Рабыня для чудовища востока

Глава 1

– Очнитесь! Молодой человек, немедленно покиньте мою постель! – у меня ступор. Шок.

Я не знаю, как реагировать. Не каждый день, выходя из душа, обнаруживаешь у себя в постели незнакомого обнаженного мужчину.

Он лежит как ни в чем не бывало. Глаза закрыты. Он что спит? Осторожно подхожу к нему. На мне лишь полотенце. Когда я шла в душ, в квартире никого не было.

– Вы, скорее всего, ошиблись квартирой! – тыкаю его пальцем в плечо, – Эй, мужчина! Просыпайтесь! – от страха сводит желудок.

До меня доходит – он не дышит! Еще теплый! Тормошу сильнее. Паника накрывает волной. Что делать?! Искусственное дыхание. Вызвать скорую! Его надо откачать!

Шатаясь, подбегаю к трюмо. Хватаю мобильный. Странно бутылка шампанского, бокалы, конфеты… откуда? Когда я пришла домой, всего полчаса назад этого тут точно не было! Времени на размышления нет. Вызываю скорую. Надо помочь человека. Возможно, еще есть шанс его спасти!

Бегу снова к мужчине. Запрыгиваю на него. Вспоминаю, все, что знаю об оказании первой помощи. Пытаюсь откачать. Но даже затуманенным рассудком понимаю – поздно.

– Глазам своим не верю! – в комнате раздается оглушительный свист. От неожиданности подпрыгиваю на покойнике. – Муж только вышел за двери, а ты уже любовника притащила? Уж не думал, Лика, что благодаря тебе превращусь в героя пошлого анекдота!

– Серж, все не так! Помоги, пожалуйста, – из груди со свистом вырывается вздох облегчения. Муж рядом! Он вернулся раньше! Сейчас любимый поможет во всем разобраться!

– То есть мне до свадьбы ни-ни! На сухой паек посадила. А пока я как идиот ждал, ты преспокойно приделывала мне рога! Так, дорогая, да?! – его голос звенит от ярости. – Еще сказками про особенный первый раз, про невинность пичкала. А я ведь реально козел рогатый раз верил тебе!

– Пожалуйста, прекрати! Все совсем не так! – глотаю горькие слезы. Поток обидных оскорблений режет, как ножом. – Он мертв…помоги мне… прошу… – протягиваю к нему руку.

Он же моя половинка. Мой самый близкий человек. Он должен понять, почувствовать.

– У тебя еще наглости хватает помощи просить? – Серж хмурит брови, делает несколько шагов в кровати. – Ты, его… это… залюбила до смерти?!

– Что ты говоришь! Как можешь!

– Посмотри на свой видок. Передо мной так своими прелестям не светила, – окидывает меня наглым взглядом.

Только сейчас замечаю, что полотенце спало. Осталось только между мной и мертвым мужчиной. А я сижу нагая. Выглядит все глазами Сержа действительно странно. Понимаю, почему он подумал про меня все эти гнусности. Но ведь я бы никогда… Он должен верить… знать…

Сползаю с покойника. Стыдливо прикрываюсь руками. Подбегаю к шкафу. Достаю халат и быстро его натягиваю.

– Я позвонила в скорую. Они сейчас должны приехать. Серж, поверь, все совсем не так, я не знаю этого мужчину. Я вышла из душа, а тут…

Не успеваю договорить. Серж извергает такие ругательства, которых я прежде и не слышала. Мой культурный, интеллигентный муж, у меня на глазах превращается в циничного и жестокого хама.

– Ты в своем уме?! Ты хоть понимаешь, чей это сын?! На деньги повелась? Мало тебе, да? Решила сыграть по-крупному? Или ты намеренно его грохнула? Лика, отвечай, дрянь! Что ты задумала? Ты понимаешь, что теперь будет?!

Нет, я определенно ничего не понимаю. Смотрю то на мужа, то на покойника и хочу проснуться. Этот кошмар не может происходить в реальности.

– Я не знаю, как он оказался тут… – бормочу онемевшими губами. – Никогда его прежде не видела…

– Ты себя слышишь? Натворила делов, а теперь под дуру косишь? Это сын Эдуарда Максимовски, и ты думаешь, я поверю, что отпрыск самого влиятельного человека в городе, забрел в твою постель случайно? И ко всему внезапно коньки отбросил?

Серж достает мобильный. Набирает номер. Изучает внимательно тело. Не прикасается к покойнику. Я вжалась в угол. Боюсь пошевелиться. Отчаяние съедает изнутри. Как доказать ему, что я ни в чем не виновата? Что действительно хранила его для себя. Что ни о каких любовниках даже не помышляла.

Вскользь бросаю взгляд на все еще лежащее на кресле свадебное платье. Вчера я сама счастливая невеста. А сегодня… труп… обвинения мужа… Нет это все происходит не со мной.

– Да, полиция. У меня в квартире труп. Жена убила любовника…

– Нет! Зачем ты так! Скажи им правду! – подбегаю, хватаю его за руку. Заглядываю в глаза. Умоляю.

Серж с презрением откидывает мою руку. С такой силой, что падаю, не в силах устоять на ногах.

– Заткнись! – шипит на меня, прикрыв аппарат рукой. – Я не собираюсь за твои грехи лямку тянуть. И врать полиции я не намерен, – отворачивается от меня, вновь возвращается к телефону. – Записывайте адрес… – он еще что-то рассказывает, отвечает на их вопросы. На моих глазах счастье разлетается на осколки, и каждый осколок летит в меня, режет, пробирается под кожу, кромсает внутренности.

– Родной, за что ты так?! Почему ты мне не веришь? – смотрю на него, так и не поднявшись с пола, сквозь пелену слез.

Только бы обнял. Заключил в объятия и прошептал, что все будет хорошо, мы справимся. И я выстою, справлюсь, ведь с любимым ничего не страшно. Мы ведь семья. Мы только вчера поклялись быть друг с другом в горе и в радости.

– Верить? – запрокидывает вверх голову и хохочет. – Со мной целка, а как оказалось, на тебе пробу негде ставить! Еще и убийца, чем тебе любовничек не угодил? А, Лика, расскажи?

– Ты сам говорил про первый раз. Сам говорил про особенный момент. И вчера бы все у нас произошло, если бы тебя срочно не вызвали на работу. Серж, ведь наша любовь – это непустой звук. Все у нас было. И я хранила себя для тебя. Поверь! – я, то кричу, то голос срывается на жалкий шепот. Пытаюсь убедить мужа. Пусть услышит меня! Пусть поверит!

– Своим поступком ты убила любовь. Ты хладнокровно уничтожила все, что между нами было! – опускает голову. Закрывает глаза. Морщится. – Я не знаю, как оправится от твоего предательства.

– Нет никакого предательства! – подползаю к нему, хватаюсь за ноги. – У меня, кроме тебя никого нет в мире. Только ты… больше никого…

Звонок в дверь звенит у меня в ушах погребальным колоколом.

– Отцепись от меня, – с омерзением откидывает мои руки. – Я допускаю, что ты могла не специально его грохнуть. Но теперь это не имеет значения, смерть Василия Максимовски тебе не простят. Тебя живьем закопают, дражайшая женушка, – бросает, перед тем как открыть дверь, и я замечаю триумфальную, злорадную ухмылку, на тех губах, что еще вчера клялись мне в вечной любви.

Глава 2

Дальше началась вакханалия. Врачи, полиция, еще какие-то люди. Они снуют туда-сюда по дому. Копаются в моих вещах. Перевернули все вверх дном. Задают мне какие-то вопросы. А у меня ступор, я ничего не слышу, не понимаю. Только твержу как заведенная: «Я его не знаю!».

Муж… он даже не посмотрел на меня. Ни разу! Словно я действительно перестала для него существовать. Неужели он верит во все это?

Дальше начался спор врачей и полиции, кто сообщит отцу о смерти сына. По их побледневшим лицам и трясущимся рукам стало понятно, что они как огня боятся этого загадочного Максимовски.

А я пока пребываю в шоке. Боязни нет. Я ведь ничего не сделала. Полиция разберется. Как иначе? И муж поверит мне. Еще прощение будет просить. Все у нас наладится. Такими мыслями я стараюсь привести себя в чувства.

– Что вы ему подсыпали? – меня кто-то теребит за руку.

Поворачиваю голову, лицо говорящего расплывается перед глазами.

– Что…

– Я спросил, какой препарат или яд вы подсыпали жертве? – начинает теребить меня за плечи. – Вы будете писать чистосердечное?

– Типа это ей поможет, – раздается незнакомый мужской хохот над моей головой.

– Серж, милый, – пытаюсь найти глазами в этой толпе мужа, – Пусть они перестанут меня трогать! – чужие прикосновения омерзительны.

В голове отчетливо сидит установка – только он может защитить. Только ему я доверила жизнь. С ним хоть в огонь, хоть в воду. Он сейчас одумается, успокоится и все поймет.

– Тебя еще не так потрогают, мадам, в том месте, куда тебе дорога, – полицейский смеется мне в лицо, обдавая перегаром.

– Я все же попрошу уважения к моей супруге. Никто не давал вам права вести себя подобным образом, – от слов любимого в глазах загорается надежда. – Максимовски сообщу я. Раз у наших бравых защитников духу не хватает.

Слабо улыбаюсь, пробую поймать взгляд Сержа, но он не смотрит на меня. Сдержанный. Интеллигентный. Это именно тот мужчина, которого я полюбила. Он возвращается. Ему просто надо было время все обдумать и понять!

– Зад ты ему хочешь подлизать, – выдает коп, что лапал меня. Заросшее лицо. Помятый весь. Отвратительный тип.

– Сообщив о смерти сына? – вздергивает вверх бровь. – И такие «гениальные» кадры стоят на страже закона. Печаль.

– Слышь, ты умник! Сейчас договоришься! – полицейский вскакивает и приближается вплотную к Сержу. – А вдруг вы на пару с ней Максимовски грохнули? В камеру закрою, а там умничай, сколько душе вздумается.

– Как закроете, так и откроете, – муж смотрит на него с высока. Уверенный, красивый, зеленоглазый блондин.

Это выводит меня из ступора. Страх совсем отступает. Когда есть надежная опора, никакие испытания не страшны.

– Что мы тут лясы точим! Поехали, прокатимся, мадам, – достает наручники и защелкивает их на моих запястьях. Холод металла обжигает. – После этих хором, – окидывает взглядом комнату, – Вас ожидают дивные апартаменты.

Мне все равно, что он там говорит. Смотрю только на мужа. Отстранилась от всего этого кошмара, закрылась своей любовью, как стеной.

– Андрюх, закончишь тут, а мы поедем, – полицейский обращается к одному из коллег, склонившемуся над телом.

– Лика! – его голосом мое имя звучит как песня.

– Да! – муж оживляет меня, словно цветок, согревшийся в лучах солнца, после морозной стужи.

– Я попробую помочь, посмотрю, что можно сделать, – хоть былого тепла в его голосе нет. Скорее вежливость, холодная учтивость. Но я уверена, все вернется. Только бы этот кошмар прекратился. А что все скоро образуется, в этом я не сомневаюсь. Ведь я невиновна, ни перед мужем, ни перед законом.

Если бы я только знала, как он мне поможет. Если бы знала… Хотя… я бы все равно ничего не изменила. С этого момента моя судьба больше мне не принадлежала.

– Никак не пойму, вроде баба молодая, все есть, а все равно ищет приключений на свой зад, – протягивает задумчиво полицейский. – Оно разве того стоило? – ловит мой взгляд в зеркале.

– Это страшное, очень странное, но всего лишь недоразумение, – после слов Сержа меня не смущают даже наручники на запястьях.

Я уплываю в мечтах. Представляю, как после всех испытаний мы отправимся к океану в свадебное путешествие. Моя мечта осуществится, как и обещал любимый. Ведь в своей жизни я никогда не видела моря. Не плескалась в ласковых волнах. И он на свадьбе обещал, что мы наверстаем все. Родной покажет для меня все краски мира, и навсегда сотрет из памяти ужасы трущоб, в которых я выросла.

– Сними розовые очки, потом больнее будет, – в зеркале отражаются глаза полицейского, красные, заплывшие, и там отчетливо читается отчужденная жалость.

Как бы и жалко, но это мимолетно, пожалели и забыли. Это чувство я узнаю всегда. Так на меня смотрели прохожие, когда в детстве я стояла на коленях и просила милостыню. Конечно, бывали и другие взгляды, злобные, жестокие, иногда и поколотить могли. А вот кто жалел, нередко денюшку кидали. Только вот от этого помятого мужика я вряд ли дождусь чего-то хорошего. Да и не нужна мне его милостыня, теперь у меня есть защитник.

– Муж наймет мне адвоката, проведут экспертизы, во всем разберутся. А может, удастся под залог выйти… – это я вспомнила сюжет из детективов, которые так полюбила смотреть в последнее время.

Даже в моей непростой жизни, я никогда не опускалась до кражи. И тюрьма оставалась для меня чем-то мифическим и страшным, что никогда меня не коснется.

– Вот я и говорю, взрослая баба, а все на розовых слониках летаешь, – достает из пачки сигарету, закуривает прямо в салоне. – Если бы по бытовухе загремела, там бы еще и срок скостили по первой ходке. Где-то на жалость надавить, где-то баблом поблагодарить. А тут ты залезла в такую дремучую задницу, – присвистывает, – Максимовски за своего единственного сына тебя живьем закопает и заставит нас всех твою могилку земелькой присыпать.

– А кто он такой, этот Максимовски?

– Точно из лесу вылезла, – издает глухой смешок. – Без ведома Эдуарда Валерьевича в городе ни одна муха не пролетит. Что там мэры, власть, он давно все в своих стальных клешнях зажал. Вытянула счастливый билет, сидела бы тихо. Какие же вы бабы дуры, вам все больше и больше подавай. Моя бывшая такой же была…

Полицейский замолчал. Жалость пропала из его глаз. А вместо нее появилась неприязнь, замешенная на чем-то его личном. Словно я наступила ему на больную мозоль.

Когда он выводил меня из машины, на его мобильный поступил звонок. Мужчина, как-то сразу вытянулся в лице. Отвечал испуганно, скомкано. Потом посмотрел на меня.

– Все допрыгалась…

А я все еще не понимаю, что окажусь в камере предварительно заключения. Я действительно держусь за все хорошее, инстинктивно пытаюсь отодвинуть кошмар. За моей спиной шепчутся. Женщины в форме смотрят на меня со злорадством, узнав кто я такая. Семь месяцев назад обо мне писали в прессе. И теперь невольная мимолетная популярность играет против меня.

Страх вернулся вместе сыростью и ненавистью, царившими в этом ужасном месте. Меня досматривают, грубо, цинично, унизительно. А я продолжаю тешить себя надеждой, что скоро муж во всем разберется, и я проведу тут от силы сутки. Надо просто пережить. Все.

Когда я вошла в камеру, я готова была ползать на коленях, умолять, просить, лишь бы меня выпустили. На меня уставилось три пары злобных глаз. Сама камера больше напоминала кадр из фильма ужасов. Запах плесени, сырости, со стен капает вода. Облупившая синяя краска. Две металлические двухъярусные кровати и подранные вонючие матрасы. И три взлохмаченных женщины, на первый взгляд, явно не в себе.

Одна оскалилась, зашипела, и крадучись стала приближаться ко мне.

– Ммм… какую птичку нам подкинули, – протянула руку с грязными ногтями, схватила меня за волосы и рывком кинула на пол. Холодный, бетонный, устланный каким-то мусором и песком.

Две другие закружили вокруг меня. Они дергали, щипали, не столько больно, сколько омерзительно, унизительно.

– Не трогайте меня, пожалуйста, – пропищала я не своим голосом. – Я тихо лягу и вы даже не заметите меня… – поползла на четвереньках к замызганному железному подобию кровати. Мне бы скрутиться калачиком и подождать освобождения.

– Ишь какая неженка… – снова дернула меня за волосы первая, – Койку еще заслужить надо. А пока покантуешься в углу.

Она поволокла меня за волосы в дальний конец камеры. Рывком подняла на ноги. Оставила стоять в углу! На голову капает ледяная вода. Рядом дырка, заменяющая туалет. И как только я пытаюсь сесть, или пошевелится, она тут же бьет меня какой-то тряпкой.

– Не рыпайся! – скалится.

И я так и стояла, вжавшись в холодную стену, с одеревеневшими от постоянного стояния ногами. Когда принесли еду, женщины жадно на нее набросились. Мне же не позволили сделать и глотка воды. Ночью моя надзирательница не сомкнула глаз, все караулила меня, чтобы ее жертва не смела присесть. К утру, у меня не было сил даже плакать.

Когда меня повели к следователю, я, кажется, была готова на все, только бы больше не возвращаться обратно в этот кошмар.

Глава 3

Грузный мужик лет пятидесяти, который еле помещается в кресле, смотрит на меня из-под кустистых, подернутых сединой бровей. А меня уже ноги не держат. Дико хочу пить и присесть. Хоть на пол, хоть куда, только не стоять больше. Напротив него стоит стул, делаю шаг по направлению.

– Стоять. Я не разрешал садиться, – дикий контраст жирный боров и писклявый голосок.

– Я очень устала, пожалуйста… – мне так больно, что еще немного и рухну.

– Тут тебе не курорт, – фразы этим голосом, звучат комично, никак не угрожающее. Но сути это не меняет, надо мной продолжают издеваться. – Вначале откровенная беседа, а потом сможешь и передохнуть.

– Я откровенна. Мне нечего скрывать. Перед законом чиста. Это просто недоразумение. Я действительно не могу объяснить, как тот мужчина оказался в нашей с мужем спальне, – выпаливаю на одном дыхании, и ощущаю, как язык прирастает к небу.

– Недоразумение говоришь, – берет в руки какие-то бумаги, перебирает их толстенными волосатыми пальцами, – Вот распечатка ваших разговоров за последний месяц. Вы созванивались по меньшей мере раз в три дня, – бросает лист на стол, ближе к краю. – Идем дальше. Яд найден в бокале с шампанским. На котором только твои отпечатки и почившего Василия Максимовски. Также они обнаружены и на самой бутылке, – снова бросает лист, – Есть свидетели, которые видели жертву недалеко от твоего дома, незадолго до преступления. Картина маслом, Гранина Анжелика Александровна, приплыли.

– Этого не может быть! – подхожу к столу, хватаю бумаги. Перед глазами разноцветные круги, все плывет. Пытаюсь найти ошибку. Ведь он явно что-то не так понял?! Ведь нет ни одного логического объяснения вышеперечисленному бреду. – Я никогда не видела, незнакома, не созванивалась с этим вашим Василием! Шампанское я не пила. Ни о каких ядах даже представления не имею. Зачем мне убивать незнакомого человека? Я только вышла замуж! У меня жизнь наладилась! А вы! – меня трясет как в лихорадке. Я уже не отдаю отчет в своих действиях и словах. Они убивают меня без ножа. За что?! Почему?! Как доказать им свою невиновность?!

Хватаюсь за спинку стула. Комкаю бумаги. Рыдаю. Навзрыд. Хочется выплакать всю свою боль, чтоб вышла наружу. Оставила меня. Хватит. Достаточно. Больше не могу.

– А я почем знаю твои мотивы. Чет, видно, не поделили. Или мужика поменять захотела, да не вышло. Тут уж ты мне сама расскажешь. И прекрати тут цирк устраивать. Представление не заказывал, – сейчас он мне своим писком напоминает комара, что летает над ухом и никак не отцепится. Только этому надо больше чем капля крови, он хочет поломать мою жизнь. Уничтожить все, что подарила мне судьба.

– Мне нужен адвокат! Я больше не намерена с вами разговаривать!

Скорее бы Серж разобрался. Мне его помощь сейчас необходима как воздух. А вдруг ему покажут эти бумаги полные клеветы? А что если он поверит? Отчаяние, смешанное со страхом жуткий коктейль, подобный самому сильному яду. Он отравляет медленно, безжалостно, но так, что убивает в тебе все.

Он ухмыляется, тонкими как ниточка губами. Достает бутылку минералки, открывает ее. Характерный шипящий звук приковывает мой взгляд к воде. Горло сжимается до диких судорог, когда вижу, как он пьет жадными глотками. Кадык следователя дергается, по подбородку стекают капли воды. Как же я хочу пить. Немыслимо. Дико. Кажется, от жажды я теряю способность мыслить.

– А мне нужно, чтобы ты запела как соловейко, – вытирает рот тыльной стороной ладони. – Что будем делать?

Я поняла, как ломают людей. Как признаются в том, что не совершали. Я сейчас на грани. А ведь – это только начало. Если Серж меня не вытащит, они будут продолжать и продолжать.

Уже даже сейчас у меня мелькает кощунственная мысль, признаться в чем угодно, только бы мне дали попить и присесть, хоть немного отдохнуть.

– Где эта тварь! – дверь кабинета с грохотом открывается. Я вижу мужчину. Высокий, широкоплечий, с проседью на темных волосах и бешеным взглядом.

Смотрит на меня, лицо искажается в дикой гримасе. Подлетает и хватает за горло. Стальные пальцы вмиг перекрывают кислород. Судорожно хватаю ртом воздух. Ощущаю, как сознание покидает меня. Все расплывается.

– Эдуард Валерьевич, миленький, не марайте свои руки. Мы во всем разберемся. Накажем по всей строгости, – пищит противный комар над ухом. Вижу его расплывчатый силуэт, как суетится вокруг нас.

Мужчина смотрит мне в глаза. Пристально. Ощущаю запах сигары и парфюма. Внезапно откидывает меня к стене. Сползаю вниз. Я ударилась, кажется, тело превратилось в один болезненный синяк. Но не телесная боль страшна, а страх, животный, удушающий. Я боюсь остаться тут навсегда. Это гораздо хуже, чем побираться на улице и спать в картонной коробке. Я тогда жила, чувствовала себя человеком. А теперь я даже не могу передвигаться без разрешения. Клетка захлопнулась.

Осталась одна надежда на любимого. Мне надо его увидеть. Он не может оставить меня тут. Это ведь мой Серж, нежный, заботливый, умный. Он докопается до правды.

– Что Василий в тебе нашел, серая блеклая мышь, – мужчина все еще стоит надо мной. Но больше не трогает.

– Погибель нашел, Эдуард Валерьевич, – продолжает пищать следователь.

– Послушайте меня, пожалуйста, – хриплю, из последних сил пытаюсь донести свою правду, – Я никогда не встречалась с вашим сыном. Все эти экспертизы ложные. Вы же влиятельный человек, Эдуард… – язык заплетается, – Валерьевич, проверьте! Найдите настоящего виновника трагедии!

Смотрю на него, не вижу лица, сквозь поток непрекращающихся слез.

– Вот же комедиантка! – следователь хватает меня за руку, поднимает с пола и тащит силком к двери, – Верните ее в камеру! – говорит кому-то.

Теряю связь с реальностью. Ноги больше не слушаются. Меня передают кому-то в руки. Хочу крикнуть: «Только не в камеру!» а вместо этого изо рта вырывается какое-то жуткое мычание.

– Вы не представляете, Эдуард Валерьевич, на что только не пойдут преступники, чтобы отбелить себя, – последнее, что слышу перед тем, как следователь захлопнул дверь.

– Я тебе не носильщик, давай сама, вперед, – незнакомый грубый голос.

Отрицательно мотаю головой. Не могу я. Нет сил. Не чувствую ног. Меня все же тащат. Слышу мат. И кажется, возвращаюсь туда в прошлое, в грязь.

Перед глазами снова камера. Страх на время придает сил.

– Пожалуйста, я не хочу туда! Не надо! Прошу вас! – смотрю на него, задыхаясь от рыданий.

– А я не хочу возиться с полоумными девками, а кто меня спрашивает? – открывает железную дверь и грубо вталкивает внутрь.

Лежу на грязном холодном полу. И не могу подняться. Вижу расплывчато чьи-то ноги, но не реагирую. Меня снова тащат в тот самый угол. Бьют по щекам.

– Эй, давай глазены свой разуй! – в нос ударяет смрад. Она дышит на меня, пустой желудок скручивает до спазмов. Хочется вывернуть себя наизнанку, так тошнит.

– Еще нагадь мне тут! – трясет меня за плечи. – Только попробуй!

Она еще некоторое время стоит около меня. Потом выдает трехэтажную конструкцию жутких слов. Сплевывает. Возвращается к своим сокамерницам.

Я хотя бы осталась сидеть в углу. Ноги гудят. Но это передышка. Маленькая, но такая долгожданная. Вода капает мне на волосы. Поднимаю голову, подставляю язык и ловлю грязную, ржавую воду, и каждая капля слаще меда.

– Она до утра не откинется? – слышу их шепот.

– Кто ж знал, что бабенка хилая такая. Не должна. Счас покемарит, да очухается…

– Смотри, прилетит нам, если она раньше времени того, – раздается крякающий звук.

А я уношусь мыслями в прошлое. Это не сон, какое-то забытье. Кадры моей жизни проносятся перед глазами, проживаю все снова, словно и правда впереди меня ждет конец…

Моя мать была в молодости очень красивой женщиной. И ужасно невезучей. Возможно, все ее неприятности от скверного характера, а может быть, ей просто судьба к ней была не благосклонна.

Мы жили в маленькой комнатушке на окраине города. Скрипящие половицы, потрескавшийся лак, мебель доисторических времен. Тут никогда ничего не менялось, кроме мужчин. Мама была одержима поисками идеального спутника жизни.

По рассказам, она влюбилась в моего отца, но он выставил ее за двери, как узнал о беременности. С тех пор я превратилась в вечное напоминание, о ее несостоявшемся счастье.

Она хотела найти себе мужчину лучше, успешнее, красивее. Доказать, что все у нее в жизни еще наладится. И с годами одержимость ее только росла. А я все больше раздражала. Я была некрасивой, блеклой, худой и нескладной. Мама часто сокрушалась, при таких красивых родителях, как у нее могло родиться такое нечто.

«Нечто» – это было моим именем. Другого я была недостойна. Как бы я ни старалась угодить мамочке, всегда получала лишь брань в свой адрес. Я прилежно училась. Делала все по дому. Старалась стать незаменимой помощницей. А была лишь обузой на пути к ее счастью. О чем она неустанно, день за днем мне напоминала.

Мама работала в продуктовом магазине. Всю жизнь, сколько помню, один и тот же магазин. Зарплата была копеечной. Но она и не пыталась найти работу лучше. Даже соседки не раз предлагали, пойти в супермаркет, там зарплата была гораздо выше. Но мама наотрез отказывалась что-то менять. Она считала, что вот-вот на горизонте появится новый мужчина, и все ее проблемы мигом исчезнут.

Мама тратила львиную долю зарплаты на себя. Чтобы сиять и блистать. Пусть даже в нашей обветшалой халупе. А мужчины действительно появлялись. Много, разных, они менялись так быстро, что скоро я перестала их различать, запоминать имена.

И все как один они исчезали. Никто долго не задерживался. И никто явно не походил на принца, которого она искала. Скорее на оборванцев. Но мама продолжала поиски. Я же мешала. Раздражала. Портила ей жизнь.

Вскоре меня стали выгонять из дома. Чтобы мама с очередным дядей могла уединиться. И собирала свой рюкзак с учебниками и шла на улицу. Я научилась сооружать домики из картонных коробок. И мне было так уютно там. Никто не кричал. Никто меня не обзывал.

Когда голод становился непреодолимым. Я пешком шла в центр и просила у людей милостыню. Сначала было унизительно. Страшно. Потом привыкла. Я ведь не ворую. Мне дают, сколько, кто может. А мне много не надо. Булочку бы купить, и уже день можно пережить.

А в итоге получалось так, что с этих денег я еще и приносила маме продукты, в те редкие дни, когда возвращалась домой. Когда она расставалась с очередным «принцем», она впадала в ступор, смотрела в потолок, не выходила на работу. Я помогала ей в это время, как могла. Кормила с ложечки. Гладила по голове и шептала, что все будет хорошо.

Мама постепенно приходила в себя. Потом на горизонте появлялся новый мужчина, и я вновь возвращалась на улицу, в свои коробки. Я научилась даже зимовать и не замерзать. Хорошо, что особо сильных морозов у нас не было. Да и люди иногда выбрасывают такие теплые вещи! Закутаешься и ничего не страшно.

Я не забрасывала школу. Хоть там со мной никто не общался. Меня все считали замызганной оборванкой. Так это и было. Но ведь главное знания! Я выучусь, пойду работать и смогу помочь маме. Она увидит, чего я добилась, и наконец-то полюбит меня!

Когда мне исполнилось шестнадцать, я уже подрабатывала в кафе. Выполняла любую работу на кухне. Мне катастрофически нужны были деньги. Мама заболела, и мне надо оплачивать ее лечение. Больше в нашем доме не появлялись мужчины, она перестала работать, и только неустанно причитала, что я испортила ей жизнь.

Так прошло три года. Я окончила школу. Работать пошла на завод. Там платили значительно больше. Брала дополнительные смены. Все что угодно, лишь бы заработать, лишь бы купить лекарства мамочке. Мне удалось поставить ее на ноги. А через месяц, вернувшись со смены, нашла записку:

«Я нашла своего короля. Не ищи меня. Уехала к красивой жизни…»

И больше ни одной весточки о маме. Она исчезла, оставила меня одну. Вычеркнула из своей жизни. А я рада, если у нее действительно наладилась жизнь. Пусть будет счастлива моя мамочка.

А через год на пороге квартиры появился мужчина и сообщил, что я возможно дочь его босса. Необходимо провести анализ ДНК. Обрести отца – когда ты осталась совсем одна на белом свете, это ли не счастье!

Отцовство подтвердилось. Оказалось, что мой отец очень богатый человек. Владелец того самого завода, на котором я работала. За всю жизнь он так и не обзавелся семьей. И я была его единственной дочерью. Вот только вспомнил обо мне он на пороге смерти. Так я стала богатой наследницей. Но такой же одинокой. Я бы променяла все деньги, только бы папочка остался жив. Увы, такого выбора мне никто не предоставил.

А потом в моей жизни не появился Серж. Человек, который заставил меня поверить – жизнь прекрасна. А рядом с ним она похожа на сказку.

– Подъем, на выход, – раздается крик. Сказка расплывается, ее затмевает жуткая реальность. С трудом поднимаюсь, держась за стену, иду к выходу.

– Мы снова к следователю? – как же хочется пить.

– Муженек к тебе пожаловал…

Улыбаюсь. Появляются силы. Верю, все налаживается.

Глава 4

Меня приводят в маленькую комнату. Посредине стол и три стула. Серые стены. Все. Но это не имеет значения. Все меркнет от одного взгляда не него. Серж стоит у входа, темно-синий костюм, голубая рубашка, идеальный, красивый, совершенный. Замираю. Забываю обо всех своих бедах. Любуюсь, а сердце пускается в пляс. Мой муж. Все еще не могу поверить, что он обратил внимание на меня. Простую, невзрачную. Ия готова, всю жизнь посвятить ему, сделать самым счастливым.

– Родной, – вскрикиваю, даже не пытаюсь сдержать эмоций, – Как же соскучилась! Как ждала тебя! – хочу обнять. Как сильно я этого хочу.

Отходит в сторону. Не позволяет к себе приблизиться. Отстраненный, холодный. Неужели все еще сомневается? Или я так выгляжу, что ему противно? Две ночи в камере, в чудовищных условиях, могу только догадываться на кого стала похожа. Как мне стыдно перед ним, что видит такой.

– Прости, – опускаю смущенно голову, рассматриваю свои балетки в черных разводах. Еще два дня назад они были кремовые. Я никогда в жизни не ощущала себя такой грязной. – Тут нет душа. Я не могла, хотя бы как-то привести себя в порядок. Мне ничего не позволили.

Что мои оправдания, если любимый муж видит свою жену такой замухрышкой?

– Сядь, поешь, – указывает рукой на стол. Там лежит пицца, стоит пакет сока и бутылка минералки.

– Серж, неужели ты веришь им, а не мне своей жене? – не двигаюсь с места. Я так хотела пить, мечтала о стакане воды, а сейчас все отошло на второй план.

Главное, чтобы он поверил мне. Не им! Уверена, тот следователь показал ему ложные распечатки. Убеждал в моей виновности. А я никак не могу доказать обратное, только надеюсь, что любовь поможет преодолеть все. Он должен почувствовать сердцем, что нужен мне только он и никого больше.

– Поешь, наберись сил, ты еле на ногах стоишь, – повторяет с нажимом, складывает руки на груди.

Он заботится обо мне! Возможно, все не так и плохо. Слабо улыбаюсь. И тут же отворачиваюсь. Представляю, как улыбка выглядит на моем замызганном лице.

Послушно сажусь за стол. Руки сами тянутся к минералке. Пробую открутить крышку. Не получается. Не хватает сил даже на это. Серж подходит, берет у меня из рук бутылку. Открывает. Резко ставит ее на стол, так что из бутылки выливается содержимое. Он зол. Раздражен. И я не знаю, как его успокоить, что могу сделать в данной ситуации? И даже при этом, не начинает разговор пока не поем. Не это ли настоящая забота?

Пью воду, жадно. Голова кружится. Кажется, я никогда не утолю жажду. Какое же это оказывается блаженство, просто пить. Принимаюсь за еду. Только сейчас понимаю, насколько проголодалась. Еле сдерживаюсь, чтобы не набросится на пиццу. Стараюсь есть медленно, чтобы Сержу не было противно смотреть, что его жена словно голодный зверь накидывается на еду.

Все это время он стоит в одной позе. Ни слова. Ни движения. Вытираю губы салфеткой. Встаю со стула. Снова делаю попытку обнять мужа.

– Сиди. Не вставай, – хочется завыть от его неприступности. И именно сейчас, когда мне так нужна его ласка, его холодные слова, как пощечины.

– Я соскучилась, – жалко, как жалко я выгляжу. Всхлипываю.

Сейчас я сама себе напоминаю бездомную собаку, ждущую, когда ее погладят по голове. Но ничего не могу с собой поделать. Я должна как-то донести до него правду. Просто обязана спасти свой брак. Не позволю, козням неизвестных недоброжелателей разрушить все!

Дверь открывается в комнату входит мужчина в светлом костюме, плотный, низкий, волосы отдают желтизной, гладко зализаны назад. Цепко впивается в меня глазами.

– Добрый день, – кивает мне, жмет руку Сержу.

Мне не нравится, что незнакомец прерывает свидание. Нам столько всего надо обсудить. Неизвестно, сколько времени осталось.

– Я нанял тебе адвоката, знакомься, – переводит взгляд на мужчину, на губах вежливая улыбка, – Вениамин Дмитриевич Никольский, профи в своем деле.

Он делает все, чтобы вытащить меня! Пусть даже есть сомнения, но Серж не оставил меня в беде! А я, как только выберусь, сделаю все, чтобы навсегда стереть из его памяти все прискорбные моменты.

– Спасибо, – слезы благодарности катятся по щекам.

– Но… Лика, ситуация крайне серьезная. Услуги Вениамина Дмитриевича стоят немало. Поверь, он достоин каждой потраченной копейки. А у нас вырисовывается проблема… – смотрит на меня с прищуром. В любимых зеленых глазах отражается, что-то мне непонятное.

– У нас есть деньги, ведь это не проблема, – пожимаю плечами. Финансы меня сейчас заботят меньше всего. Ничего не жалко, лишь бы этот кошмар поскорее закончился и мы бы вновь остались одни. Только Серж и я. Вот что бесценно. Вот что не купить. Настоящие чувства.

– Может стать проблемой, – разводит руками. – Максимовски жаждет мести. Он уничтожит все, что принадлежит тебя. Не успеешь моргнуть, как оставит без копейки. Лика, – подходит, берет меня за плечи, – Он отберет у НАС будущее. Понимаешь?

А я таю, как снег на солнце, любимый прикасается ко мне. Его руки, нежные, обожаемые, мне так хорошо. Пусть никогда не выпускает из объятий.

– Я ведь не виновата. Адвокат поможет нам разобраться, – тянусь губами к нему, но Серж не приближается. Словно не замечает моей отчаянно просьбы о поцелуе.

– Лика, спустись на землю. Если он отберет все, нечем будет оплатить услуги адвоката. А уж он будет действовать быстро и наверняка.

– Что ты предлагаешь? Есть ведь какой-то способ?

– Конечно! – отрывает от меня руки. Выпрямляется в полный рост. Вениамин Дмитриевич составил бумаги, по которым ты все передаешь мне. Так я спасу твое состояние и быстрее смогу помочь.

– Так ты мой муж. Он вполне может отобрать все и у тебя.

– Я скорее пострадавшая сторона в его глазах. Потому меня не тронет. И есть несколько запасных вариантов. Я же говорю, Вениамин Дмитриевич не зря ест свой хлеб, – улыбается мне своей ослепительной улыбкой, от которой у меня в груди все расцветает.

– Ваш супруг верно говорит, – адвокат подходит ко мне с другой стороны, кладет на стол бумаги. Замечаю увитые золотыми кольцами ухоженные пальцы. – В вашем нынешнем положении, Анжелика Александровна, иного выхода нет. Все очень плачевно. Поверьте, под вас будут копать бульдозером, и понадобится не дюжая изворотливость, чтобы выйти из этой схватки целой и невредимой. Не упускайте шанс.

Глава 7

Что-то внутри не дает подписать. Останавливает. Вроде бы все верно и складно говорят. Оттягиваю время, читаю бумаги.

– Лика, а ведь я купил билеты к океану… – Серж вздыхает. Нервно теребит волосы. – Я уже договорился про домик. Закрытая территория, волны плещутся за окном, и только мы вдвоем. Как так получилось… – в последней фразе злость, недоверие.

Он все еще сомневается. И все равно не бросает в беде. И почему я не подписываю? Ведь так я смогу доказать, что полностью доверяю.

– У нас ведь все еще получится? – смотрю на него, любуюсь чертами такого родного лица. Жажду, чтобы посмотрел как раньше.

– Как видишь, я стараюсь, – в зеленых глазах укор.

Беру в руки ручку, внутри все кричит: «НЕ подписывай!». Что за глупости. Вот случилась беда, а я уже ищу подвох там, где его просто не может быть. Если сейчас не подпишу, Серж подумает, что я и правда виновна, что не доверяю. Я его разочарую. Оттолкну. Он ведь так старается. И ему виднее, как лучше поступить.

Заставляю замолчать внутренний голос. Затыкаю ему рот. Я поступаю верно. Прочь сомнения. Подписываю бумагу.

– Все, родной! – вскакиваю, хочу почувствовать его тепло, поддержку. Пусть просто обнимет. И я смогу выдержать все.

– Лика, мы не одни, – сдвигает брови на переносице.

– Все отлично, – адвокат берет бумаги, и у меня отчего-то неприятный холодок пробегает по спине, глядя на его довольно-хитрое выражение лица. Снова взбунтовался внутренний голос.

– Возможно, есть варианты, как выпустить меня под залог, или подписка о невыезде? Вам лучше известны все тонкости, – робко спрашиваю.

– В вашем положении? Когда люди Максимовски, как коршуны обступили нас со всех сторон, – издает издевательский смешок, – Забудьте.

– Но, Серж… как же? – делаю очередную попытку приблизиться к мужу. Он с ловкостью отскакивает, становится за спину адвоката, словно прячется. От меня!

– Мы делаем все возможное, – говорит, а голову отвернул в сторону.

– Время визита на исходе, – Вениамин Дмитриевич слишком наигранно смотрит на часы. – Я непременно навещу вас, Анжелика Александровна, в ближайшее время дам знать, что и как у нас продвигается.

Подходит к двери, стучит по ней. Тут же появляется полицейский.

– На выход!

– Серж! – тяну руку к мужу. Хотя бы одно прикосновение. Только одно. В глазах слезы и невысказанная мольба.

– Был рад свидеться, – холодный голос бьет наотмашь.

Полицейский берет меня под руку и тащит к выходу. А я все оглядываюсь на любимого. И уже около двери замечаю, как Серж достает влажную салфетку и с пренебрежением на лице вытирает руки. И снова повторение кошмара. Камера. Пугающие лица этих женщин. Снова я заперта с ними. И по выражению их глаз понимаю – мне ничего хорошего не светит.

Мне бы цепляться за надежду. Ведь у меня теперь есть лучший адвокат, только почему-то ощущаю, как она утекает сквозь пальцы. Что-то не так. Чувствую сердцем.

Тем же вечером…

Капитан Давыдов крыл себя матом и приказывал своей совести заглохнуть. Он только что получил премию в конверте. И за что?! За то, что его отстранили от дела. Дали неделю отгулов. Не это ли сказка? А все не шла у него из головы та странная бабенка. Пока они ехали в машине и вели базар, не походила она на расчетливую стервозу. Неспособны такие убивать. Девка сплошной наивняк.

И его мягко так отстранили. Нет, Давыдов правильным не был. За свою службу не раз взятки брал. Знал с кого и где срубить капусты. Но за нее душу скребли гадские кошаки своими лапищами. Тут расклад понятен. Девка наследница при бабле, свои игры ведутся, серьезные, раз Максимовски сына в расход пустили. Так что он должен радоваться, что его побоку пустили. Деньжат подбросили. Еще и зад цел остался. Могли ведь жестко разобраться, так как напарника его, уволили, с таким треском, что бедолага практически на улице остался. По всем фронтам опустили. А все потому, что нос в дела начальника засунул. Давыдов такого не хотел. Потому знал, когда нужно язык в одно место засунуть и затихариться.

Чуял он, что если влезть туда, то можно и без головы остаться. Закрыть глаза и в кои-то веки кайфануть по полной. Что он и собирался сделать. Премия солидная. Жена рога наставила. Упорхала к кобелю богатому. И решил Давыдов шикануть, пойти в дорогущую сауну и заказать себе элитную девку. И выдрать ее как следует. Так чтоб надолго запомнилось. Почувствовать себя в шкуре богачей. Сегодня он намеревался ни в чем себе не отказывать.

Весь праздник омрачала чертова Гранина Анжелика Александровна. Въелась в голову, так что никак не выбить. Глаза ее эти пугливые, щенячьи, доверчивые. И нет ничего особенного в ней. Серая мышь. На такую только за бабло кто-то и мог повестись. А так бы раз-два вдули и за борт.

Темные волосенки, реденькие, блеклые, худущая, даже полапать нечего, сутулая. Губешки мелкие. Вот только глазища большие, медовые, но и они ее не спасают. Нет в них огня, одни розовые сопли. А почему, он продолжает о ней дальше думать, Давыдов никак в толк взять не мог.

В сауне все оказалось по высшему разряду. И деваху выбрал себе такую, что бывшая ей и в подметки не годится. Фигуристая, сочная, на любой каприз согласна. И веничком его огрела, и пивка подливала, коньячок принесла, закусь подкладывает, чуть ли не из ложки кормит. И приласкала, так что взрыв мозга произошел. Всю сперму из яиц выкачала, он еще бы не прочь. Да так бы и всю жизнь.

Пошел Давыдов по нужде. Заплутал в коридорах новомодных. Все блестит, сверкает, рот раскрыл, глаза выпучил, рассматривает. Как вдруг дернуло его что, заставило застыть на месте как вкопанного. Чуйка сработала. Голос знакомый услышал. Даже узнал. Муж той бабенки Сергей, еще с одним хмырем переговаривается за закрытой дверью. Давыдову бы бежать, инстинкты подсказывают. А чуйка и дрянное любопытство на месте держат.

Глава 5

– Облажался ты с созвонами, Веня, – звучит раздражительный голос мужа Граниной. Давыдов навострил уши. Припал к стене. Звучит приглушенная музыка, но на слух он никогда не жаловался. А уж когда чуйка подсказывает – темя горячая, тут все обостряется до предела.

– Мы с самого начала знали, что дело рисковое, – этот голос был тоже знаком капитану, но вот как он не пытался напрячь память, вспомнить не мог. – Все просчитать нереально.

– А надо. Из-за такой мелочи так подставиться. Максимовски нашему следаку ясно сказал, что сомнения у него по поводу двух звонков. Василий на совещании при нем был, дату, время, он все помнит, и никак с нашей идиоткой разговаривать не мог. А если одно подозрение появилось, он по-любому будет дальше копать. А нароет он раньше, чем мы успеем ему могилу вырыть. Изначально ведь мы хотели его ослабить, приблизиться, втереться в доверие. А из-за чертовых двух звонков все по ветру пойдет, – Сергей повышает голос. Он в ярости.

– С Василием в любом случае надо было кончать. У него крыша поехала. Весь бизнес мог наломать. Но ты сам предложил двух зайцев убить. Времени было мало, я предупредил про риски. Ты дал отмашку действовать, – второй собеседник явно спокойнее. Говорит полушепотом, так что Давыдову приходиться изрядно напрягать слух.

А в голове у капитана стучит здравая и правильная мысль – надо давать деру. Как можно скорее. Он услышал то, что его ушам явно не предназначалось. За такое, без разговоров пулю в лоб.

– Твои предложения? Как максимально комфортно все разрулить без потерь? – в голосе Сергея появляются визгливые нотки.

– Убрать нам ее никто не даст. Как ранее планировалось просто оставить гнить ее за решеткой тоже. Она должна исчезнуть. В самое короткое время. Максимовски уже отдал приказ наблюдать за ней. День-два и он захочет с ней перетереть. Если она запоет? Дура дурой, но за полгода она могла ненароком кое-чего услышать. Начнет молоть языком, а Эдуард просечет многое. Да и про того же Василия, докопаться ему не составит труда. Такая тупоголовая курица просто не могла спланировать, тут ежу понятно. В общем, риск надо исключить. Действовать на опережение. Не будет идиотки, не будет ниточек.

– Догадываюсь, к чему ты клонишь.

– Да, Серж, ты правильно меня понял. Ее надо взять со следующей партией товара. Но это еще не все…

– Твое это «Но» мне уже поперек горла встало. Чего удумал, выкладывай уже.

– Товар должен везти ты. Собственноручно все контролировать. Мы никому не можем доверить это сейчас. Сам знаешь, и на границе обстановка накаленная.

– Нет, Веня, – и тут Давыдова, как по башке огрели. Вспомнил противный голосок, и не менее омерзительного владельца. Адвокатишка пронырливый, что вечно под ногами путается и отирается у них. Дружбу с его начальством ведет. Скривился капитан, словно съел жабу, еще муторней стало. Но так и не ушел. А надо бы. Пятой точкой чувствовал надо. – Я этим никогда не занимался. Для этого у нас люди есть, проверенные. Да и не знаю я там ничего, никогда не бывал в тех краях, и меньше всего хочу там оказаться.

– Пойми, Серж, в этот раз ошибка недопустима. Пересрут наши люди и все, сдадут с потрохами. А ты стоять до последнего будешь. Я бы сам поехал. Но нельзя мне. Сам знаешь.

– Нет! И еще раз нет! – что-то разбивается. Сергей явно негодует.

– А ты думал, когда влезал в дело, будешь белым и пушистым, баб по койкам зажимать и миллионы собирать? И при этом зад всегда в тепле? – тут уже и адвокатишка перешел на повышенный тон. – Мы в этом по самые помидоры. И если не ты, то раскроют каналы. Полетят головы, и нам уже не выпутаться. А я со своей стороны подсоблю. Охрану усиленную соображу. Там люди вас встретят, покупателей приведут. Если по плану будешь действовать, все гладко пройдет. И Серж…готовься… свалу нет…

– Ты меня без ножа режешь, – стонет. – То есть мне еще ее созерцать. Я думал, уже никогда не увижу этой постной рожи. Она же канючить начнет. О своей любви лепетать. Не хочу я ей в глаза смотреть. Не могу. Понимаешь. Одно дело облапошить и слинять. Другое – вот так, ее еще везти туда.

– Я думаю, овчинка стоит выделки.

– Вень, кто ее там возьмет? Кому она сдалась? Ту-то желающих не нашлось. Я еле эти месяцы выдержал, уже не знал, как долбанную улыбку к губам приклеить, смотрел и тошнота к горлу подбиралась. А там… на нее никто не позарится… Глупая затея. Придумай, другой вариант, куда ее сбагрить.

– Нет другого варианта, – адвокатишка уверен, что будет по его. – Это еще не все.

– Чего? Добивай, раз начал…

– Она должна сама согласиться на это. По крайней мере добровольно покинуть тюрьму. Если не будет сотрудничать, начнет упираться, привлечет лишнее внимание, и дальше, не мне тебе рассказывать…

– А вот это, Веня, ты уже бери на себя. Мне с головой хватило полоумной. И плюс предстоит еще немало. Избавь хотя бы от этого…

Дальше Давыдов слушать не стал. Повинуясь какому-то неведомому рефлексу, побежал. Да так быстро, что перед глазами все мелькало. На этот раз дорогу нашел сразу же. Достал из штанов мобильный. Выгнал девку, и дрожащей рукой набрал номер Максимовски. Это было последнее, что сделал капитан в своей жизни…

Глава 6

Сколько еще ночей я выдержу в этой камере, прежде чем отправлюсь на тот свет или сойду с ума? Сумеет ли Серж вытащить меня раньше, чем я полностью утрачу человеческий облик? В жизни я привыкла терпеть, стиснув зубы и не жаловаться. И мне казалось, в своей жизни я прошла достаточно, чтобы достойно справиться с трудностями. Увы, я была слишком хорошего мнения о себе.

Всю ночь я драила зубной щеткой нашу камеру. Ползала на карачках под надзором страшной грязной тетки, и боялась даже голову поднять. Если ей что-то не нравилось, она пинала или тягала за волосы. И это при непрекращающемся хохоте ее подружек.

Даже в школе будучи постоянным предметом издевательств и насмешек, пугалом и главным позорищем, как про меня часто выражались, я не чувствовала себя настолько униженной и раздавленной как сейчас.

А еще в душе расползались противные скользкие червяки, они выгрызали сомнения, истощали веру. Серж так странно себя вел, в сердце закрались первые сомнения. И это причиняло боль. Я не хотела, не могла отпустить того, кто показал, что я не одна в этом мире. Кто пробудил в моем сердце светлое и трепетное чувство – любовь.

Эти стены разрушают все. Калечат мою жизнь. Разлучают с любимым. И ведь нет моей вины. Ни грамма. А руки опускаются, когда не знаешь, как доказать правду. Я продолжаю драить камеру, стерла руки в кровь, и жду, когда же наступит утро. И надеюсь, что оно принесет мне избавление.

Утром меня действительно забрали из камеры. Только вопреки ожиданиям не повели к адвокату. Меня закрыли в маленькой клетке, где-то в подвале. Три стены и железная решетка. Вначале я обрадовалась, пусть клетка, ничего страшного, главное, что нет этих страшных женщин. Меня тут возможно, покормят, и никто не станет отнимать еду. Не будет этих жутких истязаний. Снова хочется пить, живот сводит от голода, веки закрываются от усталости. Я легла на железную койку, застеленную простыней, тут даже нет матраса. Тут же железо впилось в тело. Это кровать для пыток, не иначе.

Только моя радость от уединения была мимолетной. Тут дикий холод. Моя одежда – порванные джинсы и легкий свитшот, тоже уже изрядно продырявленный за время пребывания в казенных стенах, мало спасали. Минут через тридцать, я уже кидалась на решетку, молила меня выпустить. Тело леденело, кровь застывала в венах, превращалась в лед. Я не могла думать, сидеть, металась по клетке, в отчаянной попытке согреться. Приседала, отжималась, прыгала. На время эти действия помогли, но вскоре я выдохлась, и холод с еще большим остервенением стал атаковать меня.

Не знаю, сколько прошло времени. Я сижу, обняв себя за колени, укутавшись замызганной простыней, зубы отбивают чечетку. Руки и ноги так замерзли, что я перестала их чувствовать.

– Здравствуйте, Анжелика Александровна, – голос адвоката в этот момент показался мне спасательным кругом.

– Вениамин Дмитриевич, как хорошо, что вы пришли! – поднимаю голову, язык еле шевелится, кажется, примерз к небу. Не узнаю свой голос, но продолжаю говорить. – Тут ужасно холодно! Они нарушают мои права! Даже если я подозреваемая, то я все равно человек! С людьми так нельзя! Пожалуйста, решите вопрос!

– Так я как раз и пожаловал с новостями, – улыбается, а глаза колючие, жесткие. От его взгляда становится еще холодней. – У вас один шанс избежать незавидной участи. Поверьте, теперешние ваши условия это только начало.

– Что значит начало? Вы ведь как адвокат должны отстаивать мои права? Серж говорил вы лучший! А тут явные нарушения! – меня колотит, начинается истерика.

Я так хочу просто согреться. Силы на исходе. Не смогу. Не выдержу больше.

– Тебе, – внезапно переходит на ты, – Я ничего не должен, – скалится, и от одного этого оскала мне становится страшно.

Омерзительная догадка пронзает мозг. Я гоню ее прочь, но она все сильнее атакует. Они хотели денег? Я подписала и теперь не нужна… Неужели Серж мог так поступить? Нет. Не верю! Только не мой Серж! Сразу вспоминаю, как он ухаживал. Наши свидания переполненные нежности и романтики. Хватаюсь за воспоминания, отгоняю черные мысли.

– Вам… оплатили работу… вы обещали помочь… – теряюсь, я в панике, мысли путаются. Еще и этот холод, он сковывает, замедляет все процессы.

– Ты влипла по уши. За сына Максимовски тебя тут сгноят. И не надо петь мне про права. У тебя их нет. Считай, суд состоялся – приговор пожизненно. И уж поверь, то что сейчас с тобой происходит, покажется раем. Не знаешь, как ломают людей? Скоро на практике прочувствуешь, – он говорит все эти вещи с садистской ухмылкой. Даже не сомневаюсь, испытывает какое-то извращенное наслаждение от каждого произнесенного слова. – Но ты можешь значительно улучшить свое положение…

– Предложите мне написать чистосердечное? – снова в голове всплывают просмотренные ранее фильмы. – И надеяться на смягчение приговора?

Я понимаю, что реальность, очень сильно отличается от увиденного на экране. Но других знаний у меня нет.

– Без разницы, – смотрит на меня как на таракана, которого безумно хочется раздавить подошвой начищенного до блеска ботинка. – Ты уже виновна, по умолчанию. Никого не интересует твой лепет. Скажу больше, какой бы приговор ни вынес суд, ты больше никогда не выйдешь.

– Что вы за адвокат, если говорите как прокурор, даже хуже?!

– Это реальность. А вытирать тебе сопли никто не будет. Я, наоборот, одолжение тебе делаю, объясняю твое положение и не пичкаю несбыточными надеждами.

– Одолжение?! – мои глаза округляются. – Я полагаю, мне следует отказаться от ваших услуг.

– Тебе следует заткнуть свой ротик, – делает шаг ближе к решетке, не говорит, а с ненавистью выплевывает слова, – И ловить каждое мое слово, потому как только я могу обеспечить тебе хоть какую-то жизнь.

– И то же вы предлагаете? – фыркаю.

– Есть возможность тебя вызволить, да еще так, что никакой Максимовски до тебя не доберется, – лицо его смягчается, на губах появляется противная улыбка. Хотя Вениамин наверняка считает ее обаятельной.

– Предлагаете мне бежать? – я говорю иронично, но по его лицу понимаю, что попала в точку.

– Да. В кратчайшие сроки ты можешь покинуть столь неуютные стены. Но…

– Жить в бегах? Я хочу оправдания. Я ничего не совершила! – слабо представляю, как смогу существовать вечно прячась от полиции. Беглая преступница, что меня ждет?

– Не в бегах, дорогуша. Тут тебя из-под земли достанут. А дальше… кхм… лучше тебе не знать… что с тобой сделают дальше… Потому сразу покинув эти стены, ты отправишься в Шантару. Слышала о такой стране? – его голос стал приторно-сладким.

Я открыла рот и закрыла. Потом снова открыла и не смогла выдавить из себя ни звука. Шантара… слышала ли я? Одно это слово наводит ужас. Это тот кошмар, который у всех на устах. Но когда ты слушаешь истории об этой стране, ты содрогаешься, вздыхаешь, и радуешься, что это тебя никогда не коснется.

Шантара – восточная страна оборотней. Другой мир, жестокий, кровавый, со своими кощунственными законами, где вовсю процветает рабство. Там правят оборотни, утратившие человеческие качества, дикие, безжалостные звери. Их страна обособлена, закрыта.

Хотя по телевизору я часто слышала истории, как девушки добровольно едут туда, позарившись на несметные богатства оборотней. Продают свое тело. Соглашаются на разные гнусности. Но ничего кроме смерти, или такой жизни, что куда хуже смерти они не получают.

Память тут же подсовывает мне истории, одну страшнее другой. Я забываю про холод, меня трясет от ужаса. Может это шутка такая?

– Вы… вы… в своем уме? – встаю, на негнущихся ногах иду к решетке. – Вы же это несерьезно?

– Вполне серьезно, – пожимает плечами, как ни в чем не бывало. – Шантара твой шанс на спасение. Там тепло, всегда солнце, не бывает холодов, – тут он начинает говорить, как тур агент, намеревающийся продать мне путевку на отдых.

– Нет! Об этом не может быть и речи! – мотаю головой. Впервые мне хочется ударить человека. Вот что пробуждает во мне этот адвокат. – И я отказываюсь от ваших услуг. Найду себе другого адвоката!

– Позволь уточнить, на какие шиши? – смеется, словно я рассказала, невероятно смешной анекдот.

– У меня… – и тут я замолкаю, падаю на бетонный пол.

Перед глазами вырисовывается вся жуткая картина предательства. Не верю. Не хочу верить. И в этот момент Шантара не кажется мне таким кошмаром. Это все далеко. А настоящий ужас происходит тут, вместе с осознанием. Они все спланировали. Серж… неужели он мог?

– Вы украли мою жизнь! – кричу, впившись заледенелыми пальцами в прутья решетки. – Я хочу видеть своего мужа!

В душе еще теплится слабый огонек надежды, что он не мог вот так… только он гаснет с каждой секундой, превращаясь в пепел.

– Он не желает даже слышать твоего имени, – издает ехидный смешок.

– А мои деньги он пожелал присвоить? Так пусть хотя бы вернет мне свободу! – все больше не осталось иллюзий. Нет слез. Есть только острая боль, пронзающая все тело. Ощущаю, как внутри все замерзает, как холод становится частью меня.

– Это компенсация за моральный ущерб. Забудь. Смирись. У тебя больше никогда не будет свободы, – он теребит кольца на своих пальцах, смотрит насмешливо. Знает – я в его власти. – Но… есть выбор, гнить тут, или все же жить.

– Выбор? Ты предлагаешь мне рабство? Добровольно стать вещью чудовища!

Кольцо мук сужается. Ведь им мало просто забрать деньги. Они добивают. Радуются моим страданиям.

– Пристроим тебя к какому-то оборотню, – довольная улыбка не сходит с его губ, – А дальше все зависит от твоих умений. Хотя… – окидывает меня таким взглядом, словно я мусор под его ногами, – Тут еще доплатить придется, чтобы кто-то взял.

– Что бы взяли для чего? Для телесных… гадких… – даже не могу подобрать подходящего слова. Как представила, нет, по факту я этого даже представить не могу, – контактов…

Я берегла себя для единственного. А сейчас, мне предлагают отдать свое тело в пользование оборотню.

– Ой, – смотрит с презрением, – Давай посмотрим правде в глаза, ну кому ты нужна? Тут-то желающих не нашлось. А там…ну скажем так… другие стандарты и вкусы. И даром твои прелести никому не нужны, – морщит нос. – Как рабочая единица, возможно, если постараться, кому-то сгодишься.

Глава 7

До прихода адвоката я считала, что холод и те женщины – настоящая мука. Нет. Все познается в сравнении. Телесные испытания даже пережитые унижения ничто в сравнении с предательством. Меня убили заживо. Вроде бы продолжаю дышать, могу двигаться, все тот же человек, нет, меня больше нет. Есть бьющееся в агонии тело, у которого умирает душа. Я ощущаю каждую ее конвульсию, каждый жалобный стон.

Тот, кому я верила, просто взял и растоптал мое сердце. У меня в ушах звучит его радостный хохот. Серж доволен собой, обманул наивную дурочку, поверившую в любовь. Представляю, с каким наслаждением он будет расспрашивать Вениамина подробности нашего разговора, смаковать их, как изысканный деликатес. Он разорвал на куски мое сердце, превратил в ходячий труп.

Как справиться? Как пережить? Как унять эту боль, которая подобна кислоте разъедает меня изнутри. Выжигает, выпаливает все. Я все превратилась в комок боли, первобытной, дикой, необузданной. Ее невозможно усмирить. Никак не заглушить. Она пульсирует во мне, сильнее и сильнее, заставляет раз за разом переживать картину предательства.

Вениамин скоро вернется за ответом. Дикость, как я могу добровольно согласиться на такое. Мне все кажется, что я смогу донести свою правду в суде. А где гарантии, что я вообще доживу? Что они еще могут устроить, если в стенах тюрьмы у них такая власть? А на что я обрекаю себя, отправляясь в Шантару?

Пытаюсь вспомнить все, что когда-либо слышала об этой стране. Мыслить сквозь агонию удается плохо. Все мои познания остаются на уровне слухов и сплетен. Но одно ясно точно – это чужой и жестокий мир. Там все подчиняются какому-то чудовищному волку, который пьет кровь вместо воды, и уничтожает с удовольствием всех, кто посмеет даже бросить косой и недовольный взгляд в его сторону. Насколько это правда, я могу лишь догадываться. Но не бывает дыма без огня. Не просто так ведь эти оборотни выбрали обособленное существование. Ведь среди нас живут оборотни, которые прекрасно адаптировались к нашим законам. Их не так много, но они есть и не доставляют проблем. Мои познания об оборотнях поверхностны. А Шантара и вовсе кажется песчаным адом на земле.

С другой стороны, там неизвестные мне монстры. А тут близкий человек оказался сущим дьяволом. Тут такие оборотни, называющие себя людьми, что не представляю, может ли быть еще хуже. Они прикидываются нежными и добрыми, пролезают под кожу, а после бьют прямо в сердце, не давая даже шанса выжить. Безжалостно. Подло. Гадко.

По всей видимости, меня решили подтолкнуть к нужному решению. Через какое-то время за мной пришел полицейский.

– Время принимать ванну, завонялась совсем, – демонстративно закрыл нос двумя пальцами, и издал то ли отрыжку, то ли смешок.

В то, что мне действительно дадут помыться, я уже не верю. Иллюзии рассыпались на мелкие куски, и каждая вошла под кожу, разрезая меня изнутри. Невольно вспомнился тот полицейский, что вез меня сюда. Ведь он был прав. Только что толку? Моя любовь уже завела меня в те дебри, из которых я вряд ли выберусь.

Мы пришли в комнату с обтертыми белыми стенами и пятнами ржавчины. В углу стоит ванная. Обшарпанная, доисторическая, грязная. И еще двое полицейских. Они уже смеются, словно находятся в цирке. Хотя так и есть я для них забавная зверушка.

– Залезай!

Отрицательно мотаю головой.

– Это незаконно. Вы нарушаете мои права!

Зачем я это говорю? Ведь прекрасно понимаю, чхать они хотели на мои слова, на закон.

Один из них хватает меня и кидает в ванную, наполненную ледяной водой. Там даже плавают кусочки льда. Ухожу под воду. Высовываю голову. Отплевываюсь под их смех. Им так весело, что один из них хватается за живот и сгибается пополам.

Я не кричу. Не плачу. Нет. Холод действует отрезвляюще. Он словно входит в меня, замораживает боль. Я принимаю холод, впитываю его в себя, словно лекарство. Я меняюсь, безвозвратно. Так, что пока сама не могу понять насколько.

Разум проясняется. Больше нет сомнений. Я принимаю решение. Поеду в Шантару. Тут пытки и издевательства, тут беспредельная жестокость. И я очень сомневаюсь, что в той стране может быть хуже. Люди – вот где настоящая угроза.

А еще во мне просыпается чувство ранее неизвестное, чужое для меня, но теперь только оно и может прижиться в замерзшем, ледяном сердце – месть. Не представляю, каким способом, но я хочу вернуться. Хочу, чтобы все они заплатили, чтобы отведали свое же собственное блюдо жестокости.

У меня нет плана. Нет иллюзий, но во мне все сильнее растет жажда мести. Теперь я знаю для чего мне надо выживать. Цепляться за жизнь и бороться.

Не помню, сколько меня держали в ванной. Что говорили. Я отгородилась. Закрылась в своем холодном коконе, и взращивала то, что во мне выросло. Это придавало сил.

Вдоволь потешив себя, они вернули меня в камеру, мокрую, голодную. Только я уже так сроднилась с холодом, что он скорее успокаивал, держал в тонусе, не давал упасть духом, чем причинял дискомфорт.

– Ну как ты приняла решение? Или тебе дать еще денек на раздумья, – не сдержался и заржал как конь.

– Поеду, – мой голос ледяной, таким же стало сердце.

– Подпиши тогда, – просовывает ручку и какие-то бумаги.

– Что это?

– Договор, что ты добровольно отправляешься в Шантару. Иначе нас не пропустят через границу.

– Серьезно? Я должна подписать, что соглашаюсь быть проданной в рабство? – тут все же мои брови от удивления поползли вверх.

– Это их законы и требования. По мне, так плевать, вы куски мяса, – смотрю на него и уже не вижу человека, через весь его видимый лоск, проглядывается мерзкий слизняк.

– Требования какого-то безумного волка, который возомнил себя вершителем судеб?

– Он Владыка пустыни, – эти слова адвокатишка произносит с каким-то трепетом, неприкрытым страхом, – И если тебе хоть немного дорога твоя жалкая жизнь, мой совет, никогда ни в мыслях, ни в словах не выказывай неуважения к Алифару Суад аль-Фалиху. Там только он власть и закон. Без его ведома и муха не пролетит в страну.

– Вот бы он тебя как муху прихлопнул, – я даже представила, как неведомый мне волк, раздирает в клочья визжащего Вениамина.

– Я не еду, – чуть ли не выкрикивает от радости. – Так что давай подписывай, и на этом попрощаемся. Надеюсь, навсегда.

Подписываю чудовищную бумагу, и во мне растет уверенность – мы встретимся. Обязательно встретимся. Только расстановка фигур на доске жизни будет совсем иной.

Той же ночью меня выводят из тюрьмы. За мной пришел тот же охранник, что кидал меня в ледяную воду. Дыхнул смесью перегара и ментоловой жвачки.

– Пикнешь, закричишь, любое движение, которое мне не понравится – шею сверну в момент. Усекла.

Кивнула. Сейчас решение принято. Ия готова цепляться за жизнь любыми способами, ради своей цели.

Он ведет меня по темному сырому коридору, освещает наш путь маленьким тусклым фонариком, от которого исходит лишь тусклое мерцание. Вцепился в мою руку чуть выше локтя, сжал до боли, и при любом удобном случае дергает так, что едва удается устоять на ногах. Терплю. И в уме записываю его в свой список, тех с кем я обязательно должна расплатиться.

Мы выходим на улицу. Темнота. Ничего не видно. Он гасит даже фонарик. Тащит меня волоком за собой, открывает дверь, вталкивает внутрь. И снова путь вниз по узкому коридору. Потом проход сужается, потолок все ниже и ниже. Приходится ползти на четвереньках. Раньше я бы испугалась, еще день назад, я бы дрожала от страха, а теперь все равно. Просто следую за ним. Мне надо выжить.

Туннель заканчивается. Выползая, вижу деревья вокруг и слышу шум автомобилей. Мы где-то у трассы.

– Грабли свои давай! – шипит.

– Что? – не понимаю его. Все не могу надышаться свежим воздухом. Вроде бы черта города, а не сравнить с запахом тюрьмы. Кажется, пока была там и не дышала вовсе. А ведь это последние минуты, когда я вдыхаю родной воздух. Хочется запомнить его, ощутить все ароматы до капли. Неизвестно, когда вернусь, увижу ли еще родину. Я смогу, даю себе очередную установку. Ведь у меня еще тут столько незаконченных дел.

– Руки! – снова обдает перегаром.

– Ааа, – протягиваю, все еще пребывая в своих мыслях.

На запястьях защелкиваются наручники.

– Зачем?

– Тебя забыл спросить. Пошла, кляча, – толкает меня в спину.

Мы выходим к дороге. Там стоит довольно большой грузовик. Вижу двух мужчин во всем черном. Залажу в середину. Тут же в нос ударяет запах аммиака. Ничего не разглядеть. Темнота полнейшая. Раздается рев мотора, вот и началась моя дорога в неизвестность.

– Проходи, не стой там, сейчас, как качнет, лоб расшибешь, – слышу женский голос.

– Кто тут?

– Такие же путешественницы, – хриплый смешок.

Иду, как мне советовали на ощупь. Вскоре кто-то подает мне руку и помогает сесть на что-то деревянное.

– Ты тут одна? – интересуюсь у женщины. Сейчас вблизи различаю ее силуэт.

– Неа… до хрена нас тут… вроде три десятка, но могла малехо просчитаться, – у нее хриплый прокуренный голос. Девушка явно не испытывает страха.

В тишине действительно различаю чужое дыхание, плач, глухие стоны.

– И все мы едем в Шантару?

– Ага, свежее мяско для волков везут, – она говорит все так буднично, спокойно, что у меня невольно мурашки пробегают по коже. – Тебе еще повезло, не придется долго ехать в этой вонище. Часок и мы в аэропорту.

– А вы долго едете уже?

– Кто как, нас по разным городам с тюряг собирали. Я вот успела войти в контакт с охранником, – издает какой-то пошлый, мерзкий звук. – Теперь хоть по курсах, чего да как.

– Зачем волкам мы? – мне нужна информация, буду собирать ее по крупицам. Неизвестно, что может пригодиться в будущем.

– Мы низший сорт. Так поиграть и выкинуть. Если подохнем, никто за нами плакать не станет. А вот есть высший сорт, мадам, что за бабки добровольно едут, вот им условия шикардос, – издает чмокающий звук. – Я и сама планировала туда податься. По договору все тонкости узнавала. И почти добазарилась. Но вот не задалось, в каталашку загремела. Клиент помер на мне, а на меня еще кучу всего навешали, висяки скидывали. А тут все же выбор, или всю молодость в тюряге, или попробовать так чертовых волков ублажить, чтобы в живых оставили. С моим-то опытом, думаю, справлюсь.

От ее откровений меня начинает мутить. Мы еще не в Шантаре, а я уже попала в какой-то адский лабиринт, и чем дальше продвигаюсь. Тем больше увязаю в грязи.

– Слишком о себе много думаешь, Марыся, – раздается еще один голос. А потом еще и еще. Вскоре это все превращается в такой гомон, что хочется закрыть уши, иначе голова разорвется.

Неизвестная мне девушка оказалась права, мы действительно ехали недолго. Грузовик остановился, охранники открыли двери, приказали выходить. Пока мы шли к выходу, я смогла смутно разглядеть свою новую знакомую, блондинка, чуть выше меня ростом, огромный выпирающий бюст, большие губы, вздернутый вверх нос, лицо измазано какой-то сажей, волосы взлохмачены.

К нам присоединились еще двое мужчин, и погнали нас как стадо к трапу самолета. Девушек действительно было около тридцати. Опущенные головы, грязные, потухшие. Жутко смотреть. До сих пор разум не хочет верить в реальность происходящего. Мы не проходили никакого контроля. Тут вообще, кроме нас, не было никого. Частный самолет, который везет в конец света к новым мукам.

Оказавшись в салоне, замерла. Не ожидала такого удара. Слишком еще больно. Серж стоит и мило беседует с девушкой в форме стюардессы.

Рано утром взъерошенный Максимовски поставил всех на ноги, требуя ему немедленно организовать встречу с подозреваемой. Следователь, обливаясь потом, лепетал своим тоненьким голоском, что Гранина неожиданно скончалась. Подсовывал заключение о смерти. Она оказалась невменяемой, раздобыла где-то заточку, подралась с сокамерницами, и в результате драки погибла. Максимовски пожелал увидеть тело. Его отвели в морг и показали окровавленный изуродованный женский труп. Следователь тут же залебезил, осыпая Эдуарда извинениями, объясняя, что подозреваемая так разозлила женщин, что они выместили на ней всю свою ярость. Следователь подлизывал как мог, лишь бы усыпить подозрения Максимовски. Вот только он сильно сомневался, что это ему удалось на сто процентов.

Глава 8

– Чего застыла, шевелись, – один из охранников толкает меня в спину.

Сквозь лед внутри меня течет отрава. Она пробирается в самую глубину, с шипением разъедает меня. Раны еще слишком свежие, они кровоточат, болят, а яд в разы усиливает агонию. Не готова я была вот так сейчас его увидеть. Потом, когда вернусь, когда настанет его очередь. Когда шрамы внутри зарубцуются хотя бы немного.

Сейчас же он даже не посмотрел в мою сторону. Хотя уверена, краем глаза заметил, да и не мог он не знать, что я тут буду. Ведь все подстроено. А вот и хваленый бизнес Сержа, торгует женщинами, зарабатывает таким низким и унизительным способом. Интересно, сколько еще таких же вот дурочек было до меня? Скольким он сломал жизни? Он рассказывал, что занимает пост топ-менеджера в холдинге. А на самом деле подлый и лицемерный работорговец.

От этих мыслей становится дурно. Марыся подхватывает меня под руку, помогает занять место в самолете, усаживается рядом.

– Ты чего это, а?

– Все… нормально… – а сама продолжаю смотреть в его сторону. Не хочу. А оторвать взгляд не могу. Даже после всех его поступков, слишком мало времени прошло, и раненое, заледенелое сердце, продолжает судорожно сжиматься при виде Сержа. Рассыпая внутри осколки разбитых надежд.

– О, понятно… – следит за моим взглядом. – Слушай, а тебя как звать-то?

– Лика… – усилием воли все же заставляю себя опустить голову. Смотрю на свои грязные, с поломанными ногтями руки.

– Ты, эт, не раскисай подруга, все будет нормуль, – похлопывает меня по плечу.

Самолет взлетает, уносит меня от родных краев в неизвестность, и везу я с собой только боль и лед. Каждой фиброй души ощущаю присутствие Сержа. Стараюсь смотреть в иллюминатор, на облака. Отключить мысли. Отдохнуть. Набраться сил. Но то и дело его голос заставляет меня вздрагивать.

То как он нежно шептал мне признания, устраивал романтические вечера, возил на уик-энды в потрясающе красивые места, мы вместе покоряли горы, бродили по музеям. А теперь этот голос отвешивает пошлые шуточки в адрес девушек.

Нет, я его никогда не прощу. Любовь во мне умирает. Только не пойму, почему так долго и мучительно агонизирует. Была бы моя воля, я бы вырвала ее голыми руками вместе с сердцем.

Нас в самолете не кормят. Не дают воды. Зачем? Мы ведь просто товар, нас так между собой называют охранники. Для них мы бездушные вещи. Никто.

А вот сами не отказывают себе в выпивке, до нас доносятся ароматы еды. От голода сводит желудок. Девушка, которая попросила хотя бы кусок хлеба, получила удар кулаком вбок. Больше никто не рискнул обращаться к ним.

Через какое-то время, мужчины, если их еще можно назвать этим словом изрядно захмелели. Тогда началось то, что я и в кошмарах не могла увидеть. Они выбирали себе девушек, зажимали их в углу, и удовлетворяли свои низменные потребности. Меня начало мутить. Тошнит так, что хотчется, вывернуть содержимое желудка. Все закончилось лишь рвотными позывами. Я так давно ела…

Я зажмурилась, наклонилась, и попыталась закрыть уши, руками в наручниках. Только бы не видеть. Не слышать. Это бесчеловечно. Так нельзя. И честно, после всего, я очень сомневаюсь, что в Шантаре обитают монстры, хуже этих. Мне кажется, вот сейчас это уже край бесчеловечности, это тот этап, когда человек деградирует и превращается в ничтожество. Нечто, что даже не имеет общего со зверьми. Что-то на последней цепи эволюции.

Только немного прекратились женские крики. Как меня кто-то дернул за волосы.

– Не эта вообще, – сплюнул на пол, – Тьфу, страхолюдина.

Пусть называет как хочет, только бы убрал грязные лапищи от меня.

– А вот эта, – тыкает пальцем в Марысю, опускает руку ниже, сжимаете грудь так, что мне становится больно. – Знатная бабенка.

– Ванек, руки, – к нам подходит Серж. Он слишком близко. Он украл все, и сейчас мне кажется, крадет у меня даже кислород. – Иди, ищи себе другую. Эта занята.

– Не понял, – икает. – Кем?

– Мной. Исчезни, – отвешивает ему подзатыльник.

Я снова смотрю на него. Что со мной? Почему не могу отвернуться? Серж сильно пьян. При мне он позволял себе лишь бокал вина, или полстакана виски – это был его предел.

– Мало тебе моих денег? Жажда наживы сильнее, раз решил еще и людьми торговать, ненасытное ты существо, – говорю это скорее, чем успеваю себя одернуть.

Не успеваю опомниться, как он уже сжимает мое горло. Покачивается, держится нетвердо на ногах, то и дело заваливается корпусом на Марысю, а в глазах, подернутых алкоголем, презрение, ненависть, злость, а их зеленый цвет превратился в пятно слизи. Даже не чувствую, что задыхаюсь, скорее поражена, видеть вот это лицо вблизи, уродливое, отталкивающее. А изо рта исходит такой «аромат», что по сравнению с ним в нашей камере изысканными духами пахло. И дело даже не от алкоголя, такое ощущение – там внутри гниет нутро. Как я раньше этого не видела?

Серж ударяет меня по губам. Не сильно, больше боли доставляет само его касание.

– Еще раз пикнешь, обещаю, до Шантары не доедешь, – сжимает горло сильнее, – Как же ты мне осточертела, зараза, столько времени на тебя убил. Поверь мне, я сделаю все, чтобы отдать тебя туда, где ты будешь у волков вместо половой тряпки. Самые хорошие и извращенные руки для моей супруги, – отпускает меня и сгибается пополам от безумного хохота.

– Серж, а существуют особи хуже тебя?

– Я сделаю все, чтобы ты ощутила разницу. Индивидуальный отбор устрою, все для тебя, любимая, – на последнем слове он скривился, закашлялся. – А ты… встала быстро, – схватил Марысю за шиворот и потащил по проходу, извергая отборные маты.

Девушка вдруг выпрямилась, улыбнулась. Провела рукой по его волосам.

– Расслабься, я ж не против. С таким мужчиной развлечься, самое то…

Серж посмотрел на нее с еще большим интересом.

– Нууу… покажи, чего умеешь, – облизал губы.

Они скрылись из виду. Через несколько минут я услышала громкие крики Марыси. Она орала, расхваливала достоинства Сержа, называла его жеребцом. Даже несмотря на гомон в салоне, ей удавалось перекрикивать всех. А я возрадовалась в душе, что между нами с ним ничего не успело произойти. Если бы он обладал моим телом, мне было бы гораздо больнее.

Конечно, состояние омерзительное, когда тот, кто еще недавно обменивался с тобой кольцами, на твоих глазах вытворяет подобное. К счастью, ощущаю, как мою глупую любовь поглощает жажда мести. Она становится сильнее, и я держусь за нее обеими руками. Это то, что не даст пойти ко дну, поможет выжить.

Через минут десять Марыся вернулась. Серж не появился в поле видимости.

– Ты вообще ничего не потеряла, подруга, – сжала мою руку и подмигнула, – Как мужик он фуфло.

– Мне показалось, тебе понравилось… – снова вспомнились крики, словно она попала в рай.

– А иначе никак, – пожимает плечами. Ее нисколько не заботит, произошедшее только что. Словно просто в туалет сходила. Все. – Подруга, перенимай опыт. Это, – кладет руки себе на грудь, – Все, что у нас есть. И если заставить поверить мужика, что он царь, потешить самолюбие, то можно неплохо устроиться.

– Ты жуткие вещи говоришь, – вот так отдавать себя, продаваться за блага. Наверное, мне никогда этого не понять.

Я жила на улице. Многое видела. Да и на заводе у нас, девчонки ради карьеры или премии могли пойти на подобное. Что тогда, что сейчас, меня передергивает от подобного.

– Ты забыла, в какую страну мы едем? Там по-другому не выжить.

– По-твоему, все вертится вокруг… секса… животного, без чувств. Но есть же вещи важнее! У тех же оборотней, насколько мне известно, есть истинные пары. Когда они берут в жены свою единственную, то больше ни на кого не смотрят, – я рассказала про то, качество оборотней, что меня всегда в них восхищало. Именно о такой связи со своим мужчиной я мечтала.

– О, как все запущено, – она присвистнула. – Ты, подруга, лес дремучий. Ты не сравнивай оборотней в наших краях и обитателей Шантары. Там волки жен не заводят. Оборотням еще при рождении, каким-то магическим обрядом обрезают связь с истинной. Из них делают хладнокровных убийц. Воинов. А женщины у них только чтобы слить сперму. Есть рабыни, а кто очень хорошо постарался, может стать фавориткой, и то положение шаткое.

– Ты хочешь сказать, они даже на своих не женятся? Вообще семью не создают? А как же дети?

– Выбирают бабу, которая им подходит по параметрам, заделывают ей ребенка. Потом забирают и сами воспитывают. А ей если повезет, то живой останется, хотя чаще всего после родов голову откручивают, чтобы истерик не было. Материнский инстинкт он же силу добавляет, бабы за свое дитя и в огонь, и в воду. Потому там все это предусмотрено.

– А если девочка родится? – нет, совсем не такой я представляла Шантару. Понимала, сладко не будет. Но это уже нечто, что не поддается моему пониманию.

– Все равно матери не отдают. Пансионат или что типа, в общем хрень какая-то, где волчицы их голубых кровей живут. Но они скорее больше как мужики, бабского в них мало. Им же тоже все чувства чик-чик, – машет у меня перед глазами двумя пальцами, изображая ножницы.

– То есть волки с волчицами не имеют отношений интимных?

– Бывает. Но редко. И то чисто чтоб дитя заделать, и мать все равно от прав отказывается. Волчицы ж у них поди бревна в этом плане. А наши девули – огонь!

– Я думала, если со своим видом, по идее ребенок сильнее рождается?

– Неа, там сила какая-то в оборотнях, после этого отрезания от истинных, от матери ребенку ничего не достается, все равно волком рождается. Они наоборот считают, если с людьми, то малец сильнее вырастет.

– И ты, зная все это, собиралась туда добровольно? – у меня от услышанного глаза на лоб полезли.

– А чем это от наших козлов отличается? – ухмыляется. – Возьми вон твоего, этого… А там шанс есть подзаработать. Не все ли равно под кого ложиться. Тут надо только постараться выгодней вариант найти.

Я отвернулась. Мне не понять ее рассуждений. Но, вот информация о Шантаре меня озадачила. Все же, надеюсь, что по большей части это сплетни и вымыслы. Хотя я ведь ни на какие связи там не рассчитываю. Буду убираться в чьем-то доме и искать пути к возвращению. Так что меня уклад жизни этих оборотней не должен касаться. Поразмыслив в этом ключе, я немного успокоилась и заснула. А проснулась, когда самолет уже садился на посадку.

Глава 9

До самой Шантары, как оказалось, нам еще предстоит несколько часов пути. Самолет приземлился на границе. Серж и охранники выглядят помятыми. От этого еще больше срывают злость на нас. Ругаются между собой.

С самолета нас сразу загрузили в грузовик. Железная клетка, перетянутая темным брезентом. Внутри даже лавочки нет. Со скотом и то обращаются лучше. Дорога очень тяжелая. Жутко хочется пить. Желудок сводит от голода. Запах потных тел. Мы с Марысей ухватились за прутья решетки, и сквозь маленькие дырочки смотрим на окружающую нас местность. Жадно ловим воздух.

– Ничего, это недолго. Чуток потерпим и все. Главное, попасть в хорошие руки. Скрестим пальцы наудачу, – девушка еще умудряется смотреть на все с оптимизмом.

– Потерпим тут, а потом что? Сказки не будет. Очередная бездна… – меня охватывает тоска. Наваливается безысходность. Хотя знаю, что не время раскисать. Но каменистая дорога, ухабы, запахи страха, боли, немытых тел, все это усиливает состояние дичи, загнанной в тупик.

– Попасть в логово к их Владыке нам не светит. А остальное, тьфу, прорвемся. Главное, из тюряги вырвались, и тут освоимся. Где наша не пропадала! – подмигнула мне.

– А что у этого Али… страта, фата… или как там его… совсем плохо?

– Алифар Суад аль-Фалих, – поправляет, голос моментально меняется, там появляется страх. – Он главное чудовище. По слухам, ему доставляют самых лучших девушек. И все они исчезают после ночи, проведенной с ним. Он жаждет не столько секса, сколько убийств. Он обручен со смертью и служит ей. А если есть шанс выжить, то, – вздыхает, – это не жизнь. Если его оборотни боятся без разрешения дыхнуть, то, что о нас говорить, – в глазах Марыси плещется суеверный ужас.

– Но ты же не знаешь наверняка. Ты тут не была. И это всего лишь слухи, а нам ли не знать, как люди умеют все преувеличивать и приукрашивать, – вот не верится мне, что все так ужасно, или я снова пытаюсь подсознательно отгородиться от действительности.

– Когда столько народу рассказывают одно и то же, как тут не поверить. Я в свое время про Шантару столько инфы перелопатила. Даже говорила с теми, кто вернулся.

– А такие есть?

– Ага, – кивает. – Но ты не дрейфь подруга. Считай, к Владыке нам путь закрыт. А там прорвемся!

Я же воспряла духом именно от слов подруги по несчастью про возвращение. Значит, все же есть шанс! Маленький, но он есть!

Нас привезли к какому-то двухэтажному дому. Навстречу вышли трое бородатых мужчин, хмыкнули, оглядев нас сальными взглядами. Обстановка в доме была привычная. Ничего не напоминает, что мы совсем в нескольких шагах от варварской страны.

– В душ. Быстро. Встали в очередь, – Серж ходит, высоко задрав голову. Орет, матерится. – Живо двигаемся. Не задерживаемся. Потом за новым тряпьем к Юрику.

Охранник стоит и разбирает мешки с красочными блестящими вещами. После душа, предварительно окинув обнаженных девушек взглядом, выдает новые наряды.

– А ты куда собралась, мразота? – Серж выталкивает меня из очереди. – Обойдешься. Не заслужила привилегий. Так хоть грязь твое уродство скроет, – и хохотнул, в восторге от своей шутки. – Времени мало, до заката, нам надо пересечь границу. Шевелимся! – снова заорал, обращаясь к девушкам.

У меня нет слез. Нет даже воспоминаний о прошлом. Я сижу, забившись в угол, и представляю, как он будет ползать передо мной на коленях, моля о пощаде. Только эти мечты мне сейчас, как обезболивающее на кровоточащую душу. Я заставлю его почувствовать себя ничтожеством. И с каждым взглядом, на когда-то обожаемое и любимое мной лицо, растет ненависть и жажда мести. Она проходится по заледенелому нутру, бежит по холодной крови, дает осознание – ради этого момента, я готова выживать.

Девушек даже покормили. Дали фрукты, хлеб, воду. Я же так и осталась сидеть в углу. Глядя с жадностью, как прохладная вода льется им в рот, как они пьют, причмокивая. Потом отвернулась, чтобы не агонизировать и не усиливать пытку.

Нас снова загнали в грузовик. Девушки заметно повеселели.

– На… перекуси, – Марыся достает из своего бюстгальтера, расшитого жар-птицами, яблоко. – Для тебя припрятала, – заговорщически подмигивает.

– С… с… спасибо… – вгрызаюсь в угощение. Кажется, ничего более сочного и вкусного я сроду не ела.

Ехали мы не очень долго. Когда грузовик остановился, все мигом затихли. К нам заглянул огромный бородатый мужчина. Длинные волосы убраны назад. Белая развивающаяся сорочка, а глаза… там нет ничего человеческого. Принюхался. Осмотрел нас. И исчез.

– Оборотень. Мы на границе… – шепнула Марысе.

Она лишь кивнула. Призывая меня хранить молчание.

Снаружи фургона раздались голоса. Из всех выделила Сержа, его голос, как лезвие по венам. Сколько ни прислушивалась, не смогла разобрать, о чем они говорили.

По всей видимости, границу мы пересекли без проблем. Особых вопросов у оборотней не возникло, раз мы очень быстро снова тронулись в путь.

И тут даже ничего толком не видя, поняла – это Шантара. Тут совсем другой воздух. Раскаленный. Кажется, что делаешь вдох, и легкие обжигает пламя. Причем перемена произошла сразу, как граница осталась позади, как по щелчку пальцев.

Нас уже накрыли сумерки, а ощущение, что мы едем по разгоряченной лаве, только усиливается. Земля горит, а вместе с ней и мы. Только вот жары не чувствую. Мне все равно холодно. Никакому пеклу Шантары не растопить лед внутри меня.

На ночлег мы остановились в пустыне. Вокруг только песок и бескрайнее небо. Оно в Шантаре почти черное и звезд нет. Охранники разожгли костер. Разложили для себя палатки. А нас сковали цепью, прицепили ее к грузовику. Так и оставили лежать всем в куче, на песке. Мы же товар для них.

Надо поспать. Набраться сил, неизвестно что завтрашний день для меня приготовит. Так пытаюсь заглушить мысли и страхи. Мне необходимо просто отключиться. Прилегла, закрыла глаза, и тут словно меня током ударило, подскочила. Села. Все девушки спят. Протираю глаза. Смотрю вдаль. А там за песчаной насыпью горят два оранжевых солнца. Маленькие, едва заметные вдали, но я каждой клеточкой кожи ощущаю их. Они проходятся по мне, ощупывают, изучают, парализуют. Замерла. Не могу пошевелиться. Только смотрю, на эти два солнца.

С опозданием до меня доходит – глаза. Или нет? Таких же глаз не бывает? Пытаюсь разглядеть еще что-то. Кому принадлежат солнца. Вырисовывается темный силуэт. Волк. Какой-то слишком огромный. Нечеловеческих размеров.

Он не двигается. Как статуя замер. Смотрит только на меня. Хочет разорвать? Съесть? Что ему нужно? И тут глаза начинают менять свой цвет, из ярко-оранжевых плавно перетекают в лазурные. Словно тут посредине пустыни образовался оазис кристально чистой водой. Я слышала, что у людей в пустынях бывают галлюцинации, может, и у меня так?

Лазурное сияние, оно манит, зазывает, проникает куда-то в меня, насыщает влагой. Очень странные ощущения. Я почему-то не хочу их прогонять. Желание поспать как рукой сняло. Мне хочется и дальше смотреть в эти две лазурные точки. Очертания волка, песок, небо, все исчезло. Осталась только лазурь, дивный непередаваемый цвет, дарящий новые странные будоражащие ощущения.

Сколько это продолжалось, не знаю. Время остановилось. А потом внезапно все исчезло. Словно и не было ничего. И я провалилась в сон. Впервые мне так хорошо спалось. Посреди пустыни, закованной в цепи. Когда меня разбудили криками и матом, я решила, что это все мне приснилось.

Глава 10

Мужчины завтракали, а мы смотрели на них голодными глазами и облизывались. Я наблюдаю за девушками, некоторые становятся и молят хотя бы о глотке воды. Пропускают мимо ушей обидные реплики. Предполагаю, они готовы на многое, лишь бы удовлетворить обычные людские потребности. Вот так, теряется человеческий облик. Вот так ломают. Жутко. Даю себе обещание, что приложу все возможные усилия, но не буду вот так унижаться. К бездомным собакам и то отношение лучше.

Пока идем к грузовику, смотрю на небо. Оно тут темно-синее, отчего все вокруг выглядит намного темнее, даже утром. Тут нет облаков. А солнце, кажется, очень низко, оранжевое, пылающее, как вчера эти глаза, точь-в-точь. Раскаленный воздух уже воспринимается легче. Более привычно. А жара, она меня не смущает, хоть девочки все обливаются потом.

– Настал наш день икс, – Марыся то и дело крутится, вертится, то пытается разглядеть что-то через дырочки, то опускается на корточки, – Волнительно-то как!

– Нас везут продавать, – морщусь, сама эта фраза уже режет ножом.

А еще мне паршиво, от того, как вольготно себя чувствует Серж. Он сейчас выручит деньги и преспокойно вернется на родину. Ни капли не заботясь сколько судеб он сломал, сколько девушек найдут тут свою погибель. Нет. Не может это остаться безнаказанным! Ведь он будет продолжать. Все так гладко идет. Бизнес налажен. Тут вспоминаю старую поговорку: «Сколько веревочке не виться, а конец будет».

– И я дождусь твоего конца…

– Чего? – Марыся дергает меня за плечо. – Чего ты там бормочешь?

– Да… так… мечты…

– Ты это, подруга, послушай меня… – становится очень серьезной, – Забей на него. Выкинь из головы, тут надо думать, как свой зад пристроить и сохранить. А он… – показывает жест средним пальцем.

Киваю. Спорить смысла нет. Ей не понять. У нее совсем иное отношение к жизни.

Через какое-то время мы едем все медленней и медленней, а потом и вовсе останавливаемся. Серж открывает клетку, окидывает нас презрительным взглядом.

– Мы приехали. Ловить каждую мою команду. Одно неверное движение и откручу голову. Без шуток, – буквально выплевывает слова. Но по бегающему взгляду понимаю – нервничает. Он боится оборотней.

А у меня тут же злорадная мысль в голове, вот бы ему кто-то из волков на моих глазах голову открутил. Хотя нет… для него это будет слишком быстрая смерть. Надо чтоб помучился. Невольно улыбаюсь своим фантазиям. Они настолько красочные, что на миг даже показалось, что все происходит в реальности.

Подбегает ко мне, чуть ли пар из ушей не валит.

– Смешно тебе, мразота! – пощечина обжигает щеку.

– Ну чего ты, красавчик, – Марыся встает между нами. – Не трать нервы попусту, – прижимается к нему, трется грудью.

– Да пошли вы… – отталкивает ее с такой силой, что девушка отлетает к прутьям клетки.

– Все нормалек, – подмигивает мне.

– Спасибо… не стоило… из-за меня…

– Тьфу, пустяки, – говорит нарочито весело, хотя нотки переживания ей скрыть не получается.

Мы выходим из грузовика по одной. Нам снова заковываю руки, а потом ноги. Так что теперь можно передвигаться только маленькими шажками.

С недоумением оглядываюсь по сторонам. Пустыня осталась позади. Мы в городе. Строения тут странные, похожие на низкие купола, с огромными пиками на крышах. Очень ухоженные, блестящие, ярко-оранжевые. Когда строение освещает солнце, кажется, что город горит. Есть в этом какое-то дикое великолепие, архитектура, душа. У меня даже появляется желание просто погулять по городу, осмотреться. Только кто мне позволит?

Нас заводят в одно из зданий. Полутемный коридор, мозаика на стенах, снова только все оттенки оранжевого. Дальше мы выходим в круглый двор, окруженный со всех сторон клетками. Тут пять ярусов, некоторые заполнены девушками, стоящими на возвышениях. Прикованные цепями, они смотрят вниз, кто-то призывно улыбается, кто-то стонет. Клетки поделены на отсеки с номерами. Как я поняла, каждый отсек, для одного торговца. Вот он невольничий рынок в наше время. Жуть.

Нас заводят на второй этаж. Охранники расставляют девушек по возвышениям. Спорят, кто и где лучше всего будет смотреться. Как товар по полочкам, иначе и не скажешь.

К нам заходит оборотень, его можно определить сразу, по нечеловеческим глазам, по расшитой узорами просторной белой одежде. На голове белая ткань, обмотанная оранжевой лентой.

– Вам запрещено начинать торги, – голос звучит четко, властно. Без эмоций. Как работ.

– Почему? У нас все бумаги есть? И разрешение… – Серж пищит, куда-то пропала вся его бравада. Он сейчас выглядит ничтожеством. Хотя почему выглядит, он им и является.

– Его Сиятельство Басир аль-Ганаш приедет лично осмотреть товар. Когда он сделает выбор, остаток вы сможете продать, любым заинтересованным, – он говорит о нас как о бездушных игрушках. И мы даже пикнуть не можем. Ждем своей участи.

– Но… ведь…это низший сорт… отребье…зачем… – Серж мямлит так, словно проглотил язык. Его это имя явно напугало. Такого покупателя он явно не ожидал.

– Указ Повелителя. Рискнете оспорить, – голос оборотня не изменился. Никаких видимых угроз, а у Сержа затряслись руки, он побледнел как полотно.

– Нет…что… вы… Мы всегда рады угодить Повелителю. Желания многоуважаемого Алифара Суад аль-Фалиха для нас закон, – его голос и вовсе превратился в писк. Оборотень повернулся и не сказав больше ни слова вышел, а Серж продолжает семенить за ним следом и сыпать лживые комплименты.

Охранники тоже как-то побледнели. Осунулись. Что-то идет не по плану. Хотела спросить у Марыси, но девушку уже выставили вперед на один из помостов. А я так и осталась стоять сзади. Вскоре вернулся Серж, теперь его кожа приобрела зеленый оттенок.

Вошел к нам, встал рядом с охранниками, словно прячется. Взгляд затравленный, грызет ноготь на указательном пальце.

– Че уставились тварины! – рявкает на девушек, которые все как одна смотрят только на Сержа.

– Так я не вкурил, ну, приедет тот чувак и что? Он же бабки платит? – говорит один из охранников, ковыряясь зубочисткой в зубах.

Тут же получает кулаком в нос от Сержа. Удар слабый. Мужчина даже не пискнул. Только потер перегородку.

– Рот прикрой, помои свои попридержи. Только по милости Алифара Суад аль-Фалиха, с его великодушного разрешения, – он наигранно повышает голос, говорит с придыханием. Видимо, работает на публику, чтобы его услышали. Зарабатывает очки, во благо спасения своей лицемерной задницы, – Мы находимся в Шантаре. А сейчас нас удостоит визитом его правая рука, многоуважаемый Басир аль-Ганаш. Мы сделаем все, чтобы его не разочаровать, – выразительно окидывает нас всех взглядом, показывает кулак. – Почтение и уважение, и рот никто, вы меня слышите, никто не открывает. Говорю только я, – теперь он шипит, сжимая руки в кулаки.

На лбу выступили вены, лицо искажено. Смотрю на него, и ком к горлу подкатывает. Неужели я действительно любила вот это нечто? Не видела его нутра? Что со мной было? Гипноз? Слепота? Боль осталась, к ней примешивается омерзение. Я не боюсь этого Басира. На меня точно не посмотрят. К счастью. К этому владыке их мне точно не надо попадать. Судя по рассказам, он же самое кровожадное чудовище. Там я найду только свою смерть. А мне надо выкарабкаться. Необходимо раздать долги своим обидчикам на родине. Еще я переживаю за Марысю, она очень красива, как я поняла, оборотни тут особое предпочтение отдают блондинкам. И если ее выберут, то… не хочу для нее подобной участи.

Еще минут пятнадцать они суетились, расставляли девушек, меняли, снова расставляли, говорили какую позу занять. Я стояла в сторонке в дальнем углу. Меня поставили так, что почти не было видно. Так даже лучше. Хотя после того как этот Басир уйдет, неизвестно кому меня Серж продаст. Он уж постарается добить. Как же жутко не быть хозяйкой своей жизни. Когда ты ничего не можешь изменить, как бы сильно душа не протестовала. Ничего придет час, когда мы поменяемся местами. Я верю, а с верой крепнет сила духа. Одно желание, самое главное в моей жизни должно осуществиться, никак иначе.

Что прибыл загадочный Басир, я ощутила еще до того, как увидела его. Наступила такая тишина, что даже было слышно, как мимо проползает паучок, и этот звук казался невероятно громким. К раскаленному воздуху добавилось дикое напряжение, запах страха.

Оборотень появился в сопровождении по меньшей мере десятка волков. Все одеты в белую свободную одежду, головы покрыты платками, такие похожие, что их и не отличить. А вот Басир заметно отличается. Он в черных шелковых шароварах, в рубашке расшитой золотом, голова не покрыта, и медные волосы обрамляют лицо. Короткая ухоженная борода, очень густые брови, длинный массивный нос, широкий рот. А глаза желтые-желтые, даже неоновые, странные, загадочные и цепкие.

Движения медленные, спокойные, властные. Он хозяин положения – это понятно без слов. Серж залебезил, поклонился, его примеру последовали и охранники.

– Мы так рады, для нас это великая честь, – продолжает лепетать, – Многоуважаемый Басир, только скажите, все, чем располагаем к вашим услугам.

Оборотень на него даже не смотрит. Даже жужжащей мухе и то больше внимания. Подходит к девушкам, глаза приобретают кислотный оттенок, показывает пальцем на одну, потом на вторую, третью.

– Возьму их, – грубый низкий голос, лишенный любых эмоций.

Охранники подходят к девушкам, забирают их.

Басир резко поворачивает голову и смотрит на меня, нет, не смотрит, хватает взглядом как щупальцами. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Замираю. Хочу превратиться в мышь и спрятаться в норку, сбежать от этих ядовитых глаз.

– Я куплю ее, – показывает пальцем в мою сторону.

Нет! Только не этот страшный оборотень, пожалуйста! Немой крик разрывает душу. Я не хочу туда. Не к ним. Отрицательно мотаю головой, молю взглядом. Пусть уйдет, пусть оставит меня в покое!

– Эту? – Серж недовольно поджимает губы. Вижу, как в глазах вспыхивает ненависть и отчаяние. Он почему-то страшно не хочет, чтобы меня забрал Басир. И на удивление именно в этом наши желания совпадают. – Это плохой товар…

– Погрузи ее к остальным, – кидает мимолетный взгляд на Сержа. Подходит ко мне и проводит пальцем по щеке, – Повезло тебе, кукла, попадешь в гарем к самому Владыке пустыни.

У него очень шершавые пальцы, они царапают кожу, пробуждают во мне дикий, первобытный ужас.

– Я не поеду к этому чудовищу! – отшатываюсь от его руки. Смотрю с презрением. Страх оказаться в их лапах, убивает инстинкт самосохранения. Я сейчас готова наброситься на него и расцарапать лицо. Нет, только не к главарю этой шайки! К помешанному на убийствах психопату.

– А кто тебя спрашивает, – ухмыляется, – Ты вещь, не более…

– Многоуважаемый Басир, правда, это отребье недостойного замка Владыки. Существо безликое, грязное, присмотритесь, у нас еще много красавиц. А ее разве что на корм псам можно пустить, – голос дрожит, но он продолжает говорить, сгорбившись, осунувшись.

И тут мой глаз не улавливает движения оборотня. Слишком быстро, молниеносно. Только слышу вопль Сержа. Он хватается за щеку, рука тут же окрашивается в алый цвет.

– Презренный, ты высмеиваешь выбор Великого Алифара? Подвергаешь сомнениям наши решения? – он ни на грамм не повысил голос, говорит все так же ровно. На лице нет гнева.

– Нет, конечно, нет… Что вы… – блеет Серж, ползая по полу в ногах у оборотня. – Прошу меня простить, я неправильно выразился, раз вы сделали выбор – это закон.

– Еще одно слово и ты больше никогда ничего не скажешь, – пинает его носком мягкой кожаной туфли, с загнутым вверх кончиком. – Отметина на морде останется на всю жизнь, как напоминание – вякать шавке не дозволено.

Басир выходит. Серж поднимается. Хватает меня за шиворот, тащит следом за волком. Бросает злобные взгляды, но и правда молчит, не произносит ни слова. На щеке его красуются три глубоких борозды. И я ощущаю темное удовлетворение. Вот и первая кровь Серж, но далеко не последняя.

Глава 11

Поворачиваю голову в сторону клетки, там в первом ряду осталась стоять Марыся. Смотрит на меня сочувственно, пытается улыбнуться, но выходит слишком грустно. Дорога сблизила, а сейчас судьба нас разводит по разным сторонам. Я очень надеюсь, что ей повезет, и она попадет в более-менее нормальные руки, насколько это вообще тут возможно. Она хваткая девчушка, бойкая, верю, не должна пропасть, не сгинет тут.

Серж сжимает мое плечо. Так сильно, что в глазах темнеет. Терплю, и мысленно записываю еще один плюсик к его долгам.

Нас вывели к оранжевому сверкающему лимузину. Огромный, переливающийся в лучах солнца, с колесами больше обычных и украшенных странными вензелями. Вычурные фигурные дверцы, окна маленькие в форме капель, он явно отличался от тех машин, что я видела на улицах нашего города.

Серж издал мычащее удивленный звук. Глаза его округлились, он даже забыл про меня, открывает и закрывает рот, что-то хочет сказать. Только страх остаться без языка на какое-то время сделал его немым.

– Документы на них, – Басир обращается к Сержу, а при этом не сводит цепкого взгляда с меня.

Мучитель, показывает знаками, подождать, раскланивается, чуть ли в ноги не падает. Убегает.

– Оборванки, – волк говорит беззлобно. Подходит к автомобилю, дверь мгновенно открывается, очень плавно поднимается вверх, пропуская хозяина внутрь.

Моими подругами по несчастью оказались три блондинки. Во время нашего пути, я практическими с ними не общалась. Даже не знаю их имен. Мне уже не хватает Марыси. С ней все же было спокойней. А теперь я осталась одна в жестокой и непонятной стране.

Оборотни подводят нас к задней двери автомобиля. Мы садимся внутрь, и я тут же утопаю в пушистом мягком сиденье. Такое расслабление, что сразу хочется закрыть глаза и немного поспать. Басир сидит на огромном диване с другой стороны. Его оборотни усаживаются на диван напротив. Автомобиль внутри, кажется, еще больше, чем снаружи. Тут жить можно. Мы все уместились и еще осталось столько места.

Серж принес документы. Напоследок я увидела лишь его дрожащую руку. Машина плавно тронулась с места. Неслышно шум мотора, мы передвигаемся так, словно плывем.

Оборотень курит кальян и продолжает сверлить меня взглядом. От этого все ощущение уюта и комфорта пропадает. Хочется выпрыгнуть на ходу из движущегося автомобиля. Только бы не ощущать, как ядовитые желтые щупальца исследуют меня.

– Почему вы так на меня смотрите? – выкрикнула, когда терпеть его взгляд стало невыносимо. Все внутри взбунтовалось, и я не смогла сдержать порыва.

– Тебе кто-то разрешал говорить? – глаза его заблестели еще ярче, а взгляд стал еще более изучающим. Так что кожа стала печь и зудеть.

– Мне и не запрещали, – поднимаю голову вверх, смотрю на него с вызовом. Омерзительные ощущения придают смелости, но эта бравада на границе с безумием. Открутит мне голову, и этим все закончится.

– Вещи не позволено открывать рот, если она не слышит прямого обращения хозяина, – затягивается и выпускает ровное кольцо дыма, оно летит в мою сторону, окутывая меня ароматом персиков.

– Я не вещь! Мы люди! Понимаете, ЛЮДИ! – срываюсь на крик, нервы сдают. Слишком много всего пережито за последнее время.

– Ты утратила право называть себя этим словом. Сама подписала бумаги. Если тебе не объяснили правил, то… как там у вас говорят, – скалится, показывая ряд белоснежных крепких зубов. Клыков не вижу. Они, скорее всего, появляются, когда он принимает волчью форму, – Незнание закона не избавляет от ответственности.

– Меня загнали в тупик. Подставили. У меня не было выбора!

– Мне ли не все равно. Зачем ты мне это говоришь? Я приобрел товар. Теперь твоя задача – покорно служить Владыке пустыни.

Понимаю, насколько глупо выглядят мои попытки. Ему-то что до моих переживаний? Он вообще не знает, что такое сочувствие. Бездушные оборотни. Даже не хочу представлять, каким чудовищем окажется их главарь.

Машина останавливается. Нас заводят в низкое куполообразное здание. Ноги утопают в коврах. Царит полумрак. На стенах вышитые полотна. Все так же преобладают желто-оранжевые цвета.

Нас встречает оборотень в красном балахоне, расшитом золотом и серебром. Завидев Басира, падает на колени, рассыпается в поклонах. Отворачиваюсь. Мерзко смотреть на подобострастное преклонение.

– Святейший Басир, благодарю, что удостоил своим визитом, – не поднимает головы, смотрит в пол.

– Приведи их в нормальный вид. Отмой. Не пристало таким оборванкам появляться во владениях Владыки, – волк горделиво прошествовал дальше по коридору, даже не взглянув на все стоящего на коленях оборотня.

И я застыла, ошарашенная странным открытием. Между собой оборотни говорят на незнакомом языке. Я раньше подобной речи не слышала. Но я понимаю их. Каждое слово, так отчетливо, словно оно звучит на родном языке. Как? Это невозможно. Абсурд. Я перегрелась на солнце или от всего пережитого схожу с ума?

Оборотень в пестром халате поднялся с колен. Посмотрел на нас, нахмурив брови. И уже на нашем языке произнес:

– Прошу следовать за мной, – вежливо, почтительно.

А я все еще в ступоре. Не могу найти объяснение происходящему. Может, мне действительно показалось? Логически или как-то еще это объяснить нельзя.

Это место напоминает лабиринт, множество закоулков, помещения без дверей, закрыты золотистыми плотными шторами. Оборотень раздвинул перед нами одну из шторок, пропуская нас внутрь. Я замерла как вкопанная, девушки не смогли сдержать восторженных возгласов.

Все пространство в комнате увито зеленой листвой. Из огромных листьев выглядываю ярко-оранжевые цветы, напоминающие орхидеи. Из этих зарослей с журчанием льется вода в бассейн, что стоит посредине комнаты. Помещение наполнено дивными пьянящими ароматами.

– Вот там, – показывает в угол комнаты, – Вы можете совершить первичное омовение. А после завершить его под струями родниковой воды.

– Спасибо… не знаю… как к вам обращаться…

– Зухар, – легкий кивок, – Когда завершите, потяните за этот шнур, и я тут же возникну, к вашим услугам.

Он еще раз кивнул. И бесшумно удалился. Странно он к нам обращается с уважением, хотя еще несколько минут назад Басир утверждал, что мы просто вещи. Как понять этих оборотней? Но я решила, что раз дают шанс отмыться, то надо им пользоваться. После всех унижений, тюрьмы, Сержа, сейчас мне, кажется, я нахожусь в раю. Пусть это кратковременная передышка перед новыми испытаниями. Но она просто необходима.

За дверью, на которую указал оборотень, находились душевые кабинки, украшенные мозаикой. Как только я вошла, тут же включилась вода, тысячи микроскопических струек, вонзаются в тело. Они расположены по всему периметру кабинки. Остается просто стоять и наслаждаться своеобразным массажем.

Фрагменты мозаики справа от меня начинают двигаться, выезжает полочка, на которой стоят разноцветные баночки причудливой формы. Беру одну, осторожно открываю, в нос ударяет запах сандала смешанный с цветочным ароматом. Другие баночки тоже имеют свои, удивительно приятные запахи. Это как я понимаю их вариант шампуней, мыла и кремов, и он мне безумно нравится. Волосы становятся послушными шелковистыми. Кожа бархатной и невероятно гладкой.

Косметические средства у них определенно опережают время. Не отказываю себе в удовольствии. На несколько минут забываюсь, отгоняю тревоги.

После восхитительного душа мы с девочками плаваем в бассейне, в окружении оранжевых цветов. У нас столько эмоций, что сдержать их не получается. Впервые за долгое время мы искренне улыбаемся. Кажется, вода очищает, обновляет, своего рода возрождает. Это ощущается снаружи, внутри, как что-то чистое и светлое, заслоняет собой все пережитые ужасы. Мгновение останавливается, и очень не хочется снова запускать ход времени.

Но все же вволю наплававшись, мы закутались в найденные тут цветастые халаты и позвали Зухара. На этом чудеса не закончились. Оборотень привел нас в другую комнату, и тут нам пришлось громко сглотнуть и облизнуться. На резном мраморном фигурном столе красуется еда. Ее так много, что глаза разбегаются. Когда ты столько времени не ешь, один лишь запах пищи сводит с ума. Мотаю головой. Не верю. Я сплю. Мы так и замерли в углу, боясь пошевелиться.

– Трапеза накрыта для вас, – оборотень сделал приглашающий жест.

Мы осторожно умостились на мягких, пушистых полукруглых пуфиках. Пока я судорожно выбирала, чтобы первым попробовать, а выбор действительно огромен, от красочных фруктов, многие из которых я так и не смогла определить, до мяса, сыров, еще каких-то неизвестных нам блюд, девушки набросились на еду. Голодные они стали без разбору хватать все подряд. В спешке. Словно у них отберут. И при этом мычать от восторга.

– Осторожно. После долгого воздержания от пищи, ее неумеренное количество может привести к болям и плохому самочувствию, – в комнате непонятно, как и когда, словно материализовался из воздуха, возник Басир.

– Откуда столько заботы, если как ты сам выразился мы только вещь? – смотрю на него, приподняв бровь, и пью удивительно вкусный сок.

– Хозяин всегда заботится о своей вещи. Неухоженная собственность кидает тень на самого хозяина, – и снова этот цепкий взгляд желтых щупалец. – А вот длинный язык у куклы, вполне можно и укоротить. Если она продолжает игнорировать предупреждения.

– Так насколько я понимаю, не ты наш хозяин. И укорачивать языки или нет, не тебе решать, – не смогла я вот так просто игнорировать. Его желтые глаза действуют на меня как красная тряпка на быка.

– Игрушки имеют свойство надоедать, – становится сзади меня. Его близость жутко раздражает. Хочется вскочить и бежать как можно дальше. – Их дарят. Их ломают и выкидывают за ненадобностью… произойти может все что угодно, – он говорит очень медленно, растягивая каждый слог, спокойно, тихо, как наждачной бумагой по нервам.

Сама понимаю, что лучше его не злить. Мне надо выжить и выбраться, а не искать новых врагов и усложнять свое существование. Но я так долго глотала обиды, шла на поводу у предателя, что сейчас во мне проснулся дух протеста. И я пока не научилась его контролировать.

После ужина. Мы оказались в зазеркалье. Так можно назвать комнату, в которую нас привели оборотни. Зеркала с радужным переливом окружают нас со всех сторон. Тут стоят еще два волка. На мраморных подставках невообразимое количество красок, баночек и предметов, для которых у меня нет названия.

Одну из моих подругу по несчастью, усаживают на пуф и начинают колдовать над ее прической, наносить макияж. Оборотни делают все так ловко, что думаю, их мастерству бы позавидовали наши именитые профессионалы.

– А эта, – Зураб кивает в мою сторону, – Святейший Басир, тут даже мы бессильны. Природа обделила ее своим вниманием, – он говорит на их языке.

Нет, это не иллюзия я действительно их понимаю. Стараюсь не смотреть в сторону оборотней, чтобы никаким образом себя не выдать. Не знаю, что за магия, но это определенно должно сыграть мне на руку.

– Оставь как есть. Выдай самую неприметную одежду, – голос Басира такой же безэмоциональный, грубый, – Безликая оборванка, что в грязи, что отмытая.

– Простите, Святейший Басир, но для чего было покупать, сей непотребный товар? Простите, мое любопытство. Простите, что поставил под сомнение ваш выбор, – в зеркале, краем глаза вижу, как Зураб падает на колени.

– Прощаю. Ибо не мой выбор. Алифар приказал доставить сие к нему, – затылком чувствую его взгляд. Щупальца впиваются в волосы, словно хотят пробраться мне в голову, раскрошить череп.

– Желания нашего Владыки неприкосновенны.

– Когда Владыка узрит ее вблизи, то его мимолетная прихоть мгновенно улетучится. Я подобрал трех кукол в его вкусе, чтобы разнообразить его ночи. Поработайте над троицей как следует. Сегодня вечером они должны блистать. И ничто не должно в них выдавать низший сорт.

– Святейший Басир, все будет выполнено!

Над девушками колдовали долго. Мне же выдали темный балахон, без свойственной в одеждах оборотней вышивки. Просто ткань. Но хотя бы чистая. Мне блистать и не надо. Мне надо затеряться. Чтобы про меня забыли, а тогда будет легче найти путь домой. А девушки сияют. Они действительно кардинально преобразились. Одетые во что-то наподобие широких лифчиков с воланами и длинные, полупрозрачные невесомые юбки, с безупречным макияжем и прическами, они в реальности похожи на красивых кукол.

Мы вновь усаживаемся в машину. Страх возвращается. Что меня ждет впереди. Одно слово «владыка» заставляет мои поджилки трястись. Еще больше пугает услышанная информация. Откуда он обо мне знает? Почему приказал привести именно меня? Все это похоже на какой-то абсурд. Впрочем, в последнее время вся моя жизнь похожа на абсурдный кошмарный сон, и я все не могу проснуться.

Из невеселых мыслей меня выдергивает резкий толчок. Автомобиль останавливается. Замирает и пыхтит. Оборотни, сопровождающие нас, скалятся, их лица вытягиваются, обрастают шерстью. Кажется, что-то происходит снаружи. Но с моего места ничего не видно.

– Мятежники… – недовольно бурчит себе под нос Басир.

Глава 13

– Что случилось? – мой вопрос остается без ответа.

Оборотни даже не смотрят в нашу сторону.

– Они раздобыли огонь, – говорит один из волков. – Святое солнце, кто покровительствует неверным?!

– Не только огонь, но и вспышки. Саваб зовет смерть, скоро она к нему придет, – Басир скалится, на моих глазах его клыки удлиняются, ноздри раздуваются.

Понимаю язык, но смысл не улавливаю. Очевидно одно – в Шантаре далеко не все так красочно и спокойно. А дальше раздается оглушающий грохот. Автомобиль подпрыгивает, нас с девочками подкидывает вверх, с такой силой, что мы ударяемся головами о крышу машины. Воздух наполняется едким черным дымом.

В мгновение все заволакивает. Ничего не видно. Невозможно дышать. Приступ кашля душит. Цепкие руки хватают меня и вытаскивают на поверхность. Ничего не вижу, продолжаю задыхаться, вокруг слышны крики, рычание, вопли, взрывы.

– Стойте тут. Не двигайтесь, – над ухом раздается голос Басира.

– Все! Мы сейчас умрем! И эти оборотни обглодают наши кости, – узнаю голос Марты, одной из подруг по несчастью.

– Не кричи. Так ты привлечешь к нам внимание, – говорю с трудом, пытаюсь восстановить нормальное дыхание.

Постепенно темнота перед глазами спадает. Теперь могу оценить обстановку. Мы стоим у стены какого-то дома, в небольшом углублении. А чуть поодаль от нас бойня. Оборотни в человеческом облике и волки, вспышки огня, дым, все смешалось в такую кучу, что невозможно определить кто и где. Они передвигаются настолько молниеносно, что глаз улавливает несколько огненных шаров, то парящих в воздухе, то катающихся по земле. И все это сопровождается жутким шумом, кажется, еще немного и лопнут барабанные перепонки. Девушки хнычут, усиливая ощущение хаоса.

Паники у меня нет. Лед внутри помогает сохранять относительное спокойствие. Смотрю по сторонам, пытаюсь найти выход из пылающего ада. Не допускаю даже мысли о смерти. Не может все оборваться вот сейчас. Слишком многое еще не сделано.

А дальше все происходит мгновенно. Вижу, как мне в лицо летит маленький огненный шар. Доля секунды и он попадет в цель. Он не долетает всего пару сантиметров, ударяется о тыльную сторону руки, возникшей внезапно перед глазами. Вижу оранжевую татуировку в виде солнца, а внутри волк, на запястье.

В нос ударяет запах кедра, сандала, муската, теплого тумана и песка. Именно теплого уютного тумана, кажется, он сейчас закутает меня в невесомое покрывало и отогреет. Ощущения от аромата настолько реалистичные, я их пугаюсь гораздо больше, чем огней и драки недалеко от нас. «Так пахнет солнце. Мое солнце» – проносится в голове безумная мысль.

Одергиваю себя. Пережитый стресс все же пошатнул мой разум. О чем я думаю?!

Иллюзия меня не отпускает. Незнакомец стоит рядом. На земле валяется погасший круглый предмет, с маленькими лезвиями по всему периметру. Если бы он попал в цель, меня бы уже не было. Но сейчас это не имеет значения. Я попала в плен ослепляющего сияния. Его глаза, кристальное, переливающиеся, необычные, даже не могу определить их цвет. Купаюсь в их сиянии. Замерла. Не могу пошевелиться. Где-то в глубине, маленький остаток здравого разума кричит, что я похожа на идиотку. Я соглашаюсь с ним. Но ничего не могу поделать. Объяснений моему состоянию тоже нет.

Незнакомец загораживает нас с девочками от бойни. Смотрит на меня, слегка склонив голову набок. Его запах кружит голову, глаза завораживают, мгновения запредельного восторга и немого ужаса, от дикости происходящего.

Он не похож на здешних оборотней. Одет в простые черные штаны и такую же рубаху. Он высок и широк в плечах. Даже под свободной одеждой угадывается идеально сложенное тело. Или это мое воображение дорисовывает штрихи к портрету? Уже сложно разобрать. Волосы короткие темные, борода короткая, добавляет ему дикого шарма. Ровный нос. Губы идеальной формы, сочные, яркие, твердые и уверена очень гладкие на ощупь. Его нельзя назвать красавцем. В незнакомце угадывается хищник. В нем есть нечто внутри, что бьет наповал, сражает внутренней аурой.

Никаких эмоций на лице, только этот взгляд и запах. Прочитать, хоть что-то понять невозможно. Он моргает, наблюдаю за взмахом удивительно длинных ресниц, черных, загнутых вверх. Даже этот жест зачаровывает.

– Пошли, – новый удар – голос. Всего одно слово, и ноги подкашиваются. Звуки проникают внутрь, под корку льда, ласкают нервные окончания. Шум прибоя, хриплый порыв ветра. Каждый звук, как волшебный эликсир, что-то пробуждает в душе. Не бывает таких голосов! Это все иллюзия!

– Там… же… это… – показываю рукой на бойню, – хочу сказать что, им нужна его помощь. И не могу. Мне безумно не хочется, чтобы он уходил.

– Басир разберется с пленными, – и снова этот чарующий звук. Пусть говорит. Неважно что, просты бы слышать мелодичные хрипловатые звуки.

– Я Марта! – удар в бок. Боль чуть-чуть возвращает к реальности. Девушка оттолкнула меня и встала напротив незнакомца. – Мы так благодарны вам за спасение, – выпячивает пышную грудь вперед.

А у меня появляется дикое желание впиться ей в волосы и оттащить ее. Что за безумие? Не узнаю себя.

Незнакомец не реагирует на нее. Продолжает смотреть на меня, своими невозможными кристальными глазами.

– Иди за мной, – тихо, завораживающе. Мозг снова отключается, и я следую за ним. Смотрю на его прямую спину, на удивительно плавные движения. Грация хищника, кажется расслабленным, но в любой момент готов к атаке.

– А мы! Мы тоже! – слышу крики девушек за спиной.

– Стоять на месте, – тихий приказ. Никто не рискнул ослушаться. Девушки словно приросли к земле. Замерли как статуи, без единого движения.

– Их же могут убить! Куда мы идем? – созерцая его спину, я немного отхожу от странного плена. Появляются здравые мысли. Я не могу их вот так оставить тут. И что будет со мной? Кто этот незнакомец?

– Их доставят по месту назначения.

Оглядываюсь, на побоище. Драка прекратилась. Басир и его люди снуют взад и вперед. Гремят цепи.

– А меня вы куда ведете?

– Во дворец, – от этих его слов становится горько.

– Я не хочу туда! – выпаливаю в безуспешной попытке найти в незнакомце союзника. Безумная затея, учитывая, что он наверняка служит этому их главному монстру.

Очарование момента тает, вместе с осознанием, что он просто доставляет товар.

Резко разворачивается, впиваясь в меня глазами.

– Отчего же?

– Никто в здравом уме не захочет попасть во власть к кровожадному чудовищу! – в голове всплывают ужасные рассказы про главного волка пустыни. Ужас отравой проливается в кровь.

– Какой судьбы ты для себя хочешь? – губы складываются в жесткую линию, в бархатном голосе появляются металлические нотки, – Раз Владыка тебе не по нраву.

– Помоги мне! Не отдавай в лапы монстра! – бросаюсь в омут с головой. Использую даже призрачный шанс на спасение. Ведь если не попрошу, не попытаюсь, потом буду сожалеть, что упустила возможность. – Я ведь чувствую, ты другой. Ты отличаешься от них! Помоги выбраться на свободу!

– Другой? – в интонации появляется новая неведомая нотка. Сладкая, манящая, притягательная, хочется распробовать ее на вкус, понять происхождение. – Что натолкнуло тебя на подобные выводы?

Он сокращает между нами расстояние. Приближается всего на полшага, а я уже утопаю в его аромате. Запахи настолько яркие, сочные, они заполняют мою реальность, выбивают почву из-под ног. И это взгляд, для него нет преград, он пробирается под корку, обнажает душу. Ощущаю себя нагой. Нет. Не в телесном смысле, гораздо глубже. Краска смущения заливает лицо. Щеки пылают. Я запуталась в лабиринте собственных чувств. Понятия не имею как себя вести, что говорить.

– Не знаю… это не объяснить… может быть интуиция… мне подсказывает – ты особенный, – опускаю взгляд. Я точно стала красной как рак. Ну как можно такое ляпнуть незнакомцу? Я знаю-то его всего пару минут от силы! И с чего я вообще его выделила? – Ты меня спас от смерти. Прости, я так и не поблагодарила…

– Твоя интуиция подсказывает, что я предатель? – не чувствую злости, скорее интерес в голосе. На губах едва заметная улыбка.

– Нет… даже и не думала… о таком… – говорю сбивчиво, испуганно. – Не сомневаюсь, что ты служишь Владыке верно и никогда не предашь. Но я ведь… для него никто… просто еще одна из сотни или даже тысячи женщин. У него столько красавиц он даже не заметит моего отсутствия. Я ведь неприметная, не блещу красотой или какими-то другими качествами. Он сломает меня и выкинет. Если вообще посмотрит… А Если и обратит внимание… то… я… никогда по доброй воле не соглашусь… – тут надо добавить «отдаться» или нечто подобное, но мне жутко стыдно произносить такие слова, еще и перед ним. Когда я вся итак, сгораю заживо от смущения. – И как бы это странно ни звучало…мне кроме тебя некого попросить о помощи… Я исчезну… никто и не вспомнит…

– Дай руку, – хриплым шепотом. Опешила. Может, я ослышалась? Это его реакция, на то, что я тут распиналась, пытаясь донести свою мысль? Может, он плохо понимает язык? Не все слова разобрал?

– Что… руку? – брови ползут вверх. Я в замешательстве.

– Да, – распинает меня взглядом, не дает даже шанса на сопротивление. Даже мысли об отказе не возникает в затуманенном разуме.

Протягиваю руку. Зачем я это делаю? И понимаю, что мне дико любопытно. Все эти ощущения, что-то новое, неизведанное, страшно идти, но жутко интересно. Меньше всего сейчас хочется думать о последствиях.

Он взял меня за руку. Мир пошатнулся. По коже струится обжигающая лава, но ее ожоги, они желанны, приятны, они согревают, укрывают от переживаний. Волк медленно гладит мою ладонь своими длинными пальцами с ухоженными блестящими ногтями, пускает сладкие импульсы по всему телу.

У него очень красивые руки, большие, и в то же время изящные, ловкие. Он ничего особенного не делает, а что-то внутри содрогается от приятных покалываний. Но там лед, и даже этой теплоты чудовищно мало, чтобы растопить его. Он согрел кожу, только ее, иллюзия, приятная… но всего лишь иллюзия…

И все же мне жутко хочется, чтобы не прекращал. Хочу и дальше не чувствовать землю под ногами, растворяться в новых ощущениях, дарящих покой, и одновременно будоражащих, взрывающих мой привычный мир. Пробуждающих нечто необъяснимое во мне, то, что набрав силу, вырвется наружу, и тогда даже я не смогу это контролировать.

Его прикосновения обезболивают, пускают ток по венам, давая силы. Он очень горячий, люди от такой температуры, скорее всего, сгорят заживо. И я сейчас сгораю, теряю волю и обретаю то, что пока не могу распробовать. Этот вкус новый незнакомый, сладкий и горький одновременно.

Незнакомец кладет что-то в мою ладонь, сжимает мои пальцы. Холод после пламени, дикий контраст, как укол адреналина прямо в сердце.

– Посмотри, что ты видишь? – не сразу понимаю смысл слов, они звучат мелодией в моей голове, настолько волшебной, что я парю в невесомости.

Не знаю, сколько усилий мне потребовалась, чтобы собраться. Заставить себя вернуться в реальность. Нельзя так реагировать! Это не позволительно! И не объяснимо, это что-то за чертой моего понимания. Может это магия оборотней Шантары?

Разжимаю ладонь. Вижу мутный камень светло-коричневого оттенка. Зачем это? Смотрю в недоумении, понятия не имею, как реагировать.

– Говори, что первое пришло в голову, не подбирай слова, – он озвучивает мои опасения. Я действительно подбираю слова, пытаюсь выразиться деликатней. Мало ли вдруг разгневаю его.