Сила культа. Что делает человека фанатиком и как этого избежать

Моему папе

Примечание от автора

Некоторые имена и подробности были изменены из соображений конфиденциальности.

Часть 1

Повторяй за мной…

Все началось с молитвы.

Таше Самар исполнилось 13, когда до ее ушей впервые донеслось чарующее жужжание их голосов. Сначала ее внимание привлекли молитвенные четки и белые балахоны, закрывающие тело с головы до пят, но больше всего девочку манил их загадочный диалект. Она слышала его через окно студии кундалини-йоги, открывшейся в Кембридже (штат Массачусетс).

– Очень странные молитвы, и все на чужом языке, – рассказывает мне Таша, сидя напротив меня за чашкой кофе с макадамией и молоком в одном из уличных кафе Западного Голливуда. Сегодня ей 29. До эпицентра зловещих событий, приключившихся с ней всего каких-то три года назад, отсюда рукой подать. Глядя на ее накрахмаленный кремовый воротничок и переливающийся шелк волос, вы ни за что не угадали бы, что когда-то она завязывала на голове тюрбан с такой же легкостью, с какой любая другая молодая женщина на этом дворе стянула бы волосы в небрежный пучок.

– Ну да, я и сейчас завязала бы его, если бы потребовалось, – спешит заверить меня Таша, и ее изумительные акриловые бусы мелодично звякают о фарфоровую кружку. Таша, русская еврейка, оказавшаяся в Америке в первом поколении, все детские годы маялась от своей неприкаянности, и потому сплоченность этих йогинов тогда так ее поразила, что, неловко просунув голову в приемную, она поинтересовалась у секретарши, кто бы это мог быть.

– Девушка за стойкой начала втолковывать мне азы их учения, и чаще всего в ее речи слышались слова «наука сознания», – вспоминает Таша. – Я не знала, что это значит, но не забывала повторять себе: «Класс! Жуть как интересно попробовать!»

Таша узнала, когда будет следующее занятие, и ее родителям пришлось дать согласие на то, чтобы она посещала студию. Для посещения занятий постоянное членство не требовалось, единственным условием было «открытое сердце». Заучивая и повторяя друг за другом слова молитв на чужом языке, присутствующие склонялись перед мужчиной с длинной жгуче-черной бородой, чья фотография висела на стене студии, освещенной тусклой лампой. Девочка-подросток была очарована всем этим.

– Я словно перенеслась в древний мир, – говорит она. – Словно приобщилась святых тайн.

Кто были эти люди во всем белом? Адепты Сильной, Счастливой, Священной Организации, или 3СО, альтернативной религии, основанной в 1970-е годы и отпочковавшейся от сикхизма. Они проводили занятия по кундалини-йоге во всех североамериканских штатах. Кто был этот чувак с бородой? Харбхаджан Сингх Хальса (или Йоги Бхаджан), их обворожительный и, несомненно, очень влиятельный лидер, который претендовал (к неудовольствию своих противников) на официальное религиозное и административное руководство всеми западными сикхами[1] и к моменту своей смерти в 1993 году успел нажить состояние в сотни миллионов долларов. Что это был за язык? Гурмукхи (письменность современных пенджабцев) и язык священного писания сикхов. Чем являлось это учение? Неукоснительным соблюдением заповедей Йоги Бхаджана, относящихся к одному из ответвлений «Нью-эйдж». Они предполагали, например, воздержание от мясной пищи и алкоголя[2], согласие на договорной брак, подъем каждое утро в половине пятого для чтения священного писания и посещения занятий по йоге, а также запрет на дружбу со всяким, кто не является последователем учения… или вскоре перестанет им быть.

Таша махнула в Лос-Анджелес сразу, как только ей исполнилось 18, ведь там находилось одно из головных подразделений 3СО, и в течение следующих восьми лет целиком посвящала все свое время и силы организации. После ряда изнурительных тренировок она стала инструктором кундалини-йоги на постоянной основе, и уже через несколько месяцев после обучения проводила в Малибу занятия с людьми, чьи имена и сегодня у всех на слуху, со знаменитостями, интересующимися духовными практиками – Деми Мур, Расселлом Брэндом, Оуэном Уилсоном, Эдриеном Броуди. Хотя они не стали идейными последователями учения, их присутствие являлось для 3СО хорошим пиаром. Ташины учителя (свами) молились на нее: ведь она загребала огромные деньжищи, работая с богатыми и знаменитыми, и к тому же непрерывно вела поиск новых клиентов. Там же, в кафе, Таша вынула из кармана телефон и продемонстрировала мне старые фотографии, на которых она и Деми Мур, облаченные в белые мини-шорты и тюрбаны, кружились в танце в пустыне на фоне древовидных юкк (вечнозеленые растения вроде елей), очевидно, дело происходило на каком-то ретрите. Сейчас Таша медленно взмахивает нарощенными ресницами, а на ее лице расцветает недоуменная улыбка, как будто говорящая: надо же, сама не могу поверить, что занималась этой ерундой!

Такая форма послушания, как у Таши, сулила большие перспективы в будущем. Ей достаточно было заучить правильные слова и «присвоить» их. «Это была мантра, направленная на привлечение родственных душ, финансового благополучия, на максимальное улучшение внешности, на рождение более совершенного, более осознанного поколения детей», – поясняет Таша. Ослушались? В следующей жизни вы перевоплотитесь в обличье существа с более низкой вибрацией.

Овладев секретными мантрами и кодовыми словечками 3СО, Таша начинала понимать, что она не такая как все. Избранная. С более высокими вибрациями. Когда каждый член группы получал новое имя, этот акт сплачивал их. В обмен на членский взнос последователи 3СО получали особый код-прозвище, который рассчитывался с помощью так называемой тантрической нумерологии или алгоритма специально обученным человеком, назначаемым Йоги Бхаджаном. Все женщины получали одинаковое среднее имя Каур, а всем мужчинам давали имя Сингх. Все носили одну и ту же фамилию – Хальса, и были как одна большая семья. «Принятие нового имени являлось главным условием, – говорит Таша. – Многие даже меняли имена в водительских правах». Еще в прошлом году в калифорнийском удостоверении личности Таши Самар значилось: Дайя Каур Хальса.

Но часто за безобидными занятиями йогой и покровительством высокопоставленных лиц в 3СО таились очень опасные вещи – психологическое и сексуальное насилие со стороны Йоги Бхаджана, принудительное голодание и лишение сна, угрозы расправой всякому, кто попытается покинуть братство, и даже одно нераскрытое убийство. Как только последователи полностью усваивали жаргон братства, руководство начинало использовать его для контроля. Угрозы оформлялись в виде фраз: «куриные мозги», «негативное сознание», «мозг ящера». Откуси украдкой кусочек от аппетитного мясного бургера у товарища, пропусти занятие по йоге, и вот уже словосочетание мозг ящера, мозг ящера, мозг ящера каруселью кружится в твоей голове. Нередко знакомые фразы, которые когда-то несли позитивный смысл, переиначивались, чтобы обрести некое угрожающее значение. «Например, «старая душа», – говорит мне Таша. Для среднестатистического человека это словосочетание, скорее всего, означает, что кто-то умен не по годам. Это комплимент. Но в 3СО это выражение вызывало ужас. «Оно означало человека, перевоплощающегося из одной жизни в другую, которого эти перевоплощения так ничему и не учат», – объясняет Таша. Вот уже три года, как она спаслась бегством из 3СО, но до сих пор чувствует себя не в своей тарелке, когда слышит эту фразу.

В 2009 году, вскоре после прибытия Таши в Южную Калифорнию, где она собиралась посвятить жизнь 3СО, еще одна ее ровесница в возрасте 18 лет переехала в Лос-Анджелес, также планируя начать новую жизнь. Ее звали Алисса Кларк. Из Орегона она отправилась на калифорнийское побережье и поступила в университет. Чтобы не набрать пресловутые пять килограммов[3], Алисса решила попытаться записаться в фитнес-клуб. Ей никогда не нравилась ее внешность, но она потеряла всякую уверенность в себе, когда осознала, до какой степени развита лос-анджелесская фитнес-культура. Поэтому, встретившись в праздники с родственником, который недавно записался на новую физкультурную программу, но уже успел сбросить тонну веса и теперь под его блестящей кожей перекатывались мускулы, Алисса подумала: «Черт возьми, надо испытать это на себе».

Новый фитнес-клуб прозывался «КроссФит» и арендовал помещение прямо напротив общежития Алиссы. Возвращаясь с перерыва между учебой вместе со своим парнем, она записалась на вводное занятие. Взмокшие, словно изваянные скульптором инструкторы, излучавшие вдохновляющую энергию, открыли Алиссе огромный новый мир, насыщенный неслыханной ею прежде терминологией. Тренажерный зал был не тренажерный зал, а кабинка. Инструкторы не были преподавателями или тренерами, они были коучами. Их упражнения состояли из «функциональных движений». Ученику задавали УД (упражнение дня), которое могло заключаться во взятии штанги на грудь и ее последующем силовом рывке вверх. Ученик выполнял ЖШЛ (жим штанги лежа), ПШП (приседания со штангой на плечах), ПГП (подтягивание груди к перекладине) и наживал ОМС (отложенный мышечный спазм). Кто не любит запоминающихся аббревиатур? Алисса восхищалась мнимой дружностью кроссфитеров (такова была их культура) и жаргонизмами собственного сочинения этих преисполненных решимости людей.

Фотография основателя «КроссФит» Грега Глассмана (посвященные знали его под именем Отец УД или просто Коуч) висела на стене кабинки Алиссы рядом с одной из его самых известных цитат, мантрой фитнеса, которая вскоре отпечаталась в ее мозгу: «Ешь мясо и овощи, орехи и семена, немножко фруктов, горстку мучного и никакого сахара. Принимай пищу в количествах, необходимых для упражнений, но старайся не растолстеть. Практикуйся и тренируйся в подъеме тяжестей… изучай основы гимнастики, катайся на велосипеде, бегай, плавай, занимайся греблей… с упорством и быстротой. Пять или шесть дней в неделю». Алисса дивилась целеустремленности, с которой «КроссФит» формировал мировоззрение учеников не только в кабинке, но и в реальной жизни. Подбадривая учеников, чтобы те занимались с бóльшим упорством, коучи могли рявкнуть: «Жопой к земле!» (мотивационная фраза, которая отдавалась в голове Алиссы во время занятий и даже на работе). Помогая усвоить философию «КроссФит», они повторяли аббревиатуру ВВВ, что означало: «Все во всем».

Когда Алисса обратила внимание, что все в ее кабинке одеты в спортивную одежду от «Лулулемон», она пошла и выкинула 400 долларов на дизайнерское тренировочное барахло. (Даже у «Лулулемон» есть собственный узнаваемый жаргон. Изречения печатаются поперек всех пакетов фирмы[4], так что покупатели, выходя из магазина, уносят с собой не только пакет, но и мантры: «Немногое отличает наркомана от спортсмена-фанатика», «Представьте свою безвременную смерть» или «Друзья важнее, чем деньги» – в чеканных формулировках так называемого «племенного» вождя, основателя компании Чипа Уилсона, возрастной копии «солдата Джо», или того же Грега Глассмана, чьи адепты не менее набожны. Как знать, может быть, фитнес вдохновляет на религиозность?)

Как только Алисса узнала, что многие кроссфитеры придерживаются палеолитической диеты, она исключила из рациона глютен и сахар. Если она планировала загородную поездку и понимала, что пропускает урок, поднимала по тревоге приятеля, пока группа в соцсети не опорочила ее доброе имя за неявку. Все коучи и ученики встречались друг с другом, и поэтому после расставания с парнем Алисса сошлась с тренером, которого звали Флекс (от рождения он звался Энди, но сменил имя, когда записался в кабинку).

А теперь, внимание, вопрос: что общего у историй Алиссы и Таши?

Ответ: и первая, и вторая находились под влиянием культа. Если вы скептически относитесь к присваиванию одного и того же «сектантского» прозвища как 3СО, так и «КроссФиту», то это хорошо. Так и надо сделать. А пока что давайте договоримся: даже если одна из наших героинь разойдется с партнером, потеряет друзей, у нее возникнет ПТСР[5], а другая наживет себе растяжение ахиллова сухожилия, зато найдет покладистого партнера на социальном пособии и с ворохом заоблачно дорогих леггинсов, можете не сомневаться, что однажды Таша Самар и Алисса Кларк проснутся в разных уголках Лос-Анджелеса и поймут, во что вляпались, хотя не смогут сколько-нибудь внятно себе это объяснить.

Несмотря на то что ставки в игре и последствия их пристрастий значительно разнятся между собой, методы защиты власти культа до ужаса идентичны, как-то: выстраивание общности и солидарности, разделение мы – они, ориентация на коллективные ценности, оправдание подозрительного поведения, насаждение определенной идеологии и, наконец, внушение чувства страха.

А самые эффективные техники не имеют ничего общего с наркотиками, сексом, бритоголовостью, коммунами в сельской глуши, греческими туниками или отравленным соком «Кул-Эйд»… нет, они обходятся исключительно лингвистическими средствами.

Для современной американской культуры сектантские группы являются тотальным наваждением. Дебютный роман Эммы Клайн «Девочки» стал литературным открытием 2010 года. В романе описывается хроника летних событий конца 1960-х: скучающая девочка-подросток заигрывает с культом, построенным по модели «семьи» Мэнсона. По отзывам критиков, документальный фильм телеканала HBO о сайентологах «Путь к клиру» (2015) «никого не оставил равнодушным». Аналогично высокую оценку получил документальный сериал Нетфликс «Дикая-дикая страна» (2018). В нем рассказывается о гуру Ошо (Бхагван Шри Раджниш), чья личность вызвала немало споров, о его ашраме Раджнишпурам, причем события сопровождаются хипповым саундтреком и винтажными фотографиями рыжебородых апостолов Ошо. Лента завоевала премию «Эмми», и ее миллион раз просмотрели онлайн. Когда я начала писать эту книгу, все мои друзья только и говорили об ужастике «Солнцестояние» (2019), повествующем в жанре фолк о вымышленном кровожадном дионисийском культе, который практиковался в Швеции и сопровождался психоделическими секс-ритуалами и человеческими жертвоприношениями. А в 2020 году, когда я редактировала эту книгу, только и было разговоров, что о конкурирующих документальных сериалах «Клятва» и «Обольщенные». Речь там, в частности, шла о «Нексиуме», семинаре личностного роста, на самом деле представлявшем собой аферу, участники которой занимались торговлей людьми с целью сексуальной эксплуатации.

Колодец, куда проваливаются творения, чьи авторы вдохновлялись различными культами и интригами вокруг них, бездонен. Когда речь заходит о гуру и их групи, мы просто не можем оторваться от этой темы.

Я слышала, как психологи объясняют, что ротозейство на автострадах[6] вызывает абсолютно реальную физиологическую реакцию: человек наблюдает ДТП или другой несчастный случай (или просто читает газетный заголовок с новостями о несчастном случае), и миндалевидная железа, которая контролирует эмоции и память, отвечая за тактику выживания, начинает посылать сигналы в лобный отдел коры головного мозга, он же центр решения задач, чтобы тот нашел ответ: представляет ли этот несчастный случай непосредственную угрозу для человека? Даже если вы сидите ровно, режим «бей или беги» так или иначе активизируется. Разве не потому миллионы людей увлекаются документалками о культах или ныряют в кроличью нору расследований о Джонстауне и Кью-анон[7], что в нас сидит сгорбленный вуайерист, которого необъяснимо влечет к себе тьма? Все мы насмотрелись автомобильных катастроф и прочли достаточно разоблачительных материалов о культах, и, если бы нас интересовали только истории о привидениях, мы уже зевали бы со скуки. Но нам не скучно, потому что продолжаем охотиться за полноценным ответом на вопрос: с какого перепугу вроде бы нормальные люди вступают и, что важнее, сохраняют членство в фанатичных экстремистских группах с экстремистскими идеологиями? Выискивая опасности в окружающей среде, однажды мы удивляемся: неужели все люди поддаются сектантскому влиянию? Может ли это случиться с тобой? Или со мной? А если это случится с нами, то каким образом?

Обычно наша культура предлагает весьма поверхностные ответы на вопросы о влиянии культов, предпочитая отделываться туманными рассуждениями о «промывании мозгов». Почему погибли эти несчастные в Джонстауне? «Они выпили «Кул-Эйд!» Почему обесчещенные жены-сестры мормона Коди Брауна не пытаются выпутаться из опасной ситуации, как только у них появляется такой шанс? «Они внушаемые!» Ясно как божий день.

Но на самом деле все не так просто. По сути дела, промывание мозгов – это псевдонаучная концепция, разоблачаемая большинством психологов, с которыми мне удалось поговорить (подробнее об этом чуть позже). Менее далекие от истины ответы на вопрос о влиянии культа найдутся только тогда, когда будут заданы правильные вопросы: к каким техникам обращаются харизматичные лидеры, эксплуатируя базовые потребности людей в общении и смыслополагании? Каким образом они культивируют такую власть?

Как выясняется, ответ лежит вовсе не в сфере какой-то безумной, крышесносной магии, чьи адепты обжили забытую Богом коммуну, а участники наряжаются в цветочные венки и пляшут под солнцем (это Коачелла[8]… фестиваль, который тоже является своего рода культом).

Правильный ответ сводится к изобретению слов. От искусного переопределения имеющихся слов (и изобретения новых) до могущественных эвфемизмов, секретных кодов, переименований, модных словечек, песнопений и мантр, «говорения на языках», обетов молчания и даже хэштегов – главным средством всех уровней воздействия, похожего на сектантское, является язык.

Духовные гуру знают об этом, потому что они эксплуатируют психологию людей, но также об этом знают создатели пирамид, политики, генеральные директора стартапов, теоретики онлайн-заговоров, фитнес-тренеры и даже инфлюенсеры в социальных сетях. Как в положительном, так и в отрицательном смысле, «язык культов» – это то, что мы слышим и от чего ежедневно зависит наше настроение. Наша бытовая речь – на работе, занятиях по фитнесу, в социальных сетях – свидетельствует о разных уровнях нашей «культовой» вовлеченности. Просто надо знать, к чему прислушаться. Впрочем, пока мы отвлекаемся на эксцентричные наряды[9] «семьи» Мэнсона и другую китчевую «культовую» иконографию, упускаем из виду такой момент: один из самых важных факторов, приводящих людей к состоянию абсолютной лояльности и удерживающих их в этом состоянии, сокрыт от нашего взгляда.

Хотя у «языка культов» разные личины, все харизматичные лидеры – от Джима Джонса и Джеффа Безоса до инструкторов Цикла души – используют одни и те же основные лингвистические средства. Это книга о языке фанатизма во многих его ипостасях: о языке, который я называю сектантским (как тот же английский, испанский или шведский). В первой части этой книги я рассмотрю язык, который мы используем в разговоре о сектантских группах, одновременно развенчивая некоторые широко распространенные мифы о том, что вообще означает слово «культ». Затем, во второй, третьей, четвертой и пятой частях будут раскрыты ключевые элементы языка сект и их роль в разоблачении последователей таких деструктивных групп, как «Врата Рая» и сайентология… но также в их проникновении в нашу бытовую речь. Мы узнаем, почему на протяжении всей человеческой истории и в наши дни люди становятся фанатиками либо добра, либо зла. Как только поймете, как звучит «язык сект», вы уже не перепутаете его ни с каким другим.

Язык – это харизма лидера. Именно он толкает последнего на создание собственной мини-вселенной (системы ценностей и истин), а затем побуждает последователей прислушиваться к правилам их гуру. В 1945 году французский философ Морис Мерло-Понти писал, что язык – это среда обитания человеческих существ, так же как «вода – это среда обитания рыбы». Так что нельзя сказать, что иностранные мантры Таши и аббревиатуры Алиссы сыграли какую-то второстепенную роль в формировании их «культового» опыта. Скорее, поскольку слова являются средством, с помощью которого создаются, развиваются и крепнут системы верований, фанатизм принципиально не мог бы существовать без них. «Без языка нет верований, идеологии или религии», – писал мне Джон И. Джозеф из Шотландии, профессор прикладной лингвистики Эдинбургского университета. «Этим понятиям необходим язык как условие их существования». Без языка нет и не может быть никаких «культов».

Разумеется, можно придерживаться взглядов, не формулируя их в открытую, и также верно, что если Таша или Алисса не захотели бы уверовать в изречения своих лидеров, то никакой набор слов не смог бы удержать их от осуществления задуманного. Но при желании язык может эффективно подавить самостоятельность мысли, затуманить истины, возродить конформистские предрассудки и осуществить эмоциональную накачку событий, чтобы другой образ жизни выглядел для человека невозможным. Манера общения может многое рассказать нам о том, с кем человек отождествляет себя, кто повлиял на него, где заканчивается его лояльность.

Мотивы языка, в котором звучат сектантские словечки, не всегда являются мошенническими. Иногда они вполне разумные, скажем, направлены на укрепление чувства солидарности или сплачивания людей вокруг гуманитарной миссии. Одна из моих лучших подруг работает в некоммерческой организации помощи больным с онкологией и приносит с работы домой веселенькие истории про модные словечки вроде любовной бомбардировки, а также квазирелигиозные мантры. Сотрудники повторяют их, чтобы сборщики пожертвований не падали духом: «Потом – значит сегодня», «Это наша неделя побед», «Взлетим выше и дальше», «Вы – величайшее поколение воинов и героев в этой головоломной борьбе с онкологией». «Похожим образом выражаются сотрудники организаций многоуровневого маркетинга», – говорит она мне (имея в виду такие культовые компании прямых продаж, как «Мэри Кей» и «Амвей» – об этом чуть позже). – Напоминает культ, но ради благого дела и, кстати, это работает». В пятой части этой книги мы узнаем про все виды песен и гимнов, звучащих в студиях «культового фитнеса», которые могут выглядеть провокационно-сектантскими в глазах непосвященных скептиков, но на самом деле не таких уж деструктивных, если прислушаться.

Какими бы побуждениями мы ни руководствовались, дурными или хорошими, с помощью языка можно подвести членов группы к одной и той же идеологической точке зрения. Помочь им почувствовать себя частью бóльшего. «Язык обеспечивает культуру взаимопонимания», – говорит Эйлин Баркер, социолог Лондонской школы экономики, которая изучает новые религиозные движения. Но везде, где есть фанатично обожаемые лидеры и объединенные верой клики, присутствует и определенное психологическое давление. Эта ситуация может являться банальностью (как, скажем, распространенный случай синдрома упущенной выгоды) или коварством (как принуждение к совершению насильственных преступлений). «Откровенно говоря, язык – это все, – сказал мне приглушенным тоном один бывший сайентолог во время интервью. – Он изолирует человека. Он вынуждает его чувствовать себя особенным, как будто у него имеется знание, потому что имеется другой язык общения».

Однако, прежде чем займемся изучением основ языка культов, мы должны сосредоточиться на ключевом определении: что вообще означает слово «культ», если быть точным? Оказывается, что придумать одно убедительное определение как минимум непросто. Когда я занималась своими исследованиями и писала эту книгу, мне казалось, что я стала хуже понимать это слово. Его смысл стал расплываться. Я не единственный человек, который пришел в замешательство, пытаясь дать точное обозначение слову «культ». Недавно я провела небольшой уличный опрос в районе моего дома в Лос-Анджелесе. Я опросила пару десятков прохожих: что, по их мнению, означает это слово? Ответы варьировались: «группка верующих во главе с лживой фигурой, обладающей абсолютной властью» или «любая группа людей, которые чем-то серьезно увлечены». Были и такие: «допустим, может быть культ чего угодно, я прав? Например, культ кофе или культ серфинга». И ни в одном ответе не сквозило уверенности.

У этого пробела в области поиска смыслов есть своя причина. Она связана с тем, что захватывающая этимология слова «культ» (которую я вскоре изложу) точно соответствует вечно изменчивому отношению нашего общества к духовности, сплоченности, смыслу и идентичности – к отношению, которое становится довольно… странным. Изменения в языке отражают изменения в обществе, и на протяжении 10-летий, по мере того как наши источники солидарности и экзистенциальные цели менялись из-за таких феноменов, как соцсети, ускорение глобализации и отпадение от традиционных религий, мы наблюдали появление большего количества альтернативных подгрупп – одни из них опасны, другие не так чтобы… Понятие «культ» развилось и поглотило их целиком.

Я пришла к выводу, что «культ» стал одним из тех терминов, которые могут обладать совершенно разным смыслом в зависимости от контекста разговора и взглядов говорящего. Его можно использовать или как разоблачительное обвинение, подразумевающее смерть и падение, или как дерзкую метафору, предполагающую не что иное, как несколько одинаковых личин, или как позитивный настрой говорящего, или как практически все промежуточные состояния.

В современном дискурсе кто-то может употребить слово «культ» применительно к новой религии, группе онлайн-радикалов, стартапу, косметическому бренду, и т. д., и т. п. Несколько лет назад, работая в глянцевом журнале, я сразу обратила внимание на то, насколько привычным делом для косметических брендов было использование словечка «культ» в качестве маркетингового термина, вызывающего шумиху при выводе на рынок новой продукции. Беглый поиск этого слова в моем старом рабочем почтовом ящике принес тысячи результатов. «Только взгляните на следующее культовое явление», – говорится в пресс-релизе линии модной косметики, автор которого готов побиться об заклад, что новая пудра так называемой культовой лаборатории «приведет в бешенство не мыслящих себя без красоты и повернутых на макияже». Еще один ход косметической компании «ТрайбТокс»: она готова поклясться, что их «Культовый аресенал фавориток» за 150 долларов, представленный эликсирами, заряженными каннабидиолом, – «это не только уход за кожей, это бесценный подарок, шанс расслабиться, полюбить себя такой, какая ты есть, и справиться с любыми проблемами, на которые не скупится жизнь». Бесценная возможность? Панацея? Обещанные эффекты этого крема для глаз мало чем отличаются от обещаний духовного шарлатана.

Каким бы запутанным ни выглядел этот ассортимент «культовых» определений, похоже, что мы уверенно ориентируемся в нем. Социолингвисты обнаружили, что, как правило, слушатели неплохо соображают, делая контекстуальные выводы о смыслах и ставках игры, подразумеваемых всегда, когда в разговоре звучит знакомое слово. И можно сделать вывод, что, говоря о культе Джонстауна, мы подразумеваем нечто иное, чем «культ» средств по уходу за кожей с каннабидиолом или поклонники Тейлор Свифт. Конечно, может найтись и неверное толкование, как это бывает с языком. Но в целом большинство опытных собеседников понимают, что, описывая фанатов какой-то категории фитнеса как «последователей культа», мы можем подразумевать их глубокую лояльность этому виду фитнеса, которая иногда напоминает религиозность, но, вероятно, мы не будем беспокоиться, что их финансовое благополучие пошатнется и похоронит несчастных под обломками, или же они перестанут разговаривать с близкими (по крайней мере, это не является условием членства в клубе). Что касается поклонников Тейлор Свифт или слушателей курса «Цикл души», здесь слово «культ» может служить метафорой, допустим, можно сравнить школу или работу с тюрьмой, имея в виду репрессивную среду или строгое начальство, не задумываясь, что фрагмент текста о тюремных камерах воспримут буквально.

Когда я впервые обратилась с просьбой об интервью к Тане Лурманн, психологу-антропологу из Стэнфорда и известному специалисту по маргинальным религиям, она ответила: «Дорогая Аманда, я была бы рада поговорить. Я думаю, что «Цикл души» – это культ?». Но потом, вовремя нашего разговора, она уточнила, что это заявление было пародией или еще чем-то в этом роде, и она, конечно же, никогда не заявила бы об этом официально. Что я, разумеется, уже и сама успела понять. Мы еще встретимся с Таней на страницах этой книги.

Когда речь идет о таких группах, как «Цикл души», словом «культ» описывается яростная приверженность участников своему культурному кружку, что вполне может напомнить о некоторых аспектах, связанных с опасными сообществами, близкими к секте Мэнсона, – обязательствах в виде трат денег и времени, конформизме и пафосном лидерстве (все это, безусловно, может оказаться токсичным), но только не о полной изоляции от окружающих или несовместимой с жизнью лжи и насилии. Понятно, что потенциальная гибель членов или их физическая неспособность свести счеты с жизнью здесь не рассматриваются.

Но, конечно, в жизни не существует бинарной пары «хороший культ/плохой культ». Сектантское влияние не выходит за границы определенного диапазона. Стивен Хассан, консультант по психическому здоровью, автор книги «Культ Трампа» и один из крупнейших экспертов по культам в стране, описал континуум влияния, представляющий сектантские группы от здоровых и конструктивных до нездоровых и деструктивных. Хассан говорит, что группы, преследующие деструктивные цели, используют три вида лжи: замалчивание необходимых знаний, искажения ради допустимости любых слов и, наконец, наглая ложь. Одно из основных различий между так называемыми этическими культами (Хассан ссылается на любителей спорта и музыки) и деструктивными культами состоит в том, что этическая группа будет прямо описывать свои предмет веры, а также ожидания от вашего участия в группе. И уход оттуда практически не повлечет за собой серьезных последствий. «Если вы скажете: «я нашел группу получше» или «я больше не увлекаюсь баскетболом», остальные участники не станут вам угрожать, – поясняет Хассан. – У вас не будет иррациональных страхов, что вы сойдете с ума или будете одержимы демонами»[10].

Или, как верила наша бывшая участница 3CO, Таша, ты превратишься в таракана. «До глубины души», – ответила Таша, когда я поинтересовалась, действительно ли она верила, что если совершит серьезный проступок, например, переспит со своим гуру или покончит с собой, то возродится в виде омерзительного насекомого. Более того, Таша верила, что, если ты умрешь в присутствии святого, перевоплотишься на более высоком уровне. Однажды она обнаружила в общественном туалете таракана и была уверена, что это свами, который в прошлой жизни совершил ужасное преступление и пытался вернуться на более высоких вибрациях. «Я подумала: «Боже мой, он пытается умереть рядом со мной, потому что я благородный учитель», – содрогается Таша. Когда таракан шмыгнул в полную воды раковину, Таша открыла пробку, чтобы он не имел чести утонуть рядом с ней. «Я испугалась и выбежала из уборной, – вспоминает она. – Наверное, это была вершина моего безумия».

В свою очередь, наш кроссфитер Алисса Кларк рассказала мне, что больше всего она боялась, что ее обзовут в их группе в соцсети лентяйкой, если она пропустит тренировку. Или, если она решит бросить кабинку и вместо этого займется, скажем, велоаэробикой (не дай Бог), ее старые приятели и любовники могут медленно исчезнуть из ее жизни.

Именно с целью классификации данного широкого спектра культовых сообществ мы придумали речевые определения, такие как «последователь культа», «культовый» и (как же без него?) «сектантский».

На самом деле слово «культы» вовсе не случайно обрело такой хрестоматийный смысловой оттенок.

XXI век породил атмосферу социально-политических волнений и недоверия к таким давно устоявшимся институтам, как церковь, правительство, крупные фармацевтические компании и крупный бизнес.

Это идеальный социальный рецепт создания новых и нетрадиционных групп – от сообществ убежденных холостяков в Reddit до популярных зожников-инфлюенсеров, которые обещают ответить на вопросы, на которые не могут дать ответ стандартные группы, и поэтому первые выглядят свежо и привлекательно на фоне последних. Добавь сюда рост социальных сетей и рост числа разводов, и общекультурная тенденция к изоляции окажется на рекордно высоком уровне. А гражданская активность, наоборот, на рекордно низком[11]. В номере журнала «Форбс» за 2019 год одиночество назвали эпидемией.

Люди очень плохо переносят одиночество. Мы не созданы для него. Еще с первобытных времен[12] человечество с целью выживания объединялось в сплоченные группы, племена единомышленников. Но, помимо явных преимуществ с точки зрения эволюции, находясь в группе, мы ощущаем еще и таинственную вещь, называемую счастьем. Как установили нейробиологи, когда участвуем в сплачивающих религиозных ритуалах, например, в коллективных песнопениях и распевах[13], наш мозг вырабатывает такие приятные химические вещества[14], как дофамин и окситоцин. Наши предки, кочевники-охотники-собиратели, толпились на деревенских площадях, совершая ритуальные пляски[15], хотя никакой практической необходимости в них не было. Современные граждане таких стран, как Дания и Канада, где приоритетны связи внутри общины (благодаря превосходной работе общественного транспорта, соседским кооперативам и т. д.), сообщают о более высоком уровне удовлетворенности и самореализации. Все исследования показывают, что люди изначально являются социальными и духовными существами. Наше поведение обусловлено стремлением к солидарности и цели[16]. Мы – «сектанты» от природы.

Данное основополагающее и непреодолимое желание человека общаться выглядит трогательно, но, если его направить по неверному пути, в некоторых случаях даже здравомыслящий индивид может совершать абсолютно иррациональные поступки. Рассмотрим такое классическое исследование: в 1951 году психолог Соломон Аш из Суортморского колледжа собрал полдюжины студентов, чтобы провести с ними простенький «зрительный тест». Аш показал студентам четыре вертикальные линии, при этом все они, кроме одной, были одинаковой длины. Ученый попросил участников указать на две идентичные линии. Существовал один очевидно правильный ответ, для которого не требовалось никаких навыков, кроме зрительного, но оказалось, что, если первые пять студентов давали очевидно неправильный ответ, то далее 75 % испытуемых игнорировали свои здравые суждения и соглашались с мнением большинства. В некоторой степени, именно из-за сильной боязни остракизма и принуждения к подчинению принадлежность к группе кажется такой правильной. Харизматичные лидеры, от Йоги Бхаджана из 3СO до Грега Глассмана из «КроссФита», научились направлять и использовать эти факторы в своих целях.

Раньше, когда людям требовались сплоченность и ответы на вопросы, они по умолчанию обращались к организованной религии. Сегодня такое случается все реже. Ежедневно все больше и больше американцев отказываются от своей принадлежности к господствующим церквям и разбредаются кто куда. На титул «духовных, но не религиозных» людей претендуют большинство моих друзей старше 20 лет. Согласно данным исследовательского центра Пью в Вашингтоне за 2019 год, четверо из 10 миллениалов[17] не отождествляют себя ни с какой религиозной идентичностью, это почти на 20 % больше[18], чем семь лет назад. В ходе исследования, которое провела Гарвардская школа богословия в 2015 году[19], выяснилось, что молодые люди продолжают стремиться «как к глубокому духовному опыту, так и к общению», чтобы в их жизни появился смысл, но меньше, чем когда-либо, удовлетворяют эти потребности в традиционной вере.

С целью классификации этой стремительно растущей демографической группы отлученных от религии, ученые придумали такие термины, как «Никакие» и «Перемешанные»[20]. Последний термин изобрела Тара Изабелла Бертон, теолог, репортер и автор книги «Странные обряды: новые религии для безбожного мира». Термин «Перемешанные» означает, что современные искатели смешивают и сочетают верования и ритуалы разных групп (религиозных и светских), планируя день по своему духовному графику. Допустим, приложение для утренней медитации, дневной «Цикл души», а затем ультра-реформистская пятничная вечерняя встреча шаббата с друзьями.

Иногда духовный смысл учения никак не связан с Богом. В исследовании Гарвардской школы богословия «Цикл души» и «КроссФит» были включены в число групп, приписывающих американской молодежи современную религиозную идентичность. «От него получаешь то же самое, что от религии, а именно ощущение, что твоя жизнь имеет смысл», – рассказала мне Чани Грин, 26-летняя актриса и убежденный последователь «Цикла души». Она живет в Лос-Анджелесе и помешана на тренировках. «Цинизм, который сейчас в тренде, практически антигуманен. Нам необходимо почувствовать связь с высшими силами, осознать, что мы посланы на Землю не просто так, чтобы позже умереть. В «Цикле душии я ощущаю эту связь на протяжении 45 минут».

Если сравнение спортивных тренировок с религией кажется вам кощунством, знайте, что, как бы ни было сложно дать определение термину «культ», в течение веков богословами велись куда более ожесточенные споры на тему классификации религии. У тебя может появиться чувство, что христианство – это религия, а фитнес – нет, и даже экспертам трудно понять почему. Мне нравится взгляд Бертон на этот вопрос: она говорит даже не о том, что такое религия, а о формировании следующих четырех категорий: смысл, цель, чувство общности и ритуал. Ищущие находят их в церкви все реже и реже.

Более того, для современных сектантских групп наступило раздолье потому, что они помогают обуздать разгул жизни в беспокойном мире, который почти всегда предлагает слишком много возможностей для спрашивающих, кем им стать (или хотя бы иллюзию этих возможностей). Однажды терапевт сказал мне, что неупорядоченная гибкость – это не гибкость, а просто хаос. Так сложилась жизнь многих людей. На протяжении большей части американской истории у человека было сравнительно немного возможностей реализоваться в таких сферах, как карьера, хобби, место жительства, романтические отношения, диета, эстетика – т. е. все, за что ни возьмись. Однако XXI век предлагает гражданам (правда, обладающим определенными привилегиями) богатейшее меню, как в ресторане «Чизкейк Фактори». Один только перечень «блюд» шокирует, особенно в эпоху радикального самосозидания, когда общественное мнение заставляет нас создавать сильный «личный бренд». И все-таки, наличие духовности и базового навыка выживания у современной молодежи вызывает куда большие опасения, чем раньше. Есть такая байка, что родители миллениалов говорили им, что, когда те вырастут, смогут стать, кем захотят, но затем этот магазинный отдел с овсяными хлопьями бесконечных «а что, если» и «как могло бы быть» привел их в такое замешательство, что им понадобился гуру, который показал бы, чтó именно следует выбирать.

«Я хочу, чтобы кто-нибудь говорил мне, какую одежду мне надевать каждое утро. Я хочу, чтобы кто-нибудь говорил мне, что я должна есть», – признается 33-летняя героиня Фиби Уоллер Бридж своему сексуальному священнику во втором сезоне сериала «Дрянь», получившего премию «Эмми». «Чтó ненавидеть, из-за чего злиться, чтó слушать, какую группу любить, на чтó покупать билеты, над чем смеяться, над чем не смеяться. Я хочу, чтобы кто-то сказал мне, во что верить, за кого голосовать, кого любить, и как об этом говорить. Я просто думаю, что мне хочется, чтобы кто-то сказал мне, как жить».

Этот парадокс выбора упрощается, когда мы следуем за гуру, который дарит шаблон идентичности – от прически до политических убеждений. Эту концепцию можно применить к таким духовным экстремистам, как сайентологи и члены 3СO, а также к сторонникам таких «культовых брендов», как глянцевые журналы и знаменитости из соцсетей. Одно только право заявить: «Я девушка из глянца» или «Я последователь доктора Джо Диспенза» (сомнительная звезда учения о самопомощи, с ним мы познакомимся в шестой части книги) снимает с вас груз ответственности, вызванной необходимостью анализировать большое число независимых вариантов выбора на тему: чтó вы думаете и ктó вы такой? Эта необходимость сужает обескураживающее количество вариантов нужных вам ответов до нескольких приемлемых. Можно просто задать вопрос: «Как поступила бы девушка из глянца?» И на данной основе принимать все свои ежедневные решения – какими духами пользоваться, какие новости слушать.

Волна перемен, которая увела нас от господствующих в обществе институтов к нетрадиционным группам, совсем не нова. Это явление мы наблюдали во всех странах мира на разных этапах человеческой истории. Общественный интерес к так называемым культам (как желание вступить в них, так и просто увлечение этой темой) чаще наблюдается тогда, когда в обществе задаются экзистенциальные вопросы. Большинство альтернативных религиозных лидеров приходят к власти не ради эксплуатации своих учеников, а ради того, чтобы те успешно прошли через социальные и политические потрясения. Иисус из Назарета (наверное, вы знакомы с ним) явился в эпоху, которая считается самым тяжелым временем в истории Ближнего Востока (а это действительно о чем-то говорит). Жестокая, экспансионистская Римская империя[21] заставила людей искать проводника, который не принадлежал бы к традиционным институтам и мог бы их вдохновить и защитить. Полтора тысячелетия спустя, в бурные времена европейского Ренессанса, возникли десятки «культов» как противовес католической церкви. В Индии XVII века маргинальные группы образовались из-за социальных разногласий, возникших в результате перехода к сельскому хозяйству, а позже как протест против британского колониализма.

Неизменная популярность «культов» в США, в отличие от других развитых стран, связана с нашей разновидностью протестов. Как правило, в странах с самым высоким уровнем жизни самый низкий уровень религиозности. Но по сравнению с другими регионами[22], которые отличает высокий уровень образования и высокая продолжительность жизни, такими, как Япония и Скандинавия, население Штатов одновременно и высокоразвито и очень набожно (даже со всеми нашими «Никакими» и «Перемешанными»). Такое расхождение отчасти объясняется тем, что, в то время как граждане других развитых стран пользуются ассортиментом нисходящих благ, куда входят, например, всеобщее здравоохранение и всевозможные системы социальной защиты, в США подобное не практикуется. «Японцы и европейцы знают, что в трудную минуту правительство придет им на помощь», – пишет в «Сайколоджи Тудей» доктор Дэвид Ладден[23], психолог-лингвист из колледжа Гвиннетт в штате Джорджия. Но атмосфера невмешательства, царящая в Америке, вынуждает людей чувствовать себя абсолютно изолированно. Поколение за поколением это отсутствие институциональной поддержки подготавливает почву для роста альтернативных, иррационально настроенных групп.

Эта модель протестов также стала причиной роста сектантских движений в 1960—70-х годах, когда вследствие войны во Вьетнаме, борьбы за гражданские права и убийств братьев Кеннеди у американцев земля ушла из-под ног. Тогда духовные практики становились популярными, но открытое господство традиционного протестантизма шло на убыль, и поэтому возникали новые движения, призванные утолить этот культурный голод. Они включали в себя все: от христианских ответвлений «Евреи за Иисуса» и «Дети Бога», до восточных братств 3СO и буддизма «Шамбалы», от языческих групп («Завет богини» и «Церковь Афродиты») до научно-фантастических (сайентология и «Врата Рая»). Теперь некоторые ученые называют эту эпоху Четвертым Великим Пробуждением[24]. (Первые три эпохи представляли собой череду фанатичных движений евангелического возрождения, прокатившихся по северо-востоку Америки в 1700—1800-х годах.)

В отличие от более раннего протестантского евангелического возрождения, четвертую эпоху определяли искатели, обратившие свой взгляд на Восток и оккультные учения, а также вдохновившиеся на поиски личного просветления. Точно так же, как нынешние «последователи культов», эти страждущие были преимущественно молодыми, контркультурными, политически дивергентными фигурами, которые чувствовали подвох со стороны облеченных властью. Если вы подписаны на какое-нибудь астрологическое приложение или когда-либо посещали музыкальные фестивали, то есть вероятность, что в 1970-х могли столкнуться с каким-то «культом».

В конечном счете, потребность в идентичности, цели и чувстве солидарности существовала очень давно, и культовые группы всегда возникали во время культурной неопределенности, когда эти потребности оставались абсолютно неудовлетворенными.

Новое и важное здесь то, что в эпоху господства Интернета, когда гуру может быть безбожником, входной барьер опущен до плинтуса, когда людям, придерживающимся альтернативных верований, найти друг друга легче, чем когда-либо раньше, светские культы, от фитнес-студий с одержимыми коучами до стартапов, которые подменяют «корпоративную культуру» собственным «культом», растут как грибы после дождя. К счастью или к несчастью, но сегодня существует культ для всех.

Два года назад, когда я решила оставить престижную (хотя и в чем-то похожую на секту) театральную программу моего университета ради лингвистической специальности и обсуждала это решение в разговоре с матерью, она сказала мне, что моя перемена убеждений не стала неожиданностью для нее, потому что она всегда знала, что я в принципе «не приемлю культы». Я предпочла воспринять эти слова как комплимент, т. к. определенно не хотела бы, чтобы меня охарактеризовали в противоположном ключе, но все же не могла расценивать их как похвалу. Так случилось, потому что культы с темным началом овеяны ореолом таинственности, они содержат аспект нетрадиционности, мистицизма, интимности. В этом смысле слово «культ» включает практически полный ассортимент смыслов, которые нам обычно требуются.

Это слово не всегда имело зловещий оттенок. Самая ранняя версия термина «культ» встречается в источниках XVII века, и тогда она звучала куда более невинно. В те времена это просто означало «возвращение долга божеству» или жертвоприношение для задабривания богов. Слова «культура» и «возделывание», происходящие от одного и того же латинского глагола cultus, морфологически близки слову «культ».

В значении, близком к современному, термин стал употребляться в начале XIX века, во время религиозного переполоха в Соединенных Штатах. Американские колонии, практиковавшие свободу исповедания новых религий, приобрели репутацию безопасного убежища, где эксцентричные верующие могли чудить сколько душе угодно. Эта духовная свобода распахнула двери и для спасающихся бегством представителей альтернативных социальных и политических групп. В середине 1800-х годов сформировались и распались более сотни небольших идеологических объединений. Когда в 1830-х французский политолог Алексис де Токвиль посетил США, он не переставал удивляться тому, что «американцы всех возрастов, всех состояний и всех наклонностей постоянно организовывали различные ассоциации»[25]. К «культам» того времени[26] можно отнести такие группы, как «Коммуна Онейда», лагерь полиаморных коммунистов в северной части штата Нью-Йорк (забавно звучит), Общество Гармонии, эгалитарное сообщество любителей науки в Индиане (как мило) и (мой любимый) недолговечный культ веганского земледелия в Массачусетсе под названием «Фруктовые земли», который был основан философом Амосом Бронсоном Олкоттом, аболиционистом, борцом за права женщин и отцом автора романа «Маленькие женщины» Луизы Мэй Олкотт. Тогда «культ» просто служил своего рода церковной классификацией, наряду с «религией» и «сектой». Слово обозначало что-то новое или неортодоксальное, но не обязательно гнусное.

Термин начал приобретать мрачную репутацию ближе к началу Четвертого Великого Пробуждения. Именно тогда появление большого числа нонконформистских духовных групп напугало консерваторов старой школы и христиан. Вскоре «культы» стали ассоциироваться с шарлатанами, жуликами и еретически настроенными фриками. Но они по-прежнему не считались серьезной угрозой обществу или криминогенным фактором. Только после убийств, совершенных «семьей» Мэнсона в 1969 году, за которыми последовало массовое самоубийство в Джонстауне в 1978-м (мы расследуем его во второй части книги) слово «культ» наконец-то стало символом страха.

Ужасная смерть более 900 человек в Джонстауне (происшествие, повлекшее за собой самое большое число жертв среди гражданского населения Америки до 11 сентября 2001 года) повергла всю страну в шок. Некоторые читатели могут вспомнить последовавшую за этим «сатанинскую панику» 80-х, отличительной особенностью которой была параноидальная вера в то, что педофилы, поклонники Сатаны, терроризируют благополучные американские кварталы. Как писал социолог Рон Энрот в книге «Соблазн культов», вышедшей в свет в 1979 году: «Беспрецедентное освещение истории Джонстауна в СМИ… было предупреждением для американцев, заявлением, что внешне милосердные религиозные группы могут таить в себе адскую гниль».

Затем, когда страсти улеглись, культы стали выглядеть для широкой публики не только пугающими, но и привлекательными. Поп-культура 70-х породила такие термины, как «культовый фильм» и «культовая классика»[27], описывающие многообещающий жанр андеграундных индифильмов наподобие «Шоу ужасов Рокки Хоррора». Такие группы, как «Фиш» и «Благодарный мертвец», прославились благодаря «культовым последователям» с бродяжническим образом жизни.

Спустя одно-два поколения после Четвертого Великого Пробуждения в среде интересующейся культами молодежи к этой эпохе начали относиться с прохладцей и ностальгией. Альтернативные группы из 70-х теперь могут похвастаться некоей репутацией стиля винтаж. В наше время одержимость «семьей» Мэнсона сродни обладанию богатой коллекцией винила и футболок времен хиппи. На прошлой неделе, находясь в салоне в Лос-Анджелесе, я подслушала, как женщина говорила своему стилисту, что собирается сделать прическу в стиле девушки Мэнсона: неухоженные волосы темно-коричневого цвета с пробором посередине. Недавно один мой знакомый 20 с небольшим лет устроил культовую вечеринку по случаю собственного дня рождения в нью-йоркской долине реки Гудзон – локации многочисленных исторических «культов» (включая «Семью»[28], «Нексиум» и бесчисленных ведьм) и музыкального фестиваля «Вудсток». Дресс-код? Все белое. Отфильтрованные фотографии гостей со стеклянными глазами в спортивных комбинезонах цвета слоновой кости и фразочки: «Ой, я не знал, что меня преследуют!» наводнили мою ленту в соцсети.

За прошедшие десятилетия слово «культ» было настолько романтизировано, что большинство экспертов, с которыми я разговаривала, даже не упоминают его. Их позиция состоит в том, что значение термина «культ» слишком широко и субъективно, чтобы его можно было употреблять, по крайней мере, в академической литературе. Казалось бы, совсем недавно, в 1990-е годы, социологи без проблем использовали этот термин для описания любой группы, «которую многие считают девиантной». Но не нужно быть социологом, чтобы увидеть в этой категоризации предвзятость.

Несколько ученых попытались уточнить и определить конкретные критерии «культа»: харизматичные лидеры, поведение, изменяющее сознание, сексуальная и финансовая эксплуатация, менталитет «мы – они» по отношению к не-членам, а также философия: «цель оправдывает средства». Стивен Кент, профессор социологии в Университете Альберты, добавляет, что термин «культ» обычно применяется к группам, которые в той или иной степени верят в сверхъестественное, хотя это не всегда так. (Ангелы и демоны обычно не пробираются в схемы пирамид косметических фирм. За исключением тех случаев, когда они это делают… Подробнее об этом в четвертой части книги.) Но Кент говорит, что все эти институты схожи в одном: дисбалансе сил, построенном на лояльности участников, поклонении героям и абсолютном доверии, что нередко способствует злоупотреблениям со стороны неподотчетных адептам лидеров. Связующий элемент, который поддерживает это доверие, – вера участников, что их лидерам доступна мудрость, которая выходит за пределы человеческого знания и позволяет им контролировать свою систему поощрений и наказаний, как здесь, на этом свете, так и на том. Судя по взятым мною интервью, эти качества, по-видимому, содержат в себе аспект, который многие обычные люди считают «настоящим культом» или «научным определением культа».

Но, как оказалось, у «культа» не существует официального научного определения. «Потому что оно по своей сути уничижительно, – пояснила во время телефонного интервью Ребекка Мур, профессор религиоведения в государственном университете Сан-Диего. – Оно просто используется для описания групп, которые нам не нравятся». У Мур свой подход к теме культов: две ее сестры погибли в бойне в Джонстауне, Джим Джонс смог заручиться их поддержкой для успешного осуществления своего плана. Но Мур сказала мне, что она не воспринимает слово «культ» всерьез, потому что оно, бесспорно, стало носить критический оттенок. «Как только кто-то его произносит, мы, как читатели, слушатели или отдельные лица, наверняка знаем, что надо думать об этой конкретной группе», – объяснила она.

Термин «промывание мозгов»[29] постоянно и точно так же муссируется в средствах массовой информации, но почти каждый ученый, с которым я консультировалась при написании этой книги, либо избегает, либо отвергает его. «Мы не говорим, что солдатам промывают мозги, чтобы они убивали людей, это начальная военная подготовка, – предполагает Мур. – Мы не говорим, что членам студенческой корпорации промывают мозги, чтобы подшутить[30] над их [клятвами], это влияние сверстников». Большинство из нас склонны воспринимать выражение «промывание мозгов» буквально, воображая, что во время внушения принципов культа происходит некая перестройка нейронов. Но промывание мозгов – это метафора. Она субъективна.

Мур была бы идеальным кандидатом, способным поверить в буквальное промывание мозгов, если учесть роль ее сестер в джонстаунской трагедии. Но она по-прежнему отвергает эту концепцию, потому что, во-первых, здесь игнорируется совершенно реальная способность людей к самостоятельному мышлению. Люди – не беспомощные трутни, чьи навыки принятия решений настолько неразвиты, что в любой момент их можно стереть с лица земли. «Если промывание мозгов было бы реальностью, – говорит Мур, – мы увидели бы гораздо больше опасных людей, суетящихся вокруг нас и планирующих осуществить предосудительные планы относительно нас». Проще говоря, ты не можешь заставить кого-то поверить во что-то, во что он не хочет верить ни при каких условиях, воспользовавшись неким инструментарием безнравственных методов для «промывания мозгов».

Во-вторых, утверждает Мур, «промывание мозгов» – это непроверяемая гипотеза. Чтобы теория соответствовала стандартным критериям научного метода, она должна быть спорной, т. е. надо иметь возможность доказать, что утверждение ложно. (Например, как только объекты начнут двигаться быстрее скорости света, мы поймем, что специальная теория относительности Эйнштейна ошибочна.) Но вы не сможете доказать, что «промывания мозгов» не существует. Как только ты скажешь, что кому-то «промыли мозги», разговор тут же закончится. Не будет возможности изучения подлинных мотивов человеческого поведения, что, оказывается, представляет собой куда более интересный вопрос.

Когда термины «культ» и «промывание мозгов» используются для описания любых сообществ: от сторонников политического кандидата до воинствующих веганов, они начинают пользоваться успехом в среде кабинетных терапевтов. Кому не хочется чувствовать себя лучше в психологическом и моральном отношении, при этом не задумываясь, в силу каких именно причин это происходит? И тот, кто называет целую группу людей последователями культа с промытыми мозгами, тоже не задумывается.

Это вредная и негативная тенденция, потому что не все «культы» порочны или опасны[31]. По статистике, таких вообще немного. Баркер (социолог из Лондонской школы экономики) рассказывает, что из нескольких тысяч с лишним задокументированных ею альтернативных групп, которые можно назвать «культами», подавляющее большинство никогда не участвовали в какой-либо преступной деятельности. Мур и Баркер отмечают, что экстремистские сообщества получают известность только тогда, когда они совершают что-то ужасное, как, например, это случилось с «Вратами Рая» или Джонстауном. (И даже эти группы не планировали убийства и кровавую бойню[32]. В конце концов, Джим Джонс начинал как пастор-интеграционист, а затем все более и более жаждал власти и обострял ситуацию, но большинство лидеров «культов» все же не зашли так далеко, как он.) Здесь возникает замкнутая обратная связь, только самые деструктивные культы привлекают внимание к себе, поэтому мы начинаем думать, что все культы деструктивны, и одновременно видим только деструктивные культы, поскольку те привлекают внимание, укрепляя свою негативную репутацию, и т. д., до бесконечности…

Тревожит и то, что слово «культ» слишком часто порочит религии, которые общество просто-напросто не одобряет. Многие из сегодняшних старейших религиозных конфессий (католицизм, баптизм, мормонство, квакерство, иудаизм, большинство индейских религий и т. д.) когда-то считались в Соединенных Штатах нечестивым богохульством, а ведь американская нация формировалась на основе свободы вероисповедания. Сегодня американские альтернативные религии (как репрессивные, так и нет), от Свидетелей Иеговы до магии, повсюду считаются «культами». Китайское правительство настойчиво осуждает культовое зло новой религии Фалуньгун, несмотря на ее объективно миролюбивые принципы, которые включают терпение и сострадание, достигаемые посредством медитации. Баркер отметила, что в официальных отчетах из Бельгии, где преобладают квакеры (практически самая бесстрастная конфессия), они осуждаются[33] как представители «культа» (фактически как секта, потому что слово culte сохранило во французском языке свой нейтральный оттенок).

Во всех странах мира культурная нормативность до сих пор связана с легитимностью религиозной группы, которую воспринимает общество, независимо от того, является ли ее мировоззрение более странным или более вредным, чем у группы с более прочным статусом. В конце концов, у какого крупного духовного лидера нет следов крови на руках? Как известно, религиовед Реза Аслан заявил: «Самая смешная шутка в религиоведении вот такая: культ + время = религия»[34].

В США мормонство и католицизм существуют достаточно долго и поэтому снискали одобрение. Завоевав статус религии, они пользуются определенным уважением и, что немаловажно, общественной защитой в соответствии с Первой поправкой к Конституции. Из-за этой ненадежности критериев определение какого-либо явления как «культа» становится не просто оценочным суждением, оно предопределяет реальные последствия, от которых зависит будет это явление жизнеспособным или уйдет в небытие. Процитирую Меган Гудвин[35], исследователя американских альтернативных религий из Северо-восточного университета: «Политические последствия определения какого-либо явления как культа реальны и нередко провоцируют насилие».

Как выглядят эти последствия? Копайте не глубже Джонстауна. Как только журналисты назвали жертв Джонстауна сектантами, их тут же отнесли к недоразвитому классу представителей человеческого рода. «Так публике было проще дистанцироваться от трагедии и ее жертв, отвергая их как слабых, легковерных, неприспособленных к жизни и недостойных посмертной славы», – писала Лаура Элизабет Вуллетт[36], автор романа «Красивый революционер», сочиненного по мотивам джонстаунских событий. «Тела не вскрывали. Семьям было отказано в своевременном возвращении останков родственников».

Возможно, самым значительным фиаско, вызванным демонизацией «последователей культа», стал эпизод с адептами «Ветви Давидовой» – жертвами печально известной осады Уэйко в 1993 году. Основанная в 1959 году, «Ветвь Давидова» представляла собой религиозное движение, восходящее к церкви адвентистов седьмого дня. На пике развития в начале 1990-х годов группа насчитывала около 100 членов, которые жили вместе в поселении Уэйко (штат Техас), готовясь ко Второму пришествию Иисуса Христа под авторитарным руководством Дэвида Кореша, утверждавшего, что он – пророк (как это делают многие эгоистичные лидеры новых религий). Обеспокоенные в силу понятных причин семьи адептов доложили о происходящем в ФБР, которое в феврале 1993 года попыталось взять штурмом резиденцию «Ветви Давидовой». Для «спасения последователей культа с промытыми мозгами прибыли несколько десятков агентов, вооруженных бронемашинами, винтовками и баллонами со слезоточивым газом. Но план штурма провалился. Он обернулся 50-дневной осадой, которая закончилась только после прибытия еще нескольких сотен агентов ФБР и применения слезоточивого газа, которым выкуривали сектантов из их укрытия. В итоге вспыхнул пожар, и около 80 сектантов погибли.

Вряд ли Кореша можно назвать невиновным во всем этом. Он был маниакальным и жестоким, и отчасти именно его упрямство стало причиной стольких жертв. Но свою роль здесь сыграл и страх, связанный со словом «культ». Если бы ФБР применило такое чрезмерное насилие к последователям более социально приемлемой религии, которая находится под защитой Первой поправки к Конституции, вероятно, это событие наделало бы гораздо больше шума. Однако осада резиденции «Ветви Давидовой» была санкционирована законом и одобрена обществом. «Религия является конституционно охраняемым институтом… и положение членов секты «Ветви Давидовой» в Уэйко выводит их из-под защиты государства», – объясняет Кэтрин Вессингер, религиовед из Университета Лойолы в Новом Орлеане. Возможно, ФБР отправилось «спасать» последователей секты, но, когда те погибли, мало кто из американцев волновался по этому поводу, потому что «Ветвь Давидова» не была церковью – она была «культом». Увы, такова семантика ханжества.

В классическом исследовании 1999 года известный стэнфордский психолог Альберт Бандура показал, что, если людей обзывали такими бесчеловечными кличками, как животные, другие участники охотнее били их током и причиняли им вред. Кажется, что ярлык «культ» может выполнять аналогичную функцию. Это не означает, что некоторые группы, которые могли или могут быть названы культами, безопасны, разумеется, многие из них опасны. И наоборот, слово «культ» настолько эмоционально заряжено и так сильно нуждается в объяснении, что оно само по себе не помогает нам установить: опасна ли та или иная группа? Мы должны приглядеться внимательнее, быть конкретнее.

Пытаясь найти менее предвзятый способ изучения нетрадиционных духовных сообществ, многие ученые использовали нейтрально звучащие термины, такие как «новые религиозные движения», «эмерджентные религии» и «маргинализированные религии». Но, хотя эти фразы хороши в научном контексте, я полагаю, что они не совсем точно отражают суть «КроссФита», многоуровневых маркетинговых компаний, университетских театральных программ и других, трудно поддающихся категоризации учреждений, присутствующих в континууме влияния. Нам нужен более универсальный способ описания сообществ, которые так или иначе напоминают культы, но не обязательно связаны с религией. Вот почему мне нравится слово «сектантский».

Я росла, очарованная всем, что связано с «культами», главным образом из-за моего отца. Ребенком он не по своей воле попал под влияние одного из них. В 1969 году, когда папе Крейгу Монтеллу было 14, его покойный отец и мачеха решили принять участие в только что созданном контркультурном движении. С юным Крейгом и двумя его сводными сестрами младенческого возраста они переехали в отдаленную социалистическую коммуну Синанон в пригороде Сан-Франциско. В конце 1950-х годов Синанон начал деятельность как реабилитационный центр для наркоманов, другими словами, «торчков», но позже круг участников расширился и стал принимать также ненаркозависимых «любителей образа жизни». В Синаноне дети жили в бараках вдалеке от своих родителей, и никому не разрешалось работать или ходить в школу за пределами коммуны. Некоторых участников заставили побрить голову, многие супружеские пары были разлучены, и бывшие мужья и жены получили новых партнеров. Но все жители поселения, безо всякого исключения, должны были играть в Игру. Она была ритуальным мероприятием: каждый вечер члены коммуны собирались в небольшие кружки и принимались часами прорабатывать свои ошибки. Эта практика являлась важнейшей составляющей жизни Синанона, на самом деле тамошняя жизнь делилась на две семантические категории: в Игре и вне Игры. Эти конфронтации были представлены в качестве групповой терапии, но в реальности являлись формой социального контроля. В Игре не было ничего смешного, она длилась каждый вечер часами и могла быть враждебной или унизительной для игрока, при этом все-таки сохраняла «игровой элемент». Как выяснилось, эта разновидность экстремальной «правдоискательской» деятельности не является чем-то необычным в культовых группах. Джим Джонс проводил подобные мероприятия под названием «Семейные собрания» или «Встречи катарсиса»: для этого все последователи устраивали «среды» в Материнской церкви и собирались по вечерам. Во время этих встреч всех, кто каким-либо образом оскорбил группу, вызывали на Этаж, чтобы их друзья и близкие могли «оклеветать» их, и таким образом доказать свою преданность Делу. (Подробнее об этом во второй части книги.)

Я выросла на рассказах о Синаноне, услышанных от отца, который сбежал оттуда в 18-летнем возрасте и в итоге стал успешным нейробиологом. Теперь его работа заключается в постановке трудных вопросов и поиске ответов на них, а также в поэтапных доказательствах выдвинутых гипотез. Отец никогда не скупился на рассказы, потакая моему наивному любопытству и повторяя одни и те же истории о мрачных бараках Синанона и скудной пище, о том как в 15 лет встретился с биологом общины, доверившим ему медицинскую лабораторию. Пока мальчишки его возраста за воротами Синанона ссорились друг с другом из-за неразделенной щенячьей любви к ровесницам и подавали заявления в университеты, отец брал мазки из горла у членов общины и пробы на туберкулезную палочку с кончиков пальцев у работников пищевых цехов. Для него лаборатория была убежищем. Это было одно из редких мест на территории Синанона, где действовали правила эмпирической логики. Когда отец не носил белый халат (и не играл в Игру), то сбегал из поселения на уроки в массовую среднюю школу в Сан-Франциско. Он был единственным ребенком в Синаноне, который стремился к знаниям за пределами закрытой системы коммуны и ради знаний совершал смелые поступки. Он молчал, скрывался от слежки и сомневался во всем.

Даже когда я была еще маленьким ребенком, в рассказах отца о Синаноне меня больше всего увлекал особый язык группы, такие термины, как «в Игре» и «вне Игры», «любовное состязание» (подразумеваются браки в Синаноне), «предумышленное поведение» (требование сохранять хладнокровие вне Игры и не вымещать злобу на людях до следующей Игры), РВ (родительская вахта, ротация взрослых, случайно выбранных в качестве вожатых детских бараков), «двери здесь нет» (подсказка для последователей, чтобы они знали, что им запрещено выходить из комнаты) и многое другое. Этот курьезный жаргон был самым надежным проводником в мирок группы.

Как дочь ученых, я полагаю, что некое сочетание характера, воспитания и историй о Синаноне, которые я слышала с детства, сделало меня очень недоверчивой, и с ранних лет я всегда остро воспринимала риторику, звучащую как сектантская, но иногда обманывалась ею. В средней школе я дружила с мальчиком, чья мать была новообращенной христианкой. По воскресеньям я иногда тайно прогуливала свою еврейскую школу и сопровождала лучшего друга и его семью в евангелическую церковь. Я была глубоко восхищена манерой речи прихожан – едва переступив порог здания, все переходили на «евангелический диалект». Это не была Библия короля Якова на английском языке, диалект звучал современно, смысл слов был совершенно ясен. Всякий раз, посещая богослужения, я начинала использовать их лексикон новомодных словечек, только чтобы посмотреть, как прихожане изменят свое отношение ко мне. Я выбирала такие фразы, как «в моем сердце» (синоним – «на моей памяти»), «возлюби ближнего своего» («выкажи свою любовь ближнему»), «в Слове» (библейские чтения), «отец лжи» (Сатана, зло, которое «правит миром») и, наконец, «осужденный» (тот, кому предназначено свыше совершить какой-либо поступок). Моя речь стала напоминать шифрованный язык эксклюзивного клуба. Хотя эти специальные термины не содержали ничего, что нельзя было бы сказать на простом английском языке, их использование ко времени и месту напоминало ключ, открывающий двери к признанию членов группы. Меня сразу же приняли за свою. Язык был паролем, маскировкой, сывороткой правды. Он оказался очень эффективен.

Специальный язык, который употребляют с целью воздействия на поведение и убеждения людей, так эффективен потому, что речь – это первое, что мы хотим изменить в себе, и последнее, от чего мы отказываемся.

В отличие от бритья головы, переезда в коммуну или даже переодевания, новая терминология усваивается мгновенно и (по-видимому) не требует никаких обязательств. Например, вы пришли на духовное собрание из чистого любопытства. В самом начале ведущий обратился к участникам с просьбой повторно пропеть псалом. Скорее всего, и вы запоете вместе с остальными. Возможно, сначала это действие покажется вам странным, и возникнет сопротивление общественному давлению, но вас же не просили подарить кому-то свои сбережения или совершить убийство? Что здесь такого? Язык культов функционирует так эффективно (и незаметно), что формирует наше мировоззрение не хуже гуру, и как только он усваивается, его уже не «отдерешь». Вы отрастите волосы, вернетесь домой, удалите приложение (избавитесь от чего угодно, что бы это ни было), но специальная терминология останется с вами. Во второй части этой книги мы познакомимся с человеком, которого зовут Фрэнк Лайфорд. Он пережил «Врата Рая», «культ самоубийц» 1990-х годов, и спустя 25 лет после дезертирства и отречения от их системы верований, продолжает набирать телефонные номера двух своих бывших лидеров, называет их прежними «монашескими» именами Ти и До, он называет группу «классной комнатой» и вспоминает мрачную судьбу бывших соратников, употребляя при этом эвфемизм «покинувшие Землю», как его научили более 20 лет назад.

Идея этой книги пришла мне в голову, когда моя лучшая университетская подруга решила бросить пить и записалась в общество «Анонимных Алкоголиков». В то время ее и меня разделяло расстояние в 5000 километров, так что мы виделись всего несколько раз в год, и я не могла наблюдать за событиями в ее жизни. Но однажды отправилась к ней в гости – в первый раз после того, как она отказалась от алкоголя. В тот вечер мы никак не могли определиться с меню на ужин, и с ее уст сорвалось следующее предложение: «Я весь день сидела голодная, злая, одинокая, уставшая, я с трудом удерживалась от слез на работе, но стараюсь не форсировать события. Уф, давай просто займемся ужином: как говорится, обо всем по порядку!»

Я воззрилась на нее как на трехголовую гидру. «Голодная, злая, одинокая, уставшая»? «С трудом удерживалась от слез»? «Старалась не форсировать события»? Да что же такое она говорит?[37] Три месяца среди «Анонимных Алкоголиков», и этот человек, который был мне до такой степени близок, что я могла иногда точно угадать смысл ее покашливаний, вдруг заговорил на чужом языке. У меня мгновенно сработала эвристическая реакция – я испытывала то же самое чувство, просматривая старые фотографии Таши Самар в пустыне, такая же реакция была у отца в тот день, когда он впервые ступил на землю Синанона. Выживший в Джонстауне однажды сказал мне: «Говорят, культ как порнография. Как услышишь его язык, так сразу узнаешь». Или, если вы такой же человек, как и я, узнаете его, когда услышите. Специфика культовых выражений является самой серьезной подсказкой. Разумеется, «Анонимные Алкоголики» – это не Синанон, они изменили жизнь подруги к лучшему. Но я не могла не различить новые слова в ее лексиконе.

Однако инстинкты – это не социальная наука, и, по правде говоря, я действительно не знала, что АА – это «культ». Но меня не покидало чувство, что там, в глубине, спрятано нечто серьезное и таинственное. Надо зреть в корень. Требовалось понять: каким образом язык группы подчинил себе мою подругу с такой быстротой? Как функционирует язык: к лучшему или к худшему, как он заставляет людей погрузиться в ревностную идеологию групп с неподконтрольными лидерами? Почему же они не выплывают из этого водоворота?

Я начала этот проект из-за болезненного пристрастия к культовым байкам у лагерного костра, которые знакомы многим. Но быстро поняла, что изучение взаимосвязей между языком, властью, группой и убеждениями способно помочь нам понять, чтó мотивирует фанатичное поведение людей в нашу вечно неспокойную эпоху, когда многоуровневые маркетинговые аферы маскируются под феминистские стартапы, лицемерные шарлатаны, рекламируют вредные советы для здоровья, онлайн-группы ненависти радикализируют своих новых членов и, наконец, дети обмениваются друг с другом смертельными угрозами, защищая любимый бренд. Чани, 26-летняя последовательница «Цикла души», рассказала мне, что однажды видела, как подросток направил оружие на другого из-за последней пары кроссовок на модной распродаже в Лос-Анджелесе. «Следующие крестовые походы будут не религиозными, а потребительскими», – предположила она. «Убер» против «Лифт». «Амазон» против бойкотирующих «Амазон». ТикТок против остальных соцсетей. Тара Изабелла Бертон замечательно выразилась: «Если границы между культом и религией уже размываются[38], то границы между религией и культурой еще более размыты».

Навязчивая, красивая, тошнотворная истина заключается в том, что, независимо от того, насколько вы считаете себя культофобом, все зависит от нашего отношения к вещам. Родились ли вы в семье пятидесятников, говорящих на глоссолалии, в 18 лет ушли из дома, чтобы присоединиться к сообществу кундалини-йогинов, попали в выматывающий стартап сразу после университета, в прошлом году стали постоянным членом клуба «Анонимных Алкоголиков» или всего лишь пять секунд назад кликнули мышкой по таргетированной рекламе, продвигающей не просто продукт по уходу за кожей, но и «бесценную возможность вступить в движение», вступить в группу, которая может иметь для вас колоссальное значение, причем на протяжении многих лет, – это тот фундамент, на котором мы строим жизнь. Человек необязательно стремится в эти структуры, потому что надломлен или расстроен. Опять-таки, мы можем висеть на крючке. Но часто упускаем из виду, что материал, из которого построены эти леса, тот самый материал, создающий нашу реальность, – это язык. «Мы всегда использовали язык, чтобы найти объяснение уже известным вещам, – писал английский ученый Гэри Эберле в книге «Опасные слова», вышедшей в 2007 году, но, самое главное, мы использовали его, чтобы докопаться до ранее неизвестного или непонятного»[39]. Словами мы вдыхаем жизнь в бытие.

Лингвистическая концепция, называемая теорией перформативности, утверждает, что язык не просто описывает или отражает нас такими, какие мы есть, он создает нас такими, какие мы есть. Потому что речь способна завершать действия, показывая уровень внутренней силы человека. (Самыми простыми примерами использования перформативного языка могут служить: обещание, свадебная церемония или вынесение судебного приговора.) Повторяясь снова и снова, речь обретает значимую, последовательную силу, способную конструировать и ограничивать нашу реальность. В идеале у большинства людей понимание реальности является универсальным и основано на логике. Впрочем, запутываясь в сетях группы, которая практикует лингвистические ритуалы, – пение, молитвы, речевые обороты, мы меняем «культуру общего понимания», о которой говорила Эйлин Баркер, и отрываемся от реальности. Мы сами порой не замечаем, как наше понимание самих себя и того, что мы считаем истиной, связывается с группой, лидером. И это происходит из-за языка.

В этой книге анализируется широкий спектр культов и их таинственных лексиконов, начиная с самых известных и откровенно ужасных, и заканчивая сообществами, которые выглядят настолько безобидными, что мы можем даже не сообразить, до какой степени они сектантские. Для того чтобы удержать количество этих историй в разумных пределах (ведь кто его знает, а вдруг я провела бы всю свою жизнь, интервьюируя людей про «культы» всех видов), мы собираемся сосредоточиться в основном на американских группах. Каждая часть книги будет посвящена отдельной категории «культов», и в ней одновременно будет проводиться анализ сектантской риторики, которая пронизывает нашу повседневность. Вторая часть посвящена пресловутым «культам самоубийц», таким как Джонстаун и «Врата Рая», в третьей части исследуются спорные религии, такие как сайентология и «Дети Бога», четвертая часть посвящена компаниям многоуровневого маркетинга, пятая – студиям «культового фитнеса», и наконец, в шестой части подробно анализируется феномен гуру социальных сетей.

Слова, что мы слышим и используем каждый день, могут дать подсказки, которые помогут определить, какие группы являются здоровыми, токсичными, а какие представляют собой смесь того и другого, и как далеко мы готовы зайти во взаимодействии с ними. С этих страниц начинается путешествие в любопытный (и в то же время знакомый) мир языков культов.

А сейчас, говоря словами многих лидеров культов: пойдемте. Следуйте за мной…

Часть 2

Поздравляем, тебе разрешено перейти на сверхчеловеческий уровень!

«Выпить «Кул-Эйд».

В этой фразе нет ничего особенного. На протяжении жизни американцы, вероятно, произносят ее десятки раз. В последний раз я слышала эти слова, когда кто-то мимоходом признавался в своей преданности сети закусочных «Свитгрин». «Кажется, мы только что выпили «Кул-Эйд», – ухмылялись посетители, забирая с собой киноа.

Я тоже когда-то произносила эту фразу так же рефлекторно, как и любую другую знакомую поговорку, например: «легок на помине», «не в бровь, а в глаз», «встречать по одежке». Но это было до того, как я узнала историю ее происхождения.

Сегодня фраза «выпить «Кул-Эйд» чаще всего используется американцами для описания ситуации, когда кто-то бездумно идет за толпой, или как намек, что мы сомневаемся в чьем-то здравомыслии. В 2012 году журнал «Форбс» назвал данное выражение «самым раздражающим клише»[40] лидеров бизнеса. Билл О’Рейли сослался на эту поговорку, чтобы списать со счетов своих критиков («Люди «Кул-Эйд» сходят с ума», – заявил он своим слушателям). Я натыкалась на эту фразу в самом разном контексте, например: «Да, я наконец-то купил «Пелотон» (вид домашнего велотренажера. – Прим. ред.). Кажется, я выпил «Кул-Эйд»!» или: «Он фанатеет от «Радиохэд» (британская рок-группа. – Прим. ред.) – он выпил «Кул-Эйд» еще в 90-е».

Большинство людей произносят эту поговорку, не моргнув глазом, и лишь немногие понимают, что она означает на самом деле. «Одна из самых гнусных фраз в английском языке. – так высказался о ней 71-летний Тим Картер. Эти слова были сказаны вовремя моего долгого телефонного разговора с Сан-Франциско. Тим тараторил без умолку, как будто торопился выплеснуть свое негодование: «Произнося эту фразу, люди понятия не имеют, о чем говорят».

Много лет назад пожилой сосед Тима по имени Оделл Роудс выразил ту же мысль в разоблачительном комментарии для «Вашингтон Пост»: «Эта поговорка – «выпить «Кул-Эйд» – одиозна…[41] и совершенно ошибочна». Тери Бьюфорд О’Ши, 67-летняя поэтесса, которая когда-то знала и Тима, и Оделла, прокомментировала фразу про «Кул-Эйд» примерно так же: «Меня бросает в дрожь от нее»[42].

Тим, Оделл и Тери придерживаются оригинальной точки зрения на фразу «выпить «Кул-Эйд», потому что в 1970-е годы все они были членами «Храма народов». У группы было много определений и названий: конгрегация (от лат. congregatio – «союз, соединение». – Прим. ред.), движение, образ жизни, сельскохозяйственный проект, эксперимент, Земля обетованная. Это было сделано специально. Лидеры теневых групп являются экспертами по ребрендингу, т. к. он позволяет им извлекать выгоду. Они используют приемы отвлечения внимания или придумывают загадочные новые термины, окружая их аурой таинственности.

«Храм народов» был основан в 1950-х годах как расовая интеграционистская церковь в Индианаполисе. Спустя 10 лет организация перебралась в Северную Калифорнию, где, согласно докладам ФБР, переродилась в более прогрессивное «социально-политическое движение». Но только в 1974 году, когда «Храм народов» переехал на отдаленные земли Южной Америки, он трансформировался в «культ», известный как Джонстаун.

О нем ходило множество мифов, но мало кто по-настоящему понимал его суть. Джонстаун представлял собой поселение площадью 15 квадратных километров, располагающееся в засушливой местности на северо-западе Гайаны. На момент развязки этой трагедии, в 1978 году, там проживали около тысячи жителей. Община была названа в честь своего печально известного лидера Джима Джонса. Впрочем, у него было много имен. В Индианаполисе, когда группа еще придерживалась религиозных взглядов, последователи Джонса называли его Богом или Отцом. («День отца» отмечался 13 мая, в день рождения Джонса.) К тому времени, когда группа перебралась в Гайану и изолировалась от внешнего мира, прозвище Джонса стало звучать еще нежнее: «Папа». В конце концов, члены коммуны начали называть организацию Конторой. Аналогично, косвенно упоминая короля, можно сказать: «во имя Короны». А в более поздние годы Джонс настаивал на придворном титуле Лидер-Основатель.

Джонс перевез своих последователей из Редвуд-Сити (штат Калифорния) в Гайану, обещая им социалистический рай за пределами царства зла на земле. Под злом подразумевался якобы угрожающий Соединенным Штатам фашистский апокалипсис. На грубо сделанных фотоснимках поселения изображен настоящий Эдем – дети всех рас безмятежно играют в игры, пока их родители заплетают друг другу волосы и заводят дружбу с обитающими по соседству дикими животными. На одном фотоснимке 25-летняя женщина по имени Мария Катсарис (одна из любовниц Джонса и член его ближнего круга) улыбается, положив указательный палец на кончик клюва тукана. Отбросьте исторический контекст, и картинка будет смотреться как отрезанный от внешнего мира райский уголок. Я уже представила себе, как все мои прогрессивные приятели из Лос-Анджелеса бегут в Гайану, спасаясь от администрации Трампа. «Домашний питомец – тукан», – звучит очень мило.

В наши дни большинство американцев слышали о Джонстауне или хотя бы видели посвященные ему иллюстрации: община в джунглях, проповедник-маньяк, отравленный пунш, трупы, сваленные в траву… Итак, Джонстаун прославился «благодаря» массовой гибели людей в результате убийства, обставленного как самоубийство. Жертвами акции стали более 900 последователей культа. Произошло это 18 ноября 1978 года. Большинство жертв, в том числе более 300 детей, встретили смерть, употребив ударную дозу смеси цианида и транквилизаторов. В чаны с виноградным соком, приготовленным из порошкообразного фруктового концентрата «Флейвор-Эйд», подсыпали яд. «Выпить «Кул-Эйд» – метафора, которая родилась в связи с этой трагедией. Название смертоносного эликсира ошибочно запомнилось как «Кул-Эйд», а не «Флейвор-Эйд», т. к. первый бренд имел нарицательное значение (например, некоторые люди называют все салфетки «Клинекс», хотя есть также «Паффс» и «Эйнджел Софт»). Но жители Джонстауна умерли, употребив более дешевую версию напитка с магазинной полки. Одни выпили его, другие получили в виде инъекций, причем многие сделали это против своей воли – под сильным давлением со стороны Джонса, утверждавшего, что «революционное самоубийство»[43] – это единственный способ «протеста против бесчеловечного мира».

Народ ехал в Гайану вовсе не для того, чтобы умереть неестественной смертью. Люди отправились туда в поисках лучшей жизни: желая примерить на себя социалистическую идеологию, или разочаровавшись в своей «домашней» религии, или желая сбежать подальше от американской полиции, где якобы служат расисты (что-то знакомое, верно?). На Земле обетованной Джим Джонс гарантировал своим адептам решение проблем во всех сферах жизни, а т. к. все правильные слова заворачивались в красивую обертку, ему верили.

Джонс, о личности которого было написано несколько десятков книг, обладал всеми классическими признаками служителя зла: на первый взгляд он казался политическим пророком и революционером, но в душе был маниакальным, лживым, параноидальным нарциссом.

Однако, как утверждает история, преданные ему люди так и не сорвали с него маску, пока не стало слишком поздно. Поначалу, как клялись мне многие выжившие в той трагедии, Джима Джонса вроде как все любили.

Он родился и вырос в Индиане. Подающему надежды новому пастору было всего лишь около 20, когда он создал первую общину. Несгибаемый интеграционист (то же, что глобалист. – Прим. ред.) и его жена стали первой белой парой в штате, усыновившей темнокожего ребенка, и вскоре в их доме появилось много других детей всех цветов кожи. Джонс называл своих домочадцев Радужной семьей[44]. Иначе говоря, он боролся за расовую справедливость не только как церковный деятель, но и как частное лицо.

Однако Джонс производил впечатление не только прогрессивного и благочестивого человека. Также он был красив – ну вылитый двойник Элвиса в юности. Лично я не нахожу в его внешнем облике особой привлекательности (думаю, это непопулярное мнение, но грубые, мультяшные черты лица Джонса всегда немного напоминали мне внешность Биффа Таннена, хулигана из трилогии «Назад в будущее»). Я полагаю, что невменяемые убийцы просто не в моем вкусе, хотя мне известно, что гибристофилия[45], влечение к брутальным преступникам – вполне реальное явление. У Джонса, Теда Банди и Чарльза Мэнсона были свои поклонницы. Даже знаменитый психолог Филипп Зимбардо, организовавший Стэнфордский тюремный эксперимент, открыто говорил о «непреодолимой сексуальной привлекательности»[46] Джонса.

Но в данном случае сексуальная привлекательность была связана не только с внешним видом Джонса, а еще и с умением поддерживать иллюзию близости между собой и поклонниками. Обратимся к воспоминаниям обитателей Джонстауна. Все, с кем я общалась, пели осанну невероятному обаянию этого человека, его умению легко находить язык с кем угодно, от белых представителей богемы и высшего среднего класса до темнокожих, прислуживавших в церкви. Перед молодыми прогрессистами (политическая партия в США. – Прим. ред.) из Сан-Франциско Джонс играл роль социалиста, соблазняя их академическими цитатами из Ницше, пятидесятникам старшего поколения он читал библейские стихи, в его голосе начинали звучать пасторские нотки. Несколько выживших после трагедии рассказали мне, что, когда они впервые заговорили с Джонсом, у них сложилось впечатление, что они знали его всю жизнь – он «говорил на их языке». Искреннее признание такого рода, которое позже заменяется на подчинение, некоторые социологи называют любовной бомбардировкой.

«Он общался с людьми любого круга[47] и всегда находил для них свободную минуту, – вспоминала Лесли Вагнер Уилсон, оратор и мемуаристка, выжившая в Джонстауне. – Он мог цитировать Священное писание, а потом развернуться на 180 градусов и начать проповедовать социализм». Лесли поведала мне свою историю – вплоть до того самого рокового дня она оставалась в общине, но в то утро, когда приключилась трагедия, бежала и скрылась в джунглях. 22-летняя темнокожая женщина в круглых очках и с пухлыми младенческими щеками прошла 50 километров по сучкам, корягам и зарослям, неся на спине привязанного простыней трехлетнего сынишку. Ее родные – мать, сестра, брат и муж – не выжили.

Перенесемся на девять лет назад: когда Лесли училась в средней школе, ее мать, в одиночку тянувшая на себе кучу детей, вступила в «Храм народов» в Редвуд-Сити, чтобы найти там помощь и поддержку. С 13 лет «Храм» стал для Лесли всем. Джонс был для нее Отцом и Папой. Он называл ее своей маленькой Анджелой Дэвис[48]. Поговорим о любовной бомбардировке: поскольку Лесли была подростком, ее личность еще не сформировалась, и сравнение с радикальной активисткой, женщиной, которая служит примером для подражания, лишь укрепило ее веру в Джонса. Каждый раз, когда он использовал это прозвище, ее вера в него росла. «Как искушенный шоумен, Джонс искусно манипулировал революционными устремлениями молодых афроамериканцев, которым надоели невразумительные обещания, высказываемые лидерами движения «Власть черных»[49] – пишет Сикиву Хатчинсон[50], феминистка, автор книги «Белые ночи, черный рай». Естественно, Лесли хотелось верить, что она – очередная Анджела Дэвис. Ее приучали к мысли: она является «символом надежды», который будет понятен общинникам.

Таким образом, людей привлекала не внешность Джонса, не его образ семьянина и даже не его идеи, пленявшие людей, а манера речи. «Судя по словам, которые произносил, он был великим оратором, – сказала Лесли. – Слова брали за душу, вдохновляли… Я была просто очарована»[51]. Однако Лесли любила умных людей, ориентированных на семью, а они объективно не могли иметь ничего общего с этим парнем. И, конечно, Джонс никогда не смог бы убедить их последовать за ним на край света, какие магические речевые формулы он ни использовал бы. «Причина заключалась в языке, – горячо втолковывал мне еще один выживший в Джонстауне. – Вот как ему удалось обрести и удержать власть».

Обладая одновременно интонацией и страстью баптистского проповедника, простодушным остроумием деревенского баснописца и свирепым рвением сумасшедшего тирана, а также выстраивая сложные теоретические рассуждения, подобно философу аристотелевского толка, Джим Джонс был лингвистическим хамелеоном. Он владел чудовищным арсеналом риторических приемов, позволявших привлечь на свою сторону последователей всех мастей. Вот как поступают самые хитрые лидеры культов: отказываясь придерживаться одной постоянной лексической формы для описания своей универсальной доктрины, они подстраивают свой язык под стоящего перед ними человека. Если вспомнить такие цитаты[52] из лексикона Джонса, как «Социализм намного старше Библии» или «Сознание капиталиста является самой низкой вибрацией, предложенной нам на этом и без того плотном уровне существования», можно прийти к выводу, что в его франкенштейновском ораторском искусстве политическая теория и метафизика часто стояли в одном ряду. «Его лексикон мог быстро меняться от провинциального и доморощенного до вполне себе интеллектуального, – вспоминал Гарри Ламбрев, поэт и ветеран «Храма народов» еще со времен Редвуд-Сити. – У него был огромный словарный запас. Он прочел невероятное количество книг. Не знаю, когда у него нашлось время на это».

Крайне волатильный словарный запас использовался для накопления социального капитала: лингвист скажет вам, что Джонс овладел хитрой практикой переключения лингвистических кодов или плавного перехода от одного лингвистического приема к другому. В языковых системах, не имеющих отношения к богословию, переключение лингвистического кода является эффективным (и, как правило, бессознательным) инструментом, который настраивает все имеющиеся в вашем распоряжении лингвистические ресурсы для наиболее успешной вербальной коммуникации. С помощью кодового переключения между диалектами или языками для перехода из одной среды в другую или даже в отдельно взятом разговоре с известным направлением, можно выделить то или иное утверждение, адаптироваться к социальным нормам или заявить об определенной идентичности. Ставки в этой игре могут быть достаточно высокими: они, возможно, гарантируют человеку уважение и даже выживание, как в случае с носителями определенных маргинализированных этнодиалектов, допустим, с теми, кто говорит на афроамериканском английском и учится переходить на стандартный английский, поскольку в противном случае его могут раскритиковать или наказать. И опять-таки, прием переключения лингвистического кода может быть использован в ловкой стратегии вхождения в доверие.

Такова была «специализация» Джима Джонса. Как я в 12 лет с макиавеллиевской изощренностью переходила на евангелистский язык в церкви, куда ходил мой приятель, так и Джонс научился общаться с каждым своим последователем на его лингвистическом уровне, тем самым моментально подавая собеседникам сигнал, что только он один в состоянии понять этих людей и их прошлое.

Начиная с раннего возраста Джонс тщательно изучал стили речи, присущие влиятельным популистским пасторам и политикам, от доктора Мартина Лютера Кинга-младшего и отца Дивайна (темнокожего духовного лидера и наставника Джонса) до Гитлера. Он присвоил себе их лучшие стилистические выверты и добавил свой «джонсовский» стиль. Он научился модулировать голос на манер проповедника пятидесятников и подбирал фразы, которые не полагалось знать белым… например, «проповедники Джека Уайта» – термин, используемый в некоторых темнкожих церковных группах для критики жуликоватых белых телевизионных проповедников. К тому времени, когда «Храм народов» переехал в Гайану, организация на три четверти состояла из афроамериканцев, хотя ближний круг Джонса почти полностью был представлен молодыми белыми женщинами (такими, как Мария Катсарис). Это являет собой пример злоупотребления властью: во главе группы – пожилой мужчина, а вокруг него клика светлокожих женщин в возрасте от 20 до 30 с лишним лет, которые безропотно соглашались обменять свой белый цвет кожи и привлекательность на малую толику власти.

Прибегая к модным политизированным словечкам, таким как «буржуазные суки» (термин, придуманный Джонсом, чтобы белым последователям было неповадно посещать известные собрания) и «церковность» (слово-гибрид, осуждающее лицемерных белых христиан), Джонс создавал иллюзию, что у темнокожего большинства больше привилегий, чем на самом деле.

«Он посещал церкви темнокожих, стоял у задних дверей и смотрел на проповедника, который гипнотизировал толпу из сотни человек», – вспоминала Лаура Джонстон Коль[53], одна из выживших в Джонстауне. У 72-летней Лауры чуть скошенное лицо и серебристые волосы ежиком, но все те же полные надежд глаза, которые пять десятилетий назад встретились с глазами Джима Джонса. Тогда она подумала: этот парень стоит на пороге чего-то великого. Вспоминая прошлое, Лаура, разумеется, видит его яснее: «Джима не заботила религия. Он изучал этих людей, потому что думал: «Они – именно то, что мне нужно, и даже больше».

22-летняя Лаура Джонстон Коль пришла в «Храм народов» как поборница гражданских прав. Дочь прогрессивной, политически активной матери-одиночки, она росла в гетто округа Колумбия, наблюдая вокруг расовую несправедливость. В 1968 году Лаура бросила университет и переехала в Калифорнию, чтобы полностью посвятить себя политической деятельности. «Мне хотелось жить в среде, которая представляла бы смесь всех рас, всех уровней денежного достатка, экономических статусов. Я вступила в «Храм народов» по политическим мотивам», – сказала мне Лаура во время одного из наших многочисленных телефонных разговоров. Она стремилась к социальному равенству и для его достижения планировала осуществить эксперимент. Когда Джонс заявил о проекте сельского поселения в другой стране, зрачки ее глаз расширились от предвкушения возможных перспектив. Она собрала единственную спортивную сумку и, полная энтузиазма, отправилась в Гайану.

Лаура смогла рассказать свою историю и выжила, потому что в день трагедии ее не было в Джонстауне. Она оказалась одной из немногих счастливчиков, которых отправили с заданием в Джорджтаун, столицу Гайаны. Им было дано поручение: обратиться с приветствием к конгрессмену из Калифорнии Лео Райану, который приехал в Джонстаун с расследованием, узнав от семей адептов, что там творится нечто подозрительное. Верная последовательница «Храма народов», Лаура наверняка произвела на Райана хорошее впечатление. Меж тем пока она очаровывала его, находясь в 250 километрах от Джонстауна, ей посчастливилось пропустить кровавую бойню от начала до конца.

Казалось бы, едва избежав гибели, ты должен навсегда отказаться от призрачных утопий, но уже два года спустя после трагедии, в 1980 году, Лаура присоединилась к другой секте: к Синанону, той самой коммуне, из которой восемью годами ранее бежал мой отец.

Несмотря на связь с двумя печально известными «культами», во время нашего разговора Лаура выглядела абсолютно уравновешенным человеком. Энергичная и любопытная, она напоминала мне половину моих сокурсниц по гуманитарному факультету. Она поведала о своем детстве и благополучной семье, где была всеобщей любимицей, о сходках «Черных пантер» (американская леворадикальная организация, ставившая целью продвижение гражданских прав темнокожего населения. – Прим. ред.) у нее на кухне, о любви к общественной деятельности. «В 70-е у нас была поговорка: в одиночку можно только шептать. Надо состоять в коллективе, чтобы занимать сильную позицию», – заявила мне Лаура. Поэтому, когда в возрасте немного за 20 она переехала в Сан-Франциско и встретила увлеченного активиста по имени Джим, трубившего о ненависти к господству белых и своем проекте социалистической гавани за пределами США, у Лауры возник только один вопрос: «Где подписаться?» Она никак не могла ожидать, что политический кумир уничтожит всех ее друзей, обставив этот акт как «революционное самоубийство».

Этот термин – один из многих, которые Джонс исказил, желая посеять эмоциональную вражду между последователями. «Революционное самоубийство» было, по сути, самой последней фразой, которую он произнес перед их смертью. Эти слова, придуманные лидером партии «Черные пантеры» Хьюи Ньютоном в конце 1960-х, изначально описывали демонстранта, погибающего от рук угнетателя. Идея заключалась в том, что, если вы выйдете на улицу протестовать против Человека, Человек может застрелить вас, но мятежники за вашей спиной поднимут знамя и продолжат идти вперед. Их тоже могут расстрелять, но движение будет продолжаться до тех пор, пока однажды ваш единомышленник не пронесет знамя до самого конца пути к свободе. В понимании Ньютона «революционное самоубийство» являлось фразой, которая могла прийтись по душе большинству последователей «Храма народов», и поэтому Джонс постепенно извращал ее, используя в различных контекстах в зависимости от целей, которые он преследовал. В одних случаях Джонс описывал революционное самоубийство как способ избежать плена или порабощения Человеком. В других – использовал термин, чтобы описать акт, когда мятежник входит в толпу врагов с бомбой и подрывает ее. Но, что хорошо известно, Джонс произносил эту фразу и в день учиненной им кровавой вакханалии, когда пытался изобразить смерть как политический протест против Тайных Правителей (глав якобы существующих секретных мировых правительств), вынуждая последователей беспрекословно смириться с уготованной им судьбой.

К 18 марта 1978 года многие последователи Джонса успели в нем разувериться. Его психическое и физическое здоровье уже давно было подорвано, он злоупотреблял коктейлем из фармацевтических препаратов и страдал от множества заболеваний (которые трудно диагностировать, поскольку он преувеличивал и лгал о многих из них, например, говорил своим помощникам, что у него был рак легких, но позже ему удалось самому исцелиться от болезни). Не говоря уж о суровых условиях жизни в Джонстауне. Оказалось, что Земля обетованная, которую ожидали найти последователи Джонса в Гайане, была малопригодна для выращивания сельскохозяйственных культур. Дети голодали, а их родители были ужасно перегружены работой, лишены сна и отчаянно мечтали уехать. Вот почему конгрессмен Райан прибыл в город.

Узнав от семей последователей культа, что тех насильственно удерживают в поселении, Райан прихватил с собой в поездку нескольких репортеров и делегатов. Джонс, как администратор поселения, сделал все возможное, чтобы скрыть правду об этом месте, и устроил для конгрессмена целое шоу с роскошным ужином, самоуверенно подшучивая над ситуацией. Но Джонс знал: эти люди никоим образом не дадут ему сорваться с крючка. Завершив визит в общину, Райан и его команда вернулись на небольшую взлетно-посадочную полосу Джонстауна, собираясь улететь восвояси. Несколько жителей поселения последовали за ними, пытаясь использовать ситуацию для побега. Джонс приказал своим помощникам выследить беглецов. Как только те попытались сесть в самолет, решив, что они теперь в безопасности, на них напали. Прихвостни Джонса открыли огонь и убили пятерых: одного беглеца из Джонстауна, троих журналистов и конгрессмена Райана.

Это событие и спровоцировало печально известное «самоубийство». Вопреки распространенному мнению, трагедия не была преднамеренной, по крайней мере, не до такой степени, как это описывалось в прессе. И большинство ее жертв не умирали по доброй воле. Во многих средствах массовой информации, освещавших события в Джонстауне, говорилось, что Джонс регулярно устраивал омерзительные репетиции самоубийства, известные как «Белые ночи»[54]. В процессе этих ритуалов его приближенные «с промытыми мозгами» выстраивались в очередь, как зомби, подвергшиеся лоботомии, и глотали из чашек пунш, готовясь к настоящему самоубийству, которое и произошло 18 ноября 1978 года. Впрочем, на деле все было несколько иначе.

Выжившие после трагедии в «Храме народов» утверждают, что настоящие Белые ночи являлись куда более завуалированными событиями, и никакого «контроля над разумом» участников не предполагали. Первоначально Джонс использовал фразу «Белая ночь» для обозначения любого кризиса и потенциальной смерти как разрешения этого кризиса. Он выбрал это конкретное словосочетание, чтобы завуалировать негативные ассоциации, чаще всего связанные с черным цветом: черный список, черный день, черная магия. Джонс решил, что фраза «Белая ночь» опровергнет эти устойчивые словосочетания. Неплохая идея, но очень плохой мотив.

Со временем, по мере того как Джонс становился все более невменяемым и жаждущим власти, этим словосочетанием стали обозначать множество пагубных явлений. Одни утверждают, что под «Белыми ночами» понимались эпизоды, когда Джонс убеждал адептов вооружаться самодельным оружием и не спать целыми днями, готовясь защищать до последней капли крови свою Землю обетованную от грядущих атак. Он клялся, что они вот-вот произойдут, но на общину так никто и не напал. Другие вспоминают, что эти слова употреблялись на некоторых собраниях, когда люди подходили к микрофону и заявляли о своей готовности умереть за Дело, причем, если потребуется, в ту же ночь (это означало, что они видят смысл жизни в служении общине, а не лично себе). Также существует версия, что «Белые ночи» были еженедельными мероприятиями, т. е. раз в неделю Джонс заставлял людей всю ночь бодрствовать и обсуждать проблемы общины. Наконец, согласно четвертой версии, «Белой ночью» именовалось любое собрание, на котором Джонс упоминал о смерти.

После визита конгрессмена старые опасения Джонса подтвердились: он не сможет продолжать свое дело вечно. Джонстаун потерпел неудачу. Слишком много людей пытались отсюда уйти. Джонс был обречен оказаться разоблаченным и свергнутым. Поэтому он собрал всех своих адептов в главном павильоне и сказал им, что враг собирается устроить засаду. «Они застрелят нескольких наших невинных младенцев… Они будут мучить наш народ. Они будут мучить наших стариков. Мы не можем допустить этого», – объявил он.

Бежать было уже поздно: «Назад дороги нет. Они не оставят нас в покое. Теперь они планируют очередную ложь, а значит, явятся еще больше конгрессменов. И нет никакого способа, который позволил бы нам выжить». Потом Джонс озвучил свое намерение: «Я считаю, что мы должны быть добры к детям, должны быть добры к старикам, и принять зелье, как это было принято в Древней Греции, чтобы тихонько перешагнуть за черту. Мы не совершаем самоубийство. Это революционный акт». Слова прозвучали, как всегда, спокойно, но жителям поселка, оцепленного вооруженной охраной, было предложено всего два варианта: умереть от яда[55] или быть застреленными при попытке к бегству.

Так поступали все лидеры полудюжины «культов самоубийц», оставивших след в истории. Занимая эсхатологическую позицию по отношению к Вселенной, ставя себя в ее центр, они уверяли, что их собственная кончина означает: все остальные тоже обречены на гибель. Для таких гуру жизни последователей – это просто пешки на шахматной доске, и, если они проиграют сами, то в любом случае можно пойти ва-банк. Но убийство собственными руками – грязное дело. Такие люди – оппортунисты и манипуляторы, но не убийцы. Потому, как только эти лидеры культов чувствуют, что их власть слабеет, они вооружаются прогнозами о приближении мира к ужасному, неотвратимому концу. Как проповедует гуру, единственным выходом в такой ситуации является самоубийство, которое, если его организовать правильным образом и в нужный момент, по меньшей мере сделает вас мучеником, а по большей – буквально перенесет вас в Царство Божие. Приверженцы таких лидеров поддерживают их, повторяя сказанные ими слова и заставляя следовать за ними всех сомневающихся.

В тот день несколько бесстрашных адептов «Храма народов» пытались дать отпор Джонсу. Одной из них была Кристин Миллер[56], темнокожая пожилая участница, которая часто спорила с Джонсом. Выросшая в бедной техасской семье и ставшая успешным клерком в Лос-Анджелесе, Кристин бессчетное количество раз открывала свой кошелек для Джонса, которому горячо верила. Но у ее готовности к компромиссам имелись пределы. Перебравшись в Гайану, где адептам учения предстояло жить в аскетических условиях, 60-летняя Кристин воспротивилась требованию сдать украшения и меха, ради которых упорно работала, т. к. она славилась непреклонной откровенностью, ее и Джонса связывали отношения любви и ненависти, нередко становившиеся напряженными. На одной из встреч Джонс так разозлился на возражающую ему Кристин, что наставил на нее пистолет. «Можете стрелять в меня, но сначала научитесь уважать», – заявила она, и он пошел на попятную. Если и был день, когда Джонсу следовало прислушаться к Кристин, то этим днем стало 18 ноября 1978 года. Кристин подошла к микрофону в передней части павильона и попыталась отстоять право своих соратников на жизнь, предлагая поискать альтернативные варианты – пощадить детей, может быть, бежать в Россию. «Дело не в том, что я боюсь умереть, но… Я смотрю на младенцев и думаю, что они заслуживают жизнь, понимаете? – возражала она Джонсу. – Я по-прежнему считаю: как личность имею право говорить то, что думаю, чувствую… Все мы имеем право на собственную судьбу как личности… Я чувствую, что пока есть жизнь, есть надежда».

Джонс позволил ей высказаться, он даже похвалил ее «взволнованность». Но в итоге выбор был сделан за нее. «Кристин, – сказал он, – без меня жизнь не имеет смысла. Я – лучшее, что у тебя когда-либо будет». Позже, в тот же день, все, кто находился под этой крышей, включая Кристин, охранников и, наконец, самого Джонса, приставившего к своей голове револьвер, ушли из жизни.

Можно получить лишь смутное представление о насильственном проповедническом стиле Джонса, прослушав аудиофрагмент, известный как «Лента смерти Джонстауна»[57]. 45-минутная запись зафиксировала последнюю речь Джонса, произнесенную им в павильоне. «Смерть вовсе не страшна, а вот жизнь проклята», – провозгласил он с кафедры, когда родители по его приказу впрыскивали жидкость из шприцов в рты своим чадам, а затем вводили дозы отравы себе или предоставляли это сделать кому-то другому. Проглотив горький пунш, последователи Джонса, держась друг за друга, выходили наружу и погибали. Их тела тряслись в предсмертных конвульсиях, падали на лужайку и замирали.

Будучи образцом гордыни, Джонс сам записал «Ленту смерти», теперь эта запись в открытом доступе, и ее можно слушать онлайн. Часть выживших, например Оделл Родс (он был одним из 33 человек, избежавших в тот день отравления, т. к. они прятались под зданием до наступления темноты), утверждают, что Джонс подделал запись, периодически ставя ее на паузу и вырезая фрагменты со вспышками протеста, паники и криками агонии. «Лента смерти» – предмет восхищения по меньшей мере полудюжины разных людей, в том числе религиоведов и агентов ФБР, которые взялись за расшифровку этого текста, крепко зажмурив глаза и установив полную громкость в наушниках, пытаясь разобрать каждое последнее слово.

Если от прослушивания перебранки почти тысячи человек с Джонсом и друг с другом, случившейся всего за несколько мгновений до печально известной трагедии, у вас еще не зашевелились волосы на голове, то запоминающийся саундтрек «Ленты смерти», бесспорно, придает ей оттенок кошмара. На фоне всех разговоров играет приглушенная музыка, которая звучит так, словно была добавлена позже для эффекта, как оказалось, изначально кассета содержала соул-мелодии. Джонс наложил звук прямо на них, в результате чего получилась «призрачная запись», на которой можно расслышать приглушенную музыку с искаженным темпом. В самом конце, после завершения речи Джонса, можно услышать песню «Мне жаль» группы «Дэлфоникс» в жанре ритм-энд-блюз, написанную в 1968 году и проигрываемую в замедленном темпе, как будто играет церковный орган.

Даже этот краткий отрывок заставляет испытать жуткое ощущение, вызванное ритмичным повторением слов Джонса и обманчивой гиперболой:

Если мы не можем жить в мире, то давайте умрем в мире… Нас предали. Нас так жестоко предали… Я никогда не лгал вам… Уход из этого проклятого мира – лучшее доказательство, которое мы можем предоставить… Сегодня я говорю как пророк. Я не сидел бы на этом месте и не говорил бы так серьезно, если бы не знал, о чем говорю… Мне не хочется видеть, как ты опять и опять, опять и опять проходишь через этот ад… [Смерти] не надо бояться, не надо бояться. Это друг, это друг… Давай уйдем, давай уйдем, давай уйдем… Смерть в 1 000 000 раз лучше, чем еще 10 дней в этой жизни… Спешите, дети мои… Сестры, я вас хорошо знаю… Боли больше нет, боли больше нет… Свободны наконец!

«Лента смерти» – это одновременно поэма, проклятие и мантра. Это предательство и преследование. И наконец, это доказательство смертоносной силы языка.

Я была странным ребенком, выросшим на байках о культах, и поэтому, с тех пор как себя помню, джонстаунские истории прочно откладывались у меня в памяти, стоило мне их услышать. Папа часто сравнивал Джима Джонса с Чаком Дитрихом, маниакальным лидером Синанона. Хотя Дитрих никогда не руководил «массовыми самоубийствами», сводная сестра отца Фрэнси, чьи школьные годы прошли в Синаноне, рассказала мне, что, останься Дитрих у власти еще ненадолго, она увидела бы такое самоубийство воочию. Пока отец находился в Синаноне, тамошние условия не были особенно жесткими, но с годами Дитрих, как и Джонс, становился кровожаднее. К концу 1970-х он создал военизированную коалицию под названием «Имперская морская пехота», совершившую десятки насильственных преступлений. В частности, ее члены практиковали массовые избиения беглецов, которых Дитрих называл раскольниками. Одного раскольника избили так сильно, что проломили череп, в итоге тот подхватил бактериальный менингит и впал в кому. В 1978 году, всего за несколько недель до массовой гибели в Джонстауне[58], адвоката по имени Пол Моранц, который помог нескольким раскольникам подать в суд на Синанон, укусила гремучая змея. Конечно же, не случайно. «Имперские морские пехотинцы» Дитриха подбросили ее в почтовый ящик законника. Впоследствии Дитрих был арестован, затем обанкротился, и к 1991 году община Синанон распалась. Как и большинство лидеров нетрадиционных общин, Дитрих все же не осмелился зайти так далеко, как Джонс.

Но спустя 19 лет после трагедии в Джонстауне вновь нашлись люди, готовые подойти к краю пропасти. В конце марта 1997 года газетные заголовки кричали о еще одном культовом самоубийстве, напоминавшем инцидент в Гайане. Это произошло на ранчо Санта-Фе в Калифорнии: 38 членов «Врат Рая» – группы, проповедовавшей теорию о том, что НЛО – предвестники Апокалипсиса, умышленно лишили себя жизни. Самоубийства продолжались в течение трех дней. Смерть наступила в результате употребления смеси яблочного пюре, водки и барбитуратов, а также самоудушения полиэтиленовыми пакетами. Акт суицида был совершен в стенах особняка площадью 855 квадратных метров, который последователи культа делили с «отечески заботливым» лидером Маршаллом Эпплуайтом. Последний также погиб за компанию со сторонниками. Это выглядело почти театральным представлением, как и в случае с Джонстауном.

65-летний семинарист-недоучка, получивший степень магистра театроведения, Эпплуайт выделялся неординарной внешностью: короткие белоснежные волосы и огромные глаза, похожие на блюдца. Также его отличала страсть к научно-фантастическим историям. Как и большинство представителей его психотипа, злоупотребляющих властью, Эпплуайт претендовал на статус пророка, а точнее, утверждал, что он и его к тому времени покойная коллега Бонни Неттлз (она скончалась от рака печени в 1985 году) являются возвышенными внеземными сущностями, временно обитающими в земных телах.

Если к моменту инициированной Джимом Джонсом массовой гибели людей многие из 900 с лишним последователей уже перестали быть ему верны, то Эпплуайт сумел сохранить непоколебимую поддержку членов своей небольшой общины до самого конца. В день массового самоубийства все 38 адептов «Врат Рая» были убеждены, что все осуществится по обещанному их гуру сценарию. Они верили, что якобы направляющийся к небесам космический корабль, следующий за кометой Хейла-Боппа, должен в марте 1997 года обогнуть Землю. У последователей культа появлялся шанс покинуть наш бренный мир и перенестись в другое пространственно-временное измерение, которое, как клятвенно заверял Эпплуайт, и является вожделенным Царством Божиим.

Эпплуайт говорил ласковым, но твердым тоном, используя определенные шаблоны. Заводя разговоры на тему эзотерики и космоса, он всегда строил длинные фразы и прибегал к синтаксису, заимствованному из латыни, чтобы его немногочисленные псевдоинтеллектуальные последователи чувствовали себя элитой. Согласно его убеждениям, наша планета, какой мы ее знаем, находилась на этапе переработки или перекопки, чтобы таким образом она могла восстановиться. «Человеческие «сорняки» захватили сад и испоганили его безвозвратно», – открыто заявлено на веб-сайте «Врат Рая». Кстати, по состоянию на 2020 год сайт продолжает поддерживаться двумя оставшимися в живых сторонниками культа, хотя дизайн, похоже, не претерпел значительных изменений (так, в нем по-прежнему используется шрифт вишнево-красного оттенка).

Итак, Эпплуайт обозначил выход из постигшей Землю ситуации: для преодоления своих генетических вибраций его последователи должны были покинуть свои транспортные средства. И тогда их сущности вновь окажутся на борту космического корабля, который перенесет их на сверхчеловеческий уровень Эволюционного Царства. Земные тела, по словам гуру, являлись просто сосудами, которыми можно было пренебречь ради более возвышенного существования. Души, которые не окончили обучение вместе с адептами, неизбежно достигнут определенной стадии деградации, и в конце Эпохи запустится механизм самоуничтожения (он же Апокалипсис). С точки зрения членов эксклюзивной Команды Отъезжающих, смерти не только «не надо бояться», а непременно воспользоваться «выпадающей раз в жизни возможностью» переезда в «вечный и нетленный» мир.

Как и Джонс, Неттлз и Эпплуайт также носили множество имен: самые известные из них – «Двое», Бо и Пип, а также Ти и До (произносится как «ти-и» и «до-о», подобно звучанию нот). Во «Вратах Рая», как и во многих других сектах, каждый ученик отказывался от своей фамилии и выбирал новое имя, которое, по указанию Эпплуайта, непременно заканчивалось суффиксом – оди[59]. Среди имен встречались Терстоноди, Сильвиоди, Элейноди, Кьюстоди, Срроди, Глноди, Эвноди и т. д. По-видимому, суффикс был производным от сокращенных имен До и Ти, и он служил лингвистическим доказательством грядущего воскресения участников секты по указанию их вождей.

«Язык символизировал нас – таких, какими мы становились», – вспоминал Фрэнк Лайфорд, он же Андоди, в течение 18 лет принадлежавший к числу адептов «Врат Рая»[60]. Когда Фрэнк присоединился к группе, он был лохматым юнцом 21 года от роду, решившим отправиться в «духовное путешествие» с давней подругой Эрикой Эрнст, которая впоследствии взяла себе имя Чкоди. Оба они представляли собой типичных последователей культа: белые, бывшие христиане, сторонники «Нью-эйдж», представители среднего класса, холостые и бездетные. В самом начале членства Фрэнка в организации Ти и До заявили, что переход с «человеческого уровня» на «следующий уровень» произойдет, пока все в группе живы и в добром здравии. «Так что это был бы сознательный переход, – объяснил мне Фрэнк в одном из интервью. – В действительности, никаких перемен не было до тех пор, пока не умерла Ти». Насколько Фрэнк может вспомнить, смерть Ти оказала травмирующее воздействие на психику До, он стал деспотичнее, и в его представлениях о переходе на следующий уровень произошли изменения. Именно тогда в общую картину вкралась идея прекращения физической формы жизни адептов.

К 90-м Фрэнк засомневался. В то время членам «Врат Рая» разрешалось устраиваться на обычную работу за пределами ранчо Санта-Фе и зарабатывать деньги для организации. Фрэнк был профессиональным программистом. Ему нравилась эта работа – она была творческой и вдохновляющей. К тому же босс часто его хвалил. Но наличие самостоятельной цели, выходящей за пределы интересов Команды Отъезжающих, полностью противоречило догме «Врат Рая». После почти двух десятилетий служения Ти и До, в течение которых его личность подавлялась, Фрэнк понял, что является всего лишь шестеренкой механизма, и это не выход из положения. Он дезертировал из общины в 1993 году. Хотя Фрэнк умолял Чкоди бежать вместе с ним, переубедить ее ему так и не удалось. Два года спустя она «покинула свое транспортное средство» вместе с остальной Командой Отъезжающих.

Сейчас Фрэнку за 60. У него худощавое лицо с меланхоличным выражением, серебристые волосы, на носу – прямоугольные очки без оправы. Фрэнк проживает в Канзасе, где работает коучем по личностному росту. Его и многих его клиентов разделяет большое расстояние. И он, не выходя из дома, делится с ними историями о бесконечных приключениях, произошедших с ним на его духовном пути. «Я считаю, что все мы пришли сюда с определенной целью, она связана с процессом познания на уровне души, – сказал он мне мягким, взволнованным тенором. – Эти переживания порой могут выглядеть как травма или еще что-то ужасное. Но, какими бы ни были наши мытарства, это знание существует, и его можно получить».

Как и Джим Джонс, Ти и До яростно осуждали господствующие в стране христианские организации и правительство Соединенных Штатов. Они называли их «абсолютно коррумпированными» и утверждали, что «Врата Рая» – единственное учреждение, которому под силу разрешить глобальные проблемы, угрожающие современному человечеству на Земле. Но на этом их сходство с Джонсом заканчивается. К тому времени, когда происходили эти события, несгибаемые 70-е уже давно ушли в прошлое, зато на риторику Эпплуайта сильно повлияла мания 1990-х годов, связанная с феноменом НЛО. В том 10-летии законодателями мод были такие сериалы, как «Секретные материалы», а также фильм о вскрытии инопланетянина, впоследствии оказавшийся постановкой. Человечество только начинало создавать цифровые технологии, не у всех имелся доступ к смартфонам и Интернету, а потому они были окружены флером загадочности. А последователям «Врат Рая» казалось, что технологии еще и дают новые ответы на многие извечные жизненные вопросы.

Эпплуайт был одержим телесериалом «Звездный путь: Следующее поколение», а особенно расой инопланетных киборгов, носивших коллективное имя Борг. У Боргов была любимая поговорка: «Сопротивление бесполезно. Вы будете ассимилированы». «Это нравилось До, – вспоминает Фрэнк Лайфорд. – Он придерживался менталитета пчелиного улья».

Чтобы соответствовать пропагандируемым тезисам, Эпплуайт разработал для «Врат Рая» целый лексикон, состоящий из специальных научно-фантастических терминов. Повседневная жизнь в особняке была строго регламентирована, и сленг помогал поддерживать порядок. К примеру, кухня называлась нутра-лабораторией, прачечная – волоконной лабораторией, а еда – лабораторными экспериментами. Группа именовалась классной комнатой, последователи – учениками, а Ти и До, принявшие на себя роль учителей, Старшими Участниками или клиницистами. Если последователи культа занимались какой-то деятельностью за пределами общины, это называлось «вне трудов». Если они что-то делали в стенах дома, который делили между собой, то это называлось «в трудах».

«Особая манера речи позволяла им занять риторическую позицию, в которой они могли представить себя в том конкретном мире, где им хотелось бы находиться», – такой анализ предлагает исследователь истории «Врат Рая» Бенджамин Э. Целлер, профессор религиоведения в колледже Лейк-Форест.

Ежедневно маринуясь в этом специфическом тематическом сленге на протяжении многих лет, адепты начали воображать себе жизнь на космическом корабле, дрейфующем к Царству Божиему. «Это была реальная религиозная работа, – считает Целлер. – Это была не просто пустая болтовня».

В день самоубийства члены Команды Отъезжающих не только смирились с предстоящим окончанием обучения, они были в восторге от предстоящей акции. Этот вывод следует из «Заявления о высадке»[61] – серии прощальных видеоинтервью учеников Эпплуайта, снятых за несколько часов до самоубийства и опубликованных на веб-сайте секты. (Я нашла эту серию клипов на Ютубе.) На этих видео члены «Врат Рая» предстают все с теми же сантиметровыми стрижками под ежик, одеты в пышные туники, и на их лицах написано все то же безмятежное выражение. За кадром слышится идиллическое чириканье птиц. Адепты размышляют на камеру об опыте, пережитом ими во «Вратах Рая», и объясняют, почему они готовы перейти на следующий уровень. Причем они вовсе не выглядят испуганными или растерянными, а выражают искреннюю и радостную готовность реализовать намеченный план. «Мне всего лишь хочется… сказать, как я благодарен и признателен за то, что нахожусь в этой классной комнате, – говорит стесняющийся камеры новичок, – и поблагодарить моего Старшего члена До и его Старшего члена Ти за то, что… они дали нам возможность превзойти этот мир и… вступить в истинное Царство Божие, стать сверхчеловеками и перешагнуть на следующую ступень эволюции».

Почти через неделю после того, как была сделана эта видеозапись, полиция обнаружила тела всех тридцати девяти последователей культа, включая тело Эпплуайта, аккуратно разложенными (и разлагающимися) на двухъярусных кроватях. Все мертвецы были одеты в одинаковую униформу: черный спортивный костюм с нашивкой на нарукавной повязке (надпись на ней гласила: «Команда Отъезжающих Врата Рая») и новехонькие черно-белые кроссовки «Найк». В карманах каждого лежала определенная сумма наличными: одна пятидолларовая купюра и три двадцатипятицентовика (по-видимому, «плата за проезд»). Сверху каждое тело и лицо покрывал пурпурный саван.

Джонстаун и «Врата Рая» были совершенно не связаны между собой, члены этих групп не имели практически ничего общего между собой с точки зрения политической, религиозной и расовой принадлежности, возраста и жизненного опыта. Картины мира, выдуманные лидером каждой из сект для своих последователей, также выглядели очень разными, как и описывающая их риторика. Но гротескные лингвистические коды, которыми пользовались эти группы, позволяют отнести их к одной и той же уникальной разновидности культов, неизменно будоража исследователей, репортеров и простых обывателей со всего мира, отчаянно пытающихся понять, как кому-то могли настолько «промыть мозги», что он покончил с собой. Наконец-то они получат ответ…

Внутри и за пределами сектантской среды язык может побудить человека к решению реального вопроса как жизни, так и смерти.

Работая волонтером на телефонной линии спасения для юных самоубийц, я из первых уст узнала, что язык, если его использовать определенным образом, способен помочь человеку выжить. И наоборот, язык может подтолкнуть человека к смерти.

В 2017 году произошел прецедент, когда причинно-следственная связь между словами и самоубийством была впервые подтверждена в судебном порядке. Я говорю о скандальном судебном деле Мишель Картер[62]. Эта молодая женщина была осуждена за непредумышленное убийство: она убедила своего парня покончить с собой, отправив ему текстовое сообщение. Дело Мишель Картер привело к первым серьезным общенациональным дебатам на тему: могут ли слова стать причиной смерти?

Мы постоянно задаемся вопросом: чтó побуждает людей присоединяться к таким культам, как Джонстаун или «Врата Рая»? Чтó заставляет их оставаться в этих организациях? Чтó заставляет их вести себя так дико, обескураживающе, а иногда и ужасающе? Ответ следующий: Джонс и Эпплуайт смогли причинить своим последователям непоправимый вред, физически не тронув их даже пальцем: они систематически использовали методы перемены убеждений, обусловливания и принуждения, применяя язык в качестве главного инструмента своей власти.

При всем многообразии влияний язык культов выполняет три функции. Во-первых, он заставляет людей чувствовать свою исключительность, осознавать, что их понимают. Подключается «любовная бомбардировка»: вы вроде как окружены вниманием и интересом к своей персоне, вы слышите вдохновляющие модные словечки, вам предлагают рассказать о своих слабостях. К примеру: «Уже одним своим существованием ВЫ были избраны, чтобы присоединиться к элитной Команде Отъезжающих, и судьба уготовила ей Царствие Божие». В мозгу одних эти фразы мгновенно вспыхнут красными флажками, идентифицирующими их как мошенническую уловку, другие решат, что у них эти слова просто не находят отклика, а вот у третьих в голове внезапно что-то «щелкнет». Спустя мгновение у них возникнет всепоглощающее чувство, что контакты с этой группой дадут ответ, что дороги назад нет. Обычно все эти мысли и ощущения «накрывают» человека одновременно, и именно они заставляют его «вступить» в культ. Вот тут-то и случается перемена в убеждениях[63].

Далее столкновение с еще одним набором языковых тактик ставит людей в зависимое положение от лидера, так что жизнь вне группы уже перестает казаться возможной. Запущен процесс, который называется обусловливанием – на подсознательном уровне адепта обучают, как реагировать на определенные стимулы. Обусловливание заставляет людей оставаться в группе[64] как можно дольше и по причинам, непонятным посторонним. И, наконец, язык, который используется в секте, подталкивает адептов к совершению поступков, полностью противоречащих параметрам их прежней реальности, этики и самоощущения. В них укореняется стереотип: «цель оправдывает средства», который в лучшем случае приводит к эмоциональному опустошению. Это называется принуждением.

Что собой представляет первый ключевой элемент языка, который используют лидеры культов? Выстраивание дихотомии: «мы – они». Тоталитарные лидеры не могут рассчитывать на обретение и удержание власти, не используя при этом язык для поддержания психологического раскола между своими последователями и всем остальным обществом. «Отец Дивайн говорил, что мы должны всегда делать различие между нами и ими, между нами и внешним врагом», – объяснила Лаура Джонстон Коль, ветеринар из Джонстауна. «Наши» должны понимать, что у них есть ответы на все вопросы, между тем как остальные люди, не принадлежащие к организации, не просто глупы, но и неполноценны. Когда вы убеждаете кого-то, что он на голову выше всех остальных, это помогает вам не только изолировать его от посторонних, но и также безнаказанно унижать, потому что таким образом можно оправдать все: от физического насилия до неоплачиваемого труда и словесных нападок – мол, это «особое отношение», зарезервированное исключительно для него.

Это отчасти объясняет, почему у многих культов имеется свой собственный сленг. Трудные для понимания аббревиатуры, инсайдерские мантры, и даже такие простые, казалось бы, названия, как «волоконная лаборатория», звучат интригующе, и поэтому потенциальным новобранцам наверняка захочется все разузнать. Позже, когда они пополняют ряды адептов секты, у них формируется дух товарищества, и вот уже бывшие новички начинают свысока смотреть на людей, не знакомых с этим эксклюзивным кодексом. С помощью языка можно вычислить потенциальных возмутителей спокойствия: если адепты сопротивляются употреблению новых терминов – это признак, что они могут быть не совсем согласны с идеологией секты и за ними пора наблюдать.

Но самым преданным членам группы этот специфический язык кажется забавным, он вызывает у них благоговение, подобно тому, как порой приводит в восхищение новая супермодная униформа работников той или иной компании. Последователи культа с энтузиазмом избавляются от своего старого лексикона. «Цель состояла в замене повседневных понятий терминами, которые могли бы напомнить о нашей прежней идентичности, – сказал мне Фрэнк Лайфорд, бывший участник «Врат Рая». – На мой взгляд, это было неплохо». Подобная цель предполагает изоляцию последователей культа от внешнего мира, и при этом они должны поддерживать тесную связь друг с другом. Также становится ясно, почему практически все сектантские группы (а также большинство монашеских сообществ) склонны переименовывать своих членов: Ти, До, Андоди, Чкоди… Ритуал подразумевает, что адепт как бы сбрасывает свою старую кожу и посвящает себя группе полностью.

Новые имена получают не только последователи, но и посторонние. Словарный запас Джонса и Эпплуайта был под завязку забит провокационными кличками, которые превозносили преданных группе и очерняли остальных. Члена «Врат Рая» можно было назвать «учеником Царствия Небесного», «воспреемником дара различения» или «ребенком участника Уровня Сверхчеловека». И наоборот, те, кто придерживался христианского мировоззрения, заносились в «люциферианскую программу». Считалось, что они поклоняются «вымышленному Богу», поддавшись влиянию «низших сил». Ти и До призывали своих учеников отдаляться от людей, которые не обладают «багажом знаний». Согласно учению «Врат Рая», всего лишь обладая «Истиной», участник «неизбежно» отдалялся от остального общества.

В «Храме народов» обращение «дети мои» было желанным титулом, которым Джонс награждал своих послушных сторонников, а термин «враждебные силы», разумеется, применялся ко всем, кто не следовал за ним. Еще более образное словечко «предатели» означало беглецов, таких как Гарри Ламбрев, которые узрели свет, но повернулись к нему спиной. «Тайными правителями» называли тех, кто «тайно управлял государствами». Одиозным термином «Небесный Бог» (мифическое христианское божество) обозначался враг «Бога во плоти», т. е. отца Джонса.

Но сами слова делали только половину дела, другая половина дела была театральным представлением. Как живо запомнилось каждому, кто когда-либо посещал проповеди Джима Джонса, у этого деятеля имелись явные способности к драматизации. С кафедры он произносил короткие, перегруженные гиперболами фразы, чтобы зажечь свою паству. Джим Джонс умело разжигал страсти, поскольку они играли ему на руку. Каждый раз, произнося проповедь, он выбирал какое-нибудь событие из последних новостей или истории и преподносил его как катастрофу.

Юланда Уильямс, одна из выживших в Джонстауне, вспоминает, как Джонс демонстрировал общине в Редвуд-Сити фильм под названием «Ночь и туман» о нацистских концентрационных лагерях. «Он сказал: Таков их план для цветных. Мы должны застроить нашу землю там, в Джонстауне, мы должны перебраться туда. Мы должны двигаться быстро, мы должны двигаться скоро, мы должны объединить наши ресурсы», – воспроизвела она речь Джонса.

Гарри Ламбрев не смог бы забыть напыщенный проповеднический стиль Джонса, даже если бы и попытался. «Он говорил что-то вроде: “Макулатура [таким термином он называл Библию] сгодится для этого, – и указывал на свою задницу, – т. е. он хотел сказать, сгодится как туалетная бумага”, – рассказывал Гарри. – Он театрально разодрал Библию на подиуме, и ее страницы разлетелись во все стороны. Потом он говорил что-то вроде: “Никому не трогать ее, она проклята. Он кудахтал, а мы смеялись”».

Данный феномен, когда слушатели ошибочно принимают за честность и прямоту отсутствие элементарной вежливости, хорошо знаком тем, кому довелось пережить правление сомнительного популиста[65]: например, Сильвио Берлускони в Италии, Владимира Мечьяра в Словакии, Дональда Трампа в США. Я думаю, что допустила бы оплошность, не упомянув о сходстве ораторских стилей Трампа и Джима Джонса[66], которые одинаково любят придумывать волнующие, зажигательные клички[67] своим оппонентам (например, «Фейк Ньюс» и «Продажная Хиллари» Трампа аналогичны «Тайным правителям» и «Небесному Богу» Джонса). Даже когда их заявления не имеют под собой никаких рациональных оснований, крылатых фраз и зажигательного исполнения будет достаточно, чтобы завоевать аудиторию. Когда кто-то с трибуны произносит такие высказывания, которые большинство из нас не позволили бы себе произносить даже в обществе самых близких друзей, это всегда завораживает. Как писал в 2019 году штатный обозреватель «Атлантик» Джордж Пэкер, сила популистского языка Трампа[68] состоит в его открытости: «Здесь не требуются экспертные знания… Так разговаривают люди, когда у них отказывают тормоза».

Со временем запоминающиеся прозвища и инсайдерская терминология обретают сильный эмоциональный заряд. Когда какое-нибудь отдельное слово или фраза получают столь образную нагрузку, что одно их упоминание способно вызывать такие эмоции, как страх, горе, ужас, ликование, благоговение (все что угодно), лидер культа может воспользоваться этими ассоциациями, чтобы начать управлять поведением своих последователей. Некоторые психологи называют такой сленг образным языком.

Иногда образный язык функционирует, искажая значение существующих слов до неузнаваемости, пока новое значение не затмит старое. Подобно тому, как в организации 3CO определение фразы «старая душа» перестало быть комплиментом и превратилось в нечто ужасное. Или вспомните, как прихожане евангелистской церкви из моего детства говорили о том, что они «осуждены». Или как Джим Джонс исказил значения понятий «революционное самоубийство» и «Дело», и определил «несчастные случаи» как «события, которые никогда не случаются, если только мы не заслуживаем их». Если бы Джонс сказал что-то вроде: «Мы должны сделать все возможное, чтобы предотвратить несчастные случаи», то, согласно общим семантическим правилам реальности, это предложение имело бы довольно безобидный смысл, с которым согласилось бы большинство собеседников. Но эффективная образность, которую оно несло для последователей Джонса, была бы утеряна, потому что для большинства из нас «несчастный случай» остается выражением, лишенным какой-либо идентичности, пока оно не имеет отношения к событиям, приключившимся лично с нами или нашими близкими.

В других случаях образный язык принимает форму вводящих в заблуждение эвфемизмов. Конечно, ни для кого не секрет, что, когда авторитетные фигуры употребляют слишком много расплывчатых речевых оборотов, такое большое количество может говорить об отсутствии у них логики или о чем-то зловещем, что кроется в подтексте. Также абсолютно верно, что эвфемизмы, не неся в себе заведомого негатива, могут смягчать неприглядные истины. В повседневном языке существует множество табуированных понятий, например, смерть. Связанные с ней эвфемизмы («скончаться», «уйти из жизни», «сыграть в ящик») мы можем использовать из соображений вежливости, чтобы не допустить дискомфорта и так или иначе воспротивиться смерти.

Но в эвфемизмах Джонса и Эпплуайта смерть переосмысливается как активно вдохновляющее явление. Джонс называл эту мрачную реальность «перемещением» или, находясь в более маниакальном настроении, «Великим переходом». В «Ленте смерти» он называет умирание второстепенной проблемой «безмятежного перехода на следующий уровень». Эпплуайт никогда не упоминал таких слов, как «умирание» или «самоубийство», – вместо этого он называл такие события «покиданием транспортного средства», «окончанием обучения», «завершением перехода» или «выходом из контейнеров для наследования тел следующего этапа». Эти термины являлись инструментами обусловливания, необходимыми для того, чтобы последователи Эпплуайта свыклись с идеей смерти, отказались от естественного страха перед ней.

В репертуаре каждого лидера культа имеется сопутствующий инструмент образного языка: так называемое клише, прекращающее мысли. Изобретенный в 1961 году психиатром Робертом Дж. Лифтоном, этот термин относится к броским фразам, которые призваны препятствовать выдвижению аргументов против сказанного и критическому мышлению и не позволяют продолжить нить рассуждений.

С тех пор, как я узнала об этой концепции, нахожу ее повсюду – например, в политических дебатах, в афористичных хэштегах, засоряющих мою ленту в соцсетях. Чтобы тотчас отвергнуть инакомыслие или рационализировать порочную логику, лидеры сект нередко обращаются к клише, прекращающим мысли, также известным как семантические стоп-сигналы. В своей книге «Реформа мышления и психология тотализма» Лифтон пишет, что с помощью этих стандартных изречений[69] «самые серьезные и сложные человеческие проблемы сжимаются в краткие, очень избирательные, категорично звучащие афоризмы, которые легко запомнить и выразить. Они становятся началом и концом любого идеологического анализа». Таким образом, тогда как образный язык способствует усилению эмоций, семантические стоп-сигналы служат командой прекращения мысли. Проще говоря, при их перекрестном использовании тело последователя вопит: «Делай все, что говорит лидер», а его мозг шепчет: «Не думай о том, что может произойти дальше», – и это очень коварная комбинация.

В сфере культов такие клише вовсе не являются чем-то экстраординарным. Как это ни парадоксально, рассуждения о «промытых мозгах»[70] тоже могут быть семантическим стоп-сигналом. Невозможно вступить в диалог с человеком, если он заявляет с порога: «Этому промыли мозги» или: «Вы состоите в секте». Подобная тактика просто неэффективна. Я вижу: каждый раз, когда ее применяют в социальных сетях, споры заходят в тупик. Как только эти фразы произносятся, они заглушают диалог, не оставляя надежды получить ответ на вопрос: чтó стоит за резким расколом в убеждениях?

Помимо ожесточенных споров, такого рода клише возникают и в наших бытовых разговорах. Возьмем такие выражения, как: «Что есть, то есть», «Мальчики останутся мальчиками», «Все происходит не просто так», «Все в руках Божьих» и, конечно же, «Не думай об этом слишком много». Общаясь с представителями движения «Нью-эйдж», я обнаружила, что семантические стоп-сигналы могут принимать форму таких туманных изречений, как: «Истина – это концепт», «Ничто из этого не имеет смысла в масштабах Вселенной», «Я предполагаю наличие множества параллельных реальностей», «Не позволь страху управлять собой» или: «Отметайте любые тревоги или сомнения как ограничивающие стереотипы». (Мы еще обсудим эту риторику в шестой части книги.)

Эти нравоучительные лозунги эффективны, потому что смягчают когнитивный диссонанс, неприятное ощущение дисбаланса, которое возникает, когда человек пытается придерживаться двух противоречивых убеждений одновременно. Например, у меня есть знакомая, которую недавно уволили с работы. Она жаловалась мне, какой неуместной была реакция людей на ее плохие новости. Они реагировали фразами типа: «Все происходит не просто так». На самом деле увольнение произошло из-за стечения скверных, запутанных обстоятельств, таких как спад в экономике, плохой менеджмент в компании, и, наконец, скрытый сексизм и неуравновешенный темперамент ее шефа, т. е. причин было много. Но друзья и старые коллеги моей знакомой не хотели думать об этом, потому что в противном случае им пришлось бы встревожиться и внезапно осознать, что, в принципе, жизнь тяготеет к энтропии, а им хотелось выглядеть в глазах этой женщины сочувствующими людьми. Поэтому ей скармливали фразу: «Все происходит не просто так», что позволяло упростить ситуацию и покончить со всеобщим когнитивным диссонансом.

«Думать – это работа, особенно если это касается вещей, о которых вы не хотите думать, – признается Дайан Бенскотер, бывший член Церкви Объединения (предосудительное религиозное движение 70-х ггодов, также известное как Церковь Муна). – Это облегчение, которого нет». Клише, прекращающие мысли, это такой успокоительный психотропный препарат.

У Джонса был заготовлен целый набор этих фраз, которые он выкрикивал, когда сомневающийся или взволнованный последователь пытался задать вопрос или просил тишины. «Во всем виноваты СМИ – не верьте им!» – звучало каждый раз, когда кто-то сообщал новость, противоречащую мнению Джонса. В день трагедии он произносил такие фразы, как: «Это не в нашей власти», «Выбор сейчас не за нами» и «Все смертны», чтобы заткнуть рты таким оппозиционеркам, как Кристин Миллер.

Лидеры «Врат Рая» Ти и До нередко повторяли заученные фразы вроде: «Каждая религия меньше, чем Истина», потому что не желали обсуждать другие системы верований. Чтобы приструнить обвинителей, уличающих их теории в нелогичности, они утверждали, что, мол, если «ИСТИНА об Эволюционном Уровне Сверхчеловека» еще не открылась вам, то они не виноваты. Значит, вы еще просто не научились «различению».

Подобные клише, прекращающие мысли, пускались в ход всегда, когда у адептов возникали неудобные вопросы. Например, как Джонстаун может быть для нас наилучшим вариантом, если мы все тут голодаем? Или: существует ли способ достичь просветления без самоубийства? Вы получали простой ответ: не беспокойтесь. Поиски дополнительной информации – яд для человека, злоупотребляющего властью, клише, прекращающие мысли, подавляют самостоятельное мышление. Они одновременно ставят последователя на место и освобождают его от ответственности. Если мысль «во всем виноваты СМИ» выжжена клеймом в вашем мозгу, вы быстро научитесь воспринимать СМИ как козла отпущения и не принимать во внимание никакие другие причины ваших страданий. Если у вас возникает слишком много вопросов, значит, что у вас просто нет дара различения, и в конце концов вы перестанете задавать вопросы, потому что дар различения – это то, что вам хочется иметь больше всего на свете.

Даже если кто-то заметит, что вы используете эту тактику, и захочет высказаться против нее, то на этот случай в самых репрессивных сектантских общинах заготовлены стратегии, которые могут заставить этих людей молчать себе в тряпочку. И Эпплуайт, и Джонс не позволяли своим последователям контактировать не только с внешним миром, но и друг с другом. Поселившись в Джонстауне, участники «Храма народов» вскоре заметили, что «Земля обетованная» – фикция и ничего более. Но как товарищи по несчастью могли сблизиться между собой? Запрещено. Джонс ввел «правило тишины»[71], и потому всякий раз, когда его голос звучал по лагерной системе громкой связи (что случалось нередко), никому другому не разрешалось взять слово. Во «Вратах Рая» речь адептов также тщательно регламентировалась. Фрэнк Лайфорд вспоминает, что все должны были говорить тихим голосом или не говорить вообще, чтобы не потревожить других членов общины. Нет общения – нет единомышленников. А значит, никаких шансов найти выход из ситуации, которая тебя не устраивает.

Язык культа – это не заговоренная пуля и не смертоносный яд, он больше напоминает таблетку плацебо. И есть множество причин, в силу которых он может с большей вероятностью «срабатывать» с одними людьми и оказываться бессильным с другими. На протяжении всей этой книги мы будем исследовать некоторые из этих факторов, но один из них связан со следующим типом обусловленности: на бессознательном уровне мы склонны доверять тому, что говорят белые мужчины среднего возраста.

Веками нас приучали верить, что такие голоса, как у Джима Джонса, свидетельствуют о врожденной силе и способностях. И действительно, во времена расцвета телевидения сформировался известный стиль вещания, который можно охарактеризовать как «голос Бога»[72]. Он был представлен низким, гулким, утрированным баритоном. Им говорили такие дикторы, как Уолтер Кронкайт и Эдвард Р. Мерроу. Не нужно долго вникать в ситуацию, чтобы заметить, что голоса лидеров самых деструктивных культов в истории в значительной степени соответствуют этому стилю. Потому что, когда белый человек уверенно выступает перед публикой, высказываясь на такие важные темы, как Бог и правительство, аудитория, скорее всего, будет прислушиваться к глубокому тону его голоса и «стандартному» английскому диалекту, и верить ему без лишних раздумий. Они не смогут придраться ни к форме, ни к содержанию послания, даже если оно выглядит подозрительно.

В сборнике эссе Линди Уэст «Ведьмы идут» есть глава под названием «Тед Банди[73] не был очарователен – ты под кайфом?», в которой критикуются до ужаса непритязательные американские стандарты в отношении мужской харизмы. Если белый мужчина предлагает нам обратить на него внимание, мы последуем за ним, будь он даже «самым отпетым придурком и мошенником, которого когда-либо видела земля», – говорит Уэст. Даже за грубым, посредственным, кровожадным Тедом Банди. Даже за шутом и мошенником с музыкального Огненного Фестиваля[74] Билли МакФарландом. Даже за расистом и женоненавистником Дональдом Трампом. Даже за дьявольски деспотичным Джимом Джонсом.

Следует признать, что опрометчивые заявления, приравнивающие Дональда Трампа (или любого другого лидера сомнительного толка) к Джиму Джонсу, не всегда продуктивны. Такие сравнения – далеко не самый действенный метод, позволяющий оценить степень опасности того или иного культа[75]. По словам исследователей, массовое самоубийство в Джонстауне стало беспрецедентным в истории трагическим событием. Такие события никогда не происходили ранее и до сих пор не имеют себе подобных. И все же сотрудников средств массовой информации и политиков всех мастей можно винить в том, что они разбрасывались упоминаниями о Джонстауне и «Кул-Эйд» как зловещими «маркерами», предостерегающими против всех групп, с идеологией которых они не согласны: от зоозащитников до сторонников абортов. И напротив, речь может идти о противниках зоозащитников и протестующих против абортов. Я не первая, кто указывает на сходство между Джонсом и Трампом, но я обращаю внимание лишь на их схожее ораторское мастерство и вижу здесь материал для анализа определенных лингвистических форм, которые подыграли лживой и агрессивной харизме Трампа, но при этом не вызывали ни тени страха, что Джонс способен организовать массовое отравление в Гайане (сомневаюсь, что Трамп смог бы даже назвать континент, на котором находится Гайана). Упрощая общую картину, мы сталкиваемся с ошибочной дилеммой: сценарий, подобный истории Джонстауна, или другой, такой же «замечательный». На самом деле тут возможны нюансы. И разве риторика языка культов сама по себе не заслуживает внимания, даже если ставки в игре в случае с Трампом вовсе не так высоки, как джонстаунские?

Верно то, что во всех сферах жизни наш способ интерпретации чьей-то речи в точности соответствует нашим представлениям о масштабе власти, которым, по нашему мнению, этот человек обладает. Когда речь заходит о лидерах «культов самоубийц», я могу вспомнить среди них только одну женщину, которой удалось добиться сколько-нибудь значительного внимания и завоевать авторитет в обществе. Ее зовут Тил Суон[76], и на момент написания этой книги она продолжает вести свою деятельность. Суон – 38-летняя гуру самопомощи, которая работает в основном через социальные сети. Среди своих сторонников она известна как «катализатор духовности», критики называют ее «катализатором самоубийств». По-видимому, в сектантском континууме Суон располагается где-то посередине между Гвинет Пэлтроу и Маршаллом Эпплуайтом – между корыстолюбивым инфлюенсером «оздоровления» и добросовестным социопатом.

Большинство последователей Суон находят ее на Ютубе. В ее видео о «личной трансформации» изложены руководства по всем вопросам: от преодоления зависимости до практики «третьего глаза». Тил начала публиковать свои видеоклипы в 2007 году, и в совокупности они набрали десятки миллионов просмотров. Суон использует SEO-стратегии для поиска в Интернете одиноких людей, которые борются с депрессией и суицидальными мыслями. Например, пользователь может вбивать в поисковик фразу: «Я совсем один» или «Почему это так больно?», и ему выпадут ссылки на контент Суон.

Не каждый, кто подписывается на Суон, становится ее последователем, но те, кто решился на этот шаг, могут получить приглашение в «Тил Трайб», эксклюзивную группу в соцсети, где собрались самые преданные адепты целительницы. В конце концов, можно посетить один из ее семинаров или прилететь в дорогостоящий ретрит-центр в Коста-Рике, чтобы пройти Процесс завершения – так Суон называет свою «фирменную» технику исцеления травм.

У Суон нет диплома в сфере психического здоровья, она применяет ассортимент сомнительных психологических методов лечения, таких как «терапия восстановления памяти» (спорная техника извлечения «подавленных воспоминаний», которая была популярна вовремя так называемой Сатанинской паники и с которой, как утверждает Суон, ей довелось столкнуться в детстве, тогда же в ее памяти якобы всплыли забытые воспоминания о «сатанинском ритуальном насилии»). Большинство современных психологов склоняются к мысли, что на самом деле эта практика может внедрить в мозг человека ложные воспоминания и оказаться для пациентов глубоко травмирующей. Но уникальный словарь «-измов» Суон помогает ей зарекомендовать себя в качестве духовного и научного авторитета, заслуживающего доверия. Подобно Джиму Джонсу, использовавшему Библию для проповеди социализма, Суон прикрывается восточной метафизикой при диагностике психических расстройств. Туманные разговоры о «синхронности», «частоте» и «хрониках Акаши» она разбавляет терминами: «пограничное состояние», «посттравматическое стрессовое расстройство», «клиническая депрессия». Из-за ее своеобразной оккультно-психологической болтовни у людей, которые борются со своими психическими проблемами и не находят решения в области традиционной терапии и фармацевтики, может сложиться впечатление, что Суон контактирует с некоей силой, превосходящей науку. Этот винегрет медицинского сленга и разговоров о сверхъестественном также не содержит ничего нового, это стратегия сомнительных гуру, которую эксплуатировали десятки лет: от основателя сайентологии Л. Рона Хаббарда до лидера «Нексиума» Кита Раньера. В эпоху социальных сетей множество сомнительных онлайн-оракулов пошли по стопам Суон, применяя данный стиль речи, чтобы извлечь выгоду из возрождения интереса западной культуры к «Нью-эйдж» (С некоторыми из скандальных приверженцев этого движения мы познакомимся в шестой части книги.)

Суон невиновна в массовых самоубийствах напрямую, но по крайней мере, двое из ее подопечных покончили с собой.

Критики приписывают эти трагедии тому, что в разговорах о самоубийствах Суон использует ряд весьма провокационных терминов. «Я вижу ваши вибрации, вы пассивно склонны к суициду» и «Больницы и службы профилактики самоубийств бездействуют» – вот примеры ее фирменных клише, прекращающих мысли. Хотя Суон утверждает, что не поддерживает и не поощряет самоубийства, она навязывает своим последователям эти афоризмы, дополняя их эмоционально-образными метафорами, такими как «смерть – это подарок, который вы делаете себе» или «самоубийство – это кнопка перезагрузки». Как пишет Суон в своем блоге, самоубийства случаются потому, что «все мы интуитивно (если не осознанно) знаем, что после смерти нас ждет вибрация чистой позитивной энергии». Самоубийство, пишет она, это «облегчение».

В начале 2010-х одна из давних подопечных Суон по имени Лесли Вангсгаард перестала принимать антидепрессанты, и у нее возникли мысли о самоубийстве. Тогда она решила посоветоваться с Суон. Наставница, которой она доверяла в течение многих лет, сказала Лесли, что та, похоже, «не хочет» следовать ее методам, и потому теперь она должна «либо всецело посвятить себя жизни, либо всецело посвятить себя смерти». В результате Лесли покончила жизнь самоубийством. Самоубийство произошло в мае 2012 года. Позже Суон заявила, что «ни один целитель ничего не смог бы поделать с таким типом вибрации, как у [Лесли]».

Противоестественная репутация «катализатора самоубийств» сделала Тил Суон, как и Джима Джонса, секс-символом. О ее «божественной» красоте было написано бессчетное количество статей – авторы восхваляли ее длинные темные волосы, пронзительные зеленые глаза, ежедневный уход за кожей («Я не могу не думать о ее порах»[77], – гласит строчка из эссе, опубликованного в журнале «Нью-Йорк»). И, в первую очередь, превозносился голос Суон, звучащий как завораживающая колыбельная сирены, например, в видеоролике, где она говорит, что «умирать приятно». Женственный и успокаивающий, звучащий едва ли не по-матерински голос целительницы заключает в себе некую приватную комфортную разновидность силы, которая особенно ярко проявляется, когда вы находитесь дома одни. «Я разговаривал с людьми, которые утверждали, что готовы слушать ее всю ночь», – рассказывает Дженнингс Браун, ведущий аналитического подкаста «Врата». Суон не пытается конкурировать с лидерами-мужчинами, но в области личного бренда, связанного с ее имиджем заботливого гуру «персональной трансформации», эта тактика эффективна. Она не претендует на роль политика или пророка, она – ваш проводник на пути самореализации, который вы проходите сами. Ее устраивает именно такая форма сектантского лидерства, которая считается приемлемой для красивой белой женщины тридцати с лишним лет – ни больше ни меньше. И в таком случае люди будут готовы пойти за ней.

Такие приемы, как навешивание ярлыков, например «мы – они», образный язык и клише, прекращающие мысли, абсолютно необходимы для превращения людей из открытых, социально активных личностей в жертв власти культов, но важнее всего то, что данная трансформация не связана с «промыванием мозгов» – по крайней мере, с тем, что под этим обычно понимают.

Джим Джонс очевидно использовал язык для промывания мозгов своим последователям. В число изученных им техник входил и новояз, вымышленный язык, созданный Джорджем Оруэллом для его романа-антиутопии «1984». Новояз в книге – это эвфемистический, искореженный пропагандой язык, который должны использовать граждане по указанию тоталитарной власти в целях «контроля над сознанием». Джонс пытался управлять сознанием адептов в стиле новояза, например, ежедневно требуя благодарить его за хорошую еду и работу, даже если труд был каторжным, а еды не хватало.

«1984» является художественным произведением, но, используя средства новояза, Оруэлл высмеял вполне реальное и широко распространенное в XX веке убеждение, что причиной Первой мировой войны якобы стали «абстрактные слова». Теория заключалась в том, что неправильное использование таких абстрактных слов, как «демократия», было способно промыть мозги населению всех стран, что само по себе уже было поводом к разжиганию войны. Чтобы такое больше никогда не повторилось впредь, пара лингвистов – Ч. К. Огден и А. А. Ричардс – написали книгу под названием «Значение смысла» и запустили программу редукции английского языка к строго конкретным терминам. Никаких эвфемизмов, никаких гипербол, никаких шансов на неверное толкование, которое позволило бы управлять сознанием людей. Получившееся в итоге они назвали базовым английским языком.

Но, может, вы никогда и не слышали о базовом английском, потому что он так и не смог прижиться в обществе и цель не была реализована. Язык не манипулирует людьми, заставляя их верить в то, во что им не хочется верить, наоборот, он позволяет им поверить в идеи, которым они уже открыты. Язык, благонамеренный и злонамеренный, политически корректный и политически некорректный, как в прямом, так и в переносном смысле, меняет нашу реальность лишь в том случае, если мы находимся под властью идеологии, где приветствуется подобная трансформация.

Не хочу разочаровывать честолюбивых лидеров культов, но существует лингвистическая теория о взаимосвязи между языком и мыслью, называемая гипотезой Сепира-Уорфа, которая утверждает, что, хотя язык и влияет на нашу способность формулировать идеи, он все же не определяет ее. Другими словами, мы по-прежнему можем формулировать мысли, которые не соответствуют доступным нам лингвистическим возможностям. Например, если человеку неизвестны термины «голубой» и «лазурный» (второй термин описывает ярко-голубой цвет), это не означает, что его физическое зрение не может воспринимать разницу между ними. Какой-нибудь очень харизматичный деятель может попытаться убедить нас, что эти два оттенка представляют собой одно и то же, ссылаясь в качестве доказательства на отсутствие обозначений для них в языке, но если человек нутром ощущает, что эти безымянные оттенки синего выглядят по-разному, то ему нельзя «промыть мозги» и заставить поверить в обратное.

Поэтому, когда, записывая свою «Ленту смерти», Джонс произносил такие фразы, как «революционное самоубийство», ему удалось лишь напомнить тем, кто все еще верил в его авторитет, что все их поступки были правильными и хорошими. Кристин Миллер уже не верила ему на тот момент. Для тех, кто хотел остаться в живых, к тому времени было уже поздно менять убеждения. Но они еще могли сопротивляться власти Джонса.

До сих пор популярно убеждение, что «даже если им приставят пистолет к голове, люди смогут сопротивляться, если захотят». Это цитата британского социолога Эйлин Баркер, которая изучает культы последние полвека. Баркер стала одним из первых исследователей, публично усомнившихся в научной обоснованности теории «промывания мозгов». Впервые феномен контроля над сознанием был упомянут в 50-х годах прошлого века, когда в прессе освещались методы пыток, которые, как сообщалось, использовались во время войны в Северной Корее. К 70-м «промывание мозгов» стало господствующей идеей, служившей оправданием спорной практики депрограммирования – попыток спасти новообращенных, что нередко подразумевало незаконное похищение людей или даже вещи похуже[78]. «Оправданием являлся довод, что человек не мог выйти из организации добровольно», – говорит Баркер. Впрочем, она обнаружила следующий факт: из 1016 посетителей Церкви Муна 90 % заинтересовавшихся одним из семинаров, на которых проводилось так называемое «промывание мозгов», решили, что все это не в их вкусе, и быстренько покончили со своей карьерой мунистов[79]. Они не могли изменить своим убеждениям. Из оставшихся 10 % присоединившихся к секте половина ушли оттуда сами в течение пары лет.

Но почему же 5 % все-таки остались? Вы скажете, что только интеллектуально неполноценные или психически неуравновешенные люди могут так долго хранить верность культу. Но ученым удалось опровергнуть эту гипотезу. В исследованиях Баркер сравнила самых преданных новообращенных мунистов с контрольной группой – последние пережили жизненный опыт, который мог бы сподвигнуть их на «размышления» (– «например, у них было тяжелое детство или низкий уровень интеллекта», – уточнила она). Но в итоге члены контрольной группы либо вообще не вступили в культ, либо вышли из группы через неделю-другую. Считается также, что проповедники культов ищут людей с «психологическими проблемами», потому что тех якобы легче обмануть. Но бывшие вербовщики сект говорят, что на самом деле идеальные кандидаты в адепты культа – это добродушные, услужливые и проницательные, но никак не проблемные люди.

Стивен Хассан, сам бывший мунист, раньше занимался вербовкой людей в Церковь объединения, так что он кое-что знает о типах личности адептов, за которыми охотятся организаторы культов. «Когда я был лидером мунистов, мы выборочно вербовали…[80] сильных, заботливых и целеустремленных», – писал он в вышедшей в 1998 году книге «Борьба с контролем культа над сознанием», т. к. на привлечение нового члена уходило слишком много времени и денег, они старались не тратить ресурсы на кого-то, кто, по всей вероятности, мог сразу же сломаться. (Аналогичным образом, вышестоящие руководители сетей многоуровневого маркетинга согласны с тем, что их самые прибыльные новобранцы – это не те, кто срочно нуждается в наличности, а люди, которые полны решимости и оптимизма и готовы сыграть «в долгую». Подробнее об этом будет рассказано в четвертой части книги.)

Исследования Эйлин Баркер о мунистах подтвердили, что самые послушные члены их Церкви были интеллигентными и энергичными людьми, дети активистов, педагогов и государственных служащих (но не скептически настроенных ученых, таких как мои родители). Они были воспитаны таким образом, чтобы видеть в людях хорошее, даже если эти взгляды вредили им самим.

Таким образом, вовсе не отчаяние и не психическая неполноценность постоянно затягивают неофитов в группы, эксплуатирующие людей, а, наоборот, избыток оптимизма. Неправда, что сектантская среда привлекает переживших эмоциональное потрясение. Любовная бомбардировка особенно импонирует тем, кто переживает стрессовые жизненные перемены. Но механизм влечения к каким-то явлениям или идеям часто устроен сложнее, чем механизм, реализующий эго или отчаяние, он скорее связан с заинтересованностью человека в исполнении обещаний, озвученных ему в самом начале.

Например, в тот роковой день 1978 года в Джонстауне погибли так много темнокожих женщин[81] вовсе не потому, что отчаявшимся легче «промыть мозги». В той сложной политической буре 70-х им было неимоверно трудно возвысить голоса над голосами (часто недружелюбными) белых феминисток-активисток второй волны, а также лидеров движения за гражданские права, как правило, мужчин. Джим Джонс, у которого имелись связи со всеми нужными людьми и организациями (Анджела Дэвис, «Черные пантеры», Движение американских индейцев, реакционная «Нация ислама», многие левацки настроенные темнокожие пасторы в Сан-Франциско, не говоря уже о его собственной «Радужной семье»), казалось, предлагал им редкую возможность, что их голос услышат. «Темнокожие женщины были особенно уязвимы из-за национальной истории, связанной с сексистской и расистской эксплуатацией, а также из-за давней традиции движения за социальную справедливость в церковной среде», – объясняет Сикиву Хатчинсон. Численность погибших среди этих женщин была велика потому, что они рассчитывали на многое, участвуя в движении, идеи которого на деле оказались ложью.

Лаура Джонстон Коль охотно призналась, что никто не заставлял ее покупать товар, который продавал Джим Джонс, она с готовностью слушала те модные словечки и клише, прекращающие мысли, которые хотела услышать, и при этом игнорировала остальное. «Я находилась [в Джонстауне] по политическим мотивам, и поэтому Джим думал: «Каждый раз, когда я вижу Лауру, сидящую на собрании, я должен заниматься политикой». Я разрешала ему высказываться по моим вопросам и закрывала глаза на остальное», – сказала она мне.

Каждый из нас «позволяет» остальным говорить только то, что ему хочется услышать.

Это классическая предвзятость восприятия[82]: старый недостаток человеческого мышления, который определяется склонностью к поиску, интерпретации, принятию и запоминанию информации в такой форме, чтобы наши сегодняшние убеждения подтвердились (и укрепились) после того, как мы проигнорируем или отбросим все, что им противоречит.

Эксперты согласны с тем, что даже самые последовательные умы – включая ученых – не могут полностью избежать предвзятости восприятия. Обычные человеческие иррациональности, такие как ипохондрия, жизненные предрассудки и паранойя[83], – все это формы предвзятости восприятия, когда каждая мелочь может быть истолкована как симптом «болезни», как повод для высмеивания той или иной группы людей или же разговора о каких-то событиях, которые вас «достали». Также этот феномен объясняет, почему мы подчас так остро реагируем даже на самые туманные прогнозы астрологов и экстрасенсов или на какие-то «проверенные» посты в социальных сетях.

Лидеры культов, все до единого, полагаются на силу предвзятости восприятия, предлагая своим адептам однобокое толкование информации, которая свидетельствует в пользу их идеологии и которую эти люди действительно хотят услышать, после этого всю работу за них делает закон предвзятости восприятия. Из-за давления со стороны соратников человеку все труднее и труднее сопротивляться идеологии. Также предвзятость восприятия объясняет, почему риторика лидеров сект настолько расплывчата – образный язык и эвфемизмы намеренно сделаны аморфными с целью маскировки отталкивающих особенностей данной идеологии (чтобы изменить идеологию, необходимо оставить свободное пространство для маневра). Тем временем последователи культа проецируют на свой язык все, что захочется. (Например, всякий раз, когда Джонс использовал фразу «Белая ночь», такие адепты, как Лаура, интерпретировали ее в своем ключе, отметая возможность трагичных последствий.) Для большинства людей последствия предвзятости восприятия несопоставимы с джонстаунской трагедией, но даже самые наивные или отчаянные среди нас вряд ли зайдут так далеко. В большинстве случаев, последние являются сторонниками гипертрофированного идеализма.

Покинув общину, Лаура стала учительницей в государственной школе, квакером, атеисткой и борцом за права иммигрантов. «Моя политическая активность не ослабла, но теперь меня меньше гипнотизируют чьи-либо слова», – сказала она репортеру в 2017 году. Тем не менее «Храм народов» раздавал обещания своим адептам, и Лаура никогда не прекращала поиски средств достижения обещанного. Ее надежда теплилась даже после пережитого насилия. «Если бы сегодня мне предоставили возможность пожить в общине, я воспользовалась бы ею в ту же секунду, – заявила она. – Просто в ней не должно быть лидера, в ней должно быть разнообразие».

«Такую общину легче вообразить, чем найти», – подумалось мне. И тут из груди Лауры вырвался печальный вздох. «Я просто не нашла безопасную общину, где есть то, что мне хочется. Но «я – общинница, и я всегда была ею. У меня была бурная жизнь, но мне не хочется находиться в общине рядом с теми, кто пережил подобный опыт. Да, мне действительно нравилась жизнь в «Храме народов». Джонстаун был самым ярким событием в моей жизни».

Фрэнк Лайфорд, растративший впустую свою молодость и потерявший любимую подругу по вине Маршалла Эпплуайта, тоже не сожалеет о прошлом. «Я считаю, что мне суждено было пережить этот опыт: я воплотился, чтобы пройти через «Врата Рая». Чем глубже мы погружаемся во тьму, тем выше возносимся к свету. Как на качелях, – заявил он. – Если бы я не пережил этот опыт, связанный с тьмой и подавлением собственной личности, у меня не было бы желания идти вперед к самосознанию, которым я обладаю сейчас».

В самом деле в то время как любовная бомбардировка способна заманить сломленных людей, такие, как Лаура и Фрэнк – те, кого воодушевляет идеализм, кто верит, что искренняя приверженность общине подарит им чудеса и смысл жизни, это стоит «прорыва» – такие остаются.

«Для позитивного отношения к жизни я сама себе промываю мозги, – сказала мне Лаура как ни в чем не бывало. – Вы смотрите новости. Сейчас я борюсь с раком. У каждого из нас в жизни были прискорбные эпизоды, которые пытаются удержать нас на месте или не позволяют дать отпор в такой ситуации, когда он необходим. Я определенно верю в промывание мозгов и полагаю, что в некоторых случаях это можно назватьпозитивными вибрациями. Но я думаю, что каждый из нас сам промывает себе мозги. Иногда приходится так поступать».

После нашего последнего интервью мы с Лаурой продолжали поддерживать связь, переписываясь по электронной почте и обмениваясь историями о Синаноне. Однажды вечером она встретилась за ужином со старыми приятелями из Синанона и с парнем по имени Фрэнки составила список всех жаргонных словечек, которые запомнила с тех времен. «Фрэнки думает, что помнит твоего папу – он тоже в то время был подростком в Синаноне, – написала она мне, приложив глоссарий. – Забавно, сколько в нашей жизни неожиданных совпадений».

Через два месяца Лаура умерла от рака в окружении множества друзей, которых приобрела за бурную жизнь.

Я могу назвать достаточно большое количество мотивов, которые объясняют, почему человек может вступить в такую общину, как «Храм народов» или «Врата Рая». Может быть, он поступает так потому, что его жизнь нелегка, а ему хочется ее улучшить. Возможно, потому что кто-то обещал помочь. Может быть, ему хочется, чтобы его время на Земле не растрачивалось почем зря, ему надоело чувствовать себя таким одиноким, ему хочется найти новых друзей или сменить обстановку. Возможно, он надеется отыскать среди последователей культа вторую половинку или хотя бы кого-то, близкого ему по духу или это просто кажется ему забавным приключением.

Большинство людей уходят из сект еще до того, как дело принимает смертельно опасный оборот, но причины, в силу которых этого не делают отдельные личности, могут показаться вам знакомыми: отрицание реальности, апатия, социальные стрессы, страх мести, нехватка денег, отсутствие поддержки извне, сомнения, что можно найти что-то получше, и, наконец, искренняя надежда на то, что от пребывания в секте ваша текущая ситуация улучшится, и вы вернетесь к тому, что было в вашей жизни на старте. И если сможете продержаться еще несколько месяцев, значит, получится и дольше.

Поведенческая экономическая теория неприятия потерь утверждает, что обычно люди гораздо острее переживают потери (времени, денег, репутации и т. д.), чем приобретения, так что психологически мы готовы много работать, чтобы не сталкиваться с поражениями. Иррационально склонны оставаться в негативных ситуациях, от паршивых отношений до неудачных инвестиций и деструктивных культов, говоря себе, что победа не за горами. Поэтому мы никак не признаемся себе, что у нас ничего не получилось и нам необходимо сократить издержки. Это эмоциональный пример заблуждения, связанного с необратимыми издержками, или склонностью людей к мысли, что уже потраченные ресурсы оправдывают еще бóльшие расходы. Мы так долго находились в этой ситуации, что склонны терпеть ее и в будущем.

Как и в случае с феноменом предвзятости восприятия, даже самые умные и рассудительные люди не застрахованы от неприятия потерь. Это чувство глубоко в нас укоренилось. Я досыта наелась токсичных отношений, и выискивание социолингвистического сходства между партнерами-самодурами и лидерами культов было бы для меня, надо сказать, унизительным занятием.

Таким образом, хотя ситуация, связанная со злоупотреблением властью, может напомнить нам об отравленном пунше и пурпурных саванах, необходимо отметить здесь важный нюанс. Если вы получаете мгновенную эмоциональную реакцию на лингвистическом уровне, удерживающую вас от дальнейших вопросов, или вынуждающую почувствовать «избранность» только потому, что вы поверили в эту идеологию или якобы дающую вам некое моральное право на отделение себя от группы каких-то людей, которые данной идеологией характеризуются как простейшие одноклеточные, следует призадуматься: почему здесь использована именно такая лингвистическая форма? Клички и эвфемизмы, вероятно, не убьют вас, но, если вы стремитесь к чему-то бóльшему, чем простое выживание, безусловно, самая полноценная история жизни – та, которую вы напишете своей рукой.

«Наш внутренний компас – это лучший способ навигации, который есть у любого из нас», – сказал мне как-то Фрэнк Лайфорд. Конечно, это не означает, что мы не можем смотреть вовне (или вверх), ища поддержки в хаосе.

«Но для меня, – продолжил Фрэнк, – хороший тренер – это тот, кто не направляет, а проливает свет на самые сокровенные желания и препятствия, которые есть в моей жизни». Этот человек, о котором говорит Фрэнк, – не проводник, не пророк, не гуру, который наставляет вас, как правильно жить. Он нечто вроде свечи, горящей в тускло освещенной библиотеке бытия. Единственный словарь, который вам нужен, уже раскрыт.

Часть 3

Даже ТЫ сможешь освоить язык культов

Я очень люблю рассказывать историю о том, как меня похитили сайентологи.

Однажды, в 19-летнем возрасте, мне пришлось одной проводить лето в Лос-Анджелесе. У меня была не слишком завидная подработка, и я страдала легкой депрессией. В городе для меня имелось не так много развлечений, да и знакомых почти не было, если не считать одной-единственной подруги, начинающей молодой актрисы по имени Мани.

Мы познакомились на первом курсе Нью-Йоркского университета. Во время школьных каникул Мани жила в Долине и делила квартиру с матерью и младшей сестрой. При этом она ходила на рекламные прослушивания и снималась в студенческих фильмах Университета Южной Калифорнии. Мани была очаровательной: длинные светлые волосы и кошачьи черты лица. Она носила мешковатые футболки с изображениями рыболовных сетей и держала дома ручную змею. На самом деле ее звали так же, как и меня, Амандой, но, поскольку она была независимой и свободолюбивой, то откликалась на более экзотическое прозвище: Ма-ни. Когда мы проводили время вместе, я исполняла все ее прихоти, потому что неуверенные в себе девочки-подростки всегда находятся под влиянием более хладнокровных подруг. Я садилась в свою «Хонду Цивик», ехала из Санта-Моники в Студио-Сити, где забирала Мани, и мы обходили комиссионные магазины, или фланировали по закусочным, или, если это был вторник, совершали конные прогулки в горах (12 долларов за два часа). А как-то раз, вопреки здравому смыслу, приняли приглашение пройти «тест личности» в гигантской Церкви сайентологии, расположенной в Голливуде.

В тот июльский полдень, когда мы с Мани, развлекались, как обычно, в городе, попивая сок «Джамба», на бульваре Сансет нам встретились двое молодых людей, одетых в форму участников школьного оркестра (белые рубашки на пуговицах и черные брюки). Они протянули нам пару брошюр и поинтересовались: «Не желаете пройти тест личности?»

Я в то время была самовлюбленной молодой особой и обожала листать разделы с викторинами в журналах «Севентин» и «Космополитен», а также гадать, кто из ловеласов, играющих в сериале «Девушки Гилмор», волнует мое сердце или к какому модному тренду этой осени надо присмотреться согласно астрологическим прогнозам. Но я, как и Мани, провела два семестра в Нью-Йорке, так что страшно удивилась, когда, вместо того, чтобы, не разбирая дороги, промчаться мимо этой уличной компании, Мани остановилась, улыбнулась и сказала: «Звучит ЗАБАВНО».

Когда мы изучили брошюрку и обнаружили, что она напичкана сайентологическими терминами, я сразу подумала, что Мани наверняка захочет держаться подальше от этих чудиков. Вот сейчас мы закажем смузи и поедем домой. Но нет. Мани сияла холодной красотой и ничего не боялась. Сайентология явно заинтриговала ее. «Мы должны это сделать», – заявила она, хлопая ресницами длиной в гигапарсек.

Потакая, как всегда, Мани в ее капризах, я согласилась на эту авантюру. Поиски замороженной фруктозы были отложены. Мы залезли в мой «Цивик», проехали четыре квартала и свернули в проезд Л. Рона Хаббарда. Припарковавшись на огромной стоянке, очутились перед собором площадью 35 025 квадратных метров, который я раньше видела только издалека. Возможно, вы встречали снимки этого места в документальных фильмах или на просторах Википедии – это знаменитое здание с античным фасадом и красивым сайентологическим крестом на первом этаже (с восемью концами вместо четырех). Оно стало Меккой для 25 000 американских сайентологов[84], большинство из которых, к сожалению, проживают в пределах 30 квадратных километров от моего нынешнего дома в Лос-Анджелесе.

Лос-анджелесские сайентологи прячутся у всех на виду: это бариста, учителя йоги, любимые зрителями второстепенные персонажи сериалов кабельного телевидения и, особенно, вот эти все подмигивающие вам приезжие с их надеждами ухватить за хвост птицу счастья на Фабрике грез. Будущие кинозвезды находят в журналах «Бэкстейдж» объявления, где предлагаются ускоренные профессиональные курсы в сфере развлечений, или посещают мастер-классы по искусству, тайно поддерживаемые сайентологами. Иные принимают приглашения уличных зазывал на тест личности. Есть те, кто убивает полдня, осматривая впечатляющего вида кампус (открытый для публики) или посещает вводный курс, просто чтобы развлечься. Впоследствии большинство благоразумно сматывают удочки, пока не поздно. Но некоторые зеваки видят таких знаменитостей, как Том Круз, Джон Траволта и Элизабет Мосс (талисманы сайентологии) и говорят себе: «Я тоже могу оказаться на их месте».

Невозможно распознать сайентолога «в натуре» по его манере одежды или поведению – только по его речам, и то если ты знаешь, к чему прислушиваться.

«Если вы когда-нибудь имели дело с сайентологами, могли бы узнать их по манере разговора», – сказала мне в интервью Кэти Шенкельберг, которая когда-то сама была сайентологом. Кэти, которой сейчас за 40, уже почти 20 лет как бросила сайентологию и периодически живет в Ирландии, где внештатно подрабатывает актрисой.

В 2016 году Кэти удалось привлечь к себе некоторое внимание со стороны средств массовой информации, сочинив историю, как однажды ее пробы на участие в съемках обучающего ролика по сайентологии (как она думала поначалу) оказались собеседованием на роль девушки героя Тома Круза в каком-то фильме[85]. Когда ее спросили, якобы невзначай, что она думает о кинозвезде, она откровенно ответила: «Терпеть его не могу, думаю, что он самовлюбленный ребенок. Я очень расстроена, что он расстался с Николь». Излишне говорить, что надежды Кэти не сбылись, и вскоре роль была предложена ее тезке Кэти Холмс.

Сегодня Кэти играет в персональном передвижном комедийном шоу одной актрисы «Сожмите мои банки» и таким образом излагает свой сайентологический опыт. Это дерзкая отсылка к знаменитому «Е-метру» Хаббарда, машине, похожей на детектор лжи и внешне напоминающей огромный портативный проигрыватель компакт-дисков из 90-х. «Е-метр» используется для одитинга (духовного консультирования) ПК (предклиров, как называют здесь клиентов), хотя даже сама Церковь Сайентологии признала, что устройство «само по себе ничего не делает»[86].

Спустя пять лет после своего бегства из церкви, на озвучивании ролика для «Макдоналдса» Кэти встретила некоего режиссера по имени Грег, и через пять минут разговора в ее мозгу зазвенел тревожный звоночек. «Он давал мне указания и использовал определенные слова, – вспоминает она. – Например, употреблял термины энтурбулированный, что означало «расстроенный», или «Обр.-T», что означало «Обработанный трафик» и подразумевало причину задержки».

«Итак, я сказала ему: «Грег, ты сайентолог?» – рассказывает Кэти. – И он ответил – Да, то же самое я думал о тебе. – В конце концов он покончил с собой, но это уже другая история. Да, он потерял все».

Сайентологи знают, что большие мечты делают человека уязвимым, и потому утверждают, что владеют ключами, которые помогут раскрыть ваш потенциал. «Они называют это постулатом», – сказала мне Кэти во время телефонного звонка из Голуэя, ссылаясь на особый сайентологический термин, используемый для решения проблем личностного саморазвития, который среднестатистический лос-анджелесский мечтатель мог бы обозначить как «манифестацию». Даже во время пребывания в среде сайентологов, после потери жилья, банковских сбережений и прежних социальных связей, после того как церковь отняла у нее так много времени, что его практически не оставалось на актерские прослушивания, Кэти никогда не отказывалась от своей мечты. «Я просто хотела пройти уровни, вернуться в Нью-Йорк и стать актрисой музыкального театра, – с грустью вспоминала она. – Но, конечно же, этого не произошло».

Обещания необычной жизни – вот на какой крючок была поймана Кэти, которая провела в церкви сайентологов целых 18 лет, даже предпринимая отчаянные попытки к бегству.

В 1991 году Кэти было 23 года, и ее жизнь, как говорится, шла в гору. Тогда она жила в Чикаго. Кэти начали заказывать большие рекламные ролики, ее постоянно приглашали на прослушивания («Я не знаю, слышали ли вы такие названия: «C. К. Джонсон: семейная компания» или «Эпплби: плотно перекусить в своем районе», – свои роли она пробовала исполнять для меня по телефону). В том же году Кэти познакомилась с милой девушкой, тоже актрисой, которая рассказала ей об удивительной группе, состоявшей, по ее словам, из людей искусства, где было полно таких же начинающих актеров, как и она сама. Они называли себя сайентологами. Кэти никогда прежде не слышала об этой организации, но название звучало вполне респектабельно. В конце концов, в нем было слово «наука», а это внушало доверие.

Кэти начала сопровождать знакомую на местные собрания, которые, как она позже узнала, были организованы Церковью сайентологии. «Типа: «Видишь? Мы не такие сумасшедшие. Мы художники», – объясняла Кэти мотивы, которыми якобы руководствовались эти люди. – «Искусство – универсальный растворитель!» Это сказал Л. Рон Хаббард».

Вначале Кэти выглядела идеальным новобранцем – глаза горят, целеустремленная, хорошо зарабатывает, стремится делать добрые дела. «Как и многим людям в возрасте чуть за 20, мне хотелось присоединиться к Корпусу мира или к Среде обитания, словом, к какой-то группе, в которую я могла бы внести вклад, не делая этого из эгоистичных побуждений», – вспоминала она.

Внутренний импульс толкал ее на духовные поиски. Родившись в католической семье из Небраски, где кроме нее было еще девять детей, в 13 лет Кэти пережила серьезную потерю: старший брат погиб в автокатастрофе. «Это стало для меня поворотным моментом», – говорит Кэти. Она перестала ходить в свою домашнюю церковь после того, как ее попытались убедить, что Бог «избрал» ее брата и тот умер молодым, потому что «был готов к встрече с Богом». Клише, прекращающее мысли, и Кэти в него не поверила: «Я подумала: «Ну, значит, это не тот Бог, с которым мне хочется иметь дело». Следующее 10-летие она провела в поисках иной высшей справедливости, причем искала ее повсюду: от семинаров, где медитировали с кристаллами, до церквей, где говорили на глоссолалии[87]. Она перепробовала все доступные варианты.

Первоначально сайентология была преподнесена Кэти как внеконфессиональная группа, основная цель деятельности которой заключалась во «вселении надежды в человечество». Она вспоминает: «Все, с кем я разговаривала, говорили одно и то же: «О, ты можешь практиковать все, что хочешь». – И я верила им. Они круто играют». Но, став участником организации, Кэти быстро поняла, что исповедание других религий здесь категорически запрещается. «Они называют это эффектом попрыгунчика, – сказала она мне. – Однажды вы поднимете голову и поймете, что находитесь в одном помещении с 500 человек, которые радостно гикают, завидев перед собой бронзовый бюст Л. Рона Хаббарда».

Итак, Мани проскользнула (а я поплелась) в слоновьих размеров вестибюль штаб-квартиры сайентологов, где нас встретил чересчур улыбчивый белый джентльмен лет 40. На нем был накрахмаленный костюм василькового цвета и аккуратная серебристая шапочка, он прекрасно говорил по-испански со здешней, по бóльшей части латиноамериканской обслугой. «Спасибо, что присоединились к нам, следуйте за мной», – сказал он, уводя нас в глубь здания. Мани лучезарно улыбалась мне, пока я отмечала взглядом все выходы на случай бегства отсюда.

В общей сложности мы с Мани пробыли в этих стенах более трех часов, продираясь сквозь иезуитский ряд вводных тактик, излагаемых нам с поистине отеческой заботой.

Сначала мы провели 45 минут в музейном зале, блуждая между экспонируемыми образцами «Е-метра» и знакомясь с пропагандистскими видеороликами, в которых мировые религиозные лидеры излагали туманные идеи о Л. Роне Хаббарде, смонтированными с целью доказательства, что последний – это Божий дар человечеству. Затем проследовали в класс, где ухмыляющийся мужчина в синем костюме вручил каждой из нас пачку толстой бумаги, экземпляры анкеты и коротенький простой карандаш. Еще полтора часа проходили тест на оценку личности. Когда он наконец-то завершился, мы с Мани устало вышли из комнаты и должны были прождать еще полвека, пока наши результаты не сведут в таблицу. К полудню материализовался мистер Синий Костюм и сказал, что результаты будут вручаться каждой из нас отдельно. Первой пошла Мани, я безбожно бездельничала еще полчаса, пока не меня не вызвали.

В то время как Мани передали другому сотруднику и она сидела в четырех метрах от меня, участвуя в разговоре, который я не могла расслышать, мистер Синий Костюм принялся препарировать мое прошлое. В тесте выявились недостатки, которые якобы сдерживали меня в жизни, – упрямство, боязнь уязвимости (весьма справедливо, хотя я втайне задавалась вопросом, какие же недостатки нашли у Мани). После каждого очередного разоблачения мужчина, сверкая глазами, повторял одну и ту же фразу: «Сайентология может помочь вам в этом». Закончив хвастливую болтовню, он пригласил меня присоединиться к Мани, беседовавшей с другим сотрудником. Потом наступила жесткая продажа. Этого второго парня с загорелым лицом я, кажется, узнала: он был третьеразрядным актером. Он начал предлагать нам комплект курсов по самосовершенствованию – книги и семинары – ничего религиозного, просто «инструменты», которые вроде как помогут нам жить лучше. Нам, трудолюбивым и многообещающим студенткам, они обойдутся всего в 35 долларов за одно занятие. Если мы согласились бы сразу, он отвел бы нас в другое крыло здания и мы приступили бы к занятиям прямо с сегодняшнего дня.

«Они предлагают вам небольшие базовые курсы, – объяснила мне Кэти через восемь лет после моего знакомства с сайентологами. – Это приманка и попытка отвода глаз. Они начинают с курсов «коммуникации» или со «взлетов и падений в жизни», а вы говорите: «Надо же, это действительно работает».

В отличие от меня, Кэти не росла с отцом, который открыто рассказывал о культе, в который он был втянут в подростковом возрасте, она была непредвзятой и оптимистичной, и, самое главное, ничего не знала о сайентологии, пока не занялась ею.

«Это был 1991 год, еще не появился Гугл, и поэтому я не могла ничего найти, – вспоминает она. – Мне просто понравилась эта актриса, которая уже вступила в сайентологическую группу, и мне хотелось равняться на нее». После того как Кэти начала оплачивать курсы и еще теснее связала жизнь с сайентологией, она не пыталась самостоятельно ничего узнавать о ней, потому что это прямо запрещалось правилами. «Мне велели не наводить справки про сайентологию в Интернете, газетах или на любых медиаресурсах, которые могли участвовать в черном пиаре, – сказала Кэти. – Нам говорили, что все эти люди, и в том числе журналисты, просто пытаются уничтожить сайентологию, потому что знают, что она – единственная надежда человечества». Теперь, всякий раз, когда Кэти приходила на консультацию (разумеется, всегда с предоплатой), первые вопросы к ней формулировались так: «Вы смотрели какие-нибудь материалы о сайентологии в Интернете?», «Кто-нибудь говорил вам что-нибудь плохое о сайентологии?», «У вас была любовная связь?», «Вы принимали наркотики?», «Вы разговаривали с журналистами?», «У вас есть знакомые в посольстве, или в правительстве, или в политической партии, или в суде?»

«Это было сумасшествие, – вспоминает Кэти. – Хотя тогда оно выглядело обычными мерами предосторожности».

Оказавшись в новой обстановке, Кэти очень быстро усвоила понятие «мы – они», призванное изолировать ее от посторонних. «Они могли заставить вас относиться к людям, которые не были сайентологами, как к отсталым», – говорит она. Любая критика организации считалась «скрытым преступлением». Человек или манера поведения, которые так или иначе могли угрожать сайентологии, – например, общение с АЛ (авторитарной личностью, предположительно оказывающей на сайентолога дурное влияние, например, с журналистом или скептически настроенным членом семьи), – тут же классифицировались как ПИН (потенциальный источник неприятностей). В сайентологии разработан длинный перечень типов ПИН, обозначающих различных врагов церкви: сомневающихся, преступников, людей, публично осуждающих сайентологов или предъявляющих им иски, тех, кто слишком тесно связан с АЛ, переживших «нервный срыв». Типы ПИН включали множество потенциальных тем и использовались для оправдания клеветы или преследований, которым подвергался всякий, кто не подчинился правилам.

«Помните моего друга-сайентолога Грега, креативного директора по рекламе «Макдоналдса»? После того, как он покончил с собой, сайентологи заявили, что это ПИН третьего типа. Данное заявление означало, что у него был нервный срыв, – сказала мне Кэти. – Но на самом деле Грег решился на самоубийство, потому что потратил все свои и отцовские деньги, продал дом, потерял работу. Он стал нищим». ПИН здесь был ни при чем, парня погубила сайентология. Кэти вздохнула в трубку: «Подумать только, 20 лет жизни я потратила на эту ерунду». Но тогда она считала, что так будет вечно. «Я верила, что с полученными знаниями смогу перешагнуть на следующую ступеньку жизни, знания помогут справиться с проблемами, с которыми не справятся другие, правильно я говорю?»

Сайентология руководствуется следующей логикой: «технология» (система убеждений) Л. Рона Хаббарда безупречна, и, если вы состоите в церкви и все равно несчастны, значит, наверняка совершили какой-то проступок и «притянули несчастье». Это классическое сайентологическое клише, прекращающее мысли и означающее, что за любой полученный вами негативный опыт отвечать будете только вы. «Что случилось, то случилось по вашей вине, – объяснила Кэти. – Если я споткнулась на тротуаре и вывихнула лодыжку, значит, не просто угодила каблуком в трещину асфальта, а сама в ней застряла». Возможно, вы поддались сомнениям или слишком тесно общались с АЛ. С точки зрения сайентологии, если у вас есть проблемы в браке, с друзьями или коллегами по работе, вам нужно либо расстаться с этими людьми, либо «уладить проблемы», т. е. «подвести их к мосту» – обратить в свою веру, убедить в истинности сайентологической доктрины.

Пока Мани кивала загорелой недознаменитости, сидя за столом с грудами книг и видеодисков, я вспомнила свои школьные годы и лекцию, которую прочитала мне моя мать, когда друг семьи предложил нам провести весенние каникулы на морском курорте в Мексике. «Как только мы приедем, нас заведут в комнатку и попытаются продать таймшер, – рассудительно предупредила меня мама. – Нам будут предлагать закуски, делать комплименты и создавать потрясающую атмосферу. Впрочем, наши желания могут быть любыми, но мы НЕ ИМЕЕМ ПРАВА ПОКУПАТЬ таймшер. Он угробит наш отдых. Поэтому мы будем вежливо отказываться: «нет, спасибо». А потом нас попытаются завести в другую комнатку и показать видеопрезентацию. В любом случае, мы НЕ МОЖЕМ позволить им увести нас в другую комнату. Мы просто встанем и уйдем».

Когда мне было 19 лет и я уже четвертый час сидела за дверями штаб-квартиры сайентологов, я понятия не имела, какой многомиллионный ущерб и какие психологические травмы причинила эта «церковь» обычным людям, давая им ложные обещания, начинавшиеся с предложения 35 семинаров по саморазвитию. Я знала только, что ситуация выглядит как продажа таймшера. И я не могла позволить им увести нас в соседнюю комнату.

Итак, я встала. И сказала: «НЕТ, СПАСИБО. МЫ НЕ ВАША ЦЕЛЕВАЯ АУДИТОРИЯ. ПОЖАЛУЙСТА, ОТПУСТИТЕ НАС. МАНИ, МЫ ЕДЕМ».

Загорелый взглянул в глаза мистеру Синему Костюму, выдохнул и указал на дверь. Я схватила Мани за руку и мы со всех ног выбежали из класса, пронеслись стрелой через зал музея и вестибюль к входной двери, нырнули в мой «Цивик» и убрались восвояси, чтобы никогда больше не возвращаться в проезд Л. Рона Хаббарда.

Может быть, слово «похищенная» будет смотреться гиперболой в описании моего общения с сайентологами… Ведь я просто прошла мимо и отказалась от участия в их деятельности. Спустя годы я узнала, что, если согласилась бы на дальнейшие действия с их стороны и оплатила курс занятий, меня увели бы в кинотеатр, показали приветственное видео и закрыли дверь за собой[88]. Если я продолжала бы туда ходить и записалась на дополнительные курсы и индивидуальные занятия, то спустила бы тысячи, а то и миллионы долларов, все деньги, которые у меня были, на свое церковное посвящение.

Потому что моей конечной целью как сайентолога был бы «путь к клиру» – восхождение на высший уровень просветления, упомянутый Л. Роном Хаббардом. Церковь соблазняет всех своих участников этой целью, но, если разобраться в ее запутанной иерархии, вы поймете, что на самом деле клир недостижим. Когда Кэти провела несколько лет среди сайентологов, она достигла уровня Дианетический Клир, который, насколько ей было известно, являлся финишной чертой. «Я подумала: «Боже мой, это так здорово! Я чиста, мои мысли больше не пассивны, и я покажу миру свою новообретенную осознанность», – рассказывала она. Но в сайентологии, как только вы якобы взбираетесь на одну гору, тут же обнаруживается, что есть и другая, выше первой. И это только начало, потому что теперь вы оказались в совершенно иной ситуации с духовной точки зрения. Вам остается только перейти на следующий уровень, затем еще на один. И если раньше переход с уровня на уровень мог стоить 5000 или 10 000 долларов, то теперь он обойдется в 100 000 долларов или дороже.

Переправляясь через сайентологический мост к Абсолютной Свободе (путь к Клиру), я узнала бы про сверхъестественные концепты, такие как галактический повелитель Ксену и невидимые «тэтаны тела» (духи древних инопланетян, которые липнут к людям и вызывают разрушения). Это было бы безумием. Но это еще не все. Заблуждение, связанное с невозвратными издержками и неприятием убытков, подсказывало бы мне, что нельзя выйти из организации. Еще рано. К тому же руководство будет настаивать, что если уйду прямо сейчас, на верхнем уровне одитинга, то могу навлечь на себя несчастья. Я могу притянуть к себе болезни и даже смерть. Еще один бывший сайентолог, Марджери Уэйкфилд, долгое время работавшая офицером в УОД (Управление по особым делам, сайентологическая «спецслужба»), писала о том, как ее уволили (выгнали) из Церкви в начале 80-х из-за мнимого ухудшения ее психического состояния. После десятка лет членства в организации и интенсивных тренировок Марджери была убеждена, что в середине ее текущего уровня энергетическая разгрузка будет опасна и в течение 12 дней она наверняка умрет. (Она была очень удивлена, когда на самом деле выжила.)

Если бы я дошла до уровня Марджери и вступила бы в УОД или в Морскую организацию (военизированная группировка сайентологов), то подписала бы контракт на 1 000 000 000 лет[89] духовной привязанности и научилась бы помогать церкви совершать федеральные преступления: взлом и проникновение в здания, кража правительственных документов, прослушка телефонных разговоров, уничтожение улик, ложь под присягой – да все, что организация сочтет необходимым для своей безопасности. Однажды, как утверждает Марджери, она была свидетельницей разработки плана убийства двух человек церковными чиновниками. Один из них был беглецом, которого сотрудники УОД поймали и захватили в плен в номере мотеля. «На следующий день его собирались вывезти и похоронить на дне моря – привязать камень и сбросить за борт», – рассказывала Марджери в письменном заявлении под присягой в 1990 году. Другой был журналистом, написавшим книгу с критикой сайентологии. Запланированное убийство, о котором я изо всех сил стараюсь забыть, потому что, как я узнала позже, существует сайентологический закон о вогах («вог» – это «чужой», слово может означать устаревшее расистское оскорбление, но этимологи не уверены). По словам нескольких бывших сайентологов, в их программе преподавания есть полноценный учебный курс лжи вогам. Он называется «ТР-Л»[90], т. е. «тренировочная рутинная ложь». На занятиях по «ТР-Л» сайентологи учатся лгать с непоколебимой уверенностью, причем даже испытывая сильный стресс. В своих показаниях под присягой Марджери Уэйкфилд подробно описывает инцидент, случившийся вовремя ее пребывания в УОД, когда ее вынудили дать ложные показания против судьи. Тот должен был председательствовать в деле против сайентологов, и поэтому церковь планировала избавиться от него. Согласно поручению, Марджери должна была заявить на судью, что он якобы сексуально домогался ее. Как она вспоминает, перед дачей показаний она спросила одного из своих начальников, насколько допустима ложь под присягой, а в ответ получила цитату из правил Хаббарда: «это величайшее благо для всех динамик»[91]. Ее просили вспомнить то, чему учили на курсе «ТР-Л», и требовали повиновения. Другими словами, цель оправдывала средства.

На данном этапе учение настолько зазомбировало бы меня, что я просто не смогла бы общаться с кем-то за пределами церкви. «Не знаю, слышали ли вы когда-нибудь разговор двух высокопоставленных сайентологов, – сказал мне Стивен Хассан, наш бывший психолог-мунист, – но вы не поймете ничего из того, о чем они говорят». Потому что в сайентологии, как и во всех прочих сектантских учениях, язык является началом и концом всего. В каком-то смысле, язык – это сам Бог.

Такова сила религиозного языка: библейские термины, на которых мы выросли (Бог, заповедь, грех), или альтернативные фразы из лексикона новейшего движения (одитинг, ПК, мост к Абсолютной Свободе) обладают уникальной эффектностью. Помните теорию лингвистической перформативности, которая утверждает, что язык не просто отражает реальность, но и активно ее творит? По мнению некоторых ученых, религиозный язык является наиболее активным перформативным видом речи. «Многие религиозные выражения скорее «играют роль», чем «информируют», [заставляя нас] действовать из лучших или худших побуждений, которые есть в нашей человеческой природе», – писал Гэри Эберле в книге «Опасные слова»[92].

Религиозные высказывания придают тем или иным событиям необычайно серьезный смысл. «Мы распевали песни, чтобы события материлизовались, чтобы они произошли, чтобы мы поверили в них», – говорит Эбби Шоу, 27-летний соцработник и бывший член «Шамбалы», одного из противоречивых ответвлений тибетского буддизма. Я познакомилась с ней на лос-анджелесской вечеринке и через несколько дней взяла у нее интервью. «Некоторые слова мне нравились, и я использую их до сих пор, а некоторые вызывали самое странное травмирующее чувство, которое я когда-либо испытывала».

Задумайтесь обо всех перформативных глаголах, которые встречаются в религиозных текстах: благословлять, проклинать, верить, исповедовать, прощать, клясться, молиться. Эти слова запускают значительные, последовательные трансформации, что просто не под силу нерелигиозному языку.

Фраза «Во имя Бога» может позволить говорящему жениться, развестись и даже изгнать нечистую силу, чего не может фраза «Во имя Кайли Дженнер» (если только вы действительно не поклоняетесь Кайли Дженнер, полагая, что ей принадлежит исключительная юрисдикция над вашей нынешней жизнью, а также жизнью загробной, и в этом случае я неправа, и мне жаль, что я не взяла у вас интервью для книги). Вполне можно сказать: «Во имя Бога» (и уж точно: «Во имя Кайли Дженнер») на нерелигиозном языке. Фразы из Священного Писания наполняют нашу повседневную светскую жизнь – только задумайтесь о гиперболическом библеизированном жаргоне, например, термине «благословенный». Но когда эти выражения изложены в религиозном контексте, они приобретают особую, сверхъестественную силу, потому что говорящий обращается к высшему авторитету и хочет, чтобы его молитва была наполнена смыслом.

«Религиозный язык погружает нас в самый широкий контекст из всех имеющихся», – пишет Эберле. Это погружение выходит за пределы таких сфер, как работа или политика, и если вера человека сильна, она будет находиться вне пространства и времени. Эберле продолжает: «В то время как бейсбольный судья, выкрикивающий: «Ты вне игры!», совершает перформативный акт на стадионе в контексте игры, религиозный язык включает все характеристики личности и само ее существование».

Есть причина, в силу которой следование религиям ободряет их адептов: язык укрепляет веру. В исследованиях сообществ современных ведьм и «христиан-харизматов» (которые сами так себя называют[93]) психолог-антрополог Таня Лурманн обнаружила, что, если кто-то хочет познать высшую силу, хочет, чтобы это божество выглядело реальным, ему надо открыть рот и обратиться к этой самой высшей силе. Богословский лексикон христиан и ведьм, который изучала Лурманн, был совершенно разным, но у тех и других постоянное обращение к молитвам или заклинаниям «оттачивало мысленные образы», к которым они обращались. Так что время от времени практикуйтесь в обращении к духовным авторитетам, и рано или поздно у вас возникнет ощущение, что Яхве, или инопланетные повелители, или любой другой ваш собеседник дают вам обратную связь. В конце концов, когда во время такого «разговора» (или, по словам Лурманн, «воображаемого диалога») вам приходят в голову определенные самопроизвольные мысли, скажем, видится лицо конкретного человека или сцена, содержащая ответ на обдумываемый вопрос, эти мысли уже будут казаться не вашими личными, а исходящими непосредственно от вашего духовного авторитета. «Людям нужно нечто такое, что помогает сделать сверхъестественное реальным», – сказала мне Лурманн, – и именно это является функцией языка».

Чтобы религиозная речь продолжала оставаться здравой и этичной, она не должна выходить за пределы ограниченного «ритуального времени». Она может быть связана с метафорической областью, где употребление библейских слов, допустим, «завет» или практика тибетских песнопений внезапно покажутся абсолютно логичными. Как правило, погружению в ритуальное время должно предшествовать некоторое символическое действие, например, исполнение песни, зажигание свечи или прохождение тренинга «Цикл души» в балетках (и действительно, так бывает). Эти ритуалы служат сигналом, с помощью которого мы отделяем религиозность от нашей повседневной жизни. И в итоге нередко совершается действие (задувается свеча, повторяется фраза «намасте», развязываются балетки), которое выталкивает нас из ритуального времени и возвращает к повседневной реальности. Поэтому слово «сакральный» буквально означает «стоящий особняком».

Но авторитарная община не допустит, чтобы вы отказались от ритуального времени. Здесь нет разделения, возвращения к реальности, где вам надо общаться с людьми, которые могут не соглашаться с вашими убеждениями, где вы понимаете, что исполнение мантры или цитирование 10 заповедей во время обеда было бы нарушением негласных правил поведения за столом. В случае с деструктивными группами, такими как сайентологи, мунисты, последователи «Ветви Давидовой», 3СО, «Международный путь» (фундаменталистский христианский культ, о котором мы поговорим позже) и многие другие, у этого специфического языка практически не остается «сакрального пространства». Здесь такие слова, как «мерзость», «анафема», «слабая вибрация» или любой уникальный лексикон, применяемый группой, ни на секунду не утрачивают над вами свою власть.

В американской культуре религиозный язык (особенно язык протестантов) является вездесущим, и он дает нам знать, что мы принимаем глобальное решение, сами того не подозревая. Недавно я увидела замороженные обезжиренные макароны с сыром со словом «непорочный» на упаковке. Вряд ли стоит вызывать нечистую силу, чтобы поговорить с ней о лапше, которую можно приготовить в микроволновке, потому что такое заклинание будет производить мелодраматический эффект. Но в американской культуре именно так ведутся серьезные разговоры на религиозную тему: есть грешники и святые, и последние выбирают молочку с 2 %-м содержанием жиров.

Размытая граница между религией и культурой также позволяет представителям многих рыночных сфер взывать к Богу, чтобы продать свой товар. Особенно это касается индустрии многоуровневого маркетинга (культовая категория, которую мы подробно обсудим в четвертой части книги). Христианские компании прямых продаж[94], такие как «Мэри Кей Косметикс» и «Фети Уан Гифтс», вдохновляют новобранцев словами о том, что Бог активно «предоставляет» им «возможность» продавать косметику и безделушки… и наставлять других на этот путь истинный. Однажды у бизнес-леди Мэри Кей Эш, которая является долларовой миллиардершей, брали интервью и попросили объяснить свой знаменитый девиз: «В первую очередь Бог, во вторую очередь семья, в третью очередь Мэри Кей». Когда ее спросили, не думает ли она, что использует Иисуса как ловкий маркетинговый ход, она ответила: «Нет, наоборот, он использует меня»[95].

Перечнем всех клише, прекращающих мысли, терминов образного языка и ярлыков «мы – они», которые культовые религии во всем мире употребляют для обращения в веру, натаскивания и удержания последователей, можно заполнить книгу, которая будет длиннее этой.

Для начала давайте вспомним «Шамбалу», где клише, прекращающие мысли, были замаскированы под мудрые буддийские прописные истины. Летом 2016 года бывшая последовательница «Шамбалы» Эбби Шоу переехала в коммуну в Вермонте, где планировала устроиться работать на ресепшн и одновременно изучать медитативные практики. Новоиспеченная выпускница калифорнийского колледжа, переехавшая в Нью-Йорк ради работы в сфере связей с общественностью, Эбби скучала по университетскому общежитию в Санта-Крузе. К 25 годам ей захотелось нажать на кнопку духовной перезагрузки. Именно тогда она записалась на тибетский курс осознанности и быстро влюбилась в учение об «основном благе» – идее, что все существа рождаются целостными и достойными, но в процессе жизни теряют себя. Вот почему мы медитируем. Для того чтобы вернуть себе наше основное благо.

Эбби жаждала узнать больше, но дополнительные ретриты по медитации стоили дорого. Поэтому, когда инструктор рассказал ей, что существует возможность провести с «Шамбалой» три месяца бесплатно, нужно только работать и жить в идиллическом городке, это предложение показалось ей именно тем «путешествием», которое она искала. У «Шамбалы» десятки медитативных центров и ретритов по всему миру. Одним из крупнейших центров является коммуна в Вермонте. Эбби не терпелось уехать из города, и она заказала билет на самолет.

Скажем сразу, «Шамбалу» было за что любить – за дух товарищества, учение о щедрости и принятии. Даже трава и деревья там были такими зелеными, что в это просто не верилось. «Я помню, что когда впервые приземлилась в Вермонте, поняла, что никогда в жизни не видела столько оттенков зеленого», – рассказала мне Эбби за чашкой кофе через два года после своего побега из коммуны.

«Шамбала» была основана в 1970-х годах тибетским монахом и гуру медитации Чогьямом Трунгпой[96]. Во многом ответственный за распространение тибетского буддизма на Западе, Трунгпа изучал сравнительное религиоведение в Оксфорде и даже среди многих людей, не являющихся приверженцами его учения, заслужил репутацию просвещенного гения. Среди его учеников были поэт Аллен Гинзберг, писатель Джон Стейнбек, Дэвид Боуи и Джони Митчелл. «Теперь я не понимаю, что о нем думать, потому что у него потрясающие книги, – призналась Эбби. – Он был мастером языка. Поэтом».

Но у Трунгпы также была серьезная проблема с алкоголем, о которой все знали и спокойно относились к ней. Осложнения на почве злоупотребления спиртным – вот что в конечном итоге стало причиной его смерти в 1987 году в возрасте 48 лет, после чего его место занял сын Сакьонг. Трунгпа не пытался скрыть зависимость, на самом деле, ему удалось даже включить ее в свое учение. Общеизвестно, что празднества в «Шамбале» не обходились без выпивки и разврата. «В буддийском мире сторонники «Шамбалы» известны как партийные буддисты», – уклончиво высказывается об этом Эбби. Также известно, что Трунгпа спал со многими последовательницами, в том числе и теми, что обучали Эбби. «Не может быть, чтобы все это происходило по обоюдному согласию, – поморщилась она. – Но все вокруг были такие: «Расслабься, это же 70-е».

Трунгпа был мозговым центром «мандалы» общины. Это цепочка подчинения: океан непосвященных практиков и деспотическая иерархия учителей на самом верху. Трунгпа побывал в Англии и поэтому был повернут на военной иерархии. Он даже включил в свою риторику военные метафоры, последователям внушалось, что теперь они «воины «Шамбалы». Однако пирамида власти – это весьма антибуддистская концепция, поэтому Трунгпа замаскировал ее под круг, мандалу без «вершины», но с уютненьким центром, где находился сам.

Если у участников возникали вопросы или опасения, они не имели права перепрыгнуть ступеньку в иерархии. Эбби вспоминает ачарью (высокопоставленного учителя), который был в центре мандалы, богатого белого мужчину, чья жена, по словам Эбби, «совершеннейшая сволочь». Обладая доступной ей ограниченной властью, эта женщина упивалась тем, что заставляла таких рабочих пчел, как Эбби, выполнять черную работу, например, мыть салфетки для рук или совершать утомительные ритуалы в ее присутствии. Но всякий раз, когда Эбби пыталась рассказать о ее поведении шастри (учителю низшего ранга), в ответ получала одно и то же прекращающее мысли клише: «Почему бы тебе не смириться?»

Такое поведение нарушало принципы буддийского учения, в котором говорится: «свалить все прегрешения в одну кучу». По сути, это означает, что, если вы переживаете какие-то негативные события, вам следует понимать, что вы не можете изменить внешний мир. Поэтому для разрешения конфликта необходимо заглянуть внутрь себя. (Слишком многие сомнительные лидеры, от Кита Раньера из «Нексиума» до гуру самопомощи, таких как Тил Суон, искажают подобные учения, чтобы обвинить последователей в их собственных ошибках под видом «внутренней работы» и «преодоления страхов».) «С чем борются люди? – продолжила Эбби. – В буддизме это философский вопрос огромной важности: как бороться с социальной несправедливостью? Как разрешать внешние проблемы, решений которых нет в вашем прошлом опыте, и в то же время не отрекаться от принципов буддизма? Есть много очень интересных ответов, – сказала Эбби, – но в «Шамбале» мы не получили ни одного». В Вермонте предлагаемое «решение» всегда было одним и тем же: почему бы вам не смириться с этим?

Употребление языка культов в «Шамбале» было манипулятивным и преподносилось в устрашающе пассивном ключе… не имеющем ничего общего с сайентологией, основатель которой не отличался изысканностью манер. Л. Рон Хаббард начинал не столько как духовный лидер, сколько как страстный поклонник научной фантастики, который зашел в своем увлечении слишком далеко. Хаббард был одержим космическим фэнтези[97] и Джорджем Оруэллом, он написал сотни научно-фантастических рассказов, которые предшествовали его сайентологическим текстам. Используя искусственные языки, подобные языкам Средиземья в произведениях Дж. Р. Р. Толкина, Хаббард опубликовал целых два уникальных сайентологических словаря: Технический словарь и Административный словарь. В совокупности эти тома содержат более 3000 статей. На момент написания этой книги вы можете просмотреть некоторые части Технического словаря в Интернете[98] и прочесать статьи по диагонали от А до Я. Хаббард включил в эти книги имеющиеся в английском языке слова («динамический», «одитинг», «клир» и т. д.), в которых содержался новый и специфический сайентологический смысл, а также вымышленные неологизмы, причем «дианетика» и «тэтаны» – самые узнаваемые из них.

Хаббарду нравилось техническое звучание жаргонов из таких областей, как психология и разработка программного обеспечения, и поэтому он заимствовал и переопределял десятки технических терминов, чтобы сложилось впечатление, что система сайентологических верований уходит корнями в реальную науку. Например, в лингвистике, химии и математике слово «валентность» имеет несколько определений, и, как правило, оно обозначает некий потенциал. Но в сайентологии «валентность» означает одержимость злым духом или личностью, как в предложении: «Вы, очевидно, подражаете АЛ с хорошей валентностью». Для нейропсихолога «энграмма» – это гипотетическая трансформация в мозгу пациента, связанная с памятью, а для сайентолога – ментальный образ, запечатлевшийся в памяти в результате бессознательного и мучительного эпизода из прошлого преклира. Энграммы хранятся в реакционном сознании и нуждаются в одитинге, при условии, что преклир не оставляет надежды на очищение (и, если вы можете понять это предложение, мазл тов, значит, вскоре вы научитесь бегло говорить на языке сайентологов).

Язык, созданный Хаббардом, звучал настолько правдоподобно, настолько вдохновенно и всеобъемлюще, что вызвал к жизни множество подражаний[99]. Так, Кит Раньер, основатель «Нексиума», позаимствовал непосредственно из сайентологии всевозможные термины, такие как «инструменты подавления», «технологии» и «курсы», а также мифические и псевдонаучные аббревиатуры: ИС (изучение смысла, разновидность одитинга в «Нексиуме») и DOS (Dominus Obsequious Sororium), что на латыни означает «доминантно-покорное женское общество» (тайный и исключительно женский клуб внутри «Нексиума», состоящий из так называемых «хозяек» и жертв сексуальной эксплуатации или «рабынь»). Как и сайентологи, Раньер знал, что его последователями движет стремление к эксклюзивной научной мудрости, уверить их в том, что здесь они обретут ее, ему помогла как раз имитация хаббардовского языка[100].

Создавая свой новояз, Хаббард выбрал десятки общеупотребительных слов, которые в английском языке отличаются целым рядом образных смыслов, и свел их к одному неоспоримому сайентологическому определению. В бытовом английском в слове clear содержится не менее 30 разных смыслов («простой для понимания», «пустой или беспрепятственный», «свободный от вины», «избавившийся от прыщей» и т. д.). Но в сайентологии у него есть только одно-единственное определение[101]: «человек, окончивший курс клиринга». Его использование в любом другом контексте означало бы непонимание текстов Хаббарда. Такой поступок расценивался бы как ПИН, угроза церкви, которую следует избежать во что бы то ни стало.

Сайентологи знают, что без своего культового языка они бессильны, но само наличие этого языка указывает на сектантскую сущность группы.

Поэтому, чтобы хранить свои секреты и оставаться в безопасности, церковь заявляет большое количество авторских прав на свои тексты, терминологию, имена и даже символы. Те, кто публично комментирует или высмеивает сайентологический диалект (упс!) часто тонут в беспочвенных судебных исках и потоках метафизических угроз, которые, терзая слух непосвященных разговорами о Ксену и других сайентологических концепциях высокого уровня, наносят «разрушительный, катастрофический духовный вред», подобно магглам[102], устраивающим розыгрыши с заклинаниями.

Разговаривая по телефону с Кэти, я сказала ей, что не помню, чтобы летом, вовремя моего посещения штаб-квартиры в Лос-Анджелесе, мистер Синий Костюм рассказывал о злобных галактических императорах или тэтанах. «Разумеется же нет, – ответила она. – Они не начинают с этого учебного материала. Потому что ты сразу ударилась бы в бега. Если мне рассказали бы об инопланетянах в мой первый визит, я сразу же хлопнула бы дверью и сэкономила кучу денег». По этой причине вступительные занятия у сайентологов, например, курсы «Как справляться со взлетами и падениями в жизни» или «Коммуникация» достаточно обширны и преподаются на простом языке. Чтобы было проще понять новое мировоззрение, жаргонизмы вводятся постепенно.

«Они начинают с того, что сокращают уйму слов, – сказала мне Кэти. И действительно, сайентологический лексикон изобилует инсайдерскими акронимами и аббревиатурами[103]. Если слово можно сократить, так и поступают: например, подтвержд. (подтвердждение), позн. (познание), аннул. (аннулирование), оцен. (оценка), суп. (супервайзер), Р-фактор (фактор реальности), тех. (технология), без. (безопасность), E-метр (электропсихометр), УОД и ОРП[104] (отделы организации), ТР-Л и TР-1 (тренировки), ПК, АЛ, ПИН и т. д., пока вас не стошнит.

Подарите церкви 10–20 лет своей жизни, и ваш лексикон полностью заменится хаббардовским. Обратите внимание на этот диалог или вполне правдоподобный пример разговора между сайентологами[105], который Марджери Уэйкфилд сочинила для книги «Понять сайентологию» (1991). Переводы (сделанные вашей покорной слугой) указаны в скобках.

Встречаются на улице два сайентолога.

«Как дела?» – спрашивает один у другого.

«Ну, если сказать честно, я был немного не в духе [уставший, голодный или расстроенный] из-за ТП [текущие проблемы] с моим вторым динамиком [романтическим партнером] из-за какого-то незамеченного энергетического заряда [старая негативная энергия, которая появилась на поверхности][106], связанного с моими МЭПВ [категориями в физической Вселенной – Материей, Энергией, Пространством и Временем] в ее квартире. Когда переехал к ней, я указал ей на Р-фактор [фактор реальности, выяснение отношений] и подумал, что в этом случае у нас возникнет БРК [близость, реальность и коммуникация, хорошее состояние], но в последнее время она вроде как столкнулась с ПИН, поэтому я порекомендовал ей обратиться к МЭ [мастер этики, офицер Морской организации] в ПО [Прогрессивная организация], чтобы взорвать заряд [избавиться от энграммной энергии] и нормализовать этическое состояние [вынести сайентологический мусор]. Он провел анализ [одиторская оценка] по П/С [плавающая стрелка, признак состоявшегося одитинга] и получил ОХП [очень хорошие показатели], но у нее возникло состояние «американских горок» [состояние, при котором становится то лучше, то хуже], так что я думаю, что АЛ – ее судьба [меры по одитингу и обучению]. Я пытался одитировать ее сам, но у нее была грязная стрелка [нерегулярные показания Е-метра]… и она вела себя как 1.1 [скрытая враждебность], и поэтому я, в конечном счете, послал ее в Квал [Квалификационный отдел], чтобы определить энтету в ее ответах [то, что случается, если вы недавно стали жертвой черного пиара]. А в остальном, все хорошо.

Поначалу изучение этой отдельно взятой терминологии заставляет адептов чувствовать себя, ну положим, круто. «В первые дни было очень весело… или это была «тета», как мы сказали бы», – заявила мне Кэти, ссылаясь на сленговый термин сайентологов, который означает «потрясающий». Кто не любит секретные словечки? «Таким образом вы ощущали свое превосходство, потому что в вашем распоряжении имелись слова, которых не было у других людей, и вы проделали большую работу, чтобы понять их».

Не только лидеры религиозных культов используют язык, чтобы внушить последователям ложное чувство избранности, я обратила внимание на схожую риторику «мы – они» в более культовых сферах своей жизни. Несколько лет я была автором одного модного снобистского онлайн-журнала, и одна из первых особенностей, которые я заметила у своих эффектных новых коллег, заключалась в том, что они общались исключительно непонятными сокращениями (или аббревиатурами). Они даже выдумывали аббревиатуры, произношение которых занимало ровно столько же времени, сколько и произношение полных слов (например, они всегда называли рабочий веб-сайт «Ритуал» или «Т. Ритуал») только потому, что такое название звучало эксклюзивнее – сложнее для понимания «непосвященными». Мне было ясно, что этот язык позволял вычислить и идентифицировать инсайдеров и аутсайдеров в команде. Также язык был инструментом достижения контроля: таким образом те, кто стоял на верху «иерархии», стимулировали других сотрудников изучать жаргон и подчиняли их себе, на что те охотно соглашались, надеясь стать «избранными» ради достижения особых перспектив и карьерного роста.

Возвращаясь к сайентологии, бывает сложно понять, как несколько забавных аббревиатур могут причинить серьезный вред. Но дело в том, что недоступные для большинства словесные сокращения вводились в обиход преднамеренно, чтобы затруднить понимание непосвященными. В любой отдельно взятой профессиональной области нередко требуется специальный жаргон для лаконичного и специфического обмена информацией, таким образом общение становится конструктивнее. Но в сектантской атмосфере жаргон играет прямо противоположную роль: он заставляет собеседников чувствовать себя смущенными и интеллектуально неполноценными, подчиняться.

Эта путаница – элемент грандиозного обмана. Вы настолько дезориентированы, что начинаете сомневаться в родном языке, на котором говорите всю жизнь. И эта дезориентация может заставить адептов еще сильнее сплотиться вокруг харизматичного лидера, который обещает указать им верный путь. «Нам хочется наделить реальность смыслом, и мы используем слова, чтобы объяснить себе происходящее», – говорит Стивен Хассан. Когда нарративные средства находятся под угрозой, это печально. От природы люди не склонны к такому высокому уровню внутреннего конфликта. В условиях надувательства мы полагаемся на авторитетные фигуры, которые говорят нам, что есть истина, и как нам следует поступать, чтобы почувствовать себя в безопасности.

Когда язык заставляет сомневаться в истинности вашей картины мира, независимо от того, находитесь вы на работе или в церкви, это форма психологической манипуляции. Впервые я столкнулась с термином «психологическая манипуляция» в контексте агрессивных романтических отношений, но она проявляется и в более широкомасштабных взаимодействиях, например, в отношениях между начальниками и их подчиненными, между политиками и их сторонниками, между духовными авторитетами и их последователями. И во всех без исключения случаях психологическая манипуляция – это способ психологического давления на людей, который заставляет их усомниться в собственном понимании реальности, это средство получения и сохранения контроля. Психологи сходятся во мнении, что, хотя манипуляторы производят впечатление самоуверенных личностей, обычно ими движет сильное чувство незащищенности – неспособность самостоятельно управлять своими мыслями и эмоциями. Иногда манипуляторы даже не совсем осознают, что их поступки манипулятивны. Однако в сектантских сценариях это зачастую преднамеренный метод подрыва основ понимания истины, чтобы последователи полностью зависели от лидера в своей вере.

Термин «газлайтинг» связан с сюжетом британской пьесы «Газовый свет» (1938), в которой жестокий муж пытается убедить жену, что она помешалась. Отчасти он добивается своего, приглушая газовый свет в их доме и заявляя, что она бредит, когда та жалуется, что свет потускнел. С 1960-х годов термин «газлайтинг» используется в повседневных разговорах для описания попыток одного человека обмануть другого так, чтобы тот перестал доверять своему абсолютно достоверному опыту[107]. «Иногда газлайтинг случается тогда, когда слова употребляются таким образом, что люди не вполне их понимают, – объясняет социолог Эйлин Баркер. – Их сбивают с толку, заставляют чувствовать себя дураками. Иногда слова могут означать прямо противоположное тому, что вы думаете. Так поступают группы сатанистов, у которых добро и зло меняются местами». Образный язык и клише, прекращающие мысли (например, «почему бы тебе не смириться с этим?», как в «Шамбале»), могут побудить последователей к игнорированию своих инстинктов. «Из-за слов, – говорит Баркер, – может оказаться так, что вы даже не будете знать точно, где находитесь».

В сайентологии самая экзотическая форма газлайтинга обнаруживается в процессе клиринга слов. Я глазам своим не поверила, когда впервые прочитала об этом поразительном упражнении, в течение которого последователь очищает свой лексикон от «неправильно понятых слов» или НПС, как выражается церковь. «Согласно церковной доктрине, вы все, читающие этот очерк, не сидите сейчас в аудитории сайентологических курсов потому, что у вас есть НПС», – пишет в своем блоге экс-сайентолог Майк Риндер[108]. «Технология ЛРХ[109] безупречна и не подлежит сомнению – все, что он написал, легко понять, и это имеет смысл. Если что-то не усваивается, то это просто потому, что человек пренебрег НПС».

Изучая сайентологическую литературу на курсах или сеансах одитинга, учащийся должен продемонстрировать, что каждое слово в тексте понято им согласно церковным стандартам. Берется словарь, утвержденный сайентологами (лишь от нескольких рекомендованных издателей), и анализируются все НПС, которые встретились в тексте. Если в записи исходного НПС появились какие-либо новые НПС, необходимо отследить их, прежде чем продолжать чтение. Этот кошмарный процесс называется «цепочка слов». Каждое НПС, от самого неясного многосоставного термина до самого короткого предлога[110], должно быть подвергнуто процедуре лингвистического клиринга. Если вы ищете НПС, но все равно не можете его понять, вам придется отследить его корни, употребить его в предложении, а затем вылепить физическую версию предложения из пластилина «Плей-до». Все эти утомительные шаги являются частью хаббардовской технологии обучения.

Как одитор решит, что вы неправильно поняли слово? Контрольные признаки могут включать в себя проявление незаинтересованности или усталости (например, зевота) и, конечно же, сомнения в прочитанном. Однажды, читая книгу «Наука выживания», Кэти пережила ужас лингвистического клиринга. В книге была глава, осуждающая гомосексуализм. «Я подумала: «Этого мне не понять», и поэтому меня заставили приступить к тотальному лингвистическому клирингу, и в итоге послали на этическую комиссию, потому что я не соглашалась», – вспоминает она. Процесс оказался дорогостоящим и безуспешным. «Представляешь? – продолжала Кэти, – Ты ходишь на курсы и готова посвятить им один-два вечера в неделю. И вот застреваешь на одном слове, которое разбираешь целых три часа. Потом наступает момент, когда на вопросы уже не остается сил. Ты думаешь: «Просто пройди через это. Просто смирись с этим».

Лично я, размышляя о языке культов, не думаю о дурацких аббревиатурах, мантрах или лингвистическом клиринге. Я думаю только об одном: о глоссолалии.

Меня преследовала эта практика, и мне отчаянно хотелось понять ее с тех пор, как мне исполнилось 14 и я впервые посмотрела документальный фильм «Лагерь Иисуса». Эта картина была снята в Северной Дакоте, в ней рассказывается о летнем лагере пятидесятников, где маленькие дети учатся «возрождать Америку во имя Христа». В конце 2006 года мои родители взяли напрокат диск с этим фильмом, и я просмотрела его дважды, от первого до последнего кадра, уставившись в экран и буквально не помня себя от удивления. Очень хотелось убедиться, что мне не примерещились эти взрослые проповедники, наставляющие детей, которые только-только научились читать, что эволюция, государственная школа, Гарри Поттер, гомосексуальность и аборты есть зло. В одной из сцен вспотевший проповедник лет 50 твердит цитату из книги доктора Сьюза «Хортон слышит ктошек» – «Человек остается человеком, каким бы незаметным он ни был». Произнеся проповедь о непорочном зачатии с такой звериной серьезностью, что у юных бойскаутов наворачиваются слезы на глаза, проповедник призывает детей присоединиться к нему в громогласном пении: «Иисус, да падет Твоя кровь на мои грехи и грехи моего народа. Боже, положи конец абортам, и да возродится Америка». Он призывает их обратиться к Богу, чтобы Он воздвиг праведных судей для обжалования дела Роу против Уэйда[111]. Дети толпятся вокруг проповедника и ревут: «Праведные судьи! Праведные судьи!» Он заклеивает им рты красной лентой с нацарапанным словом «Жизнь», и они вскидывают ладошки в воздух, моля о помощи.

Хотя мне в 14 лет все это было дико любопытно, моим самым любимым эпизодом в фильме стал тот, где дети говорили на несуществующих языках. Для описания этой практики ученые обыкновенно используют термин «глоссолалия», когда в состоянии религиозной экзальтации человек издает непонятные звуки, напоминающие слова на чужом языке. Как правило, глоссолалия встречается в некоторых христианских сектах, таких как пятидесятники, а также в более маргинальных и противоречивых религиозных группах, таких как «Международный путь».

В среде верующих глоссолалия обычно считается небесным даром. Они убеждены, что «слова», которые льются рекой изо рта говорящего, происходят от ангельского или древнего священного языка, который затем «переводится» другим человеком, поскольку истолкование – это самостоятельный дар. «Любопытна реакция человека, отвечающего глоссолалией на перевод, ведь иногда ему не нравится то, что говорит переводчик, но он не останавливается», – комментирует Пол де Лейси, лингвист Ратгерского университета и один из немногих современных исследователей глоссолалии.

Такие эксперты, как де Лейси, обнаружили, что слова, которые произносятся во время глоссолалии, на самом деле не такие уж чужеродные. Этих слов нет в словаре, но они, как правило, подчиняются тем же фонетическим и фонологическим правилам, что и родной язык оратора. Таким образом, вы вряд ли услышите, как англоговорящий глоссолалист начинает слово с группы согласных /dl/, поскольку в английском языке нет этого звука (хотя его можно найти в других языках, например, в иврите). Также вы никогда не услышите, скажем, от болгарина картавого американского /r/. И глоссолалист из Йоркшира не стал бы отказываться от своего североанглийского напева.

Глоссолалия – это практика, основанная на вере, поэтому нельзя научно объяснить, что она представляет собой на самом деле. Впрочем, ее принцип функционирования понятен. «Основная функция глоссолалии – это коллективная солидарность, – объясняет де Лейси. – Человек демонстрирует, что он является частью коллектива». Другое научное исследование показывает, что говорить на языках просто приятно – это лингвистический эквивалент физического расслабления. В отчете «Американского журнала биологии человека» за 2011 год сказано, что глоссолалия связана с уменьшением концентрации гормона кортизола и повышенной активностью фермента альфа-амилазы – двумя типичными признаками, указывающими на снижение уровня стресса[112]. Также в отчете было показано, что одновременно снижается уровень торможения и возрастает уверенность в себе. Это, кстати, побочный эффект религиозного пения. (Небольшое исследование, проведенное в Гонконге в 2019 году, показало, что по сравнению с нерелигиозным пением и состоянием покоя буддийские распевы стимулируют сердечную и мозговую деятельность, связанную с временным подавлением самосознания и переживанием трансцендентного блаженства[113].)

Если отвлечься от реальности, с технической точки зрения в глоссолалии нет ничего опасного, но на практике у нее есть темная сторона. В середине 1970-х годов Джон П. Килдал, психолог и автор книги «Психология глоссолалии», заметил, что, по-видимому, глоссолалия провоцирует напряженность религиозных переживаний[114]. Это наблюдение особенно верно тогда, когда человек впервые заговаривает на языках, пережив глубокую личную травму (что, как обнаружил Килдал, случается довольно часто). Когда дебютный эпизод глоссолалии следовал за чрезвычайно важными переменами в жизни, у человека нередко формировалась зависимость от полученного опыта. «Опыт воспринимался чуть ли не как причина его экзистенции», – сказал Килдал. Другими словами, глоссолалия может спровоцировать мощное событие, связанное с обращением в веру.

По многим причинам говорение на языках может сделать человека весьма внушаемым. Кристофер Линн, автор исследования, которое излагается в «Американском журнале биологии человека», определил, что глоссолалия – это, по сути, одна из форм диссоциации[115], психологическое состояние, в котором области сознательного восприятия разделены. При диссоциации поведение или переживания человека, по-видимому, находятся вне его контроля, как в состоянии транса. Существует широкий спектр таких явлений: от тяжелых случаев диссоциативного расстройства личности до общего состояния отрешенности, например, вы ищете телефон, хотя он находится прямо у вас в руке, или выпадаете из окружающей реальности, когда смотрите на походный костер. Но также диссоциация может представлять собой самообман, когда образы в сознании выглядят реальными, несмотря на доказательства обратного. Под давлением лидера с недобрыми намерениями глоссолалия может негативно повлиять на говорящего, его желание избавиться от подавляющего метафизического опыта, который он получает под влиянием гуру.

В конце концов, глоссолалия – это мощный эмоциональный инструмент, одна из высших форм образного языка, чем пользуются некоторые высшие духовные чины. «Международный путь», жестокая и авторитарная секта евангельских христиан, известна тем, что внушает своим членам: каждый истинно верующий может и должен говорить на языках, поскольку это «единственное видимое и слышимое доказательство возрождения человека вновь». Одна бывшая участница «Пути», пожелавшая остаться неизвестной, вспомнила травматический опыт глоссолалии из ее детства в интервью блогу «Да и да»: «В возрасте 12 лет мне… требовалось говорить на языках в присутствии людей[116], но я так стеснялась, что не смогла этого сделать. Ведущий приблизил свое лицо к моему и все-таки заставил меня говорить на языках». Родители девочки с другого конца комнаты наблюдали за происходящим, оцепенев от когнитивного диссонанса. «Я плакала, – продолжила рассказчица. – Мужчина находился в нескольких сантиметрах от моего лица… используя язык любви самым ужасным, издевательским образом».

Допустим, вы такой же ребенок, как и этот, из «Международного пути», или один из детей «лагеря Иисуса», который вырос в деспотичной религиозной среде и знал только ее язык. Можно подумать, что эти молодые люди обречены: если «промывание мозгов» было бы реальностью, наверняка эти дети поддались бы внушению. Но правда в том, что развить чувство сомнения вполне возможно, даже если вы очень малы и вам не разрешают или не дают права о нем рассказать.

Вспомним писательницу Флор Эдвардс. Сейчас ей уже за 30. Флор воспитывалась в одной из самых печально известных эсхатологических христианских сект в современной истории – «Дети Бога», о которой она рассказывает в мемуарах «Дитя Апокалипсиса»[117]. Позже секта была переименована в «Международную семью» (из соображений «брендинга»).

Группа была основана в 1968 году в Калифорнии. Ее лидер Дэвид Берг, известный как Отец Давид, велел своим последователям переехать в развивающиеся страны, заявив, что западные страны будут «первыми гореть в адском пламени». С родителями и 11 братьями и сестрами Флор провела бóльшую часть детства в Таиланде.

Пожалуй, «Дети Бога» больше всего прославились тем, что в их учении зловещим образом переплелись христианство, любовь и секс. В рамках своего учения Берг постановил, что взрослый мужчина-адепт может заниматься сексом с кем угодно, даже с несовершеннолетними девочками. Данное правило он иносказательно окрестил Законом любви. Также «Дети Бога» были печально известны фирменной практикой «рыбалки флиртом». Такое аллитерированное и невинно звучащее выражение могло бы стать названием игры для айфона. Но подразумевалось нечто совсем другое. Женщинам поручалась вербовка мужчин в группу путем сексуального соблазнения. «Теперь в СМИ вербовка зовется «проституция во имя Иисуса», – сказала мне Флор в интервью с легким раздражением в голосе. – В Библии есть стих, в котором говорится: «Следуйте за Мной, и Я сделаю вас ловцами человеков». Т. е. я думаю, что Иисус призывает своих учеников бросить сети и последовать за Ним». Но Берг, считавший себя толкователем пророчеств, решил, что этот стих означает: женщины должны выйти на «охоту» и воспользоваться своим телом для «ловли мужчин». В «Детях Бога» лозунг «Бог есть любовь, любовь есть секс» знали все.

Пастве Берга, которая придерживалась взглядов, свойственных хиппи, это сочетание религиозных догматов и непристойности казалось радикальным. «Он ругался и матерился, был очень груб. Не было ничего вроде: «Мои любимые ученики, я хотел бы воспользоваться моментом, чтобы поговорить о… бла-бла-бла», – вспоминала Флор. Несгибаемая антикапиталистическая, антиклерикалистская позиция Берга нашла отклик у многих искателей эры 70-х. Они восхищались его философскими взглядами, что христианство нуждается в реставрации, а церковь в обновлении. «Как старая жена, вместо которой следует подыскать новую, – объясняла Флор. – Он так и сказал, что для Иисуса мы были новой сексуальной молодой невестой».

И в такой атмосфере Флор достигла совершеннолетия, но она могла противостоять ей, хотя бы в мыслях. «Я родилась в секте «Дети Бога», но никогда не отказывалась от подозрений, хотя мне не разрешалось озвучивать их», – сказала она. Откуда брались ее подозрения? «Нутром чуяла, – был ответ. – Иногда это была простая логика, например: «Постой, ты говоришь одно, а мы делаем другое? Почему должны вечно прятаться, притворяться, что мы в школе?» Но на самом деле куда важнее было инстинктивное чувство, которое приказывало заступаться за братьев и сестер. Когда я увидела, как с ними обращаются, поняла, что это неправильно. Зачем учиться дисциплине, когда вам только шесть месяцев от роду, вы еще так малы, вас не должны приучать к мысли, что вы посвящены Богу [ «проститутки во имя Иисуса»]. Как это ни назови».

Таким образом, хотя и справедливо утверждать, что не каждый, кто присоединяется к насильственному культу и остается в общине, неблагополучен или неразумен, одинаково справедливо и то, что подобные ситуации не случаются с кем угодно. В четвертой части книги мы узнаем подробнее, почему у одних людей есть инстинкт самосохранения, как у Флор, а у других нет.

Мне приходилось слышать выражение «сексуальные ботаники», которое означает людей, склонных к извращениям, – футфетишизму, хлыстам и тому подобному. Этих людей можно считать «ботаниками», потому что на самом деле они занимаются экспериментами на задворках сексуальной культуры, которая традиционно не считается крутой или гламурной. Аналогичным образом я предпочитаю думать об определенных типах сектантов как о «духовных ботаниках». Эти люди увлекаются нишевыми теологическими теориями, которые могут быть неизвестны остальным. Они встают на бесконечный путь поисков своей цели в жизни и готовы выйти за рамки общепринятых стандартов, чтобы ее найти. «Меня всегда интересовали задворки общества, – говорит Эбби Шоу, бывшая последовательница «Шамбалы». – Я выросла в привилегированной семье, ходила в традиционную синагогу в большом городе. Теперь я буддистка и работаю в районе притонов и ночлежек».

В принципе, в таком духовном занудстве нет ничего плохого. Изучение различных систем верований, неприятие всего изученного в воскресной школе, как само собой разумеющегося, самостоятельное принятие решений – так поступают многие молодые люди в нашем веке. Как сказала Эбби: «До «Шамбалы» я долго искала. Пришла и подумала: «Давай-ка я просто посмотрю, к чему она приведет». Но Эбби не могла согласиться с требованиями безоговорочной веры в духовное превосходство своих наставников. Иногда она вспоминает песнопение, которое полагалось читать ежедневно, оно называлось «молитва за Сакьонга»[118]. Во время пения участники должны были укрепляться духом, выражая бесконечную преданность своему лидеру, преемнику Трунгпы, обращаясь к Будде с просьбой продлить его дни. Эбби никогда не могла разобраться в своих чувствах к Сакьонгу, и ее всегда возмущала эта обязанность возносить ему ритуальное славословие. В то же время ее тяга к жизни в общине была достаточно сильна, чтобы надеяться на лучшее и стараться идти вперед. Сегодня, оглядываясь назад, она сожалеет, что верила в учение слишком долго: «Я никогда не предполагала, что потрачу на него два года жизни».

Следуя метафоре сексуальных извращений, хлысты и бондаж могут не нанести вам травмы и, напротив, оказаться конструктивным опытом, если присутствует главный компонент: добровольное согласие. У вас должно быть наготове стоп-слово, чтобы ваш партнер точно знал, когда вам захочется выйти из игры. Это обязательное игровое условие. В контексте религии необходимо вводить такие же стоп-слова. Когда вы экспериментируете с религией и верой, у вас должно оставаться свободное пространство, где можно задавать вопросы, выражать опасения и искать информацию во внешней среде, как лежащую на поверхности, так и скрытую. «Самое важное, что надо запомнить: если какие-то вещи законны, они смогут выдержать критику», – сказал мне Стивен Хассан.

В 2018 году, когда Эбби уже решила выйти из «Шамбалы», появилась новость, которая произвела эффект разорвавшейся бомбы. Тем летом газета «Нью-Йорк Таймс» опубликовала ряд скандальных репортажей[119], в которых Сакьонгу предъявлялось обвинение в сексуальном насилии. Экс-участницы «Шамбалы» объединились в группу, чтобы дать показания не только против Сакьонга, но и против некоторых высокопоставленных учителей. Эбби задумчиво выдохнула: «Зрелище краха этой общины выглядело сюрреалистично».

Вскоре после скандала Эбби незаметно ускользнула из Вермонта. В отличие от Церкви сайентологии, расставание с «Шамбалой» никоим образом не угрожало физическому здоровью экс-адептов и не могло погубить их жизнь. Конечно, в каком-то смысле отъезд Эбби из коммуны разочаровывал ее как зрелище сдувшегося воздушного шара, лениво падающего на пол. После переезда в Лос-Анджелес она планировала получить степень магистра в области социальной работы, но теперь практикует менее иерархическую форму буддизма. Эбби посещает различные группы по медитации, а затем возвращается домой в квартиру, которую делит с тремя соседями («так что я все еще верна идеалам коммунитаризма», – смеется она). У нее в комнате есть маленький алтарь, и иногда она вспоминает про себя уроки, полученные ею в Вермонте. «Я старалась взять то, что мне нравилось, и отказаться от остального, – сказала она. – Я все еще пытаюсь понять, каким образом можно переосмыслить произошедшее».

Кэти Шенкельберг тоже увлекается альтернативной духовностью, но теперь держится от сайентологии и приятелей того времени на безопасном расстоянии. Когда она вышла из организации, ей пришлось подыскать замену практически всем людям в своей жизни – друзьям, агенту, менеджеру, бухгалтеру, дантисту, мануальному терапевту, – потому что все они состояли в Церкви. Но иногда Кэти случайно слышит какой-нибудь сайентологический термин, и приступы паранойи, которые она испытывала столько лет, внезапно начинают сотрясать ее нервную систему. «Когда эту терминологию используют бывшие сайентологи, у меня возникает интуитивная реакция. Для меня это посттравматический стресс, – признается Кэти. – Я говорю: «Если вы меня уважаете, не могли бы не использовать сайентологический язык? Я расстраиваюсь». Здесь я использую слово: я становлюсь энтурбулированной».

Я и Мани, моя старая знакомая, с которой мы посещали центр сайентологии, нечасто пересекались друг с другом с тех пор, как почти 10 лет назад сдали там «тест личности» и едва спаслись от «похищения», но когда я начала писать эту главу, сразу ее разыскала. Она по-прежнему живет в Лос-Анджелесе и работает актрисой. Не сразу до меня дошло, что так никогда и не узнала, как она отнеслась к событиям того дня. Я стала побаиваться, что, возможно, миндалевидное тело моего головного мозга зафиксировало их в моей памяти в искаженном виде, а Мани давно уже забыла про них. «Ты когда-нибудь думала о случившемся?» – написала я ей. Ответ не заставил себя ждать, и все слова были набраны заглавными буквами: «ДУМАЛА ВСЕ ВРЕМЯ».

Моим самым ярким воспоминанием, связанным с этим мытарством, были необъяснимые спокойствие и стойкость Мани во время прохождения теста. В течение нескольких часов она радостно соглашалась со всем, что нам предлагали, как будто полностью погрузилась в любительскую актерскую игру, в которой участвовали я, ее любопытство, и снова я как ее доверенное лицо. Но Мани рассказала, что на самом деле была расстроена куда больше меня. «Я помню, как они разлучили нас, – сказала она, как женщина говорила мне (сурово), что это займет совсем не много времени (ничего подобного), что не нужно бояться быть правдивой с самой собой, потому что только так они смогут правильно понять, что мне нужно, что «я и моя подруга снова будем вместе, прежде чем все узнаем». Мани рассказала, что за последние 10 лет у нее были и другие, более пугающие встречи с сайентологами. Но наш тест личности был «реальным вводным курсом».

Я полагаю, что для амбициозных лос-анджелесских актеров или мечтателей, откуда бы те ни приехали, эта затея и впрямь рискованна: находитесь ли вы в поисках духовного просветления, вечного спасения или лавры Тома Круза не дают вам спокойно спать, или вам из принципа хочется стать Богом на земле, посвятить жизнь Левиафану, вам придется идти на серьезный риск, брать на себя жесткие обязательства и довольно активно отстраняться от реальности. Вы должны поверить, что ничего невозможного нет. Но ставки чересчур высоки. В одних случаях вы сбежите из Церкви через несколько часов, испытывая легкое недоумение. В других потеряете все. Но всегда есть история.

Когда к вам снова вернется дар речи, вы сможете ее рассказать.

Часть 4

Хочешь стать #GirlBoss?

«Эй, девочка! ЛЮБЛЮ твои посты. У тебя ТАКАЯ жизнерадостная энергетика!! Ты когда-нибудь задумывалась, что свою энергию можно направить на подработку[120]? Давай я задам тебе вопрос: если существовал бы бизнес, где ты могла бы работать из дома неполный рабочий день, но при этом зарабатывать на жизнь как в полный рабочий день, у тебя появился бы к этому интерес? Потому что этим я и занимаюсь. Есть люди, которые с большим недоверием отнесутся к такому деловому предложению, и поэтому они ограничены в возможностях, но вы, судя по всему, открыты новому, а это обязательный компонент успеха! Не могли бы вы меня выслушать? Я позвоню тебе как-нибудь на этой неделе? Писать слишком долго, лол. Мой номер ххх-ххх-хххх, а твой? С нетерпением жду ответа, GirlBoss! Хо-хо!»

Я увязла по уши в одном из этих жалких соцсетевых запоев – в сталкерской червоточине, внезапно обнаружив, что ужасно потратилась на платье, которое кто-то надевал на выпускной в 2008 году. Несколько раз отчаянно кликнув мышью, я вдруг увидела сообщение, которое никак не ожидала здесь найти: Бекка Мэннерс из нашей средней школы пыталась впарить своим 3416 «друзьям» программу для похудения.

Я впервые встретила Бекку, которая казалась самой хладнокровной девочкой-подростком во всем округе Балтимор, на репетициях нашего мюзикла для учеников седьмого класса. Мы с ней сошлись на почве какой-то сальной шутки и весь 12-й класс были не разлей вода. Мы вместе игнорировали школьный дресс-код, горланили в машине песни Аланис Мориссетт[121], участвовали в миллионе вечеринок с ночевкой, и вот в возрасте 27 лет, на расстоянии 4345 километров друг от друга, встретились в социальных сетях. Я и Бекка не общались почти 10 лет, но мои периодические вылазки в Интернет дали информацию о том, что она замужем, ведет трезвый образ жизни, живет через дорогу от родителей и хочет, чтобы все ее друзья в соцсети, включая меня, закидали ее вопросами насчет нового бизнес-проекта под тегом #будь здоров. Я обнаружила, что сейчас она в Лос-Анджелесе, попивает безумно дорогой коктейль и задыхается от автомобильных выхлопов.

В начале лета в моей ленте новостей оказался спам: фотографии старой знакомой из женского клуба, где она сидит на корточках рядом с мешками, наполненными сахаром, символизирующими быстро сброшенные ею килограммы. Все фотографии сопровождались смазанными подписями: «Чувствую себя прекрасно, и мое путешествие только начинается! #отличные результаты по сахару». Она никогда не признается, что это за продукт и кто дает ей работу, но по вдохновляющим обновлениям статуса, наигранным восклицательным знакам и смутным хэштегам я догадалась, что это не что иное, как бойкий пиар прямых продаж. «Ну, еще одна мотает сопли на кулак», – послала я сообщение нынешней лучшей подруге Эстер, которая выросла во Флориде и может перечислить дюжину своих бывших одноклассников, которых затянуло в тот же «культ», что и Бекку: культ Многоуровневого Маркетинга.

Многоуровневый маркетинг, сетевой маркетинг, маркетинг взаимоотношений, прямые продажи… существует, по крайней мере, полдюжины синонимов, обозначающих этого ближайшего «родственника» пирамидальных схем, который настойчиво ищет лазейки в законодательстве.

Являясь столпом западного капитализма, но при этом отодвинутый на периферию рынка рабочей силы, МЛМ – это организации, которые ведут деятельность по принципу «плати и рекрутируй», где работают не наемные сотрудники, а «аффилированные лица». Как правило, это созданные белыми мужчинами и находящиеся под управлением белых женщин бренды красоты и «оздоровления», чьи новобранцы продают товары по заоблачным ценам (от кремов для лица до эфирных масел и диетических добавок) друзьям и близким, также пытаясь завербовать своих клиентов и убедить их, чтобы они сами стали продавцами. Презентации МЛМ всегда построены по одному и тому же сценарию: они рассказывают про «шанс, который выпадает раз в жизни»: стань «GirlBoss», «начни свой собственный бизнес» и «получи постоянный доход, работая неполный рабочий день на дому», чтобы обрести финансовую независимость, которая всегда была твоей мечтой. МЛМ в Америке сотни: «Амвей», «Эйвон» и «Мэри Кей» входят в число наиболее известных, помимо «Гербалайфа», «Янг Ливинг Эссеншиал Ойлс», «ЛуЛаРо», «ЛипСенс», «доТЕРРА», «Памперед Чиф», «Родан + Филдс», «Сентси», «Арбонн», «Юник» и хрестоматийного «Таппервэра»[122].

Когда представляю себе портрет типичного новобранца МЛМ, я думаю о таких женщинах, как Бекка, – шиксах среднего класса из моей общеобразовательной школы, которые остались жить в нашем родном городе (или переехали во Флориду… всегда во Флориду), рано вышли замуж, рано родили детей и просидели огромное количество часов в социальных сетях. Спустя год или несколько лет, проведенных в домашней обстановке, мамочки начинают торговать слизистыми сыворотками «Родан + Филдс», тонкими, как бумага, леггинсами «ЛуЛаРо»[123] и т. д. (всего не перечесть, я сама видела все это в своей ленте новостей). Большинство МЛМ ориентируются на неработающих жен и матерей, и так было с самого начала современной индустрии прямых продаж, с 1940-х годов. В маркетинге прямых продаж всегда употреблялись фразы о «расширении прав и возможностей женщин», которые были в моде в то время. Если рекрутерский язык МЛМ середины века обещал, что «Таппервэр» – это «лучшее, что случилось с женщинами с тех пор, как они получили право голоса!», то в эпоху социальных сетей он поет на фальшиво-вдохновляющем жаргоне товарного феминизма четвертой волны.

Современный язык МЛМ определяется резкими, воодушевляющими цитатами, которые можно найти набранными витиеватым курсивом в «Пинтерест»: «Ты добьешься своего, GirlBoss»; «Направляй свою внутреннюю #GirlBoss», «Построй фемпир», «Стань мамочкой-предпринимателем», «#удаленка, чтобы зарабатывать деньги, как в SHE-E-O[124], не бросая своих детей!» На первых порах эти фразы требовались для того, чтобы бомбардировать любовью потенциальных продавцов, но со временем на них легло бремя пиара американской мечты: те, кто последует этим призывам, обязательно должны поверить, что если они откажутся» от такого бизнеса, то их жизнь потеряет всякий смысл. В былые времена прямые продавцы лично рекламировали свои переоцененные цацки с химическим запахом, устраивая на дому демонстрации товара, называемые вечеринками. Но в наши дни многие женщины предпочитают выставить товар в социальных сетях, где на него могут клюнуть их бывшие одноклассницы, хотя те обычно лишь язвительно хмыкают и листают ленту дальше. Моя лучшая подруга Эстер, которая в 26 лет излечилась от лимфомы Ходжкина, много пишет в соцсетях о жизни без рака, излучает позитивный настрой и осознанно относится к своему здоровью. Этот прием обожают использовать многие МЛМ-щики. За неделю Эстер получает одно или два сообщения в личку от разных рекрутеров, пытающихся заманить ее в свои ряды: «Эй, GirlBoss!!! Обожаю твой контент!!! Ты такая негодница!!! Ты когда-нибудь задумывалась о том, что твоя борьба с раком может стать прекрасным бизнесом?!?!» Она делает снимки экрана, отправляет их мне, а потом удаляет[125].

Насколько мне известно, МЛМ имеет такое же отношение к финансовой пирамиде, как и фраппучино с ванильным кремом в «Старбаксе» к простому молочному коктейлю: одно является известной разновидностью другого – утверждение, которое возмутило бы любого убежденного МЛМ-щика. «Я НИКОГДА не позволил бы втянуть себя в финансовую пирамиду. Схемы пирамид НЕЗАКОННЫ», – обычно говорят эти люди, привычно оправдываясь. Эта фраза – клише, прекращающее мысли, и это забавно, потому что, если вы продвинетесь еще на один шаг в своих логических рассуждениях, станет очевидно, что простое заявление о незаконности чего-то не означает, что это невозможно, или что вы здесь ни при чем. Невозможно ограбить банк, а затем, когда вам предъявят обвинение, просто сказать: «Я не совершал ограбления, грабить банки незаконно», и таким образом доказать свою невиновность. В городе Мобил, штат Алабама, законом запрещено разбрасывать пластиковое конфетти, но это не означает, что пластикового конфетти здесь нет, или что люди не знают о нем. Иногда жители Мобила рассыпают пластиковое конфетти[126], не догадываясь, что этот поступок незаконен, а иногда они знают, что пластиковое конфетти нельзя разбрасывать, но все равно делают это, потому что не понимают, что оно сделано из пластика. В любом случае, это довольно спорный вопрос.

Действительно, финансовые пирамиды запрещены законом, и на то есть веские причины. Их организаторы вполне могут выманить у людей пару сотен долларов или даже довести их до банкротства и отчаяния. Они способны потрясти целые сообщества, даже национальные экономики, как в Албании и Зимбабве, которым схемы финансовых пирамид Понци[127] нанесли непоправимый ущерб. Поэтому неудивительно, что организаторы не называют финансовые пирамиды своим именем[128]. Наоборот, эти компании прячутся у всех на виду под всевозможными эвфемистическими названиями: «круги дарения» (также называемыми «лотосами» или «фрактальными мандалами»), инвестиционные клубы и, чаще всего, многоуровневые маркетинговые компании – для краткости МЛМ.

Как и в случае с религиями и культами, между пирамидальными схемами и «легальными» МЛМ мало объективных различий. По-видимому, теоретическое различие в том, что участники таких МЛМ, как «Эйвон» и «Амвей», главным образом получают компенсацию от продажи определенного товара или услуги, между тем как участники финансовых пирамид зарабатывают благодаря максимально быстрому привлечению новых клиентов. Но на практике пирамида – это, по сути, просто МЛМ, чьи организаторы оказались плохими управленцами и были пойманы за руку (подробнее об этом чуть позже).

Оба типа организаций устроены следующим образом: харизматичный основатель компании начинает с любовной бомбардировки небольшой группы людей, заставляя их принять приглашение и начать собственный бизнес. В отличие от типичного предпринимательства, для участия не требуется образование или опыт работы, предложение открыто для всех, кто действительно хочет «изменить свою жизнь».

Базового оклада нет – иначе это была бы работа, а вы были бы наемным работником. МЛМ уверенно напирают на эти фразы, создающие образ бюрократического кабального рабства и нищеты. Нет, вы получаете небольшую комиссию за любой товар, который продали самостоятельно. У вас появляется «бизнес-шанс», и вы становитесь «предпринимателем». Уже лучше.

Чтобы начать этот простой путь к финансовой свободе, необходимо сделать всего два шага: во-первых, приобрести стартовый комплект с образцами и маркетинговыми материалами, который обойдется вам в сумму от 50 до 10000 долларов и более. В любом случае порог входа в новый бизнес крайне низок, а затраты пустячные. Открытие магазина или запуск бренда электронной торговли стоят очень дорого, но как еще решиться на это начинание? Да еще якобы за бесплатно…

Следующий шаг: каждый месяц вам необходимо вербовать 10 новых участников, чтобы они присоединились к вашей команде, которой вы захотите дать бойкое прозвище, например, «Бриллиантовый отряд», или «Племя с позитивными вибрациями», или еще что-то такое же дерзкое наподобие: «Тебе улыбнулась удача, ты пропустишь стаканчик». Такое название будет формировать у участников чувство солидарности. Затем вы предложите каждому участнику ежемесячно вербовать десяток собственных продавцов. От общего дохода будете получать небольшую комиссию (от продаж стартовых наборов и инвентаря, которые покупают новобранцы, а также от реализации их товара). Уровень продавцов, которые по статусу ниже вас, называется вашим нижним уровнем, а ваш наниматель находится по отношению к вам на вышестоящем уровне. Тем временем основатель МЛМ располагается аккурат на самой вершине этого тетраэдра, и он же снимает основные сливки.

Чтобы продвигать товар и развивать нижестоящие уровни, надо рассказать всем знакомым о своем удивительном новом бизнесе. Для этого вам предложат провести множество вечеринок, как в реальной жизни, так и в Интернете. Придется приобретать закуски и вино или же часами составлять планы милых онлайн-мероприятий для стимулирования посещаемости. Вы будете умолять гостей, чтобы те пролистали брошюры, посмотрели лосьоны или еще что-то, питая надежду, что они их купят, или, что еще лучше, захотят зарегистрироваться, чтобы продать товар самостоятельно. Неважно, какого качества товары компании, удовлетворяют ли они рыночный спрос, равно как никого не волнует и то, что для попадания в обойму МЛМ не требуется вообще никакого опыта продаж. Стандартные правила экономики здесь бессильны. Система обещает функционировать в любых условиях. А пока оплачивайте вступительный взнос, неукоснительно следуйте путем компании, не задавайте лишних вопросов – и вы оседлаете Американскую Мечту.

Эта схема «плати и вербуй» применяется относительно каждой новой группы новобранцев, аффилированных лиц, консультантов, дистрибьюторов, гидов, амбассадоров, докладчиков, коучей и тому подобных обладателей тех или иных звучных титулов, которые будут напоминать о сфере бизнеса, и их компания выберет для новеньких, чтобы те почувствовали себя особыми и избранными. Хотя участником может стать буквально любой, у кого есть деньги в кармане. Деньги новичков текут к вышестоящим по уровню, помогая последним закрывать ежемесячные или ежеквартальные планы продаж, названия которых замаскированы под более дружелюбно звучащие «цели» и «задачи». Не выполнили план? Дождетесь, что вас понизят вдолжности или вышвырнут из компании. Такого быть не должно. Вы подведете всех, особенно себя. Итак, можно в конечном счете просто скупить весь инвентарь лично, заплатив эту цену подобно тому, как вы глотаете горькую пилюлю, не сводя глаз с главного приза: восхождение вверх в организации. Ее структуру и геометрическую форму, разумеется, никогда не описывают как состоящую из уровней пирамиду, это может быть «лестница» со «ступенями». В следующем месяце вы обязательно найдете новых сотрудников, достигнете своих целей и наконец-то получите более престижный титул: старший консультант, главный тренер, директор по продажам.

«Ведется много дискуссий на тему, которую я назвала бы покупкой надежды», – анализирует Стейси Босли, профессор экономики Университета Хэмлайн в Миннесоте. Босли – одна из немногих в мире исследователей финансов, которые официально изучают МЛМ. Очевидно, что в экономической сфере, где доминируют мужчины, не задумываются о том, что отрасль, в которой доминируют #девочки-боссы, станет рассадником научных интриг. (Они жестоко ошибаются.)«Иногда представители МЛМ не возражают обвинениям, что на самом деле они предлагают людям покупку надежды в красивой обертке», – говорит Босли. Эта причина объясняет, почему большинство лингвистических формулировок рекрутеров МЛМ звучат глобально и расплывчато, – они избегают технических терминов, таких как «инвестиции» и «занятость», отдавая предпочтение вдохновляющим фразам: «потрясающие возможности» и «деятельность, таящая возможности».

Но за этими кодовыми словами, похожими на пение сирен, скрывается весьма наглядная статистика. Количество нижестоящих уровней растет, рынок быстро переполняется самыми разными людьми и их мамами (в буквальном смысле этого слова), майнингом одних и тех же переполненных групп, которые пытаются завербовать новичков под себя, но безуспешно. Количество питающих надежды растет по экспоненте: от малюсенькой коммерчески успешной группы на вершине до массы лохов у основания. Если бизнес-план МЛМ, который ваше вышестоящее руководство одобряло снова и снова на всех своих презентациях и семинарах для будущих миллионеров, осуществляется идеально, тогда да, вы разбогатеете в течение года… но если произвести элементарный математический расчет, угадайте, сколько людей будет находиться на вашем нижестоящем уровне, когда истекут эти 12 месяцев? Более триллиона. Эта цифра в 142 раза превышает численность населения Земли, и это целая куча таблеток для похудения.

Ряд исследований показывают, что 99 % новобранцев МЛМ никогда не зарабатывают ни гроша, а удачливый 1 % на вершине получает прибыль только за счет остальных.

Расчеты говорят сами за себя, но даже если вы в минусе и сидите с пустым банковским счетом и шкафчиком, забитым баночками с никому не нужным кремом для глаз, то, по крайней мере, вы остаетесь частью команды – своей «семьи», ведь подруг-новобранцев могли бы называть сестрами, а лидеров – Мамой и Папой. К этому моменту у вас уже должна сложиться глубокая эмоциональная, созависимая связь с этими людьми. Вы переписываетесь с ними сутки напролет. Вместе состоите в секретных группах соцсетей. У вас еженедельно проводятся встречи в видеочате, где вы вместе пьете розовое вино («потому что вы его заслужили!») и изливаете друг другу души. Весь год откладываете средства на посещение дорогостоящих конференций компании, чтобы лично увидеться с коллегами.

Итак, вы, скорее всего, решите проигнорировать свои потери, забыть про математические расчеты и продержаться до конца, тем более что в итоге вам многозначительно обещали большую зарплату. Кроме того, все вышестоящие и нижестоящие участники рассчитывают, что вы заработаете деньги. Если сдадитесь сейчас, то разочаруете свой «Бриллиантовый отряд», свою «семью» и близких. Разочаруете Бога. Вы больше не будете GirlBoss. Будете никем. Если вы испытываете такое давление, несомненно, можно говорить о сектантском характере организации.

МЛМ представляют собой мошеннические схемы, но это не просто заурядные аферы, а сложные организации с собственными языком и культурой, которые предъявляют права на вашу жизнь. Они обладают могущественными и вездесущими идеологиями, которые носят миссионерский характер, их члены почитают своих лидеров-основателей, которых роднит желание не только управлять успешной компанией, но и править свободным миром на уровне религиозного поклонения. Знаменитый социолог из Чикагского университета Эдвард Шилс определял «культовую харизму» как «ощущение связи с важнейшими вопросами человеческого бытия». В этом отношении лидеры МЛМ так же влиятельны, как Йоги Бхаджан из 3СO и Чогьям Трунгпа из «Шамбалы». Они зазывают в свои «храмы» комплиментами, фразами, заканчивающимися восклицательными знаками и наигранным вдохновением, обусловливают и принуждают вас к определенным действиям образными модными словечками (часто взывая к Богу), а также используют клише, прекращающие мысли, чтобы замолчали инакомыслящие. Они учат вас применять те же приемы по отношению ко всем, кого вы знаете, при каждом удобном случае.

МЛМ используют противопоставление «мы – они», чтобы сплотить последователей и представить их в лучшем свете, чем остальных трудоустроенных американцев. В крупнейшем в мире гиганте сетевого маркетинга «Амвей» о любом, кто трудится на «работодателя», а не на вышестоящего наставника, пренебрежительно отзываются – мол, у него есть РАБОТА и придурок-начальник. «Когда вы работаете на кого-то, вам никогда не заплатят столько, сколько вы стоите. – так учат говорить всех новобранцев «Амвея». Для МЛМ-щиков слово «предприниматель» означает не только карьеру, но и «образ жизни, характеризующийся экономическим и нравственным превосходством»[129], – комментирует Николь Вулси Биггарт, социолог Калифорнийского университета в Дэвисе и автор книги «Харизматический капитализм: организации прямых продаж в Америке».

МЛМ заставляют верить, что если ты следуешь их безупречной системе и все равно не добился успеха, то с тобой что-то не так. «Каждый желающий и трудолюбивый человек может добиться успеха в этом деле… хорошая система всегда функционирует!» – это клише, прекращающее мысли, взято прямо из справочника компании «Амвей». Известный утрированным сочетанием модных фраз для мотивации с мрачными угрозами, расписывающими последствия провала, язык МЛМ приучает вас к мысли, что, если вы не купаетесь в деньгах, виновата не компания, а лично вы. Вам не хватило веры или настойчивости, чтобы раскрыть свой потенциал и получить гарантии. В Интернете можно найти огромное количество досок визуализации от МЛМ с банальностями, которые играют на человеческих эмоциях, например: «Люди часто терпят неудачу в МЛМ, даже не взявшись за дело, потому что руководствуются разумом, а не сердцем, но я и впрямь ненавижу разоренных людей, которые не работают, а жалуются, что они разорены (#мышлениемиллиардера)». В статье под заголовком «50 лучших цитат МЛМ[130] всех времен», опубликованной на веб-сайте OnlineMLMCommunity.com, приведен длинный список вдохновляющих цитат с неверно указанными именами авторов, включая следующую аксиому, ошибочно приписываемую Уинстону Черчиллю: «Пессимист видит трудности в каждой возможности. Оптимист видит возможности в каждой трудности», – как будто успехи британского государственного деятеля связаны с прямыми продажами, даже если цитата действительно принадлежала ему.

«Это было похоже на психологическую войну»[131], – размышляет Ханна, бывшая руководительница христианского косметического магазина МЛМ «Юник», о своем опыте газлайтинга со стороны компании. Учась в университете, Ханна потратила 500 долларов на продукцию МЛМ, прежде чем ее выгнали из компании за невыполнение плана продаж. «Если я оказалась бы в ситуации, когда у меня не было бы моего университета, партнера и других общественных групп… Если мне несколько раз на дню твердили бы: ты плохо себя ведешь, можешь погубить людей, я чувствовала бы себя ужасно».

В конце концов, МЛМ не занимаются продажей предпринимательских стартапов. Как и большинство деструктивных «культов», они торгуют трансцендентными иллюзиями. И их товар – не товар, а риторика. Для многих новобранцев, которые в своей жизни не продавали ни разу и ничего, весь опыт отношений с МЛМ заключается в лояльности коллективу, гордом титуле консультанта, участии во вдохновляющих конференциях и дорогостоящих слетах. Математический расчет не имеет значения, но слова продолжают держать вас на крючке.

Через несколько месяцев после того, как посты Бекки Мэннерс насчет похудения внезапно исчезли из моей новостной ленты, я решила отправить ей сообщение, при этом тщательно подбирая слова. Я знала, что действовать надо осторожно. Неужели Бекка лишилась всего и чувствовала себя слишком неловко, чтобы публично признаться, что ее одурачили? Может быть, МЛМ-щики заставили ее замолчать, используя завуалированные или явные угрозы? Ей, что, в глубине души казалось: она нарушает закон, не хотелось выставлять себя мошенницей? «Очень жаль, если это случайность, но правильно ли я помню, что в прошлом ты занималась прямыми продажами? – написала я. – Пишу про язык многоуровневого маркетинга и очень хотела бы узнать о твоем опыте».

На всех своих новых фотографиях Бекки светилась здоровьем и счастьем, но поскольку правила членства в МЛМ благоволят людям, желающих создать безупречный образ себя в соцсетях, фотографии вполне могли оказаться фейком. К моему восторгу, она ответила в течение часа:

«Боже мой, разумеется, я расскажу об этом! В прошлом году прошла диетическую программу под названием «Оптавия». И это дерьмо было настоящим сумасшедшим культом».

«О, молодчина!. – ответила я.

«При-и-и-вет, GirlBoss! Огромн-о-о-ое спасибо за ответ! Я всерьез думаю, что ты идеальный кандидат! У меня не так много информации для отправки через личку, а единственный веб-сайт, который у меня есть, предназначен для моих текущих клиентов, но у нас есть несколько планов, причем один не похож на другой, все зависит от того, чего ты хочешь добиться. К своим клиентам мы относимся как к родным, и поэтому, прежде чем двигаться дальше, очень важно, чтобы у меня была правильная информация, и я не пойму, что для нас лучше, пока мы не пообщаемся. Звонок займет около 20 минут:) Я так рад поделиться с тобой!! Хо-хо!»

Для меня бравурные речевки МЛМ с их чрезмерным количеством восклицательных знаков и одним и тем же посылом: «Просто поверь в себя, и ты сможешь разбогатеть!» отдают токсичным позитивом… или же представляют собой иллюзию надежды относительно довольно запутанных перспектив, которые совсем не так радужны, как описывают, и требуют куда более пристального внимания.

В посланиях всех компаний МЛМ, которые я изучала, от «Амвея» до «Оптавии», присутствовал этот удивительный синтез из высказываний в стиле любовной бомбардировки об эффективности позитивного мышления и зловещих предупреждений об опасности негативного подхода.

Казалось бы, оптимистичное отношение к деловым партнерам должно поощряться, но МЛМ-щики приучают своих новобранцев интуитивно опасаться «негативности» до такой степени, что те начинают избегать малейшей критики в адрес компании и кого-либо из ее сотрудников. «Вы не сплетничаете. Вы не говорите плохо о других людях. Если они услышат сплетни или плохие отзывы, или им донесут про сплетни или плохие отзывы, вы получите выговор от своего директора», – предупредил один из бывших дистрибьюторов «Амвея». Эта компания называет любые мнения или высказывания, которые им не нравятся, тошнотворными мыслями. Употребляя эту обманчиво броскую фразу, они стремятся истребить любые отталкивающие мысли в головах сотрудников, которые могут угрожать их успеху. Если ваш друг или член семьи высказывает какие-либо сомнения насчет компании, вам приказывают вычеркнуть его из своей жизни.

Последователей приучают общаться в неестественно веселом стиле МЛМ везде, где бы они ни находились – в кругу друзей, семьи, незнакомцев и особенно в социальных сетях. Там можно мгновенно вычислить GirlBoss, независимо от того, рекламирует ли он или она свой продукт открытым текстом или нет. Заученный жизнерадостный синтаксис выдает таких людей с головой. Как будто пока они набирают текст в соцсетях, кто-то стоит позади них и щелкает хлыстом, желая убедиться, что они постоянно продают и вербуют, даже если речь идет, скажем, об их собаке. Подобно адептам репрессивных культов, новобранцы МЛМ[132] попадаются в ловушку ритуального времени.

Всякий раз, когда я слышу эту демагогию, которая «слишком хороша, чтобы быть правдой», моя интуиция подсказывает, что надо бежать, пока не поздно. И все же, как ни было бы приятно сбрасывать со счетов любого, кто купился на высокопарную чепуху прямых продаж, как безнадежного болвана, дело в том, что эта ядовито-позитивная демагогия прочно укоренилась в американском обществе. Культ многоуровневого маркетинга – прямой продукт того «культа», которым является западный капитализм. Сетевой маркетинг в том виде, в каком мы его знаем, зародился в Соединенных Штатах в 1930-х годах, после Великой депрессии, как реакция на нововведенные законы о труде. Но индустрия прямых продаж выстрелила лишь несколько лет спустя, после Второй мировой войны. Вот тогда-то в игру включились женщины.

Пока мужчины воевали, женщины пошли работать. Но после окончания боевых действий этих женщин отправили домой, чтобы они могли позаботиться о детях и мужьях-ветеранах. В 1950-х годах 20 000 000 американцев мигрировали в пригороды, где не все женщины могли найти работу: многим из них не хватало азарта, независимости, стремления к самореализации и зарабатыванию денег, которые приносила профессия.

Примерно в это же время бизнесмен Эрл Таппер изобрел прочные полиэтиленовые контейнеры для хранения пищевых продуктов. Они получили название «Таппервэр». Товар покупали, но вяло. Позже одна активная мать-одиночка из Детройта, сама работавшая в сфере продаж, по имени Брауни Уайз, увидела товары Таппера и решила, что мамочки из пригородов могут быть не только идеальными покупательницами этих контейнеров, но также и сами успешно продавать их. Уайз и Таппер объединились и пришли к выводу, что здорово будет, если компания «Таппервэр» возьмется за организацию домашних посиделок[133].

Задолго до изобретения хэштегов Уайз взяла себе на вооружение демагогию надуманной борьбы за права женщин с целью вербовки последних в свою сеть дилеров, менеджеров и дистрибьюторов. Так была подготовлена почва для фальшивой феминистической болтовни в сфере МЛМ, которую ожидало долгое будущее. «Карьера в «Таппервэр» – это очень выгодно!» – можно прочесть в одной винтажной рекламе, набранной вишнево-красным курсивом. На цветном плакате изображена женщина из высшего общества с волосами цвета кукурузы, в жемчужных серьгах и кашемировом свитере. Держа в руках книгу (впрочем, не читая ее), она выглядывает из рамки и бездумно улыбается своим мечтам. «Деньги появятся сразу, как только вы станете дилером «Таппервэр!» – кричит еще один плакат, на котором изображена веселая белая леди эпохи 40-х годов. «Зарабатывайте столько, сколько потребуется. Учитесь и зарабатывайте. Вы – хозяин бизнеса. Вы независимы. Вы сам себе начальник…

У вас не будет такой возможности заработать, которую предлагает дилер «Таппервэр» – СЕЙЧАС!»

В следующие 10-летия авторитеты прямых продаж пошли по стопам Уайз, ориентируя свою продукцию и свой жаргон на белых мамочек-домохозяек. Они сладко пели в женские уши, обещая такой уровень финансовой независимости, который не угрожал бы их женственности и образу «хорошей жены». До сих пор безработные женщины, особенно из промышленных городов, продолжают составлять большинство новобранцев МЛМ.

Руководители индустрии прямых продаж быстро поняли, как охотиться за группами людей, которым заказан вход на рынок труда с достойной оплатой. Дополнительными мишенями стали выходцы из стран Латинской Америки, желторотые студенты университетов и негры-маргиналы. Представители этой индустрии злоупотребляют доверием, которое уже образовалось в сплоченных группах, таких как церкви, военные базы и студенческие кампусы. Их идеальный новобранец – это тот, кто стремится к финансовой стабильности, верит, оптимистичен, кто лелеет надежды на новую жизнь в новой стране, не растерял юношеский энтузиазм и веру в будущее или высшие силы. Типичные новобранцы МЛМ – не какие-то жадные придурки, стремящиеся быстро разбогатеть а обычные люди, которым надо оплачивать счета за квартиру и телефон. Борьба за существование, дух товарищества и идеализм – вот пропуск на вышестоящий уровень.

Христианские сообщества оказываются рассадником организаций МЛМ, которые часто называют себя столпами веры: «Мэри & Марта», «Кристиан Блинг», «Юник», «Фети-Уан Гифтс» и «Мэри Кей» – лишь некоторые из них возглавляются людьми с религиозными убеждениями. В десятках американских кварталов вы встретите «достойнейших» людей этого города, у которых в одной руке – Библия, а в другой – пробники лосьонов по космической цене. Почему штат Юта – это родина штаб-квартир многочисленных компаний МЛМ: такого количества этих организаций нет больше нигде? Все просто: лидеры сферы прямых продаж пришли к выводу, что лучше всех продают мормоны[134]. «Святые последних дней появляются на свет и получают воспитание, чтобы стать миссионерами… поэтому друзьям сначала проповедуют Евангелие, а потом разводят на продукцию МЛМ, – рассказал источник в аналитическом подкасте «Зэ Дрим». – Когда к вам приходит родной дядя и говорит: «У меня есть прекрасная возможность изменить твою жизнь, и я дарю ее тебе», его слова звучат совсем как проповедь, которую вы слышите в церкви».

В целом религия переплелась с МЛМ и с американской культурой труда еще до образования Соединенных Штатов. Союз духовных благ и материальных благ длится пять веков со времен протестантской Реформации. Социологи приписывают начало эры современного капитализма этому движению XVI века, которое породило многие современные американские трудовые ценности, такие как ключевая идея «хорошего рабочего дня», «держать носы в жерновах»[135], а также «тому, кто точно платит, открыт кошелек других». Протестантские реформаторы, особенно французский теолог Жан Кальвин, выдвинули идею, что от Бога зависят не только наши духовные удачи и неудачи, но и финансовые. Эта идея помогла создать «протестантскую этику», связанную с усердной работой, личными усилиями и накоплением богатств, которая идеально дополняла зарождающуюся капиталистическую экономику Европы.

Вскоре все вдохновились новым идеалом набожного, уверенного в своих силах предпринимателя. По мере того как профессиональный труд постепенно занимал центральное место в христианской жизни, право называть себя умелым, трудолюбивым кормильцем все больше и больше подтверждало, что вы являетесь избранником Божьим. Итак, «дух капитализма» со всеми его взлетами и падениями заложен в системе ценностей большинства жителей Запада. И в целом капиталистический жаргон, от «священного» статуса колокола фондовой биржи до «всемогущего доллара», по-прежнему имеет религиозный подтекст… в нем сквозит призрак протестантской Реформации.

К 1800-м годам протестантская этика добралась до Америки, где получила дополнительное развитие. Теперь богатство воспринималось не столько как Божий дар, сколько как награда за самостоятельные успехи и хороший характер. Эта пересмотренная этика подразумевала честолюбие, упорство и соперничество, которые соответствовали подъему промышленного капитализма (определяемого массовым производством и более четким разделением труда). Также в XIX веке возникло философское движение под названием «Новое мышление», которое подарило нам популярные идеи самосовершенствования, такие как закон притяжения. В это время бестселлерами стали истории, в которых герои пробивались «из грязи в князи», скажем, «Принц и нищий» Марка Твена и «Большие надежды» Чарльза Диккенса. Первая книга о самопомощи – она так и называлась «Самопомощь» – была опубликована в 1859 году и имела оглушительный успех. Она начиналась строкой: «Небеса помогают тем, кто помогает себе сам» и утверждала, что бедность является результатом личной безответственности. Эти новые взгляды утверждали превосходство сознания над материей. Согласно им можно было научиться управлять своей судьбой, в том числе всеми жизненными аспектами, от карьеры до своего физического здоровья. Достаточно было только верить в себя. Все это способствовало становлению идеала американской мечты.

В течение следующего столетия протестантский идеал снова претерпел изменения в связи со становлением крупного американского бизнеса[136]: «Карнеги Стил», «Стандарт Ойл» Рокфеллеров, чикагский район мясокомбинатов «Юнион Сток Ярдс». В XX веке самостоятельные успехи и конкурентоспособность уже играли не столь значительную роль, т. к. как стало цениться умение ладить с коллегами, дружить с ними и продвигаться вверх по карьерной лестнице. В это время философские взгляды «Нового мышления» излагались в книгах. «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей», «Думай и богатей», «Сила позитивного мышления» – все эти издания были опубликованы в период с 1935-го по 1955 год.

В середине XX века идеи о том, что счастливые мысли и здоровое эго могут сделать человека богатым, дошли и до американских церквей. Книга «Сила позитивного мышления» была написана знаменитым священником Норманом Винсентом Пилом, который руководил консервативной протестантской церковью в Нью-Йорке под названием «Марбл Коллиджиэйт». Там Пил проповедовал «благую весть о процветании» конгрегации, состоявшей преимущественно из богатых и влиятельных жителей Манхэттена, включая молодого Дональда Трампа. (Не случайно Трамп в зрелом возрасте стал ярым энтузиастом МЛМ.) Прославившийся вдохновляющими речами о самопомощи, Пил проповедовал следующие идеи: «Пустые карманы никого не останавливают. Останавливаются только пустые головы и пустые сердца», «Верьте в себя! Верьте в свои способности! Без скромной, но разумной уверенности в своих силах вы не сможете добиться успеха или счастья».

Влияние Пила можно почувствовать в речах Дональда Трампа и постах социальных сетей полвека спустя. «Подсказка для успеха: считайте, что вы уже победитель. Таким образом, вы пойдете в верном направлении. Применяйте свои навыки и талант – и не отступайтесь от своего», – писал Трамп в своем Твиттере в 2013 году. После начала президентской кампании 2016 года разглагольствования Трампа об уверенности в своих силах приняли еще более параноидальный характер. В начале того же года, когда его спросили, с кем он консультируется по вопросам внешней политики, он ответил: «Во-первых, я говорю сам с собой, потому что у меня очень хорошие мозги, и я много чего сказал. Я знаю, что делаю… Мой главный консультант – это я сам».

Так был зачат МЛМ – загадочное дитя любви протестантизма, капитализма и корпоративизма.

Протестантская этика остается частью профессиональной культуры Соединенных Штатов, и мы воспитываемся, усваивая ее риторику: усердно трудись, усердно играй по правилам, ни дня без доллара.

У меня и моего компаньона есть обширная коллекция кофейных кружек, украшенных небольшими надписями, и на днях я присмотрелась к ним и впервые заметила, что все они бессовестно проповедуют токсичную догму продуктивности. На одной из них написано: «Сон для слабаков». На другой: «Зевок – это просто безмолвная мольба о кофе». Безмолвная мольба? Неужели мы все настолько приучены верить, что переутомление и истощение – это романтично, неужели мы так боимся досуга и «лени», что печатаем милые шутки на эту тему на посуде? Похоже, что в Америке XXI столетия ситуация обстоит именно таким образом.

Язык протестантского капитализма присутствует повсюду (вплоть до кофейных кружек), но он еще и играет главную роль в индустрии МЛМ, которая потакает донкихотским устремлениям американцев и одновременно их самым серьезным страхам. Это особенно заметно тогда, когда МЛМ напирает на меритократию – идею, что деньги и статус зарабатываются нами самостоятельно. В основе меритократии лежит допущение: жизнь людей главным образом зависит от них самих, до тех пор, пока стараются, они вправе верить, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Американцам нравится миф о том, что успешные люди заслужили успех, а оказавшиеся в бедственном положении менее его достойны. Новобранцы МЛМ, «успех» которых полностью зависит от комиссионных с продаж и вербовки, упиваются этим мифом. Согласно идеологии МЛМ, ни одна «победа» не является незаслуженной, независимо от того, кого или что принесли в жертву ради нее. И ни одна неудача также не является незаслуженной.

Если создается команда продаж, в ее пропаганде непременно рассказывается о «крови, поте, слезах, сердце и душе», и она обращается к продавцам с призывом, чтобы те относились к результатам своих усилий как к ордену за патриотизм, который носят на груди и с улыбкой на губах. В бесчисленных МЛМ националистические лозунги утверждают идею, что звание #девочки-босса означает готовность служить своей стране. Одна диетическая добавка называется «Питание «Американская Мечта», другая – «Объединенные Научные Исследования Америки, Инк.». Название компании «Амвей», которая торгует товарами для дома и средствами личной гигиены, такими как мыло и зубная паста, это комбинированное слово, означающее «Американский путь».

Многие современные компании пытаются продавать товары, ассоциируя их с какими-то индивидуальными преимуществами: допустим, если вы приобретете этот модный блеск для губ или это пляжное полотенце, сделанное из переработанного пластика, зарекомендуете себя как модного, здорового, сексуального человека, борца за экологию и т. д. Социологи называют это «организационными идеологиями», и они необязательно являются злом. Большинство успешных основателей брендов согласны с тем, что «культовая корпоративная культура» с ее активными ценностями и ритуалами[137] просто необходима для привлечения постоянных клиентов и лояльных сотрудников на сегодняшнем ненадежном, неустойчивом рынке. Разумеется, все эти организационные идеологии следует воспринимать с достаточной долей скептицизма, т. к. рискованно выстраивать свою политику, решения в области здравоохранения и саму идентичность на основе брендов, ориентированных на получение прибыли, даже если они идентифицируют себя как «этичные», «устойчивые» и т. д. «Социальный капитализм» не равнозначен социальной справедливости, точно так же, как раздача таблеток для похудения вашим друзьям из соцсетей еще не гарантирует вам благословения небес.

По сути, МЛМ продвигают свои организационные идеологии намного дальше, чем большинство обычных компаний, связывая их не только с повседневными земными благами, но и с самим смыслом жизни[138]. Лозунги прямых продаж могут отличаться такими духовно образными обещаниями[139], как «Быть «Юник» лучше, чем быть совершенным» или «Существовать и жить – не одно и то же. Выберите одно». На графике «Пинтерест», построенном МЛМ-компанией эфирных масел «доТЕРРА», указан рецепт «прощения», который позволит потребителям «стать чуткими, прощающими, свободными, светлыми, любящими, толерантными, понимающими людьми». Незадолго до своей смерти один из соучредителей «Амвея», миллиардер Джей Ван Андел, поклялся, что участие в его компании «вовлекает людей в новую жизнь, полную восторгов, перспектив, доходов и надежд».

Можно предположить, что эпоха такой немодной и ретроградной индустрии, как прямые продажи, уже позади. Трудно поверить, но в Интернете вы встретите, многих бывших МЛМ-менеджеров, которые критикуют эти компании, рассказывая истории о психологическом насилии и потерянных деньгах. Вбейте в поисковую строку на Ютубе «МЛМ-афера», и вы увидите бесконечные страницы с видеороликами, такими как «Рассказ о «девушке-боссе» МЛМ – ложь», «После «ЛуЛаРо» я подала заявление о банкротстве и теперь работаю на двух работах» и «АМВЕЙ»: Это было последней каплей (с Аудио-ДОКАЗАТЕЛЬСТВОМ!) – Как я бросила МЛМ-культ». Они собирают миллионы просмотров. АнтиМЛМ-щики расположились в закоулках социальных сетей. В 2020 году ТикТок полностью закрыл вербовщикам МЛМ доступ к своей платформе. Недостатка в разоблачительных уликах нет.

И все же риторика МЛМ – это настолько успешная атака на человеческий дух, настолько убедительная и приспособленческая идеология, что эти компании продолжают процветать. 2010-е годы, когда миллениалы, серьезно относящиеся к составу потребляемых ими продуктов, начали завоевывать потребительский рынок, а спрос на «полностью натуральные», «нетоксичные» средства личной гигиены возрос, стали благословенным временем и для основателей МЛМ-компаний. Отныне прямые продажи предназначались не только для старой школы Сьюзи Хоуммейкерс[140], но и для «прошаренной» молодежи. Косметологические МЛМ, выйдя на рынок с более изысканной и обновленной упаковкой продуктов, принялись вносить в свои базы «микроинфлюенсеров» – женщин с бложиками и несколькими тысячами подписчиков в социальных сетях, которых можно было соблазнить елейными сообщениями в личку, что их контент потрясающий-ий-ий, и не хотели бы они получить второй источник дохода, став участницами «движения» за чистую красоту?! Эта «идеальная» подработка прекрасно сочеталась с гламурным имиджем работающего не по найму представителя модного МЛМ-поколения. Изворотливая индустрия прямых продаж всегда находит способ переосмыслить себя заново – этот капиталистический таракан никогда не устанет перевоплощаться.

«Эй, леди! Просто хотел отправить напоминание, что здесь мы меняем свою жизнь!! Да, мы зарабатываем деньги, но это не только деньги, это ДВИЖЕНИЕ. Люди достойны стать его участниками, но они еще не знают о нем, поэтому вы должны указать им путь к свету!! Вы должны обращаться ко ВСЕМ… к близким, друзьям, подписчикам в соцсетях, человеку, который стоит позади вас в очереди в «Старбакс». Завяжите разговор и сражайтесь на их поле. Вообще-то наши продукты продают сами себя, поэтому, если вы не достигаете своих целей, значит, нужно работать УПОРНЕЕ и УМНЕЕ. Такой потенциал у вас есть. Не подведи меня, а главное, не подведи СЕБЯ! Хо-хо!»

Когда мы с Беккой, подругой по средней школе, наконец-то созвонились, чтобы обсудить ее опыт в МЛМ, прошло 10 лет с тех пор, как я в последний раз слышала ее голос. Бекка, которой сейчас 28, живет в белом загородном домике в Мэриленде с мужем, двумя собаками и четырьмя кошками. Она работает с девяти до пяти и до сих пор выступает с теми же концертами, что и в старшей школе, – пятничными вечерами в «Бэкстейдж Би-Би-Кью Кафе». Несколько раз в неделю она посещает организацию «Анонимные Алкоголики» и коротает вечера в играх с маленькой племянницей. «Я знаю, посмотри, что со мной стало», – шутит она, саркастически употребляя уютные гласные, свойственные диалекту нашего родного города, которого я не слышала больше нигде.

Бекка сразу поняла, что «Оптавия» (ранее называвшаяся «Медифаст») была ненадежной затеей. «Вся эта маркетинговая белиберда? Просто отвратительно», – подтвердила она. Наверное, можно было бы предположить, что Бекка не окажется одной из тех наивных дурочек с безумно горящими глазами, которые случайно попадают на самое дно пирамиды. Бекка была хорошо осведомлена о хитроумной структуре «Оптавии», но была уверена, что сможет обыграть эту организацию, используя огромную сеть своих интернет-знакомств по максимуму. «Я на 100 % знала, это «культ», – сказала она. – Но подумала: «Что бы ни случилось, я запрыгну в этот поезд. Типа согласна на аферу, понимаешь?»

«Конечно, конечно», – сглотнула я.

«Оптавия» – это программа по снижению веса, которая доставляет на дом потребителям расфасованные наборы блюд, например, «Нутрисистем» или «БистроМД». «Они пытаются обмануть вас в открытую, говоря: «Будь сам себе начальником. Работай из дома, черт возьми». Бекка по ту сторону провода закатила глаза. Несколько ее друзей были связаны со скандальной «ЛуЛаРо», компанией по продаже леггинсов с миллиардным оборотом, на которую генеральный прокурор штата Вашингтон подал в суд в 2019 году, обвинив в организации финансовой пирамиды. (На момент написания этой книги дело все еще лежит на рассмотрении.) К счастью, Бекка понимала, как компания-хищник сжирает их жизни, сколько денег они теряют. Но когда свекровь попросила ее поработать с «Оптавией», где вступительные взносы и квоты были относительно низкими, ей показалось, что это правильное решение в правильное время.

Примерно за год до этого решения у жениха Бекки диагностировали редкий вид рака крови. Ему не было и 30. Когда он наконец закончил курс химиотерапии и вошел в состояние ремиссии, Бекка была на пределе: «Я прибавила чертову тонну в весе, потому что заботилась о нем. Была в депрессии, недавно бросила пить. И бросила бы курить, потому что от этой вредной привычки тоже можно растолстеть». Ее свекровь, т. е. мать ее будущего мужа, сотрудничала с «Оптавией» и сильно похудела после прохождения программы, но т. к. это было очень дорого, около 400 долларов в месяц, Бекке никогда не приходила в голову мысль, что она тоже может стать продавцом. Однако свекровь подала ей идею: если Бекка запишется «тренером», пару раз в неделю будет публиковать посты о похудении и найдет еще несколько участников, то сможет оплатить себе диетическую еду. «Она не пробовала на мне ничего из этой ерунды, GirlBoss, она просто рассказала мне, что существует такая возможность, – сказала Бекка. – Я подумала: «Да, это круто, я могу зарегистрировать новых участников, могу расхваливать свой товар».

Бекка записалась «тренером», оплатила стартовый взнос в размере 100 долларов и села на диету: «Это эффективно и позволяет быстро скинуть вес. За четыре месяца я похудела на 22 килограмма, – призналась она. – Хочу сказать, что в тот момент, когда перестала принимать их диетические добавки, я только взглянула на пиццу и уже набрала два килограмма. Нереально удержать стрелку весов на одной отметке. Но вам скидывают фотографии до и после, вы публикуете их со всякой тарабарщиной и хэштегами, и людям хочется знать, чем вы занимаетесь».

Вербовочная стратегия в МЛМ требует предварительного соблюдения секретности, и поэтому в ней действуют строгие правила раскрытия информации «тренерами» посторонним. Бекка никогда не рекламировала бренд «Оптавия» в соцсетях, потому что это прямо запрещено компанией. Наоборот, ей выдали методички, которые полагалось цитировать чуть ли не дословно, причем вся программа должна была произвести впечатление высшей тайны, чтобы потерпевшие не начали самостоятельное расследование и не раскопали информацию, очерняющую компанию, точно так же, как и в случае с сайентологами.

Еще в 70-х, формируя свою коварную тактику вербовки и сбора пожертвований, мунисты придумали эвфемизм «священный обман»[141]. Точно так же МЛМ-щики подмазываются к друзьям и близким, склоняя их к совместному мошенничеству. Политика компании «Мэри Кей», иносказательно называемая «Планом неосведомленности мужа», побуждает жен ввязываться в это дело без разрешения мужей[142], а затем учит их держать расходы в секрете. Одна из исполнительных директоров «Мэри Кей», премированная за хорошие продажи автомобилем «Кадиллак», изложила свою версию на этот счет в инструкции для консультантов: «Если вы сегодня действительно желаете что-то купить, хочу, чтобы вы знали, что я принимаю НАЛИЧНЫЕ, чеки, «ВИЗА», «МастерКард», «Дискавер», «Американ Экспресс». Также составляю графики беспроцентных платежей и программу неосведомленности мужа. Иначе говоря, это очень ловкое распределение финансов: часть наличными, часть чеками и часть на карте. Никто ничего не узнает».

Бекке велели держать все подробности при себе, пока она не свяжется с потенциальным участником нижнего уровня по телефону. Именно тогда она разработала свою «программу приема пациентов» – опрос из 20 пунктов, включающий такие личные вопросы, как: «Если неудачи вас не пугают, сколько килограммов веса вы хотели бы сбросить? Когда вы взвешивались в последний раз? Что изменилось за это время? Помните свои ощущения? Что случилось бы, если бы снова набрали вес? У вас есть близкие, которым вы тоже хотите помочь? Огромное спасибо, что обратились ко мне… Я действительно верю, что помогу вам поправить здоровье, я так рада поделиться знаниями».

Речь не шла о медицинском осмотре, проводимом дипломированными диетологами. Это была тактика связывания травм, применяемая обычными людьми, такими как Бекка и ее свекровь. Представители компании знают, что делают, когда присваивают своим новобранцам титулы тренера, старшего тренера, президент-директора и, наконец, посла международного здравоохранения – у людей появляется чувство собственной значимости. «Я думаю, что многие из этих женщин убеждают себя, что они и впрямь являются тренерами здорового образа жизни, – заявила Бекка. – Говорят, вы открываете людям удивительный дар жизни. Если ваш тренер хвалит вас в нашей секретной группе в соцсети, люди восклицают: «Потрясающая работа! Спасать людей!» Но в глубине души каждый знает, что разница между тренером и старшим тренером никак не зависит от их экспертных знаний в области диетологии, главное, сколько людей они смогли завербовать в этом месяце. Однако, когда компания проводит любовную бомбардировку, предлагая должность с фантастическим титулом и поет вам дифирамбы как спасателю жизней, вас приучают интерпретировать свою деятельность именно так.

Ничто так не раскручивает тренеров «Оптавии», как ежегодные ретриты и съезды ее лидеров. Весь год новобранцы копят деньги на посещение этих мероприятий, пропуская свадьбы лучших друзей и дни рождения внуков ради возможности встретиться с харизматичным лидером и соучредителем компании, доктором Уэйном Андерсеном. «Они зовут его доктор А, и он вроде как их правитель», – поморщилась Бекка, имея в виду анестезиолога, который, по ее словам, стал «лидером движения за долголетие». «На сцену выходит доктор А и несет вдохновенную культовую чушь о том, как мы спасаем жизни людей, мы делаем Америку здоровой. Разумеется, за билеты они берут целое состояние, за одну только возможность увидеть его».

Все МЛМ устраивают подобные вечеринки самопомощи в стиле Тони Роббинса, участие в которых стоит тысячи долларов. Например, «Таппервэр» проводит ежегодное празднование Юбилея. Карьерные конференции «Мэри Кей» известны мастерски организованными церемониями награждения. Новобранцы не просто развлекаются, эти съезды преподносятся как обязательные, с тем условием, что новобранец действительно хочет «прийти к успеху». Впрочем, не думайте, что кто-то собирается дать вам полезный совет по продажам. Все сделано для того, чтобы экстравагантные приемы выставили компанию в выгодном свете, на крючке оказались новые сотрудники, которые уже поклялись в верности делу. Обычное мероприятие «Амвея» воспринимается как нечто среднее между палаточным собранием христиан, политическим митингом, футбольным матчем и воссоединением огромной семьи. Некоторые конференции «Амвей» даже называют «встречи в семейном кругу».

Больше, чем любая другая «семья» МЛМ, «Амвей» обладает колоссальной властью – не только над людьми, непосредственно связанными с компанией, но и над всей американской политической системой. Основанная в 1959 году, эта компания имеет филиалы в 100 странах и ежегодно зарабатывает 9 миллиардов долларов через сеть из 4 000 000 дистрибьюторов, титулованных «владельцев международного бизнеса» (ВМБ). «Амвей» – христианская компания, у которой есть главная идея, что американцы лишились качеств, которые ранее делали их великими: индивидуальная свобода в достижении целей, традиционные «американские семейные ценности» и неизменная преданность благословенной Богом Америке[143]. «Я хочу рассказать вам, что не так с этой страной», – проревел на съезде 1991 года Дэйв Северн, один из Бриллиантовых Исполнительных Директоров. (Все высшие должности в «Амвее» названы в честь драгоценных камней и других сокровищ: Рубин, Жемчуг, Изумруд, Бриллиант, Двойной бриллиант, Тройной бриллиант, Корона, Коронованный посол.) «Из-за них все, за что мы боремся… просто вылетает в трубу, потому что они нанимают НЕХРИСТЕЙ, пытаясь управлять христианским обществом… Бизнес «Амвея» строится на Божественных законах[144]», – сказал тогда Северн.

Основателями «Амвея» были Джей Ван Андел и Рич Девос, которые умерли соответственно в 2004 и 2018 годах. Это второе имя должно быть вам знакомо: Девосы – семья политически влиятельных миллиардеров из Мичигана, Рич был свекром Бетси Девос, министра образования в правительстве Дональда Трампа. Обладая личным состоянием в размере более 5 млрд долларов, он заведовал финансами Национального комитета Республиканской партии, был закадычным другом Джеральда Форда, добился специальных налоговых льгот для компании «Амвей» на сотни миллионов долларов и, наконец, направил огромные суммы на избирательные кампании кандидатов от партии республиканцев. «Амвей» финансировал предвыборные кампании Рональда Рейгана, обоих Джорджей Бушей и, естественно, Дональда Трампа, самого лояльного среди всех президентов по отношению к стратегии прямых продаж. На протяжении 2010-х годов Трамп стремительно обогащался, используя свое имя для рекламы нескольких организаций МЛМ[145]. Среди них были компании по производству витаминов и по проведению семинаров, и обе заплатили ему семизначную сумму, что он разрешил им использовать его образ в качестве своего символа и переименоваться в Сеть Трампа и Институт Трампа (В 2019 году федеральный судья постановил, что Трампу и его троим детям может быть предъявлен иск за мошенничество при сотрудничестве с этими организациями[146].) В ответ на благосклонность Девоса все поддерживаемые им президенты публично хвалили «Амвей» и Ассоциацию прямых продаж как достойные одобрения и глубоко патриотичные организации[147].

Теология процветания, сформировавшаяся в XVII веке, в интерпретации Рича Девоса предполагает, что, если вы бедны, значит, Бог не любит вас. Как заявил Девос: «Система свободного предпринимательства. – это дар Божий для нас, и мы должны понять его, принять его и поверить в него». Согласно Девосу, если вы чувствуете, что всю жизнь были отрезаны от этой системы, будете идиотом, если не разочаруетесь в бюрократии и не вступите в МЛМ.

Эта риторика типична для легендарных слетов «Амвея», где программа шоу может быть примерно такой: торжественным тоном пятидесятнического проповедника ведущий начинает с какого-то анекдота об одном или двух самых успешных ВМБ. Затем приглашают известного спикера. На фоне музыкальной темы «Рокки» на сцену поднимается оратор, и зрители начинают бесноваться.

Спикер – как правило, белый мужчина, ВМБ «жемчужного» уровня, который получает десятки тысяч долларов за выступление. Он эмоционально рассказывает свою историю успеха, демонстрируя презентацию о домах, яхтах, автомобилях и отпусках, на которые он заработал в «Амвее». Выкрики: «Разве это не здорово?» и «Верю!» эхом разносятся по всему залу. «Бриллианты» и «Жемчуга» выкрикивают: «Как это мило!» Затем следует вручение наград, и в заключение зрители слезливо поют песню: «Боже, благослови Америку!» В финале вышестоящие руководители смотрят в глаза нижестоящим, и в их взглядах буквально читается: «Я люблю тебя».

Не нужно быть социологом, чтобы понять, до какой степени можно лгать, одаривая комплиментами своих бизнес-подчиненных, и в то же время зная, что они никогда не заработают здесь ни гроша, не говоря уже о покупке яхты. Большинство новобранцев даже не хотят иметь яхту. Они связались с компанией, а затем посетили эту помпезную конференцию потому, что они – матери-домохозяйки или иммигранты, которые хотят получить пропуск в достойную жизнь.

Скажем, вы – МЛМ-щик, который некоторое время был в этом бизнесе, даже посетил одну или две конференции, но в итоге начал понимать, что тут ему ничего не светит, и захотел соскочить. Если вы поделитесь своими планами и подозрениями с кем-нибудь из участников, в ваш почтовый ящик начнут сыпаться письма от вышестоящего руководства, которое будет винить вас и давить на вас, упрашивая остаться. Бекке еще повезло, что ее непосредственной наставницей была свекровь, а та являлась довольно флегматичной женщиной. Поэтому год спустя после прихода в «Оптавию», когда дело зашло слишком далеко и Бекка решила уйти, она получила всего несколько звонков, которые можно было проигнорировать. Но другим МЛМ-щикам цена выхода часто кажется непосильной. Хотя, вероятно, вам не будут угрожать, что ваше тело похитят инопланетяне, как это принято у сайентологов, но вас вполне могут заставить испытать мучительное чувство вины и тревоги, связанное с потерей веры в свою мечту и суррогатную «семью». Одна из бывших ВМБ «Амвея» жаловалась, как ужасно она себя чувствовала, когда люди, ранее признававшиеся ей в любви, внезапно начинали бессовестно ее преследовать. «В самом начале вы сталкиваетесь с любовью… [и] вниманием сотрудников «Амвея». Вам кажется, что эти люди действительно интересуются вами как личностью. Это всего лишь ошибка. Так вас пытаются связать с группой».

«Привет, детка, я увидел твое сообщение в групповом чате. Я знаю, что ты подумываешь об уходе, испытываешь разочарование и отсутствие вдохновения. Понимаю. ВЕРЬ МНЕ. Самые успешные люди в этом бизнесе – пробивные. Воспринимай эту ситуацию как испытание. Докажешь ли ты себе самой, что ты – абсолютная GirlBoss, мир вращается вокруг тебя, или опустишь руки? Подумай, сколько уже вложено времени и сил! Ты действительно хочешь все бросить? Подумай о деньгах, которые заработаешь, если продержишься еще два месяца. Подумай о счетах за лечение, подумай о детях. Не будь ЭГОИСТКОЙ. Будь сильной!! Тебе известно, что мы как одна семья, поэтому прошу: помоги МНЕ помочь ТЕБЕ. Прежде чем ты совершишь поступок, о котором позже будешь жалеть, давай созвонимся и обсудим, хорошо? Хо-хо!»

Есть еще один вариант ответа, который объясняет, почему язык МЛМ звучит мошеннически и подобострастно для одних, но при этом дружелюбно и многообещающе для других. «Хотите купаться в деньгах?» и «Можете стать миллионером в течение года!» – здесь мошенничество заключается не в словах (которые сами по себе и без всякого контекста звучат соблазнительно). Нет, оно относится к различным приемам, придуманным людьми с целью информационной обработки. Здесь также прослеживается связь с доверчивостью с социологической точки зрения.

По словам лауреата Нобелевской премии, психолога Даниэля Канемана, наивное мышление[148] возникает из-за двух «оппонирующих» друг другу систем обработки данных, которые функционируют в мозгу представителей человеческого рода: назовем их Система 1 и Система 2. Мышление, генерируемое Системой 1, является быстрым, интуитивным и автоматическим. Допустим, нам рассказывают какую-то историю, и эта система опирается на личный опыт и субъективные знания, которые позволяют мгновенно вынести суждение. У древних людей, живших небольшими группами, в которых доверие на протяжении всей жизни строилось на личных отношениях, этот способ мышления был практически единственным. В те времена не существовало необходимости слишком скептически воспринимать слова других людей, потому что этими другими, скорее всего, были ваши родители, родственники или еще кто-то, кого вы знали всю жизнь. Итак, эвристическая реакция, которая возникает у нас в ответ на какую-то новость и заставляет принимать мгновенное решение, называется мышлением Системы 1.

Но есть еще и Система 2, которая заставляет нас мыслить медленнее и выносить более взвешенные и рациональные суждения. Она появилась позднее предыдущей. В наш информационный век, когда миллиарды людей анонимно взаимодействуют друг с другом в Сети, распространяя сомнительные заявления и вредные конспирологические теории, мышление Системы 2 начинает приносить пользу, потому что, когда что-то кажется нам подозрительным, нельзя полагаться на инстинкт, чтобы принять решение. Можно не торопиться: задавать вопросы, тщательно изучать ситуацию, а затем решать, как отреагировать. К сожалению, т. к. этот вид мышления сформировался гораздо позже, чем Система 1, он не всегда бывает эффективен. Отчасти из-за дисфункции Системы 2 у человеческого мышления есть такие глубоко укоренившиеся недостатки[149], как предвзятость восприятия и размытое разделение познавательного труда. Короче говоря, наш мозг развивается, чтобы иметь возможность обрабатывать большее количество информации, но мы не роботы с искусственным интеллектом, и наши поступки далеки от идеала.

В современной жизни, где многоуровневый маркетинг представлен со всеми претенциозными атрибутами, у многих людей начинается инстинктивная реакция. Им не приходит в голову составлять список плюсов и минусов высказывания или критически обдумывать его, если оно исходит от человека, которого они хорошо знают и о нем могут с легкостью судить: сразу могут сказать, что это либо А, т. е. действительно отличная возможность, либо Б, т. е. трэш и не для них. Такова Система 1 в действии. Но некоторые люди приходят к выводу, что им нужно больше времени, чтобы как следует подумать над предложением. К счастью, существует Система 2.

Однажды экономист Стейси Босли провела эксперимент, который показывает, каким образом Система 1 и Система 2 проявляют себя при найме в организацию, являющуюся пирамидой. Открыв магазинчик на ярмарке штата, она предлагала любопытным прохожим 5 долларов наличными со словами, что они могут либо взять деньги, либо попробовать сыграть в ее игру «Самолетик» (которая напоминает упрощенный вариант финансовой пирамиды). Одни мельком взглянули на купюру и сказали: «Леди, без вариантов. Я выбираю пять баксов. Все остальное – мошенничество». Другие не торопились. Сначала они все обдумывали, изучали правила, анализировали и наконец говорили: «Нет, такая сделка мне не подходит». Приходили к тому же выводу, но с помощью Системы 2, а не Системы 1. Третьи тщательно все взвешивали, но для правильного результата им не хватало опыта, т. е. рассудительности и грамотности, и поэтому они долго думали, но в конечном итоге решались сыграть в «Самолетик». Были и такие, кто начинал играть в эту игру чисто импульсивно и, конечно же, проигрывал. Импульсивность, как говорит Босли, является распространенным характерным признаком уязвимости людей перед мошенничеством.

Не совсем понятно, почему у одних развито шестое чувство (т. е. Система 1) в отношении финансовых пирамид, шарлатанских снадобий и других посулов, слишком хороших, чтобы быть правдой, а у других нет. Некоторые исследователи считают, что у разных людей разный уровень доверия к миру[150], который закладывается в раннем детстве. Теория состоит в том, что, если в детстве у вас развивается доверие к миру, всю жизнь вы будете надеяться, что мир станет честным и добрым по отношению к вам. Всевозможные влияния, испытанные в ранние годы, делают человека более или менее доверчивым. Уровень доверия некоторых людей, например, таких, как мой отец, мог быть подорван из-за потери родителя или другой психологической травмы. Разумеется, когда добавляются такие факторы, как стресс и финансовые трудности, люди порой предпочитают игнорировать свои скептические инстинкты и оказываются жертвами вымогателей. Как мне ни хотелось бы присвоить себе все заслуги в связи с моим чрезвычайно развитым чутьем на мошенничество, я знаю, мое презрение к финансовым пирамидам, вероятно, все-таки связано с тем, что я достаточно состоятельна, чтобы не нуждаться в их посулах.

Также, по мнению социологов, люди с высшим образованием и знакомые с естественнонаучными методами познания мира менее доверчивы. Но, как бы там ни было, по этой же причине они часто страдают от депрессии.

В ходе нескольких экспериментов ученые обнаружили, когда человек в хорошем настроении, он становится наивнее и менее подозрительным, в то время как раздражительность помогает нам лучше чувствовать обман[151].

Это, должно быть, самая «придирчивая» сверхспособность, о которой я когда-либо слышала.

Моя любимая фраза, которую я слышала от МЛМ-щиков, защищающих свой бизнес: «Это не финансовая пирамида. Рабочие места в корпорациях – вот где НАСТОЯЩАЯ финансовая пирамида». Это и клише, прекращающие мысли, и условный рефлекс «мы – они», мигающий огнями неоновых реклам. Но пока МЛМ много болтают о корпоративной Америке, а корпорации придерживаются мнения, что МЛМ – это мошенническая организация, не стоит забывать, что и те и другие, в конечном счете, берут начало от одной и той же протестантской истории капитализма. И токсично-позитивные побасенки о том, что наше общество основано на подлинной меритократии, можно подняться по социальной лестнице с низов до верхов, если ты усердно трудишься и веришь в себя, постоянно проникают в лексику нашего «нормального» занятого населения.

Многие современные компании активно стремятся стать культовыми, подражая имиджу таких корпораций, как «Трейдер Джо», «Старбакс» и «Икея», – брендов, которым удалось добиться исключительной солидарности и лояльности как у сотрудников, так и у постоянных покупателей. Желая получить дополнительные знания о языке культовых корпораций, я позвонила голландскому теоретику бизнеса и консультанту по вопросам управления Манфреду Ф. Р. Кетсу де Врису. Он изучал стили практического управления с 1970-х годов и подтвердил, что язык является важной подсказкой, которая позволяет установить, не стала ли компания слишком «сектантской», что может вызывать дискомфорт у ее сотрудников и клиентов. По его словам, в том случае, когда в компании звучит слишком много воодушевляющих речей, лозунгов, хоровых песнопений, кодовых слов и бессмысленного корпоративного жаргона, пора вывешивать красные флажки.

Большинство из нас сталкивались с рабочим диалектом, представляющим собой бессодержательную тарабарщину[152]. Генераторы корпоративной галиматьи легко найти в Интернете (с ними весело играть), они штампуют такие фразы, как «организовать в срочном порядке осведомленность потребителя о продукте, подчиняющуюся невидимой руке рынка» и «прогрессивно разместить на облачной платформе человеческий капитал мирового уровня». На моей прежней работе в модном журнале сотрудники постоянно бросались сомнительными метафорами, такими как «синергия» (наличие двух одинаковых выражений на одной и той же странице), «сдвинуть дело с мертвой точки» (добиться заметного прогресса) и «осведомленность потребителя о продукте» (что-то связанное с популярностью бренда? Я не уверена). Мой бывший шеф очень любил, когда сотрудники без какой-либо необходимости заменяли существительные на переходные глаголы и наоборот: «белая доска» – «писать на белой доске», «закат» – «любоваться закатом» или от глагола «спрашивать» производили существительное «вопрос». Эту трансформацию они порой осуществляли даже тогда, когда было очевидно, что не очень хорошо понимают, что говорят и зачем. Естественно, меня всегда пугал этот конформизм, и в свободное время я с удовольствием его пародировала.

В мемуарах «Зловещая долина» технический репортер Анна Винер окрестила все формы корпоративного жаргона – «трешевый язык». Он существовал задолго до Силиконовой долины, хотя его тематика со временем менялась. В 1980-х годах от него отдавало Уолл-стритом: «кредитное плечо», «добавочная стоимость». 90-е принесли жаргонизмы из компьютерной сферы: «пропускная способность», «хакнуть», «решим вопрос оффлайн». В XXI веке с культурой стартапов и стиранием границ между работой и личной жизнью (бассейны с шариками в компании «Гугл» и массажистки в офисе), с движением к «прозрачности» и «инклюзии» мы получили мистический, политкорректный, самоутверждающийся язык: «холизм», «актуализация», «унификация».

Этот жаргон сам по себе безобиден. Как всегда, словам нужен контекст. А при использовании в конкурентной среде стартапов те, кто обладают властью, могут легко воспользоваться стремлением сотрудников преуспеть (и их насущной потребностью в трудоустройстве). Гипертрофированный «трешевый язык» может сигнализировать, что высшее руководство подавляет индивидуальность сотрудников, прививая им образ мыслей, в соответствии с которым их жизнь почти полностью зарегулирована правилами компании – правилами, которые, надо полагать, создавались не из чувства сострадания или стремления к справедливости. (Проводимые из года в год исследования показывают, что примерно каждый пятый генеральный директор компании склонен к психопатии[153].) «У всех компаний специальная терминология, и иногда в ней есть смысл, но иногда она бессмысленна, – сказал Кетс де Врис. – В качестве консультанта меня иногда приглашают в организации, где люди употребляют рабочие коды и аббревиатуры, но на самом деле не знают, о чем говорят. Они просто повторяют слова высшего руководства».

Например, идеалы Джеффа Безоса из компании «Амазон» до боли напоминают идеалы лидеров в области МЛМ: презрение к бюрократии, пристрастие к иерархиям, обязательное восхождение к вершине карьерной лестницы, кого бы ни пришлось при этом «швырнуть под поезд», и сочетание горделивых вдохновляющих речей с пораженческими метафорами. Безос создал собственную версию 10 библейских заповедей под названием «Принципы лидерства»[154]. Это кодекс, регулирующий мышление, поведение и речь сотрудников «Амазона». В нем содержатся 14 принципов – и все они являются неопределенными банальностями, например, «глобальное мышление», «глубокий анализ», «основополагающие элементы» и «достижение результатов». Сотрудники заучивают их как мантры. В сенсационной статье «Нью-Йорк Таймс», вышедшей в 2015 году и посвященной разоблачению «Амазона», говорилось, что эти правила являются частью «повседневного языка компании… который используется при приеме на работу, цитируется на собраниях и звучит в очереди в обеденный перерыв. Некоторые сотрудники «Амазона» говорят, что учат ему своих детей».

Новых сотрудников компании заставляют выучить наизусть все 511 слов, из которых состоят Принципы лидерства. Через несколько дней им устраивают проверку, и те, кто назвал все слова правильно, получают символическую награду: им разрешают заявить: «Я особенный(ая)» – крылатая фраза «Амазона» для тех, кто умеет раздвигать границы рабочего пространства. С этого момента от сотрудников ожидают, что на встречах они будут подхватывать идеи друг друга (аналогично ожесточенным поединкам в игре Синанона), «даже если такое поведение причиняет неудобства или утомляет» (согласно Принципу лидерства № 13). Если подчиненный высказывает свое мнение или отвечает на вопрос не так, как ожидал руководитель, он может предположить, что его обзовут глупым, или оборвут на полуслове и прикажут замолчать. По словам бывших сотрудников компании, в офисе часто повторяют следующие афоризмы: «Если вы уперлись в стену, попытайтесь залезть на нее» и «Работа в первую очередь, жизнь – во вторую, а попытки найти баланс между работой и жизнью – в последнюю очередь». Как писал сам Безос в обращении акционерам в 1999 году: «Я постоянно напоминаю нашим сотрудникам, что они должны бояться, должны просыпаться каждое утро в ужасе».

Психологически подчиняя сотрудников, компания может быстрее достичь поставленных целей в краткосрочной перспективе, но Кетс де Врис считает, что такая инертность губит инновации, что в долгосрочной перспективе плохо как для бизнеса, так и для самих сотрудников (не говоря уже об этике или эмпатии). На консультациях по менеджменту Кетс де Врис советует старшим руководителям задаться вопросом: поощряется ли в компании индивидуальность и нонконформизм ради будущего прорыва? Одобряется ли личная жизнь и индивидуальная речевая манера каждого сотрудника? Или все говорят в одной и той же манере, грешат одним и тем же пустословием, подозрительно напоминающим интонации руководителя? «Если вы не будете осторожны, находясь на руководящей должности, попадете в эхо-камеру, – объяснил Кетс де Врис. – Люди будут говорить вам то, что вы хотите услышать, так что ваше безумие сойдет вам с рук. И это безумие очень быстро институционализируется».

Я взяла интервью у бывшей сотрудницы стартапа «устойчивой моды». Сначала я узнала о ее участии в «Уроке Тарин Туми» (студия «культового фитнеса», о которой мы немного поговорим в пятой части книги), и она назвала мне единственную причину, из-за которой увлеклась «культом» тренировок. В первую очередь потому, что наконец-то бросила свою адскую работу. В течение трех лет работы в модной компании ее внешне умопомрачительная начальница с садистскими наклонностями периодически лишала ее сна, заработка даже на уровне прожиточного минимума и контактов с людьми. В конце концов, такая работа довела ее до нервного срыва, как она сама охарактеризовала свое состояние, и эта женщина уволилась, чтобы заняться самоанализом. Именно тогда она узнала об «Уроке», что в конечном итоге стало для нее абсолютно положительным опытом. «Тренировочная группа – это не что иное, как моя старая работа, которая заполонила собой все мое существование, – рассказывает она. – Мой босс предполагала, что ее компания будет для нас новой религией. На самом деле она временно разрушила мою жизнь».

Миллионы американцев когда-то работали в культовых компаниях, а некоторые из них даже успели пострадать от такой же тиранической атмосферы, как та, что царит в «Амазоне». На призрачной лестнице американского капитализма всего несколько ступенек отделяют нас от корпораций, которые будут платить не деньгами, а ложью… на звездно-полосатом небосклоне МЛМ.

Ранее я сказала, что МЛМ – это просто схема, построенная по принципу пирамиды, но не разоблаченная. Итак, как нам ее разоблачить?

Чтобы найти ответ, давайте вспомним историю о том, как Федеральная торговая комиссия (ФТК) ликвидировала самую первую МЛМ-компанию. В начале 1970-х на никудышную косметическую компанию с загадочным названием «Холидей Мэджик» (она не имела ничего общего с ежегодными фестивалями) начали подавать иски. Бизнес был основан примерно 10 годами ранее Уильямом Пенном Патриком, самым жуликоватым пустозвоном из всех менеджеров прямых продаж, с которыми я когда-либо сталкивалась. Этот чувак лет 30, обосновавшийся в Северной Калифорнии, баллотировался в сенаторы от Республиканской партии, и газета «Лос-Анджелес Таймс» однажды окрестила его «самым странным политиком» штата.[155]

Как и большинство других основателей МЛМ, Патрик активно защищал теологию процветания и Новое мышление и был известен тем, что придавал вдохновляющим лозунгам угрожающий оттенок. «Скажите [новобранцам], что они станут счастливее, богаче и здоровее и получат от жизни то, что хотят, вместе с программой «Холидей Мэджик», – писал он[156]. И тем же росчерком пера добавлял: «Всякий, кто потерпел неудачу в программе «Холидей Мэджик», должен быть либо ленивым, либо глупым, либо жадным, либо мертвым». Также Патрик отличился тем, что организовал самую экстравагантную конференцию МЛМ в истории. Она называлась «Динамика лидерства», проходила в третьеразрядном мотеле «Бэй Ареа», и за ее посещение просили 1000 баксов. Два дня подряд Патрик заставлял новобранцев участвовать в серии бредовых силовых игр: по его приказанию они примеряли на себя гробы, и Патрик подвешивал их на гигантских деревянных крестах, где они висели весь день. Подобно Джиму Джонсу, Чаку Дитриху и Джеффу Безосу, он заставлял их участвовать в сеансах «групповой терапии», где они часами психологически насиловали друг друга до победного конца.

Поведение Патрика со всех сторон выглядело сумасбродством, но когда Федеральная торговая комиссия вызвала его в суд, самым убедительным аргументом против него и обвинением, которое в конечном итоге позволило закрыть «Холидей Мэджик», стал анализ его речи. Суд заявил, что жульнические гиперболы Патрика, образные модные словечки и газлайтинг, замаскированный под вдохновение, выдают в нем организатора пирамиды. В этом есть смысл, потому что в любой сфере жизни, если вы в глубине души чувствуете, что здесь что-то не так с этической точки зрения, но вам не удается точно определить, что это, можно поискать доказательства в языке. Именно благодаря анализу речи обвиняемого Федеральная торговая комиссия приняла решение закрыть «Холидей Мэджик», и в течение следующих нескольких лет юристы комиссии ссылались на ту же разновидность бредовых, мошеннических заявлений во время уголовных преследований целого ряда организаций МЛМ, включая «Амвей», крупнейшую из тех, за которыми шла охота.

В 1979 году Федеральная торговая комиссия наконец-то предъявила обвинение в организации финансовой пирамиды Джею Ван Анделу и Ричу Девосу, что повлекло за собой крупное затянувшееся судебное разбирательство. Но, как известно, «Амвей» никогда не прикрывал лавочку. (Опять же, его основатели играли в гольф с главами государств – не было никаких шансов, что правительство одобрит закрытие компании.) Судья оштрафовал руководителей фирмы на 100 000 долларов (смехотворная сумма для корпорации-тяжеловеса), и они могли развлекаться дальше.

В конечном счете дело ФТК против «Амвея» распалось, а впоследствии всей индустрии прямых продаж предложили юридическую защиту. С 1979 года Федеральная торговая комиссия закрыла лишь горстку МЛМ-компаний, среди которых не было ни одного гиганта. Теперь каждый раз, когда такая фирма попадает под обстрел, ее руководство может заявить: «Нет, нет, нет, вы нас с кем-то путаете. Мы не финансовая пирамида. Мы не секта. Мы такие, как «Амвей». Мы меритократия. Мы даем людям шанс стать предпринимателем, владельцем бизнеса, #GirlBoss. У нас не кидалово, у нас американская мечта».

А что касается судейских, то они считают, что таких оправданий достаточно, чтобы полагать, что в этих компаниях нет ничего сектантского.

«Эй, девочка. Мне ужасно жаль, что приходится так поступить. Но только что позвонили сверху, и, к сожалению, нам придется тебя отпустить. Когда ты впервые присоединилась к моей команде, меня очень взволновал твой потенциал. Но, несмотря на все время и усилия, которые мы вложили в твое развитие, непохоже, что ты действительно хотела этого. Некоторые люди не годятся для этой возможности, и поверь, что мне, как твоему вышестоящему наставнику, тяжелее, чем тебе. Мне придется удалить тебя из нашей группы и закрыть твой аккаунт. Я думаю, что ты все-таки не была GirlBoss. Х».

Часть 5

Эта минута перевернет твою жизнь… и ты будешь ВЫГЛЯДЕТЬ ПОТРЯСАЮЩЕ!

Я энергично марширую на месте, как оловянный солдатик. Это упражнение выглядит глупым, и мне хочется выполнить его «на отвали», но я клянусь себе, что-либо соберусь с духом, либо откажусь наотрез. Катая предплечья и кулаки перед собой с таким энтузиазмом, насколько это позволяют делать мои мышцы, я зажмуриваю глаза, повторяя фразу: «Мои силы безмерны».

По обе стороны от меня стоят родители. Они слегка переминаются с ноги на ногу, чтобы не мешать друг другу, и выполняют одни и те же движения, присоединяясь ко мне и моему заявлению: «Мои силы безмерны». «Воплощайтесь, пробуждайтесь!» – восклицает наш блистательный руководитель Патрисия Морено, излучая в равной степени нежность и свирепость. Она называет это упражнение СИЛОЙ ВОЛИ.

Сосчитав несколько раз до восьми, мы наносим удары в воздух перед собой, с каждым хуком все больше скручивая торс. Телодвижение зовется СИЛА. «Это напоминание, что пора прекратить говорить о вещах, которые вы не можете сделать, и призвать на помощь свою силу, – рассказывает Морено. – ВЫ решаете, что СЕГОДНЯ у вас достаточно сил, чтобы согласиться на любые перемены, которые вам потребуются. Скажите себе: «Я сильнее, чем кажусь». Продолжая бить в воздух и крутиться, мы повторяем: «Я сильнее, чем кажусь». «Прекрасно! Почувствуйте себя воинами!» – напевает Морено.

Еще два упражнения завершают нашу программу, которая состоит из четырех этапов: следующее называется ХРАБРОСТЬ. Подпрыгивая на одной ноге и задирая другую назад, мы соединяем руки в полуокружности и стрелой возносим их к небу. Выполняем упражнение поочередно. «Всякий раз, когда испытываете стресс, просто выполняйте это движение, и оно поможет унять беспокойство, страхи и сомнения! – призывает Морено. – А теперь вы переключаетесь и говорите: «Я смелее, чем думаю!». Я и родители вторим этой фразе, взрываясь телами в воздухе: «Я смелее, чем думаю!»

Последнее телодвижение: ИЗОБИЛИЕ. Мы прикасаемся ладонями к сердцу, с жаром раскрываем их над головой в виде широкой буквы V, снова прикасаемся к сердцу, затем тянемся руками вниз к бедрам, зеркально повторяя предыдущую позу. В это время мы говорим: «Я благословлен всем, что мне нужно». «Благодарность – это отношение, которое ПРЕОБРАЗИТ… ВАШУ… ЖИЗНЬ! – рычит Морено. – Вы должны думать, говорить, сосредотачиваться на благах, которые у вас уже есть». Теперь мы начинаем прыгать: ноги вместе, ноги врозь, руки широко расставлены кверху, а пальцы ног сведены вместе книзу: «Я благословлен всем, что мне нужно!»

«Давайте выполним все упражнения! – приглашает Морено, и мы повторяем четыре упражнения подряд: СИЛА ВОЛИ, СИЛА, ХРАБРОСТЬ, ИЗОБИЛИЕ.

А потом ни с того ни с сего – слезы. Я занимаюсь физкультурными аффирмациями Морено не более пяти минут, как вдруг мой голос срывается в трель. Мама оборачивается и неловко улыбается: «Аманда, ты… плачешь?» Я слышу, как она пытается смягчить тон голоса, чтобы тот не звучал критически. Родители два года не видели моих слез. «Все говорили, что это произойдет!» – я вскрикиваю в порядке самообороны, смеясь и захлебываясь слезами одновременно, обманутая этим неустойчивым рефлексом.

И вот чары развеялись. «Ладно, будет уже», – ворчит папа и прекращает занятие, словно снимая с себя костюм, в котором, как только что обнаружилось, он выглядит нелепо. «Я иду в гараж и займусь «Циклом жизни». Тренируюсь САМ!»

«Мы знаем, Крейг. Пойдешь, выброси мусор», – парирует мама, продолжая маршировать на месте и перебирать руками.

В доме Монтеллов царит бурное веселье: я и мои родители, профессора естественных наук, самое циничное трио, которое когда-либо выкрикивало в прыжке фразу: «Я благословлен всем, что мне нужно!», смотрим бесплатный онлайн-урок интенСати. Эта разрекламированная в СМИ культовая тренировка[157] была разработана в начале 2000-х годов бывшей чемпионкой по аэробике, а сегодня сетевым инструктором, 55-летней Патрисией Морено, чьи блестящие черные волосы, уложенные в прическу «конский хвост», и лучезарная улыбка транслируются на экране айпада в солярии моих родителей. Прошедшая обряд посвящения на сайте Cosmopolitan.com, «суперспортивная мексиканская Опра» встречается с «атлетически сложенной» Джей Ло. В исполнении Морено легкая атлетика и просветление выглядят легкодостижимой комбинацией. Ее высокоэнергичная техника является сочетанием элементов танца, кикбоксинга, йоги и устных аффирмаций, причем каждое телодвижение сопровождается мантрой. На жаргоне интенСати эти пары «телодвижение-аффирмация» зовутся магическими формулировками – концепт, который Морено выучила на рубеже тысячелетий, побывав на конференции Тони Роббинса. ИнтенСати (одновременно игра со словом «интенсивность» и сочетание слов: «интенциональность»[158] и «сати», что на языке пали означает «осознанность»). Это наверняка можно назвать суеверием.

В 58 и 64 года соответственно, мама и папа остаются в прекрасной форме, которая гораздо лучше моей, потому что они регулярно плавают и катаются на велосипедах в Санта-Барбаре, куда переехали из Балтимора семь лет назад. Они не из числа «людей, которые занимаются групповыми тренировками», как им нравится мне напоминать, но, приезжая в гости на выходные, я убеждаю их попробовать одно из культовых занятий фитнесом, изученных мною в процессе написания этой книги: «Я знаю все о домашних тренировках». Мать сияет, собирая волосы в аккуратный пучок: «Знаешь, я записалась на «Пелотон».

ИнтенСати мне порекомендовала Наталья Петржела, студентка-инструктор, которая в 2005 году стала активной и идейной последовательницей Морено. Я прислушивалась к Наталье, которая выглядела куда прагматичнее, чем предполагал стереотип «культовой тренировки», который я часто наблюдала в Лос-Анджелесе: записавшийся в «Эквинокс»[159] борец за здоровый образ жизни три раза в неделю ходит на «Цикл души», а оставшиеся четыре дня – в студию «КореПауэр Йога», спит в леггинсах «Лулулемон» и не включает в рацион простые углеводы, начиная с12-го сезона сериала «Холостяк». Наталья – историк фитнеса в Новой школе в Нью-Йорке, получила докторскую степень в Стэнфорде и, как водится, называет себя неспортивной и далекой от спорта. Она пообещала, что, если я, феминистка-ворчунья, до смерти напуганная физическими упражнениями, влюблюсь в какую-нибудь культовую тренировку, это будет интенСати, и она абсолютно уверена, что так и произойдет. «Мое скептическое отношение к этим культовым тренировкам практически не отличалось от вашего, – клянется Наталья. – Я помню, что интенСати сначала описывали мне как «использование голосов и визуализаций для трансформации вашего тела и мировоззрения», и я подумала: «Черт возьми, это суеверие».

«Ты права, ты права, – повторяю я, – надо попробовать».

Союз таинственных идей по самопомощи и тяжелых физических упражнений сейчас может показаться недостойным внимания, но в середине нулевых, когда Наталья открыла для себя интенСати, эти два понятия только-только пересеклись. Разрабатывая свою тренировку, Морено в 2002 году не знала об этом, но старт пришелся как нельзя ко двору: на рубеже XXI века фитнес-бутики только начинали развиваться как крупная отрасль. В 1980-х и 1990-х годах многие американцы занимались спортом в больших спортзалах или общественных центрах, таких как ИМКА[160], небольшие и дорогие тренировочные классы с харизматичными инструкторами, сильным брендингом и колоссальными преимуществами еще не стали нормой.

Еще в 1950-х годах врачи вообще не рекомендовали женщинам физические упражнения (не говоря уже о том, как они рвут задницу, публично выкрикивая восторженные высказывания о себе несколько раз в неделю). В 1920-х и 1930-х годах одним из немногочисленных успешных американских фитнес-салонов была сеть «Слендерелла», чья философия целиком строилась на гармоничном женском похудении без особых усилий и чисто в косметических целях. На уроках предлагали ритмику (легкая растяжка и танец), обещали обработать клиенток «во всех нужных местах», без «пота и слез» и без реальных физических усилий, которые пренебрежительно считались прерогативой мужчин и якобы вели к наращиванию большой «мужской» мускулатуры и вредили репродуктивному здоровью. В результате у американок развилась мания «снижения веса» (и с тех пор похудение само по себе превратилось в довольно мрачный культ).

В 1970-х и 1980-х годах, когда женское освободительное движение шло полным ходом, когда был принят Раздел IX[161] и изобретен спортивный бюстгальтер, женщины решили собираться вместе, чтобы позаботиться о хорошей физической форме. Именно тогда начала становиться популярной сеть фитнес-студий «Джаззерсиз» (к 1984 году она стала одной из самых быстрорастущих франшиз в стране, уступая только «Домино’c Пицца»). В студиях этой сети, основанной профессиональной танцовщицей Джуди Шеппард Миссетт, миллионы женщин познакомились с концептом общественного фитнеса. Инструкторы-знаменитости, такие как Джейн Фонда и Ракель Уэлч, с веселыми выступлениями в фирменном ярком спандексе, оказались первыми «инфлюенсерами фитнеса».

В конце 1980-х и в 1990-х рынок фитнеса был временно оккупирован гимнастическими залами и спортивно-оздоровительными центрами, такими как «Фитнес 24 часа» и «Кранч». Примерно в это же время йога наконец пробила дорогу к простым американцам. Конечно, к тому времени она существовала уже тысячелетия, упоминания об этой практике можно найти в индийских текстах, созданных 2500 лет назад. Но на протяжении бóльшей части истории йоги ее практиковали только религиозные аскеты. Восточные йогины не признавали акробатических приветствий солнцу и комнатных термостатов. Их йога больше напоминала медитацию, йогин был целиком сосредоточен на собственном внутреннем мире. (Некоторые монахи в Индии до сих пор продолжают совершать марафонские подвиги, оставаясь в одной неподвижной позе в течение нескольких дней подряд.) Практически все популярные на Западе теории йоги возникли лишь после 1800-х годов. Развивалась фотография, и именно тогда изображения поз йоги проникли за пределы Индии. Эти картинки потрясли европейцев, и в итоге они стали объединять йоговские асаны со своими представлениями о гимнастике и бодибилдинге. Как говорят историки йоги, многое из того, что современные американцы сегодня называют йогой, отчасти является результатом этой мешанины.

К концу XX века появились первые зачатки представлений о том, что фитнес-студии могут быть не просто площадками, где можно работать над телом, они могут быть сокровенными храмами для обретения эмоционального равновесия и даже духовного просветления.

Но необходимые для этого ритуалы, такие как аффирмации, мантры и песнопения, уходящие корнями в религию, еще не пересеклись с интенсивными упражнениями. Идея синтеза физического и метафизического все еще была так же далека от людских умов, как скрещивание пончика с круассаном. Идея т. е. под рукой, и она обещала стать грандиозной, но рецепт был еще не готов.

Но потом… наступил XXI век. Вскоре после того, как наступила полночь 1 января 2000 года, каждый элемент американской истории фитнеса, казалось, спекся и взорвался, положив начало индустрии «культового фитнеса» такой, какой мы ее знаем. В 2000 году у нас появилась «Бар Метод», студия, которая приблизила повальное американское помешательство на фитнесе, вдохновленное балетом. В том же году мы увидели «КроссФит», ориентированный на совсем иную демографическую группу, чем поклонники балетного станка, но чьи «кабинки» создавали такую же бутиковую и антитренажерную атмосферу. (В начале 2020 года, находясь на пике популярности, «КроссФит» выставлял более 10 000 кабинок, ежегодно зарабатывая 4 миллиарда долларов. Но это было еще до того, как многие площадки расторгли контракты с брендом, потому что Грег Глассман провозгласил себя бесстыжим расистом[162]. Подробнее об этом чуть позже.) Пришел 2001 год, а вместе с ним сеть «Пьюр Барре», которая расширилась до более чем 500 студий в США. В следующем году появилась сеть «КореПауэр Йога», которая со временем разрослась до 200 с лишним точек. В 2006 году появился «Цикл души» с его освещением в стиле ночного клуба, громкой музыкой и бодрыми инструкторами. Это произошло всего за несколько месяцев до того, как фитнес-инструктор из Лос-Анджелеса Трейси Андерсон помогла Гвинет Пэлтроу сбросить лишний вес после родов, и личные тренеры голливудских звезд сами стали знаменитостями.

В течение следующих 15 лет фитнес-студии-бутики размножались и отпочковывались друг от друга, превратившись в неотъемлемую часть американского общества. По данным Международной ассоциации здравоохранения, в 2018 году индустрия здоровья и фитнеса в США оценивалась более чем в 32 миллиардов долларов[163]. Вскоре появились тренировочные классы на любой вкус. Занимались ли вы ездой на велосипеде, круговыми тренировками, бегом, йогой, танцами, танцами у шеста, боксом, джиу-джитсу, пилатесом на наземной механической доске для серфинга[164] или чем-либо еще, у вас всегда есть возможность найти увлеченное фитнес-сообщество. В дополнение к «Циклу души», «КроссФиту», бесчисленным танцклассам, пилатесу и йога-студиям у нас есть «Барри’c Буткамп» (высокоинтенсивные интервальные тренировки, также известные как ВИИТ, – с фривольным уклоном), «Оранджтеори» (как у «Барри», но более конкурентоспособные), «Ноябрьский Проект» (бесплатные учебные лагеря на открытом воздухе, открывающиеся в шесть утра), «Урок Тарин Туми», «моделФИТ», «Плейтфит» (то же что «моделФИТ», но на гигантском вибрационном аппарате), «интенСАТИ» (вы уже знакомы), «Райз Нэйшн» («Цикл души», представленный упражнениями на лестнице), «ЛИТ Метод» («Цикл души», представленный греблей), «ЛЕКФИТ» («Цикл души», представленный прыжками на батуте), «Пелотон» («Цикл души», но в Зуме) и десятки, и десятки других.

В отличие от прежних классов ИМКА и Джаззерсиз, эти уютные студии позиционировали себя как сакральные пространства, общественные движения, и предлагали мощный идеологический и в то же время глубоко личный опыт. В этих священных стенах, на которых висят постеры с вдохновляющими цитатами, вы не только увеличите частоту приседаний и уменьшите частоту сердечных сокращений в состоянии покоя, а найдете для себя личного наставника, встретите лучших друзей, переживете расставание с бывшим бойфрендом, наберетесь смелости и попросите о повышении на работе, разыщете родственную душу, бросите пить, пройдете курс химиотерапии и докажете себе раз и навсегда, что ваша сила безмерна, и все необходимое у вас уже есть.

«Цикл души» – это история о том, как люди «приходят ради физических упражений, а остаются ради свершений», – говорит Каспер тер Куиле, ученый из Гарвардской школы богословия и автор книги «Сила ритуала». «Хорошая тренировка, но это только начало». На занятиях приверженцы фитнеса обретают чувство свободы и понимания того, что для них важно, заново находят веру в свои жизненные цели и убежище от повседневных проблем. «Даже церковь не настолько безопасна и эффективна», – рассказывает один из глубоко преданных участников «Цикла души», который занимается в квартале Кастро в Сан-Франциско. На занятиях он признается: «Я чувствую себя как дома».

Неслучайно индустрия студийного фитнеса так внезапно и мощно вспыхнула сверхновой звездой в начале 2010-х – в эпоху, когда резко ослабла вера взрослых людей как в традиционную религию, так и традиционную медицину. Стандартный опрос, проведенный в 2018 году Ресурсным центром по множественным хроническим заболеваниям, показал, что 81 % американских миллениалов не удовлетворены своим опытом взаимодействия со сферой здравоохранения[165] по самым разным причинам: от высоких затрат на медицинскую страховку до физических неудобств, институциональных расовых и гендерных предрассудков. Не говоря уж об отсутствии в США публичных фитнес-программ (таких, как, скажем, японские «радиопередачи художественной гимнастики»[166], которые люди могут каждое утро бесплатно слушать дома или в общественных парках). Как считают молодые американцы, им остается только самим взять на себя ответственность за свое здоровье.

Объедините этот отказ от услуг официальной медицины с разочарованием молодежи в традиционной вере[167] и вы поймете, почему культ фитнеса так разросся, заполняя собой пустоту тел и душ. В исследовании 2015 года «Как мы собираемся» тер Куиле анализирует, как миллениалы находят общие интересы и сверхчувственные переживания[168] за рамками традиционных религиозных объединений. Он приходит к выводу, что студии для упражений входят в десятку самых фундаментальных и системообразующих пространств. Хотя бы для вышеупомянутого поколения… потому что, как только люди активно заинтересовались фитнесом, они также начали стремиться к эксклюзивности.

В средней школе я платила 99 долларов в год за абонемент в «Планету Фитнес» (которым, конечно, практически никогда не пользовалась), но 10 лет спустя только одно занятие могло обойтись в половину этой суммы (не считая негласно требуемой дизайнерской униформы – 100-долларовый «Лулулемон», 80-долларовая стеклянная бутылка для воды на розовом кварце: реальный товар, выставленный в бутике «Нет-а-Портер»). Домашний велосипед «Пелотон» стоит 2000 долларов, и к нему еще полагается дополнительная ежемесячная абонентская плата. Разумеется, не все фитнес-движения в США так элитарны: кто-то приходит с улицы и помешан на Гвинет Пэлтроу и Малибу. В 2014 году в лос-анджелесском клубе Эль Монте «Зумба Лейдис»[169] возникло сплоченное сообщество латиноамериканок всех форм и возрастов, обтянутых китчевым неоновым спандексом, и их 4-долларовые занятия и упражнения в стиле банда танцует флеш-данс являлись прямо-таки божественным идеалом для феминисток. Но это вовсе не те модные фитнес-студии, названиями которых пестрят заголовки журнала «Космополитен».

Аудитория, на которую в первую очередь ориентирован «культовый фитнес», т. е. жители больших городов, миллениалы со свободными деньгами, очень чутко отреагировали на возможность, которую содержал в себе отказ от традиционной религии. Для этой части населения «оздоровительные» стартапы и инфлюенсеры начали выполнять функцию, которую когда-то выполняли пасторы и общественные лидеры. Всегда рискованно доверять тем, чья конечная цель – раскрутка самих себя, но потребителям, которые считают, что им больше некуда деваться, кажется, что игра стоит свеч.

Начиная с 2010-х годов, самыми быстрорастущими компаниями Америки в целом стали такие, кто продвигал не только товары и услуги широкого спроса, но и трансформацию личности, чувство идентичности и ответы на важные жизненные вопросы: кто я в этом мире, который становится все более разобщенным? Как мне находить общий язык с окружающими? Как найти свое истинное «я» и какие шаги предпринять, чтобы стать именно таким человеком? Во многих сферах американской культуры люди ищут ответы как раз в фитнес-студиях. «Смыслополагание – это растущая отрасль», – говорит тер Куиле. Как и церковь, фитнес-бренды стали и маркерами социальной идентичности и кодом, в соответствии с которыми следует выстраивать жизнь. Фитнес-«движение»[170] включает в себя обычаи и ритуалы, социальные ожидания, и у неявки на занятия могут быть последствия. В студии люди встречают самых лучших друзей и супругов, самые целеустремленные бросают работу и тоже становятся инструкторами и тренерами. «Я не хочу кататься. Совсем не хочу кататься. День визита к парикмахеру – это достаточно веская причина, чтобы я не катался. Теперь я катаюсь пять или шесть раз в неделю, потому что мы создали такое располагающее к себе сообщество, – поет соловьем один преданный пользователь «Пелотон»[171] в интервью журналу «Нью-Йорк» в 2019 году. – Это не просто велосипед».

В тренажерных залах люди начали испытывать чувства, близкие к религиозным. В конце концов, они превратились в такие редкие места, где молодые и религиозно амбивалентные люди могли отложить свои гаджеты в сторону и вступить в живое общение. «Мы живем в темные времена[172], – заметил Сэм Рипински, владелец «радикально инклюзивного» спортзала в Лос-Анджелесе под названием «Эврибоди». – Мы изолированы и отделены друг от друга… Отрезаны технологиями. Не связаны со своим телом… [или] друг с другом. Итак, если есть пространство, которое поощряет общение на всех уровнях, люди абсолютно счастливы там быть».

К умозрительным представлениям о «смыслополагании» и экзистенциальном одиночестве добавьте рост фитнес-инфлюенсеров из соцсетей (и часто недостижимые стандарты, которые они продвигают), плюс инновации в фитнес-технологиях (высококачественная спортивная одежда, фитнес-трекеры, потоковое вещание в классах), и неудивительно, что бизнес начал так масштабно процветать.

В какой-то момент, в середине 2010-х, наш лексикон пополнился словосочетанием «культовая тренировка» – лаконичный термин, который означает усиление роли фитнес-индустрии в обществе. Участники исследования Каспера тер Куиле в Гарвардской школе богословия искренне говорили ему следующее: «Цикл души» – это практически мой культ»[173], и они не имели в виду ничего плохого. Поначалу владельцы брендов не имели никакого понятия, почему их компании сравнивают с культами и как с этим быть. В 2015 году я брала интервью у старшего вице-президента «Цикла души» по продвижению бренда и пиару и пыталась обозначить статус компании как культового фитнес-центра. Вице-президент осторожно сказала мне: «Мы не употребляем таких слов. Мы говорим «сообщество». Было ясно, что она не собиралась оставлять ни малейшего шанса людям, которые могли бы спутать ее работодателей с сайентологами.

Впрочем, с годами фитнес-студии вжились в роль церкви для своих учеников. На веб-сайте «Цикла души» прямо сказано: «Цикл души» – больше, чем просто тренировка. Это святилище». Оплакивание членов семьи, оды покойным близким, исповедь в грехах и свидетельства о том, как группа изменила чью-то жизнь – это обычаи, которые регулярно встречаются и допускаются в стенах студии. «Я хочу, чтобы следующим этапом было изгнание нечистой силы»[174], – одна из запредельных броских фраз, которую инструкторы «Цикла души» выкрикивают на занятиях».

Несколько лет назад я разговаривала с Тейлор и Джастином Норрисами, основателями «ЛИТ Метода», центра перспективной тренировки по гребле в помещении. В 2014 году этот супружеский тандем бодро перерезал ленточку на открытии студии в Западном Голливуде, стремясь повторить успех «Цикла души». (Работа над этой задачей до сих пор продолжается.) Когда я поинтересовалась, как они относятся к ассоциации между их брендом и словом «культ», они хором ответили: «Она нам нравится». «В Инстаграме нас называют «Культ молнии», потому что наш логотип – это разряд молнии», – Тейлор сияет фотогеничной улыбкой. – Я знаю, что слово «культ» имеет негативный оттенок, но мы воспринимаем его очень позитивно».

Когда я начала изучать фитнес-культы, то их агрессивно хвалебный язык: песнопения и вскрикивания, уменьшительно-ласкательный жаргон и провокационные монологи воздействовали на нервные импульсы моей Системы 1. Культ как порно: как услышишь, так сразу узнаешь. Театрально напыщенные сентенции из «Цикла души» («Ты сможешь взойти на эту гору! Ты – владыка!», «Измени свое тело, измени свое сознание, измени свою жизнь!») похожи на белиберду, которой щедро потчуют своих слушателей ораторы-мотиваторы. Как в фильме «Солнцестояние», Тарин Туми прославилась тем, что на Уроке призывает учеников орать что есть мочи, прыгать из упора лежа и отжиматься, пока инструкторы нежно поют нью-эйджевские вдохновляющие речи: «Прислушайтесь к своим ощущениям», «Избавьтесь от инертности, заново зажгите огонь». Эта смесь захватывающих рифмованных аффирмаций «интенСати» с метафизическими выражениями из словаря йогинов звучит как заклинания черных магов.

У парней, легко выходящих за рамки дозволенного и потративших немало времени на преодоление собственного неверия (например, рок-группа «Монтеллс»), это и фанатичные завывания и радостная готовность переступить за красные флажки религиозного экстремизма, финансовых пирамид и прочих объединений, расположенных на другом краю деструктивного сектантского континуума. Аутсайдеров, которые уже в курсе, что их друзья и близкие готовы смириться с их выходками, мои слова, возможно, огорчат.

Безо всяких исключений, «язык культа спортивного тела» склонен к ритуализации и зауми, потому что это хорошо продается. Образность мантр и монологов вызывает у слушателей такие мучительно волнующие чувства, что они бегут домой и начинают рассказывать об этом всем. Конечно же, фитнес-клубы всегда извлекали выгоду из общественного мнения, которое приносило им постоянных клиентов – скажем, отзывы о групповых взвешиваниях, фитнес-браслетах. Летом, когда у родителей появились часы «Эппл», я наблюдала, с какой безжалостностью они соперничают друг с другом, чтобы вечером выяснить, кто из них сделал за день больше шагов. Но, как полагают ученые, для того, чтобы увлечь общественность, одного духа соперничества недостаточно. Тренировочные курсы, возглавляемые немногочисленными энтузиастами, самораспускаются через год. Но члены фитнес-клубов ежегодно продлевают абонементы, потому что не в силах порвать со средой, где чувствуют себя сопричастными сообществу, самодостаточными и вдохновленными. Язык – это клей, скрепляющий этот «вызывающий привыкание» союз, предлагающий вам испытать чувство мотивации и дух товарищества.

Надо иметь это в виду, но важно не слишком драматизировать, ведь в целом содержание этих тренировочных мантр-«суеверий» резко отличается от обманчивых, искажающих реальность догм таких лидеров, как Маршалл Эпплуайт или Рич Девос. Я могу с уверенностью сказать, что бóльшая часть риторики о «культовом фитнесе», с которой я сталкивалась, не маскировала под собой злонамеренных мотивов, и, что важно, имелись границы, отделяющие ее от остальной жизни участников. По большому счету она подчинялась правилам ритуального времени. В конце занятия по «культовой тренировке» вам разрешается выйти из игры и снова заговорить на обычном языке. И большинство людей так и поступают, потому что, если участники используют язык «культового фитнеса», они его используют, не делая из этого никаких секретов. В отличие от «Амвея» или «Врат Рая», большинство учеников знают, что они попали в вымышленный мир, они на самом деле не «предприниматели» или «ремесленники» (или, допустим, «чемпионы» и «воины»). Используют ли инструкторы язык древних монахов, мотивационных ораторов, олимпийских тренеров, военных или некую мешанину из этих лексиконов, в любом случае это всего лишь средство создания иллюзии. Слова и интонация перемещают участников в трансцендентное, измененное состояние сознания, но только в течение занятий. Если ученики не в силах справиться с нагрузкой, они могут в любой момент отказаться от участия в занятиях, не неся при этом разрушительных затрат. К тому же фитнес-студии получают согласие учеников на проведение таких «ритуалов». По крайней мере, должны его получать.

Впрочем, как и везде, где есть харизматичные лидеры, которые берут деньги за то, чтобы в вашей жизни появился смысл, не исключено, что все пойдет наперекосяк. Язык культового фитнеса выглядит таким сверхъестественным потому, что ученики должны понимать, что эти занятия важны не только для их здоровья, но и для жизни в целом. Это понимание дает им и стимулирующий опыт, и психологически привязывает к инструктору, как будто этот «гуру» в состоянии дать исчерпывающие ответы на вопрос, как они могут стать счастливыми. Когда язык стирает границы, разделяющие фитнес-тренеров, знаменитостей, терапевтов, духовных лидеров и друзей, он начинает нарушать ход ритуального времени. В таком случае власть, которой обладают инструкторы, может оказаться деспотичной. И, конечно же, ни один представитель фитнес-компании не думает: «Знаете, может быть, наш бренд становится слишком влиятельным и нам стоит отказаться от песнопений». В конце концов, они активно пытаются переманить на свою сторону «культ лояльности». В этом вся суть. Владельцы брендов знают, что ключом к достижению этой цели является язык, и они не отступят от задуманного.

Стены студии «Цикл души» расписаны мантрами, которые являются принятым здесь вариантом 10 библейских заповедей и объединяют гонщиков в единое «мы». «Мы стремимся вдохновлять», – написано на 60-метровом плакате. «Мы вдыхаем намерение и выдыхаем ожидание». «Ритм подталкивает нас вперед активнее, чем мы думаем». «Наша сила удивляет нас каждый раз». «Зависимый, одержимый, сверх всякой меры пристрастившийся к нашим велосипедам». На самом деле участники крутят педали велотренажеров в большой шумной комнате, где приятно пахнет, но когда окружающий вас нарратив, в прямом смысле слова изложенный на стенах, повествует о силе, которой вы обладаете, не подозревая о ней, когда вы находитесь рядом с людьми, такими же «зависимыми и одержимыми», вы начинаете чувствовать себя частью чего-то бóльшего. Добавьте к этому заряд повышающих настроение гормонов-эндорфинов, и вы испытаете состояние сверхъестественной эйфории, о котором вам захочется рассказать, подобно миссионеру, всем друзьям и коллегам.

«Я образованный, скептически настроенный человек, но чертовски приятно отпустить все страхи в этот без 15 минут час, проведенный в темной комнате, где никто не увидит твоих слез, потому что кто-то сказал тебе, что ты достойна», – говорит Чани, моя университетская подруга, защищая свою одержимость «Циклом души». Чани не считает себя «религиозной», когда я ее спросила об этом, она посмеялась над моим намеком. «Цикл души – это просто место, где можно не быть такой, какой ты должна быть – проницательной, хладнокровной женщиной, пытающейся преуспеть, – уточнила она. – Можно просто довериться классной даме, которая сама скажет тебе, что делать. Напоминает возвращение в чрево матери. Можно сказать: «Я маленький, испуганный ребенок», а затем открыто заявить: «Да, я купила «Лулулемоны» за 120 долларов, и идите вы куда подальше!»

Честно говоря, сексуальное занудство, хрюканье и пение могут выглядеть бредово с точки зрения непосвященных, но отчасти по вышеозвученной причине чертовски привлекательно с точки зрения «своих»: это признак капитуляции, ослабления бдительности благоразумного человека, позволяющего ему погрузиться в не сдерживаемое границами и формами, приятное переживание. Естественно, это покажется странным тому, кто просто заглянет внутрь, проходя мимо. («В «Цикле души» никто не выглядит «крутым», – смеется Чани.) И даже если учесть, что все может пойти не так, язык «культового фитнеса» может оказаться невероятно исцеляющим.

Патрисия Морено основала «интенСати» в первую очередь для того, чтобы говорящие на языке фитнес-индустрии переключились с разговоров о патриархальной ненависти к телу на разговоры о богоданной силе. В конце 1990-х годов риторика групповых занятий по фитнесу сводилась к отпущению грехов чревоугодия, упражнениям на рельеф пресса и для бедер, чтобы соответствовать расхожим взглядам на «тело в бикини». После бесконечной личной борьбы с расстройствами пищевого поведения и злоупотреблением диетическими препаратами Морено была вынуждена переделать этот обличающий нарратив. Она решила, что ее опыт спортсменки может принести пользу людям, только его необходимо дополнить позитивными аффирмациями, и тогда ее ученики смогут стать «как духовно, так и физически здоровыми».

Морено разработала новый словарь из 60 образных терминов, которыми обозначались тренировочные движения, в котором слова «удар», «приседание» или «бросок» были заменены на «сила», «благодарность» и «приверженность». Она ежемесячно выбирала тему для уроков и придумывала магические формулы для ее выражения. Черпала вдохновение в беседах о дхарме йоги и каждый урок начинала с рассказа о своей личной борьбе. «Итак, если бы мы говорили на тему силы месяц тому назад, я рассказала бы вам историю о времени, когда мне пришлось быть сильной, например, когда у меня случился выкидыш, – объяснила она мне в интервью. – Тогда магические формулы были следующие: «Я в состоянии решать сложные проблемы». «Я лучше, чем прежде». «Я рождена, чтобы водить машину». «Я рада, что живу!» Она выплевывает последовательность рифмованных мантр, как будто читает поэзию.

Сначала ученики Морено только закатывали глаза при мысли о «магических формулах». Крепкие как гвозди манхэттенцы не интересовались терапевтическими сеансами, им хотелось получить пендаля. Неужели можно встряхнуться, только выкрикивая лозунг про свои любимые маффины? Наталья была одной из обычных, уставших от жизни нью-йоркских тренеров, пока через несколько недель после начала посещений «интенСати» не поймала себя на мысли, что на каждом занятии вопит от всей души: «Мое тело – мой храм. Я пекусь о своем здоровье. Я – любовь в действии. Все хорошо». Тогда она уже была новообращенной.

«Цикл души» тоже изобретает определенные комбинации движений и слов, чтобы гонщики могли реализовать свою мечту, только в переносном смысле. Каждое такое «путешествие» проходит по одному и тому же маршруту, его кульминация выпадает на изматывающую одиссею «холмов»[175], сопровождаемую душераздирающей проповедью. Гонщики увеличивают сопротивление велосипедов и что есть мочи взбираются вверх, к символической финишной черте, получая вдохновенное напутствие от инструктора. Инструкторы «Цикла души» обучены дожидаться таких моментов, когда ученики уже настолько физически измотаны, что становятся восприимчивее к крупицам духовности и выдают свои лучшие реплики.

Одной из звезд «Цикла души», широко известной своими монологами о «холмах», стала Анджела Мануэль-Дэвис из Лос-Анджелеса, любимый велоинструктор Бейонсе и Опры. Как гордая христианка-евангелистка во время езды на велосипеде Мануэль-Дэвис обращалась к откровенно религиозной лексике – разговору о сотворении мира, ангелах и чудесах. «Энтузиазм происходит от греческого слова enthous, что означает «в Боге»[176], – проповедовала она, воздевая руки к небу. – Божественное вдохновение. Божественное вдохновение. Я хочу, чтобы вы преисполнились энтузиазма и предвкушения… у вас есть шанс сократить разрыв между нынешним положением в жизни и вашим призванием, творческим потенциалом и намерением. Каждый из вас был создан с определенной целью[177], во имя цели и ради цели». Глубоко понимая перформативную силу религиозной речи, Мануэль-Дэвис говорит аудитории: «Жизнь и смерть во власти языка. У вас есть возможность раскрыть чье-то величие при помощи собственных слов… не только людям в вашей жизни, но и самим себе. Вы – те, за кого себя выдаете».

Это несколько бескомпромиссных евангельских модных фразочек, но Мануэль-Дэвис подтвердила, что она не использовала их для разделения «свой-чужой», для подчинения других своей идеологии. «Я даю людям возможность рассказать о своих потребностях, – говорит она в интервью Гарвардской школе богословия. – Речь идет о личной вере и духовности». Тем, кто не понимал этого, не рекомендовалось рассказывать о мировоззрении Мануэль-Дэвис за стенами студии или вообще возвращаться, но многие так и поступали. Как известно, уроки Дэвис были распроданы за считанные минуты[178]. «Я не иду к Анджеле на тренировку, я иду, чтобы получить от нее послание, – заявил один из гонщиков. – Анджела видит тебя… Она говорит с твоей душой»[179].

Даже у скептически настроенных инструкторов лингвистические ритуалы занятий в фитнес-бутиках имитируют богослужебные ритуалы. Помогая подчиниться Богу или подавляя ваши цели, ритуалы дают людям почувствовать себя частью чего-то большего. Как выразился Каспер тер Куиле, они являются «соединительной тканью». К тому же ритуал временно выводит человека из центра его личной маленькой вселенной – тревог, повседневных приоритетов. Ритуал помогает последователям совершить мысленный переход от светского эгоизма к «святости». И тогда, теоретически, этот переход должен позволить им вернуться в реальную жизнь.

Подобно тому, как христианская паства еженедельно читает молитву «Отче наш» в одной и той же церкви, инструкторы и посетители «интенСати» начинают каждое занятие с ритуала, который Морено называет «Декларация воина»: «Ежедневно и очень верно я со-творяю свою реальность. Что будет разрешено на небе, то будет разрешено на земле, вот что мне известно». В свою очередь, инструкторы «Цикла души», подобно священнослужителям, приглашающим прихожан собраться перед службой, поощряют разговоры учеников в студии. «В начале урока все должны повернуться и поздороваться, назвать свое имя и мило поговорить друг с другом, – объяснила Искринка, «главный инструктор» из Лос-Анджелеса, которая трудится в «Цикле души» с 2012 года. – Вы будете потеть вместе с ними. Сближаться с ними. У людей появляется возможность для общения, потому что общение – это ключ».

Тренировки «Ноябрьского Проекта», выстроенного по модели учебного лагеря, начинаются одинаково, будь вы в Балтиморе, Амстердаме или Гонконге: прибытие в 6.30, и вот ученики приступают к сплачивающему ритуалу под названием «прыжок». Собравшись в тесный круг, все разыгрывают один и тот же сценарий, и их голоса постепенно переходят в спартанский рык:

«Доброе утро!»

«Доброе утро!!!»

«Все хорошо?»

«Бля, да!»

«Все хорошо?!»

«Да, блин!!!»

Потом все скандируют: «На старт!!!!!» В конце сеанса участники всегда делают групповой снимок, знакомятся с теми, кого еще не знают, и произносят одну и ту же заключительную фразу: «Хорошего дня».

В идеале мы с родителями должны были лично отправиться на «интенСати», но в апреле 2020 года время было не совсем удачное. Две недели мы просидели в Калифорнии на карантине из-за COVID-19 и были вынуждены тренироваться дома. Однако, я полагаю, что если мой тезис о силе языка верен, то я должна заставить себя заниматься даже тогда, когда Патриция вещает свои магические формулировки с экрана телевизора. Разумеется, я не думала, что в них есть смысл. Формально тренировка сочетает в себе две вещи, которые я терпеть не могу: кардиотренировка (фи!) и занятия в группе, когда стесняешься, но кричишь про себя. В Лос-Анджелесе, где я проживаю, ежедневно рождается новый культовый бренд здорового тела, и я не перестаю этому удивляться.

Но достаточно четырех магических формулировок на уроке «интенСати», и я уже прыгаю, смеюсь и плачу, как вечно презираемые мной молокососы. После мини-тренировки мама удаляется, чтобы исполнить несколько сольных приветствий солнцу, а я сразу же принимаюсь искать онлайн-график занятий Патрисии Морено и думаю: «Черт возьми, разве так поступают новообращенные?»

Фитнес может быть новой религией, в которой инструкторы – это новое духовенство. Империя «культа здорового тела» была бы ничем без своих Патрисии Морено и Анджелы Мануэль-Дэвис, которые ведут основные занятия. Но их деятельность заключается не только в этом. Инструкторы узнают имена подписчиков, изучают их профили в соцсетях, вникают в подробности личной жизни. Они раздают свои номера мобильных телефонов и консультируют учеников по таким серьезным вопросам, как развод или увольнение с работы. Они делятся сокровенными историями и жизненными проблемами, и таким образом вызывают учеников на откровенность. Те же демонстрируют глубоко укоренившуюся лояльность к своим любимым учителям и начинают называть уроки не по бренду, а по имени инструктора, т. е. не «я иду на «Цикл души» в четыре часа дня сегодня и в шесть вечера завтра», а «сегодня я иду на занятие Анджелы, а завтра на занятие Искринки».

Бренд культа здорового тела – это «не столько «культ», сколько собрание «культов», – замечает Кристал О’Кифи, которая днем работает менеджером проектов, а вечером становится апостолом «Пелотона». Кристал ведет подкаст и блог про «Пелотон» под названием Как выстегнуться из контактной педали, и несколько тысяч подписчиков знают ее как Кристал-Которая-Выстегивается-Из-Контактной-Педали. «15 июля 2016 года – день, когда мне привезли мой «Пелотон». Я так хорошо это помню, – пишет она мне таким сентиментальным тоном, как будто это выдержка из ее мемуаров. – На сегодняшний день я выполнила почти 700 упражнений».

«Пелотон», запущенный в 2013 году в сообществе «Кикстартер», представляет собой фитнес-приложение с подпиской, которая предлагает все виды онлайн-тренировок (на корпоративном языке «Пелотона» они называются «шоу»). Она включает танцевальную аэробику, йогу, пилатес, но, безусловно, самое популярное предложение – именно «Пелотон». Тысячи участников регистрируются на видеосеансы, которые проходят в гаражах и подвалах, чтобы покататься на велотренажерах за 2000 долларов, транслирующих шоу со встроенных сенсорных мониторов. Так как уроки проводятся онлайн, а не в ограниченном пространстве, одно и то же занятие одновременно могут посещать тысячи гонщиков. В 2018 году в приложении транслировался стрим со Дня благодарения под названием «Жареная индейка», который посетили 19700 пользователей.

Через пять лет после своей первой краудфандинговой кампании «Пелотон» собрал почти миллиард долларов и был признан первым в истории «фитнес-единорогом». Редактор по здоровому образу жизни, с которым я когда-то работала, заверил меня, что, без всякого сомнения, онлайн-модель «Пелотона», простая и непатентованная, представляет собой будущее бутик-фитнеса (прогноз, который кажется еще более вероятным после COVID-19, когда тренировочные студии были вынуждены в одночасье перейти в онлайн, а то и вовсе закрыться).

В приложении «Пелотон» каждый участник выбирает имя пользователя (чем нахальнее, тем лучше, на сайте reddit.com существуют целые форумы, посвященные остроумным никнеймам: @охотникизашоколадом, @кручу_педали_за_бензин, @умный_логин), и получает доступ ко всем скоростям, уровням нагрузки и рейтингам. Эти статистические данные отображаются в турнирной таблице на одной стороне экрана, которая представляет весь этот процесс в игровой форме. После занятий гонщики обмениваются онлайн-приветствиями, делают виртуальные селфи со своими любимыми инструкторами и публикуют свои номера в социальных сетях, массово помечая их хештегами #славапелотону, #мамапелотон, #одинпелотон и т. д., чтобы их знакомые в Интернете могли ставить лайки, обмениваться мнениями и писать отзывы: «Продолжай в том же духе!!!!!», «Какой у тебя любимый инструктор?!?!»

У Кристал-Которая-Выстегивается-Из-Контактной-Педали есть несколько фаворитов. Она перебирает пять или шесть инструкторов «Пелотона», описывая каждого из них с обожанием и серьезностью. Рассказывала о «суровом, серьезном» Робине, который говорит такие вещи, как «Нельзя купить движуху в магазине фиксированной цены» и «Я езжу только с королевской семьей, поправьте корону». Кроме того, есть инструкторы, которые беззаботно болтают: «Это не так уж серьезно», «Делай все возможное» и «Если ты не можешь улыбаться, ты переусердствовал». Также она рассказала мне о Дженн Шерман, инструкторе «Пелотон» жемчужного уровня, тысячи учеников которой знают ее как Д.Ш. У Д.Ш. есть активная фан-страница в соцсети под названием «Племя Д. Ш.», где обитают ее поклонницы, готовые пойти за ней в огонь и в воду – культ внутри культа внутри культа.

Отличаясь жизнерадостной харизмой, свойственной обычно лучшим подругам, Шерман исполняет на велосипеде (всегда очаровательно фальшивя) плейлисты с любимыми хитами и ругается во время трудных подъемов. «Каждое ее матерное слово подталкивает меня вперед», – захлебывается от восторга Кристал-Которая-Выстегивается-Из-Контактной-Педали и соглашается, что без мощного ораторского стиля инструкторы «Пелотона» не смогли бы создать культ среди учеников. Речь формирует этот мирок внутри экрана, делая «отношения» между гуру и его учеником доверительными, как и голос Хоакина Феникса в беседах со Скарлетт Йоханссон в фильме «Она»[180].

Основателям компаний «Пелотон» и «Цикл души» прекрасно известно, что сектантская мистическая харизма таких «звезд», как Д.Ш., это все. Поэтому руководители организаций прикладывают огромные усилия для найма обаятельных инструкторов и их обучения формированию уникальной атмосферы и пополнению лексикона – созданию личного мини-культа. Естественно, далеко не любая лос-анджелесская фитнес-красотка может научить кататься на велотренажере. Вам потребуется недюжинная сила, личный магнетизм. И бренды разработали громоздкие стратегии найма, чтобы найти правильных людей. «Цикл души» не ищет тренеров по фитнесу – компания ищет танцоров, актеров, инфлюенсеров. Искушенных социальных бабочек, которые знают, как очаровать аудиторию. Кто преуспеет в этой интерактивной модели? Инструкторам необходимо культивировать свою личность в социальных сетях, «жить и дышать» брендом даже в нерабочее время и общаясь по телефону с незнакомыми людьми. Когда мы впервые созвонились с Искринкой, ветераном «Цикла души», я начала с обычного «Привет, как дела?», ожидая ответа «хорошо» или «отлично». Я оказалась такой глупой! Ведь Искринка, как следует из ее имени, никогда не «отключается». «Я КЛАССНАЯ, ДЕТКА! – взорвалась она с такой скоростью и жизнерадостностью, что я запыхалась, просто слушая ее. – Лучше, чем когда-либо, активнее, чем когда-либо. Я так занята, что даже не помню, о чем это интервью! Приятно познакомиться!! Кто же ты?!»

Профессиональная команда «Цикл души» организует активные прослушивания в стиле бродвейского театра[181], где кандидатам на роль начинающих инструкторов дается 30 секунд, чтобы сесть на велосипед, спеть песню и продемонстрировать свои успехи. Финалисты проходят строгую 10-недельную программу обучения, где учатся искусству презентации. Они изучают всю эксклюзивную терминологию – разговоры о «холмах» (упражнения для разминки), «тапбэках» (фирменное телодвижение, включающее пикантный разворот ягодиц назад), «петухах» (занятия в пять утра и гонщики «Категории А», которые на них записываются), «понедельник, полдень» (слоган, означающий, что записи на занятия открываются каждую неделю), и учатся, как сделать так, чтобы все выглядело «душевно» с большой буквы Д.

Эксклюзивный процесс отбора в компанию «Пелотон», возможно, носит еще более интенсивный характер, поскольку их онлайн-модель позволяет составить плотный график, в котором участвуют приблизительно 20 инструкторов высшего уровня. Чтобы удостоиться посвящения в элитную семью «Пелотона», претенденты часами проходят интервью, им перезванивают буквально все, от экспертов по маркетингу до продюсеров, а затем начинаются месяцы обучения, которые гарантируют, что у них будут все необходимые знания для привлечения тысяч человек на каждое шоу.

Искринка, веганка, родившаяся и выросшая в Лос-Анджелесе, с сиреневыми волосами и радужными татуировками на руках, записалась на «Цикл души», повинуясь репертуару китчевых девизов старой школы, которыми ее вдохновлял дед («Все, что стоит делать, стоит делать хорошо!», «Дело не в том, как ты начнешь, а в том, как ты, блин, закончишь!») Несколько лет она руководила программой обучения «Цикла души», помогая новичкам «обрести свой голос» в роли инструкторов. «Ключ к переходу на следующий этап – это аутентичное звучание. Когда ты звучишь как попкорн, люди это слышат», – сказала мне Искринка. Она вспомнила одну 19-летнюю практикантку, которая беспокоилась, какие афоризмы она могла бы предложить гонщикам. «И я подумала, что, если ты стоишь перед женщиной, пережившей рак, или мужчиной, который в поте лица должен кормить огромную семью, нет смысла утешать их жизненным афоризмом. Если вы говорите: «Я знаю, времена трудные! Но вы справитесь!», они будут смотреть на тебя и спрашивать: «Что ты знаешь, дитя?» Нет, будь радостным, молодым и веселым существом, каким ты и являешься. Если вы спросите: «Ребята, вы хотите повеселиться и хорошо провести время?», они ответят: «Да! Моя жизнь сейчас полный отстой, и я просто хочу повеселиться».

Данное сочетание инструментов воздействия – от футболок с мелодраматическими лозунгами учеников («Тяжелая атлетика – моя религия», «Все, что меня волнует, это мой «Пелотон», и таких еще два человека») до литургических ритуалов и ученических отношений с «суперинтимными» инструкторами – пожалуй, выглядит экстримом. Большинство любителей фитнеса, с которыми я разговаривала, согласились с этими утверждениями. Но они также заявили, что достоинства значительно перевешивают недостатки. Как только вы подсядете на тренажеры, не только не сможете отказаться, но и расскажете о них всем друзьям, желая доказать, что это невероятно и на самом деле это не «культ». Или, по крайней мере, нет культа хуже той культуры, которая вас породила…

Нас, американцев, учат фетишизировать саморазвитие. Фитнес – особенно привлекательная форма саморазвития, потому что он демонстрирует классические американские ценности, такие как продуктивность, индивидуализм и стремление соответствовать нормативным стандартам красоты. Язык культового фитнеса («Будь лучшим вариантом самого себя», «Измени свое тело, измени свое отношение, измени свою жизнь») помогает связать такие аспекты религии, как преданность, покорность и трансформация, с такими светскими идеалами, как стойкость и физическая привлекательность. Серьезные поиски альтернативной религиозной общины оказались бы проблематичными для многих наших современников, но, когда адепт капиталистических ценностей громко выражает одобрение и не чурается суеверий, ему становится чуточку легче. Таким образом группы «интенСати» и «КроссФит» превратились в светские «культы», которых мы достойны.

В истории был период, когда физкультурные практики и американский протестантизм непосредственно взаимодействовали друг с другом[182]. В XIX веке, задолго до того, как физические упражнения вошли в моду, единственными, кто усердно занимался спортом в группе, были христиане-пятидесятники, пропагандировавшие фитнес как религиозный процесс очищения. Для них праздность и чревоугодие были грехами, которые наказывались Богом, а умерщвление плоти изнурительными силовыми тренировками и постом являлось признаком добродетели. Домашнее ничегониделание и поедание фастфуда были для них грехами не надуманными, а абсолютными. Напротив, в настоящее время некоторые церкви активно осуждают современную культуру спортзала как чрезмерное восхваление себя, а не Бога. «КроссФит» не похож на церковь[183], он больше похож на больницу или на морг, – критически отзывался о нем епископальный священник из Вирджинии в 2018 году в своем блоге. – Это не то место, куда идут плохие люди, чтобы стать хорошими, это то место, где плохих людей любят за их безнравственность. Благодать Божия – вот единственный план спасения, который не приведет к выгоранию».

Трудно вести продуктивную беседу с человеком, который утверждает, что его понимание религии является «единственно» верным». Также нельзя отрицать, что американская культура тренировок содержит в себе сильный дух протестантизма.

Достаточно обратить внимание на универсальный словарь, который мы используем, говоря о фитнесе: «диета», «детокс», «очищение», «послушание», «дисциплина», «совершенство». Здесь эти термины, несомненно, имеют «библейский» подтекст и, если повторять их изо дня в день, те, кто слышит этот «язык очищения и омовения» могут поверить, что можно достичь «совершенной физической формы», надо только стараться, хотя бы и всю жизнь. С экзистенциальной точки зрения, такая форма менталитета в обществе, где столько людей чувствуют себя рыбами, выброшенными на берег, наверняка воспринимается как успокаивающая ванна с английской солью. В то же время участники могут оказаться ранимее, завязывая (и продолжая завязывать) отношения с потенциально агрессивным гуру, который обещает спасение.

Я не первая, кто заметил, что взаимосвязь усилий, которые мы прилагаем для совершенствования своего тела, и ценностей гуманизма, может выглядеть до ужаса «по-амвейски»[184]. Эта мысль звучит в таких утверждениях, как «Можно за час обрести внутренний покой и плоский пресс» – обещание Тесс Роеринг, бывшего директора по маркетингу компании «КореПауэр Йога», ставшей брендом в 2016 году[185]. Максималистский этос фитнес-индустрии, который заключается в полном погружении в программу, в упорной и скорой работе, категорическом отказе сдаваться и активной вере в себя, предполагает, что, если выполните все эти условия, у вас будет накачанный пресс и внутренний покой, а это сверхъестественным образом напомнит о евангелическом процветании. В одних студиях лозунги с «амвеевским» звучанием напоминают о себе тоньше, чем в других, но от площадки к площадке резонирует одно-единственное обещание: процентное содержание жира в вашем теле снизится, а ягодичные мышцы поднимутся, как и ценность вашей жизни, но это будет результат кропотливого, дорогостоящего труда.

Отголоски «Нового мышления» можно услышать в непоколебимой риторике «КроссФит»: «больше, значит, больше». Зарабатывая очки на спортивном жаргоне и воинственных речах сержанта-строевика, тренеры «КроссФит» (или «наставники», как их называют в группе) орут такие лозунги, как «Режим зверя», «Без мужества нет славы», «Потеем или плачем?», «Бремя неудачи тяжелее, чем эта штанга» и «Рвота разрешается… Кровь разрешается. Дезертирство не разрешается». Обращаясь к таким ритуалам, как «героические тренировки дня» (последовательности телодвижений, названных в честь павших военнослужащих[186] и сотрудников правоохранительных органов), они создают атмосферу армейской муштры.

«КроссФит» может похвастаться выдержанной либертарианской атмосферой, следующей из личных принципов его основателя Грега Глассмана[187], который произносил знаменитые цитаты вроде: «Рутина – это враг» и «Я не против того, чтобы мне говорили, что делать. Я просто не буду этого делать». Итак, неслучайно «КроссФит» служит одним из примеров безнаказанности, ведь в анархической вселенной кабинки ученикам не только разрешаются, но и вменяются в обязанность такие усердные тренировки, что они вызывают рвоту и неконтролируемое мочеиспускание, и в конце концов доводят до больницы.

Джесси, излечившийся от рака бывший кроссфитер[188], который вступил в местную кабинку после окончания курса химиотерапии в поисках самореализации, был вынужден бросить занятия, т. к. у него развилась хроническая боль в плече и приключилась настолько серьезная травма колена, что потребовалась операция. В 2013 году он поделился своей историей на онлайн-платформе «Медиум»: «Первый год был волнующим… Я начал хвастаться растущими показателями и быстро увеличил частоту посещений спортзала с трех до четырех, а затем и до пяти дней в неделю. Сам того не осознавая, стал таким проповедующим придурком». Но, в конце концов, из-за неподконтрольной риторики «КроссФит» ученики начинают верить, что травма – неизбежное зло и она даже достойна восхищения. Тут-то Джесси и попался. «Ты ошибаешься, если думаешь, что травмы в «КроссФит» воспринимаются как ордена чести, цена, которую ты платишь за то, чтобы тебя благочестиво выпотрошили, приятель», – исповедуется он[189]. Когда пожаловался тренерам на боли в плече и колене, им начали манипулировать, приучая к мысли, что виноват в этом только он сам и никто другой. «Вы должны доводить себя до предела, – писал Джесси, – но, когда достигаете своей верхней планки и расплачиваетесь, попадаете в идиотское положение, потому что зашли слишком далеко». Выражение «Без мужества нет славы» может быть лозунгом, но также это одно из клише, которые «КроссФит» использует, чтобы заставить недовольных замолчать.

Многие фанаты фитнеса, у которых я брала интервью, утверждали, что их группа не может быть настоящим культом, потому что их «двери открыты для всех». И, хотя я допускаю, что нельзя сравнивать «Цикл души» и «КроссФит» с такими организациями, как «Врата Рая» или Церковь сайентологии, причина тут не во всеядности. Иначе зачем им было тратить столько сил на создание целого эксклюзивного шифрованного языка? Излишне говорить, что большинство американцев не могут позволить себе тратить тысячи (если не десятки тысяч) долларов в год на фитнес-залы. Не говоря уже о миллионах темнокожих, индейцев и цветных, инвалидах и/или не вписывающихся в параметры 90/60/90, которых идеология этих студий часто неуловимо или открыто подвергает остракизму. Во многих высококлассных фитнес-студиях применяется очень похожая разновидность идей белых феминисток (#GirlBoss), которые можно обнаружить также в более расхожем варианте сетевого маркетинга «идеальной красоты». (Наверное, я не должна была удивляться, когда через несколько месяцев после нашего интервью Искринка, инструктор «Цикла души», стала дистрибьютором «нетоксичных» средств по уходу за кожей в сетевой пирамиде «Арбонна» – посты в соцсетях #GirlBoss и все такое прочее.) Евангелие процветания говорит: если у вас не получается воплотить идеал безупречной физической формы, вы не накачаете шесть кубиков пресса и не обретете внутренний покой (например, если вы бедны, маргинализированы и не можете преодолеть структурные препятствия на пути к успеху) – вы притянете к себе несчастья и рано умрете. Вы же не «реализовались». Это идея Рича Девоса, разве что изложенная несколько другим образом.

Когда вы кричите «Моя сила безмерна!» и что есть мочи молотите воздух, эти фразы могут показаться приторно-искренними, но это зрелище не так стремно, как йога-студии, оккупированные богатыми белыми женщинами, разодетыми в одинаковые дорогие спортивные костюмы с вышитым на них плохим санскритским каламбуром: «Ом там, где сердце», «Намаслай», «Мои чакры выровнены, что п*ц», которые называют себя племенем. Товарный фетишизм языка духовных практик народов Востока и туземных племен[190], реализованный в угоду элитарной белой аудитории при одновременном физическом уничтожении и маргинализации людей, его создавших, может оказаться не «культом», а банальностью, что и является проблемой.

В течение многих лет в штаб-квартире «КроссФит» отметались любые гипотезы[191], что в культуре компании не приветствуются темнокожие. Но в июне 2020 года, во время протестов «Жизни черных важны» Грег Глассман сочинил кучу расистских электронных писем и твитов (в одном из них он ответил на пост о расизме, обозначив его как кризис общественного здравоохранения словами «Это ФЛОЙД-19»), и наконец-то белые кроссфитеры сделали для себя открытие, о котором большинство темнокожих знали десятки лет: здесь ждали далеко «не всех». И всегда висели лингвистические красные флажки: прославляя полицейских, называя их именами своих «героев дня», «КроссФит» всегда говорил только о себе. Организацию покинули сотни спортивных залов, крупные компании-производители спортивной одежды расторгли свои контракты с ней, а самому Глассману пришлось оставить пост генерального директора.

Через несколько месяцев после опалы Глассмана настала очередь «Цикла души» устроить скандал. В конце 2020 года, когда дела компании резко ухудшились из-за ковидных локдаунов, точки начали закрываться то здесь, то там, в Сети появились несколько убийственных разоблачений: как сообщал сайт Vox.com, за мотивационным лексиконом студий, разбросанных по всей стране, скрывался длинный ряд токсичных событий[192]. Вокруг некоторых «мастеров»-инструкторов сформировались самые настоящие культы личности, и те сразу же ими воспользовались, иначе говоря, создали иерархию, вверху которой ставили любимчиков, а в свободное от работы время давали ученикам частные уроки и якобы даже спали с некоторыми из них («Ваши гонщики должны равняться на вас или проваливайте ко всем чертям» – это мантра, которую инструкторы вроде бы выучили и усвоили. Одна из звезд открыто называла своих гонщиц маленькими шлюшками)[193]. Известно, что некоторые инструкторы высшей категории словесно оскорбляли гонщиков и унижали других сотрудников, в том числе подогревали все интриги, в центре которых стояли они сами, получая удовольствие от собственного обожествления, как это свойственно девочкам-лидерам в средней школе.

Предположительно, в штаб-квартире «Цикла души» знали о фактах недостойного поведения этих людей[194], но закрывали на них глаза и игнорировали жалобы на самых ценных инструкторов[195], порой отпуская расистские комментарии в адрес гонщиков и персонала («Давайте просто скажем, что в этих комментариях использовались слова «Тетя Джемайма» и «пидорасы», а также отзывы о сотрудницах с пышными формами как о «недостойных бренда».) Сообщения о сексуальных домогательствах также якобы оставались без внимания. Компания «в любом случае относилась к [инструкторам], как к голливудским звездам, – прочла я в одном из заголовков материалов, которые Наталья Петржела скинула мне в личку, когда компания разорилась. Инсайдеры сообщили, что вышестоящее начальство выкинуло жалобы на инструкторов в мусорную корзину, одновременно профинансировав членство одного из них в клубе «Сохо Хаус» на сумму 2400 долларов и аренду «Мерседес-Бенца». Наверняка эта новость никого не шокировала. «Когда вы возвеличиваете инструкторов как богоравных, последуют злоупотребления должностными полномочиями, – написала Наталья в Твиттере. – Мы впервые увидели такой подход в йоге, где лидеры долгое время почитались как гуру, что же касается инструкторов [с] их «культом для учеников», то это был только вопрос времени».

Прочитав номер «Европейского журнала социальной психологии» за 2020 год, я ознакомилась с исследованием, в котором говорилось, что среди людей, прошедших «духовную подготовку» в определенных профессиональных сферах, таких как энергетическое целительство и иллюзионизм, более распространены нарциссические наклонности (чрезмерная уверенность в своих силах, повышенная жажда успеха и общественного одобрения, очернение тех, кто не видит у себя сверхспособностей, и т. д.). Здесь можно сделать сравнение с людьми, которые вообще не проходили никакого духовного обучения, а также со студентами, изучающими менее перформативные дисциплины, такие как практика медитации и осознанности. Результаты исследования показали, что даже когда эти гуру поощряли сострадание и взаимное принятие, их собственное эго раздувалось сверх всякой меры. По-видимому, «мастера» компании «Цикл души» демонстрируют аналогичную реакцию: гордость за свою природную харизму в сочетании с экстремальными тренировками представляют собой психологический комплекс власти, более свойственный Свами из 3СО, чем простому смертному, нанятому для обучения езде на велосипеде. На момент написания этой книги «Цикл души» воздержался от комментариев по конкретным обвинениям и не уволил ни одного из подозреваемых насильников. А сторонники «КроссФит» сделали все от них зависящее, чтобы их любимая культура, представленная героическими «тренировками дня», «режимом зверя» и т. д., далее, продолжала существовать, независимо от названия бренда. Кто-то говорит, что в первую очередь культ успешен тогда, когда переживает смерть или отставку основателя. Значит, «КроссФит» и «Цикл души» можно поставить в тот же ряд, что сайентологию и «Амвей».

Безусловно, реабилитированный протестантским капитализмом язык: такие выражения, как «намаслай», «детокс» и «тяжелее, быстрее, больше», отражает (и увековечивает) репрессивные стандарты, выходящие за рамки фитнеса. Во многих отраслях американской экономики, от Уолл-стрита до Голливуда и Силиконовой долины, можно услышать разговоры о трайбализме и необходимости «выложиться по максимуму». Вне всякого сомнения, этот язык вездесущ и вызывает беспокойство, но мотивы и особенности влияния его создателей значительно отличаются от мотивов и особенностей влияния таких фигур, как Джим Джонс, Л. Рон Хаббард и Рич Девос. Цель этих лидеров заключалась не столько в укреплении проблемных властных структур более широких сообществ, сколько в форме эксплуатации учеников, которая приносила бы выгоду учителю, и только ему. Для поддержки уже имеющихся структур лидеры одного типа могут использовать язык непреднамеренно, лидеры другого типа используют язык всегда преднамеренно, и не для консервации сложившегося порядка вещей, а для того, чтобы нанести решающий удар и привить свои деспотические идеи. В конце концов, некоторые проблемные лидеры являются всего лишь последователями более масштабных культов. Но реальный лидер деструктивно-сектантского толка – это тот, кто желает свергнуть культ и заменить его таким, где ему будет принадлежать высшая власть.

Если фитнес-бренд или лидер приближается к сайентологической границе сектантского континуума, вы это «услышите». Настройтесь на образный язык, противопоставления «мы – они», клише, прекращающие мысли, и словесные оскорбления, из которых состоит язык сектантского влияния, и мотивы лидеров прозвучат громко и отчетливо. Изучите, например, речь печально известного гуру «горячей йоги» Бикрама Чоудхури.

Задолго до того, как на него подали в суд за сексуальное насилие и он бежал из Соединенных Штатов, основатель направления «бикрам-йоги» имени самого себя отличался эгоцентричностью и склонностью к хулиганству. В начале 1970-х годов Чоудхури переехал из Калькутты в Лос-Анджелес, где создал империю «горячей йоги», которая на пике популярности в 2006 году насчитывала 1650 студий, разбросанных по всему миру. В лучшие дни Чоудхури пользовался рядом прозвищ, отражавших его воинственный культ личности, – Анти-йогин, Уолтер Уайт йоги[196], коронованный лидер Мак-йоги. Он разрушил образ умиротвореннего, склонного к созерцательности учителя йоги, т. к. на занятиях постоянно обзывался, вопил и ругался на учеников. Содержание его матерного кошачьего воя не имело ничего общего с вдохновляющими речами в стиле «Пелотон», наоборот, оно было бесстыдно мизогинистическим, расистским и пропитанным ненавистью к тем, кто не соответствовал его идеалам.

«Втяни этот гребаный толстый живот. Не хочу видеть, как трясется твой жир».

«Черная сука».

«Куриный помет».

Эти дословные цитаты он провозглашал громко и публично.

На своих знаменитых тренингах для будущих учителей Чоудхури проповедовал в душных залах 500 с лишним честолюбивых инструкторов Бикрам-йоги, каждый из которых заплатил от 10000 до 15000 долларов за право стать его учеником. Возвышаясь на троне (всегда оборудованном персональным кондиционером), он выкрикивал вопросы и ответы и не пытался скрыть свою манию величия. Чоудхури восклицал: «Это либо мой путь, либо…», а группа кричала в унисон: «Главная дорога!»

«Лучшая еда – это…?»

«БЕЗ ЕДЫ!»

Конечно, никто и никогда не остался бы в группе, если Чоудхури занимался бы только тем, что оскорблял людей, как и большинство токсичных персонажей, оскорбления и выкрики он сочетал с соблазнительным языком любовной бомбардировки. Спустя минуту после бранной фразы гуру мог объявить, что у вас есть потенциал стать прекрасным учителем, мог обозвать вас стервой, а затем спеть серенаду сладкозвучным голосом сирены, пока вы под палящим солнцем скручивали тело в практически невозможных позах.

Но поклонники Чоудхури клялись, что он был как «большой ребенок». Они считали, что капризы и истерики придавали ему «невинно-очаровательный» вид. Предвзятость восприятия позволила фанатам истолковывать бесстыдную ложь Чоудхури (например, он праздновал победу на соревнованиях по йоге, которые даже не состоялись) и его заявления о собственном величии («Я не сплю даже 30 часов в месяц», «Я самый умный человек в мире, которого вы когда-либо встречали», «Я единственный друг, который у вас был в жизни») как признак детскости, а не неуравновешенности. Заблуждение, связанное с невозвратными потерями, подсказывало, что он поможет им сделать карьеру, достаточно сходить еще на одно занятие.

Известно, что во время семинаров по «горячей йоге» ученики Чоудхури теряли сознание, страдали от обезвоживания и подхватывали инфекции верхних дыхательных путей. Они приучились доверять у любимому гуру как всезнающему и оставлять без внимания свои боль и сигналы, которые подавал им внутренний инстинкт.

Чоудхури обвинили в ухаживании и сексуальных домогательствах не меньше чем к 12 стажеркам. В 2016 году мужчина, отвечая на очередные обвинения в изнасиловании[197], прибег, как всегда, к тактике оскорблений, преувеличений и манипуляций на тему «мы – они». Пародируя себя, Чоудхури назвал обвинителей психопатами и отбросами, добавляя: «Зачем мне домогаться женщин? Люди тратят 1 000 000 долларов на каплю моей спермы». В том же году он бежал из страны, не выплатив почти 7 000 000 долларов штрафов, к которым его присудили, а через год верховный судья Лос-Анджелеса выдал ордер на его арест. (На момент написания этой книги Чоудхури продолжает оставаться на свободе и ведет тренинги для учителей за пределами США.)

Как только американская империя Чоудхури рухнула, ее место занял другой спорный «йога-культ» – «КореПауэр». Эта компания из Денвера быстро стала крупнейшей сетью йоги в Америке. Пока Бикрам горделиво называл себя «Макдоналдсом йоги», один из соучредителей «КореПауэр», технологический магнат Тревор Тайс (ныне покойный), назвал свое детище «Старбакс йоги».

В течение следующего десятка лет против «КореПауэр» подавались пять федеральных исков, обвиняющих компанию в финансовой эксплуатации инструкторов и клиентов, которые недополучили платежей более чем на 3 000 000 долларов. Как и любая финансовая пирамида, студия выплачивает инструкторам мизерную почасовую заработную плату, обещая прибавку и карьерный рост только за успешный набор учеников на программу подготовки учителей стоимостью 1500 долларов. Инструкторам «КореПауэр» говорят, чтобы они предлагали учебные материалы в конце урока, после Шавасаны – финальной позы отдыха. Пока практиканты лежат в расслабленной позе, учителя «КореПауэр» предлагают им «личное участие» (ученики должны поделиться неким интимным откровением из своей жизни), и им говорят, что это откровение «потрясает людей до глубины души».

«Потрясение до глубины души» – один из эталонов образного языка «КореПауэр». Фактически, эффективность инструкторов оценивается согласно числу людей, которых им удалось «потрясти» (т. е. числа учеников, которых они смогли записать на курс обучения). После сеансов «личного участия» инструкторов просят обращать особое внимание на отдельных учеников, расточать им комплименты по поводу их навыков и преданности, а также предлагать им покупку абонемента и рассказывать, что они тоже могут стать учителями.

«Казалось, что во мне разглядели нечто особенное», – рассказала в 2019 году Калли, ученица «КореПауэр» из Миннесоты, в интервью «Нью-Йорк Таймс». Однажды, когда Калли только что закончила заниматься и испытывала полное расслабление, ее любимый инструктор подошла к ней, широко улыбнулась и сказала, что, по ее мнению, у Калли есть педагогический потенциал. Она не назвала стоимость обучения учителей (инструкторов просят оставить эту часть «открытой для обсуждения»), она просто осыпала Калли похвалами и далее неоднократно продолжала ее хвалить как в студии, так и за ее пределами. «Мне казалось, что нас связывала дружба, которая на самом деле была фальшивкой», – вспоминает Калли.

К тому моменту, когда Калли наконец-то узнала про ценник в 1500 долларов, она уже несколько недель подряд мечтательно фантазировала о своей будущей карьере йогина. Она не смогла отказаться. Калли выписала чек и прошла восьминедельную программу. Только в конце обучения она узнала, что на самом деле не имеет права преподавать. Как и в Церкви сайентологии с ее уровнями, в «КореПауэр» заняли выжидательную позицию. Когда они поняли, что Калли не отступится от своего, заявили, что нужно пройти еще дополнительный «расширенный» курс за 500 долларов. Калли снова раскошелилась. Но даже потом «КореПауэр» не предложила ей работу, потому что их программа обучения производила сертифицированных учителей в избытке. Опрос 2016 года показал, что на каждого работающего инструктора приходится два кандидата, которые обучаются по какой-либо форме подготовки учителей. «Вас учат быть спокойными и дышать, но в то же время этим пользуются», – рассказала Калли в интервью.

Одной из фраз, которые «КореПауэр» наиболее успешно использовала как оружие, была фраза «возвращение кармы», соединявшая эмоционально заряженный эвфемизм и клише, прекращающее мысли. В индуизме карма-йога – это один из трех путей к духовному освобождению: она учит проводить жизнь в бескорыстном служении, ничего не ожидая взамен. Но в «КореПауэр» принцип «возвращения кармы» применялся как инструмент воздействия на учителей, чтобы те подменяли друг друга на уроках и отрабатывали часы обязательной педагогической нагрузки вне студии: готовились к урокам, общались с клиентами по электронной почте, занимались маркетингом бренда – и все это совершенно бесплатно. Обращаясь к этой фразе с глубоко духовным, вечным смыслом, компания могла без лишних слов создавать чувство вины у своих сотрудников и делать их лояльными. Если кто-то пытался усомниться в справедливости принципов руководства, руководители «КореПауэр» могли просто сослаться на «карму» и таким образом снять все претензии.

Как видно из судебных документов, собственные юристы компании дискредитируют упоминания о карме как о вакантной «метафизической заповеди» из той же лингвистической категории, что и «потрясение до глубины души». Но для учеников эта фразеология была достаточно образной, и они продолжали оставаться лояльными «КореПауэр», даже понимая, что компания обманывает их. Калли отказалась от своей мечты о карьере в «КореПауэр» и собирается стать дипломированной медсестрой, но по-прежнему продолжает посещать занятия йогой в местной студии. Чтобы позволить себе ежемесячный 120-долларовый абонемент (у нее нет скидки за обучение по программе для учителей), она раз в неделю трудится уборщицей в другой студии. А еще она преподает «козью йогу» (козам больше нечего желать!) на маленькой ферме в пригороде Миннеаполиса. Зато в ее резюме есть горделивая строчка: «Инструктор, обученный «КореПауэр».

Если вы оказались в фитнес-сообществе, которое может быть здоровым, а может и сектантским, возникают вопросы, которые стоит себе задать: действительно ли здесь приветствуются люди с разными взглядами? Или вы испытываете чрезмерное психологическое давление, которое требует от вас соблюдения определенных норм в одежде и манере разговора (даже вне классной комнаты)? Разрешено ли вам посещать занятия лишь от случая к случаю или вы обнаруживаете, что все ресурсы тратите на группу и ваши решения основаны на их решениях? Доверяете ли вы своему инструктору? А что если он предложит вам сделать паузу в занятиях, может быть, даже взять перерыв на несколько недель или попробовать совершенно другой комплекс упражнений, необходимый вашему организму? Или вам только твердят: «Сильнее, больше, быстрее!»? Если вы захотите уйти из группы, какова будет цена выхода? Самооценка? Деньги? Отношения? Весь ваш мир? Сколько вы готовы заплатить?

Теперь мне проще увидеть разницу между складским помещением, где 500 пятьсот участников, практикующих йогу, воинственно кричат, что таков путь их лидера или «главная дорога» (либо велоинструктором, обзывающим своих учениц маленькими шлюшками), и студией, где занимаются 16 женщин, одетых так, как им нравится, которые в любой момент могут покинуть группу, не навлекая на себя позор или что похуже. И вот они запевают мантру: «Я сильнее, чем кажусь». Обе компании извлекают выгоду из языка, но при этом в буквальном смысле дают имена тем, кого хотят наделить властью: в одном случае это гуру, а в другом – люди, которые приходят на занятия.

«Мне кажется, что на самом деле «культовый фитнес» означает: люди так воодушевляются, что это воодушевление помогает им расти и меняться», – делает вывод Патрисия Морено из «интенСати». Поскольку Морено, очевидно, поставила цель: она должна научить людей восстанавливать личную силу, она не утверждает над ними личную власть и никогда не считала, что «интенСати» нуждается в защите, никогда не заявляла, это, мол, не «настоящий культ». Я думаю, что отсутствие такой линии обороны говорит само за себя.

По большому счету, эксперты по новым религиям не очень-то беспокоятся насчет сходства культового фитнеса с той же сайентологией. «Я определенно считаю некоторые из этих тренировок «культовыми», но я добавляю здесь устрашающие кавычки», – комментирует уже упомянутая выше антрополог из Стэнфорда Таня Лурманн. Главный «культовый» признак, который Лурманн находит у любителей фитнеса: они верят, что, если посещать занятия регулярно, их жизнь изменится к лучшему. Пока они посещают занятия пять раз в неделю и твердят мантры, мир будет открываться им с лучшей стороны. Это опять-таки чрезмерный идеализм – убежденность, что именно эта группа, этот инструктор, эти ритуалы способны радикальным образом изменить их жизнь.

Эту веру вполне можно эксплуатировать. Тем не менее вы несете ответственность за личный опыт, и поэтому я не могу подвергнуть культовую фитнес-индустрию тотальному разгрому. На занятиях вы регулируете нагрузку своего велотренажера, если вам хочется проигнорировать «классную даму» в передней части зала (или на экране) и сделать передышку, такое право у вас есть. Если вы молитесь высшей силе, ей можно молиться и распевать слова о Божественном вдохновении. Но если просто хотите попрыгать и повеселиться, прыгайте и веселитесь. И через шесть месяцев, если вам пришлось столкнуться с токсичным отношением к себе или просто захотелось попробовать что-то новенькое, у вас есть право уйти. Если отношения с людьми из вашей турнирной таблицы стабильны, они сохранятся и тогда, когда вы решите переключиться на пилатес на доске для серфинга.

В конце концов, не студия привносит смысл в вашу жизнь. Даже испытав сильное чувство удовлетворения и солидарности с окружающими в течение 45-минутного занятия, вы все равно остаетесь самим собой. Все необходимое у вас уже есть.

Часть 6

Подписчики превращаются в адептов

На дворе июнь 2020 года, один из самых напряженных месяцев в современной американской истории, и мой алгоритм в соцсети сбоит. Ориентируясь на публикации о глобальной пандемии COVID-19 и движении «Жизни черных важны», о свами «Нью-эйдж», рекрутерах МЛМ и теоретиках различных заговоров, за которыми я следила в течение всего прошлого года, судя по моей поисковой странице, невозможно сказать, являюсь ли я борцом за социальную справедливость, пландемиком-правдоискателем[198], антиваксером, ведьмой, дистрибьютором «Амвея» или же просто помешалась на эфирных маслах. Есть чувство самодовольства, которое приходит тогда, когда я недолго тешу себя мыслью, что запутала Глаз Соцсети, который настолько всеведущ и загадочен (и необходим мне), что иногда кажется: это единственный Бог, которого я когда-либо знала.

Я полагаю, что добилась своего, когда в разгар двухчасового соцсетевого запоя натыкаюсь на страницу очередного духовного гуру по имени Бентиньо Массаро. В его биографии сказано: «Объединяющий Пути», «Истинный ученый», «Философ» и «Зеркало». Массаро – белый парень лет 30, который утверждает, что вибрирует на более высокой частоте, чем люди, его вибрация выше, чем у Иисуса Христа. У него в аккаунте 40 000 подписчиков. У него льдисто-голубые глаза, функциональный гардероб из обтягивающих черных футболок и уверенный голос с неопределенным европейским акцентом. Он воспринимается как нечто среднее между Тил Суон и Тони Роббинсом. Хемсворт[199] определенно сыграл бы его в одном из фильмов. В моей лобной коре головного мозга вспыхивают около дюжины пресловутых красных флажков. Я жму «Подписаться».

Как вскоре выясняется, Бентиньо Массаро родился в Амстердаме, но переехал в Боулдер, штат Колорадо, а затем в Мекку оккультизма – Седону (штат Аризона), где собирался проводить дорогостоящие духовные ретриты. Все это время он прилагает огромные усилия для расширения географии своего присутствия в Интернете. Используя в социальных сетях и портфолио для веб-сайтов стратегию Кремниевой долины, он хочет продать вам… например, вашу душу.

Достаточно оплатить подписку в соцсети или заплатить 600 долларов за час консультации в Скайпе, и вы получаете доступ к тщательно отмеренной дозе священной науки Массаро – а именно ответы на вопросы: как поддерживать глубокие личные отношения, стать человекобогом. В своих видеороликах на Ютубе Массаро сидит близко к камере, этот прием создает уютную атмосферу домашних посиделок или бесед с глазу на глаз. Он рассуждает на такие темы, как «Внутренняя черная дыра», «Вибрация энергии присутствия» и «Преодоление иллюзии разума». Зайдите в его соцсетевой аккаунт, и вы увидите минутные видеоролики, на которых Массаро просто пристально смотрит в объектив, ухмыляется, едва моргает и периодически бормочет: «Я люблю тебя». Он называет их моментами единства – «между вами и мной нет разделения». Сотни адептов засыпают под его комментарии с похвалами: «Ты бесконечный разум, любовь/свет», «Спасибо, Бен, за эту волну сознания», «МАСТЕР, учитель… У ВАС есть удивительная способность… Прошу, веди нас».

Идеология Массаро, скажем так, эклектична. Он верит в древних инопланетян, утверждает, что может менять погоду силой мысли, и заявляет, что не хочет детей, потому что их у него уже семь миллиардов. Когда Массаро настаивает, что он и только он обладает точкой зрения Бога, чтобы вести человечество к абсолютной истине, вам эти слова должны показаться знакомыми. Его учение якобы ведет к «прекращению страданий и бесконечному блаженству». Массаро клянется, что в течение жизни среднестатистический землянин не имеет доступа даже к «10 % информации, которую обрабатывает [его] сознание за один день». Что же нашептал гуру его внутренний голос? Чтобы вывести учение из онлайна в оффлайн, приобретите большой земельный участок в Седоне и постройте новый город для просвещенных людей.

На фоне лекций о путях, вибрациях и повышении частот риторика Массаро принимает довольно мрачный оборот. Его мистический язык изобилует клише, прекращающими мысли, необходимыми для того, чтобы последователи скептически отнеслись к науке, а также собственному мышлению и эмоциям. На одном из своих уроков он заявляет: «Думать о чем-то – самый верный способ упустить его красоту…[200] Посмотрите, где у вас эта привязанность к логике, разуму, линейному мышлению, и начните от нее избавляться». В другом видео он кричит на одну из учениц, когда она назвала фразу «иди к черту» неуважительной: «Если бы вы не сидели так глубоко в заднице из-за ваших гребаных принципов уважения, сами увидели бы, как много любви стоит за мной, когда я говорю то, что я говорю».

Массаро всегда находит извращенный способ оправдания своей вербальной агрессии. Однажды он написал в соцсети: «Дружить с просветленным существом практически невозможно, потому что: а) его первоочередной задачей является ваше очищение и возвышение до истины, а не доброта… и б) он не похож на обычного человека, и поэтому его нельзя мерить обычными стандартами или относиться к нему так же, как к остальным (что не нравится ограниченному интеллекту)». Он говорит, что его выкрики и проклятия являются эпифанией Божественной доброты. «Я могу свободно кричать на вас всех», – разглагольствует он, добавляя, что вербальные оскорбления – обязательный этап духовного пути и сомнения отражают «ограниченный и самоуверенный интеллект» простого человека.

Как и в случае с Тил Суон, видео Массаро также пропагандируют небезопасные идеи самоубийства. «Не бойся смерти, восторгайся ею, – говорит он в одном из клипов. – Предвкушение смерти заставляет тебя ожить по-настоящему. Пробудись для важного. В противном случае убей себя».

Эти настроения оставались незамеченными до декабря 2017 года, пока Массаро не провел в Седоне духовный ретрит, закончившийся крайне неудачно. В 12-дневном учебном лагере «Нью-эйдж» сотне гостей обещали предоставить эксклюзивный доступ к сокровенным учениям Массаро. К тому времени обвинения, предъявляемые к «лидеру культа», уже начали просачиваться в Сеть. За день до ретрита Бу Скофилд, репортер из Седоны, опубликовал разоблачающий репортаж и охарактеризовав Массаро как «братана-гуру от технологий»[201], применяющего хакерский маркетинг с целью создания шарлатанского духовного синдиката[202]. Мол, здоровье его учеников подвергалось опасности из-за нелепых советов гуру (например, неделями питаться только виноградным соком – Массаро называл такую диету сухим голоданием). Людьми манипулировали, заставляли разлучаться с друзьями и близкими. («Плевал я на ваши отношения. Они ничего не значат», – говорил гуру.) Массаро требовал доверия к себе как к всезнающему божеству.

На шестой день ретрита в Седоне покончил с собой Брент Уилкинс, преданно следовавший за Массаро в течение многих лет. Он сел в машину, подъехал к ближайшему мосту и спрыгнул вниз.

Новость о смерти Уилкинса распространилась как степной пожар, и вскоре зазвучал хор сравнений Массаро с Джимом Джонсом. В Интернете гуру обозвали «придурком из соцсети, метящим в лидеры культа», и «гибридом Стива Джобса и Джима Джонса». Несколько месяцев Массаро хранил молчание, а затем опубликовал в соцсетях ответ, впрочем, не затрагивающий ни самоубийство, ни какие-либо конкретные вопросы относительно его собственного культа. Зато он клеймил Бу Скофилда. Используя клише, прекращающие мысли, он открыто заявил, что Скофилд был «участником одного из самых крупных современных культов, существующих на нашей планете: культа Среднестатистического Американца, который по наущению средств массовой информации боится практически всего, что находится за пределами его родного дома, и готов наставить пистолет на любого, кто ему непонятен».

На следующий день после смерти Уилкинса в резиденцию Массаро нагрянули детективы, которые собирались потребовать объяснений его сомнительного отзыва о самоубийстве. Но в итоге никаких обвинений гуру не предъявили. В культуре, где взаимодействия в социальных сетях могут стать косвенной причиной депрессии, тревоги или самоубийства[203], в конечном счете было бы слишком трудно предъявить официальное обвинение в этом отзыве даже персонажу с такой дурной репутацией, как Массаро.

В конце концов, трагедия Брента Уилкинса не поколебала веры (и даже не достигла ушей) большинства сторонников Массаро, многие из которых никогда не задумывались о подписке на этого парня за пределами социальных сетей. Тем не менее в течение следующих нескольких месяцев небольшие группки преданных молча разорвали отношения с Массаро – нажали кнопку «Отписаться», исключили его жаргон из своего лексикона и даже вступили в «Группу пострадавших от Бентиньо Массаро» в соцсети. С болью в сердце они осознали, что их гуру был просто парнем, отравленным собственной зависимостью от культа, более масштабного, чем его собственный, – культа популярности в соцсетях[204]. Хотя раньше они восхищались своей «духовной рок-звездой» в сетях и на Ютубе, где для всех доступно «бесконечное сознание», теперь стало понятно, что движение Массаро существует только для удовлетворения его собственного стремления к обожанию, которое с каждым днем становилось все ненасытнее и раздувалось все шире в альтернативной онлайн-вселенной, которую он выстроил для себя.

«Но я считаю, что многие люди занимаются в Интернете тем же самым, – прокомментировала в интервью газете «Гардиан» Линн Пэрри, бывшая сторонница Массаро, которая была близка с Брентом Уилкинсом до его смерти. – Они выдумали идеального героя… [и] сами того не желая, приучили людей к мысли, что те недостаточно идеальны… а если говорить о таких людях, как Брент, да и о многих из нас, то это слишком тяжкое бремя для нашего духа».

Перенесемся на два десятилетия назад с момента неудачного ретрита Бентиньо Массаро, в 1997 год, когда появилась самая первая социальная сеть. В марте 1997 года массовое самоубийство во «Вратах рая» потрясло всю Америку. Обычные американцы задались вопросом, ну как же так, каким образом этот явно ненормальный, одержимый НЛО парень, Маршалл Эпплуайт, спровоцировал эту катастрофу? Когда было высказано предположение, что веб-сайт «Врат Рая» с его дизайном, представлявшим какофонию ярких шрифтов и внеземного бреда, мог сыграть определенную роль в вербовке и радикализации последователей Эпплуайта, комментаторы только усмехнулись. Репортер «Нью-Йорк Таймс» назвал «Врата Рая» «наглядным зрелищем пороков Интернета»[205], а журналист «Тайм» скептически возразил: «Духовные хищники? Дайте мне передышку…[206] веб-страница, которая может завлекать людей… в культ самоубийц?.. Дайте мне передышку. Идея была бы смехотворной, если бы не смерть 39 человек».

По мнению тогдашнего среднестатистического американца, чтобы оказать реальное влияние на кого-то, представители культа должны были находиться в реальном месте, в реальном мире. Как человек мог изолироваться от своих друзей и близких, не находясь в обособленной коммуне или в стенах закрытого особняка, как он мог подавить свою индивидуальность и обратиться к деструктивной идеологической догме, причинив себе реальный вред?

За годы, прошедшие после гибели «Врат Рая», реальный мир во многом слился с виртуальным. Хорошо это или плохо, но социальные сети превратились в инструмент, который позволяет миллионам людей устанавливать близкие отношения и выстраивать связи в нашем изменчивом обществе. В начале 2020 года репортер Ален Сильвен написал, что социальные сети и поп-культура стали «современным лагерным костром»[207]. Это явление, которое автор «Тайм» из 90-х не смог предсказать: мир, где искатели удовлетворяют свои духовные потребности винегретом нерелигиозных ритуалов, практикуемых, как правило, онлайн. Это мир, где можно найти конфидентов на фан-форумах Бейонсе и в частных группах «Пелотон» в соцсетях, где поведение человека и его идентичность зависят от инфлюенсеров, на которых он подписан, от таргетированной рекламы, которую он видит, мемов, которые репостит.

Спустя 20 лет после окончания истории с «Вратами Рая» самые фанатичные и маргинальные группы редко формируются в реальной жизни. Сегодня они выстраивают свои идеологические системы онлайн, а иногда и радикализируются, причем для последнего не требуются коммуна в сельской глуши, церковь, вечеринки или спортзал. Только язык. За неимением места для встреч сектантский жаргон предлагает адептам некую объединяющую идею.

Когда я впервые завела аккаунт в одной из социальных сетей летом 2012 года, то удивилась, что участники здесь зовутся подписчиками, а не друзьями или контактами. Помню, как я говорила приятелям: «Это похоже на культовую площадку, разве людям не хочется создать свой маленький культ?»

Тогда я даже не знала слова «инфлюенсер»[208] (как показывает Гугл, этот термин стал популярным только в 2016 году) и поэтому не могла предвидеть, что «духовные инфлюенсеры» скоро превратятся в отдельную касту новых религиозных лидеров. Менее чем через 10 лет после запуска той сети тысячи астрологов, гуру самопомощи и универсальных гидов по здоровому образу жизни, таких как Бентиньо Массаро и Тил Суон, которые, возможно, никогда не интересовались метафизикой до появления Интернета (а тем более им не приходило в голову ее монетизировать), воспользовались ее приложениями и алгоритмами, распространяя свою «благую весть». Эти цифровые гуру удовлетворяют активизировавшийся спрос современных американцев на идеи «Нью-эйдж», делая расклады Таро, выкладывая последние новости о космосе и заводя туманные разговоры о вибрационных полях и галактических феноменах. Их «энергетические» каналы так же радуют глаз, как и каналы инфлюенсеров в сфере красоты или образа жизни, но их обещания гораздо серьезнее. Мистик из соцсети руководствуется не бизнес-моделью, а своей духовной миссией, он якобы продает не просто рекламу и мерч, а высшую мудрость. Сделайте двойной клик, подпишитесь на канал, и вы получите доступ к более высоким вибрациям, параллельным реальностям и даже к загробной жизни.

«Я спросил себя, если Будда или Иисус жили бы сегодня[209], была бы у них страница в соцсети?» – таким вопросом задавался Бентиньо Массаро в одном из интервью за 2019 год, добавляя, что, по его мнению, создание сетевого аккаунта стало бы удачной находкой для Божественных сущностей. «Фотографии обладают энергией», – говорил он репортеру, сверкая блеском ледяных глаз.

Самоубийство Брента Уилкинса явило собой редкий и определенно трагический пример судьбы, которая может настигнуть искателя, слишком глубоко погруженного в извращенную реальность от онлайн-гуру.

Но для большинства людей некто вроде Массаро – просто еще одна страничка, которую нужно пролистать и пойти дальше. В отличие от 70-х, нам теперь даже не нужно выходить из дома, чтобы поддаться влиянию харизматичной фигуры. От участия в современных культах нас отделяет всего лишь нажатие кнопки «Подписаться».

Не каждый духовный авторитет опасен, надо сказать, что многие предлагают так называемый положительный опыт, другими словами, вдохновение, поддержку и утешение, даже если эти чувства сиюминутны и возникают лишь, пока вы прокручиваете страницу сайта. В 2018 году я изучала набирающий популярность феномен «сетевых ведьм» для сайта Cosmopolitan.com и обнаружила разношерстную коалицию, состоящую из женщин-миллениалов и небинарных личностей с постоянно растущим числом верных интернет-подписчиков, с которыми они участливо общались, обсуждая астрологические прогнозы и рецепты растительных настоек. Эти сообщества онлайн-ведьм оказались тихой гаванью для многих представителей нетрадиционной ориентации и самых разнообразных рас, которые во многих религиозных пространствах старой школы чувствовали себя персонами нон грата. В любом случае они будут практиковать свое ремесло, Сеть только предложила им площадки, где можно делиться мнениями и зарабатывать на жизнь.

Почти все, кого я изучала, вроде бы искренне пытались помогать людям, и никто из них не пытался злоупотреблять клише, прекращающими мысли, окольными эвфемизмами или другими преднамеренно вводящими в заблуждение приемчиками, которые, как мы теперь знаем, составляют наихудшую разновидность языка культов.

Но те, кто жаден до популярности, вечно лезут в соцсети, чья машинерия подпитывает наши самые темные наклонности. Репортер Оскар Шварц писал в «Гардиан», что в сфере машинных алгоритмов «нет большой разницы между истинным и ложным гуру». Духовные лидеры мнений возведены там в священный сан по той же причине, что и любые другие создатели контента – потому что их посты в тренде и очень интересны. Они обменивают броские цитаты[210], изобилующие бойким оптимистичным жаргоном, на повышающие самооценку лайки и маркетинговые доллары, получая через систему «Эппл Пэй» донаты от страждущих, которые надеются, что этот контент смягчит страдание и скуку их нынешнего существования.

Поскольку их истинные убеждения отходят на второй план на фоне успешного бренда, эти гуру приготовились тасовать их так, как велит дух времени. Если в моду войдут добавки с каннабидиолом, они тут же забьют свои каналы рекламой партнерок и будут вести себя так, как будто каннабис всегда был пунктом их идеологии, если сегодня в цене теории заговора, они будут двигаться в этом направлении, даже если не совсем понимают, как ненадежен их товар.

Не пожалейте пары минут на изучение деятельности Бентиньо Массаро в соцсетях, и вы найдете еще десятки подобных аккаунтов. Один закоулок облюбуют шарлатаны от альтернативной медицины. Например, «доктор» Джо Диспенза, типичный белый парень средних лет, которому более 1 000 000 подписчиков почему-то доверились как пророку. Армия верных последователей Диспензы утверждает, что он помог им реализовать все мечты: получить хорошую работу, найти супруга, излечиться от рака. Поисковая оптимизация и другие стратегии веб-маркетинга – это удачное решение Диспензы, которое приносит ему миллионные доходы от продаж семинаров и ретритов по самопомощи, публичных выступлений, корпоративных консультаций, медитаций с гидом, компакт-дисков, подарков и таких книг, как «Сверхъестественный разум» и «Развивай свой мозг». Он называет себя высшим научным духовным авторитетом, а в его биографии написано: «Исследователь эпигенетики, квантовой физики и нейронауки». Он горделиво хвастается, что изучал биохимию в университете Ратгера, а также «обучался в аспирантуре и получает непрерывное образование (что бы это ни значило) в сфере неврологии, нейронауки, мозговой функции и химии, клеточной биологии, формирования памяти, изучения старения и долголетия». Видимо, прочитав одну страницу из методички Л. Рона Хаббарда, Диспенза принялся успешно сочетать научный язык с «парапсихологическим» жаргоном. Изучите, например, его определение квантового поля: «невидимое поле энергии и информации, или, другими словами, поле разума или сознания, которое существует вне пространства и времени. В нем нет ничего физического или материального. Оно выходит за пределы воспринимаемого чувствами».

Излишне говорить, что у большинства последователей Диспензы нет реальных знаний в области нейробиологии или квантовой механики, поэтому, слыша эзотерический жаргон и используя мыслительный процесс Системы 1, они приходят к выводу, что «доктор» не заблуждается. «Как правило, он обращается к людям, у которых немного или вообще нет научных знаний в этих областях, но они готовы принять это буквальное и неточное описание квантового поля за чистую монету», – комментирует Азаде Гафари, дипломированный психотерапевт и частый разоблачитель инфоцыган от здравоохранения. – Фраза «там нет ничего физического или материального» не только категорически ошибочна, она показывает, что ее автор не понимает, как современная наука представляет себе вакуумное состояние или квантовый вакуум». Гафари предлагает такую лакмусовую бумажку: «Всякий раз, когда какой-нибудь гуру «Нью-эйдж», поднимающий бабки на идеях, которыми он торгует вразнос, произносит слово «квант» или тому подобное, задайте ему уравнение общей физики (скиньте его мне в личку). Если он не сможет его решить, проходите мимо». Интернет мошенничает, и Интернет проверяет факты.

Действительно, короткое расследование показывает, что Диспенза никогда не оканчивал Ратгерский университет и не имеет докторской степени. Его уровень образования – это общая степень бакалавра наук, полученная в Государственном колледже Эвергрин, а также степень, полученная в школе хиропрактики Университета Жизни в Джорджии. Все же погуглите документы о квалификации Диспензы, и Сеть выдаст вам отличный результат: «Доктор Джо Диспенза – известный нейробиолог. Белый мужчина за 50, он обладает именно такой внешностью и произношением, которые соответствуют нашим представлениям о нейробиологе. Поэтому ему доверяют без лишних вопросов»[211].

Когда вы оформите подписку на астрологический портал, там будут сидеть молодые женщины лет 20, заразившиеся вдохновенным брендингом сетевых злодеев, приправленным антиистеблишментскими настроениями. Скажем, светловолосая и голубоглазая Хизер Хоффман обычно облачается в бюстгальтеры, носит пирсинг в носу и драгоценности в ушах. Ее размноженные в неимоверных количествах фотографии, троекратно обработанные фильтрами фотошопа, украшены радужными бликами и жемчужными цветками лотоса, которые должны сопровождать вас в ежедневных аффирмациях, правда последние выглядят слишком загадочными, и поэтому в них не ощущается проникновенного звучания (например, «Обратитесь к суккулентности вашего собственного источника, и ваши внешние поиски прекратятся»).

В длинных и путаных подписях к фотографиям Хоффман звучит диалект «Нью-эйдж», но настолько неясный, что только инсайдеры пробуют ставить лайки и комментировать их, в то время как остальные не могут не пролистать страницу и не узнать, каковы взгляды ее хозяйки на самом деле: «интеграция сильнодействующих кодов», «квантовая трансформация», «многомерное временное пространство», «Божественная гармония», «модификация ДНК», «энергетические матрицы, сетки и частоты».

В одном из видео Хизер сидит на корточках на полу, одетая в зеленое бикини, и играет на тибетских поющих чашах, покачивая туловищем. У нее медоточивое сопрано, и она начинает говорить на глоссолалии, которую называет языком света. Чуть ниже полно всяких комментариев: «неземная богиня», «гипнотизируете» и «Хизер, ты световой код следующего уровня!» В другом клипе она сидит перед гобеленом с мандалой и читает лекцию о том, что вспышка COVID-19 была запланирована государственной «пропагандистской машиной страха», что ваша самозащита – это «деактивация вашей матрицы страха», что нельзя допустить, чтобы эта скверна вмешалась в «Божественный порядок». Хизер утверждает, что перевоплотилась в человека, потому что должна избавить людей от подобных проблем. Она говорит, что у нее открыт канал связи с Первоисточником (Бог) и другими духовными сферами, причем доступ есть только у нее, потому что все остальные пали жертвами «программы». Чтобы получить доступ к ее мудрым изречениям, запишитесь на один из ее онлайн-курсов, например «Курс клеточной активации – обновите свою ДНК» по тарифу 144 доллара и 44 цента, или заплатите 4444 доллара за восемь индивидуальных сеансов наставничества. Так вы сможете приобщиться к ее самой эксклюзивной мудрости.

Эти персонажи, которые по своему положению в континууме влияния приближаются к сайентологам, непременно будут уговаривать вас купить электронную версию их книги, плейлист для медитаций, а затем попытаются развести вас на онлайн-курс по гипнозу и внушить, что до сих пор ваше духовное путешествие было бессмысленным, раз вы не подписались на семинар или ретрит. С вашей точки зрения, вы стремитесь к самореализации, а с их точки зрения, вы – прибыльная, дойная корова, которая нагуляла жирок и может принести пассивный доход.

Как отмечает Гафари, если онлайн-гуру использует слишком много терминов «абсолютистского языка», это главный сигнал, что вы имеете дело с аферистом. «Это любой, кто говорит о концепции переживания нашего прошлого, о нашей внутренней травме в универсальной, чрезмерно упрощенной манере, – – поясняет она. – Например, он использует такие утверждения, как «Все мы травмированы в детстве, поэтому нам нужно сделать x, y, z» или «Все мы из космоса и просто плаваем в квантовом поле, ля-ля-ля». Если в риторике гуру нет простых определителей количества и качества, это признак того, что у него наверняка нет соответствующей квалификации в сфере клинической психологии и его интересует не столько реальная помощь людям, сколько инвестиции максимально возможного числа учеников в его «пророческий дар».

«Универсальная психология и оздоровление, обещаемые гуру «Нью-эйдж», не означают, что сыскались неравнодушные к вашим травмам, которым хочется позаботиться о вас. Речь идет о продвижении лженаучных идей и маркетинге», – заключает Гафари. Гуру альтернативного здорового образа жизни, такие как Бентиньо Массаро и Хизер Хоффман, до посинения возмущаются злом, которое якобы исходит от Большой Фармы. «Но они продвигают более обманчивую форму капитализма», – говорит Гафари. Они не собираются продать вам таблетки. Они собираются продать вам ключ к просветлению, которого на самом деле у них нет.

Кому-то «мистические» мошенники из соцсетей покажутся не такой серьезной угрозой, ведь надо окончательно оторваться от реальности, чтобы по-настоящему поверить в этих людей, верно? Но ученые обнаружили, что люди, которых привлекают идеи «Нью-эйдж», больше увлечены ими, чем можно подумать. Майкл Шермер, научный писатель и основатель Общества скептиков, писал о связи между интеллектом и верой в «странные идеи»[212]. По словам Шермера, исследования показывают, что участники тестирования с самым низким уровнем образования более прочих склонны доверять определенным паранормальным идеям, например, они верят в дома с привидениями, сатанинскую одержимость и высадки летающих тарелок, но самые образованные участники больше верят в идеи «Нью-эйдж», например, что сила разума может исцелять болезни. Как заметил психолог Стюарт Вайс, движение «Нью-эйдж» «привело к росту популярности [сверхъестественных] идей у групп, ранее считавшихся невосприимчивыми к суевериям[213]: людей с более высоким интеллектом, социально-экономическим статусом и уровнем образования». Поэтому, замечает он, традиционное мнение, что люди, верующие в «странные» вещи, менее образованы, чем неверующие, может быть не совсем правильным.

С объективной точки зрения, выдуманные метафизические интерпретации «квантовых полей» и «модификации ДНК» так же иррациональны, как привидения и контакты с пришельцами, но когда их излагает демографическая группа молодых людей, разбирающихся в социальных сетях и с университетским образованием, они начинают казаться достовернее. Дело не в том, что умные люди не способны верить в сектантские идеи, наоборот, говорит Шермер, дело в том, что умные люди лучше «отстаивают убеждения, к которым они пришли в силу иррациональных причин». Большинство людей, даже скептики и ученые, не формируют большую часть своих убеждений в силу эмпирических причин. Никто не садится и не изучает стопку бумаг с результатами научных исследований, чтобы взвесить все за и против, а потом принять решение и поверить, скажем, в то, что наличие денег – это и есть счастье, или кошки лучше собак, или есть только один правильный способ мойки дуршлага. «Скорее – говорит Шермер, – такие переменные, как генетическая предрасположенность, родительские пристрастия, влияние братьев и сестер, общественности, образование и жизненные впечатлени. – все это формирует предпочтения личности и эмоциональные наклонности, которые в сочетании с многочисленными социальными и культурными влияниями, заставляют нас определенным образом формировать свои убеждения».

Все это говорит о том, что один только ум, а также повиновение духу времени недостаточны, чтобы защититься от сектантского влияния в Сети. И даже если сомнительные персонажи наподобие Джо Диспензы и Бентиньо Массаро не кажутся такими уж важными в общей системе вещей, всего лишь распространяя теории, в которых «Язык света» и научная фантастика ценятся выше реальной науки, а факты считаются мнениями, они подготавливают почву для более опасных групп, которые не преминут воспользоваться своим преимуществом.

Именно этот параноидальный отказ от официального здравоохранения и вождизм придали такой импульс Кью-анону, чья риторика явно перекликается с риторикой сферы «альтернативного оздоровления»: «великое пробуждение», «вознесение», «5G». С каждым днем интересы сторонников Кью-анон и «Нью-эйдж» сближаются все теснее. Поначалу такое сближение выглядело маловероятным: воинствующие правые теоретики заговора и, казалось бы, прогрессивные хиппи… Но постоянно нарастающие беспорядки в США вызвали у огромного числа граждан (в основном белых, бывших христиан из среднего класса – таких же, как те, кто в свое время присоединился к «Вратам рая») такие же антиправительственные, антимедийные, антирелигиозные, антиздравоохранительные настроения.

В начале 2010-х годов, задолго до Кью-анона, для описания этого быстрорастущего политико-духовного движения был придуман термин «духозаговор» (сочетание слов «духовность» и «заговор»)[214]. Это движение определялось двумя основными принципами: «первый является традиционным для теории заговора, второй уходит корнями в «Нью-эйдж». Итак: 1) Секретная группа тайно контролирует или пытается контролировать политический и общественный строй, 2) Человечество переживает «сдвиг парадигмы в сознании» (эта фраза взята из статьи 2011 года в «Журнале современной религии»).

Когда в 2020 году в США разразилась пандемия, она пролилась ракетным топливом в пожар конспирологических идей.

Антипрививочники и пландемики-правдоискатели окажутся в категории заговорщиков, но про многочисленную группу менее влиятельных сторонников здорового образа жизни, не связанных с Кью-анон, можно сказать то же самое: про тех, кто, например, может подписаться на МЛМ, рекламирующие эфирные масла, или носить футболку с надписью «Намаслай» на своих снобистских занятиях по йоге[215], или вести аккаунт в сетях, посвященный «холистическому уходу за собой». Наверное, те, кто однажды вечером искали на Ютубе «абсолютно натуральные препараты для здоровья» и зашли невзначай на «территорию заговора», где утверждают, что «всем докторам промыли мозги», потом не смогли выбраться оттуда. Как ни странно, далеко не каждый конспиролог знает или готов согласиться, что его убеждения как-то связаны с Кью-анон. На самом деле некоторые из этих людей считают такие термины, как «Кью-анон», «теоретик-конспиролог» и «антипрививочник», обидными оскорблениями. И чем чаще аутсайдеры дают такие прозвища, тем больнее инсайдеры наступают им на пятки. В конечном счете каждый думает про другого, что тому «промыли мозги».

В общих чертах, Кью-анон появился в 2017 году как маргинальная онлайн-теория заговора вокруг предполагаемого сотрудника разведки с условным именем Кью. Идея выглядела примерно так: Кью, анонимная фигура, поклялся получить доказательства коррупции у представителей «глубинного государства» или «глобальной элиты», которые сексуально домогаются маленьких детей во всех странах мира. (По словам Кью, Дональд Трамп без сна и отдыха работал над вопросом пресечения их деятельности, прежде чем был мошенническим образом отстранен от власти.) Единственным способом уничтожения злой клики могущественных либеральных извращенцев является поддержка сторонников Кью, известных как «Кью-Патриоты» или «пекари», которые ищут смысл в секретных подсказках своего анонимного лидера – в «Кью-крупицах» или «крохах», разбросанных по всей Сети. Довериться Кью означало отвергнуть официальное правительство, яростно презирать прессу и на каждом шагу бороться с сомневающимися. Все это необходимый элемент непрекращающегося «парадигмального сдвига». Кью-анон изобрел сплачивающие лозунги, в том числе: «Теперь ты – ньюсмейкер» и «Наслаждайся шоу», ссылаясь на близящееся пробуждение или Апокалипсис.

В сентябре 2020 года, в ходе социологического опроса, организованного газетой «Дэйли Кос/ЦИВИКС», выяснилось, что более половины опрошенных республиканцев[216] верят в теории Кью-анон либо полностью, либо частично… по крайней мере, в те теории, о которых знают. Если провалиться дальше в кроличью нору Кью-анона, вы найдете там сатанинскую панику, примитивные фашистские убеждения, о которых узнает далеко не каждый (во всяком случае не сразу), теории, что Джеффри Эпштейн сговорился с Томом Хэнксом совращать сотни несовершеннолетних, Хиллари Клинтон пьет кровь младенцев, чтобы продлить жизнь, Ротшильды заправляют кружком поклонников Сатаны с многовековой историей и т. д. и т. п.

Но Кью-анон быстро расширился и принял в свои ряды не только стандартных ультраправых экстремистов. Плавно повернитесь налево, и вы увидите, казалось бы, вменяемую когорту конспирологов, чья паранойя, вероятно, сконцентрирована не столько на Хиллари Клинтон, поклоняющейся Сатане, сколько на Большой Фарме, неизбежном зле для них и их детей. Эти адепты располагают несколько иным глоссарием образного языка, вобравшего феминистические страшилки, например идею «принудительной пенетрации» (которая объединяет вакцинацию и сексуальное насилие) и слоган «мое тело – мой выбор» (антиваксерский и антимасочный лозунг, позаимствованный у движения за право женщин на аборт). Поскольку алгоритмы в социальных сетях отслеживают ключевые слова и впоследствии показывают пользователям только тот контент, к которому они уже проявили интерес, таким образом смогла сформироваться обширная паутина ответвлений Кью-анона.

Итак, располагая языком как собственной материей и энергией, Кью-анон стал напоминать черную дыру, поглощающую каждое новое поколение сектантов XXI века, которые с ней сталкиваются. Поэтому ключевые модные фразочки, такие как «тайное правительство», «мейнстрим-медиа» и «сдвиг парадигмы», звучат так высокопарно и расплывчато, они используются с целью заманивания и сближения новобранцев, не раскрывая слишком много информации. Аналогичным образом сайентологи держат в секрете язык своих высших уровней, чтобы не растерять новых последователей. С помощью как стандартных постов, так и, например, гороскопов, участники убеждают себя в том, что с ними разговаривают в исключительной манере. Например, в этом сообществе даются исключительные ответы на вопросы о людских страданиях – и в то же время скромно умалчивают, что единой системы верований не существует. Как и в большинстве манипулятивных культов, Кью-анон содержит в себе магнетическое обещание познания будущего, которое окажется доступно только для членов сего просветленного подпольного коллектива. Это искушение формируется (и наверняка звучит довольно знакомо) из исчерпывающего социолекта инсайдерских аббревиатур и символов раскладок клавиатуры, ярлыков «мы – они» и образного языка. На языке Кью-анон ЗПБ означает «Затишье перед бурей», «правдоискатели» – это последователи, невежественных и непосвященных – именуют стадом овец или агентами элиты. #спаситедетей – это невинно звучащий тайный пароль Кью-анон, украденный у реальных активистов, борющихся с торговлей детьми, чтобы прятаться на виду и вербовать новичков. «Пятимерное сознание» – это уровень просветления, доступный посвященным в нестабильные времена, «вознесение» – образное модное словечко, используемое для объяснения симптомов тревожного расстройства или когнитивного диссонанса, а «всестороннее изучение точек зрения» – один из многих эвфемизмов, уравнивающих факт и вымысел.

Глоссарий можно дополнить[217]. Он постоянно меняется, разветвляясь на разные «диалекты», адаптируясь к новым дополнениям системы верований… И, чтобы не попасться в ловушку алгоритмов социальных сетей, выделяйте эти особенности языка, блокируйте учетные записи, где он используется. Бесконечно появляются новые кодовые слова, хэштеги и правила их использования. Подписчики Кью-анон (некоторые из них являются инфлюенсерами и имеют своих помощников) ждут обновлений и нередко предпочитают писать посты только в своих соцсетевых историях-однодневках, которые самоуничтожаются через 24 часа. Так возникает еще более глубокий уровень эксклюзивности для подписчиков. Грубо говоря, у организиции Кью-анон есть культы внутри культов внутри культов внутри культов, высшая культовая концепция и социальные сети сделали их возможными.

В зависимости от своего предмета убеждений участники Кью-анон не стесняются разговоров на общие темы про «стадо овец» и «5D», главное, чтобы эти разговоры «имели резонанс». В конце концов, «истина субъективна». Неважно, что некоторые интерпретации их культового языка привели к всплеску насилия в реальном мире[218], что в США Кью-анон превратился в одну из самых опасных террористических групп нашего времени[219]. Неважно, что по своей сути это просто еще один безумный апокалиптический культ в череде многих, уходящих своими корнями в глубину веков. Обновился актерский состав, пришла среда социальных сетей, но беспочвенные предсказания конца света и представления о темных силах, тайно контролирующих всех и вся, выглядят все так же банально.

Все-таки те, кто запутался в духозаговоре Кью-анон, «культуре совместно разделяемых интерпретаций», найдут, как им отмахнуться от очевидного. Любой вопрос или проблему можно легко оставить без внимания с помощью одного из надежных клише, прекращающих мысли, например: «Доверьтесь плану», «Пробуждение важнее всего», «СМИ – это пропаганда» и «Займитесь самостоятельной аналитикой». И вот вы уже падаете в кроличью нору Интернета с ее одержимостями и предвзятостью восприятия, открывая для себя фантастические объяснения вещам, которые выглядят необъяснимыми.

Если все это напоминает вам антиутопическую видеоигру[220], вас ждет «развлечение». Не случайно тон голоса Кью звучит так заговорщически: «Ищите деньги», «Я и так слишком много сказал», «Есть вещи, которые должны оставаться в секрете до самого конца». Кью-анон описывался как «необычайно захватывающая игра в альтернативной реальности», где онлайн-пользователи играют свои воображаемые роли пекарей, с жадностью предвкушая головоломки, связанные с каждой новой крохой. По словам доктора Джозефа М. Пьера, психиатра из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, такого рода виртуальная охота за сокровищами создает форму обусловленности, называемую режимом обучения, с переменным соотношением числа реакций и вознаграждений, где награды распределяются через непредсказуемые промежутки времени. Подобно онлайн-играм или реальным азартным играм, или даже непредсказуемому пьянящему чувству предвкушения очередного «лайка» в социальных сетях, которое постоянно заставляет вас обновлять ленту, – захватывающий опыт Кью-анон порождает некую навязчивую форму поведения, напоминающую зависимость. В когнитивном анализе для журнала «Сайколоджи Тудей» Пьер отметил, что у Кью-анон «смешение вымысла и реальности – это не столько случайность, сколько типичный признак»[221].

Пьер пишет, что некоторые психологические странности, служащие питательной средой для конспирологических убеждений в целом, включают в себя стремление к уникальности, а также потребность в уверенности, контроле и самодостаточности, что особенно остро чувствуется в кризисные времена. Конспирологические теории со всеми их сюжетными поворотами и противопоставлением добра и зла захватывают наше воображение, предлагая простые ответы на неразрешимые вопросы. «Теории заговора создают некую уверенность в том, что все происходит не просто так, и те, кто в них верит, могут почувствовать себя уникальными личностями, посвященными в тайны, недоступные для остального «стада овец», – объясняет Пьер.

После того как на сетевых платформах начали осознавать опасность Кью-анон и принимать жесткие меры, его сторонникам пришлось продемонстрировать более креативный подход к своему языку, чтобы они могли общаться на нем, не опасаясь, что их вычеркнут из списка. Это одна из причин, которая объясняет, почему тексты Кью-анон публикуются в виде эстетических цитат: графически оформленные афоризмы дополняются стандартными мемами заботы о себе типа «сохраняй спокойствие и реализуй», которые нечаянно заполонили собой ленты большинства пользователей. Это нововведение вскоре получило известность как «Пастель Кью-анон»[222].

Письменные цитаты с их симпатичными шрифтами и стандартным синтаксисом сами по себе уже являются формой образного языка, который играет на струнах души пользователей, предлагая им без лишних раздумий ставить лайки и делать репосты. Таким образом в 2013 году один ловкий тролль избежал наказания за фотошоп, в котором разместил цитаты Гитлера поверх снимков Тейлор Свифт: он понадергал малоизвестных высказываний из «Майн Кампф». («Единственная предотвратимая мера – это беспорядочная жизнь», «Не сравнивайте себя с другими. Сравнивая себя с другими, вы оскорбляете себя».) Автор мемов загрузил свои творения в «Пинтерест» и самодовольно наблюдал, как фанаты певицы репостят их по всей Сети. Он хотел доказать крайнюю лояльность впечатлительных молодых людей и их готовность мгновенно и беспрекословно делиться всем, что связано с Тей.

Цитаты обладают религиозным эффектом, который намного старше социальных сетей. Наша любовь к содержательным изречениям в рамочках связана с вышитыми на подушечках псалмами, которые можно увидеть в уборных набожных тетушек. Но эта любовь уходит еще дальше в прошлое (угадаете эпоху?) – да, конечно же, во времена протестантской Реформации, когда акцент сместился с религиозных образов (витражи и фрески) на текст. «Двусмысленность изображений, которую вы наблюдаете, вызывает серьезный дискомфорт, – комментирует в журнале «Грация» доктор Марика Роуз, научный сотрудник Даремского университета в области цифровой теологии, поэтому протестантская оценка Библии сделала ее религией, преимущественно основанной на текстах». С тех пор в нашей культуре обращаются к миниатюрным афоризмам как к жизненному руководству и прописным истинам, т. к. все убеждены: когда дело касается письменных цитат, о чем прочел, о том и знаешь. Впрочем, таинственная эпиграмма в Интернете без ссылки на источник может быть отправной точкой, ведущей искателей к чему-то более зловещему.

При отсутствии осязаемой организационной структуры, единого лидера, логичного учения и правил выхода, связанных с определенными издержками, Кью-анон вряд ли можно причислить к той же категории сект, что и, например, «Врата Рая» или Джонстаун. Но последователь, абсолютно завороженный его теориями, не может сразу выйти. Для тех, кто полностью погрузился в мир «пробуждения» и «поисков», выход из кроличьей норы может означать серьезные психологические потери: утрату «средства, которое позволило бы убить время, ощущения сопричастности с важным, а в итоге, с чувством собственного достоинства и контроля в смутные времена», – поясняет Пьер. Экзистенциальных последствий достаточно, чтобы держать людей в подчинении.

Не каждый находит свой путь в интернет-культ уровня Кью-анон, но сетевые платформы помогают многим из нас разглядеть в своей жизни смысл и сопричастность с людьми. На мой взгляд, пока знаменитости и заговорщики создают свои аккаунты, посвященные культам в Интернете, социальные сети будут оставаться величайшим культом, к которому принадлежат миллиарды людей, в том числе даже такие фигуры, как доктор Джо Диспенза и Дональд Трамп.

В каком-то смысле мы даже не имеем права утверждать, что становимся менее религиозными, в то время как авторы сетевого контента видят свою задачу в создании идеологических сект, забивают каналы подписчиков рекомендованной информацией, которая гиперболизирует их предмет веры. Меж тем как люди публикуют посты, курируют свой профиль в Интернете, приложения берут их в плен, используя метаданные, соблазняя таргетированной рекламой и настраиваемыми каналами. Ни один «лидер культа» не использует наши психологические устремления так, как это делает Алгоритм, процветая и посылая нас в кроличьи норы. Поэтому мы никогда не сталкиваемся с риторическими вопросами, на которые у нас нет ответов, если только активно не ищем их. Наш выбор – от одежды до духовных и политических убеждений – является прямым следствием трансформации этих необычайных цифровых версий нас самих. Как писала Тара Изабелла Бертон в книге «Странные обряды»: «Америка не является светской, она просто духовно сосредоточена на себе». В обществе, ориентированном на социальные сети, все мы одновременно являемся лидерами культов и их последователями.

Мне было бы достаточно легко сбросить со счетов все эти группы, от «Цикла души» до сетевых сообществ, как сектантские и, следовательно, пагубные. Но, в конце концов, я не думаю, что мир выиграет, если мы откажемся от веры в какие-либо вещи или участия в каких-либо делах. Чрезмерная осторожность портит самые очаровательные стороны человеческого бытия. Мне не хочется жить в мире, где мы не можем на несколько мгновений ослабить контроль над собой и принять участие в хоровом пении или распевании мантр. Если мы все боялись бы альтернативы и никогда не совершали даже небольших «прыжков веры» ради обретения чувства сопричастности и смысла, представьте, как нам было бы одиноко!

Исследование биографий известных ученых и, в частности, их отношения к нетрадиционным убеждениям показывает, что излишний цинизм мешает открытиям. Популяризатор науки Майкл Шермер обнаружил, что знаменитые интеллектуалы, такие как палеонтолог Стивен Джей Гулд и астроном Карл Саган, выходили за рамки дозволенного, сохраняя как свою добросовестность, так и открытость опыту, что свидетельствует об идеальном балансе между готовностью к принятию случайных нелепых утверждений, которые оказались верными, и степенью доверчивости, все же недостаточной для того, чтобы влюбляться в каждую нелепую теорию, на которую они натыкались. «Например, Саган был открыт для поисков внеземного разума, что в то время считалось умеренно еретической идеей, – говорит Шерман. – Но он был слишком добросовестен, чтобы согласиться с еще более спорным утверждением, что инопланетяне действительно высаживались на Землю». Короче говоря, иногда, когда что-то кажется слишком идиотским, чтобы быть правдой, оно может выглядеть и восхитительно правдиво.

Некоторые говорят, что люди, вступающие в секты, «потерялись». Но все мы так или иначе потерялись. Жизнь беспорядочна и запутана. Можно более серьезно поразмышлять на тему, как люди оказываются участниками сомнительных сектантских сценариев. И правда состоит в том, что этим людям очень хочется, чтобы их «нашли». Из-за различий в генах, жизненном опыте, из-за ряда сложных факторов, которые составляют человеческую личность, они более открыты, чем среднестатистический человек, и готовы обрести себя в необычном месте. Чтобы остаться в безопасности, необходимо правильно сочетать проверку фактов, перекрестную проверку и понимание того, что чувство духовного удовлетворения вполне может прийти из неожиданных источников.

Также я не думаю, что вывод о существовании враждебного начала в повседневных «культах», к которым принадлежит большинство людей, будет здесь закономерен. «Цикл души» – не сайентология. Инфлюенсеры в соцсетях – не Джим Джонс. И, как мы уже поняли, сенсационные разоблачения «лидеров культа» во имя осуждения любой группы, которая нам просто не импонирует, могут породить путаницу определений относительно критикуемых опасностей. И такая путаница может причинить явный вред. Нам это известно на примере осады резиденции «Ветви Давидовой», когда сотрудники ФБР были настолько убеждены в том, что Уэйко обязательно станет «еще одним Джонстауном», что они сами спровоцировали катастрофу, которой могло и не быть. Теперь отдельные интернет-группы правых анархистов, которые считают смерть в борьбе с ФБР величайшим подвижничеством, находят в Уэйко свой порочный источник вдохновения. Подобные события доказывают, что игнорирование нюансов сектантских сообществ может привести к гиперболизации и хаосу.

Большинство современных движений оставляют нам достаточно возможностей, чтобы решать: во что верить, с кем общаться, на каком языке самовыражаться? Настройтесь на лексику, которую употребляют эти сообщества, и на ее влияние, способное работать как во благо, так и во зло, и это поможет вам принять решение.

Я выросла на рассказах папы о Синаноне, его ежедневных вылазках в среднюю школу в Сан-Франциско, на которые в коммуне был наложен запрет, его лабораторных экспериментах по микробиологии. Эти рассказы послужили мне уроком, что человек в хорошем настроении или сохранивший оптимизм восприимчивее к сомнительным влияниям, хотя оптимистический настрой может подскаазать выход из очень мрачной ситуации. Если вы задаете правильные и логичные вопросы, стараетесь никогда не отказываться от своих разумных мыслей или эмоциональных инстинктов (которые почему-то все еще существуют), гарантированно не потеряете связь с собой, где бы вы ни оказались: от изолированной общины до репрессивного стартапа или блога сетевого гуру-мошенника.

В первую очередь важно не терять бдительности и реагировать на сигналы в вашем сознании, которые говорят вам, что здесь не обошлось без обмана и фантазий. Помните, ваша идентичность зависит не только от той или иной идеологии, а от огромного числа влияний, опыта и языка, которые делают вас такими, какие вы есть. Я думаю, можно контактировать с некоторыми сектантскими группами, зная, что в конце дня, когда вы придете домой или закроете приложение, скинете с себя лингвистическое облачение этой группы и снова заговорите на обычном языке. И вот вы уже опять вне игры.

Начиная писать эту книгу, немного беспокоилась, что, когда исследование культов завершится, я превращусь в антисоциальную личность с мизантропическими наклонностями. И хотя считаю, что сегодня лучше, чем раньше, осведомлена о различных культовых диалектах, которые встречаются повсюду в нашей повседневной жизни, у меня также развилось и чувство сострадания. Хотя я вряд ли вступлю в коммуну в стиле «Шамбалы» или отдам добровольно свой голос какому-нибудь сетевому конспирологу, у меня появился новый навык, связанный с критической оценкой резких суждений, произносимых теми, у кого вроде бы есть на это право. Подобное произошло потому, что чьи-то нестандартные убеждения, опыт и привязанности являются не столько признаком человеческой глупости, сколько отражают такой момент, что человеческая физиология (к пользе и вреду для нас) велит нам быть более мистически настроенными и социальными, чем я думала.

В нас генетически заложено желание во что-то верить, чувствовать вместе с людьми, стремиться с ними к одной цели. Я уверена, что существуют здравые способы реализации этих желаний. А еще думаю, что благодаря этим желаниям мы можем становиться участниками нескольких «культов» одновременно – как Лаура Джонстон Коль, выжившая в Джонстауне. Таким образом, мы можем распевать песнопения, ставить хэштеги, говорить о воплощениях и благословениях, даже на глоссолалии… никогда не теряя связи с реальностью.

Итак, давайте попробуем еще разок: пойдемте. Присоединяйтесь ко мне. Жизнь слишком уникальна, чтобы бороться с ней в одиночку.

Слова благодарности

Требуется немало щедрых людей, чтобы появилась возможность написать и издать такую книгу. Во-первых, огромное спасибо моим многочисленным источникам (в том числе и тем, чьи интервью не попали в книгу, но все же оказались бесценными). Я ценю ваши время, опыт, размышления и опасения больше, чем могу выразить словами. Эта книга была полезна еще и потому, что вернула мне стольких друзей и близких, с которыми я не общалась годами. Да, универсальная тема культов опять свела нас вместе.

Спасибо моим замечательным редакторам, Карен Ринальди и Ребекке Раскин, за ваши неизменную веру и усилия, потраченные на меня. И спасибо всем остальным членам моей потрясающей, полной энтузиазма команды издательства «Харпер Вейв»: Елене Несбит, Софи Миуре и Пенни Макрас.

Спасибо моему литературному агенту Рэйчел Фогель, которая наверняка достигла следующего сверхчеловеческого уровня эволюции. Мне очень повезло, что ты являешься моим представителем и другом. Также большое спасибо Оливии Блауштайн за твою неизменную поддержку. И моему гуру книжного маркетинга Дэну Бланку за «то, что просто добавил воды».

Спасибо моей семье, источнику поддержки и вдохновения, которой я обязана всем: родителям Крейгу и Дениз, брату Брэндону. Спасибо, что вы научили меня своей любознательности и скептицизму. Отдельное спасибо тебе, мама, за помощь с названием, а тебе, Брэндон, за чтение и критику. И тебе, папа, за множество захватывающих историй о культах. С нетерпением жду твоих мемуаров!

Спасибо моим милым, творческим, жизнерадостным друзьям, наставникам и коллегам, особенно Рэйчели Алкоби, Изе Медине, Аманде Кор, Коа Бек, Камилле Перри, Кили Вайс, Азаде Гафари, Джоуи Солоуэй и Рэйчел Виганд. Рэй Мэй, ты сможешь поверить, что тот неприятный разговор, который у нас состоялся на Кладбище пионеров в начале 2018 года, действительно стал темой для книги?

Спасибо моему, на удивление, заинтересованному сообществу подписчиков в соцсети: с вами Интернет не выглядит отхожим местом.

Спасибо Кэти Нойхоф за убийственное авторское фото, а также «Одежде Лакауса» и «Сарджент Пиар» за потрясающее платье.

Спасибо моей правой руке Кейтлин Маклинток, эта книга не появилась бы на свет без твоей самоотверженности, надежности и солнечного настроения.

Спасибо моим верным помощникам собачьей и кошачьей породы: Скрипке, Клэр и особенно моему приятелю Дэвиду. Я не смогла бы прожить этот год без тебя, лапусик!

И, наконец, спасибо тебе, Кейси Колб! Ты моя родственная душа, лучший друг, партнер в дуэте, верный слушатель, напарник по карантину и фан-клуб в составе одного человека. Если бы существовал культ КК, я с радостью присоединилась бы к нему!

Об авторе

Аманда Монтелл – американская писательница, журналист, лингвист. Родилась в Балтиморе (штат Мэриленд). После окончания Нью-Йоркского университета сотрудничала с телеканалом FX, публиковалась в журналах «Мэри Клер», «Космополитен», «Нейлон», «Гламур», «Рампус» и др. Ее первая книга «Слова-неряхи: Феминистическое руководство к отвоеванию английского языка» была восторженно встречена критиками. В настоящее время живет в Лос-Анджелесе.

Понравилась книга? Знаем, что стоит прочитать дальше! Используйте промокод READCRIMESTORY или перейдите по ссылке http://litres.ru/?READCRIMESTORY, чтобы получить доступ к подборке книг со скидкой 40%