать статьи про возможных диверсантов. А ведь верно, чёрт побери, если бы это была не шутка, то сотни тысяч американцев отправились бы к своим прабабушкам. А может, это и не шутка, а лишь репетиция? И куда смотрит…

Но тут стряслась новая беда, может быть, даже более масштабная, так как у тысяч американцев накрылись их любимые авто, ну просто у всех и разом! Потому что-то кто-то где-то на нефтеперегонном заводе нахимичил, или в автоцистерны слили в бензин какие-то присадки, которые угробили движки. В хлам! И вот этого американцы простить уже не могли никому, потому что автомобиль для них, как кобыла для ковбоя, не только средство передвижения. И все опять заговорили про диверсантов. Выходит, если они захотят, то нация на велосипеды и самокаты пересядет? Так что теперь, совсем не заправляться? И вдруг все поняли, что их родное государство не способно защитить своих граждан и ничего им не гарантирует, и тогда за каким оно им сдалось? И Интернет взорвался десятками тысяч мнений и комментариев! А что, очень удобная революция, когда даже из дома выходить не надо!

Хороший итог. Эта Сеть… Она оказалась даже действеннее, чем дальнобойщики, перекрывающие хайвеи. И дешевле в сотни раз. Всего-то надо нанять человечка, который подрядит за десятку в час сотню-другую айтишников, и еще найти людишек, которые сыпанут в мешки с биодобавками ведро порошка и сольют в резервуар с бензином литров сто какой-то ерунды, состав которой химики подсказали.

Ну что, Америка, трясёт? Трясёт мелким ознобом? А мы поддадим, подбросим дровишек в топку. Потому что градус надо повышать!

Качаем!.. Качаем!..

* * *

– Мигель, ты молодец, ты всё делаешь правильно. Но заказчик просит большего. Ему нужно, чтобы люди не уходили, чтобы они каждый день, каждый час разрушали границу. Он готов платить. По сто тысяч в сутки. В сутки, Мигель!

– Не знаю, люди устали.

– Набери новых, Мексика большая. И еще скажи всем, что каждый, кто ступит дальше других на американскую сторону, получит тысячу гринов.

– Это хорошая плата и хороший стимул. Это ты здóрово придумал, получить тысячу штук за несколько шагов – это понравится всем. Теперь они побегут наперегонки, теперь их не остановить!

– Действуй, Мигель. И помни: сто тысяч каждый день. Пятьдесят – мне, пятьдесят – тебе!

А дальше заработает статистика, потому что рано или поздно кто-то не выдержит и выстрелит. А кровь очень хорошо питает конфликт, даже лучше, чем текила. А если выстрела не будет… то он всё равно будет! Граница должна тлеть и должна гореть, тревожа Америку всполохами коктейля Молотова.

Что дальше?..

* * *

По Гарлему шли полицейские, какой-то случайно забредший сюда наряд. Вообще-то ночью шататься в таких районах небезопасно даже копам, но этих откуда-то принесло.

Кто-то прошмыгнул мимо, явно не желая попадаться на глаза.

– Эй, ты, стой, иди сюда!

К копам подбежали два афроамериканских подростка.

– Ты что убегаешь, а ну карманы наружу!

Из всех щелей за чинимым обыском наблюдали десятки глаз.

– А это что? Травка?

Хотя травки вроде не было.

– Нет у меня никакой травки, это вы подкинули!

– Молчи, черномазый!

А вот это уже был перебор! Отовсюду из черноты ночи стали выдвигаться какие-то люди. В темноте сверкали белки глаз и зубы.

– А ну назад, ублюдки! – закричали копы, выхватив оружие. – Назад!

И один из них выстрелил, и попал подростку в ногу. И другие, видно с перепуга, стали палить во все стороны, отступая к освещённым улицам. И кто-то там, в темноте, еще вскрикнул.

Копы побежали, запрыгнули в машину и уехали.

Возможно, это происшествие не вышло бы за пределы Гарлема или города, но в квартале появились какие-то люди африканской наружности, которые говорили с латиноамериканским акцентом.

– Вы что, простите копам это нападение? А если мальчишка останется без ноги, а тот, другой, умрёт? Или вам не жаль ваших детей?

– Это копы, их много.

– А вас мало?

– Они вооружены.

– Они не будут стрелять, если увидят перед собой детей, женщин и подростков. Вот деньги, здесь много, и не надо ничего бояться. Если что-то случится, мы поможем вам.

Денег было действительно много, за такие деньги имело смысл побузить.

– Кто вы?

– Мы те, кто помогает своим братьям вернуть веру в себя! Наша кожа, она белее, чем душа гринго! Идите и ничего не бойтесь!

К полицейскому участку подошла толпа афроамериканцев – всё больше дети и подростки.

– Мы требуем выдать нам полицейских, которые стреляли в нас! – кричали из толпы.

– Кого выдать, кто стрелял, в кого? – недоумевали полицейские.

– Не прячьте их, или заберём силой!

Полицейские разобрали дубинки, баллончики со слезоточивым газом, электрошокеры и оружие. И вышли к протестующим.

– Спокойно, спокойно, мы готовы выслушать вас.

Но спокойно поговорить не удалось, потому что из задних рядов полетели камни и бутылки, дробью застучав по каскам и бронежилетам полицейских. А потом прозвучал выстрел. Чёрт знает откуда… Один из полицейских схватился за шею и рухнул на асфальт. И копы открыли огонь на поражение. Просто с испугу.

Несколько подростков упали, крича и извиваясь от боли.

– Убийцы! – истошно закричали женщины.

Откуда-то появились операторы, которые не лезли в драку, снимая панораму издалека.

Полицейские врубились в толпу, орудуя дубинками и электрошокерами. Какая-то женщина упала, и толпа побежала по ней, топча тело каблуками… Но не все убегали, потому что со стороны Гарлема шли к участку кто чем вооружённые мужчины.

– Стройте баррикады! – крикнули из толпы.

И этот крик приняли за приказ.

Десятки рук вцепились в припаркованные вдоль тротуаров автомобили, переворачивая их поперёк улиц, очень к месту оказался случайный автобус, который заткнул улицу, как пробка. Откуда-то тащили старую мебель, камни, обрезки труб. В руках засверкали кухонные ножи и топорики для разделки мяса.

– Смотри!

Из одной перевёрнутой машины стали вываливаться ящики с виски и ромом. Бутылки пошли по рукам, разогревая кровь и толпу. Очень они кстати пришлись. Революции всегда начинаются с погромов винных складов.

– Ломай окна, выворачивай из стен кирпичи!

Всё это было весело и интересно, особенно подросткам, потому что жизнь в Гарлеме скучна и однообразна.

– Эй, пацаны, беги к нашим, скажи, что мы копов бить будем, пусть идут сюда.

Где-то весёлые негры застучали по случайным металлическим бочкам и так это у них здóрово, так заводно получалось! Толпа стала притоптывать и пританцовывать в такт. Афроамериканские женщины, даже те, что в два обхвата, игриво задвигали бёдрами, зашлёпали тапками, а кто-то и босыми ногами по асфальту. Любят они это дело и умеют, у них любой бунт проходит в сопровождении танцев и музыки.

К утру к баррикадам стянулись спецподразделения полиции. Начались долгие и скучные переговоры. Но ром лился рекой, а пацаны выстукивали на бочках заводные ритмы, и расходиться никому не хотелось.

Полиция двинулась в сторону баррикады. И тут сверху, с крыш, на них посыпались бутылки с зажигательной смесью, которые звонко лопались, расшвыривая во все стороны огненные языки. Горючая смесь липла к каскам и бронежилетам, разгораясь на живых людях. И всё это уже не очень походило на праздник. В довершение всего, сверху, из какого-то окна на копов рухнули три метко брошенные пудовые гири, от которых не могли спасти никакие каски. Каски, а возможно и черепа, лопнули, как яичная скорлупа.

Цепь полицейских, идущих впереди, разом, вскинула оружие и дала залп по баррикаде резиновыми пулями. Сверху на них сбросили несколько канистр с бензином и горящие тряпки. Пламя взвилось из-под ног.

У командира передового отряда зазуммерила рация.

– Что у вас?

– Швыряют бутылки с зажигательной смесью. У нас раненые, может быть, даже убитые.

– Огонь на поражение! – жёстко приказал голос.

– А кто это, кто?

– Твой губернатор, сынок. Огонь!

И может быть, этот непонятный приказ не был бы выполнен, но тут сверху рухнула стиральная машина, припечатав к земле одного из полицейских, как если бы муху тапочком раздавить.

– Огонь!..

В конечном итоге жертв было немного, но резонанс огромный. Потому в нескольких штатах, в афроамериканских кварталах, население вышло на улицы, а кое-где поперёк улиц выросли баррикады. Возможно, потому, что они кому-то очень были нужны…

И как эхо, в южных штатах принятые Америкой мексиканцы начали громить магазины, радостно растаскивая бытовую технику и электронику…

* * *

– Ну, а мы-то здесь при чём? – вздыхал вождь племени, облачённый в шкуры и перья, сидя на цветастых одеялах в своём вигваме с прилепленным к нему кондиционером и спутниковой тарелкой.

– Потому что не только вы, вон, афроамериканцы баррикады строят, мексиканцы склады и магазины грабят, все неродное население Америки поднялось в едином порыве.

– Ну и пусть себе, нам это зачем?

– Вы коренное население, эта земля ваша, у вас отобрали ее белые чужестранцы.

– Так то когда было, теперь другие времена. У меня вон айфон новый. Нам не нужны скальпы, у нас всё хорошо.

– Но вы живете в резервации.

– Ну так живем же, – мудро возразил вождь.

Ну что за инфантильная нация, уж даже и белые скальпы им не нужны. Ну вообще все традиции позабыли.

– Хорошо, давайте без драки, просто выйдем в национальных одеждах с копьями и томагавками и пройдём по столице штата, а может, даже по Вашингтону.

– Так туда еще добраться надо.

– Транспорт, командировочные, подъёмные и взнос в фонд племени – с меня.

– Сколько?

– Пятьдесят тысяч.

Ну, с этого и надо было начинать. И индейский вождь, кряхтя и причитая, пошёл искать и выкапывать топор войны…

* * *

Алкоголь: трак – туда, трак – сюда, на временной стоянке осадить, порожняк оттуда… Рекламации, бой, невозврат денег, прибыль-убыль… Потому, что капает…

Туалетная бумага… Новая серия пошла, тут уже вагонные поставки и пару самолётов на Аляску, так быстрее и дешевле, потому что товар лёгкий. Эту позицию поднять доллара на полтора, эту – опустить. Оформление новое, слоганы… Рекламку по местным каналам запустить. С сетями договориться и камеры поставить, чтобы рулоны не потрошили. Приходы и расходы проверить, вернее, после аудиторов перепроверить. Тут всё хорошо, тут прёт как на дрожжах, но контроль всё равно должен быть…

«Друзей», которые во власти, в поле зрения держать, контролируя, что они делают, какие речи произносят. Ну и напоминать им, кто они такие есть и что за это должны делать. Только стелить мягонько, взбивая как перинку, чтобы не соскочили, усыплять тихими речами, лестью, крупными для них и мелкими, от них, услугами, пеленать, словно паук муху, чтобы после уже не дёргались…

Вице-президент. Этого на особый контроль, чтобы понять, куда он клонится.

Журналистов не выпускать, подкидывать по мелочи информацию и денежки. И прессу греть по всем направлениям от Мексики до дальнобойщиков.

Куратору отчёт – это святое, без этого никак.

По собачникам и айтишникам – руку на пульсе держать.

Негров с мексиканцами разогревать, чтобы не расслаблялись, отрабатывали вложенные в них деньги.

Индейцам томагавки подогнать, а то у них не оказалось…

Много работы, очень много, успевай вертеться как та белка. И ни конца ни края, потому что ничего еще не кончилось, хотя уже и не начинается, а в самом разгаре.

И еще раз и дальше – отчёты, сводки, балансы, доклады, агенты, виски, индейские луки, собаки, контакты…

* * *

Ну что, еще качнём? Теперь как следует, чтобы бортом зачерпнуть! Потому что нужен эмоциональный посыл, привязанный к конкретному месту. Нужен тот стержень, на который все остальные события нанизываются, как мясо на шампур. Нужна указательная стрелка, без которой американцы никуда.

– Мне необходимы списки ваших больных, которые получили психические травмы в результате участия в боевых действиях.

– Зачем они вам, это же полные психи, они до сих пор мнят себя на войне и ночами в атаки ходят, вьетнамцам и арабам глотки режут. Это очень опасные типы.

Ну, так такие и нужны.

– Но ведь они ветераны?

– Бесспорно.

– Тогда дайте мне, пожалуйста, их списки, особенно тех, кто находится вне стационара под домашним наблюдением… У нас благотворительная организация, которая оказывает содействие…

Кто там дальше? Общество ветеранов? Ну, с этими проще, здесь допустим прямой торг.

– Сколько?

– А сколько у вас есть?

– Тысяча человек.

– Этого мало.

– Тогда еще тысячу подтянем.

– И сбросим с головы.

– Это почему?

– Потому что опт…

А где те бравые герои, что чудом спаслись в мясорубке войны, при штурме баз в далёких жарких странах?

– Сколько у вас человек в активе?

– Полторы тысячи.

– За что я вам деньги плачу? Ладно, надо будет вывести их всех на улицу и еще сколотить отряд: человек десять-пятнадцать для выполнения особой миссии. Если твои ребятки не сдрейфят, каждый получит по три куска. Только меня никто и обо мне – никто. Иначе видео и фото…

– Да понятно всё, можете лишний раз не пугать.

– А что делать-то?

– Там узнаете. Ничего особо страшного, в пределах разумного и предлагаемой за оказанную услугу суммы.

Дальше…

– Мигель, люди надёжные нужны, которые ни бога, ни чёрта, ни копов не испугаются. Есть такие?

– Сколько?

– По десять кусков в руки.

– По пять и пять нам… Найдём…

Дальше…

– У меня большой заказ. Да, мероприятие… Нужны люди… Немного, тысяч десять. Пол лучше мужской. Возраст средний. Национальность… нет, значения не имеет. Часа на три-четыре, транспаранты подержать, флажками помахать – ничего сложного. Сколько?.. Нет, это дорого, потому что заказ большой. Рубите цену пополам или я к вашим конкурентам пойду, которые на профсоюзы и звёзд работают, публику им подгоняя… Ну, вот это другое дело… Всё есть в Америке на любой вкус, за любую цену. И даже такое…

Кто там еще? Ветераны всех тех американских в Европе, Корее, Вьетнаме, Латинской Америке войн. Ну и ладно, что многим из них за девяносто, привезём, выгрузим-загрузим. Элемент патриотизма, воплощённый в конкретных героях былых баталий, должен быть. Сюда их!

Инвалиды-колясочники, получившие свои травмы на полях сражений, и не только они, потому что любые сойдут – приглашаем.

Матери павших героев, объединившиеся в сообщества – этих обязательно.

Ну и самотёком людей из Интернета погоним, прельщая дармовым пивом и ВИП-персонами. Кто там из звёзд служил, ну или хотя бы в кино и сериалах морпехов в беретах играл? Сталлоне, Ван-Дамм… Эти теперь не у дел, много не запросят. Пригласим, гонорар хороший предложим, на таких мероприятиях обязательно должны быть узнаваемые лица.

Журналистов и политиков из своих, которые не откажут и поддержат, и раздуют…

Ну и, конечно, сэндвичи, орешки, чипсы, кока-кола бесплатно. И что-нибудь горячительное – это обязательно. Надо будет пару траков с алкоголем с трассы снять и сюда повернуть…

Крутим!.. Крутим!..

* * *

По улице шли колонны, не толпа, а именно колонны, хоть и не равные, и не ровные, но всё же. Потому что шли люди армейские, которые привыкли всю жизнь под ремень и в ногу…

– Подтянись! Шире шаг!..

Атмосфера была праздничная – на солнце отблёскивали медали и знаки различия, трепыхались флажки, симпатичные девушки в оранжевых юбках и бейсболках предлагали колу в стаканчиках и орешки, играла патриотическая музыка. Впереди вышагивали ветераны Вьетнама и ближневосточных конфликтов, которые еще могли держать строй. И даже бойцы корейских и азиатских баталий пытались… Отдельно, сверкая на солнце и жужжа моторчиками, катились, подобно моторизованной колонне, ветераны-колясочники, которых сопровождали специально приставленные к ним медсестры в коротких белых халатиках. И уже в самом конце валил какой-то разномастный американский люд.

Шествие сопровождали многочисленные наряды полиции, потому что ветераны были ребятами беспокойными и могли чего-нибудь учудить. Бывало уже.

Колонны втягивались на площадь перед Белым домом, где растекались цветным колышущимся морем. Начались речи, песни, танцы. Из рук в руки передавали фляжки с виски и водкой, потому что ветераны – это вам не скауты и не дамочки из общества благородных девиц…

– А ты помнишь… – кричали разгорячённые атмосферой праздника и спиртным бывшие пехотинцы, – как мы тех узкоглазых?! Эти чёртовы «гуки» положили шестерых ребят из моего взвода! Но мы им тоже наваляли по первое число, начистили до блеска их жёлтые рожи!

– А мы корейцам!..

– А мы япошкам и бошам! – бодрясь, шептали старики с наградами еще за ту, в середине прошлого века, большую войну.

– Если бы не сержант, мой сержант, я бы сдох в этих джунглях…

– Их проклятые ловушки насаживали наших ребят как жуков на булавки. Вот смотри!

И ветераны, задирая рубахи, демонстрировали многочисленные боевые шрамы.

– Давай, за нас и за них, кто не пришёл, кого здесь нет!..

Всё было ярко, красочно и весело – нормальный пикник, на ступенях Белого дома.

Но вдруг где-то там, в последних рядах толпы, возникло какое-то движение. На площадь в открытом катафалке выкатился гроб, покрытый звёздно-полосатым флагом. И еще один. И еще. Перед гробами шли женщины в чёрных одеждах.

– Что это?.. Кто?..

– Это наши ребята, которые на Ближнем Востоке, при последнем штурме базы… Там месиво было, там их всех до одного положили и головы – горкой, – пошёл гулять шепоток по толпе. – Сегодня ночью «борт» прилетел.

Может, эти, может, не эти, может, просто пустые гробы… Кто знает.

Люди в толпе молча расступались перед скорбным шествием.

И тут к катафалкам подошёл полицейский наряд.

– Вы откуда, вы кто? – довольно грубо спросили полицейские.

– Я?! Мать моего сына! – громко сказала женщина в чёрном. – Который там, в гробу. Потому что вы… Он! – ткнула она пальцем в сторону Белого дома. – Убили его!

Мать услышали многие, так как она говорила громко, почти кричала, и голос у нее был хорошо поставлен и паузы выдержаны.

– Вы все убийцы! Но главный убийца – он! – снова ткнула она пальцем в дом на холме. – Он послал моего ребёнка туда, куда нас никто не звал. Он убил много наших детей, он – детоубийца!

Все и всё затихло, а там, в дальних рядах, передавали произнесённые слова, может быть, даже чуть перевирая их, чтобы усилить…

– Пустите меня, я хочу, чтобы он, чтобы убийца, увидел моего сына. Пусть он посмотрит мне в глаза!

И женщина стала напирать на полицейских, а те не пускать ее.

– Назад, назад, гробы не санкционированы.

– А смерть санкционирована? Кем?.. Им?..

– Назад, вам сказали! – повысили голос копы.

Тут они, конечно, были не правы, надо было пропустить эти гробы, и на этом бы всё кончилось. Но они упёрлись. Слишком много нагнали полицейских и, наверное, не все были проинструктированы должным образом. Или, напротив, должным.

– Назад!.. Если вы теперь же не уйдёте, мы будем вынуждены применить силу.

– Чего?! – возмутился какой-то ветеран. – Силу? Против кого?!

Полицейские вытащили дубинки. Чего тоже делать не следовало. Их коллеги из оцепления недоуменно пожимали плечами, глядя на них, но никто не вмешивался, потому что здесь у каждого своя задача.

Атмосфера стала накаляться, да и много ли для этого надо, когда виски, гробы и еще две сотни психов, состоящих на учёте, которые чёрт знает как сюда попали?

– Убери палку, пока я тебе ее не засунул!.. – крикнул какой-то фактурный, с зычным голосом ветеран.

– Заткнись! – не менее грубо ответил коп.

– Убийцы! – закричала тонким голосом, срываясь на визг, женщина. – Убийцы детей! Они… Они убили тебя, Джонни! – И, упав на гроб, стала обнимать, тискать и целовать его.

И это было ужасное, но и одновременно красивое до эпичности зрелище, которое никого не могло оставить равнодушным.

– Назад!

– Руки убрал!..

И эти крики, виз, плач и скопление народа что-то такое переключило в мозгу у психов, потому что им противопоказаны сильные эмоции. У них от этого обострения случаются, ну, просто крышу сносит.

– Убери дубинку! – завопил один из таких психов, больше похожий на инвалида, потому что весь перекорёженный войной и лечением. И накинулся на полицейского с кулаками.

Полицейский, защищаясь, оттолкнул его, и тот рухнул навзничь, ударившись затылком об асфальт, и замер в неестественной, словно сломанная кукла, позе.

– Ты… инвалида! – взревел ветеран.

– Уби-и-ли! – истерически завизжала какая-то женщина. – Калеку убили!

И толпа, которая сзади, стала напирать, чтобы увидеть, что произошло, отчего пространство вокруг полицейского наряда сузилось.

– Назад!

А тут еще откуда-то чёрт принёс группу вьетнамцев в хорошо узнаваемых соломенных шляпах. Вьетнамцы пришли посмотреть на Белый дом и, как назло, были одеты в полувоенную форму. Так всё нехорошо совпало. И психи, погружаясь всё глубже в свой полубред, заметили их, и глаза у них стали расширяться и стали как блюдца.

– Здесь «Чарли»! Они здесь! Вьетконг наступает! – забеспокоились, забегали глазками, зашептали они, затравленно озираясь по сторонам, не зная, что делать.

Но кто-то из них один, какой-то бывший сержант вдруг вспомнил, погрузился и принял командование на себя, спасая своё, окружённое партизанами подразделение

– Взво-од!.. – рявкнул он, перекрывая окружающий гвалт. – Слушай командира! Слушай мою команду!.. В атаку! Вперёд, «baggy Asses», вперёд, «мешковатые задницы»!

И эти, из прошлого, привычные команды, узнаваемый боевой сленг и командирский рык возымели своё волшебное действие, что-то окончательно замкнув в больных мозгах сумасшедших ветеранов, и они, вообразив себя на войне, оскалившись, бросились на вьетнамцев. Но как-то неудачно, потому что вьетнамцы приняли боевые стойки и отбросили нападавшую сторону назад, причинив им серьёзный урон. И это увидели все, и это было обидно, потому что в такой день!..

– «Чарли» наших бьют! – истошно заорал кто-то.

И из толпы, со всех сторон, попёрли в потасовку ветераны вьетнамской и других войн, уже нормальные, уже без сдвига. Но всё равно со своими боевыми тараканами в башке.

– Назад! – закричали уже не «те», уже которые в оцеплении полицейские, пытаясь защитить от самосуда вьетнамских туристов. Но разве можно остановить психа в пике обострения, когда тому нужно своих товарищей от вьетконговских партизан отбить?

Полицейские сомкнулись.

– Предатели!.. Они продались «Джонни»!

И сумасшедшие ветераны стали лупцевать всех подряд без разбору, потому что в их воспалённом мозгу мир делился на своих и чужих чёткой чертой передовой линии. И те, кто были рядом – те свои, а кто по ту сторону – те враги.

– В атаку! Бей «Джонни»!

Но прикрытые копами вьетнамцы куда-то подевались, и все тумаки достались оцеплению. Но и ветеранам перепало. Только они не остановились. А кто способен остановить бешеного быка, вырвавшегося на свободу? Ветераны пёрли на дубинки, а распыляемый слезоточивый газ, кажется, лишь распалял их. Потому что на сумасшедших он действует не так чтобы очень.

– Убийцы-ы! – вновь перекрывая все звуки, закричала женщина, потерявшая сына. – Наш президент убийца! – И швырнула в сторону Белого дома какие-то награды. – Забери свои железки, верни мне Джонни!

И еще кто-то стал рвать с груди и швырять свои награды через забор.

А там, по периферии, ветераны рубились с полицией, и сумасшедший взвод шёл в атаку, сметая всё на своём пути, потому что у него не было тормозов, они не боялись ничего и никого и не думали о последствиях: о судах, штрафах и сроках. Они просто воевали, и очень хорошо воевали. Ну что с психов возьмёшь!

И откуда-то в их руках оказалось травматическое оружие. И это оружие сыграло роковую роль, потому что ладони привычно обхватили рифлёные рукояти, а указательные пальцы ткнулись в скобы, нащупывая спусковые крючки. И проснулись инстинкты, которые не думают. Да и чем им было думать?! Ведь они были не здесь, а там, и воевали по-настоящему, без дураков, и теперь им стало чем воевать!

– Взвод!.. Слушай!.. Залпом!..

И они пальнули, отчего несколько полицейских получили ранения. И были вынуждены открыть огонь на поражение, потому что не могли разобрать в этой свалке, какое оружие против них применили.

Несколько ветеранов рухнуло на асфальт. Но других это не остановило, во-первых, они воевали и испугать их пальбой было сложно, а во-вторых, они были психами. И они врубились в порядки полиции, выбивая и выкручивая у них из рук оружие, и делали это очень профессионально, потому что их учили в лагерях морпехов и беретов, а доучивались они в реальных боевых. А кровь… что кровь?.. Она только распаляла их боевые инстинкты.

И смяв, и опрокинув оцепление, психи увлекли за собой в прорыв других, накачанных виски ветеранов, которые, может быть, без них никуда не сунулись, но дурной пример заразителен, а братство и кураж победы поднимут в атаку любого. Потому что сумасшедшие – это сильный катализатор. Когда в толпе есть буйные, то и толпа перестаёт быть тихим стадом. А в этой толпе буйных, которые сумасшедшие, было предостаточно.

– Рота!.. Слушать сюда!.. Первый взвод – направление атаки… Второй взвод – прикрыть правый фланг!..

И ветераны привычно сбивались в отделения, взводы и роты, и, выполняя неизвестно кем отдаваемые команды, прорывались, охватывали, обходили оцепление по флангам, отрезали их от тылов и коммуникаций, дробя и уничтожая… Ну хорошо, не уничтожая, но крепко стуча им по физиономиям и почкам.

И тут, конечно, началось форменное побоище, потому что копы уже не сдерживали толпу, а спасали свои задницы, применяя оружие. Но психи тоже имели оружие, а кровь лишь распаляла их.

И все дрались, валялись и мутузили друг друга.

– И мы так же бошей! – мечтательно шептали сидящие в инвалидных креслах ветераны Второй мировой, воинственно размахивая флажками и тростями, потому что вдруг окунулись в атмосферу боевой своей юности.

И всё случилось, как случилось. Как должно было случиться: сотни раненых ветеранов и случайных зевак… трупы. С обеих сторон. Потому что любая революция только тогда чего-то стоит, когда прольётся кровь. Трупов было немного, но это были трупы американцев, которые воевали за свою Родину и там, во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, остались живы, а здесь перед Белым домом…

Американская нация погрузилась в траур. И раздумья.

И присутствовавшие на демонстрации политики выступили с заявлениями. Очень жёсткими и неприятными для власти, и эти заявления повторяла нация: почему президент не вышел к своему народу, ведь если бы он вышел, этого побоища удалось бы избежать?

А в Интернете и на всех каналах крутились сотни фотографий раненых и убитых ветеранов, бегущих в ужасе людей, стреляющих и орудующих дубинками полицейских, горы брошенных в сторону Белого дома и висящих на заборе наград, и женщина в чёрном, обнимающая и целующая звёздно-полосатый гроб своего Джонни. Которую потом так и не нашли…

– Ваш гонорар…

Вьетнамцы с благодарностью принимали деньги, прикладывая руки к груди и кланяясь.

– Ваш самолёт через час. Счастливо. Можете дальше заниматься своими единоборствами, но в Америку лучше не суйтесь.

– Полицейские… Благодарю… Вы хорошо всё отыграли…

– Надо бы накинуть. Нас там изрядно помяли, мы так не договаривались. Мигель говорил, что мы просто постоим…

Дальше… Где эта мамаша?.. Ага, вот она. Не в чёрном, так и не узнать.

– Хм… Выше всяких похвал! Ваши фотографии удались, они теперь по всему миру на первых страницах… Я сам чуть не рыдал! Только об этой премьере не должен узнать никто…

Калека, с которого всё началось, который «умер на асфальте».

– Как это вы!.. Просто поразительно! Такой эффект!.. Браво, просто браво!

– Опыт, я двадцать лет преподавал сценический бой и умею драться, падать и умирать. Это моя профессия…

Ветераны, те, которые первыми, за психами, сунулись в драку и других за собой увлекли…

Метатели орденов, с которых началось, а потом само покатило…

Дамы из толпы с истеричными криками. Без них никак, без них толпу не раскачать…

Операторы…

И только сумасшедшие ветераны ничего не получили, кроме лошадиных доз таблеток и уколов в задницы. Потому что чуть не единственные в этой истории воевали честно, как тогда, во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, не щадя своей крови и самой жизни. Честные, они всегда остаются ни с чем.

И вот теперь почти все. Потому что кровь – основа революции. А движитель – деньги… И деньги были. А теперь появилась кровь. И появился адресат, на которого американскому народу указали пальчиком и чьё логово пометили… брошенными орденами и медалями.

Ну, значит, пора…

* * *

Толпа размахивала флажками и напирала. Вернее, не толпа, а народонаселение. А еще вернее – электорат, тот, который голосует и выбирает. Перед толпой выступал вице-президент. Он улыбался, обещал и грозил. Обещал американцам и грозил их многочисленным врагам. А после спустился к людям. Потому что иначе нельзя. Нельзя дистанцироваться от своего потенциального избирателя, так как в Америке все равны.

Вице-президент жал руки, что-то спрашивал, кому-то отвечал, кого-то по-приятельски похлопывал по плечу. Телохранители вкруговую прикрывали его телами, внимательно осматриваясь по сторонам. Потому что одного их президента, того, который из Голливуда, уже чуть не пристрелили. И еще в толпе вертелись другие неприметные типчики, которые наблюдали за чужими руками. В которых были флажки, открытки и книжки. Так как народ жаждал получить автограф своего вице-президента.

– Распишитесь вот здесь, пожалуйста!..

– И мне!..

– И моей дочке в альбом!..

Дородная афроамериканка подняла, толкнула вперёд свою дочурку. Ей отказать было никак нельзя! Сопливая девочка висела над вице-президентом, болтая ножками.

– Как тебя зовут? – радостно улыбаясь, спросил вице-президент.

– Джейн.

Девочка протянула какую-то тетрадку. И получила долгожданную подпись.

– И мне, вот здесь, на вашей фотографии.

– Как вас зовут?

И еще кто-то. И еще…

– Посмотрите, мой сын написал стихи про Америку!

Какой-то здоровенный, в прозрачной суперобложке альбом, а в нём от руки красивым почерком что-то про флаг, гимн и страну. Прочитать, похвалить, показать толпе альбом и автора. Вот оно – будущее Америки, которое подхватит знамя!.. Уф.

– Вот ваша книга, я прочитал ее, я восхищён, напишите мне пару слов…

Ну, всё, хватит. Потому что всех не облобызаешь. Телохранители стали оттеснять толпу, пробивая коридор к машине.

– Всем спасибо! Вместе мы сделаем нашу страну процветающей…

Чуть в стороне, негритянка, парень с альбомом и другой – с книгой, и еще несколько, сдавали автографы.

– Вот, он здесь расписался, вот, смотрите.

– Вижу. Отлично. Держи сотку, как обещал.

– А зачем вам это?

– Автографы известных людей коллекционирую. У меня даже росчерк Рузвельта есть. И Кеннеди тоже!

– А вот волосинки. С плеча.

– Его?

– Его точно.

Сотка. Потому, что коллекционировать можно не только автографы, но и пряди волос любимых людей и прятать их в медальоны, которые носят на груди.

– Вот альбом. Но только без подписи.

– Почему?

– Я не успел.

– Но он открыл альбом, посмотрел, оценил?

– Да, открыл и даже несколько страниц пролистал.

Тогда не сотку, тогда полтинник…

– Ну, кто там еще?..

* * *

– Мне нужно встретиться с вашим другом… Когда?.. Да, спасибо…

На этот раз реверансов не было, на этот раз всё прошло пусть не в дружеской, но деловой обстановке.

– Мне кажется, предпосылки создались. Если говорить о населении Соединённых Штатов Америки. Рейтинги президента, как вы знаете, рухнули до… неприличных величин. Народ Америки готов…

– Это вы? – злобно глядя, спросил вице-президент.

– Что «мы»?

– Устроили всё это?

– Но ведь вам нужен был результат? И он достигнут. В самое короткое время. А методы?.. У вас есть другие? Если есть, то подскажите.

– Но это… это… Америку трясёт, как в лихорадке!

– Конечно. И должно трясти. Всех больных трясёт, а Америка, она больна. Не беспокойтесь, кризис пройдёт и жар спадёт. Вы поможете своей стране.

– Я?

– А кто еще? Боюсь, президент может не усидеть в своём кресле, и тогда наступит ваше время.

– Вы уверены?.. Боюсь, вы ошибаетесь, всё это, что происходит теперь в стране, не повод. Да, это очень серьёзно и народ отвернулся от избранного президента, но вряд ли этого будет достаточно для столь резких шагов. В крайнем случае, он объявит чрезвычайное положение и конгресс поддержит его.

– Это не факт, я про конгресс. Но, допустим… Только чрезвычайное положение не может защитить президента Соединённых Штатов, равно как и других высокопоставленных чиновников, от скандалов, связанных с их именами. Чрезвычайное положение вводится, когда что-то угрожает нации, а не лично руководителям страны.

– Что вы имеете в виду?

– Возможные варианты дальнейшего развития событий. Которые я готов обсудить с вами.

Вице-президент заёрзал в кресле. Неуютно ему как-то стало.

– Что, что еще может случиться, когда и так уже… Вы что, хотите угробить мою страну?..

– Ничуть. Об этом разговор не шел. Повторюсь, я лишь хочу увидеть во главе этой страны достойного человека, который устраивает всех и лично меня.

– Как?..

– Далее варианты… Прошлое, которое у рассматриваемой фигуры не такое безоблачное, как рисуют таблоиды. И не все события его жизни вызовут у народа Америки одобрение. Некоторые так очень даже… Окружение – тоже не ангелы. Часть информации по ним я вам донёс, но лишь часть. И если выплеснуть всё и разом, то это как… из помойного ведра. Нация может этого водопада не перенести… Сексуальный скандал, свеженький… Помнится, одного вашего президента довольно сильно трепали за невинный адюльтер с его ассистенткой. Мало?.. Тогда могу предложить вам классическую схему – тайная возня против конкурирующей партии. Зачем изобретать что-то новое, когда есть проверенные рычаги. Если теперь пройти по офисам той, другой партии, там можно найти много всего интересного. В чем вы, проверив данные вам ранее адреса, могли убедиться. А если всё в сумме, то результат будет почти гарантирован. Тем более, мы сможем обеспечить давление конгресса и общественного мнения. Кроме того, есть еще один сильный ход…

– Довольно! Я понял! Давайте говорить, как… партнёр с партнёром. Что вы хотите, в случае если у вас, если… у нас, все получится?

– Я уже говорил, лоббирование интересов некоторых сил, о которых я теперь не хочу говорить.

– Знаете, как это называется? – зло спросил вице-президент. – Должность, которую вы мне пророчите, называется «агент влияния»! Вы хоть понимаете, что мне предлагаете? Президент Соединённых Штатов Америки чей-то… агент!

– Ну, зачем так? Агент – это когда не спрашивают, когда он под кем-то и под козырёк. А здесь есть обратная связь, здесь взаимовыгодное сотрудничество. Не исключено, что вам даже более… Потому что сроки заканчиваются и приходят новые выборы. Ну что тут осталось – два с небольшим года, с таким лимитом оставить свой след в истории мудрено. А вот если еще четыре года. И мы, смею вас уверить, приложим все возможные усилия и, наверное, сможем… Вы ведь смогли убедиться в наших возможностях. Так почему не использовать их во всю мощь? Тем более вы ничего не теряете, так как никаких документальных подтверждений нашего союза не будет. Ничего не будет. Будет два с половиной и еще четыре года. Согласитесь, соблазнительно. И рационально… А если бы мы хотели, то и теперь могли, потому что ваши прошлое и настоящее тоже не так уж однозначны…

Вице-президент болезненно поморщился.

– А если я откажусь?

– Это ваше право, ведь вы живете в демократической стране, где всякий может выбирать кресло под себя, вот это, на котором вы теперь сидите, домашний диванчик или скамью… ту самую.

– Вы что, меня пугаете?! Если вы считаете, что та история с мотоциклом…

– Не только. Хотя для имиджа руководителя столь высокого ранга… Плюс «шалости» вашего окружения. Но вскрылись новые обстоятельства. Извините, когда ставки столь высоки, то мы должны были всё проверить.

– Проверить?.. Что?

– Не что, кого. Вас проверить. Мы провели небольшое следствие и вот. – Гость положил на стол распечатки фотографий.

– Что это?

– Тайник. Вот место закладки, вот внешняя упаковка. А внутри…

– Золотые дублоны? – криво усмехнулся вице-президент. – Вы, кажется, начитались романов о пиратах?

– Нет, не дублоны. Хуже. Мы нашли там деньги, два миллиона долларов наличными, записи прослушки ваших конкурентов и компрометирующие материалы на них.

– Где вы это нашли?

– К сожалению, у одного из ваших близких родственников.

Вице-президент напрягся.

– Вы сошли с ума! Незаконное проникновение на чужую территорию – это же…

Ну да, пришлось собирать, упаковывать, везти, нести, проникать, закапывать, тут же выкапывать, фотографировать, протоколировать… Без этого никак, когда нужно договариваться и когда нет полновесной «компры», ее надо создавать, чтобы не одним только пряником, но и плёточкой помахивать. Хотя в этом случае прямой шантаж не пройдёт, не того уровня собеседник, чтобы его пугать. Его не пугать, его путать надо.

– Извините, мы были вынуждены. Мы получили информацию и должны были ее проверить. В связи с этим вопрос, только прошу не спешить с ответом, так как от него зависит формат наших с вами дальнейших взаимоотношений. Всё это крайне серьёзно – наличные деньги, аудио- и видеозаписи… Плюс всё то, что было раньше… и, если в кучу, представляете, какие круги пойдут?

Пауза, чтобы осознать и проглотить.

– Вы знали об этом тайнике? Если это ваша закладка, это полбеды, а вот если нет…

– Ну, конечно, нет! Я не имею ко всему этому никакого отношения.

– Вы уверены?

– Совершенно!

– Может быть, ваши люди?

– Нет! Я доверяю своему окружению.

– Тогда откуда там отпечатки пальцев ваших помощников?.. Вот. И вот.

– Отпечатки?.. Не представляю.

А чего тут представлять? Всё с той же помойки, со вскрытых упаковок с сэндвичами, химией и прочими бытовыми отходами. Потому что люди покупают, вскрывают и выбрасывают. Всего-то в мусоре пару деньков покопаться и подходящие пакеты и коробки подобрать. Горожане очень беспечны…

Долгая пауза, которая требует ответа.

– Ну, хорошо, допустим, только допустим, что к этому делу причастен кто-то из моих людей. Они, а не я. Конечно, это бросает на меня тень…

Нет, не понимает. Ну всё надо растолковывать.

– К сожалению, там не только их «пальчики», но и ваши, и не только снаружи, но и внутри – на пачках с деньгами, на носителях информации. И еще ваши волосы.

– Это невозможно!..

Ну, почему невозможно? А флешка, которую вице-президент собственноручно сунул в свой ноутбук при прошлом визите и встречи с народонаселением, где он подписывал детям и женщинам фотографии и книги, обнимался, лобызался и жал руки? И лапал подготовленные под закладку в тайники поверхности, и ронял на плечи волосы.

– А с чего вы решили, что это мои пальцы? – вдруг сообразил вице-президент. – Имея какие-то отпечатки, их надо сравнивать с оригиналом.

Ай, молодец, хорошо, быстро мыслит.

– Совершенно верно. Вот, посмотрите – здесь на видео пачки денег. Вот привлечённый эксперт снимает отпечатки. А здесь сличает их с вашими, которые проходили по известному вам делу. Отпечатки ведь с возрастом не меняются. Посмотрите сами. На экран. И если хотите, на собственный палец. Вот характерный рисунок, и еще небольшой шрам. Есть такой?

Вице-президент машинально глянул на свой палец. Да, верно, есть!.. И вот эти «пальчики», как говаривал старина Мюллер, объяснить ему будет очень непросто.

– Послушайте, я всё понял, это – вы! – вскинулся вице-президент. – Как вы смогли, как посмели?!

– Давайте не будем спешить с выводами относительно того, кто и что посмел. Повторяю, мы получили информацию, как и от кого, не важно, и нашли… то, что не искали. Хорошо, что нашли мы, а не кто-то другой. Кто это сделал – вы или не вы – теперь не суть важно, важно, что вы там отметились. Можно предположить, что это интриги кого-то из ближнего вашего окружения, которым проще всего добыть ваши пальчики и биологический материал. Мы, в отличие от них, к вам доступа не имеем, и прихватить со стола стаканчик, из которого вы только что пили, не можем. Ну, только если представить, что вступили с вашими помощниками в сговор.

Сеять, разбрасывать зёрна сомнений, которые прорастут подозрениями. И… доверием…

Включить логику.

– Если бы мы хотели вам напакостить, у нас вполне хватило бы для этого уже имеющихся материалов. Зачем нам лишние риски? А вот тот, кто их не имеет, тот мог…

Теперь озаботить…

– Более того, мы имеем информацию, что эта закладка не единственная, что есть другие. С вашими «пальчиками».

И подсластить горькую пилюлю. Это обязательно. Работа с информаторами – как под копирку, хоть с мелкими урками в деревне Нижнее-Гадюкино, хоть с вице-президентами. Их, после того как в угол зажали, обязательно по головке погладить надо.

– Мне очень жаль, что вы подозреваете нас, хотя мы более других заинтересованы в вашей безупречной репутации и намерены впредь уберечь вас от подобных инцидентов. И в качестве жеста доброй воли готовы передать вам всё содержимое тайника, включая два миллиона долларов. Если, конечно, останемся друзьями. Ну, подумайте, стали бы мы отдавать вам свои, которые, вы считаете, вам подложили, два миллиона?!

Два миллиона – это серьёзно. Это аргумент! В Америке за просто так миллионами не разбрасываются. И даже сотками!

– Мы можем их отдать вам и… не узнать того, кто заложил тайник. И не узнать про другие тайники. А можем установить скрытое наблюдение и вычислить злоумышленников. Если исходить из того, что это не вы, а они. А если вы, то тогда, конечно, никакой опасности нет…

Вице-президент напряжённо смотрел на собеседника. Потому что всё в его голове смешалось. Ну, еще бы!..

– А если я откажусь сотрудничать с вами?

– То мы не станем использовать данные материалы против вас, оставив всё как есть, оставив тем, кто их там положил. И они используют их по назначению. Боюсь, что против вас. Только не надо пытаться искать или перепрятывать тот компромат, что лишь усугубит ситуацию, ведь если вас или ваших людей застанут на месте преступления…

– Это не я…

– Хорошо, пусть не вы. Пусть это будет чья-то интрига, но с вашими «пальчиками», волосами и на вашей территории. Пусть это будем мы, но… с теми же «пальчиками» и волосами… Давайте подведём итог – без эмоций. Есть материал, которого хватит любому прокурору и комиссиям, чтобы начать против вас дело. И хватит – конкурентам, журналистам и народу Америки, чтобы смешать вас с грязью. Ну, или что хуже! Скорее, хуже, чем лучше. Кто всё это сотворил – вы, мы или третья сторона – уже не суть важно. Даже если вы захотите оправдаться, то сможете сделать это лишь сильно после, находясь на заслуженном отдыхе. То есть на политической карьере будет поставлен крест.

Вице-президент машинально кивнул. Потому что так и есть. Не отмыться ему.

– Отсюда есть два выхода: либо туда… – ткнуть пальцем вверх. – Либо сюда… – показать на дверь. – В одном случае вы рискуете потерять очень многое, в другом – приобрести всё. Искать виновных можно будет после, а пока надо повернуть ситуацию в свою пользу. Наши предложения остаются в силе. И теперь мы можем быть полезны вам даже больше, чем раньше.

– Чем?

– Тем, что появилась третья, играющая против вас и нас сторона. О которой мы пока ничего не знаем. Ну или ее нет, а есть вы.

– Или вы!

– Пусть так. Но если это вы, или мы, то это самый безопасный вариант, потому что обе стороны заинтересованы друг в друге и не заинтересованы в разглашении известной им информации. Наши цели сходятся, и вы о них осведомлены. И если мы их достигнем, то все прочие проблемы решить будет легче. Туда… Или сюда…

А теперь думай, прикидывай, решай, потому что все вводные и все подсказки даны. Политика – это не эмоции, но просчёт вариантов, взвешивание всех «за» и «против», где на одной чаше весов чугунные гирьки в виде ошибок молодости, «шалостей» окружения, отпечатков пальцев и миллионов в тайнике, а на другой – единственная гиря, но которая перевешивает всё, потому что эта гиря – кресло президента. И выскочить из ситуации можно, лишь если играть до конца – и выиграв, использовать вновь обретённые рычаги, чтобы разобраться и с теми, и с этими. Со всеми! И здесь не важно кто есть кто, здесь надо ставить не на врагов или друзей, а на попутчиков, с которыми сходятся цели. А попутчики – вот эти. И если допустить, что они правы, что есть третья сторона или предатели среди друзей, то пусть с ними разбираются они, пачкая свои руки, а потом можно будет решить, что делать с ними. Потом… А если теперь начать доискиваться правды, то случится шум и разборки, и игра будет проиграна в любом случае.

Так должен был думать вице-президент.

И именно так он и думал!

Избежать любым путём шума, опереться на добровольных «друзей», которые доказали свои возможности, въехать в Дом на холме и каждому воздать по заслугам. Тем более другого выхода всё равно нет – в их руках компроматы, которые если вбросить… И тут уже ничего не изменить, переиграть их можно, только одержав победу, причём с их помощью. И победив – победить их!..

Ну что выберете, господин вице… пока не президент?..

– Хорошо, я подумаю и дам ответ…

– Буду ждать. Надеюсь, недолго.

Визитёр встал.

– И еще одна просьба… давайте на этот раз обойдёмся без глупостей. Тех, которые были в прошлый раз. Ваши работники, они всё равно не справятся, так как это не их уровень… Но даже если они что-то смогут – ниточка оборвётся. На мне. Ваши охранники могут пригодиться для демонстрации силы, но вряд ли для чего-нибудь еще. Мой вам совет: смените вашу охрану, могу порекомендовать серьёзных профессионалов.

– Моя охрана вполне меня устраивает, – мотнул головой вице-президент.

– Вы уверены? Тогда до свидания.

В комнату шагнул телохранитель. Замер возле двери, всем своим видом подгоняя задержавшегося посетителя. Серьёзный, два на два дядечка.

– Ну, я пошёл?

– Вас проводят.

Гость направился к двери, но на выходе как-то неловко оступился, может быть от волнения, и, потеряв равновесие, упал на телохранителя. Но всё же не упал, а в последний момент удержался, ухватившись за его одежду и быстро выпрямившись.

Телохранитель оттолкнул его, быстро поправил одежду, встал в стойку, цепко ощупывая глазами гостя. Тот вздохнул, виновато развёл руками…

– Простите, так неловко вышло… До свидания.

Сделал шаг. Но… отчего-то остановился.

– Еще раз извиняюсь, вы тут, кажется, что-то обронили.

Сунул руку в карман и вытащил… большой чёрный пистолет и неловко направил в сторону вице-президента. Тот мгновенно побелел, а телохранитель, сделав шаг, ткнул руку в вырез пиджака. Только там… там ничего не было! И телохранитель растерянно стал оглядываться и хлопать себя по карманам, потому что прыгнуть на гостя не решался, так как у того в руках был пистолет. Его пистолет, целящийся в лоб вице-президента!

– Ах, это ваш? – виновато улыбнулся гость. – Вы, наверное, его ищете?

Нажал на кнопку фиксатора, выронив на пол обойму. И из ствола патрончик выщелкнул. На всякий случай.

– Нельзя так, надо быть внимательным, всё-таки оружие. В руках дилетанта…

Подошёл, аккуратно положил пистолет на стол и толкнул в сторону замершего истуканом вице-президента.

– Дерьмовые эти кобуры, которые для быстрого выхватывания… А вы подумайте над моим предложением, тем, последним, а то ваши охранники пистолеты роняют… Вам нужны новые охранники, новые помощники, новые друзья. И… новый кабинет, потому что этот для вас тесен!.. Спасибо, провожать меня не надо. Я сам…

И вышел…

Ну да, где-то театрально, но люди, даже если они вице, даже если президенты, любят эффекты. Действия убеждают их сильнее слов, такова уж природа человека. А эти… ковбои, которые на вестернах воспитаны, те с детских лет привыкли уважать того, кто быстрее из кобуры «смит-энд-вессон» выдёргивает… Так что пусть теперь думает… Потому что видел… И надумает, куда ему, по большому счету, деваться, когда его как волка флажками со всех сторон обложили… Некуда!..

Вот теперь всё!..

* * *

– Тебя разыскивает Мигель.

– Зачем я ему?

– Не знаю, он велел передать, что что-то срочное и важное.

Ну, Мигель так Мигель, пока вице-президент думает. На ловца и зверь бежит.

– Ну здравствуй, Мигель.

Всё тот же, уже привычный интерьер – нового мексиканца. И улыбка от уха до уха.

– Здравствуй, дорогой.

– Ты искал меня? Что-то с товаром?

– С товаром всё в порядке. И искал не я.

– А кто?

– Они…

В комнату шагнули три человека, держа пистолеты. Автоматические, что плохо… И что трое – не хорошо. И расстановка, и траектории не позволяют…

Один достал левой рукой какой-то «кошелек». Раскрыл. И там что-то блеснуло.

– Агент Федерального бюро расследований. Вы задержаны по подозрению в контрабандной торговле алкоголем. Вы можете хранить молчание и можете сделать один звонок своему адвокату.

Убрал жетон.

– Руки за голову.

– Мигель?!

– Что поделать, – развёл руками Мигель. – Они взяли меня за глотку, они сказали, что лишат меня моего бизнеса и вышвырнут из Америки моих детей. Что мне было делать?

Ну да, своя мексиканская рубаха ближе к телу. Кто бы сомневался.

Как всё глупо и банально. Впрочем, все самые опытные агенты срезаются именно на этом – на глупости и на случайности, которые предусмотреть невозможно.

– Что вам от меня нужно?

– Нужно сесть и дать показания. Правдивые.

Понятно, значит, будут потрошить по-горячему, пока «клиент» в себя не пришёл и пока его адвокат не приехал. А как же тогда: «вы можете хранить молчание»?.. Ну да, это же не Америка, это Мексика, здесь они без белых перчаток.

Быстро подошли, заломили за спину руки, обшарили карманы.

– Вы гражданин Соединённых Штатов Америки?

– Да.

– Какой из этих?

Разложили на столе три паспорта. Ну, это не криминал, за это на электрический стул не сажают. Здесь преступные намерения еще доказать надо.

– Эти паспорта я нашел, хотел сдать в полицию, но руки не доходили.

– А этот? – бросили на стол мексиканскую «ксиву».

– Это мы с приятелем, с Мигелем баловались. Скажи, Мигель.

– Меня попросили, я сделал, – мрачно произнёс Мигель. – Он угрожал мне, я был вынужден.

Эх, Мигель, а с виду и по повадкам такой бандит! А под гринго потёк, как пластилин на солнце. Впрочем, все они, когда до жареного доходит… А американцы известные кулинары.

– Будете говорить правду?

– Буду. Правду, одну только правду, хоть на Библии! Я американец, вот мой паспорт, тот, который второй справа. Можете проверить.

– Уже проверили. Этот человек пропал без вести. Мы взяли у его дальних родственников образцы ДНК и сравним с вашими.

Это плохо, что сравнят.

– Откройте рот.

Вцепились с двух сторон, надавили, сунули какую-то палочку, пощекотали слегка нёбо.

Ох, нехорошо…

Дальше – больше. Шприц достали, сорвали с него упаковку.

– А это зачем?

– Затем, что нам нужен быстрый результат. А там, по ту сторону «проволоки», с вами придётся долго возиться, предоставляя адвокатов, горячее питание и медицинскую помощь.

Понятно, а здесь твори что хочешь, потому что победителей не судят. Да и что он сможет доказать без свидетелей? Химия за пару-тройку дней выветрится, и никаких следов.

Закатали рукав… Что это? Какая-нибудь очередная «сыворотка правды» из арсенала американских спецслужб? Что-нибудь новенькое, что они нахимичили в своих лабораториях? Потому, что все химичат. Но принцип, хочется надеяться, у всех один – расслабить волю и развязать язык. А он много чего может рассказать, чего они даже не ожидают услышать!

Что делать? Вырваться, нет, не удастся… Нарваться на выстрел?.. Поздно, раньше надо было, когда они в него стволы уткнули – тогда. Но теперь поздно сожалеть. Так что?

Надо приготовиться, надо попытаться противостоять… Но отмолчаться не удастся, они не поверят, да и невозможно противостоять химии, которая в умелых руках. А эти, судя по всему умеют, могут…

Что тогда? Только одно, сдать информацию, которую не страшно. Болтать, без удержу болтать, о том, что не жалко слить. О контрабанде, о паспортах, о мексиканцах на границе, обо всём, о чём знает Мигель… Хотя вряд ли он им сказал всё – парень он тёртый и хитрый, этот высовываться, сам на себя нагребая, не станет. Про Америку, скорее всего, он ничего не сказал. Хотя не исключено, что скажет.

Значит, только про контрабанду, на которой они попались. Это их уровень, уровень ФБР. Про это можно, вернее, нужно. И про Энрике, потому что там всё чисто. Энрике… Но сразу про него не выкладывать, в самый последний момент. В самый!..

Укол. Накатывающий на сознание туман. Голоса, которые требуют что-то сказать. Да… виски. И… ром… Через границу… И дальше по штатам на траках… Как зовут?.. Не говорить про Энрике, не называть этого имени, ни за что и никогда. Только не это имя! Всё, что угодно!..

– Как тебя зовут? Говори… – Не кричат, голоса вкрадчивые, интонации дружеские, и очень хочется им всё рассказать.

Всё, но главное, не про Энрике, про это нельзя! Сосредоточиться на Энрике. На нём! Что они еще спрашивают?.. Не важно, главное, чтобы не Энрике, про него надо молчать, пусть хоть на куски режут. Ни слова, ни полслова, про Эн…

– Меня зовут Энрике, я родом…

Но всё равно упираться, цедя по слову, чтобы уходило время.

– Мой отец, моя мать и братья погибли во время землетрясения…

Теперь можно про Энрике, можно, но нельзя про ту старушку, которая может подтвердить. Про нее нельзя ни под каким видом! Теперь этот форпост, теперь его держать, ту старушку, про которую они не должны узнать, это главное, на этом надо сосредоточиться: не проговориться про старушку…

Уходит муть, яснеет голова.

Мигель… фэбээровцы… Рожи довольные: услышали что хотели. Смотрят весело.

– Так ты Энрике?

– Кто, я? Нет, я не Энрике. Я американец…

Похлопывают по-приятельски по плечу.

– Ладно-ладно, всё, что нужно, ты уже рассказал, а мы услышали.

Спасибо тебе, Энрике, что помог, что взял на себя «химию». Теперь, конечно, они попробуют эту информацию проверить, но это будет непросто, там никто и ничего гринго запросто так выкладывать не будет, там их не любят. Но это не важно… Потому что ДНК. И отпечатки пальцев, которые они, возможно, сняли. Это важно! И выход здесь может быть только один.

Все здесь? Все суетятся, что-то заполняют, пишут. Кто где, чем занят, какие позы? Смотрим, прикидываем, просчитываем. Ошибиться нельзя…

– Ладно, давайте, ваша взяла. – Так, кажется, выражаются сломленные мафиозники в их фильмах?

Подняли головы.

– Я напишу. Дайте бумагу.

Пододвинули лист бумаги.

– А руки? Как писать буду, если руки за спиной?

Перестегнули наручники спереди. Хотя могли бы и совсем освободить – их же трое.

– А ручку?

Бросили ручку. Нет, такая не подойдёт, разве это ручка? Поцарапать ею по листу.

– Эта не пишет, дайте другую.

Пододвинули сразу несколько. Пожалуй, вот эта, она самая подходящая будет: крепкая, длинная, со стальным стержнем, и если ее упереть в ладонь и ударить в глаз, то она до мозга дойдёт. Хорошая ручка… Надо только прикинуть и мысленно отрепетировать…

Наклониться, напрячь мышцы, чтобы испарина, вздохнуть тяжко.

– Что вы мне вкололи? У меня же сердце.

– Ничего страшного. Успокоительное, чтобы вы излишне не волновались.

– Но мне плохо.

– Это вам кажется. Пишите.

Задышать часто, представить, чтобы в образ войти… Сердце, чёрт, сердце и в голове стучит. Пожевать, погонять во рту слюну, чтобы чуть-чуть ее взбить, до «молока», до пены не удастся, но хоть чуть-чуть.

– Дайте воды.

Поставили на стол фужер с водой. А вот это уже интереснее… Фужер… Это даже лучше ручки.

Поднести его ко рту, простучать дробь зубами по стеклу, это привлекает, обращает на себя внимание. Пить жадными глотками, расплёскивая воду.

– Еще!

Еще принесли. Лица озабоченные. Что там еще, его же учили, им показывали, как надо симулировать приграничные состояния, их тренировали…

– Ой…

– Что такое?

– Мне… я…

Слюну изо рта струйками пустить и… упасть лицом на фужер, потому что когда лицом на стекло, это впечатляет – так симулировать никто не будет, потому что инстинкты.

Упасть, ухватить край фужера и раздавить его зубами, чтобы осколки.

Ага – засуетились, подскочили, не хотите важного свидетеля терять?

Фужер не отпускать, держать за ножку, быстро глянуть – удачно получилось – полфужера цело, но с зазубринами по краям. И еще один большой осколок во рту и кровь по подбородку. Но это ничего, кровь вписывается в антураж, потому, что башкой упал. Ну, где вы там все?

Один рубаху на груди рвёт, другой пульс пытается нащупать, третий по щекам стучит. Ну, значит, все собрались, значит, не учили вас, что даже мёртвый противник всё равно противник и к нему толпой не ломятся. Вот что значит только с козанострой дело иметь.

Ну что? Пробуем?..

Вздохнуть, вытягивая губы и незаметно выдвигая изо рта осколок. Им, конечно, много не навоюешь, это, скорее, психологическое оружие. И ножку разбитого бокала поудобнее перехватить. Какая прекрасная мизансцена – герой и три дурных башки вокруг него, как букет цветов. Вот и славно. А теперь…

Вдруг оскалится, чтобы губы убрать, и резким, влево, движением чиркнуть стеклом по близким глазам агента, который слева. Стекло во рту лопнуло и разлетелось, подрезая губы, но это ерунда, потому что попал, по глазу попал, отчего противник заверещал и отпрыгнул в сторону. И без паузы, без раздумий, без дополнительных примерок, осколком фужера в шею того, который справа, и черкануть, как ножом, мышцы перерезая, но одновременно же ещё одного ударить лбом в лицо, не жалея себя, как яйцо об яйцо, чтобы скорлупки лопнули.

Удар! Осел… Этот готов, этот надолго. Самый опасный тот, левый, с глазом. Вначале его!

Вскочить на ноги, ударить сложенными лодочкой пальцами в тот же глаз, который уже в крови, наслоить боль на боль. Вскрикнул, упал. Пнуть на всякий случай мыском ботинка в висок. И последнего достать, который уже по карману шарит…

Ну что, все?

Ах да, Мигель, вот он, сидит, от ужаса выпучив глаза, ничего не понимая. Скоро поймёт.

Нагнуться, выдернуть из кармана ближайшего агента пистолет, ткнуть дулом в лицо Мигелю. Крикнуть, чтобы быстрее шевелился. В ступоре люди только крики воспринимают.

– Мигель, ключи и оружие – быстро!

Кивнуть на валяющихся на полу фэбээровцев.

Мигель быстро-быстро закивал и, не отрывая взгляда от дула, пошёл, наклонился, нашарил ключи от наручников и оружие.

– Сюда на стол. Один ствол можешь оставить себе. Сел!

Быстро зайти за спинку кресла.

– Видишь их?

Кивнул.

– Они обидели тебя, они лишили тебя бизнеса, они видели твою слабость. Ты должен отомстить, если ты настоящий мужчина! Убей их.

– Н-нет, – замотал головой Мигель. – Они агенты, они ФБР, меня найдут.

– Я помогу тебе, Мигель.

Ткнуть ему в висок дуло, надавить до боли.

– Стреляй! Или выстрелю я. – Демонстративно, громко, щёлкнуть предохранителем. – Ну!..

– Да, да… – закивал Мигель. Выставил вперёд пистолет.

– Целься, Мигель, настоящий мужчина должен уметь стрелять точно!

Подтолкнуть его под руку, выравнивая траекторию. И гаркнуть в самое ухо, чтобы испугался.

– Стреляй!

Выстрел!.. Выстрел!.. Еще… До опустошения обоймы. Не все, но часть пуль попали в цель, до которой три шага. Тут трудно промахнуться.

– Ты молодец, Мигель, ты настоящий мексиканец, ты защитил свою честь, убив проклятых янки, о тебе будет говорить вся Мексика. А теперь скажи: кто еще знает обо мне?

– Клянусь, никто, ни одна живая душа. Они видели тебя, но считают, что ты тот янки, которому я продал паспорт.

– Не ври! – Ввернуть в висок дуло пистолета так, чтобы там что-то хрустнуло.

– Еще что-то, чуть-чуть, может знать Себастьян.

– Где он? Дай его адрес. И расстегни мне наручники.

Подойти, проверить агентов. Двое – трупы. Еще один без сознания, но не жилец. Обтереть, сунуть ему в руку пистолет и, не очень целясь, потому как раненый, выпустить три пули в сторону Мигеля. Молодец агент, даже умирая, выполнил свой долг. Но и Мигель не промах – с трёх шагов троих агентов уложил, что подтвердит любая экспертиза, потому что даже пороховой нагар на руке и одежде.

А это еще кто такой?

В комнату сунулся охранник Мигеля, услышавший выстрелы.

– Что случилось?

– Твой хозяин убил троих американских копов!

Глянул заинтересованно, увидел трупы, но не увидел Мигеля, который был прикрыт спинкой кресла. И еще увидел чёрную дырку направленного на него дула.

Все-таки молодец американец, который, умирая, не одного, а двух врагов уложил, за что ему, наверное, полагается орден. Посмертно.

Выстрел!..

Теперь тщательно прибраться. Сунуть в руки Мигелю осколок фужера, прикинуть мизансцену. А может, лучше тому, второму, которого пытали, а он фужером… Может быть… Вроде ничего, убедительно. Да и кто здесь, в Мексике, будет сильно вникать, когда всё так очевидно…

Всё, пошли. К Себастьяну пошли. Потому что нехорошо уходить из гостей не… прибрав за собой! Ну и, значит, будем прибираться!..

* * *

Телевизор листал картинки, много картинок, какие-то забастовки, демонстрации, выступления политиков, журналистские разоблачения в прямом эфире, фото и видео бойни возле Белого дома, запоздалое, потому что где он раньше был, заявление президента, буза в негритянских и латиноамериканских кварталах, траки, стоящие вдоль дорог, которые в любую минуту… стрельба на границе с Мексикой… Весело живёт страна Америка…

И если еще чуть-чуть подтолкнуть… Но лучше не надо, иначе не только президент, но и весь кабинет вверх тормашками полетят. Тут лучше не перебарщивать, лучше, пока пауза, разгрести текучку.

Смотрим… И сразу видим. Куратор… По аварийному каналу. Что там такое?

Сливаем, соединяем, расшифровываем, читаем… Что?! Как это понять? Какая-то ерунда! Может, не точная дешифровка? Проверяем… Нет, всё точно! Читаем еще раз… в десятый раз!

«Разработку “объекта-2” прекратить. Все дела приостановить, контакты заморозить до особого распоряжения».

Все?.. Но почему?.. Что случилось?!

И сразу всё куда-то сорвалось и полетело… Почему на самом последнем этапе, на краешке, когда всего ничего? Почему прекратить?

Почему?!

* * *

Тихое безлюдное место. Два случайно встретившихся человека. Ну, хоть не на зимнике при минус сорок, уже спасибо.

– Что случилось?

– Ничего сверхординарного, всё в порядке. Ты сделал свою работу, сделал хорошо, к тебе претензий нет. Ты можешь отправляться домой.

– Но почему? Осталось совсем чуть-чуть: дожать вице-президента и привести его к власти. И президент, новый президент, станет, фактически, ходить на коротком поводке. Президент Соединённых Штатов на нашем поводке!

– А если нет, если он сорвётся с него?

– Тогда… Тогда эту страну можно перевернуть с ног на голову. Всю! Это нетрудно, все предпосылки созданы, достаточно будет нескольких усилий – громкие скандалы в кабинете, отставки, одна всеобщая демонстрация, куда сольются все те потоки протестующих, которые уже были. Это нетрудно, градус кипения позволяет. Разгон демонстрации, стрельба, многочисленные жертвы…

– У тебя уже были жертвы…

– Без крови нельзя, без крови Большая Политика не делается. Жертвы – это плата, которая приносится на алтарь революции. Так было всегда, не важно, кто умирал, а кто побеждал, главное – кровь. Так было во время Французской революции, у нас девятого января, и в современной истории. Кровь – это запал, который поджигает… А взрыв, он готов, только фитиль поднести! Нас просили дестабилизировать, а можно убрать угрозу, совсем и окончательно. Они тут пятьдесят лет будут разгребать обломки, прежде чем выберутся… Ведь нас об этом просили – убрать с карты мира конкурента!

– Нет, ты ошибаешься, не убрать! Нам не нужна революция, никому не нужна революция – это всегда обнуление всех отношений. Как в семнадцатом году. И цепная реакция. Сегодняшний мир трясёт, но он стабилен, и разрушать эту стабильность опасно. Все ниточки тянутся сюда, на этот континент, и если по ним рубануть разом, да со всей дури… Что станет с миром? Ты просчитывал? Что станет с экономикой и геополитическим раскладом? И кто из-под этих обломков старого мира полезет? А вдруг наш южный сосед, который лишится главного своего противовеса? А он, в отличие от Америки, рядом, под боком. Об этом ты не думал? Ты хочешь разрушить не Америку, ты хочешь угробить весь мир. А это уже слишком.

– Ну, хорошо. Не революция, не взрыв. Я смогу понизить градус, чтобы котёл не рванул, у меня есть рычаги в любую сторону. Но можно инициировать стопроцентное обновление кабинета и конгресса, куда мы втащим своих людей, которых я держу за горло. Мы уберём президента, сменим руководство Пентагона…

– Не надо трогать президента. Ты и так его тронул, что мама не горюй. Этот их Белый дом трясёт, как в лихорадке, они там по твоей милости уже чемоданы упаковали и памперсами запаслись.

– Но почему, почему не сменить действующего на вице-президента, который карманный?

– Потому что не надо!

– Не понимаю!

– А зачем тебе понимать? Тебе ничего не надо понимать. Тебе надо исполнять, приказы. Ты и так тут… полномочия превысил. Таких дров наломал, что хоть до неба поленницу выкладывай.

– И всё равно не понимаю. Зачем тогда мне было качать ситуацию, зачем демонстрации, стрельба на границе, ветераны, компроматы? Зачем?!

– Чтобы президент понял, что в этой стране не всё зависит от него. Вернее, ничего не зависит. И ты смог его в этом убедить! Именно ты! За что тебе большое спасибо!

– Но тогда его нужно…

– Я уже сказал: не нужно… Ничего не нужно… И хватит пугать вице-президента, которого ты до икоты… Того и гляди, что его кондрашка хватит, или он с отчаяния в петлю полезет. Оставь людей в покое. Хотя бы на какое-то время. Будь милосерден, дай Америке передохнуть.

– Скажи, это всё надо было?

– Надо, – серьёзно ответил Куратор. – И ты сделал всё, как должен был, и даже больше того. Но теперь твоя работа закончена. Все связи, наработки, компроматы ты передашь мне. Кстати, там у тебя еще какие-то деньги остались?

– Да, миллиарда полтора-два. Точнее трудно сказать, потому что они прибывают каждый день.

– Ну, вот видишь, как всё хорошо – и деньги есть. Ты всё-таки молодец!

– А дальше что?

– Дальше ничего. Твой Регион, твоя работа, за которую ты отвечаешь. А Америка – это так, временная служебная командировка по просьбе Верховного. Мы сделали своё дело, мы уходим отсюда.

– Мы?.. Ты сказал «мы»?!

И что-то такое включилось, что-то перещёлкнуло в голове. Ну да, конечно!

– Я был здесь не один?

– Я не должен отвечать на твой вопрос, но я отвечу. Да, ты был здесь не один. Неужели ты мог подумать, мог вообразить, что в одиночку способен победить эту страну – самую богатую и великую страну этого мира? Один! Это невозможно никак, невозможно ни при каких обстоятельствах, никому! Если одному! А вот вдвоём… Вдвоём – без проблем. Всего-то по сто пятьдесят миллионов американцев на каждого… – И Куратор озорно улыбнулся. – Надеюсь, ты всё понял и тебе не надо разжёвывать?

Ну да, конечно, не надо жевать эту жвачку, потому что всё ясно, как божий день. Он был здесь не один! И его использовали втёмную, как это любит Организация. Ему дали задание, но не объяснили его суть. Просто сказали: «Иди и убей Америку». И он пошёл и стал «убивать» медленно, но неотвратимо. А потом, когда Америка почти пала, ему сказали: «Брэк!» и оттащили почти от трупа, которому довольно было еще одного удара, чтобы не подняться… Да, революция не нужна никому… Но не только это, потому что здесь есть еще причина, как минимум одна.

– Я понял, догадался… Не один только я, но кто-то еще разрабатывал политические фигуры. Главную политическую фигуру… Кто-то еще работал президента! Так?!

– Ты опасно догадлив. Я не скажу тебе «да». Но и не скажу «нет».

– А мне не надо ни «да», ни «нет». Потому что всё очевидно. Теперь очевидно… Я копал под президента, а кто-то рыл с другого конца, но мягче, поглаживая «объекту» животик, чтобы после вцепиться в него мёртвой хваткой. Он запугивал его мною, потому что знал все детали, через тебя знал, и президент верил ему, не мог не верить, когда всё как по писаному! Я был страшилкой, был «плохим следователем», который пугал, а он добряком. И так вполз в доверие через меня, а после взял за кадык президента, как я – вице-президента. Потому что каждый работал по своему «объекту»! А потом случилось то побоище возле Капитолия, которое его убедило окончательно.

– Да, это была славная «охота»! – улыбнулся Куратор.

И последней каплей:

– Президент «наш»?

– Ваш. Потому что вы оба славно потрудились. Но ты не переживай, твои наработки никуда не денутся, потому что вице-президент будет под номером два, будет на подстраховке, а потом, не исключено, придёт на смену Первому. Что и есть преемственность власти. Так что тут всё очень хорошо. В Америке – хорошо. И нам – хорошо.

Вот, значит, как… Он работал на «консервы», засадив в эту «банку» вице-президента. На перспективу… Он в эту банку полкабинета и конгресс с прокурорами набил как шпроты!.. Хотя… Что еще можно было ожидать от их Организации, которая никогда, никому, ничего не говорит в полном объёме? Может, и теперь Куратор сказал не всё или совсем не то, что есть на самом деле, и не исключено, что его тоже не ввели в курс событий в полном объёме, и он пересказывает очередную «обманку». Всё может быть, потому что чёрт знает, что может быть!

Но с него взятки гладки, он сделал своё дело, он сделал… Америку. Пусть не один, пусть вдвоём, но они ее сделали. Если кто-то может больше и лучше – флаг им в руки, хоть российский, хоть американский. Вперёд, ребята. А он домой, он в Регион, где у него дел по самое горлышко. А Америкой пусть занимаются другие, пусть занимаются МИД, Министерство обороны, ФСБ, ГРУ, внешняя разведка и еще толпа генералов, референтов и советников, которые на этом звания, ордена и деньги зарабатывают. И еще бюджеты осваивают с длинными хвостами нулей. Ну вот и пусть тогда они… А он всё, он своё дело сделал. Уж как умел…

Ну что, пакуем чемоданы… которых нет!

Гуд бай, Америка?!

Гуд бай!

* * *

Коридоры, кабинеты, референты, рамки, взгляды…

– Проходите сюда, пожалуйста. Вас ждут.

Распахнутая, высокая, под самый потолок, дверь, лепнина, позолота, тяжёлые шторы…

– Добрый день.

Президент… Первый… Верховный… Главный…

– Проходите.

Быстрый, не очень приветливый взгляд, который должен показать и указать визитёру его место.

– У вас что-то новое по Америке? Какая-то информация? У вас пять минут…

– Да. Ваше задание выполнено в полном объёме.

– В смысле, в «полном»?

– Согласованы средне- и долгосрочная перспективы относительно возможности смягчения внешнеполитического курса США по отношению к России и ее союзникам, с учётом ее экономических на Евроазиатском континенте интересов.

– Кем… согласована? – переспросил, не поняв или не услышав, Первый.

– Нашим представителем.

– С кем согласованы? – опять не понял Верховный.

– С первым лицом, с президентом Соединённых Штатов Америки.

Верховный откинулся на спинку кресла.

– Вы всерьёз?

– Да. Прошёл ряд встреч, где означенному лицу было предложено изменить существующий курс, пересмотрев его в сторону улучшения взаимоотношений и достижения взаимовыгодных компромиссов…

– Кем… предложено? – опять тупо спросил Первый.

– Нашим представителем.

– И что дальше?

– В дальнейшем мы сможем вносить определённые коррективы во внутреннюю и внешнюю политику США.

– Вы хотите сказать: диктовать их президенту нашу волю?

– Нет. Агенты влияния… – Верховный крупно вздрогнул. – Не могут находиться в прямом подчинении кого бы то ни было, это самостоятельные фигуры, но мы можем оказывать серьёзное давление на них, добиваясь принятия тех или иных стратегически выгодных для нас решений. Если, конечно, не передавливать.

Верховный расхохотался! В голос! Потому что это была какая-то фантасмагория: какие-то представители, которые через его голову, через головы президента России и МИДа имеют встречи… Которые называют президента США… своим агентом!

– Он что, ваш представитель… он с ним лично встречался?

– Да, и неоднократно. Переговоры шли довольно трудно, пришлось провести определённую работу, чтобы нас услышали.

– Какую работу, с кем?

– С населением Америки.

Первый обхватил голову руками.

– Послушайте, вы! Вы или идиот, или аферист, или я не знаю кто! Идите отсюда, идите в Кащенко лечиться от мании величия. Потому что это никуда, ни в какую армию – ни в Красную, ни современную российскую, ни в их американскую. Это вообще за пределами! Вы услышали меня?

– Да. Разрешите идти?

– Идите, и не просто идите, а далеко идите и очень быстро! Какая-то левая Организация, которая без штата, с голой задницей вместо бюджета, имеет беседы с президентом США и о чём-то там с ним договаривается. Идите!.. С глаз долой!..

Посредник встал. Но не ушёл.

– Простите… Я должен передать вам письмо.

– Какое?

– Вот это, – протянул конверт. – Прочтите, пожалуйста.

– Послушайте, – тяжко вздохнул Первый. – Вы заняли у меня слишком много времени. Слишком! Ей-богу, это просто какое-то сумасшествие, а я не хочу бить психом. Не может быть президент такой страны психом. И не должен общаться с разными, мягко говоря…

Конверт висел в воздухе.

– Хорошо, давайте.

Верховный почти вырвал конверт, стал вскрывать его, злобно надрывая край. Идиотизм! Сумасшествие! Дурдом! В этой чёртовой стране нет ни одного…

– От кого письмо?

– От президента Соединённых Штатов Америки.

Рука Первого замерла.

– От кого?!

– От президента Соединённых Штатов Америки, – повторил Посредник. – Я должен был передать его из рук в руки. Лично вам.

Верховный аккуратно, уже не обрывая края, вскрыл конверт. И вытянул оттуда листок. Начал читать. И глаза его стали круглыми, а на лбу выступили бисеринки пота, и весь он как-то так посерел, сжался и сполз. Спросил быстро и почему-то шёпотом:

– Вы… вы читали его?

– Нет, это строго конфиденциальная переписка между ним и вами. На этом настаивал президент США.

Верховный еще раз, опустив глаза, перечитал текст. И еще. И еще… И откинулся на спинку кресла так, как будто вагон с цементом разгрузил.

– Здесь… Да… Всё верно… Хотя я не понимаю… У вас есть зажигалка?

– Что?

– Зажигалка, дайте мне, чёрт возьми, зажигалку!

Верховный принял зажигалку, зажёг ее и поднёс пламя к уголку листа. Лист горел, а Первый смотрел на него с каким-то даже ужасом, потому что ничего не понимал. Вообще ничего! Потому что этот бред, оказался, конечно, бредом, но бредом, подтверждённым подписью и личной печатью президента Соединённых Штатов Америки.

Ну, или он сошёл с ума!

Или не только он, но весь мир!

– Мне можно идти?

– Что?.. Вам?.. Да, конечно… Идите… Вы свободны.

И Верховный взял в кулак и размял в нем пепел. Того, от президента Соединённых Штатов Америки, письма…

Как? Как такое может быть? Нет, не может, но… есть. Есть Организация, которая под ним. Но… над ним! Которая приходит, слушает и… уходит. И делает дело, не клянча денег, не требуя помощи, не ссылаясь на объективные трудности. Просто делает. Просто побеждает. Просто побеждает… Америку. И, сделав дело, уходит…

Они есть… Но их нет…

Они сами по себе. Но не для себя…

В них невозможно поверить, но… приходится, потому что туда, куда их посылают, что-то начинает меняться. Они подчинены ему. Но он… зависит от них, так как они могут делать то, на что не способны другие. И это удивляет. Но и пугает…

Верховный смотрел на растёртый в руке пепел сожженного письма, которое ему передали из рук в руки. В его руки из рук президента Соединённых Штатов Америки. Это письмо не будет сдано в архив, не заляжет под гриф «Совершенно секретно», потому что его… нет. Как нет той Организации.

Нет письма и нет Организации, но есть… результат.

И зачем тогда армия, ВПК, бомбы? Зачем он?

Нет, всё равно… всё равно, всё это бред… Пусть лучше бред!.. Бредятина, в которую невозможно поверить! Нельзя поверить! Не хочется верить! И лучше не надо! Иначе придётся признать… И признаться… В том, в чём не хочется признаваться. Никому! И даже самому себе…

Послесловие

По телевизору шли новости, кто-то что-то кому-то заявлял, грозил пальчиком и ракетами, торговался, «обваливал» рынки, направлял в чужие воды эскадры, размахивал атомной дубиной. Всё было, как всегда. Америка обвиняла и грозила всеми возможными бедами России, Россия огрызалась, как загнанная в угол собачка, отчаянно лая и показывая зубы, мир безмолвствовал или присоединялся… Ничего нового…

Но вдруг диктор объявил:

«Сегодня президент Соединённых Штатов Америки сделал заявление. На заседании конгресса он призвал к смягчению отношений между Америкой и Россией и поиску решений, которые могут помочь сближению этих двух держав. Он сказал также, что время холодной войны не должно вернуться и сверхдержавы, к которым приходится, даже если это кому-то не нравится, причислить Россию, должны находить общий язык друг с другом и объединяться для решения новых вызовов, которые угрожают существованию мира и цивилизации в целом. Решать такие глобальные задачи по отдельности невозможно. Конгрессмены активно поддержали речь президента…»

Тот… Тот… И вон тот… Знакомые всё лица. Что и кто там еще сказал?

«Вице-президент поддержал позицию президента, в свою очередь подчеркнув, что недавняя история знает примеры, когда Россия и Америка объединились в своих усилиях, чтобы сообща победить мировое зло…»

И дальше телевизор можно было выключать, потому что это были только слова, пусть даже произнесённые в конгрессе. А слова, они веса не имеют, имеют только дела… Сегодня они говорят одно, завтра другое, противоположное по смыслу… Язык – без костей, а у политиков, вообще, как помело.

Но тут прозвучало еще одно, небольшое информационное сообщение, которое, в отличие от речи президента, не привлекло всеобщего внимания, оно прошло почти между строк:

«Вчера президент Соединённых Штатов Америки подписал ряд распоряжений об отставке крупных госчиновников из аппарата правительства и Пентагона…»

Что-что?! Кто? Так это же… «ястребы», которые бряцают… Бряцали… А вот это уже не слова, это уже… дела! Подвижки в политической элите, о которых никто… Очень, ну просто очень интересно!.. И с чего бы это?

А дальше реклама, попса и прокладки.

Продолжить чтение