Департамент ночной охоты

© Афанасьев Р.С., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Часть первая

Ведьмин танец

Серое марево зыбкой пеленой окутало пустую автостоянку. Белые разметочные линии на выщербленном асфальте выглядели потертыми, выцветшими, словно не обновлялись десятки лет. Ни одной машины, ни единой живой души, ни звука, ни движения. Только легкий ветерок несет вдоль бордюра обрывки белых пакетов, взметая их над засохшими газонами, словно клочья морской пены.

Кобылин медленно поднял взгляд, прищурился, пытаясь хоть что-то разобрать сквозь серую завесу, походившую на сизый туман. Там, впереди, у края парковки, из серости проступала темная громада торгового центра. Высокие ровные стены из стекла и бетона уходили вверх, теряясь в серой хмари. Огромные раздвижные двери из заляпанного стекла приоткрыты, и видно, что внутри ворочается тьма. Клубится, как черный снег в сувенирном шарике, оседает изнутри хлопьями на грязные стены из небьющегося стекла. Дышит. Живет.

Тронув шершавым языком обветренные губы, Кобылин сделал шаг к черному провалу в полупрозрачной стене. Казалось, на это ушел целый день. Двигаться было тяжело, нужно было преодолевать сопротивление серой хмари, а ноги отказывались повиноваться. Алексей чувствовал себя так, словно стоял на океанском дне и пытался протиснуться сквозь массу ледяной воды. Идти было тяжело. Но – необходимо.

Следующий шаг дался легче. Кобылин упрямо склонил голову, двинулся вперед, тараня невидимую стену, и начал продвигаться к черному провалу двери, ведущей в опустевший торговый центр.

Под ногами хрустело битое стекло, ветер швырял в лицо обрывки бумажной упаковки, но Кобылин упрямо продвигался вперед, зная, что если он остановится, то уже не тронется с места. Он даже умудрился поднять руку и выставить перед собой, закрывая лицо от серой хмари, на лету превращавшейся во вполне ощутимые хлопья жирной гари.

Когда до черного провала оставался десяток метров, Алексей ощутил, как ему в лицо ударил холодный поток воздуха. От неожиданности охотник отшатнулся и чуть не упал. Покачиваясь на пятках, он попытался сохранить хрупкое равновесие и чудом удержался на ногах.

Тяжело дыша, словно только пробежал марафонскую дистанцию, Кобылин замер. В тот же миг давление утихло, невидимый барьер исчез, и ветер, набиравший силу, вдруг сгинул без следа, осыпав замершего охотника сухими листьями и пылью.

Темная громада торгового центра нависала над Кобылиным безмолвной скалой. Безжизненная, серая, притихшая, угрожающе молчаливая. В абсолютной тишине Алексей стоял напротив черного провала, ведущего в недра мертвого здания. Серая хмарь сгущалась на глазах, превращаясь в липкие хлопья и нити, сыплющиеся из бездонных свинцовых туч.

Кобылин поднял руку, смахнул с лица липкую дрянь и внезапно понял, что это паутина. Серая липкая паутина, заполонившая всю огромную площадь, облепившая стены и асфальт, затянувшая стекла и плавающая в воздухе дымными клочьями.

Кобылин сглотнул, потянулся к поясу, но вспотевшая ладонь ухватила только широкий ремень. Пистолета не было. Не было ножа. И за спиной, в петлях для дробовика, была лишь пустота.

Темнота внутри здания всколыхнулась, вздохнула, как огромный зверь, и медленно тронулась к выходу. Чернильные потоки хлынули из распахнутых створок, растекаясь по асфальту черными лужами, в проеме дверей заворочалось что-то темное, холодное, неживое.

Стиснув зубы, Кобылин сжал кулаки и шагнул вперед, чувствуя, как от ярости ноют виски. Вскинув безоружные руки, охотник рванулся вперед, в самое сердце тьмы. В последний момент оскалился диким зверем, вскрикнул…

И проснулся.

Кобылин лежал на спине. Обнаженный, на мокрых от пота простынях, он до боли сжимал кулаки. Сердце отчаянно билось в груди, а застывший неживой взгляд был устремлен в белоснежный потолок, рассеченный надвое солнечным лучом.

Очень долгий миг Алексей лежал неподвижно, напряженный, словно натянутая до предела струна. Потом он медленно выдохнул и расслабился. Пальцы, сведенные судорогой, разжались, грудь, исчерканная белыми нитками шрамов, дрогнула, возвращаясь к спокойному дыханию, а сердце перестало колотить в ребра.

Охотник набрал полную грудь холодного утреннего воздуха и медленно выдохнул, шипя как проткнутая шина. Потом еще раз. И только после поднялся, сел на кровати и покачал головой, разминая затекшую шею. Пора было вставать.

Маленькая съемная квартирка на последнем этаже скромной пятиэтажки за ночь не претерпела никаких изменений. Кровать, окно, старая стенка, сломавшийся еще в прошлом веке телевизор, протертый ковер на полу и точно такой же, но облезший, на стене… Все было по-прежнему. И все-таки что-то неуловимо изменилось. Словно кошмар все еще цеплялся за свою жертву, норовя переползти в реальный мир следом за проснувшимся охотником.

Кобылин вскочил с кровати, подпрыгнул пару раз, коснувшись пальцами потолка, покрутил головой, шумно выдохнул пару раз. Потом подошел к пустому письменному столу, вытащил из верхнего ящика карандаш и обернулся к стене. Там, у окна, висел большой бумажный календарь, один из тех, что дарят друг другу на Новый год мелкие фирмочки, экономящие на подарках клиентам. Кончиком карандаша охотник передвинул красную рамочку на новый день. Потом, помедлив секунду, обвел прошлое число кружком и отступил на шаг, любуясь получившейся картиной.

Итого, третий раз за две недели. Три черных кружочка означали дни, когда один и тот же кошмар заставлял Алексея просыпаться в собственном поту. Нет, он видел похожие сны раньше, и не раз. Вот только отмечать эти дни Кобылин начал недавно, пытаясь установить хоть какую-то закономерность. Почему этот сон? Почему именно сейчас?

Хмыкнув, Кобылин бросил карандаш на стол, развернулся спиной к исчерканному календарю и пошлепал в ванную, принимать душ и бриться. День обещал быть суетным. Сегодня охотник устраивался на работу.

Выйдя из метро, Кобылин сощурился на яркое августовское солнышко, огляделся по сторонам, высмотрел подземный переход и двинулся к нему уверенным и пружинистым шагом.

Указания Гриши были недвусмысленными – к десяти часам прибыть ко входу в зоопарк и ждать дальнейших указаний. С этим никаких проблем не предвиделось – вход в зоологический сад отгрохали такой, что захочешь, а не пропустишь.

Перейдя улицу, Кобылин прошел десяток шагов вдоль каменного заборчика и оказался у того самого входа в зоопарк. Он давно не бывал в этих краях и потому запрокинул голову, с искренним интересом осматривая новую достопримечательность.

Решетчатые ворота зоопарка остались прежними. Вот только теперь над ним громоздилась настоящая стена средневекового замка. Сложена из камня, наверху торчит башня с часами и остроконечными шпилями, а с краю прямо на камни мостовой падает крохотный водопад – почти как настоящий. И пусть камни – это всего лишь облицовочная плитка, водопад рожден водопроводом, а красивая башенка больше напоминает декорацию из детского кинофильма. Пусть. Все равно красиво, а уж для ребятни это точно двери в сказку.

Почувствовав затылком чужой пристальный взгляд, Кобылин опустил голову и медленно обернулся, словно невзначай бросив по сторонам быстрый взгляд. Источник беспокойства обнаружился быстро – на противоположной стороне улицы, у входа в кофейню, стоял грузный человек в черном костюме. Он сжимал в огромной лапище картонный стаканчик с горячим кофе и прожигал охотника серьезным оценивающим взглядом.

Кобылин спокойно подошел к переходу, дождался зеленого света, быстро прошелся по «зебре» и вышел прямо к ожидающему его франту.

– Ну ты и вымахал, Кобылин, – прогудел Гриша, окидывая охотника оценивающим взглядом. – Отъелся на казенных харчах за лето.

– Ты тоже, как я погляжу, зря времени не терял, – парировал Кобылин, легонько ткнув твердым, как железный штырь, пальцем в объемистое чрево Бороды.

На самом деле он был удивлен – таким он Григория еще не видел. Огромная бородища нынче была аккуратно подстрижена почти под корень, жесткие лохмы, вечно свисавшие на плечи, были собраны в аккуратный «конский» хвост. Черный костюм идеально сидел на объемистой фигуре Гриши и был явно сшит на заказ. Черный галстук идеально ровной линией спускался от воротника белоснежной рубашки к блестящей пряжке ремня. Теперь в Бороде не осталось ничего от безумного байкера в кожаном плаще. Теперь он скорее походил на адвоката с Манхэттена, выбежавшего с утра за кофейком.

– М-да, – буркнул Гриша, отрывая, наконец, взгляд от своего напарника, – ну ты, отец, как всегда.

Кобылин смущенно отвел взгляд. Он, выполняя требования Гриши, сегодня тоже оделся вполне прилично. Костюм, правда, у него был темно-синий. Рубашка белая, галстук – тоненький шнурочек, найденный на распродаже. И начищенные до блеска остроносые ботинки. При этом Алексей осознавал, что костюм ему маловат – особенно в плечах. Он, пожалуй, в первый раз покупал себе костюм и, кажется, слегка промахнулся с размером. Его вряд ли можно было назвать культуристом – его фигура была скорее не мускулистой, а жилистой, так что рукава по швам не расползались, вовсе нет. Но широкие плечи, обычно прятавшиеся в безразмерных куртках, превратили окостюмленного Кобылина в некое подобие шкафа с квадратными углами. Волосы он постриг еще в прошлом месяце, и довольно коротко, чтобы не мешали на охоте, и это было очень удобно. Все по отдельности смотрелось очень прилично, но собранное вместе – квадратные плечи, узковатый костюм, короткая стрижка и остроносые ботинки – превращало Кобылина в какого-то братка из лихих девяностых. Причем не настоящего, а киношного, в этакую пародию на бандита.

– Хорошо хоть ствол оставил, – буркнул Григорий в кофейный стакан. – А то с оттопыренным отворотом коротковатого пиджака был бы просто неотразим.

Кобылин недовольно хмыкнул и покачал головой.

– А вот нечего меня заставлять всякой ерундой заниматься, – тихо произнес он. – Это вообще все зачем? Что за маскарад?

– В приличное место идем, – отозвался Борода, бросая опустевший стаканчик в урну у дверей кофейни. – Готов?

– Как пионер, – мрачно отозвался охотник.

– За мной, – велел Гриша и двинулся вдоль по улочке.

На ходу он вытащил из кармана огромные черные очки, нацепил на свой огромный нос и превратился из адвоката в мелкого наркодилера из того же Манхэттена.

Обреченно вздохнув, Кобылин незаметно тронул рукой пояс. Ствол действительно пришлось оставить дома – на этот счет Гриша высказался весьма определенно. И теперь охотник чувствовал себя так, словно вышел на прогулку голым. Немного успокаивал складной нож в кармане брюк, пара кованых спиц в рукавах, пакетик с серебряной пылью, удавка за поясом, пара отравленных игл за лацканом и еще пара мелочей… Но это все не то. Это так, чисто для вида. Кобылин снова тронул пустой карман. Некстати вспомнился дурной сон, то ужасное ощущение, когда он осознал, что оружия больше нет.

Кобылин оглянулся. Борода успел миновать желтый дом с кофейней и направиться к следующему зданию – к длинной бетонной коробке. Нахмурившись, охотник прибавил шаг и под задорную песенку Элвиса, доносящуюся из переулка между зданиями, двинулся следом за другом. Он быстро нагнал Григория, неторопливо шагавшего вдоль железного решетчатого забора, ограждавшего унылый серый дом с одинаковыми окнами. Какой-то умник придумал для подобных домов определение – административное здание. Очень глупо, но точнее не скажешь. Вот сразу видно официальное здание – серые стены, одинаковые ряды одинаковых окон с коробками кондиционеров. Между стеной и забором ровненький газончик, над которым возвышаются редкие голубые елочки. Тут не ошибешься, это что-то государственное, предназначенное исключительно для решения административных задач.

– Куда идем? – шепнул Кобылин, нагоняя напарника.

– Тут рядом, – отозвался Борода, медленно, с ленцой, переставляя ноги, словно наслаждаясь прогулкой вдоль заборчика. – Как дела?

– Дела? – изумился Кобылин. – Нормально дела.

– Как Лена?

Алексей мотнул головой и сразу помрачнел.

– Все так же, – мрачно отозвался он. – Месяц уже ни ответа, ни привета. Все.

– Ясно, – коротко отозвался Борода.

– Оно и к лучшему, – пробормотал охотник. – Без этого дурдома целее будет.

– Может, – согласился Григорий.

– Что? – недовольно осведомился Кобылин. – Не одобряешь? Или…

Он остановился и схватил Гришу за рукав.

– Не смей, – тихо, но с напором сказал он. – Не смей ее тянуть обратно. Ушла девчонка, и прекрасно. Прошла романтика, ну и слава богу. Не вздумай позвать ее обратно.

– Тише, ты, скаженный, – бросил Борода. – Люди же смотрят!

Он тихонько высвободил рукав из хватки охотника.

– Да я сам ее не видел с начала лета, – тихо проговорил Борода, стряхивая с плеча невидимую пылинку. – Никуда я никого не тащу. Просто ну, немного беспокоюсь.

– Вот и славненько, – отозвался Кобылин, внимательно изучая круглую физиономию друга, пытаясь заметить хоть намек на ложь. – Пусть все так и будет.

– Пусть, – легко согласился Борода и снова медленно двинулся вдоль забора. – Проехали.

Кобылин что-то невнятно буркнул под нос и зашагал следом. Он не хотел признаваться в этом самому себе, но разрыв отношений дался ему не так легко, как хотелось бы. Собственно, это были не отношения, а мучения какие-то. Лена смотрела на него влюбленными глазами, заглядывала в рот, пытаясь предугадать любое желание, а он… А он был так зациклен на охоте, что порой и не замечал этих взглядов. А когда замечал – обычно опуская окровавленный мачете, – то чувствовал себя полным идиотом, не способным дать нормальной девчонке ничего, кроме жарких дневных объятий и кровавых ночей, проведенных не в постели, а в грязных подворотнях. Он ничуть не удивился, когда Лена однажды назвала его роботом, бесчувственной деревяшкой и ушла, забрав те мелочи, которые успела принести в съемную квартиру. Собственно, возразить было нечего. Нормального романа не получилось. А что у охотника может быть нормального? Ни жизни, ни романов, ни дома, ни работы… Кровь, пот и слезы.

– Ну, вот мы и на месте, – сказал Гриша. – Эй, не спи.

– Не сплю, – мрачно отозвался Кобылин, озираясь по сторонам.

Его худшие опасения подтвердились. Серый казенный дом окончился скромным крыльцом со стеклянными стенами. В этаком предбаннике хорошо стоять в дождливый день, дожидаясь своего номера в бесконечной очереди к весьма занятому чиновнику.

Чуть дальше дорога ныряла под навесной пешеходный мостик, нависавший над всеми проводами. Алексей знал, что этот мост, отделанный каменной плиткой, соединяет две части зоопарка. Но до мостика было еще далеко. Оглянувшись, охотник смерил взглядом длинное серое здание с голубыми елками у входа.

– И что это? – осведомился Кобылин.

– Это, милый Гарри, министерство чародейства и волшебства! – радостно отозвался Борода. – В широком смысле слова.

– Ясно, – бросил Алексей. – А в узком?

– Твоя новая работа, – отозвался Гриша, протягивая Кобылину пластиковый квадратик электронной карточки. – Будешь работать в Министерстве. Вне штата. Но с широкими полномочиями.

– Министерство Природы, – прочитал Кобылин, любуясь на свою фотографию, размещенную прямо поверх пластиковой карточки. – Департамент охоты? Охоты?

– Ну да, – без тени смущения отозвался Борода. – Знаешь, охотники, ружья, заповедники, пиф-паф? Вот это все как-то надо регулировать. Вот и регулируют.

– А я? – поразился Кобылин. – Я что буду регулировать?

– Ну, будешь что-нибудь, – протянул враз помрачневший Борода. – Пиф-паф. В широком смысле.

Поймав пронзительный взгляд Кобылина, Григорий смягчился и потрепал его по плечу.

– Не тушуйся, – сказал он. – Бумажные дела беру на себя. Для тебя все останется по-прежнему. Почти. Не напрягайся. Я все расскажу, а сегодня просто зайдем, познакомимся, людей посмотрим, себя покажем. Идет?

Кобылин коротко сообщил Григорию, кто и куда должен, по его мнению, пойти, но Борода лишь ухмыльнулся и потянул белую пластиковую ручку на себя.

– Идем, – сказал он, распахивая дверь. – Тебе понравится. Я обещаю. С меня мороженое и воздушный шарик.

Чертыхнувшись, Кобылин сжал зубы и вошел в открытую дверь. Отступать было поздно. Настало время открывать новую страницу своей жизни.

Пройдя сквозь остекленное крыльцо, напарники подошли к блестящей никелем вертушке. Охранник хмуро глянул из-за конторки на гостей, но Борода приложил свою карточку к приемнику у входа. Тот вспыхнул зеленой лампочкой, вертушка разблокировалась. Друзья прошли мимо поскучневшего охранника и свернули в длинный коридор.

Кобылин с интересом глазел по сторонам – в министерствах он раньше не бывал. Но ничего интересного он так и не увидел. Обычный коридор, выкрашенный скучной коричневой краской, десяток деревянных дверей с медными табличками. Вдоль стен стоят железные шкафы, битком набитые картонными папками и пачками бумаг, а между ними красуются стулья со сломанными спинками. На некоторых стоят большие коробки, также забитые растрепанными папками, а в крайней так и вовсе – склад древних компьютерных клавиатур. Вероятно, это был черный ход, если так можно было выразиться. Вся позолота и широкие лестницы с красными дорожками остались, как всегда, с другой стороны. Охотникам и не положены встречи с почетным караулом и фанфарами, подумалось Кобылину.

Миновав коридор, Григорий свернул направо, на крохотную площадку у одинокого лифта. Справа от него наверх уходила лестница с потертыми каменными ступенями. Где-то рядом по ступенькам застучали каблуки, и Кобылин вскинул голову. Борода же потянул его за рукав, в сторону.

Вопреки ожиданиям охотника, Гриша не пошел к лестнице. И к лифту не подошел. Он двинулся дальше, в маленький закуток за лифтом, в темный проем, заставленный вездесущими железными шкафами, набитыми стопками бумаг. Оттолкнув с дороги потрепанное кресло на колесиках, Борода буркнул под нос что-то грубое и свернул в темноту, за угол.

Кобылин прошелся следом, пнув по дороге покосившийся стул, и обнаружил, что его друг стоит у крохотной лестницы, ведущей вниз – видимо, в самый подвал. Здесь было темно, укромный уголок служил, по-видимому, складом для барахла. Несмотря на грозную табличку, категорически запрещающую курить, из темноты отчетливо тянуло сигаретным дымом.

Чертыхнувшись еще раз, Борода спустился по ступенькам и толкнул старую деревянную дверь. Она со скрипом распахнулась, открыв еще одну узкую лестницу, ведущую вниз.

– Развели бардак, – прорычал Гриша, протискиваясь в щель. – Надо было напрямую идти…

Кобылин легко переступил через аккуратно связанную стопку старых газет, чьи заголовки кричали о трудовых подвигах советских геологов, и скользнул следом за напарником. Тот уже спустился по лестнице и успел достать мобильник, чтобы подсвечивать себе дорогу. Алексей безмолвно и бесшумно следовал за напарником. Темная лестница, ведущая в подвал, – это было уже интересно. Во всяком случае, намного интереснее пустых коридоров.

Миновав пару пролетов, друзья очутились еще у одной двери – железной, выкрашенной коричневой краской. Даже в полутьме было видно, что она видала и лучшие годы – краска местами облупилась, а прямо по центру красовались глубокие вмятины, словно в нее кто-то лупил углом тяжелого дубового стола. Изнутри.

Кобылин нахмурился, но Борода бесстрашно опустил телефон и зашарил по карманам, поминая чью-то матушку. Наконец, один из карманов выдал пластиковую карточку, которая была немедленно приложена к незаметному в темноте выступу на косяке. Выступ моргнул зеленым огоньком, внутри железной двери щелкнул замок, и Борода тут же потянул ее на себя.

– Пришли, – пыхтя, объявил он. – Ай, ну точно надо было сверху заходить…

За дверью обнаружился очередной коридор. Кобылин с опаской ступил на влажный бетонный пол, с удивлением рассматривая выкрашенные в багровый цвет шершавые стены. Под потолком тускло горели лампочки дневного света, забранные в ребристые короба, которых Алексей не видел уже лет двадцать. Все это напоминало не коридор, а самый настоящий подземный ход. Никаких дверей, впереди темнота, на полу сырость, и лишь гулкое эхо шагов отскакивает от стен…

Позади гулко лязгнуло, и Кобылин резко обернулся, привычно хватаясь за карман. Это была всего лишь захлопнувшаяся дверь, но у Кобылина волосы на шее встали дыбом. Ему здесь не нравилось. Очень не нравилось. Мгновенно, из тихого болота административной работы с бумажками, он очутился в подземелье, где каждый камешек на полу, каждый потек на стене кричали об опасности.

– Гриша, – тихо позвал Кобылин. – Гриш…

– Идем, – буркнул тот, не оборачиваясь, – почти пришли. Ох, дурака свалял. Надо было сверху заходить. Я тоже терпеть не могу эту чертову дыру. Ну зато будешь знать, как пройти, если что.

Стиснув зубы, охотник двинулся следом за напарником, ускорившим шаг. Коридор все тянулся и тянулся, при этом он явно вел вниз, как пандус. Кобылин уже начал прикидывать – не пора ли трубить отбой, но тут впереди показалась дверь, расположившаяся прямо в стене. Она была приоткрыта, и мягкое сияние, лившееся из щели, прекрасно освещало узкую винтовую лестницу в стене напротив, ведущую наверх. Сам коридор уходил дальше, вперед и вниз, но Борода замедлил шаг и остановился у приоткрытой двери.

– Молчи и улыбайся, – сказал он, жестом подзывая Кобылина к себе. – И не дергайся, ладно?

Кобылин мрачно кивнул, и Гриша, удовлетворившись этим, вдруг расплылся в широкой улыбке и потянул дверь на себя.

– Нина Ивановна, наше вам, – прогудел Борода, протискиваясь в проем двери, – можно?

Ответа Кобылин не расслышал, но послушно шагнул следом за напарником, все так же хмурясь и размышляя о том, что, пожалуй, не стоило ввязываться в эту авантюру с отрядом, домом и официальной работой. Надо было как раньше, одному, по чердакам, немытым, небритым, некормленым.

Вид комнатки, в которую втиснулся Борода, заставил Кобылина удивленно вскинуть брови. Крохотный кабинет без окон больше напоминал камеру темницы, чем рабочее место. Все пространство вдоль стен плотно уставлено деревянными шкафами, битком набитыми картонными папками. На шкафах рядами стояли потемневшие коробки, из которых выглядывали пачки бумаг, наспех перевязанные лентами и бечевой. В центре же комнаты высился небольшой письменный стол, на котором разместился компьютер. Старый большой монитор, пожелтевший, украшенный наклейками, тускло мерцал, бросая блики на такую же старую клавиатуру. Рядом со столом стоял сейф – железный ящик до плеча самому Кобылину. На нем, сверху, прекрасно уместился электрический чайник, коробка чайных пакетиков и самая обычная домашняя чашка. При этом охотник был абсолютно уверен в том, что в самом сейфе припрятана коробка сахара-рафинада и заварка. И ситечко.

Но не это заставило Кобылина удивленно вскинуть брови. Нет, его внимание привлекла хозяйка скромного рабочего места – Нина Ивановна. Она оказалась уже весьма пожилой дамой, чуть полноватой, но все еще держащей спину ровно. Темно-синее строгое платье, одинокая нитка жемчуга на шее и пуховой платок, накинутый на плечи, навевали Алексею мысли о строгой школьной учительнице. Белые щеки, ровный нос, сжатые в полоску сухие губы и копна седых волос, почему-то отливавших фиолетовым оттенком, тоже производили гнетущее впечатление. Но не ее глаза. Живые, абсолютно черные, грозно блестящие глаза, каких не бывает у людей.

Борода стоял спиной к другу, но, кажется, затылком почувствовал, как напрягся Кобылин, почуявший вампира. Гриша развел руки, отвесил шутовской поклон, при этом умудрился чуть шагнуть назад, оттесняя охотника своей объемистой пятой точкой обратно к двери. Это не помогло. Кобылин легко шагнул в сторону, мягко обогнув Гришу, и при этом так и не отвел взгляда от черных глаз упырицы.

Она лишь чуть повернула голову, не отрывая взгляда от лица Алексея. Ее лицо оставалось абсолютно бесстрастным, но живые черные глаза грозили прожечь дырку в охотнике, посмевшим вторгнуться на ее территорию.

– И снова здравствуйте, – напомнил о себе Борода, шагнувший вперед и попытавшийся встать между охотником и упырицей. – Позвольте представить, хм… Нина Ивановна, это наш новый сотрудник, Алексей.

Ни упырица, ни Кобылин не произнесли ни слова. Оба застыли. Казалось, еще миг, и между ними раскинется сеть ветвистых электрических разрядов.

– Алексей, – с наигранной радостью провозгласил Борода, хотя в его тоне скользили нотки отчаянья. – А это наш главный специалист по архивам, очень ценный сотрудник – Нина Ивановна! Прошу любить и жаловать!

Упырица дрогнула, повернула голову и вперила обжигающий взгляд в лицо Гриши. Тот сразу поник, погрустнел и двинулся в сторону – бочком, как краб.

– Григорий! – прошипела ценный сотрудник. – Сколько можно повторять? Ноги! Ноги надо вытирать! Еще раз замечу, что вы шли по переходу, а после принесли ко мне всю ту чудовищную плесень на ботинках…

– Так тряпки нет, – тоном виноватого школьника забубнил Борода. – Нет там тряпки, не обо что вытереть…

Кобылин сморгнул, подумав, что все это ему чудится. Но нет – архив, упырица, виноватые школьники, а в самом темном углу стеклянный шкаф серверной стойки, внутри которого мигают огоньки на патч-панели. Что вообще тут происходит?

Нина Ивановна тем временем смилостивилась, отвела убийственный взгляд от Бороды и взглянула на недоумевающего охотника. Строго, твердо, но уже без той убийственной силы.

– Кобылин, – выдохнула она, словно выстрелив этой фамилией в полутьму комнаты. – Наслышана. Руки.

– Что – руки? – опасливо осведомился Кобылин после минутной паузы.

– Руки мойте тщательней после посещения общественных мест. Сейчас на ваших ладонях я чувствую три вида плесени. Все эндемики, без неприятных сюрпризов, но в этом районе могут встретиться опасные гости из других регионов.

Кобылин чудовищным усилием воли подавил порыв взглянуть на свои мигом зачесавшиеся ладони и, не отводя взгляда от черных зенок, постепенно становившихся похожими на обычные старческие глаза, легонько наклонил голову, изображая поклон.

– Благодарю за предупреждение, – вежливо сказал он.

– Вот я и говорю, – тут же встрял воспрявший духом Борода. – Тут находится крупнейший архив данных, в котором содержится просто невероятное количество сведений о самых разнообразных существах.

Алексей еще раз окинул взглядом тесную комнатку, забитую шкафами и полками.

– В бумаге? – тихо спросил он.

– В основном, – отозвалась Нина Ивановна. – Перенос данных на цифровые носители идет очень медленно. К сожалению, по понятным причинам, мы не можем прибегнуть к услугам широкого круга лиц для ускорения процесса. И, что совсем плохо, не можем нанять постороннюю фирму для потокового сканирования архивов на планетарных сканерах, как это делают для других данных.

– Понимаю, – коротко отозвался Алексей.

– Но, – тут же встрял Гриша, – если тебе, Алексей, понадобятся сведения о каких-то незнакомых тебе, кхм, существах, ты всегда можешь обратиться сюда. В архив.

– С девяти до шести, – уточнила Нина Ивановна, ценная упырица. – Можно подать форму запроса в вольной форме, например, заявление, написанное от руки. Оно будет зарегистрировано должным образом, а необходимые для работы данные будут предоставлены на месте. Если они будут в наличии.

– Благодарю за разъяснение, – выдавил из себя Кобылин, слишком потрясенный, чтобы связно выразить обуревавшие его эмоции.

– Вот и чудесно, – выдохнул Борода и попятился к двери. – Спасибо, Нина Ивановна, мы пойдем дальше, не будем вам мешать.

– Ноги! – напомнила упырица, решительно выставив вперед округлый старческий подбородок. – Ноги, Григорий!

– Всенепременно, – выдохнул Борода, прижимая пухлую ладонь к лацкану пиджака и легко выпархивая в коридор.

Кобылин, шедший следом, на секунду задержался. Обернувшись, он бросил взгляд на Нину Ивановну, внимательно смотревшую вслед гостям. Долгую секунду охотник и упырица разглядывали друг друга, прикидывая, как бы оно все пошло, если бы они встретились в другом месте, в другие времена. Наконец сухие губы упырицы тронула легкая, едва различимая простым смертным, улыбка. Кобылин же легонько склонил голову, отвесив хозяйке кабинета едва заметный поклон, и вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Борода стоял в паре шагов от него, отчаянно терзая толстыми пальцами узел галстука в напрасных попытках его ослабить.

– Это что сейчас такое было? – едва слышно выдохнул Кобылин, подходя ближе.

Гриша стрельнул глазами в сторону двери, указал пальцем на собственное ухо. Потом подхватил друга под локоток и потянул дальше в глубь коридора.

– Сейчас, – пробормотал он. – Еще одно местечко. Потом наружу, на свежий воздух. Там и поговорим. Понял?

Кобылин кивнул и двинулся следом.

Темный коридор становился шире с каждым шагом, и через десяток шагов Кобылин обнаружил, что в стене виднеется нечто похожее на створки старого лифта. Такое устройство он видел раньше только в кино – кажется, в старых домах, так передавали подносы с едой с этажа на этаж.

Но поразиться Кобылин не успел – Борода увлек друга за поворот, на котором вполне могла развернуться легковая машина. Алексей по инерции прошел пару шагов, а потом остановился.

Расширившийся коридор окончился огромной дверью, сквозь которую свободно проехала бы та самая машина, что успела развернуться в коридоре. Дверь выглядела как серая стальная плита и, судя по заметным царапинам, могла спрятаться в стену, открывая проход… куда?

Задавать вопрос Кобылин не стал – он успел заметить, что у самой двери стоит крохотный письменный стол на железных ножках, больше напоминающий школьную парту. За столом, на хлипком стульчике сидел крепкий, коротко стриженный паренек, с интересом рассматривающий гостей. На нем был обычный серый костюм, но Алексей легко мог представить этого парня в форме с погонами. На столе было пустовато – черный телефонный аппарат, старый, дисковый, да рядом с ним журнал посещений, заложенный карандашом, словно закладкой.

– Салют! – небрежно бросил Борода, подходя к столику. – Скучаешь?

Парень невольно стрельнул глазами на столешницу, и на его лице мелькнуло виноватое выражение. Кобылин сначала удивился, но потом приметил, что журнал посещений явно лежит на чем-то тоненьком – например, на планшетном компьютере.

– Некогда скучать, Григорий Степанович, – солидно, баском, отозвался паренек. – Вот сейчас и вас запишем…

Охранник потянулся к журналу, потом сообразил, что под ним прячется, и воровато отдернул руку.

Кобылин откровенно ухмыльнулся и окинул взглядом площадку у дверей. Скромно. Очень скромно. Кроме стола с охранником, у мощной двери разместились: большая красная кнопка прямо на стене рядом с дверью – одна штука. Жутковатого вида заржавленный рубильник рядом с кнопкой – одна штука. И прямо напротив стола, на стене – щит пожарной охраны. Красный. Одна штука. К щиту были прикручены лом, топор, два конических ведра и что-то напоминающее пожарный рукав. Под стендом стоял ящик с песком, в котором виднелись бычки как минимум сорокалетней давности. А рядом висел пожелтевший листочек бумаги, гласивший, что ответственным за пожарную безопасность назначается тов. И. И. Пламенеев. Листочек был отпечатан на печатной машинке, и Алексей не удивился, если бы ему сказали, что тов. Пламенеев умер своей смертью, от старости, еще в прошлом веке.

Краем глаза он следил за тем, как Борода тихонько подначивает покрасневшего охранника, выспрашивая того о самых новых моделях планшетов. Поймав взгляд Григория, охотник едва заметно кивнул – мол, осмотрелся, порядок.

Борода широко улыбнулся, похлопал охранника по плечу, пожелал счастливой смены, уточнил, что Сергей будет завтра, а Семен на дверях. После чего развернулся и пошел обратно по коридору. Кобылин двинулся рядом, подстраиваясь под широкий шаг напарника.

Сохраняя абсолютное молчание, друзья свернули за угол, и Борода побрел к лестнице, что располагалась недалеко от входа в архив. У Кобылина на языке вертелась сотня вопросов, и он едва сдерживался, чтобы не дать хорошего тумака Григорию, устроившему весь этот цирк. Сдерживало его только одно – за стеной сидела упырица с тонким слухом, а позади остался охранник. Пожалуй, тут не место для семейных сцен.

Борода же сохранял спокойствие, словно ничего и не произошло. Он медленно подошел к проему в стене и начал подниматься по лестнице, тяжело топая по тонким ступеням из листового железа. Кобылин двинулся следом, чуть остыв и порадовавшись, что ему не придется возвращаться обратно тем чудовищным коридором.

Лестница оказалась короткой – всего пара пролетов. Она вывела друзей в небольшую квадратную комнату, с одной-единственной дверью, у которой стоял крохотный стол, охраняемый коротко стриженным пареньком, копией того, что остался в подземелье. Увидев Григория, он нахмурился, смерил грозным взглядом Кобылина и коротко кивнул.

Борода махнул охраннику рукой, поманил за собой Кобылина и молча прошел мимо стола. Приложил к замку пластиковую карточку, распахнул дверь, ловко выпорхнул наружу. Кобылин шагнул следом и с ходу окунулся в жаркое августовское утро. Прямо перед ним раскинулся огромный пруд, вокруг которого вилась асфальтовая дорожка. По воде, между деревянных домиков скользили утки, лебеди и еще десяток водоплавающих пичуг, которых охотник не смог опознать.

Потрясенный, Кобылин обернулся и окинул долгим взглядом железные решетки, скамейки, лестницу. Взгляд его задержался на крохотном домике, из которого они только что вышли. Он стоял в самом углу забора – розовый, двухэтажный, и напоминал небольшую четырехугольную башню. Сделанную просто так, для красоты.

– Ну да, – тихо сказал Борода, вынимая из кармана темные очки. – Зоопарк. Пройдемся?

– Пожалуй, – медленно отозвался Кобылин. – Где тут выход?

Борода медленно, прогулочным шагом двинулся вперед, выходя на дорожку у пруда. Кобылин двинулся следом, с интересом посматривая по сторонам. Посетителей этим утром было мало. Пара детских компаний растянулась вдоль пруда, галдя и чирикая не хуже обитателей самого пруда. Десяток взрослых, присматривающих за детьми, озабоченно крутили головами, пытаясь удержать всех подопечных в поле зрения. Никому не было дела до двух мрачных типов в темных костюмах, неторопливо прогуливающихся по краю дорожки. И уж точно никто не прислушивался к их тихой беседе.

– Ты уж прости за эту шоковую терапию, – виновато произнес Борода. – Хотелось показать тебе это местечко, сразу, в первую очередь, чтобы ты проникся духом предстоящей работы.

– Ладно, – сдержанно отозвался Кобылин. – Считай, что проникся. Старье, разруха, бюрократия, недостаток финансирования.

– Ну, не так все плохо, – буркнул Борода. – Но в целом да. Это тебе не нанотехнологии. Просто держи это в уме при работе. Делай скидку на особенности отечественного бюрократостроения.

– Даже не знаю, зачем я все это слушаю, – отстраненно заметил Кобылин, посматривая на уток, плещущихся у самого бортика. – Кой черт понес меня на эти галеры?

– Надо, Леша, надо, – со вздохом произнес Борода. – Надо как-то выходить из партизанских лесов, надо работать легально. Не все же по подвалам скрываться. Помнишь, сам говорил.

– Помню, – не стал отпираться Кобылин. – Я все понимаю. Появились деньги. Финансирование, прикрытие. Это все отсюда?

– Ну, примерно, – отозвался Григорий. – Смысл в том, что мы работаем теперь официально. На кого надо, кем надо, и далеко не все о нас знают, но зато те, кому положено, – знают. Понял? Мы уже не кустари-одиночки с моторами, у нас документики имеются. И когда кто-нибудь спросит, а какого вы тут делаете, мы вежливо ответим, а вот мы люди маленькие, звоните, пожалуйста, кому надо. Вам расскажут, что мы тут делаем. Если вам положено это знать.

– Ну, – Кобылин с досадой хмыкнул. – Ты уж не упрощай. Не с ребенком говоришь.

– Да вот порой кажется, что именно с ребенком. – Борода откровенно вздохнул. – Леш, ты не напрягайся. Я буду тебе звонить, говорить, что делать, вы с ребятами будете решать проблему, вот и все.

– И никаких вольных похождений по ночам? – спросил Кобылин, резко останавливаясь. – Конец свободной охоте? Делай, что скажут?

– Ты не нагнетай, – попросил Гриша. – Надо будет охотиться, охоться. Тебя же с пути и бульдозером не своротишь. Просто будем записывать, что где да как. Отчитываться.

Кобылин помолчал, провожая взглядом выводок утят, отчаянно пытавшихся догнать маму утку, скользившую по волнам к центру пруда.

– Ладно, – веско уронил он. – С этим разберемся по ходу дела. А что это был за подвал и на кой черт мне про это знать?

– Это зоопарк, Леша, – отозвался Борода, поправляя черные очки. – Зоопарк с номером два. Или литерой “бэ”, это как тебе удобнее.

– А подробнее?

– Тебе полную авторизированную версию? – без тени иронии осведомился Григорий.

– Пожалуй, лучше краткое содержание предыдущей серии, – так же серьезно отозвался Кобылин.

– Значит, так, – начал Борода, бесцеремонно засунув руки в карманы пиджака и пнув лакированным ботинком подвернувшийся камешек. – Когда-то давно тут были звериные ямы. В них держали диких зверей, для немудреных кровавых забав городской публики. Потом в ямах стали появляться гости – оборотни, домовые, крысы, душегубы и прочая нечисть, которой не поздоровилось попасться живой в руки горожан. Потом это превратилось в подземную кунсткамеру для развлечения, так сказать, тогдашних VIP-персон. Кроме того, это заведение успешно служило тюрьмой для существ, вызвавших неудовольствие своих, как бы это сказать, родственников. Позднее, так сказать, в царские времена, поверх тюрьмы отгрохали зоопарк. Очень удобно. Много людей, звери, клетки, цепи. С обслуживанием нет проблем, с кормежкой. Ну, корова туда, корова сюда, никто и не заметит, сам понимаешь.

– Понимаю, – Кобылин кивнул, – очень удобно. А дальше?

– А дальше… – Борода остановился, окинул взглядом пруд, обернулся к напарнику. – Дальше все это захирело. Во время революции всем было начихать. Все, кто мог бегать, – разбежались. Всем не до того было. И лишь много позже, уже после войны, здесь организовали лабораторию. Изучали, понимаешь, на правительственном уровне некоторые забавные организмы. И, думаю, ты не удивишься, когда узнаешь, что изучением занимались тоже весьма примечательные организмы. В основном.

– Дай догадаюсь, – буркнул Кобылин. – В Перестройку опять все зачахло. Кто мог убежать – убежал, уполз, упрыгал. Всем опять было начихать. А теперь что – все начинается заново? Собирают новую коллекцию?

– Ну, пожалуй, что нет, – отозвался Борода. – В целом это место сейчас – огромный архив. Невероятно ценный. В его сохранении заинтересованы как мы, так и представители, кхм, ну ты понимаешь – не совсем стандартной общественности.

– Как ты ловко их обозвал, – сдержанно отозвался Кобылин. – А то я не знаю, что упыри и оборотни делят власть, а порой рвут друг друга в клочья за местечко у кормушки. Лучше скажи, сейчас там, внизу, есть кто-то?

– Ничего такого, – отмахнулся Борода. – Если ты думаешь, что там в цепях сидит Дракула, дожидаясь своего часа, то – нет. С другой стороны, там есть пара каких-то опасных организмов. Я даже не знаю каких, честно. Еще не добрался. Но еду туда подкидывают из зоопарка, а раз в месяц приходят с проверками.

– Люди в черном?

– Ну, не совсем люди, – протянул Гриша. – Но в целом да. В черных костюмах.

Кобылин задумчиво оглядел детишек, толпившихся у пруда, встревоженных взрослых, белых лебедей, уток…

– Мы их душили-душили… – пробормотал он.

– Что? – вскинулся Борода. – Кого душили?

– Значит, отловом заниматься не будем? – спокойно спросил Кобылин.

– Никаких отловов, – пообещал Гриша. – Я серьезно. Все остается по-прежнему.

– Ты это уже десять раз повторил, – беззлобно ухмыльнулся Алексей. – Значит, точно что-нибудь изменится.

– Да я…

– Забей, – бросил Кобылин. – Я все понял.

– Что ты понял? – надулся Борода. – Я тут ему все на тарелочке, а он…

– Первое, – Алексей поднял руку и загнул указательный палец. – Ты показал мне государственный орган, который занимается делами нечисти. Второе – эта самая нечисть преспокойно работает в этом органе. Кстати, почему именно упырица?

– А кто, по-твоему, будет сутками сидеть в сыром подвале без окон и дверей? – буркнул в ответ Борода. – Да еще в полутьме. Тут упырям и карты в руки.

– Ладно, – отмахнулся Кобылин. – Третье. Ты провел для меня небольшой экскурс в историю, рассказав, что это уникальное место – самая обыденная штука, о которой за ненадобностью помнят только узкие специалисты.

– И какой ты делаешь вывод из всего этого? – скептическим тоном осведомился Гриша.

– Вывод такой, – тихо отозвался Кобылин. – Ты подводишь меня к идее, что мир устроен совсем не так, как мне представлялось пару лет назад. И даже не так, как мне представляется сейчас. Ты хочешь дать понять, что все эти монстры – вовсе не реликты древних лет, не остатки истребленных человеком племен, а вполне себе жизнеспособные наши соседи. И очень надеюсь, что просто соседи, а не хозяева.

– М-да. – Борода снял очки, прикусил дужку и смерил друга долгим взглядом. – Ну в целом…

– Спешу сообщить, – сухо заметил Кобылин. – Я, в общем-то, давно до этого дошел сам. Одна тусовка оборотней в погонах чего стоит. Я понимаю, что это не единичный случай. А вот не понимаю я того, почему все это по-прежнему тайна. Казалось бы, при таком раскладе мы давно должны жить в мире, где в соседнем доме живет семья разумных крыс, а ночью под окнами воют не коты, а оборотни.

– Не так все было, барин, – задумчиво произнес Борода. – Понимаешь, их, всех их – много. Но тех, кто живет рядом, – мало. Наиболее антропоморфные – оборотни и упыри – участвуют в нашей общественной жизни на равных с нами. Ты зря их воспринимаешь как расу. Воспринимай их как национальность. Да, они лезут в политику, протаскивают своих на теплые места, сколачивают состояния, разоряются в прах и даже стреляются от безысходности бытия. Серебряными пулями. Это – общество. Да, определенные лица знают больше, чем другие. Есть некая прослойка, с которой обычный человек не сталкивается на улице. Ну те же политики, например. Или олигархи. Ты знаешь, что они есть, занимаются своими делами, у них своя компания, но ты никогда с ними не встретишься. Вот есть и общество, ну, скажем, другой стороны. Свои кланы, свои разборки, свои интересы…Часть цивилизации.

– Общество другой стороны, – буркнул Кобылин. – И кого же из этих твоих других олигархов я гоняю ночью по улицам?

– А ты их не гоняешь, – спокойно отозвался Борода. – Ты гоняешь тех, кто не хочет быть частью цивилизации. Отморозков. Мусор, который нужно убрать.

– Ну спасибо, открыл глаза, кэп. А то я не знаю.

– Ты много чего не знаешь, Леша, – очень серьезно сказал Борода. – Но далеко не все можно взять и рассказать.

– Кое-что нужно показать, – согласился Кобылин. – Ну и что же ты хочешь мне показать в следующий раз?

– Сюрприз, – Гриша ухмыльнулся. – Тебе для этого понадобятся две вещи – хороший костюм и умение не бросаться первым на нечисть.

– Так. – Кобылин остановился. – Это что, ты меня проверял? Это что сейчас было, репетиция?

– Вроде того, – не стал отпираться Борода. – Инстинкты свои научился держать на привязи. А вот с костюмом надо что-то делать.

– У меня от тебя голова болит, – пожаловался Кобылин. – Не можешь прямо сказать, что тебе от меня надо?

– Надо, чтобы ты постепенно перестал быть машиной для убийств, – отчеканил Борода. – Достаточно прямо?

– Это в каком смысле? – искренне поразился Кобылин. – Я же… это же единственное мое достоинство! Я – охотник!

– Ты идеальный солдат, – признал Борода. – Даже, скорее, идеальный сержант. Великолепный исполнитель. Непревзойденный. Супер-гений спецопераций. Но, Лешенька, нельзя всю жизнь в сержантах проходить. У тебя есть все для того, чтобы двигаться дальше. Вот и надо потихоньку двигаться.

– Куда двигаться? – шепотом осведомился Кобылин, чувствуя, как у него волосы встают дыбом.

– Вперед, Лешенька, – спокойно отозвался Борода. – Хороших исполнителей всегда намного больше, чем хороших руководителей. Кто-то, кто хорошо разбирается в одном деле, рано или поздно должен начать руководить другими, чтобы его опыт не пропал зря. Такие люди, спецы в своем деле, везде ценятся на вес золота.

– Ты что, – протянул Кобылин. – Предлагаешь мне открыть школу охотников?

Борода остановился и глянул поверх очков прямо в лицо Кобылину.

– Вот дубина, – расстроенно сказал он. – Я тебе прямым текстом, как ты просил, а ты…Хотя, может, и рановато, в самом деле.

– Гришенька, – в тон ему отозвался Кобылин. – Ты не томи, ты дело говори. А то как случится со мной какой-нибудь психический приступ… Я человек контуженый, сам за себя не отвечаю…

Борода промолчал, но взгляда не отвел – все так же придирчиво изучал своего друга, словно тот был интересным экземпляром в музее. И под этим взглядом Алексей вдруг почувствовал себя очень неуютно. На миг ему показалось, что из-под черных очков на него смотрит не Борода, веселый толстячок, а совсем чужой, посторонний человек, которого он вовсе и не знает.

– Вот не пойму я тебя, – тихо сказал Гриша. – То ведешь себя как взрослый, а то ляпнешь такое, что хоть стой, хоть падай.

– Ну, – насупился Кобылин. – Чего я сказал-то?

– Да ничего, – отмахнулся Борода. – Замнем. Потом поговорим. Вон люди на нас уже оборачиваются.

– Да я только хотел сказать…

– Ой, все, – бросил Гриша, – проехали. На сегодня свободен.

– Ну и хрен с тобой, – обиделся Кобылин. – Тоже мне, мастер дзена. Наводишь тень на плетень в ясный день.

– Леш, забей, – примирительным тоном произнес Борода. – Давай постепенно. Сейчас – все как раньше, охота, все дела. Потом потихоньку разберемся. Посмотришь, что я тебе хочу показать, а потом еще за жизнь поговорим, идет?

– Ладно, – буркнул Кобылин, рассматривая выход из зоопарка. – Ты сейчас куда?

– Да вот, пойду отчет писать, – бросил Гриша. – О проделанной за сегодня работе. А ты?

– Соревнования по паркуру в юго-западном округе, – отозвался Кобылин. – Погляжу на ребят, такие штуки вытворяют, просто загляденье.

– Паркур? – Борода хмыкнул. – В наше время это называлось – пойдем по стройке полазаем.

– В твое время? Это когда, при царе-батюшке? Тебе сколько лет-то, отец?

– Мне триста лет, я выполз из тьмы, – с серьезным видом процитировал Борода.

– Выползень, – с чувством произнес Алексей.

– Ступай уже, молодежь, веселись, – отмахнулся Гриша. – Я позвоню, если что.

Кобылин ухмыльнулся, хлопнул друга по плечу и двинулся в сторону ворот. Этот выход из зоопарка выходил на другую улицу, но Алексей эти места знал и представлял, как можно быстро пройти к метро.

Когда он подходил к воротам, улыбка сползла с его губ. Эта дружеская пикировка с Гришей, так похожая на их обычные взаимные подколки… Но не в этот раз. Что бы ни пытался сказать Борода, он так ничего и не сказал. Алексей, конечно, догадывался, о чем идет речь. Но хотел, чтобы Гриша сказал ему об этом сам. В лицо. Как друг. Как напарник. Вот тогда и можно будет поговорить серьезно. Впрочем, в одном Борода был прав.

Выйдя из ворот, Кобылин огляделся и двинулся в сторону метро, доставая на ходу из кармана телефон. Не глядя под ноги, он быстро открыл браузер и забил в поиск всего пару слов – мужские костюмы.

Кобылин не знал, кто придумал называть лофтом любой мало-мальски просторный подвал. Нет, он знал, что означает это слово, знал и об индустриальных районах Нью-Йорка, и о галереях в покинутых из-за возросшей аренды заводских цехах, и о фабрике Уорхолла… Чего он не мог взять в толк, так это почему сейчас лофтом обзывали все, что имело хотя бы одну ободранную кирпичную стену. Вот сказал где-то один, а остальные как попугайчики тупо, с горящими глазами, повторяют модное слово…

Свой «лофт» Кобылин нашел сразу, как только стали поступать деньги от новых спонсоров. Помня о своих метаниях по чердакам и подвалам, он сразу решил, что снимет, конечно, обычную квартиру. Но гнездо совьет совсем в другом месте. Пришлось, конечно, побегать, но в конечном итоге ему повезло. Подвернулось то, что риелторская контора обозвала модным словом «лофт». На деле оказалось, что это одноэтажная пристройка к жилому зданию – раньше в таких местах располагались овощные или хозяйственные магазинчики.

Вот и это место в советские времена было магазином, потом складом, потом офисом, потом тренажерным залом, а потом захирело настолько, что было заброшено. Одинокая труба, пара батарей на весь подвал – да что там, и окон-то нормальных нет. Витрину так часто били, что предыдущий хозяин наглухо заложил ее кирпичом, превратив в неприступную стену с крохотной железной дверкой. За ней скрывался небольшой холл, заставленный строительным мусором. Дальше шли коридоры с отдельными комнатками, оставшимися от периода офисов, а заканчивались они двумя большими залами, когда-то служившими складами. Залы были пустыми и темными – у них имелись только крохотные окошки высоко под потолком. Узкие, такие, что сквозь них не пролезть человеку, забранные наглухо железными решетками, они являлись отверстиями для вентиляции, а не окнами. И все же немного света они пропускали – ровно столько, чтобы осветить сложенные штабелями мешки с цементом, деревянные козлы, испачканные краской, высокие ровные столбцы деревянных паллет – поддонов, старые шкафы, ящики и прочее барахло, навечно застывшее в состоянии едва начавшегося ремонта.

Весь этот бардак отпугивал потенциальных съемщиков, не желавших вкладываться в новый ремонт вусмерть разбитого здания. А вот Кобылину этот темноватый лабиринт приглянулся. Он без труда перебил цену агентства, сообщил заинтересованным лицам, что хочет сделать там склад пустой стеклянной тары, а пока собирает деньги на ремонт. После чего забился в этот уголок, поставил новые двери с новыми замками и принялся вить гнездо.

Никто его не тревожил – обитатели соседних многоэтажек давно привыкли к заброшенной пристройке и равнодушно шагали мимо изрисованных яркими красками кирпичных стен. Кобылин тоже особо не светился – заходил с черного хода, расположенного с противоположного, от жилых подъездов, конца. Вскоре он обустроил дом по своим меркам и даже немного обжил его – когда Лена согласилась разделить с ним это странноватое и мрачноватое жилье. И забросил его наглухо в тот же день, когда Лена собрала вещи и ушла.

И только сегодня, месяц спустя, Алексей решил, что настала пора взять себя в руки и вернуться в заброшенный дом. В конце концов, там оставались и его вещи.

Сжимая под мышкой большой пакет из магазина одежды, Кобылин быстро отпер железную дверь, привычно зыркнул по сторонам и вошел в свой лофт со стороны черного хода. Захлопнул дверь, не забыл набросить засов и только после этого щелкнул выключателем на стене.

Люстрами он так и не обзавелся, поэтому помещение озарили лишь тусклые лампочки Ильича, печально свисавшие с потолка на голых проводах. Стараясь ступать аккуратно, Кобылин прислушался к пустому зданию – скорее по привычке, чем по необходимости, и лишь потом двинулся во второй зал, служивший ему жилой комнатой.

Здесь, в большом зале, было прибрано, а окна под потолком плотно закрыты железными ставнями. Лампочек здесь не было – лишь у входа, да прямо по центру зала стояла пара торшеров, служивших источниками света. Они очерчивали вокруг себя светлые круги, а высокий потолок терялся в темноте.

Кобылин обогнул ряд старых шкафов, служивших залу внутренней стеной и деливших зал пополам, обогнул большой обеденный стол со стульями и вышел к дивану, стоявшему между двух письменных столов. Позади дивана высились еще пара шкафов, создавая иллюзию отдельной комнаты, появившейся прямо посреди пустого зала.

Швырнув пакет с одеждой на диван, Кобылин вытащил из шкафа ноутбук – тот самый, прошедший с ним огонь и воду, – положил на стол, включил. Пока он загружался, охотник успел достать из другого шкафа небольшой проектор – такой обычно использовали на выездных презентациях менеджеры самого разного звена – и подключил его к удлинителю.

Пока прогревалась лампа проектора, Кобылин отошел к другой паре шкафов, образовывавших соседнюю стену. Распахнул дверцы, глянул в зеркало, что расположились на одной из них, а потом окинул взглядом забитые одеждой полки.

Переоделся он быстро. Маловатый костюм отправился на нижнюю полку с ненужным барахлом, а его место быстро заняли удобные широкие джинсы, плотная футболка и ветровка из чертовой кожи с десятком удобных кармашков. Облачившись в домашнюю одежду, Кобылин испустил вздох облегчения и вернулся к своему компьютерному столику.

Подключив ноут к проектору, охотник выбрал нужный файл, потом чертыхнулся и подошел к большой пластиковой доске на ножках. Сорвав с доски потрепанный кусок мешковины, Кобылин воззрился на лабиринт, нарисованный на доске черным фломастером.

На первый взгляд, в этом хаотичном нагромождении линий не было никакого смысла. Черточки, линии, кружочки, большие и малые дуги, стрелочки – все это хаотично усеивало пожелтевший пластик доски. Тронув пальцем кончик носа, охотник отступил в сторону, и свет проектора упал на доску, наложив нужную картинку на хаос черточек.

На доске появились надписи. Подписи. Заметки. Теперь линии вели от одного названия к другому, кружки объединяли в себе заметки, и бессмысленный хаос в одно мгновение превратился в осмысленную схему.

Алексей задумчиво шагнул вперед, вытянул руку и медленно, кончиком пальца, стер одну из линий, ведущих к жирной надписи «ОРДЕН». Потом взял фломастер и так же медленно провел новую линию – к точке, озаглавленный «Гриша». Потом отступил на шаг и окинул доску долгим взглядом – как художник, любующийся удачным мазком.

Блок «ОРДЕН» занимал на доске вовсе не центральное место, нет. Он примостился с краю, и хотя от него исходил десяток разных линий, блок был не самым большим. В центре доски красовались три жирных вопросительных знака, от которых исходил целый пучок пунктирных линий, расходящихся во все стороны, подобно солнечным лучам. Одни линии заканчивались именами, другие названиями, а некоторые маленькими знаками вопроса.

Решившись, Алексей шагнул вперед, стер один из маленьких вопросов и парой взмахов начертал вместо него «ЗОО», прочертил от буковок линию к соседнему значку, заменил его на «Министерство», а потом соединил обе новые точки с «Гришей».

Швырнув фломастер на подставку, охотник вернулся к столу, с размаху сел на заскрипевший диван, решительно придвинул к себе ноутбук и застучал по клавишам, открывая новые окна поиска.

Расследование шло медленно. Информации было очень мало, ее приходилось собирать по крохам, тщательно отфильтровывая слухи и легенды. И все-таки усилия Кобылина приносили свои плоды. Постепенно перед ним вырисовывалась схема того самого «другого общества» о котором сегодня пытался толковать Гриша. Алексей, конечно, мог ему прямо сегодня рассказать, что он знает о трех старейших кланах, забравших в свои руки управление банковской системой – еще лет сто назад, – но… Ничего он не сказал и о паре известных политиков, за спинами которых маячили мрачные тени кукловодов. Умолчал и о том, что давно наблюдает за грызней среди силовиков, где оборотни меж собой делили новые посты. Он умолчал обо всем, что знал, в том числе и о том, что Орден – всего лишь одна из многих организаций, пытавшихся подмять под себя вольных охотников. На самом деле, чем больше Кобылин собирал слухов, тем отчетливее понимал, насколько мало ему известно. Кто, зачем, почему… Как. Нет, сейчас не время говорить, сейчас время – слушать. Внимательно, настороженно, прикидываясь тупым, дурным, слабоумным и слабовольным. Ибо молчание золото, как гласит мудрость веков. А слово не воробей.

Склонившись над клавиатурой, Алексей выбрал один из закрытых сайтов потокового анализа информации, вбил купленный за большие деньги пароль и погрузился в чтение сотен тысяч упоминаний о странных происшествиях. Информация. Ему чертовски нужна была информация. Наступил вечер, и рабочий день охотника только начинался…

Переступив порог кабинета, Григорий демонстративно-медленно снял черные очки и огляделся. Полумрак. Всегда этот проклятый полумрак. Огромная комната располагалась на втором этаже, но окон здесь не было. Освещение – всего пара настенных светильников, выглядевших как одинокие тусклые свечи. Из темноты в углах проступали ряды книжных шкафов, в центре виднелись зыбкие очертания большого журнального стола, окруженного массивными кожаными креслами. Хорошо был виден только письменный стол у дальней стены – широкий монстр из темного дерева, с резьбой и завитушками, выстланный зеленым сукном и уставленный бронзовыми офисными безделушками. Подставки под карандаши, перекладные календари, ежедневник в кожаной обложке, часы в виде старинного замка. Хорошо было видно и хозяина кабинета, склонившегося над столом и что-то писавшего в записной книжке с обложкой из светлой кожи.

Дверь за спиной Бороды закрылась с глухим лязгом. Хозяин кабинета медленно поднял голову. Выглядел он худощавым, высохшим, словно недавно перенес серьезную болезнь. Но плечи у него были широкие, как у пловца, руки длинные, мощные, с широкими ладонями и длинными пальцами. На узком худом лице торчали скулы, а подбородок, выдававшийся вперед, был острым, словно пика. Маленькие узкие губы были почти бесцветными – как и маленькие глаза, строго глядящие на бумагу из-под белых, почти бесцветных бровей. На вид ему было лет сорок. А может, и все сто.

Хозяин кабинета медленно выпрямился, окинул гостя суровым взглядом, потом медленно кивнул на стул, расположившийся ровно напротив его стола.

– Проходите, – тихо сказал он. – Присаживайтесь.

Борода развязно сунул руки в карманы пиджака, медленно прошел через весь кабинет к столу. Ему не нравился этот стул – очень простой одинокий стул прямо напротив богатого стола хозяина кабинета. Было в этом что-то унизительное – сидеть на деревяшке ровно, глядя на хозяина снизу вверх. Это место для просителя, не для партнера.

Опустившись на жесткое деревянное сиденье, Борода поерзал, заставив стул заскрипеть, и, не найдя удобной позы, строго глянул на собеседника. Тот ответил совершенно равнодушным взглядом светло-голубых, почти белых, глаз.

– Григорий Борода, – медленно произнес блондин. – Рад встретиться с вами лично. Телефонные звонки, конечно, не могут заменить настоящей беседы.

– Добрый день, Павел Петрович, – мрачно произнес Гриша. – Действительно, думаю, настала пора поговорить.

– Ну что же. – Хозяин кабинета расправил широкие плечи. – Тогда не будем ходить вокруг да около. Поговорим напрямую, а то, боюсь, у нас возникло некоторое непонимание.

– Есть такое, – признал Гриша. – Орден, конечно, сообщил мне о вашем назначении. Но инструкции, которые я получил, несколько двусмысленны. Конечно, я приготовил все отчеты по своей работе, они у меня с собой. Я готов передать все дела…

– Стоп! – Павел Петрович поднял широкую ладонь. – Григорий, давайте внесем ясность. Орден назначил меня куратором, но это не значит, что я готовлюсь вас заменить. Я не собираюсь принимать у вас дела и не собираюсь выслушивать отчеты о проделанной вами работе.

– Но Совет Ордена недвусмысленно переподчинил меня вам, – веско сказал Борода и сердито засопел. – Вся моя работа…

– Вся ваша работа остается при вас, – строго сказал блондин. – Я курирую совершенно отдельный и особый проект. Я выполняю задание Ордена, важное и приоритетное. На это время вы беспрекословно выполняете мои распоряжения. После того как моя работа будет завершена, вы снова останетесь единственным координатором Ордена в этом городе.

– Ах вот как. – Григорий задумчиво коснулся коротко стриженной бороды. – Дело, кажется, проясняется. Признаться, ваша настойчивость при первой нашей беседе меня немного обескуражила.

– Сроки, Григорий, сроки, – напомнил Павел Петрович. – Я должен уложиться в определенное время. А уровень секретности не позволяет мне рассказывать подробности. Именно поэтому, боюсь, мои инструкции были несколько суховатыми и резкими.

– Да уж, – хмыкнул Борода. – Мне показалось, что Орден недоволен моей работой и решил заменить меня.

– Нет, – строго отозвался Павел Петрович, – во всяком случае, я не имею ни малейшего понятия о таких планах. У меня свое дело. Продолжайте работать, как работали. Просто мои поручения должны иметь абсолютный приоритет. Как, кстати, с первым заданием?

– Все прошло удачно, – медленно произнес Гриша. – Я устроил Кобылина в Министерство, провел его по коридорам, сделал все, чтобы его визит не остался незамеченным.

– Превосходно, – сухо сказал блондин, что-то отмечая в блокноте.

– Но, признаться, я не понимаю – зачем, – сказал Борода. – За ним и так следят – все кому не лень. Визит охотника Кобылина в Министерство вызовет вопросы у многих, скажем так, заинтересованных лиц.

– Ну и чудесно, – отозвался Павел Петрович. – Пусть все заинтересованные лица смотрят на вашего чудо-мальчика.

– Ах вот как. – Борода окинул задумчивым взглядом хозяина кабинета. – Отвлечение внимания. Не кажется ли вам, что это из пушки по воробьям? Кобылин не просто охотник…

– Да, я знаю вашу теорию, – отозвался Павел Петрович. – О том, что этот мальчишка – Аватар. Что рано или поздно в него вселится дух великого воина, а то и древнего полубога. И это будет не Одержание, а полноценное сотрудничество.

– Налицо все признаки такой связи, – быстро произнес Борода. – И подобное сотрудничество откроет для Ордена новые возможности по работе в области охоты и…

– Увольте, – бросил хозяин кабинета. – Мне это не интересно. Для меня он сейчас удобный инструмент – как и вся ваша городская организация охотников. Мои поручения должны выполняться быстро и в срок. Вот в чем основная идея приказа Совета Ордена. Все остальное несущественно. Доступно?

– Понятно, – сухо отозвался Григорий. – И что теперь мне делать с Кобылиным? Есть ли какие-то особые поручения и распоряжения?

Павел Петрович на секунду задумался, и его глубоко запавшие глаза опасно блеснули.

– Пока новых поручений нет, – медленно произнес он. – Пусть Кобылин покрутится у Министерства. Займите его чем-нибудь. Найдите ему какую-нибудь работу, чтобы охотник изображал бурную деятельность. Пусть будет занят.

– Хорошо, – сказал Гриша и, скрипнув стулом, поднялся на ноги. – Еще какие-то поручения есть?

– На сегодня нет, – отозвался хозяин кабинета. – Я позвоню, если возникнет необходимость.

– Тогда до свидания, – буркнул Борода, направляясь к двери. – Будем на связи.

– Всего доброго, – немного рассеянно отозвался хозяин кабинета. – И, Григорий! Я рад, что мы друг друга поняли. Верно, координатор?

– Верно, куратор, – мрачно отозвался Борода, берясь за массивную бронзовую ручку на двери кабинета. – Я тоже этому очень рад.

Не дожидаясь ответа, стиснув зубы, Григорий распахнул дверь кабинета и вышел в коридор. Беседа была окончена.

Кобылин стоял на самом краю платформы метро и никак не мог оторвать взгляда от черной дыры, откуда должен был показаться поезд. Из темноты уже пошла упругая волна холодного воздуха, несущая с собой запахи тлена и плесени. Тяжелые люстры под потолком начали раскачиваться, скрипя и позвякивая в абсолютной подземной тишине. Абсолютной?

Охотник с усилием оторвал взгляд от черной дыры, глянул на желтоватую плитку на стенах, на серую, потертую платформу… Никого. Только на полу – серые холмики пыли, лишь отдаленно напоминающие очертания человеческих тел. Тусклые краски, размытые тени, словно что-то заслоняет взгляд, что-то серое, липкое. Похожее на паутину.

В лицо ударил новый порыв смрадного ветра, волосы на голове Кобылина встали дыбом, и охотник невольно отступил на шаг, пытаясь сохранить равновесие. Воздушный поток принес с собой, кроме запаха тлена, еще и звук – едва различимый хруст, словно кто-то раздавил шкурку от ореха. Высохшую, круглую, белую скорлупу, так похожую на человеческий череп.

Руки охотника зашарили по поясу, пытаясь найти оружие, но ни пистолета, ни ножа, ни даже удавки дрожащие пальцы так и не нашли. Спиной Кобылин ощутил чужой взгляд – пристальный и оценивающий взгляд хищника, выбирающего свою цель на сегодня. Алексей внезапно сообразил, что у него за спиной точно такой же черный провал, скрывающий в себе нечто огромное, тяжело дышащее и пытающееся рассмотреть единственного живого человека, оставшегося на пустой платформе…

Разом вспотев, охотник попытался обернуться, чтобы встретить чужой взгляд, но тело двигалось медленно, неохотно, словно под водой. Или во сне.

Я сплю, внезапно понял Кобылин.

И проснулся.

Со стоном приподнявшись на скрипучем диване, Алексей с силой потер щеки и уши, пытаясь выгнать остатки кошмара из головы. Проклятый сон постепенно превращался из досадного недоразумения в реальную проблему.

Вскочив на ноги, Кобылин, все еще взъерошенный спросонья, окинул взглядом импровизированную комнату. Шкафы никуда не делись, на столе тускло мерцал ноутбук, а вот проектор отключился и впал в спящий режим. Все было на своих местах. Он так и заснул вчера, прямо на диване, в одежде, не успев дочитать сайт о тайных масонских ложах Петербурга.

Бросив взгляд на часы, Алексей поджал губы и пошлепал в импровизированную ванную комнату. Здесь, в этом заброшенном уголке, была только одна труба с водой – все, что осталось от офисного туалета. Когда-то давно тут стоял умывальник, но Алексей быстро превратил этот уголок в душевую кабинку – всего-то надо было поднять шланг с лейкой повыше да сделать нормальный слив.

Сбросив куртку и футболку, Кобылин быстро умылся, сполоснул рот и пошел в соседний зал, на ходу разминая затекшую шею. Сейчас ему нужно было немного согреться, стереть из памяти проклятые серые картинки и выгнать из живота ощущение холодного комка.

Второй зал, заваленный строительным мусором, вовсе не был заброшен. Напротив, на его обустройство Алексей потратил больше времени, чем на ремонт всего остального. Это было именно то, что ему так не хватало во время скитаний.

Он начал с краю – прямо от входа, без разогрева, без подготовки, скакнул в сторону, легко взбежал по горке деревянных поддонов, подпрыгнул и зацепился за трубу, скрывавшуюся под потолком. Качнулся на руках, разжал пальцы, пролетел над старыми шкафами, едва заметно коснувшись их носком ноги, кувыркнулся, сделал колесо на крохотной площадке, соскочил на пол, пробежался до стены, оттолкнулся от нее ногами, сделал обратное сальто, кувыркнулся по полу. Короткая пробежка до скамейки, стоймя прислоненной к стене, взлететь по ней, еще одна труба, прыжок, стена, еще одна труба, три груды деревянных паллет, край железного шкафа, пол, стена, скамейка, снова труба.

Выдав последний прыжок, Кобылин кувыркнулся на лету, под самым потолком, зацепился ногами за трубу, подтянулся, потом медленно распрямился. Теперь он висел вниз головой, согнув ноги в коленях и болтаясь на трубе, как крючок для одежды. Заложив руки за голову, охотник поднял голову к коленям, разминая пресс. Еще раз. И еще.

Кровь бурлила, заснувшие мышцы, разбуженные внезапной нагрузкой, стенали. За такие рывки любой тренер убил бы спортсмена, гробящего неразогретые связки и мышцы, но Кобылин спортсменом не был. У его работы была одна особенность – она могла прийти внезапно, в любой момент, с любой стороны, и тогда тело должно было в доли секунды выдать все, на что способно. И никого в этот момент не волновало – сделана ли разминка, разогреты ли мышцы, надеты ли защитные перчатки…

В соседней комнате раздалась телефонная трель, прорезавшая тишину подсобки пулеметной очередью. Кобылин вздрогнул, одна нога соскочила с трубы, вторая поехала следом, и охотник рухнул из-под потолка на бетонный пол.

На лету он успел извернуться, словно кот, и приземлился на четвереньки, больно ударившись левой ладонью. Чертыхнувшись, Алексей поднялся на ноги и поскакал в жилую комнату, на ходу помахивая ушибленной рукой.

Это, конечно, был Борода – картинку на его вызов Кобылин подбирал долго и остановился на жирнющем черном коте, чем-то напоминавшем напарника. Впрочем, никто другой и не знал этого номера.

– Не спишь, отец? – выдохнул знакомый басок, когда охотник ответил на звонок.

– Сплю, – не стал отпираться Кобылин. – Как раз девочки в бикини пошли в душ, а тут ты…

– Просыпайся, – буркнул Борода. – Давай, на работу пора.

– Что? – быстро спросил Кобылин. – Дело? Без шуток?

– Да, нарисовалось дельце, – медленно произнес Гриша. – Все как положено, с бумагами и отчетами. Давай собирайся и на южную набережную, к дебаркадеру.

– К чему? – удивился Кобылин.

– К барже! – рявкнул Гриша, явно не расположенный к шуткам. – Баржа там такая плавучая, напротив парка, помнишь?

– А, – скупо отозвался Кобылин. – Знаю. И что там?

– Там чей-то труп, – бросил Борода. – Кто и что – пока неясно, но спихнули дело на нас. Надо разобраться. Я уже еду, ты тоже давай подгребай. Форма одежды парадная.

Алексей опустил телефон, молча глядя на потухший экран. Борода редко вот так вот обрывал звонки – только если не мог больше оставаться на линии. Или был в бешенстве. Но чтобы довести до бешенства Гришу, это надо было постараться. Очень.

Кобылин бросил телефон на диван и отправился в свой импровизированный душ. Дело, конечно, делом, но до набережной не так уж далеко, а если заказывали парадный вид, то…

Минут через десять он уже с раздражением рассматривал себя в мутное зеркало, встроенное в одну из дверок старого шкафа. Да, этот черный костюм со стальным отливом сидел намного лучше прошлого. Да что там, сидел он просто идеально, подчеркивая спортивную фигуру охотника. Вот только он был совершенно не функционален. Даже приличный нож не посадить на ремень – сразу видно. А уж что говорить про пистолет! Ни за спину, ни под мышку.

Прикусив губу, Кобылин взял в руки старенький «глок», приложил к боку, потом к бедру. Что за бред! В голове невольно всплыл отголосок ночного кошмара. Вот он, один, на охоте, и нет оружия под рукой. Никакого.

Чертыхнувшись, Кобылин положил пистолет на столешницу и принялся стаскивать костюм, зло посматривая на часы, светившиеся на экране ноута. Хотели по-рабочему? Будет по-рабочему.

Такси Кобылин отпустил у самого поворота и спустился по набережной пешком, не торопясь, вразвалочку, внимательно посматривая по сторонам. Парк оказался довольно густым, деревья и заросли кустов вплотную подступали к набережной, выложенной мелкой плиткой. Среди деревьев неожиданно просматривались крыши маленьких домиков – торговых павильонов. Несмотря на густую растительность, место, судя по всему, было довольно людным. Даже сейчас, несмотря на утро рабочего дня, по дорожкам, скрытым густыми кустами, прогуливались и влюбленные парочки, и стайки молодежи.

Хорошенько рассмотрев окрестности, охотник прибавил шагу и двинулся к дебаркадеру – пресловутой барже, причалившей к набережной, да так и вставшей на прикол. Больше всего она напоминала большой плавучий ресторан – высокие стены, большие окна, ровные борта, украшенные рекламными плакатами. Она стояла так близко к набережной, что казалась ее неотъемлемой частью – если бы Алексея не предупредили заранее, он бы принял ее за часть берега, на котором выстроили домик. Но домиком эта штука не была.

Входом на баржу служил широкий мостик, который Алексей рискнул бы назвать трапом, хотя красная ковровая дорожка и золоченые столбики по краям напоминали, скорее, о кинофестивале, а не о морских приключениях. На берегу, у начала дорожки, стоял высокий и широкоплечий парень в кожаной куртке и джинсах. Он курил дешевую папиросу, задумчиво посматривая на гостеприимно распахнутые двери плавучего ресторана, но не двигался с места. Чуть дальше, в стороне, виднелась белая патрульная машина с синей полосой. В ней виднелись силуэты полицейских, не проявлявших никакого внимания к дебаркадеру.

Напустив на себя строгий вид, Кобылин четким военным шагом двинулся к парню в куртке, охранявшему вход на дебаркадер. Охотник подумал, что если сунуть парню под мышку большую кобуру, то он будет вылитый сотрудник отдела убийств из какого-нибудь детективного сериала.

Подойдя ближе, Алексей сунул руку в карман, вытащил свое новенькое удостоверение и ткнул им в сторону парня, успевшего смерить подозрительным взглядом незваного гостя.

– Министерство Экологии, – буркнул охотник.

Парень в кожанке внимательно оглядел распахнутую книжечку, осмотрел самого Кобылина, хорошенько затянулся и щелчком отправил окурок в мутные воды реки.

– Вам-то зачем? – с неожиданной тоской спросил парень. – Все уже были… И природнадзор, и охрана, и муниципалы. Вот еще департамент охоты. На кого охотиться собираешься?

– Начальство позвонило, я приехал, – сухо отозвался Кобылин. – Понятия не имею, что там. Посмотрю, отчитаюсь…

– Там, – парень махнул рукой и начал выколупывать из мятой пачки новую папиросу. – Хрень какая-то там. И этот еще бородатый… Всех достал уже.

– Бородатый? – насторожился Кобылин.

И не зря – словно в ответ на призыв из черного провала дверей выглянул Гриша – взъерошенный, в костюме, с галстуком, в огромных черных очках. И тут же, увидев напарника, замахал рукой.

– Кобылин! – взревел он. – Опаздываешь! Давай сюда!

Запнувшись, Борода умолк, опустил очки и, словно не веря своим глазам, уставился на подходящего охотника. Кобылин степенно прошествовал мимо, спиной ощущая, как ухмыляется парень в кожанке, наблюдавший с берега за встречей коллег.

Алексей ступил на борт дебаркадера, прошел мимо Бороды и нырнул в полутемный зал, уставленный круглыми ресторанными столиками.

– Ты что, совсем? – зашипел над ухом очнувшийся Гриша. – Кобылин, ты вообще?

Посмотреть, конечно, было на что. Комплект камуфляжа, купленный на распродаже в охотничьем магазине, давно пылился без дела, и вот, наконец, настал его звездный час. Выглядел Алексей колоритно – бесформенная камуфляжная куртка, объемистые камуфляжные штаны, заправленные в резиновые сапоги, камуфляжное кеппи… Дополнял образ зеленый рюкзак и огромный сачок на плече. Строго говоря, это был подсачник, для вытаскивания рыбы, но выглядел он так, словно Кобылин собрался охотиться на гигантских бабочек-мутантов.

– А ты что хотел? – невозмутимо отозвался Кобылин, глядя в лицо Гриши, наливавшееся багрянцем. – Департамент охоты, прошу любить и жаловать.

– Кобылин, – прошипел Борода, грозя другу толстым, как сарделька, пальцем, – ты того, этого. Заканчивай. Как ребенок, ей-богу. Просил же, оденься нормально. Купил же костюм…

– Значит, так. – Охотник резко повернулся, и Гриша чуть не влетел в него. – Пока ты мне не достанешь удостоверение КГБ или, там, ЦРУ, я буду ходить в той одежде, под которую можно спокойно спрятать ствол. И нечего тут ныть о дресс-коде. Такого условия в моем рабочем контракте не было.

Борода, застывший с воздетым к потолку пальцем, медленно поднял руку еще выше и выразительно повертел ей у виска.

– Ты безнадежен, – выдохнул он. – Боже, о чем я только думал. Леш, ну сам подумай, ну зачем! Ты же внимание лишнее к себе привлекаешь…

– А в костюме с кобурой под мышкой я, значит, внимания привлекать не буду? – яростно зашептал Кобылин. – Или где мне ствол носить? Там, где Маклауд свой меч прятал?

Гриша поджал губы, сурово глянул на друга, тяжело вздохнул.

– Да не нужен тебе ствол, – с отчаяньем сказал он. – Пойми, костюм – это же не зря. И удостоверение… Не все проблемы решаются с помощью оружия. Отвыкай стрелять навскидку, учись работать с административным ресурсом…

– Зачем? – едва слышно спросил Кобылин. – Ну?

– Затем, что пора завязывать с этой беготней по крышам, – сердито бросил Гриша. – Это все для малолеток. Побегал, пострелял и будет. Надо серьезными делами заниматься, с твоим-то опытом. Пострелять – это любой дурак может.

– Ну-ну, – буркнул Кобылин, прищуриваясь, – любой, значит.

– Ой, ладно. – Гриша вскинул руки, словно сдаваясь в плен. – Все, хватит. Потом поругаемся. Давай сейчас к делу, время уходит.

– Ладно, – после минутной паузы согласился Кобылин. – Что тут у нас?

– Давай за мной, – буркнул Борода.

Оттеснив плечом охотника, Гриша свернул в темный узкий коридор, напоминавший о том, что друзья действительно находятся на корабле, спустился по лесенке на нижний этаж и подождал, пока Кобылин его догонит.

Очутившись внизу, Алексей с интересом оглянулся. Нижний этаж действительно походил на внутренности корабля. Длинный коридор, много дверей, ведущих, судя по всему, в крохотные каюты. На полу – потертая зеленая дорожка, а вдалеке – открытая дверь.

– Давай, – бросил Гриша, – не спи.

Он решительно зашагал по коридору к распахнутой двери, и Алексей двинулся следом, опустив свой сачок так, чтобы не цеплять белые плафоны на потолке.

За распахнутой дверью обнаружилась неожиданно большая каюта. Больше всего она походила на номер в отеле – при входе одежный шкаф, в углу тумбочка с телевизором, дальше, в темноте, огромная кровать. Вот только окна или выхода на балкон тут не было – их заменял большой круглый иллюминатор. Сияющий надраенной медью, он выглядел немного аляповато, декоративно, словно его сюда присобачил модный дизайнер, решивший подчеркнуть морскую тематику. Гриша щелкнул выключателем на стене, и люстра под потолком зажглась мягким желтым светом, выхватив из полутьмы сразу сотню деталей.

Кобылину сразу бросился в глаза беспорядок в комнате – на полу мятая одежда, стаканы, мятые пакеты, журналы… У стены перевернутый стул, у шкафа – груда вешалок. На кровати – ворох одеял, собранных в кучу. А у стены, на простынях, что-то большое, продолговатое…

– Это что? – потрясенно спросил Кобылин, подходя ближе.

Гриша, с мрачным видом стоявший у кровати и рассматривающий тело, махнул рукой – мол, смотри сам.

Посмотреть было на что. В принципе, это было тело мертвой женщины. Длинные черные волосы прикрывали ее обнаженное до пояса тело, но не в силах были скрыть, что покойная обладала весьма привлекательной, по мужским меркам, фигурой. Но вот ниже пояса… все ниже пояса было покрыто крупной иссиня-черной чешуей. Ноги были сдвинуты так плотно, что напоминали скорее хвост, заканчивающийся широким плавником.

– Русалка? – потрясенно спросил Кобылин у молчавшего Гриши. – Тут?

– А то сам не видишь, – огрызнулся тот. – Встречался с ними?

– Нет. – Ошеломленный охотник покачал головой. – Только читал. Ерунду всякую. Но вот так, живых, видеть не доводилось. И мертвых. Даже не знал, что они здесь, в городе встречаются.

– Ну, оказалось, что встречаются, – вздохнул Борода. – Вот, поступил сигнал от клиринговой компании. Двух уборщиц уже увезли в больничку, отпаивают успокоительным.

– Что тут произошло? – спросил Кобылин, аккуратно прислоняя свой сачок к двери и наклоняясь над трупом.

– Пес его знает, – буркнул Борода. – Это и надо узнать.

– А персонал что? – спросил охотник, осторожно откидывая длинные черные волосы в сторону и рассматривая мертвое тело.

– Персонала нет, – отозвался Гриша. – Только охранник, что следил за уборщицами. Он ни сном ни духом. Персонал, судя по всему, прямо с утра дернул в разные стороны и забился по щелям. Сплошные нелегалы, надо полагать. Да и само местечко… того. Сейчас ищут владельца, но концов пока не нашли.

– Ее били, – сухо сообщил Кобылин, открывая белое как мел женское лицо с навсегда застывшими стеклянными глазами. – Бока, плечи, руки. Хорошо так били.

– Вижу, – буркнул Борода. – Забили до смерти?

– Нет, – отозвался Кобылин, прикрывая простыней мертвое лицо. – Шея сломана. Ее душили – сильные мужские руки. Потом свернули шею, сломали позвонки. Вот и все.

– Думаешь, охотники? – тихо спросил Борода.

– Не знаю, – мрачно отозвался Кобылин. – Проще было пристрелить. А тут… тут похоже на пытки. Я не знаю таких охотников. А ты?

– Я-то знаю, – мрачно отозвался Гриша. – Но никто не бегал за русалками в последнее время. И я не слышал, чтобы кто-то на них охотился. По крайней мере, в наших краях.

– А чем они опасны? – спросил Кобылин. – Я слыхал, что могут заманить неосторожного гуляку да притопить в озере. Но это же не упыри, которые специально охотятся на людей?

– Не знаю, чем они опасны, – отозвался Борода. – Я тоже не сталкивался с ними, все только с чужих слов и записей.

– Понятно. – Кобылин выпрямился, оглядел комнату, подобрал свой сачок, чувствуя себя полным идиотом. – Хорошо. Мертвая русалка. Дальше что?

– Дальше? – Гриша обернулся к другу. – Дальше тебе нужно выяснить, кто ее убил и зачем.

– Мне? – искренне удивился Кобылин. – Зачем?

– Потому что такое задание, – спокойно отозвался Борода. – У нас тут происшествие. Мы занимаемся именно делами, связанными с нечистью. Надо разобраться, кто, почему, зачем.

– Ты меня ни с кем не спутал? – недоверчиво спросил Кобылин. – Я вроде как специалист в другой области. Я не сыщик, не частный детектив. Я убийца. Киллер.

– Киллер! – Борода скривился. – Не этот ли самый киллер ныл весь прошлый год, что он устал быть машиной смерти, что не хочет чувствовать себя инструментом и готов в любой момент слететь с нарезки?

– Допустим, – не стал отпираться Кобылин. – У меня не самая приятная в мире работа, можно и поныть. Но расследовать убийство нечисти? Да я первый кандидат в подозреваемые!

– Вот именно, – подхватил Гриша. – Опыта тебе не занимать. И никого не нужно будет убивать, совсем наоборот. Смекаешь?

– Чтобы поймать преступника, нужно думать как преступник? – Алексей нахмурился. – Ну, это ты загнул, отец.

– Тебе самому-то не интересно, за что так девчонку приложили? – спросил Борода.

– Допустим, интересно, – сухо произнес Кобылин, окидывая долгим взглядом тело, прикрытое мятой простыней.

Конечно, он не мог не заметить – русалке на вид было лет двадцать, не больше. По человеческим меркам – девчонка, но кто знает, как оценивать возраст этого существа? Чем она могла так разозлить кого-то? Утопила родственника убийцы? Друга? Оказалась не там и не в то время?

– Вот тебе и работа, – медленно сказал Борода. – Некоторые круги… обеспокоены этим происшествием. Нужно будет принимать какое-то решение. Если это месть или охотники – это одно дело. Если это одно существо убило другое существо… Это совсем другое дело.

– Официальная работа? – недоверчиво переспросил Кобылин. – Это?

– Надо отрабатывать финансирование, Леша, – медленно произнес Борода. – И скажи спасибо, что так, а не со снайперской винтовкой на крыше. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – мрачно отозвался Кобылин. – Вот, значит, какая ты – работа по заказу.

– Давай, – мягко произнес Борода. – Соберись. Просто узнай, кто убил девчонку и за что. Не ментам же такое дело сдавать. Только нам, больше некому.

– Да я даже не знаю, с чего начать! – признался Кобылин. – Я же никогда не расследовал ничего!

– Ну, Лех, уж придумай что-нибудь, – отозвался Гриша. – У тебя есть финансы, есть опыт, есть связи. Бери руководство в свои руки и давай сваргань что-нибудь. И побыстрее.

– Чепуха какая-то, – сердито бросил Кобылин.

– Давай-давай, – подбодрил Гриша. – Бери все в свои руки. И прежде чем жаловаться, посмотри на меня – труп-то надо будет перевезти, утилизировать. Заполнить кучу бумаг, отвести десятки глаз, и сделать так, чтобы никто ничего не заметил. И не выложил в Интернет. А потом еще и получить по шее за медленную работу. Не хочешь махнуться?

– Не хочу, – быстро отозвался Кобылин. – Что еще по делу есть? Что это вообще за место?

– Плавучий ресторан, – отозвался Борода. – Много бухла, карточные игры, шумно. Немного местной шпаны. Ничего серьезного, кабак как кабак. Но тут, внизу, в каютах, вроде как есть намек на бордельчик. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – сказал Кобылин. – Но об этом знают только местные менты, а на них у нас выхода нет.

– У тебя – нет, – уточнил Борода. – Я же сказал, если что узнаю, то сразу позвоню.

– Идет, – согласился Кобылин и решительно двинулся к двери.

– Ты куда? – изумился Борода.

– Переоденусь и за работу, – отозвался Кобылин. – Соберу информацию по русалкам, по этому месту, потом обзвоню информаторов, дам поручения команде.

– Ишь, информаторов, – буркнул Борода. – Вижу, входишь во вкус.

– Когда тело заберешь? – спросил Кобылин, не обращая внимания на подначку.

– Минут через десять должна подъехать машина, – ответил Гриша. – После этого ты тела уже не увидишь. Что-то нужно?

– Нет, – Кобылин помотал головой. – Но если его еще кто-то будет осматривать, пусть посмотрят повреждения подробней. Ну, там, врач, а не охотник, понимаешь?

– Сделаем, – со вздохом произнес Борода. – Ох, намаюсь я с этим делом. Чувствую заранее.

– А уж я-то, – буркнул Кобылин, выходя из каюты. – Давай звони.

Выйдя в коридор, охотник поджал губы, злясь на самого себя, и двинулся в сторону лестницы. Он чувствовал себя полным кретином. Борода прав – натянуть камуфляж было чистым ребячеством. Он хотел немного позлить Гришу, что стал слишком официально относиться к охоте. Но вместо этого показал себя идиотом. Борода прав. Пора заканчивать с этими глупостями и браться за дело. По-настоящему.

С наступлением ночи от воды потянуло холодом и сыростью, но это Кобылина не испугало. На этот раз он экипировался как следует – удобная серая куртка, просторные джинсы, мягкие кроссовки. Обычный набор для ночной работы, в который можно было спрятать целый арсенал. На самом деле Алексей не думал, что сегодня ночью у него будет много работы, но осторожность никогда не помешает, особенно когда проводишь ночь на месте преступления, в темноте, на барже, в полном одиночестве.

Алексей мало что смыслил в расследованиях, поэтому решил не изобретать велосипед, а придерживаться проверенной тактики. Он, как настоящий охотник, сел в засаду и просто ждал, когда кто-нибудь – или что-нибудь – попадет в его сети.

Конечно, действовал он не наугад. Первое, что сделал Кобылин, когда вернулся домой, – это сел собирать информацию. Его интересовали две вещи – русалки и дебаркадер у набережной. Он пролистал свои заметки, прошерстил известные сайты, пробил по нескольким поисковикам адреса и имена. Итог был неутешительным. О русалках писали очень много, но все больше чепуху. Отделить ценную информацию от легенд было очень нелегко – в этом вопросе Алексей не мог руководствоваться личным опытом. А справочники и заметки предыдущих поколений охотников, заботливо собранные в ноутбук, не слишком помогали. Единственное, что удалось точно установить, – обычно русалки не были агрессивными, в отличие, кстати, от германских ундин или морских сирен. Живность отечественного производства, судя по легендам, была в основном ленива, малоактивна, но зато любвеобильна. Было ли это так на самом деле, Кобылин не мог сказать, зато точно знал – никто из тех охотников, с кем он общался, никогда не охотился на русалок.

Со вторым вопросом тоже не слишком повезло. О пресловутом дебаркадере писали, наоборот, мало, но тоже не по делу. Кабак, бордель, игровой дом, прибежище шпаны, два раза закрывался, один раз горел. Хотели снести, да так и не сподобились. Обычная история средненького кабачка. О владельцах – ни слова в сети. И никаких упоминаний о странных или хотя бы подозрительных событиях. Гриша тоже не слишком помог – Кобылин перезванивал ему два раза, но Борода так толком ничего и не узнал. Владельцы кабака пока скрывались, персонал весь разбежался, от свидетелей, нашедших тело, толку не было. Уборщицы вообще были из наемной компании и не имели отношения к дебаркадеру, а охранник, приглядывавший за ними, знал только своего начальника, которого тоже не могли никак найти.

Впору было закручиниться, но одна ниточка у Кобылина осталась в запасе – вещи, разбросанные по полу комнаты. Гриша не обратил на них особого внимания, а вот охотник, которому приходилось часто ставить свою жизнь на один взгляд, разглядел нечто важное. А именно – вещи принадлежали двум разным женщинам. Две объемистые женские сумки, больше похожие на рюкзаки. Платья разных цветов. Большие полупрозрачные покрывала, которыми так любят обматываться стеснительные купальщицы, – две штуки. Две. И, кстати, ни одной пары обуви.

Проходя по коридору, Кобылин успел бросить взгляд в пару приоткрытых дверей и не мог не заметить разбросанные по кровати вещи. И сейчас он надеялся только на то, что за вещами, собственно, должны были прийти. Хоть кто-нибудь. И он был готов зуб дать, что придут – ночью. На это Кобылин и сделал ставку.

Он явился на дебаркадер к самому закату, уже вооруженный, экипированный и успевший сделать пару важных звонков. Как и ожидалось, на странном судне никого не было – двери были опечатаны, но и только. Никаких тебе цветных лент, дежурных полицейских, специальных следователей и прочей живности. Судя по всему, слух о произошедшем успел доползти до всех заинтересованных лиц, и все они решили держаться подальше от злосчастной баржи.

Без лишней суеты Кобылин забрался на дебаркадер, просочился в одно из окон и бесшумно обошел весь корабль, на этот раз внимательно посматривая по сторонам. Как и ожидалось, никого он там не нашел, но зато утвердился в мысли, что этот плавучий домик зарабатывал деньги вовсе не продажей вечерних коктейлей.

Убедившись в логичности своих выводов, Кобылин засел в большом зале, напротив главного входа, в самом темном углу, за столиком, и принялся ждать, размышляя о жизни своей трудовой. Слова Гриши неожиданно больно его задели и продолжали царапать его изнутри весь день. Ребячество… Неужели он действительно так и не вырос, так и остался в душе ребенком? Просто пистолеты стали настоящими, а враги вполне реальными. И эта русалка… Нечисть? Нет. Некрасивое слово. Эта бедная девчонка с хвостом вместо ног никак не тянула на нечисть или нежить. Как там Гриша говорил – другое общество. Другие. Существа? Чем она отличается от Веры вервольфа или, если уж на то пошло, от обычной студентки? Упырь ясно, чем отличается. Ест людей – получает пулю, не ест людей, не получает пулю. Но русалка… А кто еще?

Перебирая свои воспоминания, Кобылин скоротал время до полуночи. Никаких неприятностей не было. Разве что ближе к одиннадцати на дебаркадер забрался незваный гость – взъерошенный парень в куртке с нашивкой «ОХРАНА». Кобылин сразу его засек, но мешать не стал. Всхлипывая и постанывая, страдалец прокрался в комнату с компьютером, куда сходились кабели от камер наружного наблюдения. Там паренек вытащил из стола какой-то сверток, вытащил из-за шкафа барсетку, прихватил со стола кружку и очень быстро сделал ноги. Так что даже подгонять не пришлось.

Отметив, что гость покинул судно не через дверь, а через незапертое окно, Кобылин задумчиво почесал кончик носа и, заперев окно на щеколду, отправился в обход. Он обошел корабль еще раз, прошелся по коридорам, прислушиваясь к каждому шороху и плеску, постоял у бортов, пялясь в черные воды. А потом вернулся к месту преступления – к каюте, в которой убили русалку.

Не особо церемонясь, Кобылин высадил две соседние двери, так, словно в них врывался спецназ. А потом очень осторожно открыл дверь каюты напротив «русалочьей» и засел в ней. У самого входа, у приоткрытой двери, так, чтобы видеть через щелку коридор.

Затаив дыхание он принялся ждать и всего через полчаса был вознагражден за терпение – едва минула полночь, как в коридоре едва слышно скрипнула лестница. Алексей подобрался, достал пистолет, но досылать патрон не стал. Просто затаил дыхание, прислушиваясь к шумам.

Но услышал он вовсе не то, что ожидал. Никаких хлюпов, шорохов или шагов, вовсе нет. Услышал он едва различимый стук когтей по деревянной ступеньке и едва заметный шорох ковровой дорожки. Там, за стеной, по коридору мягко ступало что-то небольшое, теплое и когтистое.

Озадаченный, Кобылин поднялся на ноги, опустил пистолет и сделал шаг назад, в глубину комнаты, бесшумно растворившись в темноте. Загадочное существо тем временем остановилось у приоткрытой двери, и охотник услышал звук, который невозможно было ни с чем спутать, – кто-то втянул носом воздух. За долю секунды Кобылин успел испугаться, разозлиться, прийти в бешенство и овладеть собой. Он даже успел опустить пистолет, прежде чем дверь медленно распахнулась.

В проеме двери показался силуэт огромной собаки, размером с московскую сторожевую. Свет, бивший из коридора, не давал рассмотреть подробности, но Кобылин и так знал, что шерсть у этой собачки рыжая, а между ушей завивается колечками.

– Ну и зачем? – спросил Кобылин, шагая вперед.

Собака взвизгнула, метнулась обратно в коридор, с глухим стуком ударилась о противоположную стену. Тут же в проеме двери с рычанием вырос широкоплечий силуэт если не культуриста, то уж точно атлета, готового грудью закрыть четвероногую подругу от неведомой опасности.

– Назад! – рявкнул взбешенный Кобылин, продолжая наступать. – Пинкертоны! Шерлоки Холмсы! Вы что творите, ироды!

Вадим, моргая, отступил на шаг, попятился и в итоге вжался лопатками в стену коридора. Он еще не успел оборотиться, хотя тело уже было готово к трансформации, и сейчас он выглядел просто мускулистым атлетом. Пятившимся от щупловатого – по сравнению с ним – человека с горящими глазами.

– Вы тут зачем? – прорычал Кобылин, надвигаясь на своего приятеля, вжимавшегося в стену.

– Ну, ты же сказал, что надо поразнюхать… – пробормотал бывший проводник, ставший оборотнем, но так и не прижившийся в новой семье. – Ты это…

– Но почему здесь? – возопил Кобылин, запрокидывая голову, чтобы заглянуть в глаза Вадиму. – Я разве просил сюда лезть?

– Ну, мы подумали, тут могут остаться следы, запахи, – пробормотал Вадим, невольно отводя глаза. – Вот мы и того. Зашли…

– Зашли! – рявкнул Кобылин. – Зато теперь больше никто сюда не зайдет! А если бы я пальнул навскидку, только услышав вас?

– Хватит орать, всю рыбу распугаете, – раздался женский голосок, и Кобылин резко обернулся.

Вера успела обратиться и теперь выглядывала из двери соседнего номера. Все такая же хрупкая, с копной рыжих волос на голове, завивавшихся кудряшками, она в человечьем обличье по-прежнему напоминала студентку младших курсов. Выглянув из-за двери, она махнула худой рукой, продемонстрировав охотнику кусочек обнаженного плеча.

– Не нагнетай, Кобылин, – бросила она. – И вообще, волчара, отдай сумку!

Вадим послушно скинул с плеча рюкзак и протянул подруге. Та, все еще обнаженная после превращения, чуть высунулась из двери, выхватила сумку и скрылась в номере. Кобылин, успевший заметить еще кое-что, кроме точеного плечика, виновато отвел глаза.

– Нет, ну, правда, – сердитым шепотом сказал он Вадиму. – Я тут сижу, жду, а вы ломитесь как слоны.

– А я говорил, – протянул проводник, стрельнув глазами в сторону приоткрытой двери. – Но ей же только дай повод…

– Я все слышу, – с угрозой раздалось из-за двери. – Допросишься, хвостатый.

Вадим закатил глаза и тяжело вздохнул. Кобылин, успокаиваясь, хмыкнул и убрал наконец пистолет в кобуру.

– Кобылин, – сказала Вера, появляясь наконец из дверей, – почему ты ничем не пахнешь, а? Вот только на этот раз не надо все валить на мой насморк.

Всего за пару минут оборотница успела натянуть на себя джинсы и водолазку, и даже легкие туфельки. Правда, больше на ней ничего не было, что выгодно подчеркивало ее фигурку и смущало Кобылина.

– Он пахнет, – обреченно протянул Вадим, продолжая давний спор. – Но не им самим…

– Да, да, – с раздражением отозвалась Вера. – Сейчас он пахнет этим местом. Рыбой, тиной, прогорклым маслом, дешевыми духами – всей этой дрянью, что пропитала эту баржу. Теперь, если будет нужно, я этот комок запахов отслежу. Но как ты так умудряешься, а? Словно губка впитываешь все окружающие запахи.

– Дезодорантом пользуюсь, – раздраженно буркнул Кобылин. – И репеллентом от наглых вервольфов. Все, хорош, не заговаривайте мне зубы! Что вы тут забыли?

– Мы помочь пришли вообще-то, – отозвался Вадим. – Ты же звонил днем, сам сказал, нужно все узнать об этом месте.

– Узнали? – с сарказмом поинтересовался Кобылин.

– Между прочим, да, – с вызовом произнесла Вера, повесив сумку обратно на плечо партнера. – Кучу всего узнали. Но решили узнать больше и пришли сюда. Разнюхать.

– Хоть бы предупредили. – Алексей махнул рукой и прислонился к стене. – Ладно, рассказывайте.

Бросив сердитый взгляд на подругу, бывший проводник откашлялся и принялся быстро перечислять все факты, которые им с Верой удалось узнать. Вопреки заявлениям сладкой парочки, узнать им удалось не так уж много. Все это Кобылин разнюхал и сам – и про притон, и про публичный дом, и про бедовое местечко. Интересными были только пара слухов, пришедших из самых недр тусовки оборотней.

По словам Веры, этот дебаркадер когда-то был известен как место сбора нечисти. Здесь встречались за стаканчиком виски и оборотни, и вампиры, заглядывали и подозрительные личности, имевшие отношение к темным силам. Пару раз видели даже нелюдимых крысюков. Но в последние два года дебаркадер захирел, тусовка разбежалась. Главным было то, что неуловимое руководство, о котором Гриша за весь день так ничего и не выяснил, было явно из потусторонников. Или, как решил выражаться Кобылин, из другого общества. И в самом деле, после всего, что с ним случилось, он уже не мог обзывать всех этих существ «нечистью». Нет, в эту категорию попадали десятки существ, которые скреблись на чердаках да рылись в подвалах, но многие – вот вроде Веры да несчастной русалки – ну никак не тянули на «нечисть».

– Достаточно, – буркнул Кобылин, когда разговор ушел в область фантазий. – Я все понял. Эта точка контролируется теми, кто знает минимум о темной стороне города. Но кто они, вам неизвестно.

– Да, но это, вообще-то, было нелегко узнать, – насупилась Вера.

– Легко, – возразил Кобылин. – Достаточно было взглянуть на русалку. Вряд ли она очутилась в этой комнате без ведома хозяев.

Без всякой паузы Кобылин плавно повернулся, выдернул пистолет из-за отворота куртки и наставил его в дальний конец коридора.

Вадим замер на вдохе, боясь пошевелиться, а Вера так и застыла с поднятой рукой, не успев показать охотнику средний палец. Кобылин двигался так быстро и плавно, словно робот, твердо уверенный в поставленной задаче. В этом движении была такая точность и неотвратимость, что оба оборотня застыли, ожидая выстрела.

Охотник медленно опустил пистолет, повернулся к переставшим дышать друзьям и приложил указательный палец левой руки к губам.

– Тихо, – едва различимо шепнул он. – Вадим, вверх по лестнице. Блокируй выход в зал. Вера – в комнату русалки. Притаись в уголке. Будем надеяться, что у рыб не такой острый нюх, как у тебя. И ни звука!

Бывший проводник зыркнул в дальний конец коридора, мотнул увеличенной головой, но потом легко и бесшумно скользнул в сторону лестницы и пропал в полутьме люка. Вера, сделав страшные глаза, погрозила охотнику пальцем, давая понять, что разговор еще не закончен, и отступила назад, скрывшись в комнате покойной русалки.

Охотник проводил взглядом оборотницу, поднял голову, прислушиваясь к темноте коридора, а потом бесшумно вернулся в комнату, из которой только что выскочил как черт из табакерки. Притворив за собой дверь, Кобылин замер, слился с темнотой, затаил дыхание и прислушался.

Долго ждать не пришлось. Через пару секунд из коридора донесся странный звук – словно по полу тащили мокрый мешок. Через минуту хлюпы и шлепки стали так отчетливы, что Алексей невольно представил себе морского льва, неуклюже ковыляющего к своей тумбе на цирковой арене.

Медленно вдохнув, охотник замер, стараясь раствориться в окружающей темноте, и обратился в слух. Странные звуки прекратились. Потом скрипнула дверь, раздался шорох, словно кто-то шарил по стене в поисках выключателя, при этом бубня себе под нос. Алексей приоткрыл дверь, выскользнул в коридор и бесшумно подошел к распахнутой двери, ведущей в комнату русалки.

Открывшаяся ему картина заставила охотника замереть на месте. Дверь была открыта, и из нее в коридор высовывался длинный чешуйчатый хвост. Он немного напоминал дельфиний, но при этом был покрыт крупными темными чешуйками, навевавшими мысли о драконах.

Кобылин подался вперед, ступая так осторожно, словно пол был усеян новогодними шариками, и увидел спину русалки. Она была белоснежной – гораздо белее, чем у людей. На ней не было ни синих прожилок вен, ни родимых пятнышек, ни намека на румянец или кровеносные сосуды. Вероятно, она была настолько толстой, что защищала свою хозяйку и от холода воды, и от повреждений.

Русалка мотнула головой, разметала по плечам длинные черные волосы и, уже не скрываясь, визгливо, побабьи, выругалась. Потом захлопала по стене и наконец попала по выключателю. Под потолком комнаты вспыхнула лампочка, русалка со вздохом облегчения уперлась обеими руками в пол, потянула себя вперед и, оставив за собой мокрый след, вползла в комнату. И замерла, увидев в дальнем углу рыжеволосую девицу, вольготно устроившуюся в кресле под иллюминатором.

– Заходи, гостем будешь, – пропела Вера, с нескрываемым любопытством разглядывая человеко-рыбу.

Русалка взвизгнула, неожиданно ловко развернулась, метнулась в коридор и уперлась в ноги Кобылина. Подняв голову, она с изумлением взглянула на охотника, нависавшего над ней, увидела пистолет в руке и, отчаянно визжа, метнулась в глубь комнаты. Прежде чем Алексей успел что-либо сказать, русалка, грохоча мебелью, забилась под кровать и глухо застонала.

Кобылин бросил взгляд назад, через плечо, заметил на лестнице силуэт Вадима и махнул ему рукой – мол, оставайся на посту. Потом вложил пистолет в кобуру под мышкой и медленно вошел в комнату.

Вера успела встать на ноги и теперь, уперев руки в бока, с интересом разглядывала подрагивающую кровать. Охотник смерил оборотницу оценивающим взглядом, потом сделал приглашающий жест рукой – мол, давай лучше ты. Вера поджала губы, недовольно нахмурилась, но потом шагнула к кровати.

– Эй, подруга, хорош стонать, – сурово сказала оборотница. – Не бойся, никто тебе ничего не сделает. Вылезай, разговор есть.

Из-под кровати раздалось невнятное бормотание.

– Не бойся, – тоном ниже произнесла Вера. – Послушай, мы просто хотим тебя расспросить о твоей… Твоей подруге. Ничего такого, ясно? Просто поговорим…

Русалка под кроватью затаилась. Ее хриплое дыхание было отчетливо слышно, как показалось охотнику, аж на другом конце дебаркадера. Вера обернулась к Алексею и развела руками – мол, я попыталась. А потом, когда охотник двинулся вперед, вскинула ладони, словно пытаясь удержать его от необдуманного поступка. Не успела.

Кобылин подошел к двуспальной кровати, схватил ее снизу за край и рывком перевернул, как простую лавку. Русалка, оказавшись на свету, рванулась в угол, завыла дурным голосом, и терпение охотника лопнуло.

– Молчать, – рявкнул он и наступил на рыбий хвост. – Лежать! Руки за голову! Работает ОМОН!

Забившаяся было в судорогах русалка замерла, потом медленно развернулась всем телом и уставилась снизу вверх на охотника огромными карими глазами.

– Чего? – протянула она.

– Прописка есть? – сурово осведомился Кобылин, выдвигая вперед челюсть и убирая ногу с хвоста. – Регистрация?

– Какая регистрация? – потрясенно спросила русалка, переворачиваясь на спину и прислоняясь к стене так, чтобы было удобнее сидеть на полу. – Ты из ментовки, что ли?

– Департамент ночной охоты, – вдохновенно отчеканил Кобылин. – Проводится расследование смерти неустановленного лица, предположительно русалки. Имя, фамилия, место проживания?

Кобылин понимал, что несет околесицу, но другого способа быстро прекратить истерику не видел. И это помогло – русалка прекратила дрожать, стрельнула глазами в сторону замершей Веры, потом перевела взгляд на Кобылина. И откинула за плечи свой водопад черных волос.

Алексей не мог не отметить, что эта русалочка была гораздо упитанней своей покойной подруги. Все, как говорится, было при ней. Если бы она была человеком, то вполне бы сошла за такую веселую пышечку, что есть в каждой компании. Обычно такие горазды и пошутить, и повеселиться, да и пообжиматься в укромном уголке. Кобылину пришлось приложить некоторые усилия, чтобы отвести взгляд от шикарного бюста русалочки и посмотреть в округлое, покрытое едва заметными веснушками лицо. Лицо как лицо. Девка, мордата да улыбчива, как говаривали во дворе деды. Вот к ней слово «нечисть» точно не клеится.

– Чье имя? – деловито осведомилась русалка, прожигая охотника взглядом. – Мое, что ли?

– Твое, – отрезал Алексей, – ну?

– Машка я, – отозвалась русалка, с осторожностью посматривая в сторону оборотницы. – Иванова. Потому что сама из Ивановской области.

– Сюда как попала? – спросил охотник, мрачно посматривая на русалку.

– Известно как, по речкам, – отозвалась та, медленно осматривая Кобылина. – В начале лета дело было. Захотелось, значит, посмотреть, как тут все устроено…

– Подругу как звали?

– Какую подругу? – Машка захлопала глазами, неумело изображая удивление.

Кобылин резко наклонился. Русалка отпрянула, да так, что стукнулась затылком о стену каюты.

– Ты мне дурку не валяй, – прошипел охотник, прожигая русалку взглядом. – А то заночуешь не в речке, а за решеткой. Ясно?

– Это где же? – с опаской осведомилась Машка. – В отделении у тебя, что ли?

– Место есть специальное, для таких, как ты, – отрезал Кобылин, распрямляясь. – Зоопарк. Слыхала, нет?

Белоснежная кожа русалки вряд ли могла побледнеть еще больше. Но все же побледнела, да так, что все веснушки пропали.

– Да ладно тебе, – протянула она. – Ну, Иркой ее звали, так представлялась, как по-настоящему, не знаю. Мы только тут виделись, раньше не знакомы были.

– Ирка, – протянул Кобылин. – Ладно. Откуда она?

– Понятия не имею. – Машка помотала головой. – Говорю же, тут познакомились.

– Как вы сюда попали? – спросил охотник.

– Известно как. – Русалка насупилась. – Прошел слух, что подзаработать можно. Ну вот, приплыла, тут Ирка уже. Поговорили, ну начали работать…

– Вдвоем?

– Ну водяные мы вдвоем. Другие обычные…

– Как работать?

Машка подняла на Кобылина огромные глаза и вдруг лихо подмигнула.

– Известно как, – кокетливо произнесла она, – что у нас, у рыбок-то, взять, только нас самих.

– Это как? – удивился Кобылин.

– А вот так, – ответила Машка и показала.

Как оказалось, хвост у русалок начинался немного ниже бедер. А чуть выше все было устроено вполне обыкновенным образом. За чешуей сразу было и не разобрать, Алексей и не присматривался. Но теперь ему все было явлено в полной красе.

Потрясенный, Кобылин, стараясь не меняться в лице, поднял взгляд и глянул на явно забавляющуюся Машку.

– Даже знать не хочу, – пробормотал он. – Прикройся.

Русалка, обиженно надув пухлые губы, завернулась в свои черные волосы, словно в покрывало, и снова зыркнула в сторону Верки, брезгливо сморщившей носик.

– Что вчера было? – сухо спросил охотник. – Что тут случилось?

Машка тяжело вздохнула, оглянулась по сторонам, потом с тревогой глянула за плечо охотнику. Кобылин знал, что там, в коридоре, маячит Вадим, и потому даже не обернулся.

– Вчера, – пробормотала Машка. – Плохо тут вчера было.

– Не тяни, – посоветовала Вера. – Давай уже, рыба моя, рассказывай.

– Вчера сначала было как обычно, – задумчиво произнесла русалка. – Собрались мы тут с Иркой, вроде нарисовался папик. Незнакомый. Пока разговоры разговаривали, заглянул Семен…

– Это кто? – осведомился Кобылин.

– Ну так, – уклончиво отозвалась Машка. – Вроде распорядитель, приглядывает за нами.

– Охранник?

– Неее… – протянула русалка. – Охрана тут так, из городских, чисто для вида. Семен, он в курсе всего, распорядитель в общем. Не ресторана, а наших комнат.

– Дальше, – буркнул охотник.

– Ну вот заглянул Семен, увел папика, велел нам собираться. Мол, на сегодня все, прикрываем лавочку. Мы что-то затрепались, замешкались. Потом слышим – драка. Орут, дерутся в коридоре. Потом дверь распахнулась, заваливают два бугая.

– Кто такие? – насторожился Кобылин. – Местные?

– Нет. – Машка помотала головой. – Похожи на блатных, что бузят в ресторане. Но эти точно знали, кто мы, не удивились. Семена по комнате давай швырять. Орали все, чтоб передал хозяйке, что пора платить. Я бежать, они меня только ногой пнули. А Ирка полезла Семена от них отбивать. Дальше я не видела. Сбежала.

Русалка погрустнела, вскинула белые руки и закрыла ладонями лицо.

– Бугаи, – напомнил Кобылин. – Как выглядели.

– Да никак, – глухо отозвалась Машка. – Здоровые, плечистые, лысые. Похожи на бандитов. Похоже, крышу не поделили.

– Люди? – осторожно спросил Кобылин.

– Может, и нет, – вяло отозвалась русалка, хлюпая носом. – Сильные они такие, просто жуть. Семена как котенка швыряли, хотя он покрепче тебя будет. Но раньше я таких не видела. Здоровые, плечистые, лысые и похожи друг на друга, как близнецы.

– Лысые? – переспросил Кобылин. – Стриженые, что ли?

– Нет, именно лысые. – Машка взмахнула рукой. – Ну знаешь, мужики когда лысеть начинают, то голову бреют, но все равно заметно, что лысые.

– Ладно, – сказал Кобылин, присаживаясь на корточки. – А теперь, что за хозяйка? Кому они грозили?

– Ну. – Машка стрельнула глазами за спину Кобылину, в сторону двери, где маячил Вадим. – Здешняя хозяйка, значит. Я ее всего-то пару раз видела, она тут и не бывает почти.

– Как зовут?

– Ее Линдой называют. Ведьма, сразу видать, да еще какая.

– Ведьма? – Кобылин удивился, но виду не подал. – Что еще про нее знаешь?

– Да боле ничего, – огрызнулась осмелевшая Машка. – Мы рыбешки маленькие. Слыхали, что она тут всему хозяйка, а по делам с Семеном мы перетирали.

– У Семена-то как фамилия?

– Да пес его знает, – равнодушно отозвалась побледневшая русалка. – Человек, бандюган. Не местный, приехал откуда-то. Вот и все.

Кобылин с тревогой окинул Машку долгим взглядом. Русалка явно побледнела, осунулась, словно вдруг заболела чем. Может, ей без воды долго нельзя? Или накрыло ее, поняла, во что вляпалась? Выглядит так, словно все ей по барабану, того и гляди, сознание потеряет. Еще один труп?

– Ладно, – сказал Кобылин, поднимаясь на ноги. – Черт с тобой, золотая рыбка, плыви отсюда.

Машка тяжело вздохнула, оперлась на руки, отлепилась от стены, подняла взгляд на Кобылина.

– А с Иркой-то что? – тихо спросила она. – Сильно мучилась?

– Не сильно, – медленно ответил Кобылин, очень надеясь, что это на самом деле так. – Шею ей свернули.

Русалка отвела взгляд, уставилась в стену, словно только сейчас осознав, что здесь произошло на самом деле.

– Ты зачем вообще сюда приплыла? – спросил Кобылин.

– Ясно зачем, за деньгами, – со вздохом отозвалась Машка, не отводя взгляда от стены.

– Зачем тебе деньги? – поразился охотник.

– Известно зачем, – тихо произнесла русалка. – Красивой жизни хочется. Вещей разных, которых у нас на болоте нет. Телик и то не посмотреть. Сговорилась как-то я с мужичком одним, посидеть в его лодочном сарае, сериал посмотреть. Оплата известно чем. Целую неделю смотрела. Потом бабы местные прознали, знаешь, какую охоту развернули, еле уныряла. Тоскливо там, а тут весело.

– Весело, – медленно повторил Кобылин. – Аж зубы сводит, как весело. Вот что, рыба. Бери ноги, или что там у тебя есть, в руки и мотай отсюда в родное болото. Чтоб духу тут твоего не было через полчаса. Вадим!

– А! – откликнулся оборотень, заглядывая в каюту.

– Уходим. Здесь все.

Развернувшись, Кобылин решительным шагом направился прочь из комнаты.

– А ведьма? – жалобно спросил бывший проводник. – Надо ж узнать, за что ей грозили-то.

– Я знаю, у кого спросить про ведьму, – буркнул Кобылин, выходя в коридор. – Есть один человек такой, специальный.

Сжав зубы, он быстро зашагал по коридору, к лестнице, борясь с желанием завопить от злости. Русалки, надо же. Красивой жизни захотелось! Дальше что? И кто они теперь после этого? Нечисть?

Уже уходя, краем уха он услышал, как Вера бросила русалке:

– Про охотников слыхала, везучая?

Ответа Алексей уже не расслышал. Но когда он поднялся по лестнице и ступил в зал, снизу раздался грохот – такой, словно морской лев на всех парах несся по длинному коридору, стремясь как можно скорее убраться от смертельной опасности.

Поджав губы, Кобылин поправил нож за спиной и вышел в ночь.

Григорий откинулся на спинку кресла, задумчиво постукивая простым карандашом по блокноту, лежащему на коленях. Подняв большую кучерявую голову, он медленно осмотрел комнату. Обычная гостиная, обросшая за много лет различными удобными мелочами. Правда, с тех пор, как ему пришлось отправить жену обратно в Петербург, а потом и дальше, в Черногорию, обычная квартира в многоэтажке превратилась в большой склад мелочей.

Книжные шкафы с растрепанными фолиантами – вдоль стен. Длинный кожаный диван, на котором можно было поваляться после обеда, – у входа. У окна – широкий письменный стол, простой, чистый, содержится в идеальном порядке. В уголке, между столом и шкафами – большое кожаное кресло с широкими подлокотниками и огромной спинкой, пухлое на вид. Рядом журнальный столик, на котором светит экраном ноутбук последней модели. Все на своих местах. И вместе с этим – что-то не так.

Недовольно засопев, Григорий раскрыл блокнот и принялся быстро черкать карандашом, рисуя замысловатую схему. Не нравилось ему происходящее, ой не нравилось. Сколько он их уже видел за эти годы – проверяющих. Кураторы Ордена, прибывавшие из Петербурга для инспекции результатов работы некоего Бороды. И гордые, с апломбом, представители знати, смотрящие на тебя как на кучку мусора, и простые работяги, больше интересующиеся банями и ресторанами, чем отчетами. И въедливые молодые специалисты, досконально изучавшие все отчеты. Заезжали, бывало, и специалисты по особым поручениям. Но они обычно не представлялись координатору. Лишь извещали о своем визите, чтобы случайно не перейти дорогу какому-нибудь охотнику.

Охотники. Григорий гордился своей работой. По поручению Ордена он заботливо пестовал юную поросль, направляя их энергию и силу в нужное русло. Да, порой это походило на попытку удержать в руках пылающий уголь. Но польза была несомненна. Основная масса психованных и агрессивных людей с оружием в руках находилась под контролем организации. Одиночки и отряды вычищали город, убирая мусор, мешающий гармоничному существованию различных рас и кланов. Пустить все на самотек, отменить правила – и в городе начнется хаос. И так-то контроля не хватает. То здесь, то там появляются одиночки, способные наворотить таких дел…

Борода нахмурился, перелистнул пару страниц, изучил старую схему. Перевернул карандаш и очень аккуратно, резиночкой, стер одну из пометок. Все держится на тонких струнах, на личных контактах и взаимных обещаниях, скрытых в тонкой паутине лжи и дезинформации. Только так работает команда людей, каждый день сталкивающихся с изнанкой мира. Раскачай ее посильнее – и все рассыплется, погружая город в хаос. Нет ничего опаснее испуганного до усрачки человека, вооруженного огнестрельным оружием и абсолютной уверенностью в собственном праве уничтожать все, что кажется ему «неправильным».

Хмыкнув, Григорий отложил блокнот и смерил долгим взглядом ноутбук. Да, придется переносить данные в электронный вид, в наши дни по-другому нельзя. Опять же, лишний раз все прочитать, взвесить…

А Павел Петрович-то шустрик. Что он затевает? Он именно что раскачивает стройную конструкцию из охотников и проверяющих. Указания Ордена недвусмысленны – подчиняться куратору во всем. Пока у него была только пара просьб, весьма простых, но все они касались Кобылина. Кобылин!

Культовый проект, жемчужина в Гришиной коллекции охотников. Он в шаге от превращения в аватара. Идеальный носитель потустороннего сознания, способный превратиться из пешки в ферзя на этой игровой доске. Все признаки налицо – самостоятельно бывший алкоголик не может за пару лет превратиться в смертельное живое оружие. Определенно им кто-то управляет. Но с другой стороны, нет признаков одержания. Кобылин сохраняет свое сознание, свой упрямый нрав и сам принимает решения. Это очевидно. Нет никаких неожиданностей, его поведение остается в рамках его жизненной логики. Сколько времени пройдет, прежде чем что-то изменится? Кем он станет?

Григорий устало потер подбородок. Его лучшее дело. Аватары редки. Последний появлялся в этих краях лет сто назад. Тогда в человеческое тело проникла одна из сущностей с другой стороны. Человек стал полностью недееспособен, но при этом выдавал такую информацию, которая перевернула все существующие представления о законах вселенной. Это был шок, приведший к волне открытий и технического прогресса.

Но в этот раз вряд ли так будет, судя по характеру Кобылина. Скорее, мы получим великого воина, как это бывало в древности. И нужно направлять события так, чтобы сделать из этого тела желанную приманку для того, кто будет бороться с тьмой. А иначе… Иначе можно получить с той стороны покойного безумного политика, одержимого жаждой власти и имеющего все инструменты для воплощения в жизнь своих фантазий. Такое тоже бывало.

Покачав головой, Гриша снова взялся за карандаш. Кобылин. Бедный сломленный человечек, застывший в фазе подростка. Он так и не повзрослел. Да, симпатичный парень, если не брать в расчет пристрастие к дурацким шуткам. Кобылин нравился Грише. В другое время он взял бы его к себе студентом, научил бы разбираться в книгах и читать между строк учебников. Но аватары так редки.

Хмыкнув, Борода резко встал из кресла, прошелся в коридор, вернулся обратно. Ему нравился Кобылин. Но шанс получить аватара – один на миллион, и его нельзя упускать. Станет ли это смертью для самого Кобылина? Или его временным помешательством? Предсказать нельзя. Все так сложно. А тут еще этот блондинистый шустряк.

Вытащив из кармана телефон, Борода еще раз прочитал сообщение от Алексея. Информация ему нужна, как же. Вот зачем он сам послал Кобылина заниматься этим дурацким делом? Тогда показалось, что это хорошая идея – поиграть в детектива посреди города. И охотник при деле, и всегда на виду. Но теперь Борода думал, что лучше бы он услал Кобылина охотиться на лесную нечисть в каком-нибудь глухом районном городке, подальше от центра событий.

Остается одно – тихонько раскрутить это дело с дебаркадером, закрыть его и постараться отослать Кобылина подальше. И еще. Надо бы все-таки показать Алексея куратору. Пусть он и озабочен своими делами, но пусть проникнется важностью событий. В конце концов, Орден дал полный карт-бланш на работу с потенциальным аватаром. Надо ткнуть в это носом Павла Петровича. Поставить перед фактом. Чтобы он знал, Кобылин – отдельный самостоятельный проект, а не просто один из инструментов, которым можно распоряжаться как заблагорассудится. Вот так. Макнем академика.

Борода медленно опустился в кресло, взял телефон обеими руками и начал набивать ответ на сообщение.

Они встретились поздно вечером, когда августовское солнце скрылось за горизонтом и ему на смену пришли яркие огни ночного города, раскрасившие людные улицы разноцветными отблесками неоновых реклам. На улице было свежо, и Кобылин, одетый только в свой новый костюм, зябко поежился. Борода неодобрительно на него покосился и поманил за собой.

Они прошли по улице несколько десятков метров, уворачиваясь от людского потока, скользящего по каменным джунглям, и свернули в небольшой переулок. Он был на удивление безлюден, и Алексей тут же завертел головой, изучая обстановку.

Высокие дома, но старые, что-то из прошлого века, с лепниной на стенах и железными балкончиками из витых прутьев. Огромные подъезды с наглухо закрытыми массивными дверьми, стены облицованы полированными гранитными плитами. Из мостовой торчат фонари, опять же напоминающие о тех временах, когда они были еще газовыми. В принципе, переулок как переулок – таких полно в центре старого города. Но этот на самом деле отличался от остальных.

Метров через двести от поворота дорогу преграждал высокий железный забор. В нем виднелись ворота для машин и непременный шлагбаум. Рядом с ним виднелась калитка с домофоном. Это Кобылину не понравилось – не любил он тупики любых формаций, – но делать было нечего. Он обещал Грише, что сегодня будет тише воды ниже травы, лишь бы только попасть в загадочное место сбора так называемого другого общества.

У забора Григорий остановился, подождал отставшего друга, окинул его придирчивым взглядом.

– Ладно, – сказал он наконец. – Давай повторим. Что ты там обещал?

– Никакого оружия, никакой агрессии, – отчеканил Кобылин. – Полная нейтральность, в любом случае, что бы ни случилось. Кроме случаев прямой угрозы для жизни.

Гриша угрожающе выставил вперед подбородок, и его аккуратно подстриженная борода зашевелилась. Вытянув руки, Гриша быстро похлопал по пиджаку напарника, проверяя, нет ли оружия.

– Обижаешь, – сухо сказал Кобылин. – Только платки и зубочистки.

– Зубочистки? – насторожился Борода. – Это в каком смысле?

– В прямом, – отрезал охотник. – Две маленькие зубочистки в правом боковом кармане.

– А, – Борода облегченно вздохнул. – Леш, еще раз, пожалуйста, не иди на конфликт. Дело серьезное, держи свои инстинкты в узде. Пообещай мне, ну вот просто пообещай, ладно?

– Обещаю, – совершенно спокойно соврал Кобылин. – Буду паинькой.

Борода задумчиво пожевал губами, тяжело вздохнул.

– Врешь ведь, ирод, – сказал он наконец. – Давай еще раз. Там, внутри, небольшой праздник. Вручают маленькие медальки и премии работникам культуры. Тусовочный междусобойчик, не интересный никому, кроме десятка участников действа. Но там будут присутствовать некоторые нужные нам лица. Мне нужно встретиться с одним человеком, чтобы обсудить поставки некоторого оборудования. Он в курсе, что происходит в городе. Я приглашен, я иду туда по делу. По какому – тебе неинтересно. Тебе интересно то, что там будет присутствовать некая особа, которую называют ведьмой Линдой. Пока я буду заниматься делами, у тебя есть шанс побродить по залам, поесть бутербродов с икрой и поискать эту Линду. А когда ты ее найдешь – в чем я ни секунды не сомневаюсь, – у тебя будет шанс завести с ней беседу и задать пару вопросов. Смекаешь?

– Тысячу раз уже повторили, – с раздражением бросил Кобылин. – Сколько можно, а?

– Сколько нужно, – резко ответил Борода. – Ты не можешь там надоедать местным. Поверь, будешь наглеть, мы оттуда оба не выйдем. И это будет еще не самым плохим вариантом развития событий.

– Да ну? – буркнул Кобылин. – Какой же тогда самый плохой?

– Да такой, что начнутся взаимные претензии между людской частью города и той, другой, частью.

– Война начнется, что ли? – осторожно спросил Кобылин.

– Локальный вооруженный конфликт, – тихо произнес Борода. – И не из-за нас, как таковых, а из-за наших глупых действий. Возможны жертвы с обеих сторон, нарушение договоров, нарушение хрупкого равновесия…

– Ладно, босс, – сказал Кобылин. – Не буду я никого трогать, если меня никто не тронет.

– Даже если тронут, – с нажимом произнес Борода. – Держись до последнего, идет?

– Нет, – мягко сказал Кобылин. – Гриша, я понимаю, что ты хочешь. Но некоторые вещи вбиты у меня в подкорку, на уровне инстинктов выживания. Если кто-то схватит меня за горло, я тут же откручу этому уроду голову, кем бы он ни оказался. Не размышляя, не раздумывая. Понимаешь? Могу только обещать, что не сделаю этого, если кто-то меня случайно толкнет или наступит на ногу. И ничего более я тебе не пообещаю, потому что ты не хочешь мне рассказать, что там будет внутри.

– Уже прогресс, – буркнул Борода. – Я не могу тебе рассказать, потому что не знаю, кто будет внутри. Это мирный фуршет. Место, где разговаривают разговоры, понимаешь? Там точно будут различные существа. Вампир. Оборотни. Может, кто-то еще. Ведьма – это сто процентов. Мы просто зайдем, поговорим и выйдем. Я тебя предупреждаю – если она не захочет отвечать на твои вопросы, не устраивай истерик. Не надо угрожать, дожимать, прижимать, выбивать признание. Вот об этом я говорю. Даже если услышишь в ответ слово «нет», вежливо поблагодаришь и отойдешь в сторонку.

– Если мы сейчас не прекратим болтать и не тронемся с места, – с угрозой произнес Кобылин, – я действительно отойду в сторонку. И вернусь сюда через часик. Сам.

Борода закатил глаза к небесам и медленно выдохнул, набираясь ангельского терпения.

– Хорошо, – наконец сказал он. – К чертям. Бросили в воду – плыви.

Одернув свой черный пиджак, Гриша сделал пару шагов к забору, буркнул что-то в переговорное устройство. Калитка тут же приоткрылась, и Кобылин, повинуясь решительному жесту друга, последовал за ним.

За забором оказалось продолжение странного переулка. Но здесь было гораздо темнее, а у подъездов стояли машины. Вдалеке виднелось нечто вроде внутреннего дворика, но подробностей Алексей не рассмотрел – Борода решительно свернул к ближайшему крыльцу и быстро взбежал по гранитным ступеням к огромным деревянным дверям. Массивные, украшенные резьбой, они выглядели так, словно могли выдержать долгую осаду. Но при этом легко распахнулись, едва только Борода потянул на себя полированную медную ручку.

За огромными створками скрывался небольшой и хорошо освещенный зал, от самого выхода вверх уходила белая каменная лестница. Около нее стояли двое крепких молодцов в черных костюмах, и Кобылин насторожился. Напрасно – это были самые обыкновенные охранники, люди. Один из них быстро проверил гостей ручным металлодетектором, второй окинул внимательным взглядом, задержался на Кобылине, но потом отступил в сторону.

Борода сдержанно кивнул охране и стал быстро подниматься по ступеням, всем своим видом показывая, что имеет право здесь находиться. Кобылин молча шел следом, отставая на шаг, примеряя на себя роль телохранителя важной персоны.

Наверху Борода быстро свернул в распахнутую дверь, и друзья очутились в самом начале анфилады небольших комнат. Эта планировка напомнила Алексею о картинной галерее, где можно свободно переходить из комнаты в комнату, чтобы насладиться работами художников. Судя по всему, здесь кто-то попытался устроить маленький частный музей – на стенах действительно висели картины, но среди них встречались и причудливые маски, и статуэтки на подставках, и даже старые доспехи.

Борода осторожно двинулся вперед, очень медленно прошел мимо первой комнаты. Кобылин, шедший следом, заглянул другу через плечо. Комната оказалась довольно приличных размеров. У дальней стены, увешанной картинами, разместился длинный стол с различными закусками, вокруг которого толпилось не меньше десятка человек. Все они тихо беседовали, но отсюда, из коридора, Алексей не мог разобрать ни слова.

Григорий тем временем двинулся дальше. Медленно шагая по коридору, по мягкой красной дорожке, он деловито посматривал по сторонам. А вот Кобылин больше прислушивался, пытаясь определить, сколько в этой галерее поместилось людей. И все ли они люди.

Лишь один раз, проходя мимо очередных доспехов, он остановился и окинул взглядом скрещенные топоры. Старые. Настоящие. Вполне приличные. Не в силах удержаться, Кобылин быстро вытащил один из креплений и обернулся к поджидающему его Григорию.

Видя, как расширяются глаза напарника, Алексей широко развел в сторону руки, словно намереваясь обнять Гришу, и провозгласил:

– Я – железный дровосек!

Глаза Бороды стали круглыми, как блюдца. Он медленно поднял руку и ткнул пальцем в сторону опустевших креплений.

– Ну, ты не понял, что ли, – обиделся Кобылин. – Помнишь, как в кино. Там он руки разводит и говорит: «Я железный…»

– Идиот, – прошипел Борода, тараща глаза. – Положи обратно. Быстро. Тут же камеры.

Кобылин тяжело вздохнул, покачал головой и сунул огромный топор обратно на свое место. Порой он начинал сомневаться – есть ли вообще у Григория чувство юмора или Борода только иногда притворяется.

Ускорив шаги, он догнал друга и пошел с ним рядом, плечом к плечу.

– Ничего больше не трогай, – прошипел Гриша. – Веди себя как взрослый человек, умоляю тебя.

– Если я буду себя вести как взрослый, – серьезно отозвался Кобылин, – то вряд ли отсюда вообще кто-то живым уйдет. Не дергайся. Эти шалости меня расслабляют и заставляют забыть о кричащих инстинктах убийцы.

Гриша споткнулся, засеменил по полу, потом резко обернулся – не подслушивает ли кто.

– Соберись, – яростно прошептал он. – Леша, это важно, держи себя в руках, пожалуйста.

Кобылин не ответил – повернув голову, он смотрел в следующую комнату, где было всего пять гостей, с интересом разглядывающих картины на стенах.

– Я ее вижу, – спокойно сообщил Кобылин. – Описание совпадает. Иди по своим делам, Гриш, не мешай работать.

Борода сдавленно хрюкнул, пытаясь удержать в себе заковыристое проклятие, потом ухватил друга за локоть, потянул на себя.

– Только без фанатизма, Леша, – грозно предупредил он, заглядывая Кобылину в глаза. – Только без фанатизма!

Кобылин легко высвободил руку из Гришиного захвата, смахнул невидимую пушинку с лацкана пиджака, вздернул бровь и решительным шагом направился в комнату с картинами.

Ловко обогнув подозрительную престарелую парочку в вечерних нарядах, Алексей медленно подошел к дальней стене, украшенной единственной, зато весьма большой картиной. Мягко ступая по блестящему паркету, Кобылин присматривался к своей цели, пытаясь составить первое впечатление.

Ведьма стояла перед самой картиной, внимательно всматриваясь в переплетение бурых и синих мазков, сдобренных красными пятнами, слишком уж напоминавшими капли крови. Она чуть запрокинула голову, явив охотнику профиль, и Кобылин тут же отбросил все сомнения – точно, она.

Описание, полученное от Гриши, полностью подходило. Среднего роста, хрупкого телосложения. Мелкие черты лица, тонкий нос, острые скулы, мягкий округлый подбородок, большие глаза, волосы – длинные и черные. Вот только длинными их можно было назвать с натяжкой, на самом деле они спускались ровно до плеч. Иссиня-черные, гладкие, аккуратно подрезанные, с ровной челкой, они напоминали скорее шапочку. Кобылин знал, что такое строгое классическое каре частенько называли прической Клеопатры. Кстати, и кожа у ведьмы была чуть смугловатой, словно подчеркивая экзотический образ. Платье тоже было классическим – коктейльное, типа футляр – обтягивающее, но без откровенных вырезов. И, конечно, не пошло черное, а темно-синее, с едва заметным фиолетовым отливом.

Перед последним шагом Кобылин еще раз повторил про себя все, что вытряс из Гриши про современных ведьм. Это люди. Много природной отравы, странных рецептов, полученных от древних существ. Привороты, любовные зелья, сильнейшие яды и противоядия. Эликсиры молодости и силы, а также различные вещества, одуряюще действующие на различных существ. Химия – сила.

Едва Кобылин сделал последний шаг и остановился рядом с ведьмой, как та стрельнула глазками в его сторону, дав понять, что незваный гость не остался незамеченным.

– Прекрасная картина, – вполголоса произнес Кобылин, переводя взгляд на стену. – Но, кажется, в ней чего-то не хватает.

– Смысла, полагаю, – сдержанно отозвалась ведьма, окинув взглядом сумбурные переплетения разноцветных полос, щедро сдобренных алыми каплями.

Кобылин невольно бросил взгляд на ее строгий профиль – настолько был привлекательным этот чуть хрипловатый, но очень женственный голос. Задержав взгляд на хрупком носике с едва заметной горбинкой, Алексей был вынужден напомнить себе, что здесь он сугубо по деловым причинам.

Ведьма чуть развернула плечи и взглянула темными глазами прямо в лицо незваному гостю, откровенно наслаждаясь производимым эффектом. Выглядела она просто потрясающе – идеальное сочетание хрупкой фигуры, милого личика и строгого взгляда взрослой и опытной женщины, прекрасно знающей обо всех сторонах этой грешной жизни. Кобылин, не дрогнув, встретил этот пылающий взгляд, что должен был уложить его к ногам незнакомки, но при этом был вынужден напомнить себе, что ведьма, скорее всего, старше его. Возможно, лет так на двадцать.

– Разве мы раньше не встречались? – мягко произнесла ведьма, бесцеремонно атакуя незваного гостя.

– Не думаю, – отозвался Кобылин и галантно добавил: – Я бы запомнил такую встречу.

– Полагаю, я тоже, – мягко отозвалась ведьма.

Она вдруг сделала шаг вперед, застав охотника врасплох, и вскинула хрупкую руку, едва не коснувшись гладкой, чисто выбритой щеки Кобылина. От смерти ее спасло лишь то, что Алексей и в самом деле попал под чары этого существа и ощутимо расслабился.

– Такая сила, – прошептала ведьма, заглядывая в глаза охотнику, что был чуть выше собеседницы, – такая печаль. Вы знаете, что смерть следует за вами по пятам?

– Конечно, – искренне отозвался Кобылин и оглянулся по сторонам: – Но сегодня ее что-то не видно.

Губы ведьмы дрогнули, и лишь опытный взгляд охотника уловил странную тень, пробежавшую по лицу собеседницы. Она чуть отступила, снова окинула охотника долгим взглядом, и нестерпимое сияние ее красоты чуть померкло. Ведьма нахмурилась. Видимо, Кобылин отреагировал на ее слова не так, как ожидалось.

– Кто вы? – спросила ведьма, отступая еще на шаг.

Алексей вдруг ощутил огромное облегчение – словно вынырнул из огромной волны, жадно глотая долгожданный воздух. Вот, значит, как это работает, подумал он, распуская указательным пальцем ворот белоснежной рубашки. Запахи? Духи? Скорее всего. Алексей медленно вздохнул, пытаясь сосредоточиться. Надо взять себя в руки. Нужно просто думать о работе. Это всего лишь охота. Еще одна рядовая, обычная, нудная работенка долгим летним вечером.

– Я жду, – резко выдохнула ведьма, скрещивая руки на груди. – Говори, кто ты такой?

Алексей поднял взгляд, в свою очередь окинул взглядом ведьму – уже как объект охоты. Какое оружие он бы выбрал? Пожалуй, меч. Быстрый удар, сносящий голову с плеч. Или все-таки пуля? Быстрый щелчок, сухой кашель ствола, и между узких черных бровей набухает алым бутоном первая капля…

Видимо, что-то такое отразилось в его блеснувших глазах, потому что ведьма отступила еще на шаг и с заметным беспокойством глянула в сторону выхода из комнаты.

– О, не волнуйтесь, – медленно произнес Кобылин. – Меня зовут Алексей. Я всего лишь хочу поговорить с вами, Линда.

Ведьма отодвинулась еще на полшага, внимательно изучая лицо охотника, остававшееся бесстрастным, лишенным всякого выражения. Ее губы поджались, глаза сузились, лицо заострилось. Она стала выглядеть чуть старше и, как ни странно, еще привлекательней. Кобылин вдруг почувствовал, как изнутри поднимается волна вопящих инстинктов – но вовсе не тех, которых опасался Григорий. Он вдруг отчетливо понял, что минут через пять он просто потеряет голову – окончательно и бесповоротно. И есть огромный шанс, что ведьмовские духи тут совершенно ни при чем.

– К черту, – решительно выдохнул он и скрестил руки на груди. – Ладно. Давайте без предисловий. Я ищу тех, кто убил русалку на вашем дебаркадере. Расскажите мне, кто это был, и я уйду.

Ведьма вызывающе вздернула подбородок и ожгла собеседника таким взглядом, что серый деловой костюм едва не воспламенился.

– На кого ты работаешь? – сухо спросила она. – Ну?

– Это неважно, – мягко отозвался Кобылин. – У меня собственный интерес.

– Семья Индиго? – вслух предположила ведьма. – Кларенс? На сборище лохматых недоумков?

Кобылин растянул уголок губ в легкой улыбке, при этом заботливо сложив в отдельный ящичек памяти новые имена, которые определенно заслуживали своего места на доске со схемой.

– Это ты был вчера ночью на дебаркадере, – вдруг сказала ведьма.

Она не спрашивала, нет, она утверждала. При этом, как заметил Алексей, ее плечи расслабились, а взгляд заметно смягчился. Кажется, она поняла, что ее новый знакомый не имеет отношения к вымогателям, устроившим погром.

– Был, – не стал отпираться Кобылин. – Но почти ничего не узнал.

– Охотник, – протянула ведьма и по-новому, с интересом, уже без наигранности, оглядела гостя. – Вот уж не гадала…Тебе-то это зачем?

– Надо, – лаконично отозвался Кобылин. – Хочу поговорить с теми, кто убил русалку.

– Вот зараза, – процедила ведьма сквозь зубы. – Ты же знаешь, что это не твои дружки.

– Знаю, – тихо произнес Кобылин, парируя яростный взгляд Линды. – Поэтому хочу знать больше.

– Ох, не в свое ты дело лезешь, охотничек, – медленно произнесла ведьма, возвращая свой голос к хрипловатому чарующему тембру. – Не по рангу тебе это дело.

– Попросили. – Кобылин виновато развел руками и улыбнулся, надеясь, что выглядит хотя бы немного уверенным в себе.

– Долги возвращаешь? Ну-ну, – тихо произнесла ведьма. – Интересный ты персонаж, охотник Алексей. Мы точно не встречались раньше?

Кобылин не ответил. Ведьма замолчала, пристально вглядываясь в серо-стальные глаза охотника. Она прикусила нижнюю губу острыми жемчужными зубками, напряженно о чем-то размышляя. Потом вдруг с сожалением покачала головой, дернула плечиком.

– Нет, – наконец сказала она. – Чертовски жаль, но – нет.

– Нет – это значит…

– Это значит – нет, – отрезала Линда. – Ничего я тебе не скажу, охотник. Уходи. И побыстрее, пока еще есть время. Некоторые из присутствующих очень не любят охотников.

– Никто меня не любит, никто не уважает, – пробормотал Кобылин. – Пойду я на болото, наемся жабонят.

Ведьма замерла, лицо ее застыло. Долю секунды она находилась в прострации, потом чуть наклонила голову, не отрывая взгляда от лица охотника.

– Вы во мне дырку скоро проглядите, мадам, – печально сказал Кобылин и, воспользовавшись паузой, сунул руку во внутренний карман.

На свет появился абсолютно белый кусочек картонки размером с банковскую карточку. Из соседнего кармана охотник ловко выудил обычный желтый карандаш с красивым блестящим колпачком, прикрывающим острие. Сняв колпачок, Алексей размашисто написал на карточке телефонный номер и протянул ведьме.

– Вот, – сказал он, – возьмите, Линда.

– Это еще зачем? – спросила та, не отводя взгляда от карандаша в руках охотника.

– Позвоните, если передумаете. – Кобылин вздохнул. – Знаете, так всегда говорят в фильмах.

– Слишком много смотришь телевизор, охотник, – мрачно отозвалась ведьма, но карточку взяла, так и не сводя глаз с карандаша в руках Кобылина.

Алексей легко улыбнулся, развел руки, отвесил легкий поклон.

– На этом позвольте откланяться, – сказал он. – Приятно было познакомиться.

– Стой, – вдруг выдохнула ведьма. – Это у тебя что?

– Это? Карандаш.

– Из ветки старой осины с серебряным острым колпачком? Карандаш?!

– Нравится? – Кобылин ухмыльнулся. – Сам сделал. Я называю их зубочистками.

Ведьма улыбнулась в ответ, искренне и озорно, помолодев разом на десяток лет, и погрозила ему пальцем, как нашкодившему мальчугану.

– Хулиган, – сказала она, – их не только я почуяла. Иди.

– Позвоните мне, когда передумаете, – попросил Кобылин, шутовски прижимая руки к сердцу.

– Если – передумаю, – уточнила ведьма.

– Нет, – отозвался охотник. – Когда.

Он уже слышал топот ног в коридоре и знал, что это Гриша на всех парах торопится к выходу. Пора было уходить. Алексей послал последнюю улыбку явно забавляющейся ведьме и быстро пошел к выходу.

– Кто ты такой, охотник? – ударило в спину.

– Я – Кобылин, – на ходу бросил через плечо Алексей и шагнул в опустевший коридор.

Шагнув в кабинет куратора, Григорий прямо с порога почувствовал его неудовольствие. Раздражение хозяина кабинета, казалось, висело под потолком темным облаком, собираясь разразиться молнией и громом.

Едва завидев Бороду, куратор поднялся на ноги и поманил пальцем к себе. Григорий стиснул зубы, чтобы не ляпнуть ненароком лишнего, и быстрым шагом подошел к столу. Павел Петрович взялся за ноутбук, выглядевший совершенно лишним предметом на зеленом сукне старинного стола, и рывком развернул его к гостю.

– Зачем? – сухо осведомился куратор Ордена.

Григорий взглянул на экран. Он был разделен на четыре небольших окошка, и в каждом жила своей жизнью отдельная картинка с камер наблюдения. Вот вход, вот большой зал, а вот и картинная галерея. Кобылин. Вид со спины. Общается с ведьмой, подходящей по описанию к искомому объекту. Плечист, статен, излучает уверенность такой силы, что еще немного – и своей аурой стены начнет раздвигать.

– Ну и как он вам? – спросил Борода, игнорируя вопрос куратора.

Павел Петрович поднял на гостя взгляд холодных, выцветших глаз, бесстрастно осмотрел жизнерадостного координатора охотников. Тот с затаенной гордостью наблюдал за Кобылиным, словно за сообразительным питомцем.

– Никак, – отрезал хозяин кабинета. – Это ошибка. Не стоило приводить сюда охотника. И тем более этого. Я, кажется, ясно дал понять, что его требуется занять каким-нибудь малозначительным делом.

– Я и занял, – оживился Борода, играя роль жизнерадостного идиота. – Вон он, беседует с объектом.

– Этот объект – одна из просителей, которым назначена аудиенция, – лязгая зубами, сообщил куратор. – И она… Подождите.

Павел Петрович отвел взгляд от улыбающегося Григория, нахмурился, притронулся к бледному виску кончиками пальцев, словно у него разболелась голова.

– Это убийство существа на набережной? – медленно спросил куратор.

– Так точно, – подтвердил Борода. – А это хозяйка…

– Я знаю, кто она, – отрезал координатор. – Зачем там ваш недоделанный аватар? Что он делает?

– Выясняет, кто убил мирное существо в нейтральной зоне. Как и положено по протоколу. Правда, я впервые задействовал Кобылина для подобного расследования. Но пусть…

– Убрать, – проскрежетал куратор, убирая руку от виска. – Немедленно.

– Почему? – очень натурально изумился Григорий, хлопая невинными голубыми глазами. – Что-то не так?

Павел Петрович резко обернулся к гостю, надвинулся на него, нависая широкими плечами над невысоким, толстеньким Бородой. Тот бестрепетно встретил остекленевший взгляд хозяина кабинета. И не такие смотрели.

– Немедленно снимите Кобылина с этого расследования. И уберите его из этого дома. Немедленно. Сию же секунду.

– Но протокол…

– К черту протокол. Вы соображаете, что делаете? Хотите, чтобы эта ведьма рассказала вашему драгоценному кадру о том, к кому она пришла и зачем?

Григорий нахмурился. Это действительно было нежелательно. Сколько знает ведьма? Достаточно, раз знает, где искать куратора Ордена, который может рассудить нейтральных существ.

– Уберите его. Прямо сейчас, – повторил Павел Петрович. – Иначе его уберут мои люди.

– Не думаю, что это хорошая идея, – вскинулся Борода. – Позвольте, я все улажу.

Развернувшись, он быстро зашагал к двери. Вечер переставал быть томным. Схватка между охраной куратора и лучшим охотником города никак не входила в планы Бороды. Это будет катастрофой. Кобылин для начала разнесет в клочья это гнездо – как обычно, при помощи какой-нибудь припрятанной ерунды вроде клизмы, клея и набора канцелярских скрепок, а потом начнет задавать вопросы. Что это было, где мы, кто я, в чем смысл бытия. И вот как раз тогда и начнется катастрофа.

Ему не надо ничего знать об Ордене, о координаторах, кураторах и о том, какая игра ведется на этой доске. Малейшее смещение морального равновесия, обида, плохое настроение – и вместо аватара добра и света мы получим темного властелина. Глупо. Глупо было так себя вести.

И все же…

Выходя в коридор, Борода едва заметно улыбнулся. Ему удалось пробить броню невозмутимости куратора. Дело дрянь, раз у него настолько пошаливают нервишки. Он как на иголках, хотя должен быть холоден, как кусок льда. Пожалуй, следует все же немного разнюхать насчет его задания, пока этот выскочка не наворотил тут дел. А пока…

Нацепив черные очки, Борода решительно зашагал по коридору. Пора Кобылину дать выходной. Пусть займется чем-нибудь полезным. Приятным. Что он там любит делать в свободное время?

Дуб вырос большим, раскидистым, этаким патриархом лесного края, уместившимся среди многочисленных, но не таких представительных родственников. Устроившийся в теплом местечке, среди тенистых аллей большого городского парка, он рос и рос, пока не превратился в образцовое сказочное древо, что вполне могло вдохновлять писателей и поэтов. Разлапистые ветви, прочные, как железные балки, были способны укрыть целый отряд Робин Гудов, если бы вдруг возникла такая нужда. Но пока им приходилось скрывать только одного человека – охотника.

Прижавшись плечом к шершавому стволу дерева, Кобылин осторожно перенес вес на руки и спустил ноги с ветки. Уселся поудобнее, чуть сдвинулся правее – так, чтобы была видна узенькая тропинка, протоптанная в глухой части парка собачниками. Она была едва заметна среди густой травы – эта потаенная тропка, связывающая две части большого парка. Сейчас, ночью, вдалеке от аллей, освещенных фонарями, Кобылин не столько ее видел, сколько вспоминал по памяти. Вон там, у дальних кустов начинается, где-то тут идет мимо соседнего дуба, сворачивает за кусты, ставшие в темноте похожими на глухой забор.

Поджав губы, Кобылин потянулся в сторону и еще раз проверил арбалет, лежавший рядом на ветке. Снайперка, сто процентов, лучше. И наплевать на темноту. Но тут, посреди парка, недалеко от проезжей части, где обосновался пункт автоинспекции, да еще посреди ночи… Не стоит будить лихо, пока оно тихо. Тут в случае чего и не выберешься, на входах камеры стоят, дежурные по периметру парка шляются. И чего этого гада понесло в парк? Ведь чудом не попался еще, чудом! Или это он так себе нервы щекочет?

Кобылин прижался щекой к мокрой коре, медленно втянул носом холодный ночной воздух, прислушиваясь к голосам парка. Шелестят развесистые кроны, потрескивают ветки – это легкий ветерок заблудился в зеленых верхушках деревьев. Щелкает ночная птица, где-то пищит мелкая зверушка, издалека слышен отрывистый собачий лай. Чуть дальше гулко бухают басы танцевальной площадки, звон и смех, слева, от дороги, идет непрерывный гул от пролетающих машин. Это город, детка. Не лес.

Насторожившись, Кобылин чуть подался вперед. Там, за кустами, что-то шевельнулось. А, нет, это дальше, намного дальше, у самого пруда. Где же носит эту тварь? Должен появиться. Один труп и девчонка в реанимации, и все шли этой тропинкой – до тех пор, пока из темноты на них не кинулось нечто. Место преступления дальше, намного дальше. Но чтобы туда попасть, сначала нужно пройти здесь.

Кобылин положил руку на холодную алюминиевую раму арбалета, как никогда почувствовав себя охотником. Сидит в засаде. Ждет. И точно знает – он пройдет здесь. Все говорит об этом – расположение жертв, следы на месте нападения, обратные следы, ведущие к оврагу, – все. Весь опыт охотника, полученный от общения со всевозможными наглыми и уверенными в себе хищниками, говорил о том, что тварь пройдет здесь. Гриша был не прав, утверждая, что сидеть в засаде где-то в стороне от кровавой полянки глупо. Нет, он пройдет здесь, точно. Кобылин бы на его месте поступил именно так.

Поежившись от ночной прохлады, Алексей поджал губы. Гриша. Вчера он много чего сказал о памятном визите на странный фуршет. В основном, правда, все очень грубое и почему-то в адрес Кобылина. И чего разошелся? Все прошло как по маслу. Поговорил с объектом, здание покинули быстро, без шума и пыли, под пристальным и неодобрительным взором охранников. А то, что пара гостей высказали Григорию свое «фэ» за то, что притащил с собой охотника, – то мелочи жизни. Подумаешь, больше не позовут его в этот дом. Пустяки, дело-то житейское.

Ничего, как поругались, так и помирятся, не первый раз, чай. С другой стороны, Алексей не мог не заметить, что в последнее время Гриша сам не свой. Таким он его еще не видел. Из толстого бородатого весельчака, работающего на подхвате у охотников, Григорий превратился в нервного и озабоченного – уже не напарника, а скорее начальника. Впрочем, теперь уже Кобылин не был уверен, кто у кого там был на подхвате. Группа Олега, занимающаяся истреблением нечисти, распалась и была уничтожена. Выжил лишь сам он, Кобылин, да Гриша, случайно умотавший в Питер на лечение. Но вот незадача, теперь Алексей не думал, что это вышло случайно. Все изменил один-единственный подслушанный разговор, тот самый, в котором Кобылин первый раз услышал об Ордене. Орден будет доволен, сказал Гриша. И в единый миг превратился из кореша, прикрывающего спину, в человека, ведущего свою собственную игру.

Пока все сводилось к тому, что Борода старался внушить своему подопечному, Алексею, мысль о том, что весь этот мир устроен немного не так, как казалось раньше. Но он отказывался говорить открыто, напрямую, а туманные намеки Кобылин ненавидел и не желал гадать на кофейной гуще, с открытым ртом впитывая туманные намеки Бороды. Чудовища среди нас? Да. Они правят нами? Нет, но… Ведут борьбу за власть между собой? Да. Все намного серьезнее, чем кажется на первый взгляд? Да! Но какого черта нужно во всем этом разбираться, мутить воду, лезть в чужую игру… Ведь все предельно просто. Вот ночь, вот чудовище, вот острый клинок, и ничего не остановит охотника в погоне за очередным ночным кошмаром, от которого нужно избавить мир. Ничего.

Встрепенувшись, Кобылин чуть подался вперед, выглянул из-за ствола дерева и перестал дышать. Да. Там, у дальних кустов, что-то двигалось. Зыбкая тень, просто еще одно темное пятно, мелькнувшее в ночи. Никаких звуков, запахов – ничего, кроме едва уловимого скольжения где-то в начале тропинки.

Алексей отлип от дерева, не отрывая взгляда от подозрительного пятна в траве, сунул руку в сторону, нашарил арбалет. Бесшумно, одним движением, приставил к плечу, целясь в ночной парк. Тетива натянута, болт на изготовке. Да, плохо. Нельзя так обращаться с оружием, а то тетива постепенно растянется и расшатаются крепления. Но тут нужен всего один выстрел. Нет, не убить, подранить, лишить сил. А потом уже наступит время для настоящей работы. Грязной, отвратительной, но необходимой.

На глазах охотника серое пятно вдруг сгустилось, превратилось в невысокую сгорбленную фигуру, бесшумно скользившую по ночной тропинке. Бесшумно и чуть торопливо, словно кто-то спешил на важную встречу, предвкушая тот момент, когда все пойдет так, как планировалось. Пойдет…

В тот миг, когда тень поравнялась с дубом и очутилась в полусотне метров от убежища охотника, Кобылин высунулся из-за ствола. Дерево прекрасно скрывало и его температуру тела, и звук биения сердца – главное тут было удачно выбрать позицию. Но в последний момент нужно было все-таки высунуться из убежища, чтобы сделать выстрел. И тогда счет пойдет на секунды.

Темный силуэт, едва различимый в темноте ночного парка, легко скользнул вперед, сам вползая в прицел охотника. Кобылин положил палец на курок, собрался дать упреждение и вздрогнул всем телом, когда его щеки коснулось что-то невесомое, но липкое. Словно паутина.

Сердце Алексея дало сбой. Серая пелена сгущалась вокруг него, окутывая охотника коконом паутины. Седые нити сыпались из листвы дуба, танцевали над тропинкой, поднимались к небу, застя белый свет полумесяца. Где-то рядом тяжело ворочалось что-то большое, грубое, тихо сопевшее. Лес пропал, а вокруг появились зыбкие кирпичные стены, заслоняя собой деревья, озаренные лунным светом. Стены наступали, становились все реальнее и реальнее, грозя превратиться в каменный мешок.

Я сплю, подумал Кобылин. Это опять этот проклятый сон! Это зашло слишком далеко. Нужно проснуться. Проснуться!

Охотник вздрогнул – всем телом. Паутина тотчас исчезла – развеялась, как ночной морок, оставив в покое свою ошеломленную жертву. Наваждение отступило, выбросив Кобылина обратно в ночной парк, на жесткую ветку старого дуба. Чувствуя, как на лбу выступили горячие капли пота, охотник сделал осторожный вдох. Привиделось. Приснилось наяву. Это плохо. Очень плохо, нельзя спать на охоте, тем более…

Спохватившийся охотник подался вперед, окинул быстрым взглядом тропинку. Пусто. Никакого следа сгорбленной фигуры. Ни единого следа, никакого присутствия.

Закусив до боли нижнюю губу, Кобылин пристегнул ложе арбалета к ремню, перекинутому через плечо, столкнул вниз, в траву под дубом, рюкзак. Потом скользнул следом сам, быстро, бесшумно, едва касаясь толстого ствола дуба руками в перчатках. Может быть, еще не поздно. Может, еще удастся догнать эту тварь! Не убить, так хотя бы спугнуть, предотвратив новое нападение! Надо же было так облажаться. Невероятно. Просто невероятно.

Едва кроссовки Кобылина коснулись травы, в его недрах куртки загудел телефон, поставленный на виброзвонок. В тишине ночного парка этот звук прозвучал достаточно громко – так, что Кобылин, шипя от ярости, захлопал по карманам, пытаясь добраться до аппарата. Да что с ним сегодня такое? Глюки, неотключенный телефон, упущенный упырь… Это усталость? Старость? О, еще и арбалет не разрядил, и посеребренный болт угрем скользнул в траву… Это старческий маразм.

В перчатках шарить по карманам было неудобно, но Алексей в доли секунды выхватил телефон, глянул на знакомый номер. Вадим. Да, правда, он же сам просил позвонить…

– Перезвоню, – выдохнул Кобылин, щелкнув кнопкой приема. – Затаись. Я…

Уже ныряя рыбкой в траву, он успел разжать пальцы, чтобы бросить телефон и оттолкнуться освободившейся ладонью от земли. Левой рукой на лету рвал с плеча ремень с пристегнутым арбалетом. Оттолкнувшись от мокрой травы, Кобылин сделал колесо и, едва его ноги коснулись земли, прыгнул в сторону, заложив сальто вправо. Уже приземляясь, сорвал с плеча ремень и швырнул его в скользящую следом за ним тень.

Упырь, взбешенный первым промахом, легко увернулся от арбалета, летящего ему в серую, морщинистую харю, но потратил на это долю секунды – ровно столько, сколько понадобилось Кобылину, чтобы утвердиться на ногах после прыжка.

Распрямляя колени, охотник наклонил голову, ожег упыря ненавидящим взглядом исподлобья, успел сунуть руку за спину, туда, где висел в ножнах клинок, и прыгнул вперед, словно бегун, стартовавший после выстрела судьи.

Упырь – самый заурядный вампир в облике серолицего чудовища – не ожидал атаки. Он замешкался, попытался увернуться, и Кобылин тут же врезался в него подобно живому тарану. Охотник сбил вампира с ног, оба покатились по мокрой траве, отчаянно деря друг друга в клочья, как спятившие мартовские коты. У вампира для этого были две когтистые лапы да еще длинные клыки, а у Кобылина только твердая рука, которой он сжимал морщинистое горло, да острый кованый клинок, напоминавший сильно укороченную саблю. Клинок с примесью серебра, без гарды, легко выходил из ножен и был способен как рубить, так и колоть. Вот только для этого ему было нужно немного больше пространства.

Натужно хрипя, Кобылин подмял под себя вампира, чувствуя, как тот дерет в клочья его плечи, защищенные только спортивными щитками, спрятанными под курткой. Навалившись коленями на хрупкую грудь упыря, охотник взмахнул клинком, рубя серые лапы чудовища, как сорную траву, потом, улучив момент, воздел клинок над головой, готовясь пригвоздить вампира к мокрой земле. В ту же секунду упырь подтянул ноги чуть ли не к подбородку, оттолкнул охотника коленом и, едва тот подался назад, лягнул его второй ногой.

Получив удар в грудь, Кобылин кувыркнулся назад, едва не выронив клинок. Прокатившись по траве, он вскочил на ноги и тут же взмахнул ножом, отгоняя вампира, успевшего подняться на секунду раньше.

Тот порхнул в сторону – легко, словно ничего не весил. Отступил на шаг, подставив под луну мерзкую харю, чуть наклонил голову, рассматривая странную жертву. Кобылин за этот миг успел хватануть воздух ртом и сунуть левую руку за пазуху, в карман, где хранился пакетик с серебряной пудрой. Упырь был мелковатый, но шустрый. Он утратил человеческий облик, или даже не посчитал нужным его принять на время охоты, и теперь пялился на охотника красными зенками, глубоко сидевшими в сером лице, напоминавшем скисшее тесто. Серая куртка, ботинки, все цивильно. Беспредельшик? Спятивший? Почетный член того самого другого общества? Наплевать. Он – убийца.

Упырь, размышлявший не больше секунды, вдруг скользнул в сторону, и Кобылин чуть не задохнулся – сбежит! Но вампир и не думал убегать. Он лишь по дуге обошел жертву слева и тут же кинулся вперед, молниеносно, как змея, атакующая жертву.

Спятивший, успел подумать Кобылин, выхватывая из кармана чуть надутый полиэтиленовый пакетик с пудрой. За миг до того как упырь коснулся охотника когтистыми лапами, тот шлепнул себя по груди. Резкий хлопок лопнувшего пакета прозвучал в ночной тишине подобно взрыву, и Кобылина тут же окутало серебристое облако пыли, в которое и влетел вампир.

В последний миг Алексей успел шагнуть в сторону и увернуться от когтистой лапы – ровно в тот момент, когда упырь завопил. Пронзительно и страшно – как человек, упавший в чан с серной кислотой. По инерции монстр сделал еще несколько шагов вперед, шлепая себя по груди и лицу, потом рванулся вперед, пытаясь нырнуть в кусты, но Кобылин, знавший, что этот ожог болезненен, но не смертелен, не позволил.

Алексей успел схватить вампира за плечо, дернуть на себя. Тот взмахнул длинной лапой, отгоняя охотника, обернулся – и в тот же миг, нырнувши под серую лапу, Кобылин распрямился и всадил ему в грудь свой клинок – туда, где условно находилось упыриное условное сердце. Вампир взревел, вскинул лапы, но Кобылин со всей силы ударил его в живот ногой, отпихнул, не забыв вытащить клинок из задымившейся груди. Смертельно раненный, вампир отшатнулся, страшно зашипел, разевая черную зубастую пасть, но Алексей обернулся вокруг своей оси, разгоняя удар, и с размаха засадил клинок в висок упырю – слева направо, пробив голову нечисти, словно гнилую тыкву.

Вампир замер, содрогнулся и повалился навзничь, в траву, истекая черной дымящейся жижей. Он еще содрогался в конвульсиях, когда Кобылин подошел ближе, наступил ногой на серую оплывшую харю и с усилием выдернул из пробитого черепа свой клинок.

Бросив последний взгляд на содрогающуюся нечисть, начавшую расползаться на черные, оплавленные серебром куски, охотник медленно побрел обратно к дубу. По дороге он подобрал ремень со сломанным арбалетом, обрывки пакетика с серебром. У самых корней дерева нашел брошенный мешок, а потом принялся шарить по траве руками в поисках телефона.

Тот нашелся через минуту, еще теплый, хранящий касание своего владельца. Кобылин поднял его, вытер об штаны, приложил к уху и тут же резко обернулся, нашаривая убранный нож. Но это оказался лишь последний вздох упыря – с тихим шелестом то, что осталось от вампира, превратилось в серую груду пепла.

– Да, – сказал Кобылин, нажимая кнопку вызова и отворачиваясь от останков вампира. – Что у тебя?

С мрачным видом выслушав сбивчивые объяснения Вадима, он тихо произнес:

– Надо поговорить. Скоро буду.

Выключив телефон, Алексей мрачно посмотрел на него, потом сунул в карман и принялся разбирать испорченный арбалет. Охота на сегодня была окончена.

В этой новой богатой жизни Кобылин больше всего ценил поездки на такси. Еще год назад ему приходилось крадучись перемещаться от дома к дому, пряча под полой куртки заряженный обрез, или трястись в автобусах разных маршрутов, пытаясь перебраться через огромный город. Сейчас, конечно, все упростилось. Звонок, машина тормозит у случайной остановки, и вот уже можно ехать, не прячась от патрульных.

Кобылин поправил черные очки, скрывавшие покрасневшие глаза от жгучего августовского солнца, и сцепил зубы, подавляя зевоту. Он не выспался – еще бы, полночи провозился с этим делом в парке. По-хорошему, нужно было, как в старые времена, спать до вечера, а в сумерках выходить на новую охоту. Но сейчас времена настали новые, интересные, и горячую информацию лучше проверить поскорее, днем, пока никто не спохватился.

То, что рассказал Вадим, действительно заслуживало самого пристального внимания. Кобылин, поручивший бывшему проводнику и его подруге разнюхать насчет дебаркадера, в общем-то, и не рассчитывал на такой результат. Да, конечно, он просил свою команду расспросить местных насчет подозрительных громил-близнецов. Но Алексей сделал это просто потому, что не знал, чем можно занять свою так называемую команду. Надо же им было чем-то заниматься? И тут такой сюрприз.

Охотник поверх очков глянул в окно такси, на пролетающие мимо улицы, забитые вечно спешащими горожанами. Места он пока не узнавал. И до чего забавно выглядят эти улицы днем! Совсем не так, как ночью.

Откинувшись на спинку кресла, Кобылин припомнил вчерашний разговор с Вадимом, пытаясь припомнить все интонации в голосе бывшего проводника, ставшего – вовсе не по своей воле – оборотнем. Итак, новости на самом деле поступили из весьма неожиданного источника, а именно от брата Веры. Понятно, что сестренка не погнушалась попросить о помощи братика, а тот и рад был помочь. Оборотень, имеющий отношение к прокуратуре, наверняка обладал весьма приличными связями – ну или его начальник, – потому что за пару дней найти иголку на улицах города-миллионщика – это подвиг помасштабнее, чем обшаривание одинокого стога сена.

Впрочем, торопиться не стоило, сначала надо было все проверить. Информация о том, что один таксист высадил двух здоровяков, подходящих под описание нападавших, у дорожной развязки в центре города, конечно, заслуживала внимания. Но, во-первых, это было аж неделю назад, а во-вторых, крепкие мужики, пусть и лысые близнецы, все же встречаются не так чтобы редко. Нет, не часто, тут не поспоришь. Но вполне может быть, что эти пресловутые близнецы просто близнецы, и ничего более. Правда, безымянный таксист, по словам Вадима, утверждал, что ребятки были более чем подозрительны и вышли из машины прямо посреди дороги. Кобылин мог придумать этому поступку только одно объяснение – эти ребята просто решили сменить тачку. Вышли, поймали другую машину и уехали уже совсем в другую сторону – ищи их, свищи. Прием самый незамысловатый, но действенный. И вот это как раз и подозрительно.

– Там, – резко сказал Кобылин, подавшись вперед. – У развязки притормози.

– Это же дорога, – возмутился таксист. – Там нельзя…

– Прямо и стоп, – отрезал Алексей, надевая очки. – Быстро. Сдачи не надо.

Водитель глянул на купюру, осевшую на приборной доске, покосился на Кобылина – чисто выбритого, в просторной куртке и черных очках, пожал плечами и крутанул баранку.

Кобылин вышел у самого начала огромного моста, что нависал над шоссе. Таксист тут же нажал на газ и влился в поток машин, а Алексей подошел к самому бортику. Здесь не было пешеходной дорожки, мост был прямым продолжением трассы. Слева дорога, справа дорога. И она уходит вниз, под мост, на самый поворот. Место пустынное, до ближайших домов пара сотен метров. Что здесь можно делать?

Алексей оглянулся, бросил взгляд по сторонам. Мимо летят авто самых разных форм и расцветок, грозно рыча движками. Оставаться здесь опасно – не ровен час еще переедет кто-то из лихачей. А торчать здесь и ловить машину? Нет, пожалуй, это слишком.

Пройдясь вдоль бортика, Кобылин сошел на участок трассы, уходившей вниз, под мост. Мимо, отчаянно гудя, пронеслась черная, как смоль, «BMW», а следом юркнула маленькая белая машинка. Тихим это место не назовешь, и все же… Кобылин быстро пробежал опасный участок, увернулся от зеленого джипа и, прижимаясь к левой стороне, спустился вниз, шагая вдоль моста.

Его догадка оказалась верна – тут, под мостом, оказывается, была довольно просторная площадка. Над головой, где-то на высоте третьего этажа, нависала развязка, играя роль своеобразной крыши. А кусочек дороги под мостом был огорожен решетчатым железным забором, который с натяжкой можно было назвать стенами. Сквозь забор Кобылину было прекрасно видно и строительный вагончик в углу, и крохотный трактор, примостившийся в уголке стоянки, два разбитых в хлам «жигуленка», поливальная машина с облезшей краской и без лобового стекла, какие-то ящики, два железных контейнера для мусора и много, много разного хлама, разбросанного по всему участку. Этакая подсобка, хозяйственный уголок, где дорожные службы хранят швабры и половые тряпки, образно говоря. Закуток, который есть в любом доме.

Кобылин снял очки, прищурился, пытаясь разглядеть что-нибудь интересное. Потом сунул очки в карман и решительно направился к забору. В конце концов, не зря же он перся в такую даль и в такую рань.

Перемахнуть решетчатый забор – плевое дело, особенно если на тебе удобные кроссовки и тянущиеся джинсы. Кобылин в два счета взлетел на верхушку забора, спрыгнул на пыльный асфальт заброшенной стоянки и замер, прислушиваясь. Где-то наверху, над головой, гудели моторы и шуршали шины пролетающих по развязке авто. Но здесь, в укромном уголке, было тихо.

Кобылин осторожно прошелся мимо разбитой в хлам «шестерки» «Жигулей» с промятой крышей, скользнул между мусорным контейнером размером с грузовик и грудой деревянных ящиков. Это беспорядочное нагромождение мусора изнутри напоминало лабиринт, и Алексей, перешагнув через кучу пустых банок от краски, остановился. Секунду он размышлял – куда податься, к машинам или к вагончику? Потом, сориентировавшись, прошел мимо второй мусорки, обошел груду сгнивших паллет и выбрался на крохотный свободный участок – нечто вроде площади среди этого города мусора.

Напротив высился строительный вагончик с единственным окном, прижавшийся стенкой к основанию моста-развязки. Вокруг него было более-менее чисто, а рядом с покосившейся дверью вагончика, на асфальте, виднелись заметные царапины. Видимо, дверью часто пользовались, и в последний раз совсем недавно, раз пыль еще не успела покрыть эти царапины в грязи.

Оглянувшись, Алексей окинул быстрым взглядом этот заброшенный уголок. Обзор был неважнецкий, машины и мусорные контейнеры сильно мешали, а груды мусора по краям площадки были разложены так, что как бы не нарочно прикрывали от любопытных взглядов всю стоянку. Несмотря на кажущийся хаос в разбросанном мусоре, Кобылину вдруг почудилось, что он понял схему этого рукотворного лабиринта. Барахло так разложили не случайно.

Алексей легко вскочил на деревянный ящик, быстро оглядел мусорные кучи и, не заметив ничего подозрительного, соскочил на асфальт. Затем быстро подошел к двери, стараясь не наступать на разбросанный мусор. Заглянув в окошко, покрытое пылью столетий, охотник так и ничего не смог разглядеть. Тогда он пожал плечами и осторожно потянул на себя дверь. Та поддалась, но с большим трудом. Да еще со скрипом, пронзительным и мерзким, пилящим нервы не хуже ножовки. Кобылин поморщился, но рванул дверь посильней, и она распахнулась настежь, прочертив на сером асфальте новые шрамы.

Секунду-другую охотник внимательно всматривался в черный проем двери, ведущий в домик. Из него пахло плесенью и сырым деревом, чуть тронутым гнильцой. Ничего подозрительного – обычные запахи заброшенного сарая.

Сунув правую руку за спину, под куртку, Кобылин, крадучись, сделал маленький шажок вперед. Потом другой. А потом переступил порожек и зашел в развалюху, напоминавшую заброшенный дом.

Изнутри вагончик оказался еще меньше, чем выглядел снаружи. Справа, у стены, высился стеллаж, набитый всяким хламом – дорожными конусами, веревками, шлангами, каким-то старым тряпьем. Рядом торчали деревянные ручки прислоненных к стене инструментов – пара лопат, ржавая кувалда, лом, грабли. Похожее барахло было раскидано и вдоль стен одной большой комнаты. Освещения тут не было, но сквозь единственное запыленное окно проникало достаточно света, чтобы можно было рассмотреть и пол, заваленный мелким хламом, и старую кровать с железной сеткой, занимавшую самый дальний и темный угол.

Кобылин вытащил руку из-под куртки, сделал пару шагов вперед, тщательно перешагивая через черенки совковых лопат, разбросанных по полу. Слой мусора под ногами был такой, что даже нельзя было угадать, что там под ним, голые доски или потертый линолеум.

Под окном стоял длинный стол, даже не стол, скорее верстак, на котором стояли железные тиски и ровный ряд железных банок из-под кофе, в которых, вне всяких сомнений, содержались болты и гайки всевозможных размеров. Верстак примыкал к кровати, едва не наползая на нее. На железной сетке покоился свернутый в трубку старый матрас, вроде тех, что так популярны в плацкартных поездах. Рядом с кроватью – коробка, а в ней хлам, и рядом хлам, и вокруг хлам…

Тяжело вздохнув, Алексей обернулся, бросив взгляд по сторонам. Да, судя по следам на полу, люди тут бывали. И довольно часто. Как и положено, наверно, строителям и рабочим, облюбовавшим подсобку для своих нужд. Вот так всегда – ищешь сокровище, а натыкаешься на груду… мусора. Тут явно не было ничего интересного – ни для охотника на нечисть, ни для грабителей, ни для следователей… И все же что-то тут было не так. Чего-то не хватало, но Кобылин не мог сказать, чего именно, и это его страшно раздражало.

Еще раз окинув взглядом комнату, охотник нахмурился. Он встал в центр и начал поворачиваться вокруг оси, быстро разглядывая все, что попадалось ему на глаза. Вот что такое? Хлам и хлам. Какого черта он тратит тут свое время и занимается ерундой? Может, это все оттого, что больше зацепок нет и просто не хочется отсюда уходить?

Вот Кобылин резко обернулся и уставился за кровать, в дальний угол, темный, как Марианская впадина. Там, в глубине, что-то блеснуло, что-то маленькое, железное. Алексей быстро пересек комнату, оперся коленом о заскрипевшую кровать, зашарил руками в темноте. И, нащупав кусок материи, одним рывком сдернул его с большого железного ящика, притаившегося в углу.

Сейф. Оружейный – тонкий ящик метра полтора в высоту. В таких обычно хранят ружья. Серый, с отливом молотковой эмали, новенький, с механическим замком. Кажется, отечественный. В ту же секунду Кобылин вдруг понял, что его смутило – на площадке и у вагончика не было окурков. Вообще. Ни одного. И внутри домика даже не пахло табаком. И спиртным не пахло, и остатками еды – ничем таким. Не бывает так, подумалось Кобылину, вот это и есть самое подозрительное.

Он осторожно прикоснулся кончиком пальца к серой дверце оружейного сейфа. Медленно коснулся ручки, потянул на себя. Заперто. Нет, он и не сомневался, но проверить надо было. Но кто вообще будет хранить оружие в сейфе в таком заброшенном месте? Хороший вопрос. Да кто угодно! У самого Кобылина по городу был раскидан десяток тайников с оружием. Правда, он обходился без сейфов, но вдруг у кого-то пунктик на этот счет. Так что неужели это действительно охотники?

Алексей нахмурился и потянулся к черной ткани, чтобы набросить ее обратно на сейф. Остановился. Нет, не поможет. Он тут так наследил, что только слепой не заметит, что здесь побывали. Остается только бросить все как есть и надеяться, что все спишут на подростков. Нужно, наоборот, потоптаться тут, сломать что-нибудь, прихватить с собой мелочовку. Жаль, нет сигарет – бычки бы пригодились. Или пары банок колы, а может, и пива. Разбросать бы тут все, намусорить, уйти. А потом вернуться другим путем, сесть в засаду да посмотреть, кто явится. Вадима или Веру просить нельзя. Если это действительно охотники, то, почуяв оборотня, они разговаривать не станут, сразу пальнут. А вот если самому забраться, например, повыше, к самому полотну моста, устроиться, так сказать, в коммуникациях на потолке да затаиться…

Хруст пустой банки от краски был едва различим за гулом проносящихся по мосту машин. Но уши Кобылина заботливо отфильтровали этот звук, выбивающийся из общей звуковой картины, не менявшейся уже полчаса, послали грозное предупреждение своему владельцу. Алексей вскинул голову, прислушался, потом метнулся к двери – здесь, в этой проклятой комнате он был как в мышеловке.

Он выскочил на порог домика в тот самый миг, когда из-за мусорного контейнера ему навстречу вышли двое крепких мужиков. Один справа, другой слева. На секунду задержавшись на краю крохотной площадки, они неторопливо, но целеустремленно двинулись к охотнику. Молча и уверенно.

Оба точно соответствовали описанию – высокие, широкоплечие, одеты в одинаковые черные кожаные куртки, болотные зеленые штаны и зашнурованные берцы. Далеко за тридцать. Одинаковые хмурые лица, одинаковая щетина на щеках и проплешины на макушках. Громилы-близнецы. Оба напоминали не то борцов-вольников в расцвете карьеры, не то весьма перекачанных слесарей из автосервиса. В любом случае, их хмурые лица и сдвинутые брови, размером с беличий хвост, не сулили ничего хорошего.

– Мужики! – радостно воскликнул Кобылин, разводя руками. – Ваш домик?

Мужики не отозвались. Оба двигались к охотнику, застывшему в дверях, – надвигались неторопливо, но грозно, явно не желая вступать в разговоры с незваным гостем.

– Воу, полегче, парни, – бросил Кобылин, показывая пустые ладони. – Я…

Тот, что шел справа, сорвался с места и бросился на охотника – резко, быстро, с места. Так, словно им выстрелили из пушки.

Кобылин увернулся – в последний миг шагнул в сторону, изогнулся, пропуская мимо себя оживший смерч. Громоздкая туша нападавшего пролетела мимо и по инерции с грохотом врезалась в дверной косяк бытовки. Дверь сорвало с петель, из разбитого косяка брызнули щепки, а внутри дома загремели инструменты, попадавшие со стеллажей.

Алексей этого и не слышал – продолжая движение, он закрутился волчком, пытаясь сохранить равновесие, и успел на ходу сунуть руку за спину. Он даже успел нашарить рукоять «глока» и дернуть его на себя, но в тот же миг второй громила налетел на него, как будто собирался сыграть в американский футбол.

Кобылин успел оттолкнуться от плеча громилы свободной рукой, отодвинуться в сторонку, но все равно не удержался. Сбитый с ног, он кубарем отлетел к краю площадки, к деревянным ящикам. Из карманов куртки брызнула мелочь, черные очки закрутились на полу, а «глок», выбитый из руки, глухо брякнулся на асфальт и со скрежетом уехал в груду грязных тряпок.

В полете Кобылин успел сгруппироваться, как после броска на борцовском ковре, но приземлился неудачно, боком. Правое бедро и колено тут же вспыхнули от обжигающей боли, но охотник этого уже не чувствовал – разум уже отключился, уступив место инстинктам, холодным и безжалостным.

Перекатившись по земле, как бревно, охотник, не вставая, уперся ногой в подвернувшийся бортик и сильно оттолкнулся. Он проехался на спине по асфальту, как хоккейная шайба, в клочья раздирая куртку и штаны, но это его спасло – кинувшийся вслед ему громила запнулся о Кобылина и рухнул ровно на то место, где миг назад лежал сам охотник.

Алексей тут же сделал мостик, избежав удара ногой от первого громилы, уже выбравшегося из обломков двери, встал на руки, оттолкнулся от асфальта и вскочил на ноги. Не прекращая движения, он заложил сальто назад, сделал пируэт и приземлился у самого края площадки. Громила бросился следом, и не подумав помочь своему товарищу подняться на ноги, но Кобылина было уже не достать.

Увернувшись от мощной руки преследователя, Алексей легко вспрыгнул на деревянный ящик, перескочил на второй. Ящик, балка, асфальт, старые покрышки, железная стенка… Охотник легко, словно танцуя, взлетел вверх по грудам хлама, балансируя на краю мусорного контейнера, что был размером с хороший кузов «КамАЗа».

Обернувшись, он бросил взгляд вниз и почувствовал, как отступает адреналиновая пляска – алая пелена спала с глаз, и он вновь мог трезво мыслить.

Мужик, преследующий его, попытался вскочить следом на груду деревянных паллет, но они рассыпались под его весом, и громила молча, словно был нем от рождения, заворочался в гнилых обломках. Второй успел подняться на ноги и тут же юркнул в какую-то щель в лабиринте из мусора. Кобылин ни секунды не сомневался, что он попытается зайти с тыла и взобраться на контейнер с другой стороны. С тревогой оглянувшись, Алексей быстро оглядел поле боя, прикидывая возможные маршруты отступления. Варианты были – и неплохие. Но оставалась одна проблема.

Быстро переступая по узкому железному брусу, охотник перебрался на дальний край контейнера, наплевав на громилу, пытавшегося подпрыгнуть и уцепиться за грязный бортик. Сейчас Алексея волновало лишь одно – пистолет, оказавшийся в груде грязных тряпок на другой стороне площадки.

Конечно, у Кобылина оставался в запасе нож – хороший, крепкий, складной нож, хоть и без примесей серебра. Но он не собирался вступать врукопашную с этими тварями, кем бы они ни были. То, что это не люди, Алексею стало ясно в первую же секунду схватки – двигались они слишком быстро и пахли более чем странно – раскаленными камнями. Нет, конечно, они могли оказаться профессиональными супертренированными игроками в американский футбол с нарушениями обмена веществ. Да, такой шанс был. Но гораздо вероятнее было то, что это нечисть, занимавшаяся вымогательством у другой нечисти, почуяла охотника в своем гнезде и решила быстро спрятать концы в воду.

Позади что-то загромыхало, Кобылин обернулся и увидел лысую голову второго громилы, зашедшего с другой стороны контейнера. Он взобрался на крышу разбитого «Жигуленка» и теперь пытался взобраться на мусорку. Первый громила дежурил на асфальте, под охотником, намереваясь взять его в оборот, если тот спрыгнет на землю. Бритая голова со следами залысины была запрокинута, и из-под кустистых бровей на охотника, снизу вверх, смотрели два черных глаза – как оружейные стволы. Никаких эмоций на суровом, будто вырубленном в камне, лице. Статуя, да и только.

Второму громиле удалось наконец добраться до контейнера. Он подтянулся, запрыгнул в груду хлама и медленно, разгребая его ногами, двинулся в сторону охотника. Руки он держал перед собой, растопырив короткие, толстые пальцы, как борец, собравшийся сделать захват.

Кобылин смерил его холодным взглядом, попятился, будто собирался спрыгнуть на соседнюю мусорку, а когда громила рванулся вперед, прыгнул ему навстречу.

Они разминулись всего на волосок – точно рассчитанный холодным разумом охотника волосок. Нырнув под растопыренные руки, Кобылин проскочил в дальний угол контейнера, взлетел на его бортик, перепрыгнул на цистерну поливальной машины, пробежался по ней, а потом резко развернулся. Первый громила не удержался на ногах – упав в груду мусора, он барахтался в ней, пытаясь нащупать ногами твердое дно. Второй лысый, карауливший охотника на земле, уже подбежал ближе, к самому борту поливалки, и уже протягивал руки к борту.

Легко оттолкнувшись, Кобылин прыгнул вниз – прямо на плечи мужика, следовавшего за ним. Всем весом охотник обрушился на него, не просто наступив на широченное плечо, а еще и ударив его. Громила покачнулся, а Кобылин, почувствовав, как опора уходит из-под ног, оттолкнулся обеими ногами и воспарил над площадкой. Уже группируясь, он с удовлетворением услышал глухой удар – это громила от толчка Кобылина приложился головой о железный борт поливальной машины.

Приземляться пришлось на руки. Пролетев половину площадки, Кобылин вытянул руки, приземлился на них, как на пружины, и, выгибая колесом спину, прокатился вперед, через голову. Инерция подняла его на ноги, и охотник прыгнул еще раз, преодолев длинным прыжком вторую половину площадки и выйдя точно к цели – груде масленого тряпья. Не прекращая движения, Кобылин запустил руку под тряпки, ободрал об асфальт ладонь, но успел нашарить ребристую рукоять пистолета.

Завершая движение, он выдернул оружие из тряпья, развернулся и замер в классической стойке – одно колено на земле, на второе опирается локоть, пистолет в двух руках. Прицел!

Лысый здоровяк, рванувшийся следом за охотником, был в паре метров от жертвы. Кобылин успел заметить огромные грудные мышцы, бугрившиеся под белой майкой, и спустил курок. Две пули, ровно под левую грудную мышцу.

За грохотом выстрелов Кобылин едва различил странный звук, когда пули вошли в тело, – глухие шлепки, словно под майкой скрывался сырой бетон. Но все же он их расслышал и даже успел удивиться, когда громила лишь покачнулся, и снова рванулся вперед, так, словно по нему попали не пули Люгера, а пластиковые шарики.

Кобылин успел сменить прицел, взял выше, в голову, выстрелил два раза – на большее не хватило времени. Первая прошла мимо, лишь царапнув лысый череп, вторая попала в ладонь, которой громила прикрыл лицо. А потом время кончилось.

Лысый утробно рыкнул и прыгнул прямо на охотника. Кобылин оттолкнулся от асфальта, взлетел в воздух, но тут его и настиг удар – прямо по ребрам, вытянутой рукой. Словно ломом приложили.

– Еп, – коротко выдохнул Кобылин и кувырком полетел в распахнутую дверь бытового домика.

Пистолет он выронил сразу, еще на лету, до того, как кубарем вкатился по обломкам косяка в черный проем двери. Остановился он, лишь стукнувшись о стену, уже внутри бытовки и тихо застонал. Правый бок сразу онемел, разом взвыли все ушибы и растянутые мышцы, а в глазах помутилось.

Сквозь алую пелену Кобылин увидел, как в проеме дверей вырос черный силуэт – приземистый, кряжистый, неумолимый и неубиваемый. Он потянул к охотнику корявые руки, и тогда внутри Кобылина что-то щелкнуло, и мир стал алым, словно кровь.

Алексей резко сгруппировался, подтянул под себя ноги, уперся ими в стену и резко выпрямился, выбросив себя вперед, словно живой снаряд. Обеими руками он уперся в здоровенную грудь чудовища. Удара не получилось, получился мощный толчок – настолько, что здоровяк вылетел из домика спиной вперед, споткнулся и сел задом на асфальт. Кобылин же, рухнувший на живот, зашарил руками по полу, пытаясь найти среди разбросанного инструмента что-то потяжелее. И нашел.

Вскочив на ноги, он с ревом вылетел из двери вагончика, сжимая в руках железную кувалду на длинной, отполированной тысячами прикосновений, ручке. Здоровяк к тому времени успел подняться на ноги, а за его спиной уже маячил напарник, выбравшийся наконец из мусорного лабиринта. Кобылин, рыча как оборотень, взмахнул своим чудовищным оружием.

Первый громила качнулся в сторону, уклоняясь от удара, кувалда просвистела мимо, но Кобылин не остановился – он сделал шаг дальше, его молот описал полный круг и обрушился на второго здоровяка, подбежавшего к месту схватки. Тот не ожидал нападения и увернуться не успел – железная болванка рухнула на его плечо. От удара здоровяк пошатнулся, опустился на одно колено, едва не упав. Кобылин же пнул его ногой в грудь, сбил с ног и тут же крутнулся вокруг себя, еще раз взмахнув молотом.

Уцелевший здоровяк шарахнулся в сторону, кувалда просвистела мимо, но тут же, описав восьмерку, вернулась. Кобылин, вертевшийся как юла, придал железной болванке такой разгон, что она, с размаху ударив в грудь здоровяка, сбила его с ног и отшвырнула в груду грязного тряпья.

Охотник, сам едва удержавшийся после удара на ногах, развернулся к поднимавшемуся громиле. Его правая рука беспомощно висела вдоль тела, но глаза, казалось, наконец ожили и пылали огнем. Кобылин, продолжая движение молота, чуть подправил направление, пустил его ниже, и громила, прикрывший рукой голову, пропустил удар в ноги. Кувалда с размаха ударила бандита по колену, сокрушила его – не с треском, но с грохотом, словно нога была сделана из камня. Громила повалился навзничь, а Кобылин развернулся ко второму здоровяку, размахивая молотом.

Тот успел подняться с земли, но лишь для того, чтобы попасть под новый удар – кувалда, описав замысловатую восьмерку, обрушилась на его бедро, потом на подставленную руку, а потом и на лысую голову.

– Физика, – ревел Кобылин, работая кувалдой, словно кузнец молотом. – Бессердечная… ты… сука!

Лысый здоровяк скорчился на грязных тряпках, закрывая голову обеими руками, одна из которых уже была вывернута под неестественным углом. Кобылин успел еще пару раз приложить его кувалдой по ребрам, мстя за онемевший бок. Ни крови, ни ран он так и не увидел, а в руки шла такая отдача, словно охотник лупил по кирпичной стене.

На третьем ударе Алексей почувствовал, как за его ногу ухватились кузнечные клещи. Вскрикнув от боли, он глянул вниз – бандит со сломанной рукой и ногой дополз до него и уцепился за щиколотку уцелевшей клешней.

Зашипев от боли, охотник вскинул кувалду над головой и попробовал отработать удар из гольфа – клюшкой из-за плеча. Роль клюшки сыграла кувалда, а мячика – лысый череп живучей нечисти.

Результат вышел неожиданный – голова урода не лопнула, лишь откинулась на землю. А вот клешня его разжалась, и Кобылин, освободившись от захвата, отступил на пару шагов. Тяжело дыша, он опустил свой боевой молот, опершись на него, словно на трость.

Первый здоровяк, излупленный кувалдой, вяло шевелился на груде тряпок, но, похоже, еще не оставил попыток встать. Второй, получив удар по голове, похоже, валялся в отключке. Но его голова была относительно цела – лишь поцарапалась слегка. А должна была разлететься вдребезги.

– Гребаные терминаторы, – зло прохрипел Кобылин. – Где же я заводской пресс вам найду?

Покачиваясь, он поднял свое оружие, намереваясь приступить ко второму раунду избиения терминаторов, но, услышав грохот, замер на месте. Резко обернувшись, он вскочил на груду шин, глянул поверх мусорного лабиринта и сухо выругался.

Там, в самом начале, у железных ворот, блеснули знакомые бритые лысины – еще две. Вот это было уже плохо. Совсем плохо.

Отшвырнув кувалду, Кобылин наклонился, подхватил с асфальта выроненный пистолет, сунул обратно в кобуру за спиной. Бросив злой взгляд на двух неуничтожимых отморозков, он сцепил зубы и, стараясь отрешиться от боли, вскочил обратно на груду старых шин. С нее перескочил на паллеты, с них на крышу бытовки, а с нее – на железную паутину конструкций, тянувшихся вверх, до самого дорожного полотна развязки.

Цепляясь за ржавые железные прутья, толстые кабели и подозрительные обрывки брезента, Кобылин ловко, словно муха, вскарабкался вверх и на руках перебрался к самому бортику. Он успел бросить взгляд вниз, чтобы оценить обстановку, – и вовремя. Как раз увидел пару знакомых лысин, что метнулись к выходу из мусорного лабиринта. Эти твари тоже приметили его. Но им придется оббежать вокруг развязки, а потом подняться наверх, к дороге. Пара минут у него есть. Но не больше.

Шипя от боли сквозь стиснутые зубы, Кобылин подтянулся, вскарабкался на бортик развязки, тяжело перевалился через него и оказался на мосту. Мимо тут же пронеслась черная «бэха», отчаянно гудя на идиота, лезущего под колеса.

Кобылин поднялся на ноги, одернул куртку, сунул руку в карман и вытащил кошелек. Деньги теперь у него водились, а, как известно – бабло побеждает зло.

Вытащив из кошелька пять тысяч, охотник вытянул руку над дорогой, демонстрируя купюру водителям, проносящимся мимо.

Не прошло и полминуты – первый же ««Жигуленок»» ударил по тормозам. Но он двигался слишком быстро – пролетел чуть дальше, и его место перед Кобылиным тут же занял ловкач на притормозившей «Хонде».

Кобылин, кося в сторону развязки, откуда должны были появиться чудовища, быстро запрыгнул на переднее сиденье «Хонды», кинул пятерку на приборную доску и выдохнул:

– Гони в ближайшую больницу, братан. Авария.

Молодой пацан, с едва пробившейся бородкой, сидевший за рулем, тут же кивнул и дал по газам. Сорвавшись с места, он ловко обогнул «Жигуленок» и нырнул обратно в поток машин, летящих по мосту.

В последний миг, когда машина уже стартовала с места, Кобылин заметил в боковое зеркальце знакомые плечистые фигуры, выскочившие на дорогу. Секунду спустя они исчезли из виду, и только тогда Кобылин, со стоном боли, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Григорий медленно отнял телефон от уха, положил его на стол и откинулся на спинку кресла. Не отводя взгляда от большого черного аппарата, Борода устало потер рукой пылающую румянцем щеку. Ей-богу, высекли как мальчишку на конюшне!

Сердито хмыкнув, координатор выбрался из массивного кресла, подошел к книжному шкафу, распахнул стеклянную дверцу. Отодвинув в сторону толстенный том «Истории Древней Греции», он вытащил из темной щели стеклянную фляжку. Свинтил крышку. Отхлебнул.

Задумчиво почмокав губами, Борода двинулся обратно. Тяжело упав обратно в кресло, он еще разок приложился к фляге и смерил ненавидящим взглядом мобильник, лежавший на столе.

Даже сказать ничего не успел. Едва он дозвонился до Первого Куратора, как тот выдал такую тираду, что аккуратно подстриженная борода Григория чуть не задымилась. Крепко же их припекло. И все же Гриша успел вставить словечко – потребовал придержать нового администратора, который слишком уж активно вмешивался в отлаженную работу городского отделения. Но едва прозвучала фамилия Кобылина, как на Гришу обрушилась новая волна начальственного гнева. Оказывается, все это несущественно. Проект Павла Петровича имеет приоритет, и вообще – ваше дело исполнять, а не размышлять.

Борода наслушался всего – и про верность Ордену, и про гармоничное существование, и про систему сдержек и противовесов. Пустой треп, какого он давненько не слышал. Это знак – что-то наверху пошло вразнос. Гриша давно не был в центре и не следил за интригами внутри Ордена. Но и ему было очевидно, что вызревает какой-то кризис. Проект «Аватар» раньше пользовался несомненным одобрением. И вот теперь отброшен в сторону, как ненужная старая тряпка.

Мрачно покачивая ногой, координатор хлебнул янтарную жидкость, потом решительно завинтил пробку. Сунув руку в карман пиджака, Борода вытащил еще один телефон – небольшой, кнопочный. Практически брусок пластика с едва заметным экранчиком. Старый, простой и надежный, как кирпич. Сердито сопя, Гриша повертел его в руках, задумался, потом медленно и очень осторожно опустил его обратно в карман. И вздрогнул, когда мобильник на столе разразился звонкой трелью.

Прорычав проклятье, Борода схватил мобильник и стиснул его в своей лапище так, что едва не раздавил. Поднося аппарат к уху, он уже не сомневался, чей голос услышит.

– Григорий? – вкрадчивый хрипловатый шепот.

– Да, Павел Петрович, – сухо отозвался Борода. – Слушаю вас.

– Мне кажется, вы не совсем точно поняли мои последние инструкции, – суховато отозвался куратор.

– Куда уж точнее, – мрачно буркнул Борода и, махнув на все рукой, снова приложился к фляжке.

– Тогда объясните, какого черта ваш драгоценный охотник мечется по городу как ополоумевший командос?

– Почему как? – нагло отозвался Борода. – Он и есть. Оно самое. Ополоумевшее.

– Координатор. – Голос в трубке стал на полтона ниже и загустел, как вода на морозе. – Немедленно возьмите свою шавку на поводок. Доступно? Заприте в подвал, пока не случилось чего-то непоправимого.

– А может, вы мне объясните, куратор, – сухо отозвался Борода. – Для чего вы притащили с собой боевой отряд наемников? И почему они вышли на контакт с местной шпаной и поставили ее на уши, уничтожив этим полгода моей работы?

– Не ваше дело, – по слогам отчеканил Павел Петрович. – Уберите своего психопата, если не хотите его лишиться. Вы отдаете себе отчет, во что он лезет?

– Он расследует убийство существа, – печально произнес Борода. – И лучше бы вам ему не мешать.

– Не мешать? – Из трубки дохнуло ледяным ветром. – Вы забываетесь, координатор. Давно не звонили в центр? Даю последний шанс. Уберите свою обезьянку, или лишитесь ее. Он мешает. Мне дан карт-бланш на устранение любых преград.

– Съесть-то он съест, да кто ж ему даст, – мрачно процитировал Борода, прикладываясь к фляжке.

– Я знаю, на что способен ваш протеже, – сухо отозвался Павел Петрович. – Наслышан о его подвигах. Вы же понимаете, что отряд здесь не случайно? Щелчок пальцев – и от любого вставшего на их пути останется лишь пыль. Снайпер, мина, яд, простой гоп-стоп у подъезда…

– Я понимаю, – мрачно отозвался Борода.

Он и не думал сомневаться в способностях боевого подразделения Ордена. Даже везунчику Кобылину может не хватить его хваленого везения. А даже если и хватит, это будет означать срыв проекта, который так высоко ценим Орденом. Ну, схлестнется Кобылин с куратором. Расколошматит все в клочья. Вот тогда действительно настанет конец – и проекту «Аватар», и одному ленивому бородатому координатору. Не стоит так рисковать. Этот блондинистый чудак прав – не стоит обострять.

– Любые препятствия, – с нажимом повторил Павел Петрович. – Включая недобросовестных работников Ордена.

– Ой, баюс-баюс, – басовито, с акцентом, произнес Гриша. – Вы что, угрожаете мне, Павел Петрович?

– Именно, Григорий, – вежливо отозвался тот. – Так я пытаюсь донести до вас всю серьезность сложившейся ситуации.

– Я вас услышал, – нехотя отозвался Борода. – И я в свою очередь не заинтересован в… прекращении моего проекта.

– Вот и славно, – почти ласково отозвался Павел Петрович. – Значит, договорились – убери свою обезьяну с моего пути, пока я вас обоих не вывернул наизнанку и не сжег у себя на крыльце.

Ответить Борода не успел – в трубке раздались короткие гудки. Медленно, дрожащей от бешенства рукой Борода опустил мобильник на стол и лишь потом зарычал. Вскинув фляжку, он одним глотком допил ее содержимое, шумно выдохнул. Потом рванул к себе ноутбук, откинул крышку и принялся рыться в книге контактов. Ему нужна была информация. А пока Кобылина нужно придержать. И не потому, что этому уроду так нужно, а потому что парень действительно может нарваться на то, что не сможет переварить. Пойдем на поводу у чудаков, пусть так. Лишь бы сохранить жизнь одному деревенскому дурачку.

Прикрыв глаза, Борода выбрал нужный адрес и принялся набивать сообщение.

Прежде чем набрать знакомый номер, Алексей долго сидел на потрепанном диване, разглядывая схему на офисной доске. Вернувшись домой, он прежде всего хорошенько вымылся, обработал раны, а потом сел перекусить и подумать.

Думы были тяжелыми. Прежде всего Кобылин был зол на себя – его снова застали врасплох, как накануне, в парке. И если неудачу с вампиром можно было списать на недомогание, связанное со странными видениями, то сегодняшняя баталия, чуть не стоившая ему жизни, не укладывалась ни в какие рамки.

Алексей был абсолютно уверен в том, что нашел убийц русалки. Но он понятия не имел, кто это такие, откуда они взялись и чего хотят. Зато он на собственном примере узнал, что это серьезные ребята, а не городская шпана. Это настоящие бойцы, почти неуязвимые, разумные, имеющие свои интересы. Чего они хотят? К чему стремятся? Это еще один разумный вид наряду с оборотнями и упырями, делящими власть в городе? Или просто случайная залетная бандитская шайка?

Поежившись, Кобылин отхлебнул из пакета ягодного морса. Ему было неуютно – он чувствовал, что дело тут уже далеко не в русалке. От этих крепких ребят веяло угрозой, но в чем это выражалось, охотник пока не мог сказать. Он и сам себе удивлялся – встревожился из-за такого пустяка, как шайка гопников! Не гопников – оборвал он сам себя. Вполне тренированных убийц, действующих, судя по всему, по заранее составленному плану.

Поставив пакет на стол, Алексей решительно вытащил телефон из кармана и зажал кнопку быстрого вызова.

– Борода! Можешь говорить?

– Что такое? – гулко буркнул из трубки Гриша. – Срочное?

– Я тут немного разобрался с убийцами русалки, – произнес Кобылин, поглядывая на схему. – Выслушаешь или занят?

– Давай, – деловито бросил Гриша. – Пока никого рядом нет. Что там у тебя?

– Нашлись по описанию, – отозвался охотник. – Но есть проблемка.

– Это какая? – насторожился Борода.

Кобылин немного помолчал, а потом быстро и коротко рассказал о своем приключении. В завершение рассказа он особо подчеркнул, что не знает, с кем именно столкнулся, но считает их крайне опасными.

– Ясненько, – коротко заключил Гриша, выслушав напарника. – Лех, ты молодец! Быстро раскрутил дело. Я даже не ожидал.

– Какое там раскрутил! – возмутился Кобылин. – Только начал…

– И сразу закончил, – перебил Борода. – Все, Леш, сворачивайся. Самое главное ты узнал – это нелюди. Нелюди убили нелюдь, вот и весь сказ. Все, тема закрыта.

– Как закрыта? – опешил Кобылин. – Подожди, Гриш, как же так? Они же по улицам нашим ходят. А что, если завтра они…

– Все, – отрезал Борода. – Леш, дальше этим займутся другие, ну, органы. Ты свое дело сделал. А если бы это оказались охотники, тут бы началась другая история, тесно связанная с моей головной болью.

– Неожиданно. – Охотник нахмурился. – А как же преступление и наказание? Охота?

– Ой, Леш, ну какая охота! – воскликнул Борода. – Люди не пострадали? Нет. Вот и все. Дальше – это не твоя забота.

– Моя, – отрезал Кобылин. – Они опасны, Гриш. Я точно знаю, я прям чую, как от них расходится волна смертного холода. Чувствую, натворят они еще бед. Это не оборотни, даже не упыри! Это терминаторы какие-то. Надо бы их прощупать хорошенько.

– Это ты брось, – сердито отозвался Борода. – Леша, все, считай, дело закрыто. Не лезь больше к этим тварям. Ты что-то заигрался в детектива. Сам говорил – ты не следователь, ты убийца. Вот и все, закроем тему. У меня для тебя новая работа уже наклюнулась.

– Какая работа! – сердито воскликнул Кобылин. – Гриш, ты…

– Такая, за которую деньги платят, – ядовито отозвался Борода.

– Деньги? – холодно осведомился Кобылин, чувствуя, как гнев жаркой волной начинает подниматься по спине к затылку.

– Нет, постой, – быстро сказал Гриша, словно почувствовав, как сменилось настроение охотника. – Это я так, ради красного словца. Нет, правда, Леш, сейчас есть еще важная тема, надо ее раскрутить. А этих терминаторов брось. Я потом про них разузнаю что-нибудь.

– Какое дело? – сухо спросил Кобылин.

– Да ваще! – чуть наигранно возмутился Гриша. – Всю плешь мне проели уже! Я потому и дерганый такой. Леш, вот прошу, найди срочно Треша, поболтай с ним, а?

– Треша? – удивленно переспросил Кобылин, остывая. – Это крысюка, что ли?

– Его, его, гада хвостатого, – выдохнул Борода. – У нас тут чуть ли не восстание крыс намечается, причем общегородское. Пара подонков из-под моста – это мелочи по сравнению с этой массой. Как полезут все подземники наружу, мало никому не покажется.

– А в чем дело-то? – озабоченно спросил Алексей, живо представив, как крысюки живым потоком текут по улицам ночного города.

– Никто не знает, – страдальчески объявил Борода. – В этом и проблема! Не хотят говорить ни с кем… из наших. А тебя знают. Может, тебе скажут или Вадиму! Он же жил у них какое-то время.

– Было дело, – согласился Кобылин. – А что Вадиму не звякнешь?

– Вы уж там сами как-нибудь, – буркнул Гриша. – Думаешь, у меня тут только крысы да русалки? Тут такая свара может начаться… Разберись с этой фигней, пока на улицы не выплеснулась, а? Умоляю!

– Ладно, – тоном ниже отозвался Кобылин. – Хорошо, попробую выяснить, в чем проблема.

– Спаситель, – подобострастно выдохнул Борода. – Ноги мыть и воду пить… Только поскорей, ладно?

– А терминаторы? – с подозрением осведомился Кобылин.

– Да куда они денутся, – отмахнулся Борода. – Давай с крысами разберись. А я пока справки наведу насчет этих лысых. Позвони мне тогда, вечерком, например. Лады?

– Лады, – отозвался Кобылин, – вечерком, заметано.

Опустив руку, он бросил телефон на диван, потом медленно поднял взгляд на доску, расчерченную схемами. Лицо его застыло, глаза остекленели, словно охотник увидел что-то, недоступное простым смертным. Но на этот раз дело было вовсе не в видениях.

Алексей знал, что Гриша ошибается. Случайно или нарочно, но он фактически приказал оставить в покое самых настоящих убийц, угрожавших городу. Настоящий охотник так никогда не поступил бы. Да, если крысюки готовы взбунтоваться, то действительно надо срочно решить эту проблему. Но Гриша? Кобылин поджал губы, потянулся за морсом. Его просто распирало от дурных предчувствий. Как Гриша так переменился? Когда успел? Или он всегда таким был, а теперь они просто стали чаще общаться и это сделалось заметным?

Ерунда какая-то, рассердился Кобылин и поднялся на ноги. Конечно, надо во всем разобраться. Но пока лучше самому, тихонько, не поднимая на ноги всю королевскую конницу и королевскую рать. Конечно, он еще сам наведет справки об этих терминаторах. Но не будет говорить об этом Григорию. А также не будет рассказывать ему о своих странных видениях. А то еще решит, что охотник окончательно слетел с катушек, и отправит в отпуск. А может, и в больничку. Теперь с этой официальной работой и не разберешь, куда попадешь в следующие пять минут.

Мотнув головой, Кобылин выбросил из головы дурацкие мысли и быстро набрал новый номер.

– Вадим? Есть разговор. Ты с крысюками все еще общаешься?

Подземные тепловые коллекторы Кобылин ненавидел всей душой. Особенно те, что каким-то образом примыкали к подземным коммуникациям метро. Идешь, бывает, по канализации, выслеживаешь какую-нибудь мелкую дрянь с острыми зубами, и тут, в стороне, проносится с гулом поезд метро. И эхом, сразу, басовитое уханье – массы воздуха несутся по коллекторам, поднимая тучи этой, значит, дряни. Вот оно – просветленье – понеслось, значит, по трубам. Тут уж надо прыгать в сторону, сворачивать, иначе ударит в лицо поток такого отрезвляющего воздуха – с ошметками, капельками, трухой, – что любой застарелый алкоголизм излечится.

Кобылин давно завязал с алкоголем, но от канализационных коллекторов все равно старался держаться подальше. Особенно после того нелепого случая, связанного с аллигатором, двумя бомжами и аквалангистом.

Но на этот раз деваться было некуда – крысюк, известный охотникам как Треш, немного поломавшись, все же соизволил назначить встречу. Разумеется, в канализационном коллекторе. И если бы не обещание, данное Бороде, Кобылин ни в жизнь бы не поперся опять в эти мерзкие лабиринты.

Перекресток тепловых коллекторов, в которых Кобылин мог передвигаться даже не нагибаясь, выглядел как обычно – темно, хоть глаз выколи, кругом липкая жижа, хлюпающая под ногами, и в полутьме лишь угадываются жерла двух труб, выходящих к центральному колодцу, забранному решеткой. Обычный человек в такой темнотище ничего не заметил бы и, ругаясь, пошлепал бы по грязи дальше. Но Алексей наметанным глазом сразу уловил подозрительную тень у дальней стены. Даже не тень, а сгусток тьмы. Темнота в этом месте была более насыщенной, что ли. И живой.

В другой день Кобылин тут же бы достал ствол да пальнул в подозрительную живность, что была намного меньше человека, но сегодня не стал. Он знал, кто его дожидается.

– Привет, – подал голос охотник, зажигая крохотный диодный фонарик, свободно умещавшийся между пальцев. – Не возражаешь?

Из темноты пришел возмущенный шелест, впрочем, далеко не злобный. Этого хватило, чтобы Кобылин прикрыл фонарик рукой, ограничивая круг света белым пятном под ногами, и двинулся к трубам.

Треш был там – сидел у самой стены на груде битого кирпича и молча смотрел на подходящего охотника огромными черными глазами, напоминавшими не бусинки, а, скорее, сливы. Кобылин подошел ближе, и на крысюка-подземника легли отблески света от крохотного фонарика. Охотник окинул своего визави быстрым взглядом. Выглядел крысюк довольно необычно даже для своего подземного вида. Огромная крыса, ростом до пояса Кобылина, сейчас сидела на больших задних лапах, настороженно поводя длинной мордой. Ее тело было скрыто человеческой кожаной курткой с отрезанными рукавами. Курточка была маленькой, скорее, детской, но для крысюка она играла роль плаща, укрывая его конусообразное тело до самых волосатых пят. Подземный народец обычно не носил одежды, но Треш в этом плане заметно отличался от сородичей. Он хорошо говорил на языке людей, вполне мог пошутить, носил одежду, разговаривал с верзилами и, как подозревал Кобылин, считался среди своих собратьев абсолютно чокнутым.

– Ну, как дела? – спросил Алексей, подвигая носком сапога чудом уцелевший кирпич поближе к себе.

Крыса укоризненно глянула на охотника, издала непередаваемое шипение и очень по-человечески пожала крохотными плечиками. Кобылин поставил кирпич на попа и очень аккуратно присел на него – только для того, чтобы оказаться на одном уровне с крысюком. Разговаривать с подземным народцем, глядя на них сверху вниз, – плохая тактика. Очень уж обидчивы.

Треш тем временем выудил из кармана что-то напоминающее засохший сникерс и быстро поднес его к зубастому рту, пробуя угощение на вкус то одним зубом, то другим.

– Ладно, – пробормотал Кобылин, отводя взгляд от немного жутковатого зрелища. – Я пришел. Поговорим?

– Поговорим, – согласился Треш, кося на гостя круглым выпученным глазом. – Что скажешь?

– Я пришел слушать, – сказал Кобылин. – Мне передали, что у подземного народца есть проблемы. Есть?

– Есть, – покладисто согласился Треш. – Много. Тебе какую?

Кобылин задумался. Нет, крысюки, конечно, не любят пустой болтовни. Но на этот раз, похоже, Треш вообще не хочет говорить. Неужели столько времени потрачено впустую?

– Ты это брось, – сказал наконец Кобылин. – Ты меня знаешь. Мне сказали, что подземный народец уходит из города. Верно?

– Верно, – согласился Треш, рассматривая продолговатый предмет. – Мы покидаем город.

– Только этот? – быстро переспросил охотник. – Что случилось?

– Да, этот, – медленно произнес крысюк. – Ничего не случилось. Но скоро случится. Плохие новости. Плохие сны.

– А у кого они хорошие, – мрачно буркнул Кобылин. – Не хочешь говорить, не надо. Это ваше дело. Но мне сказали, что у вас проблемы с людьми. А это уже мое дело. Понял?

Крысюк снова покосился на охотника, потом опустил маленькие лапки, сунул странную штуковину в карман и повернулся к Кобылину. Всем маленьким тельцем.

– Люди охотятся на нас, – сказал он серьезно. – Это проблема.

– Люди? – быстро переспросил Кобылин. – Охотники?

Треш задумался, потом поднял лапу.

– Один, – изрек он. – Один человек. Не охотник. Только крысы. Крысолов.

– О, – выдохнул Кобылин. – Я не слышал о таком.

– Бывает, но редко, – мрачно заметил Треш. – Мы ничего не делали ему. Никому. Мы соблюдаем все правила.

– Понимаю, – кивнул Кобылин. – Но он все равно охотится на вас?

– Да. – Конусообразная голова крысы качнулась, отбросив жутковатую тень на грязную стену коллектора. – Убивает. Без разбора.

– Что ж вы молчите? – возмутился Кобылин. – Пожаловались бы!

– Кому? – Крысюк снова пожал плечами.

Охотник нахмурился. Действительно, кому? Не охотникам же? В общество защиты животных тоже не пойдешь. Даже гринписовцы, пожалуй, не возьмутся разбираться – даже если сохранят остатки мозгов после визита в офис крыс размером с хорошую собаку.

– Мне, – наконец сказал Кобылин. – Мне можно пожаловаться.

Треш бросил взгляд на охотника, быстрый, острый, как выпад рапиры. Отвернулся.

– Тебе можно, – согласился он. – Вот, жалуюсь.

– Значит, так, – деловито сказал Кобылин. – Где он обычно нападает на вас? Когда? Можно устроить засаду?

– Зачем? – осведомился крысюк.

– Как это зачем, – опешил Кобылин. – Ну, я его выслежу, и это. Разберусь с ним.

– Он человек, – обреченно сказал крысюк. – Крысолов.

– И что? – Кобылин нахмурился, глянул на Треша, пытаясь понять, почему тот говорит с таким равнодушием.

– Ты выстрелишь в охотника? – спросил крысюк, заглядывая в лицо Кобылину. – Убьешь человека ради подземника?

Кобылин уставился на выпученные глаза крысюка, на черные буркалы, в которых ничего нельзя было прочитать. Слишком уж они не походили на человеческие. Алексей вдруг почувствовал, как внутри него поднимается знакомая холодная волна, грозившая выплеснуться за пределы человеческого тела.

– Я убиваю убийц, – мягко сказал он. – Они бывают разными. Сотни видов, сотни обличий, тысячи масок. Я уничтожаю зло. И если чудовище принимает облик человека, я уничтожаю и его.

Крысюк замер, словно загипнотизированный охотником. Чуть подрагивая всем телом, он не отводил взгляда своих ужасных глаз от охотника.

– А кто решает, что стало злом? – едва слышно прошелестел крысюк.

– Я, – твердо ответил Кобылин. – Я – охотник.

Треш потянулся вперед и коснулся своей крохотной лапкой колена охотника.

– Ты можешь, – прошептал он. – Ты стал бы хорошим стражем.

Кобылин вздрогнул от этого неожиданного прикосновения и тут же постарался загнать поглубже свои инстинкты убийцы, рванувшиеся наружу помимо его воли.

Треш резко отвернулся, обрывая контакт, сунул лапу в карман и снова вытащил странный брусок.

– Хорошо, – сказал он, прежде чем Кобылин успел открыть рот и спросить насчет стражей. – Когда он найдет нас, мы найдем его.

– Кого? – пробормотал Кобылин.

– Крысолова, – отозвался Треш. – Мы выследим его. Ничего не будем делать. Сообщим тебе.

– Да, да, – подхватил Алексей. – Сразу звони мне. А, да, у тебя телефон-то есть?

– Найдем, – кратко отозвался Треш и засунул странную штуковину себе в пасть так глубоко, словно пытался ее проглотить.

Кобылин начал подниматься на ноги, понимая, что на сегодня разговор, пожалуй, закончен, и чуть не пропустил тот момент, когда телефон в кармане завибрировал.

Не обращая внимания на крысюка, мусолившего свою игрушку, Алексей вытащил телефон из кармана. Номер ему не был знаком, но он все же решил ответить на звонок.

– Да, – сказал он, прикладывая телефон к уху.

– Кобылин? – прошелестел в трубке низкий женский голос.

В канализационном коллекторе было холодно и сыро, но на лбу Кобылина мгновенно проступил пот. Он как наяву увидел перед собой гибкую фигуру ведьмы, затянутую в облегающее темное платье.

– Да, – коротко ответил он.

– Еще хочешь поговорить? – с придыханием осведомилась Линда таким тоном, что у Кобылина волосы на затылке стали дыбом.

– Да, – опять коротко ответил он, боясь, что более сложную фразу не осилит.

Как она это делает? Одним только голосом, просто интонацией? Ведьма!

– Тогда подъезжай ко мне, поговорим по душам, – выдохнула Линда в ухо охотнику.

– Когда?

– Сейчас, дорогуша, прямо сейчас. Время не ждет.

– Куда?

– А ты немногословен, охотничек. – Ведьма томно рассмеялась в трубку. – Я пришлю тебе эсэмэс с адресом.

– Хорошо, – отозвался Кобылин, пытаясь нашарить в себе ту самую леденящую волну, которую ощущал еще пару минут назад.

– Но приезжай, пожалуйста, на этот раз один, – мягко сказала Линда. – И, умоляю, не приноси с собой слишком много игрушек. Если будет нужно, воспользуемся моими.

– Хорошо, – по буквам отчеканил Кобылин. – Скоро буду.

И обливаясь холодным потом, нажал кнопку отбоя. Медленно вытирая пот со лба, он начал прикидывать, где бы взять хорошее успокаивающее средство, помогающее при встречах с ведьмами.

Заунывный трубный звук, раздавшийся из-за спины, заставил Кобылина подскочить и метнуться в сторону. Уже разворачиваясь, он выхватил из-за спины «глок» и закончил оборот, успев навести его на источник звука. На крысюка, все еще сидевшего на груде битого кирпича.

– Что? – спросил Треш, опуская лапу с зажатым в ней бруском. – Громко?

– Нормально, – зло бросил Кобылин, опуская пистолет. – Но больше так не делай за моей спиной.

Только сейчас он наконец сообразил, что именно мусолил в лапах крысюк. Медленно засунув пистолет обратно в кобуру, охотник покачал головой, махнул Трешу рукой и пошлепал к левой трубе – на выход. У него появилось одно очень срочное дело. Очень важное и срочное дело, включающее в себя несколько этапов водного очищения и, по возможности, химчистку всего кожного покрова.

Погасив фонарик, Кобылин в полной темноте торопливо брел по подземной трубе, разгребая сапогами залежи фекалий и думая о невыносимо притягательной ведьме, чей образ все еще стоял у него перед глазами.

Вслед ему, из темноты, неслись заунывные звуки – это сумасшедший крысюк пытался играть блюз на старой губной гармошке.

– Дурдом, – пробормотал на ходу Кобылин, сворачивая в сторону туннеля метро. – Мой милый, милый дом.

Когда такси свернуло с магистральной трассы на шоссе, уходящее в глубь области, Кобылин взглянул на часы. Он не привык опаздывать и терпеть не мог торопиться. И хотя время встречи не было назначено, сейчас он чувствовал себя бесконечно опаздывающим.

Глядя в окно на пролетающие мимо щиты дорожных заграждений, Алексей нахмурился. Близился вечер, и это его нервировало, заставляло чувствовать себя не в своей тарелке. Он потратил слишком много времени на то, чтобы собраться в дорогу. И, конечно, он никак не рассчитывал, что придется ехать за город, в коттеджные поселки, скрывающиеся в пригородных лесах.

Вернувшись домой из глубин городской канализации, Кобылин сменил одежду и завалился в ближайшую гостиницу, благо она была неподалеку. Он снял номер на день, но провел в нем лишь два часа – отмокал в десяти водах, пытаясь очиститься от малейших намеков на канализационные глубины. Странным образом ему это удалось, хотя на такой быстрый результат он и не рассчитывал. После этого Кобылин тщательно побрился, привел в порядок прическу и приступил к выбору одежды. Серый костюм со стальным отливом, что был на нем во время визита на светский раут, давно помялся и висел в домашнем шкафу. Пришлось расчехлить кредитку и навестить пару магазинов, расположившихся на первом этаже огромного здания гостиницы, что как свечка торчала у шоссе.

В номер Кобылин вернулся в абсолютно черном костюме, новейшей белой рубашке, при галстуке и с новыми часами. Механическая классика – недорогая, но стильная. Новые ботинки, запонки, ремень – все было куплено тут же, не отходя от кассы. Также пригодился и флакончик мужского парфюма, прихваченный, как ни странно, в женском отделе. До сегодняшнего дня Кобылин и не подозревал, что Аник Гюталь выпускает мужские парфюмы.

Стоя в коридоре, перед зеркалом, тщательно расчесывая куцую челку, Кобылин вдруг замер, осознав, что он делает. Как говорили раньше в школе – наводит марафет перед свиданкой.

Отшвырнув расческу, Кобылин со злобой схватил со стола пистолет, сунул за спину, за пояс, – за новый кожаный пояс, – в сложенную особым образом петлю, что удерживала пистолет на месте. На этот раз он выбрал свой самый маленький ствол – крохотный австрийский Styer, заряженный патронами с серебряными пулями. Он бы легко поместился и во внутренний карман пиджака, но Алексей не хотел рисковать – новый костюм хоть и был ему великоват, не смог бы скрыть пистолет в кармане. Кипя от злости на самого себя, Кобылин быстро спустился на первый этаж, взял первое попавшееся такси у гостиницы и отправился по адресу, указанному в СМС.

Сейчас, уже подъезжая к месту назначения, Алексей подумывал, что, может быть, он собирался сделать огромную глупость. То есть одну он уже сделал – никому не сказал, куда отправляется. В принципе, ничего страшного – всю жизнь работал в одиночку, ни перед кем не отчитывался, и все было хорошо. С другой стороны, надо было позвонить Грише. Но вот как раз Бороде звонить не хотелось совершенно. Он же спросит – а зачем ты едешь к ведьме? И что ответить? Мол, хочу больше узнать про тех чертовых терминаторов, которые, по моему мнению, представляют опасность для города. Ах эти! Я же сказал тебе наплевать на них и заняться крысами! Ну уж терминаторы-то опаснее крыс. Это кто тебе сказал? А вот мне так кажется. Креститься надо, когда кажется!

Кобылин поежился, живо представив себе диалог с Гришей. Нет, ничем хорошим этот разговор бы не кончился. Борода в последнее время не в себе. И явно не хочет, чтобы его напарник занимался дальнейшим поиском лысых близнецов. Ну, ничего. Обойдемся как-нибудь своими силами. Как обычно.

Тем временем такси свернуло с общей дороги на загородную трассу, нарезало круг около странноватого моста, проехалось по самому краю леса и вдруг вкатилось на территорию коттеджного поселка.

Прежде всего в глаза Кобылину бросилось огромное количество заборов. Да, заборы! Кругом одни заборы. Железные, кирпичные, решетчатые, глухие, высокие, низкие, белые, красные – любые. Огражденные участки, скрытые от чужих глаз территории. И лишь потом, много позже, можно было различить, что над заборами высятся крыши домиков – самых разнообразных стилей.

Кобылин особо к домикам не присматривался, зато с интересом посматривал на дорогу, больше похожую на парковую аллею. Вдоль дороги росли деревья, а сама она уходила дальше, в лес. Там, вдалеке, виднелось что-то вроде крохотной площади в лесу, посреди которой высился белый фонтан. Алексей ничуть не удивился, когда такси вывезло его именно на эту площадку и, описав полный круг, остановилось у самых дальних ворот.

Расплатившись с водителем, Кобылин выбрался из машины, настороженно поглядывая по сторонам. За время дороги он, конечно, успел посмотреть на карте расположение этого загородного домика. И знал, что за воротами скрывается большой участок, сливающийся с лесом. Собственно говоря, за забором уже начинался лес, в котором кто-то и построил небольшой домик. Все это Алексей видел на карте, но вживую участок смотрелся гораздо интереснее.

Вокруг площадки раскинулся глухой железный забор высотой в пару метров. Поверху железные черные плиты были украшены острыми пиками – даже большие ворота, выглядевшие так, словно только что вышли из-под молота кузнеца, были украшены этими острыми штуковинами. Над забором торчали деревья – вразнобой, без всякого плана, напоминая о том, что формально – это участок дикого леса.

Кобылин поправил узел галстука, спокойно подошел к воротам, взялся за огромное кольцо и постучал им о гулкую створку. Дожидаясь ответа, он достал из кармана черные очки и быстро их надел. Конечно, при костюме и галстуке черные очки – это пижонство и моветон. Но яркое августовское солнышко так резало глаза, что Алексей рассудил, что пусть лучше он выглядит как пижон, зато сможет спокойно рассмотреть то, что скрывается за этим забором.

Дверца ворот приоткрылась – ровно настолько, чтобы в щель мог протиснуться один человек. Охотник немедленно воспользовался недвусмысленным приглашением и в мгновенье ока очутился за забором. В лесу.

Охранников, как он и рассчитывал, было двое – здоровенные бритые гориллы в форменных куртках, напоминавших военную форму. Оба явно были людьми, и Кобылин даже не дрогнул, когда один из них, сжимавший в руках помповое охотничье ружье, придвинулся ближе к визитеру. Он заметно нервничал, поэтому Алексей замер на месте, ожидая развития событий.

– Имя? – осведомился второй охранник, выглядевший постарше и поуверенней.

– Алексей, – мягко отозвался охотник.

– Фамилия?

Кобылин медленно поднял руку, снял черные очки и пронзил охранника ледяным взглядом остекленевших глаз.

– Может, еще паспорт с пропиской показать? – холодно осведомился он.

Охранник помоложе нахмурился, подался вперед, но старший отступил на шаг и поднял руку, останавливая напарника. Потом внимательно осмотрел визитера – так тщательно, словно умел ощупывать взглядом. Дорогой костюм, короткая прическа, острый взгляд, заострившиеся скулы, грозно сдвинутые брови – все это охранник явно видел не впервой. Старшему охраннику, пожалуй, деньги платили не зря.

– Вас ждут, – наконец произнес он. – Оружие можете оставить. Коля, проводи.

Кобылин, услышав про оружие, вопросительно поднял бровь, но потом расслабился. Ну конечно, охрану особо предупредили насчет психа со стволом. Приятный сюрприз.

Молодой охранник опустил свое оружие и двинулся в гущу леса по тропинке, выложенной крупными камнями, словно брусчаткой. Кобылин, решив не дожидаться приглашения, двинулся следом. И остановился – через пару шагов, когда деревья расступились и его взору открылся крохотный замок, притулившийся между огромных берез.

До него было метров двести, не больше. Тропинка, виляя между деревьев, вела к этому произведению коттеджного искусства. Кем бы ни был заказчик, пофантазировал он на славу. Первый этаж с глухими стенами, напоминающими крепостные, по бокам флигеля с острыми башенками. Второй этаж – сплошная стеклянная стена, совершенно непрактичная, но очень красивая. Над ней – плоская крыша с парой башенок, чертовски походящими на дымовые трубы.

Вся эта красота из коричневых и серых камней, перемежавшихся стеклом – прозрачным и матовым, – на вид казалась не прочнее киношной декорации. Но что-то подсказывало Кобылину, что домик ведьмы может на проверку оказаться вовсе не леденцовым и не пряничным.

Одним ловким движением вернув черные очки на свое законное место, Кобылин расправил плечи и зашагал следом за охранником по дороге из серого кирпича. Пришла пора поговорить с хозяйкой всего этого бардака.

Охранник проводил Кобылина до самых дверей, гостеприимно распахнутых перед гостем немолодым мужчиной. На нем был черный костюм, раза в три дороже кобылинского, лаковые ботинки и черный галстук. Ростом он был выше охотника, в плечах шире и напоминал агента секретной службы из голливудского боевика. Правда, при этом он был старше Кобылина лет на сорок и был абсолютно лыс, как коленка младенца. Кожа у него была бледная, как у покойника, взгляд холодный, немигающий, а движения скупы и неторопливы. При виде этого дворецкого у Алексея тут же зачесалась правая ладонь, а это было весьма дурным знаком.

Медленно поднявшись по ступенькам, Кобылин окинул сурового старикана быстрым взглядом, прикидывая, кем может оказаться этот тип. Но потом решил, что в данном конкретном случае в чужой монастырь со своим уставом лезть не стоит, и обозначил на своем застывшем лице дежурную улыбку.

– Меня ждут, – сказал он, снимая очки.

– Прошу, – сухо отозвался охранник и сделал приглашающий жест.

Кобылин медленно вошел в холл, беззастенчиво разглядывая первый этаж странного домика. Это действительно был холл – огромная комната, тянувшаяся до противоположной стены дома. Пол, похоже, из темного мрамора. Вдоль стен, обшитых черным деревом, стояли темные кожаные диваны. Несколько дверей, едва видневшихся в стенах, были выкрашены в черный цвет и не имели никаких украшений. Больше всего это походило на фойе театра или холл офиса. И, надо признать, сразу настраивало на деловой лад.

Старикан в костюме снова сделал приглашающий жест и повел гостя к широкой лестнице с деревянными перилами. Она начиналась в середине холла и, плавно изгибаясь дугой, вела на второй этаж. Кобылин, не спеша, подстраиваясь под шаги охранника, прошествовал по ступеням и только на середине пути чуть повел носом, когда уловил идущий снизу запах еды. Судя по всему, на первом этаже, за одной из дверей скрывалась кухня. Или столовая.

Второй этаж оказался почти точной копией первого. Здесь царствовал офисный модерн, что было немного неожиданно, учитывая внешний вид домика. Перегородок нигде не было, и этаж представлял собой огромную залу. Внешняя стена была целиком из стекла – этакое огромное окно от пола до потолка, одно из тех, что любят втыкать в офисные здания. В центре, недалеко от стеклянной стены, сквозь которую виднелся лес на участке перед воротами, буквой «П» стояли три черных кожаных дивана. Внутри них уместился огромный стол со стеклянной столешницей. Ближе к стенам располагались кадки с фикусами, напоминавшими маленькие деревья, у стен виднелись еще несколько диванчиков и кресел, на стенах висели картины, между ними, в полутьме, едва заметно колыхалась черная драпировка. В целом затемненный зал напоминал приемную похоронного бюро.

Осмотреть этот зал Кобылину не удалось – охранник сразу провел его к скромной двери в дальнем углу. Она, по прикидкам Алексея, должна была вести в правый флигель странного дома. Как и остальные двери, она была обшита темным деревом и была украшена весьма массивной бронзовой ручкой.

Перед дверью охранник остановился, коротко указал гостю на дверь и без лишних слов бесшумно двинулся обратно к лестнице. Алексей удивленно обернулся, глянул ему вслед, в очередной раз поразившись выправке этого типа, потом сунул черные очки в карман и решительно взялся за бронзовую ручку.

На этот раз его ожидания оправдались на все сто процентов. За дверью скрывалась большая круглая комната, повторяющая форму правой башенки. И здесь не было и намека на модерн.

Первое, что бросалось в глаза, – большое стрельчатое окно напротив двери. Прямо под ним расположился массивный письменный стол из черного дерева, украшенный завитушками резьбы. На нем высились прозрачные колбы и стопки листов с загадочными письменами. Слева, вдоль изогнутой стены, тянулись книжные полки. Все пространство от пола до потолка было уставлено книгами – самым разными. Какие-то корешки сияли карамельными яркими красками, а другие, похоже, были сделаны из черной кожи и вряд ли в этом веке.

– Нравится? – раздался низкий бархатный голос.

Сердце Кобылина прыгнуло к горлу, и он медленно обернулся. Ведьма стояла у правой стены – в уголке между огромным кожаным диваном и парой кресел, стоявших у камина. Камин, похоже, был настоящим, а не имитацией. Черные закопченные камни, каменная полка, над ней, на стене, – скрещенные шпаги. По бокам – щиты, еще пара клинков, а в самом темном углу – старый побитый щит, украшенный каким-то гербом, который уже нельзя было разобрать из-за облупившейся краски. Чуть дальше, у второго окна, стоял еще один стол, заваленный очень интересными мелочами. На них охотник глянул лишь мельком – тянуть паузу уже было совершенно неприлично.

– Недурно, – вежливо ответил Кобылин, переводя взгляд на хозяйку дома.

Все та же черная прическа до плеч, блестящие черные волосы, худое лицо, высокие скулы и – обжигающий взгляд черных глаз. Открытая длинная шея, хрупкие плечи, затянутые в тонкую черную материю, точеный бюст, узкая талия…

Совершенно некстати вспомнилась деревенская русалка. Кобылин вздрогнул, взял себя в руки и взглянул ведьме в глаза. Хозяйка стояла напротив него, уперев одну руку в бок. Сейчас она больше напоминала актрису времен немого кино – черно-белая, с темным макияжем и огромными выразительными глазами. Не хватало только длинного тонкого мундштука с папироской.

– Пусть будет недурно, – медленно произнесла она. – А как тебе мой кабинет?

Кобылин выдержал пронзительный взгляд ведьмы, радуясь про себя, что выпил пару успокоительных таблеток еще в такси, и вежливо улыбнулся.

– Недурно, – повторил он.

Взгляд ведьмы отвердел, стал жестким. Она явно напрашивалась на комплимент, но охотник, накачанный успокоительным, не принял ее игру.

– Ладно, – сказала она спокойным деловым тоном. – Тогда давай ближе к делу, охотничек.

Она прошлась по комнате, обошла стороной Кобылина, что так и не тронулся с места, подошла к огромному письменному столу у окна.

– Я тут навела о тебе справки, – сказала Линда, подбирая со столешницы листы распечаток.

Кобылин ничего не ответил – он лихорадочно вспоминал все, что смог узнать о ведьмах. Нет, все – сильно сказано. Его интересовало лишь одно – их сильные и слабые стороны. Из хаоса слухов и легенд за такое короткое время ему удалось выкристаллизовать лишь пару вполне очевидных выводов. Первое – ведьмы, это люди, занимающиеся приготовлением разнообразных зелий. Химики, так сказать, экспериментаторы, озабоченные созданием продлевающих молодость и жизнь препаратов. А также создатели всевозможных ядов. Принять что-то съедобное из рук ведьмы – глупость несусветная. Второе – они все-таки люди. Или были людьми, до употребления своих зелий. Насчет полетов на метле у Кобылина оставались сомнения, но, с другой стороны, он повидал в жизни достаточно, чтобы допускать существование того, что считается вымыслом. Мягко говоря.

– Итак, охотник Кобылин, – вкрадчиво произнесла ведьма, тасуя листы распечаток. – Молодой, но успевший себя зарекомендовать как с плохой, так и с хорошей стороны.

Линда медленно прошлась обратно к дивану, встала у камина. Кобылин проводил ее долгим взглядом, так и не двинувшись с места. Подозрительных яблок и бутылочек с надписью «выпей меня» он так и не заметил, но расслабляться было нельзя.

– Главная характеристика – очень своеволен и независим, – продолжала Линда, поглядывая то в бумаги, то на гостя. – Не работает ни на одну семью. Вольный, так сказать, охотник, поднявшийся над обычным вооруженным сбродом.

Она подняла томный взгляд на Алексея, и он невольно почувствовал, как в кабинете становится жарче. Стройная ведьма в облегающем платье сейчас напоминала работницу отдела кадров, но не простую, а из тех, что встречаются в специфичных зарубежных фильмах. Не требующих обычно перевода.

– Весьма удачливый охотник, неожиданно склонный к размышлениям, – продолжала Линда, не сводя с гостя пронзительного взгляда темных глаз. – Кстати, прими мою благодарность. То дело, с тремя тварями с другой стороны… Твоя решительность избавила нас от многих неприятностей.

– Пустяки, – сухо ответил Кобылин. – Работа такая. Может, сразу перейдем к делу?

– Дела бывают разные, – задумчиво отозвалась ведьма. – Некоторые требуют спешки, другим она противопоказана.

– Тогда я, пожалуй, потороплюсь, – отозвался охотник, демонстративно бросив взгляд на часы, выглядывавшие из-под рукава костюма. – Итак, вы надумали поделиться со мной информацией?

– Какой? – с деланым удивлением отозвалась ведьма.

– О том, кто напал на ваш бордель и сломал шею русалке, – отрезал Кобылин.

– Ах, этой… Пожалуй, еще нет. Определенно нет.

– Тогда зачем позвонили? – осведомился Алексей, начиная раздражаться от этой глупой игры в слова.

– У меня есть предложение, – отозвалась Линда, швыряя распечатку на каминную полку, уставленную мелкими фигурками из черного дерева. – Сделаешь кое-что для меня, и тогда я расскажу то, что ты хочешь знать.

– Сделать? – сухо переспросил Кобылин.

– Именно, – отозвалась ведьма, скрещивая руки на груди. – У меня есть другие нерешенные проблемы. Реши их, и тогда я расскажу тебе то, что ты хочешь знать.

– Дайте подумать, – произнес Кобылин, – банда отморозков громит ваше предприятие, убивает персонал, а вы ставите условия? Мне кажется, в этом есть некоторое несоответствие, так?

– О, это пустяки, – саркастически отозвалась Линда. – Работа такая. Обычные риски. Но есть более серьезные проблемы, которые может решить один смелый и находчивый охотник, не связанный обязательствами с городскими семьями.

– Хватит, – резко сказал Кобылин. – Вы путаете меня с наемным киллером. Я не убийца, я охотник. И я не собираюсь никого убивать по вашему приказу.

– Даже страшного монстра, который варит людей живьем? – вкрадчиво произнесла ведьма. – Страшного такого монстрика, лишь по случайности имеющего образ человека?

– Варит живьем, – пробормотал Кобылин. – Вот что. Ваши ведьминские разборки меня совершенно не… Не волнуют. Сами разбирайтесь. А попадется мне такой монстрик, будет устранен. Сейчас меня интересуют очень прочные громилы, побывавшие на дебаркадере. Есть что сказать – говорите. А в целом я уже вышел на их след и скоро доберусь до них. Но уже без вашей помощи. А потом, пожалуй, я вернусь, чтобы проверить… Как бы это сказать… забыл, модное нынче слово. А, вот – соблюдение прав разумных существ, находящихся в эксплуатации у заведомо злонамеренных лиц.

– Напал он на след, – фыркнула Линда. – Ты и близко не…

Она вдруг замерла и впилась взглядом в глаза охотнику. Тот встретил эту атаку совершенно спокойно. На обычного человека, правда, расширившиеся до предела зрачки могли произвести впечатление, но не на охотника.

– Это был ты, – вдруг резко сказала она, отступив на шаг. – Под мостом. Один против четверых. Ты, да?

– Какой мост? – насторожился Кобылин, делая шаг к ведьме. – Откуда вы это знаете?

– В нашем мирке слухи разносятся быстро, – пробормотала Линда, смерив охотника долгим взглядом.

Вся ее напускная игривость разом пропала – как не было. Ведьма стала серьезной, а ее взгляд вдруг приобрел неожиданную жесткость. Вокруг глаз появились морщинки, скулы отвердели, и Кобылину вдруг стало ясно, что в целом-то ведьма, пожалуй, постарше его. А насколько – лучше не задумываться.

– Кто это был? – резко спросил Алексей. – И где мне их теперь искать?

Ведьма не ответила – мрачно взглянула на охотника, медленно расплела руки и отвернулась, словно содержимое каминной полки интересовало ее намного больше охотника.

– Это немного меняет дело, – едва слышно прошептала она. – Почему бы нет…

Она распрямилась резко, как лопнувшая пружина, в мгновенье ока превратившись в темно-синий ураган. Ее длинная рука подхватила клинок, висящий над камином, распрямилась, и к лицу охотника устремилась свистящая отточенная сталь.

Кобылин отпрыгнул назад, обоюдоострый клинок свистнул у него перед носом, ведьма раскрылась и тут же ткнула левой рукой в сторону охотника, словно пытаясь вонзить растопыренные пальцы ему в грудь. Кобылин, отскочивший на добрый метр назад, сунул руку за спину, за пистолетом, но нащупать его не успел. Невидимая сила ударила его в грудь, сильно, как молотом, выбивая дыхание.

– Мать, – успел выдохнуть Кобылин.

А потом, сбитый с ног, он кувырком полетел назад, на ковер. А пистолет – в другую сторону.

Кувыркнувшись по полу, ошеломленный охотник успел цепануть первое, что попалось под руку – резной табурет с тремя ножками, – и, поднимаясь на колено, вскинул его перед собой. И не зря – рубящий удар клинком обрушился сверху с неожиданной силой. Одна из ножек с треском отлетела, но охотник с ревом распрямился, ткнув табуретом вперед, перед собой. Ведьма, подошедшая слишком близко, шарахнулась в сторону, выбирая момент для новой атаки, а Кобылин прыгнул вперед.

Он кувыркнулся по полу – через левую руку, как на самой обычной тренировке, – так и не выпустив из правой остатки табурета. На лету он почувствовал, как что-то пронеслось над его спиной, что-то невидимое, но весьма весомое. Завершив кувырок, он очутился на противоположном конце комнаты, у камина, и, поднимаясь, взмахнул зажатым в руке табуретом, вкладывая в движение инерцию своего тела. Завершая разворот, он повернулся, разжал пальцы, и массивная деревяшка из тяжелого дерева отправилась точно в цель – в подступающую ведьму.

На этот раз вскрикнула она. Линда успела отвести клинок и вскинуть к груди левую руку, но потом тяжеленный снаряд, запущенный со всей силы, ударил ее в подставленное плечо и сбил с ног. Ведьма с проклятием покатилась по полу, под треск разрывающегося платья, а вскочивший на ноги Кобылин потянулся к каминной полке.

Рукоять старой шпаги, с клинком, отточенным с обеих сторон, оказалась обвита мелкой проволокой. Клинок был самым настоящим – тяжелым, как черт, и тупым, словно им рубили рыцарские доспехи. Но сейчас Кобылину было на это плевать, ему нужно было хоть что-нибудь для защиты на то время, пока он не доберется до пистолета, ускакавшего под письменный стол.

Отпрыгнув в сторону, Кобылин описал клинком широкую дугу и замер, выставив острие в сторону ведьмы. Она уже успела подняться на ноги и теперь осторожно приближалась, держа свой клинок перед собой.

Глаза ее были зло прищурены, рот превратился в бесцветную узкую полоску, а левую руку она неловко прижимала к телу – то ли защищая бок, то ли пытаясь уберечь руку от новых травм. Великолепное платье лопнуло по швам, сползло с белоснежного плеча, демонстрируя безупречные формы. Но при этом ведьма выглядела такой сосредоточенной и целеустремленной, что Кобылин невольно бросил взгляд по сторонам – не появится ли на этот раз поблизости его подружка с косой. Но ее нигде не было видно. Как и в прошлый раз. И позапрошлый. Странное существо, именуемое для простоты Смертью, больше не являлось охотнику. И это, вопреки здравому смыслу, его сильно тревожило.

Отвлекшись, Кобылин едва не пропустил первый выпад – успел только шарахнуться в сторону, неловко взмахнув своим клинком. Шпага ведьмы свистнула рядом, зацепила плечо, вспоров лишь ткань пиджака, тоже расползавшегося по швам. Охотник оттолкнул клинок ведьмы своим, шагнул в сторону, вдоль дивана и снова замер, выставив перед собой шпагу.

– Даже так, – выдохнула Линда, следя за передвижениями охотника. – Как это волнующе. Ведьмин танец…

Кобылин невольно сглотнул. Фехтовать он не умел – от слова совсем. С другой стороны, работать короткой палкой он умел и любил. И не раз ему приходилось усмирять нечисть обрезком газовой трубы, обмотанной синей изолентой. Велика ли разница? О да, велика. Громадна. Безбрежна. Но ему нужно лишь несколько секунд паузы и пара шагов вперед, чтобы нырнуть под стол и нашарить пистолет. Он же не собирается устраивать тут олимпийские игры по фехтованию…

Новый выпад ведьмы был стремительным и сильным. Он был направлен точно в сердце охотника, но Кобылин чуть подался назад и оттолкнул клинок ведьмы эфесом своей шпаги. Клинок Линды тут же свистнул, меняя направление удара, метнулся выше и чуть не проткнул охотнику запястье. Но он отдернул руку – привычно, машинально, сразу после защиты, как отдергивал ее от молниеносных укусов оборотней.

Клинок ведьмы рассек лишь воздух, снова сменил направление, но было уже поздно – Кобылин рванулся вперед, схватил левой рукой запястье Линды и вздернул ее руку вверх, пытаясь разоружить ведьму. Ответ последовал незамедлительно – босая ножка ведьмы с силой ударила охотника под грудь, в солнечное сплетение. Быстро и сильно – словно лошадь лягнула.

Задыхающийся Кобылин полетел спиной назад, рухнул на кожаный диван, невольно выпустив из рук свою шпагу. Ведьма разъяренной фурией метнулась к нему, занося клинок для нового удара. Алексей успел схватить с дивана подушку, выставить перед собой. Клинок Линды пронзил ее насквозь, и ледяная сталь, выскочившая у самого лица охотника, больно царапнула ему ухо. Но прежде чем ведьма успела освободить оружие, Кобылин рванул подушку в сторону, закрутил ее, поднялся на ноги, толкнул… Линда вскрикнула, и подушка с застрявшей в ней шпагой полетела на пол.

Кобылин рванулся вперед. Отбил локтем неожиданно сильный удар кулаком, а едва ведьма подняла левую руку, ударил сам. Ведьма вскинула руки, защищаясь, и охотник быстро, как профессиональный боксер, ударил еще раз – чтобы не дать ей пустить в ход странную невидимую силу. Линда подставила пострадавшую руку, потом отмахнулась от нового удара правой и, догадавшись о замысле охотника, рванулась вперед.

Кобылин встретил ее прямым ударом, но промахнулся – Линда мотнула головой, уходя от удара, и навалилась на охотника, хватая его за горло. Кобылин попытался бросить ее через себя, споткнулся о диван, шарахнулся в сторону, и через мгновенье оба полетели на пол.

Вцепившись друг в друга, как борцы, они покатились по ковру под треск рвущейся одежды, уронили два стула, прокатились по остаткам деревянной табуретки и остановились только у письменного стола.

Ведьма оказалась неожиданно сильной. Явно сильнее обычного человека. Кобылин был быстрее, ловчее и определенно более опытным в рукопашных схватках. И все же силища у ведьмы была еще та.

Они замерли у самого стола. Кобылин очутился на спине, и ведьма возвышалась над ним, упираясь коленями в пол. Она держала охотника за горло обеими руками, глаза ее пылали яростным огнем, из разбитой нижней губы сочилась кровь. Кобылин же правой рукой упирался ей в грудь, не давая ведьме навалиться на себя. Левую он успел положить на ее точеную шейку. И ему оставалось только сжать пальцы. Нет, он не стал бы ее душить – не успел бы. Но он знал, совершенно точно знал, что успеет резко сжать пальцы, сломать гортань и выдрать ей глотку. Быстро, кроваво, смертельно, как обычно он и поступал с нечистью.

Он замер только на миг. Вглядываясь в ее глаза, в белоснежное лицо в обрамлении черных волос, в капельку алой крови на припухшей губе, он замер только на миг. Время словно остановилось, и он знал, что последует дальше. Знал, что успеет, что сможет, что должен…

– Глаза, – прошептала Линда, наклоняясь над ним. – Какие же у тебя глаза…

Кобылин сморгнул. Алая пелена горячки боя, окутывавшая его, вдруг исчезла. Он увидел, что Линда смотрит на него, но в ее взгляде нет ненависти. Вовсе нет. Ярость, возбуждение, отчаянье… Но не ненависть. Кобылин чувствовал, как под пальцами левой руки бьется пульс ведьмы, чувствовал, как течет ее жизнь. Он был готов ее забрать – сейчас. В любой миг.

– Знаешь, какие у тебя глаза? – прошептала Линда, наклоняясь еще ниже и совершенно не обращая внимания на смертельную хватку у себя на горле. – Они не черные, нет. Когда ты готов убить, они становятся прозрачными. Хрустальными. И тогда сквозь них видно эту тьму, что скрывается в тебе. В этой глубине есть нечто такое… Это врата в бездну, в космос, безбрежный и страшный. Первозданный хаос…

Застонав, словно от боли, Линда отпустила горло охотника, ухватила его за плечи, опустилась еще ниже и впилась поцелуем в холодные губы Кобылина.

Ошеломленный, Алексей отпустил ведьму, развел в стороны руки, не зная, куда их девать. Но потом почувствовал на губах сладкий вкус ее крови. Ощутил на груди ее приятную тяжесть, ее тепло. Холод смерти, поднимавшийся волной по спине, отступил. Кобылин словно вернулся на несколько дней назад, в ту картинную галерею, где увидел Линду первый раз. И только сейчас, в секундном озарении, он понял – не было никакого волшебства. Никакого приворота. Никакой магии. Была только красивая, сильная, знающая себе цену женщина, опасная, как целая стая бешеных оборотней.

Алексей медленно свел руки, обнял ведьму и ответил на поцелуй. Линда застонала, не отрываясь от губ охотника, впилась пальцами ему в плечи, потянула на себя. Кобылин ухватился за плечи ведьмы, сгреб в горсть скользкую дорогую материю и рванул на себя, раздирая остатки платья.

Потолок в кабинете ведьмы был весьма примечательным. Он, казалось, целиком состоял из лепнины – выпуклости и бугорки укладывались в головоломные узоры, волнами расходящиеся от центра к краям. Узоры были неслучайными, в их расположении прослеживалась схема. Но если в них и было скрыто какое-то послание, то Алексей его так и не понял.

Закрыв глаза, он медленно вдохнул, а потом выдохнул, пытаясь прийти в себя. Голова кружилась, перед глазами плавали зеленые круги, а все тело болело, словно только сейчас вспомнив о том, что оно покрыто синяками и ссадинами. Хотя еще десять минут назад Кобылин чувствовал себя бессмертным и всемогущим сгустком плазмы, способным выжечь все вокруг себя. А теперь вот лежал на спине, с горечью ощущая, как лопатки колют обломки стула, а ребра ноют от удара, полученного в схватке под мостом. Это было неприятное ощущение. А приятным было то, что справа, прижавшись к здоровому боку, лежало теплое, нет, горячее женское тело.

Кобылин приподнялся на локте, повернул голову и наткнулся на пронзительный взгляд Линды. Она лежала рядом, положив острый подбородок на изящный кулачок, и с обожанием смотрела на охотника. С таким явным, словно хотела съесть его, как желанное лакомство.

Алексей, припомнив историю про ведьмину печку, невольно поежился. Он хотел что-то сказать, но так и не придумал что. Поэтому он со стоном поднялся и прошелся по комнате, разыскивая среди разбросанной одежды свои штаны.

– Кобылин, – томно позвала ведьма. – А, Кобылин…

– Что? – не оборачиваясь, буркнул тот.

– На груди два перекрестных шрама под сердцем, это что?

– Оборотень, – отозвался охотник, поднимая пиджак. – Хотел вырвать сердце. Нарисовал себе мишень, мол, в этом месте начну.

– И не смог?

– Не успел, – раздраженно бросил охотник. – Болтал много.

– А на животе? Слева от пупка?

– Домовой, – буркнул Кобылин, выуживая штаны из-под кресла. – Задними ногами пытался разодрать мне живот. Как дикая кошка.

– А на спине? Широкие разводы, как от когтей?

Кобылин выловил из кучи одежды белье и принялся быстро одеваться. Едва он натянул штаны, как почувствовал движение за спиной. Обернулся. Замер.

Обнаженная Линда, ничуть не стесняясь, поднялась, подошла ближе, бесцеремонно пожирая взглядом голый торс охотника. Алексей с огромным трудом оторвал взгляд от ее идеальной фигуры и взглянул в лицо ведьмы. Оно тоже было идеальным – если не считать припухшей губы с капелькой крови.

Линда вдруг сделала шаг вперед и всем телом прижалась к охотнику, обняла его, уткнулась носом в исчерченное шрамами плечо. Ее объятия были сильными – как у борца, и охотник стиснул зубы от боли в ребрах.

– Хорошо-то как, – мурлыкнула ведьма. – Живой и теплый…

Кобылин сдавленно булькнул, на секунду представив, как выглядел предыдущий любовник ведьмы – получается, что мертвый и холодный. Поспешно отстранившись от Линды, охотник метнулся к столу, схватил с него рубашку и поспешно накинул на плечи.

– Алексей, – протянула ведьма. – Постой. Минутку, прошу.

Кобылин нехотя взглянул на хозяйку кабинета. Она стояла напротив камина – обнаженная, изящная, словно мраморная статуя в галерее старого замка. От нее волнами исходила сила и уверенность в себе – именно то, что и вскружило голову Алексею.

Несколько месяцев он встречался с Ленкой. Это было как волшебная сказка. Робкие и торопливые объятия, неуверенность, нежность, предупредительность. Они были как подростки, открывающие новые горизонты. Мороженое, конфеты, шарики, танцы… Словно дети. Это было волшебно и чарующе, но только теперь Алексей понял, чего ему на самом деле не хватало. Этого.

С Линдой все вышло по-другому. Это было похоже на отчаянную схватку, на бой, где партнеры силой вырывают ласку у противника, кусая и царапая друг друга. Это была не столько любовь, сколько отчаянный танец, напоминавший драку. Ведьмин танец.

– Что, не нравлюсь? – напрямую спросила Линда, положив руки на бедра.

– Нравишься, – быстро отозвался Кобылин, успевший заметить опасный огонек в глазах ведьмы. – Но все это зря. Не пройдет. Не со мной.

Линда даже не стала отрицать – всплеснула руками, прижала их к груди.

– Алексей, пожалуйста, – взмолилась она. – Одну ведьму, а? Одну крохотную вредную ведьму, старую уродливую стерву!

– Я не наемный убийца, – терпеливо повторил Кобылин. – У меня свои заботы. И в данный момент охота на ведьм меня совершенно не интересует.

– А что интересует? – живо откликнулась Линда. – Может, старый вампир? Старый кровавый барон…

– Нет, – отрезал Кобылин, застегивая рубашку. – Меня интересуют здоровенные прочные парни, которые душат русалок и спокойно принимают пару пуль в грудь. Только это. Прямо сейчас.

Ведьма не ответила, и охотник, разыскивающий пиджак, поднял взгляд. И впервые за этот насыщенный событиями день по-настоящему встревожился. Линда смотрела на него с печалью и с долей сожаления. Не притворяясь, искренне.

– Что? – спросил Кобылин.

– Не стоит, – тихо произнесла Линда. – Оставь их. Брось это дело. Не нужно тебе лезть в это. Всем будет только хуже.

– Всем? – Алексей вскинул бровь. – Кому – всем?

– Всем, – с тоской ответила ведьма. – Не надо ворошить осиное гнездо. Ничего я тебе не скажу.

– Не хочешь или не можешь? – резко спросил Кобылин, подхватывая с пола пистолет и привычным жестом засовывая его за спину, за ремень брюк.

– И то и другое, – неожиданно мягко произнесла ведьма. – Алексей…

– Что?

– Останься.

Кобылин с изумлением взглянул на ведьму, все еще стоявшую у камина. Вроде бы оба – взрослые люди, ситуация ясна без всяких слов и обсуждений. Никакой романтики, чисто деловые отношения. Но Линда стояла неподвижно, обхватив себя руками, словно замерзла на ледяном ветру. Она все еще смотрела на охотника, но уже совсем по-другому – с затаенным ожиданием. В ее фигуре было что-то такое, от чего хотелось немедленно подбежать, обнять, утешить, защитить. Она ведьма, напомнил себе Кобылин.

– Не могу, – мягко ответил он. – Мне пора.

– Не хочешь или не можешь? – спросила Линда, вздернув острый подбородок.

– Ни то, ни другое, – отозвался охотник. – Мне пора. Дела не ждут.

– Вот зараза! – с чувством воскликнула ведьма, в мгновенье ока превращаясь из беззащитной жертвы в разъяренную фурию. – Да на кой черт они тебе сдались, эти уроды! Ну не из-за русалки же?

– Я чувствую, что от них исходит угроза, – медленно произнес Кобылин, пытаясь описать те чувства, что он испытывал. – От них исходит опасность. Я не могу это игнорировать. Чутье охотника подсказывает, что нужно разобраться с ними. Нужно, и все. Иначе будет плохо.

– Кому?

– Всем.

Ведьма всплеснула руками и сердито уставилась на охотника. Под ее разъяренным взглядом Кобылин торопливо натянул пиджак. Тот лопнул по швам, рукава держались буквально на нитках. На правом плече был длинный порез, пропитавшийся кровью, а на воротник накапала кровь из поцарапанного шпагой уха. На груди белой рубашки виднелись пятна крови – то ли его собственной, то ли ведьминой. Видок был еще тот – словно через миксер пропустили.

– Красавец, – с сарказмом произнесла Линда.

– Нравлюсь? – осведомился Кобылин, разводя руки в стороны.

Линда не ответила. Бросив косой взгляд на охотника, она изящно скользнула за письменный стол, подошла к книжному шкафу. Потянула на себя прозрачную дверцу, и она неожиданно распахнулась – целиком. Книги оказались фальшивыми, всего лишь декором, а за дверцей скрывался большой шкаф. Линда, все еще обнаженная, с головой нырнула в шкаф, нагнулась, и Кобылин поспешно перевел взгляд на шпагу, валявшуюся под ногами.

– Вот, – сказала ведьма, вынырнув из шкафа. – Прикройся, кавалер.

Она швырнула в охотника белый сверток, который при ближайшем рассмотрении оказался плащом. Длинным. Бежевым. Мужским. И даже слегка великоватым плечистому Кобылину.

Он вопросительно глянул на ведьму, та в ответ дернула обнаженным плечом.

– Ой, да ладно, – бросила она. – Не ты первый, не ты последний…

Алексей обреченно вздохнул и завернулся в плащ, принадлежащий, судя по всему, одному из любовников ведьмы. Очень глупо ходить в застегнутом плаще в августовскую жару. Но все-таки это лучше, чем разодранный в клочья пиджак.

– Спасибо, – серьезно сказал Кобылин. – Спасибо за все.

– И тебе спасибо, – в тон ему отозвалась Линда. – Кобылин, послушай, ты… Не лезь на рожон, а? Я вот тоже чувствую, своим ведьминским чутьем, что если ты влезешь в эту историю, то костей не соберешь.

– Посмотрим, – коротко отозвался Алексей, одергивая плащ. – Живы будем, не помрем. Прощай.

– Алексей!

Кобылин, шагнувший было к двери, обернулся.

– Ты далеко-то не уходи, – загадочно бросила Линда. – Может, я и передумаю еще. Расскажу что-нибудь интересное. Ты заглядывай на огонек, а?

– Может, и загляну, – не стал упрямиться Кобылин. – Послушаю интересные истории.

– Ага, истории, – со значением протянула ведьма, проведя пальцем по обнаженному плечу. – Пылкий ты, охотник. Жаркий. Ярый. Как огонь, обжигаешь, манишь. Но ведь можешь сжечь, да?

– Я был холоден, как айсберг, – серьезно произнес Кобылин. – Я съел полпачки успокоительного перед визитом к тебе.

Ведьма рассмеялась, но потом взглянула в лицо охотнику, и ее улыбка медленно погасла.

– Ты серьезно? – спросила Линда. – Господи, да ты чуть ли не огнем плевался. Ты заходи в следующий раз без успокоительного. Посмотрим, что там, за гранью. Лишь бы сердечко выдержало.

Кобылин вежливо приподнял над головой воображаемую шляпу, откланялся и решительно рванул на себя дверь кабинета.

Время он провел весьма приятно, но вот к цели не приблизился ни на шаг. Никто не хотел, чтобы он занимался этими лысыми уродами. Это означало, что ими-то и нужно заняться, причем весьма срочно. Вот только надо сначала узнать о них побольше. И, раз не сложилось с молодой и красивой, придется найти другой источник информации. И надеяться на то, что он удовлетворится коробкой дорогих конфет.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, Кобылин сунул руку в карман и нащупал в кошельке пропуск в Министерство. Пора было переходить к плану Б.

У входа в зоопарк Алексею пришлось сбавить шаг – всю площадь перед входом заполонила гомонящая толпа детей с воздушными шариками и мороженым. Лавируя между шарами и уворачиваясь от рожков с шариками льда, Кобылин протиснулся к переходу и бодро перебежал дорогу. У входа в кафе он свернул налево и не торопясь двинулся к зданию Министерства.

Жаркое августовское утро было наполнено привычным городским шумом – рядом шуршали по мостовой машины, у зоопарка восторженно вопили дети, цокали по асфальту каблучки женских изящных туфелек. Откуда-то из-за кафешки доносился бархатный баритон – Элвис Пресли в миллионный раз призывал любить его нежно. Кобылин невольно представил себе Короля рок-н-ролла, представил, как тот аккуратно держит стойку со старым массивным микрофоном, похожим на кусок мыла, и двинулся дальше, вдоль забора, уже мурлыкая себе под нос эту прилипчивую песенку.

Несмотря ни на что, настроение у Кобылина было просто превосходное. Он чудесно провел вчерашний день, а сегодня с утра успел сходить по магазинам, открывая для себя лечебную силу шопинга. Ничего лишнего – только необходимое. И в самом деле, не идти же в Министерство в растерзанной куртке и драных джинсах? Ведь после вчерашнего танца с ведьмой его костюм превратился в лохмотья.

На этот раз Кобылин подготовился к визиту заранее. Его новый костюм был чернее ночи, а рубашка белее королевских простыней. Короткие волосы были подровнены в парикмахерской гостиницы так аккуратно, что беспорядочный ершик превратился в модную стрижку. На ногах – лакированные туфли, в руках – плоский кожаный портфель. Массивный. Солидный. Но изящный, с золотыми замочками. В таком не стыдно носить папки с пометкой «совершенно секретно».

Вышагивая вдоль решетчатого забора у здания Министерства, Кобылин незаметно хлопнул себя по карману. Кошелек на месте. А вот оружия – нет. Никакого. Сегодня это лишнее. Только бы кредитка была на месте – сейчас она нужнее любого пистолета.

Вообще Кобылин не любил тратить деньги. После года, проведенного в бегах, после всех ночевок на чердаках и в подвалах, он не то чтобы превратился в скрягу, скорее стал более экономным. Когда, благодаря таинственным покровителям, деньги потекли рекой, Кобылин не спешил их тратить. То есть, конечно, он тратил их, и еще как! Но не на костюмы, не на машины, не на телефоны последних моделей. Нет. Он делал необходимые вложения в оборудование, ну и не забывал делать тайники. Но вот сейчас, кажется, удовлетворив свою паранойю, он наконец потратил немного денег на себя и решил, что это, в принципе, тоже приятно. И это удивило его самого.

К проходной Кобылин подошел быстрым деловым шагом, на ходу доставая из кармана пропуск. Он представлял из себя обычную магнитную карточку, на поверхности которой была отпечатана его фотография и сведения о его месте работы. Этакое два в одном – и пропуск и удостоверение.

Все заняло несколько секунд – вертушка моргнула зеленым, охранник из-за стойки бросил на визитера ленивый взгляд, и через минуту Кобылин уже подходил к лифту, за которым скрывался вход в подвал. Он решил воспользоваться знакомой дорогой – той, по которой его провел Григорий. Возможно, через вход на территорию зоопарка было входить удобнее, но Алексей решил придерживаться знакомого пути.

Пробравшись через груды хлама, скопившегося у дверей, ведущих в подвал, Алексей заметил, что сломанные стулья и кресла пропали. Похоже, кто-то взялся наводить там порядок. Пожав плечами, он двинулся дальше – как и в первый раз, миновал запертую дверь, прошелся по старой лестнице. Карточка открыла ему помятую дверь, и на этот раз подземелье, уходящее под зоопарк, не произвело на охотника такого гнетущего впечатления, как в первый визит. Топая по влажному каменному полу, Кобылин даже поймал себя на том, что он все еще мурлыкает себе под нос мелодию Элвиса.

Ему не хотелось в этом признаваться – даже самому себе, – но встреча с ведьмой пошла ему на пользу. Все напряжение последних месяцев, копившееся внутри, все проблемы и печали вылились в огромный ядерный взрыв эмоций. Выплеснувшийся на ведьму, которая, собственно, была не прочь испытать это воздействие. Алексей даже мельком успел порадоваться, что вся накопившаяся ярость вылилась на ведьму, – он был немного не в себе, и, пожалуй, обычной девчонке пришлось бы несладко. Синяками она бы не отделалась – перелом пары ребер был ей обеспечен. Но, как бы хорошо все это ни было, больше такое не должно было повториться. Никогда.

Завидев знакомую приоткрытую дверь, что вела в подземный кабинет, Кобылин остановился. Быстрым и точным движением он достал из портфеля губку для обуви, наклонился и тщательно вытер ботинки. Наведя лоск, он этой же губкой вытер даже подошвы, отшвырнул губку и, сияя штиблетами, двинулся к заветной двери.

– Нина Ивановна! – произнес он, постучав согнутым пальцем в дверь. – Это Кобылин. Можно?

Он не сомневался, что пожилая упырица почуяла его еще пару минут назад. Но – надо играть по правилам. Это учреждение с большой буквы. В таких местах свои ритуалы.

– Входите, – раздался строгий голос.

Кобылин вежливо просочился в кабинет. Он ничуть не изменился – темное помещение, огоньки серверной стойки в углу, тихий шорох вентиляторов. Вот только на этот раз чайник стоял не на сейфе, а на столе, около ноутбука.

Упырица встала из-за стола и теперь смотрела на Кобылина пронзительным немигающим взглядом. Седая, массивная, в черном платье, с серой шалью на плечах, она уже не производила впечатления кровавого убийцы. Охотник спокойно встретил ее взгляд, чуть улыбнулся в ответ – вежливо, уголками губ. Он не чуял в ней кровавого безумия тех, на кого обычно охотился. Старушка, судя по всему, либо была на сушке, либо на диете. То есть либо вообще не употребляла кровь, постепенно иссыхая изнутри, медленно умирая, либо очень редко позволяла себе глоток донорской крови, поддерживая свои силы.

– Нина Ивановна, – произнес Кобылин, делая шаг к столу. – А я к вам по делу. Помните, в первую нашу встречу Гриша хвалился, что в ваших архивах можно найти что угодно?

– Ну, может быть, и не все… – медленно произнесла упырица, переводя взгляд на портфель в руках Кобылина.

– Мне очень, очень нужна ваша помощь, – проникновенно произнес Алексей, входя в образ милого мальчика. – Только вы можете мне помочь.

– Чем же я могу помочь охотнику? – довольно резко ответила вампирша, не сводя взгляда с портфеля.

– Только вы можете определить, насколько хорош этот чай, – торжественно произнес Кобылин, ловко извлекая из портфеля большую жестяную коробку.

Упырица, заметившая резкое движение, не вздрогнула, хотя была к этому близка. Но при виде коробки чая она немного подалась назад, и взгляд ее отвердел.

Кобылин медленно, крадучись подошел к столу, положил на него коробку, потом запустил руку в портфель и достал плоскую коробку конфет. Черную. С темно-красной полосой, чертовски напоминающей венозную кровь. Шоколад с ликером из черной вишни, как говорят, очень популярный в определенных упыриных кругах.

Нина Ивановна смерила охотника мрачным взглядом, подошла к столу, провела длинным худым пальцем по жестяной коробке английского коллекционного чая.

– Неплохой сорт, – признала она. – Не часто встречается в свободной продаже. Как и конфеты. Вижу, вы неплохо подготовились к визиту, Кобылин. Что вам на самом деле от меня нужно?

– Информация, – выдохнул Кобылин, надеясь, что в его голосе достаточно почтительности. – Хочу сделать запрос и получить информацию об одном редком виде… Существ.

Вампирица осторожно взяла в руки коробку с конфетами, встряхнула ее, прислушалась к мягкому шелесту оберток, положила обратно. И подняла на охотника пылающий огнем взгляд.

– Скольких из нас ты убил, охотник? – прямо спросила она. – Я много слышала о тебе, но никогда не слышала, чтобы тебя называли лжецом. Ответь честно.

– Вампиров? – медленно произнес Кобылин, отступая от роли хорошего мальчика и отвечая на взгляд упырицы своим ледяным взором убийцы.

– Да, – ответила та. – Называй нас так. Вампиров.

Кобылин вдруг растерялся. Он, конечно, никогда в жизни не забыл бы своего первого упыря, убитого на стройке совковой лопатой, но после него был второй, потом еще один и еще…

– Я не помню, – медленно произнес охотник. – Десятка два или три. Наверное.

– Ты не ведешь счет?

– Какой счет? – озадаченно переспросил Кобылин.

– Счет убитой нечисти, – отрезала упырица. – Зарубки на прикладе винтовки, звездочки на стене, царапины на запястьях… нет?

– Что за дурь! – искренне поразился Кобылин. – Зачем?

– Многие ведут, – сухо, поджав губы, отозвалась вампирша. – Тебе не важно, сколько?

– Нет, – честно ответил Кобылин. – Никогда не думал об этом. Это же не игра, не соревнование.

– А что тогда? – резко спросила упырица, подавшись вперед. – Что это тогда для тебя, а, охотник?

– Жизнь, – ответил Алексей, пожав плечами. – Я просто так живу. Вести счет охотам? Это все равно, что записывать количество сделанных вдохов и выдохов. Это глупо. Ты просто дышишь, и все.

Упырица сделала шаг назад, смерила охотника долгим взглядом, с головы до ног, потом покачала головой.

– Ты не лжешь, – тихо сказала она. – Ты просто такой, какой есть. Кто-то рождается музыкантом и живет среди музыки, среди полутонов, октав и мелодий. А ты родился убийцей. И несешь смерть так же просто, как дышишь.

– Вот не надо, – обиделся Кобылин. – Можно подумать, я охочусь за девочками-отличницами. Я охочусь за убийцами. За теми, кто сам мнит себя охотником – беспощадным и ненаказуемым.

– Может быть, – сухо произнесла вампирица. – Но ты не боишься, что однажды и за тобой – возомнившим себя беспощадным охотником – придет свой охотник?

– Конечно, придет, я уверен в этом, – совершенно серьезно отозвался Кобылин. – Это часть той самой жизни. Круговорот охотников в природе.

Вампирша медленно покачала головой, словно не веря собственным глазам, взгляд ее потух. Она зябко поежилась, хотя вряд ли ей было холодно в собственном подвале.

– Либо ты абсолютно безумен, – медленно произнесла она. – Либо вообще не человек. Теперь я понимаю, почему о тебе столько говорят. Мне просто интересно – сколько ты еще продержишься?

– Сколько будет – все мое, – отчеканил Кобылин. – Постараюсь употребить отпущенное мне время с максимальной пользой.

– Пользой. – Нина Ивановна тяжело вздохнула. – Ох, не на пользу тебе будет твоя польза.

Кобылину чертовски хотелось гаркнуть на говорливую старуху, припугнуть ее чем-нибудь или ответить грубо и по существу. Про выпущенные кишки из мальчишек и девчонок, про сломанные упырями жизни и судьбы, про ужас, убивающий простого прохожего раньше когтей. Но он сдержался – вежливого мальчика сменил романтичный фаталист с оттенками Раскольникова. Если это нужно старухе – пусть. Он будет кем угодно, лишь бы добраться до проклятого архива.

– Ну что же, Кобылин, – медленно произнесла Нина Ивановна, окидывая взглядом спокойного охотника. – У тебя даже сердце чаще не забилось. Пульс не участился. Ты не вспотел. Минимум эмоций. Холодный расчет, как и с предыдущей маской? Ну, ты и циник, охотник. Спасибо, хоть не лжец.

Растерявшийся Кобылин лишь пожал плечами. Мол, что хотите, то и говорите.

– Ладно, – резко произнесла упырица. – Тогда ближе к делу, ледяной мальчик. Кто тебе нужен?

– Мне встретились странные ребята, – отозвался Кобылин. – Высокие, плечистые, массивные, почти лысые. Мрачные такие. В костюмах походят на гангстеров, в майках – на сантехников. Занимаются вымогательством. Очень сильные и крепкие. Спокойно держат несколько выстрелов из пистолета, кажется, вообще без ущерба. Тяжелые как статуи. Но с ног сбить можно.

– Как каменные, да? – медленно протянула вампирица, легко касаясь длинными пальцами клавиатуры ноутбука. – А встретился ты с ними под мостом?

– Ну, под автомобильной развязкой, – припомнил Кобылин. – Хотя, пожалуй, это можно назвать и мостом… Вот черт!

– Тролли, – отозвалась вампирша, быстро печатая одной рукой. – Крепкие, массивные, тяжелые. Очень редкие. Очень опасные. Обычно не представляют для охотников интереса.

– Почему? – быстро спросил Кобылин.

– Потому что не охотятся на людей, – отозвалась Нина Ивановна. – Выглядят как люди, живут как люди, ведут себя как люди. Как крепкие, сильные, наглые люди. Хамло и грубияны, обычно тесно связаны с криминальным миром.

– Ясно, – коротко отозвался Кобылин. – А есть по ним какие-то данные, описания, отчеты?

– Есть, – не стала отпираться вампирша и покосилась на коробку чая. – Для служебного пользования. Здесь. Сейчас. Полчаса.

– Премного благодарен, – отозвался Кобылин, опуская портфель на пол.

Нина Ивановна развернула ноутбук в сторону Кобылина, а потом ловко подхватила со стола коробку с чаем. Быстрым, хищным жестом, таким, каким зверь хватает свою жертву.

– Попробуем, пожалуй, заварить в глине, – медленно произнесла упырица. – Или фарфор? Только не стекло, боже упаси. Охотник! Ты употребляешь чай?

– Крепкий, без сахара и молока, – отозвался Кобылин, впившийся взглядом в экран. – Вообще безо всего. Только разбавить простой водой, чтобы не горячий был.

Ответа Нины Ивановны он уже не услышал – полностью погрузился в скупые строки текста, описывающие странных крепких существ. Живут как последние сволочи, хамы, хулиганы, шпана. Агрессивные, жестокие, способные убить за косой взгляд. То есть – как самые обычные люди.

– Паршиво, – задумчиво произнес Борода, постукивая карандашом по раскрытому блокноту. – Паршивенько.

Откинувшись на спинку кресла, он привычным движением вытянул руку в сторону и, не глядя, подхватил с журнального столика огромную глиняную кружку. Шумно отхлебнул из нее, отработанным до автоматизма жестом вернул кружку на прежнее место и вытер с бороды пивную пену. Тяжело вздохнул.

Склонившись над блокнотом в жестком кожаном переплете, Григорий открыл новую страницу и принялся рисовать. Быстрыми размашистыми движениями он обозначил на бумаге нечто вроде елочки и принялся подписывать каждую веточку.

Дела были действительно так себе. Все его попытки разузнать что-то про особое поручение Павла Петровича натыкались на бетонную стену молчания. Капитул Ордена четко обозначил свою позицию, издав персональный указ о подчинении городского координатора новому куратору, и замолчал, перестав отвечать на запросы Бороды.

Задействовав старые связи, Григорий попробовал навести справки о кураторе и его проекте, и тут его ожидал большой сюрприз. Из полученных сообщений выходило, что Орден практически парализован из-за внутренних склок. Вековые убеждения в том, что лучше наблюдать и направлять, отправлены в мусор. Теперь возобладали настроения активного вмешательства. Члены Капитула тут же вцепились мертвой хваткой друг в друга, пытаясь отстоять свои позиции, а живность поменьше, пользуясь внезапной свободой, принялась выгрызать себе зубами новые активы. Дела шли хуже некуда. И по-хорошему, Григорию надо было бы все бросить, сесть на поезд и отправиться в самое гнездо этого безумия, чтобы со всем разобраться на месте. Но не мог он сейчас бросить город. Просто не мог. Здесь назревало что-то не менее серьезное, чем распад Ордена.

Самые тревожные звоночки пришли, как ни странно, от местных. Разумеется, после того, как пришлая банда троллей поставила на уши половину темной стороны города. Действовали они быстро и нагло – брали все, что им было нужно, не обращая внимания на старые связи и договоры. Местные тролли тут же потянулись к своим братьям, почуяв легкую добычу и веселье без серьезных последствий.

И ведь правда – последствия должны были наступить. Но не настали. Доклад Григория о полном беспределе троллей канул в безымянную реку бюрократии и осел где-то на ее илистом дне. Ответом ему были лишь несколько очень осторожных звонков с рекомендациями не спешить с выводами. Гриша и не спешил – дождался информации от своих знакомых, бывших и нынешних, занятых на разных, очень интересных работах. А получив их, Борода попытался свести все полученные данные в единое целое. В блокнотик.

Телефонный звонок заставил Григория недовольно зарычать. Он подхватил со столика трубку и рявкнул в аппарат:

– Да! Слушаю! Не ори. Отставить панику. Возьми себя в руки, ты охотник или где? Уходи оттуда. Все будет хорошо. Адрес? Все, вали к чертям!

Недовольно хмурясь, Борода сбросил звонок и быстро настучал знакомый номер.

– Илья? Да, я. Сейчас я скину тебе адресок, подгони туда труповозку. Два оборотня. Да, сразу в крематорий, и пусть вызов не регистрируют. Ну, не мне тебя учить, как это оформить. Платежи? Илюшенька, все как обычно, согласно смете, в конце месяца. Борзеют? В крематории? Слушай, ты начальник или где? Да. Будет финансирование. Будет, я сказал. Все. Сейчас пришлю.

Григорий отнял телефон от уха, быстро настучал эсэмэс, швырнул аппарат на столик и снова уставился на схему, вычерченную карандашом. Все складывалось не слишком удачно. Даже если прикинуть, что это лишь предположения, то…

Новый звонок разорвал тишину кабинета, и Борода, сердито засопев в аккуратно подстриженную бороду, попытался прожечь телефон взглядом. Аппарат полностью проигнорировал желание своего хозяина и остался холоден как лед. Пришлось ответить на звонок.

– Да. Как и обещал, в конце недели. Все указанные калибры. Ящик. Две упаковки. Так, а это откуда? Ну, знаешь, мало ли что тебе надо! Ты собрал ребят для охоты в области? Семеныч, мы же договаривались, с меня стволы, с тебя люди. Там гнездо диких упырей в лесу, как минимум пять рыл. Да, резвятся в деревнях и селах, голые при луне скачут. На ездовых академиках, едрена вошь! Будет тачка, будет! Бери Хромого и его брата, если не хватает. Чтоб к вечеру были как штык!

Зарычав, Григорий отключил телефон, сунул его в карман домашнего клетчатого халата и склонился над схемой. Вскинул голову, грозно зыркнул на телевизор. Звук был отключен, но по экрану скользила вереница говорящих голов, бодро рапортующих об очередных достижениях народного хозяйства. Борода смерил мрачным взглядом одного из деятелей и отвернулся, процедив лишь сквозь зубы:

– Упыри!

Карандашная схема разрасталась на глазах, превратившись из одинокой елочки в небольшой лесопарк. Соединяя пунктиром пару очередных выводов, Борода тяжело вздохнул. Все хуже и хуже.

Это была часть большой игры, определенно. Две большие группировки затеяли очередной раунд, пытаясь получить преимущество. Минприроды – одна из мишеней. Ясно, что особая операция направлена против него. И эти действия явно поддерживает одно из силовых ведомств, прикрывая все бесчинства отморозков Павла Петровича. Но какое именно? Получается, кто-то нанял Орден для грязной работы. До чего докатились! Нет, разумеется, Орден для того и нужен, чтобы ловить комки грязи, которые разлетаются в разные стороны при столкновении старых семей.

Беспредельщики, недоумки, нонконформисты, борцы с системой – это все клиенты Ордена. Но чтобы вот так, напрямую, натравить Орден на одну из сторон… Какой же козырь есть у этих силовиков? Похоже, им удалось взять за мягкие места весь Капитул. А это значит… Это значит, что остатки независимости Ордена полностью утрачены. Павел Петрович – просто первая ласточка. Дальше будет только хуже. Одна из сил получила слишком много власти и взяла Орден на короткий поводок – как охотничьего пса. Контроль людских охотников не такая уж мелочь, как может показаться. Использовать в своих целях хорошо вооруженных людей, не боящихся самого черта и наплевавших на любые человеческие законы, можно по-разному. И не обязательно для охоты на спятивших родственников.

Гриша стиснул кулак, и желтый карандаш сломался пополам. Все плохо. Очень плохо. В этом мутном вареве действительно никому нет дела до будущего аватара и городского координатора. Выход только один – лечь на дно на пару месяцев и не отсвечивать. Но Кобылин… Кобылин такой Кобылин! Он уже вышел на тропу войны. Как только все раскопал-то, ирод! Когда только успел?

В кармане глухо звякнул телефон, робко напоминая, что он все еще активен. Застонав, Борода сунул руку в карман, достал аппарат и обреченно уставился на экран. Ну, конечно. Кобылин. Кто еще может быть.

Дурацкая картинка. Машина какая-то. «Кадиллак». Предсказания? Какие предсказания? Ох, дурдом. Только этого не хватало. Как же мне уговорить этого маньяка залечь на дно? Может, правда, попробовать услать его в деревню? Вон с пацанами, например. Упырей в стогах сена гонять. Нет, почует неладное. Начнет еще глубже копать. И хлопнут его, ой чую всем сердцем – шлепнут нашего ненаглядного паладина, походя, мимоходом, второпях, просто чтобы не путался под ногами. Вон уже и картинка готова. Да что за чертовщина?

Время. Нужно просто выгадать немного времени. Нужно сделать еще пару звоночков. И дождаться, когда вернется с пляжей Египта сам Клемент – уж этот змей все на свете знает. А пока надо тихо и осторожно отвести Кобылина от Министерства. Осторожно, но решительно. Сейчас два или три дня роли, наверно, не сыграют. Но надо попробовать развести Лешеньку. Дело ему придумать – о жизни и смерти! Чтоб поверил.

Высунув язык, Борода начал набивать новое сообщение. Быть может, еще оставался шанс оттащить Кобылина с пути локомотива, набирающего ход.

К станции метро Кобылин шел необычно долго. Весь погруженный в себя, не замечающий окружающего мира, он плелся так медленно, что заработал пару осторожных взглядов от прохожих. Мол, не в себе мужик, лучше обойти его стороной. Алексей и, правда, был немного не в себе. Он был занят обработкой полученной информации. Все, что удалось прочитать за полчаса, необходимо срочно разложить по полочкам памяти. Нужно зафиксировать и переварить. Осознать. Досье в компьютере было обширным, и весьма. Алексей читал торопливо, проглатывая строки, выделяя главное и отметая мелочи. И все же до самого конца он не дочитал. Это было безумно увлекательное чтение – для охотника. Четко структурированная информация, сухой доклад, факты и выводы. Никакой воды, никаких двусмысленностей и слухов, сквозь которые обычно приходилось продираться. Все четко – на тарелочке с голубой каемочкой. Строение, слабые стороны, сильные стороны, места обитания, привычки, социальное устройство групп, психология. Это было идеально. И это тревожило.

Кобылин понимал, что это лишь крошечный обрывок данных из громадного массива, спрятанного где-то в недрах безликих зданий. Громадная ценность. Клад. И кто-то пользуется этими знаниями – в самых различных целях. Кто и зачем? Что еще можно узнать из этого ноутбука, если копнуть поглубже? Только сейчас Кобылин начинал понимать, как это все серьезно. Рассказы Гриши об истории возникновения движения охотников он подсознательно воспринимал как очередные байки. И даже та схема, нарисованная на доске, до этого момента оставалась всего лишь игрой в детектив. Но теперь Алексею было не по себе – он вдруг четко осознал, что все, что он знает, – это лишь крохотная вершинка айсберга. Даже не айсберга, а затонувшего древнего континента.

Мысль была на редкость неприятная. Он привык думать, что знает тайное устройство мира, его изнанку, темную сторону, открытую лишь избранным. А теперь оказалось, что этот примитивный расклад в духе «охотник – жертва – охотник» и в самом деле детские игрушки для тупых громил. Он начинал понимать, почему Гриша порой с пренебрежением отзывался о вольных охотниках, бегающих по ночному городу с оружием и отстреливающих первую попавшуюся на глаза нечисть. Сейчас Алексей чувствовал себя так, словно после бесконечного свободного полета он вдруг осознал себя мухой, случайно залетевшей в самолет, совершающий трансатлантический перелет.

Открывшиеся глубины мира пугали, как внезапно разверзшаяся под ногами пропасть. Алексей, несмотря на жаркий августовский полдень, вдруг почувствовал холод. Его зазнобило. Он привычно оглянулся, ожидая увидеть знакомую фигуру странной девчонки с косой, но никого не увидел.

Вот еще забота! Смерть, кажется, забыла о его существовании. Другой бы жил да радовался, но Кобылин никак не мог отделаться от мысли, что он что-то упускает из вида. Смерть перестала появляться после той истории с пришельцами из другого мира. Раньше то и дело появлялась за плечами, пугая нечисть. А теперь – молчок. Если бы речь шла о простой подружке, пусть и потусторонней, Кобылин бы предположил, что она ревнует к Ленке. По времени вроде совпадало. Они как раз начали встречаться, пробовали даже пожить вместе, но ревнующая смерть… Это как-то уже совсем за гранью. Кобылин ни на секунду не забывал откровенный разговор с этим существом, наглядно продемонстрировавшим свои разные обличья. Да, девчонка из соседнего дома – одно из них. Но когда он видел Смерть за работой, она вовсе не выглядела подростком. Нет, от того обличья волосы вставали дыбом даже у повидавшего жизнь Кобылина. Смерть появлялась обычно в те моменты, когда охотнику грозила опасность. Словно страховала… или терпеливо ждала удобного момента. Теперь ее нет. Значит ли это, что серьезные опасности обходят Кобылина стороной? Или, быть может, с ней что-то случилось? Со смертью. Ага.

Нахмурившись, Кобылин остановился у входа в метро и вытащил из кармана вибрирующий телефон. Весьма старомодный по нынешним временам – кнопки, крошечное табло, легко умещается в руке. Никаких сенсорных экранов, голосового управления и операционных систем, которые сами по себе лезут куда-то в Интернет, скачивают какой-то софт и сами что-то там устанавливают. Нет уж, хватит и того, что сим-карту можно отследить.

– Да, – сухо произнес Алексей.

В ответ донеслось шипение и треск. Чей-то голос попытался прорваться сквозь помехи, но безуспешно. Эхо, шорох, снова эхо, невнятное бормотание…

– Слушаю, – с некоторой опаской произнес Кобылин, вспоминая, о чем он думал всего лишь минуту назад.

– Охотник, – пришло из треска помех. – Мы нашли.

– Треш, – с облегчением выдохнул Алексей и зыркнул по сторонам, на поток людей, медленно огибавший неожиданную помеху по дороге к метро – Кобылина.

– Нашли, – повторила крыса в трубку. – Вечером идет вниз, в лабиринты.

Они выследили своего крысолова, сообразил Кобылин, и доложили ему, как было обещано. Но почему разговор про вечер?

– Где? – коротко спросил он, посматривая по сторонам.

– Старое место. Где мы говорили в прошлый раз.

– Когда?

– Вечер. Через половину дня.

– Хорошо, – Кобылин нахмурился, – позвони мне, когда нужно будет подойти.

– Позвоню. Будь готов.

– Буду, – пообещал Кобылин, но крысюк уже успел отключить связь.

Вздохнув, Алексей отправил телефон обратно в карман пиджака. Ну, вот и работенка нашлась. Крысы выследили своего таинственного убийцу и установили за ним слежку. Видимо, он выйдет на свое дело вечером, как и положено маньяку. Он будет охотиться на крыс, а они на него. Нет, не они. На охотника будет охотиться другой охотник. Кобылину вспомнились слова упырицы, и он тяжело вздохнул. На каждую попу найдется свой болт с винтом. Лишь бы попа без лабиринта оказалась.

Карман снова исступленно затрясся, и Кобылин, поджав губы, сунул руку обратно за телефоном. Этот номер он знал.

– Да, Гриш, – сказал он.

– Кобылин? – раздался знакомый баритон. – Как дела? Что нового?

– Работаю, – сухо отозвался Алексей. – Дела, знаешь ли.

– Дела. – Борода гулко ухнул. – Ты чего у Министерства трешься?

– Заходил в гости к упырице чайку попить, – бодро отозвался Кобылин, но его сердце ухнуло в район пупка. – А что?

– Вот на кой хрен? – раздраженно бросил Гриша. – У тебя что, других дел нет? Зачем приставал к ценному сотруднику?

– Думал узнать что-нибудь о тех крепких плешивых близнецах, – запустил пробный шар Кобылин.

– Вот зараза! – буркнул Борода. – Сказано же, забей ты на них! На тебе крысиное дело висит! Занимай-ся им.

– Подумаешь, крысы, – нарочито тоскливо протянул Кобылин и тут же был вознагражден.

– Ах, подумаешь? – разъярился Гриша. – Леша, крысы уходят из города. Семьями. Пачками! Слышал такое выражение – крысы бегут с корабля? Вот неплохо бы узнать, от чего именно они бегут.

– Охотятся на них, – сказал Кобылин. – Я говорил с Трешем.

– Мало говорить, – перебил Борода. – Работать надо, работать!

– Мы выследили убийцу, – сухо произнес Кобылин. – Вечером будем брать. Треш ведет за ним наблюдение.

– Наблюдение, – буркнул Григорий, чуть помолчав. – Ладно. Хорошо. Потом расскажи, что там да как. И завязывай с этими плешивыми!

– Как скажешь, Гриш, – покорно отозвался Кобылин.

– Лады, – уже спокойнее ответил Борода. – Как там, расколол Нину Ивановну?

– Куда там, – не моргнув, соврал Кобылин. – Крепкий орешек.

– Еще бы, – Григорий довольно хрюкнул в трубку. – Хорошо. Наплюй на этих бандюганов и займись крысами. Ей-богу, не могу все рассказать, но это, правда, важно.

– Да не вопрос, – бросил Алексей. – Все сделаем, все разузнаем. В лучшем виде.

– Ну, слава богу, – вздохнул Гриша. – Хоть в этом какой-то прогресс.

– А где по-другому? – тут же закинул удочку Кобылин.

– Пока, Леша, – со значением произнес Борода, не купившись на вопрос. – И не лезь в Министерство, ладно? Не попадайся им на глаза. Подальше от начальства, поближе к кухне и все такое. Давай, до связи.

– До связи.

Сунув телефон в карман, Кобылин медленно обернулся и смерил взглядом длинное серое здание Министерства, оставшееся далеко позади. Как он узнал? Доложили? Или сигнал с карточки?

Взгляд Кобылина отвердел, скулы заострились. Сжав зубы, охотник резко повернулся и решительно шагнул к входу в метро. Осторожность. Теперь нужно быть намного осторожнее, чем раньше. Это большая игра, и, судя по всему, он в ней – всего лишь пешка.

Подземные лабиринты города не отличались особым разнообразием, это Кобылин прекрасно знал. Одинаковые мокрые стены, одинаковые трубы и туннели, вонь, грязь, под ногами хлюпает, а с потолка каплет нечто такое, о чем лучше вообще не задумываться. Алексей знал, что в городе встречаются романтики, которых хлебом не корми, дай только пошарить по подземным ходам в поисках какой-нибудь лужи, объявленной подземной речкой. Поговаривали, что под городом встречаются действительно красивые подземелья. Но Алексею такие еще не попадались. Может, потому, что он терпеть не мог шариться под землей, в сырости и темноте. Но иногда возникала острая, как пишут в докладных записках, служебная необходимость. Вот как сейчас.

Мрачно посматривая по сторонам, Кобылин шел по подземной бетонной трубе, громко именованной на городском плане тепловым коллектором. Под ногами, по дну, тек вонючий поток бурой жижи, доходивший до середины высоких охотничьих сапог. Низкий потолок, поросший мокрой плесенью, нависал над головой – так низко, что охотнику приходилось идти, чуть пригнувшись, чтобы не царапать капюшоном богатую подземную флору. Посматривая себе под ноги, в мутный поток, Кобылин не в первый раз подивился – как только подземники передвигаются по этим чертовым лабиринтам? Бегают ведь на четвереньках – и не мокнут.

Впереди блеснул робкий огонек – что-то вроде одинокой лампочки, и Кобылин автоматически погасил фонарь, прицепленный к плечу. Постоял, привыкая к темноте, прислушиваясь к плеску воды. Вот огонек снова замаячил – уже ближе, – и охотник убрал руку с кобуры, спрятанной под мышкой. Его ждут. Не зажигая своего фонаря, он быстро зашагал вперед, к огоньку, уже не таясь, с шумом рассекая мутные воды ливневки. Не заблудился! Уже хорошо.

Треш ждал охотника посреди крохотной подземной комнатки, из которой расходились две трубы. Крысюк сидел на задних лапах, как суслик, внимательно изучая гостя. В его короткой лапе поблескивал крохотный фонарик – что-то вроде брелока для ключей. Света он почти не давал, но зато им удобно было посылать сигналы.

– Поздно, – с упреком прошипел крысюк, когда Кобылин подошел ближе. – Надо торопиться.

– Ну, извини, – охотник развел руками. – Чуть не заблудился в этих ваших лабиринтах.

Треш глянул на человека снизу вверх – своими огромными черными глазами. С удивлением глянул, мол, как можно заблудиться в этой трубе?

– Ладно, веди, – быстро сказал Кобылин, пока подземник не начал расспросов. – Где этот крысолов?

Треш неуклюже поднялся на задние лапы, постоял, раздумывая. Потом сунул фонарик в карман своих кожаных обносков и опустился на четвереньки.

– За мной, – сказал он и скользнул в темноту.

Кобылин поежился – вид крысы размером с собаку нельзя было назвать слишком приятным. И драная кожаная куртка на этой крысе ничуть не улучшала дело. Скорее, наоборот.

Из темноты зашипел Треш, недовольный заминкой, и охотник зашагал вперед, ориентируясь на звуки, издаваемые спутником. В подземелье было темно, но Алексей не зажигал фонарь – боялся спугнуть объект слежки. Он просто шел за Трешем, всматриваясь в бархатную тьму, прислушиваясь к каждому звуку.

Минут через десять Треш замер, и Кобылин, услышав это, остановился с поднятой ногой. Положил руку на кобуру.

– Как ты идешь? – тихо спросил крысюк.

– На звук, – тихо ответил Кобылин.

Треш разразился сердитой тирадой, состоящей целиком из шипящих звуков. А потом вполне внятно произнес:

– Медленно. Включи фонарь.

– А крысолов? – с опаской спросил Кобылин. – Не спугнем?

– Я скажу, когда выключить, – отрезал Треш, – быстрее.

Кобылин с облегчением вздохнул и щелкнул фонариком. Белый свет разнесся по трубе, мгновенно превратив ее в театр пляшущих теней. Нет, конечно, Алексей мог и дальше идти, ориентируясь только на звуки. Не в первый раз. Но если можно пользоваться светом, то зачем строить из себя летучую мышь?

С освещением дело пошло гораздо быстрее. Треш семенил вперед по стенке бетонной трубы, держась чуть выше потока воды. Кобылин гулко хлюпал, несясь следом трусцой. Через пару минут такой прогулки Треш вдруг ловко, перебирая лапками, взлетел по стенке трубы и повис над головой охотника, на потолке, как огромная муха. Кобылин невольно замедлил шаг, но крысюк ловко скользнул дальше, словно бежал по беговой дорожке.

Кобылин вскинул бровь – вот он и получил ответ на свой вопрос, как крысы бегают по трубам. Видимо, коготки на их лапках достаточно крепки, чтобы выдержать вес мохнатой тушки. Если на полу сыро – пойдем по потолку!

Глянув под ноги, на грязь, облепившую сапоги жирным слоем, Алексей лишь вздохнул. Хотел бы и он вот так, ловко, быстро – по потолку, над всем этим земным дерьмом.

– Быстрее, – прошипел с потолка подземник, и Кобылин, беззлобно ругнувшись, снова захлюпал по речке из грязи.

Минут через пять Алексей заметил, что пол под ногами заметно подрагивает. Где-то рядом проходил туннель метро, и, судя по всему, именно к нему Треш и вел своего гостя.

– Далеко еще? – шепнул на бегу Кобылин.

– Скоро, – прошипел с потолка крысюк. – Быстрее.

Охотник бросил мрачный взгляд на Треша, походившего сейчас на бесформенный сверток тряпья, прилипший к потолку, и перешел на легкую трусцу. Он еще не устал, до этого было далеко, но не одобрял ненужных усилий. Если можно идти медленно, экономя силы, зачем бежать? После бега трудно прицеливаться.

Впереди, в кромешной тьме трубы, среди свисающих с потолка махровых зарослей плесени, что-то шевельнулось. Кобылин скользнул вперед, ускоряясь, выхватил из кобуры пистолет и тут же сунул его обратно. Крысюк.

Родственник Треша выскочил из темноты, взлетел на потолок к своему родичу, на миг задержался рядом и тут же сгинул обратно во тьму подземелий.

Треш спустился по стенке к самому краю мутного потока и махнул лапой, привлекая внимание охотника.

– Свет, – прошипел он. – Гаси.

Остановившийся Кобылин послушно выключил фонарик и закрыл глаза, ловя малейшие звуки. Тут, под землей, было не так уж тихо, как казалось на первый взгляд. Рядом – метро. Грохочут проходящие мимо поезда, гудят рельсы, предупреждая о новом составе. Где-то глухо рокочут вентиляторы. Очень далеко, едва слышно – отбойные молотки. Чуть ближе – где-то наверху – едва различимый гул автомобильных моторов.

– Ну? – шепнул Кобылин.

– Скоро, – прошептал Треш. – Жди. Они проведут его мимо. Рядом.

– Проведут? – вскинулся охотник. – Это как?

– Он идет за парой. Выслеживает. Охотится. А они пройдут мимо нас.

– Ясно, – сухо отозвался Кобылин. – Изображаете наживку?

– Наживка. – Крысюк усмехнулся. – Да. Охотник?

– Ну, – буркнул Кобылин, нащупывая в кармане моток строительного скотча.

– Что ты будешь делать с ним?

– С крысоловом? – Алексей помолчал, пытаясь разобраться в собственных чувствах. – Поговорю. Сначала.

– О чем?

Кобылин погладил пальцем упругую поверхность скотча. Плотный, серебристый, больше похожий на брезент, он теоретически предназначался для обматывания труб отопления. Крепкий, почти не тянется. Никакого сравнения с прозрачным офисным собратом, которым обычно обматывают коробки. Этой серебристой лентой можно даже оборотня спеленать. Если зверь хилый, а скотча много.

– О смысле жизни, – отозвался наконец Алексей.

– Зачем? – искренне поразился крысюк, не уловивший, скорее всего, человеческой иронии.

– Затем, – буркнул охотник. – У вас проблема? Я ее решу. Он перестанет на вас охотиться. Вам не нужно будет его бояться. Не нужно будет уходить. Никто больше не умрет.

– Никто не умрет, – медленно прошепелявил Треш, садясь на задние лапы. – Это хорошо. Мы наконец сможем спокойно закончить сборы и уйти.

– Уйти? – насторожился Кобылин, припоминая разговор с Гришей. – А крысолов тут ни при чем? Подожди! Куда вы собрались уходить? Зачем?

– Скоро большая беда будет, – буднично, совершенно равнодушно изрек Треш, невидимый в темноте. – Много смертей. Мы уходим.

– Ага, – протянул пораженный Кобылин. – А что за беда?

– Зло идет, – прошепелявил крысюк. – Большое зло. Очень скоро. Это не наша беда, и мы уйдем, чтобы она не стала нашей.

– Что за беда-то? – Кобылин забеспокоился и невольно повысил голос. – Треш, что происходит?

– Сам знаешь, – бросил крысюк. – Идут. Тише!

Кобылин сжал зубы и ругнулся про себя. С раздражением открыл глаза, моргнул несколько раз, привыкая к темноте. Привычным жестом проверил нож в рукаве. Такая важная тема! Ничего, еще вернемся к ней.

Зыбкая тень в кромешной тьме, лишь отдаленно напоминавшая очертаниями Треша, махнула рукой в темноту. Кобылин двинулся вперед – крадучись, держась середины мутного потока и стараясь не отрывать сапоги от пола. Ручеек под ногами плескался, хлюпал, заглушая шаги охотника.

Впереди показался провал в стене – в темноте он выглядел серым пятном. Видимо, там, где-то далеко, находился источник света. Удобно. Очень.

На сером фоне мелькнули тени – у самого пола. Словно две собаки пробежали, быстро и бесшумно. Кобылин замер, даже дышать перестал. И был вознагражден – серое пятно медленно пересекла темная человеческая фигура. Двигалась она не быстро, но весьма целеустремленно. Никакого света, никакого шума – похоже, крысолов был настоящим охотником. Но почему его еще никто не одернул? Потому что никому нет дела до крысюков и их проблем, ответил сам себе Кобылин и решительно зашагал к дыре.

В пару прыжков, уже не скрываясь, он пересек мутный ручей, запрыгнул в дыру в стене и очутился в новом туннеле, где было чуть светлее. Впереди, на границе видимости, он заметил нечто напоминающее человеческую спину.

Прикусив губу, Кобылин рванул следом, по сухому и мягкому дну туннеля. Слава богу, хоть тут воды не было. Он старался не шуметь и, кажется, преуспел. В пару прыжков он нагнал крысолова. Тот шел вперед, чуть наклонившись над полом – то ли высматривал следы крыс, то ли шел по запаху. От такого чокнутого всего можно было ожидать.

Скользнув вперед, Кобылин сократил разрыв до пары метров. В серых сумерках, наполнявших туннель, он уже мог рассмотреть крысолова. Им оказался невысокий и щупленький мужичок, затянутый с ног до головы в зеленый комбинезон. То ли это военный маскхалат, то ли комбинезон рыбака – в полутьме и не разберешь. Ростом – на голову ниже Кобылина. Горбится. Руки держит в карманах, как-то неестественно, но это, похоже, ему не мешает.

Кобылин на секунду замешкался, решая, что лучше сделать. Окликнуть и поговорить? Может, и пулю влепить без разговоров. Лучше, наверное, скрутить для верности, а потом уже объяснить политику партии, ласково похлопывая по ладони обрезком железной трубы.

Секундное замешательство Кобылина, казалось, придало сил крысолову – он вдруг шустро нырнул вперед, в полутьму, словно высмотрев в ней свою очередную жертву. Кобылин, выругав себя за упущенный момент, бросился следом и вдруг, без предупрежденья, с разгона, влетел лицом в серую паутину, перекрывшую туннель не хуже стены.

Липкая дрянь мгновенно обхватила Кобылина с головы до ног, как настоящая ловчая сеть. Склизкие нити толщиной в палец приклеились к щекам, запутали руки, склеили рот. Кобылин почувствовал, что задыхается, и невольно вскрикнул. Он забился в паутине как огромная муха, подался назад – и вся стена потянулась за ним, не желая выпускать из объятий свою жертву. Кобылин автоматически выхватил нож из рукава и ожесточенно замахал им перед собой. Липкие нити плохо резались, лезвие вязло в них, но, к счастью, они не были прочными и лопались от энергичных взмахов охотника.

Высвободившись, Кобылин, тяжело дыша, отступил на пару шагов от растерзанной паутины. Откуда она тут взялась? Секунду назад ее не было! И почему тут явно стало светлей?

Медленно, не веря своим глазам, Алексей обернулся и безумным взглядом окинул длинную бетонную трубу с потускневшими лампами под потолком. Это был другой туннель. Совершенно другой.

– Нет, – прошептал Алексей, судорожно шаря по карманам. – Нет, нет, нет!

На нем была обычная кожаная куртка, два пистолета за поясом, джинсы – никакого скотча в карманах, никаких болотных сапог. Наваждение. Опять!

Кобылин прижался спиной к бетонной стене, бросая ненавидящие взгляды на колыхавшийся полог паутины. Он был растерян, подавлен и близок к панике. Что за чертовщина происходит? Снова этот проклятый сон! И наяву!

– Нет, – снова прошептал Кобылин, смахивая остатки паутины со лба дрожащей рукой. – Этого не может быть. Не может…

Словно в ответ на его слова из дальнего конца туннеля потянуло сквозняком. Потянуло гнилью, сырой землей. Там, в темноте, шевелилось что-то огромное, живое. Опасное. Сквозь тяжелый вздох земли прорвался едва слышимый шорох. Он постепенно нарастал, становился громче – слово тысячи крохотных ножек топали в унисон по дну туннеля. Тысячи. Сотни тысяч.

Кобылин затравленно огляделся и, все еще сжимая нож, повернулся спиной к паутине, став лицом к неведомой опасности. Почему-то он четко осознавал – нож здесь не поможет. И пистолет. И даже верный дробовик, явись он сейчас в этот проклятый сон.

Волна гнилого воздуха ударила в грудь, и Алексей отступил еще на шаг. Под ногами что-то мерзко захрустело, и охотник невольно бросил взгляд на пол. Черепа. Человеческие кости и черепа. Белые, серые, желтые, покрытые плесенью, и чистые, словно только что обглоданные, – все вперемешку.

Борясь с подступившей к горлу тошной, Кобылин бросил взгляд в темноту, туда, где ворочалось что-то чудовищное. А потом, развернувшись, с криком бросился в паутину – туда, откуда только что выбрался.

Размахивая ножом, он врубился в серую стену, рванулся вперед, налегая всем телом на толстые шершавые нити, прыгнул вперед. И замер.

На него вдруг обрушилась темнота. Он стоял посреди темного сырого туннеля, вытянув вперед пустую руку, – ровно там, где был минуту назад, когда у него началось видение. Нож по-прежнему оставался в ножнах, где-то впереди, в полутьме, шумел поезд метро. Все по-прежнему. Только вот сердце колотилось как безумное, грозя выскочить из горла, а по лбу потоком струился холодный пот.

Кобылин медленно обернулся, бросил взгляд назад. Потом медленно, на негнущихся ногах, сделал пару шагов вперед. Сколько прошло времени? Минута? Две? Час?

– Вашу мать, – пробормотал охотник. – Выдыхай бобер. Выдыхай!

Он шумно втянул носом воздух, встряхнулся, словно выбравшийся из реки пес, и гулко потопал вперед – туда, куда, по его расчетам, умчался крысолов. Работа должна быть сделана. Несмотря ни на что.

Он бежал вперед, находя невероятное облегчение в простых и естественных движениях. С каждым шагом в туннеле становилось все светлее, и теперь Алексей четко видел, что впереди никого нет – только светлое пятно новой дыры, ведущей в соседний туннель. Крысолов, похоже, давно сделал ноги. А он, великий охотник Алексей Кобылин, упустил свою добычу.

Сжав зубы, чисто из упрямства, он добежал до светлого пятна и чуть не вывалился на рельсы метро. Отшатнувшись в сторону от опасного контакта, Кобылин прижался спиной к стене, бросил взгляд направо – туннель уходит в темноту, и в ней уже гремит приближающийся поезд. Алексей глянул налево – там, в сотне метров от него, виднелись нагромождение железных листов и лесенка, а за ними виднелась платформа. Станция метро… Интересно, какая?

Тяжело вздохнув, Кобылин в полный голос выругался, помянув и метро, и крысолова, и странные глюки, и заодно всех крысюков разом. Объект ушел – в этом не было ни малейшего сомнения. Почуяв за спиной опасность, он рванул к ближайшей платформе метро, спокойно залез на нее и смешался с толпой. Это самое простое и действенное. Нет, конечно, он мог рвануть и в глубину туннелей, чтобы нырнуть в какую-то темную нору и затеряться в подземных лабиринтах. Один хрен. Охота провалилась.

В лицо Кобылину ударила тугая волна сухого и горячего воздуха. Он вскинул голову, выругался и нырнул обратно в ту дыру, из которой появился, – подальше от подъезжавшего к станции поезда. Теперь у него оставалась только одна надежда – на Треша.

По туннелю Кобылин бежал, уже не скрываясь – громко шлепая по лужам, включив фонарик на полную мощность. Узкий и яркий луч света метался по стенам, выхватывая из темноты то груды мусора, то сочащиеся влагой стены, то заросли плесени, свисавшие с потолка мохнатыми гроздьями. Алексей бежал так, словно за ним гнались все призраки ада. Впервые за последнюю пару лет он был испуган – по-настоящему, до дрожи в коленках, до холодка под лопаткой.

Он не понимал, что с ним творится. Не знал, что это и как это остановить. И не боялся признаться в этом самому себе. Алексею было страшно – как бывает страшно больному, вдруг осознавшему, что легкое недомогание превратилось в тяжелую болезнь, возможно, смертельную. Это не стыдно – бояться такого. И Кобылин, бесстрастно заглядывавший в глаза самой смерти, боялся.

Тяжело топая, вспотев, Алексей домчался до поворота, ведущего в глубь подземного лабиринта. Он, скорее всего, побил мировой рекорд по бегу на короткие дистанции в канализации, но сейчас это занимало его меньше всего. Нырнув в черный провал, туда, где было уже совсем темно, он выругался и шарахнулся в сторону. Замер, тяжело дыша. Потом расслабился, наклонился и уперся руками в колени.

Прямо перед ним, в луче света, сидел на задних лапах Треш, напоминавший упитанного сурка в обрывках кожаной куртки. Его громадные крысиные глаза равнодушно осмотрели задыхающегося охотника. Длинные усы чуть дрогнули, пасть приоткрылась, демонстрируя мелкие зубы.

– Поговорил? – прошипел крысюк.

Кобылин ответил ему злым взглядом и медленно выпрямился. Похоже, эта конкретная крыса слишком долго общалась с людьми, раз успела разобраться в оттенках иронии.

– Нет, – выдавил Алексей. – Ушел. Сбежал от меня.

Крысюк покачал огромной головой, словно пытаясь сказать – так я и думал. Чего еще ждать от этой дылды.

– Я его достану, – сгоряча пообещал Кобылин. – Надо только узнать, кто это такой. Потом найдем по своим каналам, по человеческим.

– Потом, – медленно произнес крысюк, опускаясь на четвереньки. – Не сегодня. Все заняты.

– Заняты? – поразился Кобылин. – Но это же важно! На ваше племя ведут охоту, вас убивают, что может быть важнее!

– Он убьет нескольких, – отозвался Треш, неторопливо разворачиваясь и медленно пробираясь между мусорных куч. – Если мы не соберемся и не уйдем вовремя – погибнут многие. Может быть, все.

– А, – сообразил Кобылин. – Большое зло. Подожди! Ты куда?

– На выход, – отозвался крысюк из темноты. – Ты хочешь выйти? Или пойдешь к станции?

Алексей бросил взгляд назад, на проем, ведущий к темному коридору, туда, где ему привиделась стена из паутины.

– Хочу выйти, – быстро сказал он, шагая в темноту следом за крысюком. – С тобой.

Треш не ответил – потрусил по бетону, цокая длинными коготками. Алексей двинулся следом, автоматически проверяя карманы. Все на месте – нож, скотч, пистолет. Да. Он здесь, в реальности. Или нет?

Шумно сглотнув, он прибавил шаг, нагоняя крысюка.

– Послушай, – позвал он. – Так отчего вы бежите? Что за большое зло грядет?

– Зло, – равнодушно отозвался крысюк. – Мы чувствуем его. Много смертей, и совсем скоро. Этого не изменить. Это жизнь. Зло приходит, зло уходит. Всегда есть что-то большое, что хочет тебя убить. Неизбежность. Сражаться, бороться – бессмысленно. Мы – уходим.

Кобылин озадаченно почесал ушибленный локоть. Он ничего не понял из слов Треша, но оценил, что тот выдал такую длинную, по его меркам, речь.

– А для людей это опасно? – спросил Кобылин. – Или только для вас?

– Опасно, – совершенно спокойно отозвался крысюк. – Но люди не уйдут.

– Подожди, подожди, – пробормотал Кобылин. – Так не пойдет. Что это за опасность? Треш, послушай! Я же тебе помогаю, и раньше помогал! Пожалуйста, расскажи, что должно случиться.

Треш, медленно бредущий по бетонному полу, остановился, поднял большую голову и обернулся. В свете фонарика его глаза блеснули подобно двум крохотным фарам.

– Ты знаешь, – утвердительно сказал он и снова потрусил в темноту.

– Я? – поразился Кобылин. – Что я знаю? Ничего я не знаю, я… Треш, подожди!

– Мы чувствуем это, – перебил его крысюк. – Каждый из нас чувствует, когда приближается смерть. Мы видим смерть. Знаем, что придет смерть. А ты разве нет?

– Нет, – растерянно пробормотал Алексей, – я только…

Черепа. Россыпь человеческих черепов под ногами. Новые и старые, с хрустом лопаются под тяжелыми ботинками охотника, распадаясь в пыль. Пустые станции метро. Пустые торговые центры. Запустение. Пыль. Тлен. Черепа. Смерть.

Кобылин остановился и медленно втянул носом воздух, пытаясь успокоиться. Раз, второй. Третий. Методика неплохая, если нужно выровнять дыхание, но тут, пожалуй, понадобится что-то покрепче.

– Я знаю, – резко сказал Кобылин. – Да, я вижу приближающуюся смерть. Но я не вижу, что ее несет.

– Я тоже, – спокойно отозвался из темноты крысюк. – Результат. Не процесс.

– Но что произойдет? – спросил Кобылин вслух. – Что случится? Ты знаешь?

– Я не прорицатель, – отозвался Треш, и охотнику почудились нотки раздражения в его голосе. – И не толкователь снов. И никто из нас. Мы не знаем, что будет. Но это будет. Поэтому мы уходим. Понимаешь?

– Теперь – да, – отозвался Кобылин, расправляя плечи и чувствуя, как сердце замедляет бег до своей нормы. – Спасибо.

Крысюк не ответил – снова нырнул в темноту. Алексей уверенно двинулся следом, немного стыдясь своей истерики. Ситуация немного прояснилась. Городу грозит смертельная опасность. Ничего, не в первый раз, и дай бог не в последний. Бывает. Дерьмо случается. Теперь просто нужно узнать, что на этот раз надвигается на город. Как это предотвратить. И как избавиться от проклятых видений, пока они не убили его самого.

– Охотник, – позвал крысюк, и задумавшийся Кобылин резко остановился.

– А? – откликнулся он.

– Тебе наверх, – отозвался из темноты Треш.

Алексей повернулся, и луч фонарика выхватил из темноты железную лестницу, ведущую наверх, в одно из подсобных помещений водоканала.

– Постой, – спохватился охотник. – Треш, погоди! Послушай, мне жаль, что так вышло. Но я не собираюсь бросать это дело, понимаешь? Попробуй выследить этого идиота еще раз, ладно? Уйдете вы или нет, это не важно. Эту проблему надо решить.

– Почему? – искренне спросил Треш. – Что тебе до нас?

Кобылин на секунду задумался. Этим делом его просил заняться Гриша, потому что был уверен, что крысюки уходят из-за спятившего маньяка-крысолова. Да, он опасался, так сказать, политических последствий. Крысюки вовсе не мирные овечки. Обычно они заняты своими делами, но если крысолов их разозлит… Нельзя допускать, чтобы все крысы злились на людей. Подземная война никому не нужна. Но раз дело не в крысолове, то тогда в чем?

– Он плохой человек, – медленно произнес Кобылин. – Он делает плохие вещи.

– Крысам, – веско заметил Треш. – Не людям.

– Не людям, – согласился Кобылин. – Но он… Я, конечно, обычно защищаю людей. Но есть такие люди, которые выглядят как люди, а на самом деле чудовища. Черт!

– Ты за людей или за чудовищ? – совершенно серьезно спросил Треш, очень четко выговаривая каждое слово.

– Я за мир во всем мире, – мрачно отозвался Кобылин, запутавшийся в собственных чувствах. – Слабых обижать нельзя, ясно? Люди по сравнению с вампирами и оборотнями слабые. Я защищаю их. Но крысы слабые по сравнению с людьми. Я помогу крысам. Вот в таком аспекте. Доступно?

Крысюк поднялся на задние лапы, вытянулся, словно вглядываясь в лицо человека, стоявшего перед ним. Постояв так пару секунд, Треш опустился на четвереньки.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Мы выследим чудовище. Я позвоню. Прощай, страж.

– Эй! – воскликнул Кобылин. – Какой страж? Я охотник!

Но огромная крыса уже сгинула в темноте туннеля, бесшумно растворившись среди груд мусора и зарослей плесени. Кобылин, нахмурившись, отвернулся.

– Прорицатель или толкователь сновидений, – пробормотал он себе под нос. – Знаю я одного такого бородатого толкователя.

Кивнув самому себе, Алексей решительно взялся за мокрую и ржавую перекладину лестницы. Пора было выбираться отсюда.

Телефон завибрировал в кармане в тот самый миг, когда Кобылин переступал порог своей невзрачной берлоги. Сжав зубы, охотник с грохотом захлопнул входную дверь, сваренную из толстых железных листов, и с диким скрежетом задвинул ржавый засов. После чего, не обращая внимания на телефон, скачущий в кармане как пони на стипль-чейзе, очень аккуратно запер два австрийских замка, прятавшихся под слоями фальшивой грязи.

Усевшись на табуретку, стоявшую у входа, Кобылин одной рукой принялся стягивать с ноги грязный болотный сапог, а второй вытащил из кармана бесновавшийся телефон.

– Да, – с натугой рявкнул он в трубку.

Опешивший Григорий озадаченно засопел в трубку. Потом очень осторожно осведомился:

– Леш, ты как там, живой?

– Живой, – сквозь зубы пробормотал Кобылин, прижимая телефон к уху плечом и берясь за застрявший на ноге сапог обеими руками. – Ну?

– Помощь нужна? – серьезно осведомился Борода.

Кобылин на секунду представил себе заманчивую картину – надоедливый Гриша стоит перед ним на коленях и, метя бородищей пол, снимает с него сапоги. До блеска вычищенные. Языком.

– Ну, с другой стороны, оно конечно, – пробормотал Кобылин и тут же спохватился: – Нет, все нормально. Я на базе. Вернулся, устал, раздеваюсь, очень хочу в душ. Что надо?

– Я насчет крысюков, – произнес Борода, явно успокоившись. – Как там дела?

– Только что от них, – с облегчением выдохнул охотник, швыряя в угол снявшийся наконец сапог. – Выслеживали с Трешем этого полоумного крысолова.

– И как, взяли? – жадно осведомился Гриша. – Леш, не молчи, дело важное. Мне уже всю плешь проели.

– Ну, – задумчиво отозвался Кобылин, принимаясь за второй сапог. – Нет, упустили в этот раз.

– Леша! Да как так? Вдвоем с крысой? Да не верю!

– Уж поверь, – огрызнулся Кобылин. – И знаешь, что? Пока мы его ловили, поболтал я с Трешем. И выяснил, что крысы уходят вовсе не из-за крысолова.

– Так, – резко сказал Борода. – Что за самодеятельность? Что ты там крысам наболтал? У нас и так отношения хуже некуда, все контакты с нами оборвали.

– Это не самодеятельность, это инициатива сообразительного исполнителя, – пыхтя от натуги, сообщил Кобылин.

– Знаешь, что инициатива делает с инициатором? – с угрозой в голосе осведомился Гриша.

– Инициирует? – предположил охотник, засовывая ноги в растоптанные мокасины, служившие ему чем-то вроде домашних тапочек.

– Ага, это самое и делает, – мрачно отозвался Борода. – И спереди и сзади. Ну, что там у тебя?

– Треш сказал, что крысы уходят, потому что чувствуют приближение великого зла и множества смертей, – совершенно серьезно произнес Кобылин, пытаясь одной рукой стянуть с себя заляпанную канализацией куртку.

– Угу, – отозвался Борода. – Покайтесь, ибо грядет.

– Вроде того, – сдержанно отозвался Кобылин. – Гриш, он совершенно серьезно говорил. Вроде как они все чувствуют приближение большой беды. И потому собирают чемоданы. Вроде как город в опасности.

– Он всегда в опасности, – огрызнулся Борода. – Всегда есть страшное зло, которое надвигается, чтобы все пожрать. Ты давай прижми этого крысолова.

– Прижми, – фыркнул Кобылин. – Давай мне его имя, адрес… Как я его искать буду? Прочесывать канализацию? Да я там сто лет буду бродить.

– Ты охотник или кто? – отрезал Гриша. – Это уже твоя работа. Найди уж способ, исхитрись.

– Да что за бред? – взорвался наконец Кобылин. – Гриш, ну что за ерунда? Я не охочусь за людьми! Ну да, есть крысолов. Тихонько раскрутим с Трешем эту тему. Что за спешка? Ты говорил, что дело срочное, потому что крысы уходят из города. Так вот, уходят они совершенно по другому поводу! Вовсе не из-за этого психа. Так, может, лучше узнать, почему именно они уходят?

– Не лезь, – рявкнул в ответ Борода и сердито засопел. – Кобылин, тебе сказали найти крысолова, вот и ищи. Все остальное брось и ищи. Надо прочесывать канализацию – залезай в дерьмо и прочесывай.

– Почему? – возопил Алексей. – Ну что за хрень, Гриша?

– Потому что так надо, – отрезал тот. – Надо результат давать, Леша, результат. Мы с тобою на работе. Деньги идут – надо отрабатывать. Ты сколько за это время снял? Пару квартир в центре можно купить. «Мерседесы» всякие вперемешку с «бэхами».

– Деньги? – тихо спросил Кобылин. – Значит, дело в деньгах? Да я завтра уйду в подвалы, и до свиданья. Проживу и так, за мной не заржавеет.

– Ты не пугай, – бросил Борода. – Леша, дело не в деньгах, а в дисциплине. Поставили перед нами задачу – надо быстро ее решить. Закрыть вопрос. Потом следующий. И другой. Не бери все на себя, не тяни это одеяло – есть кому заняться спасением города. Ты больше не одиночка с мотором, ты работаешь в команде. Учись делать свой кусок работы быстро и без закидонов. Без соплей и истерик. Все это оценивается, фиксируется и все потом скажется.

– Кем оценивается? – быстро спросил охотник.

– Тем, кто деньги платит, – рявкнул в ответ Борода. – Не беси, Кобылин!

– Деньги, – пробормотал Алексей. – Что-то клинит тебя, отец, на деньгах. На дачу не хватает?

– Ой, дурак, – бросил Григорий. – Ты Ваньку-то не валяй. Как ребенок, ей-богу! Бунтующий подросток. Ты еще патлы отрасти и косуху надень. Все «за», а я – «против». Татуху набей, кольцо в нос вставь. На стенку плакаты с металлистами наклей! Сюр какой-то. Леша, пора взрослеть. Работать надо, дела делать. И не в одиночку занюханных упырей гонять! Масштабно надо работать! Тут другие объемы, крупные дела!

– И кто ими занимается? – с насмешкой бросил Кобылин. – Министерство? Не вешай мне лапшу на уши. На кого мы работаем, а? На того, кто больше платит? Криминал? Политика? Может, после того как я уберу крысолова, меня попросят выследить и убрать человечка, который какую-то бяку в газете написал?

– Ох, дурень, – с тоской выдохнул Борода. – Ну, куда ты лезешь-то… Вот попробуй тебе расскажи что-то. Ты же как ребенок, ей-богу. Не хочу, не буду, объясните мне немедленно, почему небо голубое и почему ветер дует. В команде мы работаем. Не только мы, понял? И других подставлять нельзя, и поперек их дел тоже нельзя – потому что, не зная всего, можешь дров наломать, смешать все карты, похерить то, что делалось годами. Ты дорасти сначала, покажи себя ответственным человеком, а не психом с пушкой в руках, тогда и расскажут. На кого, зачем и почему. Постепенно, Леша, постепенно! Потому что если поспешишь, то можешь быстренько и на тот свет влететь. И не в одиночку.

– Постепенно, – медленно пробормотал Кобылин, входя в зал, где стоял его диван. – Сказали мне, что эта дорога приведет меня к океану смерти, и я с полпути повернул обратно.

– Ты мне эту японскую поэзию брось, – зло отозвался Борода. – Ты сам хотел большего. Ты больше не одиночка с мотором. Ты в системе. На тебя рассчитывают. И нельзя подводить.

– В системе. – Кобылин вздохнул. – В вентиляционной или отопительной? Душно мне в системе, Гриша. Задыхаюсь.

– Ты это брось, – отрезал Борода. – Соберись! Выспись и иди обратно к Трешу. Найдите этого чертова крысолова! Что хочешь с ним делай, но реши проблему. Больше крыс он убивать не должен. Узнаешь еще что-то от Треша насчет вселенского зла – расскажешь. Не узнаешь – и пес с ним. Об этом другие подумают. Ясно?

– Ясно, – нейтрально отозвался Кобылин. – Решить проблему с крысоловом.

– Ну и слава богу, – с раздражением бросил Борода. – Все, давай работай.

И он отключил связь.

Кобылин аккуратно положил телефон на диван, потом снял с себя зеленые военного типа штаны, заляпанные дрянью. Вскинул их над головой и рывком порвал надвое. Сложил пополам грязные штанины, дернул раз, еще, рыча от натуги, выплескивая все бешенство в нечеловеческом усилии, рванул изо всех сил. Упругий материал с треском пополз по швам, ощетинился рваными нитками и наконец порвался.

Алексей с размаха зашвырнул ошметки в дальний угол, к мешкам с цементом, и, отчаянно матерясь, отправился в душ.

Старенький продавленный диван жалобно заскрипел, когда чисто вымытый Кобылин бухнулся на него всем своим весом. Настроение у Алексея было препаршивое. Его страшно раздражала вся эта история с Гришей. В последнее время его как подменили. Все эти дурацкие намеки на большие дела, поминание через слово денег. Кобылин понимал, что Борода рассказывает ему далеко не все. Работает он на таинственный Орден, который, видимо, и должен оценивать деятельность Кобылина. Но при этом Гриша стал вести себя не как напарник, а как начальник, и это заметно раздражало охотника. Создавалось неприятное впечатление, что скоро их дорожки разойдутся, и это бесило Кобылина больше всего.

Фыркнув, Кобылин приподнялся, поправил одеяло на плечах, заменявшее ему банный халат, и подтянул к себе ободранный журнальный столик с ноутбуком. Нет, конечно, сейчас он мог бы лежать на шикарной постели в номере гостиницы – который, кстати, оплачен на неделю вперед – и наслаждаться жизнью. Но что-то глубоко внутри охотника протестовало против таких излишеств. Его удел – пыльные углы и закоулки, где никто тебя не видит и не подберется со спины. Пусть тут лишь пыльный диван и вместо душевой кабины струйка едва теплой воды из трубы, но зато не надо вслушиваться в приглушенные шаги по коридору.

Раздраженно смахнув пыль с ноута и включив его, Алексей откинулся на спинку дивана и ожесточенно потер все еще болевшие ребра. Недавний разговор с Гришей его так взбесил, что он только сейчас понял, что так ничего и не сказал Бороде о своих видениях.

– Ну и ладно, – буркнул Кобылин, запуская браузер, – сами с усами.

Прислушавшись к своим чувствам, Алексей понял, что серьезно обижен на Гришу. Было очень неприятно выслушивать все эти вещи от него – от человека, с которым они прошли огонь и воду. Что так серьезно изменило Григория? Почему он ведет себя как начальник самого дурного пошиба, отчитывающий подчиненного? Что изменилось?

Нахмурившись, Кобылин открыл поисковой сайт и сделал первый запрос. Ничего, ничего. Может, Гришу и взяли на поводок да надели намордник, но ему – Кобылину – совершенно неохота ходить строем. Он принимает решения сам. Взвешивает все «за» и «против» и сам решает, когда спускать курок. Только так можно быть уверенным в том, что ты сделал все правильно. И несешь за эти действия полную ответственность. Тут уже не прикроешься словами вроде «это моя работа», «мне за это деньги платят», «я исполнял приказ». Нет. Тут только ты сам, твое решение и твоя совесть. Стоит только чуть дать слабину, принять чужое решение за свое и – все. Стоит только раз сказать «это не я решил» – и можно пускать пулю себе в голову. Потому что это означает, что ты не несешь ответственности за свои действия и перекладываешь свою вину на других. А здесь, на охоте, такие вещи не прокатывают. Отсюда один шаг от охотника до простого убийцы.

Сердито сопя, Кобылин защелкал мышкой, прыгая по окошкам сайтов. Предсказания, видения, пророки – информации было хоть лопатой по сторонам разбрасывай. И девяносто процентов ее просто мусор, не заслуживающий внимания. Алексей с тоской припомнил базу данных Министерства, где все было четко разложено по полочкам. Ну, ничего. Не первый раз роемся в этой куче, знаем уже, что можно сразу закрыть, а что хотя бы пробежать глазами. Всего-то нужно освежить память, припомнить, что слышал о вещих снах и видениях наяву. Да, пожалуй, это не сны, это грезы наяву. Поэзию сразу – в мусор. Пророчества – в мусор. О, порнуха! Ну еще бы, с грезами-то наяву. Надо бы скорректировать запрос, детализировать его.

Прикусив губу, Алексей с головой погрузился в поисковые запросы Интернета и закрытых сетей, пытаясь нашарить следы тех сообществ, где можно было встретить людей, знавших о странных вещах не понаслышке. Он уже знал, где искать. Узнавал сообщения, оставленные охотниками, видел насквозь лживые завлекательные сказочки настоящих упырей, ищущих очередную глупую жертву, отмечал как подозрительные некоторые художественные рассказы, которые вполне могли оказаться показаниями очевидцев. Но информации было много. Очень много.

Через четыре часа Кобылин осознал, что тупо глазеет в мерцающий экран, бессмысленно перелистывая странички браузера. Его мозг пресытился информацией и больше не воспринимал новые знания. Алексей настолько устал, что уже просто разглядывал первые попавшиеся картинки про грезы наяву, лениво перелистывая страницы цифровых альбомов.

Он узнал массу всего про грезы наяву, предсказания и толкование сновидений. Массу интересного и абсолютно бесполезного. Нет, конечно, он и не рассчитывал, что первая же ссылка приведет его к похожему случаю, а лучше к человеку, который видит то же самое. Ясно, что нужно потратить пару недель, а может, и месяцев, чтобы нашарить нечто полезное. Но у Алексея сложилось отчетливое впечатление, что у него в запасе нет пары месяцев. Видения приходили все чаще, становились все ярче, и Кобылин всерьез опасался, что в следующий раз он может и не вынырнуть из этих грез и остаться там навсегда. Если они, например, нахлынут на него посреди схватки с упырем. Да что там упыри. Хватит и простого пешеходного перехода и автомобилиста, игнорирующего правила дорожного движения.

Взгляд Кобылина лениво скользил по картинкам, начинавшим сливаться в однообразную пеструю массу. Пора, наверное, заканчивать на сегодня. Мозг устал и отказывается работать. Да и вообще, денек выдался паршивый. Нужно поспать, хотя бы пару часиков. И уж точно не стоит идти на ночное дежурство, хотя на юго-западе, по слухам, видели подозрительные тени в районе транспортной развязки. Кто-то ночами там слоняется, недалеко от автобусных остановок на трассе. Может, бомжи, а может, и голодный спятивший упырь, потерявший чувство реальности. Надо бы проверить, но, наверно, не сегодня. Сегодня пора баиньки и…

Кобылин резко встряхнулся, дернул мышкой и торопливо пролистал назад пару страниц. Где-то здесь он увидел… нечто такое, розовое, вот, кажется, на этом сайте…

Рука охотника замерла на мышке. Пальцы свело судорогой. Алексей подался вперед и впился взглядом в экран, не веря собственным глазам.

Картинка была незатейливой. Черно-белая, грубые штрихи, словно страница, вырванная из комикса. На ней виднелось заднее крыло машины – солидное такое крыло. С обводами, с торчащим над багажником плавником со стоп-сигналом. Гладкое, изящное и массивное, напоминающее одновременно и космический корабль, и прогулочную яхту миллионера. Что-то похожее на американскую тачку пятидесятых годов, которая вполне бы подошла Элвису или его мамаше. Рядом пара круглых столиков на железной ножке, пластиковые стулья, какие бывают в уличных кафешках. А на полу, между поваленным стульчиком и колесом машины, лежит человек. Лежит на боку, запрокинув голову, да так, что смотрит прямо на зрителя. Правая рука согнута, прижата к груди. Вторая тянется к черному пистолету, почти скрывшемуся за шиной. Но скрюченные пальцы, сведенные судорогой, уже никогда не дотянутся до оружия. Нарисованный человек мертв – окончательно и бесповоротно. Остекленевшие глаза, застывшие руки, приоткрытый рот. Искаженное предсмертной гримасой лицо. Лицо Алексея Кобылина, охотника за нечистью.

Алексей очень медленно отнял руку от мышки и откинулся на спинку дивана, не отводя взгляда от картинки. В голове вдруг стало ясно и пусто, словно невидимый ветер в мгновенье ока выдул из нее весь мусор. От усталости не осталось и следа. Осталась лишь звенящая тишина и черно-белая картинка на мониторе.

Потрясенный, Алексей закрыл глаза и медленно вдохнул, чувствуя, как холодный воздух обжигает легкие. Секунда, всего лишь секунда темноты и пустоты.

Но картинка висела перед внутренним взглядом охотника, навсегда выжженная в памяти, как клеймо, оставленное раскаленным металлом.

Открыв глаза, Алексей невидящим взглядом уставился перед собой, рассеянно похлопал по карманам. Жаль, под рукой нет пачки сигарет. Хоть и некурящий, а сейчас самое время затянуться сизым дымом, пытаясь как-то осмыслить увиденное. Сигаретку бы. Или чего покрепче – стакан, граненый, полный, даже с горкой, чтоб как слеза и в нос шибало…

Кобылин помотал головой, отгоняя наваждение. Неожиданно стало легче – воспоминания о старых пьянках неожиданно вытолкнули из головы мысли о проклятой картинке. Алексей сел ровно, потер ладонями щеки и уши, разгоняя кровь. Вздохнул пару раз и снова, уже спокойно, взглянул на экран.

Ну и что тут такого? Мертвый охотник. Ну и ладно. Ты же знал, что все этим кончится – когда-нибудь? Знал. Почему тогда такая реакция? Что за сопли? А, вот, поймал! Предсказание. Искал предсказание и – нашел. Да. Это страшновато. Неожиданно, как удар в спину. Непонятно, и оттого страшно.

Ухмыльнувшись, Кобылин оглянулся по сторонам.

– Эй! – крикнул он, рассматривая пыльные шкафы, служившие стенами его импровизированной комнатки. – Эй, смерть! Ты здесь? Что скажешь на это, а? Нечего сказать? Или намекаешь, что и так скоро встретимся?

Алексей приподнялся, обвел весь зал пылающим взором, надеясь уловить едва заметную тень, предвещавшую появление странного существа. Но нет. Никого. Немного разочарованный, охотник плюхнулся на диван и решительно взялся за мышку.

– Так, – пробормотал он. – Посмотрим. Подробнее…

Картинка, в общем-то, была сумбурной. Мертвец, конечно, походил на Кобылина как две капли воды, но при этом на рисунке его черты были немного мультяшными. Как будто уличный художник талантливо нарисовал шарж на прохожего, ярко выделив легко узнаваемые черты вроде острых скул и прямого носа. Но в целом это мог быть и дальний родственник некоего Кобылина. А может, и просто похожий паренек. Вот машина была приметной. Да, американка, явно, из пятидесятых годов. Столики на ножках – уличное кафе. На заднем плане из штриховки вроде бы выступает нечто вроде прилавка. То ли переносной ларек, с которого торгуют хот-догами, то ли лавочка, и, кажется, к ней прицеплена гроздь воздушных шаров. Если, конечно, он правильно истолковал эти круглые штуки, почти скрытые штриховкой.

Кобылин покачал головой. Нет, он решительно не представлял, как его может занести в Америку, да еще и на полсотни лет назад. Всякого, конечно, повидать пришлось, но это уже, пожалуй, за гранью. Глупости это все. Ерунда. Просто совпадение.

Пощелкав мышкой, Алексей вышел на сайт, на котором располагалась картинка. Как и ожидалось – галерея начинающих художников-иллюстраторов. Так, проверим авторский раздел. Псевдоним, бесполый, вместо фотки – картинка котика. Много рисунков. И черно-белые, и цветные, есть настоящие огромные полотна. Так-так. Феи, единороги, бальные танцы – все понятно. Вот портреты суровых мужчин, со шрамами в половину мрачной хари. Типичные герои с топорами наперевес. А вот и современные зарисовки. Город, улицы, люди, ангелы, демоны. Все и сразу. Даже и не скажешь, что именно предпочитает рисовать автор. А вот и комментарии. Мнения зрителей ко всем чертям. Что там пишет автор?

Ага. Некоторые темы автору приснились, другие он увидел наяву, в грезах. Вот и разгадка. Поисковик, конечно, зацепился за описание раздела и выдал Кобылину все, что положено, – согласно запросу.

Лениво щелкая мышкой, Алексей углубился в залежи рисунков. Настоящая чехарда – то зарисовки станций столичного метро, то наброски древних крепостей. Персонажи Средневековья и современники. Животные – настоящие и мифические. А вот неплохое изображение настоящего оборотня. Но вот в чем штука, чем глубже в альбомы автора забирался Кобылин, тем больше ему встречалось современных зарисовок. Неужели автор начинал с выдуманных картинок, но потом, постепенно, пришел к классике? Действительно, в самом конце альбома уже не было фантазий. Портреты людей, весьма реалистичные. Городские пейзажи, наброски о современной жизни. А вот целый ворох иллюстраций к милицейскому боевику – суровые парни шмаляют из пистолетов друг в друга, лупцуют друг друга палками. То ли начало комикса, то ли иллюстрации к какой-нибудь современной книжонке типа «Слепой против Бешеного». Кстати, в этом же разделе и мертвый «Кобылин». Совпадение. Бывает.

Алексей перешел на следующую страницу. На ней была только одна картинка – самая новая. Портрет, похоже, что набросок карандашом, а может, даже углем. Размашистые линии, немного смазанные, грубые штрихи. Но лицо вполне узнаваемо – широкая и злобная харя громилы-тролля. Одного из тех близнецов, что пытались вышибить дух из Кобылина под автомобильным мостом.

На этот раз он не стал откидываться на спинку дивана, истерить, искать сигареты и вспоминать былые пьянки. Нет. Кобылин тяжело вздохнул, уселся поудобнее и положил руки на клавиатуру. Это работа. Новое задание. Нужно узнать, что происходит и как это использовать.

Прежде всего Алексей подробно изучил раздел автора. Кроме аватарки котика и контактного емэйла там почти ничего не было, но он не сомневался, что автор – девушка. Тщательно прорисованные бальные платья и единороги недвусмысленно на это намекали. Хотя в наше сумасшедшее время…

Быстро пробив по поисковикам указанный емэйл, охотник набрел на пару похожих альбомов в сети и на одно древнее объявление о продаже фотоаппарата, чудом сохранившееся на одном из форумов. В нем был указан другой ник, но это Алексея не смутило. Намного лучше было то, что там был указан и еще второй емэйл, принадлежащий одному из институтов. По нему Кобылин вышел на блог девушки-студентки и надолго застыл, разглядывая фотографию.

Молодая, на фотке ей лет восемнадцать. Копна каштановых волос, пухлые губы, запавшие глаза, крохотный острый подбородок. На вид – обиженный на весь мир ребенок. Но – минуточку. Фотке лет пять, не меньше.

Углубившись в сеть, Кобылин через полчаса составил небольшое досье на автора картинок. Настоящее имя – Дарья Лузгина. Приехала в столицу. Закончила институт, курс дизайна и графики. Ищет работу художника-оформителя, дизайнера. Сделала несколько сайтов, портфолио, картинки… И – вишенка на торте. Объявление о поиске работы на одном из сайтов, да еще с телефоном для связи.

Откинувшись на спинку дивана, Кобылин удовлетворенно кивнул, обозревая свои труды. Итак, ему удалось узнать достаточно для того, чтобы напроситься на разговор с девушкой. В том, что им нужно встретиться, Алексей ни секунды не сомневался. Он просто обязан был узнать, почему она нарисовала эти картинки. Хорошо, можно еще предположить, что тролля она видела на улице. Совершенно случайно. И, конечно, он ей запомнился. Но мертвый Кобылин… Есть ли у нее талант предсказателя? Или все это чудесное совпадение. А может, она и не человек вовсе?

Все эти вопросы требовали ответов. Встреча была совершенно необходима. Но как это организовать? Есть, конечно, одна идея. Да. Неплохая. Только нельзя писать с левого емэйла, это, конечно, подозрительно. Будущий работодатель должен писать с корпоративного официального адреса. Но есть телефон. И это решает все проблемы, кроме одной.

Бросив взгляд на часы, охотник поморщился. Скоро полночь. Не самое лучшее время для деловых звонков. Придется оставить это на утро. Да. Прямо с самого утра, едва начнется рабочий день, девушка Дарья получит звонок от потенциального работодателя, который назначит ей встречу. Нет, не в офисе! Мы же творческие люди, художники, туда-сюда. Это будет модная кофейня в центре города. Под огромным стеклянным куполом. Рядом с бутиками и мелкими магазинчиками. Неформально, творчески, да. Но завтра.

Поднявшись с дивана, Кобылин мрачно глянул на монитор, сел обратно. Скопировал картинку и быстро отправил ее на емэйл Бороде. Ругань – руганью, но это дело начинает дурно пахнуть. Все слишком запуталось, и запутывается с каждой минутой все больше. Путь Гриша и не в себе немного, но все равно будет интересно послушать, что он скажет на этот счет.

В письме Кобылин ничего не написал, зато отправил эсэмэс на знакомый номер – «посмотри почту». А после бросил телефон на диван, а тот в ответ пискнул, уведомив владельца о том, что наступила полночь. Алексей бросил на телефон мрачный взгляд, перевел его на мятую подушку. Спать не хотелось совершенно. Кровь кипела в жилах, адреналин гнал пульс в гору, требуя выхода. Уснуть после такого денька – нереально. Но и на ночную охоту идти нельзя. Завтра нужно быть в форме. Значит, оставалось только одно.

Пожав плечами, Кобылин стряхнул с плеч одеяло, подтянул спортивные штаны и отправился в соседнюю комнату, заменявшую ему спортивный зал. Ничего. Пара кругов на полосе препятствий, силовые упражнения, растяжка, акробатика – и уснет как миленький.

Площадка посреди торгового центра кипела жизнью. На огромном пространстве, между модными магазинчиками, уместились и лавочки для отдыха, и огромный фонтан, и даже отдельно стоящая лавочка-кофейня со столиками. Несмотря на разгар рабочего дня, здесь было весьма людно. Посетители сновали через площадь по своим делам, пили кофе за столиками, болтали по телефонам и откровенно пялились на фонтан, выпускающий огромные струи к потолку. На это стоило посмотреть. Время от времени хрустальная струя воды выстреливала вверх на десяток метров, взлетая к прозрачному стеклянному куполу, накрывавшему площадку. Над куполом нависали бетонные свечки офисных высоток, и, бросив взгляд наверх, можно было надолго застыть, рассматривая картину, словно пришедшую из фильма о будущем. Кобылин минут пять простоял в сторонке с задранной головой – ему почему-то казалось, что между высотками вот-вот проплывет дирижабль.

Стрельнув глазами по сторонам, Алексей медленно завернул в магазинчик с одеждой и не торопясь двинулся вдоль стеклянной стены, посматривая на столики у кафешки. Художница должна была вот-вот появиться. Перед встречей охотник хотел немного присмотреться к девчонке, взглянуть на нее со стороны. Нужно было прикинуть, как лучше построить беседу. Начало, конечно, положено, но тут, как говорится, возможны варианты.

Утром, выспавшись после изматывающей ночной тренировки, Алексей позвонил по номеру, найденному в Интернете. Девушка отозвалась мгновенно, словно ждала звонка. Бодро и деловито Кобылин представился художественным редактором издательства ВКТ и предложил девушке встретиться днем в городе, чтобы обсудить возможное сотрудничество. Дарья согласилась, но с небольшой заминкой. Спросила, для начала, где редактор Кобылин раздобыл ее телефон. Алексей радостно соврал, что взял его из базы контактов издательства. Мол, там целый список потенциальных работников. Пришлось даже описать несколько картин Дарьи, якобы вызвавших интерес редакции. Для достоверности Алексей попросил захватить с собой не только распечатки картинок из Интернета, но и наброски, сделанные от руки. И примерно описал темы, интересующие его, – городская жизнь, волшебные существа в городской среде, ну и для контраста парочку энергичных сражений. Сошлись на том, что встретятся после обеда в кафе, посреди людного торгового центра, куда Дарья принесет свои работы.

Усидеть на месте Алексей, конечно, не смог. И потому уже больше часа бродил по магазинчикам, изучая ассортимент этой огромной барахолки и размышляя над эсэмэсками Бороды. Гриша все-таки отреагировал на послание друга. Но весьма скупо, словно был все еще на него обижен или очень занят. Посоветовал не принимать картинку близко к сердцу, мол, не очень-то этот тип и похож на Кобылина. А машинка действительно похожа на «Кадиллак» пятьдесят девятого года. Поэтому на всякий случай велел держаться подальше от путешественников во времени и от странных типов в бежевых плащах. Насчет типов в плащах Кобылин попросил уточнить, но Борода прислал сообщение, что, мол, классику надо знать, и притих.

Раздраженный, Алексей убрал телефон и постарался сосредоточиться на предстоящем разговоре с девчонкой. Он продумал несколько вариантов событий, но ни один не показался ему реалистичным. Самый быстрый и простой – просто ткнуть в картинку со своим портретом и потребовать объяснений. Кобылин подозревал, что в ответ получит лишь рассказ о том, что эта сценка девушке привиделась и все это голая фантазия. И Алексей мог бы принять такой ответ, если бы не видел изображение вполне реального тролля. Вот тут-то и начинались сложности. Могло, конечно, оказаться так, что Дарья в курсе, как устроена изнанка города, и у нее есть с ней контакты, как у Лены, например. Тогда все будет проще. Если она не вампир, не оборотень, не суккуб и не русалка, к примеру. Тогда все будет намного сложнее. Будь оно все проклято!

За пару часов напряженных размышлений Кобылин успел нафантазировать еще десяток самых неправдоподобных вариантов развития разговора, вспотел, рассердился, а потом плюнул на все и решил действовать как обычно – по обстоятельствам. В конце концов, это просто новая охота. Хоть и с личным оттенком.

Задумавшись, Алексей чуть не пропустил тот момент, когда за одним из столиков кафе появилась Дарья. В свое оправдание он мог сказать лишь одно – от фотографии, вывешенной в Интернете, ее внешность заметно отличалась. Кобылин быстро перебрался в угол магазина, к стеклянной витрине, откуда было хорошо видно столики, и сделал вид, что заинтересовался костюмом на манекене. Прячась за него, охотник исподволь бросил пару острых взглядов на художницу.

Она сидела одна за столиком, поставив перед собой большой картонный стакан с кофе. Слева положила большую зеленую папку, видимо, с рисунками. Справа – современный электронный планшет, в котором, видимо, хранились цифровые варианты рисунков. Выглядела она очень привлекательно. Невысокая, хрупкая, почти невесомая. В первую очередь взгляд притягивала ее прическа – копна волос, каре до самых плеч, выкрашенное в цвет яркой меди. С перламутровым отливом. Сразу было понятно, что цвет этот неестественный, таких волос просто не бывает в природе, но выглядело это забавно. Немного вызывающе и эксцентрично. Волосы обрамляли круглое личико с хрупкими чертами лица. Большие глаза, острый носик, высокие скулы и крохотный острый подбородок. Было в ее лице что-то детское, немного наивное. Да и сама она напоминала хрупкую фарфоровую куклу или персонажа из детского мультфильма.

Чуть сместившись в сторону, Алексей присмотрелся к одежде. На художнице была тонкая курточка из искусственной кожи – светло-коричневая. Рукава закатаны аж до локтя. На запястьях ворох фенечек – браслетики из резиночек, кожаные косички, браслеты из железных бусинок. Но не разнобой – все подобрано со вкусом, дополняет друг друга. Джинсы – голубые, немного потертые, как будто их тер лично дизайнер модной одежды. Туфли. Мягкие лодочки, почти мокасины, но не кроссовки. Что-то кожаное, с узорчиками, очень милое и трогательное.

Кобылин еще раз быстро осмотрел будущую собеседницу. Нет. Не похожа она на тех, кто знает, как устроен этот мир. Похожа на девчонку, только что закончившую институт и еще не перешагнувшую рубеж из вечеринок, студенческих посиделок в кафешке и визитов в кино с симпатичными мальчишками. Та же Лена, если сравнивать, она сразу… Сразу была такой. Мрачной. Знающей. Опытной.

Поморщившись, Кобылин помотал головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Сейчас не место и не время вспоминать Лену, выбравшую – и слава богу – свой путь. Сейчас только работа.

Быстро развернувшись, Кобылин выскользнул из магазина, прошелся за толпой покупателей и быстро добрался до прилавка кофейни. Заказав себе большой и сладкий кофе, Алексей отступил в сторонку и, ожидая заказ, бросил взгляд в зеркало за прилавком.

Деньги все же способны на чудеса. С утра пораньше Кобылин навестил салон в гостинице и привел в порядок прическу. Позволил себя побрить. И купил новый костюм – третий, за последнюю пару дней. На этот раз, похоже, количество переросло в качество. Ну, или модель попалась удачная. Серый костюм с серебряным отливом сидел на охотнике как влитой. Удачно подчеркивал ширину плеч и узкую талию и при этом придавал на редкость официальный вид. Галстук Кобылин решил не надевать – встреча неформальная, да и подбирать его умучаешься. Светло-голубая, а не белая, рубашка тоже снижала градус официоза. Но при этом подчеркивала открытость собеседника. Словом, из зеркала на охотника смотрел менеджер высшего звена, регулярно посещающий фитнес-зал, следящий за фигурой и выглядевший весьма энергичным. Алексей на пробу улыбнулся – вышло неплохо. Он даже, кажется, помолодел лет на пять. Зубы, конечно, не идеально белые, как у голливудских актеров, но спасибо и за то, что все на месте. А то с такой работой…

Подхватив стаканчик со своим именем, Кобылин развернулся и быстрым шагом направился к Дарье, сидевшей в одиночестве у столика рядом с фонтаном. Заранее улыбаясь, он подошел к девушке и помахал ей рукой.

– Дарья? – бодрым голосом спросил он. – Я не ошибся?

– Да, да, – откликнулась девушка, рывком поднимаясь на ноги, чуть не опрокидывая столик. – Я Дарья. А вы Алексей…

– Просто Алексей, – отмахнулся Кобылин, пожимая хрупкую девичью ручку. – Не надо этих глупых церемоний.

Улыбаясь в тридцать два зуба, охотник плюхнулся на стульчик напротив художницы, поставил свой стаканчик на стол и потер ладони.

– Ну-с, – быстро сказал он. – Давайте сразу к делу.

– Конечно, конечно, – пролепетала Дарья, опускаясь на стул.

При этом она успела бросить на Кобылина быстрый взгляд, и Алексей впервые в жизни ощутил смущение от того, что его оценила – судя по взгляду, положительно – девушка, младше его лет на десять. Спрятавшись за очередной улыбкой, охотник бесцеремонно потянул на себя папку с рисунками.

– Надо признаться, – сказал он, – что я уже ознакомился с вашими работами. С теми, разумеется, что имеются в свободном доступе. Тут есть что-то, что вы не выкладывали в Интернет?

– Есть, – быстро сказала Дарья и перегнулась через столик к Кобылину. – Вот, смотрите, тут с середины идут новые работы.

– Да, да, вижу, – рассеянно отозвался Кобылин, переворачивая бумажные листки.

Рисунки были весьма недурны – на его неискушенный взгляд. Но сейчас его интересовали совершенно определенные сюжеты. Портреты карандашом, акварельные пейзажи, тщательно прорисованные лошади – это все это было хорошо, но не слишком актуально.

Рассматривая рисунки, он старался не глядеть на собеседницу, но чувствовал, как художница прожигает его взглядом. Волнуется. Ну конечно. Похоже, первое неформальное собеседование, да еще в такой обстановке. Можно сказать, романтической.

Не найдя в папке ничего интересного, Алексей вскинул взгляд и улыбнулся. Дарья сидела напротив охотника, держа стакан с кофе обеими руками, и сосредоточенно его разглядывала. На кукольном личике появилось выражение тревоги – вполне ожидаемое.

– Давайте откровенно, – медленно произнес Кобылин, твердо глядя в глаза художницы, оказавшиеся серыми. – Мне нужно знать, как вы строите свою работу.

– Мою работу? – удивилась Дарья, и на ее щечках появился румянец. – В каком смысле?

– Где вы черпаете идеи для своего творчества? – проникновенно произнес Кобылин. – Вы понимаете, о чем я?

– Не очень, – отозвалась художница. – Я просто представляю себе картинку, потом рисую, но зачем вам…

– Понимаете, – ловко перехватил нить разговора охотник. – Меня интересует, умете ли вы работать по заказу? Когда вам говорят, что именно нужно нарисовать, как, в какой гамме и какого размера. В четко оговоренные сроки. У нас все-таки бизнес. Нужно уметь работать быстро и по заказу. И в команде.

– А, – с долей облегчения выдохнула Дарья. – Да, конечно, понимаю. У меня еще не было крупных заказов, но я занималась оформлением сайтов, все делала по техническому заданию, соблюдала все сроки.

– То есть вы не из тех гениев, что сидят на берегу реки и ждут приступа вдохновения? – Кобылин улыбнулся. – Прекрасно, прекрасно!

– Конечно нет, – возмутилась Дарья. – Мне нравится рисовать, я люблю это делать, но я прекрасно понимаю, что такое работа. Любимая, желанная, но – работа.

– Просто превосходно, – одобрил Кобылин. – А вот у вас, кажется, планшет?

– О, простите, – спохватилась художница. – Вот, посмотрите, пожалуйста. Здесь как раз та тематика, о которой вы упоминали.

Охотник принял планшет и потыкал пальцем в экран, листая зарисовки. Да, вот это ближе к теме. Город, улицы. Очень правдоподобная горгулья. А вот уже знакомый оборотень, в процессе перевоплощения в человека. Очень реалистично. Неужели видела своими глазами? Но как спросить об этом, чтобы не спугнуть девчонку?

– Неплохо, неплохо, – пробормотал Кобылин. – Вы меня простите, Дарья, но я должен задать вам один неприятный вопрос.

– Слушаю, – сухо ответила девушка, откинувшись на спинку стула, словно пытаясь оказаться подальше от собеседника.

– Скажите, – медленно произнес Кобылин. – Вам часто снятся сны?

– Сны? – искренне удивилась Дарья, и ее глаза заметно округлились. – В каком смысле?

– В прямом, – отозвался Алексей. – Вы никогда не пытались зарисовать свои сны? Ну, может, видения, фантазии…

– Нет, – быстро ответила Дарья, но ее голосок дрогнул, и охотник понял, что девчонка врет. – Никогда.

Было, девочка, было. Но ты не скажешь об этом своему потенциальному работодателю, чтобы не показаться несерьезной особой. Вон напряглась как, сидит прямо, будто аршин проглотила, кулачки сжаты, взгляд остановился.

– Ну, ладно, – бросил Кобылин. – Давайте так. В своей работе вы не употребляете никаких симуляторов, скажем так, чтобы подстегнуть свою фантазию?

– Симуляторов? Каких… – Дарья, сообразив, о чем речь, вспыхнула румянцем. – Нет! Никогда. Я ничего такого не употребляю. И не курю. В смысле, курю, но… просто курю.

– Вы уж извините, – мягко произнес Кобылин. – Вопрос не слишком приятный, я предупреждал. Но мне нужно было его задать.

– Да, да, я понимаю, – отозвалась Дарья, расслабляясь.

Она подалась вперед, поставила на стол локти и уже заметно свободнее взглянула на Кобылина. Видимо, она ожидала совсем другого вопроса.

– Еще деловой вопрос, – предупредил Кобылин.

– Давайте, – разрешила художница, берясь за стаканчик с кофе. – Чего уж.

– Скажите, как вы относитесь к тому, чтобы использовать в своих работах фрагменты чужих?

– В каком смысле? – насторожилась Дарья и поджала пухлые губки, сделавшись похожей на обиженного ребенка.

– Знаете, – медленно произнес Кобылин. – Иногда, при работе над иллюстрациями или обложкой, приходится брать несколько картинок и делать из них одну.

– Коллаж, – пробормотала Дарья. – Да, понимаю. Нет, я так никогда не делала, но понимаю, о чем вы. Это я могу. Фотошоп нам в помощь.

– Чудесно, чудесно, – пробормотал Кобылин, вновь листая картинки на планшете.

Фантазия его истощилась. Какой вопрос еще задать? Как расшевелить девчонку? Кобылин положил планшет на стол, сделав вид, что разглядывает очередную картинку. Она осторожничает, это видно. И явно не пойдет на откровенность. Может, пригласить ее в кино? Прогуляться по ночным бульварам. Пара свиданий, прогулки по набережной туда-сюда? Тогда, может, откроется? Омерзительно. Паршивая мыслишка, ой паршивая. Плохо это. И – долго.

Кобылин бросил взгляд на Дарью – художница как раз глотнула кофе. Девочка-конфетка. Рыжая куколка. Которую так и хочется защитить от опасностей всего мира. Симпатичная, очень. Может, лет пять назад все было бы иначе. Но теперь Кобылину хотелось поцеловать эту девчонку в лобик и уложить спать. С плюшевым мишкой. А потом метнуться за город, к термоядерной взрослой ведьме, с которой не понять – где драка, а где любовь.

Телефон в кармане Кобылина затрясся, как паралитик, и охотник сжал зубы. Чертов пластиковый батончик древней модели выбивался из образа редактора крупного издательства. Но проигнорировать звонок… У него не бывает неважных звонков.

– Извините, – мягко улыбаясь, сказал Кобылин Дарье. – Придется ответить.

– Да, да, пожалуйста, – немного рассеянно отозвалась девчонка и потянула к себе планшет.

Опустив взгляд, она торопливо принялась листать рисунки, видимо, выискивая какой-то наиболее удачный, и Кобылин с облегчением потянул из кармана древний телефон. Номер незнакомый.

– Да, – сухо сказал он в трубку.

– Леша? – Мягкий грудной голос заставил охотника вздрогнуть.

– Надо же, – тихо произнес он. – Я как раз думал…

– Леша, хватит думать, – резкий тон, капризный. – Тебе не за это платят! Займись, наконец, своей работой!

– Работой? – опешил Кобылин. – Моя работа…

– Немедленно вернись в офис, – зло выдохнула в ухо охотника Линда. – Возьми все из сейфа. Все, слышишь, всю наличку. И из второго тоже. И привези все ко мне на дачу. Намечается крупная сделка, та, о которой мы говорили в прошлый раз. Понимаешь, о чем я?

Опешивший Кобылин отнял руку от уха и с изумлением уставился на телефон. Она что, номера перепутала? Может, звонила своему менеджеру или как там помощники в публичных домах называются? Или…

– Простите, – забубнил в трубку Кобылин. – Линда, простите, я не выспался, всю ночь…

– Меня не интересует, что ты делал всю ночь! – заорала в трубку ведьма. – Мне надо, чтобы ты оторвал свою задницу от стула и привез все ко мне! Все, понял?

– Да, да, простите, я понимаю, – униженным тоном подчиненного отозвался Кобылин, поднимаясь на ноги. – Сколько времени у меня есть? Надо же все собрать, и аккуратно…

– Пара часов, – тихо произнесла Линда. – И вот еще что. Мои украшения. Помнишь, когда ты приезжал в прошлый раз на дачу, я запретила тебе брать игрушки?

– Помню, – медленно произнес Кобылин, чувствуя, как его лицо превращается в бесстрастную маску.

– На этот раз возьми их с собой, – выдохнула ведьма. – Все. Понял? Все, что найдешь. Все самое дорогое и драгоценное.

– Обязательно захвачу с собой, – произнес Алексей. – Все самое драгоценное.

– И как можно скорее, – выдохнула Линда с долей облегчения. – Пулей сюда, понял?

– Уже бегу, – отозвался охотник, но в трубке уже раздались гудки.

Кобылин медленно опустил руку с телефоном и взглянул на Дарью – сверху вниз. Девушка все еще сидела за столом и, запрокинув голову, смотрела на Кобылина. Розовый рот был приоткрыт, брови вскинуты домиком, а на лице застыло выражение удивления, смешанного с ужасом.

– Простите, Дарья, – медленно произнес Кобылин, подозревая, что сейчас его лицо не слишком похоже на физиономию счастливого менеджера. – Мне срочно надо уйти. Но нам надо будет…

Его взгляд скользнул ниже. На столе, перед Дарьей, лежал планшет. На его экране светилась картинка – та самая. Мертвый Кобылин, с остекленевшими глазами, застывшим навеки лицом. Хорошая, цветная картинка, размером побольше, чем ее фрагмент в Интернете. Наверно, сейчас у него был точно такой же взгляд.

– Но нам нужно будет встретиться, – закончил фразу Кобылин и криво улыбнулся. – Позже.

– Ага, конечно, – медленно протянула Дарья, не отрывая от собеседника изумленного взгляда. – Встретиться…

Кобылин медленно наклонился, ткнул пальцем в планшет, убирая зловещую картинку. Открыв блокнот, он одним росчерком пальца нарисовал в нем свой емэйл.

– Пожалуйста, – тихо сказал он, улыбаясь испуганной девчонке. – Пришлите мне свои последние работы. Я позвоню.

Приложив руку с раздвинутыми пальцами к уху, Кобылин изобразил телефонный звонок, еще раз улыбнулся Дарье, застывшей за столиком. А потом резко повернулся и пошел – почти побежал – к эскалаторам, ведущим к метро. Он знал, что у него мало времени. Очень мало времени. А столько еще нужно было успеть сделать! Они все-таки поймали Линду. Кобылин ни секунды не сомневался, что тролли, наконец, добрались до убежища ведьмы. И, конечно, потребовали денег. Неужели ей некому было больше позвонить? Наверное, у нее есть крыша или как там это называется. Но она позвонила тому, кто очень хочет встретиться с вымогателями. Тому, кто лично заинтересован в этой встрече. Она все сделала правильно. Ведьма.

Сворачивая за угол, Кобылин бросил взгляд назад. Рыжеволосая художница все еще сидела за столиком и смотрела ему вслед, словно пытаясь понять, что такое она сейчас видела. А рядом стоял стакан с кофе, к которому Кобылин так и не притронулся.

Сжав зубы, Кобылин свернул за угол и бросился прочь.

Быстрым шагом миновав раздвижные стеклянные двери гостиницы, Кобылин сбежал вниз по ступенькам и сразу двинулся через всю стоянку к шоссе. Пара таксистов, дежуривших у входа в гостиницу, дернулись было за перспективным клиентом, но, увидев, что тот уже вышел на обочину дороги, потеряли к нему интерес.

Алексей же свернул направо и пошел вдоль шоссе, поглядывая по сторонам в поисках подходящего средства передвижения. Таксисты ему сейчас были не нужны, совсем. Чем меньше свидетелей, тем лучше. Так проще будет следовать плану.

План охотник составил по дороге к своему убежищу, куда он добрался на метро, не рискнув соваться на машине в городские пробки. На месте он быстро собрал все, что было нужно, заскочил по дороге в номер гостиницы, что все еще числился за ним, и выдвинулся к дороге. Ему нужно было заскочить еще в одно место, вот просто кровь из носа, нужно, но время уходит, время кончается…

Кобылин бросил взгляд на дорогу, на поток машин, мчавшихся мимо одинокого сумасшедшего, бредущего вдоль шоссе. Несмотря на приличный вид прохожего, никто и не подумал остановиться – еще бы, рядом гостиница, там и таксисты, и частники. Тут, на дороге, попуток нынче не ловят.

Костюм Алексей оставил – после долгих раздумий. Сейчас ему нужно было выглядеть безоружным и безобидным менеджером – только так можно было сохранить преимущество неожиданности. Под таким костюмчиком не спрячешь ничего опасного. Красивый костюм, большие очки в толстой черной оправе – модный аксессуар из магазинчика на первом этаже гостиницы – плюс фирменный кожаный портфель на ремешке через плечо. Все это делало Кобылина похожим на делового человека, спешащего в аэропорт. Вид, правда, портил свернутый бежевый плащ, перекинутый через локоть. Впрочем, мало ли куда летит этот франт? Может, туда, где дожди.

Краем глаза уловив движение за плечом, Кобылин резко обернулся – и вовремя. Фиолетовый «Жигуленок», побитый жизнью и возрастом лет в сто, пыхтя и скрежеща, притормозил у одинокого пешехода, бредущего вдоль шоссе.

– Эй, – раздалось из салона. – Куда едем?

Кобылин медленно нагнулся и заглянул в открытое окно. «Жигуленок», четвертой модели, универсал, походящий на похоронный «Кадиллак». Поцарапан, местами побит, краска на крыльях облупилась. Чехлы на сиденьях уже неопределяемого цвета, серо-бурые, а задние откинуты. В багажнике виднеются мешки – кажется, с цементом, а рядом с ними куски то ли фанеры, то ли картона. За рулем – улыбчивый мужичок лет пятидесяти, восточного типа. Уже с залысинами на полголовы, половина зубов вставные, золотые, особенно заметны сейчас, когда улыбается от уха до уха. Веселый строитель и его боевой пепелац. Лучше не придумаешь.

Кобылин молча распахнул дверь, втиснулся на сиденье, поставил портфель на колени, накинул на него плащ и строго глянул на водилу.

– Новостройки на западе, за Кольцом, знаешь? Синий квартал?

Улыбчивый водила сразу поскучнел, потер заросшую седой щетиной щеку.

– Далеко, – печально сказал он. – До Кольца довезу, но мне потом…

Охотник молча достал из внутреннего кармана пиджака пятерку и показал водиле. Тот сразу расплылся в улыбке.

– Конечно, знаю! – заявил он. – Ремонт там делал, брат работает, да.

– Тогда поехали, – сказал Кобылин. – Надо срочно документы отвезти.

Водила ухмыльнулся, но уже не так уверенно – все же для срочности вызывают такси, – но потом ухватился за рычаг передач, и коробка скоростей страдальчески заскрежетала. «Жигуленок» взревел, выплюнул из выхлопной трубы клуб черного дыма и тронулся в путь.

Алексей уставился на дорогу перед собой и замер, перебирая в голове варианты развития событий. Карты были сданы паршивенькие, но с ними можно сыграть. Козыри есть, хоть и не слишком крупные. Первое – внезапность. Никто его там не ждет, значит, есть шанс накрыть всю шоблу со спущенными штанами. С другой стороны, это может быть засада. А Линда говорила с ним с пистолетом у виска. Или лениво попивая коктейль и посмеиваясь над дурачком охотником. Или… Проклятье. Слишком много вариантов. Вероятности событий ветвятся как дикий виноград, оплетающий забор зеленой стеной. Если, то, иначе. Нет, всего не учтешь. Но лучше примерную карту набросать заранее. И подстраховаться. И подстраховать подстрахованное.

Второй козырь тоже был неплох. Информация. Министерское досье на троллей Кобылин выучил назубок и теперь прекрасно представлял, с чем ему придется столкнуться. И, конечно, есть и третий козырек – материальное обеспечение. Да, Гриша не зря упрекал его в тратах. Как только в руках Алексея появилась карточка с неограниченным лимитом, он принялся швырять деньги направо и налево. Вот только покупал он не модные телефоны, не дорогие часы, не машины и не яхты. Он без колебания тратил деньги на то, что могло пригодиться ему в работе, доставая нужные вещи совершенно невообразимыми путями. Некоторые были весьма сомнительны, другие – достаточно надежны. Когда-то сам Борода познакомил охотника с одним десантником в отставке, который держал большой подземный тир. Где можно было пострелять из настоящих стволов. Также, благодаря старым связям, он мог достать почти что угодно и в разумные сроки. Деловитый и хозяйственный десантник был когда-то прапором. И это многое объясняло. Именно через него Кобылину удавалось доставать самые необходимые игрушки. Но далеко не все.

Вздрогнув, Кобылин бросил взгляд в окно – мимо пронесся черный джип, легко обогнав «Жигуленок», словно тот стоял на месте. Скосив глаза на древний спидометр, Алексей поджал губы. Выжать под сотню из этого ведра не так уж просто. Фантастика какая-то. Конечно, «Жигуленок» трясся, скрежетал, рыскал из стороны в сторону, но упрямо скакал вперед. Под полом что-то глухо стучало, в багажнике, звеня и подпрыгивая, металась какая-то забытая железка. Казалось, еще минута, и «Жигуленок» либо взлетит, либо развалится на ходу, как карточный домик. Но проходила минута, другая, а «Жигуленок» продолжал свой путь. И лишь его водитель плотнее налегал на руль, сильнее щурил глаза да глухо бормотал под нос проклятия на родном языке.

Алексей покачал головой и тут же выпучил глаза, увидев, как водила вдруг отнял руки от баранки и стал быстро креститься. Приехали, подумалось Кобылину – абзац. Неуправляемый «Жигуленок», как баллистический снаряд, летел вперед, по пустой полосе, и на секунду Алексею показалось, что где-то за плечом маячит привычная тень девочки в черной футболке. Но долгий миг кончился, водила ухватился за баранку и вжал педаль газа в пол. Заметив выпученные глаза пассажира, он криво улыбнулся и немного застенчиво произнес:

– Я это. Армянин. Православный.

Кобылин медленно перевел взгляд на зеркало заднего вида. В нем, уже далеко позади, у поворота, виднелась большая церковь, мимо которой пару секунд назад просвистел «Жигуленок».

– Ага, – севшим голосом сказал Алексей. – Молодец. Ты это, давай. Давай.

Он откинулся на спинку кресла и потуже затянул на груди ремень безопасности, больше напоминавший обычный брючный ремень. Мысли метались из стороны в сторону, словно клочья тины, потревоженные брошенным в пруд камнем. Он забыл, о чем собирался подумать, зато вспомнил о том, что так никому и не перезвонил. А ведь это могло сойти за еще один козырь.

Ну, с Гришей все было понятно. Он велел держаться подальше от троллей и желательно зарыться под землю на десяток метров вглубь и не отсвечивать. И даже прямым текстом сказал, что за поведением охотника следит загадочное руководство. Кто бы ни контролировал Гришу, он явно не желал, чтобы Кобылин бегал за троллями. И предупреждать Бороду о грядущей операции было ну совершенно глупо. Оставались еще Вадим и Вера. О, эта парочка.

Кобылин невольно нахмурился. Нет, их он тоже не хотел вмешивать. И вообще, в последнее время старался не беспокоить семейку вервольфов своими глупыми заданиями. Вадим еще хорохорился, бывало, звонил первым, требовал какого-нибудь задания. Вера уже наигралась в охотников, да и перебороть себя ей было сложновато. Все-таки охота чаще всего велась на ее друзей, а то и родственников. Конечно, Гриша частенько ныл, что, мол, Кобылину надо плотнее работать со своей группой, делать из нее настоящую команду, где каждый друг за друга горой, но Алексей прекрасно знал – никакой команды у него нет. И не будет. Он – одиночка, отвечающий за свои решения. И никогда не будет подставлять под выстрел грудь своего друга, даже если этого потребуют обстоятельства. Кроме того… Отряда больше не было. С той самой минуты, как ушла Лена, хрупкое братство распалось в мгновенье ока, растаяло туманной дымкой. Алексей одобрял ее выбор. Нормальная жизнь всегда лучше того безумия, которое затягивает в себя охотников. Вот и Вадим с Веркой – пусть наслаждаются тем, что у них есть. Неизвестно, можно ли жизнь двух оборотней считать нормальной, но… Пусть у них будет хотя бы это. А охота останется работой одинокого и почти спятившего бывшего алкоголика.

Кобылин нервно застучал пальцами по портфелю. Нет. Глупые мысли. Сейчас нужно думать об охоте. О предстоящей работе. Нельзя себя жалеть. Где же то ледяное спокойствие, та мрачная невозмутимость, которая так необходима в бою?

Усилием воли охотник заставил себя вернуться к мыслям о грядущих неприятностях. По всему выходило, что нужно действовать нешаблонно, внезапно и гибко. Действовать по обстоятельствам, импровизируя на ходу. Все стандартные заготовки придется отвергнуть, пока не будет достаточно информации. Но и без домашних заготовок тоже нельзя! Нужно же как-то прикрывать себе спину. За всякой толковой импровизацией стоят нудные и однообразные тренировки.

Мрачно размышляя над вероятным развитием событий, Кобылин очнулся, лишь когда «Жигуленок» свернул к кварталу новостроек. Здесь, посреди пустого поля, как по взмаху волшебной палочки, за полгода вырос целый маленький городок. Высотные дома стояли рядами, друг за другом, одинаково пустые и одинаково мрачные. Это место немного напоминало Кобылину фильмы про катастрофы. Именно те, когда жителей внезапно выкашивает смертельная болезнь и пустые города медленно зарастают травой.

Вот и здесь, в этом безлюдном месте, казалось, нет никакой жизни. Так, изредка, в сторонке, порыкивает двигатель крана или бульдозера. Да еще трещат где-то электрические пилы.

– Налево, – скомандовал Кобылин, завидев знакомый серый забор. – Вон там, подальше, дырка есть. Чтобы не объезжать вокруг.

Водитель послушно свернул с асфальтированного шоссе между новенькими домами и выехал на грязную, разбитую грузовиками дорогу, идущую между новостройками. Проехав вдоль забора, сделанного из гофрированных жестяных листов, армянин притормозил около указанной дыры и вопросительно уставился на пассажира.

Кобылин молча достал обещанную пятерку, потом махнул рукой, сунул ее обратно в карман и принялся расстегивать портфель.

– Э, слушай, – разочарованно протянул водитель. – Договорились же, да?

– Вот что, – сухо сказал Кобылин, доставая из портфеля две пачки евро. – Слышь, православный, сколько стоит эта твоя боевая колесница?

Армянин покосился на сумасшедшего пассажира и медленно покачал головой. На его лысине заблестели капли пота.

– Не, – с опаской сказал он. – Не надо.

– Надо, Федя, надо, – ласково произнес Кобылин и бросил деньги между сиденьями.

Водитель шумно сглотнул и скосил глаза вниз, заглядывая куда-то под сиденье, где наверняка была припрятана монтировка.

– Хороший ты парень, – уважительно сказал Кобылин, доставая из портфеля еще одну пачку денег и кидая ее к первым двум. – Ты меня уж прости, но ты меня видел и теперь у тебя есть два пути.

Прежде чем армянин успел что-то сказать, Кобылин спокойно достал из портфеля свой верный «глок» и передернул затвор. Водила замер, не отводя взгляда от оружия.

– Значит, так, – ласково сказал Кобылин. – Мне нужна твоя машина. И скажи спасибо, что не одежда. Так что выбор у тебя, конечно, есть, но…

Водила с трудом отвел взгляд от пистолета, помотал головой. Потом схватил в охапку деньги, ногой распахнул дверь машины и бросился обратно по грязной дороге, к шоссе, туда, где виднелась автобусная остановка. Быстро. И не оборачиваясь.

Алексей проводил его взглядом, потом, поерзав, перебрался на место водителя. Ключ зажигания остался в замке, так что завести боевую колесницу не составило труда. Вспоминая былые навыки, Кобылин выжал сцепление, переключил скорости и рывком тронулся с места.

«Жигуленок», надсадно ревя, покатился по грязной дороге дальше. Совсем к другому дому, уже достроенному, стоявшему в самом начале этого нового квартала. Алексей, несмотря на всю свою одержимость охотой, прекрасно знал главную заповедь столичного бизнесмена – хочешь вкладывать деньги, вкладывай их в недвижимость. И сейчас его визита ждала не роскошная квартира в новостройке, а весьма скромный подвал в ней, выкупленный неизвестным предпринимателем для обустройства под землей крохотного магазинчика.

Эта каморка и должна была стать для Кобылина последней, но самой важной остановкой перед визитом в загородный леденцовый дом одной ведьмы, попавшей в беду.

Проезжая по знакомой дороге сквозь коттеджный поселок, Кобылин мысленно скрестил пальцы. Ему и раньше доводилось безрассудно лезть на рожон, но сегодня он собрался переплюнуть самого себя. Да, план у него был, но такой дырявый, что лучше, наверно, было просто прыгнуть в самое пекло с закрытыми глазами, надеясь на авось. Последние полчаса он твердил себе, что делает это из-за троллей, что это просто очередная охота. Они и в самом деле не давали покоя Алексею – он нутром чуял, что проклятые твари не случайно оказались на его дороге. И все же, как он ни убеждал себя, что это просто работа, которую нужно выполнить с холодной головой и с минимумом эмоций, перед ним то и дело вставал образ темноволосой женщины в темно-синем платье, пожиравшей огненным взглядом своего собеседника. Охотник и ведьма. Лед и пламя. Свет и тьма. Вот только черт разберет, кто из них свет, а кто тьма.

Въехав на крохотную площадь в конце дороги, Кобылин медленно втянул носом воздух и постарался выкинуть из головы посторонние мысли. Он заранее улыбнулся и постарался стать вежливым помощником директора, радостным идиотом, явившимся на зов по первому окрику шефа.

Напротив высоких железных ворот, ведущих к коттеджу ведьмы, стоял черный джип. Японец, с гладкими обводами, не столько угрожающий, сколько кричащий о своей стоимости. Машина почти уткнулась в ворота – так, что никто не мог ни въехать на территорию, ни выехать с нее. Кобылин медленно подвел свой «Жигуленок» поближе, припарковался параллельно черному монстру, заглушил двигатель. И, растянув губы в радостной улыбке, распахнул дверцу.

Выбираясь из машины, он продолжал улыбаться, надеясь, что сойдет за идиота. Он видел, что за рулем джипа кто-то сидит, и начал играть свою роль даже раньше, чем планировал. Вот и первая дыра в плане – нужно было, конечно, приехать на красивой машинке, а не на этой развалине. Помощники директоров не ездят на таком металлоломе. И сейчас надо попытаться казаться совершенно безопасным, безвредным чудиком, чтобы не вызвать и тени подозрения.

Захлопнув дверцу водителя, Кобылин согнулся и вытащил с заднего сиденья свой багаж. Кожаный портфель на ремне – на плечо. Красивая и дорогая вещь, вот только не до конца закрыт – сбоку торчит кончик черной прямой ручки от зонтика. Не беда. Бежевый плащ свернуть и на сгиб локтя – так, чтобы чуть прикрыть торчащий из сумки зонт. Пригодился, зараза. Не его ли имел в виду Борода, когда велел избегать странных людей в бежевых плащах? Нет, это явно была цитата из какого-то фильма о путешественниках во времени.

Поправив свернутый плащ, Кобылин вытащил из машины главное сокровище – большой серебристый чемодан, сделанный, по виду, из алюминия. Прочный и чертовски тяжелый, он явно предназначался для перевозки ценностей, на что намекала и цепочка с наручником, прицепленная к ручке. Кобылин не стал надевать ее на запястье – это было бы чертовски глупо. Он просто поудобнее ухватил чемодан и захлопнул дверь машины ногой.

Подняв голову, он заметил, что пассажир джипа опустил стекло и строго смотрит на визитера. Огромная лысая голова, нависшие брови, землистый, с оттенком зеленого, как после недельного запоя, цвет лица, характерные наросты на лбу, похожие на жировые шишки. Никаких сомнений – тролль. Значит, двое.

Кобылин улыбнулся, растянув рот до ушей, надеясь, что выглядит достаточно безобидно. Обтягивающий серый костюм должен был сыграть свою роль – под ним не спрячешь ничего крупнее авторучки. Плюс огромные очки в черной оправе, вроде тех, что любил носить Бадди Холли. Обе руки заняты – левая, с плащом, придерживает портфель, в правой огромный чемодан. Короткая официальная стрижка, на чисто выбритом лице радостная улыбка. Ну же… Ну…

Тролль медленно окинул тяжелым взглядом жизнерадостного идиота и нехотя, с ленцой, мотнул головой в сторону ворот. Кобылин, все еще улыбаясь, приветливо кивнул и, пройдя между машин, двинулся к приоткрытой калитке.

Железные ворота, украшенные ковкой, на вид казались невредимыми. А вот калитка была чуть согнута в районе замка, словно ее отжимали фомкой. Это Кобылину не понравилось. Носком черного лакового ботинка – теперь запыленного, как после прогулки по пустыне – он распахнул калитку, переступил высокий порог и оказался в знакомом дворе.

От ворот в глубину дачи вела асфальтированная дорожка, петляющая между заботливо сохраненных деревьев. Березки-елочки, кустики-грибочки. Кобылин, шагавший вперед по дорожке, быстро огляделся. Никаких признаков охраны. Чего и следовало ожидать. Но вот за тем кустом…

Кобылин задышал тяжелее. За дальним кустом трава была примята, так, словно там тащили чье-то тело. Он видел и темные пятна на листьях и не сомневался, что это кровь. Значит, это захват. Взломали ворота, напали на охрану. И нет ни одного шанса, что тролли оставили свидетелей. Нет. Они так не работают. Они не оставляют живых.

В голове Алексея вдруг что-то щелкнуло, и внезапно он понял, что все просто. У него идеальный план, и это просто охота на очередное чудовище, убившее человека. Все просто и понятно.

Внутри стало так легко, как будто с плеч упал мешок с цементом.

Совершенно искренне улыбнувшись, Кобылин двинулся вперед, легко пританцовывая, словно под неслышимую другим музыку. Пружинистый шаг, на лице улыбка – он просто веселый секретарь, несущий боссу драгоценный портфель. Элементарно.

На широком крыльце его ждал еще один громила – здоровенный тролль в джинсах и камуфляжной куртке. Под ней скрывалась бежевая футболка, расчерченная синими полосами подтяжек. Он выглядел моложе своих братьев, на голове у него красовался короткий ежик, но взгляд черных, глубоко посаженных глаз у него был точно такой, как у остальных. Взгляд убийцы.

Кобылин легко взбежал по ступенькам, счастливо улыбаясь новому привратнику. Тот и слова не успел сказать, как охотник протиснулся мимо него и зашагал к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Эй! – донеслось ему вслед.

Кобылин резко обернулся, вскинув брови домиком, и поднял руку с тяжеленным кейсом.

– Я к Линде, – радостно объявил он. – Меня ждут.

– Ждут, – подтвердил тролль. – Давай. На второй.

Алексей кивнул и продолжил путь к лестнице. Он успел увидеть все, что ему было нужно, – и распахнутую дверь на кухню, и пятна крови у соседней двери, и зыбкую тень от громадной фигуры, что скрывалась на кухне. Еще двое. Уже лучше. Лишь бы не те, которых он отлупцевал кувалдой, – пострадавшие могли узнать визитера. Оставалось надеяться, что они отлеживаются где-то в своей берлоге под очередным мостом.

Взбежав по лестнице, Кобылин выскочил на второй этаж, в огромный зал, простиравшийся от стены до стены. Здесь все осталось по-прежнему – и стеклянная стена, и кожаные диваны, и шторы, и даже искусственные цветки в вазонах на полу. Диваны все еще стояли большой буквой «П» – два по сторонам, напротив друг друга, а один – спинкой вплотную к стеклянной стене.

На левом диване, ровно в центре, сидела Линда. Ведьма была одета в черное просторное платье, напоминавшее копну черных ленточек. Руки она держала на коленях как школьница, смотрела прямо перед собой и была бледна, как простыня. Кобылин бросил на нее лишь один взгляд – сейчас его больше интересовал громила, стоявший у стеклянной стены и прожигающий взглядом гостя.

Высокий, крупнее остальных. В куртке-бомбере, в кожаных штанах, шеи почти нет. Крупная лысая голова с шишками. Напоминает борца, профессионально занявшегося штангой. Взгляд пронзительный, оценивающий. Руки держит в карманах. Тролли, согласно досье, очень редко используют оружие. Но этот, пожалуй, мог бы.

– Добрый день! – звонко поздоровался Кобылин, шагая к диванам. – Я – Алексей.

Тролль хмуро кивнул на столик из закаленного стекла, стоявший между диванами, и Кобылин подошел ближе. Краем глаза он уловил безумный взгляд Линды. Она так и не шевельнулась, но охотник заметил, что левая щека у нее набухла, а плечо опущено, так, словно ведьма прижимала локоть к больному боку. Зубы стиснуты, в глазах – ужас. Огня страсти больше нет, лишь откровенный ужас и паника.

– Я принес то, что вы просили, – радостно объявил Кобылин, водружая огромный чемодан на стеклянный столик. – Все здесь. Ну и в портфельчике украшеньица.

Не дожидаясь приглашения, Кобылин плюхнулся на свободный диван – прямо напротив Линды и, наконец, встретил ее взгляд.

Было заметно, что тушь потекла. А тени под глазами размазаны. Морщинки вокруг глаз намекали, что как ни маскируй свой возраст, в какой-то момент его уже не скроешь. А глаза… На Кобылина еще никто и никогда не смотрел так – с ужасом и надеждой. Она не верила, что все кончится хорошо. Но хотела верить. Очень хотела.

Тролль подошел ближе, сел на диван, стоявший спинкой к стеклянной стене, положил тяжелый кейс к себе лицом и уставился на кодовый замок.

– А я плащик принес, – сказал Кобылин, обращаясь к Линде. – Помните, вы в прошлый раз его давали?

– Код, – прорычал тролль.

– Что? А, да, конечно! Простите, пожалуйста, ради бога! Попробуйте все единички! – бросил Кобылин, не отрывая взгляда от Линды, с внезапно проснувшейся нежностью разглядывая ее опухшую от удара щеку. Ведьма смотрела на него так, словно видела в последний раз. Ее губы подрагивали, глаза округлились. Казалось, еще миг, и она завопит от ужаса, как испуганная девчонка.

– Линда, – мягко сказал Кобылин под щелканье замка, – вы не волнуйтесь. Я все принес, все, что вы просили.

Сбросив плащ на диван, он продемонстрировал ведьме кожаный портфель и улыбнулся – так мягко, как только мог. В этот момент дверь, ведущая в кабинет Линды, распахнулась, и на его пороге появился тролль. Еще один громила – в камуфляже без знака отличий. Хромающий, с поцарапанной мордой и суровым взглядом. Он взглянул на Кобылина – равнодушным взглядом убийцы. В его взоре не было даже жадности хищника, ищущего добычу. Нет, всего лишь взгляд на мелкую пылинку, на таракана, который через секунду перестанет существовать.

– Не открывается, – буркнул тролль, возившийся с чемоданом.

Он поднялся на ноги, с угрозой глянул на Кобылина – сверху вниз, с удивлением, словно не веря своим глазам.

– Шутки шутишь? – прорычал он с высоты своего роста.

– О, – мягко произнес Кобылин, медленно снимая очки. – Простите. Это от другого замка. Попробуй три нуля.

Подняв глаза, он поймал взгляд тролля, застывшего на пороге кабинета ведьмы, и увидел, как его глаза резко сузились. На землистых скулах заходили желваки. Узнал. Да, узнал. В наступившей тишине щелчок раскрывшегося кейса прозвучал как раскат грома.

Кобылин мягко и немного застенчиво улыбнулся взбешенному троллю и разжал пальцы.

Прежде чем очки упали на диван, охотник сунул руку в портфель, стоявший у него на коленях, ухватился за холодную рукоять и выдернул дробовик. Короткое оружие, напоминавшее обрез кремниевого пистолета, описало полукруг и взглянуло единственным черным глазом на возвышавшегося над охотником тролля – снизу вверх – и моргнуло.

Выстрел усиленного патрона разорвал тишину лесного коттеджа раскатистым громовым разрядом. Заряд крупной картечи ударил в грудь троллю, приподнял его над полом и швырнул назад, через диван, в стеклянную стену. Картечь, ушедшая выше, успела превратить стекло в мутную стеклянную кашу, и тело тролля легко прошло сквозь хрустальное месиво, покидая второй этаж.

Кобылин не стал следить за его полетом, едва верный дробовик пошел назад, он воспользовался инерцией отдачи, развернул его в противоположную сторону – к троллю, рванувшемуся к охотнику от двери кабинета. Тварь успела сделать всего пару шагов, прежде чем дробовик рявкнул второй раз.

Облако картечи изрешетило белоснежную стену, выбило из тела громилы клочья темного мяса и швырнуло его к стене. Тролль с размаху, с мокрым шлепком, ударился о стену и сполз по ней на пол, оставляя на развороченной штукатурке широкий черный мазок.

Вскочивший на ноги Кобылин прыжком перемахнул через столик и склонился над раскрытым кейсом. Перехватив дробовик в левую руку, правой он смахнул в сторону пачки денег, рассыпавшихся по полу осенними листьями, и выхватил из мягкого гнезда черный цилиндр.

– Пригнись, – рявкнул Кобылин, оборачиваясь к ведьме. – Пригнись!

Линда, оглушенная грохотами выстрелов, все еще сидела на диване, зажимая уши обеими руками. Она с ужасом смотрела на Кобылина, словно не веря своим глазам. Алексею некогда было разбираться – в шоке она или под наркотой, – судя по грохоту на лестнице, на второй этаж поднимался целый отряд троллей. Потому охотник просто бросил дробовик на стол, освободившейся рукой ухватил ведьму за плечо, стащил ее с дивана на пол, зубами выдернул чеку и швырнул черный цилиндр в проем на полу.

Он даже успел пригнуться, прежде чем на лестнице разверзся ад. Взрыв оглушил даже привычного к перестрелкам охотника, из проема в полу взметнулся фонтан черного дыма, густо перемешанного со щепками, камнями и клочьями черного мяса. Пол под ногами затрясся, остатки стеклянной стены лопнули, засыпая пол осколками, и Кобылину на миг показалось, что сейчас весь коттедж развалится к чертям собачьим. Но ведьмин дом устоял – делали, его, похоже, на совесть.

Вскочив на ноги, охотник подхватил со стола дробовик, вытащил из кейса второй цилиндр и прыгнул к лестнице. Там, на полу, засыпанный пылью и щепками, лежал тролль, выскочивший из кабинета. Картечь разворотила ему грудь, а взрыв отхватил правую руку ниже локтя. Под ним уже собралась лужа черной, как смоль, крови, но проклятая тварь еще шевелилась, пытаясь приподняться.

Кобылин подошел ближе, встал над троллем, глядя на него сверху вниз, равнодушно, как на мусор, который необходимо узнать. Залитое черной кровью лицо тролля повернулось к охотнику. Дрогнула верхняя губа, обнажая испачканные черным зубы, приподнялась, словно тролль собирался зарычать. Охотник взглянул в прищуренные глаза тролля, деловитым и равнодушным движением опустил дробовик, целя в бугристый лоб.

– Подарок от русалочки, – холодно сказал он и спустил курок.

Последний заряд картечи размазал голову тролля тонким слоем фарша по полу и превратил паркет в дуршлаг. Кобылин наклонился над проемом в полу, бросил взгляд на остатки лестницы, развороченные взрывом, и, заметив какое-то движение внизу, швырнул туда второй цилиндр.

На первом этаже глухо бухнул взрыв, но гораздо тише, чем первый. Яркая вспышка, чуть не ослепившая вовремя отвернувшегося Кобылина, сменилась клубами черного дыма, взметнувшимися вверх по лестнице, прямо к ногам охотника.

Алексей резко обернулся и скользнул к дивану – как раз вовремя, чтобы подхватить под локоть поднимавшуюся с пола Линду. Ведьма, растрепанная, в разорванном платье, вцепилась в руку охотника мертвой хваткой. Кобылин рывком поднял ее с пола, заглянул в мертвенно бледное лицо, испачканное черными разводами потекшей туши.

– Ты как? – громко спросил Кобылин. – Идти можешь?

Линда впилась безумным взглядом в глаза охотника, словно пытаясь прочитать его мысли. Она была явно не в себе – то ли ее ударили слишком сильно, то ли чем-то накачали. Но она явно понимала все, что происходило. Осторожно кивнув, она разжала стальную хватку и легонько толкнула Кобылина – в сторону стола.

Алексей не стал сопротивляться и скользнул к открытому чемодану. Сейчас каждая секунда была на счету, и если Линда способна стоять на ногах, значит, у него есть целая минута.

Из последнего гнезда в кейсе Кобылин выхватил пистолет – серый, удлиненный, тоньше, чем привычный «глок». Новейшая разработка отечественных оружейников, все еще проходящая испытания. Подарок от запасливого прапора, как и обойма усиленных патронов. Алексей даже не знал, как он называется, помнил только фамилию конструктора – Лебедев.

Уловив краем глаза движение, он резко выпрямился и застыл – в левой разряженный дробовик, в правой – пистолет. Опасности не было, но Кобылин отчетливо почувствовал, как у него зашевелились волосы на голове. Линда – растрепанная, со вставшими дыбом волосами, в разорванном черном платье – отчаянно пыталась выдрать из горшка искусственный фикус.

– Линда! – рявкнул Кобылин. – Линда!

Ведьма, сражавшаяся с пластиковым вазоном, не ответила.

«Помешалась», мелькнуло в голове у охотника.

В мгновенье ока он сунул пистолет за пояс, выхватил из кейса оставшиеся гранаты. Потом выгреб из него горсть патронов для дробовика и, автоматически заряжая его, двинулся к ведьме. Та, почувствовав движение за спиной, резко обернулась, окинув охотника безумным взглядом.

– Ты что, спятила? – крикнул Кобылин. – Ты что делаешь?

Ведьма сжала губы в тонкую полоску и рванула искусственный фикус со всей силы. Тот выскочил из горшка, и ведьма отшвырнула его в сторону. На глазах ошеломленного Кобылина она запустила руку в горшок и вытащила оттуда что-то похожее на мешочек размером с кулак. Туго набитый мешочек. Который тут же скрылся в недрах разорванного платья. Кобылин обернулся, окинул взглядом дыру в полу, исходящую черными клубами дыма, и повернулся к ведьме.

– Все, – резко сказал он. – Надо уходить. Хочешь жить – пошли со мной.

– Да, – хрипло отозвалась ведьма, окидывая взглядом разгромленный зал. – Остальное – к черту в зубы.

Кобылин сунул ей в руки заряженный дробовик и вытащил из-за пояса пистолет.

– Жди здесь, – сказал он. – Возьми плащ. Прикройся. Я позову.

И не дожидаясь ответа, скользнул к лестнице.

У дыры в полу он остановился. Дым от дымовой шашки немного рассеялся, и сквозь него были видны изуродованные ступени лестницы. Деревянные доски стали дыбом и торчали во все стороны как изломанные кости. Бетонная основа раскрошилась, пара ступенек провалилась, но лестницей все еще можно было пользоваться. Где-то внизу потрескивало живое пламя, и наверх тянуло жирной гарью – судя по всему, горело что-то из мебели с мягкой обивкой.

Перед тем как нырнуть в дым, Кобылин затаил дыхание и взвел курок. Вот и вторая дыра в этом безумном плане. Не проверенное в бою оружие, которое, возможно, сработает. А возможно, и нет.

Прыгнув в дымовую завесу, охотник пригнулся и быстро сбежал по ступенькам вниз. С последней спрыгнул и припал на одно колено, целясь сквозь клубы сизого тумана в светлое пятно, туда, где должен был располагаться выход. Он замер, ловя малейшие намеки на движение, но все было тихо. Лишь слева, у подножия лестницы, потрескивало старинное на вид кресло, по которому бегали язычки пламени.

Бесшумно поднявшись, Кобылин прижал к груди руку с пистолетом и двинулся вперед, сквозь дым, к выходу. Не успел он и шага сделать, как слева, из серых клубов тумана, на него ринулась огромная черная фигура. Не останавливаясь, Кобылин вскинул пистолет и дважды выстрелил в голову. Черный силуэт опрокинулся навзничь, в туман, а охотник, пританцовывая, скользнул дальше. Справа что-то мелькнуло в тумане, что-то на уровне пояса, и Кобылин на ходу, совершенно спокойно, всадил еще две пули в это «нечто», которое тут же сгинуло в дымовой завесе. Пистолет работал как надо. Отдача, конечно, безумная и спуск тугой, но зато с магазином на пятнадцать патронов можно не экономить.

Грохот выстрела едва не застал Кобылина врасплох. Пуля свистнула мимо, чудом разминувшись с левым ухом прячущегося в дыму охотника, но он даже не дрогнул – рванулся вперед, на вспышку. К дверям, ведущим на улицу, к этому светлому пятну, сулившему надежду на спасение…

Через пару шагов Кобылин с разгона кинулся на пол – рыбкой, – и вторая пуля свистнула высоко над ним. Скользя по отполированному полу, охотник перевернулся на спину и выехал из клубов дыма, к самому крыльцу дома, уже поднимая руки с пистолетом.

Огромный тролль, пару минут назад вылетевший в окно второго этажа, стоял в дверном проеме, широко расставив ноги, сжимая в огромной лапище пистолет, казавшийся игрушкой. Из его развороченной груди по рубашке и штанам сочилась кровь, левая рука висела плетью, но он все еще держался на ногах, целясь в серую завесу, скрывавшую хищника, притворившегося добычей.

Кобылин выехал из клубов тумана прямо у порога. Его голова оказалась ровно между ботинок тролля. Вид снизу открывался так себе. Но охотник и не собирался им наслаждаться – в мгновенье ока он вскинул пистолет и прицелился в тролля – снизу вверх. Прямо в нижнюю челюсть, в мягкую ямку, бывшую наиболее уязвимым местом этих чудовищ.

Покачивающийся тролль, всматривающийся в клубы дыма, заполнившие холл коттеджа, не сразу понял, что происходит. Он успел еще опустить голову, взглянуть вниз, на человека у своих ног, на ствол, глядящий ему в лицо снизу вверх… А пистолет опустить не успел.

Первый выстрел Кобылина вдребезги разнес челюсть тролля. Вторая пуля ушла следом, в развороченную голову, разбив ее изнутри, как гнилое яблоко. Тролль взмахнул руками, повалился навзничь, на ступени, ведущие к асфальтовой дорожке. Кобылин не стал дожидаться падения титана – он откатился в сторону, встал на одно колено и выпустил в дымовую завесу еще одну пулю – в зыбкую тень, маячившую где-то у стены. Тень рухнула на пол, но неожиданно из-за нее выскочила вторая и метнулась в сторону.

Кобылин дернул рукой, ведя цель, но выстрелить не успел – уцелевший тролль нырнул в распахнутую дверь кухни. Не раздумывая, охотник приподнялся, вытащил из трещащего по швам кармана пиджака еще один цилиндрик и по широкой дуге отправил его в дверь кухни.

Второй взрыв оказался не хуже первого. Коттедж дрогнул от основания до крыши, затрясся в судорогах, гремя падающей мебелью и дребезжа разлетевшейся посудой. Из распахнутой двери кухни брызнули мягкие сырые клочья вперемешку с осколками стекла, и Кобылин, успевший вжаться в пол, довольно хмыкнул.

Он быстро поднялся и на полусогнутых ногах скользнул в рассеивающийся дым, водя перед собой пистолетом. В ушах у него отчаянно звенело, перепонки болели, и он почти ничего не слышал. Оставалось надеяться только на зрение и чутье…

В кухню Алексей лишь заглянул и тут же отпрянул. Там царил настоящий ад из развалин мебели, что уже занялась веселым огоньком, и кровавых ошметков. Шагнув в сторону, Кобылин огляделся и быстрым шагом двинулся обратно к лестнице. Дым от завесы разметало взрывом, и теперь охотнику было видно, что на полу лежат три тела. Три огромных тролля. Два трупа с развороченными головами и еще один – еще шевелившийся, истекающий черной кровью, но все еще пытавшийся приподняться. Кобылин, проходя мимо, опустил пистолет и выстрелил в бритый затылок. Пуля пробила в черепе тролля аккуратную дыру, но тот лишь дрогнул, оттолкнулся руками от пола… Охотник, задержавшись на секунду, выстрелил второй раз, разнеся голову тролля в клочья.

Переступив через замершее тело, Кобылин быстро окинул взглядом поле боя и быстро пошел к лестнице, посматривая по сторонам. Это еще не конец.

Быстрее молнии Кобылин взлетел по развороченным ступеням и метнулся в сторону, уворачиваясь от наставленного на него дробовика.

– Это я, – крикнул он, – Линда!

Ведьма, сжимавшая дробовик обеими руками, медленно опустила оружие, не сводя взгляда с охотника. Кобылин с опаской протянул к ней руку.

– Линда?

Ведьма, успевшая закутаться в бежевый плащ, тяжело вздохнула. Потом, словно не веря своим глазам, протянула руку и коснулась груди Кобылина. Груди, забрызганной черной кровью, измазанной гарью, покрытой серой пленкой.

– Кобылин, – прошептала она, заглядывая ему в глаза. – Живой…

– Надо уходить, – прошептал Алексей, ласково перехватывая ее холодную, как камень, кисть. – Линда, надо идти, понимаешь? Можешь идти?

– Могу, – отозвалась та, опуская оружие. – Мне лучше. Но эта дрянь… Она лишает сил. Я немного неуверенно себя чувствую.

Она чуть покачнулась, но с силой оттолкнула руку охотника, когда он попытался ее поддержать.

– Я справлюсь, – хрипло выдохнула она. – Идем.

Кобылин окинул ее взглядом. Теперь она не выглядела моделью из журнала мод. Черная копна волос, стоявших дыбом, полоски черной туши на щеках, белые губы, сжатые в тонкую полоску. Покрасневшая щека, опухшее ухо, царапины на шее… И все же плечи напряжены, руки сжимают дробовик, а взгляд черных глаз жжется огнем, как и раньше. Просто ведьме трудно пока сфокусировать взгляд, но когда она это сделает – тут и гиперболоид инженера Гарина отдохнет.

– Держись за мной, – велел Кобылин. – И не вздумай пальнуть из этой штуки мне в спину!

Развернувшись, он медленно, стараясь не бежать, двинулся к дыре в полу. В ушах еще стоял гул, и он не слышал шагов Линды. Просто чувствовал спиной – ведьма идет следом.

Держа пистолет наготове, Кобылин быстро спустился по ступеням, окинул взглядом пустой холл с трупами на полу, потом быстро переместился к дверям, прильнул к закопченному косяку плечом, выглянул наружу.

Ничего подозрительного. Асфальтовая дорожка по-прежнему пуста. Вьется между деревьев и кустов, уходя к огромным зеленым воротам, что едва различимы за стволами берез. Засада? Не похоже. Во всяком случае, не здесь.

Услышав за спиной шумное дыхание Линды, охотник сообразил, что к нему возвращается слух. Очень вовремя.

Оглянувшись, он бросил взгляд на ведьму, что не отводила взгляда от трупа главаря троллей, валяющегося на ступенях крыльца, и легонько тронул ее за плечо.

– Идем к воротам, – тихо сказал Кобылин. – Иди точно за мной. След в след.

Ведьма перевела взгляд на охотника, и ему показалось, что она стала еще бледнее, чем раньше.

– Ты не ранена? – встревожился он. – Кровь…

– Все в порядке, – отозвалась Линда. – Это все… проклятое зелье.

Алексей с тревогой заглянул ей в лицо, пытаясь понять, врет она или нет. И неожиданно увидел в глубине ее черных глаз страх. Напряжение. Тревогу. Такое он видел и раньше. Многие смотрели так – на него.

Сжав зубы, Кобылин развернулся и быстро спустился по ступенькам, держа наготове пистолет. Быстро продвигаясь по дорожке, он вертел головой во все стороны, пытаясь уловить хоть малейший намек на засаду. Нет. Ничего.

Когда ворота показались из-за деревьев, Кобылин сбавил шаг, и Линда, бредущая следом, уткнулась ему в спину. Алексею было видно, что широкие створки приоткрыты, а калитка и вовсе распахнута настежь. Кто-то вломился сюда, спеша в дом, на подмогу родственникам? Или, наоборот, вырвался из этого ада, размазывая сопли по щекам?

Ответ Кобылин получил мгновенно, едва ступил на дорожку, ведущую к воротам. Он был готов к неприятностям и поэтому метнулся в сторону, едва заметил железный отблеск у правой створки.

Метнувшись назад, он оттолкнул в сторону Линду, прижал ее к березе, прикрыл своим телом – за миг до того, как первая очередь прошила кусты орешника.

За первой очередью последовала вторая, и Кобылин почувствовал, как береза, за которой они прячутся, дрогнула, получив пару пуль. Медлить было нельзя. Он знал, что сейчас будет – один пойдет вперед, к жертвам, а второй будет палить почем зря, не давая высунуться.

Кобылин высунул руку из-за ствола и пальнул пару раз наугад в сторону ворот. Линда, у которой над ухом грохнули выстрелы, тонко взвизгнула. В ответ раздались выстрелы, но Кобылин, не обращая на них внимания, запустил левую руку во внутренний карман, вытащил свой старенький телефон, способный выжить еще и не в таких переделках. Сосредоточенно сопя, он быстро набрал знакомый номер и замер, стараясь не вздрагивать, когда пули били в березу, служившую им убежищем.

На этот раз взрыв был таким, что земля под ногами дрогнула. Железные осколки шрапнелью прошили кусты, застучали по березе как барабанные палочки, а от ворот пахнуло жаром. Оглушенная, Линда широко раскрыла рот, и Кобылин только миг спустя понял, что она кричит, а он просто не слышит.

Не теряя времени, он схватил ее за руку и потащил за собой, как игрушку, как куклу, молясь только об одном – чтобы она не упала. Тогда он ее не поднимет, просто не поднимет…

Ворот и части забора не было. Их просто снесло взрывом к чертям собачьим, и теперь перекрученные жестяные листы валялись на дымящейся траве. Взрывчатка, оставленная в багажнике «Жигуленка», сделала свое дело – на месте двух машин, припаркованных у ворот, остались только пылающие железные остовы. От тех, кто прятался за воротами, не осталось ничего. Краем глаза Кобылин заметил какие-то черные обрывки у начала тропинки, но всматриваться не стал.

Пылающее огненное озеро заливало всю площадку перед входом, но упавший забор открыл Кобылину свободный путь к соседней площадке. Он рванулся через железные листы на площадку, к фонтану, волоча за собой Линду. Вдвоем они перебрались через канаву для стока воды, пробежались по площади, обогнули фонтан, а потом двинулись прочь по главной дороге – быстро, как только могли.

Кобылин успел сунуть пистолет за пояс и прикрыть его полой грязного пиджака. От былого великолепия серого костюма не осталось и следа – теперь он походил на тряпку, которой долго и отчаянно терли пол. Видок еще тот, но сейчас его заботило только одно – лишь бы никто из соседей Линды не решил поиграть в героя. Только бы никто не выскочил им навстречу и не попытался задержать… Нет, не должны. Как и рассчитано – мужчина и женщина просто бегут от пожара. Они не похожи на преступников, не вооружены…

Резко остановившись, Кобылин обернулся к Линде и наткнулся на ее пылающий взгляд. Ведьма успела прийти в себя и теперь, воспользовавшись остановкой, прожигала охотника своим фирменным взглядом. Взъерошенная, нахохленная, с распухшим ухом, она напоминала беженку, вырвавшуюся из осажденного города. Что было недалеко от истины.

– Ты в порядке? – чуть замявшись, спросил Кобылин.

Он успел заметить, что Линда спрятала дробовик под плащ, не дожидаясь ценных указаний на этот счет от своего спутника.

– В порядке, – процедила сквозь зубы ведьма, пытаясь свободной рукой пригладить волосы. – Знаешь, ты полный псих. Совершенно долбанутый.

– Да, мне уже это говорили, – согласился Кобылин. – Ты точно не ранена?

Ведьма тяжело вздохнула и смерила охотника долгим взглядом. Похоже, действие таинственного зелья заканчивалось, и она наконец начинала мыслить ясно.

– Неужели нельзя было по-другому? – наконец спросила она, уже не так зло.

– Я по-другому не умею, – признался Кобылин. – Переговоры с похитителями – это не мое.

– Не твое, – задумчиво произнесла ведьма, а потом вдруг захохотала.

Грубо, по-мужски, до слез.

– Не твое, – выдавила она, размазывая по щекам остатки туши. – Не твое…

Резко оборвав смех, она мгновенно успокоилась и взглянула прямо в глаза Кобылина, словно пытаясь заглянуть в ту бездну, о которой говорила в прошлый раз.

– Ты кто такой? – требовательно спросила она. – А, Кобылин?

– Я – охотник, – сухо ответил Алексей и, отвернувшись, побрел по центральной дороге к выходу из коттеджного поселка.

Линда засеменила следом, пристроилась справа и, заметно хромая, пошла рядом, бросая косые взгляды на Кобылина, сердито смотревшего на дорогу перед собой.

– И что дальше? – с насмешкой спросила она. – Какой план, охотник?

Кобылин молча вытащил из кармана телефон и нажал кнопку вызова. Линда взвизгнула, согнулась пополам, прикрыла голову руками и выронила на дорогу дробовик.

– Диспетчерская? – спокойно сказал в телефон Кобылин. – Я такси заказывал… Да, прямо к воротам, заезжать не надо. Пять минут? Да, конечно, мы уже идем.

Линда подобрала дробовик с пыльного асфальта, медленно выпрямилась, прикрыла оружие полой плаща и смерила охотника злым взглядом.

– Вот урод, – процедила она.

– Я знаю, – со вздохом отозвался Кобылин. – И об этом мне тоже говорили.

Сунув телефон в карман безнадежно испорченного пиджака, он побрел дальше, к воротам поселка, видневшимся вдали. Линда тяжело вздохнула и, хромая, побрела следом за своим спасителем. За их спинами разгоралось зарево – дом ведьмы устал сопротивляться и сдался на милость яркому очищающему пламени.

Часть вторая

Изобразительное искусство

Кобылин открыл глаза. Над ним, под самым потолком, зыбко колыхалось серое марево. Тонкие, едва заметные паутинки струились по штукатурке, набухая, как вены, с каждым ударом сердца.

Алексей зажмурился. Затаил дыхание. Он дома. Просто дома, на своем разбитом диване, он вернулся вчера поздно и… Воспоминания ударили как кулаком, вышибли воздух из легких, заставили широко распахнуть глаза. Паутина оказалась всего лишь узором трещин на старой мокрой побелке. Никакого кошмара, никаких чудовищ. Скорее, наоборот.

Охотник осторожно повернул голову, так, чтобы не скрипнул старый диван, и окинул взором нагромождение шкафов, которое он называл своей комнатой. Линда была здесь. Она стояла спиной к Алексею, у расчерченной фломастером доски и внимательно изучала хитросплетения черных линий. Кобылин скосил глаза, насколько мог, любуясь открывшейся картиной.

Ведьма успела вытащить из шкафа одну из рубашек охотника и набросила ее на плечи. Голубая полупрозрачная рубашка в данном случае не столько скрывала прелести, сколько их подчеркивала. Сквозь ткань было все прекрасно видно. Кроме того, хоть наряд и был велик ведьме, рубашка едва-едва прикрывала то место, где спина постепенно становилась ногами. Не рядовое такое место. Даже, скорее, выдающееся.

Свет, падавший на комнату, забитую хламом, сквозь узкое зарешеченное окошечко под потолком, намекал на то, что давно настало утро. Кобылин, посматривая на ведьму, подавил желание сладко потянуться – не хотел спугнуть этот чудесный момент. Линда как раз быстро поправила черные волосы, разбросанные по плечам полупрозрачной рубашки. А потом очень мило потерла одну обнаженную ногу о другую. Ножки, надо сказать, не были модельными. То есть не были похожи на палки, обтянутые кожей. Нет, в них было много приятной округлости и мягкости. Вполне достаточно, чтобы Кобылин припомнил все, что произошло прошлой ночью.

Какого черта он потащил ее сюда, в этот клоповник? Надо было сразу идти в гостиницу, где простаивал чудесный номер… Ах да. Он опасался слежки и преследования. В гостинице такое зрелище не осталось бы незамеченным – мужчина и женщина, растрепанные, в разодранной и подгорелой одежде, цепляясь друг за друга, вываливаются из такси… Да. Они вышли у магазина, а потом Кобылин задними дворами провел едва живую Линду к своему убежищу, примостившемуся позади многоэтажек.

Усталые, едва живые, все в грязи и в крови, в своей и чужой. Когда Кобылин показал ведьме ту трубу, что заменяла ему душ, с Линдой случилась истерика. Она смеялась как припадочная, держась за плечо охотника, чтобы не упасть. Но потом врубила тепловатую воду на полную катушку и шагнула под блестящий поток, сдирая с себя остатки платья. Так и не отпустив плеча Кобылина. Тут-то все и началось.

– Хватит сопеть, – громко сказала ведьма, все еще рассматривающая доску со схемами. – Вставай уже, охотничек. Горазд ты спать.

Кобылин наконец с удовольствием потянулся, хрустя суставами. Потом медленно сел, откинул красный клетчатый плед и, щурясь, уставился в спину ведьме. Та тут же дернула плечами, словно почувствовав его взгляд.

– Как ты выживаешь, ума не приложу, – проворчала Линда. – Я уже и встала, и в душ сходила, и одежду нашла. А ты дрыхнешь, как сурок. Хоть из пушки пали.

– Из пушки не надо, – мягко сказал Кобылин и зевнул. – Наконец-то выспался. Давно так сладко не спал.

– А если б я тебя ножом во сне, а? – буркнула ведьма, сосредоточенно стирая пальцем черную линию фломастера.

– Да ну, – отозвался Кобылин. – Я бы проснулся, как тогда, с домовым-усыплялом. Эй, ты что делаешь? Не трогай схему.

– У тебя здесь ошибка, – бросила Линда, резко оборачиваясь.

Рубашка распахнулась, явив миру очарование ведьмы, и окрик Кобылина умер на языке.

– Там. – Линда ткнула большим пальцем через плечо. – Три клана упырей. Ты зря поставил два последних рядом. Они все конкуренты и сожрут друг друга, как только представится возможность. И ты не нарисовал еще три мелких клана вокруг последнего. Это их финансисты. И убери вон ту стрелку. Даже не надейся натравить оборотней из вольных стай на оборотней в силовых ведомствах. Против своих песики не пойдут.

Мигом проснувшийся Кобылин с трудом отвел глаза от распахнутой рубашки и постарался сосредоточиться на доске. Путаница черных линий казалась совершенно непонятна неподготовленному человеку. Он сам ее рисовал, но и то путался, когда забывал включить проектор.

– Ой, да ладно! – воскликнула Линда, подходя к дивану. – Это же так просто. Но ты меня опять удивил, охотник. Приятно видеть, что голова у тебя на плечах не только для того, чтобы носить картуз.

Подойдя ближе, ведьма ткнула пальцем в голую грудь Кобылина – прямо в косой рубец, оставленный когтем оборотня. Алексей, лениво щурясь, взглянул на нее – снизу вверх. Черные волосы рассыпаны по плечам, острый носик вздернут, четко очерчены скулы, на красной щеке царапина, губы… Губы алые, припухшие, покусанные – как напоминание о прошедшей ночи.

Линда надавила сильнее, потом резко толкнула охотника, и тот откинулся на спину, так и не отведя взгляда от чарующей картины. Ведьма нависала над ним, как огромная кошка над добычей, выгнула спину, потом впилась жадным поцелуем в губы Кобылина.

– В чем твой секрет, охотник? – шепнула она, отрываясь от припухших губ охотника. – Как ты это делаешь? Мы должны были умереть вчера. Оба. Тролли не выпускают добычу.

– И ты позвала меня в ловушку? – упрекнул Кобылин, запуская пальцы в ее растрепанные волосы.

– Может, хотела еще раз увидеть тебя перед смертью, – игриво ответила Линда и тут же отвела глаза. – Я навела справки о тебе. И не поверила тому, что мне рассказали. Но в тот момент, когда мне сунули в руки телефон, мне так хотелось верить… Я позвонила не Толику, у которого есть ключ от сейфа, а тебе.

– Почему? – спросил Кобылин, отрываясь от сладких губ. – Приехал бы Толик, выкупил бы тебя…

– Нет, – шепнула Линда. – Они так не работают. Это тролли.

– Да что ж это за отморозки? – буркнул Кобылин. – На них что, управы нет?

– Это бойцы, – серьезно сказала Линда. – Наемники. Их осталось мало, и они работают, скажем так, на разные организации. Считай их частной армией.

– Просто банда… – буркнул охотник, пытаясь припомнить досье на троллей. – Рано или поздно они должны были перейти дорожку кому-то из крутых…

– На всякого крутого найдется другой крутой, – отозвалась Линда. – Да, эти подонки независимы. Они выколачивают деньги из нас, из тех, кто знает об изнанке. Бывает, конечно, и люди от них страдают. Но редко. Они работают на серьезных людей, но позволяют себе пошалить. Развлечься. Заработать денежку. И их хозяева закрывают на это глаза. И друзья их хозяев тоже закрывают на это глаза, потому что у них самих обычно есть на прикорме пара троллей. Которым тоже однажды захочется пошалить. Круговая порука. За них всегда найдется, кому вступиться, чтобы получить их верность.

– Вот уроды, – лениво бросил Кобылин, думая совершенно о другом, – а именно о приятной тяжести упругого тела ведьмы, устроившейся у него на груди.

– Ты меня не слышишь, – серьезно сказала Линда. – Или не хочешь слышать. Алексей, за тобой начнут охотиться. По-настоящему. Целенаправленно. И не просто уличные подонки, а кто-то из кланов. Не знаю, на кого работали конкретно эти ублюдки, но…

– Пускай, – задумчиво произнес Кобылин. – Это хорошо. Не придется их вылавливать, сами придут.

– Перестань! – резко бросила ведьма и шлепнула охотника по голому плечу. – Я серьезно! Ты же нарисовал эту схему! Значит, ты понимаешь, что к чему. Одиночки, охотящиеся за людьми на темных улицах, – это мелочь, ерунда. Мелкая шпана. Но тут речь идет о серьезных организациях. Одно дело, когда они просто знают о тебе, и совсем другое – когда пускают свои ресурсы на поиск одиночки. От них не спрятаться.

– Я понимаю, – мягко сказал Кобылин, не зная, что и думать. – Я все понимаю, но я не боюсь. Я перестал бояться, когда стал охотником. Я знаю, что умру. Завтра. Может, сегодня. Это не имеет значения. Я уже прожил на несколько лет больше, чем полагалось.

– Никогда не понимала эти игры в самурая. – Линда тяжело вздохнула. – Культ смерти и все такое. Готовность умереть в любой момент. Фу.

– Я ничего не могу изменить, – отозвался Кобылин. – Значит, не стоит и дергаться.

– Можешь, – жарко выдохнула ведьма, упираясь ему в грудь сжатым кулачком. – Кобылин, давай уедем. Далеко. В другие страны и края. Туда, где свои тайные организации и союзы, ничего не знающие о нас.

Кобылин на секунду задумался, глядя в бездонные глаза ведьмы. Они не лгали, а предложение было очень привлекательным. Очень. Но – серая паутина, затянувшая город, никуда не делась. И черепа, хрустящие под ногами.

– Не могу, – с искренним сожалением отозвался Кобылин. – Есть одно дело. Его надо закончить.

– Болван, – сердито воскликнула Линда и стукнула кулачком по груди охотника. – Вот дурачина! Я тебе не малолетняя зассыха, ждать паренька из армии не буду. У меня свои планы.

– Я хочу уехать, – сказал Кобылин. – Но не могу. Я – охотник.

– Дурачок ты, а не охотник, – печально сказала Линда. – Оловянный солдатик. Они же набросятся на тебя одного. Всей кучей. Тебе никто не поможет. Никто.

– Двум смертям не бывать, – сухо отозвался Кобылин.

– То, что ты вчера сделал, это нечто, – выдохнула ведьма. – Я видела много смертей. Я видела много убийств. Обычно это все бывает очень глупо и кроваво. Страшно, жутко. Беспорядочное месиво. Но ты просто шел вперед, словно зная, кто где окажется через минуту. Это было как кино. Так не бывает в реальной жизни, Кобылин. В чем твой секрет? Бога ради, скажи, что у тебя есть секрет! Скажи, что у тебя и вправду есть шанс уцелеть и выбраться из этого дерьма!

Кобылин взглянул в глаза ведьмы и облизнул пересохшие губы. Она не шутила. Маска обольстительницы пропала. Теперь были видны и морщинки в уголках глаз, лицо осунулось, под глазами стали заметны синяки. Кажется, она чувствует себя виноватой. Наверно, это очень необычное ощущение – для ведьмы.

– Есть секрет, – едва слышно шепнул Кобылин, и насторожившаяся Линда тут же склонилась ниже, к его губам, ловя каждое слово. – На первой охоте… Я едва не умер. Оборотни затащили меня в подвал, в странную лабораторию. Там было много разных приборов, пробирок, таинственных светящихся лампочек…

Чуть приподнявшись на локте, Кобылин приник губами к уху ведьмы. Она затаила дыхание, боясь пропустить самое важное. Ее била крупная дрожь.

– Там, в подвале, меня укусил паук, – прошептал Алексей. – Маленький паучок. Укус сильно болел, но потом прошел. А я начал меняться. Стал гораздо сильнее, гибче, быстрее других. Я могу скакать по крышам и выпускать паутину из…

Не дослушав, Линда шлепнула Кобылина по голове, но охотник ловко свалил ее на диван и принялся щекотать. Они некоторое время боролись, пока ведьма не выдержала и не засмеялась.

– Ладно, ладно, – сказала она, Кобылин прижал ее спиной к дивану. – Хватит. Я тебе говорила, что ты полный псих?

– Да, – с серьезным видом подтвердил охотник. – И, думаю, еще не раз скажешь.

– Не сомневаюсь, – со вздохом отозвалась Линда. – Ладно. Я поняла. Я могу не верить городским легендам, но не могу не верить собственным глазам. Если кто и выберется из этой передряги живым, то только ты.

Кобылин ухмыльнулся, но перед его глазами тут же встала картинка – заднее крыло старой американской машины и скорчившийся на полу, у заднего колеса, труп. Труп охотника Кобылина.

– Что? – с тревогой спросила ведьма. – У тебя опять глаза прозрачные. Что-то случилось?

– Ничего, – сухо ответил Кобылин. – Но, кажется, скоро случится. Я чувствую, как уходит время. Надо что-то делать. Делать.

Звонок телефона заставил обоих подпрыгнуть на диване. Кобылин судорожно зашарил по дивану в поисках мобильника, а Линда, вскочив с дивана, подхватила с пола ту драную тряпку, в которую превратилось ее платье.

Номер Кобылину был незнаком, поэтому, приняв звонок, он сразу рявкнул в трубку:

– Да!

Ответом ему было лишь шипение и страшный треск.

– Не слышу, – буркнул Кобылин, садясь на диване и свешивая босые ноги на голый бетонный пол.

– Охотник.

Алексей резко выпрямился и плотнее прижал трубку к уху. Этот голос нельзя было перепутать с другими. Крыса.

– Мы нашли его, – прошепелявил в телефон Треш.

– Крысолова? – переспросил Кобылин, поднимаясь с дивана.

Он заметил, что обнаженная Линда распахнула дверцы его одежного шкафа и нырнула туда с головой. Очень удачно. Ей не обязательно знать про текущие дела охотников. Алексей сделал пару шагов в сторону, отвернулся и понизил голос.

– Я слушаю, – сказал он. – Где, когда?

– Мы нашли его дом, – прошелестел сквозь треск помех крысюк. – Место, где он живет. База.

– Вы следите за ним? – тихо спросил Кобылин.

– Мы ждем, – скупо отозвался Треш. – Нам нужен охотник. Нам нужен ты.

– Когда? – быстро спросил Алексей, косясь в сторону ведьмы, выкидывающей из его шкафа вещи.

– Скоро. Через час. Через два, – отозвался крысюк.

– Где?

Выслушав путаные объяснения крысюка, Кобылин опустил телефон и задумался. По-хорошему, надо было бы привести себя в порядок да выдвигаться к крысам. Из путаных объяснений Треша охотник уяснил только то, что сам Крысюк сидит в засаде у дома крысолова. А его дружки следят за самим маньяком – ведут его по подземным каналам. Слава небесам, хоть сами не вмешиваются. Будут ждать его – Кобылина. Чтобы поговорил, как охотник с охотником. Вот еще засада! Не было печали. Как будто других проблем мало.

– Ммм, – промычал Кобылин, оборачиваясь к ведьме. – Знаешь…

Ведьма не ответила – она с головой погрузилась во второй шкаф Кобылина, который служил одной из стенок. Наружу торчал лишь весьма соблазнительный задок. Кобылин тяжело вздохнул, пытаясь подобрать нужные слова, и в тот же момент телефон в его руке забился как пойманная рыба.

Охотник с облегчением взглянул на экран, чертыхнулся. Подхватив с кровати клетчатый плед, служивший ему одеялом, Кобылин обернулся им на манер шотландского килта, сунул ноги в растоптанные мокасины и побрел прочь – в тренировочный зал. Этот разговор точно не для ведьмы.

– Да, – быстро сказал Кобылин в трубку, шлепая по пустому и гулкому коридору, ведущему в соседний зал. – Слушаю.

– Ты чем там занимаешься? – взревел из трубки Гриша. – Леша, ты ополоумел вконец?

– А что такое? – прикинулся веником Кобылин. – Что случилось, отец?

Борода на секунду заткнулся, и охотнику представилось, как бородатое и щекастое лицо его друга медленно наливается багрянцем.

– Тебе что было сказано? – зловеще процедил в трубке Гриша. – Сидеть в сторонке и не отсвечивать. Отстать от этих чертовых долбагребов троллей! А ты что?

– А я перестрелял нескольких этих ублюдков, – спокойно сообщил Кобылин в трубку. – Потому что они захватили заложника, а я об этом узнал.

– Заложника? – Борода примолк и сосредоточенно засопел в трубку. – Какого, на хрен, заложника?

– Женщину, – сказал Кобылин. – Красивую, молодую. На ее собственной даче. Убили двух охранников-людей. Вымогали деньги, пытали хозяйку.

– Что за хрень, – взвился Борода. – Заложницу! А ты как в это впутался?

– Пришел на помощь прекрасной даме, – отчеканил Кобылин. – Как и положено паладину в сияющих доспехах. А что, мимо надо было пройти? Серьезно? Думаешь, я способен закрыть глаза на такое?

Борода выматерился – замысловато, зло, ничуть не смешно. В его голосе звучали нотки отчаянья. Конечно, он знал, что мимо такого охотник не прошел бы. Любой.

– Как, – простонал он в трубку. – Ну как ты умудряешься всегда все поставить с ног на голову? Всего-то нужно было тихо посидеть пару дней!

– Тот, кто дает тебе информацию о моих похождениях, – медленно произнес Кобылин, – многого недоговаривает. Мне кажется, Гриша, ты немного оторвался от реальности. Закопался в своих бумажках, или чем ты там занимаешься.

– Я оторвался?! – взвился Борода. – Я? Господи, Кобылин, да ты… Ты живешь в своем маленьком мирке и ничего не видишь, что происходит вокруг тебя. И не хочешь видеть! А пора бы уже раскрыть глаза.

– Ну-ну, – насмешливо бросил Кобылин. – Может, ты мне их раскроешь, а? Не пора ли рассказать, что происходит на самом деле? А то, не ровен час, хлопну кого-нибудь не того. Из Ордена, например.

Борода засопел в трубку так, словно пытался выжать от груди штангу на чемпионате по тяжелой атлетике.

– Вот что, – сказал наконец он. – Надо поговорить, Кобылин. Давай через полчаса в той забегаловке у вокзала. Помнишь, где холодные беляши давали?

– Я занят, – флегматично отозвался Кобылин. – У меня вот на второй линии крысюк. Они выследили крысолова и просят срочно приехать.

– В задницу крысюков, – рявкнул Борода. – Немедленно надевай портки и выметайся из своей норы. Жду тебя ровно через полчаса. Все.

Кобылин медленно опустил умолкший телефон и криво усмехнулся. Похоже, он все-таки допек Бороду. Есть хороший шанс его расколоть, пока Гриша кипит от негодования. Под ним стул, небось, уже загорелся. Надо брать его тепленьким. Но что ж все так не вовремя! Все навалилось сразу, одновременно! Еще девчонка эта, предсказательница, пифия, мать ее. С этим тоже надо разобраться, и побыстрее. И тролли, и паутина, и ведьма… Вини Пух и все-все-все.

Пожав губы, Кобылин пошлепал обратно в комнату, служившую ему гостиной. Надо придумать какие-то слова извинения, попросить Линду подождать. Сказать, что надо срочно отойти, по делам. Ведь могут же быть у него дела.

Они столкнулись в дверном проеме, когда ведьма выскочила в коридор, и Кобылин открыл рот.

Линда зря времени не теряла. Она, оказывается, успела привести себя в порядок, разорив залежи в гардеробе Кобылина. На ней были черные широкие брюки и черные кроссовки. Клетчатая ковбойская рубаха Кобылина была ей велика, но ведьма завязала ее узлом на своем плоском животике. Рукава рубашки были закатаны до самых локтей. Сверху накинут охотничий жилет с десятком карманов. Вокруг поцарапанной шеи – бандана в роли нашейного платка. На голове – помятая черная бейсболка. Все по отдельности – старое барахло, заброшенное Кобылиным в дальний угол. Но собранное все вместе… Линда напоминала рок-звезду. Этакую певицу кантри, разбитную, настоящую, только что вернувшуюся с конной прогулки. Не какая-то там поп-звездулька, а настоящая, повидавшая жизнь женщина, способная и коня на скаку, и в избу, и вообще. Не хватало только желтой гитары в руках да микрофона. Кажется, еще миг – и хрипловатый женский голос заведет печальную песню о бескрайних прериях.

– Ну, – выдавил Кобылин. – Даешь.

– Леша, – мягко сказала Линда, глядя в лицо охотника. – Знаешь, наверное, мне пора.

– Погоди, – спохватился Кобылин. – Как же… Может, останешься? Я ненадолго…

– Нет, – мягко сказала ведьма и прикусила губу. – Так надо. Сам знаешь.

Кобылин знал. Все, что у них есть, – это краткий день, может, ночь. А потом – каждый своей дорогой, в разные стороны. В их жизнях не было места друг для друга.

– И куда же ты? – тихо спросил Кобылин. – Что теперь?

– Теперь все будет хорошо, – отозвалась Линда, пытаясь бодро улыбнуться. – Исчезну на время. Залягу на дно. Заведу новые контакты. А потом снова всплыву. Активы у меня есть. Связи тоже. Деньги, бизнес… Все наладится, со временем.

– А тролли…

– Думаю, теперь им будет не до меня, – медленно сказала Линда. – А другие… Другие теперь побоятся со мной связываться. Подожду, пока вся история не обрастет слухами, а потом вынырну. Может, не здесь. Не в этой стране. Не в этом полушарии. И не завтра.

– Понятно, – выдохнул Кобылин. – Ну, тогда, наверное, удачи.

– И тебе, дорогой, – мягко выдохнула ведьма, а потом быстро обняла охотника, прижалась мягкими губами к его уху. – Спасибо, – прошептала она. – Спасибо за все. Я в долгу перед тобой.

– Нет, что ты! – вскинулся Кобылин. – Какие, к черту, долги? Подожди!

Но Линда решительно отстранилась, печально улыбнулась, покачала головой. Потом решительно развернулась, подошла к огромной железной двери, двумя руками отодвинула железный засов, открыла замок, со скрипом распахнула створку. Обернулась. Кобылин стоял на месте, прожигая ее взглядом и судорожно сжимая кулаки. Линда послала охотнику воздушный поцелуй, улыбнулась и выскользнула наружу, в лучи жаркого августовского солнышка.

Кобылин прикрыл глаза, стараясь навсегда сохранить в памяти этот образ, медленно выдохнул и с трудом разжал кулаки. Из правого на пол посыпались обломки мобильного телефона – пластиковое месиво, раздавленное взбешенным охотником.

Взглянув на них, охотник тяжело вздохнул, потом подошел к двери, одним движением задвинул тяжеленный засов на место. А потом развернулся и решительно пошел в сторону заветной трубы с теплой водой – принимать душ.

Под ногами жалобно хрустнули остатки телефона, но Кобылин даже не вздрогнул – аппарат давно было пора менять.

Стеклянный павильон уличной забегаловки располагался достаточно далеко от вокзала, и здесь не было вездесущих пассажиров, торопливо жующих очередной гамбургер, поглядывая при этом на часы. Но закусочная и не пустовала – место было достаточно людным, на перекрестке дорог.

Войдя в прозрачную дверь, Кобылин быстро оглядел просторный зал, уставленный рядами столиков, и приметил в дальнем углу знакомую курчавую бороду. Поразмыслив секунду, охотник направился к длинной стойке с кассами. Очередь была небольшой, и за пару минут ожидания Алексей, поглазев на рекламные щиты, успел выбрать себе завтрак. Получив заказ, он расплатился, подхватил поднос, уставленный снедью, и медленно направился в дальний угол, туда, где его дожидался Григорий.

Борода был явно не в духе. С мрачным видом он ожесточенно тыкал вилкой в чашку с овощным салатом, пытаясь разобрать на атомы вялые помидоры и подсохшие огурцы. Подошедшего Кобылина он одарил тяжелым и недобрым взглядом и даже не поздоровался, когда охотник присел напротив, водрузив на обшарпанную столешницу свой поднос.

– У вас не занято? – невинно осведомился Кобылин, подвигая к себе тарелку с гороховым супом.

Борода швырнул вилку на поднос, подался вперед, навалившись грудью на стол. Его глаза угрожающе сверкнули. Сейчас он не напоминал веселого толстячка, подрабатывающего на Новый год Дедом Морозом. Скорее он был похож на располневшего бойца без правил, напялившего на себя синий костюм и криво завязавшего галстук.

– Ты, Леша, сам не знаешь, что делаешь, – прогудел Борода, глядя исподлобья на своего напарника. – И выйдет это тебе боком. Если не бросишь дурака валять.

– Есть у меня ощущение, – медленно произнес Кобылин, помешивая алюминиевой ложкой суп, – что методику валяния дурака мы с тобой понимаем по-разному. Может, утвердим единый вариант?

Гриша медленно прикрыл глаза, стиснул кулаки, пережидая приступ гнева, потом медленно выдохнул.

– Именно это я и имел в виду, – тихо сказал он. – Хватит хохмить, тут не телевидение. Ты можешь хотя бы сейчас воспринимать все происходящее всерьез?

– Если бы я воспринимал все происходящее вокруг меня всерьез, – мрачно сказал Кобылин, – я бы давно сошел с ума. Но давай представим, что я серьезен. Излагай. И побыстрей.

Борода снова одарил охотника тяжелым взглядом, но неожиданно для себя напоролся на ответный взгляд остекленевших глаз охотника, ставших почти прозрачными. На долю секунды Грише показалось, что он уловил начало движения – как рука охотника медленно скользит за отворот серой потрепанной куртки, достает пистолет, так же медленно тянет его на свет…

Борода моргнул, и наваждение сгинуло. Кобылин сидел смирно и просто смотрел ему в глаза. Только взгляд у него был… отсутствующий.

– Ладно, – откашлявшись, сказал Гриша. – Побыстрей. Значит, так, Леша. Ты на службе. У тебя есть задание. Ты получаешь приказ и исполняешь его. Никакой самодеятельности. Никаких собственных дел и расследований.

– Почему? – сухо спросил Кобылин.

– Потому, – буркнул Борода. – Ты можешь перебежать дорогу другим… Службам. Организациям. Вмешаться в то, что можешь разрушить своими метаниями.

– И что? – нагло осведомился Кобылин.

– А то. – Борода сжал кулаки. – То, что за тебя несут ответственность. Ты под защитой. Сыт, обут, одет, карманы набиты деньгами. Но это дорога с двусторонним движением. Тебе дают – даешь и ты.

– Это я уже слышал, – перебил Гришу охотник. – Ты произносишь много слов, но ничего толком не говоришь. Смекаешь, о чем я?

– Я…

– Нет, давай я, – бросил Кобылин, резко отодвигая в сторону тарелку с остывшим супом. – Я тебе облегчу задачу. Итак, ты работаешь на Орден, тайную организацию, вмешивающуюся в жизнь нечисти, потустороннего населения, в тайную изнанку городской жизни. Нет. Помолчи. Я не спрашиваю тебя, что это такое и зачем это все.

– Да какой там Орден, – протянул Борода, но, заметив вновь остекленевшие глаза охотника, замолчал.

– Сейчас не об этом, – сухо сказал Кобылин. – Хорошо. Тебе дали приказ держать меня на коротком поводке. Это я понимаю. Дисциплина, приказы, организация, надо дать понять, кто тут альфа-самец и все такое, – да, мне это понятно. Хотя и неприятно. Но. Сейчас слушай внимательно. Что-то надвигается. Что-то очень плохое. Потенциально это может уничтожить город. Я веду расследование. Раскапываю что могу. А ты меня тормозишь. Отвлекаешь. Возможно, у тебя есть на это очень веская причина – у тебя или у твоего Ордена. Но ты мне не хочешь ее сообщить. Причины этого мне не ясны, а отговорки, мол, я наломаю дров, не тянут даже на детское вранье.

– Леша, – задумчиво протянул Борода. – Ты понимаешь… Понимаешь, я пытаюсь просто спасти тебе жизнь. Ты лезешь поперек таких связей и ниток, что тебя должны были пристрелить уже раз десять. Не ухмыляйся. Я как никто другой знаю, какой ты живучий и везучий. Но ты не единственный охотник в этом городе. Снайпер, растяжка, отрава вон в супе. Ты же понимаешь.

– Понимаю, – медленно протянул Кобылин, с подозрением осматривая пару сморщенных сосисок на тарелке, присыпанных зеленым горошком. – Причину назови.

– Несколько организаций ведут, скажем так, игру. Операцию. Ты мешаешь. И своим, и чужим, – рубанул сплеча Борода. – Ты не в курсе. Ты, прости, пешка. Очень боевая, удачливая, супер-пупер, но – пешка. Ты взобрался на игровую доску и ринулся напролом, расшвыривая фигуры больших игроков. Все тобой очень недовольны. Тебе нужно было постоять в сторонке, посматривая на игру со стороны и пытаясь осознать ее правила и масштаб.

– Давай честно, – буркнул Кобылин. – На эту доску меня вытащил ты. Втащил за шиворот, когда поручился за меня перед своим Орденом и попытался собрать группу Кобылина, чтобы заместить ей группу Олега.

Григорий выпучил глаза, поперхнулся. Схватив со стола бумажную салфетку, он прижал ее ко рту и закашлялся.

– Ой, да брось. – Охотник нахмурился. – Вот уж ты-то точно должен был знать, что я не командный игрок. Что группы не получится. Я одинокий мститель, психованный, как мартовский кот, обожравшийся валерьянки.

– Типа того, – буркнул Борода. – Погорел я на этом деле. Не вышла группа. Ладно, оставили в покое, пусть хоть Кобылин будет. Может, выйдет из него толк. Если научится держать в узде свои паладинские порывы.

– И тут ты тоже облажался, – печально сказал Кобылин. – Фиговая тебе досталась пешка. С брачком.

– Леша, ну что ты, в самом деле, – уныло протянул Гриша. – Ну совпало так… Вот чего ты к этим троллям прицепился, а?

– Они работают на Орден? – напрямую спросил Кобылин.

– Ну, не все, – осторожно отозвался Гриша. – Там, знаешь, все сложно.

– Все сложно – в бложике у девочки, которая не может выбрать себе кавалера на школьную дискотеку, – зло отозвался Кобылин, теряя терпение. – Здесь все просто. Мне нельзя трогать троллей?

– Да, – резко ответил Борода. – Нельзя. Господи, да меня живьем закопают за то, что я в этом признался. Но – нельзя. И не потому, что они работают на Орден. Их несколько группировок. Игроков больше, чем два. И больше, чем три. И не надо мутить воду, понял?

– Понял, – сухо отозвался Кобылин. – Но давай напомню, это ты меня навел на них. Дело русалки, помнишь?

– Ох, и сам не рад. – Гриша нахмурился. – Слишком поздно пришла информация. Надо было тебя чем-то занять, а тут это дело. Кто же знал…

– Ну, вот теперь хоть что-то прояснилось, – медленно сказал Кобылин.

– Наконец-то, – с облегчением выдохнул Борода. – Знаешь, это капец как трудно. Пойми, ну не могу я тебе ничего рассказывать. Я уже и так наболтал себе на могилку без креста.

– Лады, – равнодушно сказал Алексей. – А теперь меня послушай.

Борода, потянувшийся к салату, замер. Потом медленно поднял на охотника потрясенный взгляд.

– Дело такое, – сказал Кобылин. – Я недавно стал видеть сны…

Лениво ковыряя вилкой остывшие сосиски, охотник рассказал Грише о своих видениях. О паутине и черепах. О тревогах крысюков и о надвигающемся зле. И даже о предсказательнице, рисующей очень забавные картинки.

С каждой фразой Борода делался все мрачнее и мрачнее. Когда Алексей закончил свой рассказ, Гриша выглядел так, словно ему сообщили о гибели всей семьи.

– Ну и? – спросил Кобылин. – Что скажешь?

– Всегда какой-то капец надвигается, – буркнул Борода. – Ни дня без приключений. Это и есть причина всех твоих метаний? А тролли тут при чем?

– Связаны они с этим, жопой чую, – вскинулся Кобылин. – Пока не могу сказать как, но… Все время они у меня на пути всплывают. Куда ни ткнусь – везде натыкаюсь на их морды.

– Жопой, – задумчиво произнес Борода, тыкая вилкой в салат. – Знаешь, слабоватый аргумент. Недостаточно основательный.

– Это у кого как, у некоторых-то сей аргумент очень основательный, – буркнул Кобылин. – Чую – тролли по уши в этой истории.

– Кобылин, – уныло протянул Борода. – Мы вроде договорились – хватит кормить троллей! Отстань от бедных животных. Может, прокатит, и они забудут про тебя. Хотя кого я обманываю.

– Гриша. – Кобылин подался вперед, навалился руками на столешницу. – Я серьезно. Чувствую, дело очень паршивое. Вокруг меня плетется паутина. Эта чертова мозаика пока не складывается, но я чувствую, еще немного – и все станет ясно.

– Сны, – задумчиво произнес Борода. – Предсказательница с картинками. Чушь какая-то! Леша, давай закончим, а? Ты искал убийц русалки. Нашел. Отомстил. Все.

– А паутина? – вскинулся Кобылин. – Гриша, я же грежу наяву! И это не мои глюки – крысюки вон вообще лыжи навострили, собираются свалить из города. А эта картинка… Я чую, надвигается буря.

– Картинка чушь, – сурово сказал Борода. – Просто девочка рисует, фантазия богатая. И мужик тот не особо на тебя похож. Скорее уж на мультяшного персонажа. Да и вряд ли ты скакнешь в прошлое. Это же «Кадиллак» Де Виль пятьдесят девятого года. Рядом с американской забегаловкой шестидесятых годов.

– Очень на это надеюсь, – буркнул Кобылин.

– Нет, ну если кто и способен просочиться в канализацию на десяток лье… В смысле, попасть в такой переплет, то это ты. Но, скажу тебе честно, путешественников во времени я за всю свою жизнь ни разу не встречал. И даже не слышал о таком. Забей. Забудь.

– Ладно, – устало произнес Кобылин. – Хорошо. За троллями я больше бегать не буду. Но вот паутина… Ты не слышал о таком?

– Нет, – быстро сказал Борода, но, заметив подозрительный взгляд охотника, поправился: – То есть про паутину и пауков слышал достаточно. Но то, что ты описываешь… Нет, не припомню такого.

– Я все же поищу информацию на этот счет, – сказал Кобылин, прожигая взглядом напарника.

– Да ради бога, – тот пожал плечами. – Только избегай троллей, умоляю. Увидишь на улице – перейди на другую сторону, хорошо?

– На рожон лезть больше не буду, – сухо сказал Кобылин. – Если сами не наедут.

– Займись крысами, а? – заискивающе попросил Борода. – Ты вроде говорил, что нашли они маньяка своего.

– Есть такое, – признался Кобылин и отвел взгляд. – Треш нам хорошо помог в прошлый раз. Да и Вадима спас, можно сказать. Тогда, когда его оборотни порвали.

– Долги нужно отдавать, – оживился Борода. – Леш, разберись с этой фигней, о’кей?

– Ладно, – отрезал охотник и начал подниматься из-за стола.

Разговор был окончен – в этом Алексей был уверен на сто процентов. Гриша сказал все, что мог, а может, даже и больше. Но далеко не все. Даже близко не все. Старался напрямую не врать, но Кобылин видел, видел ложь в его глазах. Это было чертовски больно – видеть, как тебе лжет напарник. Больнее, чем укус оборотня, больнее, чем удар когтями в спину. Но давить на него бессмысленно. Гриша думал, что поступает во благо другу, – это Алексей тоже видел. Ну, хорошо хоть, до стрельбы не дошло.

– Григорий, – позвал Кобылин, задвигая на место стул.

Борода вскинул взгляд, напрягся, словно ожидая услышать что-то очень неприятное. Кобылин медленно окинул его взглядом – большого, бородатого, встревоженного, напуганного, издерганного и – передумал.

– У меня новый телефон, – сказал он. – Новый номер, новая симка. Я тебе сам позвоню, идет?

– Идет, – с облегчением выдохнул Борода. – Только долго не тяни, ладно? Я еще твой предыдущий не успел запомнить толком, а ты его уже поменял.

– Я позвоню, – пообещал Кобылин, махнул рукой и пошел к выходу.

Оборачиваться он не стал – знал, что Борода с тревогой смотрит ему вслед. Пусть. Сейчас у него действительно было важное дело, с которым нужно срочно разобраться.

Крысолов.

На этот раз Кобылин влез в свой обычный наряд – невидимку. Удобные кроссовки, темно-синие джинсы, рубашка и бесформенная серая ветровка. Плюс потертая бурая бейсболка, козырьком которой так удобно прикрывать лицо. Никаких броских костюмов, никаких мелочей, приковывающих взгляд. Невзрачность – вот тема дня. Особенно если у тебя за поясом ««глок-17» с полным магазином.

Оружие с собой охотник взял после долгих размышлений. Он не собирался охотиться, да и по городу расхаживать со стволом в кармане уже не так безопасно, как раньше. Образ невидимки, конечно, помогал. Средний, серый, спокойный – три «с» позволят тебе затеряться в толпе, стать невидимкой, одним из миллионов пассажиров подземки. Но совершенно не спасут от охранников, любящих потыкать ручным металлоискателем в случайных граждан. С другой стороны, Кобылин на собственном опыте убедился, что неприятности с ним случаются в тот самый момент, когда их меньше всего ждешь.

В качестве компромисса Кобылин все-таки прихватил старый верный «глок», но после расставания с Гришей поймал попутку, не желая лезть в метро. На душе было неспокойно, и он не хотел напрасно рисковать.

Добравшись до вокзала, где его должен был ждать крысюк, Кобылин для начала заложил большой крюк, обойдя вокзал стороной, чтобы не лезть напрямую, через рамки металлоискателей и охрану. Перейдя на другую сторону по путям пригородных электричек, Кобылин углубился в путаницу подземных переходов, раскинувшихся под вокзалом на манер крысиных нор. Найдя нужное ответвление, – у самой дальней платформы, охотник свернул к служебным помещениям, как ему и было велено.

Здесь было мало случайных прохожих, и все же Кобылин дождался момента, пока переход опустеет, прежде чем нырнуть в служебную дверь, оказавшуюся открытой. За ней открывался проход в глубь подсобных помещений, и в дальнем конце, в темноте очередного коридора, охотник сразу увидел тень. Очень примечательную – размером с собаку, притаившуюся у самого пола. Тень дрогнула и скрылась в темноте очередного дверного проема.

– Иди за белым кроликом, Нео, – буркнул Кобылин и бесшумно скользнул следом.

Следуя за безмолвным крысюком, чьего имени Алексей не знал, он спустился по железной лестнице в лабиринты теплосетей. Потом прошел сквозь абсолютную темноту пары переходов, перебрался через горячие трубы, протиснулся в дурно пахнущую дыру и оказался в сырых подвалах. Поплутав в них минут десять, Кобылин, наконец, вышел к ржавой железной лестнице, ведущей строго вверх, к сдвинутому железному люку, очень напоминавшему канализационный. Сквозь щель пробивалось достаточно света, чтобы рассмотреть ржавые перекладины и нового крысюка, ожидавшего охотника рядом с лестницей.

– Привет, – бросил Кобылин, подходя ближе.

Треш, сидящий на задних лапах, смерил охотника взглядом выпученных глаз и покачал конусообразной головой.

– Долго, – сказал он. – Почему?

– Дела, – сухо отозвался Кобылин. – Ну, где он?

Треш одернул свои обрывки куртки, заменявшие ему одежду, и шустро полез вверх по лестнице. Несмотря на короткие лапки, двигался крысюк быстро и ловко. В мгновенье ока взлетев по перекладинам вверх, он загремел железной крышкой люка, отодвигая ее в сторону.

Кобылин взялся за перекладину, остановился и обвел суровым взглядом подвал. Он не видел в темноте, но чувствовал – сейчас на него смотрят, по крайней мере, десяток крысиных глаз. Кобылин не видел их, но был готов прямо сейчас уложить любого из крысюков выстрелом навскидку. Для этого ему не нужно было видеть цель.

– Я вас вижу, – предупредил он. – Не вздумайте выкинуть какую-нибудь глупость.

И, взявшись за перекладину, быстро полез наверх.

Треш, отодвинувший крышку люка, ждал его наверху. Переход между темным подвалом и залитым солнечным светом двором был довольно резким, и Кобылин, выбираясь из дыры, прищурился. Выпрямившись, он бросил взгляд по сторонам и чуть не присвистнул.

Над ним нависали громадные здания из красного кирпича. Старые, потрепанные, закопченные – и очень красивые. Это была старинная фабрика, конечно, уже не работающая, но чудом сохранившая свои первоначальные черты. Пара фабричных труб из красного кирпича выглядели так, словно они пару недель назад еще коптили небо. Но фабрика не была заброшена, вовсе нет. Ее территорию перегородили десятками жестяных заборов, превратив в подобие сот. И во многих из них кипела работа. Что-то стучало, гремело, дребезжало… Ремонт в самом разгаре.

Кобылин смерил долгим взглядом соседнее здание. Высокое, с остроконечной крышей, напоминающее стрельчатыми окнами готический собор. Старые кирпичи кое-где выкрошились, а кое-где стали почти черными от гари. Но в здании были абсолютно новые окна – громадные, пластиковые, с затемнением. Кажется, кто-то делал из старых фабричных зданий современные офисные центры. А то и жилые модные лофты – кто его разберет.

Треш шумно вздохнул, и Кобылин тут же очнулся. Он быстро окинул взглядом округу, прикидывая расстановку сил и пути отступления. Перед ним – забор. За спиной – старый корпус фабрики, все из того же красного кирпича. Сюда ремонт еще не добрался – окна заколочены, под ногами, в грязи, груды битого кирпича. Да не просто битого, а рассыпавшегося от старости. Заброшенное здание. И рядом неприметная дыра у старой стены. Со ступеньками, ведущими вниз. Нечто вроде отдельного входа в подвал.

Кобылин вопросительно взглянул на Треша. Крысюк пошевелил усами – на взгляд Кобылина, очень печально – и махнул лапой в сторону подвала.

– Там, – тихо сказал он. – Крысолов дома.

Кобылин поправил пистолет за спиной куртки, проверил нож в кармане. Что он знает про этого психа? Охотится на крысюков с помощью капканов, отравы, арбалета. Огнестрельным оружием пользуется очень редко. Если вломиться через дверь, то есть ли шанс без разговора получить пулю? Вряд ли. А вот спугнуть клиента и заставить его сбежать через запасной выход – это запросто. В том, что из этого подвала есть несколько выходов, Кобылин ничуть не сомневался. Значит, надо брать на интерес.

– Что ты будешь делать? – шепнул Треш, видя, как Кобылин, ничуть не таясь, спускается по ступенькам.

– Поговорю с ним, – отозвался Алексей. – Спрячься.

Крысюк тут же нырнул обратно в раскрытый люк, а Кобылин спустился к большой железной двери, покрытой пятнами ржавчины. И, помедлив мгновение, громко постучал.

За дверью царила тишина. Кобылин прислушался и постучал еще раз. Не забарабанил в панике, не яростно загрохотал, а просто постучал. С чувством, с расстановкой, как стучит человек, уверенный и в своем праве стучать в дверь, и в том, что ему откроют.

За дверью раздался тихий шорох – словно кто-то провел по ржавому железу щеткой. А потом дверь чуть дрогнула и приоткрылась, на волосок, не больше. Охотник медленно толкнул заржавелую ручку, и тяжелая створка распахнулась – неожиданно легко и бесшумно, словно петли были хорошо смазаны.

За дверью царила темнота, прорезанная светлой полосой, упавшей в глубь подвала из распахнутой двери. Кобылин, не таясь, медленно вступил в эту полосу света и остановился, давая возможность хозяину хорошенько рассмотреть гостя.

Пауза затянулась. Кобылин даже немного встревожился – он чувствовал, что там, в темноте, кто-то есть. Но не мог определить, кто и где. С крысами было проще, намного проще. Слишком опытный этот маньяк. Может, входить вот так, без приглашения, было большой ошибкой.

Свет вспыхнул внезапно, на секунду лишив охотника зрения. Кобылин зажмурился, дернулся, привычно потянувшись за спину, но потом опомнился. Застыл на месте, разведя руки. И медленно приоткрыл глаза.

Первое, что он увидел, – дверной проем. Свет лился с потолка, ярким потоком, сразу от трех лампочек, собранных в пучок, и потому Кобылин не сразу заметил, что в дверном проеме напротив него кто-то стоит. И лишь когда он шагнул вперед, охотник вздрогнул и затаил дыхание.

Маньяк-крысолов оказался сухоньким старикашкой. На вид ему было лет семьдесят, а то и больше. Большая лысая голова обтянута старческой пергаментной кожей. Лохматые седые брови нависают над глубоко запавшими глазами. Большой нос, дряблые щеки, слева, у края бесцветных губ, шрам размером в палец, почти скрытый седой щетиной, густо застилавшей и щеки, и подбородок. На плечах огромный, на три размера больше чем надо, темно-синий пиджак. Из старых отечественных запасов, то ли «Большевичка», то ли «Красная Заря». Пожелтевшая от времени рубашка. Мешковатые черные штаны – именно штаны – заправлены в зеленые резиновые сапоги. Не хватает только кепки да палки в руке, чтобы получился дедок – грибник семидесятых годов. В чем только душа держится! Неужели это и есть крысолов?

Дедок шагнул ближе, и из-под кустистых бровей сверкнули голубые, как небо, глаза. Молодые, с огоньком. И лишь немного остекленевшие, готовые в любой момент обратиться в прозрачные бесчувственные зенки убийцы.

– Кто это у нас? – хрипло проворковал дедок, окидывая гостя быстрым взглядом. – Никак, коллега?

– Кобылин, – представился Алексей, не сводя глаз с суховатых ручонок дедка. – Охотник.

Тот всплеснул ими, сплел пальцы в замок, заулыбался. Кобылин заметил, как подозрительно встопорщилась ткань на левом запястье – там, куда он сам порой прятал нож. Небрежен старик, возраст берет свое.

– Охотник, значит, – протянул дедок, с интересом разглядывая гостя. – А я – Паровозов.

Алексею захотелось поежиться – такие взгляды он встречал и раньше. В основном у тех тварей, которые прикидывали, каков на вкус этот наглый человечишка, маячащий у них перед глазами. И глядя в эти голубые глаза, полные жизни, верилось, что дедок запросто может сварганить себе шашлычок из незваного гостя.

– Молодой еще, здоровый, – пробормотал старик, удовлетворившись осмотром. – За вампирами гоняешься, оборотней трясешь, да? Я вот уже староват для этого, да. Но дело свое знаю.

– Кстати, о деле, – буркнул Кобылин. – Поговорить бы. Не на пороге.

– Поговорить, значит, пришел, – вздохнул старикан, и взгляд его погас. – Ну, заходи, коли так. Поговорим.

Развернувшись, он, старый охотник, быстро юркнул в темный дверной проем, взмахнул рукой. В соседней комнате тотчас загорелся свет, и Кобылин, не дожидаясь приглашения, зашагал следом.

В этой части подвала было пусто. Кирпичные стены, строительный мусор на полу, куски пленки, деревянные козлы. Но из этой комнаты расходились три двери – все плотно закрытые. Старикан быстро пошел к правой, распахнул ее, поманил за собой гостя. Кобылин, озираясь по сторонам, двинулся за хозяином и, пройдя в дверь, очутился в просторной комнате с лампочкой под потолком. Здесь не было окон – лишь уходила в стену толстая труба вентиляции, соединенная другим концом с широким зонтиком вытяжки, нависавшей над крохотной газовой плитой, к которой был подключен небольшой красный баллон с газом. Рядом, у плиты, стоял старый покосившийся стол из серой ДСП. С другой стороны его подпирал небольшой шкафчик с покосившимися дверками. Кухня.

– Давай, значит, поговорим, – пробормотал старикан, хватая со стола большой железный чайник и ставя его на плиту. – Чайку?

– Не откажусь, – отозвался Кобылин, озираясь по сторонам.

– Это ты за мной в метро бегал? – быстро спросил старик, чиркая спичкой.

– Да, – не стал отпираться Кобылин.

– Зачем?

– Поговорить хотел.

– А как сейчас меня нашел?

– Выследил, – сухо произнес Кобылин.

– Да, – протянул старикан, гремя стаканами в шкафу. – А было время, когда Семена Паровозова каждая собака среди охотников знала. И на поклон ходили, за советом да за помощью. Но нынче другие времена пошли, не те, ой, не те.

Кобылин разглядел в углу еще одну дверь и замешкался. Даже не знал, с чего начать. Как-то не так складывался их разговор. Совсем не так. Не ожидал он, что маньяк окажется охотником-пенсионером.

– Ты говори, говори, – пригласил Паровозов, – хотел ведь. О чем балакать будешь?

– О крысах, – брякнул Кобылин. – Говорят, ты большой спец насчет них.

– О! – Старикан поднял к закопченному потолку худой старческий палец. – Говорят! Значит, говорят еще о Паровозове, а?

– Бывает, – не стал отрицать Алексей. – Семен, так это вы крысюков гоняете по всему городу?

Старик резко обернулся и пронзил гостя злым взглядом. Голубые глаза яростно сверкали из-под седых бровей, да так, как не у всякого молодого.

– Крысы, – прорычал старик. – Да! Проклятые твари. Заполонили весь город. Они – везде! В магазинах, в домах, в детских садах… Огромные злющие твари!

Алексей невольно попятился, прикидывая, как бы ловчее скользнуть в дверь.

– Они разрушили все! – рявкнул Паровозов. – Такую страну развалили!

– Страну? – поразился Кобылин.

– Всю страну! – Паровозов быстро замахал руками перед собой. – Они все воруют, все! Продукты, уголь, технологии! Ты знаешь, что там под землей, знаешь, что? Там – крысы строят свой город! Строят дома, строят заводы! Вооружаются! Хитрые твари! Тихой сапой, постепенно, незаметно, они селятся под нашими городами. А потом, все разом, как выйдут! И не будет больше людей. Все города буду забиты крысами! Они заменят собой людей! Всех!

– А, – протянул Кобылин, не сводя взгляда с левого рукава старика. – Понятно.

– А я говорил! – брызгая слюной, продолжал старикан. – Предупреждал! И кто меня слушал? Никто! Никому не было дела до крыс! Деньги, машины, перестройка, перестрелка… Бизнес, мать его ети! И я, только я, стою между армией крыс и несчастным, обреченным на рабство, беззащитным человечеством! Чаю хочешь?

Кобылин, собравшийся уже прыгнуть в сторону двери, замер. Паровозов внезапно успокоился, отвернулся и принялся деловито рыться в шкафчике, громко звеня посудой. Алексей медленно расслабился, чувствуя, как на лбу проступили капли пота. Старик был просто сумасшедшим. Абсолютно чокнутым психом. Но не надо забывать о том, что все они очень хитры. Непредсказуемы и хитры – по-своему, на особый лад.

– Ты мне не поверишь, – бормотал старикан, выставляя на стол граненые стаканы в потускневших подстаканниках. – Ты молодой, сильный. Думаешь, вампиры – зло, оборотни – зло, домовые… Не-е-ет. Зло – это крысы. Потому что они могут уничтожить всю нашу цивилизацию. Крысиный апокалипсис!

– Да я верю, верю, – поддержал разговор Кобылин, лихорадочно размышляя о том, что делать дальше.

Он надеялся поговорить с настоящим охотником. Убедить его отказаться от убийств крысюков. Если туповат – разъяснить ему, что маленький народец, в целом, дружит с людьми. А если нагловат – припугнуть как следует. Или стволом и добрым словом, или оборотнями в погонах. Но тут… Этого психа ничем не напугаешь и ничего ему не объяснишь.

– Они разумны, – совершенно спокойно продолжал Паровозов, ловко разливая по стаканам заварку из пузатого чайничка с отбитой ручкой. – Нет, не эта мелочь, что толчется под ногами. Опасны те, что скрываются в самой глубине и не поднимаются на поверхность. Огромные, размером с собаку! И умные, почти как люди.

– Да, я видел, – печально протянул Кобылин, думая о своем. – Встречал в подземельях.

– Я в газеты обращался, – не обращая внимания на охотника, продолжал бормотать старик. – Когда стало можно. Гласность, да. Говори что угодно. Но разве мне поверили? Крысы размером с собаку в метро! Чудо природы! Это они могут. Но разве они послушали, когда я говорил о том, что крысы собираются захватить город? Нет. Я фотографии приносил! А они взяли самую паршивую размазанную фотокарточку, говорят, это похоже на правду. А остальные не взяли, сказали, слишком четко, все сразу поймут, что это монтаж. Монтаж, Кобылин, монтаж!

Кобылин нащупал телефон во внутреннем кармане. Новенький современный брусочек, похожий на колоду карт. Хрупкий, зараза, долго не протянет. Но долго и не надо. Новый телефон, новая симка. Чистая память. Но самые нужные номера он помнит наизусть. Суровая необходимость – телефоны-то надо часто менять.

– Сам увидишь! – вскинулся вдруг старикан. – Кобылин! Ты молодой, но умный, я же по глазам вижу! Ты особенный. Не такой, как остальные! Я тебе покажу. Ты сам все поймешь. Сразу поймешь!

Паровозов бросил на стол старые чайные ложки и быстро подскочил к гостю, мгновенно очутившись рядом, словно телепортировался. Ухватил за рукав и потащил за собой, к дальней двери в углу, что была закрыта.

– Да я верю, верю, – бормотал Кобылин, прикидывая, что будет, если он вытащит телефон. – Семен, мне позвонить надо, сказать, что я задержусь.

– Во! – Паровозов остановился. – Телефон! Новый, да? Покажи. С камерой? Отлично! Сфотографируй, слышишь, сфотографируй все. Покажи там всем. Охотникам. Пусть знают, что нам грозит! А то я старый стал, смены нет. Нету смены, теперь не готовят охотников, такую страну просрали!

Кобылин, ошеломленный натиском, осторожно вытащил из кармана телефон. Двигался он медленно, осторожно, стараясь не провоцировать свихнувшегося старикана. Двигался он быстро, хватка – железная. Впору позавидовать. Похоже, он просто выглядит старше своих лет, а сам вполне ого-го. Или здоровья ему отпущено на троих. Такие невзрачные дедки самые опасные – пырнут ножичком, и не заметишь.

Паровозов распахнул обшарпанную дверь, прятавшуюся в углу кухни, сунул руку в открывшуюся темноту и зашарил по стене в поисках выключателя. Алексей, наступая ему на пятки, заглянул через порог, глянул в телефон. У него на экране появился новый значок – в один из почтовых ящиков пришло письмо. В этот момент в комнате вспыхнул свет. Кобылин поднял взгляд и онемел.

Небольшая комната без окон была пуста. Лишь вдоль стен стояли большие витрины из прозрачного оргстекла. За стеклом высились какие-то странные силуэты, подозрительно напоминавшие статуи.

Ошалевший Кобылин отодвинул в сторону старика и шагнул в центр комнаты. Старик что-то бормотал, нес свою чушь про крысиный апокалипсис, но охотник его не слушал. Озираясь по сторонам, он чувствовал, как у него волосы становятся дыбом.

За стеклом, рядами, стояли крысюки. Чучела крысюков. Три справа, три слева и двое в центре. Они стояли на задних лапах, выставив вперед свои крохотные передние лапки. Черная шкура, серая шкура, коричневая… На одном была потрепанная куртка – совсем как у Треша. Второй сжимал в лапах старую пневматическую винтовку. У третьего к лапам были привязаны ножи, а вместо глаз – прозрачные стеклянные шарики. Стоявший рядом с ним был завернут в красную тряпку, а его задняя лапа попирала человеческий череп.

Кобылину стало дурно. Он сглотнул, сжал телефон, медленно повернулся, озирая эту чудовищную выставку покойных крысюков. Только сейчас он заметил, что все они скалили зубы, да и позы у всех были угрожающими. Настоящая иллюстрация крысиной угрозы. Грядущего крысиного апокалипсиса.

– Ты снимай, снимай, – настаивал оставшийся у двери Паровозов. – Не сомневайся, они все настоящие. Знаешь, как трудно их было вытащить из подземелья? Эти твари обычно заметают следы, прячут все, что может свидетельствовать против них.

– Ага, – отозвался Алексей, не в силах отвести взгляда от крысиной морды с прилепленными фальшивыми клыками. – Ага.

– Давай, давай, не стесняйся, – подбодрил его Паровозов. – Щелкай! А я сейчас чайку заварю и такого расскажу, ух! У тебя волосы дыбом встанут!

Кобылин медленно обернулся, но старик уже скрылся в кухне и загремел посудой. Алексей медленно перевел взгляд на самого мелкого крысюка. У того вокруг шеи был обернут длинный красный шарф, а вытянутые вперед лапы сжимали нечто вроде багра. Медленно подняв телефон к уху левой рукой, охотник, не глядя, набрал знакомый номер.

– Вадим?

– Кобылин, – рявкнул в ухо бывший проводник, а ныне оборотень. – Наконец-то! Леша, ты куда запропастился? Есть дело? Я тут уже озверел от безделья. Надо бы размяться, а? Мы с Веркой уже грыземся со скуки, как дворовые шавки…

– Погоди, – быстро сказал Кобылин. – Дело есть, но… Послушай, ты говорил, что знаешь оборотня, знаменитого ветеринара. Да?

– Ну, не лично, но, типа, знаю, – отозвался Вадим. – А что?

– Как думаешь, у него есть знакомые человеческие врачи?

– Порвали? – деловито спросил оборотень. – Леш, есть знакомый врач, зашьет в лучшем виде. Куда гнать?

– Отставить гнать, – бросил Кобылин. – Дело такое. Нужен психиатр. Или психотерапевт, я точно не знаю. В общем, надо одного пациента в дурку запереть. На всю оставшуюся жизнь. Понимаешь?

– Не очень, – признался Вадим. – Кого?

– Да есть тут один охотничек, – пробормотал Кобылин, подходя ближе к витрине. – Пора ему на пенсию с бесплатной смирительной рубашкой и обязательной лоботомией согласно страховому полису.

Подавшись вперед, он впился взглядом в чучело самого маленького крысюка с шарфом. На его левой передней лапе было еще что-то. Нечто вроде браслета, но спрятанное так глубоко в шерсти, что его не сразу и…

Вадим что-то говорил, но Кобылин не слушал. Это действительно был браслет. Маленький браслетик из десятка разноцветных резиночек, переплетенных между собой. Очень модная в этом сезоне вещица. Берешь кучу резинок, вроде тех, которыми перетягивают пачки денег, сплетаешь их между собой, получается браслетик. Резинки разноцветные – красные, синие, фиолетовые, – яркие, броские. Даже наборы для плетения продаются, уже готовые. Для детей.

Кобылин сжал зубы, втянул носом воздух. Медленно выпрямился и только сейчас понял, что все еще прижимает к уху телефон.

– Вадим, – мягко сказал Алексей, прерывая тираду друга. – Спасибо. Уже не надо. Я перезвоню.

Он ткнул большим пальцем в кнопку на экране, сбросил вызов и обернулся к двери – ровно в тот момент, когда на пороге появился сияющий Паровозов. В руках у него были стаканы с чаем – в потемневших подстаканниках. Старикан чуть развел руки и улыбнулся гостю, так, словно встретил старого знакомого после долгой разлуки.

Кобылин сунул руку за спину. Одним непрерывным движением, гладким, ровным, отрепетированным до автоматизма, он вытащил пистолет, поднял на уровень глаз, указал стволом ровно в старческий лоб и спустил курок.

Выстрел внутри закрытой комнаты оглушительно бухнул, больно ударив по ушам, но охотник даже не вздрогнул. Он смотрел на старика Паровозова, а точнее, на черную дыру, появившуюся в центре его лба.

Старый охотник, все еще улыбаясь, развел руки, покачнулся, выронил стаканы. Под звон бьющегося стекла он пошатнулся и упал навзничь, распластавшись на бетонном полу.

Кобылин оглянулся на чучела крысюков, а потом двинулся к выходу. В одной руке – телефон, в другой – пистолет. Перешагивая через тело мертвого старика, он даже не взглянул на него. С этим вопросом было покончено. Навсегда.

Пошатываясь, Алексей выбрался на кухню, потом, засуетившись, рванулся в соседнюю комнату, к выходу. К последней двери, ведущей наружу, он откровенно бежал, пытаясь как можно быстрее убраться из этого ужасного места.

Выскочив из подвала, охотник взлетел по ступенькам и на негнущихся ногах подошел к люку. Из его черного проема на него глянули два огромных крысиных глаза. Живых.

Алесей присел, сунул пистолет за пояс, телефон в карман, спустил ноги в люк и начал быстро спускаться. Достигнув дна, он обнял железную лестницу, уткнулся разгоряченным лбом в холодное железо и закрыл глаза.

– Все, – сказал он, почувствовав лопатками движение за спиной. – Вопрос закрыт. Идите, забирайте своих мертвецов.

Под его руками дрогнула лестница, когда крысы метнулись вверх по перекладинам, чуть ли не перепрыгивая друг через друга. Кобылин отшатнулся, отлепился от лестницы и, опустошенный, побрел в темноту.

Ему, конечно, и раньше доводилось убивать. И нечисть. И людей. Защищая свою жизнь, защищая жизни других, неся справедливое возмездие. Но никогда он еще не убивал так хладнокровно, с холодной головой. Это уже нельзя было назвать охотой. Это была казнь.

В глубине души Кобылин не сомневался, что поступил правильно. Он знал, что ничего уже здесь нельзя было изменить. Сумасшедший охотник слишком опасен для окружающих, чтобы оставлять его в живых. Чутье Кобылина подсказало ему, что в этой истории необходимо поставить точку. Это как ампутация загнившей конечности опытным хирургом – безжалостная и спокойная операция, без всяких эмоций. Разве что немного гнева на тех, кто довел пациента до такого состояния своим бездействием. И все же… Все это не отменяло того факта, что паладин в сверкающих доспехах только что выстрелил в голову человеку, не представлявшего для него никакой угрозы.

Кобылин остановился, прижал ладони к пылающему лицу. Холодные руки приятно холодили щеки.

– Охотник! – Хриплый голос Треша пришел из-за спины.

– Я больше не охотник, – глухо отозвался Кобылин, не отнимая рук от лица. – Я убийца.

Он так и стоял в темноте, пока не почувствовал, как кто-то тянет его за рукав куртки. Открыв глаза, Кобылин опустил взгляд. В подземелье было темно, но света, сочившегося сверху, из открытого люка, было достаточно, чтобы рассмотреть остроносую морду крысюка. Треш смотрел на охотника снизу вверх, огромными круглыми глазами. И охотник был готов поклясться, что он заметил на крысиной морде выражение печали. Неожиданно его охватила ярость.

– Ты! – рявкнул он на крысюка. – Ты знал, чем это все кончится, да? Неужели вы сами не могли решить эту проблему? Разобраться с одиноким спятившим стариком…

– Мы не убиваем людей, – прошепелявил в ответ Треш. – Это плохо.

– Ой, да ладно! – воскликнул Кобылин. – Я видел скелеты в ваших подземельях! Видел твоих бойцов. Всем скопом вы могли затравить старика в своих лабиринтах, загнать как…

– Как крысу? – печально переспросил Треш. – Мы не охотимся на охотников. Это все сложно. Это спор людей. Крысолов был в своем праве. Он охотник. Он охотился. Но он зашел слишком далеко. С охотником должны разбираться… Охотники.

– Я не охотник, – обреченно повторил Кобылин, чувствуя, как его гнев испарился, оставив после себя лишь мерзкое ощущение бессилия. – Ты мог бы сам… Если бы остальные знали…

– Не знали, – отрубил Треш. – Никому нет дела до крыс. Наверху идет большая игра. Наш народ не играет в эти игры. Ты охотник. Ты узнал. Ты решил проблему. Мы благодарны тебе. Наш народ у тебя в долгу.

– В долгу. – Алексей тяжело вздохнул. – К чертям собачьим такие долги. И что теперь?

– Мы уходим, – медленно произнес Треш. – Почти все ушли. Остались только мы. Заберем наших братьев и тоже уйдем.

– Бежите от таинственного конца света? – Кобылин хмыкнул.

– Он не таинственный, – отозвался крысюк, шевеля длинными усами. – Видения усиливаются. Все случится очень скоро. Очень. Зло надвигается. Теперь почти все видят это. Даже я.

– Зло надвигается. – Кобылин устало потер щеку. – Знать бы, откуда оно движется и куда…

Треш внезапно беспокойно пошевелил плечами, дернул хвостом. Оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что кто-то может подслушать разговор, а потом схватил охотника за полу куртки. Алексей, не ожидавший рывка, против своей воли опустился на одно колено, очутившись лицом к лицу с огромной крысой.

– Мы в долгу, – прошептал Треш. – Нельзя изменить судьбу.

– Чего? – буркнул Кобылин, пытаясь подняться. – Что ты несешь?

– Это паук, – выдохнул крысюк. – Химера-паук. Он здесь. Он рядом. И скоро освободится.

Привставший было Кобылин рухнул обратно на колено, впился взглядом в круглые глаза крысы.

– Какой паук? – вкрадчиво спросил он, чувствуя, как где-то в глубине души разгорается новый уголек.

– Шарштаршар, – невнятно произнес Треш, стрельнув глазами в дальний угол. – Древнее зло. Остаток прежнего мира. Его нельзя убить. Никто не знает как. Его лишь можно погрузить в сон, на время. В нем суть паука. Он плетет паутину и пожирает всех, кто попался в его сети. Он управляет снами. Может навести морок, отвести глаза… И он просыпается.

– Так, – протянул Кобылин. – А поподробнее? Что это за тварь?

– Он тут, в городе, – быстро произнес крысюк, глотая окончания слов. – Он спит. Но скоро проснется. Даст потомство. Оно заполонит город. Никто не в силах сопротивляться ему. Весь город будет оплетен паутиной, от жителей останутся лишь пустые высохшие оболочки.

Кобылин вздрогнул. Скептическая ухмылка исчезла с его губ. Паутина в метро, паутина в торговых центрах, россыпь черепов на полу метро… Крысюк говорит с таким жаром, с такой уверенностью, что Алексей почувствовал, как между лопаток у него пробирается холодок. Неужели это правда?

– Как он выглядит? – резко спросил он, хватая крысюка за лапу. – Где обитает?

Треш резко вырвался и отпрыгнул на шаг в сторону. Его била крупная дрожь. С явным усилием, превозмогая себя, он прошептал:

– Сейчас он будет выглядеть как человек. Я видел это. Сейчас он спит. Где-то глубоко под землей, там, куда нет хода нашему народу. Он охраняет. И его охраняют. Но скоро он проснется и…

Поперхнувшись, Треш отпрыгнул к самой лестнице, задрал голову, рассматривая светлое пятно люка наверху.

– Иди, – бросил он Кобылину. – Я все сказал. Я нарушил слово. Нарушил судьбу. Может быть, разрушил наш мир. Но мой долг уплачен.

– Уплачен, – потрясенно повторил Кобылин, поднимаясь на ноги. – Треш…

– Уходи! – прошипел крысюк, поглядывая вверх. – Иди и займись тем, что у тебя получается лучше всего.

– Это чем же? – удивился Кобылин.

– Охотой! – рявкнул крысюк и замахал на Алексея лапой.

Кобылин расправил плечи, смерил долгим взглядом взъерошенного крысюка. Потом кивнул, развернулся и побрел в темноту.

На душе потеплело. Злоба на себя и на весь несправедливый мир отступила. Ледяной комок внутри растаял без следа. Теперь дело начинало проясняться, впереди была цель, мир снова стал простым и понятным.

Охота… Охота должна продолжаться.

Выбравшись из подвала на площадь у вокзала, Кобылин первым делом поймал такси. Гнетущее ощущение близкой опасности никуда не делось, скорее, даже усилилось. Алексей ощущал тревогу и чувствовал, что это заметно со стороны. В таком состоянии ему сложно было притворяться безобидным курьером, и он решил не соваться в метро.

Такси бодро стартовало с места, с разгона нырнуло в вечную пробку и завязло в ней как муха в киселе. Чтобы отвлечься, Алексей вытащил свой новый телефон и принялся тыкать пальцем в экран, пытаясь припомнить, какое приложение отвечает за электронную почту. Он настроил три разных приложения на три разных почтовых ящика и теперь, сосредоточенно сопя, пытался вспомнить, что тут за что отвечает.

Оказалось, что пришло письмо от Дарьи. Художница, как и обещала, прислала кучу ссылок на свои работы и даже пароль к сетевому архиву. Кобылин ткнул в первую ссылку и, пока телефон жевал страницу, пытаясь достучаться до изображения, прочитал письмо. Оно было очень коротким. Дарья благодарила за встречу, надеялась на плодотворное сотрудничество и очень робко, ненавязчиво, интересовалась, не встречались ли они раньше. Кажется, девчонка решила, что они как-то виделись, и потому одна из ее фантазий невольно приобрела черты случайного знакомого.

Кобылин задумался. В принципе, это был самый логичный вариант, объяснявший все происходящее. Девушка фантазирует, рисует картинку, из памяти всплывает зыбкий образ, допустим, не самого уродливого мужика, и вот готово эпическое полотно с павшим в перестрелке героем. Очень правдоподобно. Такое вполне могло бы случиться, если бы не одно но. Алексей был абсолютно уверен, что раньше они с Дарьей не встречались. Он ее не помнил. А вероятность того, что она случайно обратила на него внимание в толпе прохожих, – ничтожно мала. А уж вероятность того, что она совершенно случайно при этом увидела настоящего оборотня, а потом и тролля… Ну, один шанс на миллион.

Картинка, наконец, загрузилась, и охотник довольно хмыкнул. Это был отличный карандашный набросок тролля. Черно-белый громила, вполоборота, сжимая кулаки, смотрел на зрителя исподлобья. За спиной, на куске стены красовался циферблат часов, упихнутый внутрь огромного якоря. Дебаркадер. Комната русалок. Та самая, в которой произошло убийство.

Алексей задумался, прикидывая, что более реально – то, что девчонка настоящая предсказательница, пророк, пифия, или то, что она кем-то подослана и нарочно пудрит ему мозги. Оба варианта были неправдоподобны. Но Кобылин видел достаточно, чтобы не отвергать с ходу ни одну из версий.

Дожидаясь, пока загрузится вторая ссылка, Алексей быстро настучал одним пальцем ответ на письмо художницы. Поблагодарил за ссылки, пообещал изучить работы и попросил отобрать те картины, в которых фигурируют здоровые громилы-мордовороты. Для обложки.

Остаток пути до дома охотник проделал, нетерпеливо ерзая на сиденье и копаясь в телефоне. Связь была паршивой, большинство картинок не загружались, архив не открывался. В новостях не было ничего интересного, а игрушки, установленные на телефоне, были откровенно тупы, занудны, но при этом достаточно хитры, чтобы ненавязчиво выпрашивать деньги с карточки.

К гостинице Кобылин прибыл уже после обеда, закипающий от ярости на пробки и паршивую связь. Он уже начинал скучать по своему старому телефону, который умел только звонить, но зато делал это хорошо.

Пробравшись дворами к пристройке к жилому дому, служившей ему убежищем, Алексей мрачно обозрел пустой двор и тихонько подошел к железной двери. Глядя на черную облупившуюся краску, он насупился. Особого воображения тут не требовалось, даже ему были очевидны параллели с убежищем крысолова. Одинокий сумасшедший с манией преследования, зацикленный на убийствах, забивается в дальнюю нору, подальше от остального мира. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем спятивший охотник украсит свою нору чучелом, скажем, оборотня? Или шкурой домового? А может, и инсталляцией из вампира, набитого ватой? Год, два… десять?

Мрачный, как грозовая туча, Кобылин отпер дверь, бесшумно проскользнул в свое убежище и заперся изнутри. Сбросив куртку и кроссовки, он прошел в зал, служивший ему и кабинетом, и спальней. Огляделся. Легче на душе не стало, ни капельки. Вспомнилась злосчастная картинка. Может, так оно и лучше. Пасть в бою, исполняя свой долг, а не доживать век выжившим из ума стариканом, ожидая, что в любой момент в дверь постучит молодой и сильный охотник.

Вспомнив о картинках, Кобылин чертыхнулся и включил ноутбук. Надо было посмотреть присланную почту, прощелкать все ссылки. И лучше сделать это тут, где есть нормальная связь. Пока компьютер загружался, охотник добрался до своего крохотного холодильника – автомобильного холодильного ларя – и вытащил пакет сока. И еще бутылку тоника. Намешав все это в пластиковую бутылку, он сунул в нее длинную коктейльную трубочку и сел за ноут.

Лениво просматривая почту, Кобылин поставил на закачку архив художницы, а сам быстро ознакомился с новостями. Ничего интересного. Только одно письмо от Вадима, беспокоящегося из-за внезапно прерванного разговора. Кобылин быстро набросал ответ, успокоив бывшего проводника, а потом занялся разбором картинок художницы.

Он пролистал больше двух десятков работ, но ничего интересного не нашел. Пробежался по присланным ссылкам, но и там не нашел ничего интересного. Принцы, золушки, шпаги и бальные платья. Заметно – работы старые, ученические. В них не было глубины, не было такой четкости, как в более поздних, завораживающих зрителя, которому открывалось окно в чужой, но совершенно реальный мир.

В этот момент пришло новое письмо от Дарьи. Девчонка, похоже, ждала письма от странного знакомого. Или, скорее, просто работала с телефона, который всегда под рукой. На этот раз к письму был прикреплен небольшой архив. В самом письме Дарья отчетливо давала понять, что вечер у нее свободен, и если все дневные дела редактора закончены, то почему бы не продолжить встречу в том же месте?

Грубовато, подумал Кобылин, разворачивая архив с картинками. Девочка еще только пробует коготки, не понимая, что со стороны выглядит котенком, атакующим страшного врага – клубок ниток. Но пройдет пара лет, может, чуть больше, и ей будет достаточно просто намека на то, что вечером, возможно, она будет пробегать мимо торгового центра. Скажем, в семь вечера. Может быть. А еще через пару лет очередная жертва будет абсолютно уверена в том, что это именно он ловко развел симпатичную девчонку на встречу в кафе.

Впрочем, себе Кобылин не льстил. Он прекрасно знал, что староват для этой неформалки. Но зато ее раздирает то самое любопытство, которое сгубило кошку. А это стимул еще похлеще, чем банальная охота на самца.

В архиве оказалось десятка два небольших картинок. Явно ужатых и обрезанных, годящихся скорее для аватаров на форуме, чем для обложек книг. Но зато на всех были тролли. Черно-белые, цветные, в движении и в статике. Алексей поджал губы. Версия со случайным знакомством отпадала. Все случайности не случайны, как говаривала одна черепаха.

Нахмурившись, Кобылин быстро пролистал картинки до конца, потом вернулся к третьей с начала. Похоже, это была одна из старых картинок. Крохотная, не больше ладони, она походила на старую фотографию тех времен, когда в ходу были поляроиды. На первом плане виднелась черная машина – вернее, ее крыша. Над ней торчали широкие плечи двух троллей. Тут ошибки быть не могло – огромные шишковатые головы, грубые черты лица, заметные даже на такой крохотной картинке. Но было там и что-то еще… Между ними.

Кобылин растянул картинку на весь экран и принялся до боли в глазах всматриваться в расплывшееся изображение. Нет. И тут он не ошибся. Там был кто-то еще. Кто-то намного меньше ростом, маленький человечек, которого, похоже, тролли собирались запихнуть в машину. Над машиной торчала только макушка этого человека – длинные, неестественно рыжие волосы, похожие на медную проволоку с перламутровым отливом.

Выхватив из кармана смартфон, Кобылин чертыхнулся и принялся рыться в почтовом ящике в поисках телефонного номера художницы. Понимала ли она тогда, что рисует? Да или нет? Может, это вообще показалось ей хорошей идеей – вставить себя на картинку. Этакая мелкая деталька, известная лишь посвященным. Прикольно, да? Очень, твою мать, прикольно, особенно учитывая то, что мода на такие стрижки и такие цвета появилась не так давно.

Трубку Дарья взяла сразу, видимо действительно держала телефон в руках. Ну куда сейчас без него.

– Да, слушаю вас, – прощебетала она в трубку.

– Это Алексей, художественный редактор, – выдохнул Кобылин, сообразив, что этого номера еще нет в памяти телефона художницы.

– Алексей! – выдохнула Дарья. – А я как раз собираю для вас новый пакет картинок! Знаете, меня очень заинтересовало ваше предложение. Я подняла свои архивы и нашла много интересного. Кажется, вас это должно заинтересовать…

– Прекрасно, – фальшиво обрадовался Кобылин, с трудом удерживаясь от грозного рыка. – Знаете, Дарья, вы правы. Наверно, лучше будет встретиться и все сразу обсудить. Так будет быстрее.

– О, это чудесно, – выдохнула художница, но чуткое ухо Кобылина расслышало нотки неуверенности в ее голосе.

– Только давайте не в том кафе, а в центре, – бросил Алексей. – Я скоро буду проезжать по делам через центр, могу заскочить в какой-нибудь ресторанчик. С утра ничего не ел.

– А где именно вы будете? – осторожно поинтересовалась Дарья.

– Покровка, через час, – бросил Кобылин, стараясь не напугать девочку еще больше. – Маросейка. Знаете там что-нибудь приличное?

– Ну, в принципе, да, – протянула Дарья. – Знаете, вы когда будете подъезжать, позвоните мне. А я столик займу.

– Прекрасно, договорились, – быстро согласился Кобылин. – Правда, я смогу уделить вам полчаса, не больше. Потом у меня деловая встреча, простите, нельзя опаздывать.

– Сойдет, – ляпнула художница и, тут же откашлявшись, прощебетала: – Спасибо за предоставленную возможность. Надеюсь, мои работы вас заинтересуют.

Кобылин быстро попрощался и сбросил звонок.

Одним глотком прикончив фруктовую смесь из бутылки, он встал и медленно оглядел свое логово. Костюм? Старый в лохмотья. В принципе, он успеет еще купить новый. Но, пожалуй, он для этой встречи не подойдет. Алексей нахмурился.

События развиваются слишком быстро. Узел затягивается все сильней, беспокойство давит на плечи, а где-то внутри дребезжит натянутая до предела струна. Что-то назревает. Это как грозовые тучи на горизонте. Еще светит солнце, но уже упало давление, веет холодом, насекомых прижало к земле, и птицы носятся над самой травой, выхватывая свою добычу из воздуха. Идет гроза. Большая гроза.

Кобылин медленно подошел к перевернутому ящику, служившему ему рабочим столиком. Здесь, рядом с розеткой, у него размещался целый парк устройств, нуждающихся в зарядке. Пара старых телефонов, фонари, блок с отдельными аккумуляторами…

И еще кое-что, купленное совсем недавно.

Метро Кобылин любил и ненавидел. Любил за обезличенность, за анонимность, за возможность мгновенно затеряться в толпе, став песчинкой на океанском пляже. Ненавидел за близость людей, за необходимость прижиматься к другим, расплющиваясь, как килька в банке. И еще за то, что это подземелье.

Впрочем, у метрополитена была одна положительная черта, которая перекрывала все его недостатки, – оно могло быстро и без проблем доставить тебя куда угодно. В основном. Если чего-то не случится. Наверное.

Насчет часа Алексей солгал – он приехал на место встречи пораньше, чтобы хорошенько осмотреться. Не то чтобы он опасался проблем, но подстраховаться лишний раз не помешает. Вдруг за девчонкой уже следят. Или за ним. Или за обоими сразу. Проклятая паранойя.

Стволы Кобылин оставил дома, поэтому без проблем сновал между пассажирами, не опасаясь привлечь ненужное внимание. Ему даже нравилось это занятие – идти сквозь толпу, быстро, целеустремленно, и при этом ни с кем не сталкиваясь. Чем-то это напоминало лыжный слалом – корпус вправо, корпус влево, наклон, секундная пауза, и снова вперед, легко и свободно. До самой пробки перед эскалатором.

На улицу Алексей выбрался на полчаса раньше назначенного. Сунув руки в карманы куртки, он огляделся по сторонам. Узкая старая улочка, вымощенная брусчаткой. Обочины заставлены дорогими машинами, залезающими на тротуар двумя колесами. Маленькие старые дома, давно превратившиеся в ресторанчики, магазинчики, крохотные офисы. И, главное, здесь людно. До конца рабочего дня еще пара часов, но народ, кажется, это не останавливает. Непрерывный поток людей тянется по тротуарам вдоль домов как к метро, так и в обратную сторону. Толпа. В ней так легко спрятаться.

Кобылин надвинул на лоб бейсболку, прикрыв козырьком лицо от чужих взглядов, и, не торопясь, вразвалочку, двинулся вверх по улице, посматривая по сторонам. На ходу он прикидывал, что именно следует рассказать Дарье. Прокручивая в голове возможный разговор, Алексей все больше мрачнел. Девчонка в опасности. Но сама она об этом не знает. И случайный знакомый, причем очень подозрительный тип, вряд ли убедит ее сбежать с ним и спрятаться где-то на окраинах. Дарья, скорее, сбежит от психопата, а то и полицию вызовет. И будет в чем-то права.

С другой стороны, возможно, все это лишь фантазии. Подумаешь, рыжеватое пятнышко рядом с троллями. Может, это уже было. Или будет – лет так через десять. А может, как раз эта картинка – безудержная фантазия художницы. Но, как бы то ни было, поговорить им придется. И серьезно. Если девчонка и правда рисует реальные события, то она – бомба замедленного действия. Столько вопросов… Вот хотя бы про американские машины пятидесятых годов. Очень интересная тема, надо признать. Кобылин нахмурился. Стрелять он умеет, а вот убеждать… Красивые разговоры не по его части. Ладно. Попробуем придерживаться легенды. Разговоримся. А там посмотрим.

Кобылин успел даже составить в уме пару безопасных фраз, способных продвинуть беседу в нужном направлении. И даже просчитал пару вероятных ответов. Он уже прикидывал варианты ответов на ответы, когда понял, что никакого разговора не будет.

Черную машину, округлый черный джип с дутыми бортами, он увидел сразу. Он взгромоздился на тротуар обоими колесами – прямо напротив стеклянных дверей какой-то мелкой забегаловки. Рядом с ним, спиной к Кобылину, стоял плечистый здоровяк в черной куртке с бритым затылком. Второй стоял чуть дальше, он придерживал распахнутую заднюю дверь, и его почти не было видно за первым. Тролли – в этом не было никакого сомнения. Кобылин безошибочно распознал их кривоватый скос массивных плеч, плоские, словно обрубленные, затылки. Типичные твари, от которых исходит аура абсолютной самоуверенности и наплевательства на всех окружающих. Перекрыли половину тротуара, заставляя прохожих обходить их стороной, и воркуют над распахнутой дверью, как влюбленные голубки. Что, надо сказать, совершенно для них не характерно.

Тролль, стоявший спиной, чуть отклонился в сторону, взмахнул рукой, словно пытаясь кого-то схватить, и время замедлилось. Кобылин увидел вспышку – яркую, медную, с перламутровым отливом. Дарья уже здесь. И тролли пытаются запихнуть ее в машину.

Его тело начало двигаться раньше, чем мозг принял решение. Время снова пустилось вскачь, а следом за ним бросился и Кобылин, бесшумной тенью скользя между прохожими, с каждым шагом набирая скорость. Это так просто. Это так легко. Это в чем-то похоже на слалом. Корпус влево, корпус вправо, рывок вперед, разворот…

Кобылин вынырнул из-за спины случайного прохожего всего в одном шаге от черной машины и, не гася скорость, резко крутнулся вокруг оси. Правая рука нырнула за отворот куртки, взлетела вверх и, описав полный круг, обрушилась вниз.

Большой трехгранный напильник, отполированный, отточенный до остроты шила, вошел ровно в темечко первому троллю, стоявшему спиной к охотнику. В ту самую крохотную дырочку между швами броневого черепа, что оставалась уязвимой точкой любого тролля с рождения до самой смерти – если верить министерскому досье.

Кобылин с размаха вколотил свое оружие в голову тролля по самую рукоять и, продолжая движение, врезался во второго, придерживающего открытую дверь. Алексей ударил его плечом и оттолкнул опешившего тролля от машины. Если бы это был обычный человек, он отлетел бы на пару метров, но массивный громила лишь отступил на полшага и выпустил из рук дверь. Этого Алексей и добивался. Из левого рукава ему в ладонь скользнула толстая пластиковая трубочка, и он сделал ей выпад – словно мушкетер.

Тролль, рванувшийся вперед, отмахнулся от этого глупого оружия, коснулся его ладонью, сметая в сторону – и ослепительная вспышка в десяток миллионов вольт озарила улицу мгновенной фотовспышкой. Тролль рухнул на мостовую, забился в судорогах – неважно, насколько у тебя сильные мышцы. Главное, в теле есть нервы, и ведут они себя так же, как человеческие, – спасибо за совет, справочник Министерства.

Кобылин не стал дожидаться результатов своей атаки – наклонившись, он подхватил с асфальта ключи от машины, выпавшие из содрогавшейся руки тролля. Потом, резко развернувшись, ударом ноги отшвырнул в сторону от машины тролля с заточкой в голове, продолжая движение, рукой толкнул обратно на сиденье Дарью, пытавшуюся выбраться на улицу, и захлопнул за ней дверь. Потом, опершись руками о крышу джипа, перемахнул через него, распахнул дверцу водителя, втиснулся за руль и сунул ключи в замок зажигания. На все он потратил несколько секунд – не больше. Никто из прохожих не успел закричать, не успел достать телефон, чтобы сфоткать драку, не успел позвонить в полицию.

В салоне воцарилась секунда тишины – та самая, которая бывает перед пронзительным женским визгом.

Кобылин вскинул глаза и поймал в зеркале заднего вида безумный взгляд Дарьи – взъерошенной, с размазанной помадой, потекшей тушью. И уже открывающей рот.

– Паршивый ресторанчик! – крикнул Кобылин, надеясь, что его оскал сойдет за улыбку. – Никогда не любил итальянскую кухню. Может, рванем за суши?

Дарья застыла с открытым ртом, а Кобылин, воспользовавшись моментом, одним движением завел машину, рванул рычаг передач и ударил ногой по педали газа. Машина, взревев, как грузовой самолет, прыгнула с места, едва не переехав поднимающегося тролля, и рванула вверх по улице, прочь от прохожих, уже достававших из карманов проклятые телефоны с проклятыми камерами.

Девчонка молчала аж два перекрестка, которые Кобылин проскочил на желтый свет, надеясь, что трехцветный пропуск, наклеенный на лобовое стекло, и номера серии МР хоть что-то значат. Но на третьем светофоре Алексею пришлось притормозить, огибая по встречке пробку, и Дарья очнулась.

– Стой! Стой! – завопила она, вцепившись в плечо охотника длинными пальцами. – Ты куда меня везешь? Остановись!

– Не волнуйся, Дарья, – улыбаясь, произнес Кобылин, вжимая педаль газа в пол. – Все под контролем. Ситуация стабилизируется. Я отвезу тебя в безопасное место.

Цитату художница не оценила. Завизжав, она вцепилась в ручку двери и попыталась распахнуть ее. К счастью, центральный замок заблокировал дверь на время движения, и попытка побега провалилась.

– Даша, – крикнул Кобылин, пытаясь перекричать девчачий визг. – Дашенька, простите ради бога! Кажется, что все – чудовищное недоразумение! Произошла ужасная ошибка!

Девчонка оставила в покое дверь и резко отодвинулась в дальний угол сиденья, подальше от водителя. Сжалась в комочек, словно пытаясь втиснуться между подушками, и уставилась на Кобылина огромными глазами. Алексей поймал ее взгляд в зеркале заднего вида и, посматривая на дорогу, обратился к зеркалу, как к собеседнику. Не забывая улыбаться.

– Даша, – тоном ниже сказал он. – Совершенно ясно, что это ошибка.

– Какая ошибка? – шмыгнув носом, произнесла Дарья.

– Вы же не получили письмо?

– Какое письмо?

– Из Хогвартса.

Глаза художницы, и так большие, стали просто огромными. Не веря собственным ушам, она смотрела в зеркало на улыбающегося Кобылина, приоткрыв рот. Охотник не знал, какие мысли сейчас бродят у нее в голове, но подозревал, что совсем не те, на которые он рассчитывал.

– Паршивый из меня юморист, – печально признался Кобылин. – Ладно, давай начистоту, а?

– Выпустите меня, – хриплым шепотом потребовала Дарья, сжимая кулачки. – Немедленно.

Кобылин с облегчением вздохнул. Пара тупых шуток выбила девчонку из состояния истерики, и это, по нынешним временам, было просто чудом. Необходимым чудом.

– Дарья, – серьезно произнес Кобылин. – Ты случайно встряла в серьезные разборки. Сечешь?

– Пошел ты!

– Отлично, – одобрил охотник. – Злость лучше, чем паника. Ты мне только одно скажи, когда ты поняла, что твои видения сбываются?

Кобылин снова бросил взгляд в зеркало заднего вида. Дарья выпрямилась на сиденье, сжав кулаки так, что пальцы побелели. Она смотрела прямо перед собой – на спинку кресла.

– Я… – Даша запнулась. – Я не знаю…

– Знаешь, – решительно сказал Кобылин, развивая успех. – Это простой вопрос. Когда – сегодня или раньше?

Дарья взглянула в зеркало, поймала взгляд Кобылина и внезапно побледнела – еще больше.

– Да. – Охотник кивнул. – Ты права. У меня шкурный интерес. Я же видел эту картинку, с машиной. Так скажи мне, все твои видения сбываются?

– Я не знаю, – потрясенно прошептала Дарья. – Иногда мне казалось что-то такое, но я никогда… Я, правда, не знаю!

– Ничего. – Алексей подмигнул зеркалу. – Ладно, оставим в покое ту картинку. Но ты поняла, почему я просил тебя прислать мне изображения троллей?

– Троллей? – Голос Дарьи зазвенел, опасно балансируя на грани визга. – Троллей?!

– Да, этих здоровенных бугаев, которые напали на тебя, – уточнил Кобылин. – Мы называем их троллями.

– Кто – мы? – резко спросила Дарья.

Кобылин мысленно поблагодарил небеса за свою запасливость. Он запустил руку во внутренний карман, вытащил министерский пропуск со своей фотографией и швырнул назад, через плечо.

Дарья поймала кусочек пластика и уставилась на него, как на опасное животное, способное в любой момент укусить владельца.

– Министерство? – потрясенно прошептала она. – Департамент Охоты? Это… Это что?

– Государева служба, детка, – важно отозвался Кобылин и тут же рассмеялся. – Мы, Даша, – это охотники. Я – охотник.

– И на кого вы охотитесь? – робко осведомилась художница.

– На нечисть, – коротко отозвался Кобылин. – Вампиры. Оборотни. Домовые, лешие, зомби, упыри. Тролли.

– А, – коротко отозвалась Дарья. – Ясно.

Уловив сомнения – вполне справедливые – в ее голосе, Кобылин снова ухмыльнулся.

– Ты их видела, – сказал он. – Сначала на своих картинках. Потом на улице. Кстати, что они от тебя хотели?

– Хотели, чтобы я поехала с ними, – прошептала художница. – Говорили, нужно срочно ехать, давать показания. Спрашивали о… вас. Как давно мы знакомы. И где вы сейчас.

– Паршиво, – выдохнул Кобылин. – Даша, не хочется такое говорить, но ты действительно в опасности. Из-за меня и вообще.

– Вообще? – пискнула художница. – Это как – вообще?

– Многие твои картины – реальность, – пояснил Кобылин. – Некоторые предсказывают будущее. А будущее такая штука… Его все хотят знать. Устроены так люди, желают знать, что будет. Так что за тобой будут гоняться в любом случае. Даже если ты прямо сейчас выйдешь из машины и бросишься домой, к маме.

– Я вам не верю! – крикнула Даша. – Это все глупости! Ерунда!

– Да ну, – отрезал Кобылин. – Скажи это тем громилам. Думаешь, их всего двое?

– И что мне делать? – в панике воскликнула художница. – Что дальше?

– Дальше мы просто поедем в безопасное место, – ровным голосом произнес Кобылин. – Сядем и спокойно поговорим. А потом, когда я тебе все расскажу, ты сама решишь, что тебе делать. Идет?

– Что за место?

– Уж извини, номера в гостинице у меня нет, – язвительно бросил Кобылин. – Заедем в тренировочный зал, я заодно шмотки заберу. Там и поболтаем. А сейчас ты просто посиди спокойно, ладно? Я тебе расскажу кое-что, может, это покажется тебе интересным.

– Ладно, – немного неуверенно произнесла Дарья, откидываясь на сиденье. – А это далеко?

– Ну если без пробок, то час выйдет, – буркнул Кобылин. – А с пробками… Так будешь слушать?

– А что мне остается? – огрызнулась девица. – Давай, заливай. Редактор…

Алексей хмыкнул, пряча улыбку. Кажется, подействовало. Девчонка пришла в себя и, кажется, готова дать отпор старому пердуну. Не идеальная ситуация, чтобы рассказывать об устройстве ночного города, но это лучше, чем успокаивать рыдающего ребенка.

Кобылин снова взглянул в зеркало. Дарья сидела прямо, сложив руки на груди, и с угрозой таращилась в зеркало. Она была растрепанной, взъерошенной, на щеках виднелись полоски от туши, а под глазами залегли темные пятна. Алексей вдруг подумал, что если она выберется из этой передряги, то наверняка начнет курить, носить длинные свитера и научится одним только взглядом посылать в эротическое путешествие любого старого пердуна.

– В общем, – медленно произнес Кобылин. – Охота – это такая штука. Такая.

К дому Кобылина подъезжали в тишине. Алексей охрип уже через полчаса разговоров, а Дарья, сыпавшая вопросами, постепенно притихла и ушла в себя, переваривая услышанное. На самом деле Алексей рассказал ей не так уж много, лишь в общих чертах обрисовал изнанку мира. Без особых подробностей. Пришлось, правда, немного остановиться на троллях и их деятельности – эта часть темной стороны города была Дарье особенно интересна. Вампиров и оборотней она восприняла как должное, как нечто рядовое, лишь кивнула с серьезным видом – мол, я так и знала. Сказывалась пропаганда лохматиков, льющаяся с телеэкранов. А вот в то, что лично ей, здесь и сейчас, угрожает смертельная опасность, художница, кажется, так и не поверила.

Под конец дороги она успокоилась и принялась задумчиво листать изображения в планшете да рыться в своей большой сумке, видимо, новым взглядом оценивая собственные произведения. Охрипшему Кобылину это было только на руку. Он понимал, что у девчонки будет еще масса вопросов и когда-нибудь придется на них ответить, но желательно не ему и не сейчас.

Свернув с шоссе на съезд за гостиницей, Кобылин секунду помедлил, а потом свернул в проезд у магазина, на улицу, что шла чуть в стороне от его убежища. Как обычно, он старался не привлекать лишнего внимания к месту своих ночевок и не видел причин что-то менять сейчас. Здоровенный черный джип, припарковавшийся у дверей заброшенной пристройки, определенно не вписывался в концепцию сохранения тайны. Поэтому Алексей проехал вперед и припарковался у соседнего дома, прямо на углу, откуда прекрасно было видно его убежище.

Заглушив двигатель, он привычно окинул взглядом окрестности, чуть задержал взгляд на соседнем доме и тут же осторожно прикоснулся к ключам, торчащим в замке зажигания. Он знал, что когда-нибудь это произойдет, не думал, что это случится сейчас, когда он отчаянно нуждается в надежном убежище.

Несмотря на вечер, на площадке у его пристройки было пусто. Ребятня не гоняла, как обычно, мяч, не рисовала вечные, как мир, скабрезности на грязных стенах. Не было видно и мужичков в трениках, что порой останавливались на перекур на углу пристройки, после визита с мусорным ведром к ближайшим бакам. У подъезда напротив, у соседней пристройки, не было видно мамашек с колясками, остановившихся потрепаться о консистенции и цвете стула любимых чад. Зато на их месте стояла черная «Ауди» с наглухо затонированными стеклами. А у соседнего дома торчала еще одна. Гроза наконец разразилась, и Кобылин уже мысленно слышал первые громовые раскаты.

– Даша, – ласково позвал Кобылин.

Художница встрепенулась, вынырнула из глубин своих размышлений и с испугом глянула на охотника.

– Вот что, – сказал он. – Я пойду заберу свои вещи, а потом мы съездим куда-нибудь в приличное место. Посидим, поговорим.

– А зал? – насторожилась Дарья. – Ты говорил, мы едем в тренировочный зал.

– Да вон он. – Улыбнувшись, Кобылин ткнул пальцем в пристройку. – Но, знаешь, я подумал, это не лучшее место. Там подвал, трубы, ремонт, барахло всякое валяется… Очень похоже на гнездо маньяка, а мне не хочется пугать тебя еще больше. Просто подожди меня в машине, ладно?

– Ладно, – с заметным сомнением произнесла Дарья.

Кобылин открыл дверь, вышел из машины, вытащил ключи из замка зажигания и нагнулся, заглядывая в салон.

– Даш, – миролюбиво произнес он. – Двери я не запираю. Можешь прямо сейчас встать и уйти куда глаза глядят. Серьезно. Может быть, тебе даже удастся убежать и затеряться в толпе, уехать на край света, где никому не будет до тебя дела. Правда, я не знаю, может и такое случиться. Но тогда ты никогда не узнаешь, почему ты меня нарисовала мертвым, почему ты нарисовала сама себя в момент нападения троллей, и вообще – правда ли все это. Будешь до конца жизни гадать, что это было. И вздрагивать каждый раз, проходя по темному переулку, между подозрительных теней.

Глаза у художницы снова округлились, да так, что девчонка стала похожа на сову. Милое личико с хрупкими чертами лица не портила даже размазавшаяся косметика, и Кобылин вздохнул про себя, напомнив, что он реально староват для студенток. Или недостаточно богат.

– Я поняла, – выдавила Дарья, прижимая к груди планшет. – Я… я подумаю.

– Вот и славненько, – заключил Кобылин. – Я скоро.

Захлопнув дверь джипа, он быстрым, но спокойным шагом пересек дорогу, взбежал по крохотной лесенке с бетонными ступеньками и пошел прямо через газон к соседнему дому – к своему убежищу.

На ходу он постреливал глазами по сторонам, прикидывая, как могут развиваться события. Он не юная художница, вряд ли на него попробуют напасть прямо на улице. Лучше всего, если это просто слежка. Хуже – если его ждут внутри. Но и это не беда. Беда, если прямо сейчас на него смотрит стрелок. Через прицел снайперской винтовки. Именно так бы и поступил сам Кобылин, если бы ему нужно было устранить опасную тварь. Да что там, именно так он частенько и поступал.

Затаив дыхание и стараясь не выдать свое волнение, Кобылин, небрежно помахивая ключами, подошел к своему убежищу, поднялся на пару ступенек и остановился у огромной железной двери. Сунув ключ в замочную скважину, выглядевшую снаружи как простая дыра, Алексей затаил дыхание. Сейчас. Или никогда.

Он ничего не почувствовал. Ничего не услышал – кроме скрежета ключа и тихого шороха дорогого замка. Дверь приоткрылась, а никто и не подумал выстрелить ему в спину.

– Лохи, – констатировал Кобылин, шагая через порог.

Прежде чем за ним закрылась дверь, Алексей успел сунуть руку за облезлые серые кирпичи и вытащить из неприметной двери старенький «ТТ». В коридоре было пусто, в помещениях – тихо, и дверь, захлопнувшаяся за хозяином, прогрохотала громовым раскатом.

Алексей быстро оглядел коридор, замер, прислушался. Темно, света нет. Никто не дышит, не сопит, не воняет, хотя в случаях с вампирами это вполне объяснимо. Нет. Никого. Значит, слежка. Обернувшись, Алексей одной рукой задвинул железный засов, намертво заблокировав дверь. А потом, держа пистолет наготове, быстро обошел залы, осмотрев все закутки. Чисто.

Лишь после этого он сунул пистолет за пояс, ругнулся и бегом бросился в комнату, служившую ему гостиной.

Первым делом он выдрал из-под дивана большую спортивную сумку и поставил ее на ящик, служивший столом. Потом распахнул шкаф и принялся рыться в одежде, выбрасывая на пол все ненужное. Барахла оказалось прилично. Одеждой Кобылин не дорожил, но ее приходилось частенько менять. Разодранные когтями куртки, пропитавшиеся слизью штаны, закапанные собственной кровью рубашки он обычно выбрасывал. Но кое-что все равно оставалось – чуть дырявое, чуть рваное, чуть испачканное… И копилось, копилось, копилось… Памятуя о прежних временах, когда он жил на улице и был рад любой новой шмотке, Кобылин, сам того не замечая, делал запасы. И теперь ему это крайне мешало.

Несколько самых полезных шмоток, включая спортивные щитки для рук и ног, отправились в сумку первыми. Следом полетел ноутбук – развинчивать его и вытаскивать жесткий диск было некогда. Следом – небольшой набор оружия, ежедневки, которые охотник предпочитал держать под рукой.

Вынырнув из шкафа, Кобылин распахнул второй и сгреб всю одежду на пол. Вытащил большую картонную коробку и быстро набил ее старым барахлом. Туда же отправилась вся мелочь со стола, старые телефоны, зарядные устройства, сумки, барсетки и прочий хлам. Лишь тогда Кобылин вытащил из опустевшего шкафа старенький саквояж из потертой кожи и очень осторожно закопал его в коробку с одеждой. Потом выпрямился и взглянул на часы. Пять минут. Черт. Долго. Очень долго.

Поджав губы, Кобылин схватил со стола проектор и швырнул его в коробку. Потом подскочил к доске, покрытой черными линиями схем, подхватил с пола рваную перчатку, размахнулся, чтобы стереть свои художества. И замер.

Линда не зря терлась у доски. Она на ней кое-что поправила. Да, разнесла пошире группировки вампиров, делящих финансовый сектор. Убрала на второй план один клан оборотней и выдвинула вперед другой. Убрала пару стрелочек, намекая, что эти две группировки мохнатиков не общаются между собой, добавила пару новых, ведущих к правоохранителям. Это все Кобылин уже видел. Но только сейчас он заметил мельчайшие изменения в правом верхнем углу.

Гроза разразилась. Невидимые молнии сверкали у Алексея над головой, гром рвал в клочья барабанные перепонки, а от разрядов волосы вставали дыбом.

Кружочек, обозначавший Министерство, ничуть не изменился. Вот только стрелочка, ведущая от него к Грише, пропала. И, наоборот, добавилась стрелочка, ведущая от троллей к Грише. А к ним вели стрелочки от квадратика, обозначавшего Орден. А уж от Бороды жирная стрела вела именно к Министерству.

Так просто. Все очень просто. Гриша не работает на Министерство. Он работает на Орден. И тролли работают на Орден, потому-то беспокойному охотнику и велели оставить их в покое. Орден, Гриша и тролли работают в одной упряжке, а их цель – Министерство. Борода каким-то образом примазался к нему и даже внедрил туда своего человечка – некоего Кобылина. Который вместо того, чтобы отвлекать на себя внимание, прикрывая тайную операцию Ордена, принялся слишком сильно копать. Да. Теперь понятно. Но какого черта этим ублюдкам понадобилось в Министерстве? Там же нет ничего интересного… кроме подвала.

Сжав зубы, Кобылин одним взмахом очистил доску, размазав черные линии в невнятные пятна. Потом швырнул ее на пол – поближе к коробке. Сосредоточенно дыша через нос, Алексей подхватил с пола сумку, набитую барахлом, и быстро пошел в соседнюю комнату, служившую ему тренировочным залом. Взгляд, брошенный на часы, подсказал ему, что время подумать у него еще будет, а пока надо пошевеливаться.

Пройдя сквозь разгром ремонта, служивший ему полосой препятствий, Кобылин остановился у дальней стены, примыкавшей к подвалу жилого дома. Бросив сумку на бетонный пол, Кобылин пинком отбросил в сторону деревянные козлы и поднял с пола старую, залитую побелкой, кувалду. Взвесив ее в руках, Алексей размахнулся и со всей силы ударил в стену прямо перед собой. Во все стороны брызнула побелка и шрапнель из раздробленного кирпича, но охотника это не остановило. Сжимая зубы, он принялся остервенело размахивать кувалдой, громя стену, как ненавистного врага. С потолка сыпалась пыль, побелка разлеталась по полу, красная кирпичная пыль, словно кровь, сочилась по изуродованной стене.

На десятом ударе стена сдалась. Блок из десятка кирпичей покачнулся и с треском провалился в темноту, загрохотав по железяке в соседнем подвале. Кобылин взмахнул кувалдой еще раз, расширяя проход, потом отшвырнул свое орудие в сторону, подхватил сумку и, согнувшись пополам, нырнул в черный проем.

Не выпрямляясь, он нашарил в темноте, у самого пролома еще одну сумку, вроде тех, с которыми на сборы ездят спортсмены. Плотно набитую, пахнущую сыростью и плесенью и – тяжеленную, как камень Сизифа. С трудом подняв ее, Алексей пождал губы и побрел в темноту, считая шаги.

Он знал, где нужно свернуть. Знал, где нужно пригнуться. Помнил, как располагаются краны, вентили и трубы. И потому добрался до двери без приключений. Ключи у Кобылина всегда были с собой, но ему пришлось опустить на землю сумки, чтобы открыть замок. Оглянувшись, он прислушался к темноте. Потом быстро открыл дверь, вышел в подвал жилого дома, забрал сумки, запер за собой дверь и бегом бросился к выходу.

К машине он подошел уже со стороны другого дома, куда добрался быстрыми перебежками. Пройдясь за кустами вдоль подъездов, он выскочил из-за угла и припустил к припаркованному джипу, сжимая в руках тяжеленные спортивные сумки.

Подойдя ближе, он заметил, что в машине никого нет. Тихо выругавшись, Кобылин подскочил ближе, открыл багажник и забросил туда обе сумки. И только потом, сквозь их лязг, разобрал тихий вскрик.

Дарья, лежавшая на заднем сиденье, вскочила, взглянула на Кобылина и, узнав его, вздохнула с облегчением. Алексей с удивлением заметил, что девчонка зря времени не теряла – привела себя в порядок. Видимо, в сумке художницы, помимо картинок, был и полный походный набор для макияжа.

– Что? – с тревогой спросила Дарья. – Что-то случилось?

– Нет, – отозвался охотник, пытаясь улыбнуться. – Едем.

Он захлопнул багажник, втиснулся в кресло водителя, завел движок. И на секунду задумался.

– А куда поедем? – спросила с заднего сиденья Дарья. – Что дальше?

Хороший вопрос, подумал про себя Кобылин. Что дальше? А действительно, что? Чего он, беспокойный сукин сын, вообще хочет добиться? Пока он вел себя как тряпка – просто реагировал на события, случавшиеся с ним. Но все намного серьезнее. Инициатива у врага, кем бы он ни был. И если некий беспокойный охотничек не хочет оказаться в полной жэ, то следует брать дело в свои руки и начинать работать на опережение.

– К одной знакомой, – выдохнул Кобылин, трогаясь с места и доставая из кармана телефон.

– Знакомой? – с опаской переспросила Дарья.

– Ага, – жизнерадостно откликнулся Кобылин, решив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. – Она тебе понравится. Надеюсь, вы подружитесь.

– А она кто? – серьезно спросила художница. – Вампир?

– Хуже, – серьезно отозвался Кобылин. – Она – бывшая подружка.

Дарья косо глянула на охотника, видимо, не в первый раз усомнившись в его психическом здоровье.

– Лена? Да, это я. Прости. Да, прости. Серьезно. Нужно встретиться и поговорить. Есть дело. Нужно с одной девчонкой поговорить. Да, тебе. Мы скоро приедем. Ну, вот и тогда и убьешь, а пока адрес назови. Нет, я за тобой не следил! И не преследовал. И нет, не знаю. Да, мог бы. Но не стал. Очень за тебя рад, вот и познакомимся. Адрес только назови…

Выруливая из двора, Кобылин услышал громовой раскат и следом – дружный вой сигнализации автомобилей с окрестных дворов. Он бросил взгляд в боковое зеркало, вывернув руль так, чтобы поймать в него свое бывшее убежище.

Как он и ожидал, железная дверь была настежь распахнута, а из дверного проема валил густой черный дым. Кобылин хмыкнул.

– Скоро буду, – сказал он в трубку, обрывая разговор, и отключил телефон.

Дома на окраине города были одинаковыми, как наштампованные игрушки. Высокие каменные свечки стояли ровными рядами, совершенно безликие, неотличимые друг от друга, словно инкубаторские цыплята. Машин на дороге было на удивление много – сюда, видимо, еще не успели провести метро, и все свободные местечки между домами оказались забиты любителями парковаться во дворах.

Ориентируясь по карте в своем новеньком мобильном, Алексей проехал насквозь пару дворов, объехал вокруг пары высоток, а потом каким-то чудом вырулил на задворки нового квартала. Здесь, в самом конце ряда, стоял ничем не примечательный дом в двадцать этажей. Сразу за ним простиралось перекопанное поле – видимо, местечко для следующего бетонного уродца с дешевыми квартирами.

На асфальтовой площадке перед домом, напоминающим футбольное поле, стояли ряды разноцветных машин, и Алексей проехал чуть дальше, к подъездам. Ему повезло – как раз напротив третьего виднелось пустое место, и охотник тут же вогнал в него свой джип. Заглушив мотор, он выбрался наружу и вопросительно глянул на художницу, не собиравшуюся выходить.

Дарья смотрела на дом сквозь приоткрытое окно машины снизу вверх, смешно приоткрыв рот, словно первый раз в жизни увидев новостройку.

– Что там? – спросил Кобылин и оглянулся, опасаясь увидеть подозрительную тень, скользящую между светящихся окон.

Дарья спохватилась, сгребла в охапку сумку, выскочила из машины и принялась лихорадочно тыкать пальцем в планшет. Кобылин спокойно прикрыл пассажирскую дверцу, поставил машину на сигнализацию и обернулся – как раз чтобы уткнуться носом в планшет художницы.

Там, на экране, была картинка. Одинокий высотный дом в лучах заката, немного зловещий, с единственным горящим окном. У маленького подъезда в самом центре дома виднелось крохотное черное пятнышко, подозрительно напоминавшее джип.

Кобылин осторожно, одним пальцем, отодвинул от лица планшет и смерил долгим взглядом дом, в котором снимала квартиру Лена. Один в один. Конечно, надо представить, что смотришь на дом издалека, тогда совпадает почти все.

– Не, – протянул Кобылин, бросив взгляд на растрепанную художницу, пытавшуюся дрожащими руками натянуть на плечи свой кожаный жилетик. – Освещение не то. У тебя там почти ночь. А сейчас светло.

Дарья не ответила – ее била крупная дрожь.

– О, да ты совсем замерзла, – ласково произнес Алексей, обнимая ее за плечи. – Давай, пойдем. Сейчас чайку горячего у Ленки попьем, посидим спокойно, оно и отпустит.

Тихо воркуя о всяких глупостях вроде баранок с вареньем, он незаметно подталкивал художницу к подъезду. И только поднимаясь по ступенькам к глухой железной двери, Алексей тихонько сжал плечо Дарьи.

– Вот что, – серьезно сказал он. – Ты, главное, про картины ничего не говори. Никому. И никому там не показывай то, что нарисовала. А про ту картинку, ну, где та машина… Про нее вообще забудь. Ни слова, ладно?

Художница подняла взгляд, глянула на Кобылина огромными карими глазами и медленно кивнула. Алексей ободряюще улыбнулся и быстро настучал номер квартиры на кодовой панели в двери. Из динамика раздался треск, шкворчание и хруст.

– Сова, открывай, – буркнул Кобылин. – Медведь пришел.

Трубку домофона, судя по звуку, яростно швырнули об стену, но дверь тем не менее пискнула и приоткрылась. Кобылин быстро затолкал в подъезд Дарью и потянул ее к лифтам.

На двадцатом этаже было пусто. В огромном холле было пусто и очень пыльно – судя по разбросанному строительному мусору, ремонт был в самом разгаре. А некоторые квартиры, судя по слою пыли у дверей, еще пустовали. И лишь самая дальняя – черная, без номера, с дешевенькой алюминиевой ручкой, была гостеприимно приоткрыта. Кобылин, тяжело вздохнув, подтолкнул к ней Дарью, а потом, мысленно перекрестившись, двинулся следом.

Распахнув рывком дверь, он оказался на пороге крохотной прихожей. Маленький пятачок между стен, оклеенных желтыми обоями, освещался только одинокой лампочкой на проводе, свисавшей с потолка. Слева, на стене, была прибита вешалка, на которой болтался ворох курток, справа виднелся проход на кухню. Прямо по коридору должна была располагаться гостиная, но ее Кобылин не видел. Вид ему заслоняла хозяйка квартиры.

Лена стояла точно в центре прихожей, под лампочкой. Она была в черных джинсах, в черной футболке. Руки она скрестила на груди, насупилась и смотрела на гостей сурово. Белое худое личико, черная челка, черные глаза. Острый нос, чувственные розовые губы и – угрожающий взгляд, один из тех, которые Кобылин частенько видел в зеркале. Вовсе не девичий взгляд. Взгляд того, кому приходилось убивать. И видеть смерть.

– Привет! – радостно поздоровался Кобылин, нацепляя свою лучшую улыбку. – Прости, что так внезапно, без приглашения. Тут все кувырком, знаешь, закрутилось…

Лена стрельнула взглядом на Дарью, жавшуюся к вешалке, смерила ее ледяным взглядом и снова глянула на Кобылина – словно заточкой пырнула. Кобылин же краем глаза заметил еще одну фигуру – из кухни медленно вышел молодой паренек. На вид лет двадцать, худой как щепка, высокий. В белой футболке и синих мятых джинсах. Гладкий, еще детский, подбородок, большие очки в тонкой оправе, на голове – шапка кудрей. Типичный ботан. Думает, что напустил на себя серьезный вид, но заметно, что он просто жутко недоволен внезапным визитом.

– Здорово! – радостно воскликнул Кобылин и шагнул ему навстречу, вытягивая вперед руку. – Я Алексей!

Паренек смутился и больше от неожиданности принял руку охотника и пожал ее. Пальцы у него оказались длинными, крепкими.

– Петя, – произнес он. – В смысле, Петр. Николаевич.

– Очень приятно! – подхватил Кобылин. – А это Дарья. Она художница, и ей совершенно негде сегодня переночевать. Приютите девчонку на денек, а?

– Кобылин, – с угрозой произнесла Лена. – Что происходит?

Студент Петя бросил на свою подругу удивленный взгляд, и Алексей понял, что такой тон, пожалуй, он слышит впервые.

– Ты не сердись, Лен, – примирительно сказал Кобылин. – Вот, правда, некуда податься. Куда ни кинь, везде клин. Ты же знаешь, я бы не пришел, если бы был другой вариант.

– Борода? – сухо осведомилась Лена.

– Отпадает, – быстро отозвался Кобылин. – И не звони ему, пожалуйста. Он не в курсе, и надо, чтобы так все и осталось.

– Вера и Вадим?

– Ну, – протянул охотник, косясь на юную художницу, что не сводила ошалевшего взгляда с Петра Николаевича. – Еще рано. Да. Определенно. К ним еще рановато.

Лена шагнула вперед и заглянула в глаза Дарьи. Та неожиданно встретила ее взгляд совершенно спокойно и даже с интересом осмотрела хозяйку дома – демонстративно, оценивающе.

– Ты, Кобылин, совсем спятил, – сухо бросила Лена. – Это же ребенок.

– Ага, – радостно отозвался Алексей, решив не упоминать о том, что этот ребенок младше хозяйки квартиры максимум на пару лет. – И она нуждается в защите. Помоги, а?

– В защите! – фыркнула Лена, глянув на охотника. – Очередная девочка в беде, да?

– Я… – подала голос Дарья, но тут же умолкла под двумя яростными взглядами охотников.

– Ладно, – выдохнула Лена. – Она – да. Но не ты.

– Как можно, – оскорбился Кобылин. – Уж я-то… на работу пойду.

Студент Петя поправил очки и сухо откашлялся.

– Лена, – позвал он. – Мы тут…

– Петька, – неожиданно ласково отозвалась Лена. – Ступай на кухню, ужин ведь остынет. Я сейчас.

Кобылин внезапно вскинул голову, уловив знакомые интонации, и с удивлением глянул на бывшую подругу. Она не притворялась. Искреннее тепло в голосе. Она заботится об этом пареньке. Ботан-доходяга… и охотница? Может, потому, что он полная противоположность одному крутому терминатору, вечно мечущемуся по лабиринту собственных сомнений, с ручищами, по локоть в крови?

– Так, – сказала Лена, оборачиваясь к гостям. – Ботинки снять. Куртки на вешалку. Проходите в гостиную, я сейчас приду.

Кобылин быстро скинул кроссовки, сунул куртку в кучу барахла на вешалке, ухватил за руку Дарью, успевшую скинуть туфельки, и почти силой затащил ее в большую комнату.

Здесь было пустовато, как в любой новой квартире. Большая комната, голые стены. Большой диван, огромное, во всю стену, окно прикрыто бежевыми шторами. Во всю стену – шкафы с книгами и посудой. Вдоль второй стены огромный целиковый шкаф-купе с раздвижными дверцами. А за ним – проход, наверное, в спальню.

Кобылин быстро прошелся по ковру, усадил Дарью на диван, присел рядом и взял художницу за руку.

– Ничего не бойся, – с уверенностью сказал он. – Здесь ты в безопасности. Мы раньше с Леной, ну, вместе работали.

– Работали? – Художница вдруг оживилась, выходя из прострации, и резко повернулась к Кобылину: – Она тоже охотница?

– Тсс. – Алексей прижал палец к губам. – Была охотницей. Теперь вроде как бросила это дело.

– Да она не старше меня, – возмутилась Дарья, оживая на глазах. – Как она меня могла ребенком назвать?

– Ну, это она в переносном смысле, – вяло соврал Кобылин, оглядывая комнату. – Она про то, что ты еще мало знаешь об этом мире. Об этом нашем тайном мире.

– Ну да. – Художница запустила руку в сумку и вытащила из нее планшет. – Может, я и мало знаю. Вашего дурдома я уже насмотрелась достаточно! И если бы не это, то фиг бы я тут осталась.

Кобылин слушал ее вполуха – он только что засек какое-то странное колыхание воздуха в комнате. Неужели опять проклятое видение? Паутина?

Дарья, сердито сопя, выбрала в планшете новую картинку и сунула ее под нос охотнику. Тот мельком глянул на нее и замер.

Отличный портрет. Карандашный набросок. Плечи, голова вполоборота, словно мужчину сфотографировали в движении. Острый подбородок, напряженные скулы, пронзительный взгляд, обещающий немедленную смерть. Шрам на правой щеке до самого уха, кусочка мочки не хватает. Явно от когтя оборотня. Искривленный, словно сломанный, нос. В целом, крепкий охотник в бешенстве, готовый вот-вот отчекрыжить кому-то голову.

Студент Петр Николаевич собственной персоной – лет на десять старше и на полсотни килограммов тяжелее.

– Убери, – сглотнув, прошептал Кобылин. – Не показывай. Никому. Ему – особенно.

Дарья, довольно хмыкнув, победно глянула на побледневшего охотника. Да, девчонка быстро учится. Но Алексею сейчас было не до шуток. Он знал, как становятся охотниками. Смерть близкого человека от когтей ночных чудовищ – один из самых вероятных результатов.

– Как все запутано, – пробормотал в отчаянье Кобылин. – Просто не знаю, с чего начать…

Он поднялся на ноги и одним плавным движением переместился к шкафу-купе. На ходу, в движении, успел достать «глок» и приставить его к дверце – на уровне колена. Дарья даже не успела ничего сказать, настолько быстро все произошло. Кобылин замер. Прислушался. Потом принюхался. И опустил ствол.

Отодвигая дверцу, он уже знал, что увидит. Блестящие крысиные глаза – огромные, словно виноградины.

– Ну, и? – осведомился Кобылин, грозно глядя на мелкого крысюка, удобно устроившегося в залежах старой обуви.

Он был и правда маленьким – вполовину меньше Треша. И без одежды. То ли подросток, то ли просто мелкий – пес их разберет. Печально глядя на охотника, крысеныш поднял лапку и сделал перед собой широкий круг, включивший в себя всю квартиру.

– Присматриваешь за Ленкой? – догадался Кобылин, припоминая, что подземники всегда питали подозрительную любовь к его напарнице. – Ну, ладно. Ладно. Это вы молодцы.

Откашлявшись, Кобылин задвинул дверцу и вернулся на диван. Дарья встретила его настороженным взглядом. Она не видела крысюка в шкафу и, судя по отчаянью, плескавшемуся в ее глазах, решила, что охотник окончательно спятил. Если это вообще возможно.

– Забей, – посоветовал Кобылин, опускаясь на диван. – Некоторых вещей лучше не знать.

Из кухни раздались сердитые голоса, но тут же стихли. Алексей с трудом представлял, что сейчас там происходит, но решил, что студенту приходится нелегко. Вспомнив карандашный набросок, охотник поежился. Было в этих предсказаниях что-то жутковатое. Неестественное.

Голоса снова зазвучали громче, и на этот раз, похоже, студент решил не уступать.

– Что там у тебя еще? – спросил Алексей притихшую Дарью, вцепившуюся в свой планшет, как в спасательный круг. – Есть еще что-то про троллей?

Художница бросила опасливый взгляд на шкаф, но потом уверенно потыкала в планшет, открывая новую картинку.

– Вот, – сказала она, – здесь только это. Остальное я на флэшку скинула, она в сумке, но я…

Кобылин забрал у нее планшет, обхватил рукой подбородок и уставился на картинку.

Еще один карандашный набросок. Длинный коридор, по бокам двери с решетчатыми окошками. Довольно темно, много штриховки. В самом центре – три плечистые фигуры, стоят спиной к наблюдателю, на что-то смотрят. Что-то находится за большой решеткой. И от него исходит то ли взрыв, то ли силовая волна, то ли ворох паутины…

– О, черт, – буркнул Кобылин, роняя планшет на колени. – Черт!

Закрыв глаза, он откинулся на спинку дивана и застонал. Вот болван. Всего-то нужно было остановиться и немножко подумать. Все как на ладони. Ладно, ладно, он стрелок, а не мыслитель. Голова у него действительно для того, чтобы носить картуз, и не более того. А еще я в нее ем. Нужно было просто сесть и подумать. Треш сказал – паук в тюрьме. Он охраняет, и его охраняют. Где у нас самая большая тюрьма для нечисти? Да, Гриша, я помню. Паук вырвется на свободу, и весь город превратится в кладбище, затянутое паутиной. Люди станут пищей, консервами для паука и его потомства. А черепа будут хрустеть под ногами как осколки стекла…

– Алексей?

Кобылин открыл глаза и увидел, что Дарья держит его за плечо. Девчонка смотрела на него с испугом – уже не за себя, а за этого странного мужика, расклеившегося, как школьник.

– Это важно? – тихо спросила художница.

– Очень, – выдавил Кобылин и с трудом заставил себя улыбнуться. – Ты молодец.

Он похлопал по хрупкой девчачьей руке и медленно поднялся.

– Даша, ты супер, – хрипло сказал он. – Я хотел бы рассказать тебе все, но сейчас… Сейчас нужно сделать одно очень важное дело. Срочно. Прямо сейчас.

Спохватившись, Кобылин склонился над планшетом, достал смартфон и сфотографировал картинку с троллями. Получилось неважно – расплывчато и мутно. Но достаточно хорошо.

– Спрячь, – велел Алексей, подвигая планшет к художнице. – Не показывай никому, ладно?

– Ладно, – сказала Дарья. – Но…

– Спасибо, – мягко сказал Кобылин. – Спасибо за все. Но мне пора.

Развернувшись, он шагнул в коридор и чуть не налетел на Лену, спешившую к гостям. Взлохмаченную, с раскрасневшимися щеками и явно взбешенную.

– Так! – громко объявила она, прожигая взглядом Кобылина. – Сейчас мы будем пить чай! А потом посмотрим сериал. Какой-нибудь.

– Прекрасно, – мягко сказал Кобылин. – Я очень тебе благодарен. Но мне нужно идти.

Проскользнув мимо опешившей хозяйки дома, он быстро натянул кроссовки, распрямился и поймал укоризненный взгляд студента, стоявшего в дверях кухни. Он был явно недоволен вторжением незнакомцев, но инстинкт хозяина дома велел ему заботиться о гостях.

– Делай добро и бросай его в воду, – сказал ему Кобылин и подмигнул.

Студент выпучил глаза, а охотник быстро накинул куртку и взялся за ручку двери.

– Кобылин!

Алексей обернулся. Лена стояла посреди коридора и растерянно смотрела на своего бывшего напарника. От ее ярости не осталось и следа – теперь она скорее выглядела встревоженной.

– Что происходит, а? – спросила она. – Леша, ты что задумал?

– Потом, – отмахнулся Кобылин. – Все потом. Пригляди за девчонкой.

– Пригляжу, – медленно сказала бывшая охотница. – Все плохо?

– Все хорошо, – жизнерадостно отозвался Кобылин. – Просто я дурак.

И, рванув на себя дверь, вывалился в коридор. Главное – не впутывать этих детей. Нет. Только не сегодня, только не сейчас. Хватит им переживаний. Черт его знает, что там с ними случится в будущем, но он не станет тем, кто потащит за собой юнцов в мясорубку с нечистью, в ту огненную пропасть, которая делает из простых людей охотников. И убийц.

Подходя к лифту, он достал телефон и быстро набрал знакомый номер.

– Гриша? Да. А кто же еще? Есть серьезный разговор, надо встретиться. Немедленно. И ты тоже? Ну, надо же. Хорошо. Еду.

Отключив телефон, он сунул его в карман и вдавил кнопку вызова лифта. Кажется, еще оставался шанс остановить все это безумие, подавить его в самом зародыше. Вопрос только в том, сколько у него осталось времени. Мало.

Чертовски мало.

Знакомый светлый холл с лестницей, ведущий на второй этаж, встретил Григория недружелюбно. Пара охранников не только заставила гостя пройти сквозь рамку металлоискателя, но и довольно грубо похлопала по карманам в поисках оружия. Григорий во время этой процедуры не проронил ни слова, стараясь сохранять безмятежный вид – вопреки вулкану ярости, кипевшему в его груди.

После обыска Борода тщательно одернул черный пиджак, поправил галстук и даже прошелся маленькой расческой по коротко стриженным, но все еще непокорным кудрям. Это дало ему целую минуту, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Только после этого он двинулся вверх по лестнице, на второй этаж, в кабинет куратора.

Тяжело ступая по ковровой дорожке, расстеленной на мраморных ступенях, Борода покачал головой. Оружие. Они искали оружие! Он не такой дурак, чтобы притащить с собой ствол. Да, у него есть оружие. Но его не надо носить в кармане. Оно приходит само.

Да, все было плохо – именно настолько. Телефон, лежавший в кармане координатора, обжигал даже сквозь толстую костюмную ткань. Последние сообщения не оставляли сомнений – дело движется к финалу. Два часа назад пришло сообщение о том, что Капитул Ордена сложил полномочия и назначен временный Совет. Григорий понял, что обратной дороги нет. Чья-то крепкая лапа все-таки дотянулась до Ордена и полностью подчинила его себе. И дело уже даже не в особой миссии Павла Петровича – это следствие развала, а не его причина. Эпоха старого Ордена уходила – безвозвратно и, судя по всему, навсегда. И на новых страницах этой истории Григорий больше не видел места для себя – пережитка старых романтических времен. Это должно было когда-то случиться. Но почему так не вовремя, почему сейчас?

Шагнув в коридор второго этажа, Борода невольно остановился. Прямо перед ним высились два громадных тролля в черных похоронных костюмах. Одинаковые лысые бугристые головы, глубоко посаженные глаза, зеленоватые гладкие щеки. И у каждого кобура под пиджаком. Это не местная шпана. Это профи.

Тот, что стоял справа, чуть сдвинулся в сторону, открывая проход, и Борода, кивнув, шагнул вперед, протискиваясь мимо рослых громил. Кудрявая макушка Григория доставала им едва ли до плеча – тварюги попались рослые и крепкие.

Стараясь держать спину прямо, Борода решительно зашагал по коридору. Громилы двинулись следом – бесшумно и одновременно как хорошо отрегулированные механизмы. Что они тут забыли?

Источники Григория расходились во мнениях. Он так и не узнал ничего наверняка, лишь собрал кучу догадок и предположений. Ясно было одно – новый куратор планирует какую-то силовую акцию. И скорее всего, против Министерства Природы. И явно действует по указанию лиц, весьма далеких от Ордена. Да, Орденом частенько прикрывались некоторые семьи, но использовать его как ширму, так откровенно – никогда. Да и Министерство…

Все контакты Гриши перестали отвечать на звонки. Включая старых знакомых в силовых ведомствах. Григорий Борода, городской координатор Ордена, в один миг стал неприкасаемым, изгоем, персоной нон грата. Изменения в Ордене, естественно, не могли пройти незамеченными. Все крупные игроки осознали – правила меняются. И Борода больше не игрок на этой доске, а битая карта, которой суждено покинуть игровой стол в самое ближайшее время. Он больше не был представителем серьезной организации, всего лишь мелким служащим, которому грозит сокращение штатов и которого больше можно не принимать в расчет.

Самым мудрым поступком в данной ситуации было бы стратегическое отступление. Тихо исчезнуть, отойти на заранее заготовленные позиции, а потом, когда осядет пыль, вернуться. Желательно вместе с уцелевшим потенциальным аватаром. Но вся беда в том, что этот недоделанный аватар все-таки раскопал реальную проблему. Которую невозможно игнорировать.

Борода сунул руку в карман и помял пальцами ветхий лист бумаги. Заключенный номер ноль три. Кратенькая справочка, отпечатанная на старинной печатной машинке, где плохо пробивается буква «е» и «о». С древней, едва заметной, синей печатью.

Конечно, Григорий вытряс все что мог из крысюков. И даже из оборотней. Легенда о старинном чудовище была невнятной и плохо вязалась с Министерством, но, в конце концов, Борода нашел настоящие документы. А когда появилась эта странная предсказательница… Вот еще забота! Кобылин просто магнит для неприятностей! Как он умудряется в доли секунды закопаться в такое дерьмо, куда не въедешь и на танке? И кому это все теперь разгребать? Как заманчива идея – бросить все к чертям, забиться в нору и посмотреть, чем кончится дело, с безопасного расстояния. Но он не может так поступить. Не в этот раз. На кону жизнь целого города.

Сердито засопев, Борода остановился. У двери, ведущий в кабинет куратора, дежурил еще один тролль – точная копия тех, что мялись за спиной самого Григория. Костюм, каменное лицо, широченные плечи. Борода грозно глянул на него снизу вверх, пытаясь выглядеть свирепо.

Тролль даже не удостоил его взглядом, просто шагнул в сторону, открывая проход к двери. Отдуваясь, как после долгой пробежки, Григорий распахнул тяжеленную дверь и решительно шагнул в кабинет.

– Координатор! – Хозяин кабинета поднял голову и взглянул на гостя. – Проходите.

Борода четким, почти строевым шагом подошел к огромному столу и застыл рядом со стулом, руки по швам, остекленевший взгляд направлен в стол.

– Куратор, – тихо прогудел Григорий. – Я, как полномочный представитель Ордена, желаю сделать официальное заявление.

Павел Петрович медленно откинулся на спинку кресла, смерил гостя тяжелым взглядом, скрестил руки на груди.

– Ну, делайте, – милостиво разрешил он.

Григорий достал из кармана желтую помятую справку, бросил ее на зеленое сукно письменного стола и отчеканил:

– В связи с наличием опасного заключенного в зоне «Зоопарк Два» прошу Вас дать распоряжение отменить любые силовые акции в отношении Министерства Природы и прилегающих к нему территорий.

Павел Петрович не ответил. Почти минуту он молча рассматривал Григория, смотрящего прямо перед собой, потом осторожно потянулся и двумя пальцами взял со стола справку. Мельком взглянув на смазанную печать, куратор тут же отложил бумажку в сторону.

– Отказано, – медленно произнес он. – У вас все?

Борода гулко откашлялся и, наконец, перевел взгляд на хозяина кабинета. Тот бестрепетно встретил взгляд координатора и чуть поднял бровь, удивляясь продолжению разговора.

– Давайте начистоту, – сухо сказал Борода. – Я лишь могу предполагать, что вы затеяли на самом деле. Но у меня есть все основания полагать, что вы собираетесь поиграть с огнем. С тем самым, что может спалить дотла весь город.

– Не ваше дело, – веско произнес куратор. – Это не в вашей компетенции. Разговор окончен.

– Вовсе нет, – возразил Григорий. – Я, в общем-то, просто вас информирую о том, что намерен помешать вам совершить массовое убийство гражданских лиц. Если вы не знаете, кто сидит в подвале Министерства, то…

– Я более чем хорошо информирован. – Куратор подался вперед, и в его глазах блеснули огоньки. – И уж точно лучше вашего. Координатор, вы определенно нарушили границы своих полномочий. Вы понимаете, чем это вам грозит в это непростое для Ордена время?

– Прекрасно понимаю, – спокойно ответил Борода. – И знаете что? Мне это все до одного места. До лампады, как говорили во времена моей юности. Город и люди в нем для меня ценнее, чем мелкая должность в осколках того, что было когда-то Орденом. Осознаете?

Павел Петрович шевельнул сухими губами, словно собрался обнажить зубы в злорадной ухмылке. Но сдержался. Вместо этого он облокотился о зеленое сукно и впился в собеседника пылающим взглядом.

– Откровенно, – произнес он. – Ладно. И как вы собираетесь мне помешать? Вы? Здесь? Серьезно?

Борода медленно опустился на стул, закинул ногу за ногу, вызывающе глянул на хозяина кабинета.

– Помешать, – задумчиво пробормотал он. – Да, я собираюсь это сделать. Но, быть может, не так, как вам представляется.

– И как же именно? – сухо осведомился куратор. – Или это секрет? Тайный план?

– Ну почему же тайный, – буркнул Борода. – Я, наоборот, собираюсь проводить политику максимальной открытости.

– Это что же, – удивленно произнес Павел Петрович. – В газету обратитесь? На телевидение?

– Если вы не отзоветесь, мы напишем в спортлото, – мрачно процитировал Гриша.

– Вы же не можете быть настолько идиотом… Ах да. Ваш волшебный мальчик. «Аватар».

– Он скоро будет здесь, – безмятежным тоном произнес Борода. – Предлагаю всем вместе обсудить сложившуюся ситуацию.

– С этим головорезом? – зло бросил куратор. – Вы собираетесь ему рассказать все? Про Орден, про нас?

– Почему бы и нет, – бросил Григорий, поудобнее устраиваясь на жестком стуле. – Когда-нибудь это пришлось бы сделать. Почему бы не сейчас?

– Когда он приедет? – резко спросил Павел Петрович.

– Скоро, – отрезал Борода. – Он уже в пути. Я назначил ему тут встречу.

Павел Петрович растянул губы в едва заметном намеке на улыбку и хлопнул ладонью о зеленое сукно. Потом резко вытянул вперед длинную руку, ладонью вверх.

– Телефон, – потребовал он у Григория.

Тот невольно подался назад, автоматически сунул руку в карман, но на его плечо легла тяжелая рука. Борода попытался подняться, и тролль-охранник, появившийся в кабинете как по волшебству, легко швырнул его обратно на заскрипевший стул.

– Заберите у него телефон, – велел куратор троллям. – Телефон, документы, все.

Тролль рывком поднял координатора на ноги. Пока охранники шарили по его карманам, Григорий прожигал мрачным взглядом Павла Петровича, выглядевшего непривычно оживленным.

– Это все? – спросил он, принимая у тролля телефон Григория. – Превосходно. Поднимите его.

– Куратор, – процедил сквозь зубы Борода, когда его взяли под локоток огромные лапищи тролля. – Вы совершаете ошибку.

– Ну, надо же, – удивился хозяин кабинета. – Минуту назад я хотел сказать вам то же самое.

– Вы не сможете договориться с Кобылиным без меня, – быстро произнес Борода. – Он же сразу поймет…

– Я не собираюсь ни с кем договариваться, – устало произнес куратор. – Мне нужно просто выполнить свое задание. Хватит путаться у меня под ногами.

Он рывком поднялся из кресла, выпрямился, расправив широкие плечи. Игнорируя сердитый взгляд Григория, он ткнул пальцем в ближайшего тролля.

– Ты. И ты. Отвезите координатора домой. Вежливо. Домашний арест. Я с вами свяжусь.

Григорий открыл рот, но сказать ничего не успел – тролль дернул его за руку, и Борода лязгнул зубами, чуть не прикусив язык. В мгновение ока два опытных охранника подхватили его под руки и вытащили из кабинета хозяина.

Павел Петрович проводил их взглядом, посмотрел на пожелтевшую справку, лежавшую на столе. Медленно открыл ящик стола, смахнул туда ветхую бумажку, откинулся на спинку кресла.

И стал ждать.

Знакомый переулок, казавшийся ночью таинственным и загадочным, сейчас, при свете дня, мало напоминал мистический перекресток миров. Да, именно сюда привел его Гриша, чтобы охотник встретился с одной очень наглой и яростной ведьмой. Но тогда была ночь. Горели фонари, тени метались по брусчатке от стены к стене, каменные стены нависали над головой как стены ущелья.

Сейчас же, сворачивая в переулок, Кобылин увидел лишь два старых здания, облепленных искусственными камнями. Справа – что-то стеклянное, то ли банк, то ли магазин, слева – набор окошек в стене, наводящий на мысли об офисных клетушках. Да, дома дореволюционные, с балкончиками, с гипсовыми вставками, украшениями. Но стены заново покрыты штукатуркой, брусчатка вылизана до блеска, чуть ли не зубными щетками вычищена. Скучно. Уныло. И только черный забор, внезапно вырастающий посреди улицы, вносит разнообразие.

Кобылин остановил машину у ворот, с сомнением глянул на большие створки. В прошлый раз им пришлось пробираться сквозь калитку. Откроют ли ворота машине? Здесь узко, припарковать этого крокодила негде. И бросать машину не хочется.

Высокие створки с пиками поверху дрогнули и плавно разошлись в стороны, открывая проезд. Кобылин тут же тронулся с места и загнал джип в знакомый дворик, тянувшийся до самого конца переулка. Он припарковался между двумя черными «Маздами», напротив гранитного крыльца с сияющими медью перилами.

Выбравшись из машины, охотник бросил взгляд на будку охранника у ворот. Она больше напоминала стакан с наглухо зачерненными стеклами, и снаружи не было видно, что творится внутри. Никто из нее не вышел. Не окликнул незваного гостя. Ничего не потребовал и не запретил. Пожав плечами, Кобылин уверенным шагом направился к крыльцу, собираясь с мыслями.

Распахивая тяжеленные створки дверей, обитых медью, Алексей в сотый раз прикидывал, как начать проклятый разговор. Гриша… Не мог он так поступить со своим другом. С другой стороны – сколько Борода видел таких молодых и глупых охотников? Сколько раз на его глазах они ломались, умирали, сходили с ума… Может, это только ему, Кобылину, кажется, что у них особые отношения? Что, если для Гриши он всегда был только пешкой?

За дверями, в сияющей огнями хрустальных люстр прихожей, охотника встретила рамка металлодетектора и пара хмурых плечистых охранников в черной форме без опознавательных знаков. Люди. Всего лишь крепкие и тренированные люди. С кобурами на поясах, что совершенно не характерно для охраны.

Отметив про себя это обстоятельство, Алексей шагнул сквозь рамку, и ближайший охранник тут же вскинул руку, бесцеремонно ткнув охотника ладонью в грудь.

– Стоять, – рявкнул он. – К досмотру!

Кобылин удивленно взглянул на второго охранника. Молодой, с противно острым взглядом, он уже положил руку на кобуру, явно прикидывая, стрелять ли гостю по ногам или сразу в голову.

– Меня ждут, – тихо сказал Алексей.

– Всех ждут, – отрезал охранник, протягивая руку к Алексею. – Оружие сдать.

– Без резких движений, – бросил второй.

Кобылин медленно запустил руку за спину и так же медленно и осторожно вытащил из крепления на поясе свой ««глок»». Спокойно глядя в глаза охраннику, охотник протянул ему ствол рукоятью вперед. Тот криво ухмыльнулся, принял пистолет и тут же сунул его в маленькую тумбочку у стойки.

– Остальное, – потребовал он, протягивая руку.

– Больше ничего нет, – сухо отозвался Кобылин.

– Ага, щаз, – бросил охранник и бесцеремонно принялся шарить руками под мышками у Кобылина.

Алексей покосился на второго – тот достал из кобуры свой «макаров», но его ствол пока смотрел в паркет под ногами. Кобылин, сжав зубы, усмирил гнев и дождался, пока первый охранник не обхлопал его с головы до ног. Ребята были крепкими, но слишком грубыми и самоуверенными. Как некоторые упыри и оборотни, у которых было намного больше оснований для самоуверенности. Кобылин мог в любой момент открутить обоим головы и сыграть ими в футбол, но начинать серьезный разговор с таких глупых демонстраций он не хотел.

Всей добычей охранника стал только большой складной нож, лежавший в кармане джинсов. Кобылин и не собирался тащить на разговор весь свой арсенал, но без ножа он чувствовал себя голым. Паренек с разочарованным видом взвесил его на ладони и окинул гостя хмурым взглядом.

– Ладно, – наконец процедил он. – Проходи.

Кобылин безропотно подчинился и просто зашагал к лестнице, ведущей на второй этаж. Мягко ступая по красной дорожке, укрывавшей ступеньки, Алексей покачал головой. Кто-то предупредил охрану насчет него. Это понятно. Но обыск? Отбирать все оружие? Нехорошо все как-то начинается.

Поднявшись на балкончик, Кобылин свернул в знакомый коридор с десятком дверей. Большинство из них были закрыты, но Алексей помнил, что за ними скрываются небольшие зальчики, увешанные картинами. В одном из них он и познакомился с Линдой. Вроде бы совсем недавно. А кажется, что уже сто лет прошло.

Длинный коридор оканчивался широкими створками из светлого дуба. Распашные двери вели, наверняка, в какой-нибудь большой зал, но Кобылину сейчас он был совершенно не нужен. У широких дверей стоял высокий, широкоплечий охранник в черном костюме и белой рубашке. Совершенно спокойный и смирный. Он бесстрастно наблюдал за тем, как к нему приближается гость, и, казалось, вообще не обращал на него внимания.

Кобылин же не спешил. Шел по ковровой дорожке медленно, разглядывая стены из бежевой штукатурки, картины, доспехи – даже тот дурацкий топор, который он схватил в прошлый раз. Колонны-подставки, пилястры, барельефы. Кажется, кто-то стащил в один коридор весь хлам из ближайшего музея. Алексей не разбирался в искусстве, но что-то ему подсказывало, что вся эта свалка – нечто вроде насмешки над теми, кто любит оформление «чтобы побогаче».

Охранник спокойно взглянул на подошедшего гостя и указал ему на дверь справа – ровно в тот момент, когда охотник подошел. Не раньше и не позже. Дверь оказалась из темного полированного дерева, богато украшенного резьбой, и была последней в ряду. Она была немного приоткрыта, и Кобылин, лишь секунду поразмыслив, толкнул ее рукой.

Дверь оказалась тяжеленной, словно отлитой из свинца, но от легкого толчка плавно распахнулась, открывая проход в зыбкую полутьму. Кобылин нахмурился, но отступать было поздно. Он шагнул через порог и остановился.

Алексей оказался на пороге большого кабинета, в котором не было окон. Хрустальная люстра под потолком, вдоль стен – ряды шкафов. Справа – пять кожаных кресел выставлены кружком вокруг низенького столика. У дальней стены огромный письменный стол, над которым поработала бригада безумных резчиков. И простой деревянный стул – для одного посетителя, который должен сесть напротив стола.

Сжав зубы, Кобылин шагнул вперед, всматриваясь в фигуру, склонившуюся над столом. То, что это не Борода, было ясно с первого взгляда. Худощавый человек с широкими плечами, короткими светлыми волосами, в темно-синем костюме… Человек поднял голову. Узкое лицо, немного вытянутое, острые скулы, маленький подбородок, пронзительные глаза. Сухие, почти белые губы, вытянуты в строгую полосу.

– Где Григорий? – спросил Кобылин, подходя к столу.

– Присаживайтесь, – сухо сказал остроносый человек. – Григорий не может сейчас подойти. С вами буду разговаривать я.

– А вы? – Кобылин вскинул бровь.

– Зовите меня Павел Петрович, – спокойно сказал хозяин кабинета и положил широкие ладони на зеленое сукно. – Присаживайтесь.

Кобылин медленно опустился на стул, высокий, неудобный, явно предназначенный для того, чтобы гости чувствовали себя школьниками перед директором школы.

– Итак, – медленно произнес хозяин кабинета. – Кажется, настал момент поговорить серьезно.

– Сколько ты не пьешь крови, Паша? – небрежно спросил Кобылин. – Лет пять, верно?

Худое, словно высохшее, лицо Павла Петровича не дрогнуло, лишь зрачки мутных глаз сузились до размера булавочного укола. Он медленно откинулся на спинку кожаного кресла, не сводя пронзительного взгляда с охотника, вольготно раскинувшегося на стуле – насколько это было возможно.

– Значит, упыри, – резюмировал Кобылин, откровенно разглядывая костлявую фигуру вампира, замершего в кресле. – Не ожидал от Гриши, не ожидал.

– Это несущественно, – мягко произнес Павел, чуть подавшись вперед.

– То, что в Ордене заправляют упыри?

– То, что вы ожидали от Григория.

Кобылин улыбнулся, чуть показав зубы. Он чувствовал, как изнутри леденящей волной поднимается ярость. Не злая бурлящая сила, лишающая рассудка, а холодная и расчетливая волна, сметавшая в сторону лишние эмоции, мешающие в бою.

– Ладно, – примирительно сказал Кобылин, вскидывая ладони. – Забудем про Гришу. Вы кто такой, Пашенька?

Вампир чуть наклонил голову, рассматривая охотника как хищная птица. И этот взгляд Алексею совершенно не понравился. В нем была уверенность и твердый расчет.

– Я представляю в этом городе интересы Ордена, – мягко произнес упырь, вдоволь насмотревшись на Алексея. – И я хотел, наконец, лично познакомиться с легендарным охотником Кобылиным.

Последние слова вампир произнес таким тоном, каким обычно в приличном обществе говорят об отбросах. Это не обидело Алексея – обрадовало. Броня невозмутимости лопнула, и, если вогнать в нее достаточно острый кол, вампирчик, возможно, в запале сообщит что-то интересное.

– Значит, Орденом управляет нечисть, – небрежно бросил Кобылин. – Теперь многое становится понятно. Но зачем вы поддерживаете охотников, ваших палачей?

– У Ордена много задач, – медленно отозвался вампир. – Одна из них – поддержка охотников.

– Что-то я не пойму. – Кобылин театрально нахмурился. – Вы все-таки за людей или против, а?

– Это несущественно, – мягко отозвался Павел Петрович и улыбнулся уголками высохших губ.

– Значит, вы сами за себя, – подвел итог Кобылин, откидываясь на спинку стула. – Вы не «за» и не «против», вы те, кто мечется посередине. Вы всегда на той стороне, где выгодно.

– И это несущественно, – отозвался вампир, но на этот раз воздержался от улыбки.

– Поддержка охотников, зачем вам это? – вслух размышлял Кобылин. – Ах да! Это не поддержка. Это контроль. Вы контролируете охотников, сами выбираете им цели. Обычно – совершенно спятивших ублюдков и откровенных монстров, которые становятся слишком заметны для обывателей. Вы – мусорщики кланов нечисти. Вы прибираете за ними. Скрываете следы. Маскируете. Вовремя выносите мусорное ведро.

– Мы следим за равновесием, – сухо отозвался вампир. – За тем, чтобы никто не переходил определенные границы. Не пересекать их – главное правило для разумного сосуществования различных видов.

– Именно поэтому вы и хотите уничтожить этот городишко? – резко спросил Кобылин и подался вперед, впившись взглядом в серые зенки упыря.

Тот даже не моргнул. Не дрогнул. Но на секунду замешкался перед ответом.

– Уничтожить город? Глупости.

– Тогда какого черта вы мешаетесь у меня под ногами, когда я пытаюсь его спасти? – рявкнул Кобылин.

– Вы даже не допускаете мысли о том, что это вы мешаетесь у нас под ногами? – осведомился вампир. – О том, что стали помехой в серьезной операции, которая как раз направлена на соблюдение равновесия между всеми центрами сил в этом, как вы выразились, городишке?

Алексей не ответил – разглядывал упыря, прикидывая, хватит ли у него сил, чтобы голыми руками завалить этого засранца. Но Павел Петрович спокойно встретил этот взгляд, от которого шарахались даже матерые оборотни. Крепкий орешек.

– Не знаю, что вам понадобилось в Министерстве, – медленно произнес Кобылин. – Но когда ваши тролли вломятся в подвалы под зоопарком, они выпустят наружу древнего монстра. Паука-химеру, который уничтожит весь город. Случайно или нарочно – это, кхм, несущественно. Я намерен этому помешать. Какие бы побуждения вами ни руководили, я не позволю уничтожить город.

– Даже если это должно спасти десяток других городов, например? – Вампир картинно вскинул левую бровь.

– Точно так, – твердо ответил Кобылин. – И мне совершенно наплевать на теорию меньшего зла.

Вампир откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди, окинул Кобылина долгим взглядом с головы до ног.

– Паук-химера – это легенда крыс, – медленно произнес он. – Даже если он существует – пусть так, он абсолютно точно не будет выпущен. Никогда и никем.

Кобылин молча достал телефон, нашел фотографию рисунка Дарьи и ткнул экраном в сторону вампира.

– Вот что будет, – сказал Кобылин. – А потом весь чертов город затянет паутиной, а люди станут готовым обедом для пауков.

– Что это? – холодно осведомился Павел Петрович. – Рисунок ребенка, которому приснился страшный сон? Той рыженькой девочки?

– Парочка ее предсказаний сбылась на моих глазах. – Кобылин пожал плечами и спрятал телефон обратно в карман. – У меня нет причин не доверять ее видениям. Или своим.

– Дар предсказаний – опасная вещь, – тихо произнес вампир, хмуря белесые брови. – Его нужно развивать. Пестовать. Правильно толковать. И, главное, будущее инвариантно. Одни и те же видения можно истолковать по-разному. Но это понимаешь только тогда, когда все уже произошло. Задним числом, так сказать. Так что…

Павел Петрович медленно поднялся из кресла, навис над столом, опираясь длинными руками на зеленое сукно.

– Так что вам не стоит беспокоиться, – закончил он, прожигая взглядом собеседника.

– Я вас предупредил, – тихо сказал Кобылин. – У вас есть шанс остановить все это безумие. Отзовите троллей. Отстаньте от Министерства. Дайте мне разобраться в том, что происходит.

– Думаю, – медленно произнес упырь, – ваше мнение по этому вопросу… несущественно.

Кобылин лишь усилием воли подавил охотничий импульс. Еще миг – и он бы набросился на этого самоуверенного подонка. Но это бой без шансов. Настоящий матерый упырь, боец – и безоружный охотник. Ствол, нож или хотя бы преимущество внезапного нападения. Но гад настороже, готов к бою. Упыри быстрее и сильнее людей, вступать с таким врукопашную – безумие. Даже для одного сумасшедшего охотника. Такого матерого зверя надо брать издалека, из засады, терпеливо поджидая, пока цель окажется в перекрестье прицела.

– Что, Алексей, жалеете, что под рукой нет совковой лопаты? – неожиданно мягко произнес вампир и улыбнулся.

– Жалею, – честно признался Кобылин. – В тот раз очень пригодилась.

– Думаю, мы все сказали друг другу, – произнес вампир. – Ах да. Это вы сказали. А я еще нет. Пора исправить это упущение.

Вампир вдруг выпрямился, расправил плечи. Его лицо посерело, и Кобылину на секунду показалось, что за плечами упыря раскинулись черные крылья.

– Григорий ошибался, – прогремел упырь. – Он слишком эмоционален. Ты – не аватар. Жалкий сопляк, полусумасшедший, но невероятно удачливый. То, что ты еще жив, – грандиозное стечение обстоятельств. Твое место на улицах – убирать мелкий мусор и вовремя выносить помойное ведро, когда это потребуется Ордену. Ты будешь это делать или сгинешь в одночасье, как сотни и тысячи до тебя. Знай свое место.

– И где же мое место? – быстро спросил Кобылин, незаметно упираясь носками кроссовок в паркет.

– Здесь, – резко ответил вампир и сорвался с места.

Кобылин подскочил, в мгновенье ока очутившись за стулом, что должен был послужить хоть какой-то защитой от вампира, но тут же замер.

Павел Петрович стоял у двери. Взявшись за полированную ручку, он холодно взглянул на Кобылина и покачал головой.

– Быстро, – признал он. – Ты небесполезен, человек. Но ближайшие сутки ты проведешь здесь, дожидаясь решения Ордена.

Пораженный Кобылин поднял руку, словно пытаясь удержать упыря на месте, но до него было далеко. Очень далеко.

Вампир бесшумно скользнул в приоткрывшуюся дверь, она захлопнулась, раздался лязг замка, и секундой позже Алексей с разгона влетел плечом в полированное дерево. Дверь даже не дрогнула – охотник отскочил от нее как мячик, хватаясь за ушибленное плечо. Проклятая штуковина была явно бронированной.

Кобылин ухватился за ручку, но та лишь провернулась в его руках. Толкнул дверь рукой – ничего. Нет даже намека на движение, все сделано на совесть. Алексей медленно обернулся, окинул взглядом огромный кабинет, в котором не было окон. Бетонная коробка с бронированной дверью. Настоящая ловушка.

– Замуровали, демоны, – буркнул Кобылин и тут же замер.

В дальнем углу, под самым потолком, висела маленькая камера наблюдения. Это не ловушка – это тюремная камера. Алексей уставился на камеру и задумался. Он должен был выбраться отсюда – и как можно скорее. Что бы ни замышлял Орден, это должно случиться в ближайшие сутки – именно столько ему отмерил клыкастый тюремщик. Сутки.

Кобылин медленно вернулся к столу, обошел его кругом и сел в мягкое – и холодное – кресло, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Ему нужно было подумать.

Думал Кобылин ровно пять минут. Долгих пять минут, во время которых его инстинкты бушевали, требуя незамедлительных ответных действий. Очень агрессивных действий. Но Алексей отстранился от кричащего внутреннего зверя, столько раз выручавшего его в самых сложных переделках. Сейчас ему был нужен план. Хороший план.

Открыв глаза, Кобылин навалился грудью на стол и быстро окинул взглядом все, что стояло на зеленом сукне. Откидной календарь. Липкие бумажки для заметок. Два массивных медных стакана, наполненные канцелярской мелочью.

Вытянув руку, Алексей аккуратно выудил из ближайшего стаканчика три обычных деревянных карандаша. Идеально заточенные, желтенькие, блестящие, они, кажется, ни разу не использовались по назначению. Никакой осины и серебра – честные елка и графит. Охотник осторожно вставил их в левый нагрудный кармашек куртки и прикрыл клапаном. Потом вытащил из соседнего стаканчика пару прозрачных копеечных ручек с пластиковыми колпачками. Их он сунул в левый карман, заботливо прицепив колпачки к ткани так, чтобы ручки не вывалились.

Вздохнув, Кобылин выпрямился в кресле, поднял руки над головой, с наслаждением потянулся, покрутил головой, разминая шею. Потом встал, залез ногами на кресло, с него шагнул на стол, расстегнул ширинку и начал отливать прямо на зеленое сукно стола. Спокойно и безмятежно насвистывая что-то себе под нос.

Секунд через пять дверь щелкнула замком, распахнулась, и в кабинет влетел здоровенный тролль в кожаной куртке и камуфляжных штанах. Выпучив огромные зенки, он рванулся к столу, багровея от ярости.

Кобылин подмигнул ему, подпустил ближе, а потом прыгнул прямо со стола. Он взлетел над стулом, коснулся левой подошвой плеча тролля, хорошенько оттолкнулся от него, как от подставки, и нырнул рыбкой в полутьму кабинета. Приземлился он метра через три на вытянутые руки, сразу же кувыркнулся через голову по полу и выкатился в коридор за секунду до того, как дверь захлопнулась.

Продолжая движение, Кобылин вскочил на ноги и пригнулся, готовясь стартовать с места по коридору, но потом расслабился и медленно выпрямился.

В дальнем конце, перекрывая путь к выходу, стояли две плечистые фигуры. Два тролля в одинаковых черных куртках и штанах. Бритые налысо, бровастые, с челюстями, больше похожими на слесарные тиски. Оба уверенно стояли на ногах, сжимая пудовые кулаки, и недобро, тяжело смотрели на охотника, стоявшего в тупике.

Кобылин пошевелил пальцами правой руки. Пальцам было неуютно, холодно и одиноко. Им хотелось почувствовать приятную тяжесть рифленой рукояти. Но заветная рукоять была далеко – за троллями, на входе, у двух сопляков, игравших в крутых парней. Всего-то нужно пройти мимо двух чудовищ, мимо этих драных терминаторов, да спуститься по лестнице. Кобылин был уверен, что у этих подонков есть приказ не выпускать охотника из заточения. Но по каменным землистым мордам громил Алексей отчетливо читал свое ближайшее будущее – погиб при попытке к бегству. Это читалось в застывших лицах троллей, в их полуприкрытых от предвкушения глазах, в их кулаках, сжатых до хруста. Видимо, слава о сумасшедшем охотнике, убивающем троллей, дошла и до них.

– Ладно, – медленно произнес Кобылин, хотя тролли отсюда и не могли его слышать. – Слыхали о такой игре – салочки?

Дверь за его спиной заскрежетала и с грохотом сорвалась с петель, разбрасывая по полу железные остатки замка. Тролль в порванной на плечах куртке вывалился в коридор, взревел, увидев охотника, рванулся к нему, взмахнул огромной лапищей, пытаясь ухватить за плечо.

Кобылин резко отклонился в сторону, цапнув рукой нагрудный карман. Когда лапища тролля прошла над ним, охотник резко выпрямился, сжимая между пальцев два отточенных карандаша. Он резко качнулся вперед, навстречу троллю, выбросил вперед руку и вколотил карандаши в глаза чудовища, воткнув их по самые ластики.

Тролль взревел, отшатнулся назад, вскинул лапы, пытаясь выдрать карандаши из глазниц, ударился спиной о стену, сполз по ней, отчаянно царапая покрытое бурой жижей лицо. Кобылин был уже далеко – едва тролль отшатнулся, охотник развернулся и бросился бегом по коридору, навстречу тюремщикам.

Они не теряли времени даром – рванулись к жертве, толкаясь плечами, топая по паркету огромными ботинками, словно заколачивая сваи. Они бежали к охотнику, а он мчался им навстречу, легко, свободно, как лыжник, идущий на рекорд. Все решилось в мгновенье ока – когда столкновение стало неизбежно, Кобылин, набравший приличный разгон, бросился на пол и бревном прокатился по паркету. Первый тролль перепрыгнул психованного охотника, а второго Кобылин срубил, как кеглю. Запнувшись о человека, громила с рыком рухнул на пол, чуть не столкнувшись с напарником, рванувшимся следом за жертвой.

Кобылин в мгновенье ока очутился на ногах. Прыгнув к знакомой нише на стене, он вырвал из креплений один из скрещенных боевых топоров – тот самый, что не так давно держал в руках – и, продолжая движение, описал большой полукруг. Подскочивший тролль шарахнулся в сторону, и лезвие топора лишь скользнуло по его бритой голове. Продолжая движение, Кобылин взметнул свое оружие к потолку, нарисовал им восьмерку. Тролль опасливо попятился, следя за сверкающим лезвием, но его напарник, поднявшийся на ноги, кипя от ярости, рванул вперед.

Алексей крутнулся вокруг своей оси. Тролль выставил руку, пытаясь поймать длинное древко топора, но от легкого толчка охотника топор изменил направление, лезвие скользнуло по косой, снизу вверх, и одним взмахом отрубило выставленную вперед руку тролля. Огромная бледная кисть, напоминавшая строительную перчатку, взлетела к потолку, разбрызгивая капли черной крови. Тролль не успел даже проводить ее взглядом – Кобылин ринулся вперед, нанося следующий удар.

Блестящее начищенное лезвие топора сверкнуло еще раз, разрубив по косой бедро тролля. От удара тот упал на одно колено, преграждая путь своему напарнику, а топор охотника, взметнувшийся к потолку, обрушился вниз.

Лезвие попало точно между плечом и шеей, врубилось в твердую плоть, как в корни дуба, со стуком и лязгом. Тролль от удара присел, уперся рукой в пол, застонал, а Кобылин резко дернул топор на себя, пытаясь выдернуть застрявшее в тролле оружие. Второй тролль рванул вперед, как локомотив, напролом, через своего упавшего товарища. Кобылин резко повернул топор в ране, рванул его в сторону, налегая на рукоять как на рычаг, и раненый тролль взмахнул уцелевшей рукой, с силой ударив по древку. Топор выскочил из раны, а Кобылин, наклонившись до пола, скользнул вперед, проскочив под расставленными руками уцелевшего тролля.

На ходу, легко, танцуя, Кобылин развернулся, и его смертельное оружие описало размашистый полукруг, сверкнув лезвием в свете настенных ламп. Уже обернувшись, Алексей заложил новый круг, чтобы не терять размах, но оказалось, что противник и не подумал идти следом. Охотник снова очутился в тупике, но теперь путь к выходу ему преграждал один здоровый тролль, стоявший над своим утробно рычащим напарником, вставшим на колени.

Кобылин понимал, что он теряет время. Еще миг – и раненый поднимется. Тролли живучи, и этот тип и с одной рукой – грозный противник. Быть может, к ним уже идет помощь. Время уходит, утекает сквозь пальцы…

С остекленевшим взглядом охотник шагнул вперед, опоясав себя блестящим вихрем раскрученного топора. Восьмерка, полукруг, восьмерка… С ревом Кобылин бросился вперед, размахивая смертоносным оружием. Уцелевший тролль сунулся было под удар, но тут же шарахнулся в сторону, отпрыгнул, с размаха хлопнувшись о стену, а Кобылин, чуть не зацепивший его, протанцевал дальше – к своей намеченной цели. Чуть подпрыгнув, он извернулся в воздухе и, опускаясь, обрушил свое чудовищное оружие вниз, на раненого монстра, вложив в удар весь свой вес.

Сверкающее лезвие топора раскололо голову тролля, как гнилой орех, оставив от измазанного черной жижей лица лишь грязные лохмотья, размазанные по плечам. Продолжая движение, Кобылин отскочил назад, снова взмахнул топором, готовясь отогнать второго тролля, но тот застыл у стены, с ненавистью глядя на охотника. В его глазах плескалась первобытная злоба хищника, упустившего добычу. Только сейчас Кобылин узнал его – в этих очертаниях землистой морды было что-то знакомое. Не зря он так осторожничает и жмется к стеночке. Это один из тех, что был под мостом. Да, он видел, что творит кувалда в руках охотника. Топор куда опаснее кувалды, и, если верить министерскому досье, именно топорами веками гоняли троллей разные мелкие карлики.

Кобылин вскинул оружие к потолку, готовясь пойти в атаку. Он не мог оставить за спиной живого противника. Стоит только обернуться, попытаться уйти, как эта тварь тут же вцепится в спину. Нет, не сейчас…

– Я – железный… – пробормотал Кобылин.

Грохот выстрела заставил его шарахнуться в сторону – запоздало, потому как пуля уже прошла левее, пробив дыру в венецианской штукатурке на стене. Разворачиваясь, охотник взмахнул топором и, крякнув от натуги, разжал руки.

Чудовищное оружие прошелестело в воздухе, отправившись в полет – к двум охранникам, появившимся, наконец, у самого выхода из коридора. До них было далеко, и свистнувший мимо топор лишь напугал подонков. Зато они метнулись в разные стороны, прячась за угол, а Кобылин рванул вперед, надеясь добежать до них прежде, чем они снова высунутся.

Он мчался скачками, рывками, рассекая внезапно загустевший воздух грудью и упрямо наклоненной головой, слыша за спиной утробный рев тролля… Но он не успел.

Когда до выхода на балкончик оставалась пара прыжков, один из охранников, любитель пострелять, выглянул из-за угла, увидел несущегося на него охотника, вскинул пистолет… Кобылин, чуть не разорвав связки, прыгнул вправо, оттолкнулся от стены ногой и под грохот выстрела влетел в противоположную распахнутую дверь – в небольшую комнату с картинами, в ту самую, где он познакомился с ведьмой.

Кувыркнувшись по полу, Кобылин врезался в мягкий пуфик на колесиках, тут же сграбастал его и отправил в поездку ко входу комнаты. Потом вскочил на ноги и рванул следом.

Пуфик выкатился из дверей, и тут же грохнул выстрел – под аккомпанемент рева тролля, кричавшего что-то вроде «не стрелять!». В запале Кобылин подскочил к самой двери, затаился у входа, и вовремя – в комнату тут же сунулся смелый стрелок, держа пистолет перед собой, как в кино. В мгновенье ока правой рукой Кобылин резко ухватился за ствол, заблокировав рамку, левой рукой выдрал из кармана копеечную ручку и всадил ее в сгиб локтя стрелку – на полную длину. Тот завопил от боли, пальцы руки сами разжались, и пистолет остался в руках охотника. Кобылин рванулся вперед, ударил лбом в лицо стрелку, вдребезги разбив его любопытный нос, перехватил пистолет за рукоять, тут же обхватил ошеломленного караульного за шею и прижал к себе, как любовницу, – и выстрел второго охранника пришелся точно в спину первому.

Придерживая перед собой обмякшее тело, Кобылин высунул из-за него руку с пистолетом и одним выстрелом проделал дыру в голове второго стража, заглянувшего в комнату. Тот взмахнул руками, уронил пистолет и рухнул на пол, забрызгав мозгами светлую стену.

Отступить охотник не успел – в комнату ввалился уцелевший тролль и взмахнул своим огромным, как кузнечный молот, кулаком. Кобылин выстрелил ему в грудь – в упор, – но это тролля не остановило. В последний момент Алексей успел потянуть на себя мертвого охранника, и кулак тролля с омерзительным хрустом воткнулся ему в спину.

Удар был так силен, что Кобылина сшибло с ног и отшвырнуло назад, к центру комнаты. Он проехался на заднице пару метров, но пистолет так и не выпустил из рук – мертвый охранник спас ему жизнь во второй раз. И когда взбешенный тролль бросился следом, Кобылин выстрелил ему в лицо – раз, второй, превращая лицо в кровавое месиво. Третий выстрел, наконец, попал в глаз. Голова тролля откинулась назад, он споткнулся, и Кобылин тут же откатился в сторону. Сделав пару шагов вперед, тролль тяжело упал на колени, зашарил руками по полу, словно пытаясь найти охотника…

Кобылин бесшумно поднялся на ноги, обошел тролля кругом, вскинул руку, тщательно прицелился и выстрелил. Пуля с треском вошла в затылочную впадину, и тролль, наконец, с выдохом повалился вперед, уткнувшись развороченным лицом в паркет.

Долгую секунду Алексей смотрел на его подрагивающие ноги, потом развернулся, переступил через мертвого охранника и вышел из комнаты.

Его спасло то, что он был на взводе и, увидев краем глаза тень, тут же нырнул на пол. Затаившийся в коридоре тролль взревел, взмахнул обеими руками, но заграбастал лишь воздух. Кобылин же, автоматически подхвативши с пола пистолет второго охранника, откатился в сторону и, взбешенный до состояния кипящей ярости, вскочил на ноги.

Снова между ним и выходом из этого проклятого коридора стоял тролль. Огромный, запачканный кровью и – слепой. Из правой глазницы у него еще торчал обломок карандаша, а левый глаз представлял собой зияющую дыру, сочащуюся черной жижей. Зубы тролля были оскалены, как у зверя, ноздри широко раздуты. Он стоял посреди коридора, раскинув руки, втягивал носом пахнущий кровью воздух. Толстые, словно сардельки, пальцы шевелились, готовясь схватить любого, кто осмелится подойти ближе.

Кобылин бесшумно отступил на шаг, взвесил в руках пистолеты. Можно, конечно, попробовать, проскочить мимо, нырнуть под расставленные руки и уйти, оставив за спиной искалеченное и озлобленное чудовище. Алексей поджал губы. Именно так поступают настоящие герои.

Но не охотники.

– Кто ты? – прорычал тролль, переминаясь с ноги на ногу. – Назови свое имя, охотник!

– Я – Никто, – с сожалением ответил Кобылин и вскинул пистолеты.

Он одновременно спустил курки, и две пули ударили в лицо троллю. Он отшатнулся, а Кобылин шагнул вперед и выстрелил еще раз. От лица тролля полетели кровавые ошметки, черная кровь забрызгала бежевые стены коридора. Он отступил, шатаясь, а Кобылин, сжав зубы, пошел вперед, стреляя с двух рук.

Под градом пуль тролль попятился, вывалился из коридора, привалился спиной к перилам балкона. От его головы почти ничего не осталось, лишь зеленели кости с ошметками плоти. Кобылин спустил курки. Правый пистолет лишь глухо щелкнул, но левый исправно выпустил последнюю пулю. Свинцовая градина ударила в тролля, тот попятился, проломил перила и в облаке деревянных обломков рухнул с площадки второго этажа на паркет холла.

Кобылин подошел к пролому, взглянул сверху на мертвое тело, распластавшееся у поста охраны. Потом швырнул на него разряженные пистолеты и быстро сбежал по лестнице.

Хмурясь, поджав губы, он быстро обыскал тумбочку у рамки металлоискателя и хмыкнул, найдя свой ««глок»». Спрятав его за спину, Алексей выудил из коробки нож и вернул его на законное место. Окинув быстрым взглядом поле боя, он быстро подошел к тяжелой двери. Пора было подумать и о плане. Но что-то не давало ему покоя, что-то тревожило его, словно он забыл о чем-то важном…

Алексей остановился, еще раз оглядел разгромленный балкон, труп тролля, разбитую стойку охраны.

– Ну что еще? – недовольно спросил он у вселенной вслух. – Ах да!

Кобылин быстро застегнул ширинку, распахнул дверь и быстро сбежал вниз по ступеням.

Наступающий вечер согнал всех автолюбителей города с насиженных рабочих мест, и дороги мигом закупорило заторами из разноцветных, словно конфетти, машин. Кобылину пришлось не раз и не два сворачивать во дворы, чтобы объехать очередной затор, но дело того стоило. Он продвигался вперед – пусть и не так быстро, как ему хотелось бы.

Вопреки его ожиданиям, проблем с выездом из странного тупика не было. Раздвижные ворота исправно открылись, стоило только машине подкатить к ним вплотную. То ли охране было совершенно на все начхать, то ли внутри стоял автомат, реагирующий на какой-нибудь передатчик в «правильных» машинах. Именно поэтому, уже вырулив на забитый машинами проспект, Кобылин задумался о том, что пора бы сменить транспорт.

Да, машинка примелькалась. И если она еще не в розыске, то после событий в галерее вампир будет полным дураком, если не шепнет кому надо приметы черного гроба на колесиках. По-хорошему, приметный джип надо было бросить сейчас, прямо здесь, на дороге. Поближе к любой станции метро, там, где легко можно затеряться в толпе. Так бы Кобылин и сделал, если бы планировал залечь на дно и раствориться в каменных джунглях, как и положено охотнику, выполнившему задание. Но дело было в том, что багажник джипа был забит оружием, а сам Кобылин не собирался прятаться.

Он твердо и истово верил в свою правоту, в рисунки Дарьи, в легенды крысюков и в свои собственные видения. Алексей был твердо убежден, что если он ничего не предпримет в ближайшие часы, то беспокоиться вообще будет не о чем – он все равно умрет, как и большинство жителей города, став добычей паука-химеры. Кроме того, Кобылин, следуя собственной логике, верил, что однажды умрет рядом с американской машиной. Это, с одной стороны, удручало. С другой, давало надежду на то, что охотник переживет этот проклятый день и вытащит, наконец, целый город из той задницы, в которую он по своему обыкновению случайно закатился. Оставались лишь мелочи – придумать, как это сделать.

Выжав газ, Кобылин рванул с места и под градом проклятий водителей вылетел на перекресток самым первым, заложил поворот, в нарушение всех правил, и свернул налево, выбирая новый маршрут. Плевать. Не до того. Пусть думают, что это очередной дурак и хам.

Притормозив у очередного светофора, собравшего хвост из машин, Кобылин раздраженно хлопнул ладонями по рулевому колесу и скосил глаза на пассажирское сиденье. Там, в гордом одиночестве, словно дорогой гость, лежал его новый мобильный телефон. Его экран треснул, покрылся сеткой белесых разводов, и на нем почти ничего нельзя было разобрать. К счастью, он еще работал и методом научного тыка по экрану на нем можно было отстучать нужный номер. Пришла пора принимать решительные меры. Нужно было переломить ситуацию в свою пользу, бить с упреждением, а не тупо мчаться за убегающей добычей.

Не отводя взгляда от светофора, охотник подобрал телефон и, нахмурившись, с грехом пополам выстучал на экране знакомый номер телефона.

– Вадим? Вера там, рядом с тобой?

Бывший проводник, а ныне оборотень, совершенно натурально зарычал в трубку, да так, что Кобылин чуть не выронил телефон.

– Алексей! За ногу тебя! Ты что творишь? Где тебя носит? Мы тебе звонили раз двадцать!

– Был немного занят, – беспечно отозвался Кобылин, трогаясь с места, – а телефон, кажется, после падения не принимает звонки. Эти новые игрушки, знаешь, такие хрупкие…

– Немедленно возвращайся!

– Куда? – искренне изумился Кобылин.

– К Ленке! Мы с Веркой уже тут!

– Ну, в принципе, я и возвращаюсь, – медленно произнес Кобылин, – тут пробки, знаешь ли. А как вы там вообще оказались?

– Лена нам позвонила полчаса назад. Вернее, позвонила Вере, думала, мы знаем, где ты. Ты что за кашу заварил, герой? Тащи сюда свою задницу, немедленно! Надо поговорить.

– О, кстати, – оживился Кобылин. – Раз уж вы там всей кучей, попроси Веру позвонить брату. Ну, тому, что в погонах и на черной машине. Надо кое-что узнать срочно.

– Вот сам приедешь и попросишь, лично, – буркнул оборотень. – Они с братом как собака… с собакой. Так расскажешь, что происходит? Тут полгорода на ушах стоит, а оставшиеся стараются закопаться поглубже и не отсвечивать. Ты что, правда открыл охоту на какой-то спецназ?

– Тролли, – сухо отозвался Кобылин. – Да, как-то они меня разволновали. А я человек тревожный, меня нельзя тревожить. Вот я как раз хотел узнать у Вериного брата, нет ли где в городе, ну, точки, где тусуются эти гады? Домик, квартирка, не знаю, что там… мост?

– Какой мост? – рявкнул Вадим. – Совсем ополоумел? Половина наших из города рванула как подорванная, как только узнали, что тут началась подозрительная движуха.

– Ваших?

– Ну, лохматых. И с погонами и без. Кобылин, ты разворошил какое-то адское гнездо. Мы с Веркой не в курсе, что происходит, но чертовски хотим знать.

– Узнай все про троллей, что только сможешь, – быстро сказал Кобылин. – Я скоро буду.

Отключив телефон, он вдавил педаль газа в пол и не опускал ее, швыряя машину из полосы в полосу, пока не уперся в очередную глухую пробку. Ладно. Попытка не пытка, но Вадим прав – они действительно не знают, что происходит. И лучше бы вообще не знали. Кто остается? Обычно в таких случаях он звонил Бороде, который, конечно, все всегда знал. Но сейчас. Нет. Только не это. Лучше пока о Грише даже не думать. Это же была ловушка. Самая натуральная. Подстава, как она есть. Заманил в плен к вампиру, а? Каково?

Держа телефон одной рукой, Кобылин попытался большим пальцем набрать номер по памяти. Получалось плохо. Неудобно. Как такой лопатой вообще можно пользоваться?

Бросив руль, Алексей, рыча от злости, перехватил смартфон двумя руками и быстро настучал нужный номер. В этот момент поток машин медленно двинулся вперед, и ему пришлось одной рукой взяться за руль.

Трубку сняли не сразу. Но Алексей был настойчив, и минут через пять трезвонов был вознагражден – в телефоне что-то щелкнуло, и воцарилась тишина. Его абонент принял звонок, но молчал, дожидаясь, пока подаст голос этот надоедливый звонильщик.

– Линда, ты где? – совершенно спокойно осведомился Кобылин. – Не отвлекаю, нет?

В трубке помолчали.

– Я в аэропорту, – наконец ответила ведьма. – А что?

– О, – восхитился Кобылин. – А ты быстро воплощаешь в жизнь свои планы.

– Хочешь жить, умей крутиться, – мрачно отозвалась Линда. – Что случилось?

– Ну, – уклончиво отозвался охотник. – Может, я соскучился.

– Ага, конечно, – отозвалась ведьма. – Что у тебя?

– Мне нужен адрес базы троллей, – быстро сказал Кобылин. – Прямо сейчас.

– А я тут при чем? – огрызнулась ведьма. – Я этими тварями сыта по горло и сейчас мечтаю только…

– Линда, – мягко перебил Кобылин ведьму. – За тобой должок.

В трубке замолчали. Было слышно лишь тяжелое сопение и, пожалуй, нечто очень отдаленно напоминающее считалочку на мертвом языке.

– Ну, – протянула Линда. – Да. За мной долг. Ты уверен, что хочешь оплату именно в этой форме? И почему именно я?

– Ты прекрасно знаешь, что творится в этом идиотском городе, – уверенно произнес Кобылин. – Я изучил твои поправки к моей схеме. Очень познавательно. А, да, я еще успел поругаться с вампиром из Ордена. Он запер меня у себя в кабинете и поставил охрану – трех троллей, представляешь?

– Кобылин, ты в порядке? – встревожилась Линда. – Тебе нужна помощь? Где этот кабинет? Это в доме представительств, где мы встречались?

– О, все отлично, – утешил ведьму Алексей. – Я уже выбрался.

– На этот раз дом, надеюсь, уцелел? – мрачно осведомилась ведьма.

– Уцелел, хотя кому-то придется сделать ремонт. Но дело в том, что я хочу нанести ответный визит. Так сказать, визит вежливости. Мне очень-очень надо остановить бригаду троллей, прежде чем они нападут на Министерство. Иначе…

– Иначе – что?

– Иначе весь город провалится в адскую бездну, настанет конец света, апокалипсис и все такое, – отозвался Кобылин. – Ну, знаешь, эти обычные досадные мелочи.

Ведьма молчала и тяжело дышала в трубку. Кобылин ее не торопил. Линда – опытный игрок. Стоит надавить сильнее, чуть нужно, – и она тут же ощетинится ядовитыми иголками, посылая всех в такую даль, из которой пешком не возвращаются. И уже бы послала, если бы не тот самый должок.

– Я слышала кое-что, – призналась, наконец, она. – Ты уверен в том, что поступаешь правильно?

– Болезнь проще предотвратить, чем потом лечить, – серьезно отозвался Кобылин. – Я, по сути, ленивый человек. Мне будет лень разгребать апокалипсис. Проще сейчас, кхм, купировать все это в зародыше.

– Нет, я про базу троллей, – фыркнула ведьма. – Ты что, собираешься в одиночку напасть на них и перебить этих… этих терминаторов?

– Ну, для начала я попробую их убедить, – серьезно ответил Кобылин. – Я могу быть убедительным, правда. Скажу им, что все это одна большая ошибка, миру мир, дружба, жвачка…

– Знаешь, Кобылин, – проникновенно сказала Линда. – Если бы я не видела тебя в деле, то подумала бы, что ты просто больной на всю голову. Хотя, если подумать, одно другому, конечно, не мешает. Что конкретно тебе надо, чтобы предотвратить то, что ты там собрался предотвратить?

– Адрес хозяина троллей, который может протрубить своим шавкам отбой. Или адрес самих троллей. То место, откуда они выходят на операцию, то место, где они живут, их гнездо, а не тайнички под мостами, понимаешь?

– Понимаю, – медленно протянула Линда. – И ты говоришь о тех троллях, которые работают на Орден?

– Разумеется, – отозвался Кобылин. – Я знаю, что рядом болтаются еще какие-то персоны с каменными рожами, но сейчас мне нужны именно ручные зверюшки Ордена.

– Ладно, – быстро произнесла Линда. – Дай мне полчаса. И мы в расчете, ясно?

– Сто пудов, – откликнулся Кобылин. – Никаких долгов. Полный взаимозачет.

– Ладно. Позвоню.

– Стой! – рявкнул Кобылин, прежде чем ведьма успела положить трубку. – У меня телефон разбился, звонки не принимает. Пришли лучше эсэмэс, я проверю через полчасика.

– Хорошо, – со вздохом произнесла Линда. – Напишу. Кобылин, купи уже себе нормальный новый телефон, а? Ходишь как лох с пейджером каким-то.

Ведьма сбросила звонок, а охотник с ненавистью уставился на потрескавшийся экран смартфона. Фыркнув, Алексей швырнул его обратно в кресло, потом сел ровнее, взялся обеими руками за руль. И когда машины двинулись с места, рванул вперед по разделительной полосе, в нарушение всех правил.

До дома Ленки оставалось не так уж далеко, и Кобылин решил, что пора ускориться. Он метался из полосы в полосу, залезал на встречку, подрезал, выезжал на тротуары – в общем, вел себя как полный урод, но все-таки прорвался через последнюю пробку.

Вырулив на дорогу к новым районам, он вжал педаль газа в пол – здесь машин было намного меньше, ведь большинство домов-новостроек еще только заселялись. Пролетев пару перекрестков на красный, он свернул, наконец, в нужный квартал, покрутился вокруг домов, заблудившись в дорогах, заставленных строительной техникой, и вскоре выехал к последнему в этом ряду дому.

Заехав во двор, непривычно пустой по столичным меркам, он с удивлением обнаружил, что место у Ленкиного подъезда по-прежнему свободно. Без долгих размышлений он вогнал джип на тротуар, заглушил мотор и откинулся на спинку кресла. Долгую минуту он просто сидел, размышляя о том, что нужно было еще сделать. Сейчас все зависело от Линды. И от времени. И от удачи. Черт возьми, все держалось на тонком волоске предположений и надежд, вся эта многотонная и неуклюжая махина глупого плана. Но он не мог поступить иначе – просто не мог. Время идет, утекает сквозь пальцы, и он просто обязан предпринять хоть что-нибудь. Нет времени просить кого-то о помощи, затевать переговоры, искать концы и убеждать неверящих. Настало время собирать камни.

Выйдя из машины, Кобылин захлопнул дверь, поставил джип на сигнализацию и запрокинул голову, разглядывая громаду дома. На город уже опускались сумерки, и пара окошек в новостройке уже зажглись масляным желтым светом. А самая верхушка дома плескалась в алых лучах заката. Все было точно. Абсолютно точно. И дом в лучах заката, и черная машина у подъезда.

Кобылин сжал зубы, чуть не раскрошив их. Оставалось надеяться только на то, что картинки Дарьи и впрямь можно толковать по-разному. Да, что-то случится. Тролли откроют клетку. Но что будет дальше – неизвестно. Может, они ее и закроют. Или погибнут на месте. Или провалятся в прошлое, в Америку пятидесятых годов?

Помотав головой, Кобылин решительным шагом направился к подъезду. Так или иначе, но выбора у него нет. Он хорошо умеет делать только одно – охотиться.

Этим он и собирался заняться.

Вадим встретил его прямо в коридоре. Фактически едва шагнув в квартиру, Алексей тут же попал в крепкие объятия оборотня.

– Кобылин! – прогудел бывший проводник. – Живой! А Ленка всех на уши поставила, мол, ускакал с квадратными глазами, на звонки не отвечает…

Охотник недовольно повел плечами, выскальзывая из объятий оборотня. Вадим, излечившись от своей половинчатости и научившись контролировать процесс превращения, все же изменился. Его человеческий облик по-прежнему слишком сильно напоминал оборотня – широкие плечи, огромные руки, большая голова, а лицо немного вытянуто. Словом, в человеческом облике Вадим предпочитал образ громилы и силищу имел соответствующую.

– Все нормально, – устало отозвался Кобылин, зыркнув в сторону кухни, откуда доносились громкие голоса. – Где Дарья?

– Спит, – тоном ниже отозвался Вадим. – Видно, нервишки не выдержали. Едва довели до спальни, и она сразу отрубилась.

– Слишком много впечатлений, – пробормотал Алексей, устало опускаясь на табуретку под вешалкой и стаскивая кроссовки. – Жаль ее, конечно. Но придется разбудить.

– Кобылин, – позвал оборотень, нависая над охотником. – Что происходит, а? Я в этом облике чую, как от тебя свежей кровищей несет. Причем человеческой. А еще той дрянью, которая заменяет кровь троллям. Во что ты влез на этот раз?

– Нет времени объяснять, – отозвался охотник, поднимаясь на ноги. – Пойдем поговорим с художницей.

Ловко обогнув оборотня, занимавшего чуть ли не половину коридора, Алексей просочился в большую комнату, где горел свет, и с сомнением глянул на прикрытую дверь, ведущую в спальню. Охота, конечно, дело важное и срочное. Но, наверное, надо позвать кого-нибудь из девчонок.

– Кобылин! Сукин сын!

Алексей с виноватым видом оглянулся. Ленка стояла на пороге комнаты, уперев руки в бока, а из-за ее плеча выглядывал встревоженный Вадим.

– Ты что затеял? – громким шепотом яростно произнесла хозяйка дома. – И вообще, какого черта происходит?

Кобылин вздохнул. Ленка была хороша – высокая, худощавая, в черных джинсах и футболке, с волосами ниже плеч, она смотрелась просто потрясающе. Она всегда смотрелась потрясающе, когда злилась. За последние полгода, проведенные на охоте, она немного раздалась в плечах, ее глаза пылали, а выражение лица было способно напугать излишне настойчивого оборотня. Охота пошла ей на пользу. Она уже не выглядела хрупкой школьницей, скорее подружкой байкера, у которой за поясом всегда есть острый нож и мотоциклетная цепь. Которую девчонка не стесняется пустить в дело.

– Выкладывай, – прорычала Ленка. – Быстро.

Алексей недовольно хмыкнул. Ничего он не собирался выкладывать. И никого не хотел вмешивать в это дело. Все и так довольно запутано. Не хватало еще, чтобы пострадали его единственные друзья. А сюда он явился только из-за художницы.

Глянув на закрытую дверь, охотник снова хмыкнул. Он бы и не сунулся сюда, если бы не Дарья. Ему была нужна информация – нужна как воздух. Нужно, чтобы художница вспомнила все о троллях. Любая мелочь могла дать подсказку – где искать их гнездо. Или что произойдет в ближайшие несколько часов. Хоть что-нибудь. Хоть картинка, хоть набросок, да хотя бы тень воспоминания о старых зарисовках!

Хозяйка дома перехватила взгляд Кобылина и покачала головой.

– Даже не думай, – прошипела она. – Дай девчонке отдохнуть.

– У меня мало времени, – извиняющимся тоном отозвался Алексей. – Вообще нет. Мне нужно с ней поговорить. Прямо сейчас.

– Разбежался, – фыркнула Ленка. – И не мечтай. Быстро сядь на диван и выкладывай, что происходит.

Алексей поднял взгляд и обнаружил, что в коридоре стало тесно – теперь из-за широких плеч оборотня выглядывали Вера и Павел – с правой и с левой сторон. Паренек смотрел на гостя с интересом, а оборотница – с явной тревогой.

– Павел, – сказал Кобылин, ткнув пальцем в коридор. – Может, ему не стоит слушать наши бредни?

– Стоит, – твердо возразил паренек. – Я хочу знать, откуда у моей невесты в сумочке пистолет и почему она попыталась приковать меня к батарее наручниками.

– Невеста? – Кобылин вскинул бровь.

Ленка стрельнула глазами через плечо, обещая небесные кары языкастому студенту, но тот бестрепетно встретил ее взгляд. У него на скулах проступили желваки, а на лбу появилась едва заметная морщинка, как у безнадежного упрямца. Кобылин сразу узнал это выражение лица – не так давно он видел его на картинке художницы – и чуть не застонал.

– Ты что, не понимаешь, во что ты его втягиваешь? – с яростью бросил он Ленке. – Ты знаешь, чем это кончится?

– Прекрасно знаю, – рявкнула в ответ хозяйка квартиры. – Уж я-то знаю это лучше, чем кто-то другой!

– А о чем вообще речь? – с тревогой осведомился Павел.

– Ну и зачем его-то тянуть во все это? – зарычал Кобылин. – Я не хотел этого! И тебя не хотел в это втягивать!

– Прекрати! – Ленка шагнула вперед, сжимая кулаки. – Хватит ныть! Ой, боже мой, я опять виноват во всем, я не хотел, я не думал… Мы все здесь взрослые люди! Все выбирают свой путь. Перестань делать вид, что весь мир крутится вокруг тебя, что от тебя зависят судьбы людей и что ты единственный в ответе за все, что творится в этом сраном городе!

Ошарашенный, охотник отступил на шаг, пытаясь подобрать достойный ответ. Это было неожиданно. Убийца – да. Машина – да. Деревянный, тупой, бесчувственный – да. Но – ныть?

Открыв рот, он собирался выдавить какую-нибудь шутку, но тут дверь в спальню распахнулась и на пороге появилась заспанная Дарья. Волосы ее были растрепаны, глаза припухли от слез, на щеке виднелся красный след от подушки.

– О нет, – простонала она, обведя взглядом комнату, набитую гостями.

И захлопнула дверь.

Кобылин закрыл рот. Они обменялись взглядом с Ленкой, та обернулась, глянула на Вадима, но тот пожал плечами. Павел застыл, не понимая, что происходит, а Верка, встряхнув копной рыжих волос, оттолкнула Вадима с дороги и вошла в комнату.

В этот момент дверь снова распахнулась. Дарья вышла из темноты, устало потирая щеку, прошествовала между замерших охотников, плюхнулась на диван и схватилась за свой планшет, как за спасительный круг.

– Ты как? – проворковала Вера, тут же опускаясь рядом на диван. – Разбудили тебя, да?

– Еще бы, – мрачно отозвалась девчонка, зыркнув по сторонам. – Откуда вас тут… столько?

– Даша, ты прости, – устало произнес Кобылин, опускаясь на одно колено рядом с диваном. – Прости, но все еще продолжается. Мне нужно… Мне очень нужно поговорить с тобой.

– Кофе, – невнятно произнесла художница. – Крепкий. Ничего не соображаю… Дурдом какой-то.

Ленка пнула Кобылина ногой в бок.

– Хватит, – сказала она. – Дай девчонке прийти в себя. И перестань разыгрывать из себя спасителя. Она же влюбится в тебя.

Дарья вскинула голову, и ее щеки вспыхнули алым, как праздничные фонарики. Она бросила яростный взгляд на невозмутимую хозяйку дома и собралась было что-то сказать, но Верка опередила ее – ухватила за руку.

– Ты какой пьешь, растворимый сойдет или заварить? – быстро спросила она.

– Я… – Художница растерянно оглянулась на Веру. – Растворимый. А ты, вообще, кто?

– Я Вера, – радостно откликнулась оборотница. – А вон тот громила – мой парень, Вадим. Мы друзья. Все добрые друзья.

– Вы тоже охотники? – спросила Дарья.

Вадим радостно гоготнул и локтем подтолкнул ничего не понимающего Павла, начинающего наливаться кровью.

– Ох, нет, – ласково отозвалась Вера. – Мы – наоборот.

– В смысле? – осведомилась Даша. – Это как?

– Мы оборотни, – радостно поведала Вера. – Да, только мы хорошие. Знаешь, ну из правильного клана. Мы помогаем людям.

Художница смерила недоверчивым взглядом Вадима, потом перевела взгляд на печального Кобылина.

– Все нормально, – отозвался тот, потирая ушибленный бок. – Мы тут все друзья. Почти.

– Дурдом, – уныло протянула Дарья. – Я, наверно, головой ударилась.

– Так! – взъярилась, наконец, Ленка. – Всем заткнуться! Паша! На кухню. Ставь чайник, заваривай кофе. На всех. Вадим, иди закрой дверь в тамбуре, которая ведет к лифту. Там ключ в нее воткнут. Верка, отпусти девчонку, ты ее пугаешь. Кобылин…

Алексей угрюмо глянул снизу вверх на разошедшуюся хозяйку дома. Только сейчас, с большим опозданием, он понял, что она очень напоминает Линду. Молодую, еще зеленую, у которой еще все впереди – и боль, и смерть, и предательства, и разочарование… Это немного пугало.

– Кобылин, встань с пола. Сядь в кресло. И не беси меня!

Алексей послушно поднялся и уселся в кресло, пытаясь на ходу придумать способ избавиться от неприятного разговора и наконец заняться делом.

– А ты, Даша, – продолжала Ленка, подходя к столику между креслом и диваном. – Не вздумай влюбиться в этого проходимца. У него только одно на уме – спасение этого мира. Все остальное вторично и несущественно, сечешь?

– Упустила, вот и бесишься, – с неожиданным достоинством произнесла художница, пытаясь изобразить строгий взгляд.

Вера сдавленно кашлянула в кулак и тут же раскашлялась в полную силу, когда Ленка сделала шаг к дивану, чуть ли не дымясь от ярости. В этот момент в комнату заглянул Павел.

– Чайник поставил… Вы чего?

Ленка зло схватила со столика пачку тонких сигарет, вытянула одну и отчаянно защелкала зажигалкой, так, словно пыталась стереть ее в порошок.

– Лена, – с укоризной, но совершенно спокойно произнес Павел Петрович, – ты же обещала только на балконе…

– Нет, я сегодня точно кого-нибудь убью, – рявкнула Ленка, распахивая окно. – Вадим?

Оборотень, появившийся в дверях, поднял большой палец вверх.

– Все, – решительно произнесла Ленка, выдыхая клуб дыма в открытое окно. – Кобылин, рассказывай. Пока не расскажешь, хрен ты отсюда выйдешь. Вадим?

– Угу, – отозвался тот.

Алексей поднял голову и огляделся. На него смотрели все. Ленка с яростью, Павел с недоумением, Вадим с ухмылкой, Верка – осуждающе. Лишь Дарья смотрела на него, приоткрыв рот, словно ожидая нового откровения. Кобылину стало даже стыдно. Ну почему молоденькие девчонки западают на такого старого борова?

– Ладно, – хрипло сказал Кобылин и откашлялся. – В общем, мы в жопе.

– Это как обычно, – флегматично прогудел Вадим. – Подробности давай.

И Кобылин дал.

Алексей лишь в общих чертах обрисовал проблемку – быстро и без подробностей, но этого хватило, чтобы у Веры зажглись глаза, а лицо Вадима вытянулось, став еще больше похожим на волчью морду. Лена же невозмутимо выслушала рассказ, прикурила вторую сигарету и повернулась к притихшему Кобылину.

– Значит, если я правильно поняла, – медленно произнесла она. – Некие тролли собираются забраться в секретную тюрьму под зоопарком и выпустить на волю монстра, который уничтожит город?

– Ну, примерно так, – отозвался Алексей, ковыряя пальцем облезший подлокотник кресла.

– При этом они работают на какую-то серьезную организацию под названием Орден, с которой ты успел поцапаться?

– Ну не совсем… – промычал Кобылин.

– Та организация контролирует охотников, а Борода работает на них, поэтому ничего не должен знать?

– Вот это совершенно точно, – с облегчением вздохнул охотник.

– А ты, значит, собираешься предотвратить освобождение монстра, напав на отряд других отмороженных монстров?

Алексей лишь развел руками – мол, а что делать.

– Дебил, млять! – воскликнула Ленка, швыряя сигарету в распахнутое окно. – Идиот! Ты в милицию позвонить не пробовал?

– Давайте я лучше в «Скорую» позвоню, – подал голос Павел, выступая вперед. – У меня знакомый санитар есть…

Ленка метнула на него убийственный взгляд, но студент лишь упрямо наклонил голову и, краснея ушами, собрался продолжить речь.

– Гав, – тихо сказала ему прямо в ухо Вера, так веско, низким басом, с отдышкой и оттягом, что Павел шарахнулся в сторону и наткнулся плечом на шкаф.

– Помолчи, – рявкнула Ленка. – Кобылин, ты псих! С чего ты вообще взял, что Орден собирается освободить монстра?

– Долгая история, – сухо отозвался Алексей, вытаскивая телефон и в сотый раз проверяя эсэмэски. – Очень долгая. Ты хотела узнать, – что происходит? Ты узнала. На этом все.

– А Даша тут при чем? – спросила Вера. – Что это за история с предсказаниями?

– Да такая, – отозвался Кобылин, бросив на художницу предостерегающий взгляд. – Дарья рисует картины. На некоторых из них – будущее. Некоторые уже сбылись. И меня сейчас интересуют картинки с троллями. Хочу собрать как можно больше информации.

– Леш, и правда, – прогудел Вадим, скрестив на груди огромные ручищи. – Может, по другим каналам? Предупредим охрану, звякнем Веркиному брату, ну там, поднимем кого можно…

– Кто можно, уже слинял из города, – едко произнесла Вера. – Все начальство братика село в черные тачки и рвануло в пригород, как крысы с корабля.

– Кстати, о крысах, – вспомнил Кобылин. – Они тоже все ушли.

– Ну, не все, – сказал Вадим, выразительно шмыгнув носом.

– Времени мало, – сухо сказал Алексей, поигрывая телефоном. – Меньше суток, я думаю. Упырь собирался держать меня в плену до завтра, видимо, чтобы я не мог помешать. Это означает, что к завтрашнему вечеру все должно свершиться. И я не думаю, что они полезут в подвалы зоопарка посреди дня.

– Так уже ночь, – буркнул Вадим.

– Именно, – подтвердил Кобылин, – а теперь все заткнитесь и валите на кухню. Мне надо поговорить с Дарьей.

Никто и с места не тронулся. Алексей обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, но напугать ему удалось только Павла Петровича, и то не слишком сильно.

– Ну как хотите, – вздохнул охотник, поворачиваясь к художнице. – Дарья, пожалуйста, припомни еще хоть что-нибудь про троллей, а? Рисунок, портрет, пейзаж или просто воспоминание о том, что тебе когда-то хотелось нарисовать.

Дарья, сидевшая на диване и смотревшая прямо пред собой, медленно подняла голову и взглянула на охотника. Она была бледнее простыни, а ее огромные голубые глаза оказались наполнены слезами. Хрупкие ручки сжимали планшет так, словно он был спасательным кругом.

– Знаете, – хрипло сказала художница и шмыгнула носом. – Я иногда представляла себя… Ну, героиней своих рисунков. Мечтала о приключениях. Придумывала красивые истории, рисовала к ним иллюстрации… Но… Что-то мне больше не хочется приключений. Можно я домой пойду, а? Пожалуйста!

По белым щекам юной художницы потекли хрустальные слезы – бесшумно и без предупреждения. Кобылин замолчал на полуслове, не зная, что предпринять.

– Простите, – всхлипнула Дарья, – простите! Я ничего не помню о троллях! Ничего, кроме того, что я уже показывала! Ничего!

– Все вон, – зловещим тоном произнесла Лена. – Быстро.

В ее голосе звучало обещание мучительной смерти любому, кто посмеет ослушаться. Кобылин в мгновенье ока распознал знакомые интонации – свои собственные – и поспешил выбраться из кресла. Он не знал, как утешать плачущих девочек, и не собирался учиться этому прямо здесь и сейчас. В коридоре на мгновение стало тесно, когда Вадим и Павел присоединились к охотнику, а потом вся компания ввалилась на кухню, оставив женскую половину в большой комнате.

Вадим в мгновенье ока уселся за стол, подцепил с тарелки кружок копченой колбасы и кинул в рот. Павел прикрыл за собой кухонную дверь и, что-то буркнув под нос, начал греметь посудой в шкафу, пытаясь выудить чашки. Кобылин подошел к окну и бросил взгляд вниз, на двор, залитый темнотой.

Он нервничал. Беспокоился. Злился. Он был бессилен что-то изменить и от этого постепенно начинал закипать. Он утратил контроль, не мог влиять на события, а время уходило – это Алексей чувствовал всей своей шкурой. Каждая минута промедления царапала его изнутри как раскаленная проволока. Инстинкт охотника требовал немедленных действий, справедливо полагая, что инициатива уходит из рук и окно возможностей вот-вот закроется. Навсегда.

– Леш, – буркнул Вадим. – Ты серьезно?

– В смысле? – отозвался Алексей, доставая телефон. – Насчет чего?

– Ну, напасть на базу троллей? Крепкие вроде ребята.

– Не вижу другого выхода, – сухо отозвался Кобылин. – Надо задушить все это в зародыше, прижечь рану сегодня. Сорвать подготовленную вылазку. А потом уже можно будет и оповестить кого надо, и нажаловаться, и прошение написать, и петицию, и челобитную, и подписи в Интернете собрать.

– Понял, понял, – буркнул Вадим. – Ладно, я в деле.

– В каком? – опешил охотник, отрываясь от телефона.

– Я с тобой, – серьезно сказал Вадим.

– Спятил? – изумился Кобылин. – Это моя работа. А ты бери Верку и…

– Помнишь, я был проводником у охотников? – совершенно спокойно сказал оборотень. – Вроде работали все для одного – спасали людей.

– Ну, помню, – отозвался Кобылин.

– Так меня вроде и не увольняли, – спокойно отозвался оборотень. – Я все еще на работе, Кобылин. Бывших охотников не бывает.

– Да, но твоя… – начал Кобылин.

– Я тебе верю, – перебил его оборотень. – Твое чутье еще никогда не подводило. Если ты говоришь, что надо, значит, надо. И если ты облажаешься, то городу по-любому каюк. А я к нему привязан. И Вера тоже.

– Вы чеканутые, – взвился Павел. – Мужики, вы, вообще, слышите, о чем говорите? Может, это игра у вас такая, но что-то паршивая игра, завязывайте с ней.

– Ты, студент, не гоношись, – отозвался оборотень. – Еще хлебнешь этой доли, если с Ленкой останешься. Кишка не тонка, с охотницей жить?

– Чеканутые, – пробормотал Павел. – Когда мы встретились, она, конечно, говорила, что особенная. И что все – сложно. Но настолько…

– Ты, главное, ее придерживай, чтоб вперед не лезла, – посоветовал Вадим. – Она у нас увлекающаяся… Да, Леш? Леша!

Охотник с трудом оторвался от телефона, поднял тяжелый взгляд на оборотня, и тот невольно отпрянул.

– Мне пора, – сказал Кобылин. – Все.

Сунув телефон в карман, он распахнул кухонную дверь и вывалился в коридор. Коротенькая эсэмэс в одну строчку все решила за него. Улица и номер дома – вот и все, что прислала Линда. Но этого ему было достаточно. Теперь художница не нужна. Алексей чувствовал – он еще может что-то изменить. Но надо действовать. Сейчас. Быстро. Решительно. И…

Навстречу, из большой комнаты, выпорхнула Ленка и Вера – и обе одновременно накинулись на охотника. Тот попятился, уперся спиной в дверь, пытаясь разобрать хоть что-то вразумительное из их воплей, но следом в коридор вывалились Вадим с Павлом, и стало слишком шумно.

– Хватит, – рявкнул Кобылин, выдирая руку из Ленкиного захвата. – Хватит орать!

– «Кадиллак»! – крикнула Ленка. – Паршивец! «Кадиллак»!

– Вадим, держи его, – выдохнула Вера. – Не пускай его никуда!

– Назад, – рявкнул Кобылин, хватаясь за куртку на вешалке. – Назад!

Вадим опасливо попятился, и тогда вперед шагнул Павел – он быстро ухватил Кобылина сзади за шею. Алексей ударил его локтем в солнечное сплетение, потянул на себя и в мгновенье ока прикрылся им от толпы друзей. При этом чисто автоматически он ухватил голову студента так, чтобы легким движением рук сломать ему шею. В случае чего.

В коридоре мгновенно воцарилась тишина. Лишь слегка сипел придушенный Павел Петрович.

– Леша, – тихо позвал Вадим. – Ты полегче с парнем.

– Кобылин, – с угрозой протянула Ленка, но, наткнувшись на остекленевший взгляд охотника, отступила на шаг.

Она лучше других знала это выражение лица Кобылина. И ненавидела его. Этот остекленевший, отсутствующий взгляд, эту одержимость в глазах, означавшую одно – охотник вышел на охоту. И не успокоится, пока не поставит точку. Сейчас Кобылин чувствовал себя стрелой, уже выпущенной из лука. Он – в свободном полете. И цель близко.

– Я ухожу, – быстро сказал он. – А вы собирайтесь и бегите отсюда. Не знаю, чем это все кончится, но в любом случае вам лучше побыстрее убраться из города.

Вадим молча подступил ближе, положил огромную ладонь на локоть Кобылина, мягко похлопал, призывая ослабить хватку. Алексей глянул на него, разжал руки, и студент, всхлипнув, сел на пол, потирая шею. Вадим снял с вешалки куртку охотника, протянул ему. Потом подхватил со стула свою ветровку.

– Вадим, – с угрозой произнесла Вера. – Если ты…

– Нет, – неожиданно мягко отозвался оборотень. – Не так. Надо вот как – если не я, то кто?

Вера взглянула в лицо своему избраннику – прямо и открыто, – и Кобылин вдруг с неожиданной для него завистью увидел в ее глазах странную искорку. Обожание. Любовь?

– Лен, – медленно сказала Вера, потянувшись к вешалке. – Я за дураками присмотрю. Так надежней будет.

– Что? – вскинулась хозяйка квартиры. – Ополоумели? Куда?!

Студент, поднявшийся на ноги, зло глянул на Кобылина и ухватил свою невесту за руку. Та легко вывернулась из захвата, но Павел снова схватил ее запястье – мягко, но настойчиво.

– Лена, – позвал он. – Лен, успокойся.

– Ты не понимаешь, – рявкнула она в ответ. – Не въезжаешь! Они же на смерть идут!

– Я мало что понял из того, что вы тут говорили, – упрямо продолжал Павел Петрович. – Все это очень странно. Но я точно понял одно – они идут спасать людей. Это правильно. Помнишь, ты говорила, что есть вещи странные, есть страшные, но надо всегда поступать правильно?

– Помню, – буркнула Ленка и неожиданно покрылась красными пятнами. – Но это…

– Да, я только теперь понял, про что именно ты говорила, – спокойно продолжал Павел. – Иногда нужно поступить правильно, потому что иначе нельзя.

– А вот не нужно все понимать буквально, – сердито бросила хозяйка квартиры. – Сам-то готов поступить правильно, а?

– Готов, – без тени сомнений отозвался студент.

Улыбнувшись своей избраннице, он повернулся к потерявшему дар речи Кобылину и нахмурился.

– У вас есть лишний пистолет? – спросил он. – Что-нибудь попроще.

Вадим одобрительно заворчал, но Кобылин лишь тяжело вздохнул.

– Я дам вам «парабеллум», – печально сказал он.

– Я серьезно, – обиделся студент, не замечая, как Ленка смотрит ему в затылок – с изумлением и некоторым замешательством.

– И я серьезно, – отозвался Кобылин. – Есть еще одна работа. Очень сложная. Ее можешь сделать толь-ко ты.

– Я? – искренне поразился Павел. – Ну, тогда ладно.

– Лена, – позвал Кобылин. – Лен!

– А? – откликнулась она, с трудом оторвавшись от созерцания затылка студента. – Нет. Даже не думай. Только посмей!

– Ты видела картинку, – спокойно сказал Кобылин. – Но сразу поверила, так?

– Поверила, – серьезно отозвалась Лена. – И что?

– Дарья слишком ценна, – отозвался охотник. – Ее сегодня уже пытались похитить. Если Орден доберется до нее, то пожизненное заключение – это самое мягкое, что ей грозит.

– Может быть, – мрачно отозвалась Лена.

– Ей нужна защита, – сказал Кобылин. – Мы – сумасшедшие выродки, кровожадные и кусачие, знающие, как за себя постоять. А она – девчонка, случайно попавшая в эту мясорубку.

– Кобылин, – беспомощно протянула Ленка, кусая губы. – Ты не смеешь об этом просить. Не сегодня!

– Ты помнишь маленькую плачущую девочку, случайно попавшую в мясорубку разборок оборотней и охотников? – спокойно осведомился Кобылин. – Напуганную, не понимающую, что происходит, которой грозила смертельная опасность? Как она с надеждой смотрела на спасителя, рыцаря в белых доспехах?

– Да! – выкрикнула Ленка. – Да, будь ты проклят!

– Теперь твоя очередь, – спокойно сказал Кобылин. – Принимай эстафету. Побудь немного спасителем в белых доспехах. Примерь на себя шкуру Алексея Кобылина.

– Ну почему я! – воскликнула хозяйка. – Это несправедливо!

– Несправедливо позаботиться о слабом? – Охотник вскинул брови. – Ты лучше других знаешь, что сейчас с ней творится. Лучше нас всех.

– Да, знаю, – мрачно отозвалась Лена. – Но все равно это… Все должно быть не так!

– А оно всегда не так, – устало произнес Кобылин. – Всегда все не так.

– Ладно, – сухо произнесла Лена. – Я позабочусь о ней.

– Вот и славненько, – улыбнулся Кобылин.

– А я? – подал голос Павел. – Что у меня за задание?

Кобылин перевел на него усталый взгляд, окинул студента с головы до ног.

– Любишь ее?

– Да, – с вызовом произнес паренек, не дрогнув под взглядом охотника.

– Тогда верь ей. Поддерживай ее. И самое тяжелое – не дай ей сорваться вдогонку за нами. И если ты думаешь, что это будет легко, значит, ты ее совсем не знаешь. Это будет очень тяжело. Намного проще будет бросить все и уйти.

– Знаю, – твердо ответил Павел. – Но я не уйду.

Кобылин протянул ему руку и сжал протянутую ладонь до хруста.

– Все, – сказал он, накидывая куртку. – Пора. Вадим, Вера, вперед.

– Увидимся, – бросила рыжеволосая оборотница, посылая воздушный поцелуй студенту.

В этот момент в коридор выскочила Дарья. Все еще заплаканная, в слезах, она метеором пронеслась по коридору, оттолкнула Ленку и с разгону влепилась в Кобылина. Обхватив его, как чучело медведя, она прорыдала:

– Спасибо! Спасибо!

– Ну, ну, – буркнул Кобылин, выворачиваясь из мокрых объятий. – Все не так… плохо.

Ленка ухватила художницу за шиворот и отодрала от охотника. Кобылин, воспользовавшись свободой, вбил ноги в кроссовки и переступил порог.

– Кобылин! – крикнула ему вдогонку Лена. – Леша!

– Ну?

– Держись подальше от Америки, ладно?

Кобылин криво ухмыльнулся и помахал рукой. А потом резко повернулся и пошел по коридору к лифтовой площадке, где его уже ждали Вадим и Вера.

По дороге он лишь краем глаза успел глянуть на мятый лист бумаги, который втиснула ему в ладонь Дарья в тот самый момент, пока обнимала его. В тусклом свете ламп он почти ничего не увидел, разобрал только главное – серую паутину и фигуру человека, застывшую в центре, словно пойманная муха.

Скомкав листочек, Кобылин сунул его в карман и криво улыбнулся чете оборотней. Что бы там ни было нарисовано, он уже не остановится.

Стрела пущена из лука, и ей не вернуться обратно на тетиву.

Съехав с Кольцевой дороги под мост, Кобылин притормозил, поджидая машину Веры. Маленький серебристый «Матис» уверенно держался всю дорогу за джипом охотника, но на съезде отстал. Дождавшись его, Алексей чуть прибавил скорости – на пустой дороге промышленного района машин было мало. Тусклый оранжевый свет фонарей полосами расчерчивал черный асфальт, пятная жирными тенями бетонные заборы, тянувшиеся вдоль дороги. Алексей знал этот район – с одной стороны пивоварня, с другой – молокозавод, между ними пустыри и кучка подозрительных строений, плюс еще автопарк для автобусов. На молокозаводе Кобылину довелось в прошлом году погонять спятившую тварь, получившую от местных кличку домовой. Она была похожа на разжиревшую крысу, чертовски умную и предусмотрительную. Тварь подъела всех местных бродячих животных и пару раз нападала на людей, оказавшихся в одиночестве в темных уголках. Когда дело дошло до откусанных пальцев и вырванных кусков мяса из плеч, кто-то сообразил позвать Кобылина. Как же все это было просто и понятно. Старые добрые времена.

Не доезжая до пустой автобусной остановки, приютившейся прямо у бетонной плиты забора, Кобылин свернул на обочину и притормозил. Там, впереди, метрах в ста, был поворот. Узенькая дорожка шла чуть в горку, к двухэтажному зданию, обнесенному забором. Отсюда его не было видно, но Алексей хорошенько рассмотрел его на карте.

Заглушив двигатель, охотник распахнул дверь, выпрыгнул на пыльную обочину, взглянул на серебристый «Матис», паркующийся за джипом, и сухо сказал в распахнутую дверь:

– Не думай, что я тебя не заметил. Понятия не имею, как ты сюда попал и что ты тут забыл, но если хочешь принести пользу, иди и посмотри, что там в доме. Ближайший поворот налево, вверх по холму, двухэтажное здание за забором.

Произнеся все это, Алексей, не дожидаясь ответа, решительно направился к багажнику, так и не захлопнув за собой дверь. За его спиной раздался тихий шорох маленьких лап, и охотник, распахивая багажник, криво ухмыльнулся.

Вадим подошел к нему в тот момент, когда Кобылин уже начал рыться в своих тяжеленных сумках, выбирая из них то, что могло понадобиться в ближайший момент.

– Это здесь? – спросил бывший проводник.

– Дальше, – отозвался охотник, вытаскивая из сумки спортивную защиту и решительно снимая штаны.

– Фу! – воскликнула подошедшая Вера. – Кобылин, ты бы хоть прикрылся! Ты что делаешь?

Алексей, невозмутимо прилаживающий к ногам пластиковые наколенники, поднял голову.

– А ты как думаешь? – осведомился он. – Вот думаю в баскетбол поиграть.

– Ага, – со значением произнес Вадим, вытаскивая из багажника пластиковые наручи, наводившие на мысли о средневековых доспехах. – Так, значит, дело не только в твоей везучести? Не знал, что ты пользуешься экипировкой.

– Береженого бог бережет, – мрачно буркнул Кобылин, натягивая штаны.

– Теперь понятно, почему ты вечно ходишь в шмотках на три размера больше и похож на пугало, – задумчиво произнесла Вера. – А Ленка-то про это не упоминала…

Алексей бросил злой взгляд на оборотницу – вот только напоминаний о Ленке, которую чудом удалось оставить дома, ему только не хватало. Отвернувшись, он скинул куртку и жилет и принялся вытаскивать из сумки защиту на грудь и пояс.

– Ну не знаю, – задумчиво сказал Вадим, взвесив в руке пластиковые щитки, – по-моему, это бесполезно.

– Это не для оборотней, – огрызнулся Кобылин. – Это против падений.

– Падений? – изумился бывший проводник. – Ты что, собрался падать?

Кобылин, упаковывающийся в черный пластиковый жилет, лишь раздраженно передернул плечами. Он быстро застегнул липучки и стал похож на полицейского в легком бронежилете. Сверху охотник накинул черную перевязь с прорезями и застежками.

– Как у пирата, – хмыкнул Вадим. – Ну, типа они вставляли в них кучу пистолетов и…

Вытащив из сумки пару пистолетов, Кобылин вставил их в прорези, напоминавшие крохотные кобуры. Новый, с ополовиненной обоймой, повыше. Старенький «ТТ» с полной обоймой пониже. Верный ««глок»» отправился в кобуру под мышкой, где завис горизонтально – в переплетениях ремешков. Крохотный «Зигзауэр» с серебряной обоймой отправился за пояс.

Отобрав у изумленного Вадима защиту для рук, охотник ловко нацепил ее на предплечья и быстро вставил в проделанные заранее прорези два узких ножа, представлявших собой скорее куски железа с заточенными краями. После этого Кобылин завернулся в огромную балахонистую куртку типа бомбера, застегнулся до горла и стал похож на ожиревшего менеджера, решившего поиграть в туриста. Попрыгав на месте, Алексей убедился, что все село на свои места, и принялся рыться в сумках в поисках мелочей.

– Даже не знаю, что сказать, – проворчал Вадим, внимательно наблюдавший за Кобылиным. – Как это все… колхозно. Ты уверен в том, что хочешь туда пойти… вот так?

– Да, – твердо ответил Кобылин, кося глазом в сторону Веры, что повела носом, принюхиваясь к ночи.

– Судя по рассказам о твоих приключениях, – продолжал Вадим, – у тебя должна быть военная броня, кевлар там, системы самонаведения, всякие штуки с голосовым управлением…

– Главное, – серьезно сказал Кобылин, – оказаться в нужном месте в нужное время. Вера, что там?

– Машина, – сказала оборотница, отступая на шаг. – Отличается от остальных. Я слышу, как она едет. Медленно. Словно кто-то рассматривает обочины в поисках нужного поворота.

– Назад, – скомандовал Кобылин, захлопывая багажник. – За машину.

Вадим тут же ухватил подругу за руку и силой уволок за широкий борт джипа. Кобылин легко и бесшумно скользнул вперед и притаился за «Матисом» – присел за задним колесом.

Подозрительная машина как раз появилась из теней и медленно вползла под оранжевый свет фонаря, расплескавшийся по обочине. Черная «Ауди» с большой мордой бесшумно скользила по левой обочине – против движения, можно было сказать, по встречке, – пока не остановилась в десятке метров от «Матиса». Алексею не было видно отсюда, кто сидит в машине, и он на всякий случай сунул руку за пазуху, взявшись за новый пистолет с убойной обоймой. «Ауди» тихо вздохнула и заглохла. Пассажирская дверца распахнулась, на свет выбралась угольно-черная фигура и медленно двинулась к «Матису», размахивая на ходу мотоциклетным шлемом.

Кобылин медленно выпрямился, не веря своим глазам. Зрелище было еще то – Линда оказалась с головы до ног затянута в черную кожу, а ее походка сделала бы честь любой манекенщице. Огромные боты со шнуровкой до колена, облегающие черные кожаные штаны, массивная мотоциклетная куртка, утыканная пластиковыми вставками – защитой от падения. Шлем в руках – абсолютно черный, даже стекло напоминает шар для боулинга. И над всем этим – белое лицо ведьмы, серьезное, сосредоточенное и абсолютно неподвижное, застывшее, как у статуи. Лишь длинные черные волосы развеваются так, словно на улице ураган.

Когда она подошла ближе, Кобылин неохотно отпустил рукоять пистолета и зыркнул ведьме за спину, пытаясь понять, кто еще остался в машине.

– Ты что здесь… – начал он, но Линда рванулась вперед.

Рывком она бросилась на шею охотнику, обняла его с силой оборотня и впилась поцелуем в губы. Ошеломленный, Кобылин невольно обнял ее, ответил на поцелуй и тут же услышал за спиной изумленный вздох оборотницы. Ведьма оторвалась от губ охотника, напоследок куснув его за нижнюю губу, и, наконец, улыбнулась. Ее лицо оживилось, каменная статуя куда-то пропала, а ее место заняла вполне живая и теплая женщина. Весьма довольная собой.

– Кто это там? – с притворным изумлением воскликнула она, заглядывая охотнику за плечо. – Оборотни? Твоя команда, милый?

– Милый? – потрясенно раздалось из темноты.

Такое Вера не могла пропустить – в мгновенье ока рыжая оборотница очутилась рядом со своей машиной и демонстративно потянула носом. Кобылин прикрыл глаза и застонал. Только этого еще не хватало. Разогнать бы все бабье по делам.

Линда, наконец, отлепилась от охотника и застыла напротив оборотницы, откровенно ее разглядывая. Одну руку она уперла в бедро, а второй покачивала свой огромный шлем, словно прикидывая, насколько сильным выйдет удар.

– Конкуренты? – ласковым голосом осведомилась ведьма, и оборотница тут же фыркнула, совсем по-собачьи.

– Нет, – просто сказал Вадим, бесшумно возникая из темноты за плечом своей подруги. – Друзья.

– Хватит, – прорычал Кобылин, не отводя взгляда от «Ауди», в которой оставалось минимум двое живых тел. – Заканчивайте цирк! Линда, что ты тут забыла?

– Ну, может, мне снова захотелось увидеть тебя перед смертью, – сказала она, оборачиваясь к охотнику, и тут же уточнила: – Перед твоей смертью.

Кобылин открыл рот, но, потеряв дар речи, возмущенно взмахнул рукой, отвернулся и пошел к джипу.

– Вот так с ним всегда, – бросила ему вслед Линда. – Не любит нежностей.

Кобылин с грохотом распахнул багажник и принялся яростно потрошить сумки, выгребая из них мелочовку. Шнурки, удавки, смазка, серебряная пудра, салфетки со святой водой, карандаши из осины… Время уходит. Да, но есть пара минут, пока не вернулась разведка. Лезть на рожон тоже нехорошо.

– Кобылин, – хрипло позвал Вадим. – Она с нами?

Алексей обернулся, бросил взгляд за спину. Ведьма беседовала с двумя крепышами, выбравшимися из «Ауди». Люди. Вооруженные. Покорно внимают ведьме. Ох, не к добру.

Придя к какому-то решению, маленький отряд двинулся к Кобылину, осторожно обогнув по дороге Веру, застывшую у своей машины с улыбкой, больше напоминавшей волчий оскал.

– Сейчас узнаем, – бросил Кобылин и, выдернув из-за пояса пистолет, шагнул навстречу ведьме.

Охранники тут же принялись судорожно хлопать себя по груди, пытаясь расстегнуть куртки, но остановившаяся Линда вскинула руку, и они замерли.

– Зачем ты здесь? – холодно спросил Кобылин, опуская пистолет.

Линда взглянула ему в лицо, и улыбка сошла с ее губ. Кобылин с удивлением увидел, как ее черные глаза моргнули, а на лице появилась выражение неуверенности.

– Кобылин, – тихо сказал ведьма. – Я подумала… Знаешь, за мной должок. Да, ты лучший, но это же тролли. Кобылин…

В ее голосе проскользнули умоляющие нотки, и изумленный Алексей вдруг увидел ее совсем другими глазами. Будто со стороны взглянул. Это проклятье какое-то. Неужели он выглядит таким доходягой и слабаком, что женщины рвутся защитить его, лучшего охотника города?

– Спасибо, – тоном ниже сказал Алексей, ощущая глупую беспомощность. – Но, наверно, не надо было. Тут опасно, правда.

Ведьма увидела что-то в глубине его глаз, и улыбка в мгновенье ока вернулась на ее пухлые алые губы. Она шагнула к охотнику, ласково провела пальцем по его щеке, заглянула в глаза.

– Не могу уехать, не убедившись, что с тобой все в порядке, – едва слышно шепнула она. – Сказала бы, что ты меня околдовал, но в моих устах это будет просто дурной шуткой.

– Не надо, – так же тихо шепнул Кобылин. – Линда, пожалуйста. Не делай этого. Здесь будет плохо. Очень плохо.

– Я знаю, – шепнула ведьма. – Поэтому я здесь.

Кобылина пробрала дрожь, совершенно не имеющая отношения к боевой ярости. Чуть отстранившись, Линда взглянула в лицо охотнику и громко произнесла:

– Так, а теперь давайте знакомиться! Ну-ка, кто мне скажет, как зовут эту прекрасную юную рыжулю!

– Это Вера, – тут же подал голос Вадим, шагая ближе. – И мы давно вместе.

Верочка, фыркнув, подошла ближе, заинтересованно разглядывая ведьму. Она что-то спросила, но Кобылин уже отвернулся и чуть ли не по пояс залез в багажник. Кусая губы и бормоча проклятия под нос, он вытащил из дальнего угла сумки железный брусок длиной в руку. Раскладываясь, он превращался в легкий современный ледоруб с зазубренным клювом – таким удобно вгрызаться в лед, поднимаясь на отвесную стену. Ну или в тупую голову тролля. Взвесив его в руке, Кобылин отложил ледоруб в сторону и вытянул из сумки свой верный дробовик. Походит на пистолет, коротенький, чудовищный калибр, всего три заряда, но зато каких. Сколько раз он спасал ему жизнь…

– Ха, ну и уродец, – донеслось из-за плеча.

Кобылин, не веря ушам, медленно обернулся. Рядом маячил один из мальчиков ведьмы – здоровенный крепыш, похожий на борца. Коротко стриженный, морда гладкая, улыбчивая. Весельчак в черной курточке.

– Это же «ремингтон 870» в варианте для выбивания дверей, – подал голос второй, радостно ухмыляясь. – Из него же только в дверь и можно попасть, причем только с двух шагов!

Обернувшись, охотник, не выпуская дробовика из рук, смерил взглядом словоохотливого телохранителя. Тот сразу переменился в лице и торопливо произнес:

– Не, не, путево, конечно, мощный зверь. Но вот у меня…

Распахнув куртку, он показал свое оружие, висевшее между рукой и боком. Пистолет-пулемет с длинным рожком, небольшой, но надежный, немецкого производства.

– Во, – довольно произнес телохранитель. – Вариант с эргономичной рукоятью по особому заказу.

Кобылин, моргнув, оглядел стрелка. Крепкий, плечистый парень, стрелять явно умеет. Очередями. В белый свет как в копеечку. Не охотник.

– Молодец, – одобрительно произнес Кобылин, пронзая телохранителя ведьмы тяжелым взглядом. – Хвалю.

И, тут же отвернувшись, принялся нашаривать в сумке запасной ремень. Охранник, облегченно вздохнув, отступил к своему напарнику, обмениваться впечатлениями.

– Леша! – подал голос Вадим. – Леш!

Кобылин, недовольно сопя, выбрался из багажника и, все еще сжимая в руках дробовик, подошел к оборотням и ведьме, стоявшей на обочине. Вера выглядела взбешенной, но при этом ужасно заинтересованной. Вадим явно нервничал – боевой настрой давно испарился. А ведьма, похоже, развлекалась.

– Чего мы ждем? – резко спросил Вадим, косясь на Линду. – Вроде мы торопились.

– Разведку, – бросил Кобылин, и глаза оборотня округлились. – Не хочу лезть на рожон. Тем более теперь.

Линда криво ухмыльнулась, а Вадим ухватил охотника за рукав.

– Какая разведка? – жарким шепотом произнес он. – Тут еще есть кто-то?

– Ах, вот это кто был. – Вера хмыкнула. – Ну, теперь ясно. Идет твоя разведка, отсюда чую. Будет через пару минут.

– Приготовьтесь, – сухо сказал Кобылин.

Вадим тут же отвернулся к Вере, и они о чем-то тихо заспорили, а охотник и ведьма снова оказались лицом к лицу. Кобылин смотрел в черные глаза, пытаясь подобрать нужные слова, и никак не мог их найти. Ему не хотелось, чтобы Линда шла за ним.

– Ох, не напрягайся, – вздохнула ведьма. – У тебя все на лице написано. Нет, охотничек, меня ты не отговоришь. Не забывай, у меня тоже счет к этим ребятам, и побольше, чем у тебя. Тут уже личное.

– Ты же хотела сбежать? – растерянно спросил Алексей.

– Везде опасно, – отмахнулась Линда. – И, кстати. Знаешь, после той истории с моей дачей… Я заметила, что деловой народ как-то стал осторожнее со мной сделки заключать. Стараются не обидеть. Знаешь, даже в чем-то приятно.

– Тот долг, – пробормотал Кобылин. – Знаешь, мы в расчете. Ты нашла эти координаты, и теперь мы…

– О, кстати, – встрепенулась Лина и сунула руку под куртку. – Ну вот, держи.

Алексей настороженно взглянул на прозрачный пузырек в руке ведьмы. Маленький, прозрачный, наполненный какой-то жидкостью.

– Это что? – с опаской спросил он.

– Это мой должок, – сказала Линда. – Вот теперь мы в расчете.

– Что это? – повторил Кобылин.

– Витамины. – Ведьма пожала плечами. – Знаешь, пониженная чувствительность к боли, повышение выносливости и внимания, ускоренное заживление ран, дополнительный всплеск сил. Бери, говорю! Эта штука дороже той тачки, на которой ты сюда приехал.

Кобылин осторожно, двумя пальцами, принял подарок и поднес пузырек к глазам, рассматривая кристально чистую жидкость.

– Выпей лучше сейчас, – деловито произнесла ведьма. – У него действие час, не больше. Можно больше принять, но это опасно.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Кобылин и вытащил из бокового кармана пластиковую коробочку оранжевого цвета.

Под внимательным взглядом Линды он открыл ее и пристроил ведьмино зелье между двумя крохотными шприцами, похожими на простые запаянные пластиковые трубочки.

– Кобылин, – сказала ведьма. – Я серьезно.

– В жару и стужу жгучую, чтоб не было беды, – процитировал Кобылин. – Не пей ни в коем случае ты ведьминой воды.

– Ой, дурак, – протянула Линда. – Я же от всего сердца.

– И я, – серьезно отозвался Кобылин. – Эта штука мне очень пригодится. Но не сейчас.

Ведьма хотела возразить, но Вера вдруг шагнула в сторону, и из высокой травы на обочину выкатился меховой шар. Линда взвизгнула и отпрыгнула в сторону охранников, метнувшихся ей на помощь. Кобылин вскинул руку, призывая их остановиться, и опустился на одно колено.

Бурый крысеныш с блестящими глазками тяжело дышал – видимо, ему пришлось побегать. Кобылин ни секунды не сомневался, что этот гаденыш следит за ним по поручению Треша, но сейчас был рад любой помощи. Кроме всего прочего, такая слежка свидетельствовала о том, что и сам Треш не уверен в точности предсказаний собственного народа.

– Что там? – спросил Кобылин и тут же вспомнил, что крысеныш, размером с его локоть, не говорит. – Тролли?

Разведчик сел на задние лапы, вытянулся в столбик и остервенело закивал.

– Сколько? – быстро спросил Кобылин. – Два, пять… Десять? Больше десяти? Десять и три?

Мелкий подземник снова закивал и смешно всплеснул лапками.

– Люди? Один? В плену? Вместе с ними? Главный? А, понял, на посту. Кроме них еще кто-то есть? Оборотни, вампиры, кто… Только они? Хорошо. Спасибо.

Кобылин медленно поднялся на ноги, отряхнул колени. Его крохотное войско собралось вокруг него кружком, внимательно наблюдая за тем, как их лидер общается с крысой. Никто – даже охранники Линды – не удивился. Уже легче.

– Итак, – сказал Кобылин. – Первый поворот налево. Двухэтажное здание. Это, теоретически, заброшенная казарма пожарной службы. Сейчас там дюжина троллей и один человек. Полагаю, это ударная группа Ордена.

– Что-то маловато, – сказала Линда. – Обычно в гнезде их больше. Хотя, если посчитать тех, которых уложили на даче, то вроде сходится.

– Что ты хочешь сделать? – напрямую спросил Вадим. – Леш, у тебя есть план?

– План такой, – отрубил Кобылин. – Я хочу помешать нападению на подземную тюрьму. Думаю, оно состоится в ближайшее время и будет осуществлено как раз этой группой троллей. У меня нет времени на поиски их командиров и на переговоры. Придется сначала, так сказать, купировать приступ. А потом, завтра, будем искать тех, с кем можно договориться.

– Я не о том, – буркнул Вадим. – Что конкретно делать сейчас?

Кобылин обвел взглядом свой отряд. Не так он это представлял. Совсем не так.

– У меня есть информация, – медленно сказал он. – Что большая группа чудовищ планирует нападение на здание, в котором присутствуют люди. Кроме того, это нападение может привести к гибели всего населения города. Поэтому я сейчас пойду туда и вышибу нечисти мозги.

– А мы? – буркнул Вадим.

– Держитесь вместе и добивайте тех, кто еще шевелится, – велел Кобылин. – За мной не гонитесь. Я буду быстро… перемещаться. Держитесь группой, прикрывайте друг друга.

– Да, мой капитан, – веселым тоном отозвалась Линда.

Она в мгновенье ока надела шлем, подняла забрало и отдала честь Кобылину.

– А это тебе зачем? – спросил Кобылин.

– Получишь оплеуху от тролля, сам поймешь, – глухо отозвалась ведьма. – Мы идем или нет?

Кобылин смерил ее долгим взглядом. В руках она держала только небольшую черную палку – совершенно гладкую, длиной не больше руки. Откуда она ее вытащила? И что это, вообще, такое?

– Очень надеюсь на то, что ты знаешь, что делаешь, – вздохнул Кобылин. – Вы, двое, прикрывайте хозяйку. Вадим, Вера, – держитесь друг за друга. Все.

Кобылин развернулся, взвесил в руке дробовик, бросил взгляд в сторону машины с открытым багажником. А, к черту. Подпрыгнув на месте, он сорвался с места и бросился в темноту, к повороту, ведущему наверх, к бывшей казарме. Побежал быстро, ровно, совершенно не обращая внимания на то, что творится за его спиной.

Стрела нашла свою цель.

Кресло оказалось не таким уж удобным, каким Борода привык его считать. Стоило только посидеть в нем пару часов неподвижно, как занемела спина, свело лопатку, а ягодицы стали намекать на то, что пора бы сменить дислокацию.

Гриша медленно повел плечами, разминая затекшие мышцы, откинулся на спинку, тяжело вздохнул. Тролль, сидевший на диване у стены, даже бровью не повел. Он просто сидел напротив хозяина квартиры второй час – неподвижный, невозмутимый, словно и впрямь был вырублен из куска камня.

Раздраженно хмыкнув, Борода прикрыл глаза. Вот попал, старый конь. Это ж надо было так опростоволоситься. Расслабился, заплыл жирком, привык, что за спиной стоит сила Ордена и к твоим словам прислушиваются. А тут – на! По сусалам его. Отшвырнули с дороги, как нашкодившего щенка. И в самом деле – Ордена больше нет, а кто он без Ордена? Старый смешной толстяк, закопавшийся в мелких делах охотников за нечистью. Такого походя пни под жопу, чтоб в сторонку отскочил, вот и все дела.

Стиснув зубы, Григорий, не открывая глаз, мысленно представил себе квартиру, стараясь припомнить, где что лежит. Это ладно. Хорошо не пулю в голову, а ведь могли бы и так. Куратор, похоже, совершенно слетел с нарезки. Почуял пролитую кровь, как акула, и сейчас выгрызает себе путь на верхушку того, что заменит Орден.

Чуть приоткрыв глаза, Борода быстро зыркнул на своего тюремщика. Тот по-прежнему неподвижно сидел на диване, не сводя взгляда с хозяина квартиры. Второго что-то давно не видно, похоже, он расположился в прихожей, у самой двери. Караулит, ирод.

Гриша снова зажмурился. Какой идиот, а? Да с чего он взял, что куратор его послушает? Ладно, допустим, знал, что не послушает. И соломку подстелил заранее – позвал Кобылина, свое главное оружие. Стратегические силы сдерживания! Думал, этого и хватит – пугнуть Кобылиным. Его же все знают. И стараются избегать – ну кому охота связываться с полностью отмороженным психопатом-стрелком, у которого везение, кажется, вшито в судьбу при рождении? Вот только не рассчитал немного, потерял хватку. Не местный Павел Петрович, понаехавший. Чихал он на всех местных охотников вместе взятых. И на Кобылина чихать будет, пока в глаза ему не заглянет. Вот только тогда будет поздно.

Алексей придет к куратору, в самую настоящую западню. И будет думать, что его заманил туда старый друг, Гриша. Ох, да пусть думает, лишь бы вырвался из лап этого урода! И ведь вырвется. Он может. Он такой. А если нет? Это не просто психанувшие хищники, потерявшие голову от запаха крови, это боевая группа. А Кобылин, при всей его везучести, не бессмертный. Ох, прижмут его. И что же будет? Что, если как раз тогда и щелкнет этот странный механизм, и в мир проскользнет что-то с той стороны, превращая человека в сосуд для своего сознания. И что это будет – явившееся в момент смертельной опасности? Что-то мягкое и пушистое, стремящееся поделиться информацией об устройстве вселенной с окружающим миром? Что-то сомнительно.

Гриша беспокойно заерзал в кресле. Позвонить бы… Да поздно уже. И было поздно уже пару часов назад, когда только подъезжали к дому. Борода ничуть не удивился, когда понял, что тролли везут его к собственной квартире на окраине. Еще бы, куратор наверняка знал, где именно живет Григорий Борода. У Ордена секретов нет. Сопротивляться было бессмысленно, и Гриша покорно проследовал в собственную квартиру, как в тюремную камеру. И время остановилось – ходить нельзя, разговаривать нельзя. Можно сидеть. Есть. Пить. Лучше всего – спать.

Борода быстро глянул на тролля из-под прикрытых век. В принципе, справа, в ящике стола, пистолет. Этот ближе всего – обычный ««глок»», такой же, как у Кобылина. Тролль сидит на диване, до него пара метров. Его оружие в кобуре. В принципе, если быстро рвануть до стола, выхватить ствол… Ладно. Одного он завалит. Вот этого ближнего. Но пока будет с ним возиться, прискачет из коридора второй. И, скорее всего, просто всадит пулю в нервного арестанта. Еще варианты? Прыгнуть на балкон, запереться, там лестница пожарная, вниз, в пустую квартиру, где никто не живет. Так эти громилы дверь на балкон в момент вынесут, не успеешь и лестницу откопать. Серьезная пушка – в шкафу, далеко. Навязать ближний бой? Голыми руками двух троллей?

– Я слишком стар для этого дерьма, – раздраженно буркнул Борода.

И автоматически сделал паузу, ожидая реплику Кобылина. Но ее не было. Кобылин сейчас далеко. Жив ли? Мать жеж перемать! Ну как же так! Надо было, конечно, все ему рассказать раньше. А как, как такое рассказать? Бросить в лицо другу, боевому товарищу, что ждешь не дождешься, когда он отбросит коньки, чтобы уступить собственное тело потустороннему существу?

Борода заскрипел зубами и вдруг отчетливо понял, что в данную минуту клал он на всех аватаров вместе взятых, оптом и в розницу. Кобылин – это сам себе Кобылин. Он не секретное оружие, которое должно прийти на помощь городскому координатору, нет, это он, охотник, сам нуждается в помощи. Он опять спасает этот проклятый город в одиночку. Прямо сейчас. И плевать на всю эту историю с аватарами!

– Что, так и будем сидеть? – раздраженно буркнул он, открывая глаза. – Отлить-то можно?

Тролль даже не моргнул. Просто поднялся с дивана – очень плавно и легко, что совершенно не вязалось с его габаритами. Борода тяжело запыхтел, подчеркнуто медленно выбираясь из кресла. Распрямляясь, он почти всерьез схватился рукой за хрустнувшую поясницу и процедил сквозь зубы ругательство. Пошатываясь, попятился прочь от кресла, резко развернулся, бросился к столу.

Гриша даже успел открыть ящик, прежде чем его настиг удар, – смачная оплеуха, от которой тут же загудело в голове. Отшатнувшись, Борода выпустил ящик из рук, в тот же миг тролль ухватил его за грудки и рванул на себя. Гриша ухватил его запястье своими руками, лишь чуточку уступавшим лапам тролля, и тут же расслабился. В дверях появился второй тюремщик – с пистолетом наготове, с блеском в глазах. Такому только дай пострелять.

Первый тролль легко сдернул с места хозяина квартиры и швырнул его обратно в кресло – как мешок с картошкой. Кресло не выдержало грузной фигуры Гриши – с грохотом разломилось, и Борода растянулся поверх обломков. Тролль с каменным выражением на лице посмотрел на него сверху вниз, медленно вытащил из кобуры пистолет и сел обратно на диван, положив руку с оружием на колено.

Гриша, тяжело отдуваясь, сел. Отпихнул в сторону обломки кресла, подтянул ноги под себя, обнял колени и исподлобья взглянул на троллей. Теперь оба в комнате, и все с оружием наголо. Допрыгался, голубчик. Вот и все. Ладно. Надо просто взять небольшую паузу. Остается еще один шанс – добраться до крайнего шкафа, до маленького черного телефона, лежащего на полке. Всего-то нужно просто зажать одну кнопку, а там гори оно все огнем. Кто-нибудь догадается, что дела пошли не так, как планировалось. Может, и помогут Кобылину. Это чертово предсказание не должно сбыться. Просто не должно, и все тут.

А Гриша тут уж сам как-нибудь. Вот только надо минутку подождать, перевести дыхание, набраться сил. Пусть хоть один тролль отведет взгляд, пусть уйдет отлить или пограбить холодильник. Пусть останется только один. Пара пуль не остановят смешного старого толстяка, решившего нажать одну кнопку на телефоне. А потом… что потом будет, уже не важно. Дело больше не в аватаре, не в Кобылине, Ордене или Бороде. Речь идет о жителях всего города.

Григорий медленно прикрыл глаза и затаил дыхание, выбирая удобный момент для рывка.

Дорога шла в горку, и Алексей не слишком усердствовал – бежал вполсилы, враскачку, разгоняя кровь по жилам, разминая мышцы. Асфальт легко ложился под кроссовки ровным полотном. Впереди, над воротами посреди бетонного забора, маячил оранжевый фонарь, и Алексей бежал к нему, с каждым шагом прибавляя скорость.

Он почти полностью отключился от окружающего мира, сосредоточившись на своих ощущениях. Бежать просто. Нужно только поймать правильный ритм, прочувствовать мелодию, идущую изнутри, и следовать ей, попадая в такт. Быстрее… Чуть быстрее… Музыка. Здесь подошло бы что-нибудь энергичное, постепенно нарастающее стаккато барабанов, подступающая плотная волна гитарного звука.

Кобылин, поймав ритм, рванул с места. Подлетев к закрытым воротам – обычным, решетчатым воротам, запертым изнутри на огромный засов, – охотник под неслышимую другим барабанную дробь оторвался от земли, уперся подошвой в огромные дужки для навесного замка, подскочил, свободной рукой оперся на верхнюю перекладину ворот и на миг воспарил над ними в свободном полете.

Барабанная дробь взорвалась ослепительной вспышкой рева стадионных динамиков, а Кобылин рухнул вниз, на дорожку за воротами. Из-под его подошв взметнулись клубы пыли, но, ведомый пульсирующим ритмом музыки, Алексей не задержался ни на секунду – рванул прямо к бетонному крыльцу с облупившейся зеленой краской.

В мгновенье ока он преодолел полсотни метров и остановился только у дверей из деревянных реек, выкрашенных в мерзкий коричневый цвет. Огромная квадратная ручка напомнила о школе, о крыльце, на котором дымили папиросами старшеклассники…

Кобылин рванул дверь – открыто. Ввалившись в крохотный темный тамбур, он пнул ногой вторую дверь. Та с грохотом распахнулась, и охотник, с дробовиком наперевес, прыгнул в волну света.

Огромный светлый холл, в котором можно было бы проводить торжественные линейки, оказался пуст. Слева, вдоль стены, уходила вверх лестница с хромированными перилами, ведущая на второй этаж. Напротив, у дальней стены, располагался гардероб – деревянный барьер с железной сеткой, за которой виднелись ряды вешалок. Рядом со стойкой – дверь в стене. Справа, вдалеке, стена, в которой виднелись большие распашные двери. На зеленой стене виднелись светлые пятна, словно оттуда сняли портреты, провисевшие на стене десятки лет.

Дверь рядом с гардеробом распахнулась, и Кобылин вскинул дробовик. Огромный тролль в зеленом камуфляже без опознавательных знаков шагнул в холл и замер, вытаращившись на человека, наставившего на него ствол.

Крохотные глазки тролля, почти скрытые под надбровными дугами, зло блеснули, на огромных скулах заходили желваки, и монстр тяжело шагнул вперед, к нарушителю спокойствия.

– Сдавайтесь, или будете уничтожены, – спокойно произнес Кобылин.

Тролль остановился, его брови удивленно взлетели вверх, но потом лицо исказила злобная гримаса. Плоские губы, похожие на блины, разошлись, показав крупные желтые зубы. А потом тролль прыгнул.

Выстрел дробовика встретил его в полете. Усиленный патрон и крупная картечь взорвали грудь монстра, отшвырнули его назад, спустив с небес на землю. Кобылин быстро шагнул вперед, выстрелил еще раз в пытавшегося подняться тролля, передернул затвор и, встав над монстром, выпустил последний заряд, прямо в уродливую шишковатую голову, разметав ее по кафельному полу, как гнилую тыкву.

В тот же миг дверь у гардероба с грохотом сорвалась с петель – в холл следом за родичем ворвались два тролля. Без всякой паузы они разом кинулись на охотника, пригнувшись, как атакующие регбисты. До них было всего пара шагов, и Кобылин выпустил из рук разряженный бесполезный дробовик. Прежде чем он звякнул о пол, охотник подпрыгнул и ухватился за перила лестницы, возвышавшейся над головой. Одним рывком он согнулся пополам, вскинул ноги к самым перилам, и здоровенная ручища первого тролля лишь бессильно ударила в бетон под охотником.

Кобылин вывернул шею, бросил взгляд назад, вниз и увидел, как большие двери в противоположной стене распахнулись, выпустив в холл сразу трех троллей – в джинсах и кожаных куртках, вооруженных то ли монтировками, то ли дубинками. Они кучей рванули к лестнице, на помощь своим братьям, но в этот момент прибыла кавалерия.

Входная дверь с грохотом сорвалась с петель и, щедро рассыпая труху со щепками, запрыгала по кафельной плитке. Из темного проема выпрыгнуло самое настоящее чудовище – волосатое, ростом с тролля, с волчьей головой, огромными плечами и когтистыми ручищами, напоминающими ковши экскаватора. Оборотень в половинчатой формации.

Пара троллей, рванувшаяся к началу лестницы, чтобы достать прыгучего Кобылина, столкнулась с оборотнем лицом к лицу. Один успел проскользнуть мимо и запрыгал вверх по ступенькам, к охотнику. Но второй попал в распахнутые объятия оборотня. Монстры вцепились друг другу в плечи, рыча, как дикие звери, пытаясь сломать противника.

Зрелище было еще то, но охотнику пришлось отвлечься – на него, висевшего на перилах лестницы, мчался взбешенный тролль, перепрыгивая через ступеньки. Кобылин быстро всунул ноги в переплетенье железных прутьев и повис на них. Освободившиеся руки одновременно нырнули за пазуху и вынырнули обратно с пистолетами, сорванными с перевязи. Два ствола одновременно глянули в харю подступающему троллю. Тот вскинул руку, потянулся к человеку…

Алексей спустил курки одновременно. Правый – левый, правый – левый. Два пистолета почти в упор выплюнули свинец и продолжили плеваться, не останавливаясь ни на миг. Первый выстрел пробил руку тролля, еще пара попала в грудь и плечо, заставив монстра отшатнуться. Еще два заряда пришлись точно в искаженное гримасой ярости лицо.

Пули «ТТ» лишь содрали куски мяса с бронированного черепа монстра, но усиленные заряды нового пистолета, выпущенного концерном «Калашников», превратили окровавленную морду в кровавое месиво. Тролль зашатался, замахал руками, и Кобылин уже прицельно всадил ему пулю в левую глазницу. Монстр откинулся назад, упал на лестницу и покатился вниз по ступенькам.

Кобылин тут же откинулся назад и повис на ногах вниз головой, как летучая мышь. Выставив перед собой пистолеты, он развел руки, обозревая поле боя.

Вадим уже повалил своего противника на пол и, нависая над ним, рвал тролля в клочья размашистыми ударами когтистых лап. Рядом с ним огромная рыжая псина, со вставшей дыбом шерстью, прихватила ногу поверженного тролля зубастой пастью и тащила на себя, не давая тому подняться.

Чуть дальше, в пустом холле, шла куча-мала – двое монстров пытались выбить дух из трех людей. Один тролль, изрешеченный пулями до состояния дуршлага, лежал на полу, заливая кафель черной жижей. Рядом валялась пара немецких пистолетов-автоматов, видимо, с опустевшими рожками. Двое телохранителей ведьмы бейсбольными битами обрабатывали ревущего и отмахивающегося тролля, еще держащегося на ногах. Но Кобылина больше интересовала гибкая фигура, затянутая в черную кожу. Ведьма так и не сняла мотошлем, зато обнажила оружие. Тонкий блестящий клинок плясал в ее руках, мечась в свете ламп, как застигнутая врасплох железная бабочка. Тролль отмахивался монтировкой, порой вышибая искры из клинка, но на рожон не лез – Кобылин заметил, что левая рука монстра висит словно плеть.

На его глазах второй тролль вдруг метнулся вперед, с ревом взмахнул огромной лапой. Раздался мокрый шлепок, и один из телохранителей отлетел в сторону. Ударившись о стену, он осел на пол, как тряпичная кукла, и замер. Второй метнулся в сторону, и в тот же миг Линда, отпрыгнув назад, обернулась к противнику. Вскинув левую руку, она вытянула ее в сторону тролля и сжала в кулак. Невидимая сила сдернула монстра с места, потянула к ведьме. Линда сделала шаг вперед, выпад, и узкий клинок пронзил тролля насквозь, выйдя из груди.

Второй тролль прыгнул вперед и собрался заехать монтировкой по черному мотоциклетному шлему, но Кобылин тут же всадил ему в спину пару пуль, стараясь уложить их поближе к позвоночнику. Тролль шарахнулся в сторону, обернулся, и в тот же миг Линда вытащила клинок из своей цели и отскочила назад. Она сделала полный оборот и успела на ходу отсалютовать клинком охотнику, прежде чем броситься в новую атаку на тролля, вскинувшего для защиты монтировку.

Раненный клинком ведьмы, тролль заревел, бросился следом за ней, но уцелевший охранник с размаху опустил ему биту на плечо, дробя кости. Раненный, монстр развернулся, бросился на своего обидчика, заработал прямой тычок в лицо и отступил на шаг.

Кобылин отшвырнул пистолет «калашникова» – его магазин опустел – и снова согнулся пополам, хватаясь за перила. Он знал – надо торопиться. Пока дела идут хорошо, но если уцелевшие тролли навалятся все разом, отряду придет конец. Нужно торопиться, ударить первым, атаковать до того, как они придут в себя и поймут, что происходит.

Бросившись вверх по лестнице, Алексей даже не обернулся – команда справлялась и без него. Ступеньки вывели его на второй этаж, в пустой и пыльный холл с рядами продавленных кресел вдоль стен. На стенах висели плакаты с объявлениями, напоминавшими стенгазету, а света почти не было. Лишь два поворота – направо и налево – как в гостинице. Или казарме… Налево – ближе.

Кобылин шагнул со ступенек в холл, свернул за угол и тут же бросился на пол, кувыркнувшись по ковровой дорожке. Затаившийся за поворотом тролль успел схватить огромными ручищами только воздух над спиной охотника. Упав на живот, Алексей тут же перевернулся на спину, а развернувшийся монстр резво топнул ногой, целясь в голень упавшего человека.

Отдернув ногу, Кобылин второй оттолкнулся от стены и отъехал назад, как заигравшийся ребенок. Тролль шагнул следом, но секундной паузы охотнику хватило, чтобы вскинуть «ТТ» и выстрелить точно в колено монстру. Пуля с хрустом разбила сустав, нога подкосилась, и потерявший равновесие тролль рухнул вперед, чуть не придавив охотника.

Он упал на одно колено, уперся ручищей в пол, вскинул голову и увидел черную дыру ствола, смотревшего ему прямо в лицо.

Кобылин выстрелил два раза, в упор, прямо в левый глаз монстра. Первая пуля откинула огромную голову назад, а вторая прошла насквозь, выбив кусок затылка с противоположной стороны. На третий раз раздался лишь сухой щелчок, но тролль уже тяжело осел и повалился на бок, царапая желтыми ногтями полированный паркет.

Оттолкнув мертвого тролля ногой, Алексей вскинул голову и, отшвырнув опустевший «ТТ», судорожно зашарил рукой под курткой – на него, из противоположного крыла, по коридору несся еще один тролль. Такой же огромный и уродливый, как и остальные, он был только в спортивных штанах и майке, обтягивающей безволосую грудь, едва заметно отливавшую зеленым.

Когда тролль миновал лестничную площадку, Кобылину удалось выхватить свой ««глок»», а прицелиться он уже не успел. Вскинув пистолет, он выстрелил два раза. Первая пуля ударила тролля в плечо, оставив в нем темную дыру, а вторая пришлась точно в грудь. Это заставило монстра сбиться с шага, но не остановило. Он вскинул руку, закрывая уязвимые глаза, и, заревев, бросился в атаку.

Кобылин еле успел перевернуться и прямо с корточек, как заправский спринтер, стартовал по коридору, надеясь оторваться от монстра и выбрать удобную позицию для стрельбы. Под рев раненого тролля охотник зайцем скакнул по коридору и чуть не врезался в распахнувшуюся дальнюю дверь. В последний миг Кобылин успел шарахнуться в сторону, ударился плечом о стену, отскочил от нее и, как бильярдный шар, влетел в дальнюю стену, превращавшую коридор в тупик.

Обернувшись, Алексей вскинул пистолет и даже успел выругаться – из открывшейся двери вывалились сразу два монстра, одетые в камуфляж. Высокие, широкоплечие, они перегородили коридор своими телами, словно живая баррикада, а за их спинами маячил третий – в грязной белой майке.

Весь мир на секунду замер. Кобылин отчетливо слышал рев и визг, доносящиеся снизу, из холла, слышал рычание оборотней и звон клинка ведьмы. Он даже слышал мерный стук огромных сердец троллей, стоящих перед ним. Нарастающий стук, учащающийся, от радости, от предвкушения расправы с жертвой, попавшей в ловушку. Удар. Удар. Быстрей, еще быстрей…

Кобылин поймал ритм и, начиная движение, улыбнулся.

Вскинув пистолет, Кобылин выстрелил в ближайшего тролля – точно в колено. На этот раз пуля лишь скользнула по суставу, но этого хватило, чтобы монстр отшатнулся. Шагая вперед, охотник вскинул ««глок»» и выстрелил еще раз – в глубь коридора, точно в лицо монстра в майке. Пуля попала ему в скулу, разодрала ее до кости, заставила мотнуть головой и отступить на шаг. Уцелевший тролль с ревом бросился вперед, вытянув огромные ручищи, пытаясь схватить охотника за шею. Кобылин шарахнулся направо, оттолкнулся ногой от стены, отшвырнул свое тело в сторону и спиной влепился в монстра с раненой ногой. Как и ожидалось, от удара тролль отшатнулся, оступился и, потеряв равновесие, хлопнулся спиной о стену, судорожно размахивая руками.

Кобылин рванулся прочь из его объятий, и огромная пятерня спохватившегося тролля лишь скользнула по гладкому плечу куртки охотника. Алексей рванулся навстречу монстру в майке. Он даже успел вскинуть пистолет и выстрелить второй раз в изуродованное лицо. Пуля ударила в лоб, но голова тролля устояла. Взбешенный, Кобылин выстрелил второй раз – уже точно в правый глаз. От удара пули голова тролля мотнулась, разбрызгивая по стенам темную жижу, мертвое тело крутнулось на месте и рухнуло на гладкий пол.

Алексей этого не увидел. Второй выстрел задержал его всего на секунду, но этого хватило, чтобы сильный толчок в спину бросил его на стену, впечатав в холодный бетон. Оставшийся невредимым монстр оказался шустрее, чем предполагалось.

Извернувшись ужом, он вскинул пистолет, но ревущий тролль оказался слишком близко. Он ухватил руку с пистолетом, сжал, как тисками, поднял вверх, и выстрел ушел в потолок. Тролль взмахнул свободной рукой, и огромный кулачище выстрелил прямо в лицо Кобылину. Тот успел дернуть головой, и кулак, чуть не разорвав ухо, с грохотом воткнулся в стену, выбив из нее куски штукатурки. Алексей не стал дожидаться второго удара – к нему уже тянул руки второй тролль, раненный в ногу.

Извернувшись, Кобылин подпрыгнул, одной ногой оттолкнулся от бедра тролля, второй – от стены и перекувырнулся через голову. Монстр так и не отпустил его предплечье, и его собственная рука вывернулась набок, чуть не сломавшись в локте. Его пальцы были чудовищно сильны, но вес всего тела охотника победил – под хруст крошащегося пластика, защищавшего руку охотника, пальцы тролля разжались. Кобылин, продолжая движение рукой, двинул ее вперед, и ствол пистолета ткнулся под огромный подбородок. Одновременно грохнул выстрел, и пуля, пройдя сквозь нижнюю челюсть и гортань, застряла в голове. Кобылин, учитывая предыдущий опыт, отпрянул, избежав рук охромевшего тролля, выхватил из-за пояса крошечный «зауэр» с серебряной обоймой и вскинул руки. Он выстрелил с двух стволов, прямо в лицо монстрам, обоим сразу. Правый, левый, еще раз правый.

Первым упал тот, в голове у которого уже сидела пуля. Взревев, он навалился на стену и, забулькав, сполз по ней, оставляя за собой широкий черный след. Тот, что был хром, прыгнул на Кобылина, надеясь подмять его под себя, как легкую добычу, но Алексей легко уклонился, отшагнув в сторону. Когда тролль грохнулся на пол, Кобылин спокойно выпустил ему пулю из ««глока» в затылок, а потом еще одну – в основание черепа. Монстр вздрогнул, забил ногами, но Кобылин, перешагнув через него, бросился обратно, к лестничной площадке – его чертовски беспокоила стрельба в холле.

Выскочив к лестнице, Алексей глянул вниз и тут же вскинул оружие – на ступеньках посередине лестницы стояли два тролля в камуфляже. Перегнувшись через перила, они оба целились из пистолетов вниз. На глазах охотника оба пистолета, старенькие «макаровы», рявкнули, выпуская пули, и внизу звон клинка сменился ревом раненого оборотня. Кобылин вскинул оба пистолета и, выпуская пулю за пулей, ринулся вниз по ступенькам.

Тролля, стоявшего ближе к нему, Кобылин изрешетил в мгновенье ока, разбив ему плечо и голову в кровавое месиво. Второй, укрывшись за своим напарником, как за живым щитом, успел развернуться и даже вскинуть пистолет, целясь в охотника. Но Кобылин в тот же миг налетел на него и с разгона пнул уже мертвое тело монстра, служившее щитом. От толчка тролль не удержался на ногах и рухнул на спину, на бетонные ступеньки. Сверху на него навалилось мертвое тело напарника, а следом прибыл и Кобылин. Отшвырнув опустевший «зиг-зауэр», он вспрыгнул на мертвеца и, топчась на нем, принялся палить себе под ноги из ««глока», пытаясь зацепить лежавшего на ступеньках последнего тролля. Тот, получив дыру в плече и лишившись уха, взревел, выпустил из руки свой пистолет и с силой оттолкнул от себя мертвеца. Опора ушла из-под ног взбешенного Кобылина, он опрокинулся навзничь, заскреб по ступенькам кроссовками, пытаясь подняться.

Воспользовавшись паузой, тролль с ревом поднялся на ноги, нагнулся над охотником, схватил его за грудки и легко поднял, как игрушку. Он успел даже легонько встряхнуть Кобылина, но потом охотник уперся обеими ногами в стену и оттолкнулся что было сил.

Тролль не удержался на ногах – перегнулся через перила и с ревом рухнул вниз, потянув за собой и охотника. На лету Кобылин успел сунуть монстру ствол пистолета точно под левое ухо и спустить курок.

Выстрел грохнул в тот миг, когда тело тролля с громким шлепком хлопнулось о кафельный пол холла. Пуля пробила уязвимое основание черепа, разорвала шейные позвонки, и Алексей упал уже на теплый и мягкий труп монстра. Даже не заметив этого, Кобылин еще раз спустил курок и, услышав в ответ сухой щелчок, привстал, упираясь коленями в грудь покойника. Ухватив его за сочащуюся черной жижей шею, охотник вскинул над головой опустевший пистолет и с размаху опустил его на позеленевшее лицо монстра. Еще раз… и еще… и еще…

Глаза его застила алая пелена, в ушах еще звучал визг раненого оборотня, и Кобылин остервенело колотил тролля рукояткой пистолета, превращая шишковатую голову монстра в кровавые лохмотья. Он бил и бил, под убыстряющийся грохот барабанов, превращаясь в одержимый механизм для убийств, в стрелу, вибрирующую в центре мишени…

– Кобылин!

Охотник запнулся, рука, воздетая над головой, дрогнула.

– Алексей! Леша!

Кобылин медленно опустил руку с пистолетом и поднял забрызганное черной жижей лицо. Сквозь красную пелену, застившую глаза, он увидел, что метрах в десяти, на полу, лежит женщина в черной коже. Знакомая женщина, с красивым испуганным лицом и черными волосами, рассыпанными по плечам. Она протянула к охотнику руку…

Музыка внутри Кобылина исчезла. Пошатнувшись от внезапно навалившейся тишины, Алексей опустил руку с пистолетом, оттолкнулся от груди покойника, медленно выпрямился и огляделся.

Холл был усеян телами и залит темной, почти черной, кровью троллей. Трое у лестницы, парочка у ступенек и еще пара у стола дежурного… За этой грудой Кобылин не сразу заметил Веру. Она стояла на коленях, согнувшись чуть ли не пополам, не обращая внимания на то, что была обнажена.

Кобылин, пошатнувшись, оттолкнулся от трупа монстра и тяжело поднялся на ноги. Бросил быстрый взгляд на Линду. Та уже приподнялась и села, упираясь руками в почерневший пол. Шлем ее куда-то делся, волосы стояли дыбом, а щеки были забрызганы черными каплями крови монстров. На вид она была в порядке, лишь как-то странно отставила в сторону правую ногу. За ее спиной, на полу, виднелись трупы трех монстров, а рядом с ними – тела охранников.

Кобылин устало кивнул ведьме и сунул опустевший ««глок»» в кобуру под плечом. Развернувшись, подхватил с пола «макаров» одного из троллей, автоматически щелкнул обоймой, проверяя патроны, прислушался и лишь потом направился к Вере.

Рыжеволосая красавица, обнаженная, забрызганная черной кровью, со слипшимися волосами, стояла на коленях над огромным черным псом. Он лежал на боку, закатив глаза, и лишь слегка дергал лапами, словно в такт дыханию. Алексей подошел ближе, и Вера вскинула голову. По ее щекам текли слезы, мешаясь с вязкой кровью, а зубы были оскалены, словно оборотница готовилась зарычать. Сверху Кобылину была прекрасна видна ее идеальная грудь, но сейчас он смотрел чуть выше и левее – там, ближе к ключице, виднелась черная дыра с запекшейся кровью, выглядевшая на белоснежной коже девушки совершенно посторонним артефактом.

– Как он? – хрипло спросил Кобылин, наклоняясь над Вадимом.

– Плохо! – рявкнула Вера. – Я не знаю… Не знаю, сколько он протянет.

– Он в облике? – спросил Кобылин.

– Сам не видишь? – оскалилась рыжеволосая. – Если бы не это, был бы уже мертв! Он меня закрыл, понимаешь, закрыл…

– Это же не серебро, – выдохнул Кобылин, выпрямляясь. – Почему он…

– Не знаю, – бросила в ответ оборотница. – Просто много всего. Тролли с их чертовыми кулаками, пули… Если бы он был… Ну, полностью один из нас, я бы сказала, что все обойдется. Но он… Он не совсем… Я не знаю, черт, не смотри на меня так!

– У тебя дыра в груди, – мягко сказал Кобылин. – Вернее, чуть выше грудной мышцы.

– Что? Да. Дышать тяжело. Обойдется…

Кобылин присел на корточки и положил левую ладонь на блестящий бок Вадима, сейчас напоминавшего черного дога размером с теленка. Оборотень вздрогнул, вскинул огромную голову, и его глаза, затянутые дымкой, сфокусировались на залитом кровью Кобылине. Лапы оборотня тут же дрогнули, шевельнулись, и Вадим попытался отползти прочь.

– Ох! – шепнула Вера, обхватывая лобастую голову ладонями. – Вадим! Засранец! Как ты меня напугал! Не бойся, все кончилось. Это Кобылин. Кобылин, говорю!

Вадим тяжело мотнул головой, покосился на охотника и расслабился. Алексей похлопал его по мохнатой ляжке и тяжело поднялся на ноги. Иногда напугать больного, чтобы у него проснулось чувство самосохранения, – лучшее лекарство.

Покачиваясь, Кобылин выпрямился, перешагнул через труп тролля, у которого не хватало ноги, и медленно побрел к женщине в черной коже, сидевшей посреди холла, среди трупов, и укоризненно смотревшей на охотника.

Подойдя ближе, Кобылин молча протянул ей руку, предлагая встать. Линда мрачно глянула на него снизу вверх. Белоснежное лицо, усеянное черными точками, казалось, посерело. Губы, некогда алые, словно спелые вишни, поблекли, стали чуть ли не синими.

– Ножны поищи, – медленно сказала ведьма. – И дай сюда.

Кобылин огляделся, потом наклонился и вытащил из-под тела тролля толстую трость. Черная, гладкая, словно лакированная, она оказалась полой изнутри и очень легкой. Ведьма тут же выхватила ее из рук охотника и одним движением воткнула в нее свой острый тонкий клинок. Прежде чем Кобылин успел хоть слово сказать, Линда подтянула под себя ногу, оперлась на черную трость и со вздохом, напоминавшим матерное словцо, рывком поднялась на ноги. Закачалась, но руки Кобылина не приняла. Уперлась тростью в пол, балансируя на левой ноге, отставила в сторону правую, словно не решаясь ее согнуть, потом выпрямилась, горделиво вскинула острый подбородок и глянула в лицо охотнику.

– Спаситель, – язвительно протянула она. – Что так долго?

– Зажали в коридоре, – нехотя признался Кобылин. – Четверо там было. Потом пятый прибежал…

Ведьма фыркнула, попыталась выдавить из себя язвительную ухмылку, но потом побледнела и пошатнулась. Кобылин тут же обхватил ее и удержал на ногах.

– Что-то мне не того, – устало произнесла Линда. – Голова кружится.

Свободной рукой она вцепилась в плечо Кобылина и почти повисла на нем. Алексей быстро оглянулся, выбирая на полу чистое место, куда можно было бы посадить ведьму. Его взгляд скользнул по черному мотоциклетному шлему, лежавшему на полу. Он выглядел словно вареное яйцо, по которому шлепнули ложкой – верхушка промялась, щиток расколот. Кобылин покачал головой, глянул в побледневшее лицо ведьмы и медленно опустил ее на труп тролля, лежавший под ногами. Грязно, но хотя бы мягко.

Линда медленно вытянула ноги, положила свое оружие и принялась ощупывать правое колено.

– Ничего, – процедила она сквозь зубы. – Я сейчас. Как там оборотни?

Кобылин поднял взгляд и с облегчением вздохнул. Вера уже стояла на ногах, держа за плечи худого обнаженного мужчину с острыми ключицами. Вадим выглядел неважно – его тело словно съело само себя, и теперь он походил на оголодавшего заключенного. Вот он покачнулся, оттолкнул подругу, упал на пол… А, нет, не упал. На пол уже опустился большой черный пес. Он лег на брюхо, вытянул вперед лапы, положил на них огромную морду и прикрыл глаза.

Обнаженная Вера оглянулась, увидела Кобылина и погрозила ему кулаком.

– Нормально там оборотни, – буркнул Алексей. – Ты сама как?

– Жить буду, – пообещала Линда, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. – Ну, добился, чего хотел?

Алексей обвел взглядом разгромленный холл, оглядел трупы троллей, распахнутые двери, почти сорванные с петель.

– Наверное, – тихо сказал он.

– Наверное? – Ведьма фыркнула. – Да ты…

– Человек, – вспомнил Кобылин, и его сердце вдруг ухнуло в район желудка. – Должен быть еще человек…

– У ворот был, в будке, – бросила ведьма, расшнуровывая правый сапог. – Дернул оттуда сразу, как только увидел нашу бригаду.

– А, – протянул Алексей. – Ладно. Надеюсь, хватило ума сбежать подальше.

Он еще раз огляделся. Внутри было пусто. Как-то не чувствовал он никакого удовлетворения от собственной победы. Все как обычно – просто, глупо и кроваво. Где фанфары, где аплодисменты? Предотвращение апокалипсиса должно выглядеть как-то по-другому. С музыкой там, с песнями, танцами, благодарностями, поцелуем принцессы…

Алексей с надеждой взглянул на Линду и наткнулся на острый и суровый взгляд.

– У тебя все на морде написано, – сказала она. – Даже не надейся. Все, мы в расчете. Сейчас отдохну пять минут и… это что за черт!

Кобылину хватило доли секунды, чтобы упасть на одно колено и развернуться. Он успел вскинуть «макаров» и поймать на мушку… Тощую фигурку крысеныша, стоявшего на задних лапах у широких дверей в стене холла. Именно оттуда появились тролли с монтировками. Сейчас дверь была приоткрыта, и крысеныш был почти не заметен на фоне темного провала. Но он хотел быть замеченным – вытянувшись в струнку, махал коротенькими лапками, привлекая внимание охотника.

– Спокойно, – бросил Кобылин, услышав лязг клинка за спиной. – Это наши.

– Наши? – потрясенно произнесла Линда. – Наши?!

Кобылин быстро поднялся и, не пряча пистолета, скользнул по холлу к приоткрытым дверям. Лишь немного задержался у трупа охранника – присев на корточки, быстро подобрал с пола пистолет-пулемет и, похлопав по карманам покойника, нашел снаряженный магазин к нему. Сунув «макаров» в карман, охотник выпрямился, быстро поменял рожок и, держа оружие наготове, подошел к крысенышу. Тот не выглядел напуганным – скорее взволнованным. Когда Кобылин приблизился, он шмыгнул в приоткрытую дверь, словно приглашая следовать за собой, и охотнику ничего не оставалось, как распахнуть створку двери.

Держа перед собой автомат, Кобылин осторожно переступил через порог и повел стволом – просто для порядка. Большой зал, скрывавшийся за дверями, был пуст. Даже не зал, скорее пристройка, с отдельными воротами для машин, открытыми настежь воротами – она напоминала автомойку или… Гараж. Это был чертов гараж. В темном углу припаркована черная «Ауди», в соседнем углу высятся два мотоцикла, едва прикрытые куском брезента. А между ними было достаточно свободного места – как раз для двух крупных машин. Типа джипов. Больших черных джипов, оставляющих после себя грязные следы шин на бетонном полу.

Ругнувшись, Кобылин опустил оружие и бросился к машине. Опустившись на одно колено, он принялся всматриваться в следы шин, ведущие к закрытым воротам, пытаясь определить, насколько они свежие. Крысеныш суетился рядом, всем своим видом показывая, что он очень хочет что-то сказать, но не может.

Услышав за спиной шорох, Кобылин резко обернулся. В дверях стало тесно – Линда, опиравшаяся на меч в ножнах, стояла плечом к плечу с обнаженной рыжеволосой девчонкой, с дыркой в плече, ничуть не стеснявшейся своей наготы. У ее ног лежал огромный черный пес, который, похоже, весь путь проделал ползком. Мрачно зыркнув на всю гоп-компанию, Кобылин встал на колени и пополз по полу, пытаясь ощутить запах, идущий от комков грязи.

– Ничего не застудишь, дева? – краем уха услышал он сердитый шепот ведьмы. – Оборотилась бы, бесстыжая, у тебя ж вон мужик собственный в ногах ползает.

– Ну, нет, – едва слышно донеслось в ответ. – Только не сейчас. Ты его глаза видела? Не хочу, чтобы он сейчас видел во мне оборотня. Пусть лучше голую бабу видит.

Зарычав, Кобылин вскочил на ноги и резко обернулся.

– Оборотись, – громко скомандовал он. – Ну! Вера, мне нужно знать, что здесь было! Не знаю, понюхай, что ли… Вадим, может, ты?

– Не надо мне обращаться, – буркнула Вера, прячась за спину ведьмы. – Я отсюда чую. Две машины, бензин ультимейт девяносто пятый. Уехали полчаса назад. Тролли. Ну, тут куча троллей была, так что…

Алексей пошатнулся. Швырнув оружие на черный капот «Ауди», он трясущимися руками залез в карман штанов и вытащил оттуда измятый клочок бумаги. Развернул его, подставил под тусклый свет пыльной потолочной лампы. Грубый рисунок синей ручкой, набросок. Сплошные штрихи, почти ничего нельзя разобрать. В центре – фигура человека. Приземистая, почти без шеи, голова словно приставлена к широким плечам. Рук не видно, зато ноги… Ноги, какие-то неправильные, корявые, стоят на белых шарах. Дарья не знала, что это такое, набросала схематично, но Кобылин – знал. Это черепа, человеческие черепа из его видений. А грубая штриховка – паутина, затянувшая весь город. Так будет. Это неизбежно. Это предсказание. И он не смог это предотвратить.

– Кобылин, – тихо позвала Линда, очутившаяся вдруг рядом с ним. – Ты что?

Алексей поднял взгляд, и ведьма отшатнулась, едва успев упереться тростью в пол.

– Опоздал, – коротко сказал охотник. – Я – опоздал. Все напрасно. Группа выехала на задание. Они будут в Министерстве и выпустят эту тварь.

– Ну и ладно, – тихо отозвалась Линда и подалась вперед. – Чему быть, того не миновать. Это же предсказание, да? Судьба. Леша, пойдем со мной. Сядем в машину, поедем в аэропорт. У меня есть там знакомые. Чартер до Черногории. У меня там маленький домик в горах, недалеко от Черного Озера. Глухие места, рядом – никого. Только горы и лес. Леша…

Кобылин смотрел сквозь Линду. Он краем уха слышал ее голос – тихий, успокаивающий, баюкающий. Так разговаривают с тяжелобольным. Она хочет как лучше. Это действительно был хороший выход – Черные Горы, Черное Озеро, глухие леса. Одна часть Кобылина всей душой устремилась в эти дикие места, уцепившись за возможность отдохнуть от этого ужаса. Забиться в щель, обрасти бородой и забыть, хотя бы на время, о перестрелках, смертях, охоте и спасении мира. Но другая его часть… Она что-то упустила из вида. И теперь пыталась достучаться до охотника, что-то ему сказать…

Окружающая реальность подернулась зыбкой дымкой, какая бывает в горячий летний день. Странное чувство толкнулось изнутри в грудь охотника. Он явственно увидел, как Алексей Кобылин собирает вещи, обнимает Линду, рассаживает друзей по машинам, садится за руль и едет в аэропорт. И в то же самое время Охотник Кобылин проверяет оружие, смотрит на часы и улыбается, словно догадавшись, наконец, о том, что именно ему пытается сказать подсознание. Он словно раздвоился, стал двумя людьми одновременно. Все стало таким запутанным… и одновременно таким простым.

Кобылин вдруг мягко улыбнулся, и его взгляд стал осмысленным. Он наклонился к ведьме и робко, как школьник, поцеловал ее в щеку. Она потянулась к его губам, но Алексей уже выпрямился. Подхватив с капота «Ауди» пистолет-пулемет, он перекинул через грудь ремень и бодро зашагал в угол гаража.

– Алексей!

Кобылин схватился за край брезента и сдернул его с мотоциклов. Теперь просто удача… чья-то удача, чье-то раздолбайство. Две черные «Ямахи», одна новехонькая, другая – с поцарапанным боком. И как раз у нее – ключи в замке зажигания.

Обернувшись, Кобылин снова улыбнулся Линде.

– Я успею, – тихо сказал он. – Всего полчаса. Тут недалеко, да. Но пробки, светофоры… Я успею.

Линда стояла прямо, опираясь руками на капот машины, бледная, как простыня. Сжав зубы, с огнем в глазах, она сверлила Кобылина взглядом, обещавшим страшные мучения тому, кто посмеет бросить ее здесь одну, искалеченную, после всего того, что она сказала. Кобылин поднял взгляд и увидел, что в дверях стоят оборотни. Вера успела накинуть на себя просторную куртку, снятую с покойного охранника ведьмы. А Вадим уже сам стоял на всех четырех лапах и теперь смотрел на охотника тяжелым укоризненным взглядом. Совершенно собачьим.

– Позаботься о девчонках, ладно? – сказал ему Кобылин. – Вадим…

– Кобылин, – с угрозой произнесла Линда. – Ты…

– Прости, – сказал ей Алексей, забираясь в седло мотоцикла. – Линда, прости, но так надо. Мне пора. Я чувствую, еще не все закончено. Музыка… она никуда не делась, просто стала тише.

– Какая музыка? – опешила ведьма. – Леша, ты о чем? Ты вообще понимаешь…

– Понимаю, – резко ответил Кобылин, поднимая на нее пылающий взгляд. – Мы в расчете, Линда. Никаких долгов. Никаких обязательств. Если ты доберешься до домика в горах, вспоминай меня. Таким.

Он повернул ключ, крутанул ручку газа, и мотор «Ямахи» взревел не хуже самолетного двигателя. Линда что-то крикнула в ответ, но Кобылин не слышал. Не хотел слышать. Он махнул рукой рыжей оборотнице, кутающейся в куртку, подмигнул Вадиму, пытавшемуся принять облик человека. Потом послал воздушный поцелуй взбешенной ведьме, бросил сцепление и дал газ.

Огромный мотоцикл рванулся с места, чуть не сбросив седока, и под раскатистый рокот мотора выскочил из распахнутых ворот, унося на себе охотника, идущего по свежему следу.

Ночная дорога стелилась под колеса мотоцикла ровным черным пятном, масляно поблескивающим в оранжевом свете фонарей. Кобылин летел вперед, не обращая внимания на ледяной ветер, пытавшийся содрать кожу с его лица. Мимо проносились машины, автобусы, маршрутки. Кто-то сигналил охотнику вслед, визжали тормоза, разок взвизгнула сирена «Скорой», но Кобылин этого не слышал. Он мчался сквозь ночь, усеянную вспышками оранжевых фонарей и красных стоп-сигналов, не слыша ничего, кроме ритмичной музыки, звучавшей у него в голове. Несмотря на то, что дело шло к полуночи, машин на дорогах меньше не стало. Но это не было препятствием для ревущего метеора, выпущенного на заводах «Ямахи». Кобылин метался из одной полосы в другую, ловко скользя между машинами. Это просто. Это как слалом. Главное – держать равновесие и вовремя наклоняться в нужную сторону.

Он четко знал, куда нужно ехать, и лишь иногда бросал взгляд по сторонам, высматривая пару черных джипов. Чутье подсказывало охотнику, что он отстает и вряд ли нагонит боевой отряд троллей в пути, но держался настороже.

Последний участок пути, уже после моста, он преодолел за несколько секунд, игнорируя все дорожные знаки и разметку на дороге. И лишь пролетев на погасший желтый свет перекрестка у входа в зоопарк, он сбросил скорость.

На этой улочке машин почти не было. Алексей медленно проехал мимо кафешки на углу и двинулся вдоль огромного бурого здания Министерства, посматривая на темные окна кабинетов. Доехав почти до конца здания, до стеклянного крыльца, Кобылин, наконец, заметил то, что искал.

Пара черных джипов стояла впереди, чуть дальше моста, перекинутого через дорогу с одной части зоопарка в другую. Машины жались к тротуару у решетки, ограждавшей вторую территорию зоопарка, на которой расположился пруд. И башенка со входом в подземную тюрьму.

Заглушив двигатель, охотник бесшумно подкатился к крайней машине, нащупывая в кармане куртки «макаров» с ополовиненным магазином. Автомат он давно повесил на шею и застегнул куртку, спрятав оружие от взглядов случайных прохожих.

Его опасения оказались напрасны – обе машины были пусты, как брошенные скорлупки. Весь отряд, скорее всего, был уже внутри.

Бросив мотоцикл, Кобылин быстро подошел к ограде – в самом темном местечке, под пешеходным мостом, нависавшим над дорогой и связывающим две территории зоопарка. Случайный прохожий косо глянул на охотника, скрывшегося в тенях, и ускорил шаг. Кобылин же ухватился за решетку, взобрался наверх и в мгновенье ока перемахнул через забор. Спрыгнув на землю, он обошел декоративную стену под лестницей, лишь отдаленно напоминавшую каменную стену, и вышел к двухэтажной башенке, стоявшей напротив входа в Министерство. Дверь была закрыта, но на первом этаже горел свет.

Кобылин вытащил пистолет, снял его с предохранителя, а вторую руку запустил в задний карман джинсов и вытащил электронный пропуск – карточку с фотографией, которую он совсем недавно показывал ошалевшей художнице. Музыка в его голове стала громче, в висках стучали барабаны, а кровь, казалось, стала такой горячей, что Кобылину стало жарко. Только бы сработала, думал Алексей, прикладывая карточку к панели на стене.

Электронный замок щелкнул, дверь приоткрылась, Кобылин дернул ее на себя и ворвался в башенку, держа перед собой готовый к стрельбе пистолет. Ему хватило и доли секунды, чтобы понять, что тут произошло.

Стол охранника был перевернут, а рядом с ним лежали два тела. Молодые ребята в синей форме со значками частной охраны. У обоих были прострелены головы – ровно и четко. Определенно, эти тролли знали, как нужно обращаться с оружием.

Косясь в сторону провала в полу, ведущему в подземелье, Кобылин подошел к охранникам, быстро оглядел их. Бесполезно. Здесь уже ничем не поможешь. Стиснув зубы, Кобылин скользнул к лестнице, прислушался и начал осторожно спускаться в темноту.

Железные ступеньки винтовой лестницы тихонько поскрипывали под кроссовками охотника, но так тихо, что Алексей даже не обращал на это внимания. Его больше заботила темнота в подземном коридоре – он четко помнил, что в прошлый раз там было достаточно света.

Бесшумно шагнув на бетонный пол, Кобылин огляделся. Свет действительно был, но далеко, за поворотом, там, где был еще один пост охраны. А здесь, в прямом коридоре, было темно. Лампы под потолком не горели, а ход, ведущий в Министерство, утопал в чернильной тьме.

Алексей осторожно шагнул вперед. Где-то здесь должна быть дверь секретного кабинета, в котором круглосуточно дежурит пожилая вампирша, готовая убить за коробку шоколадных конфет. Скользнув к противоположной стене, Кобылин нашарил приоткрытую дверь, распахнул ее, заглянул в кабинет. В нем было темно, хоть глаз выколи. Лишь помаргивал зелеными огоньками компьютерный шкаф, притулившийся в дальнем углу.

Глаза охотника немного привыкли к полутьме, и зыбкого света диодов ему хватило, чтобы рассмотреть груду тряпья, лежавшую на полу, недалеко от обычного конторского стола. Следя краем глаза за открытой дверью, охотник подошел к странному свертку, наклонился, потом медленно выпрямился и устало оперся свободной рукой о край стола.

Это была вампирша. Вернее, все, что от нее осталось. Света было маловато, подробностей Кобылин не разобрал, но сразу заметил, что у ценного сотрудника Министерства не хватает правой руки и – головы. Рука обнаружилась рядом, под столом, а вот головы не было видно. Тот, кто это сделал, действовал быстро, сильно и грубо. Никаких ухищрений – только грубая сила, превосходящая силу вампира. Очень немногие существа могли выкинуть такой номер – в мгновенье ока оторвать голову вампиру. И в их число определенно входили тролли, прошедшие боевую подготовку.

Кобылин медленно выдохнул, пытаясь усмирить рвущееся с привязи сердце. Судя по всему, в казарме оставались тролли-неудачники, шпана, способные только запугивать слабых. Сюда, на дело, пришли ребята намного серьезнее. Плохо. Оружия почти нет, троллей целый отряд, что внизу – неизвестно. А он так устал…

Бросив взгляд на приоткрытую дверь кабинета, Алексей поднял дрожащую руку и вытер взмокший лоб. Музыка, еще недавно оглушавшая его, стала едва слышимой. Он вдруг отчетливо понял, как сильно он устал. Болела спина. Растянута правая икра, плечи в синяках. Ноют ушибленные еще пару дней назад ребра. Голова словно стянута тугой железной лентой. Правая рука еще шевелится, но предплечье, стиснутое троллем, болит, а пальцы сжимаются уже не так уверенно. Дыхание прерывистое, и кажется, что боль постепенно вливается во все его тело как медленный, но неотвратимый океанский прилив. Боевая ярость прошла, и тело человека предъявило неизбежный счет, который следовало оплатить.

Кобылин положил пистолет на стол, прямо перед собой, сунул руку за пазуху и вытащил на свет квадратную коробочку из оранжевого пластика с выдавленным посередине крестом. Аптечка. Охотник, прислушавшись к темноте, быстро открыл коробочку и аккуратно, двумя пальцами, взял крохотный шприц. Это был просто пластиковый баллончик размером с мизинец, с заранее приделанной иглой. Обезболивающее.

Зубами стащив колпачок, охотник воткнул иглу в шею и быстро впрыснул прозрачную жидкость. Выбросив опустевший шприц, он вытащил второй и воткнул его в сгиб локтя, больше наудачу, чем прицельно.

Закончив с уколами, Кобылин стиснул зубы и медленно выпрямился, прислушиваясь к своим ощущениям. Лучше не стало. Лекарству нужно время, чтобы разойтись по телу. А время уходит. Убегает, уносится. Ему нужны силы. И ясная голова.

Опустив голову, Кобылин заглянул в раскрытую аптечку, лежавшую на столе. Подарок ведьмы – прозрачный пузырек с притертой резиновой пробкой – поблескивал в свете огоньков компьютерной стойки. Ведьмина вода? Такие подарки опасны. Очень опасны.

– Какого черта, – буркнул Кобылин.

Выхватив пузырек из аптечки, он зубами выдернул пробку, плеснул в рот бесцветную жидкость, пахнущую мятой, и быстро проглотил, боясь передумать. Ведьмино варево обожгло горло и жидким огнем спустилось в желудок, обжигая его стенки как самый суровый самогон. Кобылина аж передернуло. На глазах у него выступили слезы, а пот градом хлынул со лба.

– Зараза, – прохрипел он, хватаясь за пистолет.

Больше медлить было нельзя, и он, перешагнув через труп вампирши, побрел к распахнутой двери. По его телу пробежала волна жара, вспыхнула где-то в затылке, а потом потоком стекла обратно вниз, по спине, обжигая позвоночник леденящим холодом. От такого контрастного душа охотник чуть не вскрикнул. Прикусив губу, он резко выпрямился и замер. Из ушей словно пробки вынули – он стал лучше слышать. Темнота превратилась в полумрак, а боль во всем теле бесследно растворилась в жаре лекарства. В груди лопнул железный обруч – плечи сами раздались в стороны, и впервые за этот вечер Кобылин вздохнул свободно, полной грудью, не кривясь от боли в ребрах.

– Зараза, – уважительно прошептал Кобылин.

Он выскользнул в темный коридор, стараясь не думать о цене, которую придется заплатить за волшебный эффект ведьминского зелья.

К повороту он подошел бесшумно, как тень, заранее расстегнув куртку, так, чтобы можно было легко добраться до автомата, висевшего на груди. Пистолет он держал в руках, больше полагаясь на точный выстрел, чем на косую очередь.

Заглянув за угол, охотник стиснул зубы. Его ожидания вполне оправдались. Здесь, напротив пожарного щита, стоял письменный стол, прямо над ним тускло светила единственная лампочка, а рядом, на полу, лежал еще один охранник. Уткнувшись лицом в пол, подобрав под себя руки, он застыл навсегда, а рядом с ним, в луже крови, лежал планшет.

Стиснув зубы, тяжело дыша, Кобылин скользнул мимо стола – к открытой двери, ведущей в подземную тюрьму. В прошлый раз она была закрыта, и только сейчас охотник заметил, что дверь была раздвижной, явно с мотором, и уходила в стену. Рядом, на стене, виднелась большая красная кнопка в черном обрамлении. Этакий красный гриб, по которому бьют с размаха ладонью. Алексей смерил ее задумчивым взглядом, но нажать не решился. Мало ли что она делает. Может, дверь закрывает. А может, подрывает аварийный запас взрывчатки.

Перешагнув через рельсы двери, служившие своеобразным порогом, Кобылин ступил, наконец, в подземную тюрьму и очутился на бетонной площадке с перилами из потускневшего железа, напоминавшей самую обычную лестничную площадку жилого дома. Вот только размером она была раза в два больше, а высокий, очень высокий потолок терялся в темноте.

Алексей крадучись подошел к перилам и глянул вниз. Два этажа, три… Да, кажется, три. Там, внизу, были видны проблески света, но сами ступени по-прежнему находились в темноте. Но там, на нижнем этаже определенно что-то происходило. Свет дергался, словно его источник качался, а едва заметный шум напоминал гул разговоров.

Облизнув пересохшие губы, охотник сорвал с шеи пистолет-пулемет, взял его в правую руку, «макаров» в левую и начал быстро спускаться по ступенькам. Надо было прекращать этот балаган, пока тролли не выпустили на свободу ту тварь. Паук ли это, химера, мутант или черт с рогами – сейчас без разницы. И что нужно внизу этим вооруженным ублюдкам – тоже без разницы. Сейчас Кобылину хотелось только одного – выйти из темноты и уложить, к чертям, всю эту шваль, только что убивших трех человек.

Под стук барабанов в висках Алексей быстро спустился по лестнице, едва касаясь ногами ступенек, и очутился в огромном коридоре. Стены его терялись в темноте, но Алексею показалось, что он различает в стенах решетки. Это действительно была тюрьма – опустевшая и заброшенная.

Сам коридор был довольно длинным, но не бесконечным. Его дальний конец, находившийся в паре сотен метров от Кобылина, был освещен. Там, под потолком, металась одинокая лампочка. Приглядевшись, Алексей заметил, что это просто лампа, вокруг которой вращается какой-то колпачок – как в древних проблесковых маячках. Не хватало только душераздирающего воя сирены. Вспышки света метались по темному коридору, танцуя по стенам и по полу, не давая толком рассмотреть, что происходит там, в самом углу. От этого света было больше вреда, чем пользы, но Кобылин упрямо двинулся вперед, стараясь ступать бесшумно.

Он не сделал и пары шагов, как вспышки, наконец, выхватили из темноты нечто интересное. Оказалось, дальний конец коридора перегорожен решеткой. А вдоль нее стоят плечистые темные силуэты, словно рассматривая то, что скрывается за оградой. Тролли в зоопарке – мелькнула безумная мысль, и Алексей едва успел прикусить губу, чтобы не расхохотаться. Ему вдруг стало хорошо. Легко и весело. Он знал, что все удастся. Все получится. Надо только пройти вперед еще пару шагов и расстрелять чертовых ублюдков, пока они пялятся на что-то в темноте. Еще пара шагов, чтоб наверняка, еще…

Вспышка света, вырвавшаяся из-за решетки, была настолько яркой, что Кобылин чуть не ослеп. В последний миг он увидел десяток плечистых силуэтов на ослепительном фоне вспышки – силуэтов, разлетавшихся в стороны, словно от взрыва. А потом пришла темнота. Временно ослепший, Кобылин замер, таращась в пустоту и прислушиваясь к шорохам, доносящимся из дальнего конца коридора. Он явственно услышал стон, а потом – мокрый чавкающий звук, прервавший все звуки.

Это волшебным образом его отрезвило. Эйфория схлынула, словно ее и не было. Кобылину вспомнился рисунок художницы, тот самый, где тролли стояли у решетки. И – самый последний. Холодный пот прошиб охотника с головы до пят. Он попятился, выставив перед собой автомат, борясь с желанием протереть глаза рукой.

В кромешной тьме мелькнул слабый огонек. Потом другой. Кобылин прищурился и понял, что это та самая крутящаяся лампочка. Которую что-то заслоняет. Алексей медленно поднял оружие, целясь в зыбкую черную фигуру, маячившую под источником света. И тогда он услышал звук. Шелест – похожий на тот, с которым волна впитывается в песок на берегу моря. Шелестящий звук, пронзительный, мерзкий, приближающийся… Шелест сотен крохотных ножек.

Всхрапнув, Кобылин развернулся и бросился бежать. В пару скачков он добрался до лестницы и изо всех сил бросился вверх по ступеням, так, словно его преследовали все силы ада. Перепрыгивая через ступеньки, цепляя плечами за стены, задыхаясь, он взлетел на верхнюю площадку, преследуемый этим отвратительным звуком, и выпрыгнул в коридор. Развернувшись, он с размаха хлопнул рукой по красной кнопке на стене и лишь тогда позволил себе вздохнуть второй раз.

Кнопка ушла в стену, и над лестницей зажглась красная лампочка, залив темную площадку кроваво-алым светом. Кобылин подался вперед, бросил взгляд на ступеньки, уходящие в темноту, потом взглянул на дверь. Она оставалась неподвижной. Даже и не думала шевелиться.

Кобылин забросил автомат за спину, сунул пистолет в карман куртки и обеими руками вцепился в дверь, торчащую из стены. Он потянул ее на себя, потом толкнул, потряс, пытаясь раскачать. Все напрасно.

Выскочив на площадку, Кобылин бросил безумный взгляд на ступеньки и принялся осматривать стены рядом с дверью. Искомое он нашел сразу же, в полуметре от входа – черная железная коробка на стене, набитая проводами. Развороченная, разбитая в хлам, с перерезанными и выдранными с корнем проводами.

Застонав, Кобылин обернулся к темным ступеням, облизнул пересохшие губы, потом глянул на распахнутую дверь, стол, лампочку под потолком. Сколько у него времени? Минута? Две?

Алексей медленно стянул с плеча автомат, взялся за холодную рукоять, шагнул вперед и замер, покачиваясь, между ступеньками, ведущими в темноту, и распахнутой дверью, ведущей к свету. На грани света и тьмы – там, где ему и было самое место. Медленно вдохнув, он огляделся. Нет. Никакого намека на девчонку с косой в руках и белой прядью в волосах.

Сделав крохотный шаг назад, охотник наставил автомат на ступеньки и замер, закрывая собой дверной проем. Он стоял и слушал приближающийся шорох сотен лапок, становившийся все громче и громче. Волосы на его затылке встали дыбом, и, когда он был готов закричать от ужаса, они, наконец, пришли.

Когда раздался телефонный звонок, Гриша, все еще сидевший на полу, вздрогнул и вскинул голову. Зашарил взглядом по квартире, пытаясь понять, какой из его аппаратов подал голос. И лишь через секунду сообразил – таких мелодий на его телефонах не было.

Тролль, стоявший в дверях комнаты, медленно отлепился от косяка, сунул пистолет в кобуру под пиджаком и бросил взгляд на своего товарища, неподвижно сидевшего на диване. Тот кивнул. Тролль вытащил из кармана телефон, повернулся спиной к пленнику и вышел в коридор.

Борода повесил голову, закрыл глаза, демонстрируя полную покорность, и одновременно напряг ноги, готовясь к прыжку. Мышцы немного застыли от сидения в одной позе, и Гриша попытался их оживить. Напрячь до предела – расслабить. Напрячь – расслабить…

Из коридора донеся глухой голос тролля. Он что-то бормотал, отвечая на вопросы, и Борода прислушался, пытаясь узнать, что происходит.

– Без происшествий, – пробубнил тролль в коридоре. – Ничего. Нет, не появлялся. И никаких признаков. Хорошо, я проверю. Будет сделано.

Гриша услышал, как щелкнул замок и глухо звякнула железная входная дверь – тролль, судя по всему, решил проверить площадку и лестницу около квартиры. Лучшего момента может и не подвернуться.

Медленно выдохнув, Григорий ухмыльнулся в коротко стриженную бороду, а потом прыжком вскочил на ноги.

Он перескочил через столик, ожидая в любой момент удара пули в спину, метнулся к дальнему шкафу. Рванул ручку, да так, что сорвал дверцу с петель, вторую руку сунул в шкаф и схватил с полки телефон. Простой черный кнопочный телефон, валявшийся в дальнем углу, как забытая игрушка, давно замененная на более совершенную модель.

Зажав первую кнопку, Борода стиснул пальцы так, чтобы и после смерти их нельзя было разжать, и только тогда с торжествующим видом обернулся, чтобы встретить смерть лицом к лицу.

Но вместо пули он получил удар в грудь – подскочивший тролль просто со всего размаха ударил пленника. От удара Григория швырнуло назад, в шкаф. Затылком ударился о полку, ноги подогнулись, а тролль ударил еще раз – уже по руке, сжимающей телефон. От удара пальцы Гриши разжались, аппарат упал на ковер, но Борода лишь криво улыбнулся – сигнал тревоги отправлен, и теперь уже не так уж важно, что будет с ним.

Тролль заметил ухмылку. Взъярившись, он сунул пистолет в карман, сграбастал пленника за грудки обеими руками и оттащил от шкафа. Борода засеменил ногами, нащупал пол и, уперевшись в него, выбросил вперед руку, целя растопыренными пальцами в глаза тролля. Тот подался назад, уворачиваясь от удара, а потом с размаху обратной стороной ладони влепил Грише знатную оплеуху.

Голова координатора мотнулась, в ушах зазвенело. Покачнувшись, он упал на ковер, чувствуя, как из лопнувшей губы брызнула кровь. Уперевшись обеими руками в пол, он попытался подняться – медлительный, неловкий, грузный. Но тролль не дал ему встать – пнул ногой в бок, швырнув обратно на ковер. Потом ухватил за ворот пиджака, протащил, как мешок, по всей комнате и вышвырнул в коридор, под ноги своему товарищу.

Гриша успел выставить вперед руки и только поэтому не разбил голову о пол. Он проехался на животе по паркету и чуть не сбил с ног второго тролля. Тот, мрачно хмыкнув, легонько пнул ногой пленника, потом ухватил его за локоть и рывком поднял на ноги, чуть не выдернув руку из плеча.

Борода со стоном поднялся на ноги, глянул снизу вверх на ухмыляющуюся рожу тролля, потерявшую обычную невозмутимость, потом вцепился обеими руками в лацканы пиджака своего мучителя. Поджав ноги, Гриша повис на тролле всем немалым весом. Тот покачнулся, наклонился вперед, и тогда координатор оттолкнулся от пола обеими ногами и подпрыгнул. Кудрявая макушка Гриши ударила точно в лицо тролля, расплющив ему нос. От удара тюремщик отшатнулся, бухнулся спиной о входную дверь, вскинул руки. Григорий рванулся вперед, собираясь вцепиться в горло подонку, но удар по уху чуть не сбил его с ног.

– Да что за… – буркнул Борода, отшатываясь в сторону и поднимая руку к пострадавшему вторично уху.

Второй тролль не стал дожидаться, пока его напарник придет в себя. Он ударил Гришу второй раз – кулаком в объемистый живот. Борода попятился в сторону кухни, а взбешенный тролль шагнул за ним. Он взмахнул рукой еще раз, целя пленнику в скулу, но тот отступил еще на шаг, к самой двери кухни. Взбешенный тролль шагнул следом и с ходу ударил ногой в живот Григория.

От сильнейшего удара Бороду отшвырнуло назад. Оторвавшись от пола, он влетел на кухню спиной, ударился о навесные шкафы над плитой и рухнул вниз, на пол, как огромный бочонок. Сверху на него посыпался водопад из посуды и столовых предметов. Грохоча и звеня, разбрасывая стеклянные и фарфоровые осколки, водопад обломков засыпал распростершегося на кафельной плитке Григория. Он шевельнулся, мотнул головой, и в тот же миг на него обрушился сорвавшийся со стены шкаф.

От удара по голове в глазах у Гриши потемнело. Он лежал на полу, придавленный деревянным шкафом, во рту было полно крови, сочившейся из рассеченной губы, а перед глазами плавали зеленые пятна. В ушах все еще стоял звон бьющейся посуды.

– Староват я стал, – едва слышно прошептал окровавленными губами Борода. – Староват.

Тролль, оставшийся в коридоре, что-то крикнул своему товарищу, кажется, что надо заканчивать, пора ехать. Григорий его почти не слышал. Звон в голове превратился в навязчивую мелодию, прилипчивую, как попсовый шлягер. Он его уже слышал, и совсем недавно. Где же это было? А, где-то у Министерства, в какой-то из забегаловок. Кобылин.

Гриша застонал. Конечно, Кобылин попрется в Министерство, это же ясно как божий день. Но он не справится. Это не для него. Не тот масштаб. Он откусил кусок больше, чем способен проглотить. Тролли, ударные отряды, вся эта стрельба и беготня – мелочи. Но то, что сидит в подвале, заключенный номер три, это другое дело. Никто не справится. Никто. Кобылина нужно остановить. Удержать. Этому упрямому сопляку нужна помощь, и прямо сейчас.

Застонав, Борода напрягся, оттолкнулся руками от пола и встал на четвереньки. Шкафчик с грохотом соскользнул на пол, раскрошив в пыль пару чудом уцелевших тарелок.

Стоя на четвереньках посреди кухни, в груде битой посуды и разбросанных ложек, Борода почувствовал, как его глаза медленно застилает багровая пелена.

Тролль, стоявший в дверях, с насмешкой глянул на толстяка, поднявшего голову и взглянувшего в лицо своему тюремщику. Костюм порван, борода в крови, глаза безумные, самого бьет дрожь. А туда же – встает.

– Вежливость кончилась, коротышка, – буркнул тролль, разминая пальцы. – Дело близится к финалу.

Гриша потряс головой, как огромная собака, вытряхивая из кудрей осколки тарелок. Глянув снизу вверх на тролля, он мрачно пробормотал:

– Что бы по этому поводу сказал Кобылин?

Тролль с удивлением глянул на толстяка, не понимая вопроса в принципе. Неужели так крепко приложили его по голове?

– Он сказал бы что-нибудь глупое, – глухим севшим голосом пробормотал Григорий. – Что-нибудь неожиданное. Чтобы сбить с толку. Вспомнил бы какую-нибудь глупую цитату из книжки или фильма…

Оттолкнувшись от пола, Борода сел на корточки, а потом начал подниматься на ноги – медленно, но неумолимо, как наступающий ледник. Его изрезанные осколками руки вынырнули из груды битой посуды, и в правой осталось то, что Гриша нашарил под обломками.

Кухонный топорик с короткой рукоятью. Широченный кусок железа, заточенный с одной стороны, один из тех, какими любят ловко орудовать азиатские повара.

Борода медленно выпрямился во весь свой небольшой рост, расправил широкие плечи, твердо взглянул в лицо опешившему троллю. Вытянул вперед свою лапищу с зажатым в ней топориком и ткнул им в сторону тюремщика.

– Кажется, я знаю, что сказал бы Кобылин, – низким басом прогремел Григорий.

От его голоса затряслись пластиковые окна кухни, задребезжала уцелевшая посуда, словно пытаясь сорваться со своего места.

Коротенькая окровавленная бородка Григория зашевелилась, вспенилась, закипела и в мгновенье ока упала на грудь широченной черной волной, превратившись в настоящую бородищу, достававшую хозяину до самого пояса. Курчавые волосы Гриши встали дыбом и тут же обрушились на его плечи иссиня-черными густыми волнами.

Тролль, стоявший в дверях, попятился. Перед ним стоял маленький толстый человек, заросший волосами, как пещерный дикарь. Его глаза, едва видневшиеся сквозь сальную курчавую челку, горели красным, а огромная ручища, почти не уступавшая размерами лапам самого тролля, сжимала топор. Он по-прежнему оставался старым и толстым. Но больше не выглядел смешным.

Тролль судорожно сунул руку в карман пиджака, попытался вырвать из него запутавшийся в подкладке пистолет и – не успел.

– Барук Казад! – во всю глотку заревел Григорий, сотрясая всю квартиру грубым басом.

И, вскинув топор над головой, бросился на тролля.

Над верхней ступенькой лестницы поднялась темная волна – шевелящаяся, выстреливающая в воздух тонкими лапками, усеянная блестящими пуговками глаз, в которых светились отблески красной лампы.

Кобылин повел кистью, и автомат, захлебываясь, выплюнул первую струю свинца. Живая волна взорвалась ошметками темной плоти и, как по волшебству, распалась. Теперь Кобылину было видно, что это мелкие, чуть больше болонки, твари. Больше всего они походили на рыжих волосатых пауков. Вот только лапы у них были потоньше, да и головы больше походили на звериные, особенно отличались глаза – совершенно не паучьи, а, скорее, крысиные.

Автоматная очередь заметно проредила первую волну тварей, хлынувших на площадку. Пули разбивали пауков в клочья, как гнилые яблоки, отбрасывали обратно в темноту, отрывали головы, срезали лапы. Но следом шла вторая волна, карабкаясь по останкам своих родственников.

Охотник дал еще одну очередь из автомата, и рыжие тела пауков разлетелись в разные стороны, как пустые пивные банки, по которым из баловства стреляют в лесу. Следующая очередь разметала новую волну пауков, лезущих вверх по ступенькам. Твари были легкие, хрупкие, не слишком подвижные, но их было чертовски много.

Уловив краем глаза движение сбоку, у края площадки, огороженной железными перилами, Кобылин левой рукой выхватил пистолет и двумя выстрелами прикончил парочку пауков, карабкавшихся по блестящим железкам. Одновременно он выпустил еще одну короткую очередь по ступенькам, сбросив новую порцию пауков в темноту лестницы. Словно в ответ на это из тьмы поднялась новая рыжая волна, казавшаяся нескончаемым приливом.

Выругавшись, Кобылин выпустил остаток магазина в рыжий прилив, завалив ступеньки раздробленными телами пауков, все еще шевеливших раздробленными конечностями. На секунду площадка опустела, но снизу, из темноты, все еще слышался грозный шелест бесчисленных паучьих лапок. А патроны… патроны были не бесконечны.

Швырнув автомат на пол, Кобылин бросился в освещенный коридор. На ходу он успел сунуть почти разряженный «макаров» в карман и одним прыжком оказался около пожарного щита. Он замешкался всего на долю секунды, пытаясь решить, что делать дальше. А потом, отбросив колебания, обеими руками схватил с пожарного щита лом.

Тяжелый, настоящий, сделанный на совесть на советском заводе, он был выкрашен в буро-красный цвет и весил, казалось, целую тонну. Лом был прикручен к щиту тонкой проволокой, но Кобылин в запале этого и не заметил. Вырвав свое новое оружие из креплений, он разорвал проволоку, как гнилые нитки, и метнулся обратно, к площадке, залитой алым светом тревожной лампы.

Он успел вовремя – новый рыжий вал тварей успел только перебраться на верхнюю ступеньку и готовился хлынуть к двери. Кобылин вылетел на площадку и скользнул к шевелящейся массе, занося свое орудие для удара. Время, казалось, немного притормозило свой бег, словно подыгрывая охотнику, давая ему лишнюю долю секунды для корректировки удара. В голове охотника ударили барабаны, и на него обрушился новый, безумный ритм. Музыка гнева ревела в его голове, заставляя двигаться в такт тяжелым и быстрым ударам… Кобылин ее узнал. Слышал раньше, в каком-то фильме.

– Let the bodies hit the floor, – выдохнул Кобылин, и время пустилось вскачь.

Он взмахнул ломом, как косой, и первый же удар смел десяток пауков со ступенек в жерло лестничного проема. Обратное движение размазало по цементу еще десяток шевелившихся тел, превратив их в мешанину хрустящего хитина и подергивающихся лапок. Пока тяжелое орудие описывало дугу, парочка уцелевших тварей прыгнули на охотника, подошедшего слишком близко. Первого Кобылин успел отшвырнуть пинком, а второй вцепился ему в плечо – длинными и, как оказалось, острыми лапками. Захрустел пластик защитных щитков, и в бок охотнику впилось что-то длинное и острое – как ножом ткнули. Плотный жилет, скрытый под курткой, устоял, а Кобылин тут же метнулся к стене и со всего маха хлопнулся об нее, раздавив тварюгу, висевшую на его плече.

Отскочив от стены как резиновый мячик, охотник снова раскрутил свое орудие и снова мазнул им по бетонным ступенькам. Высекая искры, лом, как орудие судного дня, прошелся по ряду пауков, оставляя после себя искореженные и расплющенные тела. Кобылин же, наученный горьким опытом, продолжил движение, отшагнул в сторону, разворачиваясь для нового удара. Еще один паук взвился в воздух, но на этот раз промахнулся – шлепнулся на брюхо, ровно на то место, на котором секунду назад стоял Алексей.

Кобылин, размахивая ломом, тут же наступил на тварюгу и под тошнотворный хруст нанес новый удар. Пауки разлетелись, как кегли, но из темноты им на смену хлынула новая волна. В голове охотника грохотала музыка, гитарные рифы оглушали, а барабанная дробь сливалась со стуком обезумевшего сердца. Алексей перехватил лом посередине, чтобы им было удобнее орудовать, и бросился навстречу атакующим паукам.

Увесистый лом было тяжело раскрутить. Но если уж он начинал двигаться, то сметал все, что встречалось ему на пути. Главное было не останавливаться, не дать ему замереть. Проклятую штуковину нужно было просто держать в движении и направлять туда, куда было нужно. Алексею это пока удавалось. Шаг вперед, два шага назад, оборот… Он двигался легко и свободно, словно танцуя под музыку, гремевшую у него в голове. Тяжеленный лом выписывал вокруг его тела восьмерки и сложные кривые, разбрасывая хлынувших потоком пауков.

Некоторые твари прыгали на охотника, целясь ему в лицо, но всякий раз на их пути оказывалось хладное железо крашеного лома, разбивая тела пауков, как пустые яичные скорлупки. Иногда, когда прыгунов было много, охотник отшагивал в сторону, уворачиваясь от цепких лапок, и лишь потом топтал приземлившихся гаденышей, не забывая вертеть тяжеленным ломом, как тросточкой.

Увернувшись от очередного прыгуна, Кобылин сделал новый длинный выпад и смахнул очередную кучу пауков со ступенек. Выпрямляясь, он привычно отшагнул назад, и в тот же миг что-то сильно ударило его по плечам. Алексей даже подумать не успел, что. Продолжая движение, он кувырнулся по полу и всем телом придавил паука, повисшего у него на плечах. Вскочив на ноги, он взмахнул ломом, развернулся и со всей силы мазнул по железным перилам, ограждавшим черный лестничный проем. Пауки, взобравшиеся на него, под гул железных перил посыпались в темноту – и живые, и те, что превратились в подобия скомканных салфеток, – а охотник рванулся обратно к ступенькам, не обращая внимания на то, что в плечах у него застряли обломанные паучьи лапы.

У ступенек его ждал сюрприз: размазывая по полу очередную тварюгу, Кобылин краем глаза заметил, как из темноты, по ступенькам, ему навстречу поднимается темный силуэт. Размахивая ломом, охотник крутнулся, очистил левый флаг, а когда обернулся, силуэт уже поднялся над волной рыжих пауков.

Он действительно был похож на человека, как и обещал Треш. Но не так чтобы слишком. Крутясь как уж на сковородке, Алексей лишь краем глаза успел заметить очертания этой твари. Ростом – с него самого. Широкие плечи, голова маленькая, без шеи, чуть ли не вдавлена в эти плечи. И рук, слишком много рук…

Тварюга без лишних слов перепрыгнула вал паучьих тел и рванулась к двери, ведущей в коридор. Кобылин, ожидавший нечто подобное, отшагнул назад, крутнулся вокруг себя, ухватив лом за самый конец.

Огромная железная оглобля описала почти полный круг и перехватила тварь на полпути к двери. Со всего размаха лом плашмя, поперек, ударил в живот монстра. От удара тот с противным хрустом сложился пополам, взмыл над полом, и, перелетев через вал пауков, канул в темноту, загремев по ступенькам лестницы.

– Сильный, – выдохнул Кобылин между очередными взмахами. – Но легкий…

Смахнув очередную порцию пауков с перил, охотник постарался воскресить зыбкий образ улетающей в темноту твари. Приплюснутая голова… Рук – две пары. Точно. Две лишние, а так вполне человеческие руки, только длинные. Весь черный. Кажется, покрыт жесткой черной шерстью, весь, с головы до пят… Ноги? Две. Но какие, черт возьми? Глаза? Есть ли у него глаза? Так темно, так плохо видно…

Отшвырнув пинком очередного паука, успевшего оцарапать ему ногу, Кобылин развернулся и очередным широким взмахом смахнул с верхней ступеньки целую охапку рыжих паучьих тел. И, разворачиваясь, с удивлением отметил, что сквозь оставшиеся неподвижными тела просвечивает бетон. Новая смена не спешила на замену павшим.

Метнувшись к перилам, Кобылин скинул в темноту еще парочку настырных тварей, протанцевал обратно к ступеням и с удовлетворением отметил, что ряды нападавших явно поредели. На верхней ступеньке было больше мертвых, чем живых. Через тела мертвых пауков уже не катила новая волна, нет. Лишь одинокие, покалеченные твари упрямо лезли вперед, словно ведомые лишь одним инстинктом.

В пару взмахов охотник очистил верхнюю ступеньку, сбросив в темный колодец лестницы и живых и мертвых и отскочил к двери, чтобы растоптать чуть не просочившегося одиночку, прятавшегося в тенях.

Когда же он обернулся к ступенькам, то не увидел новой волны пауков. Вовсе нет. Он увидел одну-единственную широкоплечую фигуру, медленно поднимавшуюся по ступенькам, словно выходящую на берег из океана тьмы.

У твари действительно были глаза. Два больших глаза посреди черного нароста, который лишь с натяжкой можно было назвать головой. Четыре руки, лишняя пара торчит из пояса. Ноги… Как ноги, только почему-то не заметны колени. И главное – вся тварь покрыта длинной жесткой черной шерстью, блестящей в свете красной лампочки.

Но главное – у нее есть глаза. Большие, круглые, переливающиеся тысячей искр – глаза. Гипнотизирующие, притягивающие к себе взгляд, заставляющие замереть в восхищении от переливов света и тьмы…

Кобылин остановился, закрывая собой распахнутую настежь дверь, ведущую в светлый коридор. Он выпятил челюсть и твердо глянул в глаза твари, пытаясь прожечь их насквозь, прочитать то, что таилось за этим глупым перемигиванием огоньков. Тварь, ступившая было на верхнюю ступеньку, замерла. Огоньки в ее глазах устроили хаотичную пляску, а потом, тускло моргнув, погасли.

Алексей знал, что сейчас его собственные глаза стали пустыми и прозрачными – именно так их описывала Линда. Он чувствовал себя превосходно – лучше, чем когда-либо. Да, он понимал, что его грудь вздымается от судорожного дыхания, что растянутые мышцы рук подергиваются, хотя должны вопить от боли, он ощущал, что в плечах что-то торчит, а по спине течет вовсе не пот. Он не чувствовал рук, не чувствовал ног, но был наполнен белой ослепляющей силой. Кобылин ощущал себя живым сгустком энергии, готовым в любой момент разразиться ядерным взрывом. И еще он знал, что долго это не продлится. Даже самые сильные ведьмины зелья – не вечны.

Опустив лом, он стукнул им в бетонный пол, словно посохом, и поднял на монстра исполненный белого огня взгляд.

– Ты не пройдешь, – твердо сказал Кобылин.

Тварь, словно в ответ на его слова, подалась вперед. Гибко, гладко, словно была сделана из ртути, перекатилась на верхнюю ступеньку, подтащив отставленную ногу, скользнула вперед.

Кобылин сорвался с места, вложив в рывок все силы, что еще у него оставались. В мгновенье ока он уперся ломом в пол, словно прыгун с шестом, вскинул ноги к высокому потолку, едва не смахнув алую лампочку. Сделав колесо, он приземлился на обе ноги прямо перед монстром, и на этот раз, продолжая движение, к потолку взмыл лом. Описав широкую дугу, он с размаху обрушился на тварь, попав ей ровно между головой и правым плечом.

Монстр с хрустом сложился пополам, словно бумажная фигурка, ударился руками о пол и покатился вниз по ступенькам, затерявшись среди груды искалеченных тел пауков.

Опомнившись, Кобылин оглянулся и метнулся к двери. Один из уцелевших пауков рванулся из-под его ног, догоняя более удачливого брата, успевшего нырнуть в коридор. Охотник прыгнул и грудью упал на паука, раздавив его, как пустую картонную коробку. При этом он вытянул руку с ломом и самым кончиком достал подлеца, успевшего перешагнуть порог. Железный лом расплющил тварь, разметав его ошметки по полу, а Кобылин, вскочив на ноги, смахнул с груди раздавленного паука и пинком отправил его в полет над ступеньками.

Перехватив поудобней лом, охотник выбрался в коридор, пинками вышвырнул останки раздавленного паука на площадку и обернулся к ступеням. Легкое шевеление… Остатки паучьего войска пошли в атаку. Это было жалкое зрелище – десятка полтора уцелевших тварей, судорожно подергиваясь, перевалили через последнюю ступеньку и направились к охотнику. Едва живые, многие с перебитыми лапами, они были похожи на сломанные игрушки, работающие, пока не кончится завод пружины.

Насупившись, Кобылин деловито размазал по полу ломом остатки паучьего воинства, потом вернулся к двери. Как он и подозревал, последняя атака была лишь отвлекающим маневром. Под ее прикрытием три уцелевших и довольно резвых паука рванулись через всю площадку к заветному коридору, ведущему наружу. Двоих охотник прикончил быстро, а последнего догнал только у пожарного щита. С налету Кобылин пробил по нему, как по футбольному мячу, и паук с размаху хлопнулся о стену, сполз по ней и зашевелил лапками. Алексей прикончил его острым концом лома и с отвращением отшвырнул обратно на площадку.

Прихрамывая и ощущая странную слабость в груди, Кобылин вернулся обратно к лестнице и заглянул в темноту. Черный ряд ступеней, усеянных телами пауков, уходил вниз, во тьму. Неужели все закончилось? Нет. Осталось еще одно дело. Надо проверить. Все проверить и лично убедиться в том, что дело сделано. Чертова тварь должна подыхать где-то там, внизу, в темноте. Надо спуститься и прикончить ее. Только тогда… Только тогда стрела вонзится в цель.

Кобылин оглянулся, вернулся к двери в коридор и быстрым взглядом окинул стол, мертвого охранника, пожарный щит. Что тут может сойти за фонарик? Или за факел? Нельзя соваться в чертову темноту наугад. Но это надо сделать, черт возьми. Прямо сейчас. Пока еще есть силы, пока он стоит на ногах и хоть как-то дышит. Надо вернуться к ступенькам. Прямо сейчас.

Заслышав шум, Кобылин обернулся и только успел вскинуть руки – из темноты ему в лицо летело что-то огромное… И, как оказалось, мягкое.

Чей-то труп с размаха врезался в Кобылина и смел его с площадки, как шар для боулинга сметает одинокую кеглю. Алексея отбросило назад, протащило по бетонной площадке до самых перил, ограждавших площадку, и прижало к ним. Сверху на него навалился безголовый труп огромного тролля, тяжеленного, как бетонная плита.

Завопив от ярости, Кобылин приподнялся на локте, но увидел лишь расплывчатый темный силуэт, метнувшийся от ступенек к распахнутой двери. Алексей судорожно выдрал из кармана «макаров», вскинул его и выстрелил в спину убегающей твари.

Первая пуля царапнула монстра по плечу, но не остановила – он прыжком вылетел в коридор, и вторая пуля ударила ему в спину, между лопаток, но лишь подтолкнула вперед, заставив двигаться быстрее. Третьего выстрела не получилось – затвор отошел назад и застыл, – кончились патроны. Черный силуэт монстра мелькнул под лампами и исчез за поворотом коридора.

С ревом Кобылин отшвырнул пистолет, выпустил лом, уперся в покойного тролля обеими руками и свалил его с себя, словно бревно. Приподнявшись, он забился, пытаясь вытащить из-под мертвого тела придавленную ногу, толкнул тролля еще раз и замер. Потом выдернул ногу, встал на колени и принялся обшаривать труп.

В призрачном алом свете тревожной лампы мало что можно было разобрать, и Кобылин действовал больше на ощупь. В доли секунды он нашарил на поясе тролля кобуру и вытащил из нее пистолет. «Кольт»! Классика 1911-го, но какой именно… плевать, главное, полный магазин! И еще один, в кобуре. В полутьме Кобылин рассмотрел, что через грудь трупа тянется широкий ремень, на котором, в районе пояса, болтается что-то похожее на подсумок для магазинов. Кобылин тут же запустил туда руку, загремело железо. Алексей содрал сумку с трупа, раскрыл ее, заглянул внутрь и выругался.

Жесткие диски. Три компьютерных винчестера, в защитных боксах, с салазками, для горячей замены. Еще теплые. Боже мой! Так вот зачем эти уроды полезли в подземелье! Кобылин ни секунды не сомневался – на винтах находится база данных Министерства, та самая, в которой столько полезной информации по всевозможным тварям. И кто знает, что еще! Компромат, справочники, данные по счетам и группировкам, личные досье на влиятельных тварей… Да что угодно! Видимо, очень ценная информация, раз Орден решился на подобное ограбление. И эта информация очень хорошо охранялась – чудовищным монстром, на которого так и не нашлось управы.

Монстр.

Кобылин перекинул сумку через плечо, сунул запасной магазин в карман и, перепрыгнув через тролля, бросился в распахнутую дверь. В пару прыжков он преодолел весь освещенный коридор и резко свернул за угол. Здесь, на ходу, ему пришлось решать – лестница вверх, ведущая в зоопарк, или темный сырой проход в Министерство… Проблема решилась мгновенно – из темноты донесся железный скрежет отодвигаемой двери, и Алексей бросился прямо по коридору. Он помнил эту чертову дверь! Огромная, тяжеленная, надежная, как скала – она задержала монстра всего на ту пару минут, пока охотник обыскивал тролля.

– Нет, – прошептал, задыхаясь, Кобылин. – Только не Министерство, только не…

В темноте он чуть не влетел в обломки двери, лишь в последнюю секунду успев сгруппироваться и нырнуть в черную щель между искореженной броневой плитой и стенкой. Перемахнув площадку, Кобылин бросился вверх по ступенькам, на шум, производимый тварью. О, она не пряталась. Опережая охотника всего на минуту, она ломилась напролом по темным коридорам, разбрасывая мебель и разный хлам, попадавшийся ей под ноги. Кобылин слышал ее. Чуял ее. И шел по следу.

У выхода к лифтам он почти ее нагнал – увидел впереди сгусток тьмы в зыбкой полутьме и даже успел вскинуть пистолет. Но тварь, словно увидев затылком оружие, рванула вверх, в холл, а Кобылин, прыгнувший следом, споткнулся о кресло без спинки, уроненное ровно посреди закутка за лифтовой шахтой. Со всего размаха охотник влетел в железный шкаф, загрохотавший как литавры, стукнулся плечом, присел, а сверху на него посыпались бумаги из лопнувших картонных коробок.

Эхом из коридора первого этажа, ведущего к выходу, раздался железный грохот, а потом и сдавленный человеческий крик. Кобылин с ревом восстал из бумажного водопада, выпрыгнул из-за лифта и свернул налево – к выходу из здания. Стрелой он промчался по темному коридору мимо запертых дверей, шкафов у стен, штабелей картонных коробок, набитых папками и связками документов. В самом конце ему пришлось перепрыгнуть через уроненный поперек дороги стул с хромированными ножками, и лишь после этого он, как пушечное ядро, вылетел к стойке охраны.

Охранников за стойкой не было – лишь из-за деревянного борта, снизу, доносились глухие стоны. Кобылин даже не задержался – здесь он ничем не мог помочь, он бросился дальше. Хромированная вертушка пропускного пункта, помятая, выдранная с корнем, валялась на полу, а пластиковая белая дверь, ведущая на улицу, болталась на одной петле и выглядела так, словно в нее с разгона треснули тараном.

Кобылин перепрыгнул вертушку, вышиб остатки дверей ногой и выскочил на крыльцо. В лицо ему ударил теплый ветер ночной улицы, а следом обрушился привычный шум – рев проезжающих машин, скрежет тормозов, далекий гул двигателей и едва слышный вой сирен. Оглянувшись по сторонам, охотник чуть не вскрикнул с досады – проклятая тварь свернула налево и теперь улепетывала прочь по улице, вдоль решетчатого забора, тянувшегося до самого конца здания.

Спрыгивая с крыльца, Алексей зарычал от досады. Он надеялся, что тварюга метнется направо, на узкую темную улочку, где ее можно будет настигнуть и расстрелять без помех. Но тварь мчалась к огромному перекрестку, залитому светом фонарей. Даже сейчас, в полночь, там было полно машин, а у перехода стояли несколько пешеходов, дожидаясь зеленого света светофора.

Напрягая оставшиеся силы, Кобылин скользнул вдоль забора следом за тварью, что опережала его на сотню метров. Когда он одолел едва середину пути, тварюга уже добежала до края Министерства. Здесь забор кончался, и начиналась стена обычного желтого здания с кофейней на первом этаже, и напротив него, у «зебры» уже стояли пешеходы… На бегу Кобылин вскинул пистолет и прицелился в спину чудовищу. Риск слишком велик, но он не может допустить, чтобы эта гадина устроила кровавую резню прямо на перекрестке…

В тот миг, когда охотник был готов спустить курок, монстр вдруг метнулся влево, словно собираясь пройти сквозь забор, и исчез. Кобылин в пару прыжков одолел оставшийся путь до конца забора. Отсюда он уже видел белые пятна лиц пешеходов, оборачивающихся на шум, но ему было не до них. Задыхаясь, он притормозил и увидел, что между забором Министерства и стеной дома с кофейней есть проход. Узкий, почти незаметный – тут едва могла проехать одна машина. Сюда-то и нырнула тварь!

Не размышляя, Кобылин бросился в этот переулок, провонявший гниющими помоями, обогнул бак мусорки и неожиданно выскочил на задний дворик, на котором едва могла развернуться легковая машина. Здесь, между Министерством и домом с кофейней, располагалась крохотная площадочка. Со стороны Министерства – глухая стена. Со стороны кофейни – пластиковая дверь, принадлежавшая, судя по вывеске, микроскопическому магазину продуктов. Но прямо перед Кобылиным, в дальнем углу дворика, красовалось огромное крыльцо с длинными ступенями и большими стеклянными дверьми. Над ними горела синим неоновым светом вывеска – «Американский Завтрак», а рядом с ней красовалось схематичное изображение официантки с подносом, свитое из пылающих неоновым огнем трубок. Одна из стеклянных дверей была разбита, и из темного провала едва слышно звучала знакомая мелодия… Элвис. Элвис снова пел о вечном.

Кобылин медленно, как зачарованный, сделал пару шагов к крыльцу. У него появилось странное чувство – он словно уже бывал здесь прежде и слышал эту музыку… Да, слышал! В тот раз они проходили мимо этой дыры вместе с Гришей. Борода тогда его вел в Министерство, и тогда тоже пел Элвис.

Тряхнув головой, охотник вырвался из оцепенения, взбежал по ступенькам крыльца, нырнул в разбитую стеклянную дверь и, хрустя битым стеклом, подошел к длинной стойке. Из темного дерева, полированная, она тянулась от стены до стены. За стойкой высилась стена из матового стекла, скрывавшая за собой какой-то зал. Кобылин быстро скользнул вдоль стойки, в правый угол, туда, откуда шел свет. Кончилась стойка, кончилась стена, Алексей шагнул в открывшийся проход и застыл.

Перед ним раскинулся огромный зал ресторана. Пустой и темный, он был освещен только гирляндой белых лампочек, образовавших на потолке ровный круг. Но даже в этой полутьме было видно, что вдоль стен расставлены модерновые пластиковые столы с пластиковыми стульями, на стенах висят отключенные телевизионные экраны, а дальняя стена уходит в темноту – там, за деревянной барной стойкой, продолжение зала, совсем уж не различимое в полутьме. Но главное… главное было в центре, прямо перед Кобылиным.

Здесь, среди крохотных круглых столиков на ножке, на полу из черных и белых клеток, стоял огромный автомобиль. Американский «Кадиллак», блестящий хромированной мордой и полированным капотом. Он был абсолютно нереальный – розовый, – и казалось, эта почти живая тварь скалится из темноты на оцепеневшего охотника, посмевшего вторгнуться в ее владения.

Кобылин застыл на месте, не в силах сделать новый вдох. Он вдруг остро ощутил, что тяжелый пистолет оттягивает руку, а ребристая рукоять режет ладонь. Проснулась боль в ногах, закололо в правом легком, левое плечо вспыхнуло болью, скользнувшей вниз, к лопатке. Слева, под ребрами, вспыхнул алый комок боли. Кобылин пошатнулся, словно на плечи ему упал тяжелый груз, и медленно выдохнул, не в силах отвести взгляда от круглых хромированных фар «Кадиллака». Столики еще стояли ровно, но вдалеке, за машиной, виднелась деревянная барная стойка, и над ней висела надпись «happy birthday», сложенная из потускневших разноцветных пластиковых букв. Никакой ошибки, никаких сомнений, никаких предположений. Это то самое место.

Алексей вдруг почувствовал, как стучат его зубы, сами по себе пустившиеся в пляс. Он в ярости стиснул их, до резкой боли в скулах, и с отрешенным удовлетворением почувствовал, как рот наполняется теплой кровью из прикушенной губы.

– Ладно, – прошептал Кобылин и не узнал собственного голоса. – Ты знал, что так будет. Знал, что когда-нибудь это все равно произойдет.

Он до боли сжал пистолет и попытался сделать шаг вперед. Тело, уставшее, поврежденное, замученное, не повиновалось.

– Это охота, – шепнул себе Кобылин. – Просто охота. И она должна продолжаться. Должна.

Он не услышал собственного голоса – его заглушал сладкоголосый Элвис, бормотавший свое вечное про поиск неприятностей. Но зато Кобылин услышал другое – громкий грохот и раскатистый звон, пришедший с противоположной стороны зала. Там, в стене, виднелась едва заметная дверь с круглым окошком, напоминавшим иллюминатор. От нее-то и шел этот звук… Снова грохот и лязг упавшей посуды, звон бьющегося стекла и – крик. Тонкий женский крик, панический и пронзительный, словно хрустальная игла.

Кобылин рванулся вперед прежде, чем успел осознать, что невидимый барьер пропал. Больше не было никакой проблемы выбора – да и выбора никакого не было. Там, за дверью, был человек, попавший в беду. И речь шла о его жизни, а не о жизни какого-то там охотника…

Успев мрачно улыбнуться на ходу, Кобылин перемахнул через розовый капот «Кадиллака», перепрыгнул через диванчик с белой кожей и с размаху вломился в дверь с круглым оконцем.

Дверь распахнулась, пропуская охотника, и тут же закрылась за ним, закачавшись на упругих петлях. Кобылин, с разгону влетевший в узкую комнату, вскинул оружие, затормозил, скользя подошвами по гладкой плитке.

Кухня. Длинная узкая комната с яркими лампами под высоким потолком. Слева – ряд плит и электрических печек. Там что-то готовится, шкворчит, стреляет жиром, течет из кранов вода… Справа, вдоль стены, длинный ряд одинаковых столов, уставленных посудой и кухонной утварью. Но главное – комната заканчивается белой стеной. Тупик! И на фоне этой белоснежной стены виднеется уродливый силуэт – черная тварь, так похожая на человека, но с лишней парой рук.

Тварь стояла у ряда холодильников, обернувшись к своему преследователю. Руки опущены, глаза сверкают, как два брильянта. Краем глаза Кобылин заметил, что из-под стола рядом с тварью торчат ноги в белых кроссовках. Они подергивались, и довольно целеустремленно, так, словно их обладатель пытался поглубже забиться под стол.

Тварь шевельнулась, и Кобылин тут же спустил курок. Два выстрела слились в один, и монстр отшатнулся, получив две пули точно в черную грудь. Этим все и ограничилось – паукообразная тварь рванулась с места и бросилась на охотника, даже и не думая уклоняться от выстрелов.

Кобылин успел выстрелить еще два раза и даже попал, но все впустую – пули не причинили чудовищу ощутимого вреда. Это было как стрелять по мешку с сеном – много шума, но толка мало. И все-таки в последний миг, когда Алексей уже видел переливающиеся огнями глаза чудовища, он выстрелил еще раз – точно в левый глаз. Тот исчез – просто пропал с черной гладкой шерсти приплюснутой головы. Но удивиться охотник не успел – тварь налетела на него и ударилась в грудь всем телом.

Она была легкой, но скорость набрала приличную. От удара Кобылина швырнуло назад, и он с грохотом влетел спиной в дверь с оконцем, едва не сорвав ее с петель. Раскинув руки, он упал на кафельный пол, пистолет вылетел из ладони и, гремя, ускакал куда-то в зал. Сверху на Кобылина навалилась лохматая тварь, и он с воплем вцепился в нее, собираясь подороже продать свою жизнь. Обхватив чудовище, и впрямь оказавшееся слишком легким, охотник притянул его к себе, наугад боднул лбом в то, что заменяло твари лицо, завертелся под ней, пытаясь обхватить ногами…

Тварь и не пыталась атаковать. Она рвалась из хватки Кобылина, пытаясь выбраться из живого капкана и задать стрекача. По Алексею топтались острые сухие то ли лапы, то ли ноги, черная шерсть лезла в лицо, а под его руками плоть чудовища шевелилась так, словно гадина изнутри была набита чем-то живым и мелким.

Что-то острое полоснуло по щеке Кобылина, и он очнулся от оцепенения. Чувствуя, как по щеке ползет горячая волна, он оттолкнул тварь руками, подобрал под себя ноги и, уперевшись в ее туловище, с силой отшвырнул легкое чудовище обратно, подальше от двери. Монстр с шелестом взмыл в воздух, влетел в кухню, ударился спиной о шкафчик над плитами и рухнул на пол под грохот посыпавшейся следом посуды.

Алексей прыжком вскочил на ноги и ринулся следом за монстром. С разгона, едва сунувшись на кухню, он ударом ноги отшвырнул тварь, пытавшуюся подняться на ноги. Та опрокинулась на спину, проехалась по полу, цепляя длинными руками разбросанную посуду, а Кобылин метнулся к плите. Он схватил первое, что попалось под руку, – сковородку с кипящим маслом, и широким жестом плеснул дымящимся варевом в поднимающуюся тварь. Та отпрянула, отшатнулась, замахала руками, и охотник ринулся в атаку.

– Люби меня нежно, – взревел он вслед за Элвисом и вскинул сковородку над головой.

Скользнув вперед, Кобылин с размаха рубанул сковородкой по голове твари – ребром, словно топориком. Удар промял голову монстра до самых плеч, но, едва охотник отвел руку, голова тут же стала обычной, словно была из мягкого поролона. Алексей, отводя руку для нового удара, пнул тварь туда, где, по идее, должно было находиться ее колено, увернулся от вскинутой лапы, развернулся и огрел чудовище сковородкой – уже плашмя. Тварь, словно и не заметив этого, подалась вперед, пытаясь обхватить охотника руками. Кобылин пнул ее в живот, добавил сверху сковородой, отпрыгнул, развернулся, скользнул между двумя ручищами и сделал выпад, разя своим орудием как клинком.

Он не учел только одного – дополнительной пары рук у проклятой твари. Увернувшись от первых двух, Кобылин вдруг почувствовал, как его рука, сжимавшая сковородку, вдруг замерла, перехваченная на лету. Что-то мелкое и острое, ничуть не напоминающее человеческие пальцы, вцепилось в его предплечье, кроша остатки пластика, защищавшего руку. Кобылин успел мотнуть головой, уворачиваясь от выстрелившей в лицо черной лапы, но ее дублерша тут же саданула его в корпус, заставив захрустеть ребра. Руку со сковородкой вдруг сильно дернули вперед, и Кобылин тут же понял, что сейчас произойдет.

Он успел – прыгнул следом за своей рукой, которую тварюга дернула на себя. Если бы охотник попытался сопротивляться, то просто бы лишился руки. А так он взмыл в воздух. Тварь дернула его на себя и отшвырнула в сторону, как пластиковую игрушку.

Кобылин перелетел через монстра, упал на разделочные столы, проехался по ним, сшибая чашки и тарелки, и, наконец, грохнулся на пол, осыпаемый кухонной утварью. Тварь даже не обернулась – устранив препятствие, она прыгнула к двери, надеясь убраться подальше. Но не успела – разъяренный Кобылин подхватил с пола упавшую микроволновку и, поднимаясь на ноги, рывком метнул ее, как метают ядро. Печка настигла монстра у самого прохода – ударила в голову, припечатав тварюгу к стене. Зашипев, тварь скатилась на пол и попыталась подняться.

С ревом Кобылин метнулся вперед. Вытянувшись в струнку, он рыбкой прыгнул на гадину, пытавшуюся ускользнуть, хлопнулся животом об пол и в самый последний миг успел ухватить вытянутыми руками черную лапу. Тварь зашуршала, поползла вперед, но Кобылин не отпускал. Он крепко держал шерстяную конечность, больше напоминавшую валенок, чем лапу обычного зверя, вцепившись в нее сведенными судорогами пальцами. Подтянув под себя ноги, он встал сначала на колени, а потом поднялся, так и не разжав рук.

Тварь вцепилась всеми руками в распахнутую дверь – двумя руками держалась за створку и еще двумя вцепилась в косяк. Кобылин попятился, потянул на себя, и тварь повисла в воздухе.

– Назад, – взревел охотник, напрягая все силы. – Ко мне!

В глазах у него потемнело. Он чувствовал, как его мышцы натянулись, словно пружины эспандера, готовые лопнуть от перегрузки. И все же он тянул. Тянул до тех пор, пока в груди что-то не лопнуло, и боль продралась даже сквозь то белое безмятежное сияние, подаренное охотнику ведьминым напитком. Алексей зарычал, дернул сильней…

Петли двери с треском вылетели из косяка, и тварь потеряла точку опоры. Сильный рывок охотника сорвал гадину с места, и она, размахивая своими лапами, воспарила над Кобылиным. Легкая, но чертовски крепкая тварюга отлетела аж на середину кухни, хлопнулась об пол, подмяв под себя пару конечностей, и тут же, как пружина, распрямилась.

Кобылин налетел на нее, чуть ли не светясь от бешенства. Он чувствовал, как уходят силы. Знал, что это не может продолжаться вечно. И был в ярости от того, что никак не может добить проклятую тварь. Пнув гадину в голову, Алексей крутнулся, подхватил со стола кухонный нож размером в пол руки и бросился в атаку.

Первый удар пришелся тварюге по лапе. Плоть легко расступилась под клинком, но так же легко сомкнулась, когда лезвие пошло дальше. Кобылин пырнул ножом подвернувшуюся лапу чудовища, ударом ноги швырнул тварь обратно на пол. Развернулся, подхватил с плиты второй нож, не меньше первого, и ударил им с разворота.

Он шел вперед, размахивая руками, как ветряная мельница. Ножи сверкали в его руках, рубя черную плоть монстра в мелкое крошево. Удар справа, удар слева, хороший пинок в живот, удар сверху, выпад, снизу двумя, снова удар ногой одним сверху, скрещенными по горлу…

Тварь отступала под натиском охотника, беспорядочно размахивая перед собой лапами. Улучив момент, Кобылин подсечкой подрубил ее ногу, и, когда тварюга упала на то, что заменяло ей колено, Алексей ударил коленом ей в лицо, отбросил на стол черную лапу и с размаху всадил в нее один из ножей, пригвоздив к столешнице. Тварь отскочила, шелестя, как целый ворох высохших листьев, а черная рука, искромсанная ножами, осталась на столе, судорожно сокращаясь, словно все еще была жива.

Кобылин коротко выдохнул, вскинул нож и, ободренный удачей, бросился на монстра. Удар ногой, согнулась пополам, пырнуть в живот, свободную руку на черный затылок и на…! С размаха приложить мордой об стол, расплющив голову о столешницу! Удар коленом, отбросить от себя ногой, не дать навязать ближний бой, выпад, полоснуть по горлу, захват…

Черная лапа обвилась вокруг горла охотника – скорее как щупальце, чем настоящая рука. Кобылин в ту же секунду двумя руками всадил нож под мышку этой руки и резанул со всей силы, вверх. Сухая плоть, напоминавшая сено, поддалась, черная шерсть лопнула, и черная рука оторвалась от туловища. Кобылин отпрыгнул на шаг, сдирая с себя эту мерзость, и в тот же миг тварь пошла на прорыв. Воспользовавшись секундным замешательством охотника, монстр вскочил на ряд разделочных столов и, припадая на одну ногу, проскакал по ним мимо охотника – к выходу.

Двигался он уже не так шустро, как раньше. Но и Кобылин почти выдохся. Он не чувствовал тела, не чувствовал рук и ног – только огненный обжигающий шар в груди – вот и все, что он сейчас ощущал.

Покачнувшись, охотник отшвырнул от себя отрезанную лапу чудовища и, широко размахнувшись, метнул вслед чудовищу нож. Огромный кухонник с размаха вошел в спину твари по самую рукоять. От этого толчка в спину монстр слетел со столов – рылом вперед, уткнувшись в вырванную с корнем дверь. Кобылин похромал следом, на ходу подхватив со стола первое, что попалось под руку, – железный штырь на рукоятке для заточки ножей.

Тварь успела подняться на ноги – уже с трудом, пошатываясь. Она даже успела шагнуть в дверной проем, но в тот же миг Кобылин со стоном прыгнул следом и повис на ее плечах. Обхватив левой рукой монстра поперек груди, охотник вскинул оружие и с размаху воткнул железный штырь под черную голову, туда, где у нормального существа должна была находиться шея.

Тварь зашуршала, содрогнулась всем телом, но упрямо побрела вперед, уже не делая попыток освободиться. Кобылин, висевший на ее спине, продолжал наносить удары, протыкая черную плоть, сухую и хрупкую, напоминавшую пергамент. Он бил и бил, равномерно, сильно, уже ничего не видя и не чувствуя, вкладывая последние силы в каждое движение.

Монстр, содрогаясь под градом ударов, медленно вышел из двери и, тяжело шагая, направился к выходу. Он прошел мимо барной стойки, пошатнулся, оперся о спинку одного из диванов, а потом, вздрогнув от нового удара, повалился вперед, на белые столики, напоминавшие грибы на ножках. Кобылин упал следом, придавив гадину всем своим весом. Задыхаясь, захлебываясь, он вскинул свое оружие и всадил его в развороченное плечо твари. Та слабо дернулась и поползла вперед, опрокидывая изящные белые стульчики. Она ползла по полу из черных и белых плиток, упрямо, настойчиво, но едва заметно.

Кобылин ударил еще раз и еще. Он чувствовал, как штырь протыкает чудовище насквозь, стучит о кафель, но не собирался останавливаться. Ему пришлось ударить еще три раза, прежде чем монстр, наконец, замер и содрогнулся всем телом. Кобылин приподнялся и, застонав, с размаху всадил свое орудие прямо в затылок чудовищу, пробив насквозь его странную голову. Тварь даже не дрогнула – ее плоть равнодушно приняла последний удар.

Застонав, Кобылин оттолкнулся от чудовища, перевалился на бок и откинулся на спину.

Над ним нависал потолок из сияющих неоновых трубок, где-то вдалеке бубнил Элвис Пресли. Вокруг громоздились упавшие стулья и столики, а над головой нависало что-то большое и розовое. Покосившись на неподвижную тварь, Алексей сжал зубы. Живучая гадина. Надо бы закончить дело. Добить. Чтобы наверняка.

Он зашарил руками по скользкому полу, пытаясь нашарить хоть что-то, что могло сойти за оружие. Алексей приподнял голову, прищурился, всматриваясь в пол, и тут же краем глаза заметил на черно-белой плитке знакомые очертания. Пистолет! Вот он куда отлетел, засранец. То, что нужно!

Кобылин перевернулся на бок и вытянулся в струнку, пытаясь дотянуться до пистолета. Ребристая рукоять «кольта» была так близко. Нужно было только немного приподняться. Застонав, Алексей приподнялся, потянулся за пистолетом и в тот же миг в груди лопнул пылающий шар, пульсирующий в такт его дыханию.

Боль была ошеломляющей. Всеобъемлющей. Шокирующей. Ослепляющей. Все нервы в теле охотника взорвались разом, воспламенились, как замкнувшиеся провода. Мир исчез на секунду в белоснежной вспышке.

Когда зрение вернулось к Алексею, он увидел, что его пальцы застыли в сантиметре от пистолета. Он потянулся вперед, радуясь тому, что приступ чудовищной боли, наконец, миновал, и подхватил пистолет. Попытался подхватить. Его пальцы прошли сквозь рукоять «кольта», словно она была сделана из тумана.

– Перестань, – раздался тихий шепот.

Кобылин поднял голову. Над ним возвышалась хрупкая фигурка девчонки в джинсах и черной футболке. У нее были длинные черные волосы с единственной белой прядью, а на футболке красовался стилизованный череп, выложенный стразами.

Он прикрыл глаза. Всего на секунду. А потом снова их открыл.

Время остановилось.

Оттолкнувшись от пола, Кобылин медленно поднялся, не в силах оторвать взгляда от собственного тела, застывшего на полу. Вытянутая рука, скрюченные пальцы, рукоять пистолета, «Кадиллак»… Все точно, как на картине. Вот только художница упустила несколько деталей. Например – выгнутая под неестественным углом левая нога, разорванная в клочья куртка, пропитавшаяся кровью, посиневшие, как от удушья, губы…

Вздрогнув, Алексей опустил взгляд, посмотрел на свои ноги, на руки, приложил ладонь к щеке. Все так и есть. Он так же одет, и вовсе не бесплотный, просто… Просто целый. Медленно повернув голову, Кобылин встретился взглядом с хрупкой девчонкой и чуть не утонул в ее абсолютно черных глазах, из которых выглядывала бездна.

– А я все гадал, когда ты появишься, – медленно произнес Кобылин. – Почему?

– Пробки, – легко отозвалась девчонка.

В ее руках, как по волшебству, появилась сигарета. Длинная, тонкая и – абсолютно черная. Не отводя от охотника пристального взгляда, девчонка откинула рукой белую прядь и затянулась сигаретой.

– Почему сейчас? – переспросил Кобылин. – Что-то изменилось?

Девчонка с мрачным видом выпустила в потолок струю сизого дыма. За ее плечами вдруг шевельнулось нечто – как будто встрепенулись прозрачные крылья. Или полы длинного плаща.

– Пришло время, Алексей, – мягко сказала она, отводя взгляд. – Я не должна была вмешиваться. Все и так слишком запуталось.

Она вытянула руку, и над ладонью появился небольшой шарик. Абсолютно черный, он едва заметно крутился, словно решая – остановиться сейчас или потом?

– Запутано, – тупо повторил Кобылин, оглядываясь на собственное тело. – Ладно. И что теперь?

– Теперь все просто, – прошептала девчонка с белой прядью, стиснув зубы так, что на ее острых скулах заходили желваки. – Просто… расслабься. Дорога пройдена. Путь был недолог, но тяжел. Просто… постарайся заснуть.

– Шутишь? – осведомился Кобылин. – Заснуть? Да я…

Он еще раз взглянул на тело, лежавшее у его ног, и покачал головой. Заснуть. Может быть, это и не самый плохой выбор.

– Кто ты? – неожиданно спросил он, поднимая взгляд. – Скажи мне, что ты такое? Теперь-то, наконец, можно?

Девчонка нервно пошевелила длинными пальцами, и дымящаяся сигарета исчезла. Исчезла и девчонка. На ее месте появилось черное пятно, висевшее над полом и лишь отдаленно напоминавшее формой человека. Из пятна ощутимо потянуло холодом – словно открылась дверь в темную пещеру.

– Есть непреложные правила. – Гулкий голос, раздавшийся из черного пятна, заставил Кобылина отшатнуться. – Эти правила должны соблюдаться. Для этого существуют определенные силы, следящие за соблюдением правил.

– Правила? – переспросил Кобылин. – Какие правила, кто их устанавливает?

Хрупкая девчонка с острыми скулами вышла из темноты навстречу охотнику и взглянула на него огромными печальными глазами. Темнота, окружавшая ее, исчезла не до конца – осталась в ее глазах.

– Кто устанавливает правила, по которым камень, брошенный в небо, падает обратно на землю? – тихо спросила она. – Кто следит за соблюдением этого правила?

Кобылин взялся рукой за подбородок и смерил девчонку долгим взглядом.

– Фактически ты хочешь сказать, – медленно произнес он, – что ты – сила природы? Или нечто вроде законов физики?

– Во вселенной много законов, – отозвалась девчонка. – Не все они касаются физики. Это – изнанка мира. Так он устроен. Множество правил, законов, констант и переменных. Месиво под названием «вселенная». И люди видят только крохотный краешек этой глыбы. Фактически меньше одной миллионной от процента. Или меньше. И если ты спросишь, почему так все устроено, ответ будет один. Потому.

– Но ты, как бы это сказать, разумна?

– Разум. – Девчонка помрачнела. – Сознание. Мышление. Этим словам так мало лет… Крохотная песчинка в галактике математических правил и уложений. Он появился так внезапно, так неожиданно… Созидатель. Способный, в нарушение всяких правил, из ничего сделать нечто. Каприз природы. Не сошедшееся уравнение, ошибка в формуле, сбой. Ярчайшая сила созидания. Но всякое действие рождает противодействие. Новинка встроилась в существующую схему, ломая все, к чему только прикасалась. И постепенно появились новые правила и формулы, наросшие вокруг этого явления, как жемчужина нарастает вокруг песчинки в недрах раковины. Чтобы изолировать опасность от остального мира. Не потому, что этого кто-то хотел. Это непроизвольная реакция, защита.

– Так ты – жемчужина? – медленно спросил Кобылин.

– Скорее то, что следит за состоянием жемчужины. Полирует, чистит, выносит мусор и смазывает петли. Сила. Набор формул, уравнений, правил. И, предвосхищая твой вопрос, всего одна из многих.

– Но у тебя есть самосознание, – возразил Кобылин. – Ты определенно слишком человечна, для набора формул.

– Сознание. – В руках девчонки снова появилась сигарета, и к потолку взлетел новый клуб дыма. – Это заразная штука. Нельзя все время возиться в грязи и не испачкаться. Ты знаком с концепцией ноосферы? Нет? Ладно, проехали. Просто формулы однажды изменились, чтобы им было удобнее выполнять свои функции. Это не было осознанным решением. Это было необходимостью. Я заразилась разумом. Заразилась самосознанием. Так проще выполнять свою работу, следить за тем участком, который отведен мне.

– Какую работу? – напрямую спросил Кобылин.

– Был такой анекдот, – помолчав, сказала неведомая сила, вжившаяся в образ хрупкой девчонки. – Знаешь, зачем построили Кремлевскую стену? Чтобы дураки не лазили.

– Туда или оттуда? – процитировал Кобылин и криво улыбнулся. – Ты Страж. Кое-что ты не пускаешь туда… Уж не знаю куда. И кое-что не пускаешь сюда – оттуда. Где бы это ни было.

– Примерно так, – медленно произнесла девчонка. – Бывает, нужно и сорняки прополоть, и пробки на основном шоссе развести.

– И куда ведет это шоссе? – спросил Алексей, следя за завитками дыма, поднимавшегося к потолку.

– Ты скоро увидишь, – мягко сказала девчонка. – Сам.

– Ладно. – Кобылин бросил еще один взгляд на свою бренную оболочку и все-таки решился: – Последний вопрос. Почему я?

– В смысле? – Девчонка вскинула узкую бровь.

– Не мог не заметить, – медленно произнес Кобылин. – Что ты проявляла особенную заботу обо мне. Помощь… Поддержка? Вряд ли ты так возишься с каждым из смертных.

– Ты – особенный. – Девчонка вдруг очутилась рядом и приложила холодную ладонь к щеке охотника. – Еще одна песчинка, попавшая в механизмы формул и правил.

– Ага, – со значением произнес Кобылин. – Ну, конечно. Избранный. Следуй за кроликом, да. Отправляйся на поиски водяного чипа… Ну конечно.

Он мотнул головой и отступил на шаг. Спокойно глядя в глаза смерти, он произнес:

– А теперь скажи правду.

Девчонка мрачно глянула на охотника и затянулась сигаретой, так, что от нее остался один фильтр.

– У тебя есть особенность, – сказала она. – Она очень помогала. Мне. Нам. Всем.

Кобылин хотел спросить какая, но не успел. Из-за спины вдруг повеяло холодным ветром, и на его плечо легла ладонь. Тяжелая, холодная, огромная. Если бы Алексей был жив, у него бы, наверное, волосы встали дыбом. Но сейчас он просто обернулся, по привычке шагнув чуть вбок, чтобы избежать вероятного удара. И замер.

Перед ним стояли двое мужчин. Парочка, о которой он никогда не забывал, несмотря на то, что они не виделись столько лет.

Один, ростом поменьше, был в черном кашемировом пальто. Лицо вытянутое, крысиное, а под носом – жесткая щеточка рыжих усов. Сквозь дымчатые очки он окинул Кобылина хитрым взглядом и усмехнулся. Второй – здоровенный детина в кожаном плаще до пят, стриженный наголо и с серьгой в левом ухе, улыбнулся так, как мог улыбнуться тяжело груженный МАЗ.

– Фродо, – растерявшись, прошептал Кобылин. – Сэм? Но как…

Здоровяк Фродо протянул руку и дружески пихнул охотника в плечо.

– Молодца, – прогудел он. – А был ведь бомжара бомжарой, помнишь, Сэм?

– Еще бы, – отозвался щуплый. – Долгая дорожка, ох долгая.

– Я не знал, – пробормотал Кобылин. – Вы как… откуда вы?

– Да мы всегда были рядом, – ухмыльнулся Фродо. – Присматривали за шпаненком, да, Сэм?

– Вроде того, – сухо отозвался тот. – Там, в подвале, наломали дров. Не могли же мы все так бросить…

– Но почему я вас не видел? – прошептал Кобылин. – Я чувствовал что-то такое, но…

– Однажды почти увидел, – напомнил Сэм. – Когда вернулся в подвал, туда, где нас завалили. Помнишь? Перед тем делом. Ходил по подвалу, вспоминал, чуть ли не в голос звал.

– Тогда-то мы за тебя и зацепились, – буркнул Фродо. – И все стало намного проще.

– Могли бы сразу явиться, – сказал Кобылин.

– А мы, как бы это сказать, нелегалы, – сказал Сэм. – Тут тебе в общих чертах обрисовали, что лазить туда-сюда нехорошо, да?

– Так что мы действовали ну очень тихо, – подхватил Фродо. – Осторожно. Далеко не всегда.

– В смысле, действовали? – осведомился Кобылин.

– Ну, понимаешь, – сказал Фродо. – Мы вроде как передаточное звено, усилитель. Остались с тобой, и тут такое закрутилось, что…

– Хватит, – резко выдохнула девчонка, и внезапно за ее спиной распахнулись огромные черные крылья. – Достаточно. Время вышло.

Кобылин обернулся, хотел возразить, но здоровяк Фродо криво улыбнулся, похлопал его по плечу и отступил на шаг. Щуплый Сэм смахнул пылинку с плеча кашемирового пальто и строго глянул на охотника.

– Прощай, Кобылкин, – сказал Фродо, улыбаясь до ушей. – Может, еще увидимся, на той стороне, где бы она ни была.

– Кобылин, – автоматически поправил Алексей. – Что за…

Здоровяк вскинул кулак к потолку, и обе фигуры исчезли, словно их никогда и не было. Разъяренный, Кобылин обернулся к хрупкой девчонке. Та, присев на капот розового «Кадиллака», прикуривала новую сигарету от черной зажигалки.

– Это что? – возопил Кобылин. – Что происходит, а?

– Восстановление разорванной ткани вселенной и латание дыр в законах бытия, – мрачно отозвалась девчонка. – А что?

– Э, ну, – буркнул озадаченный Кобылин. – Так… дело было в этом? Два призрака помогали мне? Поэтому все получалось? Но как, черт возьми!

– Это просто, – пробормотала смерть, затягиваясь сигаретой. – Ты поднимаешь руку, прицеливаешься. Команду твоим мышцам отдает лучший стрелок, олимпийский чемпион по стрельбе. Как поставить руку, как вздохнуть, с какой силой потянуть курок, какое упреждение сделать. Он давно умер. Но его навыки живы. А лучший наемный убийца, давно умерший от сердечного приступа, в это же время подсказывает тебе, что тень в соседнем углу неестественная и после выстрела надо шагнуть вправо. А лучший из покойных акробатов дает команду твоим ногам, как нужно шагать и как изогнуть спину, вот прямо сейчас, чтобы сохранить равновесие и выполнить прыжок…

Потрясенный Кобылин застыл, не в силах отвести взгляда от бледного лица девчонки, окутанной сизыми клубами дыма.

– Но это, – пробормотал Кобылин. – Это же одержимость. Я просто одержим духами покойников? Мое тело было для них всех домом? И откуда взялись все эти самые-самые, когда я видел только Фродо и Сэма?

– Они были всего лишь передаточным звеном, – мягко сказала смерть. – Антеннами. Теми самыми дураками, что шастают через стену туда-сюда. Твоей связью с той стороной. Без них ты бы не мог связаться с тем, что прячется за стеной.

– Я знал, – прошептал Кобылин, не обращая внимания на слова девчонки. – Я всегда чувствовал себя просто инструментом в чужих руках. Игрушкой. Пешкой. Ничего не изменилось. Фродо и Сэм это начали… И продолжили. Великий охотник! Палладин в белых доспехах! Как же. Бомжара, одержимый духами. Вот в чем, оказывается, мой секрет, вот в чем моя сила, да? Ха!

– Твоя? – Девчонка изящно расплела худые ноги в черных джинсах и соскользнула с капота машины на пол. – Нет, такие связи, и даже просто возможность существования таких связей и мостиков – это моя сила. Одержимым может стать любой дурак, случайно наткнувшийся на того, кто не захотел уходить. Ты сам видел, как это бывает. Безумное неприкаенное сознание овладевает человеческим телом и начинает метаться, круша в своем безумии все окружающее. Но обеспечить связь с той стороной, широкополосный канал к миллиардам сознаний в одном поле… Ха! Не присваивай себе чужих заслуг, Кобылин. Ты просто умеешь призвать нужную математическую функцию в нужном месте в текущий момент времени.

Девчонка вдруг запнулась и грозно глянула на охотника. Глаза ее превратились в водовороты черной материи, пытавшиеся высосать из Кобылина последние слова, те, которые ему, похоже, не надо было слышать. Но сейчас уже ничего не пугало охотника.

– Минуточку, – медленно произнес он. – Значит, если Фродо и Сэм были мостиками, а вернее – антеннами, то я, получается, радиоприемник? Который сам настраивается на нужную волну, выбирая из вселенского эфира мятущуюся душу, которая может решить мои проблемы в данный конкретный момент времени?

Смерть прикусила нижнюю губу жемчужными зубками и попыталась прожечь охотника взглядом. Тот не дрогнул. Теперь-то уж чего бояться.

– Значит, – медленно продолжил Кобылин, – я не одержимый. Духи не имеют власти надо мной. Но я имею власть над ними. Пусть и неосознанно, я пользуюсь их умениями, а это уже называется, кажется, призыватель? Или некромант?

– Перестань, – буркнула девчонка, отводя пылающий взгляд. – Это пустой разговор. Теперь.

– Ну, нет, – отозвался Кобылин. – Я хочу разобраться. Довести это до конца. Когда еще, если не теперь? Значит, я призываю духов?

– Без мостика из Фродо и Сэма ты ноль без палочки, – буркнула смерть. – Ровно так же может призывать духов и дядя Вася, грузчик из продуктового отдела. Да, ты удивительным образом регулируешь степень одержимости. Пускаешь в себя десяток духов, но не позволяешь овладеть собой. Ты так привязан к самому себе, к своей личности, к своему «Я», что им просто не за что уцепиться. Они становятся лишь эхом, отголосками, математическими функциями, прежде чем исчезнуть. Такое бывает у людей. Но редко. Голоса духов в голове, это, знаешь ли, диагноз.

– Но все равно, это твоя работа, – мягко сказал Кобылин. – Ты могла бы, ну, не знаю, прогнать Фродо и Сэма, или что ты там делаешь с нарушителями. Но ты не сделала этого. Оставила их здесь. Чтобы я мог взаимодействовать с ними. И с тобой?

– Ты был нужен, – быстро сказала девчонка, нервно поправляя единственный белый локон. – Было действие. Сила ответила, началось противодействие. Твоя ситуация… Никто не планировал этого. Это тоже противодействие, часть защитного механизма. Так сложилось. Так повернулись силы. Так разрешились задачи. Вселенная повернулась, и один человек с редким даром получил возможность его проявить. Ты был нужен мне. Но не ты лично. Ничего личного, Кобылин, слышишь? И не смей ухмыляться! Как же трудно с охотниками! Вы все просто ненавидите правила! Если что-то можно сделать не так, вы сделаете не так. И не туда. И не тем концом. И не тем местом! Не знаю, откуда вас выплевывает мироздание на мою голову, я лично об этом не просила!

Кобылин засмеялся в голос, вскинул руку, вытирая проступившие на призрачных глазах слезы. Рассерженная и оправдывающаяся девчонка выглядела очень забавно – если помнить, кто она такая.

– Ты, – пробормотал сквозь смех Кобылин. – Ты слишком человечна для беспристрастной силы природы. Либо ты врешь насчет всех этих законов вселенной, либо ну очень сильно заразилась от нас, людей, разумом.

– Кто сказал, что от людей, – буркнула девчонка, сложив руки на груди. – От вас разума набираться, все равно что воду решетом черпать.

– Ладно, – пробормотал Кобылин, все еще усмехаясь, – я понял, понял. Я вижу, что ты делаешь. Я понимаю. Потому последний вопрос – мои решения…

– Да, – протянула смерть, и сквозь ее облик проглянуло черное пятно. – Все решения ты принимал сам. Ты решал, когда нужно вынуть пистолет и спустить курок. А как это сделать ловчее – да, об этом заботились другие. Но твои решения остаются твоими, Кобылин. И ты несешь за них ответственность. И черт его знает, как тебе удается принимать эти твои решения – в нужный момент, в нужном месте, в нужное время.

– Спасибо, – медленно сказал Кобылин, все еще улыбаясь. – Спасибо за эти слова. И спасибо за то, что ты сделала сейчас.

– Что я сделала? – с опаской осведомилась девчонка с белой прядью, поглядывая на улыбающегося охотника.

– За то, что довела этот разговор до конца, – прошептал Кобылин. – Ты позволила мне узнать все, что я хотел знать. До самого конца. Ты выполнила свою работу. У меня не осталось незаконченных дел, и на все вопросы я получил подробные ответы. Вот и все. Больше меня ничего здесь не держит. Это конец. Теперь я готов.

Хмурое лицо худой девчонки разгладилось. Всякое выражение пропало с него, оставив после себя лишь неподвижную плоть мраморной статуи. Лишь глаза… глаза остались кипящими водоворотами черной материи. Черная футболка с черепом дрогнула, резко удлинилась, превратившись в черную мантию. Белоснежная прядь в черных волосах исчезла. Лицо чуть округлилось, раздались щеки, смягчился подбородок, губы стали бледнее, но полнее. На Кобылина теперь смотрела взрослая женщина в черной мантии, спокойная, уверенная в себе и знающая о себе все, что нужно знать. В ней еще проглядывали черты той худосочной девчонки, но они были смазаны, расплывчаты… Так, намеки, не более того.

– Такой бы она стала? – прошептал Кобылин. – Та девочка из соседнего подъезда?

– Она стала, – мягко произнесла женщина. – Но не здесь.

Медленно вытянув вперед руку, она раскрыла белоснежную ладонь. Черный шарик появился всего на миг – и тут же исчез. Кобылин, печально улыбаясь, вытянул руку, чтобы прикоснуться к этой мягкой и нежной ладони своими грубыми, потрескавшимися, окровавленными пальцами.

Время тронулось с места. Медленно, потом все быстрее и быстрее, набирая скорость. Едва заметный рывок – и мир вокруг Кобылина снова ожил. Все еще улыбаясь, он бросил последний – прощальный – взгляд на свое мертвое тело. Его призрачная рука застыла над ладонью смерти, а улыбка сошла с губ.

Что-то шевельнулось там, на полу.

Отступив на шаг, Кобылин резко повернулся и с изумлением уставился вниз. Отсюда ему было видно, как подергивается тело монстра, почти скрытое за машиной. Длинные ноги, похожие на трубы, покрытые черной шерстью, едва заметно подрагивали, словно внутри них сновали мелкие животные. Уцелевшие руки чудовища, раскинутые в сторону, были неподвижны. Но железный штырь, торчащий из основания шеи, заметно вздрагивал, словно тело пыталось избавиться от инородного предмета.

– Что за… – пробормотал Алексей и резко обернулся, заслышав шум.

Из дверного проема, ведущего на кухню, выглядывала молодая девчонка. Белое лицо, раскосые испуганные глаза, невысокая, с черными косичками. В джинсах, футболке и белом кухонном фартуке. Она застыла в дверях, зажала рукой рот, выпученными глазами уставилась на мертвое тело охотника, лежавшее у машины. А потом рванула с места, как чемпион мира по бегу.

В мгновенье ока девчонка перемахнула через ряд диванчиков, пронеслась через весь зал и пропала за полупрозрачной перегородкой. Только хрустнуло битое стекло под ее ногами.

Заслышав звон, Алексей обернулся и тут же сжал кулаки. Железная точилка для ножей, которую он вогнал в чудовище, выскочила из тела и, позвякивая, укатилась под барную стойку. Обернувшись, охотник взглянул в лицо миловидной женщины, все еще протягивающей ему ладонь с черным шариком.

– Это что? – грозно осведомился Кобылин. – Что за фигня, а?

Женская фигура подернулась прозрачной дымкой, и сквозь нее проступила привычная взору охотника девчонка в черной футболке со стразами.

– Не надо, – тихо попросила она, глядя на Кобылина огромными черными глазами. – Прошу, не надо. Оставь это.

– Это как же понимать? – зловещим шепотом осведомился охотник! – Что такое с этой проклятой тварью? Она что, оживает?

Вся его умиротворенность пропала, словно ее никогда и не было. Благостное чувство завершенности сгинуло. На смену ему пришли знакомые гнев и ярость, мгновенно разогнавшие благостную негу, в которую был готов погрузиться охотник.

– Все предначертано, – тихо произнесла смерть. – Все предопределено.

– Я же ее убил, – одними губами прошептал Алексей.

– Нет, – с явным сожалением отозвалась смерть. – Это не под силу смертным.

Кобылин отшатнулся, словно ему влепили пощечину. Да. Последняя картинка Дарьи, конечно, не была последней. Зверь был выпущен. Охотник умер. И все видения, мучившие его в последние месяцы, постепенно становились реальностью. Пустые торговые центры, заброшенные стоянки, станции метро, затянутые паутиной. И черепа – человеческие черепа под ногами, хрустящие, словно пустая яичная скорлупа.

– Нет, – потрясенно пробормотал Кобылин. – Нет.

Крысы ушли. Они знали и даже пытались предупредить. Даже оборотни и те, по словам Вадима, дали деру из города, так, словно знали больше, чем остальные. И лишь один сумасшедший охотник…

– Я убил его, – прошептал Алексей. – Убил.

– Прости. – Девчонка в черной футболке подошла ближе и коснулась тонкой рукой призрачного плеча охотника. – Он… Оно бессмертно, по вашим меркам. Именно поэтому такая опасная тварь и находилась в заключении. Если бы они могли ее убить, ее бы давно убили. Но это реликт старого мира. Он не отсюда. Еще одна ошибка в уравнении этой части вселенной, одна из многих. Ты сильно потрепал его. Но не убил. Даже если ты превратишь его в пепел, развеешь по ветру, все равно он воскреснет, восстанет из праха. Его держали в плену древние силы, наложенные на него много лет назад. Но теперь они разрушены, и нет никого, кто смог бы их восстановить. Прости, Алеша. Но ты ничего не можешь сделать.

Кобылин стиснул зубы, повернул голову и взглянул в лицо смерти, прижавшейся к его плечу – сверху вниз, яростно и зло.

– Зато ты можешь, – процедил он. – Убей его. Прямо сейчас. Уж тебе это по силам!

– Не могу, – прошептала смерть, и ее глаза подернулись туманом.

– Можешь, – рявкнул Кобылин, – ты же смерть!

– Ты так и не понял, – печально отозвалась она. – Я не убиваю. Я лишь слежу за тем, чтобы мертвое оставалось мертвым. Убиваете вы, люди.

– Ой да ладно, – резко бросил Кобылин. – Полгода назад, как мне помнится, ты успешно прикончила аж троих визитеров из этого, как это ты там называешь…

– Их убила не я, – прошептала девчонка, грустно глядя в глаза Алексею. – Их убил один очень упрямый и самонадеянный охотник. Я лишь проследила, чтобы определенные механизмы сработали как надо. И в нужный момент.

– Понятно, – сухо сказал Кобылин. – Вот, значит, как. Ты чертов недоделанный антивирус, который может только найти проблему, но не устранить ее?

– Это не проблема, – сказала смерть, отводя взгляд. – В том, что произойдет, нет ничего неестественного. Нет нарушения тех законов, о которых я говорила. Это просто борьба за выживание видов. Это как если бы лев напал на антилопу. Или как если бы человек выжег осиное гнездо…

– А то, что это какой-то сраный монстр – значения не имеет? – крикнул Кобылин. – Люди же погибнут, люди!

– Этот монстр – часть этого мира, – отозвалась смерть. – Хотя и очень древний. Но он не… Не нарушение. Он такое же живое существо, как и человек. С точки зрения метафизических законов вселенной.

– Но убить ты его можешь? – уточнил Кобылин.

– Не убить, – мягко поправила смерть. – Забрать, если возникнут особые условия в связи с его… визитом на границу между мирами.

Кобылин оглянулся. Тварь успела подобрать под себя руки и тихонько раскачивалась, пытаясь подняться. Ноги у нее так и не заработали, и спина оставалась неподвижной. Но то, что тварь постепенно оживала, сомнений не было. Алексей оглянулся, бросил взгляд на дверь. Может, сейчас сюда ворвутся полицейские. Желательно с «калашами» наперевес. Должны же они примчаться, в конце концов? Пусть изрешетят эту тварь, размажут по полу. И что? Он уже сделал это один раз.

– Что нужно сделать, чтобы эта тварь сдохла? – спросил Кобылин, оборачиваясь к девчонке, печально рассматривающей шевелящееся тело монстра. – Нет. Серьезно. Ответь мне.

Девочка в черной футболке скорчила брезгливую гримасу и отвернулась от шевелящейся твари.

– Серьезно? – переспросила она. – Всего-то нужно открыть его сущности прямой канал на границу миров, сделать так, чтобы у него появилась возможность перебраться в другой мир по этому шоссе.

– Кто это может сделать? – быстро спросил Кобылин. – И как это сделать?

Смерть покачала головой.

– Забудь, – велела она. – Бывает лекарство хуже болезни.

– Хуже? – изумился Кобылин. – Куда уж хуже! Смотри, у него уже ноги шевелятся! Придумай что-нибудь, умоляю!

– Все предопределено, – повторила смерть, но в ее голосе Кобылин уловил нотки беспомощности. – Я не могу решать. Не могу создавать. Не могу менять мир. Я не творец. Во мне не заложено возможности к принятию решений и изменению правил миропорядка.

– Менять мир, – пробормотал Кобылин. – Не ты ли говорила, что это участь людей? Своими действиями менять мир?

– Алексей, – едва слышно прошептала смерть. – Не надо.

– Мне достаточно просто принять решение, – спокойно сказал Кобылин. – Верно? Нужно просто захотеть. А если сильно захотеть, можно в космос полететь.

– Алексей…

– Верни меня, – потребовал охотник, указывая на свое тело. – Немедленно. Уж это тебе по силам. Следишь за тем, чтобы мертвое оставалось мертвым? Ха! Ну и прикрой глаза на полчасика! У тебя по земле бегает чертова прорва подобных существ, уж мне-то можешь не врать, я их навидался по самое не могу. Дай мне шанс.

– И что ты сделаешь? – спросила девчонка, доставая из воздуха сигарету. – Ну, вернешься ты. На полчасика. А дальше?

– Попробую еще раз, – решительно сказал Кобылин. – Сожгу его. Распихаю по банкам, отправлю почтой в разные концы страны. В конце концов, ты мне скажи, что сделать, это ведь ты пользуешься охотниками как инструментом, чтобы исправлять эти чертовы ошибочки природы!

– Исправлять ошибки, – медленно произнесла смерть, и за ее плечами взметнулись черные крылья. – Это не ошибка. Но есть другие ошибки. Я не могу вмешиваться, я не человек. Но может инструмент…

– Да! – крикнул Кобылин. – Я инструмент! Я! Ты – мне, я – тебе! Идет? Я сделаю все что угодно, только помоги мне, прямо сейчас!

В воздухе перед охотником повис черный силуэт – ворох рваных тряпок, лишь отдаленно напоминающий человеческий облик. Черная материя струилась, словно на ветру, переливалась зеркальными отблесками. На месте лица хрупкой девчонки появился черный провал, скрытый капюшоном.

– У всего есть своя цена, охотник, – произнес низкий, дрожащий голос. – Ты уверен, что хочешь заплатить эту цену?

Кобылин оглянулся. Тварь уже поднялась на колени и теперь цеплялась лапами за розовый багажник «Кадиллака», пытаясь встать.

– Уверен, – твердо ответил Кобылин, поворачиваясь к смерти. – Что угодно. Мое слово.

Черные одеяния заколыхались, взметнулись вверх, осыпались черным пеплом на пол. Перед охотником снова появилась хрупкая девочка в черной футболке, белая, как алебастровая статуя. Она вытянула вперед руку, разжала ладонь и показала охотнику черный шарик. С белой, едва заметной, прожилкой.

– Решение принято, – тихо сказала девушка. – Время пришло.

Кобылин, глядя ей прямо в глаза, похожие на черные дыры, шагнул вперед, вытянул руку и коснулся черного шарика. И ничего не почувствовал.

– И что теперь? – спросил он.

Смерть улыбнулась.

Паук, опираясь о багажник уцелевшими лапами, приподнялся и встал на ноги. Его черное тело еще подрагивало, по шерсти пробегала искристая зыбь. Он еще не полностью восстановился и чувствовал себя очень уязвимым. Пребывание на грани смерти от истощения в течение столетнего плена ослабило бессмертную плоть. Инстинкт подсказывал ему, что нужно как можно скорее найти надежное убежище, подальше от этого места, и восстановить силы.

Оттолкнувшись от розового бока «Кадиллака», монстр тяжело шагнул вперед, его ноги подкосились, и он пошатнулся. С трудом сохранив равновесие, он снова шагнул вперед – к выходу, прочь из этой дыры, превратившейся в ловушку. С полнейшим равнодушием он перешагнул через мертвые останки настырного преследователя, взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и замер. Его левая нога больше не подчинялась. Она застыла, словно попала в капкан.

Повернувшись всем телом, паук наклонил голову, и в его фасеточных глазах отразилось тело человека, лежавшее на полу. Рука, секунду назад лежавшая на полу, вытянулась и мертвой хваткой вцепилась длинными пальцами в ногу паука.

Мертвое тело открыло глаза, взглянуло в фасеточные буркалы чудовища, и побледневшие губы искривились, выплюнув сложный и тягучий звук. Паук развернулся, зашипел, затрепетал, собрав все силы, рванулся прочь…

Но было поздно.

Кобылин, не разжимая пальцев, поднялся на колени, дернул монстра на себя. Тот с грохотом обрушился на пол, забил ногами, и та, что осталась свободной, с силой заехала охотнику в лицо. Алексей покачнулся, но даже не поморщился. Чувствуя, как с каждой секундой прибывают силы, он рывком встал на ноги, ухватился за ногу паука второй рукой и побрел к кухне, волоча чудовище за собой.

Паук скрипел, шипел, скрежетал и размахивал лапами, разбрасывая маленькие столики. От хватки человека по его ногам бежала ослепительная боль, лишавшая его сил. Впервые за многие века существования паук был напуган. Он хотел бежать, но не мог. Бессмертная плоть больше не подчинялась ему.

С застывшим лицом, Кобылин медленно подошел к двери, протиснулся в проем и заволок свою ношу на опустевшую кухню. Разбитая посуда хрустела под ногами, гремели кастрюли, разбросанные по полу, звенели столовые приборы, за которые хваталась тварь. Но Алексей, не обращая внимания на шум, упрямо шел вперед. Подтащив свою добычу к плите, на которой шкворчали сковородки с остатками масла, охотник остановился.

Резко дернув на себя монстра, он швырнул тварь себе под ноги и упал на одно колено. Правой рукой он ухватил чудовище за то место, где голова соединялась с плечами, впился одеревеневшими пальцами в сухую плоть, шуршащую, словно старая бумага. Левую руку он поднял в воздух и сжал пальцы – так, словно ухватился за чью-то невидимую руку.

Из-под пальцев правой руки Кобылина, терзающих черную плоть, ударила ослепительная вспышка света. Белое пламя волной прокатилось по содрогающемуся телу паука, и оно содрогнулось, как от удара молнии. Паук забился в судороге, затрясся, а потом его черная плоть начала распадаться. Сначала – большими черными хлопьями. Касаясь пола, они распадались на мелкие кусочки, а те, в свою очередь, рассыпались крохотными черными крупинками.

Через минуту перед Кобылиным осталась лишь груда черного жирного пепла, похожего на порошок для заправки принтеров. Охотник медленно поднялся, отряхнул правую руку, опустил голову и замер, словно прислушиваясь к чему-то. Медленно подобрал со стола и пола оторванные руки паука, швырнул их на пол, в груду праха. Потом дернул плечами, недовольно нахмурился и схватил с плиты сковороду. Вылив на пепел остатки масла, он распахнул шкафчик над плитой, нашел засаленный и почти пустой коробок спичек. Достав одну, чиркнул ей и бросил вспыхнувшую спичку в пропитанный маслом прах.

Пламя занялось сразу – алое, чадящее, но не такое сильное, как он ожидал. Переступив через импровизированный костер, Алексей медленно побрел к выходу. Он ни разу не остановился и не оглянулся. Он знал – все кончено. А костер… Это так. Для очистки совести.

Миновав зал, Кобылин бросил последний взгляд на розовый «Кадиллак», скалящийся из полутьмы хромированной решеткой, покачал головой и вышел в коридор. Скользнув вдоль стойки, он бесшумно переступил порог и сквозь разбитую дверь вышел на улицу.

Остановившись на крыльце, Кобылин поднял голову и взглянул в темное небо. Звезд не было видно, но он знал – они где-то там. Всегда рядом. Вздохнув полной грудью, он приложил ладонь к груди и с удивлением наткнулся на ремень. Сумка с жесткими дисками из серверов Министерства так и осталась болтаться на плече, стоически перенеся все невзгоды. Пожав плечами, Алексей сдвинул руку, прижал ее к груди и прислушался к себе. Он дышал. Сердце билось. Кровь струилась по жилам. Но боль ушла. Вернее, она отступала, уменьшаясь с каждым ударом сердца, и скоро должна была исчезнуть совсем.

Кобылин чувствовал себя здоровым. И живым.

Услышав шорох, он обернулся. Девчонка в черной футболке застыла в дверях, осуждающе глядя на своего собеседника.

– Костер – это лишнее, – строго сказала она. – Так и до пожара недалеко.

– Мне это было нужно, – сухо ответил Кобылин. – Просто… так надо. Чтоб уж точно.

Девчонка покачала головой, белая прядь упала на ее мраморную щеку. Кобылин медленно сжал пальцы левой руки. Пять минут назад они были путаницей из сломанных костей. А теперь – как новенькие.

– Ладно, – мягко сказал он, твердо глядя в лицо смерти. – И что теперь?

– Теперь – Владивосток, – ответила девчонка, задумчиво осматривая охотника.

– И что там?

– Зверь из моря.

Кобылин поморщился, взялся за все еще ноющее левое плечо.

– А потом? – спросил он.

– Потом Новосибирск. Там ученый с проектом воскрешения покойников путем сложных манипуляций с электричеством.

– А дальше?

– Алтай с шаманами. Казань с повелителем духов. Болотные твари Петербурга. Некромансеры…

– Ясно. – Алексей поднял руку, останавливая собеседницу. – Значит, охота продолжается?

– О да, – проникновенно отозвалась девчонка, и ее глаза зажглись темным огнем. – Мне нельзя принимать непосредственное участие в регулировании последствий нарушения законов. Но теперь, когда есть ты…

– Так я твоя охотничья собака? – Кобылину едва хватило сил выдавить из себя жалкую ухмылку. – Твой личный убийца? Твой разящий клинок? Твоя коса?

– Ты – мой охотник, – мягко сказала черноволосая девушка и в мгновенье ока оказалась рядом с Кобылиным.

Улыбаясь, она привстала на цыпочки и быстро, неумело поцеловала его в щеку – словно птичка клюнула. Алексей лишь покачал головой. Он знал, что скрывается за обликом симпатичной девчонки.

– Твой инструмент, – медленно произнес он. – Для этой… регуляции событий. Так и знал. Так и знал, что этим кончится. Всегда игрушка в чужих руках. Постой!

– Что?

– А ты уверена, что я справлюсь? Теперь за моей спиной больше не стоят Фродо и Сэм. Ты же говорила, что именно они были связующим звеном, когда я, ну… Притягивал к себе на службу тех, из-за грани.

– Не сомневайся, – тихо сказала смерть. – Моей руки на твоем плече будет вполне достаточно.

Кобылин медленно покачал головой и оглянулся. Отсюда, из переулка, была хорошо видна освещенная улица. По ней проезжали машины, и, несмотря на поздний час, даже шастали одинокие прохожие. Чутье подсказывало ему, что пора убираться отсюда. И поскорее.

– Иди, – шепнула хрупкая девчонка, откидывая назад белую прядь. – Мотоцикл еще на месте. Заведешь его. Пропустишь две черные машины с мигалками. Тронешься с места, и сразу направо, за зоопарком. Проедешь дворами на шоссе. И сразу гони на юг, к тому схрону в подвале торгового комплекса, где у тебя оружие, деньги и одежда.

– Как ты узнала?.. – потрясенно шепнул Кобылин и тут же криво улыбнулся: – Ну да. Конечно.

– Ступай, – шепнула смерть. – Я буду рядом.

Кобылин обернулся, но черноволосая девчонка уже исчезла. Он стоял в одиночестве на крыльце забегаловки, рядом с разбитой дверью. Здоровый. И живой.

– Ладно, – медленно произнес Кобылин. – Охота… Охота должна продолжаться.

Прижав руку к груди, он медленно спустился по ступенькам и шагнул в ночь.

Эпилог

Григорий медленно вышел на крыльцо, усеянное осколками стекла, и тяжело зашагал по ступенькам вниз. Ему навстречу взлетел паренек в мятом пиджаке, мазнул взглядом по бейджику, закрепленному на кармане черного костюма, поджал губы и нырнул в разбитую дверь – к своим. Там, внутри, было уже достаточно ребят в штатском, просеивающих мелким ситом разгромленную кухню.

Борода тяжело ступил на асфальт, косо глянул на мерцающую неоном вывеску забегаловки и уныло пошарил в кармане просторного пиджака. Вздохнул. Сигарет не было – он опять бросал курить. Хотя тут не то что закуришь, тут впору запить.

Шумно почесав короткую и аккуратно подстриженную бороду, Григорий медленно двинулся к выходу из проклятого переулка, загибая на ходу пальцы. Столько крови… Никто бы не выжил. Просто шансов нет. Но и тела тоже нет. Зато есть огромное пятно жирной сажи на кухонном полу. И Григорий был твердо уверен в том, что он знает его происхождение. И все же…

Пройдя сквозь узкое горлышко переулка, Борода вышел на пустынную улицу и уставился на вход в зоопарк, на огромную арку, увенчанную великанскими часами. Потом обернулся, бросил взгляд вдоль серого здания, пытаясь рассмотреть, что происходит на том конце, у стеклянного крыльца Министерства. Машин, кажется, прибавилось. Оттуда его выперли быстро, но он успел увидеть все, что хотел. И лучше бы не видел. Эти идиоты… Нет, не так. Эти жадные сволочи…

Звонкая трель телефонного звонка раскатилась по пустой ночной улице, заставив Гришу вздрогнуть. Он захлопал по пиджаку, пытаясь достать мобильник, и тот успел заверещать еще раз. В конце концов, Борода выудил из кармана черную коробочку и прижал ее к уху.

– Да, – буркнул он.

Нахмурившись, да так, что густые брови нависли над глубоко посаженными глазами, Борода вежливо молчал целую минуту и лишь потом прервал собеседника.

– Заткнись, – веско сказал он. – Вы все провалили. А кто же еще. Вы прислали нового куратора охотников в город, отодвинув меня в сторону. Да. Ну, разумеется, я понял это именно так. Да, я понимаю, интересы Ордена, спецоперация, временные меры… Но почему вы, идиоты, не послушали меня, когда я рассказал, к чему это приведет? Ах, вот как. Да, конечно, я не могу указывать Ордену, как ему поступать. Куда уж мне. Заткнись, идиот! Расскажи это своему упырю, чуть не выпустившему Паука из подвала Министерства! Где этот подонок? Ну, разумеется, все должно было пройти гладко. Не прошло, мать! Не прошло! Санкционировано? Да плевать! Мое заключение под домашний арест тоже было санкционировано? Интересы сообщества? В жопу их себе засунь. Да, прекрасно понимаю. И отдаю себе отчет. С дебилами, мать, которые чуть не угробили целый город вместе с этим самым сообществом. У кровососа своего спросите про достигнутые цели операции! Среди трупов его нет. Отряд весь уничтожен. Паук? О да. Уничтожен. Да. Совершенно точно. Та самая бессмертная тварь убита. Понятия не имею, как, но именно им. И знаете что? Я не удивлюсь, если следующий визит он нанесет вам. Персонально. Нет, я не знаю, где он. И что собирается делать, тоже не знаю. Если увижу? О, обязательно расскажу ему, кто именно виноват во всей этой хреноте. Ну-ну, не надо так беспокоиться! Не надо кричать! Вы просто расскажете ему про интересы сообщества существ и про соблюдение их прав. Когда он к вам придет. Куда же вы? Алло…

Отняв телефон от уха, Григорий опустил его в карман, а потом резко обернулся. Маленькая серая машина, корейская «Дэу», медленно скользила вдоль тротуара, выискивая место, где можно припарковаться. Словно почувствовав взгляд Григория, машина вдруг ускорилась и канула в темноту пустой ночной улицы. Борода поднял руку и вытер со лба пот. Он был готов поклясться, что сквозь заднее стекло машинки на него смотрела крыса. Большая такая тварь.

Помотав головой, Григорий отступил на пару шагов назад, в темноту переулка. Потом сунул руку в другой карман и вытащил второй телефон. Он был меньше первого и значительно старше. Никаких модных экранов, стеклышек, камер… Просто брусок с кнопочками. Задумчиво глянув на него, Борода тяжело вздохнул. Вот бы сейчас на дачу! Сесть за деревянный стол, махнуть стакан водки, закусить огурчиком. Потом облокотиться о шершавые доски, запустить пятерню в черные жесткие кудри и завыть в голос что-нибудь протяжное да тоскливое.

Поджав губы, Григорий быстро, одним пальцем, набрал нужный номер и приложил телефон к уху.

– Да. Это я, – сказал он тихим низким голосом, в котором слышалось отдаленное пение боевых труб. – На месте. Отряд вторжения уничтожен. Руководитель ускользнул. Паук… уничтожен. Да. Уверен. С настоящего момента предлагаю считать Орден враждебной организацией. Да. Амбиции победили, все скатилось к банальной борьбе за власть. От старого Ордена не осталось и следа. Да. При встрече. Дальше. Я его потерял. Нет. Не знаю, как он это сделал и где он сейчас. Полагаю, долгое время он будет держаться от меня подальше. Разумеется, я попробую установить контакт. Дальше. Инициация охотника, полагаю, прошла успешно. Но действия Ордена привели к полному нарушению процедуры. Все пошло не так. Да все. Этого не должно было случиться. Да. Это моя вина, полностью. Я не предвидел подобное развитие событий. И в результате…

Тяжело вздохнув, Григорий поднял свободную руку и помассировал ноющий затылок.

– Мы ошибались, – наконец, сказал он в трубку. – Боюсь, вместо «Аватара» мы привели в мир Жнеца.