Между прошлым и будущим

Глава 1. Тайна старого дома.

Лёнька не хотел есть. Как мама ни уговаривала его проглотить ещё хотя бы пару ложек супа, но он ни в какую. Он уже не был маленьким мальчиком, и мать не могла уговорить его старым проверенным методом: «За папу, за маму, за дедушку, за бабушку». Лёньке было уже четырнадцать лет, он только что перешёл в восьмой класс, и, хотя он очень любил маму, очень любил есть то, что она готовила, но именно сейчас в него ничего не лезло.

Впрочем, старая присказка на него не действовала и в раннем детстве, так как у него не было ни папы, ни бабушки, ни дедушки. Был только дядя Вася, старший родной брат мамы.

Именно сегодняшний разговор дяди Васи с мамой, подслушанный Лёнькой через плотно закрытую дверь кухни, и послужил причиной отсутствия у парня аппетита.

– Зина, это опять произошло, – сказал дядя Вася за дверью, думая, что Лёнька его не слышит.

– Что, опять кто-то пропал? – переспросила сестра брата.

– Да, Кузьмины заявили, что их дочь уже три дня не появлялась дома, а на площадке у детского сада я сегодня нашёл её босоножку. Как и раньше в обуви лежал старый немецкий патрон. Четырнадцатое исчезновение за последние четырнадцать лет.

Василий Яковлевич Грулёв был участковым милиционером в Соцгороде уже больше двадцати лет, он знал городок как свои пять пальцев. Его здесь уважали и боялись не только добропорядочные граждане и мелкая шпана, но и авторитетные люди криминального мира.

– Вася, но ты ведь всё равно ничего с этим сделать не можешь, – тихо сказала Лёнькина мама, – это не входит в твои обязанности, ловить серийных маньяков должны другие люди.

– А они разве ловят? – зло сказал дядя Вася. – Каждое лето примерно в одни и те же числа случается одно и то же: пропадает девушка, от неё остаётся предмет обуви с вложенной ржавой пулей. Пропало четырнадцать молодых девушек: были и местные, и приезжие, но следователи абсолютно не реагируют на мои доводы. Каждый раз приезжает кто-то новый, покопается тут с недельку и закрывает дело. Они отправляют сведения о пропавшей в розыск, на этом всё и заканчивается. Они даже не додумались до сих пор объединить все эти дела, как я им не один раз сигнализировал.

– Вася, не вини себя, ты делаешь всё, что можешь, – успокаивала сестра брата, – ты не можешь приставить в июле к каждой девушке по милиционеру, тем более у тебя и нет никого. А один за всеми ты уследить не в состоянии.

– Я давно уже составил карту, – сказал участковый за закрытой дверью, – вот смотри. Я отмечаю каждый раз места, где нахожу пули. Как видишь, все места расположены довольно кучно в районе Школьной улицы. Я сегодня показал эту карту очередному нагрянувшему бестолковому следователю из Ленинграда, так он послал меня подальше.

– Вася, ты знаешь всех людей, живущих в этом районе, – сказала мама Зина. – Ты кого-нибудь подозреваешь?

– Нет, конечно, – вздохнул дядя Вася, – это очень тихое место, там даже никто не хулиганит никогда. Но знаешь, если циркулем провести окружность, охватывающую все места находок, то центр окружности окажется в доме номер четыре.

– Ну так это вообще ерунда, – сказала женщина, – дом уже год, как расселили, скоро сносить будут.

– Вот это мне и не даёт покоя, – вздохнул участковый.

Лёнька так и не понял, что конкретно не даёт покоя дяде Васе, но вот его покой от подслушанного на кухне нарушился основательно. Удивительные страшные события, о которых он раньше и не подозревал, лишили парня аппетита. Ему нужно было срочно с кем-нибудь поделиться сенсацией, но мама после ухода дяди Васи позвала его есть. А как тут есть, когда подгорает в одном месте.

Кое-как отбившись от матери, проглотив пару ложек супа, Лёнька помчался на улицу.

– Славка! – громко крикнул он, забегая в соседний двор.

– Чего ты орешь-то? – спросил большой серый полосатый кот, сидящий на открытом окне первого этажа старого двухэтажного дома. – Он к Пашке ушёл, уже давно, туда дуй.

– Ладно, заткнись, – шикнул на кота Лёнька, – не с тобой разговариваю.

– Зря ты так, – кот лениво облизал лапу и провёл ею по серой наглой морде, – смотри, как бы ни случилось чего.

– Славка! – снова крикнул в окно Лёнька, решивший не обращать внимания на разговорчивого кота, мало ли чего померещится на жаре.

– Чего ты орёшь? – рядом с котом появилось лицо отца Славки Кулёмина, Лёнькиного друга и одноклассника, – он к Пашке ушёл, уже давно, туда дуй.

Удивлённо пожав плечами, Лёнька отправился на поиски друга. Пашка Строев жил довольно далеко, в новом доме за центральной площадью городка. Впрочем, понятие далеко не очень подходило для Соцгорода, где любое расстояние было очень условным, так как в любом направлении пересечь городок можно было максимум за десять минут. Поэтому, добежав до площади, Лёнька не успел расплескать свои эмоции.

Зато, забежав во двор Пашкиного дома, Лёнька чуть не забыл, о чём он собирался рассказать друзьям. Дело в том, что на площадке во дворе Лёнькины друзья были не одни. На скамейке, кроме Славки и Пашки, сидели ещё две одноклассницы мальчишек Наташка и Тонька. Лёнька не знал, что друзья собираются сегодня встречаться с девчонками, и его это немного огорчило. Что его огорчило значительно больше, так это присутствие в этой компании Тони Бежиной, девочки, которая Лёньке очень нравилась.

– О, Леонид пожаловал, – немного вальяжно приветствовал друга Пашка, высокий, крупный мальчик, выглядевший значительно старше своего возраста, что привлекало к нему большинство девочек класса.

– Лёня, хорошо, что ты пришёл, – Тоня мило улыбнулась мальчишке, из-за чего его упавшее было настроение вновь подпрыгнуло до прежнего уровня, – мы как раз обсуждали, куда бы пойти, а то надоело уже здесь сидеть.

– Я знаю, куда нам обязательно надо сходить, – живо отреагировал Лёнька. – К моей маме сейчас дядя Вася приходил, я подслушал их разговор. Вы даже не представляете, что я узнал, это бомба.

– Ну, давай рассказывай, – разрешил Пашка.

Паренёк в красках передал одноклассникам разговор участкового и его мамы. Как он и предполагал, новость произвела на друзей сильное впечатление.

– Люся Кузьмина – моя соседка, – сказала Наташка Мишкова, – я её хорошо знала, и я слышала, что она реально пропала, её не могут найти. Она вообще была домашней девушкой, по-моему, у неё и парня-то никогда не было, она бы даже не подумала сбегать из дома.

– Вообще, странная это история, – покачала головой Тоня, – я тоже слышала о том, что каждый год в нашем городке пропадают девушки.

– Ха, а я не просто слышала, – фыркнула Наташка, – первой из пропавших много лет назад была моя мама, мне тогда всего год был.

– Не понял, у тебя ведь есть мама, – удивился Славка.

– Папа женился во второй раз, когда мне было четыре года, – покачала головой Наташка, – Марина мне мачеха, хотя я её мамой и называю. Вот Пашка может подтвердить, он ведь мой двоюродный брат по маминой линии, хотя мы это и не афишируем особо.

– Да уж, грустная история, – констатировала Тоня, глядя на кивающего головой Пашку, – непонятно, чем милиция занимается.

– Ребята, я хочу сходить осмотреть этот дом на Школьной, который всё никак не могут снести, – предложил Лёнька. – То, что он в центре окружности, где пропали все девушки, не может быть случайным.

– Отличная идея, – тут же согласился Славка, любитель всяческих авантюр, – поможем нашей родной милиции поймать маньяка.

– Смотри, как бы он тебя не поймал, – усмехнулся Пашка, – но, согласен, осмотреть дом было бы неплохо.

– Наверняка твой дядя, Лёнечка, этот дом уже осматривал, – покачала головой Тоня, – Если он составил карту и выделил этот дом, значит, он что-то подозревает.

– Девочки, а вам совершенно не обязательно идти с нами, – сказал Пашка, – не женское это дело маньяков ловить.

– Ага, это дело для маленьких мальчиков, – усмехнулась Наташка. – Мы с вами, надо же кому-то проследить, чтобы с вами ничего ужасного не случилось.

Весело переговариваясь, предвкушая раскрытие великой тайны, пятеро храбрых, легкомысленных детей отправились обследовать старый дом, построенный очень давно, сразу после войны, пленными немцами.

Дом расселяли долго, даже очень долго. Семьям, проживавшим в восьми коммунальных квартирах, по четыре на каждом этаже, начали давать отдельные квартиры ещё в начале семидесятых, и вот только в прошлом восемьдесят шестом году последние жильцы покинули этот многострадальный дом, в котором никогда не было ни газа, ни горячей воды.

Выглядел дом ужасно, стёкол в окнах не было, входная дверь висела на одной петле. Широкая деревянная лестница, ведущая к квартирам второго этажа почти полностью сгнила. С большими предосторожностями, опасаясь в любой момент провалиться, компания всё же смогла подняться на второй этаж, так как на первом ничего интересного ребята не нашли: мебели не было, квартирные двери отсутствовали, штукатурка на стенах осыпалась, обнажив где-то каменную кладку, а где-то и просто деревянные доски, разделявшие комнаты.

– Зря мы сюда забрались, – покачала головой Наташа, осматривая стены коридора второго этажа, – ничего мы тут не найдём.

– Точно, надо было ночью прийти, – усмехнулся Славка, – днём тут совсем неинтересно.

– Ночью ты тоже вряд ли что найдёшь, – покачал головой Пашка, – если бы здесь жило какое-нибудь привидение, об этом уже давно бы было известно.

– Надо уходить отсюда, – предложила Тоня, – пока никто не провалился и не разбился, перекрытия уже все прогнили.

Но как только Лёнька, идущий первым, наступил на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей вниз на первый этаж, послышался глухой треск, деревянные доски поползли в стороны, а затем вся лестница с тяжёлым стоном обрушилась вниз. Пашка и Славка едва успели подхватить под мышки проваливающегося друга.

– В этом доме и сносить уже ничего не надо, – усмехнулся Славка, – Лёнька всю работу сделал, всё развалил.

– Мальчики, а как мы теперь спустимся? – Тоня стояла над зияющим лестничным проёмом и удивлённо смотрела вниз. Перекрытие между этажами было более крепким, чем лестница, и пока надёжно держало друзей.

– Спрыгнем, не проблема, – пожал плечами Пашка, – надо только место внизу выбрать почище, чтобы на гвоздь какой-нибудь не напороться.

Пашка первым и спрыгнул. Повис на руках на краю обвалившегося лестничного пролёта, а потом разжал пальцы и полетел вниз. Лететь было невысоко, меньше метра.

– Нормально, пол мягкий, деревянный всё-таки, – крикнул парень вверх друзьям, – я тут для девочек местечко пошире расчищу. Девчонки, не бойтесь, я вас поймаю.

– Ну уж нет, отойди подальше, я сама, – Наташка опустилась на колени и посмотрела вниз, – блин, заноз бы только на колени не наставить.

В отличие от парней, на девушках были шорты, и коленки у них, действительно, были голыми, а вокруг валялись щепки от поломанных досок.

По примеру Пашки один за другим молодые люди без проблем спрыгнули со второго этажа на первый. Последним прыгал Лёнька.

Спрыгнул он не очень удачно, доска пола, на которую он приземлился, треснула, и её конец выскочил из стены, к которой доска крепилась. Кирпич, опиравшийся на доску, обвалился и один за другим кирпичики, как карточный домик, посыпались на пол. Кирпичная кладка, на которую когда-то опиралась лестница, частично обвалилась, обнажив небольшой проём за деревянными балками, поддерживающими настил второго этажа.

– Что это? – испуганно произнёс Лёнька, стоя на коленях.

Все посмотрели в ту сторону, куда уставился парень. Там стоял скелет. Снизу, до груди, он был закрыт уцелевшими кирпичами и досками, а верхняя часть в истлевших лохмотьях чуть наклонилась вперёд, и пыльный, покрытый паутиной череп пустыми глазницами в упор глядел на испуганных детей.

– А-а-а-а-а! – первой не выдержала Наташка и пулей вылетела из дома. За ней, спеша и толкаясь, выбежали и остальные.

– Фу-ух, что это было? – испуганно спросил Славка.

– Обыкновенный скелет, – первым пришёл в себя Пашка, – чего мы так перепугались-то?

– Да уж, – согласился Лёнька, под яркими лучами июльского солнца страх у друзей быстро испарился, – ничего страшного нет. Пойдёмте ещё посмотрим на него.

– Ну уж нет! – заявила Тоня, – надо в милицию сообщить.

– Думаешь это кто-то из пропавших девушек? – недоверчиво спросила Наташка.

– Придумала, – хмыкнул Пашка, – этому скелету уже очень много лет. В каком году этот дом построили?

– Думаю, в первые годы после войны, – сказал Лёнька.

– Лет сорок, значит, простоял, – кивнул Пашка. – Скорее всего, во время строительства он туда и попал, замуровали кого-то в стене.

– Ну что, смотреть ещё раз не пойдём? – спросил Лёнька.

– Нет, пошли к твоему дяде, – Тоня дёрнула парня за руку, – пусть он теперь с этим домом сам разбирается.

Дядя Вася поверил ребятам сразу. Он приказал им сидеть в отделении и ждать, а сам побежал осматривать обваливающийся дом.

– Так, всё, идите домой, – сказал участковый детям после того, как вернулся, – и чтобы ноги вашей больше не было вблизи этого дома. Скелет сегодня заберут, я сообщу куда следует, но там вообще всё рушится, убиться можно.

– Мы всё поняли, дядя Вася, – сказал за всех Лёнька, – можете не волноваться.

– А у нас в городке ещё есть такие дома, которые расселили, но не снесли? – спросил Славка, когда ребята покинули отделение милиции.

– Кажется, нет, – пожал плечами Лёнька, – было два на Плановой, но там уже бульдозеры работают, а на Школьной соседние дома ещё не до конца расселили, люди в некоторых квартирах ещё живут.

– Жаль, а то можно было бы ещё поискать скелетов, – усмехнулся Славка.

Ещё немного погуляв, ребята разошлись по домам.

А ночью Лёньке приснился сон.

Он сидел в окопе, на него с криками: «Ура!» бежали солдаты. Это были советские солдаты, а он был немцем. Он стрелял, в него стреляли. Потом он увидел танк, танк ехал прямо на него. Пушка танка была нацелена прямо на Лёньку, ему нужно было спрятаться в окопе, а он не мог пошевелиться, как заворожённый он смотрел на чёрное жерло в центре ствола, направленное ему в лоб. А потом из пушки вылетел снаряд, он медленно летел прямо в Лёньку, всё происходило как в замедленной съёмке. Внезапно всё вокруг взорвалось, и Лёнька с криком проснулся в холодном поту.

– Что случилось, сынок? – испуганная мама склонилась над парнем.

– Ничего, мама, всё в порядке, сон страшный приснился, про войну, – сказал мальчишка, приходя в себя.

– Про войну? – удивилась Зинаида Яковлевна. – Даже мне про неё ничего не снилось никогда.

– Ты ведь уже после войны родилась, – кивнул Лёнька.

– Да, я этот кошмар не видела, и мама моя мне старались ничего про то время не рассказывать, – мама погладила сына по голове. – Спи, думаю, больше ничего плохого не приснится.

Остаток ночи прошёл для Лёньки без сновидений. А на следующую ночь всё опять повторилось: опять окоп, опять стрельба, опять танк, опять взрыв и крик, и холодный пот.

– Что? Опять? – встревоженная мама сидела на постели сына, приложив ладонь к его холодному, мокрому лбу.

– Мам, у меня нет температуры, – покачал головой мальчик, – это что-то другое. Сон точно такой же, как вчера, один в один.

– Я утром позвоню тёте Гале, проконсультируюсь, – покачала головой мама, – может, таблетки какие нужно попить.

– Тётя Галя простой терапевт, – усмехнулся Лёнька, уже отошедший от ночного кошмара, – а мне психиатр нужен.

– Ничего, у неё есть знакомые врачи, может и психиатр есть, или невропатолог, – Зинаида Яковлевна погладила парня по голове. – Тебе сейчас главное – заснуть.

– Вчера нормально доспал до утра, – Лёнька свернулся калачиком под одеялом, – надеюсь, сегодня тоже кошмар не повторится.

– Я тебе должна кое-что сообщить, – сказала за завтраком мама сыну, – я поговорила с тётей Галей, у них такая же проблема, Славик вторую ночь по ночам кричит, но в отличие от тебя его приходится будить, чтобы успокоить.

– И что ему снится? – заинтересовался Лёнька.

– Он не говорит, – покачала головой Зинаида Яковлевна, – то ли скрывает, то ли на самом деле не помнит, что снилось.

– Что ж, придётся мне поговорить с сыном тёти Гали, – усмехнулся мальчик, – может быть, со мной он будет более разговорчивым.

Славку Лёнька нашёл там же, где и позавчера, во дворе Пашкиного дома. Но на этот раз мальчишки были одни, без девочек.

– Ну что, у тебя тоже страшные сны? – приветствовал Славка друга. – Мама сказала, тебе война снится.

– Да, война, танк в меня в упор стреляет, жуть, – кивнул Лёнька, – а у тебя что?

– А я не знаю, явно что-то страшное. Я знаю, что кричу, но когда меня родители будят, я ничего не помню, – покачал головой Славка, – вообще ничего из сна. Только крик свой слышу, аж в ушах звенит.

– У меня та же фигня, что и у Славки, – пожал плечами Пашка, – отец собрался, если это будет продолжаться, отвезти меня в город к какому-то светиле невропатологии.

– Странно это как-то, – вздохнул Лёнька, – вдруг ни с того, ни с сего у трёх совершенно здоровых пацанов одновременно начались такие страшные сны.

– Я уверен, что это как-то связано с нашим посещением этого дурацкого дома со скелетом, – сказал Пашка.

– Кстати, вы девчонок не видели? – вдруг встрепенулся Лёнька. – У них как со снами?

– Нет, они пока после этого приключения не появлялись, – покачал головой Пашка.

– Сейчас узнаем, – усмехнулся Славка, показывая рукой в сторону улицы, – идут, красавицы.

Очень быстро выяснилось, что у девочек никаких проблем со снами не возникло.

– Мальчики, вы нас пугаете, – покачала головой Наташка, – нельзя же быть такими впечатлительными.

– Вот-вот, – согласилась с подругой Тоня, – увидели всего лишь навсего скелета и потеряли сон. Надо вам успокоительное попить. Славик, попроси маму, пусть всем выпишет рецептик.

– Успокоительное тут не поможет, – покачал головой Славка, – я совершенно спокоен весь день и всю ночь, кроме одного момента, когда я даже не помню, что мне снится.

– А знаете, есть такая поговорка: «Клин клином вышибают», – задумчиво произнёс Лёнька. – Может, и нам стоит попробовать старинное народное средство?

– Предлагаешь пойти ещё раз полюбоваться на скелета? – усмехнулся Пашка.

– Ничего у вас не выйдет, – покачала головой Тоня, – скелет наверняка уже забрали на анализы.

– Да, скорее всего, так и есть, – согласился Лёнька, – но дом-то никуда не делся. Может, стоит там покопаться, вдруг найдём ещё что-нибудь такое, что прочистит нам мозги.

– Да, мозги вам точно нужно прочистить хорошенько, – возмутилась Наташа, – это же надо такое придумать, опять соваться в этот страшный дом.

– Наташенька, а тебя никто и не приглашает, – улыбнулся Пашка, – тебе ничего не снится, незачем тебе туда ходить. Лёнька предложил отличную идею. Мы сходим туда, а вы, девочки, нас пока тут подождите.

– Что? – Наташка возмутилась ещё больше. – Без нас пойдёте? Ну уж дудки. Мы с вами. Вдруг что-нибудь случится, кто ж вас спасать будет?

– Ну что ж, я вижу, никто не против прогуляться ещё раз по проторенной дорожке, – усмехнулся Пашка, – тогда вперёд.

Милиция и другие органы власти отнеслись к тому, что произошло в доме четыре по Школьной улице, с обычным своим разгильдяйством и головотяпством. Несмотря на обрушение лестницы и найденный труп, у дома не было выставлено никакого ограждения, и даже предупреждающих об опасности табличек никто не повесил.

Без проблем пятеро школьников вошли в разваливающийся дом через ту же дверь, что и позавчера. Нишу, за которой был спрятан скелет, разобрали. Разобрали и такую же перегородку с другой стороны лестницы, и ещё несколько кусков стен. По-видимому, милиция искала и другие возможные трупы.

Нашли что-нибудь милиционеры или нет, ребята не могли знать. Они осмотрели первый этаж, но ничего интересного не обнаружили. На второй этаж подняться было невозможно, лестница была сломана. Клин было вышибать нечем.

– Ну что, мальчики, зря сходили, – ехидно сказала Наташка, – нет тут ничего.

– Уходим? – Пашка обвёл всех грустным взглядом.

– Подожди, а там что? – Лёнька показал рукой на обломки лестницы, грудой возвышающиеся у стены.

– А что там? – не понял Пашка. – Доски, обломки лестницы, никто её разбирать не собирается.

– Нет, вот там, под левой балкой, что-то металлическое блестит, – Лёнька сделал шаг в сторону обломков.

– Да не блестит там ничего, – пожал плечами Пашка и тоже двинулся за приятелем. – Хотя нет, действительно блестит. Просто я под другим углом смотрел, и ничего мне не отсвечивало.

Ребята подошли ближе и присели на корточки над старой ржавой железной пластиной, угол которой торчал из-под деревянных обломков лестницы.

– Знаете, а мне кажется, это люк в подвал, – сказал Славка, наклонившись над друзьями, – у нас в доме есть такой же, и тоже под лестницей. Если не знать, где он, то найти его почти нереально, за лестницу никто никогда не заглядывает.

– Вряд ли мы его сможем расчистить, – покачал головой Пашка, осматривая завал из балок и досок, часть которых ещё крепились к стене, – балки тяжёлые. Тут инструменты нужны.

– В подвал можно и с улицы зайти, – пожал плечами Славка, – но там, кажется, дверь заколочена.

– А если мы вам поможем немного сдвинуть лестницу? – спросила Наташа. Девочки тоже забрались в угол, где мальчишки осматривали люк.

– Ну, можно попробовать, давайте все вместе толкнём эту конструкцию немного в сторону, – Пашка взялся за толстый край балки.

Впятером ухватившись за доски и уперевшись в толстые балки, ребята стали сдвигать остатки лестницы с люка. Лестница медленно со скрежетом поползла в сторону, послышался глухой треск, сверху посыпались щепки и штукатурка.

– Стоп! – крикнул Пашка, – Готово!

Ржавая крышка люка, покрытая облупившейся зелёной краской, была свободна. Лёнька взялся за металлическую скобу, служившую ручкой, и сильно дёрнул вверх. С громким скрежетом люк открылся.

– Блин, там темно, – покачал головой Славка, заглядывая вниз в чёрный проём лаза.

– Эх, что бы вы без меня делали, – усмехнулся Пашка, доставая из кармана зажигалку.

Паренёк лёг на краю отверстия и осветил пространство внизу.

– Там лестница металлическая есть, до пола недалеко, – сказал он, поднимаясь на корточки, – полезем?

– Конечно, – пожал плечами Лёнька, – мы для этого сюда и пришли.

– Согласен, – кивнул Славка, – это то, что нам нужно.

– Девочкам, наверное, надо остаться тут, – Пашка посмотрел на притихших девчонок, – там темно и страшно.

– Я темноты не боюсь, – с вызовом ответила Наташка, – я тоже пойду.

– Я темноту боюсь, – покачала головой Тоня, – но одной тут оставаться ещё страшнее, я с вами.

По очереди все спустились вниз. Света зажигалки хватало, чтобы осветить лишь небольшое пространство вокруг пятёрки отважных смельчаков.

Сгрудившись в кучку, чтобы не выпадать из освещённого круга, ребята стали продвигаться вперёд по узкому проходу. Слева и справа вдоль стен стояли какие-то короба.

– Я знаю, тут раньше картошку зимой хранили, – сказал Славка, – мне отец рассказывал, в нашем доме тоже так раньше все делали.

Довольно быстро коридор закончился, и компания упёрлась в дверь.

– Это, наверное, выход на улицу, – Славка сильно подёргал за ручку, – и он наверняка заколочен снаружи.

– Дай-ка я, подержи, – Пашка, передав Лёньке зажигалку, отодвинул в сторону Славку и дёрнул за ручку посильнее, а потом плечом с силой толкнул дверь наружу, дверь никак не отреагировала на эти манипуляции. – Да, тут нам точно не выйти.

– Потопали назад, – вздохнул Лёнька, поднимая повыше руку с зажигалкой. – Только что-то получается уж больно маленький подвал, один проход с коробами для картошки. Но площадь всего дома явно больше.

– Может, там за люком можно ещё куда-то пройти, – пожал плечами Пашка, забирая у друга свою зажигалку.

Но за люком друзья обнаружили кирпичную стену, никакого прохода в другую часть подвала не было.

– Наверно, в ту часть подвала есть где-то отдельный вход, – сказал Славка. – Ну что, вылазим?

– Да, здесь нам делать нечего, нет тут ничего, – вздохнул Пашка и поднял вверх импровизированный факел. – А это что за фигня? Люк закрыт!

– Как закрыт?

– Почему закрыт?

Испуганные возгласы заметались в темноте подвала.

– Спокойно, щас разберёмся, держи, – опять передав Лёньке зажигалку, Пашка полез по металлическим ступенькам вверх.

– Чёрт, – послышался сверху приглушённый возглас, – не открыть никак. Кто-нибудь лезьте сюда, может, вдвоём получится.

Славка залез наверх, вдвоём мальчишки с трудом поместились на узкой лестнице. Но сдвинуть крышку люка у них не получилось и совместными усилиями.

– Она ни на миллиметр не сдвигается, – сообщил Славка, спустившись вниз.

– Эй! Выпустите нас! – крикнула Тоня.

– Помогите! Спасите! – закричала Наташа.

Ответила девушкам тишина.

– Ничего не слышу, с той стороны нет никого, – сказал Пашка, по-прежнему стоящий на верхушке лестницы и приложивший ухо к люку.

– Но кто-то же нас запер, – возмутилась Наташа. – Помогите! Спасите! Выпустите нас! Кто-нибудь!

– Без толку кричать, – покачал головой Славка, – нас кто-то запер. И тот, кто это сделал, выпускать нас просто так не собирается.

– Эй! Что вам надо? – Крикнул Пашка вверх в закрытый люк. – Что вы от нас хотите?

Но и ему никто не ответил.

Прошёл час. Ребята грустно сидели в темноте и тишине у лестницы под закрытым люком. Газ в зажигалке закончился, и вокруг было ничего не видно.

– Как думаете, кто-нибудь догадается искать нас здесь? – тихо спросила Тоня.

– Когда мы вечером не появимся дома, то наши родители поднимут всех знакомых на уши, – рассуждал Славка, – и довольно быстро выяснится, что пропало пять придурков, обнаруживших недавно скелет в старом доме. Как думаете, где этих придурков будут искать?

– Ты прав, – горько усмехнулась Наташа, – этих придурков придут искать в этот самый дом.

– Если у них будут хотя бы фонарики, то они, скорее всего, увидят сдвинутые обломки лестницы, – продолжил Славка, – и тогда нас спасут… и надают по шее.

– А если люк не найдут? Если его чем-то накрыли? Теми же досками, – засомневалась Тоня.

– Мы услышим шаги наверху… и голоса, – сказал Пашка, – тут звукоизоляции нет никакой, всё очень хорошо слышно.

– Точно, мы поорем, нас услышат, – обрадовалась Тоня.

– Тогда будем ждать, больше нам ничего не остаётся, – констатировал Лёнька.

– Кто хочет, может поспать, – усмехнулся Пашка, – всё равно ничего не видно. Впрочем, я немного опасаюсь делать это здесь.

– А может, это как раз то, что нам и надо? – радостно заявил Лёнька. – Может, это и будет тем клином, что вышибет клин со страшными снами?

– Неплохая идея, – усмехнулся Славка. – Тогда я буду спать. А девчонкам не обязательно это делать, их кошмары не мучают.

– А что ты нам предлагаешь делать? – возразила Наташка. – Нет уж, мы тоже поспим, в этой темноте больше, действительно, делать нечего. Тоня, двигайся поближе, обнимемся, чтобы было теплее, и будем спать.

Спустя полчаса вся компания уже тихо посапывала на полу в подвале старого дома, дома построенного пленными немцами после войны в 1947 году.

Глава 2. Эхо Победы.

Лёнька проснулся, и спросонья никак не мог понять, где он. Страшный сон ночью ему не приснился. Но страшно было то, что находился он не в подвале. В окно светило утреннее солнце, в комнате было светло. Но это была не Лёнькина комната, не Лёнькина квартира, это был большой барак, и в нём было полно мужчин.

Лёнька встал с кровати. Но как он встал? Он не собирался вставать.

Лёнька что-то сказал мужчине, поднявшемуся с соседней кровати, но сам ничего не понял из того, что сказал. Язык показался парню смутно знакомым, а когда сосед ответил ему что-то, то до Лёньки дошло, что это был немецкий язык. В школе парень изучал английский, а из немецкого знал только несколько популярных фраз, но звучание этого немного лающего языка было на слуху.

Немцы пошли в туалет и умываться, и Лёнька пошёл с ними, так как сидел в голове одного из них. Мужчины переговаривались между собой на своём языке, а Лёньке оставалось только смотреть перед собой глазами одного из них, не понимая, что с ним, и где он вообще находится.

Тот немец, в котором сидел парень, посмотрелся в зеркало над умывальником. Теперь Лёнька знал, как он выглядит: худой, высокий, чуть рыжеватый, симпатичный мужчина лет двадцати пяти, скорее славянской, чем германской внешности.

Что происходит, мальчишка не понимал совсем. Он помнил, что заснул в подвале старого дома. Каким образом он оказался в чужом теле, причём не имея возможности этим телом управлять, и как вернуться назад в своё тело, Лёнька не имел ни малейшего представления. Оставалось только сидеть внутри фрица и наблюдать за его действиями.

После утреннего туалета обитатели барака выстроились в колонну по два человека и пошли на завтрак. По внешнему виду соседей по строю, по окружающей его обстановке до мальчишки начало постепенно доходить, что он находится в лагере для военнопленных.

Вокруг звучала в основном немецкая речь, но иногда раздавались и русские фразы. Охранники и работницы столовой переговаривались на вполне понятном для Лёньки языке, но проблема состояла в том, что немец, в котором мальчишка сидел, совершенно не обращал на чуждую ему речь внимания, пропускал её мимо ушей, поэтому почти ничего из того, о чём переговаривались русскоязычные люди, Лёнька не успевал разобрать.

– Нет, ну это уже вообще ни в какие ворота не лезет, – внезапно услышал мальчишка знакомый голос.

Покрутить головой, чтобы найти источник речи, парень не мог, поэтому просто спросил:

– Ты где?

Чем он спросил, Лёнька и сам не понял, но явно не ртом.

– Где-где, сказала бы я тебе где, – раздался ответ. – Ой, кто это?

– Это я, Лёня Грулёв, – ответил парень, – а ты кто? Мне твой голос знаком.

– Здрасьте, пожалуйста, что-то ты Лёнечка друзей совсем не узнаёшь, – ответил знакомый голос, – Наташка я, Кораблёва.

– Великолепно, значит, и ты тут, – обрадовался мальчишка. – Стоп, а ты в ком?

– Еду я тут раздаю этим фашистам долбаным, – зло ответила Наташка. – Толстую тётку в белом колпаке видишь?

– Ага, вижу, – усмехнулся Лёнька, его немец как раз получал свою порцию у молодой, совсем не толстой, а лишь слегка пышноватой, женщины, называть которую тёткой у мальчишки язык бы не повернулся, – а я как раз перед тобой, в немецком парне сижу, который сейчас тарелку с макаронами у тебя берёт.

– Блин, никак не могу заставить эту корову смотреть туда, куда я хочу, – возмутилась Наташка.

– Я тоже не могу своим управлять, – вздохнул Лёнька, – делает что хочет, а я только наблюдаю.

– Ага, как в кино, – усмехнулась Кораблёва.

– Только смотрим мы это кино глазами артистов, – усмехнулся мальчишка.

– Слушай, Лёнь, а ты больше никого не слышал из наших? – спросила девочка. – Наверняка они тоже должны быть где-то здесь, раз даже меня закинуло в ваши сны.

– Нет, я ни с кем не общался, кроме тебя. А ты думаешь мы в чьем-то сне? – удивился Лёнька.

– Ну, не знаю, сон это или нет, но явно это как-то всё связано: скелет, подвал, сны ваши страшные, теперь вот всё это, – сказала Наташка.

– Почему мы в этом лагере оказались? Причём тут пленные немцы? Странно всё это, – вздохнул мальчишка. – Я историей никогда особо не интересовался, особенно послевоенной.

Пока ребята разговаривали, немец ел, а женщина, в которой сидела Наташа, переставляла на кухне тарелки. Потом пленные поели и по команде конвоира пошли на выход.

– Лёнь, я тебя хуже слышу, – раздался в голове мальчишки приглушённый голос.

– Я ухожу из столовой, похоже, мы можем общаться только на близком расстоянии, – сказал Лёнька, но ответа не получил, по-видимому, Наташка уже была вне зоны контакта.

Куда привели после завтрака работать пленных немцев, Лёнька сразу же узнал. Хотя многих домов ещё не было, но контуры Школьной улицы уже просматривались. В доме номер четыре только начали возводить стены первого этажа, и именно сюда привели Лёньку ноги человека, в которого он вселился.

И почти сразу парень услышал знакомый голос.

– Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет, – раздался рядом голос Славки, – мало того, что он не смотрит туда, куда мне нужно, так он ещё и разговаривает на языке, от которого уши вянут, мат через слово.

– Так ты его не слушай, Славян, – усмехнулся Лёнька, – разговаривай со мной.

– Лёньчик! – обрадовался Славка, – Ты в ком сидишь?

– Во фрице, который сейчас короб из досок сколачивает для стены, – сообщил Лёнька, – а ты где?

– А я в центре зала стою, – сообщил голос, – слежу, чтобы они никуда не разбежались, охранник я. Как тебя угораздило в немца-то вселиться?

– А я что, выбирал? – возмутился парень. – Я вообще не понимаю, что происходит, и как нас сюда занесло. Сны какие-то уж очень реальные.

– Ты с кем-нибудь уже пересёкся? – спросил Славка. – Кого-нибудь ещё в этот сон закинуло?

– Да, с Наташкой парой слов перекинулся, она в столовой на раздаче стоит.

– Ага, я тоже с ней успел поболтать, – обрадовался Славка, – а Пашку с Тонькой не встречал ещё.

– Я тоже ещё их не слышал, но думаю, что они где-то тут. Наверняка нас всех сюда закинуло.

– Я тоже так думаю, и наверняка это связано с тем трупом, что мы нашли в стене.

– Согласен, – сказал Лёнька, – и я, кстати, сейчас как раз делаю ту самую деревянную перегородку, которую потом заложат кирпичом, и получится тот самый гробик, который мы обнаружим спустя сорок лет.

– Выходит, пока трупа в стене ещё нет. Но убийство это произойдёт довольно скоро. Строят немцы быстро, день-два и эта стена будет полностью готова, потом уже труп в неё будет не запихнуть.

Лёнька и Славка перебрасывались разными фразами весь день. А что им ещё было делать? Немец строил, охранник, которого звали Борис, следил за порядком, а ребятам было заняться нечем. Они вообще в этой странной галлюцинации не могли делать ничего другого, кроме как разговаривать.

Вечером во время ужина Лёнька наконец узнал новости о ещё одном своём друге. Наташка, выдавая его фрицу вечернюю пайку, сообщила, что днём в столовую приезжала машина с продуктами, и шофером этой машины оказался Пашка. Впрочем, конечно, сам Пашка не был шофером, а всего лишь сидел в нём, но поговорить с ним Наташке удалось.

– Ты не поверишь, Лёнь, – усмехнулась в призрачном разговоре Наташка, – этот водила, его, между прочим, тоже Павел зовут, так вот, он, оказывается ухажёр моей толстушки, в которой я сижу, прикинь, можно сказать, даже жених. Пока они вместе машину разгружали, я таких нескромных разговоров наслушалась. Я никогда не думала, что наши бабушки и дедушки так общались, в кино их совсем не такими показывают.

– Ну, ты сравнила, – усмехнулся Лёнька, – там кино, а тут жизнь. Причём, как я понимаю, народ тут на зоне простой, университетов не заканчивал. Да и война только недавно закончилась, народу не до политесов, тяжело народ живёт, бедно. Я это уже заметил глазами моего немца.

– Да, согласна, – вздохнула Наташа, – очень заметно, что жизнь тут трудная и тяжелая. Но народ не унывает, развлекается как может.

– Ганс Хольц, а тебе опять посылка, – услышал Лёнька, когда собирался покинуть столовую.

Он уже знал, что так зовут немца, хозяина тела, в котором он сидел, сегодня на стройке он не раз слышал, как к нему обращались по этому имени.

– Счастливчик ты, Ганс, – говорил меж тем охранник у входа в столовую, – вторая посылка за месяц. Кто же тебя там в Германии так шибко любит?

– Муттер… Мама, – пробормотал Лёнькин немец. Мальчишка уже выяснил, что Ганс неплохо понимает русский язык, так как находится в плену уже не первый год и кое-что за это время смог выучить. Но как разговаривает немец по-русски, Лёнька ещё не слышал. Впрочем, и по-немецки разговаривал Ганс не очень охотно.

– Топай на склад, тебя там ждут, – сказал охранник.

Как Лёнька понял, после ужина пленным наконец выпало свободное время, когда они могли почувствовать хоть какую-то свободу, не ходить строем, а заняться своими делами, если, конечно, такие дела у них были. У Ганса же дело было, и он отправился на склад.

Встретила его там невысокая худая женщина в военной форме, ещё довольно молодая, но очень усталая и какая-то замученная на вид.

– А, Ганс, я как раз твою посылку сортирую, – сказала она пленному, который смотрел на неё с улыбкой. Лёнька вдруг явственно почувствовал, что немцу эта невзрачная женщина очень нравится.

– Нет, ну что ты на неё так уставился, фашист недорезанный, – вдруг раздался в голове Лёньки знакомый голос.

– Тоня? – удивлённо воскликнул парень.

– Лёня? – раздался такой же удивлённый ответ.

– Ну вот, теперь все в сборе, – констатировал парень, – ты последняя оставалась, о ком я не знал.

– А я только с одним Пашкой пересеклась, – ответила девочка, – он приезжал на машине, привёз какие-то ящики на склад и посылки для фрицев.

– Не повезло мне, – вздохнул Лёнька, – выходит, я один в пленного вселился, все остальные на свободе.

– Мало того что на свободе, оказывается, Павел, в котором Пашка сидит, мой старший брат, – сообщила Тоня, – ну, то есть брат Лиды, в которой я сижу. И ещё у меня, то есть у неё, есть пятилетняя дочка, очень болезненный ребёнок, с постоянными проблемами со здоровьем.

– Ты уже неплохо изучила свою хозяйку, – удивился Лёнька.

– Я о ней и о её брате уже знаю больше, чем о себе, – усмешка послышалась в голосе Тони, – они сегодня с Павлом очень уж откровенно поговорили о жизни. Брат так вообще вскоре собирается жениться на какой-то Ларисе, она на здешней кухне работает.

– Да, я её видел, – Лёнька улыбнулся бы, если бы знал как, – в ней как раз Наташка сидит.

– Великолепно. Отличная пара. Они скоро поженятся, а вот у меня жизнь не задалась. Ну, то есть не у меня, а у Лиды. Её муж с войны вернулся не один, привёз военно-полевую жену. Они тут же рядом в городке и живут. Тут вообще такой бред творится. Лида мужа, разумеется, сразу выгнала, а он, похоже, уже жалеет о том, что случилось, подбивает клинья, чтобы вернуться, но она ни в какую, хотя вроде бы скучает по нему… да и с дочкой проблемы… и с деньгами.

– Я так понимаю, что тут лучше всех живут те, кому посылки из Германии приходят, – если бы у Лёньки была рука, он бы показал ею на стол, заставленный разнообразными пачками и банками, которые разбирали Ганс и Лидия.

– Ну, такие, как Ганс, это единичные случаи, – ответила Тоня, – большинству пленных тоже несладко живётся.

Всё время, пока Лёнька разговаривал с Тоней, мужчина и женщина перебирали посылку, Лидия передавала Гансу вещи, записывала их в тетрадь, а он расписывался в получении.

– Лида, возьми, это всё тебе, – сказал Ганс на вполне приличном русском после того, как расписался за последнюю банку, – и дочке твоей.

Немец подвинул продукты к женщине. Она укоризненно посмотрела на Ганса и покачала головой.

– Я не могу всё взять, – тихо и медленно сказала Лида, явно что-то обдумывая, – но… Давай я возьму только то, что может быть полезно дочке.

Женщина отодвинула от себя жестяную банку кофе и ещё пару пачек с неразборчивыми немецкими надписями, что там внутри Лёнька не смог понять.

– И ещё, Ганс, – женщина заметно смутилась, – ты делаешь уже не первый раз такие щедрые подарки и ничего не берёшь взамен. Я хочу всё же заплатить за продукты, но у меня мало денег.

– Мне деньги не нужно, я хороший зарплату получать, – покачал головой Ганс, – а тратить их тут негде.

– Но вам ведь разрешают вечером выходить в посёлок, – сказала Лида, – там можно в кино сходить или купить что-нибудь нужное.

– Я всего один раз за год ходил, мне не понравился, люди плохо смотрят, – немец вновь покачал головой, – здесь лучше.

– Как же мне тебя отблагодарить? – вздохнула женщина.

– Ты знаешь, – немец прямо посмотрел в глаза Лиде.

– Тебе придётся выйти в город, – женщина не выдержала пристального взгляда и отвернула лицо в сторону, – завтра сможешь?

– Я имею право выходить вечером, от семи до девяти, – кивнул Ганс, – куда идти?

– Водокачку недалеко от платформы железнодорожной знаешь?

– Да.

– Завтра полвосьмого встретимся там, – Лида по-прежнему не смотрела на немца, – а теперь бери свой кофе и уходи.

– О чём это они? – услышал Лёнька удивлённый возглас Тони, но ответить не успел, так как немец, смахнув в коробку свою оставшуюся часть посылки, быстро выскочил со склада.

Ночью, оставшись в одиночестве в спящем теле немца, Лёнька пытался заснуть, но у него это никак не получалось. Ганс крепко спал, а парень думал о том, что же случилось с ним и его друзьями, и что они должны сделать, чтобы выбраться из этого непонятного состояния. Никаких спасительных идей ему в голову не приходило, всё случившееся было абсолютно невероятно, события не поддавались никакому логическому объяснению. До самого утра парень промучился в бесплодных попытках заснуть. Единственный здравый вывод, к которому он пришёл за бессонную ночь, заключался в том, что возвращение в родное тело и в реальный мир должно произойти после смерти того, кто был замурован в стене строящегося дома.

А утром все события вновь пошли по тому же сценарию: подъём, утренний туалет, завтрак.

– Наташка, ты тут? – первым делом спросил Лёнька, когда Ганс вошёл в столовую.

– Тут, конечно, куда я денусь, – раздался ответ.

– Как спалось? – поинтересовался парень. – Я заснуть не смог. Наверно, во сне спать нельзя.

– Я тоже не спала, да у меня бы и не получилось, – в голосе девушки Лёнька явственно различил смущение, хотя Наташке это было совсем несвойственно.

– Тебе кто-то мешал спать? – удивлённо спросил парень.

– Не мне, моей хозяйке Ларисе, – всё так же смущённо произнесла Наташа.

– А что случилось?

– Тебе прямо вот так всё и рассказать? – рассердилась девушка.

– Извини, но я не понял, – Лёнька пожал бы плечами, но у него их не было.

– А чего тут понимать-то? Ночь любви у меня была с Пашкой, – выпалила Наташа, – вернее, у Павла и Ларисы, ну и мы, блин, с Пашкой поучаствовали… эфемерно, так сказать.

– Понравилось? – глупо спросил Лёнька.

– Иди к чёрту, Грулёв, – Наташка разозлилась не на шутку, – мало мне Пашки-идиота с такими же дурацкими вопросами. Блин, брат двоюродный. Всю ночь меня доставал, гад, а мне и деваться некуда, они же всю ночь так вместе и провели.

– Извини, Наташа, – примирительно сказал Лёнька, – но тебе ведь придётся это терпеть постоянно, если мы отсюда по-быстрому не слиняем, ваши с Пашкой хозяева вроде как пожениться собираются.

– Да знаю я, – пробурчала девушка, – не так уж это было и противно. Если бы не с братом двоюродным, то… Но если ты ещё хоть раз заикнёшься об этом, я тебя…

– Всё, понял, Наташа, больше ни слова.

Работать после завтрака пленных повели туда же: строить дом номер четыре на Школьной улице. И охранник со Славкой внутри опять был на посту.

– Славка, мы все здесь, я всех слышал, – сообщил Лёнька другу.

– Я только Тоню ещё не слышал, – ответил парень, – а Пашка сегодня с утра приезжал сюда, привёз досок. Мы с ним, оказывается, и здесь друзья, ну, в смысле наши хозяева – фронтовые приятели, вместе воевали, теперь вместе работают.