Временная мама

Временная мама

Ольга Алёшкина

Глава 1

Я отложила телефон на столешницу и уставилась на вишневые фасады кухни из «Икеа». Игорь сам выбрал этот цвет. Собрал кухню, кстати, тоже сам. «Руки из нужного места растут» – восторгался им мой отец. Муж вообще многое делал сам: от пресловутых полочек до починки нашей машины. Сам же привел в нашу квартиру Славика. Просто однажды поставил меня перед фактом: Славик будет жить с нами, а я не возразила. Всё-таки он его сын, а значит, имеет право. Моё дело принять данный факт либо нет. Выходит, приняла. Конечно, я почувствовала легкий укол – поинтересоваться моим мнением всё же стоило – но подавила обиду, пустое. Всё, что важно для него, важно для меня.

Тем более, наличие у Игоря сына, только поначалу являлось для меня сюрпризом, на тот период, пока мы встречались, накануне дня, за которым последовало предложение, он поставил меня в известность. И о наличии брака за плечами, и о наличии сына, плода юношеской влюбленности, как он говорил. Мы поженились, а уже после он познакомил меня с пятилетним тогда Славиком. Он меня сторонился, вероятно, не понимал почему папа живет с чужой тетей и более того, зачем его, Славика, знакомит с ней. Но справедливости ради замечу: мальчик никоим образом меня не обижал, не закатывал скандалы при виде меня, он попросту меня не замечал. Я предпочитала не лезть ребенку в душу, не пыталась подкупить его игрушками, как это часто бывает, и в целом никак не добивалась его расположения. Тактична, вежлива, не более того. Если Игорь проводил выходные с сыном, какие планы и фантазии не посещали бы меня на уик-энд, я всегда отступала, не желая «красть» его время. Соревноваться с ним, борясь за внимание его отца, мне никогда не приходило в голову.

Славика Игорь забирал к себе на праздники, а когда тот пошел в школу, то и на все каникулы. По некоторым причинам я не возражала: пусть лучше мальчик гостит у нас, чем Игорь навещал бы его на их территории. Жил Славик с мамой, в двухстах километрах от нашего города, откуда родом и происходил мой муж. Он просто ехал, забирал у бывшей жены сына, а потом возвращал его в оговоренный день. Для меня было бы хуже, встречайся они там, в голову непременно полезут непрошеные мысли, пускай лучше тут, у меня на виду встречаются. Не то чтобы я не доверяла мужу, просто мне так спокойнее.

Этим летом, Славик провел у нас две недели в июне и две недели в августе, Игорь даже отпуск специально брал, чтобы побыть с сыном. Когда подошло время возвращать ребенка домой, они как обычно, на рассвете, уехали, а вечером вернулись с вещами. Тем вечером я и узнала, что Славик будет жить с нами. Игорь умудрился договориться и пристроить ребенка во второй класс ближайшей школы, не смотря на приближающее начало учебного года. Так и живем, уже два с половиной месяца.

Я попыталась дозвониться до мужа ещё раз и снова безуспешно, но спустя несколько минут получила сообщение.

«Котятки, сегодня не вернусь, полный завал. Позвоню, как освобожусь, целую.»

— Славик, иди ужинать, — позвала я и убрала телефон. Мальчик вошел, удивленно посмотрел на меня, на накрытый к ужину стол и тихо спросил:

— А папа?

— Папа сегодня не вернется, он в командировке.

Последнее время Игорь часто уезжал, близилось открытие нового магазина в городе спутнике. До сегодняшнего дня всегда успевал вернуться к ужину, изредка лишь задерживался. Непонятным оставалось лишь одно: какое отношение менеджер по работе с ключевыми клиентами имеет к открытию магазина? Почему он больше остальных должен за всем следить? Нужно будет как бы в шутку поинтересоваться этим у Мити. Митя — муж моей подруги, а по совместительству владелец строительного магазина, филиал которого он и открывает. Собственно, через него Игорь на эту работу и попал, а если точнее, через Настю, с которой мы дружили со школьной скамьи.

Я перевела взгляд на Славика. Вьющиеся на концах, волосы, как у отца, серые глаза, выражающие вселенскую грусть, не иначе, бледная кожа. Лишь, словно подкрашенные, губы алеют. Весь его вид какой-то чахлый, не живой, бабушкам таких непременно накормить хочется. Взглянешь, и невольно прижать хочется. Обнять, пожалеть, только не нужны ему ни мои объятия, ни жалость. Зато с возвращением в дом отца Славик всегда оживал, вился вокруг него, рот не затыкался. Стоило мне появиться в комнате, как голос мальчишка понижал до жаркого шепотка, либо впивался Игорю в самое ухо, продолжая своё нехитрое повествование, и непременно улыбался, стоило взглядами столкнуться. Всё остальное время ни-ни: улыбок не раздавал мне. После ужина они играли в футбол на приставке, либо Славик читал отцу книги, а тот усиленно делал вид, что не дремлет.

— Тебе нужна помощь с уроками? — предложила я.

Помотал головой. Отрицательно, разумеется. Уроки у него тоже отец проверяет. Как-то вечером заглянула через плечо, прикрыл тетрадь ладошками. Я для него — чужая, тетя, с которой приходится делить отца.

 Позвонить позже Игорь все-таки забыл. Закрутился, наверное. Славик долго сопел в своей комнате (я оставила дверь открытой, вдруг испугается), ворочался, ближе к одиннадцати уснул.

Проснулась в последнюю минуту. Казалось, только-только будильник прозвонил, на секунду глаза прикрыла. Я соскочила, разбудила Славика и не умывшись кинулась готовить ему завтрак. Ну, вот как мне ребенка можно доверить!

Когда я закончила с омлетом, Славик уже почистил зубы, облачился в школьную форму и бросился к двери.

— А завтрак? — опешила я.

— Не хочу опоздать, — ответил он. Подхватил рюкзак и буркнул под нос: «И завтрак не хочу».

Но я услышала. Критически осмотрела его, носки вроде одинаковые, уже хорошо, и мысленно махнула рукой. Куртку помочь застегнуть не дал, увернулся, засопел, вжикнул молнией. Нахлобучил шапку и был таков.

Я бросилась в кухню, наблюдать, кухонное окно единственное в квартире выходило в подъезд. Славик вышел, повертел головой в стороны и двинул в направлении школы. Идти дворами, но даже во дворе следует смотреть по сторонам. Игорь, по моим просьбам, твердил ему это всякий раз, а сама не осмелилась – а ну-как, из противоречия начнет носиться сломя голову? Я глянула на часы, до начала занятий восемнадцать минут, идти ему не более пяти, успел бы перекусить. Его худощавая фигурка скрылась из вида, я вздохнула и заспешила собираться на работу. Салон хоть и открывается в десять, но до него ещё добраться нужно, да и явиться за полчаса требовалось.

Как бы я не торопилась, а пришлось заказывать такси. По дороге изводила себя: выключила ли утюг? То убеждалась – определенно, то снова закрадывались сомнения.

— Кажется, утюг не выключила, — пришла я к выводу вслух, когда мы уже почти добрались. Уговорила водителя вернуться. Эта поездка влетит мне в копеечку.

Водитель обещал дождаться, но деньги за эту часть пути взял. Я вбежала на второй этаж и охнула – дверь не заперта. «Да, что с тобой такое!» — попеняла я и тревожно нахмурилась. А вдруг воры? Сомневаюсь, что не заперла её, обычно такие вещи делаются автоматически. Я тихонько толкнула дверь, на цыпочках вошла и заглянула в комнату.

Муж собирал сумку. Дорожную, с которой ездил в отпуск.

— Игорь? — удивилась я. — Ты куда?

Клянусь он вздрогнул. Вздрогнул и засмеялся:

— Лизок, напугала, блин! А ты чего, выходная сегодня?

— Нет, вернулась вот… — растеряно промямлила я. Признавать себя растяпой не хотелось, я дипломатично смолчала о утюге, который, кстати, выключила. Вот она вилка, с гладильной доски свисает. Я скинула в коридоре сапоги, вернулась в комнату и опустилась на краешек дивана: — Ты куда?

Игорь подошел, опустил руку на мое плечо и заискивающе произнес:

— Я на пару дней, коть. Вообще не справляемся! Ты представляешь, ничего не готово, полный бардак! Кассы не подключены, стойки бракованные привезли, сотрудников не хватает…

Он загибал в воздухе пальцы, перечисляя проблемы, но я уже не слушала.

— Подожди, подожди, — перебила его. — Давай, я позвоню Мите, почему ты должен за всем следить?

— Ну, здрасьте приехали! Митя меня попросил, а я получается жене нажаловался? Как ты себе это представляешь?

Да уж. Сначала на работу просились, теперь бежим от неё, выходит. Я только вздохнула на это, а потом сообразила, что мне ещё не нравится.

— Хорошо, а когда ты мне об этом сказать планировал? — Он виновато потупил взор и признался:

— В обед позвонить хотел, чтобы не отвлекать, у тебя же клиенты. Оттягивал, как мог, расстраивать не хотел. Коть, всего-то на пару дней, не дуйся.

— Ладно, поезжай, чего теперь, — поднялась я. — Тебе помочь?

— Нет-нет, мне всего-то пару футболок, бритву, да носки на запас. — Игорь чмокнул меня в щеку и добавил: — Беги, а то опоздаешь.

Я поцеловала его в ответ и ушла. А сбегая с лестницы, подумала: не слишком ли большая сумка для пары футболок?

«Господи, ты ещё сцену ревности закати!» — усмирила себя. Истеричкой тоже слыть не хотелось.

На работу я, конечно же, опоздала. Паниковская звонила мне, когда я в такси ехала, гневалась. Оказывается, у меня с самого утра назначена запись, а заглянуть накануне в журнал я не удосужилась — торопилась домой, зная, что Славик один.

Извинялась перед обеими, перед клиенткой было особенно неудобно, ждать заставила. И это хорошо, что дамочка не скандальная попалась, иначе Паниковская обязательно настучала хозяйке. «Вопиющий факт!», твердила бы она в телефон. Вообще-то, она Панькова Альбина Геннадиевна, администратор салона красоты «Альтернатива», где я тружусь маникюршей. «Мастер ногтевого сервиса», разумеется, но суть от того не меняется, я своей профессии не стыжусь. Паниковской Альбину прозвали, не в честь знаменитого персонажа, а из-за её приверженности сеять вокруг себя панику. Кто-то из сотрудников однажды назвал и, как водится, «прилипло». Рабочий день у меня случился плотным, расписанным по минутам, нагоняя в целом удалось избежать. Впереди два дня выходных, а к следующей смене Альбина уже на другой «вопиющий факт» переключится.

Я готовила плов. Игорь просто обожал плов. Два дня мы со Славиком питались как попало, в основном сосисками и овощами. Сосиски ребенок любил, но злоупотреблять им всё же не стоило. У меня уже шкварчало мясо в воке, когда позвонил Игорь. Оказалось, он снова не приедет, открытие послезавтра, ночь напролет готовиться станут.

— Папы сегодня тоже не будет, — поспешила я «обрадовать» Славика. Видела, ждет, самолетик ему мастерил.

Детская спина ссутулилась – оригами от меня прячет. Я прошла вглубь комнаты, присела на диван, так, чтобы стул, на котором сидел он, оказался рядом и предложила:

— Давай, я у тебя уроки проверю, а после ужина можем в приставку вдвоем поиграть.

— Нет. У меня папа уроки проверяет.

Он даже отвернулся немного. Сжался весь, закрылся от меня. Может, он боится общением со мной предать маму?.. Внешне он никаких привязанностей к родительнице не демонстрировал, тоски по ней никогда не замечала, скорее по отцу, но это внешне. Кто знает, что творится у ребенка внутри?

— Но папы сейчас нет, — попробовала я ещё раз. Шутка ли, у ребенка третий день уроки не проверены! — Я только взгляну одним глазком.

— Я уже все сделал.

— И рюкзак собрал? — Славик кивнул. — Хорошо.

Ужинали молча. Я смотрела в печальные глаза Славика и подумывала о серьёзном разговоре с мужем. Работа, работой, но ребенок, в конце концов, тоже требует внимания. Мог бы и сам с ним о своей командировке поговорить.

Настя позвонила вечером, когда я и сама подумывала набрать её, разведать, так сказать, что там и как с этим открытием.

— Привет, подруга! — бодро начала она. — Ну, что, принимай поздравления…

Я принялась вспоминать какое сегодня число и что за знаменательное событие я умудрилась пропустить. Четвертое ноября. Дата ровным счетом ни о чем мне не говорила.

— С чем? — удивилась я.

— Как с чем?! Вот балда, у тебя муж управляющим стал, разве это для тебя не событие? Митя ещё утром приказ подписал.

— А-а… — протянула я и скомкано поблагодарила.

Мы простились, договорившись «это дело отметить», а я задумалась. Почему Игорь сам мне не сказал? Готовил сюрприз при встрече? Похоже на то.

Становился понятным его энтузиазм и рвение к работе, но на душе отчего-то кошки скребли.

Глава 2

Поначалу я решила устроить Игорю бойкот и не разговаривать. «Нет, не годится», – тут же передумала я. Молчу – значит, все устраивает. Еще, небось, обрадуется, что не достаю, можно отдохнуть спокойно. Тем более, бойкотировать больше суток я не способна. Я просто не смогу столько не разговаривать. В общем, моя идея с молчанкой была признана негодной.

Тогда я задумала поскандалить. Завтра же, когда он вернется. Но для этого мне требовалось на время куда-то пристроить Славика. Скандалить при ребенке недопустимо. Да и не скандал это вовсе получится, а так, перебранка, если разговаривать придется громким шепотом и подбирать слова. Я добьюсь того, чтобы он признал свои ошибки и извинился. Может, даже тарелку разобью. Полночи я прокручивала эту сцену: что скажу я, что ответит он, в голове сложился целый сценарий, и не в одном акте Славику не отводилось роли. Его присутствие явно излишне, потому как, апогеем, финальной сценой, у меня числился секс, символизирующий: ошибки учтены, а сложный отрезок пройден. И именно секс станет доказательством нашей любви друг к другу. Но куда деть Славика никак не придумывалось, требовалось ведь куда-то поблизости.

Возвращаясь домой, я уже всерьез размышляла об Ольге Матвеевне, соседке снизу. Женщина она одинокая, на пенсии, не исключено, что даже рада будет. И предлог маломальский найдется – подтянуть ребенку английский. Дополнительное занятие языком еще никому не помешало, а Ольга Матвеевна до пенсии английский преподавала. Осталось как-то преподнести эту идею Славику.

Темнота прихожей давила. К моему возвращению обычно Игорь находился дома, слышал повороты ключа в замке и шел встречать. Славик – никогда. Я надеялась, муж уже вернулся, но вместо него обнаружила исчезновение его теплой куртки из шкафа. Свободные плечики покачнулись, когда я весила свое пальто. Определенно не хватало куртки Игоря. Я заглянула в шкаф для обуви, обследовала гардероб в спальне… «Тук-тук-тук», — взволнованно стучало в груди. Полки мужа не откровенно пустые, но вещи оставшиеся на них из разряда «на дачу».

Я ушла в кухню, прикрыла дверь и набрала мужа – без толку. Набрала ещё раз и снова не пожелал ответить. Что, черт возьми, происходит?!

Руки отчаянно тряслись, когда я их мыла. Я пару раз вздохнула глубоко и отправилась в комнату Славика.

 — Ты папу сегодня видел?

Он отвлёкся от телефона, на котором играл в игру, и помотал головой – «Не-а».

— Дай мне, пожалуйста, твой телефон, — выставила я руку. — Мне позвонить нужно.

— А твой где?

— У меня деньги кончились, — слукавила я.

Недовольство откровенно читалось на его лице, но противиться он не осмелился. Выключил игру и протянул мне трубку.

— Я быстро, — предупредила я и ушла с телефоном на кухню. Дверь снова прикрыла.

На этот раз Игорь откликнулся.

— Да, сынок, — сказал он. — Что-то случилось?

— Что-то случилось, — ответила я, добавив: — И это не сынок.

— Лиза? — нелепо уточнил он, как будто не узнал мой голос.

Повисла неловкая пауза, а я поняла... Догадалась обо всем, что он мне сейчас скажет и потому молчала, отчаянно цепляясь за дурацкую мысль – это неправда, я всё выдумала. Сейчас вообще не о том речь пойдет.

Угадала буквально дословно. Мой муж «встретил другую женщину и, похоже, влюбился». Нет, он почти уверен, что любит её. Поначалу сомневался, лишь поэтому не спешил сообщать мне.

— «Ты меня прости, Лизок», — жалобно продолжал он, но я уже тыкала в середину экрана, нажимая отбой.

И зачем-то удалила вызов, словно факт его существования в памяти телефона способен как-то запятнать меня. Будто не мужу я звонила вовсе. Пульс долбил уже не просто в висках, я вся пульсировала до жара…

Я отнесла ребенку телефон, положила на диван и бросилась в коридор.

— Ты папе звонила, он приедет? — вышел он за мной. Я развернулась на пятках и крикнула:

— У тебя есть телефон, сам и звони своему папе!

Накинула пальто, сунула ноги в ботинки и выскочила в подъезд.

Ветер трепал волосы, я задыхалась от него. Или от морозного воздуха, а может это слезы душат. Я стояла в школьном дворе и выла. Дома не могу, дома Славик. Здесь уже никого. Меня раздирало на части: словно дисковая пила внутри крутится, опаляет и на куски режет. И вместе со мной на части рушилась жизнь. Да так, что ошметки летели.

Брошена… Слово-то какое... колючее. Небрежное, безразличное. Брошена… Как сигаретный окурок в урну, чтобы тлеть ещё несколько секунд и погаснуть.

Я замерзла. Холод отрезвлял, постепенно высушивая и слезы. Гнали их из меня коварные женские обиды - красивее ли она меня? Сколько он уже с ней встречается? Как будто это сейчас имело какое-то значение. Но меня выворачивало от одной только мысли, что он мог, «выныривая» из её постели, возвращаться в мою.

Салфеток или платка в кармане не оказалось, утираться пришлось рукавом пальто. Мрачный ноябрьский вечер не оставлял иллюзий и надежд. Утратившие золото, павшие листья, сброшенный – как и я! – груз, стылая земля под ногами. «Вот бы и мне сейчас такое сердце – стылое», — подумала я, возвращаясь.

Я погрела Славику вчерашний плов, себе налила горячий чай. Меня всё ещё знобило. Мальчишка явно почувствовал: со мной что-то не так и планомерно съел всю порцию. Даже морковь, которая вчера осталась тщательно отделённой на тарелке. Он уже отправился к себе, когда вдруг передумал, повернулся в дверях и сообщил:

— Я позвонил папе. Он завтра приедет.

Я кивнула и отвела глаза. Зря я на него накричала, ребенок тут абсолютно ни при чем.

Бессонная ночь казалось никогда не закончится. Мне хотелось, чтобы быстрей наступил рассвет, а с ним и прекратилась эта внутренняя грызня. Хотя, знала наверняка: с рассветом ничего не закончится, никуда не уйдет ни боль, ни обида. «Как преподнести новость родителям?», «Что со мной не так?» – бесконечная чехарда вопросов взрывала мозг. Они давили, заставляли подниматься из одинокой постели и бродить по квартире. Отодвигать портьеру и стоять у окна, вглядываясь в темноту, пока ступни не превращались в ледышки.

От того что он расстался со мной по телефону становилось особенно горько. Ни одна женщина в мире не заслуживает, чтобы её бросали по телефону! Ни одна!

Мне пришлось постараться, чтобы стереть последствия бессонной ночи с лица. Хмурый ноябрь хоть в этом помогал – освещение такое, что количество тонов на моем лице не бросалось в глаза. Но как бы я ни старалась, Нинка заметила.

— Эй, ты че такая кислая! — воскликнула она, когда мы пили утренний кофе и предположила: — Со своим посрались, да?

Нинка хоть и была моей единственной подругой «по работе», но язык отчего-то не поворачивался сказать. «Меня муж бросил» — так унизительно звучит. «Мы пришли к решению расстаться» – другое дело. Только мы не приходили, он меня по телефону бросил.

— Не выспалась, — туманно ответила я и для убедительности добавила: — Кино полночи смотрела.

— Интересное? Как называется?

— А, тебе не понравится, — махнула я рукой. — Идем работать.

Я поднялась и опрокинула чашку, разлив остатки кофе на столе. Ойкнула, бросилась за тряпкой. Зато, от темы кино мы ушли, мне не пришлось судорожно вспоминать названия.

Но на этом не закончилось. У меня буквально из рук всё валилось. Я умудрилась испортить ноготь клиентке, да так, что пришлось убирать длину всех. Клиентка была из «моих», то есть постоянных. А всех постоянных и особо отличившихся мы называли «моими», просто добавляя в конце какую-то особенность или характеристику. «Мой Дед», «моя Грымза», «мой Чудак». Эта была «моя Няша», соответственно скандала удалось избежать. И няшей я её прозвала за то, что она соглашалась со всем что ей не предложи. «Оливковый тренд этой осени!» «Да?» — с сомнением уточнит она, а в итоге мы покроем пластины именно оливковым.

В перерыве между записями, я забежала в хозблок пополнить запас расходников. Накидала в пластиковую корзинку масок, перчаток, пилочек и прочей мелочи. Возвращаться предстояло через весь зал, хозблок находился справа от главного входа. Далее шла стойка администратора, за которой, стояла Альбина и расточала улыбки перед посетителем. Я не знаю, как у меня так получилось, вероятно, старалась миновать их краешком, незамеченной, а получилось с точностью до наоборот. Я умудрилась задеть стойку, на которой висела одна единственная куртка (в свою защиту сразу оговорюсь: куртка из плотной кожи, ещё утеплена, оказалась довольно-таки тяжелой, то есть, создавала не хилый противовес на одну сторону). В общем, стойка покачнулась и начала заваливаться в бок, а из-за наличия корзинки в руке, я среагировала с опозданием, да и в целом неловко. Поймала её даже не моя рука, а плечо посетителя, я уже позже схватилась. В лучшем случае, одновременно.

— Твою мать! — рявкнул он, поджав плечо, и матюкнулся.

— Держу, держу! — затараторила я, предлагая ему шагнуть в сторону.

Но мне мужчина не доверял, схватился за неё сам и повернулся, отталкивая её от себя. Теперь вместе со стойкой качнулась и я, а корзина выскочила из моих рук. Я попыталась жонглировать ей, чтобы удержать, но в итоге она полетела вниз и, ударившись об посетительскую коленку, отскочила в сторону. Содержимое рассыпалось ему под ноги. «Мама дорогая!.. — успела подумать я. — Теперь скандала точно не избежать!» Потому что перед мной стоял никто иной, как Нинкин «мой Банкомат». Непомерно щедрым чаевым, которые ей оставлялись всякий раз, он и обязан своему прозвищу.

— Под ноги смотреть пробовала?! — заорал он. Крепче стиснул злосчастную вешалку и пиная упаковки с расходниками поставил её на место. Я прошептала «извините» и присела собирать рассыпанное, а он повернулся и, потирая ушибленное плечо, смачно добавил: — Овца криворукая!

Так меня ещё ни один мужчина не звал. Обиды множились в геометрической прогрессии, я не выдержала и сорвалась. То есть, заревела. Нахамить в ответ я не могла. Во-первых, он вон какой большой и сильный, во-вторых, и главных, он наш клиент. А клиентам хамить нельзя, мы дорожим своей репутацией.

Он растерялся. Впрочем, его уже «окучивала» Альбина, вилась вокруг, подобострастно извиняясь. Ко мне бросилась Нина, видевшая эту сцену со стороны и вышедшая встречать свой «банкомат». Она рывком подняла меня с колен и увела в подсобку, за что я ей искренне благодарна.

Глава 3

Когда я, поправив макияж, вернулась на свое рабочее место, Нинка уже стригла своего клиента. Стол мой отделяла перегородка из стекла, я прекрасно видела, как она сновала вокруг него, заливаясь соловьем. Вскоре ко мне пришла девушка по записи, я приступила к работе и перестала обращать на них внимание. Но иногда закрадывалось ощущение пристального присмотра. Прямо до мурашек. Я поднимала взгляд, смотрела перед собой и никого не замечала, пока не догадалась глянуть на рабочее место Нинки. Через зеркало на меня сосредоточенно пялился её «Банкомат».  «Господи, неужели он намерен продолжить конфликт?» – испугалась я.

На вид ему чуть больше тридцати, всегда на позитиве (сегодняшний день в расчет не берем), энергичный, щедр, как я уже озвучивала, в салон заходит как по расписанию, каждые две недели, неужели он такая зануда дотошная? Неужели, станет тешить свое самолюбие и демонстрировать оскорбленное достоинство? Смешно, если так. Девушка обидела, надо же! Ведь ситуация яйца выеденного не стоит, целехонько его плечо.

Бороться с искушением и не проверять каждые несколько секунд смотрит он ещё или нет - задача, но только поначалу. Вскоре я действительно увлеклась и перестала обращать внимание не только на него, но и на происходящее в салоне в целом. Лишь когда мы приступили к сушке, я подняла голову, чтобы размять шею, тогда и обнаружила, что Нинка уже стригла следующего. «Пронесло», – выдохнула и расслабилась.

— Макс его зовут, — возникла за моей перегородкой Нинка, как только моей клиентки след простыл. Я протирала рабочую поверхность, и отвлекаться от своего занятия не спешила, не зная, что мне делать с этой информацией. Ну, Макс и что? Тогда Нинка подошла ближе, плюхнулась на кресло для посетителей и заявила: — Тобой интересовался.

— Не уж-то жалобу накатает? — ахнула я.

— Тьфу ты! — сплюнула подружка в сердцах, сетуя на мою бестолковость. — Вот дурында! Как женщиной интересовался, говорю!

— Как женщиной? — недоверчиво переспросила я. Вроде бы недавно была «овца криворукая», а тут нате – женщина. — Надеюсь, ты ему сказала, что у меня есть муж, а всякие сомнительные личности меня не интересуют.

— Ага, — фыркнула она. — Вот прям так и сказала, слово в слово. Телефон твой просил. Извиниться, говорит, хочу, а отвлекать негоже. Ой, да не зыркай ты так, не дала, конечно.

— Вот уж спасибо!

Мы перевели разговор и отправились пить чай, пользуясь небольшим перерывом. А буквально через несколько минут курьер втащил в салон корзинку алых роз. Нинка не поленилась и пересчитала – сорок девять бутонов. Корзинка предназначалась мне, внутри покоилась открытка.

«Лизонька, примите мои искренне извинения, бес попутал, чес слово. Похоже, тетка за стойкой вознамерилась вас наказать, если что-то подобное произойдет, сразу позвоните мне». Номер телефона и подпись – Максим.

Естественно весь салон, в смысле сотрудники, догадался от кого букет; кто улыбнулся, кто восхитился, а кто и равнодушно пожал плечами. Выделилась лишь Паниковская: погнала всех работать, хлопая в ладоши, а мне не без яда заметила:

— Федоров к тебе на понедельник записался, только попробуй нахамить!

« О, боги, ещё ему ногти стриги! — мысленно воскликнула я. — Может, больничный взять?»  Федоров и есть Максим. Фамилию его я раньше не знала, но догадаться нетрудно.

Открытку я выбросила сразу, а цветы поначалу планировала оставить на работе, а буквально на выходе передумала. Глупо и наивно, конечно, но мне хотелось, чтобы Игорь непременно увидел этот букетище. В общем, домой я отправилась на такси.

Славик выбежал меня встречать. Впервые. По его разочарованному взгляду понятно – отца ждал. Но огорчаться не стоило, теперь завоевывать любовь этого ребенка и вовсе ни к чему. Он шмыгнул к себе в комнату, я переоделась, определила корзинку на кухонный стол и схватилась за телефон. Сегодня он ответил.

— Ты ничего не забыл? — грозно спросила я, как только услышала: «Да, Лиза». Игорь изобразил непонимание, или действительно не сообразил, кого я имею в виду, вывел протяжное «Ээ…», а я добавила: — Ты за сыном, когда приезжать собрался?!

— Я сейчас приеду, — бросил он и отключился.

Мы успели поужинать, я перемыла посуду, пропылесосила, Славик собрал башню из «Лего», а Игоря всё не было. Приехал в половину десятого, ребенку с минуту на минуту в постель – отбой у Славика обычно в десять. «Ладно, завтра суббота, выспится», — подумала я.

— Папа! — с радостным визгом выскочил в коридор Славка, а я ушла в кухню.

Надушенный, выбритый, глаза блестят. Встала у окна, моргаю. Часто-часто. Иначе опять потекут, а я поклялась себе, в туалете салона, больше никогда не плакать. По крайней мере, по этому поводу. Когда я вышла к ним снова, они сидели перед разложенными тетрадками, Славик сбивчиво рассказывал про школьное бытье, перескакивая с темы на тему. Накопилось.

Квартира эта досталась мне от бабушки, в доме старой застройки, комнаты в ней смежные, я прекрасно видела их в дверной проем, но заходить к ним не стала. Села на диван, в бывшей гостиной (с появлении Славика служившую нам ещё и спальней) и задумалась – всё? Вот так, просто, перечеркнуты три года жизни? Вспоминались слова, что он говорил мне, тогда казалась наша любовь навсегда, и становилось особенно грустно. О-о… ухаживать Игорь умел. И заботой окружить, и вниманием, и слова подобрать нужные. Угодные женскому сердцу. Со словами у него особенно складывалось. Когда моя мама узнала, что у Игоря имеется ребенок, отнеслась к этой новости, да и к самому Игорю, с подозрением и принялась дотошно выспрашивать его. Он такие слова подобрал, он так красиво рассуждал на тему, как это прекрасно держать в своих ладонях новую жизнь. «Я смотрел на эту кроху и не мог поверить. Я – создатель этого человечка, будущего человека. Причастен к этому тайному действу и мне открываются новые горизонты, мир видится иным. Я чувствовал себя всемогущим. А мы есть всемогущие, когда за нашими спинами стоят дети», — говорил он. Естественно, мама оттаяла. Я и сама сидела, открыв рот, думая: я хочу детей от этого мужчины. Сейчас я думала в обратном направлении: хорошо, что у нас не случилось детей.

Руки предательски дрожали. Взгляни кто-нибудь на нас со стороны, решил бы семейная идиллия: отец проводит познавательный вечер с сыном и мамочка, любующаяся своими мужчинами. А на деле – карточный домик. Который уже рухнул, осталось лишь колоду собрать. Я поднялась и решительно шагнула в коридор, толкнула дверь встроенного шкафа, вытащила чемодан. Под ним нашлась и старая дорожная сумка. Для вещей Славика этого будет достаточно.

Я прислушалась, о чем они говорят, речь шла о командировке, Игорь объяснялся перед сыном. Причем, в какой-то момент я поняла: он не за прошлое свое отсутствие толкует, а за будущее. Я замерла. О чем это он?.. Мимо меня шмыгнул Славик, закрылся в ванной, умываться, судя по всему, а я устремилась в детскую.

— Шмаков, что, черт возьми, происходит, может ты уже объяснишь мне?!

— Давай, я Славку спать уложу, и мы спокойно поговорим, — попросил он. Блуждающий взгляд, тяжелый вздох. Чувство вины, неужели? Только мне от этого ни жарко, ни холодно. Меня так и подмывало сказать ему какую-нибудь гадость, но я боялась завести себя. Разнервничаться, глупостей натворить. Он понял эту мою нерешительность и мягко добавил: — Хорошо, Лиз?

— Я на кухне, — ответила ему и ушла.

Если он укладывает ребенка спать, выходит, он здесь ночевать собрался, а меня спросить забыл? Считает, что вот так, запросто, пришел — ушел?

«— Нет уж, у меня тут не ночлежка!» — поставила я ему ультиматум, мысленно правда. Я бродила по кухне, «беседуя»  с ним таким образом, пока не сообразила – распаляюсь только. А так дело не пойдет. Приготовила себе чай, уселась с чашкой, отпила. Руки всё ещё дрожат. Чуть не облилась кипятком и отставила чашку.

Он вошел, опустился на стул, скрипнув обивкой, и тогда заметил букет.

— Цветы? — приподнял он бровь. Я как можно равнодушнее повела плечом, а он фыркнул: — Вот уж, действительно — свято место пусто не бывает!

— Это не то, что тебя сейчас волновать должно, — парировала я. Он приуныл, виновато опустил глаза и тихо произнес: — Извини.

— Со Славиком что, ты за ним утром приедешь? — поинтересовалась я, обходя вопрос о его ночевке. Пусть хоть в машине спит.

— Я как раз, хотел с тобой об этом поговорить, — произнес он и сбился. Сглотнул, и повернулся ко мне: — Можно он у тебя пока поживет?

— Что значит, у меня пока поживет?! — округлила я глаза. — Ты в своем уме? Вообще-то, у мальчика родители есть!

— Понимаешь, я пока не могу его взять к себе, и потом, школа, возить его каждый день за шестьдесят километров…

— А ты устрой его в другую школу, с этим ты блестяще справился в прошлый раз.

— Боюсь, посередине четверти не получится.

— Во–первых, всего неделя от четверти прошла, во-вторых, это не мои проблемы, Игорь. Ты вообще себя слышишь, какую ерунду ты сейчас несешь?

— Но я не могу его сейчас взять к себе, пойми, — приложил он пятерню к груди. — Ну, пожалуйста, Лиза, я очень тебя прошу.

— Какие проблемы, отвези ребенка матери, — предложила я решение и поднялась. Шагнула к окну и отвернулась. Видеть его не могу!

— Ей я его тем более не верну! — отчаянно выкрикнул он. — Она снова запретит мне с ним встречаться!

— Когда это она запрещала тебе с ним встречаться? — поразилась я такой наглости и повернулась. — Когда такое было, Игорь?

— Всегда, — уверенно заявил он. — Ты просто всего не знаешь. За каждую встречу с ним я платил. Каждый вывоз ребенка на выходные, платил, а в каникулы она просто наживалась на мне! Я полностью квартиру на неё переписал, чтобы забрать Славку к себе!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Прекращай на неё наговаривать, как тебе не стыдно. Обо мне ты тоже потом легенды будешь слагать?

— Лиза, это правда, — настаивал он. — Я просто не хотел нагружать тебя своими проблемами!

— Допустим, но ты априори должен их содержать, алименты, в конце концов, выплачивать.

— Алименты, но не гулянки его матери!

— Господи, какое дерьмо ты, Шмаков!.. — протянула я. Он только за этим и пришел, решить проблему с сыном. Похоже, он скрывает его наличие от своей новой пассии, как и от меня когда-то. В ином случае, он бы вывез его так же тайно, как вещи. Я схватилась за виски, колотило ужасно, и покачала головой: — Ты запутался в своих бабах, Шмаков, хорошо, что я уже не твоя. Я даю тебе неделю на решение своих проблем, а сейчас — уходи.

 Ушел. Окончательно, бесповоротно, подсвечиваемый дворовым фонарем. Поднял ворот куртки и обернулся напоследок. Я резко присела. Чуда никакого не произошло, программа «Розыгрыш» о наших краях, как и о нас самих, даже не подозревает.

Глава 4

Поначалу я сомневалась, а потом все-таки решилась поехать к родителям. Туда непременно заявится моя сестра, со своим семейством, а она как никто лучше подходит на роль моей «жилетки». Выговориться мне сейчас жизненно необходимо. Если я все выходные просижу в четырех стенах и одиночестве, — Славик не в счет, он лишь провоцировал своим присутствием — я попросту сойду с ума.

Родители жили в пригороде, в частном доме, который построили сами лет десять назад, перебравшись из бетонной коробки, и очень гордились им. Добирались мы на маршрутке. Возможно, следовало взять у Игоря машину, все-таки, вместе её покупали, передвигаться с ребенком и сумками на ней гораздо удобнее. Хотя, по честному, водитель я аховый и без острой необходимости предпочитала за руль не садиться.

У калитки пасся Коля, Лидкин муж, копошился в своей тачке – хобби у него такое. Даже если ничего не сломалось, и машина в принципе ведет себя без нареканий, Коля всегда найдет что ему в ней протереть или поправить. Естественно, зять задался вопросом почему я «без Игорехи», но тут никаких проблем не возникло. Я ответила, что он не смог, Николая мой ответ вполне устроил.

— Вы как раз вовремя, — встретила мама на пороге. — Пельменей налепили, Лида запускает уже.

— Открытие сезона, — улыбнулась я. Приближалась зима, значит домашние пельмени в этих стенах будут вариться каждые выходные. Для разнообразия их станут сменять вареники, в редких случаях пироги. Мы обнялись, поздоровались, а потом я повернулась к Славику: — Ты чего замер, раздевайся. Давай мне свой рюкзак, унесу в комнату.

— А где Игорь? —  поинтересовался отец. Они вместе с сестрицей, высыпали в прихожую. Папа, потирающий руки, и Лидка с шумовкой в руках. — Машину ставит?

— Нет, Игорь не смог, работает. Мы на маршрутке.

— Тьфу ты, ёлы-палы! — досадливо стукнул себя по ляжкам отец. — Даже пять капель пропустить не с кем! И Колька у нас недоделанный!

— Пап! — возмутилась сестрица, тема уже обмусолена сотни раз. Николай – не пьет. Совсем, ни при каких обстоятельствах. «Не любит, не хочет, отстаньте». Лида повернулась ко мне и буркнула: — А позвонить не аллё, я бы Колю прислала? — И перед тем как скрыться в кухне, добавила: — В детскую пока не заходите, Никитка ещё спит, авось за столом спокойно посидим.

Мама покачала головой, присовокупив что-то вроде «одна работа у вас на уме» и выскочила на улицу окликнуть к столу зятя. Мы со Славиком разделись, кинули, в одной из гостевых спален, вещи и побежали мыть руки.

За столом отец продолжал сокрушаться: вроде и семья в сборе, да не в полном составе.

— Андрей, возьми уже и выпей, хватит причитать, — строго отрезала мама. На что папа гордо вскинул подбородок и возмутился:

— За кого ты меня принимаешь, Маргарита. Я в одного не пью.

— Давай, я составлю тебе компанию, — ляпнула я, решив, что мне не помешает снять стресс. Все удивленно на меня уставились, папа пил строго хлебную. Я выдавила что-то наподобие улыбки и добавила: — Буду отдуваться.

— О, Лизок! — ударил в ладоши довольный родитель. — Наш человек!

Я планировала выпить одну, но папа уговорил на вторую, а потом заявил – две не солидно. В итоге, мы выпили по три, мой нетренированный организм немного захмелел. Внутри растекалось тепло, от сорокоградусной, от пельменей и от домашних тоже. Мать с отцом в этом году тридцатилетие семейной справили, а мы едва три года перешагнули. Грустно это всё.

В доме моих родителей Славик бывать любил. Здесь он как будто раскрывался. Вполне себе охотно проводил время в мастерской с моим отцом, особенно любил возиться с Никиткой. Сегодня, без Игоря, вел себя очень тихо, но как только Никитка проснулся, бросился играть с ним.

Ближе к ночи, когда Лидка уложила Ника, мужу под бок, остальные домочадцы разбрелись по своим комнатам, сестрица втянула меня в ванную первого этажа и заговорщицки прошипела:

— Колись, давай!

— О, боги, Лидка, ты ещё нож к горлу приставь, — пошутила я. Он сложила на груди руки и с серьезной миной заявила:

— Нужно будет и приставлю. Давай-давай, выкладывай, что у тебя там стряслось?

— Заметно, да?

— А то. Улыбаешься неестественно, собеседник никакущий, в облаках витаешь, а радостью сто раз бы уже поделилась, выходит… — Она задумалась, подбирая слово, и развела руки: — А ничего хорошего не выходит, душа моя. И это я ещё водку пропустила.

— Зря ты в ментовку не пошла, как хотела, столько таланта пропадает!

Все детство и юность Лидка твердила, что станет милиционером, тогда они ещё не переименовались в полицию, и действительно поступила на юридический, а отучившись, вдруг заявила – профессия не женская и пошла работать в налоговую. Не примени она свой сыщицкий талант, я бы и сама уличила момент для исповеди с сестрой, Лида лишь ускорила.

В общем, уламывать меня не пришлось, я повернула барашек на дверном замке и бросилась ей на грудь:

— От меня Игорь ушел.

— В смысле? — выпучила глаза Лидка и уточнила: — Вы разводитесь?

— Нет. Да! Не знаю, Лид, — жарко шептала я, — мы это не обсуждали. Он не просто ушел, он к другой женщине ушел!

Женские клятвы, особенно если они даны самой себе, нужно подвергать сомнению, убедилась я, всхлипывая на груди сестры. Однако, данное обстоятельство не помешало мне поклясться ещё раз – теперь-то уж точно последний. И чем ласковей она поглаживала меня, тем горше становились мои рыдания, а может это выпитая с отцом водка «голосила». Лида без труда вычислила эту закономерность, подняла меня за лицо и стала вытирать слезы:

— Ну, всё-всё, прекращай убиваться, сейчас глаза опухнут. Давай, умывайся и расскажи толком, что там у вас стряслось.

Я умылась, мы уселись на коврик, прямо на полу, и зашептались. Главное, за что нужно благодарить сестру: Лидка не охала, не ахала, не твердила что-то вроде «сразу он мне не понравился», а напротив, дала понять – жизнь не остановилась. Игоря называла «котом шелудивым» и велела мне искать плюсы. Плюсов я, откровенно говоря, пока не наблюдала.

— Получается, он не любил меня, а это… это грустно, — пожаловалась я. Лидка прижала меня к себе и обняла:

— Запомни, если тебя не любят в отношениях, значит, любить себя нужно за двоих. А ты растворялась в нем без остатка, слишком много от себя давала, а так нельзя. Стервозностью хоть на грамм обзаведись, о-кей?

— Сейчас-то уже зачем?

— Ну, здравствуй, «зачем», ты крест-то на себе не ставь! Дурак твой Шмаков, такую жену упустил! Красавицу, умничку. А ты считай этот брак репетицией и бесценным опытом. Свалил — скатертью дорога, детишек у вас нет, на развод подавай и не раздумывай, — подвела она и вспомнила: — Погоди-ка, а Славка? Ты его зачем тогда с собой таскаешь?

— Славик неделю у меня поживет, — ответила я и ещё тише добавила: — Игорь попросил.

— Красава… — протянула Лидка, — ничего не скажешь. Сам, значит, свалил, а ребенка тебе пристроил. — Она приподняла меня за плечи и развернула к себе: — Он там одним местом думает, в постели кувыркается, а ты с его ребенком возись! Какого хрена ты позволила использовать себя?

— А что я по-твоему, должна ребенка на улицу выставить? Он же не виноват, что у него такой нерадивый папаша!

— Ты должна была не соглашаться. Хорош гусь, ещё с условиями обращаться не стесняется. Небось, новая пассия даже не в курсе, что мужчинка-то наш с довеском. Как её зовут?

— Господи, откуда мне знать, я с ней не знакомилась!

Сестрица вытащила из кармана телефон и проштудировала все социальные сети Игоря. Минут через десять, она безапелляционно вынесла свой вердикт.

— Ксюша. Савельева Ксюша, двадцать четыре года. — Она развернула ко мне экран: — Знаешь такую?

С экрана смотрела вполне симпатичная брюнеточка. Стрижка «каре», лихой задор, разве только, излишне накрашена на мой вкус.

— Нет. Впервые вижу, — ответила я, мысленно отмечая, моложе меня на два года. Не слишком ли молода для него? Хотя... пять лет, разделяющие их, ерунда, сущая ерунда…

— Готова поклясться, это она, — прервала мои размышления Лидка, которой непременно нужно докопаться до сути.

Мы ненадолго замолчали, думая каждая о своем. Вернее, об одном и том же, моем не сложившемся браке, только, уверена, под разным углом зрения. Я вытянула затекшие от неудобной позы ноги и попросила:

— Лид, ты родителям пока не говори, хорошо. Я сама потом скажу.

— Только не говори, что ты ему тропинку назад оставляешь. Нет ведь? — свела она брови и ткнула меня в бок: —Лиз, ну чего ты молчишь, скажи, что это не так и я напрасно беспокоюсь?

— Ты напрасно беспокоишься. Идем спать, завтра тебя Никитка ни свет, ни заря подымет.

  Всю ночь сыпал снег. Я глубоко за полночь пялилась в окно, наблюдая как приземляются снежинки, в свете тусклой лампы под окном. Мне не спалось. Я прикрывала глаза и видела Ксюшу Савельеву, всякий раз ругая Лидку, что додумалась выяснять и, хуже того, показать мне. А всё её неуемное любопытство. Небось, этой самой Ксюше сейчас икалось, а девушка совершенно не причем. Она вполне могла оказаться дальней родственницей или коллегой по работе.

К утру снега было столько, что перед обедом мы слепили с ребятней внушительного снеговика. Немого грязноватого, в налипших кое-где сухих травинках, зато снабдили его носом-морковью и пуговицами вместо глаз. Славик принимал самое активное участие в создании, Никитка завил, что подарит ему, снеговику, свою лопатку. После создания шедевра Славик пробовал катать трехлетнего Никиту на санках, но из этой затеи ничего не вышло. Снег налипал к полозьям, а там, где мы его достаточно примяли скрипел на камнях. «Сегодня же, нужно приготовить зимнюю куртку Славика», — подумала я, глядя на них и решила собираться в дорогу.

Однако, уехали мы на деле ближе к вечеру, потому как, Лидка заявила, что они непременно должны довезти нас. Мама и отец настаивали тоже и не видели повода, срываться нам сразу после обеда. Соврать, что я спешу готовить ужин для мужа я не рискнула, пришлось ждать, когда выспится Ник. Ещё на улице Лидка шепнула мне – мама допытывалась. Завтрак, благодаря племяннику, у них состоялся раньше, чем у остальных, за ним она и приставала к сестре с расспросами: все ли у меня в порядке.

— Я стойко выдержала натиск, — сообщила она и предупредила: — Ты слишком-то не затягивай, я не железная.

А когда мы выезжали на объездную, подумала: «Может, Лидка права и я действительно оставляю себе тропинку?»

Глава 5

 Наверное, следовало позвонить ему, но я отправила сообщение. Вдруг он решит, что мой звонок лишь повод, надуманный предлог, чтобы набрать его? А это – унизительно.

«Славику срочно нужна теплая куртка», – набила я и нажала отправить. Строго по факту, без лишней мишуры.

«У него есть куртка, я привозил. Синяя, поищи в шкафу».

«Ребенок из неё вырос, рукава почти три четверти».

Если я что-нибудь понимаю в детях, то эта куртка и в прошлом сезоне была мальчишке только-только. Странно, что они вообще прихватили её с собой. И если не Игорь, то уж мать Славика наверняка могла об этом подумать. Сегодня мы обошлись теплым свитером, поддетым под осеннюю куртку.

«Я понял».

Удовлетворившись последним сообщением, я спрятала телефон в карман и стала собираться на работу.

Нинка ждала появление Федорова даже больше, чем я. Волновалась. Хотя, чего ей волноваться, возиться-то с ним впервые буду я. Она постоянно поглядывала на часы, висящие за её спиной, потом переводила взгляд в мою сторону и непременно подмигивала – не бзди, мол! За пятнадцать минут до его прихода, у нас случилось совместное «окно», Нинка привычно шлепнула два пакетика в чайные чашки и заявила:

— Крайний раз он мне две тысячи на чай оставил.

Видимо, намек на то, что если и я буду вести себя с ним полюбезнее, то и мне обломится. Две тысячи — это, конечно, лихо, даже для наших не бедных клиентов, но все-таки перебор, мы же не ресторан, в конце концов.

— Круто, — покивала я, но энтузиазма подружки не разделила.

Упомянутый Максим явился даже на пять минут раньше назначенного, я ещё толклась в подсобке, когда за мной пришла Паниковская. Открыла дверь и кивком головы вызвала. «Могла бы проводить, а потом бежать за мной», - подумала я, заметив пасущегося у стойки Федорова.

— Здравствуйте, Лиза, — задорно улыбнулся он.

— Здравствуйте, — отозвалась я вежливо и пригласила: — Идемте.

— Минуточку, я хотел бы кое-что уточнить, — остановил он меня. И я, и Альбина внимательно на него уставились, а он продолжил: — Подскажите, сколько по времени занимает процедура?

— От сорока минут до часа, — ответила я, Паниковская благодушно кивнула в такт.

— А если самая тщательная, выверенная и дорогая? Покажите-ка мне прайс, — щелкнул он двумя пальцами. Услужливая Альбина кинулась исполнять, Федоров прошелся глазами по строчкам и ткнул в самый дорогой френч: — Вот этот сколько по времени?

— Вам это, простите, зачем? — подавила я усмешку, ещё не понимая куда тот клонит. Причины он не объяснил, но настаивал. Секретности здесь никакой нет, а перепираться и вовсе не видела никакого смысла, могу и френч забабахать (желания клиента, в пределах прайса, для нас закон), поэтому я пояснила: — У вас должно быть два часа свободного времени.

— Отлично, заверните, — залихватски улыбнулся он и полез за деньгами. Сунул ничего не понимающей Альбине купюры, та только и смогла выдавить:

— У нас оплата после оказания услуг.

— Нет. Возьмите с меня сразу, чтобы никаких вопросов, значит.

«Странный он какой-то, какие у нас, интересно, могут быть к нему вопросы? — подумала я. — Ведет себя так, будто сбежал однажды не заплатив, и мы подозреваем его в коварстве». Паниковская деньги взяла, нерешительно правда, порывалась высказаться, но порыв так и остался порывом, словоблудие ей, похоже, изменило в эту минуту. Деньги, перекочевавшие к администратору, явились для Федорова сигналом.

— Елизавета, давайте, мы с вами кофе выпьем, — развернулся он ко мне. Я впала в ступор от неожиданности. Он понял мое замешательство и, указывая жестом в сторону двери, пояснил: — Тут неподалёку приличная кофейня, а у вас появилось два часа свободного времени. — Одним лицом он повернулся к Альбине, пленительно улыбнулся и поинтересовался: — Надеюсь, вы не против?

— Э… Нет, что вы! — воскликнула та, выдавив кривой оскал. Он снова посмотрел на меня – так как? – а я бросила:

— Подождите меня на улице, я только пальто накину.

Когда я сняла форменный жакет и, набросив пальто, вышла в холл, все свободные сотрудницы уже толпились там. Жеманно подмигивали и кривлялись, как героини кино для взрослых – у-ля-ля! «Коллективное помешательство, — фыркнула я. Вот же идиотки, им только повод дай!»

Федоров стоял чуть в стороне, мял не прикуренную сигарету. Снег присыпал непокрытую ничем голову, его это ничуть не смущало. Я подошла, кутаясь в пальто и встала напротив:

— Знаете, что, Максим, у нас есть два варианта. Сейчас мы возвращаемся в салон, я оказываю вам оплаченную услугу, и мы делаем вид, что ничего особенного не произошло. Либо, мы возвращаем вам деньги и делаем вид, что вы к нам сегодня не заходили. Я может и маникюрша всего лишь, но уж точно не экскортница и сопровождать ваш кофе-брейк не намерена!

Он предпочел третий вариант: и от услуг отказался, и от денег. В том плане, что за ними в салон не вернулся. Я ушла, он проводил меня взглядом, это мне девки сказали, и двинул в сторону парковки.

— И куда мне теперь его наличность девать? — спросила ближе к вечеру Альбина.

— Откуда я знаю, разбирайся с ними сама, мое дело ногти пилить.

Нинка весь остаток дня вздыхала – потеряла клиента. «Мужики народ гордый, помяни мое слово, мы его больше не увидим», — доказывала она. Легкое чувство вины преследовало меня, все-таки из-за меня она хороших чаевых лишится, пока я не решила твердо не забивать себе голову ещё и этим. Хватит с меня остального.

Однако, когда я выбежала из салона, минут на десять раньше конца рабочего времени, и понеслась на остановку, дверь припаркованной неподалеку тачки открылась, и из неё высыпал Федоров.

— Лиза! — окрикнул он меня, успевшую миновать машину. Я остановилась, он подошел и сказал: — Похоже, я перемудрил немного.

— Похоже, — согласилась я.

— Хотел извиниться, а вышло наоборот: ещё больше обидел. Извините, моё приглашение действительно вышло двусмысленным, но я ничего такого не имел в виду.

— Хорошо, — кивнула я и посчитала нужным пояснить это самое «хорошо»: — Я поняла, и обиды на вас не держу, это вы меня извините. Как ваше плечо, не беспокоит?

— Ерунда, отлично всё с ним. Знаете, я даже рад, что вы уронили на меня эту стойку, не то я ходил бы, как последний идиот, и не замечал вас. Вам говорили, что вы красавица? Конечно, говорили…

— Извините, я спешу, — уклонилась я. Комплименты получать всегда приятно, в моей нынешней ситуации и вовсе необходимо, но не стоит забывать дома ребенок один, пусть и способный справиться с микроволновкой. — Предлагаю, тот инцидент считать исчерпанным.

Я протянула руку в знак перемирия, рукопожатие вышло неловким, не привык Федоров девушкам руки жать.

— С кофе у нас ничего не вышло, может по чашечке чая? На ужин пока не замахиваюсь, — улыбнулся он. Я вежливо отказалась, а он поинтересовался: — Разрешите, я вас тогда подвезу.

— Спасибо, я на автобусе.

— Перестаньте, мне вовсе не трудно, к тому же, у меня куча свободного времени. А если вас беспокоит, что я окажусь маньяком, — подмигнул он, — вы можете отправить Нине сообщение куда вы отправились и с кем, это будет держать меня в узде.

Я невольно улыбнулась и согласилась. Потому что, так – быстрее. Мы подошли к тачке, он распахнул перед мной дверь. Черный кроссовер выглядел совсем свеженьким, внутри ещё новым пахло. Красивая машина, Игорь всегда такую хотел. Федоров запустил двигатель и поинтересовался куда ехать, я, не колеблясь ни секунды, назвала адрес сданной неподалёку, в прошлом году, новостройки. Я не стеснялась своей унылой, старой пятиэтажки, нет, просто не хотелось, чтобы он знал мой настоящий адрес. Зачем? А у новостройки территория забором огорожена, попрошу у шлагбаума остановить, там и попрощаемся.

— Давайте, знакомиться что ли, Лиза.

— Я Лиза, вы Максим, боюсь мы опоздали с этим.

— Вы правы, — согласился он и усмехнулся: — Я просто не знаю, как мне завязать разговор. Уделали вы меня сегодня возле салона конкретно, я растерялся, пожалуй, впервые. Может, мы для удобства на «ты» перейдем?

— Я не против, — ответила я, но согласилась скорее из вежливости, дистанцию ещё сохранить хотелось. Хотя, разве я показалась бы грубиянкой не согласись? Нет ведь. Но отчего-то было неудобно: человек меня домой везет, а я кочевряжусь. «Жертвы насилия примерно так же рассуждают», - некстати подумала я и прослушала, о чем он меня спросил. Пришлось переспросить. Он потянулся к кнопкам на панели приборов и мотнул головой:

— Какую музыку предпочитаешь?

— Вы… ты тут хозяин, тебе и решать, — ответила я.

На деле, мне все равно какая будет играть в салоне музыка и будет ли она звучать вообще. Я думала о — черти бы его слопали! — Шмакове и о куртке для Славика. Мне хотелось быстрее приехать и посмотреть, какую вещь он сподобился купить, а ещё… застать его, по возможности. Только зачем… убедиться, что он счастлив без меня? Разумеется, я настаивала на выговоре, который непременно ему озвучу, и убеждала себя: именно он меня и торопит.

Кажется, Федоров снова что-то спросил. Я повернулась и покаянно вздохнула:

— Извините, Максим, но из меня сегодня собеседник не очень.

— У тебя какие-то проблемы, Лиза?

— Нет-нет, просто голова забита разными хлопотами. Большинство из них со стороны покажутся ерундовыми, поэтому предупреждаю, лучше не спрашивай.

— Хорошо, не буду, — усмехнулся он. — Я другое спрошу: когда мы сможем поужинать вместе?

Ни о каком ужине не могло быть и речи. Он настаивал и убеждал не отвечать сразу, раз у меня не имеется для него положительного ответа. «А почему бы и нет?» — неожиданно для себя, подумала я. Скоро Игорь увезет Славика и у меня появится о-очень много свободных вечеров, слишком много. В итоге, когда мы подъехали, он разжился моим номером телефона, тут же сделав дозвон и проконтролировал, чтобы я сохранила и его. Я забила, показала ему экран: «Максим Федоров» и поспешила проститься.

Дома ждал сюрприз. Куртка не была красивой, практичной тоже не назовешь. Её вообще описать сложно, разве только «невидимая», потому что никакой куртки не наблюдалось и в помине.

— Папа звонил тебе? — спросила я Славика, надеясь, может они договорились на завтра. Тот сильнее стиснул фломастер, скрипнул им по бумаге, неровно закрасив колесо, и буркнул:

— Нет. Я тоже ему не звонил!

Спустя минуту, я уже шипела на кухне в трубку:

— Шмаков, у тебя совесть есть? На улице зима наступила!

— Завтра, Лизок, — зашептал он в самое сердце динамика. Задним фоном лилась вода, он там в ванне что ли? Я хотела вставить что-нибудь строгое, нравоучительное, но не успела. Он ещё раз шепнул: — Завтра приеду, завтра.

И отключился.

Глава 6

Я смотрела на Славика и не понимала, которая из двух курток ему нравилась больше. У меня сложилось впечатление – никакая.

— Черная или зеленая? — спросила я. Он посмотрел на них по переменке и уставился на ряд с вывешенными куртками. Я раздвинула немного ряд и предложила: — Может, вот эта, оранжевая? Она тоже есть твоего размера. Посмотри какие у неё карманы удобные.

Он словно нарочно взгляд отвел. Вот что за наказание?! Куплю не предоставляя выбора, вот, что я, пожалуй, сейчас сделаю!

В итоге, я подхватила Славика за руку и повела в другой магазин. Ладно, посмотрим, авось в нем что-нибудь приглянется. Вдруг он стесняется признаться, что ни одна из этих не по вкусу? Отцу бы, разумеется, сразу сказал, а меня бойкотирует. Но Игорь самым бессовестным образом не приехал. Вновь отложил на завтра. Я побоялась, что обещанное завтра наступит ещё очень нескоро и, воспользовавшись тем, что у меня наступил выходной, повезла ребенка в ТРЦ.

Ладошку он высвободил сразу, только в холл ступили. Я двинула вдоль торговых рядов, Славик поплелся следом. Вместе – не хочет. Мы прошлись ещё по двум детским магазинам, прежде чем я догадалась спуститься вниз. Половину цокольного этажа занимал популярный бренд спортивных товаров, в том числе и одежды. Отдел с детской и подростковой здесь тоже имелся. К нам подскочил консультант, проводил нас куда следует и принялся подтаскивать нам куртки, мы только примерять успевали. Благодаря этому шустрому сотруднику, мы и обзавелись курткой.

— Ну, что, парень, какая тебе нравится? — незамысловато спросил он. Славка деловито исследовал ценники и ткнул в куртку цвета хаки:

— Эта.

— Мамкин кошелек бережешь, — подмигнул ему консультант и повернулся ко мне: — Она из прошлогодней коллекции, поэтому на акции, а вообще куртка хорошая, берите, не сомневайтесь.

— Она мне не мама, — услышала я шепоток за консультантской спиной. Молодой человек подхватил плечики и наклонился к Славику:

— Что, парень?

— И ничего я не берегу, — пробурчал он.

Консультант улыбнулся, а я подхватила куртку и осмотрела: скучноватая, но теплая. Пусть будет эта. Но на всякий случай, уточнила, уверен ли он в выборе. Уверен.

На кассе нам упаковали куртку в красивый пакет, я расплатилась, как у меня возникла идея.

— Слушай, а тебе ботинки не жмут? — повернулась я к Славику.

— Нет. — Я присела и недоверчиво прощупала пальцами носы. Славка отступил и добавил: —Папа в прошлом году с запасом брал.

Лучше бы он куртку с запасом взял! А вот обувь брать не по размеру, не стоило. Мы вышли, я присела на лавочку в середине аллеи и предложила:

— Может, покупку отпразднуем, ты что больше хочешь пиццу или гамбургер?

— Ты знаешь, когда папа приедет? — вместо ответа спросил он.

— В конце недели, — честно ответила я. Не хочу, чтобы расстраивался, если этого не произойдёт раньше, а по окончании недели истекает и оговоренный срок, там уже Игорь всяко-разно приедет за сыном.

— А сегодня среда.

— Да, сегодня среда, — согласилась я и повторила: — Так в пицца или гамбургер?

Он немного поколебался и выбрал пиццу. Мы отправились в пиццерию. Я сделала заказ, едва мы расположились за столиком, как у меня зазвонил телефон. Славик, с какой-то потаенной надеждой в глазах, наблюдал как вытаскиваю его из кармана, как смотрю на дисплей. Перед тем как принять вызов, я развернула на секунду и зачем-то показала ему экран, возможно, чтобы сразу знал – не отец и не питал надежд.

— Привет. Ты где? — в своей излюбленной манере, начала Настя. Ей непременно нужно знать где находится собеседник. Я ответила, а она воскликнула: — Отлично! Я как раз неподалеку, сейчас за тобой заеду.

— Не поняла, ты ко мне в гости собралась что ли?

— А ты против что ли? — фыркнула она и не дожидаясь ответа заявила: — Собралась. Считаю нужным поддержать тебя и вообще, почему я от Мити узнаю такие новости? Короче, жди, как приеду наберу.

Выходит, Игорь рассказал Мите. Хотя… может и к лучшему, я оттягиваю подобные разговоры, а он сами нагоняют. Странно только это всё, дружескими их отношения не назовешь, скорее приятельскими.

«Уж не с работы ли эта дамочка?» — подумала я.

Настя припарковалась в первом ряду, курила возле машины, поджидая нас. Увидела Славика и вопросительно на меня уставилась, я лишь незаметно приложила палец к губам.

— Привет Славик! — задорно крикнула она и кивнула на пакет в моих руках: — Что купили?

— Куртку Славику, — дождавшись, когда мальчишка поздоровается, ответила я. Вопрос в глазах Насти увеличился в размерах, я натянуто улыбнулась и выдохнула:

— Потом, всё потом.

— Запрыгивайте, — тряхнула она копной волос, указывая на машину, а сама поскакала к урне.

В машине Настя обращалась исключительно к Славику. Как дела, как учеба? Тот отвечал односложно и вежливо – хорошо. Ко мне, понятно дело, не лезла, терпела. Дома Славик побежал делать уроки, а мы заперлись на кухне. Настя плюхнулась на стул, я шагнула к раковине, набрала воды в чайник. Включила и повернулась к ней.

— Как же так, — жарко зашептала Настя, — неужели всё, развод?

— А как иначе, если муж себе другую завел, — ответила я и поразилась с какой отстраненностью произнесла эту фразу. Словно кто-то сторонний имелся ввиду, не мы. И совсем не хотелось плакать, как было с Лидкой, и бросаться на грудь, чтобы меня пожалели тоже не хотелось. Неужели, свыкаюсь? Отвернулась, приготовила кружки для нас и полезла в шкаф: — Ты конфеты будешь? Славику покупала, не ест.

— Какие конфеты! — в сердцах воскликнула она и нахмурилась: — А мне ты почему мне ни слова, ни полслова?

— Ты бы как-то повлияла на ситуацию? — хмыкнула я.

— Поддержала бы. Как минимум, примчалась к тебе с бутылкой вина.

— И кошек прихватила?

— Каких кошек? — не сразу поняла она, хотя, стереотип оскомину набил. А когда сообразила, досадливо поморщилась: — Тьфу ты! Ну, раз ты шутишь, значит всё в порядке и моя поддержка не нужна, выходит…

— Не обижайся, Насть, это нервное, вероятно. — Я разлила нам чай, поставила перед ней чашку и села напротив: — Лучше расскажи мне, как вы узнали. В добровольные признания Шмакова не особо верится, а сама я никому не рассказывала. Лидке только, но она не в счет.

— Так Митя их на улице встретил. Вечером вчера понесся в магазин, делами поинтересоваться, а на трассе в пробку угодил, у нас же вечно все зимой ремонтируют! — попутно возмутилась она. — Подъехал, значит, Игоря уже застать не надеялся, а Шмаков как раз из дверей и в тачку прыг. Митя вплотную встал, а они там целуются. Черт, даже неловко как-то… — осеклась она и заерзала на стуле.

— Продолжай, продолжай, — махнула я рукой и сглотнула подступающий к горлу ком. — Может, это скорее выбьет дурь из моей башки.

— Лисонька моя… — засюсюкала Наська, но я твердо пресекла:

— А вот этого как раз не нужно.

Подружка глубоко вздохнула и продолжила:

— Короче, мой посигналил, Игорь пересел к нему. Митя ему: «Че за дела?» А Шмаков отвечает: «Нормально всё, мы с Лизой разводимся». Ну, ты же знаешь Волкова, никто никого не обманывает, вот он и успокоился, про магазин свой потрещал и уехал. Он бы и мне не сказал, не заведи я этот разговор с рестораном. А он мне: «Какой ресторан, Шмаковы же разводятся?» Ну, я обалдела малость, в смысле, говорю? «Без всяких смыслов, че не знаешь, как люди разводятся?» Я ему: «И ты мне вот так спокойно об этом заявляешь?!» А чего убиваться, говорит он, они люди взрослые, сами разберутся, и ты не лезь, это их личные дела. Я возмутилась: «В смысле не лезь, Лиза моя подруга вообще-то!» Делай выводы, хмыкает Митя, если ты не в курсе о разводе, значит, твоя подруга не хочет, чтобы ты к ней в душу лезла. Я весь вечер терпела, а сегодня не выдержала и тебя набрала.

— Ясно, — вздохнула я.

— И что ты намерена делать?

— А что мне остается делать – вычеркивать. Делить нам с ним особо нечего, квартира моя. Славку в входные заберет, на развод подадим и прочь из моей жизни.

— Слушай, а давай мы этого козла с работы уволим, — сузила она глаза и стукнула по столу ладонью: — Точно! Я с Митей сегодня же поговорю, полетит как фанера!

— И ты думаешь это сделает меня счастливой? Мелочно это всё, глупо. Нет уж, спасибо, ему ещё ребенка поднимать. Если он с обязанностями не справляется, тогда другое дело, в общем, пусть Митя сам решает, нужен ему такой работник или нет.

Настя примолкла ненадолго, а потом, качнув подбородком, спросила:

— Ты её видела?

— Нет. И, пожалуй, не хочу, — ответила я, не желая развивать тему. А что до той Ксюши, которую отыскала в сети Лидка, так я вовсе не уверена в том, что это именно она.

Мы повздыхали, допили чай и вскоре Настя отчалила. Митю с работы встречать. Примерив на себя мой горький опыт, Волкова расчувствовалась, её переполняла нежность к супругу.

В субботу объявился Шмаков. По телефону. Вызвался заехать завтра, куртку купить. «Герой» — мысленно съязвила я, потому что находилась на рабочем месте и разговаривала при клиентке. Вслух же, сообщила что уже купила и вышлю ему чек. Он обрадовался, поблагодарил и принялся канючить в трубку.

— Лиз, ещё недельку, прошу. Я тебе деньги и за куртку, и на продукты перекину, — пообещал он. Я, разумеется, возразила, а он продолжил: — Неделя вся суматошная, открытие только-только состоялось, то тут, то там какие-то дыры вылезут, не успеваю. А на следующей, клянусь, Лизок, все улажу.

— Отвези ребенка к матери, — отчеканила я. Шмаков взвился.

— Я же сказал эта тема закрыта, к матери он не поедет! — заявил он и попенял мне: — Ты хочешь, чтобы ребенок пропустил школу? Чтобы на второй год потом остался?!

— Господи, как будто это мои проблемы! — поразилась я. — Всё, я не могу говорить.

Я отключилась, повернулась к клиентке, улыбнулась: «Извините» и спрятала лицо за маской.

Глава 7

Славик уселся напротив, к вилке даже не притронулся. Руки на коленях, спрятаны за скатертью, туда же и взгляд опущен. Я глянула на свою тарелку – аппетитно. Попробовала, без лишней скромности, заявляю – вкусно. Ладно бы, какое брокколи подсунула, нет же. Куриное филе с пюрешкой едят все дети, с удовольствием и без исключения. Этот отказывается.

 — Посмотри на меня, — попросила я. Посмотрел. Мне даже жутко немного стало от этого взгляда, как же он все-таки на отца похож! Я подалась немного вперед и со всей серьезностью спросила: — Ты почему не ешь?

Молчит. А вчера и вовсе обманул. Вернулась с работы, ужинать отказался, мотивировав тем, что недавно поел, а ближе к ночи, когда он уже уснул, я нашла запрятанный вглубь холодильника контейнер. Поначалу я не обратила внимания, решив что Славик помыл за собой, а он вот — нетронутый стоит. Забрала его с собой, на работу, а ему поставила свежий, только теперь и он не тронут. А в школе он, интересно, ел?

— Может, тебе не нравится, как я готовлю?

Только зубы стиснул, словно боялся, что слова предадут его и сами прорвутся наружу, без его на то согласия. Вздохнул, насупился, плечи опустил: тонкие руки-веточки, затаенная грусть в глазах. Встать, подойти, да прижать к себе, уткнувшись в копну волос на макушке. Запах вдохнуть. Наверняка ещё дитем пахнет. Я представила, как он шарахнется от меня, вздумай я и в самом деле провернуть такую штуку, и усмехнулась. «Что ж вы от меня шарахаетесь-то, Шмаковы?»  Не похоже, что он хитрит, что же ты чувствуешь, парень?

 — Кажется, я знаю, что происходит, — прищурилась я и покачала головой: — Кто-то объявил голодовку. И, по-моему, этот кто-то даже не в курсе, как правильно её объявлять. Во-первых, о голодовке нужно сообщить всем заинтересованным лицам, а то вдруг они даже не заметят, и ты будешь напрасно себя голодом морить. Так и умереть недолго. Во-вторых, следует выдвинуть свои требования, во имя чего ты голодуешь, а иначе никто не догадается, и ты снова, выходит, моришь себя понапрасну. Ещё есть в-третьих и в-четвертых, но то уже тонкости, основные пункты я тебе перечислила. Вот у тебя, к примеру, есть требования?

Я подхватила кусочек филе на вилку, отправила его в рот и с аппетитом причмокнула. Одного заинтересованного взгляда все же удостоилась. Славик мимолетно взглянул, приоткрыв рот, и вновь отвернулся. На этот раз его заинтересовал холодильник, но я уверена и мои слова тоже. Он задумался. Я не торопила, с аппетитом жевала и макала хлебушек в подливку.

Когда содержимое моей тарелки опустело, я капитулировала. То есть, призналась себе, что у этого ребенка выдержка стальная. Ну, или почти. По крайней мере, моя в подметки не годится. Меня так и подмывало взорваться и крикнуть – да ешь, ты уже черт возьми, я для тебя вообще-то готовила!

— Значит, требований нет. Тогда будем считать твою голодовку не санкционированной, — заключила я. Длинное, незнакомое слово для него слишком мудреное, но мне было всё равно, главное увлечь его, заставить заговорить, чтобы пресечь этот дурацкий протест. — Давай, договоримся так, молодой человек, сейчас ты возьмешь и съешь все, что лежит в твоей тарелке и тогда завтра мы идем в батутный парк.

Никакой реакции.

— Ты можешь взять с собой Кирилла.

Пусто. Ноль. Зеро.

— Двух или даже трех одноклассников.

Славка поднялся, намереваясь сбежать.

— Стоп, молодой человек! — строго окрикнула я, ибо порядком уже надоело. — Разве я разрешала выйти из-за стола?

Брякнула и скривилась. Злая мачеха, да и только. Славка обреченно опустился на стул, спина колесом, сжатые в кулаки ладошки.

— Если хочешь, можешь идти, — прошептала я, сдаваясь.

Я подхватила тарелку намереваясь выбросить её, вместе с несъеденным ужином, но в последний момент передумала: отставила на столешницу и прикрыла колпаком из микроволновки. Славик, разумеется, умчался в свою комнату, а я схватилась за телефон.

— Шмаков! — рявкнула я и без всяких прелюдий выпалила: — Славик второй день ничего не ест, я разве что с бубном не плясала!

— Дай мне его, — спокойно попросил он.

— У ребенка есть телефон, который ты ему и купил. Ты его раз в день набрать не соизволишь?!

— Я понял.

Игорь отключился, а я выглянула в коридор – Славкин телефон зашелся трелью. Не знаю, что он ему наговорил, только спустя несколько минут ребенок примчался на кухню и уселся на свое место. Я подогрела ужин, поставила перед ним тарелку, а сама ушла в ванную. Загрузила стиралку, посидела на коврике, запрокинув голову, а когда вернулась обратно, пустая тарелка уже лежала в мойке.

Следующим вечером, ребенок буквально впихивал в себя гречку. Нехотя работал челюстями, будто проталкивал мерзкое варево с трудом. Я хотела записать подобное поведение на его выкрутасы, но меня словно кольнуло в бок: я перегнулась через стол и прижала руку к его лбу – так и есть жар. Причем, сильнейший!

Температура приближалась к отметке тридцать девять. Я испугалась и вызвала скорую. Славика уложила в постель и укрыла, подбив одеяло, понятия не имея, правильно ли я делаю. Может, следовало, наоборот, открыть? Но ребенка бил озноб, а сама я болела крайне редко, поэтому опыта у меня, по части лечения, кот наплакал.

До приезда медиков, я исследовала домашнюю аптечку, придя к неутешительному выводу: в этой квартире живут безответственные люди. Я обнаружила просроченную «Но-шпу», активированный уголь и обезболивающее. Зато имелись аж три упаковки пластыря, два бинта и целая куча ватных дисков.

Помощь прибыла в рекордные сроки, я даже не успела позвонить Игорю, хотя намеревалась набрать его, но отчего-то бестолково металась по квартире, не зная за что схватиться. Я открыла двери и растерялась, обнаружив на пороге молодого медбрата, мне казалось, работающие в неотложках мужчины бывают только в кино. Вспомнила смотренный в прошлом году фильм, «Аритмия», кажется, и представила его с коробкой вина в руке. Нет, этот – не пьет. Определенно.

  — Здравствуйте. Ведите, — кивнул он вглубь квартиры, а я спохватилась, пропустила его и тоже поздоровалась. Суетливо обежала, опередив, и указала рукой на спальню – туда. Он прошел, к ребенку не бросился, что меня признаться удивило, а недоуменно на меня уставился. Я лишь моргнула, не сообразив, чего он от меня хочет, а мужчина сказал: — Стул, мамочка, для меня принесите.

— Минутку! – бросилась я на кухню, беспокоясь, как бы Славик опять не завел свою песню: «она мне не мама». Объясняйся тогда, кто я и что вообще ребенок делает в моей квартире.

Но обошлось. У Славика просто не нашлось на это сил. Медбрат обработал антисептиком руки, уселся, заслонив от меня ребенка, и приступил к осмотру.

— Острый тонзиллит, — вынес он вскоре вердикт и поднялся. — Завтра врача на дом вызовите, точный диагноз поставит и лечение назначит. Я сейчас жаропонижающее дам, антисептики для горла имеются? — Я отрицательно помотала головой, а он нахмурился: — Ну, вы даете, что даже «Фурацилина» или ромашки нет?

— Нет, мы вообще-то редко болеем, — пожала я плечами, автоматически приписав и Славика к «здоровякам». За время нашего с ним знакомства мальчик не болел ни разу, выходит, и не соврала вовсе. Он порылся в своем кофре, вынул мне препарат в таблетках и протянул:

— Держите.

— Спасибо. Я в аптеку сейчас побегу, вы мне подскажите, что купить лучше.

Мужчина накидал мне примерный список, попутно объясняя, что и как следует принимать, дал Славке обещанное жаропонижающее и добавил:

— Врач вам, скорее всего, антибиотики выпишет, а пока активное полоскание. Даже ночью, когда в туалет проснется, рекомендую. За температурой следите, если что, нас вызывайте.

Он вполне добродушно улыбнулся и попрощался, а я подумала: «Что значит это самое «если что»?» Температура поднимется до опасной отметки? Вероятно, именно это он и имел в виду.

Я размешивала лекарство в стакане, приложив к уху телефон. Шмаков откликнуться пожелал сразу, несмотря на поздний час. Разговаривал он короткими, односложными фразами из чего я сделала вывод – она рядом. Я поставила его в известность и отключилась, бросившись в детскую. Славик выглядел неважнецки. Будучи здоровым он никогда румянцем на щеках не отличался, но теперешняя бледнота меня попросту пугала. Я помогла ему подняться и повела в ванную.

Полоскать горло он не умел толком. Мне пришлось принести себе воды и наглядным примером демонстрировать, как это делается. Другого способа объяснить я не придумала. Он морщился, терпеливо выполнял процедуру и сплевывал, кривясь от рвотных позывов.

Круглосуточная аптека находилась в двух остановках, я понеслась в неё, как только вернула мальчишку в постель, запоздало подумав, что следовало вызвать такси туда-обратно. Вышло бы намного быстрее. Когда я вернулась, прикупив целый пакет лекарств, Славик уже спал.

Шмаков заявился на следующий день, в районе обеда. Опустился на край детской кровати и прижал ладонь к Славкиному лбу:

— Ну, ты чего, боец, болеть выдумал?

Славик приподнялся и обхватил его, прижавшись щекой к отцову свитеру. Игорь принялся гладить его по голове.

— У тебя руки холодные, — заметила ему. Он вполоборота повернулся и возразил:

— Горячей водой мыл, согрелись уже.

Торчать у порога неуместно, а рассиживаться с ними в комнате делая вид, что ничего не происходит, нелепо. Я ушла на кухню и возилась там до прихода врача, которому сама двери и открыла. Первое чему я порадовалась это даже не беззлобное, открытое лицо женщины, а присутствию Шмакова. Как хорошо, что он ещё не успел слинять и моё косвенное общение с педиатром вполне допустимо. Пусть сам объясняется.

Так собственно и было, в «официальную» часть беседы я не вмешивалась, а Шмаков общался так, будто и не уходил никуда, и не бросал нас вовсе, и о том, что они тут в гостях, по сути, даже не заикнулся. Я вмешалась лишь когда речь зашла о лечении. Купленный мной спрей получил одобрение. Педиатр выписала антибиотик, как и предсказал вчерашний медбрат, расписала лечение, а через неделю велела явиться поликлинику. Следом за врачом, подхватив рецепт, вышел и Шмаков – лекарство выкупать.

 Мне пришлось накормить его ужином, потому как, засиделся он до самого вечера. Я встала к раковине и пустила воду, а он не спешил уходить, сидел, цедил чай маленькими глоточками.

— Может, я у тебя поживу пару дней, пока Славка не выздоровеет?

Я сначала подумала, что ослышалась. Что сказанная им фраза выстроена вовсе иначе, а мне просто мерещится на подсознании. Я перекрыла воду, однако, поворачиваться не спешила, чувствовав спиной его пристальный взгляд. Но он повторил, и – о господи! – это звучало действительно так!

—  Ну, уж нет! — отрезала я. Повернулась, он смотрел так, словно находит эту идею нормальной. У меня кипело внутри от возмущения, я дернула салфетку, вытереть руки, и рявкнула: — Теперь ты для нее будешь в командировке?!

Глава 8

Славик спал, книжка, которую он читал, лежала рядом. Уголок касался щеки и, если не убрать её, твердый край обязательно оставит красноватый след. Я подошла, осторожно вытянула книгу и отложила на стол. Мобильник лежал тут же. Славика, не мой. Несколько секунд колебаний и вот я уже тяну к нему руку: он же ребенок и если я и нарвусь на какие-то секреты, они же будут детскими, правда?

На всякий случай, я ушла с ним на кухню: мало ли Славка проснется, а я копаюсь в его телефоне. Стыдоба. Мама так и записана – мама. Я сохранила к себе её номер и посмотрела, когда они последний раз разговаривали. Выходило неделю назад. Целую неделю! Я пролистала все зафиксированные звонки и заметила одну закономерность: Славик никогда не набирал сам, всегда она звонила. Затем я проверила избранные номера, Игорь на первом месте, дальше шел одноклассник Кирюша, неизвестный мне Вовка, Максим (тоже одноклассник), бабушка, мать стояла на седьмом месте. На седьмом! Даже я, звонившая изредка, в основном после ухода Игоря, поинтересоваться добрался ли он со школы домой, занимала шестую строчку!

«Может, они предпочитают переписку?» — спрашиваю себя и жму зеленый значок на экране. Последнее сообщение от абонента «Мама» получено три дня назад. Что ж, все-таки не неделя... «Как дела?» — спрашивает она. Славик отвечает: «хорашо», мать в ответ посылает смайлик. Хм… не густо.

Набрать её так и решилась, пусть Шмаков сам с ней общается. А мне, пожалуй, стоит вмешаться в учебный процесс ребенка. Проявить настойчивость. Что это ещё за «хорашо» такое! Я вернула телефон Славика на место, а сама сделала несколько звонков. Для начала позвонила маме Кирилла, они жили в крайнем подъезде нашего дома, хотела разжиться домашним заданием, но по телефону Ирина меня не сориентировала, а попросила забежать к ней вечерком. Следом я набрала сменщицу и подменилась на ближайшие два дня, пообещав отработать перед новогодними праздниками. От такого предложения не отказываются, естественно, она согласилась. Ухаживать за Славиком придется самой, раз уж Игорю остаться тут не позволила. Но даже ради Славика позволять ему торчать здесь, испытание для моих нервов. Квартира слишком мала, чтобы не замечать его присутствия. Где бы он спал, например, на кухне?

Когда он уходил вчера, мне показалось: Игорь даже рад, что именно так всё вышло. Рад моему отказу, рад, что я взвалила на себя миссию по уходу за Славкой. Но позволить ему тащить куда-то больного ребенка… нет уж. Я не знаю ни условий его теперешнего проживания, ни женщины, с которой он, судя по всему, живет. Впрочем, Шмаков и не предлагал забрать Славку. Оставил на комоде деньги, попрощался с сыном, нашептав про «важную работу» — слово «командировка» он предпочел избегать — и ушел.

Моему приходу Ирина обрадовалась, заставила меня пройти и без чая никак не отпускала. Сие радушие и гостеприимство объяснялось легко и просто: соседка хотела маникюр. Принимать на дому я не любила, но ей пообещала. Ирка обрадовалась ещё больше, велела Кирюше принести дневник и самолично выписала на листок задания.

— Слушай, а ты чего в мамский чат не добавишься? — вдруг осенило её. — Мы на днях подарки новогодние обсуждали, да и домашку туда часто кидают.

Она продемонстрировала мне чат, будто я не верила в его существование, а я пожала плечами:

— Неудобно как-то.

— Ой, прекрати, неудобно, — отрезала она, махнув рукой. — Мать та, которая вырастила и воспитала.

В чем-то она права, но совсем скоро ни растить, ни воспитывать, я не буду. Однако, сообщать ей об этом, не поворачивался язык. Наверное, созрею позже, когда приду в норму и смогу легко и непринуждённо болтать на эту тему. Ведь произойдет же оно когда-нибудь? А пока побуду ещё немного мачехой, этим едким, непритягательным словом. В общем, она добавила меня в этот чат.

— Вы врача вызывали, что у вас? — поинтересовалась следом соседка.

— Вызывали, конечно. Ангина, — вздохнула я. Ирина цокнула языком и повернулась к сыну:

— Вот видишь, Кирюш, у Славика горло болит, а ты новый шарф носить отказываешься. Не будешь надевать, у тебя тоже заболит, — пригрозила она.

Мальчик явно не пришел в восторг от подобной перспективы, видно чем-то не угодил ему шарф, обиженно засопел и бросил:

— Ага, Славка снег ел за школой, а я шарфик носи!

— А ты куда смотрел? — ахнула Иринка. — Объяснил бы другу, что нельзя такого делать.

— Я говорил, но он меня не слушал. Он очень много снега съел.

Я почувствовала неловкость: будто он не ел этот злосчастный снег, а голышом по нему скакал. И все-таки, ребенок ел снег! Значит, тупые родители не объяснили дитю, что делать этого ни в коем случае нельзя. Я, хоть и не являлась родительницей, но определенно ответственность за ребенка несу. По крайней мере, для соседей это выглядит именно так. Именно эти мысли и заставили меня смущаться. Я заторопилась домой.

«Черт возьми, он нарочно это делал!» — пришла я к выводу, перебегая к своему подъезду. И попробуйте меня убедить в обратном! Славик намеренно ел этот долбанный снег! Что это, бунт, привлечение внимания? Я склонилась ко второму.

Уроки пришлось отложить до завтра, у Славика снова поднялась температура. Я откатила стул, на котором он занимался, и села. Он мимолетно глянул на меня и снова уставился в телефон. Я не знала с чего начать, сидела и подбирала слова, а потом и вовсе передумала заводить этот разговор. Лучше я его как-нибудь на улице заведу, наглядно, так сказать. А то, получается, не успела вернуться от соседей и сразу морали читать. Не годится.

— Может, мультик посмотрим? — предложила я. Контакт ведь нужно как-то налаживать, пусть и на несколько дней. Славик оторвался от телефона и вяло поинтересовался:

— Какой?

— Ну, не знаю…

Я заглянула в интернет за помощью, потому как, абсолютно не интересовалась новинками, но какой бы мультик я не предложила, выяснялось, что Славик его уже смотрел. Из старых, смотренных мною в детстве, мне пришел в голову один-единственный, в котором не фигурировали принцессы.

— А, давай, знаешь какой посмотрим, — с энтузиазмом закивала я, — «Уоллес и Громит», уверена ты его не смотрел.

— А про что он?

— Он, ну… об одном изобретателе и его собаке. Это только звучит скучно, на самом деле они очень забавные ребята. И их приключения тоже. Впрочем, если тебе не понравится, мы в любой момент можем выключить.

Все эпизоды нашлись на одном из онлайн-кинотеатре, в свободном доступе, я выяснила с которого начинать и включила. При виде первых картинок, на лице Славика наметилось разочарование – пластилиновые.

— Сначала непривычно немного, а вообще они милые, ты присмотрись. — «Милые», тоже мне, нашла аргумент для мальчишки!

Постепенно его взгляд теплел, он даже подушку поправил, сел поудобнее. Я откинулась на спинку, однако, голову приходилось держать, стул все-таки подростковый, спинка заканчивалась в районе плеч. Игорь, будь он тут, непременно забрался бы к сыну, развалился рядом, они хохотали бы. Вместе и смяться веселее. «А будь я его мамой, тоже могла бы прилечь рядом, — подумала я. — Обнять, по ходу сюжета объяснять все непонятные слова».

«Вот это тебя понесло, Елизавета Андреевна…» — следом присвистнула мысленно.

Мы посмотрели две серии, я глянула на часы и нажала паузу. Славика пора кормить, да и время лекарств подошло.

— Понравилось? — спросила я, он лениво кивнул. — Хочешь, смотри дальше, я пока ужин разогрею.

Я дала ему в руки пульт и развернулась, намереваясь отправиться в кухню.

— Ты разрешила бы своему сыну собаку? — остановил меня его голос. Я опешила даже: вопрос звучал слишком личным, для наших с ним отношений. Неожиданным. На секунду задумалась и повернулась.

— Не знаю… собака — это ответственность. Тут нужно серьезно подходить к делу, — честно ответила я и спросила: — Ты просил у папы собаку?

Мне стало вдруг интересно, потому что, со мной Игорь разговоров о питомце никогда не заводил. Небось, понимал: перебор, я ещё к его сыну не привыкла.

— Нет, у мамы, — ответил Славик. — На день рождения просил, но она подарила мне пазлы.

Я растерялась. Замешкалась, повторила, что-то про ужин и вышла, на ходу вспоминая, когда у Славика день рождения. В мае, девятнадцатого, кажется. Значит, он тогда ещё у неё жил, и о переезде к папе наверняка не догадывался. А мама, выходит, отказала. Врочем, упрекать её за пазлы тоже не стоит, её финансовые возможности для меня темный лес.

— Телефон! Телефон! — кричал вскоре из комнаты Славик. Я прибежала, а он указал на стол: — У тебя телефон звонит.

Гудки тут же смолкли, ответить я не успела, зато задумалась: «Он меня по имени когда-нибудь называл?» Припомнить не получилось. «Она», «ты», «вы» даже пару раз было, но по имени - ни разу.

— Я бы крикнула так: «Славик, у тебя телефон звонит!», — заметила я и улыбнулась: — Зови меня Лизой, хорошо? Ли-за.

Славик поморгал, но ничего не ответил, я подхватила телефон и вернулась в кухню. Пропущенный был от Федорова. Я ещё не решила стоит ли перезванивать, как от него пришло сообщение.

«Привет. Как там, наш обещанный ужин?»

«Добрый вечер, пока не могу, очень занята».

«Я не теряю надежды».

А следом смайл – одинокая роза. Я не ответила. Хочешь – не хочешь, а пока свидания мне не светят. Вот Славик выздоровеет, а там посмотрим.

В поликлинику со Славкой я отправила Шмакова, а сама благополучно уехала на работу. Накануне, я уговорила ребенка показать мне рот, горло было совсем не красное. Да и выглядел он вполне бодрым последние три дня. В кровати проводил время только ночью, играл, к тому же, мы с ним много занимались, стараясь не сильно отстать от школьной программы, хотя, поначалу он противился, утверждал, сам справится. По математике он действительно неплохо справлялся и без меня, а вот русский язык прихрамывал. Особенно, если Славик торопился, тогда ошибки преследовали сплошным потоком.

Возвращаясь, я беспокоилась, что они уедут не попрощавшись. То, что Славика выпишут, я была уверена на сто процентов, а вот в то, что Шмаков способен увезти его не дожидаясь, теперь уже на двести. Я не боялась, что они прихватят лишнего, но попрощаться с мальчишкой хотелось по-человечески.

Я задрала у подъезда голову: отблески света из комнаты проникали в кухню – ждут. Сумок у порога не наблюдалось, хотя Шмаков вполне мог их в машину перетаскать. Я успела раздеться, когда Игорь появился в проёме.

— Что сказал врач? — спросила я. Он сунул руки в карманы джинсов и пожал плечами:

— Нормально все, здоров.

— Отлично, — ответила я и отправилась мыть руки. А когда открыла дверь ванной, под ней торчал Шмаков. Он как-то подозрительно посмотрел сквозь меня и кивнул в сторону кухни:

— Идем, поговорим.

— О, нет! — вскинула я руки. — Нет, нет и нет! Я даже слышать об этом не хочу!

Глава 9

Я попыталась обогнуть его и сбежать. Уйти от разговора, скрыться, ибо я себя знаю – сдамся, позволю в очередной раз себя уговорить. Я почти достигла комнаты, бросив на ходу «даже не пытайся», как он остановил меня.

— Я нашел школу для Славки! — выпалил он, я замерла и повернулась.

— Да?.. — выдохнула я, устыдившись своего слегка неадекватного поведения. И двинула за ним на кухню: — Отличная новость.

Но, как выяснилось, выдыхала напрасно, следовало ещё больше насторожиться. Он усадил меня, а сам присел рядышком на корточки и сложил мне на колени ладони. Я их небрежно столкнула, а его попросила не нарушать моё личное пространство, в этот момент и заподозрив неладное. Так и оказалось. Игорь придвинул себе стул, расположившись напротив, и пустился в объяснения.

— Понимаешь, школа, что я подобрал для Славки, — начал он, — удобно расположена, Славику, как и здесь, только дворами ходить. Школа хорошая, борется за статус гимназии, — он сделал паузу, дав мне возможность отреагировать, но я деликатно помалкивала, не понимая куда он клонит. А хвалить его и поддакивать, отлично, мол, сочла поспешным, потому как, повторюсь, сомнения закрались. Игорь чуть закусил нижнюю губу, есть у него такая привычка, проехался по ней краешком зубов и продолжил: — Я с директором говорил, его возьмут, но только с новой четверти. Там место в математическом классе освободится, семья военных уезжает, а у Славика к математике способности. Я серьезно, у него отлично по математике, не веришь?

— Да, я верю, более того, сама уже имею представление о его способностях, — ответила я. — Я одного понять не могу, меня ты зачем так досконально в это посвящаешь?

— Двадцать дней, Лиза, прошу, каких-то двадцать дней, и он от тебя съедет, — постучал он себя кулаком в грудину. Я уже набрала в легкие воздуха, возмутиться, а Шмаков заторопился: — Я его даже раньше конца четверти заберу. Всякие елки-шмелки пропустит, оценок только дождемся, я тебе обещаю. На каникулы к матери увезу, а после праздников в новую школу пойдет.

— Это невозможно! — возмутилась я и поднялась: — У тебя совесть есть, вообще? Прекрати меня наглым образом эксплуатировать! Мы больше никто друг другу, я завтра же на развод подам...

— Лиза, Лиза, — шепотом воззвал он, беспокоясь, что Славик услышит, и попытался ухватить меня за запястья. Я выдернула свои руки, стукнув по его пальцам, и отступила к окну:

— Не прикасайся ко мне! Ты вообще отдаешь себе отчет, что ты мне предлагаешь? С какой-такой радости, я должна заниматься твоим ребенком?

— Это же ненадолго, Лиза! — искренне недоумевал он. — В конце концов, мы же не можем оставить его без образования.

— Спохватился! Раньше следовало головой думать, а не прочими местами! Тебе не следовало увозить ребенка от матери, будучи такой непостоянной личностью. Разве так можно, Шмаков? Ты можешь играть своей жизнью сколько угодно, но не его, не жизнью ребенка! Ему забота нужна, уход, он внимания требует.

— Так, я его тоже не на посторонних людей оставляю!

— А, ну, спасибо, вот уж счастье! — вскинула я руки. Он свои сложил домиком на груди и взмолился:

— Ну, чего тебе стоит, всего-то двадцать дней каких-то. А хочешь, я на колени встану?

— О, боже, избавь меня от этого зрелища! — проворчала я и перечислила: — С ребенком нужно делать уроки, его купать, в конце концов, необходимо…

— Он прекрасно справляется сам и с тем, и с другим, — возразил на это Шмаков. — Но, пойми, так всем будет лучше, а в первую очередь Славке. Он спокойно доучится полугодие в школе, к которой более-менее привык, съездит на каникулы к маме, а потом вернется и пойдет уже в новую школу, с новыми силами...

— Молодец, чудесно распланировал! Только в первую очередь, так будет удобно тебе. И вовсе не образование сына тебя заботит, не лги ты уже, ни себе, ни мне!

— Я тебе заплачу, как няне. Скажи, какая сумма тебя устроит?

— Да подавись ты, своими деньгами! — воскликнула я. — Ты знаешь, что ребенок снег ел? Намеренно жрал этот снег, заболеть, чтобы папа к нему приехал.

— Это он тебе такое сказал? — удивился он и направился в комнату: — Я с ним сейчас же поговорю.

— О, господи, — схватила я его за рукав, — разве в этом дело! Ты серьезно не видишь проблемы или не хочешь её замечать?

Ответить он не успел. Скрипнула дверь, в проеме показалась взлохмаченная голова Славика. Мы замерли, как по команде, а ребенок серьезно спросил:

— Вы ругаетесь?

— Нет, что ты, мы разговариваем, — выдавила я улыбку. Игорь сунул руки в карманы, покачался с пятки на носок и сказал:

— Сын, беги в комнату, я сейчас приду.

— Не люблю, когда ругаются, — буркнул по нос Славка и хлопнул дверью.

Может появление Славика тому виной. Такого грустного, напуганного, как мне показалось. Я представила возможные варианты встреч с той, другой, и мне невыносимо жалко его стало. Как она его встретит? Чужая, неподготовленная к этой встрече женщина. Да-да, я знаю, жалость — плохой советчик и просто ужасный пособник решений, но…

Господи, сколько этих злосчастных «но», которые мы сами же себе и придумываем! Такие тюти, как я придумывают! В общем, я опять согласилась. «В первую очередь, из-за ребенка», — убеждала себя. Собственно, так оно и было.

Лидка чуйка сработала, как обычно, на совесть, позвонила она мне, как только за Шмаковым закрылась дверь. Я поначалу трусливо намеревалась скрыть от неё, но вовремя сообразила: шило в мешке не утаишь. Отделываться обтекаемыми фразами, в разговоре с ней, сложно, а откровенно врать я не научилась. Когда она услышала, что Славка по-прежнему у меня, протяжно простонала в трубку, а после воскликнула:

— Тьфу, ты, вся в бабку!

Что-то подобного я и ожидала, бабку Клавдию она припоминала мне всякий раз. Я бабушку почти не помнила, но Лидка утверждала: «вот уж где слабачка». По её рассказам, дед пил, поколачивал бабку по молодости, да и любовниц на стороне имел, не единожды клялся завязать, а бабка таяла и прощала. На её похоронах кумушки шептали «святая женщина», а Лидка утверждала: обычная страдалица. «Ну, нравилось ей страдать и душу его заблудшую спасать!» — добавляла она. Мне всякий раз хотелось возразить: ей-то откуда знать, она подростком была, когда бабушки не стало? Но я, будучи дитем на тот момент, знала и того меньше, поэтому в дебаты на данную тему не вступала.

— Только не говори мне, что ты ждешь, когда он падет к твоим ногам, — насторожилась она, а я разволновалась:

— Ты в своем уме?!

— У меня к тебе точно такой же вопрос, — фыркнула сестрица.

— Да, что мне тарелку супа жалко, — не придумала я ничего лучше, — ребенок доучится четверть, и он его заберет.

— Господи, иногда нужно быть стервой, пойми ты!

А что если, она права? Что если, я вернуть его хочу, и пытаюсь доказать: вот она я, вся такая хорошая и порядочная?..

На следующий день я злилась. На Игоря, на себя, и даже немного на Лидку. Вероятно, эта злость и привела меня в загс. Я подала заявление на развод, вышла на крыльцо загса и попыталась вдохнуть полной грудью… Хотя, кого я обманываю? Никаких сброшенных «с плеч камней» не ощущалось.

«—Ладно, это только заявление», – сказала себе, – подождем самого развода».

Наверное, по этой же причине я согласилась на ужин, когда через пару дней объявился Федоров. Встретиться мы договорились в мой первый выходной. Поначалу я отнеслась к этому свиданию равнодушно, а с самого утра начала волноваться. Словно из ниоткуда явилось предвкушение встречи, оно будоражило фантазии и надежды. Черт возьми, да, я сто лет на свидания не бегала!

Шмаков, на мое требование провести время с ребенком, заявил, что тот прекрасно побудет один. «Он с пяти лет бывает дома один, не о чем волноваться, – добавил он и поинтересовался: – У тебя что, свидание?»

— А вот это тебя не должно волновать, — ответила я и отрезала: — В моем доме ребенок один сидеть не будет. Пусть у тебя сидит, или у матери своей, но не здесь. Можешь отправляться в командировку, задерживаться на работе или по прочим делам, но только сегодняшний вечер ты проведешь с ним.

— Я понял, — обреченно вздохнул он и повесил трубку.

Наряд я меняла два раза. Мне хотелось создать такой образ, чтобы он смотрелся достойным и ненарочитым одновременно. Выбор пал на трикотажное платье, свободного кроя, которое я оформила ремешком на талии и дополнила высокими сапогами. Со Шмаковым встретились буквально в дверях, разглядывал меня чересчур пристально и… недовольно? Я спешно накинула пальто и вскочила за дверь – лучше не говорить с ним, не портить себе настроение. И без того волнуюсь.

Снаружи ресторан выглядел обманчиво, на деле же оказался махиной. Два этажа полного зеркал, люстр и разнокалиберных столов для различного толка компаний. В окружение пафосных кресел или снабженных мягкими диванами, столы были спрятаны в уютные островки-зоны и просто выставлены посередине зала. Я почувствовала неловкость, но покуда следовала за провожающим меня сотрудником, успела разглядеть людей, одетых куда более демократично чем я.

Столик оказался на четверых. Хотя, я заметила, для двоих, с фонариком на столе, тоже имелись. Федоров развалившись на диванчике, что-то строчил в телефоне. Впрочем, при нашем приближении он поднялся, отложил телефон и протянул мне руку.

— Вы обворожительны, Лиза, — отвесил он мне комплимент, а я опять почувствовала себя не в своей тарелке. Никогда не умела их принимать. — Туда, сюда? — указал поочередно на диван с одной стороны и кресло с другой. — Где тебе будет удобнее?

Я выбрала кресло. Когда мы закончили с заказом, причем Максим в меню даже не заглянул, из чего я сделала вывод: он тут завсегдатай, Федоров наклонился ко мне и попросил:

— Расскажи мне о себе.

— О… — протянула я, — это скучно. У меня самая обычная жизнь.

— Поверь мне, у меня тоже, — с легкостью бросил он. — Хорошо, ты права, давай, поговорим о чем-нибудь нейтральном, а узнавать друг друга станем постепенно.

Тоже. Только я не ужинаю в подобных ресторанах, не езжу на премиум-класса тачках и, судя по загару на его лице, не летаю отдыхать по несколько раз в год. Ведь не солярии же он посещает? Я перевела взгляд на подвернувшиеся сединой виски и подумала: сколько же ему все-таки лет?

— Фух, — выдохнул он так, будто спускал из легких воздух, чуть откинулся и удивился вслух: — Похоже, со мной что-то не так.

— В смысле? — заинтересовалась я.

— Я никак не подберу тему для разговора, а это значит только одно: мне важно тебе понравиться. Черт, а мне действительно важно тебе понравиться! Давненько со мной такого не бывало.

«Это такой беспроигрышный трюк? — подумала я. — Чтобы дурочка, вроде меня, почувствовала себя особенной?» Неуверенным Федоров не выглядел: ни сейчас, ни при посещении нашего салона. Если это все-таки трюк, то нужно признать весьма удачный. Мне безусловно польстили его откровения.

— Давай, поговорим о кино, — предложила я. — Незнакомые люди всегда обсуждают кино.

Постепенно беседа наладилась. Оказалось, он заядлый охотник и путешественник, и времени ему хватало и на то, и на другое. Хотя, я всегда считала, что бизнесменам некогда особо отдыхать, они деньги делают. Но источники дохода Федорова для меня так и остались загадкой.

Мы ждали десерт, когда он технично сграбастал мои ладони, накрыл своей, причем мои обе укрыла его одна, а он сверху постукивал второй и радовался вслух павшей на него стойке. И так это у него непринужденно, так естественно получилось, что вытягивать свои ладони казалось нелепицей. В этот момент у меня и брякнул телефон, словно на помощь спешил. Он первый отнял ладони – прошу.

Я глянула на экран – сообщение от Шмакова.

«Славка спит, я ушел».

— Половина десятого, — удивилась я вслух. — Знаешь, мне, пожалуй, пора.

— Без проблем, — сразу согласился он, — я тебя сейчас отвезу. Подожди минутку, я попрошу упаковать с собой десерт для тебя, он тут просто бомба.

Он подозвал официанта, объяснил, что ему нужно и рассчитался вскоре. Десерт нам вручили на выходе, в красивом фирменном пакете. А когда мы оказались в машине, он включил освещение, повернулся и внимательно посмотрел, казалось в самую глубину меня смотрит.

— У тебя кто-то есть? — наконец, спросил он.

— Нет, — сразу ответила я и добавила: — В ином случае, меня бы здесь не было.

— Хорошо, — кивнул, выключил свет и тронулся. — Я в тебе не сомневался.

Он долго петлял по городу, а потом так и заявил: я намеренно выбрал этот длинный путь. И ещё Макс сказал, что в следующий раз, он будет катать меня по ночным дорогам. Без пробок, без суеты. Только он, я и фонари.

Ночью я долго не могла уснуть. Впечатления или выпитое за ужином вино тому виной, я так и не решила, но пару раз вставала и проветривала комнату, списывая на духоту. Сны мне, как в таких случаях водится, снились беспокойные. Лидка, похожая на ведьму, во сне ругала меня, а потом смеялась и сбежала, не дав оправдаться. Дверью лишь хлопнула. Кажется, в этот момент я и проснулась. Полежала с минуту, кутаясь в одеяло, но побоялась снова уснуть и пошла будить Славика.

Кровать оказалась пуста. Я врубила везде свет, сбегала в туалет, заглянула в ванную и бросилась к телефону. Веселенький мотивчик раздавался из-под Славкиной кровати, я подняла трубку и присела совершенно ничего не понимая.

Вот же идиот, забрал ребенка украдкой! Ну, разве так делается... А телефон почему оставили, спешили, боялись меня разбудить? Полагаю, такое решение никак не связано с моим прошедшим свиданием?

Я спокойно отправилась в ванную. Сомнения постепенно обволакивали, ещё не проснувшееся до конца, сознание и в какой-то момент полностью захватили его в плен. Я бросила в раковину щетку, на разок прополоскала рот и вытирая руки об пижаму метнулась в комнату. Шмакова пришлось набрать два раза, прежде чем в трубке раздался характерный щелчок.

— Славка с тобой? — гаркнула я.

— Что? — переспросил он.

Голос хриплый, Шмаков ещё минуту назад спал. Я бросила трубку и кинулась открывать шкафы. И только теперь испугалась по-настоящему.

Глава 10

Рюкзак Славика, «ночующий» всегда на стуле, исчез вместе с ним. Из одежды только школьные вещи, ну, и верхняя, конечно. Может, он напутал со временем и отправился в школу? Я натянула джинсы, свитер и дернула пальто с вешалки, запахивала его сбегая по лестнице. Выскочила из подъезда и замерла. Осмотрелась по сторонам: двор выглядел необитаемым. Ни эха шагов в тиши, ни шорохов, словно на дворе глубокая ночь, а не раннее утро.

— Славик! — крикнула я, выпуская горячий пар, и снова прислушалась. Тишина. Тогда я побежала.

Вдоль ровного ряда припаркованных машин, укрытых белыми «шапками», обогнула дом, за ним ещё один, только гораздо длиннее, и уперлась в угол огромного школьного двора. Я добежала до калитки, отмечая лишь скудную пару святящихся окон, а фонари здесь горели тускло, будто жалели света. Вбежала на крыльцо, схватилась за ручку железной двери — открыто! Промозглый тамбур, за ним ещё одна, пластиковая. Охранник на входе дремал за столом, склонив на руки голову. Хлопнула дверь за моей спиной, мужчина поднял на меня сонное лицо:

— Вы куда?

— Дети есть в школе? — притормозила я у турникета.

— Какое там… рано ещё, девушка, пять минут как двери открыл.

— А если, все-таки кто-нибудь прошмыгнул?

— Как это прошмыгнул? — подобрался он. Оправил форменную куртку и обиженно добавил: — Я тут вообще-то не сплю.

Я неслась обратно, притаптывая выпавший за ночь снег, когда позвонил Шмаков. Сбросила вызов – не до тебя! А потом испугалась: зачем я это сделала? «Я его найду, обязательно найду», — пробубнила я и прибавила скорости. Зажатый в руке телефон заиграл вновь, я на секунду притормозила и нервно провела пальцем вверх по экрану.

— Погоди, погоди, — зачастил он в трубку. — Я не понял, что значит «Славка с тобой»?

— Кажется, я его потеряла…

— В смысле, потеряла? Куда вы в такую рань отправились?

— В том-то и дело, что никуда, — задыхаясь, просипела я и откашлялась. — Проснулась, а его дома нет, сначала подумала ты забрал… Игорь, я уже в школу сбегала, его здесь нет. Ты слышишь? Славика нет в школе!

Последнюю фразу я уже кричала. Запнулась, чуть не свалилась, насилу удержав телефон, и вновь с надеждой прижала его к уху. Будто разгадку сейчас узнаю.

— Погоди, погоди, — повторил Шмаков. — Может, он в гостях, у этого, как его, одноклассника?

— Господи, ну, ты в своём уме, кто ходит в гости по утрам?! — сокрушаясь, воскликнула я и мысленно протянула: «Винни-пух...» А и правда, вдруг?.. — Хорошо, я проверю.

У Кирюши его не было. Едва проснувшаяся Ирка, зевнула и пригласила – заходи, так и не сообразив, чего я от неё хочу.

— В другой раз! — прокричала я, сбегая вниз.

Я оббежала дом по кругу, выкрикивая Славкино имя, меня знобило и трясло. От холода, от навалившегося отчаяния. Я набрала Шмакова, предлагая звонить в полицию. Тот ответил: «Не нужно никуда звонить, я уже еду» и отключился. У меня замерзли уши, щеки и непокрытая ничем голова, но домой я вернулась не за шапкой даже, а в надежде застать ребенка.

Славика дома не оказалось. Шапку я все-таки нахлобучила и вернулась на улицу, планируя прочесать уже весь микрорайон. Я бежала, а в голову лезли всякие глупости. От безысходности, не иначе. Я почему-то решила, что к исчезновению Славки каким-то образом причастен Федоров и проклинала себя за это свидание. Версия, конечно, фантастическая, но чем больше я её прокручивала, тем больше она выглядела убедительной. "Мои наивные уловки с новостройкой ничего не значат, вдруг он меня выследил вчера?" - думала я.

«— Зачем, зачем ему Славка?!» — спрашивали остатки разума, и я отвечала: «— Ты его совершенно не знаешь, может, он бандит, возможно, торгует людьми! Вот и сорит деньгами направо и налево!»

Сердце колотилось где-то в районе подмышки, меня отчаянно трясло, но уже не от холода. Напротив, я вспотела настолько, что вокруг меня пар клубился — веник хватай и в баню. Щеки полыхали, а ресницы покрывались инеем, что приходилось периодически растирать пальцами.

Я заглянула в каждую подворотню нашего пятачка, подумав, увеличить радиус поисков, но в какой-то момент решила наведаться в школу ещё раз. Я просто не знала куда мне ещё бежать. А так как, я курсировала возле универсама, то к школе я вышла с противоположной стороны, тут помимо калитки имелись кованные ворота.

Советских времен застройка в виде буквы «Н», у левой «вертикали» здания высилась горка. Чей-то ребенок скатился вниз, прогромыхав ледянкой, отметила я мысленно, скорее ориентируясь на звук, и резко повернулась. Мальчишка поднялся, а это безусловно был мальчишка, и подхватил ледянку. До боли знакомая бомбошка на шапке…

— Славик?.. — сипло, почти шепотом, протянула я, ребенок повернулся. Тусклый фонарь осветил ему пол лица, а я понеслась к нему. Мой финальный, из последних сил, на сегодня забег. Стоило мне добежать, я разом почувствовала слабость и в руках, и в ногах. Я рухнула на колени, прямо ему под ноги, крепко схватила парня и прижала к себе: — Боже мой, Славка!..

 Напряжение потихоньку отступало, я не выдержала и расплакалась. А потом отпрянула на секунду и, не веря своему счастью, заглянула в его лицо, проверить: не ошиблась, точно ли он? Славка растерянно хлопал ресницами.

— Зачем же ты из дома сбежал, дурачок? — радостно всхлипнула я, и поправила ему шапку.

— Я на новой горке покататься хотел, — пробубнил он. И виновато, с трясущимся подбородком, добавил: — После школы всегда большие ребята катаются, а нам не дают.

— О господи… — протянула я и засмеялась, вытирая слезы. Смех мой вышел какой-то истеричный, отчаянный что ли, Славка опустил глаза в пол и серьезно спросил:

— Ты меня накажешь?

— Да, нет же! — воскликнула я и поднялась. Взяла его за руку и попросила: — Никогда, никогда так больше не делай! Идем домой, я тебе объясню почему.

Мы пошли, держась за руку, через несколько шагов Славка резко остановился.

— Рюкзак! — опомнился он и припустил к горке.

Подхватил его, вернулся и протянул мне спрятанную в перчатку ладошку.

Шмаков развернулся почти на подъезде к городу, покатил на работу, я лишь попросила его позвонить учительнице Славика и сообщить, что он сегодня не придет в школу. Дома я загнала ребенка в ванную – только переболел. Набрала полную лохань теплой воды, приготовила полотенца, халат и велела забираться. Следом сама приняла горячий душ и сообразила нам чай.

Мы пили его в комнате, в халатах, забравшись с ногами на диван, а я втолковывала Славке почему не следует уходить из дома не сказавшись. Никому, даже взрослым. Старалась сильно не напирать и не запугивать, но и аргументы приводить весомые. Блюсти этот баланс было непросто.

— Ты спала, — попробовал возразить он. И тогда я подробно описала, что я пережила, пока искала его. Он внимательно слушал, хмурился, а как только я закончила, выдавил: — Я больше так не буду.

— Я тебе верю, — подвела я и поднялась: — Идем, сделаем для нас завтрак, а потом заниматься. Нас ждет много уроков, раз уж мы с тобой сегодня жуткие прогульщики.

Развод нам назначили на двадцать первое декабря. Заморочки с документами не хотелось, но все-таки я вернула себе свою фамилию – Темникова. Мы вышли на крыльцо, Игорь закурил.

— Быстро, — констатировал он, воровато отвел глаза и поднял воротник куртки.

— Да, — согласилась я, прикидывая каким маршрутом добираться до дома. Шмаков полез в карман, вытащил оттуда конверт, сложенный пополам, протянул мне:

— Держи.

— Что это?

— Деньги. Машину мы же вместе покупали, твоя часть. В четверг Славку отвезу к Галке, с классной я уже договорился, она ему в среду отметки выставит.

Я заглянула в конверт, прикинула количество купюр и удивилась:

— Откуда у тебя такая сумма?

— Откладывал, — равнодушно пожал он плечами, а меня кольнуло: у Шмакова имелась тайная от меня копилка. Хотя, какая мне теперь разница? Я сунула конверт в сумку и спросила:

— Славику сам расскажешь? — Он кивнул. Я сказала «хорошо» и добавила: — Ну, я пошла.

— Значит, в четверг. Я заеду после обеда, Славка как раз из школы вернется. У тебя смена?

— Первый выходной, — ответила я и стала спускаться. Шмаков сбежал за мной, отправил сигарету в урну, из вежливости предложил:

— Давай, я тебя подвезу.

— Спасибо, я пройдусь немного, мне ещё в магазин забежать нужно.

— Ну, как знаешь. Пока.

Он отправился на парковку, я на тротуар. Всё. Теперь действительно всё. В четверг он заберет Славку и больше нас ничего не связывает. Я почувствовала себя одиноко. Посреди шумной городской улицы, полной людей. Они не в счет, они посторонние. Суетятся, спешат закончить имеющиеся дела в текущем году… у меня вроде бы и дел никаких, не считая работы.

Странно звучит, но теперь и Шмаковы для меня посторонние.

Увешанные повсюду гирлянды, елочные ветки, как и сами елки навевали тоску. Даже в продуктовом играла «Джингл белс» фоном. Я прекрасно понимала, что это такой маркетинговый ход, для того, чтобы увеличить количество покупок в корзинах посетителей, и не у всех вокруг праздничное настроение, но отчего-то казалось: у меня одной. Только я не радуюсь предстоящим праздникам.

Когда я добралась домой, большую часть пути проделав пешком и только пару остановок на маршрутке, Славик уже вернулся из школы. Понедельник, пять уроков, отметила я мысленно, и заглянула к нему:

— Ты обедал в школе?

— Да, — ответил он и возвратился к своим делам. Что-то новогоднее рисовал на альбомном листе. Я переоделась в домашнее, забралась на диван, закуталась пледом и прикрыла глаза. Вскоре, я почувствовала на себе пронзительный взгляд и повернулась – Славка стоял в проеме. Улыбнулась ему и сказала:

— Я немного погреюсь, а потом приготовлю для нас еду.

Он ничего не ответил.

Аромат съестного, щекоча ноздри, пробирался внутрь, до самого мозга. Я открыла глаза и простонала: надо же, умудрилась заснуть. Пригрелась таки, да ещё сказалась усталость: работала четыре смены подряд, отрабатывала долг за больничный. Из комнаты Славика пробивался теплый свет, гостиная же тонула в полумраке, я простонала второй раз и схватилась за телефон – который час? Подскочила, бросилась в туалет для начала. Запах жареной картошки кружил голову. Притянуло через вытяжку, от соседей? Это насколько же я голодна, раз почувствовала! Впрочем, не удивительно: бутерброд и чашка кофе, что у меня были на завтрак, уже давно переварились.

Я вымыла руки, умыла лицо, сбивая навязчивый запах, и почистила зубы. Но аромат и не думал сбиваться, когда я вышла в коридор, он только усилился. Из кухни доносилась подозрительная возня, я толкнула дверь и обомлела: Славка стоял у плиты и деревянной лопаточкой вертел в сковородке картошку. Та, к слову, была уже готова, приятного золотистого оттенка.

— Славик, ты картошку готовишь?! — воскликнула я. Он, как отец недавно, пожал плечами и деловито повернул барашек, чтобы перекрыть газ. — А плиту, разве ты умеешь ей пользоваться?

— Здесь легко, даже спички не нужны, надавил и повернул, вот у мамы спички подсовывать нужно. А ещё есть такая штука, на пистолет похожа, — сложил он фигуру из пальцев, — жмешь, а там искрит на кончике, но она старая и не всегда срабатывает.

— Но детям пользоваться плитой небезопасно! — не сдавалась я.

— Ты не переживай, я умею, я уже много раз картошку жарил. Давай кушать, пока не остыла.

Я сдавлено сглотнула и стала собирать на стол, Славка забрался на своё место и наблюдал за мной. В мусорном ведре обнаружился ворох картофельной кожуры, почищенной самым варварским способом. «Господи, он ещё и ножиком вовсю кромсал!» Я разложила в тарелки картошку, села напротив него и спросила издалека:

— И что ты ещё умеешь делать?

— Из еды? — уточнил он.

— Из еды.

— Омлет могу, лапшу в коробочке сварить могу, такую, которую из чайника, кипятком, заливаешь. Картошку вот могу или батон поджарить. Я блины хочу научиться, ты умеешь?

— Умею, — ответила я, удивляясь: картошка не только съедобная, но и вкусная.

— А почему тогда не жарила никогда? — недоверчиво уточнил он.

А ведь и вправду, почему? В доме ребенок, отчего было не приготовить хоть пару раз…

— Ты уроки сделал? — поинтересовалась я.

— Там только рисунок и стих, я уже всё сделал.

— Отлично, тогда станем делать блины вместе.

— Ура! — обрадовался он и спросил: — А у тебя сгущенка есть?

«У тебя» — сказал он. Мне так хотелось поправить на «у нас», только стоило ли, через три дня уезжает... В общем, не стала.

Вскоре мы готовили блины, а я всё сомневалась: правильно ли я делаю? Вместо того, чтобы запретить даже приближаться к плите, я объясняла, как правильно ставить сковороду, куда должна смотреть ручка. Нельзя уходить с кухни, когда готовишь, нельзя капать воду в горячее масло и ещё много всяких НЕ, кроме главного: не подходить к плите!

Возможно, я не права, но мне отчего-то казалось, что он не послушает и все равно подойдёт, так пусть лучше извлечет хоть какую-то пользу, из этого нехитрого урока.

Глава 11

На сборы у Шмакова ушло меньше часа. Сначала он попросил мешки для мусора, покидал в них свои вещи, те что оставались, и перетаскал их в багажник. Следом добрался до Славкиных, их в спортивную сумку укладывал. Я торчала на кухне, изредка подглядывая в окно, как он носит мешки, вплоть до прихода ребенка из школы.

— Славка, переодевайся, — указал Игорь на приготовленную на кровати одежду. — Школьные вещи в этот пакет сложи.

— Ты теплые штаны пока не надевай, покушаешь сначала, — влезла я. Ехать им двести с гаком километров, к вечеру доберутся, не раньше. Я вернулась на кухню, Шмаков поплелся за мной. Хлопнул в ладони, растер их и деловито, с улыбкой, спросил:

— А меня покормишь? Со вчерашнего вечера ничего не ел.

Ясное дело, для Славки старается: и тон этот непосредственный, и улыбка. Я указала ему на стул, садись, а сама подумала: когда он ему рассказывать собрался? Смысла более оттягивать я не видела. Поначалу да, Славка непременно и себя брошенным почувствовал бы, а сейчас всё ведь утряслось: он его забирает, к маме на каникулы везет.

Ладно, не мое дело, ехать им долго, прекрасно смогут в машине обо всем поговорить. Может, даже и лучше, что мы прощаемся так, будто скоро увидимся. Я налила Шмакову борщ, вторую тарелку поставила для Славика и пошла проверить как он там. Славик стоял на цыпочках перед раковиной, мыл руки. Почувствовал движение за своей спиной и повернулся. Увидел меня в дверях и сообщил:

— А мне по русскому пять поставили. Елена Николаевна сказала, что я старался.

— Ты молодец, большой молодец, — похвалила я. — Беги за стол, папа ждет.

Он вытер руки и убежал, я слышала, как он делится радостной вестью с отцом и что-то вроде гордости испытывала. Ведь в этой пятерке есть часть и моей заслуги. По крайней мере, верить в это было приятно. Я прошлась по комнатам, проверить не забыл ли Шмаков чего, и ужаснулась: полупустые, а местами совсем пустые шкафы навевали тоску. Маета, мучившая с самого утра, становилась осязаемой, тягучей, как застывший сироп.

«Посторонние, — напомнила я себе. — Шмаковы тебе посторонние».

Славка прибежал в комнату, дернул из розетки свою зарядку и сунул её в боковой карман рюкзака. Шмаков на кухне возился с посудой. Я вошла, опустилась на ближайший стул и спросила:

— Ты его на каникулы или насовсем отвозишь?

— На каникулы, конечно, а что?

— А Галя, она как работает? — издалека начала я. — Я к тому, что, Славка не будет там на одних «дошираках» сидеть?

С некоторых пор меня беспокоил этот вопрос. Он сунул тарелки на сушилку, повернулся и как-то странно на меня посмотрел. Может, я не в свое дело лезу?

— Не будет он там на одних «дошираках» сидеть! — язвительно повторил он, обидевшись толи за себя, толи за Галю. Сообразил, что перегнул и примирительно добавил: — У Галки мать приезжает завтра, до Рождества там торчать будет, так что, всё в порядке, двойной присмотр.

— Хорошо. Счастливо добраться.

— Славик, отдай Лизе ключи, — велел Шмаков, когда они были уже у порога. Славка вопросительно посмотрел: на него, на меня, а Игорь пояснил: — Вдруг потеряешь.

Ответ на незаданный вопрос его удовлетворил, он вынул из кармана куртки ключи, связку протянул мне. Я убрала их в верхний ящик комода и замерла: обнять его или просто сказать «пока»? Нелепое прощание. Несуразное какое-то. Кто знает, когда мы теперь увидимся и встретимся ли вообще, а Славик даже не подозревает об этом.

Всё-таки я наклонилась и потянула к нему руки, готовая отпрянуть в любую секунду, встретившись с сопротивлением мальчишки. Обнять он себя позволил, даже прижался сам едва уловимо и, стесняясь этого своего порыва, тут же отпрянул. Поднял с пола свой рюкзак, взвалил на плечо и посмотрел на нас снизу-вверх: ну же, прощайтесь, давайте.

Неловкость – вот, что сквозило между нами, в воздухе витало. Очень хотелось посмотреть, как станет выкручиваться Шмаков, но я побоялась, что у него хватит наглости полезть целоваться. Пусть и невинно, в щеку. Я не настолько цинична и бездушна, что смогла бы спокойно реагировать на подобный фарс. В общем, я опередила.

— Как доедете, позвоните, — не придумав ничего лучше, сказала и по-идиотски помахала рукой.

— Конечно, — откликнулся Шмаков и повернул барашек замка.

Славка выскочил в подъезд первым, Игорь тормознул на мгновение и незаметно для сына передал мне свою связку. Я стиснула ключи в ладони, завела её за косяк, а второй помахала вновь – Славик уже спускался. Шмаков шагнул к лестнице, я потянулась закрыть дверь, но передумала и не удержалась:

— Славик, если захочешь написать мне, обязательно напиши.

На всякий случай. Вдруг, после признаний Шмакова, мальчишка выразит желание общаться, да постесняется. Или ему когда-нибудь станет грустно, как мне сейчас. Славка кивнул, мимолетно, беспечно, не уловив подтекста, заложенного в эту незамысловатую фразу, что было вполне естественно, и повернулся к отцу:

— Пап, а ты приставку взял?

— Взял, взял… — Услышала я и захлопнула дверь.

Всё.

И стало так тихо, так пусто и так...одиноко. И зыбкое будущее вязло, как в самом топком болоте, и никак не хотело складываться в нечто четкое, обозримое.

Не знаю, чего мне захотелось больше: сочувствия, поддержки или обычное желание выговориться руководило, но я набрала Лидку. Забралась с ногами на диван и вздохнула в трубку:

— Он его забрал. Они уехали.

— Ну, наконец-то! — выпалила сестрица и спохватилась: — Ей, ты там горевать по этому поводу собралась что ли?!

— Я не собралась, я уже горюю.

— Горевать больше пяти минут вредно, морщины появятся, — заявила Лидка и тоже вздохнула: — А я бы своих куда-нибудь сплавила на недельку. Отдохнула…— мечтательно протянула она, — тишь, гладь - благодать. О! Стихами заговорила.

— Ну, ты сравнила, — не прониклась я, — то на недельку, а то навсегда.

— И то верно, — согласилась она и предложила: — А хочешь я приеду?

— Нет, — отказалась я. — Спасибо, Лид, встретимся на выходных у мамы.

— Тебе не к маме ехать нужно, тебе на свидание сбегать не помешает. Ты, давай, Нинке своей позвони, вот уж кто до развлечений падка, сходите куда-нибудь.

— Не хочу.

— А вот и зря, затворничество дурно скажется на твоем организме!

— У меня перед праздниками столько работы, не до развлечений.

— Но сегодня-то у тебя выходной? — не сдавалась она.

— Выходной, — согласилась я.

— Вот и сходи куда-нибудь. Слушай, а давай мы с тобой в каникулы к морю махнем! Вдвоем, дней на семь-восемь, как тебе?

— А на Колю с Никиткой ты рукой махнешь?

— Коля с Никиткой прекрасно справятся вдвоем, — ответила она и пошла на попятный: — Хорошо, не неделя, но дней пять вполне можем себе позволить.

— Новогодние праздники с семьей проводить следует, — не согласилась я. Это она на словах такая шустрая, а на деле уже на следующий день без Никитки завоет.

Мы немного обсудили предстоящие праздники, условившись встречать наступление нового года у мамы, Лидка настоятельно советовала развлечься и попыталась мне впарить Колькиного одноклассника в «женихи». Тогда я рассказала ей про Федорова, который с завидной регулярностью интересовался то моими делами, то настроением, и она отстала, напоследок высказав ещё один ценный совет: не ждать «милости от природы», а самой написать ему.

— Как-нибудь напишу, — пообещала я и мы простились.

 Я прошлась по квартире и первым делом схватилась за рамку: давно следовало вынуть этот снимок, глаз мозолил. На фотографии крупным планом изображены я и Шмаков, да таким крупным, что одни лица видны. Во всю ширь улыбаемся, прижавшись друг к другу висками. Веселые, счастливые… влюбленные. Снимку всего-то пару лет. Разве может всё это рухнуть в один момент?

Получается, может. Причем, стремительно. Да и что могло держать нас вместе, пачка совместных фото, а с ними воспомнинаний, или машина, деньги за которую он мне вернул? Чушь. Ничего, кроме любви. А она закончилась или же вовсе не начиналась…  последнее звучит до боли обидно.

«Новая жизнь», попробовала я словосочетание на вкус. Не окрыляет, не греет, не будоражит.  А нужно принять новую реальность и учиться жить соответственно. Необходимо.

К черту всё: любил – не любил, какая сейчас уже разница?! «Новая реальность, новая жизнь», — пропела я и вынула снимок. Запрятала его в свадебный альбом, рамку так и оставила пустой, что-нибудь позже для неё подберу. В комнате Славика присела на кровать, покачалась и задумалась: куда её девать? Выбросить, отдать Лидке? С расчетом, что Никитос когда-нибудь дорастет до неё. Впрочем, я прекрасно могу спать на ней сама, рост позволяет, а это гораздо удобнее, чем на диване. В итоге просто сменила белье, больше для того, чтобы заняться делом и избавиться от мыслей об одиночестве.

Вечером я гипнотизировала телефон, подкрасившись на всякий случай. «Напиши, напиши», — посылала флюиды Федорову, уверенная, сама не решусь. Не в этом случае. И пускай Лидка хоть сто раз твердит мне «не усложнять», я не смогу. Что я ему напишу, «привет, как дела?» Послать одну из дурацких картинок, с претензией на юмор? Нет, только не ему, не Федорову. Он из другого теста, он из другого мира. Мне нужно заглянуть для начала в этот мир и осмотреться.

Энергетика у меня ни к черту, выяснила я через час и пошла умываться. Смыла весь боевой раскрас, а когда вернулась, телефон характерно пискнул.

«Самая прекрасная девушка нашего города, как ты?» — прочитала я и взвизгнула: подействовало! Но больше визжала от самой фразы - приятная. Лукавая пусть, гиперболизированная, но ужас как необходимая мне сейчас.

Встретиться мы условились завтра. Сегодня он даже не предполагал, а сама я не заикнулась, по умолчанию решив, что он занят.

Глава 12

На следующий день, с самого утра, позвонил папа. «Лидка проболталась», — сделала я вывод, уставившись в телефон, и приготовилась к худшему.

— Дочь, ты где? — бодро гаркнул он.

— Дома, а что? — пискнула я.

— Я сейчас подъеду, — отрезал отец, а я простонала: и почему не осмелилась соврать? Но, как оказалось, ныла я преждевременно, родитель и не думал выяснять, как так получилось, что я осталась без мужа. Папа загрузился в машину, судя по звукам, и добавил: — Ты собирайся пока, как подъеду, наберу. И права с собой прихвати.

— О господи, что случилось? — забеспокоилась я.

— К деду поедем, он вознамерился подарить тебе свою машину.

— О господи! — повторила я и удивилась: — Зачем она мне?

— А это ты у деда спросишь.

Он отключился, а я стала собираться: от подарка я ещё надеялась отвертеться, а от визита к дедушке не стоило. Навестить его следовало в любом случае и это даже хорошо, что папа прихватит меня с собой.

Зоя Федоровна, нынешняя супруга деда, которая появилась в доме через два года, после ухода бабушки, встретила пирогами. Всегда громкоголосый дед ворчал, требовал съесть всё до последней крошки и стучал кулаком по столу.

— Ваня, погоди ты шуметь, может не голодные они или пироги не по вкусу, — защитила нас Зоя Федоровна, а мы с папой схватили по второму куску, боясь обидеть женщину.

Пироги в этом доме запивались строго молоком, я осилила два стакана, прежде чем дедушка перешел к делу.

— Поели? А теперь к делу, — так и сказал он, хлопнув ладонью по столу. — В общем, так, дети мои, транспорт мой без движения стоит, ржавеет зазря, за баранку сесть я уже никак не рискну. Я тут покумекал немного и спросил себя: «А чего это ты, Иван, «ласточку» взаперти держишь, не пора ли её на свободу выпустить?» В итоге, решил я свою машину Лизавете подарить.

— А почему мне, почему не Лидке? — возразила я.

Вот уж счастье привалило… Продажа дедовой «ласточки» (под ней подразумевается «Дэу Матиз») будет засчитана как саботаж, а значит это только одно: хочешь, не хочешь – катайся. К тому же, машина зеленого цвета. Зеленого, блин! И дед ещё показания спидометра проверять станет, когда я в обязательном порядке буду их, на этой самой «ласточке», навещать.

— Дык у Лидки водительского нет, — аргументировал он.

— Она вроде собиралась учиться пойти.

— Вот когда выучится, тогда и поговорим, — не засчитал он мне попытку и повернулся к Зое Федоровне: — Глянь, какая у меня внучка совестливая. Иные друг с дружки три шкуры сдерут, даром, что родня, а эта за старшую сестру переживает. Вот как ей не подарить?!

— Подари, Ваня, подари, — с готовностью закивала она. — Давно следовало.

Я посмотрела на папу, ища в нем поддержку, но тому, похоже, нравилось происходящее. Он улыбался, поднимал большой палец вверх, пряча его за скатертью, так, чтобы видела только я, что невольно закрались подозрения: а не он ли эту идею подкинул деду? И ещё мне кажется, без Лидки тут всё же не обошлось.

Дед, привыкший всю жизнь командовать, за спиной не хилый стаж прораба на стройке, руководил мной, спустя некоторое время. Мы втроем высыпали во двор, он велел мне запустить двигатель «Дэу», сам забрался на пассажирское кресло и втолковывал мне, как тут у него всё устроено. Прошелся по всем приборам: от магнитолы до обогрева. Хотя, признаться, особо похвастать достижениями цивилизации машинка не могла. Но разве деду об этом скажешь? После привычных ему «Жигулей», для него эта малолитражка чудо современного автомобилестроения, у него вон окна передние с кнопочки открываются! Я лишь эхом повторяла за ним, тихо радуясь, что догадалась облачиться в спортивный комплект, предназначенный для езды на лыжах, либо прогулок в зимнем лесу. Солидной техника не выглядела, железо казалось тонюсеньким, а обивка хлипкой, такую продует на раз.

Отец с дедом обошли два круга почета, проверили уровень масла, подлили мне горючего, из найденной у запасливого прораба канистры, и только тогда было позволено ехать. Признаться, я уже нервничала, хотелось уже сбежать, чтобы неторопливо готовиться к свиданию. Зоя Федоровна вручила мне пироги и банку варенья, я загрузилась и тронулась, под дедовы наставления.

Черт оказался не так страшен, как я его себе намалевала. В машине я не замерзла, печка работала на совесть, да и к габаритам приноровилась сразу. Когда я лихо сворачивала к своему дому, меня осенило новым прозвищем, взамен дедовского «ласточка». «Бестия», — повторила я. А что, очень даже недурственно.

Во дворе меня ждало разочарование. На месте, которое раньше негласно занимала наша семья, вернее наша тачка, оказалась припаркована чья-то «крокодилица». А как ещё назовешь коричневую «Вольво» в кузове универсал? Место крайнее перед островком, у самого фонаря, и с тех пор, как исчезла машина вместе со Шмаковым, всегда пустующее, а тут на тебе – занято. Причем, занял явно кто-то из чужаков, ранее я этого «аллигатора» в нашем дворе не наблюдала.

Я сдавала назад, присмотрев себе паркинг, когда из подъезда выскочил странный экземпляр. Куртка нараспашку, с меховой опушкой на капюшоне, а под ней белая майка в стиле «ню». Он бы ещё на голое тело куртку накинул. Тип этот замер на тротуаре, поджидая, когда я проеду, и ехидно ухмылялся, наблюдая за моими маневрами.

«Всё понятно, — констатировала я. — Один из этих…» Ну, которые считают, что женщины хреново водят машину, потому что к метле привыкли. Я миновала его, притормозила и указала ему жестом, шлепай, мол, свободно. Тот театрально поклонился, из-за чего капюшон нахлобучился глубже, спрятав от меня большую часть его гнусной физиономии, и бросился к «Вольво». Тогда я приоткрыла окно и, в надежде занять привычное место, крикнула:

— Мужчина, вы уезжать планируете?

— До завтра точно не освобожу, — хмыкнул он и добавил: — Я за пакетами.

Я припарковалась в намеченную дыру, между машиной Агаповых и гниющей второй год соседской «Волгой», закрыла машину и подошла к нему. Тот уже успел выставить на снег серый кейс, в котором обычно хранят инструменты, и самозабвенно рылся в пакетах, перекладывая покупки.

— Здравствуйте, — привлекла я его внимание. Он развернулся и, прищуриваясь от попадавшего в глаза меха, глянул на меня. — Места в нашем дворе, как бы правильно выразиться, поделены между соседями. Разумеется, негласно, но мы всегда взаимно вежливы и соблюдаем их. Вы можете занять любое свободное, поставить свою машину пару раз, и оно автоматически закрепится за вами.

— Ясно, — перебил он. — Я твое место занял?

— Да, я к нему привыкла, — состряпала я подобие улыбки. — Конечно, не подумайте, прямо сейчас я вас не гоню, но впредь, постарайтесь на занимать, хорошо?

— Не-а, — цокнул он. — И сегодня, и впредь, всегда, когда будет свободно, именно его я и планирую занимать, здесь углубление. Ты на мой кузов, глянь, —  ткнул он большим пальцем за спину, — а ты на своём лягушонке куда угодно залезешь.

«Лягушонке?!» Ну, знаете ли... Лихо он осадил меня. Вот тебе и «бестия»… Ладно, хоть не знает, как я её назвать планирвала, высмеял бы непременно. И да, о своей он отзывался уважительно, весомо так, а глядючи на мою фыркнул – козявка, мол. Вот гад! Здесь бы мне пригодилась Лидкина уверенность и решительность. Она обязательно высказала бы ему всё, что она думает о нем и его «крокодилице».

— Надеюсь, вы будете в этом доме не частым гостем, — только и смогла выдавить я.

Развернулась и двинула к подъезду, задумавшись: а чей он, интересно, гость? На ум пришла только Верка из двадцать первой квартиры, та любовников меняла не реже двух раз в месяц, по-моему.

— Я теперь тут живу! — порадовал он меня вслед.

«О боже, столько счастья за один день я просто не вынесу!»

В этот раз я решила отказаться от платья. С ним придется надевать пальто, а так я рискую замерзнуть, да и выглядеть буду не по погоде. Я выбрала узкие брюки и вполне праздничный свитерок, решив сосредоточиться на лице и волосах: ухоженный вид, оформит любую шмотку. Волосы я подвила и распустила, глаза подчеркнула довольно-таки смелыми стрелками. Шапку надевать не стала, прическу попорчу, парка у меня с капюшоном, накину на улице. Я воспользовалась духами и уставилась на себя в зеркало. Рядом с таким мужчиной, как Федоров, видится женщина в шубке. Красивой такой, пушистой. Может, мне купить? Машина у меня сейчас какая-никакая имеется, а денег, что мне вернул Шмаков на хорошую шубу хватит, даже останется…

«— Я подумаю», — сообщила я отражению и вышла, удивляясь этим своим мыслям. Впервые меня заинтересовала покупка шубы.

Краску я заметила не сразу. Сначала вляпалась в неё сапогом, начала спуск, схватившись за перила, и только тогда боковым зрением отметила белый росчерк под ногой. Я подняла правую ногу, вывернула её и уставилась на подошву. Краска имелась не только на ней. Ровная, тонкая полоска отсчитывала ступеньки, тянулась по пролету, чтобы забраться на следующий лестничный марш. И лишь в одном месте прерывалась неопрятной кляксой, там, где я на эту самую полосу наступила. Мне пришлось возвращаться, протереть обувь, а когда я вышла в подъезд снова, то отправилась не вниз, а вверх. За белой полосой.

Витиеватый у самой двери «хвост» привел к двенадцатой квартире, что располагалась прямо над моей. Жили в ней две студентки-квартирантки, которые последнее время престали попадаться мне на глаза. Девчонки вели себя тихо, всегда здоровались, как и принято в нашем подъезде. Большинство жильцов люди почтенного возраста, живут здесь десятилетиями и не поприветствовать соседа здесь считается дурным тоном, а уж гадить в подъезде и вовсе нонсенс. Я нажала звонок – не работает. Тогда я постучала. Понятно, что девчонки не заметили, но лучше им об этом скажу я, чем, например, Валентина Петровна. Вот уж где их ждет получасовая лекция.

Постучать пришлось ещё раз, прежде чем я услышала возню под дверью, а потом она распахнулась неожиданно широко. Но на этом неожиданности не закончились.

— О-па! — воскликнул мужчина, по ту сторону двери, и выразительно присвистнул. Узнала я его сразу, хотя и не особо разглядела днем, но та же белая майка не оставила сомнений: передо мной зловредный хозяин «крокодилицы». Я от неожиданности растерялась, забыв зачем беспокою человека, он же, напротив, едко ухмыльнулся и протянул: — Вот это поворот! Обалдеть, да, ты ещё и рыжая! И где мне теперь лягушачью кожу искать?

— Что? — зачем-то спросила я, совсем не понимая вопроса и думая о ином: рыжая это хорошо или плохо?

— Я всё понял, ты — царевна-лягушка, — наглым образом заявил он. — Днем ты раскатываешь на своем коробчонке, вреднющая, злая, зато вечером в прекрасную царевну превращаешься. Зря ты мне в таком виде показалась, теперь я твою кожу лягушачью сжечь хочу.

— Вы идиот? — поинтересовалась я.

— Я серьёзно. Страсть как хочу, аж зудит. Зайдешь?

Он посторонился, а я смерила его взглядом, прикидывая где у него «зудит» и закатила глаза. Если это комплимент такой, то уж больно сомнительный. И вообще, от этого типа лучше держаться подальше. Чего он всё лыбится? Точно идиот. «И совершенно невоспитанная личность», — добавила я мысленно и вспомнила зачем пришла.

— Тут краска, — ткнула я пальцем в пол. — Подозреваю, вы напачкали. Нужно убрать, пока не засохла, потом сложнее будет, а убирать всё равно придется.

— Ох, ты ж! — нелепо обронил он и повернулся себе за спину. Я проследила взглядом: в коридоре рядком стояли пластиковые ведерки с краской. Под крайним, у самой стены, уже образовалась белая лужица. Он присел, повертел банку и выпрямился: — Пробить где-то умудрился. Я уберусь.

Я кивнула, хорошо, развернулась и побежала вниз, стараясь снова не наступить в краску.

— Эй, царевна! — позвал он. — А зовут-то тебя как?

Как?! Как, скажите мне, могут «эй» и «царевна» уживаться в одном предложении? Он вообще соображает, что он несёт?

— Квакушка! — крикнула я и побежала быстрее.

Выскочила из подъезда и подумала: зря я, не дальновидно, с этого приду… соседа станется, глядишь, и вправду меня так называть станет

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 13

Федоров мудрить не стал, ресторан для ужина выбрал тот же. Я бы предпочла пройтись по городу, заглянуть в снежный городок на центральной площади, манящий огнями, когда я проезжала мимо на такси. Но представить Федорова, прогуливающегося за ручку по городу, никак не получалось.

Сегодня общение складывалось живее, активнее. Мы все больше и больше говорили о личном, всё ближе подбирались к биографиям друг друга. И пускай пока это были короткие обрывки воспоминаний, бессвязных, перескакивающих, но они уже приобретали объем, подобно пазлам, складывали маленькими кусочками картину. Я охотно рассказывала о Лидке, родителях, когда он поинтересовался моей семьей, даже поделилась полученным сегодня от деда подарком. Макс нашел подарок забавным, веселился по этому поводу, а деда обозвал «потрясным».

Я невольно сравнивала его со Шмаковым, тут уж ничего не поделаешь. И главный вывод, к которому я пришла: они разные. В нем нет ни толки Шмаковской обходительности и красноречия. Нет, он внимателен и вполне отличный собеседник, вот только стихи читать под луной не станет. Романические свидания на крыше и прочие бредни, как он, уверена, считает, не про него. Ухаживания Федорова телесные и земные, вполне себе материальные, если хотите. Других ждать не стоит. Каждый жест его, каждый поворот головы пропитан уверенностью: в себе, в своих силах. И почему он ещё ни разу не намекнул мне развитие отношений, которое приведет нас в горизонтальную плоскость, для меня оставалось загадкой. Мне показалось, тратить время попусту он не привык.

В дом он меня привез после ресторана. Он был слишком большим для одного, да даже для двоих огромен! Такой подойдет семье из четырех – пяти человек, при этом, они смогут с удобством размещать гостей на ночлег. Отделочные работы шли полным ходом — не буквально, в этот час, никого из работников уже не было — Макс водил меня по дому и объяснял, что и как он задумал. Я не поняла зачем он мне его показывает, возможно, хотел произвести впечатление, но я прислушалась к себе и выходило иначе – напугал.

Мы спустились в гостиную, планомерно обойдя каждого помещение второго этажа и остановились возле огромного дивана, как в кокон, обернутого пленкой.

— Ну, как тебе? — поинтересовался Макс.

Зачем ему мое мнение? Ждет похвалы? Вздор, она ему без надобности. Уверенности этому мужчине не занимать.

Безусловно, дом прекрасен, даже в этом незаконченном виде, и он сам это знает, иначе не повез бы меня сюда. Но волновало меня сейчас другое. С тех самых пор, как он привез меня сюда, всерьез беспокоила только одна мысль…

— Ты женат? — вместо ответа выдала я, пока не передумала, и внимательно наблюдала за ним: соврет ли? Просто я не видела других причин возводить эту махину, а мысль оказаться чьей-то любовницей претила. «Интересно, когда Шмаков начал встречаться со своей теперешней пассией, она знала, что он женат?» – задалась я вопросом и разозлилась на себя: какого черта я опять об этом думаю! Федоров отреагировал на мой вопрос абсолютно спокойно, подхватил меня под руку, предлагая следовать за ним, и ответил:

— Нет. Я давний холостяк, но штамп о разводе в паспорте имеется. Идем, я тебе по дороге расскажу, если тебе интересно.

Я посчитала это хорошим знаком: наличие и у него, и у меня неудавшихся браков за спиной некая общая деталь. Объединяющая, возможно.

— Я шесть лет, как в разводе, брак мой двух лет не продержался, — сообщил он, когда мы вернулись в машину. Макс опустил руки на руль и улыбнулся: — Что тебя ещё интересует: дети, алименты? Не имею.

— Почему вы разошлись?

— Не готовы были, — пожал он плечами и тронулся. — Брак подразумевает жертвы, а мы совершенно к этому не стремились. Вечный «Шаббат», без работы над ошибками. Молодые, амбициозные, дорожили своей свободой и независимостью. Горячие и глупые, вот какой мы были парой.

Мне понравился его ответ. В нем чувствовалась искренность, проступали выводы прошлых ошибок.

— Хочешь потанцевать? — вдруг спросил он.

— Потанцевать?

— Именно. Можем продолжить вечер в клубе, ты была в «Чили»?

— Я как-то не рассчитывала… — засомневалась я и покаянно вздохнула: — Мне завтра на работу.

Он повез меня домой. Никаких «да, брось», «буквально заскочим на часик», ничего подобного не прозвучало. Меня одолели сомнения: хорошо это или никуда не годится? С одной стороны, он считался с моим мнением, а с другой, пугало, что свидание станет последним. Вряд ли, он ещё выразит желание, терпеть подобную зануду возле себя. Но даже эта мысль останавливала, бросаться с головой в омут решительности не обнаружилось.

Поцелуй, случившийся у нас в машине, который благодаря мне же вышел совсем непродолжительным, только убедил: больше ты его не увидишь. Зато, когда я укладывалась спать, от Федорова пришло сообщение, доказывающее обратное.

«Новый год ты встречаешь с родственниками, это я усвоил и не претендую. А что если в каникулы нам куда-нибудь махнуть? Скажем, Бали или Мальдивы. Только не отвечай сразу, если твой ответ отрицательный».

«Спокойной ночи» — следом.

— Ещё один, — улыбнулась я, вспомнив Лидку. Приятное тепло разлилось в груди, несмотря на то, что я знала: никуда я не полечу. Я слишком мало его для подобных поездок знаю.

Глава 14

Родители нагрянули неожиданно, без звонка. Заявились тридцать первого утром, прикрываясь тем, что мотались в супермаркет за недостающими продуктами.

— Подумали отчего бы тебя не забрать, раз уж мы неподалеку, — скидывая сапожки, сказала мама.

Папа нерешительно топтался на пороге, толи ждал, когда мама освободит ему больше места для маневра, толи совсем не решался проходить. Знают, поняла я. Тебя! Она сказала "тебя", а не "вас"! Выходит, они знают, что эта квартира пуста и никого в ней, кроме их дочери, нет. Именно поэтому они здесь.

— Пап, чего ты там копаешься, проходи, — кивнула я и отправилась за мамой в комнату.

Что ж, так даже лучше. Не знаю чья эта идея: Лидкина или мамина, но они, пожалуй, правы. Куда лучше выяснить всё здесь и сейчас и не тащить с собой этот шлейф в родительский дом. Встречать новый год следует в праздничном настроении.

Мама опустилась на диван, папа протиснулся в кресло, я подумала вернуться к сумке, которую я начала собирать с собой, но так и осталась стоять.

— Итак, — строго сказала мама, на что папа укоризненно воскликнул:

— Рита!

— Итак, — на пол тона мягче повторила она, — что у вас стряслось?

— А разве Лидка не всё вам разболтала? — хмыкнула я.

Родители переглянулись, а я поняла – сами. Лидка стойко держалась. Либо есть ещё вариант: мама чудесная актриса. Лидка просила не выдавать, старается вот. А папе… папе преподнесла информацию, как свои догадки.

— Всыпать бы вам обеим! — досадливо вздохнула она. — Я, так понимаю, вы с Игорем крупно поссорились?

— Нет, мама, мы не ссорились, мы развелись, — выпалила я и добивала: — У Игоря теперь другая женщина.

— Так, я покурю, пожалуй, — стукнул по подлокотникам папа и поднялся. Сбегал в прихожую за курткой и выскочил на балкон.

Мама повращала глазами и, как только за папой закрылась дверь, указала мне на диван возле себя. Я послушно уселась рядом, виновато взор потупила. Мама хотела что-то сказать. Важное, поучительное, быть может. А в итоге посмотрела на меня и обняла.

— Глупое дитя моё, неужели, ты думала, что мы осудим? — приговаривала она, оглаживая мне макушку. — И сколько ты ещё от нас скрывать собиралась?

— Я расстраивать вас не хотела, потом момент искала… а последнее время всё некогда как-то было. — Я поняла, что сейчас расплачусь, подняла на неё глаза и предложила: — А, давайте, чай пить.

В этот момент с балкона вернулся папа. Тряхнул головой за спину и спросил:

— Дочь, а что это за оригинальный шар у тебя на балконе висит?

Смотреть мы отправились вместе, мама ушла ставить чайник на кухню. Шар действительно был: белый, украшен алым бантом. Незастекленных балконов в доме насчитывалось единицы, мой был одним из таких, упомянутый шар свешивался ровно посередине, но я к нему никакого отношения не имела. В том плане, сама я его не подвешивала и украшать территорию никак не планировала.

— Я сейчас ножницы принесу, — заскочила я в комнату, стряхивая с себя морозец.

Ножницы я принесла, папа чикнул веревку, заявив, что конец тянулся с перекладины верхнего балкона. Добычу мы занесли и уселись возле неё. Шар был сплетен из нитей, накрахмаленных или обработанных чем-то иным, что и позволяло ему держать форму. По уверению отца, нити были джутовые, окрашены обычной белой краской. Внутренность шара оказалась заполнена конфетами в разноцветных фантиках. Бант мы развязали, под ним обнаружилось отверстие по типу входа в улей. Я уже догадывалась кому принадлежит эта злостная выходка, но как только мы извлекли несколько конфет, уверилась наверняка.

— Зачем ты держишь эти конфеты на балконе? — спросила вошедшая мама.

— Это не я, это сосед.

— Да, — подтвердил папа. — Шар свешивался с третьего этажа.

— Презент? — ахнула мама и протянула: — Это так мило…

Ничего милого я в этом презенте, в отличии от мамы, не находила. Может быть, при других исходных, я и сочла бы его милым, если бы не одно обстоятельство: я уже успела прочитать названия конфет.

«Отважный комарик», «Золотая стрекоза», «Жужа» - сплошное лягушачье меню. Где он их только нарыл! Я, например, такие впервые вижу. Мне хотелось встать и потрясти кулаком в потолок – Ну, аллигатор, ну, погоди!

«Идиотизм…» — подумала я и улыбнулась.

Когда мы подъезжали к родительскому дому, папа, помалкивавший всю дорогу, – мы обсуждали с мамой меню – вдруг предложил:

— Девчат, а давайте, деду про Игоря пока рассказывать не будем.

— Да, не в этот раз! – в голос согласились мы.

Обманывать деда оказалось не так-то и просто. Он насупил брови, когда я ему сказала, что Игорь навещает маму, неожиданно вернувшуюся из Испании. Мать Игоря действительно улетела туда на заработки, год тому назад.

— Вы должны были ехать вместе, раз вы семья, — сказал он.

— Но вы тоже моя семья, я хотела остаться с вами, — возразила я. Сведенные брови разгладились, дед немного потеплел и спросил:

— А мальчик где?

Славика он звал мальчиком и никак иначе. Сомневаюсь, что у деда непорядок с памятью, дело тут в другом: он его так и не принял. Справедливости ради замечу, виделись они всего пару раз, возможно, позже бы, когда привык…

— Славик у своей мамы на каникулах, — ответила я и успокоила себя: вроде и не обманула.

— А ты уверена, что они не одну и ту же маму навещают? — с прищуром заметил дед, на что Зоя Федоровна воскликнула:

— Побойся бога, Иван, что же ты такое говоришь-то!

— Дед, Никитка для тебя стих подготовил, — влезла Лидка, рассеивая всеобщее замешательство. Она подтянула за руку моего племянника, выставив его вперед, как щит, тот замер перед дедом и вздернул подбородок. Смешной.

Стишку умилились все, включая меня, дед даже слезу пустил. Вручил Никитке подарок, прижал к себе ребенка и, поглядывая на меня, вздохнул:

— Ещё бы правнучку дождаться...

Я почувствовала укор в этом вздохе, но мысленно отмахнулась – мне решать, когда заводить детей.

— Так, все моем руки и за стол! — скомандовала мама. — Лиза, расставляй бокалы, а ты, Лида, вон ту салатницу прихвати.

Праздновали в гостиной, за длинным столом, который раздвинули по случаю праздника. В полночь, с опозданием в пять минут, пришло сообщение. Были и другие: от подруг, коллег, от Федорова, но это, обычный смайлик в «ВК», оказалось для меня самым важным. «С новым годом!» — раскинув руки, кричал на нем дед Мороз. От Славика. Не забыл про меня.

«И тебя с новым годом! – набила я, и вторым предложением добавила: — Пусть все твои мечты исполнятся, будь счастлив!»

 Ночью мне не спалось. Утро уже, конечно, приближалось, но я все сидела в полумраке гостиной и пялилась в телевизор. Всё уже разбрелись по спальням, деда и Зою Федоровну увез домой, так кстати непьющий зять, оставаться с ночевкой дед категорически воспротивился. Последней ушла мама, подозрительно долго возившаяся с посудой в серванте. Я сделала звук на минимум и сказала:

— Ты иди, мам, я немного посмотрю ещё, и тоже лягу.

— Ты грустишь, — повернулась она. Не спрашивает, констатирует будто.

— Нет-нет, — заверила я и ткнула в экран: — Фильм досмотрю.

Шла одна из советских комедий, название не вспомню, которые вечно на новогодние праздники транслировали. Фильм меня абсолютно не интересовал, но это лучше, чем вертеться с боку на бок в кровати. Мама ушла, я перевела взгляд на горящую огнями елку и тяжко вздохнула: у меня хорошая семья. Нет, правда. У меня клевая сестра, замечательные родители, дед мировой, просто дотошный, отчего так паршиво-то на душе? Может, зря я на отпуск с Максом не согласилась? Заплатила бы за себя сама, в номерах разных могли бы поселиться… вполне себе вариант.

Я проверила мессенджер, последний раз он был онлайн больше часа назад. Перечитала все поздравительные сообщения от него и отложила трубку, попутно зацепив конфету из вазы, развернула и сунула в рот. Сладкое, говорят, гормоны радости повышает. Желейная масса прилипла к эмали, я развернула смятый в ладони фантик – «Жужа». Из тех, что я с собой прихватила. На вкус они, конечно, так себе, хотя Никитка подтаскивал, пока мать не пресекла эти «вражеские» набеги.

«Хорошо бы должок вернуть, алаверды…» — вяло подумала я, и даже воодушевилась немного.

Беда в том, что бить следовало, так сказать, по больному, а не одного уязвимого места соседа я не знала. Я вообще не имею о нем ни малейшего представления. В таких условиях фантазии особо не разгуляться. Может Лидку подключить, наверняка, что-нибудь да придумаем совместно?

 Я все-таки выключила телик и побрела спать, чувствуя себя ребенком, который ждал чуда от новогодней ночи, а оно не случилось. Ребенком, которому ещё невдомек, что все чудеса мы себе устраиваем сами.

«Завтра я проснусь, начну отсчет нового года и новой жизни, — твердо решила я. — А прошлое оставлю в прошлом. Аминь».

И все-таки уснула, не подозревая, насколько я не права.

Глава 15

Лидка дотошно выспрашивала подробности нашего с Федоровым свидания. Мы сидели в парилке родительской бани, обстановка к задушевным разговорам располагала. В баню со мной Лидка ходить любила, впрочем, как и я с ней, здесь можно потрепаться в тишине о своем, о девичьем. Наше крайнее свидание, которое вышло непохожим на остальные, интересовало сестрицу в мельчайших подробностях. Мы катались на коньках, вскоре после Рождества, и на катке я себя чувствовала гораздо лучше, нежели в ресторане. Падала, правда, бессчётное количество раз, но всё равно было здорово. Легче, веселее. Мы много смеялись, он поднимал меня всякий раз, и этот тактильный контакт оставлял приятные ощущения. Крепость мужских рук вселяла надежду, не покидала мысль: надежные, самые что ни на есть фундаментальные.

— Он тебе нравится? — спросил Лидка, будто подводя итог моему рассказу.

— Да, — ответила я и добавила: – Только…

— Что только?

— Не знаю, примеряюсь всё. Думаю, прежде чем, что-нибудь сказать.

— Значит, он тебе небезразличен, — сделала она вывод.

— А может, он слишком взрослый для меня?

— Так это хорошо, зато ветер в башке, как у некоторых, не свищет. И потом, что значит взрослый? У вас всего-то шесть лет разницы, тоже мне, событие.

— Мне кажется, я до него не доросла. Иногда смотрю на него и думаю: не по зубам он мне.

— Тебе поменьше думать надо, побольше действовать. Расслабься, хватит дуть на молоко. Не примеряй ты его навеки вечные, рассматривай, как приятное, но временное явление. И вообще, дай уже мужику, заслужил.

— Да ну, тебя, Лидка! — фыркнула я и спрыгнула на дощатый пол. — Идем, мне уже жарко капец.

Мы вышли в предбанник, замотались в полотенца и плюхнулись на обитый искусственной кожей старый диван.

— О-о… — со стоном протянула Лидка и запрокинула голову: — Кайф. Жаль только эти чертовы каникулы так быстро закончились. Ваще не хочется завтра на работу шлепать, я бы ещё недельку отдохнула. Тебе хорошо, у тебя выходной завтра.

— Зато ты отдыхала десять дней кряду, а я на работу выходила, — не согласилась я. Встала, налила себе попить из кувшина и повернулась к ней: — Тебе компота налить?

— Давай.

Телефон зазвонил, когда мы собиралась вернуться в парилку. Я подошла к вешалке, вытащила его из кармана халата и нахмурилась. Не то чтобы я успела забыть, что у меня есть её номер, но видеть вот так на дисплее, входящим вызовом, мне его ни разу не доводилось.

Мелодия все нарастала и нарастала, я как зачарованная глазела на экран, а вместе с трелью нарастала и тревога.

— Кто там? — нетерпеливо спросила Лидка, заметив, что я не спешу отвечать. Я развернула к ней телефон и, так же как записано, озвучила:

— Мама Славика.

— Господи, — буркнула Лидка. — Какого черта ей от тебя надо?!

— Без понятия… — отвечаю. Ещё пару секунд сомнений, а он всё не замолкает и не замолкает, я жму зеленый значок и прижимаю трубку к уху:

— Алло, я слушаю. Здравствуйте.

— Здрасьте, — суетливо бросила она и продолжила: — Я Славку часикам к семи привезу, нормально?

Голос резкий, нервный немного. Но уверенный, смелый. «Она не волнуется, оттого, что звонит мне», — подумала я и спохватилась:

— В смысле привезу? Куда?

— Ну, к вам, куда же ещё, — удивились на том конце провода.

— Подождите, подождите, а Игорь? Разве не он должен забрать Славика?

— Я ему с утра звоню, этот гад трубку не берет!

— Хорошо, — сказала я, хотя, ничего хорошего разумеется не было, — а причем тут я?

— Да, ладно! — фыркнула она и язвительно заметила: — Мужика у меня увела, а теперь ни причем, значит?!

— Допустим, — не стала я спорить. Как и напоминать, что они на тот момент расстались, не это сейчас главное. — Ребенок какое имеет к этому отношение?

— Интересные! Забрали его к себе воспитывать, так и воспитывайте, ему в школу завтра, вообще-то!

— Ничего не понимаю, — растерялась я, а потом сообразила: она не в курсе. Галя порывалась ещё что-то сказать, но я перебила: — Подождите, я вам сейчас всё объясню. Понимаете, мы с Игорем больше не вместе, мы развелись. Он должен был забрать Славку и определить его в другую школу. Разве он вам не сказал?

— Мне ваши ссоры по барабану, разбирайтесь сами. Ребенку завтра в школу, я привезу его к семи!

— Но позвольте, меня даже дома не будет! — возмутилась я, но она не дослушала, бросила трубку.

Я покачала перед Лидкой телефоном, будто он и был источником всех проблем, и открыла рот, планируя пересказ. «Да, слышала я», — отмахнулась она, вернулась на диван и выставила руку:

— Ну-ка, дай-ка мне трубочку.

Она активировала экран, нашла последний входящий и нажала на вызов. Отзываться Галя не спешила. Вид сестрица имела воинственный, но учитывая голое тело ещё и потешный. Я бы обязательно развеселилась, но не в этот раз, ситуация не располагала. Моя нервозность передалась и Лидке, она прикусывала нижнюю губу и набирала вновь, как только заканчивалось время вызова.

— Вот зараза, не отвечает! — сдалась она на третьем и бросила телефон на диван.

Я его тут же схватила и набрала Шмакова. Тишина казалась настолько звенящей, даже треска никакого не раздавалось, я подумала, что попросту не нажала нужную кнопку и уставилась на экран – дозвон шел. И, наконец, механический голос оповестил – недоступен. Абонент недоступен. Он ненормальный, ей богу!

А следом я получила сообщение от Гали. «Я уже договорилась с водителем и оплатила дорогу. Славку привезу к семи вечера».

Господи, да они все там ненормальные!

Меня словно паралич сковал, я так и замерла с телефоном в руке. Лидка сунулась ко мне, прочитала и выругалась:

— Я фигею! Нет, мне это нравится!

Телефон она у меня снова забрала, что-то долго и решительно строчила, а потом вернула мне.

«Вы идиотка, простите? Я вам объясняю: мы с Игорем в разводе!!! Везти мне вашего ребенка не нужно, разбирайтесь со своим Шмаковым сами, а меня не впутывайте! И не тратьте бензин и деньги, меня все равно нет дома!»

Сообщение уже было отправлено. Лидка дождалась, когда галочки засветятся голубым, резко выхватила его у меня и позвала:

— Идем в парилку, холодно.

— Подожди, Лида, я так не могу. Нужно разобраться.

Она отбросила телефон и решительно схватила меня за руку:

— Идем, я сказала. Не нужно тебе ни в чем разбираться. Ты ей всё сказала, хватит! В конце концов, это её сын и то, что он у неё – нормально. У тебя – ненормально.

— Чего ты со мной, как с душевнобольной! — рявкнула я.

— Так, не нервничаем, — ласково попросила она и буквально втянула меня за собой: — Идем-идем, говорю, это не твои проблемы.

Ни о каком удовольствии не могло быть и речи. Я быстро погрелась, ополоснулась и вернулась в предбанник. Конечно, Лидка права, это не моё дело, но мне отчего-то было неспокойно, на душе скребли не кошки — рыси. Я попробовала ещё раз набрать Шмакова, увы, ничего не изменилось. Тогда я отправила ещё одно сообщение.

«Если Игорь до завтра не объявится, напишите мне, я схожу в школу и узнаю забрал он документы или нет».

Ответить она не пожелала, хотя сообщение снова прочла. Обиделась ещё что ли?

— Чего ты завелась-то так? — вышла Лидка. Я не ответила. Она замоталась полотенцами и приложилась к стакану с компотом. Села, увлеклась своим смартфоном, а через некоторое время выругалась: — Вот козел, твою мать!

— Ты про Шмакова? — уточнила я.

— А про кого ещё-то, — буркнула она и протянула мне свой телефон: — Смотри.

Фотография с хештегом «прекрасный тай». Две пары ног на песке, мужские и женские. На женских разноцветный маникюр, каждый ноготь покрыт своим цветом, на мужских подозрительно знакомые сланцы. У Коли такие же есть, мы их в совместных закупках покупали, Лидка меня и подбила.

— Что это? — Похолодело у меня внутри.

— «Инстаграм» Ксюши, той самой, помнишь я тебе её страницу в «ВК» показывала? Тут ещё много снимков, только ни на одном он больше не засветился.

Снимок этот, конечно, не доказательство, но сомнений почему-то даже не возникло. Ну, вот, я не решилась, а некоторые ничего, в Тае развлекаются.

— И ты ещё переживать будешь? — хмыкнула сестрица. — Даже думать о них не смей!

— Может, ей ссылку на страницу этой Ксюши отправить, пусть через неё на Шмакова выйдет? — подумала я вслух.

— Сами разберутся, не наше дело. Идем домой, скоро ехать, нас уже, наверное, потеряли.

Ссылку я ей все-таки отправила, позже, когда мы уже обсохли и высушили волосы феном. Это сообщение дошло, но так и висело непрочитанным, я периодически заглядывала, чтобы проверить.

Машина деда, вернее уже моя, осталась в гараже отца, он загнал её покопаться и, как водится, нашел в ней какие-то огрехи. Папа предложил мне остаться до завтра, но я отмахнулась:

— Ты не торопись, ковыряйся спокойно, я дня через три заберу.

Без ужина, чая и прочих радостей мама нас не отпускала. Лидка торопилась, Никитка в садик не собран, только все равно выехали позднее, чем рассчитывали. Сестрице моя идея поехать с ними не пришлась по вкусу. Она уличила момент и зашипела на меня:

— Оставайся здесь. Будешь там одна в четырех стенах торчать, дергаться, я тебя знаю.

— Здесь я стану дергаться ещё больше.

А когда я притоптывая замерла у их машины – торопятся же – Лидка вздохнула:

— Садись уж. Один фиг, ни с нами, так на такси умчишься.

В машине Лидка повздорила с мужем. Вернее, как повздорила, отчитала его, что тот вздумал свернуть на объездную, в это время там пробки, все в город рвутся. В ответ Коля побурчал «светофоры собирать», имея ввиду городские окраины, коими желала добираться супруга и затих. Особо он с Лидкой не спорил. Никогда.

Естественно, мы угодили в пробку. Лидка словно этого и ждала, и принялась тихонько, по нарастающей зудеть. Я уже планировала сделать ей прямо при муже замечание, но она поняла сама – перегибает и заткнулась. А может, ей просто надоело. Затор действительно непроходимый. Двигались мы едва-едва, Коля приподнимал зад от сидения и все пытался высмотреть, что там впереди. А впереди фары, красным горят – стемнело.

— Встречка идет с перебоями, там по-любому что-то стряслось, — попытался оправдаться Николай. Лидка рукой махнула.

Я покосилась на Никитку – уснул в кресле, и сама прикрыла глаза: ещё немного и ерзать начну, мне бы успокоиться.

— Ну, вот, как я и думал – авария, — сказал в какой-то момент Коля и проворчал: — Регулируют они, соберут вечно поток в три километра…

Я уставилась в окно. Старалась смотреть разом и в лобовое, и в боковое. Покореженная иномарка перегородила нашу полосу, перед ней стоял сотрудник ГИБДД в отражающем жилете и командовал кому и когда проезжать. Мигающий сигнал на карете скорой помощи и ещё один на машине сотрудников, приткнувшихся у обочины, еле-как позволяли разглядеть картину. Свет преломляющийся, как на дискотеке, нервозный. Черепашьим шагом мы приблизились и тогда я увидела вторую машину, отечественную, которую вынесло с дороги. Вид она имела плачевный, ужасающий. Вокруг неё грязно, утоптан снег, валялись какие-то предметы, запчасти и тряпье. Служивых толпилось больше, один подсвечивал большим фонарем. Луч фонаря скользил туда-сюда, короткой траекторией, а я, как сомнамбула, следила за ним. Мы уже поравнялись с регулировщиком, когда я заметила её.

Сердце заколотилось, как бешеное.

— Стой! — закричала я. — Стой! Остановись!

— Тихо ты, угомонись, Никитку разбудишь! — шикнула на меня Лидка. — Чего ты, аварий никогда не видала?

— Да, остановись, ты! — стукнула я по Колиному плечу и, кажется, завыла: — Куртка! Там куртка! Я её сама Славику покупала…   

Глава 16

Коля обогнул покореженную иномарку и приткнулся у обочины, сразу после скорой. Я буквально выпала из машины и, зачерпывая ботинками снег, бросилась туда. Туда, где возле обломков отечественной тачки, я увидела куртку. «Похожая, она просто похожая», — ныло внутри меня, а я, не разбирая дороги, неслась. Ноги вязли в снегу, не слушались,брела, пока мне не преградили вытянутой рукой путь.

— Женщина, сюда нельзя! — скомандовал голос. Я оттолкнула руку в сторону и бросилась вперед:

— Пустите!

— Да, стойте вы! — схватили меня за пуховик цепкие пальцы.

— Куртка, там куртка, — взмолилась я, протягивая руки, дернулась, упала и поползла.

К нам подскочил ещё один мужчина, говорил, ругался, прибежала Лидка, что-то объясняла ему. Смысл их разговора миновал мое сознание, я барахталась в снегу, меня пытались поднять, но я не давалась. Я видела цель. Если мне не дают дойти, я доползу до неё.

Подействовала сестрица или же они сами поняли, что проще пустить меня, но мне дали преодолеть эти оставшиеся метры. Я подхватила куртку, прижала к носу, вдыхая запах, и тогда увидела рюкзак... Славкин рюкзак.

Кажется, мне принесли нашатырь, потому что, запах ребенка улетучился. А может это снег или мороз сшибли его с кончика носа, едва уловимый, но знакомый до боли…

— Пассажирка погибла мгновенно, водитель до прибытия скорой, — услышала я и повернулась.

Тот, который ругался, а может и не он вовсе, говорил с Лидой. Мальчик? Я прослушала, он уже сказал про мальчика?! Я потянулась к ним вся, вся в слух обратилась, Лидка что-то неразборчиво уточнила, наверняка, нарочно шептала, чтобы я не поняла, но ответ я услышала.

— Его по воздуху, на медицине катастроф эвакуировали.

— Куда? Куда?! — задыхаясь, потребовала я.

— В семерку скорее всего, — повернулся ко мне мужчина. — Детскую, городскую.

Лидка выскочила за мной. Колю отослала домой, укладывать Никитку. Мы долго носились вокруг огромного корпуса больницы, безрезультатно долбили в различного калибра двери, пока не наткнулись на приемный покой. В тамбуре вертушка, охранник за стеклом.

— Вы куда? — строго спросил он и зевнул.

— К вам мальчика на вертолете сегодня привезли, после аварии…

— А вы ему кто? — недослушал он.

Опять преграда. Сонная, скучающая, равнодушная к нашей боли. Вот как ему объяснить? Бывшая мачеха, кто я?

— Мама! — рявкнула Лидка, но не проняла, моментально нам вход никто не открыл. Он указал на стулья, за нашей спиной, повторно зевнул и поднял трубку. Лида усадила меня и шепнула: — Звонит кому-то, сейчас, сейчас к нам придут.

Она мельтешила туда-сюда, а я сидела и стискивала до бела пальцы. Медсестра спустилась нескоро, я поглядывала на охранника в надежде, что он задремлет. Мы обе подскочили, выпрямились.

— Кто мама? — спросила она. Лида толкнула меня в спину, девушка кивком позвала: — Идемте.

— А мне можно? Я тетя, — пискнула Лидка.

— Бахилы только наденьте. И верхнюю одежду снять!

Мы бросились к автомату. Монеты нашлись, как ни странно, у меня, в кармане пуховика. Шли длинным, гулким коридором, свернули, дальше ещё одним. На лифте поднялись на третий этаж. Молча, не проронив ни слова. Я боялась спрашивать. В коридоре отделения, медсестра ненадолго остановилась:

— Куртки сложите здесь, на кушетке. Я вам сейчас халаты принесу.

Вернулась с одноразовыми халатами, провела нас глубже, к посту. Сесть нам предложила напротив, у стенки, сама расположилась за столом и раскрыла журнал. Поначалу вопросы был легкие, а потом началось…

Не знаю я болел ли он ветрянкой! И про аллергии ничего не знаю! И где его чертов папаша, у которого полис, тоже!

— Вы мне скажите, что с ним? — приложила я руку к груди. Медсестра подняла на меня глаза и проигнорировала вопрос. Так же, как и я её только что. Взгляд её выражал усталость, а ещё раздражение немного. Она щелкнула два раза ручкой и повторила:

— Ну, так что там у нас с ветрянкой?

— Понимаете, она не совсем мама, — покаялась Лидка. — Она временная мама.

— В смысле? — хмыкнула медсестра и глаза её впервые выражали неподдельный интерес.

Сестрица принялась что-то объяснять, путано, жалостливо. Мне было все равно, пусть хоть всю мою подноготную выложит, только выяснит уже, что со Славкой.

— И всё равно, девочки, врача нужно ждать, идет операция, — шепнула она, наконец, и предупредила: — Но я ему сообщу, что вы ненастоящая, а там пускай сам решает. В общем, насколько я знаю, множественные ушибы, в том числе головы, сломанное ребро и разрыв селезенки. Никаких прогнозов не дам, ждите специалиста. Если что, я вам ничего не говорила.

Я судорожно пыталась вспомнить, где у человека находится селезенка и за что она отвечает. А спросить не решалась, вдруг прогонит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Медсестра велела нам ждать в тамбуре, у входа в отделение. Мы вернулись туда, где оставили свои вещи, сели. Лидка тут же подскочила, ходила из угла в угол, рассматривала памятки, висящие на стенах, нервировала. Я раскачивалась вперед-назад и даже не замечала этого, пока сестра мне не сказала.

— А ты прекрати ходить туда-сюда! — попросила я. Лидка уселась рядом, обхватила меня за плечи. Я прижалась к ней и шепнула: — Лид, а селезенка где?

Она отпрянула, поднялась. Повернулась лицом и ткнула себя в ребра, слева под грудью:

— Тут, кажется. Нет, уверена. Почти. Её ещё банком крови называют.

— Почему это?

— Накапливает вроде.

Я схватилась за ноющие виски, растерла их. Сестра опустилась на корточки и потрясла меня за коленки:

— Всё будет хорошо, ты слышишь?

— Да, — тяжко вздохнула я, отгоняя тревожные мысли.

И не получалось. Они кружили воронами, выискивали куда побольнее клюнуть. Двое взрослых людей погибли, а он… он ребенок! Перед глазами стояла перекореженная машина и куртка. Почему она валялась там? О господи, я её даже не рассмотрела! Была ли на ней кровь?..

— Это я виновата, — вырвалось у меня вслух.

— Прекрати! Не говори глупостей! — накинулась на меня Лидка. Испуганно обернулась, опасаясь, что наделала шума, присела вплотную и зашептала: — В чем ты виновата, ну, в чем?

— Я не хотела брать Славку к себе и вот, пожалуйста…

— Лизка, перестань! Если кто и виноват, так это здравый смысл, а вернее его отсутствие у этой женщины. Зачем, зачем она потащила ребенка за столько километров? И главное куда, к незнакомой бабе? Глупая, глупая… – жарко шептала Лидка.

К нам вышел мужчина. Не знаю сколько времени прошло. Час, два… счет ему был потерян. Лидке разрешил пойти со мной, в холодный и неуютный кабинет неподалеку от сестринской. Удивительно, что и меня пригласил, а тут ещё и ей разрешил. А потом я поняла, о чем думал доктор: мальчик несколько часов в больнице, и никто им, кроме нас, не интересовался. Мы уселись на стулья и уставились на мужчину в четыре глаза.

— Мне сказали, мама мальчика погибла, это так? — спросил он нас.

Лидка подтвердила, а я взволнованно прошептала:

— Славик. Его зовут Славик.

— А отец у ребенка есть? — проигнорировал он имя.

— Отец сейчас находится в другой стране, я его мачеха, — не стала я вдаваться в подробности. Уверенности, что Шмаков в Таиланде у меня нет, та фотография ничего не доказывает, а говорить: отец шляется неизвестно где, если честно, не хотелось. И о том, что я экс - мачеха смолчала по понятым причинам. — Скажите, пожалуйста, как он?

— Проведена операция, устранен разрыв селезенки. Подобная травма зачастую случается при дорожно-транспортном проишествии. Не стану вас утомлять терминами, в общем, орган удалось спасти, но о результатах говорить преждевременно. Требуется тщательное наблюдение. Легкие не повреждены, дышит ребенок самостоятельно, а это уже хорошо...

Хорошо! Он сказал хорошо! Значит, все не так плохо? Мне хотелось схватить его за руки, и уточнить: так ведь? Ну, скажите, скажите что-нибудь ещё ободряющего.

…— В настоящее время жизни мальчика ничего не угрожает, он под наблюдением специалиствов, но окончательная картина будет видна завтра, после дополнительного обследования, — подытожил он, а кивающая в такт его словам Лидка спросила:

— А кого рода обследование, может какая-то помощь требуется?

Ей, как и мне, не хотелось, чтобы он закончил на этом. Важно узнать, как можно больше информации. Отвечать он не торопился, чуть прищурил усталый взгляд, словно раздумывал: а стоит ли вообще отвечать?

— У ребенка многочисленные ушибы, в том числе головы, ему назначена томография головного мозга. Так, дамы, — вскинул он руки, заметив, как мы перепугались, — в девяноста процентов случаев, оказывается, что подобное обследование не требовалось. Так что, волноваться преждевременно. Поезжайте-ка вы лучше домой, хорошенько отдохните и свяжитесь с отцом ребенка, это единственная помощь, которая от вас сейчас требуется. А меня извините, я работать пойду. У меня работы полно.

— Можно его увидеть? — сложила я в умоляющем жесте руки.

— Сегодня нет, завтра посмотрим.

— Пожалуйста, хотя бы одним глазком.

— Нет, дамы. Ребенок в реанимации, вход туда воспрещен. На сегодня, давайте, прощаться, завтра приезжайте и желательно с официальным представителем мальчика.

Он поднялся и, напирая, выпроводил нас в коридор. А когда спустя несколько минут вышел сам и заметил нас все ещё топчущихся в отделении, проводил до двери и напомнил где выход.

— Завтра, приходите завтра, — добавил и закрыл дверь в отделение.

Я хотела остаться, но Лидка мне не позволила. Мы долго перепирались, стоя у лифта, в итоге она вызвала такси и уговорила меня поехать к ней. «Тебе потребуются силы», — мотивировала она.

— Мне кажется он обманул, — осенило меня в машине. Лидка повернулась, а я пояснила: — Я думаю, он намеренно завысил процент. Ну, с томографией.

— Прекрати себя накручивать. Он мог вообще нам об этом не говорить, а раз сказал, значит, уверен: рядовая процедура. Со Шмаковым, что делать будем? Этой девке написать попробуем?

Про Шмакова я сейчас думала меньше всего.

Глава 17

Меня держали в коридорах немыслимое количество времени. Коля подвез к девяти утра – раньше не получилось: Никитку в садик, Лидку на работу – и до обеда от меня отмахивался всякий, как от назойливой мухи. К Славке попасть никак. Скандалить – нельзя. Сразу возникнет вопрос: вы кто? А я его избегать старалась.

Понедельник. Первый не только в текущей неделе, первый рабочий в году. Конечно, медицина не трудится по всеобщему графику, но движение тут стояло такое, словно люди готовились к прямому эфиру, на одном из ведущих каналов. Я терпеливо ждала, изредка о существовании своем напоминала. Вчерашнего доктора не было, оно и понятно, дежурство закончилось, доподлинно я выяснила лишь одно: Славика перевели в послеоперационную палату.

Пустили, когда отделение погрузилось в относительное спокойствие — тихий час. Медсестра проводила меня, привычным жестом дотронулась до лба Славки, проверила уровень лекарства в капельнице и вышла, оставив нас одних. Палата небольшая, узкая, вторая кровать странным образом оказалась пуста. Странным, потому что, из-за суеты, творившейся в коридорах, казалось больница переполнена.

Славик не спал. Тонкие руки, поверх одеяла, выше левого локтя приличных размеров синяк, ссадины, осунувшееся в одночасье лицо. Меня мелко потряхивало от волнения, я старалась не выдавать его. Придвинула стул, села, дотронулась пальцев левой руки. К правой тянулась капельница.

— Привет, — поздоровалась я, сжала тихонько пальцы и замолчала. Мне было страшно. Страшного оттого, что он сейчас спросит: а где мама? Славик отвернулся к окну. И этот порыв его, нежелание видеть меня, ранили хлеще пощечины. Я сдавлено сглотнула и позвала: — Славик…

И ещё нужно подумать, кто из нас выглядел более беспомощно в эту минуту. Я – взрослая женщина, которая никак не подберет слова, потому что каждое видится неуместным и глупым, или он – ребенок, переживший самый настоящий кошмар наяву.

— Почему ты не хотела меня брать? — вдруг повернулся он. В глазах обида, заплакать готовится. У меня и самой глаза увлажнились, я склонилась к нему и замотала головой:

— Нет, нет, что ты. Я просто хотела, чтобы тебя папа забрал.

— А он почему не приехал, не смог?

— Не смог, — подтвердила я. А что я ещё скажу? Выходит, он так и не сказал ему... — Как ты, где у тебя болит?

— Живот немного болит и голова, но я потерплю, — сжал он обветренные губы и шепнул: — Я испугался. Ночью проснулся, а никого нет. Ты не уйдешь?

— Не уйду.

— А папа, когда придет?

— Папа… Он скоро. Он, Славка, в другой город улетел. А чтобы вернуться нужно время.

— В Москву что ли? — фыркнул он. И почему в Москву?..

— Нет, дальше. Этот город далеко, в чужой стране, я даже название забыла.

Я уже доподлинно знала, что Игорь на Пхукете. Вчера, когда мы добрались до Лидкиной квартиры, и я всё-таки смогла связаться с ним, выяснилось, что он уже в курсе случившегося. Плохие новости расходятся быстро. Какая-то подруга Гали написала ему в «WhatsApp», Шмаков, как выключил телефон, так сразу и прочитал. Даже успел выяснить куда увезли сына и позвонить в больницу. Разговаривал со мной неохотно, словно одолжение делал, да я и сама не была расположена поболтать. Он знает о случившемся и это главное.

Когда Славик уснул, я отправилась на поиски лечащего врача: хотела добиться, чтобы мне позволили остаться на ночь. Не позволил. Мальчик уже большой, свободное в палате место, единственное в больнице.

— Я не стуле могу. Я вообще спать не буду, — не сдавалась я.

— Вы мачеха, мне сказали? — задался он вопросом, почесывая бровь. Я подтвердила, присаживаясь напротив, а он высокомерно поинтересовался: — Отец-то, когда подъедет?

— Скоро, — ляпнула я и поправилась: — Завтра уже, вероятно. Его нет в городе, долгий перелет предстоит. А результаты томографии уже готовы?

— Готовы. Только вам я их не скажу.

Неприятный. Разом перехотелось спрашивать что-либо ещё и на уговоры такой не поддастся. Я поднялась и отправилась на выход. Надеюсь дежурство ему сегодня не предстоит…

— Подождите! — окликнул он, когда я уже тянулась к дверной ручке. Я одернула руку и повернулась, а он вздохнул: — Беспокоитесь вижу… Ушибы мягких тканей, а это, в его случае, меньшее из зол.

— В его случае?

— Я имел ввиду аварию и ничего больше. Операция прошла штатно, мальчик скоро поправится, — фраза звучала дежурно. Он стянул с носа очки, помахал ими в воздухе и с нажимом добавил: — И все-таки в самое ближайшее время, я жду его отца.

— Спасибо. Я поняла, — ответила я и вышла.

Я отошла к окну в коридоре и написала Шмакову.

«Во сколько ты прилетаешь? Врачи хотят разговаривать только с тобой».

«В среду», — ответил он. В среду!

«А раньше что, нет рейсов?!»

«Раньше нет билетов, либо бизнес за конские деньги. Как Славка?»

«Приезжай и посмотри!» — отбила я.

На ночь мне удалось остаться. Жалостью. Сначала подумывала податься к главврачу, но потом решила: если откажет и он, тогда остальные тем более не позволят и внимание к моей персоне станет пристальнее – права качала. Которых и не имела вовсе. Позволил, как ни странно, лечащий, звали его Андрей Анатольевич. Он застал меня в палате, когда заглянул к Славке, перед тем как отчалить домой.

— Ладно, дамочка, оставайтесь, — глядя на мой жалостливый вид, смягчился он и погрозил: — Но, чтобы завтра утром, перед обходом, вас здесь уже не было!

Лида привезла мне вещи, переодеться, воды, еды и пару книжек прихватила. Я читала вслух о приключениях Муфты, Полботинка и Моховой Бороды, когда Славик вдруг коснулся меня.

— А мама во взрослой больнице лежит? — спросил он, застав меня врасплох.

Я так и не подумала, как в таком случае себя вести, все времени не было. Прикрыла на секунду книжку, вставив между страниц палец, и поняла: глаз не него поднять попросту не смогу.

— Во взрослой, — пробормотала я, обратно развернула книжку и продолжила: — Не обращая внимания на любопытных, Муфта подошел и распахнул дверцу…

Читать я стала быстрее и выразительнее. Во-первых, чтобы не почувствовал дрожь в голосе, во-вторых, чтобы не дать ему возможности даже слово вставить. Увлекся как будто. И даже по лицу скользнула недовольство, когда нам пришлось прерваться — сестра пришла делать укол.

Вечером позвонил Федоров, а я опять не могу – ни встретиться, ни по видеосвязи разговаривать.

— Я уже начинаю подозревать, что ты замужем, — усмехнулся он. Я посмеялась в ответ, да не преуспела – вымученно получилось.

— Извини, дел невпроворот, может быть в конце недели…

Ночью плохо спала. Чутко, беспокойно. Поначалу на стуле пыталась, складывала руки на краешек Славкиной кровати, а на них уже голову пристраивала. В таком положении получалось только дремать; спина уставала быстро, и я всякий раз выпрямлялась, разминала её и склоняла голову снова. Часам к двум не выдержала, развернула скрученный матрас, на пустующей кровати, расправила одеяло и сверху свою кофту бросила – постельное белье заменит. Но и тут крепким сном похвастать не могла: всё ждала, мало ли, привезут кого, а я тут развалилась, или Славик проснется – попить, в туалет.

Утром пришлось выметаться. О подмене на работе договорилась ещё с вечера, болтаться по больнице бессмысленно, раньше тихого часа к нему опять не пустят. Обход, процедуры. Я понеслась домой: душ принять, прихватить деньги, в магазин заскочить.

Я выскочила из такси и припустила к подъезду, когда услышала: — «Эй, царевишна!»

О, господи… только тебя мне сейчас не хватало! Не оборачиваюсь, иду по заданной траектории, топот вдогонку. Настиг у самой двери.

— Чего не здороваешься, соседка?

И вход преграждает. Будто хочет вперед проскочить. Я вздохнула устало:

— Здравствуй, сосед. — А глазами вглубь подъезда показываю, пусти, мол. Тот дурачком прикинулся и спрашивает:

— Ты дома вообще не бываешь что ли? Я тут заглядывал на днях...

— Небось, соли попросить хотел?

— Нет, зачем, познакомиться. — Он лихо улыбнулся и добавил: — По-соседски.

— Я спешу, — бросила я и юркнула между ним и дверью. Он вбежал в подъезд следом:

— Да, погоди ты!

Вот же репей! Я уже не слушала, через две ступени перескакивая, поднималась. Он задрал голову и крикнул в лестничный проем:

— Я узнал уже, тебя Лиза зовут!

— И чего ты от меня тогда хочешь? — свесила я голову.

— Так, ты же не знаешь, как меня зовут, — удивился он.

— А мне неинтересно, — сообщила я и отступила от лестницы.

Когда я открывала квартиру, хлопнула подъездная дверь – вышел. Я прошла, разделась и двинула на кухню. Близко к окну не припадала, но успела разглядеть отчалившую «крокодилицу», на работу покатил.

Папа позвонил, я только из душа выскочила. Закончил с моей машиной, что оказалось весьма кстати. Сам же вызвался к подъезду пригнать. «Спасибо, папуль», — поблагодарила я и стала собираться. Книжку ещё одну прихватила, Рауда почти закончили, кое-что по мелочи и в копилку сунулась. Мной отложенные там лежали и те, что Шмаков вернул. Я прихватила две самые большие купюры, подумала и ещё две взяла: вдруг лекарства понадобятся? Или ещё что. В общем, спокойнее с ними, когда под рукой, а безнала у меня кот наплакал.

Собиралась, собиралась, на ночёвку опять готовилась. В магазин заехала, накупила всего, фрукты, творог, а приехала и растерялась. Женщина в палате на моем месте сидела. Халат на плечи накинут, волосы русые, в гульку собранные, сединой блестят. Губы, ярко накрашенные, в глаза бросились.

— Лиза, ко мне бабушка приехала, — доложил Славик. Женщина повернулась, глянула на меня и негромко произнесла:

— Так вот, значит, ты какая.

Глава 18

Она поднялась, теребя в руках платок, и уставилась на меня. Неприязни в этом взгляде не было, скорее любопытство. Моя растерянность граничила с восторгом: Славик меня впервые по имени назвал! Раньше он как-то всё без него обходился. А следом я испугалась: что она успела ему наговорить? Рассказывать ему сейчас про мать немного поспешно, считала я, лучше дождаться, когда детский организм и психика окрепнут.

— Анна Степановна я, — представилась она и сделала шаг навстречу. Я приткнула пакет возле стены, выпрямилась и сказала:

— Меня Лиза зовут.

— А Игореша где? Что ж это получается, он тебя за Славкой присматривать отправил?

— Никто меня не отправлял, я сама, — обиделась я и подумала: может и вправду, я чего-то не понимаю? Лезу не в своё дело, навязываюсь. Убедилась, ребенок жив, помощь ему оказывается, и достаточно, может, зря я тут «окопалась»? Бабушка приехала вот… Анна Степановна оправила подол черного трикотажного платья и напомнила:

— Игорь-то где? Мне на вокзал скоро.

Заладила. Обязательно при Славке спрашивать!

— Можно вас на минуточку? — попросила я и на выход направилась. Приоткрыла дверь и добавила: — Славик, мы скоро.

Анна Степановна вышла за мной, я повертела головой и отвела её в тамбур, на ту самую кушетку у входа. Там – никого.

— Игорь завтра только прилетит, — присаживаясь, сказала я, — так, по крайней мере, сказал мне.

— Да, не уж-то он правда в Москву укатил? — не поверила она. — Я решила, Славик что-то напутал.

— Игорь в Таиланде.

— В Таиланде? А чего он туда поперся?

— Отдыхать, вероятно, — пожала я плечами, а она головой покачала:

— А чего ж ты его одного-то отпустила? Зря ты это, девонька, напрасно. Он на это место слабоват ведь.

Она указала рукой, демонстрируя, где это самое место находится. Меня немного шокировала подобного рода откровенность. И не «слабости» Шмакова как таковые, о них я уже, к сожалению, или к счастью, в курсе, а то, что она вот запросто говорит мне об этом, видя меня впервые. И не думаю, что за этим скрывается какая-то хитрость, скорее предостережение. Только опоздала она с ним.

— Мы развелись, ещё в декабре, — сообщила ей. — У него новая женщина и новая жизнь.

— А ты чего тогда возле Славки отираешься, он ведь тебе никто? — поинтересовалась она. Беззлобно, скорее недоверчиво. Но мне этого хватило. Я вспыхнула и не выдержала:

— Так вы оставайтесь и дожидайтесь возвращения Игореши! Я вам продукты оставлю, а сама уйду, только я при этом хочу знать, что о ребенке заботятся, что он не брошен на произвол судьбы!

— Ладно, девонька, ты на меня не обижайся, не со зла это. Я ведь дочь потеряла, сама не своя, — прижала она платок к губам. Мне её жалко стало и ещё стыдно. Я подумала: если она сейчас заплачет, я разревусь вместе с ней. Слезы вот-вот на подходе. Но она только тяжко вздохнула и протянула: — Ой, дурачье, ой, дурачье какое… Это что ж они со своими жизнями-то делают? Будто под копирку живут, будто девять их, как кошакам, им дадено?

Она повернулась ко мне, глаза мои отыскала, словно ответ ждала. Напрасно. Вопрос я сочла риторическим, отвернулась, на ладони свои уставилась.

— А ты Гальке-то, почему про это не сказала?

— Я говорила, — шепнула я. — Галя позвонила – Славика везу, я ей и сообщила. Я вообще думала, Игорь поставит в известность, а он не сказал, выходит.

— Ой, бестолковая какая… — раскачиваясь, запричитала она и за голову схватилась: — Ой, глупая до чего! Пошто она к тебе-то тогда поперлась с ним? Сама сгинула и соседа ещё угробила… У него ведь ребятишек трое осталось, и жена не работает, за каждую копейку хватался мужик...

— Это вы о ком? — не поняла я её бессвязного бормотания. Она высморкалась, этим же платком промокнула глаза и пояснила:

— Так Толик, сосед он Галкин. Уговорила его Славика везти, денег дала, а куда, спрашивается, потащила? Я ей звоню: забрал, спрашиваю, Игорь Славку? Она мне – нет, сама сейчас увезу, с Толиком договорилась. Чего с ума-то сходить, Игоря, говорю, жди, а она, как заведенная – хотел воспитывать, вот пусть и воспитывает! И не словечком мне про ваш развод не обмолвилась. Всю жизнь с норовом, ровно кобыла необъезженная. Я, знаешь, вздохнула, когда замуж её сплавила, думала, я не смогла, муж обтешет. Куда там!

Анна Степановна махнула рукой и снова платком к глазам приложилась. Мне следовало выразить соболезнования, но я понятия не имела, как это лучше сделать. Прокручивала слова, подбирала, хотелось как-то мягче, душевнее что ли. А они в горле застряли и никак.

— Игорь гульнул от неё пару раз, ей бы глаза прикрыть, ребенок всё же, глядишь, и жива бы сейчас осталась, горемычная, — продолжила она. — Осторожно коснулась меня, у сгиба локтя, и спросила: — Знаешь, чего она выкинула?

 — Что?

— С одноклассником своим переспала, отомстила будто. Ночь дома не ночевала, а утром вернулась, да Игорю хвастает. Ну, не дура ли? Он вещички-то собрал, и сюда на заработки укатил. Я ещё надеялась помирятся, без толку. Галька в бар работать устроилась, пить, гулять придумала. Красивой жизни насмотрелась. Подружки, поскакушки, да телефон один на уме. Уж как я на неё ругалась… Ты, говорю, на меня не рассчитывай, я твоего ребенка тянуть не стану! Я четверых одна подняла, будет с меня, пожить дайте. Ей все нипочем. Это уж когда Игорь ребятёнка забрал, тогда и отлегло у меня немного. Вы, Анна Степановна, не переживайте, сказал он мне, жена у меня хорошая, она Славку никогда не обидит. А Галька ещё и денег с него за сына содрала, на полную катушку. Он, говорит, зарабатывает сейчас, пусть платит. И не стыдно, говорю, тебе... Ну, а потом женатика этого встретила, так и вовсе, словно с катушек слетела. Он какая-то шишка важная, при деньгах, а толку-то что, всё равно не женился бы на ней. А Гальке хоть в лоб, хоть по лбу! Говори, не говори, заладила – не лезь ко мне! Я на праздники к ней приехала, она сама позвала, с внуком повидаешься, мол, Игорь привезти должен. Новый год, а мы втором сидим. Оно и понятно, хахаль Галкин женат ведь, со своей семьей праздновать станет. Оказалось, и вовсе на горнолыжный курорт умчали. Вот она, доля полюбовницы, все выходные и праздники одной куковать. Она, когда Славку везти собралась, я сразу подумала: вернулся поди-ка, женатик этот. Они же у неё встречались, гостиницы тот не жаловал. Я ей сказала однажды: не бедный же, чего к тебе-то таскается, заплатить, что ли не может? В шутку вроде. А она – ой, мама! Его каждая собака в городе знает, будет он ещё по гостиницам светиться! Вот и понеслась, бестолковая… Сгинула, а матери хорони теперь, ещё и Игоря не застала.

Анна Степановна головой в стенку уперлась и заплакала. А мне стыдно стало. Потому что, не жалко – брезгливо. Помыться от её рассказала захотелось. И сочувствие куда-то испарилось, злость пришла: на Галю, за дурость её, на женщину эту, за то, что дочку воспитать не сумела.

— Я могу вам чем-то помочь? — спросила я. Она оживилась. Встрепенулась, моргнула, слезы утерла:

— Помоги, милая, помоги. Похороны послезавтра, а мне деньжищ таких вовек не собрать, Игореша обещал вот дать. Вы, говорит, Анна Степановна, займите, я вам пришлю дня через три. А я где займу, мне занять негде.

— Простите, я сама и не додумалась, — спохватилась я. Открыла сумочку, вытащила «двадцатку» и ей протянула: — Вот, у меня и нет с собой больше...

Она окинула взглядом купюры, зажала их в ладошке и снова расплакалась:

— Ой, спасибо, дочка, спасибо. — Покланялась зачем-то и соскочила: — Я побегу, со Славиком попрощаюсь, ещё на проходящий вечерний успею.

— Слезы вытрите, перед тем как к Славику зайти, — попросила я. Она закивала, усердно заработала платком и понеслась в палату. А у меня даже подняться, чтобы пойти за ней, сил не нашлось, словно всю энергию выкачали.

Вскоре, Анна Степановна пронеслась мимо, прощаясь на ходу и бросив напоследок: «Тебе Игореша потом вернет, не переживай». Я сходила в туалет, умылась и пошла в палату.

На щеке Славика бордовый след от помады. Я отыскала влажные салфетки в сумке и тщательно вытерла ему лицо.

 «Игореша» - бесило больше всего. Ради кучки купюр, или за этим стоит хоть капля уважения и любви к бывшему зятю? Почему-то не верилось. Женщина, которая не нашла для своей, пусть и непутевой, дочери не единого доброго слова. Разве было хоть одно? Нет. Я ничего не пропустила.

Осадок казалось ничем не смыть. Да… не о такой своей прошлой жизни «Игореша» мне рассказывал. Никаких взаимных измен, ничего подобного в том рассказе не фигурировало. Впрочем, излишней откровенности я не требовала и выведывать у него подробности этой самой прошлой жизни я никогда не пыталась, да и не моё это дело. По крайней мере, той её части, где фигурировали женщины. Зачем оно мне, чтобы ревновать потом к прошлому? Легкие, забавные истории из детства и юности – да, этим пестрит период «узнавания» в любой паре. Так и у нас.

Весь вечер я ловила себя на мысли, что совершенно иначе присматриваюсь к Славику. Не просто, как к ребенку, которому недостает внимания и заботы, но и как к возможному… сыну? Я понятия не имею, кем он мне будет приходиться, в юридических терминах я не сильна, однако, если я его усыновлю, получается сыном. А как иначе? Иначе нет смысла в подобном решении. Это серьезный шаг. Обдуманное взвешенное решение. Выверенное, осмысленное – твердила себе.

Готова ли я к нему, готов ли Славик к такому виражу в своей жизни?.. Ближе к ночи у меня голова буквально кипела от размышлений. Я приглядывалась к нему, принюхивалась в буквальном и переносном смыслах. Проецировала в воображении наш с ним гипотетический быт, развитие отношений: получилось бы у меня, смогла ли я? Мальчишке в скором времени предстоит подростковый период, да других сложностей, думаю, будет не меньше. Важно принять его, как родного, по-другому – бессмысленно.

Славка как будто чувствовал – в его жизни что-то не так, словно знал, что мир для него не будет прежним. Возможно, заплаканная бабушка натолкнула на невеселые мысли или предчувствие какое-то, не знаю. В общем, с уверенностью не могу утверждать ни того, ни другого, только весь вечер он ластился, называл меня по имени и очень много болтал, что в принципе ему не свойственно. «Лиза – Лиза – Лиза», - стояло набатом в голове. Словно он познал для себя: произносить моё имя не так уж и сложно, и теперь наслаждался этим открытием.

— Лиза, а ты летала на самолете?

Очередной вопрос. Я прихватила энциклопедию о авиации, решив, мальчишкам априори эта тема интересна. Вся история индустрии, от первой модели, выпущенной братьями Райт, до сверхзвуковых истребителей, сопровождалась красочными картинками.

— Летала.

— А сколько раз?

— Не помню. Раз пять или шесть.

— Лиз, а страшно?

— В первый раз – да, пожалуй, — качнула я головой. — Знаешь, вот ты сидишь в кресле, а у тебя в животе будто маленькие мураши бегают. Щекочут, волнуются… и ты вместе с ними. Но когда самолет отрывается от земли, они – раз и… замирают. А ты смотришь в иллюминатор, город внизу всё меньше и меньше, а вы поднимаетесь выше и выше, до самых облаков. А потом уже облака плывут под вами. Но это при условии дневного полета. Ночью придется ориентироваться по огням.

— Я тоже хочу, — с грустью вздохнул он.

— Обязательно полетишь. Я первый раз в двенадцать лет летала, всё у тебя ещё впереди.

Сон никак не шел. Славик, с мечтами о полетах, давно мирно спал, а всё сидела, безучастно листая под тусклой лампой книгу. Мысли мои сводились к одному, но бросало абсолютно стихийно, в противоположные стороны. То я уверялась – готова, смогу, то осознавала: меня просто бьют эмоции.

Интересно, как отреагирует Шмаков, заикнись я ему об этом? Выставит идиоткой или с удовольствием сплавит ребенка? Хотя, «с удовольствием» это я загнула, его привязанность к сыну не выглядела поддельной. Я отлично помню, как он общался с ним, возвращаясь домой, никогда не отмахивался. Даже если устал, засыпал порой за игрой, но всегда уделял ему время. Разве могут чувства к какой-то женщине, вытеснить любовь к сыну?

Разумеется, нет. Нужно прекращать об этом думать и укладываться спать. У ребенка есть отец и родного отца ни один человек в жизни не заменит. Разве только… мама.

Но я ведь не настоящая. И даже не временная, как утверждала недавно Лидка.

Глава 19

Шмакова я встретила на улице. Задержалась в машине, пока разговаривала с сестрицей по телефону, в этот момент он въехал на парковку больницы. Нашу машину, хотя теперь уже его, я узнала мгновенно и поспешила проститься с сестрой. Лучше если мы поговорим здесь, на улице. Я машинально отметила время на экране телефона, тихий час в больнице только начался, и сунула его в карман куртки. Шмаков выскочил из тачки, следом пискнула сигнализация и он заспешил к корпусам.

— Игорь! — позвала я. Обернулся, глянул на «Дэу» за моей спиной и хмыкнул:

— Дед расщедрился?

Куртка нараспашку, без шапки и загорелый до неприличия, аж зубы слепят. Я его энтузиазма не разделила, поэтому вопрос оставила без ответа.

— Тебе лимонная маска не помешает, — сказанула я, поравнявшись с ним.

— Что? — сдвинул он брови.

— Отбелил бы немного, — указала я на его лицо. — Сын все-таки в больнице.

— Ты меня в чем-то обвиняешь?

Жилка выше виска напряглась, заходил кадык.

— Нет. Хотя, погоди… виню. Например, в безответственности тебя виню, в невыполнении своих обещаний тоже.

— Напомни, что я тебе пообещал? — скривился он так, будто я глупость сморозила.

— Ты обещал Славика по окончанию каникул забрать.

— Кому обещал, тебе обещал? — дернул он подбородком. — Ты что-то путаешь, дорогая, тебя я только информировал. Никаких договоренностей у нас с тобой не имелось, так что, полощи мозги кому-нибудь другому. Я сам разберусь.

— Тебе не кажется, Шмаков, что говорить со мной в подобном тоне бессовестно? Я все эти дни не отходила от твоего сына, между прочим!

— Я тебя об этом не просил! — отрезал он и немного сбавил: — Чего ты от меня хочешь не пойму, чтоб я на колени рухнул и об лед башкой бился? Славка находился у своей матери, какие проблемы? Я должен был забрать его, только чуть позже. Короче, я не намерен твои нотации выслушивать, я спешу.

— А мать, интересно, в курсе была, что ты его позже заберешь? — крикнула я ему в спину. Игорь повернулся, окинул тяжелым взглядом, но смолчал, а я добавила: — Впрочем, сейчас мы правды не узнаем…

Он стиснул зубы и устремился к отделению. Я осталась одна посреди парковки, вскоре мимо проехала машина, выводя меня из ступора.

Я вернулась в свою. Запустила двигатель, посмотрела на пакет на соседнем сидении, который собрала во время обхода. И не по нужде, продукты и вода ещё оставались, скорее занять себя, чтобы скоротать время, а с фантазией у меня туго.

«Шмаков редкостный гад», — сообразила. Я любила его, растворялась в нем и не замечала очевидных вещей: он не тот, за кого себя выдавал. А может влюбленная я попросту идеализировала его. Но сейчас не об этом, сейчас есть, о чем поразмыслить. Дальше как поступить, например. Уехать? «У Славика вернулся отец», — напомнила я себе. Но я не могу просто взять и уехать, для начала не худо бы убедиться, что ребёнок в надёжных руках. Я решила дать ему час. Этого времени хватит, чтобы переговорить и с персоналом, и с сыном наедине. Затем я поднимусь, попрощаюсь со Славиком и попробую выведать планы Шмакова в отношении сына.

«Именно так, и никак иначе, — подвела я для закрепления. — Те бредовые фантазии, которыми ты фонтанировала весь вечер и половину ночи, ты оставишь при себе».

В общем, я шла поговорить. Если не откровенно, то по крайней мере разумно, задействовав эмоции по минимуму. Отделение встретило тишиной и пустующими коридорами. Я подошла к палате, встала у двери, прислушалась. Шмаков – там. Общаются. Толкнула дверь, вошла.

Игорь повернулся, любопытство во взгляде, сменилось раздражением. Явно не меня он узреть рассчитывал. Резко поднялся со стула, отмерил шагами комнату и вцепился в моё плечо. Я такого поворота событий не ожидала и поэтому позволила беспрепятственно выставить меня вон. Хотя… если и ожидала, сомневаюсь, что вышло бы как-то по-другому.

Мы оказались с ним в холле, но перед этим я успела перехватить взгляд Славика. Он смотрел на меня иначе! Так, как смотрел всегда: до того, как попал в больницу, до того, как Шмаков зачастил с «командировками».

— Ты чего ребенку наговорила, дрянь? — зашипел на меня Игорь. Потянул во все силы, вывел в тамбур, встряхнул.

— Прекрати меня дергать! — потребовала я и попыталась высвободить руку. Шмаков перехватился, но теперь ему досталась лишь моя кофта. Он небрежно дернул за неё и разжал пальцы:

— Че ты сюда шастаешь, святошу из себя изображаешь? Мы, значит, все дерьмо, а ты…

— Шмаков, ты псих что ли?! — воскликнула я. — Ничего плохого я ему не говорила! Я вообще старалась не вспоминать никого из вас.

— Что за странные вопросы тогда мне задает Славка?

— А может, это твое странное поведение заставляет его задавать все эти вопросы? Тебе не мешало бы поблагодарить меня, вообще-то!

— Спасибо! — сквозь зубы выплюнул он. — А сейчас будь добра, свали-ка отсюда по-хорошему.

Я пригляделась к нему и поняла: она всё знает! Его нынешняя женщина в курсе, он рассказал ей о сыне! Господи, как всё просто… Шмаков как открытая книга, которую раньше я между строк читала видимо, а может любовь застилала мои глаза. Ведь именно поэтому он так дерзко ведет себя со мной: я не нужна больше, «отслужила». Как старый рваный башмак или отъездившая своё лошадь.

Чувствительный укол в самое сердце обжигает. Остро, пронзительно. Обида, так колет обида… «Не делай добра… кажется этому нас учит известная пословица? — задалась я вопросом. — Что ж, прекрасный, просто чудесный финал жизненного этапа, под названием «Шмаковы». Так тебе и нужно!»

Но сколько бы я не язвила, распекая себя, в глубине души прекрасно осознавала: знай я наперед к чему мы придем и какой неблагодарностью мне отплатят, ничего бы не изменилось. Славка остался бы у меня, когда Шмаков упрашивал, нуждался в этом, а о уходе за ребенком в больнице, вопрос даже не стоял. Поступить иначе я не смогла бы.

Я обогнула бывшего мужа и целенаправленно рванула по коридору. Шмаков в два счета нагнал меня, попытался остановить.

— Господи, Шмаков, ты ведешь себя глупо, — простонала я и глянула на него: — Просто дай мне попрощаться с ним. По-моему, я заслуживаю пары несчастных минут, как считаешь?

Он молча дал мне пройти, но не отставал ни на шаг. Неужели всерьез верит в придуманную самим же чушь, будто я способна наговорить ребенку о нём гадости?

Славкины щеки покрывал румянец. «Это хорошо, — подумала я, — это к поправке».

— Привет, — зачем-то сказала я и улыбнулась.

Виделись мы утром, но я просто не знала с чего начать. Славик тоже тихо прошептал «привет» и скосился на отца за моей спиной. Я опустилась на стул и потянулась к его ладошке, которую мальчишка, разгадав мои намерения, мгновенно спрятал под одеялом. Мне бы расстроиться таким переменам и уйти, но я не спешила, прекрасно осознавая, какие чувства сейчас испытывает Славик. Он не умел ещё прятать эмоции, вот они на лице все.

Неловкость. Стыд даже. Не за меня, не за Игоря – за себя. Он поставил под сомнение любовь отца и сейчас стыдился данного факта. Стеснялся наших теплых с ним отношений, как одного из доказательств этих сомнений. Чувствовал себя предателем, позволив на мгновение отдать мне часть своей души. Я только сейчас поняла, почему Славик так долго не шел со мной на контакт – боялся предать маму. И ясно, как дважды два, мальчишка уже в курсе: в мою квартиру из больницы ни он, ни его отец не вернутся, Игорь успел сказать ему об этом. Единственное чего Шмаков-младший ещё не знал – где его мать.

— Славик, ты очень сильный мальчишка. Настоящий мужчина, — нащупала я все-таки детскую ладонь через одеяло. Сжала её немного. — Ты скоро поправишься, пойдешь в школу, там тебя ждут новые друзья, новые знания, новые мечты. Ты обязательно полетишь на самолете, возможно, этим летом уже, ты только учись, старайся. Всё будет хорошо, верь мне.

Боже… какая глупая, полная патетики речь. Славка смотрел на меня вскользь, прятал глаза, но понимал – навсегда прощаемся. И таким взрослым казался: только они стесняются своих чувств.

Я подмигнула ему и попрощалась. Поднялась, хотя на самом деле хотелось склониться, подхватить Славку за худые плечи и прижать к себе. Останавливал даже не Шмаков, маячивший за спиной, единственная мысль: сцена могла получиться слишком драматичной. Достаточно уже драм в жизни ребенка.

— Пока, — прошелестел одними губами Славка. Пару раз моргнул, я побоялась – заплачет и заторопилась на выход.

— Идем, я тебя провожу. — Не иначе, как перед сыном выпендрился Шмаков. Я покачала указательным пальцем:

— Нет, я сама.

— Лиза! — позвал меня Славик. Я по инерции дотянулась до дверной ручки, сомкнула вокруг неё пальцы, и повернулась. Славик приподнялся на одном локте: — Мы ещё увидимся?

— Обязательно, — я утвердительно кивнула в такт и добавила: — Если захочешь.

И я ушла. Стремительно преодолела коридор, заспешила к лифту, уверенная — не захочет. Его закрутит новая жизнь, в которой для меня просто не останется места. И это нормально, это естественно.

Вот так неказисто и скомкано я простилась со Шмаковыми навсегда.

«Сейчас ты сядешь в машину, заведешь её и уедешь отсюда, — приказала я себе. — Погрустишь один вечер, не больше, а завтра проснешься и начнешь новую жизнь».

Глава 20

Ближе к вечеру вторника объявился Федоров. Я лежала на диване, пялясь в никуда, и вполне осознанно вгоняла себя в депрессию, когда телефон разразился веселеньким мотивчиком. В который раз я пожалела, что не поставила его на беззвучку и потянулась ответить, уверенная, услышу сестрицу.

— Привет, можешь спуститься? — с ходу поинтересовался он. Я подскочила, незнамо зачем бросилась в маленькую комнату и совершенно по-глупому спросила:

— В смысле?

— Поговорить нужно. В гости напрашиваться не стану, поэтому предлагаю выйти тебе.

— А ты где? — уточнила я.

— Торчу под твоими окнами, как влюбленный болван, — засмеялся он. Я представила его машину, приткнутую во дворе длиннющей новостройки, до которой он подвозил меня всякий раз, и отказывалась верить. Но на всякий случай поинтересовалась:

— А ты уверен, что под нужными окнами торчишь?

— Разумеется уверен. Узнать твой адрес не сложнее, чем глянуть новостную сводку.

«Ах, да, конечно, его же на каждом столбе развешивают!» Я на цыпочках прокралась к кухне, будто он не во дворе, а за дверью торчит, и осторожно выглянула в окно – так и есть, тачка Федорова. Я представила, как выгляжу и неуверенно промямлила:

— Можем, мы перенесем этот разговор?

— Ты занята? Я подожду, — не сдавалася он. — Сколько тебе потребуется времени?

— Сейчас спущусь.

Я отключилась и пошла одеваться. Избавилась от пижамы, суетливо порылась в шкафу, остановилась на джинсах и свитере — во двор иду. Шапок перемерила штук пять, а точнее все, какие имелись. Выбрала белую, накинула куртку и устремилась вниз. У парадной двери замешкалась, прижалась к стенке и выровняла дыхание – зачем так нестись?

Федоров ждал в машине. Перегнулся, открыл пассажирскую дверь, как только я из подъезда вышла. Я успела пересечь и тротуар, и дорожку, как из-за угла вывернула «крокодилица». Миновала меня за спиной, когда я уже садилась в кроссовер Макса.

— Привет, — улыбнулся он и потянулся ко мне, чтобы поцеловать в щеку.

Я ничего против поцелуя не имела, тем более, он приветственный, а значит дружеский. Хотя Лидка считает, что мне пора заканчивать забивать себе голову ерундой, и давно переходить не только к дружеским, и не только к поцелуям. «Странно, что он тебе ещё звонит», — сказала она буквально вчера. — Я бы на его месте давно уже послала тебя куда подальше».

В общем, он поцеловал меня, чуть дольше, чем следовало, задержавшись губами на моей щеке, и отпрянул. Сел вполоборота, одну руку свесил на руль, вторую опустил на спинку своего кресла, я смутилась под его пристальным взглядом и отвела глаза. Но поднимать тему, почему я обитаю совершенно в другом доме, чем транслировалось ранее, я сочла излишним, если интересно сам спросит.

— Кто это? — озадачился Макс, а я проследила за его взглядом. Сосед, успевший приткнуть свою тачку, уже торчал у подъезда и хмурился, поглядывая в нашу сторону. Он даже не пытался сделать вид, что ищет ключи, просто стоял и откровенно пялился на нас.

— Сосед, — отмахнулась я.

— Просто сосед?

— Ну, да…

— Чем он занимается? — не унимался Федоров. — Лицо как будто знакомо.

— Я не в курсе, он недавно здесь поселился. — Надоедливый товарищ, тем временем, скрылся в недрах подъезда, явно сообразив, кого мы сейчас обсуждаем. Макс проводил его взглядом и замер с самым задумчивым видом. Я не выдержала и напомнила о себе: — Итак, ты приехал поговорить о моем соседе?

— Извини, — повернулся он и улыбнулся: — Я о нас поговорить приехал. — Скривился и цокнул: — О нас. Самонадеянно да, прозвучало? В общем, ответь мне на один серьезный вопрос: ты меня избегаешь? Если так, не стесняйся, лупи в лоб, безо всяких обиняков, я мальчик взрослый, вытерплю…

Он замолчал, не закончив фразу, а я мысленно продолжила за него «только трахать мозг мне не следует».

— Нет, разумеется, — вслух сказала я. — Знаешь, просто навалилось всего…

— Может, мне стоит вмешаться в твои проблемы и помочь решить их? — Он сгреб мои ладони и покачал их в воздухе, призывая меня одуматься. Естественно, посвящать его в свои дела я не планировала, более того, и «дел» никак нет. Испарились, как и проблемы, вслед за Шмаковыми. Его ладони оказались горячими, приятно согревающими вечно холодные мои, хотя в машине было довольно-таки тепло. «Господи, ну, вот же, я определённо нравлюсь ему, — подумала я и заметила: — А он наверняка никак проблем, с поиском подружки для себя, не испытывает». Я улыбнулась Максу и ответила:

— А всё, кончились они, проблемы.

— Тебе точно не требуется помощь?

— Нет, с этого дня в моей жизни всё просто отлично!

— Тогда может покатаемся? — предложил он. Заметил, как изменилось выражение моего лица и поправился: — О-кей, перенесем на послезавтра, тебе два дня рабочих предстоит.

— Ты и графиком моим поинтересовался? — удивленно вскинула я брови. Он только развел руками – а что, мол, мне остается делать.

Мы около получаса провели в машине. Макс развлекался тем, что клеил меня, а я со свойственной мне скромностью, но не без удовольствия, принимала комплименты. Он пригласил меня на день рождения, в следующую субботу, кроме того, мы договорились встретиться в ближайшую пятницу. Его печалил факт его отсутствия в городе всю следующую неделю. В понедельник с раннего утра он отчаливал по делам, а вернуться планировал только накануне дня рождения.

Домой возвращалась воодушевленная, грешным делом, подумав: "А может зря я отказалась «покататься»?"  прекрасно осознавая, что не зря, к подобным спонтанным поездкам я совершенно не готова. Хотя бы потому, что под шапокой у меня волосы нечесаны.

Я целилась ключом в скважину, когда услышала шаги за спиной.

—  Кто это? — раздалось следом. Голос я конечно узнала, но от занятия своего не отвлеклась, сунула ключ, повернула на один оборот и не без ухмылки заметила:

— Он тоже самое про тебя спрашивал.

— Да? — заинтересованно переспросил он, а я повернулась. Сосед преодолел оставшиеся ступени и замер передо мной: — Беспокоится, я ему дорогу перейду? И правильно делает, между прочим.

— Ему твое лицо показалось знакомым.

— Вряд ли мы знакомы, — оперся он плечом в стену и сложил на груди руки: — Правда я его и не разглядел толком. И все-таки кто он тебе?

— Любовник, — не моргнув глазом заявила. Плечевые мышцы напрялись, очерчиваясь под рукавами футболки, и не холодно ему без куртки по подъезду шастать? Он чуть скривил уголок губ и уверенно отрезал:

— Врешь. Будь он твоим любовником, вы бы не в машине встречались…

— Слушай, отстань, а… чего ты ко мне привязался? — буркнула я и отвернулась. Прокрутила до конца вставленный ключ, распахнула дверь и напомнила: — Бестактно совать нос в чужие дела.

— Меня Сашкой зовут, — выпалил он, сообразив, что я сейчас скроюсь от него в квартире. Я действительно шагнула внутрь – безопаснее – и уже оттуда фыркнула:

— Надо же, а я была уверена — Геной.

И дверь захлопнула, пусть теперь гадает почему этим славным именем. Это ему за конфеты. Парень оказался настырный и вскоре давил кнопку звонка. Один короткий раз, затем ещё один, уже длиннее. Я сняла куртку, отключила звонок и пошла ставить чайник – первый раз за день ужасно есть захотелось.

   Сонно поглядывая в окно, я прихлебывала горький кофе из большой чашки. Валивший всю ночь снег навевал особенную тоску. Редкие снежинки ещё кружили, поблескивая на свету фонаря, но непогода сдавала, заметно сбавив обороты. Ползти на работу не имелось желания. Придется поддерживать пустые разговоры и улыбаться. Даже на откровенное хамство. Последнее все же редкость, но в дурном настроении только такое и вспоминается. Эх… не хочется, а нужно.

«Почистить дороги, конечно же, не успели», — вздохнула я и дернула тюлевую занавеску. В этот момент и заметила мужскую фигуру. Я отставила чашку на столешницу, уперлась в её покатый бок бедром и немного сдвинула штору от края. Тачка соседа во всю молотила, видимо из дома включил на прогрев, а сам полез в багажник. Вытащил щетку с длиной ручкой, обметать свою «крокодилицу» собрался. На моей машине, припаркованной через одну от соседской, снежная шапка ничуть не меньше, а то и больше раза в два. Она вообще аккуратным сугробом выглядела. Может, воспользоваться общественным транспортом?

Сосед в это время счистил машину с одной стороны и переместился на другую. Сунул подмышку щетку, подул на ладони, сжатые в кулаки, и уставился на окна. Я резко отпрянула и незнамо зачем пожурила его: «— Перчатки носить нужно!»

Заметить меня он вряд ли успел, наблюдала я с краешка, но выглядывать больше не осмелилась. Пару раз глотнула кофе, сунула в мойку чашку и бросилась в комнату собираться – выходить скоро.

Ключи от «Дэу» я все-таки прихватила, мудро рассудив, если заведется с первого раза, так тому и быть, доеду как-нибудь. Главное к центру пробраться, там наверняка всю ночь чистили. Я выскочила во двор, придержав вечно хлопающую подъездную дверь, и ахнула: снежный сугроб, покрывающий мою малышку исчез. Впрочем, совсем он не испарился, ровными кучками сметен вокруг, местами притоптан. Я подошла, вставила ступню в самый четкий отпечаток и сравнила: размер обуви никак не меньше сорок второго.

«Сашка… — вспомнила я и хмыкнула: — И что это значит, Александр?» В подобной заботе мне чудился подвох. Я обошла тачку по кругу, но ничего подозрительного на первый взгляд не обнаружила. Он за место на парковке, которое с завидным упорством занимает, решил извиниться таким способом? Или за вчерашнее хамство?

«Извинения, так и быть, приняты», — сообщила я в пустоту. «Крокодилица» соседа уже отсутствовала.

Глава 21

Платье и подарок мы выбирали с Нинкой. И если с платьем проблем не возникло, то с подарком изрядно намучались. Что презентовать мужику, у которого и так всё есть? Не прям всё-всё, конечно, но из того, что я подарить способна уж наверняка. А мне хотелось не ерунду какую-то, хотелось удивить хоть немножко.

Мы с Нинкой пили чай в кафетерии и сыпали идеями. Отвергали их тут же – не то всё. Я припоминала всё, о чем Федоров упоминал на свиданиях, чтобы хоть как-то расшевелить мозги в сторону его интересов, но и это особо не помогало, пока я про дом не вспомнила. Тогда Нинка подскочила и потянула меня за руку – идем.

— У нас только один вариант, едем к Брызгалову, — заявила она в машине. Понятнее мне не стало, о чем я ей и заметила, Нинка дернула ремень безопасности и удивилась: — Разве я тебе про него не рассказывала? Воздыхатель мой, со школы ещё.

Оказалось, кроме Нинки у неведомого Брызгалова ещё увлечения были – рисование. И не просто он увлекался, а профессией своей сделал. Подружка решила, что подарить в дом Федорова настоящую картину круто.

— Ты не думай, он не один из тех что в парках шаржи малюют, у него даже выставка в городе была. Да и в Европе пару картин в общих участвовали.

— Тогда мне его работы не по карману, — забеспокоилась я.

— Не боись, не уж-то я позволю ему три шкуры с тебя содрать.

На вид Брызгалов оказался типичным творцом: бородка, длинные волосы, встретил он нас тепло, радостно даже, я бы сказала. Квартиру он занимал на первом этаже, в доме «Сталинской» застройки, с высоким потолками и потрескавшейся штукатуркой в подъезде. Нинка представила меня, как потенциального покупателя, а бывший одноклассник пошутил на тему большой и неразделенной и пригласил нас внутрь. Большая комната, наверняка из двух смежных когда-то состояла, полупустая, а вкупе с высокими потолками смотрелась просто огромной. Стены завешаны гирляндами, мигающими, с новогодних праздников не убранными. В углу зеленоватым светом горела надпись – марка популярного пива. Хозяин включил верхнее освещение, залив комнату ярким светом, это оказался холодильник. Такие в барах стоят, для охлаждения напитков, и надпись у него прямо «во лбу» горела. Художник проследил за моим взглядом, я удивленно пялилась на это чудо техники, совсем для дома не предназначенное, подошел к нему и, распахнув дверцу, предложил нам напитки.

— Никак не успокоишься? — поинтересовалась Нинка и ко мне повернулась: — Вадичка всё напоить меня жаждет. В надежде, что посговорчивее стану и прыгну-таки к нему в койку.

Я смутилась и замерла пнем, толком не прореагировав на подобную откровенность. Однако, Брызгалов сконфуженным ничуть не выглядел, издал смешок, запрокинув голову, и фыркнул:

 — Окстись, ведьма, минералку дуй, кто мешает.

А потом и вовсе повел себя неожиданно: притянул Нинку за уши, смачно чмокнул в губы и пропел: «Обожаю». Нинка шутливо двинула ему кулаком под дых, он повращал глазами, изобразив как ему «больно», а я кашлянула в кулак, напоминая о себе, пусть без меня дурачатся.

— Вадик, ты нам работы свои покажи, — опомнилась Нинка и добавила: — Из бюджетных. Мы бабками не особо располагаем, а к прекрасному приобщиться жуть, как хочется.

Вадим только головой покачал на это. Впрочем, несколько картин предложил, из раннего творчества, пояснив, что с ними готов за сущие копейки проститься. Я присмотрела симпатичный пейзаж: темная гладь озера, закат, на далеком противоположном берегу город зажигался огнями. Место узнаваемо, туда и школьники с походами наведываются и молодежь отдохнуть на бережок едет, а запечатленная городская окраина «Зеленый остров» у нас звалась. «Сущими копейками» оказались семьсот баксов.

— Ты в своем уме?! — возмутилась Нинка, глядя на приятеля. Тот заржал и смилостивился:

— Ладно, за четыреста забирай. Но только ради нашей пылкой дружбы.

— Вадик! Ты смеешься что ли? Откуда у нас такие деньги?

Что ответил Вадик я уже не слушала, потому что увидела её. Уютный двор, замерший из века прошлого, и безродный пес под кустом сирени. Пес выглядел как живой: ещё минуту назад лежал, скучая, а теперь нахохлился, замер в стойке, заслышав шаги или что-то более подозрительное. И если поза его решительна, готов отпор дать в любую секунду, то глаза выдавали – добряк, пошумит только.

— А эта сколько? — отвлекла их от дружеской перепалки. Брызгалов повернулся.

— Эта?.. — почесал он затылок, а потом рукой махнул: — Эту так забирай. Соседке по молодости презентовать хотел, её пес, а она участковому на меня настучала. Теперь уже ни пса, ни старушки.

Раму мы заменили, старая выглядела не солидно, деньги Брызгалов, как бы я не настаивала, взял только за раму в итоге. Нинка поцеловала его на прощание и пообещала в скором времени заглянуть с инструментом, «подравнять его лохмы».

И вот теперь, стоя с торца ресторана, я отчаянно трусила – слишком уж габаритный подарок получился. Сверток, в нарядной бумаге, невольно внимание привлекает. Нужно было купить галстук и не выделываться. Ветер трепал мои волосы, а никак не решалась войти. Но производители закрепляющего лака уверяли: локоны выдержат любую непогоду, поэтому за них я особо не беспокоилась.

  «А подарок ли тебя беспокоит?» — спрашиваю себя. Кажется, я волнуюсь. А ещё немного… боюсь. Боюсь быть представленной его кругу, боюсь не войти в него, в этот круг.

Зазвонивший телефон заставил вздрогнуть, не отвечая — руки заняты — засеменила к главному входу. Я и не глядя знала кто звонит – Федоров.

Подарок пришлось вручить сразу. Отделенный от общего зала замысловатыми перегородками кабинет, куда я вошла за провожавшей меня улыбчивой хостес, оказался просторным и светлым. Всё внимание на меня сразу. А у меня картина эта огромная. Федоров шагнул ко мне – обнять, а она между нами. Вручила.

— Поздравляю, — пискнула. Он её одному из гостей за спиной передал и меня к себе прижал. Рукой  талию крепко обхватил, кончик его носа по щеке скользнул, теплом обдавая. «Потрясно выглядишь», — шепнул на ухо и отпрянул, терпкий одеколон ноздри пощекотал. Затем в ладоши хлопнул, внимание всеобщее привлекая, хотя нужды в этом не было, все и так на нас пялились.

— Так, други мои, знакомимся. Это моя Лиза.

Федоров остальных по очереди представляет, мне бы запоминать, а я стою дура-дурой и думаю: «Моя… он сказал – моя». Отчего я о нем по фамилии думаю, отчего не Максим? Сама держу эту дистанцию, сама к себе не приближаю. Может, пора уже?

Пожалуй. Не самый плохой день для близости, кстати, и знакомы мы уже больше двух месяцев. В общем, если у этого вечера будет продолжение…

— Это Дмитрий, мой старинный приятель, — вернул меня в действительность Федоров. Представленный помахал мне, я улыбнулась в ответ, а Макс указал на его спутницу: — А это Ирочка, толщина её каблуков распространяется не только на мужа, но и всех его друзей.

Ирина демонстративно закатила глаза, оценивая шутку, и фыркнула:

— Федоров! Если бы не я, ты бы уже пятнадцать раз женился и столько же развелся, трезвея на утро.

«Мило она его подставляет», — подумала я, Макс лишь хохотнул в ответ. Только этих двоих я и запомнила, с остальными постепенно разберусь. Оставались ещё две пары и одинокий мужчина, имена которых я упустила. Мы расселись, меня Федоров по левую руку от себя усадил, сам во главе стола, справа от него два кресла пустуют. Выходит, не все подошли, осматриваясь, сообразила я. А ещё подумала: он даже не взглянул. Не поинтересовался, что это за сверток такой огромный я ему принесла. Безымянный гость картину на пустующий столик в углу определил, к стене наклонив, там уже цветы в вазе стояли – розы черные — и коробка подарочная. Может и к лучшему, что после, один посмотрит. И что вручила сразу – хорошо, не знаю, как у них принято, но «толкать речь» мне бы не хотелось. А так… вроде и поздравила уже, пусть и скомкано.

— Серегу не ждем, вечно опаздывает, — сообщил Федоров. Замерший до этого в стороне официант, кинулся обслуживать (позже Дмитрий его прогонит, заявив, что с напитками они справятся самостоятельно), а Макс наклонился ко мне и шепнул: — Я скучал без тебя.

Всё тот же Дмитрий сказать вызвался. Говорил пылко, душевно, Федорова называл то другом, то братом. Я поняла, что они ещё и коллеги, только чем занимаются так и не уловила. Все дружно выпили и замолчали. И не едой увлеклись, хотя и это тоже, — ко мне приглядываются. Я перехватила заинтересованный взгляд девушки, сидящей по диагонали напротив, мы одновременно отвели глаза и вернулись к своим тарелкам. Единственный человек, которому не было до меня никакого дела, это мужчине, прибывшем в одиночку. Толстый, хмурый, даже дежурно не улыбнулся ни разу. Он сосредоточенно жевал и разрушал мне миф о том, что все толстые люди непременно весельчаки.

Выпили ещё по разу, я тоже пригубила вина, разговор наконец наладился. Обсуждали неведомого Карнаухова, обзаведшегося на днях двойней посредством ЭКО. Мнения разделились. Одни считали двойня – здорово, другие опасались за товарища, у которого теперь трое детей, включая балованную супругу.

К тому времени, когда они вошли все уже окончательно расслабились, хмелеть начали. Удовлетворившийся едой толстяк, звали его Артур, кстати, в кресле откинулся, реже хватался за вилку, не так интенсивно наполнял себе тарелку закусками. Нас обдало холодком, я спиной почувствовала, а среди гостей возгласы раздались. «О-о… явились». Я хотела повернуться, полюбопытствовать, а девушка уже к Максу подскочила. Встала у него за спиной, подбородком в макушку уткнулась и покачалась с ним из стороны в сторону, а потом в темечко чмокнула. И смеется.

— С днем рождения! – пропела она Максу, за уши потрепала и волосы взъерошила. Отлипла немного, потанцевала и ладошки обе вскинула: — Приивеет, народ!

И на этом её замысловатый танец не кончился. Она подпрыгивала, вскидывала руки, светлые волосы порхали в такт, хотя музыка фоном играла, слышно едва. И так гармонично её выходки смотрелись, так естественно. Лидка бы непременно её распущенной назвала, а я позавидовала – свободная. И дресс-код ей по фигу и наши кислые лица тоже. Джинсы на бедрах рваные, толстовка и кроссы на толстой подошве. Впрочем, толстовку она в танце скинула и оставшись в майке на кресло возле Макса плюхнулась. Я обалдело глазела на неё, понимала это, но взгляд отвести не могла. Надпись на её майке гласила: «Все уйдут, а я останусь».

Спутник девушки в это время с мужиками рукопожатиями обменивался и каждому фразу-другую с юморком отвешивал. С Максом они обнялись крепкой хваткой и друг друга от пола приподняли по очереди – силами померялись. И столько свежести, столько жизни привнесла эта парочка, словно энергией заряжая.

— Это наше чудошко, Алисой зовется, — указал мне на неё Макс. «Даже имя красивое – Алиса», — подумала я, а Макс схватил пришедшего парня, сжал ладонь и притянул к себе. Шею в захват взял, по ежику волос провел: — Этот оболтус Серега, мой брат младший. А это, ребята, Лиза.

— Та самая? — вырываясь уточнил Серега.

— Та самая.

Глава 22

Серега подошел к Алисе и пихнул её легонько бедром, брысь, мол. Она просто пересела на соседнее кресло, а Серега занял место рядом с братом, при этом обиженной или оскорблённой девушка ничуть не выглядела. Напротив, улыбалась и скандалить по такому ерундовому поводу не собиралась.

И градус вечеринки изменился. Оживилась она, на триста шестьдесят развернулась с их появлением. Серега травил байки – из детства, юности. Все они так или иначе касались братьев и выставляли то его, то Макса не в самом приглядном свете. Но из его уст звучали так смешно и так органично, мы хохотали до слез, как на стендап концерте. Отвлеклись лишь на горячее и новую порцию алкоголя.

Алиса, как и мужчины, пила виски. Она вертела пузатый стакан в руках и когда льдинки подтаивали до половины, вылавливала их и отправляла в рот, словно конфеты.

— О, подарки! — воскликнула она, заметив столик в углу, и ткнула Серегу локтем в бок: — Эй, а мы что подарили?

Она не пыталась шептать, её ничуть не беспокоило, что все, включая именинника, услышат и это было так обезоруживающе, так… мило. Серега отмахнулся, бросил ей «отстань» и продолжил повествовать, яростно жестикулируя. По-моему, он её даже не услышал. Алиса поднялась и бросилась к столу. Вцепилась в картину, поднесла к Максу.

— Что там? Что? — нетерпеливо потрясла его за плечо. — Я посмотрю, ага?

Макс, как и брат, не спешил реагировать и поворачиваться. Впрочем, ответ ей был не нужен, она уже рвала бумагу. Небрежно, прямо с середины.

— Господи, какой он клевый! — искренне умилилась и развернула к Федорову: — Макс, глянь на тебя чем-то смахивает. Макс, ты видел? Да, посмотри ты! Кто это подарил? — обвела она всех взглядом. Макс наконец повернулся к ней, Серега примолк, а Алиса затараторила: — Погоди-погоди, не говори мне, дай угадаю. Ой, ну, конечно, можно было сразу догадаться, Лиза, да? Небось сама и рисовала?

Она хитро прищурилась и подмигнула мне: соври, мол, пусть эти болваны поверят. Я не решилась.

— Нет, это Брызгалов, — ответила и внутренне скривилась: скучная я какая.

Алиса потеряла ко мне интерес. Отвернулась, вернула картину на столик и затанцевала на свободном пространстве. Прикрыла глаза — всё равно ей, что вокруг творится.

— Дай мне, — вытянул руку Макс. Алиса не реагировала. Тогда он поднялся и подхватил картину сам, вернулся на своё место, пристроил раму на коленях. Изучил, откинулся, ещё посмотрел и вынес вердикт: — Мне нравится. В доме для неё найдется местечко.

Толпа курить собралась, недружным строем поднялись, в потайную комнату отправились (имелась такая в ресторане), Макс, определив картину на место, поравнялся со мной, на секунду взял меня за руку и шепнул в самое ухо: «Это лучший подарок». Мы остались вдвоем, я и Ирина, последней, пританцовывая, умотала Алиса.

Ирина поглядывала на меня, всё-таки решилась, подсела. Бокал с вином в руках, качнула им, на мой указывая:

— Выпьем, что ли, давай. Для более тесного знакомства, так сказать.

Мы стукнулись бокалами, отпили по глотку, Ирина свой отставила.

— И как тебе это нравится? — спросила. К чему относился этот вопрос, я не поняла, что отразилось на моем лице, вероятно, потому что Ирина вздернула губы и фыркнула: — Клоуны. Однако, повезло Максу с братцем. Вот скажи, кто в здравом уме станет про то, как он обгадился на подтяжки рассказывать, ещё и за столом? Идиотизм, ей богу! Он его ещё, дурак, к делам подпустил. Напортачит, к гадалке не ходи.

— Я не в курсе их дел, — сообщила я, если она на мое мнение рассчитывала. Она на мгновение испугалась, сообразила, что ничего лишнего сболтнуть не успела и возмутилась:

— И куда мой потащился, не курит ведь! Домой сваливать пора бы...

А может, поняла, что собеседница я никудышная. Мне тоже захотелось слинять. Только не домой – от неё. В туалет сбежала. Уловка глупая, но естественная же. Вошла. Обе кабинки свободны, воспользовалась одной, раз уж я здесь.

Я мыла руки, когда распахнулась дверь. Алиса. Вошла, запрыгнула на гранитный от стены до стены подиум, в который вмонтированы раковины, и закинула ногу на ногу. Я вытянула бумажное полотенце и повернулась к ней, Алиса вытащила из маленького кармана джинсов маленький пакет. Три лиловых пилюли внутри. Две она высыпала на ладонь и мне протянула:

— Будешь?

— Нет, спасибо.

Тогда она вернула одну на место, скрепила застежку и убрала в карман. Оставшуюся в рот закинула. Пустила струю холодной воды из ближайшей раковины, зачерпнула в ладонь и попила. Откинулась, затылком в стену уперлась, глаза прикрыла. Видеть подобные пилюли раньше мне не приходилось, но думаю я правильно поняла их предназначение.

— Побудь со мной, а, — попросила, заслышав мои шаги. Я остановилась, прошла к стене, напротив выхода, осмотрелась – вроде чистая – и спиной прижалась. Алиса открыла глаза, взбила пальцами волосы и вздохнула в потолок: — Черт, дерьмово.

Спрыгнула, похлопала себя по задним карманам, бросила «погоди-ка» и убежала. Вернулась с двумя сигаретами и зажигалкой. Одну снова мне тянет.

— Я не курю, — улыбаюсь и жму плечами: — Да, тут и нельзя, наверное.

— Ой, да брось ты.

Морщится, закуривает и запрыгивает на прежнее место, блаженно выдыхая дым. Взгляд её скользит по мне, изучает лицо, платье, оценивает.

— А ты молодец… — сощуривается она.

— Это в чем же? — интересуюсь. Вряд ли её восхищает отсутствие у меня пристрастий к пагубным привычкам. Алиса цокнула и вскинула брови:

— По-доброму я, не ершись. Серега говорит, Макс тебе и дом показывал и на Мальдивы звал, а ты кремень. Ноги ни разу не раздвинула. Хорошая тактика, детка, так и женишь.

— Разве я на охотницу за мужиками похожа?

— На мамину дочку ты похожа, а мамины дочурки всегда о замужестве грезят.

Она швырнула сигарету в раковину, та зашипела, впитывая со стенок влагу, и потухла, пустив чахлый дымок. Я сложила руки на груди и тоже решила не церемониться:

— А ты, значит, папина дочка, да? И подобная чушь тебе, конечно, не интересна.

— Отчего же, я не против фату нахлобучить, только хрен мне. Не женится Серега, нечего и губу раскатывать, потому что такой гладенькой и ладненькой быть не умею.

— Глупости это, от таких ладненьких мужики ещё как бегут. А я замужеством не грежу, так ему и предай, да и Сереге шепни. — Иду к двери, возле неё останавливаюсь: — Ты бы с дурью завязывала, красивая ведь, пропадешь.

В тесном коридоре, ведущем в зал, я нос к носу столкнулась с Максом. Он с таким подозрением покосился за мою спину, будто там не туалеты, а комнаты красными фонарями на входе увешанные.

— Вот ты где, — выдохнул, расслабляясь. Лицо его разгладилось, Макс тянул ко мне руку: — Я уже решил ты свинтила не прощаясь.

Я протянула навстречу ладонь, он обхватил её и крепко сжал, словно ожидал: я вот-вот сбегу всё-таки. Определенно о продолжении вечера, хотя правильнее сказать ночи, помышляет.

Алиса выскочила следом и вздрогнула, не рассчитывая нас здесь застать. Впрочем, тут же расплылась в улыбке и руками взмахнула. Пальцы растопырила, как веер, на себя помахала.

— Фак, ну и духотища тут, ребята… — оббежала нас.

 Федоров проводил её взглядом и на меня скосился.

— Что? — спросила я, но заговорить о Алисе не рискнула.

— Ничего. Идем.

В зал вернулись, Ирина с Дмитрием уже отчалили, праздник, судя по всему, ещё продолжался. Как только мы сели, Максу в ухо Артур вцепился. Я не вслушивалась, к Сереге приглядывалась. В курсе он чем балуется его девушка? А Макс? Меня так и подмывало спросить, но я лишь посоветовала себе выбросить инцидент с Алисой из головы. Это не мое дело, и она не маленькая девочка.

«Вряд ли Сергей в неведении, — пришла к выводу. — Если, я знакома с ней каких-то пару часов и уже – знаю». Я вспомнила разговор с Ириной – не на это ли она намекала? – и теперь смотрела на Серегу под другим углом: с подозрением.

Последующий сценарий вечера можно охарактеризовать, как «кто в лес, кто по дрова». Гости скучковались вокруг Сереги, тот занимал место уехавшего Дмитрия; легкий треп ни-о-чем, веселье. Из бокалов не забывали потягивать, еда больше никого не интересовала. Алкоголь действовал на всех, даже на такое не хилое тело, как у Артура, впился он в ухо Макса основательно. Речь шла о делах, по-моему, он пытался оправдаться перед Максом. Тому говорить о делах не хотелось, он откровенно скучал. Скучала и Алиса. Он свесила голову, перегнувшись на подлокотнике, и покачивала ей. Словно полы волосами светлыми мести собралась и примерялась. В какой-то момент ноги на пустующее кресло рядом закинула. Казалось никто, кроме меня, на неё внимания не обращает – сидит себе тихонечко человек, страдает. Однако, Макс довольно резко окликнул её по имени и, когда она подняла на него лицо, кивнул ей на ноги: убери, мол. Та соскочила, к нему бросилась. Обхватила его за плечи и капризно пропела:

— Макс, гоу в клуб, чего мы тут киснем.

— Да, погоди ты, — убрал он её руки со своих плеч. — Сядь, Алиса, сядь. Задницу прижми, пожалуйста.

Она фыркнула, недовольство выразив, и почти бегом вглубь ресторана направилась. А я такси через приложение незаметно вызвала.

— Ты чего такая грустная? — повернулся ко мне Макс. Я погасила экран телефона.

— Нет-нет, всё хорошо.

Он как будто не поверил и как-то странно посмотрел на меня.

— Точно?

— Устала. Или лишний бокал вина выпила.

— Потерпи немного, не могу же я всех прогнать, — стиснул он мою коленку. Пальцы горячие, даже сквозь колготки и платье чувствую. Я уголками губ улыбнулась:

— Знаешь, я домой, пожалуй, поеду.

— Да, что ж такое-то, черт! — воскликнул он. Подбородка моего коснулся, в глаза заглянул: — Нормально же всё, куда настроение подевалось?

Он поднялся, я ответить ничего не успела, радуюсь – врать не пришлось. Макс от Артура, пристать к нему норовившего, отмахнулся, а меня подождать попросил. «Сейчас всё решим», — добавил и ушел.

Поначалу подумала рассчитаться хочет, из обслуживающего персонала на горизонте никого, а потом мысль шальная закралась… тревожная даже. Я проверить пошла.

Он её со стороны гардероба в тот узкий коридор, где туалеты, за локоть ухавитив тащил. Алиса не упиралась, послушно перебирала ногами. Гардеробщик проводил их любопытным взглядом, на стул присел, в телефон уставился, а я за ними шагнула, как за поворотом скрылись. Там фойе небольшое, перед дверями, зеркало на стене висит.

— В туалете, о чем с Лизой трепалась? — прижал он её к стене. Сам навис над ней, я их в зеркало прекрасно вижу. Алиса не отвечала, распласталась по стене, головой повертела, а потом засмеялась. Он, как от боли, скривился и её за плечи встряхнул: — Опять?! Ты серьезно, дрянь такая?!

— Да не ширялась я! Подумаешь, витаминку съела, — фыркнула она и язвительно добавила: — Она не стала, дева твоя непорочная, так что не ссы.

— Сука, ты ещё при ней витамины свои жрала! — рявкнул он и пощечину ей залепил. Алиса прижала ладонь к щеке, а Макс уже по второй ей врезал: — Брата моего на эту х…ю подсадила, не уймешься никак!

Если первая пощечина больше напоминала «врачебную», ту, которой хлещут, чтобы в сознание человека привести, то вторая уже и звучала громче и щека Алисы горела наверняка. Он зол, агрессивен. Я подумала, Федоров побьёт её сейчас и испугалась. Сергея на помощь звать? «Потасовки не избежать», — пришла я к выводу и, услышав ещё одну затрещину, крикнула:

— Хватит!

И к гардеробу бросилась: с меня тоже – хватит! Отыскала в сумочке номерок, благо с собой её, если отходила, на плече таскала.

Макс подбежал, когда я куртку из рук сотрудника выхватывала. Что-то говорил, остановить пытался, но удерживать меня всерьез не решился – уже и охранник, торчащий ранее у входа, замер неподалеку, готовый вмешаться в любую секунду. Я выскочила наружу, на ходу пытаясь попасть в рукава куртки, Федоров за мной.

— Лиза! Лиза, да, подожди ты! — пытается он удержать меня.

— Может и меня ударишь? — вырываюсь я и несусь вперед раненой антилопой.

— Лиза! Давай, я на такси тебя посажу тогда что ли…

В последней фразе слышится безысходность, затаенная тоска, Макс сдается, но я не останавливаюсь.

Глава 23

Я избегала с ним встреч. На телефонные звонки тоже не отвечала, исключением стал лишь первый, когда он позвонил в районе обеда на следующий день. Спросил, как мои дела, я отмолчалась, а Федоров сказал:

— Ты прости меня. Мне очень жаль, что тебе пришлось наблюдать эту неприятную сцену. На самом деле…

— На самом деле, нам лучше не встречаться больше. У нас ничего не выйдет, правда, — заверила я. Он попытался возразить, но я не сдавалась: — Давай, на этом простимся.

Сказала и отключилась. Федоров перезвонил, но я уже не взяла трубку.

Всю ближайшую смену Нинка подмигивала и шныряла вокруг с загадочным видом. Загадки никакой в этом не было, просто Нинке невтерпеж узнать подробности. Но к моему счастью и её сожалению, короткие перерывы у нас никак не совпадали до самого обеда, а обед совпал на каких-то пятнадцать минут, половину из которых с нами в комнате находилась Олеся, женский мастер.

— Твой завтра на стрижку записался, — со значением сказала Нинка, как только Олеся выскочила курить.

Я прямо при ней, не откладывая в долгий ящик, позвонила сменщице и подменилась. Подружка свела к переносице брови и удивленно на меня уставилась.

— Не был он «моим» и не станет уже, — ответила ей. Та отставила кружку с чаем на столик и плюхнулась на диван рядом:

— А я смотрю, ты не особо довольной выглядишь… Что случилось?

— Ничего не случилось, Нин, разные мы просто. Разные.

— На день рождении да, тебя там обидел кто-то? Заносчивые да, не приняли тебя?

— Скорее, я их. Одежда брендовая, рестораны дорогие, меню с замысловатыми названиями, а суть одна. Ничем они, Нина, от нас не отличаются, а то и похуже порою.

— Это и ежу понятно, — фыркнула она. — Но знаешь, из двух недоумков, я лучше того, что с деньгами выберу.

— А ты зачем из недоумков-то выбираешь? — усмехнулась я. Она толкнула меня локтем в бок и хмыкнула:

— Не вредничай. Прекрасно ведь поняла, что я ввиду имею. Ну, есть у мужика деньги лишние, так это разве плохо? У тебя что, комплексы по этому поводу?

— Ты видела возле «Калейдоскопа» щиты цветные?

— Это торговик в западном? — уточнила она. Я кивнула. — Ну, видела, там стена их целая. Краской разноцветной, как мозаикой раскрашены.

— Вот, Нина, они самые. Щиты красивые, а за ними бараки стоят.

Нинка задумалась. Помолчала немного, а потом не выдержала:

— Чего ты мне голову морочишь. И себе ерундой башку забиваешь.

На следующий день она позвонила и «дала мне руку на отсечение». Федоров стричься не стал, ко мне, с её слов, рванул. Я решила навестить родителей и собралась немедля. Погрела машину, а на выезде со двора лоб в лоб с тачкой Федорова столкнулась. Толи гнал как угорелый, толи Нинка со своей «рукой» припозднилась.

Сдала назад, потому как, он этого делать не собирался, да и удобнее мне, у него за спиной проезжая часть, машина Федорова тут же приткнулась у тротуара, а сам он выскочил и мне наперерез бросился. Давлю на тормоз и обреченно приоткрываю окно.

— Мы можем нормально поговорить?

Я коряво паркуюсь, благо в дневное время места навалом, и выхожу — блокировать себя с ним в одной из машин я не собираюсь. И не потому что боюсь, просто хочу оставить себе «пространство для маневра».

— Привет, — встретил он меня и попытался за руку взять. Я убрала руки, сделав вид, что меня интересуют ледышки на стекле, поздоровалась и добавила:

— Что ж, давай, поговорим.

— Это может показаться тебе странным, но я действительно… — сбился, чтобы подобрать слово, — прикипел к тебе. Я так долго завоевывал твое доверие и так глупо его утратил, сам виноват, конечно, но та ситуация особая, эксклюзивная, если можно так выразиться. Обычно я так себя не веду. С Алисой мы уже переговорили, она не имеет ни обид, не претензий, может и тебе не стоит? Давай, забудем этот инцидент и попробуем продолжить. Я понимаю, ты вероятнее всего считаешь меня монстром, но это не так, далеко не так и я готов доказать тебе это.

«Инцидент…» Хорош, инцидент. Ладно, ещё всех «собак» на Алису не свесил. Данный факт немного примирял с действительностью, даже демонстрировал его с положительной стороны, но что-то останавливало. Он нравился мне, до того вечера, очень, а сейчас тревожно стучащее сердце шептало – не ошибись! На чеку будь!

— Знаешь, дело не в тебе, дело во мне, — шепнула и поняла: я на правильном пути. И с большей уверенностью продолжила: — Кажется, я вообще не готова сейчас к отношениям. Ни к легким, ни к серьезным, ни к каким. Я переоценила свои силы. Прости, я искренне верила, что у меня получится, но развод отнял у меня все силы. Я не хочу водить тебя за нос и напрасно отнимать твое время. Ты занятой человек и будет нечестным, если ты потратишь его на меня впустую.

— Но я готов, готов тратить на тебя это чертово время!

— Извини, но я не готова. Прощай.

Пусть лучше так. Лучше свалить все на себя, чем вынуждать его давать ненужные клятвы и обещания. Я боялась он помешает мне сесть в машину, но он спокойно позволил мне уехать. Он взрослый человек и прекрасно осознавал, что любое проявление агрессии, или что-то похожее на неё, сыграет против него.

Неделя тишины давала мне повод решить, что он смирился. Быть может, это громкое слово и скорее подходило: выбросил меня из головы. В общем, перелистнул страницу и вполне благополучно забыл о моем существовании, что в глубине души – совсем глубоко, убедила себя – показалось немного обидным. А ещё убеждала себя в другом: так будет лучше и в первую очередь для меня. «Вот же, посмотри, ты вполне замечательно без него обходишься!»

Я возвращалась из ближайшего продуктового, когда увидела её. «Похоже, рано ты его со счетов списала», — подумала я, и опомнилась: ещё неизвестно от кого инициатива исходит.

Она сидела на скамейке, возле подъезда, спрятав ладони в карманы бледно-розовой куртки оверсайз. Съежившаяся, она напоминала большую фасолину. Словно ростовая кукла, изображавшая её, которая выдохлась бегать по тротуарам, и присела отдохнуть. Лицо наполовину скрыто воротником, но я, как ни странно, сразу её узнала. Она не подняла головы, когда я поравнялась, у меня вполне был шанс проскочить незамеченной. Мне почему-то стало жаль её, и я притормозила на секунду:

— Ты ко мне, я так полагаю?

Алиса подскочила и поежилась.

— Задубела, черт! — улыбнулась и кивнула на подъезд: — Позволишь войти?

— Идем, — пригласила я.

Я провела её на кухню. Включила чайник, спешно накрыла стол к чаю, перед Алисой поставила горячую чашку с напитком. Та забралась на стул с ногами и обеими ладонями чашку обхватила. Видимо основательно продрогла. Я сновала от холодильника к шкафу, пакет разбирала, Алиса осматривалась.

— Красивая у тебя кухня, — заметила она.

— От мужа бывшего на память осталась.

— Ха! Ты ещё и замуж сбегать успела? — откинулась она на спинку и руки в стороны с немым вопросом развела. Вопрос тот выражал, что-то вроде «как так?» или «когда успела?», а взгляд выражал удивление, напополам с восхищением что ли. Припомнив её «мамину дочку» и всё, что она мне в тот вечер наговорила, я решила не разочаровывать. Сунула в холодильник молоко, села напротив и заявила:

— Пришлось, раз уж не сплю с мужиками без брака.

— А ты прикольная, — расплывается лицо в улыбке. — Мы могли бы подружиться.

Счастье-то привалило…

— Но пришла ты не за этим, — заключила я. Алиса протяжно простонала, причины по которой она здесь ей явно не нравилась, и подтвердила:

— Не за этим.

Дальше продолжать не стала. Хлюпая, совершенно по-детски, выпила весь чай, попросила ещё, но эту чашку чуть отодвинула от себя.

— Вообще не пью чай. Может, мне твоя компания нравится?

— Может, тебе перейти к делу?

— Отчего у меня с бабами дружить не получается, — сокрушённо заметила она и без какой-либо паузы спросила: — Он тебе нравится?

— Ты что в сводницы подрядилась?

Она не ответила. Поднялась, сунула руку в карман безразмерных штанов и вытащила оттуда сигареты:

 — Можно я покурю в вытяжку?

Я разрешила. Хотела встать, чтобы включить ей её, но Алиса опередила меня, нажала на кнопку и, со всей своей непосредственностью и задницей, запрыгнула на столешницу. Если бы не шкафчики за пятками, должно быть, и ножками болтать стала. Дымок тонкой струйкой потянулся в сопло вытяжки, Алиса тряхнула в ладошку пепел и затягиваясь по новой, заявила:

— У меня из-за тебя проблемы.

Дежурная пепельница лежала под мойкой. Я достала её, поставила рядом с ней и поинтересовалась: «Может из-за себя?» Вопрос мой остался без внимания, да я и не особо рассчитывала, пепел с ладони перекочевал по месту назначения, Алиса подняла на меня глаза:

— Какого хрена ты влезла? Разобрались бы мы тихо, по-семейному, нет же, встряла, устроила истерику…

— То есть, истерику я устроила?! — возмутилась я, ещё и пальцем себя в грудь ткнула.

— Ну, не я же.

— Знаешь, а не пойти ли тебе со своими претензиями?! Не со мной разбираться. По-семейному.

— О-кей, о-кей, не заводись, — примирительно вскинула она руки, смяла сигарету в пепельнице и спрыгнула: — Мы сто раз собачились и всё нормально было, до твоего появления. Выкручивалась как-то. А сейчас он как с цепи сорвался. Сереге доступ к деньгам перекрыл, черт бы с ним, так Макс грозится отцу моему настучать. Батя мало того, что бабосиков лишит, так ещё скоренько мне возвращение на родину оформит. Ты была в Салехарде?

— Нет

— И правильно. Потому что не хрен там делать.

— От меня-то ты, что хочешь? — не слишком любезно поинтересовалась я.

— Помирись с ним, а, — сложила она руки домиком. «Оседлала» стул, закинув по-турецки ноги, и радостно поведала: — Прикинь, Серега мне тут шепнул, что он натурально жениться готов. Продолжение рода, дом-чаша, бла-бла-бла… короче, возраст Христа для него знаковый, в этом году он непременно в загс наведаться собрался. Вбил себе в башку, что ты идеально для этих целей годишься.

Вот уж спасибо.

— Я не собираюсь замуж. А мириться… я и не ссорилась с ним. Нам не по пути просто.

— Ну, что тебе стоит, — заныла Алиса. — А хочешь, я заплачу? Ты на время помирись, а потом под другим предлогом свалишь. Я серьезно. Отец денег мне вышлет.

— Нет, Алиса, исключено.

Та и не думала сдаваться. Начались уговоры, слезы, необоснованная радость и смех, всё смешалось. Я пожалела, что впустила её и не чаяла от неё избавиться. Намеки косвенные и прямые она попросту игнорировала, я уже грешным делом подумала: у нечаянно свалившейся «подружки» хватит ума ночевать остаться. Не силой же мне её выпроваживать. На помощь пришел, сам того не ведая, сосед.

Раздался звонок в дверь, я осторожно подкралась – опасаясь увидеть за дверью Федорова – и буквально обрадовалась ему. Даже имя вспомнила.

— Здравствуй, Саша, — громко поздоровалась, открыв дверь. Сосед даже опешил слегка и тут же довольно лыбиться принялся. А потом видно вспомнил зачем пожаловал, лицо страданием перекосило.

— Слушай, соседка, мне там помощь нужна, — ткнул он себе большим пальцем за спину, словно это всё объясняло. — Ты мне не поможешь, а?

В другое время ему пришлось бы конкретизировать свою просьбу, но не сейчас.

— Конечно – конечно, — пропела я и предложила ему зайти и подождать меня у порога. Дальше всё-таки пускать не стоило. Одну вон пустила уже.

В общем, Алисе пришлось выметаться, хотя она порывалась дождаться меня. «Я задержусь», — безапелляционно отрезала я.

«Крокодил», как оказалось, не мог справиться с посудомойкой. На мой вопрос отчего пренебрегает инструкцией, бесхитростно поведал, что потерял её. Квартира его, со свеженьким ремонтом, выглядела, как нарядная конфета, да и запах тут стоял соответствующий. Никак разбросанных потных носков, смятых штанов на стульях. Он внимательно слушал всё, что я ему объясняла: про загрузку посуды, какое средство лучшее, по моему мнению, но у меня сложилось стойкое впечатление, что он морочит мне голову. Слишком наиграно он «тупил», частенько переспрашивал, словно хотел подольше задержать меня.

А я, если честно, и сама никуда не торопилась, опасаясь, поджидающую в подъезде Алису.

Глава 24

— Садись чай пить, — пригласил он, как только дверца посудомойки захлопнулась. Машина едва слышно заурчала, набирая воду, а сосед к холодильнику бросился: — Мне водила из Азербайджана вкуснях навез – закачаешься. У нас таких нет.

Уговаривать меня не пришлось, с Алисой лишь пару глотков сделала. Я и поужинала бы с удовольствием, предложи он, так как изрядно проголодаться успела. «Вкусняхой» оказалась пахлава: тонкое тесто, орехи, сироп – и правда вкусно. Та, что у нас продается обычно сухая.

— Это подруга твоя? — заинтересованно спросил он, подливая мне из стеклянного чайника. Чай, кстати, тоже вкусный: крупнолистовой, ароматный.

— Знакомая. А что, понравилась? — поинтересовалась я в ответ и тон выбрала подобное ему, приятельский, будто мы уже «двести лет» знакомы. Он помотал головой:

— Абсолютно не мой типаж.

— А какой он, твой типаж?

— Черт его знает… — на полном серьезе задумался он, хотя спрашивала я больше в шутку, — но точно не она. Я ещё месяц назад был уверен, что рыжих на дух не выношу.

— А теперь?

— А теперь к одной из представительниц оных клинья подбиваю.

— А она что же?

— Она… — маетно почесал он грудь. А потом залихватски улыбнулся: — Она плевать на меня хотела, похоже.

— Чему ж ты тогда радуешься? — нарочито удивилась я. Разговор все больше забавлял.

— Радуюсь, потому что дело с мертвой точки сдвинулось.

— И как ты это определил?

— Ты ей обязательно расскажешь. Вы, женщины, такие новости в себе обычно не держите. Думаю, совсем скоро она о моих намерениях знать будет.

— И где я по-твоему её увижу?

— На собрании рыжих. Можешь не фыркать, не убедила, уверен подобные конференции существуют. Раз в месяц, а может и чаще, вы собираетесь на шабаш, чтобы наметить себе очередных жертв.

— Быстро ты нас выкупил. На следующую сходку обязательно возьму тебя с собой, — поднялась я и доверительно шепнула в соседское ухо: — Белую маечку свою прихвати, тебе выпала честь стать жертвой для нашей богини.

«Спасибо за угощение», — добавила и повернулась, уходить намереваясь.

— Уходишь? — разочарованно протянул он. — Отлично же болтали…

— Поздно уже, мне на работу завтра. — Сосед следом поперся. Мы у двери встали, я немного посомневалась, а потом попросила: — Что ж, и ты мне помоги. Спустись до моей квартиры, проверь, девушка та не торчит ли под дверью.

Спустился. Алисы не наблюдалось. Мы пожелали друг другу приятных снов и попрощались.

Ненадолго, как оказалось утром. Я подкрашивала ресницы, когда раздался звонок. «Кто там, в такую рань?», — вздохнула я, мысленно перебирая варианты. Прямо с тушью в руках подошла тихонько к двери и к глазку припала. Сосед, чтоб его!

Спозаранку, в отличии от вчерашнего вечера, он уже не казался таким забавным. Скорее навязчивым. Я скривилась, но дверь все-таки открыла.

— Привет! У тебя запаска есть? — сходу поинтересовался он. Я немного зависла, размышляя для чего она ему понадобилась, ведь к его «крокодилице» явно не подойдет.

— Не знаю, смотреть нужно. А зачем она тебе?

— Вообще-то, она не мне, она тебе понадобится, — пояснил он и порадовал: — У тебя колесо порезали. Я смотрю, в ноль спустило, подкачать пробовал, а потом порез этот увидел.

— Вот гады! — возмутилась я и подумала: «Неужели, от Алисы «привет»?»

Припомнить есть ли у меня запаска я не могла, багажником не пользовалась вовсе. Обходилась как-то. Александр проверить вызвался, для этих целей ключами обзавелся. Отдала я их без малейшего опасения – грош цена моей тачке – и суетливо второй глаз вернулась докрашивать. Нет, это не Алиса, пришла я к выводу и закрутила кисточку. Сомневаюсь, что ей известна моя машина. Ни одной причины, по которой Федоров станет поднимать тему моего средства передвижения я не видела. Насколько я поняла, не особо он и обсуждал меня с ней.

«Хулиганы какие-то», — подытожила я, так и заявив, вернувшемуся соседу. Запаски не было. Сашка подбросить меня на работу вызвался. Я обрадовалась, спешно собралась, а дорогой то и дело благодарила, словно он меня не подвозил, а на руках через пустыню нес. Зато, когда в салон зашла, запоздало сообразила: ключи-то он мне не вернул! Выскочила на улицу — соседской машины след простыл. Я немного разволновалась, в голову гнусности разные полезли, в чем я только его не подозревала. Впрочем, долго забивать мозги глупостями не получилось, заработалась.

Вечером возвращалась на такси, с тяжелым сердцем. Потому что, как только я это самое такси вызвала, так про ключи и вспомнила. Решила сразу к соседу подняться, но он спускался навстречу.

— Держи, — протянул он ключи. — Я колесо в шиномонтаж свозил и на место поставил. Но тебе лучше новую резину купить, эта изношена порядком, небезопасно.

— О, господи! — обрадовалась я. — Спасибо тебе большое! Сколько я должна?

— Нисколько ты мне не должна, — оскорбился он. Мне на его обиженную физиономию абсолютно плевать, поэтому я полезла в сумку за кошельком. Но сосед разгадал мои планы и наглым образом сбежал от меня. Я задрала голову в лестничный проем и приказала:

— Саша, вернись и возьми деньги!

Хлопнула дверь и тишина.

Ночью, уже засыпая, я вновь заподозрила его в коварстве – а не сам ли он колесо почикал? Спасают же они девушек от якобы хулиганов… может, это у него этакая лайт-версия благородного спасения? На что, как говорится, фантазии хватило.

В кино мы отправились через неделю. Приглашение я приняла не раздумывая, даже мысли крамольные на его счет мне не помешали. С ним легко, весело и слова подбирать не нужно. До сеанса час почти, Сашке в определенный зал приспичило, мы решили немного по торговику прогуляться. Миновали магазин электроники, табачную лавку и свернули к ресторанному дворику.

— Лиза! — услышала из глубины и резко обернулась. Меня.

Сердце заколотилось бешено. Не поворачивая лица к Сашке, зашептала взволнованно:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Подожди меня там, на диванчике, пожалуйста. Я скоро.

Попросила, а сама боюсь – не уйдет. Останется рядом торчать, мешаться только, но Сашка развернулся и двинул к кинотеатру. Я мимолетно глянула ему вслед и снова повернулась: от лифтов ко мне бежал Славка.

— Лиза! — снова крикнул он. Подбежал и рухнул в мои объятья.

Прижался всем телом, ручонками обхватил, у меня в груди не унимается – колотит. От неожиданности ещё. Я его стиснула крепко, у Славика шапка с головы слетела, и отпрянула. Шапку подняла, в ладони смяла – Славку с ног до головы осматриваю. Похудел ещё, как будто. Или мне кажется? А так вполне здоровый, энергичный ребенок. Я выпрямилась и запустила ладонь в его волосы – отросли.

— Привет, мой хороший, — и осеклась: не мой ведь. А потом решила не обращать внимания. На неспешно приближающегося к нам Шмакова, который нес в руках куртку сына, на смятение, переполнявшее меня, прижала его к себе, обхватив за плечи, и улыбнулась: — Разве тебе уже можно так быстро бегать?

«Ага», — кивнул он. Выписали его больше двух недель назад, я звонила в больницу. Славка поднял ко мне лицо и, видя, что отец совсем близко, шепнул:

— Лиза, а можно мне приезжать к тебе в гости?

— Ну, разумеется.

— Скажи об этом папе сама.

— Я попробую, — так же тихо успела пообещать я, до того, как подошел Шмаков.

Загар почти исчез с его лица, он хмурился, случайной встречей недоволен. Игорь поздоровался и, скорее из вежливости, спросил:

— Как дела?

— Спасибо. Всё хорошо.

— Отлично выглядишь.

Я пропустила комплимент мимо ушей, он произнес его, чтобы заполнить неловкость, и повернулась к Славику:

— Как тебе новая школа? Ты уже подружился с кем-нибудь?

— Дурацкая школа, — сморщил он нос, а Шмаков укоризненно вставил:

— Славка, не выражайся!

— Но, если она дурацкая, — акцентируя «бранное» слово, настоял мальчишка. — И училка злюка. И дружить я там ни с кем не хочу.

Всё ясно, ребенок в отрицании. Этап этот он уже проходил… свыкнется. «Дай бог, чтоб последний раз пришлось», — подумала я. Шмаков взял сына за руку и притянул к себе, вынудив его отступить от меня на пару шагов. Я побоялась, он его сейчас уведет и мы, черт знает, когда ещё увидимся. Если вообще увидимся.

— Может, по пицце? — предложила я, кивнув в сторону ресторанного дворика. — Если не хочешь, можешь не ходить с нами, мы со Славиком вдвоем посидим. Ты нам минут пятнадцать выдели.

— В другой раз. Мы торопимся.

— Пап, мы же в «Макдональдс» собирались, — выложил планы Славка и добавил: — Я пиццу даже больше хочу.

Игорь демонстративно на часы глянул:

— Нет. Уже ни пиццы, ни гамбургеров. Мы опаздываем.

— Папа, ты обещал. Ты обещал, что мы до вечера только вдвоем будем.

Славка говорил, сжимая кулаки, казалось ещё немного и ногами топать начнет, но до этого не дошло – сдержался. Шмаков наклонился к нему, губы в линию, и зловещим шепотом отрезал:

— Вот именно, вдвоем. Всё, мы уходим.

Стиснул руку сына и повел его от меня. "Пока", через плечо лишь бросил. У меня создалось ощущение, что он опасается, что Славка наговорит мне лишнего. Вот и напрасно, выспрашивать ребенка о новой «маме» я бы не стала — слишком острая тема для обоих.

— Привези его как-нибудь ко мне в гости! — крикнула я вслед.

Шмаков остановился. Сунул в руки Славика куртку – надевай, а сам резкими шагами ко мне вернулся.

— Зачем? — В упор смотрит. И правда, зачем? Никто я для него. Я пожала плечами и повторила:

— В гости.

— Ты сама-то слышишь, как это глупо звучит? Прощай.

И они ушли. Славка оборачивался пару раз, пока они не скрылись за поворотом. К эскалаторам повел, у лифтов торчать не захотел.

Сашка ждал на диванчике у входа в зал: два попкорна, два коктейля с соломинками. Мне уже ни в какое кино не хотелось. Я села рядом, шумно вздохнув, само так получилось, Сашка сунул мне в руки стаканчик и, как бы невзначай, поинтересовался:

— Кто это, родственники?

— Ага, бывшие. Муж и пасынок.

Он ничего не воскликнул, не выпучил глаза, поразившись открывшимся фактам, как делают многие, впервые узнав о наличии брака у меня за спиной. В общем, никакой излишне эмоциональной реакции не было. Он удивил меня иначе. Едва ощутимо, коснулся моего плеча и серьезно спросил:

— Расставание с которым из них тебя расстроило больше?

— Вообще или сегодня?

— Сегодня. Вообще я и так ответ знаю – с мужем.

— Ты подглядывал за нами что ли? — сделала я грозное лицо. Сашка отмерил двумя пальцами небольшой отрезок и прищурился:

— Самую малость.

— С младшим. Его Славик зовут.

— Это хорошая новость, — заключил он.

Зрительный зал был заполнен белыми, обтянутыми искусственной кожей диванами. На которых можно и сидеть с комфортом, и прилечь при желании, и даже выспаться на особо скучных моментах. Теперь понятно, чего он на этом зале настаивал. Только я ему своим настроением весь культурный вечер испортила.

Фильм оказался вполне приличным, Сашка вел себя деликатно, а меня никак не отпускало. Мыслями я то и дело возвращалась к Славке и почти убедила себя: ребенок всё ещё не знает про мать.

Глава 25

Ирка вывернула со стороны школы, я их в окно кухни узрела. За одну руку Кирюшку вела, в другой мимоза, охапка целая — учителей поздравляли. Пятое марта, пятница, до праздника не увидятся. С крыши текло основательно, хотя снег чистили, лично наблюдала. Но пару дней назад новый выпал, он и стекал, на солнце плавясь. Весна – это хорошо. Весну я люблю. Я помахала им рукой и подумала: «Славик наверняка сейчас с ними бы возвращался».

«Выбрось их из головы», — посоветовала Лидка, имея в виду Шмаковых, когда я рассказала ей о встрече. Выбрось. Легко сказать, ещё бы сделать. И на душе тоской от этих мыслей повеяло, даже капель больше не радовала. Я задернула занавеску и горшок с фиалкой на место вернула. Зачахла совсем. Говорят, цветы атмосферу в доме чувствуют, а ещё говорят, что с ними разговаривать нужно.

— А не полить ли тебя, дорогуша?

Я приподняла листочки, коснулась земли – влажная как будто. Небось, как и хозяйка, от одиночества чахнет. «Чушь какая-то, зачем с ними разговаривать?»

Сегодня я особо остро понимала, что жду. Жду Сашкиного возращения и уже не скрываю этого. Хотя бы, себе не вру. То, что я по нему скучаю, по шуткам его идиотским, по его певучему "царевна" или "лягушка", в зависимости от ситуации, стало для меня открытием. Вернулась как–то с работы, глянула на стоявшую несколько дней без движения «крокодилицу» и осознала – скучаю. Как выяснилось, у Сашки своя транспортная компания, молодая, развивающаяся. Он настроил работу на севере страны, в столице, сейчас вот Питер осваивает. Вернется только завтра, рейс около восьми утра.

А про одиночество и тоску – глупости, не потому жду. Сашка успел за это время каким-то необходимым стать. Обязательным. Он веселил меня, в душу не лез, не пытался давить или уложить меня в койку. Шутит лишь иногда — крокодил и лягушка из одного заповедника. И в доказательство анекдот непременно. Я вспомнила один такой, в котором крокодил лягушку про воду спрашивал, улыбнулась невольно.

Утром проснулась в половине восьмого, подготовиться задумала. Ненавязчиво, чтобы не догадался, и первым делом в душ побежала. К девяти напекла блинов, а к десяти волноваться начала. Напрягала слух, пытаясь понять вернулся ли он в принципе, но никаких шагов под потолком не слышалось. Пропажу «крокодилицы» заметила около одиннадцати, а вот в какой момент он её забрал пропустила. И расстроилась – проигнорировал, даже поздороваться не заглянул.

Я Лидке по телефону на невезучесть свою жаловалась, когда в дверь позвонили. Кинулась к глазку, по привычке припала – никого. Выглянула с опаской, коробочка на полу. Твердый картон, лаконичная раскраска в полоску, в такие обычно презенты кладут. В этой бумажка скрученная.

Я, не будучи поэтом,

Вам стишата наваял…

Встречи нашей днем весенним

С нетерпеньем поджидал.

Если ты готова тоже

На свиданку прибежать,

Путь тебе расчистит дворник,

А я стану поджидать.

Я к окну кухонному бросилась — никого под ним. Не знаю кого я там ожидала увидеть… Сашку с букетом наперевес, например. Других кандидатов не имелось. Федорова исключила сразу, не очень-то верилось, что он автор этого милого безобразия. Я распахнула створку, высунулась по пояс почти и повертела головой — что за черт?!

Дядя Миша, наш дворник, по утрам чистил, но я его застать надеялась. Пальто накинула, спустилась, по двору прошлась и к четвертому подъезду свернула. Там, рядом с входом для жильцов, ещё одна дверь имелась, за ней дядя Миша свой арсенал хранил. Дернула ручку – заперто. Постучала на всякий случай.

«Путь тебе расчистит дворник» … хм-м... Интересно, если я припрусь к нему домой и спрошу для меня послание, дядя Миша примет меня за сумасшедшую? Спрошу, решила, по голове же не ударит.

Оказалось, проще всё, у домофона стоя сообразила. «Ну, конечно, ехать ведь нужно!» — воскликнула сама собой и к машине бросилась. Записка под дворником лежала.

Понимаю, что рискую

Я, затеяв этот квест.

Но шампанское – холодным,

Подогретым – интерес.

Если твой уже проснулся,

Отомри, не стой столбом,

Как на праздник собирайся…

Не приедешь, мне – облом.

Это он намекает, что мне наряд подобрать нужно? И?.. «Не приедешь…»

— Знать бы ещё куда! — проворчала я, глядя на его окна. Может, он потешается надо мной, прячась за шторой?

Впрочем, эта мысль не помешала мне подняться за ключами. Джинсы и кофточку, что были на мне, я сочла подходящими для «розыскных мероприятий». Записку перечитала раз пять, пока грелась машина, дошло, наконец. «На работу, как на праздник!» — возликовала я и покатила в салон.

Там я сначала крыльцо и входную группу обследовала, прикидывая куда он мог послание сунуть. И как-то так выходило, что никуда. Не в урне же рыться. Я на всякий случай заглянула туда — пара стаканчиков из-под кофе, сигаретная пачка — и толкнула входную дверь.

Альбина встретила улыбкой, чего я отродясь не припомню. Я поздоровалась и встала у стойки.

— Чего ты? — И щурится хитро, взгляд с потрохами выдает. Интересничает, ждет выспрашивать стану. Я ответила «мимо ехала» и журнал заявок взяла. Вписала пару лаков, которые по номерам помнила, бросила «пока» и к двери шмыг. Альбина не выдержала и окрикнула: — Лиза, подожди!

Из-за стойки выбежала, коробку круглую ко мне тянет. В ней цветы разномастные и пирожное макаронс, сверху открытка.

— Кто он?

— Сосед, — жму плечами. А Альбина хмыкает:

— Всем бы таких соседей.

Я ничего не ответила, поблагодарила и на улицу выскочила – не терпится.

Улыбнись. Ты просто чудо,

Очень редкий сорт лягух.

Не Иван я, не Царевич,

Но влюбился, как лопух.

Ты мне можешь не поверить

И задумаешь сбежать…

Я на месте всех влюбленных

Буду терпеливо ждать.

Местом всех влюбленных, в нашем городе, звалась левая сторона набережной. С округлым мостиком, на кованные перила которого молодожены запирали замки на счастье, и беленой ротондой на подиуме. Снимки, на фоне этой самой ротонды, наверняка есть у каждого жителя нашего городка, даже отродясь не любившего никого, кроме мамы.

Машину я оставила с торца музея изобразительных искусств и спустилась к воде. Не совсем, конечно, к воде, она пряталась под толщей льда, но снег сверху выглядел мокрым и серым. Скоро солнце его окончательно добьёт.

Я шла по дорожке, вычищенной до плитки, и глазела по сторонам – впереди ротонда горделиво выступает. Вряд ли в ней меня поджидает Сашка, слишком многолюдно там, очередная свадьба фотографировалась. Да и помимо прогуливающихся достаточно, безлюдной набережную точно не назовешь. И как я его найду? Или он сам меня найти должен?.. Я забралась на мостик, дошла до середины и постояла там, отчаянно вертя головой. Ни одна из фигур знакомой не показалась.

Вернулась и оставила ротонду за спиной. Набережная заканчивалась площадкой, перед ней уже мост высится. Автомобильный, широкий, по две полосы в каждую сторону, но к нему ещё подняться надо. Я остановилась на площадке: слева лестница наверх, справа художники вдоль парапета сидят, под сводами моста – молодняк. Компашка из четырех человек терзала музыкальные инструменты. Один парень аккорды на гитаре давил, словно вспоминал или разучивал, второй настраивал свою, а парень с шейкером в руке пританцовывал. Сыпучка внутри инструмента перекатывалась, выдавая глухие, больше похожие на шепот, звуки. Девушка глазела на них и ждала, когда они наконец займутся делом. Не знаю какая у неё роль: петь, либо деньги с прохожих собирать, но и то и другое занятие подходило к её ангельской красоте.

И куда мне теперь?

Я немного покрутилась на пяточке и подошла к торговцу шарами – куплю один. Просто захотелось. Выбрала золотистый, классической формы. Пусть тянется за мной, как яркое солнце и душу греет. Веревочку в руке зажала, деньги другой отдаю, тогда они и заиграли. Я сдачу взяла и повернулась – девушка запела. Пела она в микрофон, голос разносился по округе через колонку, они её вперед выставили. Красиво пела и песня знакомой показалась.

«… Что я могу сказать тебе… Лети, Лиза, лети…» — вывела она и улыбнулась. Именно мне улыбнулась! У меня кожа враз мурашками покрылась от одной только мысли – для меня поют. А потом засомневалась: может, ошибаюсь?

Я на голос иду, завороженная, а она на меня смотрит. В упор прямо. И взгляд такой теплый, ласковый и тембр манящий. Она второй раз припев запела и рукой поманила.

«Я?» — уточняю одними губами и тыкаю пальцем в грудь. Девушка кивает в ответ и продолжает: «Выше двадцать третьих этажей. Выше…»

У неё конверт оказался. Самый обычный, белый. Я взяла его, а ей от растерянности шарик вручила и жду. Хотя, чего жду сама не знаю, конверт-то она отдала. А может дослушать хотелось или мурашки унять, которые никак не угомонятся – щекочут. Девушка покачивала рукой, с зажатым в ней шариком, а когда музыка смолкла, чуть подалась вперед, подмигнула мне и шепнула:

— Лети, Лиза, лети…

А у меня и вправду будто крылья за спиной выросли. Душа так точно взмывала ввысь. Я стояла посереди набережной, а внутри меня продолжала играть эта музыка. Конверт открывала трясущимися от волнения пальцами.

Скажешь, я самонадеян?

Или чертов я нахал?

Тороплю событья может…

Может с чем-то опоздал…

И поэт ничтожно слабый,

Тут уж ты меня прости…

Реши сама: прийти или уехать.

Но я скажу – лети, Лиза, ко мне лети.

Помимо стихов внутри лежала пластиковая карта – отельный ключ. Название, серебристой гравировкой с вензелями, и адрес под ним. Только адрес мне не нужен – вот он, отель, с набережной подняться. Осталось понять: хочу ли я проделать этот путь?

Десять секунд…

Ещё десять…

И вот я уже торопливо поднимаюсь по лестнице, перехожу узкую дорожку для пешеходов... «Палладиум» — значится над входом.

«Это отель, — напоминаю я себе, — отель».

«Господи, ты не можешь пойти туда, будто вызванная кем-то для утех женщина!» — призываю себя к порядку. А потом тяну тяжелую дверь и ступаю внутрь.

Глава 26

Девушка на ресепшен улыбалась, словно только меня и ждала. Коридорный или портье, не знаю, как правильно, проводил к лифту, нажал кнопку шестого этажа.

— Шестьсот одиннадцатый номер, — озвучил он, как только открылись створки.

Мне начало казаться, что весь город состоит в сговоре и лишь я одна не до конца осознаю происходящее. Я ступила по мягкому ковровому покрытию, оставшись одна среди полумрака стен, и чувствовала себя героиней Джулии Робертс из фильма «Красотка». Только Сашка не миллионер из фильма, но как-то так выходило – герой. Нужно же успеть так основательно подготовиться… и главное — моей ли сказки?

Перед номером замерла. Знала, войду, требовалось лишь перевести дыхание. Я набираю в легкие воздух, прячу в сумочку шапку и прикладываю ключ.

Сашка стоял лицом к двери, темный пиджак под джинсы, рубашка. Непривычно серьезен, как подменили. И я понимаю — волнуется. Не меньше моего, а может и больше в разы. За спиной у него окно панорамное, посредине комнаты стол сервирован: торжественно, с белой накрахмаленной скатертью. Номер, судя по всему, двухкомнатный и это – гостиная.

— Пришла, — констатировал он так, будто груз с плеч скинул. Спохватился, подскочил и в пальто моё вцепился. Я позволила за собой поухаживать, Сашка его на плечики в шкаф определил и стул для меня выдвинул: — Мы можем просто посидеть.

И мы оба знали – просто посидеть уже не получится. Как было много раз у него на кухне, или у меня — не выйдет. Не для того мы здесь. Не ради вкусных блюд, которые, уверена, сейчас подадут, не ради непринужденной беседы.

Мысли мои текли в правильном направлении: в дверь деликатно постучали, Сашка открывать бросился, девушка в униформе столик вкатила. Перебазировала тарелки со снедью на большой стол и удалилась, не забыв пожелать нам прекрасно провести время.

— Шампанского? — выудил Сашка бутылку из ведерка.

— В два часа дня? Конечно!

И Сашка улыбнулся. Этой своей улыбкой дерзкой, которую я раньше идиотской называла.

— Они мне устрицы к шампанскому настоятельно советовали, — сообщил он, наполняя бокалы, — отказался нафиг. Я в них ни черта не смыслю, подсунут тухлятину. Куда лучше рыба, правда же?

— Правда. А я блинов с мясом напекла, — сообщила. Хотя, ещё утром планировала делать вид, что я всегда так завтракаю.

— Мм… Надеюсь, ты их в холодильник убрать не забыла?

И мы стали пить шампанское. За самый романтический обед в нашей жизни. Сашка проголодался основательно, последнее, что видел его желудок: невкусный кофе и сэндвич на борту. Мы обедали, а он рассказывал мне про поездку, намекая с какими трудностями ему пришлось столкнуться, чтобы не переносить вылет на несколько дней. Мне импонировало в нем, что он никогда не пытался выставить себя тем, кем не является на самом деле, не «накидывал пух», как выражается сестрица.

Когда к нам пришли забрать посуду, я подошла к окну и подтвердила свою догадку: набережная отсюда отлично просматривалась. Обладая стопроцентным зрением Сашка прекрасно видел, как я курсировала внизу и с легкостью мог дать музыкантам команду. Чуть позже он и сам это подтвердил. Но в тот момент он подошел, чуть коснулся моей ладони и, имея в виду набережную, предложил:

— Хочешь прогуляемся.

— Нет. Не сейчас.

— Меня так и подмывает поцеловать тебя, — шепнул он. Я почувствовала его дыхание шеей и повернулась:

— И что останавливает?

— Наверное, я не такой нахал, каким пытаюсь казаться.

— И у всех девушек, прежде чем целовать разрешения спрашиваешь?

— Нет, только у таких серьёзных, как ты.

— Хм…— задумалась я и нахмурилась: — Ты меня только что занудой назвал?

Видели бы вы его лицо, он всерьез решил, что я обиделась. Сашка вытаращил глаза и предпринял попытки оправдаться.

— Господи, ну и дурак ты! — остановила его. За плечи его схватила и на цыпочки поднялась. Дальше нам уже не до разговоров было.

Диван в гостиной хоть и не маленький был, но оказался жутко неудобным. В первый раз мы не очень обратили на это внимание, а во второй к делу подошли основательно и переместились для этих целей в спальню. Там кровать поистине королевских размеров оказалась.

Ближе к вечеру мы всё-таки вышли на улицу. Прогулялись по набережной, дождавшись, когда зажгут фонари, а потом поужинали в ресторане отеля и поспешили обратно. Нам хотелось одного и того же — скорее вдвоем оказаться, чтобы насытиться друг другом, словно отберут у нас эту возможность, стоит из отеля съехать.

После душа мы, я в Сашкиной рубашке, на голое тело накинутой, он в одних боксерах, прыгали в кровати до самого потолка – откуда только силы взялись. Мы держались за руки и горланили: «Выше двадцать третьих этажей…», пока не рухнули без сил. Сашка первый вырубился, сказалась бессонная ночь накануне и перелет, а я лежала рядом и такой счастливой себя чувствовала. Нужной, а не использованной. Впервые за последние полгода.

После завтрака сдали номер, сели в такси, и тогда я поинтересовалась:

— Саш, а ты как всё это устроить успел?

— Я не один, мне помогли, — признался он и крепче ладонь мою сжал.

— Кто она?

— Почему это непременно женщина должна быть? — Я насупила брови, а он затараторил: — Хорошо-хорошо, понял, от тебя ничего не скроешь. Лена её зовут, кадрами у меня заведует. Жутко дотошная, въедливая и ответственная. Но стихи я сам. Да я серьезно, Ленка только музыкантов нашла, да отель забронировала.

У подъезда он сделал ещё одно признание: песню ему девушка–солистка предложила. Сам он просил спеть для меня популярную в былое время «Лизу» Губина.

— Фу-у… — спародировал он её, — я такое старьё петь не стану. Это ж не сыр, вы кого им удивить собираетесь, этим хитом плесневелым?

Прятаться от соседей я и не думала, поднимались держась за руки. Я тихо радовалась, как хорошо, что нам не в разные концы города разъезжаться нужно. Радовался ли данному факту Сашка судить не берусь, но выглядел не менее довольным. Мы смеялись и поднимались по лестнице. Свернули на второй пролет, сделали пару шагов, и я резко руку выдернула.

Он сидел на верхней ступени. Весь какой-то понурый, жалкий, обнимал колени руками. На мгновение в его глазах плеснула радость, а потом он заметил Сашку, толкнувшегося мне в спину и договаривающего обрывок фразы. Увиденное ему не понравилось.

— Славка, ты один что ли? — поднимаюсь к нему. — А отец где?

— Один.

Встал и топчется. Шапку с головы стянул, ни слова больше. То на Сашку, то на меня поглядывает. Я Сашке одними губами «пока» шепнула, а Славика за плечи обхватила:

— Идем.

В квартиру завела, руки потрогала – не холодные – и, словно насквозь просвечивая, обсмотрела.

— Славик, ты почему один, где папа?

— А, — фыркнул он, — этой подарок выбирает.

«Этой». Интересно, меня поначалу тоже «эта» звал?

— Так это папа тебя сюда привез, а сам в магазин уехал, да?

— Я сам приехал.

— Ничего не поняла, — покачала я головой. — Раздевайся и руки мой, чай пить будем.

Я достала вчерашние блины, у Сашки на них, кстати, виды имелись, и заварила чай. Славка зашел на кухню осматриваясь – перемены ищет, решила – и вздохнув на стул опустился. Сметаны ему горкой в тарелку положила и чашку придвинула.

— Рассказывай. Как ты здесь очутился, меня интересует.

— На маршрутке приехал. Я у тетеньки спросил на какой до остановки «Школа» доехать можно.

— У женщины, — автоматом поправила я. — Нужно говорить «у женщины», Славик. Хорошо, а папа в курсе, что ты ко мне уехал?

— Нет, — шепотом, секрет доверяя, — я сбежал.

— Славик, папа тебя чем-то обидел?

Славка замолчал. Взгляд отвел, за блином потянулся, жевать принялся сосредоточенно. Я почувствовала неладное и слова в голове прокручивала: поаккуратней спросить бы. Жаль, что я ровным счетом ничего не смыслю в детской психологии. Да и опыт общения с ними у меня почти нулю равен.

— Можешь не говорить, если не хочешь, — осторожно начала я, но малец перебил меня.

— Он меня в «Крейзи парк» звал, а сам по магазинам ходит и подарок ей выбирает, — в голосе обида. Закончил и вовсе с вызовом: — А мне она не нравится! Я не хочу подарки для неё выбирать!

Понятно. Пока ничего криминального, обычная детская ревность и борьба за внимание.

— Папа позвонил тебе, а ты сказал, что ко мне поехал, да? — уточнила, удивляясь, где застрял сам Шмаков и почему он ещё не здесь.

— Нет. Мне к тебе нельзя, я телефон выключил.

Губы надул, взгляд разве что под стол не прячет, вероятно, лишь сейчас осознал, чего натворил. Я поднялась и к нему шагнула:

— Ну, вот что, дружок, иди-ка ты ко мне…

И обняла. Прижала крепче, покачалась с ним. Он не сопротивлялся, напротив, руки выше талии сомкнул, обхватил и щекой в живот уткнулся. Я ему пальцы в шевелюру запустила, – так и не подстриг ребенка – перебираю, а потом сказала:

— Знаешь, что мы сделаем... я ему сама сейчас позвоню и попрошу, чтобы до завтра тебя оставил. Но больше, обещай мне, такое не повторится. Папа сейчас потерял тебя, волнуется, я даже представить боюсь, что он там надумал.

Славка пообещал. Без энтузиазма, скорее меня успокоить. Я решила чуть позже ещё одну беседу с ним провести, детальную.

Шмаков сначала наорался, потом обрадовался. Весь торговый центр уже на ушах стоял, а сам он о поездке в полицию подумывал. «Я сейчас приеду», — бросил он и отключился. Даже слова мне про ночевку вставить не дал. Может, и к лучшему, решила, пусть убедится: с сыном полный порядок, тогда и спрошу.

Мы в комнату переместились, Славка и тут осматриваться начал. Заметил отсутствие фотографий, но деликатно смолчал, а потом в «свою» комнату по привычке бросился. Или я надумала и не по привычке вовсе, а все из-за пресловутого любопытства. И ностальгия опять же…

Забежал, по шторам новым мимолетно скользнул взглядом и в небрежно заправленную кровать тычет:

— Тут кто-то спит разве?

— Кто-то спит, — улыбаюсь. — Я, конечно же, надеюсь, ты не против?

— Не против, — серьезно ответил он. Верхний ящик тумбы выдвинул, где у него раньше тетради хранились, глянул на содержимое и повернулся: — А это кто с тобой был? Там, в подъезде.

Так вот чего он вынюхивает. Маленький засранец наличие мужских «следов» высматривает! Допрос мне устроил…

— Сосед новый, — не рискнула я его иначе представить, — он перед новым годом в наш дом въехал.

— Вы с ним подружились?

— Вроде того.

— А с папой почему больше вместе жить не можете?

Этим вопросом он меня окончательно добил. «Караул! — запаниковала я. Слабая, тщедушная, которую «за грудки» обычным вопросом схватили. — И как тут объяснишь?! Я не готова на такие вопросы ему отвечать. Я не умею!»

— Взрослые вообще странные, — пожимаю плечами, — разве ты не заметил? Когда-нибудь ты научишься их понимать.

— Когда-нибудь – это когда? Когда вырасту?

— Ну, например, — тяну я и наконец придумываю чем его отвлечь: — Там в нижнем ящике игра твоя, забытая, доставай, играть будем.

Славка вытащил её, разложил игровое поле, выставил вперед руки, предлагая мне отгадать в какой зажат кубик, и вздохнул:

— Нет. Некоторых я отказываюсь понимать в любом возрасте.

Мы играли, переставляя фишки по номерам, а я только об этой его фразе и думала. Слишком уж она философски прозвучала. Совсем не по-детски. Что он имел ввиду? Вернее, кого он понимать отказывался?

Шмаков примчался с тюльпанами. Остатки совести не позволили прийти с пустыми руками накануне праздника. Букет этот Славику понравился даже больше чем мне, он лукаво улыбался из проема, пока его довольную «моську» отец не заметил. От сына Игоря пришлось буквально оттаскивать, Шмаков ругался, грозил ему ремня всыпать. Я увела его на кухню, дверь плотнее прикрыла и поинтересовалась:

— Тебе не кажется, что тут не кричать нужно, а причины выяснить? Его явно что-то беспокоит.

— От рук отбивается вконец, вот что меня беспокоит! — возразил он.

Намеренно перечит. Не хочет признавать, или со мной проблемами не спешит делиться.

— Я понимаю, ты перенервничал, но так тоже нельзя. Остынь, Игорь, и поговори с ним спокойно. Не требуй от него отдачи как от взрослого мужика, он ребенок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ребенок! — фыркнул Шмаков и поднялся. Сунул руки в карманы брюк, по кухне прошелся. Неврозом веяло от каждого движения, от каждого поворота, казалось воздух наэлектризовался. — Маленький злодей он, а не ребенок! Ты хотя бы представляешь, что он творит?

— Кто, Славка? Да, что он натворить может?! Именно, не представляю.

— Он рыбок до смерти закормил. И всё это из вредности, понимаешь?

— Глупости, — отрезала я. — Не ищи заговор, там, где его нет. Не научили ребенка живность кормить, сами виноваты.

Я автоматом и «эту» в виновницы зачислила. Само так получилось, потому что её рыбки, уверена, откуда им у Шмаковых взяться…

— Не ищи заговор?! Он все фотографии с отдыха удалил. Тоже нечаянно, скажешь?

— Знаешь, я бы тоже те фотографии удалила, если бы догадалась, что ни в какой Москве ты не был, в то время, когда он тебя в больнице ждал.

— Хватит, Лиза, — утомленно попросил он. — Я уже говорил, что не мог оплатить такую сумму за билеты. А с пересадками получилось бы суток двое, не меньше. То на то и вышло бы.

Шмаков опустился на стул. Потер лицо, сдвинув волосы к затылку, и только теперь я заметила, что он действительно уставшим выглядит. Загнанным, как конь переросток, из которого хозяева всё надеются скаковую лошадь вырастить, а он обычной, самой примитивной породы.

— Славка ей шубу порезал, — пожаловался он. И несмотря на весь его жалкий вид, я не удержалась. Не стоило ему «эту» в противовес Славке ставить…

— И, дай угадаю, на новую шубу ты деньги нашел, конечно, — язвительно выпалила.

Шмаков подскочил ужаленным. К двери бросился, открыл. «Славка, собирайся, мы уезжаем!» — приказал, ко мне повернулся и досадливо выпалил:

— Ничего ты не понимаешь.

Я его за рукав взяла, остановить, сожалея, что испортила, момент упустила.

— Да, всё я понимаю. Влюбился ты без памяти и мечешься между двух огней. Ты Славика у меня до завтра оставь, а вечером заберешь.

Он дверь прикрыл, я дура обрадовалась – отпустит.

— Ты в своем уме, — у виска крутит. — Может, мне его по голове погладить за то, что сбежал? Или приставку новую в награду купить?!

Уговоры не действовали. Отчасти это и моя вина, следовало мягче с ним, изворотливей. Они на пороге буквально, я смирилась и про каникулы вспомнила: некуда теперь Славке ехать.

— На каникулы его тогда привези ко мне, — попросила. — Славик, когда каникулы?

— Через две недели, — оживился он и на отца глянул.

— Посмотрим на его поведение.

Они ушли. А я опять казнила себя – зачем при Славке спросила, ждать ведь станет. Вдруг не отпустит.

Глава 27

Сашке пришлось всё рассказать, хоть я и не любитель исповедей, но объясниться следовало. С самого утра он стоял на моем пороге с огромным букетом пушистых, как снег, хризантем и коробкой конфет в золотистых обертках. Днем я съездила поздравить маму и Зою Федоровну, поочередно, а вечером меня ждал праздничный ужин, в Сашкином исполнении.

— Мальчишка этот, кто он? — спросил Сашка за ужином. И пока я раздумывала над ответом, продолжил: — Сам по себе он меня не беспокоит, а вот наличие какого-то папы…

И тогда я выложила всю свою подноготную. Не прям всю, конечно, но ту часть жизни, в которой появился Славка. Рассказ мой был воспринят спокойно, без потрясений и лишних комментариев с его стороны. Без советов тоже, кстати, обошлось, за что я ему была искренне благодарна в те минуты.

Шмакову я не надоедала, позвонила лишь раз, за три дня до начала каникул, намеренно сделав это днем, чтобы застать его на работе. Сговорчивости мои уловки не прибавили. Игорь противился. И у меня создалось ощущение, что он больше из-за новой пассии сомневается. Точнее, как ей преподнести факт общения с бывшей, да ещё и не являющейся матерью его сына. Мои аргументы, вроде «Славка обстановку сменит, вы вдвоем побудете…» не подействовали, но как будто зерно посеяли. Шмаков пообещал перезвонить завтра, а в итоге так и не перезвонил.

В субботу, с самого утра, спустился Сашка.

— Собирайся, в лес поедем, — заявил с порога.

— В лес, зачем в лес?

— Подснежники искать.

— Какие подснежники, — фыркнула я, — там ещё снег не сошел.

— Лан, шучу я. Помнишь про хижину в лесу рассказывал? Съездим до неё, погуляем, свежий воздух, шашлык-машлык, — подмигнул он. — Я шампура и мангал возьму, мясо по дороге купим. Ты свитерок и штанцы потеплее надень, главное. Сколько тебе нужно времени собраться?

Мы условились во сколько он спустится, и я пошла собираться.

Телефон зазвонил, когда Сашка в «крокодилицу» мешки таскал: одеяло, спальники, кое-что из продуктов. «Если тебе понравится, заночуем», — объяснил он. Я вытаскиваю телефон из куртки – Шмаков. Делаю несколько шагов в сторону и отвечаю.

— Не передумала? — поздоровавшись, спрашивает. Я отвечаю, а Игорь добавляет: — Через часик привезу тогда.

Вчера позвонить, конечно, не мог. «Что за гад ты такой, Шмаков? — мысленно спрашиваю. — Вечно с тобой всё наперекосяк». Я закусила губу и скосилась на Сашку, тот с воодушевлением раскладывал вещи в багажнике. Закрыл его, рукой мне махнул – по коням.

   — Я не могу поехать, — подошла и виновато улыбнулась. — Игорь мне сейчас Славку привезёт.

— Зачем?

— Каникулы. Мы договаривались, он у меня поживет, — слукавила, — потом я подумала, что всё переигралось, а сейчас выяснилось – нет, в силе уговор.

— Интересно, сын его, а напрягает бывший тебя.

— Он меня не напрягает, я сама вызвалась.

Сашка расстроился. Заглушил мотор, мешки из багажника на снег вытащил. Я подхватила один, помочь, из руки вытянул – сам. Двинул к подъезду навьюченный. Я дверь придержала, вперед забегаю, вторую открыть, поднимаемся молча. На своей площадке остановилась, заискивающе смотрю на него.

— Извини, что так вышло.

— Перестань, проехали. Ты мне лучше вот что скажи: мне две недели, или сколько там эти каникулы длятся, придется носа к тебе не показывать?

Кажется, я умудрилась его обидеть.

— Я в тот раз растерялась просто, — шепнула ему. — Я вас познакомлю, обязательно, ты мне только пару дней дай, хорошо?

Он кивнул, соглашаясь, и подхватил мешки. Поднялся на две ступени, а потом вернулся:

— Подожди-ка.

 Я замерла с ключом в руке, а он поцеловал меня.

— Спасибо, — поблагодарила я. Не за поцелуй, за понимание.

Шмаков подниматься не стал. Я видела в окно, как они подъехали, Славка выскочил из машины, вытащил свой рюкзак. Игорь вышел следом, вручил ему пакет и наставительно, сотрясая перед лицом пальцем, сказал что-то. Славик, глядя под ноги, кивнул и деловито зашагал к подъезду, а я отправилась к домофону.

— Лиза, он меня на все каникулы отпустил! — сообщил Славка мне, вышедшей его встречать.

— Это же здорово! Привет, проходи.

Славик разделся, подхватил свои пожитки, в гостиную зашел и нерешительно осмотрелся.

— Я где спать буду тут, на диване?

— Иди-ка ты свою комнату занимай, белье я там сменила уже.

В спальню мы отправились вместе. Я сидела на краешке кровати и наблюдала за ним. Как он освобождал рюкзак, вынимая вещи, как раскладывал их, стараясь как можно аккуратнее сложить. Раньше за ним такого рвения к чистоплюйству не наблюдалось. Угодить хочет или в новой семье приучили? Он разобрался с пакетом, тот свернул и убрал в ящик, за рюкзак взялся. В нем одежда оставшаяся и книги.

— Папа читать велел, — пояснил он. — А ещё английским заниматься.

— Не поддается никак?

Он немного подумал и ответил:

— Наверное, я не стараюсь.

«Поразительная честность», — подумала я, как Славка удивил меня ещё раз. Из внутреннего кармана рюкзака вытащил деньги и мне протянул:

— Вот. Папа велел тебе отдать.

Купюры новенькие, хрустящие, того же номинала, как и отданные мной его теще. Признаться, я про них уже забыла, да и просить обратно не стала бы, все же на похороны давала, а тут ещё и на одну больше оказалось. Я набрала Шмакова, тот не ответил, а вскоре сообщение прислал.

«Не могу говорить. Что ты хотела?»

«Хотела узнать про деньги, одна купюра лишняя».

«Она не лишняя. Ты же его будешь чем-то кормить».

Я больше писать не стала.

Мы со Славиком обед готовили, после которого на школьный двор прогуляться собирались. Он вполне заинтересованно следил за тем как я котлеты жарю, когда вдруг неожиданно спросил:

— Лиза, а правда, что младших детей любят больше, чем старших?

Я внимательно на него посмотрела: прежде растерянно витающий, как в космосе, взгляд стал серьезным, напряженным даже. Мальчишка как будто повзрослел за пару этих месяцев. «Господи, почему он спрашивает? Неужели…»

— Глупость это, — заверила я. — Всех своих детей любят одинаково. Кто тебе сказал подобную чушь?

Он не ответил. Я долго не решалась, а потом всё же спросила:

— Её Ксюша зовут, да?

— Ксения Сергеевна, — цокнул он и закатил глаза.

— Она полненькая, у неё животик есть?

— Вот такенный живот, — с какой-то ненавистью потряс он рукой, — раз она беременна!

Расстояние, которое он отмерил впереди себя, подсказывало, что срок там уже приличный. Подсчеты и прикидки складывались в голове сами собой, я того не желала. Следом испортилось настроение, я улыбнулась Славке и предложила:

— А давай, какую-нибудь песню споем!

Мы больше не говорим о её беременности. Как будто молчаливое соглашение заключили. Союз. Отверженный и никому кроме нас ненужный. И я чувствую себя глупой, ведь могла бы объяснить мальчишке: папа его меньше любит не станет, дабы унять его беспокойство. Но я не могу. Не могу и всё тут. Эта тема слишком остра для каждого из нас, режет по живому.

Славка плескался в ванне, а сидела перед включенным телевизором и лелеяла свои обиды. Пережитые, непрошенные. Тот факт, что у Шмакова вскоре родится ребенок всколыхнул их. И мне так ужасно к Сашке захотелось – прижаться, чтобы обнял, чтобы унял глупое, эгоистичное сердце. И может быть тогда я нашла бы в себе силы радоваться чужому счастью.

Закутанный в мой махровый халат Славка прошмыгнул мимо меня, вернулся с коробкой и книгой.

— Поиграем или почитаем? — «взвесил» их в руках. Первый вариант ему бесспорно нравился больше.

— Так, дай-ка подумать… — акцентировала я паузой. — Предлагаю сыграть для начала, но проигравший читает вслух! По рукам?

Уговор скрепили, хлопнув друг друга по ладоням. Вначале мне не везло, но потом Славка скатился на двадцать шагов назад. Как и все мальчишки, любивший выходит победителем он раздосадовано фыркал и, перед каждым броском, сотрясал кубики с особым рвением. Азарт захватил его с головой. Он то спрыгивал с дивана, то снова садился и в какой-то момент халат не по размеру сполз с его худосочного плеча. Славка небрежным жестом натянул его за отворот, но я успела заметить.

Скорее всего, прятать он и не планировал, на автомате поправил…

— Что это, вот здесь у тебя на руке? — показала я в то же место на своем плече и попросила: — Покажи.

— Где? — переспросил он и спустил халат. Два уже пожелтевших подтека, явные отметины чьих-то пальцев и слишком большие в диаметре, чтобы сойти за детские, полученные в равной борьбе. Славка задрал руку, глянул на них, машинально провел по ним пальцами и бесхитростно протянул: — А это... Это Сергей Петрович. Я убежать хотел, а он меня остановил.

— Сергей Петрович это кто, учитель?

— Нет. Этой Ксении Сергеевны отец.

Славка скривился и высунул кончик языка, демонстрируя отношение толи к ней, толи к нему, а я, признаться, зависла ненадолго. Какого хрена?! «Может, это игра была?» — предположила и поинтересовалась:

— Зачем он тебя останавливал?

— Для мужского разговора.

— И что вы обсуждали во время него? — почувствовала я тревожный звоночек. Славка отмахнулся «а…», чуть отстранился и задрал к потолку глаза. Говорить не хочет или заплакать боится? И то и другое вызывало беспокойство, я призвала себя не паниковать раньше времени и позвала:

— Славик, а папа в курсе, что у вас «мужской» разговор состоялся?

— А что толку ему говорить, если виноват всегда я.

— Ну, а мне-то ты можешь рассказать?

— О мужских разговорах языком не треплют, — вздохнул он и руки на коленях сложил.

— Это тебя Сергей Петрович научил? — Славка кивнул, а я собрала игру и подсела ближе: — Он не прав. Мужской разговор у вас может и состоялся, только он не совсем настоящий. Тебе ещё нет восемнадцати, а это значит, ответственность за твои поступки несут родители. Сергей Петрович, раз он такой взрослый мужчина, должен был беседовать с Игорем, а не с тобой. Он нарушил правило, понимаешь? Поэтому ты имеешь полное право поделиться этим разговором и со мной, и с папой.

Славка подтянул к себе ноги, обхватил их, спина колесом. Закрылся весь, смотреть на меня по-прежнему избегал. Покачался вперед-назад и вздохнул.

— Он сказал, что если я буду обижать его дочь, то он примет меры, — наконец, заговорил Славка. — А если мне что-то не нравится, я могу валить из его дома. А если я не буду слушаться он меня в интернат сдаст.

— У Ксении Сергеевны есть сестра, ты обижаешь какую-то девочку, Славка?

— Да, нет же, — потряс он руками: как ты не понимаешь! — Одна у него дочь. Но она первая, она всегда первая начинает!  Эта Ксюша вредная всегда приходит, когда мы с папой играем или просто болтаем. Всегда! Он только придет ко мне, она сразу его зовет. А я знаю она нарочно делает, специально его уводит, я мимо их комнаты прошел, папа ей на пятках массаж делал!

Он выпалил последнюю фразу и всё-таки заплакал, пряча в колени лицо. Что-то мне подсказывало, она и дверь не трудилась прикрывать. Хотя, скорее всего обратное: намеренно оставляла открытой. Я прижала Славку к груди, сама в макушку его уткнулась – шампунем пахнет – и тоже слезу пустила. Утерлась сразу, Славка не должен заметить, и попыталась его утешить.

Постепенно всхлипы прекратились, и он поведал мне ещё много интересного о их теперешней жизни. Бытность свою они вели в дом тестя, большом, двухэтажном, со Славкиных слов. С отцом Славка виделся в основном по утрам, когда тот подвозил его в школу, и то, если Ксюшу не нужно в этот день к врачу везти. Ксюша, опять же с его слов, но у меня нет оснований ему не верить, когда они находятся вдвоем, запрещает Славке ходить по дому, смотреть телевизор и вообще проявлять всяческую активность, мотивируя это тем, что у неё голова от его беготни болит.

— «Мы должны о ней заботиться, она малыша ждет», говорит папа. А я не бегаю, я вообще не бегаю! — категорично добавил он. — Она со мной злая. А при папе добренькая, и вот так вот говорить начинает…

Он спародировал интонацию, добавив капризно-писклявых нот, а у меня внутри кровь закипала – ещё немного и засвищу, как чайник. Я вся покраснела от возмущения, но пыталась ухватиться за ниточки.

— А уроки как же, Славка? Домашнее задание у тебя кто проверяет?

— Никто не проверяет, я сам делаю, — ответил и повторил чью-то строгую интонацию: — Это моя гражданская ответственность.

— Господи, а это тебе кто, папа сказал?

— Нет. Это Сергей Петрович папе так говорит.

Славку я вскоре уложила спать, а сама бродила по кухне. Сомнений, что ребенка попросту третируют в новой семье, у меня не возникло. Что делать? Поговорить со Шмаковым, в органы опеки наведаться, что? Я боялась ни один из этих шагов результатов не даст. Если родной отец не замечает, как живется его сыну, то нечего и говорить о посторонних людях.

Спустя час, назрело единственно верное решение. Именно таковым я его и видела. Я подхватила телефон, с сожалением, отмечая который час, и приняла соломоново решение – отправила сообщение.

«Игорь, нужно поговорить. Это очень ВАЖНО!»

Теперь оставалось только ждать.

Глава 28

Шмаков соизволил приехать лишь через день, я на работе была. Ему пришлось ждать на парковке, пока я закончу, около двадцати минут.

— Для разговоров телефон придумали, — заметил он мне, когда я села в его машину. Раздражен, зол даже. — Что ты хотела, у меня мало времени?

— Я тебе тоже не из-за ерунды вызвала, — огрызнулась я и гораздо мягче добавила: — Я о Славке поговорить хочу. Ты вообще в курсе, что твоему сыну ой как не просто живется с новыми родственниками?

— О господи, я так и знал, отправлять его к тебе плохая идея, — простонал он и повернулся: — Что он тебе наговорил?

— Не волнуйся, ничего лишнего не сказал, он достаточно замкнут для откровений, но мне и того с лихвой. Вот что, Игорь, меня пугает твой тесть нынешний, какое право он имеет так с ребенком разговаривать?

— Да, нормальный он мужик. Суровый порой, так он и к себе строг, поэтому и с других требует. Сергей деловой и хваткий, а Славке даже полезно, есть чему поучиться. Заслужит его расположения, потом всю жизнь, как у Христа за пазухой будет.

— Ты бы лучше сына так защищал.

— Что ты хочешь этим сказать? — скривился он. — На что ты намекаешь?

— Я не намекаю, я открытым текстом тебе говорю: твоего сына обижают, и если ты не замечаешь этого, то ты глупец, Шмаков.

— Таак…— протянул он, схватившись за руль. Сжал его так, что костяшки побелели и повернулся: — Знаешь, милая, своих детей заведи и воспитывай. Он тоже не ангел во плоти, дисциплина ему только на пользу.

— Господи, Шмаков, это же твой сын! Он недавно мать потерял, ему ласка нужна и внимание, как ты можешь быть таким черствым?

— Ты путаешь. Это «мужская рука», а не черствость. Растить своего сына хлюпиком и слюнтяем я как-то не планирую.

Я не верила своим ушам. Чьими словами он заговорил, нынешнего тестя? А иначе как его понимать, если никогда ранее он не рассуждал подобным образом? Ещё до того, как озвучить свое решение, которое сегодня не казалось таким простым и логичным, я знала – откажет. И мне его не убедить. «А может, ты просто струсила?» — спрашиваю себя и делаю глубокий вдох, как пред прыжком в воду.

— Игорь, а что, если Славка у меня останется? — с опущенными глазами выпаливаю. И сразу поднимаю их — в глаза смотреть нужно, чтобы мою уверенность и силу чувствовал. Только знаю, не про меня это: ни силы за мной, ни особой уверенности никогда не замечалось. Лицо Шмакова вытянулось, а брови поползли вверх:

— В смысле?

— Ну… я могла бы его усыновить или оформить опеку, не знаю ещё, как правильнее.

— Что значит усыновить? Ты хочешь сказать, я дерьмовый отец что ли?!

— Нет, конечно, я ничего такого не имела в виду. Просто я считаю, что Славке у меня будет комфортнее. Ты бы мог навещать его каждые выходные или к себе забирать, например…

— Ты че несешь, дура? — не дослушал он, схватился за голову и присвистнул. Обозвал сумасшедшей, заменив матерным синонимом, а потом перегнулся, стараясь не касаться меня, и дверь пассажирскую открыл: — Баста, наговорились. Выпуливайся, давай, я за сыном поехал.

— Подожди, Игорь, не кипятись, — захлопнула я её обратно. — Это просто предложение, не аксиома. В конце концов, мы можем узнать мнение Славика, где ему будет лучше.

— Ты, бл..ь, идиотка что ли?!

— Слушай, может хватит меня оскорблять! Раньше тебе ничего не мешало оставлять его у меня!

— А ты, помнится, не чаяла от него избавиться, — язвительно заметил он.

— Это не так, Игорь, и ты это прекрасно знаешь, — я тихо вздохнула. Следовало идти на мировую, иначе он попросту увезет его. — Давай, ты не станешь его сейчас забирать, а разговор мы отложим. Возьми таймаут, не отвечай сразу и не кипятись, пожалуйста.

— Я сказал, разговор окончен, — отчеканил Шмаков, — на выход, Елизавета Андреевна.

Отчужденно, намеренно по имени отчеству и одновременно небрежно. Так, будто действительно с идиотской разговаривает. Может, я и есть такая? Может, я чего-то не понимаю и мое предложение за гранью разумного?

Кажется, так и есть. Я и вправду сошла с ума, раз несу этот бред и предлагаю ему добровольно отказаться от сына. Мне ничего не оставалось, как убраться из его машины.

Но стоило Шмакову умчаться, взвизгнув покрышками, я понеслась к своему «лягушонку». Я не сдамся! Я не хочу отдавать ребенка этим чужим и холодным, как арктическая ночь, людям.

И я выжимала из машины по максимуму, всё, на что она была способна. Гнала по темным, слякотным, весенним улицам и молила – успеть. Но когда я завернула к дому, машина Шмакова, вполне ожидаемо, уже стояла у подъезда.

Разумеется, Славка открыл ему дверь, Шмаков вовсю орудовал в детской. Небрежно запихивал вещи сына в рюкзак, забив его уже под завязку. Они не помещались, приличная горка высилась на кровати, а пакет, с которым приехал Славка, в тумбочке лежал. Но подсказывать об этом отцу Славик явно не собирался, он вообще мало понимал, что происходит: растеряно следил за действиями отца и хлопал большими глазами.

Они оба пропустили момент, когда я вошла, Славка заметил меня первым и бросился ко мне.

— Лиза! — обнял за талию и поднял на меня глаза: — Папа меня забирает.

Я и сама прижалась к нему, обняла крепче – не отдам, но закатывать сцену при Славке не годится. «Нужно его на кухню отправить», — подумала. Но туда отправился Игорь.

— Я сейчас, — присела я на секунду. — Ты тут пока побудь.

Следом вошла, Шмаков из шкафа мусорные пакеты достал. Обычные, продуктовые тоже были, но не взял, будто разорит меня на куске пластика. Он раскрутил рулон и оторвал один:

— Ты не против, я надеюсь?

— Против. Я против, чтобы ты Славку увозил. — Закрыла дверь за спиной и к нему шагнула. За свитер у сгибов руки взяла, удерживая, и попросила: — Игорь, пожалуйста. Давай, не будем портить ребенку каникулы.

— Уйди, Лиза, пройти дай.

— Забудь. Забудь всё, что я тебе наговорила, только не увози его. — Он дернулся в сторону, а я сильнее впилась в трикотаж, взгляд перехватить попыталась. Но он вырвался и сбежал. И от рук моих, и от пристального взгляда.

Церемониться с оставшейся одеждой не стал, спихнул в мешок, вынес в коридор вещи и вернулся за сыном.

— Идем, Славка, — попытался взять его за руку.

— Но я не хочу, — отшатнулся тот. Ладошки за спиной спрятал и обиделся: — Ты на все каникулы обещал.

Шмаков выругался и подтолкнул Славку в спину – шагай.

— Игорь, прекрати, пожалуйста!

— Кончайте мне мозг выносить! Оба! — заорал он. — Славка, иди надевай куртку!

Он всё-таки схватил его за ладонь и потащил к выходу. Буквально тащил, потому что Славка упирался ногами, они скользили по ламинату. Я подавила порыв подбежать и схватить ребенка с другой стороны – он не канат, перетягивать – и вновь попыталась образумить Шмакова. Он меня даже не слушал, «воевал» с сыном.

И тогда Славка заплакал. Резко, отчаянно. Мы опешили на мгновение, Игорь ослабил хватку, а ребенок воспользовался этим замешательством и треснул отца по руке. Вырвался и ко мне бросился, ища покровительства.

Мы обнялись… и на секунду поверилось: Шмаков не рискнет нас разлучать, сдастся.

— Ты это видела? — выпучил он глаза, указывая на своё предплечье, по которому только что получил от сына. — И ты ещё будешь утверждать, что мы перебарщиваем с дисциплиной?

Нелепая, неприятная во всех смыслах сцена повторилась: Славка капризничал и рвался, а Шмаков тянул его. «Это просто сюрреализм какой-то!» — думала я и ничего не могла с этим поделать. Если я подниму шум, хуже от этого будет только Славику.

В коридоре ребенок сдался или сообразил: сопротивление бесполезно, беспрепятственно позволил отцу упаковать его в куртку. Шмаков рыскал по шкафу, в поисках шапки, а Славка заплакал ещё горше.

— Я хочу с Лизой быть, — всхлипывал он и давился слезами. — Я хочу, чтобы она моей мамой стала…

У меня закружилась голова, по щекам покатились слезы. От Славкиных слов, от боли, дерущей сердце, от собственного бессилия. Я утерлась украдкой, чтобы Славка не увидел, и к стене прижалась, не то с ног свалюсь. Треклятая шапка нашлась, Шмаков нахлобучил её на детскую голову и за своей курткой потянулся.

— Ненавижу твою Ксению Сергеевну!

Я вздрогнула. Фраза как пощечина раздалась, казалось наказание неминуемо. Но Шмаков молча проглотил её и ко мне повернулся.

— Твоё влияние? — рыкнул.

— Господи, какой ты дурак, — шепчу я и поворачиваюсь на звук открываемой двери. Сашка, в домашних футболке и шортах, заглядывает, оценивая обстановку, и делает шаг вперед:

— Что здесь происходит?

— Слыш, мужик, вали отсюда, — рявкает Игорь, — и дверь с той стороны закрой!

Сашка и не подумал.

— Тебе помощь нужна? — спрашивает меня. «Нет», — мотаю я головой. Сашка повернулся к Игорю и пригрозил: — Я не знаю кто ты такой, но догадываюсь и, если ты не прекратишь здесь орать, я тебя с лестницы спущу.

Последующего не ожидал никто. Ни я, ни сосед, ни сам Шмаков. Он резко выбросил вперед руку и ударил Сашку в челюсть. Сашка дернулся, глянул обалдело на обидчика и схватил его за грудки. Одним рывком на лестничную площадку вытащил.

«Сейчас бы дверь захлопнуть, а Славку в комнату увести. Спрятать.» Но нельзя. Шмаков вызовет полицию и прав будет.

Дверь я и вправду захлопнула, только сама к ним выскочила сначала. И между ними влезла.

— Прекратите оба, здесь Славка!

Они расцепились, а я вернулась к ребенку – прощаться.

— Ты хороший мальчик, знай это, — сказала ему. Присела, заправила волосы в шапку и обняла: — И то, что я тебя люблю тоже знай.

Они уехали, я упала на диван и выла. Успокоиться – никак. Сашка что-то говорил ободряющее, сидя в моих ногах, а я не слушала. Мне было обидно и… стыдно. Стыдно за глупых взрослых, которые договориться не умеют. И самая глупая — я. Как я могла допустить подобную сцену?..

— Я его подстричь завтра хотела, с Нинкой договорилась уже, — всхлипнула я и к Сашке на грудь бросилась. Прижалась, футболку слезами залила. Он меня гладил по голове и не понимал, чего я так убиваюсь.

На смену слезам пришло опустошение. Безвольное, равнодушное. В голове туман, на душе — пустыня выжженная. Одолела слабость, во всем теле, не пошевелиться. Уснула без душа, не раздеваясь, Сашка видимо позже ушел.

Шмаков ближе к ночи прислал сообщение, но его я только утром прочла.

«Чертовы нервы. Похоже, я переборщил, извини. Будет лучше, если мы прекратим общение».

Глава 29

Может сообщение и подстегнуло. Я не хотела ничего прекращать, не собиралась. Только не со Славкой, не с этим мальчишкой. Иначе на растерзание его новым родственникам отдам, внушила себе. Я стояла под душем, полная решимости не сдаваться. «Черта с два», говорила я себе, а что делать не знала и позвонила Лидке.

— Ты с ума сошла?! — воскликнула сестрица. —  Это что шутки тебе?

— Я и не шучу. И не для нотаций тебе позвонила. У тебя по делу есть что подсказать?

Лидка о юридических тонкостях вопроса знала не более меня, то есть чуть больше, чем ничего, и посоветовала к специалистам наведаться. И даже контору одну подсказала. Мне хотелось мчаться туда прямо сейчас, но бежать требовалось на работу. Пришлось обойтись звонком и записаться на завтра.

Я к салону подъезжала, взгляд невольно за эту вывеску зацепился. «Куренков и партнеры», на автомате прочла и простонала: «О боги, о чем я только думала!» Из этих самых «Куренковых», ко мне лично клиентка ходит! Имени только не припомню, не из болтливых она.

У Альбины я разжилась и именем, и телефоном. Встретиться в обед договорились. Я отменила завтрашнюю запись и каждые пять минут на часы поглядывала. Никогда до сих пор время не тянулось так медленно. Разве только в детстве, когда ждешь подарок от деда Мороза или день рождения торопишь, чтобы ещё на год взрослее стать, глупыш.

Между тем, прилив сил чувствовала. Я пальто накинула и к выходу; от волнения лихорадит немного, от того, что решится скоро всё. Ну, если не всё и сразу, то почти. Словно стоит сходить туда, открыть душу и мне из соседнего кабинета Славку выведут – держите, мамаша!

«Он вчера именно так и сказал!» — вспомнила я, в груди заклокотало.

В дверях, как черт из табакерки, Федоров, но даже его появление настроения не испортило. Он за мной на улицу выскочил, окрикнул, я не реагирую, шагаю себе. Догнал, рядом в ногу идет, заговорить пытается. Я остановилась резко и повернулась к нему.

— У меня ребенок будет, — сообщила. И денек такой отличный, солнечный, самое оно для хороших новостей. Я на солнце щурюсь и улыбаюсь. А он наоборот, нахмурился.

— Ты беременна?

— Нет. Но ребенок будет. Мальчик, Славка его зовут. Ты как, готов?

Не готов. Макс не ответил, но я по лицу его увидела. То-то. С довеском я.

Я развернулась и зашагала, Федоров замер, глядя мне вслед. Должно быть, соображал, что лучше с этой дурой не связываться. И правильно. Я наверняка и вправду чудаковато выглядела, но мне всё равно было.

Юлия Вадимовна, так звали юриста, сразу временные рамки обозначила – двадцать минут. Я в предложенное кресло опустилась и, стараясь говорить только по делу, проблемы свои озвучила.

— Что ж, картина ясная, — в какой-то момент подвела она. Вытянутые в проход ноги подтянула и подобралась вся. — У вас два сценария, получается. Первый, и самый оптимальный, получить согласие оставшегося в живых родителя, в вашем случае, бывшего супруга.

— Этот вариант исключается, он не открыт к диалогу.

— Значит остается один: лишить его родительских прав.

— Это мне судиться с ним придется?

— Судиться придется в любом случае, процедура усыновления включает в себя судебный процесс.

«Лишить родительских прав!» — как ужасно, как невозможно трагично звучит. Я представила все эти суды и мне немного дурно сделалось. Но ради Славки я готова пойти до конца. Я сглотнула ком и спросила:

— Что мне для этого понадобится?

— Вы утверждаете ваш супруг не исполняет родительские обязанности должным образом…

— Да! — запальчиво подтвердила я и поделилась своими опасениями. О воспитании ребенка в новой семье, о тесте, о неприятии мальчика новой мачехой. Юлия Вадимовна выслушала и руки замком сцепила:

— Это всё не то, не годится. Это только ваши ощущения, суд их во внимание даже брать не станет. Нужно что-то посущественнее, понимаете? Свидетельские показания, документы подтверждающие ваше участие в жизни ребенка и исключающие отца. Положим, вы вызовете органы опеки, на что они в первую очередь обратят внимание знаете? — Я пожала плечами, а юрист подняла левую руку и стала загибать пальцы: — Сыт ли ребенок, одет ли, условия проживания. То есть, спальные и рабочие места. Не аморален ли образ жизни родителя, ваш бывший супруг пьет?

— Нет.

— Вот видите, — развела она руки. — Собирайте доказательную базу. А так… при имеющихся данных у вас нет шансов, не единого. От слова совсем.

— А синяк? — настаивала я. — У ребенка на плече след от пальцев.

— Вы его, конечно, зафиксируйте и справкой обзаведитесь. Только это вам тоже ничего не даст. Взял за плечо и ударил – разные вещи.

— Но ребенок хочет жить со мной, он сам это озвучил.

— Сколько лет мальчику?

— Восемь, скоро девять будет.

— Суд, конечно, может поинтересоваться его мнением, но и его во внимание не возьмет.

Все мои надежды в пропасть рухнули. И я лечу за ними следом и вот-вот разобьюсь…

Я поблагодарила Юлию Вадимовну и на полусогнутых вышла. И солнце уже не казалось таким ласковым, и улицы полны грязи, из-под стаявшего снега высунувшейся.

«Господи, какая я идиотка!» Почему я его сразу не зафиксировала, этот синяк? Могла ведь фото сделать! Хоть какое-то доказательство, а сейчас... сейчас у меня вообще ничего.

Спустя пару часов решилась, написала Славику и попросила плечо сфотографировать. Впутывать ребенка не хотелось, но иного выхода не оставалось. Он долго не читал сообщение, я держала телефон на столе пока работала, а когда спустя сорок минут прочел, не ответил.

«Уже не Шмаков ли?» — испугалась я, но вскоре фотография пришла. «Вот», ниже подписал Славка. Я извинилась перед клиенткой, что отвлекусь и дрожащими руками телефон подхватила.

И вот оно – получите, Елизавета Андреевна! Никакого следа от синяка уже не осталось. Словно и не было. Будто моя больная фантазия выдумала его.

Следующее потрясение меня вечером поджидало. Я закончила смену, набрала Славку и с удивлением на экран уставилась: вызов моментально сбросился. Набрала ещё раз пяток, а потом сообщение на мессенджер послала – удостовериться. Сомнений не оставалось: я заблокирована на всех «фронтах». Мой номер, черт возьми, в черном списке!

  Уже будучи дома, я зашла во «ВКонтакте», меня моментально в жар бросило — «Пользователь удалил свою страницу». Шмаков обрывал мне все ниточки к ребенку.

«Всё, это конец», — болезненно сжалось сердце. Мне придется смириться.

Глава 30

Сумасшествие, а иначе не назовешь, длилось около месяца. Тягучий, долгий апрель сплошного помешательства. «Клиника», как говорила Лидка, но обо всем по порядку.

Мои сообщения и звонки Шмакову привели лишь к одному: на его номере я тоже попала в черный список. Этого унижения мне недостаточно показалось, я через Настю раздобыла – та, разумеется, у Мити спросила – теперешний адрес Шмакова. Через Настю же и узнала, что из магазина Игорь уволился ещё в начале марта, отработать даже успел. «На фабрику к тестю пошел. Он ему там в кабинете местечко теплое подготовил». Именно так подружка и доложила.

Адрес был неточным, улица и примерное расположение дома. Митя один раз заезжал, передать Игорю документы, а номер дома не запомнил. Зато забор, опоясывающий владение по кругу, описал в красках.

Я на разведку первый раз поехала – посмотреть. Добротный двухэтажный дом оказался. До дворца не дотягивал, против соседских высился, но роскошным его тоже не назовешь. Построен скорее всего лет двадцать назад, а тогда ещё с размахом, граничащим с неприличием, не строили. Забор действительно приметный, на каждом пролете ковка изобразительная – рыцари на мечах бьются. Может, хозяин фанат средневековья или же для устрашения прочих висят.

Первый день разведкой и оказался. Отъехала в сторону, в машине час с небольшим просидела, так никого и не рассмотрев по обе стороны забора. В следующий свой выходной я снова сорок восемь километров преодолела, подумаешь, даже часа не прошло…

В этот день повезло – Славика увидела. Судя по всему, из школы возвращался. Неторопливо и, откровенно говоря, «ловя ворон», ладно улица тихая, пригород. Да и городок небольшой в целом. Мне так окрикнуть его хотелось, из машины выбежать – держусь. Наблюдаю только. Увидит кто, полицию вызовут и, как в Америке, ближе чем на сто метров приближаться запретят. Вот такие глупости лезут…

«Ты же не ребенка мучить приехала, посмотреть», — твержу себе и машины не покидаю.

Позже я и на Шмакова натыкалась и на тестя его. Последний на черном "Джипе" подкатил. Среднего роста, плотный такой мужчина, квадратным смотрелся, если честно. Короткие, с проблесками седины, волосы ежиком и взгляд тяжелый, из-за нависшего лба. Я на него через камеру смотрела, приблизила, насколько смогла, тесть из машины вышел, пару шагов сделал и резко повернулся. Казалось, в упор смотрит, хотя не разглядеть меня оттуда. Я телефон опустила и по сторонам головой завертела, будто дорогу ищу, и вскоре уехала, привлекать к себе внимание ни к чему.

Второй раз едва перед Шмаковым не прокололась. Он, как правило, с другой стороны приезжал, а тут из переулка вывернул, где я на обочине в кустах обосновалась. С опозданием его в зеркало заметила, совсем рядом уже. На кресло пассажирское упала, залегла и не дышу: сердце колотится, мир вокруг – съемка замедленная. Шины прошелестели по асфальту в нескольких метрах, я несколько минут выждала и поднялась осторожно, а вскоре движение в окне второго этажа заметила. И снова уехала, через переулок этот, чтобы мимо дома не проезжать.

«Собирайте доказательства». Нет их у меня, и не появятся. Внутрь мне не попасть, а снаружи чужая жизнь очень даже достойно смотрится. И я поняла – прекращать нужно. Нужно-то нужно, а сама лишь место дислокации поменяла: возле школы тусоваться стала.

И негласно Славку домой провожала. Он всегда один выходил. Следом или впереди, конечно, выбегали ребятишки, но на приятелей Славки они претендовать не могли, потому что даже словечком не перекидывались. Возвращение домой у него всегда примерно по одному сценарию проходило. Он брел по тротуару до нужной ему улицы, а не дойдя до дома сворачивал на детскую площадку. Свежий, возведённый на пустыре островок для детей популярностью у ребятни не пользовался. Качели, лазалки и пустующая песочница души не имели. Их будто установили тут для отчетности, бюджет освоить, а продумать расположение и детали не потрудились. Может, поэтому ребятня место это не жаловала, оттого они ещё бездушнее выглядели.

Славик привычно рюкзак на лавку бросал, сам к турнику шлепал. Болтался на нем, силясь подтянуться, в итоге повисев немного спрыгивал и на качели брел. Но и там особо не качался, больше болтался из стороны в сторону, сидя на колесе. Сидел подолгу, так что на щеке оставался розоватый след от веревки, к которой прижимался лицом.

О… сколько раз я порывалась выскочить, сгрести его в охапку и сбежать оттуда… Не счесть. Но оставшиеся крохи благоразумия теплились; они и останавливали. Ради него лишь. Что я ему дам? Тайную встречу полную слез и разочарований?

А на вопрос зачем я туда ездила я и сама точного ответа не знала. «Убедиться, что у Славки всё в порядке», — всякий раз уламывала себя. Пожалуй, так и было.

Вскоре Сашка, каким-то непостижимым образом вычислил где я пропадаю и попробовал пропесочить мне мозги. Я вяло кивала, но особо не прислушивалась. Чуть позже он обзавелся сообщником в лице Лидки, и они уже на пару пытались повлиять на меня. Их давление привело лишь к одному: я стала аккуратнее. Ездила только в будние дни, когда Сашка был занят по работе, и возвращалась к его приезду.

«Если ты не прекратишь, я нажалуюсь маме и деду» — стращала сестрица, но мне нипочем. Я, как алкоголик со стажем, пользовалась случаем улизнуть и ехала за своей "дозой". "Излечилась" сама, но не сказать, чтобы внезапно.

Сначала Славку с мальчишкой увидела. Раз, потом ещё один. Они играли на площадке и просто бездельничали. «Другом обзавелся, это хорошо», — порадовалась я тогда и несколько дней не ездила вовсе. А когда перед майскими праздниками приехала, Славка из школы никак не показывался. Новый его приятель уже час назад прошлепал, его всё нет. Я забеспокоилась и к дому рванула, там – тишина. Ни машин, ни колыхания занавесок. Кусты свои в переулке заняла, жду.

Они все разом вернулись. Сначала тесть подкатил, следом Шмаков со Славкой. Игорь к машине тестя бросился, дверь заднюю открывает и люльку с младенцем достает. Родила. Девочка. Тесть суетится, командует, внучку у Шмакова перехватывает, а тот свою красавицу на руки из машины принял. Она кокетливо ойкнула и в шею ему вцепилась. Наверное, в этот момент я себя маньячкой особо почувствовала: лезу в чужую жизнь, вместо того, чтобы своей заниматься. Они фотографировались, когда я завела машину, Славка всеобщее счастье разделить не захотел и пока счастливое семейство суетилось, сбежал от них в сад. Его отсутствия как будто и не заметил никто.

«Это ничего не значит», — заметила я себе и уехала.

А на следующий день попросила Сашку кровать разобрать и сосватала её Лидке — Никитке понадобится. Себе купила полноценную, двуспальную. Сашка пару раз у меня ночевать оставался, а диван для этих целей совсем не годился. Негоже Сашкиной заднице валяться там, где Шмаковская ямку продавила.

Глава 31

В пятницу Сашка остался у меня ночевать. Утром мы валялись в постели и лениво болтали, прижимаясь друг другу. Болтал в основном Сашка, я больше слушала. Все его разговоры строились вокруг нашей поездки в Свияжск, который входил в Сашкин топ обязательных к посещению мест нашей необъятной. Задуманный мини-отпуск приурочивался к моему дню рождению, по Сашкиному плану мы накануне вечером доберемся. Выезжать планировалось завтра, до рассвета, сегодняшний день на сборы. По его уверению, тридцать первого мая, послезавтра, проснемся в деревенской избе, с рушниками на стенах – романтика…

Раньше я любила свой день рождения, и дата казалась особенной: последний день весны все-таки. Хотя бабушка частенько возмущалась – не могла ещё денек посидеть, чего вылезла! По её логике, если родилась в мае, значит всю жизнь маяться будешь. Но тогда я была мала и не могла постигнуть, что значит «маяться», так же как, и то откуда я вылезла, и где мне ещё посидеть требовалось.

— У меня предложение, — заявил в какой-то момент Сашка.

— Какое ещё предложение? — переполошилась я. Затеи со Свияжском разве недостаточно?

— Рационализаторское.

— Какое-какое?

— Нам нужно здесь, — ткнул он в потолок пальцем, — дыру вырезать и лестницу на второй этаж организовать, двухуровневая квартира будет. Чего мы, как дураки по подъезду носимся.

— Ага, а потом, как умные заделывать её станем, — усмехнулась я.

— И что это у вас, Елизавета Андреевна, за мысли такие пессимистичные? Я тебе сейчас нос за это откушу, — погрозил он и действительно укусить вознамерился. Я с визгом вырвалась и возразила:

— Нормальные мысли, реалистичные, у меня учителя хорошие были.

— Уши бы этому учителю надрать, — пробубнил Сашка, а я его щекотать стала.

Из постели мы выбираться не спешили, дурачились, мечтали, пока стук в дверь не услышали.

    — Это Лидка, заехать вчера грозилась. Что-то рановато она, — глянула я на часы и попросила Сашку: — Открой, пожалуйста.

Сама халатик накинула и в ванную скользнула. Я причесывалась, когда ко мне заглянул Сашка. Взгляд мой перехватил в зеркале, кивнул на дверь, иди, встречай, мол, а сам на кухню прошмыгнул. И что-то в его глазах настораживающее промелькнуло, пугающее даже.  «Что она там ещё выдумала?» — подумала я и так с расческой в руках и выскочила. Вышла в коридор и замерла. Дальше – ни шагу.

Спиной к двери стоял Шмаков, впереди себя Славку за плечи держал. Молчим. Смотрим друг на друга и молчим. «Вспомнили, всплыло», — подумала я и мне так смешно стало… до слез.

— На каникулы? — спросила я.

— Лиза… — произнес мое имя Игорь и замялся. Смутился, взгляд в пол отпустил и тихо шепнул: — Вроде того.

Я ладонью губы накрыла, сглотнула и моргаю, часто-часто – что тут сказать? У меня ни сил, ни слов не найдется. На Славку смотрю, а он такой робкий, такой… трогательный, с места не двинется, будто понимает всё. И нелепость визита этого и обескураженность мою.

— Что же ты стоишь, Славка, поздороваться иди, — позвала я, наклонилась и ослабевшими руками потянулась.

— Лиза! — закричал он и повис у меня на шее.

Я чуть набок не завалилась вместе с ним, но удержалась и лицом в его макушку уткнулась. Славка сопел, зарывшись в мое плечо, когда нас обогнул Сашка. А через секунду за ним дверь захлопнулась. Ушел. Расстроился наверняка, а может ещё хуже, разозлился. Он уже догадывался — утром я никуда не еду.

— Славик, беги руки мой, сейчас чай будем пить, — выпрямилась я, сверля входную дверь взглядом, словно это она виновата: впускает и выпускает кого ей заблагорассудится. Славка убежал, Шмаков кроссы скинул и топчется – приглашения ждет. Я обреченно посмотрела на него и простонала: — Господи, Шмаков, но почему, когда в моей жизни появляешься ты, всё в ней летит к чертовой матери?

Он заискивающе улыбнулся и добавил:

— Извини.

Разговор за чаем никак не клеился, молчали почти. Я спросила у Славика, как он второй класс закончил, тот стыдливо глаза отвел и признался – с тройками. По языкам. Я что-то ободряющее добавила, и мы вновь замолчали. А потом, как водится, Славку в комнату отправили.

— Итак? — повернулась я к Шмакову. Тот кулак к груди прижал и мину страдальца состроил. Нос сморщился, и я подумала, что Славка похож на него в такие минуты особо. Брови, сведенные в печали, взгляд с поволокой. Хорошо бы, визуально только…

— Можно Славка у тебя с месяцок погостит? — выдал, наконец, он. Я невольно хмыкнула – гениально! Шмаков мою иронию уловил и с осторожностью заметил: — Ну, ты же хотела его на каникулы взять...

Я поднялась резко, к окну шагнула. За ним погода для прогулок самая отличная: свежо, зелено и «крокодилица» намытая Сашкой стоит. Не сам, конечно, авто-мойщики старались, но сути это не меняло.

— Так это когда было, Шмаков? — повернулась я к нему. — Я просто не понимаю откуда в тебе столько наглости, где ты её черпаешь?

— Извини, Лиза, извини. Я не должен был так поступать с тобой. Это так глупо, — вздохнул он. — Я вспылил тогда. Увидел вашу переписку со Славкой, фотку ещё эту и взбесился. Я хотел тебя разблокировать в какой-то момент, а потом твою тачку у нашего дома увидел. Это ведь ты была, да? — поднял он на меня глаза. Отвечать я не стала, впрочем, он и без моего подтверждения всё прекрасно знал. — Я испугался. Боялся, что ты постучишь однажды в дверь, а там Ксюха… беременная. Ты же знаешь, что у меня дочь родилась?

— Знаю. Поздравляю, папаша.

Он как будто не заметил моей язвительной интонации, или намеренно не стал акцентировать внимание, ему сейчас это невыгодно, и с тоской в очах спросил:

— Почему мы так и не обзавелись детьми?

— Ой, ради бога не смеши меня! Когда это ты детей вдруг до одури полюбил? Ты, который, не может разобраться в своих чувствах к сыну, вдруг заявляешь, что тебе детей не хватало?!

— Неправда, я люблю Славку! — крикнул он и осекся. — Я бессилен, я не справляюсь с ним, он неуправляем, Лиз. Он ненавидит Ксюху, она его, че уж скрывать, это невыносимо просто. Он не реагирует на замечания, орет порой так, что уши закладывает, он деньги ворует, представляешь? Ладно бы только у меня тянул, а то ещё у Петровича таскает.

И я понимала, этот «соловей» зубы мне заговаривает и сейчас напоет что угодно, лишь бы я согласилась. Впрочем, я уже знала своё решение, оставалось лишь прояснить некоторые моменты.

— Нам бы передышку небольшую, — видя, что я не реагирую продолжал Шмаков. — Леночка спит плохо, Ксюха постоянно на взводе, а Славка взял и закричал в замочную скважину «не спи, Ленка, не спи!». Я его тёще, Галькиной матери, свести на лето хотел, а она не берет, ногу, говорит, сломала. Врет поди. Выручай, Лиз. Пожалуйста. Я тебе деньги на его содержание оставлю, не беспокойся.

Мне хотелось сказать, что не деньги ему нужны, которые он наверняка не крал, — не удивлюсь, если его сама Ксюша и подставляет — и не мужское воспитание ваше идиотское. Любовь и внимание — вот чего не хватает ребенку. Но я знала бесполезность этой затеи, ничего не изменится от моих слов, эти три взрослых эгоиста не станут ломать себя ради одного мальчишки.

— Значит так, а теперь ты меня послушай, — решительно начала я. Руки на груди скрестила и в подоконник поясницей уперлась. — Как раньше не будет. Играть нами, как куклами, я тебе не позволю. Привозить, увозить, дергать меня за ниточки. Мои условия такие: первое, ты подписываешь согласие на усыновление Славки в мою пользу, второе, чтобы тебе было спокойнее, мы заключим договор, в котором пропишем условия твоего участия в жизни ребенка. Ты сможешь забирать его на выходные, если захочешь, или на каникулы. Но на каникулы в том случае, если я буду уверена, что ни психологическому, ни физическому здоровью ребенка ничто не угрожает.

— Но это абсурд, Лиза! Ты предлагаешь мне добровольно отказаться от сына! — возмутился Шмаков. Я только головой покачала:

— Ты уже давно от него отказался, разве ты ещё этого не понял?

Не ответил. Потому что всё он прекрасно понимал, только признаваться не хотел. Ни мне, ни себе. Я засиживаться с ним не собиралась, противен, и поторопила:

— Думать предлагаю до завтра. Скажем, часиков до семнадцати. Сегодня ты его оставляй, а завтра ты либо за ним возвращаешься, либо мы назначаем встречу у юристов. Если ни того, ни другого не произойдет, я сама привезу его к вашему порогу, ты понял? И даже не надейся, что добрая Лиза пожалеет ребенка и так просто оставит. Не прокатит, Шмаков, вот ни разу!

Он ошарашенно косился на меня, на протяжении всей речи, сообразил, я не шучу, и кивнул:

— Я всё понял. До завтра, до семнадцати и ни минутой позже.

Наверное, было нечестно пользоваться его слабостью и уязвимостью, а он именно такой и был, жалкий и уязвимый в эти минуты, но кто говорит о чести и справедливости, когда речь идет о Шмакове? Нет уж, баста! Хватит и с меня, и со Славки.

Шмаков спустился к машине, принести Славки вещи, а я так и стояла у окна. Тачка у него оказалась новой. Не с салона, конечно, но внедорожник, как он и мечтал. Я ухмыльнулась — сбылась мечта идиота — и подумала: «Неужели, я это сделаю? Неужели, я взаправду привезу им Славку, когда он завтра попросту забьёт на свои обещания, как это было много раз?»

Сашка не приходил. Словно, решил: я сделала свой выбор и он — отступает. Я несколько раз порывалась подняться и останавливала себя: я не имею права давить. Ребенок в доме – это серьёзно, чужой ребенок – вдвойне. К тому же, необходимо дождаться решения Шмакова.

"Черт, я опять завишу от Шмакова!"  "Это в последний раз", — поклялась я себе. Больше ни одно обстоятельство не заставит меня идти у него на поводу.

Лидка приехала с тортом и связкой воздушных шаров, слава богам, не застав Шмакова. Иначе сцепилась бы с ним. И я лишь тогда сообразила, что следовало предупредить её об отмене поездки, когда на своем пороге узрела. Сестрица сходу приметила рюкзак и кеды Славика и выпучила глаза:

— Что опять?!

— Да тихо, ты, не шуми, — шикнула я и приняла у неё торт.

Лидка заглянула в комнату, поздоровалась со Славкой и вручила ему шары, а потом мы уединились в кухне. Я ей про ультиматум, выставленный Шмакову, без утайки выложила и пожаловалась, что Сашка ушел. Сестрица тяжко вздохнула и заметила:

— Надеюсь, ты соображаешь, чего творишь. — А когда уходила, добавила: — Готовься завтра Славку ему везти, он опять трусливо на самотек решение спустит. Хотя… очень я сомневаюсь, что у тебя духа хватит.

— А вот и напрасно сомневаешься, — заверила я. — Именно так и сделаю.

«Ну-ну!» — хмыкнула Лидка.

Глава 32

Славка вел себя тихо. Кроткий, не смелый, словно время отмоталось назад и нам опять налаживать мосты требовалось. Может, сказалась моя задумчивость, а может, отвыкнуть успел. Он сидел на диване в гостиной с грустным выражением лица. В бывшую свою комнату не шел, лишь изредка косился. А потом меня осенило – кровать, долбанная двуспалка! Ребенок опять решил, что он здесь не к месту.

— Я твою кровать Никитке подарила, ты же не против? — присела я рядом и за плечи обняла: — Ты уже большой и тебе вполне взрослая подойдет.

— Я не против, — ответил он и наконец улыбнулся.

— Давай, для начала вещи твои разберем, а потом прогуляемся, идет?

Мы ударили по рукам.

Вечером смотрели фильм про богатыря и поедали попкорн, который сами в микроволновке приготовили. Я периодически бегала на кухню, глянуть вернулась ли «крокодилица». Отсутствие её я ещё днем заметила, когда прогуляться со Славкой ходили, и сейчас каждые двадцать минут у меня предлог находился. До того, как спать улеглись, он так и не вернулся.

Я Славке на кровати постелила, ему в той комнате привычнее, сама на диван легла и в потолок уставилась. Окончательно стемнеть не успело, ночи всё короче пошли, мне не спалось.

— Лиза, — услышала шепоток. — Ты спишь?

— Нет, Славка, думаю.

— Я тоже думаю.

Следом раздались шлепки голых ступней по ламинату – Славка на цыпочках прискакал ко мне. Сел на краешек дивана, в руках рюкзак зажат.

— Э, ты куда это собрался? — перепугалась я, вспомнив как буквально зимой рыскала по району. Славка наклонился ко мне и шепнул:

— Лиза, у меня есть план.

— Какой ещё план, Славка? — присела я. — Ночь на дворе.

Он в рюкзак руку сунул, чиркнул молнией внутреннего кармана и достал шоколад. Я уже хотела возразить – никакого шоколада, мы с тобой торта налопались, как он открыл коробочку и потряс её. Оттуда купюры на диван посыпались.

— Вот, — показал он на них. Сгреб в одну кучу и ко мне придвинул: — Я всё придумал, мы с тобой билеты на самолет купим и улетим далеко-далеко…

Я мысленно присвистнула и головой покачала. Выходит, рано я Шмакова в тотальные лгуны записала, доля правды в его словах имеется. Я из любопытства пересчитала деньги, набралось двенадцать с половиной тысяч и мятая долларовая десятка. Не хило для мальца. Оставалось убедить ребенка вернуть отцу всю украденную сумму. Но этот разговор мы отложим на завтра.

— Беги, Славик, спать, а завтра решим, когда и куда мы полетим, — сказала я ему и тихо добавила: — И на какие деньги.

В назначенный час Шмаков не объявился. И хотя я допускала такой вариант, признавать поражение было обидно. Я отсчитывала минуты и подбирала слова, которые мне придется сказать Славке, а они никак не складывались в предложения. Ожившему телефону обрадовалась, как никогда, оказалось – Лидка. Любопытничает.

— Ты была права, — беру я трубку, — он опять забил на все договорённости.

— Повезешь? — Лаконичный вопрос, а я задумалась над ответом. — Всё с тобой понятно, — заключила она.

«Ничего ещё не понятно!» — собиралась крикнуть я, и увидела под окном новую машину Шмакова.

— Кажется, приехал. Я тебе перезвоню, Лид.

Я отключилась и пошла встречать «дорогого» гостя. Господи, а я его по телефону ждала...

На лестничную площадку вышла, спиной к двери прислонилась – пускать не хочется. Ой, как не хочется… "И зачем ты, гад, только приехал!"

— Ты хорошо подумал? — спрашиваю, теряя последнюю надежду. Шмаков преодолевает остаток ступеней и встает рядом:

— Я хорошо подумал, и я сам ему об этом скажу.

— О чем? — Я вцепилась в рукав его куртки и взволнованно повторила: — О чем ты ему скажешь?

— О том, что он с тобой жить будет. Я сам с ним поговорить хочу, объяснить.

А у меня гора с плеч. И я молчу – удачу спугнуть боюсь. В сторону отступила – иди.

Разговор у них на час затянулся. На кухне мне не сиделось, а вертеться в коридоре неэтичным показалось, я в ванне уборку затеяла. Если что, и коридор рядом и дверь не прикрывать можно – мне всё казалось, что они из комнат с вещами выйдут.

Обошлось. Шмаков вышел один, Славка в проеме проводить встал. Игорь макушку сыну потрепал, мне «на созвоне» бросил и кроссовки обул. Я за Славкой наблюдаю, спокоен вроде, грустен немного, но это его привычное выражение лица.

— Ну, я пошел! — ударил в ладони Шмаков, нарочито бравируя, а у самого глаза увлажнились. Мне захотелось поддержать его как-то, успокоить…

— Всё хорошо у нас будет. Правда, Славка?

Славик кивнул, а Шмаков ответил: «Я знаю» и вышел. И так неловко стало, будто отобрала Славку силой. Я за ним выскочила и сказала:

— Спасибо, Игорь.

Шмаков сделал мне ручкой, не поворачиваясь, и пошутил:

— Встретимся в суде.

Выходит, и он успел проконсультироваться.

Славка уже на кухне в окне торчал, когда я вернулась. Помахал отцу рукой, дождался, когда тот уехал и ко мне повернулся:

— Лиза, а папа ко мне приезжать будет?

— Конечно, будет, — обняла я его, к себе прижала и подумала: «Сначала каждые выходные, потом раз в месяц, потом… а потом увидим».

Сашку я всё в том же окне караулила. Потому что о чем теперь говорить – знала. Увидела «крокодилицу», поднялась на его этаж, жду. Дверь подъездная хлопнула, шаги раздались, я замерла – как встретит? А он до третьего не поднялся, остановился. Я с перил свесилась – у моей квартиры стоит. Обернулся на шорох, я рукой машу: тут я.

— Я же говорил, как дураки по подъезду, — пробубнил он.

А я засмеялась. Смотрела на него и какое-то ощущение счастья нахлынуло, порхало внутри. Он такой родной, такой близкий казался. И говорить то, что я планировала, нет никакой нужды.

— Сашка… — пропела, — я такая счастливая…

Мы между этажами на площадке сошлись, я ему руки под куртку запустила и прижалась. «И почему ты здесь раньше не поселился?» — подумала. А потом мы целоваться стали.

— Я вас завтра в аквапарк пригласить шел, — первым отпрянул он и провел по моей щеке ладонью. — Пойдем?

— Пойдем, Саша, обязательно пойдем.

Славка отнесся к Саше настороженно. Я его своим другом представила и ещё вечером о поездке в аквапарк предупредила. Аквапарку Славка обрадовался, а вот соседу не очень. Сашка, пока в машине ехали, его разговорить всё пытался, а он – никак. На меня поглядывал, улыбался, — я намеренно с ним на заднее сиденье села — а лишь Сашка заговорит, замыкался. В колени взгляд опустит и едва слышно отвечает, мне «переводчиком» быть приходится.

Перемены после раздевалки заметила. Шарахаться он от Сашки перестал, а если тот брал его за руку, чтобы не поскользнулся, не пытался её одернуть и спокойно семенил рядом. А когда я отказывалась съехать с «черной дыры» на двойном круге, Славка сказал:

— Не бойся, Лиза, мы с тобой будем.

Под «мы» он совершенно определенно подразумевал себя и Сашку.

— Эй, что у вас там случилось в раздевалке, пока меня рядом не было? — удивилась я. — Уж не сговорились ли вы?

— Самую малость, — ответил Сашка и подмигнул ему. Славка подмигнул в ответ и деловито заметил:

— Всего лишь мужской разговор, Лиза, тебя не должно это волновать.

Я укоризненно на Сашку посмотрела – ты в своём уме? Что ещё за мужские разговоры, я ведь тебе рассказывала!

С горки мы все-таки съехали, я визжала, не без удовольствия, признаться. Мы обошли аквапарк по кругу, минуя самые опасные спуски, и забежали в кафе перекусить. Сашка стоял в очереди за едой, а я решила воспользоваться ситуацией. Перегнулась через столик и зашептала:

— Славка, о чем вы в раздевалке говорили?

— Не беспокойся, у нас разговор был настоящий, на равных, — ответил он и покосился на Сашку. Тот увлеченно пялился на баннеры с меню.

— Я теперь несу за тебя ответственность и должна быть в курсе, между прочим.

— А он говорит, это мы за тебя ответственность несем и должны тебя защищать.

— Ну, правильно говорит, — согласилась я и хитро прищурилась: — А что ещё говорит?

— Только ты меня не выдавай, ладно? — наклонился он. Я согласно кивнула, а Славка продолжил: — Он у меня разрешения спросил тебя замуж взять.

— А ты что же?

— А я разрешил.

Хм… Такие «мужские разговоры» мне нравились.

Эпилог

Наш первый новый год мы втроем встретить решили. Двухуровневой квартиры мы так и не сделали – переехали в дом. Я стояла у окна и гипнотизировала елку взглядом. Вот уже десять минут как коробка там, Саша подложил. Теперь они возились у стола в гостиной, я слышала Славкин смех и никак не решалась пойти к ним. Войти, значит пригласить их на улицу, забирать подарки. Такая договоренность. Сашка подошел совсем бесшумно и положил мне на плечо руку:

— Волнуешься?

— Боюсь, — честно призналась. — Может, лучше завтра?

— Лиза, мы же договорились, — сдвинул он брови и сжал мою ладонь: — Не бойся, всё хорошо будет, я уверен.

Он прав, откладывать больше нельзя, скоро он сам всё поймет. Моё "завтра" так никогда не наступит. «Ладно, пошла», — чмокнула я его и отправилась в гостиную.

— Славка, а чего тут сидишь, бежим проверять елку!

Высыпали все вместе, Славка несся первым, шапку кое-как нахлобучив. Отыскал коробку под мишурой и радостно закивал нам:

— Спасибо, деды Морозы!

«А в прошлом году ещё верил», — с грустью подумала я. Взрослеет.

В дом вернулись, он на ковер уселся, прямо посредине, коробку перед собой поставил. Глаза радостью неподдельной искрятся. А мне трусливо сбежать хочется. Нельзя. Что я за мама такая буду, если своих детей бояться стану?

Славка коробку открыл, к нам с хитрым лицом повернулся – и что у нас там такое?.. Конверт отложил, хотя тот намеренно первым лежал, и камеру вынул.

— Иеху! — с радостным визгом подскочил и пританцовывая заносился по комнате.

Ему давно камеру хотелось, они сейчас все в блогеры рвутся. «Господи, похоже, испортим ребенку праздник», — заключила я. Может, он и не заметит конверт?

— Славка, а там больше ничего? — спросил Саша и одними губами мне шепнул: — Всё нормально, дышим…

В конверте лежала открытка. «С новым годом!», разумеется. Славик вытащил её и стал читать вслух.

— Здравствуй, мой любимый старший брат. Мы ещё не знаем друг друга, но я уже люблю тебя… Это кому? — растерянно повернулся он к нам. Улыбка исчезла с лица, а следом выражение безграничного счастья. Я окончательно сникла и от волнения сунула кончик ноготя в рот, лишь Сашка не растерялся и ободряюще закивал:

— Ты читай, читай, Славка.

— … Я очень рад, что мой старший брат именно ты. Ты самый лучший старший брат на свете. Я знаю ты будешь со мной играть, снимать меня на свою камеру, а ещё помогать мне познавать мир. Мне уже не терпится с тобой познакомиться, мой старший брат. Поздравляю с новым годом, до встречи.

Последние предложения Славка читал бегло, проглатывая слова, а когда дочитал, поднял глаза и сказал: «Всё». Он переводил непонимающий взгляд с одного на другого, и мне казалось заплачет сейчас. Я и сама готова была…

— Лиза, ты беременна что ли?! — буквально отпружинил он от пола. Подскочил ко мне, в живот пальцем потыкал: — Он там? Он там?

А у меня всё-таки навернулись слезы – Славка снова улыбался и касался живота деликатно. Едва-едва.

— Он там, — подтвердила я и засмеялась, вытирая глаза. К нам подошел Сашка, вскинул руки и во всеуслышание объявил:

— Тройные обнимашки!

Мы со Славкой фыркнули одновременно, а сами под руки раскинутые полезли. Сашка, как обычно, вознамерился наc на эти самые руки поднять, а потом опомнился – живот.

— А можно мне Кириллу позвонить и сказать, что я стану страшим братом? — поднял Славка на нас глаза.

— Можно, — разрешила я и добавила: — Только завтра. Вдруг он сейчас уже спит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец