Шочикецаль из хаммама: хроника эякуляции. Новеллы

БЕГУЩАЯ ПО РУКАМ

…я не мог прогнать ощущение

прильнувшего ко мне тела этого

полуребенка, которого надо было,

строго говоря, гладить по голове…

А.С.Грин. Бегущая по волнам.

Обшарпанная дверь бывшей коммунальной квартиры в центре Васильевского острова, а ныне места для свиданий с почасовой оплатой, открылась и засосала внутрь две страждущие тени. Консьержка с мрачным лицом равнодушно всунула в мою потную ладонь огромный как у Буратино ключ, получив взамен влажную зеленую бумажку. Я и Соня проплыли до конца длиннющей кишки коридора, где в дальних от входа апартаментах мне были обещаны конфиденциальность и уединение. Дверь скрипнула, и перед нами предстала квадратная комната размером с Сан-Марино на карте мира. Почти всю площадь занимала кровать, пережившая не один постельный бой, рядом притулилась сгорбленная тумбочка, на полу валялся кусок цветастого паласа, видимо, украденного из музея эпохи СССР. Недавний ремонт не истребил запах старинной плесени.

Я ждал этого две недели. Насчет Сони не уверен, но она отвечала на мои, пропитанные вожделением и похотью, сообщения терпеливо и, что я особенно ценил в семнадцатилетней девочке, грамотно. Порой мне приходила на ум глупейшая для моего положения мысль: сохранить нашу переписку в отдельном файле и, перечитывая ее во время приступа возбуждения, дополнять картину нашего тесного знакомства. Думаю, я старомоден, если готов под страхом развода ласкать тронутые ржой дальнозоркости глаза современным эрзацем любовной лирики. В свое оправдание скажу, что нынешние школьницы, совращенные современными графоманами с обедненным как уран двести тридцать пять лексиконом, так не пишут. Соня, готовая исполнить мои желания, но с презервативом, стала неожиданным открытием увядающего и тоскливого как полярная ночь ноября.

Без прелюдий бросились на кровать. Жгучее желание Сонечки сочилось из всех девичьих пор, наши языки, словно две змеи, неистовствовали в безумной схватке, в которой не могло быть поражения или победы. Покусывая алые губки, я расстегнул молнию на короткой юбчонке, пуговицы ее блузки тоже пали под натиском умелых пальцев и только бюстгалтер, как неприступный сейф, не поддавался.

– Ты, что, не умеешь? – удивилась Сонечка, желая помочь в нелегком деле, но я справился и несформировавшаяся грудь юной прелестницы предстала предо мной, увенчанная миниатюрными плодами сладкой земляники.

Колготки она сняла сама, оставшись в трусиках жемчужного цвета. Разоблачаясь, я впервые исследовал стройное тело, напоминавшее фигурку из сувенирного магазина при Императорском фарфоровом заводе. Прозрачная от исцеляющего петербургского климата с его бесконечными солнечными днями Сонечка казалась невесомой и ненастоящей. Казалось, я вижу сквозь миниатюрную куколку в метр шестьдесят ростом свет единственной лампочки, которая относилась то ли к комнате, то ли к еле заметному выступу прихожей.

Голова Сонечки склонилась к выпирающей части моей плоти, и головка члена еще сильнее воспряла от блаженного тепла щедрого маленького рта. В порыве нежной благодарности я гладил ее голову, теребил, наматывал на кулак толстую косу из упрямо вьющихся черных волос, ярко контрастирующих с молочной кожей, с пробивающимися на поверхность веточками вен и кровеносными сосудами. Я двигался в такт ее умелым движениям, стремился навстречу, соединяя два жадных до любви островка, ласково подбадривая девушку отрывистыми междометиями. Она уверенно держала член, то крепко сжимая его, и он еще сильнее твердел, то резко ослабляя хватку, и я на доли секунды замирал от восторга.

Одна знакомая однажды сказала, что минет, как аперитив, задает тон всему ужину. Не могу не согласиться с постулатом. Мне попадались девушки с потухшими рыбьими глазами вяло, через отвращение, отрабатывающие повинность у мужской промежности. Отношения со странницами, не слишком очарованными дорогой влечения к плоти, не сложились. Особенно тяжкими и болезненными случались мгновения, когда зубы прелюбодействующей особы от царапали нежнейшую оболочку, и я, подавляя желание убежать от чрезмерных усилий старательной прелестницы, выдергивал измученный член из ненавистного плена и погружался в привычную безопасную бездну розовых складок. В моей жизни есть женщина, с огромными удовольствием и мастерским умением ласкающая моего молодца. Это – жена. Увы, не моя. Наша дружба закалена годами тайных встреч, но не меркнет свет великого искусства: ее устами нарисованы десятки фантастических картин оральной нирваны.

Окутанный легким дурманом от исходившей ниже теплоты и созерцания происходящего (люблю подсматривать), продирался я сквозь воспоминания о событиях, предшествующих нашей встрече.

Где мужчина под сорок может познакомиться с семнадцатилетней девушкой, да еще не с целью почитать ей на ночь сказку? В современной интерпретации подобное рассматривается как вторжение мерзкого древнего дедушки в личное пространство недозревшей внучки. Буду честным: подобные отношения меня не интересовали до встречи с Соней. Что мне могло дать несформировавшееся женское существо с заповедными неразведанными скважинами? Наоборот, я предпочитаю зрелых, опытных богинь, обученных и закаленных в постельных баталиях, с правильными выпуклостями в нужных местах, со сверкающими от неприкрытого вожделения глазами, пронизывающими как пули мощными децибелами стонов и оглушающих криков пустоту гостиничного номера.

На одном из Интернет-форумов, где приличный люд обсуждал новинки и классику кино, я ввязался в полемику с одной дотошной особой. По просьбе уставших от сообщений форумчан продолжили спорить в приватном чате. Так я узнал Соню и предложил встретиться в центре Петербурга. В кафе, куда я ее пригласил, я обомлел, растекаясь от неожиданности по стулу.

– Прости, не знал, что общался с ребенком, – вместо приветствия вымолвил я, и первым порывом было убежать.

– Все в порядке, не переживай, я достаточно взрослая, – успокоила девушка, усаживаясь напротив. – Мне все говорят, что я молодо выгляжу для своих лет.

Немного оправившись от потрясения, мы продолжили диалог. Все время меня не покидало ощущение, что общаюсь со взрослой женщиной, но в теле подростка. Она грамотно излагала мысли, что выдавало начитанную особу. Мы увлеклись обсуждением романа Достоевского, и я не заметил, как пролетело время обеда. Пора было возвращаться на работу. Уже провожая ее к метро, я поинтересовался насчет второй встречи и был шокирован признанием, чуть не выскочив на красный сигнал светофора:

– Помнишь, мы обсуждали фильм Триера? – она на секунду запнулась, но беспристрастно, словно речь шла о покупке пиццы в забегаловке, продолжила: – Это про меня. Я – нимфоманка.

Мы оба смотрели эту ленту, и я настаивал, что главная героиня – несчастное, больное существо (и сейчас так считаю), которая несет тяжкий крест недуга и облегчение испытает только со смертью. Моя первая жена зависела от таблеток. Только под их всесильным воздействием была бодра, энергична и полна интереса к жизни. Со временем пришлось увеличивать дозу, но лекарство попало в особый список, и врачи перестали выписывать рецепт. И вот тогда в нее вселился бес. Беспричинные раздражение и ярость стали ее вечными спутниками. Она заставляла меня искать эти проклятые снадобья по городу, в сети у «черных» аптекарей. Когда удавалось купить упаковку, жизнь, казалось, возвращалась в мирное русло. Но стоило мне столкнуться с неудачей, в доме воцарялся ад. Как только я ни пытался заставить ее пройти лечение, какие хитроумные способы ни изобретал (родственники тоже подключались), спасения от напасти не было. Я устал бороться и быть созависимым, вечно виноватым. В конце концов, я бросил ее.

Разорвись рядом бомба и взлети на воздух уткнувшийся рядом с нами в небо Дом Зингера, я и то не так бы изумился. Милое творение из одиннадцатого класса со смиренным выражением девственницы из школьного хора призналось в черном «взрослом» пороке, и я не знал радоваться неожиданному подарку или исчезнуть с горизонта. Стоически пережив неожиданное известие, чмокнул в розовую щечку ускользающую в плотное марево метрополитена девушку, бросив на прощанье избитое: «Спишемся!».

Сумбурный и потерянный вернулся домой и, тайком от жены, продолжил диалог с приобретенной нимфоманкой. Я размышлял весь день, и мне захотелось попробовать нежный фрукт, да еще с невероятной, неизведанной доселе, особенностью. Неужели в кино и книгах про подобных женщин показывали и рассказывали правду? Про лесбиянок я принципиально не смотрел фильмы, потому что там одна ложь: у них – это грациозные красавицы, а по жизни (и я знаю таких лично) – угрюмые динозавры, бирюковатые и хрипящие как простуженные тюлени. Еще одно табу для меня – стриптизерши. Во-первых, мне их жалко, потому что век их короток, как у бабочек-однодневок, а пренебрежение от хозяев и клиентов черпают полными поварешками. Во-вторых, для меня интерес представляет «грамотно» одетая, а не полуобнаженная, женщина, когда поглаживаешь взглядом безукоризненно показанные места и ощущаешь прилив мужской силы.

«Может, встретимся наедине, в номере?», – бесшумно отстучал я по клавишам ноутбука, и воздух в комнате затаился в унисон моему дыханию.

«Ты, что? Я тебя еще за руку не держала!», – всплывающее сообщение подарило и надежду, и разочарование.

Мы снова встретились в том же кафе и решили прогуляться до Михайловского сада. Ясный день задавила стальная осенняя сырость, и парке почти не было людей. На скамейке под огромным кленом я попробовал на вкус Сонечку. Я вгрызался в нежные как мякоть перезрелого персика губы, ощущая во рту банановую сладость юркого язычка. Хотелось большего, и моя рука с гибкостью кобры скрылась под юбкой и заползла в священные покои. Прохладу пальцев нарушило приятное тепло сочившейся от возбуждения вагины. Как любознательный мореплаватель из эпохи Великих географических открытий исследовал я миллиметр за миллиметром, вторгаясь в неизведанные ранее глубины, нанося их на карты папиллярных узоров моих пальцев.

В субботу мы с женой приняли приглашение друзей и рванули на неделю в Сочи. Теплый морской воздух в разгар безысходной петербургской осени бодрит, и меркнут воспоминания о рабочих буднях и обязанностях. Только в поездках я осознавал, как незаметно и глубоко погружаюсь в Петербурге в рутину, но это и не удивительно в городе на болотах. Не забывал я только о Сонечке, находя для нее время каждый вечер, возбуждаясь от переписки и предвкушения скорой встречи. Мои баки за неделю воздержания наполнились до краев, но я знал, ради чего терплю муки. Жена тоже понимала. Я ей соврал, что половой аскетизм необходим и для душевной разгрузки. Так, мол, рекомендовал знакомый психолог, а супруга верит всему, что говорят врачи. Еще бы, до меня она спустила тонны денег на курсы личностного роста, не подозревая, что все важное и духовное можно найти в книгах классиков мировой литературы, причем, им и платить-то не надо.

Борясь с искушением опорожниться в ванной, прожил я семь нелегких дней, забивая свободное время счастливого безделья общением с друзьями, второй половиной, природой и шашлыками. С редким нетерпением ждал я понедельника, и он, наконец, настал.

С трудом оттащив Соню от члена, бросил ее на кровать. Еще немного, и я бы не выдержал. Пульсирующая плоть готова была разорваться как коробочка бальзамина от легкого порыва ветра. Давно не загонял себя в келью, но сегодня Великий пост закончится. Я знал, зачем дал временный обет безбрачия, и Сонечка, вернее ее лицо, примет щедрый дар. Для нее это не было неожиданностью: мы договорились заранее. Умолчал я только про недельное житие одного монаха в смирении.

Ожидая таинства, лежала она голая поверх одеяла, по плечу струилась толстая коса, голова откинулась на подушку. Я расположился рядом на коленях, нависая над ее детским личиком, и неспешно заработал рукой. Желая подбодрить, хотя в этом не было необходимости, она целовала, втягивала в рот головку, и от алых губок до багрового бугорка, порой, тянулась тонкая паутинка слюны, при удалении лопающаяся как нить предохранителя. Считанные секунды оставались до отчаянного извержения проснувшегося вулкана. Он вот-вот был готов исторгнуть томившуюся в огненной пасти жерла разрушительную лаву.

И вот, свершилось! Пытаясь усилить рвущийся наружу поток, я сжал член, словно натягивал тетиву лука для дальнего пролета стрелы. Первая струя долетела до левой брови Сонечки и как хвост кометы оставила след на прикрытом веке и щеке, следующие нещадно, как из брандспойта, били в ноздри, хлестали по губам, укрывали густой массой лоб. Молочные зигзаги и синусоиды разлетались по всему лицу, и не было возможности спасти хотя бы сантиметр от неминуемой угрозы. Сонечка плотно сжимала губки, утонувшие в густом семени, явно не желая пробовать нектар радости. Она выгибалась, стараясь спасти от поражения волосы и косу, но тщетно: волшебный эликсир был повсюду. Заключительные брызги упали на правое плечо вместе с последним стоном освободившегося от тяжелой ноши усталого путника.

Излившись и стряхивая капли спермы с задыхающегося члена и пальцев, я испытал безумную эйфорию от содеянного. Именно так представлял я себе бурное начало нашего интимного общения. Соня лежала, не шевелясь и стараясь не потревожить теплый сок, который стремился проникнуть в глаза и просочиться через прикрытые губы в рот. С обожанием смотрел я на картину, написанную живой кистью на волшебном холсте девичьего лица. Но подобные шедевры живут долго только в мужской памяти, и я протянул Соне бумажные салфетки.

– Много, – промолвила девушка, вытирая сперму с лица, но не так это оказалось просто, и она попросила: – Помоги, пожалуйста, я не вижу.

Я не без сожаления разрушил созданный мною образ. Девушка удалила остатки с плеча и спросила:

– Давно не было?

– Дня три, – почему-то соврал я. – В душ пойдешь?

Она кивнула и прошлепала в ванную комнату, но сразу выскочила оттуда:

– Пол ледяной!

После освежающего омовения я вернулся к Соне. Она укрылась одеялом, и, теплая, ожидала продолжения. Девушка имела на это право после исполнения моего заветного желания, и я должен был оправдать ожидания маленькой феи. Несмотря на длительное воздержание, мне понадобилось время на восстановление. По опыту, я надеялся, что не разочарую Сонечку. Встречаясь с разными женщинами, я всегда чувствовал их отношение. Чем ярче раскрывалась партнерша, тем активнее вел себя я. В последний раз это случилось в одной из провинциальных столиц нашей родины, где я познакомился с девушкой, и вечером, после бара и многочисленных бокалов коньяка, мы оказались в одном номере, но не одни. Пришлось захватить ее подругу, которая, к счастью, уехала, а я уговорил Арину переночевать у меня. После клятвенных заверений не приставать, мы легли в кровать. Обещания растаяли через мгновение, когда я с одержимостью вошел в девушку. Никогда еще не слышал я столь оглушающих криков, которые явно смаковали жильцы по коридору. Заразившись ее всеобъемлющим возбуждением, я излился в нее, но член и не подумал успокаиваться. Плавно, не прерываясь, пошел я на второй круг. Когда все закончилось, она пояснила, что под алкоголем у нее случается по два и больше оргазмов. Я гордился, что мог «бесшовно» и долго удовлетворять Арину, но не признался, что тоже дважды испытал блаженство, причиной которого было ее бурное поведение.

Рассчитывал я на себя и в этот раз, но время на восстановление не помешало бы.

– Скажи, как ты живешь с этим? – деликатно спросил я, поглаживая ее выпуклость ниже спины в надежде возбудиться.

– А как люди едят всю жизнь определенную пищу, принимают лекарства? – ответила она вопросом. – Я давно приняла себя такой. Ничего не поделаешь, – она вздохнула. – Не убивать же себя за это.

Соня поведала, как находит партнеров в сети и среди знакомых. С некоторыми из них встречается по два и даже по три раза в неделю. Однажды, в день военно-морского флота она познакомилась с группой из четырех кадетов военного училища, которые ублажают ее раз в неделю по очереди. С счастью, она взяла за правило: все происходит только в презервативах, но я лелеял надежду, что ради меня она упразднит закон.