Измены

Аннотация

— Я хочу развестись, — заявляет мне твердо, уверенно и бескомпромиссно моя жена.

— Не понял, — произношу и тут же замолкаю в ступоре.

— Я говорю, что я хочу с тобой развестись. У нас с тобой уже давно у каждого своя жизнь. Наш брак — это чистая формальность. Я не вижу смысла продолжать это и дальше.

— Почему ты вдруг захотела развестись?

— Потому что я люблю другого мужчину.

Мы были счастливы, пока однажды наш брак не разрушился, и мы не стали изменять друг другу. Теперь жена хочет от меня уйти. Но готов ли я ее отпустить?

Глава 1. Никогда

Я глубоко затягиваюсь сигаретой и медленно выпускаю дым кольцами. После хорошего секса покурить и выпить чашечку кофе — самое оно.

— Олесь, — тихо зову и провожу пальцами по ее обнаженной спине. — А сделай мне, пожалуйста, кофе.

Я снова затягиваюсь и сбрасываю пепел в пепельницу.

— Сделаю. Но после того, как ты ответишь на один вопрос. — Она отрывает голову от моего плеча и внимательно смотрит мне в лицо.

Ее пристальный взгляд вынуждает меня перевести глаза от картины лесного пейзажа, что висит на стене, на нее. Олеся слегка улыбается, будто что-то задумала.

— На какой? — Очерчиваю глазами контур ее пухлых губ и вспоминаю, как еще 15 минут назад эти губы доводили меня до оргазма. Это было божественно.

— Когда ты разведешься со своей женой?

Ее вопрос, прозвучавший тихо, но твердо и серьезно, на мгновение вгоняет меня в ступор.

— Никогда. — Тут же отвечаю ей честно и смотрю в полном изумлении.

Ее взгляд из доброго и покладистого тут же становится злым и хищным. Олеся подскакивает на кровати и спешит прикрыть свое голое тело одеялом.

— То есть, у нас всегда так будет?

— Как так?

— Вот так! Секс, только когда тебе хочется и когда тебе удобно! Знаешь, Юр, мне это уже надоело.

Я продолжаю на нее смотреть, широко раскрыв глаза. Сигарета в пальцах тлеет и, кажется, пепел падает прямо на белоснежную простынь. Но мне сейчас не до этого, я пытаюсь понять, какая муха укусила Олесю.

— Зай, ну ты чего? — Пытаюсь разрядить обстановку легким смешком. — Что на тебя вдруг нашло?

— На меня нашло, что мне исполнилось тридцать лет, и я хочу нормальную семью и детей, а не роль любовницы. Мы с тобой два года уже вот так.

— Ты хочешь семью и детей, а при чем тут я? Ну выходи замуж и рожай, если тебе хочется.

Олеся распахивает рот и качает головой.

— Юр, ты это сейчас серьезно?

— Абсолютно.

— То есть, ты не собираешься разводиться со своей женой?

— Нет, конечно. С какой стати я вдруг должен разводиться со своей женой?

— Ну, может быть, с той стати, что ты изменяешь своей жене, а твоя жена изменяет тебе?

— Это не твое дело. — Говорю ей очень резко и тушу стлевший окурок в пепельнице. Тянусь к пачке, достаю новую сигарету и поджигаю ее. — Моя семья тебя не касается.

— Ты правда считаешь, что у тебя еще есть семья?

— Да, у меня есть семья. У меня есть жена и двое детей, и я не собираюсь их бросать. Если ты хочешь замуж, то ты ошиблась мужчиной, я уже женат. Я даже трахаю тебя с обручальным кольцом на пальце! — Мой голос уже срывается на крик.

— Юра, твоя жена изменяет тебе, а ты изменяешь ей! Очнись!

— Не твое дело, — цежу ей сквозь зубы.

Я глубоко затягиваюсь и сажусь на кровати, поворачиваясь к Олесе спиной. Вот так всегда с ними. Каждая любовница в какой-то момент начинает вдруг считать, что она для меня важнее жены, с которой я прожил вместе больше 20 лет. И ладно, если бы я давал им хоть какую-то надежду, хоть какой-то намек, так нет же! Я всегда сразу же всем говорю, что я женат, я никогда не снимаю обручальное кольцо, я никогда никого из них не обманываю и не ввожу в заблуждение. Но при этом каждая девушка однажды начинает со мной этот разговор: «Так не может больше продолжаться. Ты должен развестись и жениться на мне. У тебя все равно уже давно нет семьи, ты изменяешь своей жене, а твоя жена изменяет тебе».

Не ваше, блять, собачье дело, что происходит в моей семье.

— Ладно, Юр, извини, я погорячилась, — Олеся обнимает меня со спины и целует пару раз в плечо.

— Никогда больше не смей вмешиваться в мою семью. Ты меня поняла?

— Да, прости, это не мое дело.

— Я понимаю, что тебе уже тридцать лет и ты хочешь замуж, но ты выбрала не того мужчину. Я тебе в первый день нашего знакомства сказал, что я женат. Разводиться я не буду, даже не надейся на это. Если тебе так сильно хочется собственной семьи, то можем прекратить наши встречи хоть прямо сейчас, чтобы ты больше не тратила на меня свое время, а занялась поисками того, кто может на тебе жениться.

Я докуриваю сигарету в несколько затяжек и бросаю окурок в пепельницу.

— Нет, не надо ничего прекращать, — поспешно отвечает. — Я больше не буду вмешиваться, обещаю тебе.

— Вот и хорошо.

Я встаю с кровати и направляюсь в душ. Кофе мне, естественно, так никто уже и не сделает. Ну и хрен с ним, все равно настроение испорчено.

Гель для душа с запахом морского бриза и прохладные струи воды едва ли улучшают мое состояние. Придется менять Олесю. Если любовница начала заводить такие разговоры, то она уже не успокоится. Знаю, проходил.

Почему-то каждая девушка на 10–15 лет младше меня, которую я трахаю, в какой-то момент вдруг начинает считать, что она для меня важнее жены. Это просто смешно. Я с Аней вместе с 20 лет, она была рядом со мной, когда у меня не было ни копейки за душой, она прошла со мной путь от самого низа до той вершины, на которой я нахожусь сейчас.

А захочет ли быть рядом со мной Олеся, если я приду к ней без гроша в кармане? Конечно, нет. Потому что Олеся хочет, чтобы я дарил ей смартфоны последней модели, туфли и сумочки от известных дизайнеров, а каждые выходные водил в дорогие рестораны. Олеся хочет, чтобы я оплачивал ей домработницу и возил ее на курорты.

А Аня была рядом со мной, даже когда у меня не было денег на пачку сигарет, когда я оббивал пороги отделов кадров в надежде, что меня хоть куда-то возьмут работать. Аня прошла со мной путь от тотального безденежья до того благосостояния, которое у нас есть сейчас. Аня была рядом со мной в самые трудные минуты моей жизни.

Нет, я никогда не разведусь со своей женой, никогда не променяю ее ни на одну из этих меркантильных сучек, которым нужен только мой кошелек. Да, мы с Аней уже давно отдалились друг от друга, уже давно у каждого из нас своя личная жизнь, но она все равно продолжает оставаться моей женой, матерью моих детей и моей семьей. А я продолжаю оставаться ее мужем, отцом ее детей и ее семьей. Даже несмотря на то, что любовников у нее не меньше, чем у меня любовниц. Просто так однажды между нами сложилось. Что произошло, то произошло, в прошлое уже не вернуться и ничего не исправить. Машины времени, к сожалению, не существует.

К тому же это ведь всего лишь физические измены, а не духовные. Духовно мы храним друг другу верность, духовно мы всегда были, есть и будем самыми близкими людьми.

Я выхожу из ванной, завернувшись в махровый халат. На столе на кухне стоит кружка с кофе.

— Я сварила, как ты любишь. — Олеся в легком шелковом халатике слегка улыбается и поджимает под себя ноги. Покрасневшие глаза выдают, что она только что плакала.

— Спасибо.

Я сажусь на стул и делаю глубокий глоток. Кофе уже подостыл, поэтому не обжигает. Она действительно сделала его так, как я люблю: полторы ложки сахара, корица и совсем немного молока.

— Когда мы еще с тобой увидимся? — Осторожно спрашивает.

— Я позвоню тебе.

Допиваю кофе в несколько глотков и ухожу в комнату одеваться. Олеся — в целом не плохая девчонка и давно бы уже могла найти себе кандидата в мужья. Она приехала в Москву сразу после школы из какого-то маленького города, поступила тут в вуз, отучилась, устроилась работать на федеральный телеканал и дослужилась до позиции шеф-продюсера, в подчинении у которого то ли 10, то ли 15 человек. Сама платит ипотеку за эту просторную двушку в хорошем московском районе. Машину, правда, купить ей помог я. Она всегда рада моим подаркам, но я уверен, что если сильно захочет, то сможет позволить себе дизайнерские туфли сама. Я уже молчу о ее внешности: эффектная натуральная блондинка с родной пышной грудью и собственными пухлыми губами. Никакого силикона, никакого ботокса.

В общем, я — женатый, с двумя детьми и на 12 лет старше — на самом деле на хрен ей не нужен. Может найти себе такого же тридцатилетнего, как и она сама, без жен, детей и обязательств. Я за Олесю только порадуюсь, если она удачно выйдет замуж и создаст семью.

Я уже застегиваю на брюках ремень, когда слышу за спиной ее тихие шаги.

— Юр, — зовет и тут же замолкает.

Я поворачиваюсь к ней. Олеся стоит смущенно, держась за дверной косяк.

— Что?

На ее глазах выступают слезы.

— Обещаю, что больше никогда не буду позволять себе лишнего.

— Все в порядке.

Я снимаю со спинки стула пиджак, засовываю в карманы бумажник и ключи и направляюсь в прихожую, проходя мимо смущенной Олеси. Она семенит следом за мной и молча наблюдает, как я обуваюсь.

— Пока, — говорю ей и тянусь открыть дверь.

— Юр, — хватает меня за руку. — А когда ты мне позвонишь? — И снова в глазах слезы.

— Когда буду свободен. — Я быстро целую ее в губы. — Давай, не скучай.

Как только я закрываю за собой дверь и нажимаю кнопку вызова лифта, из Олесиной квартиры до меня доносится громкий плач.

Глава 2. Let It Be

— Вон тот коньяк, пожалуйста, — указываю продавцу в магазине пальцем на нужную мне бутылку на прилавке.

Тучная женщина с обесцвеченными волосами косится на меня с подозрением.

— Восемнадцать есть?

— Двадцать есть. Могу паспорт показать.

Она еще раз окидывает меня недоверчивым взглядом, но все же тянется за коньяком.

— Спасибо, — кладу деньги в монетницу ровно под расчет.

Что еще подарить на двадцатилетие близкому другу? Конечно, хороший алкоголь! Костян заценит коньяк, я уверен.

У подъезда друга достаю из кармана бумажку с кодом от двери. Набираю цифры, прохожу внутрь, вызываю лифт и поднимаюсь на восьмой этаж. Нет необходимости повторно смотреть в бумажку, чтобы понять, какая квартира мне нужна. Громкие басы доносятся только из-за одной двери.

Мои настойчивые звонки явно в квартире не слышны, поэтому я решаю просто опустить ручку. Не заперто. Ну да, чего закрываться, когда такая вечеринка.

В помещении уже порядком накурено, группа «Руки вверх» бьет по ушам. Я скидываю куртку и кроссовки и прохожу туда, откуда помимо музыки доносится еще и громкий смех. В гостиной накрыт стол, но за ним уже никто не сидит. Все рассредоточены по комнате. Пацаны сидят на диване, а девчонки у них на коленях.

— О, ну наконец-то! Я уже думал, ты не придешь! — Друг подходит ко мне откуда-то сбоку.

— Как я мог пропустить твою днюху? Поздравляю, Костян! Желаю, чтоб девчонки давали и не выделывались, — обнимаю друга и протягиваю ему коньяк.

— Поздравление прямо в тему! — Смеется и рассматривает бутылку. — Спасибо, это ты в кассу, — он кивает головой на коньяк.

— Всегда пожалуйста.

— Ну, в общем, проходи, располагайся, ешь, пей, ни в чем себе не отказывай. Предки мои свалили на все выходные.

— Круто тебе, — говорю не без ноток зависти. Моя мама фиг куда уедет на выходные.

Костя уходит, а я оглядываюсь по сторонам. В комнате человек 10, может, 15. Вижу двух наших с Костей однокурсников, остальные люди мне не знакомы. Вчера в перерыве между парами в столовой он говорил, что пригласит еще и своих школьных друзей, которые живут по соседству.

Я иду к своим однокурсникам Вове и Жене.

— Здорова, пацаны, — жму им руки.

— Привет. — Отвечают одновременно.

Женька тянется к столу и наливает нам троим водку.

— Ну, — раздает всем по рюмке, — давайте, чтобы каждая наша днюха была такой же улетной, как эта.

Мы ударяемся стеклом и залпом выпиваем. Я беру со стола маленькую гроздь винограда и быстро заедаю.

Я стою возле магнитофона, поэтому, пользуясь случаем, сбавляю Сереже Жукову звук.

— Познакомились уже тут с кем-нибудь? — Спрашиваю у друзей.

— Не особо. — Отвечает Вова. — Тут в основном Костины школьные друзья.

Я скольжу глазами по комнате и вижу лишь пьяные обнимающиеся парочки, но неожиданно мои глаза цепляются за двух девушек, разговаривающих в противоположном углу. Одна крашенная блондинка, а вторая темненькая. Блондинка что-то эмоционально рассказывает, активно жестикулируя, а темненькая слушает ее с улыбкой на лице.

Я непроизвольно засматриваюсь на брюнетку. На ней обычное серое платье до колен, волосы где-то до лопаток. Худенькая и не очень высокая. Она внимательно слушает подругу, а я просто тупо стою и смотрю на нее: как она смеется рассказу блондинки, как поправляет за ухо прядь волос, как кивает головой, соглашаясь с собеседницей.

— А это кто такая? — Спрашиваю у друзей, указывая им на брюнетку.

— Не знаю. — Говорит Женя. — Это тебе лучше у Кости спросить.

Именинник как раз возвращается с двумя бутылками вина.

— Кость! — Громко кричу ему и подзываю рукой.

Он ставит алкоголь на стол и подходит к нам.

— Что?

— А что это за брюнетка? — Указываю ему головой на заинтересовавшую меня девушку.

— Это Аня, моя подруга детства. В школе училась на год младше меня, живет на соседней улице. А что, понравилась?

— Да, понравилась.

— Познакомить?

— А у нее нет никого?

— Да вроде нет, но точно не знаю.

— Тогда познакомь.

— Ну пойдем.

Через несколько секунд мы уже оказываемся возле девушек.

— Светочка, а нам расскажешь свою увлекательную историю? — Костя обращается к блондинке. — А то Анютка так смеется твоему рассказу, нам тоже интересно стало. Кстати, девочки, познакомьтесь, это мой однокурсник Юра. — Друг поворачивается ко мне. — Юра, это мои соседки и подруги детства Света и Аня.

Я быстро и без особого энтузиазма жму руку блондинке, которая спешит продемонстрировать мне свою белоснежную улыбку, и тут же поворачиваюсь к брюнетке.

— Юра, — говорю ей тихо и протягиваю руку.

— Аня, — она поднимает вверх уголки губ и отвечает на мое рукопожатие.

Я на мгновение зависаю, смотря в ее глаза: темно-карие, как горький шоколад. Ее ладонь мягкая, теплая и нежная. Наверное, я слишком долго держу ее в своей руке и слишком долго смотрю в глаза Ани. В итоге она смущенно смеется и выдергивает свою ладонь из моей.

— Я рассказываю Ане про свое недавнее свидание. Один придурок пригласил меня… — Света увлеченно отвечает на Костин вопрос, но я не слушаю блондинку, я продолжаю смотреть на Аню. Я стою к ней очень близко, между нами меньше полуметра. Аня старается внимать каждому слову подруги, но я все же понимаю, что она чувствует мой пристальный взгляд. Наверное, я уже неприлично нагло на нее пялюсь, раз Аня смущенно обнимает себя за плечи и слегка ежится, как будто ей холодно, хотя в квартире для середины октября стоит духота: отопление в домах уже включили, к тому же тут еще и накурено.

А я не могу не смотреть на нее. Меня будто пригвоздило к этой брюнетке. Отчего-то появляется просто дикое желание прикоснуться к ней.

— Кость, — силой отрываю глаза от Ани и перевожу их на друга, который за рассказом Светы уже явно заскучал. — Что за отстойное музло у тебя играет? Поставь что-нибудь нормальное.

— Там на магнитофоне лежат кассеты, включи, что хочешь.

Я снова поворачиваюсь к Ане.

— Как насчет танца?

Она явно не ожидала от меня такого предложения, потому что на ее лице читается растерянность. Но я не даю ей сомневаться, не даю ей возможности отказать мне. Я хватаю Аню за руку и тяну к магнитофону.

— Давай вместе выберем, под что танцевать. Какую музыку ты слушаешь?

— Зарубежную, — она смущенно мнется.

— Например?

— Ну, например, Битлз.

Я аж чуть не подпрыгивают от радости. Это же моя любимая группа!

— Я тоже их люблю, — улыбаюсь ей во все тридцать два. — Наверняка у Кости будет.

Я начинаю перебирать стопку кассет и действительно нахожу Битлз.

— Нам повезло. — Показываю Ане.

Она тоже мне улыбается, но почему-то продолжает смущенно держать себя за плечи. Как будто боится меня.

— Какая твоя любимая песня у них?

— Да в принципе все…

Я смотрю, какие композиции указаны на пластмассовой коробке: все их основные хиты.

— Ладно, давай с самой первой.

Я нажимаю стоп на магнитофоне, Сережа Жуков тут же замолкает, что вызывает волну недовольства в комнате.

— Спокойно, народ! — Говорю громко. — Сейчас будут нормальные песни.

Я засовываю кассету и нажимаю кнопку play. Тут же хватаю Аню за руку и веду в ту часть комнаты, где посвободнее. Она слегка покраснела и все еще жмется в комочек. Такая она милая, стеснительная.

Из колонок льется приятный голос Пола Маккартни с песней Let it Be. Я кладу одну руку Ане на талию, а второй беру ее ладонь в свою. Аня свободную руку кладет мне на плечо. Мы медленно крутимся вокруг себя. Я продолжаю пристально смотреть в ее лицо, а вот Аня смотрит куда угодно, но только не на меня. Я чувствую в ее руке напряжение.

— Что с тобой? — Спрашиваю мягко.

— Ничего. Все в порядке. — Отвечает очень быстро и наконец-то переводит на меня взгляд.

— Ты слишком напряжена. Что-то не так?

— Нет… Все в порядке.

— Точно?

— Да, просто… — Аня запинается и снова отводит взгляд в сторону. — Просто меня раньше никогда мальчики не приглашали на танец.

Сказать, что ее признание меня удивляет — это ничего не сказать.

— Ты никогда не танцевала с парнем?

— Нет, почему, танцевала, в школе на разных мероприятиях. Но вот так, чтобы кто-то со стороны ко мне подошел и пригласил меня на танец — такое первый раз.

— А на дискотеках?

— Я никогда не ходила на дискотеки.

— Почему?

— Некогда было. Училась всегда… Да и родители у меня строгие.

Аня делает глубокий вдох, явно набираясь смелости, и наконец-то смотрит ровно на меня, не отводя тут же взгляд мне за плечо или вбок.

— Тогда, знаешь, нам попалась очень удачная песня для твоего первого танца со случайным знакомым. Let it Be. Расслабься и просто позволь этому быть, случиться.

Она смеется, и, клянусь, ее смех — это самое красивое из всего, что я слышал.

Мы танцуем с Аней весь вечер, песню за песней. Она расслабляется в моих руках, уже не пытается сжаться, открыто на меня смотрит и улыбается. А я просто таю под ее взглядом. Черт, никогда у меня такого не было. Как придурок, впитываю каждый ее взгляд, каждую ее улыбку, каждый взмах ее ресниц.

Мы знакомимся ближе и рассказываем друг другу о себе. Ане 19 лет, она учится на социолога, живет с родителями и собакой. В свободное время любит смотреть фильмы по видику или читать книги. Редко куда ходит гулять, потому что друзей у нее не много.

И да, парня у нее нет. Этот факт меня радует больше всего, потому что я для себя решаю, что ее парнем буду я. Уверен, что первым.

В 9 вечера Аня говорит, что ей уже пора возвращаться домой.

— Так еще же рано! — Пытаюсь ее остановить.

— Родители будут беспокоиться, что меня долго нет.

— А ты не сказала им, куда идешь?

— Сказала, но все равно. Они не любят, когда я возвращаюсь домой позднее девяти вечера. А уже пятнадцать минут десятого.

Аня разворачивается в сторону прихожей.

— Давай я провожу тебя до дома, — спешу следом за ней.

— Ой, Юр, не надо! Я тут на соседней улице живу в пяти минутах пешком. Ты не должен из-за меня уходить с вечеринки.

Аня говорит это очень беззаботно и широко мне улыбается, а я четко понимаю, что не нужна мне на хрен эта вечеринка, если тут не будет ее.

— Я все равно провожу тебя, — говорю тоном, неприемлющим возражений, и тянусь к своей куртке на крючке.

Аня действительно живет рядом, буквально через несколько домов. Путь занимает, наверное, даже меньше пяти минут, и я мысленно про себя чертыхаюсь. Не хочу расставаться с ней так скоро.

— Ну вот мы и пришли. — Аня тормозит у своего подъезда. — Спасибо, что проводил. Запомнил дорогу назад?

— Куда назад?

— К Косте.

— Зачем мне запоминать дорогу к Косте?

— А ты не собираешься вернуться на его день рождения? — Удивляется.

— Нет. Я домой поеду.

— Почему? Он говорил, что у него на всю ночь вечеринка.

Я мгновение просто молча смотрю на нее. На Ане черное пальто и белая шапка с помпоном. Лицо такое красивое, такое естественное. Вообще без косметики. И так хочется прикоснуться к нему пальцами, провести от виска вниз до подбородка.

— Не хочу быть там без тебя, — честно отвечаю.

Аня распахивает глаза в изумлении, но тут же смущенно отводит взгляд в сторону, закусывая губу.

— Ну, как знаешь. Пока. — И она быстро разворачивается к подъезду, но я не даю уйти, схватив ее за руку.

— Ань, а оставь мне свой номер телефона?

— Зачем?

— Хочу позвонить тебе.

— Зачем?

Она такая забавная, когда смущается. Сейчас на улице темно, лишь пара фонарей светят по бокам, но я все равно замечаю, как она покраснела.

— Чтобы о чем-нибудь с тобой поговорить. Не важно, о чем.

Аня переминается с ноги на ногу, явно сомневаясь, оставлять ли мне свой номер. Но я не отпущу ее, пока она не назовет мне цифры.

— Ну ладно, запиши. — Наконец, говорит.

И тут я понимаю, что у меня нет с собой ручки. Только бумажка с адресом Кости. Черт.

— А у тебя есть ручка?

— Нет, я не брала с собой сумку, как видишь.

Аня действительно без сумки.

— Тогда продиктуй, а я запомню.

— Запомнишь мой номер телефона? — Изумляется.

— Да, запомню наизусть и позвоню тебе. У меня хорошая память. — Я стараюсь разрядить обстановку легким смешком, хотя на самом деле я в полной панике, потому что у меня дерьмовая память. Особенно на цифры. Никогда не мог запомнить в школе на истории нужные даты.

— 8 095…

Аня диктует мне 11 цифр, из которых четыре — 8 095 — я тут же отбрасываю, потому что на них начинаются все домашние номера в Москве. А вот остальные семь я проговариваю вслух при ней несколько раз.

— Да, все верно. — Улыбается. — Только звони мне, пожалуйста с понедельника по пятницу с двух до семи дня. После семи в будние не звони и на выходных тоже.

— Почему? — Удивляюсь.

— Потому что у меня очень строгий папа, он будет дотошно спрашивать, что за парень мне названивает.

Ну понятно, придется еще знакомиться с папой и доказывать ему, что я достоин его дочери. Но вслух этого не говорю.

— Хорошо, буду звонить, когда ты сказала.

Аня дарит мне последнюю улыбку и скрывается в подъезде, а я по дороге к метро, словно мантру, повторяю ее номер телефона. Я прокручиваю в голове цифры и все полчаса в подземке, а когда прихожу домой, тут же хватаюсь за бумагу и ручку, чтобы записать их. Но это уже не нужно: я запомнил Анин номер намертво.

Я буду помнить его наизусть даже 20 лет спустя, когда квартира Аниных родителей уже давно будет продана.

Глава 3. Семья

Выпад любовницы я забываю сразу, как только сажусь в автомобиль. Сегодня солнечный субботний день, я немного поработал в офисе, потом заехал на пару часов к Олесе и сейчас направляюсь на дачу. Не позднее шести часов я буду там. Аня и дети уехали в коттедж еще вчера вечером.

Обожаю такие летние вечера на даче, когда мы жарим барбекю и смотрим фильм в гостиной на первом этаже. Мне пришлось не мало отпахать, чтобы заработать на этот коттедж мечты: он в полутора часах езды от Москвы без пробок, возле широкой реки, в которой можно купаться и ловить рыбу. Я фактически возводил его собственными руками. Инженер-строитель по образованию я спроектировал большое количество новостроек в Москве, но главным своим детищем считаю нашу дачу.

Огромный двухэтажный коттедж с винным погребом в большом подвале. На первом этаже холл с гостиной и маленьким фонтанчиком под лестницей, кухня с выходом на просторную веранду и ванная комната с прачечной. На втором этаже моя и Анина комнаты, а также спальни детей, наш с женой общий кабинет и еще одна ванная. Да, мы с Анной уже давно спим в разных комнатах, но от этого мы не перестаем быть мужем и женой, семьей.

В саду специально для Ани я возвел беседку. Она любит устраивать там чаепития со своими подругами, дачи которых находятся по соседству. Там же рядом и несколько шезлонгов, чтобы загорать. Только бассейна не хватает. Я хотел построить его этим летом, но не успел. Теперь уже следующим.

Я бы с удовольствием переехал жить на дачу насовсем, но добираться до работы все-таки неудобно. К тому же сын и дочь учатся: старший Андрей уже в институте, а младшая Василиса еще в школе. Да и у Ани ненормированный график, ей будет неудобно так далеко ездить.

Я заезжаю во двор дома и паркую свой автомобиль рядом с машиной жены. Дочь загорает на шезлонге.

— Вася, привет! — Кричу ей, но она не слышит. Видимо, в наушниках.

В доме чем-то вкусно пахнет, наверное, Аня готовит.

— Привет! — Говорю ей, заходя на кухню.

— Привет. — Поворачивается ко мне. Она стоит у плиты и что-то помешивает в сковородке.

— Что готовишь?

— Креветки в остром соусе.

Меня ее ответ немного удивляет.

— К чему они?

— Да просто захотелось с белым вином. Сделаешь барбекю на ужин?

— Да, сейчас переоденусь только. А Андрей где?

— Не знаю, в своей комнате, наверно.

Аня отворачивается обратно к сковородке, и я ухожу к себе. Из комнаты сына за стеной доносятся звуки выстрелов. Видимо, опять в компьютер играет. Я в 20 лет устроился на работу водителем, чтобы были деньги приглашать Аню на свидания, а Андрей в 20 лет думает только о компьютерных игрушках. Да, молодежь сейчас не такая, какой были мы. Дочь тоже постоянно в наушниках и в телефоне. Иной раз не докричишься до нее.

Я разжигаю во дворе мангал для барбекю и принимаюсь за дело. Аня выходит на веранду и накрывает на стол. Когда мясо уже почти готово, я кладу сюда же овощи. На гриле они у меня получаются отменно. Мы садимся за стол, и у нас с Аней начинается традиционный разговор обо всем и ни о чем. Обсуждаем работу, знакомых, родственников. Дети по своему обыкновению участия в разговоре не принимают. Одной рукой они ковыряют вилками в тарелках, а второй рукой сидят в телефонах.

— Василиса, ты решила уже, куда будешь поступать? — Спрашиваю дочь. В сентябре она пойдет в 11 класс.

— Нет еще, — отвечает, не отрываясь от гаджета.

— Ну а к чему тебя тянет?

— К просмотру сериалов.

Я смеюсь:

— За это, к сожалению, деньги не платят.

Дальше мы с Аней возвращаемся к нашим делам. Жена занимает должность руководителя пресс-службы крупной нефтегазовой компании. У нее довольно часто случаются командировки в Сибирь и еще дальше, где добывают нефть и газ. На самом деле я уверен, что половина ее командировок — это миф для меня и детей. Скорее всего, она проводит время со своим любовником.

Мы с Аней знаем об изменах друг друга, но никогда не обсуждаем это вслух. Однажды много лет назад так между нами сложилось, и мы оба приняли этот факт. У нее своя личная жизнь, а у меня своя. Дома мы говорим о работе, детях, друзьях, родственниках, но никогда не поднимаем вопрос измен. Такой расклад устраивает нас обоих.

Я много раз хотел вернуть все, как раньше, но понял, что Ане это уже не нужно. «Поезд ушел», — сказала она мне, когда я в очередной раз предпринял попытку наладить наши отношения. Она так и не смогла простить мне мои ошибки, и я смирился с этим.

После ужина Аня уходит в беседку с вином и креветками, дети разбредаются по своим делам, а я остаюсь на веранде пить чай и курить. Жена с кем-то очень долго и эмоционально разговаривает по телефону, а потом и вовсе встает и начинает нервно расхаживать по двору. На ней легкое летнее платье, которое хорошо подчеркивает ее сохранившуюся фигуру. Все такие же, как и 20 лет назад, темные волосы разбросаны по спине. И так же, как и тогда, она почти не пользуется косметикой.

Моей жене 41 год, но выглядит она где-то на 35. У нее личный фитнес-тренер и проверенный годами косметолог. Я наблюдаю за нервничающей супругой и ловлю себя на мысли, что она, как хорошее вино — с годами стала только лучше.

Конечно, уже давно нет той стеснительной девушки, которая покраснела, когда я пригласил ее на танец. Аня уверена в себе и целеустремленна. Свою должность в нефтегазовой компании она буквально выгрызла зубами. Помню, как несколько лет назад я посмотрел на Аню и не узнал ее. Прожив с ней бок о бок столько лет, я даже не заметил, как она превратилась в хищную акулу, готовую растерзать любого на своем пути.

Аня возвращается в беседку, наливает себе полный бокал вина и опустошает его в несколько глотков. Мне очень интересно узнать, что ее так вывело из себя, но я не буду спрашивать. Там, видимо, что-то слишком личное, а я уже давно потерял право задавать ей такие вопросы. Вся наша коммуникация сведена к работе, покупке продуктов, блюдах на ужин и обсуждении совместного отпуска, в который мы едем все вместе только ради детей и в котором мы с Аней спим в разных номерах.

Никто не знает, что мы с Аней уже давно живем просто, как старые друзья. Все родственники, приятели и коллеги на работе уверены, что мы — идеальная примерная семья, на которую хочется равняться. Представляю, какой их всех хватит удар, если вдруг правда вскроется.

Я возвращаюсь на кухню, достаю из холодильника бутылку виски и наливаю четверть стакана. Возвращаюсь на веранду с напитком и продолжаю наблюдать за женой. Сейчас она кому-то остервенело пишет сообщение.

Проблемы на работе? Или сложности с любовником?

Интересно, сколько их у Ани. Один постоянный, как у меня Олеся, или каждый раз разные? Они старше или младше ее? Как часто они встречаются? Всегда, когда она говорит мне, что задерживается на работе?

А как часто она их меняет? Я меняю любовниц сразу, как они начинают заикаться о том, что мне следует развестись. Именно поэтому звонить Олесе я больше не собираюсь, хоть и обещал ей: если девушка начала эту шарманку, то она уже не успокоится.

Я залпом допиваю оставшийся в стакане виски и тушу в пепельнице сигарету. Несмотря ни на что, я никогда не разведусь с Аней. Она всегда была, есть и будет моей женой.

Глава 4. Первое свидание

Я звоню Ане сразу же в понедельник ровно в 14:00, как она и просила. Где-то после пятого гудка трубку снимают.

— Алло, — и я не могу сдержать улыбки, когда узнаю ее голос.

— Привет! Это Юра.

— Привет! — И почему-то мне кажется, что Аня сейчас тоже улыбнулась.

— Как твои дела?

— Нормально. Вот только что пришла домой из института. А твои как?

— Тоже нормально, и я тоже только что пришел домой с учебы. Как прошел твой день?

Мы говорим с Аней, наверное, целый час. Сначала об учебе, потом о книгах, потом о фильмах. Я стараюсь рассказывать ей какие-нибудь веселые истории, потому что мне просто безумно сильно нравится ее смех. Такой звонкий, такой мелодичный. А еще мне очень нравится ее голос. Когда Аня что-то увлеченно говорит, я закрываю глаза и просто наслаждаюсь ее речью.

Я бы слушал ее вечно.

— Ань, а давай сходим в кино? — Набираюсь смелости и предлагаю ей в конце разговора.

На мгновение на том конце провода виснет молчание, что тут же заставляет меня начать сильно нервничать.

— Давай. — Очень тихо соглашается, и я на сто процентов уверен, что она сейчас покраснела.

— Ура! Ты согласилась! — Даже не пытаюсь скрыть своей радости. — Когда ты можешь?

— Лучше сразу после окончания занятий и чтобы к семи я была дома.

— Хорошо. Тогда давай завтра? Я встречу тебя у твоего института.

— Давай.

Мы с Аней прощаемся, и я еще долго остаюсь сидеть на полу возле стационарного телефона, привалившись спиной к стене. Она согласилась. Нет, не так.

ОНА СОГЛАСИЛАСЬ!!!!!!!!

Уже завтра я ее увижу! Обязательно возьму ее за руку, а на прощанье, когда буду провожать домой, поцелую в щеку. В губы пока рано. А на следующий день я снова ей позвоню, и мы снова будем болтать целый час А потом мы опять куда-нибудь сходим, и я уже ее от себя никогда не отпущу.

Когда вечером мама приходит с работы, я тут же иду к ней за наличными.

— Мам, мне нужны деньги.

Родительница моет посуду и поворачивает ко мне голову. Моей маме чуть больше 40 лет, и она работает в школе учительницей алгебры. Отца у меня нет, он умер, когда мне было 12 лет.

— Я же дала тебе на эту неделю.

— Ты дала мне только на обеды в столовой в институте и на подарок ко дню рождения Кости.

— А для чего тебе еще нужны деньги?

— Хочу сходить в кино.

Мама отворачивает от меня голову обратно к раковине, смывает пену с тарелки, вытирает ее полотенцем, кладет на место и выключает воду.

— С кем? — Поворачивается ко мне.

— С девушкой, — говорю прямо, как есть.

Мама молча сверлит меня глазами.

— Возьми у меня в кошельке, сколько тебе нужно. Но первый и последний раз, Юра. Если ты хочешь ходить с девушкой в кино, то найди себе работу.

— Так я же еще учусь! — Удивляюсь столь категоричному заявлению.

— Юра, моей зарплаты едва хватает для нас с тобой. На свидания, цветы и конфеты зарабатывай себе сам. Я твоих девушек содержать не собираюсь.

— Но ведь у меня институт…

— Значит, после института. Мне все равно, когда ты будешь работать. Хоть по ночам.

Я недовольно разворачиваюсь, иду к маминой сумке в прихожей и достаю из кошелька побольше денег, чтобы хватило с запасом, пока не найду какую-нибудь работу.

А где ее искать-то?

Ладно, потом об этом подумаю.

На следующий день я стою у дверей Аниного института с букетом роз. Она выходит в том же черном пальто и белой шапке с помпоном.

— Привет, это тебе, — протягиваю ей букет.

Аня тут же широко распахивает глаза и заливается густой краской.

— Юра… — Жадно хватает ртом воздух. — Не надо было…

— Почему?

— А что я папе скажу? Он обязательно спросит, откуда дома цветы.

Ах да, у нас же строгий папа.

— Скажи правду, а я в самое ближайшее время могу прийти познакомиться с твоим отцом, чтобы он за тебя не переживал.

Аня округляет глаза еще сильнее. Букет из моих рук она так и не взяла.

— Не надо пока с ним знакомиться.

— Как скажешь. Но цветы все равно возьми, я настаиваю. Спрячешь их в шкафу в своей комнате. Или под кроватью, — я слегка улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку.

Она неуверенно протягивает к цветам руку, забирает их и подносит понюхать.

— Спасибо, — улыбается мне в ответ. — Вкусно пахнут.

— А какие твои любимые цветы?

— Я все люблю. Розы точно нравятся.

Я набираюсь смелости и беру Аню за руку. Она тут же резко дергается, будто не ожидала от меня такого, но свою ладонь из моей все-таки не вытаскивает. Недалеко от ее института есть кинотеатр, поэтому мы идем пешком. По дороге говорю в основном я. Аня снова смущается и краснеет. Интересно, вчера во время нашего телефонного разговора она весь час была такой же красной, как сейчас? Но мне это даже нравится. Такая она забавная в этой белой шапке с помпоном и пунцовыми щеками.

В кино я покупаю нам два билета на иностранную мелодраму, которая уже вот-вот начинается, и мы спешим в зал. Аня увлеченно наблюдает за происходящим на экране, а вот мне совсем не до фильма.

Она так близко…

Я слегка склоняю голову в Анину сторону, пытаясь уловить ее запах. Она пахнет чем-то сладким, конфетами что ли. Скашиваю на нее глаза и любуюсь профилем. Слегка вздернутый носик, темные пряди, спадающие на щеки и длинные ресницы, которые, словно крылья, взметаются вверх-вниз каждый раз, когда она моргает.

Аня чувствует на себе мой пристальный взгляд, поэтому отрывается от фильма и поворачивает ко мне лицо. Глаза в глаза — и я забываю, как дышать.

Она ослепительно красива в этой темноте, освещаемой лишь происходящим на экране.

Я замечаю, как Аня быстро сглатывает и слегка отстраняется от меня назад, будто я собираюсь к ней приблизиться и нарушить ее личное пространство. Мне не виден цвет ее щек, но готов поспорить, на что угодно: она покраснела.

Аня поспешно отводит от меня взгляд к фильму, и я заставляю себя сделать то же самое. Сидеть остаток сеанса так близко к ней и не иметь возможности прикоснуться — настоящая пытка. Я давно не слежу за происходящим на экране, а напряженно думаю о ней.

Аня — самая красивая девушка из всех, кого я когда-либо видел. А еще она такая очаровательная в своей скромности и стеснении. И она такая нежная, такая хрупкая. Как фарфоровая кукла.

После фильма я предлагаю Ане зайти в кафе, но она торопится домой.

— Мне очень много домашнего задания нужно на завтра делать, — смущенно поясняет.

— Ладно, — я снова беру ее за руку и веду на выход из кинотеатра.

Всю дорогу в метро до Аниного дома я не выпускаю ее ладонь из своей. Поначалу я чувствую, как Аня напряжена, но постепенно она расслабляется. Так-то лучше. Потребуется какое-то время, чтобы она привыкла ко мне.

— Спасибо большое. Мне очень понравился фильм. — Говорит мне у своего подъезда и снова заливается краской.

— Я очень рад, что ты осталась довольна. Я позвоню тебе еще, и решим вместе, куда сходим в следующий раз, хорошо?

Она смотрит на меня в нерешительности, теребит в руках букет.

— Хорошо. — Говорит очень тихо и отводит взгляд в сторону, а у меня с души падает камень.

Я осторожно склоняюсь к ее щеке и, слегка касаясь, целую. Почти невесомо, чтобы не смутить Аню еще больше. От прикосновения моих губ она дергается и делает небольшой шаг в сторону.

— Пока, Юра, — говорит мне очень поспешно.

— Пока.

Аня разворачивается и быстро скрывается в подъезде. Я стою возле него еще несколько минут, а потом довольный и счастливый направляюсь в сторону метро.

«Однажды я на ней женюсь», — проносится в моей голове.

И эта мысль меня ничуть не пугает.

Глава 5. Развод

У меня уже давно нет полностью свободных выходных. С тех пор, как я открыл свою небольшую строительную компанию, я работаю по полдня и в субботу, и в воскресенье. Вот и сегодня я встал в 9 утра и засел в нашем с Аней общем кабинете на даче. Проверяю сметы, отвечаю на письма заказчиков, подготавливаю им счета к оплате.

В дверь раздается короткий стук, а затем она открывается, и в кабинет заглядывает Аня.

— Юр, есть минутка?

— Да, проходи, — отвечаю ей, не отрываясь от экрана компьютера.

Жена закрывает за собой дверь и садится на большой диван из коричневой кожи. У нас довольно просторный кабинет с двумя письменными столами — моим и ее — стеллажами с книгами и мягкой мебелью.

— Я хотела поговорить. — Осторожно начинает.

— Слушаю тебя.

— Можешь оторваться от компьютера?

Я скрываю браузер и отъезжаю на кресле чуть вбок, чтобы моноблок не мешал мне видеть Аню.

— Да, что такое?

Жена мгновение медлит, и я узнаю это выражение нерешительности на ее лице. У той 19-летней Ани, в которую я когда-то влюбился, оно было все время, пока она ко мне не привыкла. Давно я не видел ее смущающейся.

— Я хочу развестись, — нерешительность, читающаяся по ее лицу еще секунду назад, тут же улетучилась. Три слова прозвучали твердо, уверенно и бескомпромиссно.

Я смотрю на Аню во все глаза и пытаюсь переварить услышанное.

— Не понял, — наконец, произношу и тут же замолкаю в ступоре.

— Я говорю, что я хочу с тобой развестись.

Аня сидит на диване, закинув ногу на ногу и скрестив руки. Она невозмутима. А вот я продолжаю ошарашенно на нее пялиться, не имея в себе сил хоть как-то прокомментировать то, что она сейчас сказала.

— Юр, — не дожидась от меня ответа, Аня решает продолжить. — У нас с тобой уже давно у каждого своя жизнь. Наш брак — это чистая формальность. Я не вижу смысла продолжать это и дальше. Я буду подавать на развод.

В моей голове сейчас миллион вопросов, но вслух я произношу только один:

— А дети?

— А что дети? Они уже взрослые. Да они и не заметят нашего развода, потому что в телефоне у них жизнь интерснее, чем в реальности.

Сознание постепенно проясняется, я наливаю себе стакан воды из графина и залпом выпиваю.

— Почему ты вдруг захотела развестись? — Я с шумом ставлю его на стол, но из рук не выпускаю.

— Я люблю другого мужчину.

Я не сразу замечаю, как со всей силы сжимаю в ладони стеклянный стакан. Еще чуть-чуть — и он треснет. Я смотрю на побелевшие костяшки своих пальцев и что есть сил пытаюсь подавить в себе сумасшедшее желание перевернуть на пол весь стол.

«Я люблю другого мужчину».

Эти слова пульсируют в висках.

Все-таки мой самый страшный кошмар стал явью. Все-таки она полюбила другого…

Я чувствую Анин пристальный взгляд и заставляю себя посмотреть ей в лицо.

— Кто он?

— Какая разница?

— Просто интересно.

— Ну я же не спрашиваю у тебя про твоих любовниц.

— Спроси.

— Мне наплевать, кого ты трахаешь, Юр. Вот правда. Это уже давно меня не интересует.

— А когда-то интересовало? — Я цепляюсь за последние слова, как за соломинку.

Аня безразлично пожимает плечами.

— Поначалу, может, меня это все-таки заботило, хотя я и говорила тебе обратное. Но это уже не важно, Юр. Я подаю на развод и пришла обсудить с тобой раздел имущества. Я бы хотела забрать себе квартиру, в которой мы живем. Все-таки нам ее мои родители подарили. Дачу эту ты строил сам, поэтому я на нее не претендую. Ну и квартира твоей мамы тоже твоя. Деньги предлагаю поделить поровну.

Я слушаю жену и не верю своим ушам. Сегодня случайно не первое апреля? Бросаю взгляд на календарь на столе: сейчас конец июня. Перевожу взгляд на Аню. Она сидит все так же, скрестив руки.

— Зачем разводиться? — Голос отчего-то выходит хриплым. — Я же никогда ничего не говорил тебе по поводу измен, любовников. Ни разу, Ань, я не упрекнул тебя этим. Я понимаю, что много лет назад я облажался, и ты до сих пор не простила мне мои ошибки, но почему ты хочешь развестись?

— Потому что, Юра, я люблю другого и хочу с ним семью. Он сделал мне предложение, и я согласилась. Я выхожу повторно замуж, но для этого мне сначала нужно развестись с тобой.

Ее слова доходят до меня, будто через пелену. А когда я все-таки осознаю их смысл, понимание того, что Аня сейчас произнесла, вонзается в сердце смертельными пулями.

— В общем, Юр, я намереваюсь создать семью с другим мужчиной.

— Кто он? — Снова повторяю вопрос, на который она не хочет отвечать.

— Его зовут Олег, и ему тридцать пять лет. — Бросает мне нетерпеливо.

— Тридцать пять?? На шесть лет младше тебя?

— Да, и что?

Я не могу сдержать громкого смеха. Конечно, мне сейчас совсем не смешно, но я продолжаю хохотать дальше и дальше.

— Мы с Олегом уже три года вместе и хотим семью, ребенка, — говорит невозмутимо, чем просто убивает меня. Каждым своим словом, будто ножом, Аня кромсает мою грудную клеток медленно и беспощадно.

— Ребенка? — От смеха на глазах уже выступили слезы. — Ты это серьезно сейчас? Ты собралась в сорок один год рожать ребенка? Несмотря на наличие двух взрослых детей?

— Да. А что тебя так удивляет? Я еще могу иметь детей. Олег никогда не был женат и хочет нормальную семью и своего ребенка.

Это все, должно быть, какой-то дурацкий сон. Вот только во сне не бывает так больно, во сне душа не выворачивается наизнанку, как у меня сейчас.

— А как же наши дети? Про них ты уже забыла?

— Наши дети взрослые, у них уже давно своя жизнь.

— О чем ты говоришь? Какая еще своя жизнь у них? — Я перехожу на крик. — Андрею всего двадцать лет, Василисе семнадцать. Она еще в школе учится. А с кем дети будут жить после развода? С твоим любовником?

— Дети сами решат, с кем они захотят остаться. И Олег совершенно не против, чтобы они жили с нами.

— Наши дети не будут жить с твоим хахалем, — цежу ей сквозь зубы.

— Наши дети сами решат, с кем они останутся. — Она повышает тон, и сейчас в ее голосе слышится сталь. — Я все сказала тебе, Юра. Надеюсь, нам удастся развестись мирно и не прибегать к помощи адвокатов. — Аня поднимается с места. — Подумай о моих словах, а мне уже пора в Москву. Олег ждет. Дети завтра в город с тобой возвращаются. Объявим им о нашем разводе вместе, когда ты переваришь информацию и успокоишься.

И она уверенно, цокая по паркету каблуками, удаляется из кабинета, шумно закрыв за собой дверь.

Я откидываюсь на спинку кресла и опускаю тяжелые веки.

В какой? В какой именно момент между нами все пошло не так?

Глава 6. Единственные и неповторимые

Я каждый день звоню Ане, и мы подолгу разговариваем обо всем на свете. На новое свидание я ее пока не приглашаю, потому что отчаянно ищу работу с ежедневной оплатой. В итоге кое-как мне везет, и по объявлению в газете я устраиваюсь водителем в магазин. И тут я мысленно благодарю своего инструктора по вождению, который, увидев, что я на дороге быстро схватываю, порекомендовал мне заодно получить категорию прав, позволяющую водить грузовые автомобили. Сейчас мне это пригодилось.

Спустя две недели ежедневных телефонных разговоров и активных поисков работы, я приглашаю Аню сходить после учебы в кафе, и она тут же соглашается. Я снова встречаю ее возле института с букетом роз.

— Ой, Юр, не стоило… — Густо краснеет.

— Еще как стоило! Я настаиваю.

Аня нерешительно забирает у меня цветы, а я беру ее за руку и веду в кафе, которое присмотрел, еще когда был тут в прошлый раз. Мы сидим напротив друг друга, Аня ест десерт, а я суп. Мои попытки вести такой же непринужденный разговор, как эти две недели по телефону, терпят крах, потому что Аня сильно смущена. Каждый раз, когда я пристально на нее смотрю, она сжимается и краснеет.

Для конца октября на улице не так уж и холодно, к тому же нет дождя, и, выпив по кружке чая, мы с ней отправляемся гулять в небольшой парк тут поблизости. Я не выпускаю Анину руку из своей, рассказываю ей различные смешные истории из своих школьных лет и задаю ей вопросы о ее приключениях во время каникул. Мне нужно как-то ее завлечь, разговорить, чтобы она перестала слишком зажиматься в моем присутствии. По телефону она больше не смущается, осталось теперь добиться того, чтобы и в жизни она меня не боялась.

К концу нашей прогулки, когда я провожаю ее до дома, Аня уже более-менее не жмется.

— Спасибо тебе большое за этот день, — широко улыбается. — Мне все очень понравилось.

— Я позвоню тебе завтра, и вместе решим, куда еще сходим. Хорошо?

— Да.

На мгновение мы замираем друг напротив друга. Я борюсь с сумасшедшим желанием крепко прижать ее к себе. Аня стоит, не двигаясь, и просто смотрит мне в глаза. Я замечаю, что ее дыхание участилось.

Я сам не понимаю, как это происходит. Меня будто толкает какая-то неизведанная сила. Я кладу руку ей на талию и слегка придвигаю к себе. Второй ладонью мягко провожу по ее лицу.

— Ты очень красивая, — говорю ей тихо и тут же целую в губы.

Я догадываюсь, что это Анин первый поцелуй, поэтому касаюсь ее губ мягко и аккуратно, чтобы не спугнуть своим напором. Она сначала стоит, испугавшись, а потом осторожно начинает мне отвечать. Постепенно я усиливаю поцелуй, придвигаюсь к ней плотнее, Аня кладет руку мне на спину.

Она отстраняется первой. Сам бы я этот поцелуй не прервал никогда в жизни.

— Юра, я… — И тут же замолкает.

— Аня, я хочу, чтобы ты была моей девушкой.

Она сверлит глазами пуговицу на моей куртке в области грудной клетки, явно боясь поднять на меня взгляд.

— Я раньше никогда ни с кем не встречалась, — наконец-то говорит, все еще стесняясь на меня посмотреть.

Я слегка касаюсь пальцами ее подбородка и поднимаю на себя лицо.

— Будешь встречаться со мной?

— Буду, — произносит едва слышно.

— Ты мне очень нравишься. Никогда не видел никого красивее тебя.

Аня снова краснеет.

— Ты мне тоже нравишься. Очень.

Ее тихие слова приятно обволакивают. И хоть я сам уже давно догадался, что тоже ей нравлюсь, подтверждение из ее уст меня очень радует. Я снова склоняюсь к ее губам и целую. На этот раз более настойчиво. Крепко обвиваю ее талию и прижимаю к себе. Аня обнимает меня за шею и охотно отвечает на мой поцелуй. Я отрываюсь от ее губ и целую лицо, а она заливается звонким смехом.

— Юра, мне уже пора домой.

— Не хочу тебя отпускать.

— Но мне столько домашнего задания еще делать!

— Можно я позвоню тебе сегодня вечером?

Аня тут же серьезнеет.

— Нет, папа дома будет.

— Давай я познакомлюсь с ним?

— Пока не надо. Потом.

Мне это не нравится, но я решаю не давить на Аню и соглашаюсь. Что же у нее там за папа такой, что она боится его, как огня?

Мы с Аней начинаем встречаться. Ходим на свидания пару раз в неделю, если не получается встретиться лично, то я обязательно ей звоню. Также я продолжаю работать, и денег уже хватает не только на свидания с Аней, но и нам с мамой.

— Надо же, как появление у тебя девушки хорошо на тебе отразилось, — прокомментировала однажды родительница, забирая у меня из рук деньги.

Я пропускаю мамино замечание мимо ушей и иду собираться на встречу с Аней. Мы решили сходить на каток.

Она наконец-то перестала меня стесняться и краснеть. Считаю это большим достижением. Я постоянно обнимаю ее и целую, и Аня охотно мне отвечает. Иногда даже сама тянется ко мне за поцелуем. Так идет месяц за месяцем, и я понимаю, что счастлив, как никогда.

И я без сомнения люблю ее.

Люблю ее темно-карие глаза, люблю ее широкую улыбку, люблю ее темные волосы. Просто люблю. Первый раз в жизни и по-настоящему. И у меня уже нет сомнений, что Аня — это именно та девушка, которая мне нужна больше всех в жизни. С ее появлением я на других даже не смотрю.

Меня даже не беспокоит тот факт, что у нас нет секса, хотя раньше я бы никогда не стал встречаться с девушкой, которая к нему еще не готова. С Аней я готов ждать, сколько угодно. Мне достаточно держать ее за руку и обнимать, чтобы чувствовать себя самым счастливым на свете.

Я провожаю ее до дома и, как обычно, целую у подъезда.

— Аня, я люблю тебя, — говорю ей тихо.

Ее глаза широко раскрываются. Она смотрит на меня так бесконечно долгое мгновение.

— И я тебя тоже люблю, — отвечает мне.

Я сгребаю Аню в охапку и кружу в воздухе, а она громко смеется.

— Моя любимая, — снова жадно ее целую.

— Юра, я так рада, что ты у меня есть.

— И я безумно рад, что ты у меня есть. Аня, — я беру ее лицо в ладони. — Мне никто не нужен кроме тебя. Ты моя единственная и неповторимая.

— Мне тоже никто не нужен, кроме тебя. Ты мой единственный и неповторимый.

Я захватываю Аню в крепкое кольцо своих рук и зарываюсь лицом в ее волосы.

— Я люблю тебя, — снова говорю ей.

— И я люблю тебя.

Мы долго еще стоим у ее подъезда, крепко обнимаясь. В этот момент мы даже не чувствуем суровый январский мороз. Нас греет наша любовь. И я ни секунду не сомневаюсь, что мы будем любить друг друга вечно.

Глава 7. Невеста

Очень давно я уяснила для себя одну простую вещь: никогда и ни при каких обстоятельствах не жаловаться никому на своего мужа. Ни подругам, ни коллегам на работе, ни маме. Тем более маме!

Подруги будут обсуждать это с другими подругами, коллеги на работе разнесут сплетни по офису, ну а мама обязательно ляпнет об этом папе, бабушке и еще парочке родственников. В итоге я завтра мужа прощу, а в глазах всех остальных он так навсегда и останется козлом и мудаком, незаслуживающим уважения.

Именно поэтому я никогда никому не жаловалась на Юру. Я не жаловалась ни когда он уходил в запои и сидел без работы, а я одна тянула на себе всю семью, ни когда он стал посматривать налево, а я об этом узнала. Всегда и для всех окружающих Юра был идеальным и примерным мужем. Ни одна живая душа не знает, через что я на самом деле с ним прошла за эти 20 лет нашего брака, сколько раз я ночами рыдала в подушку и проклинала тот день, когда встретила его.

Я выхожу из кабинета после разговора с Юрой, полная уверенности в совершенном поступке. Олег прав: давно пора уже. Сама не понимаю, чего я тянула кота за хвост, чего я ждала. Мы уже очень много лет муж и жена чисто формально.

Я говорю детям, что мне нужно вернуться в Москву, сажусь в машину и еду к Олегу. Вот кто на самом деле меня любит и бережет, вот кто сдувает с меня пылинки и мечтает, чтобы я была его женой. Олега не смущает ни наша разница в возрасте, ни наличие у меня двух взрослых детей. Иногда я даже сама не верю, что такой мужчина обратил на меня внимание.

Нет, я очень даже хорошо выгляжу для своего возраста, но все-таки я реально оцениваю свои шансы на так называемом рынке невест. Это одна из причин, почему я не разводилась с Юрой раньше, еще в молодости, когда он пил и сидел месяцами без работы: я была уверена, что не буду никому нужна с двумя маленькими детьми.

Но чем успешнее я становилась, тем больше мужчин крутилось вокруг меня. И в какой-то момент я поняла, что нравлюсь им, несмотря на кольцо на пальце и наличие детей.

Так в моей жизни появились другие мужчины. Одно время их было очень много, но потом я встретила Олега и будто снова вернулась в юность. Вот только теперь бабочки в животе порхали не от прикосновений Юры, а от прикосновений Олега. Он уже давно настаивает на том, чтобы я развелась, но мне было морально сложно это сделать. Все-таки с Юрой меня многое связывает и самое главное — это наши дети.

Я бы, наверное, до сих пор не решилась на этот разговор с мужем, если бы Олег уже не поставил мне ультиматум. Вчера мы снова с ним из-за этого сильно поругались. С одной стороны, я понимаю, что ему 35 лет и он хочет нормальной семьи, но с другой…

Ладно, Олег прав. Нет смысла держаться за труп. А наш брак с Юрой — это самый настоящий труп.

Но разговор с мужем — это еще не самое страшное, что может быть. Куда страшнее объявить о разводе престарелым родителям и многочисленным знакомым, которые всегда считали наш с Юрой союз — образцом любви и взаимопонимания. Самой смешно, когда думаю об этом. Да, я 20 лет умело маскировала все проблемы в семье.

«Все хорошо» — два слова, которые я, как мантру, повторяла абсолютно всем на вопрос «Как дела?».

Только отец всегда подозревал неладное. Впрочем, папе никогда не нравился Юра, и он старательно выискивал в нем изъяны. Уже представляю папино лицо и так и слышу его голос: «Я всегда знал, что он тебе не подходит. Неудачно ты вышла замуж, Аня. Очень неудачно. Я тебе еще тогда говорил, что тебе нужен другой парень».

Да, отец, как в воду глядел. Ему Юра никогда не нравился, с самого начала, с самого первого дня, как их пришлось познакомить. Но разве я, девятнадцатилетняя дура, прислушалась к отцу? Конечно, нет. Любовь закрыла мне глаза и заглушила здравый смысл. Ведь я искренне считала, что лучше Юры нет мужчины на всем белом свете. Высокий голубоглазый блондин сразил меня наповал при первом же танце.

Я паркую автомобиль во дворе дома Олега и направляюсь в квартиру. Открываю ее своими ключами и захожу.

— Я приехала, — кричу ему.

Олег выходит из гостиной с широкой улыбкой и целует меня в губы.

— Я соскучился по тебе.

— И я по тебе.

Я скидываю босоножки и прохожу внутрь квартиры. Устало опускаюсь на диван и прикрываю глаза.

— Как дела? — Олег садится рядом и привлекает меня к себе.

— Я поговорила с ним.

Я чувствую, как все его тело напрягается. Олег уже больше года требует от меня развестись.

— И как?

Я пожимаю плечами.

— Да нормально, в целом.

— Он точно не будет ставить палки в колеса?

— Точно. Я ему уже давно не нужна.

Олег зарывается лицом в мои волосы и шумно дышит.

— Почему он тогда не разводился с тобой, если ты ему давно не нужна?

Ну начинаются старые песни о главном. Олег уверен, что Юра меня все еще любит и именно поэтому никогда не предлагал мне развестись. По его мнению, мужчина не будет жить с нелюбимой женщиной, тем более если у него есть любовница и даже не одна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Олег, между мной и Юрой уже давно ничего нет, я говорила тебе это сто раз. Нас связывают только дети и совместно нажитое имущество. Раньше нас еще связывали кредиты. Сейчас их, к счастью, уже нет.

— Почему тогда ты с ним не разводилась?

Я вспыхиваю, как спичка. Резко отстраняюсь от Олега и строго на него смотрю.

— Ну что ты опять начинаешь? Я не люблю его уже давно. А не разводилась из-за детей.

— Прости, — Олег снова притягивает меня к себе. — Аня, я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — тихо говорю ему.

Олег укладывает меня к себе на колени и аккуратно перебирает пальцами мои волосы. Я смотрю снизу вверх в его серые глаза, скольжу глазами дальше по густым темным бровям, прямому носу, слегка выпирающему вперед подбородку. Темно-русые волосы сейчас чуть-чуть длинноваты. Наверняка Олег скоро пойдет подстригаться, хотя лично мне нравится, когда волосы у него, как сейчас.

— Думаю, ты не должна больше его носить, — он тянется к обручальному кольцу на моем пальце, снимает его и кладет на журнальный столик.

Я машинально поворачиваю голову к кольцу и смотрю на него. Золотой кружок с гравировкой на обратной стороне: «А&Ю навсегда». Просто смешно.

Странно, что я до сих пор носила его. Давно хотела снять, но так и не сделала это, потому что Юра кольцо не снимал. Я думала, что перестану его носить, если Юра перестанет. Но он почему-то все эти годы продолжал ходить с кольцом на пальце. По крайней мере при мне. С любовницами-то он наверняка его снимал.

— Я прикинул примерный список гостей на нашу свадьбу. — Голос Олега прерывает мысли в моей голове. — С моей стороны двадцать человек получается.

Я поворачиваю к нему голову и смотрю во все глаза.

— На какую еще свадьбу?

— На нашу. Мы же будем делать свадьбу?

Я молча пялюсь на Олега в изумлении. Это еще что за сюрпризы?

— Мы же планировали просто по-тихому расписаться вдвоем.

— Нет, — он качает головой. — Мы никогда не планировали расписываться по-тихому. Это, наверное, ты планировала, а меня в известность, как всегда, не поставила.

Я вспоминаю наши с Олегом разговоры о загсе. А ведь действительно у нас никогда детально речи не шло, в каком именно формате мы с ним поженимся.

— Олег, мне сорок один год, я двадцать лет замужем и у меня взрослые дети. Еще скажи, что я должна буду надеть белое платье.

— Да. — Отвечает мне на полном серьезе. — Я бы хотел, чтобы ты была в белом платье.

Я внимательно на него смотрю, пытаясь понять серьезно он говорит или прикалывается. И тот факт, что он сейчас серьезен, мне категорически не нравится.

Нет, я все понимаю. Олегу 35 лет, и он никогда не был женат, у него нет детей. Именно поэтому я согласилась родить ему ребенка, хотя в 41 год мне уже давно не до памперсов. Я понимаю, что Олегу нужен родной ребенок, и я готова на это пойти, хотя очень не хочется. Но свадьба и белое платье? Это уже явно перебор.

— Нет, Олег. Мне это не нужно.

— А мне нужно.

Вот и приехали. Я тяжело вздыхаю и закрываю глаза. Невозмутимый Олег продолжает перебирать пальцами мои волосы. Ну и что мне сейчас делать? Закатывать скандал? Нет, я совершенно точно не готова к белому платью, тамаде, голубям и лимузину. У меня это все уже было 20 лет назад.

Да моему сыну впору сейчас так жениться! А через пару лет и дочери уже можно будет. А тут я, сорокооднолетняя мама, буду расхаживать в белом платье и целоваться под крики «Горько!». А тамада еще станет устраивать дурацкие конкурсы, в которых гости должны будут угадать, мальчик у нас родится или девочка.

— Ань, я тебя понимаю. — Тихо начинает. — Пойми и ты меня. Я женюсь впервые.

— И что теперь? — Я резко распахиваю глаза. — Да уже молодежь давно не делает свадьбы, просто расписываются и уезжают отдыхать. На фига эта мишура нужна? Ну вот у меня была свадьба, было белое платье, гости, ресторан. И что? Это сделало нас счастливыми? Нет!

Я сажусь на диване и откидываюсь на спинку. Снова начинается головная боль. Зажмуриваю глаза и тру виски.

— Опять голова болит?

— Да. Принеси таблетки, пожалуйста. У меня в сумке в прихожей.

Олег встает с места и через несколько минут приходит с обезболивающим и стаканом воды.

— Ты бы к неврологу сходила.

— Я ходила.

— И что сказал?

— Это спина и шея. Снова нужен курс массажа.

— Ну пройди.

— Некогда все время. На эти массажи не вырвешься.

Я блуждаю глазами по комнате, и мой взгляд падает на какой-то новый аппарат на столике в углу.

— А это что там у тебя?

— А, я купил виниловый проигрыватель.

Я в удивлении поворачиваюсь к Олегу.

— Зачем?

— Давно хотел. Я же говорил тебе неоднократно.

— Да?

— Да, — отвечает слегка раздраженно. — Но ты, видимо, мыслями была где-то далеко и не слушала меня.

— Включи что-нибудь. Есть пластинки? — Стараюсь поспешно перевести тему, пока Олег не устроил скандал из-за того, что я его не слушаю.

Он встает с дивана и направляется к проигрывателю.

— Я купил несколько пластинок.

— Какие?

— Свою музыку, которая тебе обычно не нравится. Для тебя взял Биттлз. Ты как-то раз говорила, что любишь их.

— Да, люблю… Поставь, пожалуйста.

Сто лет их не слушала, а когда-то у меня были все их альбомы, когда-то я знала их песни наизусть.

Олег ставит пластинку, и пока она не начала петь, подходит ко мне и тянет меня за ладонь. Я поднимаюсь с дивана и тут же оказываюсь в его руках. Кладу свои ему на плечи.

Пол Маккартни начинает петь песню Let it Be, и Олег тут же спешит приступить к танцу. Вот только я словно деревенею.

Это наша с Юрой песня. Под нее был наш самый первый танец. Потом под нее же мы танцевали на нашей свадьбе. И ее же мы с ним включали каждый раз, когда сильно ругались, но хотели друг с другом помириться. Мы просто начинали танцевать, и все взаимные претензии тут же улетучивались.

А однажды мы перестали ее включать. Именно тогда наши отношения окончательно и развалились.

— Ань, в чем дело? Почему ты плачешь? — Олег тянется рукой к моей щеке и вытирает пальцами одинокие слезинки.

— Выключи, пожалуйста, эту песню. Она навевает на меня плохие воспоминания.

Олег тут же направляется к проигрывателю и выключает его.

— Что не так, Ань? — Со злостью бросает мне.

Я не отвечаю. Разворачиваюсь и убегаю в ванную. Там я включаю кран и сгибаюсь в рыданиях над раковиной. Спустя столько лет пустоты, во мне вдруг снова проснулись эмоции.

Глава 8. Первый раз

Я уже почти пять месяцев скрываю от родителей, что у меня есть парень. Мама еще, может, и нормально бы отнеслась, но не отец. Он искренне считает, что никто не достоин его дочери, тут же вызовет Юру на мужской разговор, устроит ему какую-нибудь проверку… Мой папа — главврач в психбольнице, и этим все сказано. А еще он любит охоту, и у него есть ружье. Этим тоже все сказано.

Именно папина охота меня и спасает на этих выходных. Они с мамой и друзьями уезжают на четыре дня в какую-то область в 500 километрах от Москвы. Я остаюсь дома одна, чему очень рада. Наконец-то мы с Юрой сможем погулять подольше, а то из-за его работы мы видимся не так часто, как хотелось бы.

Юра, как обычно, встречает меня у дверей моего института, и мы идем в кино. На самом деле мы давно уже не смотрим эти фильмы, а садимся на последний ряд и весь сеанс целуемся. Вот и сейчас на экране кого-то убивают, но нам не до этого.

— Как же я соскучился по тебе! — Юра шепчет мне в ухо и тут же спускается поцелуями по шее.

Я прикрываю глаза и проваливаюсь в бездну. Каждое прикосновение его губ к моей коже — это маленький разряд тока, который проходит по всему телу. Мы не виделись несколько дней, и я тоже просто безумно соскучилась по Юре. Вожу руками по его спине, запускаю ладонь в короткие волосы на затылке.

Я хочу остановить это мгновение. Поставить его на паузу и оставить так навсегда: его губы на моей ключице, рука гладит грудь, а я до боли закусываю губу, сдерживая стон. Но он все-таки вырывается наружу вместе с громкими выстрелами на экране.

Юра возвращается к моим губам и жадно целует. Мы переплетаем наши языки, я еще сильнее прижимаю его к себе, он запускает ладонь мне в волосы.

— Я люблю тебя, — говорю ему, когда мы прерываем поцелуй и соприкасаемся лбами.

— И я тебя люблю.

Мы крепко обнимаем друг друга, чуть ли не до хруста костей. Как же мне с ним хорошо, как же мне с ним спокойно и как же я жду наших встреч. Никогда не думала, что такое вообще возможно. Раньше о любви я знала только из фильмов и книг. Теперь же я чувствую эту любовь каждой клеточкой своего тела.

Юра понравился мне во время первого же танца. Но моя дурацкая физиологическая особенность краснеть в неловких ситуациях не давала мне смотреть на него столько, сколько мне хотелось. Хорошо, что он оказался таким решительным и настойчивым. Сама бы я никогда в жизни не осмелилась завязать с ним отношения.

После кино мы идем в кафе, но и там нам не до еды. Мы сидим в обнимку и целуемся. Какое счастье, когда не нужно торопиться домой и можно побыть вместе подольше.

Юра, как обычно, провожает меня до подъезда и снова целует. Уже стемнело, холодный ветер завывает под дубленку и долго целоваться не получается. А мне так не хочется с ним расставаться. Я мгновение сомневаюсь, но все же набираюсь смелости.

— Юр, у меня же родителей сейчас нет. Можем побыть еще немного у меня. Не хочу так быстро с тобой расставаться.

— И я не хочу, — мычит мне в шею.

— Тогда пойдем.

Я беру его за руку и завожу в подъезд. Юра еще ни разу у меня не был. Я у него дома тоже никогда не была. Родители уехали в лес вместе с собакой, так что я сейчас абсолютно свободна. Даже не нужно выгуливать пса.

Мы проходим на кухню, и я сразу ставлю чайник. Пока он закипает на плите, Юра усаживает меня к себе на колени и снова лезет целоваться.

— Жаль, что твои родители так редко уезжают.

— Это точно.

— Может, познакомишь меня уже с ними? Так мы сможем с тобой подольше гулять.

Я закусываю губу и отвожу взгляд в сторону. Я понимаю, что уже пора их познакомить, но мне все равно страшновато. Неизвестно, как папа воспримет Юру. Скорее всего, негативно.

Если честно, меня саму это раздражает. Мне 19 лет! Некоторые мои одноклассницы уже вышли замуж и сейчас беременны, а я пять месяцев прячу парня от отца. Тем более что Юра — более чем достойный кандидат на мое сердце: хорошо учится в институте, не пьет, не курит, из порядочной семьи.

Чайник свистит, и я встаю с Юриных колен, чтобы его выключить. Разливаю по чашкам заварку, заливаю ее кипятком и ставлю на стол кружки, достаю из шкафа печенье. Я сажусь напротив Юры и по-прежнему избегаю на него смотреть.

— Я познакомлю тебя с ними, но чуть попозже.

— Ань, ты так этого боишься, как будто твой отец меня убьет.

— У него есть ружье!

— Но оно же у него не для того, чтобы стрелять в людей.

Я несколько раз глубоко вдыхаю.

— Я все понимаю, Юр. Пойми и ты меня. Я никогда в жизни ни с кем не встречалась, никогда не приводила домой никакого парня.

— Так это наоборот хорошо! Было бы хуже, если бы ты до меня уже привела сюда десять парней. Видеть одиннадцатого твоему папе действительно бы не захотелось. В конце концов, твой отец же не хочет, чтобы ты умерла старой девой.

Конечно, Юра прав. Но мне все равно морально тяжело. Вот если бы я до него уже познакомила отца с десятью парнями, привести одиннадцатого мне было бы не так сложно!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Юра сидит хмурый и к кружке даже не прикасается. Злится.

— Не сердись на меня, — говорю ему тихо.

— Буду сердиться.

— Не надо.

— Ты меня вынуждаешь.

Он продолжает буравить глазами точку на кафельном полу.

— Ладно, я пошел, — встает и направляется к выходу из кухни.

— Юра, подожди! — Хватаю его за руку.

Он нехотя останавливается в проходе и смотрит на меня.

— Давай потанцуем? — Говорю первое, что приходит на ум. Просто я так не хочу, чтобы он сейчас уходил.

Кажется, он хмурится еще сильнее.

— Зачем?

— Мы давно с тобой не танцевали! С самого нашего знакомства.

— Ну если бы ты познакомила меня со своими родителями, мы бы могли сходить с тобой на дискотеку и потанцевать. — Язвит.

— Мы можем сделать это и сейчас. — Я тяну его за руку в свою комнату.

Пока Юра скользит по ней взглядом, я нахожу на полке кассету с песнями Биттлз, вставляю в магнитофон и прокручиваю на Let It Be. Начинает играть мелодия, и я подхожу ко все еще обиженному Юре.

Он неохотно крутится со мной по кругу, но с каждым спетым Полом Маккартни словом Юра оттаивает, и вот под конец мелодии он уже смеется. Я прижимаюсь к нему плотнее и обнимаю за шею, а он обвивает меня крепко за талию.

— Хочу проводить с тобой больше времени, — мычит мне в шею.

— А я с тобой.

Юра целует меня в губы, скользит руками по моему телу, задерживается ладонью на груди, поглаживая ее. В животе тут же начинает порхать рой бабочек, и я понимаю, что не хочу, чтобы Юра останавливался. Мы усиливаем поцелуй, и я сама подталкиваю его к кровати. Когда мы на нее падаем, Юра резко отстраняется от меня и смотрит ровно в глаза. Я шумно дышу и не произношу ни слова.

— Аня… — говорит совсем тихо и тут же замолкает.

Мое сердце сейчас стучит так быстро, что, кажется, его слышно даже, несмотря на громкую музыку. Я провожу по его спине ладонью, задерживаю ее на затылке и склоняю голову к себе для поцелуя.

Мне очень страшно. Я просто безумно нервничаю. Но я хочу этого.

Да, вот прямо здесь и сейчас с Юрой. Внизу живота все вибрирует и сжимается в предвкушении. Юра отрывается от моих губ и целует шею. Спуститься ниже не позволяет слишком высокий вырез кофты, поэтому я слегка отодвигаю парня от себя и снимаю ее, оставаясь в одном белом лифчике.

Юра снова смотрит мне ровно в глаза и поглаживает по щеке ладонью.

— Ты уверена? — Спрашивает хриплым голосом.

— Да.

Я произношу эти две буквы очень твердо, потому что действительно настроена решительно. Смущение, правда, заливает щеки краской, но я стараюсь его игнорировать. Это же мой Юра. Я люблю его, а он любит меня. Я не должна бояться.

Тяжело сглатываю и тянусь пальцами к пуговицам на его рубашке. Когда я расстегиваю последнюю, обращаю внимание, что Биттлз уже петь перестали. На этой кассете Let It Be была где-то в конце.

И в оглушающей тишине комнаты я слышу только громкий стук своего сердца.

— Не бойся, — Юра, видимо, тоже его слышит, когда покрывает поцелуями мою грудь.

— Не буду, — обещаю скорее себе, чем ему.

Он расстегивает мой лифчик и снимает его с меня. Я облизываю пересохшие от волнения губы и смотрю ровно в потолок. Но когда Юра начинает целовать мою грудь, водить языком по соскам, несмотря на страх и стеснение, по всему телу проходит волна жара. Я прикрываю глаза и проваливаюсь в пучину ощущений. Они настолько сладкие, что на минуту я забываю обо всем на свете.

Продолжая ласкать грудь, Юра расстегивает пуговицу и молнию на моих брюках. Я снимаю их с себя вместе с колготками и остаюсь в одних беленьких трусиках. Мысленно радуюсь, что они новые и красивые. Юра стаскивает с себя лишнюю одежду и тоже остается только в трусах. Вот сейчас смущение снова захватывает меня мощной волной, и я стараюсь смотреть, куда угодно, но только не на него.

Юра снова ложится на меня сверху и целует в губы. Сначала нежно и ласково, а потом более настойчиво и страстно. Желание опять проходится по всему телу и концентрируется внизу живота. В какой-то момент я даже чувствую, как стала слегка дрожать. Я чего-то очень сильно хочу, но пока не могу понять, чего именно.

Осознание приходит, когда Юра запускает ладонь ко мне в трусики и начинает аккуратно гладить меня ТАМ. Я зажмуриваю глаза от удовольствия, а когда он снова целует мою грудь, при этом продолжая касаться клитора, я не сдерживаю стона.

Боже, как это прекрасно. Лучшее из всего, что я когда-либо ощущала.

Я чувствую, как его член упирается мне в ногу, и у меня вдруг появляется просто сумасшедшее желание коснуться его. Я, должно быть, сейчас в совсем неадекватном состоянии, раз действительно тяну к нему ладонь и кладу сверху.

— Как же сильно я хочу тебя, — шепчет Юра и снимает трусы сначала с меня, а потом с себя.

Он накрывает моей ладонью свой член и издает стон. Помогает мне водить по нему рукой вверх и вниз, и я ловлю себя на том, что мне это нравится. А в какой-то момент я четко понимаю, что хочу почувствовать его внутри себя.

Юра будто читает мои мысли, потому что перекатывается на меня сверху и раздвигает мои ноги. А я уже так возбуждена, что хочется кричать. Мгновение он смотреть мне в глаза, а потом мягко целует лицо.

— Моя девочка, — шепчет в висок. — Я так люблю тебя.

Его обжигающий шепот заставляет мое сердце биться еще сильнее.

— И я люблю тебя. Сильно-сильно, — тихо отвечаю и обнимаю его спину.

Юра накрывает мои губы своими и медленно в меня входит. С каждым миллиметром мое желание и предвкушение становятся сильнее. Пока в какой-то момент я не чувствую резкую боль.

— Ай! — вскрикиваю и зажмуриваю глаза.

— Нужно чуть-чуть потерпеть. Не бойся. Все будет хорошо.

Я киваю головой в знак согласия и пытаюсь снова расслабиться. Юра выходит из меня, но уже через секунду входит одним резким движением: упирается в стенку, а потом прорывается сквозь нее. Жгучая боль разливается внизу живота, и я закусываю губу, чтобы не закричать.

— Вот и все, моя любимая, — Юра тут же меня целует.

Он остается во мне, не двигаясь, а потом начинает слегка подаваться вперед и назад. Юра продолжает покрывать мое лицо и шею поцелуями, а ощущения в животе от аккуратных толчков постепенно сменяются с болезненных на слегка приятные. В какой-то момент я обращаю внимание, что Юра слишком тяжело дышит, а потом он и вовсе выходит из меня и со стоном извергает сперму мне на живот, а затем переворачивается на спину и ложится рядом.

Я перевожу дыхание и тянусь к носовому платку на прикроватной тумбочке. Вытираю живот, бросаю платок на пол и поворачиваюсь лицом к Юре. Он тоже поворачивается ко мне, и так мы с ним и лежим полностью голые на кровати, смотря друг на друга. Он тянется ко мне ладонью и заправляет за ухо волосы.

Легкий дискомфорт между ног ежесекундно напоминает о том, что я больше не девственница, но мне все равно сложно поверить в то, что сейчас произошло.

— Я люблю тебя, — говорит мне Юра.

— И я люблю тебя.

— Ты не жалеешь?

Я качаю головой из стороны в сторону. Он обнимает меня и притягивает плотнее к себе. Я тоже обнимаю Юру и вдруг ощущаю, что хочу вместе с ним уснуть и проснуться.

— Останься сегодня у меня, — тихо прошу. — Не хочу, чтобы ты уходил.

Я чувствую, как он улыбается мне в макушку.

— Хорошо. Позвоню маме и скажу, что не приду сегодня ночевать.

Я прижимаюсь к нему еще плотнее, довольно улыбаясь. И у меня на душе сейчас так легко и спокойно. Не может быть никаких сомнений, что Юра — это мой принц. И никто мне не нужен кроме него.

Глава 9. Дети

Я еще очень долго сижу в кабинете после ухода Ани, не веря в реальность этого разговора. Даже не знаю, сколько проходит времени. Час? Два? Три?

Я прокручиваю ее слова в голове снова и снова, но никак не могу осознать, что это действительно было, что она действительно заявила мне о желании развестись.

«Я люблю другого мужчину».

Эта фраза — мой самый страшный кошмар, который стал явью. Когда наш с Аней брак разрушился, больше всего на свете я боялся однажды услышать от нее эти слова.

«Я люблю другого мужчину».

Я опускаюсь головой на стол. У меня ни идеи, что теперь делать. Реально разводиться?

Сжимаю под столом кулаки. Нет, это просто невозможно. Она не могла. Я не верю, что она кого-то там любит. У нас дети.

В памяти всплывают ее слова о том, что она собирается родить еще одного ребенка. А как же наши Андрей и Василиса? Они ей больше не нужны?

Быстро подскакиваю с кресла и выбегаю из кабинета. Дети в гостиной на первом этаже расположились в больших мягких креслах и по своему обыкновению смотрят в телефоны.

— Дети, как дела? — Спускаюсь к ним.

В ответ мне — тишина. Приглядываюсь к ним: оба в беспроводных наушниках. Андрей просто что-то смотрит на экране, а Вася печатает.

— Дети, ау! — Громко кричу.

На этот раз они меня слышат и нехотя вытаскивают из ушей наушники.

— Чего? — Лениво спрашивает сын.

— Как дела в институте?

— Закрыл зимнюю сессию.

— Так сейчас же лето. — Удивляюсь его ответу.

— Да, но закрыл я сейчас только зимнюю.

— А летнюю ты когда сдавать будешь?

— Зимой.

Я в удивлении на него смотрю. А так разве можно?

— И на какие оценки?

— На нормальные.

— Нормальные — это пятерки и четверки?

— Нормальные — это нормальные.

Снова опускается лицом в телефон. Ясно, двоечник, который живет от пересдачи до пересдачи.

Перевожу взгляд на дочь. Она вытащила из ушей наушники, но продолжает печатать.

— Вася, с кем ты переписываешься?

— Со своим парнем.

Что???

Смотрю на дочь в изумлении.

— У тебя есть парень!? — Восклицаю.

— Да.

— И давно?

— Уже два года.

ЧТО??????

— А почему я об этом не знаю!?

Мой излишне эмоциональный вопрос все-таки заставляет дочь посмотреть на меня. Она безразлично пожимает плечами.

— Ты не спрашивал никогда.

— А ты не считаешь, что сама должна поставить родителей в известность о том, что у тебя появился парень?

— Мама знает.

Замечательно. Мама знает.

— И кто он?

— Его зовут Никита.

— Сколько ему лет?

Дочь закатывает глаза, мол, что за допрос.

— Двадцать два.

Я чувствую, что мне тяжело стоять на ногах, поэтому хватаюсь рукой за спинку дивана.

— То есть, ты уже два года встречаешься с парнем, который старше тебя на пять лет?

— Да. А что?

Я не верю своим ушам. Что же это за день сегодня такой? Просто сумасшествие какое-то.

— То есть, тебе было пятнадцать лет, а ему двадцать, когда вы начали встречаться, я правильно понимаю?

— Да. Пап, в чем дело? — Раздраженно спрашивает и хмурит брови.

Нет, это просто уму непостижимо. Моя пятнадцатилетняя дочь встречалась с двадцатилетним парнем, у которого я прекрасно знаю, какие мысли были на уме.

— И чем он занимается? На кого он учится?

— Он работает тату-мастером в салоне.

— Кем!? — Не сразу понимаю, о чем она.

— Тату-мастером! — Повышает голос. — Татуировки людям делает.

Я просто молча открываю и закрываю рот. Это прикол такой? Они все решили меня сегодня разыграть? Перевожу взгляд на сына.

— Андрей, а ты знал, что у Васи есть парень?

— Да, — отвечает, не отрываясь от экрана смартфона.

— И тебя не смутило, что твоя сестра в пятнадцать лет начала встречаться с двадцатилетним парнем?

Дочь возмущенно цокает.

— Это ее личная жизнь, — отвечает Андрей.

Я поворачиваюсь к Василисе.

— Значит, так, — говорю строго. — В самое ближайшее время я хочу с ним познакомиться. Иначе без моего ведома ты из дома больше не выйдешь. Поняла меня?

Она снова закатывает глаза.

— Ну ладно.

— Завтра утром мы вернемся в Москву, а уже послезавтра я хочу с ним познакомиться. И моли Бога, чтобы он мне понравился.

— А то что?

— А то шею ему сверну!

Я разворачиваюсь и буквально лечу обратно на второй этаж. Врываюсь в кабинет, хватаю со стола свой телефон и звоню Ане. Она берет трубку только с третей попытки.

— Алло.

Моя тирада, которую я намеревался тут же ей сказать, застревает в горле, потому что я узнаю эту интонацию ее голоса. Слегка хриплая, приглушенная, будто голос сел. У Ани всегда так меняется голос, когда она плачет.

— Все в порядке? — Осторожно спрашиваю, а внутри уже нарастает паника.

Почему моя жена плачет? Ее кто-то обидел?

— Да. Ты что-то хотел? — И снова эта интонация.

Я закрываю глаза, пытаясь подавить в себе бурю. Тяжело сглатываю и спрашиваю то, за чем звонил.

— Ты знала, что у Васи есть парень на пять лет старше?

— Да.

— И тебя это не смутило?

— Смутило, но я решила не давить и не вмешиваться. Просто провела с ней серьезный разговор и обо всем предупредила.

— Ты с ним знакома?

— Нет.

— А почему мне не сказала, что у нее появился парень?

— Ты был слишком занят.

— Два года? Я был слишком занят два года?? — Я уже перехожу на крик. — Моя несовершеннолетняя дочь встречается с каким-то тату-мастером на пять лет старше, а ты говоришь мне, что я был занят!!??

— Да, Юра, ты был слишком занят! А, вернее, тебя вообще не было, потому что ты укатил куда-то со своей любовницей, а нам всем сказал, что уехал в командировку!

Аня тоже сорвалась на крик. А через секунду она уже и вовсе всхлипывает.

— Почему ты плачешь? Что случилось?

— Ничего.

— Аня, скажи мне.

— Это не твое дело.

Да, личная жизнь моей жены уже давно не мое дело. Я шумно падаю в кресло и откидываю голову на спинку.

— Я сказал Васе, чтобы в самое ближайшее время она меня с ним познакомила, иначе я не выпущу ее из дома. Я считаю, что ты тоже должна быть на этом знакомстве.

— Я буду.

— Хорошо. Пока.

— Пока.

Я сбрасываю звонок и швыряю телефон на стол. Он скользит по деревянной поверхности и с шумом грохается на пол. Кажется, разбился.

Вот и моя жизнь сегодня разбилась, как этот телефон.

Глава 10. Знакомство с родителями

Конец марта, и в Москве еще холодно, поэтому долго по улице не погуляешь. Мы с Аней почти каждый день после учебы сидим в кафе или кинотеатрах, если, конечно, мне не надо на работу. Нам настолько не хватает друг друга, что Аня уже давно перестала торопиться домой делать уроки. Главное, прийти до семи вечера, пока ее отец не явился с работы.

— Юра, уже половина седьмого! — Аня в ужасе бросает взгляд на часы на запястье. — Срочно пора домой!

Она подскакивает с дивана в кафе, на котором мы сидим.

— Сейчас попрошу счет, — нехотя отвечаю ей и подзываю официантку.

По дороге к метро Аня буквально бежит, а потом срывается на бег и по пути от подземки до ее дома. Мы, запыхавшись, останавливаемся у ее подъезда, и я по привычке притягиваю ее к себе для прощального поцелуя. Аня отвечает мне и тут же спешит отстраниться, но я не даю ей это сделать, крепко хватая за талию и усиливая поцелуй. Минутой раньше, минутой позже, какая разница, если ее отец все равно уже дома.

— Кхм-кхм, — раздается рядом.

Аня, как ошпаренная, отскакивает от меня и смотрит на мужика сбоку. Я тоже бросаю на него взгляд. Грозный мужчина с усами лет сорока сверлит нас глазами.

— Пап… — Начинает Аня и тут же замолкает, потупив взгляд.

Ну вот и встретились.

— Здравствуйте, Виктор Иванович, — протягиваю ему руку. — Меня зовут Юрий, и я Анин парень. Очень рад наконец-то с вами познакомиться.

Мужчина протягивает руку, окидывая меня придирчивым взглядом, в котором читается явное презрение.

— Ну пойдем знакомиться, что ли, — отвечает, будто делает одолжение. Но меня этим не напугать. Надоело уже от него прятаться.

Мы все вместе заходим в подъезд, и я обращаю внимание, что Аня очень напугана. В лифте я незаметно для Виктора Ивановича сжимаю ее руку, давая понять, что все в порядке. Но это ей не помогает. Аня чуть ли не дрожит от страха.

Когда мы заходим в квартиру, в нос тут же ударяет кулинарный запах. Через минуту в прихожую выходит женщина, я так понимаю, Анина мама.

— Здравствуйте, Надежда Дмитриевна. — Говорю ей, когда ее недоуменный взгляд упирается в меня. — Меня зовут Юра, я Анин парень.

Женщина удивленно хлопает глазами и переводит взгляд с немым вопросом на мужа.

— Застал их целующимися у подъезда, — поясняет Виктор Иванович.

Она издает легкий смешок.

— Мойте руки и проходите на кухню.

Анин отец уходит в ванную первым, оставляя нас с девушкой в прихожей.

— Не бойся, все в порядке, — шепчу ей.

Аня кивает головой, но от меня не скрывается то, в каком ужасе она находится. Было б чего бояться, честное слово.

Надежда Дмитриевна накладывает нам всем в тарелки пюре и котлеты, разливает в стаканы компот и садится с нами за стол.

— Ну что? — Виктор Иванович сидит напротив меня и смотрит мне ровно в глаза.

Почему-то у меня появляется ощущение, что он то ли гипнотизирует меня, то ли смотрит насквозь. В любом случае не очень приятное ощущение. Кажется, Аня говорила, что ее отец главврач в психбольнице? Ну что же, он явно смотрит на меня, как на своего пациента.

— Я люблю вашу дочь и настроен в ее отношении очень серьезно. — Спокойно отвечаю ему.

Мужчина скептически вскидывает бровь, Надежда Дмитриевна едва сдерживает смех, а Аня сбоку от меня сидит ни жива, ни мертва.

— И давно?

— Около полугода.

— Аня, это ты полгода нас с матерью обманывала? — Мужчина переключает свое внимание на дочь.

— Пап, я… — Заикается. — Я не…

— Я давно просил Аню познакомить меня с вами, но она боялась, — отвечаю за нее.

— И чем ты занимаешься? — Спрашивает меня.

— Я учусь на инженера-строителя, уже на третьем курсе.

— И что ты будешь строить?

Хороший вопрос, на него у меня ответа пока нет.

— Не знаю, еще не думал об этом…

Виктор Иванович недовольно хмурится.

— Мужчина всегда четко должен знать, к чему он идет. Это бабы могут не знать или сомневаться, а у мужчины всегда должен быть план. Очень плохо, что ты учишься и сам не понимаешь, на кого и для чего.

Ох ты ж, е-мое.

— Я обязательно в самое ближайшее время обо всем подумаю и четко спланирую.

— И ты сейчас нигде не работаешь? — Продолжает наступление.

— Подрабатываю несколько раз в неделю после учебы водителем.

— А почему не по специальности пошел работать, чтобы набраться профильного опыта?

— Не смог найти работу по специальности.

Виктор Иванович хмыкает и недовольно качает головой.

— Может, плохо искал?

— Может, — даже не пытаюсь с ним спорить.

— А как вы познакомились? — Влезает Анина мама. Почему-то мне кажется, что она спешит перевести разговор на другую тему.

— На дне рождения нашего общего друга Кости, — отвечаю ей.

— Кости Гринева?

— Да.

— Так вот почему ты, Аня, так поздно вернулась с того дня рождения, — снова встревает Виктор Иванович.

— Разве поздно? — Мямлит она.

— Позднее допустимого.

— Не переживайте, я тогда проводил Аню до дома, — говорю ему.

Он не обращает на мои слова внимания.

— А нам с мамой ты тогда сказала, что возвращалась вместе со Светой Литвиновой. Почему обманула?

Я поворачиваю голову к Ане и замечаю, как она бледнеет. Меня вся эта ситуация начинает порядком бесить. Вот чего он докопался?

— Света тоже с нами тогда была, — быстро нахожусь. — Я их обеих до дома проводил.

Если честно, я понятия не имею, где живет та блондинка Света. Надеюсь, где-то поблизости.

— Решил одновременно приударить за двумя девушками, чтобы уж наверняка одна да клюнула?

Твою ж мать!

— Нет, конечно. Мне сразу Аня понравилась, а Свету пришлось проводить из вежливости, она же Анина подруга.

— Юра, а чем твои родители занимаются? — Надежда Дмитриевна снова пытается перевести тему.

— Мама учительница алгебры в школе, а отец погиб в начале 1990-х. Но он занимался предпринимательством.

— В начале 1990-х, да и сейчас тоже, предпринимательством занимались только те, кто связан с криминалом. — Опять лезет в разговор Виктор Иванович.

Я уже тяжело сглатываю, со всех сил пытаясь подавить в себе бурю.

— Мой отец не был связан с криминалом, но погиб действительно из-за него.

Мама говорила, что он не смог договориться с очередной «крышей», вот его и убили. Хотя предпринимательство у отца не Бог весть какое было. Иначе бы мы жили намного богаче.

— А чем ты увлекаешься? — Анина мама снова переводит тему.

— Рыбалкой, машинами и книгами.

— Пф, рыбалка — это проще простого, а вот ты попробуй на кабана пойди с ружьем. — Кажется Аниному отцу доставляет особое удовольствие весь этот разговор.

— С удовольствием бы попробовал.

— А стрелять умеешь?

— К сожалению, нет. Но с радостью научусь.

— Ну ты хоть в тир сходи что ли.

— Обязательно схожу.

Аня справа от меня уже в полуобморочном состоянии. Я не хочу, чтобы она продолжала мучаться, поэтому, думаю, самым лучшим вариантом будет, если я уйду, и все это закончится. Хотя тогда ее отец, возможно, начнет выедать ей мозг, но в любом случае чем раньше я отправлюсь восвояси, тем раньше все это прекратится.

— Спасибо большое за гостеприимство, — вежливо им улыбаюсь. — Очень рад был наконец-то с вами познакомиться, но я не рассчитывал сегодня идти в гости, а потому мне уже пора уходить.

— И куда тебе пора? — Спрашивает Виктор Иванович.

— На работу. Ночная смена. — Вру и поднимаюсь со стула. Я даже не притронулся к еде в тарелке.

Я встаю из-за стола, Аня поднимается следом за мной, и я замечаю, что ее дыхание стало ровнее. Значит, я правильно делаю, что ухожу. Она сейчас немного выслушает от своего отца, какой я ужасный, а потом уйдет в свою комнату, и никто ее больше трогать не будет.

Аня и ее мама собираются проводить меня до двери, но на выходе из кухни я останавливаюсь и поворачиваюсь к оставшемуся сидеть за столом мужчине.

— Виктор Иванович, пользуясь случаем хочу вас предупредить, что я взял нам с Аней билеты на концерт, поэтому в субботу она вернется домой в 12 ночи. Не переживайте, я ее провожу. Рад был познакомиться. До свидания.

И не дожидаясь от него ответа, я выхожу из кухни. Никаких билетов на концерт у меня нет, но теперь обязательно куплю. И не только на концерт, но много куда еще. Пора уже положить конец этой патриархальной диктатуре, а то Ане через месяц 20 лет, а она до сих пор обязана возвращаться домой строго по часам.

Бесит.

Глава 11. До и После

В понедельник после работы Аня неожиданно приезжает домой. Я уже и не надеялся, если честно. Хотя о чем это я? Это ведь квартира, которую нам подарили ее родители и которую Аня после развода хочет забрать себе. Так что это я тут в гостях.

— Ты сильно давил на Васю? — Аня появляется в дверях моей комнаты.

— Нет, а что?

— Она звонила мне в слезах и жаловалась, что ты никуда ее не выпускаешь.

— Я сказал ей, что она не выйдет из дома, пока я не познакомлюсь с ее парнем.

— И когда у нас с ним знакомство?

— Завтра. Он придет сюда в восемь вечера.

Аня хмурится.

— Я не успею вернуться и приготовить.

— Я заказал доставку из ресторана.

— Хорошо.

Она разворачивается и уходит, закрыв за собой дверь.

Я отобрал у Васи телефон и установил на него программу слежения. Если она выйдет из дома, лишится на месяц карманных денег. Она, конечно, может уйти, оставив смартфон в квартире, но на этот случай я договорился с консьержкой. Может, я, конечно, и перегибаю, но меня категорически не устраивает, что моя несовершеннолетняя дочь уже два года встречается с каким-то непонятным тату-мастером. Я, как минимум, должен с ним познакомиться, чтобы знать, с кем дочка проводит время.

Во вторник мы с Аней возвращаемся со своих работ почти одновременно. В семь вечера приезжает доставка, и жена накрывает на стол. Она больше не поднимает тему развода, я тоже молчу. Сейчас мы общаемся с ней, как ни в чем не бывало. Но что-то мне подсказывает, что это затишье перед бурей.

— Мам, пап, — Андрей заходит на кухню. — Мне нужен новый телефон. Я этот уронил, и экран треснул. — Сын демонстрирует нам свой новомодный айфон за 100 тысяч с небольшой трещиной сбоку.

— А экран поменять нельзя? — Спрашиваю его.

— Можно, но я хочу новый. Уже вышла другая модель, так что все равно мой телефон уже старый.

— Мы купили его тебе полгода назад!

— Но уже вышла другая модель.

— И что? Я не собираюсь тебе каждые полгода покупать новый телефон за такие деньги.

— Ну это сейчас так получилось, что через полгода, потому что экран треснул. А так обычно я раз в год беру новый.

Я задумываюсь. Действительно, и Андрею и Васе я каждый год покупаю новый телефон за какие-то космические деньги.

Зачем я это делаю?

— Хочешь новый телефон за сто тысяч — устройся на работу, — категорично отрезаю.

— На какую еще работу? У меня же институт!

— Можно подумать, ты в нем учишься.

— Так меня еще не берут никуда по специальности, а даже если и возьмут, то зарплата будет на уровне стажера.

— Андрей, мне все равно, где ты будешь работать. Я больше не собираюсь платить за твои понты. У тебя очень хороший телефон, у которого достаточно просто поменять экран. А на понты зарабатывай себе сам. Это касается не только телефона, но и всего остального тоже. Кроссовки за 30 тысяч я тебе тоже больше покупать не буду. Иди работай давай, как раз у тебя летние каникулы. А в институте ты все равно еле-еле с двойки на тройку учишься.

— Юра! — Аня отшвыривает кухонное полотенце в сторону. — Хватит тиранить детей! Васю из дома не выпускаешь, она вся в слезах опухшая, Андрея куда-то работать гонишь! Кем и куда он устроится в 20 лет? Официантом?

— Да хоть официантом! Я в его возрасте водителем работал!

Аня машет на меня рукой и поворачивается к сыну.

— Андрюша, я сейчас перечислю тебе на карточку.

Довольный Андрюша уходит из кухни к себе.

— Аня, зачем ты потакаешь этим капризам? Тебе не кажется, что наши дети зажрались? Они в этих телефонах сидят круглосуточно, до них не докричишься.

— Ты слишком поздно взялся за воспитание детей, — сухо отрезает мне и отворачивается.

Я ничего ей не отвечаю, потому что иначе начнется скандал. Но в целом за эти несколько дней с момента объявления Аней о желании развестись я много думал, как мы дошли до этого. Я быстро определил точку невозврата, которая навсегда разделила нашу жизнь на «до» и «после». Но вся проблема в том, что я был готов через это переступить, а Аня нет.

Через час стол на кухне накрыт, раздается звонок в дверь, и Василиса идет встречать своего парня. К слову, все эти дни дочь со мной не разговаривает. Ничего страшного, пообижается и перестанет.

— Здравствуйте, — раздается громкий бас.

Я поворачиваю голову на голос и на секунду теряю дар речи. Боковым зрением замечаю, что Аня, сидящая справа от меня, застывает, не двигаясь.

— Пап, мам, это мой парень Никита, — представляет дочь. — Никит, это мои родители Юрий Витальевич и Анна Викторовна.

Я продолжаю пялиться на парня во все глаза. Он в черной футболке с короткими рукавами. При этом руки полностью от запястий до плечей покрыты татуировками. Но это еще полбеды: его шея тоже полностью в татуировках. В губе, носу и брови пирсинги. В левом ухе сережка, а в правом и вовсе тоннель.

Никита протягивает мне руку, и я замечаю, что на тыльной стороне ладони и пальцах тоже татуировки. Я механически отвечаю на рукопожатие парня, рассматривая теперь его крашенные волосы: у корней черные, а дальше белые.

Моя дочь встречается с ЭТИМ???

Да это же не парень, а какое-то ОНО!!!

— Прошу к столу, — Аня приходит в себя быстрее меня.

Вася садится рядом с Никитой и тут же берет его под руку. Рядом с Василисой на стул опускается Андрей. Кажется, он с этим Никитой уже знаком, потому что совершенно не выказывает никакого интереса к происходящему.

Аня накладывает еду по тарелкам, а я пытаюсь взять себя в руки и начать беседу.

— Вася говорила, что ты работаешь тату-мастером. — Говорю, слегка прочистив горло.

— Да.

— А учился ты на кого?

— Ни на кого.

— Вообще? — Удивляюсь.

— Да, я завалил ЕГЭ, поэтому никуда не поступил. Да и в целом учиться мне никогда не нравилось, так что я не расстраиваюсь. Институт — это слишком скучно.

Интересное начало.

— А что, по-твоему, не скучно?

— Адреналин.

— И откуда ты его черпаешь?

— С уличных гонок на мотоциклах, с прыжков в пропасть с тарзанкой. С парашютом еще иногда прыгаю.

— Когда мне исполнится 18, я тоже буду все это делать, — язвительно вставляет дочь и смотрит на меня с вызовом.

— Обсудим, — сухо бросаю ей.

— Никита уже учит меня водить мотоцикл. Я тоже хочу быть гонщицей.

— Только через мой труп! — Восклицает Аня. — Еще не хватало, чтобы ты разбилась!

Никита невозмутимо ест салат, Андрей тоже орудует вилкой в тарелке, а вот мне кусок в горло не лезет. Ане, по всей видимости, тоже.

Вася закатывает глаза.

— А какие у тебя планы на дальнейшее будущее? — Я снова обращаюсь к Никите. — И самое главное, какие у тебя намерения по отношению к Василисе?

— Ну, на будущее особых планов нет, меня все устраивает в моей жизни. А что касается Васи, то мы решили с ней съехаться, как только ей исполнится 18.

У Ани выпадает из рук вилка, а я снова ошарашено смотрю на парня. Дочка же счастливо улыбается этому разрисованному.

— Без нашего разрешения Василиса ни с кем жить не будет. — Говорю ему строго.

— Да расслабьтесь. Мы же с Васей уже два года вместе. Мы даже вместе отдыхать ездили.

— Когда!? — Восклицает Аня.

— Прошлым летом в Сочи, — отвечает дочь.

— Ты говорила, что едешь с друзьями!

— Друзья с нами тоже были.

Я уже не знаю, плакать мне или смеяться. Моя дочь начала в 15 лет встречаться с парнем на 5 лет старше. У него нет образования, он до самой головы разукрашен татуировками, участвует в уличных гонках на мотоциклах и учит его водить Василису, чтобы она тоже каталась в скоростных заездах. Также моя несовершеннолетняя дочь уже отдыхала на море с этим разрисованным и намерена вместе с ним жить.

Почему это все происходило у нас с Аней под носом, а мы ничего не заметили?

— Как вы познакомились? — Спрашиваю. Мой голос выходит абсолютно бесцветным.

— На рок-концерте. — Отвечает Никита. — Вася долго не могла вызвать такси, поэтому я предложил подвезти ее на моем мотоцикле.

Я еще раз окидываю парня взглядом.

— А ты в армии служил? — Если он никуда не пошел учиться после школы, то должен был.

— Нет.

— Почему?

— Зачем мне это надо?

— Как ты решил вопрос с военкоматом?

— Никак. Военкомат про меня забыл, ну а сам я туда не иду.

— В смысле забыл?

— Ну они не присылают мне повестку. Я не знаю, почему. Может, у них там какой-нибудь сбой в базе или еще что-то. В общем, они меня не разыскивают, а я первый к ним не иду.

— Ой, пап, ты тоже в армии не служил! — Язвительно вставляет Вася.

Я не успеваю ответить, потому что меня опережает Аня.

— Папа не служил в армии, потому что сначала учился в институте, а потом родились вы с Андреем. Когда двое детей, в армию не призывают. К тому же папа учился в аспирантуре, а кандидатов наук в армию тоже не берут.

Я в удивлении поворачиваю голову на Аню. Мне показалось или она действительно меня сейчас защищает? В целом, она говорит правду. Мы поженились, когда Аня переходила на третий курс, а я на четвертый. Просто нам уже надоело видеться урывками, поэтому мы нашли простой способ не мучиться редкими встречами: свадьба.

Когда женились, мы не планировали так скоро рожать детей, но Аня неожиданно заявила, что очень хочет ребенка. Я особо не был против, поэтому уже через год у нас родился Андрей. Аня взяла в институте академ, а я устроился на вторую работу. Было очень тяжело, и тогда наша сказка постепенно стала превращаться в реальность, как карета в тыкву. Помощи было ждать неоткуда: Анины родители и моя мать отказались даже изредка сидеть с внуком.

Однажды я задумался, как сложилась бы наша жизнь, если бы мы не поторопились с ребенком. Наверное, не так погано. Но я все равно не могу жалеть об этом, потому что иначе бы у нас не было Андрея.

Дальнейший разговор с тату-мастером особо не клеится, и он быстро уходит.

— Ну вот я познакомила тебя со своим парнем. Я могу теперь выходить на улицу? — Василиса воинственно упирает руки в боки.

Я смотрю на дочь и не знаю, что ей ответить. Запретить с ним встречаться и испортить с ней отношения на долгое время, а то и на всю жизнь? Начать читать лекции о том, что он ей не подходит?

Ни один из вариантов — не выход.

— Можешь, — устало говорю ей. — Но жить ты с ним не будешь. А если я узнаю, что ты участвуешь в уличных гонках на мотоциклах, я сдам твоего парня военкомату.

Я ухожу в свою комнату и без сил падаю на кровать. В один момент моя жизнь превратилась в какой-то страшный сон.

Раздается тихий стук в дверь, а потом она приоткрывается и заглядывает Аня.

— Можно?

— Проходи.

Она тихо притворяет за собой дверь.

— Ну что думаешь?

— Думаю, что мы с тобой каким-то образом упустили наших детей. Андрей — зажравшийся мажор, который еле-еле учится в институте, а Василиса связалась непонятно с кем. И самое интересное, что ты знала, что у нее в 15 лет появился парень на пять лет старше и ни мне не сказала, ни ее не остановила. А капризам Андрея ты потакаешь. На хера ты дала ему сто тысяч на новый айфон?

Я замечаю резко вспыхнувший огонек ярости в ее глазах. Больше всего на свете Аня ненавидит, когда ей прямо или косвенно говорят о ее недочетах как матери. А еще у нее иногда включается синдром «яжемать».

Она делает решительный шаг к кровати, на которой я продолжаю лежать.

— А когда ты вообще интересовался делами своих детей, а, Юра? — Упирает руки в боки. — Ты до недавнего времени даже не знал, в каком Василиса классе. Ты сходил хоть на одно родительское собрание в школу?

Аня еще ближе подходит к кровати и смотрит на меня сверху вниз.

— Ну вот твой любовник будет ходить на родительские собрания вашего с ним ребенка. А я дерьмовый отец.

— Что правда, то правда. Ты действительно дерьмовый отец.

Я киваю головой.

— Зато ты у нас просто прекрасная мать, раз спокойно отнеслась к тому, что пятнадцатилетняя дочь встречается с парнем на пять лет старше.

— Я провела с ней серьезный разговор.

— О чем?

— О контрацепции.

Я громко смеюсь.

— Ну тогда действительно не о чем переживать! Вася уже два года знает, что такое презервативы. А разрисованный тату-мастер с пирсингом в носу научил ими пользоваться.

Аня начинает дышать быстрее. Я поднимаюсь на ноги и встаю ровно напротив нее.

— Успокойся, Ань, у меня к тебе как к матери наших детей вообще никаких претензий. Спасибо, что хоть рассказала Василисе о контрацепции, а то бы уже внука нянчили.

— Ты никогда не интересовался жизнью детей! — Она делает ко мне шаг и останавливается почти вплотную. Дышит тяжело, челюсть сцеплена, а глаза налиты слезами. — Тебя только любовницы твои интересовали всегда!

— Как и тебя твои любовники. Разве нет?

— Нет! — Срывается на крик. — Это ты уничтожил нашу семью! Все началось с тебя!

Слезы уже вовсю катятся по ее лицу. Я хватаю Аню за плечи и рывком притягиваю к себе.

— Я предпринимал миллион попыток все исправить, — цежу ей со злостью. — Но ты сама не захотела.

— Потому что было слишком поздно. Я уже не могла тебя простить.

Я снова нервно смеюсь.

— Меня? Может, ты себя не могла простить?

— Ты первый начал это все! Ты первый стал смотреть на других женщин!

Она сбрасывает с себя мои руки, разворачивается и направляется на выход.

— Да, — говорю Ане, когда она берется за ручку, что вынуждает ее остановиться. — Я действительно в какой-то момент стал смотреть на других женщин. Меня действительно потянуло налево. Но я так и не переступил эту черту, Аня. Изменила мне первая ты.

Она громко фыркает и оборачивается.

— Правильнее будет сказать, что я просто тебя опередила. Ты бы все равно это сделал.

— История не терпит сослагательного наклонения.

Она уходит, громко хлопнув дверью и не произнеся больше ни слова. Наша жизнь раскололась на «до» и «после», когда жена призналась мне в измене. Именно это стало точкой невозврата.

Однако я все равно не готов отпустить Аню, потому что, несмотря ни на что, люблю ее.

Глава 12. Призрачное счастье

— Аня, я тебе последний раз говорю: хорошо подумай, нужно ли тебе это замужество, — через пять минут нам заходить на регистрацию в загсе, а отец решил еще раз промыть мне мозги на тему того, что Юра мне не подходит.

Но у меня слишком хорошее настроение, чтобы грузиться: сегодня день нашей свадьбы.

— Пап, ты предлагаешь мне сказать в загсе «Нет»? — Смеюсь.

— Лучше так, чем потом разводиться.

Я качаю головой.

— Пап, хватит, ты слишком предвзят к Юре.

— Я вижу, что он тебе не подходит.

Ну вот снова. Он даже в день моей свадьбы не может помолчать.

— Я не хочу большое это слушать, — говорю твердо.

— Нет, ты послушай, я скажу тебе один раз и больше повторять не буду. У тебя еще есть пять минут передумать и не совершать главную ошибку в твоей жизни. Но если ты все-таки не передумаешь и сейчас в загсе согласишься, то знай: я не приму твой развод и обратно в дом тебя не пущу. Если ты выходишь за него замуж, то потом мне не жалуйся, что жизнь не сложилась. Люди должны нести ответственность за свои ошибки. После развода я тебе ничем помогать не буду.

— Витя, да хватит уже. — Влезает мама, за что я ей очень благодарна. — С чего ты вообще взял, что у них не сложится жизнь?

— Я это предвижу. И если Аня все-таки пойдет на этот брак, то потом я не желаю слушать ее жалобы на мужа и вытирать слезы ей тоже не буду. И обратно в дом не приму. Я все сказал.

Я закатываю глаза и ухожу к Юре. Нет, речи отца не испортят мне настроение в лучший день в моей жизни.

Мы женимся. Говорим слово «Да», ставим подписи, надеваем друг другу кольца и целуемся. На мне красивое белое платье, возле загса нас ждет лимузин, на котором мы отправимся сначала на фотосессию, а потом в ресторан.

Мы с Юрой не хотели делать свадьбу, но его мама настояла, ведь «единственный сын женится». Чтобы устроить это торжество, она продала дачу, а оставшиеся после организации банкета деньги подарила нам.

Лучше бы она подарила нам дачу…

Мои родители забирают к себе жить бабушку, а ее четырехкомнатную квартиру дарят нам с Юрой. Это была мамина идея, папа, естественно, был против. Даже не знаю, что ему не понравилось больше: факт того, что нам с Юрой отдают квартиру, или то, что ему теперь придется жить с тещей. Наверное, все-таки второе.

Я никогда не была так счастлива, как в первый месяц после нашей свадьбы. У нас в институте летние каникулы, Юра работает несколько дней в неделю, этих денег нам вполне хватает, поэтому мы проводим друг с другом очень много времени. Мы ходим гулять в парки, катаемся на велосипедах, смотрим фильмы по видику, приглашаем к нам в гости друзей, но самое главное — засыпаем и просыпаемся в обнимку. И в какой-то момент счастья становится так много, что мне становится мало только нас двоих. Я хочу, чтобы нас теперь было трое.

— Я хочу ребенка, — шепчу ему в кровати.

Юра удивленно на меня смотрит.

— Так сразу?

— Да. Хочу маленькую копию нас с тобой.

— Может, попозже? Мы только поженились.

Я стукаю его кулачком в плечо.

— Эй, не будь эгоистом. Представь, он будет похож на тебя и на меня. Здорово же? Он будет таким маленьким и забавным.

Юра морщится, но я не сдаюсь.

— А вдруг наш ребенок станет президентом?

Он начинает громко смеяться.

— Ань, ну ты скажешь тоже.

— А что? Вот ты не хочешь ребенка, а может, он будет великим ученым, или большим политиком, или изобретет какой-нибудь аппарат, или станет знаменитым актером. Вдруг наши ребенок получит премию Оскар? Или войдет в книгу рекордов Гиннеса?

Юра продолжает смеяться, и я уже хочу на него обидеться, как вдруг он перекатывается на меня сверху и шепчет в ухо:

— Ну давай тогда сейчас делать ребенка. Я за президента, а ты за кого?

Я довольно улыбаюсь.

— А я за знаменитого актера. Хочу посмотреть, как наш ребенок будет получать Оскар в Голливуде.

Через месяц у меня не идут месячные, начинается легкое головокружение и тошнота по утрам, и мы узнаем, что у нас будет ребенок.

Эйфория от этой новости падает ровно в два раза уже через шесть месяцев, когда мы с Юрой вдруг обнаруживаем, что ребенку нужно покупать коляску, кроватку, одежду, соски-бутылочки, а денег на это у нас особо нет, и родители помогать отказываются. Средства, которые нам подарили на свадьбу, мы потратили на поездку на море в августе и ремонт бабушкиной квартиры.

Я беру в институте академ отпуск, а Юра устраивается на вторую работу. На этот раз по специальности младшим инженером в строительную компанию. Параллельно он продолжает работать несколько дней в неделю водителем и продолжает учиться.

Я вижу, что Юре тяжело жить в таком графике, но он не жалуется. Я со своей стороны подбадриваю и поддерживаю его, как могу, но помочь мне мужу нечем.

В начале мая у нас рождается сын, которого мы называем Андреем. Как только меня выписывают из больницы, мы погружаемся в суровые будни молодых неопытных родителей. Мои родители и Юрина мама отказываются помогать нам с ребенком, сославшись на свою занятость, поэтому мне приходится учиться всему самой.

Я покупаю книги и выписываю журналы для молодых мам, знакомлюсь во дворе у песочницы с соседками, у которых маленькие дети, я управляюсь с ребенком полностью самостоятельно.

Если, конечно, это можно назвать словом «управляюсь».

Андрей очень беспокойный и крикливый. Он молчит, только когда ест. Во все остальное время он в лучшем случае просто хнычет, а в худшем — орет, как резанный. Ночью он успокаивается, только если выйти с ним на прогулку. В три часа ночи я кладу его в коляску и катаю по двору. Только так он засыпает. Но стоит вернуться в квартиру — он тут же просыпается и снова плачет.

Юра, у которого институт и две работы, держится уже из последних сил. Я тоже. Из-за Андрея я не могу ни приготовить еду к Юриному приходу, ни элементарно помыть голову. Сына все время нужно качать на руках. В те редкие часы, когда он все-таки спит, я стараюсь сделать что-то на кухне к возвращению мужа.

— Как же я мечтаю о тишине, — Юра накрывает лицо ладонями и падает на диван, когда Андрей снова начинает плакать.

— Я пойду погуляю с ним.

— Уже ночь.

— Только так он успокаивается.

— Ты вернешься, и он снова начнет.

— Зато ты немножко отдохнешь.

Юра больше ничего мне не говорит, а я кладу Андрея в коляску и выхожу в жаркую летнюю ночь. Я сажусь на лавочку на детской площадке и чувствую, как по щекам катятся слезы.

Я просто мертвецки устала. Возле Андрея приходится крутиться целый день, Юра уходит в семь утра и возвращается в 12 ночи. Мы с ним почти не разговариваем и в те недолгие пару часов, которые Андрей ночью молчит, падаем без сил на кровать и тут же засыпаем, чтобы уже совсем скоро проснуться от плача ребенка.

И ниоткуда нет помощи.

А однажды ночью я держу Андрея на руках, облокотившись на стену, и боюсь пошевелиться, потому что он только-только замолчал. Я буквально на секунду прикрываю глаза, но уже тут же вздрагиваю от пронзительного крика малыша: я уснула и выпустила Андрея из рук.

— Аня, что произошло!? — Юра вылетает из комнаты.

— Я его уронила, — реву, что есть сил. — Кажется, он ударился головкой.

Юра тут же звонит в скорую, врачи приезжают через 20 минут и увозят нас с ребенком в больницу. Я все время, что Андрея осматривают и делают снимки, не перестаю плакать и трястись. Когда я выхожу с ребенком из кабинета врача, обнаруживаю, что Юра уснул на стуле.

В этот момент меня охватывает просто сумасшедшая злость. Значит, пока я рыдаю и переживаю за ребенка, он просто уснул! Я пихаю его локтем в бок.

— Просыпайся, — рычу на него.

— А? Что? — Подскакивает.

— Тебе совсем наплевать, что с Андреем?

— Я уснул? — Он трет глаза.

— Да!

— Что с ним?

— К счастью, ничего страшного. Поехали домой.

В такси на заднем сидении Юра снова засыпает, даже несмотря на то, что Андрей всю дорогу хнычет. Я снова бужу мужа и мы направляемся в квартиру. Ребенок каком-то чудом успокаивается и засыпает, мы тоже ложимся в кровать.

— Давай наймем няню? — Тихо говорю Юре.

— На нее нет денег.

Я чувствую, как глаза снова наливаются слезами.

— Я не могу так больше. Я устала.

— Я тоже устал. Я не сплю ночами, утром еду в институт, а потом на две работы. Когда прихожу домой и хочу просто поесть и лечь спать, не могу сделать ни то, ни другое. Потому что ты почти ничего не готовишь, а Андрей всю ночь орет.

Вот снова он предъявляет мне претензии, что я перестала готовить. А я не могу стоять у плиты, когда Андрея постоянно нужно качать на руках!!!

— Если ты думаешь, что я не готовлю, потому что смотрю сериалы по телевизору, то это не так. Я, блин, голову помыть даже не могу! — цежу со злостью.

— Ты целый день дома! Ты не можешь найти час, чтобы сварить суп?

— Я говорю тебе еще раз, я дома целый день не сериалы смотрю. Ты видишь, как с Андреем тяжело. Его постоянно нужно качать на руках, с ним постоянно нужно гулять. Давай ты будешь сидеть с ним дома, а я пойду работать? А?

— С удовольствием! — Со злостью бросает мне и отворачивается. — Завтра на стройку вместо меня ты тогда поедешь, а я пойду гулять с Андреем по двору.

Я тоже поворачиваюсь к нему спиной и отодвигаюсь к стенке. Но у меня не получается провалиться в сон, потому что просыпается Андрей и снова начинает плакать.

Глава 13. Карьеристка

Этот день не задается с самого утра. Напряженный завтрак с Юрой в гробовой тишине, бесконечные сообщения от Олега с вопросом, когда мы увидимся, пролитый на светлые брюки кофе по дороге в офис…

Я опускаюсь лбом на холодную поверхность деревянного стола в своем кабинете. Снова раскалывается голова, и таблетки уже не помогают. Тру виски и тянусь за стаканом воды. Ощущение, будто у меня сильное похмелье.

Вчерашние слова Юры о том, что мы упустили наших детей, до сих пор не дают мне покоя. Я думала об этом всю ночь, я думаю об этом и сейчас. Конечно, когда Вася первый раз рассказала мне про своего парня, я в восторг от их разницы в возрасте не пришла. На самом деле пять лет — это совсем не много, но когда девушке 20 лет, а парню 25, а не когда девушке 15, а ему 20.

Но я не хотела становиться, как мой отец, и капать дочери на мозг, что ее парень ей не подходит. Тем более что я не была с ним знакома. Но то, что я увидела вчера, просто не укладывается у меня в голове.

Громкий рингтон моего телефона заставляет вздрогнуть. Олег.

— Алло.

— Почему ты со вчерашнего дня не отвечаешь на мои сообщения?

Его голос резкий и недовольный. Я откидываюсь на мягкую спинку офисного кресла и прикрываю глаза. Меньше всего на свете мне сейчас хочется выяснять с кем-то отношения.

— Я была занята, — говорю ему совершенно бесцветным голосом.

— И чем же?

— Своей дочерью. Я знакомилась с ее парнем.

— И после знакомства с ним ты не могла мне ответить?

— После знакомства с ним я хотела умереть.

Олег издает саркастичный смешок.

— А сегодня утром почему не отвечала?

— Потому что тоже хотела умереть. Олег, моя дочь связалась непонятно с кем, у меня раскалывается голова, я пролила кофе на светлые брюки, а через полчаса мне идти на совещание со всем руководством компании. У тебя что-то срочное?

— Всего лишь хотел сказать, что скучаю по тебе и спросить, когда мы с тобой увидимся. А вернее, когда ты ко мне переедешь.

Последняя фраза вгоняет меня в ступор.

— Переехать к тебе? Зачем?

— Затем, что ты разводишься, а мы с тобой женимся. Ты уже подала заявление на развод?

— Еще нет.

— Почему?

— Да как-то некогда было…

— И когда ты собираешься это сделать? — Снова недовольный и обиженный тон.

— Ну, когда будет время, тогда и сделаю. Олег, но я в любом случае не смогу к тебе переехать, по крайней мере пока. Не могу же я детей одних оставить.

— Во-первых, они у тебя уже взрослые и, уверен, смогут жить и без тебя. Во-вторых, ты можешь переехать с ними.

Мне хочется разрыдаться. Еще же нужно поговорить с Андреем и Василисой. Им же еще предстоит решить, с кем они захотят жить: со мной или с Юрой…

А вдруг они захотят жить с Юрой???

От этой мысли на позвоночнике выступает холодный пот.

— Олег, я со всеми поговорю и все сделаю, но не надо, пожалуйста, постоянно меня подгонять. — Стараюсь сказать максимально спокойно, но очень твердо, чтобы он понял, что я сейчас серьезна.

— Я ни в коем случае тебя не подгоняю, — невозмутимо отвечает. — Готов ждать, когда ты на это решишься, еще несколько лет. Так, глядишь, к пенсии дождусь.

— Олег, хватит. Я очень сильно устала.

— Я тоже устал. Все устали, Ань.

— Я заеду к тебе на днях. Ладно, давай, мне уже пора.

— Пока.

Я отбиваю звонок и снова падаю на стол лицом вниз. Не успеваю привести мысли в порядок, как на смартфон падает сообщение.

«Мам, так ты дашь мне деньги на новый телефон?»

Я так и не сделала вчера Андрею перевод на карточку. Я уже заношу палец над экраном, чтобы ответить сыну «Да», как вдруг останавливаюсь. Снова вспоминаю слова Юры о том, что мы упустили наших детей. Мгновение сомневаюсь, но все же пишу Андрею.

«А может все-таки просто заменить экран?»

«Так телефон уже старый»

«Ему всего полгода»

«Уже новый вышел»

«И что?»

«Ну блин, мам! Я хочу новый телефон!»

Я зависаю, глядя на последнее сообщение сына. В голове тут же представляется интонация, с которой он это говорит: возмущенная и нетерпеливая. Как у капризного ребенка, который хочет конфету, а ему ее не дают. Я глубоко вдыхаю и шумно выдыхаю.

«Устройся на работу и покупай себе, какой хочешь телефон. Разговор окончен»

Я выключаю смартфон, потому что знаю, что сын сейчас будет звонить и возмущаться, беру папку с документами, прикрываю ею пятно на брюках и иду на совещание с руководством. Зал заседаний еще пуст, поэтому я быстро сажусь на место со своей табличкой и заезжаю на кресле с колесиками максимально глубоко под стол, чтобы никто не мог увидеть мои грязные брюки. Уже который раз корю себя за то, что не храню на работе сменную одежду.

Мысль о том, что мне придется уйти в декрет, снова и снова заставляет меня содрогаться. Я понимаю, что Олегу нужен родной ребенок, но я не могу покинуть свою должность на такой долгий срок. В свое время мне пришлось пойти по головам, чтобы получить это место. А если я вдруг уйду в декрет, то мне моментально найдут замену. Ждать моего возвращения никто не будет, и мои права, обещанные мне трудовым кодексом, тоже никто соблюдать не станет.

Руководить пресс-службой крупнейшей нефтегазовой компании страны — мечта для многих, и я знаю, как минимум, трех человек, которые спят и видят, чтобы я куда-нибудь делась. Так что для родов придется брать отпуск и стараться уложиться в эти две недели, а потом тут же выходить на работу. А с ребенком няня будет сидеть. В крайнем случае Олег пускай берет декрет. Мужчинам же он тоже полагается, не только женщинам.

— Анна, — подзывает меня к себе после совещания вице-президент по коммуникациям и внешним связям. Мужчина в возрасте, но при этом не лишенный обаяния. Седые волосы совсем не портят его, а дорогой костюм эксклюзивного бренда только подчеркивает его статус.

— Да, Сергей Борисович? — Я прижимаю папку к ноге, чтобы не было видно пятна.

— Вы же знаете, что мы сейчас готовим новую маркетинговую стратегию?

— Слышала от коллег.

— Я бы хотел, чтобы вы приняли участие в ее разработке.

Я округляю глаза в удивлении.

— Я? Я же руковожу пресс-службой: мы отвечаем на запросы журналистов, организовываем интервью…

— Я знаю, чем вы занимаетесь, — нетерпеливо перебивает. — Но мне бы еще хотелось посмотреть, как вы ориентируетесь в маркетинге. Давайте вы с понедельника начнете ходить на все совещания по маркетингу, которые я провожу. Мне интересно послушать ваши идеи.

В горле резко пересыхает, а рука, держащая папку, начинает дрожать. Что это? Он под меня копает? Я стала неугодна, и он хочет меня скинуть?

— Вы уже столько лет у нас работаете. — Невозмутимо продолжает. — Знаете, я недавно заказывал у отдела кадров справки на каждого сотрудника, который у меня в подчинении, и обнаружил, что вы работаете дольше всех. При этом за все годы к вам не было ни одной претензии от руководства, многие коллеги характеризуют вас как очень разностороннего человека, который много в чем разбирается помимо своей поляны. Возможно, вам уже стоит выйти за пределы пресс-службы и быть полезной в чем-то еще? Вы же знаете, что департамент маркетинга и коммуникаций, который возглавляет Антонина Павловна, скоро разделится пополам. Антонина Павловна возглавит департамент коммуникаций, а вот на руководителя департамента маркетинга мы сейчас ищем кандидата. Так что с понедельника буду ждать вас на совещаниях и с удовольствием послушаю ваши идеи.

Сергей Борисович обходит меня и направляется на выход из зала совещаний, а я так и стою, будто приросла к одной точке.

Мне ведь не показалось? Он намекнул мне на возможное повышение?

И у меня наконец-то появится шанс вырваться из-под гнета Антонины Павловны! Эта старая карга мне уже столько крови выпила. А тут я буду с ней на равных…

О, Господи!

Я хватаюсь рукой за край стола. Это же просто охренеть какое повышение! С начальника отдела до руководителя департамента, минуя позицию его заместителя! А следующая ступень вице-президент!

Первый шок проходит, и в груди появляется просто сумасшедший азарт. Я получу это место любой ценой.

Глава 14. Жизнь налаживается

— А теперь давай задувай, — говорю сидящему у меня на коленях Андрюше. Он, естественно, еще ничего не понимает, поэтому на свечку вместо него дую я.

Андрею сегодня годик.

— Ураааа! — Восклицает и хлопает в ладоши Юра. — Кто у нас сегодня стал большим мальчиком?

Муж забирает у меня ребенка и поднимает его в воздухе, а затем прижимает к себе и целует. Я быстро хватаю полароид и делаю снимок. Карточка вылезает из аппарата, и я не могу смотреть на нее без улыбки: Юра держит на руках Андрюшу и смотрит прямо на него, а ребенок смеется и тянет к папе ручки.

Муж сажает Андрея себе на шею и разгуливает с ним по кухне туда-сюда, пока я нарезаю торт. Празднование с родственниками у нас запланировано на ближайшую субботу, приедут мои родители с бабушкой и Юрина мама. А сегодня в среду муж отпросился с работы пораньше, и мы отмечаем сами.

Вот уже ровно два месяца, как Андрей перестал круглосуточно орать. Сначала он стал более спокойным днем. А потом и по ночам начал нормально спать. Конечно, он все еще, бывает, капризничает, но уже в разы меньше. По крайней мере теперь я могу и голову нормально помыть, и ужин к Юриному приходу приготовить. А еще у нас с мужем появилось время на себя, даже пару раз получилось посмотреть фильмы по телевизору, пока Андрей спал в соседней комнате.

Я замечаю, что ребенок в руках мужа уже прикрывает глазки, поэтому забираю его и отношу в кроватку. Через 15 минут он засыпает, и я возвращаюсь на кухню к Юре.

— Ты чай будешь или кофе? — Подхожу к плите, чтобы поставить чайник.

Неожиданно руки Юры смыкаются вокруг моей талии.

— Я буду тебя, — шепчет и разворачивает меня к себе для поцелуя.

Я обвиваю его шею обеими руками и встаю на носочки, чтобы было удобнее целоваться. Юра просовывает руки мне под футболку и гладит спину, затем переводит ладонь на живот, проходится ею вверх по коже и накрывает грудь.

Я улыбаюсь сквозь поцелуй. Сейчас та самая минута счастья и умиротворения, которой нам так давно не хватало. Юра переходит поцелуями к шее, и мы направляемся в нашу комнату. Падаем на кровать, и снимаем с друга друга одежду. Он целует мою грудь, а я прикрываю глаза и отдаюсь этому прекрасному моменту.

Сейчас мне хорошо не только физически, но и душевно. Мы с Юрой так отдалились друг от друга после рождения Андрея. Финансовые трудности, нехватка времени, хронический недосып, злость, раздражение…

Но вот уже два месяца у нас все хорошо. Андрей стал намного спокойнее, Юру повысили с младшего инженера до просто инженера, и он смог оставить работу водителем. К тому же он уже переходит на последний курс института, поэтому предметов и нагрузки меньше. Мы снова можем проводить время друг с другом, заниматься любовью и засыпать в обнимку.

Юра надевает презерватив, я сажусь на него сверху и двигаю бедрами, не сдерживая стонов. Как же хорошо снова обрести друг друга, забыть все эти трудности, перешагнуть через них и не вспоминать. Юра склоняет меня к себе и жадно целует. Запускает ладони в волосы, сдавливает мой затылок и еще быстрее двигает бедрами, доводя меня тем самым до экстаза.

Громкий стон вырывается из недр грудной клетки, и я опускаюсь лбом на его шею. Юра очень тяжело дышит, продолжая крепко меня к себе прижимать. Через минуту его хватка слабеет, и я ложусь на спину рядом с ним. Я хочу навсегда запомнить этот момент: наша любовь, легкость, спокойствие и умиротворение.

Я поворачиваю голову к Юре. Он прикрыл глаза и ровно дышит, губ касается легкая улыбка. Я придвигаюсь к нему плотнее и кладу голову на плечо, обнимая одной рукой.

— Я люблю тебя, — шепчу ему.

Юра улыбается еще шире и обнимает меня обеими руками.

— И я тебя люблю. У нас все будет хорошо, не переживай.

— Я знаю. Последние месяцы такие счастливые. Мы снова стали проводить время вместе. Мне так этого не хватало.

— И мне.

Юра гладит меня по голове, перебирает пальцами волосы, я опускаю веки и засыпаю.

Со временем все становится даже еще лучше. Юра досрочно закрывает летнюю сессию, и в нашем распоряжении оказываются целых три месяца, наполненных теплом, солнцем и счастьем. Конечно, Юра каждый день ходит на работу, но летом темнеет поздно, дополнительной нагрузки в виде учебы нет, поэтому мы каждый день ходим гулять в парки. А на выходных устраиваем целые пикники.

К нам снова стали приезжать в гости друзья. Конечно, мы уже не сидим с гитарой до утра, но все же хоть какое-то общение. Иногда в гости ездим мы, и даже берем с собой Андрея. Ему достаточно высыпать на пол пакет с игрушками, и он копошится в них весь вечер, пока не засыпает. Сын стал так крепко спать, что его не будит даже музыка в такси.

В сентябре я планирую возвращаться в институт, но буду переводиться на заочное отделение, так как отдавать Андрея в садик я пока боюсь. Строительная компания, в которой работает Юра, набирает обороты, и сотрудникам повышают зарплаты. Теперь наше материальное положение пускай все еще не идеальное, но все равно очень даже нормальное.

Юра предлагает мне нанять няню, но я отказываюсь. Сын хоть и сильно непоседливый, но самое главное больше не плачет днями и ночами напролет. А его энергия хорошо выплескивается в песочнице возле дома. Когда я возвращаюсь с ребенком в квартиру, не успеваю помыть ему руки, как он уже засыпает.

В сентябре у Юры начинается учеба в институте, пятый курс. В глубине души я переживала, что он снова будет уставать, что снова у нас будут размолвки из-за его плотного графика, но нет. Последний курс оказывается практически свободным по посещению, и Юра устает не сильно. Я же постепенно готовлюсь к зимней сессии, продолжая сидеть дома с Андреем.

Мысленно про себя я уже начинаю перебирать возможные варианты трудоустройства. Сыну через полгода два годика, его уже вполне можно будет отдать в садик. За эти полтора года декрета у меня появилось четкое ощущение, что я отупела. Просто до невозможности хочется снова начать общаться с умными людьми. Не с такими же молодыми мамочками в декрете у нашей песочницы, а с кем-то, кто занят делом.

Хоть в последнее время я и стала часто созваниваться по телефону с подругами, это все равно все не то. Да даже когда они приезжают ко мне в гости, этого тоже недостаточно, хотя и помогает окончательно не чокнуться от ползунков и бутылочек. Хочется уже активной жизни, хочется заниматься делом.

Поэтому когда в день двухлетия Андрея меня подзывает к себе папа и говорит, что его знакомый ищет сотрудника в пресс-службу крупной нефтегазовой компании, я тут же соглашаюсь. Впервые за три года нашего с Юрой брака папа решает как-то помочь. А я настолько хочу выйти на работу, что сейчас мне не до гордости и не до обид за то, что от родителей не было поддержки.

— Вот его рабочий номер телефона. Позвонишь в понедельник, скажешь, что ты моя дочь. Я его предупредил.

— Спасибо, пап, — крепко его обнимаю и целую.

— Да не за что. — Он переводит взгляд на Юру и задумчиво на него смотрит. — Как вы живете-то? Все хорошо?

— Да, пап, все замечательно. — Говорю ни секунды, не раздумывая.

Сейчас у нас действительно просто сказка. А о тех трудностях, что были в первый год, я родителям не рассказывала. Не хотелось плакаться им в жилетку после того, как они категорично заявили, что помогать с внуком им некогда. Они любят Андрея, часто приезжали в гости, но сидеть с ним отказались категорически. Ну что же, это их право. Мы с Юрой со всем справились и без чьей-либо помощи, а знать о наших с ним ссорах и проблемах им необязательно. Все-таки у нас уже своя семья, и наши трудности их не касаются. Тем более что никаких ссор уже давно нет.

Глава 15. Отпуск

Домой я приезжаю просто в прекрасном расположении духа. Правда, сын со мной не разговаривает, но ничего страшного. Пообижается и перестанет. Юра прав: на понты пускай зарабатывает себе сам. Мне ничего для детей не жалко, но должны быть разумные пределы. В конце концов, Андрей — мужчина. Уже пора бы начать учиться взрослой жизни. А то ему 20 лет, а у него даже трудовой книжки еще нет.

Я сегодня задержалась на работе на час, изучала предложения коллег для новой маркетинговой стратегии. К тому же добиралась домой по пробкам еще полтора часа. Тем удивительнее, что Юры до сих пор нет дома.

У нас с ним принято предупреждать друг друга о задержках на работе или командировках. Конечно, часто из этих «командировок» я или Юра возвращаемся загорелыми, но так у нас сложилось много лет назад. Он знает о моих любовниках, я знаю о его, но вслух мы это не обсуждаем.

Но сегодня он не говорил мне, что задержится на работе. Решил, что уже не должен передо мной отчитываться, раз мы разводимся? Ну, в принципе, может он и прав. Хотя я, когда планировала остаться на работе на час, написала ему сообщение, что опоздаю домой. Он ответил мне традиционное «Ок» и больше не написал ни слова.

Я достаю из холодильника мясо и овощи и берусь за приготовление ужина. На кухню ко мне заходит дочь.

— Мам, а мы поедем в этом году на море? — Василиса садится на стул сзади меня и подминает под себя ноги.

Черт, отпуск придется отменить. Не могу же я сейчас уйти на две недели, когда мне светит реальная перспектива повышения.

— Я в этом году в отпуск не пойду.

Дочь недовольно цокает.

— Папа тоже сказал, что у него в этом году не будет отпуска. Можно я тогда с друзьями поеду?

Из рук выскальзывает большой нож для разделки мяса и с грохотом падает на деревянную доску. Я резко поворачиваюсь к Василисе.

— С друзьями — это с обтатуированным Никитой с кольцом в носу?

— Никита со мной тоже будет, да. — Дочь смотрит на меня ровно и невозмутимо.

— Нет! Больше ты с ним никуда не поедешь!

— То есть, ты предлагаешь мне в этом году вообще без моря остаться? Вы с папой не можете пойти в отпуск, поэтому я должна сидеть все лето в душной Москве?

— У нас есть дача возле реки, в которой можно купаться.

— Пф, — Василиса брезгливо фыркает, встает со стула и уходит из кухни. — Андрей! — Зовет громко брата.

— Чего? — Я слышу, как он открывает дверь своей комнаты.

— Мы в этом году без моря. Ни мама, ни папа в отпуск не пойдут.

Я слышу быстрые шаги сына в сторону кухни.

— Мам, вы серьезно? Мы не поедем на море?

— Я не знаю, какие планы у вашего отца, а я в отпуск пойти не могу. — Заявляю категорично и продолжаю резать мясо. Надо еще, кстати, объявить об этом Олегу. Мы с ним планировали вырваться куда-нибудь на недельку в конце августа.

— А можно я тогда с друзьями поеду?

— Можно.

— А, ну супер.

— Чтоооо??? — На кухню влетает Василиса. — Андрею можно ехать с друзьями, а мне нет!?

Я перевожу взгляд на дочь. Она стоит, уперев руки в боки. Со всей силы пытается выглядеть воинственно, но я замечаю, как ее глаза наливаются слезами, а верхняя губа дрожит.

— Тебе тоже можно было бы поехать с друзьями, если бы ты не связалась не пойми с кем.

— Никита нормальный!

— Мне так вчера не показалось.

По ее лицу все-таки потекли слезы. В этот момент я слышу, как хлопает входная дверь. Явился блудный муж.

— Когда мне исполнится 18 лет, я уйду из дома! — Кричит Василиса и улетает в свою комнату.

Юра заходит на кухню с двумя пакетами продуктов.

— Что за бунт тут происходит?

— Вася спросила, поедем ли мы на море. Я сказала, что не смогу пойти в отпуск этим летом, она ответила, что ты, оказывается, тоже в отпуск не идешь. Стала спрашивать, может ли поехать с друзьями. Я ей запретила. Тут же ко мне подлетел и Андрей с этим вопросом. Ему я с друзьями ехать разрешила. Вася обиделась, что Андрею можно на море с друзьями, а ей нет.

— Ясно.

Он открывает холодильник и раскладывает продукты. Меня это его безэмоциональное «Ясно» задело.

— Что тебе ясно? — Возмущенно повышаю голос. — Мог бы и съездить в отпуск с детьми, чтобы не оставлять их без моря!

— Я не могу пойти в отпуск не по той причине, по которой не можешь пойти в него ты, если ты на это намекаешь.

Я бросаю мясо на сковородку, споласкиваю руки, вытираю их полотенцем и поворачиваюсь к Юре.

— И по какой же причине, по-твоему, не могу поехать в отпуск я?

— Очевидно ведь, по какой.

Я хмыкаю.

— Вообще-то мне сегодня Сергей Борисович прямо намекнул, что рассматривает меня на позицию руководителя департамента маркетинга. Он поручил мне ходить теперь на все совещания по маркетингу и принимать участие в разработке новой стратегии. Вот почему я не могу пойти в отпуск.

Юра закрывает холодильник и поворачивается ко мне.

— Серьезно? — Искренне удивлен. — Речь о том департаменте, который должен появиться после разделения нынешнего департамента маркетинга и коммуникаций?

— Да. Карга Антонина возглавит департамент коммуникаций, а вот на дирдепа маркетинга сейчас ищут человека. Ты представляешь, после стольких лет под гнетом этой стервы у меня появился шанс стать с ней на равных! Я не могу его упустить. А следующая ступень после руководителя департамента — это вице-президент!

— Это же замечательно. Поздравляю, — Юра так искренне мне сейчас улыбается. Надо же, действительно за меня рад.

— Еще не с чем поздравлять. Сергей Борисович пока хочет «послушать мои идеи». Да и разделение это займет до полугода. Штатное расписание менять нужно, а это очень долго, ты ведь знаешь, какая у нас страшная бюрократия. Так что я этим летом без отпуска.

Я поворачиваюсь к сковороде и переворачиваю мясо. Убавляю огонь и накрываю крышкой.

— А я выиграл тендер на строительство новой школы в Калужской области.

Я смотрю на Юру.

— Тот самый? Ты же говорил, что у вас вряд ли получится.

— Да, я до сих пор не верю. Вчера вечером результат огласили, мы выиграли. Так что я тоже без отпуска, это слишком важный проект, нельзя накосячить.

— Почему говоришь только сейчас?

— Вчера было не до этого, — ухмыляется, вспоминая знакомство с парнем Василисы.

— Поздравляю! — Я механически тянусь обнять Юру. Просто, как друга. Мы с ним обнимаемся, когда поздравляем друг друга с чем-нибудь. С днем рождения, например. Или с успехами на работе.

Когда я хочу отстраниться, Юра неожиданно задерживает руки на моей талии. Усиливает захват, прижимая меня к себе плотнее. Я застываю, не зная, что делать: вырваться из его рук или продолжить так стоять?

— Прости за вчерашнее. — Тихо говорит, ведя ладонью вверх по моей спине.

— Все в порядке. — Стараюсь сказать максимально спокойно, но голос все равно получается непохожим на мой.

— Ты прекрасная мать. Просто мы с тобой так погрузились в свои проблемы, в свою работу, что в какой-то момент перестали следить за детьми. Думали, что они уже взрослые и самостоятельные, а оказалось, что за ними еще глаз да глаз нужен.

— Это точно, — я слегка улыбаюсь. Юра этого не видит, потому что мой подбородок сейчас на его плече, но я знаю, что он чувствует мою улыбку. Ему необязательно на меня смотреть, чтобы понять, в каких я чувствах. Юра мое настроение угадывает даже по телефону, даже когда не видит моего лица. Меня всегда удивляло, как он так умеет. — Вот только Василиса теперь плачет в своей комнате, что она осталась без моря. Андрей поедет, а она нет.

Юра не спешит выпускать меня из своих рук, сейчас он и вовсе зарылся лицом в мои волосы. Мне это кажется уже слишком неприличным, поэтому я отстраняюсь и тут же отхожу к сковородке с мясом. Если Олег узнает, что Юра вот так меня обнимал, это будет скандал. Олег, конечно, не узнает, но все же.

Юра тяжело вздыхает.

— Несправедливо получается.

— Но ты же понимаешь, что если она поедет с друзьями, то там и этот Никита будет.

— Понимаю.

За разговорами я совсем забыла о том, что нужно нарезать овощи. Быстро шинкую лук со сладким перцем и кидаю на сковородку. Юра стоит, облокотившись на столешницу, и напряженно о чем-то думает.

— Может, все-таки вырвемся на неделю? — Неожиданно говорит. — Я с Калугой все документы подпишу и дней семь попробую выкроить.

— Нет, я не могу, — категорично заявляю.

Несмотря на то, что мы с Юрой остаемся мужем и женой лишь формально, мы все равно каждый год ездим всей семьей отдыхать. По большей части мы делаем это ради детей. Какие бы у нас с супрогом ни были взаимоотношения, у детей должно быть море. Мы и прошлым летом ездили, но Вася потом изъявила желание поехать еще и с друзьями.

Олег, правда, перед каждой такой поездкой закатывает мне скандал, но ничего страшного, переживет. К тому же я в самое ближайшее время пойду подам заявление на развод. Это должно его успокоить.

— Ребенок тогда останется без моря. — Говорит Юра.

— Ну свози ты ее.

— Она со мной не разговаривает.

— Хватит потакать их капризам. — Нетерпеливо бросаю. — Я, кстати, Андрею не дала деньги на новый телефон. Ты был прав, на понты сам себе пускай зарабатывает. Тоже обижается на меня. Но, знаешь, на обиженных воду возят.

— А ты не сможешь принимать участие в совещаниях по видеосвязи из отеля? Мне кажется, твой Сергей Борисович оценит это даже еще больше. Так ты покажешь ему, что готова работать даже в отпуске.

Я замираю с солонкой в руке над сковородой. А в его словах есть доля здравого смысла. Я буду работать, находясь на море. Борисович это совершенно точно оценит. Однажды, когда я отдыхала с Олегом, начальник звонил мне в отпуск в три часа ночи. Ну как в три часа ночи. Это у меня там на Мальдивах было три часа ночи, а в Москве был день. Причем, он знал, что я нахожусь в другом часовом поясе, но все равно побеспокоил со срочной просьбой.

Я тут же подскочила и стала работать, благо ноутбук я всегда беру с собой как раз для таких случаев. Он мне потом даже премию начислил, а вот Олег не разговаривал со мной целый день, потому что, видите ли, мои дела не дали ему спать на отдыхе!

Так что если я из отпуска буду принимать участия в совещаниях не по моему профилю, то Сергей Борисович совершенно точно обратит на это внимание. К тому же если мы поедем всей семьей, включая Андрея, то там можно будет объявить детям и о разводе. Они будут расслаблены, в хорошем настроении, поэтому воспримут эту новость лучше, чем если бы мы объявили им о ней, например, сегодня.

Я выключаю мясо и поворачиваюсь к Юре.

— Знаешь, а ты прав, Сергей Борисович действительно оценит, если я буду работать, находясь в законном отпуске. Поехали. И Андрея с нами возьмем.

Глава 16. Дочь

— Ты, значит, дочка Виктора Ивановича, да? — Спрашивает мужчина по имени Николай Васильевич, телефон которого мне дал отец. Я сижу в его кабинете в известной нефтегазовой компании и от страха сжимаю под столом пальцы крестиком.

— Да, — киваю головой.

Мужчина снова опускает глаза в мое резюме.

— Замужем, есть ребенок. — Читает и хмурится. — Сколько ребенку лет?

— Два годика.

— Это ты будешь постоянно на больничные ходить?

— Нет! — Тут же восклицаю. — Он у меня уже переболел всем, чем только можно. К тому же муж с ребенком помогает и родители. А еще у нас няня.

Вру и не краснею. Просто я очень хочу получить эту работу.

Мужчина еще какое-то время задумчиво вертит в руках мое резюме, а потом снисходительно изрекает:

— Ладно, возьмем тебя. Нам очень срочно человек нужен. Выходи с понедельника. Но ставка самая низкая и зарплата тоже самая маленькая.

— Я согласна!

— Тогда ждем тебя в понедельник с полным комплектом документов.

Я мчу домой на крыльях счастья. По дороге покупаю бутылку шампанского, чтобы отметить это событие с Юрой. Я уверена, что у меня все получится. Андрей уже ходит в садик, Юра скоро сдаст госы и защитит диплом, а значит, после работы будет свободен, к тому же действительно всегда можно нанять няню.

— Меня приняли! — Говорю мужу сразу, как только он переступает порог квартиры.

— Ура! — Он тянется меня поцеловать.

Мы празднуем мой прием на работу и решаем в случае необходимости прибегнуть к помощи няни. Но я думаю, что она все-таки не понадобится. Я буду успевать отводить Андрея в садик, а забирать мы его с Юрой будем по очереди.

В понедельник я выхожу на работу. Пресс-служба нефтегазовой компании отвечает на запросы журналистов, пишет речи для выступлений первых лиц, готовит им тезисы к интервью, организовывает съемки на телевидении… Все это очень интересно, вот только делаю это не я, а опытные сотрудники.

Мои же обязанности фактически сведены к функциями секретаря: «Принеси кофе и выйди». Я терплю, не возмущаюсь и не качаю права, потому что понимаю, что этих самых прав у меня еще нет. По сути я студентка заочного отделения вообще без какого-либо опыта работы, которой нужно уходить ровно в 18:00, чтобы успеть забрать ребенка из садика.

— Юр, давай все-таки возьмем вечернюю няню? Мне кажется, начальству не нравится, что я ухожу ровно в шесть вечера. Они все задерживаются. — Предлагаю как-то раз мужу.

— Давай возьмем, — тут же соглашается.

Мы нанимаем добродушную женщину-пенсионерку, которая забирает Андрея из садика и сидит с ним пару часов по вечерам в будние дни. Так я теперь могу находиться на работе подольше, тем самым показывая свое стремление трудиться. Стоит отметить, что отношение начальства ко мне после этого стало чуть получше. По крайней мере мне уже разрешают присутствовать на совещаниях. Я сажусь в самый дальний угол и стараюсь быть максимально неприметной.

Вот и сейчас я сижу на совещании по ребрендингу автозаправок нашей компании. У нас крупнейшая сеть заправочных станций по всей России.

— Нужно максимально широко осветить ребрендинг в СМИ. — Говорит наш самый главный начальник Сергей Борисович. — Отправить фотографии по газетам, на одну из заправок привезти съемочную группу. Пусть снимут, как наш гендиректор заправляет свой автомобиль.

— Да, отличная идея, — тут же с ним соглашается Николай Васильевич, который брал меня на работу. Поворачивается к своему заму. — Тоня, организуй съемки.

— Конечно.

— Извините, мне кажется, это плохая идея. — Неожиданно даже для самой себя я произношу это вслух.

Десять человек за столом тут же поворачивают головы к моему углу и в недоумении на меня смотрят. А я тем временем уже залилась краской и стала похожа на помидор.

— Не понял, — сурово произносит Сергей Борисович.

Я вжалась в стул и боюсь пошевелиться.

— Аня, объяснись, — требует Николай Васильевич.

— Да уж, милочка, будь добра, — хмыкает Антонина Павловна.

Я встаю со своего стула.

— Ну, бензин и выхлопы от него же очень плохо влияют на экологию. Люди вряд ли положительно отреагирует на увеличение количества наших автозаправок и их ребрендинг. Скорее, будет негативная реакция, что мы засоряем окружающую среду и портим воздух.

Собравшиеся за столом громко смеются.

— Дорогуша, собственный автомобиль есть почти у каждого. Бензин и автозаправки — это необходимость, — продолжает Антонина Павловна.

— Да, но люди не любят, когда им напоминают о том, что они сами портят окружающую среду. Это как люди, которые с удовольствием едят колбасу, но не любят думать, что ради этой колбасы были убиты животные. То же самое и с заправками. Они всем нужны, у всех есть машина на бензине, но это не мешает гражданам возмущаться тем, что в стране портится экология и детям нечем дышать. У меня самой маленький ребенок, и я знаю, о чем говорят молодые мамы возле песочниц. Все жалуются на плохой воздух, но при этом у всех них есть свой автомобиль, и им не нравится мысль о том, что воздух портят они сами. Поэтому мне кажется, что широкое освещение в СМИ ребрендинга наших автозаправок вызовет только волну недовольства ухудшающейся экологией, и обвинят в этом нас.

Я выпаливаю все, как на духу, и тут же замолкаю. Участники совещания за столом переглядываются между собой, а я уже мысленно готовлюсь к увольнению. Сергей Борисович снова поворачивается ко мне и внимательно смотрит.

— А ты вообще кто? — Спрашивает, прищурившись.

Не успеваю я открыть рот, чтобы представиться, как меня опережает Николай Васильевич.

— Это новая стажерка Анна Устинова, еще студентка.

Сергей Борисович кивает головой.

— Молодец, здравая идея, — поворачивается к людям за столом. — Странно, что такое верное замечание звучит из уст стажера, а не из ваших, коллеги. Вы тут все уже сколько лет работаете?

Участники совещания молчат, уткнувшись в бумаги на столе, а я без сил опускаюсь на стул в своем углу. Сергей Борисович переходит к следующему вопросу, а я пытаюсь отдышаться и прийти в себя.

Это что только что было? Меня похвалили?

А вдруг Николай Васильевич меня теперь уволит???

Господи, лучше бы я молчала.

Когда совещание заканчивается, и все выходят из зала, я плетусь на выход последней. Неожиданно мне на плечо опускается тяжелая ладонь.

— Молодец, Анюта, — говорит Николай Васильевич и устремляется вперед.

После этого случая ко мне перестают относиться, как к девочке на побегушках, и даже иногда поручают важные задания. Я без особых проблем закрываю летнюю сессию, Юра поступает в аспирантуру, и мы проводим еще одно беззаботное лето. У меня есть интересная работа, у Юры в строительной компании тоже все хорошо складывается, Андрей растет, и мы счастливы.

В конце августа Юра начинает заводить разговоры о втором ребенке. А у меня до сих пор глаз дергается каждый раз, как я вспоминаю первый год с Андреем.

— Юр, ну ты чего? Какой еще второй ребенок? Только Андрей успокоился. — Говорю ему как-то раз в кровати.

Муж притягивает меня к себе и просовывает ладонь под ночную сорочку. Ведет ее вверх по ноге и задерживает на ягодице. Склоняется губами к шее, поддевает пальцем трусики и тянет их вниз.

— Юра, никакого второго ребенка! — Протестую, но не останавливаю его поцелуи.

— Ну почему ты не хочешь?

— Потому что мы только отмучались с Андреем!

— То есть, ты вообще никогда теперь не хочешь второго ребенка? У нас будет только один сын?

— Нет, ну почему… — Тут же капитулирую назад. — Я не против второго, но не сейчас.

— А когда?

— Попозже.

Муж внимательно смотрит на мое лицо.

— Да лучше сразу отмучиться с двумя маленькими, чем растягивать это.

— Но я только устроилась на работу!

Юра аккуратно целует меня несколько раз в губы.

— Чего ты боишься, Ань? Мы справились с Андреем, справимся и со вторым ребенком. Зато у них разница в возрасте небольшая будет, они смогут дружить. Да и мы сами, если долго затянем со вторым, то потом вообще его уже не захотим.

Что-то в интонации Юры заставляет меня прислушаться к его словам. Я кладу ладонь ему на затылок и притягиваю к себе для поцелуя. Впервые после рождения Андрея мы занимаемся любовью без презерватива. Спустя месяц частого незащищенного секса, у меня не идут месячные и начинается легкая тошнота по утрам.

Юра счастлив, а вот меня одолевает тревога. На работе только-только меня стали воспринимать всерьез, а я сейчас возьму и уйду в декрет. О моем интересном положении приходится сообщить начальству раньше, чем я планировала. Начало беременности оказалось очень тяжелым, и я загремела в больницу. Токсикоз выжал из меня все силы.

Я отношу больничный лист в отдел кадров и иду в кабинет к Николаю Васильевичу.

— Поздравляю, — говорит совсем не поздравительным голосом.

— Спасибо.

— И когда ты в декрет?

— Наверное, в апреле.

А сейчас декабрь.

— Ясно. — Больше Николай Васильевич ничего мне не говорит, и я ухожу из его кабинета.

Меня снова перестают принимать в расчет, меня больше не привлекают к важным вопросам и на совещания я ходить перестаю. Ведь зачем им тратить на меня время, если через несколько месяцев я уйду в декрет минимум на год? Все это меня слишком угнетает.

В начале июня у нас рождается девочка, которую мы называем Василисой. Мои страхи очередных криков и бессонных ночей так и остаются страхами. Вася оказалась на удивление спокойной. Она просыпается пару раз за ночь, я ее кормлю, и дочь тут же засыпает. Вообще, она подает голос, только когда хочет есть. Все остальное время она или спит, или молчит.

— Я говорил тебе, что все не так страшно будет, — Юра держит на руках спящую девочку и любуется ею. Рядом с ним на диване сидит Андрюша и с любопытством рассматривает сестренку.

— Сплюнь и постучи три раза.

Я опять становлюсь домохозяйкой. Утром провожаю Юру на работу и отвожу Андрея в садик, в течение дня вожусь с Василисой и параллельно занимаюсь домашними делами. Мамочки у песочницы снова становятся моим единственным кругом общения.

Юру все устраивает, а вот я жду не дождусь, когда Васю можно будет отдать в ясли, чтобы снова выйти на работу.

— Через пару лет можно будет еще третьего ребенка! — Мечтательно говорит Юра.

— Нет!!! — Тут же восклицаю. — Двое детей и точка.

— Ань, ну вот ты единственный ребенок в семье, и я тоже единственный. У наших детей даже нет двоюродных братьев и сестер.

— И что?

— Ну это как-то грустно.

— Ну вот у тебя есть двоюродные, и у меня тоже есть. Мы с ними даже не общаемся. Толку от этих двоюродных?

— А надо воспитывать детей так, чтобы общались, когда вырастут.

— Ну вот Андрея и Василису так воспитаем. Третьего ребенка не будет, сразу тебе говорю.

— Не шуми, — Юра притягивает меня к себе и усаживает на колени. — Люблю тебя. — Шепчет на ухо.

От его горячего дыхания по коже бегут мурашки. Я обнимаю его за шею и кладу голову на плечо.

— И я тебя люблю, — тихо говорю. — Но о третьем ребенке даже не мечтай.

Муж недовольно цокает языком, но не перечит и больше эту тему никогда не поднимает.

Глава 17. Безысходность

Прежде, чем сообщить Олегу о том, что я уезжаю с семьей в отпуск, я еду в суд и подаю заявление на развод. Если честно, я даже понятия не имею, как разводиться. Ну, в смысле, как выглядит вся эта процедура. В интернете было написано, что если есть несовершеннолетние дети и совместно нажитое имущество, то судебных процессов не избежать. А у нас несовершеннолетняя Василиса. И совместно нажитого имущества тоже много.

Когда в суде я беру в руки лист бумаги и ручку, пальцы начинают дрожать. Сердцебиение учащается, и мне приходится закрыть глаза, чтобы несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть. Все-таки одно дело думать о разводе, а другое дело реально сидеть в суде и подавать заявление.

22 года… Именно столько лет я провела вместе с Юрой. Это больше половины моей жизни. Много всего было за это время: и хорошего, и плохого. Но плохого, к сожалению, было больше. В какой-то момент наши отношения стали скатываться в пропасть, а потом наступила точка невозврата — моя измена.

Я была уверена, что Юра сразу же подаст на развод, но он почему-то не сделал этого. Мы продолжили жить в одной квартире, со временем стали разговаривать друг с другом по бытовым вопросам, и так у нас постепенно наладились более-менее дружеские отношения. Но я знала, что после моей измены у него появились другие женщины. Поначалу мне было обидно, но потом я смирилась. А после и сама стала встречаться с мужчинами.

Впрочем, я уверена, что Юра все равно изменил бы мне, даже если бы я не сделала это первая. Я просто его опередила. Из-за злости, из-за безысходности… Думала, что отомщу ему, а в итоге отомстила себе.

Бывали моменты, когда Юра ни с того ни с сего начинал попытки наладить наши отношения. Но мне казалось, что так же хорошо, как в самом начале нашего брака, уже не будет. К тому же мы оба погрязли в этих изменах, и поезд уже ушел. Может, я все-таки была не права, и следовало дать нашим отношениям второй шанс. Но как бы то ни было, история не терпит сослагательного наклонения, и вот сейчас, сидя в суде с ручкой в руках, уже совершенно точно поздно что-либо менять. У меня есть Олег, у Юры тоже наверняка кто-то есть, дети взрослые, так что пора уже сделать это.

Настроив себя на боевой лад, я заполняю все необходимые бумаги и отдаю их сотруднице суда.

— Вам и ответчику придут повестки в суд, когда будут назначены день и время заседания, — говорит мне она.

— А это когда примерно будет?

— Как только, так сразу. Но сейчас лето, и сезон отпусков, так что, возможно, что не очень быстро.

— А вся процедура развода сколько времени занимает?

— Зависит от многих факторов. Кто-то за одно заседание разводится, если супруги заранее между собой все обговорили, а у кого-то затягивается на месяцы.

— Ясно, спасибо…

Из суда я выхожу почему-то на ватных ногах. Сажусь в машину и еще долго пытаюсь привести мысли в порядок. Летний зной только добавляет дискомфорта. В итоге я вся взмокла и в полуобморочном состоянии. То ли от жары, то ли от того, что все-таки решилась подать это чертово заявление.

Осушив в несколько глотков, оставшуюся в бутылке воду, я завожу машину и еду к Олегу. Открываю квартиру своими ключами и захожу.

— Я приехала! — Кричу, но в ответ мне лишь тишина. Видимо, он еще не вернулся с работы.

Олег работает в операционном департаменте одного из банков. Он не сказать, что карьерист, и у него более-менее фиксированный график. Так что оформлять декрет ему будет удобнее, чем мне.

Я мою руки и прохожу в гостиную. Ложусь на диван и просто смотрю в потолок. Нет, все-таки разводиться — это ужасно страшно. Даже когда понимаешь ради чего и ради кого ты это делаешь: ради новой любви и ради новой семьи. На глаза наворачиваются слезы, и я прикрываю веки. Но слезинки все равно стекают к вискам, и это только злит меня. Пытаюсь восстановить в памяти весь тот ужас, который был у меня с Юрой, чтобы перестать сожалеть о принятом сегодня решении.

До меня доносится звук поворачивающегося ключа в замке, а затем хлопает дверь.

— Аня, ты тут? — Кричит Олег.

— Да.

Я слышу, как он снимает обувь, а затем открывает кран в ванной. Проходит в гостиную и опускается на пол возле дивана рядом со мной.

— Как дела? — Спрашивает и гладит меня по щеке.

— У меня две новости: одна хорошая, вторая плохая. С какой начать?

— С хорошей.

— Я подала на развод.

Олег улыбается.

— А какая плохая?

— Я поеду в отпуск с мужем и детьми. Это будет наш последний совместный отдых, на котором мы объявим детям, что разводимся.

Олег тут же меняется в лице.

— Не понял. А зачем ты поедешь с бывшим мужем в отпуск?

— Ну, во-первых, он еще не бывший. А во-вторых, так будет удобнее.

У меня сейчас нет ни сил, ни желания объяснять Олегу причины этого решения. Нет смысла рассказывать ему о возможном повышении на работе, о том, что начальник оценит, если я буду трудиться в отпуске. Олег относится к работе просто, как к источнику ежемесячной зарплаты, поэтому он никогда не поймет мои стремления. Ну и, конечно же, ему нет никакого дела до того, что у детей должно быть море, несмотря на дела родителей.

— Что и кому так будет удобнее?

Я тяжело вздыхаю и отворачиваю лицо к потолку.

— Олег, пожалуйста, давай не будем ссориться?

— Ань, ты считаешь это нормальным? Мы планируем жениться, мы планируем ребенка, а ты едешь в отпуск с бывшим мужем.

— Я еду в отпуск, в первую очередь, с детьми, — строго поправляю.

— Ну и съездий с детьми! Но там же еще и он будет?

— Он пока еще мой муж. Но это ненадолго, потому что я подала сегодня на развод.

Олег фыркает и встает с пола. Я не смотрю в его сторону, но по звукам догадываюсь, что он открывает бар и наливает алкоголь. Крепко зажмуриваю глаза и сжимаю кулаки. Знает ведь, что я ненавижу пьющих мужчин, и все равно наливает. Это отвращение у меня появилось, когда Юра стал пить, и Олегу об этом известно. Слышу, как залпом опустошает стакан и с шумом ставит его на журнальный столик.

— Мне иногда кажется, что ты надо мной издеваешься, — говорит, тихо смеясь.

Я сажусь на диване и тру виски. Какая-то чертова безысходность. Нигде нет понимания, нигде нет поддержки: дома уже не семья, с Олегом постоянные ссоры. Хочется просто остаться одной…

Он пополняет стакан с алкоголем и снова залпом выпивает.

— Ладно. — Я поднимаюсь с дивана. — Вижу, что у нас с тобой сегодня не получится конструктивного диалога. Я поехала.

— Куда?

— Пока еще к себе домой.

— А ко мне ты переезжать не собираешься?

— Перееду, когда не буду видеть вот это, — я киваю головой на бутылку коньяка в его руках. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я не переношу пьющих мужчин.

— Это твой муженек тебе моральную травму нанес, — хмыкает.

— Да, и поэтому я с ним развожусь.

Я направляюсь в прихожую и наклоняюсь застегнуть босоножки. Олег выходит следом за мной.

— Ты вообще-то сама пьешь алкоголь.

— Иногда могу выпить вина или шампанского. Но не хлестать коньяк, как ты сейчас. Позвони мне, когда протрезвеешь.

Я выхожу из квартиры, с шумом закрыв за собой дверь. Олег не идет за мной в подъезд, и я рада этому. Завожу автомобиль, но никуда не еду. Включаю кондиционер, откидываю сиденье назад и лежу так, пытаясь отрезвить свои мысли, но ни черта не выходит.

Я много раз думала о разводе, много раз прокручивала в голове, как это будет. Почему-то развод мне всегда виделся облегчением от всех проблем, которые у нас с Юрой были. Но из-за маленьких детей я не могла на это пойти. А сейчас уже и дети взрослые, и я сама изменилась, стала сильнее, черствее. Вот только почему-то развод не приносит мне долгожданного облегчения, а еще больше загоняет в безысходность.

Глава 18. Работа везде

Первый рабочий день после декрета оказывается для меня настоящим открытием. Николай Васильевич уволился с должности начальника отдела пресс-службы и его место заняла стерва Антонина Павловна. Она и тогда-то не особо меня жаловала, а сейчас, когда стала моим прямым руководителем, и подавно.

Но я настолько сильно соскучилась по работе, что рада даже ее придиркам. Андрей уже ходит в подготовительную группу детского сада, Василиса пошла в ясли. Мы вернулись к услугам вечерней няни, чтобы она забирала детей из садика, кормила их и сидела с ними до моего или Юриного возвращения домой.

Но на работе за время моего декрета столько поменялось, что приходить домой вовремя никак не получается. Я приползаю каждый день не раньше 9 вечера, когда Юра уже давно вернулся со стройки. Василиса к моему возвращению обычно уже спит, Андрей тоже готовится ко сну, и в какой-то момент я понимаю, что вижу детей только по утрам, когда отвожу их в садик.

— Ань, может, ты решишь как-то вопрос с работой? — Я стою на балконе и смотрю в августовскую темноту, когда Юра подходит ко мне сзади и обнимает за плечи.

— Пока не могу, к сожалению. Антонина Павловна наваливает на меня с каждым днем все больше и больше. Но и объективно сейчас трех человек нет, все поувольнялись, а новых никак не могут найти. Завтра я снова очень поздно вернусь. Председатель правления будет давать интервью в 8 вечера.

— Почему так поздно?

Я хмыкаю.

— Это еще рано. Я посмотрела его график, он работает каждый день с 7 утра до 12 ночи.

Юра целует мою шею.

— Нам с детьми тебя не хватает. — Тихо шепчет. — Мне тебя не хватает.

Я прикрываю глаза, когда его ладонь ложится мне на грудь. Я так устаю на работе, что, упав на кровать, тут же вырубаюсь. Когда у нас с Юрой последний раз был секс? Наверное, несколько недель назад. А все потому что в будние я пропадаю на работе, а на выходных меня выматывают дети. У спокойной в младенчестве Василисы теперь будто вырос маленький моторчик. А еще ей все время любопытно то пальцы в розетку засунуть, то с ножом поиграть. В общем, глаз да глаз за ней нужен.

— Пойдем в кровать? — Я поворачиваюсь к мужу и целую его.

Между ног разливается приятное тепло, когда его рука накрывает мою ягодицу. Мы перемещаемся в спальню, включаем приглушенный свет и опускаемся на кровать. Юра снимает с меня майку и лифчик, целует грудь, слегка покусывает соски. Я зажмуриваюсь от удовольствия.

Но вдруг в мозгу очень некстати простреливает мысль: газовый департамент так и не прислал мне актуальные цифры по добыче за первое полугодие. А мне нужно отправить помощнице председателя правления тезисы к его интервью до часа дня. Конечно, департамент по добыче газа может прислать мне цифры завтра утром, вот только мне все равно тревожно, что я так и не добьюсь от них информации. А Антонина Павловна обвинит, конечно, меня.

Юра снимает с меня шорты, затем стаскивает с себя штаны. Он просовывает руку мне в трусики и гладит пальцами клитор. Я издаю приглушенный стон, но скорее не потому что мне приятно, а потому что Юра ждет от меня какой-то реакции.

Черт, и что делать? Бросаю взгляд на настенные часы: половина одиннадцатого. Может, позвонить сейчас секретарше директора этого департамента? У меня где-то был ее телефон.

Юра снимает и с меня, и с себя остатки одежды, кладет мою руку на свой член и впивается мне в губы страстным поцелуем. Я целую его в ответ, мы переплетаем языки, моя рука отработанными до автоматизма движениями скользит по его члену.

— Я люблю тебя, — выдыхает мне в губы.

— И я тебя.

Ну вот как я могла уйти с работы и забыть про эти важные цифры? Это будет интервью федеральному телеканалу, его выпустят в эфир в прайм-тайм! Председатель правления должен получить все тезисы к нему, как можно раньше, чтобы успеть подготовиться. А у него и без того завтра несколько важных совещаний.

Я и не заметила, как Юра спустился к низу моего живота. Вдруг пришла в себя, когда почувствовала его язык на своем клиторе. Прогоняю из головы мысли о работе и сосредотачиваюсь на своих ощущениях сейчас. Я расслабляюсь, внизу живота снова становится тепло, пальцы Юры проникают внутрь. Я издаю тихий стон. Как же хорошо.

Юра тянется к тумбочке за презервативом. Вдруг без его дыхания между ног я чувствую холод, и на мгновение прихожу в себя от той неги, в которой только что тонула.

Ладно, может быть, еще не все так страшно. Наверно, они там в своем департаменте по добыче газа слишком замотались. У них же сейчас новое месторождение открывается. Надо будет им сразу в 9 утра позвонить, как приду на работу. За пару часов, думаю, они соберут мне все нужные цифры, и я успею к 13:00 отправить тезисы.

Юра раздвигает мои ноги и входит резким рывком. Сначала двигается медленно, потом наращивает темп. Он сжимает пальцами мои соски, потом опускается к ним лицом и целуем. Я снова прикрываю глаза, отдаваясь приятным ощущениям. Ох, как же мне этого не хватало в последние недели. Гребанная работа заполонила всю мою жизнь.

Мы стонем в унисон, пока Юра резко не выходит из меня и не переворачивает на живот. Я не успеваю опомниться, как он тут же входит в меня сзади. Не очень люблю эту позу, в ней мои ощущения зависят от угла трения. Вот, кажется, сейчас Юра не под совсем подходящим для меня углом двигается, и я почти ничего не чувствую. Но судя по тому, как он стонет, ему все нравится. Ладно, не буду его прерывать. На всякий случай, чтобы не обидеть Юру, издаю несколько стонов вместе с ним.

А вдруг департамент по добыче газа не пришлет мне цифры завтра с утра? У них вообще-то на это три дня было. Они прекрасно знают, что у председателя правления завтра важное интервью, тезисы ему нужны до часа дня и ни минутой позднее. Я запросила у них цифры еще три дня назад!

Сволочи! Нет, я не буду их покрывать. Так и скажу, что за три дня они мне ничего не прислали. Пускай сами отдуваются.

Юра на мгновение выходит из меня, но уже через несколько секунд снова входит. Ооо, и вот теперь тот угол, который мне нужен. Прикусываю зубами подушку, чтобы заглушить громкий стон, рвущийся из глубины. Как же хорошо… С каждым Юриным толчком ощущения становятся все ярче и ярче, нарастают сильнее и сильнее. Его горячее дыхание обжигает затылок. Он входит в меня до конца, дышать уже тяжело. Отрываю лицо от подушки, поворачиваю его в сторону и делаю глубокий вдох.

Глаза непроизвольно падают на часы. Уже ровно 11. А может, все-таки позвонить сейчас секретарше директора департамента? Время не такое уж и позднее. А то ведь сучка Антонина Павловна обязательно предъявит претензию, почему я вчера не напомнила, чтобы прислали цифры.

Да, совершенно точно надо сейчас звонить и требовать, чтобы завтра с утра все было.

— Юр, давай кончать?

— Уже? — Удивляется.

— Да, я хочу.

— Ну ладно, — соглашается, но без особого энтузиазма.

Он выходит из меня, откидывает на плечо мои волосы и целует спину. Спускается губами до середины, потом медленно снова поднимается наверх. Явно не спешит. Ну да, куда ему спешить. Ему же не нужно сейчас никому звонить.

Юра наконец-то снова входит в меня и начинает медленно двигаться. Я усилием воли выбрасываю из головы все лишние мысли и полностью сосредотачиваюсь на ощущениях. Немножко не тот угол, но ничего страшного. Юра слегка приподнимает меня и запускает ладонь мне между ног, стимулирует пальцами клитор, и я зажмуриваюсь от удовольствия.

Какое же это наслаждение…

Но неожиданно он убирает пальцы, и половина гаммы только что испытываемых мною чувств тут же меркнет, возвращая меня к реальности. Юра ускоряет движения, а я просовываю под живот руку сама и помогаю себе пальцами. Вот так-то лучше. Нега снова нарастает, я издаю стоны в подушку, а потом эта волна накрывает меня полностью.

Как же мне этого не хватало…

Юра шумно выдыхает мне в плечо и переворачивается на спину. Я перевожу дыхание, восстанавливаю мысли и поднимаюсь с кровати.

— Ты куда? — Окликает меня муж.

— Мне нужно позвонить.

Я накидываю на себя легкий шелковый халат и выхожу из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Глава 19. Не тот, кто тебе нужен

Я хватаюсь за этот последний совместный отпуск, как утопающий за соломинку. Аня всерьез настроена разводиться, хоть вслух больше и не произносила этого. Но я слишком хорошо знаю свою жену. Наше напускное спокойствие — лишь затишье перед бурей.

Я хлопаю дверью автомобиля и захожу в турагентство.

— Здравствуйте, — говорю приятной девушке за компьютером, присаживаясь на стул возле нее. — Мне нужен тур на четырех человек.

— Куда именно и когда? Разгар сезона, отели под завязку.

— В принципе, без разницы, куда. Нам нужно улететь через две недели на 10 дней. Отель 5 звезд, первая линия, большой бассейн, все включено. — Я на секунду задумываюсь, что еще может нам потребоваться. Дети уже относительно взрослые, и им, конечно, хочется развлечений. — Ну и дискотеки какие-нибудь поблизости, — добавляю.

Девушка быстро печатает на компьютере и кликает кнопкой на мышке.

— В безвизовые страны нет билетов через две недели.

— У нас есть шенгены.

Она сново быстро печатает.

— Греция подойдет?

В Греции мы были три раза и последний — позапрошлым летом.

— В принципе, да, но только не Корфу, не Миконос и не Родос, там мы уже были.

— Тогда Крит?

— Давайте Крит.

— Есть еще Санторини.

У меня дергается глаз от этого предложения. Ну уж нет, только не Санторини. Туда мы брали экскурсию, когда отдыхали на Миконосе. Это самая настоящая туристическая вакханалия. Ноги моей больше там не будет.

— Там мы тоже были. Нам не понравилось.

Хотя закаты на Санторини, наверное, самые красивые из всех.

— На Крите по вашим запросам могу предложить город Херсониссос. Он недалеко от аэропорта, расположен в середине Эгейского побережья, и оттуда одинаково удобно добираться как к достопримечательностям запада, так и востока. Также Херсониссос считается одним из самых тусовочный городков. Вот только на первой линии нет пятизвездочных отелей. Они чуть выше на горе. Но Херсониссос весь такой гористый.

— И насколько высоко на горе находятся эти отели?

— Довольно высоко, но есть шатлы до пляжа.

Меня это не пугает, Аня тоже нормально относится к расстоянию до моря в пределах 10–15 минут, но я уже предвижу возмущенные крики детей о том, что им нужно куда-то ходить. Впрочем, они круглосуточно лежат на диване в своих телефонах и вообще никаким спортом не занимаются. Им полезно будет походить в гору.

— Давайте. Нам нужно четыре разных номера.

— Одноместных номеров уже нет, остались только двухкомнатные сюиты. Они как квартиры.

Я на мгновение зависаю. Конечно, я знаю, что такое сюиты квартирного типа: две комнаты, гостиная с кухонной зоной и ванная. Но мы такие брали, только когда дети были маленькими. Последние несколько лет мы всегда останавливаемся каждый в своем номере.

— Ну раз других нет, тогда два сюита.

— Давайте паспорта.

Я передаю девушке четыре загранпаспорта и жду, когда она оформит тур. Телефон в кармане вибрирует, и я непроизвольно начинаю злиться. Олеся будто с цепи сорвалась. Заваливает меня своими звонками и сообщениями. Я на них не отвечаю, но, видимо, она не успокоится, пока я не возьму трубку.

— Алло, — я встаю со стула и выхожу из турагентства на улицу. Пока девушка оформляет тур, решаю все-таки поговорить с Олесей.

— Привет! Почему ты не отвечаешь на мои звонки и сообщения?

Ее голос натянут, как струна. Того гляди сорвется на истерику.

— Я был занят.

— Когда мы последний раз виделись, ты говорил, что позвонишь мне. Уже больше недели прошло, а ты так и не набрал меня.

Я тяжело вздыхаю и приваливаюсь рукой к столбу. Мне предстоит провести еще один разговор с еще одной любовницей, решившей заикнуться о том, что мне следует развестись.

— Давай я приеду к тебе через пару часов?

— Давай! — Тут же становится радостнее и бодрее.

— Хорошо, до встречи.

Я возвращаюсь в турагентство, подписываю документы, оплачиваю тур и ухожу. Но я не сразу трогаюсь с места, когда сажусь в автомобиль. Облокачиваюсь затылком на подголовник и прикрываю глаза, думая, что сказать Олесе.

Расставание — это всегда не просто. Даже с любовницей, к которой никогда не испытывал ничего кроме желания потрахаться. С Олесей я, наверное, около двух лет. И это, пожалуй, мои самые продолжительные отношения с любовницей. Даже удивительно, что она так долго продержалась, не требуя от меня развестись с женой.

Один мой приятель однажды сказал, что в любовницы нужно брать замужнюю девушку. Мол, у тебя жена, у нее муж, вы иногда встречаетесь потрахаться, но потом расходитесь по своим семьям. Никто никому не парит мозг, и все счастливы. Удобно.

Завожу мотор и спустя часа два по московским пробкам добираюсь до Олеси. Звоню в дверь, и она тут же распахивается. Девушка встречает меня с улыбкой до ушей и в каком-то уж слишком праздничном платье.

— Привет, — я захожу в квартиру, целую ее в щеку и тут же улавливаю запах жареной курицы.

Хочу уже отстраниться от Олеси, но она примыкает ко мне всем телом.

— Я соскучилась по тебе, — шепчет и тянется к моим губам, но я вовремя уворачиваюсь.

Прохожу на кухню и присвистываю.

— Я решила приготовить нам романтический ужин. — Говорит, стоя у меня за спиной. — Останешься у меня на ночь?

Стол красиво сервирован на две персоны, посередине действительно зажаренная в духовке курица, несколько видов салатов и бутылка вина с фруктами.

Ну вот зачем она усложняет?

— Нет, не смогу остаться, — поворачиваюсь к ней. — На самом деле я пришел поговорить.

Олеся тут же меняется в лице.

— О чем? — Нервно заправляет прядь за ухо.

— О нас. Олесь, это все не имеет смысла. Ты просто тупо зря тратишь на меня свое время. Тебе 30 лет и ты еще можешь найти себе подходящего мужчину.

Ее глаза наливаются слезами. Она отводит их в сторону, закусив губу. Нервно откашливается и снова вскидывает на меня взгляд.

— А что если я считаю тебя подходящим для себя мужчиной?

Я качаю головой.

— Ты ошибаешься. Я женат, у меня дети, у нас с тобой разница 12 лет. Найди себе необремененного обязательствами ровесника и будь счастлива.

— Юр, — она делает шаг и берет меня за руку. Заглядывает своими большими синими глазами в мои. — Давай честно. У тебя ведь нет семьи и уже давно. А я могу тебе ее дать. И у нас может быть ребенок.

— Мне не нужен третий ребенок. Этим двоим бы ума дать.

Когда-то я о нем мечтал, но Аня наотрез отказалась. Работа затмила ей тогда глаза. Я видел это, но ничего не сделал, чтобы спустить жену с небес на землю. Просто был рад, что она нашла занятие по душе. А оно вон как все обернулось. Как говорится, знал бы, где упаду, соломки подстелил бы.

— Юра, но зачем тебе жена, которая изменяет? — Ее голос срывается.

«И которая заговорила о разводе», — добавляет мой внутренний голос.

— Все очень просто: я ее люблю.

Олеся фыркает.

— Любишь!? — Нервно смеется. — Ты серьезно что ли?

— Абсолютно.

— А почему ты тогда со мной два года был? — Рычит со злостью. — И я ведь не первая твоя любовница. Сколько их было у тебя до меня? Ты изменял своей жене направо и налево!

Я перевожу дыхание. Совершенно дурацкий разговор. Но такие разговоры — неотъемлемая часть расставаний с любовницами.

— Я был с тобой, потому что мне нравилось с тобой спать. — Честно отвечаю. — Олесь, ну правда, хватит. Ты мне потом еще спасибо скажешь, что я сам вовремя прекратил нашу связь и дал тебе возможность осмотреться по сторонам и найти мужчину по себе. Ты прекрасная, красивая, умная девушка и заслуживаешь счастья.

— Я счастлива с тобой, — слезы уже бегут по ее лицу. Олеся обвивает мою шею руками и тянется меня поцеловать.

— Ты ошибаешься. Сейчас тебе, может быть, так кажется, но потом ты поймешь, что заблуждалась. Я не тот, кто тебе нужен. Прощай.

Я целую ее в щеку и спешу удалиться из квартиры. К счастью, Олеся не бежит за мной следом. Лифт продолжает стоять на этаже, поэтому я быстро уезжаю.

Я не собираюсь разводиться, я не отпущу никуда Аню, и я обязательно найду способ, как все наладить.

Повторяю себе это, как мантру, всю дорогу до дома. Наверное, мое самовнушение действует, потому что в квартиру я захожу в довольно хорошем расположении духа.

— Кто дома? — Громко кричу.

— Только я, — доносится из кухни Анин голос.

Я мою руки и иду к ней.

— Привет.

Жена сидит на стуле, поджав под себя ноги. Вид у нее — будто кто-то умер.

— Я взял нам тур на Крит. Через 10 дней вылет.

Она поднимает на меня красные глаза.

— А я подала на развод.

Глава 20. Начало конца

Забираю Андрея с продленки в школе, потом с ним же иду в садик за Василисой. Мне уже давно удалось наладить график работы, поэтому могу возвращаться домой в нормальное время и заниматься детьми. Пока сын с дочерью бесятся в детской, начинаю готовить ужин.

Суп уже давно сварен, котлеты пожарены, дети поели, а вот Юры все еще нет. Я сижу одна на кухне, пью кофе и просто тупо жду мужа с работы. Ну как с работы. Уже одиннадцатый час, и стройка давно закрыта.

Жду мужа, который домой не торопится.

В последние полгода с Юрой стало происходить что-то странное. Он частенько стал задерживаться и приходить домой ближе к 12 ночи выпившим. Сначала он объяснял мне это то днями рождения коллег, то завершениями важных проектов, то корпоративами с большим начальством. Теперь же я понимаю, что это все было вранье. Он просто тупо пристрастился к алкоголю. Без какого-либо повода.

Стрелка на часах показывает 11 вечера, дети уже спят, а я не выдерживаю и хватаюсь за телефон. Гудки идут бесконечно долго. Когда я уже хочу класть трубку, Юра отвечает:

— Алло, — голос, естественно, пьяный. На заднем фоне я слышу громкую музыку.

— Привет. Ты где?

— Да я тут с коллегами…

И в этот момент я слышу в трубке женский смех.

— С коллегами-женщинами? — Цежу со злостью. — У тебя же на стройке одни мужики работают!

— Да, я с мужиками. — Он еле ворочает языком. Но все еще в состоянии мне врать.

— Тогда почему я слышу в трубку женский смех?

— Не знаю… Нет тут у меня женщин.

— Я, по-твоему, на дуру похожа!? — Кричу, но тут же осекаюсь. Дети спят. — Ты когда домой придешь?

— Ну щас уже скоро. Ты ложись, не жди меня. — И он отключает звонок.

Я сползаю вниз по стене, не сдерживая слез. Закрываю лицо ладонями и тихо плачу. Вот уже полгода в нашей семье творится непонятно что. Юра постоянно приходит очень поздно и пьяный, он совершенно перестал обращать внимание на меня и на детей. Живет какой-то своей жизнью. А мы для него так, атрибут мебели.

А еще я постоянно слышу у него в трубке женские голоса. А недавно я обнаружила на его рубашке следы губной помады. На все мои вопросы он отвечает одно и то же: выпил немного с парнями с работы. Наличие любовницы он категорически отрицает.

И я совсем не знаю, что мне делать… Разводиться? И как мне быть одной с двумя маленькими детьми? И что сказать родителям? Особенно отцу, который никогда не верил в наш с Юрой брак. После рождения Василисы папа, конечно, успокоился, и слова плохого в адрес Юры уже не говорит, но это только потому, что со стороны наша семья выглядит идеально-образцовой.

Он приходит полвторого ночи. Я все это время не сплю и лью слезы в подушку. Выхожу на шум в прихожей и приваливаюсь к дверному косяку.

— Где ты был? — Тихо спрашиваю, чтобы не разбудить детей. — И с кем?

Он изрядно пьян. Снимает куртку и ботинки, отшвыривает их куда-то в сторону.

— Чего не спишь? — Спрашивает, как ни в чем не бывало.

— Ты не ответил на мои вопросы.

Юра нетерпеливо машет рукой.

— Я тебе уже говорил, где я. Что за допрос?

Он проходит мимо меня в комнату и снимает одежду. Я тут же приглядываюсь к светлому свитеру, ища на нем следы чужой помады. Юра раздевается и ложится в кровать, а уже через несколько минут громко сопит.

Я как стояла в дверном проеме, так и продолжаю стоять в полном шоке. Слезы снова текут по лицу, я хватаю с кровати подушку и свое одеяло и иду в другую комнату. Мне омерзительно спать с ним в одной кровати.

Я засыпаю где-то под утро и встаю в 7 часов с красным опухшим от слез лицом. Умываюсь холодной водой и, чтобы не напугать детей, замазываю тональником следы слез. Пока еще все спят, иду на кухню и готовлю на семью завтрак. Через полчаса встает Юра и, как ни в чем не бывало, появляется на кухне.

Я кручусь у плиты и даже не поворачиваюсь в его сторону. Он тихо подходит ко мне и обнимает сзади.

— Прости, я вчера перебрал. — Мычит мне в шею.

Ложка выпадает из моих рук и тонет в кастрюле с манной кашей.

— Юра, что происходит? — На глаза снова наворачиваются слезы.

— Ничего не происходит. Просто немного выпил вчера с ребятами.

— Вчера? — Я резко разворачиваюсь к нему. — Юра, ты постоянно пьешь. У тебя постоянно на заднем фоне в трубке женские голоса. Что я должна думать?

— Я тебе не изменяю.

— Что с тобой случилось?

— Да ничего со мной не случилось. Я что, выпить с друзьями не могу? — Начинает злиться.

— Да ты постоянно пьешь!

— Где постоянно? Ну выпил пару раз, пришел домой поздно. Ну я же тоже не робот! Знаешь, как на этой стройке тяжело?

— Ты не таскаешь там кирпичи, чтобы уставать! Ты инженер, а не простой рабочий. От чего ты там устаешь, что тебе обязательно нужно расслабляться с помощью алкоголя?

— Ань, я взрослый самостоятельный человек. Не надо меня учить, что мне делать. Я не обязан спрашивать у тебя разрешения для встречи с друзьями. Вчера я действительно пришел очень поздно, и я сейчас перед тобой за это извинился. А ты, между прочим, когда с работы поздно ночью возвращалась, никогда не считала нужным за это извиниться!

Я быстро моргаю от такого наглого заявления.

— Я с работы поздно возвращалась, потому что у меня были просто сумасшедшие авралы, а не потому что я бухала непонятно где и непонятно с кем! И вообще-то я уже давным-давно грамотно выстроила свой график и возвращаюсь домой в нормальное время. Я отвожу детей в садик и школу, и я их оттуда забираю. Мы даже от няни уже отказались! А когда ты последний раз забирал детей из школы и садика? А ты хоть раз ходил на родительское собрание к Андрею?

— У тебя там каша сгорела, — невозмутимо кивает мне головой в сторону плиты.

Я резко оборачиваюсь к кастрюле и только сейчас чувствую запах сгоревшей манки. Юра спокойно удаляется из кухни, а через минуту я слышу, как хлопает входная дверь.

Беру кастрюлю и несу ее в туалет, чтобы вылить сгоревшую кашу в унитаз. Поднимаю детей, одеваю Василису, делаю им бутерброды с колбасой и сыром, наливаю чай, веду их в садик и школу, а потом и сама еду на работу.

Сегодня Юра возвращается домой трезвый и вовремя. И даже вроде как с виноватым видом. После ужина играет с детьми, разговаривает со мной, как ни в чем не бывало, но я уже на это не ведусь. С неделю он побудет примерным мужем и отцом, а потом снова начнутся пьянки и женский смех в трубке.

Я опять ложусь спать в другую комнату, но Юра приходит ко мне. Молча садится на кровать и долго на меня смотрит.

— Ань, пойдем в нашу комнату.

— Не хочу, мне и тут хорошо.

Он шумно вздыхает и залезает ко мне под одеяло.

— Ну хватит злиться, — притягивает меня к себе, но я упираюсь ладонью в его грудь.

— Юра, что происходит? — Задаю этот вопрос уже в тысячный раз.

— Да ничего не происходит, Ань. Ну да, я могу иногда выпить с кем-то из ребят с работы. Но это же не каждый день, и я же не алкаш.

— Такими темпами ты в него превратишься.

— Не говорил ерунды.

— Почему у тебя на заднем фоне всегда женские голоса?

— Потому что мы сидим в каком-нибудь кафе, и мы там не одни. За соседними столиками бывают женщины. Иногда они очень громко разговаривают.

— Я несколько раз видела следы губной помады на твоих рубашках. Откуда они?

— Не знаю.

Он смотрит мне прямо в глаза открытым взглядом. Говорит спокойно и невозмутимо, вот только я все равно не знаю, как трактовать все то, что происходит в последние полгода.

— Аня, я не изменяю тебе.

Я очень хочу ему верить, но я не знаю, как мне быть и как мне мириться со всем этим. Все было хорошо, мы нормально спокойно жили и тут вдруг — начались друзья, пьянки и женский смех в трубке.

— Что, по-твоему, я должна думать, когда ты приходишь домой ночью, пьяный и с губной помадой на рубашке?

— Ты просто должна доверять мне.

Я фыркаю и отворачиваюсь от него лицом к потолку. «Ты просто должна доверять мне». Как легко это сказать!

— Мне категорически не нравится то, что сейчас происходит в нашей семье.

— В нашей семье не происходит ничего из ряда вон. Ань, ну правда. Ты меня уже в какие-то запойные алкаши записала, как будто я пропиваю последние деньги.

— Не удивлюсь, если скоро и до этого дойдет.

— Не дойдет. — Он закидывает на меру руку и притягивает близко к себе. — Я люблю тебя, и я тебе не изменяю. Клянусь.

Я не вырываюсь из рук мужа, потому что хочу верить его словам. Хочу верить, что действительно женские голоса в трубке — это просто какие-то девушки за соседним столиком, с которыми он даже не общался. А помада на рубашке…

А может, это и вовсе не помада? Краска какая-нибудь. Он же целый день на стройке.

Юра засыпает, продолжая меня обнимать и дышать мне в шею. А я смотрю в потолок и повторяю себе, как мантру, что я доверяю мужу и что он мне не изменяет.

Ближайшие три недели мы живем нормально, наши отношения с Юрой налаживаются, моя обида проходит, но потом все начинается заново: его отсутствие до глубокой ночи, алкоголь и женские голоса в телефоне.

Наверное, это и стало началом нашего конца.

Глава 21. Лицом к лицу

Выражение Юриного лица после того, как я объявила ему о подаче заявления на развод, до сих пор стоит у меня перед глазами. Я видела у него это выражение только два раза: когда умерла его мать и когда я призналась ему в измене. Бледное каменное лицо и глаза, из которых медленно уходит жизнь. А я смотрела на него и чувствовала, как сердце разбивается на тысячу осколков.

Он молча развернулся, вышел из кухни, а через десять секунд за ним громко хлопнула входная дверь. А я беспомощно упала лбом на кухонный стол и зашлась в громком плаче.

— Анна Викторовна, пора выезжать, — в кабинет заходит моя секретарша и выдергивает меня из воспоминаний о вчерашнем вечере.

— Да, иду.

На работе я должна выглядеть безукоризненно, особенно учитывая возможное повышение. Поэтому сегодня на мне бежевое платье до колен, черные лодочки на шпильках, неброский дневной макияж и красивая укладка.

Я выхожу из центрального входа и сажусь на заднее сиденье служебного автомобиля. Сегодня глава нашей нефтегазовой компании дает большое интервью федеральному телеканалу, и я как руководитель пресс-службы обязана его сопровождать. Через час машина паркуется у Останкинской телебашни, я захожу внутрь, получаю пропуск и поднимаюсь на 70-й этаж.

Несмотря на то, что я столько лет работаю в пресс-службе крупнейшей компании по добыче нефти и газа, в Останкино я первый раз. Нашему предправления некогда сюда ездить, поэтому обычно журналисты приезжают брать у него интервью к нам в компанию. Но это авторская программа известного телеведущего, и интервью должно быть у него в студии.

Я выхожу из лифта на нужном этаже, где меня встречает молоденькая девочка.

— Анна Устинова? — Обращается ко мне.

— Да.

— Я провожу вас.

Мы идем коридорами, по которым туда-сюда снуют сотрудники телеканала. Меня заводят в одну из гримерок и предлагают пока подождать тут.

— Здравствуйте-здравствуйте! — Открывается дверь и с широкой улыбкой проходит тот самый ведущий, которому мой шеф будет давать интервью.

— Добрый день, Иван. — Я жму ему руку.

— Что-то вашего начальника до сих пор нет. Он точно вовремя успеет? У нас эфир.

— Успеет, не переживайте. Еще целых 20 минут. Как я уже говорила вашим продюсерам, нам важно, чтобы вы строго следовали оговоренным заранее вопросам. Александр Юрьевич очень не любит сюрпризы. К тому же ему заранее готовили тезисы.

— Ну что вы, обижаете, — снова улыбается ведущий. — Конечно, я знаю, что вопросы заранее согласовывались. Я в ходе беседы могу только уточняющие задать, которые родятся, исходя из ответов Александра Юрьевича.

— Да, спасибо.

— Пойдемте я покажу вам студию. Вы же у нас еще не были?

— Не была.

Иван слегка касается ладонью моей спины, пропуская меня вперед. От неожиданности я резко поворачиваю к нему голову. Он все так же обаятельно улыбается. Хитрый лис. Знаю я эти штучки.

Мы проходим в большую телестудию, где множество камер направлены на стол ведущего с двумя креслами: одно для него, второе для гостя. За ними стена с логотипом программы. По студии носятся молодые девушки и парни с микрофонами-наушниками. До эфира меньше 20 минут, и работа кипит.

— Вот так у нас тут все выглядит, — обводит руками студию.

— Симпатично, — я оглядываю глазами пространство и резко замираю, когда мой взгляд падает на одного человека. А точнее, на одну девушку.

Мне не удается скрыть смятение от Ивана.

— А это наш шеф-продюсер Олеся Хмельницкая. — Поясняет. — Давайте я вас познакомлю.

И не успеваю я запротестовать, как он кричит:

— Олесь! Подойди! — И подзывает ее рукой.

Олеся быстро что-то говорит собеседнику и направляется к нам. Но чем ближе она подходит, тем сильнее вытягивается ее лицо, когда она на меня смотрит. Девушка останавливается напротив нас и пялится на меня таким же немигающим взглядом, как я на нее. Но Иван ничего не замечает, поэтому невозмутимо продолжает:

— Олеся, познакомься. Это Анна, пресс-секретарь Александра Юрьевича Свиридова, который сегодня наш гость. — Поворачивается ко мне. — Анна, а это наш шеф-продюсер Олеся.

Мы просто стоим с ней и смотрим друг на друга. Я знаю, кто она. Она знает, кто я. И мы обе это понимаем.

Раньше мне никогда не приходилось сталкиваться лицом к лицу с любовницами Юры. Раньше я вообще не знала, кто его любовницы. До появления этой Олеси. Она стала первой, у кого Юра мог остаться на несколько дней подряд. Она стала первой, кому Юра дарил очень дорогие подарки. Неприлично дорогие. И она стала первой, кого он привез на нашу дачу. Я потом ее светлые волосы собирала по всему дому.

Именно это и стало у меня последней каплей. Я залезла в Юрин телефон и прочитала всю переписку с ней в Вотсапе, а также очень хорошо рассмотрела фотографию. Потом еще я нашла ее в социальной сети. У нее даже была фотография с Юрой с их совместного отдыха в Таиланде.

Именно после этого я и согласилась выйти за Олега замуж, хотя предлагал он мне уже давно. Вот только все равно долго не решалась заявить Юре о разводе.

— Рада наконец-то с вами встретиться, Анна. — Она первая прерывает затянувшееся молчание. — Много о вас слышала.

Она скрещивает на груди руки и разводит губы в ехидном оскале.

— Да? — Выгибаю бровь. — А вот мне о вас никогда не рассказывали. Видимо, не считали это настолько важным, чтобы говорить вслух.

Олеся прищуривает глаза и проходится по мне взглядом сверху вниз. Цепляется за мою правую ладонь.

— У вас нет кольца. Вы не замужем? — Удивленно на меня смотрит.

— Давно замужем, и очень счастливо.

— Прямо-таки счастливо? — Хмыкает.

Ничего непонимающий Иван смотрит то на меня, то на нее, но вслух ничего не говорит. А вот мы с Олесей его даже не замечаем.

— Муж сказал, что хочет подарить мне новое кольцо. С большим бриллиантом. — Я опускаю взгляд на ее правую ладонь. — А вы почему не замужем? Не зовут?

Она тихо смеется.

— Вы удивитесь, но зовут. — Смотрит мне ровно в глаза, и я чувствую, как от ее слов по позвоночнику выступает липкий пот. — А я вот думаю, соглашаться мне или нет. Но зовут меня очень настойчиво. Мы с моим мужчиной уже два года вместе, даже больше. Он хочет нормальную семью, а я вот все о работе думаю. Но, наверное, он все-таки прав, и работа не волк, в лес не убежит. К тому же у него уже была одна женщина, которая слишком любила свою работу. А вот нормальная здоровая семья — это и есть главное в жизни. И я могу ему ее дать. Вы ведь согласны?

Тварь. Какая же она тварь.

Мне стоит больших усилий сохранить самообладание и не расцарапать ей лицо, чтобы стереть с него это победоносное выражение, с которым она на меня смотрит.

— Приятно было познакомиться, Анна, — Олеся окидывает меня последним взглядом и уходит.

Я быстро моргаю, пытаясь прийти в себя. Сердце заходится ходуном, а в глазах начинает щипать.

— Кхм, — рядом мнется телеведущий. — Ой, а вот и Александр Юрьевич!

Я быстро оборачиваюсь и действительно вижу шефа, вошедшего в сопровождении его двух личных помощников. Он направляется к нам.

— Добрый день, — жмет руку Ивану и кивает мне.

— Александр Юрьевич, уже эфир, — хриплю ему, — проходите в Иваном.

Шеф направляется за стол вместе с ведущим, к ним тут же подбегают гримеры и технические сотрудники, подсоединяющие микрофоны. Я отхожу к стене и облокачиваюсь на нее. Прикрываю глаза и пытаюсь успокоить сердцебиение.

Ее взгляд прожигает мне щеку. Я не выдерживаю и поворачиваю к ней голову. Наши взгляды снова встречаются, но ни она, ни я не отводим друг от друга глаз. Я еще раз хорошо ее рассматриваю. Полная противоположность мне. Высокая стройная блондинка с голубыми глазами. Как фотомодель на обложке журнала.

К ней подходит кто-то из сотрудников, что-то быстро говорит, и она выходит из студии, бросив на меня последний беглый взгляд. Я перевожу взгляд на шефа с ведущим, эфир уже начался, и они разговаривают. Но в уши мне будто ваты засунули. Я вообще ничего не слышу. И ничего не вижу, потому что глаза застилает пелена из слез.

Он хочет нормальную здоровую семью, которую она легко может ему дать. Когда разведемся, он совершенно точно будет с ней. И почему-то эта мысль разрывает меня на куски.

Глава 22. Сошел с ума

Кап. Кап. Кап.

Кран на кухне течет, а починить его некому. Наверное, можно вызвать сантехника, но я почему-то продолжаю надеяться, что Юра отремонтирует его сам. Как наивно с моей стороны. Он даже не знает, что в доме течет кран и перегорела половина лампочек. А еще он не знает, что мне повысили зарплату, Василиса в свои 5 лет научилась читать, а Андрей в школе на физкультуре вывихнул руку. Юра совершенно ничего не знает ни о нашем доме, ни обо мне, ни о детях.

А все потому что он сошел с ума. Иначе я не могу объяснить его состояние и его поведение в последний год. Он часто выпивает, он не всегда приходит ночевать домой, но при этом он упорно утверждает, что все нормально и никаких проблем в наших отношениях нет. И обязательно подчеркивает, что «он мне не изменяет», а «всего лишь немножко посидел с ребятами».

Поджимаю к себе ноги и обнимаю их руками, утыкаясь лицом в колени. Спортивные штаны тут же становятся мокрыми. Я, как могу, пытаюсь, заглушить рвущиеся из груди рыдания, чтобы не разбудить детей. Три часа ночи, а Юры нет. Его телефон выключен.

Ноги затекают, и я меняю положение. Ложусь на кухонный стол и так засыпаю. Лучи утреннего солнца бьют через окно прямо мне в глаза. Я размыкаю веки и пытаюсь выпрямиться. Голова от слез чугунная, спина от неудобного положения ноет. Перевожу взгляд на настенные часы и тут же подскакиваю. Уже половина восьмого утра, надо собирать детей.

Я поднимаю Андрея и Василису, быстро кормлю их и собираю в школу и садик. Привести себя в порядок после бессонной ночи я не успеваю.

— Мама, а где папа? — Спрашивает Андрей, когда я помогаю ему надеть рубашку. Из-за вывихнутой руки он не может одеваться самостоятельно.

— Я не знаю. — Честно отвечаю.

Юра не пришел ночевать и не сообщил, где он и с кем. Он первый раз не предупредил о том, что не придет домой. Обычно он все-таки звонит или пишет сообщение о том, что останется на ночь у кого-то из друзей. Наверное, мне следовало бы обратиться в полицию и начать обзванивать больницы и морги, но что-то мне подсказывает, что с ним все в порядке. Явится сегодня домой с виноватым видом.

Отвожу детей по учебным заведениям и еду на работу. Как только переступаю порог офиса, на меня тут же устремляются несколько пар глаз.

— Всем привет, — бурчу чисто для формальности и прохожу к своему компьютеру.

— Что с тобой такое? — Недоуменно спрашивает Юля, моя коллега.

— Ничего. А что?

— У тебя красное опухшее лицо, будто ты всю ночь плакала.

Так и есть.

— Ребенок руку вывихнул, я слишком близко восприняла это к сердцу.

— Ты в последнее время сама не своя. У тебя точно все хорошо? — Участливо интересуется коллега.

— Да, Юль, спасибо. Просто устаю сильно. Дети неугомонные. В отпуск надо.

Я принимаюсь быстро печатать на компьютере, давая коллеге понять, что не желаю дальше продолжать разговор. Но Юля не унимается.

— У тебя хотя бы дети есть, — произносит не без ноток зависти. — И муж. И семья. А мне уже тридцатник, а я даже нормального парня не могу найти. Одни мудаки. Вообще не за кого замуж выйти.

Знала бы ты, Юля, что выходя замуж за нормального парня, он может стать мудаком после свадьбы. Но вслух я говорю другое.

— Не переживай, встретишь еще.

— Да поскорее бы уже. Хочу, Ань, чтобы, как у тебя было: муж, сын, дочка, своя квартира…

— Не переживай, обязательно будет.

Быстро вывожу документы на печать и иду к принтеру, чтобы прекратить этот разговор.

Работа отвлекает. Я погружаюсь в процесс и до самого вечера не думаю о том, что моя семья трещит по швам. Но когда заканчивается трудовой день, токсичная обстановка дома начинает давить свинцовой тяжестью.

Туда просто не несут ноги.

Но я забираю детей из школы и садика, кормлю их ужином и принимаюсь за уборку в квартире. Мне нужно как-то занимать себя и свои руки, чтобы не разрыдаться прямо при детях. Для слез у меня будет впереди вся ночь.

Когда я надраиваю полы, звонит телефон. На экране высвечивается «Мама».

— Алло, — беру трубку и придерживаю ее плечом.

— Привет, Анюта! — Мать радостно кричит. — Как ваши дела? Почему не звонишь?

— Все хорошо, мам. Некогда было. Сильно устаю на работе.

— Ну уж родителям набрать пару минут найти можно! — Недовольно причитает. — Как дети?

— Андрей руку вывихнул, а так все хорошо.

— Ой, как же это он так?

— На физкультуре в школе. Но там все в порядке, перелома нет.

— Ну пускай осторожнее будет. — Участливо просит. — Вы в субботу на папин юбилей-то приедете?

Я приваливаюсь спиной к стене и закрываю уставшие глаза. Папин юбилей… Ну конечно, я совсем забыла.

— Приедем.

— Подъезжайте к пяти часам.

— Хорошо.

— До субботы, детям привет.

— До субботы.

Я отбиваю звонок и откладываю телефон в сторону. Нужно продолжать мытье полов. Да что угодно нужно делать, чтобы не сойти медленно с ума. После уборки я укладываю детей спать и снова иду на кухню слушать, как капает кран.

Сегодня он приходит домой. В 9 часов ключ в замке поворачивается, дверь хлопает и загорается свет в прихожей. Я не выхожу его встречать. Продолжаю сидеть на темной кухне, поджав под себя ноги. Слышу, как он моет в ванной руки и идет в мою сторону.

— Привет, — говорит, как ни в чем не бывало и включает свет. — Почему в темноте сидишь?

Юра невозмутимо проходит к холодильнику и достает из него кастрюлю супа.

— Где ты был? — Спрашиваю хриплым шепотом.

— Блин, извини, засиделся у друга и там и уснул.

Он включает плиту и ставит на нее кастрюлю. Я приглядываюсь к мужу. Трезвый, хоть и изрядно помятый.

— Ты считаешь это нормальным?

— Нет, не считаю, прости. В следующий раз я позвоню тебе. У меня просто сел телефон, а зарядки с собой не было.

Меня начинает трясти. Я встаю со стула и подхожу к Юре вплотную.

— Если это не прекратится, я подам на развод, — тихо цежу.

Он поднимает на меня уставшие глаза.

— Аня, я после работы поехал к другу, он попросил помочь ему передвинуть мебель в квартире. Ну мы потом немного выпили, и я уснул у него. Телефон сел и выключился. У него мобильник другой модели, поэтому его зарядка мне не подошла. Я целый день с выключенным телефоном, поэтому не предупредил.

Я смотрю в его виноватое лицо и чувствую, что меня трясет еще сильнее.

— Юра, ты или правда дурак, или прикидываешься. Ты хоть понимаешь, что тебя уже больше года друзья просят то мебель передвинуть, то машину починить, то день рождения отметить. — Я уже перешла на крик, несмотря на то, что Андрей и Василиса спят.

— Успокойся и не выдумывай то, чего нет. Я тебе не изменяю.

— Да при чем тут измены? Ты спился, Юра! Ты пьешь каждый день! Ты не интересуешься ни домом, ни мной, ни детьми! Тебе твои друзья дороже семьи!

— Сегодня я не пил. — Невозмутимо парирует.

Я фыркаю.

— Сегодня? А вчера? А месяц назад?

Он нетерпеливо машет на меня рукой и отворачивается к плите. Выключает конфорку, тянется за половником и тарелкой. И его ничего не смущает. Ему все абсолютно нормально.

Я выхожу из кухни и иду в свою комнату. Спать с Юрой я уже давно перестала. Мне омерзительно лежать с ним в одной кровати. Минут через сорок он заходит ко мне. Садится на кровать и тянется меня погладить.

— Не прикасайся ко мне, — рычу на него.

— Ань, пойдем в нашу комнату.

— У нас больше нет «нашей» комнаты.

Он вздыхает.

— Ты сама не хочешь со мной спать, а еще удивляешься, почему я не прихожу ночевать домой. А зачем мне сюда приходить, если мы все равно спим в разных кроватях?

Я подскакиваю в постели.

— То есть, это я виновата в том, что ты спился, да?

— Во-первых, я не спился. Во-вторых, я действительно не вижу смысла приходить туда, где меня не особо-то и ждут.

Я нервно смеюсь.

— Если ты еще не понял, я ушла от тебя в другую комнату, потому что мне омерзительно спать рядом с пьяным телом.

— Ну вот сегодня я не пьяный.

— И я должна тебе за это в пояс поклониться? Спасибо, дорогой муж, что сегодня ты трезвый!

— Ань, ну хватит, — говорит примирительным голосом и снова тянется ко мне рукой.

Я моментально его отталкиваю.

— Не прикасайся ко мне. Ты мне противен!

Юра тут же меняется в лице. Мгновение смотрит на меня, сцепив челюсть, а потом кивает головой, встает и уходит.

Я без сил падаю лицом в подушку и захожусь в очередных рыданиях.

Разводиться. Надо разводиться.

Глава 23. Как все было

Я стою на набережной Москва-реки, смотрю на воду и вспоминаю, как все было. Очень много лет назад я разрушил нашу семью: пропадал с друзьями, пил и мало интересовался женой и детьми. Что мною тогда двигало? Не знаю. Много всего и ничего конкретного.

Все началось с того, что Аня стала фанаткой своей работы и на самом деле первая забила на меня. Карьера застилала ей глаза. Сразу после секса она подскакивала с кровати и неслась то кому-то звонить, то писать важное письмо, то проверять какие-то документы. В какой-то момент мне даже стало казаться, что для нее наше совместное времяпровождение — это чисто формальность, которую она должна выполнять. Так сказать, супружеский долг. А на самом деле ей это все давно не нужно, потому что единственное, что ее интересует — это работа. Но со временем она все-таки наладила свой график и стала больше времени проводить со мной и детьми.

Однако к тому моменту я уже сильно был на нее обижен. А потом как-то так сложилось, что в строительной компании, в которой я работал, подобрался дружный коллектив, и после рабочего дня кто-то из ребят частенько предлагал посидеть в кафе возле стройки. Я и сам не заметил, как стал часто выпивать и пропадать с друзьями. Я не был запойным алкашом, я не пропивал последние деньги и не продавал телевизор, чтобы купить бутылку водки, но тем не менее я начал пить. А если я выпивал дома у кого-то из друзей, то там и оставался ночевать.

Другие женщины все это время крутились вокруг меня, часто звонили и писали мне сообщения, но ни с одной из них у меня ничего не было. Каким бы пьяным я ни был и как бы они ко мне ни липли, я совершенно четко фильтровал все свои действия по отношению к ним. Я мог потанцевать с посторонней девушкой, мог позволить ей во время танца положить голову мне на плечо (наверное, оттуда и следы помады на рубашках), но я никогда не позволял им расстегивать ремень на моих брюках, хотя они не раз пытались это сделать.

Я никогда не изменял Ане и не планировал это делать. Хоть она и утверждает, что я все равно бы ей изменил, это не так. Я бы никогда не переступил эту черту. Ее переступила она. Именно Аня начала карусель из измен и именно Аня никогда не хотела это прекращать, сколько я ни пытался наладить наши отношения. Я ведь еще долго хранил ей верность после того, как узнал об ее изменах.

А теперь она подала на развод. На самом деле странно, что она не сделала это раньше, еще когда я пил. Тогда я хотя бы мог ее понять, а вот сейчас совсем не понимаю. Спустя столько лет измен, начавшихся с нее, мы достигли определенного баланса в отношениях, когда всех все устраивает. Мне достаточно того, что Аня просто рядом, что я просто могу видеть ее каждый день, разговаривать с ней и втайне мечтать, что, возможно, однажды настанет день, когда она меня простит и у нас все будет, как в самом начале. Я-то ее давно простил: и за измены, и за помешательство на работе, из-за которого она долго забивала на семью.

Отрываюсь от перил набережной и направляюсь к машине. Тяжелый загазованный воздух душит. Машина на солнце сильно нагрелась, и духота в салоне, кажется, вышибает из меня последние остатки сознания. Наверное, я бы просто отключился, если бы климат-контроль быстро не охладил пространство.

Завожу мотор и возвращаюсь домой. Что-то мне подсказывает, что Аня в глубине своей души не так уж и сильно горит желанием разводиться. Иначе бы не сидела на кухне с красными глазами, поджав под себя ноги. Уж я-то знаю свою жену, как никто другой. Если Аня делает то, что на самом деле искренне хочет, она совершенно точно не сидит на кухне в одиночестве со слезами на глазах.

Когда я снова захожу в квартиру, на кухне ее уже нет. Из-под двери Аниной комнаты пробивается полоска света, что означает ее присутствие. Дети тоже уже вернулись и громко разговаривают на кухне.

— Через две недели едем на Крит, — объявляю Андрею и Василисе.

— Круто!

— Ура!

Восклицают одновременно.

— Но отель находится на горе, придется вам позаниматься спортом. — Их радостные лица тут же становятся кислыми. — Ничего-ничего, вам полезно.

Оставшиеся две недели до поездки проходят спокойно. Олеся еще пытается мне звонить и писать сообщения с предложением встретиться, но сначала я ей вежливо напоминаю о том, что между нами все кончено, а потом просто игнорирую звонки и смс от нее.

Аня первые дни после ее объявления мне о том, что она подала на развод, ведет себя немного странно. Каждый раз, когда я достаю при ней телефон, она пытается будто невзначай заглянуть мне в экран. При этом я обращаю внимание, что она возвращается домой с работы без задержек. Даже немного удивительно, что не остается у своего любовника.

А в какой-то момент мы снова начинаем общаться, как обычно. Говорим о работе, делах, планируем, что посмотреть на Крите. Тема развода больше не поднимается. Но ровно за день до нашего отъезда я достаю из почтового ящика две повестки в суд: на свое имя и на Анино. Судебное заседание по делу о нашем разводе назначено сразу после того, как мы вернемся из отпуска.

Глава 24. Семья остается

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Юру и нескольких его коллег-собутыльников уволили из строительной компании за регулярные приходы на работу в не очень трезвом виде. Так Юра лишился работы и друзей-алкашей. Теперь он сидит дома, занимается детьми и совсем не пьет. Я счастлива.

Наши отношения налаживались постепенно. Первый месяц я разговаривала с ним сквозь зубы, потом мы стали общаться по бытовым вопросам, вместе по выходным водили гулять детей и так медленно снова сблизились. А потом умерла мама Юры, что стало для него большим потрясением, и это горе окончательно нас сплотило.

Я боялась, что из-за этого он снова начнет пить, но нет. Пара рюмок водки на похоронах и поминках — не в счет. Теперь я точно рада, что так и не решилась подать на развод. Испугалась остаться одна с двумя маленькими детьми, к тому же не хотела отвечать на многочисленные вопросы родственников и коллег о причинах развода. А теперь, когда Юра прекратил дружбу с пьющими приятелями и сам больше не берет в рот ни капли алкоголя, я понимаю, что решение дать нашим отношениям второй шанс было правильным.

Обиды забываются, а семья остается.

Меня на работе повысили, теперь я старший специалист отдела пресс-службы. Следующая ступень — замначальника отдела, а потом руководитель. В связи с новой должностью увеличились обязанности, но так как Юра сейчас не работает, я могу позволить себе задерживаться в офисе, потому что знаю, что он заберет детей из учебных заведений.

Я захожу в квартиру и сразу чувствую вкусные запахи.

— Всем привет! — Кричу громко из прихожей.

Дети тут же выбегают ко мне из своих комнат. Я целую Василису с Андреем, из кухни выруливает Юра и помогает мне снять пальто. Мы ужинаем вчетвером, потом я укладываю детей и иду в нашу спальню, где меня уже ждет муж. Залезаю к нему под одеяло и кладу голову на плечо. Он обнимает меня обеими руками и гладит по волосам.

— Что-то я засиделся дома, — тихо говорит. — Пора уже что-то начинать искать.

По спине проходит неприятный холодок. Да, Юра уже больше полугода сидит без работы, и всю семью содержу я. На самом деле меня это не очень уж и устраивает, но, с другой стороны, я опасаюсь, что, попав в общество работяг-строителей, Юра снова схватится за бутылку.

— Пообещай мне, что ты не начнешь снова пить.

— Аня, это все уже в прошлом. У меня нет и никогда не было зависимости от алкоголя.

— Я знаю. Но я все равно боюсь, что снова начнутся бесконечные посиделки с друзьями.

— Не начнутся. — Он поворачивается ко мне лицом и проводит пальцами по щеке, а потом по шее.

Юра придвигает меня к себе ближе и целует за ухом. Затем спускается губами ниже, переворачивает меня на спину, опускает лямки ночной сорочки и целует грудь. Я моментально возбуждаюсь и тянусь под одеялом снять с него боксеры.

Он входит в меня резким движением, но я тут же переворачиваю его на спину и сажусь сверху. Скидываю с себя ночнушку и быстро двигаюсь. Юра поддерживает меня руками за талию, затем скользит ладонью вверх и накрывает грудь. Сжимает соски, от чего ощущения становятся еще ярче.

Он снимает меня с себя и прижимает к стене, входя сзади. Двигаясь, целует мою шею, плечо, лопатку. Я выгибаю спину и вжимаюсь лицом в стену. Юра ускоряет движения, наше дыхание учащается, внизу живота взрывается фейерверк, а затем я чувствую, как его горячая сперма стекает по моим ягодицам. Юра достает из прикроватной тумбы влажные салфетки и вытирает меня. А затем мы вместе идем в душ и занимаемся там сексом еще раз.

Юра начинает активно искать работу. В принципе, с его опытом и компетенциями — это не сложно, но он уж слишком перебирает варианты. Быть инженером-строителем на объектах он уже не хочет. И опять-таки, с одной стороны, я мысленно с этим согласна, потому что именно на этих стройках и происходят пьянки, но, с другой стороны, меня уже возмущает тот факт, что деньги сейчас зарабатываю только я.

Да, был период в самом начале нашего брака, когда Юра трудился сразу на двух работах, чтобы содержать нас и новорожденного Андрея, но все же. Я уже устала тянуть на себе всю семью.

— Юра, устройся уже хоть куда-нибудь! — Возмущенно говорю ему как-то раз на кухне.

— Хоть куда-нибудь я не хочу.

— А куда ты хочешь?

— Я хочу заниматься чем-нибудь интересным.

— Это чем?

— Не знаю, я ищу. Как только что-нибудь понравится, сразу устроюсь.

Идет время, а Юре так ничего и не нравится. Когда исполняется ровно год, как он не работает, я уже вовсю злюсь.

— Юра, так дело не пойдет! — Уже не сдерживаю крика. — Я не собираюсь больше работать одна.

— Ты даже не представляешь, как я буду счастлив, если ты уволишься.

— И вдвоем пойдем просить милостыню в переходе?

Он громко смеется и уходит в другую комнату, а я так и остаюсь до конца дня на взводе. Нет, ну честное слово, нельзя так перебирать работу! А если ему еще год ничего не будет нравиться, я весь этот год буду тянуть нас всех одна?

Спустя еще четыре месяца моих упреков и скандалов, Юра все-таки находит себе место по душе. Признаться честно, вариант действительно не плохой: заместитель гендиректора небольшой строительной фирмы, которая занимается возведением частных домов по заказу. Это действительно намного лучше, чем инженер-строитель в компании, которая строит огромные высотки, где он работал раньше. Потому что тогда он был целый день на объекте, что все время заканчивалось пьянкой. Теперь на места строительства домов он выезжает редко и преимущественно находится в офисе.

Первые два месяца все прекрасно. Он возвращается домой раньше меня и успевает забирать детей из учебных заведений. Ужин мы чаще всего готовим вместе, потом коротаем вечер с детьми перед телевизором, ну а затем начинается наше с ним время.

Пока однажды ночью во время секса на всю комнату не раздался звонок его телефона, а на экране не высветилось имя «Марина».

Глава 25. Разбитая чашка

Ночной перелет на Крит, как это обычно бывает на чартерах, проходит тяжело. Сначала рейс на пару часов задерживают, а потом ты пытаешься уснуть в неудобном кресле под крики детей. У Ани это получается намного лучше, чем у меня: она кладет голову мне на плечо и тут же отключается. Я же сижу и боюсь пошевелиться, чтобы не потревожить ее. Пытаюсь вспомнить, когда последний раз жена вот так клала голову мне на плечо и беззаботно засыпала. Очень давно.

Когда в шесть утра мы выходим из аэропорта, солнце уже вовсю палит, а легкие наполняются приятным соленым воздухом. Наш Херсониссос действительно недалеко от аэропорта. Дети с любопытством смотрят в окно автобуса на классические греческие пейзажи: выжженная солнцем земля, оливковые деревья и море. Греция — хорошая, приятная страна. Бедная, правда, но для туристов тут созданы все условия.

Наш отель действительно оказывается на горе. До пляжа ходят шаттлы, а пешком минут 15. На ресепшене нам выдают ключи от двух номеров, что всех удивляет.

— В турагентстве сказали, что остались только двухкомнатные сюиты, одноместных номеров не было.

— Это я что, с Васькой должен буду жить!? — Возмущается Андрей.

Только я открываю рот ответить сыну, как меня опережает дочь.

— А ты уже собрался девчонок в свой номер водить? — Смеется. — Обломинго!

Недовольный Андрей разворачивается и уходит к лифту, Вася хватает свой маленький розовый чемодан и идет следом за ним.

— Действительно не было других номеров, — зачем-то поясняю Ане, когда мы остаемся вдвоем.

— Я верю. Ты же брал за две недели до вылета в разгар сезона. Пойдем? Я так устала в дороге.

Я подхватываю чемоданы и качу их в сторону лифтов. Наши номера на пятом этаже. Отель очень большой с красивой зеленой территорией и двумя бассейнами. Номер детей прямо рядом с нашим. Аня открывает дверь ключом-карточкой, и мы попадаем в просторный холл. Тут действительно две большие комнаты, кухня-гостиная и одна просторная ванная с душевой кабиной. Все отделано в бежевых и коричневых тонах. Панорамные окна гостиной выходят в сторону моря. Есть большой балкон со столиком и плетеными креслами.

— Хороший номер, — Аня осматривается по сторонам. — И очень чисто.

Жена разбирает чемодан в своей комнате. Наши двери ровно напротив друг друга. Спальни абсолютно идентичные: большая кровать, шкаф, стол со стулом, на стене плазма, у окна кресло с журнальным столиком.

Я выхожу на балкон и сажусь в плетеное кресло. На столике предусмотрительно стоит пепельница, поэтому я поджигаю сигарету. Курить я начал после Аниной измены. Никогда до этого не брал в рот сигареты, а тут вдруг резко потянуло. Так и курю до сих пор.

До сих пор помню ее удивленное лицо, когда она увидела меня первый раз с папиросой в зубах. Ничего не сказала, а просто молча отвернулась в сторону. То еще был период, когда мы друг с другом абсолютно не разговаривали. Жили в одной квартире, как соседи. Это длилось три месяца.

Я смотрю на расстилающийся передо мной пейзаж. Отсюда отлично видно пляж и море. Странно, но после тяжелого перелета совсем не хочется спать. Я спускаю на глаза солнечные очки и откидываюсь на кресло. Дверь балкона снова открывается, и выходит Аня. Опускается в соседнее кресло.

— Мне тут нравится, — тихо говорит и поворачивает ко мне голову.

— Мы еще почти ничего не видели.

— Отель новый, хороший. Вид отсюда красивый. Спасибо, Юр.

Я хмыкаю.

— Для семьи старался, — делаю упор на слове «семья» и замечаю, как Аня слегка дергается.

Бросает на меня беглый взгляд и тут же опускает на глаза очки, которые до этого были на макушке. Моя жена может обмануть кого угодно, кроме меня. Уж я-то знаю, что она это сделала, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.

— Зачем, Аня? — Задаю вслух вопрос, который меня мучает с тех пор, как она объявила о том, что подала на развод. — Вот зачем ты собираешься разводиться, если в действительности не хочешь этого?

— Если бы я не хотела, я бы не подавала заявление, — отвечает резко.

У меня вырывается смешок.

— Именно поэтому ты плакала тогда на кухне? Потому что очень хочешь развестись со мной?

— Ты тоже этого хочешь, будь честен.

— Я не хочу с тобой разводиться и никогда не хотел. — Поворачиваю к ней голову и внимательно смотрю. — Если бы я хотел с тобой развестись, то сделал бы это еще тогда. — Не уточняю, когда именно «тогда», потому что знаю: она понимает, что я имею в виду ее первую измену.

— Ну и сделал бы. Может, всем бы давно легче стало.

— Кому бы стало легче?

— Тебе. Мне. Нам. А то поддерживаем видимость счастливой семьи, а на деле ведь это давно не так.

— Все в наших руках. Мы еще можем стать счастливой семьей. Как в самом начале.

Аня громко смеется, и я распознаю в ее смехе истеричные нотки.

— Как в самом начале уже никогда не будет.

— Аня, если мы захотим, то будет, — я накрываю ее ладонь своей, но она ожидаемо вырывает руку. Тоже поворачивает на меня голову и пристально смотрит.

— У тебя ведь есть кто-то. — Почему-то я слышу в ее голосе легкий укор.

— Уже нет.

Аня недоверчиво фыркает и уходит с балкона. Я не иду за ней следом, потому что знаю, что в данный момент она хочет побыть одна.

Когда через 15 минут, я возвращаюсь в номер, вижу, что дверь ее комнаты закрыта. Я иду к себе, ложусь на кровать и пытаюсь привести мысли в порядок. Даже если нам все-таки суждено развестись, не хочу тратить эти 10 дней нашего последнего совместного отдыха на ссоры. Я, конечно, был не прав на балконе, сказав ей все прямо в лоб. С Аней нужно быть мягче и действовать окольными путями.

Я уверен на сто процентов, что она не хочет разводиться. Просто любовник напел ей в уши, вот она и поддалась. Если встречу когда-нибудь эту тварь — придушу. Больше этого не будет: любовников, любовниц, измен. Хватит. Склеить разбитую чашку можно. Я верю.

Глава 26. Ревность

— Кто такая Марина? — Я сижу голая на Юре и смотрю на поющий и вибрирующий на тумбочке телефон. Перевожу взгляд на настенные часы: 2 часа ночи.

Юра тоже недоуменно смотрит на свой слайдер.

— В отделе кадров у нас работает.

Звонок прекращается, и экран гаснет. Мое дыхание учащается, но отнюдь не от того, что я продолжаю сидеть на его члене.

— Почему она звонит тебе ночью?

— Не знаю… — Юра подхватывает меня за талию и снимает с себя. Тянется к телефону и берет его в руку.

— Ты собираешься ей перезванивать!? — Кричу в ужасе.

— Ну да, вдруг что-то случилось? Мне кажется, люди не звонят просто так в два ночи.

И он невозмутимо натягивает на себя трусы и выходит с телефоном из комнаты. А я так и остаюсь сидеть на постели, быстро моргая глазами. Меня отрезвляет звук его голоса. Я заворачиваюсь в одеяло и тихо крадусь из комнаты. И в данный момент мне глубоко наплевать, что подслушивать чужие разговоры нельзя.

— Ты меня напугала, — говорит Юра. — Зачем так поздно звонишь? — Он замолкает, видимо, слушая ее ответ. — Давай завтра? На обеде объясню тебе. Сейчас ничего страшного, не переживай. Ладно, давай, спокойной ночи.

Он тушит на кухне свет и направляется в мою сторону. Я не убегаю, не пытаюсь скрыть тот факт, что только что подслушивала его разговор.

— А ты чего тут стоишь? — Удивляется, когда видит меня.

— Кто это такая? — Спрашиваю железным тоном.

— Да это сотрудница отдела кадров. Она уже несколько лет строит дом, сейчас переехала в него жить, но он по-прежнему недостроенный. И вот ей сейчас показалось, что фундамент не в порядке. Ну она испугалась и тут же позвонила мне. Даже на время не посмотрела.

— А что ты собрался объяснять ей завтра на обеде?

— Что ее фундамент в порядке.

— Откуда ты знаешь?

— Я ездил к ней несколько дней назад, она показывала мне стройку. Все там нормально с фундаментом. Давай уже ложиться? — И он проходит мимо меня в комнату.

Я продолжаю стоять в прихожей, обернутая в одеяло. Неприятное чувство зарождается в груди и стремительно разливается по всему телу, отравляя внутренности. Оно окутывает меня паутиной и пожирает изнутри. Дыхание становится тяжелым, воздух свинцовым. Так ощущается ревность.

— Ты идешь? — Доносится его голос из спальни.

Быстро сглатываю и возвращаюсь в комнату. Ложусь рядом на кровать и подтягиваю одеяло к подбородку. Юра забирается под него и крепко притягивает меня к себе. Проводит несколько раз рукой по моему обнаженному телу, поудобнее устраивает голову на подушке и засыпает. А я лежу ровно на спине и смотрю в потолок.

Марина из отдела кадров. Он ездил к ней домой и осматривал стройку. А теперь она звонит в два часа ночи и говорит, что фундамент не в порядке. А завтра на обеде он ей будет что-то объяснять.

Ну да, конечно. Он же теперь не на объектах с мужиками-работягами целый день, а в офисе, где много девушек. В отделе кадров, например. Или в бухгалтерии. Он каждый день их видит, разговаривает с ними, пьет кофе в перерывах, обедает вместе в столовой.

Это ужасное чувство рвет меня на куски. Горло сковывает спазм, а из глаз текут одинокие слезинки. Я быстро их смаргиваю и стараюсь проглотить ком.

Я засыпаю только под утро. Не успеваю закрыть глаза, как звонит будильник и надо вставать. На завтраке Юра ведет себя, как ни в чем не бывало, а вот я прожигаю его тяжелым взглядом.

Марина из отдела кадров.

На работе, сидя на важном совещании в окружении мужчин, я наконец-то прихожу в себя. У меня вот преимущественно мужской коллектив. Но это ведь ничего не значит. Они просто мои коллеги. Так и у Юры в офисе есть девушки. Они просто коллеги.

Да и вообще, с чего вдруг у меня эта ревность? Ну позвонила ему в страхе какая-то коллега глубокой ночью. Может, она подумала, что у нее сейчас дом развалится, вот и давай в панике людям телефон обрывать.

Вечером Юра приходит в обычном расположении духа. Целует меня, помогает с ужином. Я прижимаюсь к нему в объятиях и тут же принюхиваюсь. Он пахнет своим парфюмом, который я дарила ему на день рождения. Отсутствие ноток женских духов меня окончательно успокаивает, и я расслабляюсь.

Время идет, я забываю о том случае. Пока в какой-то момент не замечаю, что Юра уж слишком много времени проводит в телефоне. Постоянно пишет кому-то сообщения.

— С кем ты переписываешься? — Спрашиваю в один из таких вечеров дома перед телевизором.

— По работе. — Коротко бросает мне и убирает телефон в карман спортивных штанов.

Я возвращаю свое внимание телеведущей, но неприятный осадок у меня все равно остается. А через 10 минут я слышу, как его телефон вибрирует в кармане, но Юра не достает слайдер. Проходят еще несколько минут, и он выходит из комнаты.

Я не хочу идти за ним следом и продолжаю смотреть телевизор. Но вся эта ситуация сильнее меня, поэтому через 30 секунд я подскакиваю с дивана и иду в сторону кухни. Юра стоит, привалившись к подоконнику, и печатает сообщение. Замечает меня и откладывает телефон в сторону.

— Кто тебе пишет? — Задаю вопрос уж слишком резко.

Муж расплывается в широкой улыбке и подходит ко мне. Кладет руки на мою талию и притягивает к себе вплотную.

— Неужели ты меня ревнуешь? — Спрашивает со смешком в голосе.

— С чего ты взял? — Испытываю дурацкое ощущение того, что меня поймали на месте преступления. Слегка веду плечами и стараюсь сделать максимально безразличное лицо.

Юра тихо смеется, склоняется к моей шее и проходится по ней дорожкой из поцелуев. Я прикрываю глаза и слегка запрокидываю голову назад. Отдаюсь приятным будоражащим ощущениям, однако все-таки отмечаю про себя тот факт, что Юра не ответил на мой вопрос, кто ему пишет.

Мы перемещаемся в спальню, где Юра уж слишком стремительно снимает с меня одежду. Сначала я все-таки хочу оттолкнуть его и задать интересующие меня вопросы, но в итоге все-таки сдаюсь и расслабляюсь.

Когда Юра уже засыпает, я борюсь с соблазном залезть в его телефон.

Я буду совсем чокнутой ревнивой дурой, если сделаю это? И что я хочу там найти? Переписку с женщинами?

«Он мне не изменяет», — внушаю себе.

Вспоминаю то ужасное время, когда он много пил с друзьями, а я на заднем фоне постоянно слышала женские голоса. А потом еще и следы помады на рубашках обнаруживала. Тогда я все-таки поверила Юре, что он мне не изменяет.

А вдруг все-таки изменял???

От этой мысли сердце грохается в пятки и перехватывает дыхание.

А вдруг он изменял мне тогда и теперь изменяет мне снова???

Чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Быстро выскакиваю из кровати и бегу в ванную. Перед глазами все плывет, поэтому я облокачиваюсь на кафельную стену и медленно сползаю вниз. На лбу, шее и груди выступает противная испарина.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Зрение проясняется, пелена с глаз уходит, и я четко могу рассмотреть атрибуты ванной. Кажется, я сама себя измотала, довела до какого-то нервного истощения. Ничего страшного не происходит, а я насочиняла себе не пойми чего.

Ревнивая дура.

Я возвращаюсь в кровать к спящему мужу. Тихонько ложусь на краешек и смотрю на его ровные черты лица. Во сне лицо Юры чуть нежнее, чем обычно. Днем он зачастую серьезен и хмурится. А сейчас лицо гладкое, без мимических морщин на лбу. Неожиданно обращаю внимание, что в его светлых волосах появились редкие седые волосы.

Ему уже 31. Мне 30.

Губ касается легкая улыбка, потому что сейчас я вдруг вспоминаю, как мы познакомились.

Наш первый танец.

Наша песня Let it be. Как же давно мы не танцевали под нее.

Наше первое свидание.

Наш первый поцелуй.

Наш первый раз.

Я и сама не замечаю, как из глаз потекли слезы.

В нашу брачную ночь Юра сказал мне, что я любовь всей его жизни и он будет любить меня вечно, что бы ни случилось, как бы ни повернулась наша жизнь. Я тогда поверила ему.

И я должна, должна верить ему сейчас.

Глава 27. Немного воспоминаний

Херсониссос приводит детей в полный восторг. Действительно очень тусовочный городок, для студентов в самый раз. Мы ужинаем в ресторане на пляже и смотрим на закат. Андрей и Василиса уже в предвкушении ночных дискотек.

— Надо завтра арендовать машину и покататься по острову, — напоминаю наш план семье.

— Ой, мне и тут нравится, — тут же отрезает Василиса. — Не вижу смысла тратить по полдня на покатушки по острову, когда и здесь хорошо. Езжайте без меня.

— Я тоже не хочу никаких экскурсий, — добавляет Андрей, провожая взглядом двух девушек в купальниках.

Мы с Аней переглядываемся. Не знаю, как жене, но лично меня перспектива все 10 дней торчать в этом дискотечном городе для молодежи не очень прельщает.

— Я бы съездила на юг острова, — осторожно говорит Аня и смотрит на меня. — Я прочитала в интернете, что там Ливийское море, и оно вроде как лучше Эгейского.

— А на слияние трех морей не хочешь съездить? — Спрашиваю Аню. На северо-западе Крита соединяются три моря сразу: Средиземное, Эгейское и Ливийское.

— Хочу. А еще на востоке есть интересный пальмовый пляж Вай. Там вроде как снимали самую первую рекламу «Баунти». И еще есть один интересный пляж в часе езды отсюда. Называется Вулизма. Там белый песок и прозрачная вода.

Аня действительно все две недели перед отъездом занималась изучением Крита и его достопримечательностей.

— Съездим, — соглашаюсь с ней.

Сразу после ужина дети собираются на тусовку, даже не планируя возвращаться в отель.

— Андрей, — подзываю сына. — Присмотри за Василисой.

— Я ей не нянька! — Тут же возмущается. — Хватит с меня того, что мы с ней в одном номере живем.

— Андрей, — говорю с нажимом. — Присмотри за сестрой. Это твоя прямая обязанность как старшего брата. Иначе я пойду на эту дискотеку с вами и буду смотреть не только за ней, но и за тобой.

Моя угроза возымела действие.

— Ладно, — нехотя соглашается.

— Если я почувствую от Василисы запах алкоголя, наказан будешь ты, а не она.

Андрей закатывает глаза и спешит догнать сестру.

Мы с Аней медленно идем по променаду, в конце которого нам надо будет свернуть вправо и пойти в сторону холма, на котором расположен наш отель. Вечером тут еще оживленнее, чем днем. Туристы высыпали на вечерние прогулки, из баров уже орет музыка, в воздухе вперемешку с морской солью витает запах кальяна.

Аня будто читает мои мысли.

— Давай кальян покурим? — Неожиданно предлагает и останавливается на променаде.

Я недоуменно на нее смотрю.

— Ну а что нам в номере делать? — Спокойно продолжает. — Спать не хочется, дети ушли веселиться. Телевизор смотреть? Там всего два русских канала.

— Давай покурим, — соглашаюсь, пожимая плечами.

Мы заходим на веранду ближайшей кальянной. Девушка-хостес провожает нас к диванам, которые смотрят на море. Тут тоже есть танцпол, но пока на нем никто не танцует. И музыка, к счастью, орет не сильно.

Аня сама выбирает вкус для кальяна. Мне все равно, какой курить. Если честно, я бы предпочел свои сигареты, а не эту фруктовую мешанину с привкусом мыла, но тогда Аня будет чувствовать себя неуютно, а потом еще и обидится, что я не составил ей компанию. Уж я-то знаю характер своей жены.

— Мне кофе, пожалуйста, — говорю официантке после того, как Аня определилась с кальяном.

— А мне бокал красного вина и фруктовую тарелку, — добавляет жена и тут же поворачивает голову ко мне. — А ты не хочешь вина?

Я мешкаю. В Анином присутствии я стараюсь алкоголь не пить, даже когда его пьет она. На то у меня есть уважительная причина из прошлого. Правда, на даче в холодильнике у меня стоит бутылка виски, и Аня, конечно, не может не замечать, как она постепенно пустеет, но все же в присутствии жены я алкоголь не употребляю. Исключение могу сделать только на Новый год, выпив под бой курантов бокал шампанского.

— Не, я лучше кофе.

— Не уснешь потом.

— Усну, не переживай.

Ситуация немного неловкая. Давно мы так с Аней не сидели вдвоем в каком-нибудь увеселительном заведении. Наедине мы с женой можем оставаться только дома, и чаще всего это происходит на кухне во время приготовления обеда или ужина. В рестораны мы ходим только с детьми. Отдыхали мы прошлым летом в Италии, и город, в которым мы остановились, оказался для местных жителей, а не для туристов. Такой веселухи, как здесь, там не было, поэтому Андрей и Василиса все время находились с нами.

— Мне показалось, мы с тобой будем Андрею и Васе только мешать, — Аня говорит, смеясь.

В этот момент нам приносят кальян и заказ.

— Да уж, им Крит подошел идеально.

Аня затягивается кальяном, а я делаю небольшой глоток кофе. В Греции его варят по-своему. Чем-то похож на кофе в Турции, но все-таки отличается. Да и в целом у греков с турками есть что-то общее. Мне так показалось еще в нашу самую первую поездку в эту страну, но жена категорически со мной не согласилась.

Аня передает кальян мне, а сама делает глоток вина. Глубоко затягиваюсь: арбуз, яблоко и что-то еще. Не плохо.

— Тогда возьмем завтра с утра машину и съездим на юг? — Жена ставит бокал на столик и тянется к фруктам в тарелке.

— Да, конечно. У тебя не намечено совещаний по работе?

Я не забываю, что Аня согласилась на этот отпуск только ради того, чтобы показать своему начальству, что она готова работать даже на отдыхе. Она очень хочет получить должность директора департамента маркетинга.

— Завтра нет. Скорее всего, послезавтра будет. Я подготовила презентацию со своими предложениями.

— Покажешь мне?

Анины глаза загораются озорным огоньком. Уж я-то знаю, как она любит делиться идеями по работе. Когда-то в кровати перед сном она могла часами рассказывать мне про свои рабочие планы. Это было очень давно, когда мы еще спали вместе.

— Тебе правда интересно?

— Да, очень.

— Хорошо, покажу. — Довольно улыбается.

Я отдаю ей кальян и оглядываюсь. Людей прибавилось, музыка стала еще громче. Кто-то уже и на танцпол вышел.

Жена прослеживает за моим взглядом.

— Нам уже по сорок лет, а когда-то мы тоже так танцевали.

— Никогда не танцевали! — Тут же протестую. — Твой отец же вообще никуда тебя не пускал. А после свадьбы ты сразу забеременела Андреем.

— Нет, ну мы же все-таки ходили на дискотеки после того, как ты познакомился с моими родителями.

— Всего пару раз.

— Но все-таки!

Я фыркаю. Прошло уже больше 20 лет, а я до сих пор не могу понять, чем руководствовался Анин отец, когда держал взрослую дочь в ежовых рукавицах. И Аня, блин, тоже вечно правильная и послушная была. Как вообще согласилась со мной на свидание сходить — непонятно.

— Дай угадаю. Ты сейчас думаешь, что мой отец был ужасен! — Язвит жена. Она хитро прищурилась и смотрит на меня поверх бокала, из которого делает глоток.

— Именно. Твой отец вообще тиран.

— Он за меня переживал!

— А по-моему, у него профессиональная деформация в этой психбольнице случилась.

Мой тесть был главврачом в психушке. Но сейчас уже давно на пенсии.

Аня вдруг взрывается громким хохотом. Я смотрю на нее с немым вопросом.

— Я вспомнила, как мой отец застукал нас целующимися у подъезда!

Мысленно возвращаюсь на 22 года назад в тот день и тоже начинаю смеяться.

— Да уж, более подходящий момент для знакомства с твоим отцом-тираном сложно представить.

Аня залпом допивает оставшееся в бокале вино и просит официантку повторить напиток. В свете софитов я вижу, что ее лицо раскраснелось. На самом деле Аня довольно быстро пьянеет. С трех бокалов ее уносит. Жена свою норму знает, поэтому, когда через полчаса она просит еще вина, меня это сильно удивляет.

— У нас первый день отпуска! Я хочу расслабиться! — Тут же мне поясняет после ухода официантки. — Выпей тоже вина!

Раз такое дело, то мне тем более нужно быть трезвым. Нам еще в отель возвращаться, который вообще-то высоко на горе.

После третьего бокала Аня ударяется в счастливые воспоминания нашей молодости.

— Букет, который ты мне подарил на нашем первом свидании, я спрятала от отца под стол в своей комнате. А собака его сожрала!

— Ты мне никогда не рассказывала!

— Да, сначала я подумала, что ты можешь на меня обидеться, а потом как-то забыла.

— Но сейчас вдруг вспомнила? — Я выгибаю бровь.

— Да, только что по тротуару прошла женщина с лабрадором. Я тогда так расстроилась, когда собака съела цветы. Даже заплакала. Поэтому твой второй букет я спрятала в шкаф, а ночью доставала его и нюхала.

— Серьезно?

Аня быстро кивает головой и затягивается кальяном. А я смотрю на нее в полном недоумении и не могу сдержать широкой улыбки. Ни разу за все 22 года она мне об этом и словом не обмолвилась. Даже когда у нас еще все было хорошо.

В этот момент карман Аниного легкого белого платья загорается светом, и она тянется достать телефон. Смотрит на экран и хмурится, отбивает звонок и выключает гаджет. Возвращает его обратно и бросает короткий взгляд на наполнившийся людьми танцпол.

— А знаешь, что? — Громко говорит и встает с места. — Хочу немного наверстать упущенное. А то действительно сначала отец тиранил, а потом дети один за одним пошли. — И уверенной походкой Аня направилась к танцующей толпе.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы поверить своим глазам и подобрать отвисшую челюсть.

Сейчас играет быстрая популярная песня. Аня останавливается в центре танцпола, прикрывает глаза и начинает двигаться в такт музыке. Она хорошо танцует, я всегда это знал, но редко доводилось видеть. Потому что действительно не до танцев было: сначала ее никуда не пускал отец, потом мы поженились и сразу пошли дети. Танцевали мы с Аней только вдвоем под нашу песню Let it be группы Биттлз. И последний раз был очень-очень давно.

Аня машет распущенными темными волосами, покачивает бедрами… Я смотрю на нее, не отрываясь. Она невероятно красива. Спустя столько лет вместе, я сейчас смотрю на нее, как в первый раз тогда на дне рождения у нашего общего друга Кости. Просто не могу оторваться.

Она, видимо, чувствует мой взгляд, потому что вдруг резко останавливается и смотрит ровно на меня. Склоняет голову на бок и разводит губы в грустной улыбке. А потом слегка трясет ею, будто чтобы прогнать наваждение, и направляется ко мне.

— Будем просить счет и пойдем в отель? — Спрашивает, останавливаясь возле меня.

— Нам некуда торопиться, можешь еще потанцевать.

Она смущенно обнимает себя за плечи.

— Да хватит уже.

— Почему?

Аня пожимает плечами.

— Я уже слишком стара для этого.

Я громко смеюсь.

— Нет, абсолютно нет.

— Пойдем все-таки в номер.

— Ну как скажешь.

Я подзываю официантку и прошу счет. Через пять минут мы выходим с веранды и сворачиваем в сторону нашего холма.

— Третий бокал был лишним, — тихо говорит Аня.

Я смеюсь и на всякий случай беру ее под руку. Она в босоножках на высокой платформе, так что вполне может не устоять.

— А еще я никогда тебе не рассказывала, что очень сильно ждала твоего первого звонка и переживала, что ты не запомнишь мой домашний номер телефона. Ты ведь тогда его не записал, а запомнил наизусть.

— Я до сих пор его помню, хоть та квартира твоих родителей уже давно продана.

— Правда? — Удивленно на меня смотрит.

— Да.

— А я боялась, что ты не запомнишь номер и не позвонишь мне.

Трезвой она никогда в жизни бы мне в этом не призналась.

— Я бы все равно тебя нашел.

— Как?

— Спросил бы твой номер у Кости. Или стал бы дежурить у твоего подъезда.

Аня кладет голову мне на плечо. Я не вижу ее лица, но знаю, что она сейчас улыбается.

Глава 28. Ложь

— У нас на работе корпоратив планируется в честь 15-летия фирмы. Пойдешь со мной? — неожиданно во время ужина спрашивает Юра.

— А так можно? — удивляюсь. У нас в компании нельзя приводить посторонних на корпоративы, даже членов семей.

— Да, гендир сказал, что можно с супругами.

— Ну давай сходим. Когда он?

— В пятницу.

Сегодня среда.

Мне действительно очень интересно сходить с Юрой на корпоратив компании, в которой он работает, и посмотреть на эту Марину из отдела кадров. Она снова стала звонить Юре под предлогом, что у нее то с фундаментом дома проблема, то с крышей, то с забором. Правда, она это делает уже не ночью, как в тот раз, а днем, но все же.

И эти его постоянные переписки в телефоне. Я не знаю, с кем он общается. Из гордости я больше не задаю этот вопрос и сама в его телефон не лезу. Я выше этого. Но что-то мне подсказывает, что это та самая Марина. А может, есть кто-то еще помимо нее.

В пятницу после работы я сразу еду в ресторан, в котором проходит корпоратив. Юра с коллегами уже там. Просторное заведение на Большой Никитской улице уже забито не очень трезвыми людьми. Я протискиваюсь через толпу в центр зала и ищу глазами Юру. Несколько раз медленно оглядываю помещение, но нигде не нахожу мужа.

— Кого-то ищите? — раздается над ухом мужской голос.

Я оборачиваюсь и вижу мужчину среднего возраста с темными волосами и легкой щетиной на лице.

— Да, Юрия Устинова. Знаете его?

— Конечно, знаю. Он на веранде. — И кивает головой в сторону стеклянной двери, выходящей во двор заведения. Там тоже толпятся люди, поэтому отсюда я не могу разглядеть супруга.

— Спасибо. — Улыбаюсь мужчине и ухожу в указанном направлении.

Я толкаю стеклянную дверь и оказываюсь на улице. Тут группы людей стоят с бокалами алкоголя и курят. Уже конец сентября, темнеет довольно рано. Я оставила плащ в гардеробе, поэтому сейчас обхватываю себя за плечи. Хоть и бабье лето, но в вечернее время уже прохладно.

Я скольжу глазами по группам людей, пока мой взгляд не натыкается на Юру в компании девушки-блондинки. Он держит в руке стакан с темной жидкостью: то ли виски, то ли коньяк. У нее в одной руке бокал шампанского, а в другом тонкая сигарета. Юра что-то ей увлеченно рассказывает, а она внимает каждому слову и заливисто смеется.

Я будто приросла к одной точке. Смотрю на эту картину и не могу двинуться с места. Блондинка докуривает сигарету в несколько затяжек и бросает ее в урну, а затем тянется этой рукой к моему мужу и поправляет ему галстук. Несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что мои глаза меня не обманывают.

Нет, они не обманывают.

Сейчас Юра берет ладонь блондинки в свою и отводит ее от галстука. Но я не могу сказать, что это движение означает, что он хочет сохранить дистанцию между ними. Нет, отнюдь нет. Потому что мой муж продолжает держать ее ладонь в своей.

Я тянусь к телефону в своей сумочке, отхожу ближе к двери и звоню ему. Юра отпускает ладонь блондинки и тянется в карман за телефоном, смотрит на экран, тут же становится серьезным и отходит от блондинки на несколько шагов.

— Алло. Ты уже пришла?

Девушка наблюдает за Юрой и прикуривает еще одну сигарету.

— Я захожу в ресторан. А ты там где, я вижу через окно много людей.

— Я во внутреннем дворе, вышел покурить с несколькими ребятами. Сейчас встречу тебя.

Он отключает звонок и направляется к блондинке. Пока он быстро что-то ей говорит, стоя спиной ко мне, я тут же юркаю обратно в ресторан и устремляюсь сквозь толпу назад ко входу в заведение.

В ушах пульсирует: Вышел покурить с несколькими ребятами.

Несколько ребят — это та блондинка, которая поправляла ему галстук и которую он держал за руку?

Стараюсь успокоиться и выровнять дыхание.

— Привет! — Юра обнимает меня сзади за талию и целует в щеку. — Почему так долго?

— Пришлось задержаться на работе. — Отвечаю ему будто на автомате.

— Пойдем. — Он берет меня за руку и ведет в зал.

Держит меня той ладонью, в которой пять минут назад сжимал руку другой девушки. Мне становится настолько противно, что я выдергиваю свою ладонь. Видимо, слишком резко, раз муж бросает на меня недоуменный взгляд.

— Нашлись? — Возле нас возникает тот же мужчина, который сказал мне, что Юра во дворе заведения.

— Да, познакомься, Слав, это моя жена Анна. — Юра явно не обратил внимание на вопрос мужчины. — Ань, это наш финансовый директор Слава.

Я улыбаюсь и жму руку мужчине. В этот момент, словно черт из табакерки, возле Славы возникает та самая блондинка. Она вопросительно смотрит на Юру.

— Ань, это Марина, она работает у нас в отделе кадров. Марин, это моя жена Анна.

Юра представляет нас вроде бы вполне спокойно, но я обращаю внимание, что, закончив говорить, он нервно тянется ослабить галстук. Марина скалит зубы и нехотя кивает мне. Я выдавливаю из себя улыбку и говорю ей дежурное «Здравствуйте».

Блондинка рассматривает меня с нескрываемым любопытством. Я обращаю внимание, что у нее нет кольца на безымянном пальце правой руки. На вид ей чуть меньше 30 лет, волосы крашенные, а черное платье явно мало в груди. Она невысокая. Даже на шпильках ниже меня.

Возникает какое-то неловкое молчание между нами четырьмя.

— Ань, ты, наверное, проголодалась? — Прерывает тишину Юра. — Пойдем возьмем тебе что-нибудь?

И он поспешно уводит меня от Марины и Славы. Муж усаживает меня за свободное место и спешит наложить в тарелку салат. Я силой заставляю себя отправить в рот половинку помидора черри. Последний раз я ела часа в два дня, но аппетита нет совсем.

— Как дела на работе? — спрашивает Юра.

— Нормально. А у тебя?

— Тоже нормально.

— Какие-то они странные.

— Кто?

— Слава и Марина. Почему они так на меня смотрели?

— Как именно?

— Не знаю… Как-то странно.

— Да? Я не заметил. Будешь что-нибудь пить?

И не дожидаясь моего ответа, Юра наливает мне в бокал шампанского. Себе он добавляет виски. Юра так и держит в руке тот самый стакан, с которым стоял во дворе вместе с Мариной.

Муж делает довольно большой глоток, и мне это не нравится.

— Зачем ты столько пьешь? — Спрашиваю резко.

— Сколько?

— Мне кажется, много.

Юра переводит взгляд на свой стакан, а потом снова на меня.

— Ты будешь регламентировать, сколько мне пить? — Выгибает бровь.

— Тебе следовало бы самому это регламентировать. По-моему, мы это уже проходили.

— Я регламентирую и в твоих напоминаниях не нуждаюсь. — Сухо отрезает и залпом осушает содержимое, а затем снова тянется к бутылке и наливает еще.

Вилка падает из моей руки и с громким звоном ударяется о тарелку. Закрываю глаза и заставляю себя глубоко вдохнуть, а затем выдохнуть.

— Когда я пришла в ресторан и позвонила тебе, где ты был?

— Во внутреннем дворе. А что?

— Что ты там делал?

— Курил с ребятами. Ну, вернее, они курили, а я стоял рядом.

— Какие именно ребята?

— Слава, например, с которым я тебя только что познакомил. Остальных ты не знаешь.

Он лжет, глядя мне ровно в глаза. В груди поднимается волна возмущения, но усилием воли я заставляю себя ее подавить. Не здесь и не сейчас устраивать скандал.

Юра подливает себе в стакан еще виски и делает глоток.

— Я плохо себя чувствую и поеду домой. — Встаю с места.

Муж поднимается следом за мной.

— Ань, что не так? — резко спрашивает.

— Все так. Пей дальше на здоровье. — Я киваю головой на бутылку на столе и направляюсь к выходу.

И когда я понимаю, что он не идет следом за мной, не пытается меня догнать и остановить, с ресниц срываются первые слезинки. Быстро вытираю глаза, сглатываю ком в горле и забираю из гардероба плащ.

Буквально вывалившись из ресторана на улицу, я встаю на тротуаре и пытаюсь перевести дыхание. Отчего-то дрожат руки и стучат зубы.

— Уже уходите? — Раздается сбоку.

Я поворачиваю голову и вижу все того же Славу.

— Да, что-то неважно себя чувствую.

Он с пониманием кивает головой.

— А Юра остается?

— Да, — фыркаю. — У него праздник продолжается.

Мой собеседник едва заметно хмыкает. Он засовывает руки в карманы брюк и скользит по мне взглядом.

— А вы вышли покурить? — Спрашиваю зачем-то.

— Нет, я не курю. Разговаривал по телефону.

— Понятно, — выдавливаю из себя. — Ну что же, приятно было познакомиться. До свидания. — Киваю ему головой и направляюсь в сторону метро, уже не сдерживая слез.

Глава 29. Юг

На следующий день я просыпаюсь от лучей солнца, бьющих мне прямо в лицо. Морщусь. То ли от головной боли, то ли от яркого света, льющегося из окна. Тянусь к телефону на тумбочке, чтобы посмотреть время, но он оказывается выключен. Нажимаю на кнопку сбоку и жду, когда загрузится яблоко. Из приоткрытого окна дует приятный свежий ветерок. В горле очень сухо, что напоминает мне о вчерашних трех бокалах вина и кальяне.

Как только телефон включается, я смотрю на время. 6 утра. Не успеваю я потереть глаза, как смартфон тут же взрывается миллионом сообщений от Олега с вопросами «Ты где?» и «Почему не отвечаешь?».

Черт, он же мне вчера звонил, когда мы с Юрой сидели в баре, а я отбила входящий вызов и выключила телефон.

Не успеваю отложить гаджет в сторону, как он звонит. Олег.

— Алло, — бормочу в трубку.

— Куда ты пропала!? — кричит.

— Никуда.

— Почему ты не отвечаешь ни на мои звонки, ни на мои сообщения?

— Роуминг.

Олег смеется.

— Ань, я, по-твоему, на дурака похож? Ты укатила с бывшим мужем отдыхать, не отвечаешь мне…

— Пока еще с нынешним, — перебиваю его. — Но скоро действительно станет бывшим. А укатила я не с ним, а с детьми.

Олег замолкает, а я прямо через телефон чувствую, как он сдерживает в себе волну гнева.

— Олег, все хорошо, не переживай. Я очень скучаю по тебе.

— Правда? — Спрашивает тихо.

— Да. Не могу уже дождаться нашей встречи. В последнее время мы так редко виделись.

На самом деле в последние несколько недель перед моим отъездом в отпуск, мы с Олегом ругались чуть ли не ежедневно. Он наотрез отказывался принимать тот факт, что я еду отдыхать с «бывшим мужем». Мои попытки донести до него, что, во-первых, я еще официально не разведена, а, во-вторых, я еду в Грецию с детьми, его не убедили.

— Аня, я не понимаю, что между нами происходит. Все же было хорошо.

— У нас и сейчас все хорошо, а будет еще лучше. Я совсем скоро разведусь. Пришла повестка в суд, заседание сразу, как только я вернусь в Москву.

— И ты переедешь ко мне жить?

— Да. — Говорю это, а сама зажмуриваюсь от страха. Еще же предстоит сказать обо всем детям, и им нужно будет выбирать, с кем они останутся жить: со мной или с Юрой.

Олег шумно выдыхает.

— Хорошо. Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — говорю тихо.

Мы прощаемся, и я кладу трубку.

В номере стоит гробовая тишина, по которой я делаю вывод, что Юра еще спит. Тихо выхожу из своей комнаты и крадусь в ванную. Намыливая голову шампунем, вспоминаю вчерашний вечер. Я, конечно, дала немножко слабины. Выпила несколько бокалов, добавила к ним кальян и пустилась в воспоминания юности.

И все-таки наша с Юрой любовь была сильной и настоящей, пока однажды все не сломалось. Уже не важно, по чьей вине: его или моей. Мы оба до этого довели. Но иногда я то и дело мысленно возвращаюсь в то счастливое время, когда мы с Юрой ходили на свидания и целовались, сидя на последнем ряду кинотеатра.

И несмотря ни на что, я не жалею, что вышла за него замуж. В конце концов, у нас двое прекрасных детей. Да и в глубине души я давно простила мужа за все обиды. К тому же, если глубоко копнуть, то Юра так и не сделал ничего разрушительного. Это сделала я.

Я выхожу из ванной, замотавшись в легкий халат. Дверь на балкон открыта, и я направляюсь туда. сажусь в плетеное кресло, промокая волосы полотенцем и смотрю на утренний Крит. Еще очень-очень рано, а солнце уже слепит. Откуда-то снизу до меня доносятся вкусные запахи. Видимо, повара в столовой вовсю готовят завтрак для постояльцев гостиницы.

Я вытягиваю ноги и подставляю лицо лучам утреннего солнца. В это время оно еще безобидное, так что можно не мазаться кремом от загара. Я так погружаюсь в мысли и сливаюсь с тишиной вокруг, что даже не сразу слышу, как дверь балкона открывается.

— Доброе утро, — Юра выходит с двумя кружками кофе.

— А ты чего так рано встал? — Удивляюсь. — И откуда кофе?

— Забыл отключить будильник. Но я нормально выспался. А кофе я сейчас сварил. — Он садится на соседний стул.

— А как ты его сварил? — Кошусь на кружку, которую он придвинул ко мне.

— У нас кухня в номере вообще-то.

— Да, но кофе откуда взялся?

— А, я вчера сходил в магазин, когда ты уже уснула. Купил немного продуктов, включая кофе. Тут есть турка, чтобы варить.

— Понятно, — беру в руки кружку и делаю небольшой глоток. — Дети во сколько вчера вернулись, не проверял?

— Василиса пришла раньше, где-то около часа ночи. А Андрей не знаю, во сколько.

— Ясно. Тогда берем сегодня машину?

— Да, давай после завтрака. Куда поедем?

— Может, сегодня на юг острова?

— Хорошо.

Мы допиваем кофе, планируя этот день, а затем собираемся на завтрак. Когда мы уже доедаем, спускаются дети. Василиса выглядит бодрой и веселой, а вот Андрей изрядно помят.

— Бурная ночка? — Подшучивает Юра над сыном.

— Он завалился в номер в четыре утра! — Возмущается Василиса. — Стал чем-то греметь! Разбудил меня!

— Помолчи хоть пять минут, — отмахивается Андрей от сестры. — И без тебя голова раскалывается.

— Какие у вас планы на сегодня? — Обращаюсь к детям. — Точно не хотите поехать с нами на юг Крита?

— Я нет. — Отвечает Василиса. — Сейчас еще поваляюсь пару часов в номере, а потом пойду на пляж.

— Я тоже еще поспать хочу, — зевает Андрей.

Мы с Юрой оставляем детей в столовой и идем собираться. Арендовать автомобиль можно прямо на ресепшене нашего отеля. Крит — классический остров, а потому улицы тут маленькие и узкие. В связи с этим возможность передвигаться есть только на небольшом автомобиле. Мы берем «Фольксваген Гольф». Юра прокладывает на навигаторе дорогу, и мы выдвигаемся.

Широкая трасса заканчивается довольно быстро, и мы попадаем на горный серпантин. С одной стороны скала, а с другой — обрыв. Мы поднимаемся вверх, а потому даже закладывает уши. Периодически серпантин прерывается маленькими деревушками с еще более узкими улицами.

Греческая провинция не похожа на классическую европейскую. Тут деревни почти, как у нас: с козами и коровами на улицах. В той же Испании или Италии, например, местные деревни, как в России полноценные города: с большими красивыми домами, фонтанами и идеально чистыми улицами. На Крите не так. Тут деревня — это деревня.

Когда мы проезжаем очередной маленький населенный пункт и снова выезжаем на серпантин, оказываемся очень высоко над уровнем моря. С обрыва с правой стороны открывается просто потрясающий вид на Крит. Вдали виднеется море и какие-то еще водоемы.

— Давай остановимся на пять минут? Вид божественный. — Предлагаю Юре.

— Давай. — Он тут же паркуется в ближайшем кармане.

Я выскакиваю из машины с телефоном в руках и сразу принимаюсь фотографировать этот замечательный пейзаж. Перед нами расстилаются желто-зеленые холмы, за которыми бирюзовое озеро, а дальше синее море. Ветер теребит мои распущенные волосы, и я улыбаюсь, как ребенок. Именно в эту минуту я чувствую, что отдыхаю: и душой, и телом.

— Тут есть озеро? — Удивляется Юра, становясь рядом со мной.

— Да, на Крите есть несколько больших озер. Можно будет посетить.

— Можно.

Я подхожу вплотную к обрыву и чувствую, как неустойчивая почва под ногами слегка едет. Маленькие камушки катятся вниз.

— Ты что делаешь? — Юра тут же подлетает ко мне и хватает за руку.

— У меня все под контролем! Хочу поймать удачный ракурс для фотографии.

— Ты сейчас полетишь с этой горы!

Юра крепко держит меня за руку и тянет к себе. Приходится повиноваться, потому что не исключено, что он прав. Дороги в Греции хоть и хорошие, но как-то не очень безопасные. Например, обрыв ничем не огорожен.

Становлюсь рядом с мужем, отмечая, что моя ладонь по-прежнему в его ладони. Я не убираю руку. Так и стоим вдвоем, любуясь видом. Когда это длится уж слишком долго, я все-таки предлагаю ему вернуться в машину.

Мы едем еще часа два и вот уже где-то в обед оказываемся на противоположном конце острова. Крит большой, и передвижение по нему занимает довольно много времени. Мы направляемся по дороге, проходящей рядом с морем, и выбираем пляж. Отмечаю, что людей тут намного меньше, чем на севере Крита.

Широкая прибрежная трасса сужается, снова превращаясь в узкую проселочную дорожку, на которой два автомобиля едва ли могут нормально разъехаться. Откуда ни возьмись, появляются козы.

— Все-таки Греция — удивительная страна, — не выдерживает Юра и сигналит животным.

Я смеюсь. А мне она этим и нравится.

— Давай тут попробуем? — Предлагаю ему, кивая головой на почти пустой пляж. Здесь много места для парковки и прямо тут же два ресторана.

Юра останавливает машину в тени деревьев. Я выхожу из авто, и первое, что бьет в уши — это тишина. Не сравнится с шумным и многолюдным Херсониссосом. Мы медленно направляемся в сторону шезлонгов с зонтиками. После такой долгой дороги совсем не хочется никуда спешить.

Пока Юра уходит заплатить за зонты и лежаки, я расстилаю полотенца, снимаю сарафан и поудобнее устраиваюсь, доставая из сумки книгу. Хочу лежать в тени, слушать шум моря и читать.

— Купаться пойдешь? — Спрашивает муж.

— Пока с книжкой поваляюсь.

— Пойду окунусь.

Он снимает футболку с шортами и идет к воде. Почему-то у меня не получается опустить глаза в книгу, поэтому я провожаю Юру взглядом, отмечая, что спортзал, в который он стал ходить в последние несколько лет, явно пошел ему на пользу. Муж заходит в воду, делает несколько широких шагов и тут же ныряет вниз головой. Меня всегда удивляло, как он умеет это делать. Я никогда так не могла.

Юра заплывает очень далеко. В какой-то момент я даже теряю его из вида, что поселяет в груди тревогу. Но потом глаза его находят, и я расслабляюсь. В воде людей почти нет, через несколько шезлонгов от нас группа возрастных хиппи тихо играет на гитаре. Пляж удивительно пустой.

С Юрой мне нравится ездить в отпуск тем, что он никогда не против активностей. Он не лежит овощем на пляже, а всегда готов посещать интересные места. Чего не скажешь об Олеге. Ему нужно, чтобы отель находился на первой линии, потому что, видите ли, ему лень ходить. Утром он идет на пляж, ложится на шезлонг и встает с него только, чтобы искупаться или поесть. На этом все. Мои попытки вытащить его куда-то на экскурсию или в какое-нибудь интересное место так ни разу и не увенчались успехом. В итоге я ездила смотреть достопримечательности одна, пока он валялся под зонтиком.

Наверное, мне будет не хватать этого после развода. Мне будет не хватать человека, вместе с которым я могу смотреть что-то новое. Придется делать это одной, потому что Олег новым редко интересуется.

Я так задумываюсь об этом, что даже не замечаю, как муж возвращается.

— Тут вода прохладнее, чем на севере. Странно, правда? Вроде бы юг острова. — Он вытирается полотенцем, и я еще раз обращаю внимание на его сильные руки и широкую грудную клетку. Юра замечает мой взгляд, и я поспешно отвожу глаза.

— Не понравилось? — Быстро спрашиваю, чтобы сгладить секундную заминку.

— Да не, нормально.

— Это Ливийское море.

— Похоже на наше Черное.

— Чем? — Удивляюсь я.

— Такие же булыжники под ногами и так же глубоко. Но ты любишь Черное море, так что тебе понравится.

Я смеюсь и заинтригованная его рассказом направляюсь к воде. Заход в море действительно тяжелый, под ногами довольно крупные камни. Стараясь удержать равновесие и не упасть из-за волн, я делаю несколько шагов и тут же полностью погружаюсь в воду. Отплыв на пару метров, пробую встать, но уже не достаю до дна. Действительно глубоко.

Ложусь на спину и закрываю глаза. Волны медленно меня покачивают, но я не чувствую умиротворение, которое у меня обычно бывает, когда я плаваю на спине. Я чувствую грусть от того, что это последний отпуск, который я смогу провести так, как люблю. Больше будет просто не с кем.

Глава 30. Будни и праздник

Наш брак снова трещит по швам. И у причины этого есть имя — Марина. Нет, Юра не изменяет мне с ней. Но он постоянно с ней общается, причем даже не скрывает это от меня.

— Она просто подруга, — отвечает в десятый раз на мою претензию.

— Ты считаешь это нормальным? — выдавливаю вопрос срывающимся голосом.

— А что такого? Мне нельзя иметь друзей? Или я у тебя должен спрашивать разрешения, с кем мне дружить, а с кем — нет? Этого не будет. — Категорично заявляет и демонстративно уходит спать в другую комнату, прихватив с собой телефон.

С моей стороны это уже даже не ревность. Это чувство разочарования вперемешку с горечью и обидой. Я стараюсь убеждать себя в том, что у Юры нет с ней ничего серьезного, но все равно меня эта ситуация вымораживает. А если я заведу себе такого друга, который будет бесконечно звонить и писать мне, а я буду уходить на кухню или на балкон, чтобы с ним пообщаться?

Но при этом с работы Юра возвращается всегда вовремя, никогда нигде не задерживается и выходные проводит с нами. Вот только с понедельника по пятницу с 9 до 6 он на работе, где так же находится Марина.

Да дело даже и не в самой Марине. Мой муж действительно красив, и меня отнюдь не удивляет, что женщины на него засматриваются. Проблема в его поведении, в том, что он ведется на эти заигрывания.

Проходит месяц, второй, третий, наступает середина весны… А мы с Юрой только отдаляемся друг от друга. Секса может не быть неделями, говорить нам становится не о чем, и я погружаюсь в депрессию. В какой-то момент ее замечает и Юра.

— Что с тобой происходит? — спрашивает однажды, когда я вяло ковыряю вилкой в салате.

— Тебя устраивает наша жизнь? — быстро вскидываю на него голову.

— Ты стала сама не своя. Наверное, нет, не устраивает. В чем дело, Ань?

В этот момент у него пиликает телефон.

— Ответь Марине, — киваю головой на аппарат, даже не заглядывая в экран. Мне это не нужно, в 10 вечера в субботу ему может писать только один человек.

Юра хмыкает и качает головой, а я просто встаю со своего места и ухожу в спальню. Через пять минут появляется Юра.

— Аня, почему ты мне не доверяешь?

— Доверяю.

— Нет, не доверяешь. Ты думаешь, что я тебе изменяю, а это не так. Прочитай мою переписку с ней. — И он протягивает мне в руки телефон.

Признаться честно, я уже читала их переписку. Бессовестно залезла в Юрин телефон, когда он спал, и прочитала все сообщения. Там легкий флирт, много шуток и обсуждения коллег. С ее стороны несколько раз бывали провокации, но Юра на них не велся. Отвечал сдержанно и в рамках дружеского общения.

Вот только мне от этого не легче.

— Я не хочу читать твою переписку с ней.

— Нет, я настаиваю на том, чтобы ты прочитала, раз в этом вся проблема.

— А ты не можешь просто перестать с ней общаться? — скрещиваю на груди руки.

— Под каким предлогом? По-твоему, я должен сказать ей: «Марин, извини, у меня жена ревнивая дура. Запрещает мне с тобой общаться». Так я должен сказать?

Его слова меня задели.

— Я не дура.

— Сейчас ты ведешь себя именно так.

— А если у меня появится такой друг, с которым я буду постоянно переписываться и созваниваться?

Он пожимает плечами.

— Во-первых, я тебе доверяю. Во-вторых, вспомни, как ты все время после секса подскакивала и мчалась звонить кому-то по работе. Я хоть раз спросил у тебя, кому и зачем ты звонишь? А, знаешь ли, мне тоже не очень приятно было это наблюдать.

— То есть, ты мне мстишь? — повышаю голос.

— Нет, что за бред? Я когда-то был мстительным?

Повисает гнетущая тишина. Мы сверлим друг друга глазами.

— Слушай, — прерывает молчание Юра. — Тебе вечно не нравились мои друзья. На предыдущей работе у меня были только мужики, и тебя это не устраивало. Видите ли, я начал с ними пить. На этой работе в офисе большинство женщин, и тебя тоже это не устраивает. Видите ли, я с ними общаюсь! Когда я сидел дома без работы, тебе тоже это было не по душе. Мне умереть!?

— Ты все переворачиваешь.

— Я ничего не переворачиваю. Я говорю, как есть.

— Юр, просто уйди. — Тихо говорю и откидываюсь на подушку, прикрыв глаза. Не хочу с ним разговаривать. Он меня вообще раздражает.

Муж молча разворачивается и выходит из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Апатия не покидает меня ни на минуту. С каждым днем она становится все сильнее и сильнее. Я заметила, что Юра почти перестал сидеть в телефоне. Не выдержала и снова залезла в его переписку: он существенно сократил общение с этой Мариной. В основном она ему пишет, а он лишь односложно отвечает через час-два после получения смски от нее.

Есть, конечно, вероятность, что он или чистит их переписку, или просто сократил общение по телефону, а не вживую, но все же.

Вот только легче мне не становится. Юра по-прежнему меня тяготит и мне по-прежнему не очень хочется с ним разговаривать. Я уже молчу о сексе. Занимаюсь им через силу. Но чаще отказываю и говорю, что устала и хочу спать.

В мае я окончательно понимаю, что так жить больше нельзя и иду к психологу. Приемы два раза в неделю слегка улучшают мое состояние, но не сильно. Но хотя бы в целом появляется интерес к жизни, которого не было.

— Ань, помнишь Славу, нашего финансового директора? Я знакомил тебя с ним тогда на корпоративе. — Юра звонит мне в пятницу днем, когда я на работе.

— Да, а что?

— Я сегодня после работы приеду к нам домой с ним. Мы не успеваем завершить проект, который нам сдавать завтра. Будем всю ночь над ним сидеть, а у него маленький ребенок, так что в его квартире неудобно.

— Хорошо, без проблем. Я могу детей после продленки отвезти к своим родителям, чтобы тоже вам не мешали.

— Да, наверное, так лучше сделать.

После работы я еду домой, но не захожу в квартиру, а направляюсь в школу, которая неподалеку. Забираю детей и говорю им, что выходные они проведут у бабушки с дедушкой. Андрей и Василиса этому только рады. Мои консервативные и строгие родители на удивление балуют внуков. И это при том, что, когда дети родились, они отказывались с ними сидеть.

— Мам, пап, мы приехали! — Завожу сына с дочкой в квартиру.

В прихожую выходят родители. Они по очереди обнимают и целуют меня с детьми.

— Анюта, как дела? — щебечет мама. — Поужинаешь у нас?

— Да, Юра все равно занят с коллегой.

Я прохожу на кухню и сажусь за стол. Мама быстро греет борщ и что-то из второго.

— Аня, как дела? — спрашивает отец, усаживая к себе на колени Василису.

— Все хорошо, пап.

— Юра как?

— Нормально.

Их дежурные вопросы. Мои дежурные ответы. У меня всегда для всех одна фраза: «Все хорошо». Что бы ни было. Как бы мы с Юрой ни ругались, через какие бы сложности ни проходили — ответ у меня всегда одинаковый.

Я сижу пару часов у родителей, разговаривая обо всем и ни о чем, и уезжаю домой. По дороге снова погружаюсь в грустные мысли.

Все не так и все не то. Меня уже давно ничего не радует. Юра даже перестал общаться с этой Мариной, а я все равно в депрессии. И это при том, что я точно знаю: муж мне не изменял. Ни с ней, ни с кем-то еще.

Я открываю дверь и вхожу в квартиру, стараясь не шуметь. В кухне слышны громкие мужские голоса: Юрин и того Славы. Хоть уже и май, но в Москве прохладно. Тут странная погода. Я расстегиваю пуговицы на плаще и непроизвольно слушаю их разговор. Обращаю внимание на то, что голоса уже явно не трезвые.

— Семейная жизнь превращается в какую-то рутину, — говорит Слава.

— Пф, ты только недавно женился, дальше еще хуже будет. — Отвечает Юра.

— А ты сколько уже женат?

— 12 лет.

— И как?

Я замираю в ожидании его ответа.

— То, что казалось поначалу праздником, оказалось одним сплошным будним днем. Бесконечным понедельником.

— И что же теперь для тебя праздник?

Юра мгновение медлит с ответом.

— Ну вот Марина была праздником, но мои будни мне его запретили.

— Будни — это твоя жена?

— Да.

— Давай выпьем за то, чтобы праздники случались почаще? И желательно так, чтобы будни о них не знали.

Юра смеется.

— Давай.

От этих слов сердце начинает колотиться, как бешеное. Я быстро моргаю, чтобы прийти в себя от услышанного. Затем на ватных ногах разворачиваюсь, снимаю с крючка плащ, который только что туда повесила, и тихо выхожу из квартиры.

Я нахожусь в каком-то странном состоянии ступора. Слез нет. Обиды тоже. Просто есть желание уйти отсюда поскорее. Я выхожу из подъезда и направляюсь в сторону набережной Москва-реки. Уже стемнело, прохладный вечерний ветер теребит волосы, они падают на лицо и закрывают обзор, но я как будто не чувствую всего этого.

В голове словно на повторе крутятся слова Юры. Я — это будни, а Марина — это праздник.

12 лет я с ним прожила, родила ему двоих детей, столько всего прощала и все для чего? Для того, чтобы вот так однажды услышать, что я для него скучный будний день, бесконечный понедельник, а какая-то там Марина — это праздник?

Как же это гадко и горько… Как же это унизительно…

Я останавливаюсь на набережной и смотрю на воду. Ветер усиливается, и я еще плотнее кутаюсь в плащ. Снова прокручиваю в голове их диалог.

— Давай выпьем за то, чтобы праздники случались почаще? И желательно так, чтобы будни о них не знали.

— Давай.

Тихо смеюсь и чувствую, как с ресниц срываются слезинки. Закрываю ладонью рот, чтобы подавить в себе всхлип.

Я — будни, а она — праздник.

Зажмуриваю крепко глаза и глубоко вдыхаю. Пробую делать упражнения, которые рекомендовала мне психолог, но не получается.

— Черт, — злюсь сама на себя и вытираю мокрые щеки.

Разворачиваюсь на тротуаре и продолжаю путь. Я не знаю, куда я иду. Никуда. Хочу идти и никуда не приходить.

Но ноги все равно выносят меня на шумную улицу с множеством заведений. Вдруг ощущаю совершенно четкое желание выпить. Я не сказать, чтобы прямо очень люблю алкоголь, но вот сейчас я точно хочу напиться.

Захожу в первый попавшийся бар и сажусь на высокий стул за деревянной стойкой.

— Текилу, — говорю молодому парню-бармену.

Он тут же ставит передо мной рюмку с лаймом и солью.

Залпом выпиваю, слегка опускаю лайм в соль и быстро закидываю в рот. Морщусь и глубоко вдыхаю.

— Повторить? — Спрашивает парнишка.

— Да.

Я — будни, а она — праздник.

Снова проделываю маневр и прошу третью рюмку.

— Тяжелый день? — спрашивает кто-то сбоку с сильным акцентом.

Я поворачиваюсь на голос и вижу через стул от себя мужчину в костюме и галстуке лет сорока. У него длинноватые темные волосы с проседью и легкая щетина.

— Тяжелая жизнь, — отвечаю ему.

Он тихо смеется.

— Сильным русским женщинам должно быть все нипочем. Вы же и в горящую избу войдете, и коня остановите… — У него очень сильный акцент. Американский.

— Думаю, вы плохо знаете русских женщин.

Он разводит руками.

— Что правда, то правда. Я в Москве всего полгода пробыл, а послезавтра уже должен возвращаться в Вашингтон. Джеймс, — он протягивает мне для приветствия руку.

— Анна, — жму его ладонь.

От нового знакомого меня отвлекает бармен, ставящий передо мной третью рюмку текилы.

— За знакомство? — спрашивает Джеймс и протягивает ко мне стакан с виски.

— За знакомство, — ударяюсь с ним своей рюмкой и залпом опрокидываю в себя.

Дальше я плохо помню, что было. Кажется, Джеймс пересел поближе ко мне и стал рассказывать о своих впечатлениях о России. Кажется, я попросила у бармена еще текилы, а потом еще. Кажется, мы даже пили с Джеймсом на брудершафт. Кажется, звонил Юра, а я выключила телефон.

Я — будни, а она — праздник.

Кажется, я попробовала встать со стула, но не удержала равновесие, и Джеймс своей крепкой рукой схватил меня за талию. А затем слез со стула сам и притянул меня к себе для поцелуя. Кажется, я не возражала и целовала его в ответ, крепко обняв за шею.

Я — будни, а она — праздник.

Кажется, Джеймс сам расплатился в заведении и под руку вывел меня из бара. Кажется, мы с ним целовались еще и на тротуаре. А потом он повел меня к соседнему зданию, которое оказалось его гостиницей.

Я — будни, а она — праздник.

Кажется, его номер был на третьем этаже. Где-то в правом крыле. Кажется, я первой стала снимать с него одежду.

Я — будни, а она — праздник.

А дальше его руки мяли мое тело. Его ладонь пробралась мне под трусики и стала гладить между ног. Я застонала. Мы упали на кровать и я потянулась к его ремню на брюках, ладонь тут же нащупала эрекцию. Я добралась до члена и сжала в руке, поводила ладонью по головке.

Я — будни, а она — праздник.

Одежда полетела на пол. Сначала он вошел в меня пальцами, я выгнулась и издала стон. А затем он вошел в меня членом. Двигался сначала медленно, потом наращивал темп.

Мы меняли позы. Он сверху. Я сверху. На боку. Стоя у стены.

Я стонала и кончала.

Он стонал и извергал сперму на меня.

Я — будни, а она — праздник.

Утром я просыпаюсь в пустой постели и не сразу понимаю, где нахожусь. Голова болит, незнакомый интерьер вокруг приводит в замешательство. События минувшей ночи восстанавливаются, только когда я обнаруживаю на тумбочке записку:

«Приятно было познакомиться»

А в нее вложены 200 долларов.

И когда до меня доходит, что, во-первых, я изменила Юре, а, во-вторых, этот мужчина принял меня за проститутку, ужас прокатывается по всему телу ледяной волной. Отбрасываю на пол записку с деньгами и просто сижу, пялясь в одну точку. Горло сковал спазм и дыхание усложнилось. Не знаю, сколько времени я нахожусь в таком состоянии, осознавая, что моя жизнь рухнула.

Кажется, до тех пор, пока в памяти не всплывает:

Я — будни, а она — праздник.

Я встаю с кровати и на негнущихся ногах направляюсь в душ. Долго стою под горячими струями, а потом вытираюсь чистыми отельными полотенцами, собираю с пола свою одежду и надеваю ее. Через 40 минут я открываю дверь квартиры.

— Аня, где ты была!!!??? — накидывается на меня с порога Юра. — Ты выключила телефон! Твои родители сказали, что ты уехала от них вечером после того, как оставила детей. Я отправил Славу защищать проект самостоятельно и уже собирался обзванивать больницы и морги!

— Я тебе изменила, — спокойно говорю.

До него, видимо, не сразу доходит смысл моих слов. Лицо бледнеет медленно. Зрачки расширяются быстро.

— Что? — выдавливает из себя посиневшими губами. Его глаза становятся стеклянными, а лицо искажает гримаса ужаса.

— Изменила, говорю. — Я хлопаю его несколько раз по плечу. — Просто ты, Юр, будни, а он — праздник.

Глава 31. Чувство вины

Обратная дорога с юга острова на наш север оказывается сложнее, чем утром, когда мы ехали туда. Прилично уставшие после пляжа, мы уже мечтаем поскорее оказаться в гостинице, но горный серпантин не дает разогнаться. В итоге мы возвращаемся в отель где-то около 10 вечера. Удивительно, но в это время на Крите уже темно. В Москве летом в 10 вечера только начинает смеркаться.

Впрочем, с заходом солнца жизнь тут только начинается. С береговой линии доносится громкая музыка, но и в нашей гостинице еще никто не спит. Бар у бассейна битком. За одним из столиков мы обнаруживаем детей в компании новых знакомых. Василиса мило общается с каким-то парнем, а Андрей аж сразу с двумя девушками одновременно. Дочь замечает нас с Аней и машет рукой. Мы с женой подходим к ним.

— Привет! Как съездили? — Обращается к нам Василиса.

— Нормально. Вы как?

Я присматриваюсь к новым друзьям детей. Они явно не понимают русский язык.

— Мы тоже хорошо. Вот познакомились с ребятами из Германии.

Андрей и Василиса довольно хорошо говорят на английском, поэтому в поездках быстро находят новых знакомых.

— До поздна не сидите, — говорит им Аня и направляется на вход в отель.

— Андрей, — окликаю сына.

— Я за ней присматриваю, — отвечает на вопрос, который я хотел ему задать.

Я еще раз бросаю взгляд на немца, шуткам которого смеется Василиса, и иду вслед за женой. На вид этот парень куда приятнее того Никиты, которого дочь приводила к нам в дом.

— Я в ванную, — говорит Аня, когда мы заходим в номер.

Выхожу на балкон и закуриваю сигарету. Дверь в номер открыта, и мне слышно, как льется вода в душе. Вечерний ветер приятно холодит лицо, и я прикрываю глаза. Чувствую себя прекрасно, пока в голове вдруг не всплывает гадкая мысль о предстоящем разводе с Аней.

Сегодняшний день был настолько идеален, что мне искренне сложно поверить в то, что Аня всерьез настроена разводиться. Мы провели с ней вдвоем целый день: купались в море, загорали, разговаривали о делах и детях, потом пообедали в ресторане на пляже. Несколько раз у нее звонил телефон, и она отбивала звонки. Я уверен, что звонил любовник. Если бы беспокоили с работы, она бы обязательно ответила, а родители и подруги ей в отпуск никогда не звонят.

Вспоминаю, как вчера по дороге в гостиницу из кальянной Аня призналась, что ждала моих звонков, когда мы только познакомились. Хмыкаю. Звонков любовника она явно не ждет, а даже раздражается, когда они поступают уж слишком часто.

Вдруг появляется желание залезть в ее телефон, но я тут же его отгоняю. Я никогда не делал этого: не проверял ее смски или звонки. Я всегда доверял Ане. Ждал такого же доверия от нее, но его не было. Мне следовало придать этому большее значение, следовало понять, что отсутствие доверия с ее стороны — плохой знак. Но я не обратил на это внимание. Теперь расплачиваюсь.

Вот уже 10 лет я за это расплачиваюсь…

Погружаюсь в мысли и даже не слышу, что вода шуметь перестала. Аня выходит на балкон в отельном халате, промокая волосы полотенцем.

— А тут вечером ветерок довольно прохладный, — садится на стул.

— Тут вроде как и ураганы даже бывают.

И будто в подтверждение моих слов порыв сильного ветра чуть ли не выбивает из Аниных рук полотенце.

— Мне завтра с утра к совещанию подключаться. Посмотришь мою презентацию?

— Давай, конечно.

Аня уходит за ноутбуком, а я прикуриваю вторую сигарету. Наверное, ее трудоголизм стал для меня самой большой неожиданностью, когда мы поженились. Тогда на дне рождения друга, когда я впервые увидел Анну и пригласил на танец, ее скромность не имела ничего общего с той хищностью и жаждой карьеры, которые в ней проявились потом.

Жена возвращается на балкон и опускается на соседний стул.

— Вот, смотри, — открывает презентацию. — Я думаю, на волне «зеленого» хайпа и разговоров об экологии нам следует позиционировать себя как социально ответственную нефтегазовую компанию. Я предположила, что если мы будем делать регулярные отчисления в различные фонды защиты природы и окружающей среды, то сможем сгладить тот негатив, который гуляет по информационному пространству в связи с загрязнением воздуха, в том числе и из-за выхлопным газов автомобилей.

— Странно, что вы до сих пор не поддерживаете «зеленых» активистов.

— Ты представляешь, нет! — Аня поворачивается ко мне. — Стерва Антонина считает это пустой тратой денег и даже никогда не пыталась поднять вопрос о выделении бюджета на эти цели. А я думаю, что нам нужно запартнериться с каким-нибудь условным «Гринписом». То есть, с одной стороны, да, мы добываем нефть и газ, у нас заправки по всей стране, мы портим воздух, но с другой — мы поддерживаем борцов за хорошую экологию.

— А ты думаешь, тебе дадут бюджет?

— Для начала нужно хотя бы поднять этот вопрос. Но это еще не все. Наши заправки теряют популярность, так как бензин у нас один из самых дорогих. Нужно запустить программу лояльности… — В этот момент у нее в десятый раз за этот день звонит телефон. Он лежит на столике рядом с ноутбуком, поэтому я успеваю бросить взгляд на экран прежде, чем Аня снова отклонит вызов. Олег.

Возникает неловкая пауза, когда Аня понимает, что я видел, кто звонил. Я быстро вскидываю на нее взгляд. Ее щеки покраснели, как тогда 22 года назад, когда я пригласил ее на танец.

— Что же ты не ответила? — не выдерживаю.

— Я сейчас занята.

— Занята общением со мной? Оно для тебя важнее, чем разговор с будущим мужем? — я киваю на телефон.

— Я делюсь с тобой своими соображениями по поводу моих предложений к завтрашнему совещанию.

— А с ним почему не делишься? — яд, заправленный вспышкой ревности, так и прет из меня.

Аня смотрит на меня, поджав губы. Явно не находится, что ответить. А меня тем временем уже не остановить:

— Серьезно, Ань, давай поговорим. Хватит делать вид, что ничего не происходит. Ты на самом деле собралась замуж за человека, с которым даже не можешь поделиться своими переживаниями о работе? С которым не можешь поговорить, как с другом?

— Это не твое дело, — сухо отрезает.

— Мое!

— С какой это еще стати?

— С той стати, что ты моя жена.

Она заливисто смеется, откинув голову назад.

— Я уже давно не твоя жена, Юра. В мае было 10 лет.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить нервы. Медлю пару секунд и накрываю ее ладонь своей.

— Аня, я простил тебе ту измену, потому что понял, что сам тебя до нее довел. И я прощал тебе все твои последующие измены, в которые ты пустилась. Я пытался наладить наши отношения…

— Пока сам не начала изменять мне, — перебивает с горькой усмешкой.

— Ты, будучи моей женой, на моих глазах крутила романы. В какой-то момент я действительно не выдержал и тоже тебе изменил.

— Хороша Марина оказалась? Лучше меня? — она не выдергивает свою руку из-под моей, но говорит эти слова с большой обидой.

— С той Мариной у меня никогда ничего не было. Ни когда я с ней работал и просто общался, ни после того, как ты мне изменила.

— И кто же тогда оказался твоим праздником?

— Моим праздником всегда была ты.

Аня снова скептически смеется. Все-таки вырывает свою ладонь из-под моей и встает, чтобы уйти. Я поднимаюсь следом и останавливаю ее за плечи. Придвигаю к себе.

— Неужели ты хочешь сказать, что я так и не искупил свою вину за те слова и за то некорректное поведение по отношению к тебе? Неужели ты хочешь сказать, что я сделал недостаточно для того, чтобы все вернуть?

— А нечего уже было возвращать, Юр. — Говорит тихо. Аня стоит ко мне спиной, и я не вижу ее лица. Но слегка дрогнувший голос дает мне понять, что на ее глаза навернулись слезы.

— Ну как это нечего? Мы могли все вернуть, начать сначала, да хоть познакомиться заново. Мы и сейчас можем все наладить. Зачем тебе человек, которого ты не любишь? А ты ведь его не любишь, иначе бы не сбрасывала целый день звонки от него.

— Тебя я тоже давно не люблю.

— Не правда, — тут же протестую. — Если бы в глубине души, ты действительно разлюбила меня, давно бы от меня ушла. Это ведь он на тебя давит, поэтому ты решила подать на развод?

Аня молчит, и я делаю вывод, что прав. Обнимаю жену за плечи и прижимаюсь лбом к ее затылку.

— Аня, одумайся, — тихо говорю. — Хватит корить себя. Я тебя давно простил. За все.

— А я тебя нет.

— Не правда. Меня ты тоже давно простила. Ты себя никак простить не можешь.

Я чувствую, как дрожат ее плечи в моих руках. Плачет.

— Почему ты не развелся со мной тогда? — Тихо спрашивает. — Почему ты смотрел на мои измены?

— Потому что я тебя любил. Потому что я понимал, что сам тебя до этого довел. И потому что я изо всех сил старался все вернуть. Ты говорила, что не хочешь ничего возвращать, но я знаю, что это не так. Ты тоже хотела, просто задушила себя чувством вины.

Она громко всхлипывает, а я еще сильнее сжимаю ее в своих руках.

Глава 32. Теперь всегда будет праздник

Бывают такие моменты, когда ты понимаешь, что твоя жизнь остановилась. Их не может быть много. Обычно это смерть близкого человека, или диагноз с неизлечимой болезнью, или крах дела всей твоей жизни. В таких случаях ты сидишь на пепелище и просто не видишь смысла существовать дальше.

Именно это я почувствовал, когда с Аниных губ сорвалось признание об измене. Моя жизнь остановилась. Навсегда разделилась на «ДО» и «ПОСЛЕ».

— Просто ты, Юр, будни, — хлопает меня пару раз по плечу. — А он — праздник.

Аня уходит в спальню, обдавая меня шлейфом алкоголя и чужого мужского запаха. Я машинально поворачиваю голову ей вслед, но только замечаю, как спина скрылась за деревянной дверью.

Это только что хлопнула крышка моего гроба.

Сердце стучит не с левой стороны груди, как обычно, а в висках. Этот звук постепенно поглощает собой все остальные внешние шумы: я не слышу трафик, который еще три минуты назад доносился с открытого окна на кухне, я не слышу, как на лестничной площадке соседка ругает плачущего ребенка, я не слышу, что Аня делает в комнате.

Барабанные перепонки способны различать сейчас только один звук — как быстро сердце качает кровь. И этот звук становится все громче и громче, пока полностью не оглушает меня.

Чувствую вибрацию телефона в кармане. Автоматическим движением достаю его и читаю на экране:

«Шеф одобрил проект! Это надо отметить!»

Что?

Но это так некстати пришедшее сообщение от абонента по имени «Слава» постепенно возвращает меня к реальности. В одну секунду я будто выныриваю со дна океана на поверхность и делаю глубокий вдох.

Тут же срываюсь с места и несусь в спальню. Распахиваю дверь и застаю Аню, смотрящую в окну. Она даже не реагирует на мой приход. Подбегаю к жене и силой разворачиваю к себе.

Она бледна и без единого грамма косметики. Смотрит на меня пустыми стеклянными глазами.

— Как ты могла!? — я одной рукой со всей силы сжимаю ее предплечье, а второй хватаю волосы. Аня инстинктивно подает голову назад, но не вырывается.

— Так я же тоскливый будний день. Бесконечный понедельник.

Что она несет?

В ярости я сжимаю ее волосы еще сильнее, и Аня ойкает.

— Мне больно, отпусти, — рычит.

Но я не отпускаю, а усиливаю захват еще сильнее.

— Что ты строишь из себя оскорбленного? — хмыкает. — Давай, вперед, Марина ждет тебя.

— Как. Ты. Могла? — Повторяю каждое слово по отдельности.

— А как ты мог столько лет втаптывать меня в грязь?

— Что ты несешь?

Резким движением я отпускаю Анну, и она валится на кровать. Быстро разворачиваюсь к ней спиной и что есть сил сжимаю кулаки. Гнев разливается от груди до кончиков пальцев на ладонях. Руки становятся тяжелыми и требуют выплеснуть ярость, но даже в таком состоянии я понимаю, что не могу ударить Аню. Поэтому со всей силы я бью кулаком по зеркалу ее туалетного столика.

Аня вскрикивает. Осколки со звоном валятся на пол, костяшки пальцев правой руки пронзает острая боль. Я смотрю на руку и замечаю, что небольшие кусочки зеркала застряли в коже.

— Что ты делаешь! — Анна подскакивает с кровати.

Поворачиваюсь к ней в пол-оборота. Она судорожно переводит взгляд с меня на осколки и обратно.

— Кажется, это только что разбился наш брак, — иронично замечаю.

На ее глазах выступают слезы. Аня быстро моргает, и я замечаю, как участилось ее дыхание.

— Зато у тебя теперь всегда будет праздник, — бросает пренебрежительно.

— Что за бред? Ты о чем вообще?

— Я слышала вчера твой разговор с коллегой. Как ты там сказал? Я будни, а Марина — праздник? Ну вот и иди к своему празднику. Я больше не держу тебя, Юра. Ты можешь делать, что хочешь. Можешь подать на развод или можешь завести любовницу. Ты теперь свободный человек.

Пристально смотрю на нее, возвращаясь мысленно во вчерашний вечер. Ничего не значащий разговор, ничего не значащие слова…

— Уходи из моей комнаты, — указывает головой на дверь. — И больше никогда не переступай ее порог.

Молча выхожу из теперь уже Аниной спальни и направляюсь в ванную. Подставляю окровавленную руку под струю холодной воды и морщусь от резкой боли. Достаю осколки зеркала, перевязываю кисть бинтом и выхожу из квартиры. В ближайшем супермаркете покупаю бутылку коньяка, сажусь в машину и пью с горла.

Мысли роятся в голове, как пчелы в улее. Майское солнце печет лицо через лобовое стекло, духота в автомобиле не дает свободно дышать, а коньяк затуманивает сознание. Я глотаю его, как воду, даже не замечая, огня в горле и желудке. Но в какой-то момент все же захожусь в сильном кашле и отставляю бутылку.

Все тело потряхивает. Странно, что после коньяка оно не становится таким же ватным, как мысли. В этой духоте салона меня знобит. Капли холодного пота скатываются по лицу, неприятно скользят по шее и тонут в воротнике рубашки.

Аня. Мне. Изменила.

Перед закрытыми глазами, словно в кинотеатре, проносятся 12 лет нашей с ней жизни.

Знакомство. Первое свидание. Первый поцелуй. Свадьба. Андрей. Василиса.

Счастливые и не очень моменты.

Ссоры и примирения.

Обиды и прощения.

Все можно было простить, все можно было исправить.

Но теперь уже нет.

Непослушной рукой тянусь к недопитой бутылке коньяка и осушаю ее в несколько глотков. Выбрасываю в окно под ноги прохожих и, не слушая их недовольных криков, резко газую.

Я не очень понимаю, куда я еду, потому что перед глазами все плывет. Автомобили на дороге смешались в одно серое месиво. Я просто жму газ и просто держу прямо руль. Вокруг раздаются громкие звуки клаксонов, но я даже не обращаю на них внимания.

Это мне сигналят? Наплевать.

Но когда по ушам бьет уж совсем громкий сигнал вперемешку со звуком резко тормозящих шин, я все-таки тоже жму педаль тормоза. Автомобиль заносит, я начинаю крутиться, а потом ударяюсь о что-то твердое. Кажется, что машина остановилась, но уже в следующую секунду она наклоняется вниз, и я ощущаю чувство свободного падения.

Резкое соприкосновение с чем-то твердым, подушки безопасности за одну секунду наполняют салон и смягчают удары тела, а ноги стремительно мокнут. Последнее, что я помню — холодная вода по колено и громкий звук сигнала теплохода.

Глава 33. Муж нынешний, муж будущий

Аня продолжает всхлипывать в моих руках. Я прижимаю ее спиной к себе и мягко целую влажные после душа волосы. Жена поворачивается ко мне лицом и обнимает за шею, плача в плечо.

— Ну что ты, хватит, — глажу ее по спине.

Аня несколько раз глубоко вдыхает и наконец-то успокаивается. Я слегка отрываю супругу от земли и заношу в номер, а потом подхватываю на руки и несу в ее комнату. Укладываю на кровать и сам ложусь рядом на краешек постели, прижимая ее голову к груди. Перебираю пальцами Анины волосы и аккуратно вожу ладонью по спине.

— Ты должен был тогда подать на развод, — тихо говорит.

— Нет.

— Но я ведь изменяла тебе.

Молчу, пытаясь подобрать слова и вспоминая то время. Я действительно смотрел на измены жены и не уходил от нее. Почему? Признаться честно, думал об этом и хотел, но так и не смог. Смотрел на Аню и понимал, что люблю ее — такую, какая она есть. Ну и, конечно, свои ошибки осознавал в полной мере. Я прекрасно знаю, что никогда не был мужем мечты. Аня часто плакала из-за меня по ночам в подушку.

— Я никогда не считал твои измены предательством, — наконец, говорю. — Это просто физическое действие. В какой-то момент наш брак исчерпал себя, но вместо того, чтобы начать работать над этим, мы закрылись друг от друга. Помнишь, мы почти перестали разговаривать?

— Помню. Я тогда пошла к психологу, а после этого первый раз тебе изменила.

— Да. Нам надо было пойти к психологу вместе, но я не придал твоей депрессии значения. Я вообще многому ошибочно не придавал значения.

— Чему еще?

— Тому, что ты перестала мне доверять, подозревала в изменах. Просто я знал, что не изменяю тебе, а значит, все твое беспокойство — это ерунда. Я даже подумать не мог, что тебя это так сильно ранит. Я считал, что ну пишет мне какая-то там Марина, ну пусть пишет. Что такого? Мало ли кто кому пишет, я же не изменяю. А оно вон как все обернулось. Я и не подозревал, что тебя это так сильно задевает.

— А если бы у меня появился такой коллега, с которым бы я постоянно переписывалась? — говорит довольно резко.

— Не знаю… Я доверял тебе. Думаю, я бы даже не придал значения тому, что ты стала много сидеть в телефоне. На самом деле если бы ты не призналась мне тогда в измене, я бы тебя даже никогда не заподозрил. Просто я тебе не изменял и не планировал это делать и даже подумать не мог, что на это способна ты.

Она тихо хмыкает мне в грудь.

— Значит, все-таки винишь меня. — Скорее констатирует, чем спрашивает.

— Нет… Мы оба совершали ошибки. Но я все равно уверен, что мы можем все исправить, если захотим.

Чувствую, как она напрягается в моих руках: встает в оборонительную позицию. Наверняка сейчас хочет протестовать. Жду, когда Аня возразит и скажет, что уже поздно что-либо исправлять, что «поезд ушел». Это всегда были ее любимые слова.

Но неожиданно Аня говорит совсем другое.

— Когда ты лежал в больнице после аварии, к тебе приходила та Марина. Я столкнулась с ней возле твоей палаты, — жена замолкает, явно подбирая слова. — Она вела себя так, будто у нее есть на тебя какие-то права, будто она тебе если не супруга, то, как минимум, любовница. И знаешь, я тогда подумала, что все-таки у тебя с ней что-то было.

Я шумно выдыхаю.

— Не было у меня с ней никогда ничего, Ань. А когда она приходила меня навестить, я поблагодарил ее за внимание к моему здоровью и попросил больше не беспокоить. И она действительно перестала это делать. Все оставшееся время, что я продолжал работать в той компании, пока не основал свою, мы с ней разве что здоровались в коридоре. И то — сквозь зубы.

Аня больше ничего не произносит, я тоже молчу. Так и лежим в тишине, нарушаемой лишь музыкой, что доносится издалека с пляжа через открытое окно. А минут через 10 я понимаю, что Аня уснула.

Аккуратно достаю свою руку из-под ее головы и тихо встаю с кровати. Жена в отельном халате, но я все равно накрываю ее сверху покрывалом, хоть и понимаю, что скорее всего ей ночью станет жарко так спать. Аня с мокрой головой, поэтому кондиционер я ей не включаю. И у нее завтра с утра важное совещание, поэтому надо поставить ей будильник.

Я выхожу из комнаты и иду на балкон, где остались лежать ноутбук и ее телефон. Странно, но я знаю, какой у нее пароль от смартфона: 155232. Просто ничего не значащий набор цифр. Я разблокирую гаджет, чтобы завести будильник на 8 утра, как вдруг аппарат начинает вибрировать в моей руке.

Звонит абонент по имени «Олег». Ни секунды не раздумывая, принимаю вызов.

— Алло, — говорю.

И через тысячи километров между Критом и Москвой чувствую его шок на том конце провода.

— Кто это? — спрашивает через секунд десять молчания.

— Анин муж. А вы кто?

— А я ее будущий муж. Передай ей трубку.

Не могу удержаться от смешка.

— У Ани всегда был, есть и будет только один муж — я. И она не хочет, чтобы посторонние люди беспокоили ее в отпуске. Разве это непонятно по тому, как Аня упорно сбрасывает твои звонки целый день?

Сученыш молчит и громко дышит в трубку.

— Ты ублюдок, — выплевывает со злостью. — Ты ей жизнь испортил!

— Сейчас ей жизнь портишь только ты своими настойчивыми звонками и принуждением к разводу со мной. Неужели тебе непонятно, что ты был для Ани просто жилеткой, которую она использовала? Ты правда думаешь, что хоть сколько-нибудь значим для нее?

— Аня любит меня и хочет за меня замуж!

Я громко смеюсь.

— Боюсь, я вынужден тебя разочаровать. Когда Аня любит и хочет замуж, она идет против всех. Например, против своих деспотичных родителей. А когда Аня НЕ любит и НЕ хочет замуж, она целый день сбрасывает звонки и ищет предлоги для того, чтобы не общаться с человеком. В этом разница между тобой и мной. Для того, чтобы выйти замуж за меня, Аня пошла наперекор своей семье. А для того, чтобы выйти за тебя, она и пальцем не пошевелит. Тебе так и придется все время на нее давить и подгонять, пока в итоге ей это не надоест, и она тебя не пошлет. А теперь, дорогой женишок, попрошу больше не беспокоить МОЮ супругу на отдыхе СО МНОЙ.

Я кладу трубку и тут же добавляю его номер телефона во все черные списки, чтобы больше не доставал своими звонками и сообщениями. Аня этого даже не заметит, потому что, я знаю, первая ему звонить и писать точно не будет.

Глава 34. Короткая история о…

Почему-то очень больно размыкать глаза. Усилием воли приподнимаю веки, и тут же закрываю их обратно из-за резкого света. Вдруг чувствую, что болят не только глаза, а вообще все тело. Будто меня бульдозер переехал. И дышать больно. Каждый вздох — мука.

Издаю стон и все-таки заставляю себя разомкнуть глаза. Пытаюсь повертеть головой, чтобы понять, где я вообще нахожусь, но из-за боли в шее не могу это сделать.

— Проснулся? — доносится до меня хрипловатый мужской голос. — Ща позову медсестру.

Слышу шаги и звук открывающейся и закрывающейся двери. Через пять минут ко мне подходит девушка в белом халате.

— Как самочувствие? — интересуется и тянется к капельнице.

— Ужасно.

Девушка хмыкает:

— Скажи спасибо, что живой. Сейчас врач подойдет.

Медсестра вытаскивает из моей руки иголку, а потом вставляет новую. После ее ухода, я все-таки нахожу в себе силы повертеть головой. Я, кажется, в больничной палате. Помимо меня тут еще два мужика. Один спит, а второй — видимо, тот, что ходил звать медсестру — сидит в телефоне.

Снова прикрываю веки и пытаюсь вспомнить, что вообще произошло. В памяти моментально всплывает Анино признание об измене, и в этот момент все тело пронизывает уже другая боль, не физическая. А боль от того, что жизнь моя кончена, хоть физически я и жив.

Вспоминаю, как схватил Аню, как швырнул ее на кровать, как разбил зеркало. Вспоминаю бутылку коньяка, а потом — кромешная тьма.

Дверь в палату скрипит, и ко мне подходит мужчина-врач примерно моего возраста. Садится на стул рядом с моей койкой и смотрит на меня, ухмыляясь.

— Поздравляю. Вы в рубашке родились. У вас перелом двух ребер, но жить будете.

— Я не очень помню, что случилось, — тихо говорю.

— Вы попали в аварию на мосту через Москва-реку. Ваша машина пробила перила и упала в воду. Более подробно о произошедшем вам расскажут следователи, поскольку вы были за рулем в нетрезвом виде.

Господи.

— А кто-нибудь умер? — осторожно интересуюсь.

— Нет, вроде бы никто не погиб. Но я могу чего-то не знать, следователи вам все скажут.

Далее мужчина задает вопросы о моем самочувствии и уходит. Эта информация оказывается для меня слишком шокирующей, поэтому я закрываю глаза и проваливаюсь в сон. А когда просыпаюсь, возле меня действительно сидят два следователя.

Я никогда раньше не был на допросах, но, конечно, подозревал, что приятного в них мало. Это еще мягко сказано.

Сначала мне рассказывают, что я ехал пьяным за рулем и создавал аварийное положение на дороге, потом я резко затормозил, чуть не столкнувшись в лобовую с другой машиной, меня занесло, я протаранил забор моста и свалился в реку. На мое счастье в Москве во всю открыт сезон речных прогулок, и мимо проплывало техническое судно, на котором оказались профессиональные матросы. Они меня и вытащили. Машину мою страховая компания тоже достала, но восстановлению она не подлежит.

— Итак, максимальное наказание за вождение автомобиля в нетрезвом виде, повлекшее за собой ДТП без смертельного исхода, — принудительные работы до 5 лет с лишением прав на срок до трех лет, — подытоживает один из следователей. — Решение будет принимать суд, а мы возбуждаем против вас уголовное дело. Нанимайте адвоката, если не хотите оказаться на принудительных работах. С хорошим защитником сможете отделаться только лишением прав. Ваше счастье, что вы никого не убили, иначе реальный срок был бы гарантирован.

На этой ноте мужчины поднимаются со стульев и, пожелав мне скорейшего выздоровления, удаляются.

Свободной от капельницы рукой устало тру лоб. Хочу пошевелиться, но поломанные ребра не дают этого сделать. Меня тут абсолютно все — от медсестер до этих следаков — поздравляют с тем, что я родился в рубашке. А я лежу и думаю, что с удовольствием бы умер. Просто потому что не знаю, как теперь дальше жить.

Аня приходит ко мне вечером. Сидит на стуле с поникшей головой и явно не находится, что сказать. Я тоже не знаю, о чем с ней говорить.

— Как дети? — решаю все-таки задать ей хоть какой-нибудь вопрос, потому что молчание угнетает.

— У моих родителей. Все хорошо.

— В школу не ходят?

— Пока нет. Уже конец мая, почти нет уроков. Я не стала говорить им, что ты попал в аварию, чтобы не переживали.

Снова замолкаем. Аня сидит, скрестив руки, и смотрит в окно напротив себя. Она без косметики, явно подавлена, но следов слез нет. Ее лицо не выражает ровным счетом ничего. Абсолютная пустота во взгляде, абсолютное безразличие ко всему в движениях. Мне кажется, я никогда ее такой не видел.

— Ладно, я пойду. Поправляйся, — слегка приподнимает уголки губ в едва заметной улыбке, встает и уходит.

И с тем, как за ней закрывается дверь палаты, я понимаю, что все между нами кончено, все умерло.

Этой ночью я не сплю. Много думаю и анализирую нашу с Аней жизнь. При каждой мысли об ее измене сердце обливается кровью. В груди вспыхивают то злость на нее, то обида, то ревность, то чувство предательства. Целый микс из эмоций — и все негативные.

Никак не могу понять, какое чувство я испытываю к Ане в большей степени: ненависть или любовь.

А любим ли мы с ней вообще друг друга?

Я вдруг задумываюсь об этом. Аня меня, очевидно, нет. Иначе бы не изменила.

Люблю ли ее я? Да, люблю. У меня был миллион возможностей изменить ей, но я никогда даже не планировал это делать. Да, флиртовал, общался, мог поухаживать за посторонней девушкой, но спать с ними никогда не хотел. А ведь были и такие, которые сами мне в штаны лезли. Приходилось их одергивать. Сначала вежливо, а потом и построже, если с первого раза не понимали.

Последняя, с кем я мог флиртовать — Марина из отдела кадров. Но она, кстати, в штаны не лезла, хотя давала понять, что если к ней полезу я, то она не против. А я и не думал этого делать. Мне нравилось с ней общаться, как с другом. Она довольно интересная девушка и у нее хорошее чувство юмора.

Как-то раз на обеде она мне призналась, что ее дедушка по маме был министром финансов СССР. От него ей и досталась в наследство пятикомнатная квартира на Кутузовском проспекте. Мы заговорили с ней про Советский союз, и она стала рассказывать различные байки о жизни в семье советского чиновника.

Например, однажды ее дед открывал бутылку шампанского, и пробка улетела в плафон на потолке. Он разбился, и вместе с осколками на пол упал прослушивающий жучок. Пятикомнатную квартиру ведь деду дали за должность, да и в целом весь дом на Кутузовском был построен для чиновников. Понятное дело, что его напичкали жучками.

Ну и все наше с ней общение было вот такое: о детстве, о жизни, о людях, о политике, об экономическом кризисе и так далее. Мне с ней было просто интересно, как с собеседником, потому что в сфере строительства обычно работают не самые умные люди. Чаще всего это простые мужики-работяги, которые кладут кирпичи. А ты инженер-строитель с высшим образованием должен ими руководить и следить, чтобы кирпичи клали ровно. Поговорить с ними обычно не о чем, с ними можно только пить. Собственно, чем я и занимался на предыдущей работе.

Сейчас вспоминаю то время и понимаю, насколько оно действительно было ужасным. Круглогодичная стройка в любую погоду, а ты ходишь по 25 этажу без страховки и проверяешь, как работяги выполнили свою работу. Ну а после с этими же работягами идешь отдохнуть, где обязательно выпиваешь.

Вообще, алкоголизм — это болезнь строительной отрасли. Вот нет такой стройки, на которой не пьют. Самые элитные жилые комплексы Москвы возводятся под бутылку.

Ну и я, естественно, не был исключением. У меня не появилось алкогольной зависимости, мне не пришлось кодироваться или что-то в этом роде. Проблема распития мною алкоголя решилась со сменой работы. Но, кстати, уволили меня из той компании все-таки за пьянку. Неожиданно на объект приехал замгендира и застал меня с еще несколькими ребятами в нетрезвом виде. Конечно, все руководство прекрасно знает, что на стройках пьют. Но одно дело знать, а другое дело поймать с поличным.

Правильно ли я тогда поступил, молча приняв правила среды своего обитания? Теперь понимаю, что нет. Аню мои пьянки просто убивали. И ведь я видел, как ее это расстраивает, как ее это угнетает, но все равно продолжал. Думал: ну а что такого? Это ведь нормально в моей профессии. Ну и мое любимое классическое:

Я ЖЕ НЕ ИЗМЕНЯЮ!

А она терпела, плакала в подушку и прощала…

Со сменой работы эта проблема решилась. Но появилась другая в лице Марины. Ну я правда не видел в общении с ней чего-то сверхъестественного. Но Ане вдруг стало казаться, что я ей изменяю. Вообще, это было бы смешно, если бы не было так грустно: я никогда ей не изменял, но ей всегда мерещилось, что я это делаю.

В какие-то моменты Марину действительно стало заносить. Но я делал вид, что не понимаю ее намеков, а в открытую она не лезла. Ну общаюсь я и общаюсь, что такого? А для Ани это, оказывается, стало финальной точкой. И самое интересное, что под Аниным давлением я в итоге почти перестал общаться с Мариной. Просто супруга уже выела мне весь мозг, и я понял, что действительно проще свести общение с коллегой на нет, чем постоянно видеть Анино кислое лицо.

И уже больше месяца я с Мариной общаюсь только в стенах фирмы. Но в итоге все равно одна неосторожная фраза все разрушила. Я даже толком не помню тот разговор со Славой. Кажется, я просто сказал ему, что семейная жизнь — это рутина.

А может, наша проблема не в моих пьянках и не в Марине, а просто в том, что мы разучились слушать и слышать друг друга? Аня прямым текстом мне говорила, что ей это все не нравится, а я не придавал ее словам значения. Я ей прямым текстом говорил, что не вижу в этом ничего такого, но она гнула свою линию. Компромисса не было.

Да, я признаю, что с пьянками действительно в какой-то момент уже стал перебор. Появился ли этот перебор с Мариной? Не знаю. Судя по тому, чем все обернулось, да.

Вообще, судя по тому, чем все обернулось, я был самым дерьмовым мужем на свете. Как я мог в упор не замечать, что медленно, но верно, довожу свою жену до крайности? Как я мог забить на семью и увлечься непонятно чем?

Как? Как я мог все это сделать???

Тру руками лицо, а затем поворачиваю голову к окну и смотрю на полную луну в ночном небе. Это была короткая история о том, как я про*бал свою жизнь.

Надо теперь думать, как все исправить. Лучше поздно, чем никогда.

Глава 35. Неудачный день

Следующим утром я просыпаюсь от звона Аниного будильника. Он доносится до меня через закрытые двери и стены наших комнат. Вряд ли я еще усну, поэтому встаю.

— Я первая в ванную! — оповещает жена и тут же закрывает дверь санузла.

Варю ей кофе и оставляю на барной стойке кухонной зоны, а сам ухожу. Когда у Ани важные совещания, лучше оставлять ее одну.

Иду в номер к детям и стучу кулаком в дверь. Когда долго никто не открывает, бью по дереву еще один раз и еще. В итоге сонный Андрей показывается в проходе.

— Что случилось? — трет глаза.

— Пришел проверить, как вы тут живете.

Сын морщится и пропускает меня внутрь, а сам возвращается в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Их кухня-гостиная похожа на поле битвы. Всюду валяются упаковки от чипсов, пустые коробки от пиццы и другого фастфуда, а также пустые бутылки от алкоголя. Надеюсь, пил только Андрей.

Выхожу на балкон: пепельница полна окурков. Насколько мне известно, сын не курит. Хотя, может, я чего-то о нем не знаю. На мгновение зависаю, рассматривая бычки, и пытаюсь понять, как я отношусь к тому, что Андрей, по всей видимости, употребляет никотин. По крайней мере мне хотелось бы верить, что это сигареты Андрея, а не Василисы.

Вздыхаю и возвращаюсь в номер. Дверь в комнату дочери наполовину открыта. Я заглядываю к ней. Она спит, свернувшись калачиком. Иду к Андрею. Не стучась, опускаю ручку. Рядом с сыном покоится блондинка. Кажется, одна из тех немок, с которыми он общался прошлым вечером во дворе отеля, когда мы с Аней вернулись с юга острова. Закрываю дверь и иду на завтрак.

Через 20 минут спускается Аня и садится ко мне за столик.

— Так быстро совещание прошло? — удивленно спрашиваю.

— Отменили. — Жена тянется к моей кружке кофе и делает глоток.

— Почему?

— Не знаю. Но это даже хорошо. Я подумала и решила, что моя презентация — это полная туфта.

Аня облокачивается на спинку стула и прикрывает глаза. Вид у нее уставший.

— С тобой все в порядке? Тебе что-нибудь принести?

— Меня то ли тошнит, то ли голова кружится. Не могу понять. — Открывает глаза. — Можешь принести мне йогурт и черный чай?

— Да, сейчас.

Когда я возвращаюсь к Ане, она все так же с закрытыми глазами. Ставлю перед ней еду и сажусь напротив.

— Ты не заболела?

— Нет. Может, перегрелась вчера на солнце.

Она делает глоток из кружки.

— Почему ты говоришь, что твоя презентация — туфта?

— Потому что все это наши конкуренты уже давно реализовали. Ну вот правда, Юр. Уже давным-давно все нормальные нефтегазовые компании делают отчисления во всякие там «Гринписы». И вот мы сейчас на курам на смех после всех наших конкурентов тоже начнем это делать. И программы лояльности на заправках тоже у всех есть: накопительные карты, баллы, скидки от партнеров и вот это все. Если мы не внедрили это 10 лет назад, когда это делали все, то сейчас уже нет смысла запрыгивать в последний вагон уходящего поезда.

Аня не в духе. Она всегда очень близко к сердцу воспринимает сложности на работе.

— И что ты тогда будешь предлагать руководству?

— Я не знаю, — раздражается. — Надо придумать что-то такое, чего нет ни у кого из конкурентов. Вот тебя как автолюбителя, что больше всего беспокоит?

— Пробки и отсутствие парковок, — отвечаю, даже не задумываясь.

— Значит, надо двигаться в этом направлении.

— Как ваша нефтегазовая компания может решить вопрос пробок и отсутствия парковочных мест в Москве? Вы же не мэрия.

— Надо что-то придумать.

Я тихо смеюсь, решая больше не спорить с Аней.

— Детей видел? — спрашивает через какое-то время.

— Да, сходил посмотрел их номер. Спят. Андрей даже не один.

— А с кем? — удивляется.

— С девушкой какой-то. Ты не знаешь, он курит?

— По-моему, да. Я чувствовала от него запах сигарет.

— А почему я об этом не знаю? — злюсь.

— Потому что ты сам куришь и не чувствуешь эту вонь от других людей.

Я молчу, переваривая информацию. С одной стороны, конечно, Андрею 20 лет, но с другой…

— Что будем сегодня делать? — решаю перевести тему.

— Давай съездим куда-нибудь.

— Куда?

Аня задумывается, смакуя во рту греческий йогурт.

— Тут недалеко есть пляж — местные Мальдивы.

— Ну давай туда, — соглашаюсь.

Через час мы с Аней выезжаем из гостиницы и направляемся на так называемый пляж Вулизма. На мгновение мне начинает казаться, что дети правы и особого смысла кататься по острову нет. Юг мне вчера не сказать, что очень понравился, а дорога отняла прилично времени и сил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вулизма оказывается очень популярным местом. Это сразу можно понять по количеству машин на парковке. Как в Москве. Еле пристроив наш автомобиль, мы переходим дорогу и оказываемся у ступенек, ведущих вниз к морю. Я на секунду останавливаюсь полюбоваться прекрасным видом: лазурная вода, горы и, кажется, белый песок, что для Крита не характерно.

Мы спускаемся по разбитым ступенькам, проходим бар, битком набитый молодежью, дальше еще по ступенькам и оказываемся на пляже, на котором яблоку негде упасть. Шезлонги и зонтики чуть ли не друг на друге, всюду шум, орут дети, официантки из бара, что выше по ступенькам, разносят напитки. Но зато песок, а не камни, и пологий вход в море.

Аня занимает нам два лежака под одним зонтом, пока я их оплачиваю и сразу заказываю холодные коктейли. Настроение у жены так и не улучшилось, всю дорогу она молчала и дремала на переднем сиденье. Сейчас же она сбрасывает с себя сарафан и направляется в воду.

Непроизвольно провожаю взглядом ее фигуру. Несмотря на возраст и двоих детей, Ане удалось остаться стройной, а последние лет пять она активно занимается спортом.

Целый день мы валяемся на этом пляже. Обращаю внимание, что Анин телефон не звонит, сообщения тоже не приходят, и я лишний раз убеждаюсь, что правильно поступил, отправив ее любовника в черные списки. А судя по тому, что Аня это еще не обнаружила, сама она ему не писала и не звонила, что, собственно, только доказывает ее реальное отношение к нему.

— Этот пляж чем-то напоминает Таиланд, — Аня задумчиво смотрит на него из бара, в котором мы ужинаем перед возвращением в отель.

— Ты разве была в Таиланде? — удивляюсь ее сравнению.

— Я не была, но фотографии в интернете видела. А ты был? — и она внимательно на меня смотрит.

Я застываю с поднесенным ко рту бургером и не нахожусь, что ей ответить. Я был в Таиланде один раз с Олесей. Мы ездили туда год назад, она предложила. Ане я тогда сказал, что уезжаю в командировку. У нас с ней негласное правило: когда мы едем куда-то с любовниками, друг другу говорим, что отправляемся в поездки по работе.

Жена не сводит с меня глаз в ожидании ответа.

— Так был или не был? — настаивает.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты сначала ответь, потом я тебе скажу, по какой причине интересуюсь.

Судя по всему, Аня знает, поэтому нет смысла врать и скрывать.

— Был год назад.

Жена фыркает, а затем слегка смеется.

— В чем дело? — теперь я наступаю.

— Целый день думаю о нашем вчерашнем разговоре. И знаешь, развод — это то неизбежное, что нас с тобой ждет.

— Почему? Потому что я был год назад в Таиланде? Почему тебя это вдруг беспокоит?

Аня отворачивается к морю и морщит лоб, раздумывая, что мне ответить. Мне же вдруг становится интересно, откуда ей известно, что я ездил с Олесей в Таиланд.

— Меня это совсем не беспокоит, — наконец, говорит и поворачивается ко мне.

Она целый день сегодня без настроения и явно ищет повод поругаться. Но этого не будет.

— Поехали в отель. — Я поднимаюсь с места, и жена послушно встает следом за мной.

В машине по дороге до гостиницы мы молчим. Греческая музыка мне не нравится, поэтому я не включаю даже радио. На территории отеля, как и вчера, шумно и весело. Я сразу нахожу глазами детей. Они в компании все тех же немцев.

— Ты иди, я схожу в магазин, — говорит Аня и, не дожидаясь моего ответа, направляется в сторону круглосуточного супермаркета. С ней сегодня действительно что-то странное. Явно встала не с той ноги.

Когда я выхожу из душа, Аня уже на балконе. Иду к ней. На столике стоит бутылка вина, содержимое которой жена распивает в бумажном стаканчике.

— На кухне есть бокалы. — Говорю ей.

— Мне и так нормально, — отвечает, не поворачивая ко мне головы.

Я опускаюсь на плетеное кресло рядом с ней.

— В чем дело, Ань? — спрашиваю уставшим голосом.

— Ни в чем.

— Ну как это ни в чем?

Она все-таки поворачивается ко мне. Смотрит долго.

— Как дела у твоей Олеси?

От этого вопроса я моментально впадаю в ступор. Смотрю на нее и не нахожусь, что сказать.

— Не знаю, — честно отвечаю через несколько секунд молчания.

— Ну как это не знаешь?

— Вот так. Я прекратил с ней общение еще до этого отпуска.

Аня прищуривает глаза, будто не верит.

— С чего это вдруг? — хмыкает.

— С того, что она мне не нужна. Да, у меня были с ней отношения на протяжении какого-то времени, но они ничего для меня не значили.

Супруга недоверчиво смеется.

— Ты же хотел создать с ней семью.

— Я? С ней? Семью? — восклицаю.

Этот разговор удивляет меня все больше и больше. От того, что Аня знает про Олесю и мою с ней поездку в Таиланд, до того, что она думает, будто бы я хотел с любовницей семью.

— Да. Ты же предлагал ей выйти за тебя замуж.

— Что за бред? Откуда ты вообще это взяла?

Аня склоняет голову на бок:

— Она мне сказала. Мы с ней виделись.

Я просто теряю дар речи. Это что еще за новости? Неужели обезумевшая Олеся искала встречи с Аней?

— Наш предправления давал интервью федеральному каналу, — Аня продолжает, пока я пытаюсь переварить услышанное. — Я ездила в «Останкино», а там шеф-продюсер программы твоя Олеся. Так и познакомились. И пообщались.

— И она тебе сказала, что я сделал ей предложение замуж??? — я просто изумлен.

Аня поднимает глаза к небу, вспоминая.

— Кажется, она просто сказала, что ее «зовут» замуж.

Я фыркаю.

— Ну так мало ли, кто ее зовет замуж. Я точно не зову и не звал.

— Она имела в виду тебя.

Я достаю сигарету из пачки и нервно прикуриваю. Кажется, этот разговор высосал из меня все силы.

— Аня, мои отношения с ней прекратились еще до этой поездки. Я не знаю, почему она тебе сказала, что я сделал ей предложение. Я не делал. Я не собираюсь с тобой разводиться и жениться на ком-то другом.

Я чувствую на себе ее пристальный взгляд. Сверлит меня глазами, не верит. Вообще, мне очень интересно узнать, откуда Ане известно про Таиланд. Тоже Олеся ей сказала? Не думаю. Значит, сама вычислила? Видимо. Вот только интересно зачем, если собралась со мной разводиться, выходить за этого Олега и вообще 10 лет живет со мной в фиктивном браке.

Аня молча поднимается с места и по звукам я догадываюсь, что она направилась в душ. Вода льется, а я продолжаю сидеть на балконе и курить. Не выдерживаю и наливаю себе вина.

Через 15 минут жена возвращается на балкон в белом отельном халате. Дует ветер, поэтому в нем не жарко. От меня не укрывается то, как Аня провожает взглядом мой глоток вина. Но никак это не комментирует, что уже радует. Наливает себе.

— А теперь позволь мне спросить, откуда ты знаешь, что я ездил с Олесей в Таиланд? — все-таки задаю интересующий меня вопрос.

— Видела у нее фотографию в соцсетях.

— Ты смотрела ее соцсети? — изумляюсь.

— Да, после того, как ты притащил любовницу на нашу дачу, а я потом ее блондинистые волосы собирала по всему дому. — Жена поворачивается ко мне лицом. — Знаешь, я никогда не водила любовников к нам домой.

Ее слова звучат с укором. И надо сказать, со справедливым укором. Я действительно привозил Олесю на нашу дачу. Это было только один раз, но все-таки было.

— Извини… — это все, что я могу сказать сейчас.

Вообще, странный разговор. Вчера у нее была истерика, сегодня она решила выяснить отношения, причем я даже не понял, по какой причине. Она допивает оставшееся в бутылке вино и встает с места, но не удерживает равновесие и почти падает. Я успеваю подхватить ее за талию.

Аня проходит в номер, я захожу следом за ней. Она слышит мои шаги сзади и резко оборачивается.

— Скоро ты будешь свободным человеком, Юра, и сможешь возить Олесю на дачу, сколько захочешь, потому что это уже будет ваш с ней дом.

— Я тебе еще раз говорю, что порвал с ней. — Делаю к Ане уверенный шаг и притягиваю к себе за талию.

Она не сопротивляется. Послушно стоит в моих руках и смотрит ровно в лицо.

— Неужели ты ревнуешь? — догадываюсь и не могу удержаться от улыбки. Вот именно такой Аня была тогда, 10 лет назад, когда я общался с Мариной.

— Я? Тебя? Никогда!

— Прямо-таки никогда? — вскидываю бровь.

Она порывается что-то еще ответить, но я не даю. Кладу ладонь ей на затылок и притягиваю к себе для поцелуя.

Глава 36. Ярость

Меня приговаривают к трем месяцам исправительных работ и лишают водительских прав на два года. Судебное разбирательство проходит очень быстро: камеры видеонаблюдения засекли все мои нарушения, свидетели дали показания, в моей крови был найден алкоголь, а сам я полностью признал вину и раскаялся.

Так как я трудоустроен официально, то мои исправительные работы проходят у меня же в фирме. В итоге все наказание сводится к тому, что я каждый день делаю то, что и так всегда делал, но государство удерживает из моей зарплаты 10 %. Прокурор просил удерживать максимальную по закону сумму — 20 % — но суд принял во внимание наличие у меня двух несовершеннолетних детей.

Самое ужасное во всей этой ситуации, что мне два года придется ходить пешком. Я уже и не помню, когда последний раз ездил на общественном транспорте.

— Три месяца исправительных работ и лишили прав на два года, — говорю Ане, когда возвращаюсь домой после суда.

Она сидит на кухне и режет салат. На суд жена со мной не пошла. Аня вообще почти перестала со мной разговаривать. Навещала меня в больнице несколько раз, приносила продукты и тут же уходила. С тех пор, как меня выписали, разговаривает она со мной сквозь зубы. Это очень странно и неприятно — жить в одной квартире и не общаться.

— То есть, на тебе теперь висит судимость? — вскидывает бровь.

— Получается, что так.

— Это может плохо отразиться на моей карьере. Выходит, я замужем за уголовником. И на детях это в будущем тоже плохо отразится. При трудоустройстве служба безопасности всегда проверяет наличие судимостей у родственников.

Я смотрю на нее, широко распахнув глаза. Это все, что ее сейчас волнует? Она не переживает, что я чуть не умер. Она не переживает, что я мог кого-то убить и сесть в тюрьму на годы. Она переживает за свою карьеру и за будущую работу детей.

— Тебя только это беспокоит, да? Твоя карьера.

— Конечно. А что еще меня должно беспокоить? Ты, что ли? Ты меня уже не беспокоишь.

Она смотрит на меня стеклянными глазами, не выражающими ровным счетом никаких эмоций. Абсолютное безразличие.

— Ну так разведись со мной, если я тебя больше не беспокою. Избавишься от мужа-уголовника. Глядишь, спасешь свою драгоценную карьеру.

Аня пожимает плечами и возвращается к салату.

— Меня все устраивает. Если что-то не устраивает тебя, то ты и подавай на развод.

Я ухожу в свою комнату и падаю на кровать. У детей сейчас летние каникулы, и по больше части они проводят их с Аниными родителями. Мы с ней живем в квартире вдвоем, как соседи.

Иногда Аня не приходит ночевать. И если первое время я думал, что она остается у родителей, потому что там дети, то теперь мне уже так не кажется. Например, в прошлую пятницу она уходила на работу, как обычно, в деловом костюме. Домой вернулась в субботу днем в коктейльном платье выше колен. Получается, она переоделась в него после работы и куда-то отправилась. И провела там всю ночь.

Мне не нравятся догадки, которые лезут в голову, поэтому я решаю серьезно с ней поговорить. Я не начинал этот разговор раньше, хотел дать ей время отдохнуть, подумать.

— Где ты была? — интересуюсь у нее в воскресенье вечером.

Она ушла куда-то в субботу и пришла только что. Не ночевала.

— Почему ты спрашиваешь? — удивляется.

— Потому что я твой муж и хочу знать, где ты была ночью.

— Я не обязана перед тобой отчитываться.

Аня порывается пройти мимо меня в свою комнату, но я задерживаю ее за руку. Она удивленно смотрит на мой захват на ее запястье.

— Где ты была, я тебя спрашиваю? — цежу сквозь зубы.

— Не твое собачье дело, где я была, — так же цедит в ответ.

Я рывком притягиваю ее к себе.

— Я еще раз задаю тебе вопрос, — начинаю тихо. — Где ты была всю ночь?

Мгновение она прожигает меня взглядом.

— С любовником, — отвечает уверенно.

Я смотрю на нее и не знаю, как реагировать на услышанное.

— Если тебя что-то не устраивает, можешь подать на развод, — спокойно продолжает, пока я нахожусь в ступоре. Она выдергивает руку из моей и уходит в комнату.

Через 10 секунд я врываюсь к ней. Аня сидит на кровати и грызет ногти. Никогда она раньше этого не делала. Уверенно подхожу к ней и рывком поднимаю с постели.

— Что ты творишь, дура?

— Что хочу, то и творю. Не твое дело.

Мне приходится сделать над собой большое усилие, чтобы не приложить ее головой о стену. Глубоко вдыхаю и шумно выдыхаю, пытаясь привести нервы в порядок.

— Аня, — говорю с нажимом. — Одумайся. У нас семья и дети. Да, я совершил много ошибок, довел тебя до крайности. Но ты, блять, должна понимать, что твое поведение сейчас просто аморально!!?? — ору со всей силы.

— Если тебя что-то не устраивает, подавай на развод и вперед к своей Марине. Я уверена, что она тебе изменять не будет.

— Что ты тычешь мне этим разводом постоянно?

— Еще раз: что-то не нравится — разводись со мной.

Я отшвыриваю ее на кровать и резко разворачиваюсь, но не ухожу из комнаты. Зажимаю переносицу двумя пальцами и зажмуриваю глаза. Нужно угомонить эмоции. нужен конструктивный диалог.

Но как же, блять, тяжело говорить спокойно, когда твоя жена тебе изменяет. Руки трясутся — так сильно я хочу дать ей пощечину, но со всей силы сдерживаю себя. Понимаю, что если сделаю это: будет точно конец.

Облокачиваюсь обеими руками на стол и глубоко дышу. Немного успокоившись, поворачиваюсь к Ане. Она продолжает сидеть на кровати и выглядит очень испуганной.

— Ань, — тихо начинаю. — Давай поговорим. Спокойно, без эмоций. Подумаем, как можно все наладить. Мы же можем все забыть и начать сначала?

— Не уверена.

— Почему же? У нас дети, они ни о чем не знают: ни о наших ссорах, ни об аварии. Скоро у них закончатся летние каникулы, они вернутся от твоих родителей. Мы снова можем жить нормально, как раньше. У нас ведь семья.

Она трет ладонями лицо и только сейчас я замечаю, насколько уставшей она выглядит. Наконец, поднимает на меня взгляд.

— У нас давно нет семьи, Юр. Я не знаю, что ты собрался налаживать. Нечего налаживать. Руины от нашей семьи остались.

— Я так не считаю, — категорично заявляю. — Я верю, что мы можем все исправить.

— Поезд ушел.

Я понимаю, что сейчас с ней говорить бесполезно, поэтому просто ухожу из квартиры. В ближайшем ларьке покупаю сигареты и закуриваю. Никогда в жизни не курил, а как только вышел из больницы — сразу потянуло. Просто жизнь повернулась на 180 градусов.

Надо думать, как достучаться до Ани. Вообще, чувствую себя самым большим идиотом на свете: жена изменяет, а я вместо того, чтобы развестись, пытаюсь с ней помириться. Да, я во многом виноват перед ней, но это не дает ей никакого права творить сейчас весь тот ужас, который она творит.

До самого вечера я просто тупо хожу по улицам и соображаю, что делать дальше. На диалог она идти не хочет, а на все мои претензии отвечает «Подавай на развод».

Может, попробовать повлиять на нее через детей?

Точно. Срываюсь с места и бегу к метро. Еду на Цветной бульвар и покупаю там четыре билета в цирк. На следующий день ставлю Аню перед фактом, что в субботу мы всей семьей идем на представление.

— У меня уже есть планы на субботу, — холодно отвечает.

— Значит, отмени их.

— Нет.

— Хорошо, — пожимаю плечами. — Тогда я скажу детям, что ты не можешь уделить им время, потому что очень занята с любовником. И твоим родителям тоже это скажу, они наверняка спросят, почему я веду детей в цирк один.

Аня упирает руки в боки и прищуривает глаза. Весь ее вид выражает презрение и ненависть ко мне, а я снова борюсь с желанием приложить ее головой о стену.

Сука, а я ведь могу однажды и не выдержать, если она продолжит вытворять это.

— Ладно, — наконец, отвечает. Разворачивается, вешает на плечо сумочку, обувает туфли и уходит из квартиры, хлопнув дверью так, что она чуть ли не слетает с петель.

В пятницу после работы я еду к Аниным родителям за детьми. Андрей и Василиса несутся мне навстречу, как только я переступаю порог квартиры. Подхватываю сына и дочку на руки и целую в щеки.

— Папа, где ты так долго был? — спрашивает Вася.

— Немножко болел, но уже поправился.

Я прощаюсь с тещей и тестем и везу детей домой. Аня к нашему приезду приготовила ужин, и мы сидим на кухне вчетвером, как раньше, когда все еще было хорошо. Дети увлеченно рассказывают о поездке на море с бабушкой и дедушкой, потом восторгаются тем, что мы завтра пойдем в цирк.

Аня выглядит очень счастливой и радостной. То и дело тянется поцеловать детей и подкладывает им в тарелки еды. Гора медленно падает с моих плечей, и я расслабляюсь. Все хорошо. Все обязательно будет хорошо.

Но как только дети ложатся спать, Аня возвращается в свое привычное состояние полного игнорирования меня. Делает лицо кирпичом и, даже не глядя на меня, принимается мыть посуду.

Я подхожу к ней сзади и обнимаю за плечи. Она тут же спешит сбросить с себя мои руки, но я только усиливаю захват.

— Не прикасайся ко мне, — шипит.

Я сжимаю ее еще сильнее.

— Ань, хватит, — тихо говорю. — У нас семья.

— Нет у нас никакой семьи. — Она все-таки сбрасывает с себя мои руки и резко разворачивается ко мне лицом. — Не смей больше прикасаться ко мне.

Желание придушить ее просыпается в груди яркой вспышкой. Сжимаю со всей силы кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

— Твою мать, у тебя совсем крыша поехала? — рычу.

— Не нравится — подавай на развод, — спокойно парирует.

— Не будь дурой и не доводи до точки невозврата.

— Ты уже до нее довел.

С ней бесполезно разговаривать, поэтому я просто разворачиваюсь и ухожу в свою комнату. Руки сводит судорогой — так сильно мне хочется выплеснуть гнев. Открываю окно и швыряю на улицу вазу. Судя по тут же заоравшей сирене, она упала на чей-то автомобиль.

На следующий день мы идем вчетвером в цирк. Аня снова изображает из себя счастливую маму и жену. Покупает детям сладости, фотографирует их, разговаривает со мной. Я уже понял, что это у нее такой образ: на людях она делает вид, что у нас все хорошо. Оскар по ней плачет.

Дети, вымотанные представлением, быстро засыпают, и Аня возвращается в свое привычное состояние: полный игнор меня. Я снова предпринимаю попытку с ней поговорить и снова слышу «Поезд ушел» и «Не нравится — подавай на развод».

Я пытаюсь убедить себя, что ей требуется время, хотя и не понимаю, для чего именно. Для того, чтобы понять, что я уже давно не пью? Или для того, чтобы осознать, что я ей никогда не изменял?

Аня снова отвозит детей к своим родителям, и мы снова начинаем жить, как соседи. Иногда она не приходит ночевать, а отвечать на мои вопросы нужным не считает. Я злюсь все больше и больше и в какой-то момент просто перебиваю в квартире всю посуду, а потом ухожу, хлопнув дверью и оставляя Аню стоять, вжавшись от страха в стену.

Я еду в квартиру своей матери. После ее смерти она так и стоит закрытой. Живу несколько дней там, напиваясь каждый вечер. Аня не звонит и не спрашивает, где я. Наверное, ей наплевать.

К концу недели я все-таки решаю вернуться домой и поговорить с женой снова. Захожу во двор многоэтажки и направляюсь к подъезду, но резко торможу, когда вижу Аню, сидящей на переднем сиденье чужого автомобиля и целующейся с водителем.

Я прирастаю к одной точке на асфальте и смотрю на эту картину, не имея ни малейших сил пошевелиться. Кровь шумит в ушах, а сердце стучит где-то в районе глотки и, кажется, сейчас просто разобьется. Или уже разбилось.

Снова чувствую резкую вспышку ярости. Ее эпицентр — в груди, а оттуда она растекается ядом по рукам, заставляя сжать кулаки. За секунду я преодолеваю расстояние до автомобиля, открываю водительскую дверь и вытаскиваю мужика за шкирку.

— Эй, ты кто такой? — только и успевает сказать, когда я со всей силы бью его кулаком в челюсть.

— Юра, ты что делаешь!!! — Аня выскакивает из машины, но я продолжаю избивать ее любовника.

Бью его несколько раз по лицу, затем коленом в живот, отшвыриваю тело на асфальт и продолжаю избивать ногами. Бью, куда попадаю: в лицо, в туловище, по ногам. Вокруг разливается лужа крови, когда ко мне подлетают какие-то мужики и силой оттаскивают от бездыханного тела.

Глава 37. Возвращение домой

Его поцелуй настолько неожиданный, что я сначала цепенею с широко распахнутыми глазами, а потом, придя в себя, тут же отстраняюсь.

— Что ты делаешь!? — пытаюсь вырваться из его рук, но Юра только усиливает захват.

— Успокойся ты уже, — говорит со смешком в голосе. Рывком притягивает к себе и снова целует.

Я не знаю, что делать. Юра так крепко меня держит, что из его рук не вырваться. Поэтому я просто стою, пока он сминает своими губами мои. Но когда его язык проникает мне в рот, я инстинктивно прикрываю глаза и…

О Боже, кажется, я отвечаю на его поцелуй.

Сначала осторожно, едва шевеля губами, а потом чуть сильнее. Нахожу его язык и переплетаю со своим. Мои руки меня не слушаются и сами обвивают его шею. Губы, впрочем, тоже уже живут своей жизнью и целуют Юру с таким же чувством, как и он меня.

И почему-то сейчас всплывает в памяти наш первый поцелуй: 22 года назад поздним осенним вечером у моего подъезда. Кажется, Юра меня поцеловал после нашего второго или третьего свидания. Я тогда еще жутко боялась и стеснялась его, краснела каждый раз, когда он на меня смотрел и брал за руку. Но сама, конечно же, мечтала, чтобы он мою руку никогда не отпускал. Помню, как сильно грохотало и выпрыгивало из груди мое сердце во время того поцелуя. Мне даже казалось, что Юра его слышит.

И сейчас мне тоже кажется, что он слышит, каким сумасшедшим галопом скачет мое сердце.

Я не целовала Юру 10 лет… С того самого дня, как совершила самую чудовищную ошибку в своей жизни. С того самого дня, как все разрушила.

С того самого дня, как опустила руки и просто покатилась в пропасть…

Юра отрывается от моих губ и идет вниз по подбородку, шее. Я запрокидываю голову, открывая ему доступ, сильнее сжимаю его плечи. Юра слегка прикусывает тонкую кожу, ослабляет захват на моей талии, и я чувствую, как белый банный халат, завязанный на поясе, слегка раскрывается. Его рука тут же проскальзывает внутрь и ложится на живот, а затем идет вверх к груди.

Эти настойчивые прикосновения расходятся вибрациями по всему телу, и внизу живота появляется приятное ноющее ощущение. Юра целует меня очень жадно, ведет носом по коже, глубоко вдыхает. Будто соскучился и по моему вкусу, и по моему запаху.

А ведь так и есть…

И я…

И я тоже соскучилась…

Прижимаю его к себе сильнее, и легкий стон против моей воли вырывается из недр грудной клетки. Он отрезвляет нас обоих, и уже в следующую секунду мы смотрим друг другу в глаза. Юрин взгляд затуманен. Мой наверняка тоже. Халат окончательно распахнулся, и я стою обнаженная в его крепких объятиях.

Продолжая смотреть ровно в лицо, Юра ведет рукой по моей спине вниз к ягодице. Я не останавливаю его и не вырываюсь. Чувствую, как напряглись соски, и, даже не успев осознать, что я делаю, подаюсь вперед и сама целую его.

Этот поцелуй намного более страстный, чем первый. Муж тут же подхватывает меня под ягодицы и несет в свою комнату, по пути сбрасывая с меня халат. По всему телу разливается такое неожиданное чувство не желания, а предвкушения.

Предвкушения чего-то долгожданного. Как, например, возвращения домой после долгого отсутствия. Очень долгого.

Отсутствия длиною в 10 лет.

Наверное, с таким ощущением возвращаются с войны на Родину. До дрожи в пальцах. До сбитого дыхания. До сердцебиения со скоростью света.

До слез, которые бегут по щекам, когда Юра опускает меня на кровать и целует шею. Слегка прикусывает место, где так быстро бьется пульс, и сладкая молния проходится по всему телу до кончиков пальцев, заставляя выгнуться навстречу.

Веду ладонями по его сильной спине, дохожу до конца майки и тяну вверх. Юра отрывается от моего тела, чтобы снять ее, наши глаза снова встречаются, и мы оба замираем, смотря друг на друга поплывшими взглядами.

Его дыхание с примесью сигарет опаляет лицо. И вдруг неожиданно я понимаю, что еще никогда Юра не был ко мне так близко с того момента, как начал курить. Тогда, 10 лет назад, когда я все разрушила.

Тяну его майку через голову, а как только она летит на пол, перекатываюсь на Юру сверху. Теперь моя очередь целовать его губы, его лицо, его шею, пока он ведет руками по моей спине, запускает ладонь во влажные волосы и прижимает к себе. Тело пронизывает мелкая дрожь. Снова предвкушение чего-то очень долгожданного.

Непослушными пальцами цепляюсь за резинку на его спортивных штанах, тяну вниз, но она соскальзывает, задерживая на бесконечно долгие несколько секунд получение самого заветного. Юра помогает мне и сам снимает с себя штаны вместе с боксерами. Переворачивает меня на спину и оказывается сверху.

Наши поцелуи становятся еще отчаяннее. Я уже просто не могу ждать, поэтому раздвигаю ноги шире и сама привлекаю к себе Юру за бедра. Он погружается в меня одним рывком, шумно выдыхает в губы, просовывает руку под мою поясницу и, придерживая ее, двигается мне навстречу.

Это ощущение ни с чем несравнимо. Микс из самых разных чувств: адреналин и сладкая нега, эйфория и тихое счастье, эмоциональный взрыв и блаженство.

Сжимаю его плечи, чуть ли не впиваясь в них ногтями. Хочется раствориться в этих объятиях и в этом глубоком поцелуе. Страсть между нами разгорается сильнее, мы ускоряем движения навстречу друг другу и, когда уже кажется, что ничего лучше и слаще быть не может, происходит ЭТО…

Прыжок с парашютом, когда взрывается каждая клеточка тела, а сердце срывается в пропасть.

А потом затуманенные взгляды, рваное сбитое дыхание в губы и такое долгожданное чувство возвращения домой.

Глава 38. Точно конец

В ушах будто вата, перед глазами все мельтешит. Кто-то оттаскивает меня от избитого тела в луже крови, я успеваю заметить зевак, собравшихся вокруг, и Аню всю в слезах. Она подбегает ко мне и толкает ладонями в грудь.

— Ты совсем больной!? Хочешь на реальный срок загреметь?

Смотрю в ее заплаканное лицо: она переживает за меня или за любовника? Наверное, за него.

Избитое тело начинает подавать признаки жизни и даже предпринимает попытки встать. Прохожие помогают ему подняться на ноги. Пошатываясь, он возвращается к своей машине.

Я скидываю с себя руки, продолжающих держать меня мужиков, и направляюсь в подъезд. Через полчаса в квартиру заходит Аня и тут же идет ко мне.

— Ты совсем ополоумел? — встает в проходе в мою комнату, уперев руки в боки.

— А ты не ополоумела?

— Слушай, если тебя что-то не устраивает, подавай на развод. В чем проблема?

— А почему ты не подашь на развод? — я на удивление спокоен. Просто сижу на кровати и смотрю прямо на Аню. Я выплеснул ярость, которая копилась во мне все это время.

— Потому что меня все устраивает. Если что-то не устраивает тебя, то ты и разводись.

— То есть, теперь всегда так будет?

Она пожимает плечами.

— Я теперь буду жить своей жизнью.

— Гулять по любовникам? — я все-таки встаю с кровати и направляюсь к ней.

Аня устало трет лоб.

— Слушай, Юр, давай договоримся? — смотрит прямо на меня. — Между нами уже ничего не исправить. Наш брак рухнул давно, моя измена его только добила. Но у нас дети. В целом, я не возражаю против развода, если ты будешь на нем настаивать, но сама я на него не подам. Во-первых, из-за детей. Во-вторых, потому что меня и так все устраивает.

Я хватаю ее за плечи и рывком притягиваю к себе.

— Аня, — произношу ее имя с нажимом. — Одумайся, что ты творишь?

— Одуматься нужно было тебе, Юра, и уже давно. Ты разрушил наш брак, — шепчет со слезами. Впервые за все время этого кошмара я вижу ее слезы. — Ты во всем виноват, — она в слезах бьет меня в грудь.

Я стою под ее ударами, не двигаясь, будто памятник. Ее силы иссякают и она утыкается мне в грудь, заливая слезами мою рубашку. Я крепко сжимаю Аню в руках, пока она всхлипывает.

— Прости меня, — говорю совсем тихо. — Давай все забудем? Начнем сначала?

Аня отстраняется от меня и смотрит заплаканными глазами.

— Уже ничего не вернуть, — выдавливает севшим голосом.

— Можно вернуть, если мы захотим.

Она отрицательно качает головой.

— Я не хочу. Я уже ничего не хочу.

Аня высвобождается из моих рук и уходит в свою комнату, а я так и остаюсь стоять, не зная, что делать дальше и как дальше с этим жить.

Время идет, мы с Аней общаемся только по бытовым вопросам. У меня ощущение, что я пребываю в каком-то кошмарном сне. Жду, что сейчас проснусь и все будет, как обычно, но почему-то не просыпаюсь. Аня больше не ведет себя так по-хамски, приходит ночевать домой каждый день. Но я обращаю внимание, что вечерами она долго говорит с кем-то по телефону в своей комнате. Я знаю, что у нее нет подруг, с которыми она могла бы столько болтать. Выходит, это мужчины.

Я перестал задавать ей вопросы, она сама ничего не объясняет. Попыток помириться я тоже больше не предпринимаю. Так и живем. Утром «привет», вечером «пока». Я чего-то жду, но сам не понимаю, чего именно. Того, что все вдруг наладится само собой?

Пару раз я прихожу к зданию суда, сажусь на лавочку напротив и просто тупо смотрю на вход, не имея в себе сил зайти и подать заявление на развод. Каждый раз хочу это сделать и в итоге каждый раз ухожу, даже не переступив порог.

Я наивно надеюсь, что еще не все потеряно…

За неделю до начала сентября Аня возвращает детей от своих родителей. Андрей и Василиса ни о чем не знают, поэтому их беззаботный детский смех наполняет квартиру и скрашивает наши убогие будни. Я стараюсь больше времени проводить с детьми. Вдруг понимаю, что раньше уделял им очень мало внимания.

Наверное, дети в итоге и сближают нас с Аней. Постепенно мы с ней начинаем разговаривать. Просто ни о чем. Ничего не значащая болтовня во время завтрака или ужина. Чаще всего на тему детей, школы, родительских собраний и сборов денег на нужды класса и подарки учителям.

Андрей и Василиса не замечают, что между родителями что-то не так, ведь в их присутствии мы делаем вид, что у нас все, как раньше. А потом я покупаю детям компьютер и игровую приставку, и они вообще теряют интерес к внешнему миру.

Время идет, а мы с Аней по-прежнему разговариваем только на бытовые темы и о детях. Можем обсудить кого-то из знакомых. Иногда к нам приезжают в гости ее родители или мы едем к ним. Строим из себя идеальную любящую семья, и нам все верят. Но возвращаясь домой, мы расходимся по своим комнатам.

Аня каждую ночь дома, но я все равно знаю, что у нее кто-то есть. Вечерами я слышу ее смех за закрытой дверью спальни и понимаю, что она говорит по телефону отнюдь не по работе. Иногда я порываюсь залезть в ее смартфон, чтобы прочитать сообщения и посмотреть вызовы, но в итоге сдерживаю себя. Для чего? Только лишний раз расстраиваться.

На новогодних праздниках мы всей семьей едем в Прагу. Давно хотели там побывать, а на Рождество этот город украшают, как в сказке. Я полагал, что в поездке мне удастся наладить отношения с женой, но не тут-то было. Бронированием тура занималась Аня, и она взяла нам раздельные номера. Но я все равно попытался.

— Ничего не выйдет, — сухо отрезала и вырвалась из моих рук, когда я обнял ее.

Мы возвращаемся в Москву и все продолжается, как и было. Еще какое-то время я предпринимаю попытки поговорить с ней и помириться, но Аня категорична. А когда исполняется ровно год ее измене и моей аварии, я уже просто машу рукой.

Провались оно все пропадом.

— Юр, я увольняюсь, — говорит мне как-то раз коллега Слава, разговор с которым у нас на кухне и стал роковым год назад.

— Да ладно? — смотрю на него во все глаза.

— Ага, только что написал заявление.

— И куда ты?

— К конкурентам! — смеется. — Денег больше предложили, а у меня жена вторым ребенком беременна, так что лишними не будут.

— Понимаю…

— Я это к чему, — чешет затылок. — Следующая пятница у меня последний день. Я забронирую столик в баре на вечер.

— Хорошо, — хлопаю его по плечу. — Проводим тебя, как следует.

В следующую пятницу мы собираемся узким кругом из 10 человек в баре возле офиса. Марины, к счастью, нет. Мои отношения с ней в итоге свелись к приветствиям в коридорах фирмы, если мы сталкиваемся лоб в лоб. Она приходила навестить меня в больницу год назад, где я ей прямым текстом сказал, что наша дружба зашла слишком далеко, а я женат. Я так понял, Марина обиделась и теперь старается меня избегать. Например, ходит обедать в столовую в том время, когда из нее ухожу я, и не посещает корпоративы, если на них иду я.

Звучит тост за тостом, все желают Славе успехов на новом месте, и я сам не замечаю, как стрелка часов приближается к 12 ночи. Просто мы слишком увлеклись веселым празднованием, а в это время года в Москве практически белые ночи. Конечно, не такие, как в Питере, но все же в 11 вечера еще может быть светло.

Несмотря на позднее время, никто из коллег расходиться не собирается. Мы сидим преимущественно мужским составом, поэтому компания девушек, отдыхающая за соседним столиком, в какой-то момент перемещается к нам. Слава просит официанта принести несколько бутылок шампанского для наших новых знакомых, и домой уже точно никто не уходит.

— Ангелина, — протягивает мне руку голубоглазая блондинка. На вид ей лет 25.

— Юрий, — я целую тыльную сторону ее ладони.

— Женат? — удивленно вскидывает бровь, указывая глазами на обручальное кольцо на моем пальце.

Автоматически смотрю на него. Я так и продолжаю его носить, несмотря на то, что наш с Аней брак стал фиктивным. Она, к слову, тоже носит свое кольцо. Даже странно, что до сих пор не сняла. Впрочем, в присутствии любовников она его, может, и прячет.

— Да, женат, — говорю блондинке. — Двое детей.

— А сколько тебе лет? — скользит по мне взглядом.

— Тридцать три. А тебе?

— Двадцать пять, — подтверждает мою догадку.

Она делает небольшой глоток шампанского.

— Ну и как там, в семейной жизни?

Дерьмово.

— Нормально, — пожимаю плечами. — А что?

— Просто интересно. Мне кажется, что семейная жизнь — это тюрьма.

— Почему? — удивляюсь.

— Шаг вправо, шаг влево — расстрел. Особенно влево, — и смеется, демонстрируя белоснежные зубы.

Я не нахожусь, что ей ответить. Начать защищать институт брака? Кричать, что жена и дети — это счастье? На самом деле это действительно счастье, но, увы, не в моем случае.

— Судя по тому, что ты молчишь, я права, — утверждает моя новая знакомая с легким смешком в голосе.

Ангелина аккуратно проводит кончиками пальцев по моему плечу. Я вздрагиваю от этого неожиданного прикосновения и смотрю ровно на нее. В ее больших голубых глазах читается вызов. Она соблазнительно закусывает губы и склоняет голову на бок.

— Потанцуем? — спрашивает с улыбкой.

Я соглашаюсь. Мы крутимся под какую-то медленную песню. Все друзья за столом уже прилично пьяны, и в мою сторону никто даже не смотрит. Я бросаю взгляд на наручные часы. Время близится к часу ночи. Аня даже не написала с вопросом, где я.

Ей наплевать. Пора уже смириться с этим. Она не напишет и не позвонит, даже если меня не будет неделю. Она не разводится только ради детей и потому что ее и так все устраивает. Муж как бы есть, но в то же время его и нет. Фиктивный брак, который ни в чем ее не ограничивает. Но на людях мы, конечно, идеальная семья.

— Уже поздно. Мне пора, — вырывает меня из задумчивости голос Ангелины.

Я отстраняюсь от ее плеча.

— Я провожу тебя до дома. Молодой девушке опасно в это время ходить одной. Где ты живешь?

Блондинка, смеясь, диктует свой адрес, и я вызываю такси. Через полчаса машина тормозит у ее подъезда. Она держит ладонью ручку двери, но не спешит выходить. Смотрит мне ровно в глаза.

— Чаю? — вдруг предлагает.

— Люблю пить чай в два часа ночи, — отвечаю, так же смотря ей в глаза.

Она разводит губы в довольной улыбке и вылезает из автомобиля. Я выхожу следом за ней. На восьмой этаж в маленьком обшарпанном лифте мы поднимаемся молча. Но как только переступаем порог квартиры, я рывком притягиваю девушку к себе и целую в губы. Она ведет меня в спальню, параллельно расстегивая пуговицы моей рубашки. Я срываю с Ангелины платье, а затем и нижнее белье.

Вхожу в нее сразу и глубоко. Блондинка стонет, извивается, царапает мои плечи. Она похожа на взбесившуюся кошку: страстная, безумная. Переворачивает меня на спину, слезает с моего члена и берет его в рот. Сосет медленно, глубоко и без лишних слюней. Мне нравится. А потом надевает на член презерватив и садится сверху.

После оргазма девушка падает на кровать рядом со мной и моментально засыпает, а вот я не могу, всю ночь просто смотрю в потолок.

Я все-таки сделал это. Изменил Ане. Спустя ровно год после ее измены.

Сколько я предпринимал попыток с ней помириться за это время? Много. Она уперлась рогом и не хочет ни в какую.

Тянусь к брюкам на полу и достаю из кармана телефона. Ноль сообщений и ноль вызовов. Ей неинтересно, где я и почему не пришел домой.

В 7 утра я тихо встаю, одеваюсь и ухожу из квартиры Ангелины. Когда прихожу домой, застаю Аню на кухне. Странно, что она не спит в это время. Обычно по субботам она долго отсыпается.

— Привет, — говорю ей, вставая в проходе.

— Привет, — отрывает глаза от телефона и поднимает их на меня. Разводит губы в едва заметной улыбке. — Будешь завтракать?

Я смотрю на Анну и просто поражаюсь тому, что она даже не спрашивает, где я был всю ночь. Ее лицо абсолютно невозмутимо.

Ей наплевать, где я был.

— Почему не спишь? — игнорирую ее вопрос про завтрак.

Она пожимает плечами.

— Не знаю…

— Ясно…

Мы оба замолкаем и просто смотрим друг на друга. Секунды идут, а мы так и не отводим взглядов.

— А мне повышение предложили! — вдруг выпаливает и пытается улыбнуться.

— Круто. Поздравляю. Будешь теперь руководителем пресс-службы?

— Да.

Я одобрительно киваю и тоже улыбаюсь. Снова возникает неловкое молчание, когда мы оба смотрим друг на друга и не знаем, что сказать.

— Ладно, — Аня поднимается со стула. — Пойду попробую поспать. В кастрюле рисовая каша, если захочешь.

Она тихо проходит мимо меня и закрывает дверь своей комнаты. Я опускаюсь лбом на дверной косяк и понимаю, что теперь точно конец.

Глава 39. День признаний

— Я ждал этого 10 лет, — тихо говорю, глядя ей ровно в глаза.

Странно, но за окном почему-то идет довольно сильный дождь. Это совсем не похоже на Грецию. Мы с Аней лежим в моей кровати, укрытые одним тонким одеялом на двоих. Я продолжаю обнимать ее и прижимать к себе. Боюсь, что она может уйти.

— Я тоже… — так же тихо отвечает, и ее глаза наливаются слезами.

Я зарываюсь лицом в волосы жены и глубоко вдыхаю. Она пахнет, как и тогда, 10 лет назад, когда у нас еще все было хорошо: чем-то слегка сладким, но не приторным. Целую ее в макушку, затем в висок, скулу, дохожу до губ и припадаю к ним. Аня отвечает. Обвивает руками мою шею, прижимает меня к себе.

Наверное, я до сих пор не могу поверить в то, что сейчас происходит.

Мы засыпаем в обнимку под шум дождя за окном. Но я то и дело просыпаюсь ночью, чтобы проверить, на месте ли Аня. Это что-то из области фантастики — я и она обнаженные спим в одной кровати. Я уже и не мечтал, что когда-то это снова повторится.

Я просыпаюсь от запаха кофе, который настойчиво бьет в нос. Открываю глаза и щурюсь от луча солнца, которые пробивается через щелку между задвинутыми шторами.

— Доброе утро, — тихо говорит Аня.

Я поворачиваю к ней голову. Она сидит в белом сарафане, облокотившись на спинку кровати, и пьет кофе.

— Привет, — рассматриваю ее.

— Твой кофе готов, — она указывает глазами на прикроватную тумбу с моей стороны.

Поворачиваю голову и действительно вижу кружку с поднимающимся над ней паром.

— Кофе в постель? — удивленно вскидываю бровь.

— Не обольщайся, — фыркает и делает глоток из своей чашки.

Я, смеясь, сажусь на кровати и тянусь за своим напитком. Аня сделала точно, как я люблю, с одной ложкой сахара. Честное слово, я уже даже не помню, когда последний раз Аня делала мне кофе и приносила его в постель. Совершенно точно больше, чем 10 лет назад. Наверное, такое было только сразу после свадьбы, когда мы еще витали в облаках. Но потом родился Андрей, и мы спустились на землю.

Сегодняшний день для нас с Аней слишком… непривычный. Делать вид, будто ночью не произошло ничего особенного, не получается у обоих. Проявлять по отношению друг к другу нежность, как у нас бывало в лучшие времена, тоже не выходит: мы слишком от нее отвыкли. В итоге мы с Аней просто не знаем, как себя вести.

Мы решаем никуда сегодня не ехать, а провести день на пляже в нашем городке. Тут совершенно точно не хуже, чем на юге острова или в Вулизме. Аня решает загорать не на шезлонге у воды, а на широкой надувной подушке на искусственном газоне пляжного кафе. К морю нужно спускаться по ступенькам.

Мы не обсуждаем произошедшее ночью, но я только об этом и думаю. Аня целовала меня в ответ, не возражала против моих ласк и безусловно хотела меня. Она была очень возбуждена.

Что должно было случиться для того, чтобы мы снова оказались в одной кровати? Развод?

Тогда, 10 лет назад, я боролся за наш брак, но в какой-то момент перестал. Наверное, после своей первой измены. Потом я еще предпринимал попытки наладить с Аней отношения, но ничего не получалось. В итоге я просто смирился. Мне было достаточно того, что мы продолжаем оставаться семьей, что она продолжает быть моей женой, носить мою фамилию. Я был просто рад тому, что вижу ее каждый день и могу с ней разговаривать.

Как себя вела все эти 10 лет Аня?

Вроде бы безразлично по отношению ко мне. Но ее вчерашнее признание о том, что она смотрела соцсети Олеси, не дает мне покоя. А как она вообще узнала об Олесе? Когда я задал Ане этот вопрос, она сказала, что собирала ее светлые волосы по всей нашей даче. Окей, но это все-таки не дает ответа на вопрос, откуда она узнала, что мою любовницу зовут Олеся и как она нашла ее в социальных сетях.

Поворачиваю голову к Ане и внимательно на нее смотрю. Она лежит в широких солнечных очках и читает книгу. Чувствует на себе мой взгляд и отрывается от чтения.

— Что? — спрашивает.

— Ничего, — отвечаю, помедлив, и перевожу взгляд на небо.

Сейчас не лучший момент для того, чтобы говорить о моей любовнице. Кстати, Анин телефон упорно молчит, а судя по тому, что она не обнаружила мою маленькую пакость по блокировке ее любовника, сама она с ним не связывалась.

На самом деле это просто поразительно. И она всерьез собралась за него замуж? Не разговаривала с ним уже несколько дней. И, кстати, сегодня ночью она ему со мной изменила. Это даже немного смешно. Изменила любовнику с мужем.

Вечером мы идем ужинать в ресторан на пляже. С закатом солнца на береговой линии начинаются тусовки, и нам довольно сложно пробраться сквозь пьяную молодежь к месту, в котором мы забронировали столик.

— Тут просто какое-то наводнение студентов! — возмущается Аня, когда двадцатилетний парень чуть было не проливает на нее пиво.

Я обнимаю ее за талию и прижимаю ближе к себе. Она не возражает. Раньше Аня никогда не позволила бы мне сделать это.

Ресторан оказывается тихим и уютным местечком. Мы сидим за небольшим столиком с видом на море, стол накрыт белоснежной скатертью, негромко играет живая музыка, и обстановка очень похожа на свидание.

— Вот все в Греции хорошо, кроме их кухни, — сетует Аня, листая меню. А я просто на нее смотрю и пытаюсь вспомнить, когда мы последний раз вот так вдвоем куда-то ходили. — Что такое? — она замечает мой пристальный взгляд и отрывается от меню.

— Пытаюсь вспомнить, когда мы с тобой последний раз ходили в ресторан вдвоем без детей.

— Да вот на днях кальян же курили.

— А до этой поездки?

Аня задумывается. Пытается вспомнить.

— 8 марта 10 лет назад. — Наконец, говорит. — Я отвезла детей к родителям на все праздничные дни, и мы с тобой остались дома вдвоем. Утром ты рано проснулся и ушел из квартиры, а вернулся с огромным букетом тюльпанов. Вечером того же дня мы пошли в ресторан. — Она разводит губы в легкой улыбке. — Но наш романтик был омрачен звонком твоей коллеги Марины.

Я вздыхаю и откидываюсь на спинку стула. Марина. Будь она неладна.

— У меня никогда ничего с ней не было!

— Я знаю, Юр, — она продолжает едва заметно улыбаться. — Все в порядке. Твое общение с ней было чересчур, но все же ты никогда не позволял себе чего-то лишнего по отношению к этой девушке. Она да, но не ты.

— С чего это вдруг ты так заговорила?

Она пожимает плечами.

— На самом деле я всегда это знала, просто… — Аня запинается, подбирая слова. — Просто ревновала.

Впервые она говорит мне это прямым текстом. Я всегда подозревал о ее ревности, но сейчас слышу честное признание, и это все же заставляет меня удивиться.

— Прости… — тихо говорю и сжимаю ее ладонь.

Она качает головой.

— Тебе не за что извиняться, Юр. Я разрушила наш брак. Не ты.

Еще одно признание от нее. Она всегда кричала, что все началось с меня: я пил, я не работал какой-то период, я общался с Мариной… Я довел ее до измены. И я согласен с этим. Я действительно виноват, я действительно начал рыть яму нашему браку. А поведение Ани просто вытекло из моих поступков.

— Ты ничего не разрушала, — стараюсь сказать, как можно убедительнее, все еще держа ее руку в своей.

— Да брось, Юр. Я трезво оцениваю свои поступки. Просто всегда удобно винить в собственных бедах кого-то другого. Чем я, собственно, и занималась все эти годы: винила во всем тебя. Но вот сейчас я говорю тебе честно: я уничтожила наш брак, и все эти 10 лет подсознательно я понимала это, но боялась признаться даже себе.

В ее глазах стоят слезы, и мне это не нравится. К моему счастью, к нам подходит официант.

— Определились с заказом? — молодой человек дежурно улыбается.

— Да, — говорю ему. — Мне стейк с картошкой фри.

Он быстро записывает в блокнот.

— Мне лазанью, — делает заказ Аня.

— Что будете пить? — интересуется парень.

— Бокал белого вина, — говорит жена.

— Воду, — отвечаю я.

Молодой человек удаляется, и Аня возвращает свое внимание ко мне.

— Мог бы взять вина, я не возражаю.

— Я вчера пил.

Она снова широко улыбается.

— Мы в отпуске. Давай отдыхать?

— Мы отдыхаем.

В течение ужина я стараюсь перевести разговор в другое русло. Не хочу вспоминать старые обиды и ошибки. Я задаю Ане вопросы по работе, у нее вновь загораются глаза, и она пускается в объяснение своих идей. Затем она просит официанта принести ей еще бокал вина, и грустные мысли задвигаются куда подальше.

По дороге в отель я держу Аню за руку и понятия не имею, что произойдет, когда мы переступим порог номера. Но как только за нами закрывается дверь, жена сбрасывает с себя босоножки и обнимает меня за шею. Я кладу ей руки на талию и смотрю ровно в глаза. Сейчас я не проявляю инициативу, а жду ее от нее.

Аня делает ко мне шаг и прижимается всем телом, укладывая голову на моей груди. Я обнимаю ее и глажу по спине.

— Знаешь, — тихо начинает. — Я часто вспоминаю тот период, когда мы только начали встречаться. Мы так сильно любили друг друга. Как мы докатились до того, что у нас есть сейчас?

— Мы где-то свернули не туда…

Она отрывает голову от моей груди и смотрит мне в лицо.

— Почему ты не подал тогда на развод? — спрашивает севшим голосом. В глазах снова слезы.

Я молча смотрю на нее, не находясь, что сказать. У меня действительно нет ответа.

— А почему ты мне изменяла? Чего ты добивалась этим? — два этих вопроса мучают меня 10 лет.

Аня сверлит глазами точку на стене поверх моего плеча. Одинокая слезинка уже сорвалась с ресницы на правом глазу.

— Наказывала себя. — Прерывает затянувшееся молчание. — Хотела окончательно себя добить. Хотела, чтобы ты бросил меня, потому что я этого заслуживала. Знаешь, как змеи. Когда они не могут жалить кого-то, то жалят себя. Вот и я себя жалила этими изменами. Я ведь тогда отказалась от психолога и пошла к психотерапевту. Врач диагностировал мне затяжную депрессию и нервное истощение, сказал, что мне нужно лечь в больницу, где такое лечат. Я отказалась. Продолжила наказывать себя дальше.

Аня отрывает взгляд от стены и снова смотрит мне в лицо.

— И я все ждала, когда же ты уйдешь от меня, а ты все не уходил и не уходил. А потом сам начал мне изменять. И это было убийственно больно.

Я кладу ладонь ей на затылок и прижимаю голову к своей груди. Мне не нравится этот разговор. Я первый раз слышу, что она ходила к психотерапевту и ей предлагали лечь в больницу. 10 лет назад все было настолько ужасно, что я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю.

— В ресторане ты сама сказала, что мы на отдыхе. Так давай отдыхать? Зачем ворошить прошлое? Пусть оно в прошлом и останется. Там ему самое место.

Я чувствую ее горячие слезы сквозь рубашку.

— Не плачь, — тихо прошу.

— Ты лучше меня, — неожиданно говорит.

— Не правда. Я тоже во многом виноват. Но давай не будем сейчас об этом?

Аня кивает головой.

— Поцелуй меня, — просит через несколько секунд.

Я поднимаю ее лицо на себя и касаюсь губ. Сначала осторожно, затем усиливаю поцелуй. Аня перехватывает инициативу, а затем вовсе ведет меня в комнату и валит на кровать.

Глава 40. Он лучше меня

Мой отец всегда говорил, что психи делятся на два типа.

Первые — убивают человека, расчленяют его и по-тихому избавляются от останков. После этого они сливаются с серой массой и стараются максимально не выделяться из толпы. Они навсегда хоронят в себе тайну о совершенном убийстве, но при этом каждый день живут в страхе, что она будет раскрыта.

Вторые — убив человека, окончательно слетают с катушек и продолжают убивать дальше и дальше. В какой-то момент это может набрать промышленные масштабы. Именно такие люди и становятся серийными убийцами.

Я — второй тип.

Изменив Юре один раз, я не смогла остановиться. Катализатором карусели из моих измен послужила встреча в больнице с пресловутой Мариной, когда я пришла навестить Юру после аварии. То, как она со мной держалась, то, как она на меня смотрела — все говорило о том, что у нее все-таки было что-то с моим мужем. И хоть я всегда умом понимала, что Юра мне с ней не изменяет, в тот раз я засомневалась.

— Что вы тут делаете? — строго спрашиваю ее, встретив у Юриной палаты. Она из нее выходит, а я захожу.

— Пришла навестить Юру, — и невинно хлопает глазами.

— На каком основании вы постоянно крутитесь возле моего мужа? — цежу сквозь зубы, уже не сдерживая эмоций. — Вас не смущает, что он женат?

Марина разводит губы в хищном оскале.

— А с чего вы взяли, что это я кручусь возле вашего мужа, а не наоборот? — она скрещивает руки на груди. — И вообще, вам не кажется, что если бы вы были хорошей женой, то Юра сам бы не допустил моего появления? Дам вам совет: поищите проблемы в себе.

Я так и застываю на одной точке, а она, пользуясь моим замешательством, быстро удаляется, цокая каблуками.

Все-таки у него с ней что-то было…

Опускаю веки и глубоко дышу.

Ну еще бы. Она ведь праздник, а я будни.

Да какая к черту разница? Пускай подает на развод, если хочет. Пускай валит к ней. Мне все равно.

Я всегда нравилась мужчинам, но никогда этим не пользовалась. В школе мальчики дарили мне шоколадки и носили мой портфель, но из-за строгого отца я боялась ходить с ними на свидания. В институте ко мне тоже регулярно кто-то подкатывал, но опять же из-за отца я не начинала ни с кем отношений.

А потом появился Юра. Я влюбилась и пошла наперекор семье. С годами я поняла, что во многом строгость родителей была напускной и для вида. Я легко могла бы встречаться с мальчиками и в школе, и в институте, и ничего бы мне родители не сделали. Они бы не ударили меня, не выгнали бы из дома и не перестали бы меня кормить и одевать.

Но я никогда не жалела о том, что ни с кем не встречалась до Юры. Я всегда была рада тому, что он мой первый и единственный мужчина.

Но встреча с Мариной — как спусковой крючок.

В моей груди разрастается огромная черная дыра и чтобы ее хоть как-то заткнуть я каждый вечер хожу в бар и с кем-нибудь знакомлюсь. Иногда это знакомство заканчивается сексом, иногда нет. Но в любом случае я почти каждый вечер провожу в обществе какого-нибудь мужчины.

Я не запоминаю их имен. Мне просто нужно как-то забыться. Не думать о том, что я один сплошной будний день, а та Марина — праздник. Не думать, что я посвятила всю себя мужчине, который этого не оценил. Не думать, что я в 20 лет вышла замуж, почти не видев свободной веселой жизни, а в итоге получила не счастливую семью, а каторгу.

Просто обо всем этом не думать.

Забыться. Забыться. Забыться.

Не думать о той черной дыре, что поглощает меня полностью без остатка. Не думать о том, что я бесконечный понедельник. Не думать о том, что Юра изменил мне с Мариной.

Вам не кажется, что если бы вы были хорошей женой, то Юра сам бы не допустил моего появления? Дам вам совет: поищите проблемы в себе.

Проблемы во мне. Я виновата в том, что все так сложилось. Я толкнула Юру в руки другой женщины.

Но что я сделала не так?

Я любила его, я всегда старалась для него, я родила ему детей, его рубашки всегда отглажены, а в кастрюле всегда есть суп.

Так какая же во мне проблема?

Эти мысли пожирают меня днем и ночью. Я почти не сплю и почти не ем. Идет время, и я понимаю: Юра все-таки никогда мне не изменял. И сейчас он тоже мне не изменяет, а даже наоборот, предпринимает попытки помириться.

Это я разрушила нашу семью. Сначала изменила ему один раз, а потом стала изменять еще и еще.

Когда приходит осознание того, что я окончательно и бесповоротно уничтожила наш брак, мне хочется выть белугой. Я зарываюсь лицом в подушку и кричу, срывая голос.

Он мне все-таки никогда не изменял. Это все я… я… я…

Я не достойна его.

Почему он от меня не уходит? Зачем ему такая жена?

Юра лучше меня.

Ночами я рыдаю в подушку и хочу рвать на себе волосы. Мой самый любимый мужчина спит в соседней комнате и почему-то по-прежнему видит во мне хорошего человека, хотя я таковым не являюсь. Я изменяла ему много раз подряд, я целовалась с другим у нашего подъезда у него на глазах, а он по-прежнему от меня не уходит.

Я просто его не достойна…

Идет время, а я продолжаю встречаться с другими мужчинами. Хочу окончательно себя этим добить. Хочу, чтобы Юра наконец-то понял, какая я падшая женщина и ушел от меня. Я заслуживаю быть брошенной. Я заслуживаю быть наказанной.

Но он не уходит от меня, и это убивает меня еще сильнее. Он продолжает любить меня, хотя я давно этого не заслуживаю. Он продолжает видеть во мне хорошего человека, хотя я давно таковым не являюсь. Или даже вообще никогда таковым не была.

Я жалю сама себя, как змея. Хочу делать себе больно. Хочу, чтобы Юра наконец-то разглядел во мне монстра и ушел от меня. Потому что я этого заслуживаю.

Я заслуживаю того, чтобы он меня бросил.

— У вас очень глубокая депрессия. — Говорит психотерапевт. — Я пропишу вам антидепрессанты, но лучше бы вам лечь в больницу и пройти полноценный курс.

— В какую? — спрашиваю сиплым голосом.

— На северо-востоке Москвы есть очень хорошая…

— Мой отец там главврач, — перебиваю мужчину. — Я не буду его пациенткой. Выписывайте таблетки.

Я начинаю пить антидепрессанты и продолжаю заниматься с психотерапевтом. Это дает результаты. У меня нормализовался сон и появился аппетит, а также я перестала впадать в истерики просто так посреди белого дня. До таблеток я могла ни с того ни с сего расплакаться, например, во время совещания на работе.

В начале весны я окончательно прихожу в себя и иду на спорт. Занятия с тренером, йога и бассейн тоже хорошо влияют на мое душевное состояние. Я прекращаю изменять Юре, сейчас мы с ним просто нормально общаемся на отвлеченные темы и по вопросам воспитания детей. Я по-прежнему недоумеваю, почему он от меня не ушел, но в тайне радуюсь этому. Мне достаточно и того, что мы с ним продолжаем оставаться семьей, живем в одном доме и видимся каждый день.

Я не достойна его. Он лучше меня. Но мы же можем быть хотя бы просто друзьями? Большего я не заслуживаю, хоть Юра и дает мне постоянно понять, что хочет вернуть все, как было раньше.

Но это уже невозможно. Я все уничтожила. Мне нет прощения. Юра, может, и простит меня. Но я не прощу себя.

Вечер пятницы, уже поздно, а Юры до сих пор нет. Я то и дело порываюсь позвонить ему или написать с вопросом, где он, но в последний момент останавливаю себя.

Какое я имею право спрашивать у него это? После всех моих измен уж точно не мне предъявлять Юре претензии из-за его отсутствия. Поэтому я просто сижу на кухне и жду, когда он вернется. Нехорошее предчувствие точит меня, но я стараюсь отогнать от себя дурные мысли.

В половине восьмого утра замок в двери поворачивается. Сердце начинает стучать с удвоенной силой. Юра закрывает дверь и сразу же направляется на горящий на кухне свет. Мне достаточно одного взгляда на него, чтобы понять: это случилось сегодня.

Его измена случилась сегодня.

Ни когда он выпивал на прошлой работе и приходил со следами чужой помады, ни когда общался с Мариной. Нет, не тогда.

Это произошло сегодня. 24 мая 2012 года.

Я навсегда запомню этот день.

Я не знаю, с чем можно сравнить эту боль. Мне будто вонзили кинжал в сердце и вертят его за рукоятку. В своей комнате я сползаю по двери и кусаю себя в руку. Мне нужна эта физическая боль, чтобы заглушить душевную. Я прокусываю руку до крови, металлический вкус наполняет рот, но все равно боль в груди от осознания того, что это случилось сегодня в миллионы раз сильнее, чем боль от укуса. Тогда другой рукой я хватаю себя за волосы и тяну их. Вырываю клок, но все равно не помогает.

В то утро меня спасает обморок. Я просто теряю сознание и падаю головой на пол. Если бы не он, то я совершенно точно что-нибудь бы с собой сделала. От безысходности. И от четкого осознания того, что я разрушила семью и предала любимого человека.

Я никогда себя не прощу.

Глава 41. Ворох мыслей

Я просыпаюсь в теплых руках Юры и, не открывая глаз, улыбаюсь этому факту. Так сладко, как этой ночью, я не спала 10 лет. В голове ворох мыслей, я стараюсь задвинуть их подальше, но не получается. Самая главная из них — что все это значит?

Непроизвольно вырывается саркастичный смешок. Я лежу в постели с мужем и думаю, что это значит. Такая мысль — удел двадцатилетних студенток, проснувшихся в постели полузнакомого парня. Но никак не замужней женщины, которая спит в одной кровати с мужем.

Также не получается не думать об Олеге. Он не пишет и не звонит мне уже несколько дней. Наверное, за что-то обижается. Хотя когда мы разговаривали с ним в последний раз, все было хорошо. Мне, наверное, следовало бы самой ему позвонить, но почему-то не хочется.

Во-первых, я Олегу изменила. С мужем. Видимо, это у меня карма такая — изменять мужчинам.

Во-вторых, я не уверена, что хочу слышать Олега. И мне сейчас слишком хорошо в руках Юры, чтобы звонить любовнику.

Я пробую аккуратно встать с кровати, чтобы не разбудить Юру, но он все равно просыпается. Его сильная рука крепко перехватывает меня за талию и притягивает к себе.

— Куда собралась? — мычит мне в затылок.

— В душ, — смеюсь. — Пора вставать.

— Еще пять минут.

Его горячее дыхание обжигает кожу и заставляет ее покрыться мурашками. Я снова счастливо улыбаюсь. Не буду ни о чем думать и грузиться. Не хочу. Потом подумаю.

Пятью минутами в кровати мы не ограничиваемся, потому что Юра переворачивает меня на спину и ложится сверху, покрывая поцелуями. Я охотно целую его в ответ.

Что должно было произойти, чтобы мы с Юрой снова оказались в одной постели? Развод?

Да, он неоднократно предпринимал попытки помириться, вернуть наши отношения, как раньше. Я была против. Сначала потому что сама изменяла ему. Потом — потому что мне вовсю стал изменять он, а я просто на это смотрела и медленно умирала. В перерывах между своими изменами он и предпринимал попытки наладить со мной отношения.

Особенно мне запомнился один раз, когда Юра сказал, что уезжает в командировку в Красноярск на неделю, и вернулся оттуда с загаром. Я тогда полезла в интернет посмотреть погоду в Красноярске и обнаружила, что там 10 градусов. Сразу стало понятно, что ни в каком Красноярске он не был.

И вот Юра стоял передо мной и говорил, что мы еще можем все вернуть. А я смотрела на его свеженький загар и не могла понять: он сейчас правду говорит или издевается?

Я смотрела на его измены семь лет, пока не встретила Олега.

Из постели мы с Юрой выбираемся ближе к полудню. У ресепшена на первом этаже сталкиваемся с детьми. Они оба сонные, видно, что только проснулись.

— Какие у вас планы на сегодня? — спрашиваю детей.

— Будем тупить на пляже, — отвечает Андрей.

— Мы с папой едем на пляж с пальмовой рощей. Хотите с нами?

— Я нет, — говорит сын.

— А что там за пальмовая роща? — интересуется Василиса.

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. В интернете написано, что там снимали самую первую рекламу «Баунти». По фотографиям было красиво.

Вася задумывается.

— Я бы, наверное, съездила, — в итоге выдает.

— Мы уже сейчас уезжаем. Туда довольно далеко ехать.

— Хорошо, я с вами.

Василиса идет к машине, а Андрей направляется на местный пляж. Я смотрю на удаляющуюся спину сына и понимаю, что пора уже смириться с тем, что, чем взрослее становятся дети, тем они самостоятельнее и тем меньше нуждаются в родителях. Не зря ведь говорят, что ребенок — это гость в твоем доме. Накорми, научи и отпусти.

Но все равно тяжело с этим свыкнуться. Я изо всех сил стараюсь не быть такой, какими были мои родители. Это сейчас в 41 год я понимаю, что ничего они бы мне не сделали, если бы я ходила на дискотеки и встречалась с мальчиками. А тогда в 18 лет я этого не понимала и боялась их. Наверное, это и наложило на меня большой отпечаток. Я не хочу, чтобы мои дети меня боялись.

До хваленого пляжа Вай, где снимали рекламу «Баунти, мы добираемся почти через четыре часа, чему ну вообще не рады. Вожатые как лимон, идем к шезлонгам.

— Надо было мне остаться с Андреем, — хнычет Василиса, опускаясь на лежак.

Я осматриваю так называемую пальмовую рощу за нами. Мда, нужно меньше верить постам из интернета. Пальмы растут в несколько рядов и в них вообще нет ничего особенного. Сам пляж расположен у скалы, на которую можно подняться по высокой лестнице. На вершине толпятся люди, чтобы сделать красивые фотографии моря с высоты птичьего полета.

Я без сил падаю на шезлонг рядом с дочерью. Юра ушел за напитками. Достаю из сумки телефон: ноль сообщений и ноль пропущенных вызовов.

За что Олег мог на меня обидеться? Мы же нормально с ним поговорили в последний раз. В глубине души просыпается совесть и начинает точить меня неприятным червячком. Надо будет позвонить ему в ближайшее время. Может, сегодня вечером. Или завтра.

Наверное, лучше все-таки завтра.

А как и о чем мне с ним говорить? Я не жалею об этих двух ночах с Юрой, но все-таки по отношению к Олегу я поступила ужасно. Изменила ему. Человеку, который два года назад показал мне, что я еще могу жить и радоваться. И что я заслуживаю большего, чем смотреть семь лет на измены мужа. Пускай даже и я первой начала эти измены. Я смогла остановиться меньше, чем через год. А вот Юра останавливаться не собирался.

Муж возвращается с коктейлями для меня и Василисы и тут же уходит купаться. Я провожаю его спину взглядом и снова понимаю, что не жалею об этих двух ночах с ним. Только надо будет еще с ним поговорить обо всем. И с Олегом.

Из раздумий меня вырывает смех Василисы. Она быстро печатает в телефоне.

— С кем переписываешься? — спрашиваю.

— С Никитой. — Отвечает, не отрываясь от гаджета.

Упоминание об этом парне поднимает во мне волну возмущения. Клянусь, я не хочу быть, как мои родители, но…

— Вась, — аккуратно начинаю. Дочь отрывается от экрана и смотрит на меня. — Тебе не кажется, что вы с ним слишком разные?

— Не кажется. — Резко отвечает, вставая в оборонительную позицию.

— Дочь, ты не подумай, я на тебя не давлю, но все-таки этот парень, как мне показалось, не нашего социального круга…

— Ты его не знаешь! Никита очень хороший парень!

— Почему же не знаю? Ты нас с ним познакомила…

— Да вы с ним толком и не пообщались даже! Сидели с папой с кислыми минами.

— Потому что мы были в шоке от увиденного! — повышаю голос.

Вася качает головой.

— Мам, ты когда выходила замуж за папу, он каким был?

— Папа был очень хорошим и порядочным молодым человеком! — тут же начинаю нахваливать Юру. — Он учился в институте, а для того, чтобы приглашать меня на свидания, он устроился на работу. Когда родился Андрей, Юра трудился уже на двух работах и параллельно заканчивал пятый курс и поступал в аспирантуру. Папа…

Василиса не дает мне закончить. Резко перебивает.

— И это сделало тебя счастливой с ним? — смотрит мне ровно в глаза. — Ты выходила замуж за порядочного молодого человека, который учился в институте и у которого не было татуировок по всему телу. Ты была с ним счастлива эти 20 лет вашего брака? — Василиса поднимается с шезлонга. — Я слышала, как ты плакала по ночам, мама. И папины возвращения из командировок с загаром я тоже замечала. Так что не суди моего парня по наличию или отсутствию у него образования, а также по его внешнему виду.

И она направляется к воде, оставляя меня сидеть в оцепенении.

Глава 42. Удивительный человек

Один день сменяет другой день, один месяц сменяет другой месяц, один год сменяет другой год.

Мы так и не развелись, хотя ни о каком налаживании отношений и речи быть не может. Мы с Юрой остаемся семьей, живем вместе, воспитываем прекрасных детей, общаемся по бытовым вопросам, ездим вчетвером в отпуск, поддерживаем друг друга в сложные моменты, но как раньше у нас уже не будет.

Юра изменяет мне. Не так очевидно, как я ему когда-то, но тем не менее я знаю, что у него есть другая женщина. А может, даже и не одна. Я ничего не говорю ему по этому поводу. У меня нет никакого права предъявлять мужу претензии, потому что я первая это начала, хоть и бросила потом меньше, чем через год. А Юра как изменил мне тогда 24 мая 2012 года, так и не остановился до сих пор.

Сейчас я понимаю, как же было глупо с моей стороны ревновать его к звонкам Марины и к следам помады на рубашке. Потому что как раз-таки тогда он мне не изменял. А вот сейчас — когда приходит вовремя с работы, когда практически не пьет, когда никто не звонит ему по ночам и когда я не чувствую от него запаха женских духов, я знаю — у него есть другие женщины.

Иногда в перерыве между одной любовницей и второй Юра предлагает мне вернуть все, как раньше. А я смотрю на его загар из командировки то в Красноярск, то в Новый Уренгой, и понимаю, что ничего никогда не будет, как прежде.

Вот он все-таки обнимает меня и прижимает к себе. Я опускаюсь лбом на его плечо и, еле сдерживая слезы, повторяю вновь и вновь:

— Поезд ушел.

— Но почему? — шепчет на ухо. — Мы семья, у нас дети. Аня, я за все тебя простил.

А я себя не простила.

— Отпусти меня, — тихо говорю и высвобождаюсь из его рук.

Я ухожу в свою комнату и, тихо плача, опускаюсь на кровать. Через две минуты хлопает входная дверь. Он ушел. К ней.

Я разрушила нашу семью. И его измены — это следствие моих действий.

Так проходят семь лет.

В какой-то момент жизнь налаживается. Ну или я просто привыкаю к тому, что происходит. Мы с Юрой из мужа и жены превратились в лучших друзей. Он поддерживал меня во время всех трудностей в компании, давал полезные советы. Я помогала ему основать свою строительную фирму, когда он решил уволиться с работы, потом вместе мы выбирали участок земли в Подмосковье для строительства собственной дачи. У нас никогда ее не было, а всегда хотелось.

Юра полностью ушел в этот проект и построил дом фактически собственными руками. Я только выбирала дизайн для ремонта. Удивительно, но дача сплотила нас еще больше. Мы приезжаем на нее каждые выходные, сидим вечерами у потрескивающего камина и смотрим все вместе фильмы по огромной плазме.

В такие моменты я понимаю, что у нас с Юрой есть нечто большее, чем может показаться на первый взгляд. У нас есть дружба, взаимопонимание и уважение друг к другу. А это очень прочный фундамент. Большинство моих знакомых, у которых с мужьями был секс, но не было дружбы, взаимопонимания и уважения, уже давно развелись. А мы, несмотря ни на что, вместе.

У меня не было никого все эти годы. Да и не хочется. Наверное, я просто стала фригидной. По-другому не знаю, как это объяснить. У Юры любовницы по-прежнему есть, и я уже даже почти смирилась с этим. Ну или просто убедила себя, что они не несут угрозы нашему браку. Они у него только для секса. И он не таскает их к нам домой, не пропадает с ними целыми вечерами. Да, он ездит с ними отдыхать один или два раза в год, но я уже спокойно к этому отношусь. Ну или я заставила себя спокойно к этому относиться.

В конце концов, его измены ведь только физические. Духовно он мне верен.

Это был ничем не примечательный августовский день. Я ехала с работы домой и, как обычно, встала в пробке на перекрестке у метро Тульская, где Люсиновская улица переходит в Варшавское шоссе.

Я слушаю музыку, погрузившись в свои мысли, как неожиданно чувствую очень сильный удар сбоку. Я не сразу понимаю, что в меня въехали. Какое-то время я просто тупо сижу в оцепенении, не понимая, что произошло. Когда шок проходит, я выскакиваю из машины. Из автомобиля, который в меня въехал, выходит мужчина.

— Девушка, вы не видели, что вам зеленый загорелся? — возмущенно кричит.

Я мгновение смотрю на него, потом на свою машину, потом снова на него.

— Если мне загорелся зеленый, значит, вам загорелся красный! Почему вы ехали?

— Я завершал маневр!

— То есть, вы проехали на желтый!? — упираю руки в боки.

— Говорю еще раз, я завершал маневр!

— Да вы летели так, что не успели остановиться!

— А вы тупо стояли на перекрестке, когда вам горел зеленый! — возмущенно жестикулирует руками.

Я понимаю, что нет смысла спорить с этим типом, поэтому возвращаюсь в машину и звоню в ГИБДД. Мужчина тоже возвращается в автомобиль и тоже кому-то звонит. Потом достает из багажника знак аварийной остановки и выставляет его в 15 метрах от своей машины по направлению туда, откуда он ехал.

Я первый раз в дтп за все то время, что вожу машину. А это уже где-то 10 лет. Вылезаю из авто и иду посмотреть на вмятину. На всякий случай фотографирую ее и снимаю видео. Этот придурок въехал мне в заднюю дверь. В принципе, думаю, можно будет ее поменять. Ну и так, по бокам от двери выровнять вмятины и закрасить. Ладно, ничего страшного. С кем не бывает.

Тип выходит из авто, смеряет меня злым взглядом, закрывает свою машину и уходит в сторону «Макдональдса». Я смотрю ему вслед, просто поражаясь этой наглости. Бросил меня тут одну и пошел жрать. Я возвращаюсь на водительское сиденье и включаю погромче музыку, стараясь игнорировать сигналы проезжающих мимо машин.

— Сразу видно, баба за рулем! — кричит один придурок на «Мерсе», явно недовольный тем, что мы преградили путь.

Я только качаю головой. В России сексизм неискореним.

— Ладно, я признаю свою вину, — доносится в открытое окно слева, и я резко оборачиваюсь. Тип, что в меня въехал, незаметно подошел ко мне. — У вас осаго или каско?

— Осаго.

— Я думаю, вам все компенсируют. Хотите кофе? — и протягивает мне в открытое окно стаканчик из «Макдональдса». — Это капуччино.

Кофе сейчас — в самый раз. Несмотря на жару.

— Спасибо, — забираю из его рук бумажный стакан, удивляясь, что он купил напиток не только себе, но и мне.

— Можем оформить европротокол и разъехаться. Вы же не пострадали?

— Не пострадала, но я уже позвонила в ГИБДД. Сейчас приедут.

Он пожимает плечами.

— Ну ладно, подождем. Меня Олег зовут, — представляется.

Я снова поворачиваю к нему голову.

— Анна.

— Очень приятно! — и смеется.

— Я бы так не сказала, — бурчу и делаю глоток обжигающе горячего кофе.

— Да ладно, — машет рукой. — Как говорят евреи, спасибо, Господи, что взял деньгами. В жизни бывают куда более страшные потери. А мы с вами даже и не потеряли ничего. Вам страховая все компенсирует, потому что виноват в дтп я. Действительно проехал на красный. Мне страховая тоже все компенсирует, потому что у меня каско.

Мне становится душно, и я вылезаю из машины. Становлюсь напротив парня и пристально смотрю на него. Он моложе меня. Высокий, подтянутый, светло-русые волосы, карие глаза, на щеках легкая щетина. Симпатичный.

Пока мы ждем полицейских, у нас завязывается непринужденный разговор. О чем? Я не знаю, о чем. Просто трепимся о разном.

Наконец-то приезжают менты. Все протоколируют и действительно признают виновным Олега. У него, оказывается, в машине авторегистратор, который зафиксировал, как парень проехал на красный. Он еще отстегивает ментам, чтобы не лишали его за это прав, и мы готовимся разъезжаться.

— Оставьте мне на всякий случай свой номер, — неожиданно говорит мне, когда я уже сажусь в машину.

— Зачем? — удивленно на него смотрю.

— Я теперь буду за вас переживать. Если вдруг ваша страховая начнет выделываться, я хочу компенсировать затраты на ремонт вашего автомобиля.

— Все будет в порядке, не переживайте.

— Но все-таки оставьте мне свой номер. — Настаивает.

Мгновение я просто смотрю в его глаза, а потом делаю это. Диктую парню свои цифры. Сама не знаю, зачем. Просто… А вдруг страховая компания действительно начнет выделываться? Пусть тогда компенсирует мне стоимость ремонта! Тем более что он сам это предлагает.

Незнакомый номер звонит мне через три дня.

— Привет! Это Олег, который в тебя въехал несколько дней назад. Ничего, что я на «ты»?

— Ничего, — удивленно говорю в трубку. Признаться честно, я не думала, что он позвонит.

— Все в порядке со страховой?

— Да, все нормально.

— Знаешь, я все равно испытываю чувство вины.

Я непроизвольно смеюсь.

— Все в порядке. Бывает.

— Нет, ну мне правда очень неудобно перед девушкой. Может, я могу искупить свою вину, например, за счет ужина в ресторане? Я понимаю, что урон для твоего автомобиля куда серьезнее, но все-таки.

Я впадаю в ступор. Просто сижу с трубкой в руке, смотрю в одну точку на стене и молчу.

— Аня, ты там?

— Да-да, я тебя слышу, — поспешно говорю.

— Ну так что насчет ужина? Если ты не согласишься, вина за дтп будет грызть меня ооочень долго.

Я снова молчу, не зная, что ему ответить. С одной стороны, это ведь просто ужин. А с другой, я замужем.

— Извини, не думаю, что это уместно. Я замужем.

Теперь его очередь молчать в трубку.

— И у меня двое детей, — добавляю.

Снова в трубке его тяжелое дыхание.

— И мне 39 лет, а ты явно моложе, — ставлю окончательную точку.

— Ты так говоришь, как будто я тебя замуж зову. Я просто предложил поужинать. — Наконец, отвечает. — Вот правда, все женщины одинаковые! — Возмущается. — Ты ее просто поесть зовешь из-за чувства вины, а она себе уже надумала невесть что!

Я громко смеюсь.

— Извини, — говорю сквозь смех. — Я на тебя не обижаюсь. Спасибо большое за приглашение, но я правда не смогу пойти. У семейной женщины нет времени на ужины в ресторанах. Нужно варить мужу борщ.

Собеседник недовольно цокает.

— Но все поняяятно, — тянет. — Ладно, рад был познакомиться. Если все-таки будут проблемы со страховой, то звони.

— Хорошо, — улыбаюсь в трубку. — Пока. — Отбиваю звонок.

Отложив телефон в сторону, я еще долго удивляюсь этому парню. Да, он проехал на красный, но я все-таки стояла на месте, когда горел зеленый. Казалось бы, он должен меня ненавидеть и орать «Баба у руля — это хуже, чем обезьяна с гранатой!», но он купил мне кофе, несколько раз извинялся, был готов компенсировать затраты на ремонт моего автомобиля, а теперь зовет поужинать.

Удивительный человек.

Вечером после работы я действительно стою у плиты и варю Юре борщ. Дети перед началом учебного года на даче, мы сейчас с ним в квартире вдвоем. Он заходит на кухню с пакетами из продуктового магазина, раскладывает их в холодильник, параллельно, спрашивая, как у меня дела и рассказывая про свои.

— А, Ань, у меня тут командировка намечается.

Я резко поворачиваю к нему голову.

— Куда? — спрашиваю слегка севшим голосом.

— В Новосибирск.

— Что там у тебя? — пристально на него смотрю.

— Мы участвуем в тендере на строительство школы. Надо поехать познакомиться с местным департаментом строительства.

Я непроизвольно сжимаю в руке нож. Мы месяц, как вернулись из отпуска, а он уже собрался туда снова. С любовницей.

— Зачем? — у меня не получается сдержать яд. — Заявки на участие в торгах же подаются электронно!

Юра смеется.

— Ань, это не запрос предложений, где побеждает тот, кто предложил наименьшую цену. Это аукцион, а там много на что смотрят. Лучше предварительно поехать и познакомиться.

И он уходит в свою комнату, оставляя меня на кухне одну. На глаза непроизвольно наворачиваются слезы.

Я выключаю конфорку, оставляя борщ недоваренным, иду в свою комнату, беру телефон и печатаю сообщение на незнакомый номер.

«Предложение об ужине еще в силе?»

Глава 43. Важное заявление

После слов Василисы мое настроение падает ниже плинтуса. Все то время, что мы проводим на пляже, я молчу. По дороге в отель тоже не принимаю участия в разговоре Юры и Васи. Дочь же при этом очень весела и явно не испытывает чувства вины за сказанные мне слова.

— Что с тобой такое? — Юра обнимает меня, когда мы заходим в наш номер.

— Все в порядке, просто устала. — Я не обнимаю мужа в ответ, а просто стою в кольце его рук. — Не надо было туда тащиться. Весь день насмарку.

Я чувствую прикосновение Юриных губ к моей макушке.

— Если хочешь, не будем больше никуда ездить, проведем остаток отпуска тут.

— Наверное, так действительно будет лучше. На этом острове все одинаковое.

Я высвобождаюсь из его объятий и направляюсь в душ. Там я долго просто стою под водой и размышляю о сказанных дочерью словах. И чем больше я думаю, тем больше я понимаю, что она права.

Это так странно: сначала родители поучают детей, а потом дети поучают родителей.

Уже идя спать, я на мгновение замираю между своей и Юриной комнатой, думая, куда мне сегодня лечь. Немного поразмыслив, я иду в свою спальню. Юра, кажется, не замечает подвоха, потому что из душа спокойно заходит ко мне и ложится в кровать.

— С тобой точно все хорошо? — притягивает меня в свои руки и целует в висок.

— Да…

— А мне кажется, что нет.

Я молчу, пытаясь подобрать слова.

— Просто я думаю, что все это значит между нами. — Наконец, говорю.

Мое заявление его явно удивляет. Юра медлит несколько секунд.

— Ну как это что? — громко говорит. — Что у нас наконец-то все в порядке. Мы шли к этому 10 лет! — он поднимает на себя мое лицо. — Аня, бросай заниматься угрызениями совести. Что было, то было. Не надо вспоминать плохое. Да, мы потеряли 10 лет, но больше мы не потеряем ни дня.

Я внимательно на него смотрю. Юра явно настроен решительно.

Вот только у меня есть Олег. Он боготворит меня, он хочет со мной семью. И именно Олег два года назад заставил меня поверить, что я еще могу быть желанной и привлекательной. Именно Олег вернул меня к жизни.

А как я поступаю по отношению к нему? Изменяю ему с Юрой.

Должно быть, я последняя дрянь, раз изменяю всем своим мужчинам.

— Давай спать, — говорю Юре и отворачиваюсь от него на другой бок.

Он тяжело вздыхает, но ничего не произносит. Обнимает меня одной рукой и поближе притягивает к себе.

Через 10 минут я слышу его размеренное дыхание, а вот у самой сна ни в одном глазу.

Как я могла так поступить с человеком, который скрасил последние два года моей жизни?

Олег очень красиво ухаживал за мной. О том, что в моей семье что-то не так, он понял во время первого же ужина. Но он не лез ко мне в открытую, а проявлял знаки внимания очень аккуратно. Как он потом признался, боялся меня спугнуть. А когда я все еще продолжала морозиться, он уже просто не выдержал и заявил:

— Аня, тебе не кажется, что ты достойна большего, чем семь лет терпеть измены мужа?

Я, как обычно, встала в оборонительную позицию.

— Я первая начала изменять! Юра пытался все наладить между нами, он простил меня! Это я довела до этого.

— Ань, ты дала своему мужу толчок для измен, и он теперь ни за что не остановится. Готов поспорить, что он даже рад, что все между вами так сложилось. Живет в свое удовольствие и никто ему не мешает. Посмотри на себя, Аня! Ты молодая, красивая, сексуальная! Да я от тебя голову потерял прямо там на дороге! Ты достойна мужчины, который будет любить только тебя одну.

Я расплакалась, когда он сказал мне это. Олег заключил меня в крепкие объятия, и я действительно почувствовала себя желанной и любимой. Какой не чувствовала себя 10 лет с Юрой.

Так начались наши отношения. Я влюбилась в Олега, вот только уйти от Юры никак не решалась. Каждый раз находила новые причины, чтобы остаться с мужем, пока недавно Олег уже не поставил мне ультиматум. Я не виню его за резкость. Прекрасно понимаю, что ему надоела такая жизнь. Он хочет нормальную семью и ждет, что я ее ему дам.

Утром, пока Юра завтракает с детьми, я ухожу позвонить Олегу. Сажусь на лавочке в тени деревьев и долго жду, когда он возьмет трубку. Я не знаю, что говорить ему, просто чувствую, что должна связаться с ним, хоть немного поговорить.

— Алло, — его голос звучит настолько резко, что мне режет ухо.

— Привет! — весело говорю. — Как дела? Почему не звонишь?

— Ты это сейчас серьезно?! — ревет в трубку.

Я на мгновение теряюсь. А Олег тем временем продолжает орать.

— Аня, ты издеваешься надо мной!?

— Олег, в чем дело?

— В чем дело!? Я тебе звонил несколько дней назад, а трубку взял твой недомуж! После нашего короткого разговора он добавил меня во все черные списки в твоем телефоне, и я не могу тебе ни позвонить, ни написать! А ты, видимо, только сейчас про меня вспомнила!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я молчу в оцепенении. Крепко стиснула в руках трубку и не знаю, как на это реагировать.

— Олег, я не знала, — выдавливаю из себя.

— Ты даже не заметила, что я у тебя в черных списках! Дай угадаю? Ты обо мне даже не вспомнила за все эти дни!

В груди поднимается волна негодования на Юру.

КАК ОН ПОСМЕЛ???!!!

Залез в мой телефон!

Ответил на звонок, который предназначался мне!

Заблокировал номер Олега!

— Меня это достало все уже, — цедит сквозь зубы. — Я сыт по горло, Аня.

— Олег, я развожусь с ним, — произношу твердо и уверенно.

Но он только смеется в трубку.

— Не надо, Аня. Ты, по всей видимости, счастлива со своим недомужем.

— Нет! — тут же протестую. — Олег, я не знала, что он так сделал! У нас с ним суд сразу, как мы вернемся в Москву. Осталось меньше недели. Я разведусь с ним!

— Ну вот когда разведешься, тогда и поговорим. — И он бросает трубку.

Я еще минут 10 сижу на лавочке и пытаюсь переварить эту информацию.

Как я могла так обидеть Олега? Человека, который научил меня жить заново! Который любит меня! Который никогда мне не изменял! Который хочет со мной семью, детей…

Но главное — человека, который заставил меня снова полюбить себя.

Поднимаюсь с лавки и направляюсь к Юре и детям. Я действую решительно, но ощущение, что я нахожусь в состоянии аффекта. Мне даже кажется, что я смотрю на себя со стороны.

Когда я к ним подхожу, они уже доедают свой завтрак. Я плюхаюсь на свободный стул, обвожу их всех взглядом и твердо произношу:

— Андрей, Василиса, у нас с папой для вас важное объявление.

— Какое? — мычит с набитым ртом сын. Юра удивленно на меня смотрит.

— Мы разводимся. Заседание суда будет сразу, как мы вернемся в Москву. — Андрей и Юра давятся едой и начинают громко кашлять. Василиса смотрит на меня с широко распахнутыми глазами и даже приоткрывает рот.

— В смысле? — выдыхает дочка.

Я жду, когда Юра и Андрей откашляются.

— Дети, мама пошутила, — сипит пока еще мой супруг.

— Я серьезна, как никогда, — пристально смотрю ему в глаза. — Мы разводимся, Юра. — Поворачиваю голову к детям. — Вы должны решить, с кем вы останетесь жить.

Андрей и Василиса недоуменно переглядываются.

— Аня, что ты несешь!? — Цедит Юра сквозь зубы. — Замолчи немедленно.

— Юра, я подала заявление на развод, ты об этом знаешь. Суд у нас сразу, как только мы возвращаемся в Москву, повестка уже пришла. Мы разводимся, — произношу железным тоном.

На секунду за столом воцаряется тишина.

— А можно я буду жить один? — подает голос Андрей.

— Где? — спрашиваю его.

— В той квартире, что от бабушки досталась. — Он имеет в виду Юрину мать и смотрит на него.

Юра растерянно пожимает плечами.

— Да живи, если хочешь.

— Странно, что вы раньше не развелись, — говорит сын и откидывается на спинку стула, скрестив руки. Внимательно смотрит на нас с Юрой. — У вас ведь давно уже по сути фиктивный брак. Почему сейчас решили развестись? — и переводит взгляд на меня. Василиса рядом с ним сидит бледная, как моль. И это несмотря на загар.

— Я выхожу замуж за другого мужчину, — честно отвечаю.

— Аня, замолчи немедленно, — выплевывает пока еще супруг.

— Не замолчу. — Прожигаю его взглядом. — Мы с тобой разводимся и точка.

— А можно я буду жить вместе с Андреем? — впервые подает голос Василиса.

Поворачивается к брату и смотрит на него с мольбой в глазах. Он ей подмигивает и кивает головой, давая разрешение.

— Нет, Вася, — строго произношу. — Андрей о себе не может позаботиться, а о тебе так тем более. Ты должна жить или со мной, или с папой.

— А ты будешь жить со своим новым мужем? — уточняет у меня.

— Да.

— Тогда я останусь с папой.

Дочь говорит это очень уверенно, и ее слова разбивают мне сердце.

Глава 44. Любовник

«Ты самая прекрасная девушка из всех, кого я встречал».

Это написано на открытке, которая вложена в букет от Олега. Я стою посреди своего кабинета, снова и снова перечитываю эту фразу и улыбаюсь, как дурочка.

Когда и кто последний раз дарил мне цветы?

Не помню.

Я ставлю букет в вазу и размещаю ее рядом с такими же вазами с цветами от Олега. В моем кабинете все заставлено ими. Девочки заходят ко мне, чтобы сфотографировать цветы и выложить к себе в Инстаграм. А я даже работать не могу. Целый день сижу и смотрю на эти прекрасные букеты.

И улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь.

Когда я вообще последний раз улыбалась?

Не помню.

Я ни секунды не жалею о том, что согласилась принять предложение Олега поужинать. К слову, Юра тогда действительно улетел в Новосибирск, а не на отдых с любовницей, как я подумала. Но это уже не важно. Я просто рада, что в моей жизни появился Олег.

Сначала я была с ним очень осторожна. Думала, один раз поужинаем и на том все закончится. Но Олег стал проявлять знаки внимания. Не давил, но тем не менее был серьезен и порою даже настойчив. Сначала я не понимала, зачем ему это. Я старше, замужем, у меня двое детей. А он молод, хорош собой и легко может найти себе девушку без такого багажа прошлого, как у меня.

Но каждый раз, когда я пыталась объяснить Олегу, что совсем ему не подхожу, он только смеялся. А в какой-то момент я просто сдалась. Не знаю, что на это повлияло. То ли очередная Юрина «командировка», то ли алкоголь, то ли отсутствие секса на протяжении семи лет. В общем, я уснула в постели Олега, а утром ни на секунду не пожалела об этом.

Так у меня появился любовник.

Олег очень внимателен ко мне и к моим желаниям. Он сразу запомнил, какое мое любимое блюдо, какой мой любимый напиток, сколько ложек сахара я кладу в чай и что я предпочитаю есть на завтрак. Олег сразу обратил внимание, что я не люблю шоколад, орехи и мед, поэтому заказывает десерты без этих ингредиентов.

Мы ходим в театры, на балет и в музеи. Мы устраиваем пикники в парке. Мы ездим на прогулки в Подмосковье. Он постоянно говорит мне комплименты, от которых я расплываюсь лужицей. Нам просто хорошо и уютно вместе. Я много смеюсь и впервые за очень долгое время чувствую себя счастливой.

Олег вернул меня к жизни.

Его не смущает ни мое кольцо на пальце, ни наличие у меня двоих детей. Я вижу, что Олега напрягает тот факт, что я не могу оставаться у него так часто, как он хотел бы, но он с пониманием относится к моей ситуации.

А моя ситуация такова, что уйти от Юры я по-прежнему не могу. Не знаю, почему. Просто не могу и все. Олег пару раз аккуратно начинал разговор о том, чтобы я развелась, но я тут же пресекаю эту тему. Я прожила с Юрой 20 лет, я не могу просто так взять и уйти от него. В конце концов, у нас дети.

А еще я не хочу его терять. Я понимаю, что у нас с Юрой уже никогда не будет, как прежде, но тем не менее я не хочу расставаться с ним. Мне очень важно видеть его по утрам, говорить о разной ерунде, вместе с ним готовить ужин на всю семью и ездить на дачу, где мы вчетвером смотрим фильмы у камина. Я даже не представляю, как без этого жить. Да, с Олегом хорошо, интересно, комфортно, но он не заменит мне мою семью.

У Юры появляется новая любовница, с которой у него все серьезно. Я не сразу понимаю это. Сначала, увидев в истории его браузера, что он регулярно просматривает автомобили, я подумала, что он хочет купить себе новую машину. А потом с нашего банковского счета улетает очень крупная сумма. Как раз такая, сколько стоят те автомобили, что он смотрел. Вот только Юра продолжает ездить на своей старой машине…

И так я понимаю, что он купила автомобиль любовнице.

Я даже не могу сходу разобрать своих чувств. То ли злость, то ли возмущение, то ли ревность. Впрочем, вряд ли ревность. Это определенно только злость и возмущение.

ОН ПОТРАТИЛ НАШИ ДЕНЬГИ НА ЛЮБОВНИЦУ!!!!!!!

Я сижу в своей комнате, перевариваю этот факт и чуть не задыхаюсь от негодования.

Как он посмел!?

Да, Юра сейчас зарабатывает в разы больше меня. Я всего лишь начальник пресс-службы, а у него собственная строительная фирма, и, конечно, его денег на банковском счету больше, чем моих.

Но ведь у нас общий бюджет! А значит, все деньги, которые он зарабатывает, и мои тоже! И это деньги наших детей!

А потом я обнаруживаю на даче светлые волосы. Они в ванной, на кухне и в Юриной комнате. Я брюнетка, у Василисы тоже темные волосы. Значит, это любовница. Та самая, которой он купил машину.

Он привозил ее на нашу дачу.

И я не выдерживаю и залезаю в Юрин телефон. Сразу же нахожу его переписку с любовницей в одном из мессенджеров. Она действительно блондинка. Потом нахожу ее соцсети и внимательно изучаю. Молодая, красивая, умная.

И в момент, когда я понимаю, что он может уйти к ней, у меня начинают трястись от страха руки. Я смотрю на фотографию блондинки, на которой она улыбается вместе с Юрой на пляже в Таиланде и понимаю, что из глаз текут слезы. Значит, вот где и с кем он был, когда я звонила ему сказать о том, что у Василисы появился парень на 5 лет старше. Юра тогда даже не взял трубку.

В принципе, пять лет — это не так уж и много, но когда девушке 20, а парню 25. А не когда ей 15, а ему 20. Но по рассказам Василисы, ее парень хороший. Несколько раз я видела его с балкона, когда он провожал дочь до подъезда. Мы живем на третьем этаже, и у меня хорошее зрение. Ни разу во время поцелуя он не положил ей руку на попу или на грудь. Да и в целом их поцелуи выглядят очень невинными. К тому же она постоянно возвращается со свиданий с цветами, и я делаю вывод, что парень действительно не плохой. Хоть и работает не пойми кем. Тату-мастер — это вообще что за профессия?

Я не хочу быть, как мои родители и что-то требовать от Василисы или запрещать ей. Вдобавок я хорошо знаю свою дочь и доверяю ей. Она умная и не будет делать глупостей. На всякий случай я, конечно, провожу с ней разговор о незапланированных беременностях, но Вася тут же краснеет до корней волос и убегает в свою комнату.

Я стараюсь проводить больше времени с Олегом, просто чтобы забыться. Это слабо получается, потому что любовник уже в открытую требует от меня, чтобы я развелась. Умом я понимаю, что он прав: у Юры серьезные отношения с этой Олесей, у меня серьезные отношения с Олегом, но все равно не могу решиться на разговор о прекращении нашего фиктивного брака. Просто тяну лямку, пока она тянется.

Но с каждым днем становится все сложнее и сложнее. Олег бьется в припадках ревности, Юра занят Олесей, у детей в общем-то тоже уже своя жизнь. Вот только все равно не могу осмелиться на разговор. Олег уже давит на меня, как скала, я каждый день обещаю ему, что поговорю с Юрой завтра, но, естественно, это завтра не наступает никогда.

А потом Олег просто ставит мне ультиматум:

— Или я, или он. — И бросает трубку.

Я выпиваю залпом бокал белого вина, закидываю в рот несколько креветок и смотрю на Юру, который сидит на веранде и глушит виски. Я знаю, что он приехал на дачу от Олеси.

Внутри все клокочет от гнева, когда я представляю его с ней. Неужели он любит ее так же сильно, как когда-то любил меня? Неужели он смотрит на нее так же, как когда-то смотрел на меня?

На душе скребут кошки. Я вспоминаю наше знакомство, зарождение наших чувств и наших отношений, нашу свадьбу…

Как мы могли это похерить?

От нашей любви остались руины. Ничего не вернуть и последние 10 лет из памяти не стереть.

И да, в сотый раз повторяю себе, что это я во всем виновата. Я разрушила нашу семью. И я никогда не прощу себе это.

А еще у меня есть Олег, который меня любит. И которого люблю я. Наверное.

На следующий день, еще раз хорошо все обдумав, я иду в Юрин кабинет объявлять ему о разводе.

Глава 45. День Х

Это была последняя капля. Точка кипения.

После Аниного объявления детям о разводе мое терпение лопнуло. Я не железный, черт возьми.

Она хочет развод? Она его получит.

На этом отпуск для меня заканчивается, и я покупаю себе билет в Москву на ближайший рейс. Я не намерен оставаться с Аней больше ни на минуту.

10 лет я пытался наладить наши отношения, но она ни в какую. Как начала мне изменять, так и не собиралась останавливаться. Стоило ожидать, что однажды ее потянет замуж за любовника.

Зачем я вообще все это терпел столько лет?

Давно надо было с ней развестись.

Но я продолжал ее любить и надеяться, что однажды все будет хорошо. Не будет. Никогда не будет.

Я оставляю пока еще жену и детей на Крите, а сам возвращаюсь в Москву. До заседания суда остается не так уж и много времени, а мне еще нужно успеть переехать. Буду жить на даче.

Все оставшиеся дни до возвращения Ани и детей с Крита я перевожу свои вещи. Их оказалось очень много. Половина летит в мусор, но даже для перевоза оставшейся половины мне приходится нанимать грузовую машину.

Я не общаюсь эти дни с Аней, она тоже мне не звонит. Мне неинтересно, как у нее дела и как она себя чувствует. А чувствует она себя паршиво, я в этом уверен. Позвонила своему любовничку, он снова накапал ей на мозги, вот она и осмелилась на волевое решение. А теперь, наверное, сидит целыми днями в номере и льет слезы в подушку.

Пускай поплачет.

Вот кому расскажи, что я терпел измены жены — никто не поверит. А кто поверит, тот покрутит мне пальцем у виска. Любой нормальный мужик уже давно бы с такой женой развелся, сразу после первой измены. А я, как дурак, бегал за ней и пытался помириться.

Но чаша моего терпения переполнилась. Хватит. Вот теперь точно была точка невозврата.

За день до их возвращения с Крита мне пишет Василиса с вопросом, где мы будем с ней жить. Я отвечаю, что на даче.

Дочери, конечно, будет неудобно каждый день ездить с дачи в школу и обратно, дорога будет занимать по два часа в каждую сторону. Так что, думаю, в ближайшее время я займусь покупкой новой квартиры. В той, что осталась после смерти моей мамы, будет жить Андрей.

А Аня со своим любовником пускай располагается в квартире, в которой мы прожили больше 20 лет. Пускай строит новую семью на руинах нашей. Надеюсь, со вторым мужем ей повезет больше, чем с первым. И надеюсь, что новый муж Ани понравится ее родителям. Особенно ее отцу.

Заседание суда у нас через два дня после того, как Аня и дети вернулись с Крита. В день их возвращения мне звонит Андрей.

— Пап, а вы с мамой точно хотите разводиться? — обеспокоенно спрашивает.

— Точно, — отрезаю я.

— А мне кажется, что мама уже не хочет… — осторожно говорит.

Ну конечно! В лучшем ее стиле: сначала на эмоциях что-то сделать, а потом кусать локти. В этом вся Аня.

— А я хочу, Андрей. — Уверенно отвечаю. — На вас с Василисой это сильно не отразится, не переживай. Бабушкину квартиру забирай себе, мы с Василисой пока поживем на даче. К началу учебного года я куплю новую квартиру, чтобы Васе было удобно добираться до школы. Деньги я буду переводить тебе на карту каждый месяц, но начинай уже думать, как заботиться о себе самостоятельно.

Сын вздыхает в трубку.

— Ясно… Ладно, пап. Увидимся.

— Давай, пока.

Я кладу трубку и еду за Василисой. Гружу в автомобиль три ее чемодана. На дачу мы едем молча.

— Пап, а может, не будете разводиться? — дочь все-таки прерывает молчание.

— Как это не будем? Завтра суд. Твоя мама твердо намерена повторно выйти замуж.

— Когда ты уехал, она на все дни закрылась в номере и даже не выходила. Мне кажется, она передумала разводиться.

— Зато я не передумал, — говорю уверенно.

Я действительно решительно настроен развестись. Даже сам удивляюсь. Еще никогда и ни в чем я не был уверен, как сейчас. Просто я столько лет пытался наладить наши отношения, что мое терпение уже просто лопнуло. А Аня пускай научится нести ответственность за свои слова и за свои поступки. А то ведь она так любит сначала что-то сделать, а потом расплакаться и начать жалеть себя.

И вот наступает день Х.

Я приезжаю в суд за 15 минут до назначенного времени. Когда я подхожу к залу заседания, Аня уже там. Она смотрит на меня испуганными глазами. Наверняка ждет, что я к ней подойду, обниму, успокою и скажу, что еще не поздно все вернуть.

Но я этого не сделаю.

Просто киваю ей головой в знак приветствия и отворачиваюсь. Не хочу даже смотреть на нее, хотя и понимаю, что мои чувства к ней так никуда и не ушли. Я любил, люблю и буду любить Аню, но дальше так жить я больше не хочу. Я сделал все, что я мог, для сохранения этого брака. Не привязывать же мне Аню к батарее.

Она твердо решила развестись, объявила об этом детям, сказала им, что повторно выходит замуж — вперед и с песней. И не надо теперь смотреть на меня щенячьими глазами и чего-то ждать.

Мы заходим в зал, судья по очереди дает нам слово. Вообще, кажется, что судье нет до нас абсолютно никакого дела. Женщина с красно-рыжей шевелюрой задает нам дежурные вопросы, мы даем дежурные ответы.

— У вас несовершеннолетняя дочь… — говорит абсолютно безразлично. Просто потому что ей положено это сказать. На самом деле очевидно, что судье не терпится от нас отделаться.

— По договоренности с моей пока еще супругой дочь останется жить со мной, — отвечаю.

— Деньги и совместно нажитое имущество?

— Все банковские счета я оставляю жене. Недвижимость мы уже поделили между собой, — продолжаю.

Аня сидит бледная и смотрит на меня, как на палача. Как будто это я подал на развод и собираюсь создавать новую семью, да еще и ребенка рожать! Я замечаю, что у нее дрожит верхняя губа. Неужели расплачется прямо тут? На мгновение мне даже кажется, что она сейчас подскочит с места и заявит, что передумала разводиться.

Но все-таки Аня не делает этого.

Судья явно рада, что ей не нужно тратить на нас много времени. Услышав, что мы с супругой уже обо всем заранее договорились, женщина с красной шевелюрой бьет деревянным молоточком по столу и торжественно объявляет, что мы с Аней официально разведены.

Глава 46. Звенящая тишина

Ну вот и все. Я наконец-то получила по заслугам. Сегодня произошло то, что должно было произойти еще 10 лет назад.

Из суда мы с Юрой выходим вместе. Он абсолютно спокоен и невозмутим. А у меня же сердце ходуном заходится.

— Будь счастлива, Аня, — говорит мне тихо и разворачивается к своей машине.

— И ты, — отвечаю одними губами ему в спину.

Я смотрю, как он садится в автомобиль, трогается с места и уезжает. Когда его машина скрывается за поворотом, я бреду к своей. Залезаю на водительское кресло, опускаю окна и просто сижу, облокотив голову на сиденье. Легкий сквозняк приятно касается лица, я прикрываю глаза и думаю, как теперь жить дальше.

Я не буду с Олегом. Он еще звонил мне несколько раз в Грецию, я разговаривала с ним, но понимала, что, когда вернусь, поставлю точку. Я не буду выходить за него замуж и уж тем более рожать ему ребенка. К сожалению или к счастью, но он так и остался для меня просто любовником, с которым я начала встречаться, лишь потому что семь лет жила с изменами Юры. Полюбить Олега я так и не смогла. И дело не в нем, а во мне. Просто несмотря ни на что, я люблю Юру. Всегда любила.

Я завожу автомобиль и еду к родителям. Они оба уже давно на пенсии, целыми днями сидят дома и почти никуда не ходят. Нажимая звонок входной двери, вдруг понимаю, что очень давно их не навещала.

— Анюта! — мама расплывается в широкой улыбке и торопится пропустить меня в квартиру. — А мы с отцом еще думаем: вернулись вы уже или нет. Как дела? Как отдохнули? Что-то ты не загорела совсем…

Я обнимаю родительницу, снимаю босоножки и прохожу вглубь квартиры. Родители купили ее лет 12 назад, а ту, в которой я выросла, продали. Бабушка тогда заболела раком, наших денег на ее лечение не хватало, поэтому пришлось продавать большую трешку и купить малогабаритную двушку. Но и этого оказалось недостаточно. Бабушка умерла.

Со стороны кухни выходит отец. У него болят ноги, поэтому он уже придерживается рукой за стену.

— Привет, пап, — обнимаю его и целую в щеку.

— Здравствуй, Анечка. — Целует меня в ответ.

Мы все проходим на кухню, и мама торопится налить чаю.

— Ну как отдохнули? — отец пристально на меня смотрит. — Что-то ты невеселая.

Я смотрю на отца и чувствую, как глаза наливаются слезами. Развожу губы в печальной улыбке.

— Пап, а мы с Юрой развелись. Вот только что. Я к вам из суда.

Я слышу, как мама ойкает и что-то роняет. Отец смотрит на меня в ужасе.

— Как развелись? — не верит моим словам.

Я пожимаю плечами.

— Вот так. Я подала заявление на развод перед отпуском, сегодня был суд.

Мама плюхается на соседний стул.

— А из-за чего вы развелись? А как же дети? — она быстро моргает глазами.

Я устало тру виски, пытаясь собраться с мыслями. Наконец, поднимаю голову и смотрю на родителей, которые все еще в шоковом состоянии.

— Наш брак не был счастливым, — тихо начинаю. — Сначала слишком рано родился Андрей. Мы с Юрой не были к этому готовы ни морально, ни материально. Вы с ребенком не помогали, денег не хватало, мы часто ссорились… Но потом Андрей подрос и вроде бы все наладилось. Родилась Василиса. С ней уже таких проблем не было, и все было хорошо. Но потом в какой-то момент я слишком увлеклась своей работой, Юру это обижало, а я не понимала этого. Со временем мы справились и с этим: я смогла грамотно выстроить рабочий график и заниматься семьей. Но потом Юра начал пить. — Я чувствую, как слеза скатывается по моей щеке. Быстро смахиваю ее ладонью и продолжаю: — Тогда я впервые задумалась о разводе. Он приходил домой пьяный каждую ночь, а иногда вообще не приходил. Мне оставалось только догадываться, где и у кого он ночует. Потом за пьянки его уволили с работы, и он очень долго сидел дома, работала только я. Через какое-то время он наконец-то нашел новую работу, и у нас снова вроде бы все наладилось, но не надолго. У него там появилась подруга, с которой он очень много и очень тесно общался.

Я стала думать, что Юра мне изменяет, хотя он всегда это отрицал. Потом со временем я поняла, что он все-таки был мне верен, но было уже поздно. — Я делаю паузу и внимательно смотрю в лица родителей, которые вытянулись в изумлении. — Было поздно, потому что Юре изменила я. — Произношу это, как смертельный вердикт, и замечаю, как у мамы приоткрывается от шока рот. — Я стала изменять Юре, даже не скрывая этого, а он прощал. Так я мстила себе, ему, нам за всю ту боль, которая между нами была, за недопонимание, за обиды. Наказывала и себя, и его. Но больше себя, потому что измены никогда не приносили мне никакого удовольствия. Это был просто инструмент самоубийства. Вот только, к сожалению, я не умерла.

Это длилось почти год. Юра терпел и прощал, пытался наладить наши отношения, но я считала, что недостойна такого мужа, что он лучше меня во всем и все ждала, когда же он меня бросит. У меня самой сил на это не было. Но я прекратила изменять, я остановилась. А через пару месяцев после этого мне изменил он. — Я делаю паузу и смахиваю с лица слезы. Тянусь к салфетке на столе и вытираю нос. — Юра изменял мне семь лет, а я на это смотрела и винила во всем себя. В перерывах между любовницами и поездками с ними на море он пытался наладить наши отношения, но я уже просто не могла. Не после всего, что было. Не после моих и его измен. Поэтому с годами мы просто стали друзьями и так и жили в фиктивном браке.

А два года назад у меня появился любовник. Он моложе, он хотел семью и своего ребенка. Он на меня надавил, и я подала на развод с Юрой. И вот сегодня мы развелись. — Я замолкаю и смотрю на шокированных родителей.

Несколько бесконечно долгих секунд за столом царит молчание.

— Господи… — вырывается у мамы, и она снова замолкает.

— Аня, почему ты никогда не рассказывала? — тихо спрашивает отец, все еще будто не веря в мои слова.

Я пожимаю плечами.

— Ты никогда не верил в наш брак, пап. Наверное, я просто не хотела слышать от тебя фразу: «Я же говорил!». Да и в целом я не привыкла кому-либо жаловаться. У меня никогда не было подруг или еще каких-то близких людей, которым можно было бы излить душу. Вы с мамой никогда не были мне близки. Единственным близким для меня человеком всегда был Юра. Несмотря ни на что.

Снова воцаряется молчание.

— Но ты, папа, оказался прав! — торжественно объявляю и даже выдавливаю из себя улыбку. — У нас не получилось счастливого брака. Это были 20 лет, наполненные болью. Изредка случались проблески счастья, но боли было больше.

Отец опускает глаза в пол и качает головой.

— Но я никогда не желал вам с Юрой развода, — отвечает на мое обвинение. — Поначалу он мне, конечно, не понравился. Но мне бы не понравился любой парень на его месте. Но а потом вы поженились, у вас родились дети, и я принял твой выбор.

Я поднимаюсь со стула.

— Ладно, пап, уже не важно.

Мама подскакивает следом за мной.

— Аня, подожди, так ты теперь выходишь замуж за любовника!? — она произносит эти слова с сильным возмущением. Мне даже на секунду кажется, что она еле сдерживается, чтобы не добавить фразу: «Мы не так тебя воспитывали!».

Но я решаю сказать ее сама.

— Ну что ты, мам. Вы ведь не так меня воспитывали.

Я оставляю шокированных родителей на кухне и ухожу из квартиры. Сажусь в автомобиль и еду к Олегу. Пока доеду, он уже вернется с работы. Верну ему ключи от его квартиры и попрощаюсь навсегда.

На душе чувствуется приятная легкость. Впервые за 20 лет брака я кому-то честно все рассказала, разрушив образ идеальной семьи. А то ведь как красиво мы с Юрой всегда выглядели со стороны: своя большая квартира, двое послушных детей, загородный коттедж и хороший заработок. Ну просто мечта, а не семья. Все коллеги и знакомые всегда смотрели на нас и завидовали. Правды ведь никто не знал.

Через два часа по пробкам я останавливаюсь во дворе дома Олега. Нахожу глазами его машину и, обрадовавшись, что он уже тут, направляюсь в подъезд. Открываю дверь своими ключами и захожу в квартиру. Хочу по привычке крикнуть: «Это я!», но слова застревают в горле, когда взгляд падает на чужие женские туфли, небрежно валяющиеся в прихожей, а затем до меня доносятся стоны откуда-то со стороны спальни.

Мгновение я стою, как вкопанная, не веря ни своим глазам, ни своим ушам. Когда оцепенение сходит, я тихо прикрываю дверь и аккуратно на носочках иду на звуки.

Олег лежит на кровати с прикрытыми глазами, а на нем прыгает девушка. Ее длинные русые волосы разлетаются по спине, и она стонет, как профессиональная порноактриса. Несколько секунд я просто на это смотрю, а потом разворачиваюсь и так же тихо возвращаюсь в прихожую. Оставляю на тумбочке у зеркала ключи и выхожу в подъезд, аккуратно закрыв за собой дверь.

Сидя в машине и смотря какое-то время прямо перед собой на дом Олега, я вдруг заливаюсь громким истеричным смехом. Он звонил мне буквально несколько дней назад и говорил, что очень меня ждет и скучает. И что ему очень хочется, чтобы мы поскорее начали жить вместе.

Интересно, давно он мне изменяет?

Впрочем, наплевать. Увиденное не причинило мне боли. Пусть будет счастлив. С ней или с кем-то еще.

Боль мне всегда причиняли только измены Юры.

Завожу автомобиль и еду домой. Мертвецки уставшая, я захожу в квартиру, сбрасываю обувь, снимаю сумочку и направляюсь в каждую комнату по очереди.

Первой открываю дверь спальни Андрея. На полу грудой свалены картонные коробки, наполовину заполненные его вещами. Следующая дверь Василисы. Пустые книжные полки, пустой шкаф, пустой туалетный столик. Лишь на кровати валяются несколько старых платьев, которые она, видимо, решила с собой не брать. Третья дверь — Юры. С первого взгляда становится очевидно, что в этой комнате никто не живет. Идеальный порядок. Идеальная пустота.

Я захожу к себе и падаю на кровать. Смотрю в одну точку на стене и слушаю звенящую тишину своего одиночества.

Эпилог

Я сижу дома на кухне и дорабатываю финальный вариант презентации для завтрашнего совещания. От того, насколько моя задумка понравится топ-менеджменту компании, зависит, получу я должность директора по маркетингу или нет.

Мне, как всегда, кажется, что я придумала какую-то ерунду. Сейчас именно тот самый момент, когда мне нужен дружеский совет, вот только друзей у меня нет. Единственный человек, с которым я могла советоваться, — Юра. Но его я не видела с тех пор, как мы развелись. Не могу же я позвонить бывшему мужу со словами: «Посмотри, пожалуйста, мою презентацию. Что думаешь?».

Облокачиваюсь на спинку стула и тру уставшие глаза. Эти три месяца после развода я загрузила себя работой по полной программе. Просто чтобы не сойти с ума от одиночества. Я каждый день сижу на кухне с ноутбуком до глубокой ночи, а потом падаю на кровать и моментально засыпаю. Только бы ни о чем не думать.

Я общаюсь с Андреем и Василисой. Мы довольно часто видимся, дети иногда остаются у меня с ночевкой, но возвращаться сюда жить не хотят, даже зная, что замуж я не выхожу. Я сразу сказала об этом детям, надеясь, что они вернутся домой, но Андрей и Вася не захотели. Сыну нравится самостоятельная жизнь, а дочь не хочет обижать Юру. Она ведь уже пообещала ему, что останется жить с ним.

Я не знаю, встречается ли бывший муж с кем-то, вернулся ли он к Олесе. Я не спрашиваю у Василисы о его личной жизни, а сама она ничего не рассказывает. Но иногда я ловлю себя на том, что мысленно разговариваю с Юрой. Вот даже сейчас представляю, что он сидит рядом со мной на кухне, а я делюсь с ним концепцией новой программы лояльности, которую придумала.

Похоже на паранойю.

Опускаю крышку ноутбука и заставляю себя пойти спать. Нужно нормально отдохнуть перед завтрашним днем.

— Анна Викторовна, приступайте, — обращается ко мне вице-президент Сергей Борисович в присутствии другого топ-менеджмента компании.

Стараясь не показывать своего волнения, я выхожу к кафедре, подключаю к компьютеру флешку и вывожу презентацию на большой экран.

— Одна из основных проблем, которая волнует сегодня автомобилистов в Москве — это платные парковки, — начинаю громко. — За стоянку автомобиля нужно платить уже даже за пределами Садового кольца. При этом цены каждый год растут. Например, в районе Красной площади один час парковки стоит почти 400 рублей.

— Простите, Анна Викторовна, — перебивает меня зампредправления. — Какое наша компания имеет отношение к платным парковкам в Москве? Этот вопрос решает мэрия, а не мы.

— Да, — согласно киваю. — Я предлагаю внедрить для наших столичных клиентов новую программу лояльности в партнерстве с мэрией. Водителям, которые покупают бензин на наших автозаправках, мы будем начислять баллы, которые они смогут тратить на оплату парковочных мест. Но для этого нам сначала нужно договориться с мэрией. — Я перевожу дыхание. — По моим прогнозам прийти к соглашению с департаментом транспорта будет несложно, поскольку в мэрии уже обеспокоены раздраженностью москвичей по поводу платных парковок. Они каждый год дорожают, а скоро нельзя будет бесплатно припарковаться уже и в некоторых районах за пределами Третьего транспортного кольца.

Я на мгновение замолкаю, стараясь прочитать по непроницаемым лицам топ-менеджмента, что они думают. Но по их минам ни черта не понять. Сидят вшестером и морщат лбы.

— Так вот, — продолжаю и переключаю слайд. — В следующем году в Москве выборы в Мосгордуму. В связи с этим с 1 января парковки, скорее всего, не подорожают. Однако сохранение цен на нынешнем уровне все равно бьет по кошельку столичных жителей, поскольку последние несколько лет доходы населения в реальном выражении снижались. — Снова листаю слайд презентации. — По моим оценкам, программа по накоплению баллов и возможность тратить их на оплату парковок сможет привлечь к нам от 20 % до 30 % новых клиентов, работающих в пределах Садового кольца, а значит, получающих зарплату выше средней по Москве. Привлечение новой состоятельной аудитории даст нам возможность повысить цены на бензин. Но решение об этом можно будет принимать, только когда будут понятны первые результаты новой программы лояльности.

Их лица все еще непроницаемы, и я уже мысленно прощаюсь с повышением. В крайнем случае меня ведь просто не назначат? С нынешней должности же меня не уволят?

Если я еще и работы лишусь, то смело можно будет умирать.

— Анна Викторовна, а с чего вы взяли, что нам удастся договориться с мэрией? — прерывает молчание Сергей Борисович.

— Компании по каршерингу (почасовая аренда автомобилей. — Примечание автора) договорились с мэрией о парковках. Они платят в столичный бюджет фиксированную сумму за то, что каршеринговые автомобили стоят в центре. На самом деле не вижу причин, почему мэрия должна нам отказать. Наша программа лояльности совершенно точно снизит градус раздражения у москвичей.

Снова воцаряется тишина, а у меня по спине уже идет неприятный холодок.

Может, нужно было предложить им стандартное накопление баллов, которые можно было бы тратить на наш же бензин?

Но ведь это есть уже у всех конкурентов…

— Напишите письмо в мэрию с предложением встретиться и обсудить наше предложение, — председатель правления обращается к Сергею Борисовичу, вставая со своего места. — Письмо за моей подписью. — Затем поворачивает голову ко мне. — Анна, вы тоже примите участие в переговорах с мэрией.

Предправления стремительно покидает зал, а я смотрю на его удаляющуюся спину и не могу понять, меня повысили или нет.

— Анна Викторовна, — Сергей Борисович тоже поднимается с места. — Пришлите свою презентацию моему секретарю, чтобы она составила письмо. Проверьте его потом за ней прежде, чем она отнесет на подпись председателю правления. И начинайте уже расчеты с финансовым департаментом, сколько составят наши затраты на реализацию предложенной вами программы. Странно, что вы не просчитали их заранее, — говорит с укором.

— Я пыталась, — осторожно отвечаю в свое оправдание. — Но финансисты сказали, что делают расчеты только для одобренных у руководства проектов.

Сергей Борисович кивает головой.

— Скажите им, что концепция вашего проекта одобрена.

Это означает, что меня повысили? Почему он не говорит это прямо?

— Хорошо, Сергей Борисович… — выдавливаю улыбку.

— И я попрошу вас продолжать исполнять обязанности руководителя пресс-службы, пока мы не найдем вам замену в связи с вашим переходом на позицию директора по маркетингу, — задумчиво добавляет.

Все, на что у меня сейчас хватает сил, это просто кивнуть и схватиться рукой за кафедру, пока топ-менеджмент покидает зал совещаний.

Господи, я это сделала….

Три месяца бессонных ночей, три месяца анализа маркетинговых стратегий конкурентов, три месяца изучения проблем москвичей, три месяца попыток понять: чего хотят автомобилисты и как мы можем помочь им получить это?

Дома я откупориваю бутылку вина и сажусь отмечать свое повышение в одиночестве. Я не стала звонить с этой новостью детям: у них учеба и им не до моей работы. Родители тоже ничего не поймут. А больше звонить мне некому.

Но неожиданно телефон звонит у меня. На экране высвечивается Василиса.

— Алло, — тут же хватаю трубку.

— Мам, привет! Можно я завтра после школы у тебя останусь с ночевкой? Я устала по два часа ездить на дачу и с дачи.

— Конечно, можно! — Я аж подпрыгиваю от радости. — Ты еще спрашиваешь?

— Отлично! Тогда я завтра после школы приду.

— Хорошо, Вася. Что тебе приготовить?

Дочь задумывается.

— Сибаса в духовке сделаешь? А то у папы он сгорел в последний раз.

— Да, конечно!

— Спасибо, мам. До завтра.

— До завтра, Вася.

Я кладу трубку и понимаю: после слов дочери о том, что она завтра останется у меня с ночевкой, мое настроение улучшается куда сильнее, чем после объявления начальства о повышении.

На следующий день Василиса рассказывает, что Юра так и не купил квартиру в Москве: не получается найти подходящий вариант возле школы дочки, поэтому они продолжают жить на даче. А оттуда Васе ездить два часа в каждую сторону.

Так дочь сначала начинает жить у меня несколько дней в неделю, а потом и вовсе проводит со мной все будни, а на дачу к Юре уезжает только на выходных.

С возвращением Василисы домой я уже не чувствую себя такой одинокой. Несмотря на новую должность и довольно тяжелые переговоры с московским департаментом транспорта, я ухожу с работы вовремя, чтобы, как можно больше времени проводить с дочкой.

Иногда к нам на ужин приходит ее молодой человек Никита. Первое время я все еще настороженно к нему относилась. Все-таки внешний вид у парня, мягко говоря, не классический: пирсинги, татуировки и выкрашенные волосы. Да и его мотоцикл мне доверия не внушает.

Но в общении он оказался очень не плохим и, скрипя сердцем, мысленно я дала Василисе свое материнское благословение. В конце концов, внешность — это просто обертка, хоть по ней и встречают.

Но когда Вася приходит вечером после свидания с Никитой вся в слезах и объявляет, что его забирают в армию, я все-таки радуюсь. Не так чтобы очень, но все же. Никита — хороший парень, но ему нужно перерасти эти татуировки и пирсинги. Надеюсь, армия в этом поможет.

Я по-прежнему почти ничего не знаю о Юре. Специально я детям вопросы о нем не задаю, а сами они не рассказывают. Я лишь знаю, что он все-таки купил в Москве квартиру, но от нее Васе в школу все равно дальше, чем от меня, поэтому дочь продолжает большую часть времени жить со мной, чему я несказанно рада.

Я также ничего не знаю и об Олеге. Он звонил мне после того, как я застала его с любовницей. Я рассказала ему о том, что видела их, на что он вспылил и стал кричать, что это я довела его до измен своим безразличием. Выслушав его тираду, я просто положила трубку. У меня не было ни сил, ни желания спорить с ним.

Я довела до измен Юру, я довела до измен Олега…

А может, никого я не доводила до измен? Может, каждый человек сам осознанно делает выбор: изменять или не изменять, воровать или не воровать, убивать или не убивать? Ведь так легко переложить ответственность за свои поступки на кого-то другого, чем честно себе признаться: я сделал это, потому что сам так захотел.

Юра не виноват в том, что я ему изменила. Это был мой выбор.

Я не виновата в том, что Юра изменил мне. Это был его выбор.

Мы оба совершили ошибки, которые привели нас к тому, где мы сейчас. И виноваты в них только мы. Оба. В равной степени.

Мне потребовалось полгода после развода, чтобы осознать это, чтобы наконец-то снять вину за все грехи с себя одной. Мы с Юрой вдвоем несем ответственность за то, как все сложилось.

Ровно то же самое Юра говорил мне 10 лет, а я отказывалась слышать его. Винила во всем только себя, и из-за этого чувства вины не могла жить дальше. 7 лет позволяла Юре изменять мне, думая, что я заслужила это. А ведь нужно было просто поговорить с ним…

Жаль, что я поняла это все так поздно. Но хорошо, что я все-таки поняла это.

Уже весна и близится день рождения Василисы. Дочке исполняется 18 лет. Она планирует пригласить чуть ли не половину своей параллели, поэтому на мои плечи ложится подбор подходящего ресторана. Она хочет, чтобы заведение было у красивого водоема, где можно будет пофотографироваться.

Мой выбор падает на загородный яхт-клуб в подмосковных Мытищах. Там же есть и гостиница, где все гости смогут остаться переночевать. Васин день рождения как раз в субботу.

Я не задаю дочке прямой вопрос, но понимаю, что Юра, естественно, тоже приедет. Это будет наша с ним первая встреча после развода. Мы даже не разговаривали с ним с тех пор, элементарно не поздравляли друг друга с праздниками.

Чем больше гостей приезжает в ресторан, тем сильнее я начинаю нервничать. Вася в длинном красном платье принимает поздравления, светится от радости, а у меня с каждым разом, как открывается дверь ресторана, сердце падает в пятки.

Вдруг это он?

А вдруг он не один?

Юра приезжает в разгар торжества, когда я уже после нескольких бокалов вина, наконец-то перестаю вздрагивать при каждом хлопке двери. Он один. Дарит дочери цветы и подарок, говорит ей поздравление, потом подходит к Андрею и разговаривает с ним. А затем начинает вертеть головой по сторонам и находит глазами меня. Несколько секунд мы с ним просто смотрим друг на друга, а потом он мне кивает в знак приветствия и улыбается. Я киваю и улыбаюсь ему в ответ.

После этого Юра садится за стол рядом с Андреем — на другом конце от меня — и в мою сторону больше даже не смотрит. Я стараюсь отвлекаться на сидящую рядом дочь, ее подруг, поддерживаю их разговор о грядущих экзаменах и поступлении в институты, а сама слежу глазами за Юрой.

Он то и дело выходит поговорить по телефону. Выглядит злым и напряженным. Обычно он такой, когда проблемы на работе. Но сейчас кто знает, какие у него проблемы. Может, ругается с любовницей.

От этой мысли сердце кровью обливается.

Я заставляю себя больше на него не смотреть, а потом и вовсе в ресторане гаснет свет, и диджей включает музыку. Молодежь идет на танцпол, в темноте видно плохо, и я наконец-то расслабляюсь. Минут через 10 мне становится скучно, и я выхожу на веранду. Несколько одноклассников Василисы при виде меня поспешно выбрасывают сигареты и возвращаются в ресторан.

Я облокачиваюсь на перила веранды и смотрю на расстилающееся передо мной озеро с пришвартованными у берега яхтами. Из ресторана доносится музыка, я прикрываю глаза и думаю о том, что пора бы уже, наверное, идти спать в свой номер. У детей будет дискотека всю ночь, ну а у меня уже не тот возраст. Да и в конце концов я своим присутствием только все им порчу. Вон как парни испугались, что я застала их с сигаретами. Теперь, наверное, боятся, что расскажу их родителям.

Я слышу, как дверь ресторана открывается и закрывается, а затем в мою сторону направляются шаги.

Его шаги.

Боже…

Сердце тут же начинает биться с удвоенной силой, а во рту и горле становится сухо, как в пустыне.

— Привет, — тихо говорит и становится рядом.

А у меня от его близости мурашки по коже и волоски дыбом.

— Привет, — отвечаю так же тихо и слегка поворачиваю к Юре голову.

Он улыбается мне уголками губ.

— Как твои дела?

— Нормально… А твои как?

Юра пожимает плечами.

— Тоже нормально.

Возникает неловкая пауза. Человек, с которым я прожила больше 20 лет, стоит ко мне вплотную, а говорить нам с ним не о чем.

Я обращаю внимание, что он не достает сигареты.

— Ты больше не куришь? — спрашиваю, чтобы спросить хоть что-то.

— Да, бросил после развода.

Смешок вырывается против моей воли.

— Развод явно пошел тебе на пользу, — замечаю.

Он тоже слегка смеется.

— А почему ты одна? Где твой муж? — и внимательно на меня смотрит.

— У меня нет мужа. Я в разводе.

Я, конечно, прекрасно понимаю, что он имеет в виду Олега. Вот только зачем спрашивает? Наверняка ведь знает от детей, что я все-таки не вышла замуж.

— И почему же ты не замужем, позволь спросить? — выгибает бровь.

— Измены… — отвечаю расплывчато.

— Чьи?

— Мои… Его… Наши…

Это какая-то игра? Он решил меня потроллить?

Юра явно в хорошем настроении. Его глаза смеются, да и выглядит он расслабленным. Это я от его присутствия сжалась в комок и того гляди грохнусь в обморок.

— Чего ты трясешься? — замечает мое не очень хорошее состояние. — Замерзла?

И не дожидаясь от меня ответа, Юра снимает с себя пиджак и накидывает его мне на плечи. Его тепло и запах тут же обволакивают меня. Без сигарет Юрин пиджак пахнет так же, как пахли всего его вещи, когда он еще не курил.

Сознание тут же отбрасывает меня на годы назад: на 10 лет, на 15, на 20… В наши самые-самые счастливые дни.

Глаза наливаются слезами, поэтому я просто смотрю в пол, боясь поднять их на бывшего мужа.

— Юра, прости меня за все, — признание вырывается глухим голосом.

— Я ни в чем тебя не виню, — тихо отвечает, поправляя на мне пиджак.

Чувствую, как слезы градом катятся по лицу. Юра, конечно, прекрасно их видит. Быстро вытираю щеки, пытаясь успокоиться.

Он сейчас так близко… Но такой чужой…

В этот момент быстрая популярная песня, что доносится из ресторана, вдруг затихает, и вместо нее начинает играть другая мелодия.

С первых нот мы с Юрой одновременно напрягаемся. Потому что заиграла наша с ним песня. Под которую был наш самый первый танец больше 20 лет назад на дне рождения общего приятеля. Под которую мы с ним влюбились в друг друга.

Юра аккуратно кладет руку мне на талию и привлекает в свои объятия. Я тут же обвиваю его шею и опускаю голову на плечо.

— Я люблю тебя, Юра. — Признание срывается с губ само собой.

Его руки еще сильнее сжимают мою талию, а затем я чувствую легкий поцелуй в висок.

— Аня, ты выйдешь за меня замуж? — шепчет на ухо.

У меня перехватывает дыхание от этого вопроса. Я молчу, потому что просто не имею сил произнести ни звука. Но когда Пол МакКартни начинает петь припев Let it Be, я наконец-то нахожу в себе силы ответить:

— Да.

Остаток песни мы просто стоим, обнявшись и не произнося больше ни слова. Чувство тихого счастья постепенно заполняет каждую клеточку моего тела, и губы расплываются в улыбке. Я уютнее устраиваю голову на его груди, закрываю глаза и четко понимаю:

Я дома.

От автора

Спасибо каждому из вас, кто дочитал до этого момента!

Эта история выдалась очень сложной и неоднозначной. Поверьте: мне было так же тяжело ее писать, как и вам ее читать.

В каждой своей книге я пропускаю все переживания героев через себя. Когда персонажи плачут, я тоже заливаю слезами клавиатуру. Когда они радуются, я радуюсь вместе с ними. В такие моменты я, должно быть, со стороны похожа на чокнутую))))

Всю боль Ани и Юры я пропускала через себя, поэтому написание этой книги заняло намного больше времени, чем я планировала изначально. Это моя седьмая по счету книга, но первая, где я могла обдумывать одну главу несколько дней. Кто читал мои предыдущие книги в процессе, знает, что обычно я выкладываю проды если не каждый день, то через день. Но тут это оказалось невозможно.

Вдобавок я изо всех старалась избегать штампов и придумывать что-то оригинальное. Очень не хотелось писать классическую историю про мужа-козла, который изменяет и которого жена доблестно прощает, а потом однажды не выдерживает и идет изменять сама.

В комментариях было много споров о том, кто же виноват в сложившейся ситуации: Аня или Юра? Это решать вам, дорогие читатели. Если хотите знать мое мнение, то я считаю, что виноваты оба в равной степени. Но у вас может быть иное мнение.

Я не видела для Ани и Юры классического хэппи-энда. Но я слишком сильно люблю своих героев, чтобы оставлять их в конце несчастными (но все-таки я не теряю надежды однажды написать книгу без ХЭ). В итоге конец именно такой, какой есть. Другого я для Ани и Юры не вижу.

Как родилась эта книга?

Самая первая сцена, которую я придумала — будни и праздник, уход Ани из квартиры после подслушанного разговора и ее измена. Дома работал телевизор, по нему шел какой-то фильм и вдруг в этом фильме заиграла песня. Мелодия меня зацепила, и под нее в моей голове тут же родилась картинка: женщина в слезах идет по набережной, а потом изменяет мужу. Я схватила в руки планшет и стала описывать эту картинку. Ну а потом я постепенно придумала весь остальной сюжет.

Но на самом деле эта книга созревала в моей голове, наверное, лет 10. В основу этого романа легли многочисленные разговоры с подругами о мужчинах и изменах. Все ситуации, которые есть тут, так или иначе обсуждались нами за бутылкой вина.

А в какой-то момент я поняла, что чем старше мы становимся, тем лояльнее мы относимся к изменам. Если еще в 18–20 лет мы кричали в один голос, что измену простить нельзя, то сейчас в наши почти 30 мы уже так категорично об этом не заявляем.

К сожалению или к счастью, измены прощают сплошь и рядом. Только в своем окружении я могу насчитать, наверное, с десяток измен, которые простили. Я уверена, что в вашем окружении тоже много таких историй.

Я хочу рассказать вам о двух случаях.

На одной из предыдущих работ у меня была коллега, которая собиралась замуж. Ей тогда было около 30 лет. Нас с ней посадили в один кабинет, и однажды мы разговорились. Я спросила у нее про ее предстоящую свадьбу, и она принялась рассказывать мне свою историю.

В студенчестве у нее был однокурсник, с которым она встречалась. Они любили друг друга, у них все было хорошо, пока однажды она не узнала, что ее парень ей изменил. Это произошло на какой-то студенческой вечеринке, на которой он напился и по-пьяни переспал с посторонней девушкой. А «добрые люди» потом донесли эту информацию до моей коллеги.

Она, естественно, как только узнала об измене, тут же с ним рассталась. Он просил у нее прощения, клялся в любви и т. д., но она была непреклонна. А сразу после института она встретила другого парня и через пару лет вышла за него замуж.

Спустя 5 лет брака, она узнала, что ее муж ей изменяет. У него были постоянные любовницы, с которыми он состоял в продолжительных отношениях и которым часто говорил неправду о семейной жизни с женой. Например, что у них все плохо и они разводятся, хотя это было не так.

Когда моя коллега узнала об изменах мужа, она сразу от него ушла. А в какой-то момент она поняла, что хочет увидеть человека, который уже однажды ей изменял — однокурсника. Она ему позвонила и попросила о встрече. Так их отношения возобновились, она развелась с мужем и на тот момент, когда мы работали вместе, собиралась замуж за однокурсника.

На мой вопрос: «Света, ну как же так? Он ведь тоже тебе изменил, хоть и давно!», она пустилась в долгие рассуждения о том, что измены бывают двух типов: физические и духовные. И вот однокурсник тогда изменил физически, а муж изменял духовно.

Я не знаю, как сложилась ее семейная жизнь с однокурсником, мы уже давно не работаем вместе и потеряли связь, но ее идея о физических и духовных изменах нашла отражение в этой книге.

Вторая история у меня припасена для тех, кто считает, что в реальной жизни Юра бы никогда не простил Аню.

Друзья моих родителей. Они женаты около 25 лет, у них трое детей. Обычная семья, которая жила, как все, до тех пор, пока жена случайно не столкнулась на улице со своей первой школьной любовью. Он тоже женат больше 20 лет, у него тоже дети. Но между ними вспыхнула такая искра страсти, что она бросила мужа и детей, а он бросил жену и детей, и они стали вместе жить.

Мои родители были в шоке. Другие общие друзья тоже были в шоке. Все были в шоке, что «Наташка бросила Сашку и детей и ушла к любовнику». Она прожила с любовником три месяца, разругалась с ним и вернулась домой к мужу и детям. А муж простил и принял. Все друзья снова были в шоке.

А любовник, кстати, за эти 3 месяца купил ей машину, и домой она вернулась не с пустыми руками, а с новеньким автомобилем.

В общем, это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Дорогие читатели, спасибо большое, что прошли вместе со мной этот непростой путь!

И буду очень признательна за ваши лайки и комментарии)