(Не)Чаянная дочь для магната

Глава 1

Санкт-Петербург, декабрь 2021

Рита.

Стекло с громким звоном разбивается о кафель. Я лечу с узкого дивана и больно втыкаюсь копчиком в пол. Чертыхаясь, поднимаюсь и ковыляю к двери. Кого там леший посреди ночи принёс?! После внеплановых суток дежурства на ногах еле стою.

— Мамочка, не уходи! — хнычет Маруся, разворачивая меня на полпути.

Час дочке сказки рассказывала! Разбудили гады!

Из коридора доносятся мужские голоса и Люськины крики.

— Витрину разнесли! Она денег стоит!

— Мы всё возместим, барышня! — слышится громкий бас и следом хруст стекла под ногами. — Моцарт, не буянь! Лапы порежешь.

Вроде не пьяные. Я возвращаюсь к дочке и старенький диван скрипит подо мной. Вот бы снова вытянуться возле тёплого тельца Маруси и вырубиться до утра. Я убираю упавшие ей на лицо густые тёмно-русые пряди и улыбаюсь:

— Солнышко, там, похоже, большую собачку привели. Твоя мама ведь доктор Айболит, — я поправляю на плечах большую не по размеру хирургическую робу Никиты. — А ты закрывай глазки и подумай, что хочешь на Новый год. Остался всего месяц, а ты дедушке Морозу так письмо и не написала.

— А вот и написала!

Когда Маруся так склоняет голову набок и хитро прищуривает глаза, она напоминает мне Фрола. Он часто мелькает в различных ток-шоу по телевизору и кажется мне небожителем.

— Бахилы наденьте и маски! — командует в коридоре Люська.

— Так вы подержите тогда его!

— Ага, сейчас! Чтобы он меня сожрал!

За Люську я спокойна. Она одна может спокойно скрутить в бараний рог слона средних размеров.

— Что же ты загадала, Маруськин? — в голове включается калькулятор.

— Обезьянку, — дочка хихикает и, растягивая слова, добавляет: — Живую! И для тебя кое-что попросила. Я не единочичница.

— Не единоличница, — машинально поправляю я Марусю.

— Рита Сергеевна! — в кабинет заглядывает Люська в съехавшем на затылок голубом колпаке и тараторит: — Там два очешуительных мужика орангутана раненного притащили. Он у них из рук рванулся и витрину раскокал. Но эти орлы тоже не лыком шиты... Быстро его скрутили.

— Вот тебе и обезьянка! — бормочу я и выдыхаю: — А ведь ещё даже не Новый год.

— Скоро там доктор? — раздаётся уже поднадоевший мне бас.

— Так следующий вроде год Тигра, — брякает Люська и, оглянувшись, рыкает почище зверя: — Тихо мне там.

— Марусь, с тобой Люся побудет, постарайся уснуть! — я посылаю дочке воздушный поцелуй. — Чтобы Дедушке Морозу твоё письмо быстрее прилетело.

Маруся с готовностью бухается на подушку и закрывает глаза. Серые, как у меня. Хоть что-то от меня ей досталось.

Я надеваю маску, стягиваю с вешалки шапочку и тяну на себя дверь. В масочном режиме есть жирный плюс — с макияжем можно не заморачиваться.

В нос бьёт запах лекарств из разбитых флаконов. Необычное трио восседает посреди разгромленной приёмной на рыжем диванчике. С одного краю развалился белобрысый бугай в кожаных штанах и куртке. Закинув ногу на ногу, он подрыгивает носком здоровенного чёрного кроссовка с красной «галкой». С другого края орангутан сидит у второго мужчины на коленях, уткнувшись ему в плечо, и тихо подвывает. Под рыжей шерстью на лопатке запеклась кровь. Небрежно наложенные повязки съехали. Мужчина одной рукой обнимает обезьяну, а второй листает в телефоне ленту.

— Ну наконец-то! — он режет по мне взглядом синих глаз и склоняет голову набок. Мужчина осторожно убирает руку с обезьяньей спины, и, убедившись, что орангутан сидит устойчиво, размашисто убирает со лба чёрный чуб. Приглаживает волосы на затылке и снова запускает узловатые пальцы в тёмно-рыжую шерсть животного.

Дыхание обрывается. Я шагаю к ближайшему окну и распахиваю его, хватая ртом под маской воздух. Зажмуриваюсь, прогоняя наваждение. Пот проступает между лопаток. Сердце отбивает чечётку. Шесть лет назад Фрол Горин с пулевым ранением плеча ворвался в мою жизнь сам, а сегодня притащился с покалеченной обезьяной. Он подарил мне пять волшебных ночей, став моим первым мужчиной, и уехал. Мне не за что его ненавидеть, но и встречаться с ним не входит в мои планы. Фрол обещал устроиться в Италии и написать. Мобильники, Интернет, соцсети сделали планету крошечной. Но мы всё равно потерялись. Заграничный контракт для футболиста — дело хлопотное. Фрол не писал, а я — птица гордая! Теперь у меня есть ненаглядное солнышко — Маруся, а у него одни скандалы в Инстаграме и жёлтой прессе.

В подмёрзших лужах отражается красными огоньками яркая вывеска «Цирковой госпиталь». Ещё у меня есть любимая работа!

— Пройдёмте в смотровую, — я поворачиваюсь к посетителям, стараясь сосредоточить взгляд на обезьяне. — Или парень буйный?

— Сейчас буйный, — кивает Фрол, нагло разглядывая меня. — А так Мо — чистый ангел.

— Премедикацию нормально переносит? Делали раньше?

— Делали, — встревает в разговор второй мужчина.

Он достаёт из кармана кожаной куртки сложенные пополам бумаги и протягивает мне. То, что мужчина не удосужился встать, я списываю на его нежелание беспокоить обезьяну. Я подхожу к ним, аккуратно ступая среди осколков. У Моцарта оказывается весьма пухлая ветеринарная история. Весит детинушка восемьдесят килограмм и топчет землю уже девять лет.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Я не встречал вас раньше? — Фрол ссаживает Моцарта с колен и, поднявшись с дивана, горой мышц, проступающих под тонким свитером, нависает надо мной.

Красивый гад! С годами стал только лучше. Фрол обнажает белоснежные зубы в обворожительной улыбке, любезно ожидая моего ответа. В памяти всплывает завтрашний поход к стоматологу, грозящий ударить по моему скромному бюджету.

— Нет! — я изучаю свои красные мокасины, пряча глаза.

Прищуренный взгляд из-под чёрных ресниц вновь скользит по мне. Мне всё больше нравится масочный режим.

— Нет! — повторяю я и, повернувшись к Фролу спиной, дезертирую в смотровую.

Тщательно, будто хочу содрать кожу, мою руки с антисептиком. Какое тепло идёт от Фрола! Его дыхание с ароматом мяты перебило в момент все другие запахи. Я набираю в шприц препарат и возвращаюсь в коридор. Моцарт уже сидит на коленях у друга Фрола, а он сам, облокотившись на стойку регистрации, переписывается в телефоне.

Игла легко входит в плечо, Моцарт даже не морщится. из кабинета со шваброй и совком выходит Люська:

— Уснула вроде. До чего девуля славная растёт!

Я испуганно смотрю на Фрола и на экран его телефона. Он рассматривает фото двух девиц в бикини. Нет, такой папа нам не нужен. Да и мы с Марусей ему тоже не сдались.

— Жду вас через пять минут! — На дрожащих ногах я иду к дверям операционной.

— И всё-таки я вас где-то видел, — раздаётся мне вслед, — и я вспомню где…

Фрол.

Борзянки объелась! Выставила меня из кабинета, как судья на скамейку запасных! В затылок я ей дышу, видите ли! А Коляна оставила. Непонятно в чём душа держится, а гонора хоть отбавляй… Опачки! Похоже, свет рубанули.

— Как вы тут? — просовываю голову в дверь.

Колян подсвечивает телефонным фонариком — зрелище то ещё. Над бедолагой Мо будто два инопланетных чудища склонились.

— Я же просила не входить! — вскидывается докторица. Луч фонаря, надетого поверх её шапочки, бьёт мне в глаза. Закрываюсь ладонью.

— Всё в порядке! Ветхий фонд. Мы уже привыкли работать в условиях шахты, — оборачивается девица, чуть не отходившая нас шваброй за разбитую витрину. Теперь мне в лицо лупит её светильник. Что за лампы у них там стоят?!

— Люська, сюда свети! — одёргивает её вредина.

Чёртов масочный режим! Одни глазюки, и те прячет. Ну и ладно! Что ж тут так воняет! А, мы какую-то гремучую смесь кокнули. Толкаюсь в другую дверь. Здесь хоть есть чем дышать, но темно. Окна во двор, что ли? Включаю фонарик. Два письменных стола с мониторами и лотками для бумаг, стеклянные шкафчики с лекарствами, диван со сбитым в кучу одеялом. Завалился бы спать с удовольствием. Вторую ночь не спать уже силы не те. Хоть посижу с закрытыми глазами. Плюхаюсь на диван. Скрипит, будто на нём… Танцевали. Кладу голову на спинку и вздрагиваю от шороха под боком.

— Ты кто? Дед Мороз? — Из-под одеяла выбирается девчушка лет пяти и смотрит на меня с неподдельным удивлением.

— Д-да, — неуверенно выдавливаю из себя.

Лучше побуду немного Дедом Морозом, чем напугаю такую кроху. Я вообще не умею разговаривать с детьми. Бог уберёг — своих пока нет. Правда некоторые настырные особы пытаются меня обвинить в отцовстве. Не далее как на той неделе вписался в ток-шоу «Тест на ДНК». Мадам одна потусила у меня пару лет назад с месяцок, а теперь ребёнка на меня повесить решила. Ха! Сейчас!

— А я думала, ты с белой бородой и в красной шубе, — девчонка выбирается из-под одеяла и подползает ко мне, — а ты в свитере и с чёрными щетинками. Молодой какой-то.

— Свитер красный у меня, — неожиданно для себя, включаюсь я в игру.

Она тёплой ладошкой касается моей щеки и улыбается:

— Колючий, как ёж. А я тебе письмо написала. Боялась, что опоздала. Витька с Анфисой месяц назад отправили… Только ты что-то рано.

В свете телефонного фонарика девчонку не рассмотреть, но хочется. Я бы её тоже потрогал. Погладил бы, как котёнка.

— Я письмо твоё не получил, вот решил сам приехать, — продолжаю я лепить горбатого.

Раздаётся щелчок, и на столе вспыхивает мягким светом настольная лампа.

— Я обезьяну хочу, — понизив голос заговорщицки шепчет девочка. — Живую!

Расплываюсь в улыбке, как чеширский кот.

— Этого добра у меня хоть отбавляй. Хочешь покажу?

— Как покажешь? — недоверчиво смотрит на меня малышка. Её серые глаза с опушкой из длинных чёрных ресниц удивлённо распахиваются. — Они же в Африке!

— В телефоне пока.

— Хочу! — она выбирается из-под одеяла и ползёт ко мне. Тёмно-русая прядь волос падает ей на лицо, я протягиваю руку и заправляю непослушный локон за ухо.

— А ты правда подаришь мне обезьяну? — останавливается малышка на полпути и склоняет голову набок.

— Честное дедоморозовское, — несу я какую-то чушь. Одним взглядом, вот этим поворотом головы, малышка окончательно пленила меня.

— Я стихи знаю. Если надо, сейчас расскажу.

Подхватываю малышку и усаживаю к себе на колени. Горин, что с тобой?! Ещё расплачься от умиления и здрассьте, старость! Тёплое тельце под хлопковой пижамой с котятами доверчиво жмётся ко мне. Я беру в ладонь крошечную пятку.

— Чего ноги-то холодные такие?

— А у меня всегда холодные. — Малышка устраивается поудобнее у меня на коленях. — Но вообще я не мерзлявая.

— Мерзлявая, — улыбка теперь никогда не сползёт с моего лица, что ли? — Где ты слово-то такое выкопала?

— Люська так говорит. — Малышка заглядывает мне в глаза. — Читать стихи?

— Читай, — киваю я. — Только давай мне в ладонь вторую пятку. Погрею.

Малышка сует мне в руку вторую ледышку и кашляет в кулачок.

— Не мерзлявая, а кашляешь. — Я выпускаю пятки из ладони и натягиваю одеяло малышке на ноги. — Вот, так теплее будет.

— А может сначала обезьян покажешь? — хитро прищуривается она.

— Уговорила. — Снимаю блок с экрана телефона и быстро смахиваю картинку заставки — она не для детских глаз. Нахожу фотки из своего питомника и показываю малышке:

— Вот, это Моцарт, он большой и сильный орангутан, а это Джоанна — его подружка.

— Такие огромные! — у малышки загораются от восторга глаза, но она тут же вздыхает: — Мне мама таких не разрешит. Она собаку-то не разрешает. Говорит, квартира маленькая.

Я обнимаю девочку и листаю дальше.

— Не расстраивайся, есть и поменьше обезьянки. Вот это шимпанзе Доня и Микки.

— Как они одеты смешно, — звонко смеётся малышка. — И кушают из тарелки!

— Да, но они жуткие хулиганы. А вот это макаки. Ворюги ещё те. Тащат всё, что не приколочено.

— А у нас и воровать нечего, — пожимает плечами малышка и снова поднимает на меня глазки. — Хочу всех, дедушка.

Снова недоверчиво смотрит на меня и добавляет:

— Какой-то ты всё-таки не дедушка совсем.

— Я его сын, — делаю серьёзное лицо и в голове всплывает старая сказка. — Декабрь. Сегодня мой первый день, вот я и пришёл.

Недоверие сменяется на детском личике восторгом:

— Декабрь? — Маленькая ладошка вновь касается моей щеки. — Младшенький значит.

— Типа того... — Нормально я ребёнку по ушам проехал. Выгонят из команды, буду на утренниках выступать. — Стихи будут?

— Слушай! — малышка снова покашляла и затараторила: — Жили-были три китайца — Як, Як-Цидрак, Як-Цидрак-Цидрон-Цидрони, И еще три китаянки — Цыпа, Цыпа-Дрипа, Цыпа-Дрипа-Лампомпони. Поженились Як на Цыпе, Як-Цидрак на Цыпе-Дрипе, Як-Цидрак-Цидрон-Цидрони на Цыпе-Дрипе-Лампомпони. Вот у них родились дети: у Яка с Цыпой — Шах, У Як-Цидрака с Цыпой-Дрыпой — Шах-Шарах, У Як-Цидрак-Цидрони с Цыпо-Дрыпой-Лампопони – Шах-Шарах-Шарони.

Я оторопел:

— Это прямо сериал какой-то. Ну ты даёшь! Это вас в садике такому учат?

— А я в садик не хожу. Болею часто… Не пойдут такие стихи? — расстроилась малышка, и в глазах блеснули слёзы.

— Нет, что ты? — бросился я её утешать. — Я просто думал, что будет что-то про Таню и мячик.

— Вам бы, мальчишкам, лишь бы мяч гонять, — театрально вздохнула малышка и поправила пижаму не по размеру на плечах.

Что-то мне это напомнило.

— Мяч мы любим гонять, — усмехнулся я и всмотрелся в лицо малышки.

Я не мог её раньше видеть. Но даю голову на отсечение — видел.

— Так моя мама говорит, — блеснула малышка белыми зубками. В ряду не хватало парочки, но от этого её улыбка казалась ещё милее.

Так, а кто у нас мама? Я прикусил язык, проглотив вопрос. Как сын Деда Мороза я и так должен всё знать. Уж тем более имя этой... Как кличут эту крошку? Проще простого:

— А как тебя мама зовёт?

— Маруся? — развела малышка руками. — Ты разве не знаешь.

— Я знаю, что ты Мария, — напустил я на себя серьёзный вид. — А вот как мама тебя зовёт — не знаю.

— Ты тоже можешь звать меня Марусей,— зевнула малышка. — Я для мамы тоже подарок заказала.

— Какой? — опешил я. Про маму я даже не думал. Поперёк горла мне уже эти бабы.

— Мужчину хорошего, — серьёзно взглянула на меня малышка. — Есть фотки?

Я с трудом не расхохотался. Вспомнив про фото нашей футбольной команды, я с честным видом кивнул:

— Есть.

— Всех можно посмотреть?

Глава 2

Рита

Спиной вваливаюсь в кабинет и цежу сквозь зубы:

— Не хожу я на свидания! Счёт выпишу — сами передумаете! И не стучите! У меня ребёнок спит, — закрываю дверь, чуть не прищемив Коляну нос, поворачиваю с треском ключ в замке и замираю от шороха за спиной. 

Показалось?! Поворачиваюсь, как в замедленной съёмке. Сердце стучит в уши, словно цирковой барабанщик в литавры бьёт. Еще чуть-чуть и скажет завтра Люська, как в старом фильме: «Инфаркт микарда! Вот такой рубец!»

Маруся, укутанная в одеяло, спит на руках у Фрола, а он снова листает ленту в телефоне. Лицо дочери безмятежно, щёки разрумянились. От Фрола всегда веет теплом. На всех его дам веет, надо полагать. 

— Вам нужно всё время кого-то на руках держать? — Осколки самообладания уже не собрать.

Прислоняюсь спиной к ледяной двери. Холод отрезвляет. Фрол одним пальцем выключает экран и небрежно кидает телефон на диван. Склоняет голову набок и упирается в меня взглядом. Ага, сейчас! Со мной этот номер больше не пройдёт. 

— Кто вас сюда впустил?..

Он подносит палец к губам, и я послушно перехожу на шипение:

— Кто вас сюда впустил? — Отлипаю от двери и иду к столу, как начинающий йог по углям.

Фрол молчит, провожая меня взглядом, будто я конь ярморочный. 

— Маруся плакала? — спрашиваю твёрдо, как у пациента температуру. 

— Наконец-то вопрос по существу, — усмехается Фрол и с нежностью всматривается в личико нашей дочки. — Нет. Не плакала. Мы очень мило провели время. Для неё я Декабрь, сын Деда Мороза. 

— Обезьяну просила? — вздыхаю, я. 

Для меня он тоже Декабрь. Жаркий Декабрь. Я до сих пор помню вкус его поцелуев, ласковые прикосновения. Но это в прошлом. Подушка на моём рабочем кресле принимает меня в поролоновые объятья. Ноги гудят после рабочего дня. Я незаметно скидываю мокасины и ставлю на них стопы. Сегодня и без Фроловой обезьяны пациентов «аки песка морского» обслужили. Нажимаю кнопочку, вспыхивает монитор, на экране появляется Марусино личико. Фрол вытягивает шею и улыбается. Впервые жалею, что у меня там не фото какого-нибудь красавчика. 

— Да, обезьяну, — с опозданием отвечает он. — Обещал подарить.

— Не стоит. Я скажу, что вы ей приснились.

— Сколько Марусе? Сообразительная такая.

— Пять. — Я завожу новую карточку пациента и пьянею от аромата цитрусового парфюма, добравшегося до моего носа. — Фамилия! 

— Чья? — не сразу понимает Фрол.

— Обезьяны!

— А, ну да. Горин. Простите, я не представился, — пальцы вновь отправляются в путешествие по чубу и завершают свой путь на затылке, — обычно меня узнают.

— Кличка и возраст, — бесстрастность сейчас моё всё.

— 33 года, кличка «Горюшко».

Я утыкаюсь лбом в ладони.

— Обезьяны, что ли? — закипает Фрол. — Вы не можете не перескакивать так быстро с одного на другого.

Перескакивают блохи. И мужики из постели в постель. Вслух я этого не произношу и вновь кладу пальцы на клавиатуру. Фрол смиряется с моим молчанием:

— Моцарт, 9 лет. 

Вопрос-ответ, заполняем карточку без дальнейших пререканий. В коридоре мерное урчание баса Коляна то и дело прерывается взрывным Люськиным смехом.

Я отправляю в чат клиники расчётный листок. Вот и всё. Сейчас Фрол встанет и вновь исчезнет из моей жизни. Он меня не узнал, не почувствовал, значит, не судьба. А удивлённо-разочарованное «ах, это ты», мне не нужно. Ужас, какое унижение пережила та рыжая девица на шоу. Но она сама виновата! 

Я смотрю на Фрола, а он не сводит зачарованного взгляда с Маруси. На глаза наворачиваются слёзы, к горлу подкатывает комок. Я отворачиваюсь к окну и щёлкаю себя по кончику носа. От чихания помогает, думала, и от слёз, но нет. Выдыхаю и встаю из-за стола. 

— Можете идти оплачивать. 

Фрол удивлённо поднимает на меня глаза. Повторяю медленно, но настойчиво:

— Я говорю, вы можете идти оплачивать.

— Она так хорошо спит, — шепчет он.

— Я тоже хочу хорошо поспать, — перехожу я на шёпот, — а вы заняли моё место.

— Простите, — Фрол поднимается, держа Марусю на руках. — Можно нескромный вопрос?

— Нельзя, — упираюсь взглядом в его широкую грудь. 

Что ж такое! Тянет, как магнитом. Только бы глазами не встретиться!

— Обычно разрешают.

— Идите туда, где разрешают... — Протягиваю руки, чтобы забрать Марусю.

— Мы договорились с ней встретиться, — Фрол отступает. — Я обещал показать обезьян.

В общество шептунов нас приняли бы сразу в правление.

— Вот так и пропадают дети, — наступаю я на Фрола. 

— Я не маньяк, а футболист, между прочим! — Фрол поворачивается к дивану. — Вы хоть простынь поправьте, мамаша!

Поправляю простынь, не обращая внимания на колкость и подбираю его телефон:

— С обезьянами мяч гоняете?  

Фрол укладывает Марусю на диван, и она, цепляясь за его руки, улыбается во сне. Фрол поправляет дочке волосы, целует свой палец и касается им её лба. Выпрямляется и взгляд его становится жёстким. Он отвечает вопросом на вопрос:

—  А вы и спите в маске?

Мои щёки вспыхивают.

— Да, бахилы ещё обуваю. — Впихиваю ему в руку телефон, мелькнувший фоткой обнажённой красотки, и киваю в сторону двери: — До свидания, Горюшко.

— У вас дочка, между прочим, кашляет! — шепчет Фрол, убирая телефон в задний карман джинсов, и заглядывает мне в лицо.

У меня дикое желание натянуть хирургический колпак себе на глаза.

— И что? — теперь уже я отступаю.

— А то! Ребёнок больной, а вы его с собой на работу таскаете.

— Муж в командировке, вот и таскаю! — сочиняю на ходу.

— И кто у нас муж? — Фрол упирает руки в боки.

— А вам что за дело? — Поворачиваюсь и словно под дулом пистолета иду к дверям.

— Врёте вы всё! — выплёвывает Фрол мне в спину. — Нет у вас никакого мужа! И знаете что?

Я замираю. Конечно! Болтун — находка для шпиона. Спасибо, доча! Открываю дверь и поворачиваюсь к наглецу.

— Ну?

— Мужчину вам надо! — улыбается Фрол одним уголком губ.

— Пошёл вон отсюда!

Глава 3

Рита

— Мам… Ма-ам… Открой глазки! — Маруся сидит у меня на животе и разлепляет мне пальцами веки.

— Марусь, ещё будильник даже не звонил, — сиплю я.

Меня будто всю ночь били и живой закопали. В голове туман, в горле песок, в носу засуха.

Маруся нараспев повторяет:

— А вот и звонил, звонил! — Она склоняется надо мной и поверяет страшную тайну Карабаса Барабаса: — Ко мне Декабрь приходил. Сын Деда Мороза. 

Фрол! Вряд ли этот пижон еще нарисуется в моей жизни. Разругались мы вчера капитально. Даже повернуться нет сил:

— Хорошие сны тебе снятся!

Вытягиваю телефон из-под подушки. Точно, звонил будильник. Семь утра. Надо вставать. Через полчаса приедет Никита, а у меня не готов отчёт за сутки. Проревела полночи.

— Ничего не сны! — пожимает плечами Маруся. — Он сегодня приедет за мной. Мы обезьяну поедем выбирать.

— Куда приедет? — Я слабо соображаю. Слова дочери доносятся до меня словно через надетую на голову кастрюлю. — Солнышко, слезь с меня, пожалуйста. Мама заболела.

Маруся касается моего лба губами. Точно так делаю я, когда она болеет. 

— Рита — болёка! — Она сползает с меня и, кашляя, усаживается на стул, обхватив колени руками. — Домой к нам приедет! Он хороший! 

Я сажусь на постели, и в изумлении смотрю на дочь:

— Ты что, ему наш адрес дала?

— Конечно... — Маруся засовывает палец в нос.

— Не ковыряй! Пойдём одеваться.  

Встаю с дивана и на автопилоте иду в чулан, приспособленный Никитой под гардеробную.

Маруся хохочет и хватает меня за руку.

— Ты чего, мартышка? — Я чуть не падаю, но не могу без улыбки смотреть на эту смеющуюся моську.

— А знаешь, почему у обезьяны большие ноздри? — заговорщицки спрашивает Маруся.

— По породе?

— Не-а! Потому что у неё большие пальцы, — дочка снова заливается звонким смехом. — Декабрь сказал.

Вот паразит! По женским ушам скользит, как Плющенко по льду! «Декабрь сказал» из эфира сегодня не вытравить.

Натягиваю джинсы, свитер и хватаю с полки стаканчик с нашими зубными щётками.

— Ты и при нём в носу ковыряла?  

Жду пока Маруся наденет колготки и платье.

— Ага! — Она сидит, натянув один чулок, и блаженно улыбается: — Декабрь сказал, что тоже в детстве любил ковыряться в носу. А ещё он, как и я, любит чистить между пальцами ног.

Глаза мои закатываются от возмущения! Что они еще обсуждали, пока я колдовала над Моцартом, даже страшно представить.

— Прелестно! Жду тебя умываться!  

На нетвёрдых ногах возвращаюсь в кабинет. Включаю воду и выдавливаю белую гусеницу пасты на щётку. Стук в дверь.

— Ритусь, ты встала? — Люська входит с сияющими глазами. В руках поднос. На нём тарелка с горкой из тостов с румяной корочкой и чашка молока. — Марусе пошамкать принесла… Что с тобой?

Мотаю головой в сторону стола и держусь за стену, чтобы не упасть.

— Как пахнет! — Выбегает Маруся и, подскочив к Люське, прыгает вокруг неё в ожидании угощения.

Как пахнет? Полощу рот, повожу носом и понимаю, что никак не пахнет. Хватаю с полки любимое лавандовое мыло и вдыхаю его аромат полной грудью. Приехали. Словно стену понюхала.

— Трындец! — Иду к столу и достаю градусник. Подношу ко лбу и смотрю на электронное табло: тридцать семь и шесть. — Люська, я ковид походу хватанула. Марусь, иди температуру померю.

Дочка, хрустя тостом с плавленым сыром, подходит и подставляет лоб. Тридцать шесть и шесть. Слава Богу! Достаю грудной эликсир и добавляю Марусе в молоко

— Дай-ка я тоже померю, — Люська выхватывает у меня градусник. — Уф, норм! А то мы с Коляном сегодня встретиться договорились. Ты, кстати, зря вчера этого красавчика бортанула…

Я подношу палец к губам и испуганно смотрю на Марусю. Но она витает в облаках. Даже знаю с кем.

— Люсь, я поеду. Ждать Никиту не буду. Плохо мне.  

Я смотрю в окно. В первый день декабря пошёл снег. Крупные хлопья сыплются с неба. Не иначе матушка Метелица решила перетрясти перины. Недавно читала про неё Марусе. И чёртовы «Двенадцать месяцев» читала. Будь они неладны.  На душе тоскливо, хоть в окно прыгай. Больничный лист перед Новым годом здорово ударит по зарплате. А у меня кредит за машину и маленькая, но ипотека. Тридцатку вынь да положь. Зато на стоматологе теперь точно сэкономлю.

— Езжай, конечно, и врача вызови. Будет совсем плохо, звони — приеду. С Никитой я сама разберусь. 

Люська достаёт из кармана робы блеск с зеркальным колпачком. Подкрашивает и без того ярко напомаженные губы. 

— Маруся, допивай молоко и надевай комбинезон! — командую я и возвращаюсь в гардеробную.

— Ты клинике столько денег сегодня ночью заработала, что Никита тебя в пупок изнутри поцеловать должен, — усмехается Люська. — Хотя Горина ты вывела из себя будь здоров. Такой мужик клёвый… 

Я выглядываю из гардеробной, и Люська прикусывает язык. На пуховике расходится молния, но нет сил с ней возится. Хочется поскорее сесть в машину.

— Маруся, солнце! — хнычу я. — Давай скорее.

Дальше всё, как в бреду. Выходим во двор, где ждёт моя старенькая «ашка». Младшенькая могучего немецкого концерна. Маруся забирается на детское кресло без спинки, по виду шлепок шлепком, и я пристёгиваю её ремнём безопасности. Поворачиваю ключ в замке. Приборная панель приветливо загорается оранжевыми огоньками. Включаю навигатор в телефоне, выбираю "Бухарестская дом" и, смахнув дворниками мокрый снег, трогаюсь. По дороге, через городского робота вызываю врача себе и Марусе. Она притихла, роется в своём рюкзаке. На разговоры нет сил. 

Плохо помню, как приходим домой. Со мной такое впервые. Опускаюсь на табуретку и понимаю, что нет сил снять сапоги. Беспомощно обвожу взглядом нашу студию. Маленький мирок, где нам так уютно вдвоём с Марусей. 

— Мамочка, тебе плохо? — В больших серых глазах Маруси притаился страх. — Ты вся белая.

— Не бойся, солнышко! Сейчас мама посидит… — говорить тяжело.

Маруся помогает мне расстегнуть сапоги, а я, доламывая молнию, избавляюсь от пуховика. Надеваю чистую маску, боясь заразить дочку, и добредаю до постели.

— Марусь, я немного посплю...  

Падаю на матрас, лежащий прямо на полу, и проваливаюсь в темноту.

— А ты и правда в маске спишь! — отдаётся в ушах голос из прошлого. 

Нет, похоже, не из прошлого. Открываю глаза, и меня бросает в жар. Фрол на четвереньках стоит рядом и разглядывает меня.

— Как ты… — Пытаюсь проглотить слюну, но не получается. — Как ты вошёл?

— Я его пустила. — Маруся подходит к Фролу и кладёт руку ему на шею. — Знакомься. Это мой друг Декабрь.

Глава 4

Рита

Мне на лоб ложится ладонь в кожаной перчатке. Наверное, это сон. На меня смотрят с сочувствием два близко посаженных глаза шимпанзе. У обезьяны такой же красный свитер, как у Фрола. 

— У… У-у-у, — представляется она.

— Чур тебя!  

Я закрываю глаза. Галлюцинации. Но какие реальные! Матрас проминается слева от меня, и по моему виску проходится шершавый язык. Мне хочется шарахнуться в сторону, но удаётся лишь слабо шевельнуть головой. Теперь стопудово не галлюцинации. Надеюсь, это не Фрол. Приоткрываю один глаз. Рыжий питбуль, обнажив белоснежные зубы, улыбается мне, как родной. 

— Мамочка! — голос дочери — единственное реальное звено в этой пьесе абсурда. — Смотри, сколько у меня теперь друзей. 

Пикает микроволновка.

— Маруськин, погрелись твои блинчики. — Фрол, подхватывая дочку на руки, ловко поднимается с колен и даёт команду собаке: — Кайла, место!

Нормально девки пляшут! Пока я спала, на квадратный метр нехило прибыло гостей. А у питбуля уже и место есть. Шимпанзе срывается за хозяином, а я отворачиваюсь к стене. У меня сейчас хватает сил лишь на то, чтобы лежать, тряпочкой.  Смех Маруси, голос Фрола, цокот когтей по ламинату, уханье обезьяны сливается в один звук, и я снова проваливаюсь, словно в шахту.

— Гюльчатай, открой личико, — раздаётся вкрадчивый голос Фрола. 

Открываю глаза в полумраке, ощущая на плече тяжёлую руку. Поворачиваюсь. Сквозь жалюзи проникает свет из дома напротив. Неужели я проспала весь день?  

— Сколько времени? — хриплю я.

— Девять. Пить хочешь? — Фрол сидит по-турецки возле меня, сжимая в руках мою любимую кружку с серым медвежонком. Вот мы уже и «на ты» с Гориным. 

— Очень. А где Маруся? — Прислушиваюсь к звукам, но слышу только мерное тиканье часов. Кровать дочери возвышается вторым ярусом над моим матрасом.

— Умаялась, спит с Микки. Садись.  

Фрол смотрит так, что хочется разрыдаться. Столько раз представляла себе нашу встречу, а сейчас и слово сказать боюсь. Даю голову на отсечение, что он меня узнал. Приподнимаюсь на локтях и отползаю к стене. 

— Ты личико-то открой, — ухмыляется Фрол. — Или из трубочки пить будешь?

Я снимаю маску, и время останавливается. Даже дышать страшно. 

— Здравствуй, Марго! — он наклоняется и гладит меня по щеке.

Вдавливаюсь в стену и цежу сквозь зубы:

— Руки убери.

— Прости!  

Он протягивает мне чашку. Делаю пару глотков и морщусь: 

— Что за писи сиротки Каси? 

У Фрола вытягивается лицо.

— Вообще-то я сварганил тебе домашний морс.

— Прости, — возвращаю ему кружку, — похоже, я не только нюх, но и вкус потеряла.

— Да ты вообще берегов не видишь, — смех Фрола сладкой музыкой убаюкивает мои давние обиды. — Это я ещё вчера заметил.

— Зачем ты здесь? 

Я выбираюсь из-под одеяла и, цепляясь за подоконник, встаю. 

Фрол поднимается следом.

— Однажды ты спасла меня — хочу вернуть долг. Мы слишком знакомы, чтобы забыть друг друга.

— Горин, я не девочка пяти лет! На этой станции кипяточку не попьёшь! Ты меня даже не узнал прошлой ночью! 

— Ты провела пять дней в моей постели. Мы вылезали оттуда лишь поесть. Тебе шла моя рубашка… Я уже не представлял тебя в другой одежде.

Фрол стягивает с себя свитер. Стараюсь не смотреть на его загорелое тело. Он продолжает:

— С тобой мне вдруг захотелось валентинок, амуров и прочей чепухи, но я должен был уехать. Сегодня я готов признать — ты лучшее, что случилось в моей жизни.

— Э-э, ты не мог бы свитер обратно надеть.

— У тебя жарко… Не перебивай меня!

— В смысле не перебивай? Я еле стою, а ты втираешь мне какую-то дичь!

— Марго!

— Ближе к делу!  

Я и правда еле стою. Фрол ставит ладони на подоконник по обе стороны от меня и шепчет на ухо:

— Маруся — моя дочь! 

— С чего это вдруг? — актриса из меня никакая сегодня.

— Считать я умею.

— Хм. А ребёнок от рыжей бабы тебя чем не устроил?

Фрол отрывается от подоконника и бурно выдыхает. Пользуясь случаем, я закрываюсь в ванной. Ну и кто это у нас в зеркале? М-да. Я тебя не знаю, но я тебя помою… Частями. С температурой под душ не полезешь. Весь день проспала в одежде, тело просит отдыха. Мечтаю влезть в пижаму, но как-то неудобно перед Фролом щеголять в неглиже. Да пошло всё лесом. Избавляюсь от одежды, умываюсь. Стягиваю резинку с хвоста и едва прохожусь расчёской по голове. Обычно я причёсываюсь массажной щёткой минуты три не меньше. Роскошная копна светлых волос — моя гордость. Сегодня без массажа. Натягиваю синюю пижаму в горошек и, прислонившись к стиральной машине, раздумываю, как бы выставить Фрола с его зоопарком. Что ему действительно от меня надо? Выгнали из команды и отобрали квартиру? Давно пора разогнать всю сборную. Нет, тут что-то другое.

Звонок в домофон. Кого ещё принесло?! Выхожу из ванной и сталкиваюсь нос к носу с Гориным. Кайла вертится возле него, стегая меня по коленям хвостом.

— К тебе врач! — Фрол вешает трубку домофона на базу и, ощупав меня взглядом, командует: — Дуй в постель. 

— А к Марусе приходил доктор? 

— Приходил! Иди ложись! Кайла, место!

Собака быстро скрывается в комнате. Я дрессировке не поддаюсь. На нашем этаже с грохотом останавливается лифт. Фрол открывает замок и впускает в квартиру врача.

Лопоухий, в шапке набекрень и с маской на подбородке, доктор особо не церемонится с нами. Не раздеваясь, он берёт у нас мазки, заглядывает в рот, вскользь слушает меня прямо через пижаму.

— У вас скорее всего ковид, — врач поднимает на меня глаза. — Мужу больничный по контакту нужен? 

Все гласные и несогласные вылетают у меня из головы. Врач поворачивается к Фролу:

— Нужен или нет?

— Больничный нужен! — Фрол достаёт из кармана документы. — Я только переехал сюда. Запишите мои данные. 

Врач фотографирует документы свалившегося на мою голову «мужа», прописывает мне жаропонижающее, витамины и убирается восвояси.

— Что значит переехал? — беру быка за рога.

— Маргош, не спрашивай меня сегодня ни о чём. — Фрол идёт в ванную, я захожу следом.

— Что значит не спрашивай? А ты не задумывался, что у меня кто-то есть? — последние слова смешиваются с кашлем.

— Кроме фикуса на подоконнике я больше никого не заметил! — Фрол оборачивается. Мгновение —  и я сижу на стиралке.

Глядя мне в глаза, без стыда и совести стягивает с себя джинсы и боксеры. Закрываю лицо ладонями.

— Кота и того ещё не завела. Так что я поживу у тебя. Хотя бы пока не поправишься. — Фрол забирается в душевую кабину и включает воду. 

Я обхватываю колени руками. Мысли путаются, когда вижу, как за стеклянной стеной по телу Фрола стекают облачка пены. Мочалка разгоняет их по загорелой коже, и они медленно сползают всё ниже, ниже, ниже. Горин — первый мужчина, переступивший порог этой квартиры. И первый в моей постели. Но не последний. И тому непоследнему вряд ли понравятся такие перемены в моей жизни.

Фрол, намыливая голову, поворачивается ко мне лицом. Я смущённо отвожу взгляд от атлетической фигуры с узкими бёдрами. Хочу слезть с машины, чуть не падаю. Голова кружится. Фрол выключает воду и раздвигает дверцы кабины:

— Дай чем вытереться!

Стягиваю с батареи своё розовое полотенце и протягиваю ему.

— Мне показалось, или это ты собирался за мной ухаживать?

— Думаю, тебе будет приятней, если за тобой будет ухаживать чистый мужчина.  

Фрол оборачивает  бёдра полотенцем и ступает на пушистый белый коврик босыми ногами. 

— Мужских тапок у тебя, конечно, нет.

— Стоптались, только вчера выкинула. Три пары. — Я берусь за ручку двери.

— Подожди, колючка! — Фрол кладёт тёплую ладонь мне на плечо.

Прислоняюсь спиной к двери:

— Ну что ещё?

— Маруся тебе подарок заказала. Мужчину хорошего. Я предложил свою кандидатуру. Идея ей понравилась!

Вот ведь макака маленькая! А Фрол и рад развлечься. Заскучал, что ли, среди своих гламурных баб? Фрол притягивает меня к себе и шепчет:

— Примешь подарок?

Так вампиры в фильмах обольщают своих жертв. Я дурею от его прикосновений. Я потеряла обоняние, но помню аромат его тела. А ведь по состоянию мне дня два до смерти осталось. Упираюсь кулаками Фролу в грудь.

—  Зачем такие жертвы, Горюшко? У тебя и так страждущих от Питера до Москвы на четвереньках не переставить.

— Маргош, я сволочь, знаю. Прости меня.

— Да пошёл ты! — Я разворачиваюсь и выхожу из ванной. — И не думай, что я пущу тебя в свою постель!

Кайла развалилась поперек прохода, и я спотыкаюсь об неё. Фрол удерживает меня от падения.

— Тогда мне придётся лечь на полу, — шепчет мне и подхватывает на руки. 

Я обхватываю его шею:

— Горин, я же заражу тебя! Уже, наверное, заразила.

Он улыбается и трётся об меня носом:

— Это, Маргоша, и называется Ковид-контакт!

Фрол относит меня в постель, укладывает головой на подушку и укрывает меня одеялом:

— Чем лечиться-то будем? Этот докторишка и не выписал ничего. 

— Аптечка в стеллаже у плиты. Небулайзер рядом в коробке.  

Меня снова бьёт озноб. Помощь Фрола мне и правда не помешает. Через пять минут я сижу с маской на лице, и набираю в шприц лекарство из ампулы. 

— … Камикадзе, Филадельфию, — диктует Фрол заказ по телефону, вытянувшись возле меня на матрасе.

Сверху раздаётся голос Маруси:

— А я мороженое хочу, — она спускается по лестнице и усаживается Фролу на живот, — закажи мне мороженое.

Следом за Марусей спрыгивает шимпанзе и ковыляет к столу. Забравшись на стул, Микки берёт банан из деревянной миски и принимается за еду. Раздаётся цокот когтей по ламинату, и Кайла уже сидит возле шимпанзе. Микки глядит на банан, на собаку, отламывает кусок и кидает ей. Кайла хватает на лету и проглатывает не жуя. 

— Для детей что можете предложить? — Фрол гладит Марусю по спине.

Дочка поставила локти ему на грудь и не сводит влюблённых глаз.

— Ты суп-пюре любишь? — спрашивает Фрол её.

— Не-а, — вертит Маруся головой, — мороженое хочу.

— А с молоком единорога? — прищуривается Фрол.

— Единорога?! — серые глаза дочери округляются от восторга. — Буду!

— И котлеты из мяса дракона, хорошо? Две штуки, — лепит Фрол, не моргнув глазом.

Маруся согласно кивает головой. 

— Берём, — подтверждает Фрол заказ и откладывает телефон. — Маруськин, налей водички.

Дочка с готовностью бросается к раковине, подвигает табуретку и наливает воду из фильтра в свою кружку. М-да, дуры мы бабы. Но до чего же хорошо!  Я ловлю взгляд Фрола. Он подмигивает мне. Всаживаю себе в бедро иглу и присоединяю шприц. Морщу нос — лекарство не из приятных.

Маруся подносит Фролу стакан воды и с нежностью смотрит, как он пьёт.

— Декабрь... — гладит она его по волосам. — Мокрый такой! А ты останешься у нас ночевать?

— Хотел бы, да мама меня на матрас к себе не пускает.

— Так ты же лежишь уже, — разводит руками Маруся.

— Ну это пока, — Фрол тяжело вздыхает.

— Мама, — Маруся упирает руки в бока и смотрит на меня укоризненно. 

Сейчас она — вылитый Фрол. Перевожу взгляд с одного на другого. Маруся повторяет по слогам:

— Ма-ма. 

— Маруся, нельзя пускать к себе в постель первого встречного! — призываю я дочь к морали.

— Декабрь не первый встречный… — Топает Маруся ногой и подбирает слова: — Он это… ну, это… Избранец, во!

Фрол поднимается с матраса, встаёт перед Марусей на одно колено и целует ей руку:

— Благодарю вас, принцесса!

Раздаётся звонок в домофон. Кайла заливается лаем. Для доставки еды слишком рано. И я знаю, кто это. Оглядываюсь в поисках своего мобильника. Я его даже из сумки не доставала. Батарейка села, наверное. Отсюда и гость на пороге. 

Домофон настойчиво продолжает звонить. Фрол идёт открывать дверь, а у меня даже нет сил подняться. Вечер мне уже не кажется таким милым. 

Глава 5

Рита

— Кайла, сидеть! — командует Фрол.

Собака замирает у входа в комнату. Хлопает дверь, но Кайла будто превратилась в памятник самой себе.

— Я правильно попал? А, Маруся, привет, — Никита явно растерян. — Простите… А с кем имею честь?

Красивый, как Киану Ривз, Никита — мой бывший однокурсник, коллега и хозяин клиники, пользуется успехом у женщин не меньше Фрола. Но, скорее, за изысканность манер и речи, чем за рельефный торс.

— Здрасьте, дядя Никита! Это мамин парень! — хвастливо вставляет Маруся, кивая на Фрола.

Не удивлюсь, если я уже уволена.

— Ритин парень. — подтверждает Фрол, оставаясь инкогнито. Похоже, его вполне устраивает заявление дочери. — А я с кем имею честь?

— Никита Смехов…

— Мама с ним работает, — звонким голосом докладывает Фролу Маруся про моего босса и с недавнего время «парня». После вмешательства спевшейся парочки, скорее всего, бывшего.

— Не знал, что у Риты кто-то есть, — растягивает слова Никита. — А сама она где?

Мне хочется спрятаться под плинтус.

— Проходите, собака не тронет, — Фрол сама гостеприимность. — Если не боитесь заразиться. Мы тут всей семьёй на карантине.

— Семьёй?

— Дядя Никита, а у меня обезьяна есть! — хвастается Маруся. — Микки! Микки! Иди сюда.

Микки, отложив недоеденное яблоко, слезает со стула и бежит к двери. По дороге шимпанзе отвешивает Кайле лёгкий подзатыльник, но та сидит, как статуя.

С тех пор, как год назад мы возобновили с Никитой общение, я не приглашала его домой. Всякий раз у подъезда отказывала ему в чашке чая таинственно улыбаясь. Конечно! Ведь у меня муж, собака и обезьяна, а Никита знал только о дочери. Должна быть в женщине загадка!

— Рита Сергеевна, моё почтение, — Никита с интересом скользит взглядом по комнате и останавливает его на мне. — А у вас тут мило. Белые обои, чёрная посуда. Прямо, как в песне.

— И тесно, как в хрущёвке, — добавляет Фрол. Он довольно улыбается за спиной поверженного без драки соперника. — Надо загород перебираться. Поужинаете с нами?

— Спасибо, я сыт! — через плечо роняет Никита, прожаривая меня взглядом до степени well-done.[1] — Рита, ты почему трубку не берёшь? Я сорвался с работы, а ты!..

— Прости, Ник, продрыхла весь день! Похоже, я надолго прилипла. Спасибо, друг приехал помочь, — говорю так, будто за спиной Никиты не полуголый амбал в моём розовом полотенце, а монах-францисканец.

Одним метким словом я ставлю жирную кляксу на недописанный Фролом портрет идеальной семьи. Его игры мне пока до конца не понятны, а Никита скоро год, как исправно платит мне весьма приличную зарплату.

— Ах, друг! — Никита выдыхает с облегчением. — А я уже себе вообразил. Малыш, ты не переживай. Справимся. Выдерну на дежурство Пашку из Коломяг. Там всё равно надо операционную на ремонт закрывать. Лекарства, деньги… Всё что нужно — только свистни.

Фрол потирает подбородок и улыбается мне. Отвечаю ему тем же, недооценив степень Горюшкиного коварства. Фрол подхватывает Марусю на руки и встаёт перед Никитой.

— А после Нового года можно будет еще этого Пашку дёрнуть? — склоняет Фрол голову к Марусе, зарывшейся пальцами в его волосах. Ну просто мадоний с младенцем. — Хочу девчонок на Мальдивы отвезти погреться после болезни.

Мягкий свет лампы над столом падает на их лица.

— Вряд ли, — Никита в замешательстве отступает к выходу. — Рит, я, пожалуй, поеду, раз всё у тебя в порядке. Проводишь меня?

— Подожди!

Цепляюсь за штангу кровати и встаю, путаясь ногами в одеяле. Прохожу мимо Фрола, гордо вскинув голову. Накидываю на плечи куртку и выхожу следом за Никитой на лестничную клетку.

— Это что ещё за стриптизёр? — Никита обиженно закусывает губу. — Рожа у него знакомая.

— Этот стриптизёр сделал нам сегодня ночью кассу…

Мои оправдания заглушает лай Кайлы прямо под дверью.

— Рита, не езди мне по ушам! Твоя дочь копия этого парня! — пытается перекричать собаку Никита и вдруг до него допирает. — Твою ж налево! А это часом не Фрол? В карточке было написано Горин… Так ты снова с ним?

— Он просто приехал мне помочь! — топаю я ногой.

Кайла уже попросту беснуется за дверью.

— Очень мило с его стороны! Спустя шесть лет опомнился! Не даёт больше никто и о тебе вспомнил? — плюётся огневыми шашками Никита.

— Да послушай, Ник!

— Ты! Ты!... — Никита разворачивается и, сунув руки в карманы, уходит.

Я смотрю, как за ним закрываются двери лифта и расстроенная вваливаюсь в квартиру. Фрол командует собаке:

— Фу!

Кайла затыкается и получает кусок сыра.

— Ты же меня сейчас без работы оставил...

Сползаю по стене на пол и закрываю лицо руками.

— Королевы не должны работать, — Фрол садится передо мной на корточки. — И уж точно не должны спать с боссом.

— Мы только начали встречаться, — вздыхаю я, мысленно прикидывая шансы остаться на работе.

— Ты его любишь?

Я пожимаю плечами.

— Нам просто хорошо было вместе.

— Поверь, я тоже умею делать хорошо, — льёт мёд Фрол и вытирает с моей щеки слезинку.

— Я помню. — Прислоняюсь затылком к холодной стене. — А ещё я помню, как тяжело потом это забыть. Такие игры больше не для меня, Горюшко. Мне скоро тридцак. У меня растяжки на животе и маленькая грудь. Мне далеко до девушки на заставке экрана твоего телефона.

— Она значительно моложе тебя, — Фрол поднимается и берёт с тумбочки свой мобильник. — Но это единственный нюанс.

Фрол показывает мне заставку. С фото мне улыбается Маруся.

— Растяжки сейчас легко убираются, — добавляет он и подмигивает: — А титюли вставим, если они тебя смущают. Хотя я за натуральную грудь.

Домофон вновь заливается трелью.

— Молоко единорожки привезли! — Маруся выбегает в коридор и с разбегу прыгает к Фролу на руки. — А мы скажем маме наш секрет?

— Думаю пока рано.

Маруся обнимает Фрола и шепчет ему на ухо.

Рита

«Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет; он бежит себе в волнах на поднятых парусах мимо острова крутого, мимо города большого…» — Фрол замолкает.

Я заслушалась и не подумала, как мы проведём вместе ночь. Марусина кровать надо мной скрипит, и на тонкие жёрдочки-ступени ступают мускулистые ноги, затем я вижу синие боксеры, плоский живот… Зажмуриваю глаза, но тут же открываю от щелчка выключателя. Комната окутана полумраком.

— Уснула, — шепчет Фрол, и мой матрас проминается под его весом.

Одеяло приподнимается... Ну это уж слишком!

— Фрол! Мы не будем спать вместе.

Открываю я глаза и от моей уверенности не остаётся и следа. Свет ночника освещает довольное лицо Фрола. Он улыбается и склоняет голову набок:

— Правда, что ли?

— Да! — подтыкаю одеяло под себя.

— Тогда я лягу возле ваших ног, моя королева. — Фрол сползает с матраса и ложится на голый пол. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи!

Теперь я чувствую себя неблагодарной свиньёй. Терзаюсь муками совести. Ворочаюсь. Минуты кажутся вечностью. Приподнимаюсь на локте. Фрол лежит на боку спиной ко мне, подложив руку под голову.

— Возьми с кресла плед! — говорю и понимаю, как глупо звучит.

Кажется, что в голове тикает секундомер.

— Ладно! Не мытьём, так катаньем! Забирайся живо в постель.

Дважды повторять не приходится. Одна рука Фрола пробирается мне под шею, а вторая скользит по спине.

— Девочка моя сладкая! — шепчет он.

— Не трогай меня, — хнычу в ответ. — У меня всё тело ломит.

— Я буду нежным, — склоняется он к моему уху.

— Фрол, нет!

Бастионы мои скорее из песка, чем из камня.

— Ты любишь пожёстче?

— Дурак!

Стены размыты первой же волной.

Фрол смеётся и забирается рукой мне под пижаму. Мягкие подушечки пальцев выводят узоры на моей спине. Замолкаю. Ещё немного и замурлычу от удовольствия. Закрываю глаза. Мягкие губы касаются моего лба. Смотрю на Фрола. Улыбка разбегается лучистыми морщинками от уголков его сияющих глаз.

— Ты невероятно красивая.

Руки Фрола сведут меня с ума. Его пальцы скользят по позвоночнику к затылку и массируют мне шею.

— Я не хочу, чтобы ты заболел, — вру сама себе.

Сейчас я готова закрыться с Фролом на пожизненный карантин.

— Нашу команду на той неделе вакцинировали, малышка. Но если у тебя подтвердят ковид, я просто обязан провести две недели на скамейке запасных.

— Ты серьёзно решил у меня обосноваться?

— Если приютишь!

— Горин, ты что-то недоговариваешь! — хмурюсь я. — Скажи честно! Тебя попёрли из команды и забрали за долги квартиру?

— А если так? — Фрол переворачивает меня на себя. — Прогонишь?

Я лежу на нём, как недавно лежала Маруся. И так же, подперев руками голову, смотрю на Фрола влюблёнными глазами.

— Не прогоню! Из госпиталя мне, скорее всего, придётся уйти. Но как-нибудь прокормимся. У тебя реально проблемы?

Уголки губ Фрола подрагивают, его руки поглаживают мне поясницу.

— Есть немного.

— А как же Бали и титюли?

— Всё в силе.

Руки Фрола спускаются ниже и проникают под резинку пижамы.

— Лапы убери! А то на пол отправишься.

— Прости!.. А без Бали я тебе не нужен?

— Горюшко, я что-то не пойму, — сажусь я ему на живот, — кто кого домогается?

— Угадай, — смеётся он, и, подхватив меня под бёдра, перемещает чуть ниже.

К щекам приливает кровь, и я скатываюсь с Фрола.

— Я привыкла за всё отвечать сама. — Поворачиваюсь к нему спиной и фыркаю, как ёжик, от обиды: — Ничего мне от тебя не нужно.

Фрол обнимает меня и целует в затылок:

— «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!»[1] Булгакова начиталась или ратуешь за феминизм?

— А с чего ты взял, что сильнее меня? — с вызовом спрашиваю я.

— Значит последнее, — вздыхает Фрол.

Его тёплое дыхание запускает стаю мурашек по моему телу.

— Ни за что я не ратую, — ворчу себе под нос, — еду, как могу.

Тёплая ладонь ложится мне на живот.

— Покажи растяжки, — вдруг просит Фрол.

— Здрасьте, приехали!

— Покажи!

Фрол приподнимается на локте и смотрит на меня с такой любовью, что я безропотно поворачиваюсь и задираю пижаму. Фрол ложится между моих бёдер, и бархатными подушечками пальцев проходится по белёсым стриям на животе. Их немного, но я очень их стесняюсь. Поэтому после рождения дочки ношу только закрытые купальники.

— Маруськин тут жил, — язык Фрола скользит по коже вдоль резинки пижамных брюк.

Не могу сдержать стон. Это самая потрясающая ласка в жизни. Она дышит нежностью. Зарываюсь пальцами в тёмные вихры Фрола. Он трётся щетинистой щекой о мой живот и укладывается на него, обхватив меня ладонями под лопатками.

— Можно я так посплю? — мурчит он, как кот. — Для меня это теперь самое уютное место на земле.

— Фрол!

— Да?

Я прикусываю язык. Оставим прошлое в прошлом. Хотя бы в эту волшебную ночь.

— Нет. Ничего. Спи.

Его ладони перемещаются мне на грудь.

— Здесь у тебя тоже всё супер, если ты хотела об этом спросить.

____________________________________________________

[1] Well-done –хорошо прожаренный стейк без сока внутри.

[2] Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита»:Роман

___________________________________________________

Глава 6

Рита

— То есть ты мне изменила! Я простил тебе предательство, взял на работу и целый год… Год!  ухаживал за тобой, а ты одним махом всё опять перечеркнула!

Вместо «Здравствуй, солнце!» из трубки на меня обрушивается лавина упрёков. Схватила спросонья мобильник и пожинаю плоды. Фрол всё слышит, но делает вид, что увлечён новостями. Большой палец с аккуратно остриженным ногтем, мерно ударяя по экрану, двигает ленту. Просыпаться в постели с любимым мужчиной, наверное, классно. Опыт мой невелик. Зато я хороший теоретик. Но вместо утренних обнимашек и нежности на ушко мне прилетели упрёки Никиты. И самое противное — справедливые упрёки.

— Кто он вообще такой? Чем промышляет помимо футбола? — шипит Никита. 

— Ник, я ещё… — спросонья голос мой хрипит. 

Фрол не глядя протягивает мне кружку с тёплым чаем. Смотрю с благодарностью, делаю жадный глоток и падаю обратно на подушку.

— Что ты ещё? Из постели с ним не вылезла?

— Никита Горыныч! — голос возвращается ко мне. — Что за наезды с утра? Из постели я не вылезу ещё неделю, если не две. Но с кем я пролежу в ней — никого не касается!

— Рита, — Никита снижает обороты, — прости. Я… Я волнуюсь за тебя. Этот красавчик поиграет и снова бросит тебя. А ты идёшь у него на поводу. 

— Ник, — я представляю, как он ходит сейчас по нашему кабинету, разрубая воздух рукой, — не заставляй меня оправдываться. Я тебе ничего не обещала. А Горин нормальней нас с тобой вместе взятых.

Уголки губ Фрола устремляются вверх.

— Да ладно?  

Мне не нужно Никиту видеть. Я знаю босса наизусть. Вот он застывает столбом посреди кабинета и прищуривает карие, немного близорукие, глаза. В них прыгают бесенята. Его узкое лицо вытягивается ещё больше. Сейчас он предложит пари, как быстро Фрол оставит меня.

— Спорим, я нарою на твоего Горина компромат?

Неожиданно! Я смотрю на Фрола, он бросает пытливый взгляд на меня. А на том конце связи Никита ликует. Он попал в цель, ударив по моей недоверчивости.

— Будь с ним настороже, малыш, — выдыхает он в трубку. — И помни, что я всё ещё люблю тебя.

Прикусываю язык, чуть не ляпнув: «И я тебя». Мы с Никитой партнёры по работе, и всё уже шло к тому, чтобы стать партнёрами в жизни. Без страстей. Просто нам хорошо друг с другом. Никита явно ждёт этой оговорки. Тихо смеётся и шепчет в трубку:

— А ты меня. Поэтому предохраняйся, пожалуйста.

Он сбрасывает звонок прежде, чем я успеваю вспылить.

Последних слов соперника Фрол не слышит. Он допивает чай, ставит кружку на подоконник и берёт градусник. 

— Привет, Марго! — говорит так, будто и не было сейчас никакого разговора.

Подносит градусник к моему лбу. 

— Тридцать семь и шесть! Опять ползёт вверх, зараза! — вздыхает Фрол.  

Подносит к своему:

— А мне хоть бы хны.

Садится напротив меня, упираясь кулаками в матрас.

— Я скучал по тебе. Уже час, как не сплю. Влез в интернет, а перед глазами, — Фрол тыльной стороной ладони касается моего лица, — вот эти щёчки, губы… Можешь мне не верить.

— Хочу тебе верить. 

Слова Никиты не идут из головы, но расследовать Горюшкины дела и поступки нет сил. 

— Слабость жуткая! — добавляю я. 

— Выше нос, моя королева! — Фрол наклоняется ко мне. — Цепляйся.

Хватаюсь за мускулистую шею и оказываюсь в его крепких руках. Фрол относит меня в ванную и оставляет одну. Когда я возвращаюсь в комнату, постель застелена, а на плите варится кофе в турке, в микроволновке крутится ватрушка с творогом. Вспоминаю чарующие ароматы выпечки и арабики.

Фрол обрывает телефонный разговор и снимает турку с наросшей над ней тёмной пеной. 

— Чуть не удрал паршивец! Давай чашку, Маргош.

Мы садимся за барную стойку, условно отгораживающую кухню от комнаты.

— Маруська продрыхнет часов до десяти. — Отпиваю безвкусный кофе, ватрушка в горло не лезет. — А звери твои во сколько встают?

— Кайлу сейчас растолкаю и поведу на улицу, а Микки зимой впадает в спячку, как медведь.

— А Моцарт? Он с кем остался? — Пора бы мне и правда получше познакомиться с Фролом. Понять, чем он дышит. — И вообще, что за передвижной цирк вокруг тебя?

— Кайла у меня два года живёт. А обезьяны… Длинная история. Однажды я поехал в Тайланд. Мы с пацанами исколесили страну вдоль и поперёк. Наткнулись на обезьяньи бои. И так мне стало жалко ни в чём не повинных тварей… Короче, домой я вернулся в большой компании, оставив круглую сумму хозяину питомника и ошмётки нервов таможенникам.

На мои глаза наворачиваются слёзы. Да этот парень просто святой!

— А где же они все у тебя разместились?

— Пришлось обустроить для них ранчо. Колян следит там за порядком. — Фрол щекочет меня по лодыжке пальцем ноги. — Маргош, пойдём ещё хоть полчаса поваляемся. Пока Маруська спит.

Выпиваю прописанные самой себе лекарства, ставлю укол в ногу и позволяю Фролу отнести себя в постель. 

— Девочка моя, — шепчет на ухо Фрол, согревая меня своим теплом. — Вот так должно начинаться каждое утро.

Его мягкие губы целуют мои плечи. Что-то Горюшко слишком идеален. Ладно, время всё расставит на свои места. 

— А ты его на матрас пускать не хотела! 

Спихиваю с себя Фрола и открываю глаза. Заспанное личико дочери сияет от счастья. 

— Привет, Маруськин! — он садится на колени и машет ей. 

Дочка с ловкостью обезьяны спускается по лестнице и прыгает на Фрола. Он даёт себя повалить. Маруся усаживается ему на грудь и треплет за колючие щёки. Голова Фрола лежит на моём животе.  Украдкой вытираю слёзы. Нашу идиллию нарушает звонок домофона.

— Это врач. 

Ссаживаю с себя Марусю. От матраса до дверей рукой подать. Кайла бежит за мной. Нажимаю кнопку домофона. Тесновато у Маргоши. Заберу их с Маруськой сегодня к себе. 

В фильме про Корлеоне это чувство называлось удар грома. Шандарахнуло ещё в клинике. Когда разругался с Марго. Выскочил на улицу разъярённый и понял, что хочу снова увидеть эту женщину. Без маски. И чтобы глаза её сияли от счастья, чтобы не смотрела на меня затравленным зверем. Хочу и сделаю. А Маруська — подарок судьбы! Вот что значит родная кровь. Как магнитом меня к ней притянуло. Маленькая принцесска моя. 

— Сидеть, Кайла.  

Открываю дверь. 

— Проходите, Наталья Ильинична, — улыбаюсь знакомой докторице и помогаю ей снять пуховое пальто. 

Наталье за пятьдесят, но выглядит едва на сорок. Больше похожа на балерину, чем на врача. Стройная, с королевской осанкой и неизменной кичкой из светлых волос.

— Привет, Фрол! — Наталья поправляет на лице маску и надевает бахилы. — Где тут у тебя можно руки помыть?

Провожаю её в ванную. 

— Ты жениться собрался, что ли? — она скользит взглядом по полочке с Маргошиными кремами. 

— Здесь живёт моя дочь.

— Дочь? Так ты разве был?.. Ой, прости! Чисто женское любопытство. — Наталья вытирает руки. 

— Да, ладно! Я же знаю, что дальше вас информация не пойдёт.

— Нет, конечно.

От Натальи пахнет дорогим парфюмом. В ушах бриллианты. Под белоснежным халатом бадлон из тонкого кашемира с эмблемой дорогого бренда. Много лет она работает в частной клинике и дело своё ладно знает. Веду Наталью в комнату.

— Ковид мои девчонки, похоже, хватанули. Вчера студент прибегал из поликлиники. Но, можно сказать, и не было его.

— Здравствуйте! — Наталья проходит к столу, ставит медицинскую сумку на стул. — О, и Микки здесь. 

Шимпанзе, спрыгивает с лестницы и бежит в ванную. Обезьяны у меня приучены к горшку, что очень облегчает жизнь.

— Меня зовут Наталья Ильинична.  

На её лице неподдельное изумление. Маруся правда похожа на меня, хоть у неё и Ритины глаза.

— А меня Маруся! — Дочка подбегает ко мне и цепляется за руку. — А вы уколы не будете делать?

— Нет! — Наталья вставляет в уши дуги фонендоскопа. — Но я послушаю тебя и твою мамочку.

Я ловлю на себе благодарный взгляд Марго. Никита её — самовлюблённый урод! Ни разу не спросил, как она себя чувствует. А на Маруську вообще как на пустое место смотрел. Создатель вовремя привёл меня к ним.

— Я собаку выведу по-быстрому.

— Подожди, дай тогда тебя сначала гляну, — Наталья достаёт одноразовый шпатель, — открывай рот.

Светит фонариком. Ощупывает мои лимфоузлы. Слушает и обстукивает грудную клетку. Берет мазок.

— Иди, гуляй! — кивает она мне. — Только надень маску. 

— Есть, надеть маску!

Марго пытается встать с матраса, и я спешу ей на помощь. Ненакрашенная, бледная, с осунувшимся лицом она самая желанная для меня женщина.

В лифте прислоняюсь к стене и закрываю глаза. Пока я жил в своё удовольствие, Марго выживала. Я всё исправлю. Сделаю её счастливой.

Обежав с Кайлой квартал, мы возвращаемся. 

Наталья, надев очки в золотой оправе, выписывает рецепты, Марго кутается в плед на матрасе, а Маруся с Микки лопают йогурт.

— Твоей жене и дочери нужно серьёзно пролечиться, — Наталья протягивает мне бумаги. — Мазки к вечеру будут готовы. Послезавтра подъеду девочек послушать.

— Ко мне домой приезжайте, — принимаю я для себя окончательное решение, — мы сегодня съезжаем отсюда.

Поворачиваюсь к Марго спиной, ощущая ее испепеляющий взгляд.

— Договорились. — Наталья поднимается и собирает сумку. — Проводи меня.

В ванной я ловлю взгляд Натальи в зеркале. Сегодня играю с женщинами в гляделки.

— Ты нашёл хорошую женщину. — Она намыливает руки и задумчиво добавляет: — И сам изменился. Не узнаю тебя сегодня. 

— Надеюсь, в лучшую сторону, — подмигиваю ей.

— Я тоже надеюсь, — вздыхает она, но тут же берёт себя в руки.

Мне всегда казалось, что я нравлюсь Наталье. Сегодня в этом убедился. У дверей достаю бумажник и щедро оплачиваю услуги врача. 

— Удачи тебе, Фрол!

Закрываю за ней дверь и возвращаюсь в комнату.

Марго сидит на матрасе мрачнее тучи. Серые глазюки мечут молнии.

— Декабрь, а куда мы едем? — Марусино личико с розовыми йогуртовыми усами сияет.

— В Великий Устюг. Не иначе! — Марго кидает в меня Марусиным мячом.

Я принимаю удар на грудь и чеканю мяч.

— Ой, как круто! — У Маруськи округляются глаза. — Научишь меня так?!

— Научу!  

Набивать мяч готов сейчас до бесконечности, но разговора с Марго всё равно не избежать. У меня против неё есть только одно грозное оружие. Подхожу к Марусе и вытираю ей салфеткой усы.

— Мы едем ко мне домой, — подхватываю её на руки, — у тебя там будет своя комната и много игрушек. Если, конечно, мы с тобой маму уговорим.

Маруся обхватывает меня за шею и серьёзно смотрит в глаза:

— Я уговорю. Она сначала и обезьяну не хотела.

Проглатываю смешок.

— Мама, — Маруся поворачивает голову к Марго, — вставай. Хорошие мужчины на дороге не валяются!

— Что? — подскакивает Рита. — Ты откуда это выкопала?

— Так Люська говорит! — Маруся обнимает меня за шею. 

— А Люська просто так болтать не станет, — поддакиваю я. 

— Но как вы спелись! — хватается Марго за голову. — С чего вдруг я должна куда-то уезжать?

Мы с Маруськой переглядываемся.

— Собираемся? — спрашиваю я её.

— Собираемся!

Глава 7

Рита

Наверное, мне очень плохо, раз я позволила Фролу решать за себя. Я понятия не имею, чем он дышит, чем занимается. И совсем не понимаю, зачем мы едем к нему. В качестве кого? Маруся ему дочь, хоть и не знает об этом. А меня Фрол замуж не звал. Да и с чего вдруг? Он или легкомысленный человек, или сумасшедший. Меня не устраивает ни то, ни другое, но мне так плохо, что я покорно плетусь за Горюшком. Мы выходим во двор, и я растерянно оглядываюсь на свой подъезд. Дверь захлопывается, будто закрывая очередную страницу моей жизни. У Фрола на одной руке восседает Микки в розовом комбинезоне и белой шапке с помпонами, за другую держится Маруся в серебристом пуховике и сапогах-дутиках такого же цвета. Мне доверили вести Кайлу. Сумки с нашими вещами Фрол заранее отнёс в машину.

Останавливаюсь рядом с «ашкой», за сутки превратившейся в сугроб :

— Фрол, я хочу поехать на своей, — останавливаюсь я.

— С ума сошла?! — оборачивается он. — С температурой — за руль? 

— Я не могу её бросить! — топаю ногой.

— Марго! — Фрол смотрит на меня с укоризной. — Я завтра пришлю за ней человека. А сейчас ты идёшь тихонечко за мной и не буянишь. 

— Надо взять для Маруси кресло! — вставляю я разумный довод.

— У меня есть в машине.

— Откуда? — меня бросает в дрожь. — Подрабатываешь папой выходного дня?

— Микки ездит в кресле, — улыбается Фрол. — Ещё вопросы есть?

— И как тогда поедет Микки?

— С Кайлой в багажнике! — отрезает Фрол и идёт дальше. 

Это я такая зловредная баба довела невинного агнца, или мне сейчас показали зубы? 

Мы останавливаемся возле очищенного от снега громадного джипа. Мотор едва слышно урчит. Всегда мечтала, чтобы моя коняшка встречала меня зимой домашним теплом.  

— Марусь, подожди, — отпускает Фрол руку дочери, — стой рядышком. Тут машины ездят.

Нажатием кнопки на пульте он открывает багажник размером с салон моей «ашки» и усаживает Микки поверх сумок. 

— Кайлу отстегни, — поворачивается ко мне Фрол. 

Молча расстёгиваю карабин на ошейнике собаки, и Фрол командует:

— Место!

Кайла беспрекословно запрыгивает в машину. Фрол нажимает на кнопку, и дверца медленно опускается. Грустный взгляд Микки трогает меня до слёз. Звери у Фрола выдрессированы идеально. Но я не зверь! Разворачиваюсь и иду к своей машине. 

— Мамочка, ты куда? — Маруся бежит за мной.

Голоса Фрола я не слышу. Подхожу к машине, смахиваю рукавом пуховика снег с задней дверцы и, разблокировав замок, открываю её. Достаю «шлепок» и выпрямляюсь. Фрол, склонив голову набок, с интересом наблюдает за мной. Маруся сидит у него на руках и чуть не плачет. 

— У Маруси есть своё кресло. И не стоит из-за этого запирать Микки в багажнике.

— Марго, не устраивай драмы там, где её нет. — Фрол заглядывает дочке в лицо: — Не плачь, Маруськин. Мама просто не в духе немного.

Немного! Да я готова рвать и метать. Мы возвращаемся к машине, и Фрол протягивает ко мне руку:

— Давай сюда эту… Сидушку.

Он открывает дверь, кладёт шлепок на сиденье и усаживает на него Марусю. 

— Ой, какое красивое! — восхищается она креслом Микки.

— Я тебе ещё лучше куплю. — Фрол пристёгивает Марусю ремнём безопасности и целует её в щёку. — Не будем спорить с мамой.

Фрол закрывает дверь, достаёт Микки из багажника. Шимпанзе обхватывает хозяина за шею и прижимается к нему всем телом. Фрол устраивает Микки в кресле рядом с Марусей, закрывает дверь и подходит ко мне вплотную.

— Что с тобой, Маргош? — он сжимает мои плечи. — Ещё утром всё было нормально.

— Однажды ты уже поиграл со мной и бросил, — я говорю медленно, чтобы не расплакаться. — Тогда тебя хватило на пять дней. На сколько хватит сейчас?

— Мне никто и никогда так не выковыривал мозг, — закатывает Фрол глаза. — Каких доказательств ты от меня требуешь?

— Роль волшебника играть легко, — хожу я ферзём, — но недолго. Мне интересно будет посмотреть, как ты признаешься Марусе, что ты её отец. Как в глаза ей посмотришь? 

— И это всё? — белоснежная улыбка Фрола обезоруживает.

— Да… Пока…  

Неужели у него хватит смелости признаться ребёнку, что бросил его мать шесть лет назад?

Фрол открывает дверь и заглядывает к дочери:

— Маруся, я твой папа!

Громогласное «ура» несётся из салона. Маруся потрясает маленькими кулачками над головой и тут же обхватывает отца за шею. Всё! Напрасно пожертвовала ферзём. А надо голову включать в серьёзной игре!

Раскрасневшийся, всклоченный Фрол выпрямляется и закрывает дверь.

— Поехали, Маргош! — как ни в чём не бывало заявляет он. — Нельзя тебе долго на морозе стоять.

Он помогает мне сесть и пристёгивает ремнём. 

— Что ты со мной, как с маленькой? — по инерции сопротивляюсь я.

— А ты и есть маленькая!

— И чем тебе у меня не понравилось? — уже сама на себя начинаю злиться, но меня несёт.

— Марусе нужен братик, — шепчет мне Фрол на ухо. — Я могу дальше не продолжать?

— Сдаюсь! — поднимаю я руки.

В салоне играет тихая музыка, мне чудится запах кожи и дорогого парфюма. очень странно не слышать никаких запахов. Мы выезжаем из города и несёмся по шоссе в сторону Пушкина. Я больше не задаю вопросов. Фрол согревает мои пальцы в своей ладони и, откинувшись на сиденье, рулит одной рукой. Маруся дремлет вместе с Микки. Хочется выбросить все проблемы из головы. Смотрю на красивый профиль Фрола. Он чувствует взгляд и подносит мою руку к своим губам.

Рита

— Просыпайся, Марго!

Спросонья тру кулаками глаза. Величественный терем за высоким забором переливается по резным краям крыши новогодними бело-голубыми огнями. 

— Это что за санаторий «Морозко»? 

Образ футболиста никак не вяжется у меня с царскими хоромами. 

Фрол закатывает глаза:

— Вот ты, блин, баба-яга! И тут не угодил. Живу я тут, Ритусь!

— Нет, — мне неловко за мой острый язык, — дом красивый. Но он больше подходит для какого-нибудь нефтяного магната.

— Уберём нефтяной, и всё встанет на свои места, — подмигивает мне Фрол. 

Металлические створки ворот ползут в стороны, и машина въезжает во двор, ярко освещенный высокими фонарями. Здоровый детина в овчинном тулупе опирается на лопату и приветственно машет Фролу. Слева остаётся заснеженный фонтан с фигурой викинга по центру. В правом крыле дома медленно ползут вверх рольворота, и мы въезжаем в гараж. 

— Приехали, ваше величество, — подмигивает мне Фрол и поворачивается к Марусе: — Доча, просыпайся. 

Доча. Удивительно, как он нежно произносит это слово! Будто всю жизнь так её звал. Я тоже оборачиваюсь. Маруся сонно хлопает глазами.

— Зая маленькая, приехали! — тянет Фрол слова и выбирается из джипа.

Я надеваю маску, выхожу и щурюсь от яркого света. Стены гаража выложены грубо отёсанным серым гранитом. Здесь бы лучше смотрелись факелы, а не диодные фонари. 

В стене открывается дверь и по ступенькам сбегает парень лет тридцати. 

— Здорово, босс, — двумя руками, как гребёнками парень приглаживает светлые вихры и протягивает Фролу ладонь. — Всё готово, как просили!

Фрол отвечает рукопожатием:

— Молодцы! Оперативно. 

Интересно, что оперативно? Отгрохали терем Деда Мороза или просто украсили его огоньками? Фрол достаёт Марусю из машины. Она зевает и утыкается носом ему в шею. Микки ухает и пытается выбраться из ремней. 

— Здравствуй, моя девочка! — парень освобождает Микки из кресла. — Шапка-то на глаза съехала. Вот ты чудище лесное. 

Фрол с пульта открывает багажник и командует:

— Кайла гулять! Йо-хоу!

Собаку долго уговаривать не надо. Она пулей вылетает из машины и через долю секунды довольная валяется на спине посреди двора. Да уж, начинаю понимать, почему Фрол так заспешил домой. У него гараж размером с мою квартиру. Подхожу к Фролу, беру под руку и кладу голову ему на плечо. Я устала искать подвохи. Наверное, Боженька и правда подарил нам с Марусей чудо на Новый год.

— Руслан, знакомься, Рита Сергеевна. Моя королева! — представляет меня Фрол и слегка встряхивает дочку на руке. — А это моя Маруся.

Неожиданно! Вспоминаю булгаковскую Маргариту, пожаловавшую на бал сатаны. Фрол всех своих женщин так представляет или я правда для него особенная? Ковид слабит разум! Уже не Баба-Яга и хорошо. Честно говоря, думала, едем в холостяцкую нору, где мы будем только втроём. 

— Очень приятно, — Руслан с почтением склоняет голову в мою сторону и вновь обращается к Фролу: — Анна Ванна постелила в вашей спальне. Лекарства купили. Стоят на тумбочке.

Светлые волосы и голубые волосы никогда не вязались у меня с именем Руслан, но оно ему идёт.

— Вот и славно, — Фрол встряхивает плечом. — Марго, силы есть поужинать?

Мотаю головой.

— Пить хочу.

— Морс ждёт вас в комнате, — Руслан расстёгивает комбинезон на Микки.

Мы, преодолев несколько ступеней, входим в дом. Пол в просторном холле украшен мозаичным узором из темной и светлой паркетной доски. Натёрт до блеска. На стенах из красного дерева развешаны буйволиные шкуры.

Нас встречает русоволосая женщина в белом фартуке поверх строгого синего платья в пол. По возрасту она если и не годится нам с Фролом в матери, то Марусе в молодые бабушки вполне.

— Фрол Матвеевич! Заждались вас, — у женщины будто прибалтийский акцент. 

Она протягивает руки к Марусе: 

— А это что за принцесса к нам пожаловала?

— Маруся, это Анна Ивановна, — Фрол трётся носом о щёку дочери. — Она пока заменит тебе няню.

— Няню? У меня никогда не было няни! У меня мама есть, — голос дочери звучит растерянно. 

— Мамочка болеет, и мы пока поселим её в другую комнату. Ей сейчас нужен покой. Понимаешь? — Фрол спускает Марусю с рук и расстёгивает молнию на её куртке. — Давай одёжку и снимай сапоги.

Дочка смотрит на меня, а у меня сил на полньютона. 

— Слушайся папу, — соглашаюсь я. 

Фрол выпрямляется и, обняв меня за плечи, целует в щёку. Маруся обхватывает наши ноги и смотрит вверх влюблёнными глазами.

— Люблю вас! — Её непосредственность обезоруживает.

— Слушайся няню! У нас с тобой завтра грандиозный шопинг! — Фрол стягивает с Маруси шапку и треплет дочь по волосам. — А я пойду уложу маму. Договорились?

— Да, — дочка смущённо улыбается. — А ты придёшь ко мне ещё сегодня?

— Конечно, родная, — Фрол опускается на одно колено и обнимает её. 

— Я правда сейчас лягу, Маруськин. 

Снимаю пуховик. Фрол вешает нашу одежду в шкаф.

«Никто не заменит дочери отца», — рождается в моей голове постулат. Анна Ивановна уводит Марусю, Руслан давно уже смылся с Микки на руках. Мы остаёмся с Фролом вдвоём.

— Скажи, что всё это сон! — шепчу я. 

— Это не сон!

Фрол подхватывает меня на руки и несёт на второй этаж.

— Ты так соблазнительно пахнешь, — трётся он об меня носом.

— Прекрати! — хнычу я. — Толком не мылась уже два дня, а меня то в жар, то в холод. Пахну, наверное, хуже дохлого кота.

Фрол заливисто хохочет. 

— Не нюхал дохлых котов. Но если они так пахнут, то это самый мощный афродизиак на свете.

Глава 8

Рита

— Никита, ты просто ревнуешь! — Я сижу на подоконнике в спальне, и сердце пропускает удары. — Фрол никогда не будет заниматься ничем противозаконным. Он честно заработал состояние, играя в футбол. 

За окном Маруся и Фрол лепят третьего снеговика. На первом — мужская ушанка, у второго на голове женский платок. Новый снеговик, судя по размеру, детёныш снежной четы. 

— Сергевна! Ты меня не слышишь или не хочешь слышать? — Никита говорит вкрадчиво, взывая к моему утерянному благоразумию. — Ты же умная женщина. Не веришь мне — понаблюдай сама за своим красавчиком.

— Подумаю, — мне хочется закончить этот неприятный разговор. — Десять дней, пока я валяюсь в постели, Фрол заботится о Марусе. А ты мне звонишь, только чтобы потрясти перед моим носом его грязным бельём. 

— Так постирай! Бельишко-то. Разбери по полочкам.

— Сил нет, Ник. Ни на что пока нет сил. Мне еду в постель приносят.

— На золотом блюде, я надеюсь.

— Да. Не далее, как сегодня утром, двухметровый мавр подавал мне круасаны и кофе на белом золоте. С инкрустацией!

— Когда у тебя повторный мазок?

— Уже взяли, — рассеянно выглядываю во двор.

Руслан въезжает во двор. Выходит из белоснежного джипа и достаёт из багажника огромную картонную коробку. Маруся хлопает в ладоши и приплясывает возле Руслана. Что ещё придумали папаня с дочкой? Фрол тащит коробку к маленьким ёлкам, растущим за спинами снеговиков. Маруся достаёт из нее разноцветную гирлянду. Вот неугомонные!

— То есть на работу в понедельник? — возвращает меня к разговору Никита.

— На работу? — пытаюсь переключиться и представляю, как Никита сидит в рабочем кресле, вытянув ноги на подоконник. Чертит на пришпиленном к планшету листе карандашом очередной эскиз. Люська заказывает упаковку «кохинора» раз в месяц, зная Никитину страсть к рисованию.

—  Да, моя дорогая, на работу!  

Следом за призывом раздаётся хруст. Раз в месяц Люська покупает карандаши, потому что Никита их ломает, когда выходит из себя. 

— Ну, я не знаю! — это моя маленькая месть за испорченное настроение. 

— Рита, блин! Что ты не знаешь?! — вскипает Никита. — Что мы работаем без продыху, пока ты на перине возлежишь?

— Я не возлежу, а болею. — Машу рукой Фролу и ловлю его воздушный поцелуй. 

— Чтобы в понедельник была на работе как штык!

Я посылаю Фролу ответный поцелуй с обеих ладоней. 

— Ничего не обещаю.

— В таком случае — удачи! Не удивлюсь, если этот ублюдок до кучи окажется достойным потомком Синей Бороды, — язвит напоследок Никита и сбрасывает звонок.

Показываю кулак Никитиной аватарке в телефоне. Такой солнечный день испортил!

Фрол

— Этот поганец взялся под тебя копать. — Руслан захлопнул багажник. — Каким-то образом Смехов уже пронюхал про договорные матчи.

— Папа, а какую на маленькую ёлку верхушку лучше? — Кричит Маруся, приплясывая возле трёх маленьких ёлочек. В её руках красная звезда и золотая сова. 

— Сову, милая! — отвечаю дочке и поворачиваюсь к Руслану, смахнув с лица блаженную улыбку. — Не мне тебя учить, как поступать в таких случаях. Кто у нас в стае отвечает за вправление мозгов неразумным да любопытным?

— Да руки-ноги переломать не проблема. Но он ведь общается с Ритой. На тебя стрелки переведёт. Понравится твоей королеве, что ты её бывшего отделал? 

— Я никого отделывать не собираюсь, — пожимаю плечами и посылаю Марго воздушный поцелуй, — из дома последнее время выхожу только с дочерью. Так что падающие с крыш сосульки на меня хрен повесишь.

Моя девочка с кем-то болтает по телефону. Она наконец-то поправилась и на сегодняшний вечер у меня большие планы. По всем фронтам у меня расставлены надёжные люди для контроля, так что мой бизнес качает и без моего присутствия. Руслан, несмотря на внешность мальчика с обложки, парень жёсткий, продуманный и надёжный. Доверяю ему как себе. И плачу, сколько сам хотел бы получать на его месте. Ну, почти...

— Всё сделаю, Фрол, — он смотрит на Марго. — Ты правда жениться собрался?

— Мне последнее время кажется, что я уже лет десять женат.

— И нравится тебе такая жизнь? — передёргивает плечами Руслан.

— Нравится, — пытаюсь сообразить, куда он клонит.

— Тогда подумай, как забрать свою красавицу с работы, — Руслан подмигивает мне. — Я порылся в телефоне Риты вчера, пока она мылась в душе. С Никитосом девушка в плотной переписке.

К моим щекам приливает кровь, и Руслан, прижав руку в перчатке из телячьей кожи к груди, предупреждает мой вопрос:

— Ваш с ней чат я не открывал.

— Не бери больше её телефон.

— Как скажешь, — Руслан обиженно отворачивается и открывает дверцу, чтобы сесть за руль. — Но как иначе я бы узнал про грязные происки этого урода? И будь осторожен со своей дамочкой, старина! Как я понял, она скорее вернется в свою халупу на Бухарестской, чем останется с человеком, преступающим закон на каждом шагу.

Руслан заводит мотор и рулит к гаражу. Я возвращаюсь к Марусе и сажусь рядом с ней на корточки. На душе паршиво. Хотя ничего и не сделал. Не весь мой бизнес узаконен. Факт. Но хуже всего, что одно из его подразделений Марго очень не понравится. Мне самому в последнее время всё меньше хочется им заниматься. Но сеть выстроена по всей России, и оттормозить её уже невозможно. 

— Пап, красота? — Дочь указывает на наряженную ёлку.

Марусины серые глаза сияют от счастья. 

— Не то слово, солнышко! 

Таю, когда слышу «пап». 

— А мы с горки пойдём сегодня вечером кататься? — Она обнимает меня за шею и тянется носом к моему носу. Потереться ими — это уже ритуал.

— Завтра утром! — я поправляю на Марусиной голове шапку и преподношу малышке сюрприз. — Сегодня вечером вы с Анной Ивановной пойдёте в цирк!

— В цирк?!  

Обожаю удивлённый взгляд Марусиных глаз. Она топает ногой:

— Но я хочу с тобой в цирк!

— Но ведь кто-то должен остаться с мамочкой? 

Подхватываю дочку на руки и иду к дому.

— Так и скажи, что у вас свидание, — поджимает губки Маруся.

— С чего ты взяла?  

Её чисто женские умозаключения не перестают меня удивлять.

— А мама меня всегда с Люськой куда-нибудь отправляла, когда ехала с Никитой встречаться.

Твои легионы! Я сам готов уже придушить этого Никиту. 

— И часто они встречались?

Маруся высокомерно взирает на меня:

— А ты что, вернуешь?

Смеюсь.

— Ревную, Маруськин! И я правда пригласил твою маму на свидание.

— Только не ешь зелёный лук! Она Люське жаловалась, что не стала с Никитой из-за этого целоваться.

Давлюсь от смеха и прижимаю дочку к груди.

— Ты моя прелесть! Спасибо! К маме ещё не вернулось обоняние, но я приму к сведению!

Рита

Я лежу на полке в бане и нервничаю, как девочка перед выпускным балом. Мысли мелькают кадрами старой киноплёнки. Сегодня у нас с Фролом первое свидание. Нежно врачуя мои тело и душу, он подарил мне чувство покоя. 

Но с утра всё пошло наперекосяк. Сначала мы поцапались с Никитой, а потом в положенное время на карту не пришла зарплата. Ладно, подождём! Люська уже побежала по магазинам закупаться к Новому году, значит репрессии коснулись только меня. Никита, разругавшись со мной, укатил на конференцию в Новгород и на звонки не отвечает.  Завтра срок платить по кредиту за машину. Ничего, я отправлю в оплату деньги с карты, заведённой «на чёрный день». С нее же уйдут пятнадцатого числа деньги на ипотеку, если этот индюк уволит меня «без выходного пособия». А там суды и голодный январь… 

Нормальные такие мысли перед свиданием! Капли пота выступают на коже, как огромные слезины. Отпиваю из бутылки морс и тянусь к тазу с холодной водой. Там веничек отмокает. Умываю лицо и вдыхаю всей грудью аромат набухших берёзовых листьев. Стегаю себя по бёдрам, плечам, спине. Фрол предлагал лично отшлёпать меня по всем правилам русской бани, но я отказалась. После двухнедельного обморока мне нужно привести себя в порядок. Я Горюшке честно в этом призналась, а он загадочно так разулыбался. Поди пойми, что у него там в глове!

Баня размером с царскую конюшню. Иван Тимофеевич — «старший по веничкам», Фрол его так представил, соловьём заливается, расписывая преимущества одной парной перед другой. Парилки на любой вкус: русская, хамам, скандинавская сауна, инфракрасная.  Огромный бассейн с бирюзовой водой на первом этаже манит упасть в него, не снимая штанов. На втором — одних комнат для отдыха четыре штуки. так и разбирает — я дверями-то хлоп-хлоп. В Центре комнаты огромная кровать из сосны, укрыта овечьими шкурами. На стенах — мечи и щиты. Одиннадцатый век, да и только! Только телевизор на тумбе машину времени подтормаживает. В холле два бильярдных стола, один покерный и один для застолья. В отдельной комнате — плазма на полстены, и в три ряда кожаные диваны и кресла.  Ясно теперь: Фрол обожает шумные компании. Кровать с овечьими шкурами то и дело всплывает в памяти и терзает душу.

Уфф! Жарко! Больше не могу. Выхожу в предбанник и замираю от удивления. На столе нечто квадратное, размером с тумбочку, упакованное в зелёную бумагу и увенчанное красным бантом. Под лентой прикреплена открытка: «Самой желанной девушке на свете». Красная, потная, желанная девушка с нетерпением распаковывает подарок. Внутри коробка. Снимаю крышку и слёзы умиления выступают на глазах. Здесь есть всё, что мне нужно здесь и сейчас. Гель, шампунь, бальзам, крема, масла для тела и прочих мест. Возле косметических вкусняшек этой марки, раньше я могла только повздыхать в магазине. Расчёски, мочалки, пилочки лежат в отдельной косметичке. Слегка смущает Наличие эпилятора, но взглянув на свои ноги, я возношу хвалу небесам за то, что он есть в этом чудо-сундучке. Обезболивающий крем в тюбике уже не удивляет. Фрол из тех мужчин, что вместо соломы подстилают ортопедический матрас. В чёрном пакете, перевязанном ажурными лентами, нахожу комплект белья, стоимостью с мою ипотеку. Видела такое в интернете и убедила свою жабу, что мои хлопковые спортивные трусы значительно практичнее этой кружевной чепухи. Закрываю глаза и вижу себя в розово-чёрном кружеве, возлежащей на овечьих шкурах! М-да… Поплыла ты, матушка! 

Я бегу под душ по белоснежному кафелю. Почесав в затылке, разбираюсь с диковинными кранами. Струи воды ласкают тело. Нещадно тру его мочалкой. Музыка включилась вместе с водой, и я пританцовываю в предвкушении волшебного вечера. 

Фрол 

— Тимофеич, я в хамаме посижу, — скидываю банщику на руки куртку. — Проследи, чтобы мы не пересеклись с Ритой Сергеевной. 

— Вряд ли она куда пойдёт, — вздыхает Иван, оглаживая седую бородку. — Слабенькая такая после болезни. Как вы ее одну пустили париться? Не ровен час, упадёт в обморок.

— Рита Сергеевна с телефоном пошла, — хлопаю я его по плечу. — И она не из тех девушек, что падают в обморок.

— Темните?

— Темню! Алёна сидит у камеры.

— Ну тогда ладно, — взгляд светло-голубых глаз Ивана теплеет. — А я ищу эту егозу. Спину потянул, хотел, чтобы она мне её промяла как следует.

— Пусть Риту Сергеевну взбодрит для начала. У нас с ней сегодня большие планы. А ты мне Любу пришли. Должна подъехать минут через десять.

Поднимаюсь на второй этаж. Я знаю, что Марго сидит неподалёку в русской парилке, и от этого знания меня сейчас разорвёт, как бочку пороха. Контуры её гибкого тела разжигают моё воображение. Её голос, тёплое дыхание, взгляд серых глаз… Две недели хожу вокруг Марго, как голодный кот вокруг крынки со сметаной. Не припомню, чтобы я хоть раз в жизни сидел на такой длинной диете. Звенит уже в ушах и не только.

Складываю одежду в шкафчик и, взяв со стеллажа простыню, захожу в хамам. Из-за пара не видно противоположной стены. Поливаю лавку, выложенную сине-голубой мозаикой, водой и вытягиваюсь в полный рост. Я и не знал, что дома можно так чудесно проводить время. Недаром говорят, что не важно, где ты, а важно — с кем. Маруся — солнышко! Как я жил без тебя все эти годы? Как мог пропустить твои первые слова и первые шаги? Почему я тогда не написал Марго? Уставал так, что первое время не до баб было. А она сама не навязывалась. И вот встретились. Лучше поздно, чем никогда. Как подумаю, что в тот день наш ветеринар не напился бы в зюзю… Сегодня с Ритой мы отожжём, как шесть лет назад. Она стала такой лапой. Кровь приливает всюду, и я шумно выдыхаю. Пора в холодный душ.

— Фрол Матвеевич, можно к вам? — входит Люба в белой маечке и лосинах, натянутых поверх пышного тела.

Я быстро накрываю бёдра простынёй, будто меня застали за чем-то неприличным.

— Здорово, Любаша.

— Вызывали? 

Мне хочется повернуться на живот от неловкости.

— Да, на расслабляющий массаж хотел напроситься. 

— Тогда пошла готовить стол.

Через пять минут я превращаюсь в пластилин в умелых руках Любаши. 

— Я слышала, у вас дочка нашлась? 

Её пальцы проходятся вдоль позвоночника и разминают точки на пояснице. 

— Да, Любаша, — чуть не подвываю я от удовольствия. — И не только дочка. А кто уже напел?

— Шила в мешке не утаишь. 

— Телевизионщики пока молчок. Так что очень надеюсь ещё какое-то время насладиться семейной идиллией не под прицелом камер.

Руки Любы опускаются ниже поясницы. 

— Вы напряжены сегодня очень, — она встряхивает кисти рук.

— Очень напряжён, — улыбаюсь я, снова думая о Марго. — Переходи лучше сразу к ногам.

Глава 9

Рита

— Хоть в белье иди по снегу! — Разглядываю себя в зеркале и поглаживаю по бёдрам. — Казалось бы кусочки кружева и шёлковые лоскутки, но как подчёркивают грудь!

После бани и Алёниного массажа кожа подтянулась и словно светится изнутри.

— У вас отличные грудь и бёдра, Рита Сергеевна, — Алёна подтягивает мне лямки на лифчике. — Говорю вам как скульптор тела, хоть и начинающий. Розовый шёлк — беспроигрышный вариант для любой девушки.

Крепкая девица с гривой рыжих волос и татушкой льва на плече только что вернула меня к жизни своими волшебными ручками. Ручищами. Комплекция у Алёны, как у метательницы ядра. Честное слово! Я в постели никогда так не стонала от удовольствия, как от её массажа. Нет, стонала. К щекам приливает кровь. Но это было очень давно. Воспоминания о Фроле запускают цунами мурашек по телу. В телефоне раздаётся звоночек. Смотрю на уведомление. Январь не будет голодным! В банке задержали перевод, а я несчастного Никитоса уже предала анафеме. 

Смотрю на свои старые джинсы и понимаю, что на такое бельё просится коктейльное платье, чулки и каблуки. Со вздохом утопаю в кожаном кресле и натягиваю брючину.

—  Рита Сергеевна, не спешите! —  Алёна подходит к одному из шести узких ящиков и открывает дверцу. —  Прошу!

Алёна поворачивается, держа в одной руке лаковые туфли, а в другой синее длинное платье с многоярусной юбкой от колен.  

— Господи! Фрол! — прижимаю ладони к пылающим щекам.

Алёна пристраивает вешалку с платьем на дверцу и достаёт упаковку чулок.

Откидываюсь в кресле. Ущипните меня кто-нибудь, чтобы я наконец проснулась.

— Алёна, ты давно работаешь у Фрола?

— Года два. Как из спорта свалила. Дед пристроил. Иван Тимофеевич.

Любопытство разбирает, но я считаю ниже своего достоинства расспрашивать Алёну про других любовниц Фрола. Я его королева. Или он хочет, чтобы я ею стала? Его люди обращаются со мной, как индусы со священной коровой. Что ж, будем держать планку!

— Помочь вам с чулками? — Алёна разрывает упаковку. 

— Помоги, если не трудно.

Алёна опускается передо мной на колено, собирает чулок в гармошку и ловко раскатывает его по моей ноге. Интересно, она наловчилась на других ножках, приходящих к Фролу. Рита, блин! Выключи мисс Марпл. Второй чулок обволакивает мою ногу. 

— Туфли сногсшибательные! — Алёна восторженно вертит королевскую обувку в руках. — Я на таких и ходить-то не умею.

Я умею. Иногда достаю с антресолей кэблы на высоченном каблуке и танцую в них перед зеркалом, распевая под караоке. Потом в них влезает Маруся, и мы поём вместе.

Алёна помогает мне с туфлями и, поднимаясь, протягивает руку:

— Фрол Матвеевич так изменился за последние дни.

— А что, раньше он был другим? — встаю и краснею от удовольствия, видя себя в зеркале.

— Читали сказку про Снежную королеву? — Алёна подносит платье. 

— Конечно, — хмыкаю я, натягивая нежный бархат на бёдра. — Так часто, что мне кажется, это я её написала. Маруся обожает Андерсена.

— Так вот, Фрол Матвеевич — Снежный король, — Алёна раскатывает платье по моему телу, подобно чулку.

— Приводит девок и в «Эрудит»  играет с ними, пока слово «вечность» без ошибок не напишут?

— А вы и правда с юморком! Ребята из дома от вас в восторге! 

Молния ползёт вверх, стягивая невидимый корсет. Грудь подпрыгивает и замирает в крепких чашах лифа.

— Надеюсь из Большого дома? — Я поворачиваюсь спиной к зеркалу и придирчиво оглядываю себя.

Звонок телефона обрывает наш разговор. На дисплее загорается аватарка Никиты.

— Если бы деньги не пришли, ты бы уже никогда…

— Здравствуйте! Вы Рита? — от чужого голоса веет холодом и хлороформом.

— Да, я... 

Ладони холодеют от ужаса.

— Никита Смехов полчаса назад попал в аварию на въезде в Новгород. Пока он находился в сознании, то сказал, что у него никого нет кроме вас. 

— Он… Жив? — В горле пересохло. 

— Да, но… Вы сможете приехать в ближайшие сутки? — женский голос дрожит.

— Да! Диктуйте адрес! — Включаю на телефоне заметки и записываю координаты. — Ждите, я скоро буду. Лекарства, деньги… Я всё привезу. Не жалейте сил!

— Поняла. Ждём вас!

Я нажимаю отбой и набираю номер Фрола. Вне зоны.

— Где он, Алёна?

Она недоумённо смотрит на меня.

— Где? Фрол? —  говорю, расставляя ударения.

— В хамаме… — растерянно произносит Алёна. — Но вам туда нельзя!

— Мне всё можно! 

Подобрав пышную юбку, выбегаю в холл. Растерянно оглядываюсь и нахожу вывеску турецкой бани. Без стука распахиваю дверь и застываю на пороге предбанника. В кресле сидит Фрол. Его обнажённое тело чуть прикрыто простынёй, на губах улыбка. На подлокотнике кресла расселась пышногрудая блондинка в белых лосинах, поедающая с аппетитом яблоко. На экране телевизора — зелёное поле и мужики с мячом. Никогда не понимала этой игры, но сейчас мне не до футбола и даже не до блондинки.

— Марго, — подскакивает Фрол, смущённо заматываясь в простыню. — Господи, какая же ты красавица!

— Мне нужна твоя помощь! — заламываю я руки и утопаю в крепких объятьях. 

— Всё, что угодно, родная! — Фрол касается губами моего лба и оборачивается к девушке. — Люба, оставь нас.

Её будто волной смывает.

— Мне нужно немедленно в Новгород! — выдыхаю я.

— Но у нас свидание, — Фрол заключает в ладони мои  щёки и покрывает поцелуями лицо. — Я так ждал его. Готовился…

— Никита попал в больницу в тяжёлом состоянии!

Фрол смотрит мне в глаза.

— Никита? В больницу? Но почему в Новгороде?.. — он прикусывает язык.

— В аварию попал, — с подозрением смотрю на Фрола, вспоминая утренний разговор с Никитой. 

Но Фрол уже улыбается как ни в чём не бывало:

— А при чём здесь ты, моя прелесть? — он подхватывает меня на руки. — Хочешь я пошлю к нему кого-нибудь из моих ребят?

— Я должна вместо него выступить на международной конференции, — пытаюсь я спрыгнуть с его рук, но тщетно. — Доклад завтра в девять утра. Мы год готовили результаты по остеобластам….

— Цыц мне! — Фрол закидывает меня на плечо и выносит в холл. — Считай, что ты теперь мужняя жена. Никаких остеобластов и Никиты. 

Он толкает ногой дверь в комнату с вожделенными овечьими шкурами, но мне не до них. Фрол укладывает меня на кровать и склоняется надо мной.

— Я так ждал этого вечера!  

Его мятное дыхание дурманит мозг.

— Ко мне вернулись запахи! — Я дышу и не могу надышаться.

— Хорошо, что я лука зелёного не наелся, — улыбается Фрол.

— Ненавижу… Постой! А ты откуда знаешь? — кровь приливает к щекам.

— Маргоша, только не ругай Маруську, — закусывает Фрол губу и делает печальные глаза. — Вырвалось.

— Значит, едем в Новгород!

Глава 10

Фрол

Я просил Руслана на первый раз показать малограмотному игроку карточку, а мой боец, похоже, решил сразу отправить этого демона на скамейку запасных. Звоню в десятый раз. Руслан вне зоны действия. Я отпустил его в честь своей помолвки и теперь ломаю голову откуда выросли ноги в истории с Маргошиным подельником.

Да! Я сегодня собирался преподнести кольцо своей королеве и, прямо-таки встав на одно колено, просить её руки. Потом я поцеловал бы край её подола, кончики пальцев, плечи… Вместо этого я должен нестись в ночи неизвестно куда и помогать Марго спасать какие-то остеобласты и парня, вставшего на моём пути, как стенка при штрафном ударе.

— Принтер есть? Презентацию распечатать, — Марго вбегает в спальню, командуя мной, словно Люськой. — Ноут разряжен, а мне нужно всё повторить. Позвони Анне Ивановне, пусть возвращаются домой. Маруся поедет с нами… Расстегни молнию!

Марго поворачивается ко мне спиной.

Ни разу в своей спальне я не снимал платья с женщин, чтобы они тут же, напялив джинсы, мчались на край света читать лекции и спасать мутных чуваков. Даже слово «принтер» мои бывшие дамочки могли принять за сорт джина или марку машины. 

— Марго, успокойся! — Я прижимаю её спиной к своей груди. — Две недели твои губки тряслись от обиды, когда ты выслушивала претензии этого говнюка. А теперь ради его дела ты готова наплевать на нас с Марусей и отправиться толкать фуфло горстке околонаучных зазнаек!

— Мне не плевать на Марусю! Она всюду со мной. И да! Я еду спасать Никиту. И наше с ним дело! — Марго вырывается из моих объятий и щерится по-кошачьи. 

— На кой? — развожу я беспомощно руками. — Этот человек тобою вертит, как хочет!

Впервые меня кидают вот так дерзко и безапелляционно.

— Да что ты знаешь! — Марго топает ногой. — Мы с Никитой лишь с недавнего времени любовники и партнёры! Я вернулась к нему спустя годы. И чтоб ты знал! Маруся жива сейчас только благодаря Никите! Это он, отвергнутый ещё на четвёртом курсе ботаник, отговорил меня делать аборт! Это он встречал меня из роддома! И это он давал мне деньги на еду, когда в моём холодильнике не было даже яйца! А я бредила тобой! И снова послала Никиту ко всем чертям, как только Марусе исполнился год. Устроилась в квартирную помощь. Мелкая в слинге объездила со мной весь город. 

— Погоди, я запутался! У меня сложилось впечатление, что этому перцу на Марусю плевать. Да и в дом он зашёл к тебе, как случайный гость. Ты уж прости!  

— Мы сошлись по работе спустя три года, и я долго не пускала Никиту в личную жизнь. Я не рассказывала — он не расспрашивал. А в соцсетях у меня лишь в Инстаграме акк с одной фоткой. И та с Марусей. Мы даже встречались всегда у Никиты.  — В глазах Марго стоят слёзы. — Потому его шокировало то, что он увидел у меня дома. И он понял, что ты отец Маруси!

— То, что понял, уже хорошо! Теперь успокойся и послушай меня. 

— Хорошо! Расстегни молнию, — мыслями Марго уже явно не здесь.

— Пожалуйста, — я расстёгиваю молнию на платье и тяжело сглатываю от одного вида обнажённой спины моей королевы. 

— Ты что-то хотел сказать! — Марго поворачивается ко мне. Стягивает с себя платье и остаётся в белье и лаковых туфлях. Гол в мои ворота!

— Твои легионы! — я подхватываю Риту на бёдра и прижимаю к ближайшей стене. — Уже нет!

Фрол

— Нам нужен люкс на три дня, — шепчет Марго в трубку. — Приедем сегодня ночью.

В трубке скрипит монотонный женский голос:

— Девушка, два люкса заняты, один на ремонте. Утром приезжайте. 

— Что значит «утром»? А сейчас мне в сугробе спать? — хмурится Марго. Того и гляди ногой топнет.

Не могу смотреть на свою королеву без улыбки, когда она пытается рулить в тёрках. В «телегу» приходит сообщение от секретаря с адресом Юрьевского подворья возле Новгорода. Быстро листаю пальцем фотки и отвечаю: «Окей!»

— Лапуль, клади трубку, я нашёл! — треплю Марго по коленке.

Она сбрасывает звонок и смотрит на меня с недоумением:

— Что нашёл?

Нажимаю на кнопку и телефон на подставке поворачивается экраном к Марго.

— Дивное подворье, — отвечаю я шёпотом и оглядываюсь на Марусю, спящую в новом детском кресле. — Пока ты будешь охмурять своих зоологов, мы с Марусей с горки покатаемся. Смотри, при отеле детская площадка какая навороченная.

— Круто! Я искала что попроще, — Марго поднимает на меня глаза. — А когда ты найти-то успел?

— У меня для этого есть секретарь, — пожимаю плечами.

— Секретарь? — уточняет Марго.

Я разворачиваю телефон к себе, ищу фото с корпоративчика, где Димон выглядел лучше, чем Леонардо Ди Каприо в молодые годы на красной дорожке, и вновь поворачиваю экран к Марго.

— Вряд ли его можно назвать секретаршей, но он и правда красавчик. Бабы, как скотч, липнут.

— Ты персонал в доме моделей набирал? Смазливая мордашка.

Мне кажется Марго сердится, а у меня будто рыльце в пушку. Хотя я чист, как младенец, перед ней. Руслан поклялся, что к аварии под Новгородом не имеет никакого отношения. Более того, он вообще не нашёл в интернете информации о ней. Алёна молодец, конечно! Подставила по полной. Если бы я застал Марго, сидящей голой рядом с массажистом, убил бы, наверное. Массажиста. А она ни слова не сказала. Аж свербит выведать, что она думает на этот счёт? Сладкая моя девочка. До сих пор её вкус на губах.

— Я не спросил, как тебе Алёна? — дипломатично въезжаю на африканском слоне в соломенный шатёр.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Это лучше, чем… — Марго прикусывает язык и быстро находится с другим ответом. — Лучше, чем тирамису! У тебя очень круто всё продумано. Баня, массаж, бассейн — я будто в раю побывала.

— Рай я покажу тебе позже.  

Целую кончики её пальцев.

— У тебя там несколько уровней? — прищуривается Марго, явно припоминая мне наше спонтанное единение у стены. 

— О, это пока был просто рекламный блок.  

Меня только что выставили со слоном из шатра, не уронив даже соломинки с крыши. Но меня уже одолевает спортивный интерес: неужели Марго не приревновала меня? Так за что она тогда на меня сердится?

— Люба тоже классно делает! — Неторопливо допиваю остатки кофе из стаканчика. 

Марго молчит. Искоса наблюдаю за ней и с удивлением вижу, что она достаёт из бокового кармана на двери файлы со своей презентацией.

— Слышишь, что говорю? — даже не пытаюсь скрыть возмущение.

— Да! Фрол, извини, мне нужно хотя бы два раза ещё сегодня перечитать презентацию.  

Она включает на телефоне фонарик и направляет луч на мелкий текст под жутковатой фотографией. 

— Хорошо! — хлопаю ладонями по рулю. — Мне перед тобой неловко за то, что ты увидела в бане!

Рита закусывает губу и с ещё большим вниманием впивается взглядом в текст. Я уже не на слоне, а под слоном. Что за баба такая?!

— Между мной и Любой ничего не было!  

Рита смотрит на меня, а я падаю в собственных глазах и для чего-то добавляю: 

— Сегодня.

Она молчит.

— И вообще! — меня бросает в жар, я тону в болоте собственной глупости. — В моей жизни не будет больше женщин!

— Только мужчины? — метко подмечает огрехи в моём корявом признании Марго, и уголки губ её вздрагивают. В этот момент я понимаю, что значит поговорка: «молчание — золото». 

Я паркуюсь у обочины и смотрю на Марго.

— Почему ты мне и слова не сказала, что я голый сидел с посторонней бабой в бане?

Марго усмехается и ласково касается ладонью моей щеки:

— Потому что настоящие короли, перед тирамису не наедаются селёдкой.

— Я люблю тебя! — срывается с моих губ вздох облегчения. Впервые в жизни говорю о любви не для того, чтобы развести девушку на свидание с бурным продолжением. — Ты никогда не пожалеешь, что выбрала меня!

Марго смотрит на меня, как на Марусю, когда та умничает. Она ещё меня не выбрала... 

Марго привстаёт и дотягивается губами до моих губ. Мне хочется перетянуть её к себе на колени и целовать-целовать до умопомрачения. Я закрываю глаза, и аромат духов Марго напоминает мне наш короткий бой у стены. Повешу там мемориальную доску… 

— Поехали, Фрол, — отрезвляет меня Марго и возвращается на сиденье. — Далеко ещё до больницы? 

Рита

Ветер завывает и гонит метель сквозь холодный свет прожекторов. Серая ночь хлещет липким снегом по щекам и глазам. Можно снимать триллер без спецэффектов.  Стараюсь не бежать по заледенелому пандусу, но на ногах будто сапоги-скороходы. Между лопаток печёт от взгляда Фрола. Он несёт сонную Марусю на руках. Сердце болит за Никиту. Хоть и вёл он себя последнее время отвратительно, не чужой же. Как мужчину, могу Смехова понять: бросила его в третий раз. Почти бросила. Неожиданно на весах оказались два любимых человека. Фролом я грезила много лет, а Никита всю жизнь рядом. Моим родителям самим нужна помощь, поэтому мне не с кем даже оставить Марусю, если что. Всю жизнь приходится поворачиваться вдвое быстрее, чтобы принести им кусок в зубах. Потому Никита единственный человек, на чьё плечо я опираюсь в чёрные дни. Да, он с меня требует! Зато и платит сторицей. Мы однокурсники, партнёры, любовники… До возвращения Фрола этот треугольник меня завораживал. Я думала, это и есть любовь. Весы качнулись в сторону Горюшка, но Никита в больнице, и мне не до страстей!  

Влетаю в приёмный покой и с разбега втыкаюсь грудью в стойку с надписью «Справочное».  

— Никита… Смехов… Вы мне звонили! — выдыхаю в лицо медсестры в окне.

— Женщина, что с вами? Маска где? Жирно жёлтым по чёрному написано: «Тишина!» — Из-за толстых стёкол очков в роговой оправе, она похожа на пчелу. И жужжит, как пчела. 

Бросаю взгляд в зеркало. М-да, как от чёрта бежала. Шапка с помпоном набекрень, тушь размазана по всему лицу. Перчатками тру щёки, размазывая заодно и помаду. Ловлю в зеркале слегка обалдевший взгляд Фрола и беру себя в руки.

— Дайте влажную салфетку, пожалуйста, — прошу голосом королевы на эшафоте.

— Не держим! Туалет прямо по коридору и налево.

Достаю из кармана смятую маску, надеваю и молча смотрю на дежурную. Она — на меня.

— Как вы говорите фамилия пациента?

— Смехов.

Сестра лезет в журнал и пальцем водит по строчкам. Звонит по телефону. Наконец снова упирается в меня огромными глазами:

— Смехов в реанимации. Заведующий ждёт вас у себя завтра в полдень.

Глава 11

Рита

Я не ожидала, что вместо номера в нашем распоряжении окажется целый дом. Фрол показал мне лишь общие фотографии Подворья, не запомнила его названия. 

— Ничего себе! — охаю я. 

С восторгом обвожу взглядом застеклённую до пола веранду с ротанговыми креслами и диванчиком. На массивном столе нас ожидает ужин. Аромат тушёного мяса пробивается даже из закрытой кастрюли. Слюна наполняет рот, напоминая, что я голодна, как три медведя из сказки.

— Пап, а пойдём ночью с горки кататься? — Маруся стягивает с себя новую тёплую шапку, расшитую пайетками.

Фрол опускается на колени и помогает Марусе снять сапоги с меховой опушкой и расстегнуть комбинезон из последней коллекции горнолыжной одежды супер-пупер бренда. Пока я болела, Фрол разодел дочь как принцессу. Хоть в журнал мод отправляй фото. Ими теперь переполнен телефон Фрола.

— Утром, Маруськин, а сейчас все принцессы должны спать, — Фрол целует Марусю в лоб и встаёт. — У тебя здесь будет роскошная кровать. Хочешь вдоль в ней спи, хочешь поперёк. 

Я вешаю пуховик на затейливую вешалку из оленьих рогов и обессиленно опускаюсь рядом на стул.

— Рита-Маргарита, — забирается ко мне на колени Маруся, — что ты такая уставака? Хочешь, я уступлю тебе свою кровать? А мы с папой ляжем вместе и ещё поболтаем перед сном.

Я поднимаю глаза на Фрола и не могу сдержать улыбки. Его лицо вытягивается.

— Э, Маруськин! Мы так не договаривались. Король с королевой должен спать. Так во всех сказках написано, — Фрол подхватывает дочку на руки. — Так что, мыть руки, кушать и спать. 

Я стягиваю сапоги и плетусь следом за ними в ванную. Стены сруба незатейливо выкрашены белой краской. Пряничный домик прям. 

— А мы с папулей вчера мультик смотрели про братьев-лебедей, — Маруся выглядывает из-за широкого плеча Фрола. Она пальцем задирает нос кверху и сводит глаза в кучу.

— Мы читали с тобой, хорошая сказка. Только Элиза там не корчила рожицы.

Маруся хохочет и обнимает Фрола за шею.

— Повезло этой Элизе! Двенадцать братьев у неё было. У меня тоже столько будет? Да, пап? 

— Почему бы нет, — как ни в чём не бывало обещает Фрол. — Ты придумаешь столько имён?

— А чего нет? Бери, записывай! — отвечает по-деловому Маруся и начинает считать. — Иванушка — раз, Джельсомино — два…

— С именем Джельсомино ты здорово придумала. Но как мы будем звать его дома? Сомик или Желе? — Фрол ставит Марусю на пол и поворачивает медные краны. Вода с грохотом обрушивается в раковину. Она здесь в виде жестяного банного таза. — Держи мыло!

— Сомик, — заливается от смеха Маруся.

— Э, стойте, братья-лебеди! — оттормаживаю я сделку. — Мама Элизы плохо кончила! 

— Современная медицина шагнула далеко вперёд, — Фрол поворачивается ко мне и, прижимая руку к груди, склоняется передо мной в лёгком поклоне. — Женщина, знакомая с таким диковинным словом, как «остеобласты», должна это знать наверняка.

Рита

Сандаловый аромат чайных свечей наполнил полумрак веранды. Фрол утопает в мягких подушек ротангового дивана, а я в объятьях моего Горюшка. Огоньки свечей, расставленных повсюду, отражаются в темноте панорамного окна. Из динамиков плывут одна за другой мелодии любви всех времен и народов.

— Девочка моя сладкая, — шепчет Фрол, и его губы приятно щекочут мне ухо, — сегодня только наша ночь. 

— Давай потанцуем, — прошу я, касаясь ладонью его влажных волос. 

— Меня так размазало по дивану, что я готов в нём провести с тобой ночь. Но места для манёвра здесь катастрофически мало.

Встаю и протягиваю ему руку. Мы оба замотаны в полотенца и, наверное, на белом кафеле, выглядим со стороны как фигуристы на льду. 

— Зашторим окна или порадуем окружающих, — к щекам приливает кровь, когда соображаю, что мы видны сейчас, как на ладони. 

— Вряд ли кто-то в такую ночь нас пасёт. Разве что медведи, — Фрол одну за одной опускает римские шторы. — Но даже их я не готов пригласить сегодня в компанию. Только ты и я.

Он подходит с грацией льва. Кладёт одну ладонь мне на поясницу, а во вторую я сама вкладываю руку.

Костюмы подводят при первых же резких па. Сначала полотенце слетает с незадачливой «фигуристки», а следом с довольно улыбающегося Фрола.

— Классный ты движ придумала, — мурлычет он. 

Фрол поглаживает меня по спине, но танцевать становится совершенно неудобно. На память приходит неприличная пословица про плохого партнёра. Пытаюсь отстраниться, но Фрол всё сильнее прижимает меня к себе.

— Куда ты убегаешь от меня, моя прелесть?

Песня заканчивается, и Фрол тянет меня к дивану.

— Что ты делаешь? — упираюсь пятками в тёплый пол.

— Сейчас узнаешь, — он снова проваливается в подушки, и ловко усаживает меня поверх себя. 

У меня перехватывает дыхание, и я чувствую себя мячом. Футболист с лёгкостью подбрасывает меня, удерживая мой вес в ладонях. 

— Марго... Какая... Ты... Классная... — выдыхает он при каждом движении.

Держусь за его плечи и начинаю отрываться от действительности. Слёзы текут по щекам, и стон срывается с губ, когда внутри становится горячо. Падаю Фролу на грудь, и ощущаю, как бьётся его сердце. Отдышавшись, зарываюсь пальцами во влажных волосах Фрола на затылке.

— Так не бывает, — шепчу я. 

— Только так и будет теперь, — Фрол подтягивает меня и целует в нос. Как Марусю. И я ощущаю себя маленькой девочкой. Его любимой маленькой девочкой.

— Я иногда боюсь, что это всё мне снится, — жалуюсь Фролу совсем по-детски. 

Он очерчивает пальцами один за другим мои позвонки и улыбается.

— Знаю одно, — выдыхает Фрол. — Я никогда тобой не буду сыт. Пойдём в спальню, Маргош.

Я обнимаю его за шею и хочу скорее вновь ощутить его жаркое дыхание и бешенный стук сердца.

— Мама, ты где? — всхлипывает Маруся из темноты коридора.

Доля секунды, и я кубарем скатываюсь с Флора. Заворачиваюсь в полотенце и швыряю Фролу вторую махру. Он вскакивает и поспешно оборачивает бёдра. 

— Солнышко, мы с папой на веранде, — мой голос дрожит.

Фрол шумно выдыхает и тяжело опускается на диван.

— Было бы неловко, — склоняет он голову набок и пытается еще туже замотать на себе полотенце.

— Как красиво у вас! — Маруся подбегает ко мне и, обняв за ноги, поднимает вверх заплаканную мордашку. — Я проснулась и вдруг испугалась, что ты умрёшь… 

— Дочь, ты чего! Я твою маму никому не отдам! Даже костлявой с косой! — Фрол приходит в себя в разы быстрее меня.

— А кто это? — удивляется Маруся и оглядывается на Фрола.

— Это, солнце моё, смерть так называют, — он раскрывает объятья. — Идите, сюда, лапули мои.

Маруську долго просить не нужно. Она с разбегу запрыгивает к Фролу на колени. Я пристраиваюсь рядом с ним. Его широких объятий хватает для нас двоих. Тепло его тела, крепкие мышцы, тембр голоса убаюкивают меня, но не выспавшуюся Марусю. 

Глава 12

Рита

Будильник разгоняет сон неспешными звуками фортепиано. Хочу обнять Фрола, не открывая глаз, но его нет рядом. Рукой по постели шлёп, глазками хлоп-хлоп. Рядом смятая подушка. Прижимаю её к груди, она всё ещё пахнет Фролом. Так хотелось утром оказаться в его объятьях. Не помню, как оказалась в спальне, но вряд ли смогу забыть, как мы жарко любили друг друга в этой постели. Немного неловко от воспоминаний, зато какая приятная ломота во всём теле. Сажусь на постели и слышу негромкие голоса на веранде. Нормально! Уборка номера, что ли? Аромат выпечки с корицей действует на меня, как дудочка Нильса на крысу. Накидываю халат на плечи, руками как гребенками поправляю волосы перед зеркалом, и на цыпочках выбегаю из спальни. В соседней комнате спит Маруся, разметав по подушке волосы. Прислушиваюсь к голосам:

— Маки и гарики скоро будут… Я понял, что нужны в лёгком весе, — Фрол разговаривает по телефону. — Эта мелочёвка тоже едет. По три косых за голову.

Телевизор, что ли, работает? Откуда у нас с утра люди? Выглядываю на веранду, и слова любви застывают на моих губах. Фрол пальцем придерживает белую "каплю" наушника и просматривает документы, перелистывая бумаги свободной рукой. Руслан крошит кусок булки в яичницу-глазунью. Анна Ивановна, с мечтательным видом любуясь заснеженным лесом за окном, отпивает по глоточку из большой кружки. На столе блюдо с маковыми и посыпанными сахаром булочками, сыр с плесенью и без — кубиками и ломтиками, маслины, паштет и круглое металлическое блюдо с блестящей крышкой. На диване, где мы так славно пошалили ночью, «секретарша» Фрола с сосредоточенным лицом выстукивает по клавишам ноутбука. Пауза. Жёсткий взгляд синих глаз скользит по экрану. И снова пальцы выбивают лёгкую дробь.

— Контракт завизирую, если подпишешь дополнительное соглашение. Димон сегодня его тебе привезёт. На тему? Бабло на счёт вперёд закидываешь теперь, — рубит Фрол, приветственно машет мне рукой и добавляет: — Никаких отсрочек больше! Всё, бывай!

Анна Ивановна грациозно поднимается из-за стола:

— Рита Сергеевна, здравствуйте! Садитесь завтракать. — Когда она говорит, мне всё время вспоминается реклама с моей любимой литовской актрисой: «Я везде немного иностранка». — Я привезла вам костюм для выступления.

— Костюм? — На память приходит ассоциация с ночными фигуристами, и кровь приливает к щекам.

Димон вальяжно встаёт с дивана и, с интересом мазнув взглядом по моему расхристанному виду, проглатывает улыбку:

— Доброе утро, Рита Сергеевна! Я Дмитрий!

— Очень приятно, Дмитрий.

В жизни парень не хуже, чем на фото. Такой же светловолосый и высокий, как Руслан, но время, скорее всего, проводит больше в офисе, чем в зале. Обаятельный чертяка. Мимо такого пройдёшь и захочется оглянуться. 

Руслан привстаёт из-за стола:

— Привет, привет, сиди кушай, — останавливаю я его.

Фрол кашляет в кулак. Руслан подпрыгивает и здоровается:

— Доброе утро, Рита Сергеевна.

Персонал вышколен у Фрола на раз-два. Но что-то мне подсказывает, что Руслан не так прост, как кажется, и с Фролом его связывают крепкие отношения.

— Доброе утро!  

Я белая ворона среди умытых, причёсанных и одетых, а потому разворачиваюсь и иду в ванную. Надеваю шапочку, включаю воду и встаю под прохладные струи воды. На полочке мокрая мочалка Фрола. Моя где-то в спальне, на дне сумки. Извини, дорогой! Из маленького гостиничного флакончика выдавливаю на мочалку гель с земляничным ароматом и вспениваю его на теле массажными движениями. Восемь утра, а Фрол и его команда уже в седле. Не хватает лишь Микки и Кайлы. И тут у Горюшка всё продумано. Вчера вечером он исполнил мою волю, а с утра пораньше у него уже под боком нянька, охрана и птица-говорун, «отличающаяся умом и сообразительностью». 

После душа возвращаюсь в спальню и второй раз за утро столбенею. Постель уже прибрана, и на ней лежит синий в тонкую белую полоску брючный костюм с золотыми пуговками. У кровати стоят тёмно-синие кожаные ботильоны на невысоком каблуке и с золочёной окантовкой по носку.

— Твои академики изойдут сегодня слюнями.

Вздрагиваю от неожиданности и оказываюсь в объятьях Фрола.

— Спасибо! Ты просто... Невероятный, — я не знаю, как благодарить его. 

— Одевайся и приходи завтракать, — Фрол касается губами моего плеча и отпускает меня.

— А что за гарики и... кто там ещё? — спрашиваю я ему вслед.

Он застывает в дверях и медленно поворачивается ко мне с чарующей улыбкой:

— Одевайся и приходи завтракать.

Фрол

— Что-то у нас беты провисли, — негромко выговариваю я Димону, любуясь моей девочкой с последнего ряда конференцзала местной гостиницы. 

Он полностью забит по правилам ковидной моды: через кресло. По счастливой случайности свободными остались два места — как раз для нас с Димоном.

Я ощущаю Марго на кармическом уровне — не иначе. Она в моей голове, в сердце, в солнечном сплетении, ниже вообще молчу. Мыслями уже её веду к алтарю. С ума сойти…

— Так вот же матч с Боруссией на носу, — Димон тычет пальцем в экран ноутбука.

— Но тут твой любимый тотал по угловым я обещать не могу, — ехидничаю я, облизывая взглядом точёную фигуру Марго. Я уболтал её снять топ и надеть пиджак на голое тело. Верхняя пуговица пиджака это позволяла. Мужики в гардеробе сожрали её глазами, как только она скинула Дмитрию на руки новую шубку из соболя. И сейчас небось сидят, руками пах прикрывают. Хороша мать!

— Можно тише! — шипит на меня кудлатая дама на соседнем кресле. Пудель прям один в один. Обиделась, что отшил ее в холле. Надо же, узнала! Но я вежливо отрёкся от своего настоящего имени, представившись остеопатом из Кологрива.

— Да не вопрос, замути удаление, тебе не впервой, — Дмитрий ловко копирует мои интонации.

Раздаются аплодисменты, и я ловлю на себе сияющий взгляд Марго. Как мало нужно этим учёным людям для счастья. Кто ей эти остеобласты? Родственники? Как она вчера в ночи рванула спасать свои идеи.

— Ты когда к тренировкам вернёшься? Карантин сняли, пора, — бубнит Дмитрий, сворачивая вкладки в ноутбуке.

— Да я тренеру на лапу кинул, продлил себе эту неделю. — Я вижу, как женщина-пудель меня незаметно фотографирует, повернув ко мне камеру телефона. Вот эта точно не об остеобластах всю конференцию думала. 

— Рита-Рита, Маргарита, — вздыхает Дмитрий. — Эта мадам тебя приворожила, что ли?

— Она ещё не мадам, но скоро будет. 

Оказывается, ещё не конец. Рита отвечает на вопрос из зала и ищет нужный слайд. А я-то мечтал поскорее оказаться с ней в машине и потискаться на заднем сиденье. Пробраться ладонью под пиджак… Опачки. Горин, срочно подумай о чём-нибудь другом. Телефон вибрирует очередным уведомлением. А вот и другое. Купил Маруське телефон, и она всё утро мне шлёт фото, то с горки, то из кареты, то в обнимку с пони. Анна Ивановна с рвением взялась опекать мою малышку. Я дал ей установку стать для неё любимой бабушкой, и она расцвела, как сиреневый куст. Своих детей у неё нет и забота о Марусе для нее, скорее, подарок на Новый год, а не обязанность. Мария Фроловна. Никогда не задумывался над тем, как звучит моё имя отчеством. Не вдруг выговоришь.

— Мария Фроловна, — произношу вслух и отправляю Марусе очередной пяток сердечек и смайликов с поцелуйчиками.

— Ты чего? — Димон смотрит на меня последние дни, как на умалишённого.

— Да вот думаю, — наклоняюсь к Димону, — хорошо ли я тебе плачу или наоборот много?

С холёного лица Димона сползает улыбка. Моих волков нужно держать в чёрном теле. 

— Хорошо, — мямлит он.

— Тогда лови горчичник[1]. В следующий раз накажу рублём. По курсу ЦБ.

— Остались ещё вопросы? — звонкий голос Риты отвлекает меня от дальнейшей расправы. 

— Браво! — встаю и аплодирую.

Теперь на меня все присутствующие смотрят, как Димон. 

— Великолепно! — хлопаю с еще большим рвением. 

— Браво! — Димон встаёт рядом. 

Голевой момент. Смятение в рядах, но наконец Ритины коллеги по цеху присоединяются к нам. Вялые аплодисменты переходят в овацию. Гол. Но, похоже, Марго оторвёт мне сегодня голову. А её чубатую и не жалко. Потерял я её, как только снова обрёл эту необыкновенную женщину!

[1] Горчичник —  жарг. жёлтая карточка. в футболе Знак предупреждения игрока судьёй 

Глава 13

Рита

— Убери от меня лапы! Ты — чудовище! — отбиваюсь от Фрола на заднем сиденье внедорожника. 

Руслан делает музыку громче и заводит мотор. 

— Что не так? — Фрол стягивает с моих плеч шубу и покрывает поцелуями пылающие от негодования щёки, прикусывает кожу на шее, ведёт пальцами вдоль отворота пиджака.

— У людей оставались ещё вопросы! Так взять и скомкать финал! — я скидываю его руки с себя. — Но это ладно! Зачем профессора из Дании отбрил в холле? 

Фрол отпускает меня и щурит глаза, будто берёт на прицел:

— Он смотрел на тебя чересчур плотоядно! 

Плейбой чёртов! Но я просто так не сдамся.

— Ты сам заставил меня снять топ!  

Поправляю, сбившуюся от его медвежьих приставаний, причёску. 

— Это меня нехило завело, — медоточит Фрол голосом с хрипотцой.

— Ты и так, как новый мотоцикл, заводишься с пол-оборота, — довольно хмыкаю, но тут же напускаю на себя строгий вид. — Я веду научную и общественную работу. Прошу относиться к моему труду с уважением. И вообще… Мне нужно личное пространство. 

Фрол удивлённо поднимает брови, пожимает плечами и отворачивается к окну. Джип не спеша катит по улицам под грохочущий из динамиков рэп. Триумф мой длится недолго. В голове гадким утёнком вылупляется вопрос: а мне было бы приятно, если бы Фрол так сказал мне? 

— Фрол… — я виновато смотрю на него, но он не обращает на меня никакого внимания. 

Он достаёт телефон и листает записную книжку. Дёргаю Фрола за рукав чёрного пальто. 

— Горюшко, — цокаю языком, — прости!

— Рус, потише сделай, — Фрол хлопает Руслана по плечу и нажимает клавишу вызова. — Орлуша, хай! А что, лёд на заливе встал?..

Скидываю шубу, выхватываю у Фрола мобилу и забираюсь сверху, обхватив его бёдра коленями. Он отворачивает от меня лицо, но я крепко обнимаю Фрола за шею и прижимаюсь губами к гладко выбритой щеке. Тёплые ладони пробираются под пиджак и сжимают мою талию:

— Ну так что там с личным пространством? — Фрол довольно улыбается. Его взгляд лучится и вновь согревает меня.

— Ты моё личное пространство!

Руслан снова увеличивает децибелы, а я впервые в жизни радуюсь, что в машине тонированные стёкла.

Фрол

С превеликим удовольствием я принял бурные извинения будущей мадам Гориной. Даже не стал возражать, чтобы она одна пошла на беседу с лечащим врачом своего дорогого коллеги. Мы с Русланом уже четверть часа возле кабинета заведующего сидим лакомым куском для двух постовых сестёр. Губы одной вдруг окрасились красной помадой, а вторая скинула с головы колпак и стянула резинку с роскошных чёрных волос. Простите, девочки, но у меня уже полный комплект! Зато теперь знаю, где искать Руслана, если мы задержимся в Новгороде. Брюнетки с чувственными ртами его слабость. А тут сразу две.

— Телефончик небось уже на кармане, — подкалываю я своего «министра обороны».

— А то, — Руслан нехотя переводит вектор взгляда на меня. — После толковища с врачом сговорился на чашку кофе с обеими цыпами. 

— И что?

— На вечер забились, — Руслан уже снова пожирает сестричек глазами.

— С врачом?

— С цыпками!

— Рус!

— Прости, — Руслан поворачивается ко мне. — Значит расклад такой: Никита этот прилип к кровати надолго. Если докторишка не врёт, то при отсутствии должного ухода, светит Смехову инвалидное кресло по жизни.

— Твои легионы! А ты говорил аварии не было, Никита, мол, в нырок[1] сыграл.

— Нарисовалась уже. Я машину съездил посмотрел. Стоит на посту у въезда в город. Корма — в хлам, кузов здорово повело.

— Может, фуфло гайцы толкают? — поглаживаю щёку, где всё еще горит Маргошин поцелуй. 

— Я пытался дать на лапу и там, и тут. Но лают одинаково.

— Что посоветуешь?  

В плане интриг у Руслана не голова, а поваренная книга вкусных блюд изысканной мести.

— А чего тебе бояться? Твоя барышня своим темпераментом сегодня чуть пожар в машине не устроила.

— Завёлся что ли? — не могу скрыть довольной улыбки.

С Русланом я откровенен, как с врачом или священником. Он платит мне тем же. Мы друзья с детства. Но на людях Руслан всегда соблюдает ориентиры.

— Ещё как. Клёвая фемина.

— Но-но, — притормаживаю его коней. — Давай покумекаем, как нам Никитоса этого с поля убрать.

Руслан думает, постукивая кулаком в ладонь. Наконец, лицо его просветляется.

— А зачем нам его убирать? — Руслан опирается на моё плечо. — Вспомни третий закон Ньютона. 

— Сила действия равна силе противодействия.

— Вот! Никита этот хочет, чтобы Рита Сергеевна осталась с ним. Так?

— Так!

— Вот и пусть остаётся с ним… У тебя дома.

— И вот я уже герой в глазах Марго на ровном месте?!

— Да, — кивает Руслан с видом тибетского мудреца.

— И враг под контролем? — домысливаю я. 

— Так точно.

— Конгениально! Вот ты лис!

— Пользуйся, — Руслан откидывается на спинку стула и поглядывает в сторону сестринского поста. — Давай только на денёк тут задержимся.

— Замётано!

Ударяем по рукам.

— Кстати… Телефон «пуделя» я подчистил, — Руслан поднимается и, насвистывая, направляется к вожделенным брюнеткам. 

— Фрол! — из кабинета вся в слезах вываливается Марго и падает на стул возле двери.

Я подбегаю и сажусь возле неё на корточки.

— Сладуль, что случилось? — вытираю ладонями чёрные потёки на её щеках.

— Ты прости меня, Фрол, прости! — всхлипывает она.

— Ты изменила мне с врачом? — напускаю на себя строгий вид.

— Дурак! — она улыбается сквозь с слёзы.

— Тогда что?

— Никита… Он… Я нужна ему сейчас. Он попал в аварию из-за меня, — Рита опять заходится в рыданиях.

— Конечно, мы поможем твоему другу.

Всхлипы прекращаются.

— Как? — серые глаза с удивлением смотрят на меня.

— Мы возьмём его домой. Наймём лучшую сиделку. Я, к слову, Лесгафта[2] закончил. Помогу Никите с реабилитацией.

— Правда? — Сейчас Марго похожа на Марусю, а я второй раз за последний месяц ощущаю себя настоящим волшебником.

— Твой друг — мой друг, — прикладываю руку к груди.

— Я люблю тебя, — шепчет Марго.

Поднимаюсь. Она встаёт следом и растворяется в моих объятьях. Руслан поворачивается ко мне и поднимает вверх большие пальцы на руках. Поднял пацан бабла сегодня. Без вариантов!

···

          Рита

Цокот моих каблуков эхом разносится по пустынным коридорам больницы.  С трудом сдерживаюсь, чтобы не помчаться вприпрыжку. Фрол поможет поставить Никиту на ноги. Фрол, Фролушка, солнышко моё ясное, как же я жила без тебя все эти годы?! Ты замечательный, удивительный, самый лучший мужчина! Притормаживаю у палаты с нужным номером и тщательно стираю с лица довольное выражение. Поправляю халат на плечах и дёргаю на себя ручку двери.

В палате четыре кровати, но занята лишь одна. Карие глаза Никиты кажутся огромными на осунувшемся бледном лице. 

— Пришла, — выдыхает он.

— Пришла, — я сажусь рядом с ним на край постели, и Никита тут же находит мою руку.

— Спасибо.

Расправляю пальцами его спутанные тёмные волосы, обычно завязанные в аккуратный хвост.

— Наша работа произвела фурор, — с трудом выдерживаю взгляд Никиты, ощущая себя маленьким принцем, предавшим капризную розу.

— Ты любишь меня? — Никита перехватывает мою вторую руку. — Ты любишь меня, Рита?

— Люблю, но не так, как хотелось бы тебе, — сжимаю его ладони. 

— Я бы терпеливо ждал, пока ты снова прибежишь в слезах, — Никита морщится от глубокого вдоха. — Чёртово ребро… Терпеливо ждал, но сейчас мне самому нужна помощь. Твоя помощь, Рита.

— Я помогу тебе.

В глазах Никиты загорается надежда.

— Врач сказал тебе, что я даже встать не могу? 

— Да, и я не брошу тебя. 

— Сергевна, — в глазах Никиты блестят слёзы, — я знал, я верил… Вы можете с Марусей переехать ко мне. Я обязательно встану на ноги. И ты никогда ни о чём не пожалеешь!

В палату входит Фрол с Русланом. Даже в застиранных белых халатах эти парни выглядят, как обложка журнала. 

— Здорово, старина! Держи краба, — Фрол протягивает Никите руку.

— Здорово, — Никита мечет в меня уничтожающий взгляд.

— Спецтранспорт прибудет завтра, — жмёт Никите руку Руслан. — Врач сказал, анализы ещё не готовы. Кровушка, какули, всё, что ты там ещё сдавал. 

— А в Питере лучших врачей подтянем! Не очкуй, — кивает Фрол, — у меня дома поживёшь пока. Обустроим тебе палату люкс. А массажистки у меня — закачаешься! Марго не даст соврать.

— Хорошие, — шелестит кучка пепла моим голосом.

— Я никуда не поеду! — поднимается на локтях Никита, корчится от боли и падает на подушку. Испарина выступает мелкими каплями на высоком лбу.

— Друг моей женщины — мой друг, — белоснежная улыбка Фрола завораживает меня. Но не Никиту.

— Да пошёл ты! — Он отворачивает голову к стене и закрывает глаза. 

Мы молча переглядываемся. 

— Все вон отсюда пошли! — орёт Никита, смахивая с тумбочки бутылку с водой и лоток с лекарствами. 

На грохот прибегает медсестра с распущенными чёрными волосами:

— Вы чего здесь?..

Руслан с Фролом оборачиваются, и она, застенчиво расстёгивая пуговицу халата на пышной груди добавляет:

— Я всё приберу, не переживайте.

— Выгоните их! — требует Никита.

— Ну-ка тихо! — рыкает на него сестра и наклоняется, отклячивая перед парнями зад. — Ампулы дорогие разгрохал, всё врачу скажу.

Руслан оценивающе пялится на сестринские формы. Фрол не сводит с меня смеющихся глаз. Только сейчас понимаю, что переезд Никиты в усадьбу Фрола не просто благородный жест. Но я не могу на Горюшко сердится. За любовь каждый сражается по-своему. 

[1] Нырок — жарг. симуляция футболиста игрока, который сам упал, чтобы выпросить у судьи штрафной.

[2] Национальный государственный университет физической культуры, спорта и здоровья имени П.Ф.Лесгафта, Санкт-Петербург.

Глава 14

Рита

— Маруськин, чего нос повесила? — Фрол кладёт нож с вилкой на тарелку и вытирает губы салфеткой. — Смотри-ка, мамкиным блеском намазюкалась. 

Маруся тяжело вздыхает над тарелкой плова и, облокотившись на стол, накручивает на палец прядь волос:

— «Грусть-тоска меня съедает».

— «Одолела молодца: видеть я б хотел отца», — продолжаю за Марусей, улыбаясь. 

— Да не молодца, — Маруся мечтательно смотрит на дверь. 

— И не отца, — Анна Ивановна поправляет на зелёной блузке шёлковый бант.

— Здрасьте, приехали! — Фрол в недоумении отодвигается от стола. — Иди-ка сюда, душа моя. 

Маруся запихивает телефон в карман бархатного платья, неохотно сползает со стула и с понурым видом забирается к Фролу на колени. Обнимает его за шею и утыкается носом в широкую грудь.

— Ты чего, влюбилась? — Фрол гладит Марусю по спине и в недоумении смотрит на меня. Я пожимаю плечами, и мы вместе устремляем взгляды на Анну Ивановну. 

— На горке что ли с кем познакомились? — В растерянности перебираю в памяти кандидатов на руку и сердце дочери.

— Пусть она сама вам расскажет, — Анна Ивановна поднимается из-за стола и собирает опустевшие тарелки.

Фрол подхватывает дочку на руки и несёт её на диван. Я иду следом, и мы вместе утопаем в мягких подушках. Пока нас не было, в углу веранды появилась ёлка. Рождественской звездой она едва не касается потолка, переливаясь огоньками всех цветов радуги.

— Ваше высочество! — тормошит Фрол Марусю. — Колись давай! Про тоску. И грусть.

— А ты мне поможешь? — Маруся скидывает балетки и всовывает пятки ему в ладонь.

— Конечно, я же сын Деда Мороза. Правда, дела любовные не в моей компетенции.

— В твоей, в твоей, — хитро щурит глаза Маруся. — Рита сияет, как мухин самовар.

— Маруся! — хлопаю её по коленке.

Она показывает язык и, надувшись, складывает ладони на животе.

— Девочки, не ссорьтесь, — уголки губ Фрола дрожат. — Дочь, ты не томи. Кто, где, говори, а я уж решу вопрос.

Маруся достаёт телефон и показывает ему заставку экрана.

— Руслан? — Фрол утыкается затылком в подушку. — Он же старый. На двадцать... На двадцать пять лет старше тебя!

— Двадцать пять лет не разница для мужчины и женщины, — поджимает Маруся губы. 

Я сижу, раскрыв рот.

— Разница! — вступает в спор Фрол. — Когда тебе стукнет восемнадцать, ему уже будет сорок три! 

— Зато уже нагуляется! — разводит Маруся руками. — Как Леонардо Да Каприо. 

— Ди Каприо, — поправляет Фрол и косится на меня.

— Люськины университеты, — закрываю лицо ладонью.

— Так ты поможешь? — Маруся смотрит с надеждой на отца, склонив голову набок.

— Считай, он твой! — кивает Фрол. — Но только без глупостей!

— Каких ещё глупостей?.. — вспыхиваю я.

— Вести себя, как подобает принцессе! — пресекает мой гнев одним взглядом Фрол. — Обещаешь?

— Клянусь лаковыми туфельками!

— Какими туфельками? — Сколько я пропустила пока болела?

— Гучча!

Я жду объяснений от Фрола.

— Коллекционные. Красивые, — смущается он. — Дорогие, конечно. Но они обалденные.

— Так что с Русланом? — встревает Маруся.

— Если ты сейчас почистишь зубы и заберёшься в постель, он пожелает тебе спокойной ночи, — вкрадчиво говорит Фрол и подмигивает Марусе.

— Я тебя обожаю! — она вскакивает на диван и целует отца.

Фрол заливается довольным смехом. Ну, конечно, он же волшебник.

Фрол

Вода шумно бурлит в раковине. Набираю номер Руслана. Чтобы он не делал, на мой звонок он отвечает не более чем через два гудка. Даже если моется в душе.

— Да. Большой… Босс! — говорит отрывисто. 

Смотрю на часы: десять вечера. Быстро он, однако, развёл девушку. Потенциальный зять ни дать ни взять! Мои легионы.

— Рус! —  я, ошарашенный разговором с дочерью, спешу исполнить данное ей обещание. — Нужна помощь.

— Пар сек, — в трубке шебуршание и женский недовольный шёпот. 

Хлопок дверью.

— Я здесь, мин херц! — Руслан замолкает в ожидании.

Тоже молчу и не знаю, как подойти к деликатной теме.

— Спасибо за премию, — добавляет он довольным голосом. — Чего на ночь глядя придумал? Вещай.

— Видишь ли, в тебя втюрилась одна леди. И это серьёзно.

— Для этого ты вытащил меня из постели? — возмущается Руслан. — С конференции, что ли, баба какая? Сегодня я пас.

— Не сегодня, на перспективу, — ощущаю себя старой сводней и едва сдерживаю смех.

— Даже не уговаривай! В загс я ни ногой!

— Даже если это моя дочь? — я смотрю на себя в зеркало, соображая, побриться или пощекотать сегодня Марго. 

— Э-э... Переведи! — тормозит Руслан.

— Маруся в тебя втрескалась и собралась замуж. В принципе, я её выбор одобряю.

— Мне уже называть тебя папой? — аккуратно выведывает Руслан. В отличие от Димона, он не задаёт лишних вопросов. Только уточняет.

— Я и так тебе папа. А вот Марусе ты сейчас позвонишь и пожелаешь спокойной ночи.

— Понял, принял! — выдыхает Руслан с явным облегчением. — Думал случилось что!

— Так, Рус!

— Я имел в виду неприятности, — поспешно исправляется он. — А так почту за честь! Пришли номер в Ватсап.

Номер Маруси в «избранных», моментом отправляю Руслану сообщение.

— Лови, жених! Да, смотри там сегодня предохраняйся! Дифференцированное отцовство нам не нужно.

— Что ты! Что ты! С завтрашнего дня я в завязке. А сейчас прости, неудобно перед дамами.

— Дамами? —  Впервые в жизни мне неловко от того, что мне живо рисует воображение. — Считай, я этого не слышал. И не вздумай ранить моей малышке сердце.

— Да я убью за неё! 

— Не сомневаюсь в твоих способностях! — сбрасываю звонок, закрываю кран и, скинув спортивки, забираюсь в душевую кабину.

Марго сейчас читает Марусе сказку. Мысленно нежно обнимаю их. Как бы хотелось увидеть радостное личико дочери, когда ей позвонит Руслан. Конечно, сейчас всё это детский лепет. Когда Маруся повзрослеет, я уже не смогу так легко решать её сердечные дела. Но пусть учится быть леди уже сейчас. 

Закончив водные процедуры, иду в комнату к Марусе. Она в ночной рубашке с кружевным воротником лежит в центре огромного ложа. Глаза её сияют. Можно даже не спрашивать от чего. Руслан парень обходительный. На краю кровати примостилась Анна Ивановна в голубой пижаме с розовыми фламинго. Марго в шёлковых шортах и топике сидит по-турецки у них в ногах. 

Подхожу к постели и наклоняюсь к дочери за поцелуем.

— Спокойной ночи, моя прелесть!

— Забирайся к нам! — двигается Маруся к Анне Ивановне. — Тут места на всех хватит.

— Нет, солнышко, у меня своя кровать.

Мы трёмся носами. Маруся обхватывает меня за шею и шепчет на ухо:

— Я люблю тебя! Крепко-крепко!

— А как же Руслан? — также шёпотом спрашиваю я.

— Люблю, — кивает она и шепчет ещё тише: — Но тебя больше.

— И я тебя! — провожу ладонью по мягким шелковистым волосам дочери, заплетённым в две косы. 

— Забирай Риту, — кивает Маруся на мать и вздыхает: — Я ж всё понимаю.

— Что ты понимаешь? — мне страшно услышать ответ. Ребёнок соображает не по годам.

— Король хочет спать с королевой! — пожимает она плечами и откидывается на подушку. 

На этот раз пронесло! Ещё бы одного откровения я сегодня не пережил.

— Очень хочет! — я подхватываю Марго на руки. — Спокойной ночи всем!

— Доброй ночи, Фрол Матвеевич, — Анна Ивановна поправляет Марусе подушку и кивает мне. 

Рита обнимает меня за шею и машет Марусе:

— Сладких снов!

Мои легионы! Неужели вся ночь принадлежит нам с Марго? Тьфу-тьфу-тьфу! Лишь бы не сглазить!

Фрол

Моя прекрасная женщина! По весу легче перьев, но такая значимая для меня. Мы не только не разбили, но и не расплескали чашу нашей любви по другим мелким посудинам за годы разлуки. Пол холодит ступни, но руки обжигает жар твоего тела. Я весь вечер жил ожиданием момента, когда мы вновь станем одним целым. Ты необъяснимое волшебство, меняющее моё сознание. Рядом с тобой я становлюсь лучше, сильнее, целомудреннее. Применимо ли это слово к такому цинику в делах амурных, как я?  О, моя желанная гавань! Я твой океан — ты мой вожделенный берег. Волнами своей нерастраченной любви омываю острый гранит твоего недоверия. Кладу тебя на постель и наслаждаюсь девственным смущением: румянцем на скулах, неловкостью движений. Никогда не пил любви вкуснее, никогда так не дрожал от нежности и ласки. Утром будешь нежиться, как сытая львица, но сейчас в твоих глазах плещется голод. И он разжигает во мне желание. 

Ты молишь о пощаде и скорой расправе, но я хочу как можно дольше наслаждаться твоею слабостью. Упиваться любовью с твоих ресниц. Прожить с тобой ночь на двоих одним вдохом и выдохом. Напитаться досыта твоим соками. Заполнить тебя своею мощью. Мои губы дрожат, мои мышцы сводит судорога, а испарина покрывает лоб. Крик вырывается из груди, и я лечу в пропасть вместе с тобой. Падаю в бездну, чтобы вновь возродиться. Чтобы восстать и положить начало новой жизни. Ты — моя женщина. В тебе продолжение моего рода. Вчера, сегодня, завтра… Всегда!

— Фролушка, пить так хочется, — шепчет Марго, упираясь ладонями мне в грудь.

— Сейчас, лапуль, — мычу в ответ, будто словил шальной мяч по затылку. Падаю на спину.

Что это снова было? Затмение? Я ж даже стихов о любви не читал никогда! А кроет похлеще Пушкина. 

— Так не бывает! — Марго со стоном поворачивается спиной ко мне. 

Ласкаю взглядом её атласную кожу и понимаю, что мне всё ещё мало моей девочки.

— Так будет всегда! — но слова уже ветер в поле, а вот в глотке и правда пустыня. Мысли о продолжении «Марлезонского балета» уже витают голове.

Встаю с кровати и шлёпаю на веранду к холодильнику. Достаю бутылку. Ледяная минералка обжигает горло, стекает по подбородку на грудь. Тёплые ладони ложатся мне на поясницу и плоский живот ластится к моим бёдрам.

— Дай пить! — в озорном взгляде Марго отражаются огоньки, играющие в догонялки на разлапистой ёлке.

Подношу горлышко бутылки к губам Марго и с улыбкой смотрю, как она жадно пьёт. Это заводит со страшной силой. Толкаю плечом дверь холодильника, подхватываю Марго и увлекаю её к столу. Впервые мне плевать на панорамные окна. Хочу чтобы весь мир знал, как я счастлив со своей женщиной.

Глава 15

Рита

Ожидала от Фрола чего угодно, но только не возвращения в Петербург на вертолёте. Итальянская «Агуста» предстаёт перед нами гостьей из будущего, когда мы подъезжаем на «джипе» к вертолётной площадке. За нами притормаживает «скорая». Выхожу из «джипа» и замираю от восторга. Похожий на огромную голубоглазую стрекозу агрегат приветливо поблескивает серебристыми боками. Анна Ивановна помогает Марусе выбраться из автокресла, и та бежит к Фролу.

— Пап, а за рулём полетишь ты? — Маруся, ходившая с утра грустной, хватает отца за руку. Вид техники на грани фантастики заставляет её забыть о личных передрягах.

— Руслан, — Фрол хитро глядит на дочь.

— Руслан? — Маруся складывает у груди ручонки в мохнатых розовых варежках, но тут же горделиво вскидывает подбородок и замирает с царственным видом. — Быть может я тогда прощу его!

— Это ещё за что? — восклицаю в недоумении.

Маруся в гостинице всего лишь раз сегодня поинтересовалась, где рыцарь её сердца и больше не заводила о нём разговор. 

— Как она сейчас похожа на тебя? — шепчет мне на ухо Фрол и, обняв меня за талию, повторяет вопрос: — Дочь, за что?

— За то, что он… За то, что он, — губки Маруси дрожат. — Не явился к завтраку! 

— Э-э, о-о, ну… — Фрол в лёгком шоке.

— Руслан не должен с нами завтракать. — Мне не хочется, чтобы Маруся заигрывалась в любовь. — Он взрослый, свободный мужчина, и у него своя жизнь.

— Ну-ну, — Маруся склоняет голову набок и показывает рукой на вылетевший из-за поворота серебристый «седан». — Вон он. Взрослый и свободный.

— Не завидую ему, — чешет Фрол затылок. — Маруся, ну ты это... Не ругай его.

С пассажирского места «седана» выскакивает Руслан, закидывает на плечо небольшой рюкзак и, подбежав к Марусе, подхватывает её на руки:

— Прости засранца, маленькая принцесса! — из уголков голубых глаз Руслана разбегаются едва заметные лучики морщинок. — Так хотелось попробовать твоих бутиков. Фотки изумительные! Но сдавал зачёт он-лайн. Получу второй диплом, будешь гордиться, что у тебя такой учёный друг.  

— Вот ты… Лосяш! — Маруся, поджав губы, натягивает ему на глаза вязаную шапку.

Он возвращает шапку на лоб и, вытянув губы дудочкой, косит глаза к переносице. Думаю, в этот момент, Маруся, сама мастер по кривлянию, прощает Руслану всё.

— Лосяш? Кто это? — подходит к ним Фрол и, забрав Марусю у Руслана, кивает ему в сторону вертолёта. — Иди, принимай хозяйство. Решил я всё-таки прикупить вторую вертушку.

— Погоди, мне тоже интересно, кто такой Лосяш.

— Лосяш — это учёный лось! Ты разве не знаешь? — Маруся обнимает отца за шею. 

— Лось? — смеётся Фрол и толкает друга плечом. — Словил рога на ровном месте?

— Лосяш, так Лосяш! — Руслан смиренно склоняет голову перед Марусей. — От вас, принцесса, и хула — похвала.

Маруся протягивает ему свою сумку:

— На вот. Поешь. Тут тебе пару бутиков.

— Богиня! Я голоден, как…

— Как Лосяш, — хохочет Фрол.

— А ты будешь Копатыч! — гладит отца по раскрасневшимся на морозе щекам Маруся. 

— Надеюсь, тоже кто-то из парнокопытных? — ехидно спрашивает Руслан.

— Это медведь-огородник, — присоединяюсь я к весёлой компании. — Фролушка, холодно. 

— Идём, родная, — Фрол становится серьёзным. — Рус, за дело! Забери наши вещи из «джипа». А мы пойдём нашего безмолвного пациента из «кареты» доставать. 

— А можно я с Русланом? — нерешительно спрашивает у отца Маруся.

Фрол смотрит на друга, и тот чуть заметно кивает.

— Можно, — Фрол ставит Марусю на землю. 

Руслан с Марусей берутся за руки и идут к машине. 

— Анна Ивановна, забирайтесь в вертолёт…

— Фрол Матвеевич, — просит она, кутаясь в белую шаль, накинутую поверх дублёнки, — можно я с водителем на машине поеду. Вы же знаете, я высоты смерть как боюсь. 

— Можно, — кивает Фрол. — Увидимся в Питере тогда.

Рита

— Зачётно! — Вот и вся похвала от Никиты за мой отчёт по конференции.

Вертолёт летит над Ленинградской областью, а мы ни словом не обмолвились с боссом про наши личные дела. В Новгороде Фрол с загадочной улыбкой закрепил носилки с Никитой в салоне, поцеловал меня крепко и, подхватив Марусю, перебрался в кабину пилота. 

— На смену когда собираешься выходить? — У Никиты на животе стоит ноутбук с рабочим графиком на экране.

— На смену? — рассеянно переспрашиваю я.

— Надеюсь, ты не собираешься провести остатки жизни в качестве диванной собачки футболиста Горина? — язвит Никита.

— Не диванной собачки, а любимой жены, — кровь приливает к щекам, и я прижимаю холодные ладони к лицу.

— Рита, — карие глаза Никиты укоризненно скользят по моей новой шубе, — ты, талантливый учёный и хирург от Бога, в очередной раз поражаешь меня чисто бабской легкомысленностью. Ради чего ты собираешься взять и всё зачеркнуть?

— Ради любимого человека, ради нашей с ним дочери, — пожимаю я плечами, не понимая куда он клонит. — И не зачёркиваю я ничего. Мы продолжим наши исследования и получим этот чёртов грант.

— Считай, он уже наш, — на лице Никиты расцветает довольная улыбка. — Я созвонился с профессором, которого чуть не отпугнул твой… Любимый человек. Для дальнейшей работы он приглашает нас в марте в Данию. 

— Звучит как план, — мямлю я, ощущая себя гимнастом, впервые севшим в прямой шпагат на двух стульях.

— Год работы в их лаборатории, а там кто знает! Нобелевская премия в области медицины тебе не шутки.

В телефоне клацает сообщение. Захожу в вотсап и вижу селфи: счастливая Маруся и склонившие к ней головы в наушниках Руслан и Фрол. Отрезвление наступает моментом.

— И Большие Васюки становятся Москвой, господин Бендер! Услышала вас, — достаю телефон и записываю воздушный поцелуй коротким видео. Получатель: «Декабрь». 

Никита хлопает крышкой ноутбука и закрывает глаза.

— Как же глубоко он уже пустил корни в тебе, — цедит он сквозь зубы.

— Корни пустил. Хорошие такие корни, — блаженно улыбаюсь я и краснею от воспоминаний. Прошлой ночью я побывала в раю — не иначе. 

— Рита, бешеные котики! — Никита поднимается на локтях. — Хорош слюни пускать!  

— Ник, Фрола невозможно не любить, — складываю молитвенно руки. — Прости! Вы познакомитесь ближе, и ты тоже полюбишь его. И Руслана!

— Если б я имел коня, это был бы номер… — Никита спохватывается и кашляет в кулак. — Надеюсь сохранить в вашем рассаднике зла хотя бы нормальную ориентацию. Внимание к моей персоне твоих глянцевых бычков меня немного пугает.

— Как не стыдно! Парни взялись тебе помочь, как моему лучшему другу.

— Поживём — увидим. Можешь мне дать хотя бы одно маленькое обещание?

— Какое?

— Не выходи за Фрола замуж… — шепчет Никита.

— Фигасе, маленькое обещание! — вскипаю чайником.

— Не перебивай! — хмурится Никита и знаком просит наклониться к нему. 

Я опираюсь на носилки и ухом едва не касаюсь его губ.

— Пока я не проверю чистоту его рук и помыслов, — выдыхает Никита.

— Ты только ноги повредил или головой тоже треснулся? — шёпотом настороженно уточняю я. — Лопе Де Вега нервно курит в стороне. Откуда такой слог?

Никита показывает мне два пальца:

— Два месяца. Дай мне всего два месяца! 

В динамиках раздаётся Марусин голос:

— Вертолёт заходит на посадку! Пристегните ремни.

— А они нас тоже слышат? — тихо спрашиваю я.

Никита криво усмехается и пожимает плечами. Сейчас я понимаю, почему мы говорили только о работе.

Глава 16

Фрол 

— Держи друзей близко, а врагов ещё ближе, — Руслан сидит напротив меня и ловкими движениями карандаша набрасывает на листок силуэт бородатого китайца в длинном халате. — А бабу вообще из поля зрения не выпускай. 

Из окна моего кабинета видна река, скованная льдом. Вдоль берега корабельные сосны упираются верхушками в небо. Завтра начнутся тренировки. С большим удовольствием сейчас прокатился бы на лыжах с Русланом, Марго и Маруськой по лесу. Нужно порыться в интернете — девчонкам купить лыжи. Но мы с Русланом сидим на подоконнике, оставив в одной из гостевых спален Никиту на попечение Любы. У нас «военный» совет. Кайла вытянулась возле батареи и внимательно слушает наши разговоры.

— Ты про Марго? — удивлённо вскидываю бровь.

— Нет, за ней косяков не замечено, — Руслан вздыхает. — Шикарная фемина.

— Всё Лику забыть не можешь? Остынь уже! Полгода прошло.

— Бе-е. Забыл давно. Попадается иногда в инсте. Будто для меня фото со своим итальянским жеребцом выкладывает. И глазками распутными в камеру зыркает. Шалава.

— Так чего вспоминать, раз шалава? Ты ей сегодня ночью, так понимаю, снова отомстил сполна?

Руслан цокает языком и ёрзает по подоконнику:

— Ага, конечно. После того, как ты меня к ногтю прижал женитьбой, всю ночь ощущал себя девственницей в борделе. А потом вообще!

— Что вообще? В молитвы ударился? 

— Сон видел, — Руслан улыбается и хитро смотрит на меня. 

— Во как! Вещий, надо полагать? — чешу подбородок в задумчивости. 

Что творится сегодня с моим безопасником? Примчался, как с пожара к отлёту. В вертолёте вёл себя, как ребёнок. Понимаю, Маруське подыгрывал, но так натурально смущался, когда она его девчачьими штучками своими цепляла.

— Прикинь, приснилось, что на набережной стою. Солнце, жара, народу тьма. А я словно пятками к асфальту прирос, в руках букет ромашек, нервничаю. И самое главное, не могу понять, кого жду-то?! Вдруг людишки вокруг хлопать начинают и расступаются. Кабрик белый подъезжает, и тут моё сердце мячиком пускается вскачь! Из машины выходишь ты и девушка за тобой вся закутанная в белое кружево. Высокая такая. Каблучками в мою сторону цок-цок. Ты её за талию придерживаешь. Ну, думаю, спёкся мин херц. Повёл свою королеву к алтарю. И вдруг голос бархатистый за моей спиной: «Ну что, зятёк, застыл, как статуй?» Поворачиваюсь. Марго, сложив руки на груди, вся в красном, как палач, стоит и улыбается. А тут ты подходишь и мне пальцы девушки в ладонь вкладываешь. Пот струится по спине, поднимаю покрывало с лица… Или как ее там? Фату! Маруся! Только взрослая совсем. Красивая! Я аж забыл, как дышать. Сел на кровати. Не соображаю ничего. Рядом две девки дрыхнут, за окном метет. Глянул на часы и пулей в душ. Оделся, на цыпочках к дверям. Одна мне вслед, мол, куда я так рано? А мне стыдно, будто жене, которой и в помине нет, изменил. «У меня семья, красотульки», — воздушный поцелуй послал и бегом к вам.

— Зятёк! — давлюсь от смеха и утираю слёзы. — Трындец, Рус! Залип ты на Маруськина! 

Руслан краснеет, как рак, но тоже не может удержаться. Ржём, как кони. 

— Вот я и подумал, — успокаивается он. — Правы были наши предки, выдавая замуж девушек за мужчин солидных, уже поживших. 

Я стараюсь сделать серьёзное лицо, но снова срываюсь на смех:

— Ты у меня уже руки, что ли, просишь?

— Да ну тебя! — пинает меня Руслан носком ноги по кроссовку. — Сам запудрил мне мозги вчера! А я вот подумал. Может, и правда подождать Марусю. Вырастет на глазах. Мы уж вдвоём сможем её уберечь от гадости всякой.

— Сможем, Рус, сможем. И если ты благодаря Маруське меньше по бабам шляться будешь, я только за. А теперь не томи. Расскажи в двух словах, про что в вертолёте трёп за стеной был. Что там наш ветеринар затеял?

Руслан сразу стал серьёзным:

— О-о, ветеринар — перец коварный. Бьёт прямой наводкой по Маргошиному чсв[1]. А оно у неё не хилое такое. Поехали, говорит, в Данию. Будем там в лаборатории на Нобелевскую премию зарабатывать.

— Херасе! А Марго чего? — теперь я заёрзал на подоконнике.

— Я же не просто так селфи попросил ей отправить. — Коварная улыбка Руслану к лицу. — Девочка моментом протрезвела и послала Никитоса подальше. 

— Это хорошо. Но, похоже, ты был прав недавно ещё кое в чём. Нужно ей клинику свою покупать. Пусть развлекается.

— Купи. Рита от тебя без ума. Никиту вывела будь здоров своими признаниями. Прикинь, говорит, ты полюбишь Фрола, — хмыкает Руслан. — Никитос даже напрягся о сохранении своей ориентации. Козёл! И жди войны. Никита копать под тебя будет. Так что, не выключай камеры в доме двадцать четыре часа с этого дня.

Рита

— Фролушка, я закончила! — Закрываю окно рабочей программы и потягиваюсь. — Оттрубила последнюю смену в этом году.

Горюшко едва умещается в полный рост на диване, на котором мы почти год проспали с Марусей. Теперь нет нужды брать дочь с собой на работу. У неё целая свита в отцовском тереме. 

— Давай, пинай его к воротам! — кричит Фрол в экран. — Кто тебя на поле выпустил, чума!

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Похоже, мои слова пронеслись мимо ушей, заткнутых белыми каплями. Касаюсь пальцем кнопок на экране и на блоке. Подпираю ладонями подбородок и гипнотизирую Фрола. Прошло десять дней, как мы вернулись из Новгорода. Я вернулась на работу, Фрол приступил к тренировкам. По его настоянию я больше не выхожу в ночные смены. Он отвозит меня в клинику и едет на стадион, мотается по встречам. Вечером мы вместе возвращаемся домой.

— Такой пас отдать... — Фрол садится на диване и наконец замечает мой взгляд. — Пардон!

Он выключает матч и вытаскивает наушники.

— Готова, матушка?

— Готова.

Я встаю из-за стола и забираюсь к Фролу на колени.

— Устала? — он касается губами моего виска. Его ладонь пробирается под хирургическую робу и проходится по моей спине. — Девочка моя сладкая, трудяжка такая!

— Я скучала по тебе, — шепчу ему на ухо. — И никакая усталость на свете меня сейчас не остановит.

— А дверь закрыта? — хитро смотрит он на меня. 

— Да, — стягиваю с него свитер.

— Хочешь подоминировать сегодня, что ли? — облизывает он свои идеально прорисованные Создателем губы.

— С тобой это невозможно, но я попробую. 

Через полчаса раскрасневшиеся и влюблённые друг в друга, как в первый день, мы спускаемся во двор и садимся в джип. За рулём сегодня я. Фрол счищает щёткой снег. Звоню Марусе.

— Привет, Солнышко! Мы с папой сели в машинку и едем домой, — настраиваю подогрев сидений.

— А мы с Анной Ванной пришли с прогулки. Дай папе трубку! — Властные нотки в голосе Маруси появились, как только она обрела отца. Теперь она всё больше копирует его. — Я хочу, чтобы он отсчитал сегодня твоего Никиту!

— Отчитал. И он не мой, — поправляю дочь. — Никита взрослый человек. Тем более больной. Чем он тебе не угодил?

— Ха! Не твой! А кто притащил его в дом? 

Так и вижу, как её голова склоняется к плечу.

— Маруся, — строго одёргиваю я дочь. 

— Он сказал кому-то по телефону, что увезёт тебя в Данию!

— Не бойся, не увезёт. А ты что возле него делала?

— Не возле него. Я пришла позвать Руслана ужинать, а Никита по телевизору говорил.

— Интересно, — с укоризной смотрю на Фрола в проёме двери, смахивающего снег с куртки. — И много у Руслана… Телевизоров?

— Да-а, — восторженно тянет Маруся. — У него с папой весь дом, как на ладошках. И баня, и конюшня, и двор. Ой, а Руслан меня сегодня кота учил рисовать! Сначала не получалось. Но мы потом Мурзика изловили. Руслан мне прямо на нём объяснил, что такое… Слово мудрёное… Порции. Нет!

— Пропорции.

— Они. Руслан сказал, что вообще-то у меня талант. Могу в «художку» спокойно, когда вырасту, поступать.

— Руслан вчера сказал, что у тебя к танцам талант, а на той неделе подметил идеальный слух. Так что выбор у тебя огромный.

— Он просто ко мне неровно дышит, — томно произносит Маруся. — Так ты дашь папе трубку?

— Держи, — вручаю мобильник севшему рядом Фролу и трогаюсь с места. 

— Маруськин, здорово! — мурчит он в телефон. — Как жизнь молодая?.. Что ты говоришь? Вот негодник! Ты только сама ничего ему не говори… Ну, ты у меня женщина умная… Да, точно! Спалишь всю контору! Ты уже, как Рус говоришь… Кота? Ого! Приеду — покажешь… Так кто бы спорил! Талантливый человек талантлив во всём… Вырастешь, в любой институт ткнёшь пальцем и пойдёшь. Приготовить мне что-нибудь? Так Анна Ивановна приготовила, наверное, нет?.. Особенное? Хочу мороженое из молока розовой буйволицы… Сделаешь? Тогда летим на всех парах. Целую, кроха моя любимая.

Фрол включает навигатор в моём телефоне и вставляет мобильник в держатель.

— Я одна не знаю о тайной комнате? 

Фрол выпячивает нижнюю губу и пожимает плечами:

— Наверное. Я от тебя её не скрывал. Просто, в отличии от Маруси, ты не очень любопытна. Единственная просьба не говорить о ней Никите.

— Почему?

— Потому что он чужой человек, — Фрол откидывает сиденье и прикрывает глаза. — Устал я сегодня. Подремлю немного.

— Но зачем разговоры-то подслушивать? 

— Маргоша, не мороси! — Фрол приоткрывает один глаз. — Мой дом — моя крепость. А этот человек хочет тебя у меня забрать.

— Ты не уверен во мне?

— Уверен.

— Тогда еще раз повторю. На всякий случай. Я однолюб и так уж случилось, что мой выбор пал на тебя.

Фрол приподнимается и целует мне руку.

— Это честь для меня, королева. Но не влезай, пожалуйста, в мужские дела. Если я так поступаю, значит для этого у меня есть все основания.

— Но Маруся…

— Не обижайся, но Маруся, увы, гораздо более… Прошаренная дева.

Вздыхаю и включаю радио.

[1] ЧСВ — (слэнг) чувство собственной важности.

Глава 17

Рита

— Мои легионы! Кто сунул мышеловки под ель? 

Я вбегаю в сияющую от новогодних огоньков гостиную и замираю в дверях. Фрол, размахивая покрасневшими пальцами, скачет вдоль накрытого к праздничному ужину стола. В чёрном фраке и белой рубашке Горюшко скорее похож на медведя гризли, чем на респектабельного хозяина загородного поместья. 

— Давай лапу, — подбегаю к Фролу и, захватив из ведерка с бутылками шипучки пригоршню льда, припечатываю к пострадавшим пальцам.

По красной ковровой дорожке со второго этажа сбегает Руслан с Марусей на плечах и Кайла. Дочь в изумрудном платье придерживает рукой золотую диадему на голове и размахивает светящейся саблей. Руслан, как и Фрол, во фраке. Мощный торс нашего магистра безопасности опоясывает шёлковый синий камербанд. По перилам скатывается Микки и подбегает к Фролу. Маруся недовольно восклицает:

— Пап, ну это же ловушка для Мышиного короля! Чтобы он не превратил Руслана в Щелкунчика.

— После того, как ты превратила его в боевого слона, ему уже ничего не страшно!

— И ничего не в слона! — хохочет Маруся. — Рус — ездовой пёс! Мы едем в страну Снежной Королевы спасать Кая и Герду. Где ты видел слонов на севере?

— Да, где такое видел? — поддакивает Руслан, снимая Марусю с плеч. — Но, думаю, ты подал их высочеству прекрасную идею. Маруськин, привал! 

— Руся и Маруся, блин! Спасибо, Маргош, — Фрол касается губами моего виска и утирает мокрую ладонь бордовой накрахмаленной до хруста салфеткой. — Ладно, давайте мировую. 

Мы собираемся вокруг маленького столика с фруктами и веселящими душу напитками. Руслан открывает лимонад для Маруси, а Фрол шипучку для тех, кто постарше.

— Через час уже народ привалит, — Фрол поджимает губы, выкручивает пробку из бутылки и наполняет бокалы. — Поэтому я хочу сейчас при тебе Рус, попросить прощения у Марго и Маруси. Девчонки мои, сам Господь вновь послал нас друг другу. Простите, что я так долго шёл к вам. Но клянусь до конца своих дней быть вам мужем, отцом и защитником. Не умею говорить долго и красиво… Марго, выходи за меня!

Фрол опускается на колено и достаёт из кармана кольцо с дорожкой из сияющих камушков. Мои пальцы дрожат, я оглаживаю огненно-рыжий шёлк платья. Комок подкатывает к горлу, не могу и слова вымолвить. Взгляды трёх пар глаз удивлённо скользят по мне.

— Перевожу, — Маруся берёт меня за запястье и протягивает мою руку отцу, — Рита согласна.

— Маруськин, я хочу услышать это от мамы, — подмигивает дочке Фрол. — Ваше величество, что скажете?

Маруся отпускает мою руку, и я прячу её за спину.

— У меня сложный характер, — леплю я несусветную глупость.

— Это я понял, — глаза Фрола смеются, но лицо серьёзно как никогда.

— Я дико ревнива, — голос срывается, и пальцы сжимаются в кулаки.

— Ого!

Вспоминаю пару вёдер пролитых слёз над фотографиями в Инстаграм — Фролушка с бывшими подружками. Собираюсь с духом и выдаю:

— Знай, я убью тебя, если ты дашь мне повод усомниться в твоей верности!  

— Не дам, — крестится Фрол. — Правило селёдки и тирамису в действии, моя королева.

Улыбаюсь. А ведь тогда в бане мне и правда не пришло в голову ревновать Фрола. Что за цирк я устраиваю? Протягиваю ему руку. Дрожь в пальцах не проходит.

— Я согласна!

— Средь шумного бала прекрасная Рита снизошла до несчастного пациента палаты номер шесть, — велеречиво приветствует меня Никита, указывая на кресло возле своего ложа с рычагами для регулирования высоты и наклона. Под капризным пациентом   жужжит матрас — работает один из шести массажных режимов для профилактики пролежней. 

— Ты под сироту-то не молоти, — я немного запыхалась после танцев. Умышленно или нет, Фрол так построил нашу жизнь что, находясь в одном доме, мы с Никитой встречаемся редко. Лечащий врач пока не разрешил ему даже садиться в коляску. Поэтому нервы Никиты, подозреваю, на пределе. Для энергичного человека не придумаешь ничего страшнее круглосуточного возлежания. Пусть даже на кровати, обустроенной по последнему слову техники.

— Что ты, что ты, матушка! Фрол Матвеевич удивительной широты человек, — театрально машет руками Никита. — Прямо отец родной. 

Усаживаюсь в кресло, ожидая очередных колкостей.

— Как Марусенька? — Никита складывает руки на животе.

«Это ты прямо отец родной!» — мне уже хочется вернуться к Фролу.

— Командует парадом! — Мысленно обнимаю дочку. — Такая королевишна растёт. Палец в рот не клади.

— Заходила ко мне утром, открытку подарила, — Никита раскрывает книгу и подаёт мне сложенный альбомный листок. На нём явно Марусины художества. Корявенькая машина, отдалённо напоминающая красную иномарку Никиты, с торчащей из багажника ёлкой, темноволосая фигурка за рулём. Вместо фона наклеены в виде гирлянд блестящие пайетки и кусочки новогоднего дождика. Раскрываю и читаю послание дочери несостоявшемуся отчиму: «Уважаемый Никита! Поздравляю с Новым годом. Желаю вам скорее встать на ноги, сесть в свою машинку и поехать домой. Можете выбрать любую ёлку во дворе. Я её вам подарю. Повесите на неё игрушки и будет вам счастье. Маруся».

— Мило, — проглатываю я улыбку.

— Так вежливо меня ещё женщины не посылали, — наигранно смеётся Никита. 

— Я слышала, что вы хорошо поладили с Любой, — меняю тему.

— Она славная девушка, у неё ласковые руки, но я предпочитаю поговорить после интима, а эта фаза выключена в цепи нашего с ней общения.

— А интим включен? — К моим щекам приливает кровь.

— Я же говорю, Фрол Матвеевич старается вовсю.

Кусаю губы. И сейчас меня задевает даже не то, что Фрол самым неприличным способом переключает внимание Никиты с моей персоны на дворовую девку. Меня цепляет, что в окружении моего будущего мужа есть женщины, которые оказывают подобные услуги. Я полагала, что Люба, как и Алёна, внучка Тимофеевича — всего лишь массажист.

— Хороша девка! — Никита будто нащупал мою больную мозоль и давит с упоением. — Профессионалка. Я уж думал, всё отбил себе, а она такое вытворяет!

— Замолчи! — вскипаю и понимаю, что спровоцировала очередное пари.

— Спорим, Любаша… 

— Заткнись! — хватаю с тумбочки баллончик пены для бритья и выстреливаю изумлённому Никите в рот.

Он хрюкает от смеха и, морщась, отплёвывает пену в полотенце.

— Никогда! Слышишь? Никогда! Не смей плохо говорить… Нет! Даже думать плохо о Фроле не смей! — спешу к дверям, подворачиваю ногу, цепляюсь за косяк и женское колено. Поднимаю взгляд на обладательницу серебристых чулок.

— Маргарита Сергеевна, всё хорошо? — Люба с трудом удерживает в руках поднос с ужином для этого урюка. На чёрном платье с пышной юбкой белым лопухом режет глаз кокетливый передник с воланом.

Выпрямляюсь, сдуваю через уголок рта выбившуюся из причёски прядку.

— Со мной да! А вот Никита совсем разум потерял. Грязный рот решил пеной для бритья освежить. Вы уж купите ему зубную пасту. 

— Сергевна, — несётся мне вслед, — прости, дурака.

— Бог простит, — оборачиваюсь я. — И начинай уже ёлочку под окном присматривать! 

Рита

Печатаю шаг по бордовой ковровой дорожке с золотистым кантом и возвращаюсь в гостиную, злющая, как гарпия с грыжей. Слева по курсу в бронзовой раме зеркало. Прислоняюсь к стене и изучаю своё отражение. Пора придержать коней. За месяц я превратилась в респектабельную даму. Любовь Фрола добавила блеска моим глазам и мягкости движениям. Ненависть Никиты не должна разрушить то, что мой мужчина вылепил с такой нежностью и трепетом. Я благодарна Смехову за всё, что он сделал для меня и в первую очередь за Марусю. И если бы не Маруся, то не было бы сегодня для нас с Фролом слова «мы». 

В гостиной собрался цвет генофонда российского футбола. Никогда не видела в одном месте столько красивых мужчин. Спутницы их будто спустились с мировых подиумов. Кардашьян с её фешенебельными вечеринками нервно курит в стороне. Без пары только Руслан. Поэтому Маруся безраздельно крутит им. Бывает, Руслан уезжает из усадьбы на всю ночь.  Наверняка, у него кто-то есть на стороне. Я очень боялась, что этот «кто-то» появится сегодня на вечеринке и испортит Марусе праздник. Но деликатность Руслана безгранична. Очень надеюсь, что он не прибегает к услугам Любаши. Моё лицо в зеркале вновь мрачнеет. С одной стороны, я благодарна Никите, что он открыл мне глаза на нашу массажистку. С другой… Воображение тут же подсовывает мне непристойную картину. Кулаки сжимаются, и ногти до боли впиваются в ладони.

— Королева-мать! — из гостиной, сунув руки в карманы брюк, выходит Руслан и небрежной походкой направляется ко мне. — Раз, два, три, четыре, пять, я пришёл тебя искать.

Он подходит ближе и озорной взгляд голубых глаз скользит по мне сверху вниз, по пути взглядом растворяя платье. Уфф. Такой мустанг и после сорока не угомонится.

— Прекрати раздевать меня! — В голове мелькает образ развратной Любаши, неизвестно сколько раз побывавшей в постели и этого красавчика. — А то можно и по мордам-с!

Руслан смеётся и прикрывает один глаз:

— Можно и по мордам-с, но обычно дальше снимают всё сами.

— Рус! 

— Шутка! Женщина Фрола — святое. Тем более моя потенциальная тёща.

Щёки Руслана краснеют, а с глаз слетает хитрый прищур.

— И много у него было? Святых.

— Ни одной, — Руслан прислоняется плечом к стене и внимательно всматривается в моё лицо. — Монахом он не жил, врать не буду. Порой гулял так, что…

— Без подробностей, — выставляю ладони вперёд.

— А если без подробностей… — улыбается Руслан и напевает: «Ты у него одна, словно в ночи луна, словно в степи сосна…»[1]

Мои губы дрожат, и я ничего не могу с этим поделать.

— Можно тебя спросить, но так, чтобы об этом не узнал Фрол? — голос мой тоже дрожит.

— Ты требуешь от меня невозможного. Но давай попробуем. 

— У него было что-нибудь с Любашей?

— Нет! — Руслан хмурится, катая на скулах желваки.

Лицо его непроницаемо. Лишь по мрачному взгляду на комнату Никиты, я понимаю, что мой друг может вылететь из дома без машины и ёлочки.

— Рус, — вцепляюсь в пуговицу на его рубашке, краснея от неловкости. — Это не ревность, понимаешь?

— Понимаю, Марго, — он перехватывает мою руку и подносит к губам. — Ничто не должно омрачать чело королевы. Вопрос не стоит выеденного яйца. Если позволишь, Люба поработает еще немного здесь, пока Никита в доме. Не хочется менять кобыл на переправе.

— Ты что? Уволить её хочешь? — укол ревности сменяется внутривенной инъекцией совести.

Конечно, Руслан мог и соврать не моргнув глазом. Но если между Фролом и Любой ничего не было, то бедная девушка останется без работы из-за меня.

— Пойдём, — Руслан отрывается от стены. — И думай только о хорошем. 

— Ты не уволишь её?

— Минуту назад мне казалось, что ты хотела именно этого.

— Не будем рубить сгоряча, — скольжу взглядом по своему отражению. Глаза снова сияют от счастья. Вот ведь жук этот Руслан. — А ты кто по гороскопу?

— Скорпион, — Руслан поправляет шпильку у меня в волосах. — Маруся сказала, что это ужасный знак.

— А где этот новоявленный астролог? — вспоминаю я о дочери.

— Изменяет мне с голкипером! — подмигивает Руслан. — Вы бы мамаша, наставили дочь на путь истинный.

[1] Из песни Ю. Визбора «Ты у меня одна».

Глава 18

Фрол

— Мадлена, пригласи, пожалуйста, Антона. У меня медляки расписаны далеко вперёд, — встаю, прижимаю руку к груди и слегка склоняюсь перед девушкой нашего голкипера. Глазами ищу Марго и замечаю Марусю, мило болтающую за столом с Антоном. Руслана в гостиной нет, и я спокойно выдыхаю. Он как овчарка пасёт моих любимых девочек.

Мадлена закидывает за ухо налаченную прядь чёрных волос и будто невзначай поправляет платье из золотой парчи, вываливая грудь в декольте, как дыни на базаре. 

— Насколько далеко? — накаченные алые губы Мадлены всегда призывно приоткрыты. Не знаю, как ей удаётся и с Антоном жить, и рыбку пожирнее ловить.

— На всю жизнь, милая, — отодвигаю Мадлену за плечи в сторону. Ей удалось прищучить меня в углу гостиной, где я отдыхал в кресле, отвечая в телефоне на поздравления друзей. 

В дверях появляется Марго с улыбкой сытой кошки, а следом Руслан. Перехватываю его взгляд. Руслан кивает в сторону комнаты нашего беспокойного пациента, возводит глаза к потолку и двумя пальцами проводит поперёк шеи. Опять Никитос что-то учудил. В принципе, когда захожу к нему поболтать, он умён, адекватен и с чувством юмора. Я изучил в интернете отзывы: Никита — классный ветеринар. Жаль, что между нами встала моя женщина. Я бы приставил этого парня к своим обезьянам. Наш Айболит стал здорово закладывать за воротник и скрывать это ему удаётся всё хуже. На этот Новый год я загадал два желания: заделать Маруське братика и осуществить свою мечту — согласовать и начать строительство ранчо под Сочи для пострадавших от рук человека диких животных. Оно будет гораздо просторнее того, что у меня под Питером. Достали федералы. Четвёртый год шантажируют договорными матчами. Втравили меня в свои мутные дела. Тошнит уже. Цели моей миссии диаметрально-противоположные. 

Смотрю на часы, уже третий час ночи. Пора запускать во дворе последние фейерверки и выпроваживать гостей в баню. Пусть дальше там развлекаются. У Маруси глазки сонные, но счастливые. Пусть покутит ещё немного. Пробираюсь среди танцующих к Марго и обхватываю её по-девичьи тонкую талию.

— Сударыня, где вы пропадали? Давайте танцевать, — шепчу ей на ухо, вдыхая аромат шелковистых волос. Взглядом провожаю Руслана. В ритме медляка он, как заправский пловец, кролем врезается в толпу. Вокруг него тут же начинают увиваться сёстры нашего второго нападающего Серёги — Карина и Селина. Они близняшки, обольстительные синеглазые шатенки недалёкого ума. Серёга то и дело вытаскивает их из неприятностей. сегодня, вручая подарки, Он загадал выйти им замуж, не дожидаясь четвертака, и со вздохом глянул в мою сторону. Нет, дружище, не породнимся мы с тобой. Для многих появление в моей жизни Марго и Маруси стало громом среди ясного неба. Я сам нашёл себе жену. Вернул в свою жизнь сероглазую девчонку, полюбившую меня однажды без денег и чинов.

— Фролушка, поцелуй меня, — Рита обвивает мою шею руками и прижимается к  груди. Из-за её высоченных шпилек мы одного роста. Даже непривычно. Касаюсь губ Марго, и мир вокруг перестаёт существовать. Пальцами скольжу по её спине, мечтая скорее оказаться в спальне. Не перестаю удивляться, как безропотно моя хрупкая девочка принимает неуклюжие ласки такого медведя, как я. Не знал, что во мне дремлет такой зверь. Я беру её то нежно и трепетно, то жёстко, грубо и неистово. До рыка и хрипа, до крика и стона. Марго щедро дарит мне наслаждение, безраздельно властвует надо мной, впитывая всю мою мощь и силу. Она — моя королева. «Любовь до гроба» и «звёзды с неба» — красивые, но пустые слова. Мы всегда согреем друг друга — это действительность.

Одна мелодия сменяется другой. Открываю глаза. 

— Моя любимая девочка, — шепчу я Марго, — спасибо, что ты есть.

— Любимый, — жарко отвечает она.

— Папочка!  

Меня словно вырывают из сна. Опускаю глаза и сталкиваюсь взглядом с разъярённой Марусей. Она указывает пальцем на Руслана, с которого уже разбитные сестрёнки стянули фрак. Но ничего непристойного в их танцах пока нет. Хотя уже на грани. Теперь моя очередь прийти другу на помощь. Подхватываю дочку на руки и киваю Марго. Мы вместе выходим из гостиной.

— Принцесса моя, Рус просто танцует, — трусь носом о тёплую щёчку Маруси. — Айда на улицу готовить салюты.

— Пойдём! Я их стулья всё равно уже гажикой намазала! — Маруся склоняет голову набок и заглядывает мне в глаза. — Интересно, она щипучая?

Я закатываю глаза.

— Маруся, ты в своей «любви», — вспыхивает Марго и пальцами изображает кавычки, — зашла слишком далеко! Руслан заботится о тебе, как о собственной дочке, а ты обращаешься с ним, как… 

Маруся смотрит на неё, обиженно поджав губы. Спешу поддержать Марго:

— Мама права, дочь, ты уж совсем Руса припахала… 

Из гостиной слышится визг, и оттуда вылетают Карина и Селина, прикрывая филейные части льняными салфетками.

— Фрол, а где у тебя здесь прачечная? — голосит Селена. — Кто-то пролил соус на стулья! Смотри!

Девчонки синхронно поворачиваются спиной и убирают салфетки. Багровое на белом. Впечатление, что и «праздники» у них приходят одновременно. 

— Девочки, я покажу, — Марго спешит им на помощь. — Не переживайте!

Улыбаюсь, как Чеширский кот. В меня кровинушка пошла.

— Жаль, нещипучая, — вздыхает Маруся и кричит Руслану, выглянувшему из гостиной: — Эй, мы здесь! Пойдём салюты делать!

Глава 19

Фрол

— Ты когда Риту заберёшь из зверячьего госпиталя? — Руслан останавливает беговую дорожку и промакивает пот полотенцем.

— Да пусть пока развлекается, — я тоже завершаю часовое кардио и допиваю остатки воды из бутылки.

— Тогда нанимай охрану. — Руслан никогда не шутит такими вещами. — Я не могу быть в трёх местах одновременно. 

— Есть основания? — хватаю телефон и набираю номер Марго: — Лапуль, привет! Как ты там? Много хвостатых после новогодних праздников набежало? Ну работай, работай. Бог в помощь! 

— Фрол, я серьёзно! Построй ей клинику за воротами, и пусть себе лечит и корову, и волчицу. Но хоть на глазах будет.

— Не темни! — Подпрыгиваю и цепляюсь за турник у выхода.

— У тебя просто бабы постоянной не было. За ней не только уход нужен, — Руслан хватается за соседнюю перекладину. 

— Ладно, решим.

Негласно соревнуемся, кто кого. Руслан выигрывает и победно поигрывает бицухами. Спрыгиваем и идём в душевую. У меня в январе пара матчей, а на начало февраля уже куплена путёвка на Мальдивские острова. Проплачено пять билетов. Анна Ивановна, думаю, обрадуется, а вот Руслан навряд ли. Не то чтобы нам там нужна охрана, но я привык, что друг и телохранитель всегда со мной, и не готов отказаться от его компании. Скидываю форму и встаю в стеклянную кабину, врубаю массажный режим и подставляю шею и плечи под пульсирующие удары воды.

Руслан за соседним стеклом проделывает тоже самое. За столько лет мы с ним стали — как пловцы-синхронисты.

— Ребята, мы с Алёной подъехали, — заглядывает Любаша.

— Вышла отсюда, — рявкаю я, отворачиваясь к стене.

Слышу хлопок двери. Руки у Любаши сильные. Костоправ она хороший.  Проминает круче Алёны. Любой массаж забацает, боль снимает за секунды. Но Любаша так и ждёт момента запрыгнуть ко мне в постель по первому свистку. Как только не разводила. Но я живу по принципу: не гадь там, где живёшь, и не живи там, где… Заезжие барышни были, чего греха таить, но это совсем другая история.

— Ты её, как тигру на тумбе, — хмыкает за стенкой Руслан.

— Какая тигра! Болонка. Тигрица для меня Марго. Кстати, Никитушку мы скоро на лыжи поставим? Мы улетаем в феврале в отпуск. В финскую или в русскую?

Выключаем воду и опоясываем бёдра полотенцами.

— Пошли в финскую. Куда полетите?

Стягиваем с крючков шляпы-колокольчики и чешем в парную.

— Не полетите, а полетим, — я будто заезжаю на крутой горный склон и начинаю спуск. — На Мальдивы. 

— О как! А я-то вам зачем сдался, мин херц? С опахалом стоять над ротанговым ложем или песок с ваших загорелых булок павлиньим пером сметать? Что за новый вид извращения? Раньше ты за границей без меня справлялся.

Мы вытягиваемся на соседних полках.

— Рус, ты теперь моя семья! — давлю на братские чувства.

— Стопэ, отец родной! — Руслан ложится на бок и подпирает голову рукой. — Ты мне ещё двадцать лет отмерил, до того как... 

— Честно говоря, я думал не об этом. 

— А о чём? Ты там будешь с молодой красоткой в Индийском океане тискаться, а я с пятилетним ребёнком на берегу из песка замки строить?

Тоже поворачиваюсь набок.

— Рус! Ну ты чего! С нами Анна Ванна поедет. Она и будет с Маруськой куличи из песка лепить. Поплаваешь, поныряешь.

— Ага! Конечно! А то ты Марью Фроловну плохо изучил! — Руслан садится и упирает руки в колени. — Имей совесть! 

Тоже сажусь и хожу ферзём:

— А вот я её у тебя и займу! Мне Серёга тут с претензией позвонил. Выбирай, Карина или Селена.

Руслан надувает щёки и выдыхает:

— Ну, вы ведь дней на десять туда едете, не дольше?

— Не дольше, — улыбаюсь я и подмигиваю ему. — Вай-фай там есть, если что!

Рита

— Я тебе сразу сказал, у этого кота онкология, — пожимает плечами Никита по ту сторону экрана ноутбука. 

— А я тебе всегда говорила, что ты врач от Бога. Уверена, котейка теперь до старости проживёт.

— Если ты всё выскребла, то да. Я в тебя верю.

Мы с Никитой обсуждаем только что завершённую операцию. Он присутствовал на ней онлайн. Когда речь касается работы, у нас с Никитой мир и взаимопонимание.

Слышу, как в его комнате хлопает дверь. Голос Фрола приятной музыкой отзывается в сердце:

— Здорово, Никита! Я к тебе с отличной новостью. Летишь в феврале в Германию на операцию. Доктор Хольман берётся за тебя!

— Ты серьёзно? — на лице Никиты недоверие сменяется радостью. Холёная рука Никиты тонет в здоровенной ладони Фрола. 

— Куда уж серьёзнее. 

— Почему ты делаешь это для меня? — Никита растерян.

Сижу, затаив дыхание. Слышу жалобный скрип кресла под мощным задом моего благоверного.

— Потому, что ты Ритин друг — это раз. Потому что ты хороший врач, а мне очень такой нужен — это два.

— Не понял ни раз, ни два.

— Объясняю. Как бывшему Ритиному парню, я тебе помогать бы не стал. Но ты человек, благодаря которому жива моя дочь, благодаря которому Рита не пошла по рукам…

Связь прерывается. Никита, видимо, захлопнул крышку ноутбука. Что значит не пошла по рукам? И главное — дальше! Меня распирает желание позвонить Фролу и устроить ему разбор полётов. С другой стороны, Фрол ещё расстроится — я ж невольно подслушала его разговор с Никитой. А вообще, пусть что угодно думает своими мужскими мозгами. Важно, что он нашёл врача, который поставит Никиту на ноги. Не ожидала, что Фрол так далеко зайдёт в своём благородстве. Кстати, зачем ему врач? Он что-то рассказывал про обезьянье ранчо. Кажется, так давно это было, а всего-то месяца полтора прошло! В кабинет заглядывает Люська:

— Ритусь, там мужик нарисовался симпотный. Просит тебя во двор спуститься. У него в машине пёс сбитый. Он не знает, можно ли его шевелить.

— У тебя все симпотные. Бегу! 

Захожу в соседнюю комнату за шубой. Градусник сегодня застыл на минус двадцати. 

— Далась тебе эта работа, — бубнит за спиной Люська. — Мне бы такого парня, как Фрол, под стеклянный колпак бы его посадила, да пылинки сдувала.

— Так и себя не долго потерять, — подмигиваю ей и захватив сумку врача, выбегаю из кабинета. Никого нет. Спускаюсь в заснеженный двор. Кроме джипа, бьющего по глазам лаковой дороговизной, других машин во дворе нет. Возле него топчутся два крепких парня лет тридцати, в ушанках и чёрных пуховиках. Один из парней внимательно всматривается в моё лицо и подходит ближе. 

— Рита Сергеевна?

— Да, — киваю. — Это вы со сбитой собакой?

— В багажнике она, — парень кивает на машину. — Гляньте, пожалуйста. Боюсь шевелить. Вдруг перелом.

Что за колючий взгляд? Он что, знает меня? 

— Скорее, пожалуйста, — канючит парень.

— Открывайте! — обхожу джип. 

— Вы только не упадите, скользко, — парень подхватывает меня под локоть. 

Второй улыбается и нажимает кнопку на брелоке. Дверь багажника плывёт вверх.

— Так здесь же никого…

От боли перехватывает дыхание, и я проваливаюсь в темноту.

Фрол

— Никита, короче, ты подумай. Я не каждому дружбу предлагаю. 

Поднимаюсь с кресла. На носу решающий матч. На кону моё доброе имя и большие деньги. Сейчас на тренировку, потом за моей славной девочкой-труженицей. Моя любовь подарила мне крылья и силы. Я ношусь по полю, как метеор. В связке со мной на поле крутые профи — у противников нет шансов на победу.

Звонит телефон Никиты. Слышу у него в трубке голос Люськи. Узнаю уже по интонациям разбитную помощницу моих Айболитов. 

— Не тараторь! — Никита приподнимается на локте и делает мне знак глазами вернуться. — С кем и куда Рита уехала?

Выхватываю у него мобильник:

— Люся, это Фрол! Что случилось?

— Мужик её… Скорее парень… В ушанке… Надушенный, я аж расчихалась…

— Да говори ты по существу! Не тяни! — взрываюсь я, меря шагами комнату. 

— Собаку сбитую привёз, говорит. Парень тот. Пусть, мол, врач вниз спустится посмотрит. Рита бегом к машине, а я — операционную готовить. Шприцы, лекарства!

— Люся, чёрт тебя дери! — рычу в трубку.

— Так и всё, — испуганно лепечет Люська. — Нет её и нет. Я вниз. Ни собаки, ни Риты. Только перчатка её кожаная на снегу.

— Парня сможешь описать? Машину? — пытаюсь сообразить откуда мне прилетело. 

Сердце об грудину, как мяч об стену, бьётся. Набираю номер Риты — абонент вне зоны. Пишу Руслану в «телегу»: «Риту похитили». Кляну себя за беспечность. Не далее как сегодня утром, Руслан настаивал на охране для Марго. А мне казалось, лучше меня никто не защитит её. Звонит Руслан. 

— Подожди, Люсь, сейчас Рус присоединится к разговору.

Ставлю на громкую связь оба телефона.

— Доигрался? — сходу лупит Руслан.

Я смотрю на Никиту, и вижу в его глазах тот же вопрос. Значит, не его рук дело.

— Люся на линии! Слушаем, — мозг отказывается принимать случившееся.

— Машину я мельком видела в окно. Из кабинета Риты и Никиты. Она во двор заехала, а у меня окна на улицу.

— Что за машина? Марка, номер, приметы какие? — включается Руслан.

— Чёрный джип, здоровый, но не такой чемодан, как у Фрола… Номер я даже как-то не смотрела. Снег метёт.

— Парня опиши, — вздыхаю я, понимая, что от этой курицы ничего не добиться толкового. Нужно ждать звонка. 

— Волосы — не знаю, ушанка на голове была. Сам под метр восемьдесят, брови густые, чёрные. Нос с горбинкой, но она не портит его. Скуластый такой. Глаза серо-зелёные. Вот только взгляд какой-то… Колючий, что ли… Фрол, Риту украли, да?.. — Люськин голос дрожит. 

— Есть что ещё сказать по существу? — обрывает её Руслан.

В трубке рыдания. Выключаю громкую связь и передаю Никите телефон.

— Что скажешь? — спрашиваю Руслана и бегом направляюсь в свой кабинет. 

— Жди звонка, смотри почту. В милицию не звони. Вообще никому не звони. Молчком. Думаю, торговать матч будут. Пиши все разговоры и держи гнев под контролем. Ничего пока не обещай. Из дома ни ногой. Маруся сейчас выйдет от зубного, и мы приедем.

— Кто Марго похитил? Глотку перегрызу! — реву в трубку, как раненный медведь.

— Спокойно! Положись на меня. Ты же понимаешь, что здесь вопрос в цене. Так что с королевы твоей пылинки сдувать будут, пока идут переговоры.

— Жду тебя. С Маруси глаз не спускай!

— Фрол!

— Да, прости. Приезжай скорее.

Открываю ноутбук, проверяю все почтовые ящики — сплошная реклама. Гипнотизирую мобильник. Впервые в жизни мне страшно. В какую сторону бежать? Как помочь Марго? Кто решил перейти мне дорогу? Спортивный тотализатор — вещь опасная. На кону крутятся огромные деньги. Конкуренты знают мою жёсткую натуру, но кто-то наконец понял, что у меня образовалась Ахиллесова пята. Но если хоть один волосок упадёт с головы моей женщины, я убью любого. Набираю номер Димона и сразу слышу его восторженный голос: 

— Здорово, босс! У меня отличные новости. Ставки ушли за семизначное число! Отличное начало года!

Похоже, мой секретарь тоже не при делах. Я в последнее время не доверяю никому, кроме Руслана.

— Димон, контакты наших основных конкурентов кинь мне на почту, — я сбрасываю звонок и снова гипнотизирую телефон. 

Никогда не понимал, что такое звенящая тишина. Теперь дошло. Это когда ты слышишь, как звенят твои напряжённые ожиданием нервы. Вытаскиваю из-под футболки крест и сжимаю его в кулаке. Закрыв глаза, шепчу: 

— Господи, спаси и сохрани мою девочку. За рекой церквуха разрушена. Отстрою заново, — крещусь и целую распятие.

Раздаётся звонок с неизвестного номера. Оперативно небеса работают. Хватаю трубку, ткнув пальцем на запись:

— Стоматологическая клиника приглашает вас на бесплатный панорамный снимок и чистку зубов…

— Мои легионы! — с трудом сдерживаюсь, чтобы не отшвырнуть телефон в стену.

Снова набираю номер Марго — абонент недоступен. Приходит письмо от Димона, и я пытаюсь сосредоточиться на каждой отдельно взятой фамилии, но мысли всё время возвращаются к Марго. Что с ней, жива ли она?

Встаю и хожу из угла в угол, не выпуская из поля зрения телефон и экран ноута. Очередная трель. Бросаюсь к столу. Приём, запись:

— В нашей ветеринарной клинике при записи на кастрацию действует акция «приведи друга»…

Обессиленно всей массой падаю в кресло, раздаётся треск, и я лечу на пол. Сегодня мой день!

Глава 20

Рита

Кап. Кап-кап. Зябко кутаюсь в тёплый мех и открываю глаза. Не видно ни зги. В клинике я, что ли? Нет. Слишком сыро, мышами пахнет и диван засаленный. Да и диван ли это? Онемевший затылок напоминает о… Господи! Меня похитили! Резко выпрямляюсь на непонятном ложе и шарю по карманам и вокруг себя в поисках телефона. Да это даже не диван! Матрас. Размечталась телефон найти! Конечно, его у меня забрали. Сумку тоже не нахожу. Адски затылок болит. Нужно всё спокойно обдумать. Сажусь, вытянув затёкшие ноги, и прислоняюсь головой к ледяной стене. Блаженство посреди ада. Кап. Кап. Средневековые пытки, не иначе. И кто мне такое счастье устроил? Фролушка, солнышко, ты ведь найдёшь меня? Кому я понадобилась? Если только твоим врагам. Своих не нажила. Кому ещё полтора месяца назад была нужна мать-одиночка?

Страшно. Честно, мне очень страшно. Чем дольше здесь сижу, тем всё больше не по себе. Главное не нагнетать, а рассуждать здраво. Попробую вспомнить похитителей. Глупо, конечно, но кроме того, что меня похитили два симпатичных мужика, и вспомнить нечего. Вряд ли я так поразила их воображение, что они, потеряв голову, решили меня умыкнуть. И мне не «шешнадцать», и живём не на Кавказе. 

Кап-кап.  Как же голова болит! Откуда капает-то? Хоть бы ритм повеселее задали! Надеюсь, меня здесь долго не продержат. А то ревматизм и сумасшествие мне обеспечены. Что-то даже на ум никакие сериалы и романы не идут про похищения. А, нет! Тут недавно показывали один старый америкосовский фильмец. Там у главного героя украли жену, а он обрадовался и ушёл в загул. Так она похитителей подговорила и такое ему устроила. Мама не горюй! Надеюсь, я ещё Фролу не настолько постыла, и он меня уже ищет.

Глаза немного привыкают к темноте, но толку — ноль. Сижу в подвале и что? Можно прикинуть его размеры, можно найти дверь и поколотить в неё руками и, для разнообразия, ногами, можно поискать воду и туалет. И то и другое мне скоро понадобится. Но меня останавливает внутренний голос. 

Кап-кап. Кап. Кап. А сумку мою тоже забрали? Там много полезного было. Ампулы обезболивающие. М-м, звучит красиво. Как название гимна супротив мигрени! А ещё  есть — лекарства, я ими в юные годы наполняла шприцы и держала в кармане как оружие самообороны, когда по ночам ездила на вызовы к пациентам. Порой попадались такие кадры, что еле ноги уносила. Но больше, конечно, ржачных историй теперь вспоминается. 

Кап. Кап-кап. Кап. Нет, это невозможно! Поднимаюсь и, выставив ладони вперёд, иду вдоль стены на звук. Каблуки тонут в песке. Недостроенное здание? Дом? Завод? А может, стадион? Упираюсь руками в мокрую трубу, ощупываю её в поисках крана. Под руки попадается холодное металлическое колесо по размеру похожий на руль моей машины. Машинально кручу его туда-сюда. Колесо остаётся в руках и тут же струя ледяной воды сбивает меня с ног. С гулким шумом вода ударяется о противоположную стену. Зато больше не капает. Хочется верить, что рядом нет оголённых проводов. А ещё, что меня отсюда достанут прежде, чем я всплыву под потолок кверху пузом. Поднимаюсь с трудом. Шуба серьёзно потяжелела. Спасибо не кипятком шмальнуло из трубы!

Со скрежетом открывается дверь.  Яркий свет слепит. Проём перегораживает мощная фигура. 

Фрол

Белоснежный джип Руслана влетает во двор и тормозит возле меня. Я жду его на улице судя по часам пять минут, но мне кажется прошла вечность. Завидую спокойствию каменного изваяния викинга в фонтане. Меня трясёт от злости. С утра привезли дрова Попробовал рубить, но всё валится из рук. Стряхиваю с шапки и плеч снег, мрачно взирая на своего безопасника. Он, конечно, говорил мне про охрану для Марго, но почему не настоял. Взял бы да и нашёл человека. Руслан с невозмутимым видом вылезает из-за руля и достаёт Марусю из детского кресла. Ставит на землю и глаза его округляются.

— А ты чего в слезах, Фроловна?

— Я с вами поеду! — топает ногой Маруся и бросается ко мне. 

— Она знает? — подхватываю я дочку на руки и покрываю поцелуями мокрые щёки. Самому бы не разрыдаться. С трудом сдерживаюсь. Как я мог не уберечь Марго?!

Руслан смотрит на Марусю с подозрением: 

— Ты ведь не знаешь?.. 

— Знаю, — перебивает его Маруся. — Я знаю, что маму похитили!

— Я же тебе свои наушники дал, — Руслан надувает щёки и выдыхает. — Ты обещала не подслушивать взрослые разговоры!

Маруся поворачивается и натягивает ему шапку на глаза:

— Какой ты невинный. 

— Наивный, — тяжело вздыхаю я. — Надеюсь, ты это имела ввиду. Остаёшься дома, и это не обсуждается. Анна Ивановна приготовила обед.

Маруся утыкается носом мне в плечо и рыдает. Сердце моё сейчас лопнет. 

— Солнышко, всё будет в порядке, — Руслан гладит Марусю по спине и смотрит на меня.

— Я не понял, ты меня сейчас утешаешь? — сквозь зубы говорю я. 

— А тебя тоже надо? — усмехается Руслан. — Отнеси Марусю, сейчас Димон подъедет и рванём.

— Димон? Зачем? — В душе вспыхивает надежда. По телефону мне Руслан ничего не сказал. Отношу Марусю в дом и, сдав её на руки Анне Ивановне, возвращаюсь. 

— Ты что-то нарыл? — хватаю Руслана за грудки. — Что молчишь, как партизан? Я с ума схожу!

— Ну ты, золотая нога России, убери руки! Ты меня совсем за идиота держишь? У Риты на шубе, телефоне, сумке и на машине по маячку стоит, а напротив входа в клинику — видеокамера. 

Я сгребаю Руслана в объятья — готов расцеловать его, как Марусю.

— Брат, спасибо! У меня нет слов! 

— Господи, как ты Рите кости до сих пор не переломал? — Руслан выбирается из моих рук.

— Знаешь кто? — спрашиваю, затаив дыхание.

— Подозревал троих. Толстяк Кит решил на решающем матче лапы нагреть. Пацанов я узнал около клиники, да и Рита на его заводе сейчас. 

— Уф-ф! Час от часу не легче. Старый лис совсем страх потерял.

— Риту он не тронет — это главное. Ему проблемы не нужны. У него уже все деньги через офшоры на Кайманы ушли. Я так понимаю, Кит валить из России собрался. Но напоследок решил на тотализаторе баблишка срубить.

— А почему он не звонит? С требованиями? — смотрю на Руслана, как на идола. Минерва — богиня мудрости, может спокойно отправляться на пенсию.

— Нагнетает, — улыбается Руслан. — Но нам это только на руку. Ударим первыми. Деньжат заработаем. Димон уже контракт нарисовал. Его на переговоры пошлём, а сами по заводу прогуляемся. Будущее хозяйство заодно осмотрим. 

— Рус, нет слов! А почему ты мне сразу-то не сказал? Я тут чуть не поседел. 

— Седина украшает мужчину, — Руслан хлопает меня по плечу и отступает на пару шагов. — Поучить тебя хотел! Чтобы думал в следующий раз.

— Ах ты! Меня, папу учить вздумал? — Бросаюсь на Руслана, и мы отвешиваем друг другу тумаки. Без злобы. Просто чтобы дать выход энергии.

Охранник докладывает о приезде Димона.

— Открывай! — мы с Русланом уже швыряем друг в друга увесистыми снежками.

У меня и тени сомнения теперь нет, что я скоро зацелую свою девочку.

Димон въезжает во двор на своей помпезной спортивной машине, выходит и тут же получает снежком по плечу. Из идеальной прически моего секретаря на лоб падает прядка. Димон перфекционист, его даже такая мелочь может вывести из себя. Он надувается, как кобрин воротник, и с негодованием смотрит на Руслана.

— Рус, я бы попросил…

— Что так долго? — рычит Руслан.

Димон знает, что с ним шутки плохи и берет себя в руки:

— Дорога, пробки, — стряхивает он снег с плеча. — Кит меня ждёт через час. Погнали. Контракт я подготовил. Фрол, по дороге всё просмотришь. 

Мы загружаемся в машину Руслана, и едва успеваем закрыть двери, как он резво берёт с места.

Глава 21

Рита

— Ты чего вытворяешь? — перекрикивает парень шум воды и шарит рукой по стене. 

Испуганно смотрю на своего похитителя, прижимая оторванное металлическое колесо к груди. Из-за темноты вижу только его силуэт. Подвал вспыхивает тусклым светом аварийных лампочек под зарешеченным стеклом по всему подвалу. Просмоленные толстые трубы теряются далеко впереди, по стенам тянутся бесчисленные провода, потолки высокие, бетонные. Не иначе, притащили меня на какую-то фабрику. Это тот самый парень с колючим взглядом. Только сейчас на нём нет ушанки. Чёрный чуб спадает ему на лоб, немного смягчая черты искажённого гневом лица. Он достаёт мобильный и набирает номер:

— Аварийную бригаду в подвал пятого блока срочно! — кричит он в трубку, заткнув одно ухо пальцем. 

Вода заливает песок и превращает его в жижу. Под ногами хлюпает глина. Парень убирает телефон, и увязая в грязи, идёт ко мне. Я пячусь пока не упираюсь спиной в стену.

— Не подходи! — заношу колесо над головой, готовая в любой момент огреть парня по голове.

— Ничего личного, — обольстительно улыбается парень и резко подныривает под меня.

От неожиданности я роняю колесо и повисаю у своего похитителя на плече, уткнувшись носом в мягкую кожу его куртки.

— Немедленно отпусти! — колошмачу парня кулаками куда придётся. Но, похоже, для него это даже не комариные укусы. — Фрол тебе голову оторвёт!

Смех парня. разносится гулким эхом в стенах подвала.

— А ты резвая киска. Покувыркался бы с тобой, — парень покровительственно хлопает меня по заду, выносит в коридор и ставит на ноги. — Я сапожки твои красивые пожалел, а ты дерёшься. Шубку такую хорошую намочила.

Замахиваюсь, чтобы отвесить ему пощёчину, но он перехватывает мою руку и подносит к своим губам.

— Тихо, крошка. А то вернёшься обратно на мокрый матрас.

Парень изучает моё лицо, согревая дыханием мои заледеневшие пальцы. В зеленых глазах затаилась усмешка. В носу щекочет от древесного запаха его парфюма. Бью кулаком по его крепкой, как щит, груди:

— Кто ты вообще такой? Что хочешь?

— А если тебя?

Тело охватывает дрожь. Я так надеялась, что меня похитили, чтобы достать Фрола, и совсем не продумала другие варианты.

— У меня муж, дети и в постели я полное бревно, — леплю я первое, что приходит в голову. 

— Мне нравятся зрелые женщины с нордическим темпераментом, — парень выворачивает мои слова наизнанку, как ему надо. Он упирается ладонями в стену по обе стороны от меня, и я, не зная, что от него ожидать, бью коленом в пах.

— О-у, — парень сгибается пополам, а я бросаюсь наутёк. 

Бегу по коридору. Лифт! Ломаю ноготь, втыкая палец со всей дури в кнопку вызова. Парень подлетает ко мне и хватает за шкирку.

— Вот ты шустрая! — он встряхивает меня, как котёнка. — Бревно, говоришь?

Я от ужаса закрываю глаза. Сейчас мне прилетит. 

— Кофе или чай будешь? — будничным голосом спрашивает парень.

— Чай чёрный, — киваю я, соглашаясь на временное перимирие. — С лимоном и сахаром.

Двери лифта со скрежетом раскрываются, и парень пропускает меня вперёд. Нажимает кнопку последнего этажа, и лифт, кряхтя, трогается.

— Как тебя зовут? — интересуюсь я невзначай. 

— Дамир.

— Меня Рита.

— Я знаю, — кивает он. — А ещё знаю, что ты не замужем.

— Это ничего не меняет. — К щекам приливает кровь. 

Дамир стоит, прислонившись к стене и скользит взглядом по мне:

— Как знать, как знать.

Он достаёт из кармана чёрный платок и предупреждает:

— Только не дерись. Я сниму его с тебя скоро.

С подводной лодки бежать некуда, и я позволяю завязать себе глаза. Кабина замирает, снова противный скрежет, и Дамир под руку выводит меня из лифта.

Судя по всему, мы идём по длинному коридору, и стук моих каблуков гулко отдаётся в тишине.

— Стой, малышка, — голос Дамира слаще фиников. 

Скрежещет ключ, скрипит дверь. Дамир подталкивает меня в спину и снимает платок с моих глаз. Меньше всего ожидала очутиться в спальне. Да ещё и без окон. Никаких наворотов, но всё дорого-богато: кровать из натурального дерева, аквариум с пучеглазыми рыбами на пол стены. На стеклянном столике причудливый кальян. После подвала пухлые кожаные кресла кажутся запредельной роскошью. Хочется упасть и утонуть в них. 

— Ты видела, как выглядит ад, и скоро увидишь, как выглядит рай, — дышит мне в затылок Дамир. — И то и другое можно усугубить во сто крат. 

Медленно поворачиваюсь к нему и упираю руки в боки:

— Ты видел королеву, но я могу ведь и пьяного сантехника Валеру включить. 

Лицо Дамира озаряет улыбка:

— Люблю непокорных девочек, — он указывает на кресло. — Проходи, Рита, садись.

Мне всё больше не по себе. Холодный пот струится по спине. Не разберу только: от жары или от неизвестности. Дамир меня не пугает. Вполне себе приличный мальчик, если не считать того, что сначала он огрел меня от души по затылку, а теперь отчаянно соблазняет. Мы сверлим друг друга взглядами. Первой не выдерживаю я. Скидываю промокшую шубу и перекидываю её через руку.

Меня смущает пылкий взгляд Дамира, сканирующего моё тело сквозь шёлковую синюю блузку и отворачиваюсь. 

— Сумку мою принеси, пожалуйста, — небрежно роняю через плечо и иду к креслу. Плюхаюсь в него и закидываю ногу на ногу. С носка сапога отваливается кусок налипшей глины.

— Она возле кровати, — сунув руки в карманы, Дамир наблюдает за мной. — А ты необычайно грациозна, моя трепетная лань. 

— Смею напомнить, что у лани уже есть муж и дочь.  

Обхожу кровать со всех сторон и нахожу свою сумку. Похоже, мне решили и правда показать, что такое хорошо и что такое плохо. Здесь несомненно лучше, чем в подвале.

— Где мой телефон? — заглядываю в сумку и быстро нахожу ампулу и шприц.

— Телефон я тебе пока не верну, — Дамир подходит ко мне так близко, что мне ничего не остаётся, как сесть на кровать.

— Может, просветишь, почему я здесь? 

Дамир тыльной стороной ладони касается моего лица. Мне неприятны его прикосновения, и я бью его по запястью. Дамир вздёргивает мою голову за подбородок, сжав его двумя пальцами. В зелёных глазах вижу превосходство и жажду обладания.

— Я возьму тебя третьей женой. Такой план.

— И давно ты его набросал? — толкаю его в живот и поднимаюсь.

— Только что, — уголки его тонких губ подрагивают. — Осталось утрясти детали. 

В кармане его куртки звонит телефон, он достаёт его и кивает мне на кровать: 

— Приляг пока, отдохни.

В голову закрадывается нехорошее подозрение: парень сумасшедший. Хотя если вспомнить, как Фрол втиснулся в мою жизнь и в прямом смысле забрал меня из дома, то это похоже на модный тренд. 

— Да, — отвечает Дамир на звонок. —  Отец, чёрт с этим матчем! Всех денег не заработаешь. Я хочу себе эту женщину. Она напоминает мне Камилу. 

Напрягаю слух, из трубки несутся крики:

— Ты свихнулся? Меня Руслан на ножи поставит за бабу Фрола! Пора звонить и выдвигать требования!

— Рус не найдёт её, — Дамир не скрывает от меня ничего. — Я чисто сработал. Пора утереть нос и тому, и другому. А вот твоя идея с шантажом может дорого обойтись. Фрол такого не простит.

Дамир разговаривает, облокотившись на спинку кровати, и пялится в вырез моей блузки. Уж до чего Фролушка с Русланом самоуверенные ребята, но Дамир их сегодня явно переплюнул. Пора приземлить парня. Сажусь к нему спиной, собираю шприц и вскрываю ампулу.

— Ты всё равно уже мыслями далеко. Я отработал на тебя десять лет и, думаю, заслужил выбрать напоследок подарок на свой вкус. — делит Дамир шкуру неубитого медведя. Вернее трепетной лани.

Глава 22

Фрол

Сидим с Русланом в машине у завода. В свете фонарей наш джип, как прыщ на лысине. Наверняка Киту с Дамиром доложили, что Руслан подъехал, но похитители до сих пор молчат. Маячки чётко показывают местоположение моей девочки. Надеюсь, к ней относятся с подобающим уважением. Должны понимать, что голову им откручу, если хоть один коготок моя кошечка сломает.

Дмитрий выбегает из проходной. Руслан опускает стекло.

— Набери сам Кита, — Дмитрий недовольно хмурится и показывает экран своего телефона. — Он на звонки не отвечает. Пропуск мне не дают.

«Срочно нужно отъехать, встретимся завтра в десять», — читает Руслан вслух. — Ах, мерзота! Погано дело. 

— Сноси шлагбаум, — рычу я. — Пальцами ног задушу гниду.

— Димон, ты знаешь где его кабинет?

— А то! В пятом блоке наверху. Но учти, у Кита всё на электронных ключах.

— Разберёмся! Садись быстрее!

Руслан сдаёт назад и встаёт вне зоны видимости камер наблюдения. 

— Всё решаемо. — Он раскручивает подгиб шапки, в момент превращая её в балаклаву. От взгляда Руслана сквозь прорези для глаз Димону становится не по себе, и он отступает.

У меня такая же шапочка. Подарок друзей из спецназа. Тоже опускаю забрало:

— Погнали?

— Нет, мин херц! Броник надень, а потом «погнали» будем делать. У меня как раз один припасён на такой случай. 

Выходим из машины и встречаемся у багажника.

— Чего один-то? Ты мне дорог, как память! — толкаю Руслана плечом. — Для тебя есть жилетка?

— А для меня, старина, это повседневная одежда. Трусы не надену, а без броника не выйду. Слишком важную персону охраняю. Бестолковую немного, но трепетно любимую.

— Ты сейчас про Марго или про Марусю?  

Руслан нажимает на кнопку, и крышка багажника медленно плывёт вверх.

— Про мужика ихнего… Небеса обетованные! А ты что здесь делаешь?

— Мои легионы!

Маруся хлопает серыми глазищами, и под её взглядом мы превращаемся в двух окаменелых мамонтов. Уверен, что Руслан, как и я, мысленно прикидывает, много ли что лишнего услышали детские уши за время поездки. К его счастью, о бабах мы не говорили, но Марусин словарный запас мы пополнили.

— Папочка! — слёзы двумя горошинами наперегонки катятся по щекам, но тут же личико вытягивается от удивления. — Во вы даёте! Грабить идёте или маму спасать?

Переглядываемся с Русланом.

— Что будем делать? — чешу в затылке.

— Ну почему она не в Риту! — вздыхает Руслан и ударяет кулаком в ладонь. — Как есть — Горин в юбке. Не знаю я, что делать. 

Руслан выдёргивает из пакета броник:

— Надевайте, папаша!

Быстро снимаю куртку и облачаюсь.

— Рус, ну что ты дуешься, — Маруся выпрыгивает из багажника и берёт Руслана за руку. — Ты же говорил, что нужно кого-то посадить на этот… Как его… Шухер! Вот я и посижу. Ты мне только шухер дай. 

Не сговариваясь, стягиваем с Русланом шапки и шумно выдыхаем.

— Оставим с Димоном? — я беру Марусю на руки.

— Ничего другого в голову не приходит, — Руслан слегка щёлкает её пальцом по носу. — Не возьму тебя замуж!

Маруся показывает ему кулачок.

Сажаю Марусю в её кресло и киваю Димону:

— Рисуй быстро схему блоков! Где Кит сидит, и где Дамир обитает. 

Димон чёткими линиями набрасывает на листе блокнота маршрут.

— Держите! Удачи, парни! 

Мы обмениваемся рукопожатиями и надеваем балаклавы.

— Димон, контракт мне дай! Теперь я точно отсюда просто так не уйду, — Руслан взглядом фотографирует схему и убирает её в карман. —  Погнали, большой папа!

Рита

— Ну вот и всё, красавица. Вопрос решён, — Дамир убирает трубку в карман и снимает куртку. Бугристые мышцы рук пугающе топорщатся под футболкой. — Я не зверь. Будешь со мной ласковой, дочку твою к себе возьмём. 

— Куда возьмём? В райские кущи? — голос мой дрожит. День перестаёт быть томным. — Мне кажется, ты что-то забыл. 

Вскакиваю с кровати, пряча шприц за спиной. Руки дрожат. Промахиваюсь мимо заднего кармана, и шприц падает в длинный ворс ковра. 

Взгляд зелёных глаз Дамира хищно разгорается. Футболка летит в угол.

— Я никогда ничего не забываю, запомни, — Дамир, тяжело дыша, подходит и расстёгивает пуговицу на моей рубашке. 

— А как насчёт обоюдного желания? — застёгиваю её обратно.

— Аппетит приходит во время еды, — Дамир обнимает меня и смотрит, как удав на мышь. — А я парень прожорливый.

Мне даже не шевельнуться в этих стальных тисках.

— А может это… Руки помоем перед едой? — рискую я. Прямо здесь и сейчас мне себе не помочь. Пара его движений, и я стану барашком на вертеле.

— Пойдём помоем! — Дамир довольно улыбается. 

Он подхватывает меня на руки и несёт к двери возле аквариума. Глазами нахожу самый тяжёлый предмет в комнате, выворачиваюсь из рук Дамира и лечу на пол. Хватаю кальян и швыряю его в аквариум. Но бурные потоки вперемешку с разбитым стеклом и несчастными задыхающимися рыбами остаются в моём воображении. Дамир прислоняется плечом к стене и молча наблюдает за мной. Крылья его носа подрагивают, но он хорошо управляется с гневом.

— Чего уставился? — усаживаюсь поудобнее на полу и обхватываю колени руками.

— Это всё на что ты способна? Кинь пепельницу ещё, — усмехается он и стучит пальцами по стеклу. — В него чего только не бросали.

— Да пошёл ты!

— И правда темперамент нордический, — Дамир щёлкает кнопкой выключателя и открывает дверь. — Подъём, красавица. 

Он подходит, и рывком поставив меня на ноги, вталкивает в подсобку размером с тамбур в электричке. 

— С душевой кабиной справишься? Я не в плане погрома.

Он прав. Пора вызывать сантехника Валеру.

— Справлюсь!

— Пять минут тебе, — Дамир указывает на красный шёлковый халат на крючке. — Мойся, надевай его и приходи.

— Мы говорили про руки.

— Их тоже можешь помыть...  

У Дамира звонит телефон, и он оставляет меня одну. Тут же осматриваю дверь. Здесь не закрыться. Судорожно соображаю, чем ещё могу отодвинуть посвящение в третью жену. Ну же, Рита, соображай! Расколошматить унитаз? Раковину? Душевую кабину? Если только дурной головой своей. И что мне даст этот вандализм? Вспоминаю мощную струю, сбившую меня с ног в подвале. Придирчиво оглядываю шланг душа. Не тот размах, но хоть что-то. Яростно отвинчиваю лейку и включаю воду на полную.  Грязные подтёки с сапог стекают в поддон. Направляю струю на белоснежный кафельный пол и ощущаю себя мальчиком из Брюссельского фонтана. За пять минут, конечно, воды не так много натечёт, но горячему джигиту будет не до меня однозначно.  Валера же профессиональный сантехник! Откручиваю шланг от смесителя. Струя воды ударяет в потолок и обрушивается на меня ливнем Всемирного потопа.  Вылезаю из кабины и, упёршись ногой в белоснежный унитаз, отрываю от него увесистую крышку. Дверь открывается, и я с разворота опускаю трофей на голову обалдевшего Дамира. Он валится на стену, а я бросаюсь прочь. Бег на короткие дистанции были моей фишкой на уроках физкультуры. Но только на короткие. Я взлетаю в воздух и опускаюсь на уже знакомое плечо Дамира. 

— Ты переборщила, детка, — рычит он и тащит меня к лифту.

Он уже в куртке. Видимо, планы поменялись.

Глава 23

Фрол

Наш неожиданный налёт срабатывает. Испуганный охранник вручает нам ключи и покорно разрешает себя закрыть на ключ в коптёрке. Стянув балаклавы совершаем марш-бросок до пятого корпуса. Лихие девяностые давно канули в небытие и, как любит говорить Руслан, мы вступили в век непуганных мутантов. Киту за шестьдесят, и он меня сегодня удивил. Маразм его кроет или это сынок ему такую дичь присоветовал? Но Дамир скорее жаждет отомстить мне за Камилу, чем на ровном месте кинуть на семь нулей. Честь джигита. В день их свадьбы у меня была игра в Питере. Камила сбежала со свадьбы, приехала на стадион и в рубке комментатора представилась моей невестой. Хитрая дева показала ему тест с двумя полосками, о чём тот и объявил в конце игры. Избалованная богатая девочка решила пойти против воли родителей и будущей родни, но не спросила моего мнения на этот счёт. Полоски оказались фальшивыми. Камилу отец на скорую руку пристроил женой посла, отьезжающего в ОАЭ, а Дамир, искренне любивший эту вертихвостку, женился на её младшей сестре. Через год я узнал, что он взял к первой жене, вторую. Но это дела восточные. Я в них не лезу, и очень хочу, чтобы в мои тоже никто нос не совал. Дамир таит на меня злобу, к бабке ходить не надо. Но видимо гордость не позволяет отомстить мне открыто. Версия с похищением из-за матча видится мне всё меньше. Руслану, похоже, тоже, но он всегда молчит до последнего.

Мои головастый министр обороны младше меня на три года, но мне иногда кажется, что он старше на целую жизнь. Он горячо обжигался. Врагу такого не пожелаешь. Я, Руслан и Димон росли в одном дворе, влюблялись в одних и тех же девчонок, вот только я занимался футболом, Димон шахматами, а Руслан карате. У меня диплом тренера, у Димона финансиста, а у Руса за спиной десантные войска и юрфак. Но большой папа из нас я! Я заработал первое бабло на футбольном контракте, вернулся в Россию и с тех пор Рус с Димоном его приумножают кто во что горазд. Руслану я спускаю многое, он мне ближе брата. А Димона держу на строгаче. Его мания величия под нашим чутким контролем.

Поднимаемся по узким металлическим ступеням и открываем дверь в ангар. Трое мужиков в таких же, как у нас, оранжевых жилетах пробегают мимо вверх по лестнице, возбуждённо переговариваясь.

— У Дамира там новое всё!

— Так и в подвале не старое было.

— Давай ты быстрее, потом трындеть будешь.

Руслан кивает мне:

— Горячо! За ними сначала, а после Кита за жабры пощупаем.

— У китов лёгкие.

Руслан кулаком стучит по лбу и мчится, перелетая через две ступени, за рабочими. Я, ошалев от собственной глупости, бросаюсь по лестнице вслед за ним. На верхнем этаже из распахнутой настежь двери по коридору в разные стороны течёт вода.

— Да что за день! — один из мужиков поскальзывается и летит спиной в лужу. Из его дальнейшей речи можно понять только, что он не очень жалует Дамира и его родню до седьмого колена.

— Тихо ты, — цыкает на упавшего другой работяга и, протянув ему руку, с подозрением смотрит на нас. — А вы кто? Из шестого что ли?

— Стажёры, — широко улыбается Руслан.

Приглядываюсь и вижу: парням в луже не больше двадцати.

— Нам только вас сегодня не хватало, — третьему рабочему лет пятьдесят. — Тут сокращать надо, охрана вся разбежалась, а начальство новых дятлов набирает. Заходим.

Рабочие устремляются в душевую, где не иначе как рванул снаряд. Вода брызжет в разные стороны. Мы с Русланом оглядываем комнату.

— Шуба, — кивает Руслан.

— Сумка, — добавляю я. — Рита где-то здесь!

— Боюсь, что уже нет! — Руслан в один прыжок оказывается возле душевой и выдёргивает одного из парней за шкирку. — Телефоны свои живо сюда!

— Э, вы чего? — испуганно верещит второй.

Старший просто поворачивается и поднимает руки:

— Ребята, мы просто работаем здесь.

— Дамира набери на своем телефоне, — вытаскиваю я его за рукав из фонтана.

Мужик вытирает руки об промокший насквозь комбинезон и сует мне в руки кнопочный мобильник, будто ядовитую змею.

— Так и ищи: Дамир!

— Погнали! — Оттолкнув парня, Руслан выбегает в коридор.

— И куда? — Я выбегаю следом, набирая номер Дамира. Он не отвечает.

— Катакомбы какие-то, ­— рычит Руслан, оглядывая выкрашенный серой масляной краской коридор. — Одних лифтов три штуки!

Мой телефон заливается трелью, и я, выудив его из кармана, отвечаю мгновенно.

— Да, доча!

— Скорее! Скорее! — испуганно кричит Маруся.

Слышу грохот столкнувшихся машин и отчаянный вопль дочери:

— Дима-а!

Ещё никогда не бежал я так быстро. Мы с Русланом выскакиваем на крыльцо и видим несущийся между ангарами в нашу сторону чёрный джип Дамира. Капот разбит, на крыше багажник. Следом из-за поворота вылетает покорёженная машина Руслана. Схема рождается мгновенно. Перемахнув через перила, приземляюсь на сложенные в стопку деревянные поддоны и запрыгиваю на крышу чёрного внедорожника. Ору, как ненормальный, едва удерживаясь, за выпирающие крепления. На очередном повороте меня чуть не сносит, но машина вдруг притормаживает. Пассажирская дверь распахивается. Марго вываливается на асфальт, приземляясь на четвереньки. Я соскальзываю с крыши к моей девочке и сгребаю её в объятья. Дамир позорно уезжает с поля боя. Рядом притормаживает белый джип, и я вижу, как Руслан достаёт из машины Марусю.

Рита, мокрая с головы до ног, плачет навзрыд. Маруся не сводит с нас глаз и испуганно жмётся к Руслану, обхватив его шею. Димон выбирается из-за руля весь в белых ошмётках подушки безопасности, костеря нас с Русланом на чём свет стоит.

Стягиваю с себя куртку, укутываю Марго и снова обнимаю.

— Девочка моя родная, не углядел, прости!

— Фролушка, — она уже больше дрожит от холода. — Я сама дура. Вышла на улицу.

— Он не тронул тебя?

— Нет, — стучит зубами Марго. — Скорее я его.

Сил нет подняться. Я словно сутки подряд отыграл. Руслан походит к нам и опускается рядом на колени, бережно придерживая Марусю.

— Мамочка, — тянется дочка к Марго.

Мы отпускаем девчонок, и они, всхлипывая, утыкаются носами друг в друга. Обе живы и здоровы, если не считать разодранные Ритины ладони и ушибленные колени.

— А вот это уже интересно, — Димон кладёт мне руку на плечо. — Я думал он ещё раньше сдёрнул.

— Фрол! — голос Кита я меньше всего сейчас ожидал услышать. — Я всё объясню.

С удивлением поднимаю глаза. Кит сидит на ступенях крыльца ангара с застывшей маской ужаса на лице. Чёрные волосы вокруг блестящей лысины всклочены, не иначе как он их рвал от страха. Мы с Русланом поднимаемся и встаём рядом с Димоном.

— Рита, ты только один корпус разнесла? — интересуется Руслан.

Марго в недоумении смотрит на него.

— Да, вроде.

— Хорошо, — он по-хозяйски оглядывает наши новые владения. — Охрану только надо нормальную сюда набрать.

— Я не поеду в эту глушь из центра, — выпячивает нижнюю губу Димон.

— Думаю, ты сам всё понимаешь? — кричит Руслан Киту.

Кит встаёт и прижимает руку к груди:

— Пойдёмте поговорим.

Помогаю Марго подняться с колен и подхватываю Марусю на руки:

— Ты большая умница, — трусь об дочку носом.

— Кстати, да, — роняет Димон. — Наш человек. Я по газам, а девуля сразу тебе звонить.

— Можешь пригласить меня на каток, — улыбается ему Маруся, приложив ладошки к раскрасневшимся от слёз и холода щекам. — Как договаривались.

— Я не понял, — вклинивается в разговор Руслан. — Малая, ты чего? Фрол, ты слышал?

— Не при делах, — с улыбкой я спускаю Марусю с рук. — Разбирайтесь сами.

— Кто мне по носу щёлкнул? — наступает дочь, нахмурив брови, на великовозрастного ревнивца. — И грозился!

— Фроловна! — Руслан подхватывает Марусю и усаживает себе на шею. — Был не прав. Исправлюсь!

Я обнимаю Риту и шепчу ей на ухо:

— Пойдём-ка, шубку твою заберём. Кофе горячего выпьем. И послушаем сказки старого Лиса.

Глава 24

Рита

Такси резко тормозит, и Маруся вздрагивает во сне. Открываю глаза, сильнее прижимая дочку к себе. Её губки приоткрыты, и она дышит ртом. В темноте салона не разглядеть, но из-за отблеска фонарей за окном мне кажется, что щёчки её горят. Неужели заболела? Марусе всего пять, а натерпелась она сегодня будь здоров. Парни в восторге от её смелости, а я понимаю, что этот день она не забудет никогда. Мне тоже ещё долго придётся ходить с оглядкой. Как я благодарна моей малышке! Если бы не она, увёз бы меня Дамир в свои горы и привет ромашкам. Хранитель нашей безопасности просматривает на переднем сиденье бумаги. Украдкой поглядываю на Фрола. Он обхватив ручищами подголовник переднего сиденья, заглядывает Руслану через плечо. Кодовое название документов: «Маруськино приданое». Лихая тройка игроков под орех разделала отца Дамира. Фрол на удивление хороший управленец — диплом тренера рулит. Команду себе сколотил о-го-го! А я удивляюсь, почему Руслан и Димон беспрекословно признают его вожаком стаи. Харизма великая вещь! На самом деле, Фролушке бы не бизнесом заниматься и не в футбол играть, а в бойцовском клубе на ринге челюсти крушить. Мой Кинг-Конг! Бросился на машину Дамира с такой яростью, словно крышу оторвать хотел. Мой похититель — парень не робкого десятка, но побелел, как пенициллин. Понял — кранты и тут же притормозил на повороте

— Прыгать хотела? — Дамир разблокировал дверь. — Давай, делай красиво! Ещё встретимся.

Я и прыгнула. Ноги не переломала и хорошо…

Фрол всегда знает, когда я проснулась или смотрю на него. 

— Маргош, скоро приедем. — Он откидывается со мной рядом на сиденье и обнимает за плечи. Жар его дыхания опаляет меня, когда он шепчет на ухо: — Мысль, что у тебя под шубкой только сапоги, сводит меня с ума. 

— У меня завтра смена...

— Закончились твои смены, — рука Фрола скользит по моей разодранной коленке и пробирается дальше под шубу. Там и правда ничего нет. Мокрая одежда лежит на полу в пакете. 

— Согрелись ножки мои сладкие, — мурлычет Фрол и пробирается ещё дальше.

Маруся ему не помеха, руки длинные, а пальцы — пауки. Коварная улыбка озаряет его лицо, а я забываю, как дышать. 

— Девочка моя сладкая! Расслабься, всё уже позади.

Какое расслабься, спина так и норовит выгнуться. Руслан разговаривает с водителем про сгоревшее метро на Старой деревне. Губы его на мгновение изгибаются в лукавой улыбке. Я вижу Руслана в профиль, а он меня как будто анфас! Над ухом у него третий глаз, что ли. Руслан тыкает по кнопкам радио, и вот уже по салону плывёт хитовый медлячок. Кровь приливает к моим щекам и ушам.

— Песня хорошая, — Руслан показывает водителю большой палец, крутит колёсико громкости, и садится так, чтобы уже точно не видеть нас с Фролом.

Вскоре дурные воспоминания и тревоги вылетают из головы. Я снова любима. И, главное, это взаимно. Но взгляд зелёных глаз Дамира так просто из памяти не сотрёшь. Я принадлежу Фролу телом и душой, но никогда он не смотрел на меня так, как Дамир. Так смотрят на необъезженных лошадей. Азартно, властно, мысленно уже оседлав под себя. Не смотрю мыльные оперы про гаремы, но вот прям очень живо нарисовалась картина. Сижу я такая перед подносом с персиками у фонтана. Шаровары на мне восточные, лиф шитый золотыми нитями и значок на груди. Как у «вэдэвэшников»: с парашютом и цифрой «три». Только у них за количество прыжков дают, а мне в гареме за иные заслуги. 

Наконец-то, мы дома! Руслан открывает дверь и забирает у меня спящую Маруську. Фрол помогает мне выйти из машины, и мороз тут же схватывает моё разгорячённое тело под шубой. 

 Как с войны вернулись. У Фрола щека расцарапана, я прихрамываю. Один Руслан, как огурчик. Телохранитель, тоже мне. Хотя, может я и несправедлива к нему. Он с Марусей сегодня у зубного был. Дочка за ним не за каменной стеной, а под железобетонным куполом. И нашёл меня оперативно. Фрол сказал, что я маячками обложена, почище американской военной базы. Руслан губами касается Маруськиного лба и хмурится: 

— Надо температуру померить. Микстуры вроде есть в дому.

— А где мама? — сонно бормочет Маруся и открывает глазки.

— Здесь я, солнышко! — дрожу от холода. Скорее бы в дом войти.

— Папа где? — вопрошает дочь. 

— Все здесь! — докладывает Фрол.

— И Дима? — Маруся приподнимает голову.

— Ну всё! Закатилась моя звезда на небосклоне, — театрально вздыхает Руслан. 

— Просто спросила, — Маруся гладит его по щеке. — Фитоняшка моя!

— Кто? — спотыкается Руслан.

В этот момент мне становится понятным выражение: глаза из орбит. Фрол довольно хохочет.

— Красивый мужчина в трико, — Маруся обиженно поджимает губки. — Я в Инстаграме целую страничку таких ребят нашла. Им девочки в коммах так и пишут: фитоняшка!

— У меня нет трико! — Руслан уже красный, как рак.

— Ну а как эти штаны называются? Ты их под шорты в зал надеваешь? Я когда осенью на хогреорафию ходила, Ольга Михална так их называла. У меня тоже есть. Розовые.

— Хореографию, — эхом поправляю я.

— Сожгу их сегодня же, — бурчит Руслан.

— Моё трико? — Маруся садится у него на руках. 

— Своё!

Дома нас встречает Анна Ивановна с опухшими от слёз глазами:

— Фрол Матвеевич, Рита Сергеевна! Простите! Я только решила в лавку за хлебушком свежим выскочить! А эта егоза, видимо, из дома прочь и прыг в машину.

— Плохо, что могу сказать, — вздыхает Фрол и пресекает быстрым взглядом мой порыв броситься утешать Анну Ивановну. Разбор полётов никто не отменял. Хорошо, что телесные наказания добрые цари отменили. — Не ели целый день! На стол-то есть что собрать?

— Бегу, бегу, — Анна Ивановна грозит пальцем Марусе и, подобрав длинную юбку, скрывается в дверях.

— Рус, проводи Марусю, пожалуйста, — Фрол ставит на пол пакет с моими мокрыми вещами и оглядывает меня с ног до головы. — А я помогу Маргоше переодеться.

— Как приятно слышать родное, — я расплываюсь в улыбке и тяну с придыханием: — Маргоша.

Руслан качает головой, стягивает с себя куртку и с Маруси шубку:

— Пойдём, подруга! Почистим твои соцсети.

— Э! — возмущается она. — Тогда и ты мне свои галереи покажи.

— Сейчас, разбежалась!

— Теперь точно покажешь, — тоном отца заявляет Маруся, сощурив глаза. Так Фрол минуту назад добавил седых волос Анне Ивановне.

— Вечерние казни очень утомительны, дочь! — гладит Фрол её по голове. — Перенеси на утро. Сама увидишь, как бодрит.

Руслан с благодарностью смотрит на друга. 

— Сапоги не снимаются, — Маруся забирается на стул и болтает ногами.

— Секунду, мисс, — Руслан наклоняется помочь и слегка бодает её в лоб. — Изменщица!

Дмитрий сегодня поднялся не только в глазах Маруси. Когда Дамир вырулил к проходной, и нам навстречу рванул белый джип, я пристегнулась за секунду. То, что Руслан пойдёт напролом, я не сомневалась нисколько. Не увидела сразу что Дмитрий, за рулём из-за выскочивших подушек безопасности в знакомой до боли машине. У Дамира они не сработали. А когда за поворотом Руслан с крыльца нацелил пистолет в лобовое стекло, и Фрол заскакал, как обезьяна по поддонам, то я даже предположить не могла, что сзади Дамира преследует гламурный секретарь его величества.  Машину Руслана отправили на эвакуаторе в ремонт, а Дмитрий поехал в травму. Тряхнуло его капитально. Зато Марусино кресло прошло испытание на прочность. Дочка жива и здорова. Это главное.

Глава 25

Рита.

Маруся слезает со стула и вприпрыжку бежит в свою комнату. Руслан, с поджатыми губами, плетётся за ней, роясь в своём телефоне. Не иначе как полетели бабы его если не в «корзину», так на «облако» точно. Ещё раз убеждаюсь, что мужчины любят дам пожёстче. На Новый год заметила, как ластились к Руслану девушки, а ему оказывается нужно «растишки» и «ремнишки» в равных пропорциях. Дочь умело отвешивает своему другу и то, и другое. Даже я не знаю гастрономические предпочтения Фрола так, как знает Маруся вкусы Руслана. Как-то за завтраком я передала ему вазочку с обычным белым сахаром. Руслан вежливо улыбнулся мне и растерянно зашарил взглядом по столу. Маруся похлопала его по руке, спрыгнула со стула и принесла с кухни тростниковый сахар. Забралась обратно и кинула Руслану два куска в кофе. Я его таким довольным в жизни не видела. Был бы хвост, завилял! А Фрол мне такую физиономию состроил, мол, учитесь девушка. И всё из-за того, что я ему обычное молоко вместо топлёного в чай налила.

— Я когда-нибудь сниму эту шубу сегодня? — со стоном опускаюсь на стул.

— Да, моя королева! — Фрол стягивает с меня ботфорты, надетые на босу ногу. Они тоже промокли, но босиком по снегу я не рискнула идти. — Давай перекусим и в баньку? Прогреться тебе надо. Я по спине и животику моей девочки веничком пройдусь. 

— Я сегодня встала в шесть, — прислоняюсь затылком к стене и закрываю глаза. — И мне уже кажется, что в этих сутках сорок восемь часов.

— То есть ты предлагаешь сегодня чисто по-миссионерски пообщаться? — Фрол, усевшись на корточки, поглаживает меня по лодыжкам.

— Я разве что-то вообще предложила? — приоткрываю один глаз.

— Тоже устал, — поднимается Фрол и тянет меня за руку. — Мне тебя сейчас даже на руки не взять. Пойдём, Маргош. Только по пути заглянем к одному парню. Он за тебя здорово переживал. 

Мы в обнимку бредём по коридору, и я стучусь в приоткрытую дверь.

— Чего скребёшься! — раздаётся знакомый голос. По запаху он меня что ли определяет. Рыбак рыбака.

Я вхожу в комнату, Фрол следом за мной.

— Ну и где ты шлялась? Видок обалдеть, — прилетает мне с порога. — Фрол, ты её с какой трассы подобрал?

Такой встречи не ожидала, если честно. Оборачиваюсь на Фрола. 

— Продолжайте, продолжайте, — улыбается он. — Я начинаю ловить кайф от вашего общения.

— Ник, меня похитили… прямо с рабочего места!

— А какого лешего тебя одну на улицу понесло? — вскипает Никита и бьёт кулаком в стену. — Они пиренейскую корову привезли и не могли втащить в клинику? Вечно ты несёшься волосы назад куда не просят! Мы с Фролом тут чуть с ума не сошли!

— Я… Э-э… Подумала перелом у собаки.

— И что? — Никита складывает руки на животе. — С этого места поподробнее. Ты её оперировать на улице собралась?

— Обезболить, — пожимаю плечами.

— Обезболиванием у нас занимается Люся.

— Ну выскочила на эмоциях! — я топаю босой ногой. — Дамир бы меня всё равно похитил. Такие, как он, своего умеют добиваться.

— Ого! — выходит Фрол вперёд, почёсывая подбородок. — Думал, это я своих жёстко дрючу. Но это ладно. Как тебя проняло с Дамирки-то. Смотрю разговор пошёл не в ту сторону, и у меня к тебе, Марго, тоже появились вопросы.

Кончики моих ушей начинают пылать под изучающим взглядом Фрола. Не в тот окоп граната залетела.

— Вдуй ей как следует! Чтобы думала в следующий раз! — Никита утирает полотенцем проступивший пот на лбу и, морщась, тянется к лотку со шприцами.

— Мы разберёмся, — кивает Фрол.

Я меняюсь в лице и упорно не смотрю на него. 

— У тебя боли, Ник? Кольнуть тебя? — включаю я сестру Терезу.

— Иди! Ты уже отколола сегодня, — Никита зубами разрывает упаковку, собирает шприц и смотрит на Фрола. — Её трудовая вахта окончена. Взял сегодня толкового парня.

— Что? — я хватаю воздух ртом от возмущения. Сон, как черти унесли. — Ты взял кого-то вместо меня? Да я… Да я…

— Марго, пойдём, — Фрол сжимает мою ладонь.

— Подожди, солнце! — киваю ему и снова обрушиваю свой гнев на Никиту. — Да я на тебя в суд подам!

— Жалуйся хоть в лигу Клары Цеткин, — отламывает он носик у ампулы и вставляет в отверстие иглу.

— То есть пока я в тёмном подвале валялась, ты уже кого-то цинично искал на моё место?

Никита протирает спиртовой салфеткой плечо и ставит себе укол.

— Кого-то я искал, когда ты ещё валялась на матрасе с Фролом, — Никита отставляет лоток и светски улыбается. — Тебе не кажется, что в последнее время ты много валяешься?

— Зайду к тебе завтра, плюнешь мне на коленку? — делаю серьёзное лицо.

— Не понял? — прищуривает глаза Никита.

— Змеиный яд хорошо от ушибов помогает. Но сначала обязательно холод! — хватаю Фрола за руку и ретируюсь с поля боя. Навестила больного!

Мы поднимаемся в нашу спальню. Я прохожу к окну и утыкаюсь лбом в заиндевевшее стекло. Меня трясёт от злости. Конечно, всё шло к тому, что мне пришлось бы уйти из клиники Никиты. Фрол хочет больше внимания к себе, к Марусе, мечтает ещё о детях. Но вот так цинично закатать меня под асфальт! Отобрать у меня любимую работу, кусочек моего личного пространства! Этого Смехов я тебе не прощу! 

Фрол обнимает меня со спины и расстёгивает крючки на шубе. Он трётся об мою щёку щетиной и шепчет: 

— А кто там у нас умеет добиваться своего?

— Я не это имела ввиду? — поворачиваюсь к Фролу, и шуба соскальзывает с моих плеч. 

— Что не это? — в голубых глазах Фрола отражается свет уличных фонарей.

— Ты самый красивый мужчина на свете, — шепчу я.

— Что ты имела ввиду, Марго? — не даёт Фрол мне съехать с темы.

Выворачиваюсь из его объятий и иду в ванную. Забираюсь в душевую кабину. Фрол, со скоростью дембеля скинув одежду, забирается следом за мной и закрывает дверцы. Включаю воду и впервые за день получаю от этого удовольствие. Горячие струи приятно ласкают тело. Закрываю глаза и подставляю под них лицо. Щёлкает крышечка геля, и аромат персика щекочет нос. Чёртовы персики и фонтан. Конечно же на память приходят лиф и шаровары. Ладони Фрола скользят по моему животу и ниже.

— Представляешь, этот парень хотел сделать меня третьей женой? — возмущаюсь я и обнимаю Фрола за шею.

Он трётся об меня носом.

— И, мне кажется, что во всём этом тебя зацепила только цифра три.

— Я тебя сейчас стукну, — подставляю губы для поцелуя.

— И подтвердишь мои догадки, — Фрол не спешит их найти.

— А кто такая Камила? — томно спрашиваю я, забирая пешкой зарвавшегося ферзя.

Долгожданный поцелуй, я пушинкой взлетаю в воздух, и в груди перехватывает дыхание. 

— Я убью за тебя, Марго, — шепчет Фрол. — Для меня больше не существует других женщин. 

Глава 26

Рита

Фрол исполнил Никитин посыл, и я с трудом отлепляю себя от постели. Ума не приложу, где взял силы мой ненасытный медвежонок с раннего утра подорваться и уехать на тренировку. На этой неделе у него ответственный матч. Я теперь женщина от работы свободная, можно будет съездить посмотреть, что за игра такая и почему по ней сходят с ума миллионы. Игроки, конечно, обалденные мяч по полю гоняют, но смотрят-то футбол преимущественно мужики. Себя что ли на их месте представляют?

Напевая, я принимаю душ, смущаясь от воспоминаний. Удивительно, как мы с Фролом ночью не разнесли душевую кабину, и на нас не осыпался кафель. Ревность и разлука нормально так подлили вчера масла в неугасаемый костерок нашей любви.

Выключаю воду, заворачиваюсь в полотенце и прохожусь массажной расчёской по мокрым волосам. Выдавливаю на ладошку масло из пластикового флакона и распределяю по кончикам. Вдруг в голове что-то щёлкает, и флакон летит в раковину. Маруся! Вот что я за мать такая? Дочь всегда с утра прибегает к нам в спальню поздороваться, когда мы с Фролом дома. Заболела? Похитили?! В ушах закладывает, сердце проваливается в живот. Как есть, в полотенце, босиком выбегаю из спальни и стремглав несусь в комнату дочери.

— Маруся! — дёргаю на себя дверь.

Постель не застлана, но дочери здесь нет. Выхожу в коридор и, шлёпая босыми пятками, несусь к лестнице. Внизу не слышно Марусиного голосочка. Лишь звяканье посуды, и нос щекочет аромат яблочного пирога. Анна Ивановна накрывает на стол. Комната Руслана за моей спиной. Стучусь.

— Да!

Вхожу и застываю. Микки, поедая яблоко, развалился в постели и смотрит мультики. Руслан стоит на полу в планке, а у него на спине с видом магистра Йоды восседает Маруся. Судя по раскрасневшемуся лицу Руслана и подрагивающим мускулам на руках это уже не зарядка. Скорее утренние репрессии. Мне, конечно, жаль парня, но я выдыхаю с облегчением. Дочь жива и здорова.

— Привет, Рус, — вхожу в комнату, полыхая праведным гневом. — Марусь, а ты ничего не забыла?

— Я никогда и ничего не забываю, — вскинув подбородок, заявляет Маруся. — Этот человек обещал утром гарелеи показать, пусть показывает. Если десять минут простоит, дам срок до обеда. Не в сказке живёт!

— Галереи! — поправляю, с негодованием глядя на Марусю. — И давно уже бедолага стоит?

Руслан окидывает меня взглядом. В его голубых глазах разгораются озорные огоньки.

— Бедолага только встал, — цокает он языком. — А я в планке уже семь минут.

— Не разговаривай там! — шлёпает его ладошкой между взмокших лопаток Маруся.

Оглядываю свой наряд и пячусь к дверям.

— Ой, Рус, прости!

— Да нет… — пыхтит Руслан, поджимая губы. — Самое то с утра. После обчищенных галерей этой макакой.

— Маруся, за мной! — командую я. — И оставь телефон Руслана в покое.

— Ладно, — бурчит Маруся, неохотно слезая с Руслана.

Он ложится на пол, опираясь подбородком поверх ладоней и мурчит.

— Я твой должник, Рит! Ты сделала моё утро.

Маруся оборачивается на пороге и заявляет:

— Твоё утро могу делать только я.

— Пошли, — подхватываю маленького тирана на руки, и один конец полотенца предательски слетает с груди, как фейкин плащ. Кровь жарит щёки, я быстро подхватываю край махры и возвращаю на место.

— Дважды, Рита! — несётся мне вслед довольное хрюканье Руслана.

Я спускаюсь к завтраку в белом хлопковом джемпере и длинной синей юбке до пят. После утреннего приветствия в стиле Мулен Руж, ощущаю себя неловко перед Русланом. Телефон у Маруси изъят и обжигает руку в кармане. Дочь вышагивает по ступеням рядом с невинным лицом ангела:

— Рита, ну что ты бука такая? — щебечет она.

— Не Рита, а мама!

— Родная мать не забрала бы у ребёнка любимую игрушку! — прижимает Маруся руки к груди.

— Я у тебя Руслана и не отбираю, — не могу сдержать улыбки из-за такой милой спекуляции.

— Он для меня давно не игрушка, — вздыхает Маруся.

— А кто? — округляю глаза от удивления.

— Тихо ты, — сжимает мою ладонь дочь.

Руслан сидит за столом перед пустой тарелкой.

— Дамы, я уже вас заждался, — он берет в руки кастрюльку и накладывает Марусе кашу. — Анна Ивановна поехала в город за продуктами. Так что позвольте мне за вами поухаживать.

— Без работы даже не знаю, чем себя занять, — кладу на тарелку варёное яйцо, сыр «бри», горсточку орехов и салат. — Хоть крестиком начинай вышивать.

— Kinder, Kьche, Kirche[1], — вздыхает Руслан. — Думаю тебе недолго осталось грустить.

— По тебе не скажешь, что ты адепт идеи слюнявчиков, борща и молитвы, — вспоминаю его зажигательные танцы на Новый год. — И на что ты намекаешь вообще?

— На детей, Рита, я намекаю. Фрол Матвеевич с Марусей тебе весёлую пятилетку набросали.

— Эти могут, — хмурюсь я. — Кстати, у меня кое-что есть на одного из заговорщиков.

Я достаю телефон Маруси из кармана и верчу в руке.

— Опочки! — вскидывается Руслан. — Ну что, Фроловна, настал час расплаты.

— Рита! — Маруся отодвигает от себя тарелку с кашей. — Ты не мать!

— Волчица. Повторяй, повторяй за Люськой! — усмехаюсь я. — Пока не выясню, кого и где ты в трико разглядываешь, обратно телефон не получишь.

— Утренние казни бодрят? Не правда ли, — поддевает Руслан Марусю, берёт её ложку и цепляет немного каши. — Открывай рот, птичка моя.

— Я думала ты меня любишь, Большой брат. — Крупная слеза скатывается по щеке Маруси и шлёпается в тарелку. Мне кажется, я даже слышу звон.

Руслан меняется в лице. Этот обладатель груды мышц сейчас сам расплачется.

— Маруся, родная! Ты что?..

— А-аа! — слёзы горным потоком вырываются из глаз.

Руслан вскакивает, сгребает её в охапку и баюкает, как младенца:

— Малыш, ну прости старого дурака!

Подвигаю к себе чашку и наливаю кофе. За Марусю я могу не беспокоиться.

Фрол

Не думал, что выбор телохранителя для Риты станет для меня такой проблемой. Уже час сидим с Русланом, перебирая присланные кандидатуры, у ноутбука в моём кабинете.

— Брат, — откидываюсь я на спинку стула. — Может всё-таки своими силами справимся? С работой разобрались. Марго скоро забеременеет и будет дома сидеть малышам носки да шляпы вязать.

— Ха! Рита и чепчики — ты сам-то веришь в то, что говоришь? — Руслан загадочно улыбается и открывает одиннадцатого красавчика на вакантное место. — Вот, лицензия на оружие, мастер спорта по боксу, рекомендации от Палыча. Он пишет, жена его очень довольна им была.

— Чем, мои легионы, Палычева баба довольная была? — уже ору, стуча кулаком по столу. — Тем что залетела на пятом году семейной жизни? Спасибо, я сам ещё справляюсь.

— Да, там действительно странная история, — чешет Руслан в затылке.

Кто-то скребётся в дверь, дёргает ручку и не может войти. Кайла здесь, а Микки ввалился бы без стука. Открываю. На пороге стоит Маруся и прижимает к груди два шейкера.

— Что вы закрываетесь? Вот, принесла вам.

— Заходи, дочь! Что это у тебя?

— Коктейль для силушки богатырской! У тебя же чимпонат! И Рус пусть попьёт.

Я забираю у Маруси шейкеры:

— Какая красота! Что ты там намешала?

— Вода, порошок ваш из чёрной банки, банан, клубника, сироп касарао. Но я его много, наверное, ливанула.

— Кюрасао, — поправляю я. — Ты настоящий друг, Маруськин.

— Нормальную такую углеводную бомбу сваяла, — подходит Руслан и забирает у меня свой коктейль. — Спасибо, Марусь. Я на массе сейчас, мне можно.

Руслан встряхивает шейкер и пьёт. Я тоже. Вкусно! Вот умеет дочка взбодрить нас.

— Пей, пей Большой брат, — приговаривает Маруся и хлопает Руслана по животу. — А то вон как кубиками своими дрожал утром. Риты испугался. Прибежала в полотенце, будто кошка с пожара.

Синхронно с Русланом замираем, встречаемся взглядами. У меня коктейль не в то горло затекает, и я захожусь в кашле. Руслан хлопает меня по спине. Слёзы на глаза, прихожу в себя.

— Куда, говоришь, мама прибежала в полотенце?

— К Руслану, — разводит руками Маруся. — Я ему казню делала. Он уже почти сдался! Мама взяла, всё испортила. Давайте стаканы.

— Спасибо, доча, держи, — забираю шейкер у Руслана из рук, передаю Марусе и выпроваживаю её за дверь.

— Я что-то не знаю? — скребу подбородок, и ищу причины, по которым Руслан мне мог не рассказать о том, что моя женщина в полотенце по дому разгуливает.

— Да за Марусю Рита испугалась. Бегала по этажу, дверями хлопала, — Руслан кладёт мне руки на плечи, и мы упираемся друг в друга лбами — кто кого победит.

— И? — сбрасываю его руки.

— И вломилась ко мне, как была в полотенце.

— И?

— Я в планке стоял уже восьмую минуту. С Фроловной на десять минут забились. Макака маленькая еще сверху уселась. Телефон всё мой покоя ей не давал.

Топчемся по кругу. Вот башка у Руслана крепкая.

— А задрожал-то чего?

Руслан сдаётся, и мы расходимся.

— Задрожал чего? — заводится Руслан. — Да я тебе и кузнец, и жнец, и на дуде игрец! Ты вчера чуть терем не обрушил, а я не помню, когда в город последний раз мотался. Да, среагировал! И что?

— Прикольно, — улыбаюсь сам не знаю чему.

— Прикольно ему. Я тебе втащу сейчас, как следует, по бороде! — толкает Руслан меня плечом к столу. — Садись и выбирай охранника для своей прекрасной дивы. С Китом мы разобрались, а с Дамиром нет. И сколько еще у тебя доброжелателей, сам знаешь.

— Надаю сегодня кому-то по мягким местам, — пытаюсь представить себе бегущую Марго по коридору. Полотенце, конечно, падает…

— Ты слышишь меня, мин херц? — щёлкает Руслан пальцами перед моим носом.

— Рус, да! Я понял. Телохранитель нужен, но не из этого списка. — Захлопываю крышку ноутбука. — Там у тебя хор няшных мальчиков-туберкулёзников, а не охранников. Запоминай параметры человека, которому я доверю свою жену: мужик старше сорока, спецназ за спиной. Да, и чтобы страшный, как смертный грех.

[1] Kinder, Kьche, Kirche — Дети, кухня, церковь — устойчивое немецкое выражение, описывающее основные представления о социальной роли женщины в германской консервативной системе ценностей.

Глава 27

Рита

Стадион «ГП Арена» поражает меня своими размерами. Это город в городе, живой организм. Болельщики с раскрашенными лицами, как у викингов, нараспев повторяют кричалки, размахивают флагами и после первого часа пребывания на матче сливаются для меня в бурлящую массу. Я с восторгом наблюдаю за Фролом и начинаю понимать женщин, охочих до футболистов. Фрол не играет, нет. Он работает с мячом, гонит его к воротам, красиво обходит соперников, пасует другому игроку, принимает обратно и бьёт по воротам. Гол! Фрол несётся по полю, подпрыгивает и словно стреляет из пальцев в небо. Это танец огня и страсти. Я вспоминаю, как сама подобно мячу, не могу сопротивляться Фролу в постели. Вся в его руках. Вспоминаю тепло его ладоней, жар тела, признания от которых краснею по утрам. Дыхание моё учащается, я облизываю губы и подаюсь вперёд.

— Водички дать, Ритуль? Во рту небось пересохло, — подкалывает Руслан. Развалившись на соседнем кресле, он поедает фисташки, и с упоением наблюдает, как я проигрываю в нашем споре зайдёт мне футбол или нет. Маруся, как на коне, сидит на колене Руслана. Иногда она срывает шапочку болельщика, размахивает ей и верещит от удовольствия, когда Фрол несётся к воротам.

Тяжёлая рука ложится мне на плечо, я оборачиваюсь и сдерживаю порыв перекреститься.

— Да не упадёт волос с твоей головы, Рита Сергеевна, — улыбается одной половиной обожжённого лица Егор и показывает мне волосину, снятую по всей видимости с моего пальто. 

Моя тень, мой жутковатый сон, мой телохранитель, приставленный любимым, но ревнивым Фролушкой, обладает певучим голосом Джигурды и внешностью покусанного динозавра. Говорит он как из писания. За две недели я ещё не успела привыкнуть к Егору. Он отчаялся найти себе работу, когда сам Бог столкнул его с моим женихом. Фрол задался целью помочь отстроить батюшке Варлааму храм за рекой. Там-то и произошла знаменательная встреча мецената и духовного чада местного пастыря. В тот же вечер мне представили нового телохранителя. У Егора добрая, чистая душа и несколько контузий после войны. Как эту двухметровую каланчу не убили на поле боя, для меня загадка. Тут промахнуться сложно. Марусе Егор нравится. Она посвятила его в рыцари с именем Годзя. Чтобы не смотреть на Егора я всё-таки обзавелась спицами и клубками ангорки. Не знаю, кто сказал, что вязание успокаивает. Меня от слетевших и пропущенных петель успокаивает голос Егора. Нужно будет взять его вместе с Фролом на роды. Когда мой телохранитель говорит, кажется всё туфта кроме войны. А поёт так, что заслушаешься. Хороший, правильный дядька, и ему действительно нужна работа. С лица воду не пить.

Никита вчера улетел на операцию в Германию. Он так меня разозлил за эти пару месяцев, что я попросила Фрола сжечь его кровать вместе с чучелом на Масленицу. Мы даже немного повздорили. На наши голоса, будто из ниоткуда, в дверном проёме возник Егор.

— Муж и жена да будут едины, — изрёк он своим волшебным голосом, и мы забыли о чём спорили.

В моей сумочке лежит подарок для Фрола. Белая бумажка с двумя красными полосками. Если честно, я хотела подождать с беременностью. Всё-таки переболела в декабре тяжело. Но с моим медвежонком спорить бесполезно. Купленные в начале января таблетки полетели в мусорную корзину, а клубничные, пупырчатые полузащитники, как обозвал их Фрол, были предварительно сложены в стопку на разделочной доске и цинично проткнуты одним ударом ножа для стейков. Как результат — задержка в начале февраля. Скажу дома Фролу.

Гул на стадионе замирает, я выныриваю из воспоминаний и вижу, как Фрол в прыжке бьёт по мячу. Комментатор обрывает репортаж на полуслове и несётся громогласное:

— Гол! 

— Гол! —ревёт толпа.

— Гол! — Вскакивает Руслан и подкидывает Маруську в воздух. — Красава твой папка! Гол!

— Гол! — кричит дочка, приземляясь на руки Руслану и нахлобучивает ему на голову свою шапку.

— Гол, — шепчу я, втягивая голову в плечи от раскатистого крика телохранителя за моей спиной.

На большом экране идёт повтор кадров забитого гола, но я не могу отвести взгляда от Фролушки.

Рита

После ресторана мы возвращаемся домой. Егор за рулём внедорожника. Я утопаю в объятьях Фрола на заднем сиденье. Маруся, с видом Наполеона, сосланного на остров Святой Елены, сидит в автокресле и время от времени пинает ногой сиденье Руслана, сидящего впереди. Дочка случайно прознала после матча, что её ненаглядный друг решил свалить на несколько дней к некой Ольге.

Пинок.

— Маруся, я еду на трёхдневные курсы по новому программному обеспечению.

Пинок.

— Доча! — строжит её Фрол. — Побудешь со мной и мамулечкой. Кайлу возьмём, по лесу погуляем. Егору горку покажем!.

— Годзя, — окликает его Маруся.

— Да, маленькая принцесса? — рокочет Егор.

— А как на войне с предателями поступают? — хмурит она брови.

— Жёстко.

— Фроловна! Давай без прессинга, а? — потягивается Руслан, не иначе как мысленно уже новые технологии внедряет. 

Пинок. Маруся по слогам повторяет вопрос:

— Как поступают на войне с предателями?

— Мала ты ещё про войну знать, — вздыхает Егор, — А вот святое писание гласит так: предательство есть квинтэссенция греха. Оно было всегда. И во всех нас есть тьма греховная, и всегда существует покаяние, пока не станет слишком поздно. Всё зависит от нашего выбора. 

— Егор, тебе бы с кафедры в соборе выступать, — дивлюсь я его складной речи.

— Годзя, а что такое квитанция греха? Это как за квартиру бумажка такая? 

— Какая бумажка за квартиру? — впервые слышу растерянность в голосе Егора.

— Мам, ты её ещё счёт называла! Да? — Маруся достаёт из кармана ручку-указку, растягивает её на всю длину и постукивает Руслана по голове. — Предатель, слышишь? Я тебе к приезду квитанцию напишу. 

— Любой каприз, принцесса! — мурлычет Руслан. — Любой каприз.

Фрол

— Маруся, почему ты не в постели? — я вхожу в спальню дочери. — Мама ведь почитала тебе уже.

Маруся, уставившись в окно, сидит по-турецки на подоконнике рядом с Микки. Я знаю кого они оба ждут.

— Чего не отвечаешь? — подхожу и зарываюсь всей пятернёй в её шелковистых волосах.

— Я лягу. Не бойся, — обычно звонкий голосок дочери дрожит. Куда девалась вся её бравада?

Я подхватываю Марусю на руки, и медленно кружу с ней по комнате. 

— Как маленьких баюкают? — заглядываю я в серые, как у матери, бездонные глаза. В тёмных ресницах запуталась слезинка.

— Почему Руслан всё время куда-то уходит? 

— У него работа, учёба, — я кладу дочку в постель и вытягиваюсь рядом на одеяле. — А ещё он общается с друзьями.

Беру дочку за руку:

— А это что у тебя? — хотя я и так уже вижу, что это.

Маруся теребит в пальцах часы Руслана.

— Когда в этом маленьком окошечке будет цифра тринадцать, — повторяет она как заклинание, — а большая и маленькая стрелка ткнуться вверх, вернётся Большой брат.

Я пришёл сюда полный благих намерений поговорить с дочерью о её наездах на Руслана. Так сказать, повоспитывать зарвавшееся дитя. Но я боюсь даже вымолвить слово. Комок слёз подкатил к горлу. Я становлюсь сентиментальным или неподдельное детское горе так тронуло струны моей очерствевшей души. Также как тогда в декабре меня очаровала её непосредственность и вера в добро. Я доверяю Руслану на все сто. Он управляется с Марусей лучше меня и ни разу мне не пожаловался. Какое право я имею вторгаться в их дружбу? 

— Конечно, вернётся, — укладываю я дочку к себе на плечо. — Хотел сделать сюрприз, ну да ладно. Только маме не говори, хорошо?

— Могила.

— Мои легионы, это из какой сказки?

— Годзя так говорит.

— А ты и его уже во что-то втянула?

Маруся примеряет часы Руслана на руку, и едва успевает поймать их на локте.

— Нет. Это он истории всякие рассказывал нам с мамой.

— Успокоила, — мне порой кажется, что Егор не от мира сего, и тем не менее он идеально вписывается в роль телохранителя для моих девочек.

Маруся вновь зажимает часы в кулаке, когда Микки усаживается ко мне на живот.

— Пап, что за сюрприз?

— Мы летим на Мальдивы! Острова такие в Индийском океане. 

— И Руслан? — подпрыгивает Маруся, и Микки, недовольно урча скатывается с меня.

— И Руслан, и Анна Ивановна. На десять дней! В честь сегодняшней победы! — я обиженно надуваю щёки.

— Папочка, ты чего? — теперь уже Маруся утешает меня.

— Я сегодня выиграл такой матч, а ты всё Руслан, Руслан.

Маруся снова укладывается на моём плече.

— Я люблю тебя, пап! И ты лучший!

Глава 28

Рита

Я расставляю по всей спальне красные чайные свечи. Дрожащие язычки пламени трепещут в полумраке комнаты. В высокие бокалы со льдом я наливаю апельсиновый сок. Кладу рядом новогоднюю хлопушку. Белую бумажку с двумя красными полосками я укладываю дрожащими пальцами в бархатную длинную коробочку от жемчужного колье. Надеваю белые туфли на шпильках и новые шёлковые майку и шортики. Встаю такой Белоснежкой у зеркала и замираю, втягивая носом аромат клубники, источаемый плавящимся воском.

Фрол ушёл пожелать Марусе спокойной ночи и пропал. Прохожусь по комнате, поправляю метровые алые розы в напольной вазе. Сажусь. Вспоминаю, как Фрол красиво играл сегодня. Какая шла от него энергетика, когда он обнял меня после матча… Мой медвежонок, похоже, уснул там с Маруськой. Меня саму клонит уже в сон. Дойти что ли до них. Я выглядываю из спальни. Руслана сегодня нет, можно и в таком виде до Маруськиной комнаты добежать. Снизу слышится голос Анны Ивановны, слов не разобрать. По телефону, наверное, болтает. Я выскальзываю за дверь, и меня пригвождает к стене рокочущий голос Егора:

— Воздержание, Анна, воздержание! Пойду проверю, тихо ли наверху.

Пулей я влетаю в спальню, зацепляюсь каблуком о край ковра, лечу вперёд белым лебедем и падаю на кровать. Вот здесь и лежи, мать! Воздерживайся. Хотя бы от резких движений. Сердце испуганно колотится.

Стук в дверь! Это не Фрол. Медвежонок входит в спальню с ноги.

— Рита Сергеевна, простите, я слышал шум! Всё в порядке, — огнедышит Егор возле двери.

— Да, спасибо! Спокойной ночи.

Как хорошо, что у нас теперь есть Егор. С такой охраной ничего не страшно. Главное самой на него в темноте не наткнуться.

Дую на выбившуюся прядку из причёски и слышу голос Фрола в коридоре. А вот и сам Горюшко:

— Ты чего каблуками стучишь… О, Марго!

Я лежу на животе с улетучившимся романтическим настроением и пытаюсь вернуть нужную волну. Ну-ка живо! Изящный поворот головы в сторону любимого, загадочный взгляд, улыбка, ноги в коленках согнула, каблучки вверх.

— Мур, футболист Горин! У меня для вас сюрприз, — глаз не могу отвести от Фролушки. Такой парень в момент в нужный тонус возвращает.

— Это я сейчас! — он стягивает футболку и треники. Разминочная ходьба на месте перед прыжком.

— Стоп, стоп, стоп, — соскребаю как можно элегантнее себя с постели, иначе сейчас всё пойдёт совсем не так, как надо. Не думала, что я в шортиках и майке на постели — всё ещё сюрприз для Горюшка. — Я немного про другое.

Подхожу к импровизированному алтарю любви и беру в руки свой бокал. Фрол подхватывает мою игру и взбалтывает подтаявшие льдинки в своём. Глаза его сияют от удовольствия.

— Фрол Матвеевич, вы не только любовь всей моей жизни, но и гениальный футболист! Сегодня на стадионе со мной случилось то, что происходит, когда мы с вами… Мы с тобой… Не умею говорить тосты, — смущаюсь я. — За твою фееричную победу!

Звон бокалов. Фрол одним глотком выпивает сок и обнимает меня:

— Марго, родная! Ради такой прекрасной болельщицы я теперь столько голов забью.

Он натягивает бретельку моей майки, и я снова могу упустить момент. Когда она порвётся, ураган «Торнадо» будет жалким ветерком по сравнению с тем, что произойдёт здесь дальше.

— Стоп, стоп, стоп! — упираюсь ладонями в грудь Фролу.

— Что не так?

— Я забыла надеть жемчужное колье.

Фрол с трудом сдерживается, но отступает:

— Да ты затейница, мать! Я ж его зубами порву, — улыбается он. — Будешь потом спать, как принцесса на горошинах.

— Рви, — пожимаю плечами. — Только помоги мне с ним для начала. Там застёжка тугая.

— Это мы сейчас, — Фрол хватает коробочку и открывает крышку. — А где оно? А это что?

Закатываю глаза. Как-то я даже не подумала, что он понятия не имеет, как выглядит тест на беременность. Фрол с удивлением разглядывает бумажку.

— Это и есть сюрприз, медвежонок! ­Я беременна! — Хватаю хлопушку и стреляю в потолок. Грохот, искры, я испуганно ору. Серпантин и конфетти осыпаются нам на головы и повисают у Фрола на ушах. Завороженно смотрю на упаковку хлопушки и, прищурив глаза, читаю мелкий шрифт:

— Взрывать на улице.

— Ты богиня! — восторженно шепчет Фрол, наплевав на почерневший потолок и жуткую серную вонь.

— Всем лежать! Оружие на пол, — распахивается дверь, и в комнату кубарем влетает Егор, снося напольную вазу. За ним с лаем несётся Кайла.

От страха я запрыгиваю к Фролу на руки. Никогда не слышала, чтобы Горюшко так громко хохотал.

— Ой, простите! — Егор поднимается и отступает к двери, откуда на нас уже испуганно смотрят Маруся и Анна Ивановна.

Фрол ставит меня на ноги, утирает слёзы и откашливается в кулак.

— Ну вы нормальные? — Маруся первая приходит в себя, заходит в комнату и оглядывает потолок. — Вы тут домового что ли вызывали?

Фрол подхватывает дочку на руки и прикрывает меня по всем фронтам:

— Просто мы хотели собрать вас для радостного известия. Марго, хлопушек больше нет?

— Нет, — оглядываю я учинённый в комнате погром.

— Жаль! Мне понравилось.

Он откашливается и провозглашает:

—У нас в семье пополнение!

— Ура! — Маруся обхватывает отца за шею.

Фрол обнимает меня за плечи, трётся носом об Марусину щёку и шепчет:

— Девчонки, я вас обожаю.

Глава 29

Рита

— Я больше не в состоянии это оплачивать сама, — вхожу я в кабинет Фрола и кладу ему на стол кредитные документы на квартиру и машину.

Меня этот вопрос гложет с момента, как Никита уволил меня, а про финансы с мужчинами я говорить не умею. Справлялась до последнего, но в феврале последние мои деньги уйдут на погашение ипотеки и кредита за машину. За завтраком сегодня кусок в горло не лез, а сейчас стою с горящими щеками и пальцы себе за спиной ломаю.

Фрол отпивает чай из огромной чёрной кружки с нарисованным футбольным мячом. Задерживает напиток во рту и смотрит на меня, как на Микки, севшего читать футбольный справочник. Кадык Фрола двигается, пропуская чай вовнутрь. Рука с массивным золотым перстнем тянется к файлу. Внимательный взгляд быстро бежит по страницам и вновь возвращается ко мне.

— И ты мне только сегодня об этом говоришь? — Фрол отъезжает на стуле и манит меня к себе широкой ладонью.

— Бить будете, папаша? — пытаюсь я свести всё на хи-хи.

— Иди, иди сюда, не бойся! — хлопает себе по коленке. — Садись и поговорим.

— Фролушка! — слёзы наворачиваются мне на глаза, и я лечу к нему в объятья. Самое уютное место в мире.

— Вот в кого ты такая, а? — Фрол берёт мои щёки в ладони и слегка дует мне в лицо. — Королева моя. Ну как я могу знать, о чём болит твоё сердечко? Мы с матча ехали, Маруська обмолвилась про квартиру, а я никакой был. Думал, дома спрошу. А как про дитё узнал, да ещё ты дом чуть не спалила, совсем всё из головы вылетело. Ты уж прости меня. Рассказывай, что там у тебя: кредитки, неоплаченные долги, злые люди, неизлечимые болезни? Это теперь моя головная боль, Марго, понимаешь? Не твоя!

— Машина проржавела, наверное, там у дома, — всхлипываю я.

Фрол качает головой и улыбается:

— Ах, Рита, Рита! Машина твоя в нашем уличном гараже с декабря стоит, — собирает он губами слёзы с моих щёк. — Ты же просила её пригнать, Руслан и пригнал, пока ты в ковидном угаре лежала. Да я и без твоей просьбы догадался бы. Оставлять без движения в наших широтах машину не годится. Прости, пришлось без спроса взять у тебя ключи и документы. Потом забыл сказать. Думал, что ты и не вспоминаешь о ней. А вот про то, что она в кредит взята, и квартира в ипотеке — честно говоря, слышу впервые.

Фрол почесал затылок, напрягая память.

— Спрошу Руслана.

— Да ладно тебе, — жизнь снова заиграла для меня яркими красками. — Оплатишь тогда счета? Кредиток у меня нет, долгов тоже. Коммуналка может провиснуть. Родители есть старенькие, которым помогаю.

— С родителями познакомимся, — кивает Фрол. — Я тоже не нагулянный. Но мои в другом городе живут. Отец — военный в прошлом. Десять лет назад сменил Питер на Москву. После отпуска или уже весной организуем встречу. Что касается машины и квартиры… А они нужны тебе? Если да, я закрою кредиты, не вопрос. «Ашка» твоя для пригорода низенькая очень, я бы взял внедорожник тебе. Квартира?

Я, конечно, любимая девочка Фрола Горина, но если раньше мою шальную голову и посещали мыслишки, то сейчас они умчались в синие дали. И, конечно же, одна из них покинула меня через рот.

— Ну если только на всякий случай, — я шалею от собственной глупости.

— На какой ещё случай? — склоняет Фрол голову набок и щурит глаза.

— Мало ли кому пожить понадобиться, — выруливаю я.

Фрол облегчённо вздыхает.

— А… Ты об этом. Марго, я бы продал её тогда. Не нужна. Честно.

Я тяну его ремень из пряжки и шепчу ему прямо в губы.

— Продавай.

— Ещё остались вопросы? — шепчет он, ныряя ладонью мне под футболку.

— К зубному хочу.

— Я запишу тебя к своему врачу… Это всё?

— Да!

— Пойдём в спальню.

Фрол

«Завершить разговор» нужно было в кабинете. Мы замираем в дверях спальни. Здесь ещё пахнет свежей побелкой. Маруся, забравшись с ногами на пуф перед трюмо Марго, с полуоткрытым ртом красит ресницы. Голубые джинсики, свитерок белый, жилетка с меховой опушкой и бандана на голове. Ах, Маруся! Девочка становится женщиной не в постели, а в тот день, когда перед выходом на улицу впервые прихорашивается перед зеркалом. Такой вывод я сделал, познакомившись с собственной дочерью. Она, по хитроумию своему, порою женщина больше, чем Марго. Всё остальное физическая составляющая. Так, стоп! Я вскидываю руку и смотрю на часы. Тринадцатое и скоро полдень. Вычитывать нотации Марусе о естественной красоте и вреде косметики за пятнадцать минут до приезда Руслана, всё равно что читать проповедь на иврите колумбийскому племени карабайо.

— Маруся! И кто тебя размалеваться так надоумил? — у Марго своё мнение на этот счёт. Шашки наголо!

— Не борщи, Маргош, — тихо шепчу ей в затылок. — Немного туши и блеска. Чего из пушек стрелять?

— Природа-матушка! — Дочка вкручивает кисточку на место, трёт одну блестящую губку об другую и довольная спрыгивает с пуфа.

— Чего это я матушка? — Марго подходит к зеркалу, встаёт боком и озабоченно смотрит на своё отражение. Приехали! Неужели потолстеть боится. А эта егоза матери спуску не даст. Ну-ну, кто кого сегодня, девочки?

— Я про природу, — Маруся гладит её по животу. — А ты, мама, сама знаешь кто!

Марго садится на корточки и берёт дочку за руку.

— Ты не в духе, Марусь? Ты прости, я…

— Да, точно, духи ещё надо! — Дочка забирается обратно на пуф и пшикается Ритиным парфюмом. Берёт со стола скатанный в трубочку, перевязанный золотой тесьмой листок бумаги и достаёт из сумочки часы Руслана. Шепчет совсем по-детски: — Стрелочки, скорее, пожалуйста!

Я вижу, как за окном на воротах мигает зелёный фонарь и створы медленно ползут в разные стороны.

— Марусь, Руслан!

Дочка, свернув пуф и уронив Марго с корточек, проносится мимо меня и летит вниз по ступеням. Я поднимаю потерянный Марусей свиток и протягиваю моей слегка обалдевшей королеве руку.

— Вставай, роднуль, самое интересное пропустишь!

— Ты знал про часы? — ошарашенно спрашивает она.

— Конечно, — грустно улыбаюсь я и, прислонившись лбом к холодному стеклу, наблюдаю как Руслан выходит из серебристого седана и тащит оттуда за ухо огромного серого плюшевого медведя. Дальше немое кино. С крыльца спрыгивает Маруся и несётся, распахнув руки, как крылышки, навстречу своему Большому брату. Игрушка летит в сторону, Руслан подхватывает Марусю, подбрасывает и уже не может выпутаться из её объятий. Сейчас в доме с вешалки на спину ему прыгнет ещё и Микки. Я тоже очень рад его видеть. Но воздержусь от прыжков.

Марго прислоняется к моему плечу:

— Бедная девочка! Как хорошо, что она маленькая, и Руслан сто раз успеет жениться до её совершеннолетия.

— Не факт, Маргош, не факт, — верчу в руках свиток. — Я так понимаю, это квитанция грехов.

— Давай прочтём? — Марго с ловкостью макаки выуживает листок у меня из рук и стаскивает тесьму. Разворачивает и меняется в лице. На картинке нарисованы мужчина и девушка в королевских нарядах и два кольца, соединённых друг с другом, как на свадебных приглашениях. Одного взгляда достаточно чтобы понять — это не мы с Марго.

Я забираю у неё листок, скручиваю обратно и надеваю тесьму.

— Прошаренная индульгенция.

— Фрол, она же разобьёт себе сердечко об этот айсберг.

— Меня радует, — я глажу расстроенную Марго по спине, — что на картинке нарисованы взрослые люди. Так что ближайшие лет пятнадцать мы можем спать спокойно. Такое бывает, роднуль! И одна женщина для мужчины — нормально. Но к кому-то это понимание приходит позже. Я тебе отвечаю за Руслана как за самого себя. Он обожает нашу Маруську и порвёт за неё любого. Они стоят друг друга, поверь.

Слышится топот ног на лестнице. В дверях появляется сияющий Руслан. На одной руке Маруся, на другой Микки.

— Здорово, поджигатели, — урчит Руслан, как смазанный мотор. — Оставил вас на три дня!

Глава 30

Рита

— Маргош, открой глазки! — мурлычет Фрол и водит по моему плечу щетиной, отросшей за три дня после финального матча.

— Дай ещё часок поспать! — поворачиваюсь я к Фролу спиной, силясь ухватить остатки сна и обнять поудобнее подушку. — У тебя же нет сегодня тренировки.

— И не будет ещё две недели, — тёплое дыхание касается моего уха, а крепкая грудь спины.

— Тем более…

К действительности меня возвращает одно ловкое движение Фрола и хриплый шёпот:

— О, Марго!

Из моей груди вырывается вздох, и глаза раскрываются против воли. Два огромных синих чемодана у окна не вписываются в привычную картину нашего утра. 

— Что… Это… Такое? — выдыхаю я.

Фрол чуть сильнее сжимает мои плечи, намекая заткнуться ненадолго.

У меня появляется пара минут окончательно проснуться и вспомнить, что сегодня день Святого Валентина. 

— Хорошо-то как! — Фрол откидывается на спину и, отдышавшись, шурует рукой на тумбочке, хватает смартфон и открывает фото в галерее. Бирюзовая вода, остров, пальмовые заросли и белый песок.

— Мы едем дикарями на Мальдивы! — тонкие морщинки лучиками разбегаются из уголков его синих, как океан, глаз.

— Круто, Фролушка! Вот это сюрприз! — Усаживаюсь Фролу на живот, забираю у него мобильник и листаю фотки: коралловые рифы под прозрачной водой, кокосовый здоровенный краб на песке, верёвочные качели на побережье, розовый закат над океаном.

Мне бы радоваться, но моя внутренняя жаба недовольна. Я только сегодня хотела намекнуть Фролу, что в Новый год он сделал мне предложение, ещё одного ребёнка, а разговоров о свадьбе больше не заходило. Вчера Фрол огорошил меня тем, что снял с меня все финансовые обязательства и мимоходом лишил квартиры. Я верю ему, обожаю до дрожи, но я же девочка-девочка. Мне нужен штампик в паспорте и отчество в свидетельстве Маруси. 

— Дикарями на Мальдивы, Маргош! — подбрасывает меня Фрол на своих кубик-рубиках.

— И много дикарей едет? — уточняю я, пообещав себе, что сразу после острова займусь этим вопросом.

— Нас трое и Анна Ивановна с Русланом, — потягивается Фрол. 

— Вот им весело-то там будет, — смеюсь я. — Понимаю, ты бы Егора взял. Он к нашей Анне благоволит.

— А наша Анна, — прищуривает Фрол один глаз, — благоволит к Руслану.

— Что? — подпрыгиваю я, забыв про штампик и отчество. — Она ему в матери годится!

— Во-первых, Руслан взрослый мальчик и к нему благоволят дамы от мала до велика, во-вторых, Анна старше его всего на двенадцать лет, если что.

— Фрол, нет! — я прикидываю, что меня Анна Ивановна старше почти на столько же. Но мне всегда она казалось такой дивной бабушкой для Маруси. Вот ведь! Оказывается, я совсем не знала её. Кто она, откуда? Сумасшедший ритм последних двух месяцев меня совершенно выбил из колеи. 

— Ты на перезагрузку что ли встала, мать? — Фрол садится и трётся об меня носом. — Всё прилично. Картишки-страстишки, шашлычок, прогулки по пляжу. Руслан с ней на одной волне. Ты Анну вне дома не видела. Это здесь у неё, платье в пол, пучок на голове и ни капли краски. Почему, думаешь, Егор вокруг неё вьётся?

— Понятия не имею. Она танцует в свои выходные хип-хоп у метро, и Егор ей тоже индульгенцию от греха прописать хочет?  — мне стыдно, что из-за моей работы я пропустила дома всё. Правильно Маруся с Люськой говорят, я не мать, а волчица. Одиночка по жизни. 

— Вот сейчас ты у нас станешь домашней девочкой, и познакомишься со всеми поближе. А Егора я не взял в отпуск, потому что билеты купил до его появления у нас, — Фрол смотрит на часы. — Через час выезжаем. Давай вставать.

— У меня даже купальника нормального для отпуска нет, — развожу я руками. Для бассейна в доме у меня только спортивный наряд, а когда мы с Фролом после бани купаемся, то он как-то и не нужен.

— Всё у тебя есть, — бодает он меня головой. — Папа уже обо всём позаботился. Поройся в чемодане. 

— Я тебя обожаю! — чмокаю Фрола в колючую щёку и скатываюсь с него кубарем.

На одном из чемоданов наклейка с короной.

— Мой? — тычу в его сторону пальцем.

Фрол, довольно улыбаясь, кивает.

Я падаю около чемодана на колени и открываю. Мне вспоминается мой первый день после болезни. Тогда в бане меня тоже ждала сумка-самобранка. Здесь же полный пляжный набор: белоснежное хлопковое платье, лёгкое, как облако, майки, голубой купальник со стразами, в цвет ему парео и шлёпки, крема для и после загара, панамка и банданка.

— Ой, какие штанишки! — умиляюсь я, доставая джинсовые шортики, отделанные ажурной лентой.

Фрол лежит на животе, подперев голову ладонями и, явно, наслаждается моими девчачьими восторгами.

— Постой, — вдруг спохватываюсь я. — Это только для меня сюрприз? Другие дикари в курсе?

— Да, май дарлинг!

— То есть все знали и молчали? — поражаюсь я количеству игроков в команде Фрола.

— Да! И даже Маруся не проговорилась, — взгляд его всегда теплеет, когда он говорит о дочери.

— Вот вы заговорщики! — вздыхаю я. — Надо хоть пойти помочь Марусе собраться.

— Анна Ивановна уже всё упаковала. Так что полчаса тебе на сборы!

Рита

Вертолёт, вращая лопастями, медленно идёт на посадку за домом. Маруся вытащила меня на улицу полюбоваться из-за угла большой голубой «птицей», которую дочь поведёт сейчас сама. Фрол притащил наши чемоданы и ушёл отдать последние указания. Мне очень жаль Микки и Кайлу. Они с утра места себе не находят. За завтраком не было Анны Ивановны. Фрол сказал, что объявил послабления дресс-кода в честь отпуска, и она уехала «причипуриться». Она и Руслан! Дичь какая-то. Хотя… Выдержка у Анны Ивановны колоссальная. Ведь за всё это время я не заметила с её стороны никаких чувств к нему. Когда он уезжал на «по-ра-па-ба-бам» мне казалось, что она расстраивалась из-за Марусиных слёз по Большому брату. Хотя попробовала бы Анна Ивановна шашни под носом у Фрола развести! Такое спускается с рук только Руслану. И то за стенами усадьбы. Я несколько раз видела, как Анна Ивановна плакала. Но времени не было спросить из-за чего. Вот я дурища. Стрёкот вертолёта всё сильнее с приближением к земле. И вот наконец возмутитель женского спокойствия выпрыгивает из кабины. 

— Фроловна! — бежит он к нам. — Всё взяла? Панамка, труханы, круг надувной?

— Какой ещё друг надувной? Крокодил что ли? — Маруся забирается к Руслану на руки.

— Ага, крокодил, — Руслан с трудом сдерживает смех.

— Маруся, круг! Для купания, — я последние два года безуспешно учила её плавать, и потому мы обходились как-то без подобного инвентаря.

— Я давно уже плаваю в нарукавниках, — заносчиво отвечает Руслану Маруся. — Надувной друг скорее Анне Ивановне понадобиться. Она жуткая трусиха.

Я смотрю на Руслана, пытаясь уловить хоть какой-то интерес к нашей домработнице. 

— Ничёсе! — меняется он в лице, а Маруся открывает рот.

Я оборачиваюсь и понимаю: чем тише омут, тем круче черти. В распахнутом норковом полушубке, белых джинсах и в ботфортах на высоченных каблуках, к нам спешит Анна Ивановна. Вместо пучка на голове у неё озорная стрижка с тонированными прядями, а лицо… Я не узнала бы Анну Ивановну, встреться мы вне дома. Вот что «мэйк ап» животворящий делает.

— Добрый день, Рита Сергеевна! Привет, Маруся! Здравствуй, Руслан! — с очаровательным прибалтийским акцентом здоровается Анна Ивановна со всеми нами, но пуляя всю силу своего обаяния только в одного человека. — Летела на всех порах. Боялась опоздать.

Она закусывает губу и у Руслана в глазах загорается знакомый огонёк. Маруся смотрит на него, на Анну Ивановну, и я понимаю, что «топор войны» отрыт.

— Анна Ивановна, вы очаровательны! — беру я её за руку, стараясь хоть как-то заполнить паузу. — И спасибо, что помогли собраться Марусе.

Фрол, Егор и Иван Тимофеевич выходят с чёрного входа из дома. 

— Команда построиться! — провозглашает Фрол, оглядев свой маленький отряд дикарей.

Мы вытягиваемся по стойке смирно!

— Нале-во! На Мальдивы шагом марш, — добавляет он.

На лице Егора выражения не читаемы, но он так смотрит на Анну, что она, вперёд нас мчит к вертолёту. Из Новгорода домой она испугалась лететь на вертолёте, а с Русланом на Мальдивы — пожалуйста. Егор догоняет её, и дальше мне их разговор не слышен.

Фрол помогает мне забраться в знакомый уже салон.

— Как тебе бабушка Аня? — заговорщицки улыбается он. 

— Мне-то нормально, — наклоняюсь я ближе к нему. — А вот Маруся! Есть опасения, что обратно вернутся не все. Руслан уже в охотничьей стойке.

— Маргоша, брось! Руслан прекрасный актёр, Анна умеет контролировать свои гормоны, а Маруся ребёнок. Там такая красота, что ей будет не до интриг. Не нагнетай.

— Королева в шоке, — вздыхаю я.

— А должна быть в восхищенье. Забудь вообще. Руслана я взял для связи с офисом и как друга. Анну же едет с единственной целью: заниматься Марусей, пока мы будем с тобой опробовать на прочность марокканский дуб в номере и крепость пальм на пляже. Чем Аня с Русом будут заниматься после работы мы даже не узнаем. Отношения "на рабочем месте" у меня под строгим запретом, и они в курсе.

"Аня с Русом" — поджимаю губы.

— Ты же раньше не замечала их шашней и сейчас не увидишь, — Фрол достаёт из кармана куртки пачку моего любимого мангового сока. — Держи, роднуль.

Мужчины грузят вещи, а Анне Ивановне Егор помогает забраться в салон. Мне вспоминается, как на днях он ей проповедовал о воздержании. Сколько же всего я дома не знаю. 

Дверь в салон автоматически закрывается. Нам с Анной Ивановной лететь вдвоём. Управляет вертолётом неизменная троица: Фрол, Руся и Маруся. Певуче включается двигатель. Лопасти набирают скорость вращения. Закрываю глаза и улыбаюсь. Чего и правда я переживаю? Впереди океан, солнце и кокосовое молоко. А, главное, домик на берегу с видом на ненаглядного мужчину!

Глава 31

Рита

В аэропорт «Пулково» с вертолётной площадки доезжаем за минуты. Есть, конечно, преимущество у вертушек. На машине мы минимум час тащились бы из нашей усадьбы, а тут вжик и уже в городе. Надеваем маски, сдаём мазки на ковид и проходим первую проверку багажа.

— Всё, друзья мои, — Фрол смотрит на часы, — ожидаем, когда откроется стойка регистрации нашего рейса. 

Я настолько расслабилась, что понятия не имею во сколько у нас самолёт. Стою, положив голову Фролушке на плечо, и поглаживаю свой живот. Интересно, кто у нас родится? У Фрола гены сильные, если сходу такая папина копия, как Маруся, родилась. Сынишку бы. Но и девочка хорошо. Всё равно Фрол следом ещё за одним отправит. Самое главное, что теперь я смогу насладиться в полной мере прелестями материнства. Пять лет назад я не жила, а выживала. 

— Фрол Матвеевич Горин? — печатает чей-то голос за спиной. 

Поворачиваемся, и я с удивлением смотрю на полицейского. Румяный здоровяк будто только что сошёл с рекламного плаката блинной.

— Да, я, — подтверждает Фрол.

Полицейский смотрит на меня с прищуром.

— Петрова Маргарита Сергеевна, — скорее утверждает, чем спрашивает.

— Да, — я оглядываюсь, ища глазами выход. 

— Следуйте за мной!

— А в чём дело? — встаю в третью позицию, словно фигурист перед выходом на лёд.

Маруся забирается на руки к Фролу и обнимает отца за шею. 

— Что за дядя? — рассматривает она толстяка.

Где же мы нагрешили? Так и знала, что история с этим чёртовым заводом так просто не закончится.

— Я адвокат Фрола Горина, — выступает вперёд Руслан.

— В таком случае можете тоже пройти, — важно кивает полицейский.

— А я, — в растерянности Анна Ивановна хватается за мою руку. 

— И вы, — вздыхает полицейский. — Возможно, понадобятся свидетели.

— Не пойду! — вскипаю, как огненная лава над вулканом. — Живо объясните, в чём нас обвиняют?

Люди с интересом начинают на нас оглядываться.

— Марго! — хором одёргивают меня Фрол и Руслан. 

Я нервно кусаю губы.

— Не кричи. Разберёмся, — улыбается мне Фрол. — Только не нервничай.

— Следуйте за мной, — повторяет полицейский, отсканировав меня глазами-щёлочками. 

Нам ничего не остаётся, как понуро плестись за ним.

— Фролушка, — у меня слёзы на глазах. — Мы никуда не летим?

— Ну что ты, — обнимает он меня за талию. — Не волнуйся. Быстро подбери слёзки. Папа всё решит.

Всей компанией вваливаемся в кабинет без окон похожий на пенал с бюджетным наполнением. Кудлатая дама в форменной рубашке с погонами шлёпает пальцами-сосисками по клавиатуре и, близоруко щурясь, читает написанное.

— Привёл задержанных.

— Паспорта ваши, — сухо бросает дама, не отрывая взгляда от экрана.

— Российские? — уточняет Фрол.

— Да.

— Я не взяла, — шепчу ему, мысленно сжигая документ в камине.

— Тебе нужно было взять только себя и чемоданчик, — целует меня в макушку Фрол и достаёт наши бордовые книжечки. — Пожалуйста.

Меня прошибает пот. Полицейский забирает их и кладёт перед дамой на стол. Она пролистывает оба документа и изрекает:

— Непорядок! 

— Что не так? — снова взвиваюсь я, но Фрол сжимает моё плечо.

— Всё хорошо, малыш! — шепчет мне в затылок.

Дама кивает полицейскому, и он выкатывает из-за стеллажа два точно таких же чемодана, как у нас. 

— В аэропорт утром доставили багаж на ваше имя. Признаёте эти вещи своими?

Сердце уходит в пятки. Чувствую себя радисткой Кэт из фильма про Штирлица. Что там? Радиопередатчик? Колумбийские дары? Законсервированные органы? Догадки одна страшнее другой всплывают в воображении.

— Да, это наши чемоданы, — вздыхает Фрол. 

— Ты же даже не взглянул что в них! — хватаюсь я за голову и тут же вцепляюсь в меховой воротник кожанки Руслана. — Эй, адвокат от лукавого! Так и будешь молчать?

— Рита, не бузи! Всё будет хорошо! Выдохни! — он разворачивает меня лицом к вершителям правосудия.

Дама щёлкает мышкой, и принтер выплёвывает два листа. 

— Задержанные, подпишите заявления, — она кладёт их на стол, и Фрол лезет в куртку за ручкой.

— Я ничего подписывать не буду! Что неправильного в моём паспорте? — топаю ногой.

— Неправильно что-то в вашей жизни, Маргарита Сергеевна! — Дама встаёт из-за стола и кладёт на соседний пустой стол чемодан с копией моей наклейки. — Как я понимаю это ваше?

— Я этого не говорила! — сбавляю обороты и добавляю по слогам. — В чём наша вина?

— Конкретно ваша? — Она открывает чемодан, достаёт оттуда белоснежную длинную тунику с жемчужным поясом и встряхивает её. — Как вы собрались лететь в медовый месяц, не заключив брак с господином Гориным?  

На лице дамы расцветает улыбка.

— Как, Марго? — Фрол заключает меня в объятья.

Распахивается дверь смежного кабинета и оттуда вываливают ребята из команды Фрола во главе с Дмитрием. 

— Сюрприз! — подмигивает мне Фрол.

Грохот хлопушек, конфети, серпантин! На этот раз, к счастью, не уличных. 

— Сюрприз! — подхватывает хор голосов, так что уши закладывает.

Слёзы текут по моим щекам, и я утыкаюсь Фролу в грудь.

Он гладит меня по спине и урчит, как большой кот:

— У нас будет фотосессия в аэропорту.

Я тут же замираю, и он вкладывает мне в руку упаковку бумажных платков.

Дмитрий вручает мне букет невесты, Настоящие ромашки посреди зимы! Серёга открывает шипучку, а его сёстры Карина и Селина, наперебой щебеча, подхватывают меня под руки, целуют в щёки:

— Иу-у, Рита, котичка, поздравляем! Цём-цём! Пойдём тебя накрасим, причешем! 

— Девчонки, минутку, — притормаживает их Фрол. — Рита заявление подпишет на брак, чтобы свидетельство распечатать.

— Вау, Фрол, котик, — переключаются щебетухи на моего благоверного. — Ты такой романтик! Цём-цём! Это так феерично!

Я на ватных ногах иду к столу, рядом прыгает счастливая Маруся.

— И ты всё знала и молчала, маленькая макака? 

— Мамочка, прости! — прижимается она ко мне. — Давай букет подержу.

Я отдаю ей цветы, сажусь на корточки и обнимаю дочку.

Она шепчет мне на ухо.

— Скажу тебе ещё секрет. Когда вернёмся с Мальдивий, папа мне фамилию свою даст, Я больше не буду Маша Петрова.

—У папы красивая фамилия, но не забывай и мамин род. 

 Я выпрямляюсь и смотрю на кудлатую даму. Мне она уже кажется вполне себе милой.

— Вот здесь, Рита Сергеевна, просто подпись и дату сегодняшнюю, — указывает дама ручкой, где мне отметиться на заявлении. — Глазками пробегитесь, но Фрол Матвеевич всё чётко заполнил. Я проверяла.

Следующий час провожу в соседнем кабинете, где Карина порхает по моему лицу кисточкой, а Селина плетёт мне на голове венок из моих волос. Я завороженно смотрю на платье и мечтаю о глоточке кофе. Потому что больше мечтать в жизни мне, пожалуй, не о чем.

Глава 32

Рита

Путь к райским островам весьма утомителен. Даже если ты летишь бизнес-классом. В аэропорту в Дубаи мы немного размяли ноги, но вскоре самолёт снова взмыл в небо, взяв курс на Мальдивы.

Кто что берёт с собой в путешествие. Как истинные петербуржцы, в качестве сувенира мы привезли в Мале дождь. Я перед отлётом машинально сунула в сумку зонт и сейчас вручила его Марусе. Британский принт оказался здесь красной тряпкой для вялого бычка. Агрессии не вызывал, но нервировал местное население. 

— Фрол, в чём дело? — при выходе из аэропорта я замечаю недружелюбные взгляды.

— Мальдивское государство, Рита, — вклинивается в разговор Руслан. — всего пятьдесят пять лет независимо от Великобритании. Здесь не очень жалуют подобную символику. Обрати внимание на граффити слева от тебя. 

— Жизнеутверждающее изображение. Лучше бы я в дороге не статью научную читала, а про обычаи страны куда отправилась, — мне даже как-то неловко перед островитянами. 

Ливень, к счастью, быстро сходит на нет, и я убираю злополучный зонт в пакет.

— Ничего ребятушки! — широко улыбается Фрол и почесывает свою широкую грудь поверх белой рубахи. — Наверстаем, познаем, пощупаем и попробуем всё здесь на вкус! 

— Это как раз тот случай, когда не всё хочется пробовать, — Руслан тычет пальцем в сторону причала. — Я не понимаю, почему ты предпочёл маленькому уютному самолётику путешествие на какабудке через океан. То, что сидеть нет больше сил — это полбеды, но будет печально, если это сооружение из какулек и палок развалится.

— Не нагнетай, Рус, будь проще! Смотри океан, как волнуется! Удивляется, наверное, что такой кабан обделался… — хлопает Фрол друга по плечу и тут же синие, как океан, глаза округляются. — Мои легионы! Мы на этом пароме поплывём?

Я выглядываю из-за плеча мужа и прыскаю в кулак от смеха. Аэропорт притулился на острове Хулумале, в Мале же нам ещё предстоит доплыть на более чем странной посудине. 

— Мам, правда на парник на Люськиной даче похоже? — касается Маруся моей руки и тянет, смакуя сложное слово: — Потилиеленовый такой.

— Точно, Маруськин! Парник! Дай пять, — довольно хрюкает Руслан и хлопает по Маруськиной ладошке. — Можешь смело надевать нарукавники.

— Я плавать не умею, — бледнеет Анна Ивановна.

— Так, я не понял! — Оборачивается Фрол к взбунтовавшейся компании. — Господа дикари! Не ныть, не тупить, не моросить! Построились свиньёй и на абордаж.

— Свиньёй строились тевтонские рыцари, если что, — Руслан подмигивает нашему предводителю и, подхватив свой и Маруськин чемодан, ступает на причал.

— Значит просто на абордаж! — я вкладываю остатки сил, в то, чтобы это прозвучало бодро. — Фролушка, я за океан!

—  Равнение на королеву, нытики! — Фрол тыкается губами в мою щёку и, осенив себя крестным знамением, катит наши с ним чемоданы к парому.

Это моя первая поездка на океан! Не то чтобы он волнуется сильно из-за нашего приезда, но с первого взгляда даёт понять, что товарищ он очень серьёзный. Бурлит и переливается тёмной плазмой, умащая слух мощной акустикой.

В «парник» набивается человек тридцать и народ рассаживается по узеньким деревянным лавочкам. Паром с жутким скрипом, переваливаясь с боку на бок, отправляется в путь. Местные женщины на Мальдивах носят паранджу. Неподалёку от нас расположились три полностью зачехлённые дамы. Маруська в голубом летнем платье в горошек сидит у Фрола на коленях и исподтишка таращится во все глаза на них. 

— Пап, а им не жарко в таком чехле? Это кто? Артисты?

— Тише, доча, — Фрол косится на глубокий вырез моей белоснежной футболки. — Это такая культура у мусульманских народов. Укутывая своё тело и лицо в длинные одежды, женщина таким образом хранит себя для мужа. 

— Я себя для мужа и без пингвиньего костюма сохраню, — Маруся заносчиво поглядывает на Руслана. Он сидит напротив и нашёптывает что-то Анне Ивановне на ухо. — Как мне восемнадцать стукнет, созовём женихов! Пирушку устроим!

— Фроловна! — тут же вскидывается Руслан. — Я всё слышу! 

— Марусь, зачем нам такой старикан, да? — Фрол гладит Марусю по шелковистым волосам.

— Мне кажется он не доживёт, — вздыхает Маруся, и склоняет голову набок. — Кокосы просто так с пальмы не падают.

Руслан тут же отодвигается от Анны Ивановны и манит Марусю к себе.

— Э, что за намёки! Иди сюда, принцесска.

— Не пойду! — Маруся обнимает Фрола за шею. — У меня вон какой папка есть!

Рита

Десять минут, и мы в столице. На причале переминается с ноги на ногу невысокий парень с табличкой «Горин Флор». Взгляд его загорается радостным блеском, когда мой муж величаво ступает с трапа на берег с двумя чемоданами в руках. 

— Флор, — Руслан смакует на вкус передёрнутое имя друга. — Звучит по-французски вкусно. Рит, как тебе? Герцог де Флор? 

— Вот ведь пустобрёх и блудоум, — оборачивается Фрол, чтобы помочь мне и Марусе выбраться из плавучего «парника» на твёрдую почву. — Маргош, осторожно.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Руслан перетаскивает оставшийся багаж и галантно шаркает ножкой, подавая руку Анне Ивановне. А ей, похоже, уже не до смеха. Она опасливо поглядывает на Марусю. Только убедившись, что та увлечена разглядыванием рыжего тощего кота, неизвестно что забывшего на причале, Анна Ивановна благосклонно улыбается Руслану.

— Флоа, Флоа! — подскакивает к нам парень с табличкой, протягивает моему мужу руку и начинает тараторить по-английски. — Я брат Ахмета, Али! Буду вашим гидом. Для меня такая честь встречать вас! Мы с сыном смотрим все ваши матчи! 

— Приятно! Ахмет говорил мне про тебя, — английский Фрола звучит безупречно. — Познакомься, моя жена Марго, дочь Маруся и мои друзья: Суслан и Анна.

У Руслана вытягивается лицо, я с трудом сдерживаюсь от смеха, а на лице Фрола играет мстительная улыбка.

Ахмет чуть склоняется передо мной и Марусей, кивает Анне и протягивает руку Руслану.

— Суслан, очень приятно!

— Приятно познакомиться, — трясёт Руслан руку Али и косится на Марусю.

Истинная дочь своего отца, принимает пас мгновенно. Забыв про кота, она поворачивается к Большому брату и, прищурившись тянет:

— Суслан? — На довольном лице удивление сменяется умилением. Маруся молитвенно складывает руки у подбородка и мечтательно произносит: — Сусличка! 

Маруся смешно морщит носик и делает ртом, как хомячок.

— Удружил, друг! — толкает Руслан плечом Фрола. — Я думал, днище — это фитоняшки!

— Обращайся, — Фрол ответно задевает плечом Руслана.

— Один — один! — поднимаю вверх большие пальцы. — Брейк!

— Али, сколько времени у нас до парома? — Фрол смотрит на часы.

— Три. Вы хотите покушать и посмотреть город?

Фрол поворачивается к нам:

— Ну что, дикари, банкуйте! Кто что хочет.

Мы преданно смотрим на нашего предводителя, явно одолеваемые одной мыслью.

— Начнём с обеда, — кивает Фрол Али.

— Пойдёмте! Здесь недалеко можно вкусно перекусить. Чемоданы предлагаю оставить пока в моём микроавтобусе. 

Мы покидаем причал, радостно избавляемся от багажа и следуем за нашим гидом. По узким петляющим улочкам, не ведая доставшихся от британского гнёта, правил правостороннего дорожного движения, взад и вперёд снуют мотоциклы и велосипеды. Редкие автомобили, в основном украшенные шашечками такси, выглядят среди своих братьев меньших неуклюже. Дома кажутся выстроенными в хаотичном порядке. Возможно, из-за фантазии архитекторов. Стены зданий здесь все разные. Одни фасады выкрашены в депрессивные тона, а другие — веселёнькие, чуть ли не в ромашку. На первых этажах строений под незатейливыми вывесками сбились в кучу магазины, кафешки и офисы. Среди этого странного мегаполиса меня просто завораживают могучие тропические деревья — великие братья чахлых растений, выращиваемых у нас дома на подоконниках. Под ноги я стараюсь не смотреть. Замусоренные улицы неприятно режут глаз: пластиковые бутылки, изношенные шлёпанцы, фантики и прочие отходы цивилизации здесь валяются повсюду. Краем уха я слушаю певучую речь Али, по сути, представляющую собой сухую справку:

— Мале занимает общую площадь почти шесть квадратных километров и проживает здесь официально сто двадцать тысяч человек, а приезжает сюда на работу ещё восемьдесят…

Я погружаюсь в математические расчёты плотности населения к метражу и теряю нить разговора. 

Рита

— Ресторан, — восклицает Али так, будто привёл племя Мумба-Юмба к воротам Лувра.

— Хех, — крякает Фрол, втягивая носом запах жареной рыбы. — Скорее харчевня трёх пескарей.

— Угу, для питерских дикарей, — Руслан пропускает нас с Марусей и Анной Ивановной вперёд. 

— Что ты разворчался? — оборачиваюсь я к нему.

— Вроде портовый город, а ни одной приличной кошечки, — вздыхает тихо Руслан. — Некуда взгляд даже бросить.

— Это исламское государство, сусличка, — подталкивает его в спину Фрол. — Смотри, подрежут тут тебе твои потусюточки.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — Руслан повыше подтягивает джинсы. — Ляпнешь тоже! 

Али приводит нас во двор ресторана, где столики стоят под раскидистым хлебным деревом. Рыбный флёр сюда не проникает, а вот от аромата свежих круассанов у меня рот тут же наполняется слюной. 

— Мустафа, — Али кричит мужчине, достающему поддон из каменной печи. Дальше следует непереводимая игра слов. 

Мужчина охает-крёхает и бежит к нашему столу, вытирая руки о белый льняной фартук. 

— Мустафа, хозяин ресторана, — представляет своего знакомого Али.

— Флоа Горин! Не верю моему глазу! Мы вас ждать! Мой сын вас любить и приносить свой мяч! — английский Мустафы оставляет желать лучшего, но к спустившемуся с Олимпа Богу Футбола искренняя любовь налицо.

В мгновение ока Мустафа лично расстилает хрустящую от крахмала белоснежную скатерть и приносит на наш стол сырные и овощные закуски. 

— Мы готовить для вас вкусно-вкусно! Немного ждать!

Мустафа держит слово. Всё безумно вкусно! Сочное мясо прямо из клешни лобстера я пробую впервые. Мы трескаем с таким аппетитом, что может и не зря Фрол обозвал нас дикарями. 

Пообещав гостеприимному хозяину непременно отобедать у него в день отлёта и подписав потрёпанный футбольный мяч для его сына, наш неугомонный вождь ведёт нас просвещаться в музей истории государства и полиции. К радости женской части нашей уже немного одичавшей команды, вся экспозиция умещается в пяти залах монументального здания. Маруся сидит на плечах у Руслана, лениво почёсывает ему голову, и единственная внимательно слушает отца. Он с умным видом переводит нам длиннющие надписи с табличек. 

— Кто что запомнил? — устраивает Фрол экзамен на улице.

Мы с Анной Ивановной насупливаем брови:

— Э-э, ну…

— Живут тут скромно…

— Пап, можно я? — тянет руку Маруся. 

— Давай, солнце! 

— Местный султан жил бедно. Были у него стул, кафтан, шапочка и сабля. Наш Суслан круче! У него два пистолета и ружьё. Я в железном ящике видела. А кафтанов целый шкаф. 

— Маруськин! Нет слов. Уловила самую суть. Скромность в правителях — первое дело. Слышишь, Сусличка, — уголки губ Фрола подрагивают. — Ты — царь зверей по сравнению с мальдиванским правителем! А всё ворчишь и прибедняешься.

— Магнат души моей! — коварно улыбается Руслан. — Ещё один сусличка, и я под нашим с тобой селфи на океане напишу: «Я и мой Флор».

Фрол смеётся и тычет его кулаком в плечо.

— Эй, барышень тебе уже мало? — и кивает нам с Анной Ивановной. — Вперёд, двоечницы!

Али привозит нас на другую часть острова. У берега покачивается белоснежный катер с крышей. Моё сердце взволнованно барахтается в груди от предвкушения роскошной прогулки по океану.

В ожидании отправления нашего рейса, с Анной Ивановной устраиваемся на скамеечках. Обе в белоснежных нарядах, со светлыми волосами, мы привлекаем внимание. И мужчины, и женщины смотрят на нас, как на священных обезьян. Исподтишка, но с интересом. Маруся обнаруживает очередного кота и фотографирует его со всех ракурсов. Фрол с Русланом шляются вдоль берега, и мы углубляемся в свои разговоры.

— Девушки! — окликает нас Фрол и вручает нам кокосы с трубочками. — Через четыре часа мы доберёмся до райского острова! Уединённый роскошный дом, свой необитаемый остров в качестве пляжа и полная нирвана в прозрачных водах океана. Чин-Чин!

Глава 33

Фрол

— Шесть часов, Фролушка, шесть часов словно не на катере по океану, а на разбитом уазике по бездорожью. Может мы с пути сбились? — Рита лежит у меня на коленях, и в её взгляде застыла безысходность. — Если бы я знала, что такая жесть будет, уже в порту раскидала бы кокосы и потребовала самолёт.

— Скоро приедем, малышка. — Глажу Марго по бархатистой коже осунувшегося за день личика.

Я, конечно, переборщил с этой прогулкой по океану. Но кто же знал, что будет штормить. Сам, честно говоря, уже задолбался лететь, ехать, плыть. Моя несчастная девочка беременна, а дорога до дома, где мы проведём нашу первую брачную ночь, растянулась почти на сутки. Смотрю на Марусю. Она спит на руках у моего друга, доверчиво прижавшись к его груди. Он завернул её в свою куртку, чтобы не продуло. Руслан уставился сквозь тёмные стёкла очков на почерневшие воды океана и явно кроет меня шестиэтажным матом. Иначе с чего бы так мои уши горели. Анна сидит зелёная, как газон. Укачало бедолагу. Измотал я своё семейство. В кои веки захотелось посмотреть страну, как она есть, и уже в пути пожинаю плоды. 

— Остров! — вскидывается Руслан.

Маруськина ладошка тут же хлопает его по плечу 

— Чего орёшь, как бабуин? — зевает она и снова утыкается носом ему в грудь.

— Строгая невеста у тебя растёт. — Я оборачиваюсь и вижу появившуюся вдали быстро растущую точку. Вскоре она обретает контуры острова. Зелёные верхушки пальм в лучах заходящего солнца выглядят в сто раз круче, чем на постере турагенства.

— Маруська — золото, — вздыхает Руслан. — Эта девочка знает даже то, что я ненавижу кинзу.  

Возвращаюсь к разговору:

— Помню, как одной даме это незнание стоило звания твоей девушки.

— Да там дело было не только в кинзе. Что поделать если большинство людей хочет не жениться, а выйти замуж, — Руслан укрывает Марусю получше и гладит её по голове.

— К твоему желудку наша дочь точно проложила путь, — смеётся Рита. — Не без помощи Анны Ивановны, конечно.

— Я ожидала, что однажды на кухне Фрола Матвеевича появится хозяйка, — слабым голосом подаёт Анна Ивановна признаки жизни. — Но, честно говоря, с вашим переездом в дом, ставила на Риту Сергеевну.

— Вы так вкусно готовите, что я даже не рискую казать носа на кухню, — отмазывается моя дорогая супруга. Домашнюю кошечку в ней пробудить непросто. Слишком долго она боролась за своё существование. Когда я думаю об этом, мне хочется заласкать её до умопомрачения. Чтобы чёрные дни стёрлись из её памяти. 

— Фрол, — Рита удивлённо смотрит на меня и съезжает затылком ближе к моим коленям.

— Просто подумал о тебе… О нас, — кровь приливает к моим щекам. Я пытаюсь прогнать наваждение. — Кстати, мы почти приплыли.

— И, похоже, тебя ждут каникулы Бонифация, — на лице Руслана расцветает довольная улыбка. — Не думал, что на Мальдивах в таком почёте футбол.

Снова оборачиваюсь, и челюсть моя отвисает от удивления. На причале стоит толпа встречающих с транспарантами.

Рита садится и гладит меня по плечу:

— А мне приятно, что тебя везде так почитают, — она касается губами моей щеки и шепчет мне на ухо. — Ты потрясно играешь! Тебя невозможно не любить.

— Спасибо родная! — Выискиваю глазами Ахмета, хозяина отеля, с которым познакомился на «букинге» и уже подумываю съехать завтра отсюда на необитаемый остров.

Катер причаливает, и я ступаю первым на землю, принимая любовь народную на грудь. Подписываю мячи, спортивные журналы, фотографируюсь на телефоны моих болельщиков. 

— Флоа, — ко мне протискивается невысокий молодой человек. — Я — Ахмет!..

— Ахмет, очень приятно, — жму его руку. — Моя жена в положении, мы в пути почти сутки. Сделай так, чтобы через пять минут мы оказались в отеле. 

— Не вопрос! — он приставляет руки ко рту рупором и что-то кричит на незнакомом мне языке. В долю секунды на причале становится тихо, и толпа расступается. Трое мужчин подхватывают наши чемоданы и волокут их к джипу с открытым верхом. Беру Марго и Марусю за руки и веду к машине, Руслан с Анной следуют за нами. Мы едем по узким улочкам всего пару минут. Мальчишки бегут следом, а встреченные на пути местные жители приветственно машут нам. Оставив джип за забором, мы вступаем в тихий тенистый двор. Белый каменный одноэтажный дом, похоже, встречает своих первых гостей. Часы на руке показывают десять по местному времени, но мне уже не до красот. И не до предложенного ужина. Умяв по кокосу, мы выбираем кто где живёт. Мы с Ритой, Анна Ивановна с Марусей, а у Руслана в распоряжении комната с широкой кроватью между нашими номерами. 

— Отличная постель, выспишься от души в отпуске, — подбадриваю я его. — Можно хоть вдоль, хоть поперёк спать…

Смолкаю под его пристальным взглядом.

—  Чтобы тебе твои болельщики каждую ночь под окнами скандировали, — чеканя каждое слово произносит он. 

— Э-ээ, ну-у, Рус, прости! Не мог же я в свой медовый месяц взять ещё парочку твоих куколок.

Руслан недоверчиво смотрит на меня. Я редко перед кем извиняюсь. Он обнимает меня и хлопает по спине.

— Ладно, брат, я понял! Мысль о медовом месяце лишила тебя разума, словно Винни-Пуха. Я люблю твоих малышек. Утешусь тем, что однажды у меня будет жена, ровесница твоей дочери.

— Сусля, ты придёшь пожелать мне спокойной ночи, — раздаётся за спиной сонный голос Маруси.

— Конечно, маленькая обезьянка! — Руслан расцепляет братские объятья и кивает мне. — А ты знаешь, герцог, это единственная женщина, которой я могу позволить себя так называть.

— Ну вот видишь, Рус! — я присаживаюсь на корточки и целую дочку. — Так что ложись спать и с утра пораньше с невестой на пляж куличики лепить.

Пожелав Анне доброй ночи, я спешу в свой номер. Ахмет не подвёл, по всей комнате расставлены благоухающие свечи. Огоньки пламени на полке напротив кровати подрагивают от дуновения кондиционера. Из душевой слышится негромкое Ритино пение. Ого! Значит есть ещё силы у моей королевы. Скидываю с себя одежду и сдёргиваю шёлковое синее покрывало с постели. Забираюсь с ногами на матрас и проверяю на скрип. Всё идеально. 

— У-у-у! — ухаю я по-обезьяньи.

— Ты чего тут на четвереньках скачешь? 

Я оборачиваюсь.

Рита стоит, завернувшись в полотенце, соблазнительная, как в первый наш день знакомства. Серые глаза сияют, несмотря на усталость. 

— Маргоша! — Я соскакиваю с кровати и обнимаю жену, вдыхая аромат её волос. — Пять минут! Грей постель!

Давно не мылся с такой скоростью. Возвращаюсь в комнату и падаю рядом с Ритой. Тянусь к ней и шепчу, как безумный:

— Жена моя! Любимая! Я и не знал, что такое счастье. Девочка! Ты вернула меня к жизни. 

Жена! Какое волшебное слово. Бархат шелковистой кожи сводит меня с ума, я буду пить соки страсти любимой женщины до зари. Меня трясёт от желания. Марго пытается ускользнуть, но её гибкое тело полностью в моей власти. Она не добыча, не трофей, она подарок судьбы. Между нами — не химия, между нами нечто первобытное, мы единственные друг для друга.  Марго исцелила все мои раны размером с чёрные дыры. Она вернула меня к жизни. Я нашёл свой утерянный ориентир.

— Пусти меня! — молю я Марго.

Жена променяла свою свободу на то, чтобы самой стать зависимостью. Она мой наркотик, мой допинг.

Ритины стоны ласкают слух и вскоре растворяются в моём крике.

Но это только начало. Мы лишь вошли во вкус.

Глава 34

Фрол

Часы вибрируют на запястье, и я выплываю из объятий Морфея. Семь утра. Вспоминаю, как мы дивно пошалили ночью с Марго и, не открывая глаз, утыкаюсь носом в её затылок. Она такая тёплая от сна, податливая. Желание обладать этой женщиной настигает меня с раннего утра.

— Малышка моя, — шепчу я, устраиваясь поудобнее. — Батальоны просят огня.

— Давай только без канонады, — сквозь сон бормочет Марго. Знает, что сопротивление бесполезно.

С блаженной улыбкой на устах пользуюсь благами женатого мужчины.

А теперь на океан! Натягиваю на зад шорты, надеваю майку и выхожу из номера. Пусть выспится моя королева после дальней дороги. Для ранних пробежек и купаний мне есть кого растолкать. Заглядываю к Руслану. Картина маслом: В огромной постели морской звездой развалились Маруська с плюшевым медведем, а мой дорогой друг сироткой притулился с краю и тихонько похрапывает. Да, устроил я ему отпуск. Нужно будет прописать доченьке за такие вольности по первое число.

— Рус!

Храп прекращается.

— Рус!

— А! — резко садится он на постели и трёт кулаками глаза.

— Что эта чичита у тебя делает? — вхожу я в комнату и закрываю за собой дверь.

— Да, Аня заболела, — Руслан садится и наливает в стакан минералку. — Её рвало полночи. Уже не стали вас от просмотра иностранных фильмов отвлекать.

Я забираю у него стакан и выпиваю воду до капли.

— Мы ничего не смотрели, — пожимаю плечами и до меня вдруг доходит смысл его слов. — Реально было слышно всё?

Руслан неторопливо пьёт прямо из бутылки, отставляет её и потягивается:

— Извини, мин херц, но мне пришлось сказать Марусе, что вы смотрите ужастик и дать ей свои наушники.

— Упс!

— А у меня наушников не было. Так что мне оставалось только закрыть глаза и визуализировать. Знаешь, если тебя выгонят из футбола, ты не пропадёшь.

— Прости! — похоже, весь отпуск я только и буду делать, что извиняться перед моим министром безопасности. — Анна Ванна-то приняла чего?

— Да, у неё с собой целая аптека.

— Ну и ладушки. Пойдём купнёмся.

Руслан сдёргивает со стула свою любимую голубую майку. Непонятно, что она прикрывает. Шорты уже на нём. Ох, сведёт он местных кумушек с ума. Нужно всё-таки было ехать на остров без аборигенов. Димона тут не хватает для полного боекомплекта. Я уже не в счёт, но сильная была тройка игроков. Руслан скрывается в ванной.

Номера здесь маленькие. Телевизор тумба и две её маленькие родственницы у кровати. Я отмёл сразу шумный отель, а домики на воде мне показались небезопасными, учитывая любопытсво и непоседливость Маруси. Хотелось, всей компанией поселиться в уединённом доме, посмотреть, чем дышит местный этнос и напитаться энергией океана.

Руслан возвращается, благоухая французскими духами, забирается на кровать, берёт Марусю на руки и шишикает, как нянюшка младенцу.

— Куда ты её? — шепчу я.

— Тихо ты! — цыкает на меня Руслан. — К мамке! Не дай Бог проснётся, а никого нет.

— Ох, Рус, тебе точно жениться нужно! Из тебя отец… — я благоговейно распахиваю перед ним дверь.

— Сплюнь! Мне твоих пока хватит! Только давай следующего парня.

Мы относим Марусю к Рите. Ушатал я девочек будь здоров. Спят мои красавицы беспробудно.

На улице нас приветствует Ибрагим, помощник Ахмета. Крепкого телосложения темнокожий мужичок с губами-варениками.

— Доброе утро! — приветствует он нас, выбираясь с садовыми ножницами в руках из розовых кустов. Английский здесь второй язык. Проблем с общением нет. — Что приготовить вам на завтрак?

— А какие есть варианты? — зеваю я в кулак и окидываю взглядом сад. Длинный деревянный стол под тентом из пальмовых листьев, плетёная люлька-качели, пруд с рыбками, четыре шезлонга, цветочки-лепесточки. Не густо. Бассейна здесь нет. Но он и не нужен. Горстку островов окружает коралловый риф. Поэтому купаться в голубой лагуне здесь одно удовольствие.

— Фирменное блюдо — тунец с кокосовым хлебом, а так, что скажете, то и приготовлю, — Ибрагим с готовностью вытирает руки о красную футболку. — Салаты, кашу, манговый фреш.

Мы с Русланом переглядываемся.

— Тунец с кокосовым хлебом, — заказываю я.

— Мне тоже, — добавляет Руслан. — И по манговому фрешу.

Мы выходим за забор и трусцой пускаемся по улице в сторону пальмовых зарослей, а там сворачиваем к океану. В семь утра здесь немноголюдно. Около лодок возятся рыбаки, мимо нас проезжает и берёт под козырёк полицейский на доисторическом велосипеде. На то, чтобы обежать остров у нас уходит всего ничего. Его протяженность по прямой пять километров. Но пляжа здесь нет. Ахмет предупреждал, что отдыхать мы будем ездить на необитаемый остров. Всё равно мы с Русланом уходим в заплыв. Вода, как парное молоко. Набултыхавшись, вылезаем довольные и усаживаемся на перевёрнутую лодку. Вдалеке от нашей лагуны шумит великий и могучий океан. Рыбаки неподалёку разделывают пойманную с утра пораньше рыбу. Каркает компания ворон, в надежде поживится потрохами. Налетело не меньше двадцати. Экскаватор методично вычерпывает песок с непонятной для нас с Русом целью. Шум океана и мягкий мальдивский говор резко диссонирует с омерзительным скрежетом металла и птичьим гортанным криком.

— Ты Рите не рассказывал Анину историю? — Рус недовольно морщится. — Они свою технику смазывают хоть иногда?

— Вряд ли, скрипит адски… Про Аню? Да Марго как-то не спрашивала. Работает человек и работает. Но думаю здесь они подружатся и сами разоткровенничаются. Они же девочки-девочки.

— А ты знаешь, — Руслан слезает с лодки и вытягивается на песке. — Анна такая дама с огоньком.

— Это ты вчера понял, когда она над унитазом страдала или когда триллер наш слушал? Ты же её игнорил все эти годы.

Руслан прикладывает ладонь к глазам и хитро смотрит на меня:

— А как же табу на шашни в доме?

— Шашни в доме запрещены, — я падаю рядом с Русланом на песок. — Но с появлением Марго…

— С появлением Марго, — перебивает меня друг. — Ты готов меня женить на ком угодно. Нет уж! Ты мне пятнадцать лет ещё погулять отмерил.

Рита

— Мам, открой глазки! — Тёплая Марусина ладошка гладит меня по щеке.

Диван в клинике сегодня непривычно мягкий.

— Солнышко, мама собачку лечила тяжелую, — бормочу в ответ, поворачиваюсь на бок и утыкаюсь носом в подушку. От цветочного аромата вместо привычного запаха лекарств приятно щекочет в носу.

— Рита, что сочиняешь? На Мальдивах нет собак! — упрекает меня дочь. — Можно я телек включу?

— Можно. — Ключевое слово «Мальдивы» возвращает меня к действительности. Я открываю глаза и вспоминаю, что самая счастливая женщина на земле — это я. В маленькое прямоугольное окошко под самым потолком заглядывает солнечный день. За стеной слышатся мужские голоса. Незнакомое певучее наречие. Белые стены ещё хранят запах мела. Зеркало на стене в золочёной раме отражает нас с Марусей, застенчиво стерев из памяти всё, что случилось у меня с её отцом на этой постели ночью. Дочка щёлкает пультом, и на экране возникает темноволосая девушка в оранжевом сари, рыдающая в объятьях мужчины в не менее ярком наряде. Индийское кино спутать с другим невозможно.

— Смотри какие красавцы! — восхищается Маруся. — Я тоже такое платье хочу.

— А где папа? — Здесь так жарко, что я уснула, завернувшись в простыню. Встаю, обматываясь в неё, как в сари. Импровизированное одеяние помогает избежать Марусиных вопросов о пижаме. Вернее, её отсутствии.

— Не знаю, куда-то с моим ушёл.

— С кем это «твоим», позволь поинтересоваться? — застываю я на пороге ванной. Всё ещё не оставляю надежды спасти Руслана от порабощения.

На экране логичный виток в стиле Болливуда: поплакали, а теперь танцы.

— С моим прынцем, — Маруся встаёт на постели и пускается в пляс под индийскую музыку. — Есть ещё какие-то варианты?

— У него, похоже, нет! — вздыхаю я. Мне бы Маруськин характер.

Встаю под прохладные струи и закрываю глаза от удовольствия. Тело горит огнём и тоскует по Фролу. Выдавливаю изумрудную гусеницу пасты на щётку.

— А где моя звёздочка? — муж, как всегда, входит с ноги. Закрывает дверь на защёлку, сбрасывает одежду и забирается ко мне. — Марго, родная!

Новобрачные, такие новобрачные. Когда мы выходим из ванной, дочери уже и след простыл. Находим её во дворе в окружении нянек. Руслан, подперев голову рукой, кормит Марусю кашей:

— Фроловна, нельзя на тарелке ничего оставлять! Вон мамка идёт, сейчас мне втык даст, что я тебя балую, — он кладёт ложку.

Маруся, уловив меня боковым зрением, тут же принимается за еду сама.

— Привет, Анна Ивановна, привет, Рус, — я сажусь за стол и открываю одну за одной металлические посудины: каша овсяная, фруктовый салат, нечто непонятное рыбное, теплые лепешки с кокосовым ароматом и яичница.

— Моё почтение, — прикладывает Руслан руку к груди и вновь переключается на свою маленькую повелительницу. Меня удивляет то, как Марусе всё больше удаётся отжимать его внимание у окружающих. Они вроде как среди нас, а вроде, как и нет. Руслан самозабвенно дарит нашей дочери себя целиком. Относится к ней, как к взрослой, а заботится, как о младенце. Анну Ивановну можно спокойно было оставить дома с Егором. Он явно решил окольцевать нашу загадочную домработницу. Мне это нравится гораздо больше, чем её интрижка на острове с нашим разбитным безопасником. Мне не даёт покоя преображение Анны Ивановны. Я её считала благовоспитанной старой девой, а в её шкафу, похоже, тысяча и один скелет. От образа молодой бабушки не осталось и следа. Он шёл ей больше. Мне, кажется, ничего у неё не срастётся с Русланом здесь, только ещё больше настрадается, а как няня она Марусе не нужна. Сидит рядом с Русланом, цедит пустой чай, а глаза грустные, как у больной собаки. Кто она вообще и откуда пришла к Фролу? Ничего не знаю! Но Егор для неё самое то. Тоже в глазах война и немцы. Уж надо тогда и его было брать с собой. Хм, а Годзи и правда не хватает. Вот что называется вписался, так вписался.

— Анна Ивановна, вы плохо спали? — беру кружочек лепешки и кладу на него непонятное рыбное месиво. Обожаю морские дары в любом виде.

— Да, приболела немного, — вздыхает она.

— Её тошнило ночью, — докладывает Маруся, с трудом скрывая радость на лице. — Так что я переехала к Руслану.

— Что значит переехала к Руслану? — хорошо, что я ещё не успела в рот ничего положить.

— На одну ночь. Не переживай, — Фрол оборачивается в сторону дома и кричит: — Ибрагим!

— Ничего и не на одну, — Маруся берёт вилку, подцепляет кубик арбуза из фруктового салата и протягивает Руслану. Он с готовностью открывает рот и принимает лакомство из царских рук.

— Маруськин, я ж храплю! — улыбается Руслан.

— Я тебя вчера пнула и перестал, — Маруся накалывает яблоко и подносит к его рту. — Ам!

Из-за угла дома к нам спешит толстяк в красной футболке с заварным чайником в руках.

— Доброе утро, — здоровается он со мной и наливает Фролу душистый травяной напиток. — Вам чай, кофе?

— Здравствуйте! Кофе, пожалуйста! — роняю я через плечо и возвращаюсь к животрепещущей теме. — То есть храп, это единственное что вас смущает, Руся и Муся?

— Да! Если вы не будете громко включать телевизор с папой, — Маруся протягивает Руслану следующий кусок.

— Телевизор? — удивляюсь я, и тут же Фрол наступает мне под столом на ногу.

— Давайте, господа и дамы, поскорее управимся с едой. Мне не терпится погонять на моторке по океану, — Фрол треплет дочь за ухо. — А с тобой я ещё поговорю.

Глава 35

Рита

Мы выходим за ворота и натыкаемся на ватагу ребятишек. Судя по футбольному мячу в руках самого высокого мальчишки лет двенадцати, караулят они Фрола. С нами Ахмет. Он короткими окриками и жестами гонит их прочь, поглядывая на моего мужа. В глазах Фрола разгораются искорки азарта.

— Что они хотят? — вмешивается он.

— Чтобы ты показал им работу с мячом, — смущается Ахмет.

— Помни, дружище, Бонифаций погорел на своей доброте! — заговорщицки шепчет Фролу Руслан.

— Я просто покажу им, как надо чеканить мяч! — пожимает плечами Фрол и делает знак мальчишке. Тот пасует ему, Фрол подхватывает мяч на колено, а дальше начинается то, что я называю это пляска футболиста Горина. Он виртуоз в своём деле. До знакомства с Фролом, я думала, что бесконечно можно смотреть только на реку. Нет! Фрол, чеканящий мяч, переплюнул неспешно утекающие в вечность потоки воды. Мальчишки замирают от восторга и встают в полукруг вокруг своего кумира.

— Всё, Рита! Мужа ты потеряла. — Руслан садится на корточки и завязывает ленты от шляпки у Маруси под подбородком. — Котёнок, мы сейчас поедем на катере и твоё шаполе может улететь.

Мальчишки начинают хлопать в ладоши, попадая в ритм ударам Фрола по мячу. Руслан встаёт и с укоризной смотрит на друга:

— Бонни! Я буду звать тебя Бонни.

— Сейчас, Рус, подожди!

Руслан заглядывает ко мне в пляжную сумку и, выпятив губы уточкой, достаёт из сумки солнцезащитный крем:

— Это надолго! — кивает Руслан мне и нарочито громко добавляет. — Давай, Рита, я тебе спинку помажу. Солнце жаркое здесь.

Он выдавливает на ладонь белую массу и ведёт ладонью по моему плечу. Я даже не успеваю возмутиться. Фрол отталкивает Руслана от меня метра на два одним движением тела и точным ударом ноги посылает мяч в пальмовые заросли в конце улицы. Мальчишки с радостными криками несутся вслед за ним.

— Руки! — короткий рык и взгляд на Руслана такой, что даже у меня мурашки ударяются в позорные бега.

Вступаюсь за Руслана:

— Фрол, ну правда!..

— Марго!

— По тумбам, — подмигивает мне Руслан. — Хит программы — прыжки свозь огненное кольцо.

Крылья носа Фрола подрагивают. Муж, склонив голову набок, переводит взгляд с Руслана на меня. Без того горячий воздух накаляется до невозможности. До десяти что ли Фрол мысленно считает. Ахмет так увлечённо принимается рассматривать зелёные бананы за соседским забором, будто видит их впервые. Анна Ивановна отступает за спину Фрола.

— Папа, — топает ногой Маруся. — Мы идём купаться или нет?

— Давай, скажи: "Рус, ты неправ!" — вызывает Руслан удар на себя.

— Никогда. Не смей. Прикасаться. К моей. Жене! — каждое слово Фрола, как удар хлыстом. — Ты понял.

— Понял. Прости, перегнул, — опускает глаза Руслан.

Фрол обменивается с ним рукопожатием, обнимает и хлопает по спине.

— Бонни, — улыбается Руслан.

— Сусличка, — бросает ему Фрол и, выпустив из крепких объятий, поворачивается ко мне.

— Какие претензии? — снимаю я тёмные очки.

Фрол чешет кончик носа, улыбается и провозглашает:

— Королева имеет право миловать и казнить.

— Звучит, как правило! — вскидываю горделиво голову.

Фрол притягивает меня к себе и выдыхает рот в рот:

— Люблю тебя до безумия.

— Мне ты плечики не мажешь! — слышу недовольный Марусин голос.

— Я просто хотел поторопить твоего папу!

— Ну-ну, торопыга. Догоняй!

Несчастный Руслан. Здесь одним «извини» не отмажешься. Он трусцой семенит за Марусей, позволяя ей бежать впереди.

— Не догонишь, не догонишь, — разворачивается она на ходу.

Руслан одним прыжком настигает Марусю, хватает её за запястья и вертит вокруг себя, как в акробатическом рок-н-ролле, пока она не оказывается у него на шее.

— Вперёд, на бодардаж! — вопит она восторженно, и Руслан, высоко вскидывая колени, с улюлюканьем сворачивает на дорогу, ведущую к океану.

Похоже, я ошиблась. Эти двое снова растворились друг в друге и счастливы.

Анна Ивановна с Ахметом обгоняют нас, и я подмечаю, что наша домработница говорит с ним довольно бегло на итальянском языке.

В голове нелепым образом складывается пазл: Фрол по контракту работал в Италии, а наша дама прекрасно владеет языком этой страны. Напрягаю память: а только ли в сторону Руслана Анна Ивановна делала пасы. Я уже не знаю, кто из нас с мужем больший Отелло.

— Фролушка, — беру я мужа под руку. — А откуда ты знаешь Анну Ивановну?

— Это долгая история, Марго, — Фрол гладит мои пальцы. — Ты расспроси её сама. Я сейчас больше всего хочу вновь занырнуть в океан. Смотри какая красота!

Белоснежный песчаный берег граничит с бирюзовыми водами. Чайки с криками носятся над пляжем. Пара мелких моторных лодок уткнулись носом в песок по соседству с полицейским катером. Руслан на руках важно вышагивает по берегу, а Маруся, хохоча, снимает его на телефон.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Ты каждый мой день превращаешь в сказку, — кладу я голову на плечо Фролу.

— Наш день, Марго! — поправляет он меня. — Ты забыла, что у нас теперь всё общее?

Рита

Мы с Марусей и Анной Ивановной забираемся в катер, а мужчины сталкивают его в лазурные воды океана. Хочется занырнуть в него немедленно из-за немыслимой жары.

— Стойте, — по берегу бежит Ибрагим, волоча за собой телегу с пляжным инвентарём.

— Ох, чуть шезлонги и зонтики не забыли, — хватается Ахмет за голову.

— Ты хочешь сказать, что остров совсем не оборудован для отдыха? — Фрол запрыгивает в лодку и настороженно смотрит на хозяина отеля.

Ахмет оправдывается:

— Это необитаемый остров…

— Но по цене «всё включено», — усмехается Фрол одним уголком рта.

— Всё будет по высшему классу, — Ахмет кладёт руку на грудь. — Ибрагим, пока вы будете загорать, наловит рыбы и приготовит вам в котелке вкуснейшую мальдивскую уху.

— А мы сами сможем порыбачить? — загораются глаза у Руслана.

— Любой каприз! — белоснежная улыбка озаряет лицо Ахмета.

— И пять лет тюрьмы за незаконную ловлю рыбы, — с невинным выражением лица добавляет Фрол.

— Ты хорошо изучил наши законы, — кивает Ахмет. — Но здесь некому вас арестовывать. Рука руку моет.

Пока Фрол препирается с Ахметом, Ибрагим, утирая панамкой пот, закидывает в катер шезлонги и зонтики. Места остаётся лишь чтобы сесть «плотнячком». Ибрагим забирается на переднее сиденье и поворачивает ключ в замке зажигания. Урча мотором, катер срывается с места и, рассеивая брызги, быстро удаляется от берега. Маруся, перевесившись через колено Руслана, выглядывает за борт и восторженно рассматривает рыбок. В прозрачной воде их видно, как на ладони.

— Котёнок! Не вывались, — Руслан удерживает нашу маленькую егозу за ремень в шортах.

Ого! У Маруси новое звание. Котёнок! Долгое время она числилась у Руслана в мартышках и макаках. Мне кажется, наш министр безопасности в душе очень одинок и что-то останавливает его на пути к серьёзным отношениям с женщинами. Возможно, его предали когда-то. Раньше мне Руслан виделся несносным, избалованным женским вниманием, красавчиком. А сейчас я вижу перед собой мужчину, который умеет и хочет быть заботливым и внимательным. Пусть даже по отношению к маленькой девочке. Человек, который любит детей и животных, не может быть плохим. Будет забавно, если Руслан прохолостякует до Маруськиного совершеннолетия, и правда сделает ей предложение. Он с ней на равных. Его внутренний ребёнок вырывается наружу, когда они вместе. Маруся — маленький Фрол в юбке. Быть может поэтому им легко быть на одной волне.

В своих размышлениях я не замечаю, как на горизонте появляется остров. Беру за руку Фрола. Он тоже будто выныривает из параллельной реальности.

— Ты чего, Фролушка, — трусь носом о его плечо.

— Первый раз решил сам взять тур и так прокололся, — вздыхает муж, словно на его плечах вся тяжесть мира. — До этого мне Димон продумывал и прокладывал маршруты. Но мне казалась, что вся эта роскошная мишура не по мне. Сейчас же понимаю, что вляпались мы по полной.

Пожимаю плечами.

— А мне нравится всё. Здесь тихо, спокойно. Океан красивый.

— Родная ты моя, — гладит он меня по спине. — Любимая.

Лодка утыкается носом в берег.

Высоченные пальмы, белоснежный песок, кокосовые орехи и… рваные шлёпки, пустые пластиковые бутылки и использованные памперсы. Сказать, что мы шокированы — ничего не сказать. Ибрагим выгружает шезлонги и зонтики, а Ахмет сияет, как золотой медальон на солнце:

— Остров полностью в вашем распоряжении.

Фрол выпрыгивает из лодки и складывает руки на животе. Лицо его чернее океана в шторм. В следующий момент он взрывается, и Руслан едва успевает заткнуть пальцами Марусе уши. Анна Ивановна хватается за сердце. Ахмет не понимает ни слова по-русски, но вжимает голову в плечи и отступает. Фрол переходит на английский и чеканит слова, не хуже мяча. За одно утра моего мужа умудрились вывести из себя дважды. Руслан, понятно, вдарил целенаправленно, иначе мы до сих пор стояли бы у забора гостиницы. А вот Ахмет нарвался по незнанию.

— Я всё понял, — лепечет он, выставляя вперёд розовые ладоши смуглых рук. — Поедем на другой остров.

— Нет! — рычит Фрол. — Мешки у тебя есть?

— Какие мешки? — Ахмет начинает заикаться.

— Мусор собрать! Ты вообще что-нибудь слышал о защите природы?

Следующий час мы под руководством Фрола наводим порядок на затерянном в океане клочке суши. Он тоже собирает мусор, и его громогласные проповеди о погибающих пингвинах и морских котиках направлены в спину взмокшего от пота Ахмета. Посачковать хитрому мальдиванину под всевидящим оком не удастся.

— Пить хочу, — вздыхает Маруся.

— Сейчас организую! — Руслан подхватывает, лежащий на песке, кокосовый орех и трясёт им около уха. — Ибрагим, есть чем вскрыть?

Ибрагим, отставив пакет, с готовностью бросается к катеру и достаёт из-под сиденья мачете:

— Помочь расколоть?

— Я сам! — Руслан усаживается на песок и начинает охаживать орех со всех сторон. — Котёныш, я тебя такой вкуснятиной напою.

Маруся стоит перед ним руки в боки и скептически наблюдает за процессом. Проходит минуты две, и она не выдерживает:

— Сусличка, может просто воды попьём?

— О! Держи. Сначала пьёшь, а потом скорлупкой выскребаешь мякоть. — восклицает добытчик. — И не называй меня сусличкой.

Я обожаю наблюдать за их перепалками и замираю неподалёку с рваным тапком в руке.

— Хорошо, сусличка, — Маруся усаживается на полотенце и пьёт, запрокинув голову. Руслан опускается перед ней на четвереньки. Взгляд его голубых глаз полон укора:

— Котёнок! Тебе нравится, как я тебя зову?

— Это лучше, чем макака, — соглашается Маруся, орудуя скорлупкой по белой мякоти ореха.

— А как совсем хорошо будет? — допытывается Руслан.

— Любовь моя или родная, как папа маму зовёт.

Руслан шлёпается на зад и зарывается пальцами в своём белом чубе.

— Э-ээ, Маруся, понимаешь, я пока не могу тебя так называть. Вот когда ты вырастешь, и я попрошу у Фрола твоей руки, тогда…

— Замётано, — Маруся встаёт и вручает Руслану остатки ореха. — Я тут с мамой в магазине такое кольцо видела.

— Ка… Какое кольцо?

— Папа Рите, помнишь, до свадьбы кольцо подарил? Мне с розовым камушком понравилось.

— Понял, — кивает Руслан. Ему явно не до смеха. — Принял.

— Фамилия у папы, конечно, красивая. Но Мария Молодцова тоже звучит красиво.

— Согласен.

— Волчок.

— Что волчок?

— Я буду звать тебя волчок, серый бочок. Устраивает?

— Будет тебе кольцо!

Глава 36

Рита

— Какое красивое ночное небо в этих широтах! Кажется, что звёзды здесь ближе к земле, чем в любой другой точке земного шара, — Анна Ивановна мечтательно закидывает руки за голову.

Сегодня на небе правда мириады звёзд. После ужина мы расположились в саду на шезлонгах возле розовых кустов, источающих тонкий аромат. В доме Ахмета нашлась гитара, и для меня откровение, что мой муж прекрасно владеет этим инструментом. Я сижу рядом с ним и завороженно наблюдаю, как его сильные узловатые пальцы ловко перебирают струны.

— Возможно, сказывается близость экватора, — Фрол будто целует меня взглядом синих, как океан, глаз. — Устала, маленькая моя?

— Отдыхать не работать, — пожимаю я плечами. — Но есть немного.

Руслан нацеливает телефон на небо и объявляет:

— Над нами сегодня созвездие единорога.

Маруся выбегает из дома в огненно-рыжих топе и юбке с монетками. Индийские танцы произвели на неё утром неизгладимое впечатление, и, обнаруженный в местячковом детском магазине наряд, был тут же стянут с манекена. Прошаренная дева нашла уроки на ютубе и тщательно изучила их перед ужином.

— Выступает Маруся Молодцова-Горина! — объявляет дочь и устанавливает телефон на стул. — Пап, я со своей музыкой.

— Ох, ничего себе! — Фрол отставляет гитару в сторону. — Давай, доча, жги!

— Волчок! — Маруся строго смотрит на Руслана, листающего новостную ленту.

— Я смотрю, смотрю, — Руслан включает на мобильнике камеру. — Вот у тебя энергия-то бьёт ключом. В ход уже танцы пошли. Надо запечатлеть для истории.

— Я слышал тебя сегодня развели на ювелирку, — Лицо Фрола расплывается в довольной улыбке.

— Бери выше, — вздыхает Руслан. — С меня слупили фамилию и кольцо для помолвки на ровном месте.

— Одну деву, можно сказать, пристроили, — подмигивает мне Фрол и манит к себе. — Иди сюда! Ты нам кого там в животике растишь, девочку или мальчика?

— Игреки все твои, — Меня дважды просить не нужно, и я перебираюсь к нему на шезлонг, уютно устраиваясь между раскинутых мускулистых ног. Тёплые ладони Фрола тут же пробираются ко мне под майку и ложатся на живот. — Так что кто там прорвался к воротам узнаем позже. А ты кого хочешь?..

— Да кого принесёшь, того и будем растить, — Фрол целует меня в затылок.

Индийские напевы обрывают наш разговор. Маруся выбегает на середину двора и с хитрой мордочкой замирает в стойке. Мы хлопаем в ладоши, и дочка пускается в пляс. Ей снова удаётся удивить нас. Уроки хореографии не прошли даром. Маруся лихо копирует движения и вкладывает в танец всю свою харизму.

— Красою в мать пошла она, ну а в отца пошла талантом! — Руслан притопывает ногой в такт музыке. — Молодец котёнок.

Последние аккорды, и мы снова дарим Марусе заслуженные аплодисменты. Она забирается к Руслану на шезлонг.

— Покажи, что ты там наснимал, — Маруся забирает у него мобильник и ловко орудует по экрану маленькими пальчиками.

Руслан касается ладонью её спины, качает головой и стягивает с себя кенгуруху:

— Ты не простудись только, огневушка-поскакушка.

— Сейчас я кофточку принесу, — подрывается Анна Ивановна.

— Не надо, — останавливает её Маруся. — Мужские вещи женщине к лицу.

— Тебе, доча, курсы по охмурению можно открывать, — смеётся Фрол. — Есть у кого желание прогуляться перед сном?

— Ой, нет! — отнекиваюсь я.

— И я дома побуду, — присоединяется ко мне Анна Ивановна.

— Силушек нет, — прислоняется Маруся к Руслану и заглядывает ему в глаза. — Но я очень хочу. Возьмёшь меня на плечики?

— То есть вы с дочей уже за меня решили, что я иду, — с хитрым прищуром смотрит Руслан на Фрола.

— Чего спрашиваешь раз всё знаешь, — подкалывает мой муж приятеля. — Маруся, бегом переодеваться. Девули, организуйте чай к нашему возвращению.

Рита

Мы с Анной Ивановной впервые за эти дни остаёмся наедине. У меня накопилась к ней масса вопросов, и я не знаю как начать. Она тоже.

— Рита… Сергеевна…

— Давайте просто Рита и Анна, — предлагаю я.

— Фрол Матвеевич строг в этом вопросе, — улыбается она.

— Я слышала, как он вас зовёт просто Аней, и вы к нему обращаетесь без отчества.

Анна Ивановна краснеет и смущённо отводит взгляд.

— Я вашему мужу жизнью обязана, а потому готова Фролу Матвеевичу ноги мыть и воду пить. Его правила — мои правила.

Ибрагим приносит на подносе чайник и чашки и облизывает Анну Ивановну масляным взглядом. Как нам сегодня удалось узнать, он неженатый брат Ахмета. Но нашей даме пик он не по сердцу.

— Мы сами справимся, — отфутболиваю я его, и он, тяжело вздыхая, удаляется.

— Расскажите мне о себе, — прошу я Анну Ивановну. — Кто вы, как познакомились с Фролом?

Она разливает чай и задумчиво смотрит на маленькое пятнышко на скатерти. На лавку запрыгивает тощая кошка и громким «мяу» возвращает мою собеседницу в сегодняшний день.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Мои родители, люди религиозные, привили мне с детства священный страх перед мужем и веру в нерушимый семейный союз. Отец сосватал меня за своего босса, когда мне исполнилось двадцать три года. К тому времени я как раз закончила консерваторию по классу арфы и оказалась не у дел. Муж оказался жутким ревнивцем, и красивая сказка вскоре превратилась в трагедию. О домашнем насилии и с чем его едят я могла бы написать книгу. Двенадцать лет я прожила, как в клетке с зверем, боялась пожаловаться родителям. Они боготворили Андриса. Наш сын, мой малыш Клаус, прожил всего восемь дней. Одно его лёгкое так и не заработало. Иногда я просыпаюсь ночью от того, что мне чудится детский плач. Плач моего мальчика. Две последующие беременности закончились выкидышами. Не знаю, почему так случилось. Возможно, Господь не дал детей в семью, где никогда не звучал смех и слова любви.

Автомобильная авария унесла жизни моих родителей в один день. Я знаю, что мать с отцом крепко поссорились в то роковое утро. После их смерти, я нашла мамины письма к другому мужчине и поняла, как несчастна она была. До этого, я считала брак родителей идеальным. Совсем иначе увиделась мне моя жизнь, когда я на минутку представила себя свободной от семейных уз. Год ушёл на подготовку к разводу. Я понимала, что после громкого судебного процесса мне придётся уехать не то что из города, а из страны!

После смерти родителей мне досталась квартира в центре Риги. Это и дало мне шанс на свободу. За вырученные от продажи недвижимости деньги, я наняла крутого адвоката, впрочем, делить нам с мужем было нечего. По брачному контракту мне доставался шиш с маслом. Самое сложное оказалось укрыться от преследований Андриса, пока я оформляла документы на выезд. Телохранитель и съёмное жильё тоже встали в копеечку. Когда самолёт выпустил меня из своего нутра в аэропорту «Шереметьево», я готова была упасть на колени и целовать асфальт. Нас с Андрисом отныне разделяли тысяча километров и граница. Как сейчас помню, тот непогожий июльский вечер. Я подставила лицо под струи дождя, и они смешались со слезами. Свобода на вкус солёная, но безумно вкусная.

На оставшиеся деньги я купила однушку на окраине Москвы, и, после долгих мытарств, обрела нечто, напоминающее стабильность. Работала я горничной в гостинице средней руки, и однажды проснулась там в постели Винченсо Салливати. За окном московская суровая зима сковала реки толстым льдом, а в моих венах впервые в жизни забурлила кровь. Сама не знаю, как так получилось. После Андриса у меня не было мужчин, а здесь как затмение нашло.

Мне казалось, что к тридцати пяти годам, после высосавшего из меня все соки неудачного брака, я прекрасно разбираюсь в людях. Пылкие обещания итальянца растопили мой темперамент. Винченсо оказался старше меня всего на десять лет, а с Андрисом нас разделяло двадцать пять. На протяжении шести месяцев Винченсо звонил мне каждый день, уговаривал бросить всё и переехать к нему на Сицилию. А чего мне бросать? Ещё полгода ушло на оформление брачных документов. О своём будущем муже я знала, что он владелец сети магазинов швейной фурнитуры. Статус вдовца меня несколько покоробил, но я решила подойти к этому вопросу практически: не связан алиментами и хорошо. Я хотела оставить за собой квартиру в Москве. Плакалась жениху в трубку, говорила, что уже однажды обожглась. Но Винченсо так красиво нарисовал наше будущее, что я сожгла за собой все мосты.

Первые дни в Палермо я убеждала себя в том, что разность менталитетов не дают мне принять сердцем и душой новую жизнь. На улицах грязь и масляные взгляды. В квартире Винченсо не лучше. Там обнаружилось четырнадцать котов. Маленький палисадник, куда вела дверь из гостиной не спасал от аммиачной вони, которую мой муж не замечал. С рвением я взялась за наведение порядка в доме. По утрам ходила на рынок, чтобы побаловать любимого вкусным обедом. Соседки шушукались за моей спиной и, вздёрнув нос, отворачивались, когда я приветливо им улыбалась. В дела Винченсо я не лезла, но вскоре выяснила, что сеть магазинов представляет собой две весьма убогие лавки с пуговицами, иголками и пыльными рулонами никому не нужной ткани. Однажды, муж пришёл избитый и, ни слова не говоря, закрылся в ванной с пакетом из своего магазина. Затаив дыхание, я прислушивалась к шуму воды и невнятному бормотанию. Муж с кем-то говорил по телефону. Потом зашумела бритва. Это насторожило меня. Винченсо никогда не брился перед сном. Я постучалась к нему, но он накричал на меня. Слёзы душили. Я сидела на корточках возле ванной и крепла в своём желании вернуться в Москву. Странный, мерный стук в дверь оборвал мои размышления.

— Винченсо, — дрожащим голосом позвала я мужа.

Страшная догадка закралась в мою голову. Я замолотила кулаками в дверь, тишина. Замок в ванную можно было открыть спицей. Их в доме хранилось предостаточно. Трясущейся рукой я воткнула блестящий металл в крошечное отверстие и рванула дверь на себя. Тело Винченсо ещё покачивалось на золотистом витом шнуре для штор, язык вывалился наружу, а в глазах застыла беспомощность. Я кричала, звала на помощь соседей, пыталась приподнять тело за ноги, но тщетно.

Как в тумане, я вызвала полицию и врача. Незнакомые люди шныряли по квартире, рылись в наших вещах, допрашивали меня. За год я преуспела в итальянском, но в ту ночь будто онемела от горя.

Я похоронила Винченсо рядом с его родителями и первой женой Клаудией. Никто не пришёл проводить синьора Салливати в последний путь. Продавцы из магазинов разбежались сразу, после его смерти. Коты тоже. У ворот кладбища ко мне подошли двое мужчин, и, скрутив руки за спиной, усадили в чёрный «седан». Я не успела запомнить ни марку, ни номер. Меня привезли в особняк, укрывшийся за высоким каменным забором. Так я оказалась в плену у Коза ностры.

Местный капореджиме[1], великовозрастный Марко Морелли положил на меня глаз, но я больше не желала играть в жизни роль безропотной овцы. Моя гордыня и несговорчивость рассердили жестокого сластолюбца. А потому отрабатывать долги мужа меня вскоре отправили в дом терпимости, отобрав последние деньги и документы.

Когда за одну ночь мне пришлось познать шестнадцать мужчин, я потеряла сознание от крика горничной:

— Запиши к Салливати ещё троих.

Очнулась в затхлом подвале рядом с мешками мусора. Возможно, хозяин решил под утро избавиться от меня. Девушки из его дома часто исчезали навсегда.

На мне из одежды была надета рваная красная сорочка, а принесли меня в подвал, судя по всему, завёрнутой в простыню. На ватных ногах я подошла к маленькому окошку и потянула за ручку. На этажах у нас все рамы были лишены подобной фурнитуры. Окно поддалось. Я подтащила пару деревянных ящиков к стене и по ним выбралась на набережную. Ещё только начинало светать, и я, завернувшись в простыню припустила к морю. Шум его волн доносился до моего слуха. Я знала, оно рядом. Откуда только взялись силы! Так быстро я никогда не бегала. В ноябре вода холодная, но мне хотелось отмыться от грязи, в которой я жила последние полгода. Что делать дальше на ум не шло. У меня не осталось в жизни ничего. Солёная вода разъедала царапины на коже, оставленные пылкими клиентами, но я заходила всё глубже и наконец бросилась в воду с головой. Плавать я никогда не умела и начала захлёбываться. Неожиданно сильные руки подхватили меня, и в следующее мгновение я уткнулась дрожащими губами в горячую грудь. Русская речь прозвучала песней в моём давно застывшем сердце:

— Ну и какого лешего тебя сюда занесло?

Так я познакомилась с Фролом. Его утренняя пробежка спасла мне жизнь. Он на выходные приехал с друзьями посмотреть Сицилию и увидел во всей красе. В тот же день Фрол увёз меня в Рим. Благодаря его стараниям, мне выправили новые документы, и я смогла вернуться в Россию. Руслан встретил меня в аэропорту «Пулково» и привёз на первое время к себе. Я с таким рвением взялась готовить и прибирать в его квартире, что он перестал мне искать другую работу. А потом вернулся Фрол, и мы с Русланом перебрались к нему в усадьбу.

[1] Капореджиме (от итал. Caporegime — глава «команды») в терминологии итало-американской мафии — представитель одной из высших «ступеней» в криминальной лестнице.

Глава 37

Рита

— Доча, плавать научу тебя я! — Фрол вручает Марусе маску и трубку. — Рыбок чудных посмотрим в коралловых рифах.

— А мама значит с Русланом тут под зонтом возлежать будут?

— Возлежать! Скажешь тоже, — хмыкает Фрол. — Мамка просто позагорает пока под присмотром твоего приятеля.

— Неужели ты оставишь меня наедине со своей наядой? — Руслан стелет полотенце на песок и падает рядом со мной. До сих пор не может забыть Фролу публичную выволочку за прикосновение к моим плечам.

— Наяда… Что-то знакомое и совсем не про Марго, — щурит глаза мой муж.

Да уж, на томную водяную деву я с моим боевым характером явно не тяну.

— Это дочери Зевса в греческой мифологии, если что, — уточняет наш всезнающий юрист и безопасник.

— А бабу как звали? — Фрол плюёт в свою маску, размазывает по стеклу и промывает водой из бутылки. Говорит Марусе: — Делай, как я. Это чтобы не запотевало стекло.

— Чью бабу? — уточняет Руслан.

— Зевсову, — бросает Фрол через плечо.

— Бабу, — усмехается Руслан и, зевнув, подкладывает под голову скрученные в валик джинсы. — Жену и сестру Зевса, одну из двенадцати олимпийских греческих божеств, звали Гера. Властная, жестокая и ревнивая верховная богиня покровительствовала браку и роженицам.

— Ха! Классический портрет моей королевы. Дракона за бейцы поймает и три головы оторвёт, — Фрол намазывает спину дочки водостойким солнцезащитным кремом. — Я Зевс, да Маруськин? А ты — моя дочь. Так что без наяды ты сегодня Рус, но с всемогущей тёщей!

— Ты хочешь сказать, что я ревнивая, злобная стерва? — на солнце лениво всё, но я сдёргиваю с лица прозрачный белый платок и приподнимаюсь на локтях.

— Я хочу сказать, что ты богиня! — Фрол становится на четвереньки надо мной и лоб в лоб укладывает обратно.

Вкус его солёных губ и жар ладоней уничтожают моё возмущение на корню.

— Хочу в отпуске успеть вдоволь побыть и с тобой, и с Маруськой. Хоть разорвись, — шепчет Фрол и легонько дует мне в лицо.

— Идите, — растворяюсь я в синеве любимых глаз.

Слышится пение Маруси:

Ты, мой серенький волчок,

Не ложись на бочок…

— Эй, чего делаешь, коть? — вскидывается Руслан.

Мы смотрим на дочь. Она с серьёзным видом лопатой, прихваченной ею из лодки Ахмета, зарывает ноги Руслана в горячий песок.

— Сокровище своё закапываю, — вытирает Маруся лоб.

— В Древней Мексике чихуахуа хоронили вместе с хозяином, — подмигиваю я Руслану. — А они, между прочим, потомки мексиканских волков.

— Слишком молодая хозяйка. Так что этот хищник ещё побегает, — поднимается Фрол. — Пойдём, дочь! На той стороне острова дивные кораллы.

Мы с Русланом остаёмся вдвоём. Я снова накрываю лицо платком и погружаюсь в свои мысли. Рассказ Анны вчера заставил меня взглянуть на Фрола по-новому. Он и так в моём воображении почивает на пьедестале, но теперь вокруг головы с чёрным чубом появилось сияние. Не отвернуться, не побояться ответа сильнейших, пригреть у сердца — в этом весь Фрол. За примером далеко ходить не нужно. Наш Годзя, последний из подобранных «птенцов», находился на грани отчаяния, когда встретился с Фролом. А каким замечательным человеком Егор оказался. Возьмём моего коллегу и босса Смехова. Никита перед отъездом в Германию, прослезился прощаясь с Горюшком. Фрол ему теперь больше друг, чем мне. Анна Ивановна готова ради Фрола на всё. Молодая женщина, а, глазом не моргнув, для нашей дочери превратилась в ласковую бабушку. Руслан… Стоп! А почему наш красавчик так предан Фролу? Поворачиваюсь на бок и подпираю голову рукой. Взгляд из-под золотистых ресниц тут же обволакивает меня.

— Идём в заплыв, красавица? — мурчит Руслан, как кот.

— Почему ты живёшь с Фролом?

— Э-э, мэм, прошу не путать штык с трамвайной ручкой, — Руслан тоже поворачивается набок и поправляет мне съехавшую с плеча лямку купальника. — живёшь с ним ты. А я живу в его доме.

— Почему?

Я поправляю чашку лифа. С беременностью грудь моя налилась, и купальник стал тесноват.

— У меня есть квартира на Крестовском, — Руслан, закусив губы, переворачивается на живот. — Мать моя женщина, Рита, как ты божественно пахнешь! Отодвинься от меня.

Я испуганно отползаю от Руслана подальше.

— Анна рассказала мне свою историю.

— И чего?

— Мне кажется ты тоже не из любви к футболу так предан Фролу.

— Мы с Димоном и Фролом — друзья со школы.

— Руслан!

— Бабу не обманешь, она сердцем чует! — на блатной манер тянет Руслан и поднимается рывком. — Пойдём в воду. Там и поговорим.

— Лениво!

Руслан садится на корточки и касается моих покрасневших голеней.

— Ты с ума сошла? Горячая такая! — смотрит он на меня. — Бегом давай, пока я не засадил...

— Не надо засаживать, я сама, — быстро группируюсь я, обхватив колени руками.

Теперь с головы до пяток я горю и изнутри.

— Пока в воду тебя не засадил по самое не балуйся, — смеётся Руслан и протягивает мне руку. — А ты что подумала?

— Ничего! — ворчу я и цепляюсь за его пальцы.

Входим в воду, сторонясь друг друга. В бирюзовой лагуне не хочется никуда плыть, хочется лечь морской звездой и покачиваться на застывшей поверхности спокойного, как старый философ, океана. Руслан тоже за звезду. Где-то видела фото обезьян в термальных источниках. Покайфовав на спине, именно так мы и садимся с ним, друг напротив друга, по горло в воде.

— Так что там баба сердцем-то чует? — возвращаюсь я к разговору.

— Фрол правда вытащил меня буквально за шкирку из одной истории, — Руслан поднимается и кивает мне. — Пойдём по воде погуляем.

— Не сильно ли ты замахнулся? — намекаю я на библейский сюжет.

— Я далеко не ангел, Рита!

— Пойдём, Рус!

По глазам Руслана вижу, что он решился на откровение. Мы бредем вдоль берега по колено в воде, и у меня кровь стынет в жилах от услышанного.

Глава 38

— Из нас троих женат был только я. Наелся на всю жизнь! Окольцевал королеву выпускного бала. Нам обоим уже по восемнадцать стукнуло. Ника-Ника-Вероника, девушка-мечта с огненно-рыжими волосами. Она с Димоном после выпускного вечера чуть не уехала, но проснулась со мной на кривом диване в гараже моего отца.

Забеременела сразу, догадалась об этом только осенью. Мы расписались и съехали на съёмную квартиру. Никина мать проплатила нам первые три месяца. Мой отец, как и отец Фрола, военный, устроил мне выволочку, но, в живых оставил и с работой помог. За то, что я без блата на юрфак прошёл с красным дипломом на бюджет. Днём я учился, вечерами в одной серьёзной конторе документацию в архиве разгребал, по ночам грыз учебники по юриспруденции. Денег не хватало, и я ввязался в бои без правил. У меня чёрный пояс по карате.

Моя беременная жёнушка тоже не скучала. До седьмого месяца с подружками по клубам куролесила. Я слепо любил её и доверял во всём. Бывало только лягу под утро, а тут Ника вся разгорячённая, с сияющими глазами заваливает. Пить я ей не разрешал, но и не пахло от неё никогда. Поздно вот только понял причину блеска в её глазах. Наш ребёнок родился мёртвым. Врач мне рассказал, что к чему, когда я прорвался в морг роддома и потребовал выдать мне тело дочери.

Ника рыдала, стоя на коленях у могилы нашей малышки, клялась, что завяжет. А я в тот день похоронил не только Лану. Так я назвал нашу девочку ещё до её рождения. Я похоронил веру в женщин и в любовь. Мы развелись с Никой, не из-за смерти дочери. Я потряс подружек жены, понимая, что порошки дело дорогое. Чувство брезгливости охватило меня, когда узнал о том, что жена не просто так приходила домой распалённая. В весенний призыв я взял академку и подался в войска Дяди Васи[1]. Отслужил год, остался ещё на один. Получил в награду краповый берет и вернулся в Питер.

Меня не грызла совесть за то, что я оставил Нику. Она сама предпочла семейному очагу путь в никуда. Её родители, пока я служил, пару раз определяли неразумную дочь в дорогущую клинику, но лишь слили огромный бюджет в пустоту. Мы снова жили с Никой под одной крышей, но в разных квартирах. В окно я частенько видел, как моя бывшая жена подъезжает к дому на шикарных авто. Она всё ещё не растеряла былого задора, но взгляд её потух. Уколы красоты и избытки косметики превратили Нику в восковую куклу.

Мои предки с родителями Фрола получили повышение и засобирались в Москву. Мы с Горюшко однозначно оставались в Питере. У него футбол, а у меня институт. Димон заканчивал финэк и единственный из нас получал дома горячую тарелку супа. Фрол был не только старше нас, но и умнее не по годам. Теперь мы всё время по его наущению вертели какой-либо бизнес.

Однажды, в начале зимы, я поздно вернулся домой и обнаружил замёрзшую, избитую Нику у своих дверей. Преодолевая отвращение, втащил бывшую жену на плече в квартиру. Вызвал скорую. Пока врачи ехали, я вымыл Нику под душем и обработал раны. Непонимающим взглядом она смотрела на измотанного за сутки доктора. Он терпеливо уговаривал её поехать в больницу. В один момент Нику переклинило. Она обложила врача семиэтажным матом и отказалась отправляться в клинику. Врач развёл руками, сделал Нике пару уколов и уехал. Она уснула, свернувшись калачиком, на диване в гостиной. Я долго смотрел в ту ночь в лицо некогда близкой мне женщины, уснул возле неё на ковре, подложив под голову плюшевого медведя. Топтыгин так и не дождался своей маленькой хозяйки. Не знаю, почему я не отдал его в детский дом с другими купленными для Ланы вещами.

Я проснулся от настойчивого звонка в дверь. Мы с парнями собирались с утра поехать кататься на лыжах со склона. Солнечные лучи намекнули мне на то, что я сильно проспал. Сейчас нужно как-нибудь технично вернуть Нику в отчий дом. Нащупал рукой телефон. Разряжен до нуля. В дверь замолотили кулаками.

— Да иду, иду! — крикнул я и встал, чтобы пойти открыть.

Я не смог ступить и шагу. Остолбенел словно. Лика лежала на спине с искажённым мукой лицом. Её застывший взгляд замер на моей фотографии. Как во сне я добрёл в прихожую и впустил разгневанного Фрола.

— У тебя вся лестничная площадка в крови! Я думал тебя убили или ты кого пришил или съел.

— Там в комнате, — я съехал по стене на пол и закрыл лицо руками.

Шаги удалились и вернулись. Фрол сел возле меня на корточки и потрепал за ухо:

— Что с телом будем делать?

Друг познаётся в беде. Я почувствовал вкус данной истины именно в этот момент.

— Это не я.

— А тебе поверят?

— Ночью был врач, и Ника рассказала ему, где и за что огребла.

Фрол с облегчением выдохнул.

— И давно ты с ней спишь?

— С ума сошёл?

— Просто камень с души снял, — Фрол достал телефон, вызвал полицию и позвонил в скорую.

Через три дня Ника легла в землю рядом с нашим ребёнком. Священник отпел мою бывшую жену прямо на кладбище среди сугробов и раскуроченной земли. Отчего-то запах ладана у меня теперь вяжется со смертью.

Я задался целью отомстить за Лику. Вызнал всё про виновников её гибели, про тех, кто снабжал её чудо-средством, про тех, кто продавал её услуги. За пару недель я успокоил навсегда пятерых. В рядах противника запаниковали. Один гнилой чувак, отправленный мною в страну вечной охоты, оказался родным братом весьма влиятельного авторитета.

Брали меня во дворе десять человек. Лучшее карате — пистолет ТТ. Мне доказали это одним выстрелом. На заброшенном полигоне меня привязали к двум машинам, готовым рвануть в разные стороны. Я прощался с жизнью, когда по периметру загорелось освещение и зазвучали выстрелы. Завязалась недолгая перестрелка. Звук осыпавшегося стекла и крики из машины вернули меня окончательно в сознание. А вскоре Фрол с незнакомым парнем освободили меня от пут.

Мы приехали ко мне домой. Я сам достал пулю, застрявшую у меня в ноге. Фрола же требовалось подлатать более серьёзно и не так топорно. Через несколько дней его ждала солнечная Италия и крутой контракт. Парень, приехавший мне на выручку вместе с Фролом, высвистал знакомую ветеринарочку. Друг исчез на несколько дней. Еле-еле успели попрощаться перед отлётом.

Фрол доверял нам с Димоном на все сто и спонсировал растущую прибыльную компанию. Наш финансист Димон лихо просчитывал контракты, а я занимался документацией и безопасностью проектов. Чтобы стереть из памяти Нику, я ударился с женщинами во все тяжкие. Однажды мне захотелось понять, что привлекало мою жену в белой пудре, стоящей баснословных денег. Когда Фрол прислал Анну, я уже конкретно подсел на порошок и адски страдал от своей зависимости. Когда Фрол вернулся домой, я огрёб от него так, что до сих пор вспоминаю. В кулачных уличных боях Фрол слыл одним из лучших бойцов в округе, а я никогда против него не включу ответку. Он забрал нас с Анной к себе в дом. Для меня Горюшко ближе, чем отец родной. Я благодарен ему за то, что он не отвернулся от меня. Голову за него отдам и не поморщусь.

— Какие у вас с Аной разные, но одинаково страшные судьбы. — Мы с Русланом давно уже дошли до крутого поворота к другому берегу острова и сидим на солнцепёке, забыв обо всём.

Безоблачный день и бирюза океана утратили свою прелесть.

— Ты теперь перестанешь меня уважать? — толкает Руслан меня плечом в плечо.

— Напротив, — ответно толкаю его я. — Если бы не ты, ветеринарочка бы никогда не встретилась с Горюшком. Так что я даже в некотором роде должна тебя отблагодарить.

— Ты прелесть, Рит!

— Пойдём купаться, — поднимаюсь я.

— Дай немного приду в себя, — Руслан складывает руки на коленях и утыкается в них лицом.

— Жду в воде.

Я ступаю в воду и делаю несколько шагов. Песок проваливается под ногами. Странно. Здесь как в реке, есть течение. Я оступаюсь и падаю в воду. Мощный поток воды подхватывает и утаскивает меня за собой.

— Рус, — ору я, пытаясь выгрести по-собачьи, но меня всё больше уносит от берега.

— Рита, держись! — Руслан короткими взмахами рук над водой настигает меня.

В панике я вцепляюсь в него, и нас несёт течением с бешенной скоростью дальше.

— Успокойся, — обнимает он моё трясущееся тело одной рукой. — До рассекающих волн метра три.

— Что такое рассекающие?.. — захлёбываюсь я солёной водой.

— Не бери в голову. Ко мне на спину живо. Закрывай рот и глаза.

Руслан перебрасывает меня назад, и я ощущаю грудью и животом работу всех мышц его сильного тела. Наконец течение замедляется, и я осмеливаюсь открыть глаза. Нас отнесло прилично от острова, и слёзы обжигают щёки. Я снова утыкаюсь носом Руслану между лопаток. Мой неутомимый спасатель немного снижает скорость, но продолжает плыть вперёд. Я теряю счёт времени. Прихожу в себя уже на берегу. Руслан настороженно смотрит на меня:

— В порядке, мать?

— Мы ведь не скажем Фролу? — слабым голосом скорее предлагаю, чем спрашиваю.

— Ох, Рита!

— Это будет почище тумбы и огненного кольца, — улыбка не выходит, мои губы дрожат.

— Маленькая ложь, рождает большое недоверие, — Руслан пальцем слегка бьёт меня по кончику носа.

— Ты прав, — вздыхаю я. — Тем более, спас меня. Сто очков тебе в карму.

— Так рассказываем? — уточняет Руслан.

— Поведай ему обо всём вечерком и, если что, закройся в комнате на ключ, — приподнимаюсь на локтях и откашливаюсь. — А я приготовлю разгневанному мужу встречу в спальне.

Руслан подставляет ладонь, и я звонко бью по ней. По воде мы возвращаемся к покинутому зонтику и полотенцам. Фрол с Марусей сидят насупившись, как два бурундука.

Я нападаю на Фрола со спины. Он упорно молчит.

— Мы час вас уже ждём! — вскакивает Маруся и тут же Руслан, изображая гул парохода, утаскивает её за собой в воду. Она визжит от радости и прощает ему всё.

— Я люблю тебя, — шепчу Фролу. — С каждым днём всё сильней.

Он вытаскивает меня за руку из-за спины и усаживает к себе на колени:

— Ну и где вы шлялись? — Фрол вглядывается в моё лицо. — А с глазами что?

— Перекупалась, — я прижимаюсь к тёплой груди и скребу по её коже ноготками. — Руслан меня еле вытащил.

— Вот ты обезьяна! А почему мы-то вас не видели?

— Давай просто помолчим! Мне так хорошо!

Фрол обнимает меня и целует в макушку.

— Девочка моя любимая.

[1] Войска Дяди Васи (шут.) — войска ВДВ.

Глава 39

Рита

— Аппетита совсем нет, — со вздохом поднимаюсь я из-за уставленного закусками стола. Банановый сок, единственное что мне сегодня приходится по душе. Он мягко обволакивает моё горло, обожжённое океанской водой. — Пойду прилягу.

— А как же рыбка? Прямо с огня. Смотри какая красота! — удерживает меня Фрол за руку.

— Даже нет сил смотреть на неё. В другой день слопала бы и косточек не оставила.

— Ты сегодня сама не своя, лапуль, — Фрол, не вставая, поглаживает меня по бедру. — Всё в порядке или врача вызвать? На этом пятачке суши есть больница.

— Фролушка, всё хорошо, — я ловлю на себе встревоженный взгляд Руслана. — Ребята, не переживайте. Просто лёгкое недомогание. Для беременной жешщины — это норма.

— Рита, точно всё в порядке? — с нажимом спрашивает Руслан.

— Я что-то не знаю? — Фрол с подозрением смотрит на него и протягивает мне ключ. — Ложись в постель, я скоро приду.

Делаю Руслану всяческие знаки, подключив к делу богатую мимику. Он проглатывает улыбку и со вздохом откидывается на спинку стула. В голубых глазах отражаются отблески пламенеющих угольков, выгребаемых Ибрагимом из мангала.

— Иди, Рита, отдыхай, — благословляет меня наш дорогой безопасник, кладёт приборы на тарелку и подступается издалека к опасной теме. — Перекупалась наша королева сегодня…

Я выхватываю у Фрола ключ и на грани обморока ретируюсь в дом. Воды солёной наглоталась сегодня вдоволь, перенервничала не на шутку, так что к вечерней порке совсем сил не осталось. До сих пор закрываю глаза и ощущаю себя беспомощной глупой курицей, влетевшей на ровном месте в ощип. Ведь сразу поняла, что нечто странное происходит. Бегом бы на берег, так ведь нет! Попробовать в жизни всё, никогда не было моим жизненным принципом, а тут на тебе. Если бы не сила, опыт и ловкость Руслана, унесло бы меня в открытый океан на потеху рыбам. Страшно подумать, чем закончилось бы дело, ступи в эту пучину Маруся. Я вспоминаю радость, накрывшую меня с головой, когда Руслан подхватил меня крепкой рукой и прижал к груди. Как уверенно он шёл наперекор течению, а потом плыл к берегу! И это при том, что у него за плечами болтался не рюкзак с печеньками, а пятьдесят пять килограмм страха и паники.

Открываю в комнате окно и обессиленно падаю на постель. Поначалу с улицы доносится звонкий Марусин смех и негромкие голоса моих дорогих домочадцев. Я понимаю, что задремала, только когда ко мне в постель прыгает дочь и обнимает меня.

— Рита, Рита! Вот ты глупая россомаха!

— Чего это я россомаха?

— Папа так сказал.

В комнату заглядывает Анна Ивановна.

— Ты зачем маму разбудила? Рита Сергеевна, прости не углядела. Пока бельишко Марусино полоскала, она к тебе смылась.

— Руслан жив?

— А чего ему будет с такой защитницей? — улыбается Анна Ивановна. — Да и за что его ругать?

— Слава Богу! А кого Фрол там жарит на улице?

— Ахмета! — Маруся задирает мне футболку и, целуя мой живот, обращается к нему: — Мама у нас та ещё звезда! Привыкай.

С улицы доносятся обрывки гневной тирады. Русская речь переплетается с английской. Мои лингвистические познания не настолько хороши, чтобы я поняла каждое иноземное слово Фрола. Общий смысл ясен — хозяин отеля не предупредил нас об обратном течении. Судя по накалу страстей, от Ахмета на память потомкам осталась лишь мокрая лужа. Его голоса не слышно. Но для меня главное, что снаряд Фролушкиного гнева не прилетел в Руслана. Напротив, он — герой дня, а я глупая россомаха. Лихо меня из богинь высадили.

— Как тебе не стыдно! — Анна Ивановна тянет Марусю за ногу. — Пойдём книжку читать.

— Пусть Руслан читает! — вцепляется Маруся в покрывало.

— Он просто пожелает тебе спокойной ночи, — возмущается Анна Ивановна. — Только ведь договорились во дворе.

В номер входит Руслан, и Маруся с ловкостью обезьяны изворачивается и запрыгивает к нему на руки. Уроки Микки не прошли даром.

— Меня хочет похитить злая Гингема, — Маруся обвивает крепкую шею Руслана тонкими загорелыми ручонками, и, похоже, он забывает зачем пришёл.

— Бесстрашный лев всегда к вашим услугам, моя прелесть! Р-рр, — хмурит брови Руслан.

— В сказке лев был трусливый! — поджимает губы Маруся.

— Пока с малышкой Элли не познакомился, — оправдывается Руслан. — Мы ж вместе читали с тобой.

Маруся разглаживает на его лбу складки.

— Сегодня вечером я не Элли, а розовая фея. Не делай себе мимические морщины. А то будешь через двадцать лет похож на шарпея. К маме приводили такого, умора полная.

— То есть с морщинами я не нужен розовой фее? — бодает Марусю Руслан.

— Не переживай! Я однолюбка, как папа.

— А я, по-твоему, нет? — встреваю в разговор на свою голову.

— Ну не знаю, — закатывает глаза Маруся и начинает загибать пальцы на руке. — Никита — раз, укротитель тигров — два…

— Я в них не влюблялась! — подпрыгиваю от возмущения на кровати. Кровь приливает к моим щекам.

— Что ещё за укротитель тигров? — протискивается в комнату Фрол. — Ого, тут полный сбор.

— Да был у мамы… — начинает Маруся, но Руслан двумя пальцами смыкает её губы.

— Так и быть, розовая фея, забираю тебя к себе на вечерние чтения, — ловко меняет Руслан тему и подмигивает мне, переплюнув шириной улыбки всех парней, когда-либо снимавшихся в рекламе зубной пасты.

— Не забираешь, — Маруся склоняет голову набок и говорит по слогам: — А несёшь на руках в свой дворец. С трепетом!

Её личико сияет от удовольствия.

— Спокойной ночи, мамочка! — машет она мне ручкой. — Мы пойдём?

— Идите, — киваю я.

— Спокойной ночи, — тихо шелестит Анна Ивановна. Бедолага, наверняка, до утра будет корить себя за то, что не углядела за нашей огневушкой-поскакушкой.

Фрол закрывает за ними дверь на ключ и скрывается в ванной. Я шлёпаю следом за ним и присоединяюсь к вечерней чистке зубов. Он не смотрит на меня, и я теряюсь в догадках, что его сейчас больше занимает: моя беспечная выходка на пляже или мимолётная интрижка с парнем из цирка.

Фрол скидывает одежду и забирается в душевую кабину. Я играю в его тень. Тёплые струи обрушиваются из воронки на нас, и я прислоняюсь к широкой спине. Уже знаю на ней каждый шрамик и обожаю родинку над правой лопаткой. Касаюсь её губами. Фрол оборачивается и сжимает в ладонях моё лицо:

— Почему ты не рассказала мне сразу? — его зрачки суживаются. — Никогда и ничего не скрывай от меня.

— То есть то, что я чуть не утонула, тебя волнует меньше?

— Если бы я хоть на долю процента сомневался в Руслане, то не оставил бы мою королеву в его компании посреди океана.

— Королеву? Из последних источников, я слышала, что меня понизили до россомахи.

Уголки губ Фрола подрагивают. Голова его склоняется набок и слова звучат по слогам. До боли знакомая схема по линии Гориных.

— Никогда и ничего не скрывай от меня. Сколько раз мне ещё нужно будет это повторить?

— Клянусь! — тянусь к манящим губам.

— Давай проверим, — улыбается Фрол, удерживая меня на расстоянии. — Что за укротитель тигров? Сколько мужчин у тебя вообще было до меня?

— Ты первый, лучший и единственный на все времена, — я опускаюсь на колени и умело ухожу от разговора. Беспроигрышный вариант.

В постель меня несут, как розовую фею, на руках.

— Оказывается, я Руслану обязана встрече с тобой, — шепчу, изнывая от безудержных ласк Фрола.

Он мычит нечленораздельно, и я, опустив руки, зарываюсь пальцами в его шевелюре. Этому мужчине позволено всё. Благодаря ему мне больше не нужно пахать, а по выходным уставать ещё больше от домашних дел. Мне не нужно больше думать, как прожить от зарплаты до зарплаты, а цветы я получаю теперь не только по праздникам. На моём столике всегда в вазе стоит благоухающий букет. И вот это называется любить свою женщину. Остальное слова.

— Марго, любимая! — Фрол переворачивает меня на живот и шепчет. — Я не смог бы жить в мире, где нет тебя.

Мне кажется его пальцы повсюду. Я полностью в его власти, и это истинное блаженство. Мурашки по коже от жарких прикосновений. Наши души целуются, тела соприкасаются. А ещё недавно казалось, что моё сердце облито цементом. Мы встретились вовремя. Есть такой важный временной промежуток.

— Ты моё всё! — неистовствует за спиной Фрол.

Утыкаюсь носом в подушку, чтобы не закричать. В груди перехватывает дыхание. Не совсем привыкла ещё ко всем причудам возлюбленного. Но что хорошо для одного, да будет принято его половинкой.

— Марго! — Фрол со стоном оставляет меня и валится на спину. — Ты создана для… Меня.

— Мне кажется или ты что-то другое хотел сказать? — Тело моё всё ещё в огне, но ехидничать я буду, похоже, даже на смертном одре.

Фрол поворачивает голову в мою сторону и приоткрывает один глаз:

— Ты создана для любви, Рита. Моей любви, — он накрывает ладонью мою грудь. Для его руки объёма маловато, но я знаю, как он любит играться ею. Дело не в размере оказывается.

— Руслан рассказал мне о себе, — возвращаюсь я к животрепещущей теме. — Мы ему обязаны знакомством оказывается.

Фрол молчит, но я вижу, что он раздумывает над ответом.

— Если двум людям суждено встретиться, они встретятся в любом случае, — выдаёт он.

— А ты помнишь, как мы встретились с тобой в тот день?

— А как же!

Фрол

Вспоминал тут недавно в раздевалке перед матчем нашу первую встречу. Мои губы сами собой расплываются в широкой улыбке. Серега меня привёз в квартиру твоего знакомого, кольнул обезбола и поехал разруливать то, что мы наворотили. Помню, в плече боль адская. Печёт, аж жуть. Костя, так кажется, парнишку звали, по твоему заочному приказу в аптеку за бинтами помчался. Выхожу на звонок в прихожую, открываю дверь. На тебе короткая клетчатая юбка, как у японской школьницы, странный полушубок, словно пошитый из обезьяньих жопок, кепе с золотой цепочкой по канту и ботфорты на высоких каблучищах. Я ещё не понял, что ты врач, но уже понял, что хочу смыть излишний макияж с твоего лица и рассказать в подробностях про большую медведицу. Беру сумку из рук в черных кожаных перчатках, а она будто кирпичами набита. Ты такая меня взглядом презрительным меришь и молча в квартиру входишь.

— Костя где? — роняешь шубку мне на руки и в ванную прямой наводкой.

— А зачем нам Костя? — сую нос за тобой в ванную, а ты рукава бадлона засучила и руки намыливаешь, как заправский хирург. Такое ощущение возникло, что ты каждый день на этой квартире пули изымаешь. Холодок по коже. Добавляю, сбавив обороты: — Ты ж его сама в аптеку послала.

— Сумку в комнату на стол, — коротко бросаешь мне, разглядывая себя в зеркало.

— Слушаюсь, — со мной так женщины никогда не разговаривали.

Когда ты входишь, я сижу голый по пояс и улыбаюсь. Через силу. Отчего-то мне хочется показать тебе свою значимость в этом мире.

— Ты что ли раненный? — грациозной кошкой проходишь к журнальному столику, наклоняешься к сумке и начинаешь извлекать из неё шприцы, лекарства, эмалированный лоток. Его я запомнил потом. Когда о дно металлическое противно звякали ампулы и инструменты. Но, в тот момент, я думал только как бы незаметно съехать в кресле пониже, чтобы заглянуть под дерзко приподнявшуюся клетчатую юбку. Даже про боль забыл.

Очередной звонок в дверь будто застаёт меня за чем-то неприличным.

— Ложись на диван, — Ты выпрямляешься, чтобы пройти к двери, а я рычу от разочарования, ведь только дополз до нужного ракурса. Твои ноги в ботфортах, которые ты не удосужилась снять, непременно должны будут отдохнуть сегодня на моих плечах. Я так решил для себя. Хотя мы ещё даже не обменялись именами. Пока вы с Костей гремите шкафчиками в кухне, я мысленно уже выстраиваю целую стратегию по соблазнению тебя.

— Чего сидишь? Русский второй язык? — ты входишь в комнату и словно ушат холодной воды мне на голову выливаешь. — Я из-за тебя сегодня, между прочим, свидание отменила. Живо лёг!

Облегчённо выдыхаю, что Костик не твой парень. Значит можно с ним договориться и выставить из квартиры на пару дней. Ложусь на диван, подсунув под голову подушку.

— Меня Фрол зовут, — ляпаю я и прикусываю язык. Несмотря на разложенные на столе инструменты и лекарства, я напрочь забываю, что ты сейчас будешь из меня доставать пулю. Быть может, стоило остаться инкогнито, чтобы утром не загреметь в ментовку.

— Зови меня Марго, если будет больно, — ты берёшь со стола фонарик и наклоняешься надо мной. — Смотри сюда. Теперь сюда. Головой не ударялся?

— Бог миловал, — то ли аромат твоих духов, то ли тепло дыхания, кружат мне голову.

— Руку давай, — ты надеваешь манжету тонометра на целое плечо и нажимаешь на кнопку.

Следующие пару минут ты собираешь с меня те сведения, что у врачей называется анамнез. А я пялюсь на твои острые коленки. Глаза у тебя серые, красивые, но мне стыдно смотреть в них. Так меня мучает желание.

— Пойдёшь со мной на свидание? — на дворе декабрь, а я непонятно с чего готов орать мартовским котом. Мне казалось тогда, что с всплеска адреналина меня так проняло.

— Тебя не за домогательства случайно подстрелили? — Ты заканчиваешь обследование, разматываешь пропитавшийся кровью бинт, надеваешь резиновые перчатки и кричишь: — Костя, где ты ходишь? Давай в четыре руки.

— Твоих было бы вполне достаточно, — мне хочется увидеть на твоём лице улыбку.

— На войне перед операцией пациентам давали горячительное или палку в зубы, — ты набираешь в шприц лекарство и обкалываешь рану. — Если не прекратишь меня охаживать, вставлю кляп в рот.

— Последнее слово, прекрасная госпожа, — размазываю я клей по всей Ивановской. Склоняю голову набок, поигрываю мышцами груди, глазками постреливаю, как девочки любят.

— Валяй, — милостиво соглашаешься ты и указываешь жестом Костику, как лучше установить торшер надо мной.

Я не нахожу слов и без обиняков прошу:

— Не уходи, когда закончишь. Я хорошо заплачу за твой труд, но дело не в этом.

— Не уйду, — закусываешь ты губу и берёшься за пинцет. — Тебя ещё понаблюдать дня два придётся. Всё родной, погнали!

Глава 40

Рита

— Не думала, Фролушка, что ты всё помнишь в таких подробностях, — я лежу на груди у Фрола и задумчиво смотрю на наше отражение. Впервые вижу, чтобы в гостиницах вдоль кроватей вешали зеркала.

— А ты как меня вспоминаешь? Мне показалось я тебе поначалу жутко не понравился, — Фрол неторопливо пальцами разминает мои позвонки. Это у него вошло в полезные привычки.

— Не понравился, скажешь тоже. Сказать, что я остолбенела, ничего не сказать. Ты мне с порога напомнил мою школьную любовь. Вылитый Максимус.

— Максимус? — Фрол удивлённо поднимает брови. — Я же твоя единственная и неповторимая любовь, Маргош? Или нет?

— Единственная, факт. Но кто из нас не влюблялся в школе? Не целовался… Скажи, ты первый раз когда это сделал.

— С тобой, — медоточит Фрол.

— Мы же договорились не врать, — напоминаю я ему.

— Я не вру. Просто хочу вспоминать лишь то, что случилось у нас с тобой. Меня, кстати, всегда вот какой мучил вопрос. Ты тогда к кому на свидание так намазюкалась?

— Не поверишь. К Никите, — улыбаюсь, вспоминая тот вечер. — Он задолбал меня своими уговорами…

— То есть ты шла к Никите потеребунькаться, а подвернулся я? Нормально крыша протекла.

— Фу, Фрол! Я вырядилась и накрасилась так отвратительно, чтобы отвадить его раз и навсегда. А позвонил Костик. Мы с ним и Максимусом с казачьих лагерей дружили.

— Казачьих лагерей? — приподнимает голову Фрол. — Тебя-то как туда занесло?

— Вслед за Максимусом, — закрываю глаза, пытаясь прогнать наваждение. Не думала, что на Мальдивах всех так потянет на откровения и воспоминания. — Мы несколько раз были на сборах там. А после школы я сначала в медицинский хотела поступать, но не добрала баллов. Зато Костик туда поступил в лёгкую. Его дед и отец не последние хирурги в городе. Костик младше меня на три года. Когда мы тебя зашивали, он на третьем курсе института первого меда учился, а я на пятом в ветеринарке…

— Подожди-ка, Максимус… Что за погоняло такое? В честь киношного гладиатора что ли? — Фрол на локтях подтягивается к спинке кровати, увлекая меня за собой. Дотягивается до бутылки с минералкой и протягивает мне.

Усаживаюсь рядом и пью из его рук. Похоже, всё-таки придётся по новой вспороть так до конца и не зарубцевавшуюся рану. Никогда и никому не доверяла свои переживания, и менее всего собиралась о них рассказывать Фролу. Но с каждым днём мы становимся ближе, и у меня правда есть желание рассказать ему свою боль. Ведь это она определила мою дальнейшую судьбу.

— Максимус был волком. Вожаком по крови и нраву. Как ты.

— Когда ты говоришь об этом парне, твоё сердце стучит сильнее, — Фрол пьёт, и я невольно любуюсь, как кадык мерно двигается на крепкой шее мужа.

— Не говори ерунды, — я провожу ладонью по его щеке.

— Маргош, ты на мне лежала в этот момент. Такое сложно не почувствовать?

— Какое? — округляю я глаза, и моя рука зависает в воздухе.

Фрол склоняет голову набок и с хитрецой глядит на меня:

— Не знаю, как у вас женщин устроено, но будь ты пацаном, у тебя бы в этот момент в штанах прибыло.

Я закатываю глаза и уже не знаю, хочется ли мне ещё откровенностей.

— Лапуль, — продолжает Фрол, — расскажи мне о твоей первой любви. Всё нормально. Просто это поможет мне ещё лучше понять тебя.

— А чего понимать-то? — я забираю у него бутылку. — Девочка, как и все другие.

Надеюсь на призрачный шанс съехать с темы.

— А вот и нет. Ты вообще такая одна на свете. Вопрос почему? И вот уже одно упоминание о казачьих лагерях многое объясняет.

— Хочу твой рассказ о нашей первой ночи! — канючу я, выпятив губы.

— Баш на баш, — Фрол разворачивает меня к себе спиной и его сильные пальцы берутся за мои плечи. — Ты мне рассказываешь о Максимусе всё без утайки, а я о нашей первой ночи. С меня бонусом массаж.

— Я даже не знаю с чего начать, — теряюсь я, подвываю от удовольствия. У Фрола волшебные руки. Под его массаж я готова шехерезадить хоть до утра.

— Начни с главного. С признания, с поцелуя, ­— вкрадчиво шепчет Фрол.

— Такое разве можно рассказывать мужу.

— Нужно.

— Да мы целовались-то всего один раз.

— Добро.

Рита

В школе мне безумно нравился мальчик из нашего класса, Макс. Я звала его Максимус за любовь во всём идти до конца. Темноволосый, с пламенным взглядом и холодным сердцем, предмет моего обожания обладал массой энергии и нордическим темпераментом. Из класса в класс, я вступала за ним в школьные кружки. Мне пришлось полюбить шахматы, волейбол, тир, мотоциклы и пристраститься к урокам юного патриота. В десятом классе Максимус увлёкся дзюдо. Я упросила родителей купить кимоно и весь учебный год умирала на татами от счастья, когда удавалось встать с ним в пару. Он опрокидывал меня, как котёнка, склонялся надо мной и голосом с хрипотцой спрашивал:

— Марго, оке?

— Норм, — выдавливала я из себя, рисуя в воображении, что в следующий раз обязательно отвечу иначе. Тогда он поднимет меня на руки и отнесёт в раздевалку. Поцелуй его чётко очерченных губ обожжёт также сильно, как сейчас пронзает насквозь взгляд карих глаз.

Как своему лучшему другу, Максимус в конце мая поведал мне о своей победе. Красавица Светка из одиннадцатого класса пригласила его на свидание. Разница в два года её не смущала. Максимус выглядел старше многих её сверстников, и его широкие плечи часто вызывали у них завистливые взгляды. Светку же небо одарило щедро. В чашу её лифчика спокойно влезла бы моя коротко стриженная голова. При этом у неё была осиная талия и два бразильских ореха сзади.

Признание происходит на крыше высотки, куда мы забираемся после уроков погреться на солнышке и подготовить выступление Максимуса на районном патриотическом форуме.

Как сейчас помню. Чёрная обшивка крыши греет спину и приятно пахнет смолой. Положив сумку под голову, я скольжу глазами то по тексту, то по дорожке мышечных кубиков на животе Максимуса. С недавних пор они меня волнуют донельзя.

— И наша обязанность, как будущих защитников родины… — Завязав рубашку на бёдрах, Максимус расхаживает по крыше и жестикулирует, как учитель у доски. Любой бред из его уст мне кажется сладкой музыкой. Я уже не ищу в нём хоть что-то от вампира-вегетарианца, героя нашумевшего в прошлом году романа. Максимус больше походит на оборотня из этой же книги.

— Сегодня иду к Светке Клешнёвой домой, прикинь! — заявляет он, закончив речь.

Сажусь резко, и на небе некто выключает солнце для меня.

— Зачем? — тихо мямлю. В рот словно напихали мела.

— Она мне нравится, а я ей, — пожимает плечами Максимус, закидывает руки за голову и покачивает бёдрами из стороны в сторону. — Всё просто.

Это его жизненный принцип. Всё просто. А у меня из-за этого парня наоборот — всё сложно.

— Удачи! — я опускаю тёмные очки на глаза, чтобы он не увидел слёз.

Максимус вытягивается рядом и тянет меня за край футболки.

— Падай обратно, позагораем.

Я послушно ложусь рядом.

— Вчера читал про сосамбу. Скажу тебе, проще разобраться в сборке двигателя мотоцикла, — в этом весь Максимус. Для него ко всему должна быть чёткая инструкция.

— Борьба что ли такая? — вздыхаю я. Только немного к дзюдо привыкла, а моего оборотня опять куда-то несет.

— Борьба, — смеётся Максимус. — Целовашки- обнимашки хотел освоить. Чтобы со Светкой замутить по всем правилам.

На грудь мне будто бухается слон. Максимус включает игру на телефоне и гонит на любимом синем мотоцикле в виртуальную реальность.

Во мне сцепляются два зверя. Один требует встать и уйти с гордо поднятой головой, второй, с ликом коварной Джоконды, предлагает побороться за своё счастье.

— Всё просто, — произношу я волшебную для Максимуса фразу.

— Что просто, Маргош?

К моим щекам приливает кровь. Не без труда я вкладываю всю мыслимую и немыслимую беспечность в следующие слова:

— В технике поцелуя.

Мотоцикл на экране телефона врезается в ограждение, а Максимус, отшвырнув телефон, взирает на меня, как голодный абориген на Кука.

— Ты можешь… Меня научить? — приподнимается он на локте. — Не хочется облажаться в первый раз.

Ревность метает копьё в разум, а обида пронзает сердце.

— Как два пальца! — произношу я вторую волшебную фразу для Максимуса и снимаю очки.

Видела я поцелуи только в кино, и то всегда смущённо отводила глаза. Герои-любовники настоятельно умоляли своих возлюбленных расслабиться и закрыть глаза. Я решаю воспользоваться советом экранных гуру.

— Я сейчас просто закрою глаза, — теперь каждое слово даётся мне с трудом. — И у тебя всё сразу получится.

— Ты хочешь… — Максимус смущается не меньше меня. — Чтобы я это на тебе… Отработал технику.

— Да, представь, что мы на татами, — мои веки прикрыты. Однажды мне довелось побывать на операционном столе, и сейчас меня охватывает знакомое волнение.

Сначала я только ощущаю взгляд Максимуса на себе. Ещё доля секунды и сорвусь с места.

— А ты красивая. — Тепло его дыхания с ароматом арбузной жевки касается моего лица. Её он, судя по звуку, только что выплюнул.

Максимус касается меня губами. Сначала робко, потом смелее. Его влажная ладонь забирается ко мне под футболку и ложится на живот. Я точно лечу в пропасть, вверив свою жизнь и не только в руки другого человека. В висках пульсирует, уши закладывает, сердце бьёт бешенную чечётку, а разум выключает свет в голове и ложится спать.

— Мокро, вкусно, горячо, — первые слова Максимуса возвращают меня в реальность. Сытый взгляд его глаз скользит по мне с усмешкой. — А я и не думал, что ты такая горячая штучка. Где так целоваться научилась?

— На крыше, — растерянно говорю я, всё еще витая в облаках.

— И часто ты здесь бываешь? — хмурится он.

Я молчу. Этот человек даже не понимает, что я только что подарила ему свой первый поцелуй. Дрожащими руками одёргиваю смятую футболку, задранную чуть ли не до шеи. С моим размером груди я ещё не всегда заморачиваюсь с ношением лифчика и впервые жалею об этом.

— Тебе какое дело? — огрызаюсь я и пытаюсь встать. — Иди к своей Светке.

— А ну назад! — он опрокидывает меня на спину, и волшебный сон повторяется.

Думаю, к Светке Максимус в этот день не пошёл. Я на подкашивающихся ногах явилась домой под вечер и закрылась в своей комнате. Мне казалось, я сделала нечто постыдное, но мне не хотелось смывать с себя следы поцелуев Максимуса. Утром я сказалась родителям больной и не пошла в школу. От Максимуса пришло сообщение: «Решила задвинуть шарагу?» Я не ответила. К полудню прилетело ещё три сообщения:

«Выйдешь вечером?»

«ТЫ ТАМ ВООБЩЕ ЖИВА?»

«Не придёшь на форум завтра, убью».

Неделю я не выходила из дома, родителям сказала, что с Максимусом поссорилась. Мама забрала в школе мой дневник с оценками и держала у дверей квартиры оборону. Максимус приходил трижды. Так и не ответив ни на один его звонок, я уехала к бабушке в деревню.

— А ты стратег. Я думал Маруся в меня такая продуманная, — Фрол вытягивается рядом со мной. — И что было потом?

— А потом не было ничего. На последнем родительском собрании родители заполняли таблицу, куда отправляют чадушек на лето. Максимус раздобыл эту бумажку, свистнул ключи от мотоцикла у своего старшего брата и оставил записку: «Поехал извиняться перед Марго». На шоссе Максимус попал в грозовой фронт, не справился с управлением и улетел на встречную полосу под колёса иномарки. Когда приехала «скорая» Максимусу уже ничем нельзя было помочь. Я приехала на похороны, но его мать прогнала меня. Последний год мне пришлось доучиваться в другой школе. Все бывшие друзья, поголовно обвинили меня в смерти Максимуса. Но попросила я перевести меня не из-за гонений. Я сама считала себя виноватой, а каждый угол в школе, каждый кабинет напоминал мне о моей первой, так поздно понятой любви.

— Лапуля моя, — Фрол обнимает меня и покрывает поцелуями, залитое слезами, лицо. — Прости, что заставил тебя вытащить всё это наружу.

— Я, наверное, показалась тебе странной и легкодоступной тогда, — всхлипываю я. — Но в тебе я сразу увидела Максимуса. А потом безоглядно влюбилась в тебя самого.

Глава 41

Фрол.

— У тебя лёгкая рука, Марго, — я ничуть не лукавлю, впрочем, это может ты просто обезбол грамотно вколола. — А ты в какой больничке работаешь?

— Я ещё учусь, — цедишь ты, ловко орудуя в ране. — Костя, пинцет!

— В первом меде? Серёга говорил, что ты студентка с Божьим даром.

— Какой Серёга? В ветеринарной академии я учусь, — ты извлекаешь из моей руки пулю и показываешь мне. — Оставить на память?

— Если только на память о тебе, — мне удаётся задержать твой взгляд на себе, и я не могу понять, что за боль таится в бездонных, серых, как дождливый рассвет, глазах.

— Это лишнее, — ты бросаешь пулю в лоток, и она с противным металлическим клацаньем ударяется о дно. — Костя, чистим!

Я смотрю с каким старанием ты накладываешь мне швы и задумываюсь о полном несоответствии твоего внешнего вида внутреннему содержанию. Это всё равно, если бы тюрьму разрисовали в ромашку. Мне улетать в Италию, а я всё больше хочу остаться дома. Душа болит за Руслана, сердце начинает стучать сильнее при мыслях о тебе.

— Через неделю снимем, — ты бросаешь иглу в лоток, туда же отправляется зажим. Снимаешь перчатки. — Костя, забинтуй парня и прибери здесь, а я пойду чайник поставлю и бутербродов настругаю.

Я провожаю взглядом твою стройную фигурку, и мне безумно хочется, чтобы ты покормила меня со своих рук. А ещё мне хочется, чтобы Костя ушёл. С нетерпением жду, пока он перевяжет мне плечо и лезу в задний карман штанов за портмоне.

— Я хочу остаться вдвоём с Марго, — заявляю ему негромко, но без обиняков. Достаю несколько купюр сверх того, что условлено за ваши с Костей услуги. Обвожу взглядом единственную комнату явно съёмной халупы и добавляю. — Отвёз бы девушку к себе, да рука онемевшая. За руль не сяду сегодня больше.

— Так Маргоша и поедет с тобой, раскатал губу, — Костя возвращает мне лишние деньги, делит оставшиеся пополам и убирает свою долю к себе в карман. — А здесь она так и так останется. Мало ли, что с тобой случится. Мне завтра рано утром кровь из носа нужно во Пскове быть. Выставка у собаки.

— И ты так спокойно с незнакомым пацаном свою напарницу оставляешь?

— Во-превых, тебя Серёга рекомендовал, — пожимает плечами Костик и добавляет, краснея. — А во-вторых, я тебя узнал сразу. Фанатею по футболу с детства.

— М-да, — вздыхаю тяжело, — меньше всего предполагал с утра, что так карта ляжет. Спасибо тебе, Костя.

Входишь ты с подносом в руках, и от аромата докторской колбасы рот наполняется слюной. Костя поднимается, забирая со стола лоток и пелёнку с окровавленными марлевыми тампонами.

— Марго, я в стерилизатор всё закину и поеду. Послезавтра вечером тебя сменю, — он оборачивается ко мне и подмигивает. — Надеюсь, вы не поссоритесь.

— А раскладушка где? — оглядываешь ты комнату.

— Слушай, хозяева приезжали и забрали, — Костя протискивается мимо тебя в коридор.

— Так мне в кресле что ли спать две ночи? — ты проходишь в комнату и смотришь на единственный диван, где я, мысленно снимая с тебя одежду, лежу довольный. На лице же у меня выражение узника совести:

— Я подвинусь. Или можем лечь валетом. — В голове наш валет мне представляется совсем иначе.

Ты ставишь поднос на стол и спрашиваешь:

— Что за деньги?

— Твоя доля, как я понимаю.

— Хорошо, разберёмся. — Ты убираешь свою выручку, размером со среднюю месячную зарплату служащего в сумку и садишься снова рядом со мной. — Чай сладкий и бутик будешь? Надо силы восстановить.

— Буду, — мурлычу я.

— Садись.

— Не могу, — вру, напуская на себя вид самого больного в мире Карлсона. — Голова кружится. Покорми меня, пожалуйста.

Ты с подозрением смотришь на меня. Я пытаюсь приподняться и с тихим стоном закусываю губу.

— Лежи уже, — качаешь головой и разливаешь по чашкам крепкий чай. — Сахар кладу? Тебе нужно сейчас немного.

— Клади, — мне нравится следить за движениями твоих рук, поворотом головы, взмахом ресниц.

Последний раз меня кормили в глубоком детстве. Я так голоден, что готов откусить бутерброд у тебя вместе с руками, но сдерживаюсь. Веду себя скромно и нерешительно, как божий одуван.

Костя просовывает в комнату голову:

— Ребятки, я полетел!

— Ты не поешь что ли? — ты вытираешь мне рот салфеткой и оборачиваешься.

— Маргош, извини!

— Удачи, Барону! С меня ему сахарная косточка в любом случае, — впервые я вижу на твоём лице улыбку. Ты так хороша, когда на мгновение сбрасываешь с себя личину колючего ежа.

— Я ему передам, — Костя шлёт тебе воздушный поцелуй, скрывается из виду, и вскоре хлопает дверь.

— Ну, что, жулико-бандито, сыт? — ты явно сейчас не в своей тарелке. Неужели я начинаю тебе нравится?

— Марго, я не бандит.

— А кто ты? — в глазах твоих прыгают смешинки.

— Я обычный, российский футболист, — объявляю с гордостью за себя и за державу.

— А, — усмехаешься ты, — всегда хотела посмотреть, правда ли у вас обе ноги левые.

— Джинсы снять? — парирую с досадой в голосе. Не такого ответа я ожидал. Обычно девы пускают берёзовый сок, когда я так представляюсь. Но ты особый случай. Сложный.

Встаёшь и потягиваешься сладко:

— Думаю, не стоит.

Я мысленно играю с ударением на последнем слове и обдумываю как бы уже притушить немного свет. Но ты и здесь удивляешь меня.

— Давай спать ложиться, — ты говоришь это так буднично, точно мы с тобой лет десять женаты. — Можешь в кресло как-нибудь перебраться? Я постелю.

Язык мой от удивления прилипает к нёбу. Ты встаёшь и уносишь поднос на кухню, а я лежу, как дурак, и пытаюсь осмыслить услышанное.

Фрол

Перебираюсь в кресло и жду твоего возвращения, как манны небесной. Ты входишь и уверенным движением разбираешь диван. Достаёшь из его ящика бельё. Значит не первый раз ночуешь здесь. Стелешь простынь, кидаешь в изголовье подушки и накрываешь всё это хозяйство одеялом.

— Ванную найдёшь, горе ты моё луковое? — ты достаёшь лекарства и шприцы. — Умойся, и я уколы тебе поставлю.

— Спинку потрёшь? — мне лениво даже просто встать с кресла.

— В душ не влезай, рану не нужно сегодня мочить, — вынимаешь из сумки зазвонивший мобильник, и лицо твоё меняется, словно дольку лимона проглотила.

Зажав плечом и головой телефон, ты усаживаешься на стул напротив меня.

— Привет-привет… Не сложилось, Ник! Не судьба, значит! — ты расстёгиваешь на ботфортах молнию. Сдёргиваешь с себя один сапог, другой, совершенно не обращая на меня внимания. — Не знаю. Мне тут халтурку подкинули дня на два.

Ты закидываешь ногу на ногу, а я сижу подтираю кулаком слюни. Старушка Шерон со своим «Инстинктом»[1] отдыхает. Халтуркой меня ещё никто не называл. Ох, устрою я тебе сегодня!

— Курсовую я и без тебя напишу, — ты выпрямляешь ногу и взглядом изучаешь свои пальцы под колготками. Шевелишь ими. Мысленно разминаю твои ступни, целую коленки, поднимаюсь выше. — «Огнестрельные ранения у животных» я тему взяла. Это мой конёк.

Очередной ушат холодной воды сбивает весь настрой. Животных? Точно, ты же ветеринар. Но раз Серёга тебя дёрнул, значит ты правда профи, и язык за зубами умеешь держать.

— Всё, Ник! Не мороси! У меня тут собака под капельницей тяжёлая. Спокойной ночи.

Ты оставляешь телефон на стуле и относишь ботфорты в коридор.

— Что сидишь, как на именинах? Идёшь мыться? Если нет, то ложись, — командуешь, как тебе вздумается. Конечно, я же тяжёлая собака.

— Позже пойду, — я встаю и одной рукой расстёгиваю джинсы. Медленно выбираюсь из них, оставаясь в одних семейных труханах.

Ты смущённо отводишь взгляд и достаёшь из сумки переносную капельницу. Пока вводишь в большой флакон лекарства из шприцов, я забираюсь под одеяло. Ты подключаешь меня к системе переливания и смотришь на настенные часы.

— Тут минут на тридцать, — киваешь на капельницу. — Дать тебе твой телефон.

— Угу, — ещё немного и во мне взыграет чувство неполноценности. Ты упорно не клеишься ни на какие мои выпады. Я просто не могу понять. Ты сейчас вот так просто ляжешь рядом со мной? И что? Почитаешь перед сном, потреплешь меня по загривку, как пса, и пожелаешь спокойной ночи? — А часто ты таких, как я здесь… Оперируешь?

— Вообще, я здесь лечу животных. Костя предложил снять квартиру, пока мы клинику не открыли. У него деньги, у меня талант.

— Скромно. А откуда анатомию человека знаешь?

— Я ещё в школе врачом решила стать, — в твоих глазах будто кто-то выключает свет. — Чтобы людей от нечаянной смерти спасать. Мне в медицинский баллов не хватило. Но я всё равно учу, что да как у человека устроено. У Кости отец хирург, он меня даже на операции приглашает посмотреть. Говорит, жаль поздно встретились. Он бы мне протекцию составил.

Ты снова оставляешь меня одного, и я слышу, как хлопает дверь в ванную. Негромкое пение и звук включаемой воды. Мама дорогая! Мысленно представляю тебя под душем. Время тянется томительно медленно. Ты возвращаешься в полотенце без грамма косметики на лице.

— Ты очень красивая, — у меня даже язык немеет от восторга.

— Не привезла ещё сюда в чём ночевать, — ты раскрываешь пустой шкаф.

— Возьми мою рубашку, — предлагаю я.

— С окровавленным рукавом? Смеёшься?

— Отрежь. Всё равно я её уже носить не буду.

— Хорошая идея, — ты смотришь, как заканчивается лекарство в флаконе, прокручиваешь колёсико до упора и извлекаешь из моей вены иглу. В лотке лежит ещё один приготовленный шприц. Прямо доктор Медуница. — Как ты себя чувствуешь?

— Будто десять лет женат на тебе, — ляпаю первое, что приходит в голову.

— Не поняла, — ты замираешь со шприцом в руке.

— Я сам ещё ничего не понял, но хочу, чтобы ты надела мою рубашку.

— Тоже ничего не поняла. Но, пожалуй, воспользуюсь твоим предложением, — ты смазываешь моё здоровое плечо спиртовым тампоном и ставишь укол.

Достаёшь ножницы из сумки, уверенным движением отсекаешь от рубашки рукав и, придирчиво оглядев наряд, заявляешь:

— Ты глазоньки закрывай, а я пойду переоденусь и над курсовой на кухне поработаю.

— Что? — приподнимаюсь я на локте. — А как же я?

— А ты спи, — пожимаешь ты плечами. — Снотворное я тебе хорошее вколола. До утра, как ангел продрыхнешь.

[1] «Основномй инстимнкт» — эротический триллер 1992 года режиссёра Пола Верховена, с участием актеров Майкла Дугласа и Шэрон Стоун.

Глава 42.

Рита

Выхожу на кухню, и зарываюсь носом в твою рубашку. Твоё сходство с Максимусом убило меня с порога. Но это полбеды. Меня тянет к тебе со страшной силой, хоть я и сопротивляюсь всеми четырьмя лапами. Никого не хочу пускать в своё сердце. С Никитой согласилась на свидание просто потому, что задолбал. Хотела перед ним распутную девицу разыграть, чтобы не лез больше ко мне. Никита ведь весь такой правильный. Ботаник из «хорошей семьи». И Костя из «хорошей семьи». И ты тоже, скорее всего, из «хорошей семьи». У меня совсем другая история. На долю моих родителей выпало много испытаний, но они любят друг друга, и это помогает им держаться на плаву. Обожаю их, но знаю, что в зубах должна принести домой что-то я. Рассчитывать мне не на кого.

Костин папа, Игорь Кириллович, клеит ко мне ласты. До вчерашнего дня я держала его на расстоянии вытянутой руки. Профессиональный опыт, полученный благодаря ему, бесценен. Но, похоже, визиты мои в его клинику закончились. Игорь Кириллович подвозил меня вчера и полез целоваться. Не сразу мне удалось отбиться. Хорошо дотянулась до кнопки блокировки дверей. Я выскочила из лакированного джипа, вбежала в подъезд и, перепрыгивая через ступеньку, добежала до шестого этажа. Дома закрылась в ванной и влезла под холодный душ. До утра мне не спалось. Вспоминалось обжигающее дыхание Игоря Кирилловича и то, как он положил мою руку себе на брюки, как шептал слова неприличные. Не могу я без любви принимать поцелуи. А любила в своей жизни только Максимуса. В мои двадцать два я всё ещё девственница. Может со мной что-то не так? Другие девчонки находят себе папиков и горя не знают. Но пузатые спонсоры не мой путь.

Выпутываюсь из полотенца и надеваю твою рубашку. Ткань приятно холодит тело, и вершинки моей груди твердеют от её прикосновения. Мне стыдно себе признаться, но я хочу вернуться в комнату и продемонстрировать тебе мой новый наряд. Смотрю на себя в отражение оконного стекла: мужская рубашка с одним рукавом на моём тощем теле смотрится забавно. Мир высокой моды, ни дать ни взять. Вздрагиваю от твоего крика.

— Марго!

Оглядываю себя ещё раз. Коротковата кольчужка. Обматываю бёдра полотенцем, напускаю на себя строгий вид и возвращаюсь в комнату.

— Чего тебе? — подхожу к дивану и прикладываю руку к твоему лбу. Как никак, на мне ответственность, чтобы ты вышел из этой квартиры здоровым.

— А это зачем нацепила? — ты дёргаешь за полотенце, и я не успеваю его подхватить. — Такие ножки нужно показывать.

— Ах ты гад! — Я пытаюсь отобрать у тебя полотенце, но ты закидываешь его за спинку дивана. Здоровой рукой дёргаешь меня на себя. С трудом удерживаюсь, чтобы не рухнуть, и ты получаешь по щам. Разворачиваюсь и слышу вслед:

— Марго, прости!

Замираю.

— Посиди со мной, пожалуйста. После твоих уколов я безвреднее ужа.

От тембра твоего голоса внутри меня всё вибрирует. От цитрусового аромата кружится голова. Ты притягателен до невозможности. Чёрт тебя дери! Почему, собственно, нет? Я возвращаюсь и сажусь на диван.

— У тебя глазки усталые, забирайся ко мне, — твоя улыбка обезоруживает.

Я прикидываю, что снотворное должно скоро подействовать и достаю из сумки книжку.

— Хочешь я тебе почитаю «Мастера и Маргариту»[1]?

— Такого мне ещё не предлагали, — уголки твоих губ подрагивают. — Почитай.

Я забираюсь на диван с ногами и сажусь у стены, подсунув себе подушку под спину. Открываю книгу.

— Можно я тебе пяточку помну? — просишь ты.

— Такого мне ещё не предлагали, — улыбаюсь я, повторяя слово в слово твои слова.

— Это единственное удовольствие, которое я могу тебе сегодня доставить, — ты протягиваешь руку, и я вкладываю свою ступню тебе в ладонь. Ты усмехаешься. — Меня реально подрубает с твоего снотворного. Но спать я хочу с тобой.

— М-мм, — стону от удовольствия, стоит тебе пройтись пальцами по поверхности стопы. Мне кажется, что мы знакомы с тобой сто лет.

Сонные бесенята прыгают в твоих глазах, и ты, закусив губу, с усердием приступаешь к массажу. Я читаю с выражением и вижу, что ты с интересом слушаешь. К концу первой главы ты засыпаешь. Я откладываю книгу и вытягиваюсь рядом с тобой. Вглядываюсь в твои черты лица, провожу тыльной стороной ладони по твоей колючей щеке. Касаюсь её губами, нарушая профессиональную этику. Ты спишь, чуть приоткрыв рот.

— Спокойной ночи, — шепчу я.

Фрол

Просыпаюсь утром и не сразу соображаю, где я. На одном моём плече покоится светлая девичья головка, а на втором белеет повязка. Губы сами собой вытягиваются в улыбку. Достаточно вспомнить твоё вчерашнее дефиле в моей рубашке, чтобы окрепла мужская сила.

Странное дикое желание попробовать тебя сонную на вкус. Смотрю на твои аппетитные, чуть припухшие со сна губы. Девочка сладкая. Я не выпущу тебя из постели, даже если будешь умолять. Не обессудь. Аккуратно, чтобы не разбудить, я поворачиваюсь набок и убираю пряди светлых волос с твоего лица. Ладонь моя замирает на твоей щеке, когда ты задерживаешь дыхание. Неужели проснулась? Глаза закрыты, но веки подрагивают.

Веду пальцами к шее, задерживаюсь на голубенькой венке. Что со мной? Умиляюсь так, словно тебя только что вытесали из моего ребра и мне подарили. Маленькая родинка во впадинке ключицы, хрупкие косточки. Хочется пройтись губами по всей этой нежнятине. Кончики дрожащих пальцев горят от соприкосновения с твоей шелковистой кожей. Чертыхаясь, выковыриваю пуговицы из петлиц рубашки и распахиваю её полы в разные стороны. Маленькая грудь, увенчанная вершинками цвета крем-брюле, пробуждает во мне голодного людоеда. Лежишь, не шевелишься. Глаза закрыты, но веки подрагивают. Что же ты делаешь со мной, девуля?

Я припадаю к твоей груди, причмокива как младенец, и теперь меня уже точно не остановить. Твои руки пытаются оттолкнуть меня, но я мычу телёнком и, наигравшись с упругими мячиками, спускаюсь ниже. Мои губы добираются до границы трусиков на тонких тесемочках, и ты испуганно замираешь.

Я возвращаюсь наверх, пальцами сдвигая перешеек твоего белья. Ты тщетно пытаешься зажаться. Глупышка! Поздно уже. Чёрт, у тебя там мокро, горячо и мне хочется ворваться без прелюдий. Подношу руку к своему лицу и вдыхаю сладкий аромат твоего желания. Приплыли! Терпение больше не про меня! Не оставляю на раздумья нам ни секунды и атакую твой полуоткрытый рот. Тону в испуганном взгляде влажных, серых глаз, одуревших от моего напора.

Одним рывком разрываю тесёмку трусов и наваливаюсь всем весом на тебя. Подхватываю под колени и врываюсь с рычанием. Твой крик не отрезвляет меня нисколько. Не соображаю ничего. Забрало упало. Лошадей понесло. Ты перестаёшь сопротивляться и обхватываешь меня руками и ногами. Не понимаю, что не так, но я словно в первый раз. Судорога сводит моё тело, и я разряжаю в тебя всю обойму. Как подросток. Мокрый, задыхающийся, я покрываю хаотичными поцелуями твоё лицо и утыкаюсь носом в твои разметавшиеся по подушке волосы. Прихожу в себя, внизу по-прежнему горячо и непривычно мокро. Приподнимаюсь на одном локте. По твоим щекам текут слёзы.

— Малышка моя, — собираю губами солёную влагу. — Ты самое прекрасное создание на земле.

Ты смущённо запахиваешь рубашку на груди, но я завожу твоё запястье тебе за голову.

— Не скрывай свою красоту от меня, — трусь носом о кончик твоего носа и неохотно выскальзываю из влажных глубин. — Напрудили мы с тобой целую постель.

Я отваливаюсь от тебя как насосавшийся клещ. Любуюсь твоими грудками, плоским животом и узкими бёдрами…

— Что это? — холодею от ужаса, увидев кровь на твоих ногах.

— Ничего! — Ты срываешься с места и скатываешься через меня с дивана.

Тёмное пятно на простыне повергает меня в ещё больший шок. Ты убегаешь из комнаты, и хлопок двери в ванную звучит пощёчиной.

— Мои легионы! Марго! — я вскакиваю и несусь следом за тобой. — Девуля! Пусти меня.

Дёргаю за ручку, но ты закрылась там на замок. Замираю. Звуков воды не слышно, лишь твоё всхлипывание.

— Открой, Маргош! — Я бьюсь головой об дверь. — Я ж не знал… Ты сама далась.

Прикусываю язык, но поздно.

— Уходи! — слёз больше не слышно в твоём голосе. — Живо одевайся и уходи.

— Сейчас! Размечталась, — я иду на кухню и шарю по ящикам. Придирчиво разглядываю ножи и выбираю самый крепкий. Возвращаюсь и за пару секунд отжимаю собачку замка.

Ты сидишь на стиральной машине, обхватив колени руками, и хватаешь ртом воздух от возмущения. Я только сейчас соображаю, что стою перед тобой, как в первые дни мироздания, и фиговые деревья ещё не выросли. На мне всё ещё твоя кровь.

— Давай поговорим, — выставляю я ладони вперёд. — Я и предположить не мог, что ты девочка. Вся такая раскованная вчера пришла, ножками передо мной цок-цок.

— Боже, какая я дура! — ты закрываешь лицо руками.

— Не называй мою женщину дурой! — целую я твою коленку и, пользуясь минутным замешательством, затыкаю пробкой слив в ванной. Поворачиваю краны, настраиваю тёплую воду и выдавливаю под струю клубничный гель из пузатого флакона.

— Я не твоя женщина! — в твоём голосе больше нет уверенности.

— А чья? — выпрямляюсь я.

Хочу снова тебя до безумия и это не скрыть. В твоём взгляде страх и обида сменяются удивлением. Смущённо отводишь глаза.

— Как ты мог не понять? Не почувствовать? — пинаешь меня ногой в живот.

Больше не сердишься. Запала на меня. Иначе бы не началось наше утро так жарко. А я не запал. Я просто утонул в тебе.

— А как я должен был понять? У меня крышу сорвало напрочь, — я опираюсь двумя руками на машину и укладываюсь подбородком на твои колени.

— Баб у тебя что ли раньше не было? — обиженно сопишь ты.

— Бабы были, но ты моя первая девочка, — я дёргаю тебя за лодыжки, спуская худенькие ноги с машины и подсовываю ладони под озябшие бёдра. Прижимаюсь к тебе своей мощью. Шепчу: — Любимая девочка! Сладкая! Обними меня, пожалуйста.

Ты недоверчиво смотришь на меня, а я от нашего соприкосновения внизу, вновь начинаю терять контроль. Хочу, чтобы ты хотя бы просто потрогала меня. Но нельзя сейчас торопиться. Нельзя. Сам трусь об тебя, прижимаясь всё сильнее к бархату вожделенного цветка. Стягиваю с твоих худеньких плеч рубашку.

— Держись за шею… Пожалуйста, — хриплю. Во рту пересохло.

Ты кладёшь мне руки на плечи, я подхватываю тебя под бёдра и забираюсь в ванну. Брызги воды попадают тебе на спину, и твоя нежная кожа покрывается мурашками. Твоя неопытность дурманит голову почище любого допинга.

Я впиваюсь в твои губы, и откидываюсь на спину, увлекая тебя за собой. Ты боишься и хочешь меня одновременно. Хочешь, конечно же больше. Облачка кружевной пены окутывают нас, ты становишься всё более раскованной. Я просовываю руку под твой живот, и ты, уткнувшись лицом мне в плечо, позволяешь себя там потрогать. Точка невозврата. Мы не выйдем из этой квартиры до моего отъезда. Мои легионы! Как сказать тебе о том, что я скоро уеду?

— Я хочу попробовать ещё раз, — шепчешь ты.

Все мысли тут же лопаются мыльными пузырями в голове. Я подныриваю под твои бёдра и погружаюсь в нереально кайфовый космос. Ты выпрямляешься и дрожишь всем телом, привыкая ко мне. Мне тесно и до одурения хорошо. Я впервые не думаю о возможных последствиях. Вообще больше ни о чем не думаю. Мне теперь всегда тебя будет мало.

[1] «Мастер и Маргарита» — роман М.А. Булгакова

Глава 43

Рита

Я часто вспоминаю те дни. Мы мало разговариваем. Ведём себя так, будто нам отведена тысяча лет на двоих, и первую её часть мы должны провести в постели. Поначалу я сильно смущаюсь, но ты завязываешь мне глаза и руки. Вливаешь нежность по венам, вживаешься в мой разум и плоть, застреваешь навеки в нервных ганглиях и жилах. На дворе лютует декабрьская стужа, а в наших сердцах расцветают яблони, поселяя весну. Ты кормишь меня с руки и шепчешь слова любви перед сном. Учишь меня быть женщиной, слабой и любимой.

Я не отвечаю на звонки. Никита и Костя сдаются на третий день, а Игорь Кириллович приезжает на пятый. Ты выходишь ненадолго в магазин, и я, не ожидая никого другого, открываю дверь на звонок, в одной рубашке.

— Ого, — Игорь Кириллович вталкивает меня в квартиру и заходит, заперев за собой дверь. — Так вот, как вы с Костей работаете здесь.

— Уходите, — я кутаюсь в рубашку, на которой почти не осталось пуговиц.

— Тебя не смущает то, что эту хату оплачиваю я? И то, что деньги на вашу клинику тоже пойдут из моего кошелька? — Игорь Кириллович проходит в комнату и смотрит на смятую постель с усмешкой. — И кого ты здесь лечишь?

— Не ваше дело!

Босые ноги леденеют на холодном линолеуме, но трясёт меня скорее от страха. Боюсь, что ты можешь вернуться раньше, чем я выставлю этого ловеласа. Начнутся разборки и неизвестно, чем всё кончится. Больше смерти боюсь потерять тебя. Ты утром мне намекнул, что тебе сегодня нужно будет уехать куда-то по футбольным делам.

— Я отдаю Косте половину денег за эту квартиру. Где он берёт свою часть, меня не интересует. Идите к чёрту!

— Ну уж нет, — Игорь Кириллович скидывает пальто, подсечкой валит меня на диван, и, зажав руки, нависает сверху. Коленом разводит мои бёдра в стороны. Я дёргаюсь под ним, как подопытная лягушка, но он сильнее меня в стократ. — Дрянь! Я боготворил тебя, а ты тут притон устроила!

— Не надо, пожалуйста! — скулю, пытаясь скинуть Игоря Кирилловича с себя.

Он клеймит моё тело поцелуями. На лестничной площадке останавливается лифт и раздаётся скрежет дверей. Игорь Кириллович, тяжело дыша, поднимает голову. Звонок в дверь, и он неохотно слезает с меня. Я вскакиваю с дивана, но Игорь Кириллович хватает меня за руку. Раскраснелся, как комсомольское знамя, установленное в его кабинете, крылья носа подрагивают.

— Я с тобой не закончил… — его взгляд замирает на блюдце с лепестками роз. Вишенкой на торте лежит пуля, ставшая нашим с тобой талисманом. Рядом бинты, шприцы и ампулы. Я ещё не успела убраться после перевязки. — А вот это уже интересно.

Звонок настойчиво бьёт по барабанным перепонкам. Игорь Кириллович, достаёт телефон и делает фото. Пулю убирает в карман.

— Рита, мне жаль, но сейчас я просто обязан вызвать милицию, — накидывает пальто на руку и выходит в коридор.

— Не надо, прошу! — я не соображаю уже ничего. В дверь стучат кулаками.

— Тогда сегодня вечером я заеду за тобой. В восемь, например. Поедем ко мне в клинику. Подежурим.

— Хорошо, верните пулю! Прошу.

— Вечером. Поговорим обо всём вечером. И не вздумай меня обмануть.

Он открывает дверь, которую ты уже пытаешься вышибить плечом. Ты вваливаешься в квартиру, пролетая мимо Игоря Кирилловича и хватаешь меня за плечи:

— Что стряслось? Я чуть не свихнулся! — тяжело дышишь, прижимая меня к груди.

— Рита, не забудь, что я жду тебя на дежурстве, — раздаётся голос за твоей спиной.

Ты стремительно оборачиваешься, и на лице Игоря Кирилловича расцветает улыбка победителя.

— Это кто? — ты встряхиваешь меня за плечи.

— По работе, — отвожу я глаза.

Игорь Кириллович захлопывает за собой дверь. Ты выходишь следом за ним и втаскиваешь пакеты с продуктами.

— Маргош, разбери сумки… Что с тобой? — ты смотришь на меня, и я с трудом нахожу в себе силы, чтобы не разреветься.

— Мне… Мне нужно сегодня будет уехать на дежурство. А так не хочется с тобой расставаться. — Я улыбаюсь и кулаком вытираю предательскую слезу. Мысленно прикидываю, что можно взять с собой на встречу для самозащиты. Заберу у этого козла пулю и телефон и пошлю куда подальше. Пусть бежит доказывает.

Ты молча стягиваешь с себя куртку, оставаясь в футболке из одёжного ларька возле дома. Голубоглазый хаски лукаво взирает на меня с твоей широкой груди.

— Мне тоже нужно сегодня будет уехать, — теперь отводишь взгляд ты. — Приготовь пожрать… поесть. А я побреюсь пока. Зарос, как ёж.

Я отношу пакеты на кухню. Грею курицу-гриль, крошу салат из огурцов, зелени и феты, взбиваю вилкой заправку из масла и лимона. Соли можно не добавлять. Слёзы катятся в миску ручьём против моей воли.

— Девочка моя сладкая, — шепчет Фрол, обнимая меня. — Не плачь.

Я прижимаюсь к нему спиной.

— Ты ведь ненадолго уезжаешь? — мой голос предательски дрожит, я уже понимаю, что услышу не то что хочу. Но надежда ещё трепыхается слабым птенцом. — На день, на два?

— На год. Если повезёт, останусь ещё.

Сердце останавливается, и птенец сдыхает. Фрол разворачивает меня к себе и усаживает на столешницу.

— Что ты такое говоришь? — я тону в твоих синих глазах. — И почему ты говоришь мне это только сегодня?

— А разве это что-нибудь изменило бы? — бодаешь ты меня лоб в лоб.

— Ты не выглядел бы сейчас… Обманщиком.

— Я готов подписаться под каждым словом, что тебе говорил… Марго, у меня контракт с футбольным клубом. Мы не потеряемся с тобой. Земля круглая. Ты закончишь свою академию, я встану на ноги.

— Разумно, — прислоняюсь головой к кухонному шкафчику. Сейчас важная ниточка рвётся между нами и отдаётся болью под лопаткой. У нас с тобой больше нет сегодня.

— Вот, — радуешься ты моему бездушному ответу. — Время быстро летит.

— У тебя было много женщин? — невпопад спрашиваю я.

— Причём здесь это? — ты тянешься к моим губам, но я выставляю ладони вперёд.

— Даже не буду объяснять, — пытаюсь отпихнуть тебя. Хочу одеться. Трусы и юбка вряд ли помогут защититься от навалившейся действительности, но в твоей рубашке мне неожиданно становится неуютно. — Курица стынет! Второй раз греть не буду.

Отстраняешься. Я ухожу в комнату и возвращаюсь одетой. Ты сидишь за столом, закрыв лицо руками. Мечу на стол тарелки, приборы. Шмякаю блюдо с курицей и салат. Сажусь напротив и цежу сквозь зубы:

— Приятного аппетита.

— Ты не права, Марго, — ты берёшь ломоть хлеба, куриную грудку, салат и принимаешься за еду.

Мне же кусок в горло не лезет.

— Этот мужик. Кто он? — вдруг спрашиваешь ты.

— Отец Кости.

— Тоже ветеринар?

— Нет. Людей лечит. У него своя сеть клиник, и он позволяет мне присутствовать на операциях, — Я уже ненавижу Игоря Кирилловича и вряд ли когда-нибудь буду ещё работать с ним, но сейчас в моём голосе звучат мстительные нотки. — Обещал помочь открыть ветеринарку, как закончу.

— Он не похож на мецената, — ты поднимаешь на меня глаза и произносишь по словам. — Он хочет подчинить тебя себе. Купить. Понимаешь?

— Пока как-то обходились без наручников и плётки.

— Ты поняла о чём я, — ты берёшь меня за руку.

— А тебе что за печаль? — меня несёт галопом в пропасть, но я не могу с собой ничего поделать.

— Ты мне себя обещала, — сжимаешь мои пальцы.

— Не мучай меня! — я вырываю у тебя свою руку, ухожу в комнату и обессиленно падаю на диван.

Вскоре он проминается под твоим телом. За окошком стемнело, и мы проводим последние часы перед разлукой не видя друг друга. И почти не разговаривая. Любим друг друга. Сильно, неистово, прощаясь навсегда.

Уходим из квартиры вместе около восьми вечера. Джип Игоря Кирилловича приветливо моргает мне фарами. К счастью, ты этого не замечаешь. Долго целуешь меня у подъезда. Слёз не осталось, сил тоже. Пишу тебе на бумажке номер телефона.

—Лапа моя сладкая, как устроюсь на новом месте, сразу позвоню. Не плачь, пожалуйста, не рви мне сердце.

— Угу.

Я посматриваю на джип Игоря Кирилловича и сейчас боюсь одного. Что он выйдет из машины, пока ты не уехал. Свой номер телефона ты забываешь дать. Или делаешь это нарочно. А я не прошу. Садишься в серебристую иномарку и уезжаешь. На долгие шесть лет.

Фрол

Сажусь в машину и больше не сдерживаю слёз. Они катятся по щекам, и это для меня дико. Пять дней изменили мою жизнь. Может к чёрту этот контракт. Оставляю машину на улице и возвращаюсь бегом во двор. Замираю на углу дома, задохнувшись от возмущения. Ты стоишь у чёрного внедорожника. Мужчина вручает тебе огромный букет алых роз и помогает сесть в машину. Заметив меня, мужчина садится за руль, и джип срывается с места.

Я хлопаю себя по карманам, чтобы позвонить тебе. Телефон, конечно же, забыл в машине. В полной растерянности возвращаюсь в неё. Я знал, что ты поедешь к этому человеку в клинику, но не знал, что с букетом и в его машине. Выходит, ты меня обманула. Набираю твой номер по бумажке, и мне отвечает мужской голос. Ничего не понимая, сбрасываю звонок. Меня трясёт от злости. Ты дала мне не свой номер или этот мужчина уже и по телефону за тебя отвечает. Звоню Серёге, чтобы переспросить твой номер. Он вне зоны. Не могу вспомнить, давал ли тебе свой номер. Лезу в интернет. Понимаю, что даже фамилии твоей не знаю. Мой самолёт сегодня ночью. Я пробыл с тобой до последнего, не имея сил уйти. Еду домой за вещами. Звонит Руслан. Внутри так болит, что я не в силах ему ничего рассказать. Да у него своих проблем выше крыше. Никого и ничего больше не хочу. Прощаюсь дома с родителями. Вызываю такси и еду в аэропорт.

В Италии жизнь берёт меня в серьёзный оборот. Позваниваю Серёге, но с ним удаётся связаться только в феврале. Оказывается, когда меня ранили, он вышел на тебя, через Костю, но его родители сорвали с учёбы и отправили в Германию. Умоляю Серёгу разыскать тебя в академии. Спустя три дня, он докладывает, что однокурсники после сессии тебя больше не видели и скорее всего причиной тому солидный мужчина на чёрном внедорожнике. Он часто поджидал тебя после учёбы. Мне часто снишься ты. В объятьях того мужика. С контрактников спрос большой, и я ухожу в спорт с головой.

Фрол

— Вот такой я дурень, Маргош, — глажу по спине жену. — Всю ночь проболтали с тобой. И это единственный вывод, что могу сделать. С девчонками до тебя всё ровно складывалось, по-спартански. С детства график спортивный жёстко писался. Жил футболом и шёл к своей цели напролом. Вот и упустил тебя.

— Что уж теперь вспоминать, — вздыхает Марго.

— Вопросов у меня много осталось…

— Давай не сейчас, — голос у неё сонный, грустный. — Если ты хотел про Игоря Кирилловича спросить, то не было у нас ничего. Я ему в тот вечер снотворного намешала. Побегал он ещё месяцок хвостом, а там меня такой токсикоз накрыл, что я до апреля институт забросила. Никита помог потом не провалить экзамены. С Костей мы рассорились. Отец его вместе с женой в Германию сплавил к родственникам, и сам туда потом свалил… Фрол, пойдём купаться.

Рита садится на постели, и первые лучи восходящего солнца застревают в её волосах. Моя прекрасная, нежная девочка, как же ты прекрасна. Я веду пальцами по нежной коже груди, ещё не округлившемуся животу.

— Пойдём, лапуль!

Мы одеваемся и на цыпочках выходим из номера. Ибрагим уже метёт двор и приветливо кивает нам.

— Опоздали мы на рассвет! — за воротами Марго берёт меня под руку, и мы не спеша идём к океану вдоль пальмового леса. Впереди расстилаются голубые воды лагуны с розовым небом над проснувшимся солнцем.

— Зато все закаты наши, — глажу я Маргошины пальцы. — Тем более, что ты у меня сова.

Мы минуем полосу прибрежных камней, насыпанных для защиты от наводнения. Такая себе защита для пятачка суши посреди безбрежного океана. На перевёрнутой лодке сидят до боли знакомые две фигуры. Мы переглядываемся с Марго и тихонько крадёмся к парочке. В очередной раз убеждаюсь, что у Руслана и на затылке есть глаза.

— Не вздумай напрыгнуть! — громко предупреждает он, не оборачиваясь. Над красными труселями чернеет загорелая спина.

Маруся сползает с лодки и бежит к нам, размахивая альбомом для акварели. Подхватываю дочку на руки и зарываюсь носом в её кудряшках.

— А мы рассвет рисовали! — раскрывает Маруся, с перепачканным в жёлтой краске носом, передо мной страницу со своими художествами. — Вот это солнце, а это мы с Русей на берегу.

— Красиво, — надо признать, что уроки рисования Руслана для Маруси не проходят бесследно. Каждый новый альбом значительно отличается от другого. Но как же не подколоть кровинушку: — Только тут ты какая-то высокая. Платье какое себе длинное нарисовала. Короны не хватает.

Маруся поджимает губы и смотрит на мать:

— Не могла меня раньше родить!

— Э, что за претензии? — Марго треплет дочку за коленку.

— Рожать можно с восемнадцати, — склоняет Маруся голову набок. — Я у Анны Ивановны всё разузнала.

— Но мы с твоим папой познакомились значительно позже.

— Да, Марусь! — поддакиваю я, подбрасывая дочку на руке. — Так что не обессудь. Женились, зато, как романтично.

— Ну уж я-то замуж точно не в аэропорту буду выходить, — Маруся прикладывает ладошку козырьком ко лбу и глядит на Руслана, склонившегося над рисунком. — Волчок, теперь можем идти купаться?

— Ты — нет! Вода ещё не нагрелась. — Он наносит финальный мазок, прищурив глаз, сравнивает реальность с картиной и поднимается нам навстречу. На лодке громоздится целая батарея баночек с красками, банки с водой, кисточки всех размеров.

— Айвазовский нервно курит в стороне, — я искренне дивлюсь таланту друга. Повесил бы эту картину дома. — Не тем ты в своей жизни занимаешься, старина.

Спускаю Марусю с рук и стягиваю футболку.

— Пап, мне Руслан не разрешает купаться, — дёргает дочь меня за шорты.

— Бережёт тебя, — заглядываю в их корзинку возле лодки. Там лежит и вода, и еда, и крем от загара.

— Чем ты опять недовольна, Фроловна? — Руслан ставит руки в боки.

Маруся притворно вздыхает и ложится на соломенный коврик:

— По пальцам перечислить или сам всё знаешь?

Руслан закатывает глаза.

— Маргош, я искупаю вперёд тебя этого парня? — едва сдерживаю смех. — Охота посмотреть, как вода вокруг него забурлит.

Марго расстилает наши коврики и ложится.

— Дерзай! Я немного вздремну, — она накрывает лицо шляпой.

Мы с Русланом с разбегу влетаем в воду и уходим в заплыв наперегонки. Когда возвращаемся, Марго спит крепким сном. Солнце ещё не припекает, но я укрываю её тонким парео, вытягиваюсь рядом и вырубаюсь.

Глава 44

Март, 2022

Санкт-Петербург.

Рита

Мы вернулись с островов месяц назад, двадцать третьего февраля, а на следующий день мир сошёл с ума. Разделился на вчера и сегодня. Вернее, всё началось гораздо раньше, просто никто не хотел этого замечать.

Я сижу на подоконнике в спальне и вяжу. Фрол утром подарил мне кофр для рукоделия со всякой всячиной внутри и учебник по вязанию детской одежды. Взял с меня обещание сваять к вечеру зелёные пинетки. Фрол в последнее время ходит мрачнее тучи, так что я, не моргнув, подписалась на этот блудняк.

Все пальцы исколоты спицами, нервы порваны в клочья, пинетки похожи на придорожные лопухи. Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не воткнуть эти средневековые орудия пыток в мясистый кактус и не заорать зычным голосом неприличное слово. Останавливает одно. В предисловии к книге курсивом написано: «Вяжите для детей с лёгким сердцем и молитвой. Тогда тепло ваших рук согреет малыша в любую стужу и защитит от всякого зла»[1]. Господа я поминаю сегодня, но скорее всуе. Взываю к нему с вопросом: «За что мне всё это?» Телефонный звонок отвлекает меня от неравной борьбы с изнаночными и лицевыми.

— Привет, Сергевна! Как сама? — за насмешливым голосом Никиты скрывается волнение.

— Ты уже едешь? — я счастлива, что Никита снова может ходить и по просьбе Фрола пригласила старого друга сегодня на ужин.

— У меня и в мыслях нет теперь отказать Горину, — усмехается Никита.

— Вообще-то, пригласила тебя я, — фыркаю, чтобы мой бывший друг и коллега не думал, что всё теперь в моей жизни решает муж.

— Не свисти, — смеётся Никита. — Этот парень тебя сделал. Но это норм. Я даже рад, что у тебя на голове каска, на попе подушка, а вокруг каменный забор и ров с крокодилами.

— Что так?

— Теперь ты точно не свалишься мне на голову со своими головняками. Я, кстати, не один, а с невестой еду.

— Ты кого-то склеил на брак? Кто эта смелая женщина?

Слышу Люськин голос:

— Рита Сергевна, привет!

— Люся, кого этот монстр решил сжить со свету?

Люська хохочет, а Никита вкрадчиво повторяет:

— Для глухеньких повторяю: я не один, а с невестой еду. Для тупеньких: нас двое в машине, если что.

Я даже не знаю, кого мне сейчас из них двоих больше жалко. Мне они одинаково дороги, но это просто лёд и пламя. Впрочем, почему нет? Лишь бы это была действительно любовь, а не акт мести моей персоне.

— Ты там упала что ли? Прости, не слышал грохота, — довольный произведённым эффектом, хрюкает от смеха в трубку Никита.

— Ухом звук выключила случайно, — вру напропалую. — Мои поздравления. Ждём приглашения на свадьбу.

— Люська хочет, чтобы ты пошла свидетелем по этому мокрому делу.

— Рита, пойдёшь? — поддакивает Никите Люська.

— А как же! Я должна это видеть! Немедленно закину лучшую шипучку в холодильник, ради такого случая. Жду вас.

Откладываю недовязанные лопухи и спешу в кухню. Сбегаю по лестнице, натыкаюсь на Марусю и Мики в гостиной. На дочери чёрная футболка Руслана, подпоясанная золотистым шнурком от штор и меховой воротник от моего пуховика. На ногах любимые туфельки от Гуча, как называет модного дизайнера Маруся. На столе разложены карты. В центре бубновый король, по три вверху, внизу и по бокам.

— Откуда у тебя карты? — встаю за спиной дочери и разглядываю экран её телефона. Там расклад на будущее.

— Заказала, — рассеянно говорит Маруся, дочитывая пророчество. — Куда не глянь, везде на пути я у Руслана! Вот только в мыслишках баб других много. И в прошлом его меня нет. Мики, хватит карты тырить!

Она забирает у обезьяны крестового туза.

— Маруся, солнце! Ты пока есть только в моём прошлом! Как пять лет назад в кульке из роддома тебя принесла, так и не расстаёмся. И что за «бабы»?

— Вот это и вопрос, — поджимает Маруся губы.

— Я про слово! Женщины, девушки… Но не бабы!

— Папа так говорит, — Маруся смешивает карты, собирает в колоду и, склонив голову набок, произносит ангельским голосом. — Да и ты тоже.

— Скоро гости приедут, а ты вырядилась, как Эллочка Людоедка.

— Что за… Дева? — оживляется Маруся. — Из тик тока или инсты?

— Из книги, доча! — вздыхаю я. — Завязывай давай с гаданиями и хиромантией. Люська с Никитой едут. Женятся они!

— Да ты что! — округляет Маруся глаза. — Дожала его!

— Что значит дожала? Я что-то не замечала между ними раньше никаких шашней.

— Ты, Рита, раньше много не замечала, — вздыхает дочь и сползает со стула. — Мики, гоу одеваться!

— Подожди, — я в растерянности. — Никита же за мной… Ухаживал.

— А Люська страдала, — пожимает плечами Маруся. — Ой, как она ревела один раз. Помнишь, он её как-то пригласил дома прибраться за премию?

— Помню. Она во время уборки книги по цвету в его библиотеке переставила. Физиологию домашних животных с Пушкиным.

— Вот! А Никита сказал, что на такой дурище никогда бы не женился, — поправляет Маруся на плечах меха.

— Я не знала, что она плакала.

— Конечно, он тебя в этот вечер на балет повёл, а меня вы Люське подкинули.

Я сажусь на корточки и обнимаю свою не по годам взрослую девочку.

— Маруся, как вы меня такую слепуху с Люськой терпели.

— Папка тебе быстро карму подчистил. Вон шёлковая какая стала!

— Какую карму? Где ты всё это черпаешь?

Из холла при входе доносится мелодичный звонок.

— В интернете! Ой, Руслан приехал! — Маруся бросается к дверям наперегонки с Мики. Дочь определяет его приход по характерному звонку, а может уже и на уровне интуиции.

А что нас ждёт? Вытаскиваю наугад карту из колоды — шестёрка пик. Лезу в толкование в Марусин телефон: неожиданная поездка, связанная с решением неприятных проблем. Слёзы и дальняя поздняя дорога. Отшвыриваю от себя карту, как ядовитую змею. Настроение испорчено. И так во время беременности штырит не по-детски в разные стороны. Не вязалось мне наверху. Слёзы уже на глазах.

— Рита, привет! — голос Руслана выводит меня из задумчивости.

— А где Фрол? — сама не знаю, почему спрашиваю. Парни и не должны были сегодня вместе приезжать.

— Скоро будет, — уклончиво отвечает Руслан и отводит взгляд.

Маруся обнимает его за ноги и застенчиво спрашивает:

— Голодный?

— Да, солнышко, — Руслан явно чем-то расстроен. — Накрывай, а я переоденусь пока.

Маруся бежит на кухню, а Руслан устремляется вверх по лестнице.

Я набираю номер Фрола, он вне зоны.

________________

[1] Автор сам придумал данный эпиграф.

Глава 45

Рита

— Вовремя я прооперировался. Дай Бог здоровья Фролу, — Никита отрезает маленький кусочек стейка и отправляет в рот. — И домой вернулся. Сейчас бы опять границы на замок и трындец. А что с футболом, Рус? Финал Лиги Чемпионов состоится? Что Фрол говорит?

— Перенесли, — Руслан уже расправился с горячим и поглядывает на телефон. — С футболом сейчас всё по бороде пойдёт.

Маруся восседает рядом с ним и, оттопырив мизинцы, изящно орудует ножом и вилкой, препарируя котлету. Люська поглядывает на неё, пытаясь скопировать движения. Никита строг в правилах этикета, и Люське придётся первое время тяжко. В одежде их вкусы тоже радикально противоположны. Парадные Люськины турецкие лосины с вышивкой и свитер с «драгоценными» каменьями, полагаю, Никита сожжёт первыми. Сегодня на Люське добротные джинсы, а цветастая рубашка любимого бренда Никиты обтягивает её завидную четвёрочку. Интересно, Никита просто переодел невесту или так разорился, чтобы мне показать, какого щедрого жениха я упустила. Корю себя за дурномыслие и свято хочу верить в первое.

— Ну а ты, моя дорогая, — обращается ко мне Никита, ослабляя галстук. — совсем решила уйти из профессии?

— Фрол спрятал мою ветеринарную сумку, инструменты и лекарства под замок, — улыбаюсь я. — Хочет, чтобы я больше времени проводила с семьёй. Похищение стало последней каплей.

Никита качает головой.

— Он муж, ему виднее.

— И это всё, что ты скажешь? — пикируя я.

— А что ты хочешь услышать? — в медовых глазах Никиты играют смешинки.

— Ну, например, Сергевна, ты врач от Бога, — загибаю я пальцы, — талантливый учёный, мастер хирургического кружева…

Руслан выныривает из своих раздумий и, закусив нижнюю губу, поглядывает на меня с интересом. Я в последнее время и словом не обмолвилась при них с Фролом, как моё сердце тоскует по работе. А приехал Никита и меня понесло.

— Мне казалось, — Никита сминает в руках льняную салфетку. — Тебе в последнее время по сердцу совсем иные комплименты. Хотя в образе примерной жены ты выглядишь, как медведь на коньках. Неуклюже. Несколько лет назад Фрол сделал тебя женщиной, но не научил быть ею. Но нет ничего невозможного для человека с интеллектом.

— Ник! — я указываю ему глазами на Марусю.

— Я не говорю ничего зазорного, — Никита кладёт ладонь на Люськину руку. — Да, моя радость?

— Женственности тебе Рита Сергеевна раньше не хватало. Это правда, — поддакивает она. — А сейчас ты прямо светишься изнутри. И вся такая мамочка из себя.

Телефон Руслана клацает эсэмэской, и он, с облегчением выдыхая, подмигивает мне.

— Ты пинетки-то связала? Фрол минут через сорок будет.

— Закрыть петли осталось, — спохватываюсь я. — Посидите без меня.

Бегу вверх по лестнице, сталкиваюсь с кем-то огромным в темноте второго этажа и ору от страха.

— Что ты матушка? — хватает меня Годзя за плечи.

За моей спиной тут же вырастает Руслан и включает свет:

— Рит, ты чего?

Кайла с весёлым лаем скачет вокруг нас. И скоро здесь все: Никита, Анна, Мики и Люся с Марусей. Стою среди них с горящими щеками, небось красная, как Кремль.

— Ты чего по темноте шастаешь? Я чуть не родила! — Ударяю кулаками в железную грудь Годзи.

— Рита Сергеевна, да я в темноте лучше кошки вижу. Вот дрессировал Кайлу на охрану, — смущается Годзя.

— Всё в порядке, народ, расходимся! — Руслан обнимает меня и выводит из довольно хохочущего окружения. — Пойдём. Я тебе водички налью.

Мы вдвоём входим в нашу с Фролом спальню. Я забираюсь на кровать и поджимаю ноги под себя.

— Ну что, огневушка-поскакушка, — Руслан наливает в стакан воду из кувшина. — опять чуть Фрола наследника не лишила? Нигде не тянет? Всё норм?

— Да вроде норм.

— На попей.

Я послушно выпиваю воду.

— Ложись.

Я устраиваюсь в подушках, и Руслан укрывает меня пледом.

— Давай сюда эти орудия пыток.

Руслан улыбается и указывает на спицы с клубком на «лопухе». Я киваю.

— Меня тут Егор допрашивал с пристрастием, — Руслан, вручив мне моё рукоделие и справочник, присаживается рядом на постель.

— На тему? — раскрываю книгу на нужной странице и берусь за спицы.

— Было ли у меня что-нибудь с Анной Ванной, — смеётся Руслан и, вытянувшись у меня в ногах, подпирает голову рукой.

— О как! Жениться что ли надумал. А у тебя было? — мне самой смешно. Маруся, узнав, что Руслан однажды вечером решил погулять с её няней по берегу и под луной, вылила коварному изменнику флакон зелёнки в гель для душа. Мы с Фролом поставили дочь в угол на весь вечер, но, когда вернулись с ужина в наш номер, нашли там Руслана. Зелёный, как Шрек, он сидел на полу и смотрел с Марусей мультфильм про знаменитого орка и принцессу Фиону.

— Моя маленькая подружка поставила под угрозу мою карьеру плейбоя, — Руслан листает в телефоне фотографии Маруси. — Вот кому-то жена достанется.

— Что значит кому-то? — я упускаю петлю от удивления. — А как же индульгенция?

— Рит, ты серьёзно думаешь, что я смогу жениться на девушке, которую ращу, как свою собственную дочь?

— Даже не знаю, Рус, — я выхожу на завершающий ряд. — Маруся может перерастёт, конечно, это всё. Но сегодня она на тебя картишки раскинула. Говорит, везде она на твоём пути.

— Котёнок мой глупый, — взгляд Руслана теплеет. — Я стараюсь не заглядывать вперёд. Но её присутствие мне уже нужно, как воздух.

— Так с Анной было у тебя что-то или нет? — хитро поглядываю я на потенциального зятя. Мы с Фролом так увлеклись друг другом на острове, что не видели ничего вокруг.

— Я невинен, как Агнец перед Егором, — кладёт ладонь на свою широкую грудь Руслан.

— Думаешь, Анна согласится за него пойти?

— Почему бы и нет? Со мной замутить шансов у неё, после появления Маруси в доме, совсем не осталось, — Руслан застенчиво разглядывает свои ногти.

— Неужели между вами никогда ничего не было? — я завязываю последнюю петлю и обрываю нитку.

— Было, — вздыхает Руслан. — Когда она из Италии нарисовалась, а я куролесил под порошком. Но когда вернулся Фрол, и мы переехали к нему наши мимолётные связи оборвались.

— Я думала у Анны к мужикам, после пережитого, стойкое отвращение выработалось.

— Природа, Рита, всегда возьмёт своё. И ей, и мне требовались на тот момент любовь и ласка. Но лучше бы, между нами, ничего не было. Анька мучается и меня тем самым мучает. Фрол прав, запрещая дома шашни, и я буду рад, если Егор окольцует нашу шальную мадемаузель. Я потому и сдержался на Мальдивах. Видел, как он её глазами пожирал перед отлётом.

— Правильно, зятёк, береги себя! Смотри какие чуни получились? — я кидаю ему лопухи и берусь за крючок, чтобы сделать тесёмки. — Хочешь тебе тоже свяжу? К твоим дивным трикошкам.

— Ты мне лучше скажи, что ты там сегодня перед Никитой бравировала?

Прикусываю губу. Так вот что Руслан тут меня баюкает.

— Я не бравировала, — сосредоточиваю внимание на косичке, растущей из-под крючка.

— Да ладно. Колись, Ритусь. Тебя напрягло, что Ник с невестой приехал или реально по раскуроченным животам тоскуешь?

— Скучаю. По работе.

— А по Никите?

— Только, как по другу.

— Вы долго были вместе? — Руслан сжимает рукой мою озябшую пятку, не укрытую пледом.

— Как пара — нет. Видишь ли, у меня полное неприятие Никиты, как мужчины. Не знаю почему. Для меня постель с ним стала в тягость с первой ночи. Это счастье, что мы не поженились. Да и Маруся его терпеть не могла. Я Никиту даже домой к себе не приглашала.

— Значит ты просто собственница. Как и твоя дочь, — Руслан одной рукой разминает мне стопу.

— А Фрол не собственник?

— Он по натуре вождь. Это, конечно, не синонимы, но Фрол своего тоже не упустит. Вон он, кстати, подъехал.

— Тогда подъём. За массаж стопы в одном фильме парня из окна выкинули. Я, конечно, не Миа Уоллес…

— Ты лучше, Рита! — Руслан поднимается рывком с постели. — Так что может есть смысл подождать мне пятнадцать лет. Маруська — воплощение двух людей, которых я люблю.

— Что ты имеешь ввиду? — я растерянно смотрю на Руслана.

— Ничего, кроме того, что я сказал, — он выходит из комнаты, и я слышу грохот его шагов на лестнице.

Беру в руки своё творение, вставляю ноги в балетки и подхожу к окну. Фрол выходит из машины и поднимает взгляд на окна нашей спальни. Я держу в ладонях пинетки. Муж машет мне рукой, и спешит к дому. Он приехал не один. Димон выпрыгивает следом из джипа и бежит следом за Фролом в дом. Для меня главное, что муж вернулся живой и здоровый. Остальное пустяки.

Я спускаюсь в гостиную, где стол уже накрыт к чаю. Никита, Люся и Маруся сидят за самоваром. Руслан с Фролом входят одновременно со мной. Последний даже не снял куртку.

— Здорово, — Фрол жмёт руку Никите и без обиняков спрашивает. — У тебя твои врачебные снасти с тобой?

— Конечно, — Никита с интересом смотрит на Фрола. — Ты ранен?

— Что случилось? — дёргаю я мужа за рукав. Глаза у меня уже на мокром месте. Лишь бы не разреветься.

— Меня предали, — Фрол притягивает меня к себе, касается губами моего лба и кричит: — Егор!

Годзя тут же возникает в дверях, из-за его спины выглядывает Анна.

Фрол отодвигает стул, садится за стол и наливает себе чай. Маруся подбегает и молча забирается к отцу на колени. Удерживая дочь одной рукой, он, морща лоб, отпивает из кружки горячий чай. Мы замираем в ожидании.

— Мы с Русом и Димоном несколько лет занимаемся спасением обезьян, нелегально ввозимых в страну для боёв. Этот кровавый спорт просочился к нам из Тайланда. Наш фонд работает по всей России, и проколы случаются довольно часто. Деньги делают людей алчными. Сегодня до меня дошли слухи, что обезьяньи бои проводятся под Питером. И есть у меня подозрение, что организовал их Николай, поставленный старшим над ранчо.

— С которым ты приехал тогда в клинику? — у меня перехватывает в груди дыхание. — Ведь я несколько раз хотела спросить про этого парня. Он мне очень не понравился тогда.

Я замечаю, что Люська краснеет на глазах. Николай тогда кинул её со свиданием.

— Да, — Фрол отставляет чашку и поворачивается к нам. — Мне он тоже последнее время перестал нравиться. И, боюсь, Моцарта тогда подрали не на ранчо. Столько навалилось всего в последнее время, что я пустил дела обезьяньи на самотёк.

— Нагрянем с проверкой? — Руслан из домашнего котика преобразился в ощерившегося тигра.

— Да! — поднимается Фрол. — Егор, поедешь с нами. Ник, возможно, понадобится твоя помощь. Готов?

— Без вопросов! — Никита глядит на Люську. — У меня и помощница со мной.

— Я тоже поеду, — опускаю пинетки в пустующую вазу на полке. — И это не обсуждается.

— Марго! — закатывает Фрол глаза к потолку. — Ты ждёшь ребёнка и должна беречь себя!

— Не сбрасывай её со счетов, — неожиданно вступается за меня Никита. — Если там треш, то в четыре руки работать будет сподручнее.

Я с благодарностью смотрю на него. Фрол достаёт из вазы пинетки, тяжело вздыхает:

— Хорошо. Руслан, принеси Маргошину сумку и коробку с лекарствами.

— Я тоже поеду, — Маруся с вызовом смотрит на отца.

— Нет, моя дорогая! — разворачивается на полпути Руслан. — И учти! Багажник мы проверим.

— Стой! — Маруся бежит за Русланом по лестнице.

Фрол крестится, что разборки с дочерью его миновали.

— Поедем на двух машинах.

— Фрол Матвеевич, Дмитрий, перекусите на скорую руку? — выходит вперёд Анна Ивановна.

— Пойдём прямо на кухню, — кивает ей Фрол. — Рита, одевайся! К чёрту вязание.

Глава 46

Рита

В машине Фрола едем Руслан, я с Марусей, и Дмитрий, благодаря увещеваниям которого мы взяли дочь с собой. Годзя следует за нами на джипе Руслана, в компании Никиты, Люськи и Анны Ивановны, вызвавшейся помочь при необходимости в спасении обезьян.

— Маруся, вы обещали со мной пойти на каток! Предложение ещё в силе? — Дмитрий, как всегда, галантный до невозможности, «выкает» Марусе и развлекает её всю дорогу.

Я сижу рядом с ними и угораю со смеху, наблюдая за Русланом. Он сидит впереди рядом с Фролом и, поджав губы, периодически вставляет свои пять копеек в разговор.

— Димон, ты же катался в последний раз в восьмом классе! Помнишь, во дворе? Ты ещё с разгону головой в сугроб влетел. Всей шайкой-лейкой тебя за ноги доставали!

— Зато я шайбу вогнал в твои ворота. И мы не наперегонки бегать собрались, — парирует Димон и обращается к Марусе, восседающей в своём кресле, как на троне. — Марья Фроловна, вы поможете мне на первых порах? Совсем разучился я. Прав Руслан, наверное.

— Для таких фигуристов как ты, давно пластиковых пингвинов придумали, — хмыкает Руслан, и толкает локтём Фрола. — На каток они собрались! Отец родной, ты слышал?

— Не переживайте, я вас научу кататься ёлочкой. Меня мама в прошлом году водила несколько раз к тренеру, — Марусе нравится подчёркнуто-вежливое обращение, и она быстро включается в игру.

— Марго, почему наш ребёнок каждый год начинает и бросает тренировки? — вскидывается Фрол, наплевав на интриги потенциального зятя. — То каток, то хореография. У нас в посёлке есть спортзал, определитесь на следующей неделе. Я хочу, чтобы Маруся спортом занималась, а не балду дома пинала.

— Я Волчка пальцем не трогаю, — Маруся толкает ногой спинку сиденья Руслана. — Что ты там наябедничал опять?

— Хорошо, родной, — я сажусь на край сиденья и дотянувшись до мужа, разминаю ему плечи. — Только набор с осени начнётся, наверное.

— Скажешь, что вы Горины, возьмут, — голос Фрола звучит уже не так резко. — О, да! Пониже разомни правую руку ещё. Богиня!

— Я не ябедничал! — разворачивается Руслан к Марусе. — Когда ты на каток поедешь? Меня тут девчонки на лыжах с горы звали кататься. Редкий случай, когда в марте можно со склона погонять в Питере. Я думал тебя с собой взять, поучить… Но раз ты выбираешь коньки.

С Марусиного лица слетает вся благодать.

— Извините, Дмитрий, но вам, похоже, придётся покататься с пингвином, — медленно произносит Маруся, пожирая глазами свою коварную няньку.

Руслан подмигивает Дмитрию.

— Одиночное катание сейчас в тренде, — зятёк смотрит на меня. — Беру спортивную подготовку Маруськина на себя. Совершенствуй вязанье, мать.

— Я свяжу тебе свитер с оленем, — едва сдерживаю смех. — Чтобы не замёрз на склоне.

— Я смотрю ко мне уже очередь породниться. Не расстраивайся, Димон, — кидает Фрол через плечо. — Может Рита нам ещё одну деву родит. Приехали!

На двух внедорожниках мы подъезжаем к облупленному зданию бывшего дома культуры, освещённому со всех сторон фонарями. Фрол проезжает мимо него и сворачивает в тёмный переулок.

Фрол

— Почему ты не подключишь к делу полицию? — голос Марго дрожит.

— Потому что, родная, за всё отвечать придётся мне. Это мой недосмотр. А незнание не освобождает от ответственности. Сами разберёмся.

Глушу мотор и смотрю на Марго. В серых глазах плещется испуг. Моя любимая девочка. Не сидится же тебе дома.

— Не переживай, Рит, — Руслан тоже поворачивается назад. — Всё разрулим. Вы сегодня на шухере.

— Опять в разбойников с папой переоденетесь? — Маруся достаёт телефон из кармана и фотографирует нас с Русланом.

— Доча, хватит нас снимать.

— А что? Красивые мужчины.

— Давайте, красивые мужчины, — подгоняет нас Димон. — Валите уже. Я хоть вперёд пересяду, ноги вытяну.

— А ты с нами пойдёшь. Пистолет при себе?

— При себе, — Димон целует Марусе ручку. — Не грустите, прекрасная фемина. Как видите, без экономиста сейчас никуда.

Мы выходим на улицу, и из белоснежного джипа Руслана вываливает вторая половина нашего табора.

— Сядь за руль в мою машину, пожалуйста, — протягиваю я Никите ключи. — Анна, Люська забирайтесь к девчонкам. Егор, ты с нами!

Обходим пошарпанное здание с амбициозной надписью «дворец культуры» с тыла. Разнокалиберных авто на парковке пруд пруди, среди них вижу внедорожник Коляна. Два крытых грузовика притягивают моё внимание.

— Рус, неужели этот урод обезьян в такую холодину на шишигах сюда припёр?

— Сейчас его и спросишь, — Руслан дёргает ручку двери служебного хода и окликает Егора. — Успокаиваем с одного удара, но не навсегда. Задача ясна?

— Так точно.

Дверь открывается, и на пороге, лениво почёсывая живот, появляется охранник лет пятидесяти.

— Чего опаздываете, бои уже заканчиваются. Билеты в телефоне покажите и заходите, — зевает он.

У Руслана вытягивается лицо.

— Есть билеты. Сейчас найду, — открываю на телефоне слитое мне приятелем приглашение и быстро нажимаю «поделиться» с друзьями. — Ребятушки достаём мобильники.

Без боя входим в здание и бежим по коридору. Колян, любитель бабла, решил не тратиться на охрану мероприятия.

— Ату, ату!

— Давай, мочи его!

Доносятся голоса из-за закрытых дверей. Мы вваливаемся в тёмный зал, где высвечен ярким светом прожекторов ринг, обнесённый сеткой. Выход из него ведёт в клетку. Кислый запах зверинца бьёт в нос. Моцарт и Челентано, первые орангутаны, которых я привёз из Тайланда, испуганно озираются по сторонам. Сердце моё сжимается от боли. Они и так столько натерпелись в жизни. Народ столпился вокруг них и улюлюкает. Колян палкой сквозь сетку пытается разозлить обезьян.

— Рус, засунем его к ребяткам? Пусть покувыркается, — сквозь зубы цежу я.

— Это статья, Фрол. Смотри, кровь на ринге. Это не первый бой. Егор, включи свет и перекрой выход, чтобы никто не вышел отсюда без нашего ведома.

— Вот урод. Чего делать-то? — я ехал сюда, до последнего, не веря в предательство Коляна.

— Сейчас всё будет, господа! — восклицает директор моего обезьяньего ранчо и точечным ударом палки толкает в спину Моцарта на Челентано. Обезьяны, скаля зубы, наваливаются на решётку, ревут.

У меня срывает крышу, и я бросаюсь к рингу, расталкивая толпу. Один мужик дышит на меня перегаром и замахивается кулаком. Поднырнув под него, пробиваю в рыхлый поддых. За моей спиной орудует Руслан. Запрыгиваю на бортик возле ринга и с одного удара валю Коляна на пол. Внизу Дмитрий отправляет его в аут рукояткой пистолета и стреляет в потолок. Народ трезвеет, прикрываясь руками от падающей сверху штукатурки и расступается. В зале становится тихо и загорается свет. Поворачиваюсь к сетке:

— Мо, Челик, успокойтесь, — обезьяны узнают меня и садятся у моих ног. Нас разделяет только сетка. — Сейчас домой поедем. Хорошие мои.

Достаю из кармана пачку сушёных бананов, разрываю по краю и просовываю сквозь отверстия моим питомцам их любимое лакомство. Но они так напуганы, что просто раздавливают бананы в своих чёрных кожаных ладонях и смотрят на меня с надеждой своими близко посаженными глазами-пуговицами.

Обвожу глазами собравшийся быдлостан. Другого слова для любителей стравливания животных, я не могу подобрать. По залу несётся шёпоток: «Это же Горин».

— Я Фрол Горин! Вы не обознались. Несколько лет мы с коллегами ведём борьбу с организаторами обезьяньих боёв. Сегодня спасённые однажды животные вновь вышли на ринг. Человек, которому я доверил десятки беззащитных жизней, понесёт наказание. Но речь не о нём. Сейчас мы поговорим не о футболе и не о бабах. В поганом нашем мире продаётся всё. Люди, животные, органы. Любовь, дружба, доверие. С попущения сильных мира сего совершаются самые страшные преступления. Но знаете, что самое отвратительное? Равнодушие! Равнодушие толпы. Вы, состоятельные и респектабельные, собрались здесь развлечься кровью беззащитных зверей. Чем больше вы обрастаете баблом, тем больше в вас лажи. Спросите сейчас каждый себя, что доброго и вечного сделано? Ничего? Тогда ты пустышка, фуфло! А если ты фуфло, то какой смысл жить? Я не буду звать полицию. В жизни всё возвращается бумерангом. Полагаю, у всех хватит мозгов не выкладывать видео и фото в сети. Пошли вон отсюда!

Никто не спешит расходиться. Пока я говорю, успеваю как следует разглядеть любителей кровавых поединков. Куда подевались их крутость и кураж? Руслан во время моей пламенной речи успевает вогнать Коляна в пустующую клетку возле ринга. Он с трудом помещается там стоя на четвереньках.

— Фрол, можно помочь твоему делу? У тебя фонд? — протискивается вперёд крепкий белобрысый парень лет тридцати. — Я случайно здесь оказался. Дичь полная эти бои.

— И я готов вложиться, — слышится ещё голос.

— Кто хочет помочь фонду, обратитесь к моему помощнику, — я киваю на Дмитрия и, спрыгнув с бортика, подхожу к клетке с Николаем. — Где остальные обезьяны, дебил?

Он стоит, подвывая, закрыв голову руками. Толку от него ноль.

— Туда их уносили, — хмуро кивает мужчина в чёрной кожанке в сторону сцены. — Отвратительное зрелище.

— По-видимому, раньше здесь был зрительный зал, — подходит ко мне Руслан.

— Здесь теперь бои без правил проходят. Понимаю, пацаны дерутся, — вмешивается в наш разговор мужчина. — Но обезьян мне реально жалко сегодня было!

— Что же полицию не вызвал, раз такой жалостливый? — усмехается Руслан.

— Хотел сам навалять после представления этому клоуну, — мужчина плюёт в сторону Коляна.

К моему удивлению, вокруг Дмитрия собралось много людей. Не всё так плохо, значит, в королевстве нашем. Пролетел наш затейник мимо бабла.

— Сходи за Марго с Никитой, — прошу Руслана. — Мо с Челиком на стрессе, нужно кольнуть что-нибудь. Я пойду гляну остальных.

Бегу к сцене, проклиная себя за излишнюю доверчивость. Молю небеса, чтобы с остальными моими питомцами ничего страшного не случилось. Забегаю за пыльный синий занавес и спускаюсь по ступеням. Прислушиваюсь. За одной из трёх дверей слышится обезьяний стрекот и плач. Врываюсь в подсобку и натыкаюсь на составленные друг на дружку клетки с напуганными шимпанзе. У одного надорвано ухо, у второго рваная рана плеча. Четверых обезьян не разглядеть целиком из-за тусклого освещения. На хромоногом столе горит настольная лампа, расстелена окровавленная пелёнка и разбросаны инструменты. Ветеринар сбежал.

Эпилог

Сентябрь, 2022

Фрол

Марго мирно спит, сложив ладони под щекой. Я лежу, подперев голову подушкой, и пытаюсь угадать, что жене снится. Лицо моей королевы серьёзно. Не иначе толкает с трибуны речь на конференции. Потуги превратить жену в домашнюю кошечку закончились в далёкий мартовский вечер! Когда Марго зашивала ухо Донни в полутёмной подсобке, а на соседнем столе Никита врачевал Барона. Куда делась девичья неуклюжесть и растерянность? Строгий взгляд и движения, выверенные годами практики. Анна подавала Марго инструменты и понимала её с полуслова. Обезьянам досталось, но именно в тот момент я понял, что теперь они в надёжных руках. Какое вязание! Марго с таким рвением взялась наводить порядок в делах ранчо, что я сдался без боя. Как она убедила Никиту с Люсей вообще переселиться туда для меня загадка. Хотя двухэтажный дом в лесу, на мой взгляд, шикарная альтернатива двухкомнатной квартире в душном городе.

Колян отправился мотать срок за решётку. Жестокое обращение с животными у нас пока ещё слабенько прописано в законодательстве. А вот за хранение белого порошка уехал наш незадачливый барыга и шоумен на восемь лет строгого режима. Колумбийскую пудру нашли неожиданно при обыске дома Коляна в большом количестве,

Марусино желание иметь много обезьян я исполнил. Вместе с Марго она раза два в неделю ездит на ранчо, но идти по маминым стопам не собирается. Руслан всерьёз советует ей отправиться в художественную школу, а Маруся озадачена изучением энциклопедии по домоводству.

Тёплая ладонь Марго возвращает меня в лунную ночь. Выходные мы решили провести тесной компанией на острове, и я всё время ворочаюсь не в своей постели. Вот какой изнеженный стал.

— Чего не спишь? — шепчет Марго.

На подоконнике стоит корзина полная яблок, и мне кажется, что кожа Марго впитала в себя их волшебный аромат. Чарующий запах уходящего лета. Я касаюсь губами её тонкого запястья.

— Думаю о нас, — поднимаюсь губами выше и дотягиваюсь до плеча.

Живот Марго непомерных размеров затрудняет мои манёвры. Я перебираюсь к ней за спину и прижимаюсь всем телом.

— Ого, — усмехается она. — Судя по ощущениям, ты думаешь о нас очень горячо. Рвёшься в бой, я бы сказала.

Жадно прохожусь руками по аппетитным формам Марго, и целую шелковистые волосы на её затылке.

— А можно? — с надеждой спрашиваю я.

— Нет!

— Ну на полшишечки! — прицеливаюсь я, сползая чуть ниже.

— Фрол!

Вхожу без спросу и зажмуриваюсь, чтобы сдержаться.

— Я тихонько, как заинька.

— Мне страшно! Вдруг там рванёт.

— Не бойся, я с тобой, — партизаню уже напролом.

— Вот неугомонный! — Марго снимает оборону.

— Ты так вкусно пахнешь яблоками сегодня, — веду носом по её спине и говорю, лишь бы что-нибудь говорить. Только бы отвлечься от того, что сейчас происходит внизу и продлить удовольствие.

— Неправда, — голос Марго сладкий, как малиновый сок. — Я пахну тобой.

И её слова становятся последней каплей. Взрываюсь вулканом и опрокидываюсь на спину.

— Моя королева, — выдыхаю.

Сердце стучит так, словно безнадёжный гол пробил.

— Заинька мой, — смеётся Марго, встаёт с постели и охая, приседает.

— Что? — подскакиваю я и включаю ночник.

— Воды отошли, — Марго растерянно смотрит на меня.

— Воды? — смотрю в окно. — На озере не бывает отливов.

Марго стучит кулаком по лбу.

— У меня отошли воды! Рожаю я.

Меня прошибает пот:

— Как рожаешь? — взбиваю подушку, подрываюсь с постели и влетаю босыми ногами в лужу. — Ложись скорее, упадёт же!

— Кто упадёт?

— Наш малыш! Ты же говорила ещё две недели…

— Так! Успокоились! — хватается Марго за голову. — Сядь, пожалуйста.

— Сажусь, — послушно приземляюсь на кровать. Руки дрожат, в голове полный разброд.

— До родов ещё часов двенадцать минимум. Это только начало. Буди Руслана, Марусю. Собираем вещи, кушаем, пьём кофе и едем в город.

— До города ещё двести километров от берега, — чую уже всеми фибрами души, что прилетит нам сейчас за невоздержанность мою сполна.

Через час мы подходим к причалу, и я в недоумении ищу глазами моторку. Ещё не рассвело. Мы гоняли с Русланом по ночному озеру и совершенно точно оставили её здесь.

— Мои легионы! Рус, где лодка?

Руслан чешет в затылке и озирается по сторонам.

— Здесь ведь точно один причал? — глядит он на меня.

— Один, — кивает Маруся. — Мы с мамой вчера весь остров кругом обошли.

— Мальчики, вы шутите? — Марго опускает сумку и сгибается пополам.

— Рус, звони туроператорам, пусть пришлют срочно за нами другую лодку! А я пока обегу берег. Вдруг она где-то поблизости.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Руслан достаёт трубку и набирает номер. Я пускаюсь на поиски.

— Сегодня воскресенье. Тем более четыре утра! Никто не работает, — кричит мне Руслан, когда я возвращаюсь, сделав круг.

— А где Марго?

— Вернулась в дом с Марусей.

— В МЧС звонил? — с надеждой смотрю на Руслана.

— Звонил, — хмурится он. — Линия сбоит.

— Значит будем дозваниваться и принимать роды. Пошли, — полный решимости, подхватываю сумку и иду к дому. — Я буду Марго успокаивать, а ты ребёнка ловить.

— Думаешь он сразу сбежит из нашей чокнутой семейки? — Руслан краснеет, как помидор.

— Ты юрист, объяснишь ему на выходе права и обязанности, — нервный смех, как защита.

— Ты ведь даже прикасаться к Рите мне не позволял! Фрол, нет! — Руслан обгоняет меня и бежит спиной вперёд. — Давай я вплавь до другого берега доберусь. На помощь кого привезу.

— Ты помнишь сколько до другого берега? И я один тут не останусь с Марго и Маруськой! Полезай в интернет и читай, как рожать!

— Тут интернета нет! — стонет Руслан.

Выдыхаю весь воздух из груди.

— Марго врач, она нам всё сейчас расскажет!

Фрол

— Молодец, Ритуль, головка уже вышла наполовину! Расслабься, солнце! Не тужься, — Руслан сидит голый по пояс между ног Марго, а я поддерживаю её под спину.

Роды начались через пять часов после отхождения вод, а помощи неоткуда так и нет. Мы с Марго мокрые от пота и слёз, а Руслан вошёл в раж.

— Давай, малышка, ещё немного! Полегче дыши, полегче!

— Рус, я твой портрет на стену повешу, молиться буду! — обещаю я.

В ушах до сих пор звенит от криков Марго. Я чуть не рухнул в обморок, когда её первый раз серьёзно завернуло. Руслан же будто каждый день роды принимает. Он внимательно расспросил Марго до схваток что и как, и не нужно никаких университетов.

— А-аа! — выдыхает моя любимая.

— Головка есть! — хвалит Руслан Марго. — Тужься теперь! Тужься!

Марго снова кричит.

— Мать не ори! Тужься! Поворачиваю, как ты говорила!

Мне кажется, рожаю я! Фантомные боли что ли! Слёзы снова текут по щекам. Кажется мучениям не будет конца! Господи, дай нам силы!

— Давай! Рита! Умница!

На мгновение воцаряется тишина, и детский крик разрывает тишину!

— У вас девочка, отец родной, — слышу я словно издалека. — Ползи сюда, пуповину будем перерезать!

Дверь распахивается, и в комнату вбегает заплаканная Маруся.

— Врачи приехали!

— Грачи прилетели! — Руслан утирает пот тыльной стороной ладони.

— О, вы уже справились? — в комнату входит жгучая брюнетка в белом халате, а за ней два щуплых парнишки лет двадцати.

— Смотри какой тебе приз подвалил, — тихо усмехаюсь я.

— У меня что-то пропал аппетит, — Руслан бросает взгляд на живот Марго и рявкает на брюнетку. — Пупок хоть завяжи, раз приехала.

— Сейчас, сейчас, — щебечет она испуганно.

Руслан с облегчением выдыхает и вручает мне дочь.

— Она красавица, — не могу сдержать улыбки.

— Ювелир, — усмехается Руслан, наклоняется к Марго и целует её в щёку. — Поздравляю, мать.

— Спасибо, — шепчет Марго.

— Пап, дай посмотреть, — подбегает Маруся. — Ой, красная какая.

— Осторожно, дочь, она совсем кроха, — не могу налюбоваться на маленькое личико.

— Маруськин, пойдём! — окликает Марусю Руслан.

— Подожди, — отмахивается она и прижимается ко мне. — Папка, значит я больше не твоя маленькая девочка.

— Моя маленькая девочка, — улыбаюсь я ей. — Просто у меня теперь вас трое.

Маруся задумчиво смотрит на сестру и склоняет голову набок.

Руслан вытирается влажными салфетками и подхватывает Марусю на руки.

— Пойдём гулять, Фроловна! Не грусти. Ведь у тебя есть я! — бодает он её лоб в лоб.

— А я для тебя одна?

— Ты для меня одна! — целует Руслан Марусю в нос. — Я тебе обещаю!

Конец