Неслучайная мама для дочки миллионера

Неслучайная мама для дочки миллионера. Мила Дали

Цикл: Шикарные отцы

В тексте есть:сложные отношения, властный герой, ребенок

Аннотация

Я стала суррогатной матерью, чтобы помочь родителям рассчитаться с долгами. Главное условие клиники – анонимность тех, для кого я рожаю. К несчастью, трудности не закончились, и мне пришлось устроиться няней к самому влиятельному и авторитетному человеку нашего города. У него невеста. Он воспитывает дочь. Но почему с каждым днем я все больше и больше узнаю в глазах малышки свои?

Однотомник. ХЭ.

Глава 1.

Лера.

- Еще год будут показывать по всем каналам Богдана Царёва! Ты смотри, смотри, что вытворяет? Ох…

- Не хочу!

Быстро топаю к дивану и выхватываю пульт из рук подруги. Щелкаю кнопкой, выключаю телевизор. Я и так на грани обморока, а Катька только подливает масло в огонь. Глубоко вдыхаю, битый час пытаясь успокоиться, все бесполезно.

Подруга считает мой страх блажью несусветной, конечно, хорошо рассуждать пока не влипнешь в ситуацию, что сейчас удушает меня.

Катерина улыбается, снисходительно наблюдает, как я безуспешно застегиваю молнию на спине. Подруга убирает здоровенный поднос с пирожными на столик, тяжко поднимается с дивана и торопится мне помочь.

- Думала, ты не влезешь в бежевое платье после родов, а нет. Все такая же тощая.

- Куда уж… С нашими долгами…

- Коллекторы опять приходили? – вжикает замком, разглядывая меня через зеркальное отражение. – Собаки!

Слышу вибрацию телефона и вздрагиваю, стало быть, такси приехало. Тело окатывает неприятная волна холода, проступая влагой на ладонях.

- Кать, займешь денег? Я все отдам, честное слово. У меня появился шанс, и я не хочу его упустить, опоздать.

Подруга достает из кошелька бумажные купюры, сует мне в сумочку и провожает к выходу. Временно живу у нее, а свою однушку освободила пожилым родителям, так как уютного коттеджа у нас больше нет.

- Не забывай Лерка, ты – львица. По натуре победительница! Королева! И никакой грозный монарх тебе не страшен, пусть даже он - сам Царёв.

- Если бы твои слова прибавляли уверенности. Впервые мне придется общаться с человеком подобного круга. Самая верхушка общества, раздери его черти…

Катька щурится, тратит пару секунд на раздумья, а потом фурией несется обратно в комнату, оставляя мне некий шлейф удивления. Спешно возвращаясь, протягивает флакончик розовых духов.

- На, побрызгайся. Только немного, так, чтобы ненавязчиво.

- Излишки.

Я отмахиваюсь, но Катя давит своим напором и семьдесят пять килограммами живого веса впридачу. Распыляет аромат мне на макушку.

- Это не твоя туалетка за двести рублей из перехода, а настоящая Франция. Царёв-то точно разбирается в люксовых вещах. Учует и сразу поймет, что ты человек обеспеченный, надежный. Впечатление производишь.

Мне хочется закатить глаза в потолок, но я догадываюсь о скрытом волнении Катьки, пусть визуально она и бодрится. Беру сумочку с документами и рекомендациями из компании “ Няни с вами”, распахиваю дверь.

Кажется, в пропасть собираюсь шагнуть, а не в подъезд Катеринки. С третьего этажа спускаюсь по лестнице. Туфли на низком каблучке, но ступни шатаются как всех пятнадцати еще и с платформой.

Ранняя осень не успела пропитать город серостью и дождем. Ярко на улице, поэтому жмурюсь. Дергаю ручку авто, ощущая тревогу на сердце, крадусь в такси.

- Элитная двадцать пять.

- О…

- Именно.

Сегодня даже пробок нет, как обычно. Будто все обстоятельства желают поскорее свести нас с господином Богданом Царёвым.

Мы двигаемся загород, в частный сектор, где особняки всегда под охраной. Где на идеальном асфальте рассекают Майбахи. Где я, просто обязана заполучить место работы. От этого зависит дальнейшая судьба родителей.

Водитель останавливает свой Рено Логан у высоченных железных ворот, а рядом на табличке золотыми буквами сияет нужный адрес. Трясущейся рукой расплачиваюсь, ни жива ни мертва выхожу из машины. Оглядываюсь, робко шагаю к владениям, впиваюсь ногтями в сумку, будто она меня успокоит.

Замираю, когда створки плавно открываются. Я вижу мужчину.

Нет, он не Царёв, а здоровенный амбал, одетый во все черное. С каменным лицом, на котором высечена вся суровость и мощь этого человека. Бывший спецназовец, наверное, или кто похуже. Неудивительно ведь у Богдана целая армия таких мордоворотов.

Невольно таращусь, когда замечаю у двухметрового охранника пистолет, спрятанный в кобуру. Настоящий. Амбал ухмыляется и смотрит на меня как что-то неважное. Мелкую сошку и болонку. Он жестом указывает проходить во двор, а у меня ноги будто вросли в каменную дорожку. Естественно, из дорогущего мрамора.

Сглатываю, медленно шагаю, мне неловко от того, как громко стучат каблуки туфель, эхом разлетаясь по огромной территории. По спине прокатывается жар, тугим узлом стягивается в груди. Я все ближе и ближе к особняку, что больше на дворец смахивает.

Еще этот громила, мрачной тенью сопровождает позади. Кожей чувствую, как он на меня пялится.

Коленки предательски слабеют, когда я поднимаюсь по изысканному крыльцу, тянусь, чтобы нажать кнопку звонка, но этого не требуется. Здесь повсюду камеры, контроль, через мгновенье меня уже встречают на пороге.

Служанка в закрытой форме, под стать молчаливому охраннику. Такая же строгая, с гладко собранными волосами в шишку.

- Прошу.

Сдержанно говорит, приглашая внутрь.

Да что здесь происходит? В этом доме запрещено радоваться? Произносить больше одного слова? Интересно, а Царёв в курсе что крепостное право давно отменили?

Каждая вещица в особняке Богдана фонит престижем, здесь пахнет деньгами и роскошью. Мне боязно смотреть на дизайнерскую мебель и предметы декора. Служанка уводит меня в самый конец первого этажа и предварительно постучав в дверь, толкает полотно, но сама остается на месте.

Мое сердце застревает в горле и ухает обратно, когда у большого окна я вижу силуэт. Настоящего Царёва, с которым прежде я была знакома только по телевизору и из интернет-новостей. Он что-то разглядывает через прозрачные стекла, крепко сжимает руки за спиной.

Осторожничаю, но глаза нагло залипают на его широких плечах, скрытых белой рубашкой. Виднеющихся из-под манжет запястий. На правом, кстати, у Царёва татуировка. Красивая, разноцветная.

Я делаю шаг ближе к столу, но тут же застываю, когда вживую слышу голос Богдана:

- При слове удовольствие что первое тебе приходит на ум?

- Чего?..

Глава 2.

Я ожидала всего. От банального здравствуйте до вы нам не подходите. В голове звенит кромешная пустота. Одной фразой Царёв вгоняет меня в ступор.

Богдан медленно разворачивается, одаривая надменным взглядом. Огибает рабочий стол и нерушимой скалой останавливается напротив. Скрещивает руки на груди. Я ощущаю его аромат, свежий, бомбический. Пауза между нами предательски затягивается. Делаю вдох.

- Сыр. Я получаю удовольствие от сыра.

Господи. Пищу и тут же прикусываю язык. Какой сыр, Майская? Чувствую, как мои уши начинают пульсировать. Я бы могла ответить, например, то, чтобы мои родители никогда не были знакомы с мошеннической фирмой срочных кредитов. Или довольствоваться амнезией и не вспоминать, на какой шаг мне самой пришлось решиться. На зачатие в клинике, роды, отказ от ребенка.

Но я выбрала сыр. Хотя терпеть не могу молочку.

- Интересно…

Богдан сосредоточенно испепеляет меня глазами. В упор смотрит, словно в душу. А я уже догорела, в прах превратилась на тонком ментальном уровне. Мужчина, ухмыляясь, возвращается к столу, дотрагивается пальцами документа. Контракта, наверное, который заключил с самым элитным агентством по подбору нянь. Не без помощи меня туда вклинили, но сейчас не об этом.

- … Я расцениваю удовольствие иначе, Валерия. Можете снимать платье.

И опять удар под дых. Да с таким посылом, что я отшатываюсь. Царёв говорит, будто между прочим. Неужели прием на работу у него проходит через постель? А как же невеста? Мораль?

Визуально Богдан просто бог и я прекрасно знаю, сколько охотниц на него слюни пускают. Мужчина влиятелен и сразу выделяется из толпы. Сердце останавливает своими холодными голубыми глазами. Но как на это согласиться? Особенно после его выходки, которую обсуждает весь город.

Благо успеваю придержаться за стенку, а то бы упала. Царёв продолжает. Он уже сожрал меня глазами, точно вам говорю.

Однако, выбора у меня нет. Из-за родных я готова землю грызть, лишь бы обезопасить стариков от угроз. У них никого кроме меня не осталось… Или?..

- А давайте я вам лучше расскажу о своих профессиональных качествах? Я умею выполнять детский массаж. Хотите, сертификат покажу? Не хотите? Почему вы так смотрите?..

- Раздевайтесь.

Мне уже против шерсти миллионерские выкрутасы Царёва. Я дрожу, но далеко не от страха. Каков наглец? Это немыслимо! Тянусь руками к застежке на спине. Ну ничего. Вот отработаю, внесу уплату за долг и засужу тебя, Богдан Александрович, к чертовой матери.

Направляю железную собачку вниз, скрепя сердце, принимаю судьбу. Мне жарко, до одури стыдно. Царёв сохраняет величественное спокойствие, в его распоряжение любая, но за закрытыми дверьми роскошного кабинета я. Богдан замечает мое состояние, однако настаивает, не опровергая нахального предложения.

- Помочь, Валерия?

То, что происходит сейчас на грани фантастки. Мужчине наскучило наблюдать за моей возней. Он движется прямо на меня, останавливается так близко, что я невольно вытягиваюсь струной перед ним. Богдан контролирует ситуацию. Хладнокровно касается ладонями моих плеч, разворачивает спиной. Трогает волосы, убирая их вправо.

Мой взгляд плывет, и все границы кабинета размываются в единую муть. Кожей чувствую горячее дыхание Царёва, оно окутывает и словно пропитывает меня изнутри. Я слышу лязг замка и все еще плавлюсь от прикосновений Богдана. Он расстегивает молнию и…

- Постойте, а вы куда?

Невозмутимо Богдан отстраняется, командирским шагом двигаясь к выходу.

- Сменная одежда на диване, Валерия Михайловна. - Делает небрежный жест вправо. – Или полагали, что я подпущу вас к дочери в таком виде? Переоденьтесь и обработайте руки антисептиком. Его найдете там же.

Богдан хлопает дверью, оставляя мне на прощание шлейф одеколона и привычный ступор. Он издевается? Кажется, с этим господином будет непросто.

Наедине с собой позволяю шикнуть и раздраженно подхожу к дивану стоимостью как моя однушка. Беру в руки халат из плотной ткани, больше похожий кимоно. С опаской оглядываюсь, нет ли камер в кабинете? Вроде отсутствуют.

Суетливо стягиваю платье, взлохмачиваю собранные в хвост волосы. Я накидываю предложенную вещь и практически утопаю в ней. Не по размеру совершенно. Аккуратно сворачиваю платье и кладу на диван. Перед тем как вновь показаться Царёву, примеряю дежурную улыбочку, толкаю дверцу, выхожу.

- В анкете я ознакомился только с вашим лицом, Валерия, – Оценивающее скользит глазами по новой одежде, - но не фигурой.

Пряча за спиной руки, Царёв быстро направляется из просторного коридора к лестнице, кивком зазывая с собой. Приподнимая полы халата, как барыня семеню следом, еле поспевая.

- Рабочий день с восьми до пяти. Верно?

Запыхаясь на шестой лестничной ступеньке, решаю уточнить детали.

- А что, если я вам скажу двадцать четыре на семь?

Богдан выпрямляет стать и наверху терпеливо дожидается меня взволнованную. Конечно, ему-то легко, с такими широкими шагами. Как ураган летает.

Перевожу дыхание и удивленно хлопаю ресницами, услышав выдвинутые Богданом условия. Миллионерам можно все? Именно так считает Царёв, фразами загоняя меня в тупик.

- А как же время на дорогу? Знаете, на автобусе до вас добираться около часа…

- Будете жить здесь. Мне в любой момент может потребоваться ваша помощь.

Какая же? В качестве болванки, на которой можно тренировать свои истинные таланты к цинизму? Так не требуется. Вам, господин, в этом искусстве равных нет. Можно черный пояс выдавать.

- Хорошо.

Через стиснутые зубы отвечаю, стараясь сохранять милую физиономию. Богдан приподнимает бровь.

- Так улыбаетесь… Будто я уже подписал контракт о вашем приеме на работу.

- А разве нет?

- Договор в моих руках отсутствует, - острой шпилькой вонзаются слова мужчины, - идемте.

Я снова топаю каблуками по лакированному паркету. Особняк бизнесмена кажется бесконечным. Вот для чего ему столько квадратов? Тут с легкостью можно организовать отель, на сто номеров не меньше.

В самом конце этажа я замечаю дверь, и она отличается от всех остальных, светлее. Богдан останавливается подле, наверное, вспомнил о галантности, потому что, толкнув створку, пропускает меня вперед. Как мило. Я почти оценила.

Опять сгребаю подол, делаю шаг, но дальше проходить не решаюсь. Хочется открыть рот в изумлении, любуясь интерьером детской. Здесь все такое розовое и зефирное. Над резной колыбелью висит балдахин, а на стены расписаны цветами и бабочками. Как стильно, всегда о такой мечтала.

- Пришлось сослать дизайнера в Сибирь, - железным тоном произносит Богдан, заставляя меня обернуться и посмотреть ему в глаза.

- Зачем?..

- Безвкусица. Пусть лесорубам вагончики разукрашивает.

Царёв хмурится, когда его взгляд въедается в арты. Слишком горячо ощущается его ладонь на моей пояснице. Богдан дотрагивается рукой, и чуть подталкивая меня, плотно закрывает дверь. Ох.

Пальцы немеют от его прикосновения, вроде, ничего особенного, но действуют странно. Наверное, я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что Богдан реальный человек, а не герой из параллельной вселенной. Он опускает руку и шагает к кроватке.

Выдыхаю, внутренне успокаиваясь, следую за ним. И все тревоги улетучиваются, когда Царёв осторожно убирает край балдахина, знакомит со своей дочерью.

Улыбаюсь. Искренне, не так, как в наглую морду Богдана. Я вижу годовалую кроху, с румяными пухлыми щечками. Совсем малышка, а уже красотка.

В ней сразу прослеживается некий шарм, харизма. И она явно непохожа на папашу с его арктическими чертами. Нет. Девочка другая. Мать, наверное, у нее фотомодель или актриса.

Но точно не новая невеста, с которой сейчас крутит роман Царёв. Инна появилась не так давно в его жизни, я тщательно слежу за их страничками в инстаграм, не сомневайтесь. Не знаю, каким способом, но ей удалось уговорить миллионера на свадьбу, наверное, при помощи магии других объяснений у меня нет.

Сейчас девица активно постит фотографии из Милана. На шопинг отправилась, конечно же, за счет Царёва. Разгуливает по элитным бутикам, демонстрируя местным свою перекроенную внешность, не то, что генетика дочки Богдана.

За километр породу видно! И претендентку на место матери Царёв уж точно выбирал долго, а может, и по любви. Все что говорят о нем – сплетни. Выдумки СМИ, чтобы будоражить народ фантазиями.

- Знакомьтесь, моя дочь – Александра.

- Сашулька… она прелесть!

Забываюсь, позволяя себе неофициальный тон. Складываю руки на боковинки колыбели и немножко покачиваю.

- Александра.

- Ну какая же Александра? Ей всего годик.

Богдан на секунду замирает, он не привык слышать возражения. Я прихожу в себя, отстраняясь от кроватки и с испугом разглядываю Царёва. Кусаю губы, и вся жизнь проносится перед глазами, ведь Богдан может в любой момент меня вышвырнуть. Нужно собраться и больше не допускать ошибок.

- Что вы будете делать, если у Александры поднимется температура? Случится пожар? – одним шагом Царёв сокращает расстояние между нами практически до нуля. – Вдруг заявятся похитители?

Запугивает, что ли? Разве могут быть враги у такого человека, как Царёв? Куда уж хуже.

- Скорая, пожарная, полиция.

Подобно автомату выстреливаю каждый ответ.

- Неправильно…

Он говорит тихо, но так твердо, что я вжимаю голову в плечи. Богдан склоняется, обхватывает двумя пальцами мой подбородок и снова возвращает лицо.

- … Мне. Первым делом нужно осведомить меня, потом все остальное. Вале-е-ерия…

- Ясненько!

Так и хочется ответить ясненько мой командир, но, естественно, сдерживаюсь. Царёв по достоинству оценивает исключительно свои несмешные шуточки.

- Испытательный срок неделя. Если меня все утроит, он тоже будет оплачен.

Строго бросает, на рефлексах мужских опускает взгляд на мои губы. Да так внимательно, словно поцеловать хочет. Но такого же не бывает? С чего бы вдруг ему сдалась я? Нянька. Да еще и с сомнительным перечнем рекомендаций.

А Богдан улыбается, почти незаметно.

Простите, но у меня спина намокает, когда я наблюдаю как, подрагивают его ресницы. Он нежно проводит большим пальцем по моей щеке, еле уловимо и касается им нижней губы. Коленки тут же подгибаются, сердце рвется от паники, превращая кровь в раскаленное железо. Так не бывает.

Я закрываю глаза и на ощупь нахожу запястье Богдана, второе. Холодными ладошками дотрагиваюсь. Ну и ну… Кожа Царёва невероятно горячая и от нее исходит аромат. Такой никогда не забудешь. Приятный, мужской. Так пахнут победители.

Царёв дышит, и я вбираю этот воздух в легкие, ощущая Богдана намного ближе, чем следовало бы.

Мои веки закрыты и складывается чувство, будто границы вокруг нас рушатся по крупицам, а время теряет свой счет. Остается лишь пустота, в которой я различаю, как тикают часы на руке Богдана, как щебечут птицы за большим панорамным окном и даже шаги прислуги с первого этажа.

Богдан чуть надавливает на мои губы, снова и снова поглаживает пальцем. Он молчит и ничего не предпринимает, заставляет меня содрогаться от ожидания. Это невыносимо. Хуже любой пытки.

- Что вы делаете?

Глава 3.

- Салфеткой нужно пользоваться, Валерия Михайловна. Неаккуратно кушаете.

Вспыхиваю, подобно факелу. Отстраняюсь и Богдан нехотя убирает руку от моего лица. Прячет ее карман брюк. Это неправда. Перед выходом из дома подруги успела поглядеться в зеркало тысячу раз и ничего, кроме бесцветной помады на моих губах не было. Тем более остатков еды.

- Проверка такая, да?

- Даже не пытался. Вы просто очень любите сладкое. После сыра, естественно. Проследуем в кабинет.

Откуда он знает про десерты? Неужели агенты Царёва повсюду и Катькина хрущевка не исключение? Но делать нечего, и я в своем кимоно покорно иду по привычному маршруту. Наверное, представлять себя не в доме работодателя, а как на пороховой бочке является побочным действием в обмен на приличный оклад, который обещает Царёв. Ведь за все нужно платить.

В кабинете Богдан замечает оставленное мной платье, задерживая на нем взгляд. Занимает кресло у стола. Я усаживаюсь с краешка на диване. Мужчина берет в руки контракт и слишком внимательно изучает информацию. Каждое словечко проверяет.

- Пять лет практики… восхитительно. – Он произносит так, будто не восхитительно. С усмешкой. – А как же институт?

- Заочное обучение.

Мне есть что ответить, глядя на сосредоточенного Царёва.

- Ответственная, легко находит контакт с детьми, неконфликтная.

- Да, Богдан Александрович.

Мужчина расслабленно откидывается на спинку, возвращает контракт на стол. Прокатывается на кресле влево вправо, на меня смотрит. В упор.

- Вот стоите Вы, Валерия Михайловна, в очереди на прием к педиатру. И тут нежданно какая-нибудь особа начинает с вами скандалить. А вы и возразить не сможете. Неконфликтная же.

- Я найду что сказать, не сомневайтесь.

Царёв одобрительно кивает, все так же не сводя с меня взгляд.

- Стрессоустойчивая? С этим бы я поспорил.

- Иногда бывают ситуации, которые выбивают из колеи, но я быстро мобилизуюсь!

Господин Царёв будто с Олимпа взирает на меня сирую. Однако я наполняюсь трепетом, когда Богдан вновь склоняется к документу. Затаив дыхание, наблюдаю, как он берет ручку и ставит заветную подпись. Мне хочется вскрикнуть от радости и благодарить всех, но приходится молчать.

Айфон Богдана оживает звонкой мелодией, заставляя его отвлечься от допроса с пристрастием и приключиться на звонок. Мужчина хмурится, начинает выражаться на своей бизнесменской латыни. Он говорит об офшорах и денежных инвестициях. О реализации товара в Китае, хотя обычно все происходит как раз таки наоборот.

Только успевает Богдан закончить разговор и кладет телефон на стол экраном вверх, устройство снова разрывается. Я невольно устремляю взгляд и вижу, как высвечивается фотография Инны. Соскучилась, наверное. Или все денюшки успела спустить.

- Позже.

Ни алло, Зай или привет, милая я не услышала. Лишь сдержанное позже. Богдан холоден со всеми, эдакий сухарь в золотой обертке. Но мне на это совершенно плевать. Да. Я, вроде, принята на работу. Царёв отбрасывает телефон в сторону и требует мой паспорт. Скептически раскрывает корочку и несколько минут смотрит то на фотографию, то на меня.

- Просто я очень похудела.

Не выдерживаю снова и опережаю возможные расспросы объяснениями.

- Заметно. Что ж. – Ударяет ладонями об столешницу и поднимается на ноги. – Я покажу вашу комнату.

Из кабинета я не выхожу, а словно лечу. Поднимаюсь за Царёвым на третий этаж его миллионерской обители. Здесь проще и квадраты приходятся под самую крышу. Богдан спешно рассказывает, где находятся уборные и душевые для прислуги. Место их трапезы.

На финале экскурсии подводит меня к темной дубовой двери. Шарит рукой в кармане и достает ключ. Открывает замок. Я захожу в спальню без роскошных канделябров, все скромно, но функционально. Тут пахнет кондиционером для белья и окошко почти во всю стену.

Интересно, как Царёв отреагирует, если попрошу скрыть начищенные стекла и повесить шторы? Попозже узнаю.

- Когда мне приступать к обязанностям?

- С завтрашнего дня. А пока можете перевести свои личные вещи.

- Поняла вас, Богдан Александрович.

Чуть склоняю голову, в реверанс не приседаю, но думаю, подобные почести для Царёва рутина.

- На автобусе баулы потащите или как?

А ему есть дело? Или хочет показаться тактичным? Ох, не доверяю я этим селебрити.

- Да, но вы не волнуйтесь, - добродушно отвечаю и отмахиваюсь рукой, - я вовремя вернусь.

- Вас отвезет мой водитель.

- Не нужно…

Пытаюсь отказаться уже спине Царёва, потому что мужчина не считает нужным продолжать со мной беседы. Он слишком занятой человек, потративший аж целый час на болтовню с нянькой. Хлопает створкой и теряется в недрах своего особняка.

Я, пошагав из угла в угол, отмечаю для себя удобный ортопедический матрас на двуспальной кровати, корпусную мебель с прямыми углами, лишенную декора, маленький телевизор и большой вазон с непонятным растением в углу.

Как-то не вписывается под серые стены совсем. Для фотосинтеза тут? Или чтобы я поливала?

Медленно двигаюсь к окну, обнимаю себя руками и залипаю на альпийскую горку во дворе. А позади нее фонтан. Красиво жить не запретишь, и, очевидно, Богдан ни в чем себе не отказывает, всегда получает то, что хочет.

Вздрагиваю и отвлекаюсь от своих мыслей, когда позади раздается дверной скрип.

- Валерия, - слышу до колик знакомый тон.

- Да, Богдан Александрович?..

Царёв хозяин всего и не думал стучаться перед тем, как снова почтить своим вниманием. Он проходит в комнату, бросая на кровать вещи.

- Платье забыли и ридикюль. – Уже привычно кидает мимолетный взгляд, но в этот раз задерживается на вырезе кимоно. – До вечера.

Богдан предупреждает о готовности водителя к поездке и удаляется прочь, оставляя меня одну. Когда дверь в комнату закрывается, я подбегаю к створке и прислонившись ухом, концентрируюсь. Слышу отдаляющиеся шаги Царёва, наконец выдыхаю.

Нехорошо будет заставлять предложенного водителя ждать долго. Поэтому снимаю кимоно и спешно натягиваю свое платье. Я уже собиралась выходить, но телефон в сумочке гудит вибрацией.

Суматошно копошусь, достаю трубку. На экране высвечивается дама. Директор агентства по подбору нянь, не слишком приятная особа, мелочная. Впрочем, сегодня я готова повесить фото худосочной женщины с крашеными волосами в рамку и молиться на нее как на образок. Конечно, она еще потребует мзду и мне придется отплатить, но это позже. Главное, рассчитаться с долгами родных.

- Как все прошло?

Расчетливость в ее голосе так и сочится через динамик. Женщина тоже рискует, но алчность превыше всего.

- Удачно, Агнесса Филипповна, - тихонько шепчу в ответ, - спасибо, что посоветовали представителю Царёва именно меня.

- Спасибо в карман не положишь. Нужно, чтобы Царёв лично написал отзыв о нашей фирме на сайте. А еще лучше, сфотографировался у здания и опубликовал снимок в социальную сеть! – Откровенно раскатывает губу директриса. - У меня клиент, я отключаюсь. Чао!

Как и в любой деловой организации в нашем агентстве есть некая иерархическая лестница сотрудниц. Точнее, нянь. Тех, кого рекомендуют в первую очередь для самых состоятельных родителей. Опытных от корней волос нянь до кончиков пальцев на ногах.

Я же вращалась на средних кругах и, если бы не проявила хитрость, видела особняк Царёва только во сне. Как и самого Богдана. Я знала о пристрастиях Агнессы к материальным благам и предложила в обмен на резюме для Богдана сделку.

Упросить Царёва лично прорекламировать агентство, причем безвозмездно. Агнесса очень дорожит репутацией, однако прибыль в случае фарта покроет всякие риски.

Но добиться от Богдана похвалы сложно, равноценно поднятию пешком на Эверест. За него все делают представители, охранники и юристы…

На душе повисает тяжкий ком. С досадой кидаю телефон в сумочку, хватаюсь за голову. Залипаю пару секунд на цветочный горшок, беру сумку и быстрым шагом двигаюсь вон.

Спускаюсь по винтовой лестнице на первый этаж, замечаю служанку, что мрачной статуей притаилась у камина и будто испепеляет меня угольками глаз. Следит за каждым действом.

Я мимолетно улыбаюсь в ответ на строгую физиономию, толкаю стальную дверь. Толстенную. Бронированную, наверное.

Во дворе солнце теплом припекает мою макушку, с таким же приятным теплом на меня смотрит мужчина. Лет сорока в черном костюме.

- Валерия?

- Ага.

Заполошно топаю по каменной дорожке и размахиваю руками. Автоматические врата перед нами распахиваются и за территорией особняка я вижу серебристый внедорожник. Глянцем переливается в свете. Новенький совсем, предел мечтаний. Чувствую себя первой леди, когда мужчина в черном костюме открывает для меня дверцу.

Я усаживаюсь в салон, ощущая запах дорогой кожи и ненавязчивого ароматизатора. Мужчина занимает водительское место и плавно въезжает на проезжую часть. Внутри автомобиля тихо, комфортно.

Я пялюсь сквозь тонированное стекло на улочки и поверить не могу, что все складывается так удачно. Подозрительно хорошо. Никогда бы не подумала, что пущусь в подобную авантюру. Опасную игру с мужчиной, который держит подле себя весь город. Не дай божже Царёв узнает правду. Не поздоровится всем.

Мы проезжаем окрестности частного сектора и центр, сворачиваем с перекрестка налево и двигаемся по старому району. Минуем арку, и водитель притормаживает у Катькиной пятиэтажки.

Роскошный автомобиль Царёва тут же привлекает всеобщее внимание. Мамочки на детской площадке с интересом посматривают, как я лебедью выплываю из машины. Надеюсь, бабульки у подъезда на лавочке не подумают про меня низменного.

Говорю водителю, что вернусь минут через двадцать, топаю к дому, по памяти жму код на домофоне. Сегодня Шура опять жарит карасей, пойманных еще при власти ПетраI, вонь стоит аж ноздри щиплет. А вообще кажется, что сразу после Петра все влияние перешло как раз в мощные руки Царёва и фиг теперь кто ее отнимет.

По лестнице спешу подняться к подруге на этаж и успеть бы не задохнуться от Шуркиных карасей. Останавливаюсь перед дверью, судорожно тренькаю по звонку и вскоре чуть не получаю полотном по лбу. Вижу подругу. Катя с бешеными глазами и лохматой дулькой скалится во весь рот.

- Приняли?!

- Ох… чего мне это стоило…

Подруга почти насильно затаскивает меня внутрь квартиры, желая подробностей. Она переминается с ноги на ногу, от нетерпения растягивает и так растянутую футболку.

- Ну как там?

- Все как в инстаграме.

- А невесту его видела? Стерва, наверное, лютая. Да?

Лучше бы не знакомиться с ней вовсе. Скандальной славой окутана ее личность во всех слоях населения. Та еще акула, по головам шедшая.

Я срываюсь с места, и наш разговор продолжается в суете. Бесконечные вопросы льются из уст Кати как из рога изобилия. Усаживаюсь на корточки, достаю из-под кровати свой чемодан, а подруга снимает с вешалки мои тряпки. Я снова слышу вибрацию и нервничаю. Встаю, чтобы ответить на телефонный звонок, но Катька меня опережает.

- Кто там еще?

Взволнованно говорю, а подруга плечами дергает.

- Ноу нейм. Скрытый номер беспокоит.

Глава 4.

Не припомню, чтобы мои знакомые прятали цифры. С опаской поглядывая на Катьку, забираю телефон, пальцем веду по сенсору и отвечаю. По ту сторону раздаются помехи и хриплые голоса, а потом тот, который я узнаю из тысячи:

- Кхм… Валерия Михайловна, - безразличным тоном отзывается Богдан, - каким размером ваша грудь?

Ошарашенно таращусь на подругу, она разговора не слышит, но от моего вида тоже округляет глаза.

- Извините, а это имеет значение?

Неуверенно касаюсь своей единички и похвастаться аппетитной фигурой не могу.

- Нужны мерки для пошива вашей формы, говорите быстрее у меня мало времени.

Царёв откровенно раздражается и даже через динамик чувствуются пульсирующие волны недовольства. Зачем же тогда сам звонишь, если занят? Будто приспешников нет в наличии Богдан, ущипни тебя черти, Александрович.

Я называю размер и получаю вместо прощания лишь холодные гудки. Тоже мне…

Катька видит, как я надуваю щеки, а потом фырчу.

- Царёв звонил? По моське твоей сразу заметно. Что хотел? - азартно потирает ладошки подруга.

- Мерки спрашивал.

- Ох, до добра не доведут эти разговорчики. Тет-а-тет. Будь осторожна, Лерка. Богачи избалованные, поиграется да забудет. А мне потом нытье слушать!

С руками в боках строжится Катя, наблюдая, как я укладываю последнюю кофту в чемодан.

- Просто рабочий момент. У него невеста, свадьба в конце месяца. – Ни с чего вдруг, но начинаю оправдываться. – Я всего лишь нянька, да и вообще, Игорь скоро прилетит из Челябинска. Для чего мне Богдан? А уж я ему тем более…

- Второй год летит, Лер. Тоже мне любовь по переписке! На зоне твой Игорь срок мотает. Сними макароны с ушей.

Кажется, мне пора поторопиться, чтобы не ответить подруге крепким словцом. Игорь занятой бизнесмен. Не такой, как Царёв, но все же. У него своя фирма по производству декоративных кружек. Хочешь с фотографией, хочешь в форме звезды. Любой каприз за счет покупателей.

Мы не раз общались по скайпу и на заднем фоне был исключительно стильный интерьер, но никак не нары с уголовниками. А Катьке хоть кол на голове теши все равно не верит. И спорить с ней я не собираюсь.

Придавливая коленкой чемодан, застегиваю молнию. Сдуваю с лица выпавшую прядь, поднимаюсь и качу пожитки к выходу. А подруга фурией за мной.

- Отзванивайся каждый вечер, Лер. Я волнуюсь.

Ну что с ней поделать? Обнимаемся на прощание, и я вновь спускаюсь на улицу к той же серебристой машине. Водитель помогает мне уложить чемодан, дверцу в авто сама открываю и плюхаюсь на сиденье. Сегодня весь двор будет гудеть о том, каким способом Майская оказалась в салоне такого роскошного авто.

По пути в особняк Царёва скрашиваю время социальными сетями и любуюсь новыми фото Инночки. Вообще-то, жених не должен видеть подвенечное платье до свадьбы, но девица решила устроить опрос среди подписчиков, выставив дюжину снимков в белом. А мне без разницы. Да.

На горизонте возвышаются изысканные хвойные деревья, что украшают въезд в коттеджный поселок. Преградой выставленные заборы, скрывающие соседские владения. Мы же останавливаемся у самого пафосного особняка. Позолота на воротах здесь только у Царёва.

Я не Богдан, чтобы меня встречали с почестями, поэтому выхожу из авто, водитель достает чемодан из багажника, хватаюсь за ручку поклажи и сама качу по двору к дому. Справа замечаю садовника, что подравнивает кусты в идеальные овалы. Приветливо с ним здороваюсь. Нужно потихоньку вливаться в коллектив, однако, меня принимают неохотно.

Я топаю каблуками по мраморной дорожке и внутри появляется зябкое чувство. Рефлекторно оборачиваюсь. Возле гаража с автопарком Богдана я снова вижу охранника, который провожал меня в дом с утра. Чье лицо больше походит на волчью морду. Он прячет кулаки в карманы брюк и не сводя с меня глаз, облизывается.

Я вздрагиваю, интуитивно ощущая опасность, ускоряю шаг. Категорически не нравится этот амбал. От таких людей надо держаться подальше, но мы на одной территории и сделать это будет непросто.

Толкаю дверь особняка и подпрыгиваю на месте. Служанка остановилась у порога и не пропускает меня дальше.

- Ты не владелица, чтобы разгуливать с парадного входа. Обойди дом, на заднем дворе найдешь запасную дверь!

- Я не знала…

- Два раза повторять не буду.

Ой-ой. Сколько надменности я слышу в каждом слове жилистой дамы. Наверное, из-за чванливости ее физиономия так рано стала напоминать курагу. Но спорить я, естественно, не буду. По крайней мере, в первый день. В моей рекомендации же написано – неконфликтная.

Мысленно считаю до трех и стиснув зубы, волоку тяжелый чемодан обратно по ступеням. Мою руку, которой я тяну поклажу, словно кипятком ошпаривает, когда сверху на нее ложится чужая ладонь.

- Помочь?

Амбал как хищник подкрадывается незаметно и всей мощью препятствует моему движению.

- Нет, спасибо…- пытаюсь вежливо отказаться.

Охранник лыбится от чего на небритых щеках появляются складки. Я смотрю в его глаза, но различаю в них лишь ядовитый блеск.

- Не сопротивляйся, - напористей дергает чемодан, но я вцепилась мертвой хваткой.

- Я же сказала нет!

Не из вредности спорю, просто не хочу иметь с ним ничего общего. Верзила может принять мое согласие за кокетство, а я в кошмарах видела таких ухажеров. Мужчина скалится шире, демонстрируя мне белую пасть. Конечно, он сильнее. Не желая уступать, рвет чемодан так, что я по инерции лечу за ним следом и врезаюсь в охранника.

- Какая строптивая… Не ласкали давно?

- Не ваше дело.

Едва успеваю отпрянуть лицом от его рубашки, как мужчина снова прижимает меня к себе, надежно взяв рукой за поясницу. Ткани моего платья и его брюк настолько близко, что еще чуть-чуть и я насквозь пропитаюсь едким цитрусовым одеколоном верзилы. Уж аромата он на себя не жалеет.

- А ты красивая, нянька. Хрупкая и кожа у тебя как сливки. Гладкая, наверное, везде.

- Убери руки! - Визжу, когда охранник дотрагивается моей щеки и шлепаю ладонью его запястье. Змеей изворачиваюсь, - Богдан Александрович в курсе, что вы творите в его отсутствие?!

- Мы никому не скажем.

Рычит, рычит мне на ухо мужчина, а я отворачиваюсь. Мотаю головой и кричу садовнику о своей беде. Но дед, что ловко орудует секатором предпочитает не вмешиваться. Даже не смотрит в нашу сторону. Взвинчиваюсь в стальных руках верзилы и колочу его в грудь.

- Отпусти, я все расскажу Богдану!

Мужчина замирает, но вовсе не от угроз, а чтобы еще раз насладиться дрожью, которая до умопомрачения сковала мое тело. Улыбается и все же решает меня высвободить, отстраняясь на полшага назад.

Отпрыгиваю как от раскаленного железа, пусть ожогов не останется, но синяки обеспечены. Отпрыгиваю и не удержав равновесие, валюсь с ног, больно ударяюсь бедром об каменный бордюр на дорожке. Шикаю, растираю кожу и тут же поднимаюсь снова.

- Меня зовут Наур.

Мужчина в черном костюме с темными как смоль волосами снисходительно наблюдает за мной. Дикий грубиян касается пряжки своего ремня и делает пошлый жест. Быстро хватаюсь за чемодан, задыхаюсь от сердечного ритма. Прихрамывая, бегу на задний двор, не различая газона и дорожки. Плевать лишь бы подальше от этого ненормального.

Мои ноги заплетаются, но я огибаю толстые стены особняка и сразу за углом нахожу еще один вход. Не такой помпезный, как главный, без разницы, я взбираюсь по ступенькам, толкаю дверцу и пулей влетаю в дом. Громко хлопаю полотном и останавливаюсь на мысли, что от ужаса перестала ощущать дискомфорт после падения.

- Что у тебя в сумке?

Противная служанка поджидает меня и здесь. Она взмахивает худой рукой с синюшными венами и хмурит брови. А я морщусь, наблюдая мокрые круги у нее подмышками. Впиваюсь в свой чемодан как в самую ценность. Мне хочется обойти женщину, делаю шаг влево – она за мной. Вправо – делает то же самое.

- Вещи. Личные. Не для посторонних глаз.

- Показывай!

Да что тут за порядки? Как собаки накинулись и окружили со всех сторон. Я всего лишь нянька, но обращаются со мной хуже некуда. Интересно, самодурство в особняке Царёва передается воздушно-капельным путем или с чьей-то легкой подачи?

- Отстань.

Достаточно. Я не желаю ругаться, но и плясать под дудку кретинизма не намерена. Решительно ступаю вперед и мне приходится задеть плечом служанку, чтобы отделаться. Минуя кладовые и кухню, иду. Добираюсь в гостиную, а потом наверх. Прямиком на третий этаж и в комнату, которую выделил для меня Богдан. Благо не успела забыть ее нахождение.

Устало бросаю чемодан на пол и растираю затекшие руки. Выдыхаю через рот, вспоминаю, что Царёв оставил ключ на полке рядом с дверью. Я проворачиваю замок и для надежности не вынимаю ключ из скважины.

Усаживаюсь на край постели, перевожу дух. Даже поплакать немного захотелось, но окунуться в меланхолию не удается – мой телефон вибрирует. Звонит мама.

- Коллекторы опять приходили. Всю площадку исписали словами матерными. Грозились квартиру поджечь, если в конце месяца не вернем деньги.

- Сволочи. Вы мама, дверь им не открывайте, - сдавливаю тревогу, что терновыми прутьями уже искалечила душу, но перед родными нужно быть стойкой, - я отмою подъезд. Отпрошусь на выходной и все вымою…

- Тебя приняли на работу? Слава богу…

С облегчением стонет мама. Я у них поздний ребенок и родители уже на пенсии. Бойким тоном описываю нахождение в доме Царёва как праздник, а у самой зла не хватает. Отключаюсь. Бросаю телефон на матрас.

Пусть я молода, но все же девушка. Влиятельной поддержки у меня нет и идти против шарашкиной конторы кредиторов идея провальная. Я уже сделала все возможное: продала украшения и консультировалась у юристов. Оказалось, что шарлатаны не пальцем деланные и со стороны закона у них все на мази. В отличие от нашей семьи.

А всего лишь то собирались купить маме шубу. Сущая ерунда завертелась как снежный ком. Теперь мы и без шубы, и без дома. Да еще и с псами-коллекторами бонусом. Господи.

Смахиваю с глаз слезы и невольно поворачиваюсь к окну. К прозрачным стеклам во всю стену, что создают из моей комнаты подобие магазинной витрины. Этот. Стоит. Наур. Скрестил лапы на груди и пялится на меня со двора. Как одержимый.

По спине тут же пробирается неприятный холод. Я крадусь с постели и усаживаюсь на пол, пожав колени. Прячусь от мужчины за кроватью, считая минуты до возвращения Богдана. Продумываю диалог, как лучше преподнести ему ситуацию.

Надеюсь, господин не знает, что позволяют себе работники пока, он решает дела. В какой пляс пускаются мыши, едва кот предоставляет им время без контроля.

Постепенно успокаиваюсь и адреналин, притупляющий тело, опять сменяется болью в бедре. Сколько удается, терплю, но потом не выдерживаю и на четвереньках подползаю к чемодану, откидываю верх и достаю маленькую аптечку. Без воды прожевываю две таблетки горького анальгетика, придерживаясь за кровать, поднимаюсь на ноги.

Как и остальной прислуги мои окна выходят на скрытую часть двора, поэтому увидеть отсюда прибытие Царёва невозможно. Зато радует испарение навязчивого Наура. Я ложусь на постель и беру телефон. Прислушиваюсь к каждому шороху по ту сторону двери. Повара гремят на кухне посудой, ожидая Богдана к ужину.

Где остальные не имею понятия, однако через час по особняку разлетается громкий командирский тон. Никогда бы не подумала, что буду настолько рада встречи с Царёвым. Я словно встрепенулась и подскочив, вновь приникаю к дверному полотну.

А Богдан от чего-то ругается. Может не время сейчас показываться ему на глаза?

Глава 5.

Богдан.

2 года назад.

Я встаю каждое утро вполовину седьмого. Занимаюсь финансовыми рынками и экспортом металлопродукции в Китай. Поэтому ранний подъем для меня очень важен. Не хочу сказать, что моя работа важнее, допустим, учителя или расклейщика реклам. Это хорошие и уважаемые профессии. Просто я еду из пригорода, собирая по пути всю соль загазованных пробок.

Поднимаюсь с кровати и сразу иду в душ, чтобы хорошенько освежиться гелем с ароматом морского бриза. Третий год его покупаю, потому что привык. Укладывать волосы феном и одеваться в люксовый костюм мне совершенно не хочется, но статус не позволяет поступить иначе.

Я владелец крупной империи, которую основал мой дед, унаследовал отец и далее по семейной цепочке.

На первом этаже в столовой меня ожидает чашка крепкого кофе, что заблаговременно приготовила служанка Самара. Толковая женщина, по этой причине она еще держит положение в моем особняке и не послана к чертям как предыдущие кандидатки.

На ходу заглатываю напиток и ровно в семь выхожу из дома во двор, где водитель уже разогрел мой новенький БМВ. Он открывает мне дверцу и я, уставившись в папку с контрактом, сажусь на заднее сиденье.

В комфортабельном салоне можно как следует вытянуться и позволить себе вздремнуть, но я сосредоточен до тика в правом глазу. Не в моей компетенции расслабляться. Никогда не слушаю музыку по пути, пусть дорога и занимает целый час драгоценного времени.

Сегодня я особенно напряжен, потому что держу в руках контракт, который собираюсь заключить с клиникой по оплодотворению ЭКО. Не думал, что докачусь до такого. Сегодня я особенно напряжен и доверил проведение крупной сделки заместителю, хотя предпочитаю заниматься этим сам. Империя большая и деньги через нас проходят существенные. Не буду говорить сколько, полагаю это неуместным.

Залипая глазами в печатный текст на листах, миную трассу и первые многоэтажки. Не могу назвать себя эмоциональным, но испытываю легкий мандраж, когда на горизонте показываются белоснежные стены клиники. Странное чувство, почти забытое.

Номера авто “666” известны всем в нашем городе. Наплевавший на спорт мужчина, замечает нас из будки охраны и тут же поднимает шлагбаум. Мы въезжаем на территорию, вполне приличную не считая чудовищных клумб из ромашек и лилий. Насаженных в хаотичном порядке. Та еще безвкусица. Руки бы оторвал дизайнеру.

Выхожу из авто и захватив контракт, спешу внутрь здания. Сомнительная конторка, как по мне, но лучше нет даже в столице.

Я убежденный холостяк и не собираюсь никогда соглашаться на штампы, однако, мне нужен ребенок. Наследник. Мальчик, девочка неважно я сумею воспитать из него достойного человека. Кому не стыдно будет передать империю. С зачатием естественным путем проблем бы не возникло, но зная охотниц за чужим состоянием, больше люблю контрацепцию. А ребенка хочу, родного, благо процесс медицины не стоит на месте.

Я поднимаюсь по начищенным до глянца ступеням, толкаю стеклянную дверь и оказываюсь в холе.

Конечно, сам Богдан Царёв явился. Терпеливо стискиваю зубы, наблюдая всеобщее внимание. Преимущественно женское и навязчиво-удивленное. Смотрят все - даже пожилая дама с тряпкой перестала тереть зеркало в гардеробе. Интересно, как часто уборщица ее дезинфицирует?

Внутри клиники строгий режим и бахилы на ногах у посетителей обязательный атрибут. Но главврач надевать цалафанки на мои туфли не просит, а лично спешит ко мне, едва створки лифта распахиваются. На ходу она тянет руку для приветствия, а я лишь замечаю красную помаду у нее на зубах. Видимо, решила произвести впечатление на меня ярким макияжем.

- Пройдемте в кабинет, Богдан Александрович!

От волнения лебезит и уводит на четвертый этаж клиники. Признаться, тут действительно чисто, что уже в плюс. Начиная от уличных ступеней, заканчивая плинтусами в кабинете. Будто готовились к моему прибытию заранее.

Я усаживаюсь в кресло, и Таисия Павловна делает то же самое. Нас разделяет стол, на который кладу чуть помятый от пальцев контракт. Остается подписать и обсудить детали. Таисия разворачивает ко мне монитор от компьютера, на экране загораются фото женщин.

- Нина, - указывает шариковой ручкой на первое изображение, - прекрасная кандидатура. У нее самой двое детей. Молодая, проверенная, вредных привычек нет и…

- Не в моем вкусе.

Перебиваю врача, и она от растерянности приподнимает брови. Да, мне нужен ребенок, вот только имеется один нюанс.

- Богдан Александрович, внешность не имеет значения, главное здоровье. Нина будет в качестве сосуда. Понимаете? Генетически малыш родится похожим на вас и вашу спутницу. Мы берем донорские клетки…

- Не нужно разговаривать со мной как с пятилетним! – стучу кулаком по столу, - Я это все знаю.

Естественно, перед тем как пойти на такой ответственный шаг мне пришлось изучить тему, чтобы минимизировать риски. Мой жизненный план расписан на десять лет вперед, и я не хочу его нарушать.

- Отлично, продолжаем.

Профессионально сглаживает мой тон и поправляет очки Таисия.

- У меня нет спутницы. Подберите подходящий вариант.

Звучит слегка цинично, но я не лгу. За неимением возлюбленной, которая так и осталась во временах институтской молодости, окончательно погряз в работу. Конечно, регулярный интим присутствует для разрядки. Ничего большего.

А Таисия тушуется откровенно, моментально краснеет. Она в курсе, что отказ мне, будет равноценен харакири. И бесконечным проверкам с инстанций Минздрава в придачу. Я неотрывно прожигаю глазами врача, до степени пота на ее лбу. Дрожит вся. Но я тоже не в игрульки играть сюда приехал.

- Вы же знаете, что так нельзя. Это противозаконно. Помилуйте…

- Помилую, если выполните мою просьбу в порядке исключения. Помилую и своим покровительством уберегу от всяческих проблем. – Говорю сдержанно, иначе особа через минуту упадет в обморок от страха. А я не хочу ждать, пока ее приведут в чувства нашатырем. – Где, по-вашему, я должен искать женщину? Писать объявление и покупать яйцеклетку у абы кого? Различаете степень абсурда? У вас база. Проверенные роженицы. Мне нужна здоровая и красивая! Кто здесь специалист?

Я загоняю Таисию Павловну в тупик не только авторитетом, но и вознаграждением. Выхватываю у нее шариковую ручку, нахожу на столе блокнот и молча рисую единицу, дописывая нужное количество нулей. Так как мокнет Таисия, даже я не потею после двухчасовой тренировки в спортзале.

- Кхм… Богдан Александрович, вспомнила. Есть такая девушка на примете, сейчас покажу.

Доктор нервничает, и к моему изумлению, больше не щелкает компьютерной мышью, а достает из кармана халата телефон. Скользит по экрану настолько влажными пальцами, что остаются разводы. Она открывает профиль одной из соцсети и стучит по иконке с фото. Передает мне смартфон и замирает, будто готовясь услышать смертный приговор.

По ту сторону экрана на меня смотрит девушка.

Молодая. Ничего особенного. Каштановые волосы, вроде, не крашены. Похвально, что аккуратно причесаны. Светлая чистая кожа не тронутая перманентом и кажется макияжем. Банальщина. Серые глаза, большие, наивные. Говорю же, обыденная масса…

- Богдан Александрович, что-то не так? Вы слишком долго рассматриваете.

- Еще минуту.

Губы… в легкой улыбке. Заразительной. Ловлю себя на мысли, что начинаю сиять ответно и тут же возвращаю контроль мимике. Ей-богу как из колхоза сбежала. Таисия открыла для меня лишь одно изображение, но я хочу изучить незнакомку еще. Пролистывая все имеющиеся, оцениваю фигуру, рост. Просто захожу в личную информацию и выясняю семейное положение. Свободна. И мне до этого нет никакого дела. По крайней мере с мужской позиции.

- Эстетически устраивает. - Выношу вердикт и откладываю телефон в сторону.- Но у меня условие – девушка не должна знать, для кого рожает. Это очень важно. Теперь покажите мне ее в вашей базе.

Деловито бросаю последнюю фразу прямо в лицо запуганной Таисии. Врач не моргает. Алё? Неужто в каталепсию впала? Провожу ладонью у ее глаз, и Таисия отмирает.

- Тут такое дело…

Я отдаю отчет своим действам и именно поэтому так подробно выясняю вплоть до мелочей. Это не совсем суррогатное зачатие, которое мы обсуждали с Таисией неделей раньше. Но девушке с фотографии об этом знать необязательно.

Не нужно быть главврачом клиники, чтобы понимать – генетически девушка будет матерью моего будущего ребенка, а это меняет дело. Поэтому я намерен оставаться инкогнито и если сделка пройдет удачно, общение с роженицей возьмет на себя мой представитель. Ни к чему лишняя шумиха, а уж тем более попытки развести меня на куш. Я не скряга, просто не поощряю дармоедство.

- Открывайте уже свою базу, довольно тянуть кота за…

- Простите, но девушка не из списка клиники.

Щеки Таисии вспыхивают алым, а меня будто простреливает насквозь.

- И какого же черта, уважаемая, вы подсовываете мне ни есть что? – опираюсь локтями об стол, склоняюсь ближе к пунцовому фэйсу Таисии. – Вы играете с огнем.

- При всем почтении я не могу рисковать, совершив оплодотворение женщины из базы. Вы слишком много требуете. И, к тому же, у нас нет в наличии кандидатки, чтобы подходила по вашему индивидуальному вкусу.

Глаза Таисии поблескивают от накатившихся слез. Терпеть не могу, когда женщины плачут. Мне приходится сбавить напор.

- Девушка с фото очень красива, - говорю и тут же захлопываю рот, осознавая, с чего бы вдруг я так решил. Мне всегда нравились модели, стильные девы с обложек, а не мелкие тихушницы. Из разряда победителей только в школьной олимпиаде по физике. Простушка. Но, естественная.

- Она из приличной семьи, – всхлипывает Таисия. - Я лично знакома с ее родителями. С матерью мы вместе работали еще в государственной поликлинике, отец инженер на пенсии.

- Достаточно, - перебиваю, - мне не составит труда проверить информацию о девушке вплоть до седьмого колена. На предмет генетических заболеваний и дурной наследственности. Меня волнует ее здоровье, не заморачивайте голову лишней болтовней. Надеюсь, после родов она не захочет оставить ребенка себе?

- Ну, что-о вы?!- хватается за грудь и округляет глаза Таисия. – С девушкой будут работать психологи. Мы возьмем на себя юридическую ответственность…

Липовую, конечно же. Я ухмыляюсь. Таисия продолжает:

- … У девушки пока нет детей, и это подразумевает за собой риски. Но думаю, кандидатка не откажется поиметь столь щедрое вознаграждение. Не переживайте, девицы сейчас падкие на деньги, семью заводить не спешат.

- А сделать тест ДНК у нее не хватит ума?

- Повторюсь, у нас подготовлен целый штат психологов, Богдан Александрович.

Вот и краткая инструкция как заработать почти миллион вырисовывается. А мне нужен наследник. И я готов оплатить все обследования, питание и наблюдение. Это дорого. Но будущий ребенок ценней.

Сначала я все-таки наведу справки о некой Майской Валерии Михайловне. Одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года рождения. И если не выплывут подводные камни, в стены клиники вернется уже мой представитель, чтобы заключить сделку.

Наши дни.

Теперь у меня есть дочь. Прекрасная Александра, которая носит имя в честь моего отца. Я слишком люблю свою малышку, дочку. Ради нее мне пришлось пойти на шаг к женитьбе. Ведь она девочка и общение с матерью важно, как ни крути. Но Инне еще предстоит обучиться всем тонкостям общения с детьми, поэтому на промежуточном этапе нам необходима добротная няня.

Но ни первая, ни вторая и даже двенадцатая меня не устроили. Я ждал тринадцатую претендентку. Чертова дюжина несчастливый номер. И какого же было мое удивление, когда в пятницу, после звонка из агентства со словами << к вам направляется самый лучший специалист в нашем городе, не сомневайтесь>>, порог моего дома переступила именно она. Валерия Михайловна.

Я понимаю, что это неспроста, но мне до жути интересна ее авантюра. Очевидно, мадам задумала развести меня на деньги. Отобрать дочь. Много вариантов крутится в моей голове с первой минуты ее появления. Зря, конечно, Валерия Михайловна, затеяла сей финт, но я принимаю правила игры. Беру девушку на работу.

Однако спускать с рук такой просчет главврачу не собираюсь. Возвращаюсь в особняк из клиники, где успел навести бучу до истерики Таисии Павловны. В хлам разнесу эту шарагу!

Смерчем вылетаю из авто. Ору. Продолжаю разборки, но уже с администратором клиники по телефону. Мои глаза затуманены яростью, с кулака распахиваю входную дверь так, что створка с грохотом ударяет об стену.

- Писец вам, и года не протянете! Это я гарантирую!

- Пожалуйста, успокойтесь, Богдан Александрович. Такого не может быть. Мы разберемся…

- Идите вы…

На взводе останавливаюсь посреди гостиной и не успеваю послать админа на три заветных. Мое внимание полностью украла себе Валерия. Очаровательно. Идет, хлопает своими большими глазами. Аферистка.

Глава 6.

Лера.

Ой… Такого бешеного Царёва я никогда не видела прежде. Куда подевался тот непробиваемый бизнесмен, больше похожий на глыбу льда, а не человека? Богдан горит, огнем пылает. Его глаза блестят и раскраснелись, икрятся, отражая свет потолочных ламп и откровенный гнев.

Он дышит как разъяренный зверь, так что широкая грудь вздымается, плотно растягивая ткань рубашки. Царёву жарко, а мне холодно от его пристального взгляда. В Богдана точно вселился злой дух. И зачем я вышла именно сейчас? Но уже поздно.

На слабых ногах аккуратно спускаюсь по ступеням лестницы, придерживаясь за перила. Каждый шаг дрожью отзывается в теле. А Царёв смотрит на меня. В упор. Он не сводит глаз, даже когда медленно отстраняет телефон от лица, также медленно прячет устройство в брючный карман.

Кажется, Царёв мысленно просчитал до трех, потому что едва моя нога преступила последнюю ступеньку, Богдан тут же резко выдохнул и выпрямил свою величественную стать.

Но мужчине нужно остыть, перед тем как я расскажу ему информацию о персонале. Не вяжется нахальное поведение служанки и охранника с таким хозяином особняка как Богдан. Решаю помочь мужчине.

- Знаете, есть практика в одной из медитаций буддистов, сначала тянете м-м-м…,- я закрываю глаза и искренне стараюсь, - а потом ах!.. Очень успокаивает...

Слишком долго затягивается немая пауза и мне приходится распахнуть веки. Богдан по-прежнему злющий и смотрит на меня сверху вниз как на что-то нелепое. Полную несуразицу. И я жалею, стыжусь не принятой помощи. Через секунду Царёв снисходительно хмыкает и отводит взгляд в сторону.

- В другом месте надо эти звуки произносить и желательно парно.

Сказал как отрезал. Богдан разворачивается и твердой походкой отдаляется прочь к лестнице, оставляя мне откровенное недоумение и шлейф приятного аромата одеколона. Почесываю затылок, и осматриваю спину Царёва.

Краем глаза замечаю служанку, что притаилась за углом и подслушивает. Надеюсь, яду мне не подсыплет в чай или кофе. Она ведь тут всем заправляет.

- Интересно шпионить?

Когда Богдан окончательно скрывается из вида, позволяю себе обратиться к женщине.

- Ты пожалеешь, что вообще переступила порог этого дома…

Гадюкой шипит из-за угла служанка. И сама на змею похожа. Рано состарившуюся от собственной гнили.

- Посмотрим!

- Посмо-о-отрим…

- Посмотрим!

Бесцеремонно фыркаю ей в лицо.

Я бы могла пулей кинуться за Царёвым, но боль от ушиба слишком велика, даже после приема таблеток. Плетусь к лестнице. Взбираться, оказывается, намного труднее. Мысленно ругаюсь и, стиснув зубы, карабкаюсь наверх.

Главное, чтобы Царёв не заметил, а то посчитает за неспособную к ухаживанию за дочкой. Пусть и временно. Не думаю, что бизнесмен станет оплачивать мой больничный в первый же день после знакомства.

Черепахой доползаю на второй этаж и только сейчас вижу свой испачканный подол платья. В грязищи и зеленых разводах от травы. Нет, в таком наряде нельзя показываться перед Богданом. Ощущаю себя бурлаком на Волге, но взяв волю в кулак, преодолеваю еще пролет. По коридору двигаюсь в спальню, открываю дверь, спешу к чемодану. Так и не успела разобрать вещи.

Кидаю мимолетный взгляд в окно и, к счастью, не нахожу во дворе извращенного Наура. Мне нужны шторы, это уже не прихоть, а необходимость. Сама закажу с доставкой.

Торопливо стягиваю платье и остаюсь в белье. С досадой стону, когда замечаю синячище на полбедра. Ужас. Такую гематому, наверное, с Семинского перевала будет видно…

Ох уж этот ненормальный амбал.

Нагибаюсь, достаю из чемодана светлую блузу. Темные джинсы, чтобы скрыть травму на ноге. Молниеносно вздрагиваю и словно превращаюсь в камень от неожиданности.

- Пора заканчивать этот фарс!

Господи. Незапертая дверь распахивается, а строгий голос звучит как гром среди ясного неба. Царёв кричит. Нет, орет, ураганом врывается в мою комнату, забывая обо всех рамках приличия. Пару мгновений мы оба замираем в растерянности, но я прихожу в себя раньше.

Пугаюсь, громко визжу, как получается, прикрываюсь от глаз Царёва. Мужчина больше не хмурится, а внимательно скользит по мне взглядом, осматривает полностью, кажется, будто не слышит воплей на слишком высоких частотах.

- Богдан Александрович?!

- Отложим разговор.

В этой нелепой ситуации дурею лишь я, но никак не Царёв. У мужчины талант сохранять невозмутимый вид при любой погоде. Наконец замолкаю, а Богдан, дернув бровью, опускает глаза в пол и тактично выходит из спальни, не забывая плотно закрыть за собой дверь.

Я поддалась эмоциям, и теперь трясущимися руками пытаюсь застегнуть блузу, с трудом попадая в петельки. Я смотрюсь в зеркальное отражение и не понимаю, о каком фарсе заговорил Богдан. Неужели ему стало известно, что меня по блату направили из агентства по подбору нянь?

Выдуваю ртом воздух и будто оказываюсь в одном шаге от пропасти. Только порадовалась, что смогла устроиться на достойную работу и навсегда отделаться от кредиторов, почти вытащила обманутых родителей из тягостного бремени, как Царёв фразой рушит мой мир на мелкие осколки.

До рези мне не хочется появляться перед господином, но в то же время я не собираюсь просто так прощаться с должностью. Пусть сначала докажет мой непрофессионализм.

Прихрамывая, осторожно двигаюсь из комнаты и понятия не имею, где искать Богдана в этом огромном особняке.

Спускаюсь на второй этаж и ноги, будто сами останавливаются напротив детской. Царёв не отдавал указа приступать к обязанностям и все же, я дотрагиваюсь деревянного полотна, открываю створку, хочу проверить как дела у малышки.

Оглядываюсь по сторонам, захожу в комнату, прикрываю дверь. У девочки послеобеденный сон, но внутри детской потемки. Портьеры на окнах завешаны и настолько плотные, что не пропускают и капельки солнца. У колыбели горит ночник, окутывая тусклым розовым светом маленький островок. Так тихо.

Я крадусь на цыпочках ближе к кроватке, склоняюсь, наблюдая за спящей Сашенькой в модной распашонке с принтом Фиксиков. Да, в силу профессии мне приходится изучать названия мультиков, сказки, особенно русских классиков, наизусть могу повторить.

Представляю, как с завтрашнего дня буду заниматься комфортом девочки. Кормить, играть, развивать. С чего же начать грядущее утро?

Я уже работала с детьми чужих людей. Даже рожала для чужих, не так давно. Боже. От накатившихся воспоминай, кажется, что становлюсь ровно такой же черной как пространство вокруг не тронутое дымкой светильника.

Опять мерещится та ночь, она обожженным клеймом навсегда отпечаталась в моем сердце. Ночь, когда я подарила неизвестному человеку дитя, в стенах роскошной клиники. Три триста грамм… сорок четыре и пять сантиметров…

Я наблюдаю за спящей Сашенькой, сильнее впиваясь пальцами в бортики колыбели.

Мне слышится женский голос главврача с ее излюбленной фразой << Вы всего лишь сосуд, милочка>>. Как сорока повторяла одно и то же.

Впрочем, со мной работали и специалисты. Я понимала, что такой способ зачатия в нашем мире - бизнес, помощь потенциальным родителям. Которые не могут или не хотят вынашивать самостоятельно. А меня жизнь заставила… Ведь я тоже ребенок пусть и совершеннолетний. Тоже росла с мамой, отцом. Потом они состарились и…

Запрокидываю голову и пытаюсь унять дрожь. Принимая решение пойти на суррогатное материнство, не осознавала, насколько это будет тяжело морально. Пожалуй, на сегодня достаточно воспоминаний, иначе опять придется выпить седативное.

Еще и расплакаться могу. Царёв не должен видеть меня в неподобающем настроении. Он и так нервный после возвращения из города, очевидно, случилось что-то из ряда вон выходящее. Или мужчина, как обычно, поцапался с конкурентами, а по стеночке ходить должны мы. Такое бывает в его сфере деятельности. Вдобавок фарс, о нем кричал Богдан, острой бритвой царапает душу.

А Сашенька проснулась и кряхтит. Я улыбаюсь, глядя на малышку со смешным пушком на голове. Протягиваю руки, дабы снова убаюкать ребенка.

- Восхитительно!..

И это говорю не я, твердый бас. Голос что ударяет по вискам током в стократной мощности.

На рефлексах отшатываясь от колыбели, оборачиваюсь на звук и только сейчас замечаю в дальнем углу комнаты Царёва. Точнее, его присутствие, ведь в темноте невозможно различить образ.

Удерживая равновесие, вытягиваюсь по стойке смирно и слышу медленные отчетливые шаги. А внутри буря разгорается. Через мгновенье щелкает выключатель, и детская заполняется ярким потолочным светом. Щурюсь, пока привыкают глаза, моргаю.

Богдан останавливается в шаге от меня как скола грозная. Он недовольно скрещивает руки на груди, а я вижу, что Царёв успел снять пиджак и поменять рубашку. Небрежно закатил рукава до локтей, обнажая разноцветную татуировку, которую в повседневности предпочитает скрывать.

С опаской поднимаю взгляд на его лицо.

Сычом на меня смотрит, недоверчиво. Кажется, Царёв пытался остудить свой пыл, умываясь под краном. У мужчины до сих пор влажные волосы, не в безупречной укладке, как всегда, а пальцами зачесаны назад.

- … И что же вы тут забыли, Валерия Михайловна? Разве я отдал приказ?

Давит, давит своим авторитетом Царёв. Будто я не нянька, а преступница. Удивляет, сражает меня практически наповал. Странно наблюдать его реакцию, но я пытаюсь искоренить конфликт еще на стадии зачатка. Поэтому улыбаюсь, говорю тише, ласково:

- Я всего лишь хотела проверить Сашеньку. Ведь сегодня она осталась без профессионального присмотра…

К сожалению, Богдан не оценивает моего поступка. Его губы не дрогнули в ответ. А может, я плохо знаю Царёва и ипостась миллионера, это вредина и зануда?

- Александра, – склоняется близко, его дыхание задевает щеку, - МОЮ наследницу, - акцентирует, - зовут Александра.

- Хорошо-хорошо!

Малышка хнычет, и мы оба замолкаем. Чисто на инстинктах слыша плач, я возвращаюсь к кроватке и все-таки беру на руки девочку. Прижимаю к груди, покачиваю. Искоса наблюдаю за Богданом, а сама заигрываю с АЛЕКСАНДРОЙ. Щекочу ее носик, корчу рожицу. Малышка Царёва находит меня смешной, прекращая истерику.

- У вас очень красивая дочь.

- Конечно!

Горделиво бросает Царёв, прослеживая каждое мое действо.

- На маму похожа, да?

Продолжаю легкий диалог, но мужчина отчего-то снова злится.

- На маму?!

Ох, как же Царёв напрягает пасть по-звериному. Рычит, рычит сквозь стиснутые зубы. А я оправдываюсь, чтобы не показаться глупой:

- Богдан Александрович, простите, но у вас глаза голубые, у доченьки серые. Вы блондин, а она темнее. И нос другой и губы…

Говорю и тут же захлопываю рот, наблюдая, как мужские скулы заливает румянцем. Царёв вскипает, однако, не желает кричать при ребенке. Сдерживается.

- Попросил бы вас… больше не затрагивать эту тему. Валерия. И учтите, по дому развешаны камеры, любое деяние как на ладони.

- В моей комнате тоже есть?

- В вашей нет.

- Тогда ладно, мне не жалко. - Расслабленно хмыкаю и уже начинаю привыкать к загадочным выкрутасам Царёва. Перевожу внимание на малышку, видя, как она задремала. – Папина, папина доча…

Осторожненько укладываю девочку обратно в кровать и решаю наябедничать Богдану чуть позже. Сегодня он явно на взводе. Нужно испариться поскорей с глаз долой.

Словно меня здесь не было, а появление только померещилось Царёву, разворачиваюсь и, прихрамывая, направляюсь вон.

- Постойте Валерия Михайловна, - в секунду настигает меня со спины и едва дотрагивается ладонью поясницы, - пройдемте в мою спальню.

Глава 7.

- А почему именно в спальню? Разве нельзя поговорить в кабинете?

Задыхаясь, шепчу. Но для Богдана мои намеки на несогласие не имеют значения. Ведь его рука напрягается, а напор усиливается. Царёв удерживает меня за талию, и пальцами давит под ребра, еще крепче прижимая к себе. Как подружку.

Он идет уверенно, но медленно, против воли тащит за собой. Подпрыгивая на здоровой и чуть касаясь пола больной ногой, стараюсь упираться. Мне совершенно не нравится эта идея.

- Потому что моя комната, Валерия Михайловна, гораздо ближе к детской, -все еще недовольно рявкает Богдан. – А сон у меня чуткий. Понимаете?

- Не совсем, но если хотите, я заварю вам пустырник!

Дергаюсь, пытаюсь оттолкнуться. Богдан, конечно же, не берет во внимание мою фразу и продолжает:

- Даже если глубоко-глубоко ночью, кто-то попытается прошмыгнуть по коридору незамеченным... И к его большому сожалению войти в детскую без надобности, я все равно услышу. Ясно?

- Ясно-ясно!

Панически взвизгиваю. Неужели в доме Царёва есть шпионы, и мужчина хочет сказать, чтобы я тоже была настороже? Матерь Божья!

От неожиданности я кричу вновь, когда Богдану надоедает бороться с моими суетливыми жестами. Он просто обхватывает меня рукой и отрывает от пола. Просто как мешочек в пятьдесят килограмм его возмущения.

Через секунду Царёв пинает темную дубовую дверь и затаскивает к себе в комнату. Громко хлопает створкой. Отшатываюсь и растерянно смотрю на Богдана. Что он задумал?

А в спальне Царёва очень-очень пахнет тем самым одеколоном, который мужчина постоянно использует. Я оглядываюсь, замечая роскошный интерьер в багровых тонах с позолотой и кровать. Огромную с тяжелым балдахином. Королевскую. Ничего лишнего и даже спрятаться негде.

Сглатываю, когда Царёв, будто разорвал меня на кусочки взглядом и теперь шаг за шагом приближается.

- Я вас предупредил.

- Всё понятно! Теперь, зная эту информацию, буду намного осторожней. Хитрее. Продуманней…

Но чтобы я не отвечала Богдану, он все расценивает как-то странно. Будто мы говорим на разных языках или слова долетают до слуха Царёва исковеркано.

А мне жутко и я по привычке трясусь. Вытягиваю руку между нами словно преграду. Мужчина замирает, когда моя ладонь полностью ложится ему на грудь.

- Вы должны мне рассказать Валерия… то, что с вами происходит недопустимо для работницы в моем доме.

Царёв берет мое запястье и отстраняет от груди, прекращая контакт. Если Богдан имеет в виду фарс, то откровенничать, точно не буду. Пусть принесет доказательства. Я готова зубами вгрызаться в предоставленную должность.

- Не знаю, о чем вы интересуетесь.

Господин ухмыляется, почти неосязаемо дотрагивается кончиками пальцев моего бедра.

- Это, - слегка надавливает. - Я видел, Валерия, гематому.

- Ерунда…

Стыжусь, но тоже натягиваю улыбку, дабы разрядить обстановку. Воздух будто сгущается и нагревается. Просторная комната становится слишком тесной для нас двоих.

- Вы подвергаетесь насилию? От кого терпите побои? Сожителя?

Мгновенно округляю глаза, в недоумении пялюсь на Богдана.

- Я упала, поскользнулась во дворе и ударилась о бордюр.

- Врешь.

- Нет, Богдан Александрович, - и тут призадумываюсь. – Вы можете спросить у Наура, он свидетель того, как все произошло.

- Уже успели познакомиться? Точно не сожитель?

- Я пока не в отношениях, но это же для вас неважно?

- Абсолютно. Мне все равно на семейное положение няньки.

Не лезет за словом в карман Царёв. Я чувствую тепло и давление внизу живота, мне щекотно. Опускаю глаза и вижу, как руки Богдана бесцеремонно расстегивают пуговицу на джинсах. Забывая о боли, взвинчиваюсь, протестую:

- Что вы делаете?!

- Мне нужно осмотреть травму.

Спокойно и твердо говорит, тянет ширинку.

- Еще чего!

- У вас может быть трещина и тогда следует вызвать врача. Валерия Михайловна, прекратите дергаться, вы не волнуете меня как женщина.

Богдан сильнее. Тискает и желает настоять на своем. Я слышу треск штанов, боюсь, впиваюсь в руки Царёва. Да в придачу не волную его как женщина!

Ноги подкашиваются, чуть не падаю, господин успевает подхватить. У меня все плывет перед глазами, когда Богдан опять настаивает и приказывает снять джинсы. Он не намерен принимать отрицаний, и распаляется вдвойне.

Извиваюсь и кожей чувствую его кожу, с перепуга размахиваюсь и одариваю жгучей пощечиной хозяина дома. Богдана словно парализует. Такого выражения, каким сейчас на меня смотрит, никогда раньше не видела. Мужчина набирает воздухом легкие, готовясь изжить непокорную няньку с лица земли.

В голове шумит, сердце работает на износ, ничего не соображаю. Богдан резко и коротко фыркает, нависая надо мной. Кажется, я переступила грань дозволенного, совершила непростительную ошибку, но Царёв вынудил.

- Вы!..

Ну, все. Это конец. Сейчас уволит. Уходить так с музыкой. Слезы наворачиваются на глазах, и я будто схожу с ума. Привстаю на цыпочки, обхватываю самого Царёва за шею, дергаю вниз и…

Целую. Я касаюсь губами его губ. Робко. Сбито выдыхаю, окутывая его лицо своим ароматом. И…

Богдан отвечает. Страстно, быстро. Грубо. Он целует меня так, как никто не целовал прежде. С жаждой звериной, напористо. Собственнической властью. Словно выпивает меня полностью. Сдавливает губами, впервые теряя контроль. Такой мощи, подобно взрывной волне я не ожидала от Богдана. Этого огня на губах, ласки.

В полном бреду увиливаю, выскальзываю из рук господина. На ощупь бегу прочь из комнаты, потому что глаза уже ничего не видят.

Богдан.

Что позволяет себе эта девушка? Как некрасиво, невоспитанно, бестактно. Ни в какие ворота не лезет. Я подам на нее в суд и буду требовать высшую меру наказания. Здесь дипломатией и не пахнет, лишь дешевыми духами Валерии. Кто же так поступает? Сначала целует и, добившись взаимности, сбегает как ошпаренная. Я наложу на няньку штрафные санкции.

Хотя, если отбросить иронию сам до конца не понимаю, что это вообще было. Но смею догадываться, сей выпад Валерии Михайловны являлся исключительно для того, чтобы запудрить мне мозги. Сбить с толку.

Кажется, няньке стало ясно, что я в курсе о ее планах на мою дочь. В курсе, что узнал Валерию спустя два года.

Да, биологически девушка мать Александре, однако, я заключал договор с клиникой, оплачивал роды и все обговаривал на берегу. Она получила деньги, но, видимо, захотела больше. Пусть еще решится на шантаж, за не слишком законное мероприятие, тогда точно не позавидуют Валерии Михайловне даже бездомные, живущие под теплотрассой.

Я стою по центру комнаты и продолжаю чувствовать на губах вкус няньки. На стрессе облизываюсь и принимаюсь нарезать круги от постели к шкафу. Нервно сжимаю кулаки за спиной, сегодняшний день точно пошел по одному месту. Следовало бы и вовсе не просыпаться.

После скандалов в клинике взбесился и чуть не высказал няньке все, что о ней думаю. Вот этой заурядной, ничем не привлекательной девушке. Штампованной няньке, что бесцветно затеряется в толпе. Таких миллионы и они все на одно лицо.

На взводе оглядываю постель, до хруста напрягаю руки. Раздражает.

Но игра стоит свеч, и я обязательно выведу на чистую воду эту аферистку. Мне не составило бы труда отшить няньку с самого начала. Запугать так, чтобы девица остаток дней заикалась. Однако, это слишком просто и неинтересно. Я буду гонять Валерию Михайловну как крысу в лабиринте. И начну прямо сейчас.

Глубоко вдыхаю, на резком выдохе разворачиваюсь, стремительно покидая комнату. Распахиваю створку и чуть не сшибаю с ног служанку Самару.

- Что ты здесь делаешь?

- Ходила проверить маленькую госпожу. Кормила, - демонстрирует поднос с посудой и остатками пюре. Самара угрюмо отводит взгляд в пол. – Богдан Александрович… эта нянька… я бы внимательнее к ней присмотрелась… новый человек в доме…

- Позволяю.

Дополнительный контроль сейчас не помешает. Ведь я не могу постоянно находиться в особняке. У меня бизнес. Самара одобрительно кивает и спешит удалиться, но я останавливаю ее фразой, вспоминая травму на асексуальном бедре Валерии Михайловны.

- На птичьих правах в доме, а уже успела убиться! - импульсивно выкрикиваю, посвящая каждое слово няньке. – Упала во дворе! Ты видела, как это произошло?

- Нет-нет, Богдан Александрович…

Странно. Обычно мимо взора Самары и муха не пролетит. Наверное, была отвлечена делами. Хотя отрицательный ответ из уст служанки явление редкостное.

- Позови нашего семейного врача, пусть осмотрит няньку. Не хватало еще калеку на работу принимать.

- Да, господин.

Служанка торопливо скрывается из вида. Теперь я стою не в спальне, а в коридоре. Забыл, зачем вышел. Несколько секунд залипаю глазами на темно-шоколадные стены, срываюсь с места и решаю направиться в кабинет. С чистым намереньем на доминирование.

Заставлю китайцев для начала проходить верификацию, а уже потом осыпать меня предложениями на сделки. И стоимость, наконец, повышу на свои ресурсы. Инфляция. Давно хотел это сделать, да все откладывал.

Только моя нога переступает порог кабинета, как в кармане оживает телефон. Звонит Инна.

- Богданчик, дорогой, я вылетаю обратно!

С чего бы вдруг?

- У тебя отдых заканчивается к концу следующей недели, - недоумеваю. -Сама же просила девичник в Милане с подругами, шопинг перед свадьбой.

- Соскучилась, сил нет. И по Александре соскучилась. Тянет к доченьке, не могу больше…

По ту сторону динамика Инна всхлипывает. Она слишком нежная и порой пускается в эмоции. Мне тоже не помешало бы отвлечься и невеста в этом поможет. Определенно.

- Я закажу билеты.

- Не нужно любимый! Я все сделала сама!

- Когда прилетаешь?

- Сегодня вечером. Целую. Люблю вас!

Эм… Не перестает удивлять этот день. Ладно.

Я подхожу к столу, усаживаюсь на кресло и открываю крышку ноутбука, пытаясь сконцентрироваться. Растираю виски и рассматриваю диаграммы прибыли на экране. Но мысли по-прежнему остаются где-то в стороне.

Не жалею устройство, хлопаю чертовой крышкой и вновь поднимаюсь. Вылетаю из кабинета, также быстро миную лестницу и первый этаж. Я выхожу на улицу и спускаюсь по крыльцу в поисках Наура. Следует отдать ему приказ, чтобы встретил Инну в аэропорту.

Территория большая - сад, зона отдыха и подсобные строения. Проще было позвонить, но я решаю немного прогуляться. Освежиться. В моем дворе с легкостью мог бы разместиться городской парк.

Медленно шагаю и дышу. Дышу до полного заполнения легких. Выпускаю ртом воздух. Это был первый и последний раз, когда я разрешил себе слабость. Я огибаю восточную стену особняка и шагаю на задний двор.

Издали я нахожу Наура, что замер ближе к забору и с расстояния наблюдает за домом. Охранник в черном не двигается. Выслеживает. Зачарованно въедается глазами в одну точку. Меня не замечает.

И что же, скажите на милость, так привлекло его внимание? Даже покинул пост.

Возможно, каменная кладка дала трещину, и я выпишу премию Науру, вовремя увидел. Архитектора в камине не сожгу, но придумаю что-нибудь изощренней. Я ускоряю шаг, стремительно приближаясь к охраннику.

- Наур!

Тот слышит голос и мгновенно отворачивается, двигается мне навстречу.

- Говорите приказ.

Не человек, а машина. Будто сделан из железа, не плоти. Бывший силовик. Специально подбирал такого для безопасности, и Наур неплохо справляется со своими обязанностями.

- Вечером заберешь Инну. Она прилетает. Возвращайся на пост.

- Будет сделано.

Хрипло отвечает и безукоризненно подчиняется. Когда Наур скрывается за домом, хмурюсь. Детально разглядываю стены особняка на предмет дефектов. Мрамор безупречен и чист. Задерживаюсь на панорамном окне третьего этажа. Мой интерес снова украден. По ту сторону стекла я вижу няньку.

Глава 8.

Лера.

Опираюсь руками в подоконник и будто рассеиваюсь на мельчайшие частицы, переставая ощущать собственное тело. От меня остается лишь жар, тугим клубком наматывается в грудной клетке. Как сложно унять сердечный ритм и обрести покой.

Я поддаюсь магнетизму. На контрасте моих теплых вибраций ледяному взгляду Богдана. Его глаза бесподобны, в них с легкостью можно потонуть, вот только Царёв каждую секунду нашего зрительного контакта транслирует недовольство. А я улыбаюсь и наконец, с облегчением выдыхаю. Искренне радуюсь господину, пусть он сейчас с высокомерием приподнимает бровь.

Все равно улыбаюсь, залипла к стеклу как рыбка в аквариуме. Прижалась ладонью. Царёв недвижим и величественен. Правда теперь я сверху и меня видно полностью. Почему Богдан не уходит?

С волнением вспоминаю наш поцелуй, точнее неистовую взаимность, с которой ответил Царёв. До сих пор не верится. Думала, что за пощечину сразу уволит, и решилась сфинтить. Вкусить запретный плод, мужчину, которым во снах грезят почти все дамы нашего города и не только. Но не прогнал.

Царёв разворачивается первым, скрывается в глубине сада.

Я отстраняюсь и возвращаюсь на постель, сажусь с края осторожно дотрагиваюсь бедра. Зависаю, любуюсь алыми облаками на горизонте. Стало быть, завтра похолодание. На эмоциях от Богдана у меня пересыхает в горле и очень хочется пить, но покидать комнату стыдно. Как маленькая спряталась в домике и считаю, что меня никто не найдет.

Я снова опускаю взгляд на верхушки голубых елей. Признаться, владения Царёва восхищают тщательно исполненным ландшафтом. Внутреннее возбуждение сменяет на озноб. Отталкиваясь руками от матраса, с трудом поднимаюсь и решаю переодеться.

Медленно двигаюсь к шкафу. Интуитивно в душу закрадывается тревога. Нечеловеческая. Лютая. Я знаю от кого буквально фонит этой энергией. Краем глаза опять замечаю черный образ Наура. Он притаился возле статуи льва, и отслеживает меня как хищник из засады.

Это уже ненормально, еще одно появление охранника точно перерастет в фобию. Я отдам место Науру рядом с пауками в копилочке моих страхов. Сейчас мужчина не так близко, не под самыми окнами, но мне от этого не легче. Больше всего на свете я бы не хотела стать чьей-то манией, тем более такого странного верзилы.

Мне нужны шторы! Но ткани даже самой дешевой понадобится метров шесть, а это влетит в несколько тысяч. Достаю кошелек, пересчитываю содержимое. Я дожилась до того, что и серьезных купюр в кошельке не осталось. Сущая мелочь да сотки. Волей-неволей, но мне придется попросить у Царёва аванс, иначе я никогда не смогу спать по ночам.

Хватаюсь за шкаф, когда дверь в мою комнату внезапно открывается.

- Зачем пришла?

Напрягаюсь и вовсе не дружелюбно встречаю у порога служанку. Она язвительно зыркает и поджимает свои тонкие губы. Самара откровенно ненавидит меня, это чувствуется.

- Хозяин прислал доктора, - нахально шагает внутрь спальни и останавливается почти вплотную, цедит, - лучше бы ты головой ударилась…

- Пошла вон.

- С удовольствием. Здесь все нищетой провоняло, дышать нечем. – Самара надменно задирает нос, оглядывая меня с головы до ног. – Скоро возвращается наша госпожа, и тебе придется несладко.

- Я всего лишь нянька.

- Ну-ну…

Что она имеет в виду? Неужели Самаре известно о нас с Богданом?

А я стою. Царапаю ногтями деревянную створку шкафа, наблюдая, как служанка победоносно удаляется прочь, на ходу поправляя белый фартук.

Еще секунда и я бы точно заплакала, но беру себя в руки, когда у входа спальни Самара пересекается с незнакомым мужчиной в медицинском халате. Седой врач опытный специалист и в отличие от персонала дома, ему плевать на наши междоусобные войны. Он приветлив и чем-то похож на моего папу. Я постепенно расслабляюсь и наслаждаюсь его добротой, что как глоток свежего воздуха в этой золотой клетке.

Укладываюсь на постель и стаскиваю штаны до колен, жалуюсь врачу на дискомфорт при ходьбе. Шикаю, когда мужчина, надев перчатки, надавливает на синяк, проверяя травму.

- Теперь лягте на живот.

Послушно выполняю просьбу и боюсь услышать новость о наложении гипса или чего похуже. Валяться на больничной койке с подвешенной ногой. А вдруг спицы вживлять заставят?

- Сильный ушиб, я пропишу вам мазь и уколы на первое время.

- Перелома нет?

- Ну что вы, душенька, не переживайте. Переломы и трещины уже бы проявились иначе.

С облегчением утыкаюсь лицом в подушку, однако, даже седой врач заметил, как вскоре сжалась моя попа от брошенной фразы:

- Точно нет перелома?

- Отрицаю, Богдан Александрович. Побежит ваша работница, да еще как!

Ох… Простите, уже сейчас бы убежала. Подобно Иисусу по воде. Только не возлежать со своими хлопковыми трусами с рисунком поросячьих морд. Это самые отвратительные трусы, которые могло придумать человечество, но такие удобные.

Мне все равно на доктора, что преспокойненько достает из чемодана шприц и ампулу. Я горю, краснею, видя как Царёв навис над нами и внимательно контролирует. Он оценивает по достоинству мои дурацкие трусы и еле сдерживает улыбку.

- Укола испугались, душенька?

Успокаивает милосердный врач и вводит иглу в ягодицу, впрыскивая препарат. Даже ответить не в состоянии, крепко-крепко стискиваю зубы и хочу, чтобы все поскорее закончилось. Царев, спрятав руки за спину, вгоняет меня в краску, непринужденно беседуя с врачом.

- Душенька сохраняйте позу в течение трех минут, я наложил вам бинт с антисептиком.

Доктор поднимается с моей кровати и застегивает чемоданчик.

- Благодарю, Олег Степанович, всегда нас выручаете, - с ним-то Богдан почтителен и жмет руку. – Самара вас проводит и рассчитается.

Оборачиваюсь, выглядываю из-за мужчин. И эта здесь. Конечно. Слилась с дверным косяком и подслушивает. Вездесущая. Самаре не хочется оставлять нас с Богданом в комнате, но она послушно исполняет указ и сопровождает врача к выходу.

Не дожидаясь положенных минут, суетливо натягиваю джинсы, едва доктор скрывается из вида. Растерянно смотрю, как Богдан усаживается ко мне на постель, не лицом, а отвернувшись спиной.

Отползаю в сторону и, подобрав под себя ноги, вижу, что Царёв сосредоточен, задумчиво прожигает глазами стену напротив, крепко соединяет пальцы в замок. Молчит. На четвереньках подползаю ближе к господину, взяв смелость попросить заем на шторы.

- Богдан Александрович…

Шепчу, не успевая закончить фразу. Слишком быстро Царёв реагирует на мой голос. Рукой он обхватывает меня сзади за шею и резко подтягивает к себе. Сталкивает лбами. Чтобы не упасть, придерживаюсь за плечи Богдана. Ничтожные миллиметры разделяют наши губы. Я дрожу, а в Богдане, кажется, начинает разгораться пламя. Улавливаю его вибрации дыхания, аромат. Медленно скольжу ладонью по сильным плечам Царёва, поглаживаю, касаюсь щеки, трепет порывами бьет в груди и…

Богдан позволяет дотронуться его волос, позволяет зарыться в них, словно я вовсе не нянька. Я чувствую, как мужские объятия спускаются ниже к талии.

- Зачем вы это делаете?..

Снова шепчу, когда наши губы едва соприкасаются.

- Действительно…

Богдан полностью меня отпускает и больше не смотрит. Он быстро встает с кровати и, не оборачиваясь, идет к двери, открывает полотно.

- … Сегодня отдыхайте, Валерия Михайловна. Завтра утром если будет лучше, приступайте к обязанностям. Самара выдаст вам перечень.

И след простывает от Царёва.

Я падаю ниц на матрас и как парализованная изучаю матовый натяжной потолок. Голову кружит, слабо моргаю. Колотиться должна, но препарат в крови действует усыпляюще. Я открываю глаза, когда в комнате уже темно.

Шатко крадусь из спальни по нужде, умываюсь, на кухне для слуг я нахожу печенье. Перекусываю, запивая водой. Третий этаж пуст, даже Самары нет. Собиралась было возвращаться обратно, как внизу раздается незнакомый женский тон. Громкий. Звонкий.

Отодвигая задницей стул, на цыпочках двигаюсь из кухни к лестнице, спускаюсь на этаж и прячусь за колонной.

- Богданчик! Мой любимый!

Тенью пролетает женский силуэт в светлой шубе и длинными завитыми плойкой волосами. Без того испорченное настроение портится окончательно. Мне не удалось рассмотреть особу детально, но этого и не требуется. Инна всем известна, публичная богема и инстаграмная дива. Девушка, не замечая ничего вокруг, стучит каблуками и скрывается из поля зрения. Царёва не видно.

И вроде не должно, а мне становится обидно и грустно. Досадно киваю и догадываюсь о причине расстройства, хотя признаваться себе в ней очень боюсь.

Уже смелее отхожу из-за колонны вбок и встречаюсь глазами с Самарой, что скрестила руки на груди. Прихвостня.

В зоне у входа расположился Наур и злость на служанку махом слетает. По спине ползет колкий холод, граничащий с истинным ужасом. Я леденею до кончиков пальцев на ногах, суетливо разворачиваюсь и как могу, спешу на третий этаж.

Позаимствовав из кухни воду, почти бегу в комнату, забывая о боли. Перевожу дух, в чемодане судорожно нащупываю аптечку и выпиваю сразу две таблетки успокоительного. Дабы отвлечься и не сойти с ума, я начинаю разбирать вещи, но на четвертой кофте ощущаю фатальное бессилие.

Выключаю свет, плетусь к кровати, ложусь и снова вырубаюсь. Не знаю, сколько прошло времени и сквозь иллюзорную дымку я ощущаю теплое прикосновение к ступне. Сонно открываю глаза, размыто пытаюсь осознать происходящее.

- Богдан?

- Не-а...

Будто током ударенная лихорадочно тянусь к изголовью и щелкаю кнопкой бра. На моей постели я вижу Наура.

В полумраке он еще больше напоминает мне черное животное. Мужчина снял костюм и сейчас на нем лишь брендовые спортивные штаны со сползшей резинкой ниже высеченного из камня торса. Когда-то я уже говорила, что Наур не похож на человека и тело его тренированное, неестественное. Каждая мышца налита яростью и силой, но я не нахожу симпатии в образе начальника охраны.

Он откидывает край одеяла и рукой обхватывает за щиколотку, сжимает крепко.

Его волосы еще влажные, очевидно, Наур принимал душ, готовился, перед тем как ворваться ко мне в комнату. Капли воды стекают по небритому лицу охранника, а я холодею от его исступленных глаз. Он смотрит неотрывно, словно в ад за собой утянуть хочет.

- Как ты сюда попал? Уходи.

Я говорю твердо, точно передо мной зверь и нужно дать ему команду. Но, кажется, мой голос действует на охранника совершенно другой установкой – “фас”.

Не успеваю опомниться, как Наур наваливается на меня сверху, здоровенной ладонью прикрывая мой рот. Вдавливает своей тяжестью в постель.

Я вижу, как его губы растекаются в блаженной ухмылке, мужчина склоняется к моей шее и глубоко вдыхает. Шумно, будто смакует, наслаждаясь моментом и моей слабостью перед ним.

Проклинаю себя за неосторожность, я забыла запереть дверь. Но только в кошмарах могла подумать, что Наур вломится посреди ночи с маниакальным желанием узнать меня намного ближе, превращая комнату в преисподнюю наяву. Инферно. Господи.

- Я, как и ты живу здесь… на третьем этаже… совсем рядом… Лер-р-ра…

Брыкаюсь, но моя непокорность красной тряпкой действует на заведенного Наура. Он окончательно теряет разум, усиливая напор. Пытаюсь вырваться, не жалея, раздираю ногтями спину охранника и в какой-то момент его рука соскальзывает с моих губ. Вскрикиваю и снова замолкаю от натиска.

- Тише… тише… - вполголоса повторяет мужчина. – Наконец-то Богдан Александрович принял на работу хорошенькую няньку, предыдущие были старые. А ты нежная, - он снова вдыхает, - вкусная. Хочешь, я тебя съем?

Перед глазами двоится, образ Нура меркнет, я почти теряю сознание, и уже загорается свет в конце тоннеля. Моргаю, чтобы сохранить ясность, а потом щурюсь. Слышу щелчок, и комната наполняется потолочным свечением.

Я вижу Самару. В длинной белой ночнушке с рукавами и распущенными волосами. Она сердито шипит на не менее обозленного ее внезапным появлением охранника:

- Наур, ты же, знаешь, хозяин категорически против любовных отношений в своем доме между персоналом.

Любовных? Да она издевается! Протестующе мычу, намекаю служанке о беде. Наур отстраняется, но все еще удерживает мой рот.

- Не рассказывай ему, Самара.

- А если Богдану Александровичу вздумается посмотреть камеры и он узнает, что я тут была? Нет уж. Не волнуйся Наур, я найду способ, как правильно преподнести информацию господину Царёву…

Со скрипом женщина прикрывает за собой дверь и удаляется. До жути напуганная плачу и терплю ладонь Наура на лице, второй рукой охранник смахивает слезу с моей щеки, и то ли простонав, то ли прорычав, разъяренно отпускает хватку и встает с кровати.

- Мы еще увидимся, Лер-ра…

Не оборачиваясь, шепчет, выходит прочь и скрывается в недрах особняка.

Как в бреду подскакиваю следом, в голове гудит, и сердце изматывающе саднит в груди. Я проворачиваю ключик в замке и валюсь на пол, берусь за голову, но снова поднимаюсь. Душа пылает и требует справедливости.

Осторожно распахиваю створку, выглядываю наружу. На свой риск я крадусь по опустевшему коридору к лестнице и на этаж ниже. Ничего не соображаю, ноги сами ведут к заветной двери и мне все равно, что в два часа ночи. К двери в спальню Богдана. Я помню, где она, была уже там…

У полотна замираю как вкопанная и прислоняюсь лбом к поверхности, дальше ступить не могу. Прислушиваюсь к тишине.

И только богу известно, как сейчас мне хочется толкнуть эту дверь, броситься к хозяину дома на шею и попросить защиты. Чтобы Царёв обнял меня и успокоил, сказал, что со всем разберется. Покарал обидчика.

Но меня будто парализует, ведь я вспоминаю о невесте Богдана. Инна наверняка сейчас с ним и им замечательно вместе.

Я просто нянька. И все что от меня требуется – ухаживать за ребенком, зарабатывая на уплату долгов родителей. Оказывается, очень больно падать с небес на землю и боль эта вовсе не физическая.

Разворачиваюсь, плетусь обратно в комнату.

А рабочий график начинается в восемь утра и поспала я самую малость. Заблаговременно мне приходится начинать готовиться, успеть привести себя в порядок. Я должна быть сильной.

После душа наношу на бедро мазь, достаю из брошенного как собаке пакета свою новую форму. Ни свет ни заря Самара уже была у меня в гостях. Швырнула пакет и объявила, что могу приступать к обязанностям, если травма не беспокоит. Деловито пискнула, что Богдан Александрович уехал в офис, а Инна еще в опочивальне. И мне следует ходить на цырлах, дабы не разбудить госпожу.

Помимо служанки и Наура, на третьем этаже в комнатах располагаются помощницы и уборщицы, повара, другие охранники, дед-садовник. Но они настолько невзрачные личности, что упоминать о них смысла не вижу.

Мысленно посылаю Самару ко всем чертям, надеваю форму. Льняное темно-синее платье ниже колен. С закрытым воротником и рукавами. У зеркальца расчесываю волосы и не радуюсь своему отражению. Кругам и припухлостям под глазами. Собираю тугую шишку и по распоряжению Инны косметикой не пользуюсь. Табу. Разукрашиваться Примадонной, здесь позволено лишь ей.

Когда-нибудь я найду время и все же разберу чемодан, а пока достаю чистые балетки на плоской подошве, обуваюсь.

В семь сорок пять сижу в столовой для слуг, выпиваю чашку крепкого кофе, еда этим утром мне поперек горла. Наур намного раньше покинул дом, принял пост на территории. И это умиротворяет мою искалеченную душонку.

Ровно в восемь, как и указано в контракте я спускаюсь на второй этаж, и никого не замечая, прямиком направляюсь в детскую. Кажется, после ночи даже самая невзрачная домработница пялится на меня с осуждением.

- Неужто проснулась? Сашенька…

Единственный лучик в обители Царёва меня рада видеть безусловно. Маленькая девочка лежит на спине и задорно дергает ножками. Я беру ее к себе, и мы вместе идем купаться. В специальной ванночке развожу нейтральную пену в теплой воде и бросаю желтую резиновую уточку для настроения Александре.

Девочка смеется и лупит руками по воде, обрызгивая кафель и мое платье. Меня это вовсе не напрягает, напротив, помогает отвлечься. С добрыми уговорами намыливаю шампунем “без слез” ее голову и к удивлению, узнаю в глазах Александры цвет своих глаз. Какое приятное совпадение, мы точно подружимся.

После водных процедур оборачиваю ребенка в толстое махровое полотенце и возвращаю в детскую. Переодеваемся. Усаживаю малышку на стульчик для кормления и с разогретой кашкой несусь обратно к ребенку.

- Ложечку за папу, ложечку… - язык не поворачивается назвать Инну мамой, -еще за папу, чтобы дела у него шли в гору…

Две ложки мы съели и почти не уляпались.

Створка в детскую неожиданно открывается. Я оборачиваюсь с чашечкой в руках и вижу ее. Госпожу Инну, с грозным видом замершую на пороге. Она делает шаг, искоса поглядывая на камеру и стервозная мина тут же меняется на ангельскую.

Как мило… просто нет слов… ага.

- Александра! Моя любимая доченька! Какое счастье!

С запалом вскрикивает и громко стучит тапками с каблуками. Пугает ребенка, а меня так вообще наповал рубит. Отстраняюсь, чтобы госпожа беспрепятственно могла поздороваться с Александрой.

Девять часов, а Инна уже при параде с прической и профессиональным макияжем. В халатике шелковом явилась, но в нем чертовки неудобно при контакте с детьми. Инна охает и тянет свои ручища к девочке. Я волнуюсь, ведь у женщины слишком длинные ногти и как бы ни поцарапала малышку.

Но не за этим она пришла в детскую так рано. Инна лишь делает вид, что я просто предмет интерьера и меня здесь нет. Госпожа решила взглянуть на новую няньку – вот цель ее визита.

Мы обе обращаем внимание к входу детской, когда слышим голос Самары:

- Богдан Александрович приехал. К себе зовет.

- А почему сейчас? Что-то случилось? Уже бегу!

- Не вас госпожа, он требует няньку.

Глава 9.

Уголки губ Инны стремительно ползут вниз. Женщина остервенело сопит, забывая о камерах, ребенке, своем благостном образе целомудренной хранительницы очага. Она сковывает саму себя, чтобы не устроить скандал, молнией кидает на меня отравленный взгляд.

От богемной дивы у Инны остаются халат и тапки… Ее лицо искажается, выдает истинную сущность.

Я отвожу глаза в пол и быстрым шагом направляюсь прочь, пересекаюсь с прихвостней-служанкой на пороге. Самара держится подле своей госпожи.

Не теряя времени, спешу вниз, интуитивно догадываясь, что найду Богдана в кабинете. Он крайне занятой человек, значит, цель его возвращения действительно срочная. Почти срываюсь на хромой бег, взмахиваю руками для скорости, заполошно скребусь ногтями по двери в кабинет, выждав секунду, приоткрываю створку.

- Можно?..

- Нужно!

Грубо отвечает, заставляет меня вздрогнуть. Я проскальзываю внутрь и тут же натыкаюсь, на пронзительный взгляд Богдана. Опасно поблескивающий, неотрывный. Насквозь пробирает меня, вводя в замешательство и неловкость. Мужчина расположился за столом.

Часто моргаю в ответ на бесцеремонную сверлежку, от волнения поправляю волосы.

Богдан резко поднимается, роняет собой кресло и то валится, разнося грохот вплоть до первого этажа. Царёв львом на меня смотрит, упираясь кулаками в столешницу. Кажется его терпение на исходе, еще мгновенье и рванет все. Богдан почти искрит, топит меня, без слов и оружия уничтожает. Будто распять хочет.

А я грешницей замерла посреди кабинета, ощущая в спине колкие вибрации холода. Сейчас мне страшно находиться с ним наедине, однако, сама зависаю взглядом на мужчине, утопая в его страсти.

- Можешь не надеяться, что я позволю тебе кувыркаться в постели с охранником, - хрипло выбивает из себя Царёв, медленно выпрямляется, укладывает руки за спину. – Не в моем доме.

Он будто превращается в глыбу льда, напряженно огибает стол, проходит ближе ко мне и застывает напротив. В глыбу льда внутри которой непостижим образом я различаю пламя. Богдан горит душой, но тщательно скрывает, прячется за маской непрошибаемого айсберга.

И нет, новость, преподнесенная блошиными языками сплетников, меня не удивляет. Я догадываюсь, кто главенствует парадом и гордо несет знамя подлизы пятой точки госпожи Инны. Самара.

- Наур явился сам. Он… он набросился. Как животное.

Отвечаю спокойно, и лишь слабые трепыхания в голосе, выдают мою обиду. Я не виновата и не собираюсь стыдливо прятать глаза от Царёва, надеясь на амнистию. Мне некомфортно. Скрещиваю руки, чтобы хоть как-то отгородиться, но отступать или увеличивать дистанцию между мной и Богданом не намерена. Потерпевшая сторона здесь я, однако, Царёв буйствует, точно уличил в предательстве и теперь жаждет возмездия.

- Меня не волнуют ваши ролевые игры.

- Да как вы смеете?! Проверьте камеры! Наур домогался!

И какую же роль отводит мне господин в этом парном безумии? Безумии поехавшего на всю голову начальника охраны и повелителя всея Руси Царёва.

Взвинчиваюсь, коряво отшатываюсь, но Богдан задерживает, крепко схватив мое запястье.

- Я посмотрел! - Сдавливает мне руку сильнее. – Самара вовремя вас застукала! А ты побежала… оправдываться… лгать… ночью… ко мне. Почему не вошла? В спальню…

Сокрушающий тон оседает в гортани Царёва. Теперь его дыхание резче, а взгляд глубже. В самую душу. Вызывающе дергает рукой, принуждает меня упереться ладонью в его грудь.

- Не захотела! – дерзнув, тут же закрываю рот.

На самом деле струсила. Испугалась потревожить хозяина и невесту. Показаться неуместной, глупой. Но Царёву об этом знать необязательно.

- Понизь гонор, Валерия Михайловна. Не забывай, кто стоит перед тобой.

Критично он позволяет сдавить мое запястье и через секунду отпускает полностью. Насильно заставляет себя отступить к рабочему столу. Над Богданом все еще господствует раж и вместо моей руки, господин берет маркер из подставки, проворачивает его в пальцах, чтобы унять свой пыл.

Горделиво задираю лицо. Оговоренная, но не сломленная на жестком допросе.

- Я бы посоветовала вам обсудить эту ситуацию и с Науром. Посмотреть ему в глаза так же, как мне.

- Оставьте, Валерия Михайловна, образ жертвы. Я уже провел индивидуальную беседу с охранником.

И? Богдан по-прежнему суров. Конечно же, ему легче поверить двадцати человек персонала, а не какой-то няньке. Своей Инне. Они все здесь против меня, клюют, выдумывают гадости. Я вижу, как Богдан впервые отводит взгляд из всего времени нашего разговора. Разочарованно.

Чувствую, как сердце бьется в агонии, как жаром опаляет лицо и шею. Глаза щипят, вот-вот разревусь. Не дожидаясь одобрения, сама разворачиваюсь и несусь вон из кабинета. Хлопаю дверью, на ходу утираю градом текущие слезы. Нужно умыться.

В западной части коридора, у лестницы, нос к носу сталкиваюсь с вездесущей Самарой. Женщина замечает мое расстройство и непременно порадует Инночку новостью.

Кое-как придя в себя, я возвращаюсь в детскую, но комната встречает меня пустотой. Взволнованно метаюсь глазами по пространству. Вроде ничего не случилось, но паника душит. Забывая надеть курточку, тороплюсь вниз. В гостиной невзрачная уборщица смахивает перьевой метелкой пыль с антикварной вазы и говорит, госпожа Инна гуляет с дочерью в саду.

По мраморной плитке шагаю к выходу, толкаю железную дверь и замираю на крыльце. Зябко поежившись, обнимаю себя руками. Осенний ветер насквозь продувает льняную форму, вызывая мелкую дрожь. Стискиваю зубы, чтобы не стучали, миную террасу и спускаюсь во двор.

Топаю по мощеной светлой дорожке, ведущей к зоне отдыха.

Дрожь по телу стократно усиливается, когда поодаль у кустов бузины я замечаю Наура.

Охранник, как всегда, одет во все черное, лишь белый воротник рубашки оттеняет его смуглую кожу. На нем наушник с проводом для связи, а из кармана торчит рация. Наур стоит спиной, точно каменное изваяние и лишь звук моих шагов привлекает его внимание.

Волком оборачивается,, взирая на меня как на кусок мяса. Смотрит через темные солнцезащитные очки, но не подходит. Я округляю глаза, видя лицо Наура, точнее, опухшую, посиневшую переносицу. Охранник залепил ее пластырем. Матерь Божья…

Кажется, ему не хило досталось. Единственный человек в этом огромном доме, кто не боится Наура – Царёв. Единственный человек, рука которого намного тяжелее руки начальника охраны. Неужели? Отвожу глаза от Наура и невольно улыбаюсь. Именно так нужно разговаривать с мерзавцами. На их языке.

За плечами будто вырастают крылья, распрямляю стать, ускоряю шаг.

Получается, я не пустое место и что-то значу в роскошном, но пропитанном желчью особняке, украшенным позолотой. Не для всех я комом стала в горле, а сам хозяин не считает меня ветошью в углу. Ругался, кричал, как всегда, но… заступился ведь.

- Моя вкусная Лер-р-ра…

Наур говорит тихо, попутный ветер доносит его голос.

- Мало тебе?

Не оборачиваясь, вскрикиваю, стараясь убраться подальше.

- Я достаточно сошел с ума, чтобы довести дело до конца.

С опаской оглядываюсь, но охранник продолжает оставаться на месте. Он слегка клонит голову набок, мол, ты иди, я разрешаю. Пока солнце не спряталось за горизонтом.

С окончанием лета у большинства соседей пожелтел газон, но только не у Царёва. Складывается впечатление, что Богдан каждое утро заставляет садовника с ведром, кистью в руках выходить на лужайку и разукрашивать траву в сочный зеленый.

Любуясь камелией и вдыхая аромат пихты, подхожу к трехъярусному фонтану, а прямо за ним на каменной площадке с лавками я вижу Инну. Наверное, даже в тридцатиградусную жару дамочка не снимает меха. Правда, сейчас на ней не норка, а дымчатый соболь. Красиво жить не запретишь, когда рядом такой мужчина, как Богдан. Щедрый.

Инна ковыряет носком туфли плитку и по шею увлечена беседой. Она говорит громко, с запалом, меня не замечает, погружена в телефон:

- Альбина! Фак, Альбина! Я прилетела из Милана, мы так долго не виделись с Богданом, а он не пригласил меня этой ночью к себе! – как лопастью обмахивается свободной рукой, с клубами пара выплескивая возмущение. – Не ииуу, Альбина, а треш! Это она, гадина, во всем виновата новая нянька! Стоило мне отлучиться, как Богдаша принял на работу… - Инна замирает и внимательно слушает. – Какая красотка? Ни рожи ни кожи. Мышь, мыщ-щь, Альбина. Я в шоке, но ничего… не будет ей житья. Удавлю! Убью! Со света сгною!

Во-о-от. Что ни на есть ипостась благостной Инны. Знал бы Царёв.

Я перевожу внимание на коляску. Чертова Инна усадила малышку, а застегнуть ремни для безопасности и опустить держатель ума не хватило. Александра егозит, дрыгается, еще чуть-чуть и свалится на каменную плитку, лоб расшибет.

Я рожала, но никогда не воспитывала собственных детей, а в это мгновение во мне точно взыграл материнский инстинкт. Бешеный, импульсивный.

Срываюсь с места, бегу, сама падаю перед коляской, ударяя колени, но успеваю перехватить ребенка. С облегчением выдыхаю, прижимая к груди Александру. Кажется, девочка тоже напугалась. Сидя на плитке, я поднимаю глаза на Инну, и та с психом прячет смартфон в карман шубы.

- Явилась, наконец-то! Тебе следует лучше приглядывать за нашей дочерью. Видишь, к чему приводит нерасторопность. Нянька.

Инна фурией разворачивается, оставляя шлейф приторных духов, скрывается за голубыми елями. Возвращается в дом.

Адовый коктейль из тревоги и адреналина в крови утихает, я чувствую, насколько замерзла. Так, что кончики пальцев на руках онемели. А малышке хорошо в теплом костюме и шапочке с мохнатым смешным помпоном.

- Ну и мы не будем задерживаться. Да? Сашуля…

Касаюсь ее носа-кнопки, усаживаю обратно в коляску, как личный водитель качу маленькую госпожу в особняк.

Пока заезжаем внутрь, из перешептывания уборщицы и поварихи узнаю, что Богдан Александрович разъяренный покинул дом. Теперь персонал его боится, и не хотят показываться на глаза.

А мне плавать. На пару с Александрой поднимаемся в детскую, оставляя коляску в прихожей. В обеденный сон малышки я успеваю перекусить и немного расслабиться на диванчике с книгой. Гаджеты во время работы Богдан не поощряет.

К пяти вечера я и Александра расположились на мягком ковре, и собираем пирамиду из колечек, насаживая их на палку.

Смотрю на дочь Царёва и вижу в ней себя. Так странно. До холодных мурашек. Помню свои фотографии и сопоставляю с ребенком. Столько месяцев прошло после родов, но я все еще не могу оправиться. Мой разум выдает желаемое за действительное, нужно гнать прочь эти мысли. Нельзя привязываться к чужому ребенку.

В семнадцать ноль-ноль без стука к нам заходит Самара:

- Хозяин вернулся, говорит, можешь быть свободна, он лично займется Александрой.

- Так рано? Мы еще не закончили.

- Богдан Александрович сказал, надо выполнять, - Самара пренебрежительно корчит лицо, - но если настаиваешь, я передам, что ты не согласна.

- Нет, я ухожу, Самара, ухожу.

Переместив девочку в манеж с игрушками, удаляюсь из детской.

На кухне для слуг набираю еды, бутылку с водой, чтобы лишний раз не повстречаться с Науром. Пока охранник на посту, я принимаю душ, и к семи вечера полностью оседаю в комнате, заперев дверь и оставив в скважине ключ.

Лениво падаю на кровать и щелкаю пультом. Включаю телевизор. Ведущая местного канала и королева бредней, мастерски трепет всю ту же заезженную пластинку про Царёва, про его выходку. Жму красную кнопку, откидываю пульт.

И почему Богдан с высоты своего Олимпа еще не наказал сотрудников СМИ? Не пустил по ним гром и молнии? Загадка. Бизнесмен упорно игнорирует все, что о нем говорят. И большинство верит. Я, нет.

Перекатываюсь по матрасу, встаю, бездумно подхожу к окну. Уже темно, но это не мешает мне увидеть во дворе Царёвых в полном составе. Прям образцовая семья, скажу вам. Они рядом с забором дышат свежим воздухом. Богдан надежно вцепился в коляску, а непорочная Инна держит его под руку.

Конечно. Ну, ничего, сейчас я вам покажу…

Стоит отметить, что я еще не тронулась умом и вытворять лишенные здравого понимания финты не собираюсь. Действую грамотно. Мне хорошо известны правила контракта, все пунктики “можно и нельзя”. В перечне нет строки, а также в законодательстве страны и императора Царёва, о запрете на танцы. В нерабочее время, под едва слышную музыку из телефона. Этим Богдан не сможет попрекнуть уж точно.

Отстраняюсь от окна и становлюсь боком. В аккурат между кроватью и прозрачным стеклом от пола до потолка. Принимаю положение так, чтобы меня было видно даже с холмов Новой Зеландии, о дворе Богдана не веду и речи.

Жаль на мне топик и пижамные шорты, а не красивое платье, придется подкупать грацией. Мелодия на телефоне прибавляет мне уверенности, первый взмах рукой дается с большим усилием, будто гирю на цепи подвесили. Делаю легкий прогиб.

Для чего мне это нужно? Наверное, я устала быть ненавистной мишенью и терпеть нападки. Устала быть хорошей. Наверное, хочу показать Богдану, что как женщина тоже имею ценность, не меньше Инны. Не знаю дальнейшей реакции господина, я просто себе это разрешила. Подумаю о содеянном завтра.

В зеркальной дверце шкафа я вижу привлекательную Леру, она улыбается и представляет себя на сцене Мулен Руж.

Поднимаю вторую руку, плавно рисуя ей петли в воздухе. Старая травма утихла, поэтому чуть отводя бедра, кружусь, исполняя танцевальные пируэты. Я контролирую тело, чтобы движения выглядели скорее изящными, чем пошлыми. Почти невесомыми.

В танце стреляю глазами во двор. Внимая отдельные кадрики, но даже из них понятно – Царёв заметил меня. Фундаментально. Раньше Богдан располагался вполоборота, а сейчас он четко обернулся ко мне. Богдан смотрит, даже когда я отворачиваюсь спиной, смотрит, когда я поправляю слетевшую лямку топа, смотрит, когда я касаюсь своей кожи кончиками пальцев.

А в зеркальном отражении Лера улыбается шире, ее щеки, как и душа, горят, глаза блестят. С чего бы вдруг, но я радуюсь текущему моменту искренне, хватаю ртом воздух, потому что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Я вдохновлена и начинаю верить в свое обаяние. Позволяю себе кошкой прогнуться и заманчиво встряхнуть копной волос, игриво вильнуть бедром, а потом рассмеяться от нового кадра, где Инна пытается закрыть от меня Царёва, расстегнув меховушку и растопырив края как ширму.

Но Валерию Майскую не так легко победить. Я взбираюсь на кровать и продолжаю, напрочь забываю навеянные обществом штампы, мол, знай свое место. Если нет денег, значит, удел твой Васька из второго подъезда, а Царёвы лебедей выбирают.

Подпрыгиваю и опять смеюсь. Мне тушью нельзя подкрасить ресницы, а главная лебедь боится выйти из комнаты без боевой размалёвки. Интересно, а Богдан видел когда-нибудь Инну в естестве?

Сдуваю с лица выпавшую прядь волос, кидаю мимолетный взгляд в окно, но по ту сторону только опустевший двор. Возбужденно падаю на матрас, поджимая к груди коленки. Во дала… отдышаться не могу. Представляю, как госпожа лютует. Инна и без незапланированных исполнений грозилась меня убить, поэтому ничего не теряю.

До самой ночи стараюсь успокоиться и много пью воды, выхожу пару раз в уборную, крадусь как по минному полю, но ничего со мной не случается. Выключаю свет, кое-как засыпаю и снова вздрагиваю от телефонного звонка. Когда на экране высвечивается Папа, лихорадочно отвечаю, и приятные ощущения сменяются диким страхом. Три часа ночи.

- Ахмед заявился. Сказал, кости нам с матерью переломает, а если в полицию сунемся, так… ох…

- Папа, папа! – отчаянно взвизгиваю, но тут же беру себя в руки. – У тебя давление. Ты принимал лекарства?

- Плохо совсем. Всю душу они нам вытрясли. Говорят, с людьми в форме у них давно дела налажены. Два дня сроку дали. Потом…

- Тише, отец. Я найду деньги. Обещаю.

Мы прощаемся, и я готова рвать на себе волосы, выть. Судорожно подскакиваю с кровати, при свете луны хожу из угла в угол. Кусаю губы и пальцы, заглушая скулежку.

Ощутив мимолетное счастье, я снова рухнула, разбилась об острые скалы суровой реальности. На мне все еще висит тяжкое долговое бремя.

Токсичные мысли одна за одной возвращаются, с воспоминаниями закручиваются в черный клубок. Реву, сползаю по стенке, опять перед глазами вспыхивает картина, разломившая жизнь на две грани.

Ночь, когда примерно в это же время, в лощеной палате клиники у меня начались роды. Первые. Прошло столько времени, но тело до сих пор чувствует. Фантомно.

Я старалась, выбивалась из сил, хваталась за поручни акушерского стола, бога молила, лишь бы все завершилось удачно. Я прощалась с человечком, маленькой девочкой, ставшей для меня по-настоящему родной. Главврач клиники не разрешила даже взглянуть на младенца, прижать к груди. Малышку сразу забрали, и вместе с ней ушло что-то еще.

- Хватит реветь. Своего родишь, тоже мне трагедия. Это бизнес, а ты всего лишь сосуд!

- Пожалуйста, можно ее увидеть. На секунду.

- Ни за что! Увезти девушку в палату.

Наутро, когда после укола проснулась, увидела на прикроватной тумбе бумажный конверт. Содержимого хватало, чтобы перекрыть заем и проценты. Тогда я не знала, что вдобавок нам накрутили пеня. Немыслимые.

А еще мне оставили огромный букет белых роз с шипами. Охапку. С тех пор терпеть не могу эти цветы. До тошноты.

Главврач твердила, что я слишком мнительна, но чувства предательства не отпускают меня по сей день.

Ударяю кулаком в пол и сгораю. Я не хочу больше никого терять. Всхлипываю, поднимаюсь на ноги, и не думая ни о чем вылетаю из комнаты. В потемках спускаюсь на второй этаж, прямо сейчас и не минутой позже я попрошу у Царёва заем. Не уйду, пока не согласится, землю глотать буду, если понадобится.

О комфорте и сне Инны забочусь в последнюю очередь. Ворвусь посреди ночи, нет, сначала постучу, а потом ворвусь в спальню Богдана!

Топая босыми ногами по коридору, замечаю узкую полоску света, не из комнаты, а в кабинете. Выдыхаю, не останавливаясь, вхожу, но здесь никого не оказывается. Оглядевшись, собираюсь вернуться, а глаза, будто сами въедаются в листы, разбросанные на столе. Хмурюсь, шагаю ближе, беру один из. Я вижу договор с той самой элитной клиникой, в которой рожала…

Глава 10.

Богдан.

Вечером после ужина Инна сама вошла ко мне в комнату. Нарядилась в мой любимый еще месяц назад красный комплект кружевного белья. А я не захотел, не смог себя заставить. Сославшись на дела, оставил женщину засыпать одну в холодной постели.

Черт ногу сломил в мыслях с появлением няньки. В кабинете проверял отчеты и все равно кипел. В голове то и дело всплывали фальшивые образы Валерии и Наура. Как они вместе занимаются… и девушке нравится. Срываюсь на Валерию, будто она моя собственность, личная принадлежность. Подсознательно.

На часах уже три и до отъезда в офис времени мало, выключаю ноутбук. Раздраженно тру переносицу, зачем-то достаю из ящика договор с клиникой, пролистывая страницы, в поисках предпоследней, где сверху досье на Майскую прикреплено ее фото.

- Царёв, только влечения к посредственной няньке тебе не хватало.

Подбрасываю листы, и те хаотично разлетаются по столу.

Я очень много работаю, мне нужен отдых, чтобы прийти в норму и перестать думать об аферистке. Ее и так предостаточно с недавних пор. Персонал освобожден до утра, сам заварю кофе. Я выхожу из кабинета и на кухне хриплю в воздух отменной бранью, вспоминая о забытом на столе телефоне.

В отличие ото всех, мне не до сна и грядущий день со стопроцентной вероятностью будет непродуктивным. Под самовыдвинутые прогнозы возвращаюсь на второй этаж и замираю на пороге кабинета. В какой-то степени радуюсь и одновременно порчу себе кровь при виде коротеньких шорт на асексуальной попе Валерии Михайловны.

- Быстро положила бумаги на место! Зачем пришла?

От испуга нянька подпрыгивает и роняет листы, а я вспоминаю, как она танцевала.

Пластично, изысканно, продумывая каждый жест. Для меня. Она показывала, завлекала, делала все, чтобы искусить. Движение за движением, языком тела притягивала, и мой взгляд полз от щиколоток до макушки Валерии. Я изучал, сравнивал, находя в ней будоражащие отголоски прелести.

Нянька отвернута спиной и не видит, как сложно мне удается сохранять спокойствие.

- Богдан Александрович, я хочу попросить у вас денег… Взаймы…

Конечно. В принципе я не удивлен. Нянька прочитала договор, еще раз убедившись в своей правоте, неотъемлемым участием в зачатии Александры. Родстве.

Будто трезвею, прячу руки за поясницу, медленно подхожу и становлюсь рядом. Сверху вниз наблюдаю, как шантажистка мастерски разыгрывает драму. И у нее неплохо получается даже слезы давить не нужно, сами катятся. Талант. Позже я обязательно поаплодирую Майской.

- Сколько?

- Много, очень много.

- Конкретнее.

Начинаю откровенно вскипать. Был бы мужик на месте няньки, давно разорвал.

Валерия молча берет из подставки шариковую ручку, блокнот. Капает слезами на бумагу и рисует довольно внушительную сумму. Ухмыляюсь. Во столько ты оценила нашу с тобой дочь, Валерия Михайловна?

- Я… я отработаю. Сделаю все, что прикажите, мои родители…

- Не стоит оправдываться. Неинтересно. - У меня трясутся руки от напряжения. Взятый со столешницы айфон едва не вываливается из пальцев. – Плачу? в два раза больше, но есть одно условие.

- На все согласна!

Визжит и тут же сдавливает себя Валерия, закусывая ладонь словно кляп. Дрожит не меньше моего. Мошенница. Она танцевала для меня и хотела соблазнить. Зачем? Ради того, чтобы ночью явиться и попросить денег? Нахожу номер Майской и перевожу на карту сумму, как и обещал, после тянусь к ее лицу и вытираю жаркие слезы.

- Ты уедешь из моего дома. Немедленно. Собирай вещи и выметайся, прямо сейчас.

- Но, как же, Богдан Александрович? Я буду работать бесплатно, сколько положено.

- Вон! Пошла вон!..

Ору. Грубо. Еще сильнее пугаю няньку, и она шарахается от меня как от огня. Ревет, воет. Краснеет от собственной истерики, но пятится. Горбится, обнимает себя руками и стыдливо опускает голову, как побитая собака. Еле шевелит ногами, меня кромсает, ничего не говоря, наизнанку выворачивает.

- …Быстрее!

С трудом выжимаю из себя, и девушка ускоряет шаг.

- Простите, поймите. У меня безвыходная ситуация, мои родители старики…

Уже на пороге бормочет, но я плохо воспринимаю информацию. Сквозь затуманенную пелену вижу, как нянька укладывает ладонь на дверную ручку, и мой рассудок крошится вдрызг:

- Стоять!

Я больше не принадлежу себе, как под гипнозом срываюсь, настигаю Валерию, хватаю, отталкиваю обратно в кабинет. Околдовано запираю дверь на ключ, а когда разворачиваюсь, бледная, растерянная Валерия, обледенело замерла там, где я ее оставил. Смотрит большими кукольными глазами, приоткрыв рот.

А мне еще жарче. Застегнутая на все пуговицы рубашка сковывает, душит. Нервно сдираю пуговицы из петель, возвращаюсь к няньке, обхватываю ее руками за плечи и тащу к столу.

- Что вы делаете?!

Мне нечего ответить, теряю дар речи. Забываю, как говорить. Валерия тихонько взвизгивает, когда я исступленно швыряю со столешницы все -бумаги, ноутбук, органайзер. Тяжело дышу, оборачиваюсь к няньке, а она закрыла глаза и шепотом молится. На полном серьезе.

Плевать, я позволяю себе коснуться Валерии ниже талии, подхватить на руки и усадить на стол. Цепенею, считывая в глазах няньки восхищение на грани ужаса. Она меня боится и одновременно сгорает.

Рывком подтягиваю к себе ближе. В моих чувствах, мыслях, теле начинается процесс, который уже необратим. Нещадно давлю на хрупкие позвонки Валерии, заставляя прогнуться для меня. Втягиваю ее аромат, легкий, весенний, цветочный и в эту ночь я выжил из ума окончательно.

Нарошечная пижама няньки трещит, не выдерживая моего натиска. От прикосновений бледная кожа няньки отогревается и, разгоняя кровь, вспыхивает на глазах. Звон металлической бляшки моего ремня, точно кнутом хлещет по коже Валерии, опаляя красными пятнами возбуждения и трепета.

Она чуть приоткрывает губы, хочет что-то сказать. Рвано дышу, хватаю ее за шею, заглушаю поцелуем попытки на возражения, оправдания, лжи. Только не сейчас. Сдвигаю няньку на самый край стола. И она снова кусает губы, закрывает глаза, а я… впрочем…

- Богдан Александрович… так нельзя…Богдан… господи, нет… ах…!

- Обними меня крепче, Валерия...

Лера.

Когда Богдан осипшим голосом стонет и отстраняется, свожу дрожащие ноги, продолжаю сидеть на столе. Онемела, с замиранием наблюдаю, как Царёв поправляет свои брюки, боюсь пошелохнуться. Тело до сих пор охвачено сладкой вибрацией, по спине стекают капельки пота и щекочут.

Что мы наделали…

Богдан застегивает ремень и смотрит на меня исподлобья, нет его глаза вовсе не суровые, как прежде. Скорее удовлетворенные. Сытые.

А я будто умерла, отдала всю себя без остатка, позволила Богдану выпить из меня душу, а пустоту заполнить собой. Отвожу взгляд и с ужасом замечаю на полу испорченную пижаму. В лоскуты разодрал. Жестко растерзал, словно вымещал на ткани то, о чем молчит.

- Валерия…

Щелкает возле носа, заставляя очнуться. Я не знаю теперь, как преподносить себя рядом с Царёвым, в голове ни одной светлой идеи. Опустошена. Стиснув зубы, стыдливо прикрываюсь и соскальзываю с гладкой поверхности стола. Наутро в кабинет следует вызвать уборщицу, чтобы смыла остатки порока.

А Богдан все еще смотрит. Неотрывно. Он снимает с себя рубашку и накидывает мне сверху на плечи. Пижаме теперь место в мусорке.

- Я куплю тебе новую.

- Не нужно… у меня есть запасная… - шепчу и от волнения приседаю в реверансе. – Извините.

Всё. На цыпочках обхожу Богдана, у выхода из кабинета почти бегу, лишь бы поскорее спрятаться.

Если на секунду забыть стереотипные мнения, то не раскаиваюсь. Фигушки. Сегодня ночью я видела небо в алмазах. Без преувеличения. Я чувствовала себя по-настоящему желанной и отвечала тем же.

Но сейчас мне лучше убраться, судя по неоднозначной реакции Богдана после случившегося. Прошмыгиваю в коридор, оглядевшись, суетливо перебираю ногами к лестнице. Я слышу четкие, уверенные шаги за спиной и прибавляю темп.

Тяжелая рука Богдана раскаленным обручем захватывает мою талию. Невозмутимый Царёв двигается рядом, полностью одобряя маршрут. Останавливаемся напротив моей двери.

- Вы хотите войти?

- Я хочу остаться с тобой.

Не дожидаясь ответа, Царёв толкает створку и напором тела заставляет шагнуть внутрь. Не включая свет, он валит меня на разобранную кровать. Вынуждая снова испытать то, что было между нами в кабинете.

Долго и яростно. До мокрой смятой постели… боже, как она скрипит... До моего изнеможения и мольбы прекратить. До влажных волос на голове как после душа, сорванного хрипа Царёва. И не осталось больше места на теле, которое не приласкал Богдан.

Я продолжаю ощущать его везде, даже когда господин пылко дыша, освобождает меня и укладывается на постель рядом. Этой ночью мы так и не заснули, полчаса остается до будничной суеты.

- Разрешите сегодня отлучиться в банк, чтобы выплатить долг родителей.

Слабо шепчу, прижимаясь щекой к горячей груди Богдана. Господин гладит мои волосы.

- Долг? Какой еще долг?

- Нашу семью обманули недобросовестные кредиторы. Они практически поставили нас на колени, загнали в тупик…

Слышу, как сердце Богдана ускоряет ритм.

- Именно из-за этого ты сюда явилась? Ради денег?

Улыбаюсь.

- Конечно. Мне нужны были деньги, вы так серьезно говорите очевидные вещи.

- А больше причин нет? Ни по кому не соскучилась?

- Эм…

- Езжай. - Он резко, даже грубо отвечает, тактично сдвигает меня в сторону и поднимается с кровати.- Опаздываю в офис.

Не оборачиваясь, удаляется вон, оставляя на прощание весьма странное недоумение. Хотя чему удивляться? Это просто очередной выпад Царёва.

- Ну и характер у тебя… хуже сварливой бабки…

В отсутствие Богдана, позволяю себе колкую издевку. Растягиваюсь, как кошка на постели, перекатываюсь с боку на бок, так неохота вставать…

Даже представить не могу, что теперь будет. Семь кар небесных обрушит на мою голову Инна, если узнает. А это непременно произойдет, ведь поведение и то, как громко произносил Богдан мое имя ночью, не слишком-то похоже на действия неверного мужа. Царёв и не думал скрываться. Только он здесь хозяин и в его власти делать то, что заблагорассудится.

Интересно, какие чувства я вызываю у господина?

Вяло насмеливаюсь и встаю. На романтизме беру халат и топаю в ванну.

Пока моюсь, вспоминаю контракт на столе, точнее, лист, из середины стопки. Всегда полагала, что дочка Царёва была рождена в лучшей клинике Штатов, а не у нас в городе. Так заявлял сам Богдан. Но в документах я успела заметить перечень услуг для будущей матери. Я выучила его наизусть, у меня был такой же… А как господин взбесился, когда увидел, что я взяла в руки документы? Странно. Очень странно.

Накидываю халат и сначала выглядываю из ванной. Сейчас Богдан в отъезде и я не могу быть полностью уверенной в своей безопасности. Быть под защитой. Но к счастью, кислоту на меня не выливают и нож в спину не бросают.

Я возвращаюсь в комнату, запираюсь на ключ, переодеваюсь в джинсы и свитер. Быстро смотаюсь в банк как раз в момент открытия и сразу обратно. Пора, наконец, зарыть нашу долговую яму. В семь сорок пять я слышу стук в дверь и напрягаюсь.

- Кто?..

Интересуюсь твердо, без намека на страх или сожаление. В змеином клубке нельзя показывать слабости. Пусть даже я одна против всех. По ту сторону двери странное затишье.

- …Кто? Вас спрашиваю!

Глава 11.

- Самара…

Выпроводить служанку у меня не получится и отсиживаться в комнате тоже. Я здесь в первую очередь работаю, поэтому подхожу к створке, проворачиваю ключ в скважине и открываю полотно сантиметров на десять. Выглядываю в щель и обмираю. Это шутка такая? Если да, то совсем несмешная.

Я вижу пышное облако цветочных лепестков в бутонах белых роз. Особый сорт с глубоким насыщенным ароматом. Именно им пропиталась моя палата в клинике, когда я родила девочку для неизвестного человека.

- … Ну, чего остолбенела! Дай пройти, руки устали держать эту охапку!

Самара недовольно ворчит, плечом наваливается на створку и шагает ко мне в комнату. Скованно пячусь, не сводя глаз с проклятой композиции.

Слишком странное совпадение. Неужели тот загадочный человек решил вновь появиться в моей жизни? В мыслях сплошные вопросы и анархия, а служанка пыхтит и ставит широкий вазон с букетом на пол посреди спальни.

- От кого они, Самара? От кого?

Скороговоркой твержу, словно передо мной не цветы, а что ни на есть Ящик Пандоры, источник больших и неожиданных бед.

- Понятия не имею, - с хрустом выпрямляется, - курьер привез, записки нет. Инкогнито. Но, девочка, не воображай себе, что розы от Богдана Александровича…

- Это не он!

Импульсивно кричу, перебиваю Самару, сторонюсь букета и замечаю те самые острые шипы на стеблях.

- Конечно, не он. Еще чего! – служанка оглядывается по сторонам и говорит тише, - для Богдана Александровича единственной возлюбленной была и будет госпожа Инна. Только она хозяйка в доме и на ней скоро женится Царёв.

Язвительные фразы ранят, заставляют усомниться в шепоте с губ Богдана. В тихих словах, которые он говорил для меня. Интимных, сокровенных. Но я понимаю, что сейчас передо мной не Богдан, а Самара. Хитрая провокаторша, вась-васькой вьющаяся подле Инны.

- Значит, у меня появился тайный поклонник.

Ох, как трудно ответить служанке, сохраняя непринужденный тон. Жаль, глаза не обманешь, и Самара легко считывает мою растерянность.

- Радуйся, может, он примет тебя всерьез, а не как мимолетную интрижку. – Самара задирает нос, и уже собиралась было уходить, но не до конца излитая желчь, будто приклеивает ее ноги к порогу. – Я непременно расскажу Богдану Александровичу о случившемся.

Выплеснув негатив полностью, служанка испаряется в коридор.

- Зараза…

Ругаюсь то ли на Самару, то ли на ненавистный букет. В любом случае я никого не просила присылать мне подарки. Я уверенна, что Инна тут непричастна, она не могла знать такой тонкой детали, а надеяться на комплимент от самого Царёва глупо. Хотя нет, я бы откровенно ликовала, щурилась в мутные глаза Самары, если на месте редкого сорта, были любые другие цветы.

Выдерживая расстояние, обхожу букет, достаю из шкафчика документы и нужные реквизиты для оплаты, закидываю их в сумку и, заперев комнату, выхожу вслед за Самарой.

В особняке Царёва четко определены комнаты для господ и персонала. Мы не можем хранить свою одежду в общем гардеробе или справлять нужду в уборных на первом и втором этаже.

По опустевшему коридору сворачиваю направо в гардеробную для слуг.

Я все-таки нашла время и разобрала свой чемодан, теперь мое роскошное пальто цвета марсала аккуратно ждет вешалке. Пальто как отголосок прошлой жизни, когда у нас был свой коттедж и деньги в достатке. Пальто, купленное в дорогом фирменном магазине отцом в честь окончания института. Только его я не продала, после подписания родителями бумаг на кредит, с микроскопическими буквами под сноской.

- Самара!!!

На глазах тут же проступают слезы. Меня трясет, бросает то в жар, то в холод. Лихорадочно стягиваю пальто с вешалки и вторю зов, но уже громче.

- Что разоралась? Увольнения захотела?

Черной скользкой тенью появляется служанка в своем фартуке и постоянным как рост цен на бензин выражением лица. Никаким. С легкой долькой спесивости.

- Кто это сделал?!

Самара и бровью не ведет.

- Моль поела.

- Издеваешься?

Руки дрожат, но я нахожу в себе силы, чтобы их вытянуть. Я держу пальто перед собой, расправив его за края. Оно изрезано в хлам, большими портными ножницами, другие не справились бы с плотным кашемиром. Я смотрю на Самару через огромную дырень на спинке.

- Ничего не знаю! Может, ты сама его порешила, а теперь устраиваешь спектакль.

Отмахивается служанка и удаляется прочь.

Нелюди. Это пальто было единственной блажью папы. Он запретил его продавать. Для кого-то покажется мелочью, но я выполнила пожелание в знак уважения к старику, даже когда стояла перед выбором поужинать или все же продать вещь. А теперь я вынуждена попрощаться с одежкой…

Зато синтепонувую куртку с плешивым котом вместо воротника не тронули. Конечно.

Еще на взводе накидываю ее и спускаюсь на первый этаж. Во всем доме, кроме личных комнат и санузлов, установлены камеры. Мне не составит труда уличить виновных, когда вернется Богдан.

Я шагаю по лестничным ступеням и замечаю в гостиной незнакомого мужчину в форме электрика. Он расположился у самого потолка на высоченной стремянке и ковыряет отверткой одну из камер.

- Сломались. Внезапно.

Рядом с последней ступенькой меня поджидает самодовольная Самара, контролируя процесс починки.

- Действительно, как по волшебству.

Кидаем друг в друга взгляды-разряды, я делаю глубокий вдох, с силой сжимаю ремешок сумки.

Первый этаж особняка Царёва просторный. Он как торт поделен на сектора гостиной, столовой, зону с камином. Этаж практически не имеет перегородок, стен, за исключением кухни, прачечных и еще неких комнат. Остальное видно как на ладони, только широкая лестница немного скрывает обзор.

Мысленно посылаю Самару на мужское достоинство, неважно какое просто достоинство. Надо быть умнее.

Делаю шаг и торопливо направляюсь к выходу, однако, длинный стол в обеденной части занят Инной. Она, как всегда, с иголочки. Пьет смузи, загребает ложкой пророщенную пшеницу на завтрак.

Наверное, почуяла меня за версту, и дух соперничества срывает все маски аристократии. Какой бы изумительной ни считала себя Инна, она все равно различает во мне опасность. Прямую угрозу лишения денежкой кормушки Богдана. Также прямо смотрит на меня сейчас.

- Гадина.

Холодно и расчетливо говорит, пальцем давит в серебряную ложку. Давит, вымещая на ней гнев, да так люто, что металл поддается и гнется.

- Доброе утро, госпожа Инна.

Склоняю голову. Мне нельзя хамить в ответ. Вообще и ни при каких обстоятельствах. Я крепко держу язык за зубами и действую в регламенте контракта между Царёвым и агентством по подбору нянь.

- Изыйди! Скройся с глаз безродная дворняжка!

Кажется, мое спокойствие лишь подстегивает Инну и, пользуясь неисправностью камер, отсутствием Богдана ей не нужно притворяться хорошей. И я не задерживаюсь, почти бегом спешу к двери, распахиваю железное полотно, вылетаю на крыльцо, останавливаюсь. Ищу глазами Наура.

Мужчина выстроил во дворе с десяток подневольных охранников и проводит будничный инструктаж. Ходит перед шеренгой туда-сюда, не говорит, а будто извергается. Наур слишком агрессивный человек, взрывной как бомба, заряженная тротилом. Без тормозов, лишенный чувства страха за собственную жизнь.

Наверное, эти качества идеальны для главного телохранителя Богдана, но меня заставляют напрячь зад и, пользуясь случаем, попытаться ускользнуть незамеченной. Я сомневаюсь в здравом рассудке Наура.

Почти бесшумно ступаю на каменную дорожку, но от всевидящего ока мужчины никуда не деться. Живой молнией он оборачивается, благо расстояние между нами метров двадцать. Лицо Наура еще зияет свежей травмой, как напоминание от Богдана.

- Доброе утро, Лер-р-ра!..

Брошенные слова реквием леденят душу. Я игнорирую его навязчивость, демонстративно ворочу нос. В другой ситуации никогда не позволила себе такого. Наур не оставляет иного выбора.

- … Ты поимела мое сердце сегодня ночью. Но я прощу тебя.

- Отстань!

Весь строй охранников в черном, точно воды в рот набрали. Боятся и слова вымолвить не по уставу перед начальником. Наур из тех, кто с легкостью может отрезать язык. В прямом смысле.

По мощеной дорожке теперь не иду, а шлифую, вихрем несусь к воротам. Большим и железным. Толкаю преграду, но створки не поддаются.

- Они автоматические, а пульт у меня, – издалека хрипит Наур. – Рой подкоп или загляни ко мне вечером.

- Не смешно!

Снисходительно Наур уступает и я, наконец, покидаю особняк Царёва.

За пределами дома воздух кажется слаще. Делаю глубокий вдох и будто просыпаюсь от кошмара наяву. Богдан перевел мне деньги в двойном размере на карту, копейки для него и фантастика для моих представлений о средствах. Даже волнительно немного, боюсь, вдруг украдут карточку.

Пока вызываю такси, рассматриваю соседские особняки как в лучших традициях Лондона, с мансардами, открытыми балконами и замысловатыми окнами. Блестящие чистотой из-за крон вечнозеленых деревьев. Красиво, блин. Но кто знает, что твориться за высокими заборами?

У нас, к примеру, обитель зла, ну или молчание ягнят, точнее, Леры. Надеюсь, другим нянькам повезло больше, и их служба напоминает добрую сказку о Мэри Поппинс.

Такси приезжает быстро, словно дежурило неподалеку от знаменитого адреса. Усаживаюсь. Поддержка Царёва позволяет пренебречь автобусной остановкой, не то чтобы я резко вознеслась к небесам просто дом в пригороде, а на транспорте пришлось добираться часа два с пересадками.

Я тороплюсь. Мне еще работать бесплатно. Года три приблизительно, если Царёв не посчитал ту надбавку в качестве чаевых. Богдан не выгнал меня, хотя грозился.

Вместе с молчаливым водителем минуем трассу и вливаемся в городскую суету на въезде. Застреваем в пробке, в потоке серебристых иномарок, под стать сегодняшнему небу. Мигающих красными стоп огнями. Почти так же вспыхивает мое сердце с каждым ударом.

Я и не надеялась выплатить всю сумму сразу, молилась возможности отдавать по частям с зарплаты.

Мы паркуемся у банка с ярко-голубой вывеской, благодарю водителя безналом и спешу внутрь здания. У стойки беру талон в электронную очередь и усаживаюсь на диванчик в общем зале, достаю из сумки телефон.

- Мама, я смогла, у меня получилось одолеть соболя…

Позволяю себе шуточку, но прикрываю ладонью рот, стараясь говорить тише.

Стоимость соболиной шубы взросла до абсурда. Да, мех сам по себе дорогой и модель длинная, с капюшоном как для настоящей барыни. Из именитого магазина. Я посчитала, что мама достойна греться зимой именно в этой шубе. Считаю лишним объяснять, насколько сильно мы любим своих матерей.

Я поделилась с отцом придуманной идеей и показала почти готовые справки на кредит в нормальном человеческом банке. Папа проговорился матери.

Сначала родительница намекала, мол, кролик - это не только диетическое мясо, но и ценный мех. В шубе из кролика ей будет комфортней. А я упертая. В нее же.

Потом мама взвинтилась и не смирилась с грозящей мздой на мои плечи. Пошла на опережение, без поручителей в ее возрасте и только с паспортом, с надеждой и полной уверенностью в людскую совесть.

По воле случая, спустя неделю единственный филиал того магазина в городе закрылся. Мы не смогли вернуть шубу после покупки, чтобы хоть как-то скостить долг.

- Прости меня дуру.

- Перестань, теперь все будет хорошо. Я оплачу сумму сразу, господин Царёв дал мне аванс.

- Стыдно пред тобой, Лерочка. Ты приезжай на выходные, расскажешь, как живется в новом доме. Не обижают?

- Ну, что-о-о ты! Коллеги уважают, госпожа Инна считается с моим мнением, а Богдан, так вообще, в полном восторге!

- Дай бог, дай бог…

Вижу на электронном табло номер своего талона и отключаю звонок. В специальной закрытой кабинке с грамотной работницей банка все идет как по маслу. Торжественно прощаюсь с Ахмедом, Елизаром и Магой, тремя коллекторами, что посменно измывались над нашей семьей. С особым наслаждением ставлю подпись, забираю чек об оплате. Идите к черту со своими пенями.

Вдохновлена и довольна. Поднимаюсь со стульчика, прижимаю к груди выданные бумаги как Золотое руно, некое спасение от преследования мордоворотов и символ дальнейшего процветания.

Даже хмурые посетители банка не меняют моего настроения. Я выхожу на крыльцо и снова вызываю такси. В городской спешке, заторах подача авто не происходит как по взмаху волшебной палочки. Спускаюсь по ступенькам и сажусь на лавку рядом с банком.

Достаю из курточки телефон, просматриваю инстаграм Царёва, вижу новую публикацию, где мужчина сидит за столом своего офиса. И нудный пост, заумными словечками об инвестициях. Господи, Богдан, да кому это надо? Не трудись. Подписчики дуреют от твоих глаз, а не от повестей возвращения кешбэка при покупке активов.

Красивый он все-таки. Богдан Александрович.

Сворачиваю инстаграм, открываю мессенджер, создаю ветвь для переписки с номером Царёва и развлекаюсь. Выдумываю сообщения, стираю и опять печатаю. С каждым разом все смелее и смелее.

“Котик, как освободишься с работы, заскочи в магазин и купи вишни. Три кило и ни грамма меньше. Потому что я богиня и так захотела! Я надену самый лучший пеньюар и буду ждать тебя у камина…”

Автомобильный гудок адским эхом доносится совсем рядом. Подскакиваю, чуть не роняю телефон, ошалело моргаю на тачку с желтой шашечкой такси.

- Девушка, не вы загород едите?

- Я. Зачем же так пугать?

Возмущаюсь, поправляю на плече сумку, опускаю взгляд на экран телефона. Отправила. Случайно отправила ересь господину. Охаю, сначала наблюдаю, как Богдан появляется в сети, тут же лихорадочно жму, чтобы удалить сообщение, но не успеваю. Две галочки загораются синим, как приговор.

- Девушка, вы идете или как?

Этот еще. Водила. Спасибо.

С досады фыркаю и топаю ногой. Да чтоб тебя…

На согнутых коленках марширую в тачку, падаю на заднее сиденье, хлопаю дверцей. Весь путь ёрзаю, в зад точно иголки вонзаются, то и дело проверяю потухший экран, но Богдан ничего не пишет в ответ.

По элитному коттеджному поселку авто не едет, а словно парит. Ни кочки, ни ямочки, дивные пейзажи, но я не нахожу в них восхищения. И так было неуютно в особняке Царёва, а сейчас вдвойне. Я выхожу из такси, жму на кнопку у ворот и прошмыгиваю во двор. Быстрым шагом миную территорию, захожу в дом.

Инна, скорее всего, умотала в спортзал и вернется к обеду.

На третьем этаже мою руки, переодеваюсь в форму, собираю волосы в балетную шишку. Я направляюсь в детскую, оставляю негатив за порогом, перед тем как поздороваться с Александрой.

Самара временно меня подменяла, только увидев, корчится:

- Поскорее бы госпожа тебя выгнала.

- Меня принял на работу Богдан Александрович.

- И что? Инна – мать и она найдет способ, как избавиться от такой няньки.

Отстраняется от колыбели и удаляется вон. Не обращаю внимания на кичливую служанку, а сразу посвящаю себя ребенку.

Странно, ведь именно детская кажется мне самым безопасным местом в отсутствие Богдана. Когда я рядом с малышкой никто не смеет к нам приближаться и физически вытворять гадости. В девятнадцать тридцать мы с Александрой расположились на диване, развиваем мелкую моторику рук, играем в секретики.

- Сашулька, скажи, Ле-ра. Ну? Ле-ра.

- Па-па.

- Тоже верно. Он скоро вернется, надеюсь, без вишни…

Александра зевает и трет кулачками глаза. Неслыханное явление, на радость мне, ведь не придется исхитряться и чуть ли не плясать с бубном возле колыбельки.

Переодеваю Александру в навороченный мягкий костюм с зайцами, помещаю в кроватку сама на стуле рядом. Включаю мобиль под балдахином. Пластиковые лошадки на цепочках начинают вращаться по кругу, и комнату заполняет приятная успокаивающая мелодия.

Облокачиваюсь на боковину кроватки, подпираю щеку, у самой глаза закрываются. Медленно моргаю, бездумно залипаю в стенку напротив. Точно свалюсь.

Приходится встать. На цыпочках крадусь к окну, отодвигаю шторку. Всю дремоту на раз отшибает, а кровь разбавляется адреналином, когда с высоты второго этажа я замечаю дорогущий Мерседес Царёва.

Глава 12.

- Баю баюшки-баю, стоит Лера на краю… скоро явится Волчок и укусит…

Черт. Дверца белоснежного авто распахивается и едва оттуда показывается макушка Богдана, как я тут же задергиваю штору. Дрыгаюсь как обожженная. Отбегаю, на панике машу руками. Всё.

Я затаилась, притихла в детской сидя на краю диванчика. Согнулась в три погибели, оперлась локтями себе в коленки, грызу от волнения ногти. Прислушиваюсь к каждому шороху, и мелодия мобиля теперь вовсе не успокаивает.

Хоть бы Царёв, как всегда, послал ко мне Самару, чтобы она отдала вольную до следующего утра. Даже прихвостне я сейчас обрадовалась, лишь бы не гореть со стыда.

Покачиваюсь из стороны в сторону, а потом замираю. Я различаю четкие, громкие шаги, подобные военному маршу. И они точно непохожи на подкрадули Самары. Задерживаю дыхание, когда дверь в детскую плавно открывается.

Я вижу запястье опутанное сеткой цветных тату и рукав брендового костюма, темную мускулистую фигуру, выше светлые медовые волосы в идеальной укладке. Не в силах от позора смотреть, краснею, виновато вжимаю голову и опускаю взгляд. Теперь мои глаза отслеживают туфли Царёва, отмеривают его шаги.

Он проходит в комнату и останавливается напротив. Ничего не говорит и эта нависшая между нами пауза давит похуже любого пресса. Вздрагиваю после целлофанового шуршания и вижу черный пакет, брошенный господином на пол возле.

Пару раз моргаю, чтобы удостовериться в реальности происходящего, робко поднимаю взгляд и встречаюсь с каменной миной Царёва. Что ни на есть. С холодным магнетическим взором, пронзительным до глубины души. С губами без намека на улыбку и общей атмосферой накала. Он словно разобрал меня по крупицам, изучил, мысленно казнил. Судя по всему, Царёв крайне недоволен, однако…

Удивленно таращусь в ответ на немую сдержанность Богдана. Тот лишь резко выдыхает, разворачивается и невозмутимой скалой выходит из детской.

Едва дверь закрывается, как я подскакиваю и валюсь на коленки рядом с пакетом. Кажется, Царёв и впрямь не в духе, даже не поздоровался с Александрой.

- Мама дорогая…

Осторожно раскрываю черный целлофан и пялюсь на вишню. Отборные красные ягоды. Ароматные.

Это ж как понимать? Сам господин Царёв, покончив с затяжными и весьма напряженными переговорами, подписаниями многомиллионных контрактов, и контролем над десятками подчиненных империи, соизволил заехать в супермаркет и купить мне вишни? Три кило и ни грамма меньше? Потому что я богиня?

Нет. Не верю.

Царёв не идиот и я рассчитываю на взаимное мнение о себе. Он понял, что я отправила бредню по ошибке. А сейчас просто издевается! Но я оценила.

Завязываю пакет и прячу его в укромное место.

На часах ровно восемь, девять, десять начало одиннадцатого. За это время мы с Александрой успеваем снова проснуться, искупаться, поужинать. Опять лечь в колыбель, но теперь до утра…

Только Богдан решает, когда и я могу пойти отдохнуть, но ко мне никто не заходит. Забыли, что ли?

На поднос собираю тарелочки после трапезы Александры, тихонько толкаю дверь и спускаюсь на первый этаж в кухню, чтобы отдать их посудомойкам. Перечить нельзя, но я не смогу нормально выспаться на маленьком диване в детской. И, честно признаться, устала.

Поэтому к малышке не возвращаюсь, а сворачиваю по коридору направо в поисках господина или Самары. По длинному коридору с мореными стенами и множеством закрытых дверей.

Что-то подсказывает мне заглянуть в кабинет. Я иду медленно, борясь с внутренними опасками, но сердце нещадно ёкает, когда из противоположного крыла выруливает злющая Инна. Дерзко переступает мелкими шажками, ее движения сковывает слишком узкая юбка-карандаш. Она дышит рьяно и часто, атласная блузка натягивается на груди. Инна замечает меня и вздергивает острые брови, прибавляя темп.

Смотрю на нее и невольно тоже начинаю торопиться, топаю балетками против изящных шпилек Инны. Кажется, нам обеим срочно понадобился один человек, и мы знаем, где его найти. Так получается, что я и госпожа синхронно двигаемся и замираем подле закрытой двери в кабинет Царёва.

- Зачем приперлась? - шипит Инна и упирается руками в бока. – Возвращайся к Александре.

В контракте между Богданом и агентством по подбору нянь о поплясулях под дудку Инны ничего не сказано, мне необязательно ее слушать. Достаточно уважения. Я подчиняюсь только приказам Царёва и это не моя прихоть, а его.

- Извините, но хочу поговорить с Богданом Александровичем лично…

- Лично? - Физиономия госпожи меняется. Инна морщится от гнева, выдавая собственное ханжество. – Ты, мерзкая дрянь…

Инна округляет глаза, подступая ближе, напрягает руку и больно тычет пальцем мне в грудину. Я обещала Царёву быть бесконфликтной и пока мне удается пересилить себя. Инна принимает игнор за страх, победоносно улыбается, замахивается, но тут же опускает руку. Мы слышим голос Самары. Она в кабинете Богдана и тон ее весьма громкий:

- Господин, сегодня утром курьер передал букет роз для няньки от неизвестного поклонника…

- Не вижу в этом ничего плохого.

Грубо отсекает Царёв, а я расстраиваюсь, осознавая некое безразличие в его словах. Он даже не поинтересовался, что за доставка, что за курьер. С возможностями Богдана выяснить имя дарившего труда не составит.

- Поймите господин, - не унимается Самара, - со стороны это выглядит блудом. С каких пор вы поощряете такое поведение?

- С каких пор, ты, Самара, смеешь меня осуждать?

Ох, мы с Инной вздрагивает от твердого стука кулаком об стол.

- Нянька ведет тайную игру. Она все еще соблазняет Наура, я видела их в саду. Вы несправедливо наказали охранника и…

- Когда это было?! Где они стояли? Говори, все до последней детали!

Царёв воспламеняется быстрее любого горючего, перебивает Самару. У меня дыхание перехватывает от клеветы. Какого черта? Инна хитро щурится и скрещивает руки:

- Придется нам скоро расстаться, нянька. Богдан такого не прощает. Ни-ког-да.

- Ложь! – забываюсь, кричу, желая войти в кабинет.

- Стоп! Не позволю!

Теперь визжит Инна и хватает меня за плечи. Я вырываюсь из цепких лап, пропитанных ароматной водой, толкаюсь. Госпожа ругается, скользит ладошками выше и царапает мою шею.

- Пусти!

- Ни за что!

Мы сливаемся в единый клубок женской ярости, заряжая воздух незримыми импульсами войны, пускаем грозовые копья. Отмахиваюсь и случайно шлепаю по щеке госпожу Инну, она в секунду столбенеет. Словно в ледышку превращается от нежданной отдачи. А я запинаюсь, теряю равновесие и вваливаюсь в кабинет к Богдану Александровичу.

Дубовая створка с грохотом ударяет об стенку, настежь открывается. По инерции перебираю ногами вперед, балансирую руками и шатко останавливаюсь. Мне жарко, я возбуждена, бешено озираюсь, сдуваю с лица выпавшую прядь волос. В зеркальной вставке на стене вижу, как аккуратно собранная балетная шишка превратилась в репей после цепких пальчиков Инны. Без разницы. Хуже теперь не будет.

Перевожу дыхание, концентрируюсь на Богдане и мужчина, приняв мой взгляд, тут же прячет свои эмоции в платиновый ларец, бережет за семью печатями недоверия. Демонстрирует холодную выдержку, словно не устраивал допроса с пристрастием служанке, когда та обмолвилась про Наура.

Царёв смотрит на меня, а потом будто сквозь, опять и опять. Тяжко вздыхает, откидывается на спинку кресла и хмурит брови. Он поднимает руку и жестом показывает, мол, и ты, заходи тоже.

Я оборачиваюсь и пялюсь на благостную Инну как известка бледную, только щека горит от моей ладони. Женщина выпрямляет спину и складывает руки в замок, опустив глаза, топает каблучками в кабинет.

- Прикрой дверь, Инна.

Спокойно, но строго говорит Богдан и женщина суетливо подчиняется. Пророча дальнейшие события, решаю взять инициативу и пустить разговор в нужное для меня русло. Но в отличие от Инны и Самары врать не собираюсь, если только приукрашу, чуть-чуть.

- Богдан Александрович, у вас огромный роскошный особняк под стать фамилии и как же вы смогли допустить появления вредоносных насекомых?

- Что вы имеете в виду?

Господин напрягается сильнее. На этот раз я вынесу его режущий взгляд. Прикидываюсь дурочкой и в ответ на хмурые брови Царёва, приподнимаю свои, смотрю в пол и театрально причитаю:

- Мое пальто, которое, между прочим, стоило сорок пять тысяч рублей, моль поела. Представляете? – округляю глаза и поворачиваюсь к Самаре. – Старая, страшная ведомая моль. – Под открытое удивление Богдана развожу руки в стороны. – И судя по дыркам, перед тем как, засунув в рот кусочки ткани, моль отрезала их ножницами. Вандализм!

Я слышу один хлопок в ладоши и звук каблуков о мраморную плитку.

- Это кощьмар, кощьмар какой-то, Богдан! - голосит Инна, всем своим видом исполняет драму. – Я как узнала об инциденте, так расстроилась. Но ты не волнуйся, я со всем разберусь. Улажу недоразумение. Виновники будут найдены!

- Госпожа Инна, а вы рассказали Богдану Александровичу о поломке камер?

- Конечно, первым делом.

- А об успехах по обращению с детьми? В контракте указано, что мне нужно вас обучать, но вы и носа в детскую не показываете. Хотя должны были появиться сегодня. С одиннадцати до часу дня.

Зеленые глазки Инны растерянно забегали по кабинету, а уши с золотыми серьгами стали багровыми.

- Зачем оговариваешь госпожу? Она была. Я, - ударяет себя в грудь Самара, - свидетель. – Обращается к Богдану. – Госпожа наблюдала, как нянька кормит Александру мясным пюре с овощами. И лично помогала уложить ребенка спать.

Я хмыкаю, мне хочется закатить глаза в потолок. Скрещиваю руки и ноги, но спорить и доказывать обратное не буду. Куда уж мне против слаженного дуэта…

Кажется, Богдана Александровича только забавляют наши самоотверженные распри. Он и так уже все понял. Царёв улыбается и лениво трет лоб, переносицу. Глубоко и шумно вдыхает, медленно отстраняет руку от лица, кладет на стол, сжимает в кулак.

- Инна и Самара выйдите.

Сказал как отрезал, взглядом подкрепил указ.

Инна мрачнеет, будто услышала нечто ужасное. На грани жизни и смерти. Но подчиняется, не смеет вякнуть отказ. На пару со служанкой гордо топает к двери, пропускает Самару вперед, задерживается на пороге:

- Богдан, завтра суббота и я собиралась организовать небольшой праздник только для нашей семьи. Без посторонних. Очень соскучилась по совместным вечерам. Мы можем дать няньке выходной, если ты не против…

Ангельское щебетание Инны разнится с шипением, коим госпожа одаривала меня перед кабинетом. Как лихо ей удается меня образы.

- Я подумаю.

Створка закрывается и лишь тогда Царёв поднимается из-за стола, смотрит по-прежнему строго, но добро, шагает к центру комнаты, ближе ко мне. Дабы не позволить лишнего, он сводит руки за спину и медленно обходит меня по кругу, потом еще и еще, так что начинает двоиться в глазах.

- Валерия Михайловна, вы принимаете предложение Инны?

Говорит тихо, совершенно спокойно, но от его тона душу скребут кошки. Сглатываю, наблюдаю хороводы Царёва.

- Разве я здесь что-то решаю?

- Мне важно услышать ваше мнение сейчас.

На миг притормаживает, а потом вновь идет, дурманя запахом свежего одеколона и присутствием. В какой-то степени интимным ведь мы тут совершенно одни…

Тело простреливает мелкой дрожью, когда Царев задевает горячей ладонью мое запястье и останавливается вплотную за спиной. Я ощущаю знакомое тепло и обоюдные вибрации чего-то большего, чем деловое общение. Прикосновения скользят от бедер выше.

В мыслях когнитивный диссонанс. Я очень соскучилась по родителям, с другой стороны, мне бы не хотелось, чтобы Царёв посвятил выходной Инне. Богдан ждет ответа, а я словно на краю пропасти стою, боюсь допустить ошибку и сорваться. Сердце с каждой секундой все набирает темп, снова и снова прокручиваю в голове вопрос, интуитивно чувствуя некую вуаль.

- Вы же не просто так спрашиваете? Что я должна сказать?

Его сильные руки ложатся на мои плечи, согревают, но не расслабляют. Богдан тоже напряжен, это заметно. Он упирается подбородком мне в макушку, думает. После затяжной паузы сбрасывает официальное “вы” и продолжает:

- Ты когда-то говорила, что пришла в мой дом ради денег. Теперь они у тебя есть. Верно?

- В достатке, спасибо.

Крепче сжимает руки, забывая контроль. Пальцами сдавливает кожу, но я терплю.

- А помимо денег? Ты же заботилась о дочери. Знала о ней…

Господи. Конечно, знала. Весь город в курсе о маленькой принцессе Царёва. Но Богдан произносит с укором, словно обвиняет. Замираю, голос застревает в горле тяжким, горьким комом. Что господин от меня требует?

- Знала с самого рождения. У вас чудесная семья!

Заставляю себя открыть рот и будто клещами вытягиваю звуки. Меня корёжит от слов, которые приходится говорить. Или что мне ответить? Твоя Инна пиранья? Плевала она на Александру с высокой колокольни? Буду ориентироваться по обстоятельствам.

- Хорошо… - от накала раздувает мои волосы. – Ты соглашаешься с предложением Инны? Соглашаешься, что она мать Александры?

Глава 13.

- Да… - ножом по сердцу, но я соглашаюсь. За моими плечами больше нет Царёва, он сменился гнетущим инквизитором. И давит, давит руками, словно к земле осадить хочет. – Да, да! Это вы желали от меня услышать?..

Всё. От нервов кожа зудится, сторонюсь, вырываюсь, быстрым шагом отдаляюсь к столу. Богдан точно лимон пожевал, одними губами шепчет разочарованную брань. Хватается за голову.

- …Ну что не так?

Истошно взмаливаюсь, крепко держусь за грани стола, царапаю ногтями. Царёву дурно, он послабляет галстук, с запалом выдувает ртом воздух, шагает по кабинету, места себе не находит.

- Кхм… Валерия Михайловна, умеешь рушить иллюзии. Честно признаться, рассчитывал на другой ответ.

У меня слезы.

- Какой?

- Я спрашивал об Александре!

- Милая девочка, в отличие от большинства живущих в этом особняке.

- Милая девочка? И все? Что ж…

С глухим рыком Богдан все-таки замирает, кажется, считает мысленно до десяти. Он закрывает глаза, чтобы снова не потерять контроль над самообладанием. А мне постыдно, обидно за несправедливую ругань, утираю ладошками слезы, носом шмыгаю. Царёв кидает мимолетный взгляд в мою сторону и меняет гнев на милость:

- Завтра с утра отправляешься на выходной. В воскресенье должна быть здесь. Свободна.

Железно и холодно чеканит каждое слово, поворачивается так, будто знать не желает. Киваю его спине и пулей вылетаю из дьявольского кабинета, вся в волнении до мурашек.

Смахивая слезную дымку, топаю по коридору вперед, в расстройстве хочу запереться в комнате и пострадать в подушку, однако дойдя до лестничной колонны, что украшает спуск, шестое чувство меня останавливает. На первом этаже в гостиной я вижу Инну и Самару. Прячусь.

Слов не разобрать, но судя по довольной ухмылке госпожи, она ни о чем не беспокоится. Руками с красным маникюром она тянется к своим ушам и снимает золотые сережки. Самара изображает бескорыстную, отнекивается, мол, не надо – не надо, но Инна настаивает и лично засовывает украшения в карман на фартуке служанки.

Взяточница. Интересно со всеми ли госпожа ведет подобную тактику? Подкупает их верность за спиной Царёва. Расплачивается его же деньгами для собственной выгоды. Жаль, телефона с собой нет, так бы запечатлела и без зазрения совести показала Богдану.

К промозглой грусти на душе добавляется злоба. Будь я хозяйкой в доме, выгнала всех к чертовой бабушке. Столько порядочных людей могли получить должности, но по особняку вьются шершни вроде Самары. Или я просто не понимаю системы богатых?

Незаметно исчезаю и поднимаюсь на третий этаж, а потом в комнату. Проворачиваю ключик, включаю свет, на ходу разуваюсь и тут же валюсь ниц на постель. Звездой. Утыкаюсь носом в матрас с чистым намереньем как следует прореветься, но слышу дробь мелкой гальки по стеклу.

А за окном ночь и темно. Панорамные стекла как зеркало отражают мою траурную физиономию и гнездо вместо прически. Всхлипываю, тыльной стороной ладони вытираю мокрый нос, щурюсь.

В проблеске фонаря я различаю черную фигуру охранника. Навязчивого амбала, что видит мое внимание, но продолжает швырять камни.

- Чего?

Вскочив, я открываю форточку.

- Выйди во двор, Лер-р-а.

- Отвали…

В моем голосе тревога и Наур наслаждается ей, подобно сладкому сиропу.

- Бедная нянька. Никто ее не любит в треклятом особняке. Но… я тебя люблю. Хочешь, покажу как?

Брезгливо отворачиваюсь на моменте, когда охранник дотрагивается своего ремня.

Мне просто надо пережить сегодняшнюю ночь, а дальше обязательно будет легче. Надеюсь, к моему возвращению в доме уже наладят камеры. Богдан не поощряет гаджеты в работе, но выпад Наура был последней каплей в омуте терпения.

Я буду шпионить за ними безбожно и, скорее всего, смонтирую клип под веселую музыку. Потом устрою презентацию Богдану, пусть полюбуется, каких чертей он держит подле себя.

Отхлебываю из бутылки воды и с трудом засыпаю. Даже свет забываю выключить.

Утром следующего дня открываю глаза и ощущаю тотальную разбитость, головную боль, тошноту. Собираю себя по кусочкам и нахожу силы подняться. Тело морозит, знобит. Гашу потолочный свет и дрожащими руками стягиваю форму. Переодеваюсь в спортивный костюм, плетусь в ванну для слуг.

Душ не принимаю, просто умываюсь и чищу зубы, не радуясь отекам. Глазам-щелочкам. Расчесываю спутанные волосы и заплетаю в косу. Сегодня у меня выходной, поэтому использую косметику, рисую на измотанном лице новое.

Атмосфера в восемь часов нависшая. Пока пью кофе, наблюдаю, как безликие домработницы занимаются ежедневными трудами, со мной не разговаривают, будто не замечают. Сунув кружку в посудомойку, возвращаюсь в комнату и тороплюсь к отъезду.

Беру сумку с ценным, запираю спальню, в гардеробе накидываю куртку. Я задерживаюсь на втором этаже только для того, чтобы попрощаться с Александрой, но малышка еще спит. Сладко и беззаботно. Вроде не нужно, но по привычке глажу ее по головке и раздвигаю портьеры, впуская в детскую серое осеннее солнце.

Тихонько ступаю обратно, но сердце от чего-то саднит при мысли о краткой разлуке с ребенком. Никогда прежде такого не чувствовала к воспитанникам. Напускное.

Богдана Александровича не вижу, в офисе, наверное. Инна до сих пор дрыхнет и фиг с ней. Шагаю по лестнице вниз и слышу противные речи Самары. Достаю из кармана телефон.

- Пошевеливайтесь! Гирлянду с именем дочери растяните у дивана на стене. Воздушные шары по углам. – Стоит, машет костлявыми руками, похожими на сухие ветки. – Художник, поторопись! Скоро будет готова картина, которую госпожа Инна рисовала? Не забудь подписать – самому дорогому мужу!

- Класс!

Не сдерживаюсь, подстегиваю Самару.

- У тебя выходной? Так иди! – Служанке не до меня, у нее забот полон рот. – Эй, повара! Притомите еще чуть-чуть курицу, все должно выглядеть так, будто госпожа Инна готовила.

Миную гостиную и распахиваю стальную дверь. По территории двигаюсь быстро, я слышу приветствие Наура, но не реагирую. Такси, вызванное по приложению, уже подъехало и ждет. Хлопаю воротами и усаживаюсь в салон.

Я называю водителю адрес и сползаю по сиденью, залипаю глазами в телефон. Снова окунаюсь в инстаграм Царёва, налюбоваться не могу одной его фотографией, где мужчина по-настоящему счастлив. Фото с маленькой доченькой на руках. Месяца три ей. Здесь у Богдана горят глаза, а на лице искренняя улыбка.

Делаю скриншот публикации и сохраняю. В полудреме терплю пробки, заранее созваниваюсь с мамой, предупреждаю ее о скором прибытии.

“Спасибо за поездку, заказ будет оплачен картой”- раздается автоматический голос из колонок такси.

Водитель доставил меня к той самой многоэтажке, где проходили однотипные дни и ночи до встречи с Богданом. Кажется, я немного отвыкла от здешней обстановки. На контрасте с богемными пейзажами постсоветская часть города меркнет серостью панельных стен, растрескавшимся асфальтом у подъезда и лавкой с облупленной желтой краской.

Но это чисто визуал, мне не терпится окунуться в атмосферу. Домашнюю. Место, где любят такой, какая есть. Просто за то, что я Лера Майская.

Поправляю сумку, выдыхаю ноздрями густой пар, топаю. У железной двери с содранными объявлениями достаю ключи от домофона.

Лифт занят, но подниматься на седьмой этаж лень. Дожидаюсь, когда створки распахнутся, машинально пячусь, чтобы пропустить выходящего.

- Таисия Павловна?

Изумлению нет предела, не самая приятная встреча с главврачом клиники, под четким контролем которой я рожала.

- Валерия здравствуй, навещала бывшую коллегу – твою маму.

Поразительное сходство Таисии с Лаймой Вайкуле сначала удивляло до желания попросить автограф, только врач брюнетка. Сейчас отталкивает, даже переключаю канал, когда вижу певицу.

- Я, собственно, тоже к родителям.

Отделываюсь банальной фразой, обхожу даму, но Таисия задерживает меня, схватив за локоть.

- Слышала с долгами, наконец, рассчитались. Влиятельный человек помог, верно?

Она говорит нарочито ласково, с трудом скрывая нотки раздражения.

- Мне повезло с работой.

- А у нас в клинике теперь обвал. Проверки почти ежедневно как по расписанию. Угроза закрытия филиала. И как людям неймется? Им помогаешь, протягиваешь руку помощи, а вместо благодарности разгребаешь вагон проблем.

Душу изливает, что ли? Нет. Я не дура и различаю намек, но понять, каким боком меня это касается, не могу. После вручения ребенка неизвестному человеку я покинула клинику, самостоятельно боролась с сердечными муками.

- Все наладится.

Мне не нравится ни тон, ни взгляд Таисии Павловны. Хмурюсь, вырываюсь, еле успеваю проскочить в лифт, пока он не закрылся.

- Рожать тебе надо, Валерия, своего малыша! Не связывайся с Богданом Александровичем, заранее проиграешь.

Створки шумно захлопываются, оставляя по ту сторону серьезное выражение Таисии Павловны. То ли лифт быстро двигается, то ли мне снова нехорошо. Придерживаюсь за поручень, обмахиваю себя ладошкой.

Кабина пропиталась ароматом врача. Императрица. Пользуется им бессменно, даже когда за закрытыми дверьми кабинета опаивала меня странным травяным чаем и соловьем щебетала о единственном спасении нашей семьи – суррогатном материнстве. Об эгоизме по отношению к родителям. Они в преклонном возрасте, а я здоровая как лошадь.

На седьмом этаже практически выбегаю из лифта, спешу к двери напротив.

- Вот так радость!..

Мама еще не сняла кухонный фартук, но с теплом обнимает меня на пороге. В квартире пахнет выпечкой и немного сердечными каплями. Снимаю башмаки, заныриваю в свои домашние тапки.

- … Мой ручки и за стол.

Только здесь меня встречают как после долгой голодовки. С борщом, мясом и свежими оладьями.

Папа в клетчатой рубашке и трениках неторопливо выходит из единственной комнаты. Совсем белый стал. Седой. От этого грустно, ведь в памяти он по-прежнему силен и молод. Катает меня по парку на своих плечах, а я визжу от некого драйва. Крепко держу в руке воздушный шарик на нитке.

Мы усаживаемся за стол с цветастой клеенкой. Вообще моя квартира была задумана в стиле лофт, но матушка с этим не согласна.

Загребая суп ложкой, папе надобно узнать больше:

- Как робота? А начальник как? Со всеми подружилась?

Ох…

- Миша, не приставай к ребенку, дай поесть. Ишь, кожа да кости. За чаем обсудите.

Флегматичный папа уступает маме с ее командирскими замашками. Она решительнее меня, но не злобная и я порой завидую этим качествам.

Под мои восхваленческие оды о господине Царёве пьем чай, и родители наивно принимают на веру. Не то чтобы я постоянно лгу, просто не хочу их расстраивать. Отдав долг кредиторам, я по уши ввязла перед Царёвым. А родители будут додумывать, фантазируя такие издевательства над дочкой, от которых у Самары и Наура волосы встанут дыбом.

После обеда встречаюсь с подругой Катькой в кафе, ничего особенного, все так же пою о Богдане. Если не учитывать его вредный характер, язык не повернется наговаривать на мужчину или жаловаться. Однако я не могу отказаться от удовольствия и не наябедничать на Инну. В разумных пределах, естественно.

Фоном держу Царёва в голове. С выплаченными деньгами на карточке могу себе позволить капучино и пирожное. Катька достает смартфон и заходит в инстаграм Инны, сосредоточенно листает и разворачивает ко мне экран:

- Посмотри на ее шубу, посмотри на этот мех стервятника! А маникюр? Цвет? Гнилые когти, такое ощущение, что у Инны грибок! Фу… Просто рыгалов…

- Катя! – стучу кулаком по столу. – Я ем.

- Инна придирается, потому что завидует. Ты в сто раз лучше!

Тема от пассии Царёва плавно перетекает в любовные приключения подруги и затягивается еще часа на три. После встречи не принимаю приглашение Кати, считаю нужным остаться с родителями. Переночую на кресле-кровати.

К пяти возвращаюсь домой, помогаю матери нарезать капусту для закваски и мою посуду. Вечером усаживаемся семьей за просмотром передачи про политиков и депутатов. В телевизоре мужчины с пеной у рта спорят, а папа с пеной у рта поддерживает одну из сторон, недовольно размахивая пультом. Мы с мамой терпеливо киваем, мол, конечно конечно.

В полночь родители уже спят, а у меня не получается. Оставшись без стороннего общения, будто разрываюсь ментально. На тонком уровне представляя, чем сейчас занимается Богдан. Телефон загорается яркой вспышкой и от нее по телу проносится волна жара. Неужели?

Нет. С досадой смотрю на экран и вижу сообщение от Игоря из Челябинска. Парня по переписке. Он говорит, что был у нас в городе, но, к сожалению, не смог выделить минуты для знакомства воочию. Как мне это важно. Ну. Я строчу ему в ответ, что ничего страшного, а после блокирую номер.

Ровно в шесть утра подскакиваю с постели, но мама встала раньше и хлопочет на кухне. Я привожу себя в порядок, стараюсь отвертеться от завтрака.

- Ешь, пока рот свеж!

Насильно пропихиваю жареные яйца с помидорами, другой рукой вызываю такси. Нутро горит, пылает. Каждая минута растягивается в вечность. Прощаюсь с родителями и обещаю показаться в следующую субботу.

По пути загород трясусь, но вовсе не от холода. Взволнованно постукиваю по колену, мне интересно узнать о празднике, который якобы организовала Инна. Посмотреть в глаза Царёву. Уловить его настроение. Взять на руки Александру и прижать крепко. Кажется, она тоже любит меня. Просто любит без лишних почестей и заслуг.

На въезде в элитный поселок ветер усиливается, закрадывается в приоткрытое окно водителя, окутывая салон запахом озона и больших денег. Мы притормаживаем у самого шикарного дома, от вида которого таксист глотает слюни и озлобленно хрипит, что приехали.

Я выхожу из забрызганного грязью Рено Логан и, ступив на светлую плитку, шагаю к высоким вратам. Привычно жму на золотистый звонок, но ничего не происходит. Мне не открывают. Жму еще раз. Сломался? Или кто-то решил пошутить?

Глава 14.

Как говорится, нас в дверь, а мы в окно лезем.

Нежеланным гостем, потоптавшись у ворот, я разворачиваюсь и шагаю направо вдоль забора господина Царёва. Двигаюсь относительно быстро, но все равно затрачиваю минут пятнадцать, пока огибаю владения по периметру.

Вход на заднем дворе преграждает калитка. Не литая из стали, а решетная, сквозь нее видна территория. Дергаю ручку и снова мимо.

В душу закрадывается беспокойство. Возможно, случилось что-то плохое? Я приехала к восьми утра, а в доме даже свет не горит, ни в одной комнатке. Богатое воображение яркими вспышками рисует в голове страшные вещи, несравнимые ни с одним из фильмов ужасов. А вдруг их всех отравили? Напали? Прибили?

Судорожно тяну руку в отверстие, дергаю, дергаю.

- Наур! Охрана! Садовник! – кричу. В голосину. – Куда вы все подевались?

И так и сяк я пытаюсь протиснуться меж решеток, продолжаю вопить. Наконец, окно второго этажа загорается теплым потолочным светом. Окно в библиотеке Царёва, где собраны эксклюзивные тома русских классиков и шедевры зарубежных авторов. Самая непопулярная комната в доме, ведь посещает ее только Богдан. У стекла за шторой я вижу размытую фигуру, которая наблюдает.

- Эй!

Честно признаться, зуб на зуб не попадает от тревоги, я понятия не имею, кто скрывается по ту сторону.

- Прекрасная Лер-ра явилась. Я скучал.

Подобно искушенному змею тянет Наур, медленно подкрадываясь из кромешной тьмы. Из-за кустов в дальней части двора.

- Слава богу! – в сердцах причитаю. – Открывай уже.

По телу прокатывается волна крупной дрожи, а потом словно обмякаю от облегчения. Придерживаюсь за калитку, видя, как охранник плавно двигается ко мне. Неторопливо, расслабленно.

Полоска лампового света из окна и только-только возрождающееся солнце, заставляют искриться его черные глаза. По-особенному магнетически, бесновато. Наур останавливается близко, но отпирать затвор не спешит. Беспорядочно скользит по мне взглядом, не в силах сфокусироваться на чем-то одном.

- Моя вкусная нянька… Знаешь, я могу поселить тебя в своей квартире. Навещать в выходные. Расцеловывать белую, как сливки кожу… Трогать, ласкать, никому не отдавать… Хочешь?

В ожидании у калитки я перенесла такой стресс, что утренние прелюдии Наура почти не пугают. Неожиданно он просовывает руку между решеток, хватает меня за куртку и крепко сжимает в кулаке ткань.

- Что ты делаешь? Отстать, пусти уже, работать надо!

- Ты не ответила на вопрос.

Вспыльчивый Наур может взорваться лишь от дуновения ветра, как, например, сейчас. Его лицо меняется на звериную морду, черные острые брови сдвинуты к переносице. Охранник резко дергает еще раз, припечатывая меня к холодным решеткам.

- Сбрендил? Отвали.

- Я украду тебя, и Богдан Александрович не узнает. Женой моей будешь.

- Даже не надейся, что об этой выходке я умолчу перед господином, Наур!

Взвинчиваюсь на сомнительное предложение, фырчу. Мне больно. Больно от натяжения куртки, больно щеку от давления железным прутом. Просовываю ладони в отверстия калитки, пытаюсь оттолкнуть напористого амбала. На цепь таких сажать надо. А Наур держит.

- Отпусти ее и пойди прочь!

Высокомерный тон, тут же пресекает злодеяния охранника. Наур подчиняется.

Обширные красоты и ландшафтные завирхени сконцентрированы у парадного входа и по бокам, на заднем же дворе расстояние от дома до калитки маленькое и не такое помпезное.

Я отпрыгиваю на безопасное расстояние, а когда поднимаю глаза, на открытом балконе второго этажа замечаю фигуру Инны. Она надела шубу для комфорта и в первых утренних лучах на ее лице уже нанесен плотный макияж.

Инна вскидывает подбородок, упирается двумя руками в перегородку. Владычицей смотрит на меня сверху вниз. Женщина околдована гордыней. Напыщенности Инны хватило бы на целое государство, которую сейчас напрямую выказывает.

- Госпожа, мне давно пора приступать к обязанностям.

- А нет больше у тебя обязательств перед нашей семьей. Нянька. Мы не нуждаемся в твоих услугах.

Каждое слово пропитано ядом и ликованием. Инна пылает, излучает, довольно улыбается.

- Как это?

- Ты уволена. У-во-ле-на! Проваливай катись ко всем чертям!

Я цепенею, замечая восторг Инны. Будто сегодня настал самый счастливый день в ее жизни. Госпожа наваливается на перегородку и еще выше задирает нос. Сударыня. А я не верю, быть такого не может. У нас с Царёвым контракт.

- Интересно, а как отреагирует на ваш приказ Богдан Александрович? Что будет, если я ему позвоню?

- Валяй, - благосклонно отмахивается Инна. – Я всего лишь повторила слова будущего мужа…

Мужа. От ледяного спокойствия Инны меня колотит. Уже не так бойко я достаю из кармана телефон, трясущимся пальцем провожу по сенсору.

- По-хорошему запустите, или?

- Звони. Богдан сказал, что договор расторгнут, ведь ты согласилась на какое-то условие. Интересно какое?

Мне хочется послать Инну в зад, но стискиваю зубы, не поддаюсь на блеф.

- Так почему сам не выйдет и не скажет мне это в лицо?

- Богдан уже уехал в офис. Делать ему больше нечего, как сидеть и выжидать няньку!

Ладно. Плохо и стоя сдаваться без боя. Поэтому дабы не любоваться на тошнотную физиономию радостной Инны я отворачиваюсь, медленно бреду по дорожке, ступаю на траву. Из телефона доносятся гудки, и каждый следующий лезвием царапает душу.

- Да!

От генеральского тона Царёва вздрагиваю и округляю глаза.

- Кхм… Богдан Александрович, извините за беспокойство, но меня не пускают в дом. Инна говорит, что вы якобы меня уволили.

Пару секунд я замираю в абсолютной тишине, вскоре динамик шуршит от тяжкого выдоха Царёва.

- Верно. Ты выбрала деньги и получила их в избытке.

Кажется, мне это снится. Чудится. Вспыхиваю от шока, на глазах слезы.

- Нет! – вскрикиваю, - я не согласна.

- Всего доброго, Валерия Михайловна.

Бездушный. Критичный. Черствый сухарь Царёв отключает вызов. Забываюсь, в отчаянье швыряю телефон на землю, бегу обратно к калитке, цепляюсь в прутья.

- Я никуда не уйду! Я должна вернуться к Александре! – Надрывно протестую, но всхлипы отчаянья душат. Инна корчится, а у меня ноги точно к земле приросли. Не могу. – Пожалуйста… пустите к Александре…

Богдан.

Вечер субботы.

Днем Самара подменяла няньку, такое уже было в перерывах между увольнениями с первой по двенадцатую кандидатку. Валерия Михайловна – тринадцатая. Мать. Перемать.

Еще полчаса назад я вернулся из офиса и основательно засел в кабинете, уставившись в монитор, отслеживаю транспортные сети по перевозке товаров онлайн. Будучи осведомленным о грядущем семейном празднике снова и снова клацаю мышью, отвлекаюсь лишь на телефон рядом. Снимаю блок с экрана и открываю мессенджер, далее скудную переписку из одного сообщения от богини.

Кажется, Валерия Михайловна подалась в шалость, не думаю, что у нее хватило бы смелости просить вишню всерьез. Но я подыграл и даже, как порядочный, отправил водителя в магазин за ягодой. Есть в няньке что-то такое, от чего… неудержимо хочется вывалить на журнальный столик всю свою жизнь, точно горсть монет. Пусть Валерия перебирает сама и возьмет, что понравится.

И ведь я действительно полагал, что победил девушку. Держал все под контролем, не позволял голым инстинктам отравить разум, пустить заразу в сердце. Но я просто дурак и не заметил, как она обыграла меня еще два хода назад.

Мимолетные взгляды, движения. Я возвращался домой и постоянно сталкивался с Валерией. С ее милой кроткой улыбкой. Размышлял о ней намного чаще положенного и нянька буквально вгрызлась мне в подкорку, выстроила на свой лад нейронные сети, чтобы потом ночью я утянул ее уже в другие… кхм… сети.

Как жаль, что мои намеренья расходятся с алчными пороками Валерии. Она променяла нашу дочку на двойное вознаграждение и секунды не раздумывая. Да, я был против ее появления в доме, но видя отношение девушки к Александре в какой-то момент поверил – любовь искренняя. Нет. Деньги оказались важнее, однако, почти не удивлен. Всем от меня нужна материальная выгода – это первостепенно, а уже потом иное.

- Богдан Александрович?

- Входи Самара…

Вынужден убрать телефон и полностью перевести внимание на женщину. Она здесь вроде главного колеса, рабочего механизма, что крутит остальные мелкие шестеренки в доме, налаживая качественный процесс. Я не могу обременять Самару дочерью постоянно – ее дело приглядывать за остальным персоналом, решать важные вопросы быта. И пока ей удается справляться, никто не халтурит и на совесть выполняют обязанности.

- … Что у нас с камерами?

- Поломка в системном блоке, господин, а устройство редкое. В городе нет деталей, но я заказала из Германии прямиком с завода производителя. Только к середине недели доставят.

Опять прожигаю глазами монитор. Самара топчется.

- Говори.

- Госпожа Инна давно ожидает внизу. Вы как вернулись, так быстро умчались в кабинет. Неужели не заметили антуража в гостиной? Инна очень старалась, от доброго сердца. С утра на ногах!

- Когда уезжал в офис, она спала.

- Нет-нет! В комнате своей готовилась.

- Александра где?

- Уже с матерью, вас только не хватает.

- Ступай.

Отмахиваюсь от Самары, сам того не замечая как недовольно хмурюсь.

Я старался примерить роль матери на Инну и пытался смириться, но познакомившись с настоящей неблагодарной родственницей ближе, никак не могу заставить себя возобновить старые планы на будущее. К слову, план был составлен грамотно и четко. На десять лет вперед. Дьявол.

От злости на Валерию единым махом крушу все, что было по левую руку на столе. Ударяю кулаком сверху. Резко поднимаюсь и двигаюсь вслед за ушедшей Самарой.

Я уже принял решение, когда услышал ответ от Валерии, когда перевел ей деньги на карту. Она получила сумму, испугалась моего эмоционального всплеска, сбежала. Сбежала и перекрыла кислород. Дышать теперь нечем, расстегиваю две верхние пуговицы на рубашке и быстрым шагом иду по коридору к лестнице.

- Богданчик!

Инна хороша. Сегодня вечером она нарядилась в откровенное серебристое платье с декольте и распустила волосы. Нацепила бриллиантовое колье и серьги, искрящиеся под светом ламп. Дочь на коленях Инны с интересом тянется к украшению. Инна поджимает губы, волнуется за сохранность камней и отсаживает ребенка подле на диван.

- Красиво…

Оглядываю воздушные шары, надутые гелием, дизайнерский баннер на стене где я и Инна вдвоем. Рядом плакат с нашими лицами, точно рукой художника написан.

- ...У тебя открылся талант к искусству? Может, ты хочешь мольберт и краски?

Инна бледнеет. Я знаю причину. Усаживаюсь рядом на диван.

- Всю ночь срисовывала по фотографии. Ты очень вдохновляешь, Богдан. Ты мое все, дорогой. Я… нашла замечательный французский ресторан для торжества в честь нашей свадьбы.

Инна достает из-под подушки планшет, укладывает голову на мое плечо, а я напрягаюсь и тут же подрываюсь, еле успев перехватить дочь. Почти свалилась с дивана. Беру Александру к себе, люблю ее безусловно, наследницу, с большими серыми глазами и улыбкой Валерии.

Но доченька пока в таком возрасте, перед которым я бессилен в плане заботы. У меня нет опыта именно в физическом обслуживании ребенка, да и времени на смены пеленок тоже. Я работаю и обеспечиваю. Мне нужен крепкий верный тыл, к изящным ногам которого я бы мог положить весь мир в обмен на подлинность души.

Разве я много требую? Кажется, для Всевышнего это слишком крупный запрос.

Александра в моих объятьях хохочет и балуется. Не в меня характером точно. Александра размахивает маленькими ручками и не дает Инне кошкой лосниться ко мне.

- Тебе смешно Богдан?

- Так… мысли.

Александра будто в сговоре с неблагодарной генетической матерью. Пока командир в отставке дочь продолжает защищать территории. Обороняется от Инны, тычет пяткой ей в локоть. Впадает в кураж, ритмично пинает женщину и... ссыкает мне на брюки. Горячей лужей. Беру Александру за подмышки и вытягиваю руки, отстраняю.

- Вы не надели памперс?

- Это все Самара! Я не виновата!

- Ты должна отвечать за подобные мелочи. У служанки другие обязанности.

Инна раздражатся, но гнев не смеет выказывать, только драматично вздыхает. Мы прерываем наш ужин, пока переодеваемся. Я возвращаюсь первым и в ожидании замечаю подаренный мной айфон Инны, оставленный на диване.

Телефон пиликает характерным звуком смс. Раз, второй, третий. На четвертый я беру устройство и вижу сообщение от подруги Альбины. Они с Инной достаточно близки.

“Крошка, ну как? Ты прогнала уродливую няньку? Богдан ни о чем не догадался? P.S. Чеки на свадьбу проси больше, а лучше сразу золотую карту. Для гостей выбирай подешевле еду, тамаду, выпивку. Разницу потом себе припрячешь. На девчонку можешь забить, все равно такой богач, как Царёв не обойдется без нянек. До совершеннолетия будет ей жопу подтирать. Это я по своему Вильгельму знаю.”

Ай ты… Альбина. Не отказываю себе в удовольствии ответить.

“Конечно не догадался, Богдан ведь идиот!”

Слышу стук каблуков по ступеням и кладу телефон на место.

- Где Александра?

- Спать захотела. А ты чего такой счастливый? Глаза сияют…

Инна трусливо притормаживает, но я жестом подзываю ее сесть рядом. Она чувствует неладное и дрожит, боится меня. Неестественной походкой крадется, подчиняется.

Глава 15.

- Я решил уволить няньку.

Как ни в чем не бывало приобнимаю огорошенную Инну, прослеживаю румянец через косметический слой на ее щеках. Женщина тупо моргает, другого слова не подобрать.

- А можно узнать причину?

Инна волнуется, у нее пересохло в горле. Хочет отодвинуться за бокалом, но я крепко держу, не отпускаю. Смотрю ей прямо в глаза.

- Я предложил Валерии сделку, условием которой был отказ от должности. Она согласилась.

Взволнованность Инны испаряется махом, женщина, не сдерживаясь, улыбается. Шире, во весь рот. Мокрым от слез радости взглядом скользит по дивану, телефон свой ищет.

- Это верное решение, дорогой. Самое мудрое. – Инна терпит волну жара и обмахивается ладонью. – Таким людям не место в нашем доме…

- Уродливым. Так ведь?

Перебиваю, цитирую мнение двух подруг, опять вгоняю женщину в краску, но Инна стойко принимает удар. Выравнивает стать, подобно аристократке.

- Да, у нее колхозная внешность. – Оскорбляя няньку, Инна не подозревает, как сильно натягивает струну моего самообладания. До грани. Александра – маленькая копия Валерии и на подсознательном уровне я готов разорвать Инну за грязный язык. - Не хочу тебя ни в чем обвинять, но Богдан, я в курсе вашей совместной ночи.

- И?

- Переживу. Надо готовиться к свадьбе, времени остается мало. Я составила примерную смету затрат, она в комнате. Прочтешь?

- Позже.

Справедливо было бы выслушать скандал обиженной от измены невесты. Увернуться от пощечины и быть проклятым до седьмого колена. Оглохнуть от звона битой посуды и всерьез побеспокоиться о сохранности мужского достоинства, в конце-то концов. Она могла бы подать на меня в суд, нанять киллера или попытаться выгнать из собственного дома. Я не знаю, но именно так в моих представлениях выглядит женская месть. А Инна просто переживет.

- Только взгляни, сколько угощений я для тебя приготовила!

Инна указывает на стол, по центру которого стоит курица на подносе. Сервировкой не отличается от поварской стряпни, только зажаристей. Изысканные закуски высокой кухни, кажется, все та же пресловутая Франция.

Воочию представлю, как Инна переоделась в спецовку, запрыгнула в резиновые сапоги и вышла в открытое море с неводом, чтобы наловить для меня устриц. Как Инна с усердием перемалывает гусиную печень, добавляет особые специи и готовит фуа-гра, наплевав на свой маникюр.

- Выглядит замечательно, но я мог съесть все это и в ресторане. Спасибо за вечер. Альбине привет.

Сдержанно прощаюсь, а Инна мрачнеет. Я возвращаюсь к себе в комнату, снимаю рубашку, брюки и принимаю душ. Через минут тридцать заглядываю в детскую, но вместо Инны нахожу Самару.

- Госпожа отлучилась на секундочку!

Перепуганная служанка подскакивает со стула у колыбели. Молча закрываю дверь и иду в спальню.

Достаю из прикроватной тумбочки контракт с клиникой, перелистываю страницы, останавливаюсь на той где досье на Майскую. Залипаю на фото, рассматриваю глаза этой бессовестной.

Да, я соглашусь, Валерию предупредили, что после родов девочку передадут отцу по всем юридическим правилам. Считайте меня старомодным, а как же материнский инстинкт? Валерия явилась в мой дом, нянчила малышку, в которой течет ее кровь тоже. Ответила мне взаимностью ночью и…

Рассержено захлопываю папку, откидываю в сторону. Включаю телевизор, насыщая свой мозг бесполезным трепом с экрана.

Ближе к полуночи Инна скребется в мою дверь и открывает створку. Вижу ее в черном кружевном белье и чулках, но не чувствую интереса или страсти. Женщина делает шаг, побуждая меня отправить ее обратно в Сыктывкар к родителям, откуда и забрал собственно. После победы в городском конкурсе красоты. Был там с коллегой проездом, до недавнего момента полагал – удачно.

- Иди спать.

- Но, дорогой?..

- Можешь не притворяться, что не видела переписку с Альбиной.

Инна не унимается, топает шпильками в спальню. Останавливается напротив кровати, закрывает собой экран.

- Ты же прекрасно знаешь, что у Альбины ума ровно столько же, сколько у куска хлеба! – скрещивает руки на груди. – Она просто чушь сморозила. Богдан, моя любовь к тебе и Александре безгранична, поверь…

- Уходи.

Инна не спорит и амебно плетется вон.

Принимаю снотворное, чтобы с помощью химии забыть этот день.

Я встаю каждое утро вполовину седьмого и сегодня не исключение. Привык к ледяному душу и костюм от Бриони на мне сидит идеально.

В комнате я повязываю галстук и уже практически перед выходом на работу слышу из радионяни писк Александры. Недовольный и требующий внимания. Продолжаю стоять у ростового зеркала ведь подобная рация есть в комнате Инны.

Успеваю полностью собраться и прихватить документы под звуки ребенка, успеваю выйти из спальни, заглянуть в детскую, убедиться, что это всего лишь капризы. Александра ни свет ни заря уселась в колыбели и стучит ладошкой по перегородке.

Когда предлагал Инне кольцо с бриллиантом, сразу оговорил детали – я беру ее в жены не только в качестве спутницы для себя, но и в матери для Александры. Дочь пока маленькая и ей не составит труда привыкнуть к Инне.

Но, кажется, женщина твердит о чувствах лишь на словах, на деле я подхожу к двери в спальню Инны и слышу недовольную брань, скрип кровати. Приглушенный голос, точно говорит по телефону, зовет Самару.

И почему раньше я не уделял акцент подобным вещам? Ведь догадывался. Наверное, не хотел, а сейчас просто ищу предлог.

Благо у нас есть Самара, я могу отправиться на работу, не волнуясь о комфорте Александры.

В кабинете офиса решаю трудовые моменты и параллельно ищу новую няньку. Четырнадцатую. Прочесал сайты агентств нашего города, но меня не устраивает. Все не то.

Может нанять специалиста за рубежом? Афроамериканку, к примеру. Они очень веселые и позитивные женщины, опять же, другая культура, есть чему поучиться…

Бью себя по рукам и отключаю вызов, когда по ту сторону динамика раздается “Hello” от некой Манифы.

Сегодняшний день я бы мог назвать одним из самых продуктивных за последнее время. Потому что после разговора с Валерией, когда та, как и положено, вернулась в особняк и услышала подтвержденную новость об увольнении, главный босс места не находит в своем кабинете.

Зато с удовольствием летает по отделам подчиненных с проверками. Орет. Рвет и мечет. Систематически разгоняет всех из курилки. Заставляет секретаршу варить шестую чашку кофе. Отчитывает бухгалтера за недостачу в сорок девять копеек. Ставит под сомнение дальнейшую работу уборщицы за белые разводы на стекле в фойе.

К восьми вечера сотрудники выдыхают, а я злой как черт покидаю офис. По пробкам тащимся с водителем домой.

- Богдан Александрович, - встречает у ворот Самара, - нянька приезжала. Мы не впустили ее, как вы и велели.

Я цепенею. Не двигаюсь, но мир калейдоскопом вертится вокруг меня. Размывая пространство и лицо Самары.

- Да, я знаю. И какова была реакция Валерии?

- Посмеялась. Сказала – и, слава богу.

- Хм…

- Вот вам крест!

Молча огибаю Самару и шагаю в особняк. Служанка семенит позади. Распахиваю железное полотно и замираю. Как вижу, сюрпризы на этом не заканчиваются. Инна в подвенечном платье рассекает по первому этажу от гостиной до зоны камина, меня замечает.

- Ой, Богданчик… плохая примета, я же в таком образе… - шутливо кокетничает. – Но ты посмотри, какое оно роскошное! Вау! На корсете настоящие кристаллы Сваровски.

- Ты права, Инна. Думаю, мы погорячились со свадьбой. Торжества не будет.

- Нет!!!

Я отдаю себе отчет, а в Инну бес вселился. Вот они настоящие эмоции, которые я ждал от нее, раньше. Женщина истерит и с ума сходит. Вороной каркает и даже в какой-то момент пугает.

- Уймись.

- И что теперь? Вытуришь из дома на паперть? Стоять и просить милостыню? Я подарила тебе себя, Богдан. У меня ничего нет!

- Я решу этот вопрос. – Не слишком приятно наблюдать искренность при таких обстоятельствах. – В крайнем случае куплю билет в Сыктывкар.

На этом слове Инна валится в обморок и Самара тут же спешит ей на помощь.

Насмотревшись театрального выпада одной актрисы, я поднимаюсь на второй этаж, здороваюсь с Александрой, оседаю до ночи в комнате за бумажными делами. Но мысли по-прежнему далеко, за пределами особняка.

Я осознаю, что творится в моей голове. Некий механический процесс, игра гормонов. Валерия вызывала всплеск дофамина, а теперь ее нет и у меня подобие ломки. Нехватка. Тяга. Зависимость к новой порции внимания няньки.

Нужно отвлечься. Штудирую контракты и все китайские предложения на сделки. А внутри жжет. Я хочу Валерию. Прямо сейчас в полпервого ночи. Точнее, я не могу допустить, чтобы этой аферистке так легко сошла с рук денежная махинация. Пусть даже инициатором был я. Не имеет значения. Беру телефон.

- Павел, просыпайся. Выгоняй автомобиль из гаража, мне срочно надо в город!

Подрываюсь с кровати. У шкафа по привычке тянусь к брюкам, но в последний момент достаю джинсы, белую футболку, темный пиджак сверху. Как долго не надевал кроссовки, подумать только. Я собираюсь проучить неблагодарную генетическую мать и облачаться в костюм перед ней много чести. В повседневной одежде чувствую себя как-то… раскованно.

Замираю на мысли с чего бы вдруг я достал с полки одеколон и воспользовался? На автомате.

Не ощущая под собой опоры, вылетаю из комнаты к лестнице. Ниже на первый этаж. На улице мрак и штормовой холодный ветер, должен пронизывать, но кожа моя горит. Источает жар, грудину давит, точно внутри вот-вот вспыхнет пламя.

Стремительно шагаю по территории и встречаю водителя Павла рядом с Мерседес за пределами дома. Шального заспанного парнишку, что пялится на меня странно.

- Я передумал, сам поведу авто! Свободен.

Запыхаясь, тяну руку к водителю, чтобы тот передал ключи.

- Простите Богдан Александрович, кажется, вы на взводе… я не могу доверить управление и…

- Рехнулся?!

Паша прав, я действительно возбужден, хотя это мягко сказано. Сложно объяснить мое состояние. Мне просто надо к Валерии. Настаиваю, и раздраженно припугнув водителя, забираю ключи, без умысла толкаю его плечом. Павел чуть не валится, отшатывается, пятится к воротам.

Я запрыгиваю в машину, завожу мотор. Резко топлю педаль в пол, оглушаю водителя ревом из-под капота. Не церемонюсь и давлю колесами свежий газон, шаркаю по бордюру днищем и с пробуксовкой срываюсь на дорогу.

Разгоняю авто за двести, мчу по опустевшей трассе, попадаю в объективы камер, придется оплачивать штрафы за превышение скорости, но это сейчас совершенно неважно. Нервно обгоняю попутки, до мокрых штанов пугаю встречки.

Я двигаюсь запредельно быстро, но время словно растягивается в гнетущую бесконечность. На въезде мысленно репетирую речь, прокручиваю возможные варианты. Зная по памяти адрес Майской, он прописан в контракте, сворачиваю на нужную улицу.

В свете фонарей тленно возвышаются серые панельные дома, голые сухие тополя по обочинам, замусоренные тротуары.

Сбавляю обороты и въезжаю во двор, фары позволяют разглядеть детскую площадку, прям как у меня в детстве. С железными турниками и чудовищными скульптурами то ли медведей, то ли посланников из самого ада. Криво разукрашенных эмалью раз на десять точно.

Абсолютно не беспокоюсь о том, как попаду в девятиэтажный скворечник Майской. Сегодня воскресенье, я в старом районе города, а это значит, что по закону природы мне встретятся на поблизости те, кто ведут ночной и весьма разгульный образ жизни. Останавливаю Мерседес у четвертого подъезда и, как всегда, не ошибаюсь. Выхожу из авто. По растрескавшемуся асфальту двигаюсь к лавке.

- Кто тут живет? Мне надо открыть двери.

Местные дебоширы цепенеют и таращатся, будто увидели приведение. Мне известна причина – они сразу поняли, кто стоит перед ними. Воочию так просто и без охраны. Тощий мужик неопределенного возраста роняет пластиковый стакан, подскакивает с места, суетливо шарит в своем грязном кармане.

- Пожалуйста, Богдан Александрович… а можно поинтересоваться, вы к кому?

- Нельзя.

Какой любезный народ. Я шагаю внутрь подъезда, ощущая кошачью вонь, ускоряюсь. Лифт не жду, поднимаюсь по лестнице.

На третьем этаже практически срываюсь на бег, ноздри щиплет от кошмарного смрада чьей-то стряпни. Я уже встречал подобный на рынках Вьетнама, когда ушлые поселенцы тушили насекомых прямо на улице в чане и щедро посыпали перцем. Спрашивал у одного, мол, вкусно? А он говорит, не знаю, мы такое не едим, это все для туристов.

Добираюсь на этаж, перевожу дыхание, ищу глазами дверь с номером двадцать девять. Медленней подхожу вплотную, ноги точно в свинец превратились. Тяжело. Прижимаюсь ладонью к створке. Валерия Михайловна спит уже, наверное. Сейчас постучу – напугаю. Зависаю, вспоминая, как она плакала. Зависаю, и тут же в голове всплывают слова, переданные Самарой - “и, слава богу”. Что ж...

Злюсь, отодвигая на второй план манеры и элементарный такт. Давлю, опять и опять на кнопку звонка. Слышу по ту сторону возню, отхожу на два шага назад и выпрямляю спину. В душе буря, сумасшедший коктейль из гнева и звериной тоски. Уничтожающий разум, затмевающий взор.

- Кто там?

Знакомый нежный голос эхом оседает у меня в сознании. Да, я хотел его.

- Не прикидывайся. Ты видела меня в глазок.

На мгновенье стихает все, и я готов выбить эту чертову дверь, лишь бы Майская скорее открыла. Наконец створка распахивается, и я вижу на пороге сонную, лохматую няньку. Кажется, ее знобит. Девушка ёжится и скрещивает руки на груди, а я не замечаю того самого лучшего пеньюара, обещанного мне в смс от няньки.

Валерия Михайловна нынче в растянутой стариковской кофте и шортах невнятного цвета, фасона. Не ждала меня стопроцентно, считываю ее неловкость. Поделом, я тоже был неприятно удивлен, когда вместо меня с дочерью она предпочла куш.

Первые секунды растерянности Майской непостижимым образом меняются хмурое выражение ее лица.

- Какими судьбами, самородок вы наш?

Это что сарказм? Стало быть, наглая девица решилась выказать мне характер. Ладно.

- Нужно поговорить.

Мне плевать на ее недовольство, мальчишкой топтаться у порога и вымаливать приглашение не намерен. Порываюсь к двери, но Валерия блокирует вход, упирается тонкой рукой в косяк.

- Я не одна…

- Что ты сказала?!

Глава 16.

- Говорю, не пущу тебя, Богдан Александрович, ровно также как ты меня утром. Впрочем, - нянька довольно улыбается, - можешь постоять под дверью, кричать, пасть на колени и умолять передумать. Как делала я...

Что позволяет себе эта девушка? Врет же. А тон?

- Ты играешь с огнем, Валерия Михайловна. Лучше закрой рот.

- А то что? Я больше не твоя служанка. Уходи!..

Никогда не бил женщин, а только из-за них. Крайне редко повышаю голос, но сейчас Майская провоцирует. Кажется, мне действительно нужно уехать. Я забуду Валерию, тем более с подменной вариацией пассии у меня точно проблем не возникнет.

А Майской я бы посоветовал укоротить длинный язык и наконец, насытиться меркантильностью, чтобы до старости лет не жить с котами. Ни один уважающий себя мужчина не потерпит такой выскочки.

- С твоим характером, Валерия Михайловна, можно быть и красивее.

Каюсь. Не сдерживаюсь от завуалированного оскорбления, разворачиваюсь, ступаю обратно к лестнице, но Майская точно бросает отравленный клинок мне в спину.

- Уходи-уходи, а то сейчас Наура позову! Охранник тебе устроит…

Стоп. Я замираю и будто превращаюсь в камень. Ощущаю, как кровь бурлящими потоками распирает вены, пульсирует, кипит во мне. Перед глазами темнеет, а внутри нарастает ярое чувство собственности.

- Повтори.

- Ой…

Стихают звуки, и размывается пространство вокруг нас. Вся планета словно уменьшается до размера чертовой парадной с зелеными стенами и пыльным кафелем на полу. Как в вакууме. Мне не хватает кислорода и в этой самой пустоте, я слышу тревожные порывы дыхания Майской.

Медленно, слишком медленно я снова иду к проклятой однушке и с каждым моим шагом взгляд няньки все больше краснеет от слез. Она гордо выпрямляется, сильно напрягает подбородок и губы, трясется вся. Испугалась.

- А… а что ты хотел? Самара же науськивала, мол, нянька соблазняет охранника. Знаешь, правду рассказывала вот только… все как раз наоборот. У Наура больная душа, он страшный одержимый человек!

- И ты пожалела его, да? Да, Валерия?! Тебя спрашиваю?

С самого утра я на взводе. Сегодня худший день за последние пару лет. Трудно объяснить мое состояние оно подобно аффекту.

Неблагодарная Валерия противится, по-прежнему не убирает руку с дверного косяка, зато пугливо вжимает голову в плечи и жмурится. Теперь неважно.

- Ай, что ты делаешь Богдан Александрович?! Мне больно!

Не церемонюсь, отталкиваю девушку, чтобы беспрепятственно войти в квартиру. Хотя страж из Майской так себе. Пусть обижается и визжит, без разницы я должен увидеть Наура. На нервах шагаю по узкому, тесному коридору, кажется с голубыми обоями, не знаю, мне не до них.

Неужели охраннику было мало предупреждающего удара? Обещал ведь. Трус, такой же, как нянька, спрятался в квартире, но ничего. Теперь нас ждет разговор с особой жесткостью. Никому не позволю прикасаться к чужому.

- А ну, иди сюда су…кхм… добрый вечер…

- Так ночь уже…

Что за вздор? Не сбит, но обескуражен.

Останавливаюсь посреди небольшой кухни. Я вижу двух пожилых людей. Седого мужчину в белой майке и семейных трусах. И женщину в длинной ночной сорочке, она боится меня, выглядывает из-за старика, прикрывается руками. На мгновенье впадаю в ступор, но дипломатия, присущая любому грамотному бизнесмену срабатывает рефлексом.

- Прошу прощения за поздний визит.

- Нет-нет, Богдан Александрович. Проходите. - Мужчина лоялен, он добродушно улыбается и приглашает меня к столу. Обращается к супруге. – Ольга, ставь чайник! Такой уважаемый гость приехал!

Перед тем как любезно принять его слова, разворачиваюсь, нахожу Валерию, где оставил – рядом с порогом. Прикинулась вешалкой для тряпок и делает вид, что ее нет. Рассерженно хватаю девушку за локоть, склоняюсь максимально близко к лицу:

- Ты еще пожалеешь об этом конфузе Валерия Михайловна.

- Стало быть, неприятно ощущать себя полным идиотом, Богдан Александрович? А я с таким чувством каждое утро вставала в твоем доме и засыпала.

Недовольно шипит нянька.

- Не прибедняйся. Аферистка.

Мой пульс ускоряется до максимальных оборотов, крепче сжимаю ладонь на хрупкой руке Майской, и в наших глазах точно пламя искрится. Обоюдное. Пожирающее. Не знаю, то ли хочу поцеловать няньку, то ли наказать. Не решил. Одно скажу точно, эта шарлатанка наполняет меня эмоциями. Драйвом. Желанной порцией адреналина.

Утыкаюсь в ее макушку, вдыхаю сладкий аромат шампуня.

- Богдан Александрович, не стойте на пороге, - пожилой мужчина накинул трико и робко вторит приглашение.

Думаю, он родственник няньки. Я отпускаю Валерию и собираюсь шагнуть, но девушка задерживает меня, прислонив ладошку к груди.

- Богдан, в нашем доме снимают обувь.

Что ж. Условно я на чужой территории, поэтому следую правилам. Сажусь на пуф, развязываю шнурки.

- Лерка! Обалдела! – к нашему трио бежит заполошенная хозяйка, отталкивает мужа, меня удивляет, подлетает ближе. – Не нужно, Богдан Александрович, так проходите. Дочка у нас с ума сошла!

- Все в порядке, я ценю труд. Мне будет неловко осознавать, что после моего визита вам придется мыть пол.

- Да ваши кроссовки чище паркета!

Я ухмыляюсь и бросаю колкий взгляд на покрасневшую няньку. Так ей и надо.

- Мама! – топает ногой в оранжевом махровом носке.

- Что мама?! Лерка, язык как помело!

- Этот господин уволил меня, выгнал и даже не объяснился!

- А ну-ка, ша! Быстро закрыла рот и пошла на кухню. – Кажется, в прошлой жизни старушка была генералом белой армии или кого похуже. Божий одуванчик в ситцевом халате определенно на моей стороне и это радует. – Богдан Александрович, пожалуйста, не разувайтесь.

Даже я не хочу связываться с родственницей Валерии, поэтому оставляю шнурку и снова встаю, поправляю футболку. Мне чудовищно жарко от накала, который устроила Валерия. Сдергиваю пиджак, а старушка услужливо вешает его на крючок.

Собирался было сделать шаг, но юркая женщина весьма резво для почтенного возраста подлетает ко мне и словно клещ впивается в руку. Ошарашенно смотрю на нее сверху вниз и замечаю на поблекших глазах слезы.

- Золотой вы наш человек, спасибо.

- За что?

- Как выручили, как уберегли… да коли не вы… - А дальше мне остается с каждым новым словом из уст старушки все выше и выше поднимать брови. Какие недобросовестные кредиторы? Ахмед? Мага? Женщина говорит быстро, отчетливо, наивно выкладывает всю подноготную. – Лерочка, дочечка наша на такие риски пошла, здоровье угрохала. Бога не постыдилась…

- Мама! Замолчи!

Бешеной фурией несется Майская из-за угла, если б не махровые носки, то пятки ее точно задымились.

- Ну почему же, Валерия Михайловна? Мне очень интересно.

- Это тебя не касается.

Твердо и холодно отвечает, будто старушка задела по самому больному. Сокровенному. Тому, что долгое время гложет изнутри. Я не обделен тактом, поэтому в душу с расспросами лезть не собираюсь. Не сегодня. Не хочет говорить не нужно, пусть Валерия сохранит свою беду втайне.

А завтра с утра я напрягу людей из спецслужб и выясню все что пожелаю. К слову, кредиторам уже финал прописан без права на амнистию.

Прекрасная половина гуськом топают спереди, я медленно шагаю позади. На кухне у Майских горит желтый плафон и стильный современный интерьер за исключением клеенки на столе.

- Вот сюда, Богдан Александрович, - щебечет старушка и отодвигает мне стул.

- Благодарю.

Родители усаживаются напротив, разглядывают меня как под лупой, словно музейный экспонат. Я сохраняю доброжелательный настрой, сначала рассматриваю вилки, проверяя на чистоту, потом вазочку с чем-то белым. Кажется сметаной.

Лохматая нянька отвернута спиной и хозяйничает у плиты, демонстративно скребет поварешкой по кастрюле, чтобы мы все поняли, как она рассержена.

- Неприятного аппетита, Богдан Александрович.

- Лерка! – хором голосят родственники.

Восхитительно. Поведенческая линия родителей мне знакома и скучна до изжоги. Я уже привык, что люди трепещут, склоняют головы и долго обдумывают слова, перед тем как начать диалог.

Но Майская переигрывает. Вообще, я терпелив и до недавних пор вывести меня из равновесия практически никому не удавалось, но Валерия Михайловна знает толк в подстрекательстве.

Специально берет ложку, дышит на нее, а потом полирует краем своей футболки, загребает сметану и неаккуратно плюхает мне в тарелку. Бросает вызов, прожигая глазами точно хитрая лиса. Меня это злит и одновременно заводит, а родители притихли с багровыми лицами.

- Извините, Богдан Александрович, обычно Лера у нас кроткая и спокойная.

- Я знаю. - В отличие от няньки я соблюдаю этикет, насаживаю на прибор… тесто… или… - А это что?

Валерия опирается на кухонную тумбу и скрещивает руки на груди.

- Вареники с картошкой и шкварками.

В силу образования мне известно понятие – кварки. Но это из раздела физики и к вареникам никакого отношения не имеет. Наверное, послышалось.

- Шкварками?

- Да. Перетопленное сало. Между прочим, очень вкусно, гораздо вкуснее лягушачьих лапок, которые подают в вашем доме. Попробуйте! – давит, давит на меня Майская. – Вот этими ручками лепила. Сама!

- Похвально.

Запускаю угощение в рот, а родители дыхание затаили. Волнуются. Но… черт побери, это действительно вкусно. Жирно, конечно, и с холестерином, однако, мои рецепторы сейчас почти на грани блаженства.

Время близится к четырем. Мы с родителями ведем непринужденную беседу и пьем чай. Валерия как на иголках не желая садиться с нами, моет посуду. Переставляет с места на место перечницу, боится возможных откровений матери.

- Спасибо за ужин, Валерия Михайловна.

Нянька на меня обижается и это очевидно. Признаюсь, я тоже поступил не как джентльмен, но ее грехи куда больше.

Ольга Ивановна тяжко поднимается и приглашает меня на “мягкое”. Мы проходим в единственную комнату, и пока женщина отвлекается и шарит на полках, Михаил Петрович торопливо сворачивает постельное белье с дивана.

Валерия задерживается на кухне, а ее мать достает толстый фотоальбом и любезно предлагает ознакомиться. Кладет его мне на колени, усаживается рядом.

- Взгляните Богдан Александрович, здесь мы с мужем молодые, - тычет пальцем в черно-белую фотографию. – Тут у нас свадьба. А это выписка из роддома. – С теплом пролистывает страницу. – Вот Лерочка наша. Умница девочка, красавица, таких еще поискать. Да?

- Безусловно.

- Тут ей годик.

Поразительно, что становится не по себе. Милое фото и тоже черно-белое, но у меня невольно округляются глаза. Чувствую, как волосы встают дыбом. Ведь со снимка, сидя на горшке мне улыбается Александра. Один в один.

Я стараюсь держаться и прячу эмоции, Валерию замечаю. Девушка возвращается к нам.

- Мама, зачем ты ему показываешь мои детские фотографии? – она снова ругается, останавливается подле меня, наклоняется, хочет забрать альбом. Секунда-две и я ощущаю что-то неладное, ведь нянька точно превращается в соляной столп. Замирает и вскоре, начинает трястись. Страшно, будто охватилась судорогой. – Мама… мамочки…

Тихонько пищит, а после валится на пол.

Глава 17.

Лера.

- Ой, гооореее-то какое!..Господь, да за что ты так с нами. Под старость лет одних оставил, кровиночку забрал! Ооой…

Я слышу, как причитает мама…

- Да уймитесь вы, Ольга Ивановна, жива ваша дочь.

Твердо и четко командует Богдан…

- Это все потому, что она мало ест! А я говорил, говорил, чтоб не гналась за модой. Анарексичка!

Впервые за много лет ругается отец.

- Отойдите от нее, Валерии нужно больше воздуха. Откройте окно, принесите стакан воды.

- Точно не померла?

- Уверяю вас, Ольга Ивановна.

Сознанием я с ними, но тело до сих пор в параличе. По скрипу понимаю, что лежу на диване, кажется, кто-то сел рядом. Не могу распахнуть веки или пошевелиться, зато чувствую мягкое прикосновение к своей щеке, как пером легкое. В ноздри пробирается аромат. Самый приятный из тех, что знаю. Когда-то за него я была готова продать душу Дьяволу, и делала все, чтобы хозяин этого запаха обратил на меня внимание. Я подарила ему себя и была вышвырнута из дома, а сейчас…

- Посмотри на меня, Валерия. Девочка, милая, пожалуйста, открой глаза.

По звукам я догадываюсь, что мы на малое время остались с Богданом вдвоем. Он взволнован, это слышится по голосу. Вроде у меня получилось нахмуриться, но и это действо оказывается неимоверно тяжелым.

Вскоре комната опять отражает охи родителей, они до жути напугались, а им нельзя – возраст. Только ради них я собираюсь с силами, предельно напрягаюсь и, наконец, распахиваю глаза. Вижу светлый потолок и размытый образ Царёва, склонившегося надо мной. Поворачиваю голову – остолбеневшие родители. Мама держит стакан воды.

Под звенящую тишину дергаю пальцами на ногах и руках, постепенно в тело возвращается чувствительность. И я подтягиваюсь на локтях, плавно сажусь, опускаю ноги на пол, но опоры, будто не существует. Вместо нее, трясина вязкая.

Богдан и родители молчат, наблюдают, как я шатко поднимаюсь, растопыриваю руки и плетусь из комнаты в кухню. Все словно в тумане, в голове шумит и пульсирует, напарываюсь на угол стола. Взор двоится и охвачен дурманом. Я ничего не забыла...

Прямо как есть миную коридор и толкаю дверь, выхожу в подъезд. Автоматический свет загорается и я, придерживаясь за перила, вяло шаркаю носками по ступенькам.

- Валерия, куда собралась?

Строгий тон Царёва простреливает в самое сердце, Богдан спешит за мной. Его шаги раздаются все ближе и ближе, и меня будто прошибает током, когда мужчина оказывается рядом, крепко обхватывает со спины.

Мутная завеса тут же слетает, оставляя после себя лишь огненное пламя, пожирающее изнутри душу. Ступор меняется на возбуждение и бешеную тахикардию, сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

- Не трогай меня! Убери руки, пусти!

Взвинчиваюсь, пытаюсь оттолкнуть, брыкаюсь, но Царёв сильнее.

- Успокойся, теперь все хорошо.

Он обнимает, крепче прижимает к себе, а я в слезы. Богдан остановил меня на площадке между пятым и шестым этажом. Он продолжает удерживать и этим только нагнетает отчаянный страх внутри меня.

Глубоко вздохнув, кричу, молю о помощи, дрыгаюсь, царапаю мужские руки. Верчусь, замечаю родителей, что наблюдают за истерикой возле нашей квартиры. И не только они, на шум повысовывались соседи, все, кроме глухой бабки, из шестьдесят девятой.

- Что вы со мной сделали? Богдан, что вы со мной сделали в той проклятой клинике?!

Визжу снова и снова повторяю одно и то же. Царёв краснеет от моих истошных воплей и всеобщего внимания. С ярым гневом волком на всех смотрит, сдавливает всю меня так, что, кажется, вот-вот что-нибудь сломает. Мне больно, дико, я зову на подмогу, но никто не спасает даже родители. Они все боятся Царёва.

- Чего уставились? Прочь отсюда!

Орет мужчина и закрывает собой от посторонних глаз. Запускает руку в мои волосы и прижимает лицом к своей груди. Я рыдаю ему в футболку, захлебываясь скорбью и острым чувством использованности.

- Достаточно. - Резко и коротко отсекает Богдан, грубовато хватает меня под ребра, отрывает от пола и перекидывает через плечо. – С дороги, Ольга Ивановна.

Вопреки протестам он возвращается в квартиру. Шагает к дивану и рассерженно укладывает меня. Дотрагивается подбородка, в глаза смотреть заставляет.

- Валерия, и что ты нам прикажешь делать? Неотложку вызывать?

Он тоже на взводе, но старается контролировать ситуацию, впрочем, как и всегда.

- Ответь… ты… Сатана… что вы подсадили в меня вместе с той докторицей?

То ли шепчу, то ли рычу, пламенным взглядом прожигаю толстую ледяную крепость господина Царёва.

Мама подкрадывается сбоку:

- Доченька, ну что ты взъелась, на, выпей водички…

- Нет! - отмахиваюсь, - неси скорее альбом! – нахожу глазами отца, - папа, где мой телефон? Быстрее!

Отстраняясь, Богдан делает шаг назад, недовольно вскидывает бровь и скрещивает руки на груди. Цыкает, гад такой.

Когда мама усаживается подле, а отец становится рядом, приказываю открыть ту самую страницу в альбоме. Забираю свой телефон, провожу пальцем по сенсору и захожу в социальную сеть Богдана, листаю до публикации, где его дочери едва исполнился год.

- Полюбуйтесь!

Матушка, точно язык проглотила. Отец почесывает затылок:

- Во хреновина…

Надменный Царёв фыркает:

- Но! Поосторожней со словами, это моя дочь – Александра.

- Да нет же, господин. Лерка она.

- Лерка, это та, что сидит рядом с вами и устраивает концерт! Браво, Майская, я почти растроган. – Разводит руки в стороны, а потом аплодирует. – Не делай вид, что не знала зачем тебя пригласили в клинику. Ты подписала контракт о неразглашении и получила деньги. Зная о родстве с Александрой, явилась ко мне через год и снова забрала откат в двойном размере. Мало?! Сколько ты хочешь?- он достает айфон из кармана джинс. – Я же влю… кхм… теперь неважно.

- Ты говоришь чушь! – отталкиваюсь и поднимаюсь на ноги. – Да, я действительно забеременела в клинике, но как суррогатная мать или... Это ты был тем самым заказчиком? Вор и предатель! Как вы могли оплодотворить мою яйцеклетку и не поставить в известность?

Богдан с ответом не спешит, он думает, мысленно подбирает слова и разочаровывает меня еще больше. В отличие от Царёва, возмущенные фразы из моих уст льются рекой, но далеко не с кисельными берегами.

Громко топая, останавливаюсь вплотную с Богданом, задираю голову, хочу взглянуть в его бесстыжие глаза, но вижу подбородок и скулы. Господин с высоты своего величия не желает обратить на меня взор, но ничего. Я приподнимаюсь на цыпочки и упираюсь руками в бока:

- Получается, все, что говорят о тебе по телевизору правда? О чем пишут в газетах тоже?

- Частично. Журналюги не хило приукрасили информацию или это сделал доносчик сплетен. Интересно, кто он? Не в курсе, Валерия Михайловна?

Как сейчас помню наш разговор с подругой Катькой, когда я собиралась на первую встречу с этим обманщиком.

“Еще год будут показывать по всем каналам Богдана Царёва! Ты смотри, смотри, что вытворяет?”

А я слушать не хотела и всячески защищала господина авансом.

Едва наш город облетела новость о рождении наследницы миллионера, как поползли грязные слухи.

Сам Царёв официально публиковал байку, что Александра появилась на свет в лучшей клинике заграницей. Мол, у господина был страстный, но краткосрочный роман с американкой, имя которой, он разглашать не намерен. По взаимному согласию она отказалась от дочери и передала права Царёву.

Газетеры, дабы урвать личное и заиметь возможность обогатиться, кинулись проверять информацию, и нашли некие не состыковки. Даты вылетов не совпадали в несколько дней, в интернет-сетях Царёва не было ни одного фото из Штатов за последний год перед рождением Александры. Да еще кто-то где-то сказал, что видел Богдана на приеме в клинике по планированию семьи. Не в той богадельне, где меня поимели, другой.

И понеслась душа в рай. Город захлестнула волна сплетен, что якобы Царёв, прикрываясь бизнесом, тайно измывался над девушкой-сироткой из провинции. Заставил родить для него, потому что избранница была очень похожа на Монику Беллуччи, редкая красавица. А Богдан у нас педант и эстет. После девушка исчезла и никто ее не видел.

Но на этом журналюги не остановились, потому что спустя три месяца после рождения Александры рядом с Царёвым появилась Инна. Новая жертва.

Богдан холодно игнорировал эти слухи, в суд не подавал и не разгромил конторки журналистов к чертям собачьим. Догадываюсь, так ему посоветовали юристы, потому что несведущим людям бесполезно доказывать. Общественность воспримет любые действия Царёва, как заметания следов.

Кажется, одна я, дура набитая, верила Богдану и всячески отстаивала его права среди своих знакомых.

- Да как ты смеешь? Пострадавшая сторона здесь, я, Богдан Александрович. Ты хоть представляешь что я пережила за те девять месяцев? Негодяй!..-хочу кричать без устали, но слова болью оседают в горле. – Я не знала, что Александра моя дочь… Почему вы с доктором выбрали меня? Я же не состояла в базе. Таисия Павловна сама пришла к нам в дом.

- Ну… - Богдан касается моей спины, поглаживает, - ты весьма симпатичная девушка. Натуральная. В тебе есть особый шарм. Согласись, всю беременность ты была, как на курорте плюс получила вознаграждение, достойное. Я считал тебя аферисткой и мошенницей, думал, что ты явилась ко мне ради шантажа. Специально устроилась нянькой. Извини, Валерия. Теперь все по-другому…

- Извини?! Папа, - оборачиваюсь к замершему отцу, - ты слышал, что он говорит? - Отец никак не реагирует и мне снова приходится отстаивать честь в одиночку. - Ты пошел против закона и бога Царёв, в котле плавиться будешь, - со слезами на глазах замахиваюсь, дабы ударить мужчину по лицу. – Я заберу у тебя дочку!

Дергаюсь, но пощечина не долетает до Богдана. Он перехватывает мое запястье и будто звереет. В его глазах вспыхивает пламя, бешеное, смертоносное. Царёв крепко сжимает мою руку, и склонятся слишком близко, рычит мне в губы:

- Попробуй.

Ох, как мне страшно. По телу прокатывается колкая дрожь, но я не собираюсь уступать:

- Суд встанет на защиту матери.

- Сначала докажи, что вообще была в этой клинике и рожала. Кто твои свидетели? Родственники?

Конечно, он все просчитал. Царёву следует лишь щелкнуть пальцем, как все документы непостижимым образом исчезнут из клиники.

- Я сделаю анализ ДНК.

- Сомневаюсь, что тест окажется в лаборатории достоверным и окажется ли вообще.

Глава 18.

Накал и страсть между нами ползет до критической отметки. Когда речь заходит об Александре, в Богдана точно бес вселяется. Она очень дорога для него, сокровище. И я прекрасно понимаю его чувства.

От боли, которую причиняет мне Царёв, сжимая запястье, стискиваю зубы. Свободной рукой касаюсь его плеча и впиваюсь в кожу ногтями.

- Не запугивай, все будут кланяться перед тобой Богдан, но не я.

- Не боишься? Зря.

Мы смотрим друг другу в глаза неотрывно, кажется, если кто-то сейчас вздумает зажечь спичку, то все вокруг взорвется и останутся лишь руины. Царёв уже поделил меня на семь частей своим хладнокровным взглядом и каждую наказал по отдельности. С особыми ухищрениями.

Глубоко вдыхаю, чтобы высказать Богдану новую порцию гадости, а он готовый выслушать, второй рукой обхватывает меня за поясницу, рывком припечатывая к себе, опускает взгляд на мои губы быстро и незаметно облизывается. Наши тела непростительно близко и я чувствую, как бешеным ураганом колотится его сердце, ровно так же, как и мое…

- Ребятишки, а я не пoняла, - мы слышим голос мамы, - вы чего грызетесь как супруги, затеявшие ремонт?

Со скрипом диванным она поднимается и, шаркая по полу, идет к нам. Богдан из уважения к возрасту, уступает и освобождает меня от жарких и болезненных объятий. Недовольно прячет руки за спиной и с надменным величием взирает на маму.

- Ольга Ивановна, я не сторонник конфликтов, но ваша дочь не оставляет выбора.

- Золотой ты наш, - тянется к рассерженному Богдану, - говорю же, Лерка с ума сошла. – Поворачивается к отцу, - Миш, сходите, продышитесь на улочку, а мы с Лерой тут вас подождем.

Папа кивает, а я возмущенно скрещиваю руки на груди и все еще смотрю на Царёва, который терпеливо выполняет просьбу престарелой матери.

- Не споткнись, предатель! – адресую ему.

- Майская!

Я вижу, как напрягает кулаки Царёв, шатко балансируя на грани самоконтроля. К счастью, папа быстро уводит мужчину, и едва входная створка захлопывается, я сдираю с себя притворную маску воительницы и со слезами кидаюсь к маме.

Она знала, насколько мне было тяжело пойти на шаг суррогатного зачатия, она поддерживала и после родов, когда я убивалась в депрессии. Недаром существуют специально подобранные женщины, у которых уже есть свои дети. Подготовленные и морально устойчивые, а меня просто вышвырнуло на берег как рыбу после расставания с доченькой, и я еще долго не могла дышать.

- Ты, Лерочка, остынь, - гладит по волосам, будто маленькую, - подумай против кого войну затеваешь.

- Обманщика и гада…

Всхлипываю, а мама дергается, настороженно вертится и боится, что Царёв услышит.

- Но! Скажешь тоже… это на тюфяков ругаться можно и под каблук загонять, а Богдан Александрович – лев. С такими мужчинами нужно быть хитрой. От ласки они гибнут, а не от гневных речей.

Отстраняюсь, захлебываясь негодованием, шикаю:

- И ты его защищаешь?

- Я хочу на старости лет успеть понянчить внучку, не дуркуй! Что мы можем против Царёва? Да и … Лерка, приглянулась ты ему. Я это сразу заметила, когда Богдан только на порог ступил.

- Богдан лишил меня дочери.

- И еще раз лишит, да еще по голове стукнет. Царёв даст тебе намного больше, если мозги использовать начнешь. Уж поверь мне, я пожила и знаю.

- У него невеста.

Не унимаюсь, но для мамы, кажется, это не аргумент.

- Не стенка пододвинется. Ты у нас девка видная, пригожая. Улыбайся Царёву, поддакивай и тогда с ладошки его кормить будешь. Вот! Я все сказала!

В шоке хлопаю глазами, простите, но мама выдает и наповал меня сшибает. Утираю слезы и сопли, пока родительница капает для меня в стакан сердечные капли. Залпом выпиваю и прошу еще.

Через минут двадцать мама со всей строгостью щурится на меня, а я леденею. Дверь в квартиру снова распахивается. Я вижу спокойного как удава папу и все еще мрачного Царёва, улавливаю запах табака, всегда осуждала вредные привычки и Богдан, кстати, тоже. Мама притихла и радушно натягивает улыбку по своему же рецепту в укрощении львов.

Но Царёв ее будто не замечает, его внимание полностью принадлежит мне. Краснею, теряюсь, внутри еще царапает обида. Делаю глубокий вдох.

- Богдан Александрович, - несвойственным для себя голосом пищу, -простите. Я бы хотела попросить вас взять меня обратно на работу.

Царёв, как всегда, победитель, благосклонно ухмыляется, оглядывает меня с головы до ног.

- Признаться, лучше вас, Валерия Михайловна, кандидатов я не нашел… вы вернетесь в мой дом, но пока с испытательным сроком.

Уголки моих губ стремительно ползут вниз. Черт бы побрал Царёва, он еще испытывать меня собирается после всего того, что наворотил. Даже сердечные капли не помогают, все тело окатывает жаром, а на ладонях проступает влага. Сбито, часто дышу и у меня не получается улыбаться от уха до уха, как это делает мама стреляющая глазами, то на взъерошенную дочь, то на доминанта-Царёва.

- Богдан Александрович, миленький, - мама наподхвате, четко и быстро действует согласно инструкции по дрессировке львов, - а вы любите борщ?

Кажется, мама зашоривает бдительность Царёва, чтобы тот не заметил, насколько неучтиво скорчилась я, обманутая роженица.

Как и любой мужик, Богдан заинтригован, не каждый день ему предлагают домашний борщ, а не изысканные ресторанные кушанья. Он переводит внимание на мою маму, которая, владея ситуацией, шагает к нам и становится между.

- Давно не ел, но попробовал бы.

- Вот и ладушки, я лично наварю завтра целую кастрюлю и привезу к вам домой.

Опираюсь на кухонную тумбу, как сторонний наблюдатель пялюсь на низенькую, но хитрющую маму и высоченного манерного Царёва. К слову, он сомневается, ему не хочется принимать гостей в лице моих родственников, в силу такта пытается отказаться:

- Полагаю, Ольга Ивановна, в вашем возрасте будет неудобно тащиться с бадьей за город. Я очень далеко живу.

- Ничего страшного! – отмахивается мама. – И пирогов напеку.

- Кхм… с чем?

Давит, давит на гастрономические жилки Царёва мама. Будто знает, что в роскошном особняке миллионера есть целый штат поваров, которые в состоянии приготовить все - от клубничного Гаспачо до запеченных улиток. Улитки… бе… невольно морщусь, вспоминая, как Инна выковыривала их из раковинок на ужин.

Но ни один искусный повар, каким бы профессионалом он ни был, не сможет вложить столько души, стараний в блюдо и сделать его по-настоящему вкусным. Как это умеют наши женщины. А уж у мамы стаж на кухне достаточный, и у нее есть особые секретики.

- Два вида, с капустой и с мясом.

Без ножа режет Царёва мама. Он сглатывает и думает, что мы не заметили.

- Хорошо, я пришлю за вами водителя к шести. Устроит?

- Конечно-конечно, драгоценный ты наш! – С видом, точно перед ней, не бизнесмен, а зять родной она проглаживает Царёва по плечу. – Сынок, ты иди машинку прогрей, а мы сейчас Леру соберем и к тебе отправим.

Мужчина кивает, задерживает на мне холодный взгляд и, пожав отцу руку, скрывается в подъезде. Мама с облегчением выдыхает, точно перетаскала вагон кирпичей, вместо беседы с Царёвым. Оборачивается ко мне:

- Лерка, смотри мне, - грозит пальцем, - без финтов. У тебя дочка, поэтому будь терпеливей.

Краем глаза замечаю, как папа под шумок уже покует в чемодан мои вещи. Пока снимаю пижаму и переодеваюсь в джинсы и свитер, жалуюсь:

- Ты даже представить не можешь, мама, что за змеи окружают Богдана. Ужасные люди…

- Не волнуйся, мама съездит в гости, познакомится, - бойко отвечает.

Когда у матушки в голове зарождается идея, ее ничем не остановить. То же самое было и при покупке соболиной шубы, с которой и началась наша непростая история.

Вот и сейчас мама заботливо кутает меня в пуховик у порога, натягивает капюшон и крепче завязывает шарф, чтобы не простудилась. И ее не волнует что на улице еще не зима.

Обуваюсь в ботинки на плоской подошве, обнимаю родителей, качу багаж. Спускаюсь на лифте, а в сердце закрадывается тревога, ведь по ту сторону меня ждет Царёв и теперь все изменилось.

Я не знаю, как мне удастся изображать роль няньки, ведь Александра моя родная дочь.

Толкаю подъездную створку. Под скудным освещением лампочки рядом с домом я вижу серебристый Мерседес и горделивого Богдана, спрятал руки в карманы, прожигает глазами асфальт. Едва успеваю сделать шаг, как Царёв тут же поднимает лицо, оглядывает меня исподлобья и двигается навстречу.

- Я надеюсь, Инна не сильно расстроится, узнав о моем возвращении?

- Хм, нет, - забирает чемодан и укладывает его в багажник, - Инна съезжает от меня.

- Ого…а почему?

Хлопаю ресницами. Вообще, я не зловредная, но сейчас мне хочется улыбнуться. Сдерживаюсь, пока Царёв открывает для меня переднюю дверцу авто.

- Я искал для Александры достойную мать. Она сама явилась к нам в дом… Валерия Михайловна, никак остолбенела? Садись давай.

Богдан обходит Мерседес и занимает место у руля. Поворачивает ключ и заводит мотор. Впервые вижу, чтобы Царёв сам управлял машиной, обычно за него это делают водители, а здесь такая честь. Как ни странно, сейчас чувствую себя более свободно.

- Ты, правда, считаешь меня достойной?

- Скорее особенной. Ты, Валерия, даешь мне то, чего не могли другие – эмоции. Настоящие. Сложно объяснить, - Богдан напрягается и крепко сжимает руль, - но с тобой, Майская, хочется жить.

Он говорит сдержанно, снова скрывается за выдвинутой защитной крепостью. Это постоянная ипостась Богдана, однако, я знаю какой он на самом деле. Доброе слово и кошке приятно, а мне вдвойне.

Сегодня ночью я возвращаюсь в особняк как мать и если упустить на секунду обман, то и восторженная девушка.

Время далеко за полночь и дороги почти пустынны. Богдан не чопорный водитель и за рулем позволяет себе превысить скорость, он топит педаль газа в пол и салон заполняется драйвовым гулом. Я визжу, впиваюсь в ремень безопасности, ощущая, как внутри меня взрываются маленькие адреналиновые бомбы на каждом резком повороте.

- Не думала, что ты умеешь веселиться Богдан.

- В порядке исключения.

Царёв с запалом беседует, отодвигая на второй план различие в социальных статусах, он позволяет себе пошлые шуточки и нелепые истории из прошлого. Да, Богдан тоже человек и его поведение не всегда было безупречным. Я забываю о положении служанки и искренне наслаждаюсь редкими минутами простоты Богдана.

Хохочу и утираю слезы, когда наш Мерседес въезжает на территорию частного сектора, Царёв сбавляет обороты и, минуя улицу, паркует машину у помпезного дома. Я не барыня-сударыня, поэтому сама открываю дверцу, Богдан глушит мотор и выходит следом, достает чемодан.

- Подожди, Валерия Михайловна, - собирался идти со мной внутрь, но его телефон гудит вибрацией, - Алло?

- Ничего, Богдан, - кокетливо шепчу, - справлюсь…

Выдвигаю ручку на багаже и разворачиваюсь. Нажимаю на кнопку у ворот, и створки без промедления разъезжаются. Делаю первый и неуверенный шаг.

А во дворе Царёва горит внешний свет, настолько ярко что, кажется, будто уже настало утро. Сегодняшняя ночь выдалась бессонной не только для нас с Богданом, я вижу всех. Всех проживающих в королевском особняке: невзрачных домработниц, поварих и охранников, деда-садовника, ближе к ступеням Наура. Черный шакал оскалился во всю пасть, не моргая, уставился на меня, нетерпимо дергается, но с места не двигается, точно прикован цепью.

На первой ступени у входа ядовито корчится Самара, от раздражения теребит белый фартук. По центру Инна, облаченная в новое лисье манто. Женщина догадалась, куда средь ночи сорвался Богдан и теперь встречает меня с ненавистью.

Десятки глаз пялятся в мою сторону, от чего к горлу подкатывает горький ком. Растерянно оборачиваюсь, но хозяин все еще занят телефонным разговором. Ладно. Выпрямляю спину и шею, крепко сжимаю рукоять, иду. Во дворе настолько тихо, что слышится отдаленный голос Богдана за воротами и как колесики моего чемодана стучат по каменной дорожке.

Продолжаю шагать, не обращаю внимания на толпу, осторожно огибаю поварих, проскальзываю между охранниками и садовником. Подхожу к Самаре и, женщина ошарашенно бросает взгляд на невозмутимую госпожу, но все же отступает, освобождая для меня дорогу.

Поравнявшись с Инной, замираю, она продолжает смотреть на ворота, однако ее ладонь ухватывает меня за локоть и останавливает.

- Гадюка. Как ты посмела снова приехать?

- Думаю, уже поздно развязывать войну, госпожа Инна. Вы проиграли, корысть она ведь всегда чувствуется…

Инна напрягает руку и впивается в ткань куртки, резко тянет на себя.

- Заткнись, закрой свой поганый рот! - Замахивается, хочет меня ударить, но Самара кидается и успевает задержать Инну. Прихвостня говорит, чтобы Инна не допустила ошибку, и они попытаются исправить положение. Госпожа фыркает, - пусть тогда идет на задний двор, я не разрешаю слугам посещать мой дом с парадного входа! – топает ногой.

Я бы могла потешиться над Инной и при всех назвать себя матерью Александры, полюбоваться на их морды и надменностью затмить саму госпожу. По стенке, так сказать, ее размазать, но делать этого я не буду, вспоминая сердечные наставления мамы. С другой стороны, волочиться с тяжелым чемоданом не собираюсь, поэтому затаив дыхание проскакиваю мимо Инны и суетливо забегаю в дом.

Скрипнув сталью, гремят ворота, стало быть, Царёв закончил обсуждения и сейчас направляется следом.

Двигаюсь к лестнице и с грохотом пру багаж наверх, на третий этаж, где и место служанкам. Пыхчу, ощущая дрожь в руках и ногах, потею. Едва оказываюсь на втором, как слышу тоненький писк из детской.

- Сашульку разбудила.

На автомате произношу, бросаю чемодан посреди коридора, сначала заскакиваю в ванну и мою руки с мылом. Бегу в детскую, запыхаясь, осторожно толкаю полотно.

Маленькая наследница… так странно и непривычно, что становится плевать на всех, кто сейчас бунтует. Александра уселась в кроватке и требовательно размахивает кулачком. Прям как папа. Я улыбаюсь, и…доченька улыбается мне в ответ.

- Ку-ку.

- И тебе привет.

Я подхожу к колыбели, беру Александру и прижимаю к груди, убаюкиваю, целую, оглядываюсь по сторонам и шепчу:

- Больше никто нас не разлучит.

Александра показывает мне язык и настроение у нее, как всегда, игривое. Усаживаюсь на большой резиновый мяч для фитнеса, качаю доченьку, дабы не нарушать режим сна. Только в детской я могу расслабиться, здесь очень спокойно, ведь всем известно – если кто-то посмеет учинить ругань в этой комнате, Богдан на куски порвет.

Когда дочь закрывает глаза, аккуратно возвращаю ее в кровать и включаю мобиль, чтобы маскировал посторонние шумы. Я обязательно дождусь восхода солнца, чтобы снова поздороваться с малышкой. Шмыгаю носом и роняю слезы, они будто сами катятся из глаз, на цыпочках выхожу в коридор, плотно закрываю дверь.

А на первом этаже скандал, особняк Царёва терпит вопли госпожи Инны. Подкрадываюсь, останавливаюсь у колонны и выглядываю. Рядом с камином размазывает люксовую тушь по щекам и блажит склочная Инна, Богдан возвышается подле, с нулем эмоций наблюдает, как госпоже до колик в боку сложно расставаться с его деньгами.

- Уймись, вылет в Сыктывкар отменяется. Я куплю тебе квартиру в городе. – Бесстрастно парирует Царёв на истерику госпожи. Словно прочувствовав меня, резко поднимает взгляд. – Валерия, уйди в свою комнату!

Ох, как он сердит, жаль мне не удастся быть свидетелем до конца, но уверяю, завтра утром сплетни расползутся по всему дому и я все равно узнаю о самом интересном. Делаю невинное лицо, мол, случайно здесь оказалась, забираю чемодан и топаю на третий этаж.

Спальня няньки не заперта и ключик лежит на тумбочке внутри. Я закрываю дверь, устало растираю виски, штор до сих пор нет, поэтому, не включая люстру, раздеваюсь до белья.

В доме Царёва даже у слуг кровати не хуже, чем в любом добротном отеле. Привычно подпрыгиваю и валюсь ниц на матрас.

Валюсь и тут же вскрикиваю от острой боли. Кожу щиплет так, что сложно пошевелиться, подо мной что-то хрустит и еще сильнее вонзается в тело. Кричу и вопреки всему упираюсь ладошками, приподнимаюсь, с ужасом замечаю, что белоснежную простынь окропило алым. Лихорадочно сползаю на пол, трясусь, дотрагиваюсь лица.

Глава 19.

Мне страшно, потому что правая щека тлеет, надо бы подняться и взглянуть на себя в зеркало, а ноги словно парализовало. Я не знаю, что было рассыпано на постели или чем пропитано белье. Всхлипываю, заглатывая воздух, кричу, в голосину вою и реву. В ушах звенит от собственного визга, но я ничего не могу с собой поделать.

Щурюсь и трясусь еще больше, когда спальня озаряется яркой вспышкой потолочного света. Моргаю, смахивая ресницами слезную пелену, и на пороге вижу ошарашенного Царёва.

- Что случилось?!

- Богдан, меня убить хотели… они облили постель кислотой…

Сидя на полу и прижимаясь спиной к шкафу, быстро-быстро машу руками от паники, разбрызгивая по сторонам маленькие капли крови. Царев хмурясь, бешено срывается и подходит ко мне, осторожно берет запястья, встряхивает:

- Посмотри на меня! Ну же! – задерживает взгляд, а я замираю в неведенье. Вдруг мое лицо теперь обезображено… - Это не кислота. Успокойся.

С низким хрипом заключает Царёв, отпускает меня и становится рядом с кроватью. Рывком сдергивает простынь и комната наполняется звоном. Осколки стекла разлетаются по полу и переливаются в искусственных лучах как алмазы. Рассерженный Царёв давит их ботинками и оборачивается к двери.

Только сейчас я замечаю Самару, прекрасную артистку судя по ее округленным глазам и охам.

- Богдан, это она сделала! Она в сговоре с Инной!

Служанка оправдывается:

- Да что ты такое говоришь? – на воре и шапка горит, поэтому Самара кидается к Богдану. – Господин, у нее шок. Валерия бредит.

Взмолившись, сцепляет ладошки, смотрит на Царёва как на святой образок. Богдан же, таким уловкам не поддается и держится нейтрально вопреки всеобщему хаосу. Кто-то же должен рассуждать здраво.

- Как ты могла допустить, Самара, произвол в моем доме?

- Простите господин, я всю ночь разрывалась между Инной и Александрой…

- Значит, найди и приведи мне виновника. А если не сможешь, отправишься вслед за Инной в Сыктывкар. Ты меня поняла?

Самара кивает, вздыхает, изображая полное сожаление и беспокойство. Суетливо бежит к шкафу, распахивает створку, которую я не подпираю спиной, и достает оттуда казенный халат. Как заботливая накидывает мне на плечи и помогает встать.

- Не переживай Валерия, тебе оплатят больничный. Ты скоро поправишься и сможешь опять приступить к обязанностям няньки.

То ли от испуга, то ли от морды Самары у меня зуб на зуб не попадает. Одергиваюсь от ее сухих рук и в следующее мгновенье, голос Царёва режет мой слух:

- Валерия Михайловна больше не будет работать в качестве няньки. – У меня трясутся поджилки и земля уходит из-под ног, растерянно отшатываюсь, а Самара, что отвернута от Богдана и прожигает меня отравленными глазами, ухмыляется. Богдан продолжает, – она мать Александры и вернулась сюда не в качестве прислуги.

В комнате повисает тишина, кажется, даже Самара различает, насколько сильно бьется мое сердце. А у женщины дрожит подбородок и шея, только сейчас Самара медленно отступает и ушам своим не верит.

- Как это? Вы хотите, чтобы Валерия удочерила Александру?

- Нет. Она ее родная мать. Вопросы остались?

- Ой…

Всегда бледная и хмурная служанка краснеет. Пятится, будто услышала смертный приговор. На ощупь лапает косяк, юркает вон.

Я пялюсь на окровавленные руки и колени, набираюсь смелости, и все же решаюсь взглянуть в отражение. К счастью, лицо не сильно пострадало, щека в мелких проколах, думаю, заживает. Могло быть и хуже, но качественная простыня выступила неким барьером между телом и пакостью сумасбродной Инны.

Богдан подходит со спины, касается моих плеч.

- Больно?

- Скорее напугалась.

Царёву неловко и стыдно, он приподнимает бровь и легонько целует мою кожу, так что дух перехватывает. Я вся подтягиваюсь, невольно закрываю глаза, и по телу от его губ разносится холодная приятная волна, эхом отзывающаяся в груди. Мне снова хочется плакать, но уже не от страха, дискомфорт притупляется и на секунду мерещится, что все хорошо.

- Я отвезу тебя в больницу, промоем царапины. Жду тебя внизу. Справишься?

Сдавливая эмоции, прикусываю губу. Не открывая глаз, молча соглашаюсь. Едва осознав намек, Богдан железно и твердо марширует из комнаты, его громкие шаги доносятся вплоть до самой лестницы.

Как получается, завязываю халат, на босые ноги натягиваю ботинки сверху пуховик. Выхожу следом за Царёвым, минуя коридор, спешу на первый этаж, и он снова переполнен раздором.

- Прямо сейчас ты выметаешься из дома, Инна!

- Я подарила тебе себя и жизнь, как ты можешь вышвырнуть меня за ненадобностью? Я осталась без копейки...

Замираю посреди лестницы, придерживаясь за перила. Вы меня извините, но прибедняется. За время пока Инна была в отношениях с Царёвым, она столько успела отхапать шуб, драгоценностей, даже коллекцию антикварных статуэток выпросила. Если мадам это все продаст, то сможет без труда купить новую квартиру и еще лет семь плевать в потолок. Однако, жалко. И жадно.

- Не провоцируй, Инна, - рычит Богдан и отмахивается от госпожи. – Наур?! Соберите ей чемоданы и отправьте в аэропорт.

Черный охранник ловко и грамотно скручивает Инну, она по привычке визжит и указывает Науру остановиться, но больше у нее тут нет власти. Жмусь к левому борту лестницы, пока Наур силком тащит Инну в комнату. Спустившись, ковыляю к Царёву, от замотанности и нервного истощения утыкаюсь лбом в его грудь, чувствую, как Богдан гладит меня по волосам.

- Простите, - раздается за спиной голос Самары, - я нашла виновницу.

Повернувшись, недовольно фырчу.

Всё конечно.

Подле служанки замерла, склонив голову самая безликая из всех невзрачных помощниц. Тощая, серая, лет восемнадцати. Девочка совсем. Она просто убирала кухню после поваров и, к сожалению, оказалась слабым звеном в ядовитом клубке из гадов.

- Причина?

Сквозь зубы цедит Богдан, и я вижу, как напрягаются его кулаки. На всякий случай дотрагиваюсь его живота, чтобы придержать. Со львами шутки плохи.

- Мне стало обидно за госпожу Инну… это я сделала… разбила хрустальные бокалы и пока никто не видел, прокралась в комнату Леры…

Запугали, оболгали, шантажировали ведьмы такие, но ничего.

- Уволена. – Не в компетенции Богдана выяснять интриги среди служанок, этим же Самара занимается. – Следующая наша встреча, Тося, пройдет в суде.

Царёв никогда не был милосердным и сейчас с полным хладнокровием взирает на слезы помощницы, не сводя с нее глаз, касается моей талии, подталкивает к выходу.

- Стой, - вопреки логике Царёва и Самары протестую, - я прощаю Тосю. Слышишь?

- Нет, Валерия Михайловна.

- Богдан, пожалуйста, ясно же что девушка оступилась, ошиблась, я на нее не обижена. – Вполоборота намекаю Тосе, чтобы бежала отсюда к чертовой бабушке. – Просто уволь и этого достаточно.

От греха подальше увожу разъяренного Богдана, по пути заговариваю зубы. У ворот нас поджидает водитель.

Мы садимся в авто, Царёв набирает номер знакомого доктора и называет водителю адрес круглосуточной частной клиники. В больнице мне промывают и обрабатывают раны достаточно долго, врач успокаивает Царёва, объясняя ему, что отделалась я практически легким испугом, хотя тут можно поспорить.

Мы возвращаемся домой лишь утром. Богдан несет меня на руках, потому что ноги уже перестали слушаться. Именно на руках со мной он ступает за ворота во двор и у охраны падают челюсти, перешагивает порог особняка, так что прислуги к стенке жмутся. Проносится мимо Самары прямиком в свою комнату.

Ослаблено улыбаюсь, когда Богдан, уложив меня на постель, целует в ранки и, сменив рубашку, пренебрегает сном, отправляется на работу. Пару раз шевелю пальцами, а потом отрубаюсь. Проваливаюсь в забвение и не слышу будильника.

Однако меня простреливает и словно вышвыривает в реальность, когда дверь в комнату скрипит. Вздрагиваю, распахиваю веки и замечаю Самару. Женщина держит в руках серебряный поднос, впервые она смотрит на меня с почтением. И рот у нее до ушей хоть завязочки пришей.

- Доброе утро, Валерия Михайловна! Моя несравненная госпожа!

Райской пташкой щебечет, а я, приподнявшись, морщу нос.

- Рехнулась?

- Нет-нет, таков приказ Богдана Александровича и я с ним полностью согласна.

Так значит? Ладно…

- Что ты принесла?

Хмуро киваю на поднос. Самара, услужливо хлопоча, ставит его на прикроватную тумбу и снимает две крышки. В нос тут же бьет очень знакомый и тошнотный запах. Сегодня организм реагирует на него с особенным протестом. Еле сдерживая позывы, отстраняюсь на противоположную сторону кровати.

- Сырный крем-суп, госпожа, профитроли с сыром, а на десерт сырный пудинг с малиной. Все как вы любите.

Еще на первом собеседовании с Царёвым ляпнула от волнения, что получаю удовольствие от сыра…

Кажется, Богдан решил меня удивить. Сделать приятно. Фантастическая у него память. Спасибо, дорогой.

- Великолепно…

Прикрывая нос тыльной стороной ладони, киваю Самаре, чтобы уходила. Но женщина будто остолбенела и с места не двигается, продолжает улыбаться. Непонимающе смотрю на нее снизу вверх. Самара поджимает и без того тонкие губы, невинно отворачиваясь, тянет мне руку и дрыгает пальцами, мол, дай-дай.

Тут же вспоминаю, как застукала их с Инной на первом этаже, когда госпожа сняла с себя золотые серьги и подарила служанке в уплату козней против меня. Сейчас Инны нет, и Самара не брезгуя мной, как ни в чем не бывало набивается в подружки.

Тяжко вздыхаю, претерпевая тошноту, гляжу на поднос, тянусь и беру одну профитрольку с вонючим сыром.

- На здоровье, Самара.

- Это что?!

Возмутившись, тут же прикусывает язык.

- Ты иди Самара, иди…

И главная прихвостня, к моему удивлению, подчиняется. Она недовольна, но не оскорбляет. Только служанка за дверь как я накрываю крышками завтрак, накидываю халат и выхожу следом. Топаю по коридору в ванну и подпрыгиваю от неожиданности, когда за спиной раздается звенящий голосок:

- Валерия Михайловна!

- Привет, Оксан…

Невзрачная помощница, что раньше с великим усердием делала вид, будто меня не существует, заискивает. Сгибается в реверансе точно перед ней королева-мать не меньше. Какого лешего происходит?

- Если желаете, я могу сделать вам массаж или помочь вымыть волосы.

- Откажусь.

Юркаю в ванную и запираюсь изнутри. Чищу зубы, корчусь и шикаю, когда приходится освежить тело. Мелкие порезы безбожно щиплют, словно не прохладной водой поливаюсь, а уже варюсь в котле адском. Наматываю на голову полотенце, меняю белье и халат.

Шагаю к створке и собираюсь посетить в спальню, но слышу в коридоре язвительный шепот Самары. Кажется, она вновь ругается только теперь не со мной, а с Оксаной.

- Что ты тут ошиваешься? – шипит непритворным и злобным голосом. – Валерию поджидаешь? Даже не думай, ей буду прислуживать я.

- А как же Инна? Ты была ей так верна, а теперь набиваешься к Лере?

- Какое мне до нее дело? Инна лишилась всего, и власть поменялась. А тебя, Оксана, чтобы я больше не видела рядом с Валерией или пожалеешь.

Господи. Меня делят служанки. Гадюшник продолжается и если это не розыгрыш, то пожалеют все.

Специально топчусь погромче, щелкаю замком и толкаю дверь. Прихвостни закрывают рты, пялясь на меня, фальшиво улыбаются.

Вихрем пролетаю мимо, двигаюсь к лестнице. Царапины и проколы на коже пощипывают сильнее, а в сердце накатывается тревога, когда мне приходится заглянуть в комнату для няни, ведь там остались мои вещи.

Ступаю внутрь и замечаю, что осколки успели вынести, постель разобрана и без матраса. Его выкинули. Наверное, Царёву теперь придется заказывать новый, не думаю, что Богдан поселит меня в своей спальне навсегда.

По привычке натягиваю темно-синюю униформу, сушу волосы феном и собираю их в балетную шишку. На правах госпожи позволяю себе подкрасить ресницы и нарисовать брови. Мне натерпится увидеть доченьку. Захватываю телефон и спешу на второй этаж в детскую.

Пока иду, усмехаюсь от поведенческих финтов коллег еще больше. Со мной здороваются, расступаются, повариха предлагает смузи из сельдерея и морковки по излюбленному рецепту Инны.

На ходу достаю телефончик, дабы позвонить Царёву и на свой риск отвлечь его важной работы по добыче миллионов. Перевожу внимание с экрана на полотно в комнату дочери, тяну ручку, делаю шаг и каменею.

- Отойди от колыбели, Самара.

- Ой, Валерия Михайловна, а что вы в таком наряде? – подскакивает служанка.- Я всего лишь приглядываю за наследницей, как и всегда…

- Больше ты этого делать не будешь. Сама справлюсь.

Забывая обо всем, подбегаю к постельке, забираю дочь. Александра слюнявит палец и пытается выткнуть им мой зрачок. Склоняю голову набок, а глазами прожигаю Самару. Женщина и раньше на дух меня не переносила, сейчас вдвойне. Пытаясь совладать с собственной злобой и дрожью, она встает со стульчика.

- Вам, госпожа, надо задуматься о будущем. О поддержке. Особняк Богдана Александровича как маленькое государство и в нем действуют свои законы, о которых вы пока не знаете.

Обнимаю дочь и становлюсь так, чтобы скрыть ее от нехорошего взгляда служанки.

- Не угрожай. Если ты о взятках намекаешь, то можешь не надеяться. Шиш, ты от меня получишь. На палочке.

Свободной рукой демонстративно показываю алчной Самаре дулю, этой же комбинацией указываю, чтобы убиралась вон.

- Зря вы так. Тут столько людей и у каждого в голове черт ногу сломит, не выживите без защиты. Я просто предлагаю свое покровительство…

- Хорошо Самара. – Киваю надоедливой прихвостне, наблюдаю, как она пятится, мышью выскальзывает за дверь. С облегчением выдуваю, обращаюсь к дочери. – Согласимся милая, денег у нас с тобой все равно нет, пусть Самара поскачет на подкрадульках, а потом сдадим вымогательницу папе. Найдем способ. Уж он-то чикаться не будет…

Так и не дозвонившись Царёву, до трех часов занимаюсь доченькой, надышаться ей не могу. Пока спускаюсь за кушаньями и в прачечную выслушиваю благодарности от персонала. Ведь сегодня только из-за меня взошло солнце.

На кухне, когда я брала мясное пюре, мне сказали, что сыр Рокфор уже заказан, лучшего качества.

Дед-садовник, сгребая сухую листву, заклинал, что ни одна из выращенных им роз не сравнится с моей красотой.

Подневольные охранники отдавали мне честь подобно генеральше и хором басили, что жизнь положат к моим ногам.

Лишь Наур черный пес держался поодаль, выслеживал, оценивал с расстояния. Вызывал по телу мертвенный холод, кружил под окнами, но так ничего не сказал…

В шестнадцать ноль-ноль я и дочка сидим на диване, собираем из кубиков слово вечность.

- Папа, - Александра поднимает кубик и кидает мне в руки.

- Я мама. А папа да, он у тебя сильный и смелый.

Улыбаюсь, как же непривычно говорить это слово. Мама. Душа тает, когда доченька смотрит на меня моими глазами. Расслабленно откидываюсь на спинку, до восторженных визгов Александры показываю этюд. Жонглирую двумя кубиками. Однако игрушки валятся из рук, а пальцы подрагивают, когда за порог детской наступает Царёв.

Глава 20.

Богдан.

- Какой замечательный вид. Тебе очень идет роль мамы, Валерия Михайловна, - стараюсь говорить мягче, потому что девушка вновь переняла образ ледяной глыбы. Медленно шагаю к дивану, внимательно рассматриваю Валерию. – Почему ты одета в форму?

У Майской краснеют щеки, она поднимает уроненные кубики, возвращает их на милость Александре. Останавливаюсь рядом, присаживаюсь на корточки и поглаживаю наследницу.

- Ткань практичная, легко стирается. Я же постоянно занимаюсь Александрой, малышка то в пюре измажет, то красками пятно посадит.

- Постоянство - это хорошо, - наблюдаю, как дочь сосредоточенно переворачивает кубики и по буквам собирает какое-то слово, - но, Валерия, нарабатывай другие привычки. Ты мать моей наследницы, а не пролетариат.

Майская не оценив шутку, дежурно улыбается и прячет глаза.

- Что все это значит, Богдан? Сегодня утром меня назвали госпожой…

- Верно. Мать Александры априори не может быть служанкой.

Когда-то я предупреждал Валерию об испытательном сроке и вот он настал. Только не в качестве няни, а хозяйки в моем доме. Я хочу подарить девушке статус и возможности, понаблюдать за ней со стороны. Не в моих интересах обжигаться, как это произошло с Инной, ведь выбираю спутницу для жизни, семьи.

Валерия слишком очаровательна для меня, я нахожу в ней страсть и красоту, притупляющие здравый рассудок. Поэтому должен перестраховаться и не полагаться на эмоции.

После ночи, когда девушка поранилась осколками, я уложил ее спать и в срочном порядке заглянул в кабинет, открыл сейф и достал давно припрятанный набор скрытых камер. Основное слежение до сих пор не наладили, но мелких жучков у меня достаточно, чтобы установить их практически везде, кроме спален персонала и санузлов. Оперативной памяти хватает на три дня, а мне остается лишь вывести картинку на экран компьютера и понаблюдать за происходящим как некий ревизор.

Я никому не говорил об этой идее, во избежание слива информации.

Со своей стороны принял решение не только отслеживать Валерию, но и налаживать контакт между нами. Первый шаг сделан – я запомнил ее вкусовые предпочтения, велел угодить завтраком и на этом останавливаться не намерен.

Валерия с грустью вздыхает и подает дочери пятый кубик.

- Твой дом – земля обетованная для лицемеров Богдан.

Любопытное сравнение, но ничуть не удивительное, улыбаюсь в ответ на охи Майской, рукой дотрагиваюсь ее колена.

- А ты до сих пор веришь в людей? Тебе не пять лет, чтобы надеяться на доброту и совесть. Каждый ищет определенную выгоду. Всегда.

- Неправда! – Майская топит за нравственность, будто только родилась. Смешная. – На свете много порядочных и честных людей, но ты, Богдан Александрович, собрал возле себя кладезь предателей.

- Поступай, как считаешь нужным, в твоих привилегиях решать судьбы персонала… Только не забывай кто здесь хозяин.

Кажется, Валерии не по нраву пришелся разговор, меняю тему, приглядываюсь на комбинацию, которую сложила из кубиков Александра.

- Бабки, хм… - с одобрением киваю, а Майская тут же расплывается в улыбке. – В нашей дочери определенно есть коммерческая жилка.

- Думаю, Александра имела в виду бабушку. Не забыл, что моя мама приезжает сегодня к вечеру?

Нет, конечно. И на секунду не упускал из мыслей побочного эффекта от любви к прекрасной девушке. Ее родственников. Говорю не со злобой. В глубине души я симпатизирую полному составу семейства Майских, особенно Ольге Ивановне. Божий одуванчик обещала настоящий домашний борщ, думал о нем, две трети времени пока торчал в офисе…

Алиска трет глаза и зевает, тяну к ней руки, а Валерия, как подстреленная вскакивает, подстраховывает, боится, что уроню. Любуюсь маленьким продолжением Валерии, согревая в объятьях дочь, поднимаюсь на ноги. Тихо переступаю из угла в угол, покачиваю Александру.

- С тобой она такая спокойная Богдан, когда я укладываю, все норовит пошкодничать. Стало быть, чувствует авторитет. Малышка совсем, а уже знает из кого веревки вить можно, а из кого нельзя.

Шепотом хихикает Валерия, останавливается рядом, прижимается щекой к моему плечу, поправляет кофточку Александре.

Я замираю и ощущаю непривычную радость. Черт возьми, именно в эту секунду мне хорошо. Больше всего на свете я бы хотел побороть время и растянуть это счастливое мгновенье дольше. В принципе… для меня почти нет ничего невозможного…

Когда дочка закрывает глаза и начинает сопеть, осторожно укладываю ее в колыбель, по подсказке Валерии включаю мобиль, излюбленный аккомпанемент для сна Александры.

- Идем со мной…

Приобняв Валерию, желаю не заканчивать удовольствие, а продолжить, но уже в своей комнате. Стянуть с нее, наконец, эту чудовищную форму служанки. И если бы не этика, предпочел видеть девушку исключительно обнаженной. Так глазу приятней.

Майская, непонимающая намеков, соглашается. Увожу ее из детской, ненавязчиво скольжу рукой по тонкой спине к округлым бедрам. Девушка вздрагивает, а я прижимаю ее к себе еще крепче.

- Богдан…

- Я соскучился.

Тащу за собой по коридору так, что Валерия еле поспевает за мной. У порога в комнату голос Самары заставляет нас остановиться:

- Господин!

Нервно вдыхаю, разворачиваюсь сам и разворачиваю Валерию.

- Слушаю.

Самара, подобрав длинные полы юбки, бежит к нам. Тормозит, переводит дух.

- Простите, что отвлекаю, но в системе управления домом возникли противоречия…

- Что случилось?

- Госпожа, - кивает на Майскую, - категорически против, чтобы я приглядывала за Александрой.

Валерия дергается, как заведенная начинает трястись. Кажется, у них с Самарой не заладились взаимоотношения. Раньше я не замечал этого.

- Именно. Я прекрасно справляюсь без посторонней помощи, - сквозь зубы отвечает.

- Безусловно, госпожа, - с почтением Самара клонит голову перед девушкой. Служанка всегда принимает мои решения и новое положение Майской не исключение. – Однако, вы избранница Богдана Александровича, мать наследницы и ваш круг обязанностей не ограничивается домом и уходом за дочерью. А как же светские приемы? Деловые встречи в сопровождении господина? Совместные вечера? Кто же будет приглядывать за Александрой? – Обращается ко мне, - разве я неправа?

- Права.

Чувствую, как мышцы на спине Валерии напрягаются и становятся твердыми. Слышу ее учащенное дыхание и откровенное волнение. Самара тоже переживает, мнет край белого фартука.

- Богдан Александрович, вы же знаете, насколько я дорожу своей должностью и сколько лет помогаю вам… поэтому я взяла на себя смелость подыскать новую кандидатку. Она приедет сегодня на собеседование. Конечно, последнее слово за госпожой, но я старалась. Хотела как лучше…

- Похвально Самара. Теперь ступай.

Валерия кричит ей вслед:

- А мне, Самара, ты говорила другое!

- Даже у стен есть уши, госпожа. Вы тоже мне обещали одно, а на самом деле думаете иначе.

Жестом указываю служанке вольную, поглаживая Валерию, двигаюсь в комнату. Пропускаю девушку вперед и запираю изнутри дверь. Валерия расстраивается, я замечаю в ее глазах проблеск уныния. Она о чем-то молчит и боится откровений.

- У вас конфликт?

- Я не хочу быть голословной, Богдан, и бездоказательно наговаривать. Все равно Самара отбрешется.

Минус общения с женщинами это завуалированные фразы, как ребусы. На подобии я сказала “Б”, а дальше сам додумывай. Но делать этого я не собираюсь, просто изучу записи с камер, чтобы принять решение. Позже.

- Успокойся, - ласково подтягиваю к себе девушку, касаюсь молнии на ее платье и плавно расстегиваю.

Провожу ладонью по гладкой, как бархат спине, чуть выше к хрупким плечам Валерии. Девушка с расстройством вздыхает, приподнимаю ее лицо, смотрю в ясные, но печальные глаза.

- Расскажи.

- Позже, Богдан, ты обо всем узнаешь.

Обнимая, подталкиваю Валерию ближе к постели, на ходу освобождаю от темно-синей формы. Второпях скидываю с себя пиджак, расстегиваю рубашку.

Признаться, кроткая, но упрямая Майская внесла определенные коррективы в мою жизнь, перехитрила законы и подвигла к некой моногамной идеи. На полном серьезе. Скажи мне такое еще год назад, вроде, Богдан, верность твою будет держать на колючем поводке одна неприметная на обыденный взгляд, девушка, к черту послал и не поверил.

А сейчас и самому нравится овладевать лишь ее приятным, нежным телом. Со светлой как молоко кожей. И нет на нем места, в которое не захотелось бы поцеловать. Изъянов тоже нет. На мягкой постели и без униформы Валерия смотрится эротичнее. Стягиваю резинку с ее волос и распускаю блестящие пряди, склоняюсь, делаю вдох, они всегда пахнут сладко.

Я согреваю дрожащую Валерию собой, лаская, задеваю кружевное белье, прозрачное будоражащее фантазию. Мне по вкусу насыщенный бордовый цвет, а на теле Майской он смотрится гораздо интереснее.

Валерия запрокидывает голову, извиваясь, упирается ладошками мне в грудь, ее острые ноготки, как шипы вонзаются в кожу, но я уже не чувствую боли. Опьяненный возбуждением и тоской слишком грубо продолжаю тискать, ощупывать, мять желанные изгибы Валерии. После нашей совместной ночи я так и не смог притронуться ни к одной девушке кроме нее.

С напором животной страстью вжимаю Валерию в мягкие покрывала, а комната наполняется металлическим нетерпеливым звоном бляшки моего ремня, гори она синим пламенем. Вжикаю молнией на ширинке, пока Майская скрещивает ноги, не сводя с меня глаз, отползает ближе к изголовью.

Тяжело выдыхаю, обхватываю ее за щиколотки и рывком возвращаю к себе, осыпаю дорожкой из поцелуев гладкие ноги, вызываю у девушки трепет и легкий румянец смущения.

- Богдан… я, кажется, не готова…

- В смысле?

Не отвлекаясь от ласк, ушам своим не верю. Мне не смели отказывать, тем более сейчас, когда нужно. Долго и жарко. По природе.

- После всего что случилось, после всех новостей я не могу пока перед тобой раскрыться, прости.

Что говорит эта девушка? На секунду замираю, отстраняюсь, упираюсь руками в колени Майской, а она, будто издеваясь, хватает декоративную подушку и прикрывается. От меня.

- Напугал тебя? Милая, я могу быть нежен…

- Все хорошо, Богдан, просто мне нужно немного времени.

М-да. А мне что делать? Уже настроившись на лакомое, терпеливо выдыхаю и поправляю одежду. Я не насильник.

Поднимаюсь с кровати, ощущая предательский дискомфорт в штанах, думаю, ледяной душ поможет этой проблеме. Жаль, что все настроение так и осталось в стенах детской. Решаю покинуть спальню и дать возможность Майской спокойно привести себя в порядок.

- Форму, Валерия Михайловна, больше не надевай, - не оборачиваясь, стараюсь говорить нормально, но слова хрипло вылетают из горла. – Завтра с утра отправишься в торговый центр и купишь новую подобающую матери одежду. Если хочешь, могу нанять стилиста в помощь.

- Кхм… - Майская тоже напряжена и кашляет от волнения, - спасибо, я справлюсь.

- Отлично.

Я выхожу из спальни и на час оседаю в кабинете, разбираюсь с хитрыми проводами и настраиваю программу, чтобы пересмотреть камеры видеонаблюдения. В моей комнате тоже установил, будет, на что полюбоваться холодными осенними вечерами.

Только любоваться и остается, ведь с предрассудками Майской близость мне светит в ночь перед Рождеством, когда незамужние дамы в зеркала женихов выглядывают, а тут реальный бери пользуйся. И в день летнего солнцестояния.

Если Валерия Михайловна будет готова, то побалует и двадцать девятого февраля, в порядке исключения.

Но это я утрирую, ведь обещал налаживать контакт с Майской, поэтому высказываю недовольства мысленно.

Слышу стук в дверь.

- Входи.

Не отрываясь от монитора, позволяю, когда створка с легким скрипом открывается, перевожу внимание на звук и вижу Самару.

- Господин, там пенсионеры какие-то у ворот стоят… говорят к вам приехали. Прогнать?

- Нет! Незамедлительно впустить.

Служанка удивляется, но покорно кивает и спешит дать распоряжение охранникам. Так и не успев изучить записи, сворачиваю программу, шагаю следом и запираю кабинет. Быстро иду по коридору и нахожу Валерию, конечно же, в детской. Девушка надела простенькую юбку ниже колена и кофту невнятного цвета. Да, ей необходимо сменить гардероб.

- Валерия, твои родители явились.

- Ой!

Отстраняясь от колыбели, улыбается во весь рот, искрится от счастья. Прикрывает ладошками жаркие щеки и на цыпочках, чтобы не разбудить Александру, бежит ко мне.

Глава 21.

Заполошная ты госпожа, но как приятно видеть тебя радостной.

Развожу руки в стороны, чтобы поймать Валерию. К удивлению, девушка проносится мимо, и только ароматный цветочный шлейф от нее остается. Хмурюсь, смотрю, как семенит по коридору Майская, прячу руки за спину и военным маршем двигаюсь за ней. На лестнице прибавляю темп, успеваю словить Валерию в прихожей, задерживаю, приобняв за талию.

- Куда собралась в таком виде?

Строго взираю, в гардеробе нахожу свою куртку и накидываю Майской на плечи. Вместе идем на улицу. Я замираю на крыльце, а Валерию уже ничем не остановить, прямо в балетках она спускается по каменным ступенькам и спешит навстречу родителям. Территория большая и не сразу девушка бросается в объятия матери.

Наблюдаю как Ольга Ивановна, божий мой одуванчик в коричневом пальто и платочке на голове размашисто топает по дорожке. Позади отец, сгорбившись, тащит две тряпичные сумки и восторженно по сторонам вертится, рассматривает мой сад.

- Сынок, а ну, пойди сюда, чего там стоишь одинешенек?

Кричит не мне Ольга Ивановна, а Науру. Свирепому бойцу и начальнику охраны, что, сжав рацию, проверял мои владения по периметру. Скрещиваю руки на груди и усмехаюсь на замешательство Наура. Не по уставу ему общаться с гостями, если нет сомнений в плане безопасности. Даю Науру вольную, потому что знаю, Ольге Ивановне плевать на мои правила, и она уже расстегнула тряпичную сумку, достала оттуда целлофановый пакет.

- На вот, поешь.

Подает охраннику.

- Не положено.

- Бери не стесняйся, вон какой худенький.

Насильно впихивает Науру мешок, кажется, с пирогами и с чувством выполненного долга оборачивается к подоспевшей Валерии. Какая прелесть. Прям воссоединение после мучительной разлуки, настолько томительной, что дамы смахивают слезы. Сутки почти прошли все-таки.

Ольга Ивановна и Валерия о чем-то шепчутся и двигаются к особняку, Михаил Петрович не отстает. Стальная дверь за моей спиной хлопает и на крыльцо выходит Самара, туго обмотавшаяся в шаль.

- Кто эти люди? – с недоверием поглядывает.

- Родители Валерии Михайловны.

- М… прикажете подавать ужин?

- Нет, только легкие закуски и напитки. Есть сегодня, я собираюсь борщ. Ольга Ивановна лично сготовила.

- Господин, - тревожно охает, - пробовать чужие угощения опасно. Не поймите меня неправильно, просто кто знает, что твориться в головах у посторонних людей.

- Самара, оставь бредни.

Шикая, отмахиваюсь и служанка, покачивая головой, скрывается внутри дома.

Я спускаюсь по крыльцу, сначала забираю одну сумку у Михаила Петровича, потом тяну руку для приветствия. Мужчина сдержанно и немного скованно здоровается, ему неловко в отличие от Ольги Ивановы, которая радушно обнимает меня, схватив за края пиджака, осторожненько тянет, и едва я поддаюсь ей, склоняюсь, целует в щеку.

- Золотой ты человек!

- И вам доброго вечера, Ольга Ивановна. Не будем стоять у порога, прошу.

Галантно придерживая пожилую особу, толкаю дверь и пропускаю вперед, следом отца, ну и главный десерт вечера – Валерию Михайловну. Я помогаю снять женщине пальто, указываю, где раздеться Михаилу Петровичу. Майская уносит бадейки на кухню, чтобы отдать их поварихам.

- Пройдемте в столовую.

Зазываю гостей и ничуть не удивляюсь их округлым глазам. Все, кто впервые попадают в особняк, вертятся в изумлении. Да, я могу похвастаться искусным дизайном и антикварными предметами мебели, роскошными канделябрами и лепниной на стенах.

Усаживаемся за длинный глянцевый стол, а я замечаю, насколько тщательно готовились родители к нашей встрече. Михаил Петрович посетил парикмахерскую, надел отглаженную рубашку и галстук. Ольга Ивановна собрала волосы и нарядилась в платье с жемчугом.

Официанты, кружась, расставляют закуски, чайники и графины, приборы. Я не дождусь главного блюда, сглатываю слюну, будто не ел дня три. Наконец выносят подогретый борщ и домашние пироги. Желаю приятного аппетита, а Ольга Ивановна замирает, поглядывает, как я зачерпываю первую ложку.

- Ну, как? – вкрадчиво спрашивает.

Великолепно, на тонкой грани с экстазом моих вкусовых рецепторов. И не придумали еще тех слов, чтобы подобрать к описанию этого супа. У матери Валерии превосходный талант в кулинарии. Интересно Майская тоже так умеет? Я готов выплачивать девушке поощрение, выше, чем зарплата у главного прокурора в городе, лишь бы есть такой суп чаще. Именно такой и никакой другой.

- Впечатляюще Ольга Ивановна. Объеденье.

- Ой, как хорошо, дорогой ты наш. – Женщина тянется к блюду с пирогами и угощает меня. – Богдан Александрович, миленький, разреши взглянуть на внучку хоть одним глазком?

Первые три секунды уже на рефлексах испытываю протест, порываюсь отказать, но сдерживаюсь. Не потому, что не уважаю Майских, просто привык в большинстве своем говорить людям “нет”.

- Эм, да, если Александра проснулась.

Божий одуванчик улыбается. Валерия, что сидит по правую руку берет салфетку, вытирает с моей щеки алую помаду, как метку от Ольги Ивановны.

Самара показывается из-за угла, не смеет перебивать нашу беседу, топчется. Перевожу на нее внимание.

- Можно вас на минутку, господин?

- Что-то срочное?

- Нет… просто…

Прошу извинения перед Майскими и приподнимаюсь из-за стола, однако, Валерия дотрагивается моего запястья и препятствует. Щурясь, обращается к Самаре:

- Если не срочные дела, то почему скрываешь от нас?

Действительно. Остаюсь на месте и приказываю служанке доложить при всех.

- Прибыла няня, которую я подыскала для Александры. Ждет вас, господин, в кабинете.

Если честно, последнее, о чем сейчас думаю – это о новой няньке. Глубоко вдохнув, растираю виски, опираюсь кулаками об столешницу, встаю, но Валерия снова держит. Хмуро смотрит на служанку.

- Позови ее сюда, мне тоже хочется взглянуть.

Я одобряю предложение Валерии и Самара, склонив голову удаляется, вскоре возвращается в компании…

Вообще-то, раньше Самара если и помогала с первоначальным подбором кандидаток, то всегда выбирала своих ровесниц или постарше. Сейчас же на пороге столовой замерла молодая девушка, весьма симпатичная блондинка. С распущенными волосами и платьем выше колен. Она смущена, но приветливо улыбается, представляется по имени, держит в руках папку с рекомендациями и дипломами.

- Сколько тебе лет девочка, - выяснят Ольга Ивановна.

- Двадцать два.

- Да господь с тобой! Ты сама еще ребенок.

Самара быстро шагает к нам и останавливается рядом с кандидаткой.

- Да, девушка еще учится, но у нее большие успехи. Отличница. Энергичная и порядочная. Идеальная няня на подмену.

Мы задаем девушке вопросы, и она безупречно отвечает на каждый, и секунды не сомневаясь. Кажется, она и впрямь профессионал своего дела.

Криво ухмыляюсь, мне забавно наблюдать, как женская половина Майских напряжена. А вот отец отрешенно пробует авокадо из нарезок, что сделали мои повара. Ему, вообще, по барабану, он не привык вмешиваться.

Ольга Ивановна подзывает блондинку к себе, та, склонившись робко подчиняется. Валерия непонимающе смотрит на мать.

- Ты девочка, левша или правша?

- П-правша…

- Дай-ка ручку. – Ольга Ивановна берет ладонь кандидатки и как под лупой рассматривает ее пальцы. – Она курит. – Поворачивается ко мне, - Богдан Александрович, разве вы можете допустить, чтобы ребенка нянчила девушка с вредными привычками?

- Конечно, нет.

Тут же отсекаю, а блондинка оправдывает, но Ольга Ивановна непоколебима:

- Детка, у тебя кожа на пальчиках пожелтела, только на двух. Так бывает от никотина и его следы ни одно мыло не смоет.

Самара вспыхивает мгновенно, эта новость стала неожиданностью не только для нас и для служанки тоже. Мама Валерии подзывает меня, дабы удостоверить. Отказываюсь и говорю Самаре увести кандидатку.

Мы продолжаем ужин, а Ольга Ивановна, попробовав буженину, мнет в руках салфетку.

- Богдан, зачем вам искать посторонних людей? Ведь я могу помогать с Александрой. Во мне еще полно сил, да и Леру как хорошо воспитала…

- Замечательная идея, мама! – подпрыгивает на стуле Майская. – Богдан, пожалуйста-пожалуйста, разреши.

- Я подумаю.

Лера.

С появлением родителей во мне будто открывается второе дыхание. Я ощущаю уверенность и внутреннее спокойствие. Очень сложно на самом деле идти против всех без какой-либо опоры.

В особняке Царёва помимо нас поселены еще около тридцати человек персонала наделенные различными должностными обязанностями, но объединяет их одно – затаенная неприязнь ко мне.

Нет, конечно, с тяжелой подачи Богдана они вынуждены улыбаться и выказывать почет, однако притворное дружелюбие в лицо всегда заканчивается шепотками за спиной, мол, а прошлая госпожа была лучше. Изысканней. Победительницей в конкурсе красоты. Инна была щедрой, а Валерия не смеет воровать из кармана Царёва и доплачивать прислугам деньги, как поощрение за их мнимую верность.

Сейчас же нас трое и главное, что рядом мама, с ней всегда уютно и можно ни о чем не волноваться.

По обе стороны от Богдана я и матушка буравим Царёва глазами неотрывно. Касаюсь его руки, исполняя грустную мимику. Мама поддевает вилкой пирог и кладет его на тарелку Богдана, после осторожно дотрагивается его второй руки и пододвигается ближе.

Погода в доме перестает быть солнечной и тучи над головой Царёва нависают давящей и безмолвной тишиной. Тихо настолько, что я слышу, как сопит Богдан, как тикают стрелки настенных часов и как папенька с интересом причитает, разглядывая скользких фаршированных осьминогов на закуску.

Богдан не шелохнется, он выпрямил спину и сосредоточенно пялится в стенку напротив, делает вид, будто не замечает наших с мамой жалобных взглядов, томящихся от ожидания вердикта вздохов, телесных вибраций, переполненных надеждой.

- Драгоценный ты наш, - мама не выдерживает и первой разрывает молчание, -уважь стариков. Нам ведь пожить не так много осталось…

- Мама! - взвинчиваюсь.

- Что мама? – шикает родительница. – Разве я неправа? Можно мне хоть сейчас понянчить внучку, пока еще в маразм не впала?

- Не говори так!

Ее слова как ножом по сердцу, я понимаю, что фантастических вещей она не произносит, лишь последствия течения времени, но принимать это сейчас я не готова. Сама того не замечаю, как от страха впиваюсь ногтями в руку Царёва. Он набирает грудь воздухом, поглаживая большим пальцем мою ладонь.

- Хорошо, Ольга Ивановна, я согласен… но Самара будет на подхвате.

- Да хоть Вологда! Всегда знала, что ты, Богдан, справедливый парень.

Довольно и с облегчением мама отстраняется, залпом выпивает стакан с морсом. После ужина, когда официанты уносят посуду, мы поднимаемся из-за стола и под пристальным контролем Царёва идем наверх в детскую, чтобы, наконец, познакомить родителей с Александрой.

Едва створка открывается, как мама с удивительной ловкостью торопится к колыбели, вытягивает руки.

- Ой, ты же сладкая, козюлька какая!

Богдан мрачной и суровой тенью подкрадывается со спины:

- Почему вы называете Александру козюлькой? – нудит и недовольно хмурится.

- Так я, любя, - невинно хлопает глазами и берет Александру на ручки. Оборачивается к отцу, - Миша, Миша только посмотри, будто Лерку держу…

Папа кивает и почесывает затылок, мол, во дела.

Доченька уже привыкла, что по дому постоянно разгуливает большое количество людей, поэтому реагирует спокойно. Со временем Александра поймет, что улыбающаяся белыми керамическими коронками женщина - ее родная бабушка.

Глаза мамы слезятся от счастья, дочь любопытно тянет маленькую ладошку к бусам и перебирает блестящие камушки.

В кармане Царёва звонит телефон, Богдан отвлекается на разговор и выходит в коридор. Через пару минут возвращается и приносит свои извинения. Ему нужно срочно отъехать в офис. Вихрем, ворочающим многомиллионной прибылью, он срывается с места и спешно летит вон.

Остаемся наедине с родными, усаживаемся на диванчик. Мама не пускает Александру с рук, никак не налюбуется.

- Уже поздно, если хочешь, я прикажу, чтобы для вас подготовили комнату.

- Прикажу… тоже мне…

Маме чуждо слышать из моих уст подобные слова.

- Переночуйте, а завтра отправитесь домой.

- Уговорила, - недолго противится мама, щурясь, разглядывает мою щеку, - а это что? - Кивает на почти зажившие порезы.

- Еще заметно? Так, поскользнулась во дворе и грохнусь в сухие кусты. Нерасторопная.

- Ну-ну…

Мама лично кормит Александру, вспоминая себя в молодости, на пару со мной купает в ванночке с розовой водой, на столике переодевает в модную пижаму и под баю-бай, баю-бай ты собачка не лай, укладывает малышку спать.

Я даю указание одной из безликих служанок, чтобы подготовила комнату, и перед тем как запустить родителей, тщательно перепроверяю апартаменты лично. С особой внимательностью постель и ковер.

Ближе к полуночи мы с родителями пьем ромашковый чай в столовой. Богдана до сих пор нет, поэтому не дожидаясь, расходимся по комнатам.

Я принимаю душ и, заглянув в спальню для нянь, обнаруживаю всю ту же разобранную кровать без матраса. Забираю чемодан и личные принадлежности, спускаюсь на второй этаж и открываю другую комнату для гостей.

После случая с разбитыми стеклами больше никогда не падаю на кровать с разбега. Аккуратно откидываю покрывало, ложусь край матраса.

Кажется, эта комната долго пустовала, белье хоть и чистое, но пахнет застарелым кондиционером. Пару раз чихнув, расслабляюсь и отключаюсь.

В суматохе вечера забываю поставить будильник и открываю глаза, когда яркий солнечный луч щекочет мои ресницы и припекает через незашторенное окно.

Потягиваясь, оборачиваюсь налево и замечаю дивную цветочную композицию в большой плетеной корзине. Ансамбль разноцветных бутонов в пушистых веточках зелени. С улыбкой на лице приподнимаюсь и сразу догадываюсь, кто пожелал скрасить мое утро.

Догадки подтверждаются, когда я читаю в записке, приложенной к подарку, комплименты, просьбу взять Александру на прогулку и вместе с водителем посетить торговый центр, сменить гардероб мне и купить обновки дочери. Царёв положил золотую карту и написал пин-код.

Вдохнув аромат, выхожу из комнаты, босыми ногами топаю по коридору, поправляю хлопковые шаровары. С первого этажа доносится спор, слов не разобрать, но я различаю ноты Самары. Заранее возмущаясь, спускаюсь, нахожу в гостиной служанку и маму.

- Самара, ты неправильно выстраиваешь порядок уборки. Кто сначала полы моет, а потом пыль смахивает? Вся грязь летит на чистое.

- В особняке нет грязи, поэтому не лезьте, куда не следует.

Шипит, шипит гадюка. Я прибавляю шаг и фурией несусь ближе к диванчикам.

- Не разговаривай подобным тоном с моей мамой!

Самара корчится, склоняет голову и взирает на меня исподлобья:

- Может, Богдан Александрович и назвал вас госпожой, но будете вы ей только на словах. Вам до Инны как до луны.

Мама, скрипя диваном, поднимается, упирается руками в бока и становится подле меня:

- Ты, душенька, поосторожней выражайся, конкуренция сейчас в сфере обслуживания ух какая. Смотри, чтобы тебя в утиль не отправили. Следом за Инной.

- Я проживаю с Богданом Александровичем много лет и всегда выполняю свою работу безупречно!

- С этим можно поспорить.

Я отмахиваюсь и провожаю ведьму Самару восвояси. Тошнить начинает от ее мины. Обнимая маму, снова усаживаюсь на диван.

- Где отец?

- В саду изучает владения Богданчика. Ты же знаешь, насколько наш папа любит ковыряться в земле.

- А Богдан? Ты его видела сегодня?

- Видела, в отличие от тебя до обеда не дрыхла. Хороший все-таки мальчишка, когда к нему с добром идешь. Вот напекла ему блинов со сметаной к завтраку, а он заявил, что оставайся Ольга Ивановна и живи сколько хочешь.

- Чудеса прям…

В два часа дня оставляю родителей в доме. Собираюсь за покупками. В комнате надеваю кожаные брючки, мягкий свитер, делаю легкий макияж и расчесываю волосы. Сверху куртку и обуваюсь в сапоги с длинной голяшкой. Мама помогает принарядить Александру.

Прихватив карточку и сумку, выходим на улицу, где нас заждался водитель, кажется, Павел. Усаживаю дочь в специальное кресло, придерживаю ее ручки и ножки, пока водитель застегивает ремешки. Мама стоит у ворот и машет нам платочком на прощание.

По пути набираю сообщение Царёву, благодарю его и отправляю совместное фото с Александрой.

О… чуть не роняю телефон из рук, ведь сам Богдан прислал в ответ смайлик. Смайлик. Улыбающуюся желтую мордашку. Стало быть, Царёв имеет на меня серьезные виды, раз снизошел до подобного выпада со своей горделивой скалы всевластия.

По городу мы двигаемся медленней из-за пробок. Сворачиваем с перекрестка направо, и перед глазами виднеется огромное пестрое здание торгового центра. Останавливаем авто на парковке. Пока я высвобождаю дочь, водитель цепляет на себя слинг-рюкзак. Умещает туда Александру. Павел сегодня у нас и за охранника, и за няньку.

Внутри центра пахнет ароматным кофе и сладкими духами из отдела косметики. Толпы народа снуют туда-сюда, десятки голосов хаотичной трелью будоражат слух. По привычке хочу посетить некие отдельчики, но Павел говорит, что нам нужно подняться на эскалаторе к самой крыше. Наверх где располагаются брендовые магазины. Мы заглядываем во все отделы подряд и руки водителя нагружаются бумажными пакетами с обновками. Я не успела позавтракать, и сейчас желудок надсадно урчит.

- Паш, займи, пожалуйста, местечко на фуд-корте, а я зайду в магазин с бельем и сразу к вам.

- Не положено госпоже появляться в общепите. Мы можем заехать после шопинга в ресторан.

- Не дотерплю, уж очень хочу крылышек.

Взмаливаюсь перед здоровенным и строгим водителем. Весь в хозяина. Однако мужчина уступает, едва заприметив мой понурый взгляд. Разворачивается и как железный Терминатор топает к лестнице.

Торопливо забегаю в отдел нижнего белья, где консультанты принимают меня будто родную. Ставлю сумочку на красный диван, беру два ажурных комплекта с прочным намереньем пофинтить перед Царёвым вечером. Только собираюсь шагнуть в примерочную, как слышу взволнованный дрожащий голос:

- Госпожа…

Обернувшись, замечаю ошалелого Наура. Он торопился, еле переводит дух.

- Что случилось?

- Особняк… горит…

- Как!

Забываюсь, кричу на весь отдел и несусь к охраннику.

- Самара, дура, устроила пожар. Когда вы уехали, разразился скандал и…

Пошатываясь, хватаюсь за края черного пиджака Наура, чтобы не свалиться.

- А мои родители? Богдан?

- Пожарные уже на месте, но подробностей я пока не знаю. Нужно спешить.

Крепко взяв меня за руку, выводит из магазина и быстрым шагом направляет в противоположное крыло торгового центра.

- Подожди, Наур, а моя дочь? Павел остался с ней.

На ходу мужчина достает телефон и звонит водителю. Говорит ему подъехать к запасному выходу, чтобы мы не теряли времени.

Глава 22.

- Да постой ты! – Упираясь носками сапог в скользкую плитку, пытаюсь затормозить охранника, но мужчина лишь сильнее сжимает ладонь на моем запястье и прибавляет шаг.

Еле поспеваю за ним, чуть не падаю. Наур тараном прет к черновой лестнице, расталкивая собой без разбора и мужчин, и женщин. Громко и шумно дышит, словно бык на корриде.

- Госпожа, я сразу помчался за вами, потому что знал – вы не простите, если информация дойдет с задержкой.

Рычит охранник, спешно волоча меня вниз по ступеням. С пинка распахивает дверцу, через которую обычно входят работники торгового центра, а не покупатели. Мы оказываемся на второй парковке. Непонимающе озираюсь по сторонам. В глазах рябят глянцевые крыши иномарок плотно наставленных. Серые, черные, белые.

Только сейчас вспоминаю, что забыла сумку в отделе с бельем. В душу закрадывается нехорошее предчувствие, именуемое интуицией, но как бы я ни старалась образумить Наура все бесполезно.

- И где же наше авто?..

- Вон там!

Хрипло извергает охранник и сворачивает меж двух легковушек. Растерянно метаюсь взглядом, но не нахожу серебристого Мерседеса. Делаю за Науром еще два торопливых шага, а после набираю воздухом легкие и визжу что есть сил. Кричу, молю о помощи. Извиваясь, ударяю по колесам соседние тачки, и парковка наполняется оглушающим воем сигнализаций.

Наур резко хватает меня под ребра, отрывает от асфальта и, пробежав несколько метров, останавливается у неприметного седана. Машина не из автопарка Царёва.

- Сейчас, сейчас любимая.

Запыхаясь, шепчет, продолжая удерживать меня, второй рукой шарит в кармане пиджака. Через мгновенье он затыкает мой рот и нос платком, пропитанным чем-то вонючим и едким. У меня слезятся глаза и перестают видеть. Слабо трепыхаясь, царапаю его руку, а после точно проваливаюсь в небытие.

Я слышу воду, как она по капельке ударяет об жестяную ванну. Открываю глаза, и первые секунды думаю, что ослепла. Моргаю и с каждым взмахом ресниц начинаю различать размытые очертания комнаты. Ощущать чужой запах, вроде бытовой химии с отдушкой лимона.

Бегло оглядевшись, приподнимаюсь, морщусь от ломоты в висках и затылке. В голове путаница и обрывки воспоминаний, но я понятия не имею, где нахожусь теперь. Продолжаю сидеть на диване. Бледный лунный свет пятнами освещает незнакомую обстановку, полки, телевизор, шкаф. Очевидно, Наур привез меня домой, но только не к Богдану, полагаю, к себе.

Прислушиваюсь к тишине, осторожно встаю, качнувшись, медленно двигаюсь из комнаты, толкаю деревянную створку и оказываюсь в кухне. Рукой нащупываю стандартное расположение выключателя, щелкаю, и помещение озаряется теплым искусственным свечением.

Кажется, никого нет, гораздо смелее сворачиваю в коридор, превозмогая тошноту и боль, стремглав несусь в маленькую прихожую. Наваливаюсь на стальное полотнище, но оно, к несчастью, заперто. Бранно ругаюсь. С каждой минутой словно трезвею и, в разум возвращается ясность.

Разворачиваюсь, подбегаю к окну и, отодвинув легкий шифон, молюсь, чтобы этаж был первый, максимум второй.

Простонав, чуть не плачу разглядывая в потемках верхушки голых деревьев, а ниже площадку для игры футбол. Высоко забрался Наур, этаж седьмой, может, девятый.

Пытаясь сообразить, как спастись или хотя бы маякнуть Царёву, возвращаюсь в комнату и тоже включаю люстру.

- Черт бы тебя побрал!

Визжу и подпрыгиваю на месте. В дальней части комнаты, усевшись на кресло, притаился Наур. Мужчина снял костюм охранника, переодевшись в черные джинсы с разрезами на коленях и обтягивающую футболку в тон.

Непривычно видеть Наура в подобном образе, хотя его черный цвет все равно остается неизменным. Охранник облокотился и вальяжно раскинул ноги будто хозяин. Неудивительно. Теперь я на его территории.

От напряжения вытягиваюсь по струнке ровно, словно на меня пялится не человек, а бешеный пёс. Медленно пячусь, наблюдаю за Науром.

- Любимая…

Мужчина резко встает и движется прямо на меня.

- Нет! – вытягиваю ладонь. – Прошу, не надо…

Жаркая волна, подобная адскому пламени обручем охватывает грудь, сужается, перекрывая кислород. От живота к горлу ползет что-то обжигающее, застревая в гортани, першит, лишая возможности нормально говорить. Кашляю, упираюсь ладонью в плечо Наура, спиной чувствую холод шершавой стены.

- Моя Лер-р-ра, - склоняясь ближе глубоко вдыхает, - больше ждать нельзя. Если Царёв женится на тебе, мы не сможем быть вместе. Я слышал, как он консультировался с ювелиром по поводу кольца.

- Ты не в себе Наур, перестань! Хватит! Не трогай меня.

- Тише, тише девочка…

Обнимая ненавистными руками, впивается в мою талию и рывком тянет к себе. Будто пушинку проворачивает, скользит к бедрам и, взяв под коленками, закидывает на плечо. Проходит несколько шагов и швыряет меня на диван.

Ударяясь об твердую спинку, пружиню. Барахтаясь, суетливо принимаю положение так, чтобы контролировать охранника. Отползаю подальше и забиваюсь в угол. Наур смотрит на меня сверху вниз бесноватыми, искрящимися в ночном свете карими глазами.

- Мы уедем Лера, далеко. Туда где нас никто не найдет. – Отводит ручищу и достает из кармана джинсов два паспорта. - В Абхазию к моим родителям. Они тебя уже заждались.

В отличие от Наура я отдаю отчет всему тому, что происходит между нами, надеясь хоть на слабый проблеск понимания у охранника. Да, у мужчины есть проблемы с противоположным полом, однако в обычной жизни он может рассуждать более-менее здраво.

- Наур, - не сводя глаз с охранника, произношу строго и четко, - если сейчас ты меня отпустишь, обещаю, я сделаю все, чтобы Богдан Александрович тебя пощадил.

Мужчина ухмыляется.

- Слишком поздно. То, что я совершил, не подлежит амнистии. Мы сбежим, и ты полюбишь меня. Я заставлю полюбить!

- Это не любовь, Наур, а болезнь.

- Я заставлю тебя полюбить…

С тяжким звериным хрипом выбивает из себя Наур. Оскалившись, наваливается сверху и сжимает всю меня так, что зубы сводит. Беспорядочно целуя мои щеки, губы и нос, царапает бородой кожу. Придавливает весом своего тела, что вдохнуть трудно. Сковывает, обездвиживает в сильных руках, ощупывает ладонями везде. Внутренний градус на всех парах ползет вверх, заставляя глохнуть от бурления собственной крови и паники. Взвинчиваюсь точно в агонии и принимаю горячие натиски охранника.

Богдан.

Я снова разрешаю себе поблажку, покинув офис раньше положенного времени. С появлением Майских мой жизненный план, прописанный на десять лет вперед, крошится по частицам. Никакого с ними порядка. Системе не подчиняются, однако я тихо кайфую от их простоты. Галантно уступив салон бизнес-класса Валерии Михайловне, пересел в новенький спорткар и лично управляю авто.

Миновав город, выезжаю на трассу по направлению в коттеджный поселок. Айфон, кинутый на соседнее кресло, оживает, не отрываясь от дороги, беру телефон и принимаю звонок водителя.

- Богдан Александрович, у нас непредвиденная ситуация…

Давно не слышал настолько струхнувший тон Павла. Перестраиваюсь в правый ряд и сбавляю скорость.

- Поясни!..

Он докладывает в подробностях ситуацию, рассказывая и про общепит, и про отдел нижнего белья. Всеконечно, Павел возвращался в магазин, но девушки-консультанты заявили, что Валерию забрал спортивный темный мужчина и только сумочка от нее осталась. Водитель пытался догнать и отыскать Валерию, тем самым, вызвав у меня бучу на грани с бешенством.

- … Как долго ты находишься в центре?

- Около часа.

- Баран! И только сейчас мне звонишь? Немедленно увози оттуда мою дочь!

Меня боятся и ненавидят равноценно. Чем выше взлетаешь, тем больше наживаешь врагов и конкурентов. Не сомневаюсь, что это их происки. Видимо, информация о ценности Валерии для меня каким-то образом просочилась в массы и девушку похитили, чтобы потом потребовать выкуп. Естественно, расплату они получат. По заслугам. В полицию обращаться нельзя, нужно ждать звонка и параллельно действовать.

Крепко сжимаю руль, отклоняю вызов Павла и тут же набираю начальнику охраны. Нужно отправить наемников просмотреть камеры наблюдения в центре, собрать как можно больше улик.

Наур не отвечает и раздражает меня до зубного скрипа. Уволю к чертовой матери. Найду Майскую и уволю.

На нервах топлю педаль газа в пол и приезжаю к особняку быстрее обычного. Почти одновременно рядом с домом останавливается Мерседес и оттуда крадется огорошенный Павел.

Не стесняясь в выражениях, высказываю водителю свою позицию и напоминаю, что говорил ему не бросать Майскую в одиночестве. Трусов с лифчиками он постеснялся. Теперь будет метлой в парках размахивать или кирпичи на стройке тягать. Еще не решил окончательно.

Забираю Александру, спешно иду во двор, тяжко вздыхаю, когда недалеко от крыльца на лавке замечаю родителей Валерии. Они не знают о беде и улыбаются, как ни в чем не было. Вымученно натягиваю улыбку в ответ и боюсь, чтобы нашего божьего одуванчика раньше времени Кондратий к себе не прибрал, от страшной новости.

- А Лерочка? Разве она не с тобой Богдан?

- Валерия изволила посетить спа-салон. Будет поздно.

Вру, надеюсь, что убедительно. Передаю Александру в заботливые руки бабушки с дедом, сам разворачиваюсь и намереваюсь всыпать Науру за игнор. По пути в смотровое помещение ловлю охранника Дениса.

- Где Наур?

- Сам его ищу, - пожимает плечами, - будто сквозь землю провалился.

Злюсь в большей степени на себя, что позволил девчонкам разгуливать с кретином.

Не тратя времени, приказываю через Дениса и отправляю наемников прошерстить торговый центр.

Я, к сожалению, прикован к особняку до выяснения обстоятельств. Помимо личного телефона в доме есть и стационарный. Сто раз хотел его обрубить, все руки не доходили. Похитители могут в любую минуту объявиться и выдвинуть свои условия. К тому же я ни за что не оставлю маленькую дочку одну, ведь ей тоже может грозить опасность.

Разъяренно лечу внутрь, не видя и не слыша ничего вокруг, поднимаюсь на второй этаж. Ору Самаре, чтобы никто не дергал меня по пустякам, оседаю в кабинете. Обложившись телефонами и открыв почту, нервно постукиваю карандашом по столешнице.

Каждая минута растягивается в мучительную бесконечность, и солнце уже прячется за горизонтом. Места себе не нахожу. Дабы не сойти с ума решаю отвлечься и открываю записи с домашних камер видеонаблюдения. В отличие от старых на этих еще и звук пишется.

Убавив громкость, изучаю диалоги преимущественно Валерии и третьих лиц. Вглядываюсь в поступки служанок, решая для себя следующие действа, и выношу вердикт.

Слышу робкий стук в дверь и полностью вырубаю звук. Словно чувствуя неладное, ко мне в кабинет заглядывает Самара.

- Господин, я принесла вам чай…

- Чудесно. Поставь на тумбу у двери и ступай.

Пока не разъяснится ситуация с Валерией, притворяюсь. Самара дрожащими руками оставляет серебряный поднос, мнется.

- Может, еще чего-нибудь желаете?

- Нет.

Жестом отправляю ее вон. Только Самара за порог, как айфон начинает гудеть от вибрации. Звонит Денис.

- Богдан Александрович, похитителем был Наур.

- В смысле? - Откидываюсь на спинку кресла и не могу поверить в услышанное. Охранник еще раз подтверждает слова. Уличив очередного предателя, отдаю распоряжение, - поезжайте к Науру. Сейчас.

Пощады от меня он не дождется. Хлопаю крышкой ноутбука, набросив пиджак, выхожу из кабинета и спускаюсь на первый этаж. Благо родители Майской занимаются внучкой, и не заметили отсутствия Валерии.

Миную двор и снова падаю за руль. Нарушая правила, спешу по знакомому адресу. На противоположный конец города.

Подъехав в район панелек, бросаю спорткар у подъезда Наура и замечаю пару машин моей охраны. Наемники уже выломали железную створку, ведущую в многоэтажный муравейник. Беспрепятственно шагаю, не дожидаясь лифта, поднимаюсь по лестнице.

У стального полотна нахожу Дениса и еще двух охранников. Красных и вспотевших.

- Богдан Александрович, дверь прочная, никак не ломается. Мы пытались договориться с Науром, но в квартире тихо. Звонили ему, не отвечает.

Пускаю в воздух громкую брань и хватаюсь за голову. Неужели успел сбежать? Шумно выдохнув, еще раз осматриваю проклятую дверь.

- Стреляйте по замку.

Глава 23.

Лера.

За полчаса до приезда Царёва.

Мне придется дать Науру то, о чем он просит, чтобы потом самой не сойти с ума от последствий. Или хуже того погибнуть.

Упираюсь ладошками в твердые каменные плечи охранника, пытаюсь выскользнуть из-под его тела. Каждый мой вздох через боль срывается с губ. Еще чуть-чуть и я потеряю сознание, а ослепленный яростной страстью Наур просто меня раздавит.

- Для чего заставлять? Я испытываю к тебе симпатию Наур, - еле слышно шепчу, двумя фразами будто парализую охранника.

Он замирает и опирается по обе стороны от меня, приподнимается на локтях. Рьяно и горячо сопит через ноздри, согревая мое лицо своим кислородом. Резко кидает на меня взгляд, в самую душу смотрит. С дрожью в голосе продолжаю, - ты очень красивый мужчина… видный… воплощение силы и огня…

Лесть мне дается убедительно, ведь отчасти я не вру, когда описываю внешность Наура. Природа наградила охранника безупречными чертами, ростом и слаженностью тела, что по незнанию можно и слюнку пустить. Пока не разгадаешь его настоящую и жестокую сущность. К сожалению, Наур болен, а ведь он мог завести крепкую семью. Вот такая усмешка реальности…

Естественно, никакой прелести я не чувствую к охраннику, но и утопать в страшных обстоятельствах не собираюсь. Во мне еще теплится надежда. Богдан обязательно найдет меня, надо подождать. Прошло столько времени, стало быть, он должен заметить мое исчезновение.

- Да ну?

Недоверчиво щурит темный взгляд Наур, точно испепеляя меня при жизни.

- Не нужно грубости. Мы сбежим… сбежим вместе, как ты хотел.

Нарочито ласково заливаю охраннику, скрепя сердце, дотрагиваюсь его головы, поглаживаю черные густые волосы. Второй рукой задеваю колкую щеку. Улыбаюсь в ответ.

- Хорошая девочка. – Рычит и медленно отстраняется, но продолжает смотреть. – Тогда нам нужно собираться.

- Как скажешь…

С опаской, точно балансирую на острие ножа, встаю следом. Я в западне с диким зверем и нужно действовать правильно. Главное, не поддаваться панике. Мы стоим друг напротив друга и новый ход опять за мной:

- … Мы отправимся в Абхазию на машине?

- Нет, на самолете.

Отвечает, развернувшись, шагает в угол комнаты, поднимет с пола брошенную портупею. Я разглядываю паутинку из тонких ремней в его руках, замечая на ней пистолет и резной охотничий клинок. Но в то же время…

Слава богу! Наур, кажется, решил вывести меня в аэропорт. А это значит, я смогу выбраться из плена. Там же полно народа, полиция, металлоискатели. Мне не составит труда обратиться за помощью.

В отличие от умеющего владеть собой Царёва, я наделена эмоциями и как бы ни старалась их держать в узде, но… допускаю первую ошибку. Слишком громко вздыхаю, так что сердце вот-вот выскочит из груди. Слишком широко расплываюсь в улыбке. Всего на мгновенье позволяю блажь, но и этого достаточно, чтобы вызвать у Наура первую волну подозрения.

Он застегивает портупею, оплетающую весь его торс, накидывает сверху черную кожаную куртку и, вернувшись, берет мою ладонь в свою сухую и горячую руку.

- На частном самолете, любимая. Не волнуйся, я позаботился о нашей безопасности.

Проклятье… как могу, терплю, чтобы не зареветь от горя.

Догадываюсь о месте, про которое говорит Наур, ведь он упомянул о частном самолете. Оно находится далеко за городом, на выжженном и залитом бетоном поле.

Той взлетно-посадочной полосой пользуются люди, пренебрегающие словом закон. И персонал на территории соответствующий. Их услуги стоят баснословных денег, а рассчитывать на милость работников глупо.

Никто. Меня. Не спасет.

Богдана тоже нет.

Еле скрывая крупную дрожь, выпрямляю спину, упираюсь лопатками в дверной косяк, принимаю неотрывный взгляд Наура.

- Очень дорого. Давай обдумаем вариант проще?

Наур злится.

- У меня есть деньги. Много. Знаешь, это в вашем городе я раб. Подневольная марионетка Царёва. Тут меня за человека не считают и я уже привык. Здесь у меня ничего нет, потому что почти весь доход я перечислял в Абхазию. Там уже отстроен дом у воды. Большой с вишневым садом. Ты не будешь ни в чем нуждаться…

- Я… я поняла тебя…

Перебиваю Наура, когда мужчина сокращает расстояние между нами практически до нуля. Поглаживает мое лицо, спускается к подбородку и грубо сжимает. Пытаюсь отвернуться, но охранник держит, тянется за поцелуем и, я закрываю глаза, чтобы снова вытерпеть. Пережить и не упасть прямо сейчас без памяти. В последний момент Наур передумывает и, взяв меня за плечо, тащит из комнаты.

- Подожди, Наур, мне нужно в уборную.

Мужчину раздражает просьба, но он соглашается.

- Иди, - указывает на светлую дверцу.

Покорно кивнув, трусливыми шажками забегаю, трясущейся рукой запираюсь на щеколду.

Фух… берусь за голову, второпях оглядываю совмещенный санузел. Белый унитаз, раковина с тумбой и та самая жестяная ванна. Кафель цвета шоколада. Стандартный скромный ремонт от застройщика без прикрас.

Так. Двигаюсь из стороны в сторону по тесным квадратам. Я зашла. А дальше-то что?

Ладошки предательски мокнут, улавливаю в зеркальном отражении свой потрепанный образ и нахожу в нем лишь горькие ноты отчаянья. Не в силах держаться плачу, тихо, чтобы Наур не услышал. Закусываю руку, ноздри жжет от резкой химозной вони.

- Лера!

С мощью, животной силой ударяет кулаком по двери Наур, так что хлипкие шурупы на задвижке едва не вылетают из отверстий.

- Минуточку!

Взвизгиваю, открываю краник на мойке.

Дьявол! Нет ничего для самообороны. Да и что я могу против двухметрового монстра? Остается уповать на здравый ум родственников Наура, если вообще они существуют. В противном случае боюсь представить, что со мной будет.

- Считаю до десяти, Лер-р-ра… - хриплый голос Наура по ту сторону звучит как из преисподней. – Раз…два…

Задыхаясь, останавливаю взгляд на тумбе и выдвигаю ящик. Дурная вонь усиливается, когда я копошусь рукой в содержимом. Под четвертый и пятый счет захлопываю ящик и шагаю к стенке. Под шестой, седьмой и восьмой совершаю очередную бесполезную попытку на спасение. Вытираю мокрые, испачканные пальцы об край свитера и закрываю кран.

- Десять…

- Я готова!

- Умница.

- Обними меня, Наур.

Крепкая мужская рука окольцовывает талию и нетерпеливо вибрирует даже через слой одежды. Наур оставляет в квартире все, будто сжигает мосты. Выводит меня на лестничную площадку, запирает стальное полотнище на ключ. Двигается к лифту.

А я больше не вижу пространства вокруг. Границы словно размываются и, все становится неважным. Лицо Наура меркнет. Тесная кабина, механически спускающая нас на первый этаж, растворяется и я вместе с ней. На этом свете больше нет Валерии Майской.

Она была единственной и ненаглядной дочкой у мамы. Папиной любимой принцессой, нежной, словно лепесток белой розы. Она сдержала обещание и смогла уберечь родителей от тяжкого долгового бремени, пожертвовав собой, подарила им свободу. Она стала возлюбленной одного человека, мечтой самого влиятельного мужчины нашего города. В его доме она встретилась с подлостью, со змеями, прячущимися за добрыми масками. Познала тьму, скрывающуюся за блеском самых великолепных драгоценностей. Она останется в памяти Богдана Царёва, всегда рядом с милой доченькой Александрой…

Их любовь защищает мою грудь словно броня. И теперь я иду, не по земле, а по шипам, по раскаленным углям, уличный воздух больше не освежает, а сжигает меня изнутри.

- Лера, - задерживает охранник у легковой машины, - мне не хочется этого делать, но я вынужден, чтобы ты не совершила глупостей. – Достает из кармана наручники, - сомкни запястья.

- Конечно.

Пока Наур меня сковывает, оглядываю сумрачный пустой двор. Никого нет, точно все испарились. Тяжелая мужская рука, словно отлитая из свинца, ложится на мою голову, давит, насильно заталкивая в авто. На соседнее от водителя кресло.

Охранник обходит машину и усаживается за руль. Заводит мотор. В быстром темпе рвется вперед, шлифует колесами асфальт. Виляя и не притормаживая на кочках, летит. Салон наполняется запахом горелой резины.

Я бы могла назвать Наура кошмарным водителем, однако свернув со двора на главную дорогу, он начинает управлять авто так, что комар носа не подточит. Обращает внимание на знаки и собирает все светофоры. Но это беспокойство не за меня. Наур не хочет привлекать внимание сотрудников дорожно-постовой службы. Наур отличный стратег и его бойцовская ипостась развита блестяще.

Покидая район панельных высоток, охранник достает пистолет и укладывает его на выступ между нашими креслами как предупреждение, немую угрозу. Неприметный седан с номерами, заляпанными грязью, движется мимо окраины и сворачивает на трассу, все дальше и дальше увозя от людей, по которым плачет мое сердце.

Наур что-то говорит, кажется, про место, где родился. Рассказывает про чудесный дом и мое будущее в роли жены. Матери его детей. Наур будет любить меня своими искаженными чувствами.

Он говорит, а я его не слушаю. В голове поселился звонкий смех Александры и строгие замечания Царёва. Как мамочка хитро шепчет на ухо наставления по укрощению львов, а отец с восторгом охает на изысканный сад подле особняка Богдана.

Пусть Наур спрячет меня хоть на самом краю света, все равно не соглашусь с судьбой, ведь не я ее выбирала. Скорее умру, но ни за что не стану его женщиной.

Узкая полоса от фар освещает серую дорогу, пробивается через густой туман, а по бокам трассы черной стеной возвышаются ели. Так жутко, что даже в салоне все тело морозит.

- Что с тобой?

Замечает мои корявые шевеления Наур. Время упущено и теперь кокетничать с охранником необязательно. Делаю вид, что не услышала вопроса, и переборов лихорадку, успокаиваю тело. Пальцы на руках холодеют и пощипывают.

Подобно фарфоровой статуэтке не шелохнусь, мой взор устремляется вперед. Наур сбавляет скорость у резкого поворота, и я вижу, как сырой туман вспыхивает и становится ярче. Мелкая изморось отчетливо клубится в свете наших фар и в фонарях встречной машины. Наур матерится и жмется к правому краю дороги, однако незнакомый автомобиль не спешит разъезжаться, а тормозит перед седаном охранника.

Наур напрягается и тянется за пистолетом. Я щурюсь от ослепляющих фар, мощных, выставленных на режим дальнего света. Начинают болеть глаза, и я приподнимаю скованные руки, прикрываю лицо. Охранник включает заднюю скорость, бросает взгляд в зеркало:

- Какого?! – орет.

Я взволнованно оборачиваюсь. Позади, нас будто рентгеном просвечивают лампы второй машины.

- Наур…

- Не бойся, я разберусь.

Агрессивный мужчина, с выдернутым на корню чувством страха, открывает дверцу седана и выходит лицом к неизвестности.

Я слышу глухие и грубые мужские голоса, верчусь по сторонам, но фары автомобилей синхронно гаснут. Дурею и вскрикиваю, когда раздается громкий выстрел. Не помня себя, лишь на голых инстинктах двумя руками жму кнопку для разблокировки двери. Толкаю плечом створку и быстро выпрыгиваю к обочине.

Не задерживаясь, бегу сама не знаю куда. Белая мгла не дает возможности нормально ориентироваться. Спускаюсь с высокой трассы, под ногами шуршит сухая трава, и хрустят ветки.

А я бегу, бегу, еле различая толстые стволы хвойных деревьев. Запыхаясь, трясусь от холода. Чем дальше в лес, тем прозрачнее становится туман, и на его место приходит темнота. Устаю, плетусь, запинаясь об могучие корневища. Поднимаю глаза к небу, но пушистые ветви надежно скрывают звезды и луну. Кажется, я заблудилась.

То ли крякаю, то ли икаю, останавливаюсь, прижимаюсь спиной к дереву. Растерянно пялюсь по сторонам, а фантазия уже рисует в каждом кустике и тени самых кровожадных чудовищ. Всхлипываю, кусаю губы, пытаюсь освободиться от наручников, не получается. Интересно, а здесь есть волки? А медведи? Как страшно…

- Валерия!

Внезапно я слышу голос Богдана. Далеко-далеко и как-то неестественно.

Наверное, я тоже сошла с ума как Наур!

Пискнув, подпрыгиваю на месте и опять куда-то иду. Зов повторяется потом еще и еще.

- Ау! – рискую, но отвечаю.

Замешкавшись возле бурелома, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и решаю двигаться на голос. Мои волосы и курточка намокают от влажного и слякотного воздуха. Топаю по опавшим иголкам, снова повторяя имя Царёва. Вскоре я замечаю несколько темных фигур и узнаю в одной образ Богдана.

- Ты настоящий?

- Да, Валерия Михайловна.

Точно настоящий. Истошно завопив, кидаюсь к Богдану, а ноги не слушаются. Падаю на коленки, хочу подняться, не успеваю. Царёв быстрее подлетает ко мне, берет за плечи.

- Посмотри на меня, Валерия. – И я вся в расстройствах задираю голову, а Богдан встревоженно не сводит глаз. – Теперь все хорошо, я рядом.

Крепко прижимает к себе, обнимает, а я никак не могу перестать плакать. На этот раз от облегчения. Богдан отстраняется, вытирает теплыми ладонями с моего лица слезы и сопли, тише продолжает:

- Валерия, скажи, Наур обижал тебя? Тронул?

- Нет, до этого не дошло. – Искренне доверяю и отвечаю правду. – Он невменяемый. Ты знал?

- И подумать не мог. – Опускает взгляд к наручникам, хмурится и обращается к наемнику, - Денис, подай ключ.

- У тебя есть ключи?

- Конечно, я же и покупал их.

Освободив от оков, Царёв поднимает меня на руки и уносит обратно к трассе. Я вижу брошенный седан охранника, но самого Наура и след простыл. Богдан усаживает меня в серебристый Мерседес, обойдя авто, присоединяется. Утыкаюсь носом в его плечо.

Павел заводит мотор.

Нельзя бы спрашивать, однако меня коробит участь Наура и вердикт мужчины, что сейчас гладит меня по волосам. Ощущая теплоту и уют, вошкаюсь, с ногами забираюсь на сиденье. Водитель давит на газ и двигается прочь от этого страшного места.

- Богдан, а что теперь будет с Науром?

- Зверью, звериная участь.

- Ты убил его?

- Нет, но хотел… я оттащил его поглубже в лес и привязал к дереву. Если ему удастся спастись, он выживет.

- Я слышала выстрел.

- Не волнуйся, никто не пострадал.

Минуя трассу, сворачиваем не в город, а в сектор элитных особняков. Водитель глушит авто у дома Царёва. Вместе с Богданом выходим из машины. Шагаем во двор.

- Я не рассказал твоим родителям о пропаже. Они спят и не в курсе.

- Правильно.

На территории Царёва тишь да гладь. И я рада, что Богдан сохранил втайне беду, приключившуюся со мной. Мама и папа точно не выдержали бы такого удара.

Внутри дома я переодеваюсь в чистое, долго отогреваюсь в ванной. На часах давно за полночь, а сна ни в одном глазу. Богдан заявляет, что с этого дня я буду проживать исключительно в его комнате, для душевного спокойствия Царёва. Вытираю мокрые волосы полотенцем, прохожу по спальне и ложусь на постель рядом с Богданом.

- Признаться, твое Взл пос пол, Валерия Михайловна, заставило меня призадуматься минут на пять точно.

- Я уже потеряла надежду и не рассчитывала, что ты прочтешь эту надпись.

- Ну как же, Валерия? Ты молодец, не растерялась. Если бы не послание вряд ли мне удалось так быстро вас вычислить.

- Послание, начирканное тараканьим мелком на стене… господи…

Враз смеемся с Богданом. Обмякаю в его объятьях и закрываю глаза.

Когда я вяло моргаю и лениво потягиваюсь в комнате уже светло. Нежусь в комфорте шелковых перин, и сегодняшнее утро кажется мне особенно приятным. Хлопаю рукой по соседней половине кровати, но Богдана не нахожу. Очевидно, миллионер, как всегда, ни свет ни заря отправился в офис.

Приподнимаясь на локтях, поворачиваюсь к окну, сквозь портьеры и тюль, замечаю странно-белое небо. Встаю с постели, еще сонно шаркаю ногами к стеклу, отодвигая шторы, ахаю. Выпал первый снег, усеяв деревья в саду и землю. Так красиво.

Любуюсь подарком природы, перевожу внимание с заснеженного фонтана вправо и глазам своим не верю. Хмурюсь, дергаюсь, наваливаюсь на подоконник.

Вот это да! Вот это новости!

И так и сяк суечусь подле окна, но все равно неудобно. Спешно разворачиваюсь и прямо в халате вылетаю из комнаты, топаю босыми ногами по лестнице. На первом этаже замечаю маму в компании Александры.

- Ку-ку, мама… - обращение адресовано мне из сладких уст моей доченьки.

- Привет, солнышко!

На ходу дарю малышке воздушный поцелуй и говорю своей матери:

- Ты видела, что Богдан вытворяет?

- Видела, - с легкой усмешкой отвечает, - давно пора! Стой, Лерка, ну куда ты несешься? Куртку хоть накинь!

А я запрыгиваю в чьи-то огромные башмаки и как есть выбегаю на крыльцо. Обнимая себя руками, замираю.

Поодаль, во дворе Царёв выстроил весь персонал, кроме охранников, по струнке ровно. Раздетых, только в униформе. Сам хозяин тоже в рубашке и брюках, однако, мужчина закален в отличие от деда-садовника. Богдан сжимает кулаки за спиной и военным шагом двигается туда-сюда перед подчиненными.

- Я, Царёв Богдан Александрович, официально заявляю, - останавливается, поворачивается к персоналу лицом, смотрит на всех и каждого по отдельности, - что вы уволены! Кроме того, я конфискую все награбленное имущество и дары от взяток, перешедшие к вам из рук Инны Владимировны. Дополнением ко всему, хочу предупредить, что для каждого будет составлена отдельная рекомендация, после которой, на службу в приличных домах можете не рассчитывать!

- Богдан Александрович, за что? – подает скрипучий голос Самара.

Царёв замирает как вкопанный и резко переводит на нее строгий взгляд.

- Самара, выйди ко мне. – Служанка подчиняется. – Ты, была моей главной поддержкой в быту. Жаль, доверие не оправдалось. Самара, я обнуляю договор о покупке квартиры. Никакой благодарности за труд ты больше не получишь. – Царёв снова обращается ко всем, - прямо сейчас вы собираете вещи и выметаетесь из дома ко всем чертям!

Персонал гудит от мольбы и вздохов, но Богдан настолько черствый на переживания человек, что на него даже мое нытье не действует, а нюни поварих и подавно.

Царёв сурово разворачивается и идет в особняк. Дрожащие работники огибают главный вход и плетутся на задний двор. Богдан замечает меня на крыльце, хмурясь, заталкивает внутрь, чтобы не простыла.

- Как это понимать?

В удивлении таращусь на мужчину, а он с невозмутимым видом забирает Александру из рук мамы к себе и только потом изволит ответить:

- Пора менять систему управления домом и персонал. Я почти обзавелся семьей и хочу поручить подбор кандидатов Ольге Ивановне и тебе, Валерия.

Матушка или улыбается или растерялась. Я чувствую, как дергается мой левый глаз. Такая ответственность, но Царёв говорит, что мы справимся.

Все тревоги улетучиваются, когда Богдан до умиления и сжимания моего материнского сердечка целует нашу дочь в щеку, заботливо поправляет розовый бантик на ее макушке.

- Красавица, вся в маму.

- И в бабушку, ты не забыл, несравненный?

- Кхм… естественно, Ольга Ивановна. Вы обещали омлет с грибами...

- Уже готов! Сходи поешь перед работой, а то вон какой худенький.

Пускаю тихий смешок, глядя на могучего Богдана и мамочку, которая ему чуть ли не в пупок дышит. Царёв собирался шагнуть в столовую, но через секунду останавливается.

- Валерия, я хочу извиниться за ущерб, учиненный моим персоналом и возместить его.

- Не нужно!

Без понятия, о чем говорит Богдан, и на всякий случай отказываюсь. Я и так на седьмом небе от счастья.

- Уже возместил. Загляни в библиотеку.

Настороженно стреляю глазками на самодовольного Царёва, срываюсь и, подобрав полы халата, бегу наверх. Вся заинтригована. Толкаю дверцу самой непопулярной комнаты в особняке и замечаю на полу у кресла два больших бумажных пакета. В первом такое же пальто цвета марсала, которое испортили мне ножницами враги, а во втором…

- Ого…

Шуба из светленькой норки. Обалдеть! Мне никогда не преподносили такого роскошного презента, а получить его из рук самого Царёва еще приятней. Примеряю на себя шубку, кружусь, ощупываю гладкий и блестящий мех.

Слышу непонятные вопли, подкрадываюсь к балконной створке и выхожу на открытую лоджию. Судя по протоптанной дорожке на снегу, все бывшие работники под надзором охраны уже собрали чемоданчики и отправились восвояси. Одна Самара никак не может смириться с положением. Тяжело вздохнув, берусь за перегородку у края лоджии. В груди щемит от боли и яркого чувства дежавю.

- Госпожа! Госпожа-а-а…

Заливается от слез и горя Самара, сидя на коленях по ту сторону решетчатого забора на заднем дворе. Истерит, крепко сжимает стальные прутья и молит о прощении. А я… на этот раз здесь. В шубе. Смотрю на нее сверху вниз и…

По моей щеке тоже катится слеза. Не могу, не получается быть такой же стойкой и холодной, как Инна. Мне жалко Самару. Безумие. Как она голосит…искренне. Я порываюсь и разворачиваюсь, чтобы спуститься, однако слышу строгий тон за плечами.

- Нет, Валерия Михайловна. Даже не думай. Самара получила по заслугам.

ЭПИЛОГ.

Неделю спустя.

Первый выпавший снег так и не растаял.

Я, укутанная в новую шубу, стою во дворе, слышу через динамик телефона недовольные речи подруги Катьки, а сама взгляда не могу свести от забавного дуэта. Как Богдан запыхаясь, выпускает изо рта густые клубы пара, будто двухметровый Хаски крепко держится за веревку и катает на санках восторженную до писка Александру. Царёв петляет, то убавляет шаг, то срывается на бег, проносится вокруг фонтана, а дочка лишь погоняет:

- И-их! И-и-ще!

Поднимает кулачок в синей варежке и машет. Смотрю на нее и еле смех сдерживаю. Как Матрену на выданье нарядили. В сто одежек да все с застежками, а сверху для надежности мама повязала на внученьку пуховую шаль.

Потому что сегодня Богдан взял выходной, а мама с папой так и прижились в особняке миллионера и он, кажется, вовсе не против. По их коллективному мнению, на улице холодно, и мои протесты по поводу лишних вещей были отвергнуты решающим словом господина Царёва.

- Богдан, остановись! Шапку поправь Александре, на глаза съехала!

Улыбаюсь и тихо радуюсь оттого, что Богдану и дочери тоже хорошо. Из телефона доносятся кхыканья и шуршанья Катьки. Я возвращаюсь к разговору. Подруга отнекивается:

- Нет, Лера, ни за какие коврижки не соглашусь разгуливать по особняку в белом фартуке и дурацком чепчике. Что это за средневековье такое? Я молодая девушка, а ты хочешь взять меня в служанки.

- Не в служанки, а в экономки. Ты будешь управлять всем персоналом в доме Царёва. Знаешь, какие тут комфортные условия? А зарплата?

После знакомства с Самарой мне было очень сложно подобрать кандидатку именно на эту должность. С другими вакансиями проще.

- Фигушки.

- Тебе какая разница над кем командовать? Особняк Богдана почти такой же отель, где ты сейчас работаешь.

На самом деле я догадываюсь о причине капризов подруги. Это она со мной боевая, а как дело дошло до Царёва, струсила. Вот и ищет сотни причин. Ну ладно, Катенька.

Сбрасываю разговор и включаю на телефоне камеру. Незаметно навожу объектив на охранников, они как черные волки сторожат двор, маршируют по периметру. Наемные бойцы подобны хозяину, такие же большие, натренированные. В форме и берцах двигаются по расчищенным от снега дорожкам. И брутальность их зашкаливает, особенно под ярким фильтром камеры. Делаю снимок и тут же отправляю его подруге.

“ Только посмотри, какие здесь охранники! Здоровенные. Кровь с огнем перемешанная!”

Не иссякает и минуты после того, как рядом с сообщением загораются две синие галочки и мне приходит ответ.

“Уже еду!”

То-то же.

Сую телефон в карман шубки, наперерез новому начальнику охраны топаю по полянке распинывая ногами рыхлый снег.

О судьбе Нура мне неизвестно, но уверена, такой зверь просто не мог погибнуть в лесу. Он перегрыз веревки и сбежал искать другую жертву похожую на меня. Свят-свят…

Поежившись, замираю подле мужчины в черном.

- Денис, к шести начнут собираться работники с вещами для заселения в дом. Пожалуйста, не гони людей на задний двор. Пусть заходят через парадную дверь.

- Не положено.

Отсекает охранник, а я терпеливо поджимаю губы, но также настойчиво смотрю на Дениса снизу вверх. Инны и Самары уже нет в особняке, однако их законы крепко засели в головах, не пострадавших от руки правосудия Богдана, охранников. Чумой въелись в поведенческие мотивы и решения мужчин, но ничего, и эту хворь я смогу вытравить.

- Теперь госпожа здесь я, Денис, и правила поменялись. Я не разрешаю с порога тыкать носом людей на их положение перед владельцами дома!

Топаю ногой для убедительности. Охранник вроде соглашается, но я еще прослежу.

Конечно, если бы наябедничала Царёву, то все по струнке возле меня ходили. Я не хочу так. Едва переступив двор, Богдан отдыхать должен, телом и душой. Уют чувствовать и спокойствие, а не разгребать бытовые конфликтики после нервозного рабочего дня. Тогда зачем здесь я?

Буду завоевывать авторитет сама, а не гавкать из-за широкой спины Царёва.

Одобрительно кивнув Денису, разворачиваюсь и возвращаюсь к своим родным.

Сегодня утром у нас с Богданом был достаточно жесткий разговор. Он, как всегда, противился и нудил. Даже мамины оладьи не скрасили его настроение, а я, скрестив руки на груди, забыла, о наставлениях по дрессировке львов.

Отчитала Царёва за его эмоциональную скупость и излишнюю чопорность. Ведь директором и суровой акулой бизнеса он может быть в офисе, а здесь Богдан - любящий мужчина и заботливый отец.

Царёв привычно ругался, отнекивался, но потом уступил и замолчал первый. Вихрем поднялся в свой кабинет, громко хлопнул дверью, заперся и никого не впускал. Анализировал.

Кажется, он принял мое мнение и наконец, расслабился. Вот только…

- Богдан! А ты никого не потерял?

Царёв как вечный двигатель без внутреннего сгорания продолжает катать пустые санки, пока Александра возится в сугробе. Богдан замирает, оглядывается по сторонам, в упор не замечает малышку.

- Валерия Михайловна, - хмуро спрашивает с меня, ведь я мать, и в то же время нянька, - где моя дочь?

- Вот! – С укором тычу пальцем влево, - Богдан, она снег ест!

Оставь ребенка с папой, называется. Бурчу, размахиваю руками, спешу к Александре, но Царёв быстрее. Он поднимает дочь, отряхивает ей рот, а малышка довольно заливается, мол, вкусно.

- Прогулка окончена.

Командует Богдан и, прижав к себе дочь, идет в дом, я постоянно рядом. На первом этаже раздеваемся, стаскиваем обувь.

- Ольга Ивановна, готовьте теплую ванночку, Александру нужно согреть.

- Какой согреть? Она не замерзла! - говорю я, напоминая о толстом слое одежек.

Мама закатывает рукава на цветастом кримпленовом платье, не обращая внимания на нас, молча забирает Александру и уносит в детскую.

У мамы забот невпроворот, чтобы выслушивать наши с Богданом распри. Мало того что она прекрасно исполняет роль бабушки, так еще ей предстоит великое задание – обучать новых поварих искусству готовки. Делиться секретиками, а то Царёв привык к ее кушаньям и теперь даже от ресторанных блюд нос воротит.

Ближе к вечеру, когда люди из наемного персонала вошли в дом через главные двери, услышали инструктаж от меня и сейчас разбирают свои чемоданы на третьем этаже, мы с Богданом сидим в кухне за большим столом друг напротив друга и заканчиваем с ужином. Я откладываю приборы в сторону и собираюсь встать, но Богдан задерживает:

- Подожди это не всё.

Смиренно выполняю просьбу. Богдан маячит рукой официантке Лауре и та спешит ко мне с подносиком. Снимает крышку, и я до скрежета зубного напрягаюсь, но улыбаюсь.

- Сырный пудинг, как ты любишь…

- С-с-спасибо.

Перевожу взгляд на Царева, а он будто горит. С пылким жаром смотрит в ответ, вот-вот дыру во мне прожжет. Упирается кулаками в подбородок и слишком часто дышит.

- Попробуй.

Благо студенистый мутный комок совсем маленький и полностью умещается на столовую ложку. Подношу к губам и субстанция застревает во рту, а горло сжимается в позывах так, что не получается проглотить. Царёв возбужденно вонзается в меня глазами и от этого только хуже.

- Почему не жуешь?

Какой тут жевать? У меня даже проглотить не получается, еще и смаковать обязана. С рьяным сопением пытаюсь съесть комплимент от Богдана, но склизкий пудинг из вонючего сыра будто прилипает к небу.

- Постой, - с волнением говорит Богдан, наблюдая за моими финтами. Берет салфетку и подает мне, - выплюнь.

- Зачем?

То ли догадался, что я терпеть не могу сыр, то ли сжалился.

Я, умело скрывая облегчение, выполняю прошение, следуя подсказки Богдана, ковыряю ложкой остатки пудинга и нахожу внутри изумительное кольцо. Из белого золота с россыпью прозрачных камней. Осторожно поддеваю украшение двумя пальчиками, округляю глаза и открываю рот. Как рыба хлопаю губами, это все на что я сейчас способна.

- Валерия, быть может, я действительно не щедр на эмоции и проявления чувств… кхм…очень редко говорю тебе нежные слова, но знай, я тебя люблю.

Ох… с ног до головы по телу льется волна холода, задерживаясь в груди, колко саднит, а потом, как цветок распускается, опаляя всю меня сладким жаром. Приятным теплом, выступающим на щеках легким румянцем. И я, сжимая кольцо в ладони, подскакиваю, подбегаю к Царёву, как маленькая бесцеремонно плюхаюсь к нему на колени. Обнимаю за шею, целую Богдана в висок.

- Ты не шутишь?!

- Разве я похож на весельчака? Пора бы уже законно стать Царёвой. И тебе хорошо и мне спокойней. После мы отправимся к юристам, и ты официально удочеришь Александру.

- Родную малышку…

- Лучше поздно, чем никогда. Валерия Михайловна, смеяться надо, а ты хнычешь.

- Я согласна! - Плачу и вдаюсь в некую сентиментальность, Богдан терпит и невозмутимо гладит меня по голове. – А когда свадьба?

- Как насчет послезавтра?

“Послезавтра.”

- То есть от платья с корсетом и пышной юбкой ты отказалась, выбрала по фигуре, без финтифлюшек, а сейчас хочешь бесцветным блеском губы накрасить? – возмущается Катька. – Нет уж, возьми алую помаду, добавь в свой образ перца чили, чтобы Царёв не только в загс тебя утащил, а еще в церковь! На венчание.

- Не будет ли смотреться вызывающе?

Тревожно спрашиваю, внимательно разглядывая свой образ через отражение ростового зеркала.

- Нет! И прическа, Лер, - подходит со спины, дотрагивается пронырливыми ручками моих волос, - которую наваял парикмахер, скучная. Я выпущу тебе локоны страсти! Так из-под фаты ты будешь выглядеть намного горячее.

С опаской наблюдаю за манипуляциями подруги. К счастью, она не портит конструкцию, а лишь подчеркивает игривость. Удовлетворенно пятится и поправляет свое леопардовое платье в обтяжку, с открытым декольте. Она похожа на хищницу с аппетитными формами и внушительным весом. Лыбится мне губами с таким же ярким пигментом, взмахивает копной, накрученной на плойку.

- Лерка, скажи Богдану, чтобы свидетелем Дениса сделал, а я буду подружкой невесты.

- Мы договорились отпраздновать банкет без этих традиций.

- Ничего не знаю! Мне тоже надо личную жизнь устраивать, а то начальник охраны ходит, как глыба ледяная и посмотреть в мою сторону боится. А я зря, что ли, экономкой тут за всех отдуваюсь?

Признаться, с появлением Кати в особняке Богдана настали светлые времена, конечно, пока Царёв рядом мы с подругой соблюдаем некую дистанцию и манеры, зато, лишь кот за двери - мыши в пляс! Катя не только грамотно руководит персоналом, но и поддерживает морально, всячески помогает с Александрой. Ей не нужны для этого взятки. И да, теперь я снова могу без страха, тени сомнений с разгона сигануть на мягкую кровать, не боясь попрощаться со здоровьем.

- Постараюсь.

- Не постараюсь, а точно. Ведь по обычаю свадебному свидетель со свидетельницей… Смекаешь?

Шаловливо дергает бровью, пока к нам в спальню не заходит наряженная мама с Александрой на ручках. Моя маленькая дочь сегодня не уступает по красоте. Александра в воздушном платье цвета зефира и большим бантом макушке.

Сам хозяин особняка ночевал в президентском номере отеля, дабы не видеть меня до свадьбы. А сейчас мы слышим требовательный сигнал авто со стороны улицы и я отшатываюсь, успеваю придержаться за стенку.

Катька накидывает мне на плечи белое манто и застегивает сапожки на шпильке.

- Вы идите, - еле шевелю языком от волнения, - мне нужно собраться с духом.

Благо меня понимают и не спорят. Когда дверь в особняке захлопывается, и я остаюсь одна, начинаю обмахиваться ладошкой. Подкрадываюсь к окну, и чуть отодвигая штору, вижу, что во дворе настежь открыты ворота. Мама с дочерью на руках и Катя шагают по обледенелой дорожке.

Вдалеке я замечаю несравненную и статную фигуру господина моего сердца. Он держит букет для меня и нервно озирается по сторонам.

Пару раз вдохнув, толкаю стальное полотнище и робко замираю на крыльце. Так необычно. Я больше не чувствую ни жара, ни холода, воздух вокруг будто сгущается, окутывая меня подобно эфиру. В горле предательски сохнет, а расстояние между мной и мужчиной что, едва увидев невесту, впился глазами, растягивается бесконечный, но райский путь, на обратной стороне которого меня ждет новая роль. Другая страница книги.

И я, расправив плечи, иду. Не по шипам, а по дороге устланной золотом и белоснежными лепестками жасмина. За спиной моей будто вырастают крылья, а попутный свежий ветер подгоняет и торопит скорее оказаться в объятиях любимого мужчины.

- Привет…

Шепотом говорю. Царёв точно остолбенел.

- Ты очаровательна.

С ителлигентным тактом, присущим исключительно Богдану Царёву, он касается моей руки, подносит к теплым губам и целует. Еле уловимо, но и этого достаточно, чтобы мое сердце взлетело к небесам, а потом ухнуло и завибрировало, разнося по телу миллиарды искрящихся алмазов и приятную дрожь.

Ослепляющие вспышки со всех сторон дурманят взор, щурюсь и лишь сейчас замечаю, что нас плотным кольцом окружили наемники в черном. Их гораздо больше, чем обычно. Они суровые и хмурые, затормаживают толпу зевак и папарацци. Господи. Как их много. Люди смотрят на нас, кричат, щелкают камерами. Здесь полно журналистов и местных инстаграмных блогеров.

Игнорируя любопытные нападки, мы садимся в украшенный лентами внедорожник, и двигаемся в загс.

Богдан консервативный человек и я не отличаюсь чрезмерной общительностью, поэтому из приглашенных с моей стороны несколько институтских подружек и коллеги из бывшего агентства по подбору нянь. Кстати, директриса тут же приняла свои слова обратно и не стала меня шантажировать рекламой ее детища, едва узнав, что сам Богдан Александрович сделал мне предложение. Но этого и не нужно, теперь все девушки города кинутся на милость к Агнессе, ведь с помощью ее конторы есть шанс выйти замуж за миллионера.

Водитель сворачивает к дворцу бракосочетания, где нас уже заждались гости. Богдан сегодня ласков и галантен, распахивает мне дверь, как принцессе подает руку. Скользя ладонью по гладкому атласу, на подвенечном платье обнимает за талию, ведет внутрь здания.

Под вальс Мендельсона женщина с мелкими кудрями и в костюме цвета бордо встречает нас на выступе регистрационного зала.

- Богдан Александрович, вы готовы взять в жены Валерию Михайловну?

В просторном золоченом зале с красными стульями наступает тишина. Я теряюсь и не слышу логического ответа, ладошки мои потеют, чуть не роняю букетик. Непонимающе моргаю на Богдана. Он, недовольно уставившись на сотрудницу загса, напрягает губы и подбородок.

- А как вы думаете? Значит, я потратил половину состояния, чтобы откупить ваш дворец, организовал торжество, привез самую восхитительную девушку, и вы еще спрашиваете? Как я могу на ней не жениться?

- Простите, это официальное вступление…

- Да!

Обескураженная, но не сломленная сотрудница переводит внимание на меня. Тут же воспрянув, приосаниваюсь и доброжелательно говорю:

- Я сразу согласна без претензий!

Еще год будут показывать по всем каналам Богдана Царёва и его хрупкую как тепличный цветок жену. С блестящими каштановыми локонами и кожей светлой как молоко.

В лучшем ресторане города в честь свадебного празднования на сцене играет живая музыка, артистка из столицы исполняет романтическую песню. Но ни одна дива не затмит артистизма нашей Александры. Дочь голосит громче певицы. Мне пришлось взять ее к себе на колени за стол для новобрачных.

- Покушай мяско, Александра…

- Неть!

Ударяет кулачком по столу хлеще отца. Я в попытках успокоить начинаю играть с малышкой в “ехали татары по кочкам по кочкам”, но и этого недостаточно.

Царев прокручивает в пальцах бокал, оглядывает приглашенных депутатов и олигархов, оборачивается ко мне.

- Она устала. Мать твоя… тоже носом клюет. Пора отправлять стариков и младенцев на отдых.

Через пару часов, когда стрелки перевалили за полночь, а я в окружении гостей выписываю танцевальные пируэты, начинаю ощущать, как кожа на плечах будто горит от пронизывающего до самых костей взгляда.

Интуитивно обернувшись, замечаю среди толпы в темных фраках мужчину. Высокий брюнет как мрачный Аид стоит в одиночестве и сверлит меня карими глазами. Нет, это не Наур, но от вида его волосы встают дыбом.

Протискиваюсь между толстым лысым барином и Катькой, подобрав юбку, возвращаюсь за стол. Богдан, видя мое переменчивое настроение, оставляет разговор с бизнесменами, спешит ко мне.

- Царевна, почему ты опять несмеяна?

- Кто этот человек?

Жадно глотаю воду, незаметно указываю на мужчину.

- Хм… это мой финансист Адам. Не думала же ты, что я в одиночку распоряжаюсь денежными благами?

- Не нравится он мне. Жуткая внешность, вроде, интересный, но в то же время пугающий. От таких лучше держаться подальше…

- Может, ты и права. Просто он холостяк, Валерия, закоренелый. Никого к себе не подпускает.

Богдан не трусит в отличие от меня, а с понимаем относится к моим причитаниям.

Ведущий на банкете решает соригинальничать и вызывает на подиум жениха с белой подвеской в руках. Богдан отворачивается, мнет тонкое кружево, а я замираю душой, наблюдая, как подле собираются серьезные мужчины.

- Любезный, не стойте в стороне.

Бойко произносит ведущий, обращаясь к незнакомцу, почти силком заставляя присоединиться к остальным. Ледяным айсбергом он нехотя шагает к самому краю, скрещивает руки на груди. Под счет Богдан кидает подвеску, восторженные гости подпрыгивают, но тряпица точно падает к тому самому мужчине. Несправедливо! Ведь он даже не пытался ловить…

Когда вызывают меня, девушки выстраиваются в ряд, но подруга Катька затмевает конкуренток. На шаг ближе ото всех она широко растопыривает ноги и руки, принимая стойку. На кураже облизывает губы и шевелит пальцами, мол, давай-давай, я готова. На раз-два-три бросаю цветы через голову и слышу недовольные вопли подруги. Растерянно оборачиваюсь и открываю рот. Букет из маленьких роз повисает на хрустальной люстре и не достается никому. Фантастика.

Веселье на самом пике и достопочтенные господа развязали галстуки, а девушки поснимали туфли и танцуют босяком.

- Может, сбежим, Валерия Михайловна?

- А как же гости?

- Плевать. Только с тобой хочу быть, тебя хочу.

Особо не выслушивая мнение, Богдан крепко берет меня за руку и утягивает к черному выходу. Мы вызываем такси и мчим в давно уснувший особняк семьи Царёвых.

В воздухе так и витает романтика и сладкий купаж первой брачной ночи, отголосками пламени вспыхивает в моем сердце при каждом ударе.

Поднимаемся в комнату и я, ахнув, наблюдаю, насколько изящно украсили для нас спальню заботливые помощницы. В полумраке постель сияет шелком, вокруг лепестки, а на серебристом столике приготовлены угощения.

- Не снимай фату, Валерия…

Успеваю расслышать бархатный голос за плечами, как Богдан, резко схватив меня, валит на мягкие простыни. Мое платье нещадно трескается под натиском сильных рук. И я вся, сгорая, трясущимися ладонями расстегиваю пуговицы на белоснежной рубашке мужа. Принимаю страстные от нетерпения укусы за шею, тут же зацелованные влажными губами. В ноздри пробирается аромат морской, холодный. Дурманит, пропитывает меня изнутри. С жадностью глотаю воздух Богдана, надышаться им не могу. Законно и нагло ощупываю и раздеваю Царёва, утопая точно в сиропе от собственного вожделения. Целую, ласкаю Богдана в ответ, переплетая наши тела в единый водоворот чувственности. Подрагиваю от его движений, ощущая, как внизу живота натягивается огненная спираль, то сжимается, то расслабляется, разнося по телу гудящие токи желания. Вижу, как намокают плечи и грудь Царёва, сияющими каплями переливаются в приглушенном свете. Богдан управляет, вертит мной, как ему нравится. Ловлю губами его губы, бьюсь в экстазе и полностью отдаюсь соблазну, позволяю близости не угасать до самого рассвета...

9 месяцев спустя.

Богдан.

Как сейчас помню утро после свадьбы, позднее, лениво-расслабленное для меня и судорожное для Валерии. Я пил кофе в столовой и молча корил себя за состояние жены, думал, что не рассчитал пыл и слишком яростно любил супругу в первую законную ночь. Валерии нездоровилось, она, покачиваясь, бродила по дому. Ее тошнило.

А я все так же сидел в столовой и наблюдал, как наш божий одуванчик с таинственным видом волочет жену в уборную. Они заперлись вместе и я, нахмурившись, пытался разгадать их скрытые мотивы. Через десять минут довольная Ольга Ивановна и совсем как известка, побледневшая Валерия, подошли ко мне.

- Приятного аппетита, зять, - бросает на стол тонкую бумажку.

- Что это?- делаю очередной глоток и вижу две красные полоски.

- Ты снова станешь отцом, а я бабушкой! И в этот раз по-человечески, без ваших премудростей!

От неожиданности давлюсь кофе, ошарашенно смотрю на Валерию и как дурак улыбаюсь. Срываюсь, с грохотом роняю стул, хочу обнять, стиснуть, вскружить жену, но не знаю, как подступиться. Она опять в положении. Мне известны все трудности материнства, ведь я уже мониторил вместе с врачом первую беременность Валерии.

Я был прекрасно осведомлен, через что нам предстоит пройти.

А сегодня мы с Александрой замерли подле второй детской, и я предупреждаю старшую бойкую дочь вести себя тихо, ведь братья еще совсем маленькие. Осторожно толкаю дверцу, и рядом с колыбелями, как всегда, сидит Валерия. Сонная, уставшая, но это приятная усталость.

- Папа, какие ляльки!

- Да, скоро Кирилл и Рома подрастут, и вы будете вместе играть.

Тихо подхожу, склоняюсь целую жену в макушку. С радостью и гордостью за нашу большую семью рассматриваю сыновей. Наследников. Не упускаю возможности подшутить над женой:

- Валерия Михайловна, вы аки копировальный аппарат. У меня уже трое детей и все на тебя похожи.

Царёва со вздохом расплывается в улыбке, хочет ответить, однако доченька егозит в моих руках и настоятельно заявляет:

- Подарите мне сестренку!

Валерия таращит глаза, а я говорю Александре, что подумаю над ее предложением. Ведь как я могу отказать любимой дочери?

Конец