Любовь тебя настигнет

Глава 1

1 июня – наступило лето!

И теплом июньским вся земля согрета.

1 июня – день больших затей –

День Защиты в мире маленьких детей!

"Заиюнится, заиюлится, если сердце перестанет хмуриться," – утверждала очередная звезда радиоэфира. Петр недоверчиво хмыкнул, но волну менять не стал. Это лето началось удивительно приятно. Без артистов, которых, как известно, кормят елки и курортный чес. Не то чтобы мужчина не любил хорошую музыку. Он просто на дух не выносил отдельных исполнителей, но убить их не мог – начальство не позволяло ни подровнять носы, ни ласково дать леща. Петр с подобным искренне не соглашался: творческие тараканы знатно портили нервы Томбасову и супруге, а также усложняли жизнь охране и ему лично.

Первый день лета выдался неожиданно теплым и солнечным. Климатконтроль спасал от духоты, но лишал редкого удовольствия дышать природой. "А, была – не была!" – Горянов расстегнул пару пуговиц на белоснежной рубашке с коротким рукавом, выключил кондиционер и открыл окно. Салон наполнили птичьи трели и запах молодой листвы. "Жить хорошо!" – подумал мужчина, вдыхая манящие ароматы пригорода полной грудью. Съехав на межу пшеничного поля, неожиданно раскинувшегося почти сразу за МКАДом, Петр заглушил мотор и вышел размять ноги. Стоголосый птичий гомон оглушил, от сладкого аромата полевых цветов запершило в горле. Мужчина шагнул в море молодой пшеницы, набрал полные горсти молочных колосьев и зарылся в них лицом. Как в детстве. Погладил большим пальцем воинственные усики с неимоверной нежностью, попробовал несколько зернышек на зуб. Зажмурился от удовольствия, шумно выдохнул и продолжил путь к долгожданному отдыху. И чего он, дурак, так долго артачился, когда хорошие люди изо всех сил звали оценить прелести зеленого туризма в двух шагах от столицы? Какая, оказывается, красота прячется под самым носом.

Телефонный звонок застал его у ворот турбазы.

– Горянов, – спокойно ответил Петр.

– Петр Иванович, с первым днем лета! – бодро поприветствовал его голос, от которого бравого начальника службы безопасности перекосило похлеще, чем от зубной боли.

– И Вас, Лев Максимович. Чем обязан? – просто так Лёва не звонил никогда. Знал о пылких чувствах Горянова к своей творческой персоне.

– Тут такое дело… – на том конце судорожно пытались придумать правдоподобную причину беспокойства с минимумом ущерба для репутации и кошелька.

– Лев, у меня отпуск. Или по делу, или смените адресата, – Петру не хотелось тратить ценное время на пустую болтовню.

– Петр Иванович, на вас вся надежда! – выпалил собеседник.

– Хм… – ухмыльнулся Горянов. – Опять косяк? – радость в голосе скрыть не получилось.

– Работа. Незапланированная, – с показательной грустью вздохнул Лев.

– Незапланированной бывает только беременность. Особенно у Вас, – съязвил безопасник.

– Петр… – обиделся Лёва.

– Какое отношение я имею к этому форсмажору?

– Заберите, пожалуйста, Соню из сада.

– Издеваетесь, господин Оджиковский? Я в няньки не нанимался! – просьба превзошла все самые смелые прогнозы степени идиотизма отдельно взятого представителя отечественного шоу бизнеса. – Пусть Ирина заберет, раз у вас работа.

– Ирина на конференции во Владивостоке, – вздохнул Лев. – И ей о моей просьбе точно знать не стоит, а то облысею раньше срока. Мне моя шевелюра слишком дорога как средство пиара, чтоб так бездарно с ней расстаться.

– Готов отдать всю свою коллекцию ради лицезрения лысого льва, – заржал Горянов.

– А как же мужская солидарность? – возмутился Лев.

– Лев, не путайте Божий дар с яичницей. Где Вы, а где мужская солидарность. Я не могу быть солидарен с тем, кто пороха не нюхал и не знает, как наматывать портянки, – добродушие потихоньку таяло. – И вообще, раз уж родители заняты профессиональной самореализацией, привлеките к воспитанию наследницы бабушку с дедушкой.

– Петр Иванович, я за всеми конечностями и даже гривой, пока она еще есть, но бабушка с дедушкой окажутся на гостеприимной русской земле часов через шесть, если самолет не задержат. А сад закроется через два. Так что Вы самый близкий родственник, которому я могу доверить плоть от плоти и кровь от крови.

– Сказал бы я, где таких родственничков видел, – расклад не радовал, но и оставить ребенка в беде из-за безголовости отца совесть не позволяла. – Своих предупредите, где кровинушку забирать. И готовьте магарыч.

– Уже! Такая красавица Вам даже не снилась! – Лёва был верен себе хотя бы в рациональном использовании финансов. Чем порадовать безопасника, знали все крещендовцы, но при этом искренне недоумевали, зачем Петру Ивановичу коллекционный коньяк в неограниченном количестве, если он его не пьет.

Горянов с грустью посмотрел на вожделенную турбазу и отправился назад в столицу. Учитывая пробки, он должен был успеть впритык к закрытию детского сада.

– Полина Валерьевна, вы сегодня с ночевкой? – уборщица с язвительной улыбочкой смотрела на молоденькую воспитательницу.

– Еще не всех забрали, – вздохнула девушка, следя глазами за темноволосой егозой, осваивавшей очередную горку. Казалось, в девочку вставили ту самую батарейку, которая работает в десять раз дольше. За сегодняшний день малышка едва ли просидела на месте больше 5 минут подряд. Она даже лепила в движении. Хорошо хоть суп съела сидя. Расправу над пельменями Полина без смеха вспомнить не смогла. Ей такой вариант даже в детстве в голову не пришел, а вот Соня сразу сообразила, как растянуть удовольствие, если добавка не светит. Сначала девочка сосредоточенно обгрызла все тесто, выстроив мясные шарики образцовым хороводом в тарелке. Потом до конца обеда смаковала каждый по отдельности, как карамельку. Три последних шарика были спрятаны за щеку, и маленький хомячок отправился дожевывать вкусняшку на тихом часу.

– Построже с ними нужно быть, – посоветовала женщина, отжимая тряпку. – А то оглянуться не успеете, на шею сядут. И будете чужих детей домой забирать, потому что родители не успевают. Рожать есть когда, а детьми заниматься – нет, – скривилась труженица, оттирая пластилин от стены.

Полина вздохнула, но в спор вступать не стала. Она не понаслышке знала, как непредсказуема бывает жизнь. Девочка из рабочей семьи своими силами закончила школу с золотой медалью и прошла в престижный вуз вне конкурса. Казалось бы, вот она, сказка о Золушке в реальности. Смерть отца стала громом среди ясного неба. Оторвался тромб. У матери опустились руки и потух взгляд. Какая столица? Какой вуз? Умница Поля осталась в родном городке и поступила хоть куда-нибудь, лишь бы быть рядом с единственным родным человеком на всем белом свете. Жаль, эта возможность быстро закончилась. Мама слишком любила отца, чтобы надолго задержаться в жестоком, пустом мире без него, и тихо угасла за каких-то полгода, оставив дочь круглой сиротой, даже без сбережений на черный день. И светлых надежд тоже.

Педучилище дало заветную корочку и стабильную работу. Очередь в детский сад была только среди детей. Воспитателей туда заманивали всем, чем могли. А Полину и уговаривать долго не пришлось. Лишь от нее самой зависело, что будет на столе на завтрак и ужин, и будет ли в старенькой квартире свет или придется доставать с антресолей еще советские свечи, купленные запасливой мамой  в неспокойные 90-е.

Старательную девочку в коллективе любили и жалели. Поварихи тайком подсовывали лишний кусочек хлеба с маслом, а то и судочек с остатками супа или второго, не съеденного капризными малышами. Мамочки тоже с воспитательницы пылинки сдували. За неимением собственной семьи Полина всю себя отдавала чужим детям, безропотно задерживаясь на работе на час, а то и на два, если кто-то из родителей не успевал к закрытию. Если бы не чистая случайность да доброта бывшей начальницы, так и осталась бы в родном городке на всю жизнь, связав судьбу с местным парнем, но…

Девушка уже пять лет считала маленький детский садик на окраине городка вторым домом, когда его признали аварийным и закрыли на реконструкцию. Других вакансий по профилю в городке не было. А у заведующей была давняя подруга в столице с вакансией воспитателя. Положительная характеристика, производственная необходимость и отсутствие матримониальных планов в обозримом будущем открыли Полине двери добротного столичного детского сада с прекрасной репутацией. Жаль, о такой желанной учебе в педагогическом речь пока не шла. Съемная квартира и вынужденные расходы съедали всю зарплату. Но отказываться от мечты девушка не собиралась. Увы, в Москве не особо жаловали понаехавших со средне-специальным. Заведующая была дамой в возрасте и в ближайшее время собиралась уйти на заслуженный отдых. Никто не мог гарантировать, что придущее ей на смену начальство будет так же лояльно.

– Софья Львовна, – вырвал Полину из воспоминаний командирский голос. Зеленоглазая Сонечка расплылась в улыбке и поспешила к представительному мужчине. Коварная горка не была готова к расставанию и запутала худенькие ножки.

– И! – взвизгнула девочка, повиснув вниз головой.

– Твою ж! – прошипел мужчина, бросаясь на выручку, и на подходе к снаряду с застрявшей гимнасткой врезался в неожиданное препятствие.

– С дороги! – скомандовал Горянов, ни минуты не сомневаясь, что его послушаются.

– И не подумаю! – серые глаза горели решительностью, маленькие кулачки упирались в его грудь.

– Вы вообще кто? – поинтересовался Петр, удивляясь храбрости пичужки. Мышиная макушка едва дотягивает до его носа, сквозняком в форточку сдувает, небось, а строит из себя амазонку.

– Я – воспитательница Сони. А вы кто такой и что здесь делаете? – судя по пристальности взгляда, девушка мысленно составляла фоторобот. На всякий случай.

– А я друг ее родителей. Приехал за ребенком, – Петр был спокоен. Почти. Если не считать раздражения от испорченного первого дня отпуска и перспективы приятного досуга в обществе четырехлетней егозы, взявшей от родителей всё, условно, лучшее.

– Можете уезжать обратно, – огорошила его пичужка и отправилась на выручку ребенку, тренирующему вестибулярный аппарат.

– Не понял, – опешил Горянов. Интонация никак не вязалась с внешностью девушки и вызывала когнитивный диссонанс. Это он должен был командовать, а не эта мелочь в платьице. Заплети косички – будет выглядеть ровесницей Сони.

– Повторяю для особо одаренных, – типично учительским тоном произнесла девушка, приводя в порядок внешний вид воспитанницы, – ребенка я вам не отдам, поэтому можете смело уезжать.

– Причина? – решил уточнить вводные Петр. Ситуация продолжала умилять и раздражать одновременно.

– Вы не отец, – начала перечисление пичужка, – и не дедушка. На маму, бабушку, прабабушку и Олесю Владимировну Томбасову вы тоже не похожи. Значит, я не имею права отдать вам ребенка, – взяв малышку за руку, Полина отправилась к зданию сада.

Вот чувствовал Горянов тем самым интуитивным, что с Лёвой и его тараканами легко не будет. Но чтобы так! А еще говорят, что женщины – существа нелогичные. Да этой пигалице только аналитиком и работать!

– Отца неожиданно вызвали на работу, Олеся Владимировна его сопровождает, мать на конференции, дедушка с бабушкой на гастролях, прабабушка в славной Северной столице. Что будете с ребенком делать? – ему действительно была интересна ее реакция на тупиковую ситуацию.

– Заберу к себе, – пожала плечами девушка. Было в ее практике уже такое. И не раз. Правда, не в Москве. Местные родители умели ценить время. Как свое, так и чужое.

– То есть забрать  ребенка к себе домой – можно, а отдать доверенному лицу родителей – нет? – Петр искренне удивился непредсказуемости педагогической логики. Всякое видел почти за полвека. Такое – впервые. Вариант противоречил должностной инструкции – это он знал точно, – зато вполне соответствовал типажу. Мужчина сразу подумал, что таких, как эта воспитательница, хлебом не корми, дай кому-нибудь помочь.

– Сонечка, ты знаешь этого дядю? – спросила Полина у девочки. Малышка подняла на дядю счастливые зеленые глаза и не задумываясь, ответила:

– Нет.

Лицо отставного офицера приобрело неописуемое выражение. "Вся в отца: врет и не краснеет! Хотя мать этой ехидны недалеко ушла," – сжал кулаки Горянов. Был бы рядом Лёва, расстался бы не только с шевелюрой. А вот на девушку рука подниматься отказывалась, хотя такой исход значительно бы упростил задачу.

– Еще вопросы? – серые глаза смотрели со странной решимостью.

– И чего я с вами тут нянчусь, – удивился сам себе мужчина и двинулся в сторону ребенка, собираясь забрать вредную егозу насильно, если уж по любви не срослось.

– Не подходите! – звонкий голосок пичужки разнесся по пустому двору.

– А то что? – поднял бровь.

– А то полицию вызову! – Полина прикрыла девочку собой и приготовилась защищать. От здания в их сторону уже торопился охранник вместе со сторожем и вездесущей уборщицей.

"Только этого мне не хватало, – Петр был взбешен. – Ну, Лёва, ну, удружил".

– Ухожу! – Горянов поднял руки и, скрипя зубами, вышел за ограду, набирая гривастое недоразумение. Телефон предсказуемо не отвечал. Ира брала пример с мужа и тоже находилась вне зоны действия сети. Настроение портилось в геометрической прогрессии, подкидывая мысли сдать всё львиное семейство, включая малолетнюю обманщицу, на опыты, дабы не повадно было. Но профессионализм оказался сильнее, вынуждая Петра обуздать так не кстати расшалившиеся нервы и искать выход из сложившегося тупика.

– Задача становится все занимательней, – буркнул Горянов и сел в машину, решив хотя бы проводить упрямую пичужку до пункта назначения. Безопасность ребенка стоила хлопот.

Петр искренне думал, что девушка будет сидеть в саду дотемна, но, видимо, у сторожа были другие планы, поэтому уже через полчаса две красавицы с косичками вышли из ворот и отправились в сторону остановки. При этом старшая постоянно оглядывалась по сторонам. "Не иначе, маньяка ждет," – хмыкнул Горянов и медленно двинулся следом. Оставалось понять: метро или наземка?

"Ай, умница," – расплылся в улыбке, увидев машину с шашечками, в которую сели девчонки, купив перед этим продукты в сетевом супермаркете. Вести машину по столичному лабиринту было намного проще, чем затеряться в метро.

Спустя 20 минут неспешной езды таксист высадил пассажирок у новой многоэтажки. Горянов помянул незлыми и почти цензурными словами проектировщиков, когда воспитательница с ребенком нырнула в арку, а он остался искать место для парковки.

Как назло, задачка оказалась со звездочкой. К концу рабочего дня жители комплекса, как муравьи, стекались домой, а значит, свободных метров для машин становилось все меньше и меньше. Да и конь у Петра был не самый мелкий: к его должности какой-нибудь жучок не подходил по статусу, а припарковать джип в условиях плотной столичной застройки вообще не представлялось возможным.

– А кто говорил, что будет легко? Тем более с Оджиковским, – буркнул мужчина, замыкая машину с брелка, и направился к арке. Впереди ждала задача на смекалку со многими неизвестными.

«С количеством ты, Петя, погорячился,» – констатировал внутренний голос, любуясь живописной картиной: два юных гопника подперли стеночку и щелкают семечки, пока третий прижал Полину тощим телом к противоположной стене и с наглой ухмылкой что-то ей втолковывает. Девушка смотрит на нежданного ухажера, но едва ли понимает, что он ей говорит, потому что прижала к груди зареванную Соню и тщетно пытается ее успокоить. На притязания доморощенного Дон Жуана ее нервной системы явно не хватает.

– Мальчики, не стойте на проходе, – начал по-доброму в надежде, что юноши внемлют и скроются с горизонта.

– Шел бы ты, дядя… – сплюнул один.

–…в библиотеку. Гы! – поддержал товарища второй.

"Ни дня без приключений," – вздохнул Петр, с лёту врезав в ухо одному и в нос другому.

– Дядя, ты чего? – опешил третий, отвлекаясь от перепуганной Полины, прижавшей к себе заплаканную, но готовую к бою Соню.

– Ничего, – буркнул безопасник и в два удара сложил непонятливого в кусты сирени сразу за аркой. Завсегдатаи библиотеки к этому моменту успели раствориться в ранних сумерках.

С чувством выполненного долга Петр обернулся к барышням и едва успел подхватить осевшую Полину. Соня сползла с обмякших рук, вцепилась в ногу мужчине и тихо шмыгала носом.

– Что за день сегодня такой? – сдержал мат Горянов и… влепил пощечину.

Глава 2

– П! –задохнулась Полина, судорожно хватая ртом воздух.

– Пётл Иванысь, не бей Павлину Валеньевну, она хорросая, – Соня повисла на рукаве, гипнотизируя мужчину зелеными блюдцами.

"Вся в папу: в любой непонятной ситуации включай обаяние," – чуть не заржал безопасник.

"Зарычала!" – Полина расцвела от счастья, что ее воспитанница наконец выговорила этот ненавистный звук. Даже забыла о горящей щеке, которая в полной мере ощутила тяжесть мужской руки.

– Софья Львовна, признали все-таки, – пристыдил Горянов маленькую обманщицу. Девочка потупилась и стала ковырять носочком асфальт.

– Спасибо, что вмешались, – Полина аккуратно высвободилась из слишком крепких объятий. – Но ребенка я вам все равно не отдам.

– Не сильно-то и хотелось, – ухмыльнулся Петр, – тем более скоро бабушка с дедушкой приедут и заберут это чудо к себе.

– Давайте я еще раз позвоню… – попыталась сгладить неловкость Полина.

– Не тратьте время, – мужчина сам не заметил, когда стал почесывать Соню за ушком, отчего девочка разомлела и чуть не села на землю. Горянов оказался быстрее и подхватил малышку на руки. Малышка крепко его обняла, спрятав нос в плечо, и засопела. Не самый спокойный вечер вырубил ребенка задолго до детского времени. – Мама выйдет на связь часа через два – у нее сейчас глубокая ночь. Папа возьмет телефон в руки, только отработав программу, а она сегодня длинная и с фуршетом.

– Может, чаю? – растерянно предложила Полина. Пытаться оторвать сонного ребенка от теплого и безопасного мужчины было бесполезно.

Ничто не мешало Петру уйти в закат с долгожданной ношей. Да, Полина вполне могла устроить показательное выступление с привлечением внимания, но что-то ему подсказывало, что этого не случится. Вот только она сильно расстроится и точно в нем разочаруется. А этого мужчине не хотелось. И уходить тоже.

– А давайте, – милостиво согласился Горянов. Стоять на улице пару часов с дитём на руках ему не улыбалось. Под вечер похолодало. Петр привык к превратностям погоды. В отличие от Сони. Застуженный ребенок здорово бы осложнил жизнь Лёве, но мстить таким образом было недостойно офицера. Со спящим чудом на руках мужчина шагнул в подъезд следом за Полиной.

– И как вы тут еще ноги не переломали? – недоумевал Петр, пытаясь просчитать закономерность шагов в темном подъезде.

– Привычка, – ответила девушка, дробно стуча каблучками на полпролета впереди. – Пришли, – короткий звон ключей, скрип открываемой двери, глухой щелчок выключателя. Темнота осталась неизменной.

– Я могу понять отсутствие лампочек в подъезде, но в квартире… – удивился Горянов.

– Лампочка на месте, – включила фонарик на телефоне Полина и, встав на цыпочки, достала с антресоли большой прямоугольник промасленной бумаги. – Огоньку не найдется?

– Не курю, – ответил Петр.

– Я тоже, – вздохнула девушка и убежала со свертком в конец коридора. Петр замер, боясь что-нибудь снести сослепу.

– Проходите в комнату, – пичужка появилась с зажженной свечой в руках и приглашающе указала на ближайшую дверь, за которой пряталась небольшая спальня с большой кроватью. – Кладите, – девушка откинула плед и, подбив подушку, отступила, освобождая проход мужчине с ценным сонным грузом.

Отцепить ребенка оказалось не так-то просто.

"И как только Лёва гриву сберечь умудрился?" – удивился Горянов, когда маленькие пальчики в попытке удержаться на занятом плацдарме зарылись в его короткий ежик. Были б волосы подлиннее, отрывание львиного детеныша без снятия скальпа бы не прошло.

Уложив худенькую девочку в мягкую постель и укрыв ее пледом, взрослые тихонько выскользнули из спальни в коридор.

– У вас тапочек не найдется? – поинтересовался Петр, скосив глаза на свои кроссовки. Они поражали белизной, но воспитание не позволяло бороздить чужую жилплощадь в уличной обуви.

– Нет, – смутилась девушка. – У меня нечасто бывают гости.

– А вы не будете возражать против носков?

– Нет, – девушка смутилась еще больше, как будто он предлагал ей нижнее белье продемонстрировать, а не обычные белые носки.

На кухне было чуть светлее, чем в остальном помещении, благодаря большому окну с видом на проспект. Петр просочился к подоконнику и выглянул на улицу. Его машина стояла аккурат под окном пичужки. "Вот что значит – годами тренированная интуиция," – похвалил себя мужчина.

– Петр, Вы будете чай или кофе? – шуршала чем-то у него за спиной пичужка.

– Коньяк, – на автомате ответил Горянов, оборачиваясь. Девушка прижимала к груди чайник и явно не знала, что делать. – Но при его отсутствии с удовольствием выпью кофе, – исправил собственную оплошность.

– У меня только растворимый, – огорчилась Полина.

– На безрыбье и рак рыба, – вздохнул мужчина, так некстати вспомнив канувшую в небытие рыбалку.

Наполнив пузатый чайник, девушка поставила его на плиту и в растерянности замерла, обхватив плечи руками. После рабочего дня очень хотелось есть, но гость откровенно смущал. Как при нем, таком холеном, явно знающем себе цену, строгать бутерброды и варить овсянку? Все решило громкое урчание, напомнившее Горянову, что разгрузочные дни – это, конечно, хорошо, но на голодовку организм не подписывался.

– Простите, – теперь настала очередь мужчины рассматривать напольное покрытие.

– Может, Вас покормить? Правда, у меня нет ничего такого, – Полина никак не могла собраться.

– А какое есть?

– Хлеб, колбаса. Вареная, – зачем-то уточнила девушка. В ее голове гость с вареной колбасой не стыковался. Такой должен был есть исключительно сыровяленую или балык. – Яйца, овсянка, – от последнего продукта Горянова перекосило.

– Буду благодарен за яичницу и бутерброд, если Вас не затруднит, – он постарался быть предельно любезным.

– Присаживайтесь, я быстро, – сказала радушная хозяйка и развела бурную деятельность. В неровном свете свечи она достала из пакета хлеб и колбасу, из холодильника – яйца, поставила на вторую конфорку сковороду.

Петр украдкой наблюдал, как она мужественно сражается с хлебом. "Наверное, слишком свежий, весь крошится. Или что-то с ножом," – решил он. Откромсав ломоть, Полина сдула прядь со лба и занялась колбасой. "Странно. На легкость нарезки колбасы ее свежесть не влияет," – озадачился Горянов. Встал. Подошел бесшумно, мягко накрыл руку с ножом, беря девушку в кольцо. Не ожидавшая такого коварства, она дернулась и впечаталась ему в грудь. Забыла, как дышать. Выпустила батон варенки из ослабевших пальцев.

– Давайте я, – тихо предложил Петр, забирая колюще–режущее орудие из дрожащих рук. – Сковорода готова.

Проблема оказалась в ноже, тупом до безобразия. "Вот что значит – нет мужчины в доме," – обрадовался внутренний голос. "Чего радуемся? Она ж ребенок совсем!" – не понял восторга мужчина. "У детей груди нет. У нее есть. Интересно, своя или?" – внутренний голос ушел в дебри анализа информации. "На зарплату бюджетника «или» весьма проблематично," – завершил обработку данных и переключил мысли исключительно в бытовое русло.

– Оселок есть? – спросил Горянов.

– Что? – не поняла девушка.

– Пилочка такая большая. Для ножей, – объяснил он.

– А-а, – Полина открыла нижний ящичек и достала искомое. – Вот.

– Спасибо. У Вас сковорода, – напомнил и занялся приведением ножа в божеский вид.

Шипение и тихое "Ай!" за спиной заставили бросить почти наточенное орудие в раковину и обернуться. Раскаленное масло угрожающе брызгало во все стороны. Глаза цвета мокрого асфальта испуганно таращились на мужчину. Мизинец почему-то был во рту.

– Масло? – спросил Петр. Жертва продуктового беспредела обиженно кивнула. Резко дернул на себя, прижимая, чтоб не вырвалась, открыл кран с холодной водой и сунул пострадавший палец под струю. Девушка всхлипнула и попыталась освободиться. Не на того напала. Мужчина держал крепко, млел от тепла изящной спины, плотно пристыкованной к его тонкой рубашке, и непроизвольно поглаживал большим пальцем нежную кожу около запястья.

Решив, что охладительные процедуры можно закончить, Полина ужиком вывернулась в объятьях Горянова и оказалась в еще более неловком положении: тыл прижат к раковине, фас – к мужчине. И взгляд у этого мужчины странный такой. То ли убить хочет и выбирает метод, то ли залюбить до смерти, что не сильно-то отличается от первого варианта, то ли съесть.

"Он же голодный," – услужливо маякнула память. Девушка попыталась просочиться в сторону плиты. Зацепилась. Попыталась идентифицировать мешающий бегству предмет. Осознала. Приготовилась к смерти.

Неловкий маневр с побегом вызвал не самые приятные ощущения у Петра. "Издевается, что ли?" – подумал мужчина, когда это мелкокалиберное безобразие призывно потерлось об него всем корпусом. Постарался передать свое возмущение наглой провокацией глазами. Понял, что девушка ждала не такого эффекта и явно в шоке от полученного результата. Отскочил, но приготовился заткнуть рот на случай включения поруганной сирены. Сероглазая сигнализация покраснела, спрятала руки за спину, но не сработала.

– Бутерброд будете? – отмер Горянов. Кивнула. По дуге обойдя девушку, чтобы избежать любого телесного контакта, Петр взял дощечку, продукты, нож и принялся за нарезку.

Полина шумно выдохнула, разбила одно за другим четыре яйца в недовольно шкварчащее масло, разболтала вилкой желток, посолила. Дождалась пока зарумянится, разделила бело-желтый блин на условно равные части и бодро перевернула на другую сторону. Не глядя, потянулась за тарелкой, соприкоснулась с мужчиной, который как раз смотрел, что берет, шарахнулась. Тарелка встала на столешницу ребром и съехала на пол. Печальный "дзынь" ознаменовал конец ее существования.

– Я уберу! – засуетилась девушка.

– Замрите! – рявкнул Петр. – И сковороду с огня уберите, – добавил более миролюбиво, оценив эмоциональное состояние Полины. Слава Богу, она решила не пререкаться. Убрав следы погрома, Горянов удалился за стол, позволяя девушке переложить яичницу и упорядочить нарезку.

– А чем у вас так вкусно пахнет?  – материализовалось на кухне мелкое привидение с косичками. И как по заказу, включился свет. Везде и сразу.

– Яичница, бутерброды с колбасой и чай, – перечислил Петр все возможные варианты, слегка щурясь после полумрака.

– Я тоже буду, – Соня резво взобралась на стул в ожидании еды.

– Наглость – второе счастье, – хмыкнул Петр. Полина тем временем переделила яичницу и докромсала колбасу с хлебом, подозревая в хрупком тельце далеко не детский аппетит.

– Это что? – мужчина удивленно поднял бровь, обозревая нечто с зажаристой корочкой на тарелке.

– Я-иш-ни-ца, – по слогам произнесла Соня и скорбно посмотрела на Горянова: мол, совсем вы, Петр Иванович, отупели в вашей охране.

Вилка звякнула по столу, Полина вылетела из кухни.

Взгляд Сони стал еще скорбней: не только тупой, но еще и бестактный, бесчувственный чурбан.

Петр медленно отложил столовый прибор и отправился извиняться. Критиковать кулинарные таланты хозяйки – последнее дело для воспитанного мужчины и первое для женской истерики. Даже если хозяйка умудряется испортить укроп.

В коридоре прислушался, решая, куда двигаться. Уловил тихие всхлипывания слева. Прикинул планировку и понял, что хозяйка решила дать волю слезам в ванной. Помялся несколько секунд: уж больно место интимное. Однако извиняться требовалось срочно, поэтому Петр вздохнул и открыл дверь.

Потревоженная вторжением нежданного свидетеля, Полина вскочила с фаянсового изделия и опять впечаталась в мужчину. Площадь уборной только с виду была большой.

"Да что за наказание такое!" – рычала девушка одними глазами цвета грозового неба.

"Чего прилипла?" – возмущались в ответ такие же.

"Хороша, наверно?" – ужаснулась Полина, представив, что сейчас видит этот Джеймс Бонд во плоти. Коса растрепалась, глаза зареванные, нос красный, губы покусанные. Мечта садиста, честное слово.

"Горянов, ты как юнец зеленый, – ехидничала совесть. – То кричишь, что она ребенок, то смотришь, как голодный на булку. Определись уже как-нибудь. Хороша же девка. Глазищи, как угольки. Прическа, как после ночи на сеновале, только сена в волосах и не хватает для полноты картины. А губы-то какие! Ни помады, ни силикона не надо. Даже не знаю, куда б их применить лучше…»

Варианты Петр слушать уже не стал. На автопилоте потянулся к приоткрытым губам цвета спелой вишни, не разрывая зрительного контакта, чтоб сбежать не успела. Хотя девушка вроде и не собиралась.

Кафельный романтик прервали нежные трели Рахманинова. Петр рыкнул и ответил на звонок.

– С приземлением, Аделаида Святославовна! – матушка Лёвы со всеми ее загонами вызывала у Горянова бурный восторг. В отличие от ее гениального дитятки. – Соня в полном порядке и даже ест. "Наверное," – говорить, что объект не в поле зрения не стоило. – Приезжайте, конечно, – мужчина продиктовал адрес и завершил звонок.

– Кофе, – выдавила Полина.

– Что? – не сразу понял Петр.

– Вы кофе так и не попили, – пояснила и шмыгнула, в очередной раз задев самое ценное, на кухню.

– А вы что там делали? – подозрительно посмотрела на вернувшихся блудных взрослых Соня.

– С Аделаидой Святославовной общались, – взял ситуацию в свои руки безопасник.

– О-о, – только и сказала девочка и срочно занялась яичницей в прикуску сразу с двумя бутербродами.

– Соня, ты же лопнешь! – Полина наблюдала за поглощением еды со смесью ужаса, удивления и умиления.

– Она котенок, в нее поллитра молока залпом помещается. А тут всего лишь яичница и два бутерброда, – хмыкнул Горянов. – Молодой растущий организм, однако! – подмигнул довольной Соне и принялся за свою порцию. Странно выглядящее блюдо оказалось очень даже съедобным. А с бутербродами – просто божественным. Поэтому бабушке с дедушкой ребенка передавал практически сытый и условно довольный жизнью мужчина. Для полного счастья не хватало сущей мелочи, о длительном отсутствии которой  напоминало неудобство ниже пояса.

"Дожили," – разозлился сам на себя Горянов и отправился домой срочно спасаться холодным душем.

Глава 3

Пятилетие Софии Львовны Оджиковской отмечали с подобающим имени размахом. Мудро пригласили всех близких и даже больше. По-львиному рыкнули на особо отказывающихся.

Разнообразие гостей поражало воображение. Где еще можно было увидеть за одним столом отставного офицера и воспитателя детского сада в компании олигарха и всемирно известного музыканта? Всё и все смешались в доме Оджиковских чудесным летним днем.

– Полина, вы совсем не едите, – к гостье подсела мама именинницы. – Невкусно? Или вам нельзя? – Ирина искренне переживала за девушку, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Что вы! – смутилась Полина. – Я просто не голодна, – в подтверждение своих слов гостья взяла с общего блюда ломтик огурца и с аппетитом им захрустела.

– Если что, не стесняйтесь, – Ира ободряюще пожала тоненькую ладошку.

– Ирина Александровна, вы меня игнорируете? – за спиной хозяйки вырос высокий зеленоглазый брюнет и властно взял женщину за плечи, не давая избежать ответа.

– Лев Максимович, не рычите! Всех гостей перепугаете, – Ирина с жеманной улыбкой хлопнула мужа по загребущим рукам.

– Я? Кого? – состроил из себя ангела тот и недоуменно оглядел округу.

– Полину Валерьевну, например, – жена взглядом указала на слегка опешившую от обмена репликами девушку.

– Полина, как так? Столько лет друг друга знаем, живем душа в душу, можно сказать, а вы меня боитесь? – Лев обиженно поднял брови домиком, вызвав у гостьи улыбку.

– При общении с царскими особами иначе нельзя, – поддержала шутку девушка.

– Согласен. Пиетет и этикет превыше всего, – мужчина открыто улыбнулся. – Ира, там что-то с тортом. Без тебя никак, – приобняв супругу, он подмигнул Полине и направился к дому.

Девушка засмущалась. Не каждый день звёзды шоу-бизнеса тебе подмигивают в неформальной обстановке.

Их знакомство было не безоблачным. Полина вспомнила, как на второй рабочий день угрожала этому красавцу сдать его полиции и отказывалась отпустить с ним его же дочь. Лев обиделся, конечно, что его не признали, но принципиальность молоденькой воспитательницы оценил и козней не строил.

Полина же в свои двадцать пять в сказки уже давно не верила, поэтому восприняла принца в лице Льва прохладно, если не сказать хуже. Ей импонировало его отношение к дочери: в Соне мужчина души не чаял. Ей нравилось за ним наблюдать: физическая привлекательность цепляла, но до эротических фантазий со Львом в главной роли Полина не опускалась. Укротительница диких животных из нее была никакая. Поэтому Лев не лгал: они знали друг друга почти два года и мирно существовали рядом. Лев оказался поразительно моногамен. Полина – исключительно здравомысляща.

В какой момент холодный ум отказался работать и позволил ей принять приглашение на нынешний светский вечер, девушка до сих пор не понимала.

Увлекшись созерцанием семейной идиллии, Полина не сразу заметила неожиданного соседа слева, хотя именно его присутствие точно ожидать стоило. Петр уверенно наполнял тарелку едой, делая это с удивительным изяществом. Девушка пожалела, что она так не умеет.

Очередной салат присоединился к воловану, отбивной и корзиночке с новомодной интерпретацией селёдки под шубой, когда сосед пристально глянул на Полину:

– Девушка, вы так на меня смотрите, что я начинаю переживать за собственное благополучие. Если хотите салат, так съешьте его. Я неудобоварим, местами вообще ядовит, – глаза цвета грозового неба не предвещали ничего хорошего.

– Я… – Полина хотела объяснить причину столь пристального внимания, но, пока подбирала слова, за их столиком появился третий.

– Пётр Иванович, как насчёт пострелять? – кареглазый брюнет с мелкими кудряшками лучился весельем. Вечный позитив истинного тенора испортить было почти невозможно.

– Всегда за, но сначала поем, – мужчина откусил селёдочную корзинку, задумчиво пожевал, рассматривая чудо кулинарии со всех сторон, и грустно вздохнув, потянулся за бутылкой коньяка.

– Вы меня пугаете, – признался кудрявый. Ответом ему стала вопросительно поднятая бровь. – Запивать селёдку коньяком – моветон.

– Если есть самогон – несите, – лаконично отреагировал собеседник.

– Обижаете, – расплылся в улыбке змей-искуситель. – У Лёвы, как в Греции, есть всё! – кареглазый пудель рысью рванул за крепким алкоголем. За чудо лицезреть охранника всея Томбасова подшофе можно было и ГТО по бегу сдать.

Полине стало не по себе. Мужчина и в трезвом виде внушал опасения. По сравнению с ней Пётр Иванович был настоящим атлантом: на полторы головы выше,  вполовину шире и минимум в два раза тяжелее. Такой возьмёт за руку чуть сильнее и случайно сломает. Страшно представить, что он может по пьяни вычудить. Полина искренне пожалела, что за столиком никого больше нет.

– Может, вам тоже налить? Неплохой коньяк, кстати, – мужчина потянулся к Полининой рюмке.

– Не надо! – она испуганно накрыла тару ладонью.

– Петя, не надо спаивать детей. Родители не оценят, – раскатистый бас заставил вздрогнуть обоих. Мужчина подобрался, готовый отразить нападение. Полина испуганно сжалась.

– Серёжа, что знаешь ты, чего не знаю я? – полюбопытствовал Горянов, через плечо пожав руку басу и пристально вглядываясь в хрупкую собеседницу.

– Что алкоголь детям противопоказан, – весело пророкотал бас. – Или хочешь сказать, этот цыплёнок совершеннолетний? – цепкие темные глаза манили за собой, отрезая от реальности.

– Да уж не зимний, – Петр, прищурившись, заглотил волован и задумался о чем-то, не сводя с соседки взгляда. Внешность недвусмысленно намекала, что девушка уже созрела. Для чего – это другой вопрос.

Внимание двух импозантных мужчин, значительно старше, знающих себе цену, лишило гостью дара речи. Дрожащими пальцами Полина заправила за ушко выбившуюся прядь и скромно потупила глазки, чем еще сильнее развеселила Серёжу и напрягла Горянова.

– Вас долго ждать, гости дорогие? – Лёва нарисовался неожиданно и жутко вовремя.

– Уже? – не вдаваясь в подробности, удивился Пётр.

– Давно, – скорчил мину Лев.

– Ван минет, плиз, – Иваныч залпом бахнул остатки коньяка, зажевал салатом и уже почти пошёл, когда движение остановил Сергей:

– Лёва, ребёнка надо сдать под присмотр.

– Какого? – остановился на полдороги хозяин.

– Вот этого, – бас взял Полину за плечи и рывком поставил на ноги, явив взору недоумевающего Льва.

– Этот ребёнок сам за кем хочешь присмотрит, – улыбнулся Лева. – Не так ли, Полина Валерьевна?

– Да, – пискнула девушка, зажатая в крепких ладонях Сергея.

Бас раскрыл глаза пошире. Горянов постучал пальцем по виску. Лев заржал.

– Полина, там лошадки! – ворвалась в мизансцену Соня. – Пойдём скорее! – маленький ураган отжал любимую воспитательницу у взрослых дядь, и две девочки вприпрыжку отправились на другую сторону большого газона.

– Иваныч, как так? – Сергей едва сдерживался. – Ты же всегда всё про всех. А тут…

– Лёва, это серьёзно Ольшанская Полина Валерьевна? – Пётр не мог поверить. Он же ее не только видел, но и слегка зажимал. А тут не узнал. Ослеп, что ли на старости лет?

– Она самая, – Лев умилялся растерянностью безопасника. Когда еще такое увидишь? – Вы ж у нее Соню пару месяцев назад забирали. Не разглядели?

"Не только разглядел, но и потрогать успел," – хотелось ответить Петру, но компрометировать девушку перед Львом – ни за что. Распущенные волосы, легкий макияж и практически невесомое шифоновое платьице изменили Полину до неузнаваемости. Серая мышка, пусть и с грудью, которой он ее запомнил, превратилась в милую, слегка кукольную барышню.

– Всё это, конечно, очень увлекательно, – отвлёк мужчин от пикировки взглядами и словами Сергей, – но барышни отправились смотреть лошадок.

– У нас 10 минут. Максимум 15, – взглянул на часы Лев.

– Успеем, – Пётр задумчиво посмотрел на коньяк, плеснул в стакан компота, выпил залпом и, подхватив крещендовцев под белы рученьки, отправился устанавливать фейерверк.

Тем временем Полина пыталась найти смысл в щебете счастливой Сони и потерянно гладила лоб черно-белого пони. Конь в миниатюре вызвал настоящий восторг не только у малышей, но и у вполне взрослых личностей. Правда, последние не пытались на нем покататься, ограничиваясь селфи.

Катя и Маша дуэтом напевали в камеру смартфона бессмертный хит группы «Любэ», позируя на фоне скакуна-недоростка. Зеленоглазый Саша, до невозможности похожий на отца, тихонько мурлыкал газмановского "Есаула", бросившего боевого товарища на потеху из-за собственного малодушия. И только пони философски хрустел яблоком и оставался безразличным к общим волнениям.

Спокойствие далматинца в лошадином обличьи закончилось с первым залпом шутих. Пони взбрыкнул, сбрасывая Соню на рядом стоящего Сашу. Уздечка от резкого финта отвязалась, выпуская животное на волю. Полина, подавив желание отскочить подальше от невменяемого пони, бросилась наперерез, заслоняя собой Сашу и Сонечку. Прижав к груди две темные макушки, Полина постаралась максимально свернуться клубочком и закрыла глаза от ужаса. Пони – не арабский скакун, но хорошенько приложить может.

– Дура, уходи! – рявкнуло где-то слева, но двое львят, пяти и десяти лет, спрятавших носы ей в солнечное сплетение, сильно ограничивали манёвренность.

Сколько прошло времени до момента, когда её оторвали от детей и от поверхности, Полина не знала. Только помнила, как лупила кулачками по чьей-то спине и требовала вернуть её обратно, потому что там дети в опасности.

– Отставить истерику! – рявкнул глубокий баритон, фиксируя её запястья перед грудью.

Полина в последний раз шмыгнула носом и сосредоточила взгляд на обидчике. С Горянова можно было рисовать Зевса-громовержца: спазмом свело скулы, стальные глаза мечут молнии, губы сжаты в ниточку, мышцы под белой, ужасно дорогой рубашкой перекатываются волнами. И такой подавляющей силой веет от этого мужчины… Аж коленки подкашиваются, и очень тянет упасть в обморок.

– Петр Иванович, вы не удав, а девушка не кролик, – прервал их гляделки Лев. – Лучше повреждения поищите.

Горянов испепеляющим взором смерил советчика и приступил к осмотру. Сильные пальцы пробежались по конечностям, проверяя все сочленения, потом по ключицам, заставив девушку поежиться и втянуть голову в плечи. Стоило же Петру заняться целостностью рёбер, как Полина пискнула, залепила мужчине пощёчину и отскочила на безопасное расстояние, зябко обхватив себя за плечи.

– В-вы что себе позволяете? – девушка воинственно сверкала глазами, тщетно пытаясь унять дрожь в теле и голосе.

– Ничего аморального, – пожал плечами мужчина, недоумевая, с чего такая бурная реакция. Он просто проверял её состояние, а эта пигалица вела себя так, будто он над ней надругался. Или потому так и вела, что не надругался. Кто их поймёт, этих девушек.

– Петя, все целы? – Томбасов выскочил из дома, готовясь к худшему. Худшего не наблюдалось. Дети играли, дамы болтали. Только Лёва прижимал к себе собственных детей, да начальник службы безопасности недобро косился на тоненькую девочку с дрожащими губами и чуть прищуренными глазами непонятного оттенка. С чего бы?

– Целы, – Горянов отвлёкся от пигалицы и отряхнул запылившиеся брюки.

– Вот и славно, – кивнул Томбасов, взглядом намекнув на приватный разговор.

– Олег, опять срочно? – вздохнул Пётр, но на деловой лад настроился и отправился в дом за начальником.

– Почти. Что за ребёнок? Чем взбесила? – не стал ходить вокруг да около Томбасов. За годы совместной работы он успел изучить своего безопасника вдоль и поперек. Горянов всегда держал себя в руках. Что на этот раз пошло не так?

– Ты о ком? – не понял резкого перехода Горянов.

– Большеглазая, с копной до того самого места. Петь, я за тобой кровожадности к сирым и убогим не замечал. "Крещендо" не в счёт.

– Олег, даже в мыслях не было, – пожал плечами Горянов. – Может, к делу?

– Так уже. Это кто? – Томбасов был предельно собран. Девушка была чуть старше Маши, но среди её подруг не мелькала.

– Ольшанская Полина Валерьевна, воспитательница Сони, – прояснил Пётр.

– А, укротительница львят, тигрят и прочей живности, – Томбасов выдохнул. – Я думал, она старше.

– Я тоже, – нахмурился Горянов и поставил мысленно галочку проинспектировать досье. Неспроста эта пичужка второй раз появляется на его горизонте и вызывает такую бурную реакцию.

Работница цирка под названием «детский сад» старательно избегала его общества следующие два часа, мимикрируя то под аниматоров, то под прочую молодежь, от которой она не сильно отличалась. Даже к столу подходила, предварительно убедившись, что сурового соседа там нет.

Улизнуть Полина постаралась тоже в числе первых.

– Полина, ты уже уходишь? – Соня напрочь забывала про субординацию за пределами садика.

– Может, побудете еще немного? – мягко предложила Ирина.

– Мне, правда, пора. Спасибо за прекрасный день, – девушка улыбнулась, обняла хозяйку дома и села в машину.

Глава 4

Успели выехать только за ворота. Мощный внедорожник неожиданно замер.

– Что-то случилось? – заволновалась девушка.

– Ничего страшного. Еще один пассажир, – ответил бравый парень из охраны Томбасова.

Полине хотелось расслабиться, но женская интуиция отчаянно семафорила о беде. Беда рывком распахнула заднюю дверь и ввалилась в салон. Ослабила галстук, сняла туфли, довольно пошевелила пальцами ног в черных носках, умиротворенно выдохнула "Поехали!", откинувшись на спинку сиденья.

Девушка затаив дыхание наблюдала за манипуляциями того самого, опасного и не совсем трезвого, который так нагло щупал её практически везде. От воспоминаний бросило в жар.

– Хам! – прошептала Полина, выплёскивая одним словом все эмоции сразу.

– Ммм? – не открывая глаз, отреагировал герой её возмущения. – Коль, ты что-то сказал?

– Нет, Пётр Иванович, – не отрываясь от дороги, ответил охранник и по совместительству водитель.

Расслабленный и вальяжный минуту назад, Горянов мгновенно подобрался, проанализировал услышанное и безошибочно повернулся к источнику звука.

"Ох ты ж!" – только и подумал мужчина. На него смотрела фурия. Глаза бешеные, волосы почти дыбом, кулачки сжаты до белизны, а грудь… "Грудь есть! Я тебе уже говорил!" – обрадовался внутренний ценитель женской красоты. Сглотнул. Вернулся к лицу. Носик сморщенный, губы приоткрыты. С чего бы?

Стоило удаву распахнуть светлы очи и повернуть голову, как маленький серенький кролик по имени Полина замер. Весь. Почти. Грудь была занята делом, качая кислород на благо отмершего мозга. Чем и привлекла нежелательное и весьма однозначное мужское внимание. От возмущения девушка даже рот приоткрыла, собираясь высказаться, но тут кислород дошел до пункта назначения, взгляд Петра – до пересохших от волнения губ, и Полина сделала самую большую глупость – облизнулась. "Лучше б обматерила!" – взвыла интуиция.

Удав отреагировал на провокацию вопросительно поднятой бровью. Кролик осознал, раскаялся, но бежать было некуда. "Надо чем-то занять руки!" – подкинул идею мозг. Девушка схватилась за подол легкого шифонового платья и стала усиленно его теребить.

"Ноги тоже есть! – неистовствовал внутренний голос. – Длинные, стройные!"

– Твою мать! – рявкнул Пётр вслух. От его экспрессии девушка вжалась спиной в дверцу и постаралась максимально свернуться клубочком, не переставая теребить подол.

"Ну какава красота!" – умилился ценитель. Поджимая коленки к подбородку, большеглазое чудо едва ли думало об открывающихся перспективах. И дальнейших последствиях. Длина платья, в спокойном состоянии доходящая до острых коленок, при отрывании ног от пола решила продемонстрировать товар лицом, так сказать.

"Оленёнок Бемби, ни дать ни взять," – умилился внутренний голос, любуясь белым хлопковым бельём.

Горянов сжал кулаки, нервно дёрнул кадыком и прохрипел:

– Коль, останови!

– Не могу. Мы на мосту, – озвучил явное водитель.

"Терпи, Петя," – прошептала белочка, мазнула по щеке пушистым рыжим хвостом и прыгнула на девичье плечо. Вытянула губки бантиком, поправила несуществующую беличью грудь, вытянула заднюю лапу во всю длину и зазывно подмигнула, качнув тазом. Такого он увидеть точно не ожидал.

"Что за компот я пил? – озадачился мужчина, искренне не понимая, как его до рыжей и пушистой развезло. – Надо бы завтра выяснить, не из презентов ли его достали? И если оттуда, то кто такую прелесть крещендовцам подсунул? И вообще, что туда намешали и какой эффект ожидался?"

Эффект себя ждать особо не заставил, доставляя определенное неудобство во вполне определенном месте. Решая, как незаметно поправить мешающее, Петр сообразил, что сидит перед дамой босой и расхристанный.

"Нехорошо, – возмутился его безалаберностью внутренний голос. – Вид неподобающий, мысли уголовные. Петр, ты ли это?"

– Я, я, – ответил сам себе вслух, влезая в ботинки, незаметно поправляя свой интерес к даме и снимая неприлично помятый галстук, чтоб картину не портил.

"Мало того, что красивый, сильный и явно не бедный, так еще и умный," – Полине хотелось разрыдаться от несправедливости жизни. Такой уникальный экземпляр сидел на расстоянии вытянутой руки и никак на нее не реагировал. "Не то, что в прошлый раз! А она так старалась! Даже платье специально купила. И туфли эти неудобные обула, чтоб выше казаться! Все без толку".

От расстройства девушка выпустила многострадальный подол и потянула руки к животу, обнимая себя, горемычную. Ткань потянулась следом.

"Ой-ё! – подумал Горянов, любуясь импровизированным стриптизом. – Она ж вроде коньяк не пила? С чего такие страсти? Или не врут в фильмах для взрослых о педагогическом персонале?"

За последнюю мысль хотелось самого себя отметелить до неузнаваемости. Если его – взрослого, умеющего пить мужика – повело от двух стаканов неизвестного пойла под видом безобидного компота, то что уж про пичужку говорить, которая, судя по внешнему виду, ничего алкогольного в принципе в рот не брала? Бокал игристого на голодный желудок – и девочку развезет так, что завтра будет мучиться похмельем и едва ли вспомнит, что сегодня творила. Даже если танцевала на столе.

"Я бы посмотрел!" – мечтательно зажмурился внутренний голос.

"Я бы тоже!" – согласился с ним Петр. По его ощущениям, Полина должна была неплохо двигаться. С ее-то легкой походкой и тонкой фигуркой. Яркие картинки соблазнительного танца мелькнули в голове, а срезонировали ниже.

"Как пацан голодный!" – разозлился Горянов, срочно переключаясь на что-нибудь менее увлекательное. До дома Ольшанской оставалось минут семь спокойной езды. Растянувшихся в невыносимую бесконечность.

Петр мучился неутоленным желанием и разницей в возрасте. Рядом с ним сидела девочка – маленькая, хрупкая, испуганно смотревшая на него из-под пушистых ресниц. Такую бы кормить сладкой ватой и на каруселях катать, а не о постели думать.

"Дурак, она ж тебе практически в дочери годится, – ругал сам себя, не в силах отвести глаз от стройных ножек и пухлых губ. – Сколько ей? Двадцать? Двадцать два? А тебе? Еще чуть-чуть, и полвека стукнет? Ты же в ее понимании еще мамонтов живьем видел!"

"Почему он так смотрит? – Полина разглядывала мучительно притягательного мужчину рядом. Такие редко забредали в спальные районы маленьких городков. Еще реже обращали внимание на невзрачных серых мышек. – Как будто хочет что-то предложить, – девушка мысленно хихикнула. Что он может ей предложить? Одну ночь без обязательств? Стыд-то какой! – А я бы согласилась, – поняла к собственному удивлению. Если уж терять самое ценное, то не размениваясь".

Руки чесались прикоснуться. К припыленному ежику жестких волос, к гладко выбритой щеке, ключице, выглядывающей из расстегнутого ворота. Чтобы отвлечься, девушка решила смахнуть пылинку со светлых лаковых туфелек. Наклонилась. Услышала раздраженное шипение. Испуганно отпрянула в первоначальную позу, обжегшись о грозовые глаза.

"Петя, что эта смертница делает? – поинтересовался внутренний голос, когда девушка потянулась к обуви, открывая мужскому взгляду рельеф, сильно отличающийся от равнины, в обрамлении белоснежного кружева. – Она намекает? Или просто дура?"

"Она сейчас донамекается," – Горянов с присвистом втянул воздух. Выдержка почти отказала. Сдерживал только нежеланный свидетель. Эксгибиционизм не входил в число увлечений отставного офицера.

– Приехали, – Николай мягко припарковал.

– Спасибо, что подвезли, – Полина торопливо выбралась из машины, пригладив замявшийся подол руками, и поспешила к подъезду.

Глава 5

– Коль, подожди. Пусть зайдет, – Горянов притормозил парня, начавшего маневр.

Шаг, второй, третий. Кивок бабушкам на скамейке у подъезда. Неловкий взмах руками – и пичужка приземляется на асфальт после короткого полета, попав тонкой шпилькой в неприметную ямку.

– Твою ж мать! – ругнулся Петр и поспешил на помощь.

У подъезда уже во всю шла спасательная операция.

– Степановна, вызывай скорую! Полька ногу сломала! – бойко командовала товарками старушенция лет семидесяти с ярко-рыжей дулькой.

– Нет, руку! – внесла коррективы жгучая брюнетка с кроваво-красной помадой.

– Ногу, говорю! – возмутилась рыжая.

– Руку! Мне виднее! – не сдавалась брюнетка.

– Дамы, не стоит беспокоить медиков по пустякам, – Горянов прошел мимо местной разведки к жертве высоких каблуков и горбатого асфальта. – Это всего лишь ушиб, – галантно подал девушке руку, поднимая на ноги.

Полина поменяла горизонтальное положение на вертикальное и снова оказалась прижата к мощному торсу. Попыталась встать на подвернутую ногу. Охнула.

– Полька, ты ж идти не можешь! Давай я Игорька кликну! – предложила Степановна и зашарила глазами по двору, идентифицируя место нахождения возможного помощника.

– Н-не надо! – в ужасе промямлила девушка. – Мне Петр Иванович поможет. Правда? – умоляющий взгляд взял рубеж за рекордно короткий срок.

– Конечно, – Горянов подхватил Полину на руки и вошел в подъезд.

До квартиры добрались молча. Замешкались у дверей. Ключи упорно отказывались находиться в маленькой дамской сумочке.

В прихожей опять не горел свет.

– Экономика должна быть экономной? – хмыкнул Петр и по памяти понес бесценный груз в спальню.

– Лампочки некачественные. Или проводка, – оправдалась Полина.

– Расскажете, чем вас так Игорек напугал, пока я с вашей травмой разбираюсь? – мужчина отбросил в сторону модельные туфли и аккуратно прощупывал стопу и щиколотку, пытаясь определить: хватит льда и повязки или все-таки придется эскулапов вызывать?

– Любовью своей непрошеной, – буркнула чуть слышно девушка. – И носом сломанным.

– Вами? – удивился Петр.

– Нет, – зашипела пичужка от боли. – Вами.

– Когда? – Петр в упор не помнил оказание бесплатной хирургической помощи ухажерам данной конкретной особы. Он, в принципе, мужчин рядом с ней не наблюдал. Лёва и Серый не в счет.

– Когда в гости заходили, – девушка всхлипнула.

– Оооо… – память подкинула живописно разметанную троицу. Видимо, Игорек был в их числе. – Что ж вы не сказали, что это свидание? Я думал, на вас напали.

– Так они и напали. Я б по своей воле не дала… – Полина оттолкнула спасателя и встала с кровати. Ноги были явно не на ее стороне, потому что подкосились и отправили ее в единственно верном направлении – в объятья вставшего Горянова. –…сь, – завершила фразу, загипнотизированная взглядом.

"Мне ухаживать некогда. Вы… привлекательны. Я… чертовски привлекателен. Чего зря время терять?" – услужливо подкинула все та же зараза цитату из фильма.

"Петя, отпусти девочку. Она ж ребенок еще. Травмированный, к тому же," – очнулась совесть.

"Я тоже," – обиделся на нежданную защитницу чести и морали Петр.

"Ты контуженный. На всю голову. Это не одно и то же!" – возмутилась совесть.

А девочка не отводила глаз, вцепившись пальчиками в рубашку. Крепко так.

"Чтоб не сбежал, совестливый ты наш!" – усмехнулся внутренний голос.

И прижималась всем телом. Сквозь тонкий шифон и кружево. Жаркая такая.

"Петь, у нее температура. Надо срочно раздевать и спиртом обтирать. Всю!" – издевался советчик в голове.

Он не понял, когда руки, спокойно державшие эту живую Пизанскую башню за талию, успели сползти чуть ниже. Было приятно. Очень. Видимо, не только ему.

"Поля, он руки распустил!" – возмутилось сознание, когда крепкие ладони легли на попу. Приятно…

"Поля, он не лучше Игорька! Поматросит и бросит!" – пытался достучаться мозг до остальных частей тела.

"Он, в отличии от этого прыща дворового, хотя бы знает, как матросить надо!" – заткнула личную полицию нравов Полина и встала на носочек, сокращая расстояние. Вторую ногу, отказавшуюся служить надежной опорой, откинула на кровать.

"Эх, раз!" – дал себе отмашку бравый безопасник и накрыл губы, прижимая к груди еще сильнее, выбивая воздух из тоненьких ребер. Девушка испуганно распахнула глаза, окунулась в грозу и расслабилась, доверившись.

"Дорвался!" – довольно урчал внутренний гурман, смакуя нежные губы с едва уловимым ароматом малины, пока руки чуть сжимали кое-что мягкое, скрытое шифоном.

"На троечку!" – отозвался критик, когда двое оторвались, наконец, друг от друга, ошалев от близости.

"Для первого раза – на пять с плюсом!" – отбрил ценителя и эстета Горянов.

– Полечка, открывай, деточка! – вырвал из приятного оцепенения скрипучий голосок.

Петр удивился. Полина расстроилась. Открывать пришлось. На лестничной площадке толпилось на удивление много народа. Степановна, Игорек и бригада скорой помощи.

– Проходите, гости дорогие, – пригласил мужчина всех желающих. Репутацию девушке он и так уже подпортил.

Телефонный звонок оказался, как всегда, некстати.

– Петь, ты занят? – Сергей был чем-то расстроен.

– Как тебе сказать, – в ожидании продолжения Горянов контролировал разношерстную компанию.

– Надо поговорить, – абонент был как всегда краток.

– Жди. И наливай, – обнадежил Петр. Выслушал отчет медиков. Мягко указал на дверь Степановне и ухажеру и вынужденно ушел сам. Медики настаивали на покое. Старушка намеревалась требовать соблюдения рекомендаций от всех. Если уж Игорьку, которого она с пеленок знает, нельзя остаться с Поленькой, то уголовного вида субъекту, который не знаком даже участковому, и подавно.

Полина была в таком раздрае от всего произошедшего, что лишь пожала плечами, закрывая дверь.

– Коль, отвези к Бояринову, и можешь домой, – пока машина вырулила, мужчина нашел знакомое окно, на котором подозрительно качнулась тюль.

"Поль, а хорошо целуется," – мечтательно промурлыкало сознание. Вот только момент был упущен.

Глава 6

– Чего пьем? – Петр не стал долго раскачиваться.

– Коньяк, – Сергей тоже был адептом лаконичности.

– Я не про меню тебя спрашиваю, а про повод.

– От меня жена уходит, – друг облокотился на перила и замер, высматривая что–то в пустоте.

– В монастырь? – поинтересовался Петр.

– Почему? – не понял юмора Сергей.

– Потому что после тебя только он и успокоит расшатанные нервы. Причем исключительно мужской.

– Петь, я к тебе, как к другу, а ты… – махнул рукой Бояринов и залпом дернул коньяк.

– Аналогично, – Горянов последовал поданному примеру. – Распространяйся давай. Желательно с самого начала.

В мыслях Петр уже вовсю чехвостил подчиненных, прозевавших такую сенсацию.

– Ее на конференцию пригласили. За бугор, – Сергей был очень серьезно расстроен. Настолько, что, не закусывая, хлопнул одну за другой две рюмки. Третью Горянов у него забрал, мудро засунув в возмущенно открытый рот дольку лимона.

– А с чего ты решил, что она оттуда не вернется? – логика у друга хромала будь здоров, по мнению Петра.

– Потому что я ее туда не пустил, – осознав тщетность попыток отобрать тару, Бояринов не стал мудрствовать и хлебнул коньяк из горла.

– Дурак, – констатировал Петр, отбирая и бутылку.

– А у тебя что? – отвлекся от собственной беды Сергей.

– А у меня мезальянс, – Горянов грустно посмотрел на коньяк.

– Чего? – не понял терминологии Бояринов.

– Мезальянс, говорю, – повторил Петр, наливая очередную.

Дальнейшая беседа была очень содержательной и стратегически насыщенной. Коньяк – абсолютно предсказуемым. Поэтому к утру мужчины помнили только, что женщины – зло, с которым нужно бороться. Исключительно добром. А такое важное дело, как борьба со вселенским злом, под силу только добрым молодцам. К концу второй бутылки молодцы успели составить план по спасению мира и дошли до той степени готовности, когда никакое зло не пугает, а любой водоем выше колена не поднимается. С осознанием этих прописных истин мужчины благополучно уснули.

Утреннее пробуждение подарило незабываемые ощущения. Оказалось, что диван не такой уж мягкий, тишина в коттеджном поселке не такая оглушающая, а состояние жертвы асфальтоукладчика совершенно не располагает к позитиву. И при всем этом великолепии до пенсии еще как до китайской границы.

– Петь, ты завтракать будешь? – на веранду выполз заспанный Сергей, больше похожий на медведя-шатуна.

– Буду. Но без тебя, – улыбнулся Петр.

– Это почему? – удивился Сергей.

– У тебя пятнадцать пропущенных. От Карины. И обещание сделать из тебя образцового сотрудника гарема. От нее же, – меняющееся выражение лица вызвало откровенный смех. – Серый, я так понимаю, о планировании семьи в квартете если кто и слышал, то только Иван? Все остальные на авось надеются?

С личной жизни солистов квартета “Крещендо” можно было анекдоты писать. Артур умудрился повторно жениться на собственной же супруге после развода. Лев узнал о наличии наследника совершенно случайно, когда мальчишке стукнуло пять лет. Сам Сергей долго думал, чего он хочет больше, – убить дизайнера собственного загубленного жилья или все-таки на ней жениться. И только у Ивана на семейном фронте перемен не было – стабильные супы, пеленки и ждущая мужа с гастролей мать его троих детей.

– Ничего подобного, – Сергей экстренно заправил рубашку в брюки, подтянул носки, причесал пятерней лохматую шевелюру и зашарил глазами по прилегающей территории. – Просто отечественная промышленность выдает слишком много брака.

– Доводящего порядочных граждан до него же, – Петр помахал перед носом у друга ключами от транспорта. – Даже не надейся. Сейчас приедет наша тыква и всех развезет.

Овощ сорта «Крузак» прибыл через десять минут. Загрузил в себя двух Золушек в условно бальных нарядах и отправился по заранее утвержденному маршруту. Сначала за цветами, потом к Оджиковским, где рыдала от бесчувственности и коварства собственного мужа Карина Сергеевна.

– Петр Иванович, куда дальше? – Николай был намного бодрее начальства.

"Он моложе и не пил," – напомнил внутренний голос.

– Домой, – Петр окинул взглядом сцену примирения отдельно взятой ячейки общества, убедился, что никому ничего не грозит, и собрался садиться в машину.

– Ах ты, скотина! – птицы испуганно замолчали. Гостивший у Льва Артур присвистнул от восхищения. Ему для этой ноты распеваться надо было полчаса, а Карина на Сергея рявкнула без подготовки.

– Да что там еще? – обернулся Горянов. Бояринова самозабвенно лупила супруга по мощным плечам. Бежевой лаковой туфелькой.

– Я тут переживаю! Всю жизнь, можно сказать, перекраиваю! От выгодного предложения отказываюсь! А он! С какой-то! Где теперь репортаж о твоих похождениях искать? – истерика набирала обороты. Обвиняемого никто слушать не собирался.

– Риша, перестань! Я все объясню! – Сергей пытался остановить словесный поток и при этом не покалечиться. – Это не мое!

– Само собой! У тебя лапа 47-го размера. А это 36-й! Кто она? Сережа, скажи по-хорошему! – взгляд хорошего не обещал при любом раскладе.

– Откуда я знаю? – мужчина явно потерялся.

– Дожились. Мало того, что изменил, так еще и познакомиться не удосужился! Тебе не говорили в детстве, что с незнакомыми спать нельзя? – дружный гогот и бурные аплодисменты сбили градус. Карина вдруг вспомнила, что они с мужем не одни. Зрители наслаждались зрелищем на расстоянии, опасаясь последствий. Только начальнику службы безопасности было фиолетово.

– Кариночка, он, конечно, дубина, но деньги все в дом несет, – попытался успокоить фурию Горянов.

– Да что мне его деньги? – слезы полились ручьями. – Все вы, мужики, одинаковые козлы!

– Неправда, – возразил Петр. – У нас рога разные, – ответил на возмущенный взгляд.

– Петь, ну скажи ты ей. Я правда не знаю, откуда взялось это орудие пыток без каблука, и кто его хозяйка! – Сергей умоляюще смотрел на свою последнюю надежду.

Память услужливо показала на перемотке события вчерашнего дня, особо отметив момент, когда Петр на автопилоте поднял забытую на крыльце подъезда туфлю и зачем-то привез к Бояринову. Как это несчастье оказалось у Сергея, память не знала.

– Карина Сергеевна, правда не знает. Это моя туфля. Она мне дорога как память, – Горянов аккуратно забрал нежданное оружие из рук всхлипывающей Карины.

– Петр Иванович, а память о ком? – Воронов был явно заинтригован.

– О большой и светлой любви, – отбрил Горянов.

– Ну, про большую вы загнули. А вот про светлую очень даже похоже, – хитро улыбался Лева. Он четко помнил, на чьих ножках вчера эта туфелька была.

– Лев Максимович, если вам еще дорога грива, держите свои мыслеформы при себе.

– Понял. Молчу, – ответил Лев.

– Хорошего дня, господа, – Петр кивнул, – и дамы, – мило улыбнулся и сел в машину. – Олеся Владимировна, простите великодушно, что беспокою. Мне очень нужен Ваш компетентный совет, – через две минуты Горянов уже пожалел, что набрал именно Томбасову, однако совет был не только компетентным, но и абсолютно исчерпывающим. Его ребята полученную от начальницы информацию собирали бы часа три минимум.

Глава 7

«Как же повезло принцу. Ему нужно было просто найти Золушку!» – с трудом сдерживал рык Горянов. Поиск обуви оказался тем еще квестом, который безуспешно продолжался уже четвертый час.

Количество модных бутиков, предлагающих самое эффективное средство женской самообороны после сумочек, поражало воображение. Ассортимент же заставлял недовольно кривиться.

«Петь, тебя так окончательно перекосит,» – жалела несчастного та самая совесть, которая все это безобразие и затеяла.

«Русские не сдаются!» – сцепил зубы Горянов и продолжил развлекаться.

Он уже перестал бурно реагировать на брезгливые взгляды продавцов, завидевших предмет поиска. Перестал ругать за безголовость работниц торговли, которые на четкое техническое задание «туфли светлые, классические, на каблуке» приносили все, что угодно, только не обозначенное заказчиком и искренне обижались, когда на них рычали: «Это же Дольче и Габбана! Куда классичней-то?»

Очередной торговый центр изначально встретил Петра лозунгом «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Бутики ничем не отличались от ранее посещенных, ассортимент в них тоже.

«Перерыв!» – затребовал мозг, учуяв запах кофе и солянки. – «Не «Метрополь», но тоже сойдет», – заботливо убедил хозяина в необходимости допинга.

Ожидая свой заказ, Горянов задумчиво крутил несчастную туфлю в руках.

– Ищете хозяйку? – ворвался в мысли голос молоденькой официантки, расставлявшей перед ним горячую солянку с ярким полукружьем лимона, тарелочку с хлебом и стакан черного чая в резном подстаканнике, которым в последнюю секунду Петр заменил кофе в заказе.

– Нет, – беспардонное вмешательство не вызвало бури эмоций. – Скорее, замену. Но пока без толку.

– У мадам Нины тоже нет? – поинтересовалась сочувственно девушка.

– У кого? – насторожился Горянов. Внимательно выслушал маршрут, в рекордный срок расправился с обедом и отправился по заданным координатам.

Маленький обувной магазинчик испуганно прятался под лестницей. Петр хмыкнул. Он мимо этой каморки пару раз точно проходил, но, хоть убей, не видел. А сейчас не просто разглядел, но и умиротворенно выдохнул: на витрине красовались они – кремовые, как нежная кожа девушки, блестящие, как ее глаза, и такие же изящные, как его светловолосое наваждение. И размер подошел один в один! Горянов даже цену спрашивать не стал. Просто купил, уже представляя, как они будут смотреться на длинных ножках одной пугливой вредины.

«Петь, ты дурак», – разочарованно констатировал мозг, пока счастливый мужчина с идиотской улыбкой шел к машине, прижимая заветную коробку.

 «Почему?» – не понял возмущения Петр.

«Она в одних таких чуть не убилась. Так ты ей другие купил. Видимо, чтоб уж наверняка сломала себе шею», – подвел доказательную базу мозг.

Вывод оказался настолько неожиданным, что Горянов встал посреди эскалатора и чуть не запахал носом, очнувшись в последний миг.

«Делать что?» – Петр начинал паниковать.

«Купить еще одни. Только каблук пониже и фиксацию понадежней, – подсказал мозг. – Горянов, мы с совестью в тебя верим!»

Петр вздохнул. И продолжил поисковую операцию.

Найти удобные светлые туфельки для молодой девушки оказалось еще сложнее, чем классические на каблуке. Услужливые продавцы упорно пытались подсунуть или варианты для бабушек (спасибо, хоть не белые тапочки!) или что-то спортивное для забегов по бездорожью.

Видимо, заявки на свихнувшегося безопасника в местный дурдом не было, поэтому вторая пара нашлась практически без жертв. Лёва не в счет.

«А нечего язвить по телефону в мой законный выходной!» – оправдал сам себя Петр. Додуматься обвинить Горянова в покушении на жизнь и честь мог только этот смертник неуемный. А все потому, что в детском саду заранее предупреждали о заменах в педагогическом персонале. Узнав, что Полина Валерьевна неожиданно ушла на больничный, Лёва провел нехитрые подсчеты и предъявил претензии Петру. За что и получил по носу. Дистанционно.

Осталось придумать, как вручить обувку Ольшанской. Первой мыслью было поехать к ней домой. Адрес известен. Чего голову ломать? «Семеновну с Игорьком не забудь, – хихикнул внутренний голос.  – Доступ к телу они тебе дадут только в своем присутствии».

Вторым вспомнился детский сад. А что? Один раз он уже забирал Соню, так почему не повторить? Дальше начинался сплошной абзац. Повода внепланово помочь Лёве не было от слова совсем. Даже если бы он и нашелся, принципиальная девушка не отдала бы ему Соню. Инструкция есть инструкция.

«Думай, Петя, думай. Из любого тупика должен быть выход,» – подзадоривал внутренний голос.

А пока две коробки с обувью были благополучно погружены в багажник, где и ждали своего звездного часа.

Ожидание сильно не затянулось, завершившись трелью мобильного спустя три дня.

– Петр Иванович, здравствуйте! – пропел в трубку мягкий обволакивающий голос.

– Доброго, Ирина Ильинична! – Горянов отвлекся от ребят, преодолевавших полосу препятствий. – Чем обязан?

– Мне, право, очень неловко Вас беспокоить, но в садике сегодня неожиданно объявили сокращенный день, а у меня заседание кафедры, – Ирина звучала жутко виновато. – Не могли бы Вы забрать Сонечку и привезти ко мне?

– Ирина Ильинична, а она на заседании кафедры мешать не будет? – озадачился Петр, внутренне ликуя: вот он повод!

– Будет, – хихикнула собеседница. Ей самой не очень нравилась перспектива многочасового заседания с переливанием из пустого в порожнее, когда на улице лето и прекрасная погода.

– Ждите. Привезу Ваше торнадо, – согласился Петр.

Неприятности начались на входе в детский сад.

«Чтобы забрать ребенка, звоните воспитателю», – гласило объявление, которого совершенно точно не было в прошлый визит Петра.

«Знал бы номер – уже б давно!» – возмутился мужчина и сам себя отругал. С его возможностями пробить телефон девушки было делом пяти минут.

«Петь, а тебе точно ребенка отдадут?» – засомневался внутренний голос.

«Сейчас узнаем», – решил Петр и набрал номер приемной, указанный на соседнем объявлении. Возмущение в командном голосе сделало свое дело. Полину Валерьевну обещали достать из-под земли и явить к телефону.

– Слушаю? – спросил тихий голос.

– Полина Валерьевна, здравствуйте! Я за Софьей Оджиковской, – отрапортовал Горянов.

– Ждите, – ответила девушка и отключилась.

Петр успел рассмотреть сад во всех деталях, пересчитать всех воробьев на окрестных деревьях, когда из дверей, наконец, вышли две тростиночки – одна большая и одна маленькая. Узнавание мелькнуло на полпути.

– Опять Вы? – устало пожурила Полина.

– Опять не отдадите? – поднял бровь Горянов.

– Отдам, если родители подтвердят, – не стала артачиться Полина.

– Правильно. Софье верить нельзя, – улыбнулся безопасник.

– Это почему? – обиделась зеленоглазая егоза.

– Потому что вся в папу, – поддразнил Горянов.

– Неправда! Я еще в маму немножко, и в бабушку, и еще в одну бабушку, и в дедушку… – стала перечислять весь генофонд девочка.

– А также в весь квартет «Крещендо»! – Петр откровенно веселился.

– В весь не могу, – расстроилась Соня. – Они не кровяные.

– Не какие? – удивилась Полина.

– Не кровяные. У них мамы и папы разные, – Соня смотрела на воспитательницу с огромной жалостью. Такая большая, а элементарных вещей не знает.

– Аааа, – одновременно поняли смысл загадочной кровянистости Петр и Полина.

– Я думала, только у нас так весело бывает, – девушка искала в телефоне нужный номер.

– Полина Валерьевна, а давайте вы не будете тратить время и нервы на бесполезные звонки, – предложил Петр.

– Почему бесполезные? – смутилась Полина.

– Потому что Лев на очередном корпоративе и не ответит. А Ирина на каком-то жутко нудном методсовете и тоже не ответит, – пояснил свою точку зрения Горянов.

– И как быть? – растерялась девушка.

– Вы берете Соню, я беру вас обеих и мы все вместе едем к Ирине Ильиничне. Официально вы ничего не нарушаете, потому что ребенка отдадите в руки матери.

– Ура! – обрадовалась Соня, счастливо вцепилась одной рукой в Горянова, второй – в Полину и потащила взрослых в сторону знакомой черненькой машинки. Взрослые энтузиазм не оценили. Петр ждал решения девушки. Полина обдумывала законность предложенного варианта.

– Хорошо, – выдохнула Полина и обреченно пошла к машине. Соня осталась последней в группе и ждать, пока у Ирины Ильиничны закончится методсовет, совсем не хотелось. Полина прекрасно знала, какими долгими могут быть подобные мероприятия. Да и опасаться домогательств в присутствии ребенка было не резонно. Петр Иванович производил несколько иное впечатление, хотя и будоражил кровь.

На проходной университета вопрос с нахождением нужного человека решился значительно проще, чем в детском саду. Ирину Ильиничну Королеву нашли за две минуты, за дочерью она прибежала еще через три. Мило улыбнулась Петру Ивановичу, пообещав фирменную кулебяку, поблагодарила за проявленную сознательность Полину, вручив девушке коробочку чернослива в шоколаде, и, звонко чмокнув Соню в любопытный нос, убежала на продолжение банкета. То есть заседания кафедры.

– Полина Валерьевна, раз уж мы благополучно сдали объект с рук на руки, может, отпразднуем это событие чашечкой чая? – решил рискнуть Петр, включив обаяние.

– Простите, я очень устала сегодня. Да и нога еще не до конца восстановилась, – девушка чуть пошатнулась.

– Это вы меня простите. Я чуть не забыл,  – Горянов мягко взял Полину под локоток и довел до мраморной лавочки, щедро нагретой летним солнцем. – Присядьте, я сейчас.

Девушка хотела отказаться, но нога гудела и голова странно кружилась. «Посижу пять минут и поеду домой», – решила.

– Вот. От всей души, – Петр протянул две картонные коробки.

– Это что? – не поняла Полина.

– Туфли.

– Какие?

– Ваши. Светлые, – пояснил, как маленькому ребенку, Горянов.

Девушка аккуратно открыла первую коробку и восхищенно замерла. Они могли быть ее только во сне. В реальности ей на такие год работать. Без еды. Круглосуточно.

– Я… – растерялась, не находя правильных слов, посмотрела на мужчину и разозлилась. – Вы за кого меня принимаете? Думаете, если из деревни и без образования, так на все пойдет? Только помани? Не дождетесь! – Полина отпихнула подарок и вскочила с лавочки.

– Полина, вы все не так поняли, – перемена в настроении девушки была абсолютно необоснованной, по мнению Горянова. Он видел ее восхищение изящными туфельками и не мог понять, с чего такая буря.

– Это вы все не так поняли, – маленький пальчик ткнулся ему в грудь, серые глаза стрельнули обидой. Девушка перекинула косу на спину и чуть прихрамывая отправилась в сторону остановки.

– Полина, дайте объяснить… – попытался остановить ее Горянов, вырастая на пути со злосчастной коробкой в руках.

– Пусть другие дают, – едва сдерживая слезы, ответила девушка. – Приберегите коробочку для более сговорчивой, – обошла преграду Полина и нырнула в только что подъехавший автобус.

– Не тем ты, дядя, соблазняешь, – философски выдало нечто в драных джинсах.

– Да? – удивился Горянов.

– А то, – хмыкнуло нечто, махнув разноцветными прядями. – Все уже знают, что лучшие друзья девушек – это бриллианты, – напело существо мимо нот. Горянова перекосило. У него и с нормальными певцами были натянутые отношения, а с не попадающими в ноты и подавно.

– Лучшие друзья девушек, молодой человек, – это мозги. Все остальное – понты и дань моде, – расстроил патлатого Петр и сел в машину.

Глава 8

Слезы застилали мир мокрой пеленой, размывая очертания всего и всех. Подвернутая нога монотонно ныла, что устала нести на себе груз всех жизненных неурядиц и очень хочет в отпуск. Если бы с утра Полина не видела календарь, решила бы, что сегодня пятница тринадцатое. Но коварное изделие отечественной печати утверждало, что день недели совпал с прогнозом несчастий, а вот число нет.

«За что?» – билась в голове одна и та же мысль.

«За глаза твои красивые. И не только глаза,» – съязвил внутренний голос.

«Я же повода не давала!» – возмутилась Полина.

«Как? – удивился неуемный прокурор. – Прижималась? Целовалась? А что с честью, прости Господи, расстаться не успела, так Степановне спасибо сказать нужно!»

Все вещдоки резво пробежали перед глазами, вызывая нездоровый румянец. Стоящая рядом бабулька отодвинулась от греха подальше. Мало ли, что подхватить можно от таких хилых.

От остановки Полина с трудом доковыляла до подъезда, вычеркнув магазин и продукты из перечня жизненно необходимого. К счастью, бабушек на лавочке не было. Девушка выдохнула, собрала остатки сил и характера и спряталась в спасительном уединении квартиры.

Жутко неудобные туфли остались на коврике. Босые ступни прошлепали в спальню. Зашуршала обертка. Скрипнул матрас. От дурманящего аромата сладких южных слив с мясистым нутром закружилась голова.

«Я только одну. Одну можно,» – убедила себя Полина и целиком засунула крупную конфету в рот. Зажмурилась и не сдержала стон наслаждения.

«Поля, держи себя в руках! – буркнула совесть. – Вдруг соседи услышат. Что подумают?»

«Что я падшая женщина! – огрызнулась Полина. – Как некоторые недалекие уже подумали».

Пошевелила пальчиками, разминая затекшие стопы, перевернулась на живот, набрала сообщение, предупреждая, что с завтрашнего дня уходит на больничный. Ей еще в тот злополучный день предлагали, но она же ответственная, ей же детей жалко.

«Зато тебя никому не жалко,» – успокоила саму себя и уснула.

А тем временем Горянов выслушивал от Томбасова, как Олег Викторович любит своих подопечных, а с ними подчиненных, и что он планирует делать в ближайшем будущем.

– В монастырь уйду! Как дети малые! – бушевал владелец заводов, газет, пароходов и еще кое-чего по мелочи.

– Олег, ну хоть ты дай объяснить! – возмутился Петр Иванович.

– В смысле – хоть я? – удивился Томбасов. Если Горянов ставил цель, то удержать его от выполнения было невозможно. Или возможно?