Демы

Глава 1. Странный пациент

Если бы фельдшер скорой помощи Иван Герасимович Молодцов знал, каким кошмаром обернется эта ночная смена, то нипочем не вышел бы на работу. Хорошо хоть жив остался – и на том спасибо.

Иван Герасимович был опытным медиком, откатавшим на скорой без малого сорок лет. Поэтому ему стало ясно, что ночь не заладится, с первого же вызова. Он поступил от известной среди фельдшеров ипохондрствующей старухи Глафиры Романовны. Вот уже десять лет она еженощно звонила в скорую помощь и сообщала, что нынче же умрет. Но неизменно нарушала свое обещание.

В этот раз пациентка, издавая в телефонную трубку звуки, похожие на блеяние, пожаловалась, что проснулась среди ночи с непреодолимым желанием съесть герань с подоконника. Она даже начала жевать бедное растение, но листья оказались такими горькими, что сняли ночное наваждение еще до приезда скорой.

– Что ж вы с герани начали, вон у вас лук в баночке пророс, – посмеиваясь, сказал Иван Герасимович, измеряя Глафире Романовне давление. – И для иммунитета полезно.

– Все вам, доктор, шуточки шутить. А я как проснулась, сразу почуяла неладное, будто я – вовсе не я, а кто-то вроде… козочки, что ли. Или коровы.

Печеные яблочки щек Глафиры Романовны слегка порозовели, ей теперь и самой было неловко за столь нелепый повод для вызова скорой.

Скорее уж овечки, подумал Иван Герасимович, глядя на редкие седые кудряшки старушки, сквозь которые проступали очертания бледно-розового черепа.

– А не было ли у вас в роду демутантов? – осведомился он, снимая с руки пациентки манжету тонометра. – Возможно, не в близком родстве. Вдруг какая-нибудь троюродная тетка имела пару дополнительных заячьих ушей, прабабушка умела дышать под водой или, скажем, дед скакал на козьих ножках…

– Вот уж увольте, – обиделась Глафира Романовна. При слове «демутанты» она вздрогнула и сморщила губы, будто Иван Герасимович произнес бранное слово. – У нас приличная семья, – с видом оскорбленного достоинства заявила старушка. – Ни у кого даже рудиментарного хвоста не было. Между прочим, когда хочется съесть чего-нибудь этакое, значит, в организме витаминов не хватает, я по телевизору видела… – сама себе поставила диагноз она.

Иван Герасимович думал иначе – по всей видимости, Глафиру Романовну настигли первые проявления деменции. Что ж, в ее возрасте это было неудивительно, даже ожидаемо.

– Вот витамины бы и ели, при чем тут комнатные растения? Давайте-ка я вам хороший препарат пропишу, – примирительно сказал фельдшер.

А про себя подумал: не сильно Глафира Романовна его и старше, ей под восемьдесят, ему почти шестьдесят. Неужто старческое слабоумие уже не за горами? Может, тоже скоро проснется «козленочком», как братец Иванушка из сказки. Кстати, а не про демутанта ли рассказывалось в народном фольклоре, подумалось Ивану Герасимовичу.

Он быстро написал на бумажке название препарата и спешно откланялся, пока Глафира Романовна не обнаружила у себя новых признаков превращения в какое-нибудь парнокопытное. Он уже спускался по лестнице, когда благодарная старушка крикнула вслед:

– Спасибо, доктор. Спокойной вам смены!

Иван Герасимович споткнулся на ровном месте от недоброго предчувствия. Как и все фельдшеры скорой, он знал, что все приметы и суеверия – не выдумка какая-нибудь, а самая что ни на есть правда. К примеру, залетевшая в салон муха сулила смерть пациента, новая форма – что на свежую одежду непременно прольется кровь. А пожелание спокойной смены означало, что выйдет все с точностью до наоборот.

Так и случилось! Вызовы посыпались один за одним: кто с температурой, кто с болью в животе, кто с рвотой. К полуночи Ивану Герасимовичу начало казаться, что он подхватил недуг Глафиры Романовны, и на спине у него вырос неподъемный черепаший панцирь. После очередного вызова (кишечный грипп у школьника, на поверку оказавшийся похмельем после втайне распитого отцовского коньяка) он еле доволок ноги до служебного автомобиля.

«Говорила жена, сколько можно на скорой работать, другие в мои годы уже все по кабинетам сидят», – укорил себя Иван Герасимович, вернувшись в пахнущее бензином тепло машины.

Не успел и дух перевести – очередной вызов. Диспетчер с легкой ноткой любопытства сообщил, что звонили со старого городского кладбища, где давно уж никого не хоронили. Вызов на кладбище сам по себе был явлением редким, можно сказать исключительным – лечить там, как правило, было уже некого. Интересной оказалась и причина вызова – укус «неизвестного животного».

– Собаки? – переспросил у диспетчера Иван Герасимович.

– Нет, так и сказали: «неизвестного животного».

– Хм, едем, – ответил Иван Герасимович, а в голове откуда ни возьмись возник стишок: – Родила царица в ночь, не то сына, не то дочь. Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку.

Надо же, вот и великий классик, кажется, писал про демутантов, удивился фельдшер. Оказывается, испокон веков про них складывали легенды и стихи, а изучать начали совсем недавно. Но это и понятно, раньше-то демутанты от людей прятались.

Когда скорая прибыла на место, на обочине кладбища уже стоял желтый реанимобиль, который, впрочем, сразу тронулся с места, стоило машине Ивана Герасимовича приблизиться.

Реанимобиль включил сирену и зажег проблесковые маячки. В их холодном синем мигании Ивану Герасимовичу привиделось, будто надгробия и кресты ожили и принялись корчиться в жутком макабрическом танце. Он покосился на водителя – тот спокойно крутил руль, покрякивая на ухабистой дороге, которая опоясывала кладбище. Значит, пляска надгробий виделась только ему, определил Иван Герасимович. Дело ясное – сказывалась усталость ночной смены плюс врожденная живость воображения.

Пациента Иван Герасимович заприметил, когда реанимобиль исчез за поворотом. Фары выхватили из темноты привалившуюся к ржавой могильной оградке фигуру. Она была неподвижной, словно кладбищенская статуя. Иван Герасимович забеспокоился – неужели пациент не дождался помощи и умер? Это ж придется ехать в морг, писать отчет, да еще и с полицией объясняться. Так до конца смены не управишься.

Едва колеса затормозили, Иван Герасимович поспешно набросил синюю куртку фельдшера и вышел наружу. На старом кладбище не было уличных фонарей. Луну затянуло тучами, и единственным источником света служили автомобильные фары.

Иван Герасимович прошел через полосу жухлой прошлогодней травы, отделявшей могилы от дороги. Ломкие побеги отчаянно цеплялись за ботинки.

Человек у оградки был до того похож на восставшего мертвеца, что Иван Герасимович остановился, не дойдя пару шагов.

Глаза на мертвенном симметричном лице были закрыты, кожа, оттеняемая темнотой спутанных волос, светилась лунной белизной, прямая кость тонкого длинного носа с крючковатым кончиком так туго натягивала кожу, будто могла прорвать ее на переносице. И потом весь он был покрыт какой-то копотью и грязью, словно только что рыл землю.

Чувство первобытного животного страха волной мурашек прокатилось по спине Ивана Герасимовича. Разыгравшееся воображение услужливо подкинуло пугающую картинку: кладбищенская земля разверзается, из нее появляется рука с грязными когтистыми пальцами и слепо шарит по земле.

«Чур меня, чур», – само собой пронеслось в голове. И вспомнилось отчего-то, как в детстве, еще маленьким мальчиком, Иван Герасимович ходил с бабушкой на кладбище проведать дедову могилу. Как он трясся от страха, а его детская ладошка потела в крупной морщинистой руке. И как бабушка успокаивающе приговаривала, что если какая нечистая сила пристанет, бояться нечего. Всего-то и нужно – съесть горсть могильной землицы. И нечисть сгинет.

Иван Герасимович с сомнением покосился на оградку и маленький холмик, поросший серой игольчатой травой, будто морской еж.

«Ерунда какая-то, – передернул он плечами и строго сказал себе: – Ты же столько лет имеешь дело со смертью и не видал ни одного привидения, ни одного восставшего с того света. Стыдно, уважаемый, а еще медик…»

– Доброй ночи! Вы пациент? – спросил он вслух. Его голос прозвучал неожиданно громко в оглушительной кладбищенской тишине.

Фигура у оградки пошевелилась – мертвец открыл глаза и вскинул руку, заслоняясь от света фар.

«Вот видишь, – назидательно сказал про себя Иван Герасимович. – Мертвые не боятся яркого света».

Стряхнув с плеч тревожную дрожь, он подошел ближе. Конечно, это был совсем не мертвец, а вполне себе живой человек – паренек в форме дорожной полиции. Видать, гаишник с совсем еще мальчишечьим гладким лицом. Просто очень бледный. Темные глаза парнишки не были подернуты трупной пленкой, а внимательно смотрели на Ивана Герасимовича из-под ладони, которую он козырьком прислонял к бровям. Другая рука, обернутая белой тряпкой в красно-коричневых мраморных разводах, висела безвольной плетью.

– Я, здравствуйте, – ответил пациент и встал, придерживаясь за оградку.

Он изобразил вежливую улыбку на тонких синеватых губах.

«Сознание не спутано, четкость речи не нарушена, стоит на ногах самостоятельно. Рядовой медицинский случай, просто место необычное, – автоматически отметил Иван Герасимович и усмехнулся. – А напугался-то, будто ребенок утопленника».

– Пройдемте в машину, – пригласил он.

Пациент оказался неразговорчивым. Об обстоятельствах получения травм не распространялся – помимо укуса их оказалось несколько: вывихнутая нога, свежие синяки и несколько ссадин. Когда фельдшер поливал рану антисептиком – не охал и не стонал, а только становился еще бледнее, словно выцветающий на свету негатив. Что ж, Иван Герасимович и сам не любил, когда пациенты болтали не по делу. Хотя тут даже его, видавшего многое за годы работы на скорой, разбирало любопытство. Что за неведомое животное могло так отделать человека? Разве что кенгуру – Иван Герасимович слышал, что они умеют боксировать. Но в присутствие кенгуру на старом городском кладбище города М. верилось с трудом.

Да и сам след укуса был удивительным. Как будто парнишку укусили за одно место сразу двое, да так ловко, что от первого остался лишь тонкий полукруглый синяк, а от второго – сочащаяся кровью рваная рана. Что за чудеса?

Иван Герасимович обработал рану, наложил несколько швов и хотел было заняться повязкой, когда зазвонил телефон, неуместно пронзительный в тишине салона.

Пациент вздрогнул, подскочил на месте и схватился было за карман штанов, но лишь понуро вернулся на прежнее место с пустыми руками.

Резкие трели доносились из рабочей куртки Ивана Герасимовича, которую он положил на кушетку. Он нахмурился и вызов проигнорировал – не прерывать же работу. Кроме того, звонил его личный телефон, на который не приходили рабочие вызовы. Под монотонное пиликание Иван Герасимович убрал окровавленную вату и достал из сумки бинт.

– Так говорите собака? – спросил он словно невзначай, поднося руку пациента поближе к лампе.

Обработанная рана теперь выглядела хорошо и аккуратно. Затянется, и недели не пройдет, на таких молодых все быстро заживает.

– Я не говорил, – ответил пациент.

Он поглядел на фельдшера, и в этот момент Иван Герасимович заметил, что глаза у паренька такого темного цвета, будто радужки не было вовсе – только два черных туннеля посреди белых озерец. Иван Герасимович торопливо мигнул, разрывая зрительный контакт, и с треском вскрыл упаковку стерильного бинта.

Всего лишь эффект скупого салонного освещения, только и всего, решил Иван Герасимович, но больше старался не встречаться с пациентом глазами.

– А кого увезли на реанимобиле? – спросил он.

– Моего коллегу, – ответил паренек и добавил: – Он упал.

Телефон наконец перестал звонить. В машине скорой помощи вновь стало тихо. Иван Герасимович покачал головой – не желаем, значит, рассказывать… Думает, что простому фельдшеру не ясно как день, что это укус никак не обыкновенного животного.

Может, тут приложил руку дем, пришло в голову Ивану Герасимовичу. Но демы обыкновенно не кусались, они ведь при всей необычности их внешности не были дикими животными. Скорее, это были люди с особенностями развития.

Иван Герасимович не делал для себя отличия между демами и людьми – лечить всех приходилось одинаково. Хотя некоторые его коллеги отказывались приезжать на вызовы к демутантам, аргументируя это тем, что не оканчивали ветеринарных курсов. Но то были в основном люди недалекие и узколобые. Иван Герасимович таких не любил и глубоко в душе порицал за столь явное непонимание основ биологии, эволюции видов и элементарную невоспитанность.

Он принялся бинтовать рану, методично оборачивая бинт слой за слоем вокруг предплечья пациента. Работа была монотонной, привычные руки сами собой накладывали повязку, и вскоре любопытство на лице Ивана Герасимовича сменилось выражением усталости.

– У диких животных бывает бешенство, я бы посоветовал съездить в травмпункт и сделать укол. Мы вас отвезем, – сказал он, когда дело было почти закончено. Сквозь бинт наконец перестали проступать красные пятна.

– Не надо, спасибо, – ответил пациент.

– Дело ваше, наше дело – предупредить.

Иван Герасимович не стал спорить. Даже хорошо, что не придется отвозить несговорчивого пациента в больницу. Может, удастся заехать на станцию, отдохнуть хоть часок вопреки неудачной примете, размечтался он.

– Почти готово. И все-таки я бы посоветовал сходить уколоться, – все же добавил Иван Герасимович для порядка. – Когда появятся симптомы, будет уже поздно, – он разорвал свободный хвост бинта пополам, пропустил завязки вокруг руки пациента и завязал аккуратный узел. – Вот и все.

Он залюбовался результатом своей работы. Как вдруг телефон вновь зазвонил.

– Неймется кому-то, – пробормотал Иван Герасимович, думая уже не о пациенте, а о чашке крепкого кофе, ждущей его на станции. Он с хлопком стянул с руки резиновую перчатку.

– Спасибо, – сказал пациент.

Он пошевелил пальцами, встал и попробовал открыть забинтованной рукой дверь автомобиля. На бледном лице проступила гримаса боли.

– Постарайтесь не напрягать руку, – посоветовал Иван Герасимович. – Хотя бы первое время.

Он собирал в сумку склянки с перекисью и йодом и, не отрываясь от дела, прижал плечом телефон к уху.

– Слушаю! Да, это я. Здесь… Э-э-э, кто? Да, сейчас позову. Кхм-кхм, уважаемый…

Иван Герасимович обернулся к пациенту – в салоне было пусто. Он выглянул в приоткрытую дверь. Паренек, к его удивлению, успел не только выйти наружу, но и почти дошел до кромки кладбища.

Иван Герасимович как был, без куртки, выпрыгнул в промозглую ночь и посеменил за удаляющейся фигурой.

– Постойте! Да стойте же! – крикнул он, сердясь, что ему пришлось пуститься вдогонку, как какой-то собачонке.

Крик спугнул с деревьев стаю ворон – птицы взметнулись в воздух и черными тенями пронеслись над крестами, оглашая небо сердитым карканьем.

Молодой человек с забинтованной рукой, неоново-белой на фоне ночи, обернулся и вопросительно поглядел на Ивана Герасимовича.

– Вы… Акумов… Влад… Александрыч? – спросил он, запыхавшись, и внезапно вспомнил, что забыл попросить документы больного и заполнить бланк вызова.

– Я.

– С вами хотят поговорить. Это, эм… Вам сейчас все объяснят. Держите.

Иван Герасимович протянул ему телефон. Пациент взял его здоровой рукой.

– Слушаю, – сказал он.

– Недобрая ночь, Акумов. Это глава демутантского уголовного розыска Анна Анубисовна Мау, – отчетливо услышал в тишине ночного кладбища Иван Герасимович. Мягкий женский голос с по-кошачьи протяжными гласными безапелляционно скомандовал: – Никуда не уходите, сейчас приедет машина. Вы нужны на совете высших демутантов, расскажете о происшествии.

– Хорошо, – ответил пациент в трубку, откуда уже доносились короткие гудки. – С-спасибо.

Он возвратил телефон фельдшеру.

– И что же, вы будете здесь один дожидаться? – спросил Иван Герасимович, которому не хотелось оставаться на кладбище даже лишние пять минут. – Не испугаетесь?

– Нет, кладбища меня не пугают, – заверил пациент и улыбнулся.

О, что это была за улыбка! Иван Герасимович отшатнулся. Он сделал два шага назад, споткнулся о подвернувшуюся под ноги кочку и опрокинулся на спину. Ночной пациент словно бы завис над ним в воздухе – его лицо белело на фоне черничного неба, глаза зияли черными провалами.

– Чур меня, чур! – крикнул Иван Герасимович и пополз спиной вперед по земле.

Под руку попался холмик, о который он споткнулся – могила! Поросшая мхом старая могила, почти сровнявшаяся с землей. Иван Герасимович с корнем вырвал кусок дерна, запихнул в рот и принялся усердно жевать.

– Сгинь, нечисть! – промычал сквозь траву Иван Герасимович.

Рот наполнился маслянистым черноземом вперемешку с корнями. На зубах захрустели мелкие камешки. Он заработал челюстями и с ужасом понял, что не может проглотить скользкий вязкий комок. От попытки протолкнуть в горло смешанную со слюной землю, глаза полезли из орбит.

– Что с-с вами? Позвольте… – услышал он шипящий голос и увидел белую руку, которая потянулась, как показалось Ивану Герасимовичу, прямо к его горлу.

Он увернулся от длинных бледных пальцев – господи, как он сразу не заметил, какими костлявыми и высохшими они были, словно руки мумии! Перекатился на живот и, не оборачиваясь, помчался к спасительной белой машине с крестом, отплевываясь на ходу.

«Крест! – пронеслась в голове мысль. – Спасение… Туда он точно не пройдет…»

Иван Герасимович уже забыл, что пациент только что преспокойно сидел на кушетке в салоне, пока он бинтовал его руку. Он не помнил ничего. Его сознание пылало, точно сухое дерево, пронзенное молнией ужаса. Иван Герасимович с разбегу врезался в железный бок машины, одним махом влетел в салон и захлопнул за собой дверь.

– Едем! – толкнул он в плечо дремавшего водителя.

– Что… Чего это с вами?

Водитель вытаращился на фельдшера. Он весь блестел от пота, и вдобавок был с ног до головы покрыт жухлой травой. Из подергивающегося рта свисало несколько травинок.

– Жми! Скорее!

Иван Герасимович, не ожидавший от себя столько прыти, со свистом втягивал воздух. Подобных спринтов он не бегал уже лет десять. Бок кололо раскаленными иглами, сердце бешено колотилось о ребра. Он щелкнул замком на двери и круглыми глазами уставился в темноту за окном.

Водитель завел двигатель, и машина снялась с места. Фары в последний раз скользнули по фигуре, застывшей на фоне могильных крестов, и запрыгали по дорожным ямам. На мгновение Иван Герасимович вновь увидел лицо кладбищенского пациента.

Он… Он смеялся, широко распахнув рот! Хватал губами воздух и, уперев руки в бока, просто покатывался со смеху.

Иван Герасимович осенил грудь крестом, чего не делал с самого детства. Он еще раз убедился, что не ошибся – во рту пациента блеснули два длинных острых клыка.

Глава 2. Случай на кладбище

Влад так покатывался со смеху над улепетывающим фельдшером, что загудели ушибленные ребра. Его не первый раз принимали за черта, вампира и прочую нечисть, но пока никто не пытался прогнать его, пытаясь довести себя до рвоты могильной землей. Это было что-то новенькое. Видимо, из фольклора, раз уж фельдшер бормотал магическое старославянское заклинание «чур меня, чур». Однако то ли заклинание было фальшивым, то ли Влад все же не был порождением нечистых сил, но он остался стоять ровно на том месте, где и был.

Скорая скрылась за поворотом, и смеяться сразу расхотелось. Влада обступила такая глухая темнота, что казалось, она поглотила не только свет, но и звук. Не слышно было даже привычного белого шума городского транспорта. Влад на ощупь отыскал рядом покосившееся надгробие и облокотился на него.

События длинной, никак не желающей заканчиваться ночи замелькали перед глазами, как ускоренная кинохроника: дорога среди могил, заброшенный дом, разрушенная лестница и, наконец, пронзающая руку боль… На пару часов Влад будто оказался главным героем фильма ужасов. Однако, что удивительно, он ни за что не променял бы эту ночь на обыкновенное спокойное дежурство.

Влад уже пятый год работал в дорожной полиции, и ночные патрулирования улиц надоели ему хуже натирающего ботинка. Конечно, он не собирался навсегда оставаться в ГАИ. Влад мечтал стать полицейским, а еще лучше – следователем по особо важным делам. Но едва ли у него был шанс попасть на такую высокую должность. В демутантский уголовный розыск абы кого не брали. А Влад как раз и был тем самым «абы кем». Даже высшего образования у него не было.

В вуз он не поступил, потому что завалил устный экзамен. Всему виной дурацкие клыки, которые вылезали на манер вампирских каждый раз, когда Влад начинал волноваться. Перепугал экзаменационную комиссию, еще когда читал первый вопрос. А ответ он знал, он вообще все ответы по билетам знал, так сказать, от зубов отскакивали, черт бы их побрал!

С работой тоже не заладилось. Никто не хотел брать чуть что отращивающего клыки мальчишку-дема даже официантом. Отказ следовал за отказом. И когда Влад совсем потерял надежду, он внезапно нашел свое место, как будто для него созданное – дорожная полиция. Ее сотрудников и так за глаза упырями называли, так что он пришелся как нельзя кстати.

– С-сержант полиции Влад Акумов, предъявите документы, – говорил он в открытое окно автомобиля, выпуская из-под губы два длинных острых зуба.

Кололись все. Рассказывали и что пили, и сколько, и кто кого подрезал. Наиболее впечатлительные торопливо крестились и впервые могли по достоинству оценить иконки на приборной панели. Эффект усиливался ближе к вечеру и был особенно силен в мрачные безлунные ночи.

Сегодняшнее дежурство не предвещало ничего необычного. Владу выпало патрулирование в старой части города М., можно сказать, повезло. Дорожное движение здесь было вялое, а к ночи и вовсе замирало.

В дежурной машине, как обычно, было двое патрульных – сам Влад от демов и Кирилл Никитин от людей. Так уж было заведено, чтобы напарники принадлежали к разным видам. То ли ради равенства, то ли в целях безопасности. Хотя нарушители-демы, даже с демутаций в сторону хищных зверей, обыкновенно вели себя мирно. Им и так хватало проблем, чтобы еще и с гаишниками собачиться.

Первые два часа они с Никитиным честно катались по району, высвечивая фарами посеревшие стены старинных доходных домов и кряжистые стволы вековых деревьев, а затем остановились под развесистой березой на кромке заброшенного кладбища. Весна в этом году выдалась поздняя, и ветви дерева до сих пор не покрылись листьями. Они раскачивались на ветру с тихим тревожным шелестом.

Время клонилось к полуночи. За окнами машины было черным-черно, даже крестов не видно, хотя они были совсем рядом, в десятке шагов.

– Я бы это… Подремал немного, посторожишь пока? Потом я тебя подменю. Всего на часок, а то глаза слипаются, – предложил Никитин.

Раньше бы он никогда не заснул рядом с Владом, но они работали вместе уже не первый месяц, и к сослуживцу-дему он привык.

– Конечно, давай. Только пересядь на пассажирское, вдруг придется резко стартовать на вызов.

Они поменялись местами, хлопки закрывающихся дверей разорвали мертвецкую тишину, как шумовые гранаты. Никитин заснул, кажется, даже раньше, чем откинул сиденье. Его голова задралась назад, обнажив беззащитную кадыкастую шею. Голубая венка, спускавшаяся от подбородка к воротнику форменной рубашки, упруго пульсировала.

Влад прислушался к себе: не хочется ли ему крови? Вот она, прямо здесь, в этой бледной голубой линии, стоит едва задеть ее острым краем клыка и…

– Бэ-э.

Влад дернулся всем телом от омерзения. Дотрагиваться до чужой шеи с неровно срезанной щетиной, да еще и прокалывать ее, а потом вытягивать теплую, пахнущую железом кровь… Влада замутило, а клыки, словно в знак протеста, глубже втянулись в челюсть. Небо заныло, как бывает, когда откусишь слишком большой кусок мороженого. Чтобы унять тошноту, Влад сначала открыл окно, а потом и вовсе вышел наружу. От прохладного весеннего воздуха по спине пробежала дрожь.

– Господи, ну и придумаешь себе…

Если бы он курил, то сейчас бы непременно затянулся.

Нет, кровь Влад не пил, это было очевидно. Ходили слухи, что кто-то из его прапрадедов этим баловался, но Влад считал, что это выдумки.

Демутация досталась его предкам от летучих мышей. Конечно, выглядели эти ночные создания зловеще, но питались в основном насекомыми, лягушками и ящерицами, а вовсе не человеческой кровью. Скорее ему бы пришлись по вкусу лягушачьи лапки, хотя и на этот счет у Влада уверенности не было.

Так или иначе люди все равно относились к нему с опаской. В школьные годы это забавляло. Для пущего эффекта он отращивал длинные волосы, носил антрацитовое пальто в пол и перстни с черепами. В компании других темноволосых подростков они целые дни проводили на кладбищах, заряжаясь энергией смерти и читая вслух Ницше, Оскара Уайльда и Брэма Стокера…

– Вжш-вжш – патрульная машина – вжш-вжш – вызываю патрульную машину номер… – услышал Влад в открытое окно.

Он перегнулся через раму и схватил рацию. Никитин не проснулся. Только тревожно всхрапнул и уронил голову набок.

– Инспектор дорожно-патрульной службы Влад Акумов, слушаю, – сказал он.

– Вжш-вжш – Акумов? Демутант? – уточнили в рации.

– Так точно.

– Вжш-вжш – говорит старший лейтенант полиции Криворотов. У нас сообщение о странной активности в заброшенном особняке на кладбище, кто-то спугнул группу подростков – вжш-вжш – наш наряд далеко, просьба сходить и проверить, все ли там в порядке, и доложить обстановку, – собеседник выжидательно замолчал.

Влад аж подпрыгнул. Немного, всего на пару сантиметров от земли. Это ж настоящее полицейское задание! Выполнит хорошо – его запомнят и, может, присмотрятся к расторопному парню из дорожной службы. Вдруг вот он, его шанс стать настоящим полицейским?

– Вжш-вжш – что там у вас, прием, – поторопила рация.

– Да, конечно, я готов, – ответил Влад.

– Молодцом, Акумов! Проверь и отзвонись мне, диктую номер. Вжш-вжш…

Влад нашел в кармане телефон и впопыхах три раза не мог попасть пальцами по цифрам разблокировки.

– Диктуйте.

– Вжш-вжш, девять, один, один, три семерки, шестьдесят два, тридцать три. До связи, Акумов, – сказал старший лейтенант Криворотов и отключился.

Заброшенный особняк, о котором говорил Криворотов, Владу был хорошо известен. Правда в последний раз он туда наведывался лет семь тому назад. В тот день один из его товарищей провалился со второго этажа сквозь дыру в полу и сломал обе пятки. После этого случая даже «поклонники смерти» предпочитали держаться от опасного дома подальше.

Идти по кладбищу было не страшно. Заблудиться Влад не боялся. Путаные тропинки между могил все равно рано или поздно вывели бы его к особняку. А в привидения он не верил.

Разгоняя темноту телефонным фонариком, он уверенно лавировал между продолговатых холмиков, щербатых мраморных плит и накренившихся крестов. Дорожка, покрытая слоем гниющих листьев, едва угадывалась. Под ногами громко чавкало и чмокало, будто кто-то обсасывал с костей мясо.

Спустя несколько минут блужданий Влад наткнулся на знакомое надгробие – могилу купца Тюльпанова. На гранитном саркофаге стоял мраморный дем с крылатой демутацией, скорбно опустив лицо в ладони. У статуи откололось одно из крыльев, а волосы стали совершенно зелеными и пушистыми ото мха. По воспоминаниям Влада, особняк был совсем рядом.

Вскоре из темноты действительно проступил треугольник крыши и колонны, окружавшие дверной проем.

Двухэтажный каменный дом с пустыми окнами и дырявой крышей находился в центре круглой поляны. Он был возведен в те времена, когда строили на века, и простоял не меньше двух сотен лет, пока вокруг разрасталось кладбище. Когда могильные кресты подступили слишком близко, его обитатели переехали, не вынеся печального соседства. Какое-то время в одной из комнат жил кладбищенский смотритель, а затем, когда на этой земле перестали хоронить, не жил никто.

Влад осветил фонариком стены – на них были разводы черной копоти. Похоже, здание в недавнем времени пережило пожар. Оно выглядело покойным и тихим. Что же напугало подростков? Наверняка собственные расшалившиеся фантазии…

– У-у-угррр, у-у-угррр, – вдруг донеслось из глубины особняка.

Обычное человеческое ухо не расслышало бы этого тонкого заунывного воя. Но усиленный демутацией слух не мог ошибиться.

– Просто какое-то животное, – решил Влад и ощутил, как заныла челюсть от медленно вытягивающихся клыков. – Ничего страшного.

А не вернуться ли и разбудить Никитина, подумалось вдруг. Но он тут же отбросил эту мысль – слишком хотелось отличиться перед полицейским начальником. Влад остановился на мгновение, глубоко вздохнул, поднял повыше телефон и шагнул внутрь.

На первом этаже не сохранилось ни одной перегородки между комнатами. Только кое-где потолок подпирали квадратные колонны. Паркетный пол превратился в кашу из строительного мусора и пепла.

– У-у-угрр. У-у-угрр, – опять завыло сверху.

Да так жалостливо, что у Влада сделалось тоскливо на сердце. Кажется, этому животному требовалась помощь. Или то был человеческий голос? Тогда совсем паршиво. Влад никогда не слышал, чтобы человек так выл.

Он торопливо пошел вперед, ведя рукой по облизанной огнем стене, и отыскал лестницу на второй этаж. Первые десять ступеней выглядели достаточно прочными, дальше следовал участок с обвалившимся куском потолка, а после и вовсе черный провал, через который кто-то перекинул доску с крупными ржавыми гвоздями.

Влад без труда преодолел первые два участка пути и осторожно прошел по доске, раскинув для равновесия руки. Доска скрипнула и прогнулась под его весом, но выдержала.

На втором этаже было куда лучше, чем снизу. На стенах сохранились линялые голубые обои в золотой цветочек и подкопченное зеркало в ажурной раме. Уцелело и что-то из мебели – скелетоподобный остов антикварной кровати на фигурных ножках и покосившийся сервант с пустыми ячейками от ящиков.

Слева что-то слабо хрустнуло. Влад обернулся.

– Эй, есть кто живой? – спросил он, а про себя добавил, мысленно содрогнувшись: – Или не очень.

Ответа не было. Глядя под ноги, чтобы не угодить в одну из прорех в полу, Влад двинулся на звук. Насколько он помнил, там была угловая комната с балконом-мезонином.

По мере приближения он все яснее ощущал на себе чей-то взгляд. Пристальный и недобрый. С каждым шагом энтузиазм идти вперед угасал, всем телом он ощущал странное покалывание, словно в ожидании удара. Перешагивать порог не хотелось вовсе, и Влад даже обрадовался, когда вновь услышал:

– У-у-гррр, у-у-угрр…

Завывание доносилось совсем с другой стороны.

Влад быстро вернулся к лестнице и на этот раз повернул направо. Он миновал ряд проходных комнат с пляшущими по стенам тенями. Они крались за ним по пятам, но стоило поглядеть напрямик, прятались в темных углах, куда не доставал свет фонарика. Мебели здесь не было, только размокшие картонные коробки да паутина, клочьями свисавшая с потолочных балок.

И никого.

Влад остановился и прислушался. Сквозняк шелестел кусками оторванных обоев, крошились стены, роняя мелкие камешки. Как вдруг… Опять завывание! Совсем рядом.

На этот раз к тоскливому «у-у-угррр, у-у-угррр» добавилось резкое на выдохе «рэ-э-к, р-э-эк». Зверь был близко, вероятно, за стеной в соседней комнате. Влад даже улавливал какую-то возню и шорох. А потом услышал шепот, прошелестевший на грани его демутированного слуха:

– По-мо-ги-те…

Человек! Или демутант! Для Влада это было совершенно равноценно.

– Я иду! С-сейчас!

Он бросился вперед, угодил ногой в дыру в паркете и, перелетев через порог, на животе въехал в комнату. Телефон выпрыгнул из руки и, крутясь волчком, перевернулся фонариком вниз. Сделалось так темно, что Владу стало по-настоящему жутко.

Он ощупал пол. К счастью, телефон попался практически сразу, будто сам прыгнул в руку. Влад поднял его над головой и увидел серые стены, смутные очертания туалетного столика у пустой рамы окна и полчище бутылок и жестяных банок на полу.

– Здесь есть кто-то? – спросил Влад, поднимаясь.

Он уловил движение за плечом, обернулся и застыл на месте. Из-за груды сваленного тряпья на свет выползало нечто. Не человек, но и не дем, в этом он мог ручаться. Демутанты никогда не выглядели так дико и по-звериному.

Существо было на четырех лапах. Точнее задняя часть туловища стояла на лапах, а передняя опиралась на человеческие руки. Изогнутая спина с выпирающим позвоночником была покрыта островками серой шерсти. А лицо – оно-то и было самым страшным – представляло собой мозаику из звериных и человеческих черт. Один глаз с голубой радужкой и длинными ресницами испуганно смотрел на Влада, второй – круглый и желтый – жег его ненавистью. Верхняя челюсть была нежной, с тонкой полоской розовых губ, нижняя скалилась крупными треугольными зубьями, с нее свисали длинные нити слюны.

– У-у-угррр, – протянуло чудовище. – Гр-р-р-ра!

И бросилось на Влада.

Он инстинктивно вскинул руку, и челюсти с влажным треском увязли в предплечье. Мир взорвался искрами обжигающей боли. По руке потекло что-то теплое. Телефон выпал из повисшей плетью кисти, ударился об пол со стеклянным хрустом и погас.

Влад попытался оттолкнуть тяжелую тушу свободной рукой, но она навалилась на него и легко опрокинула на пол. Пустые бутылки покатились врассыпную, торопясь покинуть место схватки. Влад вслепую отчаянно лягнул чудище ногой и попал во что-то мягкое. Существо взвизгнуло, разжав зубы, и он откатился в сторону.

– Влад! Влад, ты здесь? – раздался голос Никитина откуда-то снизу.

Но прежде чем Влад успел ответить, тварь вновь накинулась на него. Невидимая в темноте, она плюхнулась ему на живот, смяв внутренности, схватила шею и сдавила.

– Не-ет, – просипел Влад.

Он силился вывернуться, разорвать железный обруч пальцев на шее, но существо было невероятно могучим. Тогда Влад попытался вновь пнуть чудовище, но никак не мог попасть по грузному телу. Несколько долгих мгновений он безуспешно разевал рот. Голову распирало от нахлынувшей крови, пульс бешено колотился в ушах. Наконец пальцы, скребущие по рассохшимся доскам пола, дернулись в последний раз и замерли. Темнота расцвела радужными пятнами, мир дрогнул, поплыл куда-то вбок и пропал…

…Влад очнулся на полу и зашелся в приступе кашля. Он резко сел, озираясь. Свет на мгновение ослепил его. Прищурившись, Влад разглядел в дверном проеме силуэт человека – Никитин! Он светил перед собой фонариком и с застывшим лицом следил за осторожными шагами неведомого существа, подбирающегося к нему на полусогнутых лапах.

– Требую п-п-прекратить д-драку, – промямлил Никитин. – Иначе б-будете арестованы.

Он тоже чувствовал, что это не простой демутант. Нечто зловещее, дикое кралось к нему через комнату. Влад увидел, как существо присело, подобравшись для прыжка.

– Осторожно! – хрипло крикнул он.

Одновременно с его возгласом тварь взвилась в воздух и обрушилась на Никитина. Раздался душераздирающий крик и громкий хруст – пол под ними провалился. Борющиеся фигуры ухнули вниз и пропали в облаке каменной крошки.

Влад перегнулся через край дыры и увидел два неподвижных тела. Не замечая боли в вывихнутой ноге, он бросился бежать. Стрелой промчался через пустые комнаты, а опасную лестницу просто перепрыгнул – в темноте все равно было невозможно разглядеть ступеньки.

Когда Влад оказался рядом с оседающим пыльным облаком, Никитин уже пришел в себя. Чудом уцелевший фонарик рассеивал темноту. Никитин держался за голову, на виске наливался огромный синяк с кровоподтеком. Тварь лежала неподвижно.

– Ч-что это было, Влад? – спросил он. – Что за зверюга?

– Не знаю.

– Думаешь, ей конец?

– Не уверен. А ну-ка…

Влад разделся по пояс. Белый рукав рубашки стал черным от крови. Он порвал ее на несколько лоскутов, связал твари лапы и перетянул половинчатую пасть. Затем натянул куртку обратно на голое тело.

– С-слушай, с-спасибо. Если бы не ты, она бы меня прикончила. Ты с-сам как, нормально? – спросил он Никитина.

Тот поморщился.

– Жить буду. Ты?

– Также.

Влад осмотрел поврежденную руку. На ней были следы зубов. С одной стороны – глубокие рваные раны, с другой – лиловый синяк, напоминающий подкову. Пальцы побелели и занемели от потери крови.

– Я вовремя подоспел. По рации позвонил какой-то лейтенант из полиции, спрашивал, не вернулся ли ты с заброшки. Вот я и решил сходить проверить, – сказал Никитин. Он оглядел покрытое клочьями шерсти тело. – Интересно, откуда эта тварь здесь взялась, – задумчиво проговорил он.

– Не имею ни малейшего понятия… С-слушай, посидишь с-с ней? Я телефон потерял наверху, – вспомнил вдруг Влад.

Никитин опасливо ткнул существо ботинком, проверяя, не очнулось ли оно.

– Давай, только быстро.

– Я мигом.

Влад одолжил у Никитина фонарик и вернулся на второй этаж. Ступня теперь давала о себе знать, наступать на нее было больно, будто в пятку втыкали отвертку.

Первым делом он проверил комнату с балконом-мезонином. Там было пусто. Тогда уже знакомым маршрутом Влад пересек комнаты, добрался до последней и долго обследовал пол в поисках телефона. Тот нашелся под туалетным столиком у окна, в самом дальнем углу. Когда Влад запустил туда руку, вместе с телефоном наружу выкатилась таблетка.

С виду обычная круглая шайбочка больнично-белого цвета, разделенная надвое бороздкой. На ней были выгравированы буквы Д и Н. С обратной стороны таблетку украшал смайлик с рожками. Смайлик коварно ухмылялся. Влад щелчком ногтя запустил ее подальше. Таблетка прокатилась на ребре, нырнула в щель в полу и исчезла.

– Теперь понятно, чем они тут занимались, вот тебе и детки, – невесело усмехнулся он. – Когда мы здесь бывали, ничего подобного не было. Никакого уважения к мертвым.

Влад сунул в карман телефон и поспешил вернуться на первый этаж. Спускаясь, он услышал голоса. Яркий свет множества фонарей изрешетил заброшенное здание, везде сновали полицейские. Все в бронежилетах, с кобурами на поясе.

«Где они болтались десять минут назад, когда были так нужны?» – с раздражением подумал Влад.

Сопровождаемый любопытными взглядами, он пошел туда, где оставил коллегу. Никитин как раз пожимал руку высокому мужчине в полицейской форме.

– Отличная работа, Кирилл! Вы, случаем, никогда не подумывали о том, чтобы стать полицейским? Такие люди нам бы пригодились…

Никитин смущенно улыбался. Влад устало привалился к колонне и прикрыл защипавшие от пыли глаза.

Глава 3. Совет высших

Машина скорой помощи скрылась за поворотом, и тьма над кладбищем стала кромешной. Холод надгробия легко просачивался сквозь куртку, но Влад не решался отпустить щербатый камень. Казалось, сделаешь шаг в сторону и провалишься в бездонную черноту ночи.

– Я поеду на совет высших. Я – обыкновенный дем – на совет высших… – все повторял Влад, будто не верил. – Может, даже увижу, как кто-то совершает полную демутацию.

Почему бы и нет? В отличие от обыкновенных демов, высшие умели принимать животное обличие по собственному желанию, и им это ничего не стоило. Вот бы и он так умел! Тогда бы никакие клыки, вылезающие когда ни попадя, не помешали ему поступить в вуз. Может быть, он уже сейчас работал бы в розыске. А может быть, встречался с какой-нибудь девушкой, не рискуя прокусить ей губу во время поцелуя, размечтался Влад.

– Стал бы агентом под прикрытием. Притворялся человеком и тайно защищал демутантов, как остальные участники совета, – думал он. – Неужели я сегодня с ними познакомлюсь…

Он так и не свыкся с этой мыслью, когда по надгробиям поползли желтые полосы фар. Тонированная иномарка тихо выплыла из темноты и остановилась перед ним. Дверь позади водителя распахнулась.

– Садитесь скорее, – послышалось из глубины салона, а затем куда-то в сторону. – Включите-ка печку.

Влад помедлил, вглядываясь во тьму, сгустившуюся внутри автомобиля. Но разглядел только два фосфоресцирующих огонька, неподвижно висевших во мраке.

– Акумов, вам особое приглашение нужно? – поторопили его. – Если вы рассчитываете, что участники совета явятся сюда, вынуждена вас разочаровать. Телепортироваться они не умеют.

Влад торопливо нырнул в салон. Сиденье скрипнуло, принимая его вес, и под потолком зажглась лампочка. В тусклом освещении парящие огоньки превратились в два зеленых глаза, которые принадлежали самой главе демутантского уголовного розыска Анне Анубисовне Мау!

Она оказалась небольшого роста – куда меньше, чем выглядела в новостных роликах – прямая и стройная, как свечка. На Анне Анубисовне было длинное черное платье с массивным воротником из золотых бусин. Смоляные, чуть тронутые сединой волосы удерживал обруч, украшенный золотистой змейкой. Она живо напомнила Владу статуэтку богини Бастет – женщины с кошачьей головой, – которую он видел в египетском зале М-ского художественного музея.

Глава ДУГРо, в свою очередь, тоже рассматривала Влада. Видок у него после всего пережитого, само собой, был тот еще. С одежды на дорогую кожаную обивку салона сыпалась пыль, от ботинок оставались грязные земляные следы. Влад виновато спрятал ноги под сиденье.

– Спасибо, что заехали, – поблагодарил он. – Я бы добрался и сам…

Его служебный автомобиль так и остался стоять на подъезде к кладбищу.

– Но вы не знаете, где проходит совет, – возразила Анна Анубисовна.

– Ах, да, – пробормотал Влад и стал глядеть в окно, продолжая чувствовать на себе изучающий взгляд.

Машина плавно, едва покачиваясь на поворотах, ехала по запутанным улочкам старой части города М. Влад попытался незаметно отчистить с рукава налипшую паутину, с досадой размышляя о том, какое неважное впечатление производит на женщину, у которой мечтает однажды работать.

– Нам далеко ехать? – поинтересовался он.

– За город. В дом Якова Ильича Лихова.

– Заместителя губернатора по делам демутантов? – Влад удивленно обернулся и обнаружил, что Анна Анубисовна вовсе не глядит на него, а что-то сосредоточенно ищет в большой лакированной сумке с замком в виде золотого скарабея.

– Так Лихов, выходит, высший?

Анна Анубисовна кивнула. Влад только и мог, что выдавить восхищенное «ого». Лихов был известен не только среди демов, но и среди людей. Он был единственным демутантом, который сделал блестящую политическую карьеру в городской администрации. И два массивных рога на голове ему ничуть в этом не помешали.

– Но почему он появляется на публике с рогами, раз может легко от них избавиться? – спросил Влад, не особо надеясь получить ответ.

– Думаю, у Якова Ильича есть свои причины. – Анна Анубисовна по-прежнему всматривалась в распахнутое нутро сумки. – Возможно, он хочет доказать, что даже демутант может добиться успеха, несмотря на свои особенности.

Это предположение показалось Владу правдоподобным, и он проникся к Лихову еще большим уважением. Тем временем машина миновала последние жилые дома и свернула в промзону, где круглосуточно чадил мусороперерабатывающий завод.

– Вот, Акумов, возьмите, – вдруг сказала Анна Анубисовна.

Она протянула Владу зеркальце и сложенный аккуратным ромбиком хлопковый носовой платок и защелкнула сумку.

– Приведите-ка себя в порядок, – велела она. Глава уголовного розыска глядела на него с сочувствием, однако когда она заговорила, ее голос звучал сухо и деловито: – А затем немедленно расскажите все, что произошло на кладбище. Да смотрите ничего не упустите. Тут может оказаться важной на первый взгляд сущая ерунда.

Влад глянул на себя в зеркало и поперхнулся. Все было еще хуже, чем ему представлялось. В волосы набилась пыль, грязь пятнами покрывала лицо и спускалась к шее, алевшей свежими синяками. И это у него еще пропали клыки! Что ж, теперь он вполне понимал сбежавшего фельдшера. Он потер платком щеку, платок стал серым.

– Я постираю и верну, – быстро сказал он. – Простите.

– Бросьте ваши извинения. Лучше рассказывайте скорее. У нас не так много времени.

Машина промчалась мимо заправочной станции, у которой встали на ночную стоянку грузовики, и выехала за город. Город М. со всех сторон обступали сопки. Дорога то круто поворачивала, объезжая карабкающийся по склонам лес, то взмывала вверх, чтобы тут же ухнуть вниз. На каждом спуске у Влада щекотно подхватывало под ложечкой, будто на качели.

Анна Анубисовна слушала его внимательно, задавая редкие уточняющие вопросы. С каждой минутой выражение ее лица становилось все более задумчивым.

Едва Влад успел закончить доклад, автомобиль свернул с трассы на насыпную дорогу, не помеченную никаким указательным знаком. Под колесами зашуршала щебенка, и водитель сбавил скорость. Дорога пошла вверх, разрезая лесной массив ровным пробором, и вывела на возвышенность.

Они остановились у подъездных ворот из железных прутьев с наточенными, как у стрел, наконечниками.

– Дальше пешком, – сообщила Анна Анубисовна.

Здание, представшее перед ними, язык не поворачивался назвать домом. Это был настоящий замок! Четыре башни венчали устремленные ввысь остроконечные шпили, стрельчатые арки и колонны образовывали величественные альковы, стены украшали барельефы и лепнина. Но более всего впечатляло витражное окно на центральном фасаде. Оно имело форму цветка, в каждом из лепестков которого были выложены фигурки людей и животных.

Несмотря на ночное время, свет не горел ни в одном из окон, по крайней мере, в тех, что были обращены на подъездную дорогу.

«Электричество они, что ли, экономят… Интересно, сколько стоит содержание такой хоромины?» – пришло в голову Владу.

Он прикинул в уме счета за отопление, уборку, электричество и присвистнул. Жить в замке наверняка было дороже, чем купить его. Да и кому вообще мог понадобиться замок в современном мире?

– Свистеть не вежливо, Акумов, – сказала Анна Анубисовна и добавила, словно подслушав его мысли: – Этот дом достался Лихову в наследство. Один из предков Якова Ильича оказал некую услугу российскому императору и был щедро вознагражден.

– Что это за услуга, за которую делают такие подарки? – поинтересовался Влад.

– А это уже не вашего ума дело. Тем более я не знаю. Лихов не любит распространяться о семейных делах, а записей в архивах не сохранилось, – ответила Анна Анубисовна, чуть поморщившись. – Или кто-то их изъял.

– Откуда вы знаете? – удивился Влад. – Наводили справки?

И чуть было не прикусил язык, пораженный собственной наглостью. Но вопрос вырвался раньше, чем он успел себя остановить.

– Скажем так: не люблю неразгаданных тайн, – сказала Анна Анубисовна. – Полезное свойство для демутанта, занимающего мою должность. И вы, я вижу, тоже не обделены этим качеством. Что ж, похвально.

Пряча довольную улыбку, Влад сделал вид, что заинтересовался витиеватым орнаментом на стенах.

– Не догадывалась, что вы такой поклонник готической архитектуры, Акумов. Могу попросить Якова Ильича провести вам экскурсию после совета, – заметила Анна Анубисовна.

– Э-эм, нет, с-спасибо, – с легким шипением ответил Влад.

Верхнюю десну полоснуло привычной болью – ненавистные клыки вылезли, как только он вспомнил, для чего приехал. Еще в школе Влад наловчился говорить с ними почти так же, как с обыкновенными зубами. Но если в слове первой стояла буква «с», она всегда выходила у него по-змеиному шипящей, с едва заметным присвистом.

Стараясь не отставать от мелькавшего впереди черного платья – Анна Анубисовна двигалась чрезвычайно скоро для своего роста, – Влад прошел через заросший сад, окружавший замок.

За брюки цеплялись ветви одичалого шиповника и сухие колючки чертополоха. Кое-где из зарослей выглядывали статуи демутантов: обнаженный мужчина с лошадиными ногами, вооруженный трезубцем старик с обезьяньим хвостом и рожками, девушка с крыльями в цветочном венке… Была там даже статуя демутанта с клыками. Он был по шею замотан в длинный мраморный плащ. Подойдя ближе, Влад понял, что это совсем не плащ, а кожистые крылья, обнимающие фигуру на манер кокона.

Наконец они обогнули круглую чашу пересохшего фонтана и оказались у входных дверей в два человеческих роста высотой. Над ними в стене были выбиты цифры «1906».

Анна Анубисовна потянула за латунную ручку в форме головы быка с кольцом в носу, и дверь со скрежетом отворилась. За ней был длинный мрачный коридор с высоким потолком и полом из черно-белых плит. В дальнем конце виднелась приоткрытая дверь, из которой сквозило теплым желтым светом.

– Акумов, не отставайте, – поторопила Анна Анубисовна, стуча маленькими острыми каблучками по мраморному полу.

Влад шагал следом, озираясь по сторонам. Стены украшали гипсовые головы с рогами самого разного калибра: изогнутыми и прямыми, скрученными кренделем и буйными, словно ветви деревьев. У них были белые, точно у привидений, лица и глаза без зрачков. Владу стало не по себе, как будто он забрался в дом маньяка, коллекционировавшего скальпы.

Вслед за Анной Анубисовной он скользнул в полоску света и оказался в просторном зале. Наверное, раньше тут проводились балы, решил он. Зеркальный паркет, золотые колонны, люстры с дрожащими хрустальными подвесками – красота! Люстры, однако, не горели. Единственным источником света служил камин. В его подрагивающем пламени Влад разглядел обитые красным бархатом кресла, стоящие кругом. А на креслах сидели они – высшие!

– Садитесь и подождите, когда вас вызовут, – Анна Анубисовна кивнула на ряд венских стульев вдоль стены.

На одном из них сидел дем в сером пиджаке с белесым лицом и такого же цвета волосами. Он был не из высших – его выдавали круглые оттопыренные уши размером с ладонь, за которые кое-как цеплялись дужки очков в серебристой оправе. Он беззвучно шевелил губами, будто читал про себя стишок. На коленях дем держал папочку с документами.

Влад занял соседний стул и с жадностью впился глазами в группу у камина.

«Мамочки, вот они – все высшие города М.! Как же их мало, – в первую очередь подумал Влад. – Всего шесть мужчин и три женщины, а один так и вовсе школьник». Мальчишка скучливо болтал ногой, играя на телефоне, и не слишком интересовался происходящим.

Стоп, а ведь некоторых Влад знал! Да и не только он. Та красавица-блондинка с длинной шеей – известная певица Лебедева Лада. Тип с презрительной гримасой на вытянутом лице – ведущий новостей с местного телеканала. А неприметный приземистый мужчина в спортивном костюме – мировая знаменитость футболист Алексей Шерстопятый. Влад и не подозревал, что все они демутанты. Одно слово – высшие!

И, конечно, он сразу узнал Якова Ильича Лихова. Как только они вошли, он встал со своего кресла и поспешил навстречу Анне Анубисовне.

– А вот наконец и вы! – воскликнул он.

Это был статный мужчина лет сорока с россыпью золотисто-рыжих локонов до плеч. В каждом его движении сквозила уверенная сила, так пленявшая зрителей на публичных выступлениях. Лицо Якова Ильича с крупным носом и крутой линией подбородка отличалось гармоничной красотой, которую не могли испортить два мощных рога, произраставшие из высокого чистого лба. Они были длинными, сужающимися от основания, а на концах изящно загибались вперед и вверх. Владу пришло на ум, что голова вице-губернатора заняла бы достойное место в коллекции гипсовых барельефов в коридоре.

– Скорее садитесь, – Лихов галантно подхватил Анну Анубисовну под руку и сопроводил ее к свободному креслу.

Влада Яков Ильич как будто и вовсе не заметил.

Анна Анубисовна повесила сумку с замком-скарабеем на спинку кресла и присела на краешек бархатного сиденья – Влад совсем не удивился, что она оказалась одной из высших – и совет начался. Слово взял Лихов.

– Полагаю, теперь я могу объяснить, почему мне пришлось так срочно созвать совет, – он окинул собравшихся своим знаменитым взглядом исподлобья, наводившим на мысли о быках на корриде. – Этой ночью один из наших собратьев совершил полную демутацию.

Высшие с недоумением переглянулись.

– Я, конечно, понимаю, появление нового участника совета – событие важное, – сказал лысоватый мужчина в военной форме с по-бульдожьи обвислыми щеками. – Но оно могло подождать до утра.

Его Влад не знал, но, судя по количеству звездочек на погонах, он был важной шишкой.

Несколько участников совета согласно закивали. Седой высший в очках и шерстяном кардигане, похожий на профессора университета, пробормотал себе под нос:

– В самом деле. У меня самолет через два часа.

Лихов поднялся с кресла и заговорил, повысив голос:

– Подождать, товарищ Брылев, это не могло. Не люблю сообщать плохие новости, но… – он сделал паузу, дождавшись, когда все замолчат. – Демутант не смог вернуть себе человеческую форму. Он, точнее она, так и осталась животным.

Лада Лебедева прижала к губам длиннопалую ладонь, Брылев открыл и закрыл рот, не найдя подходящих слов. Даже самый маленький из высших на мгновение отвлекся от игры. Только Анна Анубисовна сохранила невозмутимый вид – она по-прежнему сидела на краешке кресла, неподвижная, как статуэтка.

– И лишь чудом удалось избежать жертв среди людей, которые присутствовали при демутации. Полагаю, вопрос времени, когда это станет достоянием общественности, – продолжил Лихов, и на этот раз ему не пришлось повышать голоса. – По городу пойдут слухи, что демутанты нападают на людей. Все мы знаем, к чему это приведет: нас будут бояться и попытаются изгнать или уничтожить. Такое случалось в истории, и не раз.

– Этого не может быть, – возразил дем, который опаздывал на самолет. Он поправил сползшие очки и с уверенностью сказал: – Произошел единичный несчастный случай. Нельзя по одному представителю судить о целом виде. Времена поменялись. Нынешние люди – не средневековые невежды, призывающие сжигать ведьм из-за ужаса перед неизведанным.

Лихов поморщился, словно съел кислую конфету.

– Вашими бы словами, Борис Никитич… Как бы оно хорошо вышло, – проговорил он как бы нехотя. – Но есть еще кое-что, о чем я должен вам сообщить. Да, теперь уж медлить нельзя, – он глубоко вздохнул, а затем выдал на одном дыхании: – В научно-исследовательском институте демутации находятся еще несколько жертв, которые «застряли» в животной форме. Этой ночью их стало двенадцать.

Лица высших ошеломленно вытянулись. Владу показалось, что его окатили ледяной водой – по спине поползли скользкие змейки страха. Что за чертовщина творится в городе? Он глянул на своего соседа – белесый дем глядел прямо перед собой, его лицо ничего не выражало. Вот кто уж точно не был шокирован новостью.

– Почему вы не сообщили раньше? – строго спросил Брылев.

Лихов склонил рогатую голову и развел руками.

– Виноват… Я полагал, эпидемию удастся купировать. Надо было избежать утечки информации, поэтому действовать приходилось тайно, – сказал он. – Первый случай был зафиксирован осенью прошлого года. В тот же день мы развернули исследовательскую базу в одном из хозяйственных помещений НИИ демутации. Ученые непрерывно в две смены следили за состоянием безвозвратно демутировавших и проводили исследования.

– И что же? Бедняжкам до сих пор не помогли? – спросила Лада с беспокойством.

Лихов покачал головой, изображая крайнюю степень печали.

– Увы. Ученые работают над лекарством, однако… Впрочем, на этот вопрос лучше отвечу не я. Сегодня среди нас один из ведущих научных сотрудников НИИ. Перспективный молодой ученый Роберт Мышкин, – Лихов махнул рукой. – Прошу, Роберт, выйдите сюда, чтобы все могли вас услышать.

Стул рядом с Владом скрипнул, когда его сосед поднялся. Прижимая папку к груди, словно щит, Мышкин пересек зал и остановился в центре круга из кресел. Он замешкался, не зная, к кому из высших повернуться лицом, а к кому дозволительно обернуться задом. В конце концов он оставил за спиной самого юного из высших, который все равно был больше заинтересован тем, что происходит на экране телефона.

– Не могли бы вы рассказать о том, что выяснили в НИИ, – попросил Лихов.

– Конечно, кхм-кхм, – прочистил горло Мышкин. – Итак… – его голос оказался таким высоким и тонким, будто принадлежал мальчику-сопрано из церковного хора. – Как известно, демутация – есть, по сути, обратная эволюция. Эмбрион человека в утробе проходит все стадии эволюционного развития: от оплодотворенной яйцеклетки до рыбы, затем амфибии, рептилии и так далее, – Мышкин быстро сыпал словами, Владу с трудом удавалось следовать за его мыслью. – При наличии демутации эмбрион на одной из стадий выбирает развивать не человеческие качества, а свойства животных иных видов. То есть эволюционирует в обратную сторону. Органы, на которые не распространяются демутантские признаки, развиваются обыкновенным порядком…

– Да-да, мы все это знаем, – перебил его высший, в котором Влад узнал телеведущего. – Вы собрались нам пересказать весь курс биологии за девятый класс?

Его длинный заостренный подбородок напоминал клюв цапли.

– Действительно, давайте ближе к делу, – поддержал Брылев.

На блеклом лице Мышкина проступили розовые пятна. Влад мысленно ему посочувствовал.

– Что ж, кхм-кхм, – опять откашлялся Мышкин, до белых костяшек сжимая папку, в которую даже не заглядывал. – Мне необходимо начать издалека, чтобы вы могли понять общую картину… Так вот. Если представить эволюцию в виде лестницы, на верхней ступени которой находится человек, тогда демутант ординариус (то есть обыкновенный, имеющий лишь некоторые демопризнаки) стоит на ступеньку ниже него. Еще ступенью ниже находится демутант супериор, или демутант высший.

Телеведущий недовольно скривил губы и спросил:

– То есть вы считаете, что высшие менее совершенны, чем обыкновенные демы?

– Не я, эволюция, – поправил Мышкин, наставительно подняв вверх дрожащий указательный палец, и продолжил, тараторя еще быстрее. – Теперь же появились демутанты, которые за короткий срок полностью потеряли человеческий облик, откатываясь по эволюционной лестнице еще дальше, чем демутант супериор. С большой вероятностью можно утверждать, что этот процесс носит естественный характер. Плохая новость в том, что если мы правы, подобная участь рано или поздно ждет всех демутантов. Причем высшие находятся даже в большей опасности.

Возникло напряженное молчание. Стало слышно, как потрескивают угли в камине. Огонь успел погаснуть, но в зале было достаточно светло – никто и не заметил, как наступило утро, и небо за окном из черного выцвело в серый.

– Но вы ведь работаете над лечением? – спросил Брылев упавшим голосом.

Мышкин повернулся к нему.

– У нас есть несколько экспериментальных препаратов. Но пока они не прошли достаточных клинических исследований, чтобы их можно было опробовать на демутантах.

– И как заболевшие себя чувствуют? – колокольчиком прозвенел голос Лебедевой Лады.

Белесые глаза Мышкина остановились на ее лице.

– Они ведут себя, как совершенные звери, – ответил он, чуть порозовев круглыми ушами. – Непохоже, чтобы у них осталось что-то вроде человеческого сознания. Демутанты-хищники бросаются на еду и рвут ее зубами. Демы-птицы клюют, как если бы всегда принимали пищу подобным образом. А нужду они, простите за подробности, справляют прямо на пол…

– Ай-яй!

Пожилая высшая с длинной дряблой шеей и кустом седых кудряшек на макушке – вылитая лама – прижала ладони к щекам.

– Для описания данного феномена мы ввели специальный термин – «озверевшие», – добавил Мышкин.

Больше никто ничего не спрашивал. Только Лада тихо всхлипывала, утирая слезы рукавом.

– Спасибо, Роберт, – поблагодарил Лихов.

Мышкин, ссутулившись, вернулся на прежнее место. Когда он сел, Влад плечом ощутил исходивший от него жар.

Лихов заложил руки за спину и пошел вдоль кресел. Высшие завороженно следили за ним, словно за маятником гипнотизера.

– Полагаю, нас ждут непростые времена, – проговорил он. – Наши братья и сестры в опасности. Кто станет следующей жертвой этого недуга неизвестно. Может быть, кто-то из обыкновенных демов, а может, из собравшихся здесь… Может, это буду я сам… – он криво улыбнулся, словно мысль о собственном озверении его позабавила. – Никто не защищен. Никто не в безопасности…

На зал опустилась зловещая тишина. Влад почувствовал бессилие и странную пустоту в голове – казалось, выхода нет. Что они могли противопоставить самой деэволюции?

Со своего места поднялась Анна Анубисовна.

– Так, – сказала она.

Высшие синхронно обернулись. Лихов, не ожидавший что кто-то заговорит, удивленно вытаращился на нее, по-бычьи расширив ноздри. Однако быстро взял себя в руки и проворно сел, словно уступая Анне Анубисовне место на сцене.

– Что же, мы так и будем сидеть и гадать, на чью голову упадет дамоклов меч? – она издала сердитое шипение. – Нет, дорогие мои, так дело не пойдет. Лично я намерена изучить каждый случай э-эм… «озверения». Сотрудники демутантского уголовного розыска проведут опрос свидетелей, осмотрят места обнаружения жертв и организуют следственные мероприятия.

Ее уверенный тон привел высших в чувство, казалось, они даже немного воспряли духом.

– Ценю вашу инициативу, – печально улыбнулся Лихов. – Но ведь природе не предъявишь обвинений. Боюсь, ваше расследование окажется пустой тратой времени.

Анна Анубисовна одобрительно кивнула, будто ожидала подобного замечания.

– Понимаю. Я сама бы сказала точно так же еще час назад. Однако теперь могу с уверенностью заявить: природа тут ни при чем!

– Как? – удивился Лихов.

Он смотрел на Анну Анубисовну во все глаза. Остальные с любопытством наблюдали за дискуссией.

– Озверение – процесс вовсе не естественный. Я навела справки о последней жертве, – Анна Анубисовна сверилась с заметкой на экране телефона. – Елена Шелест, семнадцать лет. Окончила школу с золотой медалью, собиралась поступать в вуз на педиатрию. Демутация у нее была слабо выражена – только хвост, купированный в раннем детстве. Елена даже не догадывалась, что она одна из нас. А значит, она явно не была первым кандидатом на озверение, согласно вашей, господин Мышкин, деэволюционной теории.

Вспомнив, в кого превратилась девушка, Влад поежился. Лучше ему было не знать, что это существо когда-то звали Еленой Шелест.

– Но дело даже не в этом. По дороге сюда я успела опросить свидетеля. То, что он сообщил, в корне меняет дело. Впрочем, сейчас он сам все расскажет. Акумов, будьте добры, – Анна Анубисовна поманила Влада рукой.

Сердце испуганно всколыхнулось. Он поднялся со стула и, чувствуя себя каким-то деревянным и неловким, пошел к высшим. Они глядели, как Владу показалось, с подозрительностью. И не удивительно! Вся его наружность совершенно не подходила к окружающей обстановке и доверия не внушала. Лицо так и не удалось полностью очистить от грязи, рубашка отсутствовала, сквозь дырявый рукав виднелся окровавленный бинт.

Анна Анубисовна ободряюще ему кивнула. Влад облизал пересохшие губы и выдохнул – клыки каким-то чудом были обыкновенного, человеческого размера.

– Э-м… Меня зовут Влад Акумов, я работаю в дорожной полиции, – заговорил он. – Ночью я патрулировал улицы на служебном автомобиле с напарником, его зовут Кирилл Никит… Впрочем, неважно. Около полуночи мы остановились рядом с кладбищем в старом городе, чтобы, ну… То есть…

Он совсем потерял нить рассказа. Публичные выступления еще в школе вызывали у него оторопь. Высшие выжидательно молчали. Лихов мрачно потирал лоб. Внутри у Влада все сжалось, кровь отлила от лица, а клыки медленно выползли из-под верхней губы.

– Расскажите лучше, как впервые увидели озверевшую, – подсказала ему Анна Анубисовна.

– Да, конечно, – с благодарностью откликнулся Влад. – Я нашел ее в дальней комнате заброшенного особняка. Она была… Как будто с-сшита из двух с-существ. Один глаз был человеческим, а другой – звериным, челюсть тоже была половинчатой. С-спереди у нее были руки, а с-сзади – лапы. И еще, – он вспомнил, как выло чудовище и просьбу о помощи. – Мне кажется, ей было больно и…

– Невероятно! – воскликнул Лихов, не дав Владу договорить. Он поднялся со своего места. – Теперь я вижу, к чему вы клоните, Анна Анубисовна. Полная демутация происходит совсем не так, – сказал он. – Истинное полное обращение это…

И тут произошло нечто, от чего у Влада перехватило дыхание. Лихов сделал неуловимое движение – это было похоже на шаг в сторону и назад, как будто он хотел обойти самого себя по кругу. Тело его совершило пируэт и где-то в середине поворота преобразилось, словно в невидимую дверь вошел человек, а вышел исполинский бык медного цвета.

Зверь был настолько огромен, что едва не задевал рогами люстру. Одежда Лихова каким-то чудом удерживалась на мощном теле – рубашка треснула по швам, брюки превратились в лохмотья. Бык склонил свою лобастую голову, согнул узловатые колени и церемонно поклонился. Затем уже бык повернулся вокруг самого себя и вновь стал слегка запыхавшимся Лиховым. Сквозь порванную одежду проступало поджарое человеческое тело.

Владу хотелось поаплодировать. Он впервые увидел полную демутацию так близко. Да еще и в обе стороны: туда и обратно. И это было невероятно!

– То, что ты увидел на кладбище походило на это? – спросил Лихов с живым интересом.

Влад отрицательно покачал головой.

– Нет. В том, что видел я было нечто… Нечто, – он постарался подобрать точное определение. – Неестественное. Искусственное. Как будто девушка противилась этому.

Анна Анубисовна кивнула.

– Нам повезло, что Акумов оказался таким расторопным. Он прибыл на место очень быстро, в течение нескольких минут, и застал девочку на раннем этапе преображения. Насколько я поняла, остальные жертвы попадали к ученым уже в звериной форме. Прибывшая через десять минут полицейская группа нашла в заброшенном особняке лишь оглушенную падением бурую гиену. Только со слов Влада и его напарника они выяснили, что это не дикий зверь, а демутант. Вывод – озверение наступает за считанные минуты. Полагаю, вы понимаете, что это значит.

Высшие зашевелились, бросая друг на друга непонимающие взгляды.

– Есть еще жертвы… – вдруг отчетливо произнес Мышкин.

Влад обернулся. Роберт Мышкин глядел перед собой, в стеклах его очков отражались догорающие угли камина, словно они были объяты пламенем.

– Да, верно, – подтвердила Анна Анубисовна. – Возможно, пострадавшие изменились без свидетелей или жили одни. Озверев, они просто растворились в дикой природе, будто их никогда и не было.

И тут, хотя в натопленном камином зале было жарко, Влада пробрала дрожь.

Глава 4. Новичок

С приходом лета в криминальном мире города М. наступило затишье. Преступники то ли разленились от жары, которая стояла уже третью неделю. То ли, спасаясь от удушливого зноя, отбыли на дачи и моря. Так или иначе в отделе Демутантского уголовного розыска царило затяжное безделье. Часть сотрудников взяли отпуск, остальные приходили на работу с опозданием, уходили пораньше, а в сам рабочий день передвигались по офису вяло, точно мухи в киселе.

Потому ранний утренний звонок из городской администрации, нарушивший тишину опустевшего отдела, застал Анну Анубисовну Мау врасплох. Когда старый стационарный телефон разразился трелью, она едва успела пригубить из кружки кофе и в очередной раз открыть папку по делу об озверевших.

С последнего случая на кладбище прошел почти месяц, а следствие не продвинулось ни на шаг. Сотрудники ДУГРо опросили свидетелей, осмотрели места преступлений, отработали версии, но не нашли между жертвами ни одного связующего звена. А самое главное – причина, по которой демы вдруг необратимо «зверели», до сих пор оставалась неизвестной.

Анна Анубисовна перелистала страницы тяжелой папки, и ее взгляд ни за что не зацепился. Подумалось даже: может, и в самом деле просто новый виток деэволюции? Но многолетний опыт работы в уголовном розыске подсказывал: была здесь какая-то тайна…

– Кому там неймется с самого утра… То есть алло, слушаю, – сказала она в трубку.

В следующие несколько минут строгое лицо Анны Анубисовны менялось несколько раз. Сначала вверх поползла одна бровь, следом ее догнала вторая. Затем брови спустились вниз и соединились грозной союзной галочкой.

– Скоро будут, – коротко сказала она и опустила трубку на рычаг.

Анна Анубисовна взяла листок бумаги, что-то быстро написала мелким почерком, положила записку в карман и ловко, как кошка, выскользнула из-за стола.

Кабинеты встретили ее безмолвием. Всюду валялись папки с документами, гудели компьютерные блоки, но самих сотрудников ДУГРо и след простыл. Оставшиеся в строю нашлись там, где работал единственный на весь офис кондиционер – в общей столовой.

Оперативники Галкин с Сорокиным о чем-то спорили у кулера. Их прически – волосы вперемежку с черными перьями – были так похожи, будто они были близнецами-братьями. Только у Сорокина над ушами проглядывали белые подпалины.

Лисовец – обладатель длинного раскидистого рыжеватого хвоста и вздернутого носа с черным кожистым кончиком – сидел за столом, заложив ногу за ногу, и заглядывал через плечо Левреткиной, которая читала бумажную газету, разложив ее на пол стола. От усердия она высунула по-собачьи длинный розовый язык, за ухом у нее был карандаш. Несколько заголовков в газете было обведено кружком.

Все это происходило под аккомпанемент густого храпа, напоминающего звуки дрели. Его издавал старший следователь Михалков, который спал на единственном в столовой диване. Внушительный живот следователя покоился на мягких пружинах, как кит, выбросившийся на берег. Михалков был огромен, словно медведь и столь же волосат – все его тело от огромных ступней пятидесятого размера до дополнительных ушных раковин на макушке было покрыто густой бурой шерстью. Лишь на широком лице шерсть несколько расступалась, позволяя увидеть добродушно изогнутые губы, румяные щеки и круглые глаза с печальной поволокой, точно у большой собаки.

– Михалков, у тебя задание, – сообщила Анна Анубисовна.

Храп на мгновение прекратился, а затем возобновился с новой силой. Мохнатое медвежье ухо осторожно повернулось к начальнице.

– Веня, это срочно!

– Как вы можете посылать меня на задание, когда я в таком положении? – подал голос Михалков, не открывая глаз.

– Это в каком же?

– В горизонтальном.

Он печально вздохнул, но закряхтел и сел. Анна Анубисовна терпеливо наблюдала, как Михалков трет глаза ладонью, до хруста тянется, а уж потом встает с облегченно скрипнувшего дивана. Веньямин Михалков походил на русского богатыря, который долго отлеживался на печи, но уж если вставал с нее – тут уж никакому Соловью Разбойнику не поздоровится.

Анна Анубисовна кратко ввела его в курс дела. Озверевший. Городская администрация. Срочно.

– А что угрошники? – спросил Михалков.

«Угрошниками» он называл следователей из человеческого уголовного розыска. УГРо и ДУГРо вечно соревновались друг с другом, в особенности в том, кому достанется новое дело.

– Уже там.

– Как? Дело-то явно наше.

– А ты им это скажи.

– Вообще оборзели. Может, устроим диверсию, подкинем им мои носки? – предложил он.

– Ты не путай диверсию и войну с применением химического оружия, – поправила Анна Анубисовна.

Михалков ухмыльнулся.

– Тогда надо поторопиться, пока угрошники все улики не затоптали. Иногда мне кажется, что это у них медвежья демутация.

– Стой.

Анна Анубисовна вытащила из кармана бумажный листок.

– Это номер того паренька из дорожной службы, который нашел озверевшую на кладбище.

– А-а-а, вампирчик, – кивнул Михалков.

Он видел его недели три назад – молодой человек, у которого еще и борода толком не начала расти. Волосы темно-коричневые, глаза карие, нос острый, с крючковатым кончиком, ушные раковины крупные, средней степени оттопыренности, из особенностей – иногда появляются клыки – мгновенно воспроизвел в памяти внешние приметы Михалков по укоренившейся профессиональной привычке.

– Его зовут Влад Акумов. Позвони по этому номеру, пусть едет с тобой, как оперативник. Может, заметит схожести с первой жертвой. Я договорюсь с его начальством, – сказала Анна Анубисовна и вполголоса добавила: – Присмотрись к нему. Кажется, сообразительный паренек…

***

Пожалуй, это было самое странное место преступления, на котором побывала Женька Югай за первые полгода службы в уголовном розыске. Кабинет, в котором все произошло, был разгромлен, от улик остались пыль да щепки, а жертва была не то чтобы мертва, но и не совсем жива. По крайней мере, рассказать о том, что произошло, она бы не сумела.

Помещение было просторным, как и полагалось кабинету вице-губернатора по делам демутантов. Наверное, некогда он выглядел претенциозным, с дорогой мебелью и ворсистым ковром. Но теперь все это благолепие было превращено в груду мусора.

У кожаного офисного кресла отвалилась спинка, комод с золотыми ручками лежал на боку, рассыпав по полу бумаги, письменный стол с изумрудной суконной столешницей лишился всех четырех ножек. Пыльный ковер, усыпанный осколками фарфорового сервиза с кокетливыми синими розочками, напоминал занесенную снегом лужайку.

Виновник этого беспорядка – настоящий живой бык медно-рыжего окраса – стоял посреди учиненного им хаоса. Он застыл неподвижно, словно скульптура монументалиста, только хвост с кисточкой нервно охаживал его по крутым бокам.

От удивления Женька даже рот открыла. Бык? В городской администрации? Взяться ему здесь было совершенно неоткуда. А значит, это был не кто иной, как…

– Ба-а! Взаправду озверевший… – проговорил старший следователь УГРо Титов, застыв на пороге кабинета. – Неужели сам…

– Лихов, – закончила за него Женька.

Сомнений быть не могло. Рога быка – длинные, круто подкрученные кверху – в точности повторяли знаменитые рога вице-губернатора по делам демутантов Якова Ильича Лихова.

Завидев вошедших, бык склонил голову, стукнул копытом об пол и бросился вперед.

– Отступаем! Назад! – попятился Титов.

Женька отскочила в приемную, старший следователь прыгнул за ней, захлопнул тяжелую дверь и придавил ее плечом. Женька быстро повернула ключ в замочной скважине. В то же мгновение с другой стороны о дверь ударилось нечто тяжелое, с потолка мучной крошкой посыпалась побелка.

– Здоровенный мерзавец, – сказал Титов, отдуваясь. – Едва ноги унесли!

Старший следователь УГРо был близок к выходу на почетную пенсию и подобные маневры давались ему с трудом. У Титова были шикарные усы, скрывающие верхнюю губу, и густые брови, козырьками нависающие над глазами. Он напоминал Женьке собаку породы ризеншнауцер. Она побаивалась его, потому что за пышной лицевой растительностью никогда не могла определить, улыбается Титов или хмурится, сердится или доволен.

Побелка припорошила шевелюру и усы Титова, преждевременно состарив его лет на десять.

– Надо звать на помощь, а не то он нас затопчет, – сказал он, встряхнув головой, отчего вновь напомнил Женьке отряхивающегося от воды пса.

Вместе они подперли дверь столом секретаря. И как раз вовремя! С той стороны снова обрушился удар, от которого на двери вздулись облицовочные панели.

Нейтрализовать быка оказалось непросто – понадобились совместные усилия следователя, охранника и трех добровольцев из соседнего отдела. В кабинете разыгралось целое представление, как на испанской корриде. Быку даже удалось достать нескольких тореадоров. К счастью, все отделались легкими ушибами.

Озверевшего привязали к прочной чугунной батарее-гармошке – наследию советских времен, когда все делали на совесть. Она должна была продержаться до приезда специалистов из НИИ демутации. Но даже частично обездвиженный бык и не думал угомониться. Титов неосторожно подошел к нему слишком близко, и тот попытался поддеть старшего следователя рогом за ляжку.

– От скотина! – крякнул Титов, отскакивая. – И кто потом будет расследовать твое дело, дурень?

Уважения к Лихову, если таковое и было, у следователя заметно поубавилось.

Женька зашла в кабинет, когда оттуда перестали доноситься звуки бушующего торнадо, и с интересом уставилась на быка. Видеть озверевших до этого дня ей не приходилось, хотя она слышала о них из отчетов коллег.

По виду бык был обыкновенным парнокопытным, только уж больно безумно вращал глазами и мотал рогатой головой. В остальном, пожалуй, Женька не отличила бы его от других быков в стаде.

– А, ты еще здесь, – заметил ее Титов и, похоже, не слишком обрадовался. – Не запылилась. Держись подальше от озверевшего.

«И не путайся под ногами, пока работают профи», – мысленно закончила за него Женька.

Коллеги ее недолюбливали с первого дня, как она переступила порог УГРо. Виной тому был сам глава уголовного розыска, который по дурацкому совпадению приходился Женьке родным папой. Коллеги решили, что она воспользовалась родственными связями, чтобы попасть в отдел.

– Ха! – возражала на это Женька. – Они плохо знают, что за человек генерал-майор полиции Николай Станиславович Югай.

Отец вовсе не собирался помогать ей в продвижении по службе, скорее наоборот. Он всеми силами пытался не допустить, чтобы его единственный ребенок поймал случайную пулю на задании.

Полицейской романтикой Женька грезила с детства. Когда ей было шесть, она раскрыла свое первое дело о пропавшем ручном кролике всего по двум уликам – клочку шерсти и приоткрытой форточке. В одиночку маленькая Женечка пробралась в подвал и отыскала местную уличную кошку как раз в тот момент, когда та заканчивала обгладывать кости невинной жертвы.

В школе из всех кружков и факультативов Женька выбрала секцию рукопашного боя, где была единственной девочкой. Поначалу все, что она видела на занятиях, были ее собственные ноги, пролетающие на фоне потолка. Но спустя год даже громила-одиннадцатиклассник боялся вставать с ней в спарринг.

В институт Женька тоже поступила не на какой-нибудь филологический факультет, а на юриспруденцию. Николай Станиславович тогда еще лелеял надежду, что дочка будет кабинетным работником, у которого единственная служебная опасность – порезаться бумагой. Но когда Женька пошла на следовательские курсы переподготовки, понял, что упустил момент.

Тогда-то Николай Станиславович и пригласил Женьку в свой отдел. Так неугомонное дитя хотя бы было под присмотром. В качестве начальника он имел полное право поручать ей только безопасные, пускай и скучные, задания.

Расследование случая с озверевшим как раз подходило под эту категорию. Коллеги из демутантского уголовного розыска бились с делом уже месяц – и никаких подвижек! По всему выходило, что состава преступления здесь нет, а само озверение – процесс естественный, можно сказать, закон природы.

Остальным следователям, однако, дело бесперспективным не казалось. Озверение! Да где? В администрации! В самом сердце города М. Наверняка в нем были замешаны известные политики. Потому, когда Николай Станиславович назначил на расследование Титова и светящуюся от предвкушения Женьку, отдел зашипел, словно клубок змей.

– Намечается самое крупное дело года, и кому его доверяют – девчонке? – шептались между собой сослуживцы. – Вчерашней студентке без опыта. Да она похожа не на оперативника уголовного розыска, а на школьницу.

Женька действительно выглядела младше своих лет – миниатюрная, черноволосая, с узким разрезом глаз и круглым личиком, как у фарфоровой японской куклы. Внешность, как и фамилия Югай, ей досталась от отца – потомка корейских переселенцев, которые в 1869 году перешли границу с Россией по толстому льду реки Туманган.

– Я опрошу свидетелей, а ты… Походи тут, оглядись, – велел Титов Женьке и добавил, пряча под усами усмешку: – Если, конечно, это тебя не затруднит. А то можешь просто постоять, не пачкать руки.

– Конечно, не затруднит. Я для это здесь, – хмуро ответила Женька. – Мы вообще-то вместе работаем.

Свидетели, коих нашлось всего двое, ожидали тут же на чудом уцелевшем диване – пострадала только обивка, в которой острый рог оставил длинную рваную рану, сочащуюся синтепоновым наполнителем.

Одной из свидетелей была демутантка-секретарша. Она последняя видела Лихова в человеческом обличии. У нее была любопытная демутация. Руки, ноги и шея были несуразно-длинными, как будто ее тело было создано не для земной гравитации. Кожа имела желтовато-коричневый пятнистый окрас, а на макушке произрастали два коротких рожка, поросшие плюшевой шерстью. Девушка то и дело шмыгала носом и старалась не глядеть на быка, но ее взгляд будто магнитом притягивало к могучей фигуре у батареи.

Вторым свидетелем был бритоголовый мужчина в черной форме с надписью «ОХРАНА». Его лицо было морщинистым, как пережеванная жвачка, хотя он еще не был стар. Именно он обнаружил пострадавшего уже в озверевшем виде.

– Девочка, сделай-ка кофейку. А мы пока пообщаемся, – сказал Титов первой свидетельнице.

Секретарша поднялась и вышла в приемную. Женька видела, как она засуетилась возле кофемашины через приоткрытую дверь. При ее росте это было не так-то просто. Чтобы достать посуду из серванта, девушке пришлось встать на колени и согнуться английской буквой зет.

– Как долго вы работаете на этой должности? – начал опрос Титов.

– Второй годок пошел, – отвечал охранник. – Только вы пообещайте, что не уволите. А иначе я говорить не буду, баста! Меня на эту должность племянник устроил, после судимости никуда не брали… А тут – место-то какое махровое. Золотое место! Нет, пока не пообещаете, ничего не скажу. Вот вам крест.

– Да кто тебя уволит, говори толком… А не то я лично позабочусь, чтобы тебя больше действительно нигде не взяли, – строго сказал Титов.

Женька, стараясь не приближаться к копытам и рогам быка, обходила кабинет по периметру. На полу не нашлось ни одной целой вещи: дорогие фирменные ручки были разломаны пополам и истекали чернилами, визитки и документы разорваны и смяты. Бык отлично потрудился.

На остове суконного стола чудом уцелела небольшая фотокарточка в рамке. Женька подняла ее, чтобы рассмотреть. Фотография была старинная, черно-белая, пожелтевшая по краям. На ней были запечатлены двое мужчин – человек и дем, оба одетые в военную форму. Человек с импозантными усами, плавно переходящими в бороду, был в шитом в талию мундире с нарядными эполетами. Дем с рогами, закрученными вокруг ушей крутыми кренделями – в кителе с застежкой на пять пуговиц. В углу стояла размашистая вихрастая подпись: «И в службу, и в дружбу. Николай».

В приемной загудел кофейный аппарат, разливающий кофе по чашкам. Титов продолжил допрос свидетеля.

– Когда вы заметили неладное? – слегка повысил голос старший следователь.

– Ночью, говорил же, в двенадцатом часу, – ответил охранник.

– Вечером все посетители покинули здание?

– Да, окромя Лихова.

– Вас не удивило, что вице-губернатор не ушел?

– Нет. Он частенько задерживался. Работал на совесть, да и вообще дельный был мужик, хоть и дем. Да, с рожей ему не подфартило. С рогами-то этими, вылитый сатана.

Из приемной вернулась секретарша, она поставила на диван поднос с кофейными чашками, сахарницей и молочником, да так и осталась стоять посреди комнаты, не зная, можно ли ей уйти.

– Когда вы зашли бык, то есть Лихов, был один? – спросил Титов, взяв одну из чашек. Он добавил две ложки сахара и налил сливки.

– Ясен пень.

Охранник одним глотком, даже не поморщившись, заглотил черный кофе и поставил чашку на поднос кверху донышком.

Женька, слушая вполуха, продолжала изучать окружающий хаос. Из мебели нетронутым оказался только высокий узкий шкаф с резными деревянными дверцами. Женька потянула за ручку – открыто. Внутри оказалось ничего интересного – там хранили воду в дорогих стеклянных бутылках с высоким горлышком. Как любезно было со стороны быка их не разбить, подумала Женька.

– Яков Ильич не пил воду из крана, даже чай на ней не разрешал заваривать, – подсказала секретарша. – Говорил, что у нее ржавый привку-ус, – и тихонько завыла. – Что же теперь без него бу-уде-ет…

Протянула она и спрятала лицо в мокрый бумажный платок, имея ввиду то ли все демутантское сообщество, которое Лихов представлял в городском правительстве, то ли саму себя.

– Что, уже все улики затоптали? – вдруг басовито сказал кто-то.

Титов поперхнулся кофе, будто в чашке прокисли сливки. Женька обернулась – дурошники!

– Без вас мы бы никак не справились, – ответил Титов со злым сарказмом.

Первый дугрошник – огромный увалень, заросший бурой шерстью по самую макушку – на мгновение закрыл собой весь дверной проем. Женька узнала старшего следователя Веньямина Михалкова. Кабинет с его появлением будто бы уменьшился вдвое. Второй – высокий темноволосый парень – был ей незнаком. На первый взгляд он не был демом. Но что это там у него? Ага, клыки, причем совсем нечеловеческих размеров. И слишком уж бледный, это летом-то! Очевидно, тоже дем, определила Женька. Наверняка оперативник-новичок, как и она сама.

Войдя в кабинет, Михалков тяжело вздохнул, словно подтвердились его худшие опасения. Он подошел к высокопоставленному быку поближе, склонил голову на одно плечо, на другое и пробормотал:

– Взаправду Яков Ильич. Вот те на!

Второй дугрошник, наоборот, едва скользнул взглядом по озверевшему, поморщился и потер предплечье. А затем стал с преувеличенным усердием осматривать пол и стены кабинета.

– Что-то вы не особо торопитесь защищать сородичей, – заметил Титов.

Он вернул недопитую чашку на поднос, пристально наблюдая за действиями Михалкова. Женьке показалось, что Титов внутренне подобрался, словно шахматист, ожидающий хода противника.

– Поспешишь – демутантов насмешишь, – парировал Михалков.

Он, напротив, чувствовал себя совершенно свободно. Михалков протянул быку покрытую шерстью пятерню. Бык, прядая ушами, вытянул шею и понюхал огромную ладонь.

– Кто нашел? – осведомился он.

– Я.

Охранник опасливо поглядел на Михалкова.

– Ну рассказывай. В подробностях. Если что упустишь – ух, – погрозил ему увесистым кулаком Михалков.

Женька поразилась тому, как ловко следователь из ДУГРо перехватил инициативу в ведении допроса.

– Да я уже товарищу следователю говорил… – зачастил охранник, завороженно глядя на мохнатую лапищу Михалкова. – Я сидел, как обычно, на посту. Всю ночь, как штык, чтоб мне провалиться, если набрехал… Тихо все было, как в склеповнике. В одиннадцатом часу ночи слышу – бах! Тарарах! Ну, думаю: оху…

– А без мата можно? – остановил его Михалков.

– Можно, – согласился охранник. – Но тогда в подробностях не получится.

Михалков только рукой махнул.

– Давай уж как можешь.

– Так вот, я и говорю, что подумал о-о… То есть – ничего себе, кому это не спится в такое время. Бегу по коридору. А там все грохочет! Уже на подходе понимаю – из кабинета Лихова. Думаю, мордобой устроили демы еб… Ой. Извиняюсь.

Охранник виновато поглядел на Михалкова. Но у того даже медвежье ухо на макушке не дернулось. Женька полюбопытствовала, как отреагирует второй дем – тот, казалось, вовсе не слышал охранника. Он прохаживался по комнате – бледный и бесшумный, как призрак. Оглядел пол, чем-то заинтересовался на ковре, поддел осколок ботинком, дошел до окна и, не приближаясь к быку, выглянул на улицу.

– Рассказывайте дальше. Что вы увидели в кабинете? – ввернул Титов.

– Я дверь-то подергал – заперто, – продолжил охранник, поглядывая то на одного следователя, то на другого. – Но у меня ж с собой всегда запасные ключи от любого кабинета – вон, – он позвенел связкой, висевшей на поясе. – Пока искал подходящий, минут десять провозился. А там шумят все пуще, будто мебель таскают туды-сюды. Наконец нашел ключ. Открываю. Захожу, а тут этот екарный бабай резвится. Стол письменный разъе… Сломал. Взялся за шкафы. Как меня увидал – так навстречу ка-ак помчится! Я от него вприпрыжку, дверь захлопнул и ключом ее – оп – обратно запер! Думаю: твою ж дивизию, что мне скажут, что я такого блохоноса в здание-то пропустил. До меня только потом доперло, что это сам Лихов и есть.

– А что с-с окном? Оно было закрыто? – вдруг подал голос новенький дем.

Голос у второго дугрошника оказался странным: вроде обыкновенный, но было в нем нечто такое, от чего у Женьки мороз побежал по коже. Какой-то едва уловимый речевой дефект, вроде зловещего шипения.

– А хрен его знает. Вроде как да, закрыто. Так на нем ведь решетки, сами поглядите. Никто не войдет – не выйдет. У нас на всем первом этаже решетки.

– И дверь, по вашим с-словам, вы заперли на ключ, – уточнил новенький.

– Ага, – кивнул охранник.

– А когда вы вошли, в комнате никого, кроме Лихова, не было?

– Так точно. Только этот буйнопомешанный. Говорю ж, как меня увидал – сразу бросился в атаку. Башка – во! Глазищи – во! Рога – во-о-о! – он широко развел руки. – Сами поглядите.

– И вы успели тщательно осмотреть всю комнату, хотя на вас несся разъяренный бык? – спросил дем с легким недоверием.

– Ну да, – пожал плечами охранник, а потом добавил сконфуженно: – Кажется.

– Понятно, – кивнул новенький.

Остальные промолчали. Лично Женьке ничего понятнее не стало. Она и не заметила, что совершенно забросила обследование места преступления и полностью сосредоточилась на допросе.

– Что думаете, коллега? – поинтересовался Михалков у Титова, нарушив немую сцену. – Что здесь произошло?

Старший следователь УГРо неопределенно пошевелил усами.

– Дверь заперта, окно тоже вне досягаемости. Хм-м, – пробормотал он, почесав подбородок. – Выводы тут совершенно очевидные. Было бы глупо с моей стороны вдаваться в объяснения.

– И все же, – не отступал Михалков.

Титов несколько долгих секунд бессмысленно обшаривал глазами кабинет. И Женька вдруг совершенно ясно поняла – никаких предположений у него нет.

– Давайте лучше послушаем мою юную коллегу, – наконец нашел способ выйти из затруднения Титов. – Пусть потренирует свои дедуктивные способности.

Все присутствующие повернулись к Женьке. Она была совершенно ошеломлена внезапной переменой ролей, а в особенности тем, что Титов назвал ее коллегой. Только новенький дем не проявил к ней должного интереса – он наклонился к лежащей на полу столешнице письменного стола и один за другим выдвигал встроенные ящики.

– Эм. Ну-у-у…

Титов пожертвовал ею, как пешкой. Теперь выводов по расследованию ждали от нее. Как назло в голове все смешалось, и вывод у Женьки был только один – сейчас она знатно опозорится на глазах у следователей сразу двух отделов.

– Возможно, никакого преступления и не было, – наконец выдала она первую оформленную мысль, что пришла ей в голову.

Новенький дем бросил обшаривать столешницу и воззрился на нее.

– Дверь до прихода охранника была заперта, а после он вновь закрыл ее на ключ. Другой путь наружу – окно – перегорожен решеткой, – продолжила Женька с возрастающей уверенностью. – Получается, кроме Лихова здесь больше никого не было. – Никто ее не перебивал, и Женька говорила с все большим воодушевлением. – Да и вряд ли кто-то смог бы выжить, запертый в одной комнате с озверевшим. И раз мы больше никого не нашли, получается, он это сделал сам. Точнее оно само. Деэволюция ведь может протекать спонтанно… Я читала в отчетах нечто подобное…

Она смазала концовку, потому что не была до конца убеждена, что верно поняла научную работу про озверевших, которую изучала неделей раньше. Следователи переглянулись.

– Это одна из моих версий, – кивнул Михалков. – Она вполне объясняет предполагаемые обстоятельства. Молодец.

Женька не смогла сдержать довольной улыбки. Какая разница, что ее дедукцию оценил всего лишь дем? Ей не часто перепадала похвала на работе. Хотя бы разок оказаться полезной было приятно.

– А ты что думаешь, Влад? – спросил дугрошник.

Женька с облегчением перевела дух, когда фокус всеобщего внимания сместился с нее на новенького. Влада. А имечко ему чертовски подходило – вся эта потусторонняя бледность, темные, сумрачные глаза и, конечно, клыки. Интересно, а фамилия у него не Дракула?

– Я думаю, вы ошибаетесь, – сказал Влад.

Блаженное настроение мгновенно слетело с Женьки, как семена с одуванчика. Она уставилась на новенького, посмевшего разрушить миг ее триумфа. Он с холодной вежливостью нагло глядел ей в глаза. Вот же упырь!

– Лихов с-сегодня был здесь не один, – сказал Влад, по-змеиному прошипев слово «сегодня».

– С чего вы это взяли? – спросила она, пытаясь унять сердитую дрожь в голосе.

– С-сначала меня насторожили ваши с-слова, – он кивнул охраннику. – «Мордобой устроили демы еб…», – повторил он слово в слово.

– Я же уже извинился! – всполошился охранник. – Язык у меня, как помело…

– Нет-нет, меня заинтересовало не это, а то, что вы решили, будто в кабинете мордобой. Рискну предположить, у вас есть опыт участия в драках, и вы инстинктивно поняли, что происходит в кабинете.

Охранник пожал плечами.

– Ага, так я и сказал. Но сейчас думаю, что все это мне приглючилось. Я ведь с похмела, если уж по-чесноку…

Упырь упрямо продолжил:

– Затем вы с-сказали, что «кажется» уверены, что осмотрели все помещение, – он сделал акцент на слове «кажется». – Хорошо осмотреться вам помешал бык, не так ли?

– Может, и так, – неохотно ответил охранник. – Не знаю.

– Давайте попробуем воспроизвести с-ситуацию, – предложил упырь. – Встаньте туда, где были, когда впервые увидели быка.

Охранник угрюмо прошел к двери и остановился в проеме, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Порог вы перейти не успели, верно? – спросил Влад.

Охранник почесал лысую голову, припоминая.

– Не-а.

– А бык был напротив у окна?

– Ага.

– И он с-сразу на вас бросился.

– Ну да.

Упырь кивнул с выражением «что и следовало ожидать».

– Но если я буду вот здесь… – Влад прошел через кабинет и встал к стене рядом с дверью. – Тогда с-с порога заметить меня будет практически невозможно. Зато для быка я превращусь в идеальную мишень. И если он пойдет на меня в атаку, то с-стоящему в дверях будет казаться, что бык бросился на него.

В эту минуту, словно в подтверждение его слов, бык рванул веревки. Батарея скрипнула, но выдержала. Охранник инстинктивно дернулся на месте, а затем с облегчением хохотнул.

– В этом есть смысл, – признал Михалков.

– Но куда в таком случае делся тот, на кого нападал бык? – вставил Титов.

Женька закивала.

– Да, он что, просто испарился в воздухе? – язвительно спросила она.

– Конечно нет. Вы ведь заперли дверь обычным ключом? – вновь обратился к охраннику упырь.

– Да.

– А после этого отходили от кабинета хотя бы на минуту?

Охранник кивнул.

– Конечно, я позвонил в полицию по телефону на посту, – сказал он и, покраснев, добавил: – Еще в нужник забежал, меня с похмелья всегда пучит… Меня не было всего минут пять-десять. Потом примчались полицаи и дежурили тут до утра, покуда вы не приехали. Так что и мышь бы не проскочила.

– Десять минут вполне достаточно, чтобы сбежать с места преступления, – сказал Михалков.

– Особенно, если у тебя есть ключ или ты позаимствовал его у с-самого хозяина кабинета, – добавил упырь. – Я проверил ящики с-стола – в них ключа нет, хотя, может быть, он найдется под завалами. Но у преступника, если он хорошо подготовился, мог быть с-свой с-собственный ключ. Он мог с-сделать копию. Возможно, он работал вместе с-с Лиховым и мог незаметно украсть, а затем подбросить ключ обратно.

Не сговариваясь, все повернулись к секретарше, про которую уже успели позабыть. Она прижала ко рту ладонь и отрицательно помотала головой.

– Я… Я бы никогда… Я любила Якова Ильича, он относился ко мне, как к д-дочери… – прошептала она.

– Все равно это только домыслы, доказательств никаких, – перебила ее лепетание Женька.

Она негодовала. Новенький просто хотел выставиться перед начальством, потому и придумал всю эту историю, не оставив от ее блестящей теории камня на камне. Руки Женьки сами собой сжались в кулаки.

– Но как же чашки? – сказал Влад.

Он умудрялся сохранять ледяное спокойствие, пока Женька кипела изнутри.

– Что? – не поняла она. – Какие еще чашки?

– Вероятно, фарфоровые, – пожал плечами дем. – Поглядите внимательнее, здесь осколки от двух чашек из одного с-сервиза. Вот ручка от одной чашки, – он вернулся на середину кабинета и поднял с пола фарфоровую петельку. – А вот от второй…

Он нагнулся, чтобы поднять с пола осколок и замер.

– Что там? – насторожился Михалков.

– Какой же я дурак… – пробормотал упырь.

«Понял наконец», – мстительно подумала Женька.

Упырь выпрямился, держа на ладони нечто маленькое, не больше горошины. Все сгрудились вокруг него, разглядывая находку. Женька протиснулась между следователями.

В руке новенького лежала таблетка, точнее то, что от нее осталось, – она оплыла по краям и стала рыхлой, как будто ее замачивали в воде. Но в центре еще можно было угадать оттиск букв. Женька присмотрелась и смогла прочесть лишь одну из них – заглавную букву Д. Влад перевернул таблетку и продемонстрировал выгравированный на другой стороне рисунок – ехидно ухмыляющийся в лицо озадаченным следователям смайлик с рожками.

– Это еще что? – спросил Титов.

– Я уже видел такую в доме на кладбище, где был предыдущий с-случай озверения. Тогда я решил, что наткнулся на наркоманский схрон. Но я ошибся. Кажется, это и есть штука, которая запускает озверение, – проговорил упырь. – Думаю, Лихова отравили.

Глава 5. В ДУГРо

Дальнейшие события пронеслись перед глазами Влада со скоростью боинга. Пока Михалков и Титов препирались, какому отделу вести расследование, приехали специалисты из НИИ демутации. Они обездвижили Лихова из транквилизационного ружья (бык сложил буйную голову только после пятого шприц-патрона) и оттарабанили тяжелую тушу в фургон, помеченный знаком «Перевозка скота». Затем на место преступления подоспели эксперты-криминалисты. Вход в кабинет огородили желтыми лентами, и следователи засобирались в свои альма-матер.

– Рад был сотрудничать.

Михалков протянул Владу руку.

– И я, очень. О такой работе я всегда и мечтал, – признался Влад.

Его запястье утонуло в огромной ладони следователя. Она была теплая и мягкая, как пуховая варежка.

– Ты отлично справился. Я бы с тобой в разведку пошел, – улыбнулся Михалков напоследок.

Следователи из УГРо тоже покинули место преступления. Титов не удостоил Влада рукопожатием, а его маленькая черноволосая помощница царапнула на прощание быстрым колючим взглядом.

Влад еще некоторое время понаблюдал, как эксперты методично разгребают завалы, упаковывая каждый осколок и клочок бумаги в пластиковые зип-пакеты. Делать на месте преступления ему было совершенно нечего. Просто не хотелось, чтобы этот день заканчивался. Это было словно застрять на границе между чудесным сном и реальностью.

Влад покинул кабинет, когда эксперты стали бросать на него подозрительные взгляды. Он миновал длинный коридор с красной ковровой дорожкой и вышел в приемный холл. Это был гулкий зал с широкой парадной лестницей, ведущей на верхние этажи, диванчиками из искусственной кожи и кадками с искусственными пальмами. Дорогу к выходу преграждал турникет около поста охраны. Там сидел новый незнакомый охранник. Когда Влад проходил мимо, он спросил его имя и сделал пометку в журнале.

«Вот что следовало бы изучить, – подумал Влад, но тут же себя одернул. – Без тебя разберутся, работают профессионалы. А ты теперь опять просто дорожный инспектор. Смирись».

Впрочем, немедленно возвращаться на работу не было никакой необходимости – Анна Анубисовна затребовала его у начальства на целый день. И Влад решил пройтись пешком.

Рядом со зданием администрации была Рябиновая аллея. Мощенные серым кирпичом дорожки тянулись вдоль деревьев. Пышные белые соцветия облаками лежали на зеленых ветках. После духоты наводненного людьми кабинета спрятаться в их тени было облегчением. Влад шел, не замечая, куда ведет дорожка. Он размышлял, стоило ли ему попросить Михалкова замолвить за него словечко перед Анной Анубисовной насчет устройства в ДУГРо. Скорее всего, над ним бы только посмеялись. Какой следователь или пусть даже оперативник без высшего образования? Но что если…

– От меня нужно что-то еще? – вывел его из задумчивости голос.

Он прозвучал совсем рядом.

– Что?

Влад огляделся и заметил на скамейке между двух молодых рябин секретаршу Лихова. Пятнистый узор на коже девушки казался игрой света и тени, которую отбрасывали листья. Как же ее звали? Влад перебрал в голове недавние события, но не смог вспомнить, чтобы кто-то обращался к ней по имени.

– Кажется, допрос закончили, вот я и решила, что можно выйти подышать воздухом… Нельзя было?

Секретарша шмыгнула носом, щурясь на солнце воспаленными от слез глазами. В руках она комкала бумажную салфетку.

– Да нет, все в порядке. Следователи уехали, в кабинете работают криминалисты… Влад, – представился он, рассчитывая, что девушка тоже назовет свое имя. Так и вышло.

– Милена, – сказала она.

Влад присел рядом и покосился на свидетельницу. Милена даже для демутанта выглядела необычно. Один ее рост, должно быть, привлекал немало внимания – сидя Влад едва доставал макушкой до ее плеча.

– У меня жирафья демутация, – объяснила Милена, заметив его любопытный взгляд. – В нашей стране редкая, но, говорят, в Африке такая сплошь и рядом. Мой папа из Эритреи. Мы с ним очень похожи.

– Круто! – искренне восхитился Влад. – Очень красивая демутация.

Девушка слегка улыбнулась.

– Лихов тоже всегда так говорил. Он вообще считал, что любая демутация – это прекрасно, и каждый дем уникален, как произведение искусства. Меня он называл инопланетянкой и никогда не сердился, если я вдруг… – Внезапно голос ее стал очень тонким, как комариный писк, а из глаз покатились крупные капли. – Простите… Никак не привыкну к мысли, что Лихов теперь такой…

Он всхлипнула и прижала к носу бумажную салфетку, которая больше походила на подтаявший снежок. Влад неловко поерзал на месте. Никогда прежде ему не приходилось утешать расстроенных девушек, чей босс ночью озверел. Только и оставалось, что сидеть рядом и потеть от неловкости.

Несколько раз Милена мотала головой, пытаясь остановить поток слез, но на нее вновь накатывала волна рыданий. Наконец она смогла взять себя в руки и утерла слезы рукавом шелковой блузки.

– А вы не заметили ничего странного накануне вечером? – спросил Влад.

Он попытался привести девушку в чувство, задавая конкретные вопросы, не требующие сантиментов.

Милена покачала головой.

– Никаких странных посетителей? Или тех, с кем Лихов говорил на повышенных тонах?

– Да нет же, нет.

– А каким был Лихов, когда вы расстались? Не был чем-то озабочен или опечален? – продолжил Влад бомбардировку вопросами.

Милена нахмурила лоб, припоминая. Слезы быстро испарялись с нагретой солнцем кожи.

– Кажется нет, наоборот. Яков Ильич был в хорошем настроении, даже напевал, пока читал утреннюю корреспонденцию. Такое с ним случалось, когда дела шли хорошо.

Похоже, стратегия Влада работала. Милена больше не пыталась повысить уровень мирового океана потоками слез. Кроме того, вдали от разрушенного кабинета и озверевшего начальника она была куда разговорчивее.

– Яков Ильич был таким обаятельным, – продолжила она уже без вопросов Влада. – Если он был счастлив, то окружающие заряжались от него энергией, как от солнечной батареи. Он старался помогать всем, кто просил помощи. Его любили и уважали. Даже обыкновенные люди.

Она подняла глаза на Влада. Ресницы все еще были мокрыми.

– Вы знали, что в тот год, когда он получил свою нынешнюю должность, ему пророчили место губернатора? – спросила она. – По данным социологических опросов, он лидировал почти во всех округах города.

– Неужели? – заинтересовался Влад.

– Да-да, – подтвердила она. – На самом деле не всем нравится политика по сдерживанию демутантского сообщества, которую ведет нынешнее правительство. Средневековые суеверия, окружавшие демов, остались в далеком прошлом. Теперь мы можем жить наравне с людьми и приносить пользу миру. Многие это понимают. – Милена склонила к Владу длинную шею и заговорила шепотом: – И губернатор это знал. Ходят слухи, что он специально создал должность вице-губернатора по делам демутантов, чтобы назначить на нее Лихова и оставить себе пост.

Влад молчал, боясь спугнуть неожиданную словоохотливость свидетельницы.

– Тогда это получилось. Но на предстоящих выборах все могло пойти не по плану. Представляете, Лихов мог стать первым губернатором-демутантом в истории! Но теперь… – она скорбно покачала головой. – Думаю, исчезновение Лихова с политической арены отбросило демутантов на несколько десятилетий назад. Из всех нас именно он! Злой рок или чья-то злая воля?

Милена оглянулась, будто ожидала, что кто-то наблюдает за ними из кустов. Рядом никого не было, только вдалеке по дорожке прогуливалась женщина с коляской.

Влад никогда прежде не интересовался политикой, а выборы считал занятием для пенсионеров. Но в словах Милены было над чем задуматься. Уж не замешаны ли в озверениях городские власти?

– Знаете, а ведь сегодня действительно было кое-что странное, – вдруг сказала Милена. – Хотя скорее всего это пустяки.

– Что? – насторожился Влад.

Он вдруг вспомнил, как Анна Анубисовна в их единственную встречу говорила: «На первый взгляд сущая ерунда может оказаться важной». Влад сконцентрировал все внимание и почувствовал, как из-под верхней губы сами собой вытянулись клыки.

– Когда я вышла из кабинета после допроса, – сказала Милена. – То заметила на своем рабочем столе в приемной стикер. Яков Ильич иногда оставлял мне таким образом задания или просьбы, когда меня не было на месте. На стикерах.

– Ясно, – кивнул Влад. – И?

– Так вот, на нем было одно-единственное слово «губернатор».

Секретарша достала из кармана квадратный листок крикливо-оранжевого цвета.

– Сами посмотрите. Почерк его, но буквы скачут, будто писали в спешке…

Влад рассмотрел записку. Слово «губернатор» действительно было написано криво, буквы налезали одна на другую, будто вагоны поезда, сошедшего с рельсов.

– Думаете, он планировал с-с ним встречу? Или встреча уже произошла минувшей ночью…

– Я тоже сначала так решила. Но затем вспомнила, что этого просто не могло быть. Ведь губернатор вчера вечером встречался с делегацией китайских бизнесменов. Они были на концерте в филармонии. Это легко проверить. Уверена, есть множество фотографий с мероприятия.

– Но он мог зайти к Лихову до или после концерта.

– Нет. Я ушла в шесть часов. Затем говорила с Лиховым по телефону в девять – он был один, сказал, что задержится до ночи, но утром может опоздать. Мероприятие в филармонии начиналось как раз в девять. А окончилось в двенадцать, как раз тогда…

– …Когда охранник услышал звуки борьбы из кабинета, – закончил за нее Влад.

– Точно, – согласилась Милена.

Влад чуть не выругался от разочарования.

– Возможно, он имел в виду что-то другое, – предположила Милена. – А может, пытался о чем-то предупредить…

***

На следующее утро Влад проснулся в таком настроении, что лучше б и не просыпался.

Он жил в съемной квартире, которая, хоть и именовалась двухкомнатной, по сути являлась однушкой. Дальняя спальня была абсолютна не пригодна для жизни – хозяева использовали ее как склад для старомодной ореховой мебели, книг, кастрюль и тюков с одеждой.

Все эти вещи некогда принадлежали прежней обитательнице квартиры – ныне покойной столетней старушке. Порой Владу казалось, что она по-прежнему здесь. Даже в той комнате, которую занимал он – просторной гостиной с паркетным полом и большим окном, – ему удалось отвоевать для себя лишь половину шифоньера, скрипучий стол и жесткий диван с продавленной серединой. Остальные шкафы были забиты клубками с вязанием, иконами в позолоченных рамах, резными шкатулками и рядами хрустальных рюмочек.

Но хоть Влад и чувствовал себя хранителем некого странного музея, он и не думал съезжать – арендная плата за захламленную квартирку была в два раза ниже рыночной, а до центра города М. можно было легко дойти пешком.

Когда будильник разразился неприятными трелями, Влад открыл глаза и уставился в потолок. Потолок был скучным – побелка, несколько пятен неизвестного происхождения и старая люстра с плафонами-чашечками. Монотонное «дилинь-динь-динь, дилинь-динь-динь» резало слух, но он не находил сил дотянуться до телефона. Новый день начинался, а Владу не хотелось в нем участвовать.

Будильник замолчал, и Влад попытался провалиться обратно в сон, но ничего не вышло. Тогда он испустил печальный, леденящий душу вздох, какому бы позавидовало кентервильское привидение, и откинул одеяло.

Зачем только он ввязался в это дело, размышлял Влад. Зачем пошел на кладбище? Зачем согласился помочь Михалкову? Раньше ему казалось, что его жизнь вполне сносная. Но вчерашний день показал, как далек он от своей мечты.

Что ему предстоит? Выписывать штрафы, составлять протоколы, патрулировать улицы… И так всю-всю жизнь. Синяя форма, висевшая рядом на стуле, выглядела чем-то инородным. Надеть ее сейчас казалось просто немыслимым испытанием. Но что было делать? Опять попробовать поступить в институт, стать студентом и возвратиться к отцу и матери?

– Нет уж, – вслух сказал Влад пустой комнате. – Не придумывай того, чему не бывать.

Родители бы его, положим, поддержали. Но их небольшой зарплаты – отец дирижировал в филармоническом оркестре, а мать преподавала литературу в школе – едва хватало, чтобы прокормить их самих и двух его младших сестер-школьниц. Куда им еще студент-переросток?

В полном унынии Влад соскреб себя с кровати и поплелся в ванную. Голая лампочка на проводе рисовала глубокие тени под его глазами, пока он умывался. Влад ограничился тем, что почистил зубы, плеснул водой в лицо и провел мокрой ладонью по волосам. Затем, скорее по привычке, приготовил простой завтрак на старой плитке фирмы «Газоаппарат» – два жареных яйца и кусок хлеба с сыром, поковырял желток вилкой и уже хотел было отправить содержимое тарелки в мусорное ведро, когда на экране телефона появилось сообщение о входящем звонке. Звонил Михалков.

– Да! – мгновенно ответил Влад.

– Слу-ушай, тут такое дело… – протянул Михалков, не потрудившись поздороваться. – Мне спозаранку позвонила госпожа Мау. Анна Анубисовна, то есть. Говорит, что таблетка, которую ты нашел на месте преступления, действительно может быть связана с озверением. Полное заключение экспертов еще не готово, но это первые подвижки по делу за месяц! Похоже, ты произвел на нее впечатление. Мне, конечно, ужасно неловко отвлекать тебя от работы, но если бы ты мог найти время… – Михалков выжидательно замолчал.

Влад так и застыл с тарелкой, которую не успел донести до мусорки.

– Чего? – переспросил он вслух. А про себя подумал: это что, сон такой? Он вернул тарелку на стол и огляделся: грязная сковородка по-прежнему стояла на плитке, крупная капля воды налилась и упала с кончика крана в центр ржавого круга в раковине со звуком «плюм». Нет, окружающий мир был удручающе реальным.

– Я понимаю, что мы уже и так затаскали тебя по всем инстанциям, но если ты согласишься, – продолжил уговоры Михалков, ошибочно приняв его молчание за сомнение, – то Анна Анубисовна договорится с твоим начальником. Возможно, это оформят как отпуск или служебную командировку…

Как будто Влада нужно было уговаривать!

– Я согласен! На все. Готов хоть прямо сейчас, – выпалил он.

Михалков засмеялся.

– Сейчас не надо, офис работает с девяти. Я тогда говорю Анне Анубисовне, что ты в деле? Ну ждем тебя. Покедова… Коллега.

И он отключился.

Влад еще несколько мгновений стоял посреди кухни, улыбаясь выключенному экрану. Затем за минуту смел с тарелки завтрак, удивившись, какая вкусная вышла яичница, и помчался в душ. Опаздывать в первый рабочий день не входило в его планы.

***

– Значит, смотри, это у нас столовая. Здесь лоботрясы гоняют чаи. Диван, чур, мой. Не занимать! Это, э-эм, очень важно для расследований. Мне приходят в голову отличные идеи, когда я на нем лежу. Я так уже несколько дел раскрыл, пока спа-а… то есть занимался обдумыванием. Просил Анну Анубисовну поставить его в мой кабинет – ни в какую. Не положено, говорит. Она только кажется современной женщиной, а на деле – закостенелая старушенция и любит, чтобы все было по правилам. Вроде миссис Марпл, понял?

Влад осторожно кивнул.

Михалков начал знакомство новенького с должностными обязанностями с экскурсии по ДУГРо. После визита в столовую он провел его по кабинетам, которые были объединены длинным узким коридором, в конце которого располагалась переговорная комната, где проводились общие собрания.

Из всех сотрудников на месте удалось застать только Левреткину Риту. В ее кабинете было буквально яблоку негде упасть. Газеты шаткими башнями громоздились на столе и стульях, на тумбочке, на полу и даже на крышке старого квадратного монитора. От самой Левреткиной был виден только высокий хвост на макушке, похожий на рыжий фонтанчик.

– Что? – подняла она голову от бумажной страницы, когда Михалков постучал костяшками пальцев по дверному косяку.

Демутация обошлась с Ритой не слишком ласково. Вместо собачьих ушей или хвоста, которые можно было купировать при рождении, ей досталось вытянутое наподобие морды лицо и полный набор собачьих зубов, между которых торчал мокрый розовый язык. Он подрагивал в такт ее дыханию. Блестящие глазки с карей радужкой сфокусировались на вошедших.

– О, привет, новенький! – дружелюбно сказала Левреткина.

– Я к вам на время, – уточнил Влад и представился: – Влад Акумов.

– Рита, – качнула она хвостиком. – Левреткина.

– Что изучаешь? – осведомился Михалков. – Мы вроде не в издательстве работаем.

– Надо для дела, – отрезала Рита, но все же пояснила: – Мне кажется, я нашла кое-что общее между озверевшими. Знаешь что?

Михалков подбоченился.

– А ну-ка, удиви!

– Почти все выписывали одну газету – «Вечерний М.», – Левреткина потрясла в воздухе экземпляром, который изучала.

На первой странице крупными синими буквами было выведено название «ВЕЧЕРНИЙ М.», под которым размещалась фотография проруби и заголовок «Любителям подледной рыбалки напомнили о правилах безопасности». Газета явно была не свежая, еще с зимних месяцев. Возможно, даже не нынешнего года.

– Вам это не кажется странным? – спросила она.

Михалков пожал плечами, Влад вежливо согласился:

– Да, довольно странно.

– Именно! Вот скажи, кто в наше время выписывает газеты?

– Эм, старики? – предположил Влад.

– Точно, а большинство озверевших и пенсионерами-то не были. Очень, знаешь ли, здоровые демы, в полном расцвете сил… Были, до самого озверения. Пришлось поднимать весь архив за последнее время. Ищу, что могло зацепить наших пострадавших. Что-то незаметное, какую-то странность. Заметку или новость… Ужас что такое эти газеты, – пожаловалась Левреткина. – Я ведь раньше даже не знала, что у меня на пыль аллергия.

Словно в доказательство своих слов, она звонко чихнула, будто тявкнула.

– Будь здорова, подруга. Зря ты в этом копаешься, только насморк заработаешь, – сказал Михалков. – Бросила бы ты это гиблое дело.

– Нет, – возразила Левреткина. – Нюхом чую, что-то тут есть.

– Тогда мы, пожалуй, тебя оставим. У меня вроде аллергии нет, но проверять я, пожалуй, не буду, – подмигнул ей Михалков и закрыл дверь.

– В отделе затишье, не может сидеть без дела, – шепнул он Владу, когда они вышли в коридор. – Чем бы дитя не тешилось…

Михалков подошел к соседнему кабинету и сказал:

– А вот и моя берлога.

Он широко распахнул выкрашенную белой краской дверь. Берлогой оказался небольшой кабинет, в котором с трудом уместилось два стола, пара стульев, кулер с ополовиненной канистрой воды и шкафы – один для одежды, второй для документов. В углу стоял видавший виды вентилятор, который Михалков тут же включил, стоило им зайти внутрь.

Столы соприкасались торцами. Один из них, без сомнения, принадлежал Михалкову. Он был завален папками с развязанными тесемками, письменными принадлежностями и фантиками от конфет. Везде были наклеены разноцветные стикеры: и на мониторе стационарного компьютера, и на клавиатуре, и на самом столе, и даже на настольной лампе.

– Это только кажется, что здесь нет системы. На самом деле все находится в строго заведенном порядке. Если не убираться – я точно знаю, где что лежит. Вот, например, ручка нужна?

Влад неопределенно мотнул головой.

Михалков с трудом влез под столешницу, пошарил там, отчего стол заходил ходуном, а затем распрямился с красным лицом. В руке у него оказалась запыленная ручка.

– Знал, что когда-нибудь понадобится, – просиял он, снимая с ручки приставший волос и протягивая ее Владу.

Второй стол контрастировал с рабочим местом Михалкова разительно. Он был абсолютно пустым и чистым. Казалось, пыль с него стерли буквально только что, перед их приходом.

– Ты будешь сидеть здесь, компьютер тебе выделим. То есть сидеть тебе особенно не придется, но мало ли, пригодится. Нам все равно нужно дождаться отчета криминалистов, прежде чем наметится план дальнейшей работы. Так что располагайся.

Владу потребовалось совсем немного времени, чтобы обжиться. Он положил на край стола новоприобретенную ручку, повертелся на крутящемся стуле и заглянул в ящики. В одном обнаружилась коробка кнопок, в другом – превратившееся в песок печенье, в третьем – рентгеновский снимок человеческой головы с демутацией в виде козлиных рожек, с пулей в одном из них.

– Ах, вот где он! – радостно воскликнул Михалков, когда Влад поднял снимок к окну, чтобы посмотреть его на свет.

Следующие полчаса Влад потратил на запись имеющихся сведений и мыслей по делу в блокнот на пружине, который выдал ему Михалков. Когда дошло до встречи с Миленой, он запнулся – ручка повисла над бумагой. Стоит ли упоминать записку Лихова, которая, вероятно, не относилась к делу? А умозаключения Милены касательно политического противостояния между ее боссом и губернатором? Возможно, это только запутает следствие…

Влад поглядел на Михалкова. Старший следователь, бормоча себе под нос, заполнял какой-то бланк со множеством пустых строчек.

– Кхэ-кхэ, – привлек его внимание Влад. – Я вчера по дороге домой встретил Милену.

Михалков поднял глаза от печатной страницы.

– М-м?

– Ту секретаршу, которая работала у Лихова и последняя видела его до озверения, – уточнил он.

– Та-ак, – оживился Михалков с готовностью откладывая листок, который заполнял.

– Она вспомнила кое-что. Может, это и ерунда, просто… Ей это показалось странным.

И Влад пересказал их вчерашний диалог.

– Получается, Лихов никак не мог встретиться тем вечером с губернатором. Но ведь то, что Яков Ильич мешал ему в карьере, похоже на мотив? – закончил Влад осторожным вопросом.

Михалков задумчиво глядел на него. Как он отнесся к новой информации по делу, было совершенно не ясно.

– И что ты думаешь? – спросил он.

– Думаю, надо поговорить с губернатором, – сказал Влад. – Вызвать его на допрос или как это делается…

– Ха, как же, – хохотнул Михалков. – Вызвать на допрос самого губернатора, да без особых улик! Что у нас есть? Всего лишь слова девочки-демутантки и туманная записка....

Влад мысленно чертыхнулся – все-таки выставил себя дураком в первый же рабочий день. Как обычно некстати из-под губы медленно выползли клыки. Впрочем, на Михалкова эта метаморфоза не произвела ровным счетом никакого впечатления. Чтобы его испугать, двух крохотных лезвий было мало.

– Но то, что должность вице-губернатора по делам демутантов создали прямо перед последними выборами – правда, – протянул Михалков, задумчиво теребя шерсть на щеке.

– Вот именно, – подхватил Влад.

– Хотя это не указывает на то, что губернатор мог решиться устранить конкурента физически. Слишком серьезное обвинение, – возразил сам себе Михалков, но закончил неожиданно: – И все же я бы к нему присмотрелся.

– И как это с-сделать, если мы не можем его допросить? – уточнил Влад.

– Официально не можем, но если с ним поговорит кто-то в непринужденной обстановке… Кто-то, кого он не знает, и кто до сих пор не участвовал в делах ДУГРо, – Михалков многозначительно посмотрел на Влада. – Слушай, а это идея! Наберу-ка я Анну Анубисовну.

Михалков достал телефон и выбрал номер из списка быстрого набора.

– У нас тут новенький разузнал кое-что интересное… – начал разговор с начальницей Михалков.

Влад, бледнея от волнения, слушал, как старший следователь обстоятельно рассказывает Анне Анубисовне о показаниях Милены, а затем ожидает ответа начальницы.

– Ну да. Ага, я так ему и сказал, – подтвердил в трубку Михалков. – Но можем ведь мы… Да! Так, так… Отлично! Это же просто отлично! Передам ему, конечно.

Он отключился и с видом Деда Мороза, достающего из мешка кулек мандаринов, сказал:

– А вот тебе и первое задание! Сегодня вечером губернатор будет на благотворительном приеме. Они с Лиховым организовали фонд «За партой вместе». Должны были присутствовать оба, чтобы собрать деньги на организацию комфортной среды для маломобильных демов-школьников. Например, с рыбьей демутацией, видел таких? Им из-за хвоста на кресле приходится передвигаться.

Влад кивнул.

– Моя мама работает в школе. У нее была такая ученица на домашнем обучении. В школе не было пандусов и лифтов, она просто не могла добраться в класс. Мама говорит, девочка была очень талантливая – школу закончила экстерном, много читала…

– Ага, фонд как раз занимается такими детьми, – подтвердил Михалков. – Здорово, что ты в теме. Сможешь поддержать диалог. Расскажешь потом, что узнаешь.

– Я? Один? А вы что, не пойдете?

– Я больше мыслитель, чем деятель, – улыбнулся Михалков. – Тем более на таких, как я, не найдешь приличного пиджака, – он похлопал себя по округлым бокам. – У тебя ведь есть костюм?

– Есть, – выдавил Влад, ощутив, как по телу пробежала нервная дрожь. – То есть найду…

Глава 6. На приеме

Костюм Влад одолжил у отца. Александр Николаевич Акумов хоть и удивился, но без лишних расспросов вручил сыну один из своих сценических фраков.

Пиджак оказался велик в плечах, а брюки коротки. Торчащие из-под них тощие ноги в кроссовках придавали наружности Влада какой-то плутоватый хулиганский вид. Вместо рубашки он надел белую футболку с изображением детектива-пикачу на спине. Однако более всего его смущали длинные узкие фалды, свисающие до самых коленей. Но раздобыть другой костюм он не успел, поэтому со сходством с сорокой пришлось смириться.

Благотворительный прием проходил в драматическом театре. Влад прибыл на место заранее, однако внутрь заходить не стал. Он обосновался на скамейке в прилегающем сквере, откуда просматривался вход в бело-золотое здание в стиле ампир, украшенное колоннами и статуями древнегреческих муз. Спешащие на прием гости проходили сквозь аллею неподалеку от его убежища, скрытого за пышными кустами сирени.

Влад надеялся, что подкараулит губернатора на подходе к театру, чтобы поговорить до того, как его захлестнут события вечера. Но тот прибыл на прием на тонированной иномарке, которая бесцеремонно проехала по пешеходной аллее и остановилась прямо у входа, где начиналась красная ковровая дорожка. Влад всего на мгновение увидел его профиль, мелькнувший за спинами телохранителей.

Приема было не избежать. Выданный Анной Анубисовной билет жег нагрудный карман. Влад с сожалением покинул свой наблюдательный пункт и, одернув фалды смокинга, направился к драмтеатру.

Перед приемом Владу пришлось не только отыскать приличный костюм, но и освежить в памяти знания. Оказалось, что имя губернатора он припоминает с трудом. Его звали Устин Константинович Носов.

«Устин Константинович Носов, У. К. Носов. Утконосов», – проговорил он про себя, создав в голове прочный ассоциативный ряд.

Подойдя к колоннаде, Влад увяз в толчее прибывающих гостей. Оказалось, о наряде он переживал зря – публика в драмтеатре собралась самая пестрая. Были здесь и женщины в пышных бальных платьях, и стиляги, одетые по последней моде, и любители джинсов и хлопковых футболок. Дирижерский костюм Влада был неким средним арифметическим среди прочих.

– Зачетный кафтан, – подмигнул ему парень в кожаной куртке и килте салатного цвета.

– С-спасибо, – искренне поблагодарил Влад и только тогда заметил, что клыки сами собой выдвинулись из верхней челюсти.

– И мейк! Граф Дракула нового столетия ратует за благотворительность, круть, – салатовый показал два больших пальца вверх.

– Еще раз с-спасибо, – пробормотал Влад. – Наверное…

Миновав стеклянные двери и предъявив пригласительный билет, он попал в людный холл с высоким сводчатым потолком и покрытой бархатным ковром лестницей с мраморными перилами. Между гостями сновали официанты, удерживающие на кончиках пальцев подносы с бокалами. Струнный ансамбль выводил популярную современную песню в классической обработке.

В центре холла под аркой из воздушных шаров проходила фотосессия на фоне баннера. На нем были изображены две ладони, образующие силуэт парящего голубя. «За партой вместе» – гласило название фонда. Звездой фотосессии был сам Устин Константинович Носов. Влад впервые увидел губернатора так близко не с экрана телевизора.

Это был пожилой мужчина, который, однако, не желал сдавать позиций: следил за фигурой, следовал моде и не брезговал маникюром. Его зубы сияли невозможной белизной, а линия роста волос благородно-серебристого цвета была неестественно ровной. За эту искусственную моложавость Устина Константиновича в народе звали «дедушкой-трансформером».

Каждый гость вечера стремился сделать снимок с главой города М. Щелчки затворов фотоаппаратов слились в единый стрекочущий гул.

Влад обошел зону фотосессии и пристроился у стойки неработающего по летнему времени гардероба. Он облокотился о деревянную столешницу и стал прикидывать, как бы подобраться к губернатору, чтобы пообщаться с ним без свидетелей. Сделать это под прицелом объективов не представлялось возможным.

– Привет, – вдруг сказал кто-то.

Влад повертел головой. Рядом никого не оказалось.

– Я здесь, – вновь подал голос невидимый собеседник.

Влад еще раз убедился, что поблизости никого не было и только потом догадался поглядеть вниз, где наконец обнаружил источник звука. У стойки гардероба стояла миниатюрная девушка из УГРо (та самая, что была в кабинете Лихова) и сверлила его недобрым взглядом.

На благотворительный прием она завила свои блестящие черные волосы мелкими кудряшками и надела легкое белое платье с рукавами-фонариками. Она напомнила Владу крылатых демов с картин художников Ренессанса. Купидоны, кажется, так их называли люди. Разве что этот купидончик стрелял не любовными стрелами, а разрывными гранатами.

– О, привет, – сказал Влад.

Их первая встреча вышла не слишком дружелюбной. Он так и не понял, чем разозлил новую знакомую, но решил попытаться исправить ситуацию. Все-таки они коллеги, хоть и из разных отделов.

– Отличный наряд, – осмелился он похвалить ее платье. – Такой э-м-м милый…

Комплимент вышел неуклюжий. Девушка сердито поджала губы и сверкнула узкими черными глазами в его сторону.

– И у тебя, – ответила она, оглядывая его фрак. – Ограбил музей исторического костюма?

– Нет, – стушевался Влад. – Одолжил у отца, он дирижер.

– Хм, – испустила язвительный смешок девушка и презрительно вздернула подбородок.

Повисла пауза. Звук солировавшей в ансамбле скрипки зазвучал особенно пронзительно. Избегая смотреть на собеседницу, Влад обежал глазами холл. Странно, Михалков говорил, что это благотворительный прием для демутантов-школьников. Но демов, а тем более школьников, среди собравшихся не было.

– Ты здесь какими с-судьбами? – Влад вновь предпринял попытку завязать вежливый разговор.

– А сам как думаешь? – спросила девушка с долей раздражения. – Такими же, как у тебя. Расследование.

– Что? – Владу показалось, он ослышался.

– Ты не в курсе? – удивилась она. – ДУГРо и УГРо договорились о сотрудничестве по этому делу. Так что будем делиться результатами: все мое – твое, все твое – мое. – Она делано улыбнулась ему, не скрывая того, что совсем не рада перспективе совместной работы.

«Вот так новость, – подумал Влад. – Михалков не предупредил, что на приеме будет еще кто-то из розыска. Неужели старший следователь решил, что я не справлюсь самостоятельно, – кольнула неприятная мысль. – Может, и второй угрошник здесь?»

– А где твой этот… – Влад приложил палец к верхней губе на манер усов и сдвинул брови, изображая коллегу девушки. Та глянула на него через плечо и невольно хмыкнула.

– Титов? Он – следователь. Они выезжают только на места преступлений, а в остальное время сидят в кабинете, составляют официальные бумаги и все обмозговывают. А разыскной работой занимаемся мы, – сказала она. – Ты ведь тоже оперативник?

Влад только теперь сообразил, что на радостях не удосужился узнать, на какую должность его приняли в ДУГРо. Хотя он был готов работать и уборщиком, лишь бы разрешили участвовать в расследовании.

– Ну да, – невозмутимо сказал он и поспешил переменить тему. – Я в тот раз не узнал, как тебя зовут.

– Женя. Югай, – представилась девушка. – Лучше Женька.

– Влад, будем знакомы.

Он протянул руку. Женька нехотя повторила его жест. Влад несильно сжал ее ладонь – она оказалась на удивление твердой, с мозолями на подушечках. Как только он отпустил Женькину руку, она убрала ее за спину и попыталась незаметно вытереть о юбку. Влад усмехнулся про себя – боится заразиться демутацией? Какая нелепость!

– У тебя есть план? – перешла она к делу. – Как ты подберешься к губернатору?

Влад пожал плечами.

– Просто дождусь момента, когда Носова не будет окружать толпа, а там видно будет.

– Очень изобретательно – «там видно будет», – передразнила Женька. – А вы гений сыска, месье Пуаро.

– У тебя есть идея получше?

Влада начинала злить ее неприкрытая неприязнь. Он скрестил руки на груди и выжидательно поглядел на Женьку с высоты своего роста.

– Вообще-то лучшая возможность подойти к Носову – на фотосессии, – снисходительно объяснила она. – Сейчас к нему пускают всех кого ни попадя. А потом он уйдет в ВИП-ложу, и за ним везде будут таскаться два вон тех шкафа с кобурами под пиджаками.

Она права, не мог не признать Влад.

– И почему тогда ты до с-сих пор с-стоишь здесь? – резонно поинтересовался он.

Женька хмуро глянула на него.

– Я уже подходила, Носов меня отшил, – призналась она, и ее щеки слегка порозовели. – Просто отмахнулся, не успела я и рта раскрыть. Принял за школьницу. А потом меня оттеснили другие желающие сфотографироваться. Не могла же я устраивать толкотню перед журналистами.

Влад оценивающе поглядел на Женьку. Ее макушка едва доставала до его плеча, руки и ноги были тонкими, как прутики, а лицо – маленьким, в форме сердечка. Наверняка у нее до сих пор спрашивали паспорт в магазине.

– Проблемы людей низкого роста, – кивнул он с сочувствием.

– Как будто такому дылде, как ты, это знакомо! – мгновенно вскипятилась Женька.

– С-скажем так, я знаю, каково это не подходить под общепринятые с-стандарты, – вздохнул Влад.

Женька поглядела на него, как будто впервые увидела, но ничего не ответила и отвернулась. Владу показалось, что даже кудряшки на ее затылке сердито встопорщились.

Где-то в глубине здания отчетливо прозвенел театральный звонок, возвещая о скором начале представления. Ждать дольше было нельзя.

– Выходит, теперь моя очередь. – Влад выпрямился и разгладил фалды фрака. – Пожелаешь удачи? – И, не дожидаясь очередного саркастического комментария, вклинился в толпу.

– Удачи, – едва слышно бросила Женька вслед долговязой фигуре в чудаковатом костюме.

***

Чтобы добраться до губернатора пришлось отстоять очередь. Наконец, Влад переступил невидимую черту и оказался под прицелами объективов. Расставленные по бокам софиты жарили, словно солнце в полдень. Удивительно, как Носову удавалось оставаться таким свежим и бодрым, ведь он простоял тут не меньше получаса.

Губернатор растянул губы в дежурной улыбке, как вдруг в его глазах блеснула искра интереса:

– О, демутант! – воскликнул он. – Очень рад, очень.

Они протянули руки для пожатия. Губернатор крепко стиснул запястье Влада и притянул его поближе. Влад почувствовал запах крепкого табака, слегка перебитый ароматом одеколона.

– Попозируйте со мной, а то, представьте себе, на мероприятии в поддержку демутантов нет ни одного дема. Ума не приложу, как так вышло. Очень выручите, – тихо сказал Носов, едва шевеля губами. – И сделайте милость – улыбнитесь пошире.

Губернатор стиснул его плечо, и Влад оскалился в улыбке, выставляя напоказ клыки. Он не любил, когда на его демутацию глазеют, но ради дела приходилось терпеть. Жадно заклацали затворы. Шквал вспышек превратился в сплошную белую пелену. Глаза заслезились, и Влад яростно заморгал.

– Устин Константинович, расскажите о том, что будет сделано в рамках проекта! – выкрикнул кто-то из журналистов.

Щелчки затворов стихли, и перед баннером образовалась неуютная тишина. Сквозь выступившие слезы Влад увидел, как перед губернатором возник микрофон на длинной телескопической палке.

– О, для этого не хватит и целого вечера, – фаянсово улыбнулся губернатор. – Со всем перечнем будущих изменений вы можете ознакомиться на официальном сайте правительства.

Журналист качнул микрофоном, словно удочкой, на которую готовился поймать крупную рыбу, и направил его на Влада. Губернатор по-прежнему крепко сжимал его плечо.

– Скажите, а вы как представитель своего вида поддерживаете политику городской администрации?

Влад замялся:

– Э-эм, наверное… То есть я…

– Конечно, поддерживает. Правительство заботится о благе каждого жителя города М., – перебил его Носов. – Благодаря фонду «За партой вместе» мы сделаем оборудованные классы, в которых будут учиться демутанты с физическими особенностями. А в будущем создадим отдельную специализированную демо-школу. Таким образом, дети-демутанты и человеческие школьники не будут отвлекать друг друга от учебы, и качество образования вырастет.

Влад выскользнул из-под руки Носова.

– С-специализированную демо-школу? – переспросил он, отступив на полшага. – То есть демы будут учиться отдельно от людей?

– Разумеется, – подтвердил Носов. – За городом. В часе езды от М. есть великолепное место. Живописнейшая природа, очень уединенное.

Влад уставился на губернатора.

– И школьниками придется каждый день ездить в область? – спросил он.

– Конечно же нет, что за глупости. Это будет школа-интернат. Так будет удобнее всем, – с легким нажимом в голосе сказал Носов, продолжая улыбаться так, будто у него свело челюсти.

Глаза губернатора нервно обежали толпу вокруг баннера. Теперь их разговор слушали не только журналисты, но и те, кто стоял в очереди на фотосессию.

– Не уверен, что проект Лихова заключался именно в этом, – возразил Влад. – На с-сколько я знаю, он хотел, чтобы человеческие дети и демы учились вместе. Демутанты должны становиться частью общества, а не изыматься из него.

Губернатор разразился внезапным смехом, похожим на крик чайки, которая увидела на причале дохлую рыбу.

– А-ха-ха! Кто говорит о том, чтобы изымать детей-демов из общества? Просто мы полагаем, что ничего не должно отвлекать школьников от учебы, – сказал Носов елейным тоном.

Но его глаза сверкнули холодным блеском, словно сталь меча, показавшегося из ножен.

– Так мы воспитаем людей, который будут с-считать, что демутанты – это что-то ненормальное. Это приведет к еще большей изоляции демов, неужели вы не понимаете? – горячо выпалил Влад.

Теперь их, кажется, слушали все собравшиеся в холле. Влад понял, что уже некоторое время не играет оркестр. Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как снаружи катятся по проспекту машины.

– Что ж, у правительства другое мнение на этот счет, – наигранно осклабился губернатор. – Но я открыт для дискуссий. И приглашаю вас, молодой человек, обсудить этот вопрос лично, – он сделал акцент на последнем слове. – Да хоть сегодня в губернаторской ложе. Позвольте узнать, как зовут столь смышленого юношу?

– Влад Акумов. Демутант.

Они обменялись крепким рукопожатием, от которого у Влада хрустнули пальцы.

– Очень рад, что представители демутантского сообщества ценят нашу инициативу, – громко сказал губернатор. – До скорой встречи!

Влад с облегчением покинул свет софитов. Только вновь оказавшись в толпе, он понял, что едва дышал от волнения.

– Господи, он вцепился в тебя, как Тузик в упавший кусок колбасы, – вышла ему навстречу Женька. – Хотя потом, кажется, пожалел об этом. Как тебе это удалось?

Она смотрела на него с интересом.

– Не имею ни малейшего понятия, – признался Влад.

– Ах да, конечно, ты же импровизатор, – фыркнула Женька.

Она схватила с подноса официанта бокал шампанского и залпом опрокинула в рот. На ее глазах выступили слезы.

– Иначе не справлюсь, – пояснила Женька в ответ на удивленный взгляд Влада.

– Почему? – спросил он.

– Я же Югай.

Влад пожал плечами – ему все равно было не понятно.

– Правда не знаешь? – удивилась Женька. – Мой папа – глава УГРо, и я его плюс один сегодня вечером, – она печально покачала головой. – Представить не могу, что мне придется выслушать, когда он узнает, что меня обскакал какой-то дем.

***

В губернаторскую ложу Влад отправился один. Женька осталась в партере. С мученическим выражением на лице она вошла в зрительный зал под руку с пожилым мужчиной в парадной форме с кобурой на поясе. Он был небольшого роста, со строгой прической на пробор и двигался с некоторой деревянной грацией, отчего издалека походил на лего-человечка.

Вход в губернаторскую ложу находился на третьем этаже. Влад поднялся по лестнице и, никого не встретив на пути, отыскал дверь с надписью «ВИП-ложа. Посторонним не входить». Он постучал – ему не ответили. Тогда Влад повернул ручку и оказался в торжественном зале.

Он был украшен золотыми драпировками, цветами и свечами и напоминал ресторан, где проводят свадьбы. Наряженные гости толпились вокруг двух длинных столов с напитками и закусками. Вдали, где-то за тарталетками и горлышками винных бутылок, виднелась приоткрытая дверь, через которую можно было разглядеть бархатные кресла в два ряда и куполообразный потолок с люстрой-канделябром.

Носов тоже был здесь. Он перемещался от одной компании к другой, словно расторопный шеф-повар, который следит за работой кухни: вовремя помешивает то, что закипает, снимает с огня подгорающее масло и подсыпает специи в пресное блюдо. Было заметно, что губернатор пребывает в приподнятом настроении.

Раскланявшись с одними из гостей, Носов завел беседу с женщиной пожилых лет в платье из черного бархата. Мочки ее ушей натянулись под весом серег с крупными алыми рубинами, а шею обхватывали несколько рядов жемчужных нитей.

Влад проскользнул между людей, стараясь не наступать на оборки пышных юбок, и оказался неподалеку от Носова. Губернатор стоял к нему спиной и с чрезвычайным воодушевлением говорил своей собеседнице:

– …Тогда-то я и предложил Лихову объединить усилия. И, как видите, не зря! Наш проект привлек внимание самых влиятельных благотворителей города, в том числе и вас…

Дама рассеянно кивнула, сделала изрядный глоток из винного бокала и спросила:

– Но где же сам Лихов? Я пришла сюда, чтобы лично познакомиться с ним. Его ждет великое будущее, уж поверьте – у меня на таких людей нюх. Не зря я вышла за своего супруга, еще когда он был простым рабочим на заводе. Я уже тогда знала, что он добьется успеха!

Из Носова как будто вышел весь воздух.

– Лихова сегодня не будет. Он неважно себя чувствует, но скоро вернется к делам. Возможно… – проговорил он так, будто с трудом выталкивал изо рта слова. – Надеюсь, его отсутствие не испортит вам настроение и не скажется на желании помочь проекту. Хорошего вечера.

Носов торопливо откланялся и с помрачневшим лицом направился к накрытому столу. Он взял чистый бокал и щедро плеснул в него коньяка из початой бутылки.

Влад тенью следовал за ним. Он просочился мимо группы, угощавшейся шампанским с устрицами, и приблизился к губернатору. Носов запрокинул голову, чтобы сделать глоток, когда Влад вырос перед ним, словно из-под земли.

– Добрый вечер, Устин Константинович. Мы можем поговорить?

Губернатор поперхнулся и закашлялся от неожиданности.

– Хэ-кхэм… Ах, это вы, – проговорил он, постучав себя кулаком по груди, и воровато оглянулся.

Большинство гостей были слишком заняты угощениями, но некоторые с интересом поглядывали на Влада, а в особенности на его бледное лицо и клыки, оттягивающие верхнюю губу.

– Если это не может подождать, тогда пройдемте сюда.

Носов прихватил бокал и поманил Влада за собой. От стены отделились две черные тени, но губернатор махнул охранникам рукой, и те отстали. Он открыл незаметную дверь, покрытую теми же бело-золотыми обоями, что и остальной зал, и со словами «здесь нам не помешают» предложил Владу войти.

Внутри оказалось небольшое помещение без окон, обитое деревянными панелями. Из мебели присутствовали только два кожаных дивана напротив друг друга и низкий столик с пепельницей. То ли курительная комната, то ли будуар для приватных встреч.

– О чем же вам так не терпится поговорить? – спросил Носов, плотно затворив дверь. – Хочу предупредить, что над проектом работали не только люди, но и демутанты. Так что он учитывает интересы обеих сторон.

Он не предложил Владу сесть и сам остался стоять, намереваясь как можно скорее покончить с разговором. В бледно-желтом освещении от единственной лампы-торшера серые глаза губернатора стали мутными, как переваренный бульон.

– Честно говоря, меня интересует вовсе не проект, – решил говорить напрямую Влад.

– Неужели? – холодно осведомился Носов.

– Да. Я работаю в Демутантском уголовном розыске, мы ведем дело озверения Лихова.

Он замолчал, наблюдая за выражением лица губернатора. Тот сохранил невозмутимый вид, однако на его виске вздулась вена, похожая на спутанный клубок земляных червей.

– А при чем здесь я? – спросил он.

– Мы проверяем алиби всех, кто был близок к озверевшему. Не хотели вызывать вас повесткой, чтобы дело не получило публичной огласки, – сымпровизировал Влад.

Губернатор слегка дернул уголком рта.

– Очень признателен.

– Но с-следствию поможет, если вы ответите на несколько вопросов. А мы постараемся, чтобы ваше имя не появлялось в этой печальной истории.

– Что ж, тогда спрашивайте.

С этими словами Носов опустился на диван и откинулся на спинку. Бокал он поставил на колено, придерживая его узловатыми пальцами. Влад занял диван напротив. Он вытащил блокнот с ручкой и приготовился записывать.

– В каких отношения вы были с-с Лиховым? – спросил Влад.

Носов медленно поднял бокал, сделал глоток, издал приглушенное «ах», наслаждаясь послевкусием напитка, и только потом ответил:

– В деловых. Виделись только на работе, созванивались исключительно по административным вопросам. Уж поверьте, в кабаках с демами я не сижу, – сказал он.

– А как насчет политического с-соперничества? – пропустив колкость о демах, продолжил Влад. – Лихов был вашим оппонентом на предыдущих выборах…

Носов презрительно поджал губы.

– У нас не было никакого соперничества. По сравнению со мной Лихов не конкурентоспособен.

– А я с-слышал, что перед прошлыми выборами вы намеренно с-создали должность вице-губернатора по делам демутантов, чтобы вывести его из предвыборной гонки.

Носов прищурился, разглядывая Влада, затем сделал еще глоток. Бокал опустел более чем наполовину.

– Досужие домыслы, – ответил он после паузы. – Лихов как нельзя лучше подходил для этой работы, вот и все. Кто еще мог справиться с обязанностями вице-губернатора по делам демутантов, как не дем?

– В правительстве есть и другие демутанты.

– Есть, – кивнул губернатор. – Но он был лучшим. Глупо это отрицать.

– Ясно, – Влад сделал пометку в блокноте. – Тогда с-следующий вопрос: встречались ли вы с-с Лиховым в вечер, когда произошло озверение?

– Что? – опешил Носов, но тут же взял себя в руки. – Насколько я помню, нет.

– Однако Лихов оставил записку, где упоминал вас…

Глаза губернатора заблестели. То ли от выпитого алкоголя, то ли от плохо скрываемого гнева.

– Вы меня в чем-то обвиняете?

– Нет, что вы… Мы проверяем алиби всех, кто мог быть с-с Лиховым в тот вечер, – поспешил пояснить Влад, не давая уголькам в глазах Носова разгореться. Он узнал еще не все, что было нужно. Если губернатор рассвирепеет и выпроводит его из комнаты – это делу не поможет. – Может быть, если вы встречались, то заметили что-то с-странное. Может, Лихов упоминал о предстоящей встрече?

– Честно говоря… Понимаю, что это прозвучит не убедительно… – чуть смягчился Носов. – Но я на самом деле не помню, чтобы пересекался с Лиховым в тот вечер. Или в какой-либо другой вечер на неделе. – Он втянул остатки коньяка и с громким стуком опустил стакан на столик между диванами. – Можете уточнить у моего референта, если не верите. Он ведет записи и составляет мое расписание. А в котором часу, собственно говоря, обнаружили Лихова? – осведомился Носов.

– Мы не разглашаем эту информацию, но нас интересует временной промежуток с-с девяти часов вечера до полуночи.

– Что ж, – губернатор даже не попытался скрыть довольную улыбку, которая проступила на его лице. – Оказывается, у меня есть алиби. На момент озверения Лихова я был в филармонии.

– Кто это может подтвердить?

– Человек сто, а то и двести зрителей, которые были на концерте вместе со мной. Кроме того, есть фотографии на сайте филармонии. Можете лично проверить, я прекрасно помню, что фотографировался со множеством людей в тот вечер.

– Охотно верю, – сказал Влад, вспомнив ажиотаж вокруг губернатора на фотосессии в холле.

– Так что, значит, вопрос закрыт? – уточнил Носов, поднимаясь и протягивая руку.

– Закрыт, – согласился Влад. – На с-сегодняшний день.

Он тоже встал и пожал протянутую ладонь.

– Но в с-случае чего…

– Звоните моему референту. И больше не подкарауливайте меня на официальных мероприятиях, – усмехнулся Носов. – А теперь извините, у меня еще есть дела.

Он открыл дверь и, оставив грязный бокал на столике, торопливым шагом покинул комнату. Вдали два раза прозвенел театральный звонок.

Глава 7. Цирк "Дем Солей"

Женька очень злилась. Больше всего она была сердита на Влада – они встретились только во второй раз, и он опять ее обошел. Самодовольное лицо дема так и стояло перед глазами!

К тому же было стыдно за себя. Вспомнив свою жалкую попытку заговорить с Носовым во время фотосессии, Женька мучительно покраснела. Язык будто прирос к небу, и она не смогла выдавить и полслова. Какой позор!

– Так как, говоришь, зовут этого парня из ДУГРо? – спросил Николай Станиславович, сощурив и без того узкие глаза.

Они сидели на лучших местах по центру первого ряда у самой сцены. Вокруг занимали места зрители. С каждой минутой в зале становилось все более многолюдно.

– Влад, – сказала Женька сквозь стиснутые зубы. – Акумов.

Узнав о том, что демутант смог договориться о разговоре с Носовым вперед его дочери, Николай Станиславович только сухо кивнул. Женька, однако, не обманулась его безразличием и была уверена, что отец еще вернется к этой теме.

– И как он тебе? Михалков, похоже, очень ему доверяет, раз отправил новичка одного.

Женька вздохнула.

– Он не плох, – признала она. – Для дема.

Николай Станиславович покачал головой.

– В мою молодость демов не допускали до сыскной работы. Не так у них мозги устроены, в них не заложен дедуктивный навык, – он постучал себя пальцем с коротким квадратным ногтем по виску. – Похоже, этот Влад небольшого ума, раз вздумал пререкаться с губернатором. Это чистая удача, что Носов решил пригласить парня в ложу, а не прогнал взашей. А стоило бы проучить наглеца! – Николай Станиславович наклонился к Женьке и негромко добавил: – Ты поглядывай за ним, а дружбы не води. Демам доверять нельзя.

Женька закатила глаза. Отцовские наставления еще в детстве набили ей оскомину: «с демами не водись», «в один лифт с демом не заходи», «дем человеку не товарищ»… Шампанское как назло выветрилось, а Николай Станиславович уже вдохнул побольше воздуха, чтобы выдать очередную мудрость. Женька подскочила с места.

– Ты куда это? – удивился он.

– В дамскую комнату… Мне срочно надо.

Она решительно пошла по проходу, торопясь, чтобы отец не вздумал ее провожать. Когда Женька оказалась в коридоре, раздался звонок. Три громкие трели.

– Вы уходите? – спросила женщина в форменной жилетке, стоявшая в дверях. – Я сейчас здесь закрою.

– Я… – растерялась Женька. – Но мне надо…

– Так идите скорее, представление скоро начнется.

Женька помчалась по коридору мимо портретов м-ских театральных звезд. Добравшись до парадной лестницы, она, не сбавляя ходу, побежала вниз. Подол платья подлетал на каждой ступеньке в такт коленям, рука легко скользила по перилам. Внезапно мягкий ковер, устилавший холодный мрамор, закончился, и каблуки зазвучали звонко, как молоточки по наковальне. Похоже, она пропустила нужный этаж.

Место, где оказалась Женька, явно не предназначалось для обыкновенных зрителей. Это был захламленный подвальный коридор с рядом дверей, откуда доносились приглушенные разговоры и смех. В нос ударил запах отсыревшей пыли, поверх которого проступал аромат чего-то праздничного, вроде сахарной ваты с примесью лака для волос.

В программе вечера было выступление цирка «Дем Солей», и Женька сразу сообразила, что это гримерные, где переодевались артисты.

Все здесь было каким-то сказочным: ворох разноцветных костюмов на длинной вешалке с колесиками, пушистые боа из перьев, блестящие обручи, пестрые флаги, факелы и золоченые тумбы, стоявшие вдоль стен… Подчинившись внезапной вспышке любопытства, Женька подошла к загадочной коробке, оклеенной звездами из фольги, и заглянула под крышку. Внутри она оказалась значительно больше, чем снаружи.

«Любопытно, – подумала она. – Наверное это из-за подставки снизу. Дно ящика проходит сквозь нее и…»

Внезапный скрип открывающейся двери заставил Женьку вздрогнуть, будто ее поймали с поличным за чем-то постыдным. Она инстинктивно отступила за вешалку с костюмами и присела, прячась за меховой накидкой.

– …Не советую спорить со мной, – услышала Женька сквозь участившийся пульс. – Не испытывай судьбу или придется узнать, как она поступает с теми, кто мне перечит.

Говоривший был чем-то рассержен.

– Ты не знаешь, на что я способен…

Женька вжалась в ледяную бетонную стену. Спину обожгло холодом сквозь тонкую ткань платья.

– Молчишь? – вновь заговорил незнакомец. – Что ж, молчи! Но помни: выйдешь сегодня на сцену – пожалеешь.

Дверь захлопнулась с глухим стуком, и кто-то торопливо пошел по коридору прочь. Женька выглянула из-за накидки и увидела спину в пиджаке и седой затылок, мелькнувшие на лестнице. Она зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от удивления.

***

Всю обратную дорогу Женька размышляла, в самом ли деле в подвале был Носов. Она видела его со спины и лишь на мгновение. Кроме того, какие дела мог иметь губернатор города М. с труппой демов-циркачей? Это казалось странным.

Когда она вновь заняла место в партере, Носов как ни в чем не бывало сидел на первом ряду губернаторской ложи. Устин Константинович со скучающим видом глядел на задернутый алый занавес.

Влад тоже был там. Он расположился прямо позади Носова – бледное лицо дема сияло в полутьме, будто его подсвечивали фонариком. Сидевшая рядом дама в рубиновых сережках что-то оживленно нашептывала, склоняясь ртом к его уху. Влад ерзал, пытаясь незаметно отодвинуться. В момент, когда она почти коснулась его ярко-красными губами, он в очередной раз дернулся вбок, и его голова исчезла за перилами. Ха, дем упал с кресла! Женька усилием воли сохранила невозмутимое выражение, чтоб не прыснуть от смеха.