Одна из тридцати пяти

Глава 1

– Нас третьи сутки везут во дворец, – протяжный стон. – Мы не выспались и устали, а впереди самый нудный месяц в жизни…

– Джина, ну хватит уже! – взмолилась моя компаньонка. – Можно подумать, ты едешь не во дворец, а в монастырь. Представь: королевский бал, принц, изысканная еда, парча и золото. И никаких тебе сборов урожая, засухи, нашествий саранчи и прочей ерунды, которую мы ежедневно видим в Хоупсе.

Карета его величества, любезно высланная за нами, была стара, как сам Хоупс, из которого мы обе – я и Элина Эртон – ехали в высший свет Хегейского королевства. Следует рассказать вам о Хоупсе, ибо не далее, как в двух милях от столицы, никто и слыхом не слыхивал о нашей деревушке. А, между тем, три столетия назад там обосновался знатный род обнищавшей аристократической семьи. Собственно, это и есть эль-Берссо. Да, именно так: с двумя «сс». Для большей солидности. А я – Джина эль-Берссо. Но, что самое ужасное: мое имя заканчивается на пресловутое и совершенно не аристократическое «ина». С такими окончаниями в именах обычно ходили простолюдинки. Мой же отец решил, что меня будут звать «Джина». То ли имя понравилось, то ли он так хотел выпить джина, но слуга принял его слова за наречение, и вскоре меня так и записали в церковных списках.

О моем существовании в королевстве мало кто догадывался, пока принцу Эдмунду Первому не стукнуло двадцать два, и его батюшка специальным королевским указом не соизволил обязать отпрыска найти себе невесту. Заметьте, скорейшим образом. Эдмунд был молод, горяч, красив и безумно не желал жениться. Какие слухи ходили в Хоупсе по поводу этого молодого человека, и рассказать стыдно. Мое имя каким-то чудом всплыло в списке, и в Хоупсе неожиданно появился глашатай.

Итак, меня пригласили в Хегей. Но не одну. К слову, я была тридцать второй кандидаткой в списке из тридцати пяти.

Мы с Элиной высунулись из окна кареты, чтобы рассмотреть приближающийся дворец. Он, как полагалось, утопал в зелени и пронзал шпилями и башенками небо. Наша карета двигалась медленно, скрипя старыми осями, и мы могли разглядеть великолепие королевского пристанища со всех сторон. Естественно, мы обе мысленно сравнивали Хегей с Хоупсом, и очень быстро пришли к выводу, что сравнивать их бесполезно так же, как сравнивать алмаз с гнилой картошиной.

– Джина эль-Бердо! – выкрикнул герольд, когда я соскочила на землю, – эль-Бедро! Эль… – смутился и затих.

Две девочки-близняшки в одинаковых платьицах нехотя выпрямились и вяло побросали в нас лепестки цветов. Тоже изрядно увядших.

Мы не стали никого задерживать и переместились во дворец. Нам приготовили комнаты над кухнями. Прямо скажем, места для неудачников. Но я относилась к этому по-философски. Будь я принцем, мне бы тоже не было дела до тридцать второй кандидатки мне в жены. Кроме того, убранство комнат было неплохим. Да, что уж там: в Хоупсе такая роскошь не снилась даже наместникам короля, поэтому мы с Элиной тоже не очень-то оскорбились.

Следует особо отметить ужин, которым мы питались в первый вечер после нашего прибытия. Он был красив, но когда мы приступили к делу, то пришли в недоумение. Либо нас решили посадить на диету, либо у королей принято по вечерам любоваться едой, а не есть ее. Нам с компаньонкой, ложась по кроватям, следовало уповать лишь на завтрак, который просто обязан быть съедобным.

– Вот ведь зараза, – прошипел в ночи голос Элины, – есть хочу до поросячьего визга.

– Леди Эртон, – заметила я, – воспитанные девушки не позволяют себе таких выражений.

Тихое уханье совы за окном прервало наш диалог, и мы некоторое время глядели на желтый диск луны.

– Я бы сейчас съела тех сдобных булочек, которые готовит наша кухарка, – застонала Элина.

– Уймись, иначе я кину в тебя башмаком, – вздохнула я, чувствуя, как от голода сводит живот. – Что б тебя, Элина! Надо было съесть хотя бы тех моллюсков!

– Которые пахли кислым молоком?

– Их вымачивали в вине, – напомнила я слова лакея и спустила на пол ноги.

– Ты куда? – встрепенулась подруга, сбрасывая одеяло. – Это тебе не Хоупс, Джина. Здесь нельзя разгуливать по ночам в одних только сорочках.

– А что ты скажешь, если я принесу с кухни толстую, сочную баранью ногу? А?

Мы обе видели это угощение через окно, когда проходили под ним сегодня.

– Что это испортит мою прелестную фигуру, – кисло улыбнулась компаньонка.

– Что это не даст нам умереть от голода.

– Ты бьешь по самому больному, – надулась она, набрасывая на плечи одеяло, – я не могу устоять против баранины.

– Тогда сиди тихо и жди, когда я вернусь, – я подошла к окну и, растворив его, глянула вниз. – Кажется, там никого нет. Дай-ка мне край одеяла, я хочу спуститься.

Элина раскрыла рот, взирая на меня, как на ненормальную. Что ж, я привыкла к этому взгляду.

– Джина, ты хочешь вылезти в окно, спуститься по одеялу, чтобы украсть с королевской кухни баранью ногу?!

Я вскарабкалась на подоконник, почувствовав, как прохладный ночной ветер зарылся в волосы.

Намечалось очередное приключение.

– Держи крепко, – приказала подруге, а сама юркнула вниз и повисла, запоздало понимая, что идея по похищению ноги была сыровата. Подумать бы об этом прежде, чем упасть в колючий куст шиповника!

– Йе-е-ей! – мой писк потонул в тишине, и уханье совы возобновилось с новой силой, будто она только и ждала моей отмашки.

– Ты жива? – вверху возникла голова Элины. – Терпи, Джина, и думай о бараньей ноге! – подбодрила меня.

Напрасно. Сейчас я думала только о своей ноге и других частях тела, которые особенно сильно пострадали от шипов. Даже есть как-то расхотелось.

Я проковыляла к окнам кухни, заметив, что одно из них не закрыто, и я при своей небольшой комплекции чудесно туда пролезу. Вторая плохая идея за вечер.

«Думай о бараньей ноге, думай о ноге, думай о баране и его ноге… о, черт!»

Я ввалилась в кухню, распластавшись на полу. Передо мной покачивался котелок, а за ним простирались столы с яствами. Это был рай. Я едва не взвизгнула, но вовремя опомнилась, заметив, что у приоткрытой двери зажегся огонек. Вот и попалась. Если меня здесь заметят, то завтра на королевском столе появится новое блюдо: Джина из рода эль-Берссо с яблоком во рту. И поделом.

– Говори, – приказным тоном прогремел голос.

Клянусь, я бы выложила всю подноготную своей жизни, повинуясь той невероятной властности и самоуверенности, которая крылась в этом голосе, но меня опередили.

– Я могу ошибаться…

– У меня нет времени. Говори.

– Приказ, ваше сиятельство. Приказ об убийстве наследного принца.

– Это все? – ни капли удивления.

– Все.

– Учти, если сведения покинут эти стены, я найду тебя, отрежу язык и заставлю его сожрать. Ясно?

Мне совершенно перехотелось есть. Скажу больше, все, что меня волновало – как выбраться с кухни. Окно, из которого я имела честь выпасть, было довольно высоко. Уйти я могла только самым обычным способом – воспользовавшись дверью. Но за дверью обладатель ужасного голоса, который запросто заставит меня съесть собственные уши за то, что я ими только что услышала.

Я решила дождаться, пока двое мужчин (а судя по голосу, это были мужчины), наконец, уйдут. Притаившись за дверью, я не могла отказать себе в удовольствии послушать, о чем еще они могут говорить.

– Передай записку королеве, – распорядился властный голос.

– Да, ваше сиятельство.

– Можешь идти.

Раздались шаги, свидетельствующие о том, что говорившие разошлись в разные стороны. Собственно, этого я и ждала. Аккуратно приоткрыв дверь, огляделась и засеменила по коридору. Когда преодолевала поворот, ведущий к лестнице и выходу, за спиной раздалось грозное: «Стой!», и я со всего деру помчалась вперед, выскочила за дверь и захлопнула ее, оставив преследователя надолго возиться с замком.

Одеяло все еще свисало из окна, и я дернула за него, едва не скинув прикорнувшую с другой стороны Элину.

– Где нога? – прошипела она.

– К черту ногу! Поднимай! – и я уцепилась обеими руками за одеяло и повисла в надежде, что Элина обретет невероятную силу и втащит меня в окно, как пушинку.

– Сдурела? – удивленно раскрыла рот компаньонка.

Я скривилась, но услышав, что мой преследователь перешел от стука в дверь, к мощным ударам, стала быстро карабкаться вверх. Меня постигла неудача, когда я почти дотянулась до протянутой руки Элины, сорочка (у скромных девиц сорочка была не короче щиколоток) зацепилась за несносный куст шиповника.

– Ну чего ты возишься? – недоумевала подруга, слыша треск расползающейся ткани и глухие удары плеча о дверь.

Когда я все-таки влетела внутрь, расставшись с куском сорочки и повалив компаньонку, поняла, что так просто это приключение не сойдет мне с рук. И как потом объяснить все это страже? Сказать, что мы обе страдаем от приступов ночного обжорства?

Мы втянули одеяло в комнату, затворили окно и рухнули на койки, слыша, что дверь внизу, наконец, поддалась. До нас донеслись тревожные шаги под окнами, грозное сопение и приглушенная ругань.

Я понимала, что даже самый глупый стражник догадается, в чем тут дело. Кроме того, мужчина меня видел. Со спины и с распущенными волосами, но видел же. А как быть с куском сорочки, болтающемся на ветке шиповника?

Через четверть часа мы с Элиной поняли, что врываться к нам никто не собирается. Я немного успокоилась и смогла трезво оценить ситуацию. Представьте себе, заговор во дворце! Покушение на принца Эдмунда Первого. В самый разгар его «предсвадебной кампании». Кому-то это очень выгодно. Король еще жив, но болен, а, следовательно, совсем скоро Эдмунд станет новым королем. А что касается меня, то, если мой преследователь окажется расторопным, уже завтра я буду в кабинете начальника тайной канцелярии, а потом в тюрьме. А там даже моллюски, вымоченные в кислом вине, покажутся мне редким деликатесом.

Элине лучше ничего не знать. Тем более, она уже беззаботно посапывает, думая, что меня едва не застали повара, когда я раздирала зубами баранину.

Глава 2

Утро в Хегее выдалось солнечным и светлым. Измученная бессонницей и мрачными думами, я решила спастись в маленькой молельне. Еще не появились леди-наставницы, поэтому я смогла беспрепятственно выскользнуть из комнаты. Но, знала, то, к чему меня готовили: всевозможные приемы, прогулки, торжественные обеды, скоро поглотят мою вольную беспечную жизнь.

– Тебе было сказано, как действовать!

Я оторопело подняла голову, едва ли поняв, откуда доносится этот грозный низкий и жутко знакомый голос.

– Я сам решу, как мне действовать!

– Учти, Эдмунд, ты не король…

– Это вопрос времени.

– … и ты будешь выполнять то, что я велю.

Тот факт, что я опять услышала разговор, который слышать не должна, меня ужасно опечалил. Кроме того, одним из говоривших был принц Эндунд! Если мужчины зайдут в молельню, то мне не отделаться порванной сорочкой. Сбежать отсюда просто невозможно, если только я не пролезу в узкое окошко под потолком и не растворюсь в воздухе.

– У меня лучшая стража и лучшие шпионы, – между тем продолжалась беседа.

– Поздравляю.

– Полагаю, разговор окончен? – мягкий, бархатистый голос принца был очень приятен на слух. – Я тороплюсь.

– Как угодно.

Принц удалился, ловко чеканя шаг. А другие шаги, твердые и решительные раздались на входе, и я затаила дыхание.

Не напрасно. Передо мной возник суровый хмурый мужчина. Широкий разворот плеч, черный, вопреки светскому этикету, дублет с высоким воротом, на поясе ножны с кинжалом. Росту в этом человеке было не меньше шести футов. Мой взор медленно заскользил по нему, снизу вверх, пока не добрался до откровенно пугающего лица. Жесткая линия губ, свирепо раздувающиеся ноздри, темные вьющиеся волосы, откинутые со лба, густые брови и пронзительные карие глаза. Взгляд – холодный, оценивающий и надменный – как взгляд хищника, вышедшего на след добычи.

– Я молилась, – ляпнула я невпопад.

Думаю, этот мужчина меньше всего ожидал меня здесь увидеть, однако на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Я так и знал, – это, конечно, сарказм.

– Это ведь не запрещено?

На губах человека, который пугал меня не только голосом, но и внешним видом, обозначилась легкая игривая усмешка.

– Молиться? – он медленно двинулся ко мне, а я так же медленно отступила. – Конечно, нет.

– Отлично. Я как раз закончила, и мне уже пора.

Я абсолютно не знала, как себя вести. Пожалуй, лучший выход – провалиться сквозь землю.

– Вы кое-что забыли, – произнес незнакомец и протянул руку. На его запястье была повязана тряпочка, в которой я очень быстро узнала часть моей сорочки, и густо покраснела. И не только из-за того, что мужчина повязал ее себе на руку, как трофей, но и потому, что мне было чертовски сложно сказать:

– Это не мое.

– Естественно, – снова дьявольская улыбка, заставляющая мое естество сжаться в комок. – И сейчас вы очутились здесь совершенно случайно. И, разумеется, ничего не слышали.

– Кто? Я? Да вы что, я с детства туга на оба уха.

Мужчина облокотился на алтарь, глядя на меня тяжелым магнетическим взглядом.

– Мне действительно пора, – вымолвила я сипло, – а то столько дел… Всего доброго.

Мне оставался всего маленький шажок, чтобы выйти из молельни, но вдруг незнакомец выставил руку, уперев ладонь в стену.

– Позвольте вас проводить… леди, – от этого металлического голоса, полного затаенной угрозы, меня пробрало до костей.

Я медленно подняла голову. Никогда – о, боже – не видела таких глаз и не испытывала того смертельного страха, что вызывал его жуткий нечеловеческий взгляд.

– Не беспокойтесь, – воздуха не хватало в легких, – я дойду сама…

– Ну что вы, мне не сложно, – произнес мужчина, хватая меня за локоть.

Это движение вышло у него так ловко, что я едва успела ахнуть от боли и возмущения.

– Что вы делаете?

– Отдаю дань манерам.

Это чудовище еще и шутить умеет.

Он потащил меня на улицу, действуя с такой холодной безразличностью, что я выпалила, выпутывая руку из его стальной хватки:

– Да кто вы такой? Я никуда с вами не пойду!

– Что ж, можешь звать на помощь, – хмыкнул незнакомец, резковато дергая меня за локоть.

Быть мне не Джиной эль-Берссо, если этот самоуверенный мужчина не Райт Берингер, первый советник и начальник тайной канцелярии при принце Эдмунде Первом. Я многое слышала о нем и, увы, только плохое. Посему сопротивляться было делом бессмысленным.

– Я пойду сама, – заявила я сквозь стиснутые зубы. – И отдайте мне кусок моей сорочки!

Мужчина медленно разжал пальцы и посмотрел на меня лукаво:

– Так значит, она ваша?

– А чья же еще? – проговорила, следуя за советником без должного энтузиазма. – Неужели будете судить меня за то, что я ворвалась ночью на кухню, умирая от голода?

– Никто не собирается вас судить. Обойдемся без суда.

Вот и доигралась леди эль-Берссо. Баранья нога определенно этого не стоила.

Я думала об этом и после того, как меня заперли в темнице. И через два часа после того, как лорд Берингер безмолвно меня покинул. Оставалось только одно – ждать, что будет дальше.

Темница была маленькой и сырой. Я старалась не обращать внимание на соседнюю камеру, где началось какое-то движение и послышалось кряхтение. Неожиданно к прутьям решетки прижалось лицо. Старое, морщинистое и грязное. Два блестящих темных глаза уткнулись в меня немигающим долгим и жутким взглядом.

– Воды, – проскрипело это создание.

Передав странной старухе миску, я спросила:

– Давно вы здесь?

– Здесь? Нет, – отозвалась она, – большую часть срока я провела в другом месте.

– Большую часть срока? – медленно повторила я.

– Пятнадцать лет.

Ого! Надеюсь, меня не ждет подобная участь? Что нужно было сотворить, чтобы попасть за решетку так надолго?

– Я знаю один секрет, – произнесла она, хватаясь за прутья, – но я не сумасшедшая… Я знаю одну тайну. Я никому не должна рассказывать о ней, – старуха окинула меня тревожным взглядом и юркнула в темноту.

Меня окатило лавиной холодных мурашек.

Если меня оставят здесь на ночь, то Элина поднимет на уши весь дворец. Вряд ли это будет на пользу лорду-начальнику тайной канцелярии. Хотя, что с ним станется? Берингер обладал безграничной властью.

– Беги отсюда, беги, – донесся до меня тоненький голосочек ненормальной старухи. – Спасайся… – она умолкла, а в темнице раздались голоса и скрежет засовов.

Думаю, это по мою душу.

Первым делом я увидела стражников, которые поставили напротив зарешеченной дверцы стул, и только затем человека, который опустился на этот стул и закинул ногу на ногу. Ему поднесли огниво, он закурил, затем снял перчатки и, тяжело вздохнув, оглядел меня.

Лорд-начальник во всей красе. Теперь в его взгляде появилось что-то еще: расслабленная уверенность в том, что я трепещу и полностью раздавлена.

– Ты уже познакомилась со своей сокамерницей, Джина?

Он перешел на «ты» на удивление быстро.

– Да, познакомилась.

– Значит, понимаешь, то, что происходит, очень серьезно.

До меня донесся запах табака, исходивший от его сигары. Он сжимал ее в пальцах, и она казалось невероятно маленькой, такой выглядела бы и моя шея, если бы лорду-начальнику вздумалось ее свернуть.

– Я и раньше это знала. Еще до знакомства с этой… госпожой.

– Похвально.

– Благодарю.

Ему показалось, что я ерничаю и недостаточно серьезно воспринимаю происходящее, потому он спросил:

– Ты понимаешь, что можешь остаться здесь на всю жизнь?

– Вы прекрасно это продемонстрировали.

Он что-то искал в моем взгляде… Может, панику и желание разрыдаться?

– И как ты смотришь на такую перспективу?

– А моллюсками здесь кормить не будут?

Рука с сигарой замерла у губ, и мужчина вскинул брови. Думаю, мой вопрос немного вывел его из равновесия.

– Здесь не заморачиваются по поводу питания, – ответил мужчина, – и, честно говоря, баранину здесь тоже не подают.

Я залилась краской. Лорду-начальнику известно о бараньей ноге. Неужели Элина сдалась под натиском этого изверга?

– Так значит, вы все выяснили?

– Выяснил что?

– Что я не специально подслушала ваш разговор на кухне.

– Получается, случайно?

– Да.

– Случайно обошла двух стражников, влезла в окно? Случайно прокралась мимо охраны у молельни и спряталась внутри?

Чем больше он говорил, тем больше пугающего холода было в его низком рычащем голосе, и от этого сердце в моей груди билось втрое чаще.

– Охраны? Да не было там никакой охраны.

– Со зрением тоже беда, да?

– Это у ваших охранников со зрением беда.

– Вот как, – мужчина докурил, бросил окурок на пол, а сам победно сложил на груди руки, – значит, они попросту тебя не заметили. Так получается?

– Может быть и так. Мне откуда знать?

– Выходит, вы с компаньонкой вовсе не сговорились, придумав дурацкую историю с бараньей ногой?

– И почему это история дурацкая? Мы просто хотели есть.

– Нельзя было позвать лакея?

– Лакея? Ну, знаете! Мы не каждый день попадаем во дворец и понятия не имели, как тут все устроено. В Хоупсе, чтобы поесть, не нужно звать лакея. Согласна, наше решение не очень… разумное. Но за это не сажают в темницу. Честное слово, произошло недоразумение.

Лицо у этого человека стало таким, будто я призналась в королевской измене, – снисходительным и довольным.

– Послушай, Джина, – медленно произнес он, – все это выглядит очень забавно и глупо. Согласен, вы обе вполне могли додуматься до того, чтобы украсть еду с королевской кухни, но я все-таки ожидал большего от претендентки в королевы, пусть она и занимает тридцать второе место в списке. Так вот, с этого дня я не спущу с тебя глаз, и будет лучше, если ты избавишься от дурной привычки брать чужое. В противном случае, я превращу твою жизнь в ад и не думаю, что это очень расстроит принца.

Со мной никогда не говорили вот так: предельно откровенно и холодно. И я оценила.

– Я поняла, милорд.

– Рад, что ты оказалась такой понятливой, – поднимаясь со стула, бросил мужчина. – Надеюсь, в этих стенах мы видимся последний раз.

Со своей стороны я надеялась, что не увижу его никогда. И к стенам это не имеет никакого отношения.

Глава 3

После истории с бараньей ногой, нелепых объяснений с Элиной и того злосчастного утра, когда я познакомилась с Райтом Берингером, прошло всего два дня. И я поняла, что корону, руку и сердце принца никто не собирается отдавать без боя.

– Спину ровнее, дорогая, – легкий шлепок веера по лопаткам, – подбородок выше, взгляд долу.

Мы с остальными девушками двигались друг за другом, но внимание мадам Жизель было приковано к самой неумелой ученице – ко мне.

– На приеме во дворце будет много именитых гостей, леди, – прохаживаясь взад-вперед и сложив за поясницу руки, говорила наставница, – и вы должны знать, как следует себя вести. Держите осанку!

Чтобы понять, кто такая мадам Жизель, достаточно пары черт: строгий пучок, запудренные морщинки в уголках глаз и властность во взгляде.

– Скромность и целомудрие, – чеканя слова, говорила она, – достоинство, изысканность и сдержанность. Та из вас, которая обладает этими качествами, имеет все шансы на корону.

И даже тридцать вторая в списке? Не смешите меня.

– А теперь вальс, – прикрыв ресницы, лукаво произнесла она, – вам, мои дорогие, нужно найти партнера. У вас пять минут.

Девушки с криками бросились с крытой и обросшей виноградными листьями, веранды. А я растерялась.

– Леди эль-Берссо, вам непонятен приказ? – обратилась ко мне наставница. – Приличных кавалеров сейчас расхватают. В полдень здесь с огнем никого не сыщешь.

Какое, черт побери, несчастье. Но усмирив гонор, я все-таки поплелась по парку, выискивая потенциальных жертв. Все-таки ради благополучия Хоупса, я должна здесь всем понравиться.

В королевском парке было безлюдно. Белоснежные мраморные лавочки, фонтаны, изумительные клумбы – было чем залюбоваться. Парк был огромен, как весь Хоупс, и ухожен, как сады Эдема. Я двигалась мимо скульптур, некоторые из которых были весьма фривольны и изображали обнаженных атлетов или юных дев с оголенной грудью, и все, о чем я могла думать – интересно, каково жить в такой роскоши?

Я прошла под аркой, украшенной живыми розами, и оказалась на широкой аллее с вычурными подстриженными клумбами. И только сейчас заметила процессию из слуг, во главе которой – кто бы мог подумать – шествовал лорд-начальник с каким-то светловолосым спутником. Все мое внимание сфокусировалось на Райте, выбросив из поля зрения излишнее. Этот мужчина, словно демон, был одет во все черное. И плевать ему на светский этикет, манеры и прочую чепуху. Напыщенный индюк!

– Советник, куда смотрят твои стражники? – донесся до меня голос светловолосого незнакомца, обряженного в темно-бордовый бархатный камзол.

Вся процессия остановилась.

– У этой дамы талант оказываться не в том месте, не в то время, – мрачно отозвался Райт, и от звука его голоса мое сердце пустилось вскачь.

– Так значит, Жизель опять испытывает претенденток? – молодой мужчина в красном внимательно меня рассматривал.

– За это вы ей неплохо платите, ваше высочество.

Высочество?!

Пока принц обменивался репликами с советником, а я ловила на себе взгляды откровенно недоумевающих слуг, краска стыда залила мое лицо. Я всю жизнь безвылазно прожила в Хоупсе и видела монарших особ только на гравюрах – мне простительно!

Эдмунд был принцем в лучших традициях жанра – высокий, утонченный, молодой красавец с гривой светлых длинных волос. По сравнению с ним Райт – грубое хищное чудовище, вытесанное из камня.

– И что за испытание на этот раз? – коротко хохотнул принц, не спеша разглядывая рюши на лифе моего платья.

Я – слава Всевышнему – сообразила присесть в реверансе и смущенно выдавить:

– Найти партнера… по танцам.

Принц жестом повелел мне распрямиться, приказав назвать имя.

– Джина, ваше высочество.

– Джина, – повторил наследник, нахмурив изящные брови, – странное имя для аристократки.

– Когда я представляюсь, многие думают, что я просто хочу выпить, – пошутила я и рассмеялась, но увидев недоумение на лицах присутствующих, умолкла.

– Да, это интересно. Что ж, Джина, пойдемте, я с вами станцую.

Удивление отразилось не только на моем лице, но и на хмуром лице лорда Берингера. Однако никто из нас не проронил ни слова.

Когда Жизель и претендентки увидели моего спутника, разом стихли и окаменели. Стоит отдать девушкам должное – они действительно нашли партнеров для вальса, которых появление наследника тоже превратило в каменных истуканов.

– Ваше высочество, – нашлась наставница, и все вокруг опустились в грациозных реверансах и поклонах.

Взгляд принца заскользил по девушкам, коих он увидел впервые.

– Райт, – поманил он рукой советника, который даже не шелохнулся, – выбери кого-нибудь для танца.

Вальс и лорд-начальник были не совместимы, как лед и пламя. И все же я надеялась, что он не посмеет отказать. Впрочем, надеялась до фразы: «Я не танцую», вынудившей Эдмунда обернуться.

– Не испытывай мое терпение.

Райт – о, безумец, – облокотился на перила беседки, подавляя скучающий зевок. Взгляд принца сделался свирепым.

– Послушай, советник, ты забыл, кому служишь?

Я предвкушала, что сейчас лорд-начальник грохнется на колени с мольбой дать ему прощение.

– Я служу Хегею и призван защищать наследного принца, – лениво ответил он, – но я не обязан выполнять любую его прихоть.

И вот сейчас я рассчитывала, что советника схватит стража. Но вместо этого, напряжение сломило Эдмунда, и он, нервно рассмеявшись, протянул мне руку. Разговор был окончен, но это ничуть не вернуло хладнокровия наследнику, который резко притянул меня, чтобы, наконец, исполнить обещанное – потанцевать.

Дыхание застряло в горле. Мне никогда не приходилось находиться так близко к человеку, в чьих жилах текла кровь королей. И я была бы полна романтических иллюзий, если бы не откровенный, изучающий, пристальный взгляд Райта.

– Старина, ты не танцуешь из-за ноги, верно? – ведя меня в танце, бросил принц своему мрачному советнику. – Стесняешься хромоты?

Если бы принц обратил на меня свой светлый лучезарный взор, я, возможно, поддалась бы чарам, но, увы, внимание наследника было всецело отдано Райту.

– Если это вас успокоит, то да, – ответил тот равнодушно.

И его лицо было так цинично-спокойно, что я вымолвила тихо:

– Лорд-начальник просто не умеет танцевать.

Эдмунд остановился так резко, что я неожиданно уткнулась ему в грудь и вскинула голову.

– Лорд-начальник? – рассмеялся он, глядя на меня задорно. – Райт, ты слышал, как эта дама тебя назвала? Слышал?

– Все от первого и до последнего слова.

– И что ты об этом думаешь?

– Что леди эль-Берссо, наверно, виднее.

– Готова дать за это четвертак, – аккуратно ввернула я шутку.

Кое-кого моя шутка задела – Райт запустил руку в карман и перекинул мне монету.

– Считайте, что выиграли.

Эта победа не принесла мне ни капли удовольствия. Напротив, я почувствовала, что мне позволили взять над собой верх. На время.

– Вы всегда так легко сдаетесь, ваше сиятельство? – спросила, сжимая в кулаке монету.

Эдмунд скрыл улыбку, но кто-то из его свиты был не так сдержан, обронив смешок и заставив лорда-начальника нахмуриться. Однако принц разрядил ситуацию:

– Что ж дамы, вы разбавили мою скучную прогулку этим великолепным танцем. Благодарю. Леди Джина, вы очаровательны. Думаю, на завтрашнем полонезе вам достанется партнер, достойный вас, – и он весело глянул на Райта.

«Даже не думай», – гласил ответный взгляд советника.

***

Подготовка к балу началась в четыре утра.

– Ваши манеры должны быть безупречны. Вас будут оценивать, разглядывать, испытывать. Вы должны быть несгибаемы, и не забываем улыбаться. Всегда улыбаться, что бы ни случилось.

Адель, двадцать восьмая в списке, легонько толкнула меня в бок, и я оторвала голову от стола.

– О, благодарю, – шепнула ей.

– Покажите, что вы умны и незаурядны, – декламировала наставница, – говорите лишь тогда, когда к вам обращаются. Скромность превыше всего.

Да-да, этого я еще дома наслушалась. Сейчас для меня сон превыше всего.

– Леди эль-Берссо, вы не выспались?

Взгляды девушек обратились ко мне, и я неопределенно пожала плечами. Конечно, я не спала. Более того, вообще не знаю, смогу ли спать, избегая встречаться в сновидениях с Райтом Берингером, и не просыпаться в холодном поту.

– Будьте внимательнее, – строго сказала наставница и склонилась ко мне: – учтите, ваша случайная встреча с принцем еще ничего не значит.

Не сомневаюсь. Эдмунд был больше увлечен соревнованием в красноречии со своим советником, чем мной.

– У вас, претендентки, есть время, чтобы подготовиться к выходу в свет. Постарайтесь произвести впечатление на короля и молодого принца.

Король был болен, но накануне нас облетела радостная новость – монарх будет присутствовать на балу.

После проповеди Жизель меня ждал скупой завтрак в общей столовой.

– Я тридцать пятая, – сказала мне девушка, присаживаясь за столик слева от меня, – справа Камилла, тридцать четвертая. Мы близняшки, я – Сибилла. Нас вчера не было на занятиях, но говорят, ты пригласила на танец самого принца.

– Расскажешь, когда об этом напишут в газетах, – я безразлично ковыряла в тарелке.

– Какой он… ну, принц… а?

– Избалованный, – бросила с ходу.

– Те пять девушек искренне тебя презирают, – выдала Сибилла, кивая куда-то в сторону, – одна из них Розетта, первая в списке. Говорят, она и станет супругой Эдмунда.

– Ну-ну…

– Она красивая, и ее отец отдал целое состояние, чтобы она потеснила вот ту брюнетку, Брианну. Они вроде как подруги, но за спиной такое говорят друг о друге…

– Рада за них.

– Сейчас они кусают локти, потому что тридцать вторая заполучила первый танец с принцем.

Я вскинула голову, поочередно оглядывая девушек – одинаково рыжих с веснушками и бесцветными бровями.

– Черт побери, вы что близняшки? – изумилась я, смутно припоминая, что говорила мне одна из них. – Ах, да… точно. Значит, тридцать четвертая и тридцать пятая. Ага…

Я принялась за еду, а девушки изумленно на меня глядели, начиная понимать, что меня совершенно не интересует гонка за королевскую корону.

– Подай-ка сливки э…, Камилла.

– Я – Сибилла, у меня синяя лента в волосах, у Камиллы – всегда белая.

– Вы что хотите, чтобы я запомнила еще и это? – размешивая крепкий чай, цинично вымолвила я. – И чтобы сразу развеять недопонимание между нами: круг моих интересов несколько шире, чем примитивная жажда надеть на голову корону.

– Сибилла, вообще, настоящая мужланка, – сообщила мне Камилла, за что получила от сестры тычок под ребра. – И мы не такие дуры, чтобы рассчитывать на главный приз. Мы надеемся на нужные знакомства. Сибилла увлекается науками, но ей ни за что не поступить в университет, так как девушек туда не принимают.

– Да ладно? – рассмеялась я, но натолкнувшись на раздосадованный взгляд Сибиллы, поправилась: – В смысле, верю, что у тебя все получится.

– А я, – продолжила Камилла, – найду здесь своего рыцаря. Ну того, кто окажется мне по вкусу.

– Брак по любви среди аристократов – утопия, – невесело усмехнулась я. – Тем не менее, удачи.

– А ты чего бы хотела?

Поесть, наконец, по-человечески.

– Для начала, пережить сегодняшний день. В перспективе, вернуться домой. Тоже неплохо, правда?

– На твоем месте я бы всерьез подумала о борьбе за трон, – сказала Сибилла, пряча улыбку за краем чашки.

Я пожала плечами.

– Хотя здесь до сердечных дел принца многим есть дело, – проговорила она, указывая на девушек за соседним столиком, – и это не только претендентки. Принц и глазом не успеет моргнуть, как его женят на той, которая придется ко двору. И к дьяволу все манеры и подготовку.

– А вы мне определенно нравитесь, – улыбнулась я, салютуя чашкой чая.

– Но есть одно немаловажное обстоятельство, – понизив голос, произнесла Камилла, и ее сестра согласно прикрыла веки: – Цепной пес, советник Берингер.

– Дьявол во плоти, – подсказала Сибилла.

– Бесчувственный кусок чертового айсберга.

– …Жестокий палач…

– …Хладнокровный змей…

Мой смешок оборвал хоровод этих, безусловно подходящих, эпитетов.

– Король пригласил его перед состязательным сезоном, и Берингер соизволил оставить командование войском у границ Мейхета и прибыл во дворец весь из себя, – сообщила Сибилла.

В Мейхете сейчас было неспокойно, это понимали все, даже далекие от политики леди.

– Король безмерно доверяет ему, – подхватила другая сестра, и мне пришлось повернуться к ней, – доверяет больше, чем собственному сыну. За плечами этого демона вся армия, при дворе с ним приходится считаться.

–… и он не позволит никому давить на Эдмунда, – заговорила снова Сибилла, – он даже никого к нему не подпускает.

– С Берингером не просто совладать, – вклинилась Камилла, – он презирает женщин. С тех пор, как застал свою благоверную с любовником в их родовом гнездышке.

– Шутишь? – ложка едва не выпала из моей руки.

– Не-а, – покачала головой Камилла и хитро прищурилась, – у него были все права остаться вдовцом, но он отправил ее в монастырь.

– Говорят, – протянула Сибилла, опустив подбородок в ладошки, – он ее безумно любил.

После этих признаний я стала бояться Райта еще больше, и пусть мне на полонезе достанется хоть сам черт, только бы не лорд Берингер.

Глава 4

Подготовка к балу – это настоящая мука. Элина сотворила чудо, соорудив прическу из моих непослушных темно-каштановых волос и снабдив ее должным количеством перьев, нитей жемчуга и искусственных бабочек, но я чувствовала, что упаду в обморок, стоит увидеть Райта.

Мой наряд был продуман до последней мелочи. Впервые я надела традиционное для претенденток платье из шелковой парчи бордового цвета с золотыми нитями по лифу, с декольте в форме каре, украшенным кружевами, которое сшили еще в Хоупсе. Под платьем была шемиза из хлопка, нижняя юбка, панье овальной формы, корсет, чулки на подвязках. И, само собой, во всем этом было ужасно жарко.

– Не крутись, Джина. Оно того стоит. Ты выглядишь, как королева.

– Надеюсь, прическа не сползет мне на лоб, когда я буду делать эти бесчисленные реверансы, – прошипела я раздраженно.

– Грациозно придержишь ее рукой.

Черт бы побрал эти традиции. Я чувствовала себя глупо, но утешало одно: в костюмах будут все, включая самого короля.

На первом балу с претенденткой должна быть компаньонка и, судя по всему, Элине происходящее доставляло удовольствие.

В день бала дворец преобразился. Здесь не увидеть четких линий и форм, присущих пристанищу суровых королей, все обрело мягкие вальяжные очертания. Даже стража в доспехах – мрачная и ощетинившаяся – казалась романтической атрибутикой.

Распахнув от изумления рты, мы с Элиной шествовали по коридору в сопровождении личного церемониймейстера, штата лакеев и герольда. По ковровым дорожкам носились шуты в золотистых масках, лилась и лилась музыка…

– Святые небеса, – прошептала компаньонка, когда мы подошли к огромным дверям.

Перед нами толпились ряды таких же претенденток со свитой. Хранитель традиций, сверяя списки, объявлял очередное имя, и гигантские двери распахивались, оглушая гомоном голосов, смехом и музыкой менестрелей. За входом в бескрайний бальный зал, украшенный живыми цветами, источающими сладковатый мятный дурман, таился настоящий дворцовый мир, который мне предстоит узнать.

Двери в очередной раз открылись, и меня ослепил свет. Легкие наполнились пряным воздухом, сердце заклокотало, в ушах послышался звон. С балкона открывался прекрасный вид на сосредоточение драгоценностей, хрусталя, золота и королевской парчи по нескольку золотых лир за дюйм. Внизу у подножия лестницы уже толпились люди – именитые гости с родословными длиною в несколько миль и ветвистыми фамильными древами. И эти надменные, напыщенные и лощенные дамы и господа обратили на меня внимание, когда я на негнущихся ногах подошла к центру площадки, от которой в залу вела широкая белоснежная лестница.

– Леди Джина Эль-Берссо! – объявил церемониймейстер, и раздались фанфары.

Сердце ускорило ритм. Мой герольд с флагом дома эль-Берссо принялся живенько спускаться по ступеням. Все остальные шли позади, придавая моей дрожащей персоне хоть какой-то солидности.

– Помни правила, – зашипела мне в спину Элина.

«Выражение лица должно быть веселым и любезным». Я тотчас оскалилась, шаг за шагом преодолевая ступени и чувствуя раскачивание прически.

Слишком много людей… как много. Столько я не видела даже на главной площади в Хоупсе во время деревенских гуляний.

«Дама в обществе должна порхать с легкостью бабочки».

Дыхание участилось, я старалась не сбиться с шагу. Распорядитель делал мне какие-то знаки. Нужно было пройти через весь зал к тронным ложам, чтобы приветствовать монарха и наследного принца.

Вокруг слишком много оценивающих глаз. Веера порхали с быстротой крыльев бабочки, кавалеры улыбались, слуги мерно передвигались среди всего этого безобразия.

«Настоящая леди всегда выглядит безупречно». Даже если ей чертовски неловко, а щеки горят от смущения.

Элина двигалась за мной, гордо неся на бархатной подушке герб нашего дома. Сегодня это ее почетная миссия.

«Перед взором монарха нужно остановиться, почтительно склонив голову».

Ах, вот он король! Стою и любуюсь. Мужчина преклонных лет, седовласый и мужественный, находящийся здесь, невзирая на тяжелую болезнь, сумевший обуздать боль. В нем столько силы и могущества, которые не нашли отражения в Эдмунде, что я с удивлением перевожу взгляд на принца, который с удвоенным любопытством смотрит на меня. И тут что-то кольнуло в груди: у трона Эдмунда стоит лорд Берингер в превосходном парадном камзоле глубокого изумрудного цвета. Сердце резко рвется. А ведь Райт далеко не смазливый юнец. Нет, он мужчина – суровый, рассудительный, практичный. В его голове всегда усиленная работа – кажется, он обдумывает каждое свое движение.

– Джина, – хнычет за спиной компаньонка, – реверанс! Сделай этот дурацкий реверанс!

И поклониться? Ему?! Он ведь смотрит… так, будто предвкушает это.

Распорядитель бала хватается за голову, дергает за рукав лакея, топчет ногой.

– Джина, сделай реверанс! – уже приказывает Элина, шипя в самое ухо.

Взгляд Райта приковывает меня к полу, требуя: «Поклонись! Преклони колени, женщина!»

«Дама должна угождать кавалеру, быть скромной и почтительной».

Не в этот раз. Я просто не могу.

Король делает нетерпеливое движение рукой, подзывая советника к себе.

В зале, кажется, заминка. Музыканты неприлично тянут каждую ноту, чтобы вереница из претенденток не врезалась мне в спину.

– Ре-ве-ранс! – дергает меня за юбку Элина.

Райт наклоняется и что-то шепчет королю, однако, смотрит на меня. Смотрит этими чудовищными глазами, которым я не желаю подчиниться.

И в следующую секунду музыка обрывается, и в зале повисает тишина – король поднялся. Шуршание юбок и щелканье каблуков подтвердило мои опасения – абсолютно все преклонили колени. И тут-то до меня дошло… С нелепой поспешностью я приседаю в нижайшем поклоне, а откуда-то сверху раздается смех, а затем и невообразимо усталый голос:

– Как твое имя, дитя?– и в мужском голосе, таком сильном и могущественном, проскальзывает нежность.

– Джина… из рода Эль-Берссо…

Король подошел настолько близко, что я увидела мысы его сапог.

– Вот как? – его рука повелевает мне подняться. – Что ж, Джина из рода Эль-Берссо, неужели лорд Берингер так напугал вас?

– Что?.. Я… Ваше величество…

– Ну-ну…вы глядели на него так, будто вам явился ангел.

Или сам черт.

– Кому выпало счастье танцевать с вами первый танец? – все так же протяжно спрашивает монарх.

Элина за моей спиной тихо стонет, кусая ногти.

Я перевела взгляд на Райта, на этого напыщенного индюка, который одарил меня хищной улыбкой.

Король проследил за этим немым обменом любезностями.

– Лорд Берингер позволит мне похитить у него столь юное и великолепное создание?

– Ваше величество, – поклонился Райт, а подумал, наверно: «Рад угодить».

Король предложил мне свою руку и любезно повел в зал, закончив, таким образом, приветствие претенденток, оставив тех, кто «не успел» метаться в недоумении.

– Сейчас из меня не лучший танцор, – тихо шепнул мне король, видя, что меня колотит дрожь.

Музыка грянула.

В этот момент вокруг нас царила настоящая суматоха. Распорядитель судорожно расставлял пары по залу. Но это ничуть не заботило монарха.

– Как поживает ваш отец, леди Джина? – спросил мой кавалер.

– Прекрасно.

– Вы очень похожи на мать.

– Благодарю.

Шаг, еще шаг, поворот.

– В вас, безусловно, есть отличительная черта всех Редельтонов, леди. Гордость и непреклонность.

Редельтон – девичья фамилия моей матери.

– Вы так хорошо знали леди Эль-Берссо?

– Вашу матушку? Безусловно. Много лет назад она приезжала сюда. Еще до вашего рождения, – король вдруг поморщился и сбился, – жаль, ее уже нет в живых. Ну вот, старые раны не дают мне покоя.

Два шага. Поворот корпуса. Смена партнеров.

Я оказалась в чужих объятиях, ощутила парфюм: чарующий, пряный, изысканный, –а затем подняла голову.

– Лорд? – прошептала одними лишь губами.

Райт танцует! Это было бы забавным, если бы он соизволил делать это с кем-нибудь другим. И этот грубиян был весьма предсказуем – его объятия напоминали железные тиски. И он не имел никакого понятия о манерах – притянул меня близко, почти к самой груди.

– Снимаю перед вами шляпу, Джина, – его хриплый, тихий шепот заставил меня дышать чаще, – это представление было на редкость занимательным.

Наши руки соприкасались, и перчатки не помогли мне избежать тепла его пальцев.

– И кто это придумал? Вы? Или ломали над этим голову всем Хоупсом?

Близко, опасно близко – я чувствую его дыхание на своей коже.

– Это была импровизация, если вас интересует.

Мои слова, полные негодования, вынудили его сощурить темные глаза. Конечно, такому взрослому и властному человеку вряд ли понравятся хамоватые деревенские простушки.

– Эта импровизация помогла вам продвинуться в списке, – добавил советник язвительно, – готовы на все, чтобы получить корону?

– Это не ваше дело.

Поворот, два шага, поворот. Смена партнеров.

Я снова напротив его величества, выделываю сложные «па». Безумно жарко, локоны прилипают к шее. Я спиной чувствую взгляд Райта, и это заставляет меня танцевать усерднее и дарить королю улыбки. Я обхожу вокруг него, почти сталкиваясь на траектории этого круга с Берингером. Мы обмениваемся ядовитыми ухмылками.

«Настоящая леди не должна выказывать своего неудовольствия партнером».

Мы с Берингером снова оказываемся напротив. Это обжигает. Смотрим друг другу в глаза, отчего мое сердце убийственно колотится. Его ладонь совершенно естественно опускается на мою талию. В этом жесте не было пошлости или намека на симпатию. С таким же успехом Райт мог обхватить рукоять своего меча. Но мне захотелось освободиться.

Мы разошлись. Его ладонь скользнула по моей спине, разрывая прикосновение.

Король и Райт – в них гораздо больше схожих черт, чем между монархом и Эдмундом, который не пожелал танцевать, а стоял, облокотившись локтем на спинку собственного трона. На его губах застыла усмешка.

– Благодарю за танец, – произнес король, делая поклон.

Полонез не закончился, но монарх пожелал удалиться. Музыка стихла, и присутствующие проводили своего побледневшего и морщившегося от боли повелителя поклонами на разнообразный лад. А я так и осталась в центре зала, превращаясь в букашку под столь многогранной гаммой взглядов, что захотелось исчезнуть.

– На что еще способна Джина эль-Берссо, чтобы заполучить корону?

Я нервно сглотнула, понимая, что Берингер стоит у меня за спиной.

«Дама должна уметь поддержать любой разговор».

Я придала лицу невозмутимость и повернулась.

– Ах, вы об этом? Ну… у меня в арсенале еще много чего, не сомневайтесь.

Он и не сомневался.

Музыка заиграла вновь, но мы оба не сдвинулись с места. Расходиться вот так, не расставив все точки над «и» не позволяла гордость, а танцевать очередной танец с ним, значит прилюдно выразить ему благосклонность.

– Боюсь, вы можете вызвать у принца интерес иного рода, – произнес мужчина.

– Признайтесь, Берингер, – довольно фамильярно проговорила я, поддавшись какому-то странному сумасшествию, – вас страшит мысль, что принц освободится от вашей навязчивой опеки.

– А вы решили ему в этом помочь? – кажется, наш милый разговор перестал нравиться Райту.

– А почему бы и нет?

– Готовы продаться ради короны?

– Очень выгодные условия, считаю, – выпалила я из вредности, – ваша жизнь стоит куда дешевле.

Это была та самая точка над «и», которую ждали мы оба.

Советник усмехнулся, и, забыв о поклоне и иных элементарных проявлениях вежливости, покинул зал. А меня терзало лишь одно желание – воды, дайте пить… умираю!

Элина подоспела вовремя, усадив меня на софу возле огромного цветка в горшке, где я с удовольствием замаскировалась бы под занавеску, но меня окружили тридцать четвертая и тридцать пятая, как же там… Камилла и Сибилла. У обеих прически выше моей на десять дюймов, ей богу. У обеих довольные до неприличия лица. Я возвела глаза к потолку, подумав: «Когда же все это закончится?»

***

Увы, это было только начало. Скоро я убедилась, насколько губительно оно для моей репутации.

Произошедшее на первом балу приковало ко мне внимание не только придворной знати и пышущих ядом претенденток, но и молодого принца. Не знаю, чем руководствовался сиятельный господин, когда посылал ко мне лакея с письмом следующего содержания: «Желаю видеть вас в своих покоях, леди Джина, сегодня в полночь».

Элина посчитала это хорошим знаком и заметалась по комнате, вываливая на постель мои кружевные сорочки и выбирая в какой из них я пойду на свидание к Эдмунду. Пока она сомневалась между персиковой и нежно-молочной, я села в кресло и обхватила руками голову.

– Элина, ты же понимаешь, зачем он меня позвал, – произнесла я сквозь стиснутые зубы. – И этому не суждено случиться ни сегодня, ни в другой день. Никогда. Понятно?

Нет, ей было не понято. Не поведя даже бровью, компаньонка отбросила одну сорочку, придирчиво оглядывая другую.

– Ты меня слышишь, Элина? Я сказала, что ноги моей не будет в его спальне и эту, – я махнула на сорочку, – вещицу я не надену под страхом смерти.

– Не будь такой занудой, Джина, – отозвалась подруга, – ты без пяти минут королева, а переживаешь из-за ерунды.

Я нервно рассмеялась, приводя ее в недоумение.

– Королева? Думаешь, меня в его спальне ждет священник с кольцами?

– Я не маленькая, – спокойно отреагировала подруга, – и уже давно в курсе, что происходит в супружеской постели. Но разве это не первый шаг к долгим и крепким отношениям?

– Звучит оптимистично, но ты заблуждаешься, – невесело хмыкнула я, вынимая из прически бабочек и бросая их в кресло, – кроме того, я его почти не знаю, и от одной мысли, что… что… в общем, меня передергивает.

– Уверена, все не так страшно. Представь, что он твой муж.

Ее заявление вырвало из моего горла хриплый смешок. Я откинулась на спинку кресла, вообразив на мгновение, что Эдмунд склоняется надо мной, сложив губы для поцелуя.

– Нет, не могу, – резко села, – это слишком. Принц, конечно, красив, но…

– Ты с детства знала, что твой брак не будет по любви, – перебила меня Элина, – не хочешь же ты остаться в Хоупсе до конца жизни?

– Очень даже хочу, – отозвалась я, вздыхая.

– Твой брак должен оправдать ожидания лорда эль-Берссо, поэтому…

Еще один тяжелый вздох из моего кресла.

– … поэтому надевай сорочку!

– Ни за что.

– Если ты этого не сделаешь, навлечешь гнев его высочества.

Интересно, как часто принцу отказывают? И находятся ли сумасшедшие, которые отклоняют приглашения подобного рода?

– Ты прекрасно знаешь, по какой причине мы приехали, – напомнила Элина. – Твой отец нуждается в помощи. Люди в Хоупсе голодают.

– Сегодня ночью Эдмунд будет меньше всего думать о проблемах моего отца. Что бы просить его о чем-то, нужна более твердая почва под ногами.

– Но если ты ему откажешь… Джина, я боюсь думать о том, что будет с нашим домом.

Я взглянула на сорочку, затем на Элину, которая состряпала умоляющее выражение лица.

– У меня есть идея, – поднявшись, я подошла к зеркалу, – но, видит Бог, я делаю это ради Хоупса.

Пожалуй, я не знала, что хуже: оказаться в постели принца или перед дверью лорда Берингера. Если первого я страшилась, то от второго приходила в дикий ужас. Преодолев колоссальное расстояние от одного крыла в другое и наткнувшись несколько раз на представителей дворцовой знати, я была повержена мыслью, что сейчас все свершится. А именно – тот момент, когда я буду умолять бесчувственного и расчетливого Райта о помощи. Лакей, который проводил меня до покоев советника, понятливо удалился. Думаю, на утро высший свет Хегейского королевства будет трепаться о моем грехопадении.

Первым делом я встретилась с немолодым камердинером лорда, который увидев меня, уточнил дважды, что мне нужен именно Райт. Признаться, я надеялась, что апартаменты, отведенные начальнику тайной канцелярии, не будут настолько скупы в убранстве. Ничего помпезного или утонченного, напротив добротная мебель из красного дерева в традиционных темно-зеленых тонах. Позолоты совсем немного – лишь отделка стола, массивного и прочного. Свет от лампы, которую оставил камердинер, мерцал на складках ламбрекенов, освещая лишь малую часть пространства, но и этого мне хватило, чтобы понять, насколько хладнокровен был лорд Берингер. Хладнокровен и рассудителен в любой мелочи. Его вкус, его желания, его характер можно было проследить в каждой детали.

– Удивлен, – короткая реплика хриплого голоса, в котором масса оттенков.

Оказаться с Райтом в одной комнате было хуже, чем в клетке с тигром. Но все же я решилась.

– Добрый вечер… то есть ночи… я хотела… мне…

Черт, черт, черт! Воздух закончился в легких прежде, чем я смогла сказать, зачем, собственно, явилась.

Райт смотрел на меня так, будто я пришла признаться в убийстве. Наконец, он шелохнулся, прошагал к столу и привычно занял свое место.

– Слушаю, Джина.

Это каменное лицо, которое наводило на меня ужас, было напрочь лишено эмоций. Он действительно хотел узнать, что мне нужно, а я – жуткая трусиха – не могла сказать ни слова, пока он так смотрел.

– Вы ошиблись комнатой? – усмехнулся мужчина, заставив меня чувствовать себя ничтожеством.

– Вы должны… – я заикалась, не в силах ничего с этим сделать, – должны помочь мне с одной проблемой.

Райта эта новость не впечатлила.

– Решай свои проблемы сама, – произнес он ледяным тоном, – у тебя это прекрасно получается.

– Все очень серьезно, – я по-дурацки проковыляла к его столу, положив перед ним записку от принца. – Прочтите.

Берингер скривился, но все-таки раскрыл письмо, пробежался тяжелым хмурым взглядом по тексту послания, затем поднял взгляд на меня.

– И что ты хочешь? – довольно грубо спросил он. – Чтобы я проводил тебя до его покоев?

Я впала в ступор. И на что надеялась? Что человек без сердца и сострадания, спасет даму от бесчестия?

– Лорд Берингер, вы понимаете, что… я не могу … вы же советник… вы…

По губам Райта скользнула неприятная усмешка.

– Ты пришла сюда за советом?

Черт бы его побрал! К нему я пойду за подобными советами в последнюю очередь!

– Я хочу, чтобы вы помогли мне… туда не пойти.

– Не пойти? – пожалуй, он удивился. – Почему?

– Потому что это не совсем то, чего я хочу… то есть совсем не то…

Райт устало взглянул на часы.

– Джина, если честно, я не очень хорошо разбираюсь в вопросах такого рода, – сказал он безучастно, – но, по-моему, это как раз то, чего ты так добивалась. Разве нет?

– Нет.

– Ну что ж, мне жаль, – он поднялся, демонстрируя, что разговор окончен.

– Вы просто уйдете? – вскипела я. – А что со мной? Вы же понимаете, что мой отказ оскорбит принца.

– Да, и что? – Берингер взял со стола лампу, намекая, что мне стоит убираться ко всем чертям.

– И вы не поможете?

– Уверен, ты справишься.

– Но я не знаю как! – отчаяние придало мне плохо сдерживаемой злости.

Райт снова взглянул на часы, затем поставил лампу обратно и приказал мне:

– Сядь, – дождавшись, когда я покорно выполню это указание, он положил передо мной лист бумаги: – Пиши. «Ваше высочество…»

Я схватилась за перо, обмакнула в чернила и с готовностью склонилась над бумагой.

– Готово. Что дальше?

– «К сожалению, я не могу», – диктовал Райт, глядя, как старательно я вывожу буквы, – Джина, у тебя в Хоупсе была гувернантка? – усмехнулся он.

– Не ваше дело, – отчеканила я. – Что дальше?

– Пиши: «принять ваше благосклонное предложение…»

Райт стоял надо мной, внимательно разглядывая и вызывая целую волну мучительного стыда.

– Отлично, – произнес он, – теперь гораздо лучше.

– Я стараюсь, – выдавила сквозь зубы. – Что дальше?

– «потому что..»

– Потому что, – повторила я.

– «у меня дьявольски»

– …дьявольски, – повторила, записывая.

– «болит голова».

– … болит го… Что? – я задрала подбородок, чтобы увидеть лицо советника, лицо, святящееся торжеством. – Вы издеваетесь? Вы что? Вы?

– По-моему, хорошее оправдание. Не находишь? – эта ухмылка больно ранила мою гордость.

Я была барышней не робкого десятка, но Берингер… этот человек действовал на меня поразительным образом. Я была не в силах противостоять ему, как не смог бы противостоять жалкий человечишко разъяренной стихии.

– Вы еще пожалеете, – вымолвила я, вставая и разрывая бумагу.

Он не ответил. Улыбнулся, как наивному ребенку, с толикой злорадного превосходства.

– Обещаю, лорд Берингер! – зашипела я, понимая, что слишком ничтожна, чтобы хоть как-то навредить ему.

Райт забрал лампу и скрылся за дверью, давая понять, что думает так же.

И вот теперь мне ничего не оставалось, кроме как покориться воле принца. Но даже в этом случае я не собиралась сдаваться легко.

Меня удручала мысль, что этой злополучной ночью я была дважды замечена по пути в покои совершенно разных мужчин. Что ж, можно распрощаться с добрым именем эль-Берссо, оно пало жертвой ужасающих обстоятельств.

Почти пробило полночь. Знакомый лакей вел меня в покои принца, и с каждым шагом приближалась катастрофа. С собой я захватила вино, щедро сдобренное снотворным. Эликсир богов, после которого любвеобильный Эдмунд уснет сном праведника. А что? Я спасаюсь, как могу.

Меня удивило, что принц не прислал к положенному сроку своих людей, чтобы меня провели по секретным ходам, какими пользуются все монаршие особы. Все-таки забота о моей репутации не должна быть лишь моей головной болью. Правда, все вопросы, касающиеся этой самой репутации, я надеялась уладить бутылкой отличного вина. Ели не подействует снотворное, то обязательно подействует сама бутылка, обрушенная на голову. Хотя вряд ли я когда-нибудь решусь ударить Эдмунда.

У входа в его апартаменты меня ожидала длительная заминка. О деликатности здесь слыхом не слыхивали, поэтому в стане королевских гвардейцев возник целый переполох. Меня представили капитану, а затем и главному прево короля, начальнику стражи, которые тактично покашливали в кулак и пожимали плечами. В результате совещания было решено оставить меня перед дверью, дабы с проблемой разбирался обер-камергер, ведающий королевскими покоями. Тот, в свою очередь, отвел меня ко входу в спальню принца. Помня о слухах о жадности Эдмунда до девичьего тела, я изумлялась, как здесь не довели до идеала всю процедуру приглашения очередных пассий.

Когда дверь открылась, и на меня уставился принц, я едва устояла на ногах. Вид у него был такой, будто он никак не рассчитывал меня здесь увидеть.

– Леди Джина? – довольно искренне удивился он, хлопая глазами.

Женский смех из глубин его спальни стал для меня настоящим сюрпризом.

– Ваше высочество, – вымолвила я, бледнея от постигшей меня догадки. – Я… я…

– Что-то случилось?

Выглядел он так, будто я застигла его на месте преступления. Хотя, говоря откровенно, стыдно было только мне.

– О-о-о, – протянула растерянно, – ничего, просто… я…

– Да?

– Я…

– Говорите, в чем дело?

– Хожу во сне, – краска смущения залила лицо, – с детства, да, – под недоверчивым взглядом принца я будто уменьшалась в росте, – так что, со мной бывает всякое. Так что, прошу извинить… не хотела помешать… я… в общем, пойду, – мой голос превратился в мышиный писк, и я почти бегом кинулась в коридор.

Эдмунд почесал затылок и захлопнул дверь.

Пожалуй, это было самое кратковременное свидание в моей жизни!

От услуг лакея, который хотел проводить меня обратно, я с достоинством отказалась. С достоинством, на которое смогла отважиться, после посещения покоев Эдмунда.

Идя по темным коридорам, я ненавидела даже не того, кто обладал незаурядным чувством юмора, подсовывая мне липовую записку, а собственную глупость. Подумать только, я поверила, что принц пригласил меня к себе на ночь, и хуже того, пошла к Берингеру просить о помощи.

– Джина эль-Берссо, – неприятный женский голос заставил отвлечься от размышлений.

У моих покоев дожидались две женщины и трое мужчин.

– Как прошла встреча с принцем? – язвительный голос принадлежал пышнотелой и эффектной Брианне, которая с наслаждением отметила сковавшую мои черты ярость.

Розетта, которая тоже оказала мне честь своим визитом, молча разглядывала меня, считая ниже своего достоинства вступать в разговор. Трое мужчин оказались слугами: два лакея и один телохранитель. Последний надолго приковал к себе внимание: высокий, стройный брюнет с длинными темными волосами, собранными в хвост. Одежда на нем была форменная – клан темных ветров. Смертоносные убийцы. Думаю, этому экземпляру чертовски сильно хотелось свернуть шею своей же капризной и напыщенной хозяйке.

– Доброй ночи, дамы, – произнесла я с плохо разыгранной любезностью, – что случилось?

А случилось вот что: две леди из обеспеченных семей древнего рода слишком сильно хотели получить корону.

– Мы пришли предупредить вас кое о чем, – произнесла Брианна, лукаво переглядываясь с подругой, – и надеемся на ваше понимание. Дело в том, леди Джина, что репутацию женщины можно испортить очень легко, а восстановить сложно.

– О, вот оно что, – повела я плечом, – учту. И кстати, я очень рада, что вы почтили меня своим присутствием. В качестве благодарности, – я протянула бутылку вина, – и надеюсь, что мы станем добрыми друзьями.

Розетта сделала характерный жест, и один из лакеев взял из моих рук презент.

– Мы рады, что вы настолько понятливы, – усмехнулась Брианна. – Доброй ночи.

Благоухая духами, они прошли мимо. Следом потянулись мужчины. Да уж, приятных и сладких снов, дамы… Я усмехнулась и постучала в дверь покоев, зная, что Элина еще не спит.

Месть была сладким, но, увы, последним блюдом на сегодня.

– Как ты быстро, – изумилась компаньонка, запираясь изнутри на засовы и поворачиваясь, – ты передумала?

– И да, и нет, – произнесла я, скидывая плащ, – сложно сказать. Короче, у Эдмунда возникли срочные дела, и мы отложили эту часть нашего знакомства на неопределенное время.

– Ты лжешь, Джина, – компаньонка скептически скрестила на груди руки.

– Клянусь, так все и было. А теперь давай спать. И кстати, мне на завтра нужно самое скромное платье из всех, что есть.

Пора бы затеять самую полномасштабную операцию по спасению подмоченной репутации из всех, что видел Хегейский свет.

Глава 5

Аарон медленно сел в кресло, беря бокал и делая круговые движения, наблюдая темно-вишневыми глазами за тем, как закручивается красная густая жидкость.

– Ты видел ее? – раздался по-обычному безучастный голос Берингера.

Глухой полутемный кабинет советника располагал к беседе.

– Да. Она хорошенькая… Ты не думал, что теперь ей может угрожать опасность?

Взгляд Райта переместился на Аарона, и в этом взгляде читалось предостережение.

– Я говорю не о Розетте, – усмехнулся телохранитель, делая глоток вина и с наслаждением выдыхая, – ее я могу контролировать сам. Дело в человеке, который охотиться на Эдмунда.

– С тем, кто охотиться на Эдмунда, я разберусь. С девчонкой ничего не случится, она под присмотром.

– Она с характером.

– Я знаю.

– И?

Берингер поднялся с кресла и подошел к окну, заложив за спину руки.

– И она часто сует нос не в свое дело. Я несколько раз ее проверил, ее комнату обыскивали дважды – ничего. Просто девчонка из Хоупса, тридцать вторая в дурацком списке Эдмунда. Но никто другой так не подходит на роль убийцы, как эта безумная из рода эль-Берссо.

– Поэтому ты устроил ей целое испытание?

– Однажды ей удалось пройти мимо стражи и услышать то, чего ей слышать не следовало. Пришлось наказать.

– Не слишком ли жестоко? Ты мог сказать ей, что письмо – это проделки претенденток.

– Хочу убедиться окончательно, что девчонка абсолютно невиновна.

– Шутишь? – краешек губ Аарона стремительно пополз вверх. – Ты убедился в этом и не раз. Просто она тебя зацепила, Райт.

Берингер обернулся, обжигая собеседника тяжелым взглядом.

– Я не выношу таких женщин, Аарон. И ты это прекрасно знаешь.

– Таких? – телохранитель поставил бокал и поддался вперед, не отрывая взора от лица Берингера. – Это каких «таких»? Может таких, как Стелла?

– Моя жена? Как мило, что ты о ней не забываешь, – произнес Берингер хрипло и угрожающе холодно. – И мне не даешь забыть.

– Не думаешь, что эта девчонка может быть другой?

– Нет, не думаю, – мрачно произнес Райт. – Сделай одолжение – смени тему.

Аарон поднялся, лениво почесывая подбородок.

– Только не заставляй меня приглядывать еще и за ней. Наш уговор распространялся лишь на одну капризную женщину. Впрочем, Розетта стоит сотни таких, как твоя простушка из Хоупса. И пока я вынужден терпеть ее и изображать из себя покорного раба и готового на все телохранителя, прошу: уладь все свои недопонимания с леди эль-Берссо, иначе ваша обоюдная ненависть может дорого обойтись нам обоим.

– Я никогда не смешиваю личное и работу, – проговорил Берингер, снова отворачиваясь к окну, – и не думаю, что теперь Джина подойдет ко мне ближе, чем на милю. Она считает меня мерзавцем, и меня это вполне устраивает. Во всяком случае, это не твоя головная боль, Аарон. Все, что мне от тебя нужно – информация.

– Буду надеяться, что скоро наше сотрудничество подойдет к концу. Ты же выполнишь свою часть сделки? Отпустишь меня?

Берингер усмехнулся.

– Но кое-что тебе придется для меня сделать, – заявил он с уверенностью, которая заставила наемника из клана темных ветров понервничать. – А после можешь катиться хоть к самому дьяволу.

– Всегда ценил твою прямолинейность, – язвительно отозвался телохранитель, направляясь к двери.

После того, как за Аароном захлопнулась дверь, Берингер долго не отходил от окна, глядя на зачинающееся в сердцевине горизонта утро. Наемник был прав в том, что касалось своевольной девчонки из Хоупса. Негоже взрослому мужчине, который был в браке, тягаться с юной леди только по той причине, что она его чертовски раздражает. Слишком много в ней черт, схожих с чертами Стеллы. Слишком много того, что он презирал в женщинах. И слишком много притягательности и природного женского очарования!

Но эта очаровательная молодая женщина все-таки пошла к Эдмунду. И захватила бутылку вина, чтобы разрядить обстановку и весело провести время. Недолго она горевала о своем возможном бесчестии, когда на горизонте замаячил шанс надеть на голову корону.

В дверь покоев постучали и, не дожидаясь реакции хозяина, в комнату влетел Аарон.

– Пришлось вернуться, – кратко бросил он на вопросительный взгляд Берингера, – вот смотри, – и поставил на стол бутылку.

– Не с кем выпить?

– В вино подмешано снотворное. Доза такая, что хватило бы усыпить половину Хегея.

– Хочешь сказать, что это то самое вино, которое взяла с собой Джина в покои Эдмунда? – тихо рассмеялся советник, приходя к мысли, что ситуация все-таки вышла из-под контроля.

И как эта семнадцатилетняя девчонка с такой легкостью обставляет человека, для которого охрана наследника – цель всей гребанной жизни?

– Тебе это кажется смешным, Райт? – наемник недоуменно выгнул бровь.

Недолго думая, Берингер схватил бутылку и, пройдя мимо Аарона к выходу, бросил через плечо:

– Возвращайся к себе.

Мысль, заставившая его – рассудительного человека – броситься в покои девушки, была сама по себе преступлением. Хотел он увидеть ее? Да. Увидеть страх в ее глазах? Да. И это то самое обстоятельство, которое вопреки всему влекло его к этой девчонке. Он хотел видеть ее слабой, беззащитной, трясущейся от страха и нуждающейся в опеке. Хотя, с другой стороны, он не хотел видеть ее вообще. И желание, обуявшее его, было настолько противоречивым, что дойдя до двери ее покоев, до жалкой преграды, разделявшей их, он остановился.

***

– Джина, полдень, – проговорила Элина, садясь в постели и запуская руку в золотистую копну волос.

Если было бы можно проспать целый месяц, а затем попросту вернуться в Хоупс, я бы так и поступила. Но нет, мои неприятности только начинались. Едва мы с Элиной поднялись и привели себя в порядок, к нам заявился лакей с очередной запиской.

– Если это опять от принца, – скептически заявила я, толкая локтем компаньонку, читающую послание, – можешь смело отправлять его к черту.

– Это не от Эдмунда, – сказала Элина, недовольно нахмурившись, – это официальное приглашение от лорда Берингера.

– Да ладно? – хохотнула я, надеясь, что подруга шутит. Отнюдь, она была предельно серьезна. – Ты же не хочешь испортить мне настроение? – надула я губы. – Что еще нужно этому человеку?

– Чтобы ты явилась в его кабинет через час, – отдала мне записку Элина.

– Тебе не кажется, что он уделяет мне слишком много внимания? – произнесла я, чувствуя, что если еще хоть раз увижу Райта, то стану заикой.

– Это вполне объяснимо.

Да неужели? Объяснимо? Вот только я не могу взять в толк, отчего Беренгер меня возненавидел? Разве цепляется он к другим претенденткам и приглашает их на приватные встречи?

– Ты можешь отклонить приглашение, – подсказала Элина.

Отклонить приглашение мужчины, с которым танцевала на балу или начальника тайной канцелярии и первого советника наследного принца? Это все-таки разные вещи. Хотя в записке нигде не указано, что меня вызывают на допрос.

– Неси бумагу, я напишу ответ.

Лакею, принесшему послание, пришлось дождаться ответного письма, в котором я написала: «Уважаемый лорд Берингер, я не могу принять ваше благосклонное предложение, потому что у меня дьявольски болит голова». Изъясняясь словами самого Райта, это было хорошее оправдание.

– А теперь пора позавтракать, – сказала я слегка обескураженной Элине, которая долго уговаривала меня отказать Берингеру как-нибудь по-другому.

И хотя я понимала, что он придет в ярость, и даже очень удивиться моему маленькому бунту, не могла отказать себе в удовольствии одержать над ним крошечную победу.

Посему это трагичное утро спасало лишь одно: я проспала урок мадам Жизель, которая муштровала других девочек, но от конной прогулки, которая была запланирована на послеобеденное время, мне увильнуть не удалось. Все дело в том, что программа сезона была составлена пару сотен лет назад, и ей неукоснительно следовали. Применяли не только дамские седла, замысловатые многослойные юбки и турнюры, но и парики, шляпы-треуголки с пышными перьями, особые хлысты и ботинки с массивными шпорами. И представьте даму, надевшую все это, взгромоздившуюся на несчастного коня и скачущую по долине? В Хоупсе я тренировалась несколько месяцев хотя бы не падать из седла вслед за своей шляпой, которую было просто невозможно удержать на голове.

Элине повезло больше: она могла не вешать на себя клише прошлых веков, но герб дома ей держать пришлось.

Выбор коней особый ритуал. В сезон самых покладистых специально привозили с юга, воспитывали, обучали, давали свыкнуться с хозяйкой. И те леди, у кого водились деньги, могли не бояться оказаться в грязи, едва вдев ногу в стремя. Другие, включая меня, рассчитывали на счастливый случай.

Коня даме подводил вышколенный грум в традиционной форме. И этот конь был великолепен – высок, мускулист, горяч. Но, как правило, некоторые леди платили груму за то, чтобы увидеть соперниц вверх тормашками в каком-нибудь муравейнике. Поэтому иной раз лошадь могла быть с норовом.

На конной прогулке присутствовал принц – как же без него? – который мог выбрать спутницу. Выбранная им леди получала негласный титул избранницы. Нередко именно та дама, которую будущий монарх приглашал на прогулке, получала в качестве бонуса самого принца и корону. И в этот раз Эдмунд не был предсказуем – его избранницей стала Брианна, вторая в списке, покуда красавица-Розетта исходила желчью.

Огромный парк с оврагами, мостами был полон гвардейцев, внимающих каждому движению Эдмунда. Его советники, пэры, герцоги и графы разных мастей, одетые в лучшие одежды и сверкающие амулетами, брошами, цепями и кольцами, весло переговаривались, пока дамы водружались в седла в безумно тяжелых многочисленных юбках.

– Джина, грациознее, – улыбаясь, процедила компаньонка, поднимая герб дома эль-Берссо.

Обливаясь потом под колючим белоснежным париком, я балансировала в стремени, силясь усадить огромных размеров турнюр в злополучное седло. И, видит Бог, я бы справилась с этой задачей, если бы не Розетта, оседлавшая прекрасного вороного коня. Ее хлыст застрекотал в воздухе, мой Гратион дернулся вперед и забил копытом. Грум успел подхватить меня под руки.

– Вы не ушиблись? – телохранитель Розетты, наемник, смотрел на меня сверху вниз, как на букашку.

Виновница же этого падения лишь фыркнула и, сделав знак телохранителю, пустилась вскачь. Не дождавшись моего ответа, мужчина покорно последовал за ней.

– Интересно сколько она платит этому человеку, чтобы он выполнял любую ее прихоть? – поморщилась Элина.

Это интересовало меня не так сильно, как отсутствие самого чудовищного и бессердечного человека на свете – Райта Берингера. Хотя этому отсутствию стоит порадоваться.

– Джина, ты должна лучше узнать окружение Эдмунда, – будто прочитав мои мысли, произнесла компаньонка. – Садись, наконец, в седло!

Конная прогулка была неплохим шансом завести нужные знакомства, но мой Гратион этому противился, пугливо поджимая губу и дергаясь, когда к нему приближались другие лошади.

Некоторое время я безуспешно догоняла свиту принца, который занял лидирующую позицию в этих скачках и двигался к парковому мосту. Я изрядно оторвалась от Элины, чувствуя, что шляпа и парик сползают мне на спину. Свет летнего солнца мелькал через листву, ослепляя. И неожиданно мне навстречу выскочили два всадника. Гратион испуганно заржал, вставая на дыбы и сбрасывая меня в кусты репейника.

– Леди эль-Берссо? – осведомился один из всадников, наблюдая, как я бултыхаюсь в шелке собственной юбки. – Послание от лорда Беренгира. Он желает видеть вас незамедлительно.

Покуда один из мужчин поднимал меня на ноги, а я портила парик, выдирая колючки, другой рассказывал мне о том, что приглашения подобного рода отклонять не стоит. Да я и не хотела. Сейчас было как раз то самое время, когда я была наилучшим образом подготовлена к встрече – разорванный подол платья, испачканные перчатки, шляпа съехавшая на затылок, растрепанный парик.

Дворец опустел. Я шла по коридору, слыша тревожное эхо до самого кабинета Райта. Передо мной распахнулись двери, и, не замедляя шаг, я влетела внутрь, прошагала к столу, за которым в задумчивой позе сидел Берингер, облокотилась ладонями на столешницу и выпалила, сдувая со лба прядь волос:

– Какого черта вам от меня нужно?

Он с ленивой медлительностью поднял голову, его зрачки опасно сузились. Мой внешний вид его ошеломил, а больше то, что я не заикалась, не краснела, а упрямо глядела в его глаза.

– Присядьте, – приказал он.

Этот тон – хладнокровный, сдержанный, вдумчивый – отрезвил меня. С меня разом слетела спесь.

– Говорите, что вам нужно, – произнесла, растеряв браваду.

– Хотел принести вам свои извинения, – вдруг заявил он, – все-таки мы с вами не с того начали.

Теперь я ощутила себя настоящей идиоткой и неловко поправила парик.

– Вы серьезно?

– Абсолютно, – отозвался он, поднимаясь.

Я стала ерзать на стуле, когда он вдруг прошагал по комнате и остановился где-то за моей спиной.

– Джина, ты любишь вино?

– Ч-что?

– Надеюсь, что любишь.

– Милорд… я…

Он вдруг появился передо мной, медленно поставил на стол бутылку вина и два бокала. Видя, что именно он припас в качестве извинения, меня передернуло.

– Спасибо, конечно, но я… опаздываю, – нашлась я и затараторила: – Мне срочно нужно вернуться. Моя компаньонка ужасно волнуется, я ее знаю… Да еще этот конь безумный… – я стремительно поднялась, но услышала.

– Сядь на место!

Как гром среди ясного неба.

Райт разлил вино по бокалам, протянул один мне, а сам сел на краешек стола, задумчиво касаясь пальцами своего бокала и извлекая из хрусталя жалобные протяжные стоны.

Он был вправе держать меня рядом с собой хоть до рассвета, я бы и слова не посмела сказать против. С такими мужчинами – суровыми, опасными, властными – нельзя играть.

– Ты быстро учишься, Джина, – вдруг произнес он и взглянул на меня. Взглянул так, что душа провалилась в пятки. – Значит, голова болит?

– Действительно болела все утро, – ляпнула я в оправдание.

– Издеваешься?

– Никак нет.

Его губы изогнулись в усмешку. Клянусь честью, ему нравилось видеть меня перепуганной до смерти. Чертов мерзавец.

– Почему не пьешь? Вино отменное. Попробуй, – это свое «попробуй» он произнес вкрадчиво и тихо, выразительно взглянув на мои губы.

– Я не сомневаюсь, что оно великолепно. Просто… у меня… я не могу пить в одиночестве.

– Неужели? – все так же тихо и спокойно.

Его пальцы, на которых красовались полоски белых шрамов, ласково провели по бокалу. Я шумно сглотнула.

– Я выпью с тобой, Джина. В честь нашего примирения.

– Замечательно, да, – произнесла я, видя, как Райт подносит бокал к своим бесстыжим губам, – только нужен тост, – останавливаю его, – что-нибудь оригинальное.

Кажется, Берингер с трудом удерживается от смеха, однако рука с бокалом опускается.

– Хорошо, девочка, будет тебе тост, – проговорил он так, что у меня кровь застыла в жилах.

– Милорд, а у вас нет другого вина?

– Другого? – переспросил он, вдруг оказываясь ближе. – А чем тебе не нравится это?

– Оно, кажется, прокисло.

Он вдруг присел передо мной на корточки, и наши лица оказались напротив. Более страшного, панически жуткого и долгого момента, никогда не было в моей жизни.

– Пей! – приказал Райт, указывая на мою трясущуюся руку, сжимающую бокал.

И – чтобы было понятно – альтернативы у меня не было.

– Милорд…

– Пей, Джина. Не испытывай мое терпение.

– Вы же знаете, что это за вино, – разом лишившись голоса, проговорила я.

– Красное полусладкое, конечно, – усмехнулся он. – Пей.

– Лорд Берингер, вы не можете заставлять меня пить это, – сипло пролепетала я, уловив, как изменилось выражение его глаз.

– И почему?

– В вине снотворное, и вы об этом прекрасно знаете.

Он долго смотрел на меня, пристально, изучающе, обжигающе. Мое лицо пылало. Я нервно покусывала нижнюю губу, пока он вдруг не схватил бокал поверх моей руки обеими ладонями. Я ощутила тепло его прикосновения, такого же опаляющего, как и его взор.

– Милорд, – лишь тихо всхлипнула, наблюдая, как он подносит бокал ко рту и пьет.

Получается, что моя рука еще зажата в его ладонях. И все, что происходит безумно волнительно и откровенно пугающе.

– Нет, – усмехнулся Райт, – не прокисло.

Я готова потерять сознание от всего: его близости, ужаса, момента чертовой истины.

– Не хочешь рассказать правду? А, Джина? – его нахальная рука сдернула с меня парик и шляпку. Бессчетное количество шпилек обрушилось на пол. Я вздрогнула, а Райт улыбнулся. – От начала и до конца. Я весь внимание.

Биение сердца оглушало, приводя меня в смятение. Я понимала, что Райт не просто пытается разоблачить меня, он играет, и эта игра доставляет ему удовольствие.

– Вы не оставили мне выбора, – ответила сдавлено, будто каждое слово давалось мне с трудом. Впрочем, так оно и было. – Что я еще могла сделать, чтобы избавиться от Эдмунда?

– Избавиться? – Райт хладнокровно потянул за колючку, запутавшуюся в моих волосах.

Это было больно, но я даже не посмела возмутиться.

– В переносном смысле, – ответила на невысказанный вопрос, – я хотела его усыпить, чтобы он ко мне не прикоснулся.

– В вине было столько снотворного, что он уснул бы навеки, – шепот Райта раздражал мой слух, заставлял ерзать и заливаться горячим румянцем.

– Откуда мне знать, сколько нужно этого порошка на целую бутылку?

– Ты могла убить его, – мужчина вдруг взял меня за руку, и я спасовала – дрогнула и прокусила губу.

Он потянул за порванную на ладони перчатку. Отбросив ее в сторону, Райт рассмотрел ссадину, подул.

– Я говорю правду… боже, что вы делаете?

Он вскинул взгляд.

– А на что это похоже, Джина? – спросил совершенно серьезно. – Явно не пытаю тебя. Или ты считаешь наоборот?

Да, считаю. Это самая жестокая пытка из всех, что он мог придумать. Ни один мужчина не снимал с меня перчаток. Я никогда не чувствовала ничего подобного. Никогда не чувствовала прикосновений, от которых хотелось бежать на край света.

– Милорд, вы…

Он снова подул на мою руку, затем провел по ссадине кончиками пальцев.

– … чего вы хотите?

Его взгляд был слишком красноречив. Чего он хотел? Во-первых, моего полного подчинения, покорности, страха и ужаса. Настоящего преклонения. Во-вторых, меня… целиком и без остатка.

– Запомни, Джина из рода эль-Берссо, – проговорил мужчина, поднимаясь и заставляя меня встать, – больше никаких фокусов. И держись от меня подальше. Запомнила?

Неуверенный кивок.

Райт подвел меня к двери, распахнул ее.

– И хорошего тебе дня, – ехидно произнес он, всучив мне парик и шляпку.

Дверь захлопнулась перед моим носом, и я поняла, что проиграла очередное сражение.

Глава 6

Каждый новый день во дворце начинался одинаково. Сперва на башнях перекрикивалась стража, а на кухнях начиналась суета. Назойливые солнечные лучи неторопливо проникали в нашу с Элиной комнату, а за окном принимался за дело садовник, работая ножницами. Но лишь до поры до времени, ибо с каждым днем процедура пробуждения претенденток усложнялась. Несколько гувернанток и камеристка проникали в нашу обитель, ненавязчиво передвигаясь по комнате, гремя кувшинами, тазами и подносами, и мы уже не были предоставлены сами себе, как раньше. А причиной этому был особый придворный церемониал, соблюдавшийся на протяжении нескольких веков.

– Доброе утро, дамы! – голос леди Ингрэм был сухим и безучастным.

Скажу больше, эта леди была в тысячу раз хуже мадам Жизель, которая хотя бы умела улыбаться.

В обязанности Мэг Ингрэм входило распахивать шторы, впуская ослепляющий свет, поворачиваться к нам и говорить с предельной строгостью:

– Вам надлежит привести себя в порядок и спуститься в столовую комнату к девяти часам.

В это время три горничных замирали кто где и приседали в реверансе, выражая нам почтение.

Элина вскакивала на ноги, чтобы подобрать мне подходящий наряд.

Мне подносили крепкий пряный чай и ломоть горячего хлеба. Пока я ела, две горничные стояли у моей постели и ждали. Когда чашка из прозрачного фарфора пустела, они отгибали край одеяла, наблюдая, как я поднимаюсь и потягиваюсь. Мы все вместе шли в купальню, где я принимала ванну под пристальными взорами девушек. Это была самая отвратительная часть моего утра, если не считать процедуру одевания.

Камеристка следила за тем, чтобы мой корсет был затянут должным образом, чтобы горничные шнуровали, застегивали, заматывали все ровно так, как необходимо королевской претендентке. Две капли духов на ямочку шеи, по одной на запястья – образ завершен.

Представить трудно, насколько сложно мне – свободолюбивой и сумасбродной – терпеть все это. Хотя терпеть должно войти у меня в привычку, ибо мне надлежало являться в столовую ежедневно при полной помпе.

– Леди Джина из рода эль-Берссо с компаньонкой!

Высоченные двери с позолотой захлопнулись за нашими спинами. Первый гофмейстер лично вел меня к месту за столом. За длинным широким столом на пятьдесят персон! Из всех правил, крутящихся в голове, вопило лишь одно: «Не споткнись!» Я была тридцать второй, а, следовательно, вся вереница числительных от первой до моей предшественницы уже была здесь. И все леди сидели на своих массивных стульях с высокими спинками, точно вырезанные из камня. Лакеи, пажи и разносчики блюд тоже не подавали признаков жизни. В гробовой тишине отчетливо слышались мои неуверенные шаги и биение сердца.

Я поклонилась и опустилась на стул с той грацией, на какую была способна, и оказалась напротив бедняжки Адель, которая, судя по всему, безуспешно боролась с волнением. Через одну леди от нее восседала Розетта, с самоуверенным достоинством разглядывающая мое платье. Брианна заняла место рядом с Эдмундом, который расположился во главе стола. Волосы у него были распущенны. Принц лениво облокачивался на локоть, подперев кулаком щеку и лукаво улыбаясь. Он, один из всех, кто чувствовал себя абсолютно расслабленно. Хотя нет…

Совершенно невозмутимо в столовую вошел Берингер и, кажется, стало еще тише, будто мы все погрузились под воду. Он скупо поприветствовал принца, нас удостоил кивком. За столом были и другие мужчины: главный королевский распорядитель, лорд Атер де Хог, личный обер-камергер его высочества, лорд Кенвуд, военный советник короля, лорд Деквуд, но никто так не приковывал к себе взгляд, как грозный, суровый Райт Берингер.

Дождавшись всех претенденток, гофмейстер повелел разносить блюда. Мы все: претендентки, лакеи и компаньонки боялись лишний раз шелохнуться. Любой звук, будь то скрежет вилки о тарелку или звон бокала, привлекал всеобщее внимание. Напряжение достигло апогея, когда принц устало вздохнул и расправил салфетку.

Невыносимо.

Если это и есть дворцовая жизнь, проще глотнуть яд. Интересно, за завтраком его подают в меню для потерявших надежду?

Тишина окружала и сдавливала, выжигала кислород в легких.

Я вскинула глаза и наткнулась на острый, как бритва, взгляд советника. Он, в отличие от меня, был способен наслаждаться пищей, что и демонстрировал. Но помимо всего: отстраненных мыслей, надменного чванства, откровенного превосходства, в его глазах читалось: «Сиди смирно, девочка. Даже не думай что-нибудь выкинуть».

Я взглянула на принца, который изредка отрывался от тарелки, чтобы удостоить ту или иную девушку короткого взгляда. Но интерес его был настолько ничтожным и пассивным, что впору бить тревогу – ни одна из девушек не могла вызвать у него даже любопытства.

– Лорд де Хог, как поживает ваш отец?

Взрыв!

Все вскинули головы, будто вынырнув на поверхность мутного озера.

Вилки замерли на полпути ко рту, челюсти перестали перемалывать пищу.

Лорд де Хог, молодой брюнет, побледнел от неожиданности.

– В добром здравии.

И теперь головы повернулись в сторону Райта, который и затеял странный разговор.

– Как вам ситуация на границе с Мейхетом?

Светская беседа, не более того. Но у всех оказалось стойкое ощущение присутствия на допросе.

– Конфликт исчерпан…

– Вам кажется? – бровь Райта изогнулась. – После завтрака я настоятельно рекомендую вам, лорд де Хог, посетить мой кабинет.

Я хорошо знала этот вкрадчивый насмешливый тон. И меня раздражало, что Берингер, черт его побери, так ловко выуживал из людей страх. И этот липкий, мерзкий страх растекся по всему залу, обволакивая каждого.

– Берингер, вам ведь не кажется, что вы можете подменить наследного принца в воспитательной беседе с его поданными, – сказал на это Эдмунд. – В любом случае, здесь не место подобным разговорам.

Райт сделал вид, что принял замечание принца к сведению, и мы опять погрузились на дно невидимого озера. До очередного вопроса:

– Лорд Кенвуд, надеюсь, ваш брат больше не хворает?

Эти, казалось бы, учтивые вопросы утягивали всех в бездну ужаса. А меня в бездну слепой бесконтрольной ярости…

– Лорд Берингер, как поживает ваша жена?

Я вдруг осознала, что все глядят на меня. Адель выронила вилку. Из рук Брианны выпала салфетка. Гофмейстер прикрыл веки и взмолился. А до меня медленно доходило, что последний вопрос задала именно я. Мой напуганный взгляд схлестнулся с взбешенным взглядом Райта.

– То есть я имела в виду… – и осеклась, понимая, что отступать поздно.

Берингер поднялся из-за стола под удивленный ропот. И стало ясно – никто не остановит его, никто не скажет ему ни слова. Он здесь чертов хозяин, и он доведен до исступления. Как зверь, как хищник, вкусивший крови и желающий подчинения, присваивающий и беспощадный.

Он подошел ко мне, а я вжалась в спинку стула. Эдмунд был настолько ошарашен реакцией своего выдержанного советника, что мог только внимать происходящему. Райт положил ладонь на подлокотник, склонился к моему уху и прошептал:

– И вас я хочу видеть в своем кабинете, Джина. И если вы не придете, я сам лично принесу вас туда. Ясно?

Отвечая: «ясно», я смела надеяться, что его остервенелого, жаркого шепота больше никто не слышал.

***

Едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью, Райт быстро прошагал к окну, облокотился ладонями на подоконник, с глубоким вдохом опустил голову. Никто не вызывал в нем столько эмоций, как эта жалкая вертихвостка. Она посмела спросить его о Стелле! Да на это никто не смел отважиться, разве что Аарон, но тот был чокнутым мерзавцем. Неужели Джина не боится гнева самого мрачного и злобного из живущих на этой грешной земле мужчин? И какой реакции она ждала?

Но хуже всего, что он сам не смог сдержаться. А когда склонился к ней, захотел развернуть ее лицо к себе, припасть к нахальному рту, вытянуть из нее жизнь без остатка.

Райт выдохнул и повернулся, натыкаясь на девчонку.

– Ты?!

Подумать только, она – самоубийца.

Наверняка, вышла следом, стояла и смотрела на него все это время, не решаясь окликнуть. И откуда столько безрассудной смелости?

– Я хотела… – пискнула она и замолчала.

Глаза темные, щеки горят, из прически выбился каштановый локон… губы покусаны.

За секунду в нем вскипели эмоции – гнев… чертов гнев… и жажда.

– Месяц, Джина, всего месяц, – прорычал он, – это не так долго, так ведь? Ты можешь постараться вести себя примерно?

– Дело не во мне, – сказала она.

Если бы эти губы произнесли: «Да, милорд» или то самое пресловутое «Ясно», Райт нашел бы в себе силы уйти. Но она снова бросала ему вызов. Однако прежде чем он успел сказать что-то, она произнесла:

– Не понимаю, почему вы так ненавидите меня?

– Хочешь знать, что я к тебе испытываю?

О, смутилась. Стоит, едва дышит, но ждет. Ее очень интересует, что он чувствует.

– Так вот… когда я смотрю на тебя, Джина эль-Берссо… – он подошел вплотную, задрал ее подбородок. Вот так и следует говорить с ней – сверху вниз, когда она не смеет даже шелохнуться. – Я хочу одного – хорошенько тебя наказать.

На секунду в ее глазах вспыхивает такое смущение, что, кажется, она попытается убежать. Но нет, покорно остается, ждет, что будет дальше. Жилка на ее шее трепещет.

Райт склонился, замерев у ее губ, справляясь с желанием прикоснуться к ним.

– Можете наводить ужас на кого угодно, это у вас хорошо получается, – сглотнув, произнесла она, – но не советую приближаться ко мне…

Ладонь мужчины обхватила ее щеку, а большой палец легко пробежал по сомкнувшимся губам.

– Не ставь мне условия, Джина, иначе у меня возникнет желание их нарушить.

Ее губы дрогнули, и его взгляд – прожигающий, опьяненный – проследил за этим движением.

– Даже не думайте это делать! – вдруг произнесла девчонка с возмущением.

– Делать что? Ты умеешь читать мысли, Джина, или так хорошо разбираешься в моих желаниях?

Хотя разбираться в природе его желаний не было смысла – он ведь так низко склонился к ней, шепча в самые губы, удерживая за подбородок.

– Если только вы ко мне притронетесь…

– Я же сказал, – слегка раздраженно повторил он, – не ставь мне условия. И если ты думаешь, что я собираюсь поцеловать тебя, ты ошибаешься. Я женат.

– Ваше поведение буквально кричит об этом, – язвительно проговорила она, – о вашем расчудесном браке…

– Слишком много слов, Джина, но ты до сих пор не сказала главного.

– Да?

– Догадайся, что именно.

– И что же? – нахмурилась она. – Снизойдите до объяснения…

– Просто попроси: «Отпустите меня, милорд».

Она вспыхнула, вырвалась из его объятий и сдув назойливый локон, пошла прочь.

***

Я просто в толк не возьму, как все это произошло со мной? Моя погибель стала очевидна тогда, когда я поднялась из-за стола и зашагала вслед за Райтом. Один из лакеев едва заметно дернулся, но принц остановил его жестом, наблюдая, как я покидаю обеденную залу. И даже тогда, когда между мной и Берингером произошел мучительный для нас обоих диалог, когда я, наконец, осознала причину его ненависти и ощутила слабый отклик в собственном сердце, мое поражение было неоспоримым. Единственное, что я могла сделать, чтобы сохранить крупицы репутации – убраться из Хегея.

Это был выход, который придумала я, но было еще иное решение, которое любезно предложил мне Эдмунд. Всего через сорок минут после инцидента в обеденной зале, дверь в мои покои распахнулась.

– Наденьте плащ, леди, – приказал мне начальник стражи, коего я уже имела честь видеть прежде, лорд Тесор.

Мужчин было пятеро – королевские гвардейцы. И они пришли за мной, за женщиной, запятнавшей репутацию и достойной только позорного изгнания.

Я молча накинула плащ. К чему сопротивление?

– Ваша компаньонка предупреждена. Это ненадолго, – сообщил мне стражник, – наденьте капюшон, и прошу за мной.

Выбора у меня не было. Самое ужасное, что я подведу отца, и по моей милости жители Хоупса не получат помощи. И пока я еще не дошла до апартаментов принца, я полагала, что хуже уже быть не может. О, как же я ошибалась.

Помещение, в котором я оказалась, было великолепным и неплохо играло на контрасте с моим настроением «хуже некуда». Эдмунд, изящный, утонченный сидел в кресле. Перед ним на стеклянном столике стояли вазочки с пирожными.

– Вы, кажется, так и не поели, – произнес он, и я вздрогнула от неожиданности. – Оставьте нас! – приказал он страже и перевел на меня доброжелательный взгляд. – Не робейте, Джина. Присаживайтесь, давайте поговорим.

Я полагала, что именно сейчас на меня посыплется град обвинений. Но Эдмунд медлил, внимательно за мной наблюдая. Его тонкие пальцы с перстями постукивали по колену.

– Знаете, Джина, в этих стенах я почти лишен удовольствия простого человеческого общения, – вдруг сказал он, – слишком много рамок и ограничений. Я – наследник престола, но даже я вынужден подчиняться. Однако есть иная сторона медали – я могу получить многое, мне доступны некоторые радости и наслаждения этой жизни, о которых любой смертный не смеет мечтать. Правда, это так мимолетно, так скоротечно.

Он замолчал, разглядывая меня. Оценивая.

Я молча ждала, лениво переваривая информацию.

– Послушайте, Джина, я никогда не видел, чтобы мой советник приходил в исступление от одной фразы. До сегодняшнего дня я привык считать, что он никогда не выходит из себя. Он всегда предельно собран, мрачен и рассудителен. Но то, что делаете с ним вы, достойно похвалы.

Я еще не совсем понимала, одобряет или нет принц мое поведение.

– Даже такого искушенного человека, как я, вся эта ситуация весьма позабавила. Если бы я не знал Райта, то подумал бы, что он влюблен.

Да, право слово, смешно.

– Хотя любовью это назвать нельзя. Слишком рано. Берингеру нужно время, чтобы осознать это. И я думаю, что месяца вполне хватит.

Либо я плохо соображала, либо Эдмунду совершенно плевать на мою репутацию. Что-то другое волнует его.

– Вы похожи на его супругу, Стеллу. Я говорю не о внешности, а об особой женской привлекательности. Такую, как вы, хочется оберегать, защищать, прятать от всех, как сокровище. И никак не ждешь от таких женщин, что они способны на предательство.

Меня оскорбило сравнение с леди Берингер, хотя бы потому, что предавать я никого не собиралась.

– Вы, наверно, не понимаете, зачем я пригласил вас? – усмехнулся принц. – Дело в том, что Райт был мне навязан отцом, и пока я не стану королем, я не смогу избавиться от его опеки. Впрочем, – мрачно проговорил Эдмунд, – кого я обманываю, Берингер не тот человек, от которого можно избавиться безболезненно. В моем случае, гораздо лучше установить с ним худой мир, чем воевать. Но мне нужны гарантии, что после смерти отца, Райт останется мне верен, не настроит мою армию против, и наши интересы никогда не разойдутся.

Я недоумевала, задумчиво глядя куда-то под ноги.

– А еще я хочу, – продолжил свою речь принц, – чтобы он безумно влюбился в вас, потерял голову, лишился сна и покоя. Вы можете это устроить, леди?

Неожиданный поворот.

В какой-то момент происходящее стало казаться сном: расплывчатым, забавным, глупым. И дело было не только в словах Эдмунда, но и в ситуации, невольным заложником которой я оказалась.

Камергер его высочества поставил на прозрачную столешницу поднос с чайником и чашками и принялся разливать дымный напиток. Тонкая горячая струйка билась о хрупкое фарфоровое дно с характерным звуком. В этот момент мы с Эдмундом сидели молча, задумчиво отведя глаза. Я, прежде всего, думала о том, как тактично отказать принцу и по-тихому вернуться в Хоупс.

– Задавайте вопросы, Джина. Я хочу знать, что вам все понятно, – вымолвил мужчина, наклоняясь и беря в руки чашку.

Он откинулся на спинку кресла, делая глоток чая и нетерпеливо подзывая слугу – чай оказался чересчур горяч. Слуга поспешил добавить в чай холодных сливок.

– У вас есть вопросы? – вскинув изящные светлые брови, осведомился принц.

– Да, – проговорила я немного озадаченно, – главный: могу ли я отказаться?

Эдмунд посмотрел на меня поверх чашки и ответил:

– Если вы захотите, то можете. Разве в моей власти заставить вас? – он отхлебнул, издал довольный стон, расслабленно положил руку на подлокотник. – Но прежде чем принимать решение, послушайте меня: более высокой платы, которою могу предложить я за это простое одолжение, сложно придумать. Посудите сами, я был бы настоящим идиотом, если бы толкнул вас в руки Берингера. Дело в том, что Райт будет послушен, если вы так и останетесь для него недоступны.

Я нахмурилась, покусывая губы. Это означало, что, исполняя волю монарха, прыгать в постель к Берингеру вовсе не обязательно.

– Он полюбит вас, Джина. И тогда из грозного Райта можно будет вить веревки. Я знаю, что бывает с ним, когда он сгорает от страсти. Так было и со Стеллой… Ваша задача, леди, заставить его любить. Я готов заплатить немалую цену – корону Хегея и роль моей спутницы жизни.

– Корону? – вздрогнула я.

По губам принца скользнула самодовольная усмешка.

– Я же не настолько глуп, чтобы отказываться от такого прекрасного рычага воздействия на собственного советника и командира моего войска, который оберегает границы Хегея. Все предельно просто, Джина, пока вы будете в моих руках, его страсть будет только расти, но он никогда не пойдет против меня, зная, что ваша жизнь зависит от моей.

– Иными словами, – подвела я итог, – я должна влюбить его в себя, а выйти за вас?

– Совершенно верно. Но меня удивляет, как хладнокровно вы реагируете на мое предложение. Вы понимаете, что я сознательно остановил свой выбор на вас, и вы станете моей избранницей, королевой Хегея?

– Королевой Хегея, – повторила я бесцветно.

– Даю вам слово.

Я вдруг резко вздернула подбородок, заглядывая в глаза Эдмунда и замечая в них секундную растерянность.

– Я повторю свой вопрос, – мой голос остался предельно строг и сух, – могу ли я отказаться?

Кажется, принц разозлился. Он замер в кресле, будто не веря, что я готова отвергнуть его предложение. Однако он усмирил эту вспышку и ответил спокойно:

– Можете, но советую подумать о вашем отце и Хоупсе. От вашего решения зависит очень многое. Понимаете меня?

Выражаясь иными словами: «Если тебе дорога твоя жизнь и жизни близких, то ты согласишься».

– Если у меня не получится… найти с лордом Берингером общий язык?

– У вас уже получилось, – улыбнулся Эдмунд, потянувшись за пирожным. – Осталась самая малость, показать, что его чувство ответно.

– Но Райт женат.

– Знаю, но разве это станет для вас препятствием?

Я со злостью наблюдала, как Эдмунд преспокойно лакомится угощением. Заметив мой взгляд, он замер, отставил пирожное, вытер салфеткой губы.

– Леди Джина, вы, наверняка, не совсем поняли суть этой просьбы… Мне доложили, что вы неоднократно посещали кабинет Берингера. Как вы думаете, чем это может обернуться для женщины с запятнанной репутацией?

– Я отправлюсь домой? – предположила, робко вскидывая ресницы.

– О, нет, леди. Нет… – он поднялся, глядя на меня нетерпеливым, рассерженным взглядом, – прошу не разочаровывайте меня. Я слишком к вам благосклонен, чтобы думать по поводу вашего наказания. Но, если пойму, что вы так и не осознали счастья, выпавшего на вашу долю, я могу очень огорчиться.

– То есть, не смотря на ваши слова, отказаться я не могу, – констатировала факт.

– Другая на вашем месте была бы счастлива, – раздраженно ответил Эдмунд, – не находите? И прекратите уже ломать комедию. Вы поможете мне так или иначе, и я хорошо отплачу вам, – он подошел ко мне, сурово глядя сверху вниз: – так что, вы согласны?

Я не знала, что делать, или знала, но сомневалась или…

– Конечно, согласна, ваше высочество.

– Отлично. Тогда прошу держать все в тайне, пока вы не поймете, что Берингер влюблен, как мальчишка. Играйте с ним, флиртуйте, но помните, что вы будущая королева Хегея.

Играйте, флиртуйте, но помните, что не при всех. Ага.

– Конечно, ваше высочество.

– Вы определенно меня радуете, Джина, – просиял Эдмунд. –Мы с вами будем видеться по необходимости. Красная лента в ваших волосах будет требованием о срочной встрече. Вы все поняли?

– Да, мой принц.

– Отлично, – он проводил меня до дверей. – И запомните, никто не должен знать о нашем уговоре. Никто. Ни ваша компаньонка, ни даже священник на исповеди. И да вознаградиться ваше молчание.

– Разумеется.

Я вытерпела его светский поцелуй в руку. Накинула капюшон и вышла из покоев. Стража вновь вела меня по коридору, и я с досадой отметила, что это становиться какой-то традицией.

Глава 7

Вылезая из окна ночью, я в очередной раз отметила, что покои нам с Элиной достались очень удобные. Солгав ей по поводу того, что происходило на встрече с принцем, и половину вечера усердно посвятив чисто женскому занятию – вышиванию, я ждала, когда компаньонка уснет, а затем, бесшумно растворила створку окна. Что ж, когда-то я уже проделывала подобное.

Куст шиповника был ожидаем. По периметру сада горели фонари, отбрасывая пятна желтоватого света, которые я старалась обходить стороной. Королевские гвардейцы, дежурившие у стен дворца, встретились на моем пути дважды, и оба раза я лихо прыгала за какой-нибудь куст, стараясь срастись с землей. Добравшись до нужных окон, я затаилась, лежа за кочкой, и наблюдая за стражей.

– Так-так-так, леди Джина, – хрипло, самоуверенно, с глубокими волнующими интонациями.

О, святые небеса, пусть это будет не Берингер. Кто угодно, только не он.

Я лежала, не шевелясь, надеясь, что наваждение уйдет.

– Кого вы там высматриваете?

Мне все это кажется… просто дурной сон.

– Я, конечно, получаю несомненное удовольствие, видя вас у своих ног, но все же… – почти смеясь.

Скрипнув зубами, я повернулась, заметив Райта, наслаждающегося не только моим видом, но и крепкой сигарой. Он прислонился плечом к дереву, стоя во мраке и сверкая безумными темными глазами.

– Вам это доставляет удовольствие? – выпалила я, приподнимаясь и садясь на траву.

– О, еще какое.

– Но я знаю, что порадует вас больше, чем это представление, – прошептала, отряхивая платье.

– Мм… – Берингер рывком оторвался от дерева и сделал несколько шагов мне навстречу, выходя под свет полной луны. Рука с сигарой оказалась у его порочных насмешливых губ, которые тот час зашевелились: – Удиви меня, девочка.

Я указала в сторону дворца.

– Это ваши окна? Там, напротив?

– Допустим. И?

Хотелось взвыть от досады, но я лишь сделала несколько глубоких вдохов.

– Вас порадует, если вы узнаете, что я шла именно к вам?

– Я буду на седьмом небе от счастья, – усмехнулся он, делая глубокую затяжку. Огонек сигары вспыхнул красной точкой.

– Берингер, тогда вам повезло вдвойне, ибо это еще не все.

– Да-а? – спросил он с хорошо разыгранным удивлением. – И что же тебе понадобилось от меня среди ночи?

– Что-то очень важное, о чем я меньше всего хочу говорить именно здесь.

Райт некоторое время молчал. Не знаю, о чем он думал, но прерывать его не хотелось.

– Джина, ты хочешь попасть ко мне в спальню? – как-то совсем тихо и хрипло поинтересовался мужчина.

– Именно так. Вас это смущает?

– Нисколько, если бы ни одна формальность. Я женат.

– От вас я слышу это уже дважды. Впрочем, примите мои поздравления с этим долговечным браком, милорд. В вашей спальне мне действительно кое-что нужно, но не то, о чем вы подумали.

– А вот это интересно, – отозвался Райт, выбрасывая искрящийся окурок. – И что же это «кое-что»?

Темнота, которая прятала меня от его пытливого взгляда, придавала уверенности.

– Уединение. Нам нужно поговорить.

– Поэтому ты вышла из своей комнаты не совсем традиционным способом? Мне доложили, что ты буквально вывалилась, рухнув в куст шиповника, милая.

– Надеюсь, ваши шпионы умеют хранить тайны, потому что никто не должен знать, что я пошла именно к вам.

– Опять боишься за репутацию?

– К черту репутацию, теперь на кону кое-что гораздо важнее – моя жизнь.

Я говорила с такой убежденностью, что Берингер, кажется, поверил. Он подошел, подал мне руку. Я уцепилась за его пальцы, и Райт поднял меня на ноги, с интересом разглядывая.

– По крайней меры, ты не в сорочке.

– По-вашему, я непроходимая дура? – судя по его реакции, по широкой хищной улыбке, он собирался сказать «да». – Молчите, пока вы все не испортили.

– Будешь мне приказывать?

Если бы я могла…

Услышав за спиной шаги, я резко толкнула Берингера в грудь, и мы вместе скрылись в густой темноте под нависшей над землей кроной дерева. Пожалуй, Райт не ожидал этого, а, быть может, ожидал, но не сопротивлялся, с нездоровым любопытством выслушивая мои объяснения:

– Простите, но нас никто не должен увидеть.

Когда советник хотел ответить, я закрыла его рот ладонью, прислушиваясь. Гвардейцы шли по аллейке в опасной близости от того места, где мы спрятались.

– Умоляю, помолчите…

И он стих – святые небеса! – он послушался. Его руки приподнялись вверх и опустились. Кажется, он растерялся. Грозный, мрачный, всесильный Райт не знает, как реагировать на мое поведение!

Когда опасность миновала, я медленно убрала руку от его горячих губ, вдруг осознав всю чудовищность происходящего.

– Мне нужна ваша помощь, – сказала я, пытаясь заключить в эти несколько слов всю суть проблемы.

– Не сомневаюсь, – произнес мужчина. – Не думаю, что ты вылезла в окно ради чего-то другого.

Это прозвучало как-то оскорбительно, но я решила пропустить колкость мимо ушей.

– Как я могу попасть в вашу спальню?

– Не уверен, что даже при моем железном терпении, это хорошая идея.

Его голос изменился – в нем появилось множество неясных полутонов, глубоких, вкрадчивых, дразнящих.

– Но мне нужно с вами поговорить. Это очень важно, и это спасет жизнь нам обоим.

– Заинтригован, – усмехнулся Райт, – но у меня есть сомнения, что в моей спальне ты будешь в безопасности, Джина.

– У вас там что… злая собака? – выпалила я, не понимая причину отказа.

Да, я действительно не понимала. Мне было всего семнадцать. Откуда мне знать, что опасность может грозить от самого Райта, жившего отшельником с тех самых пор, как он изгнал супругу.

Несмотря на мою наивность, Берингер не стал издеваться.

– Хорошо, Джина, раз ты так настаиваешь. Но говорить мы будем там, где нет кровати. Пойдет?

– Где угодно, только с вами.

Он снова молчал, а я сходила с ума, не зная, какая именно мысль посетила его голову.