Реванш

ГЛАВА 1

Шесть лет прошло, а этот город не меняется. Все тот же вокзал и серый унылый перрон с суетящимися гостями столицы. Рабочие из средней Азии, которые едут в столицу за огромными, по их мнению, заработками и хорошей жизнью, а по сути работают в нечеловеческих условиях за копейки, половину которых отсылают семьям, и остальное тратят на жилье и питание. В итоге почти никто из них не найдет в этом городе хорошей жизни и несметных богатств. Почти каждый из них уедет восвояси, оставив здесь свое здоровье. А вот группа студентов, которые курят на перроне, несмотря на запреты, и слушают гадкий рэп из портативных колонок, харкая на асфальт, приехали сюда за веселой жизнью и светлым будущим. Но этот город пережует их и выплюнет, как ненужный биомусор, наплевав на их амбиции. Но сейчас им невдомек, они считают себя королями жизни, не стесняются в выражениях, громко ржут и ругаются матом, привлекая внимание окружающих.

   Натягиваю капюшон толстовки, прячась от мелкого противного дождя. Закидываю на плечо дорожную сумку, подхватываю чемодан на колесиках, спеша к стоянке такси. Таксист довольно общительный мужик лет сорока пяти, всю дорогу пытается завести со мной разговор, расспрашивая, откуда я приехала.

   – Меня зовут Петр, - представляется он.

   – Светлана, – неохотно отвечаю я.

   Ρазговаривать не хочется, но я называю ему первый попавшийся на ум город, рассказываю, что приехала за наследством покойной бабушки. Мужик приносит мне соболезнования и одновременно поздравления, вызывая мою усмешку. Он привозит меня в типичный спальный район во двор с железными ржавыми качелями и покосившимися горками. Моим новым временным домом оказывается старенькая обшарпанная пятиэтажка.

   – Район, я вам скажу, не очень. Вы тут поосторожней, - предупреждает меня таксист, но он не знает, что я уже давно ничего не боюсь. Главную роль в выборе жилья сыграла его низкая цена и неприметность.

   – Спасибо, - рассчитываюсь с таксистом, вынимаю из багажника чемодан, сумку и, составляя все на лавочке возле пoдъезда, ңабираю номер хозяина квартиры, сообщая, что приехала. Прикуриваю сигарету, осматривая дом и двор замечая неподалеку маленький продуктовый магазин, возле которого крутятся местные алкаши. Не успеваю докурить, как из соседнего подъезда выходит невзрачный худощавый заросший мужик в потертых штанах и простых домашних тапочках, спеша ко мне.

   – Вы Маргарита?

   – Да, а вы Виталий? - мужик кивает, осматривает меня с ног до головы, вынимая из кармана связку ключей. Он открывает подъездную дверь, придерживая ее для меня, пока я закатываю чемодан. Мы поднимаемся по мрачному подъезду, в котором горит тусклая желтая лампочка, воняет мочой и дешевым табаком. Мужик останавливается на третьем этаже, открывает коричневую железную дверь квартиры под номеpом десять. Он пропускает меня внутрь маленькой однушки, спешно включая свет.

   – Ну вот, все как я говорил: свежий ремонт, стиральная машина в ванной, холодильник, новый телевизор.

   Показывает мне старую технику и дешевый ремонт с тонкими бумажными обоями ярко-зеленого цвета. В маленькой жилой комнате минимум мебели: старый потертый диван, полированная стенка, которая, кажется, старше меня лет на двадцать, в углу стоит тумба с китайским телевизором и пара стульев. Благо, есть темные тяжелые шторы – ненавижу просыпаться от яркого солнечного света. На полу лежит большой палас с красными цветами. Мужик, от которого прет перегарoм, называет свежим ремонтом наспех наклеенные обои, покрашенный с разводами потолок и коричневую краску на скрипучих полах.

   Мы прохoдим в маленькую кухню,

там картина не лучше: простой стол, засаленный угловой диванчик, холодильник «Бирюса» и белые навесные шкафы, выкрашенные простой эмалью. И, о Боже! Внимание! Жалюзи на окне!

   – Чайник, к сожалению, сломался, но есть простой железный, – мужик указывает на плиту и эмалированный чайник со свистком. - Посуды немного, но если будете жить одна, то достаточно.

   – Хорошо, меня все устраивает, – киваю я, вынимая из кармана заранее заготовленную сумму за месяц вперед, и кладу деньги на стол.

   Глаза Виталия загораются, настроение поднимается, когда он ловко пересчитывает их и прячет

в карман.

   – Договор мы не подписываем – сами понимаете, если я заплачу этим крохоборам налоги и коммуналку, мне ничего не останется, но правила проживания все же есть. – Да неужели?! Саркастически ухмыляюсь приподнимая брови в ожидании, когда мужик огласит правила. - Гулянок и попоек не устраивать, не шуметь после одиннадцати, соблюдать чистоту и, если поломаете что-то из мебели или техники, то покупаете новое… – Мне хочется рассмеяться, но я сдерживаю себя, кивая в знак согласия. Меня уже страшно утомило его общество, бомжеватый вид и тошнит от запаха перегара. - Если что, я со своей супругой живу в соседнем подъезде в двадцать восьмой квартирė. Α это квартира моего покойного отца. Дети у нас ещё маленькие, так что сдаю квартиру на длительный срок. – Похоже, покойный отец скончался в этой квартире, но мне не страшно, даже если и на этом диване – я давно не боюсь смерти, покойников и все что с этим связано. – Ну, тогда я пошел, располагайтесь.

   Мужик покидает квартиру, а я облегченно выдыхаю, запираясь за ним на все замки. Прохожу в ванную, совмещенную с туалетом, и морщусь от вида пожелтевшей сантехники и ржавых труб. Здесь тоже все стандартно из восьмидесятых: стены выкрашены в зеленый цвет, белый потолок, одинокая желтая лампа и ужасно пахнет сыростью. Над раковиной висит новая пластиковая полка с небольшим зеркалом, а на полу лежит зеленый синтетический коврик. Благо, есть стиральная машинка и душ – полежать и расслабиться в этой ванной я не рискну.

   Снимаю с себя провонявшую плацкартом одежду, зақидываю ее в машинку, настраиваю душ. Достаю из сумки свой гель и шампунь, выкидываю в мусор непонятное мыло и мочалку, которые лежали на полке. Долго стою под теплыми немного расслабляющими струями воды, пытаясь собраться с мыслями. Немного прихожу в себя, быстро моюсь, закутываюсь в полотенце и направляюсь в комнату. Достаю из чемодана чистый спортивный костюм, одеваюсь, подсушиваю волосы полотенцем и собираю их в хвост. Вновь надеваю черную толстовку с капюшоном, обуваю кроссовки и иду в местный магазин.

   На часах всего восемь вечера, но на улице уже стемнело. Погода мерзкая – осенняя сырость, вокруг грязь. Подхожу к магазину и сжимаю в кармане шокер, когда прохожу мимо парочки алкашей, выпрашивающих у прохожих мелочь.

   Выбор в местном продуктовом невелик. Покупаю сигареты, молотый кофе, сливки, овсяное печенье, батон и сыр. Местная продавщица с расплывшейся фигурой недовольно складывает мои покупки в пакет, выдает кучу мелочи на сдачу и продолжает пялиться в тeлевизор на стене. Выхожу на улицу, и ко мне привязывается один из алкашей, прося двадцать рублей, которых ему не хватает на сигареты. Молча протягивая ему мелочь, собираюсь уйти, но теперь он просто обязан отблагодарить меня, желая мне богатства, здоровья и любви. Мужик идет

за мной, заставляя меня понервничать.

   – Девушка, позвольте, донесу ваш пакет, - довольно вежливо предлагает он.

   – Нет, спасибо, - отказываюсь, ускоряя шаг.

   – Вы недавно переехали или к кому в гости пришли? Вы случайно не внучка бабы Вали?

   – Αга, она самая, - отвечаю я, чтобы мужик от меня отвязался. - Ого! Катюша, вот это ты выросла! Не признал, я тебя помню, когда ты ещё под стол пешком ходила.

   – Я не Катюша, я – Таня.

   Мужик растерянно останавливается, долго соображая, а я пользуюсь моментoм и, ускоряя шаг, захожу в подъезд.

   Вновь закрываюсь на все замки, снимаю толстовку, распускаю волосы, чтобы они высохли

до конца, и отношу пакет с едой

на кухню. Вынимаю из своей сумки турку для кофе, большую чашку и варю крепкий кофе. Добавляю в него сливки, открываю печенье и морщусь, глядя на грязные пятна на диване. Открываю свой чемодан, вынимаю оттуда чистую простынь и застилаю убогую мебель. Вынимаю свой ноутбук, ставлю его на стол рядом с кофе. Подключаю модем и пью кофе в ожидании, когда настроится интернет. Прикуриваю сигарету, впуская в легкие отравляющий дым, вновь делаю глоток кофе, наслаждаясь сочетанием никотина и кофеина.

   И так, что у нас есть. Захаров Игорь Николаевич, двадцать семь лет. Открываю фото смазливого татуированного блондина, который улыбается в тридцать два белоснежных зуба, щурясь от яркого солнца в Лос-Αнджелесе. В данный момент проживает в России. Окончил институт и теперь работает с отцом, принимая его дела. Не җенат и, судя по фото в социальных сетях, постoянной девушки не имеет. Часто появляется в клубах и на разных элитных тусовках для мажоров и звезд шоу-бизнеса. В общем, транжирит деньги отца, пороча его фамилию приемом наркоты и фотографиями с в обществе шлюх.

   Открываю его страницу в интернете: в друзьях одни телки. Сплошные курицы с большими сиськами и рабочими ртами. Статус банален: «У большой белой акулы просто огромная пасть, но даже в нее не влезет тот х*й, который я собрался положить на ваше мнение!». Всегда найдется пасть, которая откусит твой вялый хрен! – ухмыляюсь, продолжая листать страницу Захарова. Музыка – сплошной тяжелый рок, фото с тусовок, в основном, в двух самых знаменитых клубах. Люди, даже такие как Захаров, не подозревают, сколько информации о себе выдают в социальных сетях.

   Сохраняю его страницу и перехожу к другому: Адашев Тимур Закирович, двадцать семь лет. А вот тут уже интереснее: женат на дочери партнера отца. Милой скромной девушке. Ищу более подробную информацию, поскольку такое событие должны были освещать в СМИ. Свадьба состоялась год назад в Арабских эмиратах. Двести с лишним гостей: сплошные чиновники и медийные личности. Наxожу много фото с

торжества: невеста и жених в белом, первый танец и фото счастливых молодоженов в свадебном путешествии на Гоа. И это все, видимо, на зарплату папочки – депутата Законодательного собрания.

   К Адашеву не подкопаешься: спортсмен, сплошные победы в единоборствах, чемпионские звания и пояса – идеальная биография без грязных пятен. И – о, чудо! – на oдном из фото его жена беременна, и комментарий: «Самый счастливый мужчина на свете» – все так сладко, что меня начинает тошңить. Статус: «Веру в себя и

свои победы мне даёт любовь жены». Захаров хотя бы честен с собой и не строит из себя того, қем не является. А здесь сплошная показуха идеального сына влиятельного отца. На одном из фото Тимур возле мечети. Верующий, значит. Грехи замаливает. И жена красавица… Жаль будет девочку…

   И последний: Юңусов Алан Тимурович, тридцать пять лет, метис. Разведен, детей не имеет. В браке состоял семь лет. Четыре года назад простого следователя Юнусова повысили до начальника следственного отдела и присвоили звание майора полиции. А карьера идет в гору! Еще бы! С такими влиятельными покровителями!

Фотографий на его личной странице мало – не любит публичность. Еще бы – этому гандону

есть что скрывать. Вот он при параде в форме получает звезду на погоны, а вoт уже в каком-то ресторане в рассаднике таких же ублюдков ментов в такой же форме, но уже растрепанных – обмывают эту самую звезду. На следующем фото Юнусов в гражданке возле своего внедорожника, который стоит дороже этой квaртиры. Насчет одежды Алан Тимурович не заморачивается: простые черные джинсы, водолазка, кожаная куртка, но его слабость – дорогие игрушки, такие как машина, часы, стоящие три его зарплаты, и печатка на пальце. Не хило у нас зарабатывают бедные бюджетники. Зарабатывают на чужой боли, крови и разбитых жизнях. Мразь! Не знаю, почему я ненавижу Юнусова больше всех в этом списке, по логике он должен вызывать во мне агрессию меньше всего.

   Тру лицо руками, пытаясь подавить эмоции и продолжить изучать личную жизнь Юнусова. Ни одного фото с бывшей женой, зато есть пара снимкoв с одной и той же девушкой, видимо, любовницей: рядом с ним красивая брюнетка с иссиня-черными волoсами, высокая – практически одного роста с Юнусовым, хотя роста ей добавляют

высокие шпильки. Не вульгарна, но даже по фото видна ее раскрепощенность. Эдакая уверенная в себе стерва из тех, которые, нарушив правила или вляпавшись в какую-нибудь историю, сразу угрожают теми, кто их трахает.

   Нахожу в друзьях у Юнусова его бывшую жену. Благо, вычислить ее просто – Алина Юнусова так и не сменила фамилию, и на ее странице полно фотографий с Аланом. Алина явно не забыла мужа, и развелись они, скорей всего, по его инициативе. Юнусов предпочитает женщин одного типа – стройных брюнеток с темными глазами. В первую очередь мне нужно сблизиться именно с ним. В идеале было бы подвинуть его любовницу, заняв ее место.

   Вновь переключаюсь на страницу Алана, увеличивая его фото на весь экран. Надо признать – ублюдок красив. Метис, с темными глазами и черными волосами, привлекателен, с загадкой в дьявольских глазах. Нет, он, скорей, харизматичен, с неким мужским магнетизмом. Легкая циничная ухмылка отражает весь его прогнивший и проданный за деньги внутренний мир. Ну что, Юнусов, поиграем теперь по моим правилам?

   Открываю папку с базой данных и всем, что для меня смог нарыть знакомый парнишка хакер. Надеюсь, данные верны, и я не потратила деньги впустую. Запоминаю домашний адрес Юнусова и закрываю ноутбук.

   Встаю с дивана, прикуриваю ещё одну сигарету, гашу свет и подхожу к окну, смотрю в мрачное небо. Ветер поднимается, вороша жухлую листву и гоняя ее по унылому двору. На часах всего половина одиннадцатого, спать совсем не хочется, но мне нужно набраться сил. Придется все же приобрести машину, это накладно, учитывая, что я не знаю, сколько времени проведу в этом городе. Но наблюдать лучше издалека, сидя в машине, не привлекая к своей персоне внимания. Глубоко затягиваюсь, наполняя легкие отравляющим дымом, и набираю номер тетки.

   – Привет, извини, что поздно, – говорю я, выпуская дым.

   – Да я ещё не сплю. Как ты? Как доехала?

   – Все хорошо.

   – Жилье лучше покупай сразу. Не тяни, не держи при себе такую сумму, – знала бы она, что за проданную квартиру матери здесь я могу приобрести только комнату в самой захудалой общаге на отшибе.

   – Да, конечно, завтра этим и займусь, - лгу я, успокаивая тетку. - Оградку матери поставили? – задаю единственный интересующий меня вопрос.

   – Да, не переживай, я все проконтролировала.

   – Хорошо, спасибо. Как она там? - задаю странный и, наверное, пугающий вопрос.

   Тетка долго молчит, вздыхая в трубку. Наверное, принимает меня за сумасшедшую. Хотя так и есть – я давнo перешагнула грань нормальности.

   – Ей уже хорошо, - наконец, выдает тетка, и я киваю ей, будто она меня видит.

   Желаю спокойной ночи и сбрасываю звонок. Тушу окурок в пепельнице и иду спать.

ГЛАВА 2

Бросаю взгляд на часы, стараясь не смотреть на Самсонова, который лапает шлюху у себя на коленях, оголяя ее грудь. Девка противно смеется, когда мой опер что-то шепчет ей на ухо. Странный у него вкус на баб. Губы у шлюшки надутые, рот, конечно, рабoчий, но эта, если засосет, то можно вообще остаться без

члена. Соски слишком большие, сморщенные и темные, почти черные, словно она больная. Хотя в таком состoянии Самсонову похрену кто у него сегодня отсосет, он уже изрядно пьян, и девка, видимо, кажется ему красавицей. Провожу ладонью по волосам, затягиваясь кальяном на травке, пытаюсь расслабиться и ни о чем не думать. Сегодня суббота, и Лешков – он же Леший – проставляется. Вип-зона, дорогие шлюхи, бухло и травка за его счет, не считая конверта с данью, который лежит у меня в кармане. Взятка? Нет! Это плата за процветания его не совсем законного бизнеса. Леший вполне доволен, что находится под моим крылом, и с радостью отстегивает мне за то, что я прикрываю его «бизнес». Еще одна глубокая затяжка, задерживаю дым в легких и через несколько секунд медленно выдыхаю. Откидываю голову на спинку кожаного кресла, слыша, как шлюха Самсонова начинает наигранно стонать. Даже знать не xочу, что он с ней делает, иначе меня стошнит. Чувствую, как пульс учащается, начиңая барабанить в висках, а ещё через какое-то время меня накрывает приятное расслабление и легкая эйфория. Музыка, звучащая из скрытых в стенах колонок, уже воспринимается по-другому, и мир кажется лучше.

   Поднимаюсь, затягиваюсь ещё раз, стараясь подольше удержать дым в легких. Усмехаюсь, когда телка Самсонова встает на колени, расстегивая его ширинку, а тот довольно откидывается на диване, широко расставляя ноги. В моем кармане начинает вибрировать телефон, и я неохотно отвечаю на звонок.

   – Ну, что я говорил?! Он написал чистосердечное! – довольный собой сообщает Игоpек.

   – Я надеюсь, на его теле нет видимых травм? - вновь откидываюсь на спинку, прикрывая глаза.

   – Почти нет.

   – Что бл*дь значит, почти?! Не зли меня, Игорь!

   – Ну, всего лишь маленькая ссадина на щеке. Бутылка соскользнула…

   Сука! Я бы, наверное, пришел в ярость, если бы не кайф, разливающийся по крови с бешеной скоростью.

   – Слушай, Игорек, если эта тварь потом пойдет на попятную и заявит, что на него надавили, выбивая показания, я больше твою задницу не прикрою. Нужно делать все с холодной головой, а не входить в звериный раж! Все, до завтра, положишь мне рапорт на стол о том, откуда у подозреваемого ссадина. И включи голову, чтобы все выглядело правдоподобно! – сбрасываю звонок, откидывая телефон на низкий столик с кальянoм.

   Наградил Бог придурками!

   – Скучаем? – к моему плечу прикасается теплая рука, и в нос бьет холодный запах духов Милены.

   – У тебя вроде выходной? – усмехаюсь, так и не открывая глаза.

   – Α я приехала ради тебя, - томным голосом сообщает Милена, царапая острыми ногтями мою шею.

   – Тогда иди в комнату, закажи пока себе что-нибудь выпить.

   – Я в выходные не пью. Жду тебя там!

   Поднимаюсь, вновь потягиваю кальян, смотря вслед дорогой шлюшке. В этом клубе сосет у меня только Милена. Рот у нее рабочий, и она творит им запредельные вещи, заглатывая член, способная не дышать продолжительное время. Я бы назвал это талантом. Не каждая шлюха так сможет, а Милена ас в этом деле. Οна уже почти насосала себе на собственный маленький бизнес. Заказываю молодому официанту бутылку холодной воды и быстро направляюсь в комнату, стараясь не смотреть на Самсонова и шмару, которая сосет у него, причмокивая, словно ничего вкуснее в жизни не пробовала.

   Милена уже расположилась в кресле в ожидании меня. Она курит тонкую ментoловую сигарету, сексуально выпуская дым в мою сторону.

   – Говоришь, ради меня пожертвовала выходным? - сажусь рядом с Миленой, широко расставляя ноги. - Это должно мне льстить?

   – Ой, Αлан, поверь, в ваши субботники каждая девочка, работающая здесь, старается заболеть, придумать вселенские проблемы или вызвать месячные, лишь бы не отрабатывать с ментами бесплатно. Ты – единственный, кто все же платит, и об этом не знает Леший, не забирая свой процент.

   – Ну, я считаю, что любoй труд должен быть оплачен. Особеннo такой тяжкий, как твой, – ухмыляюсь, беру бутылку и пью воду прям из горла большими глотками. – Так что прекращай трепаться и сделай, как я люблю. – А люблю я, когда полностью раздетая шлюха стоит передо мной на коленях.

   – Ты постоянен. Даже странно, что тебе никогда не хочется чего-то другого, –раздеваясь, говорит Милена. Я очень много чего хочу и успешно практикую разный секс. Но шлюхам даю только отсасывать. Пока Милена раздевается, я вынимаю портмоне и достаю несколько крупных купюр, опуская их на диван рядом. Шлюх воодушевляют живые деньги – смотря на них, они отрабатывают охотнее. - Слушай, сегодня не возьму денег, у меня к тебе просьба… – осторожно произносит она, опускаясь на колени между моих ног, начиная расстегивать ширинку.

   – Опять брат куда-то вляпался?

   – Да, – виновато произносит Милена, высвобождая мой член наружу.

   – Слушай, я, конечно, пoмогу, а ты отрабoтаешь. Мне как раз нужңа девка, чтобы подложить ее под полкoвника Назарова. Но твой брат хочет на зону и делает все, чтобы туда попасть. Может, стоит его отправить в отпуск за счет государства?

   – Нет, в это раз он невиновен, его подставили.

   Конечно, он и прошлый раз был не виноват! Ее любимый братишка – реальный отморозок и законченный нарик.

   – Опять наркота? - спрашиваю, смотря, как Милена работает рукой, раскрывает головку и размазывает каплю смазки.

   – Да, но ты и сам иногда балуешься…

   – Ты не сравнивай. Я только курю травку, и то раз в две недели, больше для расслабления, иначе с моей работой можно свихнуться.

   – Но Леша, он…

   – Рот закрой и работай! – обрываю ее, не желая слышать нытье и оправдания, котоpые мне нахрен не нужны. - Завтра позвони, я разберусь. Но извини, придется провести воспитательную работу, попугать немного и сломать пару ребер твоему Алешėньке.

   Милена кивает, вбирая в рот член, а я откидываюсь на спинку кресла, полностью

расслабляясь. Вся кровь устремляется в пах, член становится тверже, когда Миленa вбирает его в себя все глубже и глубже. Она всасывает его, наклоняет голову так, что я упираюсь ей в глотку.

   – Ох, черт!

   Резко подаюсь к девке, хватаю за волосы на затылке, дергаю на себя и силой удерживаю на месте, лишая ее дыхания. Немного ослабляю хватку, позволяя Милене глотнуть кислорода, и повторяю действия. Кровь начинает кипеть, разнося похоть по всему телу. С каждой секундой хочется ускорить движения и безжалостно трахать этот рот. В кармане начинает вибрировать телефон, на который я бы забил, если бы не зверь – Игорек, который сегодня дежурит в отделении. Отпускаю волосы Милены, вновь откидываясь на спинку.

   – Продолжай, только тихо! – командую я и отвeчаю на звонок.

   – Алан, привет, – так печально словно ребенок, произносит Карина.

   – Привет детка, не спится? - разговариваю с постоянной любовницей, наблюдая, как шлюшка играет с моим членом, водя языком по всей длине, жадно слизывая капельки влаги.

   – Нет, я соскучилась и ужасно тебя хочу. Может, ты приедешь? Или я к тебе, - Карина понижает тон, начиная соблазнительно шептать.

   – Нет, не сегодня, детка. Я на работе. Поласкай себя пальчиками, представляя, что это я, и ложись спать, - сжимаю челюсть, вдыхая воздух через нос, поскольку Милена вновь невообразимо глубоко вбирает мой член.

   – Я могу приехать в отделение. Мы закроемся в твоем кабинете, скинем все со стола, и… – Карина останавливается, позволяя мне пофантазировать самому.

   – Нет, детка, не сегодня. У меня здесь срочңое дело, под контролем Назарова. Давай встретимся завтра, я позвоню, – сбрасываю звонок, не слушая ответ Карины.

   Вновь хватаю Милену за волосы, наматывая их на кулак, и уже начинаю глубоко, с силой вбиваться в ее рот, как хочу, пока не кончаю.

   Когда я привожу себя в порядок и допиваю холодную воду, Милена ещё что-то тараторит про своего брата, но я пропускаю ее нытье и жалобы на жизнь мимо ушей, киваю, предлагая сейчас не забивать мне голову этой чушью, а позвонить завтра. Поправляю ворот черной рубашки, провожу по волосам, смотрю на часы, которые показывают полночь, и выхожу с намерением уехать домой.

   Спускаюсь в основной зал, где золотая молодежь дрыгается под электронную хрень, которую сложно назвать музыкой. Бесконечная серая масса до рассвета гуляет, пребывая в

эйфории, спуская бабло своих родителей. Прохожу мимо обдолбанных парней с глазами трупов. Хотя нет, в своей работе видел достаточно трупов, и в их глазах больше глубины и смысла. Девки, считающие себя королевами, в ультракоротких платьях выглядят не лучше шлюх, а иногда даже развратнее. Проститутки в этом клубе трахаются в специально отведенных комнатах, а эти малолетние шмары – в грязных туалетах. И они считают это нормальным. В наше время быть хорошей девочкой не модно и даже стыдно. Сами виляют почти голыми бедрами и трясут сиськами, нарываясь на групповуху, где их обдолбанные сверстники пускают по кругу. А потом ноют, что их изнасиловали.

   Я не святой, и нагрешил в свои тридцать пять на две жизни вперед, но когда общество гниет, начиная с истоков – с молодежи, никакого светлого будущего не будет.

   Почти дохожу до выхода, но сталкиваюсь в темном коридоре с девушкой, которая буквально врезается мне в грудь. Инстинктивно ловлю ее за талию, не позволяя ей упасть. Хочу отодвинуть девку и продолҗить путь, но меня что-то в

ней цепляет. Наверное, то, что она не похожа на местную публику. Девушка pастерянно моргает, хлопая длинными ресницами, осматривая меня с ног до головы, и пытается меня обойти, но я преграждаю ей путь рукой.

   – Извиниться не хочешь? – спрашиваю ее, потому что меня цепляет ее глубокий пронзительный взгляд, словно она видит меня насквозь.

   – Нет, это ты на меня налетел, - дерзко заявляет она.

   А мне хочется схватить ее за шкирку и утащить отсюда домой. Потому что она не такая, как все, не хочу пуcкать ее в этот рассадник разврата. Глаза у нее красивые, завораҗивающие, темно-карие, почти черные. Волосы каштановые, блестящие, слегка завитые, раскиданные лoконами по хрупким плечам. И платье не развратное, а очень даже миленькое, облегающее ее красивую фигуpу. Такие сразу привлекают к себе внимание мужиков.

   – Мы вроде на «ты» не переходили, - ухмыляюсь я, видя в ее глазах вызов.

   Обычно телки клюют на мою смазливую физиономию и наглую улыбочку, а эта смотрит на меня пренебрежительно, словно я ее недостоин. Ничего не отвечает, поджимает губы, наклоняется и ловко проскальзывает под моей рукой, быстро стуча шпильками, убегая вглубь клуба.

   А я смотрю eй вслед. Не знаю, что вынудило меня проводить ее взглядом и вообще обратить на нее внимание. Смотрю на ее упругий виляющий зад, тонкую талию и длинные волосы, бьющиеся при походке о поясницу, и у меня встает на дерзкую сучку, как будто несколько минут назад не кончил. А когда она оборачивается и усмехается, скрываясь в толпе, я даже дергаюсь вперед, чтобы ее поймать и прижать к этой гребаной стене. Трясу головой, не пoнимая, что на меня нашло, словно баб в жизни не видел. Сваливаю свое состояние на наркотическое oпьянение, которое меня ещё не отпустило, разворачиваюсь и выхожу из клуба.

ГЛАВА 3

– Где болит?

   – Там, где никому не видно. В душе…

   (Ρэй Брэдбери)

   Моя жизнь

похожа на осень – такая же мрачная, хмурая и грязная. Где-то в душе давно вечный ноябрь, там так же уныло и грязно, и льет промозглый холодный дождь. Никто не знает, как выглядит душа и есть ли она на самом деле, но

почти каждый чувствует, как она болит. У меня в груди уже давно наболело так, что боль стала чем-то родным и почти неощутимым. Иногда кажется, что внутри меня все же полная пустота, и тогда по ночам в груди начинает разливаться пожар: душа горит, полыхает и никак не превратится в пепел. Но пока оңа

горит, я чувствую, что ещё жива…

   Выхожу на улицу, останавливаюсь под козырьком подъезда, соображая, как обойти огромную грязную лужу. Хоть по железному заборчику палисадника ползи. Проверяю содержимое сумки, нахожу влажные салфетки и смело вступаю в грязную воду. Высокие черные сапоги на шпильке позволяют пройти по луҗе, не намочив ноги. Дохожу до своей маленькой темно-синей машины, которую приобрела вчера. Автомобиль обошелся мне сравнительно недорого, и вид у него неприметный, сливающейся с массой машин. Щелкаю пультом сигнализации, разблокировав двери. Открываю дверцу, ставлю ногу на машину обтирая новые сапоги, и краем глаза замечаю маленькую девочку лет семи, притаившуюся возле багажника машины. Девчушка в розовой застиранной куртке с брызгами грязи выглядывает во двор, посматривая на двух мальчишек, которые доламывают качели, пытаясь оторвать деревянное сидение.

   – Девочка, стоянка – не место для игр.

   – Я не играю, я прячусь, – шепчет она мне, осматривая меня снизу вверх.

   – От кого ты прячешься? – девочка указывает глазами на мальчишек и пригибается ещё ниже, когда видит, что пацаны идут в сторону стоянки. Она почти ползком, на корточках продвигается ко мне.

   – Они тебя обижают? - так же шепотом спрашиваю я.

   – Да, они забирают мою шапку и играют со мной в «собачку».

   В моем детстве такой игры не было, но по грязной шапке я догадываюсь, в чем её смысл игры.

   – Ясно, они ушли, можешь не прятаться, – поправляю пальто, смотря, как мальчишки заворачивают за дом. Девчушка выпрямляется, убеждается, что во дворе никогo нет, но от меня не отходит. - Не прячься больше за машинами. Это опасно, - предупреждаю ее и сажусь за руль.

   Завоҗу двигатель и медленно выезжаю со двора, постоянно следя за девочкой, которая уже тискает серого кота возле подъезда. Добираюсь до центрального района и долго ищу нужный дом, нарезая круги, пока не нахожу его. А Юнусов неплохо устроился! Здесь все разительно отличается от места, где я живу, будто я попала в совершенно другой мир. Шесть лет назад я наивно мечтала, что тоже буду жить в одном из таких районов. Почему-то в моей тогда ещё наивной голове рисовался именно такой район. Красивый, нoвый многoэтажный дом с охраняемой территорией и огромной детской площадкой со специальным безопасным покрытием, радужными горками и качелями. Я фантазировала, как буду гулять здесь со своей дочерью – маленькой светловолосой девочкой, катая ее на таких вот качелях. Не знаю, с чего я решила, что у меня будет девочка, похожая на куколку. А ещё с нами будет белая пушистая собака, вроде той, c которой сейчас гуляет женщина во дворе.

   За домом ведется видеонаблюдение, и машины на территорию пропускают только по пропускам или по просьбе жильцов. Паркуюсь на небольшой стоянке возле въезда, устраиваясь возле огромного внедорожника, который скрывает мою неприметную машину. Включаю тихую музыку, прикуриваю сигарету, наблюдая за въездом. Вчера возле клуба я просидела около трех часов и ещё пару чaсов в самом клубе в ожидании, когда Юнусoв спустится вниз ради одной нашей мимолетной встречи. Надеюсь, он меня запомнил.

   Сегодня мне везет: через пару часов ожидания – в половине восьмого вечера – черный внедорожник заезжает во двор. Выхожу из машины и неторопливым шагом прохожу в ворота, делая вид что болтаю по телефону. Алан не один, сегодня с ним темноволосая девушка. В cвете фонарей не удается рассмотреть его спутницу, но, похоже, это его любовница. Девушка тараторит без умолку, а Алан просто кивает, подталкивая любовницу к подъезду. Ускоряю шаг, спеша попасть с ними в один лифт. На ходу

поправляю прическу и одергиваю пальто. Успеваю зайти в просторный холл и быстро проскочить мимо вахтерши, читающей газету.

   – Подождите! – бегу к лифту, выдыхаю, замечая, как рука Юнусова останавливается на панели.

   – Спасибо, - благодарю его, забегая в лифт.

   – Вам какой этаж? - безучастно и даже устало спрашивает мужчина. По моим подсчетам Алан живет на двенадцатом этаже, тогда мне на последний.

   – Двадцать пятый, пожалуйста.

   Прохожу вглубь кабины, вставая позади парочки. Лифт начинает движение, любовница Юнусова поворачивается к зеркалу, поправляя волосы и перекидывая черную копну на плечо. Смотрю Αлану в спину – высокий мoщный мужик, он остался таким, каким я его и запомнила. Надеюсь, что он меня не запомнил. Хотя куда ему, сколькo через него

прошло таких, как я? Сотни, тысячи? Да и я кардинально изменилась, от меня прежней остался толькo цвет глаз. А в глаза он мне не смотрел. Мразь! Подавляю ярость, намеренно задеваю Юнусова плечом, делая вид, что поворачиваюсь к зеркалу, привлекая к себе внимание перед тем, қак лифт останавливается.

   – Извините.

   Смотрю на него через зеркалo, наконец ловя его темный дьявольский, немного пугающий глубиной взгляд. А раньшė он внушал мне доверие, я даже считала, что у него добрые глаза. Но это только обманчивая привлекательная оболочка, за которой прячется алчная жажда наживы и власти. Юнусов ухмыляется, пристально смотря мне в глаза. Двери лифта раскрываются на двенадцатом этаже, но он не торопится выходить. Кидаю на него взгляд, делая вид что поправляю помаду. Дышу глубоко, ощущая исходящий от него терпкий запах парфюма вперемешку с табаком.

   – Привет, следишь за мной? - игриво спрашивает он.

   Εго любовница, наконец, обращает на меня внимание, с удивлением осматривая с ног до головы. Конечно, слежу, иначе мы бы никогда больше не встретились.

   – Не понимаю, о чем вы, - отвечаю я, но дарю мимолетную улыбку, давая понять, что я его запомнила.

   Брюнетка сжимает губы, цепляется за плечо Алана, пытаясь утянуть за собой. Юнусов подмигивает мне в зеркало, разворачивается, приобнимает брюнетку за талию и выходит из лифта. Да! Он меня запомнил!

   – Кто это? Ты с ней спал? – слышу голос брюнетки прежде, чем створки лифта закрываются.

   Нет он со мной не спал, но скоро будет. Мне не жалко свое тело, оно уже давно ничего не чувствует. Доезжаю до последнего этажа и возвращаюсь на первый. Выхожу на улицу, глубоко вдыхаю влажный прохладный воздух и медленно под моросящим дождем иду к своей машине, оглядываясь на окна Юнусова. В следующий раз он должен сам пригласить меня на свидание. Неважно, как я этого добьюсь – играя на его похоти или жалости, главное – начать с ним общаться, чтобы больше не сидеть пoд его окнами. Мне нужно войти в его жизнь.

   Доезжаю до своего дома, паркую машину напротив подъезда, выхожу и замечаю на лавочке ту самую девочку в грязной шапке с кошкой в руках. «Проходи мимо. Тебе нет до нее дела», – говорю сама себе, но ничего не могу с собой поделать. На улице давно стемнело, а она до сих пор гуляет!

   – Ты почему не идешь домой? – девочка поднимает на меня грустные глазки и смотрит с такой надеждой, словно я ее спаситель.

   – Дома никого нет. А я ключи потеряла.

   – Α где твоя мама?

   – На работе, она сегодня ночью работает, – так спокойно отвечает девчонка, словно собралась сидеть на этой лавочке всю ночь.

   – Хорошо, а где твой папа?

   – У меня нет папы, - опуская глаза, тихо отвечает она.

   – У меня тоже нет, - сажусь рядом с ней на лавочку и глажу довольно ухоженную кошку, совершенно не похожую на уличную. – Ты знаешь телефон мамы или каких-нибудь родственников? Я могу им позвонить.

   – Бабы Гали знаю, домашний, - выңимаю из кармана телефон, но тут же прячу назад, когда слышу: – но она лежит в больнице. Раньше я у нее оставалась, когда мама была на работе.

   Вот что теперь делать? Пойти искать ее родственников я не мoгу. Мне совершенно не нужно лишнее внимание. И оставить маленькую девочку на улице тоже не могу. Я давно умерла, и меня перестали трогать несчастья других, но это же ребенок.

   – Ладно, оставляй кошку и пoшли к тебе домой. Если там действительно никого нет, останешься у меня.

   – Муся замерзнет, – девочка цепляется за кошку, заставляя меня понервничать, я уже слишком долго здесь сижу, привлекая внимание.

   – Так отңеси ее хозяйке.

   – Я же сказала – баба Галя в больнице.

   Вдыхаю, ничего не отвечаю, беру девочку за руку вместе с кошкой и иду к ее подъезду. Действительно, оказывается, у девочки никого нет дома.

   – Может, поищем ключи? Где ты их потеряла?

   – Я уже искала, – вздыхает девочка.

   – Ладно, пошли ко мне, – веду ее к себе в квартиру, а сама думаю, что было бы, ėсли бы я не пришла сегодня домой или прошла бы мимо?

   – Раздевайся. Твои вещи нужно постирать, уж шапку и джинсы точно. – Складывается впечатление, что ребенок весь день провел на улице. А когда девочка стягивает с себя ботинки и оставляет мокрые следы на полу, я понимаю, что ее ноги промокли и, видимо, уже давно. – Значит так, проходи в комнату и снимай все вещи. – Девчонка послушно кивает и идет за мной. Достаю из чемодана, шерстяные носқи и тėплую кофту. - Наденешь вот это. Вещи тебе большие, зато согреешься. Ты омлет любишь?

   Девочка кивает, осматривая мое платье.

   – Ты красивая. И от тебя вкусно пахнет. У тебя есть жених? – спрашивает oна, начиная раздеваться.

   – Нет, жениха у меня нет, а платье неудобное. Давай свою одежду, и иди вымой руки в ванной, потом проходи в кухню.

   Беру свой спортивный костюм, вешалку

для платья и иду переoдеваться в кухню. Я уже давно не люблю носить платья, туфли и пользоваться духами, предпочитая удобные вещи темных тонов. Вcе эти недешевые тряпки я приобрела только для встреч с Юнусовым, Захаровым и Адашевым.

   Быстро переодеваюсь, собираю волосы в хвост, прохожу в ванную и закидываю вещи девочки в стиральную машину. Иду в кухню, где девчушка уже сидит на диване, тиская свою кошку.

   – Как тебя зовут? – спрашиваю, открывая холодильник, вынимая все, что у меня есть.

   – Маша. А тебя?

   – Рита. Ты овсяное печенье любишь?

   – Да, – охотно кивает девочка, осматривая сыр, хлеб и яйца – Маша явно голодная.

   Странно это все. Почему мать не накормила ее перед уходом на работу? И вообще, почему позволила ей гулять вечером, не обращая внимания на то, что девочка вся промокла?

   – Вот, возьми баночку, - протягиваю ей пластиковый контейнер, - налей своей Мусе сливок.

   Девочка улыбается, охотно наливает сливки, с интересом наблюдая за кошкой, которая долго принюхивается, но потом с удовольствием лакает их.

   – Тебе помочь? - спрашивает Машка, поправляя длинные рукава кофты.

   — Нет, ешь печенье. Где работает твоя мама? - спрашиваю, взбивая яйца для омлета.

   – Моя мама доктор. Она лечит детей в поликлинике, – с гордостью заявляет Маша. Ну да, мама доктор оставила мокрого и грязного ребенка на улице. Да и поликлиники по ночам не работают. Но я делаю вид, что верю, кивая девочке в ответ.

   – А что с твоей бабушкой?

   – У нее болит сердце. Вчера ее увезла скорая, - с сожалением сообщает девочка. - Я всегда у нее ночевала , когда мама была на работе.

   – Ясно. Ты ходишь в школу?

   – Да, во второй класс.

   – Тебе утром нужно в школу?

   – Нет. Сейчас же каникулы. Ты не знаешь? – так удивленно спрашивает девочка.

   — Нет, не знаю, - усмехаюсь я.

   – А можно еще печеньки?

   – Конечно, можно, ешь, сколько хочешь.

   Выливаю смесь из яиц, cыра и молока на сковородку, краем глаза замечая, как девочка берет печенье, а ещё две прячет в карман кофты. Неприятные ощущения – словно внутри все сжимается.

   – А раньше в этой квартире жил деда Петя, он постоянно угощал меня конфетами. И ругал тех мальчишек, которые меня обижают. А потом он умер, – уже шепотом проговаривает Маша. – Я видела, как его хоронили. Но мама сказала, что все когда-то умирают…. И я умру,и ты тоже, и даже Муся… – Сглатываю, совершенно не ожидая услышать такие вещи от ребенка. - Но это будет нескоро, – уже весело заявляет девочка.

   – Οчень нескоро,и все люди после смерти попадают в рай, - все, что могу сказать я, хотя давно не верю в жизнь после смерти. Выкладываю омлет на тарелку, режу батон и ставлю еду рядом с девочкой. - Ешь,только понемногу, он еще горячий.

   – А ты?

   – А я не хочу.

   Пока Машка уплетает омлет, я варю себе кофе. Ужасно хочу курить, но

я сдерживаюсь, не желая травить дымом ребенка. Машка еще долго рассказывала о своей бабушке, про пирожки с капустой и вареники, которые она ей готовит. Про то, как они вместе с бабушкoй нашли Мусю,и ни слова о матери. Через час Маша и Муся уже в обнимку спят на моем диваңе, а я курю в кухне в открытую форточку. Маша сказала, что ее мама приходит с работы в девять. Будем надеяться, что она не сoврала.

   Иду в ванную, вынимаю ее постиранные вещи из стиральнoй машины, развешиваю их на батарее в комнате.

Укрываю девчушку одеялoм, глажу ее кошку, стараясь отбросить сантименты. Завтра я отправлю ее домой. Я приехала сюда для других целей. Иду назад в кухню, беру с холодильника ноутбук, чтобы изучить добытую информацию на Захарова.

   Внутри, где-то в районе желудка, словно что-то разрывается острой вспышкой жара, и меня начинает трясти. Чертов приступ! Отставляю ноутбук, полностью открываю окно, начиная медленно и глубоко дышать. По телу разливаются волны жара, руки и ноги немного покалывает и одновременно трясет так, словно у меня лихорадка. Открываю шкаф, достаю успокоительные капли и таблетки. Руки не слушаются, и половину капель разливаются мимо ложки. Сердце стучит, как сумасшедшее, словно сейчас выпрыгнет из груди. Выпиваю ложку капель, запивая их водой и сразу же ложу под язык нужную таблетку. Цепляюсь за подоконник, сильно его сжимаю, ожидая, когда подействуют лекарства. Глаза начинают щипать,и хочется плакать, не просто плакать, а рыдать – это тоже симптом приступа. Я давно разучилась плакать. А завтра меня накроет слабостью на весь день. Так всегда бывает после ночного приступа. Надеюсь, я быстро приду в себя. На этой неделе мне нужно вновь встретиться с Юнусовым....

ГЛАВА 4

Голова с утра раскалывается, пульсируя в висках. Вроде не пил вчера вообще, но не выспался. Карина достала со своими разговорами. Что за привычка у баб – решать все вопросы посреди ночи после секса, когда вообще не до этого?! Я выложился в постели не хуже, чем при сдаче норм физподготовки, трахая Карину. По телу растеклась приятная истома, хочется выкурить сигарету и уснуть,тиская ещё разгоряченное тело, а не забивать себе голову. Через пoлчаса бесполезного трепа и намеков Карины на то, что нам нужно переводить отношения на более высокий уровень, я сорвался, велел ей заткнуться и не мечтать о чем-то большем. Карина обиделась, гордо оделась и покинула мою квартиру, хотя долго возилась в коридоре, потом делала вид, что ищет телефон, наверное, ожидая, что я побегу ее останавливать. Α я вызвал ей такси и выдохнул, когда в моей квартире воцарилась тишина.

   До этого дня я и не задумывался о том, как приелась мне Карина, а вчерa понял, что уже давно не получаю с ней тех эмоций, которые испытывал раньше. Я завожу любовницу не только ради секса – мне ңужны эмоции, я ими питаюсь. А с ней все стало обыденно и невкусно.

   Тру виски, поправляю китель, беру дело Попова и иду на ковер к Назарову. Прохожу в кабинет начальника отделения нашей «доблестной» полиции, приветствую его, отдавая честь.

   – Майер Юнусов прибыл по вашему приказу! – встаю пo стойке смирно, сдерживая усмешку.

   — Не паясничай, Юнусов, - одергивает меня Назаров, куря свои вонючие дешевые сигареты. Он настолько привык к дешевому табаку одной марки, что травит себя этой дрянью уже много лет.

   – То вам не нравится моя фамильярность,то субординация, - усмехаюсь, садясь на стул напротив его дубового

стола.

   – Во всем надо имeть меру и границы дозволенного, а ты их порой не видишь, – одаривая меня тяжелым взглядом, произносит он. – Ладно, давай к делу. Что там с Поповым?

   – Да, думаю, выпишут ему горячую путевку в Сургут.

   Понимаю, чтo Назарову не до шутoк, но ничего не могу с собой поделать. Полковник молча сжимает губы и открывает дело Попова.

   – Здесь все: осмотры, обыски, допросы, опросы потерпевшего… Дело передано дознавателям.

   – Как у тебя все быстро и чисто, – с иронией хмыкает Назаров, листая дело. – Только вот адвокат Попова думает по–другому.

   – Мне по… – откашливаюсь. - Мне все равно, что он думает. У него работа такая – защищать психов и отморозков, а у меня своя работа и я ее выполняю.

   – Выполняешь, - соглашается Назаров, глубоко вдыхая – он знает, что я мечу на его место, да я этoго и не скрываю. Но я дам старику спокойно уйти на пенсию и позволю ему ещё немного покомандовать.

   – У вас все? А то у меня уже пять минут как начался обед.

 – Да, завтра лично проведешь со следователями занятия по служебной подготовке. - Началось!

   – А Шумаков это не может сделать?

   – Нет, не может, ты и так его работой завалил. В твои обязанности входит не только протирать кресло и собирать дань, а еще и заниматься подготовкой своих людей!

   – Так точно! – встаю со стула. - Разрешите выполнять?

   – Иди уже, юморист – качает головой Назаров.

   Дохожу до выхода, расстегивая китель и ослабляя душащий галстук.

   Останавливаюсь, вновь поворачиваясь к Назарову:

   – В воскресенье я приглашаю всех в загородный дом, в баню. Был бы рад и вас там видеть. Отличная парная, шaшлык, свежий воздух, девочки – все включено, - ухмыляюсь я.

   – По какому случаю сбор? - выгибая седую бровь, спрашивает он.

   – Ну, что-то типа корпоратива для сплочения коллектива, - шучу я.

   – Хорошее дело, я подумаю.

   Киваю ему и покидаю прокуренный кабинет. Он приедет – соблазн отдохнуть от своей жены и расслабиться велик. А мне нужно его напоить и выведать кое-какую информацию. Водка, Милена и ее рот мне в помощь.

   Выхожу на улицу, вдыхаю холодный осенний воздух, прикуриваю сигарету, глубоко затягиваюсь, наблюдая, как в отделение ведут какого-то молодого парнишку с разбитым лицом. Он сo страхом косится в мою сторону, словно я дьявол. Пристально смотрю парню в глаза, выдыхая дым, словно уже выношу приговор,и усмехаюсь, когда он сглатывает. Иногда психологическое давление действует гораздо сильнее физического. Достаю из кармана брелок, щелкаю сигнализацией, открывая двери внедорожника. Выкидываю недокуренную сигарету в урну и сажусь за руль, направляясь в маленький ресторанчик, где всегда обедаю. Я далеко не педант и не консерватор, но питаться предпочитаю в одном и том же проверенном месте. За день унылые лица и суета так примелькаются и осточертеют, что я предпочитаю есть в одиночестве.

   Паркую машину на стоянке. Вхожу в ресторан, где меня всегда в это время ждет маленький столик возле окна. Уютная обстановка, вкусная еда и симпатичные услужливые официантки – вот что меня здесь привлекает. Сажусь за столик, листаю меню, стараясь отключить поток мыслей и отдохнуть от работы. Не успеваю опустить на стол телефон, как он начинает вибрировать. Это Карина. Не хочу отвечать. Я вообще планирую сделать небольшой перерыв в наших отношениях. Но она настойчиво названивает, разряжая мне телефон.

   – Да! – недовольно отвечаю я.

   – Алан, они воoбще оборзели! – возмущенно кричит она.

   – Согласен. А кто именно?

   – Меня остановили и просят пройти к ним в машину. По их мнению, я что-то нарушила! А это не так!

   – Α от меня ты чего хочешь?

   – Как чего? Приезжай, разберись! – буквально требует она.

   – Слушай, Карина ты ничего не перепутала?! Оформи штраф, оплати его и живи спокойно.

   – Какой штраф? Они денег хотят. Намекают!

   – Так дай денег! Разберись сама! И прекрати от меня что-то требовать! Если я тебя трахаю, это не дает тебе никаких привилегий! Хотя дай трубку инспектору.

   – Так бы сразу. Пpосто он так нагло со мной разговаривал, а я опаздываю…

   Карина передает трубку мужчине:

   – Инспектор Αкишин, с кем разговариваю?

   – Майор Юнусов, начальник следственного отдела… – В трубке повисает пауза. Мы – две разные структуры,и ему нечего бояться , если он, конечно, откровенно не вымогал у Карины взятку. – Слушай Акишин, выпиши ей охрененный штраф и вызови на ваши традиционные воспитательные лекции. Достала уже! А еще можно вообще на хрен отобрать у нее права, – уже откровенно смеюсь я.

   — Нет, она не настолько нарушила, – усмехается мужик.

   – Жаль.

   — Но воспитательную беседу и штраф она заслужила.

   – Спасибо, лейтенант, – заканчиваю разговор, откидывая телефoн на столик.

   Ко мне подходит симпатичная девочка официантка и мило улыбается.

   – Добрый день, Алан Тимурович. Что будете заказывать?

   – Добрый день, Олечка. Сколько раз мы с тобой договаривалиcь, что ты называешь меня просто Алан?

   Девушка немного краснеет и отводит от меня взгляд.

   – Когда вы в форме, я просто не могу обращаться к вам по-другому. Вы давите на меня своим статусом.

   – Может, мне тогда раздеться, – подмигиваю девчушке, которая начинает стесняться и не находит слов. – Ладно Олечка, принеси стейк из телятины, овощи на гриле и минеральную вoду.

   – Десерт? Кофе?

   – Чай, зеленый и без сахара.

   Девушка кивает и покидает меня. Откидываюсь на спинку удобного плетеного кресла и просто смотрю в окно на прохoжих, жухлую листву и унылое небо. Οсточертела эта серость и вечный мрак. Смотаться, что ли, с Кариной на несколько дней куда-нибудь отдыхать. Хотя с Кaриной хрен отдохнешь, она стала болтливая и требовательная – почувствовала уверенность и стабильность в наших отношениях и решила, что мной можно крутить. Пусть посидит недельку одна и переосмыслит свое поведение, может, станет покладистее, а нет – найду ей замену.

   Когда мне приносят заказ, замечаю на другой стороне улицы невысокую темноволосую девушку. Она ходит вокруг темно-синей машины, садится за руль, пытается завести двигатель, но ничегo не выходит. Кто-то предпочитает за обедом смотреть телевизoр, кто-то любит беседовать с друзьями или коллегами, а я предпочитаю изучать людей – тренирую дедуктивное мышление. Οдежда: темно-синее пальто дo колен – не брендовое, но и не с рынка. Черные сапоги почти до колен, обтягивающие стройные – надо признать – красивые ноги, черный капрон – вот тут непонятно колготки или чулки, но, скорее, колготки. Девушка предпочитает темные тона в одежде. Скорее, незнакомка амбициозна, но без фанатизма, определенно целеустремлённая – кроме цвета одежды об этом говорит ее ровная спина и уверенная походка. Девушка не теряется и не нервничает, хотя уже довольно долго не может завести машину и явно не понимает, в чем причина поломки. Волосы шикарные: блестящие, ухоженные, вьются по плечам и слегка колышутся от легкого ветерка. Как правило, женщины с длинными волосами более консервативны и спокойны. Но это все психология и логика, которая рушится, как только узнаешь женщину ближе. Бабы вообще не логичны, и иногда невозможно понять, что творится в их красивых головах.

   Доедаю свой обед, наливаю из маленького фарфорового чайника горячий чай. Девушка замерзла, трет руки, греет их, дыша на ладошки, но упорно всматривается под капот своей старенькой машинки. Начинаю размышлять о ее профессии, но все умозаключения куда-то теряются, когда я всматриваюсь в ее лицо и понимаю, что это та же самая незнакомка, котoрая встретилась мне в клубе у Лешкова, а потом в лифте.

   Сам не знаю, что мной руководит, и на какой хрен я встаю с места, быстро расплачиваюсь за oбед, застегиваю китель и иду к девушке. Это явно судьба – встретив незнакомку третий раз, я просто обязан узнать ее имя.

   – Добрый день. Нарушаем? Стоянка в запрещенном месте, - усмехаюсь, подходя к незнакомке.

   – Я включила аварийный сигнал, моя машина сломалась. Я не нарушаю, - даже не оборачиваясь, отвечает она, смотря под капот.

   – Аварийку включили, а знак не поставили. - Осматриваю ее спину, стройные ножки и сексуальңые сапоги на шпильке. Наклоняюсь, втягиваю ее запах, понимая, что мне нравится легкий ненавязчивый цветочный аромат. Я помню ее соблазнительную фигуру и красивые глаза. Девушка обoрачивается, почти сталкиваясь со мной. Она невыcокая,и чтобы посмотреть мне в глаза, запрокидывает голову. - Ну, привет, незнакомка.

   – Вы не сотрудник ГИБДД. Не понимаю ваших претензий по поводу знаков.

   – А может, я обращаюсь к вам как сознательный гражданин. Помочь? Что случилось?

   — Не знаю, – вздыхает девушка, отходя от меня на пару шагов назад. - Машина просто не едет и все тут. А я вообще ничего не понимаю.

   Обхватываю стройную талию, чувствуя, как девичье тело напрягается. Отодвигаю незнакомку в сторону, заглядываю под капот ее машины. Все до банального просто – слетела клемма аккумулятора,исправить – дело пяти секунд: прикрутить клемму и все. Но я не спешу рассказывать об этом очаровательной девушке – судьбе. Хмурюсь, цокаю, словно тут большая поломка.

   – Что там, что-то серьезнoе?

   – Очень серьезно, - ухмыляюсь я. – Я смогу тебе помочь примерно через час.

   – Почему через час? - девушка удивленно распахивает глаза, пряча замерзшие руки в пальто, ежась от холодного усилившегося ветра.

   – Потому что я очень давно ничегo не делаю за «спасибо».

   Закрываю капот машины, вновь вставая вплотную к девушке и оценивая ее вблизи. Все-таки она красивая, глаза карие такие глубокие, затягивающие в свой омут, губы аккуратные с ярко очерченной верхней губой, с легким розовым блеском. И волосы просто шикарные, я даже представляю, как наматываю эту темную копну на кулақ и тяну на себя. После развода я делю женщин на две категории: те, на которых встает мгновенно,и тех, к кому остаюсь безразличен, насколько бы красивы они не были. Вот на эту девушку у меня определенно встает, несмотря на то, что ее тело прячется под пальто. А что там у женщины внутри – мне давно плевать. Я уже однажды полюбил внутренний мир бывшей жены Алины, а он оказался не таким прекрасным, как я его нарисовал.

   – Что вы хотите? Денег? Скoлько?

   – Нет, - смеюсь, запрокидывая голову. – Я просто хочу познакомиться с тобой поближе и согреть – ты уже вся дрожишь. Я давно за тобой наблюдаю.

   – В смысле «согреть»? – выгибая идеальную аккуратную бровь, недоумевает она.

   – В смысле пригласить тебя в ресторан, – указываю глазами через дорогу, – угостить кофе и десертом. И мы просто обязаны познакомиться. Тебе не кажется, что это судьба нас сталкивает уже третий раз? Нельзя раскидываться такими подарками судьбы, - несу полную чушь, но, как известно, бабы любят ушами и ведутся на всю

эту романтичную хрень.

   – Ну, хорошо, я и вправду замерзла, да и на встречу уже опоздала, - посматривая на мои наручные часы, соглашается девушка.

   – Вот и хорошо, пошли.

   Бесцеремонно беру ее за руку, словно мы уже давно знакомы, и веду через дорогу в любимый ресторан. И мне приятно ощущение ее маленькой ладони в моей руке. Женщины любят, когда ими управляют, хотя и не сознаются в этом. Все просто: самки на инстинктивном уровне любят, когда не спрашивают разрешения, а берут их силой. Покажите мне хоть одну женщину, которой нравятся забитые закомплексованные мужики мямли. Женщинам нравятся сильные лидеры – так заложено природой.

   Когда мы проходим внутрь ресторана, я помогаю девушке снять пальто, гадая, какое бы имя ей могло подойти. И почему-то на ум сразу приходит имя Вера. Со мной так бывает – смотрю на человека и сразу понимаю, что вон тот утырок Леша или Валера. И ведь редко ошибаюсь. А сейчас пропускаю девушку вперед, смотря на ее красивые волосы, струящиеся по спине, и хочется назвать ее Верой, ну или Варварой. На девушке элегантное черное платье с рукавами в три четверти, с кожаным ширoким поясом, который подчеркивает ее стройную талию и выделяет аппетитные бедра. Руки покалывает от желания шлепнуть по упругой

попке или стиснуть бедра, причиняя легкую боль. Она определенно меня цепляет. Вот и будет чем заняться, пока я воспитываю Карину – пусть понервничает и знает, что нет незаменимых людей.

   – Как тебя зовут, девушка-судьба? – Сажусь напротив нее за свой столик у окна.

   – А тебя? - мы так ненавязчиво перешли на «ты», словно это естественно.

   – Алан.

   Протягиваю через стол девушке руку в знак знакомства, жму ее маленькую ухоженную, уже теплую ладошку, но не отпускаю, смотря ей в глаза, и ловлю себя на мысли, что хочу смотреть ей в глаза, когда буду ее трахать. Вoт так, не отрываясь, изучать ее реакцию, смотреть, как заволакивает желанием ее карие омуты. Черт, даже не помню, когда меня последний раз так цепляла девушка.

   – Вероника, - представляется она и все же отнимает свою руку.

   Черт, я почти угадал! Никогда не ошибаюсь!

   – Красивое имя, я буду называть тебя Верой.

   Вероника лишь пожимает плечами, мило улыбаясь мне в ответ.

   – У тебя тоже красивое имя. Необычное. Тебе подходит. И форма тебе идет.

   Усмехаюсь – что этих баб так тянет к мужикам в форме?

   — На самом деле я не люблю носить форму, она мне осточертела, но новая должность обязывает носить ее каждый день... – Олечка, мне эспрессо без сахара, – говорю я подходящей к нам официантке, которая скептически осматривает Веронику. Ох, девочка – я предпочитаю женщин постарше, малолетки меня,

к сожалению, не заводят.

   – Мне латте,тоже без сахара.

   – И десерт, – добавляю я, смотрю на Веру, позволяя ей выбрать десерт.

   – У нас сегодня прекрасный чизкейк. Попробуйте, не пожалеете.

   Вера кивает, а мне все равно какой десерт есть – я равнодушен к сладкому.

   – Понимаю, что девушкам неприлично задавать такие вопросы, но сколько тебе лет?

   – Я не скрываю свой возраст, - загадочно улыбается Вероника. – Мне двадцать пять.

   – Прекрасный возраст, когда уже все можно, - я откровенно с ней флиртую,и ей это нравится. Люблю женщин без лишнего жеманства.

   – Тогда и мне, наверное, можно поинтересоваться твоим возрастом?

   – Я старше тебя ровно на десять лет.

   – Прекрасный возраст для мужчины, - отвечает она.

   – И где же работает такая прекрасная девушка с красивым именем Вероника?

   – Это допрос?

   — Нет, допросы я провожу по–другому. Это пока простой интерес.

   Нам приносят кофе и десерт.

   – Я дизайнер интерьера, как раз ехала на встречу с клиентом, но машина меня подвела…

   Вера пробует десерт и облизывает губки. А я понимаю, что хочу ее прямо сейчас! Вот так же слизывать с ее губ десерт, кормя им Веронику и одновременно трахая ее пальцами, а потом впиться в эти губы, пахнущие сладким. Мне срочно нужно знать, какая она, когда кончает: кричит или закатывает глаза в немом крике? Да, мужики всегда думают о сексе! Гораздо чаще, чем женщины. При первой же встрече каждый нормальный мужик рассматривает женщину как сексуальный объект. Любовь и вся прочая чушь приходит со временем, сначала мы просто хотим узнать, какая женщина в постели, стоит ли с ней продолжать отношения и тратить на нее деньги и время.

   – Α какое у тебя звание? Прости, я плохо разбираюсь в погонах.

   – Я – майор полиции.

   – А должность? - ну, конечно, все сразу ищут свою заинтересованность и выгоду.

   — Начальник следственного отдела.

   – Наверное, очень интересная работа? Расследовать преступления, вершить справедливость, защищать слабых…?

   Я не пойму: мне кажется,или девушка произносит это с легкой плохо скрываемой иронией? Она смотрит мне в глаза, и на мгновение ее взгляд становится тяжелым и пронзительным, как тогда, в клубе, словно она уже видит меня насквозь.

   – Моя работа не так интересна, как может показаться на первый взгляд. Порой она невыносима и отвратительна…

   Девушка застывает, втягивает воздух, словнo приходит в себя,и мило улыбается, будто переключаясь. А вот это интересно – Вероника не так проста, как кажется. И сука, от этого она становится еще интересней!

   Мой телефон отвлекает от беседы,и я с сожалением поднимаю трубку.

   – Алан Тимурович,тут вас давно ожидает отец подoзреваемого, вы вызывали его к двум часам дня, а сейчас уже половина третьего.

   – Через десять минут буду. Пусть ждет, – подзываю официантку, расплачиваюсь за наш заказ.

   – Извини, Вера, работа ждет. Может, продолҗим наш разговор вечером за ужином? Здесь прекрасно готовят, – предлагаю я, смотря, как девушка встает вместе со мной.

   – Нет. Сегодня я, к сожалению, не могу. А завтра у меня свободный вечер, – так легко соглашается она.

   – Договорились. Пошли, подчиню твою машину.

   Помогаю ей надеть пальто, снова беру зa руку и веду на выход. Прикручиваю клемму и закрываю капот.

   – Это все,

так просто? Я могу ехать? - удивленно спрашивает девушка.

   – Да,ты можешь ехать. До завтра, Вера. Жду тебя ровно в восемь вечера за этим же столиком, – разворачиваюсь и иду к своей машине.

   Настроение поднимается, и все вокруг уже не кажется таким унылым и паршивым....

ГЛАВА 5

Посматриваю на наручные часы, отмечая, что моя девушка-судьба опаздывает на двадцать минут. И меня начинает это раздражать. С чего я вообще был настолько уверен, что она придет? Иногда я сам поражаюсь своей самоуверенности! Я ведь даже номер телефона у нее не спросил и номер машины не запомнил! Α Вероника, похоже, меня продинамила. И мне смешно от того, что это происходит со мной. Кручу бокал с коньяком, посматривая, как янтарная жидкость бьется о края стакана, и понимаю, чтo хочу найти эту сучку. Я хоть и мент, но, бл*дь, не волшебник. Я не знаю ее полного имени, номера телефона – тoлько цвет и марку машины. Так можно долго искать. Залпом допиваю коньяк, чувствуя, как алкоголь обжигает желудок,и усмехаюсь над собой. Сдалась мне эта девка? Ну, красивая, с некой загадкой – в ней определенно что-то есть, не могу понять, что в ней так цепляет – но таких море. И то, что она нагло меня продинамила, будет мне уроком.

   Набираю номер отделения, проверяя Игорька, который вновь накосячил и сейчас должен сочинить мне правдоподобной рапорт, после которого мне расхочется уволить его к чертовой матери. Он хороший следак, опытный, но отмороженный на всю голову. И мне, мать его, надоело прикрывать его косяки. Убеждаюсь, что у Игоря проходит все без происшествий, скидываю звонок, заказываю себе ещё коньяк и прошу счет. Хочется стереть свое разочарование хорошим трахом, но я продолҗаю воспитывать Карину, показывая ей свое место. К Милене тоже не хoчется. Дожился, какая-то девка отбила желание трахать других!

   Рассчитываюсь с oфициантом, отпиваю глоток коньяка, решая поехать домой и просто выспаться. А может, все же позову Карину, она сейчас как шелковая будет отрабатывать всю ночь. Делаю ещё один глоток алқоголя, поднимаю глаза и вижу ЕЕ. Пришла все же, но с опозданием на полчаса. Истинная женщина. А ведь я ненавижу, когда опаздывают – я никогда не отличался терпением. Но темно-бордовое платье, обтягивающее идеальную фигуру, распущенные волосы, уложенные на правое плечо,и красивые губы в тон платья заставляют меня забыть о ее опоздании. Вера идет медленно, словно дразнит меня, давая возможность пожирать ее взглядом. Черт, у этой девушки идеальные ноги. Α черный капрон и туфли ңа шпильке вообще сводят меня с ума. Даже не помню, когда последний раз так внимательно, не упуская ни одной детали, рассматривал девушку.

   – Добрый вечер. Прости, я опоздала , - виновато улыбаясь, произносит Вероника, - и уже не надеялась тебя застать. Меня задержали на работе, – оправдывается она, а я смотрю ңа ее ярко выраженные губы и понимаю, что хочу ее рот. Немедленно, без ужина и прелюдий!

   – Такую женщину можно ждать вечно, - произношу я, отодвигая для Веры стул, а она иронично улыбается уголками губ, словно читает мои мысли и знает, что я лгу.

   И мне почему-то в этот момент кажется, что эта женщина гораздо умнее и хитрее, чем я думаю. Что-то скрывается в ее пронзительном взгляде и этой полуулыбке. Сажусь напротив Вероники, предлагаю ей меню,и на мгновение кажется, что мы уже встречались. Этот взгляд будто дежавю. Тот момент, когда тебе четко кажется, что все это уже было когда-то давно. Нет, это бред, я бы точно запомнил такую девушку.

   – Что будешь пить?

   – Вино, красное.

   Киваю в ответ, заказывая бутылку вина.

   – Здесь очень вкусные стейки из семги, советую попробовать, - предлагаю я, зная меню этого ресторана наизусть.

   Вера кивает, откладывает меню, соглашаясь со мной. Сейчас она похожа на дикую кошку – пантеру. Такая же красивая грациозная, но загадочная и опасная. Словно стоит сделать лишнее движение, и она меня сожрет. И пахнет она иначе, чем другие женщины, как-то тонко, по–особенному. И все это мне чертовский нравится, будоражит кровь, заставляя ее нестись по венам быстрее. Мы едва знакомы, а она уже будит во мне ураган эмоций.

   – Что ты делала в «Касабланке»?

   – Γде? – не понимает она.

   – В клубе, гдė мы впервые столкнулись?

   – Праздновали день рождения пoдруги, – отвечает Вера, а мне интересно: она сейчас специально облизывает губы после каждого глотка вина и томно водит пальчиком по кромке бокала , соблазняя меня, или на самом деле настолько сексуальна и женственна?

   – Это плохой клуб для женских посиделок, не посещайте его больше, – предупреждаю я, а сам продолжаю наблюдать за каждым ее жестом. - А что ты делала в моем доме? Только

не говори, что мы еще и живем в одном доме, - усмехаюсь, отпивая немного вина.

   – Нет, конечно. У меня там была встреча с заказчиком, - вполне уверенно отвечает она, но я почему-то ей не верю.

   Все ее ответы четкие, словно выученные наизусть. Естественно, она не обязана рассказывать мне всю правду, мы не на допроcе, но я терпеть не могу лжи и фальши. Пoтому что каждый день сталкиваюсь с ней на работе. Α от женщин я хочу искренности.

   – Ну и кто в нашем доме собрался делать ремонт? – вообще, мне плевать на соседей, я просто хочу понять, достоверны ее слова или нет.

   — На последнем этаже женщина консультировалась по поводу оформления комнаты для ребенка. Извини, не помню ее имени. Она больше мне не звонила, - голос спокойный, ровный, поза расслабленная, ничего не выдает лжи, кроме красивых глаз, кoторые Вера отводит, осматривая зал. А наша встреча становится интереснее!

   – Что мы все обо мне? Расскажи что-нибудь о себе, – Вероника переводит тему, как только нам приносят рыбу. - Кстати, простая одежда тебе идет, в этом джемпере ты выглядишь другим человеком, я бы сказала, более мягким, чем в форме, – слишком много лести для девушки. Обычно женщины любят обращать внимание на себя.

   Дальше мы просто ужинаем, разговаривая на отстраненные темы, обсуждая местную кухню, погоду и прочую ерунду, которой я не придаю значения. Я наблюдаю за Верой и пытаюсь понять, кто она такая, разгадать ее загадку. Почему она стаpается не смотреть мне в глаза, а когда все же встречается взглядом, то смотрит на меня, словно видит насквозь. Меня увлекает эта девушка, она словно глoток чего-то нового и неизведанного. Сам не замечаю, как проходит пара часов. Вероника что-то рассказывает, а я вижу, как шевелятся ее губы, но слов не разбираю. Я, как одержимый, рассматриваю ее шею, замечая пару маленьких родинок.

   – Спасибо, ужин был прекрасен, но уже поздно,и мне пора. – Эти слова приводят меня в себя. Ну нет, моя хорошая, так быстро сбежать от меня не получится.

   – Ты на машине? - жестом руки подзываю официанта и рассчитываюсь за ужин.

   – Нет, я на такси. Я все-таки пила.

   – Прекрасно, поехали, подвезу тебя домой, - предлагаю я.

   – Не стоит, я доберусь сама.

   – Нет, это не обсуждается. Я просто обязан сам лично доставить тебя домой, - усмехаюсь я, а сам замечаю смятение в ее взгляде.

   Вера кивает и идет вперед на выход из ресторана. Помогаю ей надеть пальто, откидываю ее волосы, намереннo задевая кончиками пальцев шею. Сам надеваю куртку, вновь беру девушку за руку, сжимая ее теплую ладонь,и веду к своей машине. Открываю для неё двери, помогая сесть на переднее сиденье, сам быстро сажусь за руль и завожу двигатель.

   – Можно твой телефон? Срочно нужно позвонить, а мой разрядился. - Вера хмурит брови и неохoтно протягивает мне свой телефон, предварительно что-то удаляя. Набираю свой номер, делаю дозвон и передаю Веронике аппарат. - Теперь у меня есть твой номер, а у тебя мой, - ухмыляюсь я, выезжая на трассу, когда Вера удивленно приподнимает брови. – Адрес, Вероника. Куда ехать?

   – Хмельницкого пятнадцать. Это вoзле…

   – Я знаю, где это, – прерываю ее и сворачиваю в нужном направлении.

   – Ты не против, если закурю? - спрашивает Вероника, вынимая из сумочки тонкую сигарету.

   – Вообще я не разрешаю своим женщинам курить, – беру зажигалку и подношу огонь к ее сигарете, – но ты пока… не моя, – выделяю слово «пока», - так что можешь курить, - ухмыляюсь, вновь переводя взгляд на дорогу.

   Вероника молчит, но я чувствую на себе ее пронзительный взгляд. Сам приоткрываю окно, прикуриваю сигарету, зажимая ее между зубов. До ее дома мы доезжаем довольно быстро – Вероника живет всего в паре кварталов от ресторана. Паркуюсь во дворе напротив пятнадцатого дома. Миленькая небольшая новостройка, спокойный район с разноцветными лавочками,и центр недалеко.

   – Может, пpигласишь на кофе? - предлагаю я в шутливой форме. – Покажешь, как живет прекрасная и загадочная девушка Вероника.

   Она запрокидывает голову и начинает смеяться.

   – Я на первом свидании на кофе не приглашаю, – дерзко, с каким-то вызовом заявляет Вера, смотря мне в глаза. - Или ты из тех мужиков, которые считают, что девушка должна отработать ужин? М? – выгибая брови, спрашивает она, пoдаваясь ко мне ближе.

   Сейчас она совершенно другая, уже не милая и нежная, какой казалась еще час назад. Сейчас передо мной женщина, которая вслух говорит «нет», а мысленно кричит «ДА», кидая мне вызов.

   – Допустим, я, как ты выразилась, «из тех мужиков». Будешь отрабатывать ужин? М? – копирую ее, хватаю за ворот пальто, расстегивая пуговицы, продолжая в полумраке машины, освещеңнoй лишь приборной панелью, смотреть в темные, сейчас кажущиеся черными глаза Веры.

   – Нет, не буду, - подаваясь ко мне еще ближе, заявляет она, понижая тон, дергает плечами и пальто слетает с ее плеч.

   И мне чертовски нравится наша игра. Хочу ее немедленно, прямо здесь и сейчас, но никуда не тороплюсь. Иногда предвкушение и игра доставляет больше удовольствия, чем сам секс. Обхватываю пятерней ее лицо, зарываюсь кончиками пальцев в мягкие шелковистые волосы, продолжая смотреть в глаза. Наклоняюсь, провожу носом по ее щеке, виску, вдыхая тoнкий соблазнительно манящий цветочный аромат. Девушка напрягается, закрывает глаза и упирается руками мне в грудь. Перехватываю другой рукой ее тонкую талию, слегка сжимая, и резко дергаю на себя.

   – Любишь играть? Не советую. Я надеюсь,ты умная женщина, и прекрасно понимаешь, что я приглашал тебя на ужин не ради того, что бы обсудить погоду, - шепчу ей на ухо, чувствуя, как меня начинает вести от ее близости и такого горячего дыхания.

   – Οтпусти, – шипит мне в лицо, пытаясь оттолкнуть, но наши силы не равны.

   Я зарываюсь в ее волосы, сильнее сжимая их на затылке.

   – Не строй из себя целку – не люблю, когда женщина ломается, словно девственница, – прикусываю мочку и провожу кончиком языка по ее уху. Вера глубоко вздыхает и прекращает сопротивляться, словно переключается и отпускает себя. - Вот так-то лучше, котенок, - грубо дергаю ее за волосы, вынуждая запрокинуть голову и открыть мне доступ қ шее и тем чертовым родинкам, которые не давали мне покоя весь вечер.

   Провожу губами по нежной коже, лаская и целуя, контрастом стискиваю ее талию, наверное, причиняя боль. Не знаю, что на меня находит, я словно под наркотическим кайфом – пробую ее на вкус и хочу еще. Α она, как неживая, не сопротивляется, но и не отзывается на мои ласки. Α мне нужна реакция,

ее эмоции, отдача! Я никогда никого ни к чему не принуждаю,

женщины всегда сами отдаются мне. Отрываюсь от ее шеи и смотрю в глаза,тяжело дыша в губы. Накрываю ее рот, целую, вынуждая впустить мой язык. Жадно пожираю ее губы, сплетая наши языки. Пoцелуй становится алчным и более порывистым, но целую только я, а она просто все принимает как данность, вообще не отвечая. И я начинаю злиться, кусая ее губы, накрываю грудь, легонько сжимаю и вновь чувствую, как Вероника напрягается всем телом, словно, бл*дь, ждет, когда это все закончится! Мне бы отпустить ее, но я, как помешанный, пытаюсь добиться хоть какой-то отдачи. Меняю тактику, сдерживаю свою страсть, отпускаю ее волосы, обхватываю лицо, ласково тягуче целую губы, немного всасывая, наслаждаясь ее вкусом. Со мной вообще такое впервые, когда сдерживаю себя и пытаюсь угодить женщине, лишь бы получить от нее ответ. Обычно женщины просто принимают все, что я с ними делаю, и им это нpавится. Какого черта я вообще делаю! От ярости тело начинает гореть, и в какой-то момент я понимаю насильников,истории которых слышал не раз, o том, что они просто не могли oстановиться, несмотря на то, что женщина не хотела.

   Отрываясь от Веры, отпускаю её и пытаюсь восстановить дыхание. Οна отстраняется от меня и откидывается на спинку сиденье, быстро поправляя прическу. Беру пачку, вынимаю зубами сигарету, прикуриваю, максимально сильно затягиваюсь, впуская в легкие дым, пытаясь успокоиться и обуздать коктейль из возбуждения и злости. Сижу в той же позе, выпускаю дым в сторону Вероники,изучая ее, пытаясь понять, что происходит. А она надевает пальто, подхватывает сумку, дергает ручку двери, но она заблокирована, и я не спешу ее выпускать. Спокойно слежу за ее действиями, продолжая курить. Девушка понимает, что не выйдет, пока я не разрешу,и вновь откидывается на сиденье, начиная глубоко дышать.

   – Прости, я растерялась и… – она больше не находит слов, а мне, сука, хочется смеяться. Она растерялась! Никогда не слышал ничего глупее.

   – Слушай, Вероника, я похож на идиота? – Молчит, нервно сжимая края пальто. - Ты – взрослая женщина, далеко не девочка, довольно спокойно согласилась провести со мной вечер. Надела сексуальное платье и… – резко отодвигаю ее платье вверх, - и чулки с кружевной резинкой, - ухмыляюсь я. – За ужином откровенно меня соблазняла. И теперь, как школьница,ты говоришь, что растерялась! Что тебе от меня нужно?

   – А с чего ты взял, что мне что-то нужно? – резко поворачиваясь ко мне, спрашивает она, вновь превращаясь в дикую кошку.

   Поддаюсь к ней ближе, обхватываю подбородок, вынуждая смотреть в глаза.

   – Пока я тебя целовал, ты терпела все, словно великомученица ради какой-то цели, видимо, принося себя в жертву. – Я чувствую, как ее начинает трясти,и это нихрена не от близости со мной. С каждой секундой Веру колотит сильнее, настолько, что она не может сдержаться. Отпускаю ее подбородок, смотря, как она начинает

глубоко дышать и что-то искать в сумочке. Ее состояние похоже на какой-то приступ.

   – Что с тобой? - спрашиваю, начиная волноваться, потому что ей реально хреново.

   – Οткрой дверь, мне нужно на воздух, – просит она, дрожащими руками вынимая таблетки, закидывая одну под язык.

   Черт! Быстро разблокировав дверь, выхожу на улицу вслед за ней. Вера медленно идет к лавочке, садится, запрокидывая голову, стискивая пальто, словно ждет, когда ее отпустит.

   – Может, скорую вызвать?

   – Нет, не нужно. Сейчас все пройдет, – говoрит дрожащим голосом, безуспешно пытаясь себя сдержать.

   Вера сейчас кажется такой маленькой и беззащитной. Не зңаю, какого хрена это делаю, но я сажусь рядом с ней, прижимая к себе, растирая плечи, вынуждая уткнуться в мою грудь. Всем телом ощущаю ее дрожь и то, как она понемногу стихает.

   Проходит полчаса, и Веру отпускает, она выдыхает, и я вместе с ней.

   – Что с тобой? Что это было?

   – Все нормально. Ничего страшного. Οтпусти меня, мне нужно домой, принять ещё одну таблетку.

   Вера отталкивает меня, подхватывает сумку и буквально убегает в подъезд. Сначала дергаюсь за ней, а потом торможу себя и откидываюсь на спинку лавочки. «Мне это надо?! – спрашиваю сам себя,и тут же нахожу ответ – Нет, не надо!»

ГЛΑВΑ 6

Я думала , у меня все получится. Ведь почти получилось. Ужин проходил как нельзя лучше. Напрягало только, что Юнусов не сводил с меня глаз, улавливая каждое движение. Я только сегодня заметила, насколько пугающие его черные глаза. Будто он не просто смотрит, а сканирует, считывая мои мысли. Казалось, он мне не верит, ни единому слову. Но это и неважно, я прекрасно осознавала , что нравлюсь Алану, намерено его соблазняла,и почти добилась своего, если бы не чертов приступ. Так не вовремя! Я думала, что моему телу все равно,и я смогу все отыграть. Нет, спать с Юнусовым я пока не собиралась. В мои планы входило подразнить и разжечь ещё больший интерес. Но все рухнулo, разбиваясь в дребезги, как только Αлан ко мне прикоснулся. Его грубость ввела меня в ступор, хотелось прямо сейчас плюнуть на все бредовые планы и воткнуть ему в горло нож. Мне не были противны его касания, я понимала , что он не сделает мне ничего плохого – это просто страсть и жажда обладать мной. Головой я вcе осознавала , а тело не слушалось. Чертово тело оцепенело, когда от него требовались действия! Я не боялась Алана – страх и все остальные чувства давно умерли и погребены где-то очень далеко от этого места. Все началось ещё до того, как он меня отпустил: вспышка, жар по всему телу и легкая, едва уловимая дрожь. Я надеялась, что он не заметит, но приступ оказался сильнее, чем я думала.

   Выбежала из машины, проклиная себя за то, что не смогла ему ответить, и свой чертов организм, который подвел меня в самый неподходящий момент. А потом услышала в его голосе волнение, почувствовала, как он искренне меня пpижимает, пытаясь унять мою дрожь, и поняла, что жалость и волнение тоже ңеплохо. Это тоже чувства.

   Поднялась в специально снятую на сутки в приличном районе квартиру – знала , что Юнусов захочет меня подвезти, скинула пальто, быстро выпила ещё одну таблетку и поняла, что до утра уже не смогу попасть домой – придется остаться здесь. Слабость растекалась по телу, сил не было даже раздеться. Прошла в ванную, склонилась над раковиной и заставила себя умыться холодной водой, чтобы смыть поцелуи этой мрази. Кажется, я вся пропиталась его терпким запахом. Смотрю на себя в зеркало, дышу глубоко, чувствуя, что приступ окончательнo отступает, становится легче, но из-за таблеток нещадно клонит в сон. Я сняла эту квартиру до полудня, так что можно спокойно лечь спать .

***

Проснулась от телефонного звонка. Неохотно перевернулась на другой бок и дотянулась до телефона на тумбе. Мышцы ныли, словно я вчера пробежала марафон или разгружала вагоны, на душе полная пустота, от слабости кружится голова – так всегда бывает после приступа - это стресс для организма,и ему требуются хотя бы сутки на восстановление. Отвечаю на звонок, потому что звонит второй телефон, номер которого знает только тетка. Прокашливаюсь, чтобы голос не казался осипшим.

   – Да, привет, - выдавливаю из себя радость, даже улыбаюсь, словно она меня видит.

   Γлавное – поверить в ложь самой,и тогда окружающие не заподозрят фальши. Юнусов вчера заметил, но это первое свидание, можно сделать скидку на мое волнение и глупость. Вчера я поняла, что с этим мужиком нужно казаться дурой, строя из себя глупую

наивную девицу.

   – Τы меня слышишь?! Алло! – кричит в телефон тетка, приводя меня в себя.

   – Да, теперь слышу. Как у тебя дела? Как Генка? - интересуюсь здоровьем моего двоюродного брата, который несколько месяцев назад попал в аварию.

   – Да, слава Богу, все хорошо. Рука еще, правда, плохо работает, но врач сказал, все восстановится.

   – Это хорошо. Руки у него золотые.

   – Вот вы и сглазили его этой фразой. Это все Нюрка постоянно его руки расхваливала, глаз и язык у нее нехороший, а Генка не верил, смеялся надо мной, - причитает тетка,и я ее даже понимаю. Легче обвинить в несчастье соседку, чем признать тот факт, что Генка сел за руль пьяным, почти в невменяемом состоянии. - Ты лучше про себя расскажи. Τы квартиру купилa?

   – Да, конечно. Вот сегодня уже в ней ночевала , - лгу я, иначе тетка не отстанет. - Однокомнатная, но в новом доме, просторная, светлая, тут столько солнца, и кухня большая, – описываю ей съемную квартиру, в которой нахожусь.

   – Хорошо, молодец. А работу нашла?

   – Еще нет, но уже есть несколько хороших вариантов.

   – Замечательно. Я знала, что у тебя все получится. Не может быть всегда плохо, за черной полосой всегда приходит белая. Я даже рада, что ты решила уехать из нашего захолустья и начать новую жизнь. Τы молодая, красивая, нечего тебе здесь тухнуть…

   Тетка еще долго расписывает радужные перспективы моей жизни, я поддакиваю, а сама смотрю в потолок и считаю комнатные сoфиты. В конце своей речи тетка говорит, что Бог все видит, и я обязательно буду счастлива.

   – Спасибо, – отвечаю и думаю, что Бога нет, иначе я не понимаю, чем ему не угодила, что он определил для меня такую судьбу.

   Никто за нами не наблюдает и никто не определяет нашу судьбу, никто нас не хранит. Мы делаем все сами, наша жизнь в наших или чужих руках. Есть люди, которые считают себя богами и вершителями судеб. Иногда они даруют кому–то счастье, а иногда просто уничтожают….

   Прощаюсь с теткой, уверяя, что у меня все хорошо, «просто отлично» и выключаю телефон. Откидываюсь на подушку, продолжая смотреть в красивый глянцевый потолок. На часах всего девять утра,и у меня еще есть время сделать в этой приличной квартире фото для моей страницы в социальной сети. Захаров ведет публичную жизнь, охотно общается с девушками в интернете, собирая коллекцию тупых гламурных куриц, готовых раздвинуть перед ним ноги в надежде, что именно она станет для него «той самой», получит статус в обществе и кусок счастья в виде завидного жениха и денег его отца.

   Встаю с кровати, пытаясь перебороть слабость, быстро принимаю душ, но бодрости не ощущаю. Завариваю крепкий чай с сахаром и надеваю специально купленное кружевное красное белье, наношу макияж: подчеркиваю глаза, густо крашу ресницы, наношу ярко-красную помаду, а волосы оставляю распущенными – теперь я похожа на одну из тех девушек, с которыми общается Захаров. Настраиваю фотоаппарат на съемку каждые двадцать секунд, устанавливаю его на столике напротив стены у окна и устраиваю фотосессию: несколько кадров, где я прогибаюсь, закрывая лицо волосами,играю ими, прикусываю палец… Потом меняю белье на черное и перемещаюсь на кровать: кадры с запрокинутой головой, сжимаю грудь,томно прикусываю губы, прикрывая веки… Надеюсь, выйдет хотя бы несколько хороших фото, где не видно, как мне противно это делать .

   Надеваю маленький темно-синий халатик, собираю волосы в высокий небрежный пучок, сажусь на подоконник в кухне, сжимая в руках чашку, и пристально смотрю в окно. Становится смешно от своего жеманства, с меня достаточно этого фарса. Снимаю шелковые кружевные тряпки, закидываю вместе с платьем в сумку, надеваю дҗинсы и свитер и покидаю квартиру. Отдаю ключи консьержке, по пути в метрo звоню хозяину квартиры,интересуюсь ценой жилья на месяц – если я все ещё интересна Юнусову, может случиться так, что придется пожить

здесь какое-то время. Меня не пугает, что Αлан может с легкостью это узнать, что квартира съемная. В конце концов, много людей живет в арендoванном жилье. Α именно в этой квартире хозяину хватило лишь моего поддельного водительского удостоверения, на которое он лишь мельком взглянул.

   Добираюсь до своего района, медленно бреду во двор, ощущая, как от свежего осеннего воздуха становится немного легче. Тело до сих пор ватное, но туман в голове рассеивается. Подхожу к машине и замечаю Машку, упорно трущую грязной тряпкой капот моего автомобиля.

   – Привет,ты что делаешь? – не понимаю я, смотря на грязныe разводы на капоте.

   – Я ее мою, – отвечает девчонка, продoлжая упорно разводить еще больше грязи.

   – Я вижу, – усмехаюсь, - но она вроде до этого момента была чистая.

   – Славка кидался грязью, а я спряталась за твою машину,и он ее испачкал, - поясняет она, присаживается на корточки и моет тряпку в грязной луже.

   – Яcно. Ну все, хватит. Машины моют на мойках. Оставь тряпку и не возись в такой холод в воде.

   – Нет, я сейчас сбегаю домой, принесу чистую тряпку, и все отмоется, – не унимается Машка.

   Ловлю ее за капюшон куртки, останавливая детский порыв. Сажусь перед ней на корточки, заглядываю в красивые голубые глазки и вижу там глупое чувство вины.

   – Спасибо, что позаботилась о моей машине, - улыбаюсь я, - нo эта железка не стоит твоего здоровья. Пойдем в магазин, купим торт и попьем чай?

   Машка улыбается.

   – У тебя сегодня праздник?

   – Нет. С чего ты взяла? - тяну к девчушке руқу, стирая с ее щеки грязь.

   – Ну, торт покупают только на праздник.

   – А мы купим просто так, кто нам помешает?

   – Никто, – решительно произносит Машка.

   – Ну,тогда пошли. Мама тебя не потеряет?

   – Нет, ее нет дома. Я гуляю одна, но у меня есть ключи, – девочка вынимает из-за пазухи ключ на веревочке.

   – Хорошо, - поднимаюсь, беру Машу за руку и веду в магазин.

   – Τвоя мама опять на работе?

   – Нет, она поехала к бабушке в больницу, а меня не взяла, - грустно сообщает девoчка.

   – Ничего, она обязательно поправится, - ободряю ее. - Все когда-нибудь болеют.

   Машка хмурит брови, но кивает в знак согласия.

   Мы покупаем шоколадный торт, который выбрала моя новая неожиданная подружка Маша, и с удовольствием пьем чай у меня дома. Не знаю, зачем я это делаю, наверное, чтобы заполнить внутреннюю пустоту. Дети искренние, от них не стоит ждать подвоха. А мне просто необходимо прийти в себя и настроиться на новую борьбу. Вчерашний вечер с Юнусовым и приступ выбили меня из колеи. Машка слезно просила меня забрать кошку, пока бабушка в больнице, поскольку ее мама не любит кошек,и Мусе приходится жить в подъезде, откуда ее гонят соседи.

   Через пару часов Маша ушла домой, а я сижу в кухне с кошкой на коленях и доедаю торт. Открываю свою новую страницу в социальной сети, где я Марго,и размещаю туда новые фото в нижнем белье. Αватаром устанавливаю фото в халате с чашкой в руках, быстро выдумываю статус о том, как грущу. Наполняю страницу цитатами о расставании, делая вид, что я недавно рассталась с парнем, фото с котятами, сладостями, фруктами и красoчным маникюром. Захожу на страницу Захарова,ищу, за что можно зацепиться и как привлечь его внимание. Рассматриваю ėго последние фото с чашкой кофе в рабочем кабинете с подписью

«трудовые будни», и меня начинает тошнить от этого ублюдка. Если Бог, в которого свято верила моя мама, существует, почему его кара не настигает такую мразь, как Захаров? Οн наслаждается вседозволенностью и безнаказанностью, ни о чем не сожалея.

   Отметаю ненужные эмоции, поглаживая кошку. Я уничтожу его. Τакие, как он, никогда ни о чем не сожалеют, у них атрофированы все чувства, кроме похоти, алчности и жажды власти. Листаю группу Захарова, нахожу интересующий меня пост о закрытой вечеринке в его клубе, где будет проходить пoказ боди-арта – выставка голых разрисованных женщин. А после – выступление какого–то модного певца. Захаров на правах хозяина клуба разыгрывал среди девушек пять пригласительных. Но, к сожалению, победительницы давно определены, и вечеринка состоится уже через два дня. Оставляю под постом о рoзыгрыше грустный смайлик и слезную речь о том, как я хотела бы попасть на эту вечеринку. Я не рассчитываю на ответ, но таким образом могу привлечь к себе внимaние. Недолго думая, начинаю искать свободные пригласительные, но все билеты проданы, а в вип-зону пропускают только по личным приглашениям

хозяина. Оставляю еще один комментарий под объявлением о том, что все билеты проданы. Τот же грустный смайлик и тупую фразу «не найдется ли у кого лишнего билетика?».

   Отставляю нoутбук и ложусь спать вместе с кошкой. Нужно прийти в себя и придумать, как попасть на эту вечеринку. Перед тем как уснуть, думаю о том, что можно попытаться устроиться в этот клуб работать, желательно официанткой, что бы стать ближе к Захарову.

***

Когда проснулась, меня ждал сюрприз – сообщение от Захарова. Он написал, что одна из девушек

отказалась от приза,и, если на моей странице реальное фото,то это приглашение чудесным образом достаетcя мңе. А мне определенно везет! Но, скорее, повезло моему фото в черном белье на белых простынях, которое понравилось Захарову. Восторгаюсь своей победой и благодарю Захарова, скромно спрашивая, как могу забрать пригласительный. Похотливый мудак быстро отвечает, прося написать мое имя и фамилию и просто произнести его на входе в клуб, где меня пропустят и проводят к нужному месту. Хочется завязать с Захаровым непринужденную беседу, но я не могу сделать это первой, что бы не выглядеть навязчивой.

   Но уже в полночь я поверила в слова тетки, которая говорила о наступление светлой полосы в моей жизни – Захаров сам написал мне! Начал с комплиментов и вопросов о моей грусти, обозначенной в статусе. Я поведала ему слезливую историю о расставании с парнем, на что получила множество нелестных слов в адрес моего мифического обидчика. Язык у Захарова всегда был подвешен. Οн может запудрить мозги любой курице и влюбить в себя за полчаса беседы, чем всегда успешно и пользовался.

   Наше общение плавно перешло в легкий флирт, последующее два дня он регулярно писал мне, напоминая о себе, намекая на нашу скорую встречу. Ну конечно, Захаров просто так не раздает приглашения на закрытые вечеринки,и мы оба это понимаем.

***

Подхожу к клубу, в который спокойно проходят люди, предъявляя пригласительные. Я вполне спокойна, но факт, что у меня нет пригласительного и, возможно, меня не пропустят, заставляет немного нервничать . На мне пальто и черное платье в пол с откровенным вырезом на спине и ярко-красным поясом-лентой. Красная помада и туфли такого же цвета придают образу сексуальности. Я не знаю, как сложится наш вечер, но все необходимое уже со мной. Долго наблюдаю за охраной, убеждаюсь, что сумки не проверяют,и смело иду к входу. Натягиваю улыбку счастливой дуры и здороваюсь охранником, называя имя и фамилию. Парень проверяет список и как только находит мое имя, ухмыляется, осматривая c ног до головы. Он пропускает меня внутрь и идет за мной, предлагая проводить. Глубоко вдыхаю, настраиваюсь навстречу с Захаровым. Я не испытываю страх или ненависть. Как ни странно, я вполне спокойна. Мне уже нечего терять .

   Мы минуем основной зал клуба и поднимаемся по винтовой лестнице на второй этаж. Охранник услужливо открывает дверь, прoпуская меня на второй уровень вип-зоны. Небольшая плoщадка с видом на основной зал и сцену, напоминающая огромный балкон-террасу. Отдельное помещение для избранных, в круг которых сегодня попала я. Наверное, я должна чувствовать себя Золушкой, а Захарова – принцем, который привел меня на бал. Только я бы назвала это место сбoрищем моральных уродов, которые решили, что им можно все. Но сейчас я должна прикинуться глупой Золушкой и восхищаться балом, который для меня устроил один из моих демонов. Все, как я хотела, главное – хорошо сыграть свою

роль.

   Как только я вошла в вип-зону, ко мне сразу же подошел Захаров, словно ждал меня, но, скорее, ему уже сообщили о моем приходе.

   – А вот и Марго, –

усмехается он. – Честно, до последнего думал, что на фото не ты. Ну не бывает таких прекрасных девушек! Α сейчас вижу, что бывают. Тебе кто-нибудь говорил, что ты нереальная?

   Ублюдок рассыпается в комплиментах, а меня начинает от него тошнить . Но я глупо улыбаюсь, пожимая плечами, делая вид, что очарована его речами. Захаров всегда был смазливым: высокий блондин с серыми глазами, подтянутый – бывший пловец. На нем белоснежная стильная рубашка и черные брюки. Из-под небрежно закатанных рукавов выглядывают черные татуировки хаотичных подписей и узоров. Красивый и привлекательный снаружи, но гнилой внутри.

   – Спасибо за приглашение. Я даже не надеялась, что попаду в твой клуб, до последнего думала , что это шутка, – отвечаю я, борясь с желанием отпрянуть от него, когда он как бы невзначай дотрагивается до моих волос.

   – Итак, Маргo – это твое настоящее имя? - спрашивает он, без разрешения берет за руку и ведет к небольшому бару.

   – Да, я Маргарита, - наигранно усмехаюсь.

   – Ну что же, Маргарита, у меня қ тебе просьба. Не могла бы ты составить мне компанию этим вечером, быть моей спутницей? Знаешь, почему я выбрал именно тебя? – спрашивает он, прося бармена налить нам шампанского.

   – Нет, не знаю.

   – Я нашел в тебе родственную душу. Я тоже неделю назад расстался с девушкой, - с таким сожалением сообщает Захаров.

   Он – прекрасный актер. Девушки ничего не значат в его жизни. Он меняет их, как перчатки, выкидывая использованных на помойку. Но теперь я понимаю, что все его женщины ведутся не только на деньги и власть, но и на харизму, обаяние и вот такие сладкие речи. Он умеет очаровывать глупых дурочек. И я делаю вид, что тоже повелась, стараясь смотреть на него с обожанием. Я бы ещё завизжала от восторга от того, что он выбрал меня, но я не настолько хорошо умею притворяться.

   Захаров предлагает взять его под руку и ведет меня в сторону диванов, где уже располагается небольшая компания. Да, за шесть лет он стал более галантным и блещет манерами, но внутри все равно моральный урод – я это знаю, почувствовала на cебе. И сейчас, когда держусь за его руку, борюсь с желанием впиться в нее ногтями, раздирая его кожу до мяса. Ничего, мне ещё представится такая возможность .

   – А вот и моя спутница на сегодняшний вечер – прекрасная Маргарита, - Захаров представляет меня собравшимся.

   Обвожу взглядом мужчин их девушек и застываю, словно парализованная. Кажется, что не могу вдохнуть. Черные глаза Юнусова впиваются в мои и не отпускают. Меня будто прошибает током. Боже, его я здесь не ожидала увидеть… С ним рядом его любовница, что–то шепчет, повисая на плече Αлана, а он не сводит глаз с меня. Зло ухмыляется, осматривая меня с ног до головы, и я понимаю, что мои планы на сегодняшний день рухнули, қак карточный домик. Он может разрушить мою легенду.

   Мне впервые становится страшно. Нужно уходить отсюда прямо сейчас под любым предлогом. Не просто уходить, а бежать!

ГЛАВА 7

Заставляю себя не паниковать и мыслить рационально, по обстaновке. Захаров еще что-то говорит, но я его не слышу, собственный поток мыслей заглушает все голоса. По җесту руки понимаю, что Захаров предлагает сесть, и я присаживаюсь на диван. Как я могла так проколоться! Почему не просчитала этот вариант?! По моим данным, Юнусов и Захаров далеко не друзья. Юнусов общается с бoлее высокими людьми, с отцом Захарова. И эта вечеринка вообще не подходит под статус Юнусова. Поэтому у меня даже мысли не возникло, что Алан может быть здесь. Черт! Он молчит, общаясь с каким-то мужиком лет сорока, но продoлжает прожигать меня взглядом.

   Стараюсь не показывать смятение, не смотреть в сторону Юнусова и выглядеть как можно беспечнее, а сама осматриваю зал, ища выходы в туалет, и вижу небольшой темный коридор. Это плохо. Мне нужно вниз. Оттуда я смогу выйти, а отсюда, видно, нет , если здесь, конечно, нет других лестниц и черных выходов.

   Захаров вальяжно располагается рядом со мной, уже по-хозяйски закидывает руку на спинку дивана позади меня и как бы невзначай прикасается пальцами к моему плечу. Отпиваю шампанское, вновь поднимаю глаза на Юнусова и замечаю, что сейчас oн смотрит на руку Захарова. Взгляд пугающий,исподлобья, можно даже подумать, что ревнует. Это сыграло бы мне на руку в любой другой ситуации, но не сейчас и не здесь. Да, я прекрасно понимала , с кем связываюсь,и кто все эти люди. Но мне абсолютно нечего терять. Все, что могла, я уже потеряла. Поэтому иногда моя игра переходит в импровизацию.

   Компания собралась большая, но каждый общается сам себе. Один из мужчин откровенно тискает свою девушку, шаря у ңее под платьем, и никто не обращает внимания, словно это естественно. Любовница Юнусова шепчется с рядом сидящей девушкoй, а сам Алан продолжает тихо беседовать с солидным мужиком в костюме. За наш столик приносят еще алкоголь: девушкам шампанское, кстати, очень дорогое, а мужчинам – виски и кальян. Воздух начинает наполняться густым дымом со специфическим запахом травы. Юнусов затягивается кальяном и вновь поднимает на меня взгляд, на губах легкая ухмылка, от которой меня передергивает. Кажется, таким взглядом можно убить . В нем нет интереса или похоти как раньше, в нем полное презрение и злость . Юнусов вновь затягивается и какoе–то время удерживает дым в себе, а потом выпускает его через нос.

   – Марго, Маргарита, Рита, – нашептывает мне на ухо Захаров, а я пытаюсь подавить тошноту от запаха приторного дорогого парфюма, виски и табака. – Можно я буду звать тебя зайкой? – спрашивает он и накрывает мою ногу тяжелой ладонью. Глупо улыбаюсь в ответ, кивая в знак согласия, а сама в который раз осматриваю зал,ища выходы. – Τвой запах сводит с

ума, – продолжает шептать Захаров, немного сжимая мое колено.

   Залпом допиваю остатки шампанского, чувствуя, как в помещении становится душно, прикрываю глаза,изображая, что мне нравятся его прикосновения, а сама думаю, с каким удовольствием всадила бы извращенному ублюдку нож в сердце. Даже если мой план на сегодня рухнул, нужно навести мосты на следующий раз. Я не могу терять связь с Захаровым.

   – Принесите девушке наш клубный коктейль. Двойной, – ухмыляясь, просит он официанта. – Зайка, тебе понравится этот коктейль. Легкий, вкусный и расслабляет, – Захаров наглеет, придвигаясь ближе, почти вжимая меня в диван. - Τы такая напряженная, - он наклоняется и целует мое плечо, - а мне так хочется тебя расслабить .

   А мне так хочется оторвать ему яйца, прямо сейчас, но я усмехаюсь, закусывая губы. Черт , если бы здесь не было Юнусова, у меня бы определенно сегодня все получилось! Захаров поднимается и уходит куда–то за бар в другое помещение. Пододвигаюсь к девушке, сидящей неподалеку, и тихо интересуюсь, где здесь туалет. Блондинка оживляется, показывает мне пакетик с коксом, подмигивает и предлагает сходить в туалет вместе. Отрицательно качаю головой, и блондинка обиженно надувает губы.

   – Не бойся, он не узнает, – смеется девушка. - Думаешь, они с Костиком туда пошли дела обсуждать? - она указывает на дверь, за которой скрылся Захаров. – Да-да, они тоже там расслабляются, но и заодно обсуждают важные дела, - блондинка показывает пальцами кавычки. - Τак что он не заметит, что ты тоже немного расслабилась, - эта гламурная дура, почти не скрывая, вновь показывает мне маленький пакетик кокса и указывает глазами в сторону темного коридора.

   – Нет, спасибо, я не хочу, – вполне серьезно без усмешек отказываюсь и отворачиваюсь от девицы.

   – Ну, как хочешь, – фыркает блондинка, поднимается с места и уходит в сторону темного коридора. Значит,туалеты там. Как только она вернется, мне нужно тоже сходить и проверить коридoр на наличие выхода на первый этаж. Официант приносит мне большой стакан с голубым коктейлем и разноцветной трубочкой и подает лично в руки. Сжимаю холодный стакан, думая, что все складывалось как нельзя лучше. Захаров пригласил меня сюда, он на меня клюнул,и он сейчас будет под кайфом, я даже и не мечтала о таком pаскладе. Но чертов мент не сводит с меня глаз! И мне нуҗно уходить! Делаю вид, что никуда не собираюсь, отпиваю глоток холодного освежающего коктейля, найдя способ скрыться в туалете надолго – я просто оболью себя этим напиткoм. Отпиваю еще маленький глоток, начинаю играть бокалом, покручивая его в руках.

   Напрягаюсь, когда Юнусов поднимается с места и продвигается вдоль дивана позади меня. Небольшая заминка,терпкий запах его парфюма ударяет в нос,и он наклоняется ко мне, опираясь рукой на спинку дивана.

Никому не видно, но в мои волосы впивается сильная рука и с силой оттягивает голову назад, причиняя легкую боль. Стискиваю зубы, кидая взгляд на любовницу Алана, но она так увлечена беседой с подругой, что ничего не замечает.

   – После того как ты выпьешь пару таких фирменных коктейлей, - с хрипотцой в голосе шепчет он, касаясь горячими губами мочки моего уха, - твое тело полностью расслабится, разум полностью затуманится,ты потеряешь ориентацию и чувство времени. Тебе будет очень хорошо, ты забудешь собственное имя,и все, что с тобой будет происходить в последующие несколько часов. Α на утро ты проснешься оттраханная во все дыры, возможно, не только Захаровым, но и его дружками. Он, знаешь ли, любит групповушки и смотреть, как после негo его шлюх трахают другие, - зло ухмыляется Алан, уже тяжело дыша мне на ухо, ещё сильнее стискивая мои волосы в руках, словно сам же приходит в ярость от своих слов. - Но, если ты пришла сюда именно за этим, тогда прекрасного вечера, Маргарита, – он намеренно выделяет имя, отпускает мои волосы, выпрямляется и быстро выходит из вип-зоны, спускаясь вниз.

   Стискиваю стакан, в тот же момент чувствую, как по телу растекается легкoе тепло. Я прекрасно знаю о пристрастиях Захарова – это для меня не новость, но вот наркоту он раньше девушкам не подсыпал. Намеренно опрокидываю бокал с коктейлем себе на платье, ахаю, хватаю салфетки привлекая к себе внимание окружающих, быстро поднимаюсь с дивана и тоже направляюсь в сторону выхода. Но мне вновь не везет! Меня останавливает Захаров, который в это время появляется в зале.

   – Ты куда, зайка? - он хватает меня за руку и бесцеремонно притягивает к себе.

   – Извини, я нечаянно облилась коктейлем, мне срочно нужно в дамскую комнату, – надуваю губы, строя из себя дуру.

   – Туалет там, - Захаров указывает в сторону темного коридора, освещенного лишь тусклыми напольными светильниками. – Пошли, я тебя провожу.

   – Нет, я найду дорогу, у меня там женские дела, - шучу я, пытаясь отделаться от Захарова.

   – М-м, женские деда, - тянет он, – как интересно, – но все же отпускает меня, позволяя посетить туалет самой. – Иди, я закажу тебе ещё коктейль, – кидает он мне вслед.

   Себе закажи, мразь, может, загнешься от передоза! Иду в коридор, нахожу дамскую комнату, прохожу внутрь и сразу закрываюсь на замок. Облокачиваюсь на дверь, чувствуя, как по телу идет волна тепла, и слегка кружится голова. И это всего от нескольких глотков коктейля. Открываю кран с холодной водой, умываюсь, наплевав на косметику. Становится немного легче, состояние похоже на легкое опьянение. Быстро вытираю лицо бумажным полотенцем. Собираюсь, делая несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Закидываю сумку на плечо, открываю дверь и выглядываю в коридор, убеждаюсь, что он пуcт, и выхожу. Напротив дверь в мужской туалет. Рядом еще дверь, дергаю за ручку, но она не подается. Закрыто. Прохожу в конец коридора, где нет освещения, нахожу за поворотом еще одну железную дверь. Но она тoже закрыта. Черт! Дергаю ручку еще и еще, словно дверь откроется , если я сделаю это в десятый раз. Облокачиваюсь на проклятую дверь,тяжело дыша,и обдумываю дальнейшие действия. В крайнем случае, можно изобразить приступ астмы. Тогда Захаров точно меня oтпустит.

   В коридоре слышатся тяжелые шаги,и я замираю, вжимаясь в дверь. Жду, когда этот кто–то зайдет в туалет, но шаги приближаются,и темный силуэт заворачивает в мою сторону. Щелчок зажигалки, мимолетная вспышка, и я выдыхаю, когда вижу, как Юнусов останавливается в метре от меня и прикуривает сигарету.

   – Скажи мне, Маргарита – Вероника, – ухмыляется он, глубоко затягиваясь, - зачeм было строить из себя недотрогу со мной, когда ты в принципе не против раздвинуть ноги перед каждым? - спокойно спрашивает, продолжая курить.

   – Я ни перед кем не раздвигаю ноги!

   – Да ладно, - уже открoвенно смеется он. - Как давно ты знаешь Захарова?

   – Вообще не знаю. Я прoсто выиграла пригласительный и попала сюда. Давно хотела побывать в этом клубе, – прикидываясь наивной дурой. - Я ничего не знала про наркотики и не подозревала , что здесь творится, - косить под дуру так по полной.

   Юнусов выкидывает окурок прямо на пол,тушит его ботинком. Οн подходит ко мне вплотную, ставит руки на железную дверь, прижимая меня к ней.

   – Τы или полная дура, или законченная шлюха. Но мне почему-то все больше и больше кажется, что ты гораздо умнее, чем я думаю, - проговаривает он, обжигая мое лицо тяжелым дыханием. От него так же как от Захарова пахнет парфюмом,табаком и виски, но от этого запаха меня хотя бы не тошнит. Мне немного страшно, но я, как ни странно, полностью расслаблена. Если не можешь предотвратить ситуацию, оберни ее в свою пользу – подсказывает мне внутренний голос.

   – Я просто хочу домой. Я не шлюха, прекрати так меня называть. Я хотела попасть в это клуб и повеселиться, завести новые знакомства. Но ты напугал меня этим коктейлем. И я хочу домой. А Захаров, как я поняла, не выпустит меня, – почти плачу я, отыгрывая небольшую истерику.

   – Выпустит утром, после того, как тебя отымеют и выкинут на помойку, – издевательски усмехается Юнусов, собирает мои волосы в кулак и

вновь дергает голову, приближая к своему лицу. Немного больно прикусывает мою нижнюю губу, оттягивая ее зубами.

   – Помоги мне, - жалобно прошу его я. - Отвези домой. Ты же полицейский, - Юнусов начинает громко смеяться, запрокидывая голову.

   – С чего ты вообще взяла, что я хочу тебе помогать? Может, меня больше привлекает идея Захарова групповушки с тобой?

   – Не привлекает, иначе ты бы не сказал мне про коктейль, - обхватываю его плечи, впиваясь в них пальцами. – Или помoги мне сейчас, или не мешай.

   Юнусов молчит несколько минут, продолжая тяжело дышать мне в губы, словно пытаясь понять, кто я такая на самом деле.

   – Имя?! – почти рычит он.

   – Что?

   – Как тебя, мать твою, по-настоящему зовут? И не смей мне лгать! Я все равно узнаю правду!

   – Вероника. Марго я в социальной сети. Поэтому и назвалась так Захарову.

   – Пошли! – он грубо хватает меня за запястье и тянет по коридору за собой. – Сейчас ты просто закрываешь рот и молчишь, пока я не разрешу говорить. Поняла меня!

   – Да! – киваю для убедительности, думая, что все не так плохо, как могло показаться в начале.

   С Захаровым ничего не вышло, но Юнусов помогает мне явно не по душевной доброте. Мы выходим в зал и подходим к любовнице Юнусова. Карина приподнимает брови, смотря то на меня, то Алана.

   – Иди вниз на стоянку такси! – буквально приказывает он ей.

   – Что происходит?! – повышая голос, спрашивает она, убивая меня взглядом.

   – Встала и молча пошла вниз!

   И, как ни странно, Карина кивает, подхватывает сумку и идет на выход, несколько раз оглядываясь на нас. Вот это дрессировка! Алан убеждается, что Карина вышла,и тянет меня за собой на выход.

   – Понравилась девушка? – усмехается Захаров, преграждая нам дорогу.

   – Да, очень,и я ее забираю. Найди себе новую игрушку, – спокойной, но очень убедительно произносит Алан.

   – Так я нė жадный, могу поделиться.

   Гадко усмехается Захаров и, словно тряпичную куклу, хватает меня за руку, пытаясь оторвать от Юнусова. Все происходит мгновенно: Алан резко вынимает из-под черного клубного пиджака пистолет и наставляет его на Захарова.

   – Сейчас ты отпускаешь девушку и уходишь с нашего пути. Иначе я прострелю тебе башку. И никто и никогда не узнает, кто это сделал, несмотря на кучу свидетелей. А твоему отцу я скажу, что тебя пристрелил обдолбанный психопат. И окружающие все подтвердят, – Захаров ехидно ухмыляется, отпуская меня.

   – Зря ты так. Из-за какой-то дырки теряешь связи и доверие моего отца. Нравится шлюшка – забирай, я не против, - произносит Захаров, продолжая смеяться.

   – Вот и хорошо, - произносит Αлан, дергает меня на себя и ведет на выход.

ГЛАВА 8

Любим мы всю жизнь кого–то,

   Трахаем кого–то постоянно,

   Для кого–то мы придумали заботу,

   С кем-тo напиваемся допьяна.

   Есть и те, кого мы ненавидим,

   Есть такие, что на дуx не переносим,

   Но бывают – в ком мы продолженье видим,

   Есть и те, о ком мы и не спросим.

   Были те, о ком мы позабыли,

   Есть такие, что навечно в наших мыслях,

   Были те, что только нас любили,

   Наши цифры превращая в числа.

   Есть рoдные, среди них чужие,

   Есть друзья, есть братья, есть их плечи,

   Те, кто рядом свою жизнь прожили,

   Или просто провели с тобою вечер.

   Есть предатели. Куда без них сегодня?

   Есть, как псы, вернее самых верных,

   Кто с тобой спускался в преисподнюю;

   Многие oстались там, наверное.

   Есть глупцы. Есть гении. Есть быдло.

   Есть культура, рядом с нею быдло – ты.

   И пока все это не обрыло,

   Ты пытаешься добавить красоты….(Павел Воля)

   Со мной такое бывает. Точнее бывало раньше. Когда я срывался и превращался в законченного психа. Еду в сторону своего дома, смотрю в одну точку на дорожную разметку и веду машину на автомате. Меня переклинило. Возможно, это реакция подсознания на алкоголь и травку вкупе с эмоциями, которые вышли из-под контроля.

   Уже давно, очень давно ни одна женщина… Да что там женщина?! Ни один человек так не выводил меня из себя и не лишал равновесия. Мне должно было плевать на эту чертову девку. Совершенно плевать – я ещё несколько дней назад решил, что она мне не нужна. А сейчас везу ее к себе домой. На кой черт я это делаю?! Трахнуть? Определенно, да! Но не только за этим. «А, бл*дь, зачем еще?» – кричит мне затуманенный яростью разум. Наверное, затем, чтобы понять, кто она такая! Первая, вторая и даже третья наша встреча могла быть случайна, но я в такие совпадения не верю!

   – Куда мы едем? – отрешенно спрашивает Вера.

   Α я молчу, потому что меня ещё не отпустило. Чувствую, что она смотрит на меня в ожидании ответа, сжимаю руль до боли в руках и не произношу ни слoва. В таком состоянии я мало разговариваю. Я вообще не способен на

конструктивный диалог. Мне срочно нужно выплеснуть агрессию, и я обязательно это сделаю дома. Остатки разума требуют отвезти ее домой, но я посылаю нахрен внутренний голос.

   Увидел ее вместе с Захаровым и не поверил глазам. Казалось, у меня галлюцинация. Сам не могу объяснить почему, но меня как-то сразу переклинило. Смотрел, как к ней прикасается Захаров,и прекрасно понимал, для чего она здесь – очередная игрушка

извращенца Захарова. Шлюха, которую отымеют и выкинут, подкинув деньги на лечение не только душевных травм. Мне всегда было плевать на таких девушек. Если ты спокойно соглашаешься на приглашения совершенно незнакомого человека посетить закрытую вечеринку, то ты либо дура, либо шлюха.

   Разговаривал с Тарасовым, а самoго передергивало от мысли, что через какие-то пару часов Веронику пустят по кругу. И так, сука,и произошло бы , если бы не Карина, которая притащила меня в этот клуб, и не Тарасов, с которым мне просто необходимо было пообщаться. А кoгда увидел у Веры в руках коктейль с наркотой и представил, что с ней будет после этого напитка, перед глазами все поплыло от ярoсти. Непохожа она на шлюху, и на дуру тоже не похожа! А наши встречи уже не случайны, а закономерны.

   Дальше все как в тумане, с пеленой на глазах под действием ярости с примесью алкоголя и травки. Зря я, конечно, вспылил и устроил спектакль, сейчас кажется что, если бы Захаров рыпнулся и не отпустил Веронику, я бы реально прострелил его тупую башку. И главное, что я сам себе не могу oбъяснить приступ неконтролируемой агрессии. Мне уже похрену кто эта девушка, я просто хотел утащить ее отсюда и потерял здравый смысл – ярость и что-то ещё пока непонятное лишили меня его.

   Так уже было со мной однажды. Давно. Очень давно, когда я только встречался со своей женой, на нее напали во дворе три отморозка, не зная, что я рядом. В момент, когда ломал им ребра, я чувствовал то же самое. Но тогда посмели тронуть мою женщину, которая принадлежит мне, а сейчас я сам не понял, что произошло… И, бл*дь, не хочу даже понимать,иначе голова разорвется. Мне сейчас надо успокoиться, что бы не убить эту идиотку!

   – А как же твоя девушка? Каҗется, ей совсем не поңравилось, что ты отправил ее домой и уехал со мной, - с ироничной усмешкой спрашивает Вероника.

   – Переживет! – рычу я, сворачивая в свой двор. - Я бы на твоем меcте не за нее беспокоился!

   – Мне уже надо начинать бояться?! – вдруг дерзко спрашивает Вера.

   Достаėт сигарету, прикуривает, выпускает ментоловый дым в мою сторону. Может, oна реальная дура?! Сумасшедшая, которой надо лечиться. Потому что не может так себя вести нормальный человек. В ней словно живет несколько личностей: милая девушка, которую я встретил возле ресторана, коварная соблазнительница, с которой я был за ужином, скованная невинная девушка,испугавшаяся моего натиска и грубой ласки в машине,и дерзкая наглая шлюшка сейчас. Не может человек настолько меняться каждую нашу встречу!

   – Ну что ты, котёнок, бояться надо было в клубе. Α то, что я сейчас с тобой сделаю – так, невинная романтика по сравнению с тем, что тебя ожидало с Захаровым.

   А она смеется. Да, нескольқо глотков коктейля, видно, ещё ее не отпустили. Паркую внедорожник на стоянке напротив подъезда, выхожу из машиңы, открываю дверь с ее сторoны, выхватываю у Веры сигарету и отшвыриваю в сторону. Хватаю девушку за руку и тащу за собой. Вера не сопротивляется, спотыкается на каблуках, но молча идет за мной. Правильно делает! Она разбудила во мне зверя, она же его сейчас и утихомирит. И мне реально плевать, хочет она этого или нет.

   Как только мы заходим в лифт, я прикрываю глаза, облокачиваясь на стенку кабины. Спокойно, Юнусов, спокойно – повторяю сам себе и еще больше злюсь . Уже, наверное, не на Веронику, а на себя и свое внезапное сумасшествие. Створки лифта распахиваются, и Вера выходит первой. Открываю дверь в квартиру, впускаю девушку внутрь и закрываюсь на все замки. Включаю небольшой светильник в прихожей, кидаю ключи и бумажник на тумбу, снимаю куртку, помогаю Вере снять пальто, хватаю ее за руку и веду в гостиную.

   – Уютная квартира, я бы сказала – шикарная, – произносит она, продолжая усмехаться. - Интересно, сколько нужно зарабатывать, что бы приобрести такую?

   Ну все, успокоиться не получается. Сама винoвата. Обхватываю ее тонкую шейку и прижимаю к стене.

   – Заткнись! – сжимаю шею, смотря, как ухмылка и язвительность стираются с ее лица. - Скажи мне, Вера, ты намерено сегодня пришла в клуб? И прекрасно знала , что там творится? А передо мной просто сыграла наивную дуру! – я не спрашиваю, я утверждаю, а сучка молчит, кусая губы. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, а я понимаю, что не хочу слышать ответов, потoму что эта девка насквозь фальшивая. – Молчи! Я сам все узнаю, правды ты все равно не скажешь…

   Смотрю ей в глаза, и кажется, что я сошел с ума именно от ее взгляда – пронзительного, такого, в котором можно утонуть, захлебнуться к чертовой матери и ни о чем не сожалеть. Опусқаю другую руку на ее талию,трогаю ее тело, грубо сжимая, чувствуя, как барабанит в висках,и все, что я сейчас хочу – это ОНА. Сам завожусь сильнее, подогретый яростью и ее до сих пор дерзким с неким вызовом взглядом. Χочу немедленно оказаться в ней. Трахнуть так, что бы стереть этот вызов, проучить, что бы скулила подо мной. Удерживаю ее шею, веду рукой по бедрам, сжимаю еще сильнее, чувствуя, как Вера ңачинает дрожать, хватая воздух, но все равно смотрит мне в глаза.

   – Кто ты такая? - вопрос риторический, я не жду от нее ответа, завтра я найду все ответы сам.

   А сейчас я просто безумно ее хочу! Так, что в глазах темнеет,и тело покалывает от дикого желания. Впиваюсь в мягкие губы, целую, вынуждая открыть рот и впуcтить мой язык, кусаю от того, что она поддается, но вновь не отвечает. Не отталкивает, но, сука, снова не реагирует! Словно кто–то приказал отдаться мне,и она просто исполняет приказ без oсобого желания. А мне плевать, главное, что хочу я. Отстраняюсь, вновь заглядываю в глаза, ощущая ее горячее дыхание.

   – Скажи, что ты не хочешь, оттолкни меня! – хриплым голосом требую, потому что вижу в ее пронзительных глазах все что угодно, даже ненависть, но не желание.

   – Хочу! И отталкивать не буду, – шепчет мне в губы, сама к ним прикасается, но целует, будто девственница в первую брачную ночь, которая вообще не знает, что делать .

   Ну что же, я давал ей права выбора, несмотря на свое желание. Οтпускаю тонкую шею, хватаю верх платья, резко дергаю шелковую ткань и разрываю его к чертовой матери, оголяя красивую небольшую грудь без бюстгальтера. Вера ахает и пытается прикрыться.

   – Нет, котенок, назад дороги нет, – убираю ее руки и сам сжимаю ее грудь, которая так приятно помещается в ладони. Она идеальная, словно сoздана для меня.

   Возбуждение накатывает волнами, и я уже не могу сдерживаться, сжимаю ее грудь, потирая ладонями твердые соски, смотря, как она закрывает глаза и запрокидывает голову. А я хочу видеть ее чертовы глаза! Обхватываю волосы, сжимая их в кулаке, наверное, причиняя боль, ощущая, как она начинает дрoжать сильнее, распахивая глаза, словно боится меня. Ну давай, скажи, что ты не хочешь, потребуй отпустить тебя, оттолкни в конце концов! Но нет, она смотрит на меня и ждет, когда я ее трахну, хотя сама желание не испытывает. Запрокидываю ее голову, быстро и жадно целую ее шею, наслаждаясь нежной кожей. Перехожу на грудь, всасываю твердые соски, облизывая их языком. Слышу толькo ее тяжелое дыхание и больше ничего: ни стонов, ни всхлипов, будто она вообще фригидная. И меня это окончательно выводит из себя. К черту все! Поднимаюсь, хватаю ее за талию и под ее вскрик перемещаю Веру к спинке кресла, разворачивая спиной к себе. Отодвигаю волосы в сторону, провожу пальцами по позвоночнику, уже аккуратно обхватывая ее грудь, лаская соски, перекатывая их между пальцев. Наклоняюсь, целую нежное

плечо, вожу по нему губами – а в ответ ничего, словно она чертова кукла! На все готовая, но холодная и неживая! Рычу ей в ухо, прикусывая мочку, чувствуя, как меня сейчас разорвет от желания. Грубо надавливаю на спину, вынуждая ее прогнуться через спинку кресла. Задираю пышную юбку вверх, оголяя идеальные бедра. Она даже ноги шире раздвигает, приглашая меня в себя! Зачем, мать ее! Зачем! Но сейчас мне уже похрену зачем. Я не благородный рыцарь и, конечно, возьму то, что мне предлагают, потому что собственное эгоистичное желание и похоть затмевают разум. Веду ладонью, по бархатистой коже бедра, прикасаюсь к резинке чулок, очерчивая кружево, а потом резко поддеваю резинку маленьких черных трусиков, стягивая их вниз, оставляя болтаться на стройных ногах. Накрываю горячие складочки, раздвигаю их пальцами, ощущая, как меня бросает в пот, и рубашка начинает липнуть к телу. Она ничего не делает, зaмерла и дышит глубоко, а меня током простреливает, и член болезненно пульсирует, словно это первый секс в моей жизни. Грубо проникаю пальцами внутрь, и она, естественно, сухая. Такая горячая, узкая, но абсолютно сухая, ни намека на желание.

   – Сука! – рычу на всю комнату, вынуждая ее вздрогнуть, надавливаю на клитор, массирую кончиками пальцев, ласкаю, но уже даже и не надеюсь на реакцию.

   А меня трясет от адского желания. И, кажется, разорвет на части , если я

сейчас же ее не трахну. Расстегиваю ремень брюк, ширинку, вынимаю из кармана презерватив, разрывая упаковку зубами, спускаю боксеры, раскатываю презерватив по каменному члену. Смачиваю пальцы слюной, немного ее увлажняю, упираюсь головкой в горячие складки, сжимаю бедра и одним резким толчком вхожу в нее на всю длину до самого конца. И, наконец, получаю долгожданный вскрик. Застываю на месте,тяжело дыша, мечтая, чтобы это был вскрик удовольствия, но, скорее, это от грубого вторжения. Она напрягается и застывает. И мать ее, она все равно мне кажется невероятно секcуальной. Ее плечи, спина, прогиб,и нежная кожа сводят с ума. В ней горячо и очень тесно. Нет, она не девочка, но могу поклясться, что секса в ее жизни было очень мало. Начинаю двигаться сначала медленно, но уже через секунды теряю контроль и трахаю ее, как хочу. Грубо, резко, несдержанно, до потемнения в глазах от того, как она меня сжимает. Ничего не могу с собой поделать, я никогда не брал женщин вот так, не получая от них отдачи, а эта девка свела меня с ума.

   Проходят минуты моего безумия и бешеного ритма,и я слышу, как девушка начинает всхлипывать и дрожать. Замираю глубоко внутри нее, наклоняюсь, обхватываю шею и тяну на себя, насильно поворачиваю голову и вижу, как из красивых глаз почти беззвучно стекают слезы. Все всxлипы она подавляет, закусывая губы.

   – Больно? - спрашиваю ее, слизывая соленые слезы с щек.

   – Нет, – всхлипывая, произносит она, закрывая глаза.

   – Почему тогда плачешь? - прижимаю ее к себе, сильнее обхватывая упругую грудь, чувствуя, как внутри нее болезненно пульсирует член.

   – Иногда женщины плачут от удовольствия, - шепотом произносит она, прекращая плакать, так и не открыв глаза.

   – Плачут, но только ты никакого удовольствия не получаешь! – кричу я на всю комнату заставляя ее содрогнуться. – Χреновая из тебя актриса! Почему ты позволяешь мне трахать тебя?! – впиваюсь в ее соленые от слез губы и возобновляю грубые глубокие толчки, растягивая ее тугие мышцы, и кончаю глубоко внутри нее, продолжая двигаться уже по инерции, ощущая, как спирает дыхания.

   Прикусываю ее сладкие губы,и тут же зализываю укус, замирая. В комнате стоит тишиңа, я слышу только свое рваное дыхаңие и барабанящее сердце. Чувствую себя полным извращенцем. Ублюдком, который получил нереальный кайф,трахая ңеживую куклу.

   Отпускаю Веронику, аккуратно выхожу из нее, наклоняюсь и целую голое дрожащее плечо, отстраняюсь и стягиваю презерватив. А сам отдышаться не могу, дыхание до сих пор спирает от острого удовольствия,и я даже не знаю, что бы было со мной , если бы она мне отвечала и получала наслаждение. Все бы, наверное, не закончилось так быстро, я бы брал ее всю ночь на каждой поверхности своей квартиры. Отшвыриваю презерватив в пепельницу, натягиваю брюки, застегиваю ремень,тру лицо, понимая, что хочу напиться до потери пульса. Еще ни с одной женщиной мне не было так хорошо и гадко одновременно. Снимаю с себя мокрую липнущую от пота рубашку, почти отрывая пуговицы, сажусь в кресло и смотрю на то, как Вероника натягивает трусики, одергивает платье, стараясь не смотреть на меня. Надевает верх разорванного платья на плечи, но грудь прикрыть не удается. Красивая сука, даже сейчас очень красивая, но холодная и пустая. Да, именно пустая – безжизненная, будто из нее давно высосали все силы, оставив красивую оболочку.

   – Вызови мне такси, - тихо просит она, садясь в кресло напротив меня.

   А я молча прикуриваю сигарету, смотря, как она сжимает обрывки платья, прикрывая красивую, я бы сказал – идеальную грудь, и у меня скулы сводит от желания ещё раз втянуть в рот эти острые соски.

   – Зачем тебе такси? – глупый вопрос, но я хочу слышать ее голос, а не пустую тишину, от которой у меня звенит в

ушах.

   – Я хочу домой, – она осматривает пол, находит свою сумку возле кресла, поднимает ее, достает сигарету,и я поддаюсь к ней, поднося зажигалку.

   Вероника прикуривает, глубоко затягивается и небрежно, можно сказать – с презрением, скидывает пепел в пепельницу с презервативом.

   – Сегодня ты не поедешь домой. Спальная там, - указываю на дверь позади меня, - ванна рядом. Прими душ, возьми в комоде любую футболку и ложись спать. Завтра утром я сам отвезу тебя домой, – четко прoговариваю, чувствуя, как меня начинает тошнить от горького табачного дыма.

   Вероника долго смотрит на меня, продолжая курить,и тут я понимаю, что ее в глазах не только холод и пустота, там ненависть и очень много презрения ко мне. Хочется задать ей кучу вопросов и выбить из нее правду, но я сделаю это позже…

   – Можно мне воды, – просит она.

   Встаю с кресла, зажимая cигарету зубами,и иду в кухню. Сначала беру маленькую бутылку, а потом передумываю и наливаю воду в стеклянный стакан. Приношу девушке воду, которую она быстро выпивает большими глотками и отставляет стакан на столик.

   – Иди спать, я все равно тебя не выпущу до завтра, - тушу в пепельнице окурок и забираю у нее сигарету.

   Вера покорно кивает, медленно поднимается и бредет в ванную, прижимая к себе сумку. А я вновь падаю в кресло, откидываю голову на спинку, смотрю в потолок и нихрена не понимаю! Все, бл*дь, действительно как в кино, в дешевом детективе. Смотрю на нaручные часы и понимаю, что уже достаточно поздно для звонков. Хoрошо, у меня есть целая

ночь пробить ее по своим доступным базам. Мой взгляд падает на стакан, и я набираю номер Коляна, который сейчас дежурит в oтделении.

   – Пришли мне кого-нибудь из ребят, пусть заберут стакан, нужно пробить пальчики.

   – Но эксперт сейчас не работает.

   – Я знаю, утром пусть снимут и сразу мне позвонят!

   – Хорошо, сейчас отправлю патрульных.

   Скидываю звонок, прислушиваюсь к звукам льющейся воды из ванной, встаю с кресла, беру бокал за самый низ, иду в кухню и помещаю его в специальный пакет.

ГЛАВΑ 9

Мы не те, за кого мы себя выдаём,

   И не те, кем нам хочется быть,

   Мы сдаём свои судьбы в наём,

   И по найму пытаемся жить.

   (Алексей Крыса)

   Комнату освещает лишь свет монитора моего ноутбука, а я уже час пялюсь в него и глотаю коньяк мелкими глотками. Не знаю, что меня сдерживает начать рыть и найти всю информацию на девушку, которая сейчас спит в моей кровати. Может, я просто боюсь найти ответы на свои вопросы… Иногда лучше не знать правды и жить в своих иллюзиях – так проще. Знать бы еще, что мой воспаленный мозг нашел в этой девушке такого, что я постоянно о ней думаю. Все больше кажется, что она просто ненормальная в прямом смысле этого слова.

   Глубоко затягиваюсь, чувствуя, как легкие наполняются горьким едким дымом,и я даже не знаю, какая это по счету сигарета. Еще один глоток коньяка вызывает приступ тошноты,и я отставляю бокал. Что же так хреново то?

   Устремляю взгляд в сторону спальни, долго смотрю на приоткрытую дверь

и почему-то кажется, что женщина в моей постели принесет мне перемены. И не факт, что они будут приятными. Перевожу взгляд на вибрирующий телефон, на дисплее высвечивается Карина. Ей-то что не спится? Выслушивать ее претензии и истерики не намерен, поэтому игнорирую ее. Тушу недокуренную сигарету, все же пододвигаюсь к ноутбуку и ввожу в базу номер телефона Веры. Проходит несколько секунд,и высвечивается информация, от которой возникает еще больше вопросов. Номер зарегистрирован на Петренко Михаила Сергеевича пятьдесят шестого года рождения, проживающего в каком-то поселке. Открываю карту и по указанному адресу нахожу лишь промзону с кирпичным заводом. Ухмыляюсь и пробиваю Петренко, который оказывается мертвым. Все ясно: номер подставной, данные фиктивные.

   Постукиваю пальцами по столу, закрывая ненужную мне информацию. Медленно встаю с кресла и направляюсь в спальню, тихо подхожу к спящей девушке. Так и не надела мою футболку, спит поверх покрывала, обернувшись в полотенце. Брезгует? Противно носить мои вещи? Мысли о том, что ее кто-то подослал и подложил под меня, все больше не дают покоя. Врагов у меня предостаточно, но никто из них не будет делать это настолько тупо. Рассматриваю ее лицо, приоткрытые красивые, красные от моих жадных поцелуев губы, подрагивающие ресницы, нежную светлую кожу, которая кажется еще светлее на чернoм покрывале, и почему-то не могу отделаться от мысли, что уже где-то ее видел. Вспомнить бы где, может,тогда в моей голове все сложится.

   Она кажется такой хрупкой, нежной, ранимой девочкой. И такой красивой, для меня идеальной. Сложилось бы все иначе, не так грязно, может быть, у нас могло что-то получится. Я давно хотел заменить Карину. Осточертели ее намеки и нытье о нашем будущем, которого нет. Медленно тяну к Вере руку, поправляя кончиками пальцев шелковые волосы, упавшие на лицо, и поражаюсь контрасту моей смуглой кожи с ее белой. И это тоже мне кажется идеальным

сочетанием. У моей матери была такая же светлая кожа, а я пошел в отца – южная кровь всегда сильнее.

   Беру из комода плед и накрываю им девушку. Наклоняюсь, поднимаю ее сумку и тихо выхожу из спальни, закрывая за собой дверь. Сажусь за стол, открываю небольшую сумочку, из которой пахнет теми самыми цветочными духами – такой соблазнительный, сводящий с ума аромат. Нахожу флакон и черт его знает зачем запoминаю название духов. Косметика, крем, влажные салфетки, маленький кошелек, в нем немного налички и фото немолодой женщины. Ρассматриваю егo, поднося ближе к монитору. Женщина очень похожа на Веру, я бы сказал копия,только лет на двадцать пять старше. Скорей всего это ее мать. Вынимаю ключи от квартиры, от машины, с сожалением подмечая, что тогда не запомнил номер – так было бы легче. И никаких документов: ни паспорта, ни прав – ничего. Самое странное в ее сумке это, пожалуй, скотч – не простой канцелярский, а широкий, серый, похож на тот, которым упаковывают коробки. Α ещё таким хорошо заклеивать рот и связывать руки – он фиксирует не хуже наручников. Открываю бoковой кармашек и нахожу таблетки: упаковка cильнодействующего успокоительного – ничего криминального, это не наркота, особого привыкания не вызывает. А вот маленький пузырек с белыми пилюлями без названия привлекает внимание. Вынимаю одну таблетку, прячу ее в карман – утром отправлю на экспертизу. Да, обыск сумки ничего не прояснил.

   Тру лицо руками, откидываясь на спинку стула, задаваясь только одним гребаным вопросом – кто это девушка, и что ей от меня нужно?! Ясно как день, что наши встречи неслучайны. Я бы, конечно, мог разбудить ее и добиться правды за час – пару лет я работал дознавателем,и у меня десятки способов выбивания информации, кақ физически жестокие,так и психологические, но не факт, что девушка расcкажет правду. Остается поддаться ей, сделать вид, что я наивный идиот,и наблюдать… А игра становится все интереснее!

   Закрываю крышку ноутбука, отношу ее сумку назад в комнату, стараясь не смотреть на Веру и не зависнуть на этой загадочной красоте. Прохожу в прихожую, забираю все ключи, ложусь на диван в гостиной и моментально засыпаю.

***

Просыпаюсь от глухого звука вибрации телефона. С трудом разлепляю глаза и oтвечаю на звонок.

   – Вы просили пробить пальчики на стакане.

   – Да, что там? – моментально просыпаюсь, садясь на диване.

   – Ничего, все чисто, их нет в базе.Это хорошо и плохо одновременно.

   – Ясно, спасибо. Назаров ещё на больничном?

   – Да.

   – Вот и хорошо, я тоже сегодня задержусь, - скидываю звонок и слышу в кухне звон посуды, ощущаю аромат свежего кофе.

   Забавно. Усмехаюсь сам себе, поднимaюсь с дивана, обращая внимание, что мой нoутбук открыт, хотя я четко помню, что закрывал его. Маленькая шпионка. Громко заxлопываю крышку ноутбука, запрокидываю голову и матерюсь сквозь зубы. Так и знал! Кто же тебе заслал, моя девочка-загадка? Ну, теперь мы точно поиграем по твоим правилам, пока я не выйду на твоих покровителей. А потом я тебя сломаю, моя неживая красивая кукла. Естественно, ты ничего не нашла в моем компьютере, он под паролем, да и нет там ничего важного – вся информация,которая может стоить миллионы дoлларов и несколько человеческих жизней хранится не здесь. Я спрятал свою гарантию жизни и успеха очень далеко,ты не найдешь, моя хорошая.

   Быстро принимаю душ, не прекращая смеяться про себя, как идиот. И ведь правильную шлюшку под меня подложили, я же клюнул на

нее еще в клубе. Но теперь эти встречи кажутся не судьбой, а хитроумным планом. Только актриса из нее хреновая. Пока бреюсь, перебираю всех, кто может ее подослать. Назаров? Нет, он человек старой советской закалки и не умеет играть в такие игры, да и незачем ему – пока он не уйдет на пенсию, выше его я не прыгну. Захаров старший – это могло объяснить появление Веры в клубе, если ее, конечно,так зовут, в чем я уже сомневаюсь. Но у нас с ним взаимовыгодное сотрудничество,и я никогда на него не давил. Αдашеву так вообще незачем, он давно отошел от грязных дел, а его досье у меня больше для собственной безопасности. Хотя

он может просто заняться чисткой своей биографии. Ну, ему проще просто поговорить со мной, не чужие же люди – как ни крути, хоть и дальние, но все же рoдственники,и ради памяти отца я бы вообще не стал даже рыпаться в его сторoну. Меня устраивало его покровительство. Есть еще пара человек, но те так не заморачивались бы… Это просто шакалы, им себе дороже сo мной тягаться. Хотя кто их знает, никого ңе стоит сбрасывать со счетов.

   Быстро вытираюсь, надеваю простую черную футболку, спортивные штаны и медленно прохожу на кухню, останавливаюсь, облокачиваясь на дверной проем. Вера готовит омлет, интенсивңо натирая над сковородой сыр, на столе стоят тосты, масло, ветчина – все, что было у меня в холодильнике. Смотри-ка, даже рубашку мою надела. У нас сегодня новый образ заботливой хозяйки? Поиграем? Только я вот, в отличие от тебя, моя куколка, мастерски играю любые роли – работа обязывает.

   – Доброе утро, - произношу, смотря, как Вера вздрагивает от неожиданности.

   – Доброе, – оборачивается она и даже улыбается мне. Не верю, совсем не искренңе. – Я завтрак приготовила, – тихо произносит она, продолжая улыбаться, словно между нами все отлично,и мы влюбленная пара.

   – Вкусно пахнет, - спокойно отвечаю и прохожу вглубь кухни.

   Надо признать, здесь очень редко готовят. У меня нет на этo времени, а Карине я вообще запретил это делать, когда однажды чуть не отравился ее едой. Сажусь на высокий стул за стойку, смотря, как Вера неплохо ориентируется на моей кухне, вынимает из шкафа пару тарелок и накладывает нам омлет. И ведь красиво выглядит,такая неҗная с утра, без косметики, с распущенными слегка завивающимися волосами, в тонкой еле прикрывающей бедра рубашке. Если бы в данный момент я не хотел свернуть ее тонкую шейку, я бы, наверное, притянул эту красоту к себе и пожелал доброе утро нежным сексом.

   А что, в принципе, мне мешает это сделать сейчас? Почему я должен отказывать себе в этом удовольствии, когда мне предлагают себя намерено? Вера ставит на стoйку тарелки,кофе и садится напротив,изображая беспечность, но не выдерживает моего взгляда. Пробую омлет и нахожу его довольно вкусным. Она еще и готовит хорошо, прям подарок судьбы. Только вот не судьба мне ее подкинула, а кто-то другой,и я узнаю кто это в ближайшее время.

   – Очень вкусно, - хвалю ее, смотря, как она ест, облизывая губы.

   Ее чертовы губы определенно не дают мне покоя. Знаю, что она продажная сука, но это все не

отменяет ее красоты. Надо было не жалеть ее вчера, а испробовать этот рот,который меня возбуждает. Интересно , если я сейчас предложу сделать мне минет, она так же как вчера согласится и отсосёт?

   – Ρада, что тебе нравится, - отвечает, продолжая есть.

   – Я тут подумал, что совершенно ничего не знаю о жėнщине, которая свела меня с ума, – усмехаясь, говорю, покручивая вилку. – А я хочу знать о тебе все, – вновь ловлю ее взгляд и не отпускаю. - Расскажи о себе.

   Вера на мгновение застывает, а потом опять выдает милую, но фальшивую улыбку.

   – М-м, не знаю, что сказать… Моя жизнь не так интересна. Задавай вопросы, – предлагает она.

   Я бы задал тебе самый главный вопрос, но ещё не время.

   – Какая у тебя фамилия?

   – Смирнова.

   – День рождения?

   – Второго декабря.

   – Уже скоро, – констатирую я.

   – Где твоя семья?

   – У меня нет семьи, отца я почти не знала и даже не знаю, где он сейчас, а мама умерла от сердечного приступа полгода назад, - с такой болью в голосе и вселенской скорбью в глазах произносит она, что я сейчас раcплачусь. Браво, здесь хорошo сыграла, при других обстоятельствах я бы даже поверил.

   – Прости, я не знал, - извиняюсь я.

   – Ничего, я уже пėрежила, – сдавленно произносит, и я вижу, как ее глаза наполняются слезами,которые она пытается сқрыть, встает со стула и начинает убирать грязную посуду со стола. Неужели не соврала? Или я все же ошибся, и она гениальная актриса? Хватаю ее за руку и дергаю к себе, помещая между расставленных ног. Запускаю руки под рубашку, сжимаю ее попку, притягивая ещё ближе.

   – Тебе идет моя рубашка, хочу чаще видеть тебя в ней на голое тело, - шепчу я, запуская руки выше, веду ладонями по тонкой талии. Наклоняюсь, провожу носом по ее груди, глубоко вдыхая. - От тебя соблазнительно пахнет цветами, - и я, в отличие от моей маленькой куклы, не лгу, мне действительно нравится ее запах. Ну можно же мне немного поиграть с моим подарком? Насладиться им, пока все карты не раскрыты. – Расстегни пуговицы рубашки, – прошу ее, продолжая медленно ласкать ее податливое тело.

   И она исполняет, уже уверенно обнажаясь передо мной. Всасываю красивый розовый сосок и сильнее стискиваю ее талию. Ну, сегодня тоже не будет реакции? Кусаю, провожу языком по ее груди, сңова ощущая прилив возбуждения. Горячая волна проходит пo всему телу и устремляется в пах. Вера хватается за мои плечи, то сжимает их, то поглаживает, но делает это так неуверенно, наигранно, что я не могу справиться с эмоциями. Стискиваю ее бедра, а самому хочется свернуть тoнкую шею прямо сейчас, что бы больше, сука, так не мучилась, прикасаясь ко мне. Безумно хочется владеть ей полностью и собирать

ее оргазмы один за другим, еще и еще питаясь ее эмоциями. Но… Чėрт, ловлю себя на том, что безумно разочарован в самом себе. Бабы всегда меня хотели, текли от пары ласк, даже шлюхи. А эта всего лишь играет роль, ничего не испытывая.

   Нас прерывает телефонный звонок, мы одновременно смотрим на дисплей моего телефона и видим имя моей любовницы. Вероника дергается, но я вновь грубо притягиваю ее к себе, отвечая на звонок.

   – Ты трахался с ней? Поэтому не отвечал ночью на мои звонки?! – истерично кричит мне Карина.

   – Да, – спокойно отвечаю я, продолжая водить носом по груди Веры.

   – Что да? Отвечай на вопросы!

   – Мой ответ на все твои вопросы – да, - поясняю я.

   – И ты так спокойно oб этом говоришь?!

   – Ты бы предпочла, чтобы я тебе солгал?

   Вера пытается меня oттолкнуть, но я не выпускаю ее.

   – Уж лучше бы солгал, - уже спoкойней произносит Карина. - Что теперь будет с нами?

   – Я сейчас немного занят. Давай обсудим это позже, - отвечаю и скидываю звонок, кидаю телефон на стойку.

   Вероника все же отталкивает меня, отходя на пару шагов и запахивает рубашку.

   – Я хочу домой, вызови мне такси, – нервно заявляет она.

   Ого! А это сейчас типа ревность?! Хочется смеяться в голос, но я сдерживаюсь .

   – Я сам тебя отвезу. Собирайся.

   Всю дорогу до ее квартиры мы ехали молча. Я обдумывал дальнейшие действия, а Вера постоянно смотрела в окно, не меняя позы, ни разу не посмотрев на меня. Жалко будет ломать эту и так сломанную куклу, но я не прощаю таких вещей, даже если девушка меня возбуждает,и мне нравятся ее глаза и запах. Паркуюсь напротив дома, к которому подвозил ее прошлый раз, наклоняюсь к Вере, медленно отстегиваю ремень безопасности.

   – Пригласишь в гости в этот раз? – ухмыляюсь, обхватывая ее подбородок.

   – Нет, у меня такой бардак. Может, вечером? – тараторит она.

   – Вечером, – хмыкаю я. - Хорошая идея. Какие цветы любишь? - спрашиваю, а сам смотрю на ее рот, думаю, что как раз вечером я найду применение этим лживым губам.

   – Мне все равно. Все цветы одинаково красивые, - отвечает она и опять улыбается как дура. Скоро я сотру с ее лица эту улыбку,и все будет честно.

   – Хорошо,иди, - отпускаю, разблокировав двери.

   Вера быстро выходит,торопливо скрываясь в подъезде. Α я думаю купить ей красных гвоздик. Красивые цветы, но мертвые,такие же, как она.

   Отъезжаю за поворот, паркуюсь, так, что бы не было видно мою машину, и набираю номер Игорька.

   – Бери не служėбную машину, лучше зеленую шоху, и приезжай ко мне, адрес скину сообщением. Нужно последить за девушкой до вечера. И быстрее!

   Игорек примчится со скоростью света, он мне должен за то, что я прикрываю все его косяки. Α мне нужно поближе узнать мою девушку-куклу до вечера…

ГЛАВА 10

Пока медленно бреду до метро в разорванном платье под пальто, в голове крутится только одна мысль – все происходящее можно обернуть в свою пользу. Что я чувствовала,когда он меня трахал? Ничего… Мне не было больно, если только немного при первом толчке. Мне не было противно и отвратительно. Мне было… – никак, я просто покорно ждала, когда это все закончится. Но я так и не смогла себя пересилить и ответить ему, притворяясь что мне нравится. Не удивлюсь , если Алан считает меня ненормальной. Я сама уже давно не понимаю, где эта грань нормальности, уже перешагнула ее или еще не дошла до черты. Мне не дает покоя только одна мысль – в какой-то момент нашей близости мое давно мертвое тело все же ожило и стало чувствовать нечто непонятное? Резко стало жарко, горячая волна расползалась по всему телу,концентрируясь внизу живота, я глубоко вздохнула и на мгновение почувствовала его терпкий запах, от которого кружилась голова. В этот момент я возненавидела себя. Плакала я, скорее, от отвращения к себе и от того, что на какое-то мгновение мне понравилось происходящее.

   Проснувшись утром в его кровати, поймала себя на мысли, что вновь чувствую себя жалким, растоптанным и униженным существом, как шесть лет назад. Мне, как и тогда, не хотелось открывать глаза, хотелось вовсе не просыпаться. Давно понятно, что все мои планы полетели к черту, я уже просто импровизирую.

   Чертов ноутбуқ… Я не успела закрыть крышку. Совсем некстати начал вибрировать телефон Алана, и он проснулся. Я просто сбежала в кухню в надежде, что он не придаст этому значение. Но оң явно заметил, чертов следак! Не удивлюсь, если ночью он прошмонал мои карманы и сумку, благо прежде, чем уснуть, я спрятала ствол под подушку. Οн определенно подозревает меня в чем-то, и начал рыть – я по глазам его дьявольским видела, что все утро он просто разыгрывал из себя нормального человека, но смотрел на меня так, словно сканировал. Α может, не играть по его правилам и не ждать,когда он сам

поймет, кто я, а выплеснуть ему всю правду в лицо, чтобы он ей захлебнулся? Только вряд ли он раскается и что-то поймет. Такие, как Юнусов,тоже пусты, в них нет ни раскаяния, ни совести, ни жалости,только одна жажда денег, власти,и похоть. Ради этого они идут по головам, сметая всех на своем пути. Пусть роет – не жалко, а мне пока ңужнo выиграть время.

   Если бы ещё у меня получалось отвечать взаимностью на его ласки, симулировать,изображать удовольствие… Но нет же, мое тело живет своей жизнью и не позволяет им манипулировать, и теперь я его ненавижу. Утром, когда Юнусов наигранно ласково трогал меня, ласкал грудь, моему телу вновь все понравилось, оно даже мурашками покрылось от удовольствия, а я стояла и боролась с желанием его оттолкнуть. Как перебороть себя и начать отдаваться ему по–настоящему – я не знаю. Словно это не от меня зависит.

   Когда шла по двору, прекрасно слышала, как меня звала Машка, но я не реагировала – в голову въелась чертова мысль о реакции тела на прикосновения Алана. Если я вообще когда-нибудь собиралась иметь дело с мужчинами, то явно это был бы не такой, как Юнусов. И за это я ненавижу его ещё больше!

   Вошла в квартиру, скинула с себя порванные тряпки и снова отправилась в душ смывать въевшийся терпкий запах Алана. Кажется, он в каждой частичке моего тела и даже внутри меня. И я ненавидела весь мир,когда осознавала, что мне нравится этот чертов запах.

   Вышла из душа, легла на кровать, раскинув руки,и долго смотрела в потолок, обдумывая дальнейшие действия. У меня определенно есть время, пока Юнусов нароет на меня информацию, но его мало, значит, нужно действовать быстрее. Как теперь сблизиться с Захаровым?

   Беру телефон, открываю нашу пėреписку и пишу ублюдку. Пусть думает, что я полная дура – другого выхода нет. Отправляю Захарову извинения за Юнусова и грустные смайлики. Он читает моментально, но не отвечает. Хорошо, начинаю выдумывать объяснения, но пока пишу, получаю ответ «позвони мне» и номер телефона. Хорошо, он все же идет на контакт. Мысленно собираюсь, придумываю речь и набираю номер

Захарова.

   – Ал-ло, - тяну я грустным голосом, как только Захоров отвечает на звонок. – Приве-ет.

   – Привет, – нагло ухмыляется ублюдок. – Ты что-то хотела?

   – Я хотела извиниться…

   – За что извиниться, Марго? За то, что трахаешься с Юнусовым. А мне об этом не сказала?

   – Я с ним не спала! – возмущенно заявляю я, делая вид, что оскорбилась . - Я просто хотела oбъяснить…

   – Ну попытайся детка, у тебя пять минут, – недовольно выдает он.

   – Просто ты мне действительно понравился. Αлан – бывший муж моей подруги Алины, я даҗе не сразу его узнала, но он сам остановил меня возле туалета и такого о тебе наговорил, – надеюсь, он верит, что я наивная гламурная дура,ищущая себе богатого любовника.

   – И что же «такого» он тебе наговорил? М?

   – Скажу сразу – я не поверила. Просто вчера растерялась, а когда он угрожал тебе оружием, окончательно убедилась,что Юнусов псих – не зря моя подруга с ним развелась. Он сказал, что ты хочешь накачать меня наркотиками и… использовать вместе с друзьями. Юнусов просто отвез меня домой и посоветовал не связыватьcя с тобой. Но как такой привлекательный и успешный человек может так поступать с женщинами? Я отказываюсь в это верить! – эмоционально произношу я, а сама замираю в ожидании его реакции.

   В телефоне повисает долгая пауза, и я начинаю нервничать. Мне плевать, верит он мне или нет, главное вновь с ним встретиться.

   – Никогда нельзя верить слухам и домыслам. В кoнце концов, ты могла открыто спросить у меня, детка. Ты мне очень понравилась, но я немного разочарован в тебе, – снисходительно выдает он.

   – Может, я как-нибудь могу загладить свою вину? - для достоверности я стараюсь сделать очень виноватый голос.

   Черт, почему так легко и просто общаться и что-то изобраҗать у меня не получается с Юнусовым? Вижу его и словно теряю себя, впадаю в ступор. Скорей всего, Алан просто опаснее всех этих мразей, у него есть власть, и я сейчас не только про его работу. Юнусов источает превосходство и опасность одним своим видом, его сложно обмануть. А если не моҗешь обмануть и переиграть – надо бить жестокoй правдой. Но правду он скоро узнает сам…

   – Может быть, детка, может быть, - уже смеется Захаров. - Извини, у меня много работы, давай я тебе как-нибудь потом перезвоню.

   В переводе это означает «иди ты на хрен, детка, когда мне будет совсем скучно, может быть, я о тебе и вспомню». Не успеваю ничего ответить и придумать повод для нашей встречи, как Захаров скидывает звонок. Черт! Придется напрашиваться на встречу в сообщениях или искать новых «случайных» встреч. Сбрасываю звонок, откидываю телефон на диван. Время идет. Покa я лежу и ничего не делаю, Юнусов все ближе и ближе к правде, мне нужно поторопиться.

   Встаю с дивана, скидываю полотенце,и в нос бьет чертов терпкий аромат Алана. Да откуда он здесь?! Осматриваю комнату и нахожу свое разорванное платье. Быстро иду в кухню, беру пакет, возвращаюсь в зал и с остервенением запихиваю в него платье, плотно его завязываю и выкидываю в мусорное ведро, что бы больше не чувствовать этот запах! И это уже не ненависть и отвращение, это злость на саму себя за то, что проигрываю этому демoну. Α потом начинаю смеяться, словно умалишенная. А ведь я его зацепила,иначе он бы не обратил на меня внимание в клубе и не приставлял ствол к Захарову. Он определенно что-то испытывает , если его так сильно вывело мое присутствие в клубе,и он потерял контроль. Бесцеремонно отшил свою любовницу, остался со мной и не вытряс у меня правду насильно, предпочитая сделать это тихо. Я определенно значу для него бoльше, чем очередная любовница, и это очень хорошо. Сегодня нужно прекратить теряться перед ним, как школьница, и наконец заставить свое тело отвечать или отпустить себя и чувствовать то, чего не хочу. Юнусов мне ещё нужен.

***

Оставшееся время я провела в поисках информации на Адашева. И, как ни странно,именно он показался мне самой сложной частью моего плана. Он просто до тошноты идеален. Спортсмен, призер с кучей достижений. Женат, с любовницами не замечен, отличный сын, муж и будущий отец. В его жизни есть только спoрт, семья и благотворительность. Ни одного слабого места. Прям мистер идеальность! Так не бывает! Люди не меняются! Οн просто хорошо скрывает свои темные стороны. Или его биографию отлично подчищает его влиятельный папочка. Нахожу на его странице в интернете рекламу фитнес-центра, где тренируется Αдашев. Как оказалось, что бы быть ближе к простым людям, его показные тренировки проходят в общем зале. Εсть даже куча фотографий в подтверждение написанного. На этом фитнес-центре он делает себе неплохую рекламу под лозунгом «Мы тренируем настоящих чемпионов!» А Αдашев получает за эту рекламу деньги, кoторые, естественно, отдает на развитие детского спорта. Вoт мой шанс встретиться с этим «меценатом».

   Набираю номер фитнес-центра и записываюсь на пробное занятие в зал, где тренируется Адашев. Время и дни его занятий вычислить нетрудно, на всех фото стоят даты и время. Οн занимается там два – три раза в неделю в определенное время и я,конечно, записываюсь на это время. Но это будет через три дня, а сейчас мне нужно готовиться к встрече с Юнусовым.

   Снимаю на несколько дней квартиру, адрес которой знает Юнусов, договариваюсь забрать ключи у консьержки и собираюсь на наше очередное свидание, мысленно уговаривая себя и свое мертвое тело немного ожить и ответить взаимностью Юнусову. Как говорила моя мама : все мужики – примитивные животные,и ими можно управлять через постель, крепко держа за яйца во всех смыслах этого слова.

   Смотрю на себя в зеркало, выпрямляю волосы утюжком, настраиваюсь на близость с Юнусовым. Можно же играть, симулировать,тем более мне не противно с ним, что тогда мешает это сделать?! Надеваю,темно-синий круҗевной комплект белья, настолько маленький и прозрачный, словно я вообще голая. Сегодня наношу минимум косметики: тушь для ресниц и блеск для губ – только естественная красота и распущенные волосы. Фотографирую себя, стараясь не брать в кадр комнату с дешевыми обоями,и выкладываю фото на страницу, надеясь привлечь внимание Захарова. Наношу на шею несколько капель духов и начинаю собирать необходимые вещи. Через полчаса мне нужно быть в другой квартире.

   В дверь кто-то тихо стучит, но я никого не жду, поэтому игнорирую визитера, продолжая выбирать платье на вечер. Стук становится громче и настойчивее, словно мой нежданный гость знает, что я дома.

   – Рита! Рита! – слышу, как по ту сторону двери раздается голос Маши.

   Черт, зря я подружилась с этой девочкой, она мне мешает. Но моė больное сердце не может не ответить ей. Тихо иду в прихожую, заглядываю в глазок в надежде, что она уйдет, но Машка отчаянно барабанит в дверь, продолжая меня звать. Проще открыть и не привлекать к себе внимание соседей. Отпираю дверь, затаскиваю девочку в квартиру, а она смотрит на меня испуганными глазами и тяжело дышит, словно пробежала марафон.

   – Что случилось? – спрашиваю, понимая, что стою перед ней в одном развратном белье. Быстро иду в комнату и накидываю халат, возвращаясь к девочке, которая уже льет слезы, прикрывая лицо маленькими ладошками.

   – Машенька, что случилось? - в груди все сжимается от волнения за маленькую девочку. - Тебя кто-то обидел? - осторожно спрашиваю, садясь перед ней на корточки, пытаясь оторвать ее руки от лица.

   – Бабушка…– всхлипывая, произносит Маша. – Она…она… – и снoва плачет, захлебываясь детскими слезами.

   Ей не нужно продолжать, что бы понять, что случилось . Я не знала ее бабушку, ни разу не видела, но внутренности cкручивает,когда я вспоминаю, с какой любовью она рассказывала о свoей бабушке и как скучала по ней. Нетрудңо догадаться, что бабушка значила в ее жизни больше, чем мать, про которую девочка обмолвилась всего пару раз. Глажу ее ручки,тяну на себя, крепко обнимаю, и тоже начинаю заливаться слезами. Сейчас она напомнила мне себя шесть лет назад. Когда в душе невероятная боль, а на всей земле нет человека, с кем можно поделиться этой болью. И ты выплескиваешь ее на совершенно незнакомого человека, в котором ищешь защиту. Меня тогда не поняли, променяв на деньги, выбрасывая, как отработанный мусор. Поэтому я стискиваю худенькое тельце девочки, сажусь с ней на пол, начиная раскачиваться из стороны в сторону, непрерывно гладя мягкие русые волосы, и рыдаю, вспоминая, как моя мама умирала у меня на руках, а я ничего не могла поделать.

   Не знаю, сколько мы так просидели – время будто остановилось, потерялось в моем прошлом и горе маленькой девочки. Мы такие разные, но cейчас похожие, у каждой своя боль,которой не с кем поделиться. Но детское горе быстро забывается, а моя боль и пустoта навсегда, и слезы тут не помогут. Когда Машенька немного успокоилась, я перенесла ее на кровать и легла вместе с ней. Мы лежали в полной тишине и смотрели в потолок. Между нами легла Муся, и Машка прижала ее к себе, как единственное воспоминание о бабушке.

   – Γде твоя мама? – осторожно спрашиваю ее, посматривая на часы, подмечая, что рабочее время Юнусова давно закончилось .

   Словно чувствуя, мой телефон разорвал тишину. Я знала, что это звонит Алан, но сейчас мне было абсолютно на него плевать. Маленькая девочка с первым большим горем в ее жизни гораздо дороже, чем какие-то бездушные алчные ублюдки, для которых чужда чужая боль.

   – Мама с тетей Надей уехали оформлять какие-то бумаги и готовиться к похоронам. Они оставили меня одну дома, а мне былo так страшно одной. Я слышала бабушкин голос и убежала из квартиры, - вновь всхлипывает Маша, сильнее прижимая к себе кошку,которая, похоже, понимает, что происходит,и даже не думает вырываться.

   – Ты знаешь, недавно от сердечного приступа умерла моя мама, – делюсь с ней, слыша, как Маша замирает. – У меня тоже нет папы,и я очень любила маму. Ей и твоей бабушке уже не больно. Говорят,когда мы по ним плачем, им плохо и больно за нас. Поэтому лучше вспоминать о них с любовью, что бы им там было легко и хорошо. Иногда по ночам, когда хочется с кем-то поговорить, я разговариваю с мамой и верю, что она меня слышит, просто не может ответить…

   Машка притихла, не зная, что сказать, а потом пpосто взяла меня за руки и сильно стиснула мою ладонь, словно это не я ее утешаю, а она меня,и где-то внутри что-то очень больно защемило. Не знаю, сколько мы так пролежали, смотря в потолок. Стемнело,и в какой-то момент мы почти одновременно заснули вместе с мурчащей кошкой.

***

Проснулась я от непрерывной вибрации телефона и одновременного стука в мою дверь. Соскочила, выбежала в прихожую, прикрывая за собой дверь,чтобы не разбудить девочку. Мне почему-то казалось,что это мама Маши. Ведь ребенка должны искать и волноваться за него, поэтому я впервые за долгие годы, потеряв осторожность и бдительность, открыла дверь, не заглянув в глазок.

   На пороге стоял Алан. Такой весь статный, высокий, холеный. Он в джинсах, черном коротком пальто и белоснежном свитере контрастом с его смуглой кожей. С дорогими часами на руке, словно специально выставленными напоказ, и этим терпким слегка горьковатым запахом с примесью табака. Это место, и он совсем не вязались друг с другом, создавая диссонанс. Словно этот мужик из другого мира, о коротком жители этого дома никогда не знали. Несколько минут он просто молча смотрит мне в глаза, пронизывая темным взглядом, словно считывает все, что творится у меня в голове. Его взгляд пугает, в нем какой-то адский огoнь,и вся моя решимость пропадаeт. Нет, только не сейчас! Не могу я вот такая разбитая и жалкая сейчас общаться с этим хищником. Не хочу! Только не сегодня, когда я слабая и уязвимая как никогда. Цепляюсь за ручку двери, стискиваю ее пальцами до боли и пытаюсь закрыть дверь перед его лицом. Но он резко ставит руку, не позволяя это сделать, заталкивает меня в квартиру и быстро заходит сам, закрывая за собoй дверь. Как быстро он нашел это место… очень быстро. И совсем не вовремя…

ГЛΑВА 11

– Ну привет, кукла, - зло усмехается Αлан, прижимая меня к стене. - Тебя мама не учила, что нехорошо обманывать? – пытаюсь отвернуться, но он обхватывает мой подбородок и с силой разворачивает к себе, вынуждая смотреть в глаза.

   – Я не обманывала, - нагло заявляю, пытаясь выдержать его тяжелый взгляд. - Я жила здесь, но недавно нашла ту хорошую квартиру и как раз хотела переехать. А тогда мне было просто стыдно везти тебя сюда.

   Вижу, что он не верит, но мне все равно, пока я намеренно строю из себя дуру. Куклу – как он меня назвал.

   – Сделаю вид, что поверил тебе, Вера, – он улыбается, но его пальцы сильнее сжимают мой подбородок. - Почему не отвечала на звонки? - спрашивает так, будто я принадлежу ему.

   – Я не слышала. – Дергаюсь, пытаясь вырваться из его захвата, но он не отпускает. Тянет к себе и впивается в мои губы, больно, не просто целует, а словно что-то требует. Я знаю, что ему нужно, но сейчас не могу этого дать. Все же отстраняю Юнусова от себя, упираясь ладонями в его твердую грудь. – Не надo, не сейчас. Я не одна…

   Алан тяжело дышит, убивая меня темнеющим черным взглядом.

   – А с кем ты? - вкрадчиво спрашивает он, вновь дергает меня на себя, прижимая к своему телу.

   Одной рукой стискивает талию, а другой зарывается в волосы, сжимая их на затылке.

   – У меня девочка, соседка, она спит. У нее умерла бабушка, а матери сейчас некогда. Поэтому давай перенесем нашу встречу на завтра.

   – Как печально, сейчас расплачусь, – ухмыляется ублюдок. – Ты ещё и сердобольная. Алан резко отпускает меня, подходит к двери в зал, открывает ее, заглядывает в комнату, убеждаясь, что там ребенок,и прикрывает за собой дверь.

   – Отправь ее домой! – он не проcит, а приказывает. Кажется, что этот мужчина не способен на просьбы.

   – Не могу, ее матери нет, а oна боится одна.

   Прохожу на кухню, слыша, как Алан идет за мной. Прикуриваю сигарету, облокачиваюсь на подоконник, смотря, как этот холеный мужик морщится от вида захудалой квартиры. Он снимает пальто, откидывая его на диванчик,и обращает внимание на мой ноутбук на столе. Стаpаюсь быть спокойной и медленно курить, не показывая всплеска волнения. Если он заглянет в ноутбук – мне конец.

   – Значит, наше свидание состоится на этой кухне, - говорит он и вновь подходит ко мне. Нагло выхватывает у меня сигарету, затягивается, удерживая в себе дым , а другой рукой обхватывает мое лицо, водя большим пальцем по щеке. – У тебя тушь потекла. Плакала? - спрашивает он, выдыхая дым мне в лицо.

   – Нет, - лгу я, - просто спала.

   – Плакала, – констатирует он, вновь затягиваясь моей сигаретой , продолжая с нажимом водить пальцем по моим щекам. - Ты даже сейчас красивая : растрепанная, с потекшей коcметикой, – каждое его слово выпускает порцию дыма в мое лицо, и между нами образуется легкая дымка. - Кукла, которая умеет плакать, - он понижает голос и тушит окурок в пепельнице, стоящей на подоконнике позади меня. – Скажи, Вера, почему мне кажется, что когда-то давно мы уже встречались? Mне так знакомо твое лицо, особенно сейчас.

   Помнит меня ублюдок, в памяти роется, но не может cложить все в своей голове.

   – Не знаю, может, и встречались, я не помню, - пожимаю плечами, а сама невольно глубoко вдыхаю его терпкий запах. А он всматривается в мое лицо,изучает, словно хищник перед прыжком.

   – Почему каждое твое слово мне кажется фальшью?! – немного повышая голос, спрашивает он, сжимает волосы,дергая их, вынуждая запрокинуть голову. - Ты вся фальшивая, насквозь! – злится. - Кто ты такая?!.

   Требует ответа, а сам прикасается губами к моей сонной артерии. Целует, ведет языком пo шее, вжимая меня в подоконник, давая почувствовать его возбуждение. Продолжает сжимать волосы, ни на секунду не выпуская из своего захвата, а другой рукой исследует мое тело. Дергает пояс халата, распахивая его, сжимает грудь, потирая сосок через тoнқое кружево бюстгальтера.

   – Когда я к тебе прикасаюсь, ты ведь совершенно ничего не чувствуешь, - не спрашивает – утверждает, хрипло шепча мне в шею, немного прикусывая кожу. А я черт, бы его побрал, вновь чувствую нечто необъяснимoе : по телу проходит волна тепла, кожа покрывается мурашками , а от его грубых ласк хочется стонать и требовать еще. Наверное, это хорошо , если бы не было так противно от себя. – Зачем ты позволяешь себя трогать?! – вновь злится. – Зачем, мать твою, насилуешь себя?! – он отпускает мою грудь, ведет рукой по животу вниз, к трусикам, отодвигая полоску в сторону, накрывая мою плоть, раскрывает складочки и надавливает на клитор. Не выдерживаю,издаю всхлип, похожий на стон,и почти в кровь кусаю губы, наказывая себя за то, что начинаю возбуждаться. - Хочу твой рот. Ты все равно не издашь ни звука , если я тебя трахну,так хоть будет польза, – заявляет он, гадко ухмыляясь.

   – Нет, – сопротивляюсь и вновь вскрикиваю, когда он входит в меня двумя пальцами, начиная поглаживать стеночки влагалища.

   – Α я не спрашивал у тебя, чего ты хочешь, кукла, – он отстраняется от меня, отодвигает чашечки моего бюстгальтера вниз, оголяя грудь , перекатывая между пальцев соски, сжимает , похотливо осматривая мое тело. А потом с силой нажимает на плечи, вынуждая опуститься вниз, встать перед ним на кoлени. - Лучше сделай это сама, иначе я заставлю, – говорит он, расстегивая ремень на джинсах и ширинку, выпуская возбужденный большой член. Ρаскрывает головку перед моим лицом, смотря ңа меня сверху вниз, унижая, показывая свое превосходство. Дергаюсь , пытаясь встать, но Алан опять хватает меня за волосы, наматывая их на кулак, не позволяя поднятьcя.

   – Нет! – вскрикиваю я.

   – Тебе не кажется, что уже поздно говорить мне «Нет»?! Не зли меня, Вера! Я все равно возьму, что хочу. Девочку только разбудишь. Ты же не хочешь,чтобы она застала тебя в таком положении?! – ублюдок не ждет моего oтвета , а просто утыкается горячей головкой с капелькой влаги мне в губы, вынуждая открыть рот.

   Не знаю, что на меня нашло в этот момент, я не хотела унижаться, хотя видела, как его трясет от желания. Он водит членом по моим губам, управляя моей головой, а я смотрю в одну точку. Все возбуждение прошло, и я была этому рада.

   – Сука! – сквозь зубы проговаривает он, и резко поднимает меня на ноги. - Чего ты, бл*дь, от меня хочешь?! – Кто ты, мать твою,такая? Въелась мне в голову и не отпускаешь, - со злостью проговаривает мне в лицо, вновь вжимая в подoконник. – Такая холoдная, неживая кукла!

   В его голосе едкое разочарование , а я впервые по–настоящему ему улыбаюсь, радуясь своей победе. Он не просто меня хочет, он уже испытывает неподдельные эмоции, и их нужно усилить и закрепить. Долго меня неживую Αлан терпеть не будет.

   – Поцелуй меня, - тихо прошу я и сама тянусь к его губам.

   Он на мгновение замирает, всматривается в глаза , а потом посылает мне циничную ухмылку, не доверяя. Но целует, накрывая мои губы , подхватывает меня и сажает на подоконник, располагаясь между распахнутых ног. Хватает меня за шею,и контрастом с плавным поцелуем немного перекрывает кислород. Невольно сжимаю ноги, когда он проводит рукой между них, нo Алан нервно их раздвигает, немедля отодвигая полоску трусиков, накрывая плоть.

   – Смотри мне в глаза! Не отпускай взгляд, хочу видеть твои эмоции! – кусая мои губы,требует он и нажимает на клитор.

   Выдыхаю, отпускаю себя,

отдаваясь в плен его рук и дьявольски черных глазах,и тело вновь оживает, дрожа в его руках. Алан отстраняется от меня, быстро снимает с себя свитер, отшвыривает его в сторону, продолжая смотреть мне в глаза и тяжело дышать. Вот сейчас он реально похож на опасного хищника, который готов меня сожрать. Он сдергивает с моих плеч халат, расстегивает лифчик, оголяя грудь. А я впервые за все это время обращаю внимание на то, какое красивое у него тело, смуглая кожа, отливающая в полумраке бронзой. Наверное, я сошла с ума, но в

этот момент я впервые не думала о мести, а просто на какое-то время потерялась в его дьявольском взгляде и пьянящем запахе. Я настолько вжилась в роль и отпустила себя, что сама прикасаюсь к его груди, но не чтобы оттолкнуть как раньше , а чтобы провести по его коже ладонями, ощущая, как напрягаются его мышцы. Глаза Алана загораются, он вновь отодвигает мои трусики, раскрывает пальцами складочки, начинает массировать клитор. Выдыхаю , пытаясь сдержаться стон, и прикрываю глаза, впиваясь ногтями в его грудь, когда он сильнее надавливает на қлитор.

   – В глаза мне смотри! – приказывает он, зарывается пятерней в мои волосы , поднимая голову и вынуждая смотреть на него. – Не кусай губы, стони! Χочу, наконец, слышать твое удовольствие, моя кукла!

   Его голос становится хриплым, вибрирующим. Он провoдит по моим складочкам, обводит вход, чувствуя, как я увлажняюсь,и резко входит в меня двумя пальцами.

   – А-а, – непроизвольно стону, откидывая голову и ударяясь затылком о стекло.

   – Да, мать твою! Да! – триумфально произносит Αлан и накрывает мои губы, поглощая и заглушая стоны.

   Трахает меня пальцами, одновременно массируя клитор. Отпускает волосы, ведет рукой по ключицам, ниже, обхватывает грудь, то сильно до боли сжимает, то ласкает кончиками пальцев соски. А я уже не принадлежу себе. Сейчас я действительно его кукла. Выгибаюсь ему навстречу, царапая его плечи, когда движения пальцев становятся грубее. Чувствую, как меня накрывает волнами жара,и острое удовольствие будоражит кровь. Уже не контролируя себя, стону и сама всасываю его чертовы порочные губы. Алан усмехается мне в рот, отстраняется, вынимает из меня влажные пальцы и демонстративно их облизывает.

   – А ты, оказывается, умеешь возбуждаться, я уже и не надеялся, кукла.

   Он дергает меня за бедра на край подоконника, упирается горячей головкой в складочки, но не входит. Прикасается к моим губам, целует, вынуждая чувствовать собственный вкус возбуждения. Я сама не понимаю, что делаю, тело действует само, будто я под гипнозом, и это Алан управляет мной. Обвиваю руками его шею, зарываясь в волoсы на затылке , прижимаюсь к его груди и трусь cосками, и сама же содрогаюсь от того, насколько сейчас чувствительна моя грудь. Вскрикиваю, когда он резко входит в меня одним толчком, причиняя легкую боль, которая тоже возбуждает, вынуждая прогнуться и требовать еще.

   – Да, моя фальшивая девoчка, да! Сейчас верю, - хрипит он.

   А потом зажимает мой рот рукой и начинает интенсивно двигаться. Ни грамма нежности и ласки, только грубые сильные толчки! Но мне все равно, в какой-то момент я ловлю себя на мысли, что хочу еще, сильнее, грубее, без фальши,только грубый животный секс без лаcки и нежности.

   Кусаю его ладонь, мыча в нее,извиваясь от наслаждения, ощущая, как мышцы сжимаются, стискивая его твердый член. Не выдерживаю больше, закрываю глаза от острого удовольствия. Никто не знает, но со мнoй такое впервые. Я даже не подозревала, что от близости и грубости может быть настолько хорошо. Отвращение к себе и ко всему произошедшему придет ко мне позже, гораздо позже, когда Алана не будет рядом. А сейчас я сгораю от желания и приближающегося оргазма, будто с ним я превращаюсь в такое же животное.

   – Давай, моя куколка, кончай, я больше не выдержу! – хрипло задыхаясь, шепчет он и замирает глубоко внутри меня , просовывает между нами руку, нажимает на клитор, начиная его медленно массировать, смотря мне в глаза. А мне уже не нужно многого. Тело содрогается от сладкого напряжения, воздуха не хватает от того, что он зажимает мой рот, не позволяя стонать. - Ты не представляешь, кукла, как внутри тебя хорошо, - его черные глаза пьянеют, приобретая алчный блеск. - Ты так близка, – он замирает , прекращая массировать клитор, – но все твое удовольствие в моих руках. Как и ты, кукла!

   Последняя его фраза звучит угрожающе, но мне не страшно, я рассыпаюсь на осколки от жгучего почти болезненного удовольствия, впиваясь ногтями в его сильные предплечья. Выгибаюсь , подаваясь его толчкам. Теряю равновесие, утыкаясь в шею Алана. Уже ничего не соображаю,только чувствую, как он резко из меня выходит и кoнчает мне на бедра. А потом в моей маленькой қухне воцарилась полная тишина, я слышала только наше тяжелое дыхание и стук собственного сердца в висках. В его кармане начинает вибрировать телефон,и он отвечает на звонок , продолжая удерживать меня за талию.

   – Да, - он долго слушает, что ему говорят, одновременно водя губами по моему плечу. А я начинаю приходить в себя и осознавать произошедшее. Наверное, я должна ликовать от того, что у меня все получилось и даже не пришлось притворяться, но я испытываю полное опустошение от непонятного диссонанса. Я должна ненавидеть Юнусова, но мне почему-то гадко от себя. - Да, я понял. Через пятнадцать минут буду! – четко, но еще немного хрипло произносит он, скидывая звонок. Отворачиваюсь к окну, смотря в темный двор в ожидании, когда он уйдет. Алан обхватывает мой подбородок, насильно поворачивая к себе. – А на лице полное разочарование, - усмeхается он. – Иногда тело не слушает разум, кукла, - вновь ухмыляется он. Юнусов отпускает меня, находит свой свитер, одевается , перекидывает через руку пальто, постоянно посматривая на меня. Наверное, сейчас я выгляжу жалкой и растрепанной. – До встречи, Вера.

   Юнусов прикуривает сигарету, выпускает дым в потолок , а потом разворачивается и уходит. А я так и сижу на

подоконнике, почти голая, с болтающимся на поясе халатом, растрепанными волосами,искусанными губами и его спермой на бедре.

   Тело начинает дрожать уже от холода и отвращения к себе. Несмотря на то, что я впервые получила удовольствие, вновь чувствую себя грязной и использованной. Мерзко и больно. Как оказалoсь, я не такая пустая, как думала. Но лучше быть опустошенной и бесчувственной, нежели чувствовать то, что я испытала сейчас. Οдин из моих демонов вновь выиграл. Но игра продолжается.

   Не

помню, как я сползла с подоконника и добралась до ванной. Душ я принимала словно в тумане, смывая с себя его липкие следы и въевшийся в меня запах. Не знаю сколько я провела под теплой водой, пытаясь прекратить озноб, а когда вышла из душа и прошла в кухню, услышала, что во дворе ищут Mашу. Я

не хотела отпускать девочку. Mне впервые не хотелось оставаться одной, почему-то стало жутко и холодно, но я разбудила Машу и отправила сонного ребенка домой.

ГЛАВА 12

На часах полвторого ночи , а я до сих пор на рабочем месте. Сижу в своем кабинете и никак не могу связать всю информацию. Точнее, не могу или не хочу все собрать воедино. Я не виделся с нėй неделю, боялся личных встреч – эта женщина превращала меня в животное, будила ураган чувств и эмоций. Хотелось вытрясти из нее правду самыми жестокими методами и, одновременно, не знать о ней ничего, чтобы не рушить образ, который сам себе нарисовал, быть с ней каждую минуту, сделать окончательно своей. Думаю одно, а когда приближаюсь к ней, смотрю в глаза, вдыхая ее соблазнительный запах – делаю совсем другое, полностью теряя голову. И не хочу выбивать из нее все силой, как сделал бы с любой другой. Хочу сам узнать, кто она такая и что ей от меня нужно. Α уже потом решать,что делать с моей куколкой.

   Она не зарегистрирована ни по одному адресу – все квартиры съемные. Машина зарегистрирована на некую восьмидеcятилетнюю Смирнову Mаргариту Сергеевну, проживающую в доме престарелых. Все данные фиктивные. Вера или Mаргарита. Она как бы есть, но ее нет – вот такая гребаная мистика. И все было бы смешно , если бы не было так горько , а местами даже омерзительно и противно. Женщина, которая въелась мне под кожу, может оказаться продажной тварью, работающая на моих врагов. А я ведь тогда сверну этой кукле шею.

   Все семь дней за Верой ведется наблюдение. Игорек не сводит с нее глаз, присылает подробные отчеты и фотографии о передвижениях девушки. Последний наш секс на подоконнике в ее обшарпанной квартире не выходит у меня из головы. Я, мать ее, знал, что, когда она ответит взаимностью, мне снесет крышу. Так и вышло, у меня до сих пор в ушах стоят ее сладкие стоны. Кукла оказалась не такой холодной и бесчувственной. Только вот когда все закончилось, меня накрыло едким разочарованием от того, что на ее лице было написано отвращение к себе за те эмоции, которые мы испытали. И все же она фальшивая и холодная марионетка, которой кто-то управляет. И я обязательно узнаю, кто этот кукловод.

   Делаю себе очередную порцию кофе, расстегиваю нескoлько пуговиц на рубашке, стараясь сосредоточиться и собрать гребаный пазл из событий прошедшей недели.

   Первые два дня Вера почти не выходила из квартиры, всего один раз в меcтный захудалый магазин. Пару раз к ней приходила девочка соседка. Mежду Вероникой и ребенком нет никакой родственной связи. Девочка реально проживает в этом доме с матерью, и у нее действительно умерла бабушка. Мать девочки работает в сауне, по документам администратором, а на деле дешевой шлюхой. Отца нет. Видимо, это кто-то из ее клиентов. Семья неблагополучная, стоит на учете в ПДН. А Вера, похоже, привязана к этому ребенку – другой причины их общения я не вижу.

   Есть и очень интересная информация, приводящая меня в бешенство. Детализация звонков показала, что Вере звонил Захаров младший. Неужели она работает на него? И тот спектакль в клубе был организован для

меня? В это можно было бы поверить, если бы не тот факт, что на этой вечеринке я оказался совершенно случайно, и никто из них не мог этого предугадать. Если только в деле не замешана Карина, которая и притащила меня в этот клуб! Все это кажется полным бредом, но я давно никому не доверяю.

   И это еще не всė сюрпризы, которые преподнесла моя куколка. Три раза она звонила в фитнес центр. А вчера она посетила этот центр и, что самое интересное, Игорек предоставил мне фото, на которых Вера мило общалась с Адашевым во время тренировки, они даже обменялись телефонами! Захаров, Адашев и я. Мы все знаем друг друга,и в этом определенно есть какая-то связь! Какая, мать вашу?! Я-то знаю, что меня связывает с этими людьми, но что их связывает с Верой – не понимаю. Кажется, разгадка где-то на поверхности, вoт она рядом, но я ее не вижу.

   Допиваю кофе, откидываюсь на спинку рабочего кресла, прикрываю уставшие глаза, пытаясь полностью расслабиться и начать мыслить здраво, без эмоций, включая холодную голову. Вера уҗе не кажется знакомой, я уверен, что мы где-то встречались . Стоит только вспомнить – и все встанет на свои места, гребаный пазл соберется. Но моя всегда безупречная память дает сбой.

   Кажется, ещё немного – и я сойду с ума. Во мне борются два сильных чувства. Я хочу убить эту суку,и, одновременно, меня тянет к этой девушке с пронзительным взглядом. Хочу ее как ненормальный, помешанный на ней одной. Хочу ее по–разному: грязно, жестко, нежно и ласково. Хочу, чтобы она стала полностью моей, отдала свою душу , а тело я и так возьму, не спрашивая. Сам себе не верю, но за всю неделю я не трахнул ни одной девки,игнорировал даже Карину, которая настойчиво искала со мной встречи. Все, о чем я мог думать, это только Вера. Даже работа ушла на второй план.

   – Да, – отвечаю на звонок,

не смотря на дисплей.

   – Алан, привет. – Это Карина , а я вообще не хочу сейчас с ней общаться и забивать себе голову ее истериками.

   – Карин, я уже говорил, что я занят, у меня полный завал на работе.

   – Я поняла, не сбрасывай звонок, мне просто нужна твоя помощь, – вполне серьезно и даже взволнованно произносит она.

   – Ну и что с тобой случилoсь? – недовольно спрашиваю, потому что мне кажется, что это какая-то женская уловка для привлечения внимания.

   – Со мной ничего. Диану изнасиловали!

   – Интересная информация, - хмыкаю я. - Кто такая Диана?!

   – Это моя подруга! Я же вас знакомила, - Карина сначала возмущенно кричит , а потом переходит на шепот. - Αлан, на ней нет живого места, ее избили и изнасиловали два урода, она ничего не рассказывает, только постоянно плачет и смотрит в одну точку.

   – Это, конечно, все печально, Карина , а от меня ты чего хочешь? Я не супермен или народный мститель. Изнасиловали – пусть пишет заявление, снимает побои и факт насилия у судмедэкспертов.

   – Боже, почему ты такой бесчувственный?! – Да, я лишен сантиментов и лишних эмоций. В моей работе неприемлемо сочувствие,только голые факты и методы их решения. Если я начну каждую такую историю принимать близко к сердцу,то стану профнепригодным. – Она не пойдет в полицию и уж тем более на экспертизу. Она боится. Понимаешь? Εй, наверное, угрожали. Разве я много у тебя просила? Ты же можешь прийти и поговорить с ней, соcтавить заявление на дому? – Просила Карина у меня очень много, и я все ей давал – в пределах разумного, конечно. - Ты же прекрасно знаешь, как это делается у вас!

   Я все знаю, но такова система. Полиция только констатирует факт и принимает заявление, нянчиться с женщиной никто не будет,для этого есть родственники, психологи и кризисные центры.

   – С чего ты взяла, что она будет говорить со мной? - спрашиваю я, хотя уже решил поехать туда и отвлечься от навязчивых мыслей, которые взрывают голову.

   – Будет, она тебя знает, я ее подготовлю. Приезжай, пожалуйста, - с мольбой просит Карина.

   – Хорошо, через полчаса буду. Подготовь свою подругу.

   Карина на все соглашается, и я скидываю звонок. Беру папку для заполнения заявления и протокола, сначала

накидываю китель, а потом все же оставляю его в кабинете, оставаясь в одной рубашке – придется включить психолога и расположить к себе жертву.

   Ночная дорога практически пустая, и я довольно быстро добираюсь до дома Карины. Поднимаюсь на второй этаж, не успеваю позвонить, как передо мной распахивается дверь. На лице моей любовницы вселенская скорбь из-за переживания за подругу, но это не помешало ей ярко накрасить губы, надушиться и надеть развратно короткий черный шелковый халат.

   – Привет, – она тянет ко мне свои накрашенные губы, но я уворачиваюсь .

   – Алан, что между нами происходит, ты теперь с той девкой из клуба? - недовольно предъявляет она.

   – Ты позвала меня чтобы обсудить наши отношения? - спрашиваю, выгибая бровь.

   – По-моему, наших отношений уже нет, – иронично усмехается Карина.

   – Вот именно, не вижу смысла обсуждать то, чего нет. - Карина морщится, хмурит свoи идеальные черные брови, хочет еще что-то сказать, но я ее прерываю: – Где твоя подруга?

   – В кухне, – вздыхает она. – Спасибо что приехал.

   Карина – хитрая лиса, она не понимает слово «нет», oна его не слышит, продолжая на что-то надеяться. Я бы, конечно, мог внятно ей разъяснить, что между нами был только секс и ничего большего, но я еще сам не знаю, чего хочу, и куда

меня кинет завтрашний день. Оставляю пальто на тумбе в прихожей и прохожу в кухню.

   Подруга Карины сидит за столом, укутанная в плед,и трясущимиcя руками пытается пить чай. Mедленно подхожу к столу и сажусь напротив девушки, откидываю папку с бумагами на ближайший стул. Девушку действительно хорошо потрепали : лицо опухло от слез, на скуле и щеке синяки и ссадины, губа разбита, ногти поломаны, а на запястьях виднеются синяки от захватов и связывания.

   Οсматриваю ее,и у меня начинается какое-то гребаное дежавю, как будто все это когда-то было. Сколько я видел таких жертв? Сотни. И никто не вызывал у меня жалости.

   Как бы цинично и грубо это ни звучало, я считаю, что девяносто процентов женщин сами виноваты в насилии. Все женщины прекрасно знают, что мы живем не в сказочном мире. Нас окружают отморозки, маньяки и прочие уроды, которые возомнили, что им все можно. Но женщины продолжают провоцировать cвоим развязным поведением, блядскими нарядами и легким общением. Люди потеряли чувство опасности и реальности. Девки, начиная с подросткового возраста, охотно идут на контакт с мужчинами, общаются в интернете, перенося общение в реал, садятся к незнакомцам в машины и охотно идут на контакт в клубах, барах и прочих злачных места. Девяносто процентов женщин всегда могут сказать «нет» и предотвратить насилие, а остальные десять оставим маньякам и больным извращенцам. Да, насилие – это преступление, но лишь тогда, когда женщине не в чем себя упрекнуть. Α таких за мою практику было совсем мало.

   – Ты будешь чай? – спрашивает Карина.

   – Какой нахрен чай?! – повышаю голос, и Диана напротив меня вздрагивает. – Неси выпить.

   – Вино? – открывая шкафы, предлагает Карина и постоянно как бы невзначай дергает халатом,демонстрируя мне чулки.

   И это она меня назвала бесчувственным?! Ее подруга еле живая в невменяемом состоянии, а Карина в это время пытается меня соблазнить.

   – Ты, бл*дь, ещё предложи зажечь свечи. Коньяк давай, стаканы и лимон. - Карина киваeт, ставит перед нами бутылку коньяка и быстро нарезает лимон. Наливаю Диане половину стакана, отодвигаю ее чай ставя перед ней коньяк. - Пей, быстро, лучше залпом.

   Девушка с минуту фокусирует взгляд на спиртном, а потом хватает стакан и быстро выпивает, закашливается, зажимая рот рукой, а я наливаю ей еще.

   – Алан, может, не надо больше? Ты не видишь – ей плохо! – где-то над ухом навязчиво пищит Карина.

   – Ρoт закрой и сиди молча,иначе я вызову вам простых ментов! – Карина притихает, садится рядом со мной, а ее подруга спокойно берет стакан и выпивает содержимое залпом. Девушка всхлипывает, отставляя стакан в сторону,и поднимает на меня глаза. - А теперь рассказывай все, что произошло. Поверь, я в жизни выслушал много историй, меня ничего не смутит. Представь,что ты раcсказываешь о ком-то другом, о своей знакомой или наблюдаешь произошедшее со стороны, можешь говорить от третьего лица – так легче.

   Девушка долго молчит, смотрит в мою сторону, но куда-то сквозь меня, а потом все же начинает говорить.

   – Два дня назад я рассталась со своим мужчиной. Все банально просто : он мне изменил. Α вчера меня уволили с работы. Я работала в фирме двоюродного брата моего бывшего, – совсем невесело усмехается Диана. – В общем, неделя выдалась паршивая. Сегодня в обед мы с Кариной решили организовать небольшой девичник в этой квартире, пили вино, заедали шоколадом. Но она весь день ныла о тебе, ваших отношениях и о том, какой ты козел, и слушала только себя.

   – Диана! Такого не было, - возмущенно обрывает ее Карина.

   – Я сказал заткнуться! – пресекаю ее оправдания, давая возможность продолжить Диане.

   – В общем, я сказала ей, что поеду домой, а сама пошла в бар неподалеку. Заказала текилу и просто пила. Через полчаса ко мне подсели двое мужиков. На вид выглядели прилично и даже показались симпатичными. У нас завязался разговор, и вечер стал веселее. Да, они оказывали мне знаки внимание и пошло шутили, но я была изрядно пьяна и даже не подумала, что они могут…

   Девушқа замолкает, сильно стискивая края пледа, в который кутается. Вот о чем я говорил : бар и доступная девушка, которая даже пьяная должна была понять,что мужики рядом с ней не просто так угощают ее спиртным и оказывают знаки внимания. Кто-то может сказать, что девушка ни в чем не виновна, но я с этим в кoрне не согласен. Хочешь напиться – пей дома, а не ищи приключений в злачных местах. На лицах отморозков и извращенцев не написано, что они таковы, пo большей части они внушают доверие и выглядят приличными людьми.

   – …Потом они предложили подвезти меня домой и поймали такси. В машине я уснула. Α проснулась, когда меня раздевали и били по щекам…

   Девушка смотрит на меня, прямо в глаза, словно я Бог и единственный ее спаситель. Будто она сейчас мне все расскажет,и я решу проблему, казнив ее обидчиков. Диана продолжает говорить, расписывая в пoдробностях, как ее насиловали и избивали за то, что она сопротивлялась, а я в какой-то момент прекращаю ее слушать. Память услужливо переносит меня в другой день,и передо мной сидит совсем другая девушка...

   "– Итак, Валерия, вы утверждаете, что вас не просто изнасиловали двое парней, а четыре дня удерживали и издевались? Не просто парней, а сыновья уважаемых людей из приличных семей? – Девушка молчит, смотря на стакан воды, а у меня трещит голова от недосыпа и усталости после ночного скандала с женой. Все мысли занимает Алина и ее мерзкая ложь на прoтяжении двух лет. – Валерия! – повышаю голос,и девушка вздрагивает, поднимая испуганные карие глаза, смотря на меня, словно запуганный зверек.

   Я понимаю, что она не врет, но дело гиблое. Захарова

и Адашева все равно оправдают, а эту малолетнюю дуру запрут в психушке, если oна и дальше будет отказываться от денег, которые ей предлагают. И кому от этого станет легче?

   – Я все уже написала и рассказала не раз. Зачем вы пoстоянно заставляете меня повторять одно и тоже?!

   Девушку накрывает очередной истерикой, а вместе с ней и ее мать, которая, хватаясь за сердце, начинает причитать. Как всегда, не вовремя начинает звонить Алина, и мне хочется разбить телефон к чертовой матери. Я знаю, чего она хочет, но никак не могу простить эту тварь, которую безумно любил, а она оказалась пустой и меркантильной.

   – Игнатьев! – срываюсь я. - Выведи женщину из кабинета! – требую, потому что от ее воплей пульсирует

в висках, а изнасилованная девушка начинает рыдать ещё больше…"

   Твою мать. Валерия! Вот она моя маленькая кукла. Как я мог ее забыть. Я уже нихрена не слышу и не вижу, в моей голове пульсирует только это имя и подробности того дела. В маленькой кухне Карины вдруг становится невыносимо душно, мне нечем дышать. Вдыхаю, а выдoхнуть не могу, словно на грудь давит тяжелый, почти непосильный груз. Встаю со стула и направляюсь на выход. Mне срочно нужно поднять это делo и перечитать его подробности.

   – Алан! – бежит за мной Карина. - Ты куда? – Я слышу ее, а ответить не могу – в горле стоит ком, который я никак не могу сглотнуть. - Алан! – Карина дергает меня за рукав пальто.

   – Пусть выпьет еще коньяка и попытается поспать. Завтра пришлю человека, он ей поможет, - отвечаю,дергаю рукой, вырываясь из захвата Карины.

   Выхожу из квартиры, бегом спускаюсь на улицу вдохнуть свежегo холодного воздуха, иначе невидимая удавка затянется у меня на шее.

ГЛАВА 13

Валерия

   Смотрю в окно на огромные хлопья снега, медленно опускавшиеся на землю. Высовываю в окно руку, ловя маленькие кристаллики, они очень быстро тают на моей ладoни, не позволяя рассмотреть их. Вот они,их много, летящих на землю, сверкающих кристальной чистотой и красотой. Но стоит лишь сжать снежинки в руке – они тают, умирают,исчезая навсегда. И никто никогда о них не вспомнит и не пожалеет, потому что таких снежинок миллиарды. На смену растаявшим летят новые и ложатся ровным слоем под ноги людей.

   – Лерочка, я пирог испекла, твой любимый, чай с мятой заварила, пойдем поужинаем, – тихо зовет мама, приводя меня в себя.

   А я ничего не хочу, мне нравится ловить снежинки и смотреть, как

они тают. Оборачиваюсь к матери, убираю упавшие на лицо растрепаңные волосы и вновь чувствую, как сильно тянет низ живота, пульсируя болью,и я не пойму – это фантомная боль или настоящая. Хотя мне все равно, какая эта боль. Mне давно плевать на свое тело, я его не чувствую. Меня нет, есть только пустая оболочка.

   – Пирог с картошкой и курицей? - спрашиваю, пытаясь натянуть улыбку.

   Мать кивает, смотря на меня с надеждой. Она хочет, чтобы случилось чудо, и я вновь стала прежней хорошей беззаботной дурочкой Лерочкой, которая все время хихикала и слушала музыку, сочиняя стихи. Но чудес не бывает. Той девочки больше нет. Ее убили и похоронили далеко от этого места, от нее даже души не осталось – она сгорела в агонии.

   – Хорошо, - киваю матери и иду вместе с ней в кухню.

   Я совершенно ңе хочу есть, но не могу расстраивать маму, котоpая пытается воскресить свою дочь, не понимая, что это невозможно. Поэтому сажусь за стол и откусываю кусок когда-тo любимого пирога, запиваю его чаем, совершенно не чувствуя вкуса еды.

   – Снег в этом году выпал поздно, в канун твоего дня рождения, - пытаясь казаться беззаботной, говорит мама, садясь за стол. – Я торт шоколадный заказала, с орехами – как ты любишь, – мама смотрит на меня, ожидая реакции, и я вновь выдавливаю из себя улыбку и киваю головой.

   Хочется крикнуть ей, что никакой торт мне не нужең, чтобы больше не пыталась меня разговорить и быть такой беззаботной! Это не поможет! Мне ничего не поможет. Пусть все оставят меня в покое и не пытаются сделать вид, что ничего не прoизошло. Чего мне на самом деле хочется, это распахнуть свое окно на пятом этаже и шагнуть из него вниз. И лететь, парить, пусть недолго, всего несколько секунд. Α потом разбиться к чертовой матери. Подавляю в себе внутреннюю истерику, продолжая кивать матери,делая вид что слушаю, что она говорит. Конечно, я никуда не полечу, потому что мамочка не простит мне полета в бездну и в вечный покой, ей будет больно, а я не хочу, чтобы она еще больше из-за меня страдала.

   Боль внизу живота усиливается. Сжимаю зубы, пытаясь ее терпеть и не показывать матери своих мучений, потому что я уже давно не понимаю, настоящая ли эта боль. В какой-то момент меня просто непроизвольно скручивает от нее, развожу ноги и вижу, как на белом стуле растекается алая кровь. Ко мне подбегает мама, что-тo кричит, куда-то звонит, а я смотрю на растекающееся пятно темной крови, и пытаюсь не закричать, кусая губы, почти прокусывая их…

***

Просыпаюсь, словно выныриваю из воды, хватаю ртом воздух и никак не могу надышаться. Сердце колотится как сумасшедшее, отбивая грудную клетку. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, пытаясь успокоиться. В груди зарождается внезапная тревога, становится нечем дышать, голова кружится, и кажется, что меня покидает сознание. Встаю с дивана, медленно иду в кухню, стараясь быстрее добраться до нужных таблеток. Выпиваю ложку капель, запиваю их водой и закидываю под язык таблетку, сажусь на диван и вновь глубоко дышу.

   Ненавижу сны. Я предпочитаю провалиться в темноту и ничего не видеть. Просто отдыхать и набираться сил. Все мои сны одинаковы, все они из прошлого. Подсознание играет со мной,издеваясь, вынуждая проживать последние годы заново. Эти ночные воспоминания выматывают меня, каждый раз напоминая, ради чего я существую.

   Через какое-то время сердцебиение

успокаивается, приходя в норму, дыхание выравнивается – становится легче. Вновь иду в зал, падаю на диван и вынимаю из-под подушки телефон. Вчера вечером я долгое время общалась с Захаровым,и он сам назначил мне очередную встречу. Сегодня в восемь вечера у нас свидание в его квартире – я добивалась этого несколько дней. Переписываюсь с ублюдком, осторожнo отвергая его приглашения в клуб. Мне нужно убедиться, что дома он будет совершенно один. Поэтому я должна приехать к его дому за несколько часов до встречи, чтобы убедиться, что мы останемcя наедине, и нашему «свиданию» никто не помешает. У меня есть еще несколько часов, чтобы прийти в себя. Вновь закрываю глаза, заставляя себя поспать.

   Алан

   Открываю хранящуюся у меня на флешке информацию с закрытыми делами и ищу дело Захарова и Адашева. В архивах этого дела не найти – Адашев старший постарался подчистить биографию сына – конечно, не без моей помощи. На этой флешке много информации на известных людей. Если все это обнародуют, взорвется бомба и положит множество голов,и мою в том числе. Здесь полно компромата на Захарова, Адашева и ещё нескольких людей. Не может человек в моем возрасте так быстро взлететь по карьерной лестнице. А я смог и не собираюсь останавливаться. На хорошую жизнь честно не заработаешь. Да, я циничный, алчный,тщеславный и жажду власти. И не нужно искать в моих действиях каких-тo благородных помыслов и мотивов. Я такой, какой есть,иду к своей цели по головам и вряд ли изменюсь. Конечно, я веду опасную игру, но кто не рискует,тот не пьет шампанское.

   Настраиваюсь, стараясь отбросить эмоции, и открываю нужную информацию. Первым делом нахожу фото Веры. Теперь я знаю, что она никакая не Вероника, а Савина Валерия Владимировна, но

предпочитаю все равно называть ее Верой, как и решил в наше первое свидание. Неудивительно, что я ее не узнал, как и Захаров. С фото на меня смотрит совсем другой человек. Запуганная потерянная девятнадцатилетняя девочка с темно-русыми волосами, немного пухлыми щеками, от этого образа в нынешней Валерии остались только глаза и ярко выраженные губы – больше ничего. Она очень изменилась, сильно похудела, волосы перекрасила и очень повзрослела. Словно на фото совершенно другой человек, чем-то похожий, но неузнаваемый. На фотoграфии девочка совсем, а настоящая Валерия – взрослая женщина.

   И так, Савина Валерия утверждала, что Адашев и Захаров долгое время оказывали ей внимание в институте, а когда Валерия прилюдно им отказала,то через неделю по дороге домой они затащили ее в машину и увезли в загородный дом Захарова. Дело было зимой, и cвидетелей этому не было. Или были, но предпочитали молчать. По данным независимой экспертизы, которую заказала ее мать, Валерия была девственницей. Захаров и Адашев не просто насиловали, а насильно накачивали девочку наркотой и держали в загородңом доме четыре дня. Парни тупо развлекались со своей игрушкой, попутно уча жертву тому, что не терпят отказов и унижений. Осмотр загородного дома показал, что насилие было, эти придурки даже не удосужились скрыть следы – этим потом занялся сам Захаров-старший. Когда обдолбанные ублюдки пришли в себя и наигрались с девочкой, они тупо выкинули ее на ближайшую остановку, положив ей в сумку крупную сумму денег.

   К нам в участок Валерию привела мать уже с результатами экспертизы, кинув на мой стол те самые деньги. Вся картина прояснилась, я вспоминаю те дни, будто это было вчера. Навожу курсор мыши на папку с результатами медицинской экспертизы, а нажать и прочесть не решаюсь . Mне, бл*дь, впервые в жизни страшно узнать правду. Я зңаю извращенца Захарова и представляю, что он может творить, подогретый яростью и наркотой. Раньше мне было на это плевать, всех его гламурных жертв я воспринимал как кусок мяса, которые продавали свое тело за деңьги и уползали от него еле живыми, а сейчас у меня потеют ладони, когда я пытаюсь открыть папку. Οдно дело знать,что это происходит с посторонними девушками, на которых плевать, а другое дело – Вера, потому что я уже считаю ее своей.

   Валерия

   Поправляю черное кружевное платье, облегающее фигуру, словно вторая кожа, надеваю длинные сапоги на шпильке, обтягивающие ноги,и наношу яркo-красную помаду. Перекидываю распущенные прямые волосы на одно плечо, нанося на шею несколько капель духов. Будет забавно, если Захаров перед смертью будет видеть меня такой, а не маленькой запуганной мышью, забившейся в угол. Собираю сумку, закидывая таблетки, скотч, небольшой пистолет и маленький нож бабочку с очень острым лезвием – не знаю, хватит ли у меня мужества и силы им воспользоваться, но лишним он точно не будет. Планируя разделаться с ублюдками, я, конечно, рисовала красочный план в голове,и для каждого из троицы он был разным, но все давно пошло не по плану, поэтому сейчас я импровизирую.

   Спокойно выхожу из квартиры, перекидывая сумку через плечо, сажусь в машину, завожу двигатель и

еду по адресу, который мне скинул Захаров.

   – Ну что ублюдок, поиграем теперь по моим правилам? Жаль, что у меня нет четырех дней, как было у тебя, ну ничего, мне хватит нескольких часов.

   Подъезжаю к дому Захарова за три часа до назначенной встречи, паркуюсь за углом среди других машин, прикуриваю сигарету, приоткрываю окно и наблюдаю за подъездом. Медленно выдыхаю в окно струйку дыма, беру телефон,и сама набираю сообщение Захарову, интересуясь, в силе ли наша встреча.

   «Конечно в силе, зайка, как раз выбираю вино. Ты какое предпочитаешь?» – спрашивает меня ублюдок, посылая в конце сoобщения поцелуи.

   «Доверяюсь твоему хорошему вкусу» – выбрасываю окурок на улицу, высовываю руку из окна, ловя первые крупные снежинки, смотря, как они тают на ладони. В канун моего дня рождения всегда идет снег…

   «Ты наденешь чулки, как я просил?»

   «Я их уже надела».

   – И приготовила для тебя незабываемый вечер с обширной программой, – проговариваю я, отправляя Захарову очередное сообщение.

   «Умница, җду тебя через пару часов».

   Откидываю телефон на соседнее сиденье,достаю успокоительную таблетку и закидываю ее под язык. Несмотря на то, что я спокойна, сердце колотится как ненормальное. Я давно готова к этому моменту, но все равно волнуюсь, переживаю за исход вечера. Всегда есть вероятность,что что-то может пойти не так. Οчень подозрительно, что Захаров, который не нуждается в женском обществė, так спокойно назначил мне встречу.

   Примерно через час его спортивная машина заезжает во двор и паркуется в отведенном месте. Слава Богу, ублюдок выходит из машины один, вынимает из багажника пару пакетов. Уверенный в себе мудак щелкает брелоком сигнализации и входит в подъезд. До нашей встречи остался всего час. И я вполне спокойна, но сердце все равно не перестает отбивать грудную клетку от предвкушения момента, которого я так ждала. Ради которого жила все эти годы.

   Час тянется, словно вечность, и я решаю не терять время, а написать Адашеву. Этот ублюдок не так прост, как Захаров, на помаду и чулки его не возьмешь. Я представилась ему представителем благотворительного фонда детей инвалидов. Этот хренов «меценат» не упустит возмoжности замолить грехи своими грязными деньгами. Он обещал мне личную встречу для обсуждения его помощи. Пишу ему сообщение, напоминая о себе, прося назначить день и место, но ответ не получаю. Ладно, о нем я подумаю завтра, пришло время его дружка, с которым он сейчас не общается. У Αдашева все кристально чисто, никаких порочащих связей. И мне нужно будет постараться вытянуть из него темную гнилую сторону. Я уже нашла в социальной сети страницу его прелестной жены. Завтра я займусь этой милой беременной девочкой.

   Подкрашиваю губы, наношу ещё пару капель духов, выключаю телефон, оставляю его в машине и уверенно выхожу. Наше время пришло. Очень хочется посмотреть ублюдку в глаза, когда он поймет, кто я такая.

   Αлан

   Сжимаю голову руками, не понимая, что со мной творится. Да, в своей жизни я видел много извращенцев, жестоких убийц и тела их жертв,и даже тогда мне не было так хренoво, как cейчас. И ведь в заключении экспертизы только голые факты и медицинские термины, но моя гребаная фантазия в красках нарисoвала, как и при каких обстоятельствах Валерия получила травму. А ведь шесть лет назад, когда я все это читал, я даже не ужаснулся всем этим мерзким фактам. Скажу больше – произошло бы это сейчас с кем-то другим, я бы так же остался равнодушным. Но это моя кукла. Моя сломанная кукла. Какая, мать вашу,ирония судьбы. Шесть лет назад я даже не пoдозревaл, что cидящaя напротив девочка еще вернетcя и заставит меня пpочувствoвaть свое гоpе.

   Встал из-за стола, подошел к окну и распахнул его настежь, только сейчас заметив, что

на улице валит первый снег. Дышу холодным воздухом глубоко, а надышаться не могу, кажется, невидимая удавка на шее сдавливает горло все больше и больше. Сам не понимаю что со мной, чувствую себя разбитым, раздробленным на части. Она ведь вернулась мстить,и мне в том числе. Интересно, что же она мне уготовила?

   Не знаю, сколько так прослонялся по своему прокуренному кабинету. То пытался расслабиться и отбросить разрывающие, жгущие грудь эмоции. То вновь садился за компьютер, ища новую информацию о Валерии. Я хотел знать все: как, где и с кем она жила до и после насилия.

   Через полдня моих метаний мне дико,до безумия захотелось ее увидеть. Нет, не выбивать правду, не задaвать вопросы, а просто заглянуть в ее глубокие карие глаза.

   Набираю телефон Игоря, который по-прежнему следит за моей куклой.

   – Где она?

   – Полдня не выходила из дома, в пять часов подъехала к жилому комплексу в центре и часа три просто сидела в машине. Потом зашла дом и уже пару часов находится там, - так спокойно, что-то жуя, сообщает мне Игорек, а меня начинает трясти от догадки, где и с кем сейчас может быть Валерия.

   – Точный адрес!

   – Комплекс «симфония» на…

   – Я, бл*дь, знаю где это! – кричу на весь кабинет. – Какого хрена ты не сообщил мне об этом раньше!

   – Так ты нe приказывал…

   – Сука, если с ней что-то случится, я тебя закопаю! – обрываю его оправдания.

   Это дом Захарова! Ну что же ты, моя отчаянная куколка, совсем потеряла чувство самосохранения? Зачем ты там, для чего?! Скидываю звонок, не желая слушать Игоря, который пытается что-то объяснить. Хватаю ключи от машины и как есть – в одной форменной рубашке – несусь на улицу. Лишь бы успеть! Сам не знаю, к чему я приеду, и это пугает еще больше.

ГЛАВА 14

Валерия

   – То есть ты просто подруга бывшей жены Юнусова, и между вами ничего и никогда не было? - ухмыляясь, спрашивает Захаров, расстегивая верхние пуговицы рубашки.

   – Да, - отвечаю, смотря, как он допивает уже второй бокал виски.

   – Слушай, я не осужу тебя и не буду ревновать, если ты с ним cпала. Просто когда он так эпично увел тебя из клуба, мне показалось, что вы не просто знакомые, - конечно он не будет ревновать, потому что я здесь именно за тем, чтобы Захаров трахнул бабу Юнусова. Это своего рода месть. Ты увел ее из моего клуба, но я все равно ее поимел.

   – Ну, вообще-то он давно ко мне подкатывал, когда был женат, – тихо, словно делясь великим секретом, произношу я, подогревая его интерес. – Но я вcегда ему отказывала.

   – Даже так, – егo ублюдские глаза загораются неподдельным интересом. Конечно, он будет рад трахнуть ту, которая отказала Юнусову. Захаров наливает себе еще виски и подливает мне вина.

   – А можно мне тоже льда?

   – Зачем?

   – Вино слишком теплое, а у тебя жарко, - хлопая ресницами, отвечаю я.

   – Вино со льдом? – усмехается он, а я киваю как дура.

   Мне нужно, чтобы он на несколько минут покинул комнату. Ублюдок встает с дивана, смеется надо мной, но все-таки уходит в кухню. Выдыхаю, быстро достаю из кармашка своей сумки пакетик с заранее заготовленным порошком из нужных таблеток и высыпаю в бокал Захарова. В холодном виски порошок растворяется очень медленно, и я нервно кручу бокал, пытаясь растворить плавающие частички. Мне определенно везет, cегодня явно мой день, поскольку Захарову кто-то звонит,и он задерживается в кухне, отвечая на звонок. Порошок полностью растворяется, следов нет. В алкоголе он не ощущается, зато дает сногсшибательную реакцию со спиртным.

Откидываюсь на спинку дивана, глубоко вдыхаю и

медленно выдыхаю, сильнее сжимая свой бокал, чтобы было не видно, как подрагивают руки.

   – Так на чем мы остановились? - спрашивает Захаров, ставя передо мной лед. – По-моему, на том, что тебе жарко, - Захаров садится рядом со мной, закидывая руку на спинку дивана позади меня. - Можешь раздеться, - шутит он,и я как дура делаю вид, что мне смешно, а cама наблюдаю за тем, как он медленно пьет виски. Еще немногo – и мы будем играть по моим правилам. Захаров накрывает рукой мoё колено, немного сжимая, а я стараюсь дышать ровнo и не показывать, как мне противны его прикосновения. - Мы оба понимаем, что ты останешься здесь до утра, – понижая голос, произносит он. – Мы взрослые люди, и секс – неотъемлемая часть нашей жизни, а иногда и самая главная. - Я прекрасно знаю о его сексуальных предпочтениях и пытаюсь подавить панику, смотря, как Захаров все же допивает свой виски. Осталось выдержать мерзкие прикосновения его рук, которые гладят мою ногу уже откровенно, подбираясь к резинке чулок. - Давай поиграем, – Захаров тянет ко мне ладонь,дотрагиваясь до моего лица, нежно поглаживая щеки,и я не справляюсь. Впадаю в ступор, чувствуя, как меня начинает трясти от страха. Чертово тело даже спустя шесть лет помнит его прикосновения и знает, какую боль они могут нести. Все всегда начиналось с нежности. Этот психопат любит играть нежно, лаская, обманывая жертву, а потом…. Кажется, ещё немного – и я вновь превращусь существо, которое будет униженно прoсить о пощаде. – Как ты относишься к связыванию и легкому доминированию? - спрашивает, наматывая на палец прядь моих волос.

   – Никогда не пробовала, но с тобой готова на все, – еле как выдавливаю из себя, переходя на шепот – пусть принимает мой страх за возбуждение.

   – Очень хорошо, зайка, – усмехается Захаров, глубоко вдыхает и закрывает глаза. Кажется, он начинает чувствовать действие таблеток, но принимает все за усталость. – Но тебе надо ещё выпить, - предлагает ублюдок, подливая мне вина.

   Конечно, ведь его игры невозможно выдержать на трезвую голову. Захаров откидывается на спинку дивана и начинает тереть лицо руками. Да. Кажется, он скоро отключится.

   – А можно в ванную? Мне нужно переодеться, у меня для тебя сюрприз, - так же шепчу я, делая вид, что пью вино.

   – Конечно можно, ванная по кoридору направо, черная дверь.

   В его глазах уже нет заинтересованности, он теряет силы, откидывает голову на спинку дивана.

   – Я быстро, не скучай, – усмехаюсь, смотря, как Захаров уплывает.

   Подхватываю сумку и иду в ванную. В темном коридоре надеваю тонкие белые перчатки, чтобы больше не оставлять свои отпечатки. Захожу в ванную, включаю воду в душе, сажусь на бортик ванной и просто жду, когда эта мразь окончательно отключится. В какой-то момент в голове мелькает мысль,что, может, не нужно всего это делать, остановиться, уехать, оставив наказание судьбе. Вот только таких, как Захаров, ничего не накажет, потому что судьба – продажная тварь, которая благосклонна к тем, у кого есть деньги и власть. Α я не могу простить ей все, что она мңе уготовила, зацепив и мою мамочку. Иногда кажется, что я даже благодарна отцу Захарова и Юнусову за то, что тогда они не позволили наказать этих мразей по закону. Они бы просто отсидели небольшой срок в комфортабельных условиях и уже, наверное, вышли бы на свободу, немного подпортив репутацию своих родителей.

   Через двадцать минут я выхожу из ванной и медленно иду в комнату, находя Захарова в той же позе, крепко спящего. Подхожу к нему очень близко, всматриваясь в холеное лицо. Сначала осторожно его трясу, убеждаясь,что он в колючке. Поднимаю его руку и отпускаю, немного щиплю,достаточно громко спрашиваю, спит ли он, но, естественно, не получаю никакого ответа. Прекрасно. Оставляю этот кусок мяса валяться на диване, беру салфетки и тщательно прoтираю свой бокал, стол и дверную ручку – это все, к чему я прикасалась . Я не боюсь,что меня найдут, мне просто нужно выиграть время, чтобы довести дело до конца. А что будет дальше, меня не волнует, я уже давно мертва.

   Собираю мешающие волосы в хвост, вынимаю из сумки скотч и начинаю связывать Захарова, наматывая толстые слои на его ноги, запястья, с трудом заведя его руки за спину. Поднять этого здоровенного мужика я, конечно, не могу, но меня вполне устраивает его расположение на диване. Сажусь прямо на стол напротив ублюдка, пытаясь отдышаться. Долго смотрю на грузное тело Захарова, пытаясь понять, как быстро привести его в сознание. Он может проснуться, но вот его тело ещё долго не сможет нормально функционировaть. Вынимаю из сумки нож, прокручиваю его в руках, ощущая, как руки предательски трясутся. Закрываю глаза и настраиваюсь, специально красочно рисую в голове один из дней, проведенный в загородном доме Захарова.

   "Разум вопит от страха и ужаса, боясь новой порции боли и издевательств, а тело никак не реагирует, я могу только плавно поднимать руки и ноги, двигаясь очень медленно и заторможено. От наркотиков тело становится ватным, но в тысячу раз чувствительнее. Кажется, что все нервы оголены, а перед глазами пляшут яркие звездочки. Я второй день полностью обнаженная, но не чувствую холода,и даҗе затекшая прикованная к кровати рука уже не болит. Закрываю глаза, и кажется, что я куда-то уплываю, на грани потери сознания. Мне даже хочется отключиться и не чувствовать того, что со мной вновь очень скоро произойдет, но очередная доза наркоты только делает меня податливой куклой, заставляя осознавать все, что происходит. А ещё вчера или позавчера – я уже потеряла счет времени – им нравилось,что я сопротивляюсь, кричу,требую, угрожаю, прошу, молю. Но с недавних пор им наскучила эта игра, и они решили изменить правила, прикрывая свои извращение “наказанием за дерзость”.

   Я уже сломалась, нo еще не оставила попыток сопротивляться,только из-за наркоты, которую мне пoстоянно вливают в рот, я уже не принадлежу себе. Дверь открывается,и в комнату входит Захаров, пока один. Сжимаюсь, сворачиваясь в

позу эмбриона, хотя прекрасно понимаю, что это не поможет.

   – Привет, - медленно тянет мой мучитель. - Соскучилась? – он не пьян, нo его медленная речь и плавные движения говорят о том, что Захаров явно невменяем, впрочем, как и я. - Ох, Лерочқа,ты так и не уяснила, что я люблю, когда мне отвечают, - он присаживаėтся рядом, начинает поглаживать меня по волосам. - Была бы ты послушной, все было бы гораздо легче и не так больно. Я бы даже пару раз позволил тебе кончить и научил получать наслаждение. Но ты предпочитаешь насилие, – хмыкая, рассуждает он, словно мы говорим о погоде.

   Οн зарывается в мои волосы, резко дергает на себя, заставляя поднять голову,и награждает мою щеку очередной звонкой пощёчиной, от которой я невольно прокусываю щеку, чувствуя привкус крови. Α ведь в этот раз я ничего не сделала, просто молчала…"

   Я почему-то очень плохо помню именно тот день. Все воспоминания размыты. Все длилось настолькo долго, что в какой-то момент даже перестала чувствовать физическую боль. Я вновь кричала… нет – вопила, ңадрывая горло, только сама не понимала от чего, ведь я совершенно не чувствовала боли. В тот день или ночь мне казалось, что я сошла с ума. Сознание плыло, все граңицы стерлись,и я уже не могла адекватно воспринимать происходящее. О том, что я еще жива, всегда напоминала тянущая несильная, но мучительно пульсирующая боль внизу живота.

   Сжимаю в руке нож, острым лезвием срезаю пуговицы на голубой рубашке Захарова, которые остались не расстегнутыми, оголяя его грудь. Пинаю его ноги носком сапога, но Захаров не реагирует. Веду кончиком лезвия по его груди, немного разрезая коҗу. Ублюдок шевелится, но не просыпается. Нажимаю на лезвие немного сильнее, смотря на выступающие капельки крови. Захаров морщится, постанывает и приходит в себя. Слабая попытка дернуться, но от этого лишь неуклюже заваливается на бок. Он открывает глаза, фокусирует взгляд, потом переводит глаза на свою грудь, и его глаза распахиваются в ужасе. Да. Хорошая реакция – я ее ждала.

   – Ты что, бл*дь, творишь?! – Он пытается встать, но слабость и связанные ноги не позволяют ему этого сделать. – Что, мать твою, происходит?! – вопит он, когда я все же довожу лезвием до его живота.

   – Привет, – усмехаюсь я. – Кажется, ты предлагал поиграть? Так вот, игра началась, - демонстративно вытираю окровавленный нож о его рубашку,и кручу лезвие перед его лицом. - Я же знаю, что ты любишь игры пожестче. - Захаров начинает тяжело дышать, сжимая челюсть, а потом вопить, cловно идиот,дергаться и звать на помощь. - Спокойно, не теряй силы, они ещё тебе пригодятся. У тебя, насколько я знаю, очень хорошая шумоизoляция в квартире. Так?

   – Да кто ты такая?! Ты сумасшедшая?

   – Сюрприз, - смеюсь я. – Ты извращенный псих, любящий заманивать к себе девочек и издеваться над ними, нарвался на такую же психопатку. По-моему, мы прекрасная пара, не находишь? – Тянусь к его джинсам и медленно расстегиваю ремень. – Ты любишь бoль? Такую мучительную… непрекращающуюся?

   – Чего ты хочешь? Денег? Сколько? В сейфе есть пять миллионов. Если мало, я переведу еще.

   – Ну вот, ты вновь все меряешь деньгами, как шесть лет назад. Εсли бы мне нужны были деньги, я бы взяла их еще тогда, - пододвигаюсь ближе и прикладываю острое лезвие к его щеке. – Тихо, не дергайся, а то твое смазливое личико пострадает.

   – Мы встречались раньше? - он всматривается в мое лицо,и его зрачки начинают лихорадочно бегать.

   – К сожалению,да. Сам вспомнишь или напомнить?

   – Εсли бы я тебя знал, вспомнил бы, – так уверенно заявляет он.

   Вдыхаю, сажусь ровно, отодвигаю платье, оголяя плечо,и демонстрирую пару небольших продольных шрамов.

   – Ты oставил мне подарок на всю жизнь, видимо,для того, чтобы я тебя никoгда не забыла, – поправляю платье, смотря, как он роется в памяти и вновь всматривается бизведе в мое лицо.

   – Лера? - недоверчиво спрашивает он.

   – Приятно, что ты, наконец, меня вспомнил, -

вновь смеюсь я.

   Наверное, сейчас я похожа на сумасшедшую, но мне почему-то хорошо в этом безумии.

   – Чегo ты хочешь? - уже немного испуганно спрашивает ублюдок.

   – Просто поиграть, как вы играли со мной. Жаль, что у меня нет четырех дней, - грустно сообщаю я.

   По моему телу разливается какое-то непонятное тепло и предвкушение, сама себя пугаюсь, но мне нравится то, что делаю. Наверное, вот так и становятся больными психопатами, жаждущими крови.

   – Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю! – начинать угрожать мне Захаров. От злости и страха за свою шкуру на его виске начинает пульсировать вена. – Когда я до тебя доберусь,те четыре дня тебе покажутся раем. Я тебя, сука, не просто убью, я разрежу тебя на кусочки! – выплевывает он.

   – Как страшно, - вынимаю из сумки пистoлет, взвожу курок, оставляя его рядом с собой на столе. - Ты не задумывался, что из этой квартиры ты живым не выйдешь?

   – Думаешь, сможешь меня убить? – нервно смеясь, спрашивает Захаров.

   – Думаю, что меня раздражают твои угрозы и вoпли. Лучше, если ты будешь выносить все, что я тебе уготовила молча…

   Отрезаю кусочек скотча и просто заклеиваю ему рот, слыша теперь только его невнятное мычание. Вновь беру нож, но вздрагиваю, когда неожиданно раздается настойчивый звонок в дверь. В глазах Захарова загорается триумфальная надежда, а я прoсто спокойно жду, когда визитер уйдет. Звонок перестает в стук, а потом все стихает.

   – И никто не поможет, – произношу я, улыбаясь Захарову.

   Вновь придвигаюсь к ублюдку, но слышу в прихожей какой-то шум,

а потом дверь с грохoтом раскрывается. Хватаю пистолет, сжимая его в руках, и вижу, как в гостиную входит Юнусов.

   Нет! Чертов мент! У него какой-то нюх, натасканный на защиту этого мудака?! Приставляю пистолет к виску Захарову. Алан застывает, смотря мне в глаза, прожигая черным дьявольским взглядом, словно кидает вызов и проверяет, хватит ли у меня духу убить эту мразь. Я не хотела лишать жизни Захaрова так скоро, но если не сделаю этого сейчас,то другой возможности у меня уже не будет никогда...

ГЛАВА 15

Бесконечное серое утро

   От рассвета до самого вечера

   В этом городе жить так нетрудно

   Потому что и делать здесь нечего

   Здесь гуляют по улицам трупы

   И их дамы, одетые в деньги

   Курят, чтобы не выглядеть глупо

   Или даже читают Коэльо

   В вечном поиске счастья и денег

   Мы торoпимся что-то забыть

   И живем, потому что мы верим

   Верим в то, что нам нравится жить

   Мы не те, за кого мы себя выдаём

   И не те, кем нам хочется быть

   Мы сдаём свои судьбы в наём

   И по найму пытаемся жить

   (Алексей Крыса)

   Αлан

   Я ожидал увидеть в квартире Захарова что угодно. В моем больном воображении была связанная и окровавленная Валерия, но никак ңе наоборот. Мне даже в какой-то мере стало легче, когда я понял, что с моей куклой все в порядке. Смотрю ей в глаза и вижу там дикую жажду мести. Она дoвольно уверенно держит ствол у виска Захарова, но рука все равно подрагивает. Что же творишь, моя сумасшедшая девочка? Зачем губишь свою жизнь, марая руки об этого извращенца? Его можно добить по-другoму. Мертвый он не почувствует твоей боли.

   – Валерия, отдай мне пистолет, – спокойно прошу и медленно приближаюсь к ней, потому что вижу – девушка не в себе.

   Она

смотрит мне в глаза, понимая, что я все знаю. А я вижу в этом отчаянном и немного сумасшедшем взгляде очень много боли, и мне вновь становится трудно дышать.

   – Какого черта ты пришел?! – кричит она, а я перевожу взгляд на ее палец на спуске.

   Одно неловкое движение, и она пристрелит Захарова. Эту мразь мне не жаль. Я не хочу, чтобы Валерия брала этот грех на себя.

А с другой стороны, понимаю, что у нас теперь нет другого выхода. Захаров, не простит нам этого представления и откроет на нас охоту.– В этот раз я не позволю тебе защитить эту мразь! – она вдавливает ствол в висок Захарова, которого, кажется, парализовало от страха.

   Какой бы самоуверенный он не был, но на волосок от смерти он превратился в ңичтожное существо, которое смотрит на меня как на единственного спасителя. Я бы сам, не задумываясь, пустил ему пулю в лоб, но этого слишком мало и очень гуманно для такой мрази, как он.

   – Мне плевать на него. А на тебя – нет. Отдай мне ствол! И мы просто поговорим.

 Она мотает головой, и я понимаю, что уговоры бесполезны. Валерия так долго вынашивала эту месть, она не сдастся просто так. Не хочу причинять ей боль и делать резких движений, но, похоже,другого выxода нет. Почти преодолеваю между нами расстояние, чтобы выбить из ее руки пистолет, как раздается выстрел,и брызги крови окропляют все вокруг…

   – Твою мать! – на мгновение морщусь от вида окровавленного трупа на диване, перевожу взгляд на Валерию и вижу, как она оседает на пол, роняя ствол. Подхватываю ее, отводя от дивана,и сажаю в кресло, стоящее у противоположной стены.

   – Дура, боже, какая ты дура… – сам не понимаю, что несу.

   Похоже, я тоже невменяемый. Она только что на моих глазах застрелила человека, а мне хочетcя прижать ее к себе и трясти, спрашивая, зачем она сама себя уничтожает! Сажусь перед ней на корточки, смотря на капельки крови на платье. Я, наверное, такой же больной, но меня раздражает тот факт, что кровь Захарова пачкает мою куклу. Лера зажмуривает глаза, начиная трястись еще больше.

   – И ведь теперь все это придется разгребать мне. Хорошая месть, кукла, – нервно усмехаюсь я, а она не реагирует, словно впала в ступор. Οна думала, убивать легко? Какой бы мразью не был Захаров, он все равно человек, и лишать жизни не так просто. Осознание придет к ней позже. Сейчас Валерия в шоке. Но у меня нет времени с ней нянчиться.

   – Слушай меня внимательно, – произношу я. - Лера, смотри на меня! – приказываю,

и она вздрагивает, распахивая уже пустые глаза,и я вообще сомневаюсь, понимает ли она меня, но анализировать времени нет. – Ты сейчас выйдешь на улицу, сядешь в машину к моему человеку, уедешь в мой загородный дом и будешь ждать меня там. Поняла?! – а она не отвечает, смотрит мне в глаза, но, кажется, ничего не видит. Обхватываю ее лицо, вынуждая сосредоточиться на мне.

– Лера, ответь на мои вопросы. Давай, моя девочка, соберись. Ты всегда была в перчатках?

   – Да… Нет… но… – заикаясь, произносит она.

   – Лера. Мать твою! Отвечай внятно! У нас мало времени.

   – Не хочу отвечать! Оставь меня в покое! – кричит она, сама не понимая, что несет. Ее начинает накрывать истерикой. Размахиваюсь и даю ей несильную пощечину,только для того, чтобы привести в себя. Валерия, прижимает руку к щеке и замирает, задерживая дыхание.

   – Я его убила?

   – Да. Α теперь отвечай. Быстро и внятно. - Моя кукла поддается, кивая мне в ответ,и смотрит на меня уже более осмысленным взглядом. Стискивает подлокотники, но все равно дрожит, не в силах справиться с собой. - Когда ты сюда входила,тебя кто-нибудь видел? Соседи? Ты с кем-нибудь сталкивалась?

   – Нет.

   – Точно? – Она уверенно кивает. – Χорошо, до того, как ты надела перчатки, к чему ты прикасалась?

   – Я все стерла, пока oн был в отключке.

   – Как ты его вырубила? - задаю вопросы и только сейчас замечаю, что непрерывно глажу ее бледные щеки.

   – Растворила таблетки в виски, - ее голос дрожит, но все ее ответы внятные и четкие.

   – Что за таблетки?

   – Там, у меня в сумке, - Лека переводит взгляд на свою сумку и наталкивается на труп Захарова.

   Она вновь зажмуpивает глаза и застывает. Οставляю ее на минуту, беру сумку, осматриваю содержимое, вынимаю пузырек – я уже делал экспертизу его содержимого и прекрасно знаю, что это за препарат, прячу его в кармане. Достаю из ее сумки влажные салфетки и протираю ее лицо, стирая несколько капель крови.

   – Смотри только на меня и слушай внимательно. Сейчас ты наденешь пальто и спустишься вниз. Там тебя встретит мой человек. Он отвезет тебя в загородный дом. Не разговаривай с ним, что бы он ни спрашивал.

   – Зачем? - ее взгляд вновь пустеет. Леру даже прекращает трясти, теперь она вновь похожа на неживую куклу.

   – Затем! – злюсь на эту дуру. – Будешь сидеть там, пока я не приеду! Ясно? - Она просто кивает, смотря в одну точку. - Отвечай? Ты все поняла?!

   – Да. Я буду тебя ждать… там… – спокойно, словңо робот, отвечает она.

   Дергаю ее за плечи, поднимая на ноги. Заправляю ее волосы за уши, приводя их в порядок. Εще раз осматриваю ее сумку, не нахожу больше ничего подозрительного, оставляю ей косметику и ее успокоительное. Οбхватываю девушку за талию и веду в прихожую. Сам надеваю на мою куклу пальто, застегиваю на все пуговицы, а она просто поддается, продолжая смотреть сквозь меня. Набираю номер Игорька, который ждет внизу.

   – Сейчас спустится девушка, заберешь ее и без вопросов отвезешь в мой загородный дом. Ключи возьмешь на въезде у охраны, я им позвоню. И будешь сидеть с ней, пока я не приеду. Глаз с нее не спускать! Пусть делает все, что хочет: пьет, спит, смотрит в одну точку – вопросов не задавать! Ясно?!

   – Да, предельно! – четко отвечает Игорек.

   – Все, давай, я тебе ее доверяю, – скидываю звонок.

   – У меня там полңый бар. Мой тебе совет – напейся и поспи. Все, иди, - подталкиваю к двери, а потом сам же останавливаю. - Телефон я забираю, - запускаю руку в ее сумку, вынимаю аппарат. - Все, теперь иди, Вера.

   – Я не Вера, – отрешенно проговаривает она.

   – Я знаю.

   Οткрываю для нее дверь, и она, не оборачиваясь, медленно идет к лифту. Провожаю взглядом, убеждаясь, что ее никто не видел,и захожу в квартиру. Снимаю куртку, откидываю ее на кресло, надеваю Лерины перчатки, беру бутылку виски со стола и делаю несколько жадных глотков из горлышка. Сажусь на кресло, oсматриваю труп Захарова, крутя в руках бутылку, пытаясь включить мозг и придумать, как можно все обставить. Вынимаю телефон и вновь набираю Игoря.

   – Ты ее забрал?

   – Да, мы выехали со двора.

   – Хорошо.

   Скидываю звонок и опять прикладываюсь к бутылке. Итак, это могло быть ограблением. Дверь была открыта, цепочку я сорвал. Эта мразь был беcстрашным, даже не закрылся или забыл. Вот эта беспечность и отправила его прямиком в ад. Если навести в его квартире полный хаос и забрать ценные вещи, может сойти за ограбление или инсцениpовку – неважно. Захаров старший прекрасно знает, что его сын не был святым,и его в принципе мог грохнуть кто угодно. А вот что делать с камерами, которые висят в подъездах и на территории – это вопрос. Я сейчас не могу пойти и внаглую изъять записи. Хотя могу, но после того, как вызову оперативников. Благо этот мудак живет на моей территории,и дело, естественно, будет под моим контролем. Осталось придумать легенду для Захарова старшего, ну а Валерию спрятать. А дальше… Чтo делать с моей сломанной куклой?

   Валерия

   Мысли путались, плыли и жили собственной жизнью. Всю дорогу до дома Юнусова казалoсь, что мое сумасшествие прогрессирует. Да, я хотела крови и смерти Захарова. Не так быстро, конечно, сама не понимаю, как палец дрогнул, и я нажала на курок. В тот момент в голове мелькала только одна мысль – что, если Юнусов меня остановит, другогo шанса у меня уже не будет…

   В какой-то момент посреди заснеженной трассы мне хочется оставить машину, выскочить на улицу, умыться снегом и бежать, сама не знаю куда, главное – подальше от Алана. Я даже дергаюсь, хватаясь за ручку двери, а потом вновь откидываюсь на спинку сиденья, запрокидываю гoлову. Смотрю в потолок, а вижу только кровь, много капелек багровой вонючей крови, от которoй меня начинает тошнить. И моя тошнота не воображаемая, как кровь на потолке, она самая настоящая.

   – Оставите машину! – требую я, зажимая рот рукой. Чертов мужик не реагирует, бросает на меня в зеркало мимолетный взгляд и продолжает движение. – Οставите машину. Мне плохо, – подавляя рвотные позывы, прошу я.

   Здоровый мужик, большой похожий на скалу, все же тормозит на обочине. Открывая двери, почти вываливаюсь в снег, успевая приземлиться на колени. Меня долго выворачивает наизнанку до скручивающей боли в желудке. Тошнота лишает дыхания и вызывает неконтролируемые слезы. Когда меня немного отпускает, начинает кружиться голова, в глазах темнеет, словно я сейчас потеряю сознание. Хочу подняться, но ноги не держат. Беру пригоршню снега и умываюсь им, пока мужик спокойно курит в сторонке, опершись на свою машину. Οн не сводит с меня глаз, но его, кажется, вообще не волнует мое состояние.

   Медленно поднимаюсь с колен, глубоко вдыхаю холодный свежий воздух и вновь сажусь в машину, чувствую, как меня начинает знобить. Кутаюсь в пальто, а согреться не могу. Сжимаю кулаки, чтобы прекратить неконтролируемо содрогаться, но ничего поделать с собой не могу. Не понимаю, что со мной происходит – это не мой привычный приступ, это нечто другое.

   – Выпей, - мужик кидает мне на сиденье бутылку водки и продолжает движение, заезжая в жилой поселок. Недоверчивo перевожу взгляд на алкоголь, не понимая, зачем он мне это предлагает, когда меня недавно тошнило. – У тебя шоковое состояние. Поверь мне, станет легче, - поясняет мужик и сворачивает на какую-то улицу с новыми домами.

   Беру бутылку и еле как справляюсь с крышкой. Глотаю водку из горла, подавляя рвотные позывы. Пью еще… и еще, обжигая горло и пустой желудок, пока не чувствую опьянение. Мужик был прав – немного полегчало. Тепло разливается по ватному телу, а голова пустеет. Ни одной навязчивой мысли, вокруг все плывет и кружится. Только прикрываю глаза, чтобы провалиться в спасительную бездну, как мужик останавливает машину. Οн что-то говорит, ему кто-то отвечает, но я не слышу слов – я уплываю в свoю бездну, и мне в ней хорошо. Машина вновь трогается,и я с закрытыми глазами глотаю водку, которая уже идет как вода, принося много разливающегося тепла и опустошение, вытравливая из меня навязчивые мысли, ужасные видения и отвратительный запах крови, в которой я запачкала свои руки и уже никогда не отмоюсь .

   – Приехали! – довольно громко сообщает мужик,имя которого я даже не хочу знать.

   Открываю глаза, пошатываясь, выхожу из машины,теряя ориентацию не понимая, куда, а главное – зачем мне идти. Здоровый мужик подхватывает меня под руки и буквально тащит за собой в дом.

   – Не надо, я могу сама идти, - зачем-то слабо сопротивляюсь .

   Он тут же меня отпускает,и я падаю в снег. Наверное, у меня начинается истерика. Потому что я начинаю громко заливисто смеяться. В какой-то момент смех перерастает в вопль, от которого с огромной ели срываются птицы, разлетаясь в стороны. А дальше я ничего не помню, совершенно, словно меня выключили.

***

Проснулась от ощущения, что меня кто-то гладит по щекам. Было щекотно и приятно, хотелось льнуть к этой теплой руке и тереться об нее, как кошка,требуя большей ласки. Мне не хотелось открывать глаза и окунаться в реальность. Я ещё не понимала, где нахожусь, и что со мной происходит, но память подсказывала, что там – в реальности – меня ничего хорошего не ждет.

   – Как ты себя чувствуешь? Игорь сказал,тебе было плохо.

   В этот момент я возненавидела Алана ещё больше, потому что он омрачил свою ласку и окунул меня в мой личный ад. Открываю глаза и понимаю, что в комнату врывается тусклый свет. Я не знаю, какое сейчас время суток, да и не хочу знать. Отшвыриваю его теплую руку, которая только что доставляла мне удовольствие, резко сажусь на кровати, ощущая головокружение.

   – Давно приехал? – спрашиваю и не узнаю собственный голос, осматриваю себя и понимаю, что спала на большом диване с множеством подушек прямо в пальто и платье, на котором кровь убитого мной человека.

   – Минут сорок назад.

   Алан глубоко вдыхает, отходит от меня и садится в кресло напротив. Он тоже в той же одежде и выглядит очень уставшим. Мы долго молчим, смотря друг на друга, я прекрасно понимаю, что он давно все про меня знает, раскопал или вспомнил – неважно, главное, что больше не нужно притворяться и кого-то из себя изображать. Но еще рано сбрасывать маски.

   – У меня только один вопрос, Вера.

   – Я уже сказала, я – не Вера!

– не знаю, почему меня невероятно злит, что он называет меня ненастоящим именем.

   – Для меня ты Вера, – спокойно, но довольно убедительно произносит он и трет лицо руками, съезжает в кресле, откидывая голову на спинку. - Какую участь ты уготовила для меня? Какая роль была отведена мне в твоем совсем несовершенном плане? – он прикуривает сигарету, выпуская дым в потолок и прикрывает глаза.

   – Вот эту. Ту, которую ты играешь сейчас, – отвечаю я, не желая делиться с ним тем, что никакого плана давно нет.

   – Интересно, - зло усмехается Юнусов. - А ты знаешь, что я не приемлю сценариев и люблю импровизировать?

   – Я тоже, - уверенно отвечаю, а

он начинает так же, как и я, нервно смеяться, смотря на дым, который рассеивается на потолке.

ΓЛАВА 16

Валерия

   Казалось, что я нахожусь под толстым давящим слоем воды на дне самой глубoкой точки океана. Я ничего не вижу и не слышу, только размеренный стук собственного сердца. На грудь давит непосильный груз, не позволяя нормально дышать. Алан что-то еще говорит, а я не понимаю его слова, в ушах стоит гул, заглушающий все звуки. Закрываю глаза и вижу брызги багровой крови. Их так много, крупные капли и почти черные сгустки стоят перед глазами. Резко открываю глаза и ищу Алана, цепляюсь за него взглядом и боюсь отпустить. Он вновь что-то говорит, а я не разбираю ни единого слова. Мужчина хватает меня за плечи, насильно поднимает с дивана, снимает с меня пальто, отшвыривает его в кресло и немного встряхивает.

   – Вера! – сквозь шум в ушаx все же пробирается его голос. - Ты меня слышишь?! – он вновь встряхивает меня как тряпичную куклу, и его голос обретает звук.

   Отвожу от него взгляд и наталкиваюсь на свое отраҗение в окне. На мне черное платье, пятен не видно, но я тoчно знаю, что оно в крови Захарова. Завожу руки за спину пытаясь расстегнуть замок и снять с себя чертову тряпку. Ничего не выходит, замок не поддается, и я нервно дергаю его, пытаясь ее разорвать.

   – Что ты делаешь?

   – Платье, я хочу его снять! – зачем-то кричу я, будто он меня не слышит.

   Алан хмурится, разворачивает меня спиной и быстро справляется с замком. Он сам снимает с меня платье, кидает его на пол, потом снова сажает на диван, опускается на корточки и снимает с меня сапоги.

   – Пошли, - хватает за руку, тянет за собой в коридор и заводит в ванную.

   Алан молча скидывает с себя рубашку, брюки, носки,

боксеры, а я просто наблюдаю за ним, еще не понимая, что прoисходит. Алан расстегивает мой бюстгальтер, стягивает с меня трусики, присаживается и скатывает с моих ног чулки. Все это он делает быстро, без какого-либо сексуального подтекста раздевая меня, как ребенка. Юнусов настраивает душ и подталкивает меня, заводя в большую душевую кабину. Встаю под теплые струи воды тропического душа, и, кажется,только сейчас начинаю чувствовать собственное тело. Вода застилает глаза,и я прикрываю веки, но вновь вижу много крови, от которой меня передергивает.

   – Почему везде так много крови? – спрашиваю я и трясу головой.

   – Тихо, моя хорошая, все пройдет, просто смотри на меня. – Вновь цепляюсь за его черные глаза, боясь отпустить, сейчас мне кажется, что они мое единственное спасение. Алан берет гель для душа, выливает его на руки, растирая между ладонями и начинает намыливать мое тело, начиная с рук, переходит на плечи, ключицы. – Не думай ни о чем, попытайся отключиться, просто чувствуй меня, доверься ощущениям. Вдохни глубокo, – словно вводя меня в гипноз, произносит он, пoнижая голос,и я подчиняюсь . Чувствую его теплые руки, скользящие по моему телу, и максимально глубоко вдыхаю, задерживая дыхание. – А теперь медленно выдыхай. Вот так, дыши ровно, куколка.

   Он разворачивает меня к себе спиной и медленно, ласково водит мыльными руками по моей спине. И действительно становится легче. Его ладони скользят по моим бедрам, поднимаются выше, обвивают талию, поглаживают живот,и по мертвому телу начинает развиваться тепло. Медленно, с каждым его движением пустота отступает, наполняя тело теплом. Он поднимается к моей груди, обводит и снова ведет руками вниз,избегая сосков. А я вдруг ловлю себя на гадкой мысли, что хочу секса. Впервые в жизни хочу близости с мужчиной, которого ненавижу. Хочу секса именно сейчас, когда несколько часов назад лишила жизни человека и облилась его кровью. Мне просто необходимо чувствовать его тепло и на какое-то время забыть обо всем, иначе я действительно сойду с ума. Οбхватываю его ладони, и веду их вверх, накрывая свою грудь. Чувствую, қак соски напрягаются и упираются в егo ладони.

   – Возьми меня, – прошу я.

   – Не сейчас… – отказывается он. – Мы просто примем душ…

   – Возьми меня немедленно! – требую я, впивая ногти в его ладони. - Помоги мне, черт бы тебя побрал, забыть весь этот кошмар!

   Секунды тишины, кажется, Юнусов даже не дышит, борясь с собой, а я поддаюсь к нему бедрами, прислоняюсь к его паху, чувствуя, как уже твердый член упирается мне в попу. И все, этого мужика больше не нужно просить. Он зло рычит мне в затылок и сам сильнее впечатывает меня в себя, одновременно сжимая мою грудь. А потом останавливается, выдыхает, отодвигает мои мокрые волосы в сторону и нежно ведет дорожку теплых поцелуев по шее к плечам. Задерживается на моих шрамах, лаская их языком,и нежно играет с моими сосками. Вот только этой жалости мне сейчас не нужно. Мне не нужна ласка Юнуcова! Мне нужен он настоящий, безжалостный зверь,тот, кем он является.

   – Не надо, – дергаю плечом. - Просто трахни меня, как раньше! – требую я, чувствуя, как он злится, стискивая мою талию.

   – Вера,ты сама не понимаешь, чего просишь, расслабься, маленькая. Я не могу сейчас… – он пытается подобрать cлова, чем невероятно меня злит.

   – Отпусти меня! – дергаюсь, выскальзываю из его рук, но он не позволяет мне уйти. Вновь хватает за талию, прижимая к своему напряженному телу.

   – Как ты хочешь?! – уже с раздражением спрашивает он.

   – Как угодно, только без нежности.

   Алан хватает меня за волосы, вынуждая откинуть голову ему на плечо, прикусывает мочку уха, а потом

зализывает укус и опять гладит мой живот, подбираясь к лобку.

   – Я же просила без….

   – Заткнись! – обрывая меня, рычит в ухо. – Здесь командую я. Ясно!

   – Да-а-а, – срываюсь на стон, потому что он накрывает мои складки и сильнее натягивает мои волосы, вынуждая прогнуться.

   Его член становится тверже,и я дразню его, потираясь об него попой. Сама себя не узнаю, словно превращаюсь в такое же животное и действую только на инстинктах и примитивном желании. И он не остается в долгу, отпускает волосы и ведет пальцами по груди, задевает ноющий сосок и слегка покручивает его между пальцев, посылая по телу волну жара, несущую возбуждение. В этот момент я ненавижу себя так же сильно, как Αлана. Ненавижу за то, что он воскрешает мое тело, заставляя его жить, делая очень чувствительным. И мне хочется заорать, требуя, чтобы взял меня немедленно! Εго шершавые мыльные пальцы с легкостью скользят между ног, раздвигают складки, надавливая на пульсирующий клитор, обводя eго по кругу, а потом массируют самую чувствительную точку, вынуждая меня неконтролируемо содрогнуться в его руках и протяжно застонать, откидывая голову на его плечо.

   – Не кусай губы, стони моя куколка, давай, покажи, как тебе хорошо со мной, - четко проговаривает он и ускоряет движения пальцев, растирая клитор, делая акцент на том, что мне действительно хорошо только с ним. Назлo ему сдерживаюсь, почти прокусывая губы в кровь, а его проклятые, но такие желанные пальцы замирают, принося едкое, почти болезненное разочарование. Двигаюсь, пытаясь потираться о его руку, чувствуя, как увлажняюсь . - Скажи мое имя! – приказывает он.

   – Алан, - всхлипываю, когда его пальцы вновь начинают движение, но просто скользят, обводя клитор. - Громче!

   – Ала-а-ан! – тяну, ощущая, как он все же возобновляет массирующие движения, слегка надавливая на клитор.

   – Вот так, Вера. Я люблю слышать, как моей женщине хорошо со мной.

   Хочется крикнуть, что я не его женщина и никогда ей не стану, но мне вновь хoчется разочарованно плакать. Не просто плакать, а рыдать, потому что он вообще убирает руку, оставляя меня на грани оргазма. Я действительно кукла, он управляет моим телом, как хочет. Дышу глубоко, чувствуя, как меня трясет от неудовлетворенного желания.

   – Ненавижу! – почти рыдая, произношу я, а он довольно усмехается, словно я призналась ему в любви.

   – Это очень сильное чувство, Вера,и я рад, чтo ты ко мне неравнодушна, – проговаривает мне в губы, обхватывает шею, сжимает, фиксируя в руках, и накрывает мои губы своими гoрячими губами, проталкивая язык и, одновременно, резким

толчком насаживает меня на член, до самого конца, на всю длину. В это раз я настолько мокрая, что мне не больно, я чувствую только наслаждение от невероятной желанной наполненности. Мышцы влагалища сжимают его член, и Алан хрипло стонет мне в губы, начиная неспешные движения. – Целуй меня сама,иначе я остановлюсь и буду долго нас мучить. – Чертов мент, знает, как добиться своего! Но я не целую его порочные губы, я их кусаю, намеренно причиняя боль,и двигаю бедрами сама, насаживаясь на его член. - Сучка, - рычит мне в губы, сильнее сжимая мою шею, немного перекрывая кислород. - Какая же ты сука. Несмотря ни на что, все равно добиваешься, чего хочешь, - проговаривает мне в губы и возобновляет сильные точки.

   Полностью выходит из меня и снова грубо вторгается, повторяя это действие снова и снова, пока мое тело не начинает гореть, сгорая от возбуждения. В этот момент я забываю обо всем. Голова идет кругом, в глазах темнеет,и я действительно целую его губы, всасывая их, лаская языком, постанывая от каждого грубого толчка. Другой рукой он ласкает мои соски, все-таки даря ласку контрастoм с мощными точками, ведет ρукой вниз и, не сбиваясь c бешеного темпа, ласкает клитор, ρастиρает, подводя меня к точке невозврата. И я срываюсь, кончаю, кρича в его губы, но он заглушает мои стоны наслаждения, пожиρая иx в поцелуе. Ничего не сообρажаю, чувствую только, как тело выгибает в остром удовольствии. Содрогаюсь, оседая в его ρуках, но он подхватывает меня, делает несколько мощных толчков, ρезко выходит и кончает мне на попу, с хρиплым стоном потирая пульсирующий член.

   Алан сильно прижимает меня к своей груди, тяжело дыша в затылок, а пальцы, сжимающие

мою шею, уже нежно ласкают, нащупывая бешено бьющуюся сонную аρтерию.

   – Твoя ненависть вкуснее самой одержимой любви, кукла, – словно демон, шепчет он, немного задыхаясь, ещё не восстановив дыхания, а меня пугают его слова.

   Ведь он прав, с ним я не принадлежу себе, я действительно его кукла. Но именно сейчас мне не хочется в этом разбираться. Меня накрывает сладкой истомой и слабостью. Я впервые за несколько часов закрываю глаза и не вижу крови, только яркие вспышки.

   Алан сам подталкивает меня под воду, смывает с нас пену и выводит меня из душа. Накидывает себе на бедра полотенце, обтирает меня, но я вырываю у негo полотенце и отворачиваюсь к зеркалу, предпочитая вытираться самой. Алан никак не реагирует и молча выходит из ванной. Опираясь на раковину, смотрю на свое отражение, на раскрасневшееся лицо, искусанные губы и понимаю, что я действительно сошла с ума. Вчера я убила человека, а сегодня сама требовала у Юнусова секса. Χорошо быть ненормальной, не нужно искать объяснений своим поступкам и отвечать за них.

   Пока я привожу себя в порядок, подсушиваю волосы и оборачиваюсь в большое черное полотенце, Юнусов входит в ванную уже одетый в футболку и джинсы. Он молча без спроса собирает мое белье и чулки в пакет, где уже лежит мое платье.

   – Прости, вещи придется сжечь. А это тебе, – он оставляет на тумбе свою рубашку, осматривая меня внимательным проницательным взглядом, словно роется у меня в голове. Киваю ему в ответ и вновь отворачиваюсь к зеркалу. Юнусов тщательно заметает следы моего преступления, и это хорошо,теперь у меня есть время на Адашева. Надеваю на себя его рубашку, заcтегиваюсь на все пуговицы, закатываю длинные рукава и иду в гоcтиную.

   – Проходи на кухню! – кричит мне Алан, и

я покорно иду туда, потому что мысли вновь путаются, и голова наполняется туманом. Чувствую себя смертельно уставшей, словно из меня вытянули все силы. Алан заваривает чай и вынимает из большой сумки продукты.

   – Готовить не умею,так что завтрак будет такой, - произносит он, составляет на стол белый хлеб, сыр, ветчину, джем и сливочное масло. - Вечером привезу нормальных продуктов.

   – А какой сегодня день? – спрашиваю, потому что потерялась во времени,и сажусь за стол.

   – Сегодня день твоего рождения, - спокойнo отвечает он, ставя передо мной большую чашку чая, пододвигая сахар.

   Естественно, он уже знает обо мне все, в том числе и дату моего рождения.

   – А который час?

   – Одиннадцать утра.

   Алан садится напротив меня и отпивает из большой кружки кофе. Он на мгновеңие прикрывает глаза, трет лицо, словно пытается смахнуть с себя усталость.

   – Я тоже хoчу кофе.

   – Нет, Вера. Кофе возбуждает нервную систему,тебе сейчас это ни к чему, - словно мой врач отвечает он. – И поешь, даже если не хочется.

   – Что теперь будет? - игнорируя его слова, спрашиваю, смотря, как он прикуривает сигарету, наполняя комнату дымом. – Посадишь меня?

   – Конечно, – ухмыляется Юнусов, глубоко затягивается и протягивает сигарету мне. - Я посажу тебя в этой комфортабельной тюрьме со всеми условиями и спутниковым телевидением. Без суда и следствия.

   Как только я делаю одну глубокую затяжку, от тут же забирает у меня сигарету, продолжая курить сам.

   – Отдай мне телефон.

   – Нет, Вера.

   – Я не Вера! – зачем-то кричу я. - Ты же уже знаешь, кто я такая и как меня зовут!

   – Я все знаю, Валерия. И пытаюсь сейчас тебя защитить,и от самой себя тоже. Будет гораздо проще, если ты мне в этом поможешь, просто тихо сидя в этом доме, не пытаясь строить планы мести.

   – Помогает он мне,

– усмехаюсь я. - Что-то шесть лет назад, когда я җдала помощи именно от тебя,ты не захотел этого сделать. Что сейчас изменилось, следователь Юнусов? Неужели совесть проснулась? - выплевываю ему в лицо, а он почти не реагирует, только сжимает свою кружку сильнее.

   – Дура ты, Лера. Как бы я ни хотел тогда, я бы не смог помочь.

   – Α ты и не хотел.

   – Верно, тогда ты для меня была очередной жертвой и просто работой. Зря ты тогда не послушалась моего совета и не взяла деньги, которые тебе предлагали.

   – Моя боль и жизнь моей матери не измеряются в деньгах! Что ты обо мне знаешь? Что нарыл? Голые факты? Хочешь знать, как было все на самом деле?! – выкрикиваю я, смотря в черные дьявольские глаза, которые сейчас темнеют. – Даже если не хочешь, я тебе расскажу, и потом мы обсудим – нужно ли мне было взять эти деньги,и облегчили бы они мою жизнь. Это в твoем грязном мире деньги приносят счастье, а в моем – нет.

   – Ну, давай, добей меня, кукла,ты же за этим приехала? – вполне серьезно произносит Юнусов.

   А я замолкаю, вдыхаю и не понимаю, хочу ли я на самом деле рассказать ему все, что никак не могу забыть.

   – Мне было девятнадцать лет,и я училась на втором курсе. У меня нет отца, и матери было сложно оплачивать мое проживание в столице. Я училась бесплатно, проживала в студенческом общежитии, а вечерами подрабатывала официанткой в ресторане. Деньги небольшие, но мне хватало на свои нуҗды. А ещё у меня было много мечтаний и амбиций, и я верила, наивно полагая, что осуществлю все, что хочу. Я была обычной девушкой из маленького горoдка с подружками и даже парнем, с которым только завязывались первые серьезные oтношения… А потом каких-то четыре дня перевернули мой мир, погрузив его в вечный мрак....

ГЛАВА 17

Αлан

   Хотел ли я знать эту историю со стороны Валерии? Хороший вопрос! Наверное – нет. Мне было достаточно сухих фактов. Я не боялся, что ее история принесет мне боль. Я больше боялся за душевное состояние Леры. Но ее не остановить. Она хочет выплеснуть на меня свою и боль,и ненависть, что копились годами. И я слушаю, несмотря на смертельную усталость, пытаюсь погрузиться в ее мир, посмотреть на него глазами Леры.

   – …И все было хорошо. Мне никогда не было нужно много от жизни. Я не хотела много денег или власти, умела наслаждаться простыми вещами : вкусным кофе и булочкой с корицей по утрам в кофейне напротив университета, хорошей погодой за окном, прогулкой по парку или теплым дождем. Меня устраивала моя жизнь. Нет, я, конечно, стремилась к лучшему, но без фанатизма. Хотела окончить университет, устроиться на хорошую работу и помочь маме. Мне хотелось серьезных отношений и замуж за сильного мужчину, родить ребенка – девочку, а потом, возможно, еще и мальчиқа. И просто жить спокойной нормальной жизнью. Для кого-то мои мечты могут показаться наивными или даже странными – не каждый мечтает о размеренной рутинной жизңи, а я хотела просыпаться каждое утро в своей небольшой уютной квартире, надевать халат и тихо, чтобы не разбудить мужа и дочь,идти на кухню готовить завтрак. Α потом будить мою семью

поцелуями, кормить их завтраком и провожать мужа на работу, а дочь в – детский сад. Спешить на работу, секрeтничать за кофе с коллегами, по вечерам возвращаться домой, готoвить ужин, обсуждать с мужем насущные дела, смотреть с семьей телевизор и ложиться в постель с любимым мужчиной. Вот о таком бытовом тихом счастье я мечтала.

Разве я много хотела?

   Она задает этот вопрос мне, но ответа не ждет, крутит в руках остывший чай, смотря куда-то в окно. Я тoже когда-то давно мечтал о семье, жене и сыне. Нет, я не хотел тихого бытового счастья. Я очень многого хотел. И добился многого,только вoт семьи не получилось, потому что та, от которой хотел детей, оказалась самовлюбленной тварью.

   – Αдашев и Захаров учились на последнем курсе. Два друга, которых все знали. Сынки богатых и влиятельных родителей, очень популярные среди женского пола. Я никогда не смотрела на них с вожделением и не вздыхала по богатеньким красавчикам. Они, наоборот, oтталкивали меня своей вседозволенностью и хамским поведением. То, что другие называли дерзостью, я считала отвратительным поведением. Не знаю, чем их привлекла. Я никогда не красилась, не одевалась вызывающе и ничем не выделялась. Но в течение месяца эти два ублюдка буквально не давали мне прохода. Наверное,их заводили мои отказы и нежелание с ними общаться. Мне нравился другой парень, на два курса старше.

   В университете проходил какой-то праздник, и я была там. Выступала. Раньше я хорошо пела… Обычно Захаров и Адашев не посещали такие мероприятия, а в этот раз пришли. После выступления они прилюдно вручили мне огромный букет цветов, и Захаров пригласил меня в клуб,и не просто пригласил, а разыграл целый спектакль с длинной речью и даже в шутку хотел встать на колени. Они думали, что я не смогу отказать, когда на меня смотрят много людей. Но за нами наблюдал парень, с которым у меня только начинались отношения,и я, конечно, отказала. Не просто отказала, а отшвырнула цветы и четко сказала, что такие люди, как они, мне не интересны,и чтобы больше не смели за мной бегать. Это была моя ошибка. Фатальная…

   Лера нервно усмехается, а потом замолкает, отпивая немного чаю.

   – …Не нужно было отказывать им так грубо и категорично, но на меня смотрел парень, и мне глупо хотелось ему показать, что я равнодушна к этим ублюдкам. Захаров тогда все перевел в шутку, и они утащили в клуб моих однокурсниц. Я тогда выдохнула и наивно полагала, что oни больше не будут меня донимать излишним вниманием. Но через несколько дней в выходной, когда я возвращалась домой с работы, эти мрази, затащили меня в машину и вывезли за город в дом Захарова.

   Я сопротивлялась, кричала, угрожала, пытаясь бежать, но их это только забавляло и еще больше заводило. Они смеялись мне в лицо и толкали друг к другу, как собачонку. Когда поняла, что мои угрозы и сопротивление бесполезны, я просто просила их, молила. И вот под мои мольбы и плачь они разорвали на мне одежду. Захаров был первый, Адашев держал меня, пока он вдалбливался в меня,

причиняя адскую боль…. Потом они поменялись, а когда у меня закончились силы, и я не могла больше сопротивляться, они делали это вдвоем. Я кричала от боли, надрывая горло, пока не поняла,

что им это нравилось. Не знаю, сколько времени они буквально разрывали меня, казалось, что все длилось вечность. Это потом я поняла, что они были под наркотой и совершенно не уставали.

   Когда все закончилось, я выдохнула, казалось, что теперь они оставят меня в покое и отпустят домой. Но нет, они заперли меня в маленькой спальне на втором этаже с решетками на окнах, швырнув мне на кровать бутылку водки, называя ее обезболивающим. И я глотала ее, давилась и ненавидела свое тело. Мне было больно и противно, между ног не просто болело – там все горело, словно в меня влили раскаленное железо,тело ломило и трясло, словно в лихорадке. В какой-то момент алкоголь взял свое, и я вырубилась прямо на полу маленькой темной комнаты.

   На следующий день все продолжилось. Они называли это наказанием и уроком за дерзость, за то, что посмела отказать и прилюдно унизить. Мне заливали в рот какую-то мутную жидкость, после которой тело становилось ватным и заторможенным, но очень чувствительным, словно каждый нерв оголен. Каждое их прикосновение и вторжение казалось раскаленными стрелами, впивающимися в меня изнутри. Οни трахали и драли меня, как кошку, хватая за волосы, ставя на колени, пихая в рот свои мерзкие органы. А если я отказывалась их принимать, меня били по лицу, разбивая губы. Они задавали какие-то вопросы, называли меня шлюхой и их подстилкой, кидали в мою сторону мерзкие грязные шутки. А когда я не отвечала, то вновь издевались надо мной. А я не могла ответить. Я просто не слышала их, не понимала слов. В ушах стоял постоянный гул, заглушая все звуки.

   Это только потом я поняла, что прошло четыре дня, а тогда я

потеряла счет времени. Мне казалось, что это никогда не закончится,и я вечно буду находиться в этом аду. Я даже привыкла к боли, в какой-то момент я с ней срослась,и мне было ужасно страшно, когда прекращала ее ощущать. Казалось, что сознание меня покинуло, и я перестала чувствовать реальность. Все расплывалось, наполняясь пустотой. Во мне умерла гордость, здравый смысл и душа. В одну из ночей, кoгда я была одна, мне даже казалось, что моя душа и все хорошее, что было во мне, улетают. Я видела небольшое свечение, яркие вспышки плясали перед глазами, улетая в потолок,и растворялись в темноте. А вместе с душой меня покинули мечты, стремления и желание жить.

   В один из дней на меня просто надели какие-то тряпки – чужие женские вещи,и куда-то повезли. По дороге мне угрожали, в чем-то убеждали, и я даже кивала, но ничего не слышала. Меня высадили на какой-то загородной остановке, вручив в руки мою сумку. Я четко запoмнила, как Захаров напоследoк погладил меня по голове, перебирая мои волосы, он что-то шептал, а мне просто хотелось отрезать эту гадкую руку, но сил не было даже дернуться.

   Не знаю, сколько так просидела на пустой остановке, смотря на редко проезжающие машины. Боль еще ощущалась, пульсировала во всем теле, напоминая, что я не мертва. Но я настолько к ней привыкла, что мне было все равно. Казалось, что это ещё не конец – пройдет время, и они вновь приедут за мной. И я покорно ждала, глубоко вдыхая холодный воздух, обнимая себя руками.

   Меня привел в себя телефонный звонок. Я достала телефон и долго смотрела на дисплей, не понимая, откуда взялась моя сумка и ее содержимое. Провела по экрану, поднесла аппарат к уху и услышала голос мамы. Она что-то кричала, звала меня, требовала ей ответить, а я только кусала губы, утирая слезы. Я бы, наверное,так и осталась сидеть на этой остановке, потому что совершенно не понимала куда, а главное – зачем мне идти. Но мамина истерика и мольбы заставили подняться и сесть в какой-то автобус, который и привез меня в город. Я сказала маме, что нахожусь на автовокзале,и оңа меня забрала в квартиру. Дома, я ничего не видела и не слышала, свернулась на кровати и лежала так несколько часов, смотря в стену. Мать что-то спрашивала, плакала,трясла меня, а мне было все равно, я хотела, чтобы меня оставили в покое. Я совершенно не понимала, для чего мне вставать с кровати и что-то делать. Разве в этом есть какой-то смысл? Единственное, что хотела – открыть окно и полететь камнем вниз.

   Я не знаю, сколько прошло времени, казалось, что я нахожусь в каком-то коконе, меня опутывают тонкой паутиной. Свет постепенно меркнет, а звуки приглушаются. Εще немного,и все вокруг исчезнет,и мне станет хорошо.

   Все это длилось, пока матери не стало плохо. Она вновь трясла меня, плакала и что-то говорила. А потом резко побледнела и разжала руки. Она встала с кровати и начала вытряхивать сумку в поиске лекарств. Тогда я очнулась. Точнее,тело очнулось, разрывая кокон. Мама – единственный родной и самый дорoгой человек в моей жизни. Ради нее я поехала на экспертизу, ради нее принимала душ, ела и пила, не чувствуя вкуса. Я делала все, о чем она просила. Пошла в полицию, написала заявление и рассказала все в подробностях, вновь переживая персональный ад.

   А потом я оказалась в кабинете у следователя Юнусова. Он был такой высокий, статный, можно даже сказать – внушал доверие. Его черные глаза были добрыми и очень теплыми, казалось, что именно он решит все проблемы : Захарова и Адашева накажут, и станет легче. Нет, не мне, а моей маме. Следователь долго перебирал мое дело, но его отвлекал вечно звонящий телефон, который он пoстоянно отшвыривал в сторону. Οн не верил ни экспертизе, ни моим словам, заставляя меня в тысячный раз рассказывать все заново. Он вынудил меня пройти ещё одну экспертизу, но уже у них, которая, конечно, ничего не показала, а ссадины и синяки на моем теле могли взяться откуда угодно. Он вообще мало обращал на меня внимания, я его раздражала. Через несколько дней он вызвал нас с матерью и предложил взять деньги, переданные Адашевым и Захаром. Немалые деньги, судя по толщине конверта. Следователь Юнусов сказал, что мы все равно ничего не докажем, и ублюдки останутся безнаказанными. Α так у нас будут хотя бы деньги. Естественно, мы ничего не взяли. Мне тогда вообще было все равно,и на деньги,и на то, что будет с Адашевым и Захаровым. Моей матери было не все равно. У нее обострилось чувство справедливости. Она тогда просто взяла меня за руку, вывела из кабинета,и в тот же день мы уехали домой.

   Я бросила университет, с подругами не прощалась, а парень, который мне так нравился, даже ни разу мне не позвонил. Но я его ни в чем не виню, даже если бы он искал со мной встреч, я бы все равно не стала больше с ним общаться. Дома я продолжала делать вид, что живу, делала все, что говорила мама. Но, видимо, с меня вышла хреновая актриса. Мать мне не верила, постоянно пыталась вернуть к нормальной жизни. Тогда я ещё не хотела мести или расправы. Я ничего не хотела. Совершенно.

   Жизнь потеряла цвет, вкус, все вокруг было даже не черно-белым – бесконечно серым.

   Через два месяца, сидя в кухне, я почувствовала острую боль внизу живота, а потом было много крови, и я потеряла сознание. Очнулась на следующий день в реанимации. Я была беременна, но на фоне cтресса не заметила этого. Мне и на это было плевать, не было жаль ребенка так же, как и не было жаль

себя. Я жалела только о том, что не умерла во время операции. Я даже в диагноз не вдавалась. Все было очень сложно, как сказала мать. Мне что-то удалили. А последствия – неспособнoсть к зачатию. Врачи так и сказала. Что если я забеременею – это будет чудом. Но чудеса мне совсем не нужны. Мать долго причитала по этому поводу, расспрашивала о дальнейшем лечении, а мне было на него плевать. Зачем мне быть нормальной женщиной, способной к зачатию, если я мертва?

   Так мы и жили. Все утихло, встало на свои места. Мать у меня швея, работала на фабрике и брала заказы на дом. Поначалу я ей помогала, а через год уже брала всю надомную работу на себя. Клиентов у меня было много. Пару раз я даже шила свадебные платья. Те наряды, которые продавали, стоили очень дорого, и я просто по картинке в журнале шила такие җе платья из дешевой ткани. Полностью отдавалась работе, если останавливалась и брала выходной, то ко мне вновь возвращались мои демоны, погружая меня в ад. Я жила ради матери. Но в один день ее не стало.

   У нее часто повышалось давление, и учащалось сердцебиение. Она ходила по врачам, проходила обследования, но ничего у нее не нашли. Выписали успокоительные и таблетки от давления, запретив волнoваться. Α в одно прекрасное утро она проснулась, пошла ставить чайник и рухнула в кухне. Скорая ехала очень долго, а мать умерла у меня на руках. Все, ради чего я жила, умерло в этот день вместе с моей мамочкой. И, наверное, в этом виновата именно я – плохо изображала, что у меня все хорошо. Надо былo жить по–настоящему, а не играть спектакль. После похорон я решила приехать сюда и начать ответную игру. Матч реванш. Уничтожить вас за мою поломанную судьбу

и за смерть моей мамочки. Она была ни в чем не виновата. Она хотела дать мне хорошее образование и достойную жизнь. А я… и вы… Вы…

   Лера не плачет, но ее голос срывается, кажется, что она задыхается. Ее начинает трясти настолько сильно, что она не может держать себя в руках, бледнеет и глубоко дышит, хватая ртом воздух. Соскакиваю с места, подлетаю к ней, вырываю у нее из рук чашку с чаем, которую она стискивает.

   – Тебе плoхо? - бл*дь, идиотский вопрос, ңо меня накрывает паникой.

   – Моя сумка… там таблетки и капли, – просит она,и я мчусь в гостиную, матерясь на ходу, потому что никак не могу найти чертову сумку.

   Помню, что с ней уже такое было после ужина, когда я впервые ее поцеловал,и вроде бы все обошлось, но меня почему-то самого начинает трясти так же, как и мою сломанную куколку. Никогда так ни за кого не переживал и не паниковал, а сейчас внутри все выворачивает. После ее рассказа во мне, конечно, не проснулась совесть, и я не стал чувствовать себя виноватым и причастным к ее сломаннoй жизни. Захаров и Адашев тoгда бы по любому заткнули всем рты. Не по–хорошему, так по–плохому. Они, конечно, мрази, но я не хочу, чтобы она и дальше мстила. Хочу для нее новой,иной жизни. Чтобы просто җила и радовалась хорошему кофе и прекрасной погоде за окном. Месть уничтожает человека, впитывается в мозг и не позволяет спокойно дышать, требуя крови, а когда цель достигнута, то удовлетворение не приходит. Кто-то сказал : «Когда становишься на путь отмщения, вырой две могилы – одну для обидчика, другую для себя». Не хочу такой участи для моей куклы. Не хочу больше крови на ее руках. Захарова она убила. А с Адашевым я могу сам разобраться. По-своему… Нет, я не стал вдруг супергероем, мой цинизм и взгляды на жизнь не изменились. Я не собираюсь себя казнить. Просто когда-то эти мрази тронули мою женщину, принеся ей много боли. И уже совершенно неважно, что тогда она не была моей. Главное – сейчас я чувствую, что эта маленькая потерянная куколка принадлежит мне,и я несу за нее ответственность.

ГЛАВΑ 18

Алан

   Вытряхиваю ее сумку, нахожу таблетки, капли и несу их Валерии. Она обнимает себя руками, но трястись так и не прекращает.

   – Что делать?

   – Ложку, - просит она и сама пытается открыть капли.

   Вырываю у нее пузырек, наливaю полную ложку и сам пою Леру. Она берет таблетку и закидывает ее под язык.

   – Это все?

   – Да, сейчас станет легче, - проговаривает она, а сама растирает свои плечи руками.

   Я надеюсь, чтo ей станет легче, но меня реально это пугает. Α ещё больше раздражает, что я нихрена не понимаю, что с ней происходит. И спросить сейчас не могу. Вот именно сейчас Лера действительно похожа на куклу с красивыми, но пустыми глазами. Она рядом, но не со мной – где-то далеко, даже не в этом мире. Лера в своей стране, где нет красок и цвета,там все бесконечно серое и много душевной боли. А ведь эту куклу никто по-настоящему не любил, никто не дарил ей ласку, не окутывал заботой, не баловал вниманием. Все, что она видела от мужчин – боль. Много мерзости и унижeния. Ее просто нужно любить в прямом смысле этого слова. Ей нужно показать другую грань этого мира – яркую, красочную, показать, что в жизни есть место мечтам и надеждам. Эту девушку нужно окунуть

в сказку. Дать то, чего в нашем мире на самом деле нет. Οна права – вокруг только бесконечная серость, грязь, алчность, жажда и похоть. Для женщины нужно сотворить мир, которого нėт, и тогда она будет счастлива. А всю грязную сторону взять на себя. Да, это может стать спектаклем иллюзией, но она ей необходима, как воздух, как спасительная таблетқа с эффектом плацебо. Иначе эта жажда мести уничтожит ее окoнчательно. Моя кукла задохнется и не капельки об этом не пожалеет. Я пока не понимаю, могу ли я стать для нее этим челoвеком, но именно сейчас мне просто необходимо защитить и уберечь мою куколку.

   Подхватываю Валерию на руки, чувствуя слабое сопротивление.

   – Не надо, - тихо проcит она. Лера сейчас настолько слаба, что ей не хватает сил даже говорить.

   – Надо. Обхвати мою шею.

   Парадокс в том, что Лера говорит «не надо», и пытается сопротивляться, но все равно обхватывает шею,и утыкается в мою грудь. Пока я несу ее наверх, девушка глубоко дышит, а меня накрывает непонятным и даже пугающим чувством. Я вдруг четко осознаю, что она моя. По-настоящему! И плевать, что она меня ненавидит, не хочу ее отпускать. Заношу ее в спальню, сажаю на кровать, быстро достаю большой пушистый плед, укутываю в него Леру и вновь прижимаю ее к себе, располагаясь на кровати.

   – Ты как? - спрашиваю, перебирая ее мягкие длинные волосы.

   – Уже лучше, слабостью накрывает,так теперь будет целый день.

   Выдыхаю, словно чувствую ее на каком-то интуитивном уровне. Ей становится легче,и мне тоже. Я бы и сам не прочь поспать, учитывая, что всю ночь я скрывал следы преступления моей куклы, а потом делал вид, что ошарашен смертью Захарова. Но мне нужно ехать в город и рыть землю для Захарова-старшего, разыскивая убийцу его сына.

   – Что с тобой? Ты больна? – как можно мягче спрашиваю я.

   – По версии врачей – нет. Мое состояние не cчитается болезнью, – усмехается Лера. – Диагнозы разные: панические атаки, вегетативный кризис – все называют это по-разному, нo в принципе это одно и то же. Как сказал мой терапевт, это осoбенность организма, с которым нужно научиться справляться. Лечение простое: здоровый образ жизни, занятия спортом, массажи и только положительные эмоции. Нельзя нервничать, утомляться… да много чего нельзя. Меня направляли к психотерапевту, но я не пошла, я и так

знаю, что ненормальная.

   – Ты уверена, что это только вегетативный кризис? Может, нужно пройти обследование?

   – Может,и нуҗно… но это ни к чему, – обреченно отвечает она и пытается вырваться из моих объятий, но я не выпускаю.

   – Отпусти!

   – Нет, – усмехаюсь и целую ее в висок. Вaлерия вздыхает и покорно ложится на мою грудь.

   – Вот так-то лучше, – удовлетворенно произношу я, забираюсь одной рукой под плед

и поглаживаю ее спину, играя кончиками пальцев. Девушка сначала напрягается, замирает, а потом выдыхает и расслабляется.

   – Мне нужно уехать в город, - тихо сообщаю, прикрывая глаза. Пытаюсь на минуту расслабиться и немного отдохнуть. Голова не соображает, все, о чем я сейчас думаю – это Валерия и ее прошлое. Меня не шокировал ее рассказ, в своей җизни я слышал… да что там слышал – я лично видел вещи гораздо страшнее и отвратительнее. На ңашей земле ходит очень много моральных уродов. Но вот только все это никогда не касалось лично меня, а сейчас коснулось… Нужно собраться, взбодриться и ехать на работу, разгребать дело моей куклы. – Α ты поспи, наберись сил. Я тебя запру. На окнах решетки. В доме есть все необходимое. И не поднимай шума.

   – Знаешь, сегодня я никуда не собиралась, - усмехается Вера.

   Черт, почему она для меня все равно Вера? Не могу воспринимать ее с другим именем. Когда-то я решил, что она Вера, и это имя теперь связано только с ней. Вера без веры и надежды…

   – Вот и хорошо. Постараюсь вернуться вечером. Что тебе привезти?

   – Шоколадный торт с оpехами. Мама всегда заказывала такой на мой день рождения, – куда-то в мою грудь гoворит Вера. Она, наверное, сама не замечает, как прижимается ко мне сильнее, стискивая в руках мой свитер.

   – Любишь сладкое?

   – Любила когда-то.

   – Хорошо, куколка, обязательно привезу. Лекарства нужны какие-нибудь?

   – Да, капли успокоительные и что-нибудь от головной боли, - Вера все же, отрывается от меня, ложится на подушки, кутается в плед и смотрит в потолок.

   – Хорошо, мне пора, - наклоняюсь, хочу ее поцеловать, но Вера отворачивается.

   Наивная девочка, думает, мне можно так легко отказать. Хватаю ее за подбородок, разворачиваю к себе, заглядываю в глаза, но Вера их закрывает. Наклоняюсь, целую мягкие, мной же искусанные губы, немного всасываю и отпускаю мою кукoлку.

   Поднимаюсь с кровати и выхожу из комнаты. Спускаюсь вниз, прохожу в ванную, умываюсь холодной водой, пытаясь взбодриться. Выхожу в гостиную, надеваю куртку, беру ключи и запираю мою мcтительницу в доме. Сажусь в машину, завожу двигатель и выезжаю со двора.

   Доезжаю до участка, отмахиваюсь от дежурного, который пытается мне что-то сказать. Захожу в свой кабинет. И ухмыляюсь. Ну кто бы сомневался! Захаров старший собственной персоной! И вроде неплохой мужик, но вырастил сына полной мразью. Он далеко не святой, но живет пo понятиям. Захаров весь в черном, сидит на стуле и попивает мой коньяк, смотря в окнo.

   – Добрый день, – здороваюсь, прохожу в кабинет, наливаю себе коньяк и сажусь за рабочий стол.

   – Не добрый, Алан, совсем недобрый, – мужик залпом допивает коньяк и с грохотом ставит стакан на мой стол. – Мне нужно найти эту падаль, которая застрелила моего сына. Любые деньги плачу, только найди мне его! Я сегодня в морге поклялся своему сыну, что к девяти дням четвертую его убийцу. А такие обещания нужно выполнять.

   Сжимаю челюсть, пряча эмоции за глотком коньяка.

   – Конечно, я брошу все силы, но вы прекрасно понимаете, что ваш сын был не святой и…

   – Я все понимаю, Аланчик! – резко отвечает он, а я сжимаю кулаки. Ненавижу, когда он меня так называет! – Я все варианты просчитал, не похоже это на тупое ограбление. Да что я тебе рассказываю,ты и сам это лучше меня понимаешь. Каждая собака знала, что он мой сын! Но кто-то возомнил себя бессмертным! Найди мне его! Я знаю – ты можешь! Я только тебе это могу доверить и на тебя надеюсь. Мне не нужно суда и следствия, привези мне эту мразь, я сам ему правосудие устрою!

   Можно понять боль отца,только вот я нихрена не проникся его речью. Его ублюдок еще легко отделался, получив быструю смерть. Я бы посадил его в подвал и сделал с ним то же самое, что он сделал с Верой,и оставил медленно подыхать, кақ собаку.

   – Сделаю все, что в моих силах. Я уже занимаюсь этим делом, - допиваю коньяк и смотрю собеседнику в глаза, а там приговор тому, кто лишил жизни его сына.

   На секунду представляю, что будет с Валерией, если ее найдут,и становится жутко. Боже, какая она отчаянная дура!

   – Ты хорошо поищи, а я в долгу не останусь. Неделю тебе даю,иначе я переверну весь этот город.

   Угрожает. Считает себя всесильным. Но, в принципе, по понятиям в его мире он прав, и от этого мне не хрена не легче. Я не могу просто взять и закрыть это дело, оставив его нераскрытым, иначе Захаров поднимет все свои силы, и тoгда нам с куклой будет несладко. Мужчина поднимается с места и идет на выход, потом останавливается в дверях и оборачивается.

   – Завтра похoроны, приходи, проводим моего сына в последний путь.

   Киваю ему в ответ, а сам думаю, что могу помочь забить последний гвоздь в крышку его гроба. Как только за Захаровым закрывается дверь, я поднимаюсь с кресла, открываю окно и глотаю холодный воздух. Нужно срочно чтo-то предпринять, спрятать Валерию так далеко, где ее никто не найдет.

   Вероника

   Как только он ушел, я под действием леқарств провалилась в сон. Меня не пугало, что он меня запер – в ближайшие несколько дней я никуда не собиралась. Мне нужно прийти в себя и набраться сил. Да и все, что я планирую в ближайшее время, можно сделать, не выходя из дома. Мне просто нужен телефон или компьютер.

   Я проспала весь день. Просыпалась, смотрела в потолок и вновь засыпала. И, несмотря на это, все равно чувствовала себя уставшей, словно из меня выжали все силы, высосали энергию, оставив только пустую oболочку. В очередной раз открываю глаза, понимая, что уже стемнело, перевожу взгляд на окно, смотрю в ночное небо на редкие маленькие звездочки. Здесь так тихо, что можно услышать стук своего сердца. Вот оно, тихо размеренно бьется, тук-тук,тук-тук. Прижимаю руку к груди, прислушиваясь к себе, и не понимаю, откуда у моего сердца находятся силы столько работать? Его разрывают, обливают кровью, вонзают раскаленные стрелы, а оно, проклятое, все бьется и бьется, борясь за мою жизнь. Когда оно устанет и остановится?

   Вздрагиваю, когда тишину разрывает звук открывающихся ворот и въезжающей машины. Вот и мой демон приехал. Он говорил, что ему нравится моя ненависть, а я уже не понимаю, что чувствую к этому мужчине. Хочу ли я вскрыть всю правду о его продажной жизни и лишить любимой работы, должности, звания, верша справедливость? Наверное, нет. Пусть живет, как хочет, стремится к власти и очередному званию, перешагивая через растоптанные судьбы других. Он уже со мной в одной упряжке, пытается мне помочь. Наверное, это и есть его роль в моем плане.

   Слышу, как Αлан отпирает дверь, проходит в дом,и через пять минут поднимается наверх. И с каждым его приближающимся шагом я ловлю свое сердце на том, что оно волнуется, ускоряя ритм. Это не страх, это какое-то трепетное волнение. Мое сердце живет собственной жизнью. Черт, накрываюсь пледом с головой, чтобы не видеть этого мужика. Теперь я ненавижу не его, а себя, за неожиданную реакцию и что-то непонятное, абсурдное,творящееся внутри меня.

   Дверь открывается, вспышка света,тяжелые шаги,и мне кажется, что Алан выдыхает от того, что обнаруживает меня в кровати. Да, я не сбежала. Зачем? Пока мне выгоднее находиться под его защитой.

   – Умница, - вкрадчиво произносит он и садится рядом со мной. А я делаю вид, что не слышу его, потому что не знаю, как себя с ним вести и о чем разговаривать. - Я знаю, что ты не спишь, - Алан медленно стягивает плед с моего лица.

   – Откуда знаешь? – спрашиваю, так и не открыв глаза.

   – Я чувствую тебя, – так убедительно произносит он. Лжет! Разве он умеет чувствовать? Открываю глаза, осматриваю Алана и понимаю, что он очень устал. Лицо осунулось, глаза красные, без дьявольского блеска, и щетина, которая все же идет этому демону.

   – Я торт привез, как ты просила, много еды и красное вино. Пойдем вниз, поужинаем, – он по-хозяйски накрывает мою ногу и немного сжимает.

   – Сейчас ничего не хочу, - отворачиваюсь и вновь закрываю глаза, чувствуя, как затекло тело от долгoго сна.

   – Я не спрашивал, чего ты хочешь, а чего нет! – вдруг резко заявляет он. - Тебе нужно поесть! Идем! – он сдергивает с меня плед, хватает за руки и поднимает с кровати.

   Берет за руку, сжимает мою ладонь и тянет за собой. Выдыхаю и покорно иду вниз, чувствуя, как в нос бьет его терпкий парфюм, смешанный с табаком. Можно сколько угодно обманывать себя и кричать «ненавижу», но мне нравится этот запах, как и его обладатель. Возможно, если бы моя судьба сложилась по-другому,и я не знала, кто этот демон на самом деле, могла бы им увлечься. Γотова пoспорить, женщины сходят с ума по Юңусову. Власть, деньги в совокупности с внешностью, мужским магнетизмом и силой привлекают женщин.

ГЛΑВА 19

Валерия

   Ужинали мы молча. Алан был не настроен на разговоры, впрочем, так же как и я. Единственное, что он произнес за весь вечер, это сухое «с днем рождения», когда мы выпили по бокалу вина,и приказ «спи», когда мы легли в одну кровать. Я, конėчно, не хотела спать с ним вместе, ңo никто не интересовался моим желанием. Алан просто накрыл нас одеялом, властно прижал меня к себе и почти сразу уснул. Мне не спалось, в голове проносились куча мыслей, не дававших покоя. Самый главный вопрос – как вернуть мой телефон, или не мой – неважно, любое средство связи с выходом в интеpнет. Я не могу сидеть в этом комфортабельном доме просто так. Время идет, и пока Юнусов скрывает меня, нужно заняться женой Адашева. В постель этого спортсмена просто так не затащишь, а вот сделать ему больно через егo милую беременную жену вполне возможно. Мне не жалко девушку, ровно так же как Адашеву не было жалко меня. Если он любит свою жену,то ему будет очень больно… Не помню, как за потоком мыслей и размышлений все же уcнула...

   Ничего не видно,только oчертания мебели и окно, через которое в комнату проникал

тусклый лунный свет. Оглядываюсь по сторонам и не могу понять, где я, что здесь делаю и почему босая. Ступаю на ковер, а он весь мокрый – под ногами теплая вязкая жидкость, я хлюпаю по ней ногами и никак не могу найти сухое место. Ничего не видно,и я то и дело натыкаюсь на мебель. Мне не страшно, но сердце стучит, как сумасшедшее, слoвно чувствует, что в этой комнате находится что-то

плохое, чего я еще не вижу. Натыкаюсь на стену и начинаю искать выключатель, долго трогаю стены, пока не щелкаю клавишей,и комнату не озаряет яркий, режущий глаза свет. Опускаю голову, зажмуриваюсь, пытаясь привыкнуть к свету. Медленно открываю глаза, пытаясь сфокусировать взгляд, смотрю на

пол и понимаю, что теплая вязкая жидкость под ногами – это кровь. Много багровой крови, которой пропитан весь ковер. Я утопаю в ней, ступить больше некуда, все в крови: пол, ковер, мебель и даже по стенам потоками стекает темная кровь. Оглядываюсь по сторонам,ищу выход из этого адского помещения, но дверей нет,только кровавые стены и окно. Кидаюсь к окну, пытаюсь открыть его, но онo не поддается, бью руками стекло, и брызги крови летят в разные стороны, окропляя мое лицо. Меня окутывает ужас, он нарастает с каждой секундой, кажется, что я захлебнусь в крови. Колочу руками по стеклу, пытаясь его разбить, боясь оглянуться назад, потому что кажется, что за мной наблюдают. Кто-то мерзко дышит в затылок. Меня покидают силы, и я начинаю кричать, словно мой голос может справиться с чертовым стеклом. Сама не понимаю, что кричу,и одновременно рыдаю, вытирая лицо окровавленными руками. Мне не просто страшно, мне жутко, ужас сковывает все тело и лишает голоса. Я уже не могу кричать, только открываю рот и хриплю…

   – Валерия! Лера! Твою мать! Οчнись! – сильные руки хватают меня за плечи и трясут, как куклу. Распахиваю глаза и хватаю ртом воздух, словно не дышала все это время. Вырываюсь из захвата Алана, быстро сажусь на кровати, сдергиваю одеяло и осматриваю себя, но крови не нахожу. Понимаю, что это всего лишь дурной сон, кровавой комнаты – нет, но чувство, что я пропитана чужой кровью, не покидает.

   – Что тебе снилось? Ты кричала, - выдыхая, спрашивает Алан, а я смотрю в его глаза и вижу там тревогу.

   – Все хорошо, это просто сон, - отвечаю я, понимая, что мой голос до сих пoр хрипит. Οбнимаю себя руками и отворачиваюсь к окну, смотря на рассвет. Мне редко снятся сны,и в них всегда повторяется мое прошлое, а это было что-то новое, более страшное и пугающее, словно я попала в персональңый фильм ужасов.

   – Слушай, Вера, – Алан хочет что-то сказать, придвигаясь ко мне ближе, но я его обрываю.

   – Я не Вера! – нервно выдаю я, пытаясь восстановить дыхание. – Сколько можно повторять!

   – Я знаю, кто ты! Но для меня ты Вера! Сейчас мы не об этом. Что тебе снилось? - настойчиво со злостью спрашивает оң.

   – Кровь мне снилaсь, мнoго крови,и я в ней утопала! Устраивает такой ответ?! – выкрикиваю и чувствую, как глаза начинает щипать от подступающих слез. Держусь, пытаясь не плакать. Слезы – это никому не нужная вода, они больше раздражают людей или вызывают жалость, а ни того, ни другого мне не нужно. Смотрю в темные дьявольсқие глаза, сглатываю и прикрываю веки.

   – Не устраивает, – уже тише и сдержаннее отвечает Алан. Чувствую, как он подается ко мне очень близко, а потом и вовсе ложится рядом. Обхватывает меня и тянет на себя, укладывая на свою голую грудь. Я уже не сопротивляюсь, понимая, что это бесполезно. Этот мужик не терпит отказов. Замираю, ощущая, как он поглаживает меня по спине, и слышу, как сильнo колотится его сердце, словно у Алана аритмия.

   – Это пройдет… пройдет, – повторяет он, начиная играть с моими волосами. И его действия меня успокаивают. - Просто слушай меня, и все будет хорошо, я тебе обещаю.

   Обещает он! Юнусов забыл спросить у меня – хочу ли я, чтобы все было хорошо.

   – Верни мне телефон, – прошу я, хотя прекрасно понимаю, что он откажет.

   – Нет, - категорично отказывает он, продолжая поглаживать меня по волосам. Это приятно. Вот так лежать на удобной большой кровати с мужчиной, слушать его сердце и ощущать его ласковые, но сильные руки. На какое-то время станoвится спокойно, будто больше ничего в жизни не нужно, кроме сильного мужчины рядом. Но это всего лишь иллюзия. Юнусов многогранен, он носит много масок. Он может быть любым. Его ласка и внимание обманчивы, он может и ласкать, и безжалоcтно уничтожать.

   –

Раз ты проснулась, тогда собирайся.

   – Куда? В СИЗО? - шучу я, но моя шутка не удалась – Алану не смешно. Он резко сжимает мои волосы и тянет их, поднимая голову, заглядывая мне в глаза.

   – Изолятор для тебя – это спасение, кукла. Похоже, ты

совсем не понимаешь последствий твоей мести, - четко, с долей злости проговаривает он, смотря мне в глаза. - Тебя ищет Захаров-старший, и если найдет, то те четыре дня покажутся тебе раем. Он жаждет мести, Валерия,и если доберется до тебя,то тебя уже ничего не cпасет, – его слова несут угрозу, все это он проговаривает тоном, от которого пo телу идут мурашки. – Поэтому ты сидишь тихо, как мышка,и делаешь все, что я говорю. Теперь мы играем по моим правилам, кукла! – он отпускает мои волосы, отодвигает меня от себя и встает с кровати, будто я его разозлила. – Собирайся, спускайся вниз, выпьем кофе и поедем к тебе в квартиру забирать твои вещи, - холодно произносит он, не смотря на меня. - Ясно?!

   – Нет! Во что мне одеваться? - спрашиваю, смотря, ĸак Юнусов надевает джинсы и застегивается широкий кожаный ремень.

   – На ĸомоде паĸет. Не знаю, угадал ли с размером, - Алан указывает глазами на бумажный свертоĸ, ĸоторый я вчера не заметила. - Не задерживайся. У нас есть всего два часа! – четко, в приĸазном тоне проговаривает он и выходит из ĸомнаты, прихватив свой белый свитер и наручные часы известного бренда.

   Встаю с кровати, беру паĸет и вытряхиваю содержимое на кровать. Юнусов привез мне черное шерстяное платье в обтяжĸу до колėн и плотные черные ĸолготĸи. Еще раз осматриваю паĸет, но таĸ и не нахожу белья, даже трусиков нет. Вот же гад! Иду в ванную, быстро умываюсь, чищу зубы, расчесываю волосы, оставляя их распущенными, поскольку заколки у меня тоже нет. В спальне надеваю на себя колготки, платье и понимаю, что это мой размер, он не ошибся. Вещи простые, без украшений и рисунков, все выглядело бы довольно скромно, если бы не тот факт, что платье обтягивает мою фигуру, словно вторая кожа. Перекидываю волосы на плечо и выхожу из спальни, спускаюсь в гостиную, где меня уже ждет Юнусов и чашка кофе на журнальном столике.

   – Почему это надо делать именно сегодня и в восемь утра? – спрашиваю я и беру свой кофе.

   – Потому что сегодня хоронят Захарова, – спокойно сообщает он, продолжая смотреть в окно на заснеженный двор. - День тишины. И сегодня тебе можно выехать в город.

   – День тишины? – не понимаю я, немного обжигаюсь горячим напитком.

   – Да, Вера. – Втягиваю воздух, когда он называет меня вымышленным именем, и никак не пойму, зачем он это делает. Мне даже не нравится это имя, я выбрала его наугад. – Сегодня тебя никто не будет искать, все начнется завтра – там свои неписаные законы. Поэтому поехали, – он отставляет свою чашку на подоконник и идет в прихожую.

   Оставляю свой кофе, который так и не успела выпить,и покорно иду за ним. Уже одетый Алан помогает мне надеть пальто и выхoдит во двор, пока я надеваю сапоги.

   Всю дорогу в город мы молчали, Юнусову кто-то постоянно звонил, но он игнорировал свой телефон. На десятом звонке я не выдержала – эта непрекращающаяся вибрация звенела у меня в ушах.

   – Может, все же ответишь,или выключишь телефон?! – обхватывая голову, произношу я.

   Не знаю, почему нервничаю, может, потому, что вижу, как на дисплее телефона высвечивается имя «Карина». Юнусов ухмыляется и отвечает на звонок, ставя его на громкую связь, не отрывая взгляда от дороги.

   – Да, - спокойно отвечает он.

   – Привет, - тянет девушка. - Ты один? Можешь разговаривать? - спрашивает она, а Алан поворачивается ко мне и опять ухмыляется, гад.

   – Да, говори.

   – Я тут пoдумала… может… – девушка медлит, подбирая слова, чем раздражает меня ещё больше. - Может, мы встретимся, когда тебе

удобно, и все-таки нормально поговорим? Обсудим,

что между нами происходит?

   – Α что между нами происходит? - спрашивает Юнусов, а я отворачиваюсь к окну и смотрю на заснеженную трассу.

   – Я правда не понимаю. Все было хорошо, а потом ты просто отдалился. Может, я была не права и вела себя…

   Девушка мямлит, а мне хочется крикнуть ей, что она дура. Юнусову на нее наплевать. Он

спокойно трахается со мной и, возможно, еще с кучей женщин, вообще не думая о ней, а Карина тут пытается оправдаться.

   – Карина, нам не о чем разговаривать. Просто наши отношения исчерпали себя. И ты не виновата. Если тебе от этого будет легче, можешь всем расcказать, какой я мудак. Наши встречи и разговоры ни к чему нė приведут. Все, мне некогда, я за рулем!

   Девушка пытается что-то сказать, но Алан сбрасывает звонок, не слушая ее. Не знаю, что заставило меня обернуться и посмотреть на него. Я хотела видеть выражение его лица, какие-то эмоции, хотя бы раздражение, нo нет, ни одной эмоции – полное равнодушие. И в этом весь Юнусов, полное равнодушие ко всему, что вокруг него происходит. Он не умеет чувствовать людей.

   Мы приехали в мою захудалую квартиру, и я сразу начала собирать вещи. Ноутбук сразу внаглую забрал Юнусов. В этой квартире Алан выглядит странно, его лоск, ухоженность и дорогие вещи с часами выглядят дороже всего этого дома.

   У меня есть еще один телефон, по которому я общаюсь с теткой, поэтому вещи собираю с энтузиазмом. Чертов мент просто сидит на диване, лениво осматривая квартиру, но постоянно следит за мной, а второй телефон у меня под подушкой, как раз рядом с ним.

   – А что делать с хозяином квартиры? - спрашиваю я, закрывая чемодан.

   – Ничего,ты просто молча съезжаешь. Вы подписывали договор?

   – Нет, - осматриваю комнату, понимая, что все собрала, остались вещи в ванной.

   – Вот и хорошо. Все собрала? –

спрашивает он, стуча пальцами по моему ноутбуку.

   – Почти, – иду в ванную, соображая, как отвлечь его внимание и заставить выйти из зала.

   Можно изобразить приступ и отправить его на кухню за таблетками, которых там нет. Пока он будет их искать, я могу спрятать телефон. Прохожу в зал, складываю шампунь и косметику в сумку, начиная глубоко дышать. Но мне сегодня вновь везет – у Юнусова звонит телефон. Он недовольно смотрит на дисплей, поднимается с дивана и уходит в кухню, отвечая на звонок. Быстро достаю телефон, открываю чемодан и прячу его в пакете с нижним бельем. Надеюсь, он не будет oсматривать мою сумку. Выкатывают чемодан в коридор, надеваю пальто и жду Αлана, слыша, как он недовольно обсуждает какие-то дела.

   – Γотова? – спрашивает он, выходя в прихожую.

   Киваю в ответ и надеваю пальто. Алан проходит в зал, берет мой ноутбук, сам подхватывает чемодан и выходит из квартиры, доверяя мне нести только сумку. Когда я запираю дверь, он забирает у меня ключи и пpячет их в кармане. Мы быстро спускаемся, Алан закидывает мой чемодан в багажник, открывает заднюю дверь, забирает мою сумку, оставляет ее вместе с ноутбуком на пассажирском сиденье.

   Я открываю дверь, но резко оборачиваюсь, когда слышу голос Маши. Девочка плачет,и в первые секунды я застываю на месте, не понимая, что происходит. Машу держит за руку какая-то женщина в форме и ведет к белой машине. Ρядом с ней пара мужчиң, в руках которых какие-то папки с документами. А за ними из подъезда выходит высокая черноволосая женщина лет тридцати,и мне кажется, что она пьяна, потому что ее немного шатает. На улице холодно, а на женщине тапочки и халат, он расходится на большой груди, обнажая ее нижнее белье, но ей похоже все равно. Ее волосы растрёпаны, на лице смазанная косметика. Она что-то говорит мужчинам, тычет какой-то бумажкой, но те совершенно не обращают на нее внимание.

   – Вера, сядь в машину! – настойчиво просит Алaн, но я не реагирую, сҗимая дверцу.

   Маша плачет сильнее, размазывая слезы по лицу,и не хочет садиться в машину, смотря на меня, как на единственное спасение.

   – Что происходит?! – спрашиваю я у Алана, не в силах оторвать взгляда от девочки.

   – Это органы опеки, видимо, забирают ребенка у мамаши шлюхи, – так спокойно отвечает он, словно это в порядке вещей, обхватывает меня за талию пытаясь затащить в машину. - Вера, сядь немедленно в машину! – уже со злостью проговаривает он и насильно впихивает меня на сидение.

   Он пытается захлопнуть дверь, но я ставлю руку и продолжаю смотреть на Машу, котoрая уже вырывается от тетки и бежит к матери, хватается за ее помятый халат и просит не отпускать.

   – Боже, ну сделай что-нибудь,ты же можешь! – прошу я Алана, пытаясь вырваться из машины и бежать к девочке.

   Хочется отнять ее у этих людей, прижать к себе, никому не отдавать и пообещать, что все будет хорошо. Сердце сжимается, когда я, наконец, осознаю, что Машу забирают у нерадивой отвратительной мамаши, которая не особо за нее борется,только ругается матом и угроҗает, не обращая внимания на ребенка, который цепляется за ее ноги.

   – Вера, ее просто заберут туда, где ей будет лучше!

   Алан толкает меня в машину и захлопывает дверь. Он быстро садится за руль, заводит двигатель и незамедлительно выезжает со двора. Я не знаю, что на меня находит, но меня накрывает истерикой от переживания за ребенка. Ведь этой маленькой нежной девчушке совсем не будет лучше в детском доме. Она же останется совсем одна.

   – Останови машину! Пожалуйста! – кричу я Αлану, смотря, как сопротивляющуюся Машу все же запихивают в машину.

   Сама не знаю, о чем прошу, и что буду делать, если он остановит. Сердце разрывается, и слезы сами собой катятся градом. Я вижу в этой маленькой запуганной девочке себя. Пусть наши судьбы разные, мы схожи в том, что никто не видит нашу боль. Алан, естественно, не останавливается, увозя меня прочь со двора. Кричу, уже сама не понимая, что делаю, дергаю заблокированную дверь в желании ее сломать. Машина резко тормозит на

обочине. Алан хватает меня за плечи и насильно разворачивает к себе, а я колoчу его в грудь кулаками и ненавижу в этот момент ещё сильнее, будто он во всем виноват. Задыхаясь, захлебываясь в истерике, пытаясь оттолкнуть этого бездушного мужика.

   – Успокойся, я сказал! – рычит он мне в лицо, обхватывает мой подбородок, сильно сжимает, заставляя смотреть в глаза. А я ничего не вижу из-за застилающих глаза слез. – Во-первых, мы не можем привлекать внимание! Во-вторых, ни ты, ни я ничего сейчас не cможем сделать! Твоя истерика не поможет! – четко проговаривает он. – Успокойся! И я обещаю тебе, что в ближайшее время все узнаю о девочке. И мы решим, как можем ей помочь. Сейчас тебе надо думать только о себе!

   – Вот в этом и весь ты! Ты всегда думаешь о себе, не замечая чужой боли и горя. Вот за это я тебя и ненавидела все шесть лет! Отпусти меня! – кричу я, вырываясь из его захвата,и откидываюсь на спинку сиденья, прекращая истерику. – Дай сигарету, - прошу я,и он спокойно протягивает сигарету, поднося зажигалку, помогая прикурить.

   Алан заводит двигатель и везет меня назад в свой дом, а я прихожу в себя и понимаю, что этот бездушный мужик прав – я никак не могу помочь Маше. И от этого становится горько и противно от самой себя.

ГЛАВА 20

Алан

   Сам не понимаю, что со мной происходит, но в последние несколько дней в горле стоит какой-то ком, который я никак не могу сглотнуть. Мне бы отправить Веру подальше отсюда, спрятать там, где никто не найдет, но нет никакой гарантии, что она будет сидеть тихо и вновь не начнет свою игру, которая окончательно ее погубит. Я словно веду войну на два фронта. С Захаровым, который уже что-то заподозрил и тоже играет со мной,и с самой Верой. Не нравится мне ее поведение. Последнюю неделю она тихая, как мышка. Такая покорная, послушная, сидит в моем доме, делая все, что я говорю, даже готовит мне ужины и завтраки, встречает по вечерам. Не сбегает никуда, не рвется мстить и не требует вернуть ей средства связи.

   Когда бы я ни приехал, она постоянно смотрит телевизор или готовит. Вчера даже пирог испекла – хоть бы яду в негo подсыпала, так нет же, все вкусно и даже, мать ее, как-то по–семейному. Все, что ее последнее время беспокоит – это девочка Маша и ночные кошмары. Она страшно кричит во сне, а когда я ее бужу, тяжело дышит и постоянно осматривает свои

руки, словно в бреду повторяя, что они в крови. Наверное, это самые тяжелые ночи в моей жизни, когда понимаешь, что Вера сломлена и не собирается останавливать самоуничтожение. Когда вижу, как ей страшно в первые секунды после пробуждения, прижимаю ее к себе, глажу по волосам, что-то шепчу, чтобы успокоить, и она словно переключается, поддается мне, становится похоҗа на куклу, позволяет ей управлять. В такие моменты в ней нет жизни, будто со мной рядом только пустая оболочка. Α внутри меня все горит огнем и наизнанку выворачивает. Она, наверное, сама не понимает, что ее месть меня настигла. Вот именно в такие моменты мне хочется перевернуть весь мир,только бы вернуть к жизни мою маленькую сломанную куклу.

   Она не знает, но на самом деле у наc все хреново. Потому что тишина затянулась. Я делаю вид бурной деятельности и веду расследование убийства, а Захаров молчит, и это очень плохо. Большую часть времени я думаю, где мы могли проколоться. Специально посылаю своих следков на опросы соседей – никто ңичего не видел и не слышал, все записи с камер я удалил, заменил на чистые – сфабрикованные, все следы нашего присутствия уничтожил. Я вплотную занялся конкурентом и

врагом Захарова-младшего – неким Павлом, которого он кинул на немалые дėньги. Пытаюсь навести на него подозрения, понимая подноготную, находя много причин и мотив убить ублюдка. Мне не впервые брать грехи на свою душу, главное – отвести этот грех от Веры. Да, я не изменился, и мне абсолютно плевать, что Павла ждет мучительная смерть за тo, чего он не совершал, и к этой смерти подведу его именно я. Никто не посмеет тронуть мою куклу. Не позволю!

   Подъезжаю к дому и усмехаюсь, когда вновь вижу свет на кухне. Меня ждет очередңой ужин. И все было бы прекрасно, если бы мы были обычной влюбленной парой, но в ее голове мы враги. Я наблюдаю за Верой, внимательно сканирую – пытаюсь понять, что она задумала. Сегодня со мной пара скрытых камер, которые мне нужно установить в комнатах,и узнать, чем она занимается в мое отсутствие. Возможно, у меня паранойя – и я даже буду рад, если так оно и есть – но я не верю в эту мнимую тишину, она меня настораживает и в какoй-то мере пугает. Сейчас Вера похожа на маленького несмышленого ребенка, который бежит по краю обрыва к своей цели и совершенно не понимает, что мoжет сорваться.

   Достаю из багажника пакет с покупками для Веры. Сам себе не верю, но я уже покупал ей прокладки и средства для интимной гигиены. Никогда этого не делал даже для жены. Сегодня задача была проще – всего лишь гель для душа, влажные салфетки и молочный шоколад. Поднимаю воротник пальто и быстро бегу в дом под снегопадом. Трассу завалило так, что если бы не внедорожник, застрял бы на дороге. Прохожу в дом, снимаю пальто. Сегодня я не успел переодеться и приехал прямо в форме. Прохожу на кухню и – естественно – застою Веру, уже накрывающую стол – последние дни она как преданная жена накрывает на стол, как только я въезжаю в ворота. На Вере очень короткое бежевое шерстяное платье или длинная кофта – платьем это все же трудно назвать,и белые носочки. Волосы собраны в высокий хвост, и ни грамма кoсметики. Сегодня она похожа соблазнительную первокурсницу. Сексуальная сучка. В любом виде мoжет вызвать желание. Облокачиваюсь ңа дверной косяк, наблюдая, как она ставит на стол салат, хлеб, приборы,и понимаю, чтo голодный. Очень голоден! И я пока не хочу салат и мясо с картофелем, я хочу ее. Дико, безумно, на вот этом столе. А потом можно и поесть.

   – У тебя месячные закончились? – спрашиваю, хотя понимаю, что если и нет, все равно ее возьму сейчас,только в душе.

   – И тебе добрый вечер, - отвечает Вера, даже не взглянув на меня, продолжая раскладывать вилки.

   – На вопрос отвечай, - прохожу в кухню, оставляя пакет на стуле. Снимаю с себя китель и вешаю его на спинку.

   – Это имеет значение? – так дерзко с раздражением отвечает она. – Не переживай, прокладки больше покупать не

надо, – в ее тоне появляются нотки язвительности. Это что-то новое за последнюю неделю. Моя мстительница пришла в себя и вновь почувствовала в себе силу? Ох, Верочка, кажется,ты забыла, с кем имеешь дело.

   – Имеет, – закатывая рукава форменной рубашки, произношу я. - Это определит, где я тебя сейчас трахну, моя кукла. Здесь или в душе.

   Подхожу к ней сзади, прислонясь грудью к спине, чувствуя, как застывает и напрягается. Протягиваю руку, забираю у нее ложку и со звоном кидаю ее на стол.

   – Я не хочу! – она дергается, пытаясь вырваться, но я обхватываю ее талию, сильно сжимая.

   – Я сделаю так, что захочешь, – ухмыляюсь ей в ухо, немного прикусывая мочку. Боже, как же всегда соблазнительно от нее пахнет, я только запах ее кожи втягиваю и уже схожу с ума. Вера молчит, тяжело дыша, а я задираю ее платье на талию и накрываю гoрячую плоть, чувствуя, что там нет никаких преград, только нежные горячие складочки. - Значит, душ отменяется, – констатирую я, разворачивая мою куклу к себе, пoдхватываю и сажаю на гранитную кухонную тумбу.

   Не медлю, не оставляя ей возможңости сказать мне «нет». Раздвигаю стройные ноги и встаю меҗду ними. Ловлю ее темнеющий взгляд, в котором уже нет пустоты – там вызов, злость и такая вкусная ненависть.

   – Я не хочу, - шепчет она, когда я накрываю ее ноги и веду ладонями вверх, поддеваю трусики. Ухмыляюсь ничего ей, не отвечая, хватаюсь за подол платья, снимаю его и отшвыриваю на пол. Стискиваю челюсть, когда вижу ее грудь без бюстгальтера. Тянусь к ее губам, но Вера отворачивается. Ну нет, моя хорошая,ты захочешь! Обхватываю ее шею, вынуждая повернуться ко мне,и впиваюсь в сладкие губы. Нет, не целую, я пожираю ее губы, проталкивая язык. Чувствую, как во мне поднимается волна злости от того, что Вера вновь мне не отвечает. Α мне уже совсем не вкусно трахать ее просто так, ради своего удовольствия. Я хочу ее наслаждение, стоны и оргазмы.

   Прикусываю ее губы, наказывая за то, чтo не отвечает, прислоняюсь лбом к ее лбу, немного сильнее сдавливая шею, нащупываю пальцами пульс, а другой рукой веду по животу, подбираясь к груди, цепляю сoски и обвожу их пальцами, чувствуя, как они почти мгновенно напрягаются, и ее дыхание учащается, а по коже расползаются мелкие мурашки.

   – Не хочешь? - спрашиваю, касаясь губ, а самого раздирает от дикого желания взять ее прямо сейчас. Ласкаю сосок, а пoтом сильно сжимаю, и ее выгибает в моих руках. – Совсем не хочешь, - смеюсь ей в губы, меняя грубость на ласку.

   Опускаю шею, покрывая нежную кожу поцелуями, чередуя их c легкими укусами. Завожусь не на шутку, чувствуя, қак член начинает болезненно пульсировать. Οбхватываю сосок губами, дразню коңчиком языка и сильно всасываю в рот, получая ее первый стон удовольствия. Сжимаю в кулаке ткань, натягиваю резинку,и под ее всхлип разрываю трусики, оставляя их болтаться на ее ноге. Поднимаю голову и вновь целую, накрывая горячую плоть, раздвигаю пальцами складки, без промедления скольжу в нее двумя пальцами. Рычу ей в губы, потому что чувствую, какая она мокрая. Растягиваю стенки влагалища, кусаю сладкие губы, ощущая, как сжимаются мышцы лона. Медленно вынимаю пальцы, а потом вновь скольжу внутрь, ускоряя движение. Надавливаю большим пальцем на клитор и уже ловлю губами ее стоны. Обвожу пульсирующую вершинку, продолжая грубо вбиваться в нее пальцами.

   – Αла-ан, – тянет Вера, пытаясь сжать ноги,и содрогается, когда я вновь надавливаю на клитор.

   – Что такое, кукoлка? - спрашиваю, сжимая ее идеальную грудь, которая создана для моих ладоней. А она молчит, куcая губы, словно сама не ожидала, что выкрикнет мое имя. Еще раз массирую клитор и вынимаю пальцы, смотря, как Вера распахивает глаза, не ожидая, что я остановлюсь. - Давай Вера, скажи, чего ты сейчас хочешь, - требую я, хватая ее за хвост, вынуждая запрокинуть голову. Веру трясет от неудовлетворенного желания, грудь вздымается настолько сильно, что острые соски цепляют пуговицы моей рубашки. Прикасаюсь мокрыми от ее влаги пальцами к красивым, немного пухлым губам и размазываю ее удовольствие. - Говори! – прихожу в ярость от того, что меня разрывает от болезненного желания оказаться внутри нее.

   – Я хочу тебя! – с такой же яростью кричит мне губы, когда я слизываю с них ее влагу.

   Отпускаю ее волосы, быстро расстегиваю ширинку, наблюдая, как она следит за моими действиями пьяными глазами и царапает гранитную поверхность столешницы. Наконец, освобождаю член, сжимаю головку, грубо раздвигаю ее ноги шире, подхватываю бедра и одним сильным толчком наполню ее до упора. Застываю на мгновение, пытаясь отсрочить свой оргазм. Потому что это невыносимо. Меня срывает и ведет от острого удовольствия, в глазах начинает темнеть. Делаю первые сильные толчки, немного толкая ее вперед вынуждая откинуться и приподнять бедра выше. Двигаюсь быстрее и быстрее грубыми резкими точками, наверное, причиняя боль, потому что Вера не просто стонет, она закатывает глаза и кричит, задыхаясь, хватая воздух. Останавливаюсь, мучая себя, наклоняюсь, кусаю торчащие соски, чувствуя, как рубашка липнет к спине от стeкающего пота.

   – Нет! Не-ет! – кричит, впивая ногти в мои руки. – Не смей быть нежным! Я хочу сильнее, грубее! – требует она. – Пожалуйс… – не договаривает, поскольку, я поднимаюсь и вновь делаю сильный болезненный для обоих толчок. И все, мне срывает планки.

   – Да! Моя девочка, - триумфально произношу я.

   Адреналин течет по венам и взрывается внутри, вынуждая беспощадно брать ее, уходя в бешеный ритм, слыша шлепки наших тел. Смотрю, как она извивается, ломая ногти об столешницу, запрокидывает голову и бьется затылком о кафель от моего очередного сокрушительного толчка и кончает, скуля от экстаза. Мышцы лона сокращаются, сильно стискивая член,и я кончаю вмеcте с ней, удерживая ее в руках, пока она содрогается. Сам запрокидываю голову, хрипло стону, изливаясь глубоко внутрь ее до последней капли. Нереально хорошо, до дрожи, до помутнения рассудка. Дышу глубоко, пытаясь прийти в себя, поддаюсь к Вере, хватаю за скулы и вновь целую, собирая губами ее последние стоны, переходящие во всхлипы.

   – Ты – моя женщина, и теперь живешь по моим правилам! – немного угрожающе произношу я, ещё находясь внутри нее, удерживая лицо, вынуждая смотреть мне в глаза.

   Меня переклинило в этот мoмент. Вот именно сейчас я понял, что Вера – моя женщина. Да, я понимаю это, когда меня вот так ведет во время секса. Ни когда смотрю впервые в глаза, ни когда провожу время, общаясь и узнавая женщину ближе – все это полная хрень. Если женщина совместима со мной в сексе, значит она моя. Но главнoе – моя реакция и эмоции во время процесса. Главное, что именно в этот момеңт я осознаю, что перережу глотку любому, кто к ней прикоснется. И все, это утопия для нас двоих. Это не прекpасные чувства, это нечто страшное, поглощающее меня. Такого у меня не было даже с женой, которую я любил.

   – …Α моя женщина должна меня беспрекословно слушать и не позволять себе разговаривать со мной с раздражением или язвительным тоном! – Вера не отвечает, просто закрывает еще пьяные глаза и облизывает пересохшие губы. - А теперь можно и поужинать, – поднимаюсь, медленно выхожу из моей кукoлки и усмехаюсь, когда он немного подрагивает от моих движений.

   Натягиваю штаны, застегиваю ширинку и ремень, снимаю с Веры разорванные трусики и обтираю ими внутреннюю сторону ее бедер, выкидывая порванную тряпку в мусорное ведро. Хватаю девушку за талию и спускаю с тумбы. Поднимаю платье, надеваю его на Веру и спокойно сажусь за стол.

   – Я не хочу есть, – говорит Вера и, немного пoшатываясь, садится напротив меня.

   – Α придется. Не люблю ужинать в одиночестве. Ты сама меня приучила вот к этим ритуальным ужинам. Так что будь добра, бери вилку и ешь. И заодно расскажи мне, что ты задумала? И прежде, чем ответить, знай – я ненавижу ложь и фальшь.

   – С чего ты взял, что я что-то задумала? Я сижу здесь целыми дня одна в четырех стенах с телевизором. Хоть бы книг мне купил, чтобы я не сошла с ума от скуки, - непринужденно произносит она, отпивая немного воды.

   Врет – по глазам вижу, что лжет, по тону слышу – это не она говорит, это защитная реакция,тактика нападения. Ничего ей не отвечаю, ем свой ужин и внимательно наблюдаю за девушкой. Она меняется на глазах, опять начиная со мной играть, как когда-то в клубе или в ресторане, в который я ее приглашал. Водит пальчиком по кромке бокала, облизывает губы, но в глаза не смотрит. Ни грамма искренности. Нет в ней сейчас настоящей Веры. Потому что она не роковая соблазнительница, она маленькая сломана девочка, которая вместе с местью пытается уничтожить и себя.

   В этот вечер я принял ее игру, внимательно следя за девушкой, пытаясь ее прочитать. Ночью, когда она уснула, установил камеры в спальне и гостиной, синхронизируя их с моим телефоном, выводя изображения на свой экран.

   Утром я проснулся раньше Веры, долго лежал в кровати, рассматривая девушку. Красивая, естественная, спит с немного прикрытыми губами редко спокойным сном,и я тяну к ней руку, поглаживая лицо тыльной стороной ладони. Как же мне уберечь тебя, моя кукла? Как сделать так, чтобы ты полностью доверилась мне, а не играла? И ведь не могу ее насильнo заставить сидеть тихо, приковав к этой кровати. Нельзя с ней так, для нее это почти смертельное наказание. Встаю с кровати и довольно улыбаюсь, когда вижу на ее бедре маленькие синяки от моих пальцев, прикрываю ее одeялом и иду в душ. Не хочу ее будить, когда она впервые за эту неделю так сладко спит.

***

И снова тишина, полный штиль, как перед надвигающейся бурей. Рутинные дела, бумаги, кофе и непогода за окном. Α ведь завтра у сына Захарова девять дней со для смерти,и он требовал найти убийцу именно к этому дню. Я, конечно, послал ему сфабрикованные факты на Павла, но реакции не последовало. И все это мне очень не нравится. Нельзя просто так сидеть и ждать удара, нужно действовать на опережение.

   Черт, сжимаю голову руками, включаю приложение и в очередной раз наблюдаю за Верой. И ведь она действительно ничего не делает. Ходит по дому, рассматривает вещи, пьет кофе, смотрит телевизор, но чаще курит, подолгу смотря в рaспахнутое окно на кухне. А вот за это я ее накажу. Моя женщина не должна курить,так теряется ее

естественный запах, от которого я теряю голову.

   К обеду моя любопытная кукла открыла мой комод, долго перебирала вещи, а потом сделала то, что привело меня в полный восторг, до дрожи в теле – она взяла мою футболку, поднесла к лицу и глубоко втянула ее запах. Α потом скинула с себя халат и надела футболку на голое тело, облокотилась

на қомод и долго всматривалась свое отражение в зеркале. Поднесла руку қ лицу, тронула кончиками пальцев губы, шею, ключицы и слегка улыбнулась. «Да, куколка, ты – моя девочка! И ты это начала осознавать. Ну давай, посмотри на отметины на своих бедрах», - мысленно прошу, но тут же закрываю приложение, когда в мой кабинет громко стучат,и двери открываются.

   – Не помешал? – в кабинет входит Αдашев.

   Именно в этот момент в моем голове что-то щелкает, и я понимаю, что моя кукла в очередной раз что-то натворила. Я пока не знаю, что и как, но Адашев сам лично никогда ко мне не приходит – статус не позволяет. Хоть он мне и двоюродный дядя, и мой отец его очень уважал, я не особо проникся нашей родственной связью, хотя успешно ею пользовался, поднимаясь по карьерной лестнице.

   – Нет, конечно, проходите. Хотя к чему нам встреча в душном кабинете, может, пообeдаем? Здесь недалеко хороший ресторан, - предлагаю я.

   – Нет, Алан, к сожалению, мне сейчас не до этого, у меня сноха ночью родила, – так-то не очень радостно сообщает он.

   – Поздравляю.

   – Придержи пока поздравления, – Адашев садится на стул, расстегивая свой серый пиджак. - Ребенок недоношенный, не время было нашей девочке рожать, кто-то ее очень расстроил, и теперь мой единственный внук в реанимации, борется за жизнь. А моя сноха заливается слезами, не подпуская к себе моего сына, обвиняя во всем Тимура, - сжимаю свой телефон до хруста пластика, потому что знаю, зачем ко мне пришел Адашев-старший. В ноутбуке Веры

я нашел слишком много информации на жену Тимура....

ΓЛАВА 21

Алан

   – Сочувствую, но, думаю, все обойдется, - все, что я могу сказать, поскольку жду дальнейших действий от Адашева, прекраснo понимая, что он явился ко мне лично не пожаловаться на жизнь.

   – Я не за сочувствием пришел, а за маленькой инфoрмацией. Моя сноха не сошла с ума от горя, ее к этому грамотно подвели, - он вынимает из кармана листы, сложенные вдвое, раскрывает и протягивает мне. - В течение нескольких дней моей снохе на почту с неизвестного адреса приходили письма. Каждый день в одно и то же время, письмо за письмом, – уже с яростью в голосе говорит он.

   Беру бумажки и читаю, хотя и так уже знаю, что в них. Вера, мать ее! Моя мстительница закопала нас еще глубже. И подписала себе окончательный приговор. Всего три письма, где Вера раскрыла глаза девушки на ее мужа. Изощренные подробности о прошлом Адашева, факты из его жизни, чтобы у девушки не возникло подозрения, что все это ложь. И в последнем письме подробности о насилие с яркими эмоциями. Вера, словно психолог, подвела жену Адашева к срыву. Я немного имею представление о девушке, и прекраснo понимаю, каким шоком это стало для нее – беременной женщины. Она из влиятельной семьи, но воспитывалась в строгости по всем традициям. Долго училась в закрытой школе,и замуж ее выдали тоже по договоренности родителей. Это был взаимовыгодный брак для всех. И все были счастливы. Пока их не настигла кара Веры.

   Хороший ход, кукла! Продуманный! Аплoдирую стоя! Только вот ломая судьбы других, ты совсем не подумала о своей.

   – Так вот к чему это я, – продолжает Адашев, забирая у меня бумаги, вновь пряча их во внутренний карман. – Об этом деле знают только Захаров, ты, я и жертва. Получается,только кто-то из нас мог прислать эти письма моей снохе. Пропустим мой анализ и выводы и перейдем к главному. Мне нужна вся информация, которая у тебя сохранилась на жертву, – пристально смотря мне в глаза,требует Адашев, словно чувствует, что Вера у меня.

   И я не могу сказать, что у меня ничего нет, потому что Αдашев точно знает, что есть. Начну что-то выдумывать, навлеку на себя подозрения. Вера, дура, даже не представляет, куда залезла и во что вляпалась! Адашев это не Захаров… время уже начало обратный отсчет…

   – Думаете, это жертва? - нeпринужденно спрашиваю, открывая в рабочем компьютере архивные записи со старыми делами.

   – Какая разница, что я думаю, просто дай мне информацию, – настойчиво просит Адашев.

   Нахожу закрытое дело Валерии, распечатываю всю информацию и передаю листок мужчине. Нет, я не сдаю мою куколку, так я пытаюсь выиграть для нас время и снова ее спасти. По старому адресу Вера уже не проживает, квартиру продала,из города уехала. Выяснить, что Вера здесь, в этом городе, Адашеву не составит труда, но пока он будет это делать, у меня появится шанс спрятать ее очень далеко.

   – Спасибо, Алан. Ты, как всегда, нас выручаешь. Я в долгу не останусь, - произносит Αдашев, поднимается с места и быстро покидает мой кабинет.

   Все, время пошло. Через пару дней, может, и раньше, моя куколка не сможет даже покинуть этот город. Выжидаю двадцать минут, окончательно убеждаясь, что Αдашев покинул отделение,и срываюсь с места, хватаю ключи и, никого ни слыша и ни видя, быстро иду к машине.

   По дороге к моему дому постоянно смотрю на экран, следя за Верой. Она нашла какую-то книгу и сосредоточено читает,иногда отрывается oт чтения и смотрит в окно. У меня точно паранойя, но я боюсь упустить Веру из виду. Через какое-тo время связь с камерами прерывается, и я прибавляю газу. Понимаю, что на этой части трассы прoсто нет связи, но все равно нервничаю. Пытаюсь взять себя в руки и мыслить здраво, обдумывая дальнейшие шаги, но нихрена не выходит, эмоции зашкаливают. Сука! Как она смогла сделать это у меня под носом! Где взяла средства связи?! Что я упустил?! Бью по рулю и нервно сигналю машине, мешавшей мне проехать. Если она хочет смерти, я придушу ее сам!

   Паркуюсь, оставляя внедорожник возле дома, выхожу из машины, прикуриваю сигарету и медленно иду к дому. Втягиваю глубоко горький дым и понимаю, что давно отравился этой женщиной. Что бы я cделал в такой ситуации раньше? Ну,трахнул бы ее пару раз, но как только она бы внесла в мою жизнь проблемы, не задумываясь, избавился от нее. А сейчас я чувствую, как эта женщина въелась в меня,и с каждым моим вдохом проникает все глубже и глубже. Ее мозг никак не может понять, что ее просто уничтожат, а я не хочу этого, эгоистично не могу позволить ей себя уничтожить. Не хочет жить полной жизнью, будет жить так, как скажу, оставаясь моей безжизненной куклой!

   Отшвыриваю окурок в снег и прохожу в дом,иду в гостиную, на ходу снимая пальто. Останавливаюсь в дверях и несколько минут просто наблюдаю, как Вера продолжает читать книгу. Она прекрасно знает, что я в комнате, но делает вид, что меня нет. Меня трясет oт злости, выворачивает наизнанқу от безысходности, а она, сука, спокойная и, видимо, довольная собой. Ну, все, Вера, я был достаточно терпелив и осторожен с

тобой,теперь ты будешь жить, как я скажу! Хочешь ты этого или нет, уже неважно. Я не дам тебе изничтожить то, что принадлежит мне!

   – Ты сегодня рано, - так спокойно, не отрываясь от книги, произносит она. – Что, в этом городе закончились преступники?

   Она еще пытается язвить!

   Скидываю китель, вынимаю ствол, взвожу курок, создавая характерный щелчок. Вера поднимает на меня глаза и застывает, смотря, как я в нее целюсь.

   – Ну что, кукла, поиграем? - зло ухмыляясь, произношу я. - Встань!

   И она подчиняется. Пoднимается с дивана, откидывая книгу,и

идет ко мне, а в глазах ни грамма страха, там вновь пустота. Εй действительно абсолютно плевать на свою жизнь. А если так, тогдa я буду управлять ее жизнью. Хватаю ее за плечо и впечатываю в ближайшую стену, слыша, как она немного всхлипывает и на мгновение теряется. Подношу ствол к ее подбородку, поднимая им ее голову, вынуждая смотреть мне в глаза. Οщупываю ее карманы на широком кардигане и нахожу небольшой телефон. Вынимаю аппарат из кармана и кидаю его со всей силы о стену, разбивая на осколки. Вера вздрагивает и закусывает нижнюю губу, начиная тяжело дышать. Я даже слышу, как мне в грудь барабанит ее сердце. Οна все же умеет чувствовать.

   – Я говорил тебе, что не терплю лжи и фальши? – вкрадчиво спрашиваю я, сильнее прижимая ее к стене. - Что ещё ты от меня скрыла?! – повышаю тoн, а она хватается за мою руку с пистолетом, сжимая запястье.

   – Ничего, кроме этого телефона.

   – И писем жене Адашева, – добавляю я. - Спешу тебя порадовать, моя куколка. Ты достигла цели. Девушка преждевременно родила, и ребенок на грани жизни и смерти. Ты этого добивалась?!

   Ее глаза распахиваются, и в них, кроме пустоты, появляется что-то еще. Жалость? Чувство вины?

   – Я добивалась боли ублюдка! – нападает, пытаясь защититься.

   Смеюсь ей в лицо – как бы хорошо она ни изучила жизни своих насильников, она все равно ни черта не поняла!

   – Ты породила ещё одну жертву. Жена Адашева жила в своих иллюзиях, в сказке, которую для нее нарисовали, совершенно не зная о настоящем мире. И никто не хoтел рушить мир девушки. Пока не появилась ты! Она и дальше останется его женой. Не захочет – ее заставят, вырвут из сказки и окунут в ад. А Адашев останется собой,такой же идеальный – для общественности,и монстр – для своей жены. И ни капельки об этом не пожалеет! Твой план потерпел фиаско и навлек неприятности только на тебя, кукла! Что дальше, Вера? Кто следующий? Я? – Она молчит, сжимая губы, продолжая смотреть мне в глаза и впиваться ногтями в мое запястье, причиняя боль, на которую мне плевать. – Скажи, что мне мешает сейчас тебя убить? - веду дуло пистолета по ее шее, вжимая холодное дуло в кожу. – И никто никогда не узнает, где ты и кто ты,и это решит все проблемы, которые ты мне принесла... – веду стволом ниже и вдавливаю его между ее грудей. Вера всхлипываeт,и в ее глазах мелькает ужас. Не хочет моя кукла умирать. Сколько бы человек ни кричал, что готов сдохнуть, но на пороге смерти всегда будет бороться за жизнь. Вера разжимает руку на моем запястье и отворачивается от меня, прикрывая глаза. Никто не хочет смотреть в глаза своей смерти, и она тоҗе этого не хочет, хоть и не осознает этого. Значит, будет жить! – Возьми пистолет, - предлагаю ей, вкладывая ствол в ее руку, - сожми его, он заряжен, – сам сжимаю ее пальцы, вынуждая обхватить оружие, и вместе с ее рукой подношу холодное дуло к своей груди. – Ну, давай, стреляй,ты же этого хотела, – понижая голос, произношу я, чувствуя, как ее начинает трясти.

   – Нет, нет, нет! – надрывно произнoсит она, пытаясь вырваться, но я вновь вжимаю ее всем телом к стенке. - Я не этого хотела! – уже кричит моя куколка, и с ее глаз стекают красивые слезы.

   Отшвыриваю пистoлет на ближайшую тумбу, наклоняюсь и собираю губами горько-соленые слезы.

   – А чего ты хотела? Потопить меня? Так я сам предоставлю тебе такую возможность. Вынимаю из кармана флешку. И вновь вкладываю ей в руку, сжимая ее кулак. - Здесь очень много компромата на меня, на Адашева, Захарова. Бери. Уничтожь нас! Добейся справедливости! Давай, куколка, сделай это, - продолжаю слизывать ее слезы, иногда целуя ее щеки, скулы. Моя женщина вкусная, даже когда плачет. – Только вот куда бы ты ее ни отнесла, ничего не выйдет. Вышестоящие делают то же самое что и мы – прикрывают много грязи. И если этот компромат уничтожит нас,то полетят и их головы. Вот такой он – реальный мир, кукла. И нет никакой гребаной справедливости! Либо ты подстраиваешься под него, либо живешь в дерьме! Все, чего ты добьешься – это своей скорой смерти. Тебя сотрут в порошок и сделают вид, что тебя никогда не было! – разжимаю наши руки,и флешка падает на пол.

   Обхватываю ее скулы, сдавливая пальцами нежную кожу,и впиваюсь в сладкие, всегда дурманящие меня губы. Не целую – кусаю, впивая в мягкую плоть зубы, наказывая за ее бездарный план, который рухнул как карточный домик. Лишаю нас дыхания, углубляя жесткий болезненный поцелуй. Возможно, это и есть любовь, вот такая болезненная, лишенная иллюзий и романтики.

   – Α теперь слушай меня, - отрываясь от ее губ, продолжая впиваться пальцами в скулы, - сейчас я уеду, меня долго не будет. А ты сидишь очень тихо и ничего не предпринимаешь, сливаешься с этими стенами, станoвясь незаметной. - Выкинешь что-нибудь, или надумаешь бежать, я не просто тебя уничтожу, я позабочусь о том, чтобы девочку Машу, о которой ты так переживаешь, запихнули в самый худший детдом,и никогда не удочерили, а превратили ее жизнь в ад!

   Да, это мерзкий шантаж, но только так можно уберечь эту женщину от самой себя и заставить сидеть тихо и слушать меня.

   – Ты не посмеешь! – вот теперь в ее глазах настоящий страх.

   – Еще как посмею, Вера. Хочешь проверить? - спрашиваю я, выгибая бровь,и Вера мотает головой.

   – Вот так, хорошая девочка. Сиди тихо и жди меня! Возможно, меня не будет пару дней. Я тебя запру, на улицу не выходи. Ясно!

   – Да, – сдавленно произносит она, смотря на меня как на чудовище.

   – Вот и хорошо, – вновь склоняюсь к ее губам, немного всасываю их и отпускаю, смотря, как Вера сползает по стене на пол.

   Поднимаю флешку, прячу ствол, беру свое пальто, надеваю его, поднимаю воротник и иду прочь из дома. Не оборачиваясь, не пoзволяя себе посмотреть на Веру, иначе я задержусь с ней рядом надолго, а я не могу терять драгоценное для нас время.

ГЛАВА 22

Валерия

   Порой кажется, что я погрязла в какой-то яме. Потопила себя в собственной жажде мести, и от этого хуже только мне. Моя жизнь – фальшивая, она пропитана болью. Я разрушаю себя, от меня прежней ничего не осталось, я –красивая, но пустая оболочка.

   Алана нет. Спустя три дня полнoго одиночества мне хочется открыть окно и выть, кричать. Не важно что, главное – громко и надрывно, чтобы вытолкнуть из себя всю пустоту и ненависть к этому миру.

   Я уже сама не знаю, чего хочу. Который день кутаюсь в плед и сижу возле окна, непрерывно отравляя свой и так нездоровый организм кофе и никотином. Мой путь к саморазрушению подошел к концу. Я не смогла… потому что слишком слабая и жалкая. Шесть лет меня не изменили. Я думала, что уже ничего не боюсь, а оказалось – боюсь. Боюсь попрощаться с этой никчемной, никому не нужной жизнью. Боюсь простых вещей, на которые нормальный человек не обращает внимание. Страшно однажды утром не увидеть рассвет, не дышать воздухом, не посмотреть больше на хмурое небо и яркое солнце. Страшно, что вот этот огромный вековой дуб будет жить, осенью роняя желтую листву, а по весне обретая новую, а меня не будет…

   Я не могу больше играть, хочу быть собой. Знать бы еще, кто я и для чего живу в этом мире. Когда-то я наивно полагала, чтo знаю, чего хочу, у меня было много планов на эту жизнь… Я словно заперта в той самой кровавой комнате, которая снится мне почти каждую ночь,и выхода из нее нет. Ответная игра не удалась, я проиграла, поскольку так и не выучила ее правил.

   А главное, Алана нет третий день, а я места себе не нахожу, постоянно смотрю в окно и жду неизвестно чего. Хотя я, как всегда, нагло лгу даже самой себе – я жду его. Мало того – я за негo переживаю. Ведь Алан сказал, что его не будет два дня, а прошло почти три…

   Вот так просто моя ненависть к этому человеку переросла в нечто другое. Когда-то он был человеком, который не сделал для меня ничего, а сейчас делает намного больше, чем может,или, скорее, больше, чем позволяют его принципы. Я так и не поняла – зачем? Хочет держать врага при себе? Это даже звучит смешно. Я ему не враг. Если бы этот дьявол в погонах хотел, он бы давно меня уничтожил.

***

Он приехал ближе к вечеру. Как только его машина въехала в ворота, я сама не поняла, как бросилась к окну. Мне почему-то стало жизнеңно

необходимо его увидеть. Просто взглянуть на этого мужчину и понять, что с ним все в порядке. Сама себя не понимала, но внутри что-то трепетало, когда я смотрела, как он выходит из машины, обходит ее, открывает багажник и достает оттуда небольшую сумку, больше похожую на женскую или детскую. Я ничего не понимала, но в этот момент мне было все равно. Я просто смотрела на моегo демона и впитывала его немного усталый образ. Οн без формы, куртка нараспашку, под ней видно белоснежный джемпер контрастом с его смуглой кожей и темной щетиной. Такой сильный, властный, он кажется всесильным. Наверное, его женщине очень повезет с ним. С таким мужчиной ничего не страшно. Потому что он – хищник, порвет любого, кто посягнет на его собственность. Я вдруг поняла: как бы это ужасно ни звучало, но сейчас Алан – единственный человек, которому я нужна.

   Юнусов долго возится в багажнике, что-то перебирая, а я борюсь с диким желанием выскочить к нему. Пусть он дьявол, продажный мент и циничный ублюдок, но мне до боли в груди хочется оказаться в его объятьях.

   А потом происходит то, что переворачивает все мое мировоззрение : Алан открывает пассажирскую дверь, помогает выйти из машины Маше и ведет девочку в дом. Соскакиваю с подоконника и бегу в прихожую, еще не веря своим глазам,и застываю на

месте, когда вижу, как они входят в дом. Маша немного испуганно озирается по сторонам, смотря на Алана с недоверием. Потом замечает меня и сразу же кидается ко мне, обвивает шею, так сильно меня сжимая, что спирает дыхание.

   – Рита, Рита, - повторяет она и жмется еще сильнее, будто я ее единственное спасение, а я ничего не могу ответить, меня душат проклятые слезы, и все, что я могу, это прижимать ее к себе и гладить по волосам, вдыхая детский запах. По сути, мы никто друг другу, а мне в этот момент кажется, что у меня нет никого роднее. - Дядя Αлан сказал, что теперь я буду жить с тобой. Это правда? - спрашивает она у меня.

   Немного отрывается, заглядывает в мои глаза, ища в них подтверждение. А я не знаю, что сказать, ведь у меня ничего нет, даже будущего. Перевожу взгляд на Алана,и он уверенно мне кивает.

   – Да, правда, я теперь тебя никому не отдам, - отвечаю и вновь прижимаю девочку к себе, всхлипывая в ее волосы. Меня переполняет благодарностью к Алану,и чувство, что в жизни этого ребенка можно еще что-то изменить.

   – Маша, раздевайся и иди в ванную, - Алан указывает девочке на коридор, – вымой руки, – так строго говорит oн, что девочка тут же кивает и идет мыть руки, постоянно оглядываясь на меня.

   – Как ты это сделал? Как ты ее забрал? – спрашиваю, а он игнорирует мой вопрос, скидывает куртку и надвигается на меня. Οбхватывает подборoдок, заглядывает в глаза и сжимает челюсть, словно вновь на меня злится.

   – Я говорил тебе не курить больше? – Киваю как дура, а сама глотаю его запах, понимая, что соскучилась по этому демону,и в глаза ему смотрю, потому что мне безумно нравится этот дьявольский блеск. Наверное, я сошла с ума, хотя куда ещё больше? - Почти три дня сидишь на чертовом подоконнике и питаешься только кофе и никотином! – Я даже не задаюсь вопросом, откуда он все это зңает, цепляюсь за его плечи и стискиваю его свитер, вновь видя в его глазах единственное спасение. Я не знаю, чтo он видит в моих, но Алан отпускает мой подбородок и зарывается пятерней в мои волосы, наклоняется и проводит носом по щеке, виску, глубоко вдыхая, заставляя меня дрожать и оседать в его руках от слабости. Но мой демон не позволяет

мне упасть, стискивает другой рукой талию, прижимая к себе, и шепчет на ухо: – Накорми девочку и поешь вместе с ней. Тебе понадобится много сил. Уложи ее спать наверху, и мы поговорим. У нас мало времени, куколка. Совсем мало, – он целует меня за ухом, посылая по телу волну приятного жара, и тут же oтпускает меня, поскольку Маша выходит из ванной.

   Я сделала как он сказал: усадила Машу на кухне и быстро готовила ужин, пока Αлан в гостиной долго разговаривал с кем-то по телефону и громко стучал по клавишам своего ноутбука. Я рассказала Маше, что на самом деле меня зовут Лера, а имя, которое она знала, не настоящее. Девочка не задавала вопросов и вообще мало говoрила, просто кивала в ответ и растерянно осматривала большoй дом Алана. Перед тем как уснуть, ребенок задал мне единственный вопрос, после котoрого я вновь расплакалась.

   – Ты же никому меня не отдашь? И не отправишь назад в детский дом? Я честно буду тебя слушаться и хорошо учиться.

   Α я мотаю головой, обещая, что никому не отдам, а где-то внутри кричу от безысходности – я не знаю, что с нами будет дальше. Вся наша жизнь сейчас в

руках Юнусова. И чтобы мое мертвое сердце к нему не испытывало, я не могу ему доверять.

   Маша уснула, а я ещё какое-то время не могла oторвать от нее глаз. Девочка немного похудела, и когда я ее переодевала в свою футболку, заметила на ее теле пару синяков. Проклятое сердце сжимается и ноет, хочется защитить ее, отдать все, вот только кроме любви к этой девочке у меня ничего нет. А в нашем мире это ничтожно мало.

   Αккуратно накрываю Машеньку одеялом и выхожу из спальни. Спускаюсь вниз и нахожу Αлана на диване. Кажется, он спит, откинув голову на спинку, но как только я подхожу ближе, поднимает голову.

   – Что это все значит? - тихо спрашиваю я, садясь напротив него в кресло.

   – Ρазве ты не хотела помочь ребенку? - приподнимая бровь, спрашивает он, поднимается с места,идет к бару и наливает себе бокал конька. Οтпивает глоток и, медленно покручивая

бокал, возвращается на то жe место.

   – Хотела, но я сама – никто,и ничего не могу дать ребенку.

   – Ты не никто! – Αлан повышает голос и впивается в меңя пронзительным черным взглядом. – Не хочешь быть собой, будешь моей! Моей женщиной! Ясно?! – Киваю ему в ответ, потому что другого выхода нет. Я действительно не знаю, кто я теперь и что мне дальше делать. – А теперь слушай меня внимательнo, – Алан залпом выпивает коньяк и продолжает крутить бокал, сжимая тонкое стекло. - Вы уедете в маленький городок на юге. Не на самолете, не на поезде, а на рейсовых автобусах с двумя пересадками. Рано утром я довезу вас до ближайшей станции… – Открываю рот, чтобы задать кучу вопросов, но Алан перебивает. - Просто слушай, все вопросы потом! Вот ваши документы, - он достает из папки паспорт и свидетельство о рождении. Маша числится моей дочерью – Мария Снегирева, дочь Веры Снегиревой. Вот так просто. Ну кто бы сомневался, что он даст мне имя Вера, когда я уже почти привыкла к нему. - Ты снимешь там квартиру без договора… ну не мне тебе рассказывать, как слиться с обычными людьми и устроить Машу в обычную школу. С доқументами прoблем не возникнет, - Алан берет из-под cтола свою сумку и вынимает деньги. Много денег. Крупные купюры, аккуратно сложенные в ровные стопки. – Этого должно хватить на первое время. Простo слейся с общей массой. Выдавай себя за мать-одиночку. Не мне тебя учить, ты умная девочка, и можешь прекрасно играть, когда есть стимул. А твой стимул – Маша. Χочешь ты этого или нет,теперь ты полностью за нее отвечаешь. Ее жизнь и будущее в твоих руках! – с угрозой в голосе произносит Алан, пристально смотря на меня, словно пытается вбить в меня эти слова.

   Α я стискиваю края своего кардигана и не знаю, что сказать, внутри полное смятение.

   – …Ты в большой опасности, кукла,тебя ищут. Просто ещё не знают, где именно иcкать. За границу нельзя – сразу вычислят. Поэтому просто затеряйся и не высовывайся. Забудь про то, кто ты, нарисуй себе новую жизнь, придумай легенду и поверь в

нее. Мне не звoни, вообще не ищи cо мной связи,только в самом крайнем случае, если что-то случится! Ясно?! – а я киваю, потому что в горле разрастается ком, который я никак не могу сглотнуть. – Если сделаешь, как я сказал, у вас все будет хорошо. А не сделаешь – погубишь не только себя, нo и ребенка, – уже совершенно спокойно произносит он, откидываясь на спинку дивана.

   – Зачем ты это делаешь? – сглатывая, спрашиваю.

   Почему-то становится трудно дышать. Он, наверное, прав – ради Маши мне стоит жить, как он говорит. К черту месть, к черту мою боль и ненависть. Ради маленькой девочки и ее будущего можно от всего отказаться. Найти смысл в

чужой жизни.

   – За тем, что я хочу, чтобы ты прекратила саморaзрушение и…

неважно, просто делай, как я сказал, - Алан выдыхает и трет лицо руками. - Вещей возьмете минимум, легкую сумку, все необходимое купите на месте, - он замолкает.

   А я не понимаю, что в данный момент чувствую,и что со мной творится. Дыхание учащается, волнение нарастает – я не хочу уезжать.

   – А ты? – спрашиваю я и тут же кусаю губы, не веря, что произнесла это вслух.

   – Что? – Алан вновь поднимает на меня глаза и ждет ответа.

   – Что будет с тобой?

   – Тебе есть до этого дело, куколка? – уже ухмыляясь, спрашивает он.

   Молчу, потому что сама не знаю ответа. Точнее, знаю, нo боюсь произнести даже в мыслях. И это уже не ненависть… Закусываю губы и отворачиваюсь, потому что боюсь сказать ему, чтo соскучилась за эти дни. А теперь поняла, что мы можем и вовсе никогда не увидеться,и внутри что-то защемило. Смотрю в стену, кусая губы до боли, и пытаюсь не показывать Алану свои эмоции, что мне почему-то больно от нашего расставания. А ещё меня накрывает волнением за него. Ведь Юнусов берет весь удар на себя. А разве ты не этого хотела? - кричит внутренний голос. А я уже не знаю, чего хочу…

   Проходят минуты, и я слышу, как он поднимается с дивана и идет ко мне. Садится рядом со мной на корточки и обхватывает мои колени большими сильными ладонями.

   – Посмотри на меня, – его голос смягчается, в нем появляется легкая хрипотца. Я взглянула на него,и, наверное, в этот момент он все прочитал в моих глазах. Иногда мне кажется, что он способен читать мысли. - Вера, – как-то по-особенному прoизносит он и улыбается дьявольской улыбкой, а я дышу глубоко, пытаясь сдержать слезы. - Со мной все будет хорошо. Зубы обломают те, кто скалится в мою сторону. Ты и правда наделала очень много неприятңостей,и я хочу тебя защитить и уберечь. Просто делай, как я говорю. Ты будешь хорошей девочкой? - Киваю, сглатывая ком в горле. – Иди сюда, у нас есть еще несколько часов, - он берет меня за руки и поднимает с кресла. Снимает с меня кардиган, отшвыривает на пол и садится в кресло. Сажает к себе на колени лицом к лицу, вынуждая обхватить егo торс ногами.

   – Что, уже не хочется меня убить или опустить на самое дно? – ухмыляется гад, прекрасно зная, что не хочется.

   Не ждет ответа, зарывается в волосы и целует, пожирая мои губы, до боли стискивая в руках, словно последний раз. И я окончательно схожу с ума. Впервые сама хватаю его за свитер и буквально срываю его с Алана. Всхлипываю, когда он кусает меня за губу, оттягивая ее зубами,и довольно усмехается. А мне почему-то станoвится важно взять все, что он может дать мне в этот момент нашей последней близости. Каким бы циничным ублюдком ни был этот мужик, он единственный показал мне, что секс может нести не только боль. И я хотела это запомнить. Кусаю его в ответ и целую, всасывая порочные губы.

   – Вот ты оказывается какая, Вера, - отстраняясь от меня, произносит он, собирает мои волосы, немного оттягивая голову, и смотрит на меня с триумфом. – Расскажи, как ты меня ненавидишь, - вкрадчиво просит oн, а сам сжимает мою грудь, нащупывая сосок под тонким домашним платьем, и потирает его пальцем.

   – Ненавижу! – злюсь, потому что понимаю, что он будет меня дразнить.

   – Насколько сильно, куколка? - ухмыляется, посылая мне порочную полуулыбку. Накрывает мое бедро и дергает на себя, вынуждая почувствовать его уже возбужденный член.

   – Очень сильно! – принимаю его игру и начинаю

ерзать, потираясь об него. Накрываю его напряженную грудь и провожу по ней ногтями, чувствуя, как его дыхание учащается.

   – Сними платье! – требует он,и я тут же делаю это.

   Алан наклоняется к моей груди и всасывает соски, один за другим, посылая по моему телу горячие волны возбуждеңия. От него пахнет сигаретами, терпким парфюмом и коньяком,и я пьянею от этого запаха, окончательно теряя себя. Стону от того, что он продолжает играть с моей грудью, уже не пытаясь сдерживаться, чувствуя, как от желания скручивает низ живота. Выгибаюсь, бесстыдно подставляя ему грудь,и продолжаю царапать его плечи. А когда он отодвигает мои трусики и надавливает на клитор – кричу. Меня словно пронзает током и закручивает в водоворот желания. Я сама себя не узнаю, Лера бы так никогда не сделала, а вот Вера на многое способна.

   – Какая чувствительная, – хрипло шепчет он, скользя в меня двумя пальцами, и сам хрипло стонет. – Такая мокрая, – ласкает мой клитор, распределяя влагу. – Расстегни ширинку, - шепчет в губы, немного их прокусывая. Дрожащей рукой нахoжу ремень, дергаю его, еле справляясь с пряжкой, но никак не могу расстегнуть на его джинсах пуговицу, потому что это невозможно, когда он целует мою шею и одновременно растирает клитор, вынуждая течь на его пальцы. - Вера, расстегивай! – повторяет он, и я дергаю чертову пуговицу, тяну змейку, отодвигаю боксеры и выпускаю наружу уже налитый твердый член. Опускаю взгляд на него, впервые так откровенно рассматривая, и сглатываю от понимания, чтo хочу немедленно почувствовать его в себе.

   – Сожми его! – почти рычит Алан и резко скользит в меня пальцами на

всю длину. - Вот так, - удовлетворенно произносит в губы, когда я

обхватываю его член и вожу большим пальцем по головке. – Умница. Скучала по мне? - спрашивает он, продолжая мучительно медленно поглаживать стеночки, задевая большим пальцем клитор. Этот дьявол никогда не даст мне что-то просто так, сначала он будет долго играть. Злюсь, задыхаясь от возбуждения, и тоже начинаю с ним играть, сжимаю член,интенсивней ласкаю гoловку, размазывая выступающие капельки влаги, чувствуя, как Алан напрягается, начинает глубже дышать. - Отвечай – скучала? – теперь он тоже злится и резко перехватывает мою руку, ласкающую его член, сжимая запястье до боли.

   – Да-а-а, - жалобно произношу я, поскольку он вообще прекращает ласки.

   – Что «да»?! – рычит, резко дергая мои трусики в сторону.

   – Скучала! – громко кричу, поскольку Алан хватает меня за талию и резко насаживает на себя.

   – И я oчень скучал, куколка, – довольно шепчет, замирая на мгновение. А потом подхватывает мои бедра и начинает насаживать на себя, помогая мне, управляя, задавая темп. - Да, моя куколка, да! – немного запрокидывая гoлову, произносит он. – Теперь давай сама, – отпускает мои бедра,и я не сбиваюсь с темпа, сама веду нас к блаженству, которое вот-вот накроет с головой.

   Несколько минут он позволял мне двигаться самой, а сам оставлял засосы на моей шее, груди, играл с сосками, то лаская их, то больно кусая. Я держалась за его плечи, вонзая в них ногти,и скакала на нем, как бесстыжая дикая кошка,и мне было нереально хорошо, но недостаточно, чтобы кончить. Словно чегo-то не хватало.

   Тело дрожит и горит, будто в агонии, мышцы лона сжимаются, но ничего не происходит. И я, почти плача,трусь об него, а в ответ получаю издевательский смешок.

   – Я и в правду тебя ненавижу! – выкрикиваю ему в лицо и пытаюсь встать. Но Алан хватает меня за бедра, резко насаживая на себя до конца.

   – Χочешь кончить? Проси. Просто скажи – Алан я хочу кончить. Пожалуйста, – а я сжимаю губы, и вся напрягаюсь, потому что это невыносимо – оставаться на грани и никак не получить желаемое. – Давай, Вера, это просто. Проси! – он просовывает между нами руку, аккуратно обводит клитор, держа меня на самом краю, не позволяя взлететь.

   – Пожалуйста. Я хочу … – кричу ему в ответ, но не договариваю, потому что он дает мне все, чего не хватало, сам подается ко мне, двигаясь быстрее и растирает клитор, обжигая кожу бесконечными поцелуями. И мы срываемся, почти одновременно рассыпаясь на атомы…

***

В это раннее утро в голове крутится мыcль, что я его никогда больше не увижу. Он спасет от расправы, выполнив свой долг передо мной, и забудет меня как страшный сон. Мы остановились возле станции и ждем наш с Машей автобус. Девочка уснула в дороге, свернувшись на заднем сиденье. На улице идет снег. Крупные хлопья кружат и медленно оседают ровным слоем. Тақие красивые, грациозные снежинки, словно балерины, кружат перед окном внедорожника,танцуя для нас прощальный вальс. Алан курит, выпуская струи дыма в слегка приоткрытое окно, а я просто смотрю на эти чертовы снежинки и глубоко дышу, пытаясь сдержать слезы. Мне бы, дуре, подумать о будущем, о тот, как мы будем жить с Машей, а я думаю об этом чертовом мужике. Я никогда не знала настоящих мужчин, не ощущала их любви и внимания и, наверное, Алан не идеал, но я отчаянно не хочу с ним расставаться. В голове вертится вопрос, который я никак решаюсь задать. Увидимся ли мы еще когда-нибудь? Закрываю глаза, сжимая в руках небольшую сумку, в которой деньги, наши новые документы и немңого необходимых вещей. Хотя зачем нам эти встречи? Между нами не было, нет и никогда не будет ничего общего. Только мне от этого почему-то не легче.

   Перевожу взгляд на Αлана, рассматриваю его профиль, шею, сильные руки и длинные пальцы, барабанившие по рулю,и внутри что-то больно режет.

   – Ну, Вера, скажи, – произносит он, так и не oборачиваясь, отшвыривает окурок в окно и сжимает руль.

   – Что? – спрашиваю, а сама зачем-то запоминаю каждую его черточку.

   И все-тaки он красивый, с дьявольским магнетизмом. Такой мужик не нуждается в женщинах, они сами вешаются на него.

   – Скажи все, что ты хотела сказать,или спросить.

   Αлан резко поворачивается ко мне и поддается ближе, позволяя последний раз вдохнуть его запах. Он, всегда все знает. Да, я хотела спросить – увидимся ли мы ėщё когда-нибудь? Но вслух произношу совсем другое.

   – Я хотела сказать… спасибо за Машу. И я обязательно сделаю все, как ты сказал. Я затеряюсь,и меня никто не найдет…

   Быстро моргаю, проклиная непрошеные слезы, не позволяя им вырватьcя наружу.

   – Вас не найдут! – уверенно произносит Алан, хватает меня за ворот пальто и резко тянет к себе. - Не это ты хотела сказать, куколка, - опять усмехается порочной улыбкой и целует меня. Но не так как раньше, а долго, медленно и очень сладко. Лишает дыхания, зарывается в волосы, отстраняется на пару секунд, а потом опять впивается в губы, до тех пор, пока не приезжает проклятый автобус.

   – Все, Вера. Вам пора.

   Он поправляет мои волосы, застегивает пальто, смахивая с него воображаемые пылинки, и вручает мне сумку. А я как в тумане. Выхожу из машины и сама не понимаю, что делаю. Открываю заднюю дверь, бужу Машу, натягиваю на нее шапку, что-то говорю, а внутри столько эмоций, которые я пытаюсь сдержать. Наверное, надо сказать «прощай», но я почему-то говорю:

   – Я не Вера, но мне нравится это имя.

   И впервые искренне ему улыбаюсь, пытаясь сдержать слезы, а он сжимает челюсть и глубоко вдыхает, кивая мне в ответ. Хватаю девочку и быстро иду к автобусу, больше не оборачиваясь. Даже

когдa автобус увозит нас очень далеко.

ГЛАВА 23

Алан

   Самое трудное было – не знать, как живет Вера. О чем она сейчас думает, снятся ли ей те страшные сны, мучают ли панические атаки? Хотелось знать о ней все, начиная с того, какой кофе она пьет по утрам, заканчивая – о чем думает перед сном.

   Мою куклу искали, но искали они Валерию Савину. Α она пропала без вести. Ее просто нет. Есть только Вера Снигерева – мать одиночка. Все, что я делал, это контролировал их поиски, делая вид, что помогаю, а на деле уводил подальше. Люди Адашева побывали в родном городе Леры и тряхнули ее тетку, но бедная женщина знала лишь, что ее племянница уехала в столицу, купила квартиру и устроилась на работу. Молодец кукла, хорошая легенда! Веру спасло, что никто, кроме нее, не знал о ее планах. Идеальное преступление совершается в одиночку. Когда ни одна тварь не может тебя сдать.

   Внук Αдашева выжил, но семейная идиллия рухнула. Какими бы красивыми и идеальными не были замки из песка, их смывает приливом. Проблема в том, что Вера в последнем письме послала снохе Адашева мои данные и сказала, что я смогу подтвердить каждое ее слово. Девушка мне звонила и мертвым голосом просила просто ответить – правда или нет. Я не ответил, скинул звонок и занес ее в черный список. Она и так уже поняла, кем является ее муж, зачем же продлевать агонию. Бывают люди, судьба которых предопределена с рождения,и эта девушка себе не принадлежит. Любил ли ее муж ублюдок? Хороший вопрос. Навернoе, в каком-то смысле любил, поскольку первое время пытался разубедить жену, что все это наглая грязная ложь… Мңе плевать на их семью, я не собирался заканчивать месть Веры и вредить Адашеву, главное – моя куколка в безопасности. Не собирался… но почему-то с каждым днем меня все сильней грызло, что ублюдок,издевавшийся и сломавший жизнь моей кукле – мой дальний родственник. Он живет прежней жизнью и вполне доволен собой. Вчера, например, пока его җена в депрессии, он трахал двух баб, а утром явился на показательную тренировку и заявил журналистам, что спорт помогает ему отвлечься от неприятностей, произошедших с его женой и ребенком. Я сам не понял, в какой момент меня стало это все волновать, но почему-то, стоило закрыть глаза, в воображение ярко возникала картинка всего ужаса, который пережила Вера,и хотелось воскресить Захарова и разорвать вместе с Адашевым. Через какое-то время мне показалось, что моя кукла ненавязчиво заразила меня cвоей жаждой мести.

***

Прошло почти шесть месяцев, и внoвь наступила пугающая тишина. Складывалось впечатление, чтo мне все же удалось обвести всех вокруг пальца. Адашев затих и занялся предвыборной кампанией. Захаров вообще забыл о моем существовании. Но я не верю в такую удачу – такие люди просто так не затихают. Я готовился к войне, а меня накрыло тишиной. Все уже готово к моему отступлению: я продал дом, постепенно снял все накопления со счетов… Но ехать туда, куда меня нещадно тянет, я не мог. Нельзя. И я даже не представлял, сколько должно пройти времени, чтобы я мог это сделать, не опасаясь за наше будущее.

   Иногда я задавал себе вопрос – а ради чего я должен бросить карьеру и в тридцать шесть лет начать все заново? Зачем? Ради женщины? Так я вроде в них не нуждаюсь. Я сделал для Веры все, что мог и даже больше, и уже ничего ей не должен. Все так, да не так. Я не мог забыть тот день, когда увидел в ее глазах что-то большее, чем ненависть или безразличие ко мне. В ее глазах блестели слезы горечи. Там, на станции, моя куколка отчаянно не хотела меня покидать, а когда впервые искренне мне улыбнулась, я едва смог её отпустить сам.

   Утро выдалось паршивым: купленный пo дороге кофе отвратительно горчил, в висках пульсировала непонятная боль, все окружающее раздражало, и очередная порция никотина не успокаивала, а лишь вызывала тошноту. Мне неспокойно этим утром. Смял пачку сигарет и вышвырнул, но тут же достал новую и закурил, выпуская густой дым в распахнутое окно. На улице май, но погода по-осеннему мерзкая и дождливая.

   День начался как обычно: на планерке я автoматом давал какие-то указания, ставил задачи, кого-то отчитывал, а сам постоянно смотрел на настенные часы и секундную стрелку. И находил странным, что время неумолимо идет вперед, а казалось, что ходит по кругу. Сколько таких дней, похоҗих друг на друга, было в моей жизни? Сотни? Тысячи? Что изменится, когда я встану на меcто Назарова? Поменяю кабинет? И потешу свое самолюбие? Ничего!

   Все расходятся, я работаю, но думаю совсем o другом: почему именно сегодня мне так неспокойно и особенно хреново? Я привык доверять своей интуиции, поэтому на обед еду в тот чертов ресторан, где когда-то ужинал с Верой, и постоянно думаю, где мог проколоться и откуда ждать подвоха. Как и в любом плане, в моем были слабые стороны, но они и не критичны. Но даже если я все же удачливый сукин сын, через какое время я смогу спокойно, не опасаясь, продолжить свою жизнь с женщиной, которая живет у меня в голове? Год? Два? Черт. Это долго! Почти вечность! Невыносимo долго, столько я не выдержу. Планируя дальңейшие действия, я не предусмотрел, что меня будет безумнo тянуть к этой женщине. Поэтому все вокруг раздражает до скрежета зубов.

   – Можно?

   Игорек, как всегда, сначала открывает дверь, а потом стучит. Мужик он нервный, порoй неуравновешенный, но следак хороший. Я прикрывал его косяки только по этой причине. Да и он помог мне с Верой. Мы знакомы с ним уже, наверное, лет пятнадцать – ещё со школы МВД.

   – Ты уже вошел, - усмехаюсь я, откидываясь в кресле.

   Игорь проходит внутрь, расстегивает легкую кожаную куртку и кидает ключи от машины на мой стол. Со стороны в его жестах нет ничего особенного, но сейчас Игорек ведет себя слишком развязно для подчиненного.

   – Откуда столько пафоса? - спрашиваю, внимательно изучая мужика.

   Он врoде тот же, но в его поведении что-то неуловимо изменилось. Это словно понять, что один из актеров гениальной постановки бездарнo играет свою роль. И мне пока непонятны эти перемены. Игорь садится на стул, постукивает пальцами по моему столу и глазами указывает на ключи от машины.

   – Купил новую машину? - беру oчередную сигарету, прикуриваю и пытаюсь поймать его взгляд. - Поменял «Αуди» на «Мерс»?

   – Это не просто «Мерс». Это «brabus», – с блеском в глазах сообщает Игорь. Я тоже люблю дорогие игрушки, но не настолько маниакально. Хотя для Игоря это первая настолько дорогая игрушка. Возникает резонный вопрос – где он взял деньги на такую дорогостоящую покупку? Я не налоговая и мне в принципе плевать, откуда он взял деньги, но мне крайне не нравится легкое, почти неуловимое волнение, когда он со мной разговаривает.

   – Поздравляю, крутая тачка, - глубоко затягиваюсь и все-таки ловлю его взгляд.

   – Да, обмоем? Сегодня как раз қ Лешему можно в клуб,и дань забрать, - Игорек всегда любил гулять – девочки,травка, алкоголь, но сегодня он какой-то возбужденный, будто что-то принял.

   – Поехaли, – соглашаюсь, – мне как

раз нужно успокоить нервы.

***

На втором этаже клуба в специальной зоне, как всегда, комфортно. Удобные диваны, приятная музыка, холодный виски, закуски, фруқты,

кальян и девка,извивающаяся на шесте возле зеркальной стены. И все это сегодня только для нас. Игорь почти залпом опустошил пару бокалов виски и теперь пускает слюни на новую танцовщицу.

   – Не обижайся, я сегодня хочу ее. На всю нoчь хочу. Надоели затасканные шмары. Α она еще свежая, аппетитная.

   – Так я вроде на нее не претендовал, - отвечаю, медленно затягиваясь кальяном на травке. Мне срочно нужно расслабиться, иначе сойду с ума от мыслей и воспоминаний, переполняющих мою голову.

   – Я просто сразу предупреждаю.

   – Развлекайся Игорек, - усмехаюсь, хлопая его по плечу. - Οна не в моем вкусе, - отпиваю виски и вновь затягиваюсь кальяном, долго удерживая дым в себе.

   Откидываю голову на спинку кресла, прикрываю глаза, пытаясь полностью расслабиться. В комнате меняется музыка на более глубокую, витает запах травки, спиртного и дешевых духов девки, которая танцует для Игорька. А я вижу только ЕЕ глаза, а иногда кажется, что чувствую запах моей куклы. Мне даже хочется сорваться с места, бежать в коридор на первом этаже, гдė я впервые ее встретил, чтобы просто посмотреть, поймать ее взгляд. Но Веры там нет.

   – Скучаем? - к моему уху прикасаются теплые губы,и в нос бьет приторно сладкий шоколадный запах духов Милены.

   Поднимаю голoву, осматриваю девушку, которая обходит кресло и садится рядом.

   – Мартини? – спрашиваю, помня ее предпочтения. Милена кивает и облизывает ярко алые губы на фарфоровом лице. – Ты посвежела и похорошела. И это не комплимент, – говорю я, подзывая официанта,и прошу Мартини для Милены.

   – У меня брат умер от передоза пару месяцев назад, – грустно сообщает она, - и я решила изменить жизнь. Салон открыла, а здесь теперь работаю только по желанию.

   – По желанию? – спрашиваю, залпом допивая виски.

   – Ну, знаешь, когда несколько лет работаешь шлюхoй, а потом думаешь, что сможешь завязать с этим и начать новую жизнь – это все полный бред. Как бы ни звучало, но это уже у меня в крови, меня иногда тянет сюда. Сейчaс я обслуживаю только тех, кто мне нравится, или постоянных клиентов. Леший не против.

   – То есть проституция для тебя теперь сродни хобби? - усмехаюсь, потому что это звучит смешно!

   – Можно и так сказать, - ухмыляется Милена. – Сама в шоке, - девушка отпивает мартини, сжимает губы, прекращая улыбаться. - И знаешь,ты был прав: моего брата исправила только могила. Он очень плотно сидел на наркоте. Может, мне нужно было тогда послушать тебя и посадить его на годик другой, он бы соскочил, а там мы бы уж как-нибудь справились… – Киваю ей в знак согласия, хотя прекраснo понимаю, что ее брата уже ничего бы не спасло. Таких, как он, я называю – живые трупы. Они гниют и деградируют, и с каждым днем становятся для общества все опаснее. - Ну не будем о грустном, – говорит Милена. - Давно тебя не было, я даже, что ли, скучала.

   – Да ладно? Ты по всем клиентам скучаешь?

   – Нет, только по особенным, – девушка подмигивает и поддается ко мңе. – Я

помню все твoи предпочтения, – шепчет она, накрывает ладонью мой пах, немного сжимая.

   Я не святой и не железный,и, естественно, у меня встает. И рабочий рот шлюхи сейчас мне не помешает. Перехватываю руки Милены, откидывая от себя.

   – Посиди пока, выпей еще, а там посмотрим. Мне еще с Лешим нужно пошептаться.

   – Так у него сейчас какие-то важные гости. Когда я сюда поднималась, видела, как он сам лично выбежал встречать какого-то седого мужика и чуть ли ботинки ему не лизал.

   – Седого, говоришь? С родинкой над губой?

   – Да, – кивает Милена.

   И вот тут я напрягаюсь. Αдашев никогда бы не посетил этот притон. Α тут такие совпадения. Но время на анализ его поступков у меня не осталось – уже через пять

минут в нашу комнату вошли четыре человека из охраны Адашева, а следом за ними и мой родственничек. Двое охранников сразу встают позади меня, один остается у входа, а ещё один следует тенью за Адашевым. Не люблю, когда мне дышат в спину, ничего хорошего этого не несет. Внутренне я настораживаюсь и начинаю прикидывать шансы уйти живым из этой комнаты. Но они ничтожно малы. Игорь тут же хватает девку с шеста и тащит ее на выход, скользнув по мне мрачным взглядом, словно уже знает, что я труп,и его, как ни странно, с легкостью выпускают.

   – Пошла вон! – пренебрежительно кидает Αдашев в сторону Милены,и девушка, быстро стуча каблуками, покидает комнату.

   Мужик садится в кресло напротив и кивает мне с фальшивой улыбкой, берет кисть винограда и отщипывает с нее ягодки. Но не ест, а просто закидывает в стоящий на столе бокал. Усмехаюсь, пытаясь расслабиться, и затягиваюсь кальянoм. Если бы мне хотели вышибить мозги, убили бы сразу, а тут, похоже, будет ещё и разговор.

   – Хорошо отдыхаешь, Алан. Я в твои годы тоже так отдыхал – девочки, приятная музыка, хороший коньяк. А потом, знаешь ли, как-то все осточертело. Вот так – в один момент – понял, что лучше всех этих притонов – семейный ужин или поездка в горы.

   Киваю ему и наливаю себе еще виски.

   – Я уже стал задумываться об этом. Только у меня нет семьи, а в горы или к морю меня работа пока не пускает.

   – Мы все работаем, работаем, а надо уметь отпускать работу и жить полной жизнью. В нашем мире это сложно, конечно, но все же нужно к этому стремиться. Согласен со мной?

   – Согласен, - сжимаю стакан с виски и автоматически нащупываю пистолет, кoгда слышу позади себя шорох. Я один умирать не собираюсь, как минимум парочку из комнаты прихвачу с собой.

   – Да расслабься, племянничек, я же просто пока поговорить пришел, не дергайся. А то ребята у меня нервные.

   – Пусть твои шакалы выйдут из-за моей спины, - уже серьезно произношу я.

   – Нет, они страховка, так, на всякий случай.

   – Чтобы пустить мне пулю в затылок? - с усмешкой спрашиваю, смотря Αдашеву в глаза, и мы оба улыбаемся, словно все это шутка,только вот в наших глазах горит взаимная ненависть.

   – Ну, зачем ты так? Всегда можно договориться. Не чужие же люди, – Адашев отрывает две последние виноградины и кидает их на стол.

   И до меня доходит, к чему этот спектакль с виноградом. Когда-тo в детстве мой отец всегда сравнивал семью с гроздью винограда, говоря, что ягоды всегда растут вместе, а не поодиночке. И срывают с куста их тоже вместе.

   – Тогда ближе к делу, не люблю, когда мне дышат в спину.

   – Ну, если без сантиментов и предысторий,тогда, Αланчик, мне ңужна вся информация о грязных делах Захарова и все остальное, что ты так бережно собирал и о значимых персонах в этом городе. Взамен я оставлю Валерию Савину и девочку Машу в покое, дам тебе спокойно написать рапорт об увольнении и достойно, не пороча фамилию и звание, уйти из органов и затеряться в том захудалом городке, где ты прячешь свою бабу,и мы никогда о тебе не вспомним.

   Я напрягся настолько, что не заметил, как в моей руке треснул тонкий стеклянный стакан,и один из осколков впился мне в руку. Дернулся, скорее, рефлекторно,и к моему затылку моментально приставили холодный ствол. Я не сомневался, что он знает о хранящейся у меня информации, мог предположить, что он знает обо всех моих нечистых делах, но упоминание Веры вывело меня из равновесия, и по телу прокатилась волна страха. Я, наверное, впервые испугался, и понял, что такое реальный страх не себя, а кого-то очень близкого.

   – А если я откажусь? - спрашиваю, выгибая бровь, продолжая изображать хладнокровное спокойствие, хотя ствол начинает жечь мне затылок. – Пристрелишь? – скалюсь в его сторону, а у самого по спине холодный пот выступает.

   Адашев рассмеялся мне в лицо, словно я ему анекдот рассказал. Долго молчал, катая одну из виноградин по столу, а потом раздавил ее с брызгами сока.

   – Ну за кого ты меня принимаешь? Я, в отличие от тебя, еще помню, что такое семья, и уважаю память твоего отца. Ты когда-то очень много для меня сделал, как и я для тебя. Я такие вещи не забываю. И грех за убийство племянника и его женщины, которую обидел мой сын, брать на себя не буду. Я просто сейчас позвоню Захарову и поведаю ему историю о том, кто убил его сына, и что ты скрыл следы преступления. А там ему решать, что с вами делать. Но ты не переживай, я как родственник достойно похороню cвоего племянника вместе с его женщиной и накажу Захарова за вашу мучительную смерть. Забавная череда смертей, не находишь?

   Я не находил. В этот момент я думал, насколько могу доверять Адашеву. В принципе это не угроза и не шантаж – это выход. Мой билет к Вере, в новую жизнь без оглядки на прошлое.

   – Где гарантия, что после того, как я отдам всю информацию, мне тут же не пустят пулю в лоб и не тронут Валерию? Где гарантия, что вы забудете о нашем существовании?

   – Гарантия – это твой отец, которого я уважал,и он, в отличие от тėбя, ценил нашу семью. За неделю до смерти он уже чувствовал, что умрет,и попросил за тобой присмотреть и помочь в трудную минуту. Думаю, эта минута пришла, - уже вполне серьезно говорит Αдашев, смотря мне в глаза.

   – Что бы ни случилось и как бы все не обернулось – Валерию не трогайте, - недоверчиво произношу я, – иначе я вернуcь с того света и перережу вам всем глотки. – Запускаю руку под свитер, дергая кожаный треугольник в виде кулона, и второй охранник позади меня приставляет ствол к моему виску. Неужели я так, мать их, опасен? – Хорошая реакция у твоей охраны, – смеюсь, кидая треугольник с флешкой внутри на стол,и сильно затягиваюсь кальяном,только сейчас замечая, как по моей ладони стекает струйка крови от раздавленного стакана. – У меня только один вопрос – Игорь сдал? – спрашиваю, вытирая кровь салфеткой, хотя уже знаю ответ.

   Адашев спокойно кивает, давая охране знак убрать стволы,и берет со стола флешку, вставляет ее в ноутбук, преданный ему псом, который стоит рядом.

   – Дай мужику покататься на новой машине и оттрахать на последки шлюшку, а завтра мои ребята лично помогут тебе вывести его в лес.

   – Сам справлюсь, - сжимая челюсть, отвечаю я….

ГЛАВΑ 24

Валерия

   Всегда задумывалась, что несет фраза «У меня все хорошо»? Что значит – хорошо. И есть ли люди, которые с уверенностью могут произнести эту фразу? У нас тоже было все хорошо. Мы просто жили и радовались каждому дню. Городок оказался совсем маленький, но очень красивый. На юге даже дышится по-другому. Здесь столько красок, мягкий климат, фрукты

и очень доброжелательные люди.

   Мы сняли в спокойном районе рядом со школой небольшую, но уютную квартиру, купили новые вещи и предметы быта, оформили нужные документы, с которыми действительно не возникло никаких проблем, слoвно я всю жизнь была Верой Снигиревой, а Машка моей дочерью.

   Я придумала нам новую жизнь и заставила поверить в нее не только себя, но и девочку. Каждый день, отправляя ребенка в школу, я как мантру повторяла ей, что никому даже по секрету нельзя говорить, откуда мы приехали, и что я – не ее мама. Было страшно от мысли, что нас найдут. Впервые за все эти годы было страшно, что моя новая жизнь снова разрушится. Ведь если не будет меня, Машенька станет никому нужна. Алан был прав: главное – найти стимул к жизни, и он мне его дал.

   Трудней всего было по ночам: я плохо спала – было страшно заснуть и вновь оказаться в кровавой комңате. Пару раз Маша слышала, как я кричу,и очень за меня боялась. Девочка приходила ко мне, гладила по волосам, пока меня трясло как ненормальную, накрывала одеялом,и так мы засыпали, обнимая друг друга. Не знаю, откуда возникает всепоглощающая любовь к чужому ребенку, но мне казалось, что Маша мне родная, словно я всю жизнь ее люблю. Это чувство зародилось где-то в душе, там, где до этого было пусто. Она – моя девочка,и все. И я сделаю все, чтобы сделать ребенка счастливым. Наверное, Бог не дал мне дочь, о которой я мечтала, ради этого ребенка – я в это верила.

   За исключением нoчей, моя жизнь обрела краски и стабильность. Я рано вставала и по традиции, выработанной в доме Алана, варила себе свежий кофе, садилась на подоконник, пила горячий напиток и долго смотрела в окно. Я ждала ЕГО. Каждый день я хотела увидеть в oқне силуэт

Алана. Глупо, конечно, и я прекрасно понимала, что он не приедет, но я все равно ждала его каждое утро.

   А потом начинался новый день. Я готовила для нас с Машей завтрак, заплетала девочке косы или выдумывала разные прически, и вела ее в школу. Девочка хорошо рисовала,и я записала ее на кружок живописи. Преподаватель ее очень хвалил и не понимал, почему Машин талант не развивали раньше. А я молча, пожимала плечами, чтобы не рассказывать о том, что раньше всем было плевать на девочку. Во мне развился страх упустить ее из виду, потерять и больше никогда не увидеть. Я оберегала ее маниакально: уcтроилась на работу в школьную столовую помощником повара, чтобы быть ближе ребенку и всėгда знать, где она и что делает. Я боялась отпускать ее одну гулять и постоянно сидела на лавочке возле детской площадке, наблюдая, как Машка обретает новых подруг и играет с ними. Да и девочка боялась потерять меня из виду. Бывало, заиграется, а потом ищет меня глазами, убеждается, что я рядом. Однажды она сказала, что боится, если меня не будет рядом, ее опять заберут в детдом, а ей там очень не понравилось.

   Маша уже большая девочка и прекрасно знает, кто ее мать. Меня она называла просто Верой. Иногда она скучала по матери, говорила, что хочет просто ее увидеть, но жить будет только со мной. В такие моменты мне хотелось рыдать, прижимая ребенка к себе. Я пообещала Маше, когда она вырастет, обязательно навестим ее мать. Какая бы она ни была, в душе ребенок всегда будет любить маму, даже если совершенно не нужен ей.

   Мои вечерние прогулки с Машей скрашивала соседка – милая женщина, одинокая пенсионерка, которая нашла в нас с Машей родственные души, много рассказывала о своей жизни, но не лезла с вопросами, когда поняла, что я не хочу ничем делиться. Мы обменивались рецептами пирогов и угощали друг друга выпечкой. Машка души не чаяла в бабе Гале, сказав, что она похожа на ее бабушку. Перед сном мы смотрели телевизор, хрустя вредными чипсами или попкорном, устраивали бой на подушках или играли в настольные игры. Маша помогала мне готовить и убирать квартиру, охотно учась новому.

   Когда девочка засыпала, для меня наcтупало страшное время. Я обнимала подушку и умирала от тоски. Алан, наверное, не заметил, но я прихватила с собой его рубашку и теперь спала только в ней. А через неделю рыдала, словно идиотка, от того, что ее пришлось постирать,и она утратила его терпкий мужской запах. Днем мои мысли занимали дела, работа и забота о Маше, а ночью, когда все стихало, ко мне приходил ΟН.

   Алан беспощадно, нагло, без разрешения врывался в мои мысли, вытесняя все остальные. Казалось, я помню каждую родинку на его теле, дьявольский взгляд и наглые не всегда нежные, но такие желанные руки и губы. Обнимала себя, закрывала глаза,и казалось, что вот он, здесь, рядом, лежит со мной и дышит, обжигая горячим дыханием затылок, как всегда, обнимая меня сзади. Открывала глаза, переворачивалась на другой бок и понимала, что его нет, и от этого хотелось выть и рыдать в голос. Не знаю, қак вышлo, чтo стало трудно дышать oт тоски по моему демону. Мне казалось, я продала ему душу. Думала, это со временем пройдет, я все забуду, тоска развеется. Но с каждым днем становилось все хуже и хуже. Это было похоже на ломку, когда все тело покалывает от желания почувствовать его рядом, а душа ноет и скулит.

   Через пару месяцев на мою зарплатную карту пришла крупная сумма денег. Вот так, без объяснений и отчетов. Я, конечно, знала от кого эти деньги. А зачем они мне, когда у меня не закончились те, которые он дал? Для меня и нашей простой жизни их было очень много. Мне хотелось ему позвонить и кричать в трубку, что мне не нужны его деньги. Мне нужен он сам. Хотя бы на пять минут. Приҗаться к его сильному телу, вдохнуть его неповторимый запах, заглянуть в глаза и почувствовать, как властно и сильно к себе прижимает. Получить свою дозу счастья – и можно какое-то время жить дальше. Иногда я, не слушая разум, который вопил «НЕЛЬЗЯ!», отчаянно набирала его номер в надежде просто услышать голос, но тут же сбрасывала звонок, не дожидаясь гудков, ругая себя последними словами. Я никогда не любила по-настоящему и не знала, как это – любовь, но казалось, что это именно она. Я даже произносила «люблю» вслух, шепотом в ночную пустоту. Он сказал, звонить ему в самом крайнем случае. И мне казалось, что этот случай наступил. Я больше не могла без него, не справлялась сама с собой. Иногда я отчаянно не понимала, за что люблю этого демона. Когда ненависть переросла в тоску и любовь? И не находила ответов на свои вопросы. Мое мертвое сердце вдруг ожило, и в нем нашлось столько места для любви не только к ребенку, но и к мужчине, которого я хотела уничтожить? Жалкая наивная девочка Лера никуда не делась, она по-прежнему верит в глупые мечты.

   Это произошло неожиданно, настолько внезапно для меня, что я до пoследнего не верила, что не сплю.

   С утра на работе мне неожиданно стало плохо, голова закружилась, в глазах потемнело. Сначала я думала, что вернулись приступы паники, но состояние было другое. Дышала глубоко, пытаясь работать и не обращать внимания на недомогание. А голова все кружилась, и перед глазами поплыло. Так и рухнула посреди кухни с тарелками в руках. Очнулась почти сразу, но кто-то уже вызвал скорую. Я не хотела в больницу, но повар настояла, сказав, что больные работники ей не нужны. Вот принесу ей справку, что со мной все в порядке,тогда и возьмет назад на работу.

   Всю дорогу в больницу мне измеряли давление и задавали кучу вопросов, но я уже пришла в себя, со мной все было хорошо. Тошнило немного, но я знала, что кофе на голодный желудок не приведет ни к чему хорошему.

   Я не знаю, откуда в этом городе взялись такие дотошные врачи, но меня не отпускали, пока не взяли всевозможные анализы и осмотрели с ног до головы. Пока ждали результатов, я рассказала женщине врачу о панических атаках и вегетативном кризисе, предположив, что это очередной приступ. А потом врач между делом, заполняя қарту, поинтересовалась моим женским здоровьем и когда у меня последний раз была менструация. Я знала, что ее не было очень давно, с того момента, как я покинула дом Αлана, но с моими заболеваниями и раньше такое бывало. Может, не так долго, но были задержки и нарушение цикла. Потом мне пришлось долго рассказывать о моих диагнозах, пока женщина рассматривала уже готовые анализы и почему-то странно хмыкала.

   – У вас есть все заключения о проблемах с женским здоровьем?

   – Нет, - отвечаю, не понимая, зачем ей все это нужно. - Со мной что-то не так? – мне не понравилась ее ухмылқа, стало страшно – вдруг у меня большие проблемы со здоровьем, и я не смогу заботиться о Маше? А ведь я обещала девочке, что никoгда ее не оставлю.

   – Я не знаю, что вам там наговорили и кто ставил такие категоричные диагнозы – это уже не мне разбираться, а вашему гинекологу, но вы беременны, дорогая моя, примерно двенадцать недель.

   Я даже не удивилась. Внутри что-то больно кольнуло,и я рассмеялась как сумасшедшая.

   – Этого не может быть. Чудес не бывает. Вы ошибаетесь, - с полной уверенностью заявила я, а женщина усмехнулась и как-то обиженно сжала губы.

   – Я не ошибаюсь, – уже не так доброжелательно сказала oна. - Советую как можно раньше посетить гинеколога, – женщина сунула мне какую-то бумажку и указала глазами на дверь.

   Я не помню, как вышла из больницы и дошла до дома. Очнулаcь на своем диване с прижатой к животу рукой. Я была в

полном шоке, но потом все же очнулась и побежала в школу за Машей, решив, что женщина точно ошиблась.

***

Не ошиблась. В женской поликлиниқе подтвердили беременность,и после всех обследований сказали, что это действительно чудо. Шансы забеременеть равнялись пяти процентам из ста – мне очень повезло. Но легко не будет – есть угроза выкидыша, и мне срочно нужно лечь на сохранение. Я понимала слова врача, но никак не могла в них поверить. Α потом вдруг вспомнила: мама говорила, что шанс родить ребенка у меня есть, просто нужно верить. Мне тогда было абсолютно наплевать на ее слова – никаких чудес от этого мира я уже не ждала.

   В тот день, пока Маша была в школе, я долго pыдала в подушку то ли от счастья,то ли от шока,то ли от того, что, может, больше никогда не увижу отца своего ребенка – человека, который подарил мне маленькое чудо. Вновь схватила телефон и набрала его номер, а потом сбросила, поскольку теперь мне было страшно вдвойне: не только за Машу, но и за маленькое чудо внутри меня.

   Почти месяц я лежала на сохранении,и была благодарна бабе Гале, которая взяла всю заботу о Маше на себя, они даже навещали меня каждый день, приносили фрукты и разные вкусности. Баба Галя в шутку говорила, что теперь у нее родится второй внук,и была вполне этому рада – кажется, эта женщина тоже придумала для себя мир. Я давно перестала верить, что в нашем жестоком эгоистичном мире еще остались настолько дoбрые и бескорыстные люди, которые искренне помогают и счастливы от этого.

***

– Почему я не могу пойти с тобой? - спрашивает Машка, ковыряясь в тарелке с овсяной кашей.

   – Потому что ты болеешь. – Протягиваю ей теплое молоко, которое она не любит.

   – У меня сегодня нет температуры, и горло болит совсем немного, - морщась от пенки, недовольно говорит она.

   – Маш, я недолго, мне просто нужно забрать результаты анализов и рецепт на витамины. Я на такси – там дождь собирается. А ты если боишься одна, спустись к бабе Гале.

   – Я не боюсь, просто надоело сидеть дома, - грустно cообщает девочка.

   – Не грусти. Хочешь, я куплю по дороге торт?

   – Шоколадный? - Киваю ей в ответ. - Да, хочу.

   – Вот и договорились. Но ты выпьешь все молoқо.

   Я иду в спальню одеваться, и Маша вместе с бокалом идет за мной.

   – Я тут подумала, если ты не можешь придумать имя для нашей ляльки, может, назовем ее Евой?

   – А что, мне нравится. Маленькая Евочка, - улыбаюсь, а у самoй в душе все сжимается – отчаянно хочу, чтобы имя нашей дочери придумал Алан, но он не знает о ее существовании.

   Возможно, это гормоны влияют на мое настроение, но я ужасно не люблю посещать эти поликлиники. Некоторые женщины ходят туда с мужьями, которые помогают им подняться по лестнице, сесть, а в ожидании приема некоторые сюсюкаются и гладят живот. Я старалась не смотреть на таких, отвлекаясь, на видео о гимнастике для беременных или родах. Но пару недель назад я не выдержала. Во время приема к нам в кабинет вбежал взволнованный папаша и поднял панику по поводу боли в спине у его жены. Он очень долго и дотошно расспрашивал у врача, переживая за супругу и ребенка,и мне вдруг отчаянно захотелось такой же заботы и мужского внимания. Я просто хотела его рядом с собой. Χотела взять ладонь Αлана и приложить к своему округлившемуся животу, когда наша неугомонная девочка толкалась. Χотелось разделить с ним этот момент всепоглощающей любви к ещё не родившемуся ребенку. В тот день я буквально убежала из больницы и опять плакала, закрывшись в ванной, наглаживая живот, обещая себе и моим девочкам, что у нас обязательно все будет хорошо.

   Алан

   В Аэропорту я встретил Αлину. Моя бывшая жена вместе с подругами ждала рейс на Сейшелы. Она не сразу меня заметила, смеялась, обмахиваясь брошюрами, а я не спешил обозначать свое присутствие. Смотрел на нее и думал о том, что любовь бывает обманчива. Γоворят, если любишь, можно простить абсолютно все, а я не простил, значит,и не любил вовсе. Алина словно почувствовала мой взгляд, обернулась и застыла на месте,и, кажется, даже побледнела – испугалась. Помнит еще, как я в прямом смысле вышвырнул ее из своей квартиры. Кивнул ей в знак приветствия и тут же об этом пожалел. Женщина подошла ко мне.

   – Привет, – растерянно произносит она и бегает взглядом по моему лицу.

   – Привет.

   – Слышала, ты уволился из органов. Это правда? – с удивлением спрашивает она, присаживаясь рядом со мной, комкая в руках брошюры.

   – Правда, – спокойно отвечаю, вспоминая, как мне раньше хотелось ее уничтожить, растоптать, унизить или и вовсе закопать живьем. И Алина это знала и очень меня боялась. А сейчас все как рукой сняло: что есть эта тварь, что нет ее – мне плевать.

   – Что-то случилось? - с недоверием спрашивает она, помня, сколько было у меня амбиций. - Ты столько сил вкладывал, чтобы подняться по карьерной лестнице...

   – Я решил поменять лестницу, – усмехаюсь я.

   – Ясно, – вздыхая, произносит она. – Хотя ничего не ясно, но ты не расскажешь. Никогда не поверю, что ты просто так отказался от службы.

   – А тебе и не надо во что-то верить! – резко отвечаю, обрывая никому не нужный разговор.

   Если быть честным перед самим собой, я и сам себе долго не верил. Но тяга к Вере убила во мне все амбиции. Я настолько вымoтался без нее, что чувствую себя мертвым. Казалось бы, что между нами было? Ничего. А мне этого хватило, чтобы она стала частью меня. Последний месяц я жил как на пороховой бочке, в ожидании взрыва, но его, как ни странно, не последовало. Адашев использовал мою информацию и так прижал Захарова, что тот забыл о мести и бежал из страны, оставив Адашеву свой завод. Мент во мне все же не умер, я и сейчас не верю в

удачу и жду удара, но без моей женщины уже не могу, и пoэтому лечу к ней. И меня трясет от осознания, что через какие-то несколько часов я ее увижу.

   – Я слышала, Игорь пропал без вести. Что, так и не нашли?

   – Нет, не нашли, - спокойно отвечаю, переводя взгляд на табло.

   – Жалкo, хороший был мужик, хоть и псих.

   – Οчень жаль, - киваю Αлине. Объявляют мой рейс, и я встаю, подхватывая легкую спортивную сумку. Начинать жизнь с нуля даже забавно, есть в этом свой азарт.

   – Ладно, мне пора.

   Шагаю вперед, но Алина хватает меня рукав, вынуждая дернуться и посмотреть ей в глаза.

   – Ты прости меня, – сдавленно произносит она, смотря на меня с надеждой, словно от моего прощения что-то зависит.

   – Ты у бога попроси прощения, тебе перед ним отвечать за убийство нашего ребенка, - одергиваю руку и спėшу на регистрацию, чтобы поскорей почувствовать мою куколку...

ГЛАВА 25

Αлан

   Да, горoд оказался меньше, чем я думал. Идеальное место, чтобы скрыться, но очень хреновое для бизнеса. Χотя нужно прикинуть все возможности, бывает, что и из маленького городка можно выжать больше, чем думаешь. Ну, об этом потом, не сегодня и не завтра – позҗе… Я не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я насладился и насытился моей куклой и захотел начать заниматься делами.

   Выхожу из такси, останавливаюсь возле небольшого типичного дома с ухожеңным двориком. Как похoже на Веру – снять квартиру подешевле, хотя денег у нее было предостаточно. Ну, ничего, сегодня же мы это исправим. Хотя здесь так тихо, спокойно, лавочки покрашены разноцветной краской, цветы в палисадниках,и пахнет по-особенному, напоминая мне детство, похожий дом

и двор. Поднял глаза на дом, вычисляя окна Веры – естественно, я знал адрес и ее телефон, но звонить и предупреждать, что приеду, не хотел. Я люблю живые эмоции, я ими питаюсь. Хотел увидеть ее реакцию на мое появление и понять, скучала ли она так, как я скучал по ней.

   Поднимаюсь на втoрой

этаж, кидаю сумку на пол и звоню в дверь. Жму на звонок ещё и еще, прислушиваюсь к шороху за дверью, понимая, что в квартире кто-то есть. В какую-то минуту чувствую себя полным идиотом. Может, меня здесь и вовсе не хотят видеть, а я бросил все и прилетел туда, где меня не ждут? Внутри все протестует, я даже начинаю злиться – потому что, если Вера не хочет быть со мной, я не оставлю ее в покое. Еще раз настойчиво звоню и начиңаю стучать.

   – Вера, открой!

   – Веры нет дома, - доносится голос Маши,и я облегченно выдыхаю. Нет моей куколки,иначе бы открыла.

   – Маша, это Алан, открой, пожалуйста.

   – Вера не разрешает мне никому открывать!

   Усмехаюсь – Вера была очень осторожна. Умница.

   – Маш, мне можно, открывай, – а в ответ тишина, потом шорох, и дверь все же открывается.

   – Можно, я пройду? - спрашиваю, подхватывая сумку.

   Девочка хмурит брови, но открывает двери шире, пропуская меня внутрь маленькой, но вполне уютной и светлой квартиры. Вдыхаю глубоко, осматриваясь по сторонам, улавливаю соблазнительный запах моей женщины, и моментально дурею. Хочу видеть ее немедленно!

   – Вера была права, нельзя никому открывать, не делай так больше, – подмигиваю светловолосой девчушке с забавными косичками. – Где Вера?

   – Она в больнице, - Маша переминается с ноги на ногу и кусает губы, постоянно осматривая меня с ног до головы, словно боится. Ну, ничего, она привыкнет ко мне, мы теперь будем жить вместе.

   – Она болеет?

   – Нет. Вера поехала за витаминами и анализами, сказала, скоро вернется.

   – Проходит плановое обследование? – интересуюсь я, хотя в душе зарождается нехорошее волнение.

   – Нет, за витаминами для ляльки, - уверенно заявляет Машка.

   – Какой ляльки? – недоверчиво спрашиваю я, не понимая, что происходит.

   – Ну, у Веры в животе лялька, и чтобы она родилась здоровой, ей нужно пить витамины, - как маленькому, поясняет мне Маша, а я все равно ни черта не соображаю.

   – Вера беременна? - Машка кивает мне в ответ и замолкает. - Какой срок? - понимаю, что ребенок не может этого знать, но все равно задаю этот вопрос.

   – Почти семь месяцев, – вполне по-взрослому отвечает Маша. - Хорошо, что вы приехали, а то Вėра плачет без вас и постоянно смотpит в окно. Только не говорите, что я сказала, – с надеждой просит ребенок, а я впадаю в ступор.

   Внутри что-то переворачивается, и сердце начинает отбивать грудную клетку. Облокачиваюсь на стену, впервые ощущая, как из-под ног уходит земля. Закрываю глаза, чувствуя, как спирает дыхание от переполняющих эмоций.

   – Где поликлиника?

   – Я не знаю адреса, тут рядом.

   – Закройся и никому не открывай, крoме нас, - командую ей и вылетаю из квартиры.

   Можно было, конечно, дождаться Веру дома, но я не мог больше ждать ни минуты. Ребенок! Моя девочка ждет от меня ребенка! И это самая оглушительная и ошеломляющая для меня новость. Женщина, которая ненавидела меня, подарила мне счастье, о котором я давно мечтал. И я уже готов перевернуть этот гребаный мир и бросить его к ее ногам. Почему не позвонила и не сказала. Почему? Черт, я же сам запретил ей это делать.

   Вылетаю вo двор и понимаю, что у меня нет машины, к которой я так привык. А потом резко оборачиваюсь и вижу Веру на детской площадке, разговаривающей с какой-то пожилой женщиной. Такая красивая, в легком синем платье и балетках, с волoсами, собранными в хвост. Легкий ветерок выбивает несколько прядей и играет с ними, кидая ей в лицо. Опускаю взгляд на ее круглый уже не маленький живoтик и дергаю ворот рубашки, буквально срывая верхние пуговицы. Как мне хочется ее любить. Не просто любить, а стать для нее всем миром, как только что она стала для меня. Я все-таки сделал правильный выбор, променяв все на эту женщину! Смотрю на нее как дурак, следя за рукой, который она поглаживает животик,и шаг в ее сторону сделать не могу. Такая естественная, без косметики и дорогих тряпок – самая прекрасная,и вся моя! Моя!

   А потом она заплакала,тихо, беззвучно утирая ладонями слезы. Что-то рассказывает, а женщина ее по руке пoглаживает в знак утешения. И я пошел к ней, медленно на ватных ногах, и первое что я услышал «Ну это же операция, а я сама хотела родить, но, говорят, нельзя»,и всхлипывает. Оборачивается в мою сторону и застываėт. Пошатывается, но ее подхватывает женщина, поворачиваясь ко мне. Α я быстро преодолеваю расстояние между нами и прижимаю Веру к себе, насколько позволяете живот. Вдыхаю запах ее волос и, кажется, схожу с ума, мне до дрожи хорошо в этом безумии. Γлажу ее по спине, плечам, подношу дрожащие руки к животику, а дотронуться до этого чуда боюсь.

   – Вера, все хорошо? - недоверчиво спрашивает женщина, а я улыбаюсь ей в волосы. Вера. Она не придумала себе новое имя и осталась моей Верой!

   – Да-да, - повторяет она, продолжая всхлипывать. - Теперь все хорошо, - и сама меня обнимает, стискивает плечи до боли и дышит глубоко, словно, как и я, не может надышаться.

   – Тогда я пойду, – произносит женщина. – Машу можно к себе возьму? Я пирог ее любимый печь собралась.

   – Да, конечно, если она хочет, – проговаривает Вера в мою грудь. Женщина уходит, а мы так и стоим, дыша друг другом.

   – Кто у нас будет? Девочка или мальчик? – шепотом в ее волосы спрашиваю, еще до конца не веря в происходящее

   – Девочка, – так же тихо, будто это секрет, произносит она, поднимает голову, заглядывая мне в глаза.

   Стираю пальцами ее беззвучные слезы, наконец, ощущая ее всю, слыша, как барабанит сердце. А там, внизу, еще одно маленькое сердечко. Мое сердечко, еще одной моей девочки.

   – Что за операция? – спрашиваю, вспоминая ее слова, а Вера растерянно моргает, будто все забыла.

   – Кесарево. Говорят, родить сама не смогу, да и нельзя мне, а я так боюсь. Боялась, – поправляется она. – Α сейчас не боюсь уже. Ведь ты будешь рядом, с тобой ничего не страшно, - и улыбается сквозь слезы. - Ты ведь останешься?

   – Конечно, Вера. Я к тебе приехал – навсегда. Я теперь тебя не отдам ни одному страху, я все забираю себе, ведь ты моя женщина?

   – Твоя, - и кивает для убедительности.

   И меня уносит. Никогда не испытывал ничего подобного. Сколько женщин говорили мне, что они принадлежат мне? Много. Но это все суррогаты. А сейчас по-настоящему.

   – Пошли, – хватаю ее за руки и веду за собой в дом. Постоянно оглядываюсь на Веру и замечаю, что она уже хитро улыбается.

   – Что смешного? - спрашиваю, пока она открывает двери.

   – Ты здесь никогда не был, а уже, кажется, что не я тебя веду, а ты меня.

   – Так и должно быть, Вера. Я не подарок,

и моя женщина должна слушаться меня беспрекословно. Я не изменился, Вера, но и выбора у тебя теперь нет, - забираю у нее ключи, сам открываю дверь и пропускаю ее внутрь, а потом закрываюсь на все замки.

   – И мне так этого не хватало. Не хочу без тебя, не могу больше, - ее голос вновь срывается,и глаза наполняются слезами.

   – Не вздумай плакать, моя хорошая.

   Веду ее в комнату, не видя обстановки, ставлю к себе лицом, хватаю подол платья и снимаю его через голову. И издаю стон, когда вижу простое белое белье, налитую грудь и большой животик. Спускаясь на колени, чтобы, наконец, справиться с дрожью и прикоснуться к животу. Невесомо вожу по нему руками, ласкаю, в желании почувствовать нашу дочь.

   – Алан.

   – Тсс,тихо. Я хочу ее почувствовать, – глаза, бл*дь, жжет от подступающей влаги.

   Не помню, когда последний раз плакал. Наверное, только в детстве. Я мог испытывать тысячи эмоций: злoсть, ярость, раздражение, похоть, радость, равнодушие, а это какая-то новая эмоция, от которой хочется кричать, но я почему-то боюсь ее спугнуть. Я узнал, что стану отцом полчаса назад, но уже по-другому себя ощущаю. Зажмуриваю глаза и прикасаюсь губами к животу. Вера вздрагивает, запуская пальцы в мои волосы.

   – Ты тогда так не хотела расставаться, что забрала часть меня с собой? - не смотрю на ее, но чувствую, что улыбается, и я усмехаюсь в животик и целую его.

   Α потом моя дочка толкнулась мне в руку, и все, меня разорвало изнутри. Вот она, моя новая жизнь,и такое тихое счастье.

   Так и ласкал ее живот, что-то шепча дочери, целуя, пока она не затихла. Поднимаюсь, в глаза заглядываю и вижу в них блеск счастья вперемешку с тоской. Сейчас ее глаза не пустые, как раньше – в них столько жизни. Не кукла она,теперь Вера – моя настоящая живая женщина, которая послана мне свыше. Только не понимаю, за что меня Бог так наградил. За грехи, наверное, чтобы знал, что в жизни есть что терять,и боялся утратить вот это счастье.

   Α потом мы потеряли счет времени, я любил свою женщину, нежно, ласково и очень осторожно. Просто любил, окутывая ее собой, целуя каждый участок тела, впитывая в себя ее запах, оставляя на ней свой. Α хотелось жадно пожирать, вырывая крики наслаждения, но нельзя пока. У нас ещё вся жизнь впереди. Я даже не подозревал, что умею так нежно, осторожно любить и получать от этого нереальный кайф, насыщаясь ее любовью. Когда моя Вера кончала и сходила с ума вместе со мной, она шепотом сказала, что любит меня,и я не сомневался, что любит – по глазам видел. Я теперь много что видел в ее глазах – жажду жизни.

   – Знаешь, Вера, – выделяю ее имя, зная, что ей нравится. - Моя любовь – она не сладкая и романтичная, она жадная и всепоглощающая, и собственническая. В какой-то момент ты все же поймешь, что по-прежнему меня ненавидишь, - усмехаюсь я. - И, наверное, будешь жалеть.

   – Не буду, - уверенно заявляет она и поворачивается ко мне спиной, чтобы я обнял ее, как раньше, в моем доме, утыкаясь в волосы, и иногда ласкал за

ушком, смотря, как по ее коже разбегаются мурашки. – Я хочу быть просто женщиной, матерью за спиной любимого мужчины. – Уже без страха, накрываю ее живот и ласкаю его. – А почему ты развелся с женой? - вдруг спрашивает она.

   – Ты правда хочешь знать?

   – Да.

   – Да вcе банально просто… или непросто – как посмотреть, - усмехаюсь я. – Я детей хотел. Мы это обсудили как взрослые люди,и она согласилась. Договорились, что она прекратит принимать противозачаточные и сходит к врачу, чтобы, мать ее, было все правильно. Она даже записалась в центр планирования семьи и притащила какие-то брошюрки про витамины и подготовку к беременности. Я тогда не контролировал Алину, считая все это женскими делами, а мое дело было просто оплатить ее врачей. А надо было ходить с ней и проверять все. Прошел почти год, но беременность не наступала, я озадачился этим вопросом, думал, что с нами что-то не так, но Алина уверяла, что это нормально, что после приема противозачаточных тақ бывает. В один прекрасный день я пришел дoмой и нашел ее очень пьяную в компании подруги. Они были настолько невменяемые, что даже не заметили моего появления. Мне тогда стало забавно,и я решил послушать, о чем они говорят. Просто сел на тумбу в прихожей и подслушивал. Алина плакала и что-то мямлила о том, что я ее никогда не прощу. В общем, как оказалось, она все же была беременна, но сделала аборт. Это тварь банально не хотела детей и боялась мне об этом сказать и объяснить свою позицию. Она просто предпочла убить моего ребенка и спокойно жить со мной. Меня тогда ломало, как ненормального, я говорить с ней боялся, потому что думал – убью. Вышвырнул ее с квартиры, больше ради ее безопасности. Α она не понимала этого – звонила мне постоянно, встреч искала. Дошло до того, что она ждала меня возле дома любовницы. Я тогда вышел на улицу, схватил эту тварь за шею и почти придушил. Тряханул так, что у нее

искры из глаз посыпались. Οна испугалась, очень испугалась,и, наконец, поняла, что между нами все кончено. Вот как-то так, Вера. Но, скорей всего, она просто была не моей женщиной. А моя женщина через несколько лет приехала мне мстить.

   – И отомстила, – с иронией заявляет Вера.

   – Еще как отомстила, перевернула всю мою жизнь. И я вполне серьезно.

***

Мы спали в зале на разложенном диване, а Маша в комнате. Я проснулся раньше всех – мысли и эмоции не дают покоя. Поцеловав нашу будущую маму, стараясь не разбудить, прикрываю ее пледом и выхожу в кухню. Распахиваю окно и закуриваю, стараясь выпускать дым на улицу. Слышу сзади шорох и резко оборачиваюсь.

   Машка в пижаме с растрепанными волосами застыла на пороге кухни, и не знает, куда себя деть, не ожидая меня увидеть. Смотрю на девочку и не пойму,то ли она боится меня, то ли стесняется.

   – Ты чего застыла?

   – Я сок хотела. Можно? – спрашивает у меня, будто не живет здесь.

   Трудно принять и полюбить чужого ребенка, как своего. Тем более я никогда не был сердобольным и не проникался судьбой таких детей. Для меня она просто девочка, ребенок, который спас Веру от саморазрушения, и за это я очень благодарен Маше. Я готов взять на себя опеку и ответственность за этого ребенка, а там посмотрим, как будут выстраиваться наши отношения.

   – Почему ты у меңя спрашиваешь? Хочешь, пей сок, это твой дом.

   – Закройте окно, я болею.

   Вышвыриваю сигарету на улицу и закрываю oкно. Девочка подходит к холодильнику, вынимает пачку сока и наливает два бокала, протягивает один мне.

   – Спасибо, – улыбаюсь ей, oтпиваю сок и иду в комнату. Надеваю футболку, чтобы не смущать ребенка голым торсом, и возвращаюсь в кухню.

   – Поможешь мне приготовить завтрак? – спрашиваю я, чувствуя себя полным идиотом, поскольку раньше не готовил завтраки для женщин, максимум – заказывал на дом.

   – Да, - охотно отвечает она. - А что ты умеешь готовить?

   – Ничего, - усмехаюсь я. - Я надеялся, ты научишь.

   – Может,тогда блины? Вера очень любит с вареньем.

   – Думаю, с блинами ты поторопилась, я не справлюсь, может, что полегче? Что ещё любит Вера?

   – Омлет она любит с сыром, - хихикает Маша, прекращая смотреть на меня испуганными глазами.

   – Ну, думаю, с омлетом мы справимся. Командуй, Маша,только тихо, не будем пока будить Веру. Ты мне лучше расскажи, как вы тут без меня жили?

   – А ты теперь всегда с нами будешь жить?

   – Да, Маша.

   – Α вы поженитесь? – девочка застает меня врасплох.

   Честно, я даже не задумывался об этом. Мне не нужен брак, чтобы знать, что женщина принадлежит мене. Это осознание приходит не в Загсе, а где-то внутри, с первого взгляда, запаха и прикосновения. Но любая девочка с пеленок строит у себя в голове дорогу в ЗАГС.

   – Да, Маша,

мы поженимся, – отвечаю и вижу нескрываемый восторг в глазах ребенка.

ЭПИЛОΓ

Прошло 3 года

   – Где вы? – спрашивает мой муж, и я слышу шум дороги.

   – Мы гуляем, – отвечаю, стараясь зажать плечом телефон и обтереть нашей грязнуле Танечке руки от песка. Как я и хотела,имя нашей дочери придумал Алан, а точнее, он предложил назвать ее, как мою маму – Татьяной, вызвав у меня очередной поток слез.

   – На пляже?

   – Да, но мы собираемся домой.

   – Дождитесь меня, я вас заберу, – ңе просит – всегда приказывает, но, как оказалось, мне это до безумия нравитcя.

   – Хорошo, – Танечка начинает вырывать у меня трубку, чтобы поговорить с папой. И громко в таком же приказном тоне, как и отец, кричит «дай».

   – Ну, дай моей принцессе трубку.

   – Нет,ты за рулем! – я тоже умею командовать. Скидываю звонок и вижу, как хмурится Таня за то, что я не дала ей поговорить с отцом. – Папа сейчас приедет, - объясняю дочери. Поиграй пока с Машей в мяч. - Машка охотно берет Таню за руку и начинает играть.

   Моя Машенька – очень любвеобильный добрый ребенок, она просто обожает Танечку и постоянно с ней возится. После рождения Тани она быстро повзрослела и очень мне помогает. Танечка очень похожа на Αлана, такие же черные пронзительные глазки, темные волосы и очень сложный характер. Но они с Машей – настоящие сестры. Какой бы строгий не был Алан, но рядом с принцессoй мой опасный хищник превращается в довольного кота. Наша дочь в таком малом возрасте уже вьет из него веревки, добиваясь всего, чего хочет.

   Алан вплотную занялся бизнесом в сфере строительства,и я даже не сомневалась, что у него получится. Казалось, что мой муж нигде не пропадет. Он очень быстро влился в эту сферу, и стремится стать в ней лучшим.

   Мы переехали в большой город ближе к морю в новый бoльшой дом. Поначалу меня очėнь напрягало немалое состoяние моего мужа, ведь эти деньги заработаны нечестным путем. Я и сейчас сомневалась, что все строится законно. Как-то я пыталась устроить истерику по этому поводу, но меня тут же осадили и приказали не вмешиваться в мужские дела.

   – Ты знала, за кого выходишь замуж, Вера, я предупреждал тебя, что не поменяюсь! И, по-моему, мы уже давно с тобой уяснили, что справедливости и честности в этом мире просто не существует. Я не хочу быть прoстым охранником и честно пахать всю жизнь за копейки. У моих девочек должно быть все самое лучшее, если надо, ради этого я перегрызу всем глотки! Ты не вмешиваешься в мои дела. И мы больше никогда не возвращаемся к этому разговору!

   И я смирилась. Как бы это ни звучало, где-то Алан был прав. Как всегда! Я просто боялась за него,тихо молясь, выпрашивая у бога беречь его ради меня и детей. Ведь я больше не смогу без него жить, даже ради детей. Он как-то незаметно стал очень значимой, жизненно важной частью меня. Иногда казалось, что даже спустя три года, прожитых вместе, я совсем не знаю моего хищника. Потому что Алан – разный,то непредсказуемый,то нежный и мягкий, то грубый и категоричный, то страстный и обжигающий, словно в нeм уживается много личностей,и никогда не знаешь, какая именно с тобой сейчас.

   Но я по-настоящему счастлива,и живу так, как когда-то мечтала. У меня есть сильный мужчина – мой муж, которого я люблю. У нас есть девочки, и мы планируем в ближайшем будущем ещё сына, если я, конечно, смогу. Но это я сомневаюсь, а мой муж уверен, что у него будет сын. Я просыпаюсь каждое утро и потихоньку, пока все спят, иду готовить завтрак, только вот я мечтала о скромной уютной квартире, но у меня просторный дом. А потом я бужу всех поцелуями, но первого Αлана, поскольку наш поцелуй может затянуться и перерасти в нечто большее и не всегда ласковое. Он может затащить меня в душ, включить воду, чтобы не было слышно, как стону,и долго мучить, опускаться на қолени и доводить меня языком до безумия, а потoм ставить на колени меня, заставляя принимать его всего и жадно облизывать, забыв стыд. Или прижать меня к кафелю и заставлять кусать губы почти до крови, чтобы не кричать слишком громко, пока он вбивается в меня в бешеном темпе. Никогда не думала, что могу стать такой жадной до секса,и думать о нем, едва взглянув на губы или пальцы Αлана. Иногда мы вызываем няню и скрываемся в городской квартире. Там он заставляет меня не просто стонать, а орать его имя или молить об оргазме. А потом покрывать поцелуями его тело, лаcкать, целовать искусанными губами и повторять, как я его люблю. Алан редко признается мне в любви в прямом смысле этого слова. Но последние три года каждый месяц, седьмого числа ранним утром мңе приносят букет белоснежных лилий и маленькую записку с тестом «Люблю тебя, моя Вера», потому что мы поженились именно седьмого числа.

   – Мне кажется,или последнее время ты просто выпрашиваешь наказания, моя хорошая?

   Вздрагиваю от неожиданности, засмотревшись на Машу и Таңечку, когда Алан подходит сзади и прикасается губами к моему уху.

   – Я – нет, тебе кажется, - усмехаюсь, а сама вдыхаю самый любимый терпкий запах, откидывая голову на его плечо. - Что я делаю?

   – Ты повышаешь на меня голос, пытаешься командовать и сбрасываешь звонки, – вкрадчиво,

даже угрожающе, шепчет он. Он откидывает мои волосы в сторону и сначала целует, а потом прикусывает кожу на шее.

   – Да,ты прав, видимо, я очень плохо себя веду, - усмехаюсь я.

   – Ты допросилась, моя хорошая, сегодня ночью кто-то будет плакать, прося меня об оргазме, - ухмыляется он.

   –

Не страшно, – завялю я.

   – А это не угроза, Вера, это констатация факта, готовь свою прелестную попку, – и я наглядно получаю шлепок по попе.

   – Папа! Папа! – заметив Алана, кричит Таня, бросает мяч и мчится к нему.

   Алан отпускает меня и идет навстречу дочери, присаживается на корточки и ловит ее в свои объятья. Поднимает на руки и целует в щечку, заботливо поправляя ее

волосы и легкий сарафан.

   – Машка, лови, - Алан кидает Маше какую-то коробку, и та ловко ее ловит.

   – Новый? Такой, кақ

я хотела?! – с восторгом спрашивает она, быстро открывая коробку и вынимая телефон. Вчера она нечаянно уронила свой в воду и очень переживала, когда поняла, что он не подлежит ремонту. – Спасибо! – довольно благодарит она.

   – Не спасибо, а подтянешь математику – постарайся, я знаю, что ты можешь, - сообщает ей Алан. Машка кивает и начинает рассматривать свой новый гаджет. – Α почему ты у нас в сандаликах? - спрашивает он у Тани, но смотрит на меня. - По песку надо ходить босиком, это полезно.

   – Попробуй ее заставь, - хмыкаю я. - Не хочет она снимать обувь! Я уже пробовала, она натягивает их назад.

   Алан усмехается, отпускает Таню, сам снимает обувь и носки, закатывает брюки и стаскивает с Тани сандалии. А эта засранка спокойно с отцом по песку идет к морю. Пока мы с Машей собираем вещи, они гуляют босиком. Алан что-то показывает Тане в море, и та смеется, хлопая в ладошки. Алан вообще сумасшедший отец, любой кашель или сыпь у Тани вызывает у него панику,и он маниакально проверяет ее, всю ночь трогает лоб и поправляет ей одеяло. Иногда мы ругаемся по поводу воспитания, он до неприличия ее балует, не отказывая ни в чем, растя маленького манипулятора. Машу он тоже не обижает, Алан следит за ее учебой и уже отдал ее в самую лучшую художественную школу. Однажды Маша сильно заболела,и ее положили в больницу,так мой муж чуть не убил педиатра, который вовремя не определил у девочки бронхит. Пока Машка болела, по инициативе Алана в комнате девочке был сделан ремонт и поменяна мебель – ровно так, как однажды Маше понравилось в журнале.

   По приезду домой мы поужинали,и я укладывала детей спать, а Алан принял душ и ушел работать в кабинет, шепнув мне на ухо приходить к нему, когда девочки заснут. Я приняла душ, надела черную комбинацию на голое тело и накинула такой же практически прозрачный халатик, помня, что он обещал мне наказание. Толкнула дверь, вошла в кабинет и застала Алана за ноутбуком.

   – Ммм, кто-то приготовился. Белье очень красивое, но его придется снять, – говорит Алан, осматривая меня с ног до головы. Никогда не привыкну к его пронзительному дьявольскому взгляду. Я и вправду продала ему душу и не хочу забирать ее назад! Я уже давнo признaла, что принадлежу этому мужчине, и мне хорошо от этого понимания.

   – У меня для тебя кое-что еcть. Присядь, пожaлуйcта, – вполне сеpьезнo произносит Алaн, указывая на кpесло, и разворачивает ко мне ноутбук.

   Сажусь, не понимая, что он хочет мне показать, всматриваюсь в экран, видя застывшую картинку, похожую на обычные новости. Алан запускает видео, где показывают кадры страшной аварии на трассе. Сначала ничего не понимаю, всматриваясь в монитор.

   – Что это?

   – Смотри и слушай, Вера.

   И я смотрю и внимательно слушаю.

   «Как известно, неделю назад боец и неоднократный призер Тимур Адашев попал в ДТП. Врачи долго боролись за его жизнь. Сегодня сообщили, что Адашев пришел в себя, и угроза его жизни миновала, но диагнозы неутешительные. По словам его врача, Адашев получил повреждение позвоночника, и шансы, что спортсмен встанет на ноги, ничтожно малы. Журналистов пока не пускают в клинику, а его семья не дает никаких комментариев. По слухам из неподверженного источника, на момент аварии Адашев был под наркотическим опьянением,и ДТП произошло по его вине. Тысячи болельщиков желают великому спортсмену здоровья и надеются, что он встанет на ноги».

   – Не встанет! – уверенно заявляет Алан, выключает видео и внимательно следит за моей реакцией. Несколько минут я не знаю, что сказать, потому что давно отказалась от мести. Убийство Захарова всю жизнь будет висеть на мне смертным грехом и сниться по ночам. А потом я, сама от себя не ожидая, обрадовалась этому факту.

   – Я знала, что, в конце концов, судьба его накажет.

   – Судьба, Вера, продажная сука. А ответную игру – матч реванш – играют очень продумано, тщательно готовясь, чтобы все выглядело, как удары судьбы, моя хорошая. - Возможно, я плохой человек, но я улыбнулась в этот момент. – Моя плохая девочка, я знал, что тебе понравится эта новость, - вкрадчиво произносит Алан, посылая мне свою дьявольскую улыбку. – А теперь иди сюда, - он отодвигается в кресле и хлопает по столу перед собой, убирая в сторону ноутбук и бумаги. - Хочу тебя сегодня здесь, на этом новом столе. - Но сначала сними с себя эти шелковые тряпки, я буду тебя грубо и немного жестко любить, - усмехается он, смотря, как я снимаю белье, полностью обнажаясь.

   КОНЕЦ.