Демотивация в стихах

В нашем городе есть одна необычная квартира. Выглядит она, правда, как и все другие. Никто не знает, почему ее выбрали три самых необычных существа: Ветер, Дождь и Ночь. Кто-то возразит: «Этого не может быть!» Но один умный человек как-то сказал: «При условии банальной эрудиции, отнюдь не каждый индивидуум способен различать тенденции парадоксальных эмоций». В общем, как ни странно, в самой обычной квартире в самом обычном городе жили Ветер, Дождь и Ночь. Им нравилось бывать здесь, разговаривать, думать. Иногда Ветер брал в руки гитару и напевал что-то свое, ветреное. Ночь сидела в мягком кресле, перелистывая страницы любимых книг. А Дождь частенько стоял на балконе и смотрел куда-то вдаль. Были ли они счастливы? И да, и нет. Они просто любили просто посидеть в своей квартире, поговорить, помечтать. Когда приходило время, друзья разлетались и вновь встречались. И так изо дня в день, из года в год. Целую вечность.

1995

… Вечное лето… Даже зима не настоящая! Жаль. Вот пошел бы сейчас снег. Пушистый, хрустящий, легкий.

Он вздохнул. Снова закрыл глаза, чтобы не видеть эти вечные, вечные пески.

– Иешуа…

Он с неохотой открыл глаза и видит ее. Белый цвет ее одежд слепит ему глаза. Она протягивает чашу с молоком.

– Подкрепитесь!

Он берет чашу из ее рук, и их пальцы на миг соприкасаются. Она покраснела, улыбнулась. Он тоже улыбнулся…

– Ха-ха! – Косматое, грязное чудовище подкатывается к его ногам и вырывает чашу из рук. Выливает молоко в огромный кривой рот, белые капли падают на клочья бороды.

– Кислое! – Чудовище скривилось и бросило чашу к ее ногам.

Зачем все так? Почему?.. Какими грустными стали ее глаза! Ма-ри-я… У нее красивое имя. И глаза. Но я не могу сделать ее счастливой. Скоро она поймет это и уйдет. Жаль. Но так будет лучше. Да, так будет лучше.

Косматое, грязное чудовище преданно ходило за Иешуа, любило. Никто уже не помнит, где оно присоединилось к ним. Сперва даже не замечали… Сначала оно не подходило близко к людям, потом осмелело. Хотели прогнать, но Иешуа заступился. Почему? Наверное, стало просто жаль.

Опять песок, песок… Как много работы! Но когда-нибудь они научатся… обязательно научатся! Ведь нельзя всю жизнь боятся неизвестного, неизведанного. Да, я их научу. Они научат других. А другие – всех. Да, будет именно так.

Она с грустью смотрела на водную гладь, думала о чем-то. В ее руках был кувшин.

– Мария! Мария! – Косматое, грязное чудовище подбежало к ней, неся в руках горстку блестящих монет. – Это они дали мне! Они! – Чудовище засмеялось. – Он умрет на кресте. Они заплатили мне за это.

Мария побледнела. Ей захотелось крикнуть, но губы лишь слегка шевельнулись: о ком ты?

– Он не достанется тебе, коварная женщина. Он вечно будет любить только меня!

… и кувшин выскользнул из ее рук.

Снегу бы. Устал я что-то. Взрослые плохо понимаю меня, а дети – прекрасно. Почему? Почему повзрослев, они забывают об этой простой истине? Как же так? Где ответ?..

Что? Вы?! Уже… Значит – пора. А я вас ждал, только не сегодня. Ох! снегу бы, снегу, а то лето вечное…

29.07.1997

Вы помните свой первый Ветер? Это было в августе… Черные кудри теребит сильный порыв ветра, луч солнца играет в озерах глаз – улыбка…

Вы помните свою первую Ночь? Походный костер, вокруг – лагерь. Звучит старая гитара, и немного сиплый голос поет давно забытую песню. Он сидит у костра, и огонь отражается в глубине его глаз, а длинные волосы соломенного цвета падают на плечи – песня…

Вы помните свое первое Утро? Солнце заглядывает в окно, и стучат по стеклу ветви яблони, а на кухне мама готовит завтрак – тепло…

Вы помните свою первую Звезду? Ее глаза сияют, а сама она смеется и откидывает назад мокрые пряди волос; она легкая, как перо ласточки, и вечная, как сама Вселенная – любовь…

Вы помните свою первую Дорогу? Темный силуэт странника, сильный порыв ветра в лицо и звезда впереди – мечта…

Вы помните?.. Нет? Тогда зачем вы живете?

16.07.1997

Посвящается…

Тук-тук.

Я поднимаю голову и вижу Дождь. Ты улыбаешься, и я чувствую, что тебе немного неловко, ведь ты так давно не приходил ко мне. Но я открываю окно и шепчу так тихо, чтобы только ты услышал:

– Здравствуй, Дождь…

И ты снова улыбаешься. Так чисто, так искренне, как умеешь только ты. Все хорошо! Неважно, что тебя так долго не было, главное – ты пришел. Ты берешь мою ладонь в свои прохладные руки, и мы начинаем игру.

Ты все еще дождь, а я уже птица. Я лечу над облаками. Узнай меня! Дождь задорно смеется: узнал. А мне немного обидно, мог бы сделать вид… но тебя уже нет. Теперь моя очередь искать тебя.

На поляну выбегает молодой волк. Он смотрит на небо, на птицу, что кружит под облаками, но тут она исчезает. Здравствуй, Дождь! Я узнала тебя.

Теперь ты снова дождь. А я уже цветок. Ты наклоняешь надо мной и тихо шепчешь:

– Слушай…

И я слушаю тебя. Это стихи, стихи Дождя. Теперь ты ждешь, что я скажу в ответ. Но тебе не нужны слова – только мои глаза.

Дождь прикасается к цветку, и тут же ласковые лепестки превращаются в нежные крылья бабочки. Ты смеешься и вновь исчезаешь. Где же ты? Ну-у, так не интересно, и крылья уже устали. И бабочка падает на чью-то ладонь. Нет, не на чью-то – на твою. Ты смеешься.

– Не ожидала увидеть меня таким?

Не ожидала… И ты снова улыбаешься, но как-то уже не так. Дождь неловко смотрит в девичьи глаза – он хочет что-то сказать. А я жду, что ты скажешь, ибо мне есть, что сказать тебе в ответ. Еще чуть-чуть и ты решишься, но тут тебе скажет Ночь:

– Пора уходить.

И ты уйдешь. Быстро, торопливо, чтобы не почувствовать горечь несказанных слов. Ты только успеешь мне прошептать напоследок:

– Не грусти.

30.06.1996

Одна волчица с трудом принесла потомство, но из всех малышей выжил только один. А может, это орлица высидела три яйца, да пара малюток выпала из гнезда? Не знаю. Я знаю только то, что волчица лелеяла своего единственного волчонка, а орлица – орленка. Но не все ли теперь равно?

И однажды волчица (а может, орлица?) оставила на время свой дом. А что было дальше? Точно не знаю. Может, волчонку надоело сидеть дома, и он ушел гулять, и его затоптали дикие звери? А может, это орленку надоело сидеть в гнезде, и он захотел взлететь к облакам раньше срока? Кто теперь знает точно? Но не все ли равно?

А что было дальше? Точно не помню. То ли волчица бежала по темному лесу, то ли орлица летела в темном небе. Точно не помню. Я даже не знаю, что было на самом деле. То ли волчица просто не заметила, что земля ушла из-под ног, то ли крылья устали нести гордую орлицу. Не знаю… Не помню… Но кому-то не все ли равно?

15.07.1996

Сургановой и ее оркестру

Часть I

Мир отразился в зеркале и треснул пополам.

Потом по нему прошли сапоги – и миров стало больше.

Они разлетелись, как волшебное зеркало,

Чтобы вонзиться в глаза и сердца.

Что было дальше – никто не узнал…

И вряд ли кто-то узнает.

Конец

* * *

Часть II

Мир отразился в зеркале, и был проглочен тьмой.

Как вредно порой любоваться собой!

Конец

* * *

Часть III

Зеркало страшно удивилось, когда в него дважды заглядывал мир.

В первый раз – оно разбилось.

А во второй раз – мир провалился в него.

Так появилось зазеркалье, и зеркало стало Дверью.

Не все так просто, как оно кажется.

Конец

07.10.2004г.

Мы шли к Звезде Счастья. Мы верили тем знаменам, что несли в руках. Но последние рано или поздно останавливались и оглядывались, и тогда они отставали. Так нас становилось все меньше и меньше. Наконец, очередь дошла и до меня. Я шел теперь последним и гордо смотрел на знаменно, но тут что-то коснулось меня… Мне стало страшно. Холодно. Захотелось остановиться и оглянуться, но тогда я бы отстал. И я продолжал идти. Но я был уже не последним – что-то шло за мной. Оно молча дышало мне в затылок и касалось моей спины холодной рукой. Дальше идти так было невыносимо. Поэтому я остановился и оглянулся. То, что я увидел, заставило меня оцепенеть. Это было самое ужасное, что когда-либо я видел в своей жизни, и в то же время самое прекрасное. Я видел все и ничего. Я наслаждался своим страхом. Потом я оглянулся и, увидев шедших по дороге, понял, что отстал от них, и теперь могу уйти. И я ушел.

… Мы шли к Звезде Счастья. Мы верили знаменам, что несли в руках…

… Мы идем по кругу.

24.01.1997

Незатейливая история

То, что было… то, что было… было много чего.

Нет, я не Бог – всего лишь Его помощник. Я заведую встречами. Это мало и это много. Я свожу людей вместе, а потом пишу отчет начальству, Богу то есть. Поймите, Он один, а вас много, так и появились такие как я. Кем я был раньше? Человеком. Самым обычным человеком. Я даже не понимаю, почему Бог сделал меня одним из своих помощников, но я хотел рассказать не об этом – о другом…

… Они… Сергей и Лариса. Это было мое первое задание. Он – инженер в каком-то сереньком отделе. Она – учительница в средненькой школе. Он носит серый плащ, вечно не причесан и не слишком хорошо выбрит. Она – строгие платья с кружевными воротниками, всегда старательно пытается уложить свои непослушные рыжие кудряшки.

Ровно в два часа дня она достает зеркальце и пытается запудрить веснушки на носу. Я хорошо знаю каждый ее жест! Она поглядывает на часы и неторопливо постукивает ручкой по столу, ожидая звонка. Ее ученики старательно пишут что-то в своих тетрадях, а она смотрит в окно. Ее глаза смотрят на старую, пыльную улицу, перебегая с одного дома на другой. Она ждет. Когда ее взгляд касается окна, она долго не может оторвать его от крыш. Ученики, зная это, списывают друг у друга, тихонько переговариваются. А одна девочка откладывает ручку и смотрит на нее, внимательно. Чуть печально, с пониманием.

В 14.15 звенит звонок. Лариса вздрагивает. Поспешно собирает тетради, суетливо. Она укладывает их в сумку, роняет, судорожно собирает и, прижав к груди, чуть ли не бежит вниз. Она спешит. Но все равно остановится, чтобы поправить у зеркала непослушные кудряшки. Она прибежит в кафе «Радуга», сядет у окна, положит тетради на стол, поправит скатерть и будет ждать. Официантка даже не спросит, что она закажет – уже помнит. Лариса краснеет, а через пару минут она вздохнет, раскроет тетрадь и будет проверять, поглядывая по сторонам, если честно, будет чаще смотреть в одну сторону.

В 14.10 Сергей отбросит карандаш, как только зазвенит будильник. Да этой минуты он будет усиленно пытаться сосредоточиться на работе. Чем усерднее он это делает, тем сильнее у него дрожат руки. Тогда он начинает старательно стирать неправильную линию, при этом его взгляд падает на окно, и он замирает. Движения его руки становятся все медленнее и медленнее, пока совсем не прекратятся. Оцепенение прерывает упавший ластик. Сергей вздрагивает. И все начинается сначала. Но стоит прозвенеть будильнику, как он хватает свой плащ, на бегу пытается одеть его, но у зеркала он все же остановится, судорожно пригладит вспотевшей ладонью взъерошенные волосы. Он рывком распахнет дверь кафе «Радуга», его взгляд отыщет знакомый столик, затем он облегченно вздохнет и спокойно пройдет к своему месту. Официантка тоже не спросит его и, понимающе вздохнув, принесет заказ.

Через 15 минут Лариса посмотрит на часы, соберет тетради и, оплатив счет, медленно пойдет к двери. Она посмотрит в зеркало, что отражает весь зал, и выйдет. Я же вздохну, и официантка с легким упреком положит Сергею на стол счет. Через пару минут он подойдет к двери, посмотрит в зеркало и медленно выйдет.

Они ненавидят выходные и школьные каникулы. А я… я, наверное, тогда был слишком неопытен.

Во так, каждый день они спешили в кафе «Радуга», нервничали в ожидании тех минут и проклинали их. Они… Они встретили друг друга именно здесь. Это я привел их сюда. Лариса пришла потому, что за время летних каникул не успели отремонтировать школьную столовую, и она не работала еще недели две. А Сергей приходит сюда уже очень давно, с тех пор как устроился на эту работу.

Каждый день та самая девочка, ученица Ларисы, смотрит в окно, наблюдает, как спешит ее любимая учительница, прижимая к груди тетради, а официантка тяжело вздыхает, провожая взглядом Сергея. Они тоже ждут. Того же, что и я, но это все не происходит.

… И однажды Лариса не пришла. Она не пришла и на второй день, и на третий. Она вообще больше никогда не приходила. Через некоторое время исчез и Сергей.

Что случилось? Просто Лариса вышла замуж, а Сергей – женился. Больше они не возвращались в пустые квартиры. Только… Все так же Лариса начинает нервничать к двум часам, пудрит веснушки и смотрит в окно. Все так же Сергей проводит неровные линии, задумчиво стирает их и вздрагивает от звонка будильника. А та девочка печально смотрит на Ларису и вздыхает. А та официантка поправляет скатерти на их столиках и качает головой. А я все вспоминаю о них.

Грустно…

25.02.1999

Однажды собрались вместе Воланд и Судья. Зачем? Водку пить. А, напившись, они страшно орали, что добро должно быть с кулаками, а может, без? Они громко спорили о Весах Равновесия, об их смысле. Они кричали, что мир страшен и зол. Они кричали, что мир страшен и зол. Они считали, что в сердцах живущих так много черноты, и Весы вот-вот качнутся от метки равновесия – к минусу – значит, погибнет еще один мир. Они не знали, что делать, и поэтому пили водку…

… а одна маленькая девочка плакала, уткнувшись покрасневшим личиком в мокрые кулачки. А мимо шел кто-то и подарил ей улыбку.

И что же? Это всего лишь капля добра. Маленькая такая капелька. Но этого вполне хватило, чтобы Весы Равновесия качнулись к плюсу…