Ставка на любовь

Размер шрифта: 13

Серия «Очарование» основана в 1996 году

Caroline Linden

WHEN THE MARQUESS WAS MINE

Перевод с английского Е. А. Ильиной

Компьютерный дизайн Э. Э. Кунтыш

В оформлении обложки использована работа, предоставленная агентством Fort Ross Inc.

Печатается с разрешения Avon, an imprint of HarperCollins Publishers

и литературного агентства Andrew Nurnberg.

* * *

Глава 1

1819 год

Вечеринка грозила перерасти в настоящую вакханалию.

Как справедливо заметил Хитеркот, двадцать один год исполняется в жизни только раз. Марлоу, умудрившийся получить степень бакалавра по математике с отличием, прежде чем унаследовать титул, не преминул возразить, что двадцать восемь лет и тридцать тоже исполняется всего раз, однако друзья привыкли игнорировать его на удивление благоразумные замечания и посему пропустили эти слова мимо ушей.

Забравшись на стол в приватной столовой клуба «Уайт», Хитеркот заявил, что, устраивая эту вечеринку месяц, оставил без приглашения нескольких знакомых, лишенных чувства юмора, или стиля, или того и другого.

– Скажи уж, что они не отвечают твоим стандартам в том, что касается безудержного веселья, – выкрикнул кто-то, и Хитеркот согласно кивнул, коснувшись полей шляпы.

Покинув клуб, весельчаки отправились в театр. Представление уже началось, когда они заполонили партер в поисках новых развлечений. К тому времени как закрылся занавес, приятели изрядно набрались бренди, закидали сцену апельсинами и потеряли Клифтона, угодившего в лапы продажной девицы.

Что происходило дальше, подвыпившие гуляки помнили смутно. Кажется, пели на улицах Уэстминстера, где несчастного Марлоу вывернуло наизнанку от количества выпитого, а затем оказались у дверей клуба «Вега». Было так поздно, что управляющий попытался отговорить компанию от участия в игре. Мистер Форбс знал, что каждый из этих господ может делать ставки часами, а двери клуба «Вега», как правило, закрывались с рассветом, однако Хитеркот упросил управляющего их впустить и предоставить в личное пользование зал для игры в вист.

– К полудню мы уйдем, – пообещал Хитеркот, похлопав мистера Форбса по груди и сунув ему в карман пригоршню купюр.

Говорил он на удивление членораздельно для человека, угощавшегося горячительными напитками на протяжении восьми часов. С мрачным выражением лица Форбс впустил посетителей, и они тут же собрались вокруг игорного стола, потребовав принести еще вина.

Несколько наиболее отважных членов клуба двинулись за шумной компанией. Форбс попытался их остановить, но Форестер узнал одного из завсегдатаев клуба и, икнув, приветственно помахал рукой.

– Мы совсем не прочь выиграть их деньги.

Сначала друзья резались в вист, а потом переключились на «мушку». Один из проигравших, приняв брошенный ему вызов, опустошил полную фляжку виски за один присест. Зал наполнился дымом сигар и нецензурной бранью. Ставки росли с каждой минутой. Марлоу выиграл у Форестера чистопородного жеребенка. Хитеркот поставил на кон собственный фаэтон, а в итоге выиграл у кого-то ландо. Сэквилл стал обладателем самого крупного за ночь выигрыша, и присутствующие забросали его фишками.

Но вскоре один из наблюдавших за этим разгулом членов клуба испортил все веселье. В нем с легкостью угадывался сельский житель, незнакомый с нравами Лондона, а его самодовольное бахвальство, казавшееся поначалу забавным, вскоре стало раздражать. Играл он довольно неплохо, а проигрывая, разражался такими цветистыми ругательствами, что окружающие покатывались со смеху, однако когда мистер Уинстон поставил на кон собственный дом, всем стало ясно, что он совершенно лишился рассудка.

Марлоу рассмеялся. Хитеркот взял со стола подписанную Уинстоном закладную и вскинул бровь.

– Вы не можете ставить на кон недвижимость!

И без того раскрасневшийся от большого количества выпитого, Уинстон стал совсем багровым.

– Еще как могу! Этот парень поставил на кон лошадь!

– Лошадь – движимое имущество, – пояснил Форестер, ливерпульский выговор которого стал еще более явственным. – В отличие от дома.

– Но дом гораздо дороже!

– Верно. Это слишком дорогое имущество. – Хитеркот подвинул закладную Уинстону. – Фишки.

– У меня больше нет фишек, – пробормотал молодой человек.

Все присутствующие ошеломленно уставились на опустевшее место на столе: никто из них не проигрался до такой степени.

– В таком случае освободите место, – произнес Форестер. – Вы выбыли из игры.

Приятель попытался подсунуть ему несколько фишек, но Уинстон, упрямо выпятив подбородок, зло оттолкнул их.

– Дайте мне возможность отыграться.

– Ни одной фишки? Весомая причина, чтобы остановиться, – взмахнул рукой Марлоу, едва не свалившись со стула.

Мистер Форбс, мрачно наблюдавший за происходящим, вышел вперед.

– Мистер Уинстон, – тихо произнес управляющий, – пожалуй, вам и правда пора остановиться.

– Не сейчас! – Уинстон недобро оглядел присутствующих, раздраженно отмахнувшись от пытавшегося урезонить его друга. – Не сейчас, Фарли! У них была возможность повернуть удачу к себе лицом. Так почему я не могу поступить так же?

– Потому что удача подобна ветру, – раздался чей-то голос, и Николас Дэшвуд, владелец заведения, вышел из тени. – Она редко проявляет благосклонность к проигравшему.

Однако Уинстон, упрямо вжавшись в спинку стула, стоял на своем:

– Я заслуживаю еще одного шанса.

Хитеркот закинул руки за спинку стула.

– Ну как, Уэст, что скажешь? Может, позволим ему остаться и дадим возможность проиграть все, что имеет?

Откинувшись на спинку стула, с бокалом вина в одной руке и мастерски разложенными веером картами – в другой, маркиз Уэстмарленд поднял глаза на собравшихся.

– Вам и правда пора домой, Уинсмур.

– Скорее уж Уинслесс[1], – осклабился Марлоу.

Уинстон выпрямился на своем стуле и посмотрел на маркиза как на свою последнюю надежду.

– Прошу вас, милорд.

– О, позвольте ему себя погубить, – пробормотал Форестер, тасуя карты.

Маркиз слегка пожал плечами.

– Будь я проклят, если мне есть до этого дело.

Хитеркот перевел взгляд на владельца клуба.

– Дэшвуд, вы по-прежнему требуете строгого соблюдения правил?

– Мистер Уинстон, не делайте ставок, если не можете позволить себе проигрыш, – невозмутимо произнес тот.

Схватив со стола закладную, Уинстон добавил еще одну строчку и поставил под документом витиеватую подпись, но обещания своего не сдержал: за четыре кона выиграв немного наличных, потом снова проиграл все, включая закладную, и внезапно как-то обмяк, утратил недавнюю воинственность и больше не проявлял упрямства. Совершенно ошеломленный, мистер Уинстон, глядя на пустой стол перед собой, был похож на неоперившегося юнца.

– Зря вы нас не послушали, – сочувственно произнес Хитеркот. – Вам следовало выйти из-за стола.

– Просто мне не стоило играть с такими, как вы! – обиженно заявил Уинстон.

– А вы н… не знали, с кем имеете дело? – выдавил Марлоу, которому слова давались с большим трудом. – Чертов глупец!

– Это мой дом!

– И вы поставили его на кон! – саркастически усмехнулся Марлоу. – Идиот.

Уинстон побагровел так густо, что теперь напоминал свеклу.

– Не называйте меня так!

Сэквилл вскинул бровь.

– Да? Только вот дом-то больше не ваш. – Он выудил закладную из кучи фишек и принялся изучать, хотя взгляд его с трудом концентрировался на строчках. – Похоже, теперь он принадлежит Уэсту.

Окружающие разразились смехом.

– Но он ведь ему не нужен! – воскликнул Уинстон и подался было вперед, пытаясь схватить закладную, но друг удержал его за руку. – У него целая дюжина домов!

– Устройте там бордель, Уэст, – предложил Форестер. – И предоставьте всем своим друзьям скидку.

– Или бесплатное посещение! – с хриплым смехом выкрикнул Марлоу.

Уинстон гневно втянул носом воздух и, не желая выслушивать оскорбительные замечания, бросился вон из зала. Он долго сражался с дверью, а когда наконец открыл, едва не скатился со ступенек под дружный хохот подвыпившей компании.

– Кто его пригласил? – презрительно спросил Хитеркот, когда дверь за ним захлопнулась.

– Марлоу.

– Чушь! – пробормотал тот, ткнувшись лбом в столешницу. – Я его не приглашал. Это все Форестер.

Ответом ему был непристойный жест.

– Готов поклясться, что его пригласил Фарли.

– Все ваши друзья низкого пошиба, – произнес Сэквилл.

Форестер заметно напрягся, потом вдруг поднялся и порывисто поднял бокал, расплескав вино.

– Благодарю вас всех за потрясающий вечер, джентльмены.

Однако последовавший за этими словами поклон предназначался лишь виконту Хитеркоту и лорду Уэстмарленду.

Хитеркот попытался его остановить, но Форестер лишь отмахнулся и покинул клуб. Марлоу спал, положив голову на стол, Сэквилл пьяно хихикал, а Уэст хотел было встать, но с первой попытки ему это не удалось. Опершись на столешницу, словно собираясь с силами, он наконец поднялся со своего места и потребовал:

– Экипажи, Дэшвуд.

Сохраняя каменное выражение лица, владелец клуба вышел из зала, а Уэстмарленд, оглядев стол, удивленно спросил:

– Я что, последний кон выиграл?

– Ага, – широко зевнув, кивнул Хитеркот.

– Запишите все на мой счет, Форбс, – произнес маркиз. – Господи, как же я устал.

С таким же непроницаемым выражением лица, как и у владельца клуба, управляющий вышел вперед, с отвращением взяв со стола закладную и протянул маркизу.

– Этого я на ваш счет записать не смогу, милорд.

Уэстмарленд посмотрел на бумагу.

– Черт! Верно…

Сунув документ в карман, в сопровождении Хитеркота он вышел навстречу солнечному утру.

Глава 2

Джорджиана Лукас прекрасно проводила время у своей подруги в Дербишире до тех пор, пока не пришло письмо. Единственному листку бумаги, сложенному вчетверо, удалось непреднамеренно пошатнуть привычный уклад ее жизни, после чего события приняли совершенно неожиданный и непредсказуемый поворот.

Но тогда Джорджиана еще не знала об этом.

Письмо пришло за завтраком. Джорджиана попивала чай, наслаждаясь обретенной свободой: ведь ее строгая наставница леди Сидлоу осталась в Лондоне, в то время как сама она на время удалилась в Мэрифилд. Хозяйка дома и близкая школьная подруга Джорджианы Китти, превратившаяся теперь в леди Уинстон, сидела во главе стола с крохотной дочуркой на руках и не скрывала своего восторга. Малышке сегодня исполнилось три месяца. Золовка Китти Женева вслух читала занимательные выдержки из местной приходской газеты. Вдовствующая леди Уинстон, свекровь Китти, которую все члены семьи называли просто «матушка», слушала дочь, тихонько посмеиваясь над рассказом о свиньях мистера Потта, вырвавшихся из загона, и одновременно просматривала меню предстоящего ужина. Сегодня составить им компанию согласился местный викарий с семьей.

Дворецкий Уильямс принес утреннюю почту и протянул поднос Китти:

– От сэра Чарлза.

– О! – С довольной улыбкой Китти положила малышку в колыбель, стоявшую рядом, взяла письмо и сломала печать.

Джорджиана допила чай и подвинула чашку к Женеве, чтобы та наполнила ее. Легкий ветерок доносил сквозь распахнутые окна столовой насыщенный аромат лета и гудение пчел в саду. Судя по всему, обитателей дома ждал очередной погожий летний денек. Джорджиана подумывала о длительной прогулке пешком или верхом. Сельская жизнь во многом уступала городской, но только не в том, что касалось прогулок и развлечений на воздухе.

Из раздумий ее вывел звон стекла: это Китти уронила чашку и выпрямилась на стуле.

– Что-то случилось? – встрепенулась Джорджиана.

Китти протянула руку с зажатым в ней с такой силой письмом, что побелели костяшки пальцев, и едва слышно произнесла:

– Чарлз…

Женева тотчас же замолчала, а матушка Уинстон обеспокоенно спросила:

– Что случилось с Чарлзом?

– Что-то ужасное. – Китти оглядела присутствующих и, нахмурившись, начала читать: – «Моя дорогая жена, мне бы очень не хотелось тебя пугать, но в моей душе царит сумятица и пишу я тебе в страшной спешке. Мне ужасно не повезло столкнуться с…» – Голос Китти сорвался, глаза наполнились слезами.

– Он что, умер? – в ужасе воскликнула Женева.

– В таком случае он вряд ли смог бы это написать, – возразила Джорджиана и наклонилась к колыбели, чтобы успокоить малышку, которая заплакала, испугавшись. – Продолжай, Китти. Что же все-таки случилось?

Китти молчала, устремив взгляд в окно.

– Так скажи же, наконец, что произошло, дорогая, – обратилась к невестке матушка Уинстон. – Его ограбили? Он ранен? Я слышала, что в Лондоне не так уж безопасно.

Китти ничего не ответила – просто продолжила читать:

– «Мне ужасно не повезло столкнуться с компанией весьма коварных джентльменов, по вине которых я понес большие потери. Я жив и здоров, но моя гордость уязвлена, достоинство задето».

– Кто-то его избил! – перебила золовку Женева. – Он что, принимал участие в боксерском поединке?

Китти пожала плечами.

– Не думаю. Послушайте, что он пишет дальше: «Имя самого главного негодяя, коварно меня обманувшего, лорд Уэстмарленд. Я опасаюсь, что он явится в Осборн-Хаус. Если это произойдет, любовь моя, ни за что его не впускай, иначе он всех нас уничтожит».

Женева испуганно охнула, у матушки Уинстон отвисла челюсть.

Китти перевернула лист и, пробежав глазами написанное, сказала:

– Чарлз пишет, что пытается предотвратить катастрофу и сообщит о результатах позже, а также повторяет, что мы не должны впускать лорда Уэстмарленда в дом.

– Должно быть, речь идет о дуэли! – не удержалась от предположения Женева.

– Не говори ерунду! – строго посмотрела на девушку мать. – Чарлз не настолько безрассуден.

– Даже если и была дуэль, то чувствует он себя неплохо, раз сумел собственноручно это написать, – заметила Джорджиана.

– Но зачем, скажите на милость, Уэстмарленд приедет сюда, если они повздорили с Чарлзом? – медленно проговорила, словно обращаясь к самой себе, Китти и еще раз пробежалась по строчкам письма. – Чарлз пишет, что его обманули…

– Должно быть, это как-то связано с бизнесом, – предположила матушка Уинстон. – Чарлз бывает порой таким доверчивым. Я всегда опасалась, что он может стать добычей какого-нибудь нечистого на руку дельца. Кстати, его отца это тоже беспокоило.

– Но что за дела могут связывать его с маркизом? – нахмурилась Китти, задумчиво приложив палец к губам. – Он наверняка хотя бы упомянул о знакомстве с ним. Если же маркиз поступил неэтично, мистер Джексон непременно с этим разберется.

Мистер Джексон долгие годы служил семейным поверенным Китти, а после ее замужества принял под свой контроль и дела Уинстонов.

– Сомневаюсь, что маркиз имеет хоть какое-то представление, как вести дела, – фыркнула Джорджиана. – Ведь всем известно, что в их семействе заправляет его отец герцог Роленд.

Все удивленно уставились на Джорджиану, и тут Китти осенило:

– Ну конечно! Ты должна знать лорда Уэстмарленда, ведь уже три года живешь в Лондоне!

Поглаживая малышку по спинке, Джорджиана поморщилась.

– Я не знакома с лордом Уэстмарлендом, но много о нем слышала.

Они вращались в одних и тех же кругах, поэтому не знать о такой известной личности, как маркиз Уэстмарленд, было просто невозможно. Наставница Джорджианы леди Сидлоу обладала прямо-таки энциклопедическими знаниями в том, что касалось лондонских холостяков, и обсуждала их с таким живым интересом, что позавидовали бы любители лошадей на скачках в Эскоте.

Джорджиана вполне могла удовлетворить интерес Китти. Высокий, красивый, стройный, маркиз обладал поистине убийственным шармом, если хотел кого-то очаровать. Дамы теряли голову при виде его темных локонов и блестящих глаз цвета ореховой скорлупы. К тому же он был единственным наследником герцога Роленда, одного из богатейших в Англии, так что слыл чуть ли не самым завидным женихом Англии. Леди Сидлоу не раз сокрушалась относительно предстоящего замужества Джорджианы, которая была помолвлена с обычным виконтом, в то время как ее окружали такие мужчины, как Уэстмарленд, выставляя напоказ свой статус холостяка.

Джорджиане, в отличие от наставницы, была известна и другая сторона этой блестящей медали, и именно поэтому она с презрением относилась к Уэстмарленду.

– Что он за человек? – спросила Китти, с любопытством взглянув на подругу.

– Негодяй? Обманщик? – подхватила Женева.

– Похоже, он бесчестный человек, если так жестоко обманул Чарлза! – провозгласила и матушка Уинстон.

Что касается Джорджианы, то, по ее мнению, маркиз Уэстмарленд гораздо хуже.

– Уж я точно не встану на защиту его чести.

Матушка Уинстон округлила глаза, а Женева с неподдельным интересом спросила:

– Что такого он сделал?

Джорджиана была невысокого мнения о маркизе, но на то имелись исключительно личные причины и ее совесть на мгновение взбунтовалась. Ведь то обстоятельство, что маркиз ей не нравился, ужасно не нравился, вовсе не означало, что она должна очернить его имя перед всеми обитателями Дербишира.

Ей пришли на ум строчки из письма Чарлза: Уэстмарленд его обманул и намерен явиться сюда, но с какой стати? Если маркиз вознамерился наказать за какие-то прегрешения Чарлза Китти, ее чудесную малышку или Женеву с матерью, то Джорджиана ни за что не останется в стороне.

– У маркиза скандальная слава негодяя, – начала Джорджиана, наслышанная о «подвигах» Уэстмарленда. – И если бы ты, Китти, провела сезон в Лондоне, то прекрасно знала бы это и без меня. Он вращается в довольно сомнительной компании виконта Хитеркота, лорда Марлоу и шокирующего своим поведением лорда Клифтона. Да ты должна помнить его: джентльмен, едва не свернувший себе шею во время попытки взобраться на шпиль собора Святого Мартина.

– О господи! – выдохнула Женева.

– Но как Чарлз оказался в таком обществе? – разволновалась матушка Уинстон.

– Должно быть, это всего лишь случайность и, возможно, Чарлз вовсе ни при чем, – продолжила Джорджиана. – В бульварных газетах постоянно появляются сплетни о выходках его друзей, известных своими дикими забавами. Однажды они положили в лодку своего пьяного приятеля и отправили в путешествие по Темзе, решив, что это очень весело. Бедняга проснулся, лишь когда лодка ткнулась в берег в Гринвиче, а ведь вполне мог свалиться в воду и утонуть.

– О, и ты думаешь, что они сыграли такую же злую шутку с Чарлзом? – Женева зарделась от возбуждения, заинтригованная и в то же время напуганная таким поворотом событий. – Как это, должно быть, ужасно! Бедный Чарлз!

– Да нет, не похоже, чтобы он водил знакомство с такими людьми, – произнесла Китти и внимательно посмотрела на подругу: – Но за что ты так невзлюбила Уэстмарленда? Ведь безрассудством и безнравственностью грешат и другие лондонские джентльмены, но ты к ним относишься вполне лояльно.

– Мне бы не хотелось прослыть сплетницей, – рассмеялась Джорджиана.

– Ну не будь такой скрытной! – взмолилась Женева, за что тотчас же заработала неодобрительный взгляд матери.

Джорджиана сделала глоток чаю.

– Ну, раз вы настаиваете…

– О да! – Женева так энергично подалась вперед, что едва не свалилась со стула, заслужив укоризненный взгляд матушки Уинстон. – Возможно, он уже едет сюда, так что, полагаю, нам просто необходимо знать о нем все, даже самое ужасное.

Матушка Уинстон поджала губы.

– И все же неприлично проявлять интерес столь явно…

Однако Женева лишь усмехнулась, а Китти едва не подавилась от рвущегося наружу смеха.

– Уэстмарленд – самый настоящий подлец, – начала рассказ Джорджиана, напрочь позабыв о скрытности. – У него дурные манеры и подлый нрав. Он и его приятель лорд Хитеркот, такой же бездельник, забавляются, отпуская язвительные замечания в адрес окружающих, и при этом им нет никакого дела до того, что их могут услышать. На одном из званых вечеров этой весной, например, они презрительно отозвались о Джоанне Хочкинс, обозвав ее простушкой, а потом заявили, что леди Телфорд отвратительная хозяйка, а убранство ее дома вызывает оторопь.

Девушка на мгновение замолчала, решая, говорить ли, какого мнения этот пьяный мерзавец о ней самой, и все-таки призналась:

– Я же, по его мнению, глупая пустая вертихвостка, которая только тем и занимается, что дразнит мужчин.

О том, что маркиз высказал это в куда более грубых выражениях, она умолчала.

Рот Китти приоткрылся помимо ее воли, а глаза Женевы блеснули гневом.

– Ты – глупая? Да как он посмел!

– Какая бестактность! – с негодованием покачала головой матушка Уинстон. – Отвратительный человек!

– Да, вы совершенно правы: ничто, кроме собственной персоны, его не интересует, – согласилась Джорджиана. – Совершенно безнравственный человек.

– Я его не знаю, но уже ненавижу, – заявила Женева.

– Как я тебя понимаю, – пробормотала Джорджиана.

– И вот теперь он оскорбил нашего дорогого Чарлза. – Матушка Уинстон перевела взгляд на сноху. – Что будем делать, дорогая?

– В данный момент ровным счетом ничего. – Немного успокоившись, Китти сложила письмо. – Странно, что лорд Уэстмарленд намерен явиться сюда. Зачем ему это?

– Чтобы позлорадствовать! – Женева посмотрела на мать. – Но мы ведь не обязаны его принимать, правда же?

– Совершенно не обязаны! – Матушка Уинстон поднялась со своего места, и глаза ее воинственно сверкнули. – И никто в Мэрифилде его не примет. Я предупрежу всех, и в особенности миссис Тапп, хозяйку «Быка и собаки». Этот негодяй не сможет здесь снять комнату даже в самой захудалой гостинице.

– Я с тобой! – Женева вскочила и последовала за матерью, на ходу придумывая, как можно отвадить маркиза.

В столовой повисла тишина, потом Джорджиана отважилась спросить:

– Что еще пишет Чарлз?

– Да почти ничего. – Китти задумчиво посмотрела на письмо. – И это меня беспокоит.

– Должна признаться, я просто не представляю, каким образом их пути могли пересечься, – задумчиво проговорила Джорджиана. – Уэстмарленд и Чарлз совершенно разные – что может быть между ними общего?

– Кажется, я знаю, где они могли встретиться. – Китти прижала пальцы к вискам, словно у нее вдруг заболела голова. – Чарлз любит карты больше, чем следовало бы.

Джорджиана как-то упустила из виду пагубную страсть мужа своей подруги. Чарлз никогда ей особенно не нравился. Нет, он симпатичный, приятный в общении, но не более того. В его обществе можно было провести целый вечер, а на следующий день ничего из сказанного им накануне не вспомнить. Джорджиана очень удивилась, когда узнала, что Китти согласилась выйти за него замуж. Впрочем, жених он был завидный – баронет как-никак. Джорджиана догадывалась, что подруга, будучи сильной личностью, искала мужа, который предоставил бы ей полную свободу действий. Многие женщины искали в браке того же, а Китти вручила своему менее богатому мужу весьма солидное приданое, а посему считала, что имеет полное право играть в семье главенствующую роль. И уж конечно, она куда умнее и рассудительнее Чарлза.

Разумеется, говорить об этом Джорджиана не собиралась, и, чтобы скрыть замешательство, принялась поправлять одеяльце в колыбели.

– Скажи мне правду: Уэстмарленд игрок? – с напряжением в голосе спросила Китти.

Джорджиана погладила мягкие светлые волосики малышки.

– Полагаю, да.

Джорджиана не была особенно осведомлена о привычках и увлечениях маркиза, но знала, что многие из его друзей прославились своими скандальными ставками и загулами. И ее очень удивило бы, окажись он другим, учитывая, сколько времени они проводят вместе.

Брови Китти сошлись на переносице.

– Меня это очень беспокоит. Чарлз не раз замечал, что ставки на званых вечерах у наших соседей в Мэрифилде такие низкие, что можно умереть со скуки. Остается лишь надеяться, что у него хватило ума не садиться за стол с лондонскими игроками. Но если к игре присоединился маркиз…

Только вот Джорджиана сильно сомневалась, что маркиз Уэстмарленд захотел бы сесть за один стол с таким человеком, как Чарлз, скорее наоборот. Уэстмарленд, сын состоятельного герцога Роленда, мог позволить себе гораздо более высокие ставки, чем сельский сквайр Чарлз, к тому же предпочитал совсем другое общество – отъявленных лондонских гуляк и развратников. Чарлз Уинстон, простой баронет из Дербишира, слишком скучен и неприметен для пресыщенного роскошью маркиза Уэстмарленда. Просто поразительно, что их пути вообще пересеклись, а то, что эта встреча закончилась для Чарлза плачевно, Джорджиану совершенно не удивило.

– Что бы там ни произошло, я нисколько не сомневаюсь, что вина лежит на Уэстмарленде, – уверенно произнесла Джорджиана. – Он наверняка уже напрочь забыл о случившемся и пустился в очередной загул.

Китти поджала губы, но настроение ее не изменилось.

– Чарлз пишет, что маркиз нанес ущерб его чести и достоинству. Значит, речь, вероятно, идет о картах.

– И меня очень беспокоит его предупреждение о визите маркиза и слишком уж настойчивое требование его не пускать.

Джорджиана не знала, что сказать, но тут малышка завозилась, расплакалась, и Китти тотчас же переключила внимание на нее: взяла на руки, прижала к груди и стала гладить по спинке. Девочка наконец успокоилась, и Джорджиана заметила:

– Ты не должна переживать по этому поводу. Даже если у маркиза хватит наглости сюда явиться, мы просто его не впустим: пусть мокнет под дождем, или устроим такой прием – например закидаем черствыми булочками, – что он сбежит в Лондон.

Брови Китти слегка дрогнули, лицо заметно расслабилось, губы изогнулись в улыбке:

– Неужели ты действительно способна оставить за дверью маркиза?

– Еще как! – озорно улыбнулась Джорджиана. – С огромной радостью.

– Не сомневаюсь! – рассмеялась Китти и прижалась щекой к шелковистой головке дочурки. – И все же я надеюсь, что он сюда не приедет.

Глава 3

Визит поверенного всегда предвещал беду – Роберт Черчилль-Грей, маркиз Уэстмарленд, был твердо убежден в этом и, более того: подозревал, что в его дом, в его гардеробную явился некто иной, как поверенный отца сэр Элджернон Снид, а в спальню маркиза не прорвался лишь по той причине, что камердинер Уэста Хоббс закрыл дверь своим телом, предупредив нежданного гостя, что будет защищаться до последней капли крови, если тот попытается войти в покои его господина.

Уэстмарленд поблагодарил его за преданность, хотя и понимал, что милостей от судьбы ждать не приходится и все равно выслушать отповедь матери, вложенную в уста сэра Элджернона, придется. До герцогини уже дошли слухи о недавних похождениях сына, и она, мягко выражаясь, была не слишком довольна.

Поскольку Роберт почти ничего из событий предыдущей ночи, вызвавших такой гнев матери, не помнил, поверенного слушал даже с интересом. Да, он действительно отмечал свой день рождения, и пышное празднество, как обычно, превратилось в бурную попойку. В памяти Роберта промелькнули лица друзей, вспомнились реки вина, восхитительное угощение, женщины, игорный клуб… А еще, кажется, они хором распевали «Боже, храни короля», развернувшись задом к Карлтон-Хаусу.

К сожалению, сэра Элджернона привело в дом Роберта как раз то, чего он так и не смог вспомнить, и все благодаря одной из обожавших сплетни подруг его матери, предоставившей герцогине подробный и скорее всего предвзятый отчет о похождениях ее сына.

– «Я уверена, что ты сделаешь все необходимое, чтобы исправить эту ужасающую ситуацию, – бесстрастно читал письмо герцогини сэр Элджернон, водрузив на кончик носа очки в тонкой металлической оправе. – Причем незамедлительно. Ибо мне бы очень не хотелось просить твоего отца приехать в Лондон, чтобы вложить тебе в голову хоть немного ума. Необходимость подобных действий несказанно его расстроит, поскольку в Салмсбери, где он сейчас находится, замечательный клев».

– Довольно, я все понял, дальше я сам.

Роберт протянул руку за письмом. В тот самый момент, когда услышал угрозу матери прислать в город отца, он понял, что обречен. Вообще-то герцог Роленд обладал вполне мягким нравом и слыл дружелюбным человеком, но уж если выходил из себя – а именно так и случится, если его лишат отличной рыбалки, – горе тому, кто окажется на его пути, даже если этот кто-то – его старший сын и наследник.

Сэр Элджернон передал маркизу письмо.

– Я буду рад оказать вам помощь, милорд.

«И конечно же в подробностях сообщить все моей матери», – подумал Роберт.

– Не сомневаюсь.

Роберт ждал, что нежданный гость наконец откланяется, но тот даже не сделал попытки подняться со своего места.

– Могу я поинтересоваться, как вы намерены поступить, сэр?

Почти физически ощущая, как в мозгу все еще плещется бренди, он жутко мучился от похмелья, голова раскалывалась, поэтому более вразумительного придумать не смог и лишь выдавил:

– Я все улажу.

Однако эти слова не произвели на Снида никакого впечатления.

– Речь идет о недвижимости, милорд. Такие дела не решают простым рукопожатием и извинениями.

– Правда? – Роберт изобразил отчаяние, прижав к глазам кулаки. – Черт, а я так надеялся!

– В самом деле? – совершенно серьезно спросил Снид.

Роберт фыркнул:

– Конечно, нет. Я даже не помню этого Уинслоу…

– Уинстона.

– Да какая разница! Ничего не помню, но могу сказать, что не мог угрожать ни его семье, ни его дому.

Судя по всему, именно это обстоятельство расстроило герцогиню более всего. Кто мог ей наговорить, что ее дражайший сын не только обманом лишил кого-то крыши над головой, но и пригрозил устроить в его доме бордель?

Поскольку вышеозначенный дом располагался в Дербишире, Роберт не испытывал ни малейшего желания не только им владеть, но и на него взглянуть. Что же касается борделя… Кому придет в голову тащиться в Дербишир, если такого добра и в Лондоне хватает. С таким же успехом он мог бы открыть подобное заведение в Китае.

Сэр Элджернон снял очки.

– Насколько я понял, сэр Уинстон довольно молод, и это его единственная собственность. Должно быть, он места себе не находит от беспокойства. Могу ли я дать вам совет? Если вы не помните, что выиграли у него дом, то, может, просто вернете закладную ему?

Хоть Роберт не помнил даже лица этого самого Чарлза Уинстона оказался настолько глуп, что поставил на кон дом. И вот теперь эту ситуацию предстояло урегулировать ему, хотя бы для того, чтобы успокоить мать. Опять лишняя головная боль…

– Ах он места себе не находит, черт бы его побрал! Да он просто пытается очернить мое имя, Снид, на каждом углу жалуясь, что я обманом лишил его дома. И после этого вы хотите, чтобы я извинился перед ним и попросил забрать закладную?

– Думаю, такое решение данного вопроса будет самым разумным, к тому же не привлечет лишнего внимания, а вас выставит в наилучшем свете.

Роберт хрипло рассмеялся, отчего голову тут же пронзила острая боль.

– Правда? Уинслоу выставил меня обманщиком и негодяем. О произошедшем теперь знает весь Лондон, коль скоро слухи дошли даже до моей матери в Ланкашире, и я этого так не оставлю.

– Милорд, – с нажимом произнес поверенный, – я бы не советовал вам опускаться до мести.

– Приму к сведению, хотя, к счастью, следовать вашим советам не обязан.

– Его светлость герцог Роленд непременно со мной согласился бы, – возразил Снид.

Роберт поднял указательный палец.

– Как сказать. Во-первых, вас прислала моя мать, а не его светлость, и нам обоим известно, насколько велика вероятность того, что мой отец вообще ничего не слышал об этом происшествии. Во-вторых, герцогиня всего лишь просит меня уладить дело. Уверяю вас, у меня нет никакого желания отбирать у этого… как его… дом, но будь я проклят, если позволю ему меня поносить и распространять сплетни. И уж конечно не приползу к нему на задних лапах, точно побитая собака, умолять его забрать назад свою собственность. Если бы у него были мозги, он не поставил бы дом на кон.

– Совершенно с вами согласен, милорд, – произнес сэр Элджернон, – и все же…

– Я разберусь. – Роберт поднялся, с трудом удерживая равновесие. – Если моя матушка ждет от вас детального отчета, передайте, что все мое внимание посвящено этому делу.

Поверенному явно не понравился ответ маркиза, но он знал свое место.

– Как скажете, милорд. Если я могу чем-то помочь…

– Да-да, – отмахнулся Роберт, повернувшись к нему спиной, чтобы отправиться в спальню. – Всего хорошего, сэр Элджернон.

Оказавшись наконец в одиночестве, Роберт рухнул на кровать и уткнулся лицом в подушку. Ему ужасно хотелось опять погрузиться в сон, но не давала покоя мысль о возможном приезде отца. Мать не пыталась его запугать: с нее станется действительно притащить герцога в Лондон, – и тогда помоги ему Господь. И что прикажете делать?

Немного поразмыслив, он решил, что для начала нужно найти ответы на три вопроса. Первый: неужели он действительно выиграл недвижимость? Проверить это не составит труда: надо просто отыскать расписку или закладную. Если же не обнаружится ничего подобного, то можно объявить, что вся эта история от начала до конца вымысел.

Второй: неужели этот идиот… как его там… действительно распространяет о нем грязные сплетни? И это тоже легко выяснить, если наведаться в клуб: наверняка кто-то что-то знает.

И наконец, третий вопрос: если ответы на два первых вопроса окажутся не в пользу негодяя, то каким образом его наказать? Роберт не считал себя святым, но и подлецом тоже не был, а потому не собирался оставлять подобные наветы без внимания.

Он с трудом выбрался из постели и разразился проклятиями, когда голову в очередной раз пронзила боль, но все же доковылял до веревки колокольчика и с силой за нее дернул. Через минуту в спальне возник Хоббс.

– Зачем вы впустили Снида в дом? – сурово спросил Роберт, сжимая виски. – Я же дал строгие указания относительно посетителей…

– Вообще-то его впустил не я, а мистер Бигби, в половине восьмого утра.

Господь всемогущий! С дворецким тоже придется поговорить.

Камердинер наполнил таз водой и взял в руки полотенце, ожидая, когда господин опустит голову в холодную воду. Не самый лучший способ унять боль, но все же.

– Пошлите за Типтоном, – приказал Роберт, протянув руку за полотенцем. – Я хочу видеть его ровно через час.

– Да, милорд.

– И за Хитеркотом.

Если он хочет сохранить доброе имя, помощь Хита придется весьма к стати.

– Будет сделано, милорд.

Часом позже маркиз Уэстмарленд восседал за обеденным столом и взирал на приготовленное поваром снадобье от похмелья: большую чашку травяного чая, кружку крепкого кофе и вареное яйцо. Голова у него гудела так, словно побывала внутри барабана, руки тряслись так, что с трудом удерживали чашку с чаем.

– Что случилось? – раздался в столовой голос Хита.

По пути к столу друг слегка пошатывался, и это было единственным свидетельством того, что и он предыдущей ночью напился в стельку.

– Похоже, я попал в передрягу. – Роберт залпом выпил чай, и неслышно приблизившийся к столу лакей сразу же наполнил чашку снова. – Свободен, – отпустил его маркиз и повернулся к Хитеркоту. – Вчера ночью кто-то ставил на кон дом?

– А черт его знает, – буркнул Хит, с отвращением взирая на предложенный напиток, и, мгновение подумав, сказал: – В моем каретном сарае стоит странного вида ландо, но я понятия не имею, откуда оно взялось.

Роберт застонал.

– Может, махнемся? Ты мне ландо, а я тебе – дом.

– Ни за что! – Хит наморщил лоб. – Постой-ка… Кажется, начинаю припоминать. В клубе «Вега» ты выиграл у Чарли Уинстона дом, а Марлоу предложил устроить в нем бордель.

Хитеркот рассмеялся, а Роберт, выругавшись, осушил вторую чашку. Желудок угрожающе заурчал, но зато в голове начало проясняться.

– Зачем мне бордель? Да и дом не нужен…

Хит захохотал, глядя на него, и Уэстмарленд швырнул в него ложку, которая предназначалась для того, чтобы сдобрить отвратительное пойло сахаром. Но понял это Роберт поздно. Напиток и впрямь был отвратительный: словно его сварили из гнилых овощей и лежалой соломы, а потом процедили через грязный носок лакея.

– Моя мать требует, чтобы я все уладил, – буркнул Роберт, глядя в чашку. Чтобы окончательно прийти в себя, ему предстояло выпить еще две.

Хит тотчас же перестал смеяться.

– Господи… Откуда она узнала?

– Мир слухами полнится. – Роберт поднес чашку к губам. – Очевидно, местные сплетницы представили меня бессердечным негодяем, и вот с этим теперь необходимо разобраться.

Хит опустился на стул, когда его друг с трудом проглотил отвратительное пойло.

– У тебя будут проблемы, Уэст, – констатировал Хитеркот.

– Уже, – фыркнул Роберт.

– Нет-нет. – Хитеркот подался вперед, понизив голос. – Мой дядя очень доволен, что наши дела с Форестером продвигаются, но вряд ли ему понравится, если на них повлияют какие-то сплетни.

Роберт сдвинул брови. Ему очень не хотелось разочаровывать лорда Бересфорда, дядю Хитеркота, который поручил им тайное наблюдение за деятельностью Фредерика Форестера – торговца из Ливерпуля. Его судоходная компания нарушала принятый парламентом закон о контрабанде, однако все попытки Бересфорда положить этому конец ни к чему не привели. Корабли Форестера не раз уличали в перевозке контрабанды, но ему каждый раз удавалось выходить сухим из воды. Бересфорд не сомневался в том, что Форестер обзавелся союзниками в правительстве, и в надежде найти более хитрый способ вывести Форестера на чистую воду, посвятил в дело своего племянника, а тот в свою очередь попросил помощи у Роберта.

Теперь, когда война закончилась, эта своеобразная игра в шпионов любому молодому человеку пришлась бы по душе и как нельзя кстати соответствовала намерению Роберта хоть что-то сделать для правительства. От него требовалось всего лишь изображать первостатейного повесу, прожигателя жизни, так что ему не пришлось даже притворяться.

– Надеюсь, ее светлость герцогиня забудет об этом инциденте? – поинтересовался Хитеркот.

– Плохо ты знаешь мою матушку. Если мне придется выбирать между ее благосклонностью и обязательствами перед твоим дядей… извинись за меня перед лордом Бересфордом. – Роберт налил себе еще чаю, чтобы поскорее покончить с этим ритуалом возвращения в мир живых. – Поверенный считает, что мне следует вернуть этому… Уинслоу, или как его, закладную на дом, который ему хватило глупости проиграть.

– Вернуть? – ошеломленно воскликнул Хитеркот. – Ты о чем? Да ведь речь идет о твоей чести!

– Хит, – постарался успокоить друга Роберт, – мне не нужен этот чертов дом, и чем быстрее я от него отделаюсь, тем скорее мы сможем вернуться к нашему делу.

Едва он проглотил содержимое последней чашки, как вошедший в столовую дворецкий объявил:

– Мистер Типтон, милорд.

Поверенный, на сей раз его собственный, переступил порог, и Роберт, указав ему на стул, проговорил, сжимая в ладонях кружку с кофе так, словно в ней заключалось спасение:

– Кажется, я стал обладателем закладной на дом.

– Так и есть, милорд, – не моргнув глазом ответил Типтон.

– Но он мне совсем не нужен. – Роберт сделал глоток кофе и вздохнул от удовольствия, ощутив на языке его насыщенный горьковатый вкус. – Мне необходимо вернуть этот дом владельцу.

Брови Типтона еле заметно дрогнули, и все же он бесстрастно произнес:

– Согласен, милорд.

Роберт еще глотнул кофе, ощущая, как возвращается к жизни.

– Как это сделать?

– Что ж… – Типтон заерзал на стуле и откашлялся. – Полагаю, вышеозначенный дом перешел в вашу собственность за игорным столом. Если это так, вернуть его не составит труда, хотя владельцу непременно стоит напомнить о неуместности такого риска.

– Значит, я могу вернуть дом без всякой волокиты?

Типтон кивнул.

– Не вижу никаких препятствий.

– Прекрасно. Именно это я и хотел от вас услышать. – Роберт помолчал, взглянув на приятеля, взиравшего на него так, будто он сошел с ума, и спросил: – Ты считаешь, что этот… как его… слишком легко отделается, верно?

– Именно так, – пробормотал Хитеркот.

– Мало того что идиот, так еще кричит на весь Лондон, что я заполучил его дом обманом… – недовольно хмурясь, проговорил Роберт, мучимый сомнениями.

Типтон вскинул брови.

– Обманом, милорд?

– Да, черт возьми! – воскликнул Хитеркот. – Ты не можешь спустить ему это с рук!

Пусть публично возьмет свои грязные оскорбления назад.

Роберт посмотрел в чашку с кофе. Чертово снадобье действительно подействовало: он чувствовал себя гораздо лучше, в голове прояснилось, и решение было наконец принято.

– Я не верну ему дом: этот идиот вполне способен проиграть его снова, – а отдам его семье. Пусть знают, что он собой представляет.

Хит расхохотался.

– Вот и отлично! Уэст, вот уж не думал, что ты такой коварный – настоящий злодей.

Роберт усмехнулся и обратился к поверенному:

– Типтон, узнайте, где живет этот… Уинслоу.

Так и вышло, что уже на следующий день маркиз Уэстмарленд катил по ухабистой дороге на север Англии, в Дербишир. Наконец-то он уяснил, что имя его врага Уинстон, сэр Чарлз Уинстон, баронет из деревушки Мэрифилд, владелец поставленного им на кон дома, Осборн-Хауса, по словам Типтона, вполне приличного. Уинстон удачно женился на наследнице немалого состояния Кэтрин Льюис. Миссис Уинстон совсем недавно родила первенца, но это было Роберту лишь на руку. Ему не нужен был дом в Дербишире, но он ужасно хотел заставить Уинстона терзаться из-за необдуманных действий, поэтому не стал отвечать на исполненное гнева и мольбы письмо Уинстона. Вместо этого он попросил Типтона связаться с поверенным этого глупца и оформить официальные документы на дом на основании расписки, которую обнаружил в кармане сюртука своего хозяина Хоббс. Что удивило Роберта, тот без вопросов выдал документы, хотя в глубине души надеялся, что возникнут проблемы, и тогда можно было бы списать все на недопонимание. Но теперь, когда документы оказались у него в руках, он не собирался отступать от первоначального плана. Пусть Уинстон терзается неведением.

Намерение Роберта явиться в дом Уинстона лично немало позабавило его закадычного друга Хитеркота, но маркиз чувствовал, что только так сможет успокоить мать. Он даже послал ей письмо, в котором вкратце рассказал о своем желании вручить закладную на дом несчастным родственникам Уинстона лично, дабы уберечь беззащитных женщин и детей от дальнейших недоразумений.

Так уж случилось, что Осборн-Хаус находился всего в пятидесяти милях от Салмсбери – родового гнезда Ролендов, – так что Роберт закончил свое письмо матери обещанием навестить ее и рассказать о своих приключениях, добавив при этом, что лондонские сплетники перестарались, очернив его доброе имя. Письмо должно было успокоить герцогиню и заставить отказаться от намерения наслать на непутевого сына гнев отца. Роберт готов был доехать до Шотландии и обратно в телеге для перевозки птицы, лишь бы избежать подобной участи.

По мере того как маркиз удалялся от Лондона новизна этой дьявольской затеи утратила свою привлекательность. Ему предстояло три для пути, но несмотря на роскошь и удобство экипажа, совершенно не улыбалась перспектива провести столько времени в замкнутом пространстве.

Хит отказался составить ему компанию, даже несмотря на удовольствие, которое сулила месть Роберта. Марлоу сослался на семейные дела. Клифтона он разыскать не сумел, а Сэквилл заявил, что лучше примет постриг, нежели поедет в деревню.

Вот и пришлось Роберту отправляться в путь в гордом одиночестве. В окна экипажа залетала пыль, а яркие солнечные лучи разгоняли царивий в экипаже полумрак. Роберт положил ноги на противоположное сиденье, проклиная тесноту, и тысячу раз пожалел, что не мог поехать в Дербишир верхом. Впрочем, он никогда не подверг бы своего любимого мерина испытанию такой дорогой. Колесо угодило в глубокую колею, и экипаж тряхнуло так, что Роберт ощутимо ударился головой, несмотря на мягкую обивку. Чертыхнувшись, он откинулся на подушки, и еще недавно казавшаяся удачной идея теперь доставляла ему колоссальное неудобство.

Надо непременно сообщить об этом матери: пусть знает, с каким вниманием он отнесся к ее просьбе.

Утром третьего дня, когда до цели оставалось всего каких-то двадцать с небольшим миль, Роберту начало казаться, будто экипаж значительно уменьшился в размерах. Долгое пребывание в замкнутом пространстве оказалось настолько невыносимым, что он рискнул арендовать коня. Хозяин конюшни на постоялом дворе предоставил ему довольно крепкое животное, и молодой человек тотчас же вскочил в седло.

Солнце палило нещадно, но, слава богу, Роберт оказался на свежем воздухе. Уложив в седельную сумку самое необходимое, он приказал кучеру и камердинеру остановиться в Макклсфилде – ближайшем крупном городке, поскольку собирался провести несколько дней, прежде чем отправиться в Салмсбери, в Мэрифилде. Там Роберт готов был остаться на целую неделю, поскольку так же, как и отец, ценил хорошую рыбалку. К тому же после всех треволнений было бы неплохо немного отдохнуть за городом. А уж братец Уилл, чьи конюшни славились чуть ли не на всю Англию, наверняка не допустит, чтобы он возвращался в Лондон на каком-то ужасном, взятом напрокат коне.

Перевалило за полдень, когда Роберт подъехал к повороту на Мэрифилд, а еще через милю добрался до крошечной деревушки и напоил коня на постоялом дворе «Бык и собака». До Осборн-Хауса оставалось всего три мили, и Роберт уже начал думать, что окажет Уинстону услугу, если оставит его дом в своей собственности: слишком далеко от цивилизации находился Осборн-Хаус, к тому же местные жители показались неприветливыми и ленивыми. Его попытки узнать дорогу были встречены враждебностью и настороженными взглядами. Узнав, кто он такой, люди не спешили проявить уважение и не выказали желания его проводить.

К такому обращению маркиз не привык: обычно титул открывал перед ним все двери, вынуждая почтительно кланяться даже самого отъявленного лентяя, – а на сей раз все, к кому бы он ни обращался, отворачивались. После столь холодного приема сельская глубинка и замечательный местный эль уже не казались Роберту такими уж привлекательными, так что переночует и двинется в путь, даже если для этого придется арендовать самую жалкую клячу в округе.

Дорога, что вела к Осборн-Хаусу, представляла собой узкую протоптанную тропу между живой изгородью и глубокой, полной грязной воды канавой, за которой расстилался луг. Казалось, с того момента как Роберт покинул деревню, солнце стало палить еще безжалостнее. Пришлось остановиться возле указателя: немного перевести дух в тени сучковатого боярышника и отереть вспотевший под шляпой лоб. Роберт давно не проводил так много времени в седле, и теперь пожалел, что отпустил экипаж. Горло саднило, невыносимо хотелось пить: вот бы сейчас пропустить кружечку холодного пива, а еще лучше большой стакан кларета.

Хит оказался прав, черт бы его побрал: затея и впрямь оказалась не самой удачной. Вздохнув, Роберт дернул за поводья: осталась всего миля – даст бог, осилит.

Одурев от жары, он не придал значения появившимся у него за спиной трем всадникам, пока те не пустили коней рысью и, обогнав его, не преградили путь.

– Куда это вы направляетесь, господин хороший? – спросил один из них.

Роберт натянул поводья, запоздало осознав, что место здесь довольно глухое и безлюдное.

– Не ваше дело.

Самый здоровый из троицы спрыгнул на землю.

– К чему же грубить? Просто ответьте на вопрос.

– Боюсь, нас друг другу не представили.

Третий незнакомец насмешливо фыркнул.

– Сейчас мы это исправим, приятель.

Громила потянулся к уздечке его коня, и лишь в последний момент Уэстмарленду удалось развернуть животное. Незнакомец сурово сдвинул брови, его товарищи тоже спешились.

У Роберта был с собой пистолет, но лежал в седельной сумке: он и помыслить не мог, что вдали от города и больших дорог оружие может пригодиться. Он оглянулся, пытаясь сообразить, сможет ли арендованный конь унести его от преследователей. Драка его не пугала, но слишком неравны силы: их трое, а он – один. Оказавшись в столь невыгодном положении, он еще раз мысленно осыпал проклятиями друзей за то, что отказались составить ему компанию.

– Если вам нужен мой кошелек, – проговорил холодно он, – то вы просчитались – там почти нечем поживиться.

Роберт редко возил с собой наличность, поскольку его отцу предоставляли щедрые кредиты по всей Англии.

Один из незнакомцев усмехнулся:

– Это мы сейчас проверим.

Его товарищ так быстро рванулся к коню Роберта, что он не успел среагировать. Ухватив чужака за одежду, он стянул его на землю с такой силой, что тот ударился о покрытую спрессованной грязью землю и лишился чувств.

Глава 4

Джорджиана неслась галопом по лугу, радуясь солнцу и ветру, полной грудью вдыхая свежий деревенский воздух. В Лондоне об этом нельзя было и мечтать, ведь дамы довольствовались послушными робкими кобылками, едва передвигавшими копыта, а Джорджиана любила скорость.

День выдался замечательный. Дождя не было целую неделю, так что земля просохла и копыта лошадей не разъезжались. Женева с матерью уехала с визитом к соседям, а Китти не захотела оставлять капризничавшую и беспокойную малышку, так что Джорджиана оказалась предоставлена самой себе.

Адам, местный грум, не отставал от нее ни на шаг. Девушка бросила на него вопросительный взгляд, и он с улыбкой кивнул. Да, ее мерин действительно мог бежать быстрее. Джорджиана коснулась хлыстом его бока и прижалась к шее, когда конь рванулся вперед, обгоняя ветер.

Всадники пересекли поле, и кони их дружно перемахнули через невысокую каменную ограду. «Господи, как же здорово!» – с ликованием подумала Джорджиана. Они повернули в сторону Мэрифилда, не выпуская из виду тянувшуюся вдоль живой изгороди тропу. Вскоре всадникам пришлось замедлить шаг, и Джорджиана разочарованно вздохнула. Как бы ей хотелось продолжать бешеный, захватывающий дух галоп!

– Отлично, миледи! – восхищенно воскликнул Адам.

– Аякс просто чудо! – Джорджиана потрепала коня по холке, когда они с грумом медленно двинулись по тропе. – Вот бы забрать его с собой в Лондон.

Адам засмеялся.

– Сэру Чарлзу это вряд ли понравится: Аякс – один из его любимцев.

Джорджиана с притворным отчаянием покачала головой.

– Не сомневаюсь! Разве его можно не любить?

Грум хотел что-то ответить, но внезапно замолчал и, повернув голову, стал напряженно всматриваться в дорогу.

– Леди Джорджиана, нам лучше поторопиться, – сказал он вдруг тихо.

– Почему? – Девушка проследила за его взглядом и тоже услышала донесшееся издалека ржание, отчего Аякс прижался к лошади Адама. – Что там случилось?

– Кажется, разбойники, – мрачно пробормотал Адам, доставая из седельной сумки пистолет и тревожно глядя на тропу.

Джорджиана заметила наконец вдали лошадей и спешившихся всадников, однако с такого расстояния разглядеть что-либо еще не представлялось возможным.

– Что? Что там происходит?

Адам проехал вперед, закрывая собой Джорджиану.

– В последнее время участились случаи грабежей. Нам следует вернуться назад.

Деревушка Мэрифилд располагалась так далеко от больших дорог, что вряд ли сюда забрели какие-то путешественники. Скорее жертвой нападения стал кто-нибудь из местных, направлявшихся на рынок. Подобное иногда случалось, но в основном с женщинами.

Джорджиана поравнялась с грумом.

– Давайте подождем.

– Миледи, это опасно! – запротестовал Адам, объезжая ее так, чтобы закрыть от взора всадников.

– У вас же есть оружие, – заметила Джорджиана. – Может, там кому-то нужна помощь.

– Не нужно к ним приближаться, – взмолился грум. – Прошу вас, миледи!

Джорджиана повиновалась, однако глаз с дороги не спускала. Вдруг тишину нарушили крики и ржание уже нескольких лошадей.

– Посмотрите, что там происходит, – попросила она Адама. – Умоляю! Пока мы тут стоим сложа руки, там, возможно, кого-то убивают. Я никогда себе этого не прощу.

Грум нахмурился.

– В мои обязанности входит присматривать за вами, миледи. Сэр Чарлз уволит меня без рекомендаций, если с вами что-то случится.

– Я все объясню сэру Чарлзу.

– Нет, мэм. Это небезопасно, – сказал грум.

Джорджиана стояла в нерешительности, и в этот момент конь без седока перемахнул через земляную насыпь и испуганно понесся по полю. Раздался громкий крик, и следом за конем кто-то побежал, но, видимо увидев их, остановился, а потом повернул назад.

– Проклятье, он нас заметил! – в отчаянии воскликнул Адам и, пришпорив коня, с пистолетом в руке помчался вперед. – Поймайте лошадь!

Джорджиана поняла, что он просто хотел, чтобы она оказалась подальше от того места, где произошло несчастье, и все же послушно хлестнула Аякса по боку и поскакала за беглецом. Вскоре раздался выстрел, один-единственный, и наступила тишина. Оставалось лишь надеяться, что с Адамом все в порядке.

Джорджиане не составило труда догнать коня: тот был напуган и, похоже, очень устал. Ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоить несчастное животное, и лишь после этого она повела его к тому месту, где, видимо, кого-то ограбили.

Грум стоял на дороге.

– Они бросились наутек, едва завидев, что я с оружием. Но нам нужно отсюда убираться.

– Ой!.. Они его?.. – испуганно вскрикнула Джорджиана и прикрыла рот рукой.

Взгляд Адама продолжал скользить по окрестностям, и, не глядя на лежащее на земле тело, он произнес:

– Они могут вернуться. Когда доберемся до Осборн-Хауса, я пошлю за констеблем.

– Он… мертв? – наконец решилась спросить Джорджиана.

Мужчина на земле не подавал признаков жизни, и девушка почувствовала спазмы в желудке от дурного предчувствия. Похоже, и Адам не сомневался, что это человек мертв.

В следующее мгновение рука мужчины дрогнула, и, заметив это, с возгласом облегчения, Джорджиана спрыгнула на землю и окликнула Адама:

– Он жив! Мы должны забрать его с собой. Помогите мне уложить его: думаю, этот конь принадлежит ему. Смотрите, к его седлу пристегнуты сумки с вещами.

– Нам не стоит вмешиваться, – нахмурился Адам. – Грабители могут вернуться! К тому же возможно, что он один из них. Я всего лишь их напугал, мадам. Давайте поторопимся…

– Так мы и поступим, но только вместе с ним, – решительно заявила Джорджиана, бросила груму поводья лошади незнакомца, и тот с недовольным выражением лица подхватил их. – Я не могу допустить, чтобы этот человек истек кровью и умер.

На земле возле головы незнакомца образовалась лужица крови, и Джорджиана никак не могла унять дрожь в руках. Несчастный лежал лицом вниз, без шляпы, в разорванном сюртуке, длинные темные волосы слиплись от крови. Девушка осторожно коснулась его спины, и ответом ей был судорожный вздох.

– Помогите же наконец! – прикрикнула она на грума, все еще не решавшегося подойти.

Что-то недовольно бормоча себе под нос, он неприязненно взглянул на несчастного.

– Ох, не выйдет из этого ничего хорошего, леди Джорджиана.

– Ничего хорошего не выйдет, если мы оставим его здесь. – Девушка взяла коня за поводья и привязала к стволу боярышника. – Нужно отвезти его в Осборн-Хаус: до города он может и не дотянуть.

Грум, не переставая недовольно ворчать, все же помог перевернуть мужчину на спину, и Джорджиана ужаснулась: лицо залито кровью, ворот рубашки, галстук и жилет с оторванными пуговицами – все пропиталось кровью.

Джорджиана старалась не смотреть, пока Адам пытался перекинуть раненого через седло. Незнакомец оказался не только высоким, но и мускулистым, так что задача была не из простых. Джорджиане пришлось прийти Адаму на помощь. Вот так ирония судьбы! Разве могла она представить, что впервые коснется бедра мужчины при таких обстоятельствах?

– А теперь поспешим, – произнес Адам, настороженно окидывая взглядом дорогу, словно грабители могли в любую минуту выскочить из-за поворота.

Он помог Джорджиане забраться в седло, а потом вскочил в свое собственное, увлекая за собой чужого коня с окровавленной ношей на спине.

На протяжении всего пути до Осборн-Хауса Джорджиана не сводила взгляд с безжизненной фигуры. Одна рука незнакомца безвольно свисала до земли и раскачивалась в такт шагам лошади, а другая оказалась зажатой между его телом и седлом. Девушка не могла отделаться от мысли: «А что, если он так и умрет, не придя в себя?» – и мысленно молила: «Не умирай, пожалуйста, не умирай!» Она видела, как умер ее отец, и не хотела пережить подобный ужас снова. К тому времени как они свернули на подъездную аллею Осборн-Хауса, Джорджиана почувствовала себя лично ответственной за этого несчастного, отчаянно цеплявшегося за жизнь и полностью зависевшего теперь от нее.

Дворецкий Уильям выглядел несказанно удивленным, встретив всадников.

– Что это, Адам?

– Мы оказались свидетелями ужасного происшествия. – Джорджиана спрыгнула на землю и поспешила к неподвижной фигуре. – Нужно поскорее уложить его в постель и послать за доктором.

– Миледи?.. – Дворецкий ошеломленно посмотрел на девушку.

– На него напали грабители! Ему необходима помощь!

– Конечно, но…

В этот момент на крыльце показалась Китти.

– Леди Уинстон… – с облегчением выдохнул дворецкий.

– Что случилось? – поспешила навстречу подруге Китти.

– Мы катались верхом и вдруг увидели на дороге каких-то людей. Адам по моей просьбе поехал посмотреть, что там, спугнул негодяев и увидел этого несчастного.

Джорджиане на мгновение показалось, что мужчина перестал дышать, и она содрогнулась от ужаса: только бы не умер, да еще здесь, на пороге дома подруги!

Китти бросила взгляд на грума:

– Ты уверен, что это не один из грабителей?

Пока грум в нерешительности мялся с ноги на ногу, тело незнакомца стало сползать с седла. Адам, вскрикнув, бросился к коню и успел подхватить раненого прежде, чем тот успел удариться головой о землю. Бедняга растянулся на спине с неловко раскинутыми руками, голова склонилась на плечо как у пьяного. Кровь с его лица немного стерлась о шкуру коня, и Джорджиана смогла разглядеть его черты, несмотря на то что одна щека заметно опухла. Из горла ее вырвался сдавленный крик и Китти, склонившаяся было над раненым, тотчас же выпрямилась.

– Что такое? Что случилось?

Но Джорджиана лишь смотрела на подругу, не в силах произнести ни слова.

Китти обошла лежащего без сознания мужчину и сжала руки подруги в своих.

– Ты побледнела как смерть: того и гляди лишишься чувств. Что происходит?

– Я… я знаю, кто это, – еле слышно пролепетала Джорджиана.

Китти прищурилась.

– Правда? И кто же это?

Если сказать правду, Китти откажется ему помогать, промелькнуло у девушки, и он умрет от кровопотери, так что жизнь его теперь в их руках… в ее руках. Сердце Джорджианы болезненно сжалось, и она покачнулась, едва не упав, но справилась и вцепилась в подол своего платья так крепко, что заболели пальцы.

– Это Стерлинг, мой жених.

Глаза Китти стали круглыми точно плошки.

– Святые небеса! О, моя дорогая, неудивительно, что ты так взволнована! Но не впадай в отчаяние. Мы сделаем для него все, что в наших силах. – Китти порывисто обняла Джорджиану, потом развернулась к слугам: – Адам, пулей за доктором! Джон, Ангус, сюда немедленно! Мы должны занести его в дом! Миссис Хилл! Приготовьте постель в зеленой спальне да пошлите Люси вскипятить большую кастрюлю воды. Пусть также принесет бинты, много бинтов, и мою корзинку с рукоделием… Быстро!

Подхватив за руки за ноги, лакеи втащили раненого в дом. Китти спешила впереди, отдавая приказания и одновременно отвечая на вопросы взволнованной свекрови и Женевы.

На мгновение оставшись в одиночестве, Джорджиана хотела было закрыть горевшее от стыда лицо руками, но испуганно вскрикнула при виде собственных окровавленных пальцев. Господи, как много крови: на ней, на нем, осталось на дороге в том месте, где его нашли, и вот теперь на подъездной аллее Осборн-Хауса! Джорджиана порывисто вытерла руки подолом платья, стараясь не думать о том, что натворила, и сказала себе, что поступила так ради спасения жизни.

Интересно, как воспримут Уинстоны известие, когда узнают, что мужчина, которого она спасла, вовсе не виконт Стерлинг, ее красавец возлюбленный, а маркиз Уэстмарленд, явившийся сюда, чтобы лишить их крыши над головой.

Глава 5

Кровавый след тянулся через весь холл и поднимался вверх по лестнице, пропитывая ковры. Ухватившись за перила и избегая алых отметин, Джорджиана медленно поднялась по ступеням и остановилась у отведенной для раненого комнаты. Дверь была распахнута, и Джорджиана увидела Китти и слуг, суетящихся вокруг человека, явившегося разрушить их жизнь.

Накануне Китти получила второе письмо от Чарлза, но ничего не сказала ни матушке Уинстон, ни Женеве, а Джорджиане показала. Совершенно подавленный, Чарлз признался жене, что вынужден был выставить Осборн-Хаус в качестве гарантии в споре с маркизом. Впоследствии маркиз потребовал документы на дом, и мистер Уиллис, поверенный Уинстонов в Лондоне, по неосмотрительности передал их маркизу прежде, чем Чарлз успел его предупредить. Чарлз уверял жену, что не собирался выполнять требования маркиза, поскольку тот заполучил дом обманом, и вновь и вновь умолял не пускать его на порог и даже не разговаривать с ним, если появится в Дербишире. Письмо заканчивалось сообщением, что маркиз собирается превратить Осборн-Хаус в обитель греха.

Хоть Чарлз и заверял Китти, что подобного никогда не произойдет, та тихо кипела от ярости, поклявшись защищать свой дом и семью всеми возможными способами. Видя состояние подруги, Джорджиана не стала повторять свою шутку про испорченный костюм маркиза, поскольку та больше не казалась смешной. Позже Китти отправила мужу и своему поверенному мистеру Джексону письма, но в доме никто уже не сомневался в том, что Чарлз совершил какую-то глупость. Джорджиана не знала, может ли маркиз Уэстмарленд законно предъявить свои права на дом, но это не будет иметь никакого значения, если Китти узнает имя раненого: его просто убьют.

Ну вот, теперь глупцов стало двое: Чарлз и она сама.

Джорджиана судорожно сглотнула в попытке справиться с тревогой: почему именно она оказалась в столь затруднительном положении? Пока раненого не перевернули на спину, у нее сомнений не было, что необходимо сделать все возможное для спасения этого несчастного, но когда узнала в нем маркиза Уэстмарленда, ее охватил неподдельный ужас.

Как и все в Осборн-Хаусе, Джорджиана его ненавидела, но если бы сказала Китти правду, то подруга вряд ли захотела бы ему помочь, а Уэстмарленд потерял столько крови, что много времени ему бы не потребовалось для того, чтобы умереть.

Никто, даже вероломный маркиз, не заслуживал такой смерти, именно поэтому Джорджиана и назвала имя человека, которому Китти никогда не отказала бы в помощи.

Когда маркиз очнется и станет известно, кто это на самом деле, Китти придет в ярость и совершенно справедливо обвинит подругу в том, что та пригрела на груди змею. После этого Джорджиану наверняка прогонят прочь, и на этом их дружбе придет конец. При мысли об этом желудок Джорджианы болезненно сжался.

Но что, если он вообще не очнется? Что, если умрет прямо здесь? Китти думает, что это Стерлинг, поэтому непременно захочет написать лорду Пелхэму, его отцу, и отправить тело в их родовое имение. И тогда Джорджиане придется рассказать правду и вместе с Китти сообщить герцогу Роленду о кончине его старшего сына и наследника. Если Джорджиана и знала что-то наверняка, так это преданность герцога семье. Если он узнает, что Уинстоны не оказали помощь его сыну из-за закладной…

Господи! От таких мыслей раскалывалась голова. А может, она заболела? Девушка уже хотела было отправиться к себе, залезть под одеяло и не показывать носа до тех пор, пока не придумает выход из этого кошмара, но тут Китти схватила ее за руку.

– Не стоит отчаиваться! Теперь, когда мы смыли кровь, все выглядит не так уж плохо. К тому же Адам скоро привезет доктора. Хочешь, сама посмотри.

– О нет… я… я… не могу, – заикаясь, пролепетала Джорджиана, краем глаза увидев горку окровавленных полотенец.

Маркиз недвижно лежал на кровати, и девушке совершенно не хотелось смотреть, как он умирает.

– Это и понятно, – сочувственно кивнула Китти. – Ты испытала ужасный шок. Иди приляг, а когда он придет в себя, я за тобой пришлю.

«Когда он придет в себя». Нет, допустить, чтобы все узнали, что никакой он не Стерлинг, а маркиз Уэстмарленд, хладнокровный разрушитель семейного благополучия, Джорджиана не могла и, заставив себя улыбнуться, заявила: – Я должна быть рядом, когда он… если придет в себя.

И все же ноги ее заметно дрожали, когда переступила порог комнаты. Воздух успел пропитаться острым запахом крови. Китти что-то тихо сказала двум служанкам, и те, подобрав с пола грязные полотенца, выскользнули за дверь.

– Ты уверена, что он не умрет? – тревожно спросила Джорджиана и тотчас же пожалела о своих словах.

– Никто не может сказать наверняка, но клянусь: мы сделаем все возможное, чтобы он выжил.

Дверь отворилась, вошла одна из служанок и поставила возле кровати таз с чистой водой.

– Давай, пока не приехал доктор, ополоснем его.

Сама заварила эту кашу, самой и расхлебывать. Джорджиана коснулась руки маркиза, покоившейся на матрасе, и заметила на пальце массивное золотое кольцо с печаткой. Странно. Почему грабители его не забрали? Оно ведь наверняка ценное. Разглядела она и вытисненную букву У, чего у Стерлинга быть никак не могло. Украдкой взглянув, не смотрит ли Китти, Джорджиана сняла с пальца маркиза кольцо и спрятала в карман.

Последовавшие за этим полчаса стали для Джорджианы настоящим испытанием. С помощью одного из лакеев подруги сняли с раненого всю одежду, кроме бриджей из оленьей кожи, что послужило хоть и небольшим, но все же утешением для девушки. Служанка Люси унесла грязные вещи, оставив Джорджиану и Китти отмывать от крови лицо и торс раненого.

– Здорово ему досталось, – пробормотала Джорджиана, коснувшись огромного кровоподтека на его ребрах и стараясь не смотреть на лицо, иначе не смогла бы побороть чувство вины.

– Кости вроде бы целы, а это уже хорошо. – Китти сполоснула и насухо вытерла раненому руку. Ее движения были настолько осторожными и нежными, словно всю жизнь она только и делала, что оказывала помощь раненым.

– Откуда ты можешь это знать? Ведь он без сознания. – Девушка осторожно отерла запекшуюся кровь с опухших костяшек пальцев маркиза. Он вполне мог получить эту травму в результате падения.

Хотя Джорджиана была уверена, что она появилась во время драки с нападавшими. Они с грумом отчетливо видели двоих. Но ведь их могло быть и больше. Поэтому даже такой высокий и сильный человек, как Уэстмарленд не смог им противостоять.

Подбоченившись, Китти еще раз оглядела раненого и уверенно заявила:

– Я не вижу никаких искривлений или значительных отеков, но точнее может сказать только доктор… или он сам, когда очнется.

Джорджиана вздрогнула, но Китти, неверно все истолковав, обошла вокруг кровати и порывисто обняла подругу за плечи.

– Не стоит терять присутствия духа.

– Просто… просто все это так…

К собственному ужасу, Джорджиана вдруг поняла, что вот-вот расплачется: нет, не из-за Уэстмарленда – он как минимум еще несколько дней не сможет причинить никому вреда, – а от охватившего ее страха. Осознание того, что натворила, с каждой секундой становилось все реальнее. Стоило ей на мгновение представить, как маркиз входит в дверь и заявляет, что теперь Осборн-Хаус принадлежит ему и все должны немедленно его покинуть, как по спине пробегала ледяная дрожь.

Нет, это невозможно, он не может так поступить. Джорджиана постаралась успокоиться и инстинктивно сжала руку раненого. Она ему не позволит. Очнувшись, маркиз не сразу поймет, где находится, и от этого почувствует себя уязвимым. Вот тогда-то она и постарается его убедить не причинять вреда Китти, потому что ее семья спасла ему жизнь. И если он действительно взял у Чарлза закладную, то просто обязан немедленно ее вернуть. Ей очень хотелось верить, что маркиз не может отплатить злом за добро.

Если же он вдруг воспротивится, придется применить физическое воздействие: ведь она знает, куда ударить, не так ли? Когда выход из положения, как ей казалось, был найден, Джорджиана начала успокаиваться. Оставалось лишь не прозевать, когда маркиз придет в себя, и оказаться рядом.

– Да, ты права: надо собраться. – Подруги обнялись и обменялись улыбками. – Нельзя терять надежду.

– Ты не говорила, что лорд Стерлинг так красив, – заметила Китти.

Не в силах смотреть на подругу, Джорджиана отвернулась, якобы стереть кровь со своих пальцев.

– Ты просто забыла. Господи, Китти, неужели ты могла подумать, что я способна выйти замуж за урода?

Китти рассмеялась.

– Конечно, нет! Я всегда знала, что у тебя хороший вкус. Просто мне показалось, что ты описывала его внешность несколько иначе.

– В самом деле? – постаралась изобразить удивление Джорджиана. – Уверена, что ты что-то путаешь…

Китти с явным восхищением смотрела на лежавшего без сознания мужчину, и Джорджиана невольно проследила за ее взглядом. Высокий и широкоплечий, маркиз выглядел и сейчас великолепно, а уж если улыбнется и на его щеках проступят очаровательные ямочки…

О господи! Да что это с ней! Она ведь понятия не имела, есть ли у него на щеках ямочки, поскольку ни разу улыбающимся не видела.

– Поскорее бы только пришел в себя, – изобразила озабоченность Джорджиана.

– Конечно! – Китти поправила простыню. – Прости, я сморозила ерунду: он в таком состоянии…

– Ничего страшного.

К счастью, в этот момент в дверь постучали, и Китти переключила внимание на вошедшего слугу. Джорджиана мрачно смотрела на маркиза и думала, что придется следить за каждым своим словом, чтобы ее не уличили во лжи.

– Уильямс принес вещи лорда Стерлинга, – пояснила Китти. – Их не так много, и я приказала отнести в твою комнату, чтобы не затерялись.

– О, он всегда путешествует налегке, – не моргнув глазом солгала Джорджиана. – Думаю, он не собирался здесь задерживаться, просто хотел сделать мне сюрприз.

И тут же ее охватила тоска. Вот бы это оказалось правдой и Стерлинг действительно очутился здесь, только не избитый до полусмерти, а с улыбкой и очаровательными ямочками на щеках и сказал, целуя руку: «Просто захотел убедиться, что ты отчаянно по мне скучаешь».

От Китти не ускользнуло, как изменилось выражение лица подруги, и она заметила:

– Знаешь, дорогая, тебе следует отдохнуть, а я посижу с ним до приезда доктора.

– Нет-нет, со мной все в порядке! – Джорджиана схватила полотенце и опустила в таз с водой. – Я останусь здесь.

– Ты вся вымазалась в крови, пойди хотя бы переоденься.

– Это не важно. Вот доктор осмотрит его, тогда и приведу себя в порядок. – Понимая, что Китти и не думает уходить, Джорджиана стянула перепачканный кровью жакет и откинула в сторону. – Все будет в порядке, так что можешь идти.

– Ладно. – Китти коснулась руки подруги. – Если что-то понадобится, я рядом.

– Спасибо, дорогая, – с жаром проговорила Джорджиана. – За все.

«Особенно за то, о чем не стала расспрашивать».

– Не стоит благодарности. – Забрав с собой ее перепачканный жакет, Китти вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Повисшая в спальне тишина показалась Джорджиане оглушающей, и, глубоко вдохнув, впервые с того момента, как узнала его на подъездной аллее Осборн-Хауса, она всмотрелась в лицо маркиза, потом ее взгляд скользнул на мерно вздымавшуюся обнаженную грудь, покрытую темной кудрявой порослью…

Нос и губы маркиза были отмыты от крови, но в остальном его лицо все еще покрывали кровавые разводы. Джорджиана вытащила из воды полотенце, отжала и осторожно смыла с его лица следы крови. Это ничего не изменило, но теперь он чуть меньше напоминал без пяти минут мертвеца. У нее вдруг возникло желание смыть с него всю кровь: ее было так много, что, слишком яркая, она просто резала глаза.

Волосы маркиза высохли, и теперь торчали в разные стороны. Подтащив таз поближе, девушка неловко подсунула его под голову раненого, так чтобы можно было вымыть. Вода тотчас же стала бордовой, когда в нее погрузились длинные волосы маркиза. Заскрежетав зубами при мысли, что ее руки опять обагрятся кровью, Джорджиана принялась за дело, но всякий раз, когда пальцы касались очередной раны, болезненно морщилась.

Если бы кто-то сказал ей, что столь интимные вещи она будет проделывать с совершенно незнакомым мужчиной, никогда бы не поверила, поскольку считала это неправильным и недопустимым. Уэстмарленд пришел бы в ужас, узнав, что какая-то девчонка не только спасла ему жизнь, но и вымыла практически с ног до головы. У маркиза наверняка отвисла бы челюсть.

Ей очень хотелось, чтобы маркиз оказался у нее в долгу, поэтому даже самую неприятную работу она не могла поручить слуге: Уэстмарленд мог в любую минуту открыть глаза и заявить, что дом теперь принадлежит ему, и что все его обитатели должны убраться отсюда как можно быстрее. Кроме того, такая близость постороннего мужчины действовала Джорджиане на нервы, и она наверняка вскрикнула бы от ужаса и лишилась чувств, если бы маркиз вдруг открыл глаза и спросил, что она тут делает.

– Лучше бы тебе очнуться смиренным, с глубокой благодарностью за все, что для тебя сделали, – прошептала Джорджиана, расчесывая пальцами мокрые волосы маркиза. – Иначе я всерьез задумаюсь, не вернуть ли тебя туда, откуда взяли.

Раненый ничего ей не ответил: дышал очень тихо, в лице – ни кровинки. И это лишало присутствия духа, поскольку Джорджиана видела его только в отличной форме: циничный и элегантный, он стоял у стены с бокалом вина в руке, лениво обозревая зал в поисках объекта для насмешек. Его глаза цвета ореховой скорлупы завораживали. Однако его надменность вызывала неприязнь, к тому же он не обладал обаянием Стерлинга. Джорджиана неоднократно повторяла себе, что в мужчине ее привлекает в первую очередь ум, а еще – способность смеяться, но не над другими. По ее мнению, мужчина должен внушать уважение, а не страх. Но маркизу Уэстмарленду, похоже, не было никакого дела до того, что о нем думают окружающие. Благодаря титулу, состоянию и положению в обществе он возвышался над другими людьми.

И вот теперь он лежал перед ней – совершенно беспомощный, как ребенок, и полностью зависел от нее и… ее способности мастерски лгать окружающим.

Доктор приехал лишь под вечер. Верная своему слову, Джорджиана не покидала раненого и словно пребывала в ступоре, опасаясь отвести взгляд от его лица. Впрочем, страхи ее были напрасны: о том, что Уэстмарленд жив, свидетельствовала лишь время от времени вздымавшаяся грудь. Услышав стук копыт на усыпанной гравием подъездной аллее, девушка вздохнула с облегчением.

Вердикт доктора оказался вполне ожидаемым: переломов и опасных травм нет, а обильное кровотечение от многочисленных ран на голове.

– Но он поправится? – обеспокоенно спросила Джорджиана.

Доктор, которого Китти уже поставила в известность, что ее гостья – невеста раненого, улыбнулась.

– Организм молодой и крепкий, так что я думаю, он выкарабкается. Главное сейчас – покой и уход.

– Вот и замечательно! Спасибо, доктор Элтон, – тепло поблагодарила эскулапа Китти.

– Конечно, даже при лучшем развитии событий для выздоровления потребуется время, – предупредил доктор. – Если вдруг у него будет жар или начнется лихорадка, придется прибегнуть к кровопусканию.

Желудок Джорджианы болезненно сжался при мысли о крови, и она проговорила:

– Я о нем позабочусь. Китти, не могла бы ты прислать обед сюда?

Китти сдвинула брови.

– Мне понятно твое беспокойство, но и о себе тоже нужно подумать. Доктор Элтон вполне может тебя заменить, а ты спустись в столовую.

– Нет-нет, я останусь здесь. – Китти хотела возразить, но Джорджиана, понизив голос, добавила: – Если бы на его месте оказался Чарлз, ты бы ушла?

– Нет, конечно, – без колебаний сказала Китти и кивнула: – Хорошо, пришлю слугу с подносом.

Джорджиана в очередной раз испытала угрызения совести: надо же так бесстыдно и малодушно лгать, да еще лучшей подруге! Но ведь это для благой цели, не так ли? А как открыть Китти правду, она подумает позднее. И все же подобные мысли не уберегли ее от сознания, что с каждой минутой она все глубже увязает в собственной лжи.

Глава 6

Его разбудил зуд.

Нет в жизни ничего более раздражающего, нежели зудящая кожа, которую невозможно почесать. Это место оказалось на голове чуть выше виска. Ему ужасно хотелось почесаться, но руки отказывались слушаться, как ни пытался напрягать и расслаблять мышцы.

Если уж на то пошло, он вообще не чувствовал своих рук.

Усилием воли Роберт заставил себя открыть глаза, однако предметы расплывались. Господи, что с ним такое? Неужели не только парализован, но и ослеп?

По его ощущениям, целый час потребовался на то, чтобы сфокусировать взгляд. Глаза горели и слипались, наверное от того, что были закрыты слишком долго. Но вот только почему? После некоторых размышлений он понял, что это вовсе не сон. Неужели опять напился? Раз эта мысль первой пришла в голову, значит, подобное случалось с ним довольно часто. Однако он никак не мог отделаться от ощущения, что на сей раз это не пьяный сон – слишком уж долго длился. Так что же такое он выпил?

И почему не может вспомнить детали пирушки?

Еще одним усилием воли он заставил себя оглядеться. Комната была ему совершенно незнакома – бледно-зеленые стены, простой потолок, несколько ничем не примечательных картин… От всего этого стало неуютно и неспокойно. Попытавшись повернуть голову, он едва не вскрикнул от пронзившей мозг боли, когда льющийся в окно солнечный свет резанул по глазам точно бритвой.

Рядом с кроватью послышался шорох, и мужской голос спросил:

– Милорд? Вы проснулись?

– Нет, не знаю…

Шевелить сухими потрескавшимися губами оказалось слишком больно. Он вдруг пожалел, что пришел в себя, и опять закрыл глаза, чтобы не видеть ослепляющего света.

– Пожалуйста, не засыпайте, – быстро произнес незнакомый голос. – Скажите, еще больно? Где именно болит?

«Везде».

– Где я? – с трудом проговорил раненый, вдруг действительно отчетливо ощутив боль в каждой косточке своего тела. – Кто вы?

– Даниел Элтон, ваша светлость. Местный доктор. Леди Уинстон послала за мной, когда вас нашли.

Элтон? Уинстон? Эти имена были ему незнакомы. Где он? И как здесь оказался? Должно быть, он…

Его охватило похожее на панику чувство. Что же это за место? И как он сюда попал?

– Лорд Стерлинг, очнитесь… лорд Стерлинг, – все громче и громче раздавался чей-то голос. – Вы меня слышите?

– Да…

«Очень хорошо слышу. Заткнитесь, пожалуйста».

Доктор опять что-то говорил, но раненый уже не прислушивался. Но вот до его слуха донесся еще один голос – приглушенный и взволнованный – и явно женский. Роберт заставил себя открыть глаза, и на сей раз взгляд сфокусировался быстрее. Склонившись над кроватью, ему улыбался доктор Элтон, немолодой мужчина с густой седой шевелюрой и очками на длинном мясистом носу.

– А, видите, он очнулся! – сказал он кому-то и махнул рукой. – Проходите, миледи.

В поле зрения Роберта появилась девушка необыкновенной красоты: лицо ее обрамляли золотистые локоны, выбившиеся из пучка на затылке, огромные зеленые глаза смотрели взволнованно и настороженно, пухлые розовые губы чуть подрагивали. Кто это?

Было, конечно, очень приятно очнуться и увидеть перед собой такую красоту, но все же неплохо было бы узнать, кто все эти люди и почему он здесь.

– Не ожидали, верно? – отчего-то развеселился доктор. – Все это время она не отходила от вашей постели, лорд Стерлинг.

Закусив губу, девушка поставила поднос, который держала в руках, на стол, и подошла ближе, хотя выглядела до смерти перепуганной:

– Как вы себя чувствуете, сэр?

– Не самым лучшим образом… – О господи, ну и бас! Будто все еще не пришел в себя после попойки. Что все-таки произошло? – Где я?

– Как, вы не… – воскликнул доктор, но раненый, поморщившись, прервал его.

Тогда девушка попросила, понизив голос:

– Доктор Элтон, не будете ли вы так любезны оставить нас на минуту? Его светлость очень устал и… должно быть, сбит с толку после этого ужасного происшествия…

Какого происшествия? Роберт сдвинул брови, хотя кожа от этого на лбу болезненно натянулась.

– Конечно, мадам, – немного помедлив, произнес доктор. – Поговорю с кухаркой насчет бульона для нашего подопечного.

– Да, прекрасно! – слишком поспешно ответила девушка и, взглянув на раненого своими зелеными глазами, быстро отвернулась. – Спасибо.

– Подождите, – остановил доктора Роберт, тщетно пытаясь поднять руку. – Может, скажете, что со мной произошло?

– На вас напали грабители, – ответила почему-то девушка. – И сильно избили. Поэтому вам лучше лежать спокойно и не разговаривать. У нас еще время все обсудить, когда вам станет получше.

Роберт вздрогнул, ничего не понимая:

– Грабители? Но как…

– Да, на дороге, – быстро проговорила девушка и повернулась к доктору, топтавшемуся у изножья кровати: – Мистер Элтон, бульон…

Ну хоть что-то прояснилось: теперь понятно, почему раскалывается голова и боль во всем теле. Только как он мог очутиться в таком месте, что на него напали? Что забрали? И где, черт возьми, он сейчас?

Между тем доктор, игнорируя попытки девушки выпроводить его за дверь, пояснил:

– Вас сбросили с коня и несколько раз ударили по голове на дороге в Мэрифилд, поэтому нужно время на то, чтобы ваша мозговая деятельность восстановилась… если это вообще произойдет.

– Что?..

– Шшш… – Девушка чуть придержала его за плечо, пресекая попытки подняться. – Прошу вас, лежите спокойно. Доктор Элтон, принесите же наконец бульон!

Прозвучавшие в ее голосе приказные нотки, заставили доктора направиться наконец к выходу.

– Скажите, – произнес раненый, – где я? Почему? Кто вы такая? Я совершенно ничего не помню!

– Вы в Осборн-Хаусе, милорд, – опять встрял доктор, уже взявшись за ручку двер. – Приехали навестить свою невесту.

– Кого? – выдохнул Роберт.

Доктор удивленно заморгал и указал на зеленоглазую красавицу:

– Как кого? Леди Джорджиану.

Уэстмарленд ошеломленно уставился на девушку и готов был поклясться, что видел ее впервые в жизни.

Та тем временем нагнулась поправить подушку у него под головой, и он судорожно втянул носом воздух, ощутив острую боль в шее: тело было пока не готово к таким движениям.

– Доктор Элтон, разве не вы говорили, что, когда он очнется, ему потребуется бульон, – раздраженно проговорила девушка. – Сходите же за ним!

– Конечно, мадам. Отдыхайте, лорд Стерлинг, и не волнуйтесь: скоро вы все вспомните. Но уже сейчас вам следует знать, что она спасла вам жизнь. – Доктор одарил пациента улыбкой, призванной обнадежить.

Собственный мозг напоминал маркизу камень. У него есть невеста… которую он совершенно не помнит. Он находится в доме, название которого ему незнакомо, а кроме того, непонятно, почему он оказался именно здесь. К тому же доктор все время говорит…

– Стерлинг… Почему вы так меня называете? – окликнул он Элтона, и тот замер перед дверью.

– Вам незнакомо это имя? – Перемена в голосе пациента насторожила доктора, и улыбка его померкла.

Вместо ответа Роберт перевел взгляд на девушку: та перестала поправлять то одно, то другое, замерла в нерешительности и подняла голову.

– Нет, я не знаю, кто это.

Доктор поправил на носу очки и подошел ближе.

– Нет? Вы уверены?

– Он бредит, неужели не видите? – почему-то с отчаянием в голосе воскликнула девушка, положив руку ему на лоб и фактически закрыв глаза. Ее кожа оказалась мягкой, прохладной и такой успокаивающей, к тому же заслонила глаза от света. – Доктор, он действительно нуждается в отдыхе!

– Но как это возможно – не помнить собственного имени? – Сдвинув брови, доктор вернулся к кровати. – Вы не узнаете и свою невесту, леди Джорджиану?

Роберт чуть отстранился от ее ладони и заглянул в испуганные зеленые глаза.

– Нет, мне она незнакома.

– А свое имя вы знаете?

– Конечно, знаю: я…

– Он дезориентирован! – едва не выкрикнула Джорджиана. – Доктор, вы только усугубляете!

Бесцеремонно схватив мистера Элтона за руку, она буквально вытолкала его из комнаты и захлопнула с громким стуком дверь.

Мужчина замер. Он лежал и смотрел в потолок, желая заснуть и не просыпаться до тех пор, пока его мозг и окружение не придут в порядок. Девушка его перебила, однако от внимания доктора не ускользнул тот факт, что его пациент попросту не знает ответа на поставленный вопрос.

Он не помнил собственного имени. Пауза затянулась, и если бы леди Джорджиана ее не заполнила, это стало бы очевидно.

– Ну слава богу! – Джорджиана вернулась к постели раненого. – Два дня твердил про бульон, а тут как приклеился. Надеюсь, не вернется раньше, чем его приготовят. Должно быть, вы проголодались…

– Два дня… – повторил Роберт. – Я что, проспал два дня?

Девушка не подняла на него глаз.

– Вообще-то три. Вы и правда ничего не помните?

А вот этот вопрос не обнадеживал: судя по всему, избили его основательно.

– Нет, почти…

Облизав губы, девушка бросила взгляд на дверь.

– Вы не помните, зачем сюда приехали?

– Нет. – Он попытался улыбнуться, но вышла скорее усмешка. – Но ведь вы мне поможете восстановить в памяти все события?

Девушка поморщилась.

– С чего начать?

– Он сказал, что вы моя невеста. Это правда? Поверить не могу, что такую женщину, как вы, возможно забыть. Мы действительно помолвлены?

Девушка, зардевшись, медленно опустилась на кресло возле кровати, и Роберту стало неловко.

– Простите… Кажется, я действительно мало что помню. – Уэстмарленд немного помолчал. – Доктор называл меня Стерлингом, но мне это имя не кажется знакомым… Зовут меня Роберт, это я знаю точно, а вот Стерлинг…

– Стерлинг – это титул, – быстро пояснила девушка, отводя взгляд. – Виконт Стерлинг.

Однако и это не вызвало никакого отклика в его душе, и маркиз почувствовал панику.

Заметно нервничала и Джорджиана, постукивая пальцами по коленке.

– Вы запомнили только имя? – произнесла она тихо.

– Да, простите… – Глаза закрывались сами собой, и он протянул девушке руку. – Мне очень жаль…

– О нет, не стоит извиняться! – Джорджиана коснулась его руки и нежно, но вместе с тем решительно чуть сжала пальцы.

Роберт заметно расслабился. Его не покидало ощущение, что сознание его совершенно отделилось от тела и существует в параллельной Вселенной. Происходящее кого угодно выбьет из колеи, но у него не было сил на гнев или страх. Ее имя Джорджиана, она не отходит от него ни на минуту и, по словам доктора, спасла ему жизнь. Похоже, эта девушка его единственная путеводная звезда, которая не покинет. Собравшись с силами, он пожал ей руку в ответ и тут же погрузился в небытие.

Джорджиана боялась пошевелиться, чтобы не потревожить раненого, и по-прежнему сидела в кресле, несмотря на то что занемела спина. Его пальцы все еще лежали на ее руке. За эти три дня она ужасно устала, и не столько физически, сколько от того, что каждый раз впадала в панику при одной лишь мысли, что он очнется в ее отсутствие и откроет окружающим всю неприглядную правду.

И опасения Джорджианы едва не оправдались. Она уже приготовилась к объяснениям, но увидев маркиза, поняла, что он действительно не помнит ее.

Прежде чем Джорджиана успела решить, как ей реагировать на это: испытывать облегчение или негодовать из-за того, что маркиз совершенно не обратил на нее внимания во время их редких встреч в Лондоне, – стало ясно, что он и правда ничего, кроме своего имени, не помнит.

Возможно, теперь все не так ужасно, как казалось вначале. Джорджиана пыталась убедить себя, что после таких побоев, какие перенес маркиз, кто угодно маму родную бы не вспомнил. Пусть придет в себя, окрепнет настолько, чтобы снова стать собой – острым на язык, высокомерным маркизом Уэстмарлендом, – и тогда уже можно с него и спесь сбить.

Все время, пока сидела у его постели, Джорджиана ломала голову, как это осуществить. Для начала мысленно составила целый список грехов маркиза, начиная с высмеивания окружающих на балах и званых вечерах и заканчивая азартными играми с безрассудными ставками, вследствие которых игроки лишали своих домашних крыши над головой. Чем больше Джорджиана думала о мести, тем с большим нетерпением ждала его выздоровления.

Она даже пыталась представить, как все произойдет. Если даже его охватит гнев от ее резкой критики, он слишком слаб, чтобы что-то предпринять, и ему придется ее выслушать. Поскольку он обязан ей жизнью, она, конечно же, потребует обещания покинуть Осборн-Хаус и никогда сюда не возвращаться. А еще заставит поклясться, что Китти не узнает его настоящее имя, и попросит написать Чарлзу, что прощает ему все долги.

Маркиз, конечно, будет бросать на нее убийственные взгляды в процессе написания письма, которое потом запечатает собственным кольцом, что хранится сейчас в ее комнате, но ее это нисколько не тронет. Девушка даже придумала, как поскорее избавить от него Осборн-Хаус. Она скажет Китти, что его дядя срочно вызвал в Сомерсет, даже придумала текст письма с описанием болезни, угрожавшей его жизни. Впрочем, ее вряд ли можно было упрекнуть в отсутствии воображения.

Джорджиана все еще сидела возле кровати, когда вернулся мистер Элтон и, зацокав языком, жестом приказал служанке поставить на стол поднос с бульоном.

– А, он опять уснул, да?

Джорджиана дождалась, пока Люси скроется за дверью, и тихо спросила:

– Это нормально, когда, приходя в себя, человек ничего не помнит?

– После множества ударов по голове это вовсе не редкость, – пожал плечами доктор. – В таких случаях часто наблюдается спутанность сознания. И все же меня настораживает то обстоятельство, что он не вспомнил вас…

– Но ведь вспомнит? Может, когда очнется в следующий раз?

– Возможно, – медленно проговорил мистер Элтон. – Нам остается только ждать и надеяться.

Он подошел к окну, задернул занавески, и Джорджиана осталась в полной темноте, одна, в ужасе глядя на спящего маркиза. Ее сердце колотилось как сумасшедшее, руки похолодели, и она молила Господа, чтобы Уэстмарленд не проснулся.

Ей даже в голову не приходило, что будет гораздо хуже, если, очнувшись, он поверит в ее безумный, лживый от начала до конца рассказ.

Глава 7

Когда Уэстмарленд очнулся, было темно. Осторожно приоткрыв глаза, Роберт вздохнул с облегчением, оттого что комнату освещала лишь лампа. То ли благодаря полумраку, то ли ему помог продолжительный сон, но он почувствовал себя настолько лучше, что смог оглядеться.

Было слишком темно, чтобы в деталях разглядеть убранство незнакомой комнаты, но зато он увидел ее. Леди Джорджиана сидела в кресле, стоявшем подле кровати, и, подперев щеку рукой, спала. Раздавался храп, но маркиз был уверен, что этот звук исходит не от нее.

Его невеста.

Он смотрел на спящую девушку, силясь извлечь хоть какие-то воспоминания из своего все еще затуманенного сознания. Леди Джорджиана очень красива, однако маркиз не мог припомнить, как попал в этот дом, откуда приехал и зачем, так же не мог припомнить, где познакомился с этой девушкой, как ухаживал за ней, как танцевал и целовался с ней, как сделал предложение. Возможно, их помолвку организовали родители?

Нет. Он ни за что не согласился бы на такой брак.

Эта мысль застала его врасплох и поразила до глубины души. Что ж, значит, он хотел жениться на этой девушке, и чувство было взаимным. Доктор сказал, что она провела возле его кровати три дня.

Он все смотрел на леди Джорджиану, когда она вдруг открыла глаза. С мгновение они молча взирали друг на друга, потом девушка сказала:

– Вы проснулись… Как себя чувуствуете?

– Вроде бы неплохо. – Маркиз сжал пальцы и чуть пошевелился, пытаясь размять затекшую шею.

Джорджиана вскочила с кресла, поправила подушки и помогла ему принять более удобное положение:

– Так лучше?

– О да… – От нее так приятно пахло… апельсинами? Маркиз откашлялся и попросил: – Не могли бы вы объяснить, что произошло?

Девушка опустилась на краешек кресла.

– Вы так ничего и не вспомнили?

– Я пытаюсь.

Особенно Роберту хотелось вспомнить то, что связано с ней.

– Я не знаю, что именно произошло, – медленно проговорила Джорджиана, пожав плечами.

– Ну хоть что-то же вам известно?

Девушка глубоко вздохнула и, опустив голову, словно рассматривала что-то на своем подоле, начала:

– Я каталась верхом в сопровождении грума, когда услышала шум на дороге…

– Нет, до этого, – перебил ее маркиз. – Это ваш дом?

В том, что этот дом не его, Роберт был совершенно уверен.

– Нет, Осборн-Хаус принадлежит семье моей подруги. – Леди Джорджиана взглянула на него из-под пушистых ресниц, словно ожидала его реакции. – Это в Дербишире. – И снова выжидательный взгляд.

Маркиз беспомощно повел плечом: эти названия ни о чем ему не говорили. А должны бы, раз здесь находится его невеста.

Вздохнув, Джорджиана сложила руки на коленях.

– Хозяйка дома леди Уинстон недавно родила и не смогла принять участие в сезоне в этом году, поэтому я приехала ее навестить. Здесь чудесно. Как я уже говорила, мы катались верхом, когда услышали шум. Грум отправился взглянуть, что происходит, и обнаружил на дороге вас – окровавленного, без сознания. Грабители сбежали – Адам спугнул их выстрелом.

– Сколько их было? – спросил маркиз.

– Мы видели двоих, но, возможно, их было и больше.

Роберт расстроился: что это с ним? Стареет, что ли? Да когда такое было – с ним не только справились, но и избили до полусмерти. В общем, гордиться нечем.

– Осборн-Хаус оказался ближе, чем деревня, поэтому вы здесь, – добавила девушка.

Маркиз сдвинул брови, насколько позволяла саднящая кожа.

– Почему же вам на ум пришла деревня, раз вы гостите здесь?

Джорджиана растерянно заморгала и не сразу нашлась что сказать.

– О… Я не сразу вас узнала. Ведь вы были в крови…

– Разве я приехал не для того, чтобы вас навестить?

– Очевидно, для этого, – произнесла она язвительно, – но я вас не ждала, поэтому была ошеломлена вашим появлением!

Ага. Сюрприз. Маркиз улыбнулся. Да, это ему понравилось.

– И часто я так делаю – устраиваю вам сюрпризы?

– Постоянно, – еле слышно пробормотала Джорджиана.

Это маркизу тоже понравилось.

– Доктор сказал, вы спасли мне жизнь.

Девушка закатила глаза.

– Скорее грум Адам.

– А еще – что вы ухаживали за мной с того самого дня, как меня сюда привезли.

Девушка вскинула брови.

– Хотите другую сиделку? Без проблем! Или я могу позвать доктора…

– Нет-нет! – Роберт оставил попытки вытянуть из нее хоть что-то полезное и схватил за руку, когда она попыталась встать. – Я предпочитаю видеть рядом вас: он слишком много и громко говорит.

Джорджиана замерла, когда его пальцы коснулись ее руки, а потом тихонько рассмеялась.

– Вам повезло, что спали и не слушали его болтовню на протяжении трех дней.

– Он вполне может уехать – опасность миновала.

– Если вам удастся его уговорить, милорд.

Роберт вдруг осознал, что продолжает держать ее за руку, и это было очень приятно. Перевернув ее кисть ладонью вверх, он погладил нежную кожу запястья.

– Мы и раньше общались так… официально?

– Э… что, простите?

– Мы с вами, Джорджиана.

Она высвободила руку.

– Мы… э… да, в некоторой степени. Этого требуют приличия.

Приличия. Роберт нахмурился. Как же ему не нравилось это слово!

– Мы очень строго их соблюдаем?

Ему не верилось, что они даже не целовались. А уж что касается рук, наверняка он ласкал их – такие нежные и мягкие.

– Очень, – натянуто произнесла Джорджиана.

– Тогда, может, пора сделать послабление? – Он одарил ее улыбкой искусителя. – Я после таких серьезных ран попросту не в силах строго соблюдать приличия.

Вместо того чтобы улыбнуться в ответ или выразить согласие, девушка побледнела.

– Как это? Вы о чем?

– Не пугайтесь: мы просто перестанем вести себя так утомительно благопристойно. Например, начнем называть друг друга просто по имени?

Губы девушки приоткрылись, и она еле слышно произнесла:

– Хорошо, Роберт.

Из ее уст его имя прозвучало как-то необычно, и ему показалось, что его звали как-то иначе… Роб! Да, именно так!

– Лучше называйте меня Роб.

– Но это неправильно! – воскликнула Джорджиана.

– Называть будущего мужа по имени? – Маркиз заставил себя открыть глаза. – Почему?

– Ну… мы всего лишь помолвлены…

– И как давно?

Девушка поджала губы и гневно посмотрела на мужчину.

– Как давно? – не собирался сдаваться он.

– Два года, – пробормотала Джорджиана. – Даже два с половиной.

Как могло случиться, что два года жизни у него напрочь стерлись из памяти.

– Почему так долго?

Он попытался приподняться, но она положила руки ему на плечи, заставляя лечь. Роберт подчинился, но все же повторил свой вопрос, хотя ему были безумно приятны прикосновения ее теплых нежных рук. Лучше уж думать о них, чем о своих ослабевших членах.

Сдвинув брови, Джорджиана, чтобы скрыть смущение, принялась поправлять одеяло.

– С моим братом трудно договориться.

Значит, вот в чем причина! Оставалось только удивляться, как он сумел продержаться так долго и не сошел с ума. Джорджиана такая красавица! Так почему, черт возьми, она так чопорна? Может, она вовсе не хотела выходить за него замуж? Не слишком приятно, конечно, но если она все же приняла его предложение, значит, еще не все потеряно. Если до сих пор ему не удалось завоевать ее сердце, то все еще можно исправить.

– Я все улажу, как только поправлюсь, – пообещал Роберт, – независимо от того, насколько сложно договориться с вашим братом.

Джорджиана покраснела, или ему это показалось? Трудно определить в тусклом свете лампы.

– Уверена, что спешить не стоит! Состояние вашего здоровья…

– Два года – это слишком. Просто не по-джентльменски заставлять девушку ждать так долго. Простите.

Джорджиана подняла на него изумленный взгляд. Роберт кивнул, и голову тут же пронзила боль. Глаза сами собой закрылись, и он устало вздохнул.

– Отдохните, – произнесла девушка тихо.

Мужчина снова взял ее за руку.

– Простите, – пробормотал Роберт, – но я ничего не могу поделать: веки будто свинцом налились и не дают открыть глаза.

– И не надо.

Мгновение поколебавшись, Джорджиана взяла его руку в свои, и он медленно прижал их к груди. Душу ему грела мысль, что, когда проснется, она опять будет рядом.

Сейчас он мог надеяться только на нее.

На следующий день Джорджиане пришлось ненадолго выйти в сад, куда ее отправила Китти. Уэстмарленд проснулся в куда более приподнятом расположении духа, нежели накануне, смог сесть на кровати, чтобы поесть, а потом изъявил желание вымыться. Помогать ему остался старший лакей Ангус.

Джорджиана очень надеялась, что короткая прогулка пойдет ей на пользу и поможет не сойти с ума.

Прошло четыре дня с момента нежелательного появления маркиза в Осборн-Хаусе. Его память так и не восстановилась, зато состояние здоровья улучшалось день ото дня. Объявив, что отныне пациенту ничто не угрожает, доктор Элтон откланялся, и это стало прямо-таки благословением. Этот господин так громко и много говорил, что заставить замолчать его мог разве что только сам маркиз.

Прогулка не помогла. Джорджиана так и не перестала думать о маркизе Уэстмарленде. Было странно называть его Стерлингом, но, слава богу, он попросил обращаться к нему по имени, и ей просто повезло, что его тоже звали Роберт, как и ее жениха.

Конечно же, Уэстмарленд не знал, что и Стерлинга ей хотелось называть по имени после того, как они станут мужем и женой. Такое обращение не было принято в свете, но все подруги Джорджианы были очень близки со своими мужьями, и она мечтала о таких же отношениях в браке.

Когда она предложила Стерлингу называть его по имени, тот лишь рассмеялся и сказал, что пусть называет так, как хочет. В словах же Уэстмарленда сквозила какая-то надежда, что ли…

Может, она ошибается и этот джентльмен вовсе не лорд Уэстмарленд? Уж больно он не похож на высокомерного, взиравшего на окружающих свысока маркиза, которого она встречала в Лондоне. Тогда он напоминал ей скучающего тигра, появлявшегося в обществе в поисках добычи. Что, если она ухаживает за совершенно незнакомым мужчиной? Мысль об этом ободряла Джорджиану, поскольку она совершенно не знала, как обращаться с таким лордом Уэстмарлендом – благодарным, доброжелательным и обаятельным.

Неужели судьба сыграла с ней злую шутку? Если окажется, что сейчас в доме Китти лежит обычный благородный джентльмен, просто поразительно похожий на маркиза, значит, она напрасно лгала и изворачивалась.

– Джорджиана, – раздался голос у нее за спиной. – Наслаждаешься солнцем? – Китти остановилась рядом с подругой, подставила лицо солнечным лучам и глубоко вздохнула. – Представляю, как ты по нему стосковалась после стольких дней взаперти.

Джорджиана улыбнулась: ведь ее никто не принуждал сидеть в комнате рядом с раненым.

– Как же иначе?

Китти сочувственно коснулась руки подруги, хотя и не сомневалась в ее бесконечной преданности возлюбленному.

– Знаю. Ради любимого можно вытерпеть все, что угодно. Я на все готова ради Чарлза.

Джорджиана с трудом удержалась, чтобы не усмехнуться.

– Кстати о Чарлзе… – Китти понизила голос, и Джорджиана заметно напряглась. – Сегодня утром я получила от него письмо. Он опять играл: делал ставки, каких не мог себе позволить, – проигрался в пух и прах и поставил на кон собственный дом.

О господи! Интересно, что сделает Китти, когда узнает всю правду?

– Значит, Чарлз скоро будет дома? – спросила Джорджиана таким тоном, словно очень на это надеялась, хотя на самом деле до смерти боялась чего-то подобного.

– Нет. – Лицо Китти приобрело жесткое, нагонявшее жуть выражение, и она устремила взгляд на уток, плескавшихся в пруду посреди сада. – У него дела в Лондоне. Мистер Джексон прислал для него инструкции. – Губы Китти изогнулись в кривой усмешке. – К тому же он наверняка понимает, какой устроил тут переполох, и надеется переждать бурю подальше отсюда.

Слава богу…

– Как это похоже на мужчин, – беззаботно произнесла Джорджиана. – Устроить светопреставление и устраниться.

Китти рассеялась.

– Хорошо, что у тебя есть чувство юмора, – пригодится, когда вы с лордом Стерлингом поженитесь. Вообще-то я пришла сказать, что он просит принести его одежду. Люси выстирала что могла, но его рубашка безвозвратно испорчена. Хочешь, пошлю Ангуса, чтобы он посмотрел, есть ли в его вещах другая?

Джорджиана не могла допустить, чтобы кто-то копался в вещах маркиза: там могло оказаться что-то такое, что указало бы на то, кто он на самом деле.

– Нет-нет, – возразила она поспешно, – я принесу сама. Только вот зачем рубашка, если ему еще нельзя вставать?

Китти улыбнулась.

– О, дорогая, как много тебе еще предстоит узнать о мужчинах! Вот, например, мой Чарлз: чем хуже себя чувствует, тем решительнее рвется прочь из постели, словно его совсем ничто не беспокоит, но, с другой стороны, легкая простуда сразу превращает его в тяжелобольного. Думаю, лорд Стерлинг просто слегка обалдел от пребывания в четырех стенах.

– Да он с трудом час без сна продержаться может.

– Может, тебе с ним поговорить? Я слышала, он просил Ангуса вывезти его на улицу в кресле.

Можно подумать, что в доме Китти имелось такое! Даже в таком состоянии Уэстмарленд оставался высокомерным и представить не мог, что у кого-то нет кресла на колесах. Джорджиана вздохнула и напомнила себе, что отныне это ее крест: она сама взвалила себе на плечи эту ношу и теперь вынуждена ее нести. Девушка решительно развернулась в сторону дома и сказала, надеясь, что Китти примет нотки раздражения в ее голосе за беспокойство:

– Я с ним поговорю.

Только вот в ее комнате вещей маркиза не обнаружилось, и на мгновение ее сердце едва не остановились. Если Ангус забрал их и отнес маркизу, тот уже наверняка роется в сумках, и одному богу известно, что там найдет… Надо все осмотреть: возможно, служанка или камеристка Надин куда-нибудь их переложили.

После нескольких минут лихорадочных поисков Джорджиана действительно обнаружила сумки под столом. И тут ее словно окатили ледяной водой.

О господи! Как она могла забыть, что Надин знает Стерлинга в лицо! Она пока не заходила в комнату раненого, но если вдруг увидит его, то обман раскроется.

Джорджиана закрыла лицо руками. Что ж, придется поговорить с камеристкой, пока та все не испортила. С каждой секундой необходимость лгать все больше отравляла ей существование.

Девушка набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. Пока причин для беспокойства нет, так что можно заняться вещами. Джорджиана расстегнула пряжки, сунула руку внутрь сумки, и ее тотчас же охватил стыд, смешанный с каким-то греховным любопытством.

Вещей было не много: смена белья и одежды, изрядно помявшихся после долгого пребывания в сумке. Девушка отложила в сторону чистую рубашку, но потом подумала, что маркизу потребуется и белье. Не в силах справиться с сердцебиением, она мгновение колебалась, потом сказала себе, что глупо переживать из-за кусков шелка и льна, и смело достала из сумки носки и панталоны. Если бы Джорджиана не солгала, этим занимался бы слуга.

Бросив взгляд на закрытую дверь, она принялась за вторую сумку и обнаружила пистолет, небольшой кожаный несессер, а также папку с письменными принадлежностями, из которой выпал небольшой нож для бумаги. Джорджиана удивилась: вот уж неожиданность! Вроде Уэстмарленд не из тех, кто станет утруждать себя написанием писем. И все же папка занимала в его багаже довольно много места. Здесь же обнаружился дневник, но его открыть она не решилась. Заметив выглядывавший из тетради лист бумаги, Джорджиана хотела вложить его обратно, но поняла, что держит в руках закладную на Осборн-Хаус.

Ее сердце забилось так, что едва не выскочило из груди. Значит, маркиз действительно ехал сюда, чтобы забрать у Китти дом. Вся ее враждебность к маркизу, утратившая было силу перед лицом смерти, пробудилась к жизни вновь. Ах, негодяй!

Итак, ее главная задача теперь – нарушить его планы, особенно после того, как едва не утонула во лжи ради его благополучия: не отходила от постели и старательно исполняла роль любящей невесты. Джорджиана свернула документ вчетверо и спрятала в стопке собственного белья чулок, где уже хранилось кольцо с печаткой.

Больше ничего интересного в седельных сумках не оказалось. Находившейся в них одежды хватило бы всего на несколько дней – следовательно маркиз был абсолютно уверен, что этого времени достаточно, чтобы вышвырнуть Китти с семейством из дома, хотя сам здесь жить явно не собирался… если, конечно, следом за ним не прибыл бы багаж.

Джорджиана тут же представила, как у крыльца Осборн-Хауса останавливается экипаж и оттуда вываливаются пьяные приятели маркиза, которые непременно захотят увидеть, как он тут устроился. И тогда он наверняка все вспомнит. Китти тут же снимет со стенки ружье и перестреляет всех до единого, а потом возьмет на мушку свою подругу Джорджиану. О господи, но почему такие мысли не пришли ей в голову раньше?

– Вам не нужна помощь, миледи? – вдруг раздался за спиной голос Надин.

Вздрогнув от неожиданности, девушка порывисто развернулась.

– О господи! Напугала. Зачем подкрадываться ко мне сзади?

Надин удивленно заморгала.

– Я не подкрадывалась! Ангус послал меня узнать, нашли ли вы одежду лорда Стерлинга.

– Нашла, как видишь. – Джорджиана подхватила с пола стопку одежды за исключением нескольких вещей, которые отложила в сторону, и отдала камеристке. – Это нужно отутюжить: вещи в ужасном состоянии.

– Да, миледи.

Присев в реверансе, девушка скрылась за дверью, а Джорджиана прижала подрагивающие пальцы к вискам. Дело принимало скверный оборот. Нужно было срочно решить, как быть с Надин и что делать с закладной, а еще продумать план на случай появления друзей маркиза, но прежде всего следовало понять, как выбраться из болота, в котором добровольно увязла.

От всех этих мыслей Джорджиане захотелось немедленно вернуться в Лондон и спрятаться под крылом у своей верной наставницы леди Сидлоу: в данный момент девушка совершенно не чувствовала себя способной управлять собственной жизнью.

Глава 8

Джорджиана постучала и, услышав приглушенное приглашение войти, распахнула дверь комнаты, которую отвели раненому, но остановилась как вкопанная на пороге, раскрыв от удивления рот. Уэстмарленд встал с постели, уцепившись за одну из опор кровати, бледный, с трясущимися от напряжения руками и каплями пота на лбу, в голубом халате. И все же при виде девушки лицо его осветила торжествующая улыбка.

– Доброе утро, дорогая.

– Вы его подстригли! – воскликнула Джорджиана, заметив Ангуса.

Уэстмарленд провел рукой по волосам.

– Сначала мы пытались их отмыть и расчесать, но это был сущий кошмар – проще подстричься.

В груди Джорджианы зародилось какое-то странное ощущение. Длинные волосы, открывавшие лоб и спадавшие беспорядочными прядями, подчеркивали суровые линии подбородка и носа маркиза, с ними он выглядел надменным и хищным, словно один из ангелов Люцифера, а сейчас, когда волнами обрамляли лицо, они делали его моложе, мягче и… трогательнее.

И к тому же – святые небеса! – маркиз оказался гораздо выше, чем помнила Джорджиана, с широкими мускулистыми плечами.

– Вам не нравится? – спросил маркиз, глядя на глупо таращившуюся на него девушку.

Та встряхнулась, приводя себя в чувство. Да пусть делает что хочет: стрижется, вешает в ухо серьгу или наряжается Генрихом Третьим. Ей все равно. Маркиз нисколько не изменился, и никогда не изменится.

Джорджиана пожала плечами и, проигнорировав его вопрос, спросила сама:

– Почему вы встали? Доктор Элтон…

– К черту доктора! – Роберт набрал в грудь воздуха, согнул руку и отпустил опору. Он заметно покачивался, но стоял без посторонней помощи. – Мне пришлось встать, чтобы не сойти с ума.

Этого еще не хватало! Если даже лежа в постели, он причинял немало хлопот, то что будет теперь? Джорджиана передала Ангусу одежду, которую держала в руках.

– Мне сказали, что вы захотели переодеться, но я считаю, что рано вставать: вон еле стоите еще.

– Возможно, вы правы, – согласился маркиз.

– Тогда, прошу вас, ложитесь в постель, а то, не дай бог, упадете и поранитесь еще сильнее.

Роберт поджал губы и обиженно буркнул:

– Я же с ума сойду! Неужели нельзя выйти в сад и немного там посидеть. – При виде кислого выражения ее лица он едва не расхохотался. – Ну пожалуйста, дорогая.

Девушка посмотрела на Ангуса, старательно избегавшего ее взгляда: все вокруг полагались на нее, потому что считали будущей женой раненого.

– Если хотите, – тяжело вздохнула Джорджиана и вышла из комнаты.

Когда в дверь опять постучали, маркиз был чисто выбрит и одет, и вроде бы ему надлежало выглядеть как тот высокомерный и хладнокровный Уэстмарленд, которого Джорджиана знала в Лондоне, но, к ее разочарованию, совершенно на него не походил. Роберт, как мальчишка, неуверенно улыбнулся.

– Ну как теперь – получше?

Несмотря на бледность и многочисленные синяки всех оттенков и ссадины, маркиз действительно поражал своей красотой.

– Вам следовало остаться в постели, – сварливо повторила Джорджиана.

– Я причиняю множество неудобств, верно? – виновато улыбнулся Роберт.

«Вы даже себе не представляете сколько».

– А уж на улицу выходить и вовсе не стоит.

– Всего на несколько минут! – взмолился маркиз и, придерживаясь за стену, подошел к Джорджиане, взял ее руку и поднес к губам. – Если переживаете, пойдемте со мной. Обещаю вести себя хорошо.

В этот момент из-за угла появилась Китти и, заметив воркующих влюбленных, широко улыбнулась. Захваченная врасплох, Джорджиана смутилась и не успела убрать руку. Поцелуй оказался очень приятным, потом маркиз легонько сжал ее пальцы и тотчас же отпустил.

– Как я могу отказать, когда вы так галантны?

– Рада видеть вас на ногах, лорд Стерлинг, – приветствовала гостя Китти.

По лицу Роберта пробежала тень, но ответил он все же вежливо:

– Спасибо за гостеприимство, мадам. Приношу свои извинения за причиненные неудобства. Вот захотелось полюбоваться вашим садом: люблю проводить время на свежем воздухе.

Джорджиана взглянула на него из-под пушистых ресниц: маркиз шутит? При его-то образе жизни свежий воздух? Как любопытно. А как же балы, попойки, игорные заведения? Днем он отсыпался, чтобы иметь возможность бодрствовать по ночам.

– Конечно, – тепло улыбнулась Китти. – Джорджиане это тоже пойдет на пользу – ведь и она просидела в четырех стенах! Позвольте Ангусу вам помочь.

Маркиз в нерешительности замялся.

– Может, леди Джорджиана позволит мне опереться на ее руку…

– Ну смотрите! – рассмеялась Китти. – Уверена, она вам не откажет: ее преданность и отвага достойны восхищения!

Лучше бы Китти занялась ребенком или составлением меню, вместо того чтобы подталкивать ее к Уэстмарленду… вернее, к Роберту, Робу, хоть ей и претило называть его так.

Глаза маркиза радостно вспыхнули, и Джорджиана поняла, как ему не терпится покинуть комнату.

– Я ее уговорю. – Маркиз заговорщически подмигнул Китти, и та кокетливо улыбнулась, глядя на подругу.

Джорджиана предложила ему руку, но когда он сделал первый шаг, тяжело опершись на нее, та едва не рухнула под его тяжестью.

– Может, вам все-таки взять с собой Ангуса… – начала Китти.

– Нет-нет, мы справимся, – поспешил заверить ее маркиз, хотя Джорджиана ощущала, что тело его сотрясает дрожь.

Она инстинктивно придвинулась ближе, и вместе они медленно двинулись в сторону сада.

К тому времени как они спустились по лестнице, его рука уже лежала у нее на плечах, а когда подошли к двери – на талии. Джорджиана чувствовала, каких усилий стоил ему каждый шаг, но он не жаловался и от этого ей было легче ему помогать.

– Наверное, вы были правы, – признался маркиз, тяжело опускаясь на скамейку в саду. – Это действительно тяжелее, чем казалось.

– А ведь еще предстоит возвращаться.

Джорджиана отодвинулась на другой край скамьи, чтобы успокоиться: ощущение сильного тела мужчины вывело ее из равновесия. Ее плечо доставало ему как раз до подмышки, и даже после нескольких дней, проведенных в постели, маркиз не выглядел немощным.

– Ничего. Через полчаса я буду в норме. – Маркиз подставил лицо солнцу, прикрыл глаза и вдохнул полной грудью. – Мне было просто необходимо выбраться из той комнаты.

Джорджиана хорошо его понимала, но когда взглянула на него, сидящего на лавке с запрокинутой головой и закрытыми глазами, самообладание едва не подвело ее. В темных волосах маркиза играли золотистые блики, а сам он казался таким умиротворенным, что она принялась нервно разглаживать подол платья.

– Меня сводит с ума то, что я ничего не могу вспомнить, – вдруг проговорил он, словно почувствовав ее взгляд, и лицо Джорджианы залила краска вины. – Расскажите о себе.

Девушка с тоской посмотрела на ворота. Что будет со всеми этими людьми, если она сбежит в Мэрифилд, сядет в почтовый дилижанс и уедет в Лондон? Она пока не придумала разумного выхода из создавшегося положения, и если маркиз начнет задавать вопросы…

– Джорджиана? – окликнул маркиз, и она вздрогнула: оказывается, он обеспокоенно наблюдал за ней. – Что-то случилось?

– Ничего, – постаралась как можно беззаботнее ответить девушка. – Абсолютно ничего!

– Правда? – Маркиз придвинулся чуть ближе, и хоть его лицо оставалось серьезным, в глазах плясали озорные искорки. – Похоже, я стал для вас настоящей обузой.

«Да, но вовсе не по тем причинам, что вы имеете в виду».

– Что заставляет вас так думать?

– Хм. Ну, например, то, что вам пришлось буквально тащить меня на себе на улицу…

– Вам необходимо оставаться в постели, и вы это прекрасно знаете, так что не надо строить из себя бедную овечку. А что касается обузы… нет, вы ею не стали: так поступил бы любой неравнодушный человек.

Маркиз порывисто взял ее руку и поднес к губам, прежде чем она успела разгадать его намерения, и спросил:

– Вы боитесь меня?

– Я боюсь за вас, особенно после того как увидела избитого до полусмерти, в луже крови…

Маркиз некоторое время молчал, потом заметил:

– Вы из-за чего-то на меня злитесь.

Джорджиана вымученно рассмеялась.

– Не говорите ерунды! Что заставляет вас так думать?

– Вы все время нервничаете.

Джорджиана хотела было возразить, но передумала.

– Вы так самоотверженно за мной ухаживаете, – продолжил Роберт. – То, что со мной случилось, могло вывести из равновесия кого угодно, но мне кажется, вы не стали бы злиться из-за того, что я позволил себя ограбить и избить.

– Конечно, нет! Разве в этом есть ваша вина! – возмутилась Джорджиана.

– И это означает, что вы расстроены по какой-то другой причине, – констатировал маркиз. – В чем я и не сомневался.

Джорджиана промолчала, и Роберт продолжил:

– Я был холоден с вами? Или невнимателен? Или, возможно, напротив…

Джорджиана не могла оставить этот вопрос без ответа и выпалила:

– Да, из-за этого!

– Значит, я приехал сюда, чтобы извиниться? – нахмурился маркиз.

– Не знаю, – пожала плечами Джорджиана. – Я ведь не ждала вас.

– Похоже, что так, – задумчиво пробормотал маркиз. – А то для чего бы мне тащиться в Дербишир?

Джорджиана заметно напряглась, опасаясь, как бы маркиз не вспомнил истинную причину своего появления здесь.

– Вы вспомнили, что вам нравится проводить время на свежем воздухе, – попыталась она отвлечь его внимание. – А это уже немало.

– Но я также помню, как ходить, как одеваться, – криво усмехнулся Роберт. – Все это настолько незначительно по сравнению с остальным. Как мы познакомились?

Джорджиана улыбнулась так широко, что заболели скулы. Ну и что ему сказать? До сих пор она руководствовалась правдой, то есть своими отношениями с настоящим Стерлингом, но на этот раз ее тактика не сработает. Ее фамильное поместье граничило с землями отца Стерлинга, поэтому они знали друг друга с детства. Джорджиана была влюблена в него всю свою жизнь, и когда он встал перед ней на колено и сделал предложение, это выглядело само собой разумеющимся продолжением ее любви.

Джорджиана не могла рассказать об этом Уэстмарленду, потому что это стало бы настоящим предательством по отношению к Стерлингу.

– В Лондоне, – ответила она уклончиво, прибегнув к сильно отредактированной версии своих отношений с Уэстмарлендом. – На одном из балов. Я уже не помню.

– Ах вот как… – На лице маркиза отразилась печаль. – Похоже, я произвел не слишком благоприятное впечатление.

– Да, вы правы, – согласилась Джорджиана.

Лицо маркиза приобрело решительное выражение.

– Рассказывайте, и не стоит меня щадить. Мне ненавистно уже само предположение, что между нами произошло что-то… неприглядное.

О господи! Джорджиана нервно вытерла вспотевшие ладони подолом платья. Ложь, ложь, ложь…

– Не хочу. Это не очень приятно.

– Не сомневаюсь, – кивнул маркиз, бросив на Джорджиану взгляд, полный такого раскаяния и мольбы, что она с трудом удержалась от улыбки. – Я наступил на вашу комнатную собачку?

Джорджиана удивленно заморгала.

– Собачку? Нет.

– Пролил шампанское вам на платье?

– Нет!

– Не пригласил на танец? – Лицо маркиза приобрело такое забавное выражение, что очень трудно было удержаться от улыбки. – Что бы это ни было, я вел себя как полный идиот.

Вся веселость Джорджианы тут же улетучилась. Интересно, что бы он сказал, если бы вспомнил, что назвал ее глупой и легкомысленной? Что ему даже в голову не пришло бы пригласить на танец такую девушку, как она, не говоря уже о том, чтобы принести ей шампанское?

– Пусть это вас не беспокоит. – Она отвела взгляд. – Меня же не беспокоит…

– Я постараюсь. – Маркиз накрыл руку девушки своей. – У вас такое чуткое сердце, дорогая.

Джорджиана не знала, что на это ответить, вдруг почувствовав себя трусливой дурочкой, которая, кажется, начинает сходить с ума. Каждый день она ломала голову над тем, как разрубить этот гордиев узел, но затягивался все туже и туже, причем на ее шее.

– Чего не скажешь о разуме, если позволила вам выйти на улицу, вместо того чтобы оставить в постели, где вам и место.

Маркиз улыбнулся и сразу стал похож на мальчишку, торжествующего победу.

– И все же я вас смог убедить.

– Не могла же я позволить вам упасть и разбить себе лицо, – язвительно произнесла Джорджиана. – Мне хватило того, что уже видела, когда вы лежали в пыли, истекая кровью. Так что благодарю покорно.

– Да, мне тоже не хотелось бы повторения, – кивнул маркиз. – Даже ради самой красивой сиделки на свете.

Джорджиана заставила себя рассмеяться.

– Китти была бы рада услышать это, но должна вас предупредить: она замужем.

– Вам, наверное, доставляет удовольствие меня дразнить, – усмехнулся маркиз. – Я говорил не о леди Уинстон, и вы это знаете.

Глаза Джорджианы полезли на лоб, когда до нее дошел смысл сказанного.

– А с какой стати я должна считать, что вы говорили обо мне? Раньше вы никогда не одаривали меня подобными комплиментами.

– Нет! – Маркиз рассмеялся, но тут же посерьезнел. – Правда? Нет, это не может быть правдой.

«Еще как может!» Лучезарно улыбнувшись, Джорджиана пожала плечами.

– Нет, – повторил маркиз, и на этот раз на его лице отразилось неподдельное изумление.

– Впрочем, это неважно, – поспешно произнесла девушка.

Ей было не по себе от того, что ее признание настолько потрясло маркиза. Если бы он продолжал смеяться, ей было бы проще унять поселившееся в душе беспокойство из-за того, что он совершенно не походил на того человека, которого она знала в Лондоне. Да, они не были близко знакомы, но от этого ее неприязнь не становилась слабее.

– Очень даже важно! – Маркиз придвинулся ближе. – Думаете, я не считаю вас красивой?

Джорджиана покраснела.

– Честно говоря, не знаю…

Маркиз протянул руку и коснулся ее лица, повернув к себе.

– Вы самая прекрасная женщина из всех, что встречались на моем пути. – Оттенок его глаз стал почти золотым, когда он пристально вглядывался в ее лицо. – И я говорю так вовсе не потому, что вы спасли мне жизнь.

Джорджиане не раз говорили, какая она чудесная, красивая, ослепительная, точно принцесса, и притягательная, точно летний день, но ни один из этих комплиментов не лишал ее дара речи так, как тот, что сделал маркиз.

– Вас… вас ударили по голове, – произнесла она неуверенно. – Очень сильно.

Роберт улыбнулся, но улыбка получилась немного кривой, ибо один уголок губ поднялся чуть выше другого. Да и морщинок вокруг глаз появилось больше, чем следовало. Все это делало красивое лицо маркиза еще более располагающим, и Джорджиана с беспокойством осознала, что начинает испытывать к нему симпатию, вернее – к тому Уэстмарленду, который не помнил, что называл ее глупой и легкомысленной, считал красавицей и любил находиться на свежем воздухе.

– Слава богу, зрения я не лишился, – пробормотал Роберт.

– Жизнь вам спасла не я, – возразила Джорджиана, мысли которой спутались под его взглядом, – а грум Адам.

– В самом деле? – Маркиз подвинулся еще ближе. – Но ведь не Адам принял решение привезти меня сюда, не он смыл кровь с моей израненной головы, не он сидел у моей кровати сутки напролет.

– Да, вы правы… он всего лишь грум, и его обязанность ухаживать за лошадьми…

– Не Адам помог мне выйти в сад, несмотря на то что решение встать с постели так рано было опрометчивым.

Сама того не желая, Джорджиана улыбнулась.

– Я выгляжу скорее как сообщница, а не как спаситель.

Плечи маркиза затряслись от беззвучного смеха.

– Но ведь не Адам сидел у моей постели…

Она смотрела в его смеющиеся глаза, и они были такими странными, словно он собирался… поцеловать ее.

Ее вдруг охватил ужас при мысли, что она непроизвольно потянулась к маркизу. Нет, она определенно сходит с ума.

– Ну не могла же я допустить, чтобы слуги Китти сидели рядом с вами всю ночь напролет, верно? У них полно своей работы.

Джорджиана принялась расправлять несуществующие складки на юбке и почувствовала, что маркиз отодвигается. Его разочарование было почти осязаемым.

– И все же я очень ценю то, что вы для меня сделали, – сказал он уже серьезно. – Спасибо.

«Вы бы не стали меня благодарить, если бы знали правду».

– Ерунда! – натянуто рассмеявшись, отмахнулась девушка. – Не стоит благодарности!

– Может, и не стоит, – с явной неохотой согласился Уэстмарленд.

Джорджиана снова рассмеялась, но осеклась, когда маркиз прижал руку к виску.

– У вас опять болит голова?

– Не сильнее, чем обычно. – Он зажмурился. – Во всяком случае, не так, как в предыдущие два дня.

Джорджиана тотчас же поднялась со скамьи.

– Ну вот, я же говорила! Вам просто необходимо вернуться в постель.

– Возможно, мне будет лучше в тени, – пробормотал Роберт и вдруг покачнулся, голова упала на грудь.

Джорджиана вскочила, испуганно вскрикнув, и позвала Ангуса.

– Мне уже лучше, – глухо проговорил маркиз, и руки его легли на ее бедра.

Джорджиана густо покраснела, и чтобы удержаться от падения, обхватила маркиза за плечи, так что теперь он сидел, уткнувшись лицом ей в грудь. Если бы Джорджиана не чувствовала, как дрожат его руки, вцепившиеся ей в бедра для поддержки, то непременно оттолкнула бы его, даже если ему грозило бы падение в заросли глицинии, но маркиз так дрожал, что дыхание с трудом вырывалось из его груди. Он даже не попытался протестовать, когда прибежавший на зов Ангус помог ему добраться до дома, в то время как Джорджиана спешила впереди, распахивая двери.

И лишь когда он оказался в спальне, бледный как смерть, в холодном поту, Джорджиана осознала, насколько ему плохо. Ангус едва успел подставить таз, когда маркиз свесился с кровати, не в силах справиться с тошнотой.

– Вам не следовало вставать! – Схватив полотенце, Джорджиана вытерла ему лицо, когда Ангус унес таз. – Это было преждевременно! Из-за каких-то пяти минут на солнце вам стало хуже!

Маркиз отхлебнул чаю из чашки, куда было добавлено несколько капель настойки опия, заботливо придерживаемой Джорджианой, и хрипло проговорил:

– В эти несколько минут я снова почувствовал себя собой, так что оно того стоило.

– Зато вы опять напугали меня до смерти.

Джорджиана не ожидала, что почувствует такую ответственность за совершенно чужого ей человека и в отчаянии рухнула в стоявшее рядом с кроватью кресло. Руки ее дрожали, сердце колотилось от страха. Маркизу стало хуже от простой прогулки в сад, и она должна была это предвидеть и предотвратить, но не сделала ни того ни другого.

Беспомощно улыбнувшись, Роберт откинулся на подушки и прикрыл глаза рукой.

– Прошу прощения, любовь моя, но оно того действительно стоило. Вы такая красивая при солнечном свете.

Уэстмарленд заснул еще до того, как Джорджиана успела прийти в себя после этих ошеломляющих слов, и она наблюдала за спящим маркизом, совершенно не представляя, что теперь делать. Все пошло совсем не так, как она ожидала. Даже лишившись памяти, Уэстмарленд должен был остаться прежним. Неужели сотрясение мозга способно до неузнаваемости изменить характер человека? Джорджиана непроизвольно наклонилась к маркизу, пытаясь найти хоть какое-то подтверждение того, что совершила ошибку, что это вовсе не маркиз Уэстмарленд, а кто-то совсем другой, добрый и отзывчивый.

Впрочем, она и ему не позволила бы ее поцеловать…

Джорджиана поежилась: похоже, ее тянуло ко дну, и она не знала, как выбраться из этой трясины. Леди Сидлоу предупреждала, что воображение способно сыграть с неопытной девушкой злую шутку, а она только посмеивалась над ее словами. Но кто же знал, что графиня окажется права? Как, скажите на милость, случилось, что она обманула свою дорогую подругу Китти и теперь собирается предать и единственную настоящую любовь – Стерлинга? Но все дело было в том, что какая-то часть Джорджианы разволновалась от признания Роберта в том, что он считает ее красивой. Девушка прочитала в его взгляде неподдельный интерес и задумалась, что почувствовала бы, если бы он действительно ее поцеловал. Ведь никто, кроме Стерлинга, ее никогда не целовал.

Взгляд Джорджианы перекочевал на губы маркиза, поскольку больше ничего было не видно – оставшуюся часть лица закрывала его рука. Каково это – целоваться с ним? Джорджиане хватало здравого смысла этого не позволять, а вот перестать думать о его поцелуях – нет. Поцелуи Стерлинга были целомудренными, легкими и нежными, и ей так нравились его объятия, пусть и очень недолгие, поскольку недремлющее око леди Сидлоу зорко следило, чтобы подопечная не оставалась с женихом наедине.

Китти не проявляла подобной строгости и с легкостью оставляла Джорджиану наедине с женихом. Впрочем, с маленьким ребенком на руках и огромным хозяйством ей было не до роли компаньонки. К тому же Роберт был настолько слаб, что вряд ли позволил бы себе что-то предосудительное. Джорджиана к тому же знала, что это вовсе не ее жених, поэтому мысль о поцелуях посетила бы ее голову в последнюю очередь.

И что же? Вот она сидит у кровати маркиза, смотрит на его губы и предается отнюдь не безобидным размышлениям.

Взяв себя в руки, она приказала Ангусу присмотреть за его светлостью и вышла из спальни.

Не успела Джорджиана посидеть и пару минут в тишине и спокойствии, как на ее голову свалилась еще одна нелицеприятная проблема.

– Люси сказала, будто лорда Стерлинга избили так, что он потерял рассудок! Это правда?

Джорджиана аж подскочила от неожиданности. Вроде бы закрыла дверь – и на тебе!

– Господи, Надин, сегодня ты только и делаешь, что меня пугаешь!

Горничная Джорджианы была почти одного с ней возраста и прислуживала ей с тех самых пор, как та окончила школу. Надин прекрасно укладывала волосы, ловко управлялась с иголкой и просто обожала всяческие авантюры. Каждый раз, когда Джорджиана что-нибудь задумывала, Надин тотчас же вызывалась ей помочь… за небольшое вознаграждение. Не купит ли Надин новый роман издательства «Минерва пресс» или бульварную газетенку на обратном пути из лавки модистки? Конечно, купит… за шесть пенсов. Сможет ли спрятать покупку и взять всю вину на себя в случае ее обнаружения? Конечно! Еще за шесть пенсов. Сможет ли тайно доставить письмо, купить гравюры фривольного содержания и прикрыть Джорджиану, когда той понадобится отлучиться? Служанка всегда соглашалась, но не бесплатно, так что ее услуги становились слишком дороги.

И вот теперь она, судя по всему, увидела лорда Уэстмарленда.

– Вот уж не думала, что у вас два знакомых лорда Стерлинга, – проговорила Надин, складывая белье. – Только у одного почему то носовые платки с монограммой «У»…

Джорджиана поплотнее прикрыла дверь.

– Тише! Ни слова больше!

– Конечно, миледи. Уверена, что у вас была веская причина солгать леди Уинстон, что раненый – ваш жених лорд Стерлинг, а вовсе не этот ужасный, ненавистный лорд Уэст…

– Десять шиллингов! – в панике выпалила Джорджиана. – И прошу хранить это в секрете.

Надин на мгновение замерла, а потом продолжила как ни в чем не бывало складывать белье, заметив:

– Как скажете, миледи.

– Спасибо.

Джорджиана устало понурилась. Очередную сумму карманных денег она получит лишь через месяц. Ее прижимистый брат Алистер не даст ни фартинга раньше установленного срока, чтобы много не тратила. И вот теперь ей придется платить за свою ложь. И ради кого? Да этот маркиз ей даже не нравился…

– Но почему вы солгали, миледи? – Надин убрала белье в шкаф и развернулась. – Я думала, вы терпеть не можете этого лорда Уэст…

– Прошу тебя, не произноси это имя! – простонала Джорджиана.

Надин удивленно вскинула брови.

– Но я помню, как вы с мисс Хочкинс сошлись на том, что хуже джентльмена в целом свете не сыскать. Что он даже отвратительнее, чем грязь на вашей туфельке.

Джорджиана вспыхнула. Надин оказалась невольной свидетельницей их с Джоанной Хочкинс разговора, когда она убеждала девушку, что резкие замечания Уэстмарленда вовсе не стоят ее слез и страданий.

– Он отпустил в адрес мисс Хочкинс несколько нелестных высказываний, и я хотела ее подбодрить.

– Значит, вы не испытываете неприязни к мар…

– Надин! – прошипела Джорджиана, теряя терпение, и обеспокоенно посмотрела на дверь. – Пока не поправится, он будет лордом Стерлингом, и не смей даже думать иначе.

– Нет-нет, мадам! – замахала руками Надин. – Конечно, не стану. Но что вы будете делать, если лорд Ст… – я хотела сказать, настоящий – решит вас навестить? Или пришлет письмо?

Джорджиана закрыла лицо руками.

– Не знаю. Я поступила так для того, чтобы спасти ему жизнь, поскольку опасалась, что леди Уинстон вышвырнет его за дверь.

На лице Надин отразились сомнения.

– Она вряд ли отказала бы в гостеприимстве тяжелораненому, даже если у него репутация негодяя.

– Кое-что произошло между сэром Чарлзом и… – Джорджиана махнула рукой в сторону комнаты, где находился маркиз. – И это настолько ужасно, что сэр Чарлз предостерег жену и предупредил, чтобы не пускала его на порог, если объявится…

Джорджиана замялась, не желая наговаривать на подругу. Возможно, она ошибалась, считая, что та не способна на жалость, и совершила глупость без всякой на то причины. Только вот сожалеть о содеянном поздно.

– Сэр Чарлз полагает, что маркиз намерен отобрать у него дом. Я не знала, как поступит ее светлость, и назвала раненого лордом Стерлингом, потому что не смогла придумать ничего другого.

– Он и правда вышвырнет всех из Осборн-Хауса? – испуганно охнула Надин.

До того как маркиз пришел в себя, Джорджиана была твердо уверена, что он не только способен на такую жестокость, но и сделает это с удовольствием, а теперь сомневалась в этом.

– Скорее всего, – произнесла она решительно, чтобы убедить в этом себя, а вовсе не Надин. В конце концов он привез с собой закладную.

Округлив глаза, горничная покачала головой.

– Но, миледи, разве вам не грозят ужасные неприятности, если вскроется правда?

Джорджиана поморщилась как от удара.

– Я надеюсь увезти его отсюда до того, как у леди Уинстон или кого другого возникнут подозрения на его счет.

На лбу служанки залегли складки.

– И как же вы собираетесь это сделать, если он еле ходит и ничего не помнит?

«Понятия не имею».

– Что-нибудь придумаю, – ответила Джорджиана с уверенностью, которой совершенно не ощущала.

Глава 9

Прогулка в сад, конечно, была необходима Роберту, но потребовала огромных усилий. Головная боль, начавшаяся под сенью глицинии превратилась в настоящего монстра с длинными зубами и острыми когтями. Джорджиана предложила ему принять еще немного опия, и Роберт униженно согласился.

Должно быть, спал он очень долго, а проснувшись, в очередной раз увидел, что комната утопает в темноте и по-прежнему напоминает могилу. Голова болела меньше, и в немалой степени благодаря кромешной тьме, но вместе с тем он чувствовал себя потерянным в открытом океане без компаса. Кто он такой? Роберт не знал и уже начал думать, что знать не хочет.

Смущало его и кое-что в их отношениях с невестой. Джорджиана очень красива: густые золотистые волосы, завивающиеся в блестящие локоны, зеленые, точно сочная трава, глаза, которые могли вспыхивать радостью и темнеть от беспокойства, соблазнительны розовые губы, глядя на которые он каждый раз думал о поцелуях.

Однако полный смятения взгляд девушки в тот момент, когда он наклонился к ней, остановил Роберта. Было ясно, что она испугалась, а это означало одно из двух: либо он никогда ее не целовал, либо целовал, но ей это не понравилось.

Проклятье! Как случилось, что он умудрился испортить отношения с любимой девушкой? Джорджиана отказывалась назвать ему причину своей холодности, и Роберт с тревогой признавался себе, что ему она вряд ли понравится.

Его очень сильно беспокоило то обстоятельство, что он совершенно ничего не помнит: как складывались их отношения, как он ухаживал, какие чувства испытывала она… Наверное, он вел себя отнюдь не романтично, поэтому она и относится к нему настороженно.

Временами, когда она улыбалась или смеялась над его шутками, Роберту казалось, что между ними есть симпатия. Джорджиана ни на шаг не отходила от его постели, и это свидетельствовало о том, что он ей небезразличен. Порой же ему казалось, что между ними пролегает зияющая пропасть, и это означало, что их союз носил чисто деловой, лишенный чувств характер.

Подобное положение дел казалось ему неправильным. Джорджиана наверняка призналась бы в отсутствии чувств к нему. Для чего ей притворяться преданной и любящей невестой? А если он относился к ней с прохладцей, то зачем поехал в Дербишир для налаживания отношений?

Скорее всего их помолвку устроили родители. Ведь если бы они оказались замешанными в скандал и были вынуждены связать себя узами брака, она не продлилась бы целых два года: они тотчас же предстали бы перед алтарем. Если речь шла о браке по договоренности, то все формальности были бы улажены до объявления помолвки, но если их союз основывался на привязанности и был выгоден всем…

Роберт разочарованно вздохнул, уставившись в темноту. У такой девушки, как Джорджиана, должно быть полно поклонников. А может, она каким-то образом запятнала свою репутацию? Или ее семья? Джорджиана упоминала лишь брата, к которому явно не питала теплых чувств. Может, что-то не так с другими членами ее семьи? А может, они погибли? Сотни вопросов крутились в голове, когда в дверь постучали и на пороге возникла Джорджиана. Он узнавал ее по аромату, даже когда она бесшумно входила в утопавшую в темноте комнату.

– Входите, я не сплю, – пробормотал Роберт.

– Как вы себя чувствуете? – спросила девушка, коснувшись его лба прохладной ладонью.

– Лучше. – «Особенно теперь, когда вы здесь».

– Могу я что-то для вас сделать? Вы голодны?

– Нет. Посидите со мной? – Роберт постарался придать своему голосу беззаботность. – Ужасно неуютно находиться в одиночестве в темноте. Я проснулся и на мгновение подумал, что уже умер и лежу в гробу.

Джорджиана сдавленно вскрикнула.

– О нет! Не говорите так. Это просто ужасно…

– Представьте, какое облегчение я испытал, когда вы вошли, – поспешил он успокоить ее и услышал шорох ткани, а потом скрежет ножек стула по полу.

– Я для вас страшная обуза, да?

– Перестаньте так говорить. – Джорджиана коснулась его руки, и он инстинктивно сжал ее пальцы. – Я принесла холодной воды. Может, положить компресс вам на лоб?

– Да, пожалуйста.

Роберт едва не застонал от облегчения, когда прохладная влажная ткань, приятно пахнущая лавандой, коснулась его лба и глаз. Но еще лучше он себя почувствовал, когда Джорджиана взяла его руку в свою.

– Может еще опия?

– Нет-нет, мне сейчас и так хорошо. Можете посидеть здесь и поговорить со мной?

Ее рука едва заметно дрогнула.

– Возможно, будет лучше, если вы просто отдохнете…

– Я просто тихо сойду с ума, если буду постоянно отдыхать, – возразил маркиз, не сумев скрыть раздражение. – Прошу вас. Говорите, о чем угодно, хоть о погоде.

– От разговоров о погоде клонит в сон, – рассмеялась Джорджиана.

– Не больше, чем от опия, – буркнул Роберт. – А о чем мы говорили раньше?

Ответом на его вопрос стала зловещая тишина.

Мысленно выругавшись, он продолжил:

– Я совершенно не помню, чем вы интересуетесь. Скачками? Театром? Политикой?

Все это явно входило в сферу его собственных интересов.

– Ну… разве что немного. Я не очень хорошо разбираюсь в политике. Леди Сидлоу говорит, что леди не стоит забивать голову подобными вещами, и отказывается покупать политические газеты.

– Но почему? – воскликнул Роберт. – Многие дамы очень интересуются политикой.

Джорджиана недовольно фыркнула.

– Возможно, когда выйду замуж, я тоже буду интересоваться.

Роберту польстило ее упоминание о замужестве, и он заметил:

– Конечно. Я не стану вам запрещать.

Опять повисла неловкая тишина, и Джорджиана поспешила ее прервать:

– Скачки никогда не были моей страстью, хотя однажды я была в Эскоте и мне понравилось. Как я завидовала жокеям! Как это, должно быть, здорово – нестись быстрее ветра! У сэра Чарлза есть великолепный конь, и по возвращении в Лондон я буду сильно по нему скучать.

– В Лондоне нет возможности скакать галопом.

В его сознании возникли обрывочные воспоминания. Он точно знал, что идеальное место для таких прогулок верхом существует – луга и дюны на берегу моря. Он почти физически ощутил дуновение ветра и мускулистую спину коня под собой. Где же это было?

– Да и кто позволит? – проворчала Джорджиана, не подозревая о том, что происходит в голове Уэстмарленда.

Смутные воспоминания померкли, оставив в душе неудовлетворенность и надежду. Возможно, если не напрягаться, воспоминания вернутся сами собой.

– Кто такая леди Сидлоу?

– Моя многострадальная, доставляющая невероятные неудобства компаньонка, – ответила Джорджиана столь язвительно, что Роберт рассмеялся, хотя это грозило ему новым взрывом боли.

– Вы живете с ней, потому что у вас нет семьи?

Джорджиана немного помедлила с ответом.

– Да. Это так. Брат нанял ее для того, чтобы выводила меня в свет. Леди Сидлоу дружила с моей матерью, хотя я, убей бог, не понимаю, как такое возможно. Она ужасная зануда: все время повторяет, что я никуда не годная, дурно воспитанная девица.

– Это не так, – заверил девушку Роберт. – Судя по вашим словам, она самый настоящий дракон. – Внезапно он подумал о том, что наверняка встречал эту женщину, коль помолвка длилась два года. – Мне даже страшно представить, какого мнения она обо мне, если дурно воспитанной считает вас.

Джорджиана рассмеялась.

– Она спит и видит, как бы поскорее выдать меня замуж и снять с себя всяческую ответственность. Я почти уверена, что при мысли о моем будущем муже она скорбно вздыхает и цокает языком.

– Мне уже очень хочется каждый год посылать ей букет с заверениями в том, что мы невероятно счастливы в браке.

– Ну… – произнесла девушка после долгой паузы, – думаю, она будет очень и очень удивлена.

– Обожаю удивлять, – улыбнулся Роберт.

– Я заметила, – тихо призналась Джорджиана.

Роберта не покидало ощущение, что в последнее время он только и делает, что удивляет свою невесту. Но почему? Неужели от ударов по голове он так сильно изменился? Вот уже в который раз его посетила мысль, что он не хочет знать, каким был раньше.

Раздался тихий стук в дверь и, высвободив свою руку из пальцев Роберта, Джорджиана пошла открывать. Теперь, привыкнув к темноте, он различал каждый ее шаг. До его слуха донеслись женские голоса – молодой и постарше.

Джорджиана вернулась к постели и, поправив одеяло, поинтересовалась:

– Вы готовы принимать посетителей? Матушка Уинстон хочет засвидетельствовать вам свое почтение. Это она предложила сделать вам компресс на голову.

– Да, конечно. Рад буду познакомиться. – Роберт попытался сесть, но на его плечи легли теплые ладони.

– Лежите, – приказала она строго. – Матушка Уинстон знает, как вам плохо, так что на формальностях не настаивает.

– Да, мадам. – Дождавшись, пока Джорджиана отойдет от постели, он все-таки чуть приподнялся и прислушался.

– Мой дорогой лорд Стерлинг, – раздался незнакомый женский голос, теплый и обволакивающий, он так отличался от сухих и холодных голосов великосветских леди. – Я так рада с вами познакомиться.

– Взаимно, мадам. – Роберт потянулся к компрессу. – Весьма сожалею, что приходится принимать вас в таком виде, но, как мне сказали, этим чудодейственным средством я обязан именно вам.

– Так помог компресс? – обрадовалась женщина. – О, я так на это надеялась. Это испытанное средство.

– Очень благодарен вам за заботу, – искренне признался маркиз. – Если бы не компресс, моя физиономия повергла бы вас в шок.

До слуха Роберта донесся сдавленный смешок, и он догадался, что это Джорджиана.

– Вздор! – решительно произнесла пожилая леди, хотя ему показалось, что и она улыбается. – Вы очень красивый молодой человек, именно такой, каким вас и описывала леди Джорджиана. А синяки что? Синяки пройдут, милорд.

– Ну а если не пройдут, я так и буду ходить с компрессом на лице, только сделаю отверстия для глаз, чтобы Джорджиане не пришлось служить мне поводырем.

Матушка Уинстон захихикала, точно девчонка.

– Вижу, с чувством юмора у вас полный порядок!

– В отличие от мозга, – кивнул Роберт. – Хотя очень надеюсь, что и с головой все будет хорошо.

– Конечно! – Мягкая теплая рука коснулась его собственной. – Такой сильный крепкий молодой человек. Вы поправитесь, я в этом даже не сомневаюсь.

– Уверенность такой мудрой леди, как вы, придала мне сил.

– Но стоит прислушаться и к моим советам, – вставила Джорджиана, – и не пытаться выйти на улицу до тех пор, пока вам не станет лучше.

Роберт улыбнулся:

– Постараюсь проявлять больше терпения.

– Мама? – раздался шепот. – Лорд Стерлинг не спит?

– Ты зачем здесь, Женева? – строго произнесла пожилая леди, но почти одновременно с ней Роберт ответил:

– Нет-нет, не спит.

– Я могу войти? – прозвучал молодой женский голос.

Дверь скрипнула, и Джорджиана попросила вошедшую прикрыть ее за собой.

– Надеюсь, не помешала.

Роберт уже начал догадываться, что его появление, да еще в таком состоянии, наделало в этом доме немало шума.

– Рад с вами познакомиться…

– Мисс Женева Уинстон, сэр, – бойко представилась девушка. – И я тоже ужасно рада наконец-то с вами познакомиться, милорд.

Посетительницы немного посидели возле него, поговорили о том о сем. Роберт узнал, что матушка Уинстон – мать Женевы и свекровь леди Кэтрин Уинстон. Поведали дамы и о малышке Аннабель, завоевавшей сердца всех обитателей дома, и о дебюте Женевы, который состоится в следующем году. Роберт галантно пообещал девушке потанцевать с ней в «Олмаке», хотя и почему-то знал, что не слишком жаловал это место сборищ представителей высшего света. Впрочем, разок сходить можно, хотя бы для того, чтобы отплатить этой семье за гостеприимство.

Спустя некоторое время вдова баронета удалилась, предварительно попросив своего гостя опустить титулы и по примеру остальных домочадцев называть ее матушкой Уинстон.

– Надеюсь, скоро вы сможете присоединиться к нам за обеденным столом, милорд, – добавила старая дама.

– Жду этого с нетерпением, – ответил Роберт.

Матушка Уинстон по-матерински потрепала его по руке и вышла из спальни.

– Мне тоже уйти? – спросила Женева.

– Нет, – весело ответила Джорджиана, – можешь остаться и посидеть с нами в темноте.

Девушка порывисто вздохнула.

– Мне бы хотелось, чтобы ты почитала вслух, Джорджиана, как делала это до происшествия с лордом Стерлингом.

– Что вы читали? – заинтересованно спросил Роберт.

– Сказки «Тысяча и одна ночь». – Джорджиана откашлялась. – Хотите послушать, дорогой?

Когда разговаривали матушка Уинстон и Женева, он вдруг понял, что хочет слышать только Джорджиану, потому ответил:

– Конечно.

– Хорошо, – несколько удивленно проговорила девушка. – Я сейчас принесу книгу и лампу…

Роберт положил компресс на глаза.

– Все, я готов.

Он прислушался к удаляющимся шагам Джорджианы, а потом заговорщически понизил голос:

– Мисс Уинстон, ответьте мне, только честно: я действительно ужасно выгляжу?

– Ужасно? Да кто вам это сказал… – Девушка осеклась. – Нет-нет, не слишком. Синяки, конечно, еще видны, но выглядят уже не так страшно, как в тот день, когда вас сюда привезли.

– Да, представляю, какой шок все здесь испытали, – пробормотал Роберт.

По правде говоря, он предпочел бы услышать, что выглядит ужасно. Это объяснило бы беспокойство, вспыхивавшее в глазах Джорджианы всякий раз при взгляде на него.

А Женева Уинстон продолжала щебетать:

– Невероятный шок! Джорджиана, конечно же, рассказывала нам о вас. Мне не стоит этого говорить, но матушка все время недоумевала, почему Джорджиана писала вам каждую неделю, а от вас получила всего одно письмо. А потом вы появились здесь, чтобы устроить ей сюрприз! Как чудесно и романтично! Только вот вас сильно избили, и мы все опасались, что не выживете. Доктор Элтон сказал нашей кухарке, что никогда не видел, чтобы человек потерял так много крови и не остался при этом инвалидом. Впрочем, я думаю, вам это не грозит, – поспешила добавить девушка. – К тому же Джорджиана вознамерилась поставить вас на ноги одним усилием собственной воли! Знаете, она такая упорная, с такой силой духа. Я бесконечно ею восхищаюсь. И не только потому, что она так печется о других. Она такая… Ой, да что я вам рассказываю: вы и сами знаете! Совсем забыла, что вы, в отличие от меня, давно с ней знакомы. Когда она только сюда приехала, я подумала, что она будет слишком гордой и изысканной, прожив три года в Лондоне, но Джорджиана оказалась очень милой и очаровательной, хотя это вам тоже известно! Моя мама сразу же к ней привязалась. А Китти и вовсе дружила с ней с самого детства. – В голосе Женевы послышалась легкая зависть. – Как бы и мне хотелось учиться в такой же школе, как у миссис Эптон, где учились Китти и Джорджиана! Они вспоминают это время с такой теплотой. У нас же так тоскливо: никогда ничего интересного не происходило до тех пор, пока не приехала Джорджиана. А потом появились вы, и…

– Женева, – с укором остановила словесный поток Джорджиана, – его светлости необходим покой.

– Ой, простите! – воскликнула девушка.

Роберт поднял руку.

– Нет-нет, ничего страшного. Всегда приятно услышать новости, даже если лежишь тут как мумия.

– Если это что-то содержательное, чего не скажешь о сплетнях и праздной болтовне.

Представив, каким суровым взглядом Джорджиана одарила болтушку, Роберт улыбнулся.

– Все, молчу, – обиженно буркнула Женева.

– Лучше уж я почитаю.

Роберт почувствовал, как костяшки пальцев Джорджианы коснулись его щеки, когда она поправляла компресс. Возможно, это случайность, но ему хотелось думать, что это не так.

– Сегодня это «Синдбад-мореход». Вы знаете эту сказку, сэр? – Не дожидаясь ответа, Джорджиана пояснила: – Еще в юности Синдбад отправился на поиски приключений и богатства. Чего только с ним не случалось! Он терпел кораблекрушение, был похоронен заживо, пережил схватку с чудовищами…

– Его даже едва не съели змеи! – с жаром подхватила Женева. – Но он улизнул от них с карманами, полными сокровищ!

– Совершенно верно, – рассмеялась Джорджиана. – Ему всякий раз удавалось обмануть смерть да еще и обогатиться.

Джорджиана начала читать.

Устроившись поудобнее, маркиз слушал, и постепенно ее мягкий завораживающий голос окутывал его, брал в плен.

Она не просто читала: тембр менялся в соответствии с хитросплетениями сюжета. Каждый персонаж имел свои интонации: халиф, отправивший Синдбада за тридевять земель; правитель, гостеприимно принявший его в своем королевстве; торговец, превративший Синдбада в раба, когда корабль захватили пираты. Когда Джорджиана дошла до описания нападения на Синдбада целого стада разгневанных слонов, Женева вскрикнула, не в силах сдержать эмоции. Роберт, которому не читали вслух с детства, поистине наслаждался происходящим.

Джорджиана дочитала сказку до конца и, захлопнув книгу, объявила:

– На сегодня все.

Женева огорченно вздохнула.

– Ты почитаешь еще?

– Конечно, но не сегодня.

Девушка неохотно покинула спальню, но прежде сказала:

– Было приятно пообщаться с вами, лорд Стерлинг.

– Уже вечер? – удивился Роберт, когда дверь за ней закрылась.

– Скоро ужин. Вы проголодались?

– Немного. Поужинаете со мной?

– Как обычно. С того самого момента, как вы появились в этом доме, я не спускаюсь в столовую, – рассмеялась Джорджиана. – Кажется, я уже забыла, где она находится.

Внезапно Роберта охватила радость: Джорджиана писала ему каждую неделю, не отходила от его постели все время, пока он был без сознания, – стало быть, питала к нему нежные чувства, несмотря на его холодность и безразличие. Сообщение Женевы, что он написал своей невесте всего одно письмо, стало для него настоящим ударом: значит, вина лежит на нем и ему предстоит молить ее о прощении.

Приподняв компресс, Роберт с облечением осознал, что чувствует себя гораздо лучше. Джорджиана с книгой в руках сидела рядом, и в тусклом свете лампы ее волосы отливали золотом, лицо светилось, точно она сошла с полотна Рубенса.

– Шахерезаде не откажешь в уме и хитрости, – проговорил маркиз, завороженный зрелищем. – Я познакомился лишь с одной из ее историй, но мне хотелось бы услышать еще. – «В вашем исполнении».

Джорджиана поморщилась.

– Ей иначе было не выжить: кровожадный султан, который выбрал ее в жены, почти каждый день обзаводился новой женой.

Джорджиана помолчала, потом спросила:

– Может, я пошлю за ужином? Вам бы еще поспать…

– Это подождет. Подойдите поближе, – попросил Роберт, поймав ее руку. – Я тоже хочу рассказать вам одну историю.

Джорджиана присела на краешек кровати.

– Да вы лучше прилягте – так удобнее. – Роберт отодвинулся и гостеприимно похлопал по матрасу.

Немного поколебавшись, Джорджиана закинула ноги на кровать и откинулась на подушку.

Господи, она с ним в постели, пусть и полностью одетая, поверх одеяла, но все же с ним рядом. Золотистые локоны Джорджианы касались лица, и Роберту пришлось до боли сжать пальцы в кулак, чтобы не дотрагиваться до них. Джорджиана чопорно сложила руки, чуть прикрыла глаза и приготовилась слушать.

Роберт глубоко вздохнул.

– История эта о джентльмене и лошади.

Джорджиана приоткрыла один глаз:

– О лошади?

– Шшш… – Роберт коснулся ее виска, успокаивая, и один непослушный локон обвился вокруг его пальца.

Ему пришлось собрать волю в кулак, чтобы привести в порядок мысли и отвлечься от изучения шелковистого завитка.

– Да, причем самой лучшей лошади в мире: сильной, обладавшей прекрасными внешними данными. Ее галоп был гладок точно шелк. Казалось, она могла обогнать ветер. Прокатиться на такой не отказался бы ни один всадник.

Однако джентльмен ничего этого не знал: заприметив ее на аукционе Таттерсоллз просто захотел купить. Сделка состоялась, и в тот же день его лакей доставил животное своему хозяину. Все поздравляли его со столь удачным приобретением.

Грумы в конюшне ухаживали за ней так же, как за любой другой лошадью, тренировали ее. Джентльмен взял ее с собой в Лондон, но так ни разу и не прокатился: был слишком занят.

– И вот однажды, спустя многие месяцы, он вспомнил, что у него есть великолепная лошадь, послал за ней лакея, но оказалось, что в конюшне пусто. Лишь оборванная привязь свидетельствовала о том, что некогда здесь находилось животное.

Джентльмен разгневался: почему не доложили?

Никто не смог дать ему ответ на этот вопрос, и только служанка, работавшая на кухне, и частенько угощавшая лошадь морковкой, объяснила причину. Все сочли, что хозяин попросту не заметит исчезновения лошади, поскольку совсем ею не интересовался: не ездил на ней, не ухаживал.

Джорджиана приоткрыла один глаз и с подозрением посмотрела на рассказчика, но он с улыбкой коснулся пальцем ее губ, прежде чем продолжить.

– Джентльмен впал в ярость. Как это не заботился! А кто обеспечивал ей прокорм и теплое стойло? Что же ей еще нужно? И тогда служанка смело поинтересовалась, знает ли он, какие трюки умеет выполнять его лошадь. Конечно же, нет. Известно ли ему, что лошадь позволяла местному коту лежать у нее на спине? Хозяин даже не слышал ни о чем подобном. А как насчет того, что лошадь спасла грума от гибели, отказавшись идти по тропе, которую затопило после ливней разлившейся рекой? Хозяин понятия об этом не имел.

Только теперь он по-настоящему пожалел, что не уделял внимания лошади. Надвигалась буря, и стоило ему представить, что это красивое, гордое и умное животное останется под открытым небом, джентльмен приказал подать другого коня, вскочил в седло и отправился на поиски. Он долго объезжал окрестности, но вдруг в одно из деревьев ударила молния, конь от испуга встал на дыбы и скинул седока. При падении тот повредил ногу и в кромешной тьме совершенно не понимал, в какую сторону двигаться.

– Почему он поехал один, не взял с собой грума? – поинтересовалась Джорджиана.

– Как мы знаем, джентльмен был не слишком проницательным, но суть не в этом.

– А в чем же?

Роберт даже в полумраке заметил, как ее губы изогнулись в полуулыбке, и с трудом удержался, чтобы ее не поцеловать.

– Наберитесь терпения. Я к ней веду.

Маркиз облокотился на подушку и подпер голову рукой – такая поза позволяла ему лучше видеть лицо Джорджианы. Пушистые темные ресницы отбрасывали тень ей на щеки, а брови – идеально очерченные дуги – казались более темными, чем волосы.

Чтобы продлить удовольствие наблюдать за ней, Роберт медленно заговорил:

– Через некоторое время наш герой поднялся на ноги и побрел куда глаза глядят, но очень скоро понял, что заблудился, и решил немного передохнуть: вылить воду из сапог и подумать, что делать дальше. Возможно, это кара: он не заслуживал своей прекрасной лошади и должен был довольствоваться животным попроще.

Он осознал, что был не слишком хорошим хозяином, и страшно переживал, что животное в полном одиночестве в дремучем лесу и могло стать жертвой молнии или добычей диких зверей.

– Откуда в Лондоне дикие звери? – удивилась Джорджиана.

– Возможно, сбежали из зверинца, – как ни в чем не бывало ответил Роберт.

Джорджиана удивленно вскинула брови, но он сделал суровое лицо и продолжил:

– Однако вперед его гнал совсем другой страх. Ему необходимо было знать, захочет ли лошадь вернуться домой вместе с ним теперь, когда он понял, что не уделял ей нужной заботы, или же предпочтет остаться свободной. Ему казалось, что он блуждает в поисках целый год, но наконец до его слуха донесся стук копыт, а потом вдали, среди деревьев он увидел… Ну конечно! Собственную прекрасную лошадь, которая бежала ему навстречу.

Завидев хозяина, она остановилась на почтительном расстоянии, а когда он попытался подойти и погладить ее по шее, попятилась, а когда он хотел было вскочить в седло, бросилась прочь. Тогда он в отчаянии остановился, достал из сумки морковку и просто протянул ей. Лошадь вернулась и взяла из его рук угощение – знак его добрых намерений.

Теперь наш герой стал умнее: не пытаясь взять лошадь под уздцы, он просто пошел следом, и она повела его меж деревьев, увлекая прочь от глубокой ямы в земле. Дождь лил как из ведра, но лошадь вывела своего хозяина к единственному мосту в округе. Прошло очень много времени, прежде чем в отдалении показались огни Лондона, но хозяин все еще следовал за лошадью и вскоре она привела его к дому.

– Какое доброе и умное животное! – восхитилась Джорджиана.

– Да, хотя наш герой совершенно такого не заслуживал, – согласился Роберт. – Промокший до нитки, едва не падая с ног от усталости, хромая, он отправился не в дом, а на конюшню, и оставил двери открытыми. Он знал, что лошадь замерзла и устала не меньше чем он, и все же оставалась на улице, по-прежнему не доверяя хозяину. Даже грумы не смогли заманить ее внутрь. Тогда джентльмен взял еще несколько морковок и вышел под дождь. Лошадь с аппетитом схрумкала угощение, хозяин вошел в конюшню, и тогда последовала за ним и позволила себя почистить. Хозяин не ушел из стойла до тех пор, пока шкура лошади от головы до хвоста не залоснилась. После этого он накрыл ее попоной, занес в стойло ведро с овсом, налил в поилку воды и постелил свежей соломы. И тогда наконец лошадь позволила погладить ее по шее и носу.

Больше хозяин никогда не оставлял лошадь без внимания: каждый день выезжал на ней на прогулку, а потом самостоятельно чистил и кормил. С наступлением тепла джентльмен отправлял ее в загородное имение, и если не мог ездить на ней сам, то тщательно следил, чтобы ее кто-то навещал и угощал яблоками или морковкой. Лошадь больше не убегала, даже если дверь конюшни оставляли открытой. Ведь теперь к ней относились с должным уважением и заботой.

Когда Роберт замолчал, Джорджиана открыла глаза и посмотрела на него.

– Какой странный рассказ. Где вы его услышали?

– Одна старушка рассказала мне, когда я был ребенком.

Губы девушки растянулись в улыбке.

– А еще угостила вас волшебными бобами?

Улыбнувшись в ответ, Роберт погладил ее руку кончиками пальцев.

– Нет, только рассказала эту историю.

Джорджиана повернула голову и медленно проговорила:

– Роб, скажите правду: лошадь в этой истории – я?

– Ну что вы! Конечно, нет, – с негодованием воскликнул маркиз. – Вы совершенно непохожи на лошадь!

Джорджиана многозначительно округлила глаза.

– Вы знаете, что я имею в виду.

– Нет, не знаю. – Он опять коснулся ее руки, лежавшей на подушке между ними. – Не помню.

Сдвинув брови, Джорджиана закусила губу.

– Я ни о чем вас не прошу.

Роберт нежно коснулся ее щеки и легонько провел по губам подушечкой большого пальца. Они оказались мягкими и нежными точно бархат, и желание поцеловать ее оказалось поистине непреодолимым. Всего один поцелуй… после двух долгих лет помолвки…

«Не будь идиотом! – одернул себя Роберт. – Ты сам вырыл эту яму, из которой теперь не так-то просто выбраться».

– Кажется, я не хочу ничего знать: пусть прошлое останется в прошлом, – лучше начать все заново.

Глаза Джорджианы затуманились.

– Не уверена, что это так просто…

– Представьте, будто мы только что встретились. – Роберт взял руку девушки в свою, поднес к губам и поцеловал костяшки пальцев, ощутив, как участился пульс под шелковистой теплой кожей. – Рад знакомству с вами, миледи, и очарован.

На губах Джорджианы заиграла неспешная улыбка.

– Я тоже, милорд.

Улыбнувшись, маркиз прижал ее руку к своей груди, где отчаянно колотилось сердце.

– Это прекрасное начало знакомства.

И на этот раз он сделает все как должно.

Глава 10

К огромному облегчению Джорджианы, на улицу маркиз больше не рвался. Заявив, что голова почти не болит, он попросил принести побольше подушек, чтобы можно было слушать Джорджиану сидя. Свет его больше не беспокоил, и теперь все собирались в его комнате слушать сказки. Женева приносила с собой рукоделие. Матушка Уинстон все старалась наложить ему свежий компресс, и, чтобы не обижать старушку, Роберт позволял, но на лоб, а не на лицо. И даже Китти порой заглядывала на минутку, с радостью осознавая, что ее гость быстро идет на поправку.

Роберт оставался таким же обаятельным и веселым, больше не рассказывал глупых историй, но зато охотно комментировал прочитанное, заставляя Женеву и Джорджиану покатываться со смеху. У него на щеках и правда отчетливо проступали ямочки, когда смеялся вместе с девушками. Роберт выглядел довольно комично с компрессом на голове, и не только не комплексовал по этому поводу, но и веселился от души.

Иногда Джорджиане почти удавалось убедить себя в том, что он стал совершенно другим человеком. Образ того маркиза Уэстмарленда, которого она помнила, становился все более призрачным и расплывчатым. Вместо него появился просто Роберт, и пусть не Стерлинг, но и не Уэстмарленд.

Джорджиана знала, что такое положение дел не продлится долго, но вместе с тем не имела понятия, как из него выпутаться.

В тот вечер после обеда Китти перехватила подругу в коридоре. Джорджиана по-прежнему предпочитала принимать пищу вместе с Робертом в спальне. К нему постепенно возвращался аппетит, и он даже пообещал, что скоро начнет спускаться в столовую. Джорджиана заверила его, что с нетерпением ждет этого момента, хотя и полюбила обедать в компании Роба.

– Пойдем прогуляемся в саду, – предложила Китти, и Джорджиане показалось, что она напряжена.

– С удовольствием.

Уже сгустились сумерки, и в кустах завели свои ночные песни дрозды, когда девушки отправились на прогулку.

– Я получила это сегодня утром. – Протянув Джорджиане письмо и сжав кулаки, Китти пошла прочь. – Мне очень не хочется пугать матушку Уинстон и Женеву, но я, ей-богу, закричу, если не поделюсь с кем-нибудь!

Джорджиана узнала печать на письме, и ее едва не стошнило в заросли глицинии. На печати красовался герб герцога Роленда. Джорджиана развернула листок дрожащими руками.

– Какое бесстыдство! – кипела между тем Китти. – Негодяй!

Джорджиана откашлялась. Под написанным в вежливой манере коротким текстом стояла подпись герцогини Роленд. Она писала, что маркиз направился в Осборн-Хаус и давно должен был там объявиться, а потому не будет ли леди Уинстон так любезна сообщить ему, что его камердинер оставил багаж в Макклсфилде, поскольку вывихнул лодыжку и был вынужден отправиться прямиком в Салмсбери, их родовое гнездо. Герцогиня также добавила, что если его светлости требуется слуга, то она тотчас же пришлет кого-нибудь из своих.

– Ты понимаешь, что все это значит? – мрачно произнесла Китти. – Он действительно направляется сюда: должно быть, просто задержался в пути, – но скоро будет здесь. Животное!

Джорджиана решительно отказывалась поднять глаза на окна спальни, где, ничего не подозревая, лорд Уэстмарленд – Роберт – лежал, никем не узнанный.

– Но ее светлость может ошибаться…

Китти округлила глаза, словно не поверила собственным ушам.

– Ты что, слепая? – Китти выхватила из рук подруги письмо, и ткнула в него пальцем. – «Прошу вас сообщить Уэстмарленду…» Видишь? Она уверена, что он уже здесь! И еще вот… «Если ему потребуется слуга, я немедленно пришлю кого-нибудь из своих…» И эта фраза означает, что маркиз собирался остаться здесь на какое-то время!

Джорджиана ощутила жжение в затылке.

– Мало ли, что он сказал матери. Возможно, просто не хотел вдаваться в подробности, вот и придумал, что намерен посетить Осборн-Хаус. Мне кажется, он не из тех, кто станет посвящать мать в подобные… дела.

Еще неделю назад она совершенно спокойно могла сказать, что Роберт с легкостью способен солгать собственной матери, но сейчас чувствовала себя предательницей: маркиз совершенно не походил на того высокомерного повесу, которого раньше она так презирала.

– Да что такое ты говоришь! – вспылила Китти. – Помяни мое слово: рано или поздно он здесь объявится. – В ее глазах вспыхнул лихорадочный блеск. – Только сильно об этом пожалеет!

О господи!..

– Но подумай сама: зачем ему Осборн-Хаус? – в отчаянии выпалила Джорджиана. – От Лондона далеко, дороги плохие. Скорее всего придумал себе какое-нибудь развлечение по пути. Кто знает: может, застрял на постоялом дворе и напивается до беспамятства.

– Очень хочется верить, что ты права. – Китти слова подруги не убедили. – Ладно, мне пора кормить Аннабель. Не говори ничего свекрови и Женеве.

– Не скажу, не волнуйся, – пробормотала Джорджиана, не сводя глаз с письма, которым Китти похлопывала по своей юбке. – Что ты ответишь герцогине?

Китти посмотрела на письмо так, словно видела его впервые.

– Так я уже сообщила ей, что маркиза здесь нет и что он нежеланный гость в этом доме. Возможно, она окажет мне услугу, отговорив его ехать сюда.

Джорджиана молча смотрела вслед Китти, когда та направилась к дому. Какая же она наивная, если надеялась, что ничего подобного не произойдет. Разумеется, исчезновение маркиза не могло остаться незамеченным: у него есть семья и друзья, которые наверняка станут его разыскивать.

К тому же весь этот фарс зашел слишком далеко. С каждым днем маркиз чувствовал себя все лучше, и шансы на то, что к нему вернется память, возрастали. А не случилось этого до сих пор, скорее всего потому, что место ему совершенно незнакомо и здесь ничто не могло напомнить ему о прошлом.

Ну и, конечно же, большую роль сыграла ее ложь – не могла она допустить, чтобы маркиз все вспомнил, но и выхода не видела. Самое ужасное, что в последнее время она начала находить удовольствие в общении с ним, и от этого ей было не по себе. Ей льстило, что маркиз явно увлечен ею, перед его чувством юмора было невозможно устоять, впечатляло и его твердое намерение поскорее выздороветь.

Нет, Джорджиана не строила воздушных замков, однако искушение оказалось настолько сильным, что ей приходилось постоянно напоминать себе, что нельзя терять головы. Как можно, собираясь выйти замуж за Стерлинга, позволить другому мужчине вскружить ей голову?

Полученное Китти письмо отрезвило Джорджиану подобно ледяной воде. Она глубоко вздохнула и мысленно отругала себя за неосмотрительность. Если герцогиня намеревалась отправить к сыну камердинера, значит, Салмсбери не так уж далеко от Осборн-Хауса. Маркиза необходимо срочно отправить домой, к родным, в привычную обстановку. Там он быстрее пойдет на поправку и все вспомнит, а Джорджиана вернется в Лондон, отдаст злополучную закладную Чарлзу и предостережет, чтобы больше не совершал глупостей. Так будет лучше для всех, и в особенности для Роберта.

Дело за малым: решить, как увезти его из Осборн-Хауса, причем как можно побыстрее.

Роберт сидел у окна, откинув голову на спинку кресла. Почувствовав себя достаточно хорошо, чтобы немного размяться и насладиться свежим воздухом, он ненароком услышал обрывки разговора Джорджианы и леди Уинстон, и в душе его зародилась тревога.

Леди Уинстон кипела от гнева. Что было тому причиной, он не разобрал, но ее тон говорил красноречивее слов. А смутило его прозвучавшее из ее уст имя – Уэстмарленд. Оно почему-то показалось очень знакомым… Он наверняка знал этого джентльмена, и, судя по всему, очень хорошо.

Неприкрытая враждебность леди Уинстон заставила Роберта насторожиться, а неуверенность Джорджианы и вовсе усилила подозрения. Кем бы ни был этот самый Уэстмарленд, его здесь явно не жаловали. Роберт даже поежился, на мгновение представив, что так относится к нему добрая леди Уинстон, энергичная Женева и, конечно же, Джорджиана. Ему хотелось, чтобы при виде его ее зеленые глаза вспыхивали от радости, чтобы она смеялась над его шутками и беспокоилась о здоровье, лежала рядом ним, держала за руку и скептически морщила лоб, слушая его байки.

Но больше всего он мечтал, чтобы она влюбилась в него и брак их был счастливым.

Джорджиана спасла ему жизнь, заботилась о нем, когда лежал без сознания, и почти не отходила от его постели, улыбалась ему и читала, смеялась над его шутками. Проклятье! Роб хотел быть лордом Стерлингом.

Но откуда это странное ощущение покалывания в груди, – которое вызвало это имя: Уэстмарленд? – вроде.

Глава 11

Утро следующего дня выдалось теплым и ясным, и на случай, если герцогиня Роленд вздумает прислать кого-то из слуг для маркиза, Джорджиана решила, что им с Робертом следует оказаться как можно дальше от Осборн-Хауса. Пришло время увезти его отсюда, но сделать это так, чтобы правда не раскрылась раньше времени.

В глубине души Джорджиана знала, что обманывает сама себя, оттягивая отъезд, надеясь провести побольше времени в обществе Роберта. Ее искреннему намерению вернуть маркиза в лоно семьи прежде, чем Китти узнает неприглядную правду, мешало усиливавшееся нежелание положить конец фарсу и страх расстаться с ним навсегда.

– Погода сегодня чудесная! Я подумываю прогуляться до пруда, – сообщила Джорджиана. – Не хотите составить компанию?

– Отличная идея!

Сегодня утром Роберт впервые спустился в столовую, чтобы позавтракать вместе со всеми.

– Думаешь, это разумно? – встревожилась Китти. – Пруд почти в полумиле от дома.

– Дорога ровная, так что сложностей не возникнет, если, конечно, есть желание подышать свежим воздухом.

– Вы просто читаете мои мысли!

– И все же на всякий случай возьмите с собой Ангуса, – предложила Китти.

– Думаю, это вовсе не обязательно, мы справимся! – воскликнула Джорджиана.

Ей нужно было поговорить с Робертом без свидетелей.

– Это довольно далеко, дорогая, – озабоченно вставила матушка Уинстон. – Возможно, такие прогулки лорду Стерлингу пока не по силам…

– Ерунда. – Роберт положил руку на трость, которую кто-то из слуг нашел для него на чердаке, и стукнул ею по полу. – С каждым днем я чувствую себя все лучше.

– Но это вовсе не значит, что вам по силам пешая прогулка до пруда и обратно, – пробормотала Китти, склонившись над чашкой с чаем, чтобы скрыть лукавую улыбку. – Если хотите пойти – ради бога, но возьмите с собой Ангуса: хотя бы корзинку для пикника понесет.

Джорджиана сдалась:

– Хорошо. Мы пойдем прямо сейчас, а когда кухарка соберет корзину, отправь Ангуса следом за нами.

Опираясь на трость, Роберт шел хоть и медленно, но довольно уверенно. Джорджиане оставалось лишь восхищаться его упорством. Им потребовалось немало времени, чтобы пересечь сад, и девушка поняла, что обратный путь будет еще дольше. Возможно, она ожидала от него слишком многого.

– Наверное, нам стоит подождать Ангуса, – услышав, как тяжело дышит Роберт, предложила Джорджиана.

– Что? Ну уж нет! – решительно заявил Роберт. – Ненавижу сидеть в четырех стенах!

– Не сомневаюсь. Но я, наверное, поспешила вытащить вас из дома.

– Ничуть! Безумно надоело лежать в постели – чувствуешь себя никчемным инвалидом…

– В том, что оказались прикованным к постели, нет вашей вины! – воскликнула девушка. – И развлекать вас мне было вовсе не в тягость.

– А я, наглец, этим пользовался. – Роберт хитро ей подмигнул, а уже в следующее мгновение изобразил гримасу и простонал: – О нет, дорогая Джорджиана, не обращайте на меня, немощного, внимания и живите так, как жили прежде. Ничего, я справлюсь, выдержу и потерплю еще немного… скуку, одиночество и боль ран…

Глядя на это представление, Джорджиана расхохоталась и шлепнула его по руке.

– Я не так уж благороден, дорогая, и вы наверняка об этом знаете, – рассмеялся и Роберт.

От его ласковых слов Джорджиана испытывала неловкость, и ее очень беспокоила причина – ведь ей это нравилось. Стерлинг никогда не говорил ей ничего подобного. Нет, он, конечно, делал комплименты: лестные и цветистые, они звучали чудесно, – но казались не слишком искренними. Такие слова можно было сказать кому угодно.

– Мне кажется, за эти несколько дней я узнала вас гораздо лучше, чем за прошедшие годы, – призналась Джорджиана.

Роберт быстро взглянул на нее, но поля шляпы скрыли выражение его лица.

– Похоже, от ударов по голове я изменился до неузнаваемости.

Джорджиана покраснела и откашлялась.

– Вы так ничего и не вспомнили?

Роберт вдруг оступился и подался вперед, как если бы готов был упасть, и Джорджиана, испуганно вскрикнув, бросилась к нему, чтобы подхватить, судорожно вцепилась в его сюртук и в результате оказалась в объятиях.

– Ох, прошу прощения. Это все проклятый камень. – Роберт демонстративно отшвырнул помеху кончиком трости.

– Все в порядке? – Джорджиана пыталась улыбнуться, но не могла справиться с волнением. Сердце отчаянно колотилось, руки дрожали, даже невзирая на спасительные полы сюртука.

Маркиз крепче обнял ее.

– Только благодаря вам: опять спасли. Куда я без вас!

Джорджиана отдернула руки, как если бы вдруг обожглась.

– О нет! Я вовсе вам не нужна.

Сдвинув шляпу на затылок, Роберт удивленно заглянул девушке в лицо, а потом оглядел тропу впереди.

– Никогда так не говорите. Подозреваю, что сегодня вам придется ловить меня не раз.

– О… – Джорджиана зарделась: оказывается, он имел в виду совсем другое – а она-то подумала… – Мне не следовало, верно?

– Как раз наоборот: очень надеюсь, что и в следующий раз вы меня поймаете.

Надо внимательнее смотреть на тропинку и вовремя предупреждать об опасности, чтобы не хвататься за него каждый раз, когда потеряет равновесие, поэтому Джорджиана пошла вперед, а Роберт – следом.

Вскоре молодые люди достигли границы сада, где дорожка превращалась в узкую, петлявшую по лугу тропинку, а неподалеку начинался лес, где и находился пруд. Джорджиана бывала там и прежде. Ей нравилось читать в тени деревьев или, сняв туфли и чулки, опустив ноги в воду, наблюдать, как стрекозы весело порхают над зеркальной гладью воды.

Только сегодня все было иначе: показалось, что пруд кто-то перенес на дюжину миль дальше: с каждым шагом Роберт все тяжелее опирался на трость. И тут ее взгляд упал на небольшую тележку, оставленную садовником у живой изгороди.

– Давайте ее заберем! – вырвался из ее горла радостный возглас.

– Интересно, для чего?

Сдвинув шляпу на затылок, Роберт отер вспотевший лоб. День выдался жаркий, и Джорджиана снова испытала угрызения совести из-за того, что вытащила его на прогулку.

– Садитесь, и я отвезу вас к пруду.

Роберт скептически оглядел тележку: низкую, с решетчатыми бортиками, двумя длинными ручками и единственным колесом, – а потом перевел взгляд на Джорджиану.

– Вы что, действительно собираетесь вот на этом катить меня до пруда?

– Конечно! Почему нет? Я же не беспомощная белоручка, – рассмеялась девушка.

– Да уж, представляю это зрелище. – Он снова окинул взглядом тележку. – Но и я не беспомощен. Катите ее, если хотите, а я пойду пешком.

– Вы не доверяете мне? Или это оскорбительно для вас? Отнеситесь к этому как к приключению: давайте повеселимся, – озорно подмигнула ему девушка.

– Ладно, будь по-вашему, – сдался Роберт. – Только не слишком торопитесь и, если у вас устанут руки, сразу же скажите.

– Да садитесь уже!

Роберт взгромоздился на тележку и положил трость рядом с собой.

– Вперед! – воскликнула девушка и, поднатужившись, толкнула тележку.

С громким возгласом Роберт вцепился в бортики и встревоженно обернулся, но тут же понял, услышав смех Джорджианы, что не слишком-то она напрягалась: тропинка шла под уклон, поэтому колесо легко катилось по утрамбованной земле. Девушка была явно довольна собой: помогала Роберту сэкономить силы и неплохо справлялась с брошенным самой себе вызовом. После стольких дней вынужденного затворничества она наслаждалась свободой.

Ее настроение передалось и Роберту.

– Должен заметить, мадам, – бросил он через плечо, – что возница из вас никудышный: разве можно так трясти пассажира?

– Зато как весело! – Джорджиана направила колесо тележки на выступавший на поверхности тропинки камень, и Роберт подскочил, изобразил испуг и притворно охнул.

Всю дорогу они подшучивали друг над другом: она раскачивала тележку из стороны в сторону так, что едва не опрокинула вместе с Робертом, а он то хватался за сердце, то закатывал глаза, то молитвенно прижимал руки к груди.

Вскоре они достигли пруда, и Джорджиана, остановившись на небольшой полянке, объявила:

– Приехали.

Ее сердце бешено колотилось от быстрой ходьбы и ощущения небывалой свободы.

– Теперь я понимаю вас: здесь невероятно красиво, – восхищенно произнес Роберт, подходя к девушке.

– Правда? – Джорджиана счастливо вздохнула. – Ради того, чтобы это увидеть, стоило проделать такой путь?

– Вне всякого сомнения.

Взглянув на него, Джорджиана прочитала в его глазах неприкрытое желание, и по телу ее прокатилась мощная горячая волна удовольствия. Она ощущала, как по коже расползается краска смущения, а кровь начинает быстрее бежать по жилам. На этот раз на лице Роберта не было даже намека на веселье – только страсть. Он явно испытывал настоящий чувственный голод. Стерлинг никогда не смотрел на нее такими глазами…

Джорджиана отвела взгляд и потянула за ленты шляпки.

– Как жарко! Слава богу, здесь есть тень…

Стянув перчатки, она опустилась на одеяло, которое предусмотрительно прихватила из дома и Роберт последовал ее примеру, с облегчением вытянув ногу. Джорджиане наконец-то представилась возможность, которой она и ждала, и страшилась.

– Больно?

Роберт покрутил стопой.

– Нет, больше беспокоит слабость.

Он снял шляпу и бросил себе за спину, а Джорджиана, стараясь не выдать истинных чувств, заметила:

– Мне кажется, что в Лондоне вы восстановились бы быстрее.

Роберт замер.

– Почему?

– Там доктора получше…

– В большинстве своем шарлатаны и отравители. – Роберт закрыл глаза и подставил лицо солнечным лучам. – Доктор Элтон сказал, что перелома нет и нога восстановится, если давать ей нагрузку.

– Но ведь дело не только ноге, – напомнила Джорджиана. – А доктор Элтон мало чем отличается от ветеринара: да он и теленка у коровы может принять, если потребуется…

Роберт улыбнулся.

– Ну, раз уж фермеры зовут его на помощь, то это дорогого стоит.

– А как же ваша голова? – рассмеялась помимо воли Джорджиана. – Фермерам нет никакого дела до коровьих голов, а у доктора Элтона – нет опыта в лечении подобных травм.

– Доктора в Лондоне знают не больше.

– Но в городе, возможно, восстановится ваша память, – не унималась Джорджиана.

– Да? – вроде бы безразлично произнес Роберт, но она знала, что это не так: он хотел все вспомнить.

Он пока даже не подозревал, что эти воспоминания не будут соответствовать тому, что сказала ему она, и потому надо было уговорить его уехать. Ведь изменения, происходившие в его мозгу, могут стать необратимыми, если как можно скорее не оказать помощь. Джорджиана никак не могла отделаться от ощущения, что она мешает его выздоровлению, и единственный способ исправить это – увезти маркиза из Осборн-Хауса.

– Думаю, смена обстановки очень поможет, – произнесла она с уверенностью, хотя вовсе ее не ощущала. – Да и что в этом плохого? Мы же не можем гостить у Китти вечно.

Роберт выпрямился.

– Конечно, не можем: я об этом и не думал, – просто… просто у меня нет желания возвращаться в Лондон.

Сердце Джорджианы подскочило и забилось где-то в горле.

– Почему?

Роберт озадаченно покачал головой, а потом посмотрел ей в глаза:

– Просто не хочу ехать, и все. А мы не можем поехать к вам?

Джорджиана непроизвольно содрогнулась.

– Это возможно только в одном случае: если весь остальной мир погибнет.

– Все так плохо? – Он придвинулся ближе. – Почему?

– Дело в брате. – Джорджиана невесело усмехнулась.

– Ах да… – Роберт устремил взгляд на поблескивающую в лучах солнца поверхность пруда. – Мне есть что ему сказать.

Лишь уверенность, что ему никогда не представится возможность встретиться с Алистером, удержала Джорджиану от беспокойства.

– Он не захочет нас принять, так что я предпочту поехать куда угодно, но только не к нему.

– Почему не захочет?

Джорджиане очень не хотелось вдаваться в подробности, но все же она ответила:

– Он на двадцать лет старше меня, ему с детства внушали, что, как наследник, должен вести себя соответствующим образом, вот он и смотрел на окружающих свысока. И мы никогда не были близки.

Она осеклась, вдруг осознав, что и Роберт, скорее всего воспитывался точно так же: носил титул маркиза с детства. Наверное, этим и объяснялось его высокомерие, о котором ходили легенды.

Высокомерие, которое Джорджиана наблюдала прежде, но не сейчас.

– Мать Алистера – он мой сводный брат – умерла еще в пору его студенчества, и вскоре отец женился на моей матери. – Джорджиана помолчала. – Думаю, неприязнь Алистера ко мне объясняется тем, что она так и не стала для него близким человеком.

– Он что, возомнил себя наследным принцем?

– Я тоже не испытываю к нему родственных чувств, – призналась Джорджиана, – но проблема в том, что отец назначил Алистера моим опекуном. Он всегда мечтал, чтобы мы поладили, вот и решил: так Алистер смягчится и полюбит меня. Но я… – Она замолчала, поняв, что сказала слишком много. – Не знаю, зачем я вам все это говорю – кому интересны чужие проблемы!

– И как долго он вас опекает?

– С тех пор как умер отец – мне тогда было семь лет. – Джорджиана сорвала цветок и принялась крутить в пальцах. – Все поначалу было не так ужасно, но еще через год умерла моя мама. Алистер не пожелал видеть меня в своем доме и отправил в пансион, где я и прожила десять лет.

– Десять лет! – воскликнул Роберт.

– Чудесные десять лет, – кивнула она с улыбкой. – Я была безумно рада, что меня отправили туда, а не в сиротский приют.

Роберт вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Джорджиана все-таки заметила, как заходили на его скулах желваки, а пальцы сжались в кулаки.

– Как же это жестоко – отправить сестру в приют! Кто заставил его передумать?

– Управляющий моего отца. Думаю, он пригрозил уйти и увести с собой половину слуг, если Алистер будет настаивать. – Джорджиана подтянула колени к подбородку и обхватила руками. – Мою маму все любили: она была очень добрая и великодушная, – а вот родительница Алистера… Впрочем, ни к чему пересказывать сплетни.

– Я буду нем как могила! К тому же ее ведь нет в живых, так что вы никак ей не навредите.

Джорджиана почувствовала себя провинившейся девочкой. Всю жизнь ей внушали, что негоже говорить дурно о первой жене отца, мрачный портрет которой, висевший в библиотеке, наводил на нее ужас.

– Говорят, это была жестокая и расчетливая женщина. Их брак с отцом организовали родители, и до свадьбы они виделись всего пару раз. Отец никогда о ней не говорил, но леди Сидлоу уверена, что именно из-за нее Алистер вырос таким эгоистом, равнодушным, жестоким и безжалостным. Он не мог простить отцу, что женился второй раз всего через пару месяцев после смерти его матери.

– Полагаю, с вашей матушкой он был счастливее.

Губы девушки изогнулись в печальной и вместе с тем счастливой улыбке.

– Намного. Я не слишком хорошо его помню, но, судя по обрывкам воспоминаний, он всегда смеялся, играл со мной в салочки, а с мамой – в мяч. Никто не сомневался, что женился он на ней по любви. Почему вы не хотите вернуться в Лондон? – предпочла сменить тему Джорджиана.

Роберт ответил не сразу:

– А что заставляет вас настаивать на этом? Должно быть, я стал для леди Уинстон настоящей обузой. Куда мы можем поехать, кроме Лондона?

– О, я уверена, что это вовсе не так! И все же… Вы выглядите гораздо лучше, и мне не хотелось бы удерживать вас в сельской глуши, в то время как пребывание в знакомой обстановке помогло бы восстановить вашу память.

Роберт некоторое время молчал, а Джорджиана, с беспокойством ожидавшая его ответа, вновь и вновь воспроизводила в памяти сказанное. Она чувствовала себя так, словно забрела в болото и, чтобы не затянуло в трясину, осторожно нащупывает твердую почву перед собой. Ей и правда хотелось ему помочь. Это желание руководило ею и раньше, и именно из-за него она оказалась в этой, казалось бы, безвыходной ситуации…

– А если ничего не выйдет? – медленно проговорил Роберт. – Что, если я так ничего и не вспомню?

Джорджиана поморщилась.

– Нет, что-то должно помочь!

– А если все-таки нет? – Роберт склонил голову набок и посмотрел на девушку. – Что, если я так ничего и не вспомню? Это как-то отразится на наших отношениях?

О господи! Если бы Джорджиана была уверена, что этот обворожительный, романтичный и веселый новый Роберт останется таким навсегда, то позволила бы расцвести пышным цветом самым опасным мыслям и чувствам. Конечно же, ей рано или поздно придется признаться во лжи: сказать, что он вовсе не лорд Стерлинг, – но даже если так, он все равно не станет для нее тем, кем был прежде… Впрочем, она уже и не помнила, за что так его невзлюбила, и морщилась при мысли, что скоро он вернется в лоно семьи.

Но сказать ему все это сегодня она не могла, поэтому лишь тихо ответила:

– Нет, конечно же, это ничего не изменит.

Одной ложью больше, одной меньше… сейчас это уже не имело никакого значения.

Глава 12

Напряжение заметно отпустило, Роберт взял руку девушки в свою и поднес к губам. Поцелуй был легкий, как крылья бабочки.

– Но ведь мы всегда можем поехать ко мне…

– Да… если вы так хотите, – согласилась Джорджиана, хотя уверенности у нее в этом не было. – Да, пожалуй, вы правы: это даже лучше, чем ехать в Лондон.

И она не кривила душой. Накануне вечером она зашла в библиотеку Уинстонов и, изучив карту, узнала, что Салмсбери находится примерно в сорока милях от Осборн-Хауса.

Роберта удивило, что она так быстро согласилась ехать в загородное поместье.

– Это что, близко?

– Не слишком далеко, – ответила Джорджиана, мысленно скрестив пальцы. Ей оставалось лишь надеяться на то, что она сможет увезти туда Роба.

– И где же? – В глазах Роберта вспыхнул неподдельный интерес.

Она, конечно, не могла описывать дом Стерлинга в далеком Йоркшире, рядом с ее родовым поместьем, как и владения герцога Роленда.

– Ближе, чем мой дом. И поездка туда наверняка пойдем вам на пользу.

– Что ж, значит, туда мы и поедем.

– Прекрасно! – изо всех сил стараясь скрыть облегчение, кивнула Джорджиана. – Скоро отправимся в путь.

Роберт как-то странно посмотрел на нее, словно заподозрил подвох, но она лишь улыбнулась, сделав вид, что это малозначащий вопрос, по которому они пришли к единому мнению, а именно как можно скорее покинуть Осборн-Хаус.

– Не знаю, как вам, а мне ужасно хочется искупаться, – вновь прерывая ход ее мыслей, признался Роберт.

Девушка едва не подскочила от удивления.

– Да вы что?

– А что, нельзя? – Роберт с улыбкой выпустил ее руку и взялся за свои ботинки.

Хоть его заявление и было неожиданным, Джорджиана улыбнулась: сама-то она не просто бродила по воде, а плавала, причем очень неплохо.

– Конечно, можно. Я с радостью составлю вам компанию.

Они уже зашли в воду по колено, когда на поляне появился Ангус с корзинкой для пикника, а также удочкой, и отправился сразу к дальним кустам ловить рыбу на ужин. Слуга улыбнулся, поскольку именно на это и рассчитывал, забрался на ствол дерева, свисавшего над поверхностью воды, и закинул удочку. Молодые люди были в пределах его видимости, однако их разговора он не слышал.

Пребывание на свежем воздухе стало настоящим благословением после долгих дней заточения в полутемной спальне. Солнышко пригревало, вода приятно холодила кожу, а покрывавший дно ил мягко просачивался между пальцами. Подхватив юбки, Джорджиана бросилась за блестящей водомеркой, скользившей по поверхности воды. Как давно она не чувствовала себя такой счастливой и свободной!

И немалую роль в этом играл Роберт, который ничем не напоминал холодного скептика, внушавшего страх и неприязнь. Закатав штанины, он набрал целую пригоршню плоских камешков и принялся кидать их по поверхности воды, но все попытки заканчивались неудачей. Недовольно нахмурившись, он позволил Джорджиане продемонстрировать, как это делается. Когда девушка согнула его запястье под нужным углом и дала пару советов, Роберт сосредоточенно поджал губы. Удача не сразу, но все же улыбнулась ему, и ликованию не было предела. Чтобы доказать, что это вовсе не случайность, он повторил бросок еще дюжину раз.

– Я знал, что непременно вспомню, как это делается, – пробормотал он, выходя из воды.

– Что? – Джорджиана вышла из воды чуть раньше и теперь сушила ноги на солнышке. – Вы сказали – «вспомню»?

– Ну да, – усмехнулся Роберт, растягиваясь на одеяле. – Сегодня замечательный день, рядом со мной самая прекрасная женщина на свете, да и само место великолепно.

Он сейчас был похож на мальчишку: волосы разметало ветром, улыбка до ушей, – и она была счастлива.

– Как мало вам надо для счастья, и это после всего, что вам пришлось пережить?

– Я выжил, руки и ноги целы, разум тоже, – улыбнулся Роберт и, немного помолчав, добавил: – Вроде бы… Так что я ничуть не сожалею о случившемся.

– О боже! – охнула девушка. – Не говорите так!

Роберт с улыбкой развернулся к ней. В ярких лучах солнца кончики его спутанных волос отливали медью. Джорджиана почувствовала, как все ее тело обдало жаром, не имевшим ничего общего с солнцем, и успела заметить, как медленно наклоняется к ней его голова… Она знала, что не должна допускать этого, но внезапно почувствовала себя так, словно утратила способность не только говорить, но и дышать: красивое лицо маркиза в опасной близости от ее собственного заворожило, заставив замереть в состоянии безмолвного удивления.

Один легкий поцелуй, конечно же, ничего не значил. Многие девушки до замужества целовались, да не один раз, а некоторые откровенно наслаждались легким флиртом, прежде чем выбрать супруга, но Джорджиана была настолько предана Стерлингу, что до сего момента ей и в голову не приходило проявлять любопытство и принимать ухаживания других мужчин…

Ее разочарование было бесконечно, когда поцелуя не случилось: губы маркиза легонько коснулись ее лба, и он выдохнул:

– Простите.

Сердце Джорджианы замерло.

– За… что?

– За сложности в наших отношениях, – пробормотал Роберт, и его дыхание коснулось ее виска, когда уткнулся лицом ей в волосы. – За то, что сделал, но чего совершенно не помню, что бы это ни было, простите.

– О чем вы… – пролепетала Джорджиана, густо заливаясь краской.

Роберт откинул с ее щеки непослушную прядь, легонько коснувшись кожи кончиками пальцев.

– Вы сможете меня простить? За что-то же я получил по голове.

– Роберт! – воскликнула Джорджиана, не в силах удержаться от смеха. – Вы еще шутите!

Он смотрел на нее и улыбался, а кончики его пальцев, едва касаясь кожи, описывали чувственные круги на ее щеке и подбородке. Джорджиане так хотелось запрокинуть голову, чтобы он коснулся и шеи…

– Наверное, там, наверху, решили, что мне необходим хороший удар по голове, вот и послали грабителей.

– Не богохульствуйте!

– Нет-нет, все вполне логично, если было за что. Это же Божий суд, неужели не видите?

Джорджиана не выдержала и рассмеялась.

– Невозможный вы человек! Все это было просто ужасно, а вы шутите.

– Выдержать все это помогает убеждение, что я это заслужил, – философски протянул Роберт. – Получать по заслугам незазорно – с этим каждый согласится. Получив наказание за проступок, ты либо больше не повторяешь подобных ошибок, либо по меньшей мере на них не попадаешься. Но если напали исподтишка, да еще трое на одного… Об этом даже думать невыносимо. В голову приходят мысли о собственной невезучести, хотя верить в то, что удача отвернулась, не хочется.

– Вы стали совсем другим! – вдруг выпалила Джорджиана с неподдельным восхищением.

– Надеюсь, это перемены в лучшую сторону, – озорно подмигнул Роберт.

Кто бы мог подумать, что маркиз Уэстмарленд способен с такой легкостью говорить о своих прегрешениях, а уж тем более о возмездии за них! А уж чтобы стал извиняться за что-то, в особенности за то, о чем даже не помнил, увольте, это не про него. Или он и правда стал совершенно другим человеком, или она попросту ошибочно истолковывала его слова и составила о нем неверное представление.

– Я в этом уверена.

Роберт накрыл ее руку своей и прижал к щеке.

– Значит, оно того действительно стоило.

– Вы сумасшедший… – пролепетала Джорджиана.

– Конечно, ведь мне же дали по голове. Я вам нравлюсь таким?

– Да, – честно призналась девушка и мягко улыбнулась. – Очень.

– Вот и замечательно! – Прежде чем Джорджиана успела сообразить, что происходит, Роберт наклонился и запечатлел на ее губах поцелуй – легкий, точно прикосновения перышка, – и тут же отстранился. – Куда Ангус поставил корзину?

Сердце ее отчаянно колотилось, губы покалывало, она словно во сне наблюдала, как он взял корзину и принялся изучать ее содержимое, как будто ему совершенно невдомек, что его поцелуй перевернул ее мир с ног на голову.

Она не должна была это ему позволять, ей вообще не следовало с ним сближаться, но что делать, если какой-то части ее существа – безнравственной и грешной, день ото дня становившейся все сильнее и крепче – это нравилось. Эта самая часть Джорджианы не желала останавливаться, хотя другая твердила, что это необходимо… но не сегодня.

Отдав должное содержимому корзинки, молодые люди опять пошли бродить по воде. Роберт снял жилет, оставшись в одной рубашке, и закатал штанины. Несмотря на то что Джорджиана помогала раздевать его и мыть, когда он лежал без сознания, вид его голых ног и рук, кудрявого треугольника на груди породил в ее душе настоящий хаос. Ей казалось нереальным стоять по колено в воде рядом с высокомерным маркизом и радоваться при виде стайки головастиков. Солнце освещало его спутавшиеся волосы, так что они превратились в сияющий нимб. В этот момент, словно прочитав ее мысли и желая навсегда изгнать из памяти образ безнравственного, острого на язык маркиза, Роберт сорвал торчавший из воды камыш и попытался сделать из него свистульку, но тщетно.

– Похоже, это я тоже забыл. Может, напомните?

Джорджиана состроила забавную рожицу.

– Вы не забыли, просто давно не практиковались.

Ей хотелось добавить: это все потому, что он кочевал с бала на бал, подвергал сомнению веру юных леди в себя одним язвительным словом. Именно к такой жизни он вскоре вернется, она в этом не сомневалась.

Джорджиана тоже сорвала камыш, приложила стебель к губам, легонько подула и ошеломленно услышала тихий, но весьма отчетливый свист.

Позабыв о собственном камыше, Роберт изумленно уставился на нее.

– Я не знаю, как это получилось! – воскликнула девушка и со смехом попятилась. – Это случайность!

– Так нечестно! – Роберт бросился за ней. – Вы все делаете лучше меня: бросаете камни, мастерите свистульки, – и даже тачкой управляете куда лучше, чем сумел бы иной мужчина. Идите сюда!

– Нет!

Едва не задохнувшись от смеха, Джорджиана подхватила юбки, чтобы не намочить, и попыталась бежать, но пруд оказался глубже, чем она предполагала, к тому же нога зацепилась за какую-то корягу, и девушка непременно рухнула бы в воду, не поймай ее за талию сильная мужская рука.

– Совершенно нечестно, – повторил Роберт, и его теплое дыхание коснулось ее затылка. – Словно боги нарочно создали вас такой, чтобы завораживать и околдовывать…

Сердце Джорджианы пустилось вскачь, голова закружилась, когда он крепко прижал ее к себе, положив ладонь на живот, такую теплую, сильную, надежную и невероятно возбуждающую. Вторая рука медленно поднялась к плечу, шее и щеке.

Джорджиана чувствовала себя преступницей, которая украдкой берет то, на что не имеет никакого права.

– Колдовство… мало кому приносит счастье.

– Правда? – Роберт развернул девушку лицом к себе, уголок его губ слегка приподнялся, а глаза оттенка ореховой скорлупы потемнели. – Думаю, к данному колдовству это не относится, но я в любом случае готов рискнуть…

Когда маркиз приподнял ей лицо за подбородок, Джорджиана вдруг с тревогой и радостью поняла, что дать отпор ему не сможет…

– Лорд Стерлинг! Леди Джорджиана! – раздался в этот момент голос слуги, и губы Роберта замерли в дюйме от ее губ.

– Какого ч… Простите. Что стряслось?

Из-за деревьев появился Ангус с удочкой через плечо и корзиной в руках, и Джорджиана, испуганно охнув, вырвалась из объятий Роберта.

– Прошу прощения, милорд. Совсем забыл: леди Уинстон просила узнать, вернетесь ли вы с леди Джорджианой к обеду. Она беспокоится, что на солнце вам снова станет плохо.

– Нет, все в порядке. Мы будем к обеду, – ответил маркиз.

– Да, милорд, я передам. Захватить с собой корзину для пикника?

– Будьте любезны.

– И одеяло тоже.

С горящим от смущения лицом Джорджиана неуклюже выбралась на берег. Если бы не вмешательство слуги, Роберт непременно поцеловал бы ее… потом еще и еще… подхватил на руки и отнес на берег, где уложил бы на одеяло и отдался вспыхнувшей между ними страсти. И Джорджиана не стала бы сопротивляться, но что еще хуже – наверняка потворствовала бы ему в этом. Она предала бы Стерлинга и обесчестила себя. И все ради минутного удовольствия.

Какая досада, что ничего этого не произошло!

– Нам лучше вернуться, – бросила она через плечо, чтобы не смотреть на Роберта, и подняла с земли чулки и туфли. – Мне еще нужно успеть привести себя в порядок и переодеться к обеду…

– Конечно, – произнес тот, выходя из воды, и бросил взгляд на ничего не подозревавшего Ангуса.

Слуга тем временем сложил вещи в тележку, и Джорджиана настояла, чтобы он помог его светлости обуться. После этого все трое двинулись в сторону дома. Ангус катил тележку быстро и энергично и вскоре значительно обогнал Джорджиану и Роберта, что вовсе не удивительно, потому что они делали все для того, чтобы немного отстать.

Всю дорогу она внушала себе, что это ошибка, которую надо забыть. Она отвезет его к семье, так что ничего подобного больше не будет, а то, что случилось сегодня, станет ее тайным воспоминанием, моментом чувственной близости, как запретная любовная связь.

Впрочем, Джорджиана ни о чем не сожалела: ей было очень хорошо, – и поскольку сегодняшний день мог стать последним в ее общении с Уэстмарлендом, она предпочла вернуться к прежнему непринужденному общению.

К тому времени как они достигли сада, Роберт уже тяжело опирался на ее руку, поскольку забыл свою трость у пруда. Джорджиана сделала вид, что помогает ему подняться по трем невысоким ступеням рядом с фонтаном, а он отплатил ей, нарочито споткнувшись, чтобы обнять за талию. Она рассмеялась, он широко улыбнулся, но руки так и не убрал, пока не дошли по тропинке до дома.

– Спасибо, – поблагодарил он ее, когда они проходили вдоль живой изгороди из жимолости. – Это был чудесный день. Самый чудесный из тех, что я помню.

– Из всех шести?

– Именно, – рассмеялся Роберт, и от этого его смеха сердце Джорджианы сладко замерло.

Возможно, сегодня ей удалось порадовать его в последний раз, но сейчас она старалась не думать об этом и наслаждалась моментом. Джорджиана очень надеялась, что маркизу действительно понравилась их сегодняшняя прогулка и он простит ее за ложь и не станет слишком гневаться.

Вскоре показались очертания дома, а искусно подстриженные живые изгороди сменились аккуратными клумбами, между которыми петляли посыпанные гравием и освещенные лучами полуденного солнца дорожками. Когда Джорджиана на мгновение подняла голову, ее взгляд упал на стоявшего возле дома высокого светловолосого мужчину. Должно быть, он уже собирался уезжать, поскольку рядом стоял Адам и держал под уздцы коня. Мужчина стоял к ним спиной, проверяя упряжь, однако внутренний голос подсказал Джорджиане, для чего он здесь.

Поняв это, она едва не споткнулась. Все ее логически выстроенные решения мигом вылетели в трубу. Не так она собиралась признаться Роберту во лжи. Не дай бог, из-за шока опять сляжет или мгновенно вспомнит все и обрушит на нее всю силу гнева.

Решение было принято мгновенно.

– Давайте свернем здесь, – предложила Джорджиана, увлекая Роберта в сторону окруженной кустами глицинии беседки. – Солнце сегодня такое жаркое, что у меня немного закружилась голова.

– Присядем ненадолго? – предложил он, замедляя шаг.

– Нет-нет, лучше вернуться в дом: просто через черный ход ближе.

– Конечно.

От того, что он так смиренно исполнял ее просьбы и даже заботливо накинул на плечи шаль, Джорджиана почувствовала себя ужасно.

Внезапно воздух прорезал возглас, от которого она едва не подскочила. Роберт остановился и оглянулся через плечо. С отчаянно бьющимся сердцем Джорджиана проследила за его взглядом и затаила дыхание: высокий светловолосый незнакомец направлялся прямо к ним.

– О господи, – выдавила Джорджиана, старясь сохранять спокойствие. – Прошу прощения, но мне нужно с ним поговорить. Ступайте в дом, дорогой…

– Вы его знаете? – спросил Роберт, в то время как она подталкивала его к двери.

Девушка энергично закивала.

– Я… этот человек приехал ко мне: должно быть, привез письмо от брата или леди Сидлоу! Я приду через минуту.

Роберт вскинул руки ладонями вверх:

– Как скажете, мадам.

Он скрылся в доме, а Джорджиана развернулась на каблуках и чуть ли не бегом направилась к разгневанному незнакомцу. Когда он подошел ближе и она смогла разглядеть его черты, сердце у нее тотчас же упало. Судя по возрасту и сходству с Робертом, это скорее его родной брат, а вовсе не слуга герцогини Роленд. О господи, похоже, вот теперь у нее действительно возникли большие проблемы.

– Приведите назад этого мужчину, – потребовал незнакомец без предисловий, кивнув в сторону двери, за которой скрылся Роб.

Однако Джорджиана поспешно преградила ему путь и присела в реверансе.

– Джорджиана Лукас, сэр. Рада с вами познакомиться.

Мужчина прищурил голубые глаза и холодно представился:

– Майор лорд Томас Черчилль-Грей. Я приехал за своим братом лордом Уэстмарлендом, однако леди Уинстон без тени сомнения заверила меня, что его нога не переступала порога этого дома.

Джорджиана нервно облизала губы, стараясь не смотреть в сторону дома, словно это могло помешать кому-то наблюдать за их беседой, и, понизив голос, сказала?

– Да, она так и думает…

– Какого черта здесь происходит? – гневно перебил ее майор. – Ведь только что рядом с вами шел мой брат!

– Если вы хотите получить ответы на свои вопросы, не кричите и позвольте все объяснить! – раздраженно бросила Джорджиана. – Следуйте за мной.

Она повела его за угол дома, где не было окон, и наконец остановилась. Майор сложил на груди руки и рявкнул:

– Жду объяснений!

– И вы их услышите, если не будете орать! Да, вы правы: ваш брат находится здесь.

– Тогда какого черта леди Уинстон это отрицает?

– Потому что она не знает, что это маркиз Уэстмарленд, – прошептала Джорджиана, бросив тревожный взгляд в сторону дома.

Они отошли на приличное расстояние, но ее все равно не покидало ощущение, что каждое ее слово и жест видны и слышны обитателям дома, как если бы они с майором стояли на освещенной сцене. – Дело в том, что на вашего брата напали, он получил серьезные раны и потерял память, совсем.

– Что? – воскликнул майор.

– Тише! – прошипела Джорджиана. – Если бы леди Уинстон узнала, кто он такой, его не приняли бы в этом доме, а ему срочно нужна была помощь. Поэтому я всем сказала, что это мой жених. А когда маркиз пришел в себя, ничего не понимая и не помня, ему я сказала то же самое.

– Вы серьезно? – Майор не верил собственным ушам. – Нет, этого не может быть… Вы просто сумасшедшая. Уэст не знает, кто он такой? Вы говорите, что он получил серьезные раны, но я собственными глазами видел, как он шел с вами под руку. Вы держите меня за идиота?

– Вы совершенно не умеете слушать! – возмутилась Джорджиана. – Я же говорю вам: он был очень, очень плох. Сейчас ему лучше, но с памятью по-прежнему неважно.

Майор покачал головой.

– Самая нелепая история из всех, что я когда-либо слышал.

– Но это так! – Джорджиана изо всех сил старалась держать себя в руках. – Полагаю, вы приехали за ним?

– Да, черт возьми, так что немедленно приведите его сюда.

– Нет. – Джорджиана судорожно сглотнула, когда майор смерил ее убийственным взглядом. – Подобные потрясения очень для него вредны. Давайте встретимся с вами завтра в таверне в Мэрифилде. Дайте мне возможность его подготовить.

– Вы что, глухая? – взревел майор. – Немедленно!

Джорджиана протестующе вытянула руки.

– Нет!

– В таком случае я попрошу об этом леди Уинстон.

Джорджиана на мгновение представила, что за этим последует, и заявила:

– Не будьте идиотом! Ну и чего вы добьетесь? Вытащите его из дома, как преступника, что скрывается от правосудия, У вас нет экипажа, только лошадь. Клянусь вам, он был ранен: избит до полусмерти, – три дня пролежал без сознания. Обычная короткая прогулка по саду несколько дней назад привела к тому, что ему опять стало хуже. Он с трудом передвигается без трости! Если вы сейчас ворветесь в дом и объявите ему, что он совсем не тот, кем себя считает, это его убьет. И виноваты в этом будете вы, потому что терпения у вас с гулькин нос.

Лицо майора побагровело от ярости, но потом он вдруг улыбнулся и стал так похож на Роберта, что у Джорджианы защемило сердце.

– Нет, вы определенно сошли с ума, – произнес Томас почти миролюбиво, – но в остальном вроде бы безопасны. Что ж, хорошо. Завтра. Я жду вас вместе с Уэстом в «Быке и собаке», но если вы решили меня обмануть, берегитесь!

Джорджиана испустила вздох облегчения.

– Мы приедем.

– Уж постарайтесь, – произнес майор, прежде чем покинуть Осборн-Хаус.

Роберт стоял в холле, держался за балясину лестницы и пытался унять сердцебиение. Несмотря на предпринятые Джорджианой предосторожности, он все же разглядел свернувшего за угол дома мужчину – светловолосого, разгневанного и очень знакомого. Это был… его брат, вне всякого сомнения.

Тело покрылось холодным потом, и он отер лоб дрожащей рукой. Казалось, что голова его треснула точно яйцо, словно образ брата помог расколоть скорлупу, в которую было заключено его сознание. Обрывки воспоминаний вдруг встали на свои места: одни несказанно порадовали Роберта, а от других захотелось отмахнуться.

Итак, он никакой не лорд Стерлинг, а маркиз Уэстмарленд – самый нежелательный гость в Осборн-Хаусе. Почему этого Роберт не помнил.

И вовсе он не жених Джорджианы, она ему солгала. В душе его клокотала буря эмоций, и чтобы не упасть, он еще крепче вцепился в балясину. Каждый сверкающий взгляд, каждое нежное прикосновение, каждое ласковое слово – все было ложью. В груди Роберта поднялась волна гнева. Что задумала эта девушка? Что это за хитроумная игра притворяться, будто он ей небезразличен?

А что, если… она вовсе не прикидывалась? Джорджиана сохраняла дистанцию, настороженная точно кошка, но лишь до тех пор, пока он не поманил ее к себе. Проснувшийся было в душе гнев тотчас же сменился отчаянием.

Джорджиана ему вовсе не невеста, и никогда таковой не была, но тогда почему солгала?

– Сэр?

Роберт вздрогнул и, обернувшись, наткнулся на вопросительный взгляд Ангуса.

– С вами все в порядке, сэр?

Судорожно сглотнув, он хрипло пробормотал:

– Да, все нормально.

У него не было времени все обдумать, поэтому он попросту решил продолжить игру, ничем себя не выдавая.

– Хотите, помогу вам подняться? – предложил Ангус.

Этот простой добрый парень даже не представлял, с кем имеет дело. Роберт согласился, чтобы он проводил его наверх, однако сказал, что до своей комнаты доберется сам. Хромая, он вошел в спальню, прикрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.

Почему Джорджиана солгала? «Почему, почему, почему?» – вертелся в голове один и тот же вопрос. Наверное, это как-то связано с леди Уинстон. Других объяснений его поврежденный мозг просто не мог предложить.

И все же Джорджиана могла придумать любую другую ложь, чтобы избавить его от гнева леди Уинстон, но предпочла самую ужасную. Роберт закрыл глаза и потер кулаком грудь. Он чуть не отдал свое сердце женщине, которая оказалась лгуньей, но хуже всего было то, что по-прежнему страстно хотел, чтобы ее ложь оказалась правдой.

Глава 13

Китти поддержала желание подруги немного прокатиться: лорду Стерлингу это пойдет на пользу. Адам запряг лошадей, и Джорджиана велела ехать в сторону Мэрифилда, предупредив:

– Мы немного отдохнем на постоялом дворе, прежде чем вернемся назад. Его светлости это необходимо.

Роберт улыбнулся, и Джорджиана улыбнулась в ответ, не в силах противостоять его обаянию. Она будет очень скучать по нему. Девушка отдернула шторки, чтобы впустить внутрь немного свежего воздуха, и не воспротивилась, когда Роберт потянул ее за руку и усадил рядом с собой.

Она оттягивала неизбежное как могла. Сняв шляпу, Роберт высунулся из окна и заявил, хотя все еще ходил, опираясь на трость, что им все же следовало поехать верхом. Он даже в шутку предложил Джорджиане поменяться местами с Адамом и вместе устроиться на козлах. А еще захотел взглянуть на то место, где его избили, и как Джорджиана ни возражала, они туда съездили.

Наконец, она решила, что оттягивать решающий разговор больше нельзя: на постоялом дворе их ждал майор Черчилль-Грей, и Джорджиана не могла привезти туда его брата неподготовленным и ничего не подозревающим.

– Мне нужно кое-что вам рассказать, – начала она, когда они отъехали от дома Китти на приличное расстояние. – То, что может вас… – Джорджиана в нерешительности замолчала. Ужаснуть? Успокоить? Разгневать? Она понятия не имела, как отреагирует на ее слова Роберт. Мужчина, которого она знала, или думала, что знает после стольких дней, проведенных бок о бок, скорее удивится, а не разгневается, в то время как маркиз Уэстмарленд пришел бы в ярость. Только вот она не знала, какой именно Роберт настоящий. – Очень удивить.

– О господи. Мне снова придется извиняться?

Джорджиана покраснела.

– Нет, не придется.

– Но вы такая серьезная, словно подготовили торжественную речь. Что бы ни привело вас в это состояние, прошу меня простить.

– Вы будете думать иначе, когда услышите то, что я собираюсь вам сообщить, – еле слышно произнесла Джорджиана.

– Вот как? – Роберт накрыл руку девушки своей. – Так дайте же мне шанс узнать.

Сейчас он смеется, но очень скоро возненавидит ее. Судорожно вздохнув, она начала:

– Я сказала не всю правду о вас.

– Знаю, – спокойно заметил Роберт. – Вы не захотели поведать, чем именно я вас обидел.

Если бы…

– Вы перестанете беспокоиться по этому поводу, когда узнаете остальное.

Джорджиана принялась нервно постукивать пальцами по коленке, и он предложил, видя ее замешательство:

– Я могу попробовать догадаться, или поиграем в вопрос – ответ?

– Я не назвала вашего настоящего имени, – выпалила Джорджиана.

Экипаж несколько раз качнуло из стороны в сторону, и Роберт, глубоко вздохнув, изобразил испуг:

– Неужели меня зовут Эбенезер?

– Что? – С губ Джорджианы сорвался истерический смех. – Нет! Вы действительно Роберт… но не Стерлинг.

– Слава богу!

– Черчилль-Грей, – закончила Джорджиана почти шепотом, приготовившись к вспышке гнева. – Маркиз Уэстмарленд.

Роберт повернул голову и посмотрел на нее так, что этот момент показался ей вечностью.

– Что вы имеете ввиду?

– Вы маркиз Уэстмарленд, – едва ли не по слогам повторила девушка.

– Отвратительный, ненавистный маркиз Уэстмарленд?

Несмотря на его спокойный тон, Джорджиана вспыхнула до корней волос.

– Что? Откуда вы знаете?

– Слышал обрывки вашего разговора с леди Уинстон. – Он по-прежнему говорил спокойно, однако глаза смотрели настороженно.

Джорджиана поникла.

– О… я подумала… возможно, вы вспомнили…

– Нет, не совсем.

Они некоторое время ехали в молчании.

– Я вовсе не хотела вас обманывать, – начала объяснять Джорджиана, но тут же осеклась, увидев выражение его лица. – Хотя совершенно очевидно, что именно это и сделала. Не знаю, о чем я только думала… Это было очень, очень глупо. – Покачав головой, она принялась в отчаянии теребить торчавшую из ее сумочки нитку. – Вернее, я вовсе не думала, а потом не знала, как сказать вам правду.

– Так почему вы решили сделать это теперь?

Голос Роберта действовал Джорджиане на нервы, как ничто другое. Почему он не кричит? Не гневается? Не требует объяснений?

– Это не просто прогулка. Мы едем в Мэрифилд на встречу с вашим братом.

– Это мужчина, которого я видел вчера, – пробормотал Роберт.

Джорджиана поморщилась.

– Да. Семью обеспокоило ваше долгое отсутствие и он приехал за вами, так что скоро вернетесь к родным.

Роберт искоса посмотрел на девушку.

– Считаете, так и надо?

– Конечно! Ради вашего здоровья. К тому же дома ваша память, возможно, восстановится полностью…

Он смотрел на нее с непроницаемым выражением лица, и Джорджиану вновь охватило острое чувство вины.

– Мне очень жаль. Я вовсе не хотела, чтобы так случилось, так что вины с себя не снимаю, но мне казалось, что так будет лучше.

Роберт взял ее за руку ладонью крепко сплел свои пальцы с пальцами девушки. Сердце Джорджианы забилось от облегчения и радости.

– Стало быть, наша помолвка…

– Мы не помолвлены, – поморщилась она.

Роберт провел подушечкой большого пальца по нежной коже ее ладони.

– А… Очень жаль: как раз это обстоятельство меня очень устраивало.

От унижения Джорджиана закрыла глаза и высвободила руку.

– Помолвлена я. С лордом Стерлингом.

– Стало быть, он все же существует. А у меня есть невеста?

Он старался говорить спокойно и бесстрастно, но Джорджиана все равно уловила в его голосе горечь, и ее сердце пронзила боль.

– Не знаю. Думаю, что нет. Мы… мы были мало знакомы в Лондоне.

В этот момент экипаж свернул во двор «Быка и собаки».

– Приехали. – Джорджиана потянулась было к его руке, но вовремя спохватилась. – Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы с ним увидеться? Его имя Томас. Если вы не готовы, то я могу с ним поговорить и все объяснить…

Экипаж остановился.

– Нет, я сам.

Разум Роберта кипел, когда они переступили порог постоялого двора. Он едва успел пригнуться, чтобы не удариться о косяк, и чуть не задохнулся от резкого запаха табачного дыма и вареной баранины. Джорджиана о чем-то спросила хозяйку заведения, спешившую мимо с кружками эля в обеих руках, и та кивнула в сторону узкой лестницы, что вела на второй этаж.

Роберт последовал за девушкой, стараясь не упустить из виду ее шляпку. Золотистый локон выбился из ее прически и лежал на шее, упруго подпрыгивая в такт шагам. Роб со вчерашнего вечера знал, что он не лорд Стерлинг и она ему не невеста, но избавиться от тяги к Джорджиане не получалось. За ночь клокотавший в его душе гнев утратил свою силу, и Роберт решил занять выжидательную позицию, не проявлять излишних эмоций, но увы: по-прежнему хотел держать ее за руку и видеть улыбку. Когда девушка стала извиняться за то, что натворила, и на глаза ее навернулись слезы, ему захотелось ее утешить и заверить, что все будет в порядке.

Только вот это было не совсем правдой. Роберт пережил жестокий удар, поскольку полагал, что эта девушка принадлежит ему. И даже если совершил глупость, каким-то образом обидев ее в своей прошлой жизни, он, считая себя лордом Стерлингом, полагал, что их чувства достаточно сильны, вот и пытался как мог удерживать Джорджиану возле своей постели. Даже ощущая ее неуверенность, он думал, что еще есть время завоевать ее сердце навсегда.

И вот выяснилось, что ничего этого не было.

Джорджиана постучала в дверь и, услышав приглашение войти, обеспокоенно взглянула на Роберта, прежде чем переступить порог комнаты. Он последовал за ней и в последнюю секунду протянул руку, чтобы приободрить. Мгновения хватило, чтобы понять: она испытывает те же самые чувства, – и это заставило сердце трепетать.

Мужчина, которого Роберт видел накануне в Осборн-Хаусе, поднялся им навстречу. Они были почти одного роста, только у джентльмена имелись аккуратные усы и волосы цвета песка. Роберт будто споткнулся, когда на него внезапно нахлынули воспоминания. Вот светловолосый мальчик карабкается по стволу дерева, чтобы снять застрявшего в ветвях воздушного змея, в то время как сам он снизу дает ему советы. Потом светловолосый мальчик превратился в юношу, который, свалившись с лошади, ругается на чем свет стоит под его громкий хохот. Явственно увидел он и офицера с алыми позументами на мундире, с широкой улыбкой и пожимает руки однополчанам.

– Том, – скорее выдохнул, чем произнес, Роберт.

– Да, брат. – Майор подошел ближе, мрачно взглянув на Джорджиану. – Ты меня помнишь?

– Я сказала, кто вы, – призналась девушка.

Роберт наконец отпустил ее руку.

– Немного вспомнил, только что.

– Леди Джорджиана сказала, что ты потерял память.

Том произнес это спокойно, однако Роберт услышал в его голосе нотки недоверия.

– Так и есть.

– А к чему весь этот маскарад – другое имя, чужая жизнь? – жестко проговорил Томас.

Джорджиана побледнела, но присутствия духа не лишилась:

– Я сказала леди Уинстон, что он мой жених, виконт Стерлинг, поскольку боялась за его жизнь.

Том цинично вскинул брови:

– Вот как? Любопытно. Ну и каким же образом настоящее имя угрожало его жизни?

Щеки Джорджианы пошли пятнами.

– Леди Уинстон не приняла бы лорда Уэстмарленда в своем доме.

– Почему? – едва ли не хором спросили братья.

Джорджиана бросила на Роберта отчаянный взгляд, но сразу же отвернулась.

– Думаю, это пока может подождать. Вам нужно поговорить, чтобы немного восстановить память, а я подожду снаружи.

С этими словами Джорджиана быстро вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

С минуту братья смотрели друг на друга.

– Расчетливая мерзавка, – бросил Томас, кивнув ей вслед.

Роберт провел рукой по голове и поморщился, коснувшись еще свежих шрамов.

– Она спасла мне жизнь и заботилась обо мне.

– Да, и окрестила женихом. Довольно ловкий способ поймать в свои сети будущего герцога.

Роб нахмурился, не обращая внимания на то, как натянулся шрам на его виске.

– Не думаю, что это входило в ее планы: у нее уже есть жених. Кто, кстати, такой этот Стерлинг?

– Стерлинг… – задумался Томас. – Ах Стерлинг? Она что, помолвлена с этим негодяем? А, теперь вспомнил: она сестра Уэйкфилда. Что ж, это многое объясняет.

– Что именно? – спросил Роберт и, бросив взгляд на дверь, понизил голос: – Рассказывай.

– Сначала объясни, как ты влип в эту историю, и сядь наконец: ты выглядишь так, что вот-вот лишишься чувств.

Поморщившись, Роберт со вздохом облегчения опустился на стул.

– На меня напали грабители по дороге сюда, избили и бросили умирать. Джорджиана, совершавшая верховую прогулку с грумом, меня нашла, отвезла в дом леди Уинстон и ухаживала за мной все время до сего момента.

По-прежнему хмурясь, Томас придвинул стул ближе.

– Значит, это правда: ты в самом деле все забыл? Я думал, она лжет.

– Нет-нет, это истинная правда, – угрюмо произнес Роберт. – Все дело в том, что семейство Уинстон меня почему-то ненавидит… то есть лорда Уэстмарленда.

– О, еще бы! – воскликнул Томас.

– Но почему? – раздраженно спросил Роб. – Насколько я понял, Джорджиана назвала меня другим именем, чтобы они не отказали мне в помощи, но я не понимаю, в чем моя вина. Может, ты знаешь, зачем меня понесло в Дербишир? Ничего не помню.

Том откинулся на спинку стула.

– Чарлз Уинстон проигрался в «Веге» в пух и прах и поставил на кон Осборн-Хаус. Неужели не помнишь? У тебя должна быть закладная.

Сколько Роберт ни напрягал мозг, вспомнить так ничего и не смог.

Томас вздохнул и принялся излагать события того вечера:

– Меня там не было, но судя по тому, что слышал, напились вы тогда знатно. И вот теперь Уинстон распускает сплетни, будто ты воспользовался его невменяемым состоянием и обманом заполучил этот дом. Слухи дошли до нашей матери, и она велела тебе уладить скандал. Хоббс сказал, что ты собирался на несколько дней съездить в Дербишир, а потом отправиться к родителям в Салмсбери.

Роберт молча обдумывал услышанное. Он выиграл закладную. Вот откуда неприязнь леди Уинстон к Уэстмарленду: она опасалась, что он выгонит их всех из дома… Только он был уверен, что таких намерений у него не было. Да и что бы он стал делать с домом в Дербишире, в такой ситуации?

Но если ему не нужен дом, то зачем было ехать сюда?

А Томас тем временем продолжал:

– Хоббс потянул лодыжку, ты оставил его в Макклсфилде и дальше поехал один. Он же отправился в Салмсбери. Мать отправила посланца с письмом для леди Уинстон, но та ответила, что в Осборн-Хаусе ты не появлялся, но даже если бы такое и произошло, тебя не пустили бы на порог.

– Теперь понятно, – пробормотал Роберт: мысли у него роились в голове точно перепуганные пчелы, – значит, опасения Джорджианы были вполне оправданны. – Кто такой Стерлинг?

Губы брата дрогнули в усмешке.

– Она тебе понравилась, да?

Роберт бросил на него гневный взгляд, но Томас лишь еще шире улыбнулся.

– Наследник графа Пелхэма, смазливый и обаятельный плут, внешне – мечта любой девицы на выданье. У женщин пользуется огромной популярностью и славится такой необузданностью, о которой, я уверен, леди Джорджиана даже не подозревает. Такие хлыщи тщательно скрывают свои пороки. Так что если вздумаешь увести у него невесту, обретешь достойного соперника.

Роберт оставил при себе неприглядные мысли, возникшие в его голове относительного этого самого лорда Стерлинга.

– Что теперь?

Томас пожал плечами.

– Матушка места себе не находила от беспокойства после того, как получила ответ леди Уинстон, вот и отправила меня на поиски, в полной уверенности, что тебя уже убили и закопали где-нибудь в саду. Я просто счастлив, что нашел тебя живым, а здоровье мы поправим, так что не переживай, Уэст.

Роберт едва заметно улыбнулся, услышав это прозвище. Как хорошо обрести собственное имя.

– А уж как я-то рад, что не оказался в могиле.

– Сейчас же пошлю за экипажем, – сказал Томас. – Ближе к ночи доберемся до Салмсбери.

Роберт подумал о Джорджиане, ожидавшей в коридоре его решения. Она понимала, что брат расскажет ему все без утайки, после чего все узнают о ее беззастенчивой лжи, и все же не побоялась приехать вместе с ним да еще и поддержать.

Роберт был уверен, что у Джорджианы и в мыслях не было унизить его или причинить какой-то вред. Хоть ее поступок и выглядел нелепо, ей действительно было необходимо заручиться помощью леди Уинстон. Она читала ему вслух и развлекала как могла, поддерживая в нем надежду и стремление выздороветь. Роберту была непереносима сама мысль, чтобы причинить ей боль.

– Нет, – отверг он предложение брата. – Не сегодня.

Глава 14

Джорджиана сидела на узкой скамье рядом с баром, совершенно не обращая внимания на царившую вокруг суету.

Сейчас Роберт выслушивает то, что она от него утаила: майор Черчилль-Грей заполняет пробелы в его памяти, пробуждая к жизни образы родственников и друзей. Должно быть, маркиз Уэстмарленд испытал неимоверное облегчение, с тоской думала девушка. Его переживания по поводу того, что ничего не может вспомнить, были почти осязаемыми, и Джорджиана порадовалась, что ему больше не придется ломать голову.

Ей не хотелось даже думать о том, каким станут их отношения после его беседы с братом. Сколько бы раз она ни напоминала себе, что действовала из лучших побуждений, ничего изменить нельзя: ложь остается ложью, – и пусть не намеренно, но она мешала ему восстановить память.

Единственное, о чем она точно не сожалела, что не дала ему превратиться в высокомерного и грубого маркиза… пусть в скором времени это все равно случится. Как бы отреагировал Стерлинг, если бы она солгала ему подобным образом? Джорджиана зажмурилась, впервые за день вспомнив о своем настоящем женихе. Надо же, всего за неделю Роберт полностью завладел ее мыслями и вниманием, но это неправильно: ведь он ей не жених.

Джорджиана глубоко вздохнула и, разгладив подол платья, еще раз повторила себе, что приняла единственно возможное решение. Уэстмарленд вскоре станет прежним, а она вернется в город, униженная и оскорбленная. Ей казалось, что всем было бы куда легче, если бы Роберт в гневе отчитал ее за недостойное поведение, а потом с отвращением отвернулся. Джорджиане оставалось лишь надеяться, что у него достанет благородства не рассказывать о случившемся в Лондоне, но, напомнила она себе, нужно быть готовой ко всему.

Если же до Стерлинга все-таки дойдут слухи и он заявит, что намерен расторгнуть помолвку… Джорджиана вдруг поняла, что совершенно не расстроится: возможно потому, что просто ужасно устала постоянно быть начеку и бороться со своими чувствами к Роберту.

Как она умудрилась перевернуть с ног на голову собственную жизнь, такую спокойную и почти счастливую?

Дверь комнаты распахнулась, прервав поток самобичевания, и Джорджиана горестно вздохнула, поднимаясь на ноги: «Пришло время расплаты».

– Джорджиана, может зайдете, – предложил Роберт, смахнув темный волнистый локон со лба.

«Чтобы вместе с братцем меня задушить?» Кивнув, она поплелась за ним следом, заметив, что Роберт не пытался к ней не только прикоснуться, но даже слегка отстранился, когда пропускал ее в комнату. Сердце ее сжалось, но она постаралась не обращать на это внимания. Лучше уж тем частичкам ее существа, что тосковали по Роберту, умереть быстро и без мучений.

– Леди Джорджиана, – вежливо обратился к ней майор и подвинул стул, – прошу вас, присаживайтесь.

– Ничего, я постою, ведь это недолго…

– А я – нет! – процедил Роберт и опустился на другой стул, что стоял рядом с предназначенным для нее.

Сама того не желая, Джорджиана подалась вперед, намереваясь ему помочь, но вовремя остановилась. Роберт скользнул по ней взглядом своих ореховых глаз и кивком указал на стул.

Джорджиана смиренно опустилась на краешек стула, и подол ее платья накрыл ему ноги, так что пришлось подняться, чтобы отодвинуться, но он не позволил.

– Кажется, мы во всем разобрались. – Майор так и остался стоять, опершись локтями на спинку соседнего стула. – И теперь нам обоим интересно, как вы собирались выпутываться из этой истории.

Джорджиана непроизвольно вздрогнула, и майор, не сводя с девушки прожигающего насквозь взгляда, добавил:

– Каким был ваш план?

– Честно говоря, столь далекоидущих планов я не строила, – пробормотала Джорджиана, а Роберт издал звук, очень похожий на едва сдерживаемый смех. – Что вы имеете в виду, сэр?

С едва заметной улыбкой майор указал на Роберта, а потом на нее.

– Вы сказали леди Уинстон, что мой брат – это лорд Стерлинг. Полагаю, вам не очень-то хочется возвращаться в Осборн-Хаус, чтобы сообщить ей о том, что произошла ужасная ошибка и что на самом деле в ее доме гостил маркиз Уэстмарленд.

Джорджиана покачала головой: вообще-то она надеялась оказаться на полпути к дому, когда Китти узнает правду.

– Я также полагаю, вы не собирались жить с Робертом на этом постоялом дворе.

– Избави Бог!

Майор вскинул брови.

– Так как же вы собирались решить эту проблему?

Джорджиана набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула.

– Я вообще ничего не планировала, поскольку меня волновало только его здоровье.

– И я очень благодарен вам за заботу, – вставил Роберт.

Джорджиане удалось выдавить улыбку, и даже не глядя на него, она чувствовала на себе его взгляд.

– Первое, что пришло мне в голову, это убедить всех, что вашему брату нужно срочно в Лондон для консультации со специалистами. Открывать правду в мои планы не входило, а теперь и подавно. Словом, майор, теперь решайте вы. Я все ужасно запутала, и для меня будет настоящим облегчением, если кто-то решит проблему за меня. К тому же я подозреваю, что вы уже знаете, как справиться с ситуацией, и меня просто никто не станет слушать, если я попытаюсь вмешаться.

Губы майора изогнулись в весьма необычной улыбке – один уголок губ приподнялся чуть больше другого. И это так напоминало улыбку Роберта! Только была она скорее хитрой, нежели просто веселой.

– Вообще-то план у меня есть.

Майор коротко изложил суть, ответил на ее вопросы, а потом выпрямился и ослабил узел галстука.

– Ну что ж, значит, решено, леди Джорджиана.

Он отвесил короткий поклон, и, словно в тумане, Джорджиана поднялась со стула, но ручка ее сумочки зацепилась за спинку. Девушка споткнулась и наверняка упала бы, не поймай Роберт ее за талию. На мгновение она словно вжалась в его сильное крепкое тело. За несколько дней она очень привыкла к нему, к его кривоватой улыбке, озорному чувству юмора и горящим взглядам…

Но, увы, все это была ложь: Роберт смотрел на нее так лишь потому, что считал своей невестой. Теперь он знал правду и, возможно, ненавидел ее за ложь.

Выпрямившись, она еле слышно пробормотала извинения. Роберт ничего не ответил, однако рука его задержалась на ее талии до тех пор, пока она не собралась с духом, чтобы отойти и с горящим от смущения лицом выйти в коридор. Роберт последовал за ней, тяжело опираясь на трость, и, не говоря ни слова, предложил руку.

Они не разговаривали до тех пор, пока не оказались в экипаже.

– Как много вы вспомнили? – спросила наконец Джорджиана.

– Достаточно – спасибо Тому, – но совершенно не помню нашей встречи в Лондоне.

Джорджиана густо покраснела.

– Бог даст, и не вспомните. Встречей это, пожалуй, не назовешь – так… мимолетное знакомство.

– И все же я произвел на вас негативное впечатление.

Закусив губу, Джорджиана промолчала, и Роберт, вздохнув, продолжил:

– Я не помню, зачем приехал в Осборн-Хаус, но брат сказал, что хозяин этого дома проиграл мне его в карты.

Вспомнив о спрятанной среди белья закладной, Джорджиана немного воспрянула духом.

– Так и есть. Вы насмехались над Чарлзом, заявив, что превратите его дом в бордель, и потребовали, чтобы его поверенный выдал вам закладную. Мы все думали, что вы собираетесь вышвырнуть всю семью с Китти вон.

Роберт нахмурился.

– Ерунда какая-то… Зачем мне дом в Дербишире, у черта на куличках?

– Но ведь дом чудесный!

– Не спорю, но если бы мне хотелось жить в деревне, я поселился бы в Салмсбери, нашем родовом поместье.

Джорджиана поджала губы.

– Тогда зачем вы взяли закладную?

– Потому что Чарлз мне ее предложил.

– Да, он становится идиотом, когда выпьет, – не стала спорить Джорджиана.

Роберт фыркнул.

– Полагаю, как и все мы, но тем не менее дом этот мне не нужен.

– Как вы можете быть в этом уверены, если даже не помните, зачем приехали в Дербишир?

Губы Роба сжались в узкую полоску.

– Что же я мог натворить, если вы до сих пор плохо обо мне думаете? Неужели вы всерьез полагаете, что я способен лишить крыши над головой женщину с грудным ребенком?

– Но ведь вы здесь! – в отчаянии воскликнула Джорджиана.

Роберт с минуту молча смотрел на нее, а потом, отвернувшись к окну, повторил:

– Мне не нужен этот дом. Должно быть, я приехал сюда, чтобы вернуть закладную.

Джорджиана смотрела на проплывавший мимо ландшафт, раздираемая сомнениями. Она хотела ему верить, и верила: независимо от того, как он собирался поступить, верила его словам, – а если он действительно за этим приехал, значит она сделала о нем неверные выводы…

Джорджиана вспомнила, как холодно и высокомерно он вел себя в Лондоне, и прижала дрожащие пальцы ко лбу. В течение двух лет она видела его всего несколько раз, но слышала, как язвительно он высмеивал окружающих. Не могла же она так заблуждаться. Скорее всего такие изменения – результат травмы, как и потеря памяти.

Но это, конечно, никак не оправдывает ее поведение.

Молчание затягивалось. Джорджиана вспомнила, как Роберт держал ее за руку всего час назад, по дороге на встречу с его братом, и, словно в ознобе, обхватила себя руками. «Все кончено, – в который раз сказала она себе. – Я почту за чудо, если он не возненавидит меня после всего этого».

– Вы действительно были помолвлены со Стерлингом на протяжении двух лет? – внезапно спросил Роберт.

– Да, – ощетинилась Джорджиана.

– Почему же до сих пор не назначили дату свадьбы?

Ей очень хотелось ответить дерзостью: мол, это вовсе не его дело, – только это была бы очередная ложь.

– Я сказала вам правду: мой брат очень сложный человек и до сих пор не определился относительно нашей свадьбы, – продолжая смотреть в окно, тихо проговорила девушка. – Он то соглашается с условиями Стерлинга, то заявляет, что тот требует слишком многого.

– И что, он готов мириться с таким положением дел?

– А что здесь можно сделать? – воскликнула Джорджиана. – Алистер очень… вздорный, и если начать с ним спорить, из вредности может отказаться от собственных обещаний. Его приходится уговаривать, упрашивать, а на это требуется время.

– И вы готовы ждать? – Роберт искоса посмотрел на девушку. – То есть Стерлинг готов ждать?

Однако Джорджиана не собиралась сдаваться.

– Я влюбилась в Стерлинга, когда была совсем ребенком – лет десяти. Все говорили, что мы созданы друг для друга. Наши семьи одобряли этот союз, даже Алистер, несмотря ни на что. Конечно же, если до Стерлинга дойдут слухи о случившемся…

Она осеклась, но вовсе не потому, что боялась реакции Стерлинга, а потому, что ей это было совершенно безразлично и, более того, хотелось, чтобы он расторг эту помолвку. Ей и до сплетен не было никакого дела, как и до собственной репутации.

Джорджиана не могла смотреть на Роберта, опасаясь, что на ее лице отразятся мысли, принявшие довольно опасный поворот.

– Вам не следует задавать подобные вопросы, – заявила она холодно. – Мы с ним помолвлены – и точка.

Оба молчали до тех пор, пока экипаж не свернул на подъездную аллею Осборн-Хауса. Роберт чуть подался вперед, словно собирался выглянуть в окно.

– Вы уверены, что справитесь?

Он имел в виду продолжение фарса. Майор Черчилль-Грей предложил Джорджиане вполне приемлемый выход из положения. Они с Робертом возвращаются в Осборн-Хаус, по-прежнему не делая никаких заявлений, а наутро Джорджиана сообщит Китти о своем решении вернуться в Лондон, чтобы показать жениха городским специалистам.

За ними пришлют экипаж. Они встретятся с майором в ближайшем городе и доедут вместе до Макклсфилда, где их пути разойдутся. Братья отправятся в Салмсбери, а Джорджиана со служанкой вернется в Лондон. Майор обещал все организовать.

Когда открыть Китти правду, Джорджиана должна решить сама.

Изложенный майором план выглядел довольно простым.

Наконец кто-то другой взял на себя труд придумать выход из сложившегося непростого положения. Она испытывала невероятное облегчение, хотя и понимала, что ей осталось провести в обществе Роберта всего несколько часов.

Он сидел, глядя перед собой, но в какой-то момент повернул голову, и их с Джорджианой взгляды встретились. Лицо Роберта было таким серьезным и печальным, что она напрочь позабыла о собственных переживаниях. Завтра они будут сидеть рядом, вот так, в последний раз, а видеть его она сможет теперь лишь издалека. Они опять станут чужими людьми, и не только потому, что так необходимо: ведь, по сути, близкими так и не стали.

Выполнить сегодняшнюю часть плана труда не составит: она по-прежнему будет делать вид, будто они жених и невеста. На их долю выпало не так много времени, и она не хотела тратить его на споры.

– Конечно, если сможете вы, – грустно улыбнулась девушка.

Губы Роберта дрогнули. Взяв руку Джорджианы в свою, он поднес ее к губам и коснулся запястья. По ее телу пробежала дрожь, а следом – волна сожаления.

Роберт так и не выпустил ее руку из своей, до тех пор, пока не дошли до дома, только позже девушка поняла, что так и не ответила на скрытый в словах вопрос.

Глава 15

Китти выслушала новости с улыбкой и, похоже, с облегчением. Джорджиана подозревала, что подруга безумно устала от присутствия в доме больного, да и сама она стала не слишком веселой гостьей с момента его появления. Женева разочарованно всплеснула руками, но тут же принялась оживленно обсуждать жизнь в Лондоне, к которой возвращалась Джорджиана. Матушка Уинстон очень расстроилась, но потом заявила, что дорогому Стерлингу действительно необходимо показаться врачам. Джорджиана приказала Надин уложить вещи и приготовиться к отъезду.

В этот вечер Роберт буквально излучал обаяние. Сердце Джорджианы сжималось от боли, в то время как Женева смеялась, а Китти улыбалась его шуткам. Матушка Уинстон взирала на него с обожанием и принималась жеманно хихикать, когда он переключал внимание на нее.

Джорджиана тоже старалась выглядеть веселой, пытаясь убедить себя, что, как только кошмар закончится, опять станет собой и все вернется на круги своя, но вместо этого могла думать лишь о том, что сегодня вечером в последний раз сидит подле Роберта, в последний раз видит его грустную улыбку, в последний раз ощущает его будто бы случайные прикосновения, от которых по телу пробегает дрожь.

– А не прогуляться ли нам по саду? – предложил Роберт после ужина.

И вновь глупое сердце Джорджианы радостно сжалось.

– Вы уверены? Не слишком большая нагрузка?

День действительно был очень длинный, он провел на ногах больше времени, чем обычно, и Джорджиана была уверена, что его бледность ей не привиделась.

– На прогулку с вами у меня сил хватит, – ответил Роберт.

Джорджиана прекрасно понимала, что эти слова рассчитаны на присутствующих, и тоже улыбнулась.

– Тогда, конечно, прогуляемся. Как пожелаете, дорогой.

Они вышли в утопающий в сумерках сад. Джорджиана поплотнее запахнула шаль, ощутив прикосновение прохладного вечернего воздуха к коже и Роберт подал ей руку.

Девушка удивленно заморгала и прошептала:

– В этом нет необходимости.

– Ради леди Уинстон, – также тихо ответил он. – И, возможно, немного ради меня: я забыл трость.

– О, тогда конечно.

Джорджиана взяла его под руку, и он крепко прижал ее к себе, очевидно, также не желая впустую тратить эти несколько минут наедине.

До тех пор, пока не отошли на безопасное расстояние от дома, они шли молча.

– Должно быть, вам не терпится оказаться дома, – наконец нарушила молчание Джорджиана. Неизбежное расставание нависало над ней подобно сгущающимся сумеркам, окрашивая чувства и эмоции грустью. – Вашему брату очень хотелось поскорее вырвать вас из моих цепких лап.

Она хоть и старалась говорить беззаботно, но Роберт даже не улыбался.

– Я не могу его осуждать, – продолжила Джорджиана. – Конечно же, мои действия у кого угодно вызвали бы подозрения. Теперь, по здравом размышлении, я это понимаю. – Девушка рассмеялась, но тут же осеклась: смех звучал истерически даже для ее собственных ушей. – Полагаю, вы тоже не раз думали об этом.

Они свернули с дорожки и оказались за живой изгородью из подстриженных деревьев, скрывавших их дома. Здесь Роберт остановился.

– Думал.

Джорджиана вздохнула, мгновенно лишившись присутствия духа, и тихо проговорила:

– Вы заслуживаете всей правды. Чарлз прислал Китти два ужасных, пугающих письма, в которых рассказал про вас и закладную на дом, причем заявил, что завладели вы Осборн-Хаусом обманом и собираетесь превратить его в бордель. Конечно же, все очень испугались, и никто не усомнился в том, что вы уже направляетесь в Дербишир, чтобы вышвырнуть всех обитателей дома на улицу. Чарлз велел Китти запирать все окна и двери и не впускать вас ни при каких обстоятельствах.

Роберт презрительно фыркнул.

– Никто не предполагал, что возможен другой исход событий, и в первую очередь я, – густо покраснев, поспешно продолжала Джорджиана. – В итоге все в доме ожидали вашего приезда как нападения самого Бонапарта. Когда мы с Адамом заметили разбойников и подъехали к вам, вы были весь в крови, и я не узнала вас, поверьте. Адам опасался, что негодяи вернутся, увидев, что нас всего двое, но я не могла оставить умирающего на дороге. Вы были на волоске от смерти, и если бы мы не привезли вас сюда…

Джорджиана замолчала, пытаясь справиться с волнением, как будто пережила все заново, и лишь успокоившись, заговорила:

– Только когда мы оказались дома, немного смыли кровь, я смогла разглядеть ваше лицо. Не знаю, что сделала бы Китти, назови я ваше настоящее имя. Не думаю, что она способна причинить зло, но в тот момент достаточно было отказать вам в помощи – это было бы равносильно убийству. Я испытала такой шок, что назвала первое пришедшее на ум имя.

– Но почему именно Стерлинг?

Джорджиана покраснела.

– У меня нет других знакомых мужчин, кого бы Китти не знала в лицо, – это родственники.

– Но ведь рано или поздно она увидит его, и что тогда?

– Не знаю, – сокрушенно покачала головой Джорджиана. – Боюсь даже думать об этом.

Роберт устремил взгляд на видневшиеся вдалеке холмы, похожие на расплывчатые пятна на фоне темного неба.

– Но что, если бы я очнулся и все вспомнил?

– Как раз к этому я была готова, – даже ожидала, что именно так и произойдет. Я бы объяснила вам – и весьма доходчиво, – какое великодушие проявила Китти, приняв вас в своем доме и тем самым сохранив жизнь, а также пристыдила бы за то, что приняли от Чарлза такую ставку. Потом я потребовала бы от вас письма с извинениями этой семье и заверениями, что на Осборн-Хаус вы не претендуете.

– Вот так просто? – усмехнулся Роберт. – А если бы я отказался?

– Об этом я не думала: не успела. Вы пришли в себя, но ничего не смогли вспомнить – даже собственное имя, а доктор Элтон опередил меня, сообщив вам, что мы жених и невеста, вот я и не успела придумать. За какие-то несколько минут ситуация вышла из-под контроля, и я… оказалась в западне.

– И прекрасно справились со своей ролью.

Роберт произнес эти слова без всякой эмоциональной окраски, но Джорджиана восприняла их как обвинение.

– Я не могла вести себя иначе: это вызвало бы у всех массу вопросов… – Голос девушки сорвался. – И потом, вас надо было поддержать. Ведь это ужасно – ощущать холодность девушки, которую считали своей невестой. Мне было ненавистно это притворство, а ваши расспросы о нашем знакомстве и причинах столь длительной помолвки, на которые я не могла дать ответа, постоянно наполняли меня чувством вины.

Я, конечно, могла бы сказать вам правду, но не думаю, что это способствовало бы вашему выздоровлению. Я бы никогда себе не простила, если причинила бы вам вред, вот и решила оставить все как есть до лучших времен. – Джорджиана закусила губу. – И, похоже, они наконец наступили…

– Ваши усилия достойны всяческих похвал, – заметил Роберт и взял девушку за руку.

По телу Джорджианы прокатилась теплая волна. Как она умудрилась настолько привязаться к этому мужчине за какие-то несколько дней? Она ни за что не вспомнила бы, когда в последний раз Стерлинг держал ее за руку, но при этом каждое прикосновение Роберта прочно запечатлелось в ее памяти.

Казалось, и он испытывает подобные ощущения. Перевернув ее руку ладонью вверх, он погладил запястье, подушечки пальцев, а когда коснулся губами, по телу девушки пробежала сладкая дрожь. Надо бы воспротивиться – ведь никто не мог их увидеть, так что в этих действиях не было смысла, – но не хотелось. Уже достаточно стемнело, и лиц друг друга они не видели. Оставались лишь ощущения. «Последний раз», – прошептал ей внутренний голос.

Так они и стояли, взявшись за руки и глядя в ночь. На чернильном бархате неба замерцали звезды, возвещая о завершении еще одного – последнего – дня…

– Мне очень нравится смотреть на звездное небо, – тихо призналась Джорджиана. – Здесь оно совсем не такое, как в Лондоне.

– Да, ведь здесь нет вечного смога, – согласился Роберт. – Мне повезло, что несчастье случилось здесь, а не где-нибудь на грязном берегу Темзы или в болотах Йоркшира: Дербишир куда предпочтительнее.

– Меня не перестает удивлять ваша способность находить что-то положительное даже в таких ситуациях.

– Но ведь вы вряд ли отправились бы на верховую прогулку в болота Йоркшира, – рассмеялся Роберт, шутливо толкнув ее плечом.

– О нет, только не это! – вздрогнула Джорджиана. – Там холодно и сыро даже в самое благоприятное время года, но хуже всего – комары.

– Вы что, бывали в Йоркшире?

– Не только: жила там, – хотя и очень давно, но с тех пор туда не езжу. – Чтобы больше не говорить об этом отвратительном месте, она решила сменить тему разговора: – Вы вспомнили свое родовое поместье Салмсбери?

– Да. Когда-то там был небольшой монастырь, и один из моих предков большую его часть перестроил, придав зданию облик замка. Это красивейшее место всего в нескольких милях от моря. Его полное название – Салмсбери-Эбби.

– Звучит чудесно.

– Но, похоже, я бывал там нечасто – Лондон привлекал меня больше.

Роберт немного помолчал и неожиданно предложил:

– А что, если вам поехать со мной и увидеть все собственными глазами? Боюсь, на мою память нельзя положиться…

Сердце Джорджианы радостно подскочило, но, к счастью, она нашла в себе силы отшутиться:

– Вы меня очень разочаровали: я приложила уйму усилий для вашего выздоровления, а тут жалобы на память!

– Очень постараюсь вас не подвести! Это я так, на всякий случай: привык, знаете ли, что за мной ухаживают, вот и захотелось покапризничать.

На черном бархате неба пронеслась светящаяся точка, и Джорджиана взволнованно указала на нее Роберту. В кустах неподалеку запел соловей, в траве что-то зашуршало. Если этой ночи суждено было стать для них последней, то выдалась она просто чудесной.

– Вы по-прежнему хотите замуж за Стерлинга?

В тишине ночи его вопрос прозвучал неожиданно громко, и Джорджиана вздрогнула.

– Вы говорили о нем как о брате: без каких-либо эмоций. Прошло уже два года с тех пор, как он сделал вам предложение. Похоже, он не очень стремится ускорить события…

Джорджиана высвободила свою руку, и Роберт на мгновение замолчал, но потом все же продолжил:

– Вы напрягаетесь всякий раз, едва слышите его имя. Полагаю, это страх перед его реакцией на случившееся, если до него все же дойдут слухи.

Джорджиана густо покраснела. Ну и гусыня же она! Ей-то показалось, что Роберт имел в виду вовсе не это…

– Остается надеяться, что он ничего не узнает.

– Это возможно?

Джорджиана вздохнула.

– Скорее всего нет, но я скажу ему то же самое, что и вам: что руководствовалась благими намерениями и не думала о последствиях, когда речь о жизни и смерти. И конечно же, мне придется извиниться за то, что воспользовалась его именем.

– Только за это? – сухо уточнил Роберт. – А не за то, что вели себя с другим мужчиной как со своим женихом? Я просто хочу понять, насколько он ревнив и способен ли… обойтись с вами плохо.

Ревнив ли Стерлинг, Джорджиана не знала, поскольку ни разу не давала ему повода.

– Я не думаю…

– Джорджиана. – Роб коснулся ее щеки.

Девушка стояла с опущенной головой, пока отвечала на эти неприятные вопросы, и Роберт пальцем приподнял ее лицо, чтобы видеть глаза.

– Если он как-то обидит вас, обещаете поставить меня в известность?

И что он сделает?.. Мысль, что Роберт готов броситься на ее защиту, согрела Джорджиане сердце, хоть она и понимала, что это расстроит Стерлинга еще больше, если, конечно, он почувствует себя оскорбленным. Ее уязвило замечание Уэстмарленда, что она говорит о Стерлинге скорее как о брате, а если еще принять во внимание, что она не слышала о нем с того самого момента, как получила единственное короткое письмо, то поневоле в голову полезут разные мысли… в том числе, что ему вообще нет до нее никакого дела.

– Можете не беспокоиться на этот счет, – обиделась девушка. – Но все равно спасибо за заботу.

Она накрыла руку Роберта своей, и в первое мгновение он замер, но потом притянул ее к себе, положив другую ладонь на затылок. У Джорджианы перехватило дыхание, когда она дала волю воображению. Что, если он ее поцелует? Теперь он знает о ней все, так что никаких оправданий у него больше не будет. А как быть ей? Она больше не могла делать вид, что все это ради его выздоровления.

В голову ей пришли грешные мысли: в конце концов, они совершенно одни в этом темном саду, вдали от чужих глаз, и никто, кроме них двоих, ничего не узнает… Возможно, это последний шанс…

Подушечка большого пальца Роберта скользнула по ее нижней губе, и девушка замерла в предвкушении, а когда губы коснулись брови, сердце отчаянно затрепетало.

Джорджиана попыталась привести мысли в порядок, но теплое дыхание Роберта, касавшееся ее кожи, заставляло желать того, чего не могла и не должна была желать.

Кончики его пальцев скользили по лицу так, словно он хотел навсегда запечатлеть в памяти ее черты.

– Что будет, когда мы снова встретимся в Лондоне?

– Просто кивнем друг другу, наверное.

– Вы способны сделать вид, что мы лишь малознакомые люди? Не думаю, что это удастся мне.

Что-то екнуло в душе Джорджианы – горячее, исполненное надежды и очень опасное. Ощущение оказалось настолько острым, что напугало и отчасти развеяло пелену сладостного томления, окутавшего ее с ног до головы.

– Уверена, что это будет не так уж трудно, когда вы снова окажетесь среди своих друзей, – пытаясь унять царивший в душе хаос, – заметила девушка. – К тому же нам не придется встречаться слишком часто.

Роберт поднял голову.

– Почему?

Джорджиана принялась неловко переминаться с ноги на ногу, но потом все же решила сказать правду. Ей будет легче, если он снова станет таким же, как раньше: высокомерным и жестоким.

– Мы вращаемся в разных кругах. Мои друзья простые обыватели: любят гулять по Бонд-стрит и лакомиться мороженым в кафе Гантера, где можно посплетничать и поболтать о том о сем. Ваши же друзья приходят на бал не для того, чтобы танцевать, а чтобы кого-то унизить, и проводят ночи напролет в игорных домах. Они слишком необузданны и дерзки, чтобы замечать таких девушек, как я.

– Но ведь я же заметил…

На какое-то очень смелое и рискованное мгновение Джорджиана представила себе, что он обратил на нее внимание в Лондоне. Маркиз Уэстмарленд всегда был невероятно привлекателен, даже когда внешний вид оставлял желать лучшего. Улыбка грешника и дерзость просто завораживали. Джорджиана представила, как он подходит к ней на балу, протягивает руку, а потом кружит в танце; как приезжает к ней с визитом, чем приводит в трепет леди Сидлоу и всех соседей; как они рука об руку гуляют в парке и он улыбается ей, потом увлекает под сень деревьев…

Осознав, куда ведут все такие мысли, Джорджиана вздрогнула, но Господь свидетель, она мечтала, чтобы Роберт ее поцеловал, чтобы приезжал с визитами и проделывал с ней все те восхитительные вещи, которые позволены лишь мужу или любовнику. Отдавшись во власть таких мыслей, она шагнула бы прямиком в пропасть, но в последнее мгновение успела сделать шаг назад.

– Уверена: скоро впечатления о проведенных здесь днях померкнут, – быстро проговорила Джорджиана. – Ваши друзья освежат в памяти мнение о таких девушках, как я: легкомысленных и пустых, порхающих с бала на бал в поисках простофили на роль мужа, этаких пираньях в дорогих нарядах и нелепых шляпках, обвешанных украшениями. С таким существом вы не пошли бы танцевать ни за какие деньги, как вы сказали обо мне однажды. Хотя я знаю: вы этого не помните, – а потому не держу на вас зла.

Да и как она могла на него злиться, тем более сейчас…

– Но я хочу, чтобы вы знали: в Лондоне из-за меня у вас не возникнет никаких проблем, – заверила его Джорджиана. – Чем больше вы будете вспоминать, тем реже станут появляться мысли обо мне, и вскоре все случившееся вам станет казаться не более чем приключением, пусть и не всегда забавным. Все это канет в Лету, когда вы окончательно поправитесь. А я очень на это надеюсь. Прошу вас, поверьте.

– Джорджиана… – начал было Роберт, но ей необходимо было высказаться и уйти отсюда, пока нечестивые мысли не завладели ее разумом.

– Роб, милорд… – Она мягко убрала его руки, отчего плечам и шее сразу же стало холодно, и зябко поежилась. – Это всего лишь невероятное, неудачное стечение обстоятельств, основанное на неверных выводах и суждениях, и большей частью с моей стороны. Полагаю, будет лучше, если мы перестанем это обсуждать. А послезавтра… послезавтра у нас уже не будет причин вспоминать друг о друге. И это, наверное, к лучшему.

Роберт порывисто протянул руку, но Джорджиана сделала шаг назад.

– Нам лучше вернуться в дом. Завтра рано вставать.

Резко развернувшись, девушка поспешила к дому, но он не последовал за ней и не попытался остановить, за что она ему была очень благодарна. Джорджиана даже думать боялась о том, как бы отреагировала, если бы это все же случилось.

Глава 16

Утро встретило обитателей Осборн-Хауса солнечным светом, заливавшим окна. И это совершенно не соответствовало настроению Роберта, когда он откинул одеяло.

Джорджиана спустилась к завтраку уже в дорожном платье и за столом несколько раз повторила, что надеется отправиться в путь как можно скорее. Матушка Уинстон пожелала молодым людям счастливого пути, а Женева попросила прислать из Лондона несколько модных журналов. Роберт, похоже, был единственным, кого не радовал отъезд, поэтому завтракал молча.

Экипаж уже ждал на подъездной аллее с уложенным на запятках багажом. Служанка Надин – круглолицая девушка со смуглой кожей, – к облегчению Роберта, уселась рядом с кучером на козлах. Джорджиана обняла на прощание подругу и села в экипаж. Роберт также поблагодарил обеих леди Уинстон за гостеприимство, а когда Китти пожелала ему скорейшего выздоровления, мысленно пообещал: «Я никогда не забуду, сколько вы сделали для меня». Маркиз знал, что Уинстоны ненавидят его, и собирался с лихвой компенсировать им треволнения.

Экипаж тронулся с места, и Женева помахала отъезжающим платочком. Джорджиана долго махала в ответ, а потом со вздохом откинулась на спинку противоположного сиденья.

– Рады, что все закончилось? – спросил Роберт.

– А вы разве нет? – удивилась Джорджиана.

«Нет», – подумал он с болью в сердце.

– Я сходила с ума от страха случайно проговориться и тем самым спровоцировать ссору с Китти, что могло сказаться на состоянии вашего здоровья. А еще я ужасно боялась, что нас обоих вышвырнут из дома. Но теперь я снова могу дышать спокойно.

– Что ж, – усмехнулся Роберт, – наверное, это очень приятно – спокойно дышать.

Девушка рассмеялась, и он следом за ней. Постоялый двор, где они должны были встретиться с Томасом, находился в семи милях от Осборн-Хауса, а это значит, что они проведут вместе целых два часа. Чем бы их заполнить? Гнев, охвативший было его при мысли о ее предательстве, рассеялся как дым, стоило осознать, что она действительно вознамерилась уйти из его жизни навсегда.

Казалось бы, надо радоваться: ведь она лгала ему с самого начала, и, кто знает, возможно, продолжает лгать и теперь. Неужели он действительно говорил так? Но это же ужасно! Ничего такого он не помнил, но почему-то чувствовал, что это правда: его друзья на все способны. Если что-то столь же нелицеприятное говорил он сам, то неприязнь Джорджианы вполне оправданна, и ему просто повезло, что скоро они избавятся друг от друга.

Но радоваться почему-то не получалось: то и дело он вспоминал, как она прикасалась своими прохладными руками к его разгоряченному лбу, как читала сказки разными голосами, как потемнели от желания ее глаза, когда он обхватил ее за талию на пруду. Неужели и тогда она играла? Или все-таки испытывала такие же сильные чувства, что и он сам? Как бы ему хотелось, чтобы это было именно так!

– Я должна вернуть вам кое-что. – Не подозревая о душевных терзаниях своего спутника, Джорджиана открыла сумочку и достала массивное золотое кольцо с печаткой. – Это ваше.

Надев кольцо, Роберт сжал пальцы в кулак. Оно подошло идеально и явно находилось на своем месте.

– Когда вы его забрали?

Джорджиана покраснела.

– В самый первый день, когда все суетились вокруг вас. Оно слишком примечательное.

– Да вы прямо шпионка.

– Вы так думаете? А вот я уверена, что меня сразу же схватили бы и повесили. – Девушка опять сунула руку в сумочку и на этот раз достала сложенный вчетверо листок бумаги. – И еще вот это.

Роберт уже понял, что это такое, и когда прочитал первые строчки, его догадка подтвердилось.

– Зачем мне это? Вы могли бы отдать закладную леди Уинстон и тем самым успокоить ее душу.

Джорджиана посмотрела на документ, а потом подняла свои зеленые, точно море, глаза на него.

– Я взяла это у вас, вам и должна вернуть. – Она отвернулась к окну. – Надеюсь, вы поступите правильно.

Очевидно, раньше она такой уверенности не испытывала. Роберт убрал закладную в нагрудный карман, не желая больше о ней говорить, и похлопал ладонью по сиденью рядом с собой:

– Сядьте сюда.

Джорджиана ошеломленно заморгала. Во дворе Осборн-Хауса она специально уселась спиной к кучеру, прежде чем это успел сделать Роберт.

– Наверное, неудобно ехать спиной вперед.

– О! Да, вы правы. Спасибо.

Джорджиана пересела, и он, уловив аромат ее духов, жадно вдохнул.

– Мне бы не хотелось, чтобы содержимое вашего желудка оказалось на моих ботинках, – объяснил свое предложение Роберт. – Наши отношения и без того напряжены до предела.

Джорджиана рассмеялась и энергично закивала, и Роберт почувствовал себя счастливым: очень не хотелось, чтобы что-то омрачило эти их последние совместные часы.

– Значит, все возвращается на круги своя. Маркиз Уэстмарленд всегда действует исключительно в своих интересах.

Развязав ленты шляпки, Джорджиана бросила ее на соседнее сиденье, и Роберт недолго думая, последовал ее примеру, чем вызвал очередной взрыв смеха. Приободренный, Роб положил левую ногу на противоположное сиденье. Сморщив нос, Джорджиана фыркнула и сделала так же. Ее кожаные полусапожки казались совсем крошечными и изящными по сравнению с его ботинками.

– Хотите вернуться в Лондон? – спросил он.

– Принимая во внимание обстоятельства, да. – Джорджиана испустила тяжелый вздох. – Даже леди Сидлоу не помеха.

– Даже так? – Роберт в деланом ужасе прижал руку к сердцу.

Джорджиана рассмеялась.

– Она считает меня слишком легкомысленной и предпочла бы, чтобы я сидела над пяльцами или разучивала нудные пьесы на фортепиано. Иногда мне кажется, что эта женщина вообще не умеет улыбаться.

– Кто, скажите на милость, определил ее вам в наставницы?

– Алистер. Я уверена, что он намеренно отыскал самую скучную и занудную даму, чтобы поставить меня на место, хотя мне сказали, что леди Сидлоу – подруга моей матери. Только я никак не могу понять, что их связывало: слишком уж они разные. При каждой встрече она жаловалась Алистеру, что исчерпала со мной все свои возможности, что терпение ее лопнуло, но отказываться при этом от своей должности не собирается.

Роберт не мог удержаться от смеха:

– А вы не пытались сотворить что-нибудь такое, чтобы вынудить ее уйти?

– Пыталась, – призналась Джорджиана с озорной улыбкой, но ни одна из моих попыток не увенчалась успехом. Даже после того, как я сбежала, она не покинула свой пост, хотя это очень нечестно с ее стороны.

– Вы сбежали из дома? – удивился Роберт.

Джорджиана кивнула, и золотистые кудряшки заплясали вокруг ее шеи. С ярким блеском в глазах и очаровательным румянцем на щеках Джорджиана Лукас была поистине неотразима. Впервые за все время Роберт подумал, как непросто ей было: контролировать каждый взгляд, жест, слово… Сейчас от всего этого не осталось и следа: с ее плеч свалился огромный груз, и она наконец-то почувствовала себя свободной.

И этим самым грузом был не кто иной, как он, – вернее, необходимость изображать его невесту.

– Одна из моих самых близких подруг, Элиза, ушла от мужа. Он, конечно, этого заслуживал, но она так сильно его любила, что, когда сообщила мне о своем решении, я не могла не поехать к ней! Не одна, конечно, а с еще одной подругой, Софи, а та прихватила с собой мужа. Его титул избавил леди Сидлоу от беспокойства. – Джорджиана сдвинула брови. – Хотя теперь, оглядываясь назад, я думаю, что зря так поступила: если бы я поехала одна, то мою наставницу хватил бы удар и она все же оставила бы меня в покое…

– А кто у Софи муж?

Роберт прекрасно себя чувствовал и почти не испытывал беспокойства. Он провел в обществе Джорджианы целую неделю, но только сейчас увидел ее истинную натуру: веселая, беззаботная, безумно привлекательная.

– Герцог Вэр, – ответила девушка.

– А…

– Вы что, с ним знакомы? – Джорджиана с любопытством взглянула на Роберта.

– Не думаю, а вот его брата Филиппа, кажется, немного знаю.

– Лорд Филипп, – вздохнула Джорджиана. – Этот повеса! Я еще поддразнивала Софи, что ей следовало обратить внимание на него, но она влюбилась в Вэра.

– Софи… – протянул Роберт, явно что-то вспомнив. – Софи Кэмпбелл?

– Я так и думала! Рано или поздно вы все вспомните! – просияла Джорджиана. – Вы ведь тоже член клуба, не так ли?

Роберт сдвинул брови. Конечно, он помнил клуб и в особенности Софи Кэмпбелл, самую молодую и привлекательную даму из всех когда-либо посещавших это игорное заведение. Правда, с ней за одним столом он никогда не сидел, потому что высоких ставок она не делала. В глубинах его памяти роились еще какие-то воспоминания о клубе…

Джорджиана помрачнела.

– Если увидите там Чарлза Уинстона, прошу вас, пообещайте… Словом, я надеюсь, что вы больше не станете с ним играть: вдруг опять выкинет что-нибудь этакое…

Роберт еле заметно улыбнулся, и тревожное воспоминание ускользнуло прежде, чем удалось его ухватить.

– Клянусь, что никогда в жизни не сяду за один карточный стол с Чарлзом Уинстоном. Надеюсь, то, что произошло, станет для него уроком.

Джорджиана прыснула, прикрыв рот ладошкой, а он, глядя на нее, думал: вот бы ехать так и ехать, хоть целый год, – но, к сожалению, это невозможно.

Скоро экипаж подкатил к постоялому двору, где их поджидал Томас, и возможности поговорить наедине больше не представилось.

Ему все меньше и меньше нравилось намерение брата разлучить его с Джорджианой, хотя, как подозревал Роберт, это и было главной задачей Томаса. Ее же беспокоила только его память: ей казалось, что в родном доме она непременно восстановится. Пока Томас выспрашивал у Джорджианы подробности пребывания своего брата в Осборн-Хаусе, Роберт смотрел в окно, что давало возможность уголком глаза наблюдать за девушкой. Смена эмоций на ее лице заставляла и его то радоваться, то злиться, то грустить.

К черту все! Он не хотел ехать в Салмсбери-Эбби, тем более сейчас. Не хотел и оставлять Джорджиану одну на постоялом дворе. Краем уха Роберт прислушивался к тому, о чем Томас спрашивал Джорджиану, и когда тот придрался к какой-то крошечной нестыковке в ее рассказе, нервы у него сдали, и он рявкнул:

– Хватит!

– Слишком много неясностей. – Томас мрачно посмотрел на Джорджиану. – Даже сам сэр Вальтер Скотт пришел бы в недоумение от отсутствия логики и полета фантазии.

– Не думаю, что вы справились бы лучше, учитывая, что на раздумья у вас не было ни минуты, – вспылила девушка.

– Вы так полагаете? – не остался в долгу и Томас.

– Как жаль, что вас не оказалось рядом! Ваша помощь была бы бесценна!

– Да прекратите уже! – раздраженно бросил Роберт, гневно взирая на брата.

Поморщившись, Джорджиана опустила голову.

– Простите.

Состроив гримасу, Томас отвернулся к окну, но язык все же прикусил. Джорджиана тоже молчала. Внутри экипажа наконец повисла тишина – говорить никому больше не хотелось.

К тому времени как они добрались до гостиницы, где собирались переночевать перед тем, как их пути разойдутся, Роберт так и не придумал причины, которая позволила бы ему задержаться. Он мог бы отправиться в Лондон: Томас напомнил, что у него там имеется дом, рядом с Грин-парком, – и навещать Джорджиану, видеться с ней на балах и званых вечерах. Да, она помолвлена с другим, но, возможно, все еще можно исправить, если у него будет немного времени… Роберту очень хотелось спросить у Джорджианы, будет ли она рада видеть его в Лондоне, выяснить, не понравится ли он ей больше, нежели прежний маркиз Уэстмарленд, а главное – больше, чем виконт Стерлинг.

Только вот возможности с ней поговорить – так и не представилось. Томас сделал для этого все. По прибытии их ждали две отдельные комнаты, и Джорджиана сразу же в сопровождении служанки поспешила в свою. Роберт решил попытать счастья за обедом, и опять Томас умудрился пресечь любые его попытки, причем совершенно не обращал внимания на намеки и отказывался отойти в сторону даже на несколько минут.

А потом все внезапно закончилось. Слуги забрали посуду и принесли бутылку портвейна, и Джорджиана поднялась из-за стола.

– Сегодня был тяжелый день, так что я, пожалуй, отправлюсь спать.

– Конечно, – отвесил поклон Томас. – Спокойной ночи!

– Спасибо. Вам тоже, майор. – Она перевела взгляд своих зеленых глаз на Роберта. – Всего хорошего, сэр. Надеюсь, скоро все станет на свои места.

– Я мог бы вам написать, – вдруг сказал Роберт. – Если, конечно, вам интересно, как у меня идут дела.

В глазах Джорджианы вспыхнула радость, но Томас громким кашлем дал понять, что это ни к чему.

– Уверена, я и так это узнаю. И, наверное, лучше… не писать.

Что ж, все верно…

– В таком случае доброй ночи, – сухо попрощался Роберт.

Джорджиана присела в реверансе.

– До свидания, господа, и счастливого пути!

– Ты должен порвать с ней окончательно и бесповоротно! – заявил Томас, когда за девушкой закрылась дверь. – Так будет лучше для всех.

Роберт покрутил в пальцах пробку от бутылки, а потом швырнул ее в брата. Томас в гневе вскрикнул, и между братьями, как раньше, завязалась потасовка.

Да, теперь все кончено. И мысль об этом разрывала Роберту сердце.

Глава 17

Джорджиана поднималась по ступеням, думая, что могла бы проигнорировать реакцию майора и сказать Роберту, что будет рада получить от него весточку, простое коротенькое письмецо. Ведь вполне естественно беспокоиться о его здоровье, и письмо ее успокоило бы…

Только вот с какой стати ее заботит здоровье маркиза Уэстмарленда? Майор был прав, когда напомнил ей, что все кончено, а письма лишь доставят неприятности.

Оказавшись в своем номере, Джорджиана внезапно почувствовала невероятную усталость, от которой немело тело. Надин приготовила ей постель, но еще не поднялась наверх после ужина. Где-то в отдалении церковный колокол мрачно отбивал часы, а ей слышалось: «Все ушло, ушло, ушло. И ты иди, иди, иди». Но куда? В Лондон? Или к Роберту? И что тогда? Закрыв глаза, Джорджиана судорожно вздохнула. Она вернется в Лондон, а Роберт – к своей семье. Так будет лучше для всех.

Стук в дверь раздался так неожиданно, что она аж подскочила. Не успела Джорджиана отодвинуть щеколду, как Роберт распахнул дверь и вошел в комнату. Порывисто заключив Джорджиану в объятия, он повел ее прочь от двери, пока она спиной не уперлась в стену. Сердце девушки сжалось, потом затрепетало от радости, а когда Роберт наклонился, чтобы поцеловать, все ее существо словно пронзило электрическим разрядом. Обвив руками его шею, Джорджиана ответила на поцелуй так отчаянно и страстно, словно от этого зависела ее жизнь.

Рука Роберта обхватила ее затылок, и Джорджиана чувственно вздохнула, когда его пальцы погрузились ей в волосы. Приглушенно застонав, он принялся лихорадочно осыпать поцелуями ее лоб, щеки и шею, прежде чем завладеть губами. Руки его перекочевали на талию девушки, и он прижал ее к себе так, что она ощущала каждый удар его сердца.

В душе Джорджианы что-то шевельнулось и начало расти, требуя большего, словно она вдруг пробудилась после долгого сна. Сердце ее билось о ребра подобно испуганной птахе. Язык Роберта принялся ее дразнить, по телу пробежала дрожь удовольствия, и она раскрылась ему навстречу. Именно этого Джорджиана и боялась, и желала, но главное – не хотела, чтобы заканчивалось.

Прервав поцелуй, Роберт прижал девушку к себе так крепко, что его прерывистое дыхание эхом отдавалось во всем ее теле, и лихорадочно зашептал:

– Не уезжай! Прошу тебя, не оставляй меня.

От следующего поцелуя она едва не лишилась чувств, ей хотелось закричать: «Нет, я не хочу тебя оставлять». Погрузив пальцы в волосы, Джорджиана притянула его к себе и жадно поцеловала в ответ.

– Джорджи, милая, – выдохнул Роберт, сжимая ее талию дрожащими руками. – Едем со мной в Салмсбери-Эбби.

Внезапно ей показалось, что пол ушел из-под ног. Уткнувшись лицом ему в шею, она на какое-то безумное мгновение позволила себе представить, как это будет, как она скроется в отдаленном поместье вместе с ним, с Робом – обворожительным, дьявольски привлекательным, веселым… Он станет думать о ее чувствах и мыслях, целовать ее, как влюбленный мужчина…

– Я не хочу с тобой расставаться! – Его голос был таким тихим, умоляющим, словно он понимал, что Джорджиана колеблется и нуждается лишь в том, чтобы ее немного подтолкнули. – Мы непременно решим, как поступить со Стерлингом.

Стерлинг. Это прозвучало, точно удар топора палача. Не этих слов она ждала.

Джорджиана удрученно высвободилась из его объятий и выдавила:

– Не могу…

– Ты не должна выходить за него замуж, – заявил Роберт.

– Ты хочешь, чтобы я разорвала помолвку?

Джорджиана вдруг испугалась. Как близко она подошла к тому, чтобы сделать именно это! Она дала Стерлингу обещание, и вот теперь наслаждается объятиями другого мужчины. Отвернувшись, Джорджиана обхватила себя руками, чтобы не дать сердцу взорваться.

Повисшая в комнате тишина едва ее не оглушила, и девушка тихо добавила:

– Он этого не заслужил. – По щеке ее скатилась слеза, она порывисто ее смахнула и твердо сказала: – Я не могу поехать с тобой, Роб.

– Джорджи…

– Мы совсем не знаем друг друга, – перебила она, убеждая больше себя, чем его. – Это какое-то затянувшееся безумие, начало которому положила я сама, заявив, будто мы помолвлены. Пройдет несколько дней, и нам обоим все это покажется сном, чем-то таким, чего никогда не случилось бы при других обстоятельствах…

– Нет, это не так, – возразил Роб так тихо, что она едва расслышала. – Во всяком случае, для меня.

– Но ты не можешь этого знать! – дрогнувшим голосом сказала девушка. – Я не могу поступить так со Стерлингом.

Джорджиану лишала присутствия духа необходимость постоянно напоминать себе, что она поступает так лишь ради него – ради Стерлинга, лица которого даже не могла вспомнить.

– Ты ответила на поцелуй.

Да, ответила – да поможет ей Господь! – и сделала бы это снова. Если она сейчас повернется, если увидит его глаза, то наверняка бросится к нему в объятия, позволит зацеловать до бесчувствия и уговорить ехать с ним. Именно поэтому Джорджиана решительно стояла к нему спиной, хотя он был так близко, что она ощущала тепло его тела.

– Это не должно повториться. Прощай, Роб.

На мучительно долгое мгновение он словно застыл, потом кончики его пальцев едва коснулись плеча Джорджианы, но она содрогнулась, точно обожглась, и рука Роберта безвольно упала. Дверь открылась и закрылась. Он ушел.

Роберт тяжело привалился к стене в коридоре. О себе опять дала знать боль в ноге. Он совершенно забыл об осторожности и побежал следом за Джорджианой. В тот момент, когда она уходила, он готов был ползти за ней по раскаленным углям на коленях, лишь бы еще раз увидеть, поцеловать…

О, этот поцелуй… Она обняла его и поцеловала так, словно вложила в это все сердце и душу. Ощутив прикосновение ее губ, Роберт едва не вспыхнул как спичка, позабыл обо всем, что было. В единственном неистовом поцелуе он разглядел будущее и понял, что они с Джорджианой созданы друг для друга, и это вовсе не фарс и не игра.

И вот теперь он стоял, неловко опираясь на больную ногу, едва сдерживался, чтобы не вернуться к Джорджиане, и вместе с тем ощущал в глубине души ледяной холод.

Тяжело вздохнув, Роберт похромал в свой номер и на лестничной площадке встретил Томаса с бутылкой портвейна в руке.

– Где ты был?

Не обращая на него внимания, он вошел в просторную комнату и рухнул в кресло. Ударив кулаком по жутко болевшему бедру, Роберт сунул руку в дорожную сумку и достал оттуда документ, который отдала ему в экипаже Джорджиана.

– Что это? – заглянул брату через плечо Томас.

– Закладная на Осборн-Хаус.

Положив перед собой листок бумаги и письменные принадлежности, Роберт начал чистить перо.

Томас тихо присвистнул.

– Все это время наша милая Джорджиана держала ее у себя?

– Том, – устало бросил Роберт, – помолчи.

– Ты знал, что она помолвлена, – не унимался тот. – А я тебе говорил, что Стерлинг достойный соперник.

– Это не твое дело.

– Уэйкфилд абсолютно непредсказуем, – продолжил Томас, не обращая внимания на приказ брата замолчать. – Тебе стоит подумать дважды, прежде чем связываться с ним или его сестрой.

Однако Роберт ни о чем другом думать не мог.

– Том!

– Чем дальше станешь держаться от этой девицы, тем лучше, – холодно заявил брат. – Ты же не хочешь оказаться в центре скандала, если Стерлинг обо всем узнает и откажется от нее.

– Заткнись! – рявкнул Роберт. – Оставь свои идиотские советы при себе!

Ошеломленно взглянув на брата, Томас тяжело вздохнул, налил в стакан портвейна и прошагал к столу.

– Ты и сам знаешь, что это не самая удачная идея, так что мне нет нужды повторять тебе это.

Нажав на перочинный нож сильнее, чем нужно, Роб перерезал перо пополам, выругался и, отшвырнув его в сторону, взял новое. Томас отошел в дальний конец комнаты, продолжая что-то бормотать себе под нос и запивая недовольство вином, а Роберт, не обращая на него внимания, открыл чернильницу.

Сейчас он мог сделать для Джорджианы только одно, хотя это и не доставляло ему удовольствия. После этого он выпил стакан портвейна, лег в постель и попытался забыть златовласую соблазнительницу со смеющимися зелеными глазами и то обстоятельство, что скоро она станет женой другого мужчины.

Глава 18

Дорога до Лондона заняла почти три дня, которые прошли в полном молчании. Надин, кажется, понимала, что говорить нечего, и, к счастью, держала язык за зубами. Время от времени Джорджиана ловила на себе взгляд темных глаз девушки. Надин явно силилась понять, что же все-таки произошло.

– Вы в порядке, миледи? – спросила наконец служанка, когда они подъехали к Лондону.

– В полном, – пробормотала Джорджиана, не оборачиваясь от окна экипажа, арендованного для них майором.

Обычно она буквально свешивалась из окна, радостно наблюдая за сменой ландшафта, но сегодня не замечала ничего из того, что происходило за стеклом.

– Полагаю, мне не стоит упоминать маркиза Уэстмарленда, – продолжала Надин.

Джорджиана поморщилась.

– Да, прошу тебя.

– Он показался мне порядочным джентльменом, – немного помолчав, заметила Надин. – Вы уверены, что он такой уж плохой? Ангус говорил…

Джорджиана порывисто развернулась, но тут же взяла себя в руки. Ангус вполне мог видеть, как они с Робертом обнимались на пруду и чуть не поцеловались, а также, какими глазами она смотрела на маркиза.

– Нет, он не плохой, но это все равно нужно держать в тайне. Лучше вообще о нем не говорить.

– Хорошо, миледи, – пробормотала Надин, комкая носовой платок в своих темных пальцах. – Но что, если леди Сидлоу меня спросит? Что я ей отвечу? Она меня уволит, если поймает на лжи.

Джорджиана подняла голову.

– Тебе лгать не впервой.

– Про романы издательства «Минерва» и бульварные листки, которые леди Сидлоу и сама не прочь почитать? Из-за такой мелочи она не стала бы поднимать скандал, – нахально заявила девица. – Но вы провели немало времени в спальне этого джентльмена… Она будет очень расстроена.

Джорджиана даже не обратила внимания на весьма любопытное заявление Надин, что ее наставница читает те же чувственные романы, что и она сама.

– Прошу тебя, просто не упоминай о… нем. Говори, что не помнишь или не знаешь, чем я занималась. Если у леди Сидлоу возникнут какие-то подозрения, я окажусь в куда более неприятной ситуации, чем ты.

– Вас-то она не уволит, – пробормотала Надин.

– Я ей не позволю. И если придется, признаюсь, что во всем виновата я одна, – пообещала Джорджиана. – Но ты очень мне поможешь, если будешь просто молчать.

Складки на лбу служанки немного разгладились.

– Спасибо, миледи. Я не хочу, чтобы мена отослали обратно в Йоркшир.

Джорджиана передернулась: она готова была лгать и воровать, лишь бы не возвращаться в дом брата, – но если в порыве гнева леди Сидлоу решит оставить свой пост, ей придет конец.

– Я тоже.

Леди Сидлоу на Кавендиш-сквер встретила подопечную в дурном расположении духа и, едва лакей внес в дом багаж, а Надин поспешила готовить горячую ванну для своей госпожи, принялась браниться:

– О чем ты только думала, разъезжая по улицам Лондона в одиночку? Я ведь думала, что ты проведешь в Дербишире по меньшей мере еще пару недель!

– Я решила вернуться пораньше, – беспечно сказала Джорджиана, снимая шляпку. – Можно подумать, вы не хотите меня видеть.

Леди Сидлоу всегда находила какой-нибудь изъян в поступках или словах Джорджианы, считала ее слишком необузданной и неугомонной. Так было всегда, но после того как несколько месяцев назад девушка сбежала к подруге, над репутацией компаньонки сгустились тучи и она стала более подозрительной и нетерпимой к любому проявлению импульсивности или своенравия, и Джорджиана считала замужество одним из способов навсегда избавиться от наставницы.

Получив приглашение Китти погостить в Дербишире, она с радостью на него откликнулась, поскольку к замужней даме можно ехать без сопровождения.

– Перед тем как ты выйдешь замуж, Джорджиана, следует поучиться скромности и покладистости. Сомневаюсь, что лорд Стерлинг найдет привлекательной твою резкость и дерзость.

Зря леди Сидлоу сказала это. Остановившись на пороге гостиной, Джорджиана развернулась и заявила:

– Леди Сидлоу, я начинаю думать, что скромность и покладистость означает в ваших устах молчание и смирение. Если это так, знайте: этого не будет никогда!

Ноздри пожилой дамы затрепетали. Она обладала довольно выдающимся носом и наверняка знала, сколь драматично сейчас выглядит выражение ее лица.

– А лорд Стерлинг это одобрит?

Опять Стерлинг. Желание наставницы изменить ее в угоду предпочтениям Стерлинга, а также снедавшее Джорджиану чувство вины, окончательно вывели ее из себя.

– Его это не слишком удивит, – с вызовом произнесла она, и рот леди Сидлоу приоткрылся от изумления. – Стерлинг знает меня с самого детства, я всегда была такой и до сих пор мое поведение не казалось ему шокирующим.

Леди Сидлоу неодобрительно зацокала языком.

– Те черты, что мужчины находят очаровательными у девушек, кажутся им совершенно неприемлемыми для жен. Лорд Уэйкфилд дал мне указания подготовить тебя к замужеству. И я была бы недобросовестной наставницей, если бы не посоветовала тебе умерить свой пыл, дабы не доставить неприятностей супругу.

«Если ему что-то не нравится, пусть найдет себе другую невесту». Эти слова вертелись у Джорджианы на языке, и она едва не произнесла их вслух. И это охладило ее гнев сильнее, чем слова леди Сидлоу.

– Если вы больше не желаете утруждать себя советами, я напишу брату и попрошу подыскать мне другую наставницу, – произнесла Джорджиана.

Это был жестокий удар. Джорджиана исподволь напомнила леди Сидлоу, что она, вдовствующая графиня, которой ее мот супруг не оставил почти ничего, всего лишь платная компаньонка. К тому же услуги леди Сидлоу оплачивались столь щедро, что она ни за что не согласилась бы оставить свой пост добровольно. Джорджиана знала, что ее брат оплачивал не только дом с целым штатом слуг в модном районе на Кавендиш-сквер, но и личный экипаж и многочисленные счета наставницы, обожавшей посещать салоны модистки и скорняка. Как-то раз Джорджиана подслушала ее разговор с подругой. Леди Сидлоу утверждала, что ни за какие деньги не согласилась бы занять этот пост, если бы не мольбы Уэйкфилда освободить его от присутствия сестры. На самом же деле леди Сидлоу долго обхаживала Алистера, используя свою дружбу с покойной матерью Джорджианы, чтобы заполучить этот пост. Толкнуло ее на такой шаг нежелание унижаться перед племянником своего покойного мужа, вымаливая себе денежное содержание.

Джорджиана знала это на протяжении многих лет, но отчасти сочувствовала своей наставнице и никогда не использовала эту осведомленность, чтобы ее уязвить. Но и леди Сидлоу никогда не била так прицельно по ее больному месту, и Джорджиана чувствовала, что ее терпение вот-вот лопнет.

Леди Сидлоу шумно втянула носом воздух.

– В этом нет необходимости. Я всего лишь пытаюсь помочь, но, вижу, мои советы вам не нужны. Прошу прощения.

С этими словами она удалилась из гостиной, оставив подопечную совершенно опустошенной.

Джорджиана не слишком любила леди Сидлоу, но и ненависти к ней не испытывала. Она не должна была говорить в таком тоне, и сразу же ощутила угрызения совести. Нахмурившись, она стащила перчатки, взяла в руки шляпку и тяжело поднялась на второй этаж.

Дорога до Салмсбери-Эбби была не такой уж долгой, но Роберту показалось, что они проехали тысячу миль, и все из-за того, что напротив него в экипаже расположился Томас. Роберт невероятно устал от его настороженного взгляда: брат словно опасался, что он вот-вот взорвется, вскочит и выпрыгнет наружу.

Когда поутру они сошли вниз, Джорджиана уже уехала. Хозяин гостиницы сказал, что она поднялась очень рано, чтобы поскорее отправиться в дорогу.

– Такая веселая и любезная, – сообщил он Роберту. – Очень сожалела, что нашим парням пришлось вставать в такую рань, чтобы ее сопровождать. Те и правда зевали, запрягая лошадей. Мисс даже попросила для них дополнительную порцию еды.

Роберт ничуть этому не удивился, представив ее лучезарную улыбку, которая вызывала у окружающих желание ей услужить. Джорджиана отправилась в путь на целый час раньше, потому что хотела уехать до того, как он проснется, чтобы не испытывать неловкость после вчерашнего поцелуя.

Роберт после их встречи добрую половину ночи провел без сна. Наверное, ему не стоило целовать Джорджиану: ведь он знал, что она помолвлена со Стерлингом и очень ему предана, – но потом он подумал, как бы себя чувствовал, если бы не рискнул. Если они никогда больше не увидятся или он встретит ее, но уже как леди Стерлинг, его будет греть мысль, что хотя бы попытался.

Они достигли Салмсбери-Эбби, когда уже перевалило за полдень и солнечный свет приобрел теплый золотистый оттенок.

– Нас ждут. Вчера я отправил матери письмо, – сказал Томас, просидев остаток пути в молчании.

Прильнув к окну, Роб наблюдал, как экипаж спускается по отлогому склону в сторону дома. Здесь они детьми бегали по полям и лесам. Скоро показался и сам потемневший от времени дом из серого камня, похожий на средневековый замок, и Роберт вздохнул. Память сохранила воспоминания о нем, но вместе с тем появилось какое-то странное чувство отчужденности.

Наверное, все было бы иначе, перестань он вспоминать, как просил Джорджиану поехать с ним, и думать о том, что на месте Томаса могла бы сейчас сидеть и держать его за руку она, с интересом взирая на окрестности своими зелеными глазами. Роберт наверняка заполнил бы пробелы в своей все еще нетвердой памяти, отвечая на ее вопросы.

Экипаж остановился у бокового входа, которым обычно пользовались члены семьи. Томас спрыгнул на землю и замер в ожидании, однако Роберт намеренно проигнорировал его навязчивую попытку помочь и осторожно спустился сам, опираясь на трость. Когда слуги поспешили забрать у путников багаж, из-за угла дома показалась дама с большой корзиной в руке, но при виде молодых людей замерла как вкопанная. Корзина выпала из ее рук, и лежавшие в ней цветы рассыпались по земле. Томас приветственно поднял руку и сделал было шаг назад, но Роберт неожиданно попросил:

– Не уходи.

Дама тем временем, неприлично высоко подняв юбки, бросилась к ним навстречу, ее широкополая шляпа слетела с головы, но она не обратила на это никакого внимания. Светлые волосы развевались на ветру и блестели на солнце, и голову Роберта наводнили новые воспоминания.

Дама остановилась в шаге от Роберта, едва не налетев на него, и раскинула руки в стороны. В ее полных беспокойства глазах стояли слезы.

– Уэст, родной… – проговорила она срывающимся голосом. – Ну как ты, мальчик мой?

– Уже лучше, – ответил Роберт. – Как ты, мама?

Губы герцогини дрогнули, и она заключила сына в объятия. Роберт зарылся лицом в ее волосы, вдыхая такой знакомый аромат сирени. Его мать всегда пахла сиренью. Ребенком он помогал ей срезать кисти с кустов, чтобы пропитать их ароматом мыло и помаду. Он вспомнил, как они с матерью гуляли по саду, она держала его за руку, а когда опускались на скамью, он клал голову ей на колени.

– Наконец-то ты дома. – Герцогиня разжала объятия и смахнула слезы кончиком косынки.

Томас молча протянул ей носовой платок, и она взяла его, тихонько засмеявшись.

– Я умирала от страха… потом надеялась… а от тебя не было ни весточки. И ты, Томас… ты нашел его. Мой чудесный мальчик!

Герцогиня бросилась обнимать другого сына, и тот благосклонно позволил ей это и даже вытерпел поцелуй в щеку, глядя удивленно поверх плеча матери на брата. Роберт же не мог произнести ни слова: грудь болезненно сдавило, когда воспоминания потоком хлынули в его раненую голову.

Герцогиня промокнула глаза платочком.

– Вы уже видели отца?

– Мы только что вышли из экипажа, – сказал Томас. – Он в доме?

– Да, где-то там. Агнес! – позвала герцогиня. – Немедленно позови сюда его светлость!

Служанка присела в реверансе и убежала.

– Что случилось? – Герцогиня снова развернулась к Роберту, и на лице ее отразилось беспокойство. – Том сообщил лишь, что нашел тебя в добром здравии.

– Я же все написал! – возмутился Том. – Такое длиннющее письмо!

– Всего-то страница, и никакой важной информации, – возразила герцогиня. – Но ты, конечно, прощен, хотя я сходила с ума от неизвестности.

Роберт попытался улыбнуться.

– Это довольно долгая история, мама.

– Конечно, – сразу же согласилась та. – К тому же ты очень устал с дороги. Пойдем скорее к отцу.

Они вошли в дом, и на Роберта опять нахлынули воспоминания. Перила, с которых они с братьями скатывались вниз; старинные доспехи, которые примеряли на себя; полированный мраморный пол, превратившийся в настоящий каток, когда Уилл вылил на него ведро мыльной воды.

На верхней ступеньке лестницы появился высокий широкоплечий мужчина.

– Роленд! – воскликнула герцогиня. – Смотри: Томас его нашел.

Подняв голову, Роберт увидел, какой радостью вспыхнули глаза герцога, прежде чем тот сбежал вниз по ступеням и схватил сына за руки.

– Господи, как же мы за тебя волновались!

Роберт улыбнулся, обнимая отца:

– Я знаю.

Рассмеявшись, герцог похлопал сына по спине.

– Спасибо, Том. Отличная работа. Я знал, что ты непременно его отыщешь.

Повернувшись к Роберту, герцог спросил:

– Что, черт возьми, произошло? Ты бесследно исчез, и твоя матушка места себе не находила – думала, что на тебя напали, избили, ограбили.

– Он устал с дороги, – остановила мужа герцогиня. – Обсудим это за обедом.

Сдвинув брови, герцог только развел руками.

– Замечательно! Вы вытащили меня из кабинета, а теперь заявляете, что придется ждать до обеда. – Он перевел взгляд на Томаса. – Ты ведь все знаешь, да?

– Кое-что, – с самодовольной улыбкой ответил тот.

– Что ж, расскажи хотя бы то, что знаешь, чтобы я мог приготовиться.

Роленд перевел взгляд на Роберта. Они были одного роста, и молодой человек прочитал в глазах отца смешанное с облегчением беспокойство.

– Как хорошо, что ты снова дома, сынок, – хрипло проговорил герцог.

– Спасибо, сэр.

Герцог кивнул.

– Ты уже сказала Уиллу?

Герцогиня схватилась за горло.

– Нет! Нужно его позвать. Он выгуливает серого мерина.

– Пошлю за ним кого-нибудь, – предложил Томас.

– Спасибо, дорогой. – Герцогиня улыбнулась и легонько пожала Роберту руку. – Твоя комната готова. Отдыхай сколько захочешь, дорогой. Слава богу, ты снова дома!

Роберт кивнул, и герцогиня поспешила на поиски экономки, крикнув через плечо, что ванну приготовят, и пообещав прислать его любимые прохладительные напитки. Секретарь герцога маячил на лестнице, и Роленд принялся ворчать, что не может даже собственного сына поприветствовать без присутствия докучливого помощника. Несмотря на это, в кабинет он все же вернулся, предварительно взяв с сына обещание рассказать все за обедом.

Братья остались одни в просторном холле.

– Добро пожаловать домой, – усмехнулся Томас.

– Как хорошо, что я снова здесь. – Роберт не стал уточнять, что с куда большим удовольствием оказался бы сейчас рядом с Джорджианой, где бы она ни находилась.

Словно прочитав его мысли, Томас вскинул бровь.

– Полагаю, мы не станем рассказывать леди про выдумки Джорджианы.

Их мать наверняка ее знала. К тому моменту как Роберту исполнилось двадцать пять, герцогиня, казалось, за одну ночь выучила наизусть список всех незамужних девушек Англии старше пятнадцати лет. Время от времени она повторяла, как ей хочется видеть всех своих четырех сыновей счастливо женатыми, но пока они ее разочаровывали.

– Я вообще запрещаю тебе упоминать ее имя, – резко бросил Роберт.

Том фыркнул.

– Запрещаешь?..

– Да. Если кто-то и расскажет матери о Джорджиане, то это буду я.

– А ты расскажешь? – Томас вскинул бровь.

Роберт не знал, когда и как, но ему казалось, что мозг взорвется, если он не поговорит с кем-то о ней.

– Не твое дело.

Том вскинул вторую бровь.

– Нет? Мне казалось, это очень занимательная история. Разговоров хватило бы надолго. Подумать только – Уэст целую неделю считал себя другим человеком и наслаждался этим!

– Тебя разве не ждут в твоем полку? – спросил Роберт, направляясь к лестнице.

– Отпуск по семейным обстоятельствам. – Томас последовал за братом. – Меня отпустили на поиски тела брата, павшего от рук грабителей. Или убитого, а затем воскрешенного одной очень хитрой интриганкой.

– Посочувствовал своему воскресшему из мертвых брату? А теперь можешь отправляться назад.

– И не надейся. Я ведь беспокоюсь о твоем здоровье, и все такое.

Ответив брату неприличным жестом, Роберт стал медленно подниматься по лестнице. Больная нога занемела от долгого сидения в экипаже и теперь, казалось, ослабла еще больше. Роберт должен был испытывать радость: ведь наконец оказался дома, – но вместо этого чувствовал себя… загнанным в клетку.

Глава 19

Лондон, который когда-то был для нее центром Вселенной, теперь казался Джорджиане скучным и унылым. Леди Сидлоу еще несколько дней высказывала свое недовольство, но у Джорджианы попросту не было сил на нее злиться. Она покорно сопровождала свою наставницу на встречах и безропотно сидела в гостиной, когда они принимали посетителей на Кавендиш-сквер. Обычно Джорджиану нервировали подруги леди Сидлоу и она всеми силами старалась избежать посиделок с ними, но сейчас она сама не знала, чего ей хочется, так что причин для протестов не было.

Наконец леди Сидлоу заметила неладное.

– Что-то ты какая-то тихая и печальная, даже с леди Кейпет ни словом не перемолвилась.

Джорджиана никогда не жаловала леди Кейпет, злобно сплетничавшую обо всем на свете.

– Мне было нечего сказать, вот и молчала.

Однако вместо того, чтобы удовлетвориться ответом, леди Сидлоу заметно напряглась.

– Не будь такой дерзкой, Джорджиана.

Тяжело вздохнув, девушка округлила глаза и сделала глоток остывшего чая.

– Вот именно об этом я и говорю! – не пожелала оставить ее в покое наставница. – Твое презрение слишком очевидно, юная леди.

– Это не презрение, – возразила Джорджиана. – И не дерзость. Сколько раз вы повторяли, что мне лучше держать рот на замке, если я не могу сказать ничего умного.

Леди Сидлоу раздосадованно поднялась со своего места.

– Нет, ты просто неисправима, несмотря на все мои усилия.

Джорджиана еле заметно кивнула: да, она действительно неисправима.

– Должна сказать, я бы с радостью перепоручила тебя заботам лорда Стерлинга, – продолжила между тем леди Сидлоу. – Возможно, ему удастся тебя образумить. Ты слишком часто идешь на поводу у своих чувств, в то время как настоящей леди следует быть более сдержанной, никогда не выказывать неприязни или неуважения, держаться спокойно и обходительно. Неужели тебя ничему не научили в школе?

Джорджиана с раздражением взглянула на наставницу, однако ничего не ответила, погрузившись в воспоминания. После десяти лет в школе, когда исполнилось восемнадцать, ей пришлось вернуться домой. Алистеру очень хотелось отделаться от нее, но благодаря вмешательству дворецкого она осталась дома, хотя и под присмотром наставницы.

В школе Джорджиана обзавелась подругами, которые стали ей куда ближе родственников. Пребывая в не самом хорошем расположении духа, она даже не подумала, что можно навестить кого-то из них.

– Напротив, – ответила наконец девушка, поставив чашку на стол и поднявшись. – Миссис Эптон многому меня научила. Я еду в Олвин-Хаус.

Выражение неудовольствия тотчас же исчезло с лица леди Сидлоу при упоминании поместья герцога Вэра и его супруги, располагавшегося в нескольких милях от Лондона.

– Да, замечательная идея.

Джорджиана прекрасно помнила гневные отповеди своей наставницы при одном упоминании Софи, зарабатывавшей на жизнь за игорным столом и сколотившей скромное состояние без посторонней помощи. Тогда леди Сидлоу постоянно говорила о неуместности такой дружбы, считала неприличным посещать подругу без сопровождения, ибо была твердо убеждена, что Софи склоняет ее воспитанницу к всевозможным непристойностям. Однако Джорджиана знала, что Софи самая уравновешенная и благоразумная из них троих, и посему не обращала внимания на постоянное ворчание наставницы.

Стоило Софи выйти замуж за герцога, как все претензии леди Сидлоу развеялись как дым, и теперь она лишь благосклонно улыбалась при упоминании ее имени и совершенно не возражала против визита воспитанницы к ней. Джорджиане казалось невероятно забавным то обстоятельство, что свадебная церемония в мгновение ока превратила Софи из дурно влиявшей на нее девицы в уважаемую даму с множеством положительных качеств.

– Я могу остаться на ночь, – предупредила Джорджиана, поскольку не сомневалась, что, услышав о цели ее визита, Софи непременно на этом настоит.

– Конечно! – одобрительно закивала леди Сидлоу.

Джорджиана велела Надин собрать ей в дорогу саквояж и отпустила. Утро следующего дня выдалось погожим, дороги просохли, так что всего за час девушка добралась до похожего на замок поместья герцога Вэра в сельской глубинке.

Софи удивил визит подруги:

– Я думала, ты гостишь в Дербишире!

– Так и было, – лучезарно улыбнулась Джорджиана, стараясь ничем не выдать свое состояние. – Только вчера вернулась.

Софи с подозрением прищурилась.

– Почему?

Джорджиана лишь отмахнулась:

– Ты же знаешь, что я не могу долго жить в деревне: скучно. Я приехала не вовремя?

Появившись в Чизике без предупреждения сразу после свадьбы Софи и герцога, она явно нарушила их романтическое уединение.

Софи улыбнулась.

– Нет-нет, просто неожиданно… Что-то случилось?

Джорджиана глубоко вздохнула.

– Нам потребуется чай, причем побольше, так как история долгая.

Даже самой близкой подруге рассказать такое было очень непросто. Джорджиана доверяла Софи больше, чем кому бы то ни было, и все же кое о чем предпочла бы умолчать. Пару раз Джорджиане показалось, что по губам подруги скользнула улыбка, но когда она обиженно указывала на это, Софи отвечала, что и не думала смеяться, поскольку в данном случае это неуместно.

– Вся эта история напоминает фарс, превратившийся в трагедию, – сокрушенно заключила Джорджиана.

Софи сделала глоток чаю и улыбнулась:

– Какое интересное слово ты употребила.

Джорджиана вспыхнула.

– Наверное, я погорячилась: ведь все закончилось хорошо, верно? Роб… то есть Уэстмарленд все вспомнил и вернулся домой, к семье. Ему там будет намного лучше, и совсем скоро, я уверена, он станет самим собой.

– То есть персоной, достойной порицания? – пробормотала Софи.

– Да, именно так! Ведь это же возможно? – ухватилась за это предположение Джорджиана.

– Я не стала бы утверждать это столь категорично – просто сужу по закрепившейся за ним репутации.

– Но ты же не станешь спорить, что она была ужасная? – не отступала Джорджиана, словно ей стало бы легче, оправдайся ее прогнозы насчет Роберта.

– Не думаю, что он хуже любого другого богатого джентльмена. – Софи задумчиво склонила голову набок. – Немного развязный самоуверенный скептик, неплохой игрок: я не помню, чтобы он делал большие ставки или проигрывал слишком много, – ни в одной скандальной любовной истории вроде бы не замешан.

– Но ведь если бы он проиграл Чарлзу, а не наоборот, ничего подобного бы не случилось, – пробормотала Джорджиана.

– Ты стараешься найти в нем то, что достойно осуждения? – усмехнулась Софи.

Джорджиана вспыхнула:

– Я просто уверена, что именно таким он и станет, только и всего.

– Потому что тебе необходимо его ненавидеть, чтобы избавиться от другого чувства.

– Нет, но… – Девушка уставилась в свою чашку. Нет, ненавидеть Роберта она не хотела, но также не хотела скучать по нему, раздумывать, как он поживает, или с нетерпением ждать от него весточки. Жизнь маркиза Уэстмарленда вообще не должна теперь ее волновать. – Конечно, нет, но я чувствовала бы себя намного лучше, если бы он не был таким… привлекательным.

– Почему? – удивилась Софи.

Вопрос подруги был сродни игле, вонзившейся в растущее в груди девушки чувство вины, тоски и чего-то еще. Джорджиана опасливо посмотрела на дверь и понизила голос:

– Поклянись, что никому не расскажешь, даже Элизе.

Глаза Софи стали огромными как плошки.

– Обещаю, что ни слова не выйдет за пределы этой комнаты.

– Он мне нравится, – с трудом выдавила Джорджиана. – Таким, каким стал, когда пришел в себя. Он считал меня своей невестой, поэтому был очень ласков, нежен, постоянно говорил комплименты. С тем Уэстмарлендом, каким был раньше, ничего общего. А перед расставанием он меня поцеловал и попросил поехать с ним: бросить Стерлинга и сбежать с ним. И, Софи, я всерьез задумалась об этом.

Герцогиня подалась вперед, с трудом расслышав последние слова девушки.

– Как думаешь, почему это случилось?

– Не знаю!

– Не знаешь? – вскинула голову Софи. – Даже не догадываешься?

– Нет, ведь я люблю Стерлинга.

– А кто говорит, что не любишь? – Софи участливо посмотрела на подругу. – Ты была влюблена в него с детства: только и слышала, как ты им восхищаешься все годы, что провела в школе миссис Эптон: «Дорогой Стерлинг такой обаятельный, такой веселый, такой милый…» Но пойми… – Софи замялась. – Ты ведь не встречала других джентльменов, верно?

Рот Джорджианы приоткрылся от возмущения.

– Почему же? После того как переехала в Лондон, их было множество: красивых, обаятельных и остроумных!

– Но до Стерлинга ведь никого? А когда познакомилась со всеми этими лондонскими джентльменами, ты была уже занята, поскольку приняла предложение виконта всего через два месяца после возвращения в Лондон. У тебя просто не было возможности обратить внимание на кого-то другого.

– Как и желания! – заявила Джорджиана, и это была правда, только теперь… теперь все изменилось.

Софи пожала плечами.

– Я и не пытаюсь утверждать обратное. Это была детская любовь, ты никогда не ставила под сомнения свои чувства или его. В своем воображении ты возвела Стерлинга на пьедестал и считала идеальным.

– Неправда! – воскликнула Джорджиана, едва не опрокинув на стол чашку с чаем. – Ты несправедлива!

– Как и ты по отношению к Стерлингу, – спокойно произнесла Софи. – Он такой же мужчина из плоти и крови, как и любой другой. Я очень рада, что у тебя наконец появился повод взглянуть на другого мужчину не только как на объект общения и развлечения, чтобы не умереть от скуки, но и как на потенциального поклонника и даже любовника. Даже если все это только кажется серьезным, я не удивлена, что ты задумалась над происходящим.

– О… – На лице Джорджианы наконец отразилось понимание. – Ты имеешь в виду новизну общения с другим джентльменом? Но ведь новизна уйдет, а привязанность к Стерлингу останется прежней.

– Ну, – задумчиво произнесла Софи, – это не совсем так. Я имела в виду другое… Ты никогда и помыслить не могла, чтобы выйти замуж за кого-то, кроме Стерлинга. Конечно, тебе самой странно, что твои мысли занимает другой мужчина, но… мне это кажется вполне нормальным: в тебе проснулись чувства взрослой женщины и потеснили детскую влюбленность.

Джорджиана вскочила с места и ударилась о стол, да так, что задребезжала посуда.

– Но я же ему отказала!

– И это тоже нормально, – кивнула Софи. – Ты и не могла поступить иначе. Но если всего за какие-то пару недель общения с Уэстмарлендом ты допустила мысль о побеге, это говорит о многом. Прошло два года с тех пор, как Стерлинг сделал тебе предложение, а дата свадьбы до сих пор не назначена. И, кажется, ты приняла это без возражений. Не думаешь, что это знак?..

– Нет! – выпалила Джорджиана. – Это означает лишь то, что на какое-то время я лишилась рассудка. Но сейчас мне лучше.

Софи повертела в руках чашку с чаем, потом поставила ее на стол и поднялась.

– Ты мне как сестра, и я поддержу любое твое решение.

– Но я уже решила, и давно!

Софи взяла руки подруги в свои.

– Если ты чувствуешь, что Стерлинг сделает тебя счастливой, то выходи за него, но если есть хоть малейшие сомнения… не спеши: брак – это навсегда.

Джорджиана смотрела на подругу и чувствовала, как в груди зарождается паника.

– Ты думаешь, я совершаю ошибку?

– Решать тебе, но я прошу об одном: забудь о долге и слушай свое сердце.

Софи сказала это так по-матерински просто, что Джорджиана почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

Глава 20

Дни в Салмсбери тянулись невероятно медленно.

Герцогиня, казалось, вознамерилась пробудить даже мельчайшие воспоминания своего сына. Вечерами вся семья собиралась в гостиной, и братья вспоминали детство. Иногда это доставляло Роберту удовольствие: он широко улыбался, например, слушая рассказ Уилла о том, как Роберт и Томас убедили их с Джорджем, самым младшим из братьев, отправиться за несколько миль от дома на берег моря искать сокровища викингов, якобы спрятанные там. Мальчишки оседлали своих пони и отправились в путь, но по дороге заблудились и добрались до дома лишь к вечеру.

– Здорово нам тогда влетело, – заметил Томас, в то время как герцог с трудом сдерживал смех. – Я не мог сидеть целую неделю.

– Ты это заслужил, – воскликнул Уилл, – ведь мы могли умереть!

Уильям, младше Томаса на три года, был гораздо выше брата. Лицо покрывал бронзовый загар, волосы выцвели на солнце, поскольку почти все свое время он проводил на свежем воздухе с лошадьми своей единственной страстью.

– Умереть! – усмехнулся Томас. – Мы просто хотели отделаться от вас хотя бы на несколько часов. Это ведь я рассказал матери, куда вы отправились.

– Потому что я тебя заставил, – пробормотал Роберт, вспомнив, как беспокоился за младших братьев.

– Это я едва не умерла, – воскликнула герцогиня, – от ужаса! Если бы Джордж не взял с собой лампу…

– Он непременно хотел добраться до берега, даже когда начался дождь, – усмехнулся Уилл.

– Это стоило мне нескольких лет жизни, – заключила герцогиня.

– Просто чудо, что мы вырастили всех четверых и не тронулись умом, – вставил герцог. – Насколько проще было бы с дочерьми: играли бы себе на пианино и рисовали акварелью, вместо того чтобы изображать рыцарей.

– Это все Том, – быстро сказал Уилл.

– Да? Но вы все согласились с моим предложением, – протянул Том.

– Надеюсь, вы не будете третировать своих жен, когда наконец обзаведетесь семьями, – вставила герцогиня.

Уильям и Томас тотчас притихли, беспокойно переглянувшись, а настроение Роберта безнадежно испортилось. Когда мать заводила подобные разговоры, его братья приходили в ужас и были готовы бежать без оглядки, но сам он ничего подобного не испытывал, особенно когда представлял в качестве своей жены Джорджиану.

Наверное, Томас прав: он слегка повредился рассудком. Голова до сих пор гудела. Роберт пытался себя убедить, что наверняка проникся бы симпатией к любой женщине, которая отнеслась бы к нему по-доброму, поскольку был слишком слаб, однако эта мысль не помогла унять ноющую боль в сердце.

После ужина Роберт вышел на улицу. Ночь выдалась ясной, но куда прохладнее, чем в Дербишире, и, подняв лицо к небу, он задумался, смотрит ли Джорджиана на звезды в Лондоне.

Гравий на дорожке захрустел под чьими-то ногами, кто-то остановился у него за спиной, но Роберт не обернулся, догадавшись, что это кто-то из братьев.

– По-прежнему болит голова? – нарушил молчание Томас.

– Не слишком, – отмахнулся Роберт, которого сейчас беспокоило вовсе не это.

– Хм. – Томас подошел ближе. – Значит, что-то другое?

Роберт покрутил в руке трость – напоминание о больной ноге, – но не знал, как описать то, что его беспокоило.

– Мы подумываем взять людей и отправиться в Дербишир на поиски напавших на тебя негодяев.

– Какой смысл? Уже несколько недель прошло. Даже если кто-то что-то знал, то наверняка успел забыть.

– Нет, – протянул Томас. – Сомневаюсь, что можно так легко забыть тех, кто избил человека едва не до смерти.

Роберт пожал плечами.

– Я точно ничего не помню, так что помочь не смогу.

– Тебе не кажется странным, что грабители ничего не взяли? Зачем тогда напали?

Роберт тоже задумывался над этим, но так ни к чему и не пришел.

– Может, просто не успели? Джорджиана и грум спугнули.

– Вот как? – пробормотал Томас. – Интересно.

– Что, Том? – рявкнул Роберт. – Что тебе интересно?

– Ты что, взбесился? – спросил Томас, ошеломленный реакцией брата. – Роль в этой истории леди Джорджианы более-менее понятна. Меня заинтересовали грабители.

Роберт перенес вес тела на трость, поскольку нога опять заныла.

– Вполне возможно, они что-то и забрали, но я не помню.

– Хоббс говорит, что ты почти ничего с собой не взял, – заметил Томас. – Они не сняли с тебя обувь, не забрали коня, закладную или кольцо.

При упоминании о кольце пальцы Роберта сжались в кулаки. Джорджиана сняла кольцо с его пальца, чтобы не узнали, кто он такой, потом спрятала, чтобы его спасти, а вернула вместе с закладной. «Я верю, что вы поступите как надо».

– Мне просто любопытно, только и всего, – немного помолчав, произнес Томас. – Поразительное совпадение: на тебя напали по пути в дом, который его хозяин поставил на кон, но совсем не хотел отдавать, а значит, не горел желанием видеть тебя там.

– Значит, ты считаешь, что этих людей натравил на меня Чарлз?

Томас пожал плечами.

– На мой взгляд, с его куриными мозгами он вполне мог придумать что-то подобное.

Роберт шумно выдохнул. Неужели за всем этим и правда стоит Чарлз? Впрочем, его можно понять. Приехал бы маркиз Уэстмарленд в Осборн-Хаус, холодный и высокомерный, заполучил бы дом, который совсем ему не нужен, но не познакомился бы с Джорджианой, а она продолжала бы его ненавидеть.

– Тебе что-то было известно о Джорджиане до этого происшествия? – повернулся Роберт к брату.

– Я же сказал тебе: забудь о ней! – буркнул Томас и в следующее мгновение вскрикнул от весьма ощутимого укола трости в голень.

– Ладно-ладно, сдаюсь! – Томас с видом побежденного вскинул руки. – Итак. У нее нет высокопоставленных родственников, кроме брата, графа Уэйкфилда, которого все откровенно недолюбливают. Он снискал славу мизантропа, поэтому редко получает приглашения на балы и званые вечера. В остальном она ничем не отличается от других юных леди на рынке невест: такая же пустая и легкомысленная, как и те, что обожают сплетничать и глупо хихикать, прикрывшись веерами, и могут закатить истерику из-за пятнышка на новой шляпке. Сразу после своего дебюта она ответила согласием на предложение виконта Стерлинга, так что все вокруг окончательно утратили к ней интерес.

Это означало, что ни один мужчина не имеет видов на Джорджиану, поскольку она все равно что замужем… за Стерлингом, хотя этот неотесанный чурбан совершенно ее недостоин.

– Спасибо, – сквозь зубы процедил Роберт, стараясь не реагировать на нелестные высказывания брата о Джорджиане.

– Выбрось ее из головы! – не унимался Томас. – Она помолвлена с другим. – Ты сойдешь с ума, если будешь продолжать мучить себя нелепыми фантазиями, будто все, что она сказала, имеет какое-то значение.

Роберт резко развернулся и похромал в сторону дома. К счастью, Томас за ним не пошел. Но зато в холле он встретил отца, который радостно воскликнул:

– Вот ты где! Мне так и не удалось с тобой поговорить. Хочешь выпить?

– Да, сэр.

Они поднялись в кабинет, и Роленд, закрыв дверь, налил в два бокала портвейна, подал один Роберту и опустился в кресло.

– Как твоя голова?

Роберт устремил взгляд в бокал.

– В полном порядке.

– Вот как! – фыркнул герцог. – Ты пропал на две недели, и Томасу пришлось отправиться на поиски, чтобы мать не вызвала констебля. Потом мы слушали страшилки о жутких ранах на голове и потере памяти, а теперь ты заявляешь, что все в порядке!

– Ну почти в порядке, – пробормотал Роберт.

Отец бросил на него скептический взгляд, но вопросов задавать не стал: закинув ногу на ногу и поставив на колено бокал, продолжил:

– Мать переживала, что все из-за нее: отправила вернуть эту треклятую закладную. Уинстон, конечно, идиот, но и ты хорош: забрать у человека дом… Так что же случилось тогда в клубе?

Попытки вспомнить события той ночи привели к сильнейшей головной боли.

– Это все Хитеркот.

– Хм. – Герцог сделал глоток. – Одна из безрассудных идей Бересфорда?

Роберт нахмурился, когда его сознание вновь наводнили воспоминания – одни отчетливые и резкие, точно грани кристалла, другие – и таких было большинство – туманные и расплывчатые. Лорд Бересфорд приходился Хитеркоту дядей.

– Что ты имеешь в виду?

Роленд задумчиво посмотрел на сына.

– Я всегда считал, что Бересфорд использует племянника для каких-то сомнительных дел и что вполне может вовлечь тебя.

Так и есть. Они с Хитеркотом… что? Он совершенно об этом забыл: даже сейчас он чувствовал себя так, словно обзор ему заслонил огромный черный камень. От попыток мысленно сдвинуть его с места болела голова. К тому же, вспоминать, чем занимался в Лондоне, Роберту совершенно не хотелось.

– Я ничего об этом не знаю.

Герцог недовольно хмыкнул.

– Будь осторожен, мой мальчик. Сердце у Бересфорда на правильном месте, только вот стратег из него никудышный. Если он что-то задумал, то добивается этого любой ценой, балансируя на грани безумия и здравого смысла. Плохой план никогда не станет хорошим, даже если он призван служить благородной цели. Не позволяй ему сподвигнуть тебя на какую-нибудь глупость.

Обеспокоенный, Роберт кивнул.

– Мне очень хотелось, чтобы ты держался подальше от этого мошенника Хитеркота, но такой участи я тебе не желал. – Роленд осушил свой бокал и поставил на стол. – Ты уверен, что с тобой все в порядке? Том намекнул, что в Дербишире с тобой случилось что-то из ряда вон выходящее.

«Тому следовало бы держать свой чертов рот на замке!» – с раздражением подумал Роберт и огрызнулся:

– Абсолютно!

– Если не считать трости, шрама на лбу и вселенской тоски на лице, когда ты думаешь, что на тебя никто не смотрит. – Роберт взглянула на отца, и тот глубокомысленно кивнул. – Тебя что-то тревожит, и это явно не ваши дела с Бересфордом. Ты можешь ничего не рассказывать, если это не моего ума дело, но не пытайся убедить, что с тобой все в порядке.

Роберт принялся задумчиво крутить в пальцах бокал с напитком. Они ни словом не упомянули о Джорджиане, хотя Томас использовал каждую возможность, чтобы очернить ее имя, но отец не обладал его горячностью и не высказывал поспешных суждений. После всех этих дней душевных терзаний Роберту отчаянно хотелось кому-нибудь о ней рассказать.

– Это останется между нами?

– Если ты этого хочешь, – невозмутимо ответил герцог.

Роберт кивнул.

– В Осборн-Хаусе я встретил одну леди.

Герцог заложил руки за голову и приготовился слушать.

– Очень привлекательную, я полагаю?

– Да. – Роберт откашлялся. – Она заботилась обо мне, пока я был прикован к постели.

– Очень любезно с ее стороны, – заметил Роленд.

После некоторых колебаний Роберт решил рассказать отцу все.

– Если честно… она спасла мне жизнь: не только спугнула разбойников, которые попросту забили бы меня до смерти, но и привезла в дом своей подруги и убедила ее мне помочь.

– А была необходимость убеждать? – спросил герцог совершенно бесстрастно, но Роберт все равно поморщился.

– Дело в том, что это был дом того идиота, что проиграл мне его той ночью и написал своей жене, что я собираюсь вышвырнуть их всех вон и устроить там бордель. – Роберт прижал к виску кулак. – Не помню, чтобы я говорил такое, да и сам дом в Дербишире мне не был нужен. Нет нужды говорить, что хозяйка дома совсем не жаждала меня видеть.

Герцог хмыкнул.

– Джорджиане пришлось представить меня им как своего жениха, который решил сделать ей сюрприз и приехал без уведомления, но случилось несчастье. Ко мне относились очень хорошо.

– Потому что принимали тебя за другого. – Герцог потянулся за графином и плеснул еще немного вина в бокал. – Мне кажется, ты должен извлечь из этого определенный урок.

Без сомнения. Роб кивнул.

Отец и сын некоторое время сидели молча. Роберт допил вино и продолжил:

– Ей не было нужды мне помогать, но она все же это сделала, и я не могу перестать думать о ней.

– Тебе она тоже сказала, что вы жених и невеста?

При воспоминании об этом по телу Роберта разлилось тепло.

– Да.

Герцог вскинул голову.

– И тебе это понравилось, правда? Хоть ты и не знал, что это ложь.

– Да, понравилось, а вот то, что у нее действительно есть жених, не очень.

– И в этом проблема, – пробормотал герцог.

– Я не хочу, чтобы она выходила за него замуж.

– Вот как? – подался вперед Роленд. – Почему?

Роберт поднял голову и заглянул отцу в глаза. Герцог был неглуп и всегда знал, когда его сыновья лгут или из-за чего-то беспокоятся, поэтому Роберт был уверен, что все его мысли отец читает у него на лице как раскрытую книгу.

– Ты почти не знаешь эту девушку, – напомнил герцог.

«Мне и того, что знаю, достаточно». Хотя этот мерзавец Стерлинг знал, конечно, больше. Роберт понял, что у нее на сердце, и никогда не простит себе, если допустит, чтобы она вышла замуж за Стерлинга, и ничего не предпримет. Ему нужно знать наверняка, питает ли она к нему такие же чувства, как он к ней, и если он ей безразличен – что ж, придется это принять, ну а если нет…

Внезапно решение пришло само собой:

– Завтра утром я уезжаю в Лондон.

Роленд вскинул бровь.

– И с какой целью?

– Выяснить, нет ли у нее желания узнать меня получше, меня настоящего.

– Вот как? А что ты скажешь своей матери? Ведь она непременно накинется на меня с требованием тебя остановить, не позволить опять рисковать заново обретенным здоровьем.

Губы Робертаа изогнулись в улыбке. «Честно говоря, я не строила столь далекоидущих планов», – зазвучал у него в голове голос Джорджианы. Теперь он понимал, что это значит.

– Именно поэтому я тебе все и рассказал, чтобы объяснил ей мой отъезд, когда проснется.

Роленд усмехнулся.

– Это нечестный прием, дружище!

Однако Роберт лишь отмахнулся:

– Ты что, думаешь, я сошел с ума?

Герцог некоторое время молчал, угрюмо глядя на огонь в камине, наконец заговорил:

– Я был примерно твоего возраста, когда встретил девушку, красивее которой никогда не видел. Умную и сильную духом. А уж энергии ее хватило бы на пятерых. Я лез из кожи вон в попытке завладеть ее вниманием, а когда это наконец удалось, поставил себя в глупое положении. Кто бы что ни говорил, я не желал отступаться – ведь меня поддерживала она. Сошел ли ты с ума? Можно и так сказать. Я распознал симптомы, потому что и сам был одержим. – Он поднял глаза. – Для меня все закончилось хорошо, хотя твоя мать до сих пор думает, что я время от времени сажусь в лужу.

– Значит, я все делаю правильно, да? – с облегчением воскликнул Роберт.

– Остается лишь надеяться, что тебе повезет, – проворчал Роленд. – Поезжай и выясни, заболел ли ты тем же самым счастливым безумием, что и я. Надеюсь, эта леди тоскует по тебе так же сильно, как и ты по ней.

Роберт улыбнулся.

– Я тоже очень надеюсь на это и непременно выясню.

Глава 21

Через два дня после визита Джорджианы к Софи на Кавендиш-сквер явился Стерлинг.

Леди Сидлоу сообщила о его прибытии самолично, с выражением недовольства на лице.

– Все еще не одета! Дорогая моя, о чем ты только думаешь, лежа в кровати до обеда? Приехал лорд Стерлинг. Слишком рано, конечно. Ох, уж эти современные манеры! Впрочем, это к делу не относится. Ты не можешь заставлять его ждать.

Повернувшись к служанке, укладывавшей волосы Джорджиане, наставница рявкнула:

– А ты поторопись, Надин!

Стерлинг. Сердце девушки подскочило к горлу, не давая дышать, и забилось как птица в клетке, но вовсе не от радости: напротив, в глубине ее души зарождалось неприятное ощущение, похожее на страх. Визит к Софи не помог привести мысли в порядок и не дал ответов на многочисленные вопросы. И теперь Джорджиана была уверена, что чувство вины и терзающие душу сомнения непременно отразятся на ее лице.

Все эти мысли лишь усугубили состояние девушки, и так страшившейся встречи с женихом. Лучший способ поскорее забыть Уэстмарленда – проводить как можно больше времени в обществе Стерлинга. Тогда она обязательно вспомнит, почему с самого детства так любила его.

– И непременно надень платье, которое выставит тебя в наиболее выгодном свете. В последнее время ты неважно выглядишь – бледная, осунувшаяся, – добавила леди Сидлоу, направляясь к двери.

– Какое подать платье? – спросила Надин в наступившей тишине.

Джорджиана посмотрела на собственное отражение в зеркале. Плохо выглядит? Но дело тут вовсе не в платье, так что переодевание не поможет.

– Не знаю, чего там придумала леди Сидлоу, но переодеваться не стану.

– Как скажете, мадам, – пробормотала Надин, сжимая во рту шпильки. – Ущипните себя за щеки. Ее светлость смягчится, заметив, что вы вняли ее советам.

Джорджиана закатила глаза. Гораздо важнее не заставлять Стерлинга ждать. Стоит его увидеть, все встанет на свои места, и тогда не придется щипать себя за щеки.

Когда Надин закончила возиться с прической, Джорджиана сошла вниз. Однако перед дверью гостиной ее шаги замедлились, а нервы натянулись как струны. За дверью слышался голос Стерлинга, такой знакомый и в то же время чужой после стольких недель разлуки. В последний раз Джорджиана видела его два месяца назад, и на какое-то испугавшее ее мгновение вдруг поняла, что не может припомнить, как он выглядит.

Девушка порывисто распахнула дверь и вошла в гостиную. Стерлинг тотчас же поднялся со своего места с улыбкой от уха до уха. Ему нравилось дразнить леди Сидлоу, терпевшую его подшучивания с холодной вежливостью. Стерлинг, как припомнила Джорджиана, вообще очень любил розыгрыши, подтрунивания, шуточки, причем это у него получалось так остроумно, что все вокруг не могли удержаться от смеха.

– А вот и она! – воскликнул джентльмен, направляясь навстречу Джорджиане. – Я скучал по тебе, дорогая.

Несмотря на то что она знала его много лет и считала, что его образ прочно отпечатался в памяти, сегодня она сыграла с ней злую шутку. Стерлинг оказался ниже, чем казалось Джорджиане. Волосы вовсе не каштановые, а почти рыжие, да и глаза скорее болотные, чем зеленые. Это сбивало с толку, тем более что Джорджиана вдруг поняла, что ожидала увидеть в нем схожесть с Робертом.

«Не думай о нем!» – приказала она себе и с улыбкой коснулась протянутой руки.

– Я не ждала тебя сегодня, Стерлинг.

Виконт рассмеялся.

– Хотел тебя удивить! Надеюсь, получилось? Не застал врасплох?

Джорджиана приехала в Лондон почти неделю назад, но решила не акцентировать на этом внимание.

– Немного. Я так давно тебя не видела! Мог бы удивить меня на балу – тогда я отнеслась бы к выбору туалета с большим вниманием.

Стерлинг улыбнулся.

– Я не заметил, чтобы сегодня ты была невнимательна: выглядишь потрясающе, еще лучше, чем я себе представлял. Ведь с момента нашей последней встречи прошла целая вечность. – Когда Стерлинг наклонил голову и коснулся губами ее руки, на мгновение по телу прокатилось знакомое тепло. – Письма не идут ни в какое сравнение с живым общением.

Эти слова напомнили Джорджиане, что за все время, пока они не виделись, Стерлинг написал ей всего однажды, но она поспешила прогнать эту мысль.

– Я тоже очень рада тебя видеть.

Стерлинг усадил девушку на диван, а сам устроился в кресле напротив. Леди Сидлоу позвонила в колокольчик, чтобы принесли чай, и в гостиной почти сразу же появилась Мэри. Во время визитов Стерлинга леди Сидлоу сохраняла каменное выражение лица, как если бы эта часть обязанностей казалась ей невероятно скучной. Джорджиана не раз задумывалась над тем, почему так происходит, но сейчас, глядя на расслабленное улыбающееся лицо жениха, поняла, что леди Сидлоу питает к нему неприязнь.

Справедливости ради надо сказать, что леди Сидлоу тоже не очень-то нравилась ему. За глаза он называл ее занудой и пилой, и Джорджиана с ним соглашалась. Сегодня он, как и всегда, развернулся в кресле лицом к девушке, фактически оказавшись к леди Сидлоу спиной.

– Надеюсь, ты приятно провела время в Дербишире, – начал он светским тоном, пока леди Сидлоу разливала чай. – Это твоя школьная подруга, не так ли?

– Да, Китти, теперь леди Уинстон и мама замечательной девчушки.

– Ах да, девочка, – протянул Стерлинг так, словно что-то припоминал. – Замечательно. Надеюсь, у нее все хорошо.

Джорджиана по меньшей мере раз пять сказала Стерлингу, что едет познакомиться с малышкой Аннабель, рассказывала о ребенке и в письмах. Она писала Стерлингу почти каждую неделю до тех пор, пока в ее жизнь не ворвался Роберт, сразу же завладев ее вниманием. Только сейчас, вспомнив, что получила от Стерлинга всего одно письмо, Джорджиана заметила, что его совсем не обеспокоило внезапное отсутствие писем от нее.

Конечно же, Стерлинг был ужасно занят, и отсутствие внимания к ее письмам вовсе ни о чем не говорило. К тому же он никогда не любил писать.

– Да, – поспешила продолжить Джорджиана. – У нее чудесная дочка по имени Аннабель. – Немного поколебавшись, все же спросила: – Скажи, ты, случайно не видел сэра Чарлза здесь, в Лондоне?

Стерлинг закашлялся.

– Почему не видел? Конечно, видел, там же, где всегда.

– В клубе «Вега»?

Стерлинг улыбнулся поверх ободка чашки. Джорджиану давно привлекало это заведение, еще с тех пор, как его посещала Софи. Клуб был для нее как запретный плод – таинственное место, куда тянет нестерпимо. Стерлинг знал о страсти девушки ко всему неизведанному и никогда не укорял ее за это, что всегда ей нравилось.

– Да, там.

– Тогда ты, возможно, слышал, что он поставил на кон дом и проиграл.

– Джорджиана, – строго произнесла леди Сидлоу, – это не слишком подходящая тема для разговора: юной леди не пристало обсуждать такие события.

В глазах Стерлинга заплясали озорные искорки.

– Да-да, я слышал. Это просто отвратительно.

Леди Сидлоу шумно втянула носом воздух, однако замечания виконту не сделала. В таких случаях она предпочитала молчать, хотя всем своим видом выражала недовольство.

– Что ты слышал? – уточнила Джорджиана. – Чарлз писал, что произошло нечто ужасное.

Леди Сидлоу еле слышно зацокала языком, но молодые люди сделали вид, что ничего не слышат.

– А… – Стерлинг перевел взгляд на пожилую даму, глаза которой горели гневом, и на губах его опять заиграла дьявольская улыбка. – Конечно, сплетничать нехорошо… но ставка действительно была весьма… необычной. Его каким-то образом угораздило связаться с Уэстмарлендом, Хитеркотом и их компанией. Из этого, конечно же, не вышло ничего хорошего. Уэстмарленд не моргнув глазом забрал у Уинстона закладную на дом, и сколько тот ни умолял его смилостивиться, тот не соглашался, что неудивительно – таких снобов, как этот маркиз, еще поискать.

Услышав столь нелестный отзыв о Роберте, Джорджиана машинально ощетинилась, но тотчас же взяла себя в руки. Ей нужна была информация, а не ссора. К тому же предполагалось, что они с маркизом незнакомы. Она нарочито испуганно округлила глаза.

– Именно это Чарлз и написал Китти! Но… почему он поставил на кон дом?

– Такое в «Веге» случается, – туманно ответил Стерлинг. – Уэстмарленд не дал Уинстону возможности отыграться, а потом исчез из Лондона и с тех пор нигде не показывался. Проклятый негодяй.

Джорджиана мысленно молилась, чтобы никак себя не выдать – например не покраснеть.

– И все же меня удивил поступок Чарлза. Как случилось, что он связался с такой компанией?

Стерлинг вскинул брови.

– А что такое?

– Глупо ставить на кон собственный дом. Немудрено, что его жена пришла в ярость: я бы вообще убила!

– О, не сомневаюсь! – рассмеялся Стерлинг. – Если откровенно, то Уинстону вовсе не стоило садиться с ним за один стол. Ведь Хитеркоту нет равных в том, что касается карт. Но раз уж Уинстон включился в игру, ему пришлось сделать ставку.

– Почему?

Стерлинг откашлялся.

– Кажется, он проиграл довольно крупную сумму денег, а посему ему пришлось рискнуть, чтобы поправить дела.

– То есть, бесконечно проигрывая, он рискнул проиграть еще больше? – Интересно, что бы сказала на это Софи, всегда тщательно просчитывавшая свои возможности? – Разве это не верх безумия?

Стерлинг снисходительно улыбнулся.

– Все это довольно сложно, дорогая. Тебе не стоит из-за этого беспокоиться.

– Но я ничего не могу с собой поделать! – воскликнула Джорджиана. – Моя дорогая подруга Китти пребывала несколько недель в отчаянии из-за страха лишиться крыши над головой! Конечно же, я хочу знать, что произошло.

Стерлинг украдкой взглянул на леди Сидлоу: пожилая дама разве что не шипела, прислушиваясь к беседе.

– Еще раз повторю, вопреки здравому смыслу: мне непонятно, почему тебя это так расстраивает.

– Чарлз проиграл закладную на дом!

Однако Стерлинг лишь отмахнулся в ответ:

– Разберутся. Если Уэстмарленд действительно джентльмен, то даст Уинстону шанс отыграться.

– А что, если Чарлз проиграет?

Впервые за все время разговора на лице Стерлинга отразилось раздражение.

– Значит, ему придется отдать свой дом.

– Что? – воскликнула Джорджиана. – А как же Китти и ребенок? Стерлинг, ты не можешь одобрять такие поступки. Ведь ты так не сделал бы, верно?

Виконт удивленно взглянул на невесту.

– Конечно, нет. И ни за что не стал бы связываться с такими, как Уэстмарленд и Хитеркот. От их компании ничего хорошего не жди. Я бы ничуть не удивился, если бы обвинение в мошенничестве подтвердилось. Уинстон, конечно, идиот, но разве ты не понимаешь, что это единственный способ решить проблему?

Джорджиана раздраженно всплеснула руками.

– Боюсь, нет. Чарлз проиграл дом, но должен садиться за карточный стол снова и снова, пока не выиграет. Но что, если этого не произойдет? Ты сам сказал, что Уэстмарленд и Хитеркот прекрасные игроки, да к тому же мошенничают. Поэтому может статься, что Чарлз проиграет все, что у него есть. И все же ты полагаешь, что другого пути решения проблемы нет. Я права?

Стерлинг пожал плечами.

– Это дело чести, дорогая.

– Что ж, если у джентльменов такое понятие чести, то я очень рада что родилась дамой, – заявила Джорджиана, откидываясь на спинку стула.

Стерлинг рассмеялся.

– А уж как этому рад я! Ты идеальная леди.

– Но и будь я мужчиной, никогда не поставила бы на кон свой дом.

Продолжая посмеиваться, Стерлинг выставил руки ладонями вперед, словно на все соглашался.

– Я в этом не сомневаюсь.

Вскоре после этого он ушел, пообещав на днях заехать, раз уж она вернулась в Лондон. Мэри вошла в гостиную, чтобы забрать поднос с чайной посудой, а Джорджиана все сидела, недовольно сморщив лоб. Стерлинг вскользь обвинил Роберта и его друзей в мошенничестве, хотя, судя по всему, его это не слишком возмутило. К тому же он полагал, что Чарлзу Уинстону следует продолжать играть, поскольку это единственный благородный способ вернуть себе дом. Впервые в жизни Джорджиана усомнилась в верности суждений своего жениха.

– Я знаю, что ты не приемлешь моих советов, – нарушила тишину леди Сидлоу, прервав раздумья своей воспитанницы, – но ты напрашиваешься на неприятности.

Джорджиана сдержанно, без эмоций ответила:

– Я знаю, что азартные игры, равно как и разговоры о них, неприемлемы для леди.

– Бесспорно, – кивнула пожилая дама. – Но сейчас я хочу указать тебе на другое: ты подстрекала лорда Стерлинга говорить о том, что джентльмены с леди не обсуждают.

Леди Сидлоу постоянно твердила своей воспитаннице, что она поступает неправильно, и Джорджиана сердилась на нее за это, даже когда знала, что ее наставница права, а сама она зашла слишком далеко, но сегодня это было не просто ворчание вечно недовольной чем-то немолодой дамы.

– Почему вам так не нравится Стерлинг? – выпалила девушка.

Леди Сидлоу застыла.

– Не мне высказывать мнение о нем.

– Но он вам не нравится.

Наставница замялась, и на мгновение на ее лице отразились сомнения, хотя раньше Джорджиана не замечала за ней ничего подобного.

– Лорд Уэйкфилд ясно дал понять, в чем состоят мои обязанности. Он кандидатуру лорда Стерлинга одобряет, и только это важно.

Джорджиане не следовало настаивать: леди Сидлоу всегда казалась ей слишком чопорной и церемонной, поэтому девушка целых два года мечтала поскорее освободиться от ее чрезмерной опеки, – однако этот проблеск сомнения и собственные, пребывающие в смятении мысли о Роберте и Стерлинге, заставили ее добиться ответа.

– Это мне известно, но я спрашиваю вас как женщина женщину: почему вам не нравится Стерлинг.

Рот леди Сидлоу приоткрылся от удивления. Она с мгновение смотрела на воспитанницу, а потом сцепила лежавшие на коленях руки в замок.

– Хорошо, отвечу, только ты должна понять, что я никоим образом не пытаюсь обсуждать решение твоего брата. Это всего лишь мое личное мнение, которое имеет значение лишь для меня одной.

Джорджиана так сильно хотела услышать ответ, что не обратила внимания на столь пространное предостережение.

– Лорд Стерлинг слишком самоуверен: принимает твою любовь как должное, и посему не слишком ценит. Ты ведь знаешь его давно.

– С детства, – подтвердила девушка. – Наши отцы дружили.

– Мне это известно, – ответила леди Сидлоу, чем очень удивила Джорджиану. – Чего не скажешь о твоей матушке.

Этого Джорджиана не знала. Ей было всего восемь лет, когда умерла мама. О дружбе отца и лорда Пелхэма, отца Стерлинга, она часто слышала и полагала, что и мама была дружна с этой семьей.

– Она всегда держалась с графом и его женой вежливо и любезно, – продолжила леди Сидлоу, – но при этом особо не жаловала.

– Я этого не знала…

– Думаю, тебя никто не хотел посвящать в это, – добавила леди Сидлоу чуть мягче. – И уж точно не твоя мать, всегда готовая простить неуважительное отношение, сострадавшая тем, кому в жизни пришлось хуже, чем ей, всегда видевшая в людях только хорошее. Пока твой отец был жив, она не произнесла ни одного дурного слова о ком-то из Пелхэмов, потому что они с лордом Пелхэмом считались закадычными друзьями, но в целом не разделяла симпатий своего мужа.

Джорджиана потеряла дар речи. Да, она знала, что леди Сидлоу и ее мать были подругами, даже дальними родственницами, но сегодня графиня впервые заговорила о ней так, как никогда раньше. Ведь обычно она использовала ее имя лишь для того, чтобы обвинить девушку в осквернении ее памяти.

– Она была самой доброй моей подругой, – продолжила пожилая дама, и при этом в ее голосе появились такие нежные и теплые нотки, каких Джорджиана никогда не замечала прежде. – Я говорила ей, что не стоит так скрывать свои чувства, но она лишь смеялась в ответ и отвечала, что предпочитает думать о людях лучше, чем они есть на самом деле, нежели обвинять в несуществующих грехах. Возможно, она была права. Мне подобное никогда не удавалось. – Леди Сидлоу вздохнула. – Твоя мама очень хотела, чтобы ты нашла человека, который ценил бы тебя по-настоящему.

– И вы считаете, что Стерлинг не такой? – уточнила Джорджиана.

Наставница поджала губы.

– Он очень красив, обаятелен и, без сомнения, знает об этом. Я лишь хочу предупредить тебя, что и дьявол может быть красавцем.

Пребывавшую в довольно мрачном расположении духа Джорджиану несказанно ошеломило это утверждение, и она недоверчиво воскликнула:

– Стерлинг? Стерлинг – дьявол?

Лицо леди Сидлоу вновь приобрело строгое и немного обиженное выражение. Она поднялась со своего места и холодно произнесла:

– Конечно же, решение за тобой. Лорд Уэйкфилд эту помолвку одобрил, и это все, что имеет значение.

– Леди Сидлоу, подождите, – с видом раскаявшейся грешницы воскликнула подопечная. – Мне не следовало так реагировать. Просто ваши слова меня ошеломили. Стерлинг – и вдруг дьявол! Это как-то слишком…

Во взгляде пожилой женщина промелькнуло сочувствие.

– Знаю, дорогая. Ты считаешь, что подобное невозможно. Может, он и не такой, но у меня гораздо больше жизненного опыта, чем у тебя, поэтому скажу лишь одно: будь ты моей дочерью, я бы попросила тебя не торопиться.

С этими словами наставница вышла из гостиной, сопровождаемая шорохом шелковых юбок.

Уэстмарленд прибыл в Лондон под вечер, совершенно вымотаный после поездки в наемном экипаже. Томас, настоявший на том, чтобы сопровождать брата, то и дело указывал ему на многочисленные неудобства, несмотря на угрозы Роберта вышвырнуть его в окно. Если бы он не нуждался в помощи, то непременно осуществил бы это, но камердинер его все еще болел, поэтому был вынужден остаться в деревне.

И вот Роберт оказался в городе, уставший, весь в пыли, но полный надежды. В Салмсбери он пребывал в какой-то прострации, не в силах забыть Джорджиану и в то же время не веря, что у них есть будущее. При этом было не важно, что он чувствовал и что, как ему показалось, распознал в том единственном страстном поцелуе. Роберт не мог угадать, чего хочет Джорджиана, и посему знал, что будет мучиться неизвестностью до тех пор, пока не выяснит это.

– Добро пожаловать в Лондон, милорд, – поприветствовал хозяина Бигби, когда тот снял пальто и шляпу. – Я приготовлю комнату для майора.

– Прекрасно, – потер руки Томас.

– Он не останется, – заявил Роберт, мрачно взглянув на брата.

– И это после того, как я спас тебе жизнь! – воскликнул Томас обиженно. – И где же мне ночевать?

– На Беркли-сквер, – бросил Роберт, имея в виду дом родителей. – Или навести Джорджа. Возможно, он отыщет для тебя местечко на полу.

Их младший брат, многообещающий художник, снимал комнаты где-то у реки.

Недовольно что-то проворчав себе под нос, Томас сердито посмотрел на брата, но тот был настроен весьма воинственно:

– Лучше не попадайся мне на глаза!

Прекрасно понимая его состояние и не желая лезть на рожон, Томас шутливо отсалютовав, направился вверх по лестнице следом за слугой, который нес багаж.

Роберт повернулся к дворецкому.

– Хоббс сильно подвернул ногу и остался в Салмсбери, так что мне нужен камердинер.

Бигби отвесил поклон.

– Конечно.

– Какие-то приглашения есть?

Бигби ошеломленно заморгал: его хозяин никогда раньше не задавал подобных вопросов.

– Я… я не уверен, милорд. Вас не было в городе…

Роберт вскинул брови, и Бигби поспешил поклониться.

– Сейчас посмотрю, сэр.

У Роберта не было веской причины нанести визит Джорджиане, поэтому предстояло устроить так, чтобы их пути пересеклись, даже если для этого придется посещать скучные светские мероприятия и порождать потоки сплетен.

– Пришлите их наверх.

Глава 22

Приезд в Лондон такого завидного холостяка, как Уэстмарленд, не остался незамеченным. Об этом леди Сидлоу прочитала за завтраком в своем любимом бульварном листке.

– «К удовольствию большинства незамужних леди, маркиз Уэстмарленд присутствовал в опере во вторник вечером». Джорджиана, осторожнее, это хрупкий фарфор, – укорила воспитанницу пожилая леди.

– Простите, – промямлила девушка, промокая салфеткой чай, выплеснувшийся на скатерть, когда она уронила ложку в чашку. – Я не хотела вас перебивать.

Леди Сидлоу с любопытством посмотрела на девушку поверх очков, сдвинутых на кончик носа.

– Что тебя так напугало?

– Я просто задумалась, – поспешно ответила девушка.

Ее сердце так и подскочило, когда она услышала его имя, а руки тряслись до сих пор.

– Да уж, – пробормотала леди Сидлоу и опять сосредоточилась на газете, только на этот раз читать вслух не стала.

Джорджиана молча доедала свой тост, а ее мысли скакали, точно лошади через ограду. Роберт вернулся в Лондон. Зачем? Ведь он должен был оставаться в Салмсбери и поправлять здоровье.

Но он мог выздороветь. После нескольких дней, проведенных в доме родителей, его память наверняка полностью восстановилась, и он решил вернуться к своей прежней распутной жизни. На несколько минут Джорджиана почувствовала сожаление и лишь потом осознала, что происходит.

Она могла сколь угодно думать, что знает Роберта, но совершенно точно не знала маркиза Уэстмарленда, который мало что для нее значил, вернее – совсем ничего не значил. Он мог приехать в Лондон, уехать в Шотландию или в Китай, и это не должно было ее волновать. Джорджиане следовало радоваться, что он опять стал самим собой, потому что в этом случае шансов на новую встречу у них точно не было.

И все же бал у Колборнов, состоявшийся несколькими днями позже, заставил ее беспричинно нервничать. В это время года в городе было слишком мало светских мероприятий, достаточно элегантных, чтобы привлечь внимание скучающего маркиза, но бал у Колборнов обещал стать именно таким. Бульварные листки, жадные до новостей в это время года, несколько раз упоминали о появлении Уэстмарленда на различных модных мероприятиях, и Джорджиана переступила порог танцевального зала, приготовившись к любому повороту событий.

Дамы – в том числе несколько ее подруг – оживленно обсуждали такого желанного красавца маркиза, редко удостаивавшего своим вниманием светские рауты, однако самого его не было видно.

К счастью.

– Я прекрасно проводила сегодня время, но лишь до тех пор, пока не услышала новости, – вполголоса произнесла Джоанна Хочкинс, прикрывая рот веером. – Ужасный человек.

Джорджиана поморщилась.

– Нам нет никакого дела до того, где он появляется.

Джоанна вздохнула.

– Наверное, ты права. И все же я не могу не презирать его.

– О, Джоанна! – делано рассмеялась Джорджиана. – Не стоит уделять ему так много внимания.

Джоанна посмотрела на подругу так, словно не верила своим ушам.

– Он и его друг Хитеркот сказали лорду Марлоу, что я скучная маленькая пиявка.

– Сомневаюсь, чтобы лорд Марлоу помнил об этом.

– Но все они смеялись! – рассерженно прошептала Джоанна. – И кто знает, кому еще он рассказал? До этого происшествия мистер Паркер-Пирс трижды приглашал меня на танец, а потом перестал.

У Джорджианы заболела голова. С одной стороны, ей не хотелось защищать Роберта, а с другой – претило думать о нем плохо.

– Докажи, что они не правы собственным поведением: будь милой и любезной, – и тогда все забудут о том инциденте.

Джоанна вздохнула.

– Возможно, ты права. Но это так сложно забыть! Мистер Паркер-Пирс был так очарователен. Я надеялась, что он нанесет мне визит. – Подбородок девушки задрожал. – Но если он будет слушать лорда Хитеркота или лорда Уэстмарленда, этого никогда не произойдет.

Джорджиана искренне сочувствовала подруге. Семья Джоанны считалась весьма богатой и уважаемой, однако ее саму Господь не наградил ни красотой, ни умом. Добрая и милая, Джоанна часто робела, предпочитая обществу людей книги и животных. Вереницы ухажеров возле нее не наблюдалось, поэтому ничто не могло унять боль, причиненную обидным прозвищем.

– У тебя есть друзья, которые встанут на твою защиту, не обращая внимания на то, что скажут другие. И если мистер Паркер-Пирс настолько глуп, что слушает негодяев и бездельников вроде лорда Хитеркота, то тебе вовсе не захочется принимать его ухаживания. В этом случае он покажет, что совершенно тебя недостоин.

Лицо Джоанны расплылось в благодарной улыбке.

– Дорогая Джорджиана. Не знаю, что бы я без тебя делала. Еще никто не говорил мне ничего подобного.

– И поэтому мы так ее любим, – раздался веселый голос за спинами девушек.

Развернувшись, Джорджиана увидела своего жениха и удивленно протянула:

– Стерлинг? Не ожидала увидеть тебя сегодня.

Виконт рассмеялся, отвесив галантный поклон.

– Поменял решение в последнюю минуту и очень этому рад. Надеюсь, у тебя еще остались свободные танцы?

Джорджиана улыбнулась.

– Конечно.

В последнее время ей не очень-то хотелось танцевать, но теперь, когда Стерлинг здесь, это наверняка изменится. Она попрощалась с Джоанной и взяла жениха под руку.

– От какого невероятного ужаса ты спасла мисс Хочкинс? – спросил Стерлинг, когда они заняли свое место в ряду танцующих контрданс.

Джорджиана отмахнулась.

– От злобных сплетен, или, вернее, от ее страха перед ними.

– Эта война бесконечна.

Джорджиана удивленно заморгала, услышав в голосе Стерлинга веселые нотки и даже пренебрежение. Да, страх Джоанны несколько преувеличен, но он основывался на реальных событиях.

– Что ты хочешь этим сказать?

Стерлинг подался вперед и понизил голос:

– Ты прекрасно знаешь что. Она от природы весьма нервная, и поэтому всегда дрожит от страха из-за того, что о ней скажут люди.

– Она очень славная! – запротестовала Джорджиана.

– Я никогда этого не отрицал, – пожал плечами Стерлинг. – Просто ее постоянно нужно поддерживать и утешать. Мне очень жаль ее будущего мужа: ему понадобится ангельское терпение и выдержка.

Танец начался, и Джорджиана принялась машинально переставлять ноги. Стерлинг не имел в виду ничего дурного, и все же… его слова уязвляли. Одна из самых близких ее подруг, Элиза Кросс, такая же робкая и тихая. Ее отец, невероятно богатый, был невысокого происхождения и очень долго питал надежды на то, что дочь удачно выйдет замуж, не жалея средств и усилий на то, чтобы выводить ее в свет. И все же Джорджиана знала, насколько несчастной чувствовала себя Элиза во время одного из сезонов в городе. Все девушки разные: одни – живые и обворожительные – способны привлечь внимание джентльменов независимо от своего происхождения или материального положения, а к другим – робким и замкнутым, никто даже не подходит… независимо от их происхождения или материального положения.

– Однажды Джоанна станет замечательной женой, – заметила Джорджиана, когда они со Стерлингом сошлись в танце.

– Кто? О, не сомневаюсь, – рассеянно ответил тот, кивнув кому-то в толпе.

– И вовсе она не беспомощная. Тебе не хуже меня известно, как сплетни влияют на мнение света: в одно мгновение все могут повернуться к тебе спиной. Она добрая и преданная, но не в том положении, чтобы игнорировать злобные сплетни.

– Тогда ей не стоит так стремиться примкнуть к высшему свету, – заметил Стерлинг. – Дорогая, ты знаешь, что общество может быть очень жестоким. И если девушка не способна вести себя так, чтобы не к чему было придраться, а если уж есть, то ей нужно подыскать себе спокойного сельского сквайра и поселиться в Хартфордшире.

Танец развел их снова. Джорджиана кипела от досады. Прав ли Стерлинг? Будет ли Джоанна счастливее, если оставит модный, но временами такой жестокий высший свет? Элиза его ненавидела, но теперь она графиня Гастингс, к ней перестали относиться с пренебрежением, да и сама она изменила отношение к Лондону. Статус, а также поддержка мужа и его семьи добавили уверенности в себе.

Теперь, когда поразмышляла на эту тему, Джорджиана вдруг осознала, что Стерлинг не выказывал желания познакомиться с Элизой до тех пор, пока та не стала графиней. Точно так же дело обстояло и с Софи: Стерлинг изъявил желание познакомиться с ней лишь после ее замужества.

Как только танец в очередной раз свел их вместе, она заметила:

– По-моему, это слишком жестоко и несправедливо. Если следовать твоей логике, то в Лондоне останется лишь кучка самых удачливых – так называемые «сливки», – которые в итоге загрызут друг друга.

Стерлинг в недоумении вскинул брови:

– Да что с тобой сегодня? Неужели стала объектом каких-то глупых сплетен?

– А что, если бы стала? – Джорджиана вздернула подбородок. – Вот начали бы все вокруг шептаться, что я дурно воспитанная невежда. Что тогда?

– Ну, такого никогда не будет! – воскликнул Стерлинг.

– И все же? Если вдруг на тебя начнут косо смотреть и проявлять недоумение по поводу намерения жениться, как ты это воспримешь?

На лице Стерлинга отразилась неприязнь.

– Что на тебя сегодня нашло? Никогда не слышал из твоих уст подобной философской чепухи. Это все из-за моих слов про мисс Хочкинс? В таком случае смиренно прошу прощения, дорогая.

Стерлинга раздражал этот разговор: он не понимал, что она хотела до него донести и почему так беспокоилась за Джоанну. Джорджиана промолчала и развернулась к другому партнеру, постаравшись скрыть царившее в душе смятение. Неожиданно у нее мелькнуло, как ответил бы Роберт, если бы она спросила о том же…

Нет, хватит! Ее не должно заботить, что сказал бы или о чем подумал маркиз Уэстмарленд, – это касалось только их со Стерлингом и ее желания выйти за него замуж.

Мысль об этом застала Джорджиану врасплох, и она едва не споткнулась. В ее сознательной жизни не было мгновения, чтобы она не хотела стать женой Стерлинга, и это продолжалось так долго, что не было причины задуматься, какой будет ее семейная жизнь… вплоть до последнего времени.

Джорджиана по праву рождения имела и статус, и имя, и довольно приличное состояние, обладала привлекательной внешностью, никогда не страдала от ложной скромности, не испытывала робости или неловкости, поскольку была умна и хорошо образованна. В Лондон, предвкушая жизнь в большом сияющем городе, она приехала с радостью и в буквальном смысле слова расцвела.

Джорджиана за десять лет пребывания в школе миссис Эптон поняла, что доброта, преданность и хорошее чувство юмора делают ее незаменимой подругой, отточила лучшие свои качества, обзавелась изысканными манерами и научилась разбираться в людях.

Неудивительно, что Стерлинг куда проще относился к таким вещам. Будучи весьма привлекательным и умным мужчиной, он наследовал графский титул, чувствовал себя уверенно, привык лидерствовать в обществе, а не следовать за другими, так что для подтрунивания над ним или высмеивания просто не находилось причин.

Тоже самое можно было сказать и о маркизе Уэстмарленде, которого сама она до недавнего времени считала высокомерным циником.

Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула: ни к чему сравнивать Стерлинга с Робертом, наверняка уже ставшим прежним маркизом, который испытывает стойкую неприязнь к великосветским леди вроде нее.

Танец закончился, и Стерлинг вновь подал ей руку.

– Может, прогуляемся? – неожиданно предложила Джорджиана.

– Конечно, дорогая. – Стерлинг махнул кому-то рукой, и девушка спросила:

– Я нарушила твои планы?

– Ничего, Бристоу подождет. Разве я могу отказать своей очаровательной невесте?

Они двинулись к выходу из зала, и Джорджиана поймала на себе пристальный взгляд леди Сидлоу. Наставница одобрительно махнула рукой, и Стерлинг вывел ее наружу. Здесь, в просторном холле, было гораздо прохладнее и тише, лишь время от времени пробегали взад-вперед лакеи да гости выходили из зала подышать воздухом.

– Ты чем-то расстроена? – участливо спросил Стерлинг. – Я думал, мне показалась, но так и есть, хотя я не понимаю причины.

Джорджиана вздохнула.

– Не бери в голову, – сказала девушка, поморщившись. – Мне просто было досадно, когда ты дал понять, что мисс Хочкинс не стоит моего беспокойства.

– Но так и есть! – воскликнул виконт. – И потом, я же извинился.

– Хорошо. Не будем об этом. – Джорджиана набрала в грудь воздуха. – Скажи, а какой ты представляешь нашу семейную жизнь?

Стерлинг остановился и привлек ее к себе.

– О, в самых восхитительных деталях, дорогая…

Джорджиана уперлась ладонями ему в грудь, не давая возможности поцеловать, и спросила: – Тогда почему наша помолвка длится целых два года?

Брови Стерлинга взметнулись.

– Не терпится? Мне тоже. Позволь показать тебе, сколь сильно… – Он попытался завладеть ее губами, но она уклонилась.

– Почему, Стерлинг? – Ее сердце болезненно сжалось. – Если ты так страстно этого желаешь, почему не назначишь дату?

Виконт выпустил ее из объятий, вся его беззаботность куда-то улетучилось, а лицо приобрело выражение озадаченности.

– Ты знаешь почему: с твоим братом невозможно иметь дело. Даже поверенному моего отца хочется рвать волосы на голове во время переговоров с ним.

– Да, но если ты сделал мне предложение, вы должны были прийти хоть к какому-то соглашению.

– К какому-то! – усмехнулся Стерлинг. – Не вижу необходимости потакать каждому капризу Уэйкфилда. Какой бес в тебя сегодня вселился? Почему ты предъявляешь претензии мне, в то время как виной всему нерешительность твоего брата?

Джорджиана закусила губу. Возможно, всему виной действительно Алистер, а Стерлинг попросту ничего не мог поделать. Ей хотелось в это верить, и она почти поверила, но все же… Разве она просит слишком много? Всего лишь хоть каких-то эмоций со стороны жениха, более частых визитов и писем, каких-то иных проявлений чувств, в то время как Алистер тянет резину… Возможно, Стерлинг никак не мог ускорить процесс, но проявить нежность и внимание ему вполне по силам… если есть желание. Джорджиана постепенно начала осознавать, как права была наставница: она и правда довольствовалась тем, что обожала Стерлинга, и его это вполне устраивало. Но разве этого достаточно, если собираешься связать себя узами брака?

– Что за требования он предъявил? – напрямик спросила Джорджиана. – Почему вы не в состоянии договориться?

Челюсть у Стерлинга помимо его воли отвисла.

– Что… такое ты… Ты сегодня сама не своя: такой истеричной я ни разу тебя не видел.

– Мне кажется, ты не горишь желанием на мне жениться, – тихо проговорила девушка. – Да и чувств ко мне особых не испытываешь.

В глазах Стерлинга вспыхнуло удивление, и Джорджиане на мгновение показалось, что он сейчас развернется и уйдет, но он лишь поджал губы и жестом указал на дверь в дальнем конце холла:

– Хорошо. Ты хочешь поссориться? Давай не будем устраивать сцену прилюдно, ладно?

Когда девушка развернулась, ее внимание привлек джентльмен, внимательно наблюдавший за ними. Ну конечно: лорд Бристоу стоял, сложив руки на груди и вопросительно наклонив голову. Краем глаза Джорджиана увидела, как Стерлинг подал ему знак подождать.

Правильно. Он приехал сюда, чтобы встретиться с Бристоу, и был удивлен, столкнувшись в зале со своей невестой.

Стерлинг последовал за Джорджианой в небольшую гостиную и прикрыл за собой дверь.

– Итак, слушаю.

– Мы помолвлены уже два года, – начала девушка, – а дата свадьбы до сих пор не назначена. Данное обстоятельство уже удивляет не только меня. Зачем было просить моей руки, если у тебя нет ко мне никаких чувств?

Стерлинг удивленно отшатнулся.

– Ты же знаешь! Все было решено между нашими семьями давным-давно…

– Очевидно, не все, – возразила Джорджиана.

Раздражаясь все сильнее, Стерлинг отмахнулся.

– Этого хотели наши отцы.

– Значит, поэтому? – не унималась Джорджиана. – Потому что наши отцы хотели породниться?

– Ты и сама этого хотела, разве нет? – воскликнул Стерлинг.

Сердце Джорджианы ударилось о грудную клетку, и она прошептала:

– А ты, ты хотел?

– Конечно! – заговорил он мягче, словно хотел задобрить, понимая, какой удар нанес ее самолюбию. – И сейчас хочу! – Он взял руки Джорджианы в свои. – Брак – довольно сложная штука, дорогая: договориться обо всем можно лишь однажды. И я хочу, чтобы мы – ты – получили как можно больше: для нашего будущего, для наших детей.

Внезапно ей все стало ясно.

– Отец весьма недвусмысленно определил размер моего приданого. Тебе это известно, и Алистеру тоже, но ты хочешь больше, верно?

Выражение лица Стерлинга ответило красноречивее слов. Он отпустил ее и отстранился.

– Ты так изменилась после визита в Дербишир. Там что-то произошло?

Джорджиана не сомневалась, что рано или поздно Стерлинг все узнает: земля слухами полнится. С того самого момента, как Роберт спросил, по-прежнему ли она хочет выйти замуж за Стерлинга, она чувствовала, что этого разговора не избежать.

– В Дербишире у меня было время подумать, – проговорила она, вздернув подбородок. – О нас, о нашей помолвке, о твоих чувствах ко мне и моих – к тебе.

Стерлинг вздохнул.

– Понимаю. Тебе захотелось тоже иметь дом, ребенка, как у Китти. Верно?

– Нет, как раз об этом я вовсе не думала. – Джорджиана с трудом справилась с усиливающимся раздражением. – И наконец, я задала себе вопрос, почему ни один из нас не стремится ускорить события.

Впервые за время их беседы в глазах виконта промелькнула настороженность.

– Уэйкфилд…

– Я не могу отделаться от мысли, что если бы нас связывали чувства, мы нашли бы способ пожениться, пусть даже и на менее выгодных условиях, но ни один из нас этого даже не предложил

– Так дела не делаются! – натянуто рассмеялся Стерлинг. – Ты что, хочешь сбежать из дому, как какая-нибудь девица легкого поведения?

А ведь Роберт предлагал ей именно это! Джорджиана прогнала эту мысль.

– Нет, но мы почти не видимся. Я провела в Дербишире полтора месяца и получила от тебя всего одно письмо. В Лондоне ты навестил меня только через неделю после моего приезда. Сегодня ты пришел на бал, чтобы встретиться с лордом Бристоу, а не со мной. Мне кажется, ты даже не знал, что я тоже буду здесь.

Стерлинг выглядел неподдельно ошеломленным.

– А ты считаешь, что мы постоянно должны находиться вместе?

– Нет, но мне хотелось бы чуточку больше внимания, чем ты уделяешь любому другому в своем окружении.

С мгновение Стерлинг смотрел в пол, упершись руками в бедра, и у Джорджианы возникло стойкое ощущение, что он попросту не знает, что ответить.

– Ты права, – произнес он наконец совершенно спокойно. – Существует причина, по которой мы с Уэйкфилдом никак не можем прийти к соглашению. Речь идет об участке земли, граничащем с владениями моего отца. Он всегда считал, что он войдет в твое приданое. Эта земля должна быть твоей по праву, дорогая, и я хочу добиться этого, хотя бы ради нашего будущего сына, если лично тебе она не нужна.

Ну конечно, кусок земли, разве может что-то быть важнее?

– Значит, в течении двух лет вы спорили из-за этого? – Почувствовав себя униженной, Джорджиана судорожно вздохнула. – Он тебе ее не отдаст.

– Мы обсуждали…

– Похоже, тебе гораздо важнее заполучить землю, а не меня, – перебила его Джорджиана.

Глаза Стерлинга чуть не выскочили из орбит.

– Нет! Конечно же, мне нужна ты!

– Хорошо, – произнесла она спокойно, несмотря на то что сердце колотилось как бешеное. – Поцелуй меня.

– Что? – изумленно воскликнул виконт.

– Если тебе нужна я, а не кусок земли, ты должен испытывать желание: взять за руку, обнять, поцеловать… Хочешь?

Вместо ответа он подошел к ней и притянул к себе, накрыл ее губы своими. Она ждала, надеялась… но так и не ощутила того всплеска удовольствия, от которого кровь быстрее бежит по жилам. Ничего похожего на то, что испытала в объятиях Роберта…

Джорджиана сделала шаг назад, и Стерлинг с удивлением посмотрел на нее, но – она была уверена – не потому, что прервала поцелуй.

– Ты теперь понимаешь? – обреченно спросила девушка. – Ты почувствовал то же, что и я… то есть ничего.

Стерлинг отчаянно заморгал.

– Глупость какая! Мы знаем другу друга всю жизнь…

– Но это не означает, что мы подходим на роль супругов. – Глаза девушки обожгли слезы. – Я не обвиняю тебя. Признаюсь, я тоже не особенно торопила Алистера назначить дату свадьбы, даже не пыталась. А когда начала задумываться, почему, поняла, что мы скорее всего не влюбленные, а просто друзья.

– Но я люблю тебя! – поспешил заверить ее Стерлинг. – Как ты можешь утверждать обратное?

– И я тоже тебя люблю, – сказала Джорджиана, стараясь справиться с дрожью в голосе, – но… скорее как брата или доброго друга, не как мужчину.

На этот раз повисшая в воздухе тишина казалась острой точно бритва. Стерлинг распрямил плечи, выражение лицо стало бесстрастным.

– Джорджиана, выбирай выражения! Если таким образом ты пытаешься подтолкнуть меня к поспешному браку, то зря стараешься.

– Поспешному! – Джорджиана с трудом подавила истерический смех. – То, что ты говоришь «поспешному» после двух лет помолвки, свидетельствует о твоих истинных чувствах ко мне. Я вовсе не пытаюсь тобой манипулировать, не впадаю в истерику, а лишь пытаюсь сказать… что мы не подходим друг другу в качестве мужа и жены.

– Что? – воскликнул Стерлинг, не веря собственным ушам. – И что сие значит?

Джорджиана судорожно сглотнула и выпалила:

– Я освобождаю тебя от обязательств. Ты свободен.

На мгновение ей показалось, что Стерлинг обрушит на нее поток ярости: его лицо покраснело, в глазах вспыхнул недобрый огонь, – но он быстро взял себя в руки и, порывисто отвесив поклон, церемонно проговорил:

– Если таково твое желание, я отклоняю свое предложение руки и сердца. Позвольте откланяться. – С этими словами он развернулся на каблуках и вышел из гостиной.

Джорджиане стало трудно дышать: казалось, корсет вознамерился ее задушить. Она еле доковыляла до ближайшего стола и оперлась о него руками, только сейчас наконец осознав, что натворила.

Впервые она объявила о своем намерении выйти замуж за Стерлинга еще в детстве, после того как он починил воздушного змея, а потом помог запустить. Год за годом она твердила одно и то же, когда Стерлинг присылал ей в школу забавные маленькие рисунки. Джорджиана говорила о своих намерениях Алистеру, гувернантке, миссис Эптон, подругам и всем, кто ее знал. И когда наконец почти три года назад Стерлинг сделал ей предложение, она с радостью его приняла.

И вот теперь… отказалась стать его женой.

Джорджиана опустилась на стул и уткнулась лбом в холодный твердый мрамор столешницы. Какая-то часть ее души оплакивала потерю, но зато другая испытала мощный прилив облегчения. Это должно было убедить ее в том, что она поступила правильно. Но сейчас этот груз казался попросту неподъемным.

– Джорджиана? – Девушка услышала, как скрипнула дверь. – Леди Сидлоу попросила тебя разыскать…

Джорджиана выпрямилась и порывисто отерла глаза, остававшиеся сухими, несмотря на резь.

– Да. Я здесь.

Джоанна Хочкинс вошла в комнату.

– Я видела, как отсюда ушел лорд Стерлинг. – Подойдя ближе, она испуганно охнула. – С тобой все в порядке? Ты выглядишь расстроенной…

Поднявшись со стула, Джорджиана пригладила подол платья. Ей придется сказать о своем решении леди Сидлоу, Алистеру и всем остальным. Все равно скоро это станет известно: Стерлинг раззвонит об этом на весь город, а возможно, уже объявил, что она расторгла помолвку.

Но сегодня боль была слишком ощутимой, чтобы говорить с кем-то о случившемся.

Джорджиана попыталась улыбнуться.

– Да, Стерлинг ушел, а мне нужно было немного побыть одной, подумать, но теперь… теперь я хочу уехать. Здесь слишком душно. Не могла бы ты послать кого-нибудь за леди Сидлоу?

Джоанна кивнула.

– Конечно. Я тоже собиралась домой. Здесь такая тоска… Миллисент Харлоу только и говорит, что о своем новом женихе. Так что еще один приличный джентльмен занят.

Девушка поняла, что шутка не слишком-то удалась, и тяжело вздохнула:

Интересно, как поведут себя леди на выданье, когда узнают, что Стерлинг снова свободен? Кто-то из ее подруг наверняка попытается завладеть его вниманием.

– Тогда поезжай домой: делай то, что хочешь, а не то, что надо.

Джоанна удивленно заморгала.

– Пожалуй, так и поступлю.

– Всем бы нам так поступать, – со вздохом проговорила Джорджиана.

Глава 23

Все два дня после объяснения со Стерлингом лило как из ведра, но Джорджиана была этому только рада.

В такую погоду не тянет прогуляться по парку или покататься верхом, отправиться по магазинам или на светский раут. Даже леди Сидлоу была рада остаться дома и уселась перед камином писать письма. А у Джорджианы появилось время, чтобы обдумать собственный поступок и осознать его чудовищность, но как ни странно она ни о чем не сожалела. В первый день она чувствовала некий дискомфорт и все раздумывала, приедет ли Стерлинг с визитом, и что, если да, станет говорить: начнет ли умолять передумать или выскажет все, что о ней думает, – но он не приехал. Когда она невзначай обмолвилась об этом, леди Сидлоу очень удивилась и напомнила:

– Он же был с визитом. И ты опять ждешь?

Никто его не ждал. Как правило, Стерлинг приезжал с визитом раз в неделю, а иногда и реже. Только сейчас Джорджиана начала понимать, как мало внимания уделял ей жених и насколько привычно это стало для всех. Она почувствовала острую необходимость рассказать кому-то о своем решении, поэтому написала пространное письмо Элизе, послание покороче – Софи, поскольку ее создавшееся положение дел не удивит, и совсем короткое, скорее записку, – Алистеру. Облечь мысли в слова оказалось не так уж просто: пришлось вспомнить, как долго она обожала Стерлинга и рассказывала о своих чувствах на каждом шагу.

К тому времени как была поставлена точка в последнем послании, ее уже переполняло умиротворение, несмотря на усталость. На душе стало очень спокойно, после того как она сумела облечь в слова чувства и эмоции, и ни разу девушка не усомнилась в правильности своих действий. Когда все три письма были запечатаны и готовы к отправке, она сошла вниз, чтобы обсудить произошедшее с леди Сидлоу.

Пожилая компаньонка лишилась дара речи и смогла лишь выдохнуть:

– Почему?

– Вы открыли мне глаза несколько дней назад. Я очень привязана к Стерлингу, но это не те чувства, какие должна испытывать жена к мужу.

– О господи, – еле слышно произнесла леди Сидлоу. – И из-за этого ты с ним порвала?

Джорджиана сдвинула брови.

– Разве этого недостаточно? Стерлинг заслуживает жены, которая будет его обожать, а мне бы хотелось иметь такого мужа… – Поскольку на ум приходило только одно: «Будет безумно в меня влюблен», – она замолчала.

– Надеюсь… словом, я буду чувствовать себя ужасно, если мои слова пробудили в тебе безрассудные ожидания, дорогая… – проговорила пожилая дама, поставив чашку с чаем на стол.

– Безрассудные? – воскликнула девушка. – Вы сказали, что Стерлинг принимает мои чувства как должное и предположили, что сам по-настоящему меня не любит!

– Да, но я не думала, что ты примешь это так близко к сердцу! – Лицо наставницы порозовело. – Ты никогда не воспринимала всерьез мои советы, к тому же я предупредила, что это всего лишь мое субъективное мнение…

– Да, но подумав, я поняла, что вы правы.

– Моя дорогая. – Леди Сидлоу подвинулась на краешек стула и озабоченно коснулась руки девушки. – Я никоим образом не хотела расстроить твою помолвку.

– Нет? А чего же вы хотели?

А вот это уже интересно. Джорджиана полагала, что леди Сидлоу будет торжествовать победу: ведь наконец-то оказалась права, – но вместо этого на лице пожилой дамы отразилось беспокойство.

– Я хотела предупредить… чтобы ты не дарила свою любовь столь щедро; я надеялась, что ты убедишь его изменить свое поведение и стать более… – Леди Сидлоу замялась, и вместо нее договорила Джорджиана:

– Верным? Осмотрительным? Я знаю, что он посещает женщин легкого поведения. Вы это имели в виду?

Наставница в ужасе отшатнулась.

– Прошу тебя, не произноси подобное вслух!

– Впрочем, теперь это не имеет никакого значения: он может делать все, что заблагорассудится.

Леди Сидлоу прикрыла глаза, пытаясь, казалось, подобрать нужные слова.

– Ты уже известила лорда Уэйкфилда?

Джорджиана кивнула.

– Да, вот письмо.

Наставница вздохнула.

– Это правильно, мы не можем скрывать сей факт.

– А зачем скрывать? – удивилась Джорджиана. – Он должен знать. Если не скажу я, это сделает Стерлинг.

– Да-да, мы конечно же должны поставить его в известность. – Леди Сидлоу потянулась к чайнику, наполнила свою чашку и, сделав большой глоток, задала наконец главный вопрос. – Осмелюсь предположить: это решение было принято тобой не потому, что на горизонте появился другой джентльмен?

По какой-то необъяснимой причине Джорджиана сразу же подумала о Роберте, но все же ответила:

– Конечно, нет!

Видимо, сказано это было с излишней горячностью, поскольку леди Сидлоу с подозрением вскинула брови.

– Что ж, хорошо! Но даже если ты и обратила внимание на кого-то, никакого преступления здесь нет. Я спросила лишь для того, чтобы понять, стоит ли нам ждать визита.

Джорджиана успокоилась.

– Нет-нет, ничего такого не предвидится.

И опять на ум пришел маркиз Уэстмарленд, который уже прибыл в Лондон и с завидной регулярностью посещает светские мероприятия. Ну почему он не остался в Ланкашире еще на месяц или два? Переживаний этого лета ей и без того хватит на целый год.

– Что ж, – задумчиво проговорила леди Сидлоу, – придется это исправить.

– Где будем развлекаться сегодня? – спросил Томас, потирая руки.

Роберт, закончив завязывать галстук, взял булавку из рук Джейкобса, заменявшего заболевшего Хоббса, и заколол ею узел.

– Я собираюсь в театр. А чем займешься ты?

– Поеду с тобой, конечно.

– Я думал, ты не любишь театр. Когда я ездил туда на прошлой неделе, ты не проявил интереса.

Роберт надел сюртук, забрал из рук слуги перчатки и вышел из гардеробной.

По прибытии в Лондон каждый день он посещал какие-нибудь мероприятия: оперу, театр, званые вечера и даже балы. Почти повсюду его сопровождал Томас. Если встречи с Джорджианой не предвиделось, Роберт через некоторое время возвращался домой.

Томас спустился по лестнице следом за ним.

– А кто может мне запретить изменить мнение? Тем более постановка была совершенно неинтересная.

– А сегодня что изменилось? Вдруг проснулся интерес?

– Возможно. А что такого?

Роберт гневно посмотрел на брата и, забрав у дворецкого пальто и шляпу, буркнул:

– Доброй ночи, Том.

Но не тут-то было: Томас лишь рассмеялся в ответ и вышел из дома следом за братом.

– Если бы ты проявил больше дружелюбия, я мог бы поделиться с тобой кое-какой информацией.

Роберт поставил ногу на ступеньку экипажа, но остановился:

– Ты о чем?

Том развел руками.

– Ничего о леди, которая тебя интересует, а вот о некоем джентльмене…

Роберт сел в экипаж и жестом обреченного указал на противоположное сиденье, ожидая, что Том назовет Чарлза Уинстона или Фредерика Форестера. Возможно также, что брату удалось добыть какие-то сведения о тех, кто на него напал. Но нет: усмехнувшись, Томас сказал:

– Речь о Роберте Пелхэме, виконте Стерлинге.

– И что с ним? – после недолгой паузы спросил Роберт.

– Прошлой ночью он проиграл крупную сумму в клубе «Вега». Я слышал, пребывал в отвратительном настроении: много пил и делал безрассудные ставки.

– Еще один идиот, – холодно бросил Роберт.

– Но что примечательно, – как ни в чем не бывало продолжил Том, – такие выходки совершенно не в его характере. Все были так шокированы, что кто-то в шутку поинтересовался, не бросила ли его любовница. В ответ Стерлинг запустил в шутника бокал с вином, что тоже не в характере виконта.

Роберт промолчал, устремив взгляд в окно. Глупо было бы надеяться, что Стерлинга бросила невеста… или нет?

Последние несколько недель преподали ему довольно унизительный урок. Роберт понял, насколько цинично и высокомерно относился к окружающим. На душе у него было очень неспокойно от подозрения, что его вовлекли в какую-то сомнительную аферу, что-то связанное с Форестером. Вскоре после того как на него напали, он сказал Джорджиане, что, наверное, это заслуженное наказание. Тогда это была шутка, но по прошествии времени он начал понимать, что, возможно, те слова были не лишены смысла. Он не хотел становиться прежним Уэстмарлендом, который жестоко отзывался о девушках вроде Джорджианы, был способен бессердечно забрать у Чарлза Уинстона закладную на дом и радоваться неудачам тех, кто его окружал.

И все же перестать надеяться на то, что Стерлинг расстался со своей невестой, он не мог…

В театре «Ройял» этим вечером должен состояться бенефис ведущей актрисы. На балу у Колборнов Роберт узнал, что это поистине выдающееся событие, учитывая, что в это время года в городе находилась лишь малая часть представителей высшего света, поэтому совсем не удивился, когда в переполненном фойе сразу же заметил Джорджиану, и все же оказался не готов к встрече с ней.

Собранные на затылке волосы девушки лежали на спине блестящей копной золотистых завитков. Голубое платье, усыпанное блестками, мерцало в пламени свечей и каждая вспыхивала при малейшем движении. С ней была еще одна молодая леди, и они мирно беседовали, а Джорджиана время от времени взмахивала рукой, отчего ее собеседница смеялась, прикрывшись веером. Джорджиана тоже улыбалась и выглядела поистине ослепительно.

Томас с нарочитым отчаянием вздохнул:

– Как я тебя понимаю… Выглядит потрясающе.

– Даже не думай! Если подойдешь ко мне ближе чем на пять шагов, ей-богу, придушу. – Роберт стянул перчатки и поклонился, заметив знакомую даму: – Леди Болдуин, добрый вечер!

Дама дружила с их матерью, и, как Роберт и надеялся, увидев ее, Томас тотчас же смешался с толпой. Леди Болдуин тем временем начала с удовольствием представлять маркиза окружавшим ее дамам. Джорджиана продолжала беседовать с приятельницей и не обращала внимания на происходящее у нее за спиной. Роберт стоял в трех шагах от нее, и когда она наконец обернулась и посмотрела прямо на него, приготовился к негативной реакции… но вдруг почувствовал себя так, словно из помещения откачали весь воздух.

Зеленые глаза Джорджианы удивленно округлились, и лицо осветилось радостью. Однако почти сразу же радость сменилась беспокойством и девушка надела маску вежливости. И все же Роберт не сомневался: она действительно рада его видеть, просто не хотела, чтобы заметили окружающие.

Должно быть, леди Болдуин что-то заподозрила.

– Хочу представить вам еще одну, – шепнула ему на ухо дама и уже громко позвала: – Леди Джорджиана, позвольте представить вам маркиза Уэстмарленда. Сэр, познакомьтесь с леди Джорджианой Лукас.

Ее пальцы вновь оказались в его руке, и Роберт уловил дивный аромат ее духов.

– Рад знакомству с вами, миледи.

Джорджиана подняла на него свои зеленые глаза, и он подмигнул. Девушка зарделась, а потом присела в реверансе и тихо проговорила:

– Я тоже очень рада, милорд.

– Наверное, пора в зал? Скоро уже начнется представление?

Леди Болдуин стояла слишком близко, чтобы он мог сказать что-то еще.

Тут рядом с Джорджианой возникла пожилая дама, нос которой в буквальном смысле слова подрагивал от любопытства. Леди Болдуин представила и ее, и Роберт почтительно поклонился леди Сидлоу. Джорджиана назвала ее занудой и брюзгой, и теперь Роберт понимал почему. Ее длинный нос напоминал клюв ястреба, а пронзительные голубые глаза в одно мгновение оглядели его с головы до ног. В течение нескольких минут все четверо вели ничего не значащую беседу, и только когда леди Болдуин что-то спросила у леди Сидлоу, Роберту удалось, склонившись к уху Джорджианы, быстро прошептать:

– Встретимся через полчаса в салоне наверху.

Она удивленно взглянула на него, и Роберт добавил:

– Пожалуйста.

Потом маркиз рассеянно что-то отвечал леди Болдуин, когда та с ним заговорила, но краем глаза наблюдал за Джорджианой. После некоторого замешательства она все же еле заметно кивнула. Затем леди Болдуин увлекла Роберта познакомить еще с кем-то, но он никого не запомнил, поскольку все мысли его были рядом с Джорджианой.

Глава 24

Ни слова из происходившего на сцене Джорджиана не слышала, хотя ей нечасто выпадало удовольствие посетить театр. Леди Сидлоу считала подобные развлечения бесполезными и обычно отказывалась от посещения театра. Однако сегодня Джорджиане только и оставалось, что беспокойно ерзать в кресле, не зная, куда себя деть, с трудом удерживаясь, чтобы не вскочить и не помчаться в салон. Появление Роберта в фойе – такое неожиданное и такое долгожданное – заставило сердце ее петь от радости. А как он на нее смотрел! Все с той же чуть заметной кривоватой улыбкой, которую она так полюбила еще там, на пруду близ Мэрифилда в Дербишире. Роберт выглядел еще привлекательнее, чем она помнила, разве что глаза были те же – теплые, с золотистыми искрами.

Другая, более разумная часть Джорджианы страшилась идти на встречу, ибо ей казалось, что она отреагировала на появление маркиза слишком бурно. Она понятия не имела, зачем он вернулся в Лондон и о чем хотел с ней поговорить. Ее собственные слова, произнесенные в гостинице Маккслфилда, до сих пор звучали у нее в ушах, не теряя своей актуальности: «Мы почти не знаем друг друга».

Джорджиана думала, что ее привязанность к Роберту ослабеет, едва только их пути разойдутся: как говорится, с глаз долой – из сердца вон, – однако этого не произошло. Более того – Джорджиане так и не удалось убедить себя, что он стал прежним – холодным и высокомерным. Она предпочитала представлять лорда Уэстмарленда совсем незнакомым, не имеющим ничего общего с Робертом, таким веселым и немного влюбленным в нее.

У Джорджианы перехватило дыхание: ведь и она сама была влюблена в него… только совсем не немного.

За прошедшие полчаса она меняла решение не меньше дюжины раз, и наконец пришла к выводу, что встретиться с Робертом все же стоит, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Разжав вспотевшие пальцы, она шепотом сообщила леди Сидлоу, что ей необходимо посетить дамскую комнату, и выскользнула из ложи.

Едва дыша, опасаясь, что наставница последует за ней, она поспешила черед ротонду. Вокруг никого не было. В салоне тоже. Джорджиана остановилась в нерешительности, но потом из-за колонны появился Роберт и в душе девушки словно что-то открылось. Он был потрясающе красив в вечернем костюме: изысканный и элегантный маркиз, – однако на его лице отражался такой необузданный восторг, что девушка рванулась ему навстречу.

Они остановились в нескольких шагах друг от друга.

– Как я рад видеть тебя, – произнес Роберт.

Губы девушки изогнулись в дрожащей улыбке.

Оба говорили очень тихо, но все равно казалось, что громкое эхо разносит звуки под сводчатым потолком.

– Я не могу задерживаться: наставница может хватиться.

– Верно. – Роберт протянул руку, Джорджиана подошла к нему, и они начали прохаживаться по просторному салону. – У меня только один вопрос, он мучил меня с тех самых пор, как Том не поддержал мое намерение написать тебе…

– Я… я рада, что тебе гораздо лучше, – перебила его Джорджиана.

– По большей части, – усмехнулся Роберт. – Не думай, что я вознамерился стать в точности таким, каким был раньше, но поскольку не мог тебе написать…

– Мог бы, – перебила его Джорджиана. – И я была бы очень рада получить от тебя весточку.

– В самом деле? – Маркиз широко улыбнулся, и глаза его заблестели именно так, как она запомнила. – Я об этом не знал, поэтому решил вернуться в Лондон и выяснить, можно ли нанести тебе визит…

Четырехдневное путешествие, и все ради того, чтобы увидеть ее… Сердце ее пустилось вскачь от радости.

– Дружеский, конечно, – поспешил уточнить Роберт. – Я не забыл о твоей помолвке…

Ах, да, он же ничего не знает…

– Я понимаю, есть обязательства, существуют правила… – Роберт поморщился. – Никогда не обращал на них внимания, а теперь вот приходится…

– Послушай. – Джорджиана остановилась и облизала губы. – Я должна тебе сказать…

Он немного отстранился.

– Нет, я пойму…

– Я рассталась со Стерлингом, – выпалила девушка.

Роберт остолбенел, а Джорджиана густо покраснела.

– Ты был прав: никто из нас не стремился к браку, и я наконец поняла, что не люблю его, а он такого не заслуживает.

– Ты расторгла помолвку, – эхом отозвался Роберт.

– Да.

Джорджиана неуверенно улыбнулась, пытаясь справиться с дрожью в пальцах. Со Стерлингом в любом случае все было закончено, но она не могла отрицать, что в глубине души лелеяла надежду: а вдруг Роберт опять посмотрит на нее потемневшими от желания глазами и повторит те же слова, что сказал ей в Макклсфилде: «Едем со мной…»

– Что ж, это меняет дело.

Прежде чем Джорджиана успела произнести хоть слово, Роб схватил ее за руку и увлек за колонну, в небольшой альков, и обхватил за талию.

– Ты не выходишь за него замуж, – прошептал он хрипло, – и я счастлив!

Джорджиана покачала головой и прижалась к нему.

– Слава богу, – пробормотал Роберт, накрывая ее губы в таком же отчаянном поцелуе, что и в Макклсфилде.

Прильнув к нему, девушка ответила на поцелуй, и на сей раз ей не было нужды ждать и надеяться на проблеск чувств. Мощный разряд пронзил ее при одном лишь прикосновении этого мужчины, заставив каждый нерв дрожать от удовольствия. Пальцы на ногах сжались, точно от судороги, сердце замерло, а сама она словно лишилась способности дышать.

К тому времени как поцелуй прервался, мир вокруг перестал существовать. Джорджиана должна была признаться самой себе, что она из тех распутных дамочек, что готовы рискнуть собственной репутацией ради сиюминутного удовольствия. А ведь раньше она всегда следовала принятым в обществе правилам. Стерлинг никогда не позволял себе непристойностей, а если бы позволил, Джорджиана наверняка испытала бы шок.

Сегодня она напрочь забыла о репутации. Скандально известный маркиз Уэстмарленд поцеловал ее в величественном салоне театра «Ройял», где их мог увидеть кто угодно, а она переживала лишь о том, что этот поцелуй не мог длиться вечно.

– Я приеду к тебе завтра, – прошептал Роберт прямо возле ее губ. – Когда это удобно?

Словно загипнотизированная, Джорджиана кивнула, ее руки скользнули под его сюртук, и ей ужасно захотелось прижаться щекой к его груди, чтобы насладиться ударами отчаянно колотившегося сердца.

– Джорджиана. – Роберт приподнял лицо любимой за подбородок и запечатлел на ее губах еще один легкий, как крылья бабочки, поцелуй. – Я скучал по тебе.

Губы девушки изогнулись в еле заметной улыбке, потом она стала шире и, в конце концов, превратилась в счастливый смех.

– И я скучала, но сейчас мне нужно идти.

Джорджиана, вспомнив наконец где они находятся, убрала руки и пригладила лацканы его сюртука.

– Ну, до завтра?

С гордой улыбкой и высоко поднятой головой Джорджиана вышла из алькова и отправилась в свою ложу. Все тело еще пульсировало, кожу сладко покалывало. Ей хотелось петь и танцевать, как актеры на сцене, только вот в этот вечер она не слышала ни слова из того, что там происходило.

Роберт покинул театр задолго до окончания представления, поскольку не мог усидеть на месте от переполнявшего его возбуждения. Джорджиана не выйдет за этого негодяя Стерлинга! А поцелуй… Он едва не расплавился. Он принял чертовски правильное решение вернуться в Лондон.

Томас шагал рядом и бубнил:

– Ну что, устроил переполох?

Остановившись, маркиз посмотрел на брата и жестко сказал:

– Я хочу жениться на этой девушке. Если не хочешь поздравить, убирайся назад в Ланкашир.

Глаза Томаса едва не выскочили из орбит.

– Жениться? Черт возьми! Ты знаешь ее всего неделю, да и то тогда был не в себе!

Роберт кивнул.

– Я прикажу Бигби упаковать твои вещи.

– Подожди! – Томас бросился за братом. – Какого черта? Ты же не можешь так со мной поступить: огорошить этим заявлением и выпроводить на все четыре стороны.

– Еще как могу. – Роберт даже не замедлил шага.

– Уэст! – Томас схватил брата за рукав и развернул лицом к себе, вынуждая остановиться. – Не можешь же ты в самом деле…

– Почему?

Томас ошеломленно посмотрел на брата.

– Ты знаешь почему!

– Потому что должен устроить скучное великосветское бракосочетание? – Роберт скептически вскинул бровь. – Или потому, что сам ты не готов жениться и не можешь понять тех, кто собирается?

– Она помолвлена со Стерлингом, – прошипел Томас.

Роберт торжествующе улыбнулся.

– Она дала ему от ворот поворот, потому он и буйствовал в «Веге», я уверен.

Томас насупился.

– Она бросила его из-за тебя?

– Это произошло несколько дней назад, так что я тут ни при чем, – сказал Роберт, но все же очень надеялся, что все-таки немного повлиял на ее решение.

– Мне это не нравится, – заявил Томас.

– Нет, – поправил его Роберт, – тебе не нравится она. Только вот что я тебе скажу: что мне нет никакого дела до твоего мнения. Завтра я намерен нанести ей визит. Если хочешь, поедем со мной.

Томас пришел было в ужас, но потом на его лице отразилось мрачное смирение.

– Полагаю, у меня нет выбора.

Роберт пожал плечами.

– Мне все равно, решай сам, но у тебя появится возможность узнать ее получше.

– Эй, Уэст! – заставил братьев обернуться громкий возглас. Проезжавший мимо экипаж остановился, из окна высунулся мужчина и энергично замахал руками. – Черт возьми, приятель, сто лет тебя не видел!

– Твои друзья? – тихо спросил Томас.

– Марлоу, – неохотно ответил Роберт, приветственно подняв руку. – И Хитеркот.

Тот как раз высунулся из другого окна и с лукавым видом приподнял шляпу.

– Постой, постой. – Марлоу фактически вывалился из экипажа и пересек улицу. – Мы направляемся в «Вегу». Давай с нами!

Роберт замялся в нерешительности. После возвращения в город он избегал посещать это заведение.

– Еще один Черчилль, – произнес Марлоу, взглянув на Томаса. – Приглашаем и вас.

– Вы, должно быть, Томас, – протянул Хитеркот, присоединяясь к друзьям. – Я недавно встретил Джорджа, и он говорил, что Уильям не жалует город.

Томас кивнул:

– Совершенно верно, лорд Хитеркот.

Хит широко улыбнулся.

– Слава впереди меня бежит! Ну что, может, разопьем бутылочку вина, вместо того чтобы стоять посреди улицы. – Он многозначительно вскинул бровь и кивнул в сторону экипажа. – В клубе нас ждут Форестер и Сэквилл.

– Рад, что ты вернулся, Уэст, – добавил Марлоу. – Без тебя было скучно. Хит даже позволил занять твое место в «Веге» новому парню.

Роберт не хотел ехать в клуб: ведь именно там началась эта неприятная история с Чарлзом Уинстоном. К тому же в компании Хитеркота он наверняка начнет снова играть до утра и напиваться в стельку. Роберт до сих пор не мог вспомнить, что его связывает с Форестером, так что, наверное, к лучшему, что Хитеркот решил кем-то его заменить.

Он попытался высвободить свою руку из пальцев Марлоу, и тот вдруг заявил:

– Знаешь, этот парень, Стерлинг, тебе понравится.

– Виконт Стерлинг? – переспросил Томас, искоса взглянув на брата.

– Да.

Хит крикнул из экипажа, чтобы они поторапливались, Марлоу ответил на это непристойным жестом.

– Так вы едете?

Надо бы вернуться домой: ведь Роберт собирался остаться таким, каким нравился Джорджиане, вместо того чтобы вернуться к образу высокомерного негодяя, которого она презирала. Но любопытство одержало верх: было ужасно интересно взглянуть на человека, чью роль играл и кого заочно возненавидел, – а посему, сам того не желая, он оказался в экипаже вместе с Томом и отправился в клуб «Вега».

Глава 25

На следующее утро Джорджиана одевалась особенно тщательно. Она выбрала самое нарядное из повседневных платьев и попросила Надин уложить волосы мягкими локонами, вместо того чтобы собирать их в привычный пучок. Завтрак показался Джорджиане бесконечным, и она подскакивала каждый раз, когда возле дома останавливался экипаж или лошадь. Наконец девушка перешла в гостиную и удобно расположилась с книгой возле окна, выходившего на улицу.

– Ты кого-то ждешь? – поинтересовалась леди Сидлоу, вплывая в гостиную.

– Софи вернулась в город, – ответила Джорджиана. – Надеюсь, заглянет к нам с визитом.

И она не кривила душой, поскольку действительно была бы рада увидеться с подругой.

Графиня опустилась на диван, раздираемая сомнениями. С одной стороны, у нее были подозрения, что Джорджиана что-то скрывает, а с другой – радость, что, возможно, их посетит герцогиня.

– Ты ведь недавно ездила в Чизик.

– Но это было до разрыва со Стерлингом. – Джорджиана до сих пор удивлялась той легкости и беззаботности, с какой слетает с языка имя бывшего возлюбленного.

Леди Сидлоу откашлялась.

– А, ну да. Полагаю, нам нужно дождаться ответа Уэйкфилда, прежде чем распространять информацию, что вы со Стерлингом расторгли помолвку…

– Почему? – повернулась к ней Джорджиана. – Я не передумаю.

– В качестве твоего опекуна он имеет полное право одобрить или не одобрить твои действия, – возразила наставница.

– Но он не вправе решать, за кого мне выходить замуж.

Леди Сидлоу поджала губы.

– Будем надеяться, он с этим согласится.

Сдвинув брови, Джорджиана хотела уже расспросить наставницу поподробнее, когда в гостиную вошел дворецкий.

– Миледи, к вам с визитом маркиз Уэстмарленд и лорд Томас Черчилль-Грей.

У леди Сидлоу отвисла челюсть, а Джорджиана от волнения чуть не вскочила с места.

– Кто? – ошеломленно переспросила леди Сидлоу.

Дворецкий повторил имена, и Джорджиана попыталась изобразить на лице незаинтересованность.

– Мы ведь примем посетителей, верно?

Леди Сидлоу медленно развернулась и с выражением ужаса на лице посмотрела на воспитанницу, а потом обратилась к дворецкому:

– Да, Хиггинс, мы примем гостей.

Тот с поклоном вышел, и наставница прошипела:

– И как это понимать? Что ты натворила?

– Вчера в театре леди Болдуин представила меня маркизу, как вы знаете. Так что же вас смущает?

Леди Сидлоу отмахнулась.

– Леди Болдуин сделала это не подумав. Но какова цель его визита? Он что-то сказал по этому поводу?

Да, сказал: что скучал по ней, что искал ее, что безумно рад расторжению помолвки… При воспоминании об этом сердце ее сладко затрепетало. Только ведь чопорной леди Сидлоу этого не скажешь.

– Но все по-прежнему считают, что ты помолвлена с лордом Стерлингом, то есть все равно что замужем, а значит, тебя не должны посещать другие джентльмены, это неприлично. Что, интересно, он собирается сказать своим визитом?

Джорджиана отложила книгу.

– Ради бога, спросите у него сами.

– Не дерзи мне, Джорджиана! – повысила голос леди Сидлоу. – Каким образом тебе удалось привлечь внимание скандально известного маркиза Уэстмарленда? Даже если он решил наконец жениться, ты уверена, что следует принимать знаки внимания от такого негодяя? Какой из него муж?

На лестнице послышались шаги, и сердце Джорджианы так забилось, что заглушило последние слова леди Сидлоу.

– Я думала, вы сожалеете, что мне не удалось заманить в свои сети кого-то более знатного, чем Стерлинг. Вы не раз печально качали головой, когда я игнорировала благородных господ вроде Уэстмарленда.

– Я вовсе не его имела в виду, а просто кого-то более знатного и менее… – Леди Сидлоу прикусила язык. – И все же какова цель этого визита?

В коридоре послышались голоса, и Джорджиана на дрожащих ногах поднялась.

– Сейчас все узнаем, – незаметно вытерев внезапно вспотевшие ладони о юбку, проговорила она едва слышно.

Хиггинс распахнул дверь.

– Маркиз Уэстмарленд и майор Черчилль-Грей, мадам.

Склонив голову, Джорджиана присела в реверансе, а когда взглянула на гостей, с ее губ сорвался приглушенный возглас. На пороге гостиной стоял Роберт, но вовсе не изысканный и элегантный: глаза его налились кровью, губа распухла, волосы всклокочены. Его брат с мрачным выражением лица и синяком под глазом выглядел не лучше.

– Леди Сидлоу. – Маркиз отвесил поклон и, словно извиняясь, посмотрел на девушку: – Леди Джорджиана.

– Почему бы вам не присесть, милорды? – Наставница явно пребывала в замешательстве и не могла решить, как себя вести. С одной стороны, не хотелось обидеть маркиза, а с другой – как объяснить визит к леди в таком виде. Позвонив в колокольчик, она коротко приказала: – Чаю.

Джорджиана медленно опустилась в кресло, пребывая в таком же смятении, что и наставница. Накануне она видела изысканного и элегантного джентльмена, а сейчас перед ней стоял настоящий забулдыга.

– Мы рады вас видеть, сэр, – осторожно проговорила Джорджиана.

Роберт еле заметно улыбнулся.

– Спасибо, что приняли нас. – «Даже в таком виде», – добавили его глаза.

– Приятно было познакомиться с вами, сэр, – вступила в беседу леди Сидлоу. – Прошу простить нас за некоторое смущение: мы совершенно не ожидали вашего визита.

– Это моя вина, – поспешил успокоить пожилую даму Роберт. – Сегодня я не собирался наносить визитов, но… – Взгляд его переместился на Джорджиану. – День слишком уж замечательный, чтобы сидеть дома.

– Конечно, – еле слышно откликнулась леди Сидлоу и после нескольких минут неловкой тишины, спросила: – Надолго вы вернулись в Лондон? В это время года джентльменов обычно здесь не застать: погода замечательная, и жизнь за городом кажется более привлекательной.

– Я тоже предпочитаю проводить это время в поместье на воздухе, – согласился Роберт. – Да, мы, собственно, только что оттуда вернулись, а родители живут там практически безвыездно.

– Ее светлость, ваша матушка поистине достойна восхищения. Такая чуткая и великодушная.

Лицо пожилой дамы осветила улыбка, голос зазвучал теплее, и Джорджиана понимала почему. Ее наставница могла что угодно думать о маркизе, но герцог и герцогиня Роленд были для нее едва ли не святыми – во всяком случае, достойными, чтобы брать с них пример. Во время сезона званые вечера герцогини становились предметом зависти всех представителей высшего света. Правда, Джорджиана ни разу не получала приглашения на подобные мероприятия, но леди Сидлоу не теряла надежды, что ее дружба с Софи, герцогиней Вэр, откроет воспитаннице двери в более изысканное общество.

– Спасибо, мне очень приятно, – кивнул Роберт. – Надо прислушиваться к ее советам почаще.

– Уверена, это пойдет вам только на пользу, сэр, – заметила леди Сидлоу, явно удивленная.

– Не сомневаюсь, что она думает точно так же.

Роберт в нерешительности замолчал, и Джорджиана заметила, что пальцы его сжаты в кулак, лицо напряжено: он явно испытывал боль.

– Я тоже люблю гулять на свежем воздухе, – заметила девушка как можно беззаботнее. – Правда, в Ланкашире я не бывала, но зато провела чудесный месяц в Дербишире. Это графство кажется мне самым красивым в Англии. Сегодня я еще не выходила из дому, вот и подумала: мы могли бы прогуляться по площади. Дождя вроде не предвидится, а так хочется погреться на солнышке.

Роберт благодарно улыбнулся.

– Почту за честь сопровождать вас, леди Джорджиана.

– Чудесно! – Девушка вскочила с места, но как раз в этот момент Мэри принесла поднос с чаем.

– Минуточку! – запротестовала леди Сидлоу, но Джорджиана не собиралась сдаваться.

– Из этого окна вся площадь как на ладони. К тому же мы сделаем всего один круг. Мне так хочется подышать свежим воздухом!

Не дожидаясь ответа наставницы, Джорджиана едва не выбежала из гостиной, сопровождаемая маркизом, завязывая на ходу ленты шляпки.

Лишь на крыльце Джорджиана остановилась, и к ней присоединился Роберт, надевая шляпу. Стоит им появиться на публике вместе, по городу поползут слухи, пресечь которые будет уже невозможно. О расторжении помолвки пока знали лишь Элиза и Софи. И если Джорджиана выйдет сейчас на прогулку с другим мужчиной, да не с кем-нибудь, а со скандально известным маркизом Уэстмарлендом, местные сплетники наверняка ухватятся за эту возможность всласть почесать языками…

Заметив, как тяжело опирается на трость Роберт – в гостиной он был без нее – видимо, оставлял у Хиггинса, – Джорджиана вмиг позабыла обо всех тревогах.

– Болит?

Роберт, хромая, спустился по ступеням и подал ей руку.

– Нет, когда смотрю на тебя.

Сердце девушки затрепетало.

– Какая очевидная, но все же приятная ложь.

Она взяла маркиза под руку, и они вместе пересекли улицу.

Небольшой сквер в центре площади, куда вела мощеная дорожка, окружала невысокая изгородь. Лишь редкий кустарник заслонял леди Сидлоу вид из окна гостиной, и, бросив взгляд через плечо, Джорджиана заметила маячившую за стеклом бдительную наставницу.

Ну и пусть: ничего недозволенного она не увидит… наверное. К сожалению.

– За нами наблюдают? – пробормотал Роберт.

– Без сомнения. – Джорджиана на мгновение остановилась и весело помахала леди Сидлоу. – Она любит все держать под контролем. Заняла самую большую комнату в передней части дома, а меня отправила на другую половину, упустив из виду, что теперь мне стало проще улизнуть из дому незамеченной!

Роберт рассмеялся.

– Значит оно того стоило.

– А чем сейчас занят твой брат?

Томаса они с собой не взяли, да он бы и сам не пошел – в таком-то виде.

– Подвергается епитимии.

Джорджиана удивленно заморгала.

– За что?

– За множество грехов. Это он устроил драку, которая привела вот к этому, – указал он на свое лицо.

Джорджиана испуганно охнула.

– Но зачем?

– Не знаю.

Джорджиана встревоженно остановилась.

– Ты не помнишь? Память по-прежнему тебя подводит?

– Нет, – отмахнулся Роберт. – Я хотел сказать, что только Богу известно, с чего это вдруг Том решил распустить руки. Вчерашний вечер я помню отчетливо, до мельчайших деталей.

Джорджиана покраснела под его обжигающим взглядом. Похоже, он, как и она, всю ночь снова и снова вспоминал их встречу и многообещающий поцелуй.

– Вот прямо до мельчайших, милорд?

Не сводя с нее глаз, Роберт кивнул.

– Я помню, что ты больше не помолвлена со Стерлингом. Мне ведь это не приснилось, верно?

Джорджиане пришлось откашляться, прежде чем прошептать:

– Нет.

Губы Роберта изогнулись самым грешным образом, а взгляд перекочевал на ее рот.

– Вот и замечательно.

Они пошли дальше по дорожке. Теперь Джорджиана еще острее ощущала прикосновение его руки, плеча, исходящее от него тепло и силу, его запах, потому что сильно по нему соскучилась. Ее пальцы, лежащие на его руке, едва заметно дрожали. Если бы он не вернулся, Джорджиана наверняка сотворила бы что-нибудь неподобающее леди, потому что никак не могла его забыть и убедить себя в том, что он совсем ничего для нее не значит.

– Ты сожалеешь? – прервал ее размышления Роберт.

– О том, что порвала со Стерлингом? Или о вчерашнем поцелуе?

– И о том и о другом.

– Нет, конечно, – ответила Джорджиана. – Рано или поздно это бы произошло.

– Вот как? – Роберт лукаво взглянул на нее.

Джорджиана покраснела.

– Я имела в виду помолвку. Каждый раз, представляя себя женой Стерлинга, я все больше и больше убеждалась, что это станет самой непоправимой ошибкой. Надо было положить конец этим отношениям до того, как мы оба оказались бы в ловушке.

– Да, подобных ошибок лучше избегать, – согласился Роберт. – А как насчет того, что ты меня поцеловала?

– Я? – возмутилась Джорджиана. – Нет, это ты меня поцеловал.

На губах Роберта заиграла еле заметная улыбка.

– Верно. После того как мы расстались, я не мог думать ни о чем другом, кроме этого поцелуя.

По телу Джорджианы разлилась такая мощная волна удовольствия, что она задрожала.

– Можешь считать меня грешником, но я приехал в Лондон, чтобы понять, чувствуешь ли ты то же самое.

– О… – Поглощенная воспоминаниями о поцелуе, девушка на мгновение лишилась дара речи. – Но это вовсе не грех.

– Уверена? – рассмеялся Роберт, и это было восхитительно интригующе. – Святошей я точно никогда не был. – Его ладонь накрыла ее руку, лежащую на сгибе локтя. – Но попытаюсь. Мне можно навещать тебя?

«Да», – хотелось выкрикнуть Джорджиане, но она чопорно поинтересовалась:

– Зачем, милорд?

– Мне кажется, случившееся что-то во мне изменило, или просто здравый смысл вернулся на свое место, но в любом случае мне бы очень хотелось, чтобы мы получше узнали друг друга, чтобы у тебя появилась возможность понять, нравится ли тебе такой маркиз Уэстмарленд, поскольку прежнего ты ненавидела.

– О… – Эти слова прозвучали слишком банально, после того, что представляла себе Джорджиана.

– Ну… да, полагаю, это было бы замечательно. Ведь мы и правда совсем друг друга не знаем…

Роберт остановил ее неловкое бормотание прикосновением пальца к губам.

– Я знаю о тебе довольно много, – начал Роберт. – Ты глубоко предана своим друзьям и стараешься не причинять им боль. Ты чтишь память женщины, которую даже не знала. Ты добра и сострадательна настолько, что готова была рискнуть дружбой с лучшей подругой, чтобы помочь человеку, которого терпеть не могла. Ты находчива и чрезвычайно умна, не тушуешься перед обстоятельствами. Ты любишь скакать галопом и плескаться в пруду, великолепно читаешь сказки. – Роберт сделал паузу, потом тихо добавил: – А еще ты очень красивая, и поцеловала меня так, словно готова со мной сбежать.

«Так и есть», – сказала сама себе Джорджиана, но вслух произнесла более приличествующее леди:

– Поскольку сбежать мы не можем, придется ограничится визитами.

– Пока, – заметил Роберт и в глазах его заплясали веселые искорки.

Джорджиана ошеломленно посмотрела на него.

– Ты говоришь загадками.

– Правда? – Роберт подался вперед, словно собирался поведать какую-то тайну. – А что бы ты мне ответила?

О господи. Она бы ответила согласием, даже если бы это была самая большая глупость в ее жизни. Столько лет она мечтала выйти замуж за Стерлинга, и посмотрите на нее теперь – готова сбежать едва ли не с первым встречным. Что за бес в нее вселился?

– Еще никто не знает, что помолвка со Стерлингом расторгнута, поэтому, думаю, был бы скандал.

Вмиг, только это имя слетело с ее языка, ощущение легкости пропало, и Роберт без улыбки спросил:

– Вот как?

– Мне следовало сначала сообщить о своем решении брату, – выпалила девушка. – Нет, сразу же после этого я ему написала: он очень вспыльчивый, и если бы узнал новости от кого-то другого, то неизвестно, что бы сделал.

На лбу Роберта залегла складка.

– Тебе не нужно его бояться.

«Ты не знаешь Алистера», – подумала Джорджиана.

– Я все рассказала своим самым близким подругам и леди Сидлоу, так что тайны из этого не делаю и не питаю надежды на воссоединение.

– Но Стерлинг даже вчера вечером об этом не упомянул.

– А что, ты видел Стерлинга?

– Да, в «Веге», – спокойно сказал Роберт и продолжил путь по дорожке.

Джорджиана встревожилась.

– Что-то вчера произошло?

– Ничего особенного, но когда Томас об этом упомянул, он не возразил.

Джорджиана чуть не провалилась сквозь землю.

– Твой брат что, дразнил его?

– Твоего имени никто не называл. Просто Томасу он очень не нравится.

– И что Стерлинг?

Вместо ответа Роберт улыбнулся и коснулся подбородка, указывая на разбитую губу. Джорджиана округлила глаза. Неужели Стерлинг его ударил? Это просто невероятно.

Они обошли площадь, но фигура леди Сидлоу так и не исчезла, поэтому Джорджиана помахала ей рукой, потом спросила:

– Вы что, с ним подрались?

– Слишком щекотливая тема, чтобы поднимать ее сейчас. Мне придется навестить тебя еще раз. Вчерашнее происшествие может посоперничать с одним из приключений Синдбада, и мне придется подготовиться, чтобы рассказ получился не хуже, чем у тебя.

Роберт подмигнул и Джорджиана улыбнулась, а потом дверь перед ними распахнул как всегда бесстрастный Хиггинс. Маркиз проводил девушку в гостиную, где майор и леди Сидлоу попивали остывший чай. Обменявшись любезностями с хозяйкой дома, братья ушли, а Джорджиана опустилась на диван, чувствуя себя самой счастливой на свете.

Она не ошиблась в отношении Роберта: он остался таким же, каким она знала и в которого влюбилась. Он думал о ней, хотел ее, мечтал поцеловать. Реальность оказалась очень похожей на романтические сновидения, преследовавшие Джорджиану с того самого момента, как они с Робертом расстались, и ей было невероятно сложно сохранять спокойствие.

– Джорджиана, – прервала ее размышления леди Сидлоу, – лорд Уэстмарленд собирается за тобой ухаживать?

Девушке не удалось сохранить бесстрастное выражение лица, и ответ прозвучал слишком радостно:

– Думаю, это возможно.

– О господи! – воскликнула наставница и от расстройства практически залпом осушила целую чашку чая. – Я не знала, что ты встречалась с его светлостью и раньше.

Джорджиана покраснела.

– Кажется, нас представляли друг другу, по-моему, еще в прошлом сезоне.

– Ну-ну. – Леди Сидлоу с подозрением посмотрела на воспитанницу. – Мне кажется странным, что он решил нанести визит только сейчас, к тому же показалось, что для пары встреч вы неплохо знакомы.

Джорджиана никак не прокомментировала это замечание, лишь спросила:

– Вы считаете, мне нужно ему отказать? Неужели он совсем никудышный?

Леди Сидлоу поджала губы и прищурилась.

– Репутация у него действительно довольно скандальная, но при этом он очень завидный жених. Если его намерения серьезны, думаю… я не стану советовать тебе отказывать ему во внимании. Пока.

«Святошей я точно никогда не был. Но попытаюсь». Джорджиану вдруг охватило безудержное веселье. Чтобы заставить ее отвернуться от Роберта, потребуется нечто гораздо большее, нежели совет леди Сидлоу.

– Как пообщались с майором? – сменила тему Джорджиана, чтобы немного отвлечь наставницу от мыслей о маркизе.

– Приятный молодой человек. Мне кажется, он специально пел брату дифирамбы, словно хотел дать мне понять, что они теперь будут здесь частые гости.

Джорджиана откашлялась.

– Что ж, наверное, так и будет: я не против.

Глава 26

– Из-за тебя нас арестуют, – пробормотал Томас.

– Сомневаюсь. – Роберт спрыгнул с коня на землю и бросил поводья брату. – Но если ты боишься…

– Ни капельки.

Томас уже держал под уздцы норовистую кобылу, которая нетерпеливо перебирала ногами. Роб подошел к ней и погладил по холке. Лошадь ткнулась мордой в его плечо, и он достал из кармана морковку.

– Иди-иди, – проворчал Томас, – а не то меня сочтут за конокрада.

Ответив брату непристойным жестом, Роберт свернул за угол на Мортимер-стрит, затем пробрался во двор, а оттуда через едва заметную деревянную калитку в темный сад дома Джорджианы.

Она сказала, что ее комната располагается в задней части дома, откуда легко улизнуть. Роберт намеревался вести себя прилично, но то, что узнал, оказалось слишком уж соблазнительным, чтобы оставить без внимания. Приличное поведение означало неторопливые прогулки в парке, степенные чаепития и редкие танцы на балах, но Роберту этого было недостаточно, к тому же он не сомневался, что и Джорджиана жаждет чего-то большего. Он поднял с земли несколько камешков, сосчитал окна и бросил один в нужное.

Звон стекла показался ему невероятно громким в предрассветной тиши. Где-то залаяла собака, но Роберта это не остановило: он бросил второй камешек, а за ним – третий.

Он как раз начал пересчитывать окна заново, опасаясь, что выбрал не то, когда за стеклом показалось лицо. Света луны было достаточно, чтобы разглядеть, как удивлена и испугана Джорджиана, потом окно распахнулось.

– Ты сошел с ума? – спросила она шепотом.

Роберт улыбнулся. Волосы девушки рассыпались по спине, ночная сорочка соскользнула, оголив плечо, и он дорого отдал бы за возможность вскарабкаться по водосточной трубе и проникнуть в окно…

– Давай прокатимся верхом.

– Но ведь темно!

– Самое подходящее время для того, чтобы нестись во весь опор. – Роберт раскинул руки в стороны. – Так ты готова?

Девушка с минуту смотрела на него, потом улыбнулась и кивнула. Окно бесшумно закрылось, и Роберт отошел в тень. Вскоре еле слышно скрипнула дверь черного хода, и сердце его сладко замерло. Девушка надела амазонку и заплела волосы в длинную косу, ниспадающую на спину, а пуговицы жакета застегивала на ходу.

– Что ты опять придумал?

В ответ Роберт обхватил ее лицо ладонями и запечатлел на губах поцелуй. Джорджиана обвила его шею руками, и тот приподнял ее, прижимая к себе и вдыхая полной грудью аромат ее волос и кожи.

– Доброе утро.

– Уже утро? – Джорджиана запрокинула голову, когда он легонько прикусил мочку ее уха. – Откуда ты узнал?..

– Ты сама сказала, что твоя комната в задней части дома и оттуда легко улизнуть незамеченной. – Роберт подмигнул. – Вот я и подумал, что грех упускать такую возможность.

В глазах Джорджианы вспыхнул огонь.

– Тоже верно, но где же лошади?

– Сюда. – Взяв за руку, он пересек двор и вывел ее на Мортимер-стрит.

Цокот копыт заставил молодых людей свернуть за угол, где, удерживая за поводья лошадей, прогуливался Томас. Без лишних слов он передал их брату и пояснил:

– Это Артемида, она обожает галоп.

– Какая красавица! – с восторгом протянула Джорджиана, погладив морду лошади, прежде чем Роберт помог ей сесть в седло. – Чья она?

– Моей матери. Нам просто повезло, что она решила оставить ее в городе.

– Герцогиня не расстроится, если узнает, что я на ней каталась?

Роберт только фыркнул в ответ, подгоняя стремя.

– Ничуть. В любом случае Артемиде необходимо время от времени разминаться. Взяв ногу девушки, Роберт вставил ее в стремя, чуть задержавшись ладонью на лодыжке. – Так что не переживай.

– Вы готовы? А то мне уже пришлось объясняться с констеблем по поводу моего пребывания здесь в такую рань с тремя лошадьми, – проворчал Томас.

– Ради бога, возвращайся домой. – Роберт вскочил в седло. – Я больше не нуждаюсь в твоей помощи.

Томас скорчил недовольную гримасу, однако поехал следом за молодыми людьми, когда те тронулись с места. На улицах не было ни души, поэтому всадники добрались до парка довольно быстро. Давно уже Роберт не поднимался в такую рань. Обычно он встречал рассвет в полуневменямом состоянии после долгой бессонной ночи, и совершенно ничего не помнил, но сегодня не хотел пропустить ни единого момента.

К тому времени как они достигли Пиккадилли, небо приобрело оттенок грифеля. Роберт свернул в сторону Грин-парка и пустил коня в легкий галоп. Издав радостный возглас, Джорджиана последовала его примеру. Полагая, что Томас скачет за ними, ни один из них даже не удосужился обернуться.

Они обогнули водоем и поскакали по аллее. Обычно проехать в этом направлении не представлялось возможным, но сегодня парк пустовал. Всадники продолжали скакать легким галопом, пока не достигли угла Гайд-парка, где им предстояло пересечь дорогу. Кроме нескольких подвод, направлявшихся на рынок, они были одни в целом свете.

Роберт натянул поводья, дожидаясь Джорджиану.

– Ну, как она?

– Просто мечта, а не лошадь! – Девушка потрепала Артемиду по холке, и та запрокинула голову от удовольствия, звеня сбруей.

Роберт окинул взглядом парк – тихий и пустынный, – окутанный туманом.

– Ну что – вперед? Финиш у озера.

Вместо ответа Джорджиана пришпорила Артемиду, и радостно фыркнув, та рванулась вперед. Под восторженное улюлюканье всадницы Роберт улыбнулся и направил своего коня следом.

Он не хотел проигрывать, но ему нравилось наблюдать за Джорджианой. Отбросив приличия, она практически легла на спину лошади, так что ее длинная белокурая коса подскакивала в такт стуку копыт. Подол амазонки всадницы взметнулся от ветра, обнажив сапожок и ногу в чулке. Когда она оглядывалась посмотреть, далеко ли преследователь, он видел раскрасневшееся радостное лицо. Шляпа слетела у нее с головы и болталась теперь на спине, но она и не думала останавливаться.

По аллее, огибавшей озеро Серпентайн, они свернули на север, к кольцу – огороженной площадке, где предпочитавшие прогулки в экипажах лондонцы могли продемонстрировать свои наряды. Сейчас там никого не было, и пустую балюстраду окутывал туман.

Роберт опередил Джорджиану на полкорпуса, и она со смехом воскликнула:

– Нечестно! Твой конь выше!

– Очень даже честно! Я дал тебе фору, – возразил Роберт, разворачивая коня так, чтобы шел бок о бок с ее лошадью.

Джорджиана показала ему язык.

– Я об этом не просила: фора мне не нужна.

– Но когда ты впереди, открывается такой прекрасный вид, дорогая.

Джорджиана наградила его притворно-возмущенным взглядом и, погладив лошадь по шее, проворковала:

– Ты была великолепна! В следующий раз мы не оставим ему шансов.

Сердце Роберта сжалось от этой, казалось бы, обычной фразы. Он уже забыл, как вдохновляли его такие вот скачки в парке верхом на Бетле, его длинноногом мерине, – однако скакать бок о бок с Джорджианой было в десять раз приятнее.

Девушка вскинула голову.

– Мы, кажется, потеряли майора?

Томаса действительно не было видно. Роберт попросил брата помочь осуществить эту вылазку, но при этом намекнул, что, когда они окажутся в парке, он может поступать по своему усмотрению, в том числе вернуться домой и лечь спать. К счастью, Том оказался понятливым: просто оставил их наедине.

– Беспокоишься за свою репутацию?

– Нет, просто не хотелось бы, чтобы он стал жертвой уличных грабителей.

Роберт усмехнулся.

– Томас? Мне очень жаль того грабителя, которому придет в голову поднять на него руку, хотя небольшая взбучка ему бы не помешала.

Джорджиана рассмеялась.

– Так вот, значит, как? Просто я никогда не общалась со своим братом и не знаю, как это бывает.

– Мы с Томом всегда прекрасно ладили, – сказал Роберт, – ведь мы старшие: Уилл и Джордж на несколько лет младше. У них были свои проказы, а у нас – свои. Томас всегда был авантюристом, а я считался более ответственным.

– Ты? – не веря своим ушам, переспросила Джорджиана.

– А что тебя удивляет? – с нарочито оскорбленным видом спросил Роберт. – Я имел в виду – по сравнению с Томом, конечно.

Джорджиана со смехом спросила:

– Полагаю, возмутителями спокойствия всегда были именно вы!

Роберт горделиво улыбнулся.

– Так и есть, то есть было: теперь все изменилось. Теперь мы ведем себя чинно и благопристойно…

– Ну да: ночью бросаетесь камнями в окна, чтобы вытащить девушку из постели и отправиться в парк кататься на лошадях.

– А что здесь такого? – как ни в чем не бывало возразил Роберт. – К тому же если меня никто не видит, то кого я могу шокировать?

– А как же драка в «Веге»? – напомнила Джорджиана.

Роберт многозначительно поднял палец.

– Это все Том.

– Ты говорил. – Молодые люди развернулись и направились в сторону тропы, что вела обратно к озеру Серпентайн. – Кстати, ты обещал какую-то совершенно захватывающую историю.

– Верно. – Роберт поудобнее устроился в седле и откашлялся. – Жили-были два брата, оба красивые и гордые, храбрые и умные.

– Кто-то из них потерял лошадь? – уточнила Джорджиана.

Роберт сдвинул брови.

– Нет. С чего это ты взяла? Я же сказал: они были очень умные.

– Хорошо, продолжай. – На губах девушки заиграла очаровательная улыбка.

– Старший брат – кстати, самый красивый и умный из всех – вел довольно разгульный образ жизни, хотя в последнее время поклялся себе быть более сдержанным, а вот младший – просто сорвиголова – совершенно не мог контролировать свой буйный нрав и язык. Однажды вечером они отправились прогуляться и были приглашены в один весьма известный клуб. Старший брат совершенно не хотел туда ехать, но его уговорили…

– Несмотря на его благие намерения? Мне кажется, не так уж он и умен.

– Гораздо умнее своего брата, – заметил Роберт. – Вот ты без конца меня перебиваешь, и весь драматизм рассказа исчезает.

Джорджиана делано возмутилась, но тут же рассмеялась.

– О каком драматизме речь? Что-то я не уловила.

Роберт натянул поводья.

– Иди сюда.

Дерзко вскинув брови, Джорджиана подъехала ближе, и он, ухватившись за луку седла, заставил Артемиду почти прижаться к его коню, чтобы мог дотянуться до девушки.

– Может, это заставит тебя замолчать хоть на мгновение? – прошептал Роберт, касаясь ее губ своими.

– Нет. – Джорджиана ухватилась за галстук Роберта и притянула его к себе, не позволяя прервать поцелуй.

Когда ее губы гостеприимно раскрылись ему навстречу, рука его перекочевала с луки на ногу девушки. Поцелуй был долгим и бесконечно нежным, а когда прервался, сердце его колотилось столь отчаянно, что он едва держался в седле, а Джорджиана улыбалась. Ее розовые губы соблазнительно поблескивали, волосы выбились из косы и теперь красиво обрамляли лицо золотистыми завитками, зеленые глаза горели таинственным огнем.

Роберт подозревал, что влюбился в эту девушку, задолго до того памятного поцелуя в Макклсфилде, а укрепился в своих подозрениях, ощутив острую необходимость вернуться в Лондон, чтобы предотвратить ее бракосочетание со Стерлингом. И вот теперь, когда увидел ответ в ее сияющих глазах, последние сомнения рассеялись как дым.

Его отец заявил, что сын сошел с ума, но если и так, это безумие оправданно, поскольку чувства оказались взаимными.

– Так чем же закончилась эта история? – спросила Джорджиана, раскрасневшись и с трудом переводя дух.

Роберту потребовалось некоторое время, чтобы припомнить, о чем он, собственно, рассказывал.

– Ах да. Итак, братья отправились в клуб, выпили и затеяли драку кое с кем из посетителей, что было весьма глупо с их стороны. Но при этом важно помнить, что виноват во всем Томас.

– Ужасно, но так ничего и не объясняет, – заметила девушка.

– Тебе нужны подробности?

– Нет-нет, мне не хотелось проявлять излишнее любопытство…

Роберт остановил коня и, спрыгнув на землю, подставил руки ей.

Джорджиана закусила губу, но все же оперлась о его плечи, и он спустил ее на землю. Намотав обе уздечки на кулак, Роберт положил девушке руку на затылок и заметил:

– Я не пытаюсь что-то утаить: лишь надеюсь, что ты не сочтешь меня полным идиотом после того как все расскажу.

Джорджиана коснулась его подбородка.

– Мне ненавистна сама мысль, что тебе опять было больно, но тебя это, похоже, не беспокоит.

От ее прикосновений Роберт прикрыл глаза, а когда пальцы принялись поглаживать лицо, чуть не замурлыкал от удовольствия.

– Это сделал Стерлинг?

Роберт открыл глаза. Ему казалось, будто по его губам скользит шелк.

– Его приятель.

Джорджиана поморщилась.

– Наверное, лорд Бристоу.

Роберт пожал плечами.

– Том их провоцировал, несмотря на мои многочисленные просьбы молчать, буквально напрашивался на драку, и Стерлинга не нужно было просить дважды. А когда я попытался вытащить брата из клуба, на меня кто-то набросился.

Роберт нащупал языком припухлость на губе. Сегодня она чуть уменьшилась, но все равно раздражала. Если бы он не пытался удержать Томаса, извергавшего проклятия и размахивающего кулаками, побагровевший от злости приятель Стерлинга не сумел бы застать его врасплох.

– Томас связался с ним из-за меня? – предположила девушка.

Роберт поддел пальцем золотистый завиток.

– Он не слишком-то поверил, что ты действительно расторгла помолвку. Том принялся довольно громко разглагольствовать что помолвленный мужчина не ходит налево и вообще ведет себя иначе, хотя сам, конечно же, понятия не имеет об этом, поскольку приходит в ужас от одной только мысли о браке. В результате Стерлинг поставил ему синяк под глаз.

Девушка выглядела мало сказать удивленной – скорее ошеломленной, а Роберту надоело говорить про брата или ее бывшего жениха, и он заключил:

– Ну что возьмешь с идиота.

– И теперь у него появилась еще одна причина меня ненавидеть.

Девушка закрыла лицо руками и расплакалась.

О господи… Роберт вовсе не хотел ее расстраивать. Отпустив поводья, он обнял ее за плечи.

– Том получил по заслугам. Да я и сам едва его не поколотил: начал спорить со мной относительно…

Вовремя спохватившись, он прикусил язык. Не мог же он сказать, что такую реакцию Тома вызвали его слова о намерении жениться на ней: сначала следовало сделать предложение, а потом уж разглагольствовать об этом.

Джорджиана посмотрела на Роберта, и он увидел, что у нее в глазах блестят слезы.

– Фарс, достойный сцены «Друри-Лейн», – произнесла девушка, и губы ее задрожали. – Только артисты никудышные.

Роберт выдохнул с облегчением, поняв, что Джорджиана смеется.

– Я понимаю: это совсем не смешно, – проговорила девушка срывающимся голосом, – но ничего более нелепого я еще не слышала!

И Джорджиана рассмеялась в полный голос, вцепившись в лацканы его куртки. Прижав девушку к себе, Роберт рассмеялся вместе с ней, а потом протянул платок.

– Очень жаль, что Томас мне не доверяет, – немного успокоившись, сказала Джорджиана. – Хотя это и понятно: ведь я лгала всем вокруг.

– Дело вовсе не в этом, – улыбнулся Роберт. – Он опасается, что ты хищница, которая решила поймать на крючок маркиза.

– Какая глупость! – взорвалась Джорджиана. – Ты мне никогда не нравился…

– Верно, но все равно спасла мне жизнь, – возразил Роберт.

– Так поступила бы любая другая, – произнесла она еле слышно и черты ее исказились болью. – Я видела, как умирал мой отец, и просто не вынесла бы, если бы еще кто-то мучился у меня на глазах…

– Нет, это не так: все дело в твоем невероятном великодушии и доброте.

– Даже ложь? – дрожащим голосом уточнила Джорджиана.

Молодой человек улыбнулся.

– Особенно ложь. Это было невероятно находчиво.

Плечи Джорджианы затряслись от смеха, и она высвободилась из его объятий, чтобы промокнуть глаза платком, и уже совсем серьезно сказала:

– У папы было воспаление легких. Он так сильно кашлял, что содрогался от каждого вдоха… У него шла горлом кровь, поэтому я, когда увидела тебя, страшно испугалась. Я ужасно боюсь крови. Я запаниковала и ляпнула первое, что пришло в голову, потому что правда убила бы тебя и была еще большим грехом.

Роберт притянул ее к себе и коснулся губами виска. От ее волос пахло апельсиновой водой, и когда Джорджиана подняла голову, он провел подушечкой большого пальца по ее щеке, стирая дорожку слез, и на мгновение пожелал, чтобы солнце не взошло никогда.

– Надеюсь, у меня хватило бы духу поступить так же. Я чертовски рад, что ты тогда солгала и устроила взбучку Тому, когда он попытался все испортить своей правдой…

Джорджиана неуверенно улыбнулась.

– Сначала эта прогулка, потом заверение, что я поступила правильно, солгав… Ты оказываешь на меня дурное влияние.

– Разве не этого ты ждала от маркиза Уэстмарленда? – подмигнул ей Роберт.

Джорджиана опустила глаза, но он увидел, что на губах ее заиграла улыбка.

– От нынешнего – нет.

Лошади в нескольких футах от них мирно щипали траву. Вокруг по-прежнему не было ни души. Небо окрасилось бледно-розовым цветом, и это означало, что совсем скоро ему придется проводить девушку домой и они опять будут связаны по рукам и ногам необходимостью соблюдать приличия. Но пока эти последние минуты принадлежали им, Роберт не преминул этим воспользоваться.

Рука об руку они медленно шли вдоль озера. Гладкая как зеркало водная гладь отражала небо, расцвеченное розовыми и золотыми полосами. Голова Джорджианы покоилась на его плече.

– Это безумие, но самое чудесное безумие на свете.

– Самое подходящее время для того, чтобы нестись во весь опор.

Джорджиана улыбнулась.

– Ты помнишь.

Роберт крепче обнял девушку за талию. Он помнил все, что она ему говорила, каждую ее улыбку, каждый исполненный удовольствия взгляд.

– Как бы хотелось погулять так еще, – с тоской проговорила Джорджиана.

– Непременно погуляем, – заверил ее Роберт. – В Салмсбери мы сможем кататься сколько захотим.

– А там будет Артемида?

Роберт улыбнулся.

– Конюшни в Салмсбери намного лучше здешних: там хозяйничает мой брат Уилл. Он воспитает для тебя прекрасную кобылу: не хуже Артемиды, только повыше, и тогда ты сможешь обогнать меня без всякой форы.

Глаза Джорджианы округлились помимо ее воли.

– Но ведь на это потребуются годы!

– Всего несколько лет, – произнес Роберт, – из множества, которые последуют за ними.

– Вы все решили за меня, сэр…

– Нет, конечно, но очень надеюсь, что ты сама примешь правильное решение. – Роберт приподнял лицо девушки. – Или я ошибся, позволив себе надеяться?

Джорджиана обвила его шею руками и прошептала, приподнимаясь на мысочки:

– Нет.

Уже пора было возвращаться. Небо с каждой минутой становилось все светлее, и вскоре в парке появятся первые всадники. Но когда Джорджиана прильнула к нему всем телом, жаждая поцелуя, все благоразумные мысли вылетели у Роберта из головы. Сейчас ему хотелось только одного – сжимать в объятиях любимую женщину и никуда не отпускать.

Его чуть дрожащие пальцы расстегнули пуговицы ее жакета, и Джорджиана выгнулась ему навстречу, вздохнув и отдавшись на волю поцелую, когда рука его скользнула по груди. Сердце его судорожно сжалось, когда он ощутил, что на ней нет корсета. Он ощущал ее упругую плоть под тонкой тканью нижней рубашки и уткнувшийся в ладонь тугой сосок. Вот оно – еще одно преимущество пробуждения до рассвета, когда служанка еще в постели.

Запрокинув голову, Джорджиана судорожно выдохнула, когда Роберт, точно завороженный стал поглаживать сосок подушечкой большого пальца. Пальцы девушки вонзились в плечи, пока он играл с нею, восторгался ею, мучая обоих. Джорджиана прошептала его имя хриплым от желания голосом, и у Роберта зашумело в ушах. Ему хотелось попробовать ее на вкус, хотелось уложить на траву и заняться с ней любовью, хотелось ощущать ее губы и прикосновения на своем теле, хотелось, чтобы она смеялась, оседлав его обнаженного, хотелось увидеть, как потемнеют ее глаза в момент наивысшего наслаждения…

И тут из тумана совершенно не вовремя появился Том. Хорошо еще, у него хватило ума предупредить их покашливанием. Испуганно охнув, Джорджиана отшатнулась и принялась поспешно застегивать пуговицы. Роберт развернулся спиной к брату, успел запечатлеть на шее девушки последний поцелуй и привел в порядок собственную одежду. Его кровь все еще бурлила в жилах, когда он отошел в сторону и принялся возиться с лошадьми.

– Почти рассвет, – провозгласил Томас. – Я подумал, что к этому часу надо бы отправить леди Джорджиану домой.

– Вы правы: мне действительно пора возвращаться, а то леди Сидлоу непременно что-нибудь заподозрит. Спасибо вам, майор, – проговорила девушка. – Надеюсь, вы когда-нибудь простите меня за весь этот обман.

Томас с минуту смотрел на нее, потом сказал:

– Осмелюсь предположить, что Роберт наверняка оценил бы эту шутку, если бы не проблемы с головой.

– Да, он прав, – пробормотал Роберт, поправляя подпруги.

Джорджиана понизила голос, но он все равно расслышал ее слова.

– И тем не менее мне необходимо, чтобы вы меня простили. Мои действия причинили вам душевные страдания, и я прошу у вас прощения за это.

Томас, упершись кулаком в бок, взирал из седла на Джорджиану со странной ухмылкой на губах. Голова девушки была запрокинута в ожидании ответа, и в неясном свете первых лучей рассвета ее волосы переливались подобно золоту.

– Я прощаю вас, миледи, – проговорил наконец Томас и перевел взгляд на брата. – И не только потому, что не желаю портить отношения с Уэстом. Думаю, не стоит судить поспешно о благих намерениях, особенно о тех, коими руководствуются в экстремальных ситуациях.

Ответная улыбка Джорджианы была поистине ослепительной, и Роберт понял, что она испытала огромное облегчение.

– Спасибо, сэр. Надеюсь, с этого момента наши отношения станут лучше.

– Я в этом не сомневаюсь. – Томас опять взглянул на брата. – Нужна помощь с подпругами? Я приехал сказать, что уже половина пятого и служанка скоро обнаружит отсутствие своей хозяйки.

Джорджиана фыркнула, хотя и поспешила к Артемиде.

– Надин не заходит ко мне в спальню раньше восьми. Ей нравится завтракать неторопливо. И сегодня мне это очень на руку!

Всадники двинулись вдоль озера, а потом воспользовались последней возможностью пустить коней в галоп. На этот раз Джорджиана прильнула к шее кобылы, пустила ее во весь опор и выиграла гонку у обоих братьев, хотя и с очень небольшим преимуществом. Издав торжествующий возглас, девушка подкинула вверх шляпу, и Роберту пришлось поднимать ее с земли.

– Отличная гонка! – воскликнул Томас, и губы его наконец-то растянулись в улыбке.

– Благодарю вас, сэр. Мне тоже она доставила огромное удовольствие, не говоря о победе.

Девушка поклонилась и, витиевато взмахнув шляпой, водрузила ее на голову.

– У меня всего один вопрос, ведь мы теперь друзья и все такое. Как отреагировала леди Уинстон, когда вы рассказали, что произошло на самом деле?

Джорджиана покраснела.

– О… хорошо, что напомнили. Я намерена написать ей письмо, но на это требуется время, знаете ли, поскольку объяснить все довольно непросто.

– И как продвигаются дела? – спросил Роберт.

– Пока готово лишь начало: «Дорогая Китти, надеюсь ты сама и остальные обитатели Осборн-Хауса чувствуете себя хорошо. Особенно малышка Аннабель». – Джорджиана ненадолго замолчала. – Остальной текст я еще не продумала.

Роберт закашлялся, пытаясь скрыть смех, а Томас не стал и пытаться. Джорджиана посмотрела на него с печальной улыбкой и тяжело вздохнула.

– Знаю, это ужасно. Думаю, все мы пытаемся придумать какие-то положительные объяснения своим поступкам.

– Можете сослаться на внезапное ухудшение зрения, – предложил Томас.

– Но голоса-то вряд ли перепутаешь, я ведь не глухая, – с усмешкой возразила Джорджиана. – Хотя проблемы со слухом мне бы очень пригодились, когда мы с Китти встретимся и она начнет высказывать все, что обо мне думает.

– Сомневаюсь, что леди Уинстон так поступит, – произнес Роберт.

– О, можешь мне поверить: Китти придет в ярость, – уверенно заявила Джорджиана. – Мне страшно представить, что она обо мне подумает, но еще страшнее – что скажет. А ведь еще есть Женева и матушка Уинстон…

– Я не собираюсь отбирать у них дом, – в который раз повторил Роберт. – Этот вопрос решен, не так ли?

Джорджиана озадаченно наморщила лоб.

– Думаю, да, и все же… Мы с Китти дружили еще со школы. Она непременно захочет знать, зачем я сочинила эту историю.

Но Роберт лишь подмигнул в ответ. Они как раз въезжали на Оксфорд-стрит, где уже появились первые прохожие, однако им удалось проскользнуть незамеченными. Когда же они оказались на Кавендиш-сквер, крыши домов позолотили первые лучи солнца.

Роберт спрыгнул на землю, и Джорджиана едва ли не упала в его объятия. Оставив лошадей на попечение Томаса, они поспешили вниз по Мортимер-стрит. Оглядевшись по сторонам, Роберт отворил садовую калитку и, после того как в последний раз поцеловал, погладил по щеке и прошептал:

– До скорого.

– Надеюсь, до очень скорого, – выдохнула Джорджиана и, подмигнув Роберту, исчезла за деревьями.

«Тебе не придется ждать долго», – мысленно пообещал Роберт, быстро направляясь к брату и уже планируя следующую вылазку.

Глава 27

Целый день на губах Джорджианы играла еле заметная глупая улыбка. Утром доставили невероятно красивый букет из восхитительных алых роз, веточек мирта и боярышника, к которому была прикреплена карточка с единственной витиеватой буквой У. При виде букета леди Сидлоу прижала руку к сердцу, и Джорджиана быстро отнесла его в свою спальню, поставив возле того самого окна, в которое Роберт кидал камешки. Девушка надеялась, что он повторит свои действия, но следующее утро встретило ее тишиной, однако вскоре в ее спальню ворвалась запыхавшаяся леди Сидлоу.

– Одевайся. К нам едет лорд Уэйкфилд.

Все еще в домашнем халате, Джорджиана изумленно заморгала, оторвав взгляд от букета.

– Сегодня?

– Меньше чем через час.

Сердце девушки сковал ледяной холод, к тому же в зеркале она увидела насмерть перепуганное лицо Надин.

– Но как это возможно? Я отослала ему письмо всего неделю назад! – От Лондона до его поместья как раз неделя пути.

– Он ничего не объяснил в своей записке, но он здесь, в городе, так что поторопись!

И наставница не солгала. Джорджиана едва успела надеть платье и собрать волосы в пучок, как перед домом остановился экипаж. Она не видела брата так давно, что почти забыла, как он выглядит.

В детстве ей казалось, что Алистер постоянно раздражен. Джорджиана помнила неизменное выражение недовольства на его лице, горящие зловещим огнем голубые глаза и торчавшие в разные стороны темные волосы, которые выглядели так, словно он в ярости рвал их на себе. Она была безумно рада, что он не жил вместе с ними в поместье. Как-то раз Джорджиана услышала, как ее мать рассказывала своей приехавшей с визитом подруге про мать Алистера: холодную, необщительную, – потому вроде бы и вырос он таким – жестоким, неприветливым. В ответ на это гостья зацокала языком и сказала, что у него не все в порядке с головой, однако мама мягко укорила ее за такие слова, поскольку всегда была склонна видеть в людях только хорошее.

Юная Джорджиана, в отличие от мамы, разделяла мнение ее подруги: в Алистере и правда было нечто такое, что несказанно ее пугало.

По окончании школы миссис Эптон ей пришлось ненадолго вернуться домой, в поместье Уэйкфилд, но брата почти не видела. Отчетливо запомнилось лишь то, как он рявкал на нее за столом, не позволяя произнести ни слова.

Сегодня он порывисто вошел в гостиную, кипя от гнева. Его темные волосы были коротко подстрижены, а сам он оказался гораздо худощавее, чем помнила Джорджиана. Возле рта и на лбу залегли глубокие складки. Он по-прежнему предпочитал мрачные цвета в одежде, и его голубые глаза все так же жарко пылали гневом.

Вежливые слова приветствия вылетели у Джорджианы из головы, когда она нервно посмотрела на наставницу. Эта грозная женщина держалась прямо, точно в спину ей вставили железный прут, сцепив руки перед собой, а ее обычно суровое лицо не выражало абсолютно ничего.

– Доброе утро, милорд, – произнесла леди Сидлоу, присаживаясь в реверансе.

– Что, черт возьми, это такое? – Алистер протянул свернутый вчетверо лист бумаги, и наставница узнала письмо.

– Я писала вам, милорд, – поспешно произнесла Джорджиана. – Могу я…

– Молчать! – рявкнул Алистер, вперив в нее взгляд и повторил, чеканя каждое слово: – Я спрашиваю, что это такое.

– Я расторгла помолвку со Стерлингом, – ответила Джорджиана, вздернув подбородок, чтобы ненароком не опустить голову под исполненным ярости взглядом брата.

Злобно сверкнув глазами, Алистер скомкал письмо и швырнул в сестру, и она поморщилась, когда бумажный ком влетел ей в щеку.

– Что заставило тебя совершить эту глупость?

Но ведь она все объяснила в письме.

– Мы с лордом Стерлингом не подходим друг другу.

– Вот как? – Алистер вскинул брови. – Не подходите! Откуда, скажи на милость, ты это знаешь? Ты больше не краснеешь, когда он тебе улыбается? Или он больше не посылает тебе глупые любовные стишки?

– Он очень редко меня навещал, – возразила Джорджиана, постепенно закипая от негодования. – И почти никогда не писал – ни стихов, ни писем. А если мы и виделись на каких-то мероприятиях, то лишь потому, что он приезжал для встречи со своими друзьями. Ему нет до меня дела…

– Какое отношение это имеет к браку? – перебил сестру Алистер.

– Мне не нужен такой брак! К тому же у вас нет никакого права указывать мне, за кого выходить замуж!

Лицо Алистера побагровело.

– Оставьте нас, леди Сидлоу.

Пожилая дама колебалась, обеспокоенно поглядывая на Джорджиану.

– Сэр…

Развернувшись, Алистер посмотрел на нее так, что она поспешно присела в реверансе и выскользнула из гостиной.

– Спрашиваю еще раз, – произнес Алистер холодным, зловеще спокойным тоном, – что заставило тебя порвать со Стерлингом?

Джорджиана чувствовала себя ужасно неуютно наедине с братом. Он был всего на несколько дюймов выше, но казался огромным.

– Я не люблю его так, как следует будущей жене.

Алистер прикрыл глаза, готовый взорваться.

– Честно говоря, я полагала, что вы и сами не в восторге от этого союза, – продолжила девушка, стараясь сохранять спокойствие. – Прошло больше двух лет с того момента, как мы объявили о помолвке, а дата свадьбы так и не была назначена. Стерлинг сказал, что обсуждать это придется еще очень долго, и в конце концов признался, что убеждал вас отдать в качестве приданого кусок земли. Я подумала…

– Замолчи сейчас же! – рявкнул Алистер. – Думать прерогатива мужчин.

Лицо Джорджианы обожгла краска гнева.

– Я не хочу выходить за него замуж!

Брезгливо поджав губы, Алистер подбоченился и покачал головой.

– Я думала, вы обрадуетесь, – не удержавшись, добавила девушка. – Ведь больше он не будет надоедать вам со своими условиями.

Алистер отвесил ей пощечину, и Джорджиана в ужасе отшатнулась, прижав ладонь к горящей щеке. С минуту брат и сестра в упор смотрели друг на друга: она – с опаской и отвращением, а он – с презрением.

– Ты была обещана Стерлингу, – прошипел Алистер. – Неужели ты сбросишь это со счетов ради каких-то глупых детских фантазий о любви?

– Что значит – обещана Стерлингу? – насторожилась Джорджиана.

Алистер недобро ухмыльнулся.

– Да только об этом я и слышал на протяжении многих лет! Как обрадуется отец, как страстно одобряет это решение Пелхэм. Ты всегда выглядела как глупая курица в своих грезах о Стерлинге, поэтому я дал свое благословение и только его кандидатуру одобрил.

– Но почему? – оправившись от шока, воскликнула Джорджиана.

Алистер пошел на нее так быстро и неожиданно, что девушка попятилась и, упершись в кресло, едва не упала.

– Ты все прекрасно слышала! Отец сделал меня твоим опекуном до тех пор, пока не выйдешь замуж или не справишь двадцатипятилетие.

– А что, если я хочу выйти замуж за кого-то другого? – спросила Джорджиана, чувствуя, как в душе снова закипает гнев.

Алистер пожал плечами.

– Кому ты нужна без приданого?

Джорджиана хотела было возмутиться, но Алистер протестующе выставил вперед руку, прежде чем она успела что-либо возразить.

– Да, отец обозначил сумму твоего приданого, но этими деньгами распоряжаюсь я. Без моего одобрения ты их не получишь. Так что выбор за тобой: возвращай Стерлинга или оставайся в девицах еще три года. Похоже, ты уже привыкла к этому состоянию.

Алистер развернулся, намереваясь уйти, однако у двери остановился.

– Если собираешься жить монашкой, то тебе лучше вернуться в Йоркшир. К чему платить ренту за дом в Лондоне, если это никому не нужно?

Джорджиану трясло от гнева, пока она стояла, прислушиваясь к удаляющимся шагам брата, а когда входная дверь внизу наконец хлопнула, схватила с дивана подушку и зло швырнула в дверь, едва не сбив с ног входившую в гостиную леди Сидлоу.

– Моя дорогая, что с тобой?

– Потребовал, чтобы я вышла замуж за Стерлинга, – процедила сквозь зубы Джорджиана, – или вернулась в Йоркшир и сидела там до двадцати пяти лет.

Леди Сидлоу заметно побледнела.

– Господь всемогущий! Я и предположить не могла, что он так жесток!

Джорджиану посетила мрачная мысль, что леди Сидлоу потеряет свое теплое местечко, если ее подопечная вернется в Йоркшир, но потом ее заинтересовала реакция наставницы.

– Почему? – спросила она, когда пожилая леди опустилась в кресло, прижимая к губам носовой платок. – Почему, леди Сидлоу?

– Я… я не знаю, – промямлила наставница. – До меня дошли обрывки разговоров – но имей в виду: это только предположение, – что лорд Уэйкфилд…

Джорджиана склонилась к наставнице и приказала:

– Говорите! Я хочу знать все.

Леди Сидлоу неодобрительно взглянула на девушку, однако выражение лица Джорджианы заставило ее проглотить готовое сорваться с губ замечание.

– Хорошо, – произнесла она обреченно. – Закрой дверь.

Джорджиана чуть ли не бегом бросилась выполнять просьбу, а потом опустилась в кресло подле наставницы.

– Это всего лишь сплетни, – еще раз подчеркнула та, – поэтому я не могу гарантировать, что все это правда, однако народ шепчется.

– О чем?

– После того как ты расторгла помолвку, у меня состоялся разговор с леди Кейпет, под строжайшим секретом. Так вот: до нее дошли слухи, что твой брат столкнулся с финансовыми трудностями. Я навела справки и узнала, что он не оплатил несколько твоих счетов. К сожалению, мне это очень знакомо, так что, боюсь, нас ждут более серьезные проблемы: ведь отсрочка платежей – первый признак банкротства. – Леди Сидлоу избегала смотреть воспитаннице в глаза. – Точно так же было с моим мужем. Сначала он откладывал оплату счетов, потом начинал спорить из-за суммы и в итоге совсем переставал платить. И лишь когда модистка решительно отказалась предоставлять кредит, в семье наконец поняли, что происходит.

– Но если он не оплачивает счета, – протянула Джорджиана, – значит, не в состоянии выдать и мое приданое?

Отец оставил деньги ей, но нельзя исключить, что Алистер вцепится в них мертвой хваткой, если его собственные средства подойдут к концу.

Леди Сидлоу закусила губу.

– Не знаю, но в любом случае это не предвещает ничего хорошего.

Верно. Джорджиана помолчала, обдумывая услышанное, потом заявила:

– Я не поеду в Йоркшир: не желаю жить с ним под одной крышей.

При мысли об этом по телу пошли мурашки.

– Ты совершенно права, дорогая. – Леди Сидлоу по-прежнему была очень бледна. – Но что ты будешь делать?

– Он не может запретить мне выйти замуж за другого человека.

– Не может, – кивнула наставница. – Ты уже совершеннолетняя и имеешь полное право выйти замуж без его разрешения, но… он действительно способен лишить тебя приданого.

Джорджиана мрачно кивнула. Конечно, Алистер мог прибрать к рукам деньги, оставленные ей отцом. Как Чарлз Уинстон считал себя вправе проиграть дом, принадлежавший семье Китти на протяжении десятилетий, потому что Осборн-Хаус стал его собственностью, когда они поженились. Стерлинг тоже одобрял глупые выходки мужчин, совершаемые якобы во имя чести. Ну почему мужчинам позволено на этом свете все?

– Я не поеду в Йоркшир, – повторила девушка, возвращаясь к волнующей ее теме. – И выйду замуж за кого пожелаю.

Леди Сидлоу настороженно посмотрела на воспитанницу.

– Только не говори, что у тебя уже созрел какой-то план.

Джорджиана посмотрела на наставницу так, словно не поверила собственным ушам.

– Конечно! Не выходить же замуж за Стерлинга лишь потому, что Алистер пригрозил увезти меня в Йоркшир и держать там взаперти три года? Хуже ничего не придумаешь.

– Да, – подумав, кивнула леди Сидлоу. – Пожалуй, ситуация и впрямь требует каких-то особых мер.

Джорджиана решительно тряхнула головой.

– Вот и я так думаю.

В этот вечер Роберт решил остаться дома. Томас собирался отправиться в «Вегу», но у него не было никакого желания возвращаться туда после потасовки, обернувшейся для него растянутой лодыжкой и рассеченной губой, хотя он только-только начал восстанавливаться после нападения в Дербишире.

– Чем займешься? – поинтересовался брат.

Роберт пожал плечами.

– Может, почитаю.

Он попросил Бигби добыть томик сказок «Тысяча и одна ночь»: хотел не только еще раз перечитать те, что слышал от Джорджианы, но и познакомиться с остальными.

Покачав головой, Томас ушел, а Роберт некоторое время бесцельно бродил по дому. Днем раньше он послал Джорджиане цветы, а значит, завтра мог снова нанести ей визит. Он всегда считал принятые в обществе правила дурацкими, но сейчас готов был им подчиниться. Впервые в жизни он боялся все испортить.

Роб вошел в гардеробную и опустился в кресло возле стола. Чем ему теперь заниматься? Ведь в клубы он больше не ездит и не пьет ночи напролет. Хит опять попытался поговорить с ним о деле Форестера и до сих пор досадовал, что друг ему отказал.

Взгляд Роберта упал на стол. И почему он раньше об этом не подумал? Ведь можно просмотреть бумаги, чтобы восстановить память.

Он выдвинул ящики, и показалось, будто смотрит на себя со стороны. Здесь лежали счета, гроссбух и тонкая стопка писем. Почерк пробудил в памяти образы. Вот это письмо от матери, а это – от тетушки, с пожеланиями счастливого Рождества и рассказом о своих померанских шпицах. На губах Роберта заиграла еле заметная улыбка. В детстве он любил носиться со сворой этих псов по холмам Салмсбери.

По мере просмотра содержимого ящиков пробелы в памяти постепенно заполнялись, точно пустоты в ведре с камнями, когда в него насыпают песок. Одни документы совсем не представляли интереса, другие были более важными. И вот, наконец, в его руках оказалась кожаная папка, в которой лежали бумаги, способные пролить свет на его дела с Хитом, касающиеся Форестера.

Роберт все еще читал, когда раздался приглушенный стук в дверь. Подумав, что вернулся Томас, он был очень удивлен, когда вошедший в гардеробную дворецкий, явно озадаченный, сообщил:

– К вам дама, милорд, очень молодая.

Не говоря ни слова, Роберт вскочил и бросился вниз. Его догадка подтвердилась, когда он увидел закутанную в плащ фигуру и выглядывавшие из-под капюшона зеленые глаза, которые не давали ему спать по ночам.

– Можете быть свободны, Бигби, – отпустил он дворецкого и, проводив Джорджиану в гостиную на первом этаже, закрыл за собой дверь.

В следующее мгновение Джорджиана порывисто прильнула к нему, и Роберт легонько ее приподнял, прижав к себе, сливаясь с ней в поцелуе.

– Добрый вечер, леди Джорджиана, – пробормотал он, наконец прервав поцелуй: вечер и правда оказался просто потрясающий.

Девушка улыбнулась, и Роберт увидел, что у нее дрожат губы.

– Это слишком дерзкий поступок?

– Буду рад видеть подобную дерзость почаще, – возразил Роберт, но радость его тотчас же сменилась беспокойством при виде скатившейся по ее щеке слезы. – Что случилось?

Джорджиана выглядела вполне здоровой, к тому же никогда не пришла бы к нему вот так, из-за собственной прихоти.

– Мой брат в городе.

«Я не боюсь Стерлинга, но мой брат – совсем другое дело». Роберт заметно напрягся.

– И чем тебе это грозит?

– Я отправила ему письмо, в котором сообщала о своем разрыве со Стерлингом. – Джорджиана шмыгнула носом и смахнула рукой слезу. – Он потребовал или выйти замуж за Стерлинга, или уехать в Йоркшир и там ждать двадцатипятилетия.

– Черта с два, – прорычал Роберт.

– Конечно же, я отказалась! – Глаза Джорджианы вспыхнули, и Роберт понял, что она разгневана, а не подавлена. – Но леди Сидлоу считает, что он может оставить меня без денег, то есть без приданого. А еще он сказал, что больше не станет содержать дом в Лондоне.

Роберт нахмурился еще больше.

– Почему он хочет, чтобы ты вышла замуж именно за Стерлинга?

– Не знаю. – Слезы на ее глазах высохли, и она с надеждой сказала: – Я надеюсь, ты поможешь мне его перехитрить.

Роберт прижал ее руку сердцу.

– Миледи, я к вашим услугам. С этого самого момента и до конца моих дней.

Джорджиана улыбнулась, а потом они вместе рассмеялись, Роберт подхватил ее на руки, и она, обняв его за шею, прошептала:

– Я люблю тебя.

В этот момент Роберту показалось, будто в его душу вдохнули новую жизнь. Он поцеловал ее, крепче прижимая к себе.

Да поможет ему Господь. Должно быть, именно такие мгновения воспевают в своих стихах поэты, называя их светом в душе и лихорадкой в крови. Роберту хотелось остановить время, чтобы насладиться моментом, и в то же время заставить его бежать вдвое быстрее, потому что ему попросту не хватало обычных секунд, минут и часов, чтобы насытиться Джорджианой.

Он поцеловал ее глаза, подбородок и виски, прежде чем снова завладеть губами. Руки девушки скользили по его плечам, шее, пальцы зарывались в волосы, и его кожу саднило от желания ощутить ее прикосновения по всему телу. Джорджиана выгнулась, сорвав с его губ почти нечеловеческий стон.

– Да, – наконец хрипло проговорил Роберт, усилием воли отрываясь от ее губ. – Мы разберемся с Уэйкфилдом, но тебе лучше вернуться домой, пока я не забыл, что теперь я другой пытаюсь вести себя как подобает джентльмену.

Прижавшись лбом ко лбу Роберта и погрузив пальцы в его волосы, Джорджиана призналась:

– Я не хочу возвращаться домой.

В душе Роберта проснулся безнравственный циник, но он предпринял еще одну попытку проявить благородство.

– Почему?

Рука Джорджианы скользнула по его груди.

– Потому что хочу остаться с тобой.

Повеса в нем набирал силу.

– Надолго?

– А сколько времени ты хочешь провести со мной? – Глаза девушки потемнели, напоминая оттенком глубины океана, но Роберт разглядел в них озорные искорки.

– До конца жизни. И вообще, Джорджиана Лукас, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Если не хочешь того же, лучше уходи.

Зардевшись, Джорджиана рассмеялась.

– Мы сбежим?

– Может, да, а может – нет. Но наша помолвка будет очень короткой.

– Это как раз меня вполне устроит, маркиз Уэстмарленд. – Джорджиана улыбнулась. – Я принимаю твое предложение.

Бывший маркиз в нем едва не заулюлюкал от радости.

– Ты уверена? – срывающимся голосом спросил Роберт. – Абсолютно?

Джорджиана улыбнулась, и ее глаза заблестели.

– Абсолютно.

Глава 28

Джорджиана надеялась на это с того самого момента, как выскользнула из дома на Кавендиш-сквер и забралась в нанятый Надин экипаж. Горничной тоже не улыбалась перспектива вернуться в поместье, поэтому она сразу же выразила готовность помочь своей госпоже.

Джорджиана подозревала, что леди Сидлоу догадывается о ее планах, только вот ее не было видно весь вечер. Вероятно, воспоминания о покойном муже и опасения остаться без нагретого местечка притупили ее чувство благопристойности и ослабили желание напоминать воспитаннице о необходимости соблюдать принятые правила поведения.

Впрочем, это все равно не имело никакого значения, поскольку ничто не смогло бы заставить Джорджиану отказаться от задуманного.

И он без всяких опасений впустил ее в дом, приняв это как само собой разумеющееся, внимательно выслушал и пообещал помощь, даже не пытаясь выяснить, что случилось, и невзирая на то что она столько лгала. Роберт просто улыбался – словно только и ждал случая стать частью ее безумного замысла, а когда поцеловал, Джорджиане показалось, что ее сердце не выдержит и взорвется.

Девушка все больше утверждалась в своей мысли, что они с Робертом созданы друг для друга. Стерлинг веселил ее и был приятен в общении, их обоих устраивало такое положение дел, когда она относилась к нему с почтением, а ему это льстило. С Робертом все было иначе: их безумно тянуло друг к другу, хотелось ощущать прикосновения, целоваться…

– Знаешь, – проговорила Джорджиана в перерыве между поцелуями, пытаясь развязать его галстук, – что мне уже приходилось тебя раздевать?

– Правда? Что-то не помню… – Он смотрел на нее так, что взгляд обжигал.

– На этот раз будь внимательнее, – проворковала Джорджиана, расстегивая пуговицы жилета.

Роберт нервно рассмеялся.

– Я постараюсь, если ты продолжишь не здесь, на диване, где нас в любую минуту может застать Томас. За мной!

– Твой брат здесь? – испугалась Джорджиана и, подхватив юбки пошла вслед за Робертом.

Пока поднимались по лестнице, Джорджиана успела заметить, что дом оказался куда более изысканным, чем можно было ожидать от берлоги холостяка. Пол представлял собой подобие шахматной доски из квадратов белого и черного мрамора. Над расходившимися в стороны крыльями широкой лестницы холла переливалась мириадами свечей хрустальная люстра. Особняк на Арлингтон-стрит – в одном из самых фешенебельных и дорогих районов Лондона – и не мог быть иным. В таких районах жили лишь власть имущие и сильные мира сего. Щеголям, циникам и повесам здесь было не место. Задумчиво взглянув на возлюбленного, Джорджиана впервые задумалась, что он вовсе не так уж прост, каким хотел бы казаться.

Роберт распахнул дверь и буквально втащил ее в спальню, миновав просторную гардеробную, отпустив ее руку лишь на минуту, чтобы прихватить лампу и запереть дверь.

Они оказались совершенно одни. За спиной Джорджианы вырисовывалась огромная кровать, сулящая неведомые удовольствия. Пальцы девушки будто покалывало множеством иголочек, кровь бешено стучала в висках. Рука Роберта нежно обхватила ее подбородок, и он прошептал:

– Моя дорогая, любимая! Я действительно сейчас вижу тебя, или это один из моих горячечных снов?

Прежде чем она успела хоть что-то сказать, его губы пустились в путешествие по ее телу, и Джорджиана лишь судорожно ловила ртом воздух.

– Я здесь, с тобой… И вся твоя.

Губы Роберта изогнулись в улыбке.

– Нет, все не так: это я принадлежал тебе с того самого момента, как открыл глаза в Осборн-Хаусе и доктор Элтон сообщил, что мы жених и невеста.

На этот раз его поцелуй оказался еще более опьяняющим – такой горячий, глубокий и долгий, что Джорджиана едва не расплавилась. Роберт заполнил собой ее всю, и пленил сознание до такой степени, что она ничего, кроме его хриплого горячечного шепота, не слышала, ничего, кроме обжигающих прикосновений, не чувствовала, ничего, кроме любимого, опьяненного желанием так же, как и она сама, не видела.

– Если ты хотела раздеть меня сама, – прошептал Роберт, расстегивая пуговицы ее накидки, – то тебе лучше поторопиться.

Желудок Джорджианы сжался от предвкушения. Еще в школе они с Элизой и Софи живо интересовались этой стороной отношений между мужчиной и женщиной. Информация поступала от учениц, имевших замужних кузин и старших сестер. Софи, игравшая в карты и кости с мальчишками из конюшни, рассказывала то, что узнавала у них. Когда обе подруги вышли замуж, Джорджиана потребовала поведать без утайки все, что узнали они, и девушки удовлетворили ее любопытство. Леди Сидлоу не пришло бы в голову обсуждать что-то подобное, но, несмотря на это, Джорджиана прекрасно знала, чего следует ожидать.

И все же на деле все оказалось гораздо чудеснее, чем она представляла. При всей ее любви к Стерлингу, у нее ни разу не возникало желание стащить с него сорочку, да еще с таким нетерпением, что трещала ткань. Ей и в голову не приходило мечтать дотронуться до его обнаженной груди и живота, а уж так, как дотрагивалась до Роберта – смело и ненасытно, – восхищаясь красотой мужского тела, – и подавно. Джорджиана и помыслить не могла, что будет дрожать как в лихорадке, сгорая от желания сорвать с себя одежду, чтобы ощутить наконец прикосновение этой теплой загорелой кожи к своей собственной, но сегодня ни о чем другом и думать не могла.

Пока она изучала дюйм за дюймом открывшееся ей мужское тело, Роберт избавил ее от накидки и принялся за пуговицы платья, заметив сквозь стиснутые от напряжения зубы:

– Я хочу видеть тебя, наслаждаться тобой, раствориться в тебе… Господи, Джорджиана, рядом с тобой я перестаю быть собой и самому себе не доверяю.

Джорджиана высвободила руки из платья, этого досадного куска ткани, и оно мешком упало к ее ногам.

– Зато я доверяю тебе, – прошептала девушка. – Целиком и полностью, как себе. Иначе не приехала бы сюда. Ведь мы займемся с тобой любовью?

Роберт судорожно сглотнул, ощутив, как все тело обдало жаром.

– Ты хоть знаешь…

Губы девушки изогнулись в улыбке, и, нежно касаясь пальцами его живота, она тихо сказала:

– Да, знаю, и очень этого хочу.

Слова были не нужны. Он подхватил ее на руки и понес на кровать, откинул покрывало и аккуратно уложил на подушки, на что она не преминула заметить:

– Я прямо как Шахерезада во дворце султана.

Роберт оперся рукой о витую колонну полога.

– Так и есть, моя пленительная принцесса.

Его обжигающий взгляд скользил по ее телу, и, повинуясь инстинкту, Джорджиана закинула руки за голову, как кошка выгнула спину и промурлыкала:

– Жаль, у меня не осталось историй, которые я могла бы тебе рассказать.

– Тебе они не понадобятся: ты и так полностью завладела всеми моими чувствами. С этого момента вся наша жизнь будет сплошь приключения, и однажды ты сможешь рассказать нашим детям, как их папашу унесла огромная птица Рух, после того как ему посчастливилось убежать от разъяренных слонов…

Не удержавшись, Джорджиана расхохоталась.

– Мне что, опять придется тебя спасать?

– Только на это и рассчитываю.

Губы Роберта изогнулись в невероятно пленительной улыбке, когда он забрался на кровать и, оседлав бедра Джорджианы, развязал ленточки ее сорочки и развел в стороны края.

– Господи, какая же ты красивая! – пробормотал он, медленно прочерчивая кончиками пальцев дорожку вниз по шее, к холмикам грудей. Взгляды влюбленных на мгновение встретились, прежде чем теплая мужская ладонь обхватила упругую девичью грудь. Все мысли Джорджианы тотчас же растворились в сладостном тумане.

Руки и губы Роберта путешествовали по ее телу до тех пор, пока она не перестала понимать, где небо, а где – земля. Он, казалось, вознамерился покрыть поцелуями каждый дюйм ее кожи. Непереносимо медленно он стягивал с девушки чулки и гладил своими сильными, уверенными и горячими руками те места, которые ему открывались. Когда на ней не осталось ни нитки, Роберт развел ей бедра и, погладив пушистый холмик, нащупал пальцем пульсирующий источник ее чувственного голода. Джорджиана вскрикнула, ощутив первое прикосновение, а потом чуть не задохнулась, когда его пальцы принялись дразнить и гладить нежную плоть, проникая внутрь и возвращаясь назад. Сладкая пытка продолжалась до тех пор, пока все тело Джорджианы не натянулось, точно готовая лопнуть струна.

Сквозь туман желания он слышал, как она стонала, притягивая его к себе, ерзая и умоляя сделать хоть что-нибудь. Казалось, она взорвется, если его тело не найдет пристанища в ее собственном. Но он не хотел спешить. Его грешные губы следовали за руками, не оставляя без внимания ни одного дюйма ее тела, добрались до лиц. Наконец он завладел ее губами, и языки влюбленных сцепились в неистовой схватке. Бесстыдно раскинув бедра, Джорджиана обвила его ноги своими.

Приподнявшись на одной руке, Роберт подтянул ее колени к своей талии, опять погладил шелковистые складки лона, тем самым вновь вызвав судороги от желания, и провозгласил:

– Сим нарекаю тебя своей женой.

Ощутив сладостное проникновение, Джорджиана судорожно втянула носом воздух. Это горячее пульсирующее ощущение вдруг стало резким, невероятно чувственным и всепоглощающим. Роберт продвигался вперед, давление усиливалось, вынуждая ее раскинуть ноги еще шире, пока их бедра не соприкоснулись.

– Телом своим я чту тебя, – гортанно прошептал Роберт.

На мгновение он отстранился, но Джорджиана протестующе потянулась к нему, жадно завладела губами, и, словно только этого и ждал, Роберт резко качнул бедрами, и она подалась ему навстречу, повинуясь древнему как мир инстинкту.

Казалось, поцелую не будет конца. Свободная рука ласкала тело любимой, то сжимая грудь и теребя сосок, то гладила живот. Кровь кипела в жилах Джорджианы, согревая тело и наполняя его радостью. Она держалась за Роберта, приподнимаясь навстречу каждому его движению, отдаваясь чувственному единению тел.

Прервав поцелуй, Роберт с искаженным гримасой страсти лицом, чуть приподнялся над Джорджианой, рука его заметно дрожала, и глухо проговорил:

– Я хочу увидеть, как ты достигнешь вершины наслаждения. Раскинь пошире ноги.

Джорджиана не сразу поняла, что он имеет в виду. Он снял ее ногу со своей талии, поласкал внутреннюю поверхность бедра и отвел в сторону, вызывая во всем ее теле дрожь, затем его пальцы по одному стали проникать в нежные скользкие складки, нашли чувствительный бугорок и принялись то надавливать на него, то обводить кругами.

Джорджиана так сильно втянула носом воздух, что в глазах у нее замелькали звезды, выгнула спину и вцепилась пальцами в простыню, из горла ее вырывались хриплые стоны. Ей казалось, что пика наслаждения она не переживет. Когда накатила эта горячая волна, все тело ее сотрясла мощная чувственная дрожь. Джорджиана закричала, он заставил ее открыть глаза, чтобы увидеть его торжествующую улыбку, которая через мгновение сменилась выражением экстаза. Он сделал последний толчок бедрами и затих. Мышцы на его руках натянулись точно стальные канаты.

Джорджиана не знала, сколько времени прошло, а когда открыла глаза, увидела, что грудь Роберта тяжело вздымается, на лоб ему упали влажные от пота волосы. Заметив на его груди и плечах царапины, девушка поняла, что эти следы оставила она сама ногтями. Роберт поднял голову и, посмотрев на нее, хрипло закончил:

– Пока смерть не разлучит нас.

Джорджиана рассмеялась.

– Мне кажется, ты кое-что пропустил.

Его губы изогнулись в ленивой чувственной улыбке.

– К следующему разу выучу текст полностью.

Он наклонился, завладел ее губами в чувственном поцелуе, а потом вместе с ней перекатился на спину. А она и не протестовала. Ее мышцы стали словно ватные, и вот так лежать на груди любимого, прислушиваясь к биению его сердца, она была готова вечно.

Потом Роберт чуть приподнялся, укрыл их обоих одеялом и крепче прижал ее к себе. Джорджиана глазам своим не верила: такой красавец – и принадлежит ей. Девушка задумчиво провела пальцами по его груди, останавливаясь там, где ощущались шрамы. Сама того не желая, она запомнила их все.

– Слава богу, раны затянулись.

– Это благодаря исключительно твоей заботе и преданности.

– Я вообще боялась, что ты не выживешь. – Джорджиана покачала головой. – Столько было крови…

Роберт повернулся к ней.

– И все же ты осталась.

– А разве у меня был выбор? – Джорджиана повела плечом. – Ведь я уже сказала Китти, что ты мой жених, и мне было очень страшно: вдруг очнешься, опровергнешь мои слова, а потом заявишь, что теперь новый владелец Осборн-Хауса ты, и попросишь всех убраться из дома.

– Это было бы слишком грубо.

Сама того не желая, Джорджиана улыбнулась.

– Не просто грубо, а чудовищно! Учитывая, что ты оказался у нее в долгу, хотя бы из-за количества выстиранного белья.

В груди Роберта забурлил смех.

– Какая ты практичная!

– Конечно! Все было залито кровью, а я и вовсе с ног до головы.

– Ты могла бы попросить помощи у Ангуса.

На лице Джорджианы отразилось негодование.

– Предполагалось, что я безумно в тебя влюблена, поэтому меня просто не поняли бы, позволь я кому-то другому ухаживать за тобой.

– А теперь? – На лице Роберта отразился неподдельный интерес. – Теперь ты влюблена?

– А ты сомневаешься? – Джорджиана чертила круги на его животе, и с восхищением наблюдала, как напрягаются от ее прикосновений тугие мускулы.

– Слава богу! Значит ты снимала с меня окровавленную одежду?

– Да…

– И нежно обмывала мое обнаженное тело?

– Ну, ты был не совсем обнажен… – со смехом воскликнула девушка, очаровательно зардевшись.

– Ну и как, понравилось увиденное?

– Очень. Даже весь израненный и в синяках ты был великолепен.

Роберт чмокнул девушку в кончик носа и подмял под себя.

– Я аж целую неделю понятия не имел, как выгляжу, но зато знал, что мне ужасно повезло оказаться помолвленным с такой красивой и доброй девушкой.

– Правда? – В уголках губ Джорджианы заиграла улыбка.

Роберт кивнул.

– Да, а потом с каждым днем я все больше убеждался, что красота лишь самое малое из твоих достоинств.

Душа ее наполнилась радостью.

– Наверное, ты еще не совсем пришел в себя…

Улыбнувшись, Роберт улегся на спину и прижал девушку к себе.

– До конца своих дней буду благодарен этим грабителям, ведь именно благодаря им ты со мной.

Джорджиана прижалась щекой к его плечу, такому теплому, гладкому и крепкому. Ей так нравилось к нему прикасаться, игра его пальцев на обнаженной спине посылала по ее телу чувственную дрожь и обжигала. Она вдруг подумала, что им все-таки придется бежать в Гретна-Грин, ибо мысль, что придется ждать еще три недели до того дня, когда они смогут наконец обменяться клятвами, казалась непереносимой.

– Почему твой брат настаивает на том, чтобы ты вышла замуж за Стерлинга?

Алистер. Это его жестокость заставила Джорджиану забыть о приличиях и приехать к маркизу Уэстмарленду. Она ни о чем не сожалела, но в душе прочно поселилась обида на брата.

– Не знаю.

– Они со Стерлингом что, близкие друзья? – спросил Роб. – Политические союзники? Или он у него в долгу? Почему он так сосредоточен на Стерлинге?

На каждый из вопросов Джорджиана отрицательно качала головой.

– Он сказал, что всю жизнь только и слышал, как я выставляю себя на посмешище, мечтая о Стерлинге. Я и правда выглядела очень глупо. Что касается Алистера, никаких особых отношений со Стерлингом или его отцом лордом Пелхэмом у него нет. Мне кажется, он просто хочет меня наказать.

Роберт приподнял голову.

– Наказать? За что?

Пальцы Джорджианы, покоившиеся на его груди, сжались в кулак.

– Я… я думаю, он меня ненавидит. Помнишь, я говорила, что после смерти отца он хотел отправить меня в приют, считал едва ли не простолюдинкой. Моя мама, в отличие от его собственной матери, не считалась леди, потому что была дочерью местного сквайра и после замужества не изменила своих привычек и не оставила прежних старых друзей: как и раньше, обедала с викарием и местными жителями, играла с деревенскими ребятишками. Матушка была очень доброй и сердечно относилась ко всем независимо от положения в обществе. Алистер совсем не такой.

Роберт накрыл ее кулачок ладонью и стал поглаживать, пока он не разжался.

– Но какое отношение это имеет к тебе?

Джорджиана закусила нижнюю губу.

– После смерти отца Алистер, конечно же, унаследовал большую часть состояния, однако и мне было оставлено двенадцать тысяч фунтов приданого, а также еще какая-то сумма на оплату моего обучения и содержание. Думаю, Алистеру это не очень понравилось, потому что деньги принадлежали моему отцу: мама привнесла в брак совсем немного.

– Именно поэтому затянулись переговоры со Стерлингом?

– Виконт сказал, что они спорили из-за какого-то земельного участка… – Джорджиана нахмурилась. – Вроде бы отец хотел отдать эту землю мне, вместе с приданым, но почему-то не включил этот пункт в свое завещание. Алистер же не собирался давать за мной больше того, что оставил отец. И Стерлинг наверняка об этом знал. Вот брат и пригрозил лишить меня приданого, если я выйду замуж без его разрешения. Но ведь он не может так поступить, верно? Я совершеннолетняя, и деньги все равно станут моими, когда мне исполнится двадцать пять лет.

Роберт задумчиво водил пальцами по ее руке.

– Если деньги оставлены на его попечение, одному богу известно, что он мог с ними сделать.

Джорджиана села на кровати.

– Он их украл?

– Возможно.

Роберт положил руки под голову и задумался.

– Я не позволю ему украсть мое наследство! – воскликнула Джорджиана. – Если надо, обращусь в суд!

Роберт ничего не ответил. На лбу его залегли глубокие морщины, пока он смотрел в темный полог над головой, потом перевел взгляд на Джорджиану.

– Двенадцать тысяч – внушительная сумма. Ты, оказывается, богатая наследница, хотя и без денег тебе поистине нет цены. Зачем Стерлингу-то эта земля?

Джорджиана пожала плечами, а Роберт заметил:

– Готов поклясться, за этим что-то кроется.

– Ты хочешь сказать… – Джорджиана изменилась в лице. – Стерлинг солгал?

Роберт молча посмотрел на нее.

– Но зачем ему это? Он что, вовсе не хотел на мне жениться? Потому что Алистер ему лгал? Потому что существует еще какая-то причина, о которой он мне не сказал? Я не знаю.

Губы Роба дрогнули в сочувственной улыбке.

– Ты знаешь Стерлинга всю жизнь. И он наверняка догадывался, что ты примешь его предложение.

Покраснев, Джорджиана кивнула. Уж если все вокруг знали, что она влюблена в Стерлинга, то что говорить о нем самом…

– Если бы он не хотел на тебе жениться, то не сделал бы предложение. Он знал, что ты его примешь. Или, может, твой брат отказывался дать согласие?

Джорджиана сдвинула брови.

– Нет, он согласился сразу.

– Значит, действительно существует какой-то третий вариант.

Роберт подтянул ее к себе на грудь и стал нежно целовать лоб, пока складки на нем не разгладились.

– И слава богу. Потому что иначе я не узнал бы тебя.

Джорджиана улыбнулась.

– Значит, мне нужно поблагодарить их за то, что тянули целых два года?

– Определенно, – с чувством произнес Роберт. – Я непременно это сделаю, за нас обоих.

Джорджиана рассмеялась, и Роберт опять начал ее целовать. Девушка уперлась ладонями ему в грудь, и он перекатился так, что всей своей тяжестью вдавил ее в матрас. Джорджиана тотчас же обвила его ногами и вздрогнула от восторга, когда он потерся о нее своим тугим естеством.

Роберт на мгновение прервал поцелуй.

– Уже поздно. Мне следует отвезти тебя домой, пока леди Сидлоу не хватилась.

– Мне кажется, она знает, что я уехала. – Джорджиана удобнее устроилась на подушках и провела пальцем по его груди. – А если и не знает… В общем, нет причин торопиться. Не думаю, что лишний час сыграет какую-то роль.

Роберт вскинул бровь, а губы его изогнулись в дьявольской улыбке, от которой сердце Джорджианы пустилось вскачь.

– Вот как, миледи? Что ж, тогда не будем терять время понапрасну.

Глава 29

На следующий день леди Демонт устраивала традиционный маскарад, посвященный празднику урожая. Роберт расхаживал по залам до тех пор, пока не заметил в толпе Хитеркота.

– Добрый вечер.

Друг одарил его холодным взглядом.

– Уэст? Не ожидал тебя здесь увидеть.

Роберт невесело улыбнулся: после происшествия в «Веге» он избегал встреч с Хитом.

– Может, пройдемся? Хочу извиниться.

Хитеркот некоторое время молчал, но потом нехотя оттолкнулся от стены и последовал за другом.

– Я вспомнил все, что касается Форестера, – произнес Роберт, когда они медленно двинулись по залу.

Хитеркот едва не взорвался от гнева.

– Вспомнил? Ты что такое говоришь?

Роберт понизил голос.

– Меня так сильно долбанули по голове в Дербишире, что я даже имя свое забыл.

Гнев Хитеркота сменился сомнением.

– Что, так серьезно?

– Но сейчас все в порядке – память восстанавливается. – Роберт многозначительно посмотрел на друга. – Так что, есть вероятность, что твой план сработает?

– Конечно. – Роберт вскинул бровь, и Хитеркот нахмурился. – Как и все остальные. Дядя…

– Мой отец довольно скептически относится к замыслам твоего дяди, поэтому дал совет больше с ним не связываться.

– Нет, ты не можешь отказаться сейчас, когда у нас наметился такой прогресс! – воскликнул Хит.

Роберт на мгновение остановился и взял с подноса официанта два бокала вина, потом друзья нашли тихое место и продолжили беседу.

– Что за прогресс? И каков будет конечный результат?

Ответа на этот вопрос он в своих бумагах так и не нашел. Память тоже не давала подсказок. Возможно, ответа вообще не было. Поддавшись на уговоры дяди Хитеркота, лорда Бересфорда, они взялись подкупить или обанкротить Фредерика Форестера, унаследовавшего в прошлом году судоходную компанию своего отца. Старший Форестер слыл человеком осторожным, безжалостным и регулярно преступал британский закон. Проблема состояла в том, что все попытки Бересфорда вывести негодяя на чистую воду ни к чему не приводили, несмотря на многочисленные свидетельства вины. Дядя Хитеркота подозревал, что старый мистер Форестер подкупил немало государственных чиновников, чтобы воспрепятствовать отправлению правосудия. Будучи далеко не бедным, он использовал свое богатство, чтобы обрести союзников в самых высоких правительственных кругах. Роберт подозревал, что застать Форестера на месте преступления стало для лорда Бересфорда своеобразной навязчивой идеей после стольких лет разочарований.

Впрочем, Фредерик Форестер не унаследовал хладнокровия и деловой хватки своего отца. Он обожал жить на широкую ногу и водил компанию с аристократами, обладавшими самой скандальной репутацией. Маркизу Уэстмарленду и виконту Хитеркоту стоило лишь раз пригласить его в свою компанию, чтобы он стал завсегдатаем их пирушек.

Роберт не сомневался, что им с Хитеркотом удалось бы окончательно развратить и обанкротить Форестера, только вот теперь, почувствовав себя остепенившимся, не знал, чего именно они этим добьются. Признается ли Форестер в своих преступлениях, если они его разорят?

Хитеркот с беспокойством огляделся по сторонам.

– Чего именно ты не помнишь?

– Какую цель мы преследуем? – тихо спросил Роберт.

– В идеале – отстранить его от бизнеса, – пробормотал Хит, делая глоток. – Если не удастся ничего доказать по поводу грузов, то останется лишь одно – уничтожить его компанию.

– Хит, ты и правда считаешь это разумным?

Виконт гневно сверкнул глазами.

– Конечно! Форестеру пришлось привлечь инвесторов, чтобы остаться на плаву.

– Стало быть, дела у него все же идут. – Роберт вздохнул. – Не разумнее ли отдать это на откуп королевским ВМС?

– Их руководство бессильно. Нужно еще немного времени, – возразил Хит.

– Возможно, – попытался проявить дипломатию Роб. – Что ты знаешь о графе Уэйкфилде?

– Мерзкая личность. – Хитеркот допил вино и поставил бокал на стол. – Так мы занимаемся Форестером?

Роберт повел плечом.

– Расскажи мне подробнее об Уэйкфилде. По секрету, конечно.

Хит шумно выдохнул.

– Ужасно подозрительный и жадный, из тех, кто мнит, что пуп земли. Не любит, когда ему перечат, считая собственное мнение единственно важным и ценным. Мой дядя его терпеть не может. Да его вообще не особо жалуют, коль уж на то пошло. Холодный, раздражительный тип. А почему ты спрашиваешь?

– Он обманул одного моего знакомого. Если услышишь о нем что-нибудь, дай мне знать. Да, и еще… Не говори никому, что я им интересовался, ладно?

Хит удивленно вскинул бровь, но пообещал:

– Никому ни слова.

Джорджиану поразило, насколько легко ей удалось уговорить леди Сидлоу отправиться на организованный леди Демонт маскарад.

– Полагаю, теперь это не имеет никакого значения, – угрюмо произнесла наставница, когда они вошли в зал для приемов, высокие двери и окна которого были широко распахнуты, чтобы впустить в помещение теплый летний воздух.

Джорджиана не знала, что именно имела в виду пожилая дама – а выяснять не хотелось. Когда Джорджиана на рассвете вернулась домой, ее ждала лишь сонная Надин, чтобы запереть за ней дверь черного хода. Хоть леди Сидлоу всегда и обладала ястребиным слухом, за завтраком не произнесла ни слова укора. Она вообще выглядела так, словно внезапно утратила свою знаменитую способность брюзжать и выражать недовольство по любому поводу.

Маскарад оказался не таким уж рискованным мероприятием. Мало кто из присутствующих явились в карнавальных костюмах, а самым крепким из напитков оказалось вино, основательно разбавленное водой (по свидетельству Миллисент Паркер-Уэлби), однако Джорджиана ничего не имела против. Ее всегда радовала возможность повидаться со своими не слишком высокопоставленными подругами вроде Миллисент и потанцевать чуть больше, чем обычно. Однако сегодня она приехала сюда с определенной целью, поэтому, поболтав немного с подругами, отправилась на поиски добычи.

Стерлинг стоял в проходе между залами, прислонившись плечом к косяку и небрежно сжимая в пальцах бокал с вином. Выглядел он взволнованным и задумчивым, и на мгновение в груди Джорджианы что-то екнуло. Он великолепен, к тому же она долго так его любила!

Поймав на себе ее взгляд, Стерлинг замер, удивленный и настороженный. Джорджиана еле заметно улыбнулась и вопросительно вскинула голову. Он понял и, кивнув, вышел из зала. Извинившись, Джорджиана попрощалась с Миллисент и другими девушками и последовала за ним.

Заметив в толпе Роберта, она намеренно отвернулась. Прежде чем он отвез ее домой, они договорились до поры держать свое решение заключить брак в тайне. Ни ему, ни ей не пришло в голову, как быть с Уэйкфилдом, и Джорджиана подумала, что единственный способ узнать что-либо – это поговорить с бывшим женихом.

Стерлинг скрылся в длинном коридоре, в конце которого имелась комната, сейчас пустая. Взяв себя в руки, Джорджиана последовала за ним. После шума маскарада эта маленькая гостиная казалась непривычно тихой и темной, а когда Стерлинг прикрыл за собой дверь, тишина стала поистине оглушающей.

– Стерлинг. – Девушка заставила себя улыбнуться. – Добрый вечер.

– Джорджиана. – Он взял ее руку и поднес к губам. – Как я рад тебя видеть.

Она осторожно высвободила руку.

– Надеюсь, у тебя все хорошо.

– Теперь, когда ты здесь, да. – Он улыбнулся ей так же тепло, как прежде.

Джорджиана запоздало поняла, что ее действия могут быть неверно истолкованы: Стерлинг вполне мог решить, что она передумала, – поэтому сделала шаг назад в надежде, что не совершила непростительной ошибки, и выпалила:

– Ты никому не сказал, что мы расторгли помолвку! Я слышала, ты устроил сцену в «Веге».

Улыбка Стерлинга померкла.

– Кто тебе об этом сказал?

– Ты же знаешь, как быстро расползаются слухи, – отмахнулась девушка. – Так значит, это правда?

Стерлинг не спускал с нее глаз.

– Да, я никому не сказал. Ведь еще не поздно передумать.

Джорджиана закусила губу.

– Возможно, но я своего решения не изменю. Мне вообще не стоило принимать твое предложение, коль я не была уверена, что это действительно необходимо нам обоим.

Со вздохом закрыв глаза, Стерлинг пошел было прочь, но вдруг резко развернулся.

– Тогда зачем ты здесь? Я не слышал, чтобы кто-то обсуждал наше расставание. Значит, ты тоже никому ничего не сказала.

– Я хотела поговорить с тобой…

– Мы собирались пожениться! – с отчаянием воскликнул Стерлинг. – Быть вместе, пока смерть не разлучит нас. Все было прекрасно до тех пор, пока ты не сказала мне – совершенно неожиданно – обратное. Я любил тебя. – Он в смятении покачал головой. – А теперь ты хочешь поговорить?

– Это не было неожиданно, – мягко возразила Джорджиана. – Во всяком случае, для меня. Думаю, ты тоже это понимал. Я не хотела причинить тебе боль, но, пойми, мы оба были бы несчастны. Возможно, мы не сразу поняли бы это, но потом непременно. Нам было слишком комфортно порознь, мы прекрасно проводили время в компании других людей, а когда встречались, то общались скорее как брат и сестра.

Стерлинг вскинул бровь.

– Я никогда не считал тебя сестрой.

– И тем не менее. Однажды ты поймешь, что я оказала тебе услугу, расторгнув помолвку.

– Так вот, значит, в чем дело? – Стерлинг подбоченился, изобразив, будто оскорблен до глубины души. – Ты встретила другого.

Джорджиана поджала губы.

– К моему решению имеем отношение только мы с тобой.

Упрямо выставив вперед подбородок, Стерлинг кивнул.

– В таком случае о чем ты хотела поговорить, если речь не о помолвке?

– Об Алистере.

Стерлинг отшатнулся.

– А что тебя интересует?

Джорджиана была уверена, что ей не привиделась его странная реакция.

– Почему вы с ним так и не пришли к согласию за два года, если ты хотел на мне жениться? Твой отец одобрил это решение, и мой одобрил бы тоже, если бы был жив.

Стерлинг отвел взгляд.

– Твой брат очень сложный человек, вести с ним переговоры невозможно. Это моя вина. Если бы я уступил его требованиям, мы давно были бы женаты.

«Слава богу, этого не произошло», – подумала Джорджиана, зардевшись при воспоминании о том, что сказал накануне Роберт, когда они лежали в постели, полностью поглощенные друг другом. Какое счастье, что упрямство Алистера и желание Стерлинга завладеть куском земли дали им с Робертом возможность понять, что они созданы друг для друга.

– Что он от тебя требовал? – спросила Джорджиана.

Стерлинг бросил взгляд на дверь, словно боялся, что их услышат.

– Его требования постоянно менялись. То он предлагал выплачивать твое приданое частями, то обещал отдать все, но с оговорками вроде трастового фонда для детей, и всякое такое.

– Частями, – протянула Джорджиана, вспомнив слова леди Сидлоу о неоплаченных счетах. – Он что-то сделал с моими деньгами, верно?

На этот раз Стерлинг занервничал еще сильнее и даже не попытался это скрыть.

– Тебе лучше в это не ввязываться.

Джорджиана вздохнула: похоже, леди Сидлоу была права – Алистер истратил собственные средства и запустил руку в ее карман. Она шагнула к Стерлингу и взяла его за руку, чтобы не смог отстраниться.

– Он пытался украсть мои деньги, да? Обманывал и меня и тебя? Он просто тянул время? Скажи, Стерлинг, – не унималась Джорджиана. – Пожалуйста, хотя бы ради дружбы наших отцов.

Виконт смотрел куда-то поверх ее плеча, и на лице его ходили желваки.

– Он их вложил. Ну или вложил свои, потерял и взял твои, чтобы покрыть потери. Не знаю. Он так долго отказывался назначить дату, что мы чуть не подрались. Только тогда он признался в содеянном. Речь шла о какой-то торговой сделке в Ливерпуле. В обмен на ожидание он пообещал мне ту самую землю. Нужно было подождать, пока корабли совершат определенное количество рейсов, чтобы вернуть нужную сумму денег – твоих денег. Он говорил, что если заберет вложенные средства, то понесет невосполнимые потери.

– Торговля? – Джорджиана нахмурилась. Как это непохоже на Алистера, всегда презиравшего торговцев. – Но ведь это очень рискованно. А что, если корабль затонет?

Стерлинг пожал плечами.

– Груз был застрахован. Алистер пообещал отдать землю в качестве твоего приданого, если ему не удастся возместить всю сумму. И я согласился, потому что действительно хотел на тебе жениться. И мне было все равно, что я получу в приданое – землю или деньги.

– Что за компания? – спросила Джорджиана.

Стерлинг удивленно заморгал.

– Зачем тебе?..

– Думаю, я имею право знать, куда вложили мои деньги.

– Кажется, «Форестер и Филипс», – неохотно ответил Стерлинг. – Я ничего не знаю, кроме того, что Алистер ожидал получить существенную прибыль.

– Спасибо, что сказал.

– Что заставило тебя обсуждать приданое с братом? – Стерлинг словно стряхнул с себя печаль, и на его лице отразилось любопытство. – Каждый раз, когда я упоминал о том, что спрашивал твоего мнения по какому-то вопросу, он грубо обрывал меня, заявляя, что ему нет никакого дела до твоего мнения, и мне тоже следует реагировать так же.

В груди Джорджианы поднялась волна гнева.

– Меня это совершенно не удивляет. Я ему написала письмо о нашем с тобой разрыве, но он появился здесь слишком быстро. Должно быть, письмо нашло его на пути в Лондон.

– Да, он сообщил, что собирается приехать. Кажется, у него возникли какие-то проблемы с инвестициями. Если честно, последнее время я избегал встреч с ним. Полагаю, что после нашей с тобой беседы мне больше не придется выслушивать его тирады.

Джорджиана торжественно кивнула.

– Совершенно верно. Можешь не благодарить.

– Спасибо, – не остался в долгу Стерлинг. – Это чудесный подарок.

Она рассмеялась, и Стерлинг улыбнулся в ответ, совершенно очаровательно и со своей обычной хитрецой.

– Желаю тебе настоящего счастья, – порывисто произнесла девушка, протягивая ему руку.

– Хотелось бы обрести это счастье с тобой. – Он посмотрел на протянутую руку и взял ее в свою. – Но, вижу, этому не бывать. Желаю тебе того же, Джорджи. – Он поцеловал ее пальцы и отпустил руку.

– Дай бог встретить тебе ту, что будет сходить по тебе с ума, – с чувством произнесла Джорджиана, и голос ее дрогнул.

– Надеюсь, так и будет.

Криво усмехнувшись, Стерлинг вышел из комнаты, а Джорджиана осталась, чувствуя, как в груди снова закипает гнев. Алистер, этот презренный кретин, всегда считавший ее недалекой и непоследовательной, чтобы высказывать какое-то мнение, украл ее деньги, вложив в бесперспективное предприятие. Но она этого так не оставит: обратится во все суды Британии и добьется, чтобы Алистер вернул ей все, что полагается, и потребует от него извинений…

Тихий скрип за спиной вывел ее из раздумий. Джорджиана обернулась и увидела, как в комнату быстро вошел Роберт, приложив палец к губам.

– Я думала, мы договорились не встречаться на людях, – прошептала девушка, когда он в два шага пересек гостиную.

– Так и есть. – Он обхватил ее лицо ладонями. – Но потом я увидел, как ты пошла сюда за Стерлингом.

Губы его завладели ее губами в горячем и страстном поцелуе. Джорджиана с готовностью ему ответила и так погрузилась в ощущения, что голова начала кружиться, а кровь быстрее побежала по жилам.

– Ну вот, – оторвавшись от нее, довольно произнес Роберт. – Именно в этом я нуждался.

– Ты во мне сомневался?

Он улыбнулся, прижимаясь щекой к ее виску.

– Нисколько. Просто мне хотелось узнать, вздыхаешь ли ты так же обольстительно, когда я тебя целую.

Джорджиана улыбнулась, совершенно счастливая оттого, что может еще немного понежиться в его объятиях. Прижимаясь щекой к груди возлюбленного, она не могла злиться даже на Алистера.

– Всегда.

Роберт глухо заворчал, выражая одобрение.

– Почему ты решила поговорить со Стерлингом? Надеюсь, он вел себя прилично?

– Мне нужно было узнать, почему наша помолвка так затягивалась. Оказывается, Алистер вложил мои деньги в какое-то дело и если бы забрал их раньше, то понес бы большие убытки, вот и договорился со Стерлингом в обмен на участок земли, граничащий с владениями его отца. Стерлинг прекрасно знал, почему Алистер не назначает дату свадьбы, но мне ничего не сказал. Когда я спрашивала, он лишь отмахивался, объясняя это те, что Алистер сложный человек, с которым невозможно договориться.

– Он трус и мизинца твоего не стоит, – заявил Роберт. – Куда Уэйкфилд вложил деньги?

– «Форестер и Филипс». Стерлинг сказал, это какая-то торговая компания в Ливерпуле. Двенадцать тысяч фунтов довольно внушительная инвестиция, верно?

Лицо Роберта осталось непроницаемым.

– Верно. К тому же вкладывать деньги в эту компанию очень рискованно.

– Почему?

– Потому что занимается она работорговлей.

Глава 30

Джорджиана отшатнулась.

– Но это же противозаконно…

– Если попадутся. А пока этого не случилось, бизнес приносит хорошую прибыль.

– Ты это серьезно? Откуда тебе известно, чем занимается эта компания? Кто тебе рассказал?

– Тише. – Роберт оглянулся на дверь. Пока они были одни, но Джорджиана ушла из зала довольно давно, так что кто-то мог отправиться на ее поиски в любую минуту. – Здесь не место это объяснять. Но поверь: я знаю эту компанию, и у меня есть очень веские основания полагать, что на своих кораблях ее хозяева перевозят рабов. Да, это противозаконно, однако это не останавливает ни торговцев, ни капитанов.

Джорджиане сделалось нехорошо.

– Алистер вложил мое приданое в работорговлю? – Качая головой, она попятилась. – Я знала, что он холодный и бессердечный, но это уже слишком…

За дверью в коридоре раздались шаги, и молодые люди замерли, но, слава богу, в комнату никто не вошел и рядом не остановился.

– Нам нужно где-то встретиться, ибо это долгая история.

– Я могу приехать к тебе, – предложила девушка, но Роберт покачал головой.

– Не стоит. Есть подруга, у которой можно увидеться?

Джорджиана просияла.

– Софи! Я полностью ей доверяю.

– Назначь день и время, и я буду. – Приподняв пальцем подбородок, Роберт поцеловал ее и прошептал, не в силах оторваться от любимой: – Не могу дождаться того дня, когда нам не придется больше прятаться.

– Нам не обязательно держать это в тайне… – улыбнулась Джорджиана, ощущая легкое пощипывание губ.

– Пока пусть все остается как есть. – Роберт снова накрыл ее губы своими. – А теперь возвращайся на маскарад. Пусть твоя служанка пошлет мне письмо по почте, чтобы никто не видел ее возле моего дома.

Кивнув и предварительно убедившись, что в коридоре никого нет, Джорджиана выскользнула из комнаты и поспешила в главный зал, обдумывая сказанное Роберттом.

Спустя два дня маркиз Уэстмарленд подошел к дому герцога Вэра со стороны глухого переулка. Слуга открыл ему дверь и проводил в гостиную. Едва он переступил порог, Джорджиана вскочила со своего места и порывисто подошла к нему, подавая руку. Она не бросилась к нему в объятия, но так лучезарно улыбнулась, что сердце Роберта запело от радости.

– Познакомься с Софи, герцогиней Вэр. – Девушка подвела его к темноволосой леди с проницательным взглядом и теплой улыбкой.

– Мы встречались и раньше, – проговорил Роберт. – Но, возможно, ваша светлость этого не помнит…

Дама рассмеялась.

– В клубе «Вега»! Я помню вас, Уэстмарленд.

К счастью, больше она ничего не добавила, и они опустились на диван. В клубе у него была довольно скандальная слава, особенно в последнее время, и теперь ему было ужасно стыдно за некоторые из выходок.

Герцогиня налила ему чаю, а Джорджиана нетерпеливо подвинулась на краешек сиденья и напрямую спросила:

– Что ты знаешь об этой компании и откуда? Я рассказала Софи что знаю, так что можешь говорить не стесняясь. Я и впредь не стану ничего от нее скрывать.

Роб улыбнулся.

– Я так и подумал. – Маркиз немного помолчал, собираясь с мыслями. – Компанией «Форестер и Филипс» владеет семья Форестер. До недавнего времени ее возглавлял мистер Генри Форестер – хитрый старый дьявол, чьей задачей было преумножение собственного богатства. И он в этом преуспел, превратившись в одного из состоятельнейших торговцев Ливерпуля. Однако существует множество свидетельств, что нажил он эти деньги посредством работорговли.

– Это отвратительное занятие до недавнего времени было вполне легальным, – заметила герцогиня. – Вэр даже раздобыл копию акта. Но сейчас королевские военно-морские силы патрулируют моря, чтобы пресечь деятельность работорговцев.

– Верно, – кивнул Роберт. – Теперь такой бизнес вне закона, однако Форестер его не оставил. Военные корабли не могут проверить каждое торговое судно, но даже когда такое случается, последствия не так уж ужасны, чтобы отпугнуть Форестера. Кое-кто из членов нынешнего правительства до сих пор активно поддерживает работорговлю и делает все, чтобы оградить от наказания тех, кто преступает закон.

Побледнев, Джорджиана с громким стуком поставила чашку на стол.

– Около двух лет назад Генри Форестер умер, – продолжал рассказывать Роб. – Все состояние и компанию унаследовал его сын. Но Фредди совсем не похож на отца: слишком любит разгульную жизнь и постоянно торчит в клубе «Вега», – но до сих пор владеет компанией, суда которой продолжают перевозить грузы, наплевав на запреты.

Джентльмен, имени которого я не хочу называть, намерен положить этому конец. Он хорошо осведомлен о деятельности компании Форестера и обладает достаточным количеством доказательств и отчетов с кораблей, оснащенных для перевозки живого товара. Капитаны этих кораблей имеют в своем арсенале флаги разный стран и целый набор документов. Используют они те, которые в той или иной стране обеспечивают и наибольшую защиту.

Крепко зажмурившись, Джорджиана сжала пальцы в кулаки, и герцогиня, обеспокоенно посмотрев на подругу, мягко спросила:

– С тобой все в порядке?

Джорджиана открыла глаза.

– Да. Я в ужасе, но в обморок падать не собираюсь, Софи.

Герцогиня улыбнулась в ответ, а потом перевела взгляд на маркиза.

– Откуда вы все это знаете?

Тот откашлялся, но лгать не желал, хотя и понимал, что может показаться циником.

– Джентльмен, который решил положить конец этому беззаконию, раз за разом терпел неудачи и заподозрил, что Форестер обзавелся союзниками в парламенте – хотя многие из них и без того поддерживали работорговлю – и предложил им долю в собственной компании. Пришлось прибегнуть к нетрадиционным методам борьбы в надежде вывести Форестера на чистую воду. Он… э… предложил нас с приятелем втянуть его в самый разгульный образ жизни и сделать так, чтобы он спустил все свое состояние за карточным столом.

– И это все? – так и не дождавшись продолжения, спросила Джорджиана.

Роберт пожал плечами.

– Да, пока все.

– И что, каковы успехи? – спросила герцогиня.

– Хитеркот утверждает, что Форестер был вынужден привлечь новых инвесторов.

– Таких, как Алистер, – тихо сказала Джорджиана.

Роберт покачал головой.

– Фредди не занимался этим до тех пор, пока не умер его отец. И если Алистер вложил деньги больше года назад, то скорее всего имел дело с Генри Форестером.

– В любом случае он зарабатывает на работорговле.

– С помощью денег, которые украл у меня, – заключила Джорджиана.

– Уэйкфилд мог не знать подробностей, – попытался успокоить любимую Роберт. – Многие компании предпочитают не распространяться о своей деятельности. Им все равно чем торговать – лишь бы приносило прибыль.

– Нет, я уверена, что он все прекрасно знал, – возразила Джорджиана, и ее глаза вспыхнули недобрым огнем. – Ты видел мою служанку Надин.

Роберт помнил темнокожую девушку, что прислуживала Джорджиане, и был ей очень благодарен за то, что вызвалась поехать на козлах с кучером, когда они покидали Осборн-Хаус.

– Так вот: ее бабушка и дедушка были рабами на плантациях сахарного тростника на Антигуа, принадлежавших деду Алистера по матери. Плантация была собственностью семьи на протяжении десятилетий и входила в ее приданое вместе с более чем тремя сотнями рабов из Африки. Отец продал плантацию после ее смерти, а моя мать упросила его освободить рабов. Ее отец, мой дед, принадлежал к методистской церкви и был аболиционистом, поэтому маме не составило труда убедить отца, что эксплуатировать людей аморально, не говоря уже о том, чтобы ими торговать. Я не очень хорошо помню все это, поскольку была совсем маленькой, но Надин с матерью, как и другие бывшие рабы, приехали в Англию и попросились на работу в поместье Уэйкфилдов.

Роберт вздохнул. Господь всемогущий! Он мог бы узнать такие подробности биографии Уэйкфилда самостоятельно.

– Я уже говорила, что Алистер ненавидит меня, как ненавидел и мою мать. Уверена, из-за того, что винил ее в утере своей собственности, – с отвращением проговорила Джорджиана. – Я также уверена, что он считал мои деньги своими по праву. Теперь вы понимаете, почему у меня нет сомнений, что Алистер прекрасно знал, куда вкладывает деньги.

– В поместье Уэйкфилдов до сих пор работают бывшие рабы? – удивилась Софи. – Как он с ними обращается?

Джорджиана помедлила с ответом.

– После того как мне исполнилось восемь лет, я не прожила там и месяца. Надин отправили к нашим соседям на обучение к их камеристке, чтобы потом, когда я закончу школу миссис Эптон, вернулась ко мне. Кажется, нескольким слугам мама определила содержание и отправила их на пенсию, возможно, чтобы защитить от Алистера. – Джорджиана закусила губу. – Спроси вы меня об этом раньше, я бы ответила, что на том все и закончилось. Но что, если это не так? Даже если мой отец продал плантацию и освободил рабов, новый хозяин вполне мог купить других, пока существуют торговцы вроде Форестера. Слуги, которых мама не смогла отправить на пенсию и которым не нашла другого места, остались на милость Алистера. Но ему такое понятие незнакомо.

Некоторое время все молчали. Роберт готов был провалиться сквозь землю, поскольку играл определенную роль во всем этом деле. Он лично видел документ, свидетельствовавший о зверском обращении с моряками и пленниками на одном из кораблей. Он знал также, что капитан «Зонга» хладнокровно выбросил за борт сотню рабов.

Прекрасно понимая, что работорговля бесчеловечна, сам он не предпринимал никаких действий до тех пор, пока не представилась возможность проявить немного смелости с небольшим ущербом для собственного благополучия. Его семья никогда не владела плантациями в Вест-Индии, проблема рабства не затрагивала его лично, и сейчас, когда работорговля была запрещена, он, как и Джорджиана, считал, что проблемы больше не существует.

– Ваш план, конечно, весьма эксцентричен, но чем черт не шутит… – заключила Джорджиана, взглянув на Роберта. – А Форестера не было, часом, за карточным столом в тот вечер, когда ты играл с Чарлзом Уинстоном?

Роберт смутился, поскольку до сих пор не сказал Джорджиане, как поступил с закладной.

– Был. Только дом на кон ставить его никто не принуждал.

Наконец девушка рассмеялась.

– Более странного начала истории, я еще не слышала!

Роберт не мог не улыбнуться в ответ, хотя радоваться было особо нечему. Он знал, что имела в виду Джорджиана. Если бы он не задался целью обанкротить Форестера, то не стал бы делать столь высоких ставок в тот злополучный вечер, Уинстон не поставил бы на кон дом, и ему не пришлось бы ехать в Дербишир, где нападение грабителей изменило его жизнь. Он и помыслить не мог, что все так обернется, но, видно, именно такой поворот событий был ему необходим.

– Даже если проиграет все, что у него есть, Форестер найдет новых инвесторов и будет продолжать творить беззаконие, – продолжила Джорджиана, задумчиво постучав пальцем по подбородку.

Роберт мысленно подсчитал сумму выигранных у Форестера денег: она получилась довольно внушительной, – но, как заметила Джорджиана, он мог сократить расходы и оставаться на плаву.

– Ты права: нужно обанкротить его одним ударом, причем сделать это так, чтобы он не смог больше встать на ноги.

– Кто еще об этом знает?

– Только Хитеркот и я. Джентльмен, втянувший нас в это, не хочет, чтобы его имя стало известно, поскольку боится утечки информации.

– Я присоединяюсь, – еле слышно произнесла Джорджиана.

– Я тоже, – подхватила герцогиня. – Если вы собираетесь разорить его в «Веге», то моя помощь будет очень кстати.

Роберт попытался протестовать:

– Спасибо, ваша светлость, но мне не хотелось бы втягивать вас в это, да и Джорджиану тоже…

– Я делаю это вовсе не для вас, – вскинув бровь, твердо сказала Софи, прежде чем повернуться к подруге: – Если мы преуспеем, это затронет и Уэйкфилда: он потеряет свои инвестиции, твое приданое, – и даже если ты подашь на него в суд, он не сможет ничего тебе вернуть.

Девушка, упрямо выпятив подбородок, заявила:

– Пусть лучше пропадут мои деньги, чем будут использованы во зло!

Герцогиня протянула ей руку, и Джорджиана с чувством ее пожала. При этом подруги обменялись такими горящими решимостью взглядами, что Роберт был поражен.

– Хорошо, будь по-вашему. Если все мы сядем за один стол и совместными усилиями принудим Форестера к высоким ставкам, шансы на победу возрастут.

– Главное – заставить его забыть об осторожности, – вставила герцогиня, – и без угрызений совести обобрать до нитки.

– Его проигрыш должен быть оглушительным. – Роберт принялся загибать пальцы: – Хитеркот, я, ваша светлость…

– И я, – заявила Джорджиана.

– Ты умеешь играть в «мушку»? – удивилась герцогиня.

– Конечно!

– Лучше, чем в школе миссис Эптон?

Джорджиана скорчила подруге рожицу, однако ее решимость ничуть не ослабла.

– Я готова учиться.

Глава 31

– Ты в самом деле хочешь в этом участвовать? – вот уже в который раз вопрошала Софи, когда они с Джорджианой поднимались по ступенькам клуба «Вега».

– Непременно, – с еле заметной улыбкой на губах ответила девушка, – Попробовать стоит. Считаешь эту затею глупой?

– Глупая она или гениальная – решать не мне. Добрый вечер, мистер Форбс, – обратилась Софи к мужчине, открывшему дверь, в то время как тот, казалось, онемел от изумления, прежде чем отвесил поклон и промямлил:

– Миссис Кэмпбелл… вернее, ваша светлость…

– Мистер Дэшвуд у себя?

– Встречу с ним нужно было оговорить заранее, мадам: вы ведь больше не член клуба.

– Я очень надеюсь, что он сделает для меня исключение. Не будете ли вы так любезны справиться, примет ли он нас?

Мистер Форбс перевел взгляд на Джорджиану, и та вежливо поклонилась.

– Что за дело привело вас сюда?

– Дело особой важности. – Софи взглянула на подругу. – Оно касается этой леди. Именно поэтому я взяла ее с собой.

– Вы знаете правила, ваша светлость: напишите мистеру Дэшвуду и попросите назначить вам время.

– Нет, это долго! – решительно тряхнула головой Софи. – Мы дождемся, пока у него появится свободная минута.

Мистер Форбс вздохнул и, прежде чем скрыться за соседней дверью, заявил:

– Он вас не примет.

– Это управляющий, – шепотом пояснила Софи. – Еще один полезный союзник.

– Кажется, он не на нашей стороне, – с сомнением протянула Джорджиана.

Спустя несколько минут Форбс вернулся, впустил посетительниц и, придержав дверь, буркнул:

– Сюда.

Мистер Дэшвуд оказался высоким худощавым мужчиной с заостренным угловатым лицом, и одного взгляда на него хватало, чтобы понять, что про происхождению он отнюдь не джентльмен, хотя одет он было довольно дорого и стильно.

– Мистер Дэшвуд, спасибо, что согласились меня принять, – с легкой улыбкой произнесла Софи.

– Конечно, ваша светлость. – Владелец клуба отвесил поклон с совершенно непроницаемым лицом. – Форбс сказал, вас привело ко мне какое-то исключительно важное дело.

– Мне бы хотелось возобновить членство в клубе, а эту леди провести как своего гостя, – без обиняков ответила Софи.

– Мое главное правило – незамужние леди в клуб не допускаются, – заявил мистер Дэшвуд.

– Я помолвлена, – поспешила объявить Джорджиана, удивившись, что владелец клуба сразу определил ее статус. – С членом вашего клуба.

– Вот как только выйдете замуж, сразу сможете подать заявку на членство в клубе. Хорошего вам дня, ваша светлость, миледи, – многозначительно посмотрев на дверь, завершил он разговор.

Джорджиана сдаваться не собиралась.

– Мистер Дэшвуд, прошу вас изменить свои правила. Это вопрос жизни и смерти. Нам нужно вывести на чистую воду преступника, а для начала – разорить.

Брови Дэшвуда еле заметно дрогнули, но больше он ничем не выдал своих эмоций.

– Только не в моем клубе.

– Вот как? Вы ограничиваете своих посетителей в ставках?

– Да, случается. – Он посмотрел на Софи. – Надеюсь, вы это помните.

Джорджиана удивилась, заметив, как на щеках подруги выступили розовые пятна.

– Помню, но на сей раз ничего подобного не будет, – заверила Софи.

– Наверное, мне не стоило так говорить, ведь, вполне возможно, у нас ничего не получится, – заметила Джорджиана. – Если такое случится, мы смиримся с последствиями и более вас не потревожим.

Мистер Дэшвуд вздохнул.

– Все здесь пытаются кого-то разорить, но обычно никто не предупреждает меня о своих намерениях заранее. Зачем вы здесь?

Джорджиана сдвинулась на край стула.

– Умолять, если это будет необходимо. У женщин не так много способов противостоять мужчине, а уж тем более одержать над ним победу. Ваш клуб – такое место, где представители обоих полов равны. Я прошу вас всего об одной ночи в качестве посетителя.

Мистер Дэшвуд в сомнении едва заметно качнул головой.

– Этот человек – преступник, а правительство не может или не хочет призвать его к ответственности! – воскликнула в отчаянии Джорджиана. – Если он потеряет значительную сумму, у него больше не будет возможности преступать закон. Мистер Дэшвуд, этот человек – работорговец, а торговать людьми противозаконно и аморально. Но подобраться к нему невозможно – разве что с помощью вашего клуба. Он приносит сюда свои грязные деньги, чтобы поддерживать этот отвратительный бизнес. Единственный способ остановить его – это сделать банкротом. Прошу вас, сэр, умоляю!

С минуту владелец клуба смотрел на девушку с совершенно непроницаемым лицом, потом бросил:

– Хорошо. Одна ночь. Ваша светлость, я могу возобновить ваше членство в клубе на месяц. Его светлости это тоже касается?

– Да, – ответила Софи, удивленная не меньше Джорджианы столь быстрым согласием мистера Дэшвуда. – Спасибо.

– Не благодарите. – Мистер Дэшвуд распахнул двери и добавил: – Цельтесь лучше и не промахнитесь.

– Что он имел в виду? – шепотом спросила Джорджиана, когда они направлялись в сторону холла.

– Он хотел сказать, что если мы намерены свалить Форестера, то нам нужно хорошо подготовиться, чтобы одержать победу.

– Конечно, нужно!

– Да, – кивнула Софи, – и будет это непросто.

Девушка подумала о брате, вспомнила, как горели от ярости его глаза, боялись его слуги – черные и белые – и какая зловещая атмосфера царила в поместье Уэйкфилда. Подумала Джорджиана и о своем приданом – деньгах, оставленных добрым и любящим отцом для обеспечения ее комфорта и безбедного существования, – подумала также о таких девушках, как Надин, вырванных из семей, чтобы быть проданными в рабство. Форестер заслуживал самого сурового наказания, но Джорджиана надеялась, что и Алистер получит по заслугам.

– И все равно рискнуть стоит, – твердо ответила она подруге.

Девушки вернулись в особняк герцога Вэра. Леди Сидлоу позволила воспитаннице провести там целую неделю и прихватить с собой Надин. После визита Алистера наставница погрузилась в меланхолию, и Джорджиана попросту не знала, что с этим делать.

Порасспросив знакомых, она выяснила, что ее брат собирается задержаться в городе еще на пару недель как минимум, и ей ужасно хотелось, чтобы о печальной судьбе своих инвестиций он узнал именно в Лондоне. Она мечтала увидеть отчаяние на его лице, когда он поймет, что все потеряно, и сказать, что добьется через суд возвращения своих двенадцати тысяч фунтов, даже если на это уйдет вся оставшаяся жизнь.

В одной из гостиных Софи поставила стол для того, чтобы практиковаться играть в карты. Роберт тоже пришел, как обычно проскользнув в дом через вход для слуг. Софи пригласила и своего деверя лорда Филиппа, которому предстояло играть за Форестера.

– Вот так: как всегда злодей – так я, – бубнил молодой человек, усаживаясь за стол.

– Это потому, что ты играешь лучше Джека.

Муж Софи был известен своей неприязнью к азартным играм, поэтому было решено его не привлекать.

Хозяйка перетасовала карты и начала ловко сдавать присутствующим. Джорджиана как завороженная наблюдала за руками подруги. Ей было известно, что долгие годы Софи зарабатывала себе на жизнь игрой в карты, но не приходилось видеть подругу в деле с тех самых пор, как они закончили школу миссис Эптон.

Лорд Филипп рассмеялся:

– Нашла с кем сравнить!

Джорджиана, конечно же, умела играть в «мушку», но ни разу в жизни не принимала участия в безлимитной версии этой игры, когда ставки росли в геометрической прогрессии. Если за кон игрок не поимел ни одной взятки, то должен был выплатить сумму, равную той, что лежала в банке, поэтому ставки росли с головокружительной скоростью.

– Вообще-то я всегда старалась избегать этой игры, – призналась Софи. – Но если вам необходимо обобрать кого-то до нитки, то «мушка» как раз то, что нужно.

Роберт, несмотря на свое привычное небрежное отношение к игре, в большинстве случаев выигрывал, не отставала от него и Софи. И даже Филиппу несколько раз удалось забрать имевшиеся в банке деньги.

– Должен вам признаться, что я играю не в полную силу, – заявил Филипп, когда Роберт в очередной раз оказался в выигрыше, и Софи фыркнула.

Джорджиана чувствовала себя не в своей тарелке. Ей нравилось играть в карты, но она не умела держать в голове цифры, как Софи, и не обладала интуицией Роберта. Она думала, что время от времени сможет выигрывать у лорда Филиппа, потому что тот зачастую вел себя довольно беззаботно, однако в глубине души знала, что настоящую игру должна оставить друзьям. Ей не давала покоя мысль, что Форестера, а следовательно, и Алистера, разорит кто-то другой, но она напоминала себе, что игру следовало осуществить во что бы то ни стало, а уж кто именно одержит в ней победу, значения не имеет.

В какой-то момент в гостиную вошел герцог Вэр, некоторое время понаблюдал за игрой. Софи ввела его в курс дела, так что он не удивился, а когда закончила, сказал:

– Да, я понимаю: это сложно, – но неужели нет другого способа?

Софи положила карты на стол.

– Есть, но этот – самый быстрый и надежный.

Герцог кивнул, задумчиво потирая подбородок.

– Да, если опустить возможность, что выиграет он…

Джорджиана нервно облизала губы.

– В этом случае он продолжит свой отвратительный бизнес.

Герцог посмотрел на нее, и в его голубых глазах промелькнуло сочувствие.

– Именно.

– Значит, мы не должны проиграть, – решительно произнесла Софи. – Полагаю, мы справимся, если верно распределим силы за столом. Кстати, маркиз Уэстмарленд отменно играет в «мушку».

Герцог посмотрел на Роберта, и Джорджиана поняла, что тот все еще испытывает сомнения.

– Допустим. Но вот другие игроки, – перевел он взгляд на Джорджиану, – не настолько опытны.

Джорджиана вздохнула. Если он понял это всего за несколько минут, то поймут и остальные.

– Это правда. Я… я тут подумала, что мне не стоит принимать участия в игре. – Она положила карты на стол. Как ни была ей ненавистна мысль остаться в стороне, она понимала, что может подвести своих друзей. – Я и правда играю отвратительно.

– Глупости, – отмахнулся Роберт. – Ты играешь довольно неплохо.

Герцог снова бросил на него взгляд.

– Дэшвуд не терпит, когда игра выглядит подозрительно и, если Джорджиана – новичок – сядет за стол с профессионалами, может прислушаться к заявлению Форестера, что игра велась нечестно.

Софи в смятении посмотрела на подругу, но та покачала головой.

– Он прав. Гораздо важнее все сделать правильно.

– Я найду игроков, – пообещал Роберт. – Бесшабашных любителей высоких ставок.

– На том и порешили. – Филипп поднялся из-за стола и потянулся. – Мне нужно выпить чаю, иначе я не смогу больше изображать злодея.

Рассмеявшись, Софи позвонила в колокольчик.

Роберт наклонился к Джорджиане и прошептал:

– Не позволяй Вэру тебя отговорить.

Она покачала головой.

– Я не смогу подыграть Софи, а уж тем более тебе: ты, похоже, мастер, а это настораживает…

Роберт улыбнулся, пробежав кончиками пальцев по ее руке.

– Ты даже не представляешь, сколько у меня талантов, любовь моя…

– Догадываюсь, – рассмеялась Джорджиана.

– И чем раньше мы покончим с Уэйкфилдом и Форестером, тем скорее я смогу продемонстрировать самые выдающиеся из них, – добавил он с ленивой многообещающей улыбкой.

Джорджиана покраснела, а сердце сжалось от предвкушения.

– Буду ждать с нетерпением.

Глава 32

Большой стол в клубе «Вега» был рассчитан на восемь игроков, так что Роберту нужно было заполнить все места, исключая Форестера. Он не мог допустить, чтобы какой-нибудь Чарлз Уинстон все испортил.

Хит будет играть непременно: это его миссия, к тому же он способен держать в голове цифры даже после бутылки виски. Еще два места займут герцогиня Вэр и лорд Филипп. Он сказал, что уже привык проигрывать маркизу, что что с легкостью будет продолжать в том же духе. Роберт также рассчитывал на своих постоянных партнеров по игре Марлоу и Сэквилла. Он принял к сведению слова Вэра о подозрительности Форестера и поэтому не хотел рисковать.

Оставалось рассказать обо всем Хитеркоту. Он, конечно, пришел в ярость из-за того, что теперь об их заговоре знает столько народа, однако быстро успокоился, когда уяснил преимущества нового плана.

– Полагаю, не имеет значения, кто именно станет победителем, – произнес наконец Хит. – И если герцогиня желает помочь, я не стану ей препятствовать.

Осталось найти последнего игрока. Друзья не могли ничего придумать до тех пор, пока в зале не появился Томас. Услышав, что от него требуется, он заявил:

– Да с радостью!

Роберт удивленно вскинул брови. После конной прогулки на рассвете брат почти перестал ходить за ним как тень, и было непонятно почему: то ли одобрил его выбор, то ли нашел себе более приятное занятие, пока в отпуске.

– Устал от роли няньки-наседки?

– С тех самых пор, как ты стал сентиментальным занудой, – усмехнулся Томас.

– О чем это вы? – вмешался Хитеркот.

Но Роберт лишь отмахнулся: нужно было сосредоточиться на Форестере и недочетах в их плане, – а посторонние мысли только мешали.

– Не обращай внимания на его болтовню. Сейчас главное – заманить сюда Форестера.

До намеченной игры оставалось два дня. Роберт приехал в клуб после десяти в компании Хитеркота, Сэквилла и Марлоу. Все были в курсе дела и вели себя как обычно, разве что пили меньше. Роберт почти не пил, и был несколько ошарашен, какой шум они создавали. Хит устроил так, чтобы Форестер сам изъявил желание сыграть, и они поехали в клуб, где к ним должны были присоединиться Том и Филипп. Прибытие герцогини ожидалось в последнюю очередь, когда Форестера уже подцепят на крючок.

Все пошло не так почти с самого начала. Хит решительно выбрал самый большой стол в дальнем углу зала у игравшей в кости компании. Форестер не сказал ни слова, и Роберт подумал, что его, возможно, что-то насторожило. Джорджиана и герцогиня приезжали в клуб, чтобы восстановить членство Софи, и Джорджиана посвятила Дэшвуда в их планы. Никто из игроков не мошенничал, и все же то, что владелец «Веги» знает про их намерение хладнокровно обчистить до нитки одного из членов клуба, остро ощущалось.

Томас приехал вовремя и, когда отвесил поклон, Марлоу одобрительно присвистнул, заметив под глазом майора желто-лиловые остатки синяка, поставленного ему здесь же несколькими днями раньше. Несколько посетителей, почуявших высокие ставки, собрались вокруг, однако Хит скабрезными шутками быстро всех разогнал. С недовольным ворчанием зеваки отошли, что было ради их же блага, иначе попросту повторили бы участь бедняги Чарлза Уинстона.

– Что скажете, Марлоу: могу я к вам присоединиться?

Роберт удивленно поднял глаза и увидел самодовольное лицо лорда Стерлинга. Уверенный в том, что его примут в компанию, он уже выдвинул один из стульев, но, вовремя опомнившись, Роберт пнул Хита ногой.

– Не сегодня, Стерлинг, – бросил тот.

– Да, сегодня мы собрали здесь лишь достойных уважения игроков, – протянул Томас. – Извините, приятель.

Стерлинг гневно взглянул на майора, и тот выпустил в его сторону струю дыма от только что прикуренной сигары.

– Прошу прощения, Марлоу: не разглядел ваших партнеров. Пойду подыщу более приятную компанию.

– Да, и заодно попросите официанта принести нам еще одну бутылочку портвейна, – беззаботно добавил Роберт, не в силах устоять перед соблазном слегка уязвить гордость виконта.

Окинув компанию полным ненависти взглядом, тот пошел прочь, однако Роберт не обратил на это никакого внимания: скоро приедет Джорджиана, и ему менее всего хотелось устраивать сцену. Его не покидало чувство, что ее присутствие в клубе уязвит Стерлинга.

– Добрый вечер, джентльмены! – В предвкушении потирая руки, в зале появился Фредди Форестер. – Надеюсь, все готовы опустошить свои карманы?

Присутствующие рассмеялись. Томас предложил Форестеру сигару, и тот с удовольствием закурил. Роберт заметил приближавшегося к ним Филиппа Линдвелла. Сразу после него должна была прибыть герцогиня. Маркиз подал сигнал сдавать карты, и в этот самый момент за спинками двух свободных стульев возникла темная худощавая фигура. Форестер вскочил со своего места.

– Лорд Уэйкфилд!

Развернувшись к столу и едва не лопаясь от гордости, он провозгласил:

– Внимание, джентльмены! Уэйкфилд – один из моих деловых партнеров, прошу любить и жаловать.

Роберт с интересом изучал брата Джорджианы: среднего роста, в строгом, как у судьи, костюме, с коротко подстриженными волосами, – на его мрачном лице выделяется длинный нос, маленький рот с узкими губами и бледно-голубые, похожие на куски льда, глаза.

– Проклятье! – прошептал сидевший рядом с Робертом Хитеркот. – Джек Кетч пожаловал.

Сидевший по другую руку Марлоу фыркнул над своим стаканом с вином при упоминании имени известного во всей Англии палача. Губы Роберта тоже дрогнули: это прозвище идеально подходило брату Джорджианы.

Ледяной взгляд Уэйкфилда на мгновение перекочевал на Марлоу, а потом вернулся к Форестеру.

– На пару слов, Фредди.

– Конечно! – с готовностью воскликнул тот. – Правда, мы собирались немного поиграть…

Проклятье! Сначала Стерлинг, теперь Уэйкфилд. Роберт постарался не обращать внимания на усиливавшуюся тревогу при мысли, что с минуты на минуту в этот зал войдет Джорджиана, даже не подозревая, что здесь ее брат и бывший жених. Хитеркот искоса поглядывал на друга, чтобы не дать ему совершить глупость. Томас молчал, не сводя глаз с Уэйкфилда.

– У меня нет желания ждать всю ночь, – злобно протянул Уэйкфилд. – Так что, сэр…

– Привет. Могу я к вам присоединиться, Хит? – подошел наконец к столу Филипп, и окинув взглядом Алистера, опустился на последний стул. – Прошу прощения, старина.

– Как видите, Уэйкфилд, – произнес Форестер, явно не желая уступать свое место, – игра обещает быть захватывающей. Я знаю, вы любите карты. Присоединяйтесь к нам!

Проклятье!

– Если он не хочет играть, – протянул Роберт, – пусть идет себе с богом, Форестер. Не надо настаивать.

Однако вместо того, чтобы уйти, Уэйкфилд повернулся к нему с необъяснимой враждебностью во взгляде. Роберт смотрел на него дерзко и высокомерно, как прежний маркиз Уэстмарленд, и в нем закипал гнев при мысли, что Джорджиана оказалась в его власти, и не только она. Он пришел сюда, чтобы разорить Форестера, но был бы не прочь проделать то же самое с Уэйкфилдом – просто ради забавы.

Глядя на маркиза в упор, граф усмехнулся, выдвинул стул и уселся рядом с Форестером.

Нервы Джорджианы были натянуты до предела от беспокойства и предвкушения.

С одной стороны, ей предстояло увидеть средоточие порока – зал самого известного игорного заведения в Лондоне. При других обстоятельствах ее даже не пустили бы на порог. И даже если бы смогла получить членство в клубе, после того как выйдет замуж, она не была уверена, что ей хватило бы смелости сюда зайти.

С другой стороны, она ехала в клуб не ради удовольствия. Джорджиана ни капли не сомневалась в Роберте и Софи, однако совершенно не питала иллюзий относительно полного успеха предприятия. Софи сама не раз говорила ей, что карты вещь ненадежная, и если их сдадут неудачно, результат может оказаться прямо противоположным ожидаемому.

– Спасибо, что согласилась на эту авантюру, Софи, – обратилась к подруге девушка.

В полумраке экипажа Софи улыбнулась.

– А как же, иначе! Сколько раз ты помогала мне, отвлекая миссис Эптон, когда я убегала в конюшни, чтобы поиграть в кости?

Софи приходилось самой о себе заботиться, и чтобы иметь карманные деньги, она научилась играть.

– Интересно, верила ли она в мои россказни?

– Один раз ты ей сказала, будто я почувствовала дрожь земли и подумала, что в Уотли просыпается вулкан, – вспомнила Софи. – Поверить не могу, что она выслушала эту историю до конца.

Джорджиана рассмеялась.

– Ничего лучше я попросту не смогла придумать. Но зато потом мне пришлось выслушать целую лекцию о вулканах.

– Просто удивительно, что она нас не отчислила.

– Зато теперь мы ее лучшие выпускницы, – заметила Джорджиана, чем вызвала смех подруги.

– О, Джорджиана! – выдохнула Софи, вытирая глаза. – Как же я по тебе скучала.

– Я тоже. – Девушка улыбнулась. – Если сегодня все получится, это станет самой грандиозной нашей проделкой.

Экипаж остановился перед клубом. Джорджиана вышла первой, а у Софи перехватило дыхание.

– Тебе что, плохо? – встревожилась девушка.

– Просто дурнота… сейчас пройдет, – шепотом ответила Софи, прижимая руку к груди. – Я же… беременна.

Джорджиана резко развернулась, но Софи приложила палец к губам.

– Да, Джек знает. Нет, он не запретил мне ехать сюда сегодня. Да, я в полном порядке. Я ответила на все вопросы? Тогда вперед!

– Ну… хорошо, – пробормотала Джорджиана, совершенно сбитая с толку.

Она видела холл при дневном свете, и он произвел на нее впечатление, а сейчас, когда клуб сверкал огнями, зрелище восхищало. Хрустальные люстры со множеством свечей освещали просторный зал, по периметру которого стояли кадки с пальмами. Все присутствующие выглядели так, словно приехали на бал, только джентльменов было значительно больше, чем дам. Понимая, что, возможно, никогда больше здесь не появится, Джорджиана то и дело вытягивала шею, чтобы рассмотреть все в мельчайших подробностях.

Софи шла в зал, время от времени останавливаясь, чтобы поприветствовать знакомых, выражавших при виде ее радость. Софи представляла Джорджиану как особую гостью, получившую разрешение мистера Дэшвуда. Это было просто невероятно и отчасти напоминало шутку. Джентльмены, встречавшие Джорджиану только на пристойных светских мероприятиях, смотрели на нее во все глаза. Некоторые дамы были возмущены до крайности, другие просто отворачивались. Джорджиана не могла не наслаждаться произведенным впечатлением и считала сегодняшнее предприятие самой большой проказой, какую когда-либо задумывали они с Софи.

Когда они достигли дальнего конца зала, за большим овальным столом, обтянутым зеленым сукном, Джорджиана увидела Роберта, а в джентльмене, сидевшем напротив него, узнала лорда Филиппа. Был здесь и лорд Хитеркот, а вот напротив… это кто? О боже! Сердце Джорджианы болезненно сжалось. Алистер!

– Софи, – прошептала она взволнованно, – смотри!

– Только этого не хватало! – Софи пришла в замешательство, но всего на мгновение. – Ничего, мне уступит место Филипп.

Было важно, чтобы за столом собрались только нужные люди. Сердце Джорджианы упало, когда она подошла с подругой к столу.

– Джорджиана!

Девушка едва не подскочила, услышав свое имя, а узнав голос, побледнела, но быстро взяла себя в руки и воскликнула как можно беззаботнее:

– Стерлинг! Очень рада тебя видеть.

Виконт, явно удивленный, спросил:

– А ты здесь какими судьбами?

– Сопровождаю Софи, как видишь.

Вспыхнув до корней волос, Стерлинг развернулся к герцогине.

– Ваша светлость? Могу я поговорить с леди Джорджианой наедине?

Софи вопросительно взглянула на подругу, и та поспешно ответила:

– Конечно. – А для Софи добавила: – Буду через минуту.

Взяв девушку под руку, Стерлинг увлек ее в укромное место за одной из пальм.

– Зачем ты здесь?

– Я ведь сказала: пришла с Софи, всего на один вечер. – Она с неподдельным интересом огляделась по сторонам. – Меня давно интересовал этот клуб.

– А что здесь делает она? Она ведь больше не член клуба.

– Софи попросила ее восстановить, и мистер Дэшвуд любезно согласился.

Стерлинг провел рукой по волосам.

– Джорджиана, я слишком хорошо тебя знаю.

Девушка вскинула брови.

– Правда? В таком случае должен понимать, что на меня твои истерические выпады впечатления не произведут.

– Я говорю совсем о другом, – прошипел Стерлинг. – Ты не замужем!

– Уверяю тебя: незамужние леди вполне способны реагировать на происходящее так же, как неженатые джентльмены. В любом случае ты не имеешь никакого права мне указывать, что делать.

Джорджиана выдернула свои пальцы из его руки, и Стерлинг разочарованно вздохнул.

– Ладно. И все же должен тебя предупредить, что здесь находится тот, у кого такое право есть… и настроение у него совсем не радужное. Недавно я видел, как сюда вошел Уэйкфилд.

Сердце Джорджианы отчаянно забилось.

– Я не знала, что он член клуба…

– Сомневаюсь, – отмахнулся Стерлинг. – Полагаю, его кто-то пригласил. Но если он увидит тебя здесь…

…То отправит вместе с Надин в Йоркшир. И, возможно, сегодня же вечером. Девушка прогнала опасения прочь: друзья не позволят Алистеру обойтись с ней дурно.

– Спасибо, что предупредил.

Стерлинг выглядел не на шутку встревоженным.

– Мне это не нравится, Джорджиана. Что бы ты ни задумала, знай: ты играешь с огнем.

Да, но ее целью был Форестер, а не Алистер.

– Знаю. И не боюсь.

Роберт испытал облегчение, увидев герцогиню Вэр, однако, вопреки плану, Джорджианы с ней не было, и он не на шутку встревожился. Их с герцогиней взгляды встретились лишь на мгновение, после чего она заговорила с Филиппом. Софи не выглядела обеспокоенно, и Роберт приказал себе расслабиться.

Герцогиня включилась в игру ненавязчиво и красиво. Филипп сделал высокую ставку, и, когда проиграл следующий кон, принялась дружески его поддразнивать. Состроив гримасу, Филипп ответил, что дела его не так уж плохи, и снова проиграл. Он совершенно из-за этого не волновался, поскольку все игроки договорились вернуть друг другу выигранные деньги на следующее утро, и все же начал нарочито сокрушаться из-за небольшого количества фишек перед собой, а потом поднялся из-за стола, взмахнув над своим стулом носовым платком.

– Я пас, друзья. Не желаете ли занять мое место, ваша светлость?

Герцогиня с улыбкой опустилась на стул.

– Это была отличная игра, Линдвелл, – произнес Марлоу как раз в тот момент, когда к столу наконец подошла Джорджиана и молча встала позади герцогини. Уэйкфилд заметил ее сразу и буквально побелел от еле сдерживаемой ярости. Роберт уже приготовился вмешаться, но Джорджиана даже бровью не повела.

– Добрый вечер, сэр! – вежливо присев в реверансе, спокойно обратилась она к брату.

– Господи, помилуй! – воскликнул Сэквилл. – Вечер становится все более интересным! Приветствую вас, леди Джорджиана!

– Как жаль, что вы не приехали раньше! – с поклоном обернулся к ней Филипп. – Тогда удача от меня бы не отвернулась.

– Подобная красота лишь отвлекает, – с сальной улыбочкой едва ли не промурлыкал Форестер, и Роберт с трудом удержал себя в руках, заметив, как его взгляд скользит по фигуре девушки.

Томас затушил свою сигару.

– Это совсем не то, в чем вы сейчас нуждаетесь, Форестер, а вам, если намерены играть и дальше, Уэйкфилд, лучше сесть.

Упершись ладонями в стол, граф поднялся со своего места. Устремленный на Джорджиану взгляд был поистине убийственным, когда он процедил сквозь зубы:

– Женщинам не место в подобных заведениях.

– О господи! – всплеснула руками герцогиня. – Можно подумать, мужчины боятся проиграть женщинам, коль так рьяно пытаются от нас избавиться.

Граф поморщился, и Филипп рассмеялся:

– Это так, Уэйкфилд? Если вы расстроились, я с удовольствием займу ваше место. Ее светлость играет лучше, чем все вы вместе взятые.

К разочарованию Роберта, граф медленно опустился на свое место. Нет, было бы очень неплохо пустить Уэйкфилда по миру, но сейчас гораздо важнее контролировать стол.

– Сдавайте! – рявкнул Уэйкфилд.

Роберт сделал высокую ставку. Вскинув бровь, герцогиня отпустила остроумное замечание, однако подыграла ему, и за ними потянулись остальные. Марлоу проиграл и сделал ставку, равную общей сумме в банке, при этом чуть не выругавшись, однако успел прикусить язык, бросив взгляд на герцогиню.

– От женщин одни проблемы, – пробормотал Уэйкфилд.

Герцогиня улыбнулась.

– Уверяю вас, я и не такое слышала, но, как видите, жива и здорова.

– И тем не менее, – раздраженно заявил граф, – джентльмену негоже вести себя как пьяный матрос в присутствии дам. Что это за заведение такое?

– Ее светлость входила в члены клуба задолго до вас, – вступил в разговор Филипп. – Ах, прошу прощения, сэр! Вы ведь не член клуба, верно?

Уэйкфилд на мгновение замер, а потом начал медленно подниматься со стула:

– Да как вы смеете, ничтожный наглый…

– Какие-то проблемы? – Мистер Дэшвуд возник возле стала бесшумно, точно привидение, и повернулся к Уэйкфилду. – Вас что-то не устраивает, милорд?

На высоком лбу графа запульсировала жилка.

– Ужасно, когда женщины играют наравне с мужчинами. Один неудачный кон, и нам придется иметь дело со слезами и истерикой.

– Сомневаюсь. Но вы можете поиграть в кости. Кажется, за столом сейчас нет ни одной леди.

Роберт понадеялся, что сейчас-то Уэйкфилд уйдет, однако тот опустился на свое место и гневно уставился на карты.

– Как пожелаете, сэр.

Мистер Дэшвуд кивнул дилеру, чтобы тот раздавал карты.

Сумма денег в банке увеличивалась с невероятной скоростью. Роб намеренно проиграл один кон, чтобы поднять ставки еще выше. Уэйкфилд проиграл, за ним – Форестер. Марлоу избежал такой же участи лишь потому, что придержал козырную карту. Углубление в центре стола заполнилось фишками. Роберт время от времени поглядывал на Джорджиану, которая внимательно наблюдала за игрой и видел беспокойство в ее широко распахнутых глазах. Когда он взглянул на нее в очередной раз, за ее спиной стоял невесть откуда взявшийся герцог Вэр и не сводил глаз со стола.

Поскольку все сидевшие за столом подыгрывали друг другу, Форестер опять проиграл. По его взгляду на углубление в центре стола и оставшиеся фишки Роберт понял, что он проиграл больше, чем мог себе позволить. Ему нужно было внести сумму, равную совокупности всех ставок, и если бы он вышел из-за стола, то потерял бы все, что поставил до этого. Именно так «мушка» и разоряла: стоило хоть раз не рассчитать свои силы, и приходилось оставаться в игре до конца в надежде отыграть хоть что-то.

– Какие-то проблемы, Форестер? – поинтересовался Хитеркот.

Тот откашлялся.

– Э… да. Кажется… кажется, мне нужны еще фишки.

Виконт с досадой вздохнул:

– Тогда можете быть свободны. Сэквилл, запишите, сколько он проиграл. Долг можно вернуть завтра. Линдвелл, вы все еще желаете сыграть?

Форестер оторвал взгляд от центра стола с горой фишек и раздраженно заявил:

– Но я еще не вышел из игры!

Сэквилл фыркнул:

– Нет фишек – нет игры. Здесь не благотворительное общество.

– Я… я добуду еще фишек! – упорствовал Форестер. – Я попрошу кредит, но из игры не выйду.

– В таком случае оплатите сумму банка, – предложил Роберт и тут же добавил: – Но только не закладной на недвижимость, – вызвав дружный хохот Марлоу и Сэквилла, которые видели, как он обыграл Уинстона и тот поставил на кон дом, однако не знали, что произошло в Дербишире.

Форестер заглотил наживку, и лицо просветлело.

– Ставлю акции своей компании.

Сердце Роберта сжалось в предвкушении, Хитеркот замер, лорд Уэйкфилд прошипел что-то на ухо Форестеру, но тот лишь отмахнулся и попросил официанта принести перо и бумагу.

– Акции, – с сомнением протянул Роберт. – А какова их стоимость?

– Четыре сотни полностью покроют мой долг.

– А что у вас за компания? – сдвинул брови Томас. – Вы не можете поставить на кон свою долю в «Таттерсоллз».

Раскрасневшись от возбуждения, Форестер поставил свою подпись на векселе и подложил его в банк.

– Судоходная компания, милорд. Очень прибыльная. Вексель я, конечно, выкуплю.

Уэйкфилд окинул Форестера таким убийственным взглядом, что у Роберта не осталось сомнений: негодяй готов потратить деньги инвесторов.

И все же… теперь он у них в руках, как и его компания. Следующий кон Форестер начал в приподнятом настроении: шутил, смеялся, даже попросил официанта принесли еще одну бутылку портвейна.

Роберт веселился вместе с остальными, когда внес в банк пять тысяч фунтов – самую высокую ставку за вечер. Герцогиня предупредила, что нужно заставить свою жертву забыть об осторожности. Это маркиз Уэстмарленд умел делать блестяще. И теперь, когда это произошло, Форестер добавлял в банк все новые и новые векселя.

Но тут случилось непредвиденное. Герцогиня вдруг приложила руку ко рту и заметно побледнела. Вэр склонился над ней.

– С тобой все в порядке, дорогая?

– Да… да. – Софи откашлялась и сделала глоток воды из своего бокала. – В полном.

Герцог сдвинул брови, тихо сказал что-то Филиппу, и тот куда-то умчался. Игра продолжилась, но через несколько минут приступ повторился и герцогиня сжала голову руками.

– Софи?.. – тихо спросил герцог.

Она побледнела еще больше и огромными от страха глазами взглянула на мужа.

– Да… я… наверное, мне необходимо выйти на воздух, – проговорила она дрожащим голосом, опираясь на руку мужа, чтобы подняться со стула. – Джентльмены, прошу меня простить…

– Вы покидаете игру? – спросил Хитеркот, бросив взгляд на внушительную горку фишек перед ее местом.

Софи, словно извиняясь, посмотрела на Джорджиану в надежде, что та заменит ее и сумеет повернуть игру в нужную им сторону. Роберт взял в руки бокал с вином, чтобы скрыть смятение.

Проклятье! Куда подевался Филипп? Он, конечно, не шел ни в какое сравнение с герцогиней, но знал, какую цель они преследуют…

– Да, я сыграю вместо тебя, – неожиданно выпалила в наступившей тишине Джорджиана.

Уэйкфилд вскочил и в бешенстве выкрикнул

– Ни за что! Закрой рот и помни свое место!

– Лорд Уэйкфилд, – раздался спокойный и невероятно холодный голос владельца заведения, и за столом сразу же воцарилась тишина. – Эта леди наш гость и имеет такие же права, как вы. Кто-то из присутствующих здесь против ее участия в игре?

Уэйкфилд смотрел на сестру так, словно хотел задушить.

– Не я, – первым ответил Томас.

– Я тоже не против, – отозвался Хитеркот, бросив взгляд на Роберта, и тот лишь кивнул.

Форестер пожал плечами, и Уэйкфилду ничего не оставалось, кроме как опуститься на стул, скрипнув зубами от злости.

Мистер Дэшвуд обошел стол.

– Можете быть свободны, Картер, я сам раздам карты.

Хозяин клуба занял место дилера, чем поверг всех присутствующих в шок. Роберт не мог решить, продолжать игру или отказаться от задуманного. Такого не было ни разу, чтобы Дэшвуд принимал участие в игре. Неужели что-то вызвало его недовольство?

Хозяин клуба взял карты, и они словно ожили в его длинных пальцах.

– Так вы играете, миледи?

Роберт перевел взгляд на Джорджиану и не на шутку испугался. С округлившимся от ужаса глазами, бледная как смерть, она едва заметно кивнула.

– Да…

Девушка села за стол на место Софи, и Дэшвуд принялся раздавать карты.

Господь всемогущий, что она наделала?

Из-за отчаянно колотившегося сердца Джорджиана почти не могла дышать. Этот план предложила Софи, которая всегда знала, где какая карта находится, и умела просчитывать исход почти каждого кона, но ей стало плохо, и этого они не учли. Так что продолжать игру придется Джорджиане.

– Какие козыри? – чтобы хоть немного успокоиться, спросила девушка.

Их с Робертом взгляды встретились.

– Черви.

Кивнув, Джорджиана взяла свои карты. Они оказались вполне приличными, и она неплохо сыграла кон.

Она не знала, как долго они играли. От напряжения болели костяшки пальцев – с такой силой она сжимала карты, – а в голове крутилась единственная мысль: «Только бы не проиграть». Ей было не обязательно выигрывать, а вот проиграть она не могла. Пока ей везло: карты чудесным образом вписывались в игру, и она играла вполне приемлемо, – ну а если уж удача отвернется, всегда можно выйти из игры. Эта мысль успокоила и вернула ей присутствие духа.

– Сдаю карты последний раз, – объявил мистер Дэшвуд.

– Нет! – воскликнул Форестер, пожирая безумным взглядом огромный банк в центре стола. – Еще рано!

По окончании игры банк должен быть разделен между всеми игроками в зависимости от количества выигранных ими взяток. Уэйкфилду удача быстро изменила, он то и дело проигрывал, так что на столе перед ним осталась лишь жалкая кучка фишек, а вот Форестер поставил на кон несколько сотен акций своей компании.

Хозяин клуба был непреклонен:

– Заведение закрывается в четыре часа.

Джорджиана собиралась выйти из игры. До сих пор ей удавалось не проигрывать, но и от выигрыша была далека. Сумма банка выросла до неприличных размеров. Голова девушки раскалывалась от необходимости запоминать и в уме просчитывать ходы, а внутренняя часть лифа промокла от пота. «Возьми карты и выйди из игры, – внушала она сама себе. – Пусть с Форестером покончат мужчины». Он подписал уже несколько векселей, и теперь эти листки бумаги, словно предвестники его краха, белели в горе фишек.

Однако взглянув на карты, Джорджиана едва не задохнулась. Ей выпала лучшая комбинация за весь вечер, да что там – ни разу в ее жизни такого еще не случалось. Едва дыша, она смотрела на карты до тех пор, пока изображение на них не начало расплываться у нее перед глазами.

Когда подошла ее очередь, она, вместо того чтобы выйти из игры, выложила на стол бубнового туза и с замиранием сердца стала ждать возможности забрать взятку. В следующем круге ей, к собственному изумлению, удалось выиграть с помощью десятки червей. Лорд Марлоу тихо присвистнул, пошутив насчет повернувшейся к леди лицом удачи. Форестер вцепился в свои карты так, что его тяжелое дыхание было слышно всем присутствующим. На лбу Алистера залегла глубокая складка.

Следующий круг стал победным благодаря даме червей. Лицо Форестера побелело, поскольку дама побила его валета. После этого Джорджиана фактически стащила взятку из-под носа у Роберта, перекрыв его пикового туза своим козырным королем. Он недовольно пробормотал что-то на ухо Хитеркоту, но поймав на себе взгляд Джорджианы, весело подмигнул.

Пришло время последнего круга. Джорджиана взглянула на оставшуюся в ее руке карту: валет треф – самый главный козырь, – и когда подошла ее очередь, молча выложила ее на стол. Если бы сейчас кто-то стал бить в барабан, Джорджиана ничего бы не услышала из-за гула в ушах.

Она выиграла весь банк.

Глава 33

– Будь я проклят! – пробормотал Томас.

– Отличная игра, мадам! – воскликнул Марлоу, ударив кулаком по столу.

Форестер вскочил со стула и, вцепившись в край стола, тупо уставился на карты, совершенно потрясенный, а потом гнев его выплеснулся наружу.

– Нет! Это… невозможно… Она мошенничала!

За столом воцарилась тишина. Мистер Дэшвуд поднялся со своего места все с тем же непроницаемым выражением лица, которое сохранял весь вечер, и с ледяным спокойствием заявил:

– Осторожнее, мистер Форестер. Не выдвигайте обвинений, если у вас нет доказательств.

– Я уверен, что здесь имел место обман! – встал на защиту Форестера Уэйкфилд и ткнул пальцем в Джорджиану. – Она не игрок. Ей вообще не место за столом. Чтобы какая-то девчонка обыграла всех этих профессионалов? Что-то здесь не так.

Хитеркот усмехнулся!

– Мы все видели карты. Это честный выигрыш.

– Всем, кто наблюдал за ее лицом, было ясно, что у нее хорошие карты. Новичкам везет. Так что вы стали жертвами банального везения, – усмехнулся Томас.

– Нет, – упорствовал Форестер, – не может быть, чтобы она не шельмовала!

Мистер Дэшвуд сложил руки за спиной.

– Каким образом, сэр? Прошу пояснить. Вы что, обвиняете меня в подтасовке?

Форестер заморгал, а Уэйкфилд презрительно фыркнул:

– Наверняка так и есть: достаточно посмотреть, какого рода заведением вы управляете.

Мистер Дэшвуд перевел взгляд на графа, и Форестер, стряхнув оцепенение, воскликнул:

– Нет! Конечно, нет. Я не обвиняю вас, мистер Дэшвуд… – Посмотрев с отчаянием на банк, он перевел взгляд на Джорджиану. – Миледи, я уверен: вы не лишены сострадания. Я же погорячился и начал действовать необдуманно. Надеюсь, вы будете так добры и дадите мне время, чтобы выкупить векселя…

– Не говорите глупости! – выкрикнул Уэйкфилд, с отвращением глядя на своего делового партнера и сестру. – Она вернет их вам немедленно.

Роберт ответил на его тираду смехом.

– Вернет? Мы здесь не на чаепитии, Уэйкфилд.

Его слова были встречены дружным хохотом.

– Никто не заставлял Форестера ставить на кон акции, – заметил Хитеркот. – Он сам на этот настоял.

– Будьте же мужчиной! – с укоризной обратился к Форестеру Марлоу.

Хищно прищурившись, Уэйкфилд повернулся к Роберту.

– Вы приезжали к моей сестре с визитом несколько дней назад, Уэстмарленд, хотя я не давал своего согласия на это. Не знаю, что вы задумали, но все ваши надежды тщетны. Эта леди под моей опекой, и я немедленно забираю ее из этого проклятого клуба.

Джорджиана поднялась со своего места и, окинув взглядом всех, кто без промедлений придет ей на помощь, твердо сказала:

– Я никуда с вами не поеду, Алистер. Ни сегодня, ни когда бы то ни было. Я совершеннолетняя и могу жить где хочу и принимать кого хочу. – Взглянув на банк, девушка добавила: – И все, что выиграла сегодня, я оставлю себе.

Уэйкфилд подошел к ней угрожающе близко и прошептал:

– Ты устроила эту комедию, чтобы меня разозлить? Я оценил, аплодисменты, а теперь идем отсюда. Ты уже достаточно унизила как себя, так и меня.

– Вы сами себя не просто унизили, а втоптали в грязь, – ответила Джорджиана. – Все ваши инвестиции только что проиграл этот человек. Ведь вы вложили деньги в его компанию, верно? И, насколько я понимаю, это были мои деньги. Я наняла адвоката, чтобы это выяснить.

Лицо Алистера исказилось от ярости, но он успел взять себя в руки, когда девушка сжалась в ожидании удара. Тело ее сотрясала дрожь, когда она повернулась к мистеру Дэшвуду.

– Вы ведь требуете от членов своего клуба полной выплаты долгов, верно?

– Совершенно верно, – невозмутимо произнес Дэшвуд. – Мистер Форестер, вы должны перевести акции на имя леди Джорджианы в течение недели, иначе лишитесь членства в клубе.

Форестер позеленел, но все же кивнул и еле слышно произнес:

– Конечно.

Дэшвуд повернулся к графу:

– А вас, лорд Уэйкфилд, если попытаетесь поднять руку на даму, гостью моего клуба, я прикажу вышвырнуть вон и отправлю за решетку.

Хозяин заведения перевел взгляд на Джорджиану, и та готова была поклясться, что он ей подмигнул:

– Отличная игра, миледи. Был рад принимать вас в «Веге».

– Вас ждет экипаж, лорд Уэйкфилд, – объявил между тем управляющий Форбс и недвусмысленно сжал кулаки.

С побелевшими от гнева губами Алистер прошел мимо сестры и что-то пробормотал, но она не расслышала вообще ничего, и едва не подскочила от неожиданности, когда кто-то взял ее за руку.

– Мы ведь… этого было достаточно? – увидев Роберта, пролепетала девушка

– Достаточно? – В глазах маркиза заплясали веселые искорки. – В банке не только почти восемьдесят тысяч фунтов, но и сотни акций компании Форестера. Моя дорогая, ты можешь стать ее новой владелицей.

– И это значит?..

– Что ты можешь ее ликвидировать.

Обойдя вокруг стола, лорд Хитеркот отвесил поклон, церемонно поднес как плеть повисшую руку девушки к губам и высокопарно провозгласил:

– Отличное представление, мадам. Мне так и хочется упасть на колено и попросить вашей руки, но есть одно препятствие… так что в другой раз. А сейчас я аплодирую вам стоя: великолепная игра!

Джорджиана слабо улыбнулась и, поймав на себе взгляд Стерлинга, стоявшего поодаль, подошла к нему.

– Впечатляюще, – заметил виконт, невесело усмехнувшись.

Джорджиана покраснела и призналась:

– В этом есть и твоя заслуга. Спасибо, что сказал об инвестициях Алистера в компанию этого ужасного человека. Ты знаешь, чем она занимается?

Стерлинг вздохнул.

– Кое-что слышал. Но меня интересует другое. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Джорджиана удивленно заморгала.

– Ты о чем?

Стерлинг обернулся через плечо и кивнул в сторону Роберта.

– Чарлз Уинстон проиграл закладную на дом Уэстмарленду. На тот самый дом, где ты тогда гостила. После этого маркиз исчез из города, и Уинстон сильно переживал из-за того, что он мог отправиться в Дербишир. Судя по всему, он так там и не объявился, но в Лондон вернулся вскоре после тебя, раньше, чем ожидалось, к тому же в компании брата, очень агрессивно настроенного в отношении нашей помолвки. Сегодня я узнал, что недавно Уэстмарленд нанес тебе визит, а когда твой брат заявил, что не намерен впредь допускать ничего подобного, ты позволила себе говорить с ним так, как никогда прежде. Я, конечно, не самый проницательный на свете, но и не полный идиот. Итак, повторяю вопрос: ты ничего не хочешь мне рассказать?

Джорджиана опустила глаза, обдумывая, как выйти из щекотливой ситуации, и неожиданно для себя призналась:

– Пожалуй, есть. Лорд Уэстмарленд все-таки доехал до Дербишира, но по дороге на него напали и бросили умирать в лесу. Так случилось, что именно я обнаружила его, а потом ухаживала за ним, пока не поправился.

– Мне что, следует вызвать его на дуэль?

– Даже не думай! Он не виноват в том, что я расторгла помолвку. Надеюсь, со временем ты поймешь, что я поступила правильно.

– Не понимаю, что в нем может нравиться, – с тяжелым вздохом пожал плечами Стерлинг. – Но все равно желаю тебе счастья, пусть даже и с таким… как Уэстмарленд.

Джорджиана с облегчением улыбнулась.

– Спасибо, Стерлинг.

Кивнув, виконт пошел прочь, а к ней тут же подошел Роберт.

– Похоже, он воспринял все адекватно.

– Я знала, что так и будет. – Джорджиана улыбнулась любимому. – Теперь я чувствую себя совершенно свободной, к тому же вернула мое приданое…

– Причем с лихвой, – заметил Роберт.

– Лорд Хитеркот добился своего и изобличил Форестера. Стерлинг знает о тебе, я практически отказалась от брата. – Джорджиана вздохнула. – Ну и что мне теперь делать? Жениха потеряла, дом в Лондоне и дом в Йоркшире – тоже, хоть и не горела желанием туда возвращаться. К тому же теперь обо мне пойдет слава как о карточном шулере.

– Думаю, что единственный выход из создавшейся ситуации – начать все сначала: новый дом, новый жених, новое имя… – Роберт обхватил ее лицо ладонями, несмотря на предостерегающий возглас.

Большинство посетителей уже покинули клуб, и все же кое-кто еще оставался, несмотря на то, что часы пробили пять утра. Три сотрудника клуба подсчитывали выигрыш на их столе.

– Ты выйдешь за меня, любовь моя?

– Да, – едва успела ответить Джорджиана, прежде чем он накрыл ее губы своими, не обращая внимания на свист, а потом и аплодисменты изумленных друзей.

– Завтра? – прервав поцелуй, уточнил Роберт.

– Так быстро? – округлила глаза Джорджиана.

Он нежно провел подушечкой большого пальца по ее щеке.

– После того поцелуя, в Макклсфилде, я сразу понял, что ты создана для меня. Завтра не слишком скоро, ведь с тех пор прошло уже несколько недель. Ты готова согрешить еще разок?

Залившись краской, Джорджиана не удержалась от улыбки:

– Еще как готова!

Глава 34

Полтора месяца спустя

Салмсбери-Эбби

Ланкашир

– Правила просты, – пояснил Роберт. – Ты должна следовать по тропе, что идет через луга. Дальше на пути возникнет невысокая каменная стена. Можешь ее перепрыгнуть или объехать, как пожелаешь. За ней простираются невспаханные поля. Скачи по ним, пока не окажешься перед большим дубом на вершине холма. Его нужно объехать непременно с левой стороны. Запомни: с левой!

– Почему? – удивилась Джорджиана.

– Вот такое вот правило, – усмехнулся Уильям Черчилль-Грей. – Придумано, чтобы помочь ему победить. Уэст ненавидит проигрывать и хватается за каждый дюйм преимущества.

Роберт принялся громко опровергать обвинения брата, и Джорджиана рассмеялась. О, как же ей нравилось наблюдать за ним в кругу семьи, которая теперь стала и ее семьей тоже.

Когда он предложил пожениться в Салмсбери-Эбби, Джорджиана не была уверена, что у его семьи сложится о ней благоприятное впечатление, поэтому немного нервничала, но, как обычно, Роберт ее убедил, что его матушка спит и видит поскорее его женить. Расписывая красоты Салсмбери-Эбби, не забыл он упомянуть и о том, что отец сам направил его в Лондон, чтобы определиться в своих чувствах.

Нужно признаться, что Джорджиана покинула город без сожалений – во всяком случае, на время. Ее оглушительный успех за карточным столом стал притчей во языцех. Девушка привыкла, что о ней говорят, но была совсем не готова стать предметом сплетен. В ответ на это леди Сидлоу заявила, что брак с маркизом смоет с ее репутации любые пятна, что, наверное, было правдой, но пока Джорджиана не хотела каждый вечер ловить на себе любопытные взгляды и слушать перешептывания за спиной.

Семейство маркиза приняло ее с распростертыми объятиями, особенно герцогиня, вне себя от радости, что у нее наконец-то появилась дочь. Герцог долго смотрел на девушку, потом по-отечески поцеловал в лоб и назвал сына чертовски везучим негодником. Что отец имел в в виду, объяснить Роберт отказался. Даже если бы его родственники отнеслись к ней холодно и безразлично, Джорджиану это никогда бы не остановило, но, будучи принятой этим радушным и шумным семейством, она полюбила их всей душой.

Особенного признания удостоился Уилл, подаривший ей на свадьбу превосходную кобылу, украсив ее шею розовой ленточкой, а в сбрую воткнув веточку засушенной сирени. Серая с белым носом, кобыла оказалась быстрой как ветер. Джорджиана полюбила ее с первого взгляда и назвала Афиной. Они с Робертом выезжали на прогулки верхом почти каждый день, но сегодня он пообещал показать ей самое потрясающее для скачек место на земле. Они собирались пронестись по полям Салмсбери и закончить гонку в дюнах Ирландского моря.

Когда Роберт и Уилл согласовали маршрут и правила состязания, все трое выехали из ворот дома. Уилл подсказал Джорджиане, что дамское седло снизит скорость, поэтому сегодня она сидела по-мужски, надев под платье ярко-голубые бриджи. Уилл оказался прав: таким образом она могла скакать быстрее. Афина пронеслась по полям, взлетела на холм и галопом помчалась к дюнам. Не удержавшись, Джорджиана издала громкий вопль радости. И даже Уилл, когда обогнал ее и выиграл гонку, не испортил замечательного настроения.

Всадники вернулись домой, когда облака рассеялись и начало нещадно палить солнце. Уилл остался на конюшне с лошадьми, а Роберт, обняв за талию, повел жену к дому.

– Мы непременно должны отправиться в свадебное путешествие.

Джорджиана улыбнулась.

– Сегодняшняя прогулка была гораздо лучше любого путешествия. Не забывай: я никогда прежде не бывала в Ланкашире.

Джорджиана уже из Салмсбери отправила прощальное письмо Алистеру, в котором сообщала, что выходит замуж за маркиза Уэстмарленда, и получила на него краткий ответ от поверенного, в котором говорилось, что на выплату приданого потребуется некоторое время. С этого момента делами Джорджианы занимался адвокат Ролендов, и ее порадовало, что о брате она скорее всего больше никогда не услышит.

У дверей маркиза поджидал слуга.

– От лорда Бересфорда, милорд.

Когда Роберт взял конверт в руки, Джорджиана вопросительно вскинула брови.

– Я думала, с Бересфордом покончено.

Роберт пожал плечами.

– Только с его безумными затеями. Ему очень понравилось, как мы с Хитом прижали Форестера, поэтому я попросил его рекомендовать меня кому-нибудь в министерстве внутренних дел, чтобы можно было и дальше заниматься чем-то подобным, но уже официально. Форестер не единственный, кто преступает закон о запрете работорговли, и мне хотелось бы вывести на чистую воду и других подобных ему негодяев. Надеюсь, я смогу быть полезным, и при этом мне не придется пить и играть ночи напролет.

– Ну уж нет. Ночью твое внимание должно быть сосредоточено исключительно на мне, – капризно заявила Джорджиана, потянув мужа за лацкан сюртука.

– Оно и так сосредоточено, и не только ночью, – заметил Роберт и поцеловал жену. – Увидимся позже.

– Непременно.

Разворачивая на ходу письмо Бересфорда, Роберт пошагал прочь. Глядя ему вслед, Джорджиана в который раз возблагодарила Небеса за неожиданно пришедшее ей в голову решение солгать, назвав Роберта своим женихом. Маркиз оказался вовсе не таким, каким все его считали, а настоящим джентльменом, добрым и заботливым, и принадлежал ей.

То, что произошло во время чаепития, еще раз доказало, что Джорджиана в муже не ошиблась. Она как раз наслаждалась второй чашкой чая, когда в гостиную вошел дворецкий и объявил:

– К вам посетительница, мадам. Леди Уинстон.

Чашка едва не выпала из рук, и Джорджиана с тревогой в голосе переспросила:

– Кто? Я хотела сказать… да, конечно, я ее приму. Поставив чашку на стол, она вытерла о подол платья внезапно вспотевшие ладони.

– О господи! – пробормотала леди Сидлоу. – Послать за маркизом?

Джорджиана закусила нижнюю губу.

– Нет.

– Как хочешь.

Ухватив с тарелки еще одно крошечное пирожное, дама откинулась на спинку стула. С Джорджианой в Ланкашир она поехала, чтобы соблюсти приличия, а потом осталась в качестве гостьи. Стоило подопечной выйти замуж, компаньонку словно подменили, словно она была рада освободиться наконец от своих обязанностей. Время от времени она, как и прежде, недовольно поджимала губы: обычно это случалось, когда Роберт и его братья вспоминали о своих самых дерзких выходках, – но при всем при этом маркиз сумел завоевать сердце графини.

И вот теперь, когда Джорджиана нервно мерила шагами комнату, леди Сидлоу сидела и спокойно наблюдала за ней, а потом все же нарушила молчание:

– Я полагала, что ты ей уже все рассказала.

– Послала письмо, – пробормотала Джорджиана.

За день до свадьбы она наконец собралась с силами и написала подруге. Китти так и не ответила, и у Джорджианы не было причин задумываться, как она отреагирует на встречу с ней.

– А как поступила бы моя мама? – порывисто спросила она.

После того как вошла в дружную семью мужа, она стала все больше задумываться, что почти ничего не знает о своих родителях, и поэтому стала засыпать леди Сидлоу вопросами, особенно такими, что касались ее матери. С помощью наставницы она разыскала слуг из имения Уэйкфилдов, которым не успела помочь ее мать, и выделила им содержание из выигранных в карты денег. Ее поступок наверняка взбесил Алистера, но Джорджиане не было до этого дела.

Бывшая наставница с улыбкой поднялась со своего места, когда в коридоре послышались шаги, и, прежде чем покинуть комнату, сказала:

– Думаю, рассказала бы подруге правду.

– Леди Уинстон, – объявил дворецкий, – и сэр Чарлз Уинстон.

– Китти, – произнесла Джорджиана, нервно сжав руки. В напряженной тишине подруги присели в реверансе, после чего Джорджиана указала на диван. – И сэр Чарлз. Как мило, что вы решили заехать.

– Правда? – Китти обвела взглядом гостиную.

По сравнению с другими помещениями убранство этой комнаты было довольно сдержанным, и все равно всем, кто переступал ее порог, становилось ясно, что они находятся в родовом гнезде герцога, похожем на средневековый замок.

– Я получила твое письмо, – перевела взгляд на подругу Китти.

– Вот как? Чудесно…

Выражение лица Китти было слишком официальным, да и Чарлз выглядел так, словно предпочел бы оказаться на дыбе, нежели в этой гостиной, поэтому радость получилась натянутой.

– Это было немного… неожиданно, – заметила Китти. – Мы не сразу пришли в себя.

– Представляю. – Улыбка Джорджианы получилась вымученной. – Я прошу у вас прощения за… многое.

Китти кивнула. Пауза затянулась, и Джорджиана, лишь бы не молчать, спросила:

– Как матушка Уинстон, Женева и Аннабель? Надеюсь, в добром здравии?

– Да, спасибо. – Китти переключила внимание на мужа, с тоской озиравшегося по сторонам и прошипела: – Чарлз!

Тот вздрогнул от неожиданности и откашлялся:

– Да-да, они в полном порядке. Э… леди Джорджиана…

– Уэстмарленд, – поправила его жена.

– Да… верно. – Чарлз залился краской. – Леди Уэстмарленд, возможно, мои письма произвели на вас неверное впечатление. Китти сказала мне, что вам известно их содержание. – Он перевел взгляд на жену, и та кивнула. – Мое поведение за карточным столом было… далеко не безупречно. Теперь я это понимаю и очень сожалею, что несправедливо и, поверьте мне, непреднамеренно клеветал на маркиза Уэстмарленда.

У Джорджианы чуть челюсть не отвисла от изумления.

Китти пригладила подол платья.

– Я также приношу свои извинения за то, что нелестно отзывалась о его светлости.

– Конечно, – пробормотала Джорджиана, и в гостиной вновь воцарилось неловкое молчание.

– Ты должна знать, – вдруг заговорила Китти с каким-то странным выражением лица. – Осборн-Хаус теперь находится в доверительной собственности Аннабель. Так решил маркиз Уэстмарленд.

– Он сделал что?

Похоже, известие доходило до Джорджианы с трудом.

– Мы получили документы незадолго до твоего письма, – пояснила Китти. – Мистер Джексон сказал, что все оформлено по закону и переписать дом на кого-то другого не представляется возможным.

Джорджиана перевела взгляд с Китти на Чарлза.

– Значит… значит, дому ничто не угрожает?

Китти кивнула.

– Его нельзя продать или заложить до тех пор, пока Аннабель не достигнет совершеннолетия или не выйдет замуж.

Китти умолчала о том, что теперь Чарлз не сможет его проиграть, однако, судя по выражению его лица, он об этом знал и чувствовал себя униженным из-за того, что его жена тоже знает.

– Хотя, наверное, было бы лучше, если бы он сначала посоветовался с нами, – добавила Китти. – Но с другой стороны, все мы можем быть спокойны за крышу над головой до тех пор, пока Аннабель не станет взрослой. Если принять во внимание, что он мог бы сделать с домом, лучшего поворота событий и желать нельзя.

Поскольку отбирать у них дом не собирался, Роберт был уверен, что Китти ее простит.

В этот момент в гостиной появился хозяин дома, воспользовавшись дверью библиотеки. Китти и Чарлз одновременно подняли на него глаза, и все трое на мгновение замерли.

– Посмотри, кто решил нас навестить, – нарушила неловкое молчание Джорджиана. – Я как раз хотела послать за чаем.

Закрыв за собой дверь, Роберт вошел в комнату.

– Прекрасно.

– Нет! – выпалил Чарлз, с тревогой взирая на маркиза. – Вы очень любезны, леди Уэстмарленд, но нам пора ехать.

Не обращая на него внимания, Роберт отвесил Китти поклон.

– Леди Уинстон. Надеюсь, вы и ваше замечательное семейство в добром здравии?

– Да, милорд, благодарю вас. – Китти присела в реверансе, а потом коснулась руки Роберта. – Мы приехали поблагодарить вас, сэр.

Улыбнувшись, он покосился на Уинстона.

– Надеюсь, вы не против такого исхода событий?

– Нисколько! Спасибо, сэр, – улыбнулась Китти.

– А я в свою очередь должен поблагодарить вас за доброту и трогательную заботу обо мне. Я бесконечно вам благодарен.

– О вас заботилась Джорджиана, – тихо рассмеялась Китти.

Роберт взглянул на жену, и в глазах его заплясали чертики.

– Ей я тоже бесконечно благодарен.

Морщинки на лбу Китти наконец разгладились, и она многозначительно посмотрела на мужа.

– Чарлз?

Поморщившись, Уинстон подошел к маркизу и отвел его в сторонку. Они разговаривали слишком тихо, чтобы Джорджиана могла что-то расслышать, но в конце концов Роберт кивнул. Плечи Чарлза расслабились, явно от облегчения, и они с маркизом пожали друг другу руки.

Вскоре Уинстоны удалились: Китти шагала впереди, а Чарлз безропотно плелся за ней. Когда дверь за ними закрылась, Джорджиана повернулась к мужу.

– Почему ты мне ничего не рассказал?

Роберт хитро улыбнулся:

– А зачем? Пусть хоть репутация негодяя и циника останется.

Привстав на цыпочки, Джорджиана сжала лицо мужа в ладонях.

– Я так тебя люблю, и буду любить с какой угодно репутацией.

– Говори, говори, я слушаю, – подмигнул Роберт.

– О чем вы говорили с Чарлзом?

Роберт фыркнул.

– Поведал мне историю настолько удивительную, что даже тебе не под силу придумать подобное. Томас не переставал думать, кто мог на меня напасть тогда в Мэрифилде, и предположил, что за этим может стоять Чарлз Уинстон. В какой-то степени так и оказалось. В ту ночь, когда он проиграл закладную на дом, с Чарлзом был его приятель Фарли. И его так взбесило случившееся, что он решил нанять несколько сорвиголов, чтобы вернуть Уинстону закладную. Однако те оказались порезвее, чем он предполагал, и зашли слишком далеко. Фарли клянется, что они должны были только забрать закладную. Уинстон сказал, что пришел в ужас и даже спрятался, когда узнал, что произошло.

Джорджиана прижала руку ко рту.

– Но ведь…

Роберт кивнул.

– Да, но лишь благодаря действиями одного пьяного идиота и его товарища мы сейчас стоим в этой гостиной – потерявший голову от любви муж и обожающая его жена.

Джорджиана рассмеялась, и Роберт притянул любимую к себе.

– Наверное, мне стоило бы передать им мою искреннюю благодарность, но я, пожалуй, предпочту наслаждаться своей удачей и одаривать тебя своей любовью.

Джорджиана обвила руками шею мужа.

– Нам не очень-то хорошо удается приводить в исполнение собственные планы, но этому мы будем следовать неукоснительно.

– До конца наших дней, – кивнул Роберт, с улыбкой целуя жену.

1 Имеется ввиду сочетание двух английских слов «wins less», что буквально означает «лишенный выигрыша». – Здесь и далее примеч. пер.

Продолжить чтение