Путешествие в семьдесят седьмой
Пролог
Спустя много лет Кира Алексеевна вернулась в свой родной город. Она уговорила мужа переехать в N, так обосновав все преимущества жизни там, что у супруга не осталось и сомнения, что нужно переезжать.
И вот она бежит, опаздывая, в школу, в которой училась сама и в которой теперь преподает английский язык. Путь ее пролегает мимо дома, в котором прошло детство. Он до сих пор стоит, ему более шестидесяти лет, но выглядит он бодро. А что станет с кирпичной сталинкой, стены которой почти семьдесят сантиметров толщиной?
Кира Алексеевна снова любуется домом, где прошло детство, и с горечью смотрит на его торец, в котором располагается нотариальная контора. Она несколько раз заходила в эту контору, здесь и была бабушкина квартира, Кира жила в ней вместе с родителями и старшей сестрой до четырнадцати лет.
Замечтавшись, женщина шагает на дорогу, не посмотрев по сторонам. Визг тормозов, глухой удар, и вот она в слишком быстром темпе падает навзничь, свет меркнет.
Часть 1
Очнулась Кира от отвратительного запаха. Ну, конечно, добрые люди подсунули ей нашатырь. Кира посмотрела на всех мутным взглядом и с удивлением заметила, что женщина, склонившаяся над ней, одета в старомодное платье из детства Киры, хотя она не старая.
И вот еще одна тоже в блузке старого фасона, и прическа у нее «сессон». Как умоляла Кира маму, чтобы ее подстригли под эту модную стрижку, но мама молча указывала Кире на папу, сидящего в кресле и читающего газету, тем самым давая понять: с этим вопросом только к нему! Но к папе Кира даже не подходила. А зачем? Он никогда не разрешит подстричься. И вот совсем молодая женщина с этой древней стрижкой.
– Как вы себя чувствуете? – спросила еще одна женщина, постарше других тоже очень смешно-старомодно одетая.
– Она, наверное, не понимает! Иностранка вроде как! Гляньте, какая у нее одежда! Точно иностранка.
– How do you feel? – вдруг прозвучал вопрос от одной из дам.
Две другие посмотрели на нее с удивлением и уважением. Услышав достаточно неплохой английский, Кира, будучи учителем, машинально ответила:
– I feel great, thanks.
– Она чувствует себя хорошо, – перевела дама для двух других, видимо не понимающих английский.
– Точно иностранка! – ошеломлено проговорила та с «сессоном».
Кира потихоньку приходила в себя, она ничего не понимала. Женщины помогли ей подняться.
– Спроси у нее, куда ей нужно. Дойдет ли сама?
Женщина спросила. Чтобы поддержать выбранную тактику, Кира ответила:
– I’m fine. Thanks a lot.
Кире помогли подняться, она огляделась вокруг. Вроде бы все также, но что-то все-таки выглядит не как обычно. Нет машин, а ведь улица Дежнева очень оживленная. Нет двух магазинчиков в серой четырехэтажке рядом с бабушкиным домом. Нет елей, высаженных в прошлом году вдоль обочины. Зажмурив глаза, Кира развернулась к бабушкиному дому, медленно открыла. Нет нотариальной конторы, есть бабушкины окна: два окна вдоль дороги и три в торце дома. Кира посмотрела на окошко своей спальни, стекло форточки треснуто. Это она в мае 1977 года неудачно кинула камушек, хотела так позвать сестренку Лику на улицу. Новое стекло вставили только два месяца спустя, в июле.
Вдруг раздался характерный звук, Кира развернулась и посмотрела на дорогу: из-за поворота выруливал оранжевый ЛиАз. Увидев автобус образца семидесятых годов, Кира чуть снова не свалилась в обморок. Что происходит? Где она? Это сон? Автобус остановился на остановке, которая была напротив окна ее комнаты, постоял минуты две и двинулся дальше. Когда он отъехал, то Кира увидела, что на той стороне дороги стоит ее…бабушка.
Нагруженная двумя сетками, бабуля перешла дорогу и направилась к дому. Кира едва сдержалась, чтобы не заорать «Бабуля! Милая моя, как же я скучаю по тебе до сих пор, как я хочу прижаться к тебе, обнять, поцеловать. Как я хочу снова отведать твоих вкусных угощений!»
Слезы градом полились из глаз Киры, и она двинулась за бабушкой на приличном расстоянии, но не теряя ее из виду.
Бабушка шла, мурлыкая себе под нос какую-то песню. Она всегда что-то напевала. Зайдя во двор, она поздоровалась с вышедшей из второго подъезда соседкой, бабой Настей.
– Катя, ты уж на базар съездила? Что купила? – спросила она у бабушки.
Кира спряталась за угол сарая, ей было все прекрасно видно и слышно.
– Мясо купила, – ответила бабушка. – У Алеши день рождения в воскресенье, отмечать будем.
«У Алеши день рождения! – машинально повторила про себя Кира. – О, Господи! Алеша – это мой папа! Папа родился двадцатого мая. Я могу снова увидеть своего папу! И маму!»
Сердце колотилось как бешеное, готовое вот-вот выскочить из груди.
– Сколько лет зятю твоему исполнится? – спросила баба Настя.
– Сорок пять, – ответила бабуля. – Юбилей!
Бабушка направилась домой. Баба Настя же пошла во двор, села на лавку, вытащила из кармана вязание.
«Сорок пять лет. Я действительно в 1977 году! Боже, как такое возможно!» – вновь изумилась Кира происходящему, едва оставаясь в сознании.
Вдруг сзади нее раздался шум. Испугавшись, она оглянулась. Прямо перед ней стоял дворовый мальчишка Срежка Багарян. Когда-то давно все девчонки со двора и Кира тоже были влюблены в него. Сергей удивленно уставился на Киру. Скорее не на нее, а на ее одежду. Голубые джинсы, клетчатый бирюзово-серый пиджак, белая футболка с принтом. Таких вещей, а главное таких фасонов, точно не было в далеком 1977 году, в котором оказалась Кира Алексеевна. Кира проследила за его взглядом, внимание Сергея конечно же привлекли ее кроссовки фирмы Адидас. Они произвели на мальчишку неизгладимое впечатление. Сергей потерял дар речи, ему возможно было даже еще хуже, чем Кире.
Кира, решив поддержать легенду о своем иностранном происхождении, глупо улыбнувшись, выпалила:
– Hi, how are you? – понимая всю несуразность своего высказывания, потому что английскому языку в то время учили плохо.
Сергей возможно и понял ее, но ответить конечно не смог. Так они и стояли, и смотрели друг на друга: мальчик из ее детства и она, взрослая тетенька, бог весть как оказавшаяся снова в том времени. Тут к ним подскочил Андрей Маслов, закадычный друг Сереги. Увидев Киру, он с точностью проделал глазами тот же путь, что и Сергей пару минут назад. Язык его скорее всего отнялся тоже от взгляда на кроссовки Киры. Сергей шепотом, не сводя с нее глаз, сказал другу:
– Иностранка!
– Вижу, – ответил тот тоже шепотом.
Интересная реакция на иностранцев существует у русских. Они громко орут, желая донести свою мысль, забывая о том, что иностранцы не глухие люди. Они все слышат, но не понимают.
Кира сделала вид, что поняла, могла же она хоть плохо, но говорить по-русски. Коверкая язык, она промямлила:
– Я ест заблудаться.
Мальчишки обрадовались и даже засмеялись.
– Здорово! Вы говорите по-русски! Мы вам поможем, – заорал Сергей. – Куда вам надо?
В этот момент, бедная женщина очень этого боялась, из подъезда вышла десятилетняя Кира в сопровождении своей двоюродной сестры Лики, у каждой в руках было по яблоку. Видимо, бабушка купила на базаре не только мясо. Девчонки, увидев Киру Алексеевну, остановились как вкопанные. Если мальчишки обалдели от Кириных кроссовок, то девочки завороженно скользили взглядами по ее одежде и в особенности по сумочке. Ярко бирюзовая кожаная с ремешком-цепочкой торбочка приковала их внимание. Девочки смотрели на аксессуар, не мигая. Бедная Лика поднесла ко рту яблоко да так и осталась в этом положении.
– Чего застыли? – вывел их из оцепенения Сергей.
– Кирка, ты че в спецшколе со второго класса зря учишься? – вторил ему Андрейка, – иди сюда. Она совсем плохо по-русски лопочет.
– Спроси у нее, – продолжил Сергей, – откуда она? Куда ей надо? Как она вообще к нам во двор попала?
Кира Алексеевна была в полуобморочном состоянии, она вспомнила фильм «Назад в будущее», в котором Док предупреждал Марти, что нельзя встречаться с самим собой, это опасно. А вот она встретилась. Что же теперь будет? Киру колотило мелкой дрожью.
Про подобные ситуации она очень много читала у писателей-фантастов. Истории про попаданцев были самые любимые. Кира была подписана в десятки групп мистики и фантастики в сети, и вот, видимо, дочиталась.
Она смотрела на себя, маленькую десятилетнюю девочку, и сознание еле теплилось внутри нее.
– Гляди, – вымолвил Андрей, – ей плохо. Не бойтесь, – крикнул он Кире Алексеевне, – мы вас не бросим. Все будет хорошо!
«Милые мои, добрые, хорошие! Если бы вы только знали!»
Слезы снова полились из глаз женщины. Сергей, грозно зыркнув на маленькую Киру, знаками предложил Кире большой дойти до скамейки и присесть. Кира дала понять, что не против. Говорить даже по-русски она не могла, ком стоял в горле, а уж коверкать язык и вовсе было невмоготу. Ребята усадили ее на скамейку во дворе серой четырехэтажки. Из окна на первом этаже справа от подъездной двери выглянула взлохмаченная голова, и Кира Алексеевна вспомнила, что там жили две сестры Света и Таня, а это была их мама тетя Маша.
– Теть Маш, – попросила маленькая Кира. – Дайте воды. Тетеньке плохо.
Через минуту тетя Маша вышла сама с белым бокалом. Хотя какая ж она тетя Маша? Она была на десяток лет младше Киры Алексеевны нынешней. Мама Светы и Тани протянула бокал Кире Алексеевне. Она глотнула прохладной воды.
«Из крана, – подумала она – как давно я не пила такой вкусной воды прямо из-под крана».
– Вы где ее взяли? – тихо спросила тетя Маша у ребят.
– Она понимает по-русски, – предупредил Сергей.
– Вы кто и откуда? – спросила тетя Маша Киру.
Кира стала судорожно соображать: «Откуда же я могу появиться в 1977 году в тихом дворе не в центре города, да еще и одна. Ведь времена какие были? Другие. Посольства в нашем городе точно не было, но туристы захаживали. Правда, в наш район они никогда не забредали и по одному тоже не ходили. Но мало ли что?»
Поломав опять язык, Кира ответила:
– Интурист.
– А-а-а, – протянула тетя Маша, – все понятно. Ведите ее на остановку, посадите на «восьмерку», водителю скажете высадить у Интуриста. Заблудилась она, от своих как-то отбилась. Видать в музей приезжали.
И Кира тут же вспомнила, что недалеко от школы был краеведческий музей, и туда часто привозили иностранцев.
– Мьюзим, мьюзим, – радостно заверещала Кира.
– О, как обрадовалась. Права я. Идите сначала к музею, может там их автобусы еще стоят. Сдадите ее там.
Ребята всей ватагой, облепив Киру-большую со всех сторон, повели ее к музею. К счастью ни одного автобуса «Интуриста» уже не было. Пришли на остановку. Кира залезла в сумочку и стала судорожно соображать, что же у нее есть, чтобы подарить ребятам, не вызвав никаких подозрений. Упаковка жвачки была отдана мальчишкам. Девочки завистливо посмотрели на этот подарок, а пацаны аж задохнулись от счастья. Девочкам достались две ярких резинки для волос, флакон французских духов, ручка была всего одна, но Кира сунула ее в руки своей маленькой копии.
Подошел троллейбус номер восемь, ребята оживились, подвели женщину к передней двери. Сергей деловито сказал водителю:
– Это иностранка, высадите ее пожалуйста около Интуриста.
Водитель заинтересованно посмотрел на Киру, кивнул головой. Маленькая Кира достала из кармана три копейки.
– Возьмите, дяденька, за проезд, у нее нет денежек.
Кира Алексеевна посмотрела на саму себя, и слезы снова подкатили к глазам, сердце учащенно забилось.
«Деньги! – в ужасе подумала она. – У меня нет их денег! Как я проживу?»
И тут женщина радостно вспомнила, что она собиралась после работы зайти в банк и оплатить ежемесячный платеж по ипотеке. Наличных денег не оказалось в нужном количестве, и она взяла конверт, в котором хранили доллары. Так как Кира сильно торопилась, и некогда было отсчитывать семьсот долларов, то она схватила всю пачку.
«Спасена», – облегченно вздохнула женщина, но тут же вновь расстроилась, вспомнив, что она находится в 1977 году. Старых долларов образца до 1996 года было немного. Муж не любил ветхие купюры и всегда стремился их поменять на новые. Но на днях Иван принес то ли четыреста, то ли пятьсот долларов именно старыми купюрами.
Кире очень хотелось прямо тут же в троллейбусе залезть в сумочку и посмотреть, сколько же денег у нее есть. Но все немногочисленные пассажиры устремили на нее свои заинтересованные взоры. Ну как тут будешь доллары считать?
Дорога до Интуриста была неблизкой. Отель этот был и в нынешней Кириной жизни. Его конечно перестроили, реставрировали, но он по-прежнему принимал гостей, и не только иностранцев. Кира с удовольствием смотрела в окно и вспоминала город своего детства. Вот здесь их принимали в пионеры, а вот в этом скверике у нее было первое в ее жизни свидание, а в этом доме жила мамина подруга, она потом уехала в Минск, у ее мужа там родители жили. А вот это знаменитое место. Набережная влюбленных. Какое же все родное и милое сердцу! Троллейбус остановился, водитель подошел к Кире и гаркнул в ухо:
– Гражданка иностранка, будьте любезны на выход! Приехали!
А Кире и притворяться даже не надо было, что она не знала своей остановки. Она так засмотрелась в окошко на любимый город, что не подойди к ней водитель, и проехала бы.
Кира Алексеевна решила присесть на скамейке в скверике через дорогу от гостиницы, чтобы собраться с мыслями и решить, что делать дальше, как жить и где ночевать в конце-то концов. Первым делом она заглянула в свою сумочку. Потихоньку вытащила конверт с деньгами и, не вынимая их, стала аккуратно просматривать купюры. Денег в конверте было тысяча семьсот долларов. Это были все их с мужем сбережения. Но вот подходящих купюр образца 1975 и 1977 года было только восемь штук. Кира Алексеевна не знала, сколько придется здесь жить, и хватит ли ей этих денег, и, вообще, где их менять? Ведь времена-то другие, статья уголовная имеется за валюту. Как-то не очень хотелось попасть в тюрьму в 1977 году.
Потом Кира стала думать о том, как бы слиться с толпой, и опять-таки нужны деньги, чтобы купить нормальную подходящую времени одежду, и где-то надо жить. Тут и желудок напомнил о себе, в нем с утра плескалась одна чашечка черного кофе, а время, наверное, уж к обеду приближалось.
«Кто ж уроки-то вместо меня провел сегодня?» – заволновалась она о работе.
Следом на ум пришел муж, и о сыновьях вспомнила. Тоже будут волноваться, придя домой вечером. Вяд ли Кира вернется домой в пять часов как обычно. Но тут же Кира Алексеевна с трепетом подумала о том, что она снова может увидеть свою мамочку живой и невредимой, и папу тоже, и дедушку. Бабушку она уже видела: сердце чуть не выскочило. Что же будет, когда она увидит маму? Мама умерла совсем недавно, и Кира до сих пор очень горевала о ее кончине. Надо запастись валидолом, и опять нужны деньги, а их нет. То есть, деньги есть, но на них ничего не купить. Обменных пунктов еще не существует, да, собственно говоря, и валюты у населения не было в то время.
Кира стала наблюдать за входом в гостиницу. Люди сновали туда-сюда. Вот двое мужчин зашли, по виду европейцы. Возможно, поляки или чехи. Вот трое вышли. Снова лица европейской национальности из дружественных стран соцлагеря, а вот вышла дамочка интересная.
Кире вспомнился фильм «Интердевочка». Как героиня Елены Яковлевой меняла доллары, кажется, по рубль семьдесят. Кира быстро прикинула, сколько у нее денег, получается, что целое состояние. Ведь хлеб стоит двадцать копеек, а квартиру можно снять за сорок рублей. Кира припомнила, как бабушка разговаривала с соседкой тетей Раей, та плакала и жаловалась на сына Аркашу, который «ушел паразит на квартиру за сорок рублей, лишние они ему что ли? А у меня трехкомнатная! Для чего мне она одной такая большая!»
Часть 2
Кире очень хотелось как-то проникнуть в свою собственную семью, увидеть всех родственников: маму, папу, сестру, сестру. Так, стоп! В Кириной нынешней жизни сестра умерла почти сразу, вслед за мамой, полгода назад, в возрасте пятидесяти пяти лет. Страшной смертью умерла от алкоголизма и туберкулеза.
Судьба сестры бала ужасна, и сейчас Кира вдруг подумала о том, что никто не смог предотвратить ее жуткого конца. А может быть сейчас у Киры появится такой шанс? Ну не просто же так она сюда попала? Герои всех фантастических романов, которых она начиталась, попадая в другое время, боятся хоть что-то изменить, но все это делают вольно или невольно.
Кира решила рискнуть и помочь сестре улучшить жизнь, и не умереть так рано. Она подсчитала, что Сашке сейчас пятнадцать лет. Надо как-то сойтись с ней и предупредить об опасности. Но как? Вопросов была куча, и ни на один из них она не находила ответа. Тут вдруг из гостиницы снова выпорхнула девушка, о профессии которой нетрудно было догадаться. Кира решила рискнуть, вышла из своего укрытия и подошла к ней.
– Привет, – просто сказала она ей, – меня к тебе Лена Яковлева отправила.
«Боже, что я несу, она меня сейчас пошлет или сдаст, куда надо».
Но девушка, с интересом посмотрев на Киру, а в большей степени на ее одежду, тихо сказала:
– Чего орешь? В кафешке за углом через десять минут, – и, отвратительно виляя бедрами, направилась в противоположную сторону.
Ровно через указанное время Кира сидела на открытой площадке кафе недалеко от гостиницы.
– Как там Ленка? – спросила девушка у Киры, отхлебнув абрикосового сока из простого граненого стакана.
– Все хорошо, – ответила потрясенная Кира тем, что попала в точку.
– А что хотела от меня? Ленка по старой памяти еще ко мне отправляет! – усмехнулась путана, прикуривая сигарету, не забыв предложить и Кире.
Кира решилась вести игру до конца.
– Доллары поменять.
– Сколько? – оживилась жрица любви.
«Была не была», – подумала вся трясущаяся бедная женщина и ляпнула:
– Восемьсот.
Второго такого шанса могло и не быть, поэтому она решила поменять все деньги сразу. У интердевочки округлились глаза.
– Ого! У меня нет такой суммы.
– А сколько есть? – Кира расстроилась. – И знаешь, мне еще квартира нужна или комната, и шмотки другие.
– А чем тебя эти-то не устраивают? Классные вещички, особенно сумочка. В жизни таких не видела. Продай мне, если сама не хочешь носить.
– Нет, – отказала Кира, – продавать не буду, но помоги другие купить. Ну вон, как у нее, к примеру, – Кира указала на женщину приблизительно своего возраста.
– Ты че? – фыркнула она, – как эта бабка хочешь быть? – Дело твое, конечно. – интердевочка ничего не понимала.
– Да, – подтвердила Кира. – Не хочу выделяться.
– Странная ты! Хотя, наверное, правильно. Не обижайся, но тебе уж точно сороковник-то стукнул, а ты молодишься. Где взяла такие шмотки фирменные? Кроссовки вообще класс! У нас таких не достать даже по блату.
Кира нервно заерзала на стуле. Девушка все поняла:
– Хорошо, я тебе четыре бумаги поменяю по рубль двадцать. Завтра, если хочешь, остальные принесешь. Деньги будут.
Кира вскинула на нее взгляд, понимая, что она жестоко ее обманывает.
– Хорошо, – поняла путана недовольство Киры, – по рубль сорок, – ретировалась девушка. – И только потому, что ты от Ленки.
Кира, прикинув в уме, сколько у нее будет денег, согласилась, потому что по тем временам это было целое состояние.
– И квартирку тебе снимем. Сороковка в месяц. Устроит тебя? Но не здесь, а в Верхнем Яре.
Кира ликовала. Верхний Яр был в паре кварталов от бабушкиного дома и совсем рядом с маминым.
– Да-да, я согласна, – быстро ответила она. – Звони прямо сейчас, чтобы никто не занял.
Девушка посмотрела на нее во все глаза.
– Звонить прямо сейчас? Откуда? У меня телефона в сумке нет, – рассмеялась она своей удавшейся шутке.
«Через двадцать лет твоя шутка перестанет быть смешной», – подумала Кира.
Она тихонько залезла в свою сумочку и на ощупь отключила айфон, только сейчас вспомнив про него и поняв какой опасности она подвергала себя, потому что был настроен будильник на пятнадцать ноль-ноль. В это время Кира должна была давать директору отчет о прошедшем дне в первую смену. Должность завуча обязывала. Тем временем путана Олеся придирчиво осматривала доллары под столом.
– Ничего не понимаю, – промолвила она, – ты где их взяла? Вроде настоящие, но как можно так заездить купюру этого года?
Сердце Киры готово было выпрыгнуть из груди, но она сделала как можно более отрешенный вид и спросила:
– Берешь или нет? Мне Лена еще пару контактов дала.
На слове «контакт» Олеся вскинула голову, и Кира поняла, что болтанула слово, которое в данном контексте не употребляется. Но, видимо, решив не тратить драгоценное время на выяснение, но все-таки поняв, о чем речь, а не то денежки по такому удачному курсу уплывут, Олеся тут же ответила:
– Ты че такая нервная? Имею право проверить, – и она стала отсчитывать Кире рубли.
Деньги она передала ей под столом, завернутые в газету. Кира достала из сумочки завалявшийся пластиковый пакет из какого-то косметического бутика и положила деньги в него. Олеся подавилась дымом:
– Ну ни фига себе! Ты где такой козырный пакет отхватила? Продай хоть его.
Кира в недоумении посмотрела на темно-бордовую котомку. Что в ней такого особенного? Но тут же вспомнила, что в восьмидесятые годы прошлого столетия иметь пластиковый пакет с принтом было роскошью. Такие были только что разве у детей дипломатов «неприсоединившихся стран». Кира улыбнулась внутрь себя, вспомнив кадры из фильма «Самая обонятельная и привлекательная», и решила схохмить еще раз:
– А это мне Татьяна Васильева подарила.
Теперь Олеся, подавившись дымом, все-таки закашлялась.
– Серьезно? Та самая? Актриса? Врешь?
– Ну да, – кокетливо ответила Кира, – Дуэнья.
– Почему Дуэнья? – не поняла Олеся.
– Потом поймешь, – заверила ее Кира.
У нее проснулся какой-то азарт. Она поняла, что может получить что-то нечто большее, оказавшись в другом времени, чем просто страх и беспокойство о том, как бы не проколоться.
– Проехали, – использовала она снова современное словечко и быстро добавила. – Поехали в Яр.
Олеся вышла из оцепенения и кивнула:
– Поехали.
Квартирка оказалась очень милой и уютной, и Кире даже понравилась. Небольшой раскладной диван-книжка, над ним традиционный ковер. На полу конечно же тоже был постелен палас. Еще в комнате имелся круглый журнальный столик, а черно-белый телевизор «Рекорд» на ножках вообще вызвал у Киры бурю эмоций. Такой был в бабушкиной квартире. Кира вспомнила, как они вместе с бабулей обязательно покупали программу и подчеркивали в ней фильмы или передачи, которые хотели посмотреть, но таких было немного, ведь канала было всего четыре, из них только два центральных, а два местных обычно ничего интересного не показывали. И вообще целый день по телеку гоняли какую-то муть, лишь вечером можно было посмотреть один или два стоящих фильма. А еще бабушка и маленькая Кира очень любили многосерийные фильмы, которые в нынешней Кириной жизни называли сериалами. Но самое большее количество серий было двенадцать, а не как сейчас – сто, а то и больше.
А вот программа на тридцать первое декабря – совсем другое дело. С раннего утра начинали показывать разные интересные передачи: концерты, мультфильмы, сказки, кино и телевизионные спектакли.
Ох, как Кира любила смотреть с бабушкой кино! Бабуля усаживалась на диван, а Кира устраивалась ей под бочок, и иногда засыпала в середине фильма. А еще они с бабушкой всегда с большим интересом смотрели фигурное катание. Болели, переживали за советских фигуристов. Елена Водорезова, Игорь Бобрин (бабушка ласково называла его Игорек), Ирина Роднина и Александр Зайцев, Людмила Пахомова и Александр Горшков – все они были словно их хорошие знакомые. Трансляции чемпионатов ждали и не пропускали ни одной.
Однажды, когда кто-то из любимых фигуристов упал во время прыжка, бабушка от досады и обиды так хлопнула себя по лицу, что разбила очки и поранила лицо. Очки были всего одни, а не так, как сейчас у Киры лежали в каждой сумке и в каждой комнате. На следующий день бабушка пошла к доктору выписывать новые. Все это мгновенно пронеслось в голове у Киры, и она спросила у хозяйки:
– А телевизор работает?
– Конечно! – поджала губы та.
Это была женщина, видимо младше Киры, но ее хала на голове, некрашеные волосы, застиранный байковый халат и лишний вес сделали свое дело. Даме можно было дать все шестьдесят, тогда как было ей скорее всего не более пятидесяти.
А еще над столом висела картина «Неизвестная». У бабушки была точно такая же, но над диваном. Однажды Кира с Ликой так разыгрались и распрыгались на диване, что картина свалилась прямо Кире на голову, прорвав бумагу, или на чем там она была нарисована. Бабушка очень расстроилась, но дед так умело склеил полотно и снова водрузил на место, что никто ничего не заметил.
– Где ваши вещи? – поинтересовалась хозяйка, перебив Кирины воспоминания.
– Чуть позже мне привезут, – соврала Кира.
– Дайте ваш паспорт, – потребовала хозяйка.
Мозг Киры лихорадочно начал соображать, а сердце вот уже в который раз ухнуло вниз с такой скоростью, что женщина едва успела за ним.
«Срочно нужен валидол, – снова подумала она. – Без него мне здесь не выжить».
– Знаете что, – в один миг Кира нашла выход.
Лишь бы хозяйка клюнула.
– Сорок рублей, говорите, стоит ваша квартира? Даю вам сорок пять и сразу за два месяца, то есть девяносто, и больше вы меня ни о чем не спрашиваете. Ну как? – Кира вопросительно посмотрела на хозяйку, сердце не унималась.
– Давайте деньги, – ни один мускул не дрогнул на лице женщины.
– Ну что, пошли тебя приоденем? – спросила Олеся.
– Да! – с готовностью согласилась Кира.
– Ты действительно хочешь выглядеть как та бабка в кафе? – уточнила девушка.
– Ну давай что-то среднее между моей и ее одеждой.
– Тогда надо идти к спекулянтке. Сколько ты готова потратить на свое новое обмундирование? – поинтересовалась Олеся.
– Давай посмотрим, что там у нее есть.
– Будь спокойна. Много всего: обувь, одежда и сумки тоже.
Спекулянткой оказалась еврейка огромных размеров с сигаретой в зубах и котом на руках. Она скользнула взглядом по Кире, но ничего не спросила. Видимо, привыкла ко всему. Смерив Киру профессиональным взглядом, она внесла в гостиную гору одежды сорок шестого размера. Кира снова вспомнила фильм «Самая обаятельная и привлекательная», но он вроде бы был более позднего года. И одежда, которую предложила тетя Груша, была, Слава Богу, не такой вызывающей.
Кира выбрала себе льняной костюм, состоящий из узкой юбки по колено и пиджачка с коротким рукавом, белые босоножки на танкетке и белую же кожаную сумочку. Потом подумала, что придется его без конца стирать, и взяла еще темно-вишневое платье с отложным воротничком и юбкой-колоколом.
Когда она тут же скинула с себя пиджак, футболку и джинсы, эх зря она это сделала при дамах, они обе раскрыли рты до необычайных пределов. Первой очнулась Олеська:
– Это где ж такое белье производят? Это что ж за трусы такие?
Кира, поняв, что допустила оплошность, быстро прикрылась пиджаком. Тетя Груша кровно обиделась.
– Вы зачем ко мне пришли? Посмеяться? Ничего вам продавать не буду. Идите к своему снабженцу.
Стоило огромных трудов убедить ее в том, что это все привез муж из заграничной командировки, и кроме этого больше ничего такого нет, а после таких вещей не хочется ничего покупать в магазинах. Тетя Груша слегка оттаяла и даже притащила трусы-недельку. Как же Кира сразу сама не подумала, что одним комплектом ей не обойтись. В этот момент у нее закружилась голова, и она чуть не хлопнулась в обморок. Тетя Груша вдруг превратилась в заботливую и ласковую мамочку. Она усадила Киру в кресло, открыла окошко и принесла стакан воды. Тут желудок Киры издал такой вопль, что хозяйственной еврейке стало все ясно.
Она вышла из комнаты и через пять минут явилась, выкатывая перед собой столик, сервированный такими вкусностями, что Кира снова чуть было не потеряла сознание.
– Все фигуру держат, – ворчала Груша, – а потом желудками маются.
Положив кружок нежно-розовой докторской колбаски на кусочек белого хлеба и вонзив в него зубы, Кира ощутила нечто сродни оргазму. Колбаса из детства.
Раз в неделю Кирин папа, будучи главным бухгалтером академии наук, имел право отовариться в академическом буфете на десять рублей. Докторская покупалась там, в обычном магазине ее было не достать. Поэтому прожевав первый кусочек, Кира промолвила:
– Божественно, как в детстве.
Тетя Груша взглянула на нее странно:
– Милочка, ты какого года будешь? В войну такой колбаски не было.
– Не было, – запоздало подтвердила Кира. – Но однажды мама принесла трофейную, наверное. Вот я и вспомнила. Только один раз и ела такую, вот сейчас у вас еще.
Олеся и тетя Груша переглянулись. Выходили от тети Груши с полными желудками и со слегка облегченными кошельками. Олеся, хорошо заработав на покупке долларов, тоже прикупила себе обновок.
– Ну все! Бывай. Вот тебе мой номер, – и она чирканула на клочке бумаги пятизначный номер телефона.
– Это городской? – вновь сглупила Кира.
– Сельский, – заржала путана и пошла прочь.
В этот момент Кира вспомнила все номера телефонов: бабушкин домашний, двух закадычных подруг, и даже номер телефона конторы, в которой работала мама.
«Точно! Ну точно же!» – обрадовалась она.
Часть 3
В свою съемную квартиру она неслась как на парусах. Благо, уже никто не обращал внимания на женщину в вишневом платье и белых босоножках с огромным свертком подмышкой. В него она завернула свои вещи из двадцать первого века. В квартире, которую она сняла, был телефон. Прежде всего она позвонила бабушке. Та сняла трубку сразу же:
– Слушаю!
Бабушка всегда так говорила. Кира молчала. Слезы лились из ее глаз. Бабушка дунула в трубку, раньше зачем-то дули в трубку, и еще раз сказала, что она слушает. Кира ничего не ответила. Потом она позвонила подружке Оксане. Трубку подняла ее старшая сестра Галя:
– Алле!
– Здравствуйте, – Кира сделала голос пописклявее, – позовите пожалуйста Оксану.
Кира всегда именно так разговаривала по телефону.
– Кира, ты что ли? Ты как так быстро домой дошла?
Сердце Киры чуть не выпрыгнуло из груди снова, а в аптеку она, конечно, не зашла. Она бросила трубку на рычаг, сердце не унималась. Значит, голос остался прежним, лишь немного погрубел?
Сильно сомневаясь, Кира Алексеевна все-таки решила позвонить маме на работу. Трубку взяла мамина коллега Светлана Алексеевна.
– Здравствуйте, а могу я поговорить с Инной Федоровной?
– Минуточку.
Слезы застилали глаза, все дрожало внутри. Кира не знала, живет ли она еще или уже умерла. Мама взяла трубку и тихо сказала:
– Да.
Кира не могла говорить, слезы душили, но говорить было надо.
– Говорите, я слушаю, – повторила мама, – Света, кто там был? – спросила она у сотрудницы, – молчат.
Мама повесила трубку.
«Что же делать? Как успокоиться? И это только по телефону. А что будет со мной, когда я увижу маму, – подумала Кира Алексеевна. – А может не надо видеться? Увидеть только Сашку и все ей сказать. И на этом все».
Немного успокоившись, Кира решила позвонить своему мужу. Ему было двадцать лет, и жил он со своими родителями в этом возрасте в той же квартире, из которой ушел, женившись на ней. Иван снял трубку и весело пропел:
– Аллеу!
– Здравствуйте, а можно Ивана! – с будущим мужем было легко говорить, хотя и немного странно.
– У аппарата! – Ваня дурачился.
– Вас беспокоят из райисполкома, – на ходу сочиняла Кира.
– Да, слушаю, – Ваня стал серьезным в один миг.
Еще не зная даже, зачем она это делает, Кира продолжила.
– Подойдите завтра, пожалуйста, к трем часам. Это по поводу материальной помощи вашим родителям.
Родители Ивана были инвалиды, им непросто жилось. Ваня часто рассказывал про то, как было трудно выживать, и, как он сам учился в техникуме и работал на двух работах.
«Сейчас Ванька первый курс института заканчивает и работает на заводе», – подумала Кира.
Время приближалось к вечеру, у Киры Алексеевны силы были на исходе. Такой тяжелый день она пережила, и поэтому решила, как часто в своей жизни это ей пригождалось, что утро вечера мудреннее. Приняв душ, вытираться правда было нечем, хозяйка не оставила ни одного полотенца, Кира легла на диван без постельного белья и моментально уснула. Во сне ей снилась мама: молодая и красивая. Мама что-то говорила, стоя на одном берегу реки, а Кира, находясь на противоположном, совсем ничего не слышала. Потом они моментально оказались вместе с мамой где-то в другом месте. Красивая природа, горы. Где же это? Ну конечно, это ж Пятигорск…
С этой мыслью Кира проснулась. Лежа на диване, она какое-то время соображала, где она находится. Что за странный интерьер, и Вани рядом нет. И вдруг, ее как электрическим разрядом пронзили воспоминания о вчерашних приключениях. Кира села на диване, огляделась вокруг. Спала она без постельного белья, умывалась без мыла, зубы не чистила, вытираться было нечем, холодильник тоже пустой, даже кофе нет. Поэтому Кира решила весь день посвятить воспоминаниям и рассуждениям, а также хозяйственным делам.
Во-первых, надо сходить в магазин и купить все необходимое для жизни. Это не дело спать на голом диване и обсыхать после душа. Во-вторых, надо хорошенько напрячься и вспомнить, что происходило в семье в это время. Май семьдесят седьмого… и сон какой странный! Пятигорск! Ну конечно же. Через семь дней, ах нет, уже через шесть Кира с мамой отправятся в Пятигорск. Уже есть путевки. Мама девятого мая сказала Кире, что поедут сразу после последнего звонка. Сашка тогда очень обиделась, что ее не взяли.
Вообще с Сашкой действительно как-то странно поступали родители. В семьдесят восьмом ездили на море в Новороссийск, там у папы сестра жила, опять-таки мама с Кирой без Саши. Почему жила? Живет. В Кириной жизни она была жива, и они частенько общались по видеосвязи. Старенькая уже конечно, много лет ей, но имеет компьютер и хорошо с ним ладит.
В восьмидесятом году снова папа снова возил Киру на море и опять без Сашки. Кира Алексеевна задумалась. Надо же! А ведь никогда не придавала этому значения. Может быть это и есть одна из причин, по которой Саша стала прикладываться к бутылке очень рано, хотя отношения в семье были замечательные: мама с папой любили ее и Сашу одинаково. А может Кире это только казалось? Да нет же, нет. Ведь и Кира могла бы обидеться, например, на то, что, получив квартиру, родители оставили Киру с бабушкой, а Сашу взяли с собой, объясняя это тем, что Саша уже взрослая, самостоятельная, а Кира еще маленькая, и ее из детского сада надо забирать в пять часов, а мама на работе, а бабушка с дедушкой – пенсионеры.
Кира никогда не обижалась за это на родителей. Ей было хорошо у бабушки. Во дворе подружки, потом в школу пошла, а школа рядом, через забор. Из новой квартиры, чтобы дойти до школы, надо две дороги переходить. Саша училась со второй смены, а Кира с первой. Сестры никак не могли ходить вместе. Вот и решили родители, пусть Кира у бабушки остается. И прожила она в бабушкином доме до четырнадцати лет.
Нахлынувшие воспоминания снова вызвали поток слез. «Так хватит! Надо что-то делать! Надо что-то предпринимать! На сколько я здесь застряну? А вдруг на всю оставшуюся жизнь?» – в ужасе подумала женщина.
Просто сполоснув лицо водой, пригладив волосы руками, расчески в сумочке не оказалось, подкрасив глаза и тронув губы помадой, Кира вышла на улицу. День был ясный, солнечный, солнце хорошо припекало.
В ближайшем кафетерии Кира выпила стакан кофе и съела пирожок с рисом и мясом, он был отвратителен: холодный и твердый. Но кофе был неплохой, хотя конечно хотелось того, который варил каждое утро Иван. При воспоминании о муже Кира загрустила! Как они там без нее? Также ли течет время там, откуда она исчезла. Муж наверняка ищет ее, волнуется. Не ночевала дома. Кошмар! За все эти почти тридцать лет совместной жизни никогда Кира не ночевала вне дома, не предупредив мужа. Они всегда знали друг о друге все.
Подкрепившись, Кира решила отправиться по магазинам и купить все необходимое, приготовить еду, хорошо поесть, а потом на сытый желудок думать, как быть дальше. А главное, как вернуться домой, в свое время. Здесь у нее есть бабушка, дедушка и родители, но толку-то? Она все-равно одинока в этой жизни, а в таком положении ей не выжить. Она здесь, несмотря ни на что, чужая.
Часть 4
Поход по магазинам доставил Кире необычайное наслаждение. Прежде всего она купила картошку-соломку по десять копеек за пачку. Эх, гулять так гулять, взяла сразу десять пакетов. Мама обычно покупала только один и говорила: «Вредно»! Эх, мамочка не ведала тогда о настоящем вреде.
Затем Кира купила пару бутылок болгарского сока, абрикосового и самого любимого томатного, а еще она выпила стаканчик сока из стеклянного конуса, добавив в него ложечку соли, стоящей тут же на прилавке.
Затем Кира конечно же приобрела российского сыра, любительской колбаски, батон свежего хлеба. Кстати, за хлебушком пришлось постоять в очереди и невольно послушать разговоры. Две женщины разговаривали о том, что одной из них дали профсоюзную путевку в Венгрию, а другая упрашивала ее привезти джинсы, обещая взамен сшить юбку-клеш. Кира вдыхала ароматы своего детства, она прислушивалась ко всем разговорам вокруг нее, и на душе становилось так тепло и уютно.
Вот две девочки в пионерских галстуках обсуждают, какую стенгазету надо нарисовать к последнему звонку, а две другие постарше спорят:
– Говорю тебе, будет лучше, если мальчики после строчки «Учитель, перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени», встанут на одно колено, склонят головы, постоят минутку, а потом подарят всем учителям цветы.
– Да, здорово, – отвечала другая.
«К последнему звонку готовятся, – догадалась Кира Алексеевна, – десятиклассницы», – мечтательно закатила глаза женщина, вспомнив свой последний звонок.
– Девчонки, а вы танец станцуйте! – вдруг выпалила Кира, – знаете, какой фурор произведете!
Девушки заинтересованно на нее посмотрели, потом переглянулись:
– Здорово! Спасибо! Что-то мы сами не догадались. А какой танец?
– Ну не знаю. Какой-нибудь современный. Под «We will rock you» отхлопать и оттопать можете, – предложила Кира и тут же осеклась.
Ведь этот хит только в декабре выйдет. Девчонки переглянулись.
– Мы не знаем такой песни, но мы что-то подберем. Спасибо вам.
Кира же, купив хлеб, быстренько выскочила на улицу. Еще она зашла в промтоварный магазин и купила все самое необходимое для жизни. Льняную тяжелую простынь с розовой каймой и махровую узорчатую голубую с белым, две бязевых наволочки, большое банное полосатое полотенце, выбитое квадратиками или скорее ромбиками, детское мыло с иллюстрацией милого кудрявого малыша на упаковке. Ах, как Кире нравилось вдыхать запах этого мыла в детстве. Мама удивлялась: «Кирочка, ведь ничем не пахнет, понюхай лучше вон то – люкс!» Но Кира любила именно это – детское.
Придя домой, Кира поставила варить курицу, и буквально через двадцать минут она ощутила давно забытый запах настоящего куриного бульона, хотя курица и была слегка с синевой, но дух у нее был потрясающий. Кира грызла картофельную соломку и запивала соком, вдруг вспомнив, что назначила встречу своему мужу.
Она надела белый льняной костюм, уложила волосы в высокую прическу, тронула губы розовой помадой и хорошо прокрасила ресницы. Оставшись очень довольной собой, она отправилась к исполкому. Увидев Ивана издалека, она сразу же его узнала. Это было так интересно увидеть своего мужа таким, каким она его видела только на старых фотографиях. У Ивана был длинный, почти до плеч вьющийся волос, и широченные внизу брюки клеш. Шик того времени. Бежевая в полоску рубашка была расстегнута на груди и открывала буйную растительность.
– Вы Иван Алтуфьев? – весело спросила Кира, подойдя специально сзади.
Он быстро обернулся. На его лице отобразилась такая гамма чувств, что у Киры бешено заколотилось сердце.
– Здравствуйте, – Иван был растерян и одновременно удивлен, а еще Кира уловила, что он восхищен.
«Как такое возможно? – думала она, – но я точно чувствую, что понравилась ему. Он восхищен. А как он мне нравится! Я бы прямо сейчас отдалась ему».
Кира еле сдерживала себя, чтобы не кинуться ему в объятия.
– Вы простите, в моем кабинете идет ремонт, давайте присядем где-нибудь, я хочу поговорить с вами.
– Простите, а вы кто? – Ваня проявил бдительность.
– Ой, я не представилась. Извините, – мозг Киры заметался.
Назвать свое имя? Ведь он все-равно еще не знает своей будущей жены, ей только десять лет. И она решилась:
– Меня зовут Кира Алексеевна. Я заведующая отделом социальной помощи, – Кира ужаснулась своим словам.
«Господи, Иван очень умный. Если не было подобного отдела, он сейчас заподозрит меня во вранье».
Но Ваня не перебивал, он внимательно смотрел на Киру.
– Вы сказали по телефону, что хотите что-то узнать о моих родителях.
– Да, принято решение выделить инвалидам детства небольшие подарки, а мне поручено выяснить, в чем нуждаются мои подопечные. Это – ваши родители и еще несколько человек. Вы можете мне помочь?
– У нас все есть, большое спасибо.
Кира не сомневалась, что Ваня будет отказываться.
– Ванечка, это помощь от государства, ты должен принять.
Иван вздрогнул. Его никто никогда так не называл. Родители были глухими от рождения и не разговаривали совсем, старшая сестра все больше Ванькой, друзья тоже. Ванечкой стала называть его Кира, когда они поженились.
– Хорошо. Тогда, пожалуйста, если можно, купите маме машинку швейную электрическую. У нее ручная, рука сильно устает. Мама рукавицы шьет по пятьсот штук иногда за ночь. Ой, это ж дорого очень, – опомнился Ваня, – а сколько денег нам государство выделило?
– Конечно, Ваня! Завтра же я привезу вам машинку. А теперь расскажи мне, пожалуйста, о себе. Пойдем все-таки в кафе: тут за углом хорошее было.
В кафе сидели до позднего вечера. Кира наслаждалась обществом своего будущего супруга. Ваня разговорился и даже по привычке начал хохмить, а потом вызвался проводить Киру до дома. Она не сдержалась и позволила. В конце концов, это ее муж, и, если она его и отбивает у кого-то, то только у самой себя.
– Кира Алексеевна, а вы во сколько завтра приедете? Я хочу быть дома в это время.
– Ванечка, я приеду сразу, как только куплю самую лучшую швейную машинку для Полины Александровны. Думаю, что к одиннадцати утра управлюсь.
– А вы со всеми так беседуете? Всех по именам помните?
– Конечно, – быстро ответила Кира и тут же осеклась, потому что увидела, как Ваня загрустил. Ему, видимо, хотелось быть для Киры не как все.
– Я пошел, спасибо вам, – он стал каким-то отстраненным.
Кире захотелось ему тут же все рассказать, всю правду, прижаться к нему и кричать на весь мир, как она его любит, только его, любит всю жизнь и еще долго будет любить. Всегда. Но она не могла так поступить с любимым человеком. Ведь до их встречи еще целых семь лет. Что же парень будет столько мучиться!
– До завтра, Ваня, иди конечно. Спасибо тебе, что проводил, – она сделала голос как можно более официальным.
Ваня развернулся и ушел быстро-быстро, не оглядываясь.
«Никуда больше не пойду, – решила Кира, – и звонить никому не буду. Довольно на сегодня волнений! Да и поздно уже».
Киру потрясывало мелкой дрожью. Встреча с супругом произвела на нее сильное впечатление. Она снова и снова думала о том, как переживает сейчас муж, везде ищет ее. Наверное, уже обзвонил все больницы и все морги. Как же его предупредить? «Может сказать Ване завтра, чтобы не волновался, когда через тридцать лет после женитьбы такого-то числа его жена вдруг исчезнет, что с ней все в порядке. Она жива-здорова, просто каким-то образом попала в другое время?»
Даже для Киры Алексеевны – женщины двадцать первого века, живущей во время компьютеров и смартфонов, это звучало, как минимум, странно. А как отреагирует Иван? Примет ее за ненормальную? Скорее всего. Нет, нельзя ничего говорить Ване. Снова на ум пришла сестра. А как подобраться к ней? Каким образом предупредить, чтобы не ходила на тот злосчастный день рождения Ирки Морозовой в 1979 году. Ведь именно там она познакомилась с Игорем, и именно он потихоньку приучил ее к спиртному. С ним она прожила пять лет, замуж вышла, уже будучи хорошо выпивающей женщиной, родила сына Рому, мужа Анатолия тоже приучила к выпивке. К пятидесяти годам оба были конченными алкашами.
Кира вспомнила, как страдали родители от того, что их дочь пила. Сколько отец предпринимал действий и даже обманным путем определял ее на принудительное лечение, но только все было тщетно. Саша все равно продолжала пить.
«Как хорошо, – подумала Кира, – что мама с папой не пережили свою непутевую дочь».
Кира всегда боялась, что сестра умрет раньше родителей, и они будут страдать о ее кончине. Сначала ушел папа, потом мама, а сестра совсем недавно. Ей было всего пятьдесят пять лет, но выглядела она на все семьдесят. Совсем спилась. Как же предотвратить это? Что сказать Сашке?
Во сне Кире снова снилась молодая мама, и снова они стояли на берегу реки, на этот раз на одном и том же. Кира прижималась к маме, а она гладила ее по голове и напевала ее любимую песенку.
Раз морозною зимой
В теплой шубе меховой
Шел медведь к себе домой
По дорожке лесной…
Часть 5
Выспавшись на новом постельном белье, Кира проснулась довольно-таки рано. Позавтракав вкусненькой колбаской и сыром, запив все это ароматным натуральным болгарским соком, она решила пойти в ЦУМ пешком. К открытию как раз успевала.
Какое же это было наслаждение вновь прогуляться по городу своего детства. Машин на дорогах еще не было, да после сумасшедших пробок двадцать первого века их, собственно говоря, и вообще будто не существовало, редкие одинокие прохожие торопились по своим делам, поливальные машины мыли дороги, хлебные везли хлеб горожанам. Город жил спокойной, размеренной жизнью. Кире надо было бы волноваться, что оказалась в другом измерении, а она потихоньку начала привыкать и временами даже радоваться уникальной возможности снова побывать в городе своего детства.
Увидев машину с надписью «Хлеб», она так захотела горячий свежий ломоть с молоком из треугольничка, хотя она была не голодная. Забежав в магазин, она вот уж в который раз не могла наглядеться на милые сердцу прилавки с продавщицами в белых халатах и белых чепчиках. Народу было совсем немного. Пенсионеры покупали свежую выпечку, молоко, да рыбку кошкам: минтай, путасу, хек. Эту рыбу в семьдесят седьмом и за рыбу-то не считали, но Кира Алексеевна очень любила эти сорта без костей, не жирные. И бабушка очень вкусно готовила эту рыбку: парила ее долго-долго в казанке, потом добавляла помидорки, лучок, морковку и разные приправы. Называли это блюдо – домашние рыбные консервы.
А однажды бабуля забыла выключить рыбку вечером, и та на медленном огне томилась всю ночь. Утром бабушка сокрушалась:
– Как же так? Чуть весь дом под монастырь не подвела. Сгорели бы как спичка. Ночь же, никто бы не проснулся.
А дед возьми да и вставь свое словечко:
– А я ночью вставал, видел, что рыбка у тебя томится.
– Ах, ты, дурень старый! Федька! Ну совсем мозгов нет у тебя! Так и выключил бы! – и бабушка беззлобно костерила деда до самого вечера.
Он крякал, улыбался в усы и говорил тихонько Кире:
– Ничего, пусть пар выпустит. Давно уж не ворчала.
От этих приятных воспоминаний у Киры навернулись слезы. Она решила, что сегодня обязательно купит рыбы и приготовит домашние консервы. Казанчик-то найдется у хозяйки?
Купив свежего хлебушка и молочка, Кира присела тут же на лавку и с удовольствием позавтракала еще раз. Рядом сидела бабулька и крошила батон голубям.
– Приятного аппетита! – пожелала она Кире и добродушно улыбнулась, – вот на пенсию вышла, никак не привыкну.
Кира чуть не подавилась, бабушке можно было дать лет семьдесят. Ну возможно, конечно, что она еще работала после пятидесяти пяти, многие так делали, да и в современности есть такое.
– Делать дома особо нечего, внуков нет. Сын женат был много раз, да детей вот не случилось, – продолжала пенсионерка, – а вам, молодым, хорошо! Тебе вон даже позавтракать некогда! Ты какого года?
Кира стала неистово подсчитывать год, чтобы соответствовало своему истинному возрасту? Запуталась! А потом подумала, не будет ли шока у новоиспеченной пенсионерки? Современная косметология сделала свое дело, Кира не выглядела на свой возраст, хотя пенсия не за горами. И она решила, не высчитывая года рождения, назвать тот возраст, на который выглядела.
– Мне тридцать восемь, а вам?
Женщина придирчиво посмотрела на Киру:
– Молодец, хорошо выглядишь. Я думала меньше тебе. А мне уж пятьдесят девять, милая. Еще год назад я работала, и хорошо все было у меня, а теперь вот никому не нужна.
– Вы что? – изумилась Кира. – Вы еще молодая женщина. Вам надо подстричься, покраситься, одежду другую купить, – Кира критически посмотрела на застиранное серо-буро-малиновое платье-мешок, надетое на женщине, – похудеть немного, спортом заняться, в секцию какую-то записаться, – вспомнила Кира слова тех лет, – замуж вам надо! Вот что! – вдруг выпалила Кира.