Ценнее власти

Глава 1

— Оль, ты издеваешься? — Марек раздражённо смотрит на часы, на которых без двух минут то время, когда они должны выходить.

— Ты что-то сказал? — слышится приглушённый дверью спальни голос.

— Слэчно Щенкевич, будьте так добры, явитесь уже пред мои светлые очи, — издевательски повторяет он, всё ещё чувствуя себя неуютно под подозрительным взглядом Ириам.

Словно эта собака точно знала ход его мыслей.

— Ты в курсе, что на такие мероприятия принято опаздывать? — Голос приближается и, подойдя к нему, Оля поворачивается то одной стороной, то другой.

— На собрание волчьих кланов не опаздывают.

Его удовольствие от представленного вида вполне вписывается в её планы, потому что Оля насмешливо фыркает.

— Значит, я буду первой. Как тебе?

Как ему? И Марек бы притворился, но чёрта с два он может скрыть истинно мужской оценивающий взгляд, как всегда вылезший не ко времени.

— Гхм, — прокашливается он. — Может, переоденешься? Во дворце холодно, а ты только из больницы.

— Меня выписали три месяца и полтора дела назад, — хмыкает она, задумчиво обводит взглядом собственную гостиную и идёт за сумкой, оставшейся лежать на острове.

— Почему полтора? — хрипло и с желанием никуда не идти.

Нет, это невозможно. После той её самоубийственной выходки он чувствует рядом с Олей слишком много лишнего. И это мешает.

— Потому что найти на теле кровь убийцы и поймать его в тот же день не дело, а так, побаловаться только.

— То есть тебе нужны кровавые ритуалы, могущественные ведьмаки и полутораста летняя предыстория? — Пусть она смеётся, но позволяет ему вольности.

Например, коснуться замороченного кулона, спускающегося до середины обнажённой спины. Коснуться, и лёгким, якобы случайным движением спуститься до поясницы.

— Мне нужен интерес, — ёжится Оля, поведя плечами, — а предыдущее убийство отдавало тухлятиной.

— В следующий раз могу снова посадить тебя в камеру, чтобы было интереснее, — фыркнув, он тянется через неё, чтобы забрать ключи от машины. И это она тоже позволяет.

— И кто тогда будет делать всю грязную работу? — Оля поворачивается с усмешкой, находясь от него на расстоянии каких-то двух пальцев. — Отлично смотришься.

— Вот давай без этого, — кривится он, отстраняется и первым идёт на выход.

— А что не так? — Цоканье туфель преследует, но такой слежке он только рад. — Петя сказал, что ты там большая шишка, сын Главы над главами, так что парадный костюм вместо бесконечных футболок вполне вписывается в роль.

— Калата бы лучше акты быстрее сдавал, а не языком чесал направо и налево. — Марек спускается первым, придерживая Олю под локоть, иначе ей нечем стало бы приподнимать подол длинного платья.

— Зато он много рассказал мне про все эти ваши заморочки, — покачав головой, она отпускает его руку, выходя на брусчатку.

И пусть до машины два шага, но взгляд не отпускает стройную фигурку, осторожно переступающую с камня на камень. Ещё бы, в таких-то туфлях.

— А должен был рассказать ты, — вскользь замечает Оля, дойдя до машины. — И не вчера, как Петя, а неделю назад, как только узнал о вечере.

— У тебя нашёлся информатор поболтливее, — недовольство прорывается, заворочавшимся в глубине сознания зверем, но к этому он почти привык.

— А что, ревнуешь? — Вскинувшись, Марек видит, что Оля без насмешки, но всё же улыбается, впервые настолько чётко обозначив их непонятные отношения.

— А если да?

Два хлопка и они сидят в тёплом, не успевшем ещё остыть, салоне авто.

— Глупо и недальновидно, — вроде бы бесстрастно пожимает плечами она, но ему виден уголок, дёрнувшихся в улыбке, губ. — А к трупам не ревнуешь?

— Они не треплются о чём ни попадя, — хмыкнув, Марек заводит мотор.

— Это смотря с кем.

***

— Оля, ты просто… — Петя восторженно цокает языком, поворачивая меня вокруг своей оси, как на рынке.

Стоило нам с Мареком войти в массивные двустворчатые двери, как всё великолепие «Волчьей тени» попыталось нас ослепить. Мы не ослепли. Я с той стороны видела ещё и не такое, а Марек наверняка привык ко всему этому богатству.

— Убрал бы ты р-руки, Калата. — Марек высматривает кого-то в толпе и игнорирует мой насмешливый взгляд.

— Рычит? — громким шёпотом издевается Петя.

— Порыкивает, — фыркаю в ответ, чувствуя, насколько сильнее сжимается рука Марека на моей талии.

Собственнически.

А всё потому, что наши отношения после моей смерти приобрели интригующий оттенок. Для нас интригующий, потому что Тени всё ещё смотрели на меня с угрозой. Всерьёз считали, что я испугаюсь? Тогда мозгов у них нет вовсе. Марек, похоже, считал также и тоже не боялся подчинённых, которым, по идее, запрещались служебные романы.

У нас романа не было, чтобы там не придумывали Тени.

Да и назвать его служебным… нет, мне, конечно, вручили удостоверение с пометкой «консультант» и печатью в виде оскаленной волчьей морды сразу после развоплощения Тадеаша. Причём, вручал даже не Марек, оставив величественное действо на совесть сотрудников. У которых с совестью было так же, как с мозгами, потому что вручение, названное торжественным, прошло в тусклом сером кабинете без окон и с кислой миной кого-то из канцелярии.

Так что Тени по-прежнему меня любили. Настолько, что придушили бы за углом, если бы могли, но они не могли, и это придавало особую пикантность нашим близким отношениям. Действительно близким, потому что теперь мне приходилось таскаться к ним в офис чуть ли не через день.

Даже Ириам уже выучила маршрут, вместо любимого парка утягивая меня в сторону реки. Туда, где стояло тёмно-серое трёхэтажное здание без опознавательных знаков.

— То ли ещё будет, — многозначительно заявляет Калата. — Не страшно?

— Волков боятся в «Волчью Тень» не ходить. — Мгновение осознания, и мы с Петей весело смеёмся, привлекая неодобрение богатых, высокомерных и кислых.

Мне плевать, потому что я вижу их насквозь, Пете — потому что своим он, полуволк по рождению и полунаследник по желанию отца, не станет никогда. Петя и не стремится, демонстрируя, что хоть у кого-то из Теней есть ум, но всё равно регулярно таскается сюда из-за дурацких волчьих правил.

— Идём. — Похоже, Марек нашел, кого искал.

— Ещё увидимся, — подмигиваю я Пете и иду, увлекаемая Мареком в сторону лестницы.

Хорошей такой, мраморной. С коваными перилами и шириной с мою гостиную. Она прямо просит кого-нибудь с неё сбросить. Тряхнув головой, я отгоняю дурацкие мысли.

Только этого нам сейчас не хватает.

— Отец. — Марек тем временем подводит меня к этой самой убийственной. Точнее, к тому, кто стоит рядом с ней. — Познакомься, Ольга Щенкевич, консультант отдела расследований. Оля, это Джерк Гавел, мой отец и…

Глава над главами.

Глава 2

— Приятно познакомиться, слэчно Щенкевич. Я много слышал о вас от сына и не только. — Зверь недовольно ворочается внутри, глядя, как отец склоняется над Олиной рукой, в то время как она смотрит на него с изумлённо приподнятой бровью.

— Мне тоже очень приятно познакомиться. — Не то, чтобы Марек не ожидал её интереса, но это всё равно напрягает и нервирует. — У вас красивый дом.

— Как по мне, слишком большой, — улыбается отец. — Особенно, для меня одного.

Оригинально он сейчас сбросил со счетов многочисленную прислугу, школу для маленьких волчат, собрания кланов и много чего ещё.

— Разве вы один? — Оля насмешливо обводит взглядом толпу.

— Вы не хуже меня понимаете, что истинного одиночества это не исправит. — Отец смотрит Оле прямо в глаза, и она не отводит взгляда.

— Мы здесь не для светских бесед, — недовольно отзывается Марек, нарушив их переглядывания.

— Как видите, слэчно Щенкевич, даже родной сын навещает меня исключительно по делу, — притворно огорчается отец. — Что же, надеюсь этой ночью вам не придётся скучать, — улыбнувшись, он поворачивается к другим гостям, а я увожу Олю к одной из колонн.

— И многих твой отец казнил? — кривится она, изучая его уже издали. — Хотя какое мне дело до ваших разборок. Лучше объясни наконец зачем я здесь.

Мимо как раз проходит биологический отец Калаты, глава Западного клана, и Марек не сдерживается. Притягивает её в объятие, ближе, чем допускают приличия, склоняется над ней, вдыхает терпкий аромат чего-то неуловимого. И едва слышно, почти касаясь губами её уха, шепчет:

— Отца хотят убить.

***

Убить? Вот этого вот волчару с внешностью эльфа, ледяными глазами и руками по локоть в крови? Хотела бы я на это посмотреть. Но, оставив ехидство при себе, я подыгрываю Мареку, ладонью скользнув по его плечу и коснувшись мощной шеи. И даже не скрывая, что от игры тут разве что слишком серьёзный разговор.

— А может это способ вытащить тебя домой? — На губах соблазнительная улыбка, а во взгляде беспокойство.

Потому что даже я в курсе, что у Гавела проблемы. Мало кому нравится его политика, но только сейчас поднялись возмущённые шепотки. Это может значить только одно — кто-то набрал силу, сравнимую с властью Главы над главами. А дальше возможны варианты. Либо Гавел действительно обеспокоен и вызвал Марека, чтобы найти и наказать виновных, либо ему надоело, что сын игнорирует все приказы, и это лишь способ заставить Марека вернуться домой.

— Это нам и стоит выяснить. — И снова на его лице такая улыбка, что хочется продолжить наш в высшей степени занимательный диалог где-нибудь наедине.

— А твои братья? — Образ влюблённой парочки всё ещё с нами, и стоит признать, что это удобно — прикрываться извечным как мир, желанием уединиться.

— Они тоже здесь. — Марек отводит с моего лица выбившийся из причёски волосок, — ты познакомишься и с ними. Позже.

— Это того стоит? — морщу я нос, надеясь, что Ириам не обидится, если я вернусь поздно. Очень поздно.

— Нет. — Качает Марек головой и происходит непредвиденное — подавшись вперёд его губы касаются моих в лёгком поцелуе. Слишком лёгком. — Но и выбора у нас тоже нет.

Пока я думаю, чем именно возмутиться — его торопливостью или самим фактом поцелуя, Марек отходит на шаг, становясь привычной недоверчивой Тенью.

— А вот и вы! — Появляется из-за его спины Ян, а я даже не вздрагиваю.

Привыкла.

Тени же элита нашего мира. Ну, это они так считают. А ещё считают, что я заработаю невроз, если они станут «шутить» — появляться из ниоткуда прямо перед моим носом, выпрыгивать из-за спины и устраивать дешёвые, жуткие по их мнению, спецэффекты во время ночных прогулок с Ириам.

Как будто они что-то знают о настоящей жути.

И я терпела, правда, недолго. На их несчастье, самый пик клоунады пришёлся на дни, когда Зов крови стал особенно сильным. А я стала особенно раздражительной. И нет, колдовать я по-прежнему не умею, но разве это проблема для той, кто может отщипнуть от твоей ауры немного удачи? Или красоты. Или здоровья, но от этого я удержалась, решив, что шутникам хватит и продолжительной диареи пополам с прыщами по всему телу.

— Вот и мы, — хмыкает Марек.

— Вы сегодня такая сладкая парочка, что вас хотят сожрать половина присутствующих, — прямо заявляет Новотный.

— А другая половина что, на диете?

— А другая прикидывает, что проще — перегрызть горло Мареку и забрать тебя как трофей или тебе, чтобы его ослабить. — За что люблю Яна, так это за неумение интриговать. Зачем, если можно двумя предложениями довести собеседника до нервного тика.

— Ослабить?

— А ты ей не рассказал? — Ян переводит удивлённый взгляд на Марека.

— Не успел, — нагло врёт тот. — А Калата не подумал просветить Олю на этот счёт.

— Неудивительно, ему-то не грозит, — явно не одобряет приемника Новотный. — Шевелил бы ты лапами, а то рассказывать будет некому. — С этим милым напутствием Ян берёт меня за руку и уводит в самый центр зала. Туда, где слышатся первые аккорды обычного вальса. — Оль, ты с танцами как?

— Нормально я с танцами. — Вежливая улыбка становится всё менее вежливой. — А вот с вашими тайнами не очень.

— Да ладно тебе беситься, — отмахивается Ян. — Ты же знаешь, какие мы разговорчивые. Он всё тебе объяснит, только амулетиков сначала прикупит.

— Амулетиков?

— Ну, ты у нас дама нервная, — веселится Ян, — и страшная в гневе, в чём мы не так давно убедились лично. Психанёшь, снова вены резать станешь и придёт нашему известному и перспективному полный и окончательный конец.

— Ещё немного и конец придёт вам всем, — раздражаюсь я, понимая, что влезла туда, куда не стоило.

Необдуманно. Рисково. Впрочем, как и всегда.

Да и запах крови, который я чувствовала с момента, как сюда зашла, раздражал. После происшествия с Тадеашем я надеялась, что потеряла эту способность, но нет. Полезный, но нервный дар возвращался, с каждым месяцем становясь всё сильнее. И это то, о чём я всё ещё не сказала Мареку.

— И я об этом, — фыркает Ян. — Ты же в курсе, как воспринимаешься волками?

— Едой? — невесело хмыкаю я.

— Полувампиром. — От таких откровений я едва не сбиваюсь с шага. — Полувампиром, только что продемонстрировавшей связь с сыном Главы над главами. Как думаешь, что будет дальше?

— Это ты так о моём здоровье беспокоишься? Не стоит.

Надоели мне такие танцы.

Сделав вид, что это не я остановилась, а он, Ян ловко выводит меня из круга и возвращает Мареку с рук на руки.

— Сходили бы вы наверх, что ли, — как бы между прочим заявляет Ян. — Опять же легенду поддержите, да и вряд ли Оля оценит прелесть волчьей охоты.

Марек хмурится и берёт меня за руку.

— Идём.

Глава 3

И снова Марек приоткрывает дверь для сидящего внутри зверя. Позволяет ему и смотреть, и держать её за руку так, чтобы всем становилось понятно куда и зачем они идут. Вот только притворства в этом — капля.

— Что за охота? — тихо спрашивает Оля, когда Марек, услышав идущих на встречу оборотней, прижимает её к стене своим телом. И не для того, чтобы спрятаться.

— Забава, — хрипло отзывается он, носом утыкаясь в основании её шеи. Зверь довольно урчит внутри, требуя продолжать. — Развлечение, в котором на территорию парка выпускают дикого медведя, кабана или ещё кого. И оборотня.

— Скажи, что ты шутишь, — уперевшись ему в грудь ладонью, требует она.

— Если первый кандидат не справляется, выпускают следующего, — продолжает он, видя в её глазах, что его зрачок светится жёлтым. — Но чаще хватает одного захода и остальные в списке чисто для проформы.

— Всегда знала, что оборотни звери, — скривившись, признаёт Оля.

— И я один из них.

Взгляд — глаза в глаза и в голубых всё упрямство мира.

— В коридоре больше никого нет.

— Я в курсе.

Не остаётся даже желания скрыть довольство в голосе. Всё-таки слишком давно Марек не был дома. Отвык. От распрясавшегося зверя внутри. От предвкушения, пропитавшего даже древние каменные стены. От азарта толпы, пробивающего все блоки и ограничения.

Прикрыв глаза и глубоко вздохнув, Марек как ни в чём не бывало отстраняется.

— Идём.

***

Спальня оказывается такой же, как и весь остальной замок — шикарной, готической и должной вызывать восторг вперемешку со страхом. Увы, огромная кровать под кроваво-красным балдахином, резная массивная мебель и тёмная шелкография на стенах всё, что во мне вызывает, так это усмешку. И если бы не стоящий за плечом Марек, можно было бы подумать, что я не в «Волчьей Тени», а на одном из тёмных вампирских балов.

Мероприятие, по высокомерию и кровавости ещё более отвратное, чем сегодняшний вечер.

— Гости заняты, — сделав шаг, я касаюсь рукой балдахина. К счастью, чистого. — Мы одни. В таком антураже… — Чувствуя взгляд Марека в районе собственной обнажённой поясницы, я разворачиваюсь, сажусь на кровать, оперевшись ладонями по обе стороны от себя, и закидываю ногу на ногу. — Чем займёмся?

***

Чем? Марек знал, о чём она, и не испытывал по этому поводу ни капли восторга.

— Видимо, тем же, чем и обычно, — скривившись, он захлопывает дверь и садится на одно из стоящих напротив кровати кресел. — Спрашивай.

— О чём говорил Ян? — подавшись вперёд, сверкает Оля глазами.

— Он много о чём говорил, — отказывается сдаваться он, подозревая, какая именно реакция последует в ответ на его слова.

— То есть ты намерен упираться до последнего. — Хмыкнув, она поднимается и, не дав ему и мгновения на сознание, садится к Мареку на колени. — Спрошу ещё раз, — насмешливо улыбаясь, наклоняется на его грудь Оля, когда он рефлекторно приобнимает её за талию, — почему моя смерть может стать твоей слабостью?

— Потому что большинство оборотней — идиоты, — честно признаётся Марек, не в силах отвести взгляд от голубых глаз.

— Ты серьёзно? — она хмурится и выпрямляется, давая ему возможность хотя бы просто вдохнуть.

— Абсолютно. Видишь ли, — ладонь инстинктивно, без участия мозга, начинает поглаживать её спину, — чем ты сильнее и чем больше у тебя власти, тем больше хочется верить в сказки. В то, что, повинуясь знакам и предзнаменованиям, можно найти армию преданных друзей, любящую семью и настоящую любовь.

— А что, деньги всё это уже не гарантируют?

— То, что можно купить за деньги, легко перекупить. Да и верить в то, что где-то есть твоя истинная пара гораздо проще, чем хоть на миг перестать быть властной скотиной. В нашем мире есть пророчество о том, что у каждого оборотня есть истинная половина. И, встретившись, ни один из них не сможет жить, пока не рядом другой.

— Ты уверен, что не путаешь своё пророчество с кое-каким другим? — едва сдерживая смех, веселится Оля.

— Попробуй спутай, когда последние двадцать лет оборотницы только его и цитируют. — И ладно бы только цитировали. Эти… женщины буквально тыкали его в бредовые строчки, заглядывая в глаза.

— Ну, допустим, — пытаясь стать серьёзней, глубоко вздыхает она.

Ткань закрытого под горло платья натягивается на груди, и Марек предпочитает перевести взгляд. На кровать. Чтоб вас всех.

— Тогда объясни мне, при чём тут я?

— Притом, что после сегодняшнего, — Марек не сдерживает тяжёлого вздоха, — они будут уверены, что мы с тобой истинная пара.

Глава 4

— Действительно, идиоты, — усмехнувшись, я поднимаюсь и поправляю подол платья. — Скажи мне, неужели ваше клановое сообщество настолько замкнуто, что даже интернет не спасает? Потому что на полном серьёзе верить в такую чушь могут только подростки, пересмотревшие «Сумерки». Или что там у них сейчас в моде.

— Как бы там ни было, но я впервые появляюсь здесь с женщиной, — легко пожимает плечами Марек и подходит к окну. — Тем более, с такой и так. — Насмешливый взгляд окидывает меня с головы до ног.

— Ещё скажи, что это всё ты сделал не специально, — фыркаю, руками обозначив собственные формы. Заметно отъевшиеся после истории с Тадеашем.

— Специально, — усмехается Марек, изучая вид за окном, — но я не рассчитывал на такой эффект.

— Кстати, об этом. — Вздохнув, я занимаю кресло, в котором он сидел. — Для этой вашей истинности что, достаточно пары обжиманий и детского поцелуя?

— Нет, — кратко отвечает он и замолкает. Причём очень красноречиво.

— А что надо? — Марек не реагирует, продолжая смотреть куда-то вниз. Видимо, в тот самый парк, где сейчас развлекаются оборотни. — Марек!

— Мы остро реагируем на запахи, — повернувшись, бесстрастно начинает он.

— Я в курсе, что отравить вас не получится, — и его хмык это только подтверждает.

— Я… смухлевал, — наконец, признаётся Марек. — Договорился с Важеком, и он подкорректировал мою ауру на сутки, добавив туда того, чего нет.

— Нет?

— Есть, — после долгого молчания отзывается он, глядя мне в глаза снова подсвеченным зрачком, — но не до такой степени.

— То есть все вот эти, — обойдя его и взглянув в сторону тёмного парка, в котором всё шевелилось и перетекало с места на место, — уверились, что ты…

— Что без тебя мне не жить… в некотором смысле, — иронично добавляет Марек, вставая за моей спиной.

— И зачем? — С улицы раздаётся чей-то страшный рёв, заставивший дрогнуть стекло под моей ладонью. Бедное животное!

— Слишком сладкая добыча, — вздыхает Марек так, что я чувствую шевеление волосков на виске. — Если подозрения отца не плод воображения, то они не смогут удержаться — рискнут, чтобы меня ослабить. Потому что, несмотря на трёх братьев, я остаюсь главной поддержкой Главы. И меня же пророчат в его приемники.

Рискнут. Хмыкнув, я понимаю, что именно он недоговаривает, вот только об этом стоило сообщить немного заранее.

— Имей в виду, — я отворачиваюсь от парка, в котором то тут, то там появляются снопы красных искр, и, приподняв бровь, смотрю на него снизу вверх, — если меня убьют, Ириам переедет к тебе.

— Этого не переживёт никто из нас, — насмешливо усмехается Марек. — И ты же понимаешь, что я не дам тебя тронуть?

Понимаю? Наверное. Я, вообще, много чего понимаю, особенно то, что в смерти нет ничего страшного. Для меня уж точно. С жизнью сложнее и, собираясь ему об этом сообщить, я открываю рот и молчу, засмотревшись на светящийся зрачок напротив.

И не вижу, чувствую, как Марек поднимает руку, собираясь меня коснуться. Подходящий момент, и впервые за пятьдесят семь лет волнительно ёкает где-то в районе солнечного сплетения.

Пока прямо за дверью не раздаётся леденящий душу нечеловеческий крик.

***

— Нет! — надрывается кто-то этажом ниже. — Не-е-ет!

И Марек бы кинулся в самый центр, если бы Оля не сделала того же.

— Сиди здесь! — рявкает он, перехватив её за талию уже у двери.

— Ты меня с кем-то перепутал, — жёстко усмехается она, снова становясь ясновидящей, идущей по Зову крови. Той, кем была на самом деле. — Пусти!

Прикрыв глаза, Марек делает глубокий вдох, понимая, что они теряют время. Теряют из-за него и его разошедшихся инстинктов.

— Не лезь вперёд, — цедит он сквозь зубы, отпуская её и первым выходя в коридор второго этажа.

В «Вольчей Тени» разом становится слишком людно. Или волчно? Как не назови, лучше они от этого не станут, и Марек твёрдым уверенным шагом идёт к лестнице, а люди, оборотни и малая часть вампиров расступаются. Понимая, что их любопытство не стоит того, чтобы отложиться в памяти у лучшего Ищейки всех кланов.

Марек мог бы, перемахнув через перила, за один удар сердца оказаться внизу, если бы не помнил, что Оля идёт следом. И он почти усмиряет рвущуюся резкость, подаёт ей руку и помогает спуститься по крутой для человека лестнице.

Короткий коридор, главный холл и тело.

Обнажённое, с вывернутыми суставами и отколовшимся куском черепа, приоткрывшим вид на грязно-серый с кровавыми прожилками мозг. И никакой крови.

— Запечатать «Волчью Тень», — громко, чтобы слышали все, мрачно сообщает Марек. — Никто не войдёт и не выйдет, пока я не найду убийцу. — Подняв голову, он смотрит прямо в глаза отцу, стоящему рядом с трупом, и различает неуловимый кивок.

— А если это случайность? — слышится крик из толпы.

— Или искать будете вечность?! — второй.

Марек вскидывает голову и обводит взглядом разом притихший народ. Тем взглядом, который многие из них хорошо помнят, а некоторые особо отличившиеся испытали на себе не только его, но и всю крайнюю степень раздражения Марека.

Убедившись, что протестов больше не будет, испытывая странную смесь из вины и ярости, он делает несколько шагов вперёд, пока не встаёт над телом лежащего на животе мужчины. Присев, Марек вглядывается в лицо трупа, до скрипа сжимает челюсти и прикрывает безжизненные голубые глаза того, кто ещё час назад был ВладимИром Гавелом.

Официальным наследником его отца.

Глава 5

— Какое горе, какое горе! — всплескивает руками Петя, перехватывая мои ладони. — Такой чело… волк погиб! Какая утрата!

— Чего ты несёшь? — Я пытаюсь сбросить его руки, но не тут-то было. Петя хоть и выглядит худосочным, но по факту ненамного уступает в силе тому же чистокровному Яну.

— Тебя несу, — хмыкает он, уводя меня из образовавшегося в холле пустого круга вокруг трупа, — подальше отсюда, пока ты не пустила в ход свои таланты.

— Я могу помочь!

— В очередной раз угробившись, — послушно кивает он и вытягивает меня из толпы. — Оль, ты бы хоть думала иногда. Тот милый трупик — старший сын Гавела, на минуточку, обескровленный. Чуешь, куда ветер дует?

Мы оказываемся в тёмном коридоре, но Калата открывает не первую попавшуюся дверь, а строго определённую.

— На! — после чего в прямом смысле вручает меня Яну, а сам возвращается.

— У вас вообще совесть есть? — раздражённо выдыхаю я, когда Новотный за локоть отводит меня к единственному в комнате дивану. Всё остальное место занято маленькими экранами и пультами управления.

— Есть, — кивает Ян и выразительно стучит по плечу одного из крепких молодцов, сидящих здесь же. — Мы даже потом извинимся. Если не забудем.

— Сдались мне ваши извинения! — фыркнув, я всё же сажусь, сбросив туфли и подогнув под себя ноги. — Что там Петя болтал о моём даре?

— Калате бы дар молчания, золотой бы стал парень, — крякает Новотный, и я слышу смешки обоих молодцов. — Слушай, Оль, давай…

— … Марек потом сам тебе всё объяснит, — преувеличенно бодро заканчиваю я, вот только Яна перекашивает от моей усмешки. — Вы меня ни с кем не перепутали? Я вам что, девочка-припевочка, которую взялся сторожить серый волк? Или Марек меня удочерил, а я не в курсе?!

— Ты только ему это не предложи, — хмыкает Ян, но веселья в нём ноль целых, ноль десятых.

— Ян! — рычу я не хуже их всех. Самых сильных и самых умных. Так, что даже сидящие за мониторами Тени переглядываются.

— Ладно-ладно, — кривится он и садится рядом. Увидев на подлокотнике жёсткий звериный волос, я только сейчас задумываюсь, что ни разу не видела оборота. — Ты же знаешь про битву у Белой Горы в 1620?

— Это где католики с протестантами бились? — хмурюсь я. — У меня, знаешь ли, с историей России как-то получше, чем с историей Чехии.

— Типа того, — хмыкает он и разваливается на диване, явно никуда не торопясь. Меня что, одну волнует, что кого-то убили и Марек там один? — Низложенный незадолго до этого Фердинанд II, на людях ярый служитель католической церкви, по сути, потомственный вампир, собрал себе двадцати пяти тысячную армию, из которых людьми была едва ли половина.

— И вы, конечно, не могли упустить такой шанс, — закатываю я глаза.

— А что делать, против натуры не попрёшь, — разводит руками Ян и на мгновение его взгляд приковывается к одному из правых мониторов. Тому, который показывает главный холл замка. — Интернета-то не было, приходилось искать другие развлечения.

— И как, хорошо развлеклись?

— Неплохо, жаль только, что проиграли. В тот раз, — не забывает добавить он. — С тех пор наша любовь всё усугублялась, а религиозные противостояния только добавляли остроты. Кто же откажется наподдать под зад врагу, если даже повод искать не надо.

— И к чему экскурс в историю? — Закинув ногу на ногу, я обнажаю одну чуть ли не до бедра, заставляя бывшего комиссара крякнуть. Люблю это платье.

— К тому, что с вампирами мы не ладим очень давно, — хмыкает он. — Конечно, современность сгладила углы, переведя войну в стадию взаимного порыкивания, но и друзьями нас не сделала. А ты, как ни крути, вампир. С даром, присущим их знати, которых, нашими стараниями, почти не осталось.

— Монтекки и Капулетти отдыхают, — презрительно фыркаю, понимая, к чему он ведёт.

— И я о том, — радуется Ян. Подозреваю, что в основном тому, что я всё ещё сижу и слушаю, вместо того, чтобы рвануть в гущу событий. — И то, что Влада перед этим выпили…

— Не факт, — дёргаю я подбородком, и в помещении раздаётся звон, свисающих почти до плеч, массивных серёг. — Если бы вы меня не утащили, мы могли бы уже знать, где именно его убили и как.

— А остальные три четверти гостей знали бы, что ты владеешь даром, за который и убить не грех. — Ян встаёт и, наклонившись над одним из Теней, многозначительно тычет пальцем в изображение куска высокого кованого забора.

— Вы в Средневековье что ли?

— Посреди кровавой охоты, с концентрацией оборотней по три штуки на квадрат как бы в Древний мир не скатиться, — со вздохом качает головой Ян.

— Всё готово, комнаты на этажах распределены, — рапортует ещё один мОлодец, заходя к нам.

— Какая тесная у нас компания, — язвлю я, заставляя всех четверых обернуться. Естественно, взгляды рефлекторно проходят по оголённой ноге, до самого основания разреза. — Мальчики, а мы тут надолго? А то у меня собака не выгуляна.

— Марек запечатал «Волчью Тень», — отзывается Новотный, недовольно зыркая на всех по очереди и они возвращаются к мониторам. — Думаешь, это просто слова? С этого момента и до того, пока не найдут убийцу, никто не сможет отсюда выйти.

— Ты серьёзно? — выдыхаю я, глядя прямо Яну в глаза.

— Похоже, что я шучу?

***

— Это твоё логово, твои гости и ты хочешь убедить меня, что не в курсе, кто убил Влада?

— Я. Не. Знаю.

Чёртов дом! Чёртовы кланы! Чёртова власть! Поэтому Марек и сбежал тогда, много лет назад, осознав, наконец, каким счастьем стал интернат для ненужных никому волчат.

— Последний раз я видел его месяц назад, Влад просил отпуск, — отец равнодушно сидит за собственным столом, но Мареку, в отличие от всех, видно с какой силой сжимаются тонкие пальцы на бокале. — Я разрешил, и он уехал. Не знаю куда, не знаю зачем. Влад планировал приехать вчера и поговорить, но что-то у него не сложилось, а сегодня занят был я.

Конечно, ведь Джерк Гавел не тот, кто отложит собственные дела ради хоть одного из сыновей. Шанс был у сестры, но и для этого должно было случиться что-то из ряда вон.

— Как и всегда, — ровно отзывается Марек и, запустив руку в короткие волосы, проходит по кабинету отца туда-сюда.

— Не тебе жаловаться, Мар, — кривится тот. — Тебя я принимаю в любое время дня и ночи.

— Просто потому, что я прихожу, когда дело касается твоей шкуры, — усмехается Марек и замирает, упершись взглядом в книжный шкаф. — Что с камерами?

— Сервера взломаны, изображение на мониторах охраны подменили. — Марек морщится, глядя как отец делает большой глоток.

Хреново. Очень, учитывая, что в закрытой «Волчьей Тени» нечем заняться, кроме как опустошать отцовские погреба. И тридцать шесть вампиров, тридцать два человека и двести сорок семь, нестабильных после прервавшейся охоты, оборотней займутся именно этим.

— Что с размещением?

— Третий этаж отдали вампирам, второй займет большая часть оборотней, а тех, кто поадекватней, людей и твоих расселили на первом.

— Думаешь, от высоты вампиры ослабнут?

Ультрафиолет он ультрафиолет и есть — гореть вампиров, конечно, не заставляет, но в самолётах они летают с крайне кислым выражением лица. Вот только третий этаж не настолько высоко, чтобы они ощутили разницу.

— Ты запечатал «Волчью Тень». — Достав из стола бутылку, отец заново наполняет бокал. — Я лишь пытаюсь минимизировать ущерб.

— А как ты минимизируешь ущерб от смерти Влада? — Пусть никто из них не был близок друг другу, но братьями они от этого быть не переставали. — Завтра он должен был быть представлен главам как твой преемник…

— Глава над главами — выборная должность, — со смешком напоминает отец.

— Но не владелец «Волчьей Тени», — опершись ладонями о его стол, Марек угрожающе наклоняется, — а это почти стопроцентный аргумент в голосовании. Ты обязан представить приемника, раз заявился, вот только Влад мёртв.

Молча отсалютовав ему, отец самодовольно улыбается:

— Но ты ведь здесь.

Глава 6

— Мне надоело! — Ррезко поднявшись с дивана, где у меня было всё — кофе, закуски и мужские взгляды, я в два шага достигаю двери, но куда мне до волчьей реакции.

— Слэчно Щенкевич, вы…

Упираться в чужую каменную грудь удовольствие ниже среднего, и я отхожу на шаг, параллельно переходя на другое, своё истинное, зрение.

Так, волчок, а у тебя проблемы. Из той категории, которая очень не понравится твоей подружке, чью метку мне тоже хорошо видно. По привычке, с ёкнувшим сердцем, я бросаю взгляд на свои руки, но крови на них больше нет. Зато, если потянуть вот за эту зелёную ниточку, двухметровая живая преграда мгновенно приляжет отдохнуть на пару часов.

Жаль, конечно, что на полу плитка, но ничего, у этих ребят головы крепкие.

Снисходительно хмыкнув, я легко перебираю пальцами, ища нужную нить, а то так можно и навсегда прилечь, но раздавшийся голос сбивает с пути:

— Роб, ты бы отошёл, пока слэчно думает вырубить тебя на час или навечно.

Презрительно хмыкнув, тот, кого назвали Робом, отходит в сторону и получает насмешливый взгляд уже от Яна.

— Это ты, Роберт, зря. Никогда не обольщайся насчёт способностей женщины, особенно, если ничего про неё не знаешь.

Обернувшись, я вижу на лице Роба явный скептицизм и с трудом сдерживаюсь от демонстрации.

— Что тут? — К нам входит Марек, и в комнате становится совсем не продохнуть от концентрации тестостерона. — Что-нибудь нашли?

— Пусто, — качает головой Ян, — ни травинки не колыхнулось, ни в одном из выходов. Я послал туда наших — то ли работали в паре с ведьмаком, то ли…

— Это кто-то из гостей, — мрачно заканчивает Марек, и я бы возмутилась игнорированию, но он вовремя берёт меня за руку и тянет за собой к камерам. — Оль, посмотри, может, ты что-нибудь увидишь?

— Я вам что, гадалка по магическому шару? — язвлю я, но всё равно склоняюсь над сидящим на стуле молодцом, пытаясь увидеть что-то, что не заметили Тени.

— Глаза испортишь, — сообщает Марек и невозмутимо отодвигает меня от мизерного экрана и сидящего в кресле мужика, к щеке которого я практически прижимаюсь своей щекой.

Под ехидный взгляд Яна, недоумённый взгляд остальной команды и раздражённый мой.

— Я сама тебе глаза испорчу, если ты не скажешь, кто будет гулять с Ириам, пока я торчу здесь! — Мои глаза упираются в нос с горбинкой и поднимаются выше, к серым глазам.

— Мирослава Беднаржова, — не поведя и ухом, сообщает он. — Твоей подруге уже отправлено сообщение от твоего имени, а через пару часов ей в почтовый ящик бросят ключи от твоей квартиры. Я так понимаю, её Ириам знает, и с этим проблем не будет.

— Знаешь, что! — тыкаю я острым ногтем в белоснежную рубашку комиссара Теней.

— Давай я узнаю потом, а сейчас посмотри запись. Пожалуйста, — добавляет Марек и, пока я нахожусь с ответом, всовывает мне в руки планшет.

— Ну, раз ты такой вежливый, — издеваюсь я и, двумя кликами включив запись, возвращаюсь на диван.

У них там что-то происходит, но мне уже всё равно. Передо мной по очереди воспроизводятся пять видео с камер, на которых одно и то же — кованый забор, кованая калитка, трава и два дерева по обеим сторонам. Первая, третья и четвёртая вопросов не вызывают, а к остальным двум так и хочется приглядеться.

— Где это? — тыкаю я пальцем в экран и Марек, пару мгновений назад севший рядом, склоняется ближе.

— Это западный вход.

— Тут что, все калитки одинаковые? — Вскидываюсь, осознав, что все видео сняты с разных мест.

— В целях безопасности, — пожимает плечами он, отказываясь пояснять.

— А одинаковые деревья посажены в этих же целях?

— Оль, тут всё одинаковое, — совершенно серьёзно заявляет Ян. — Ты заходила с главного входа и не заметила, но, если зайти за угол, ты не сможешь понять восточная это стена, западная или южная. С парком и выходами та же история.

— Миленько, — поражаясь идиотизму, хмыкаю я и возвращаюсь ко второму видео. Ириам в надёжных руках, а значит можно поработать.

Смотреть оказывается неудобно — планшет то скользит с колен, то не хватает рук, чтобы и держать и приближать в нужных моментах экран. Поэтому я кладу планшет на кофейный стол и нависаю сверху, встав коленями на подушку, которую Марек подсовывает за мгновение до.

— Что-то не то, — хмурюсь, пытаясь понять, с чего именно зашлась интуиция. Пальцы то приближают, то удаляют запись. Крутят в обе стороны, но зацепиться за нужную ниточку никак не удаётся.

Калитка. Закрыта не только на засов, о чём свидетельствует едва уловимо вспыхивающая защита, когда в неё врезается очередное насекомое. Не то. Забор? Ничего такого нет и в нём. Трава тоже безопасна, хотя я чуть не сломала глаза, вглядываясь в тёмно-зелёное море. Остаются огрызки деревьев, попавшие в кадр, и вот с ними как раз что-то не так.

— Что это? — Мой палец указывает на левый нижний угол планшета.

— Это вяз, — потянув на себя экран, сообщает Марек, — отец их обожает, они тут везде.

— Прекрасно, только я не об этом, — вернув устройство на стол, я тяну Марека за плечо, заставляя вглядеться. — Смотри на листья, они движутся не синхронно. Вот здесь, — ткнув пальцем в нужное место, я выворачиваю шею, чтобы посмотреть на него снизу вверх. — Едва заметно, но края одного и того же листа расходятся на несколько секунд.

— Ян, — не отрывая от меня взгляда, зовёт Марек, — у нас ещё одно наложение.

***

— Это не моя идея, так… получилось. — Он стоит и смотрит на обнажённую спину, украшенную массивным круглым кулоном с непонятной вязью внутри на длинной тонкой цепочке.

— Стоило ожидать, — пожатие плеч легко раскачивает кругляш, и Марек переводит взгляд на окно. — Мы пришли вместе, потом ты представил меня отцу, потом демонстративно зажал вообще ни разу не в углу, а теперь нам должны предоставить раздельные спальни? Не смеши.

— Меня радует твоя сознательность.

Потому что с собственной проблемы.

— А меня твоя растерянность, — фыркает она и, сбросив не до конца застёгнутые туфли, падает лицом вперёд на кровать. Говоря что-то, что Марек слышит как невнятное бурчание.

— Что?

— Это значит, что у тебя есть совесть, и ты не убил брата, только ради того, чтобы нас заперли в одной спальне на неопределённый срок, — хмыкает Оля и поворачивается набок.

— Для этого необязательно кого-то убивать, — устало потерев глаза, Марек занимает единственное кресло.

— Что ещё не так? — задумавшись, он пропускает миг, когда её лицо становится слишком близко, и едва не отшатывается. — Что-то ведь не так? Хочешь, сделаю чай, и голова пройдёт?

— Откуда ты?.. — напоровшись на её ироничный взгляд, Марек обрывает сам себя. — А, ну да.

— Подожди пятнадцать минут, — сострадательно покачав головой, Оля идёт к двери. Босая. В своём невозможном платье.

— Давай договоримся, — вздыхает Марек, поймав её за руку, — что ты никуда не ходишь, хотя бы пока не принесут из машины вещи. А лучше вообще никуда не ходишь одна.

— Приставишь ко мне своих волчат? — Вскидывает она голову.

— У меня здесь не так много людей, но, если потребуется, приставлю. — Поймав её взгляд, Марек с тяжёлым вздохом встаёт. — Оль, здесь три сотни неудовлетворённых, действительно опасных существ и восемнадцать Теней, из которых попробовать довериться я могу разве что Яну с Калатой. Притом, что абсолютного доверия не заслуживаю даже я.

— И как ты собираешься ловить убийцу? В таких-то условиях.

— На живца, — погладив запястье большим пальцем, он отпускает её руку. И даже врать не будет, что без сожаления.

— На какого ещё… — нахмурившись, она смотрит прямо на него. — Нет. Совсем рехнулся?

— Я сам стану приемником отца и поймаю мразь, которая убила моего брата.

Глава 7

— Я сам стану приемником отца и поймаю мразь, которая убила моего брата.

Самоубийца! Рехнувшийся суицидник, которому и без того мало приключений!

— Попробуй, — мрачно разрешаю я и поворачиваюсь, собираясь хотя бы серьги снять.

— Оля. — А сколько укора-то.

— Знаешь, что будет, комиссар Дворжак? — передумав, я возвращаюсь и тыкаю пальцем ему в грудь. — Я просто тебя вырублю. Усыплю несмотря на тонну амулетов, которые, по твоему мнению, защищают от всего, и проспишь как миленький не то что до утра, до конца расследования. Усыплю, — повторяю я в ответ на обалдевший взгляд, — и чёрта с два ты станешь… кем там? Приемником отца? Наживкой?

Раздражённо тряхнув головой, я сдёргиваю серьги и бросаю их на кровать. Браслет летит туда же. И шпильки добавляются в общую кучу, освобождая, ноющую от тугой причёски, голову.

— Хотя, знаешь, — я резко разворачиваюсь, злорадно усмехаясь, — а попробуй! Только не жалуйся потом, когда обнаружишь свою самоубийственную душонку привязанной к поводку старой дряхлой кошатницы.

— Ты говорила, что душу удержать невозможно.

— Выжить после того, как выжгла из себя Тадеаша, тоже, — уперев руки в бока, хмыкаю я. — Но когда меня останавливали такие мелочи.

— Оль…

— Да знаю я, — кривлюсь в ответ. — Больше некому. Это опасно. Родина не простит. Какие там у тебя ещё отмазки? — Увлёкшись обвинениями, я пропускаю мгновение, когда он делает шаг и, смеясь, заключает меня в объятие.

— Ты смешная. — И тёплый взгляд серых глаз обезоружил бы, если бы не его очередная идея-фикс.

— Это пока ты материальный, — раздражённо фыркаю я и ёрзаю, пытаясь высвободить руки. — Пусти.

— Не хочу, — с хрипотцой в голосе честно признаётся Марек, заставив меня вскинуться. — А ты?

— Что я? — Одна рука оказывается на свободе, но, вместо того, чтобы оттолкнуть, обвивает его шею.

— Чего хочешь ты? — Его глаза снова затягивает желтизна и я засматриваюсь, успев подумать, что ни разу за пятьдесят семь лет не целовалась с оборотнем. Как-то не приходилось, ведь все доступные были сплошь из Теней, а отношения у нас… не фонтан, в общем.

Но конкретно с этим оборотнем мы ладим. Настолько, что я совсем не против прижаться ближе к широкой груди. И что молчу насчёт желаний спать, есть и сломать его планы. И что чувствую волнующую волну внутри, поднимающуюся откуда-то снизу.

— Много всего, — выдыхаю я с улыбкой и закрываю глаза, ощущая тёплое дыхание на своих губах…

— Я требую продолжения банкета! — вместе с грохотом двери об стену раздаётся громкий весёлый Петин голос.

— Я придушу тебя, Калата, — разочарованно стонет Марек в ответ.

***

— Помешал, да? — хитро прищурив зелёные глаза, шепчет Петя, когда Оля скрывается за дверью ванной.

— Такими темпами ты не доживёшь до конца дела, — хмыкает Марек, не отрывая взгляда от раскинувшегося перед ним парка.

— Да ладно тебе, вы же в одной спальне теперь…

— Калата, если ты не заглохнешь, убийцей стану я. — Прямо и честно. Обернувшись, он убеждается, что патологоанатом сидит в кресле, примиряюще подняв руки.

— Понял, не дурак. Был бы дурак… стал бы трупом, — продолжает веселиться Калата, лишний раз доказывая, что об их отношениях с Олей в ближайшее время узнает весь отдел расследований. Если ещё не знает. — Да брось ты, уже все в курсе, что вы встречаетесь, — забивает он ещё один гвоздь в крышку своего гроба.

— Мы не встречаемся.

— Ты только Оле это не скажи, — доверительно советует Калата, — у неё рука тяжёлая.

— Калата, ты зубоскалить припёрся? — раздражённо разворачивается Марек. — Скучно стало? Так я быстро тебе задание придумаю.

— С вами, ребята, скучно не бывает, — мотает головой тот. — Вообще, я зашёл сказать, что твои Тени нашли место убийства.

— Кал-лата! — Убил бы, но пока получается только рычать. — Какого ты молчал?

— Засмотрелся. — Шаг и весельчак вскакивает, отпрыгивая в сторону двери. — Да ладно, ладно, остынь. Не первый же год меня знаешь!

— Только это тебя и спасает, — по-собачьи фыркает Марек и резко разворачивается на звук открывшейся двери.

— Вы тут уже дерётесь или мне ещё помыться? — Прикрыв глаза, пряча светящийся взгляд, он снова отворачивается к окну. Хотя Оля, в тёмно-синих джинсах, бирюзовом худи и белоснежных кроссовках, кажется, выжглась на сетчатке.

И это плохо уже потому, что слишком отвлекает.

— Спаси меня, прекрасная дева, — дурачится Калата, — из лап страшного чудовища.

— По-моему, это должна быть моя реплика, — хмыкает она, связывая завитые волосы в хвост. — И где наш труп?

— Весело? — Им не нравится выражения глаз Марека. — Вы, похоже, забыли, что «Волчья Тень» опечатана, в поместье больше трёхсот кандидатов в убийцы, а «наш труп» был моим братом.

— Прости, — первая вздыхает Оля, и он почти жалеет о сползшей с её лица улыбке. — Мы… нервничаем. У меня ещё и Ириам осталась одна на неопределённый срок.

— Я обещал, что с ней всё будет нормально. — Или для неё довериться слишком большая роскошь? — Веди, — киваю я Калате и мы все вместе выходим за дверь.

Коридор сложно назвать пустынным, учитывая, что нас поселили на втором этаже вместе с большинством оборотней, но и они расступаются, напоровшись на мой взгляд. В остальном всё как обычно — полумрак, красный ковёр, прикрывающий паркет, картины на стенах и расписной потолок. И Оля, отстающая на полшага.

Но миг и обстановка меняется. Какое-то движение заставляет нахмуриться и остановиться, задвинув Олю себе за спину. Шёпот вокруг заметно нарастает, и Марек почти не удивляется, увидев летящую сквозь толпу рыженькую хрупкую оборотницу.

— Мар! — со всхлипом восклицает она, увидев его, и ускоряется. — Мар!

— Стася?

Глава 8

Хрупкое воздушное нечто влетает в объятия Марека и виснет у него на шее, заливая её и всё, что ниже, горючими слезами.

— Мар, как?! Влад… неужели он и правда… Мар! — отстранившись, бьёт она его кулаком в грудь. — Пожалуйста, — отчаянный шёпот, — скажи, что это неправда!

— Влада убили, — коснувшись её щеки, тихо, но твёрдо заявляет он под сочувствующими взглядами, наверное, всего этажа. — Его больше нет.

— Ты врёшь! — снова заливаясь слезами, кричит она, никого не стесняясь. — Вы все мне врёте! И он тоже… — Звучит какой-то странный всхлип и она, закатив глаза, начинает заваливаться набок.

— Стася! — обеспокоенный Марек ловит это нечто, подхватывает на руки и в несколько шагов вернувшись в спальню, захлопывает за собой дверь.

Это что только что было?

С откровенным скепсисом и бровью, которой выше уже не подняться, я оглядываю беспринципных, в большинстве своём, жестоких оборотней и что вижу! Сочувствие! Долбанное сочувствие и беспокойство, которого даже труп их наследника не дождался!

— Оль, ты только не переживай, — коснувшись руки, привлекает моё внимание Петя. С таким же обеспокоенным взглядом! Я не поняла, это что, местная Рапунцель? — Это Станислава Гавел, младшая сестра Марека.

Младшая сестра Марека оказывается той ещё принцессой. В каком-то смысле, в их мире ей она и была, так что вела себя соответствующе — ревела навзрыд, колотила несопротивляющегося, обнимающего её с несчастным лицом, Марека и отказывалась успокаиваться. Мне… надоело.

Серьёзно. Я понимаю, что Влад был её братом, но, судя по тому, что мне успел нашептать Петя за те тридцать секунд, что мы возвращались, отношения у них такие себе. То есть мы как бы семья, но гадить друг другу это нам не мешает.

Собственно, зная всё это, я ощущала свербящую под рёбрами фальшь и желание привести принцессу в чувство. Последнее, кстати, и осуществила.

— Оля! — зло рявкает Марек сразу после того, как моя ладонь припечатывает щеку принцессы.

— С ума сошла? — ахает Петя, обхватывая меня и оттаскивая на шаг.

— Ты… ты… — то ли икает, то ли ещё всхлипывает Стася. — Спа… спасибо.

— Всегда пожалуйста, — хмыкаю я, освобождаюсь из ослабевших объятий Калаты и иду в ванну.

Пока эти двое, которые из прославленных Теней превратились в обычных растерянных мужиков, при одном только виде принцессиных страданий, хлопают глазами, я мочу лицевое полотенце ледяной водой, выжимаю и, вернувшись, протягиваю Стасе.

— Спасибо, — слабо улыбается она сквозь распухшие веки и нос. — Я… — ещё один судорожный, сотрясший всё тело, всхлип.

— Стась, мне надо идти, — неуверенно заявляет тот, кто ещё недавно был непобедимым комиссаром Теней.

— Да, конечно… я понимаю. — Господи, она так от него отстраняется, словно жертвует своей жизнью, не меньше, ради всеобщего блага. — Иди, Мар, прости, что я так…

— Всё хорошо, — поднявшись, он легко целует её в лоб. — Я найду убийцу.

— Найди, — зарёванная, всё равно решительно кивает она. — Найди, Мар, и мы устроим охоту, какой ещё не было.

А принцесса-то кровожадная.

— Стася, — кривится Марек и встаёт, — мы не в Средневековье, суд будет общий, а не клановый.

— Хорошо, — опускает она голову, скрывая лицо за длинными волосами. — Пусть так, но найди.

— Найду.

Так, у меня одной ощущение, будто я побывала в первом ряду Моравского театра? Судя по Пете — да.

— Я с тобой.

— Оль, — вздыхает Марек, бросив взгляд на сестру, — может ты побудешь со Стасей? Вы, вроде, нашли общий язык…

Взгляд у меня, должны быть, становится слишком красноречивый. Настолько, что он ещё раз вздыхает, но молчит.

— Петя, — кивнув ему на принцессу, я выхожу из спальни вслед за Мареком.

***

— Почему решили, что Влада убили именно здесь?

Тесная кладовка не подходила для того, чтобы заманить сюда здорового оборотня и бесшумно убить, перед этим выкачав всю кровь.

— Потому что так и есть, — вместо Дениса отвечает мне Оля.

Глаза затянуты мутной плёнкой, руки подняты на уровень живота, пальцы шевелятся.

— Тебе не хватило предупреждения Яна, Калаты и моего? — рявкает он, но Оля, как обычно, не впечатляется.

— Какая разница, — на отрешённом лице появляется намёк на недовольство. — Кому надо давно знают, а остальным плевать.

В общем-то, логично, но зудящее беспокойство от этого не уменьшается.

— Ты видишь?

Вместо ответа Оля подзывает его едва заметным жестом. Если бы это не было их третье совместное дело, он бы не заметил.

Чаще всего он касался её запястья или шеи, но смерть брата выбила из колеи. Поэтому, обойдя её, Марек обнимает Олю со спины, одной ладонью забираясь под объёмную кофту и коснувшись оголённого живота.

Её хмык он скорее чувствует, чем слышит, но поздно.

Они снова переносятся в царство безумных, но мёртвых красок.

***

— Кто-то всё подчистил. — Мой взгляд скользит по полу, стенам, потолку, полкам с каким-то хламом. — Причём основательно, словно специально для меня. Смотри, — горячая ладонь на животе отвлекает, но не настолько, чтобы я не могла выполнить свою работу, — всё серое. Даже тряпки и вёдра, на которых должны были остаться хоть какие-то следы от прикосновений.

— Что это значит? — почему-то так его голос всегда звучит по-другому. Глуше, жёстче… соблазнительнее.

— Что здесь мы ничего не найдём. — Усилием воли отрастив один коготь, я надрезаю внутреннюю сторону ладони.

Капли моей крови падают, оставаясь красными кляксами, но и только. Призыв не помогает, ни одного следа не появляется, а, значит, стирали не магией. Что, неужели правда, вычищали всё ручками? И это высокомерные оборотни? Тряпкой возили по полу, окуная в 99 % настойку полыни?

Видимо, очень припёрло.

— Зачем кровь? — Двойственное ощущение. Там, где стоит моё тело, вопрос Марека отзывается тёплым дыханием на ухе. Здесь чувствуется лёгкая изморозь там же.

— Чтобы наверняка. — Вернувшись в реальность, я не шатаюсь и не падаю от слабости, но приятного мало. Поэтому я не против, когда он чуть сильнее прижимает меня к себе. — Могла быть иллюзия или ещё какая магическая гадость и снять её без крови не получилось бы. Я попробовала, но толку ноль.

— Можно было не рисковать, я как знал, приглашая сюда ещё и Важека, — качает головой он и уточняет, не отпуская: — Стоишь?

— Не смеши, — хмыкнув, я отстраняюсь и делаю шаг вперёд, приближаясь к полкам.

Может, удастся что-нибудь найти.

Тряпки, салфетки и моющие средства не отличаются ничем, даже следами уборщиц. Может, убийца просто распылил полынь пульверизатором? Слишком много времени ушло бы, чтобы вымыть всё вручную.

— Оль, ты что-то нашла? — отвлёкшись от разговора с очередной Тенью, интересуется Марек.

— Как сказать. — Привстав на носочки, я двигаю вещи на полках, только убеждаясь в своей правоте.

— Помочь? — раздаётся совсем рядом.

— Нет, — отряхнув руки, я поворачиваюсь, оказавшись лицом к лицу с Мареком. — Это полынь, она убирает все следы так, что не подкопаться, ещё и разбрызгивали пульверизатором — в некоторых особо труднодоступных местах осталась пыль.

— Ведьмаки уже выяснили, — кивает он. — Дверь тоже обработали, так же, как и прилегающую часть коридора.

— Значит, идём смотреть на тр… твоего брата? — вспомнив вспышку в спальне, исправляюсь я.

— На какого из них? — невесело усмехается Марек и направляется к лестнице, не оставив мне другого выбора, как идти за ним.

— А у тебя их сколько?

— Трое, и Стася, — хмуро оглянувшись, он протягивает мне руку, но я прекрасно держусь и за перила.

— Трое с ВладимИром?

— Да. Эрик младше Влада на одиннадцать лет, а Павел самый младший. — Перед тем, как ступить на вторую лестницу, Марек, не спрашивая, берёт меня за руку. — Ступени под неудачным наклоном.

— Я так и поняла, — хмыкаю я. — А сколько тогда лет Станиславе?

— Восемьдесят пять.

Ожидаемо, но всё равно неприятно. Чисто по-женски. Потому что оборотница, будучи старше на тридцать лет, выглядит младше на десять точно. Усмехнувшись собственным мыслям, вспоминаю, что на мои сто пятьдесят приходятся её триста и успокаиваюсь. В пересчёте на их жизни, я была бы ровесницей Марека. Кстати…

— А тебе сколько? — Как-то раньше этот вопрос проходил мимо моего сознания.

— А сколько дашь? — останавливаясь в странно пустынном коридоре, оборачивается Марек.

— Тридцать пять? — Это если на человеческие года.

— Девяносто, — насмешливо поднимает он бровь.

— А ты хорошо сохранился, — фыркнув, я возвращаюсь к изнанке мира.

Да, кровь из ВладимИра выпустили почти всю, но внутри-то она осталась — как минимум на стенках вен и сосудов, поэтому дальше меня можно не провожать. Алую дымку я вижу отчётливо и шагаю впереди Марека, судя по увеличивающейся сырости и прохладе, направляясь куда-то под землю.

Спасибо, если не в пыточную.

Очередной поворот, коридор и запах, что сшибает с ног.

— Чтоб тебя!

Глава 9

Уверенно идущая до этого Оля, резко останавливается, поворачивается к стене и явно сдерживает рвотный позыв.

— Оль? — Зверь внутри недовольно возится, добавляя беспокойства. — Оля, что?

— Чтобы я ещё хоть раз… — Она стоит, одной рукой опёршись о каменную кладку, а второй всё ещё зажимая рот. — И сколько здесь убивали?

— Точного числа тебе не скажет даже отец. Совсем плохо? — Вместо ответа — обречённый стон. — Идём отсюда.

— Дай мне двадцать секунд! — раздражённо вырывает она локоть из моей руки. Как всегда самоуверенная, даже слишком.

— Я скажу, и Влада поднимут из подвалов, — со вздохом Марек снова берёт её под локоть. Пытается, потому что…

— Дай! Мне! Двадцать! Секунд!

Отступив на шаг и подняв одну ладонь, второй он хватается за оружие, только спустя мгновение вспоминая, что это Оля. И рычит она, а не дикий новорождённый вампир.

Неприятная дрожь проходит по рукам, а ощущение грядущих неприятностей прямо-таки вопит сиреной.

— Ты в курсе, что у тебя глаза светятся? — Расслабившись и отведя руку от кобуры, ровно интересуется он. Вот только угомонить рефлексы оказывается не так просто.

Вместо ответа — дерзкий взгляд, раздражённый выдох и демонстративно прямая спина.

— Оль, что происходит? — Приблизившись на шаг, держа руки ладонями к ней, Марек пытается заглянуть в опущенные глаза.

— Ничего. — Даже голос другой. Глубже. С лёгкой хрипотцой.

Ничего, что касалось бы тебя, Марек Дворжак.

И так раздражённый зверь внутри скалится. Потому что уже давно касается. С её той самой самоубийственной выходки.

— Три месяца назад тоже было ничего, только откачивать тебя пришлось несколько часов. — Едва ощутимый раньше, придающий ей особую таинственность, чисто вампирский аромат резко обволакивает Марека удушающим запахом крови. Настолько ярким, что её привкус появляется даже на языке. — Оля?

Не став сбрасывать его пальцы с подбородка, она послушно поднимает голову, глядя на него глазами, затянутыми кроваво-красной пеленой.

— Видишь? — Вместо ответа он может только коротко кивнуть. — И я вижу, — хмыкнув, Оля дёргает подбородком. — Идём.

— А как ты?.. — Волк тревожно поскуливает, а сам Марек не знает, как закончить фразу.

— Скоро пройдёт, так уже было, — запустив руку в волосы, она стаскивает резинку, распуская хвост.

И Марек срывается.

***

В этот раз приступ даётся тяжелее, хотя, может, сказывается близость кровавых подвалов. В голове всё ещё стоит муть с ощутимым оттенком красного, а сознание больше занято расшифровкой капель крови, виднеющихся то тут, то там. И если тридцать секунд назад я их не замечала, то сейчас знаю — та застарелая клякса на стене, почти над полом, брызнула из человека. Стопроцентного, со второй положительной и больной печенью.

А те два пятнышка позади меня уже волчьей стаи. Мужчина точно, с третьей отрицательной. Очень ароматной. Такой, что мгновенно пересыхает в горле, но даже испугаться я не успеваю.

Наш первый поцелуй должен был быть лёгким, нежным, трепетным, но мы те, кто мы есть. Поэтому вместо ресторанов и свиданий у нас трупы и преступники, а вместо цветов — улики.

И жёсткий, сумасшедший поцелуй, где никто не готов уступать.

— Рехнулся? — Отстранившись, я пытаюсь отдышаться, но жёлтые глаза Марека не дают и шанса.

— Не то слово, — хрипло и настолько долгожданно отзывается он, что я первая тянусь навстречу.

И где-то внизу лежит труп его брата, где-то наверху разгуливает его же убийца, но здесь не остаётся ничего, кроме нас. Пока моя проклятая вампирская сущность не выползает наружу.

— Прости! — Отшатнувшись, я делаю судорожный вдох. — Я… не хотела.

Вру. И даже не особо скрываюсь, рефлекторно облизав губы, на которых ещё остался привкус его крови.

— Считай, что я поверил.

Всё очень плохо.

Стоило сдержаться сначала ему, а потом мне. Вспомнить о долге, о том, что мы не на прогулку вышли, да о чём угодно, но не поддаваться собственным чувствам. И всё бы ничего, не маленькие, но в этом и кроется главная проблема — в том, что нам придётся как-то ночевать в одной спальне.

И во взгляде напротив видно то же осознание, что у меня.

— Где труп? — Учитывая прошлую реакцию Марека, это должно привести нас в чувство, но нет.

Потому что вместо ожидаемой резкости, он подходит, зарывается рукой в мои волосы и заставляет посмотреть себе в глаза. Но это ещё ничего, хуже становится, когда Марек, в мрачной тишине коридора, проводит носом от линии моего подбородка до виска, делая глубокий вдох. Какие там мурашки! Всё мое половинчатое существо заходится такой дрожью, что приходится впиться ногтями в собственные ладони.

— Если ты не отойдёшь, я за себя не ручаюсь, — глухо, и прямо глядя ему в глаза.

— Та же проблема, — хрипло признаётся Марек и делает шаг назад. К нашему обоюдному облегчению.

— Идём, мы и так потеряли много времени.

***

Лучше бы он перекинулся, чем лез к Оле с поцелуями. Потому что раньше ещё можно было делать вид, будто ничего не происходит, сейчас же от желания прикасаться к ней зудят кончики пальцев. И губы. И много чего ещё, совершенно лишнего, учитывая ситуацию.

Не помогает даже лежащий на прозекторском столе Влад.

Обнажённый, отдающий откровенной синевой и с двумя дырками в шее. Да, они считались братьями, но оборотни в принципе все друг другу братья, а с Владом они никогда не ладили. Как же, он ведь наследник и старший сын великого Джерка Гавела. Законный, между прочим, в отличие от, сосланного на самый край мира, ублюдка. Вот только звание самого-самого не принесло Владу ничего, кроме заносчивости, истерии и пристрастия к запрещённым веществам.

Для волков запрещённых, потому как ни люди, ни вампиры от простых с виду травок в коматоз не впадают.

— И?

Избавиться от горячего, тяжёлого аромата крови, Олиного аромата невозможно даже опираясь бедром о стол в двух столах от неё.

— Знаешь, что такое идеальное убийство? — Даже голос у неё становится другим, глуше, ниже и не предвещает никому из них ничего хорошего.

Потому что Марек точно знает, стать вампиром после одного лишь укуса нельзя. И даже обмен кровью не поможет, но факт остаётся фактом — порозовевшая и адекватная Оля десять минут назад ощущалась новорождённым вампиром.

Диким, не способным себя контролировать. С единственным желанием в мозгу — пить и выпивать.

— В теории, — хмыкает он в ответ.

Убрав руки от головы Влада, Оля поднимает саркастичный взгляд и отходит от трупа.

— Ну, так полюбуйся на практике, комиссар Дворжак, перед тобой именно оно.

***

Путь наверх проходит в молчании. Задумчивом таком, где каждый из нас прикидывает, насколько всё плохо, и что с этим делать.

И, если очередное убийство и тайны волчьего двора не так чтобы впечатляют, то с моим приступом и нашими с Мареком отношениями всё гораздо печальнее. Хотя бы потому, что там, внизу, в отличие от двух моих прошлых сумасшествий, всё было по-настоящему. Я на полном серьёзе планировала подзакусить одним сильным, соблазнительным и очень сладким волком. И веселее всего, что стоит вспомнить, и на язык мгновенно возвращается привкус его крови.

Маня, уговаривая дать себе шанс, обещая какие-то запредельные открытия после первого глотка.

Вот только, в отличие от рехнувшегося сознания, я прекрасно понимаю, что Марек Дворжак — не тот, с кем фокус пройдёт, даже если сильно захочется. И ночёвка в одной спальне с каждым шагом обрастает всё новыми и интригующими нюансами. Убийственными, потому что в предыдущий приступ я очнулась на кухне с куском сырого мяса в руке под истерический лай Ириам. Которая, ко всему прочему, явно не собиралась делиться едой с прибабахнутой хозяйкой.

И вот вопрос, что произойдёт этой ночью, если в доступе будет вкусный, ароматный и согласный оборотень?

Первые секунды согласный, пока не поймёт, что этот мой интерес носит чисто гастрономический оттенок.

Глава 10

К счастью, ни Пети, ни Рапунцель в нашей спальне уже нет. Нашей.

С усмешкой покачав головой, я подхожу к окну.

— Что сказал твой отец? Вы ведь успели поговорить, пока меня держал в заложниках Ян?

Долгое молчание заставляет обернуться и встретиться взглядом с Мареком. И нет, мы не будем говорить на темы, которые читаются сейчас в его глазах. Снова, кстати, жёлтых.

— Что с тобой?

И снова поза, как недавно в коридоре — одна его ладонь зарывается в волосы, удерживая взгляд, другая прижимает к горячему телу. В самом прямом смысле горячему и, нахмурившись, я касаюсь тыльной стороной ладони сильной шеи.

— Что сказал Глава?

Мой подсвеченный красным зрачок отражается в его глазах. Его жёлтый — наверняка в моих. Представляю, как ржал бы Петя, узнав, в каких условиях мы оказались.

— Что ничего не знает. Твоя очередь.

— Ты ему веришь?

Попробовать стоило.

— Оля! — Миг, и я оказываюсь сидящей на подоконнике, а Мар упирается о него обеими ладонями. Приходится отклониться назад, чтобы просто видеть его лицо. Очень раздражённое, к слову. — Что. С тобой. Происходит.

— Меня больше волнует, кто убил Владимира.

Рык, треск дерева, оскал.

Мда.

— Я сам разберусь с отцом, с убийцей брата и со всем долбанным кланом. А вот с тобой…

— С собой я разберусь сама, — усмехнувшись, я дружески хлопаю его по плечу и соскальзываю с подоконника.

Вот только тот поцелуй был реально лишним. Потому что он дёргает меня на себя и ловит в объятия, прижимая спиной к своей груди. Так прижимая, что не двинуться.

— Не беси меня, Оль. — Злой, но жаркий шёпот на ухо отправляет табун мурашек в неизвестном направлении, а мой персональный вампир, с недавних пор поселившийся внутри, заходится восторженным слюноотделением. — Сейчас — точно не беси, я и так на грани.

— Надеюсь, оборота? — Я ещё держусь и даже поднимаю бровь, хотя этого Мар точно не видит. Как и того, чего мне стоит сдержаться и не потереться щекой о колючую щёку. — Никогда не видела, как оборотни перекидываются. Одежда рвётся, исчезает или вы перед этим раздеваетесь?

— Показать?

И речь гарантированно не про оборот, ставлю все свои дары разом.

— Как-нибудь в следующий раз. — Освободиться из его рук едва ли не сложнее уничтожения Тадеаша, но я справляюсь. Воли хватает даже на то, чтобы обернуться перед дверью ванной, сделав вид, что это ни разу не побег. — Для этого мы ещё слишком плохо знакомы.

— Оля, — с усмешкой тянет Мар, но я уже в ванной.

Надо как-то определиться с нашими отношениями, линией поведения и всем остальным, а для этого нужно провести хотя бы несколько минут без него.

Да уж, не думала я, чего мне будет стоить приглашение Мара на «обычный светский вечер», а интуиция промолчала. У меня и промолчала! Уже по одному этому стоило догадаться, что будет весело, но мне было не до того. Как же, нагло провоцировать одного конкретного оборотня ведь гораздо интереснее, чем заняться своими прямыми ясновидческими обязанностями.

Хмыкнув, я захлопываю дверь сильнее, чем стоило и успеваю поморщиться, осознавая этот факт. А потом наступает темнота.

— Опять ты, Олёна, — недовольно качает головой бабушка, тасуя в руках старую колоду. — Снова заигралась.

— Нет. — На изнанке мира всегда холодно, серо и сыро — изо рта идёт пар, и я поднимаю ладони, осматривая их со всех сторон. — Я умерла?

— Не в этот раз, — хмыкает моя много раз пра Татьяна Колмогорова, когда-то бывшая княгиней в дореволюционной России.

Хотя почему когда-то. Крепдешин, атлас, шифон и кружево — всё это и сейчас при ней, а платье глубокого зелёного цвета с золотой вышивкой идеально оттеняет гладкую белоснежную кожу. Княгиню Колмогорову не портила даже изнанка мира.

Сделав шаг вместе с ней, я оказываюсь в знакомом салоне века так девятнадцатого. Любимая локация моей знаменитой бабушки.

— И всё-таки?

Здесь время течёт по-другому. Мы можем болтать часами и даже днями, в то время как в реальности проходят короткие мгновения.

— Спасут, куда денутся, — морщится она и отпивает чай из чашки тонкого фарфора, естественно, аристократично отставляя мизинец. — Мешаешь ты кому-то, милая, сильно мешаешь.

— Сильнее, чем с Тадеашем? — фыркаю я, заглядывая в её чашку, где вместо чая отменный французский коньяк.

— Этот паскуда хотел тебя использовать, — вздыхает бабушка, — сейчас же тебя хотят убить, а это, милое моё дитя, очень ощутимая разница.

— И кто? — с намёком поднимаю я бровь.

— Сама выяснишь, — пожимает точёными плечами княгиня. — Тем более что тебя выдернут отсюда уже вот-вот. Какой несдержанный волк, — недовольно качает она головой, глядя куда-то мне за спину, притом, что я точно знаю, там лишь стена с летним пейзажем, — в наше время мужчины вели себя сдержаннее.

Сдержанный Дворжак? Ну-ну, не после нашего разговора.

— Ваше время закончилось пару-тройку столетий назад, сейчас люди более нервные. — Я с улыбкой подаюсь ближе. — Ба, ты же знаешь кто убийца. Давай в этот раз без тайн?

— Милая, но так ведь неинтересно, — искренне распахивает большие голубые глаза бабушка. — Не переживай, ты разберёшься. Теперь тебе хватит и времени, и сил, и помощь уже близко, — тонко улыбается она и делает ещё глоток.

— Помощь?

— Иди, Олёна, тебя уже ждут. У нас ещё будет время для бесед. Позже. — Бабушка склоняет голову набок. — Иди, пока твои мужчины не разорвали грань миров.

Стоп. МужчинЫ?

***

Взрыв, который полыхнул, стоило Оле закрыть за собой дверь был ещё ничего. Она же, изломанной куклой лежащая на полу, тоже оказалась терпимым зрелищем. Да даже когда примчался этот долбанный вампир, Марек, будучи слегка не в себе, даже не обернулся. Но сейчас… сейчас князь всея вампирский нежно прокусывал кожу тонких запястий, шеи и щиколоток, зализывая оставленные раны.

Якобы так они сразу затянутся, ага.

И вот это оказывается слишком. Настолько, что не помогает даже Оля, лежащая на соседнем от Влада столе, даже если с каждым укусом она и становится розовее. И зверь рвётся, требуя сломать поганого вампира, будь он хоть трижды князь. Не взирая ни на то, что он последний представитель высшей вампирской знати, ни на то, что это гарантированно повлечёт за собой полномасштабную войну.

Да откуда этот выродок, вообще, вылез?!

— Вышел бы ты. — На плечо ложится тяжёлая рука, но он лишь дёргает плечом.

— Не пошёл бы ты! — рычание, уже ни разу не глухое прорывается в голос, а вены на руках напряжены настолько, что Марек сам не понимает как сдерживает оборот.

— Он поможет, но тебе смотреть на это необязательно, — ещё раз пробует Ян, хотя мы оба понимаем, что бесполезно.

Всё, порог пройден. Говорите истинных пар не существует? Расскажите об этом волку, который выл так, как никогда в жизни, держа в руках окровавленную пару. Действительно, пару, но даже это осознание проходит сейчас мимо.

— Откуда здесь этот Бенеш?

Ярость застилает глаза, когда вампир прокусывает Олину шею уже с левой стороны, а после проводит языком по нежной коже. Издевательски и настолько интимно, что тот наш поцелуй становится детскими играми.

— Тормози! — Только спустя мгновение Марек осознаёт, что Ян удерживает его поперёк груди, не давая сделать следующий шаг. — Станислав Бенеш, последний вампирский князь приехал в качестве посла доброй воли. Глава пригласил его, чтобы подписать мирный договор между оборотнями и вампирами.

Договор, чтоб их всех! И сейчас этот долбанный посол облизывает Олю. Мою Олю!

Развернувшись, он с замаха врезается кулаком в каменную стену. Костяшки разбивает в кровь, но легче не становится. И хуже того, ни Бенеш, ни его каменномордые телохранители не обращают на вспышку никакого внимания.

— Легче? — усмехается Ян.

— Нет. — Вдох, выдох. — Кто посмел?

И мы оба понимаем, что речь уже не о вампире.

— Целились в тебя? — нахмурившись, предполагает Ян.

— Для этого заряд был бы в три раза мощнее, — коротко дёргает Марек подбородком. — Нет, целились в неё.

В его Олю — хрупкую, нежную, ранимую несмотря на силу воли и тяжёлый дар. Приходится прикрыть глаза, чтобы отстранится хотя бы от вампирского произвола, иначе точно не удастся удержать зверя внутри.

— Думаешь, это связано с Владом?

— Причём тут это! — Снова рык. И ведь не рассказать о её вампирских сложностях. Неизвестно, как отреагирует Ян ещё и на такие новости.

— Ну, тогда я не знаю, во что ещё могла влезть наша «Я знаю всё лучше вас».

Влезть? Оля могла. И не сказать при этом ни слова, потому что она умная и сильная, а он просто погулять вышел.

— Ей нужно отдохнуть, — раздаётся глубокий голос проклятого вампира. Вскинувшись, Марек встречается с ним взглядом, рука Яна на плече сжимается сильнее. — Перенесите слэчно ко мне в комнаты.

— Разбежались.

Дёрнув плечом, Марек в два шага оказывается рядом с Бенешем. И если чисто вампирскую вонь ещё можно вытерпеть, то этот его приказ уже нет.

— Рядом со слэчно в момент пробуждения должен быть тот, кто точно знает, что будет с ней происходить, — с вежливой улыбкой объясняет Бенеш. — И тот, кто расскажет, что нормально, а что нет.

— Марек, он прав, — тихо признаёт Ян то, что понятно и так.

Особенно, при взгляде на Олю, которая по-прежнему лежит в окровавленной одежде, но хотя бы живая.

Живая.

— Хорошо, — заткнув зверя, рычит он. — Чёрт с вами, пусть так, но я буду с ней.

— Как хотите, — бесстрастно пожимает плечами вампир.

Он же разворачивается, касается пальцами Олиной щеки, прикрывает на мгновение глаза, а после удовлетворённо улыбается. Убил бы.

— Будьте моими гостями, — едва склоняет голову вампир, а после выходит из импровизированного морга. За ним след в след идут оба телохранителя.

— Во что мы опять ввязываемся, — качает головой Ян и переводит взгляд на Марека.

— Как обычно, в неприятности.

Глава 11

Пить. Полжизни за стакан воды!

Открыв глаза, я с хрипом сажусь и долго откашливаюсь, чувствуя, как горит горло и лёгкие. Губ касается прохладный бок бокала, и я пью, забыв обо всём. Почти обо всём, потому что стоит мозгу осознать металлический и очень характерный привкус во рту, как всё содержимое желудка просится наружу. И, свесившись с края кровати, я, полностью с ним солидарная, освобождаю организм от лишней дряни.

А чужая кровь однозначно лишняя дрянь.

— Точно знает, говорите? — ехидный голос Мара я узнала бы и из-за грани. Кровать рядом со мной прогибается под чужим весом, а у губ снова бокал, но в этот раз я категорически против. — Это вода, Оль.

Вода? До сих пор Мар мне не врал и, всё ещё чувствуя позывы из-за мерзкого привкуса во рту, я делаю первый глоток. И осушаю бокал, поняв, что действительно вода.

— Этого не может быть, — уверенный голос привлекает внимание и я, наконец, осознаю себя в реальности.

В реальности чужой компании и чужой спальни. Потому что эта кровать в два раза больше той, что стояла в нашей спальне, балдахин в два раза шикарнее, а обстановка пафоснее. И всё такое чёрно-красное, что воротит, особенно, после недавнего питья.

А вот хозяин голоса очень даже привлекает, за этот очень длинный вечер я его ещё не видела. Высокий и светлокожий, с тёмными волосами, изящный и очень аристократичный мужчина встречает меня странным взглядом. Как будто он вдруг увидел то, чего увидеть не ожидал, в этой жизни так точно. А то, что жизнь конкретно этого вампира была очень длинной, сомневаться не приходилось.

Не тогда, когда на его шее висела средневековая цепь с орденом в виде креста, напоминающего древнеегипетский анкх.

— Не может, но есть, — мстительно замечает Мар, чьи руки я чувствую на своих плечах. — Надеюсь, вопрос с размещением в этой спальне можно считать решённым?

Он и с вампирским князем успел поцапаться?

Не обращая внимания на слабость и головокружение, я поднимаю взгляд и сталкиваюсь со светящимся даже при ярком свете ламп зрачком. Вот только выглядит Марек не очень — больной взгляд, бьющаяся на шее жилка, расширенные зрачки. Что у них тут произошло за время моего отсутствия?

— Это нецелесообразно, — ровно отзывается действительно красивый по человеческим меркам вампир. — Реакция необычная, и в любой момент слэчно может обратиться.

Обратиться?

— Какого чёрта здесь происходит?

***

— Ты умерла.

Смысл медлить, если проблем хватает и без этого. Ян в дальнем углу комнаты хмыкает, и Оля переводит на него тяжёлый взгляд. Действительно тяжёлый, а красный светящийся зрачок только добавляет антуража.

— Серьёзно? — издевательски поднимает она бровь и с его помощью садится на край кровати. За это время вышколенные слуги уже прибрали результат вампирской ошибки. — Это ты мне будешь рассказывать про мою же смерть?

— Оль…

— Вы умерли, — бесстрастно повторяет проклятый Бенеш. — Случившийся взрыв повредил жизненно важные органы, в числе которых были лёгкие, сердце и мозг.

— Тогда почему я здесь, а не в картёжном салоне?

— Где?

— Неважно.

Опираясь на его ладонь, Оля встаёт с постели под пристальным взглядом вампира. Встаёт, выдыхает и вырывает ладонь из его руки. Зверь скребёт и скулит, требуя поставить метку вот прямо сейчас, но Марек лишь стоит рядом и смотрит на рассыпанные по спине светлые пряди.

— Присядем? — Бенеш жестом указывает на выход из спальни. — И я всё вам объясню.

Мгновение заминки, после которого Оля оглядывается на него с вопросом во взгляде. И получает всё и разом — довольство зверя, его кивок и безграничную поддержку во всех своих финтах. Теперь точно безграничную. Настолько, что вместо поисков убийцы брата, он подходит, берёт её за руку и идёт разбираться с князем вампиров.

— Вы умерли, — сев в кресло и закинув ногу на ногу, повторяет тот. Они с Олей садятся в соседние кресла, а Ян остаётся подпирать стену около входа. — Люди не живут с такими травмами, но вы не совсем человек.

— Я ясновидящая. — Оля кривится, наблюдая как Бенеш залпом осушает рюмку с тягучей красной жидкостью, и Марек не торопится сообщать ей, что там сок.

— Вы человек, — вдруг улыбается Бенеш тепло и мягко, словно ребёнку. — Были им, пока не умерли. К счастью, стоило вашему сердцу остановиться, как власть над телом перехватили гены, которые достались вам от…

— Назовёте это имя, и я за себя не ручаюсь, — бесстрастно предупреждает она и берёт бокал с водой, который только что поставили его слуги. Хмыкнув, к своему с кофе Марек даже не притрагивается.

— Которые достались вам от одного из наших князей, — не впечатляется Бенеш угрозой, хотя на его месте Марек бы задумался. — Они начали изменять ваше тело и разум, превращая в вампира. Настоящего вампира, — весомо добавляет он.

— Тогда почему ваш фокус с кровью не сработал? Резус не подошёл?

Олю не исправит даже смерть, и Ян тоже это понимает — из его угла слышится весёлый хмык.

— Этого мы не знаем, — во взгляде Бенеша всё больше интереса, и Мареку всё меньше хочется продолжать беседу. — Поэтому целесообразнее вам будет остаться здесь, там, где вам смогут помочь. Рядом со мной.

Придушу гада. Вот прямо сейчас встану и…

— Целесообразнее мне быть там, где я смогу хотя бы переодеться, — положив ладонь на моё запястье, фыркает Оля и поднимается. — Всего хорошего.

— Вы не понимаете.

Мгновение, и Бенеш стоит перед Олей. Ещё одно, и их разделяет его весомая и очень злая фигура. И вампирский телохранители рыпаются было в нашу сторону, но поднятая рука князя их останавливает.

— Слэчно Щенкевич… Ольга. — И подправить бы прикус одному конкретному вампирюге, но у нас же долбанная политика. Которая, в принципе, и так не особо складывается. — Ваш зов я ощутил бы и на другом конце мира. Возможно, мы с вами последние представители высшей знати и игнорировать это всё равно, что отказываться от родной крови.

— Есть кровь, от которой и отказаться не грех, — криво усмехается она, а Марек только сейчас замечает за своим плечом Яна.

Который тоже усмехается, потому что вспомнили они явно об одном — о маньяке Тадеаше.

— И всё же, — бросив взгляд на него, вампир протягивает Оле визитку, — если вдруг вы почувствуете себя странно или просто захотите поговорить…

— Я запомню.

Забрав визитку, Оля бесстрастно рассматривает её со всех сторон, засовывает в карман джинс и резким шагом идёт на выход.

Глава 12

Не знаю в какой момент теряется Ян, но в разгромленную спальню мы входим вдвоём. Проёма в ванную, как и части стены, больше не существует, ванна расколота пополам, а вся светлая плитка залита моей кровью.

— Кто это сделал?

Я как чувствовала, когда собиралась не на вечер, а на неделю.

Достать из шкафа сумку, вытащить футболку, стянуть пропитанную кровью кофту и не обращать на то, как трясутся руки.

— Прости, это моя вина.

Мар подходит сзади, заключает в кольцо рук, прижимает к себе. Вот только ни разу не вовремя.

— Теперь и в туалет будешь со мной ходить? Раз уж это твоя вина. — Зря, ой, зря он сейчас меня трогает. — А кто будет искать убийцу Влада? Или думаешь, я в восторге от вашей «Волчьей тени»?

— А я в восторге от того, что тебя облизывает чёртов вампир? — Мар резко разворачивает меня лицом к себе.

Глаза светятся, по лицу гуляют желваки, а по рукам вены.

— Делает что?

Нет, князь, конечно, мужчина красивый, но не до такой степени.

— Он ворвался сюда почти сразу после взрыва. — Мар отпускает мои плечи, отходит к окну и засовывает руки в карманы. — Выбил остатки двери и рванул к тебе. Сказал, что тебя можно спасти. Что он сможет тебя спасти, вот только способ… — Хмыкнув, он качает головой. — В любом случае главное, что ты жива.

— И что там со способом? — Злость схлынула, словно и не было. — Мар.

— Тебе не хватало вампирских генов, Бенеш помог.

Вот так просто взял и помог? Бескорыстно? И, главное, как у него это получилось?

— Только не говори, что он меня укусил.

Расширяться больше глазам, кажется, уже некуда. Меня, наполовину вампира, дообратили в вампира? Да что за жесть творится в этом замке!

— И облизал? — От вопроса Мар кривится и снова отворачивается к окну. — Ты знаешь, я не отстану.

Подойдя к нему, я тянусь, чтобы положить ладони на широкие плечи — без каблуков он выше меня почти на голову. Лёгкими движениями массирую напряжённую шею, которая от этого напрягается ещё больше. Спускаюсь к предплечьям, прижимаюсь щекой и грудью, всё ещё в одном белье, к его спине. Шумно вдыхаю.

— Я должна знать.

Думать головой тоже иногда должна, потому что в следующий миг оказываюсь зажатой между ним и широким подоконником.

— Что знать? — прорывается с рыком. — Что укусы этого залечиваются его же слюной? Что этих укусов был не один десяток? Что ты не умерла только по случайности?

Меня окунает в ярость, замешанную на отчаянии — горячую, обжигающую все мои рецепторы. В горле разом пересыхает и я понимаю, что вот сейчас не отказалась бы от того кровяного стаканчика. Хотя у меня ведь есть вариант поинтереснее.

— Обернись, — поддавшись вперёд, выдыхаю я. И с трудом сдерживаюсь, чтобы не повторить свой фокус с укусом, как тогда в подвалах.

Мар будто на стену натыкается. Смотрит на меня неверяще, изучает моё лицо и только после этого с силой отталкивается руками от подоконника.

— Мар.

Желание увидеть его волком становится нестерпимым и с мягкой, тягучей грацией, которой в жизни за собой не знала, я делаю шаг к нему. К тому, кто совсем по-собачьи трясёт головой, бросает на меня ещё один шальной взгляд и нагло сбегает, громко хлопая дверью.

— Слэчно Щенкевич? Ольга? Вы одеты?

Да кому какая разница, если я в полном неадеквате. И развлекаюсь тем, что гадаю, кто есть кто в парке, с изнанки мира выглядевшим как безумный сверкающий клубок нитей.

— Ольга? — Голос Бенеша ближе, но реагировать не хочется. Апатия как она есть во всей своей красе. — С вами всё нормально?

— После того, как вы меня облизали, уже не уверена.

Находится самое яркое, прыгающее и безумное скопление нитей. Хм, сюда и детей приводят? Для чего?

— Вас никто не облизывал, — даже спиной я ощущаю его вселенский укор. — Слюна вампира имеет заживляющий эффект, чтобы раны на телах жертв затягивались и не давали повода для лишних слухов. Я не был уверен в том, как ваше тело отреагирует на укусы, поэтому подстраховался.

— Зачем вы пришли сейчас? — Я оборачиваюсь и почти утыкаюсь носом в рубашку с двумя расстёгнутыми пуговицами. Естественно, чёрную. Поднимаю взгляд выше и сталкиваюсь с тёмными глазами. Именно сталкиваюсь, чувствуя, как князь пытается на меня влиять. Его воля ощущается волной, тёплой и ласковой, но от этого не менее раздражающей. — Гипнотизируете?

— Проверяю ваше самочувствие. — Он отступает на шаг и становится почти похож на человека. — Какое-то время после укуса я могу контролировать ваши реакции.

— И какое?

Может я из-за него такая заторможенная? Ага, как же. И Марек, сбежавший после неадекватной просьбы тут совсем ни при чём.

— Часов десять, не больше. — Бенеш улыбается и достаёт из кармана небольшую термокружку. — Это вам.

— Кровь? — Хуже всего, что сейчас она не вызывает такого отвращения, как пару часов назад.

И всё это печально настолько, что жизнь ощущается сплошным непрекращающимся кошмаром.

— Вино. С несколькими каплями крови, — добавляет он под моим ироничным взглядом.

— Зачем я вам, князь? — Я не пробыла в «Волчьей тени» и двенадцати часов, а от обилия событий уже тошно.

— Тебе.

Ну, конечно. Странно выкать тому, у кого в ауре столько неприкрытого интереса к одной скромной ясновидящей.

— У меня нет ни сил, ни времени, ни желания играть в ваши клановые игры. У меня есть другие, гораздо более интересные занятия, так ответь, зачем я тебе?

— Уже очень давно я не встречал никого, похожего на тебя. Никого, кто был бы достоин княжеской крови. Никого…

— Ой, всё. — Глаза закатываются сами собой, а желание торчать в этой комнате одной пропадает как вид. — Надумаешь ответить честно и без всего вот этого, ты знаешь, где меня найти.

Обойдя застывшего вампирского князя, я резким шагом выхожу из спальни.

***

Ноги сами приносят его туда, где всегда тихо, спокойно и уютно. Где волков, независимо от пола, возраста и чина поили, кормили и согревали. Туда, куда ноги привели и Стасю.

— Поделишься?

Она сидит в самом дальнем углу кухни на высоком барном стуле. Сидит, повесив голову и запустив руки в длинные кудрявые волосы. И молча придвигает ему огромную и круглую деревянную тарелку с сырами, мясом и хлебом.

— Как ты? — Марек без всякого удовольствия вгрызается в кусок белого, только испечённого хлеба.

— А ты? — горько усмехается она.

Он? Зверь внутри в форменном коматозе, а сам Марек хочет перекинуться, забыть обо всём и унестись на самый край мира.

— Почему ты здесь? — вместо ответа он тянется к её кружке и делает большой глоток молока.

— А ты? — повторяется Стася. — Здесь можно отвлечься, — кивает она после паузы на суетящихся поваров, — а в комнате хочется повеситься. Только представлю, что какая-то тварь тронула мою семью… — Стася со стоном трёт лицо. Ожесточённо, словно пытаясь проснуться от кошмара. — Это же жесть какая-то! Просто взять и убить Влада. Зачем? Почему? Как наглости хватило поднять руку на наследника Главы?

— Значит, кому-то было очень надо. — Взгляд упирается в сцепленные в замок пальцы.

— Кому, Мар? — Стася резко поворачивается. — Скажи кому и я лично, своими собственными руками порву гада!

— Скажу, — вздохнув, он отводит от лица сестры прядь волос и она, по сути совсем ещё девчонка, доверчиво прижимается щекой к его руке. — Но не сейчас.

— Хорошо. — Стася тяжело вздыхает и, замявшись, всё же сооружает себе огромный сэндвич. — Тебя тоже хотели убить? Все только и делают, что шепчутся. Идиоты.

— Не меня, — дёрнув подбородком, Марек залпом допивает всё Стасино молоко. — Олю.

— Олю? — жуя, поднимает она бровь. — Это ту красотку, которая не побоялась меня ударить?

— Иногда мне кажется, что страха у неё нет вовсе.

— Как раз то, что тебе нужно, — с коротким смешком Стася хлопает его по плечу. — Так что там с покушением? Мимо?

— В цель.

Пережить это ещё раз? Да лучше самому сдохнуть.

Стася меняется в лице, бледнеет, хватает его за руку, заставляя развернуться. Пытается сказать что-то, замолкает, встряхивает распущенными волосами.

— Ты только держись, Мар. — Узкие ладони обхватывают его лицо, тёплые карие глаза обеспокоены. — Это… мы справимся. Со всем справимся. И отомстим.

— Оля жива, — усмехнувшись, он убирает руки сестры. — Вампирский князёк помог. Чтоб его на осиновый кол насадили.

— Тогда чего ты так меня пугаешь! — Стася с силой бьёт его кулаком в плечо. — Как будто и без этого нервов мало! И что твоя Оля?

«Обернись».

Не просьба, приказ, подкреплённый истинно вампирским обаянием, который она пустила в ход, даже не заметив.

— Не моя.

Не став при этом вампиром, иначе тот стакан крови попал бы в цель. Стань она новорождённой, ещё и добавки бы попросила, а не вывернулась наизнанку после пары глотков.

— Мне-то не ври, — качает головой Стася. — На тебе её запах, въелся, словно вы уже лет десять в связке. — Фыркнув, она наклоняется и шумно вдыхает. — Так и есть.

— Прекращай меня нюхать, малявка. — Марек со смешком удерживает её за плечи, не давая наклониться ниже. — Имей совесть.

— В нашем семействе такое чудо не встречается, — весело хмыкает Стася и хочет что-то добавить, но переводит взгляд за его плечо.

Веселье заканчивается всё и разом.

— Что? — Почувствовав присутствие Роберта ещё до того, как тот открыл дверь кухни, не оборачивается он.

— Мы кое-что нашли, ты должен взглянуть.

Глава 13

— Ты-то мне и нужна! — Петя, который, как всегда, счастливее всех, перехватывает меня прямо посреди лестницы. — Идём.

— Снова к Яну? — мрачно интересуюсь я. Ничего нового в этом лучшем из миров. — Ты бы хоть ради приличия спросил как я. Как себя чувствую. Не убилась ли ненароком.

— Да кому нужны эти банальности, — морщит он нос, хватает меня за руку и тащит вниз. — Моргаешь — значит, жива. Стоишь — значит, здорова.

— Калата! — возмущённо. — Петя! — испуганно.

Потому что этот полуоборотень не придумал ничего лучше, чем подхватить меня на руки, перемахнуть через перила и спрыгнуть вниз с высоты второго этажа. Я даже закрыть глаза не успела, лишь люстра мелькнула, а в следующее мгновение мы уже стояли в холле первого этажа. Почти там же, где недавно лежало тело Влада.

— Зато быстро, — в своей манере сообщает Петя и собирается тащить меня дальше, но…

— Не. Смей. Больше. Так. Делать.

Раздражение последних часов яростью выплескивается на попавшего под руку патологоанатома. Хорошей такой яростью, качественной.

— Да без проблем, — сдавленно фыркает Калата, спиной прижатый к одной из стен холла. И сдавленно не потому, что смущается, просто моя рука с отросшими когтями передавливает ему горло, без особых сложностей удерживая взрослого мужика над полом. — А ты где такие зубки нашла? Дашь адресок?

Разжав руку и не обращая вниманием на сгруппировавшегося Петю, я подношу ладони к лицу. Когти впечатляют — тёмные, длинные, не чета тем, что отрастали ещё недавно. А странные ощущения на губах оказываются клыками — истинно вампирскими, о которых Тадеаш мог только мечтать.

— Глаза тоже ничего, потом полюбуешься. — Непробиваемый Калата снова берёт меня за руку и утягивает в сторону парадной двери. — Помнишь, ты нашла наложение на видео с камер наблюдения?

— Помню, а ты-то откуда знаешь? Тебя же там не было. — Он всё набирает скорость и думать о каких-то там вампирских когтях уже некогда.

— Пф. Знать места надо и быстро бегать. — Конец февраля радовал город и окрестности бесснежной плюсовой погодой, так что холод не беспокоил меня даже в тонкой футболке. — В общем, на одной из твоих видеонаходок, вблизи калитки Тени нашли кулон, который как раз по твоему профилю.

— По какому из?

Я только сейчас понимаю, что имел в виду Ян, когда говорил, что в «Вольчей тени» все выходы одинаковые. Так и есть. Хуже того, рассвет, который, по идее, занимается только на востоке, сейчас был, кажется, повсюду. И, с одной стороны, от этого становилось гораздо светлее, но с другой мозг медленно, но верно сдавал позиции.

— По всем, — вздыхает Петя, нашаривает что-то в траве и перед нами открывается проход в сплошной иллюзорной завесе. — Он весь в крови, и нам надо знать, чья она.

***

Оставив сестру заедать стресс, Марек быстрым шагом идёт за Робом. Какое счастье, что им не надо обходить половину замка, достаточно зайти в тайный проход, а выйти уже на улице.

— Что вы нашли? — Изо рта идёт пар, ночью похолодало, но это волнует его меньше всего.

— Кулон. Длинная цепь, круглый месяц, внутри воющий оборотень, стоящий на четырёх лапах. Платина и золото, — отрывисто отчитывается Роб.

— Кулон Влада, — качает Марек головой и ускоряет шаг. — Где?

— Нашли у западного входа, там, куда указывала на видео слэчно Щенкевич. — Он кривится, но вытягивается в струнку под его мрачным взглядом. — Рядом с калиткой. Всю зону отгородили иллюзией.

Ещё два шага, и на земле появляется едва заметный контур. Марек привычно шагает в пустоту и оказывается в другом мире — мире убийств, улик и преступлений.

— Комиссар, — кивают ему двое из отдела, но уже всё равно.

Потому что в нескольких шагах, присев на корточки и всматриваясь в траву, сидит Оля, а над ней явно зубоскалит бессменный друг и товарищ Калата.

— Ээ. Мы решили привлечь консультанта. Раз уж всё равно все здесь… но, если вы против, мы быстро выгоним…

— Я тебя сейчас выгоню, — мрачно обещает он.

Оля вскидывается. Взгляд встречается со взглядом и в её — раскаяние. Что там в своих Марек не знает, но равнодушия точно нет.

— Ты что-нибудь нашла?

***

— Как всегда, — вздохнув, я поднимаюсь, долго и тщательно отряхиваю джинсы, хотя необходимости в этом нет и только потом перевожу взгляд на Мара. — Кровь.

— Чью? — Вместо ответа я развожу руками.

Откуда я знаю чью, если, стоит ему появиться под куполом, и о другом думаться перестало. И это в мои-то годы! И это с моими-то сложностями.

— Мужчина, оборотень, возраст лет восемьдесят.

— Влад, — констатирует Мар и присаживается на корточки, всматриваясь в кулон.

— Не знаю, — ещё один вздох. — Может, он, а может и нет. Нужно спокойное место и поменьше народа вокруг, чтобы я сказала точно.

Мар долго не отвечает, не отрывая взгляда от травы.

— Будет, — поднявшись, наконец, обещает он, — и место, и спокойствие.

— Прекрасно. — Улыбка выходит вежливой, но до того искусственной, что я сама же морщусь. — Позовёте, если что.

— Оль. — Но у Мара оказываются другие планы. Удержав меня за запястье, он тянет на себя, вторая его ладонь зарывается в распущенные волосы, И это при всём честном народе, который, кажется, даже дышать перестаёт. — Я сорвался. Прости, я не должен был уходить.

— Ты рехнулся, Мар, — на выдохе. Правда, накрыть его ладонь своей мне не мешают ни взгляды, ни громкий присвист, подозреваю, что Пети.

— Местами, — хмыкает Мар и касается лбом моего лба. — Давай разберёмся со всем… вместе, а потом свалим в отпуск куда-нибудь к океану?

Кто-то надрывно закашливается. Наверняка от счастья, что надоевший начальник планирует исчезнуть с горизонта хотя бы на чуть-чуть.

— Я подумаю. — Натянутая пружина отпускает, и только сейчас я узнаю, что она во мне была. Отстраняюсь улыбаясь. — Твои не переживут.

— Куда они денутся, — улыбается Мар в ответ. И добавляет гораздо громче: — Роб?

— Справимся, комиссар, — гаркает тот, доказывая, что с их слухом все всё слышали и упираться не то чтобы поздно, но откровенно бесполезно.

— Сначала нужно разобраться. — Появляется запоздавшая жажда, но я вполне могу её контролировать. Поэтому отхожу на шаг, бросаю взгляд на кулон, поднимаю его на Мара. И вздыхаю. — Подвал?

— Подвал.

Глава 14

Подвал.

Тела Влада тут уже нет, зато всё остальное на месте — стены из необработанного камня, каменный же пол, плохое освещение, прозекторские столы и специфическая атмосфера морга. Даже пахнет здесь, как в морге, и я принюхиваюсь.

— Мы могли остановиться в спальне, — качает головой Мар, глядя на меня.

— В той, где меня убили? Нет уж, лучше по старинке.

Раскрыв пакет, в котором лежал грубый, но красиво исполненный кулон, я не успеваю ничего.

— Мар, — подвал освещается присутствием идеального Джерка Гавела с двумя дюжими оборотнями за спиной, — нам пора.

Пора?

— Справишься сама? — Это ведь то, о чём я думаю? — Или позвать Калату?

Преувеличенно аккуратно отложив украшение, всё покрытое бурым слоем, я подхожу к Мару. Поднимаю голову, глядя на него снизу вверх, прищуриваюсь.

— Ты ведь помнишь, что я обещала?

— Что привяжешь мою самоубийственную душонку к поводку старой кошатницы? — хмыкает он.

— Угроза устарела, — нагло поднимаю я бровь. — Вздумаешь самоубиться, я пойду к Бенешу… дружить.

— Оля!

Прорычать имя, где нет ни одного рычащего звука? Легко. Напугать оборотня, который ничего не боится? Ещё легче.

— Удачи, — насмешливо хмыкаю в ответ и возвращаюсь к кулону.

— Марек, — слышится властный голос Гавела.

Ну да, у них там дела поважнее, чем искать убийцу собственного сына. Как же, надо ведь выбрать очередного пастуха, который удержит это стадо баранов от междоусобиц.

Вздохнув, я снова берусь за украшение.

— Что ты делаешь? — И резко оборачиваюсь к дальнему и самому тёмному углу.

— Князь, — усмехаюсь с поднятой бровью и возвращаюсь к кулону.

Вот только забыть про всю эту махинацию с Маром в роли наживки никак не получается.

— Так что ты делаешь?

Если в первый раз я видела Бенеша во всём великолепии костюма от кутюр, то сейчас он принарядился. Тёмные джинсы, белая футболка, широкий кожаный браслет на руке и кроссовки — прекрасный наряд, чтобы бегать от оборотней, которые явно не прочь им подзакусить.

— Выясняю, чья кровь на украшении. — Мир вокруг снова расцвечивается дикими красками. — Как будто ты не в курсе.

— Нет. — Кроме крови на кулоне нет ни ведьмаческих заклинаний, ни какой-то другой гадости. Только кровь, и я привычно убираю слой за слоем. — Я и так могу сказать чья она.

— Серьёзно? — Прервавшись, я поворачиваюсь к вампирскому князю, который на изнанке мира далеко не такой красавец, как в реальности.

Сухая сморщенная кожа, тёмные провалы глаз и кровавые кляксы по всему телу. Хмыкнув, я разглядываю как будто свежие шрамы на шее и запястьях.

— Ты так смотришь. — Улыбается Бенеш демонстрируя кривоватые клыки длиной едва ли не до подбородка. — Нравлюсь?

— Очень, — хмыкаю насмешливо, и возвращаюсь к кулону. — Так чья кровь?

— Оборотня. Восемьдесят семь с половиной лет, группа крови третья положительная, хронических болезней нет. Родился хилым, первый раз с девушкой был в пятнадцать, четырнадцать лет назад подсел на лунник, из-за чего стал истеричным и несдержанным.

— А имя?

Это всё, конечно, прекрасно, но в базе Теней не прописывается. Так и вижу, как они на меня посмотрят, когда я заставлю искать оборотня, который впервые занялся сексом семьдесят два года назад.

— Владимир Гавел?

— Вот это мы сейчас и выясним.

Аура кулона накладывается на остатки крови с него же и, прикрыв глаза, я смотрю чужую жизнь словно в быстрой перемотке. Рождение, равнодушие отца и матери, жестокость учителей, протянутая рука Мара. «Ты меня разочаровал», — от Гавела. И непрекращающийся шёпот вокруг.

— «А старший-то способнее».

— «Ублюдок получился удачнее».

— «С таким главой и кровососов не надо».

Груз неоправданных надежд. Лживая лесть друзей. И понимание, что ты всегда второй.

Вдох-выдох.

Картинки мелькают, словно в сломанном калейдоскопе — неправильно, накладываясь друг на друга, без порядка и хронологии. С каждой сценой всё больше погружая в пучину чужих проблем.

Ну, уж нет, мне и своих хватает, поэтому я отсекаю лишнее, последней увидев местную принцессу с тёплым взглядом и радостной улыбкой.

«Я люблю тебя, Влад. Мы все любим».

Передёрнув плечами, я уже всё понимаю, но заставляю себя вернуться в тёмную спальню с большим зеркалом. Чтобы встретиться в отражении с пронзительно голубыми глазами красивого мужчины, которого уже видела. Правда, мельком и в качестве трупа, но не узнать его нельзя.

Выдох, и я отпускаю грань, возвращаясь в подвалы «Волчьей Тени». Хватаюсь за стол, понимая, что сеанс дался слишком тяжело. Жалею, что рядом нет Мара. И усмехаюсь, не ожидая, что так привыкну к его вечному присутствию.

— Чья эта кровь?

Я не вздрагиваю, хотя про Бенеша забыла напрочь.

— Владимира Гавела. — С кривой улыбкой я убираю кулон обратно.

— А чья вторая?

***

В этом зале Мареку бывать ещё не приходилось.

Глянцевый мраморный пол впечатляет не так, как огромные барельефы по всем стенам, где оборотни поочерёдно побеждают вампиров и людей. Вот только нигде не подписано, что последние легко могут задавить их численностью, а кровососы не зря зовутся бессмертными. Трудно убить того, кто уже мёртв.

Усмехнувшись, Марек продолжает идти вслед за отцом к огромному полукруглому столу, за которым пустует лишь одно место. Остальные кресла с высокими спинками занимают главы кланов, каждый из которых с удовольствием вгрызся бы в горло соседу. А рядом с главами сидят их сыны, племянники и другие более-менее мозговитые родственники мужского пола, которые тоже не прочь вгрызться и освободить себе дорогу в совет.

Марек останавливается в трёх шагах от стола, поставив ноги на ширине плеч и заложив руки за спину. И чувствует презрительные, высокомерные и откровенно ненавидящие взгляды.

А нечего было прятать фамильное бриллиантовое колье и валить вину на горничную, которую до этого успел обрюхатить. И прикрывать сынка, который мало того, что подсел на лунник, так ещё и разорвал семью лесника, дом которого стоял глубоко в чаще леса. Травить брата ядом тоже нечего, но эти, кто сейчас видели в нём лишь вылезшего не на своё место убьюдка, считали себя безвинными, безгрешными и неуловимыми.

— Ему запрещено здесь находиться, — кривится Рикард Моравец, глава Северного клана.

Его брат, кстати, выжил просто потому, что в своё время нанял Марека для расследования. А потом так хитро составил завещание, что для проигравшегося в хлам Моравца стал нужнее живым, чем мёртвым.

Отец же Калаты — Людек Немечек, глава Западного клана, сидит и помалкивает. Отказавшись от сына ещё до рождения, шестьдесят лет спустя Немечек оказался в положении, когда власть наследовать некому, а единственный сын посылает его дальним лесом со всеми выгодными предложениями.

— Прошу любить и жаловать. — Несмотря на пафосную внешность, отец никогда не любил высокопарность. Пройдя к своему месту и оставшись стоять, он обводит всех довольным взглядом. — Марек Дворжак — мой официальный наследник и следующий владелец «Волчьей Тени».

— А Эрик с Павлом в курсе, что их подвинули в очереди на наследование? — хмыкнув после недолгой паузы, как бы между прочим, интересуется Радек Земан — глава Южного клана.

— А Драгомира в курсе, что у её сыновей есть конкуренты? Которых некоторые признали в обход пары, — безукоризненно вежливо отзывается отец, глядя при этом только на Марека.

Ещё бы. Именно он узнал куда и зачем мотается каждую неделю великаноподобный Земан, и чем это грозит его жене и трём сыновьям.

— Не твоё дело, как…

— Я — Глава над главами, — холодно отсекает отец. — Каждый чих в любом из кланов — моё дело.

— А что с Владимиром? — раздаётся ленивый голос и все поворачивают головы к Виктору Чеху. — Известно имя убийцы или нам тут торчать до второго пришествия?

Отец переводит на Марека требовательный взгляд.

— Расследование убийства находится под моим личным контролем.

— Прошло больше двенадцати часов, а результата ноль. — Самый молодой из всех, глава Восточного клана кладёт руки на стол и сцепляет их в замок. Насмешка сквозит во всей его позе. — Наш главный Ищейка точно заинтересован в поисках?

— Это намёк, претензия или повод почесать языками? — Поднимает бровь отец.

— Это любопытство, уважаемый Глава. — Чех с издевкой склоняет голову. — Ведь заключения патологоанатома всё ещё нет, хотя сам он болтается по замку и что-то вынюхивает.

— Закрой пасть, — рычит Немечек, правильно понимая, о ком идёт речь. Собственно, на весь замок патологоанатом у Марека только один.

— В «Волчьей Тени» сейчас почти половина хвалёного отдела Теней, — не впечатляется Чех, — а труп наследника так и лежит бесхозный в одном из подвальных морозильников. Пока его брат и начальник отдела расследований без особых угрызений совести берёт на себя такую ответственность. Не совсем законную ответственность, учитывая, что здесь же бродят ещё два кандидата в наследники. Причём гораздо более полноправные, чем он.

Главы вспоминают вдруг про Эрика и Павла и над залом поднимается возмущённый гул.

— И лично у меня возникает вопрос, — изучая собственные руки, продолжает Чех, — а был ли убийца? Или всё это — заранее спланированная акция, которую нам всем подсовывают как жестокое убийство.

— Смеешь обвинять меня, Виктор? — Отец садится на своё место.

— Всего лишь строю догадки, — пожимает плечами тот, вежливо улыбаясь. — Насколько позволяют ум и совесть.

Вот только первого у тебя слишком много, а второго нет вовсе. Потому что Виктор Чех — единственный из глав с идеальной репутацией, идеальным досье и идеальной обстановкой в клане. И есть подозрение, что именно он и копает под отца.

— А был ли убийца, Гавел? — Тут же, уперев ладони в стол, приподнимается Земан.

— Мы требуем найти убийцу Владимира! — добавляет Моравец.

— И только после этого мы сможем одобрить кандидатуру Марека Дворжака, — равнодушно заявляет Чех про поддержке остальных глав.

Цирк, он цирк и есть.

Глядя на оборотней, которые с радостью ухватились за возможность подвинуть отца, Марек усмехается. Как же, ведь легко забыть как Глава над главами из собственных средств финансировал Северный и Южный клан больше десяти лет. Забыть, как Чеха едва не казнили свои же, но отец прикрыл, помог справиться с возмущениями и по-быстрому казнил самых резвых. Как он раз за разом тормозил их, самых достойных из оборотней, готовых вцепиться друг другу в глотки за паршивый клочок земли.

— Хватит, — негромко, но весомо прерывает их отец, и в зале устанавливается тишина. — Марек — мой наследник и он получит «Волчью Тень». Это моё слово и никто из вас не имеет права его оспаривать.

Оспаривать, может, никто и не станет, но у Теней всегда были привилегии. Вот и сейчас двухстворчатая дверь зала распахивается во всю ширину, чтобы впустить Роба и Рудолфа, во главе которых идёт сам Ян. Он же подходит ближе, не глядя на высокое собрание.

— Прости, но мы должны тебя арестовать.

И защёлкивает на моих запястьях антимагические наручники.

Глава 15

— Мар! — Стася влетает в камеру снова вся в слезах. — Они рехнулись! Все рехнулись в этом долбанном замке.

Она виснет на его шее, едва не задушив, и приходится держать, чтобы цепкие руки сестры не сомкнулись совсем уж туго.

— Как бы ты мне ни нравился, но это реально перебор. — Если появление Стаси ещё понятно, то Эрик и Павел удивляют. Эти двое всегда держались вдалеке от семейных дел, а от меня так ещё дальше. — Как угораздило?

Высокомерный и холодный Эрик — копия отца — обводит брезгливым взглядом камеру, а после протягивает руку.

— Кто бы знал, — всё ещё придерживая Стасю одной рукой, второй Марек пожимает его ладонь. — Какими судьбами вы здесь?

— Мы всё-таки семья, — кривится Эрик, а темноволосый, молчаливый и самый младший Павел прислоняется плечом к каменной стене, скрещивая руки на груди.

— Стася заставила, — понимающе хмыкает Марек и поворачивается к ней. — Зачем?

— Да потому что это бред! — Зло прищуриваются красивые карие глаза. — Какая-то скотина сначала убила Влада, теперь посадила тебя… кто следующий? Эрик? Пашка? — Она отталкивается и эмоционально взмахивает руками. — Или я?

— Этот кто-то, может, и скотина, но не самоубийца, — фыркает Эрик, и Марек улыбается в ответ.

— Очень смешно. Самый умный? Так иди и реши всё, а мы посмотрим, насколько тебя хватит и как убьют тебя.

— Стась, прекращай…

— Прекращай?! Ты в тюрьме, Мар! — Она обвинительно тычет пальцем в стену. — В. Тюрьме. Не доходит? Причём в тюрьме по обвинению в убийстве брата! Или этого тебе мало?

— Ян разберётся, он сможет, — вздохнув, Марек садится на стоявшую здесь же раскладушку. Странное ощущение — сидеть и ждать, пока не ты докопаешься до истины, а за тебя докопаются. Неприятно. — Главное, чтобы Оля…

— Ах, Оля?! — издевательски перебивает Стася. — Твоя Оля та ещё тварь…

— Не смей, — тихо и угрожающе, пережимая горло собственной сестре. Как вскочил и прижал Стасю к стене, он уже не вспомнит. Зато желание защитить и размазать некоторых язв по камню всё ещё в наличие. — Ни говорить так, ни трогать её. Иначе будешь иметь дело со мной.

Разжав руку, Марек разворачивается и возвращается на раскладушку. О своих реакциях он подумает как-нибудь потом. И о том, как будет извиняться перед сестрой — тоже.

— Тогда скажи, — полным слёз и непонимания голосом, держась за горло, тихо произносит Стася, — как назвать ту, что сначала засадила тебя сюда, а потом вошла в клан Алых теней и согласилась на защиту Бенеша?

Оля сделала что?

— Эрик? — Впившись тяжёлым взглядом в брата.

— Так и есть, — кивает тот, мрачно глядя на Стасю. Удивительно, как оба не дёрнулись, стоило Мареку коснуться сестры. Не успели? — Два часа назад Ольга Щенкевич признала себя вампиром княжеской крови, принесла клятву верности клану и… — Он вскидывается на заминку Эрика, но тот лишь презрительно усмехается. — Она переехала в комнаты Бенеша.

***

— Теней, значит? — Бросив сумку с вещами на кровать, я оглядываюсь, и становится тошно. Не от обстановки, от ситуации. — Стесняюсь спросить, а отдел расследования назвали…

— Они посчитали, что это забавно, назвать отдел, который, по сути, охотится на вампиров, именем последнего нашего клана. — Бенеш стоит в дверях спальни, прислонившись плечом к косяку.

Моей спальни. Моей спальни на его территории.

— Очень забавно.

Внутри зудит, требуя пойти к Гавелу, чтобы тот освободил Мара. Требуя сделать хоть что-то — наорать на Яна, сделать втык Калате, в крайнем случае, взять в сообщницы принцессу и организовать побег, но… «Волчья Тень» всё ещё закрыта, убийца Влада, как и мой недоброжелатель всё ещё здесь, а я теперь полноценный вампир.

И посреди всего этого недавние игры с Тадеашем кажутся детским лепетом.

— Глава устраивает бал, — осторожно бросает Бенеш, не двигаясь с места, — в честь наследника.

— Какого из? — Поворот резче, чем надо, но я на грани. — Того, кто труп или кто убийца?

— Это не моё решение, я был против. — Вздох, лёгкое дуновение ветра и ладони на моих плечах. Оказалось, что он чертовски быстро и также бесшумно двигается. — Я взял на себя смелость подготовить тебе платье.

— Каким образом? — Красивый, зараза, но всё, о чём я думаю — это Мар и собственный провал. — У тебя в подвале швейный цех?

Поспать бы хоть пару часов, но, чувствую, такое счастье мне не светит. Скоро пойдут вторые сутки на ногах, без еды, отдыха и в крайнем эмоциональном напряжении. Опасном в основном для окружающих.

— Пусть это будет моим секретом, — тепло улыбается князь, словно это не у него сердце внутри чисто для проформы. — Будешь моей спутницей?

— А у меня есть выбор? — криво улыбнувшись.

— Я рад, что ты не против. — От такой улыбки можно и лужицей растечься. Можно было бы, будь я младше, глупее и наивнее. — Отдыхай, я зайду в девять.

Не выкинув ни одного финта, вроде прикосновения к щеке, волосам или ещё какой самоубийственной выходки, Бенеш убирается из комнаты, а у меня нет сил, даже чтобы думать.

Подхватив полотенце, я иду в душ, надеясь после на мрачный, выматывающий, но всё же сон.

— Скажи, что ты одета.

Надежда не оправдывается — стоит голове коснуться подушки, и дверь распахивается на всю ширину.

— Только не ешь меня, я принёс вариант поинтереснее. — И Петя заходит не один, а вместе с подносом, разом меняя полюс моего настроения. — Ты как, всё ещё любишь блинчики? — Дойдя до кровати, он плюхает поднос на покрывало. — Если нет, то я взял бифштекс средней прожарки. — Петя окидывает меня сомневающимся взглядом. — Или надо было с кровью?

— Ты знаешь, что я тебя обожаю? — На пару минут отодвигаются даже мысли о Мареке. Я не успеваю понять, как в моих руках оказывается сэндвич, но вгрызаюсь в него едва ли не с довольным урчанием.

— Конечно, знаю. Особенно, когда не бросаешься с клыкастыми объятиями, — фыркает он, наблюдая за мной. — Самоубийцы. Если женщину вовремя не покормить, она будет жрать тебя. И начнёт с мозга.

— Что же ты с такими принципами всё ещё один? — дикция страдает от очередного куска, но мы с Петей не первый год знакомы.

— Поговорим об этом или о том, как освободить Марека? — Серьёзный Калата мне в новинку, и я даже жевать перестаю.

Смотрю на него так же внимательно, как он на меня, откладываю недоеденный сэндвич и придвигаясь ближе.

— Что было в твоём заключении?

— Правда, и ничего, кроме правды, — мрачнеет Петя, встречается со мной взглядом и отчаянным жестом запускает руку в волосы. — Да если бы я только знал, что они из этого вывернут, сожрал бы то заключения, Оль! Или скормил кому, — невесело хмыкает он. — Потому что… да за гранью это. Всех моральных принципов, логики и смысла!

— Что. Было. В заключении.

— Да ничего такого, чтобы… ладно. Смерть наступила в результате обескровливания в промежутке между тремя тридцатью и четырьмя часами дня. Его выпили, Оль, — качает головой Петя в ответ на мой взгляд, — там без вариантов, уж поверь. На жертв кровососов я насмотрелся. Причём во время процесса Влад был жив — никаких сгустков, кровь была свежая и прекрасно выходила.

— Шея?

— Запястье, — вздыхает Петя и стаскивает с подноса оливку. — Представь ситуацию, чтобы здоровый оборотень, а он реально здоровый, там под два метра рост и явные ночёвки в спортзале, смирно сидел и ждал, пока его выпьют. Смешно?

— Плачу от смеха, — задумчиво постукивая пальцами по подносу.

— Плачь дальше, — хмыкает он, — потому что в волосах Влада нашли длинный светлый и чужой волос. Угадаешь, чей?

Как он там оказался — глупый вопрос.

— Откуда они узнали?

— Ты — консультант Теней, — снова вздыхает Петя, — образцы твоего днк занесены в базу с момента получения удостоверения.

— И, конечно, они попались вам под руку первыми. — Поставив локти на скрещенные ноги, я вцепляюсь в волосы. — Петь, это же явная подстава, причём наивная до зубовного скрежета.

— Что ты знаешь о подставах, дочь моя. — Если уж даже Калаты не хватает на веселье, то на дворе конец света, не меньше. — В каком-то самом дальнем и тёмном углу вдруг нашлась запись, на которой наш уважаемый комиссар засветился сначала у входной двери в три двадцать пять, потом на лестнице в три тридцать, а потом в коридоре, ведущем в спальню Влада.

— А то, как Мар тащит брата в кладовку, там случайно не засветилось? — Не выдержав, я встаю и начинаю ходить по комнате. — Бред, какой бред. Петь, он в городе был в это время, я точно знаю.

— Откуда? — с неподдельным интересом поднимает он бровь. — Души нашептали?

— Мы разговаривали, но…

— Но скажут, что звонить он мог из любой точки мира, не то, что города, — жизнерадостно заканчивает он за меня. — И, если ты забыла, некая Ольга Щенкевич проходит по этому делу соучастницей, так что твои слова даром никому сдались. Если бы вампирюга вовремя не подстраховался, лежала бы ты сейчас рядом с Владом.

— Мар же не лежит.

Думай, думай, думай. Не могло у них всё сойтись. Должна быть зацепка. Хотя бы что-то.

— Ну, ты сравнила, — фыркает Петя. — Надоевшую всем ясновидящую, по совместительству вампирку и уважаемого всеми оборотня, надежду и опору, Ищейку кланов и т. д. и т. п. Тебя бы даже слушать не стали, секир башка и до свидания. Так что можешь сказать спасибо Бенешу, похоже, он спас тебе жизнь.

— В ножки кинусь и расцелую.

С чего начать? С Яна? С тех, кому мешал Владимир? Может, дойти до Главы и поговорить с ним?

— Я бы не советовал, — со смешком Петя тянется за очередной оливкой. — Марек, рано или поздно, выйдет, и пойдёт твой спаситель псу под хвост вместе с шатким миром между вампирами и оборотнями. И, кстати, может, расскажешь, как ты умудрилась вляпаться в теней?

— Каких именно? — Со вздохом я возвращаюсь на кровать.

— В принципе, обоих, но сейчас интереснее те, которые полусдохшие. — Петя смотрит слишком уж внимательно. — Или князёк не сказал, что необязательно вступать в клан, чтобы иметь его защиту?

— Сказал.

— Но?..

Взлохматить волосы, вздохнуть, отвести взгляд.

— Мне просто не оставили выбора.

Глава 16

— Тебе?!

Вид обалдевшего Пети только усиливает вину, которую я чувствовала и до этого. Начинает болеть голова, и я с усилием тру виски.

— Петь, это… — Запустить руку в волосы, встать, пройти до окна. — Раньше мне как-то не приходилось участвовать в грязи такого масштаба. Даже сейчас стыдно, — я криво усмехаюсь. — Щелчок, один, второй — всё как кадры киноплёнки. Знаешь, когда на первом ты ещё стоишь, а на втором тебе уже заламывают руки. Они…

Я разворачиваюсь, сажусь на подоконник и беспомощно развожу руки.

— Эта тварь знала, что делала. Не знаю как, но рассчитала до мгновения момент, когда в подвале появились Тени. Всё рассчитала. — Петя поднимается и, задумчиво потирая подбородок, идёт ко мне. — Вот Бенеш говорит, что на кулоне есть кровь не только Влада. Вот я возвращаюсь на изнанку, и оказывается… — Горькая усмешка. — Оказывается, кровь Марека тоже там была. Даже не капля, её тысячная часть, которую, если бы не Бенеш, я бы не заметила. И сплошная белая мгла, стоило пойти по её следу.

— Что это значит? Белая мгла. — Петя встаёт рядом, изучая пейзаж за окном.

— Заклинание, зелье, помощь другой ясновидящей — выбирай, что больше нравится — чтобы я не увидела ничего. Ни. Че. Го. Поэтому я не вижу смерть Влада. Поэтому я не докажу невиновность Мара.

— Кажется, вечер перестаёт быть томным, — хмыкает он и поворачивается. — Оль, давай соображай, кто это мог сделать и как. Может, хоть так мы за что-то зацепимся.

Ярость вдруг накрывает мощной и разрушительной волной.

— Зацепимся?! Соображай?! Ты ни черта не понимаешь, Калата! — Петя отскакивает на середину комнаты, примирительно поднимая одну руку. — Они знали. Ваши хвалёные Тени пришли ни до, ни после — они заявились ровно в тот момент, в который должны! Я даже понять ничего не успела — меня сходу схватили и предъявили соучастие в убийстве Влада. Без разборок, сразу. С ведьмаком подмышкой, чтобы под заклинанием правды я гарантированно ответила, чья кровь на кулоне.

— И чья?

— А угадай, — с прорывающимся рычанием. — Стас вклинился очень вовремя — ткнул в волчьи морды какой-то статут, напомнил, что он тут как бы князь и запретил даже пальцем меня касаться.

— Какой полезный князь, — фыркает Петя.

— Да, полезный! В отличие от вас, потому что вы ни черта не видите. Даже то, что у вас под носом.

Злость душит, и я неглубоко и часто дышу.

— А что у нас под носом?

— В вашем. Долбанном. Отделе. Крыса.

— Хоть стая крыс, — со смешком кивает Петя. — Всех поймаем, ты, Оль, только не нервничай.

Я? Нервничать?

Ярость есть, да, но она правильная — жёсткая, холодная, управляемая. Настолько, что я вижу, как недавний друг и товарищ переносит вес тела, чтобы меня сдержать. Вижу, как заводит руку назад, ближе к… чему? Оружию? Амулету? Осиновому колу?

И знаю, что ему не поможет ничего из этого.

— Я устала от вашей наглости. — Мой шаг вперёд и Петин назад. — От цинизма. От зазнайства. От всех таких правильных Теней, — с издевкой. — А ведь вы тоже те ещё твари. Как убийца Влада. Как мой убийца. Как тот, кто подставил Мара.

— Это тебе за державу обидно или за кавалера?

Я трачу всего один удар сердца, чтобы отрастить клыки и когти. Чувствуя ярость и азарт. Вдыхая ароматный запах вполне себе съедобного оборотня. И, довольно облизав пересохшие губы, делаю рывок, но…

Калате фантастически везёт.

— Пусти! — Дёргаю одной рукой, другой, но без толку. Князь держит очень бережно, но так крепко, что позавидовали бы и волки.

— Ты будешь жалеть, Оль. — Он же, до этого удерживая за предплечья, перехватывает меня поперёк груди и талии.

— А вдруг нет? — В горле сухо так, что хочется разодрать кожу когтями. Слюна не помогает, зато взгляд на Калату очень даже, и я рывком дёргаюсь к нему, но Стас всё ещё здесь.

— Будешь, — вздыхает он и прижимает меня спиной к своей груди. — Уходи, — это уже Пете, но Калата он Калата и есть.

— А если ты её без меня сожрёшь? — Подозрительно прищуривается тот, отталкивается от стены, в которую я его впечатала и скрещивает на груди руки. — Что я скажу комиссару? Что не уследил и залётный вампирюга схарчил нашего консультанта? Единственного, между прочим.

Пауза становится поистине театральной.

Стас за мной даже не дышит, явно ещё не знакомый с Петиной натурой, а я… я прихожу в себя.

Пытаюсь, потому что слух, зрение и обоняние постоянно сбиваются на Калату, но, тряхнув головой, я заставляю себя не думать. Ни о слишком приторной, но заманчивой крови в его венах. Ни о ритмичном сердцебиении. Ни о живой плоти под моими когтями.

— Чтоб вас всех!

Я оседаю на пол и с силой сжимаю виски.

Надо что-то делать и быстро. Потому что разум уже мой, а рефлексы всё ещё вампирские и такие мощные, что простой силы воли не хватает.

— Не борись. — Бенеш передо мной, приподнимает лицо за подбородок, заставляет заглянуть в бездонные тёмные глаза с красными отсветами. — Прими. Это невозможно победить.

— А не пойти бы тебе, — рычу, резко сбрасывая его руку. И не знаю, как остаюсь на полу, а не зубами в Петиной вене.

— Вот и я говорю, товарищ, не мешайте беседе. — Балагур Петя отодвигает князя. И тот послушно отходит, подозреваю, рассчитывая на то, что я всё же убью насмешника. — Оль? Ты в себе уже или снова воспользуемся вампирюгой вместо ремней?

— Петя! — то ли смеясь, то ли плача.

— Не хочу тебя расстраивать, — буднично продолжает он, усевшись рядом и опершись спиной о кровать, — но ты всё-таки вампир.

— Да ладно, — откровенно издевательски.

— Прикинь, — фыркает Калата. — Хреновенький, в своём стиле, но всё же вампир.

— Чем я тебе вампиром-то не нравлюсь?

Каждая женщина хочет быть самой-самой, даже если она немножко монстр.

— Так какой нормальный вампир сидит и за здорово живёшь болтает с оборотнем? Да и сожрать не сожрала, — разочарованно вздыхает он. — Вот так и старайся для друзей.

— Старайся? — Я разворачиваюсь к нему всем корпусом. — Ещё скажи, что специально меня спровоцировал.

— Ну, знаешь, — разводит руками Петя, — должен же был я узнать, можно с тобой ещё работать или всё, финита ля комедия.

— Совсем дурак? — с тяжёлым вздохом.

— Ага, но есть новости похуже, Оль, — весело хмыкает Петя. — Ян временно замещает комиссара и у него связаны руки, а больше рассчитывать не на кого. Если до правды не докопаемся мы, то не докопается никто. И из «Волчьей Тени» уходить если и будем, то явно не всем составом.

Несколько долгих секунд мы меряемся взглядами, а потом Петя, хмыкнув, встаёт.

— Так что остались ты да я, да мы с тобой. Поэтому, будь добра, уж как-нибудь держи себя в руках и не кидайся на оборотней, пока мы не вытащим Марека из подвалов.

— Не будет. — Про Бенеша за разговором как-то подзабылось, и мы с Петей поворачиваемся к князю. — Я прослежу.

Глава 17

— Ты уверена, что он нормальный? — Петя с подозрением кивает на князя.

— Я уже ни в чём не уверена.

Уж не знаю, какой у этого конкретного вампира жизненный опыт, но двойной оценивающий взгляд он выдерживает, даже не кривясь.

— Ладно, ты давай поспи хоть пару часов, иначе вечером с бала уйдут не все, — фыркает Петя, глядя на наручные часы. — Знаем мы тебя.

— Я даже без ясновидения тебе скажу, что кого-то мы точно не досчитаемся. — Вздохнув, я возвращаюсь на кровать. — Потому что додуматься устроить пир посреди чумы это надо уметь.

— Без бала будет хуже. — Мы с Петей синхронно поворачиваемся на спокойный и уверенный голос. — Слишком много агрессивных существ собралось в пределах одной запертой территории.

— Себя ты тоже причисляешь к агрессивным? — Я со вздохом откидываюсь на подушки. В теле усталость, в голове бардак. — Всё, Петь, давай до вечера, а то я тебя всё-таки покусаю.

Вместо ответа Калата легко взмахивает рукой и чешет к двери. Уже взявшись за ручку, разворачивается, оглядывает князя последним подозрительным взглядом и, наконец, выходит.

— Смотря для кого, — отвечает Бенеш на вопрос, который в принципе был риторическим. Подходит ближе, подогнув ногу, присаживается на край кровати.

— Что?

— Ты устала, — кажется, искренне огорчается он. — Я могу помочь.

— Мне даже страшно спрашивать чем, — фыркнув, я заползаю под тяжёлое, но такое мягкое одеяло.

— Я всё-таки князь, — с мягкой улыбкой, — а это не просто красивое слово. Дай руку.

Бенеш протягивает ладонь, а я просто смотрю и молчу.

Спросить, чего он хочет? Да как бы есть варианты, но ни один из них мне не подходит. Довериться? Бегу и падаю. В нашем мире доверять нельзя никому.

Перед глазами встают жёлтые глаза и насмешливая улыбка.

Почти никому, но вампирский князь Станислав Бенеш в список надёжных нелюдей точно не входит.

— Оль, чего ты боишься?

Светлые глаза, приятное лицо, а какая улыбка… Не знай я, что ежемесячно лично Бенешу выдаётся разрешение на охоту, так сказать для поддержания сил, и что бывает на вампирских балах, сочла бы его самым милым мужчиной во всей «Волчьей Тени». Самым обаятельным, обходительным, честным и неподкупным.

Уверена, от такой характеристики бабка Татьяна Колмогорова упала с кресла в своём картёжном салоне.

— Тебя я не боюсь, если мы об этом. — Согнув ноги в коленях, я кладу на них руки. — Но и доверять просто потому, что ты — не самое страшное в этом замке, не собираюсь.

— Я могу поделиться силой, — вздыхает он, — так же, как и с любым вампиром. Без клыков, без крови, без клятв верности. — Бенеш лукаво улыбается. — Которую ты, кстати, так и не дала.

Да, не дала.

Хотя в тёмную, без окон и хоть какого-то света, комнату за спальней Бенеша зашла. Даже постояла там пару минут и вместе с князем вышла обратно. Заодно узнала, что помимо князя у вампиров есть совет старейшин, в котором эти самые старейшины выглядят младше меня. Им Бенеш и собщил, что клятвы даны, долг исполнен и ещё какую-то чушь в этом же духе.

А что, много чести клясться в верности абстрактному клану, половина подданных которого меня заранее бесит, а ещё десятую часть я и дальше планирую сажать и казнить. Ладно, пусть помогать сажать и казнить, но суть от этого меняется мало.

— Это упрёк, претензия или повод для драки? — хмыкаю весело.

— Сожаление, — мягко улыбается Бенеш и переводит тему: — Не хочешь так, тогда держи.

И снова термос, и снова меня заранее тошнит от содержимого.

— Это вино, Оль.

— И капля крови? — скривившись.

— Возможно, даже две, — совсем по-мальчишески фыркает плюс-минус тысячелетний князь. — Если не хочешь падать в обмороки от слабости и бросаться на друзей, будешь пить. Хотя я не настаиваю, — со смешком Бенеш поднимается.

— То есть мои друзья тебя всё-таки не устраивают, — с ироничным прищуром.

— Меня устраиваешь ты, а всё остальное я готов потерпеть.

Вот это взгляд! Кого я считала здесь самым милым? Выкинуть и забыть. Потому что от этого, вампирского или нет, обаяния меня не слабо пробивает, несмотря на всё понимание ситуации.

Но Бенеш уже закрывает за собой дверь, а у меня есть гораздо более интересные поводы для переживаний. Выключив свет, уверенная, что не засну, я вырубаюсь даже раньше, чем голова касается подушки.

— О-оля! — Петя входит как всегда без стука и застывает в дверях. — Ты точно хочешь нашей смерти.

— Я хочу знать, как ты всё время сюда вламываешься, — усмехаюсь, вставая. — Несмотря на тройной заслон вампирских телохранителей и то, что в эту часть этажа оборотней не пускают в принципе.

— Секрет фирмы. — Петя подходит, цокая языком, обходит меня по кругу, возвращается и всплескивает руками как заботливая бабушка внучки на выданье. — Дворжак нас всех казнит.

— За что? — зная ответ.

Потому что да, платье на высоте, а я в нём похожа… да на вампира и похожа.

— Издеваешься, да? — хмыкает он. — Платье тебе вампирюга подогнал?

— Он самый.

Алое, на тонких лямках и без спины платье само по себе провоцировало, но и это оказалось не всё. К платью Бенеш любезно одолжил мне колье-ошейник из рубинов, так что положенные к наряду длинные алые перчатки я сделала вид, что не заметила. Серьёзно, проще было переодеться в окровавленные после взрыва тряпки, от них вау-эффект и то был бы меньше.

— Мне уже страшно, — качает головой Петя и предлагает руку.

— За князя?

— За замок.

Платье было не только алое, оно ещё и обтягивало меня как вторая кожа, мешая нормально идти. Идти на высоченных шпильках, естественно, красного цвета. И да, это бесило. Начало бесить ещё когда ко мне просочились его слуги, оказавшиеся людьми. Проданными, проигранными и проклятыми людьми, которым и за счёт которых вампиры продляли жизнь.

А термос с вином так и продолжал стоять на тумбе у кровати. Нетронутым.

— «Волчья Тень» будет стоять, — усмехаюсь в ответ. — Пока я не найду убийцу и не освобожу Мара точно будет.

— Аминь, — со смешком Петя открывает дверь, а там…

— Спокойствие, Оль, только спокойствие.

Уже тихо ржущий Калата легонько хлопает по руке и отходит, оставляя меня перед Бенешем. Чёртовым князем в чёртовом чёрном костюме, чёртовой красной рубашке и с чёртовой обаятельной улыбкой. Хуже того — за спиной князя свита из тех самых старейшин и пары вампирш в таких нарядах, что сразу понятно — звезда здесь я, а они так, обрамление бриллианта. Или в моём случае рубина?

С каких пор вампиров потянуло на красно-чёрное?

— Скажи, что это ваша парадная униформа, а не то, что я думаю, — мрачно.

— Теперь ты принадлежишь Алому клану. — Бенеш подходит и занимает место Калаты. — Почему бы не показать это всем?

— Потому что это не так? — Плюнув на всю секретность, я смотрю князю в глаза и не вижу ни-че-го. Ни раскаяния, ни радости, одно безграничное восхищение.

Петя прав, Мар будет в бешенстве.

От мысли о нём, запертом где-то глубоко под нами, становится горько и тошно. От нервов чешется спина где-то в районе лопаток, но изворачиваться в таком платье и на таких каблуках слишком даже для меня.

— Никто сегодня не сможет отвести от тебя глаз, — выдаёт князь вместо нормального ответа.

Конечно, не сможет. Они и до этого не были в восторге, а теперь и вовсе станут пускать слюни и, увы, далеко не на обтянутую платьем грудь. Вчера я зажигала в компании Мара, сегодня — Бенеша и вот вопрос, доживу ли до конца бала?

И доживут ли они?

— Мы опоздаем, — напоминает Петя из-за моей спины.

И князь увлекает меня к выходу из комнат.

Глава 18

Бал почти ничем не отличается от вчерашнего вечера. Всё те же морды, всё то же высокомерие. Правда, сейчас знатно так окрашенное ненавистью к одной скромной мне. Для того чтобы это понять даже на истинное зрение переходить не надо.

— Ты! — Стоит появиться в танцевальном зале, как сразу находится принцесса. И вот лучше бы продолжала где-нибудь рыдать. — Ты…

Её плохо учили, плохо воспитывали или просто характер не очень? Потому что рыжая бестия мчится прямо на телохранителей Бенеша, вставших перед нами плечом к плечу.

— Стася, — выдыхает Калата.

— Петя! — Закатываю глаза я.

А тем временем немаленький зал, плотно забитый нелюдями, расступается перед яростной походкой Рапунцель.

— Проблемы? — ровно отзывается Бенеш.

— У меня? — Откуда же им взяться, в такой-то прекрасной и адекватной компании. — Ни одной.

— Ты виновата! — шипит принцесса, подлетает к охране и пролетает дальше после царственного кивка моего спутника. Они его разрешение спиной, что ли, учуяли? — Из-за тебя Мар в темнице!

И эта безмерно умная особа заносит руку, судя по всему, для пощёчины. Мне. Рядом с Бенешем. И быть бы локальному скандалу, но руку перехватывает, а саму Стасю прокручивает, словно в танце, и крепко прижимает к себе очередной оборотень.

— Эрик Гавел. — Одной рукой удерживая принцессу так, что она только бесполезно дёргается, другую очередной сын Главы протягивает Бенешу. — К сожалению, вчера нам не удалось познакомиться.

— Вечер выдался бурным, — ровно отзывается князь, будто не было попытки оскорбить всю вампирскую делегацию скопом. — Очень приятно.

— И мне. — Эрик до ужаса похож на Главу, только моложе. — Это наша сестра Станислава, она расстроена происходящим и не всегда себя контролирует.

— Это вполне объяснимо. Соболезную вашей утрате, — чуть склоняет голову Бенеш, а я смотрю на этот цирк, иронично подняв бровь.

— Благодарю, — повторяет жест Эрик, в то время как принцесса уже подуспокоилась, сейчас лишь злобно сверкая глазами.

— Это всё, конечно, прекрасно, но нам обязательно стоять в проходе?

Все взгляды скрещиваются на мне — насмешливый Бенеша, удивлённый Эрика и яростный принцессы.

— Оля! — шёпотом стонет Петя.

Зато эффект налицо, с поднадоевшим уже восхищением во взгляде Бенеш утягивает меня к столам, разом забывая про неполное волчьей семейство.

Сколько Мар говорил у него братьев? Три и Стася? Получается один мёртв, а второй — копия папочки, такой же холодный, надменный и готовый убивать на раз-два. И где-то бродит третий, познакомиться с которым пока не удалось.

— Ты ведь не притронулась к термосу? — Князь с лёгкой улыбкой осматривает зал и возвращает внимание мне.

— Какому термосу? — Показательно строя дурочку.

И улыбка Бенеша становится гораздо довольнее. Что, думает, я начну на всех кидаться? Смешно. После прививки Тадеашем постоянное зудящее беспокойство где-то глубоко внутри почти не чувствуется.

— Потанцуем?

Конечно, куда нам без танцев-то. Не все ведь меня ещё рассмотрели.

— Я не умею.

Вот так, под прицелом сотен взведённых оборотней точно нет. И князь, похоже, хочет возразить что-то на тему, но меня спасают.

— Оль, идём. — Петя, который куда-то исчезал, касается моей руки. — Нам надо кое-что проверить.

Вот это я понимаю разделение по интересам — Бенешу красоваться на балах, нам, наконец-то заняться настоящим делом. И, молча подобрав подол платья, я делаю шаг, но…

— Нет.

— Да я как бы не спрашивала. — Притормозить всё же приходится, потому что князь держит меня за локоть. — И права собственности не отдавала.

— Оль, выйдешь из моего поля зрения, и они на тебя кинутся, — короткий кивок в зал. — Не как обычно, поиграться или напугать. Они будут убивать.

— Пуганые уже, — жёстко усмехаюсь в ответ, — так что пусть попробуют.

— Думаешь, благосклонность Дворжака тебя спасёт? — Ещё тише, склонившись к моему уху. — Только усугубит итак поганую ситуацию.

— Может быть, — выдёргивая локоть из хватки, — только и я кое-что умею.

— Против толпы обозлённых оборотней? Оль, послушай…

— Никто из этой толпы не захочет стать моими первыми жертвами. А даже если захотят, — отойдя на пару шагов, я улыбаюсь, — то ты услышишь мой зов и на другом конце мира, — переворачиваю я его же слова, посылая князю воздушный поцелуй.

И ухожу с этого праздника жизни.

— Куда мы идём, Петь?

— Кое-что проверить, — нудно заявляет он уже в пятый раз и продолжает за руку вести меня вглубь замка. — Я не понял, ты мне не доверяешь? — Он резко останавливается посреди тёмного коридора.

Представить крысой и убийцей Калату? Точно не в этой жизни.

— Да доверяю я, но ты бы хоть предупредил, чтобы я взяла кроссовки. Попробуй сам походить на этих ходулях!

— Предупредишь тут, если каждое моё слово слышит твой вампирюга, — ворчит Петя. Он же останавливается на развилке, задумчиво осматривает все три прохода и сворачивает в левый. — Этот гад не то, что глаз, ухо с тебя не сводит. И что остаётся бедному несчастному мне?

Снова подвал, но и это лучше, чем бал наверху. Да и, в отличие от места, где лежал Влад, стены здесь ещё не пропитались кровью от пола до потолка.

— Видимо, заблудиться в местном подземелье, — фыркаю я, когда он останавливается у очередной развилки. — Ты точно знаешь дорогу?

В этот раз Петя выбирает правый путь. Мы делаем ещё несколько шагов, а потом он резко останавливается. И я не врезаюсь в Петину спину просто потому, что вовремя беру вправо.

— Точно, — доволен Калата.

Я поднимаю взгляд. Решётка, вторая, третья… да не сосчитать, сколько их здесь. И в последней от входа мерещится какое-то движение.

— Мар?

Глава 19

Но нет, там всего лишь Ян, а вот дальше…

— Классное платье.

Мар стоит у решётки со своей стороны, а глаза с каждым мгновением светятся всё ярче.

— Это ты злишься или рад меня видеть?

Подойти к камере, осмотреть решётку от угла до угла, дёрнуть за прутья и вздрогнуть, когда его ладонь накрывает мою.

— Два в одном.

Странное ощущение, затягивающее. Словно между нами нет прутьев толщиной с моё запястье. Словно с каждой секундой я всё больше погружаюсь в мир, имя которому Марек Дворжак.

Тряхнув головой, я ещё раз дёргаю решётку.

— Открой, — бросив короткий взгляд на Яна.

— Только если пальцем, — хмыкает тот и отлепляется от прутьев. — Эти камеры можно открыть печатью Главы. Если сможешь уговорить Гавела, я публично выражу тебе огромную свою благодарность.

— В чём тогда, вообще, проблема? — Идиотская решётка мешает так, что хочется взорвать к чертям весь этот подвал. — Сходите и возьмите.

— Ага, бежим, — фыркает Ян и отходит.

— И почему твой отец не может тебя освободить? — Злость медленно, но верно возвращается. — У него что, наследников много? Или он верит, что ты убил Влада?

— Все улики против меня, — Мар улыбается. — Он не может меня отпустить.

— Против нас, — напоминаю ехидно. — Но я снаружи, а ты внутри.

— Они же не самоубийцы, сажать самое опасное существо в этом замке под замок, — тихо смеётся он. — Оль, прекращай.

— Что прекращать? — Интересно, если срезать петли, решётка вывалится?

— Ничего со мной не случится, если пару дней я посижу здесь.

Пока с таким самопожертвованием я собираюсь послать его во все места сразу, Мар сквозь прутья обнимает меня и притягивает ближе. Взгляд встречается с взглядом. И всё, в моей голове решётка размывается, словно её и не было, а Марек ведёт носом у шеи, глубоко вдыхая.

И это даже хуже, чем тогда. Сердце заходится, мозг растекается по черепной коробке, а ноги отказываются держать хозяйку. Пусть лучше Мар подержит.

— А со мной?

— У тебя же есть охранник, — с намёком так и всё очарование момента исчезает. — Как-нибудь справится, пока Ян не вытащит меня отсюда.

— А ты знаешь, чего хочет этот охранник? — оттолкнув его руки, я криво усмехаюсь и отхожу на шаг.

— Догадываюсь. — Хоть не у меня одной теперь испорчено настроение, и то хорошо.

— Да все догадываются, — слышится из-за спины голос Пети, и я оборачиваюсь. — Надо быть полным кретином, чтобы не догадаться. Потому что вся вампирская знать уже пару сотен лет как тю-тю, — он закатывает глаза, — и наш пострел ни черта не успел заделать себе и всем вампирюгам наследника. А тут такой подарок.

Калата окидывает меня показательно оценивающим взглядом.

— Думаешь, подстроено? — мрачнеет Мар.

— Конечно, нет. Князя просто так притащили сюда аккурат перед очередным поиском подходящей невесты. И перед убийством Влада, которого выпили. И перед представлением очередного наследника Главы. И перед нездоровой активностью Чеха.

— Твар-рь. — В отличие от моих жалких потуг, от кулака Марека прутья если не прогибаются, то дрожат точно.

— То есть ты знал про Чеха, — Ян с укором качает головой. — А сказать нельзя было? Чтобы мы проверяли не всех и каждого, а сразу начали с него?

— Догадывался. А после представления на совете только уверился в предположениях.

— Ма-альчики, — склонив голову набок и с прищуром глядя на всех троих, — а что здесь, вообще, происходит?

Самое время для театральной паузы, но мы все слишком хорошо изучили друг друга. А эти трое ещё и помнили, что с терпением у меня форменный бардак.

— Виктор Чех — глава Восточного клана. — Мар облокачивается на решётку, протягивая руки через прутья. — Ему едва исполнилось тридцать, когда убили его отца и Глава долгое время опекал и Виктора, и его клан. Но прошли годы, и Чех решил, что дальше справится сам. Отец не был против, но в один прекрасный момент Виктор пришёл и предложил свою кандидатуру на роль следующего владельца «Волчьей Тени». Ведь ему Джерк Гавел посвящал гораздо больше времени и внимания, чем собственным детям вместе взятым.

— А дальше Глава послал приемничка, и тот затаил большую обиду. Так всё было?

— Вроде того, — радостно оскалился Петя. — В кланах всегда было неспокойно, главы во все времена любили ворчать и гадить, но по-тихому. И тут вдруг вылез молодой, сильный оборотень, которого нынешний Глава чуть ли не воспитал. Естественно, они повелись. Пусть исподтишка, проверяя и пытаясь продавить Чеха, но всё же задумались. Многим надоела мирная и уступчивая политика, которой придерживался Джерк Гавел, а его приятельство с вампирами и вовсе встало поперёк горла. И Чех оказался первым, кто реально мог бы встать на место Главы.

— Допустим, но причём здесь Бенеш и убийство Влада? — Никогда не любила все эти клановые заморочки, а от количества информации стало откровенно подташнивать.

— Каким бы ни был Владимир, он оставался первенцем и наследником Главы. Его учили, пусть даже не сам отец, разделять и властвовать, и он бы справился…

— Если бы кто-то его не убил, — заканчиваю я. — Допустим, а Бенеш? — Мой требовательный взгляд впивается в Мара.

— А этого Виктор наверняка готовил на роль главного злодея, — кривится он. — Не зря Влада выпили и не зря вампиры впервые за последние триста лет приняли приглашение Главы.

— Но князь говорил, что они хотят заключить перемирие. Каким образом?

Мне же показались все эти намёки и хождения вокруг да около? Потому что, если да…

— Так стандартно — женить, — хмыкает Ян. — У Бенеша как раз истекает срок его… как бы это сказать… плодовитости. Если он не сделает вампирам нового князя в ближайшие пятьдесят лет, то всё, они выродятся как вид. Постепенно, конечно, но всё радость.

— И женить, конечно…

— На Стасе, — мрачно договаривает Мар, а я… у меня просто нет слов.

— Вы совсем больные?

Глава 20

— Оль, — вздыхает Ян.

— А ничего, что они разных видов? — Просто в голове не укладывается.

— Как и мы, — роняет в никуда Мар, а я… я осекаюсь.

И пытаюсь понять, с чего меня вдруг понесло.

Ладно, вампир и оборотница, но Бенеш и Стася? Да она же… принцесса.

— Ну, мы, пожалуй, пойдём. — Петя кивает Яну на выход.

— В смысле пойдёте?

Не хочу я это обсуждать. Ни нас, ни Стасю с князем. Не сейчас. И точно не через долбанную решётку.

Но Новотному и Калате плевать, они банальным образом сбегают, оставляя нас одних.

— Что у тебя с князем?

И этот вопрос тоже стоило задать по-другому. С другой интонацией, отличной от этого показательно-бездушного тона. И в другом месте.

— Спальня. — Я разворачиваюсь на каблуках. — Ещё вопросы?

— Оль…

— Что? — Если бы не решётка, вцепилась бы ему в физиономию отросшими вампирскими когтями. — Что «Оль»? Ты ведь знал! Ты всё знал. — Решётка вздрагивает, зато Мар даже не дёргается, когда острые когти проходят в каких-то сантиметрах от его лица, попадая по прутьям. — И ничего не сказал мне.

— А что рассказываешь ты? — прищуривается он. — Про свои вампирские способности, например. Я всё ещё ни черта об этом не знаю, но не предъявляю претензий.

— А это что? — взмахиваю я рукой в его сторону.

Нервно дохожу до противоположной стены.

Способности! Надо же, какие мы обидчивые. Мои способности, между прочим, никого пока не убили.

— Давай мы просто успокоимся, — прикрыв на мгновения глаза, просит Мар. И протягивает мне раскрытую ладонь.

Так бы и прибила. Но вместо этого я возвращаюсь к нему и, после секунды задержки, аккуратно вкладываю руку. Легко сжав пальцы, Марек притягивает меня ближе. Вглядывается в лицо. Усмехается.

— Чёртова решётка.

— Не без этого, — отзываюсь хрипло, больше всего мечтая, чтобы он меня обнял. Хотя бы обнял.

Бабка Татьяна Колмогорова, наверное, смеётся сейчас в своём посмертии над глупой влюблённой внучкой. Самое время озвучить это хотя бы самой себе. То, что без этого конкретного волка мне вдруг стало совсем невесело.

— Оль, я не рассчитывал, что дойдёт до этого. — Мар глазами показывает на прутья. — Когда веришь в собственную крутость, о крутости других как-то забывается, — усмехается он.

— Самовлюблённый оборотень, — с улыбкой качаю я головой.

— Зато ты как всегда права. — Мар трётся колючей щекой о мою ладонь, на которой уже нет чёрных страшных когтей. А у меня снова нервно зудит между лопатками. — Это Чех, он убил Влада. И подставил меня тоже он. А сейчас он баламутит кланы, надеясь сбросить отца и встать на его место.

— Но ему же не позволят, — с трудом сдержав судорожный вздох. В тот момент, когда Мар легко касается поцелуем тыльной стороны запястья. — Наследник объявлен, он же не может стать Главой в обход тебя.

— Я здесь, — хмыкает Мар. — Пока здесь, но ничего не мешает отправиться вслед за братом.

— Я мешаю. Может, просто свернём шею вашему Чеху? — со вздохом. — Защита Бенеша у меня есть, как-нибудь выкручусь.

— А от вампира тоже выкрутишься? — И внешне ничего не меняется, но я чувствую. Злость, отчаяние, тоску и судорожные попытки найти выход. И точно знаю, что всё это не моё. — Ты дала клятву дому Алых Теней.

— Нет, — дёрнув подбородком. — Не давала.

— Но Бенеш тебя защищает.

— Это его личная инициатива, — с усталой усмешкой. — Он…

— Ещё не предлагал стать княгиней?

От простого вопроса перехватывает дыхание, а сердце колотится как бешеное. Не моё сердце.

Я хмурюсь, прислушиваясь к странным ощущениям, поэтому и отвечаю слегка заторможено:

— Нет. А должен?

Сердцебиение чуть успокаивается.

— Он предложит и скоро. — Взгляд встречается с взглядом. — И ты согласишься.

Погружённая в собственные чувства, я даже не сразу понимаю, о чём он. Зато когда доходит…

— Смешно. — Выдёргиваю я ладонь и делаю несколько нервных шагов вдоль решётки.

— Оль, я объясню, — терпеливо вздыхает Мар.

— Да сама не дура, — снова рычу я. — Как же, ты ведь в клетке, а кто ещё защитит бедную и слабую меня, как не вампирский князь, которому позарез нужен ребёнок. Или всё это, чтобы спасти от тяжкой доли любимую сестрёнку?

— Пусть от Стаси Бенеш спасается сам, — хмыкает Мар и ловит меня, прижимая к решётке.

И вот холода металлических прутьев я не чувствую, зато жар его тела очень даже. И моя вампирская половина вдруг просыпается, намекая, что места для манёвра вполне себе достаточно. А ещё, что она соскучилась по вкусу одного конкретного оборотня.

— Согласись. Его предложение защитит тебя от всех наших кланов вместе взятых, не то, что от одного Чеха.

— А на секс мне тоже соглашаться? — откровенно издеваюсь я. — Или ты думаешь, он хранит целибат до свадьбы?

— Как-нибудь… выкрутишься, — явно пересиливает себя Мар.

И его бешенство отлично дополняет мою холодную ярость. Настолько сильную, что я почти чувствую, как снова отросшие когти входят в его тело. Как по ним течёт обжигающе-горячая кровь…

— Ау!

Дикая боль, словно от раскалённого клейма, ввинчивается между лопаток, отвлекая на раз. От неё темнеет в глазах и я едва не падаю, но вовремя хватаюсь за руку Марека. Всего несколько обжигающих мгновений, но мне хватает и их. По щекам текут непроизвольные слёзы, а сама я нахожусь в полном шоке.

— Что… что это было?

— Оля? — беспокойно хмурится Мар.

— Что-то на спине, — медленно выдыхаю я, приходя в себя. Да даже умирать было не так больно. — Я не знаю. Посмотришь?

Отступив на шаг, я перекидываю волосы на грудь и поворачиваюсь к Мареку спиной, всё ещё чувствуя отголоски той боли. Но он молчит, хотя его взгляд ощущается не хуже прикосновения. Вот он касается шеи, спускается ниже и застревает где-то между лопаток.

— Что там? — Но ответа нет. — Мар.

— Оль, ты только…

— Что. Там, — обречённо прикрыв глаза.

— Там метка, Оль, — глухо отзывается Мар. — Моя метка.

Глава 21

— Оль, ты куда? О, а что это у тебя…

Но я не слушаю, я пролетаю мимо подпирающих стену Яна и Калаты. И очень хочу убивать, поэтому они могут потом поблагодарить за спасение своих жизней.

А вот мне для полного счастья ещё чьей-то собственностью стать не хватало. Не много ли желающих на одну скромную меня? Рыкнув на проходящего мимо входа в подвалы оборотня, я бегу. Куда? Не знаю, но остановиться для меня сейчас всё равно, что совершить массовое убийство. Руки чешутся, и мельком брошенный взгляд подтверждает — когти на месте, а с ними в комплекте всегда идут красные глаза, психоз и вот это всё.

Метка! На мне.

Да как умудрился-то!

Первый этаж, переход, лестница. Не та, с которой сбросили Влада, другая. Поменьше, поскромнее и гораздо уже, но это даже не замечается. Второй этаж, обалдевшие лица оборотней, ненависть в спину. Да плевать. И снова лестница. Третий этаж? Нет уж. Вампир с меткой оборотня это слишком даже для меня, не то что для существ, которые пытаются угнаться за прогрессивными идеями своего князя. Делают вид, что пытаются.

Свернув на другую лестницу, я поднимаюсь, поднимаюсь и поднимаюсь.

Движение отвлекает от общей паршивости ситуации. Но вот ступени заканчиваются и, толкнув закрытую с виду дверь, я выхожу на… наверное, балкон. Низкий резной парапет вокруг огромной продуваемой ветром площадки выглядит именно так. Хотя, может, архитектурный изыск носит другое название.

Каблуки цокают о камень, но этого практически не слышно. Ветер уносит с собой все звуки, а лучше бы унёс мысли.

Потому что метка это слишком!

Поёжившись, я подхожу к ограждению.

Что я о ней знаю? Непростительно мало. И всё же.

Вздохнув, обхватываю плечи руками.

Итак, метка оборотня. Знак на коже, который появляется после того, как кто-то из них решает до конца жизни хранить кому-нибудь верность. И сразу вопрос, чьей жизни. Если оборотень и человек — человека, без вариантов. Если оборотень и оборотень — кто кого первый сведёт в могилу. А если оборотень и вампир?

В теории вампиры бессмертны, это мы уже проходили. На практике, в конкретно нашей паре Мар застрелится первым. Гарантия потомственной ясновидящей.

Вздохнув ещё раз, я прохожусь по площадке, иду к единственной двери, замираю в шаге от неё. И опираюсь спиной о каменную кладку рядом.

Съезжаю вниз, чувствуя, как щекотят кожу острые выступы камней.

Иногда неплохо быть вампиром. Больные почки мне теперь не грозят так же, как и воспаление лёгких. Камень, который раньше заморозил бы вмиг, сейчас ощущается приятной прохладой. Самое то для взбудораженного сознания.

Итак, метка. После того как оборотень определится, он должен получить согласие пары. Или не должен? Мда, зря я нарычала на Калату, надо было сначала вытянуть из него подробности.

Допустим, согласие нужно. Допустим, оно дано. Что дальше?

А дальше самое интересное — собственно, процесс, который интимный, даже если без секса. Для этого учебники не нужны, понятно и так, что в первом же углу метки не ставят. Тем более что понятия брака у оборотней как бы не существует. Есть пара, есть метка, есть официальная регистрация для самых ответственных.

Но как я-то умудрилась влипнуть в этот процесс? Причём, что самое обидное, влипнуть до идиотизма непорочно. Не при поцелуе или объятиях, про остальное я, вообще, молчу. И без желания Марека.

И не то чтобы я в нём сомневалась, особенно после прошедших двух суток. Просто бесит.

Потому что не вовремя. Потому что проблемно. Потому что по-идиотски. Потому что до одинокой слезы, которую я зло вытираю тыльной стороной ладони.

Здравствуй, нервный срыв. Давно не виделись.

Я тяжело вздыхаю.

Ладно, чем мне это грозит?

Ненавистью Бенеша? Из груди вырывается насмешливое фырканье. Этого, если припрёт, никакая метка не остановит несмотря на безобидный вид рубаху-парня. Подозреваю, князь с большим и искренним удовольствием сделает меня вдовой. Но не выпустит из когтей богатство в виде вампира княжеской крови. Вот только вампир этот — я, так что придётся пообломать ему клыки. Попозже, после того как я вытащу Мара из чёртовой клетки.

И да, я злая, голодная эгоистка. Не потащили бы меня сюда, может, и обошлось, а так… терпите.

Только мне что, отказаться теперь от топов и маек? От открытых платьев и бикини? С другой стороны, может, та метка и размером с монету.

Обязательно, только не с моим везением.

Взглянув на хмурое небо, я перевожу взгляд на парапет, на ярко-красный подол, в этом антураже ни разу неуместный… и встаю.

Злиться в одиночестве недостойно правнучки княгини Колмогоровой. В конце концов, мне к ней рано или поздно возвращаться, а у бабушки память хорошая. В отличие от характера.

Фыркнув, я понимаю, что ни разу не подумала о Маре. В том смысле, что в голове не мелькнуло даже доли протеста. То есть я не против метки или именно его метки? Стоило подумать о Мареке, и в груди потеплело. Поня-ятно. И вот интересно, это метка так действует или это я напрочь влюблённая непонятно кто?

Ответ напрашивается сам собой, но о нём я подумаю попозже. А пока найду чем бы прикрыть спину и на ком бы сорвать злость. Благо, что в моём распоряжении почти три сотни ни разу не невинных существ.

И самые не невинные среди них встречают меня у подножия лестницы.

— Мальчики, вам кого? — поднимаю я бровь, иронично улыбаясь.

Мальчики в количестве восьми штук молчат, сопровождая каждое моё движение тяжёлыми взглядами.

— Ольга Щенкевич?

А что, меня можно с кем-то перепутать?

И, кстати, я всё ещё Щенкевич или уже немножко Дворжак? Ещё один вопрос пока без ответа.

— Я за неё, — ирония трансформируется в ласку.

Потому что вот они — герои, которые помогут мне вернуться на приём и никого не убить.

Тем более что тёмное и кровавое нечто уже просыпается внутри меня, с ходу определяя, кто основное блюдо, а кто десерт.

— Вы должны пойти с нами. — Единственный разговорчивый среди них делает шаг вперёд.

А на удачную лестницу меня занесло. В боковом ответвлении основного коридора. Удалённую от гостей, спален и шумихи. Практически без света, хоть это не мешает никому из нас.

Вот только туфли бесят.

— Меня ждут, — понизив голос, доверительно сообщаю я им. — Мужчина. — И даже не один. — Вы же понимаете, в моём возрасте нельзя заставлять мужчин ждать.

Говорливый хмурится и делает ещё шаг. Я отступаю, мимоходом сбрасывая туфли.

— Идёмте, иначе нам придётся вас заставить.

— А вот это вряд ли, — тем же тоном.

Оборотни. Молодые, сильные и глупые. Эти точно глупые, потому что говорливый хватает меня за руки. Пытается схватить, но нечем — вместе рук безвольные плети. Мальчиков что, не предупредили, что я всё ещё ясновидящая?

Остальные бросаются ко мне, но куда таким тушам протиснутся на узкую лестницу. Зато у меня хватает места для манёвров. И я сама не понимаю, как оказываюсь за их спинами. Я что, и так теперь могу?

Отложив тренировки на потом, я нащупываю крепкие зелёные нити и дёргаю сразу за три. В реальности три молодца валятся на пол, прикладываясь буйными головушками о камень. Ничего, эти точно выдержат, там нечему сотрясаться.

Вот только остальные не теряются, снова бросаясь на меня. И это гораздо хуже, потому что они не дают мне времени вернуться за грань. Хотя помогают осознать собственные запредельные способности.

Потому что я не знаю как, но ухожу от всех рук, выворачиваюсь и отпрыгиваю от компании на несколько шагов. И всё это в узком вечернем платье. Но и парни не сдаются, из режима осторожного прощупывания переходя в режим берсерков… И вот это начинает напрягать, драться меня как бы не учили. Как бы, потому что тело снова неожиданно справляется, пока мозг ищет варианты, как выйти из ситуации если не невредимой, то хотя бы живой.

И что-то подсказывало, в случае сопротивления ребятам отдан приказ убить.

Оставив одному три глубоких пореза на груди, другому сломанную ногу, а ещё двух просто перепрыгнув, я взбегаю по лестнице.

Может, удастся сбросить их с балкона? Высота небольшая, не убьются.

Остановившись на середине площадки, я резко разворачиваюсь, как раз лицом к догнавшим меня оборотням. И, похоже, те соображают, что развлекаться так мы можем долго, а потому… перекидываются.

И хорошо, что я не видела этого раньше.

От выворачивающихся суставов, треска костей, неестественно изогнутых шей и явной боли от процесса не то чтобы подташнивает, но зрелище это так себе. Но вот проходит несколько мгновений и те двое, что были с порезами и переломом выглядят сейчас вполне себе здоровыми волками. Слишком здоровыми, в холке высотой доходя мне до груди. С огромными лапами, такими же головами и злющими, но всё ещё тупыми глазами.

А как не хотелось рвать платье…

Вздохнув, когтем я вспарываю ткань чуть ли не от пояса. Попрошу у Бенеша ещё одно. Если выживу. Потому что на животных мои ясновидческие способности не действуют, а, значит, придётся обойтись клыками и когтями. Жаль только, что пользоваться я ими не умею.

И эти о моём неумении, похоже, знают, потому что бросаются вперёд с довольными ухмылками. Все и разом.

А я готовлюсь преждевременно вернуться к бабке, но…

— Дорогая, я опоздал? — Насмешливый голос Бенеша слышно на всей немаленькой площадке.

И звук, с которым он играючи сворачивает шею ближайшему к нему оборотню, тоже слышен всем участникам бардака.

— Что ты, милый, как раз вовремя. Иначе убивать их пришлось бы мне.

— Ни за что, — улыбается князь тепло и легко, словно мы всё ещё в бальной зале. И идёт ко мне, откровенно наплевав на остановившихся напряжённых оборотней. — Тебя же потом останавливать придётся, а это задача гораздо сложнее.

— Я такая кровожадная? — даже обидно.

— Нет, я просто не захочу этого делать.

Несмотря ни на что, меня накрывает облегчением, и пальцы в ладонь Бенеша я вкладываю почти с радостью. Улыбаюсь ему. Чувствую нездоровую дрожь в теле и крепкое объятие, которым он прижимает меня к себе.

— Нам нужна только она, — хрипло отзывается один из оборотней.

— Не поверишь, мне тоже, — хмыкает Бенеш, отрывает от меня взгляд и переводит его на оборотней. — Проваливайте.

— У нас приказ. — Огромный чёрный волк справа от говорящего мотает лобастой башкой. — Мы не уйдём.

— Тогда я вам даже не сочувствую, — скучающе отвечает князь, встречается со мной глазами, ободряюще пожимает ладонь.

И бросается на оборотней.

Глава 22

— Ты уверена, что без этого никак? — подняв бровь, Бенеш смотрит, как я опускаюсь на колени перед трупом.

— Если бы ты оставил в живых хоть одного, обошлось бы без этого.

Я кладу руки по обе стороны от головы трупа, который только что был оборотнем. Закрываю глаза. Вдох, выдох.

— Они хотели тебя убить, я… забылся.

— Ты не поверишь, сколько нелюдей в этом городе хотели бы меня убить.

Оборотня звали Алоис и был он пятым ребёнком в семье. Недолюбленным, не оценённым и вот это всё. Поэтому, когда к нему обратились с предложением провернуть кое-что стоящее, Алоис даже думать не стал.

Я же говорила, мальчики были молодыми и глупыми.

— Почему? — Я не вижу, но чувствую, как Бенеш присаживается на корточки рядом.

Тем более что за это стоящее им предложили деньги, положение и власть. Слишком много предложили, но они не поняли. Повелись на красивые речи, а мозг отбило предвкушением наживы.

— Что почему?

Я отвлекаюсь на князя и теряю нить. Встряхиваю головой, возвращаюсь и отматываю на момент, когда к Алоису пришёл другой оборотень. Красивый, темноволосый, с правильными чертами лица. Молодой, но из тех, кто много чего видел и ещё больше пережил. И Алоис, только увидев его, ощутил трепет, страх и восхищение одновременно.

Чужой вздох шевелит волоски у уха.

— Почему столько существ хотят тебя убить.

В разговоре Алоиса с незнакомым мне оборотнем не прозвучало ничего интересного. Кроме, разве что, призывов, убеждений и всего этого бреда, которым сильные мира сего пичкают народ. После обещания впустить Алоиса в ближний круг, оборотень разонравился мне окончательно.

Поэтому я хмурюсь, на ощупь нахожу ладонь князя и кладу себе на бедро. Разорванное платье предоставляет много места для манёвра.

Бенеш даже не вздрагивает. Не вздыхает, не дёргается и не пугается, когда я с разбега и, по сути, насильно отправляю его за грань.

— Ты его знаешь? — Сделав круговое движение руками, я возвращаю сцену с Алоисом и оборотнем.

Развожу ладони, приближая картинку. Застываю, удерживая видение.

— Знаю.

— И? — Игра в молчанку, которую вдруг разводит Бенеш, оказывается вообще не к месту. — Скажешь, кто это?

— Скажу, если ты пообещаешь не делать глупостей.

Бесит.

На выдохе я отпускаю и видения, и Алоиса, и грань. Встаю, игнорируя ладонь князя. Поправляю платье, насколько это возможно. И спускаюсь по лестнице, не собираясь оборачиваться.

— Оль. — Князь перехватывает меня под локоть, когда я выпрямляюсь с туфлями в руке. — Не обижайся. Давай ты скажешь чего хочешь, и я это сделаю. Только без твоего героизма.

— Не хочется терять пробирку для наследника? — Я резко разворачиваюсь. — Или хочешь откосить от мира с оборотнями? Или принцесса не понравилась?

К собственной чести, Бенеш обходится без драматизма.

— Станислава — красивая девушка, но пустая. — Князь подходит ближе, обнимает меня за талию. — Не мир, а перемирие, и в нём заинтересован не только я. А наследник…

Он вдруг решает, что имеет право. Прижать меня к своей груди, властно запустить ладонь в растрепавшуюся причёску, коснуться губами моих губ.

— Надеюсь, его захочу не только я.

У нас что, спасение девушек в беде теперь гарантирует секс?

— Надейся, — на мгновение я подаюсь ещё ближе, но потом отстраняюсь с усмешкой. — Если не боишься проиграть.

— Дворжаку? — улыбается Бенеш одним уголком губ. — Ему ещё долго будет не до тебя.

— Посмотрим, — копирую его выражение лица.

Так и стоим — он с уверенностью, будто я после пары-тройки спасений кинусь в его постель, я — с пониманием, что хрен дождётся.

Интересно только одно — метку на моей спине он игнорирует специально или пока было не до того.

— Станислав, Оля. — Друг от друга нас отвлекает новое действующее лицо. — Вам так не понравился бал, что вы его покинули?

Джерк Гавел, Глава над главами собственной персоной появляется в этой части коридора.

Конечно, не понравился. Настолько, что я предпочла подраться с оборотнями, порвать платье и поругаться с Бенешом. Хотя насчёт состоятельности ссоры у нас с ним явно разные мнения.

— Я решила переодеться. — Хочется верить, что не стараниями Гавела. Хотя в этой «Волчьей тени» уже не поймёшь, кто друг, а кто просто мимо проходил. — Случайно… гвоздём зацепилась.

— Мне жаль, но нам нужно поговорить.

Двое гигантов за спиной Гавела придают весомости этому «поговорить». Не знай я, что к Алоису приходил другой оборотень, подумала бы, что убить меня решил Глава. С другой стороны, ничто не мешало Гавелу послать того красавчика от своего имени.

Но что-то не даёт обвинить его, даже зная, сколько крови на его руках.

— Только в моём присутствии. — Бенеш выступает вперёд, наполовину закрывая меня от взгляда Главы.

— Это частный разговор, — внимательно склоняет голову тот. — Даю слово, что слэчно Щенкевич ничего не угрожает.

— И всё же, — давит Бенеш. — Слэчно Щенкевеч находится под моей защитой.

Чтобы я ещё хоть раз влезла в эти разборки…

— Под чьей только защитой она не находится, — одними глазами улыбается Гавел, глядя на меня. — Видел недавно Стасю, она считает, что вы избегаете общества невесты, — поднимает бровь Глава. — Это связано с вашей защитой? Или мне считать…

— Станиславе показалось, — заметно холодеет голос Бенеша.

— Прекрасно. Оля? — выжидающе смотрит Гавел.

— Нам нужно поговорить, — киваю в ответ.

Как минимум о невиновности Марека. Поэтому, плюнув на платье, всё ещё босиком, я выхожу из-за спины Бенеша и иду к Главе. Если князь не увидит метку и сейчас, то придётся вести его к офтальмологу.

— Не беспокойтесь, вам ничего не грозит, — доброжелательно обещает Гавел, когда я останавливаюсь около него.

— Не могу сказать того же, — поднимаю я бровь и следом за ним поворачиваю за угол.

Глава 23

— И о чём вы хотели поговорить?

Передо мной поднос с напитками, закусками и фруктами, что очень кстати. Сытая я гораздо менее злая. Стащив с подноса канапе, я откидываюсь на спинку дивана.

Разговор должен был начаться полчаса назад, но Гавел заявил, что не позволит мне мёрзнуть. Смешно, учитывая, что про это я после своей смерти забыла начисто. Впрочем, подождать всё равно пришлось. Сначала пока мне принесут вещи. Потом, пока я переоденусь. Потом пока нам принесут перекус, и пока кто-то из местной охраны отчитается Гавелу о том, что всё в порядке.

И вот теперь, подогнув под себя ноги, я сижу на диване, грею руки о чашку с чаем и внимательно слушаю. Тишину.

— О вашей безопасности. — Гавел, наконец, отрывается от вида за окном и разворачивается ко мне. — Станислав Бенеш не лучшая защита в этом месте.

— Тем не менее от нападения ваших оборотней он меня спас, — парирую, не забывая отслеживать малейшие изменения в ауре Главы. Увы, фон остаётся практически тем же. Удивлён Гавел не был, но и причастен тоже.

— Мне жаль. — Вообще нет. — Поэтому я и предлагаю вам свою охрану.

Только представив, как буду смотреться с двумя мордоворотами и Бенешем за спиной, я едва не давлюсь чаем. От смеха.

— Спасибо, обойдусь.

— Оля, — Гавел неодобрительно качает головой, подходит и садится рядом. Слишком рядом, но мне лень двигаться и откровенно наплевать на все эти манёвры. — Марек будет недоволен, когда узнает, что я вас не защитил.

— А вам не всё равно? — поднимаю я бровь.

— Марек — наследник «Волчьей тени», теперь официальный. И мне не всё равно. Кто на вас напал?

Усмехнувшись, я подаюсь вперёд, отставив руку с чашкой. Накрываю ладонью его пальцы и вызываю видение.

— Он.

Перед глазами снова тот самый оборотень, который обрёк на смерть молодых волчат. Слишком молодых, потому что двадцать для них это даже не возраст совершеннолетия.

— Виктор, — поджимает губы Гавел, а я отодвигаюсь.

— Чех? Глава Восточного клана?

— Марек рассказал? — криво улыбается Гавел, а после откидывается на спинку дивана. — Виктор был мне как сын. — Я издевательски хмыкаю, он усмехается. — Вы правы, он был мне гораздо ближе родных сыновей. Не по годам умный, рассудительный, Виктор умел зажечь народ. Несмотря на возраст, в рекордные сроки завоевал любовь и уважение своего клана.

— Как будто вы не догадывались, чем дело кончится.

— Надеялся, что ошибусь. — Гавел тянется к подносу и щедро наливает себе в бокал виски. — Я… да, я прикидывал, что Виктор станет мне лучшей заменой. И, видимо, убедил в этом его, но потом из пансионата приехал Марек.

И оказалось вдруг, что ставку можно было сделать и на своего сына?

— Фантастическое чутьё, способности к анализу, сила, которой боялись. Мар стал моей правой рукой. Тем, на кого я действительно мог положиться.

— И не бояться, что он же вас по-тихому и придушит, — добавляю я.

— Он плевал на власть тогда, он не хочет её сейчас. Особенно после того, как ушёл в комиссары Теней. Но он единственный из сыновей, кому я легко передал бы и этот дом, — он обводит рукой кабинет, — и этот титул.

— А Стася?

Судя по замашкам, эта стала бы Главой не хуже папочки. А то и перещеголяла бы, по количеству трупов точно.

— У Станиславы много привилегий, — на его губах появляется тёплая улыбка. — Она красавица и умница, её любят, ей покоряются, но Главой может быть только мужчина. Так сложилось, — без особого сожаления разводит руками Гавел.

Настолько махровый патриархат?

Я усмехаюсь.

— Допустим. А ВладимИр? Он приехал сюда, чтобы стать наследником, а стал трупом. Не вашими ли стараниями? — с нехорошим прищуром.

И аура Главы неожиданно взрывается чёрным. Словно в тысяче мест одновременно запустили сотни маленьких фейерверков цвета непроглядной тьмы.

Неужели так горюет?

— Я представляю, кем вы меня считаете. — Тёплая улыбка превращается в кривую, но больше ни один жест не выдаёт, что он чувствует на самом деле. — И во многом ваше мнение оправдано и справедливо, но сына я не убивал. — Гавел опускает взгляд в бокал, морщится и отставляет алкоголь на стол. — Влад не был идеальным Главой. Откровенно говоря, даже нормальным он бы не стал, но им я хотя бы смог управлять.

Не ожидая услышать такое, я вскидываюсь и напарываюсь на вернувшегося жёсткого Главу над главами.

— Расчётливо, эгоистично и по-скотски, — холодно усмехается он, а я вдруг жалею, что отказала Бенешу. С ним точно было бы спокойнее. — Всё, как в худших ваших фантазиях. И я бы пошёл на это, чтобы рано или поздно Мар осознал свою участь. Понял, что без него в качестве Главы загнётся не одни, все четыре клана.

— Мар бы не согласился, — качаю я головой.

— Я бы вынудил, — продолжает Гавел так спокойно, словно речь о погоде. — Да, скорее всего, пришлось бы пожертвовать Владом, но это меньшее из зол.

— Тому, кто выбирает меньшее, не хватает смелости выступить против обоих.

Разговаривать уже не хочется. Хочется пойти и пожалеть всех детей Гавела по очереди. Даже Стасю. Просто обнять, погладить по голове и искренне посочувствовать, что в отцы им досталась такая скотина.

— В трусости меня ещё не обвиняли, — насмешливо хмыкает Гавел и поднимается. — В любом случае Влада я не убивал, он был мне нужен. Хотя в итоге всё вышло даже лучше, чем задумывалось.

— Всерьёз считаете, что это хорошее алиби? — саркастично поднимаю я бровь.

— Всерьёз считаю, что вам нужна охрана. И она у вас будет. — Гавел возвращается к столу, садится. — С того момента, как вы отсюда выйдете, с вами постоянно будут двое моих людей. Марек должен знать, что я забочусь о вашей безопасности.

— А если я расскажу ему всё это? — неопределённо обводя рукой кабинет.

— Вряд ли он узнает обо мне что-то новое, — и не думает дёргаться Гавел.

— Вряд ли князю понравится постоянное присутствие рядом со мной двух оборотней. — Нашарив на полу туфли, я засовываю в них ноги и встаю. — Вам нужно перемирие с вампирами, так что…

— Кстати, об этом. — Гавел сцепляет пальцы в замок и кладёт поверх подбородок, насмешливо глядя на меня. — Вы возвращаетесь в свою с Мареком спальню, все уже предупреждены, а вещи перенесены обратно. И имейте в виду, мои люди будут охранять вас не только от опасностей, но и от… близкого контакта со Станиславом Бенешем.

— Насколько близкого? — Со стойким желанием этот близкий контакт обеспечить.

— Не советую проверять, — ожесточается Гавел.

— Боитесь, что уведу у вашей принцессы жениха? — иронично поднимаю я бровь.

— Боюсь, что Марек займётся Бенешем, вместо того, чем бы действительно стоило.

— Расчётливо. — И три демонстративных хлопка. — Вот только со своими планами вы обратились не к тому… вампиру. Я не подчиняюсь ни вам, ни Бенешу, ни кому-либо другому. Хотите заставить? Попробуйте, но не жалуйтесь потом, что Мар гарантированно займётся не тем, чем вам бы хотелось. А то и вовсе пошлёт всё ваше волчье семейство. На этот раз сам.

И Гавел понимает, о чём я. О его собственной ошибке, когда он отправил маленького Мара на край мира в закрытый пансионат для брошенных волчат. Не ожидая, каким тот оттуда вернётся.

— Слишком смело для девушки, которую вампиры ненавидят за связь с князем, оборотни за это же и за связь с Мареком, а люди не примут никогда.

— У меня есть собака, — сообщаю с усмешкой, — мне хватит и этого.

Стащив с подноса кусочек сыра, я закидываю его в рот, потому что снова оказалось не до еды, мило улыбаюсь Гавелу и выхожу из кабинета.

Глава 24

— Что он от тебя хотел?

— Зачем так пугать, — хмурюсь я больше для видимости, чем от реального испуга.

Бенеш стоит напротив кабинета Главы, опершись бедром о подоконник и скрестив на груди руки.

— Оль.

— Он сообщил, что сделал ремонт, и что я могу возвращаться в свою спальню.

— Вашу с Дворжаком, — лезет, куда не надо князь, вмиг оказываясь рядом со мной. — Я прав?

Кстати, об этом.

Развернувшись, я возвращаюсь к Гавелу. Тот отрывает недовольный взгляд от каких-то бумаг.

— Освободите Марека.

— Нет. — Бумаги отложены, а сам Глава самодовольно улыбается.

— Серьёзно верите в его виновность?

— Нет.

Никаких приличных слов не остаётся, и вместо ответа я вопросительно развожу руки.

— Марек будет сидеть в камере, пока я не найду, как прижать Виктора, — любезно отвечает Гавел. — И пока Бенеш не уберётся из «Волчьей тени».

То есть вот так? Вместо того чтобы освободить единственного, кому это дело на один зуб, этот… Глава тянет время и мои нервы?

Прикрыв на мгновение глаза, я выдыхаю.

Нельзя убивать очередного Гавела в их же доме. Совсем нельзя. Даже если очень хочется. Да и Мар расстроится.

Последняя мысль отзывается теплом в районе солнечного сплетения. Я улыбаюсь. И с этой же солнечной улыбкой лёгким движением туфли на шпильке, — другой обуви у них, похоже, не водится, — переворачиваю стол вместе с подносом, закусками и бутылками. Хорошо переворачиваю, хрусталь сверкает осколками, а бывшие канапе начинками.

Давно надо было психануть, даже легче стало.

Ещё раз улыбнувшись, я возвращаюсь в коридор. Увы, к Бенешу.

— Да, спальня моя и Мара. Нет, я ничего тебе не обещала. Да, ты можешь забрать своё слово, свою защиту и даже своё платье. Всё, или я что-то забыла?

— Допустим, ты вернёшься. — Бенеш засовывает руки в карманы. — А ты не думала, что Гавел сделал это лишь для того, чтобы до тебя стало легче дотянуться? И не потому, что беспокоится о нервах сына, как раз чтобы нервничать стало не о ком.

— Да не боюсь я смерти. Не. Бо. Юсь. — Раздражённо зачёсывая пальцами распущенные волосы. — Это вы, сильные и умные трясётесь за свои тела и то, что считаете душами. Трясётесь за власть, деньги, ступеньку в вашей долбанной иерархии. А я просто помогаю — душам, людям, Теням. Неважно. Тем, кто нуждается в моей помощи. — С каждым жарким словом ближе на шаг. — А ты не нуждаешься, князь. — Ткнув пальцем в его грудь. — Или нуждаешься, но в том, чего я дать не могу.

Я разворачиваюсь с тяжёлым вздохом.

Пожалуй, решение Гавела оказалось единственно-правильным. Какой бы равнодушный вид ни строил Мар, его добивает не беспомощность, а я. Мои несуществующие отношения с князем, который якобы может мне помочь. И поговорить бы, но через решётку я уже несогласна.

Резким, отрывистым шагом я иду к себе. И замечаю идущих следом оборотней, только спустившись на первый этаж. Останавливаюсь, с недовольным прищуром осматриваю каждого с головы до ног. Но им плевать, оба как близнецы — темноволосые, не совсем уж накачанные, едва ли шире Пети, и обидно равнодушные к моему интересу.

— Мальчики, а в душ вы тоже со мной пойдёте?

— До порога, — лаконично отвечает один из них.

Уже легче. Хотя логично. Если они собираются охранять меня от Бенеша, то и сами не полезут дальше приличий. А то Мар устанет меня обнюхивать.

Я фыркаю.

Звучит-то как. Мда. Найти бы кого-нибудь, кто точно знает все подробности об этих их метках и расспросить. Осталось придумать, как объяснить свой интерес. Опять же, для всех мы с Маром вместе, а, значит, ничего не мешает мне готовиться к гипотетическому будущему.

Странно, но от вида собственной двери, не выломанной и не подпалённой, становится легче. Как будто внутри и правда, подобие дома, пусть даже временного. Но зайти мне не дают.

Оттеснив меня к стене, один из оборотней заглядывает внутрь. Не знаю, что он там видит, действительно не переступая порога, но увиденное его устраивает. Он кивает второму, кто, не касаясь, удерживает меня у стены, и я мгновенно оказываюсь на свободе.

— Всё в порядке, — решает предупредить первый.

Хотя, как по мне, последний раз в порядке всё было дома, в моей квартире в центре города.

Устало покачав головой, я вхожу, запираю дверь и сползаю по ней на пол.

Тяжело. Морально тяжело вывезти весь этот ворох проблем, что одна за другой сваливаются на мою голову. Вечер, убийство Влада, мои срывы, Бенеш, смерть, обвинения… да даже просто перечислять устаёшь, не то что в этом участвовать. И это без бала, стычки с оборотнями Виктора, очередных бесполезных смертей и разговора с Главой.

И впервые мне хочется разделить ответственность, а лучше и вовсе переложить проблему на чужие плечи. Сильные такие, что и обнимут, и чаю нальют, и нарычат на всех подряд начиная с вампиров, заканчивая собственным отцом, но…

Усмехнувшись, я скидываю туфли. Вздыхаю, глядя на высокие шпильки.

Где-то были мои кроссовки.

И поднимаюсь, решив начать с самого простого — проверить метку.

В ванной всё, как было — без сломанных стен, осколков и крови. Словно ничего не было. И, с одной стороны, спасибо, в основном за ликвидацию разрушений, но с другой я не настолько добрая, чтобы прощать собственное убийство.

Покачав головой, я стягиваю рубашку через голову и отбрасываю на край ванны.

Так, и что мы имеем?

Беру с раковины небольшое косметическое зеркало, поворачиваюсь спиной к зеркалу большому… и не вижу ничего. Но с завидным упорством продолжаю рассматривать. Поясницу, позвоночник, лопатки, плечи, шею — на коже ни намёка на татуировку. Ни большой, ни маленькой, ни даже родинки лишней.

И возникает вопрос, мог ли Мар ошибиться?

Вряд ли. Точно не тогда, когда идентифицировал метку, как свою. И, значит, что они у них отличаются. То есть он знает, как она должна выглядеть. И он узнал рисунок на моей коже.

Да и я не настолько того, чтобы фантомные боли ощущались настолько настоящими.

А, значит, метка исчезла. Интересно, у всех так, или я снова самая отличившаяся?

Я тяжело вздыхаю. И иду в спальню, где в широком комоде уже разложены все мои вещи. Оставляю джинсы, — не в платье же переодеваться, — достаю футболку. Натягиваю на себя, чувствуя аромат порошка и кондиционера для белья. Моего, домашнего.

И до истерики хочется сбежать. Туда, где тепло, уютно и безопасно. К Ириам, чтобы угнездиться вместе с ней на диване и включить лёгкий сериал. И на таком желании я ловлю себя тоже впервые в жизни.

Вот только у Мара нет привычки шутить. «Волчья Тень» закрыта и сидеть мне здесь, пока не найду всех злодеев.

Мрачная перспективка. И безрадостная, учитывая, что по расследованиям в нашем тандеме отвечал всё-таки Мар, а я так, наподхвате.

Захлопнув ящик так, что затрясся весь комод, я падаю в кресло и подгибаю под себя ноги.

Итак, во всё виноват Чех.

Молодой, умный, красивый и сильно хитрый. Уверена, возню с угрозами Гавелу-старшему организовал тоже он. И Влада убил. И посадил Мара. И попытался убить меня.

Кстати, большой вопрос, чем ему я-то не угодила. В жизни не поверю, что глава целого клана повёлся на сказки об истинных парах и таким идиотским образом решил ослабить Мара. Чтобы тот не путался под ногами и не сломал всю, наверняка готовившуюся годами, схему.

Опять же, Чех мог обвинить Мара ещё и в моей смерти. А что, неплохой способ убрать свидетеля, если уж убивали Влада мы в паре с Мареком. На кой чёрт только Чеху, вообще, было выпивать Владимира.

Или…

Бенеш. Последний представитель высшей вампирской знати. Бездетный, ограниченный с одной стороны возрастом, с другой желанием заключить мир с извечными врагами. Пусть не мир, перемирие, но сути это не меняет.

Хмыкнув, я качаю головой.

Да ладно, только полный кретин поверил бы, что князь решил пристукнуть наследника, жениться на принцессе и… что? Возглавить не только вампиров, но и оборотней? Ага, так они ему и дали. Те скорее отгрызут себе хвосты, чем встанут под вампирские знамёна. Даже если Бенеш женится на десятке дочек Гавела.

Боже, как же сложно мерить всё их категориями.

Хотя бы потому что для меня это звучит полным бредом. Отборным таким, отдающим транквилизаторами и психбольницей.

Тяжёлый вздох.

С другой стороны, если бы Бенеш якобы убил Влада, потом Главу и остальных сыновей, женился на дочке Гавела и решил рехнуться окончательно, Чех мог выступить этаким спасителем.

А что, по-быстрому казнил бы князя, заодно обрекая вампиров на гарантированное вымирание. Даже доказательства бы предъявил, на которые всем всё равно на тот момент времени было бы уже плевать. И со скорбной миной задвинул речь о горе, утратах и том, что он, конечно, не хочет, но теперь должен стать новым Главой. Исключительно чтобы восстановить то, что разрушил вампирский выродок.

Жесть, просто жесть.

Но звучит реалистично, и от этого как-то совсем неуютно.

Поёжившись, жалею, что не взяла что-то из тёплых вещей. Снова иду к комоду, напрочь игнорируя разумную мысль, что морозит меня не от холода, а от нервов. Открываю ящик, осматриваю небогатый выбор. Но руки сами тянутся, куда не надо. Хотя, почему бы и нет.

Одним движением я натягиваю худи Марека. Тону, конечно, в кофте на пять размеров больше, зато согреваюсь практически мгновенно. И приятное жжение между лопаток только помогает процессу.

А поднявшая голову вампирская суть вспоминает, что рядом слишком давно не было нашего вкусного волка. Мда.

Собираясь прикинуть, на чём бы поймать Чеха, я хочу вернуться в кресло, но в тишине спальни раздаётся громкий и требовательный стук.

Глава 25

И гостям очень хочется ответить матом.

Но я лишь тяжело вздыхаю и плетусь открывать. Уже потому, что за дверью может быть Калата, такой стук как раз в духе нашего патологоанатома. А Петя просто так не ходит, у него либо новые трупы, либо другие, не менее интересные новости.

И я открываю дверь. Чтобы разочароваться.

— Поговорим?

Глядя на принцессу в запредельно откровенном платье с разрезами, декольте до пупа и, судя по крою без спины, снова вздыхаю. Намного тяжелее, чем только что. И вспоминаю, что внизу всё ещё развлекается народ, не особо заморачиваясь, что труп их наследника в одном подвале, а брат трупа во втором.

Подняв бровь, я скрещиваю на груди руки и продолжаю просто смотреть.

Стася тоже вздыхает, отлепляется от косяка и вытаскивает из-за спины руку с зажатой в ней бутылкой.

— А так?

Нам только напиться и подружиться не хватает.

— Я с миром, честно, — мрачно обещает принцесса. — Я… погорячилась.

Если бы она извинилась или сказала, что была неправа, я, пожалуй, рухнула бы в обморок прямо здесь. Но принцесса держит марку, по-прежнему считая себя самой-самой.

Где я была в её возрасте? И какой. Хотя такой точно не была. К этому моменту мне уже промыла мозг вся родня, ясновидческая и нет, на весёленькой встрече за гранью.

— Оль, я… я люблю всех своих братьев, но Влад. — Она судорожно вздыхает. — Влад всегда меня поддерживал. У него всегда было время, были хотя бы пара, но тёплых слов только для меня. Он не отмораживался делами, расследованиями, кланом…ничем. И его смерть… — Принцесса тряхнула головой, а мне, естественно, стало её жаль.

— Я не могу быть сейчас там, внизу. — Она кивает на коридор. — Кто-то из них убийца, но всем плевать. И отцу плевать, его больше заботит клан, чем свои дети. А я не могу.

Так, принцесса пошла на второй заход. Вдобавок по щекам покатились две больших слезы. И мне осталось только вздохнуть.

А ещё обнять, погладить по голове и посочувствовать. Я же как раз планировала.

— Я надеюсь, у тебя есть что-то, кроме этого, — киваю я на бутылку в её руке, и Стася неверяще вскидывается.

— Там. — Она всовывает мне в руку гладкий стеклянный бок, а сама появляется через мгновение с огромным подносом всяческой еды.

От ароматов свежеиспечённого хлеба я захлёбываюсь слюной, а желудок напоминает, что меня снова не кормили. Если уж от крови я отказываюсь, то хоть нормальной еды тело требует в двойном размере.

Отступать некуда и поздно, поэтому я сторонюсь, наблюдая, как проворно Стася размещает снедь на кофейном столе. И обречённо захлопываю за ней дверь.

— Почему я?

За несколько секунд местная принцесса успевает скинуть туфли, расставить закуски, подтащить столик к креслам и встать рядом с побитым видом. Я за это же время делаю два шага.

— Всегда мечтала о сестре… — вдохновенно начинает она, но напарывается на мой взгляд. — А кто ещё? — Стася разводит руками и садится в одно из кресел. — Эрику с Пашей на всё плевать, они всегда были сами по себе. Мар… ему не до того, Влад и вовсе…

Одним движением бутылки о стол она срывает пробку и прикладывается к горлышку.

Порежется или нет?

— Ещё наши все на взводе, кто-то убил восьмерых оборотней. — Не порезалась. — Совсем ведь молодых, неопытных. И поговаривают, что убил кто-то из вампиров.

Кстати, о вампирах.

— Почему не пошла к Бенешу? — Соорудив сэндвич, я с любопытством склоняю голову набок. Стася напрягается.

— Мар рассказал?

— Он.

То ли я гений в приготовлении сэндвичей, то ли есть чаще надо, но первый укус кажется вкуснее всего, что я пробовала до этого.

— Ревнуешь? — насуплено, из-под чёлки бурчит принцесса.

— Безмерно, — с откровенным сарказмом. — Ни спать, ни есть не могу, только о вас и думаю, — фыркаю я и откусываю бок сэндвича.

— Князь он… странный. Как будто не из этого века, — наконец, подбирает она слова. Хотя как раз Бенеш даже не из этого тысячелетия. — Вежливый, но холодный. Всегда отстранённый и смотрит, как будто прикидывает, что ему вообще со мной делать.

Подозреваю, что так оно и есть. Одно дело договариваться о чисто дипломатической свадьбе и совсем другое переводить её в разряд настоящей.

— А метка? — Вдруг осеняет меня, и на принцессу я смотрю уже расчётливо. Кому как не ей знать все подробности этого дела. Подробности, которые мне сейчас совсем не помешают. — Ты же не можешь пометить целого вампирского князя.

— Ты просто не в курсе. — Стася тянется к сыру. — Метки — это пережиток.

То тесть не я одна так думаю? А она продолжает рассказывать, размахивая сыром в такт словам.

— Да, возможно, когда ещё существовали истинные пары, там и спрос был другой. Не сильно-то получится разбежаться, когда двое как единое целое. И метка была гарантом, что никто не посмеет посмотреть на твою пару. — Она фыркает. — Представь, оборотней, каждый из которых чувствует другого на любом расстоянии. Каждую царапину чувствует, так печально всё было. Но было так давно, что никто уже и не помнит.

Стяся делает ещё глоток.

— Сейчас мы, так же, как и обычные люди регистрируем брак официально, по законам страны, в которой живём. Это оставляет некоторую свободу действий. Ведь развестись — гораздо проще, чем убивать пару, на которого ты уже смотреть не можешь. — Она поднимает на меня взгляд, выражение лица меняется. — Нет, ты не подумай. Никто никого просто так не убивает, даже если у пары случаются проблемы. Есть лазейки, как решить всё мирным путём. — Стася широко улыбается. — Честно, так уже давно никто не делает. Мы же не варвары.

Это с какой стороны посмотреть.

— А тебя не обижает, что Главой могут назначить только братьев?

Перейти на истинное зрение я додумываюсь только сейчас. И едва не жмурюсь от того, как ярко загорается её аура после обычного вопроса.

— Нет, — Стася тяжело вздыхает. — Сама видишь, чем заканчиваются игры за власть. Пусть мальчики развлекаются сами, я предпочту остаться в стороне от этих интриг. А ты? — Резко меняет она тему.

А я вспоминаю, почему у меня никогда не было близких подруг. Потому что слышать равнодушие, а видеть при этом дикий приступ ярости в ответ на вопрос — так себе аттракцион.

— Что я? — Взяв следующий сэндвич.

— Ну, отец же объявил Мара наследником, а вы вроде как того… — она многозначительно замолкает.

— Мы не того, — хмыкаю я.

Хотя уже хотелось бы.

— Все видели, как он к тебе относится. — Подаётся она вперёд. — Да он насквозь тобой пропах!

— Фу-у, — смеюсь я.

— Да-да, сама чуяла, — доверительно делится Стася. Рыжий локон попадает в креманку с соусом, но она лишь выдёргивает пряди, пальцем пробует соус с них на вкус и смешно морщится. — Кисловат, надо сказать повару.

И почему-то от этого становится по-настоящему смешно.

— Так что, вы встречаетесь? — А глаза у неё при этом шальные-шальные.

Решив, что в этом нет тайны, я с улыбкой склоняюсь ближе.

— Нет. Притворяемся.

— Да ты гонишь! — Совсем не по-принцессному откидывается она на спинку кресла и смеётся. — Невозможно так притворяться.

— Это если в друзьях у тебя нет ведьмака, — хмыкаю с превосходством.

Меня покормили, никто не пристаёт с трупами и расследованиями, и даже есть с кем поговорить. Жизнь почти удалась.

— О-о, — тянет она с уважением.

— Слушай, а что ты знаешь о Чехе? Который Виктор.

Она же местная принцесса, значит, должна знать всё и обо всех.

— Виктор? — хмурится Стася. — Он красивый, — её лицо разглаживается, она довольно улыбается. — Недавно случайно встретилась с ним в бассейне, так там тако-о-е тело. — Стася мечтательно закатывает глаза.

— Бенеш тоже ничего, — таинственно отзываюсь я и замолкаю, игнорируя её взгляд, жаждущий подробностей.

— Ну, О-оль!

Странно, но формат наших посиделок как-то быстро сменился с отчуждённых до чисто девчачьих.

— Видела одним глазом, — сдаюсь я, потому что до жути хочется поделиться. — Он выходил из душа в одном полотенце. И можешь считать, что с женихом тебе повезло, — подмигиваю ей, но Стася не рада.

— Он же вампир, враг и вообще.

— Зато не убийца, как ваш Чех, — обижаюсь я за князя.

— В смысле? — Затуманенные принцессные глаза распахиваются. — Чем тебе Вик-то не угодил? — Она широко зевает.

— Ваш Вик та ещё тварь. — Каждый новый вздох даётся тяжелее предыдущего. Я мотаю головой, пытаясь вернуть фокус. — Он лезет вверх по чужим головам, и плевать хотел на совесть. А Бенеш — душка — милый, добрый, з-заботливый…

Голова кружится, сдавливает грудь.

— Ты…

Но Стася уже спит, разметавшись по креслу.

Оборотень? После двух-то слабоалкогольных глотков?

Понимая, что происходит что-то не то, я встаю. Пытаюсь встать, но получается только с третьей попытки. Мир вокруг кружится, слышится звон, — я уронила поднос с едой. Пальцы добела вцепляются в спинку кресла, но не помогает. Ничего не помогает — ни ясновидение, ни моя вампирская половина, которая сейчас в глубокой отключке.

Бенеш говорил, что услышит меня из любой точки мира?

Но не получается даже просто сконцентрироваться на его имени.

Пол бросается на меня, но в последний момент я приваливаюсь к стене. Что-то не так. Так не должно быть.

Надо заставить себя сделать шаг. Открыть дверь. Должен же кто-то быть в коридоре.

Маленький шаг ощущается подъёмом на Эверест.

Ещё чуть-чуть. Надо просто потерпеть и…

Последнее, что я ощущаю — жжение на спине. И отключаюсь, прижавшись щекой к почему-то тёплому паркету.

Глава 26

Приходить в себя оказывается больно.

Голова раскалывается, всё тело затекло. Стоит пошевелиться, и его пронзают тысячи маленьких иголок.

С протяжным стоном я переворачиваюсь набок.

Вокруг темно настолько, что даже вампирское зрение посылает меня лесом. Ночь?

С большим трудом встав на колени, я сажусь. Голова кружится, болит всё. Но память на месте. Она подкидывает картинку за картинкой вплоть до принцессного «Он насквозь тобой пропах!». А дальше?

А дальше темнота.

Такая же, как царит сейчас вокруг меня.

Смысла вставать нет, и с кряхтением я доползаю до стены. Опираюсь о неё руками и только тогда встаю. Стены странные, почему-то деревянные и это наталкивает на мысль, но растерянный мозг пока не в состоянии её расшифровать. Места мало, душно. Я слышу своё шумное дыхание и больше ничего.

Иду вдоль стены, пока не ударяюсь обо что-то твёрдое. Обхожу препятствие, запинаюсь. Меня оглушает металлическим грохотом. Теряясь ещё больше, я протягиваю руку, утыкаюсь во что-то мягкое и тёплое. Собираюсь порадоваться, но поскальзываюсь и падаю на это что-то. И чувствую себя с ног до головы обмазанной в странной слизи.

Сползаю, натыкаюсь на рукоять. Беру предмет, удачно попавший в ладонь, выпрямляюсь, и в этот самый миг меня ослепляет светом, льющимся из открывшейся вдруг двери.

— Оля?

Проморгаться удаётся не сразу, но Петю я узнаю по голосу.

— Хорошо, что ты здесь, я тут…

Перевожу взгляд на свои руки и замолкаю.

А я тут, похоже, опять вляпалась.

— Петь, ну я же не дура.

— Ты это им объясни, — Калата кивает на сидящих передо мной комиссаров Теней. Незнакомых, кстати, но очень удачно оказавшихся запертыми в «Волчьей Тени» со всеми остальными.

— Вас нашли рядом с телом Эрика Гавела, с кинжалом, которым ему проткнули сердце и в его же крови. — Сурово заявляет один из них. — Объяснитесь.

— Да зачем мне сдался ваш Эрик? — вздыхаю я в миллионный раз.

— А зачем вам сдался Владимир Гавел? — хмурится он же.

— Боже, как вы меня достали! — я со стоном запускаю руки в волосы.

— Ведите себя прилично, — командует комиссар так, будто имеет на это право.

— Оль, не… — Но остановить меня Петя не успевает.

— Это вы ведите себя прилично! — Мой рык, мой кулак посередине стола и, собственно, стол, который, спустя мгновение раздумий, раскалывается ровно посередине. — Я не трогала вашего Владимира, мне не сдался ваш Эрик.

— Может, и так, — неприятно лыбится комиссар. — Тогда почему мы нашли вас с трупом сына Главы на том же месте, где убили Владимира? Почему вы в его крови? Почему в вашей руке был кинжал, которым закололи Эрика? И почему вы не можете объяснить, как там оказались?

— Да не помню я, — снова рычу, но в этот раз на моём плече рука.

Обернувшись, я встречаюсь с Петиным взглядом.

— Откуда они взялись? — киваю на идиотов.

— Оль, нам поступил сигнал, анонимный, о том, что Эрика Гавела убили на том же месте, где его брата. И что, если поторопимся, то мы успеем поймать убийцу. Мы и успели.

— Петь, ты же понимаешь, что это бред, — качая головой.

— Это поимка со всеми уликами, Оль. — На его лице нет и тени веселья. — Они имеют право тебя казнить.

— Имеем, — решает поддакнуть второй комиссар.

— Попробуй, — резко развернувшись, я подаюсь вперёд.

Отросшие когти царапают бедный стол, а я нахожусь в шаге от реального убийства.

— СлабО? — откровенно нарываюсь на драку.

— Мы при исполнении, — пищит полукровка-оборотень, отшатываясь от меня и опрокидывая стул.

— Я же убийца. — Резкий прыжок на обломки стола. — Мне же нечего терять.

— Остановите её! — чуть ли не с визгом срывается в забег комиссар и выбегает из кабинета, временно предоставленного Главой.

Вот уж кого пожалеть — за последние сутки он лишился двоих сыновей, в убийстве которого обвиняют третьего. Не жизнь, а сплошное веселье.

— Слэчно Щенкевич, прекратите бардак, — морщится оставшийся комиссар.

— А вы прекратите, если я прекращу? — Хмыкнув, очередным прыжком я возвращаюсь на пол. — Я устала от этого цирка. И оттого, что восемьдесят процентов Теней можно уволить за профнепригодность. Был бы на свободе Марек…

— Марек Дворжак обвиняется в убийстве брата наравне с вами. Вот вам и мотив, и улики. Ведь осознав, что свобода любовнику не грозит, вы решились на убийство Эрика Гавела, чтобы у Главы не осталось других кандидатур на титул наследника.

— Если бы я хотела, перерезала бы половину «Волчьей Тени» так, что вы бы и не почесались. А на титул наследника есть ещё один кандидат, — криво улыбаюсь я. — Приставьте к нему охрану и посмотрим, кто здесь и кого убивает.

— Хорошо, — всем видом показывая, как от меня устал, комиссар вздыхает. — Вы утверждаете, что у вас есть алиби. Какое?

— С этого и стоило начинать. — Я сажусь обратно на стул. — Около одиннадцати вечера ко мне пришла Станислава Гавел и мы весело провели время за разговорами.

— Весело? — давится вздохом Петя за моей спиной и получает злой взгляд.

— Весело. — Что странно, ни слова лжи. Наши внезапные посиделки и, правда, отдавали нездоровым весельем. По крайней мере, та часть, что я помню.

— И Станислава Гавел это подтвердит?

— А вы сходите, найдите её и спросите, — язвительно понизив голос. — В конце концов, это ваша работа.

Несколько секунд в кабинете царит тишина — комиссар, чьё имя я не запомнила, мрачно сверлит меня взглядом, а после встаёт и молча выходит.

— Оль, в смысле провели время? Ты понимаешь, что Стася не подтвердит?

— Подтвердит, если, конечно, и её не пристроили к трупу, — я кривлюсь. Голова всё ещё болит, но таблеточку мне, естественно, никто не предложил.

— То есть вы реально?..

— Она реально пришла ко мне с бутылкой, порыдала на тему «Никому не жалко Влада и Марека» и напросилась в гости. Принцесскины слёзы оказались сильнее моей психики, — усмехаюсь я. — Она выпила, я поела. — Петя насмешливо хмыкает. — Да, поела. А потом… — Головная боль усиливается. — А потом провал.

— Ты понимаешь, чем это пахнет? — хмурится он.

— Тем же, чем и всё с того момента, как я переступила этот порог, — мрачно отзываюсь я и поднимаю взгляд на открывающуюся дверь. — Боже, только не ты.

— И я рад тебя видеть, — улыбается князь. Тот самый, кого телохранители не должны были до меня допускать.

— Меня не надо спасать, — с тяжёлым вздохом. — Даже если тебе кажется обратное.

— Не сомневаюсь. — Бенеш с интересом осматривается, особое внимание уделяя сломанному столу. — Проблема в том, что тебя не имели права допрашивать без моего согласия.

— У них были неопровержимые улики, — влезает Петя. Князь поднимает на него ироничный взгляд, усмехается.

— Да даже, если бы она пила Джерка Гавела в момент вашего появления. Моя неприкосновенность самую малость выше ваших законов.

И судя по тону, малость там совсем не малость.

— Я не знал, — хмурится Петя. — Оль…

— Ты и не должен был, — успокаиваю я его, — у тебя не та специализация.

— А что ты успела им рассказать? — как бы между прочим интересуется князь, а до меня вдруг доходит.

— Стася! — выдыхаю я и бросаюсь к двери.

Глава 27

В мою спальню мы с Петей залетаем одновременно, князь задерживается на долю секунды, но подозревая только чтобы пропустить меня вперёд. Кажется, путь сюда не занял и четверти минуты, но даже отдышки не появляется.

Иногда очень удобно быть вампиром.

— Что… этого не может быть!

В спальне пусто. Совсем пусто — нет ни подноса, ни бокалов, ни единого следа, что принцесса здесь вообще была.

— Оль, ты уверена, что тебе не приснилось? Здесь даже запаха её не осталось, хотя должен быть.

— Я придушу тебя, Калата, — рычу, сбрасывая с кресел декоративные подушки. — И это будет не сон.

— Бывает же такое, — разводит он руками. — Лунатизм и всё такое…

— По-твоему, я луначу так, что убиваю сыновей Гавела? А на фоне всего этого мне снятся посиделки с вашей принцессой? Думаешь, я могла пропустить…

Очередное озарение оглушает.

Я застываю на середине комнаты с подушкой в руке. С открытым ртом и полным осознанием, что это беспредел, который не прощают.

— Оль? — Но, прикрыв глаза, я протестующе машу Пете рукой.

Нет, этого не может быть. Не может ведь?

Я всё понимаю, у оборотней другая мораль, покалеченная. Но не настолько же.

— Где сейчас Виктор Чех?

— Ушёл с вечера незадолго до меня. — Князь встречается со мной взглядом. — Хочешь с ним познакомиться?

— А ты сможешь меня провести? — Я в очередной раз откровенно пользуюсь Бенешем и даже этого не скрываю, но в ответ он лишь закатывает глаза к потолку.

— Оль, нам надо найти Стасю, она подтвердит, что вы…

— Не надо. Не подтвердит.

Идиотка я, вот и весь лунатизм.

И где шляются мои телохранители?

Я делаю шаг к двери, но в последний момент останавливаюсь.

— Мне надо переодеться, торопиться нам всё равно некуда, — качаю головой, беру вещи и иду в ванную.

— Оль, да объясни ты толком!

— Потом, Петь, всё потом.

На переодевание уходит едва ли полминуты, а на то, чтобы подняться на этаж выше и того меньше.

— Откуда ты знаешь, где сейчас Чех? — отвлечься не получается.

Если окажется, что мои догадки верны… тряхнув головой, я заставлю себя вернуться в реальность.

— Интуиция, — улыбается Бенеш. Он всегда мне улыбается.

— Ну, конечно, — хмыкнув. — И кто из клана Чеха шпионит на тебя?

Князь не отвечает, хотя я бы на его месте тоже не ответила.

— А как мы пройдём охрану?

— Эту? — усмехается Бенеш и из ниоткуда выдёргивает оборотня.

Звук сломанных позвонков заставляет глубоко вдохнуть и ускорить шаг.

— Не убивай их. Пожалуйста. — И поясняю в ответ на вздёрнутую бровь. — Меня от этого мутит.

— Как скажешь, — легко пожимает плечами князь и следующие недоохранники укладываются штабелями у моих ног. К счастью, просто без сознания.

— Объясни мне, зачем тебе с такими способностями, — я киваю за спину, — охрана?

— Для солидности.

Ещё трое бессознательных тела успокаиваются у стеночки.

— Как тебя сюда, вообще, позвали, такого талантливого?

Вот вроде отец Марека умный мужик… оборотень, а лИса в курятник пустил. Причём такого лиса, что я бы переживала не только за животинку, но и за капканы. Мало ли что в вампирском хозяйстве пригодится.

— Джерку Гавелу сто семьдесят три года, — отзывается Бенеш таким тоном, словно у нас романтическая прогулка под звёздами, — я же несколько старше. И перечитывать мемуары своих предшественников Глава не любит, хотя стоило бы. Как минимум ради того, чтобы представлять, с кем имеешь дело.

— И с кем он имеет дело?

Но князь лишь тонко улыбается, укладывает ещё пятерых, и мы останавливаемся перед дверью.

— Прошу, — галантно открыв её передо мной, он заходит следом.

И заводит за спину, стоит мне пересечься взглядом с Чехом.

Действительно, красивый, как с обложки журнала — темноволосый, темноглазый и очень харизматичный.

— Чем обязан? — недовольно хмурится Виктор, от одного этого разом становясь старше и опаснее. — Князь.

— Где Станислава? — Я выхожу вперёд, а Бенеш тактично отступает к стене.

— Полагаю, развлекается на балу, как и всегда, — невозмутимо пожимает плечами Виктор Чех. — Вам бы последовать её примеру.

А это уже с нескрываемой угрозой.

— Вам бы тоже, — со смешком слышится из-за моей спины.

— Девушка говорит от вашего имени? — кивает на меня Чех.

Создаётся впечатление, что меня здесь вовсе нет. Вот он, махровый патриархат во всей своей красе.

— Девушка говорит от себя. — Пять шагов отделяют меня от Виктора, и я делаю их с большим удовольствием. И испытываю не меньшее, обхватывая лицо Чеха ладонями.

На живых ясновидение действует немного не так, как на мертвецов. Последним уже всё равно, а вот первым… поэтому даже в самые мрачные времена я никогда не занималась ни гаданием, ни прочей ерундой родом из цыганского шатра. Чревато. Для меня — выгоранием, для клиентов — полным спектром ментальных проблем — от головной боли до полной потери памяти и сумасшествия.

И Виктор дёргается, но не успевает. Моя сила сковывает его по рукам и ногам, что тоже так себе ощущения. Но его даже не жаль.

С разбега погрузившись в чужую память, я брезгливо морщусь. Вот так с ходу ломать природные ментальные щиты не больно, но неприятно. Все эти подростковые страдания, первые разы, оказии и ненависть прилипают к тебе словно на суперклей. И, кажется, что держатся потом долгие даже не дни, недели.

Не то, не то, не то — я проматываю память Виктора на очень высокой скорости. Нет никакого желания копаться в его внутреннем мире, который мне гарантированно не понравится.

А вот момент с Алоисом — в реальности Чех выглядит даже лучше, чем в воспоминаниях восторженного волчонка. И это единственное, чем Виктор может гордиться.

Приходится отмотать назад. Дату убийства Влада я знаю, вот только…

— Тварь.

— Оля? — но вместо ответа, я лишь коротко мотаю головой.

Сволочь.

Постарался, словно знал, что я психану и в открытую пойду взламывать его мозг. Хотя наверняка знал, учитывая, скольких женщин Чех использовал и бросил. И сколько оборванных нитей тянутся из его тела. И нити эти — нерождённые дети, которым он мог дать жизнь, но предпочёл обойтись деньгами.

Оставить несчастными столько женщин это надо уметь.

Я раз за разом проматываю его память, но каждый раз натыкаюсь на одно и то же. Белые пятна, что не пробить. Те самые, что я уже видела на кулоне Влада. Страховка от моего дара.

Гад!

Резко покинув чужую голову, я отшатываюсь, теряю равновесие, но Бенеш тут же ловит поддерживая. Но мне нужно не это. Вырвавшись, я кидаюсь на Чеха, впервые с искренним желанием убить. Но Виктор, который от такого сеанса должен отходить не меньше пары дней, делает резкий кувырок назад, уходя от моих когтей.

Ещё один, и глава Восточного клана уже на столе. Сидит на корточках, яростно сверкая паскудными глазами.

Вот только и я теперь слегка супергерой.

Звенит бьющийся хрусталь, падают вещи.

Оттолкнувшись посильнее, я снова бросаюсь на Чеха. Едва касаюсь стола, перекатываюсь и почти задеваю его лицо. Почти, но в последний момент он уклоняется влево. Мгновение, и вот Чех уже рядом с окном. Стоит, словно не было короткой стычки и холодно смотрит на князя.

— Если вы не успокоите свою девушку, я не ручаюсь за последствия. — И вот этот киношный жест с нервным подёргиванием шеи, якобы предшествующему обороту.

Р-р-р.

— Оля. — Князь перехватывает меня поперёк талии, мешая сделать новый рывок. — Не сейчас.

— А когда? — рычу уже на него. — Эта сволочь убила Влада, посадила Марека, убила Эрика и подставила меня. И всё с помощью этой с-с-с-стервы!

— Члены семьи Гавел тебе никто. — Бенеш ловит мой взгляд. — Ты не имеешь права на кровную месть.

— Следовало почитать законы перед тем, как бросаться на невинных оборотней, — усмехается Чех.

Вывернуться из захвата, оттолкнуть князя… и снова оказаться в его руках, но уже спиной к Чеху.

— Оля. — Что мои потуги против силы тысячелетнего вампира.

— Он меня убил! — ткнув за себя.

— Ты жива, — напоминает князь. — И у тебя нет доказательств.

Ненавижу.

— Ты знал. — Сегодня день озарений, не иначе. И я внимательно вглядываюсь в князя. — Знал, что он виновен, поэтому и пошёл со мной. Чтобы я не наделала глупостей, да? — Они здесь все изумительные актёры, но что-то внутри говорит, что я права.

Разочарованно покачав головой, я отступаю. Оглядываюсь на Чеха, смотрю на Бенеша. И молча выхожу за дверь.

Глава 28

Этаж, другой, третий. Я не слежу за дорогой, поэтому не знаю, куда иду. Редкие встречные отшатываются, только увидев меня, но плевать. Мыслей нет, одно дикое и неконтролируемое желание броситься на кого-нибудь. Желательно с летальным исходом, но я пока держусь.

Держусь, пока не узнаю переходы, ступени и подвал.

Замираю на мгновение. В голове мелькает что-то типа «Нельзя», «Сделаешь только хуже», «Всё бесполезно», но я уже не контролирую себя. И спустя несколько секунд встречаюсь взглядом с жёлтыми глазами Мара.

— Привет, — хрипло, словно он простужен.

Но оборотни ведь не мёрзнут? Если уж мне больше не холодно.

— Оль, что? — тревожно хмурится Марек, когда я молча подхожу ближе.

А меня снова накрывает лавиной чувств.

Злостью на бессилие. Мучительной тревогой. И страхом, скулящего где-то глубоко внутри, волка.

И жжением в районе лопаток.

Как оказываюсь рядом с ним мне даже не вспомнить.

— Скажи, что тебе надоело здесь сидеть, — отчаянным шёпотом, прислоняясь лбом к решётке. — Пожалуйста, Мар. Я… не справляюсь.

Сильное признание для той, в чьём словаре не существует сочетания «не могу». Но сейчас происходило слишком много всего. Хотя, может, это метка меняет сознание под удобное для моего волка.

Да и плевать.

Плакать нельзя, он ведь рехнётся так в четырёх стенах. Поэтому я усмехаюсь слегка истерически, вздыхаю. И вдруг оказываюсь в настоящих объятиях.

— Ч-что? Как это…

Вскинувшись, понимаю, что и правда, стою внутри клетки, а не снаружи. И встречаюсь с таким же обалдевшим взглядом Мара.

— Плевать как, — тряхнув головой, он обнимает меня так, что останься я человеком, сломались бы рёбра.

Но я не человек.

И обнимаю его в ответ с той же силой. И на поцелуй откликаюсь вполне себе осознанно. Это выше меня. Метка, притяжение, химия, волшебство — плевать что, но я так больше не могу. И не хочу.

Поэтому не замечаю, как прохладный воздух касается уже обнажённой спины.

— Оль, нет… — тяжело дышит Мар, но какое там.

Кто из нас первый тянется к другому, не знаю. И не хочу знать. Потому что только его близость сейчас примирит меня с действительностью. И собственным провалом.

Перестаравшись, я кусаю его в шею и чувствую, как по клыкам течёт обжигающая кровь. Непроизвольно облизываюсь, по телу проходит неконтролируемая судорога.

Боже, это лучшее, что я пробовала.

Но желания взять и выпить так и не появляется. Зато усиливается другое желание, и Марек отзывается с такой готовностью, словно часть вампирской сущности перепала и ему.

И мы пропадаем.

Для интриг. Для расследований. Для всего грёбаного несправедливого мира.

— Ты рехнулась, — фыркает Мар, выводя узоры на моей обнажённой спине.

А мне плевать, я лежу на узкой тюремной кушетке, жмурюсь от удовольствия и подставляю ему особо чувствительные места.

— Оль, не спи, — веселится он. — Тебе ещё как-то отсюда выбираться.

— Не хочу, — в полусне. — Надоели. Пусть сами разбираются. Или ты иди, а я вместо тебя посижу. Всё лучше, чем раз за разом подставляться твоей семье.

Пальцы на моей спине замирают.

— Раз за разом? — ровно переспрашивает Мар.

И приходится перевернуться, встретиться с ним взглядом и вздохнуть.

— У нас ещё один труп. — Настроение мгновенно меняет полюса. — Ян ещё не сообщил?

— Нет.

Мар встаёт, одевается, делает шаг. Спина и плечи напрягаются, это видно даже через футболку. Особенно когда он резким коротким движением зачёсывает волосы назад.

— Кто? — Когда Мар поворачивается, глаза снова жёлтые. Но не от желания, как ещё недавно. Точнее, не от того желания. — Кого из… — у него нервно дёргается кадык. — Кто стал следующим?

— Мар…

— Я всё равно узнаю, так смысл тянуть.

И невозможно ни укрыться, ни соврать в ответ на этот взгляд.

— Они убили Эрика.

И почему-то стыдно. До безумия стыдно, что не предотвратила. Что не нашла убийцу, не вскрыла всю эту шайку до того, как пострадал ещё один член его долбанутой, но всё-таки семьи.

— Ты знаешь, кто это сделал?

Мар подходит ко мне, присаживается на корточки, заглядывает в глаза. Думает, что совру?

— Я. Эрика Гавела убила я.

Смешок, кривая улыбка.

— Послушай. — Не выдержав, я обхватываю его лицо ладонями, и Мар замирает. — Тени… у вас крыса. Большая, жирная, окончательно обнаглевшая. Поэтому о заключении из Петиного отчёта узнали быстрее, чем он отдал бумажки руководству. Поэтому меня пытались взять сразу после сеанса. Кто-то слил информацию, они знали, что я буду не в себе. И твою кровь для кулона Влада могли взять только из общего хранилища. Того же, где лежит и моя кровь, ведь у вас такие порядки, а я официальный консультант.

Мар даже не думает перебивать, не отрывая от меня взгляда в полной тишине камеры.

— Этой же крысе приказали взять меня с поличным. — Я на мгновение прикрываю глаза, не зная, как он отреагирует ещё и на такие новости. — В той самой кладовке, где выпили тело Влада. Над ещё тёплым трупом Эрика. По уши в его крови и с кинжалом в руке. Кинжалом, которым ему перерезали горло.

И как бы я радовалась, если бы это была самая плохая новость.

— Они копают под меня, Оль.

Отстранившись, Мар встаёт, проходится по камере. Чувствуется, что ему не хватает пространства, что давят стены, но он терпит и это.

— Прости. — Напугав меня скоростью, он вдруг снова оказывается передо мной на корточках. — Я не думал, что всё обернётся этим. — Неопределённый взмах рукой. — Предполагалось, что мы повеселимся, побесим кланы, выведем из себя врагов отца, и те станут ошибаться. Но такого я даже представить не мог.

Жалобно сжимается сердце. И очень хочется промолчать. Впервые плюнуть на правду и справедливость. Забыть о принципах и просто забыть.

Но, к нашему общему несчастью, я теперь злая, и память у меня хорошая.

— Перед тем как очнуться в полной темноте, с больной головой и дезориентацией… — Я нашариваю его ладонь, переплетаю наши пальцы, ободряюще сжимаю. Хотя чёрта с два это поможет. — Я… у меня были гости, Мар.

— Кто? — с убийственным взглядом комиссара и Ищейки. Того, кто сразу понял, к чему я веду.

— Гости. — Боже, ещё час назад я горела желанием отомстить и размазать гадину, а сейчас. Отдала бы всё, чтобы оказаться неправой. А ярость и сожаление, не мои и накатывающие волнами, только усиливают это моё желание. — Они пришли не с пустыми руками — с бутылкой и подносом еды.

Это выше моих сил, и я отвожу взгляд. Не помогает даже ободряющее тепло между лопаток.

— Оль, хватит. — Мар касается моей щеки, заставляя повернуть голову. Ловит взгляд. Смотрит серьёзно, и в то же время тепло. — Я уже понял, что всё хреново, и эти гости не мимопроходящие персонажи. Просто скажи, кому свернуть шею, и мне не помешает даже эта клетка.

— Это Стася, Мар. Ко мне приходила она.

Во время молчания, которое наступает после моих слов, я успеваю одеться, умыться и посидеть порассматривать каменную кладку стен. Понимаю, что сейчас я здесь лишняя, но и уйти вот так просто не получается.

— Расскажи мне о метке. — Мар резко отворачивается от крошечного окна, которое изучал до этого. — Почему ты решил, что она твоя?

У него даже выражение лица меняется. С отрешённого на прилично офигевшее.

— А были ещё варианты? — мотнув головой, с хриплым смешком интересуется он. Подходит, садится рядом, берёт мою ладонь. — Оль?

— Откуда мне знать, — легко пожимаю я плечами. Лучше мы будем говорить о метке, чем о его семье, где каждый хочет убить другого. И у некоторых это неплохо выходит. — До тебя я искренне считала, что метку ставят укусом.

— Могу укусить, — хмыкает он, и взгляд становится плотоядным, стоит ему скользнуть кончиками пальцев по моему обнажённому плечу. Кто же знал, что я взяла столько футболок на одно плечо. — Хочешь?

И хрипло становится уже мне.

— Вот как выйдешь, так сразу. — И жарко. И снова плевать на расследования. И, вообще, на всё. — Я серьёзно, Мар.

— Метка, — он вздыхает, откидывается спиной на стену. — Она появляется после определённых действий.

— И каких? — иронично подняв бровь. — Действием считается совместные расследования?

— Желание, нужно очень сильное желание оборотня. И согласие пары. Тоже определённое.

— И когда я успела определённым образом согласиться? — в прежнем тоне.

— Я не знаю, Оль, — снова вздох. — Есть у меня подозрения, но лучше бы им не сбываться.

— Почему? — предчувствую я новую гадость.

— Потому что это сильно усложнит нам жизнь. Метка, она… как бы навсегда. — Откинув волосы с моей спины, Мар легко тянет вниз горловину футболки. Подозреваю, что обнажая эту самую метку. — Так что мы ещё успеем её обсудить, а сейчас есть вещи поважнее.

— Да как сказать, — хмыкаю я. — После неудачной смерти, моя продолжительность жизни слегка возросла. И есть большая вероятность, что я тебя переживу. Поэтому хотелось бы выяснить все подробности сразу. — Я смотрю на него через плечо. — Мало ли я останусь вдовой, а эта ваша метка откажется исчезать.

— Издеваешься? — насмешливо фыркает Мар, пальцем обводя, похоже, что контуры метки. И без перехода роняет: — Ни один из них не сможет жить, пока не рядом другой.

Бедный, и так перетрудившийся мозг озаряет вспышкой прозрения. Широко раскрыв глаза, я резко разворачиваюсь, сталкиваясь с совершенно довольным и спокойным взглядом.

— Нет, ты не можешь всерьёз верить, что…

— Истинные пары всё-таки существуют, — легко улыбается Мар и закидывает руки за голову.

Глава 29

— Ты всё-таки рехнулся, — покачав головой, я хочу встать, но Мар удерживает за руку.

— Смотри, — он выпрямляется, продолжая удерживать мою ладонь. — Метка исчезала всё это время?

— Д-да, но откуда ты…

— Теперь не исчезнет, — обещает он. — Считай, что ты закрепила связь.

— Я?

То есть я теперь виновата?

— Не я прошёл сквозь решётку, — многозначительно напоминает он. — И накинулся на себя тоже не я.

— Я накинулась? — Меня слегка клинит. Это какую надо иметь наглость, чтобы заявлять, что я… Задохнувшись от возмущения, действительно собираюсь на него накинуться, но Мар тихо смеётся, глядя на меня.

И вдруг отпускает. И желание спорить, и все возмущения на свете.

— Ты против?

Пусть его взгляд смеётся, но я-то чувствую. И напряжение, и тревожность, и опаску.

— Я… — Очень хочется съязвить. Особенно, представляя выражение лица бабки Колмогоровой. Но не получается, зато получается улыбнуться в ответ. — Я…

Согласна? Так, вроде ничего не предлагали. Да и поздновато уже предлагать.

За? Отдаёт голосованием на коллективных сборищах.

Против? Сейчас же.

— Меня всё устраивает, — выкручиваюсь я и встаю.

— Я рад, — сдержанно отзывается Мар, но какая уж тут сдержанность.

— То есть теперь метка будет видна всем? — И снова вопрос о платьях и бикини, а не о том, о чём подумал он судя по взгляду и отголоскам чувств.

И не будь этих накатывающих волн чужих эмоций, я бы ещё поспорила насчёт нашей истинности. Но они были, и пока посвящать в это не хотелось даже Марека.

— Всем, кто знает, куда и как смотреть. — Так себе успокоительное, учитывая, что в «Волчьей Тени» куда и как смотреть знают почти все. — И нам.

— Нам. — Уже я прохожусь по уютной камере. Реально уютной, в отличие от того бедлама, что творится наверху. — Ты так и не сказал, как метка на мне появилась. И давай сразу обсудим, чем нам эта истинность грозит. — Слишком мрачный тон, но в нашем случае лучше выяснить всё как можно раньше. — Не хотелось бы в самый разгар поимки Чеха и принцессы… — я натыкаюсь на его взгляд. — Прости. В общем, не хотелось бы лишних сюрпризов.

— Не только на тебе.

Он одним движением стягивает футболку, и я замечаю то, что раньше как-то пропустилось. На правой груди, чуть пониже сердца, красуется татуировка. Оскаленная волчья пасть в круге из ломаных линий. И символы по окружности и внутри татуировки, больше похожие на иероглифы.

Приблизившись, я касаюсь чётких тёмных линий. Ногтем обвожу по контуру. С улыбкой наблюдаю, как смуглая кожа покрывается мурашками.

Интересная у них метка. И красивая.

— Если бы я знал, как появляются такие метки, не дал бы этому случиться. — Я вскидываюсь. — Оттягивал бы до последнего. — Мар костяшками касается моей щеки. — Чтобы хоть это у нас было по нормальному.

— Для этого надо быть нормальными, — фыркаю и трусь щекой о его руку. — А недовампиру с ясновидением в талантах и бастарду-оборотню, собирающемуся возглавить все кланы, это явно не грозит.

— Не грозит, — с усмешкой повторяет он.

— А что грозит? — Показательно подняв ладони, я отхожу, чтобы не соблазняться лишний раз.

Вздох. Надетая футболка. Мрачный взгляд.

— Если бы я знал. Последние лет пятьсот рассказы про истинные пары воспринимались именно сказками. Без примеров. Без фактов. Даже без опровержений. — Мар хмурится. — По идее, отец должен знать. Или должен понимать, где искать информацию, но… я бы не спешил озвучивать наш новый статус. Да, если смотреть целенаправленно, многие увидят метку. Но это если станут смотреть, — многозначительно поднимает он бровь.

— Тогда, надеюсь, балов больше не предвидится. — С таким количеством народа в жизни не узнаешь, кто и что на тебе увидел. — Одного хватило по самое не хочу.

— На остальные тебе ходить необязательно. — Он притягивает меня в объятие. Слишком напряжённое для почти супругов. Боже, это даже звучит дико. — Пообещай мне не трогать Стасю.

— Что?!

Уже стоя у самой решётки, я осознаю, что оттолкнула Мара так, что он с трудом сохранил равновесие. И что перенесла вес тела на одну ногу, пригнувшись и обнажив клыки. И что рычание исходит от меня, а не от того, кому оно положено по ипостаси.

И только встретившись взглядом с Мареком, выдыхаю, выпрямляюсь, но всё равно дико злюсь.

— Стася не убивала ни Влада, ни Эрика. — С бараньей упёртостью заявляет тот, кто больше других знает о крепости семейных уз у оборотней. — Она любила обоих. И она единственное, и последнее, что ещё связывало нашу семью. Я скорее поверю, что сам их загрыз, чем в то, что это она.

Да чёртов ты замок!

Отчаянно закусив губу, я молчу, ожидая продолжения.

— Стася вытягивала Влада из пристрастия к луннику, когда всем было плевать. Она продала подаренный отцом дом, чтобы только закрыть карточные долги Эрика. — А весёлая у них семейка. — Стася… — Мар встряхивается. — Она всё ещё девчонка, несмотря на возраст. Хрупкая, ранимая, даже если строит из себя стерву. Оль, пойми, она…

Пора прощаться. Вот сейчас точно пора.

Потому что о таком старшем брате мечтают все без исключения девочки. Чтобы пришёл, набил морду обидчикам, дал прореветься на плече и всё вот это.

Только я видела то, во что Мара придётся ткнуть носом. Причём ткнуть мне, потому что никто другой в этом замке не пойдёт против принцессы, даже если она перережет половину гостей.

А она перережет, раз начала. Потому что Стася давно не строит из себя стерву, она ей стала. И стала в худшем её проявлении — злой, холодной и властолюбивой. Ненавидящей братьев только за то, что им повезло родиться мальчиками. За то, что, в отличие от них, ей придётся выгрызать эту власть зубами.

Чем она и занимается последние пару суток.

— Ты обещаешь?

Нет. И даже притворяться не стану.

— А если я найду доказательства? — с прищуром склонив голову набок.

— Не найдёшь, — коротко мотнув головой.

Мужчины. Наивность у них в крови.

— Мар, — ожесточаясь. — Если. Найду.

— Тогда и будем решать. — Он не отпускает мой взгляд, и мне почти больно от нежелания врать. И невозможности сказать правду.

Потому что, как только я уверюсь в виновности принцессы, от смерти её будет отделять одно движение моей ладони.

Глава 30

Выбраться оказывается проще простого. Забыв о том, что передо мной решётка, спиной чувствуя тяжёлый взгляд, я просто делаю шаг. И оглядываюсь на Мара уже с другой стороны свободы.

— Я ещё приду, — бросаю, потому что не знаю, что сказать. И быстрым шагом покидаю место, оставившее двоякие чувства.

Не трогать Стасю?

Может, раньше и удалось бы. До самоуверенной вампирской сущности внутри. До метки, которая приравнивала меня к оборотням. До поддержки Бенеша, на мотивы которого мне глубоко и искренне плевать.

Сейчас же больше всего хочется промчаться по коридорам, с ноги открыть принцесскину дверь и внаглую разобрать её сознание по кирпичикам. Сломать психику, но добраться до ответов. Наказать тварь, которая решила, что может жертвовать собственной семьёй.

И в данном контексте, мне даже на нелюбовь Гавела плевать. Понятно, детские травмы и всё такое, но даже это не оправдание.

Кстати, о нём.

Дверь с ноги я всё-таки открываю, но совсем не ту.

— Где ваши телохранители? — Напарываюсь на ненавидящий взгляд. — Куда они делись, когда были нужны?

— Это ты мне скажи, — цедит Гавел. — Оба найдены с дырками в шеях недалеко от восточного выхода.

Блеск. Продолжаем копать мне яму с осиновыми кольями?

— Их бы самих охранять, — окончательно разочаровываюсь я и разворачиваюсь.

— Стоять, — доносится яростное вслед, но за утешениями безалаберного отца это точно не ко мне.

Поэтому я захлопываю за собой дверь и возвращаюсь к себе.

Значит, Чех и Стася.

Прекрасный союз, выгодный со всех сторон, даже если их самих друг от друга воротит. Что вряд ли, учитывая общий градус сексуальности этой конкретной парочки.

И, значит, мои прошлые догадки верны — Чех подписался на эту авантюру не просто так. Наверняка подозревал, что большинство волчар действующий Глава всё-таки устраивает, поэтому и взял в компаньонки принцесску. А та, недолго думая, пожертвовала родными братьями ради власти. Долгожданной и желанной судя по её вспышке в том нашем девчачьем разговоре.

Мда, любовь любовью, а амбиции никто не отменял.

И эти двое разыграли партию, подставляя нас с Мареком и немного князя. Подозреваю, что, не получись с нами, всю вину они быстренько переложили бы на Бенеша и это тоже бесило. А после сошлись бы на фоне любви к родине… тьфу ты, к кланам, наделали кучу будущих наследников и правили долго и счастливо, пока кто-то из парочки не прибил бы другого.

Потому что власть — это прекрасно, но только если она сосредоточена в одних руках. А как будут делиться, если их план осуществится, эта парочка вряд ли подумала. Хотя, может, об этом они и подумали, но исключительно по отдельности. И с желанием придушить компаньона во сне.

И снова свалить это на нас с Мареком.

Классная схема, мне нравится. Осталось придумать, как доказать их вину, а там останется самая приятная и кровавая часть. Потому что казни отменили в человеческом мире, в нашем до этого как-то не додумались. И слава богу, будет хоть какое-то удовлетворение. Благо за последние дни сострадания у меня поубавилось, а вот мстительности наоборот.

Спустившись на первый этаж, я резко меняю направление и вместо собственной спальни, иду к подвалам.

Метка начинает свербеть, утягивая в понятную сторону, но я лишь хмыкаю. Как бы ни хотелось, с Маром нам видеться рано. Как бы грубо это ни звучало, но сейчас ему не помешает посидеть, охладиться и подумать. Всерьёз задуматься, а не потакать семейным чувствам и привычке защищать принцесску от всего мира.

Через полминуты я оказываюсь в подвале, где изучала Влада, но его здесь, естественно, нет.

Петю бы сюда, потому что спросить, где в «Волчьей Тени» хранят трупы, я как-то не додумалась.

Осмотревшись с задумчиво поднятой бровью, я натыкаюсь на кулон Влада, найденный в траве. Кстати, вопрос, как он там оказался. Из окна выбросили, чтобы не бегать туда-сюда? Достав его из шкафа, я снова вскрываю прозрачный пакет.

Что ж, посмотрим.

Я проваливаюсь за грань, но…

Чтобы вас блохи пожрали!

Потому что кулон чист. Причём девственно, словно его привезли из ювелирки в свинцовом саркофаге. Ни отпечатков, ни остаточных аур. Ни-че-го.

Это точно то украшение? Которое залили кровью, чтобы скрыть одну-единственную едва заметную каплю, принадлежащую Мару.

То.

Я точно знаю.

И возвращаюсь, чтобы выдохнуть сквозь зубы и вернуть улику в шкаф. А то вдруг потеряют. Хотя толку-то. Если уж небезызвестная, но пока безымянная крыса ловко зачистила все следы.

Не удивлюсь, если и здесь поработали полынью. Раз уж сварили, чего выливать просто так, сгодится скрыть ещё не одну улику.

Гады.

Хочется ругаться в голос, но вместо этого я вдруг вспоминаю, что телефоны никто не отменял.

— Петь, где Влад? — спрашиваю, стоит ему поднять трубку.

— На том свете, — умничает шутник. Так и вижу, что ответил бы Мар, если бы Калата сказал это ему.

— Калата, — с тяжёлым вздохом.

— Оль, в морге, где ещё-то.

— А то я не в курсе. — Бешенство понемногу отвоёвывает территорию. — Где у них этот морг?

— А ты сейчас где? — Слышатся шаги, словно Петя куда-то идёт.

— Там, где найденный кулон Влада. — Я окидываю взглядом помещение.

— Значит, выходи оттуда и поворачивай направо. Вторая левая дверь твоя. Найдёшь?

Заверив, что да, я отключаюсь и в две минуты нахожу нужную дверь. Открываю, чувствуя привычную муть в желудке, и щёлкаю выключателем.

Свет вспыхивает весь и сразу, демонстрируя четыре, укрытых белыми простынями, трупа. Влад, Эрик и два телохранителя. Все на месте и одно это уже радует.

Прикрыв глаза, я сосредотачиваюсь и сразу же нахожу Влада на втором слева столе.

Вдох, выдох.

И перемотка на момент, который я уже видела.

Скривившись, возвращаюсь к Стасе и её «Я люблю тебя, Влад. Мы все любим».

Вот только в этот раз не сбегаю от убойной дозы слащавости. Больше того, я когтем вспарываю ладонь, соединяю руки, чтобы капли не пролились мимо, и, шёпотом воззвав к грани, проваливаюсь глубже.

И задыхаюсь от страха, горечи и разочарования. Тех чувств, что испытывал Влад в момент приступа сестринской нежности.

Так себе ассортимент.

И я заставляю себя залезть ещё дальше. Увидеть мир глазами Влада. Что, по сути, незаконный и опасный для меня аттракцион. Потому что из таких ментальных глубин легко не вернуться. Но проще умереть, чем остановиться сейчас.

Раз, два… насчёт три, я распахиваю глаза, встречаясь взглядом с принцесской.

«Я люблю тебя, Влад. Мы все любим».

И чувствую не с чем несравнимое отчаяние и удесятерённое желание жить.

Вот только её мало волнуют желания брата. Потому что я вижу едва заметный кивок, а после резкий укол в районе шеи.

Не вампирские клыки, нет. Игла. И препарат, который горячей волной растекается по венам. Мешает держать глаза открытыми. Не даёт думать. Заставляет завалиться набок.

Но Влад не падает, его удерживают за плечи явно неженские руки.

— Всё будет хорошо, — довольно улыбается Стася и отступает на шаг.

А тело подхватывают и выносят из комнаты.

Увы, сознание Влада отрубается через пару секунд и на этом путь первого наследника Главы заканчивается раз и навсегда.

Тряхнув головой, я разрываю сеанс.

Я была права — всё-таки Стася. Даже если она не убивала брата сама, то с большим энтузиазмом этому поспособствовала. Вот только в нашем конкретном случае, таким хлипким доказательствам не поверит даже Мар. Каким бы истинным партнёром мне он ни был.

А, значит, мне нужны железные доказательства. И, значит, пора их добыть.

Глава 31

Сон для слабаков, это я поняла ещё по первым проведённым здесь суткам. И направилась прямиком к Пете, который нашёлся в своём любимом месте — в библиотеке.

— Какие люди и без охраны, — невесело хмыкает он и закладывает страницу лежащим рядом карандашом. — Тебя не посадили?

— Без вины виноватую? — отзываюсь в тон.

Подхожу, взгляд вылавливает латинское название на обложке книги.

— Что хочешь? — откидывает он реверансы.

— Ты в курсе, где поселили Стасю?

В теории можно было спросить у Яна или пробраться в комнату охраны, отвлечь бравых ребят, просмотреть списки расселения. Но смысл терять столько времени, если есть у кого спросить.

— Оль, — Петя с укором качает головой. — Стася ни при чём. Просто признай, что она тебе не нравится, и забудем об этом.

Убийцы мне никогда не нравились. Особенно такие сволочные, но попробуй я сказать это очарованному Калате и толку точно не будет.

— Петь, я не для этого. — Опустить взгляд, вздохнуть. — Просто хочу убедиться, что с сестрой Марека всё в порядке. Я была у него, он… переживает. Да и после случившегося со мной хочется увидеть её, живую и здоровую своими глазами.

Это вот так действует вампирское обаяние? Или имя принцессы напрочь отключает Калате мозг? Потому что Петя верит так себе актрисе в моём лице. Оглядывается по сторонам, подаётся ближе.

— Слушай, Оль, тут такое дело. — Впервые вижу, как Калата мнётся. — Стася… она к тебе не приходила. — Да ладно. — Я сам проверил камеры наблюдения — её даже близко не было. Всё это время она провела на балу и её алиби подтверждают даже те, кто терпеть не может Станиславу Гавел.

А здесь такие есть?

— На видео видно, как ты зашла к себе, а потом вышла, дождавшись смены охраны. И нет даже намёка на присутствие Стаси.

— Конечно, Петь, — с милой улыбкой. — Это я брожу по замку и убиваю оборотней. Мне же заняться больше нечем.

Вот только подозрительная тишина в ответ не радует. Подняв взгляд от книги, я чуть-чуть обалдеваю.

Потому вокруг всё по-прежнему. Тени от единственного включённого светильника таинственно играют на стеллажах. Тишина отдаёт уютом и безмятежностью. Петя по-прежнему сидит в мягком удобном кресле.

Не глядя на меня.

— Петя? — с недоверчиво поднятой бровью.

— Слушай, Оль. — Калата вздыхает, показывая, как ему не хочется говорить. — Вспомни Тадеаша. Тогда ты тоже… Оля!

Вот гадина.

Не Петя — принцесска. Потому что в моей голове вдруг складывается ещё один кусочек пазла.

Крыса в Тенях не только подлая, но и с хорошей памятью. Сдала то давнее дело с Тадеашем, а принцесска не захотела заморачиваться и пошла по накатанной. Решила, что может выставить меня убийцей просто потому, что Тадеаш когда-то убивал моими руками? Не зря говорят, что наглость — второе счастье, вот только у некоторых она родилась вперёд всего остального.

— Подожди, я не имел в виду…

Петя хватает меня за рукав и платит за это разбитой бровью. Ведь вместо того, чтобы остановиться, я перехватываю его ладонь и добавляю инерции, впечатывая лицом в дверь. Не со всей силы, а то бы у Калаты нос вышел с другой стороны, но всё же чувствительно даже для оборотня. За последние сутки я более-менее научилась контролировать силу удара.

— Ну, пгости, — зажимает он нос. Всё-таки не рассчитала. — Я не это имел в виду.

— Так это не ты только что назвал меня убийцей? — злюсь, конечно. Но тут же тяжело вздыхаю, подхожу ближе и, приподняв за подбородок, критически осматриваю его лицо со всех сторон. — Жить будешь, сосуд лопнул.

Шмыгнув носом, Петя безжалостно вытирает кровь о рукав белоснежной рубашки.

— Ты так добра, — кривится он. — Пойми, мы это уже проходили. В тот раз ты так же гонялась за убийцей, пока не встретила его в зеркале. Оль, — Петя качает головой, — просто признай, что ты хочешь, чтобы им стала Стася. Потому что мы знаём её много лет и более доброго, искреннего и участливого оборотня ты здесь не найдёшь!

— Просто признай, что неровно к ней дышишь, и на этом закроем тему.

Я берусь за ручку двери.

— Я не… да с чего ты это взяла! — Он сам морщится от того, как ненатурально это звучит.

— С того, что, в отличие от вас, слишком часто смотрю в зеркало.

Увы, и от Пети помощи мне не дождаться. Поэтому я перехожу к долгому плану и спускаюсь к пункту видеонаблюдения.

Там, где совсем недавно мы искали наложения на видео с камер, сейчас сидели двое дюжих оборотней и зевали, глядя в многочисленные экраны. Бал закончился, известие о смерти Эрика, по-видимому, отложили на утро, так что «Волчья Тень» ради разнообразия была тиха и спокойна.

Вот и охранники устали. Зевнули раз, другой, встряхнулись. Один подпёр голову кулаком, другой откинулся на спинку стула. Но оба не справились с опускающимися веками и спустя несколько секунд спали безмятежным сном младенцев.

Другого и не бывает, если знать, за какие нити тянуть.

Задерживаться не хотелось даже несмотря на то, что спать мОлодцы будут не меньше часа. Поэтому я вклиниваюсь между охранниками и тяну на себя журнал со списком расселения. Но его не приходится даже листать — на первой же странице указаны все члены семьи Гавел с подробным месторасположением.

Вот не доводит до добра мания величия. Были бы они затеряны где-нибудь между среднестатическими оборотнями, я бы, может, и пропустила. А так без шансов.

Хмыкнув, я покидаю комнату охраны и, наконец, иду к себе.

К нам.

И вот это «к нам» отдаёт теплом и уютом. Когда залазишь под холодное одеяло и подползаешь к горячему боку, чтобы согреться. Когда вместо кофе и сэндвича зелёный чай и полноценный завтрак, потому что вредно. Когда по утрам встаёшь на час позже из-за настойчивых рук и многообещающего «Подождут».

Но всё это если бы мы были нормальными.

А так я всё-таки залезаю под холодное одеяло. Одна. И прикидываю, чем бы прижать Гавела для освобождения Мара. Вот только вряд ли такой шантаж мне по силам. Несмотря на суперспособности, я всё ещё адекватно оцениваю действительность и себя.

Поэтому просто выдыхаю, пытаясь освободиться от дурных мыслей хотя бы до рассвета. До которого, кстати, остались жалкие пару часов.

Закрываю глаза, расслабляю мышцы.

И слышу стук в дверь.

Насмешливый и самоуверенный стук.

И иду открывать даже ни разу не помянув чёрта. Какой смысл, вообще, если ни один чёрт не сунулся бы в это волчье логово. Да никто с адекватным чувством самосохранения не сунулся бы.

— Что.

Довольный и улыбающийся Бенеш стоит, прислонясь плечом к косяку двери.

— Ты знала, что это я?

— Половина пятого утра, — склонив голову набок. — В это время спят даже пристукнутые на голову оборотни.

— То есть я не пристукнутый на голову?

Боже, это бы улыбку, да в правильное русло. Ни одна женщина мира не устояла бы.

— Ты просто сумасшедший, — мило улыбаясь в ответ. — Так что привело последнего вампирского князя к моей скромной двери? И, кстати, что ты сделал с охраной? Которая не должна тебя ко мне пускать.

— Похоже, убив ещё одного сына, ты добила терпение Главы. Охраны нет. — Выглянув и осмотрев коридор, я убеждаюсь в его правоте. — Пустишь?

А сколько провокации в тоне. Словно стоит ему переступить порог, и мы тут же окажемся в одной постели. Наивный.

И с видом «Не дождёшься», я открываю дверь шире.

— Прошу.

Глава 32

— Так зачем ты пришёл? — Устало вздохнув, я возвращаюсь в постель.

Одеяло так и притягивает взгляд, и я надеюсь, что Бенеш не настроен на долгие разговоры. Иначе я усну прямо посреди них.

— Станислава у тебя была.

Такая радостная новость, что я должна кинуться ему в объятия? Судя по виду князя, так и есть.

— Представь, я в курсе, — фыркаю, а сразу после зеваю во всю ширину рта.

— И ты не убивала Эрика.

— Потрясающе информативно.

— Тебя отравили, — поднимает он бровь.

— А ты — вампир, — копирую его выражение лица. — Продолжим обмениваться очевидными фактами?

— Я знаю чем.

И вот здесь Бенешу достаётся всё моё внимание.

— Это не яд в привычном смысле. — Он подходит, садится на край кровати. — Название ничего тебе не скажет, но действие у него сродни опиуму. Возбуждение, веселье, потом спад и сонливость.

— Сонливость? — подаюсь я вперёд прищуриваясь. — Этот недоопиум вырубил меня в собственной гостиной. А сонливость — это слегка другое. И с каких пор на вампиров действуют вещества такого плана?

— Всё действует, если рассчитать правильный день и время для сбора ингредиентов. — Князь легко пожимает плечами, но смотрит при этом не на меня, а на край коротких шорт.

Слишком коротких, учитывая, что я сижу, скрестив ноги по-турецки.

— И много таких дней в году? — интересуюсь с намёком.

— Один, — оторвавшись от моих ног, Бенеш поднимает взгляд. — Иначе нас давно бы всех потравили.

— И когда этот славный день?

Больше всего в нём раздражает именно это — необходимость вытягивать каждый ответ. И понятно, что тысячелетний князь в этой жизни вряд ли куда-то торопится, но бесит.

— В феврале, день каждый год разный.

И что получается? А получается, что готовилась принцесска сильно заранее.

Вряд ли у неё в подвале заготовлены запасы вампирских зелий. И сомневаюсь, что она поручила бы такое деликатное дело кому-то ещё. С другой стороны, трупы она не считает, так что ничего не мешало ей убрать изготовителя и по совместительству нежеланного свидетеля после выполненной работы.

Вздох.

— Я рада, конечно, узнать, чем именно меня отравили. Но это могло подождать и до завтра.

— Могло, но мне показалось, что ты устала.

Странное заявление, нелогичное от слова совсем.

— А ты хотел сделать массаж? — фыркнув. — Только не сегодня. Сил на то, чтобы отбиваться от вампира, который притворяется другом, но при этом прилично недоговаривает, нет никаких. Может, завтра?

— Несложно догадаться, кто стоит за смутой в кланах оборотней, — правильно понимает намёк Бенеш.

— Вот только вместо того, чтобы поделиться догадками, как обычно делают друзья, ты выставил меня идиоткой перед Чехом!

Даже желание спать пропадает, стоит вспомнить наше знакомство с Виктором.

— Мы с тобой не друзья, — склоняет голову князь, открыто меня рассматривая. Как будто девушек в пижаме ни разу не видел. — И никогда ими не были.

— Тогда я не понимаю, — понизив голос, я перетекаю на колени, оказываясь вплотную к Бенешу, — что не друг делает в моей спальне и в моей постели.

Метка обжигает предупреждением, но у меня даже мысли около постельной в отношении князя нет. Так, одна провокация. И мы оба прекрасно это осознаём.

— Помогает, — хмыкнув, отстраняется князь не разочаровывая. Он поднимается и достаёт из кармана плоскую флягу.

— Только не кровь, — с мученическим стоном я откидываюсь на подушки. — Сколько можно мне её таскать. Не хочу я её, не-хо-чу.

— Это не кровь, всего лишь укрепляющий отвар. Чтобы лучше спать. — Откинув крышку, Бенеш протягивает мне фляжку. — Не доверяешь? — поднимает бровь, когда я не двигаюсь.

— А должна?

Но хуже вряд ли уже будет, поэтому я беру фляжку и принюхиваюсь. Пахнет травами и вишней. Бросаю ещё один взгляд на бесстрастного князя, а потом выпиваю почти половину. Действительно, травы — я узнаю почти все. И вишня, но не сок, крепче. Что-то похожее на вино, но не оно.

— Тоже собрано в особый день? — киваю я на фляжку и возвращаю тару хозяину.

— Вроде того.

Бенеш убирает фляжку и просто смотрит. Улыбается. С интересом ждёт реакции.

А выпитый отвар вдруг обжигающим теплом прокатывается по всему телу. Придаёт лёгкость, стирает тревоги, добавляет смелости.

Метка пропадает. Все эти дни я не замечала её присутствия, а сейчас раз, и в голове и сердце становится вдруг пусто.

— И что в нём было?

Сознание ещё моё, реакции — нет.

Нехорошие реакции, мало похожие на то, что подмешала мне Стася. Потому что все мои мысли принимают опасный оттенок. И хотелось бы сказать, что плотоядный взгляд на князя принадлежит не мне, но увы. А его ответный, пристальный и хищный только разжигает непонятное нечто внутри меня.

И хуже всего, что подушечки пальцев начинают зудеть от желания коснуться доступного и подлого вампирюги.

Из рук которого я теперь не приму даже живую воду. Лучше смерть.

— Сейчас и узнаем.

Сволочь.

Почему? А кто его знает. Не потому ведь, что всё это время спасал, поддерживал и заботился. Не потому, что готов защитить от целого мира. Не потому, что готов этот мир сжечь дотла. И всё ради маленькой и скромной меня.

Потрясающее чувство.

Вдохновляющее на подвиги.

И на то, чтобы одним слитным движением его оседлать. Качнуться от неудобной позы. Ощутить горячие ладони, поддерживающие под спину.

Интересно, почему горячие, если вампиры немножко трупы?

Весело фыркнув от дурацкой мысли, я устраиваюсь удобнее.

— Зачем ты это сделал?

— Что сделал?

Поддерживать больше не надо, и его ладони скользят по моим ногам. Ложатся на бёдра. Прижимают ближе, не оставляя между нами пространства.

— Неважно.

Потому что действительно всё равно. Мне наконец-то легко и спокойно. А безграничное, невероятное всевластие только усиливает удовольствие.

— Неважно, — эхом отзывается князь, почти касаясь моих губ своими.

Рвано вздыхает. Но эта медлительность раздражает, и я резко подаюсь вперёд, утягивая его в чувственный, требовательный и такой желанный поцелуй.

Я просыпаюсь мгновенно. Просто открываю глаза и не понимаю, почему внутри поселилось странное чувство неправильности. Словно я сделала что-то, что не стоило делать. Но адская боль в голове отвлекает от копания в себе.

Едва разлепив чувствительные губы, я с протяжным стоном сажусь в постели. Виски ломит, взгляд не фокусируется, а чужое сердцебиение отдаёт набатом в голове.

Но стоит подумать об этом, и стук замолкает.

Поздно.

Я поднимаю взгляд и встречаюсь с князем. С расслабленно сидящим князем в кресле, которое он сам подтащил к кровати, потому что раньше мебели здесь не было.

— Как ты?

— Не знаю, — обречённо запустив пальцы в волосы. — Что со мной опять было?

— Не помнишь? — Бенеш поднимается, подходит ближе.

Я чувствую его взгляд. Вижу и небрежно застёгнутую рубашку, и в целом взъерошенный вид. Успеваю удивиться, потому что обычно он куда более аккуратен.

И принимаю из его рук бокал с водой.

Чтобы получить вышибающий воздух удар в грудь, с которым всё вдруг встаёт на свои места.

— Ты! — Вот только пока я могу лишь шипеть.

Реакции заторможены, каждое движение отдаётся ноющей болью. Зато мозг функционирует исправно, подкидываю одну за другой похабные картинки. Увы, со мной и Бенешем в главных ролях.

— Только дай мне встать, — угрожаю, откидываясь на подушки.

Хочу бросить бокал ему в лицо, но князь мягко перехватывает мою ладонь и заставляет-таки сделать несколько глотков.

Стыд, отвращение и страх. Страх оттого, что будет, когда об этом узнает Марек.

И плевать, что Бенеш что-то мне подмешал. Не оправдание. Как и то, что я раз за разом допускаю его слишком близко. Мало того, доверяю, что вообще за гранью разумного.

Так же, как и то, что не будь Мара…

— Станешь моей княгиней?

От такого вопроса, у меня даже головная боль отступает.

— Только чтобы убить, а потом развалить всю вашу шайку.

А вот злости нет. На него нет — на себя её навалом.

— Оль…

— Просто уйди, — пряча лицо в ладонях. — Я обязательно придумаю, как тебе отомстить, но попозже. Когда перестанет тошнить от самой себя.

— Прекрати. — Бенеш выглядит слишком мрачным для того, кто добился своего. — Ничего не было.

— То есть ты не травил меня, чтобы соблазнить? — Нервный смешок. — Я всё помню, князь, так что утешающие речи оставь при себе.

— Совсем всё? — Он окидывает меня взглядом, усмехается.

А я проваливаюсь в новый приступ отвращения, заново окунаясь в воспоминания. И в последнем князь нависает надо мной уже без рубашки, я же тянусь к ремню на его брюках.

— За идиотку меня держишь? Я прекрасно знаю, чем заканчиваются такие вот фильмы, даже если не помню концовки. Поэтому будь добр, исчезни, пока у меня не подуспокоится желание тебя убить.

— Оля, — он качает головой.

И я не успеваю среагировать.

Бенеш обхватывает моё лицо ладонями, прикрывает глаза, и я проваливаюсь в виденную уже сцену. Но с другой стороны.

С разбега окунаюсь в восхищение, восторг и трепет, каких не ждёшь от тысячелетнего мужика. Замираю от каждого своего же стона, улыбки и прикосновения. И едва не умираю в самый последний и окончательный раз, только услышав едва различимое, на выдохе и тише шёпота, имя.

Слишком знакомое. Искренне ненавидимое. И не своё.

А дальше вместо логичного продолжения — лёгкий взмах рукой и я. Упавшая на подушки в состоянии глубоко и беспробудного сна.

Князь разрывает контакт, но я успеваю перехватить каплю того безграничного отчаяния, что такие, как мы просто неспособны прочувствовать. Не со своими жалкими двумя-тремя веками жизни.

Бенеш не смотрит на меня, я смотрю мимо его плеча. Сказать хочется многое и, одновременно, не говорить ничего.

Потому что я не дам ему надежды. Потому что он давно опоздал.

Потому что лучшее для нас сейчас — разбежаться в разные концы не страны — мира. И раз и навсегда забыть о существовании друг друга.

— Я бы не смогла, — тряхнув головой, и встречаясь с ним глазами. — Метка…

— Я видел. — И снова улыбка, невесёлая, но и без капли сожаления.

— Видел и всё равно… — договорить не получается.

Слова застревают в горле. И я признаю, что виновата. Перед ним, перед Маром — не стоило связываться с князем вообще. Лучше было умереть ещё тогда, на окровавленном полу ванной, но не доводить до такого.

— Ты в ответе за тех, кого приручила, — криво усмехается князь и встаёт. — Прости. — Я неверяще вскидываюсь. — Когда живёшь слишком долго, не веришь ни во что. Ни в жизнь, ни в смерть, ни в любовь. А, столкнувшись с ними лицом к лицу, не веришь, что ты не всесилен. Я поверил в жизнь, когда тебя оживил. В любовь тогда на крыше. Когда готов был свернуть шею не трём, трёмстам оборотням, что рискнут тебя тронуть. В смерть только что.

Он легко улыбается, обводит взглядом спальню, возвращается ко мне.

— Я знал, что на тебе его метка, но не попробовать было выше моих сил. Прости, что заставил тебя это пережить. Обещаю, это последняя выходка.

— Что значит последняя? — недоверчиво.

— Я больше тебя не побеспокою, обещаю. — Бенеш прикладывает руку к груди. Туда, где у обычных людей сердце. — Ни тебя, ни его. И никто не узнает о том, что ничего не было.

Оригинальная формулировка.

Но князю безразличны мои сомнения. Он ведёт ладонью снизу вверх и мятое становится отглаженным, не застёгнутое застёгнутым, а растрёпанное — идеальным. Идёт к двери, берётся за ручку.

— Это Стася, — вдруг поворачивается он с довольной улыбкой. — Они с Чехом убили Влада и Эрика. И убьют остальных братьев вместе с Главой, если ты их не остановишь.

— Ты знал! — ахаю я. — Знал, и никому ничего не сказал. Мне не сказал!

— Считай, что это месть за разбитое сердце, — насмешливо хмыкает Бенеш. — Ты умничка, справишься сама, но поторопись, пока не стало слишком поздно.

И на этой чертовски позитивной ноте выходит, оставляя меня сидеть с открытым ртом.

Глава 33

Поторопись, пока не стало поздно.

Легко сказать, но как всё это провернуть-то?

Самым подходящим вариантом было бы отвлечь принцесску на Петю, чтобы в это время обыскать её комнаты. Но Калата выбыл из списка помощников, как неблагонадёжный. Если уж даже он засомневался в моей причастности, то про остальных и говорить нечего.

Рассказать обо всём Яну? И как я объясню свою уверенность в виновности Стаси? Пусть Ян прекрасный комиссар, честный, опытный, но он же оборотень старой закалки. Вот были бы у меня стопроцентные доказательства, принцесска тут же оказалась за решёткой, но без них… началось бы то же, что и с Петей.

Наговариваешь, она не могла и, вообще, сама дура виновата.

Поэтому я отправляюсь на второй этаж с книгой в руках. Найдя ближайший к комнатам принцесски широкий подоконник, устраиваюсь на нём со всеми удобствами и покидаю этот грешный мир, погружаясь в книгу. Правда, исключительно для вида, на самом же деле отслеживая каждое движение у принцесскиных дверей.

И движение не заставляет себя ждать. Проходит едва ли несколько минут, как мимо меня шествует оборотень с букетом цветов. Как будто несёт его английской королеве, не меньше.

Фыркнув, я возвращаюсь к книге. Пытаюсь прочитать хоть строчку, но что-то заставляет вернуться к букету.

Необычному для нашего времени, когда мужчины предпочитают не заморачиваться. Розы, лилии, пионы, если повезёт — вот и весь стандартный набор.

Но принцесску кто-то явно решил порадовать. Или поразить, что тоже вряд ли. Потому что то, с каким выражением она на этот букет посмотрела, даже о симпатии не говорит.

Смерив букет бесстрастным взглядом, Стася переводит взгляд на оборотня. Он что-то тихо ей передаёт, дожидается снисходительного кивка и быстрым шагом уходит прочь. Принцесска же задерживается на несколько мгновений. Кривится, снова взглянув на букет. И вдруг встречается со мной глазами.

Она улыбается, я поднимаю бровь, ухмылка принцессы становится ещё шире.

Желание покончить с наглой девчонкой раз и навсегда жжёт ладони, но я держусь. Даже на истинное зрение не перехожу, примерно представляя, что увижу. Превосходство и ненависть. Потому что это всё, конец. Стася не верит, что хоть кто-то может её обыграть. Пусть даже как я, зная о подлости и стервозности единственной дочери Главы. Вот только доказательств по-прежнему нет, и она об этом знает.

Наивная.

Я склоняю голову набок, принцесска дерзко вздёргивает подбородок. А после возвращается к себе, громко хлопнув дверью.

Боже, дурость какая. Старше меня на тридцать лет, а ведёт себя как подросток с жёстким приступом максимализма. Либо всё, либо ничего. И я ставлю на последний вариант.

Снова возвращаюсь к книге, но что-то цепляет. Не даёт продолжить, и я поднимаю взгляд на дверь принцесски.

Что не так? Это её «Я круче всех»? Нет. И не таких обламывали. Наглость, с которой принцесска ничего не боится? Тоже мимо. Оборотень, что принёс цветы? Допустим, вот только я всё равно не знаю в лицо их всех, и не определю к какому клану он относится. Букет?

Да, букет.

Я выпрямляюсь, снова представляя букет из цветов петунии и… черёмухи? Где последнюю взяли-то в середине осени?

Или…

Нахмурившись, я потираю переносицу.

Что-то знакомое… что-то… язык цветов?

Помимо необходимых знаний на той памятной встрече с роднёй за гранью, мне вложили и кучу сопутствующих. Тот же язык цветов, например. Подозреваю, что постаралась княгиня Колмогорова собственной выдающейся персоной. Кто же знал, что пригодится именно так.

И смутно припоминается, что ничего хорошего принцесске не подарили. Это вам не лилии с розами, где сплошные признания и «я скучаю».

Петуния и черёмуха.

Я с раздражением захлопываю книгу.

Хоть в гугл иди с такой памятью.

«Если тебе подарят петунию, моя дорогая Олёна, смело сувай её в лицо дарителю», — всплывает вдруг насмешливыми интонациями бабушки.

Конечно, петуния! Злость, недовольство, «Ты меня не слышишь», «Я тобой недоволен». Послание, специфическое по всем фронтам. Да и какой дурак потащит предмету любви мелкий розовый цветок с бабушкиного подоконника.

Уж точно не тот, кто отправляет букет целой принцесске, пусть даже без собственного королевства.

Ладно, с петунией разобрались, а черёмуха?

Ещё одна дурость, а, значит, точно не может быть случайностью.

Черёмуха, черёмуха, черёмуха. Было что-то такое радостное, светлое. Что-то вроде «Ты самая лучшая», «Спасибо за всё» или… не то, нет.

Мелькнувшее движение у двери отвлекает, но я вижу лишь мягко закрывающуюся дверь. И самые кончики рыжих волос.

«Хочу тебя видеть как можно скорее», — яркой вспышкой в сознании, и я не замечаю, как соскальзываю с подоконника. Притормаживаю у двери Стаси, но, после мгновения раздумий, иду дальше.

Время, чтобы обыскать её спальню, я ещё найду, а вот другого случая проследить за их встречей с Чехом может и не быть.

Вот только за поворотом пусто, в следующем коридоре тоже никого, как и на лестнице, на первом и на третьем этаже. Идиотский замок. Вернувшись, я останавливаюсь недалеко от принцесскиных дверей.

И что делать? Всё-таки обыскивать комнаты, раз след потерялся?

И вдруг, словно в ответ на мысли, меня обдаёт приторно-цветочным ароматом принцесскиных духов. Их ни с чем не перепутаешь, потому что практически никто из оборотней не пользуется парфюмом. Издержки нюха, которого у Стаси как будто нет. Я ещё с нашего знакомства заметила — создавалось впечатление, что она ими каждый день обливается с головы до ног.

Повернув голову в сторону, я делаю шаг. Ещё один, но аромат ускользает. Поворачиваюсь в другую сторону, принюхиваюсь и чувствую себя одной крови с Ириам, снова улавливая запах сладкого парфюма.

Так и иду, прикрыв глаза, и плохо понимая куда. И не обернётся ли мне это стычкой с Чехом или самой принцесской.

Ещё несколько шагов, и передо мной препятствие. Открыв глаза, убеждаюсь, что это голая каменная стена.

То есть эти шпионы не только языком цветов балуются, но и замковыми лабиринтами? Неплохое решение. И слишком средневековое, чтобы кто-то рассматривал его всерьёз. В том числе и я.

Кто же знал, что в век смартфонов и интернета эту парочку охватит дух приключений.

Хмыкнув, я веду ладонями по неровной поверхности, но ни рычагов, ни кнопок. Даже захудалого факела или ещё какой ерунды рядом нет. И как её открывать? А, главное, не свалюсь ли я готовенькой прямо в руки этим гадам?

Присев на корточки, обшариваю каждый камень, выступающий и нет. На мгновение мне слышится посторонний шорох, и я оглядываюсь, но поблизости никого. Продолжаю искать и почти отчаиваюсь, когда теряю равновесие и лечу вперёд. Инстинктивно выставляю руки, и они упираются во что-то твёрдое и холодное. И хочется верить, что это не очередной труп. Поэтому я открываю глаза, оглядываюсь, снова закрываю. Вот только не помогает — перед глазами всё та же картинка с длинным и узким тёмным коридором. В котором я лишь наполовину.

— Да чтоб вас всех! — одними губами.

Метка всё ещё работает с перебоями, поэтому, когда я возвращаюсь на нормальную сторону, она не обжигает желанием бежать и жаловаться Мару вместо того, чтобы лезть в это самой.

Да и что я ему скажу? Что снова придумала байку о том, какая плохая у него сестра?

Покачав головой, я всё ещё смотрю на обычную с виду стену. А мгновение спустя дотрагиваюсь до неё рукой, и ладонь наполовину уходит по ту сторону. Класс. Гарри Поттеру даже не снилось.

И, недолго думая, скрываюсь в тайных лабиринтах «Волчьей Тени».

Глава 34

Обычно скрипучая, решётка даже не вякает, когда отец входит в камеру. Останавливается в шаге от двери, морщится оглядываясь. И, наконец, останавливает взгляд на нём.

— Ольга Щенкевич пропала.

И всё, что Марек может — прикрыть на мгновение глаза, ничем другим не выдавая, как по нему ударила эта пропажа. Ещё под утро проснувшись от странной пустоты где-то в районе солнечного сплетения, он потянулся к метке, но Оли на другом конце не оказалось.

И волк внутри выл всё время, требуя сделать хоть что-то, но даже оборот в этой камере был Мареку недоступен.

— Сбежала от твоей охраны?

Тяжело насмехаться, когда хочется рвать зубами всё и всех. От Яна, затянувшего кретинское расследование, — как будто так сложно найти убийцу братьев — до отца, который всеми силами обещал оградить Олю от неприятностей.

Приходится поднять глаза, потому что отец молчит, и молчание это нехорошее. Такое, от которого за километр тащит предательством.

— Отец?

— Она убила Эрика! — хрипло рычит тот, кто на публике всегда оставался непоколебимым.

Рывок, шаг, удар.

Схватив за горло собственного отца, Марек давит взглядом и рукой, не сдерживая ярости.

— Оля. Ни. При. Чём.

— Твоей Оле не впервые прикидываться овечкой, — кривится отец, но не от хватки Марека. Он пусть не без труда, но всё же отводит его ладонь от своего горла. — Когда ты планировал рассказать мне об этом?

Он отталкивает Марека, и приходится тормозить, оставляя на полу заметные следы. Силу в Джерке Гавел хватит ещё не на один десяток лет.

— Никогда, — рычит Марек.

Грудь вздымается от тяжёлого дыхания, ярость, которую удавалось так долго сдерживать, норовит выплеснуться наружу. И размазать собственного отца по стене этой камеры.

— И её ты хотел сделать своей парой? — с презрением.

— С чего ты…

— Вот не надо этих представлений, — морщится отец, проходит вглубь и внимательно осматривает лежанку. — А то не видно было, к чему всё шло. — Резко разворачивается, сверлит взглядом. — Ты должен был рассказать мне всю правду о деле с Тадеашем. Сразу же, а не отделываться общими фразами о вселении в наследника и о том, что всё улажено.

— Какая разница, в кого вселялся долбанный вампир? — настаёт очередь Марека кривиться.

— Большая. — Отец оказывается вдруг перед его носом. Упирается пальцем в грудь. — Твоя Оля — последняя из княжеского вампирского рода. Она опасна, и больше всего своим здесь присутствием.

— Серьёзно в это веришь? Или, по-твоему, Бенеш насильник? — усмехается Марек. — Считаешь, он уложит Олю в постель силой только чтобы сделать наследника?

— Он в ответе за свой род, глупый ты мальчишка, — шипит отец. — И сделает всё, чтобы он не прервался. Или, думаешь, мы тут в игры играем?

— Ты сам продал за него Стасю, так что давай без двойных стандартов.

— Ребёнок от волчицы, пусть даже дочери главы, и от подлинной княгини — две кардинальные разницы. — Он отходит и отворачивается, закладывая руки за спину. — Бенеш удавится за такую возможность и никакое перемирие его не остановит.

Перемирие, может, и нет, а вот Оля очень даже.

— Ты поручишься, что это не она убила твоих братьев? — Отец резко разворачивается, сверля Марека взглядом. — Что она не вступила в сговор с Бенешем, чтобы ослабить нас, втереться к тебе в доверие и, встав на место Главы, уничтожить все кланы.

— Поручусь, — выпрямившись, Марек сверлит отца взглядом. — Своей жизнью, если хочешь.

И, недолго думая, собирается доказать слова делом, но…

— Щ-щенок! — Злой отец перехватывает руку за мгновение до того, как Марек подтверждает слова собственной кровью. — Что в этой девке такого, что ты бросаешься смертельными клятвами? У меня что, так много сыновей, чтобы ими разбрасываться из-за…

— Ещё раз назовёшь её так, и на одного Главу станет меньше.

Дёрнуть рукой освобождаясь. Отвернуться, пряча отчаяние, которое вернулось, стоило вспомнить клетку из сидерита и наполненные кровью ладони.* Она могла умереть там, самоотверженная девчонка, возомнившая себя спасительницей всего и всех. Но осталась в живых, и это для Марека стало самым большим и ценным подарком.

А теперь отец пытается убедить, что Оля изменила ему с вампирским князьком?

— Значит, так? — Отец зло прищуривается. — Тогда знай, что моя охрана видела Станислава Бенеша выходящим из вашей спальни сегодня около семи часов утра. Князь выглядел довольным жизнью и… несколько неаккуратным.

— Ты врёшь, — тряся головой.

Этого просто не может быть.

— Позвать дежурных? — усмехается отец. — Или хватит того, что она сама пустила его этой ночью?

— Во сколько… — голос срывается и приходится откашляться. — Во сколько это было?

— Около половины пятого утра.

А без десяти пять метку словно отсекло вместе с половиной его души.

И в теории такую связь, как у них, разорвать уже невозможно, но на практике… на практике у них с самого начала всё шло кувырком.

Марек закрывает глаза, чтобы открыть их уже светящимися истинно волчьей желтизной.

— Отпусти, — хрипло, — и я найду обоих.

Глава 35

Мне всегда казалось, что фильмы врут, когда герои шастают по тайным ходам замков и не собирают на геройские плащи даже захудалой паутинки. А выходит, что не врут — в этом проходе чисто так, словно здесь регулярно проводят генеральную уборку.

Не Стася же намывает лабиринт собственными принцесскиными ручками.

Прижавшись спиной к стене, я шаг за шагом пробираюсь всё дальше. Впереди не слышно ни шагов, ни речи, ни даже рычания. Весело фыркаю. А что, раз уж эти двое додумались до языка цветов, то и до разговоров в волчьей ипостаси недалеко.

Адреналин шкалит, кровь бурлит. И почему-то хочется князя в сопровождающие.

Проснувшаяся метка обжигает укором. Боже, так я с ней скоро разговаривать начну. Впрочем, метка ничем не хуже трупов с душами. И она может быть спокойна, князь мне нужен не в романтические спутники. Просто Бенеш позволял мне всё, что душе угодно, хоть и в его лживой компании. В отличие от Марека, который, если бы не обстоятельства, запер бы меня в камере рядом и держал, пока не найдёт всех правых и виноватых.

Я останавливаюсь, задумчиво наблюдая за игрой света на стене напротив.

Ладно, с князем я погорячилась. Потому что будь здесь Мар, о Бенеше даже не вспомнилось бы. И о Стасе не вспомнилось. И на Чеха наплевалось бы. И…

Тряхнув головой, я останавливаю себя на моменте, где Мар всем своим жарким телом прижимает меня к этой стене. Весело фыркаю. И подозреваю, что в обещанном отпуске мы всё время будем вне зоны доступа.

А взбудораженное сознание подбрасывает дров, предлагая дойти до знакомой темницы, но сегодня я верна трезвому разуму, а не голым эмоциям. Которые, кстати, весьма не против придушить одного наглого князя-отравителя. Не до смерти, слегка, но так, чтобы он прочувствовал всю степень моего восторга.

Хмыкнув, я аккуратно заворачиваю за угол и продолжаю путешествие. Развилок пока нет, так что и особого выбора пути тоже.

Вот только что делать, если я наткнусь на принцесску? Кулаками махать? Хотя, скорее, когтями, но и так и так толку мало. Даже против её одной, не говоря о подготовленном и явно натренированном Чехе.

Сделав ещё шаг, я замираю. Вдалеке слышатся голоса.

Но сердцебиение зашкаливает и кажется, что стоит шагнуть ещё, и они сразу найдут меня по громкому стуку сердца. И по шумному дыханию, и по запаху пота, что разом проступил на коже. И не то чтобы я трусиха, просто не готова подрабатывать самоубийцей в это конкретном случае.

Но даже мой слух с такого расстояния не воспринимает, о чём они там шушукаются, и, на свой страх и риск, я переступаю ближе. И всё равно неслышно, поэтому снимаю туфли, бесшумно ставлю их на пол и дальше иду уже босиком.

Песок сразу забивается между пальцами и стоит большого терпения не отряхивать ноги от прилипчивой заразы ежесекундно. Сцепив зубы, я очень медленно и аккуратно приближаюсь к источнику звука. И замираю, не дыша, едва начинаю понимать отдельные слова.

— … ко всем чертям, — слышится недовольный голос Чеха. Эту сволочь я запомнила раз и навсегда со всеми его презрительными переливами в голосе.

— Расслабься, Вик, — тягучим и соблазнительным тоном отзывается принцесска. — Всё будет как надо и даже лучше. Если эта гадалка и догадалась о нас, ей никто не поверит.

До меня доносится шорох одежды.

Да меня же вывернет, если они…

— А князю? — выдыхает Чех. — Он ведь везде таскается за этой психованной.

Это я-то психованная?

Очень хочется выйти и поделиться настоящим определением слова, но я продолжаю стоять и слушать.

— Князю плевать. — В её голосе чувствуется улыбка. — Ему нужен наследник, а не игры в следователя. Это только мой честный братец готов рвать на себе шерсть ради чести и справедливости.

Можно я придушу её за один только этот издевательский смех над Маром?

Да, наверное, нельзя так говорить, но я начинаю радоваться, что из всех Гавелов в живых останется только мой. Остальные все какие-то с прибабахом, включая самого старшего.

А Мар точно выживет. Если понадобится, я порву принцесску на много маленьких Стась, но не позволю дотянуться до моего волка.

Кто, в конце концов, кроме него будет кормить мою вампирскую сущность.

— Он в темницах, — мурлычет Чех, а меня начинает подташнивать. — Джерк не выпустит его, пока не уедет князь, чтобы не случилось дипломатических сложностей. А Бенеш не уедет, пока не получит Олю.

— Олю? — опасные рычащие нотки в голосе Стаси. — И ты запал на эту бледную упыриху?

Вот с-с-с… стерва. Если я бледная, то она конопатая.

— Она интересная, сошла бы для коллекции, — и снова какая-то возня, — но с тобой, моя госпожа, не сравниться никому.

И вот в этом месте я едва не выдаю себя громким издевательским смешком. Госпожа? Серьёзно? Им мало ролевых игр в ипостаси волков? Адреналинчика не хватает?

Боже, как бы забыть половину из их разговора?

— Значит, следующий Паша? — без малейших сожалений отзывается принцесска спустя несколько долгих секунд. — И конец игре?

— Что ты, она только начинается. По крайней мере, самая интересная её часть, — таинственно понижает голос Чех. — Твоего младшего и последнего брата выпьют прямо в спальне князя. С одной стороны, мы обострим их отношения с Джерком, с другой добьём Ольгу, смерти третьего сына Глава точно не простит. Он казнит её на месте, чем и заработает ненависть втюрившегося по уши Бенеша.

— Но как?

— Всё так же, зельем. — Слышится стеклянный перезвон.

— Но теперь она меня не то, что на порог, на расстояние пяти метров не подпустит, — хмыкает Стася.

— Плевать, мой человек подольёт куда-нибудь. Он же примет вид Ольги, пока она будет валяться в спальне Бенеша, и проведёт Павла по всем камерам, чтобы в этот раз наверняка.

— А куда ты денешь князя?

И мне интересно.

— Ты же всё ещё его невеста, — Чех прямым текстом подкладывает принцесску под Бенеша. Пусть не моего, но такой дряни я и врагу не пожелаю. — Намекни, что он забыл о своих прямых обязанностях, пусть отрабатывает. А мы пока провернём всё остальное.

— Хочешь подставить меня перед отцом? — сразу холодеет она.

— Что ты, госпожа моя, — ласково. — Кто подумает, что ты способна на такую подлость. Ты же сама говорила, что Джерк приходил за утешением ни к своему любимчику-бастарду, а к тебе. К своей единственной, самой нежной, самой любящей дочери. Никто из тупоголовых оборотней в жизни не поверит, что ты на это способна.

— Недоговариваешь? — с подозрением.

— Только если самую малость, и не в ущерб тебе.

Долгая молчаливая пауза.

— А Марек? — Кажется, или её голос и в самом деле дрогнул. — Что мы сделаем с ним? Он всё это время заперт в камере и точно ни при чём.

А Мар узнает всё очень быстро, дайте только выбраться. Всё-таки я ясновидящая и могу показать ему не только память левых трупов, но и собственную. С миленьким фильмом в стиле семейного триллера.

— Ты же понимаешь, — со вздохом.

Сволочь. Ещё и прикидывается, что ему жаль.

Это принцесска — сестра и может попробовать вымолить прощение. А такой гадости, как Чех, Мар с ходу свернёт шею и будет прав. В победе моего волка я не сомневалась ни мгновения.

А с принцесской я разберусь сама. Что там Бенеш говорил о кровной мести? Что я не имею права?

— Давай отправим его куда-нибудь подальше? — просьба в голосе Стаси заставляет усмехнуться. — Выгоним с позором, он ведь не спас свою семью. Хвалёный Ищейка отсиделся всё расследование в камере. Пусть уходит, но будет жив. Вик, пожалуйста.

— Стася, — недовольный вздох.

— А я потом отработаю, — совсем интимным шёпотом, от которого меня передёргивает. — Обещаю.

— И как? — хмыкает Чех, явно заинтересовавшись, а я медленно отступаю.

Вряд ли эти двое скажут ещё что-нибудь по делу. А слушать их ахи и вздохи — удовольствие гораздо ниже среднего.

Ещё шаг, и ещё.

Довольные стоны, наконец, замолкают, а я выдыхаю.

Фух. Это я удачно зашла.

Фыркнув, подбираю по пути туфли. Настроение слегка портится, стоит представить каково будет Мару, но… в этом случае знание лучше любой лжи. Вздохнув, перед самым выходом из прохода, я наклоняюсь, чтобы надеть туфли. А, выпрямившись, утыкаюсь в чью-то грудь. Поднимаю взгляд.

И не успеваю ничего.

— Попалась, — с искренним удовольствием сообщает Чех и пережимает какие-то точки у меня на шее.

Глава 36

Стоит открыть дверь комнаты охраны, и все вытягиваются по струнке. Даже Ян, хотя ему по чину не положено.

— Марек? Но как…

— Где Оля? — обводя их мрачным взглядом, от которого долбанные охраннички опускают глаза.

— Понятия не имею, — поднимает бровь Ян. — А ты какими судьбами? Что-то выяснилось?

Выяснилось, что отец поддерживает моё желание прибить и её, и князя.

— А это я у вас хочу спросить, — тихо и угрожающе. Молодые парни мгновенно втягивают головы в плечи. — Какого хрена убийца ещё не пойман?

— Так ищем, — пожимает плечами Ян.

— И долго будете искать? — От его шага вперёд все, кроме Новотного, отступают. — У вас что, мозг включается только в моём присутствии? — с рыком. — Или я вдруг стал добрым и всепрощающим?

— Ты бы полегче, а то доведёшь ребят до икоты, — хмыкает Ян.

— А на хрена мне тогда нужны такие ребята?

Роб и второй парнишка, имя которого не отложилось в памяти, съёживаются. Глупое зрелище, учитывая комплекцию обоих Теней.

— Чтобы через три часа нашли мне убийцу Влада. — Не найдут, так хоть зашевелятся.

И, обведя присутствующих последним грозным взглядом, Марек выходит, громко хлопнув дверью. А через несколько шагов его останавливает рука на плече.

— Что не так.

Ян едва ли единственный не дурак из всех Теней, но и ему сейчас больше хочется вцепиться в загривок, чем что-то объяснять. Бешенство накатывает волнами, по мышцам периодически проходит судорога оборота.

— Что? — развернувшись, Марек толкает Яна в грудь так, что тот отлетает к стене. — Это ты мне скажи что. Что убийца моих братьев всё ещё делает на свободе? Почему без меня вы ни хрена не сделали? Где хоть какие-то улики? Где подозреваемые?

— Подозреваемых хоть отбавляй, — хмыкает Ян, но не торопится снова приближаться. — Ольга Щенкевич и ты — наши главные и самые любимые подозреваемые. Оформлять будем? — скалится он.

Явно из последних сил терпит пренебрежение пусть сильного, но значительно более молодого волка. И неуважение терпит, но вряд ли Новотного хватит надолго. Слишком всё затянулось. Все на взводе, и наша драка с Яном сейчас вообще не к месту, но как же сложно сдержаться.

Особенно когда зверь воет, чувствуя разорванную метку. Когда скребёт когтями по сердцу, требуя выместить ярость хоть на ком-то.

Но не на Яне. Есть гораздо более подходящие кандидаты.

И Марек сдаётся первый, отступая на шаг и примирительно поднимая руки. Усилием воли изгоняя из взгляда враждебность.

— Ты не справился, — качает головой, и Ян мрачнеет.

— Не справился. — Он даже не думает оправдываться. — Это не тот уровень, куда я мог залезть и выбраться невредимым.

— Зато дал влезть Оле, — рычание снова прорывается наружу. — Дал сойтись с грёбаным вампиром. Решил, что она справится сама? Пока вы всем долбанным хвалёным отделом Теней постоите в сторонке.

— Я не посадил её в соседнюю с тобой камеру, хотя некоторые настаивали.

— Ты бы и не смог, — презрительно хмыкнув. — Не имел права, пока она находилась под защитой Бенеша. И она всё ещё под ней. — С отвращением покачать головой. — Ты постарел, Ян. И всё больше печёшься о своей шкуре, а не о раскрываемости и справедливости. Отец правильно сделал, что заменил тебя. Вовремя. Пока Тени не стали насквозь лживой и продажной шайкой головорезов.

Ян тяжело дышит, мощная грудь ходит ходуном, но молчит. Смерив бывшего уже приятеля долгим взглядом, Марек разворачивается и быстрым шагом идёт к лестнице.

Резко останавливается, поворачивает голову.

— Ты и твоё бездействие толкнули её в объятия князя. — Каждое слово ножом по сердцу. — А теперь заплатят оба.

Стоит открыть дверь их спальни и Марека едва не выносит тяжёлым и плотным вампирским духом. Не её, нет. Его, Бенеша.

И все доводы разума сносит одной только мыслью, что они здесь…

Злой рык переходит в рычание злого зверя. Фокус меняется. Исчезает цвет, окрашивая всё в грязно-жёлтый цвет. Расширяется угол обзора.

И в целом жить становится намного легче.

Даже несмотря на то, что обороты на территории поместья официально запрещены.

Вот только вампирская вонь ещё сильнее ударяет по носу.

Мотнув широкой головой, Марек забегает в ванную, обнюхивает пол. Чихает от запаха краски и свежего ремонта. Возвращается в спальню, медленно и методично ищет.

Да, Бенеш был здесь этой ночью. И не просто здесь, он был в их постели и далеко не пять минут.

Глухое рычание вырывается из волчьей глотки. Но Марек продолжает обнюхивать. Запрыгивает на кровать. Представляет, что сказала бы Оля о грязных лапах на чистом белье. Улыбается, насколько позволяет волчья пасть и… находит запах долбанного вампира на её подушке.

А потом рвёт зубами и когтями несчастную ткань в клочья. По комнате летит пух, и успокаивается Марек только после того, как несколько раз подряд оглушительно чихает в тишине спальни.

Утыкается лбом в край кровати, замирает на несколько мгновений. И не верит себе, когда носа едва-едва, самую малость касается лёгкий аромат вербены.

Очнуться удаётся уже разворошив постель до основания. И всё же найдя ту единственную каплю, от которой до ужаса разило цветком — природным афродизиаком.

Убью вампирюгу. И в этом они с волком впервые за долгое время оказываются полностью согласны.

Глава 37

Ради разнообразия голова не взрывается болью, стоит открыть глаза.

Возможно, потому что вокруг темнота, хотя что-то подсказывает, что благодарить надо Чеха за крайне мягкий вариант беспамятства. Хотя от самого слова «благодарность», стоящего в одном предложении с ненавистным именем, начинает тошнить.

Со стоном выпрямившись, я опираюсь обо что-то спиной. Похоже на каменную стену, но зарекаться, не видя даже собственных рук, так себе занятие. Руки, кстати, свободны, и я ощупываю пространство вокруг себя.

Точно, стена.

Хорошо, что Бенеш сделал из меня вампира до всех этих приключений, иначе пришлось бы лечить отмёрзшие почки, будь я хоть трижды ясновидящая.

— Доброе утро, — слышится вдруг приветствие, от которого я вздрагиваю.

В том же углу вспышкой света по глазам зажигается светильник. Приходится прикрыть лицо рукой, даже с вампирским зрением это удовольствие ниже среднего.

— Утро?

Чех сидит на простой, но крепкой табуретке, рассматривая меня с неподдельным интересом.

— Ночь, если тебе принципиально.

Он поднимается, а светильник оказывается большим фонарём в руках самого гадкого из оборотней.

Я и раньше не жаловала их братию, но этого хотелось бы вовсе придушить в колыбели.

А Чех подходит, присаживается на корточки и всматривается в меня насмешливыми стальными глазами. Отвечаю тем же, на что он хмыкает, встаёт и подаёт мне руку.

— Убийц учат манерам?

Смысл вставать, если с большой вероятностью я скоро снова окажусь на полу. Потому что вряд ли Чех вырубил меня, чтобы выговориться, а потом с чистой совестью сдаться Главе.

— Никто не становится убийцей с рождения, — удивительно миролюбиво отзывается он, а потом и вовсе садится рядом со мной на грязный земляной пол. Опирается спиной о стену, запрокидывает голову.

— Ну, нет, — скривившись, не даю я открыть ему рот. — Если сейчас будет сказка на тему какой ты бедный и несчастный, Глава — плохой, а принцесска — стерва, то я сразу пас. Лучше смерть.

— Принцесска? — Чех поворачивает ко мне голову.

Это всё, что его заинтересовало в моей речи?

— Боже, за что мне это, — вздыхаю, закатывая глаза. — Принцесска. Стася, по-вашему, или Станислава Гавел.

— Ей идёт, — насмешливо отзывается Чех и замолкает.

И вот минуту молчим, пять, десять.

— Так я пойду? — хмыкаю, даже не пытаясь встать.

— Куда, например? — Он ставит локоть на согнутую в колене ногу. Сверлит меня взглядом. — В твоей… вашей, конечно, — добавляет с нескрываемым ехидством, — спальне разгром.

— И кто постарался? — Комнату не жаль. — Твои крысы?

— Твой Дворжак. Не так давно он разнёс по кирпичику и её, и кровать, включая подушки и одеяла.

И так бесстрастно это звучит, что не возникает даже сомнений в правдивости.

— Мар? Он же в темнице, — растерянно.

Чёрт, разнёс кровать. Ту самую кровать, на которой мы с Бенешем…

Я с протяжным стоном прикладываюсь затылком о стену.

— Как был, так и вышел. — Какой-то Чех слишком флегматичный для того, по чьему следу идёт Ищейка. — Глава поспособствовал, черти его пожри.

Вряд ли Гавел выпустил Мара от большой любви ко мне. Скорее, ему мгновенно донесли о том, что князь провёл у меня несколько часов. И папаша сразу же побежал делиться новостями с любимым сыном.

Гад.

Надеется, что Мар в приступе ярости покрошит всех врагов, включая меня?

— И что теперь? — Я всё ещё босиком, и в голову закрадывается мысль, как потом отмываться от такого количества песка и земли. Хотя, возможно, отмывать меня будут посмертно. — Надеешься использовать меня в качестве заложника?

— Даже не думал. — Чех берёт мою ладонь, с улыбкой перебирает пальцы, поднимает взгляд. — Убью, да и всё. Слишком много от тебя проблем. Чересчур даже для женщины, которая и не вампир, и не ясновидящая, и не человек. Так, неведомая зверюшка.

Мышцы напрягаются, дыхание перехватывает. Несмотря на всю мою браваду, я знала, что Чех опасен. И понимала, что в схватке один на один победителем мне не выйти. И то, как буднично он об этом говорил, только подтверждало догадки.

Но моя ладонь всё ещё лежала в его руке. И он держал её аккуратно, даже бережно.

— А это что? — я киваю на комнатушку полтора на полтора. — Традиционное желание всех злодеев выговориться напоследок? На твоём месте я бы уже спасала шкуру, убегая как можно дальше отсюда.

— Ты никогда не будешь на моём месте, — улыбается Чех. — И, если помнишь, «Волчья Тень» всё ещё закрыта.

— Как же ты собирался отступать? — склоняю я набок голову.

— Я никогда не отступаю, — хмыкает он, оставляет мою ладонь в покое и встаёт.

Потягивается, словно сидел не пять минут, а пять часов.

— Было бы у меня больше времени, мы бы повеселились. — Чех меняется за секунду. Вот он строит из себя рубаха-парня, а вот передо мной снова жестокий и беспринципный волчара. — Поверь, тебе бы понравилось. — Снова присев, он касается костяшками моей щеки, а во взгляде откровенная грязь. — Сущность вампира даёт свои преимущества. Ты практически не чувствуешь боли и очень долго умираешь. Это если мы не сошлись бы… — оценивающий взгляд на грудь и ниже, — во взглядах. И потом, мне действительно интересно, что такого в тебе нашёл Дворжак.

— Маньякам не понять, — мило улыбаюсь я. — А Стася в курсе твоих наклонностей?

— Принцесска, — Чех хмыкает и встаёт. — Она знает то, что ей нужно знать. Женский мозг мало пригоден для большого объёма информации.

— Так, ты не только маньяк, ты ещё и женоненавистник, — фыркаю я и поднимаюсь, опираясь рукой о стену. — Что, первая любовь отказала? Или есть ещё поводы для гипертрофированного эго?

— Какая смелая. — Я не успеваю оглянуться, как оказываюсь прижата к стене. И, естественно, Чех держит меня за горло. Пока не критично, но уже неприятно. — Вот только надолго ли тебя хватит?

Чех приближает своё лицо вплотную к моему, гипнотизируя взглядом. Усмехается. А после языком ведёт по моей шее от основания почти до уха.

Как меня не выворачивает прямо на него — не знаю.

— А если я скажу, что ты одна? — Напугал. Можно подумать, до этого я всегда была в компании. — Что Марек Дворжак прочёсывает «Волчью Тень» в поисках тебя и твоего любовничка-вампира? Что он жаждет вцепиться в ваши глотки и отомстить за поруганную честь.

Боже, сколько пафоса.

— Надеешься на князька? — по-своему понимает мой взгляд Чех. — Зря. Бенеш исчез, его не могут найти даже собственные старейшины. А перед исчезновением он выжег дотла спальню, где ещё недавно обитала ты. Чуешь, чем пахнет?

— Шизофренией. — Смешок выходит сиплым из-за того, что Чех сильнее сдавливает горло. — Причём всеобщей. Как знала, что… — Вдохнуть всё сложнее. — Что здесь одни… одни идиоты.

— А ты, значит, самая умная? — зло шипит он.

Наконец-то пробило.

— Как ты… догадался. — Воздуха нет, но я вдруг вспоминаю, что мне он и не нужен.

И со всей вампирской дури бью Чеха в пах. Ногой. Потому что нечего было елозить бедной мной по стене.

Взвыв, он выпускает меня. И, оказавшись на полу, я хватаю фонарь, чтобы от всей души воткнуть его прямо в наглую волчью морду.

Глава 38

Первыми на пути к княжеским покоям его встречают старейшины. Потому что пятерых вампиров якобы охраны Марек даже не замечает, двумя движениями раскидывая их в разные стороны. Те больше не встают, и он подходит к старейшинам, которые на его фоне выглядят едва ли не подростками.

— Марек Дворжак, — в лучших традициях идиотизма констатирует средний. — Что привело тебя…

— Где Бенеш?

— Гений мира, Полноводный Стикс разума, Творец эпохи невиданного обновления, великий князь Станислав…

Было бы смешно, если бы не бесило.

Поэтому Марек берёт среднего за горло, приподнимая над полом на полметра.

— Мы не знаем. — Сдавленный писк привлекает внимание, и он встречается взглядом с левым.

— Сами ищем, — меланхолично отзывается правый, и Марек разжимает руку.

— В смысле ищете? — с рычанием, потому что после разрухи в собственной спальне, зверь ушёл не так далеко, как хотелось. — У вас же связь.

Своеобразный маячок, если точнее. Почти такой же, как зашивают сейчас детям в куртки. Только он в голове князя и доступен не каждому смартфону с доступом, а ограниченному кругу доверенных лиц… вампирских морд. И эти три явно доверенные.

— Князь её разорвал, мы его больше не чувствуем, — держась за горло, морщится средний.

— Он не мог покинуть «Волчью Тень», — хмуро.

— И тем не менее великого князя здесь нет, — высокомерно заявил средний, словно не его только что слегка придушили.

— Значит, он мне не помешает, — хмыкнув, Марек обходит вампиров и прямой наводкой идёт в комнаты Бенеша.

— Вы не имеете права! — повышает голос писклявый. — Это территории Дома Алых теней.

— А я — комиссар, — обернувшись через плечо, усмехается Марек. — И расследую дело, где ваш великий — главный подозреваемый.

Дверь закрыта, но когда его смущали такие мелочи.

И, отступив на шаг, Марек выбивает плечом деревянный косяк.

За спиной уже которую минуту воют и возмущаются старейшины, а Марек всё ещё не чувствует ничего противозаконного. Гостиная вампира пуста, остались только воспоминания о том, как Оля послала Бенеша в первый раз. Спальня тоже не вызывает никаких негативных чувств. И чутьё молчит.

Выдохнув, Марек пользуется возможностью и открывает дверь рядом. И отшатывается, закрывая нос рукавом.

Потому что за дверью не спальня — выжженные стены и пол. От мебели не осталось даже трухи. А вонь стоит такая, словно пожар бушевал здесь неделями. И последнее, что хочется предъявить князю — это счёт за ремонт.

— Что здесь произошло?

— Мы не знаем, — обернувшись, Марек убеждается, что старейшины кривят высокородные носы. — Великий князь запретил нам переступать порог его гостиной, как только поселил здесь эту… — средний осекается, — Ольгу Щенкевич.

Ещё раз осмотрев её спальню, где от бывшего шикарного убранства не осталось ничего, Марек возвращается в спальню Бенеша. Останавливается на середине комнаты, а после резким шагом подходит к шкафу и распахивает створки.

Вот только весь княжеский гардероб на месте. Или не весь, но одежды внутри столько, что хватило бы на трёх старейшин сразу. С громким стуком закрыв дверцы, Марек осматривается. И замечает то, чего не увидел сразу.

На письменном столе, который он не заметил сразу из-за открытой двери, что-то лежало. Объёмный свёрток и записка сверху.

Глубоко вдохнув, Марек подходит ближе.

Удивительно, но в спальне вампира не воняет вампиром. И Олей тоже, что хоть как-то скрашивает действительность. Зато от записки прямо-таки несёт его духом. Но не от свёртка. Создаётся впечатление, что это не пергаментная бумага, а свинцовый колпак — настолько никакой он был.

Поморщившись, Марек разворачивает сложенный вдвое лист со своим именем.

«Просто поверь ей. Иначе вернусь и отберу. С. Б.»

Из груди вырывается злой рык. Шутник, мать его. Что же сбежал, раз такой умный? Остался бы и проверили, кто из них умнее, сильнее и в целом достойнее.

Руки свербят от желания почесать кулаки о наглую вампирскую рожу. Вот только раз няньки-старейшины не нашли любимое дитятко, то Мареку, как это ни печально, не светит вовсе. Недовольно покачав головой, он берётся за свёрток.

И задыхается от многообразия запахов, атаковавших, стоило взяться за упаковку.

Приходится секунду просто постоять привыкая. Вот только с привыканием сложности, потому что внутри её кровь. Олина. Но не только.

Взяв в руки ткань, Марек признаёт в ней собственную кофту. Одну из тех, что должны лежать в ящике комода, но эта здесь, в комнате раздражающего вампира. И пахнет Мареком, Олей… Эриком? И ещё чем-то. Едва уловимым, но хорошо знакомым.

Раскрытая записка раздражает, и он выходит из спальни, гостиной и в целом из комнат высокородных вампиров.

Не доходит до второго этажа, останавливаясь прямо на лестнице. Подносит ткань к лицу, вдыхает.

Звереет от запаха Олиной крови, остающейся солёной горечью на языке. Снова смотрит на кофту, и перила не крошатся только потому, что они каменные.

Вся ткань в крови, что поначалу Марек не заметил. Буро-коричневый цвет кофты хорошо маскировал подтёки, но они были. На вороте, на капюшоне, на манжетах и даже резинке снизу. Словно Олю резали везде и сразу.

И в общем крови не так много, как показалось вначале. То есть размазали её хорошо, но объём смешной даже для человека, не говоря о вампире, которым Оля всё-таки являлась. А, значит, резали специально и в расчёте… на что?

Ещё один глубокий вдох.

Несмотря на всю жесть с Бенешем и меткой, Оля отвлекала. Её кровь отвлекала, мешая понять, что ещё сохранила в себе несчастная ткань.

«Просто поверь ей»

Поверить Оле?

Алая пелена ярости вдруг застилает глаза. Марек вдыхает — последний раз, только чтобы убедиться. И срывается в забег.

Глава 39

Рывок. Прыжок, чтобы не попасться Бенешу. Дверь.

Запертая на замок дверь!

До боли закусив губу, я дёргаю раз, другой, но она не поддаётся. Пытаюсь выбить плечом, но до силы Мара мне далеко. Срываюсь в панику, чувствуя привкус собственной крови.

И останавливаю дыхание, понимая, что истерикой сама себя добью.

Выбора нет, придётся сражаться с Чехом на равных. Хотя даже его изуродованная рожа нас не сравняет.

Прижавшись спиной к двери, позволяю себе долю мгновения, чтобы прикрыть глаза и успокоиться. А после ухожу вправо, уклоняясь от обломков фонаря. Брошенных с такой силой, что они до середины входят в железо двери.

По телу проходит судорога ужаса.

Страха не смерти, нет. Понимания, что сделает со мной психованный оборотень, чтобы отомстить за поруганную внешность.

Несчастные несколько квадратов непонятной кладовки наполнены нашим дыханием. Моим срывающимся и его — тяжёлым и злобным.

Я чувствую это ярость. Ощущаю её всей кожей. Вздыбившимися волосками на руках и шее. Смотрю Чеху в лицо и не хочу бояться. Зато порадоваться очень хочу.

— Красиво, — ухмыляюсь, стараясь не выпускать его из вида.

Что тяжело в условиях почти полной темноты.

Но сейчас замечается то, что не получилось раньше — из-под двери пробивается слабый, но всё же свет. И его хватает, чтобы оценить масштабы устроенной гадости.

Чех… больше не красавец. Откровенно говоря, я не западала на него и раньше, но сейчас он, действительно, урод. Во всех возможных смыслах.

Нос разбит, и по неестественному положению подозреваю, что сломан. Кровь, которая всё ещё хлещет из ран, я чувствую лучше всего другого. И вижу, как левая сторона лица словно потекла. Как будто восковую фигурку забыли у огня, и она медленно теряет свой первичный презентабельный вид.

В щеке у него дыра. Натуральная, с мой палец. Это в него так фонарь вошёл. А потом вышел, когда Чех избавлялся от украшения? И из этой раны тоже хлещет.

Может, гадский оборотень порадует меня и сдохнет сам от потери крови?

Судя по взгляду, эту участь он приготовил для меня. А, значит, стоит разозлить его до такой степени, чтобы урод взбесился и забылся, убив меня одним ударом. В идеале одним.

Жаль, конечно, что после этого наш с Маром отпуск не состоится.

А так хотелось бы… солнце, белый песок, шезлонг и никого вокруг. Никого, кроме нас.

Замечтавшись, я едва не пропускаю удар. Хотя почему едва — пропускаю. Стон вырывается помимо воли, а левая рука повисает плетью.

Сломал, сволочь.

— А как же поговорить? — смеюсь хрипло, кружа по маленькому помещению.

По шее стекает пот, от боли звёздочки в глазах, но я ещё на ногах.

— Куда делось всё твоё остроумие? Или в вашей паре принцесска умная, а ты красивый? — мой смех сливается с его рёвом.

Удачная шутка попадает в цель, и я зачем-то уворачиваюсь. Хотя такого удара, от которого во все стороны сыпется каменная крошка, мне хватило бы за глаза. Но Чех не успокаивается.

Удар, удар, ещё один.

Мне тяжело, больно и смешно одновременно.

И мои смешки доводят, и так неадекватного оборотня до состояния берсерка.

Следующим броском он всем весом впечатывает меня в стену. И уставшее, заторможенное уже тело не в силах увернутся.

И пронзившая всё тело боль — последнее, что я чувствую перед тем, как отключиться.

— Плохой выбор, Олёна.

Бабушка сидит в своём кресле, но на меня не смотрит. Подозреваю, что из принципа.

— Спорный вопрос, — фыркаю я, с большим удовольствием не чувствуя никакой боли.

— Вампир бы до этого не довёл, — недовольно качает она головой.

— Да, он лучше отравил бы меня, чтобы затащить в постель. — Я устраиваюсь во втором кресле. — Я здесь уже насовсем или как?

Бабушка не отвечает, рассматривая узоры на своей чашке.

— Ба, — когда пауза затягивается, — прекращай дуться. Я люблю Мара, так при чём здесь какой-то вампир, будь он трижды князем.

— А он тебя любит? — поднимает она мрачный взгляд.

— Я не интересовалась, — насмешливо хмыкаю. — Как-то, знаешь, не до того было. То убийства, то драки вот…

— От любви до ненависти один шаг, моя самоуверенная Олёна, — вздыхает княгиня, отставляя чашку. — Думаешь, этот несдержанный мальчишка-оборотень его ещё не сделал? Узнав о вашей ночной встрече с вампиром.

Хороший вопрос. Только ответ знать не хочется. Не сейчас. Вот разберусь с Чехом, с принцесской и тогда, если выживу, буду разбираться со всеми претензиями Мара.

В самом деле, не мог же он поверить, что мы с князем…

— Иди. — Бабушка прислушивается к чему-то, всматриваясь в потолок. — И постарайся больше сюда не попадать.

— Постараюсь, — смиренно киваю я.

Но обещать не могу.

— Э-эй, — слышу нараспев, узнаю голос и всё меньше хочу открывать глаза. — Радость наша, прекращай ломать комедию. Я знаю, что ты очнулась.

Вздох, чтобы Чех понял, как меня достал.

— Знай, — отзываюсь насколько могу ехидно. Потому что адская боль разрывает грудь и дышать приходится очень поверхностно. — Что, ты даже убить меня с одного удара не в состоянии?

— Я и не собирался, — ласково сообщает Чех, маньячно улыбаясь. И даже поддерживает, когда я пытаюсь устроиться так, чтобы ничего не болело. — ты же понимаешь, что это слишком просто.

— А ты понимаешь, что сделает с тобой Мар, если узнает об этом? — я киваю на Чеха.

— Пусть сначала попробует найдёт, — доверительно сообщает этот психованный, треплет меня по щеке и встаёт. — Видишь ли, это специфическое место. Изнутри и снаружи стены обиты свинцом, — Чех осматривается и довольно улыбается. — Чтобы ни одна собачья Ищейка не унюхала. И облиты полынью, чтобы ни у ведьмаков, ни у таких тварей, как ты, тоже ничего не получилось.

— То есть Влада вы здесь и убили, — констатирую я.

Дышать становится легче, и я выпрямляюсь, опираясь спиной о стену. Глубоко вздыхаю, больше не чувствуя боли.

И вспоминаю вдруг, что я ясновидящая.

Чертыхаюсь, закрываю глаза.

Но, открыв, вижу то же — насмешливую рожу Чеха.

— Что, не работает? — сочувственно интересуется он. — Иногда мне кажется, что вы, женщины, не слышите половины из того, что вам говорят, — разочарованно качая головой. — Свинец и полынь. На что ты рассчитывала при таком раскладе, малахольная?

— На везение, — усмехаюсь, пытаюсь встать, но снова едва не падаю.

— Да брось, — кривится Чех, глядя на мои попытки. — Ты вампир, так что не надо давить на жалость.

— Как будто у тебя она есть, — ворчу я, но он словно не слышит.

— За время нашей милой беседы ты восстановилась наполовину, так что не прибедняйся. Лучше скажи спасибо, что я не тронул твою симпатичную мордашку. Хотя очень хотелось.

— И откуда столько самоконтроля? — хмыкаю я, и только сейчас замечаю, что левая рука снова рабочая.

Ладно, благодарность Бенеш всё-таки заслужил.

— С красивой женщиной развлекаться, знаешь ли, приятнее, чем с уродиной, — буднично отзывается Чех и одни ударом ломает мне берцовую кость правой ноги.

С-с-с-волочь.

От резкой боли искры летят из глаз вместе со слезами. Сдержать стон тоже выше моих сил. Зрение расплывается, из груди вырывается всхлип.

Тварь.

Вот теперь я точно его убью, чего бы это ни стоило.

— А принцесска… — дыхание перехватывает, но я всё равно улыбаюсь сквозь слёзы. — Принцесска в курсе, что ты собрался развлекаться с симпатичной мной? Не боишься, что после она сдаст тебя с потрохами?

— Мозгов не хватит. — Он присаживается передо мной на корточки, с интересом склоняет голову. И расстраивает тем, что большинство ран на лице уже затянулись. И выглядят на так страшно, как мне хотелось бы. — Станислава хоть и дура, но не до такой степени, чтобы подставляться самой.

— Подставляться? — я искренне и от всей души смеюсь ему в лицо. — Ты плохо понимаешь расклад. Эта стерва повинится, поплачется сначала отцу, а потом Мару и будет свободна. Посидит под замком, но на этом всё и закончится. Как же, она же единственная сестра, любимая дочь и, вообще… принцесска.

Чех смотрит на меня долгим и каким-то неожиданно мрачным взглядом.

— Что, до этого своим умом ты не дошёл? — из груди вырывается издевательский смешок. — Учитывая, что двоих сыновей вы порешили, ещё одним ребёнком Гавел рисковать не станет. А вот надоевшим главой одного из кланов…

Я многозначительно замолкаю, наблюдая, как меняется в лице Чех. Да, мы, женщины, когда надо, можем ещё и не то.

Встряхнувшись, он возвращает на меня осознанный взгляд, переводит его на сломанную ногу. И с силой хватается за больное место… чтобы вправить перелом под мой болезненный вскрик.

Пока я заново учусь дышать, Чех встаёт, проходится по комнатушке взад-вперёд.

— У меня к тебе предложение. — И снова садится передо мной. — Я оставлю тебя в живых и даже… — он с ухмылкой осматривает меня с головы до ног. — Невредимой. Относительно, конечно, а ты…

— Иди ты знаешь, куда с таким предложениями? — перебиваю с усмешкой. — Если так страшно, что с тобой сделает Мар, иди к принцесске, пусть она выёживается за тебя перед папочкой и братом.

— Всё, что Стася может, она уже сделала. Ты, кстати, знала, что это она надавила на Теней, чтобы тебя официально взяли консультантом?

Принцесса может на кого-то надавить? Наслезить ещё да, но…

— Нам нужно было, чтобы твоя кровь попала к ним в базу, так что всё получилось очень удачно.

— Сдаёшь подельницу? — поднимаю я бровь.

— И тот взрыв тоже её рук дело. — Чех не обращает внимания на мои слова.

— Потому и не сработал, — хмыкаю в ответ.

— А вот это ты зря, — прищуривается Чех. — Всё сработало.

Это каким же образом?

— Интересно? — правильно истолковывает он мой взгляд. — Я расскажу, если ты согласишься на мою маленькую авантюру.

Глава 40

Марек в последний момент сдерживается, чтобы не выбить дверь с ноги. Выдыхает, останавливаясь, и вежливо стучит. Если вежливостью можно назвать удары, от которых содрогается несчастный кусок дерева.

В голове бардак.

Сочувствие, любовь, потребность защищать и другие братские чувства смешиваются с истинно мужской яростью. Той, что требует придушить обидчика, посмевшего замахнуться на его пару. И пустота от оборванной метки добавляет остроты в и так непростую ситуацию.

Дверь открывается и Стася — их нежная, улыбчивая и ранимая Стася — сначала недовольно рычит: «Кто?», а потом взвизгивает и бросается ему на шею. И от её искренности шарики окончательно закатываются за ролики.

— Мар! — выдыхает она ему в шею, стискивает в последний раз и отстраняется, держа за плечи. — Мар, — добавляет тише и со счастливой улыбкой. — Как ты… отец тебя отпустил?

— Отпустил.

Он проходит вглубь комнаты, и Стася закрывает за ним дверь.

— Значит… — она растерянно оглядывает комнату. — Значит, убийцу Влада и Эрика поймали?

— Почти, — уклончиво отзывается Марек, цепким взглядом проходя по обстановке.

— И кто это? — совсем тихо спрашивает Стася, обхватывая руками плечи.

— Оля. — Приходится вывернуться наизнанку, чтобы произнести одно простое имя.

— Ты… — яркие глаза широко распахиваются. — Ты серьёзно? — Стася хватается за сердце, вот только его наличие теперь под большим вопросом. — Но как… как она смогла?

— Выясним.

Марек обходит сестру, заходит в её спальню.

— Что ты делаешь? — дрогнувшим голосом.

— Проверяю, — он усмехается, пользуясь тем, что она не видит. — Ты должна быть в безопасности.

— Ты думаешь, что она рискнёт…

— Влад и Эрик убиты. — Марек подходит к столику с косметикой, берёт в руки пузырёк без опознавательных знаков. — Этого хватает, чтобы думать обо всём.

Откидывает крышку, вдыхает.

— Мои любимые духи, мне привозят их из Индии. — Марек поворачивается и видит слабую улыбку сестры.

Улыбается в ответ. Оставляет флакон в покое. И идёт на выход.

— Ну как, я в безопасности? — Вопрос догоняет, когда он берётся за ручку двери.

— В полной, — мрачно отзывается Марек и выходит.

Маска, которую он натянул для Стаси, сползает, стоит оказаться в коридоре. И оставляет после себя только боль, разочарование и злость.

Оля была права, Бенеш прав, а он… он дурак.

Два резких шага, остановка.

Марек впервые чувствовал себя таким растерянным. И впервые до сжатых кулаков не хотел делать то, что было нужно.

Правда сбивала с ног. Доказывала, что лучше бы ему посидеть в камере до конца дела, но…

Придётся выбирать. И выбор этот будет…

Тряхнув головой, Марек поворачивает налево. Ускоряется, собираясь дойти до отца.

И словно на стену налетает на знакомый до боли запах. Зажмуривается. Выдыхает.

Но нет, не кажется.

Внутри всё переворачивается, и несколько шагов до глухой стены даются непросто. Присев на корточки, Марек видит Олины прикосновения, будто их нанесли жёлтой краской. Они начинают выцветать, значит, она была здесь давно, два-три часа назад.

Он касается камня в тех же местах и практически сразу замечает изменения. Стена становится полупрозрачной — не заметишь, если не приглядываться.

Хмыкнув, Марек встаёт и шагает внутрь прохода.

Не успев додумать, что станет делать, если отец прав и она там действительно с ним.

***

— Нет, я понимаю, что ты маньяк-шизофреник, но додуматься до такого? — из груди вырывается нервный смешок. — Оборотни, может, и идиоты, но далеко не все и не настолько.

— Что тебя не устраивает?

Мы снова сидим рядом. Словно закадычные друзья, вот только друзья обычно не ломают друг другу кости и не портят лица.

— Что Мар не поверит, — фыркаю. Боль в ноге стала почти терпимой. — Что вывернуть всё так, словно охоту на братьев устроила Стася, а не ты, это надо постараться.

— Так постарайся, — хмыкает Чех. — Или мы вернёмся к прошлым развлечениям.

— Слушай, убей меня, только отстань, — прошу со вздохом. — Все эти твои заскоки и биполярка во всей красе уже достали. Определись, маньяк ты или адекватный, тогда и будем разговаривать.

— Ты мне нравишься. — Повернувшись к нему, я поднимаю бровь с откровенным сарказмом. Но он лишь пожимает плечами. — С тобой и поговорить можно, в отличие от… принцесски. — Хмык. — Так что вариант с договориться импонирует мне гораздо больше убийства.

И добавляет после короткой паузы:

— В этот раз.

— А мне нет. И я не буду врать Мару, что Стася провернула всё это одна.

— Так не ври, не договаривай. — Взяв меня за подбородок, он критически осматривает лицо со всех сторон.

— Чтобы в следующий раз ты довёл дело до конца? — фыркнув, я дёргаю подбородком, сбрасывая его пальцы. — По-твоему, я буду сидеть и ждать, пока ты добьёшь Марека и Главу? Совсем с катушек съехал?

— Дворжака, так и быть, оставлю в живых, — не спорит Чех с моими предположениями. — Исключительно ради тебя.

Поднявшись, он отряхивается, с сомнением смотрит на меня, а потом вдруг щёлкает выключателем, заливая всё бледным жёлтым светом.

— Бонус тебе для более плодотворных раздумий, — скалится он, а у меня драма.

Что же фонарь-то таким хилым оказался. Из всех повреждений у него останется едва ли пара шрамов, а это никак не тянет на достойную моральную компенсацию.

Чех идёт к двери.

Попробовать проскочить? Для этого нужны силы, которых у меня осталась капля. Сомневаюсь, что их хватит против цветущего оборотня, который всё это время словно на курорте провёл.

Кривясь от остаточной боли в ноге, я опираюсь на одно колено, примерно, как бегуны перед стартом. Чех то ли не видит, то ли не считает меня угрозой умному себе.

— Не боишься, что выйдешь за дверь, и тебя повяжут?

— Не смогут, — уже взявшись за ручку, оборачивается он. — Я стёр все свои следы из этого дела. На всякий случай. — Ключ поворачивается в скважине.

— Свои, но не Стаси, — понимающе усмехаюсь я.

— Я говорил, что ты умная? — насмешливо поднимает он бровь. — А что мне нравишься?

— Это тебя и убьёт, — не отводя взгляда.

Чех не отвечает, видимо, считая это выше своего достоинства. Поворачивается ко мне спиной, вряд ли принимая за угрозу хилую меня. И приоткрывает дверь.

Время останавливается.

Царапая пол отросшими когтями, чувствую, как скользит между пальцев песок, я отталкиваюсь.

Больная нога подводит, но силы всё же хватает, чтобы прыгнуть на пределе возможностей.

Чех оборачивается.

И я со всей своей инерцией напарываюсь на его локоть.

Противный хруст.

Полёт в обратную сторону. Головой прямо в покрытую свинцом стену.

И это точно конец. Ни одному вампиру не дано жить без половины черепа.

Разочарованный взгляд Чеха.

Удар.

И дверь, рывком открытая с той стороны.

Глава 41

Карточного салона нет, бабки-княгини нет, ничего нет.

Одно плотное серое марево вокруг. Вокруг меня?

Не знаю. Потому что тела тоже нет — ни рук, ни ног, ни головы я не чувствую. Это и есть смерть?

Нехудший вариант, далеко не худший. Тепло, сухо, спокойно. Не хочется ни есть, ни спать, только бороздить неведомое нечто и ничем больше не заниматься.

Жаль, память не отбило, было бы совсем идеально. Потому что я всё ещё Ольга Щенкевич, недовампир, ясновидящая и истинная пара одного неверующего волка. И природной жажде деятельности быстро надоедает здесь болтаться.

Вот только какой выбор?

В ничто вдруг слышится знакомый смешок.

Кто здесь?

Но в ответ тишина. И насмешка. И укор.

«Всё-таки опоздала».

Да что происходит?

Но толком возмутиться я не успеваю. Меня затягивает в воронку, от круговорота которой сразу же начинает тошнить. И за мгновение до того, как содержимое несуществующего желудка планирует вырваться наружу, я открываю глаза.

Сипло и оглушительно громко вдыхаю, словно не в нечто болталась, а топилась на дне океана.

И, увы, всё-таки выворачиваюсь наружу.

— Скоро ты станешь рекордсменом по количеству смертей, — этот смешок идентичен тому, что я слышала в серой мути. Но ещё одна судорога мешает высказать Бенешу все претензии прямо сейчас. — Пей. Не кровь.

Губ касается стеклянный бок, и я делаю несколько жадных глотков. Выдыхаю. И откидываюсь на подушки, встречаясь взглядом с князем.

— Ты. Снова.

— Прости, что не дал тебе умереть, — весело пожимает плечами, сидящий на краю кровати, Бенеш. — Снова.

Оглянувшись, я не узнаю комнату, в которой нахожусь. Зато спящего в кресле оборотня узнала бы даже с закрытыми глазами.

— Что ты с ним сделал? — беспокойно киваю на Мара.

— Да брось, он просто спит. Должен же я был как-то тебя оживить без свидетелей. — Князь показательно поправляет моё одеяло. — А твой Дворжак не выходит отсюда последние сутки.

— Сутки?

— Ещё немного, и вытащить тебя не удалось бы даже мне, — качает головой князь. — Так что будь добра, не умирай больше.

И, поднявшись, он прямым ходом идёт к открытому окну.

— Подожди… стой! — Подняться нереально — тело не слушается, руки-ноги словно не мои, но я всё равно пытаюсь. К счастью, Бенеш останавливается и без геройств с моей стороны. — Объясни, что это, вообще, было?

Выразить, что конкретно меня интересует, не получается.

— А с этим, моя неслучившаяся княгиня, — он весело улыбается, — вы разберётесь и без меня.

Одно мгновение отделяет князя от побега, а Марека от бодрствования.

Последний, встретившись со мной взглядом, кажется, даже дышать перестаёт.

— Оля? — хриплым то ли ото сна, то ли от волнения голосом.

Метка то ли вконец оборвалась, то ли временно в отключке, поэтому, что именно чувствует Мар, я не знаю. И впервые об этом жалею.

Потерев глаза, он встаёт, чтобы занять место, где ещё недавно сидел князь. Принюхивается.

И я не выдерживаю.

— У меня ничего с ним не было. С Бенешем. Он не…

Заговариваюсь по такому поводу я, кажется, впервые.

Марек же с улыбкой придвигается ближе. Его ладонь аккуратно придерживает мой затылок, а губы касаются губ. Легко, практически незаметно, но мы оба вздрагиваем, как от удара током.

— Ты тоже почувствовал? — выдыхаю поражённо.

И осознаю себя, обнимающей его за шею. Силы вдруг вернулись из ниоткуда. Или не из ниоткуда?

Отрастив коготь, я прочерчиваю рану на собственном запястье и даже не удивляюсь, когда она появляется и у Марека. На том же запястье.

— Кажется, я и правда твоя слабость, — фыркаю, утыкаясь лбом ему в плечо.

— С этим я как-нибудь справлюсь, — тихо отзывается он, уверенными движениями поглаживая меня по спине. — А с твоей очередной смертью точно нет.

— Мар, — вдруг вспомнив, вскидываюсь я. Заглядываю ему в глаза и очень не хочу говорить, но… — Виктор Чех, его надо поймать. Это он хотел уничтожить всех вас, чтобы встать на место главы. И подставлял тоже он, и…

— Тише, всё хорошо. — Марек касается лбом моего лба. — Я всё уладил.

— Уладил?

— Ладно, почти всё, — хмыкает он, рассматривая моё лицо, словно впервые увидел. — Не успел слегка, мне помешали.

— Как будто я специально, — со вздохом. — Меньше всего я рассчитывала на встречу с Чехом в такой обстановке. Он…

— Я знаю, Оль, — несмотря на улыбку, его взгляд ожесточается. — Я успел к финальной ноте вашего… рандеву.

— Так вот кто открыл дверь, — качаю я головой.

— Открыл, только давай договоримся. — Мар берёт мои ладони в свои и по очереди подносит к губам. — Больше никаких расследований. Никаких тайных ходов. И никаких… Чехов. Хотя больше и не осталось, — усмехается он.

— Подожди, — я вырываю руки, заглядываю ему в глаза. — В смысле не осталось? Ты что, его казнил? — встав на колени. — Без меня?

Без Чеха мне будет гораздо сложнее доказать причастность Стаси ко всему этому беспределу.

— Надеюсь, это не Стокгольмский синдром, — поднимает бровь Мар. Улыбается, заправляет прядь мне за ухо.

— Он жив?

С романтикой потом, в отпуске, а пока у меня есть ещё дела.

— Жив.

— Тогда смотри.

Обхватив его лицо ладонями, я показываю сначала подслушанный разговор, а потом и всю нашу с Чехом занимательную беседу. Чувствую, как в Мареке поднимается ярость, но всё равно заставляю досмотреть до конца.

— Казнить тварь, — выдыхает он, стоит мне убрать руки. — Надо было сразу.

— Да отвлекись ты от Чеха! — с силой ударяя его по плечу. — Или что, у тебя выборочная глухота? И слепота заодно.

Вместо ответа, Мар встаёт и делает несколько шагов. Нервных, резких, выдающих весь его восторг.

— Стася… чёрт. — Он отчаянно запускает руку в волосы, встречается со мной взглядом. — Она под домашним арестом.

И вот теперь яростью накрывает меня.

— Что? — преувеличенно вежливо.

— Оль, она… — Мар шагает ко мне, но натыкается на взгляд. И не доходит до кровати.

— А она, конечно, бедная, несчастная и непонятая… стерва, — последнее слово рявкнув так, что стёкла отзываются звоном. — Гадина, которая без жалости убивала братьев. Родных братьев! И ты всё ещё…

— Я тебе верю. — Он перехватывает меня за руки, подтаскивает к себе. — Верю, Оль, но Глава всё ещё отец и он не даст Стасю… — Мар запинается, но договаривает: — Казнить. Он против, а твои слова для него пустой звук.

— А твои? Тоже пустой?

Марек закрывает глаза. Глубоко вдыхает, медленно выдыхает.

— В этом случае да. Он не позволит её тронуть. Не тогда, когда впереди похороны трёх сыновей.

— Трёх? — я едва не падаю, но он удерживает.

— Трёх, — с отчаянием обречённого. — Я… не успел.

И я не могу больше это выносить. Крепко, до боли сжимаю его в объятиях. Вцепляюсь когтями в затылок, наверняка оставляя кровавые следы. И чувствую такое же безнадёжное объятие в ответ.

Теперь ему нет смысла сдерживаться, я стала ненамного слабее оборотня.

И не знаю, сколько мы так стоим, но отстраняюсь я первой.

— Мар, — он вскидывает больной взгляд, — мне нужно поговорить с Чехом.

Глава 42

Смешно, но Виктора Чеха засунули в ту же камеру, где ещё недавно сидел Мар. В ту, где мы… хмыкнув, я качаю головой. Не о том думаю, совсем не о том.

Но лучше об этом, чем о Стасе, которая сидит сейчас в тепле и комфорте, с ресторанным меню под рукой. Подумаешь, охрана у дверей. Как будто они могут хоть слово сказать против своей принцесски. А виновата она тем временем не меньше Чеха.

Для меня так намного больше, потому что целенаправленно убивать родных братьев только чтобы получить безраздельную власть над стадом бара… оборотней это надо быть той ещё тварью.

Виктор стоит, просунув руки в решётку, и ждёт. С улыбкой ждёт несмотря на синяки, ссадины, порезы и бог знает что ещё. Мда, Мар точно знал, что и с кем делает, так что на обложках Чеху точно больше не красоваться.

— Какая встреча, — несмотря ни на что скалится он. Мар за моей спиной напрягается, но мы договорились. — В этот раз ты с охраной?

Договоры договорами, но Марек и так на взводе. И только ладонь, которую я кладу ему на грудь, не даёт кинуться на Чеха, чтобы добить.

— Я и без охраны с тобой справилась, — фыркаю, взглядом запрещая Мару двигаться с места.

И не знаю, каким усилием воли, но он всё же остаётся стоять у входа. Просить оставить меня наедине с Виктором, я даже не пробовала. Знала, что сейчас проще упросить его собственноручно свернуть сестре шею.

— Разве? — Чех не просто вскидывает бровь, он внаглую флиртует, доводя моего оборотня до психоза. Как будто без этого поводов мало.

— Хочешь повторить?

Мы со смертью заядлые подружки, так что не ему меня пугать. Поэтому я и подхожу вплотную к решётке, не боясь ни вытянутых рук, ни прищуренного взгляда. Чувствую на спине прожигающий взгляд, а в душе чужой протест, но всё равно встаю так близко, что, будь у Чеха желание, он мог бы меня поцеловать.

— В более приятной обстановке хоть сейчас, — понижает он голос. Откровенно ласкает взглядом, и это уже не для Мара, ему всё равно не видно, это для меня. — Даже наплюю на то, что ты вампир.

— Я-то не наплюю, — с усмешкой. — Зато могу скрасить тебе последние мгновения за ответы на несколько простых вопросов.

— А скрасить это…

— Это свернуть по-быстрому шею, а не отдавать на милость вампирам. — Я прислоняюсь плечом к решётке, рука Чеха практически касается обнажённой спины. — Я, знаешь ли, с некоторых пор у них в фаворе. А Глава будет только счастлив отдать тебя в качестве главного блюда им на обед.

— Какой сложный выбор, — язвит он. — А это чтобы склонить чашу весов в свою сторону? — Виктор кивает на меня.

— А это, потому что настроение не очень.

Зато с князем мы сейчас выглядели бы идеальной парочкой. Он в своём чёрно-красном костюме, и я на чёрных шпильках и в чёрных кожаных штанах, обтягивающих так, что все встречные мужики по пути сюда сворачивали головы. Добавим к этому алый боди с рукавами, но без спины, распущенные завитые волосы и получим взбешённого, но уже не только убийствами Марека.

— Надеешься, что я исправлю?

— А ты исправишь? — подняв бровь. — Или будешь защищать её до последнего? Нет, понятно, ты планировал жениться на Стасе, но так ли хотел… А теперь ты гниёшь здесь, а она по-прежнему живёт в своё удовольствие. Справедливо?

— Чего ты хочешь, женщина? — вдруг весело фыркает Чех. — Я нежилец в любом случае, так что просто попроси.

— С чего вдруг такая доброта?

— Может, на том свете зачтётся, — продолжает веселиться Виктор.

И, не успеваю я спросить, как он сдаёт всех. Себя, Стасю, Роба, который оказался той самой крысой, и ещё десяток своих подручных в окружении Джерка Гавела. Мар даже вперёд подаётся, впитывая и занимательную историю, и имена.

— Щедро, — склоняю я голову, когда Чех замолкает.

— Только бесполезно, — подтверждает он мои опасения. — Гавел не казнит принцесску, даже если она убьёт вас на его глазах.

— А вот это мы ещё посмотрим, — отступив на шаг, я встречаюсь с ним взглядом. — Не скажу, что было приятно познакомиться.

— Не могу ответить тем же, — фыркает Виктор.

А я, всё время, пока выхожу из темницы, чувствую обжигающий взгляд в спину.

— Придумай что-нибудь, ты же можешь, — в который уже раз вздыхаю я, глядя на Мара.

Он, может, и думает, что смирился с виновностью принцесски, но по факту дело обстоит несколько сложнее. Потому что он продолжает тормозить и отделываться теми же словами, что сказал Чех. Проще говоря, сваливать всё на милосердного в кои-то веки отца.

— Что, например?

Мар, который до этого ходил туда-сюда, останавливается напротив меня, засунув руки в карманы. Я сижу на краю кровати, поставив локти на колени и озадаченно упираясь подбородком в кулак.

— Я наследник или ты?

— Оль, я всё понимаю, но…

Дверь открывается без стука, избавляя Мара от необходимости оправдываться.

Вот только я всё равно добьюсь своего и накажу Стасю. Имею право раз в жизни побыть плохой и непрощающей.

— К вам можно? — Какой-то взъерошенный Калата просовывает голову в щель.

— С каких пор ты стал этим интересоваться? — фыркаю я и встаю. Дохожу до окна.

— Оль, я был неправ, — ни разу не удивляет Петя. — Прости, что подумал, будто убийца ты.

— Да ладно, с кем не бывает, — всё ещё разглядываю я парк. Тихий, спокойный и пустой. «Волчью Тень» открыли, пока я была в отключке, и гости наконец-то покинули гостеприимный дом. Все, кроме нас. — Что с похоронами?

— Влада, Эрика и Павла хоронят завтра утром в семейном склепе, — мрачно отзывается Мар, и я поворачиваюсь, встречаясь с ним взглядом.

— А Чеха казнят сегодня, — качаю я головой. — Значит, так, господа оборотни, меня это не устраивает. Либо вы казните всех, либо никого.

— Оля, — вздыхает Марек.

— Много лет уже Оля. — Присев на подоконник, я задумчиво постукиваю по нему ногтями. — Встречаться со мной Глава отказывается, к принцесске меня внаглую не пускают, значит, вот прямо сейчас вы должны придумать повод, что собрать свой совет. И чтобы вашу Стасю на него тоже притащили.

Поднимаю глаза и вижу, что оба против. Молча, но сути это не меняет. И в сотый раз убеждать их мне откровенно лень. Какой выход?

А нет его, выхода.

Потому что для оборотней я всё ещё никто, и вряд ли что-то изменится, даже если мы обнародуем нашу с Маром истинность.

Бенеш мог бы помочь, особенно приди я к нему в таком наряде, — из груди вырывается незапланированный хмык — но его наверняка уже и след простыл. Замок открыли, так что на его месте я покинула бы негостеприимное местечко в первых рядах.

Есть, конечно, ещё один вариант, но ничего более наглого я в своей жизни ещё не проворачивала. Необходимости как-то не возникало. С другой стороны…

— Вампирские старейшины ещё здесь? — подняв взгляд на Мара и улавливая его удивление.

— Были, но…

Но я уже не слушаю. Прохожу мимо, хлопнув обоих по плечам.

— Вернусь через двадцать минут.

Глава 43

— Да что за бред! Сколько можно здесь торчат.

— И в самом деле.

— Где Глава? Я даже уехать не успел!

И много других таких же довольных голосов встречают меня, стоит открыть дверь зала. Огромного, пафосного, расписанного устрашающими картинками. По крайней мере, именно на этот эффект наверняка рассчитывали главы волчьих кланов. Вот только они не знали ни Тадеаша, ни княгиню Колмогорову. Вот там на самом деле становилось страшно, а здесь…

Усмехнувшись, я вступаю на мраморный пол. И оборотни, что только что возмущались, замолкают, следят за каждым моим шагом. Не зря сегодня одевалась, в этом зале наряд выглядит ещё более ярким, эффектным и провоцирующим. Зато старейшинам нравится.

— Что она здесь делает? — Громко и явно презрительно отзывается огромный мужик, сидящий справа от пустого ещё центрального кресла.

Не реагируя на провокацию, я с насмешливой улыбкой дохожу до возвышения, на котором за массивным каменным столом сидят главы со своими, видимо, приемниками. Ни один из которых не прочь подсидеть отца/брата/дядю или любого другого, по глазам видно.

— Слэчно Щенкевич, объясните, что происходит? — Отец Пети, Людек Немечек, вежливо склоняет голову, глядя на меня.

— Я объясню. — Из-за их спин появляется Глава, чтобы смерить меня недовольным взглядом и занять положенное место. — Слэчно Щенкевич пришла, чтобы предъявить нам обвинение.

Откровенно говоря, среди присутствующих Джерк Гавел самый симпатичный, самый умный и самый подходящий на место Главы. Принцеска на том же месте смотрелась бы слишком пошло.

— Не много ли чести? — усмехается ещё один глава, на этот раз слева от Гавела.

Что, все высказались или ещё кого-то ждём?

— От имени Дома Алых теней, — мой голос разносится по всему залу, заставляя оборотней замолчать, — я обвиняю Станиславу Гавел… — вздёрнув подбородок и глядя прямо в глаза её отцу. — В убийстве Станислава Бенеша, великого князя, Гения мира, Полноводного Стикса разума и Творца эпохи невиданного обновления.

Но оборотней уже не интересуют титулы князя, услышав которые я с большим трудом не рассмеялась в голос. Но смеяться было нельзя, мне нужны были старейшины, а им нужен был повод сцепиться с Гавелом. Зачем? Не знаю, подозреваю просто из природной неприязни ко всему волчьему роду.

А потом я представила, каково князю каждый раз выслушивать этот бред с каменным выражением лица и уже искренне посочувствовала Бенешу.

— Ольга, вы с ума сошли? — Звучит вдруг на общем фоне, и я поднимаю глаза на Петиного отца.

— В отличие от всех вас я в полном здравии и трезвости ума, — мгновенно мрачнею я и отдаю разговор в руки старейшин, что с большим удовольствием вгрызаются в общий гомон.

Пусть поболтают, я в своём праве.

Потому что Бенеш, чтоб ему провалиться, мне соврал. Он не просто взял меня под защиту, он назначил меня своей преемницей. Поэтому старейшины и стояли сейчас за моей спиной, требуя извинений за скромный и невинный вопрос Немечека насчёт моей адекватности.

Хотя несколькими часами раньше, идя в вампирскую часть замка, я просто надеялась на удачу и симпатию старейшин.

— Тихо! — приказывает, наконец, Глава, и его слышат. Замолкают, снова рассаживаются по своим местам. — Великий князь Станислав Бенеш действительно пропал. И слэчно Щенкевич действительно имеет право спрашивать об этом у нас. В конце концов, князь был гостем в моём доме. — Гавел привстаёт с места и пытается задавить меня взглядом. — Но это не значит, что его убила моя дочь.

— Докажите, — прищуриваюсь я, не отводя глаз.

И Гавел не хочет, но у него нет выбора. С гораздо большим удовольствием он свернул бы мне шею, но вместо этого легко взмахивает рукой и двери снова открываются. Я оборачиваюсь и сталкиваюсь с ненавидящим взглядом принцесски.

Она тоже при параде — в узких чёрных брючках по фигуре, чёрном свободном пиджаке, словно с плеча Мара, и с длинной толстой цепью на груди вместо белья и рубашки. И в цокоте её каблуков звучит несдерживаемая уже ярость.

Убийство Бенеша?

Никто в этом зале, включая старейшин, не верил, что она убила великого князя, силёнки не те. И принцесска точно знала, что кого, а Бенеша она не убивала. Потому и не отрывала от меня торжествующего взгляда.

— Станислава, — стоит ей встать со мной в одну линию, и Гавел сразу обращается к дочери, — ты убивала Станислава Бенеша?

— Нет, — презрительно фыркает принцесска. Ловит мой взгляд, кривит красивые губы. — С Бенешем я спала, планировала выйти за него, но не убивала.

Это я сейчас должна подавиться желчью от ревности? Прямо перед Маром, который стоит за спиной принцесски, страхуя ту от побега?

И, посмотрев на неё, как на полную дуру, я возвращаюсь к Гавелу. С таким же взглядом.

— Я, как полноправный представитель Дома Алых теней, должна поверить на слово?

— Приглашённый ведьмак подтвердит, что Станислава говорит правду.

Глава кивает и от стены отлепляется Важек, хорошо знакомый и, главное, честный ведьмак из Теней. Я не раз сталкивалась с ним во время расследований и точно знала, что он на нашей стороне.

— Приглашённый ведьмак? — Презрительно скривившись. — Вчера в ваших хвалёных Тенях выявили целую сеть предателей, половина из которых работали на неё, — кивок на Стасю, — а половина неизвестно на кого. Серьёзно считаете, что хоть кому-то из них можно верить?

— Насколько я помню, вы сами числитесь в штате хвалёных Теней, — передразнивает меня Гавел.

— Вы сейчас назвали меня предателем? — Чисто женская логика, но Гавел хмурится, а старейшины делают шаг вперёд, готовые сцепиться с собранием глав ещё и по этому поводу.

Патовая ситуация.

— Тогда чего вы хотите? — раздражённо выдохнув, Гавел садится в своё кресло.

— В защиту этого зала вплетены древние заклинания, — выступает один из старейшин. — Одно из них не даст присутствующим соврать, так активируйте его.

— По-вашему, это так просто? — иронизирует Глава.

— По-моему, вы выгораживаете дочь, — хмыкаю я и получаю в спину полный спектр эмоций Мара, в которых главной выступает опаска. И отдельное спасибо, что за меня.

— Да поставь ты уже защиту, — устало отмахивается великаноподобный оборотень, — и закончим с этим цирком.

Шах и мат.

И Глава встаёт, собираясь что-то магичить, а я поворачиваюсь, чтобы встретиться с бесстрастным взглядом принцесски. Она не боится ни меня, ни любого другого в этом зале. Она чувствует себя в безопасности, зная, что Мар не даст её тронуть.

И, хуже всего, что я тоже это знаю. Иначе пошла бы другим путём.

Световая волна прокатывается до самых дверей, оглушая всех на одно долгое мгновение. Доказывая, что древняя защита активирована. И, довольно усмехнувшись, я подхожу к принцесске, останавливаясь в шаге.

— Ты убила князя?

— Нет. — Она тоже шагает навстречу, дерзко вздёргивая подбородок.

— А меня? — Прищуриваюсь я.

— Ты не имеешь права, — гремит за спиной Гавеловское, но мне плевать.

— Нет, — победно усмехается Стася и шум враз успокаивается.

— Ты организовала взрыв в нашей спальне?

И вот здесь в глазах принцесски просыпается настоящее бешенство.

Она подходит вплотную. Так, что Мар встаёт сбоку от нас, вряд ли отдавая отчёт, кого и от кого станет защищать.

— Да, — с нескрываемым удовольствием отвечает Стася и Мар дёргается, но я не даю, за несколько секунд до притормозив его реакции. — И жалею, что ты не сдохла тогда насовсем.

— Зачем? — с интересом склоняю я голову набок.

— Потому что человеком ты бы никого не смогла выпить. — Кто-то там ахает, но нам не до этого. — А так примчался добренький князь, дообратил тебя и попробуй докажи, что, когда мы убивали Влада, ты не была вампиром.

— Какая же ты тварь, — качаю головой.

— Я достойна большего, чем быть разменной монетой между вампирами и оборотнями, — вскидывает она голову. — Я достойна быть Главой!

— Поэтому и сошлась с Чехом? — насмешливо.

— После того как стал Главой, он прожил бы ровно одну ночь, — довольно улыбается принцесска. — И все права перешли бы мне — его вдове и единственной представительнице семьи Гавел.

— В принципе, я так и думала, — усмехнувшись, отхожу я в сторону, чтобы Стася могла полюбоваться выражением лиц своего отца, других глав и Марека.

Принцесска и любуется, растерянно тряся головой и не понимая, что случилось.

— Ты… ты меня заколдовала! — бросается она на меня, но Мар на страже.

Он перехватывает сестру, не давая коснуться меня даже пальцем.

— Вопросов к правдивости, я надеюсь, ни у кого нет? — Мрачным яростным взглядом я оглядываю каждого из собравшихся.

Может, и привыкших к убийствам, но не в исполнении всеми любимой оборотницы. И не к тому, с каким удовольствием она всё это провернула.

Джерк Гавел смотрит на единственную дочь и, похоже, всё ещё не верит в реальность происходящего.

Зал молчит, а молчание, как известно, знак согласия.

— Колдовать я не умею, — поворачиваюсь к Стасе. — Я ясновидящая и недовампир, а не ведьма. Всё, что я могу — это добавить тебе каплю искренности, щепотку безнаказанности и огромное желание похвастаться. И, знаешь, я не мстительная, но ты меня убила, так что не обессудь.

И, прищурившись, я дёргаю за самую яркую и толстую, золотистую нить, а в следующее мгновение кровавая принцесса падает замертво при всём честном народе. Грустная усмешка появляется на лице против воли. Я до последнего не хотела, чтобы всё закончилось этим. Искала варианты, пыталась достучаться до рассудка Гавела и Мара, но…

— Ты не имела права, — раздаётся вдруг холодный голос очнувшегося Главы, и я вскидываю взгляд.

Один прыжок, и Гавел уже недалеко от меня. Его глаза светятся чистейшим серебром, и я засматриваюсь, раз уж до этого видела у оборотней только жёлтое свечение. И пропускаю смазанное движение Главы, которое обрывается в полушаге от Мара.

— Ты её не тронешь. — Он стоит передо мной, но мне не нужна защита. Не сейчас.

— Я имела право. Ваша принцесса меня убила, разве это не повод? — Мой голос звучит высоко под сводами зала. — Или не у вас в ходу право кровной мести?

— У нас да, но ты не оборотень, — кривится Джерк Гавел. — Взять её.

Марек напрягается, но я с улыбкой кладу ладонь на его плечо. Обхожу своего волка, бесстрашно вставая перед Главой. Краем глаза замечаю, как напрягаются старейшины, готовые броситься на помощь.

— Разве нет? — Усмехаюсь с явной издёвкой, и Гавел, встречаясь со мной взглядом, хмурится. — А если так?

Равнодушно повернувшись к нему спиной, я улыбаюсь Мару. Вряд ли он понимает, что я хочу сделать, но позволяет мне всё — и распороть когтем его рубашку, и задрать рукав до плеча. И когда я вспарываю его руку от запястья до локтя, даже не дёргается, продолжая смотреть только на меня.

Метка с каждым мгновением нагревается всё больше и, слишком нервная после последнего часа, я бы с удовольствием последовала её призыву и сбежала вместе со своим оборотнем. Но вместо этого рву собственный рукав, который уже прилично набряк от крови.

И улыбаюсь поражённому вздоху собравшихся оборотней, когда до них доходит, что раны полностью идентичны.

— Это невозможно, — выдыхает Гавел и больно хватает меня за пострадавшую руку. — Истинные пары — миф.

— Оборотни тоже миф, — издевательски усмехаюсь я. — И вампиры. И ведьмаки. И всё ваше прогнившее общество.

Рана затягивается на глазах у нас обоих. Мар переплетает наши пальцы, не глядя на мёртвое тело сестры на мраморном полу, но я-то чувствую. И искренне благодарна за то, что он не винит меня в случившемся.

— Ты член этого сообщества, — мрачно отзывается Гавел, бросает взгляд на Стасю и с досадой отворачивается. — Ясновидящая, вампир и оборотень одновременно.

— Последние два — вашими стараниями, — язвлю в ответ, крепче сжимая ладонь Мара, чтобы не принимал на свой счёт.

— Важна суть, а не причины, — высказывается Гавел и собирается покинуть зал, вот только…

— А где всё-таки наш князь?

Эпилог

Пляж, океан, песок и мы вдвоём — всё, как и обещал Мар.

Мы лежим на шезлонгах, прикрытые зонтом от яростного палящего солнца. Вот только Мару оно не вредит, а я так и остаюсь бледной упырихой, как бы не старалась.

Два разноцветных коктейля с яркими зонтами стоят между нами на плетёном столике.

Ветер играет листьями пальм, и это тихое шуршание только добавляет градуса к общему умиротворению.

Как и то, что мы здесь уже три дня и всё ещё никто не звонил с драмами, катастрофами и стихийными бедствиями.

Марек чуть сильнее сжимает мои пальцы, я перевожу на него ленивый взгляд.

— Я искупаюсь.

Соглашаюсь улыбкой и продолжаю наслаждаться тишиной и покоем другого конца света.

Недолго, пока не чувствую движения рядом.

— Вам послание, — склоняется служащий отеля.

Открываю глаза и вижу поднос, а на подносе сложенный вдвое лист бумаги.

— От кого? — не собираясь даже прикасаться к письму.

— Не знаем, — улыбается служащий. — Прислали курьером на имя пани Дворжак.

Вздохнув, я сажусь, зарываясь пальцами ног в белый песок, и беру послание.

Что там? Явно ничего хорошего. И предположение оправдывается, стоит прочитать несколько строк. И задохнуться от наглости.

«Через три недели состоится Тёмный вампирский бал, ты должна там быть. Не забудь его устроить и разослать приглашения, старейшины помогут.

Передавай привет Дворжаку и не забывай про солнцезащитный крем.

С.Б.»

— Что там?

Мар подходит, отфыркиваясь и тряся головой. На меня обрушивается рой капелек, которые обжигают льдом нагретую кожу.

— Бенеш с-с-с-… упырь, — всерьёз раздражаюсь я. — Скинул на меня свой Дом, своих старейшин, а теперь я и бал ему должна устраивать? Пусть катится со своими пожеланиями…

Мар тихо смеётся, перетягивая меня к себе на колени. Смотрит так, что я разом забываю про Бенеша и целый мир в придачу. Откидывает волосы за спину.

— Знаешь, что может быть ценнее жизни?

И раздражение улетучивается, словно его и не ночевало.

— Жизни других? — легко улыбаюсь я, вспоминая не самый приятный для него, но самый правильный момент для меня.

— Помнишь, — поцелуй в шею. — А ценнее власти?

— Власти? — поднимаю я бровь. Отстраняюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

Метка теплеет, но мне и так жарко. — И что же?

— Ты, — улыбается Мар, утягивая меня на шезлонг.