Тайны прошедшего времени

Я давно хотел написать книгу. С пятого класса. Но все как-то времени не было. Да и самой темы. Казалось, уже обо всем написано. Но вот однажды со мной произошел странный случай, который и заставил найти время, чтобы о нем поведать.

Дело было так. Я стоял в очереди в наше родное домоуправление. Надо было решить какой-то вопрос. Передо мной две женщины: одна постарше, лет семидесяти. Другая лет на десять моложе. Тоже ждут своего часа. А что обычно делают люди в очередях? Естественно, заводят разговор. Та, что постарше, его и завела:

– Ой, так переживаю! Дочка сегодня полетела в Египет! Места себе не нахожу.

– А что вы волнуетесь? – стала успокаивать та, что моложе. – Египет вам не Афганистан! Что там произойдет?

– Ну, она же самолетом летит! – эмоционально возразила та, что старше.

– И что? Самолет – самый надежный транспорт, между прочим!

– Это, конечно, так! – согласилась женщина и вдруг добавила фразу, от которой я почему-то вздрогнул: – А как же двенадцать напрасных смертей?

Собеседнице, как я понял, тоже стало не по себе, и она тихо спросила:

– А что это означает?

– Как! Вы не слышали эту фразу? Мне ее еще моя бабка твердила! Она означает случайную, нелепую смерть. Захотел человек купаться, зашел в воду и утонул. Захотел посидеть дома при свечах, зажег их, уснул и сгорел.

– А почему двенадцать-то? – вмешался в разговор я.

Женщина посмотрела в мою сторону, развела руками и произнесла:

– А вот этого я и не знаю.

Вернувшись домой, я тут же полез в интернет в надежде узнать, что же означает фраза «двенадцать напрасных смертей». Но никакой информации найти не удалось. Тогда я стал звонить родным, друзьям. Но и они никогда ничего подобного не слышали.

И тогда я понял, что тема для книги найдена.

ДВЕНАДЦАТЬ НАПРАСНЫХ СМЕРТЕЙ

В нескольких километрах от Риги, в ухоженном цветущем поселке Балтэзерс, госпожа Гертруда, милая добрая старушка, завтракала на свежем воздухе во дворе своего дома, в резной беседке. Ей так нравилась свобода, что даже обычный завтрак она не хотела замыкать в четырех стенах добротного жилища.

Соседи, проходя вдоль аккуратного невысокого забора, улыбались старушке, желали приятного аппетита и любовались огромными красивыми клумбами, высаженными яркими, разноцветными тюльпанами и анютиными глазками. Гертруда величественно соседей благодарила, справлялась об их здоровье и задавала один и тот же вопрос: «Вы не слышали, дождя не обещали?»

Гертруда не любила латышский дождь. Он загонял её в помещение, и женщина почему-то сразу начинала думать о том, что жизнь пролетела. И каждая капля, стучащая в окно ее комнаты, напоминала о далеком прошлом, которое осталось неизвестно где и никак не хотело возвращаться. Гертруда молила Бога, чтобы время, пролетающее так быстро, хоть немного сбавило скорость. Но Бог, видимо, чаще реагирует на мольбы молодых. И просьба одинокой старушки так и оставалась всего лишь выброшенными в пространство словами.

Жители поселка Балтэзерс, к счастью, давали благоприятный прогноз: ясная погода, без осадков. Гертруда радовалась, как ребенок, и продолжала завтракать. Сегодня ее верная домработница Зоя потчевала хозяйку яичницей с беконом, домашним печеньем пипаркукас и кофе с молоком. Старушка, мастерски орудуя ножом и вилкой, завтракала не спеша, ругая Зою за то, что еда, как всегда, была и не соленая, и не перчёная. Периодически старушка откладывал приборы в сторону и разворачивала свежую газету «Diena». Она традиционно начинала утро с чтения прессы, потому что всегда хотела, как и большинство граждан в ее почтенном возрасте, быть в курсе всех новостей – от крупных политических, государственных до мелких сплетен их городка. И для этого выписывала всевозможные издания, не жалея ни денег, ни своего зрения.

С латами1 у нее проблем не было. Покойный муж, занимавший когда-то высокий партийный пост, оставил ей значительные сбережения, и Гертруда могла позволить себе многое. К тому же Бог не дал женщине детей, и ей не о ком было думать и заботиться. Кроме самой себя. А что касается зрения и других жизненно важных функций, в свои восемьдесят пять хозяйка большого дома была настолько крепка физически, что могла проплыть пару километров и столько же пробежать. По крайней мере, ей так казалось или хотелось думать.

Новости в «Diena» были неинтересными: богатые латыши, как всегда, распинались о прелестях Евросоюза, бедные жаловались на несправедливость законов, русские возмущались притеснениями, фермеры беспокоились за урожай, женщины делились диетами, спортсмены извинялись за поражения, а студенты возмущались размером стипендий. И хотя новости повторялись изо дня в день, Гертруда все равно продолжала их читать, ухмыляясь, сердясь или улыбаясь.

Зоя, женщина бесцеремонная и невоспитанная, всегда возникала не вовремя. Только Гертруда добралась до последней, самой интересной, по ее мнению, страницы, где рассказывалось, кто родился, женился, отпраздновал юбилей или умер, как домработница с громким шумом приступила к уборке. Мурлыча под нос какую-то русско-баварскую мелодию, она лихо смела со стола крошки от печенья пипаркукас и собрала на поднос тарелки, столовые приборы, салфетки и корзиночку с остатками хлеба. А в завершение уборки попыталась забрать у старушки фарфоровую чашку с недопитым кофе. Гертруда такого хамства не вынесла:

– Не сметь!

Зоя даже не вздрогнула. Лишь небрежно посмотрела на хозяйку, скорчила гримасу и вырвала чашку из рук Гертруды.

– Много кофеина вредно, – рявкнула Зоя и замаршировала по узкой, выложенной плиткой дорожке в дом, продолжая что-то напевать.

По дороге, непонятно для чего, спугнула беззаботную кошку, гревшую плюшевый живот под майским солнцем. Кошка фыркнула и осуждающе мяукнула на Зою. Гертруда вскочила со стула и поспешила за домработницей на кухню. Увидев, что Зоя моет посуду, Гертруда на ее глазах демонстративно налила себе в самую большую кружку кофе, взяла тарелку с печеньем и гордо покинула помещение. Когда дверь за женщиной закрылась, в кухне раздался истошный крик:

– Вам нельзя столько кофе! Каждый день объясняю!

Старушка победоносно улыбнулась.

Вам может показаться странным, но Гертруда обожала Зою. В начале 90-х, когда Латвия объявила о своем выходе из состава СССР, муж Зои вынужден был по политическим причинам оставить Латвию вместе с другими русскими, а женщина, привыкшая к латышскому порядку и менталитету, категорически отказалась возвращаться в Россию. Уговоры супруга на нее не подействовали. Она даже не подала виду, что страшно переживает, когда муж в качестве последнего аргумента напомнил о больной матери в деревушке под Брянском.

– Я сказала, остаюсь, значит – остаюсь! А о матери не волнуйся, позабочусь сама!

Тогда ей исполнилось тридцать. Ни жилья, ни работы. Подружки Зои, коих было у нее видимо-невидимо, уговорили богатую, но вредную Гертруду взять несчастную молодую женщину себе в помощницы по хозяйству. Полгода старушка привыкала к ее ужасным манерам и привычкам. Ей было сложно понять, как можно умудриться постирать дорогое белое постельное белье вместе с черной футболкой. Или сварить суп в литровой кастрюле, бросив туда такой огромный кусок парной телятины, которого хватило бы еще на пять таких кастрюль.

Но чем больше проходило времени, чем страшнее становились эксперименты Зои по ведению хозяйства, тем отчетливее Гертруда понимала, что Зоя – настоящий клад. Она не позволяет ни на минуту расслабиться и вносит в размеренную и в какой-то мере скучную сытую прибалтийскую жизнь мгновения экспрессии, радости и куража. Зоя, в свою очередь, боготворила хозяйку. Ухаживала за Гертрудой, как за близкой родственницей и не отходила от нее ни на шаг, ну если только в магазин или аптеку. Причем в аптеку за лекарствами для себя.

Оставшись с газетой, кружкой кофе и тарелочкой любимого печенья, которое для нее пекла Зоя еженедельно, хотя в Латвии пипаркукас обычно подают на стол только в Рождественские праздники, Гертруда начала освоение последней страницы газеты. Быстро прочитав поздравления и пожелания, женщина приступила к «крестам». Так она называла раздел «Происшествия», где сообщалось о несчастных случаях, произошедших за сутки.

Она любила эти газетные жуткие строчки. Может, потому что часто узнавала в именах усопших бывших своих друзей, о потере коих потом горько сожалела. А жалеть и оплакивать тех, кто был дорог, тоже ведь особая разновидность любви. А может, ей просто хотелось продлить свое существование, и она, узнав о той или иной трагедии, говорила себе: у меня, в отличие от некоторых, все хорошо, у меня все в полном порядке.

Гертруда читала траурные заметки вслух, с выражением, словно это были не мрачные истории кончины, а великие стихи Райниса2. Иногда она прерывала чтение, надкусывала аккуратное маленькое печенье с перцем и корицей, высказывала вслух свои выводы о прочитанном и снова продолжала декламацию.

В этот день «крестов» было напечатано двенадцать. В первом говорилось о еще совсем юной леди A, которая отправилась на охоту и выстрелила сама в себя – небрежное обращение с оружием. Как произошел выстрел, никто не видел, но то, что это несчастный случай, не подвергалось сомнению. Причин покончить с собой у красивой умной девушки не было никаких.

– Ну это надо? – возмутилась старушка. – Девушки совсем с ума сошли. Уже на охоту ходят! Других занятий, конечно, нет! Книжку бы лучше почитала или на выставку сходила. А теперь что? Ни добычи, ни будущего!

Гертруда хотела еще что-то произнести, но замолчала, вспомнив древнюю мудрость: об усопших либо хорошо, либо никак.

Второе происшествие – автокатастрофа. Погибла гражданка B – не справилась с управлением и влетела в фонарный столб. Видимо, основной причиной аварии послужило превышение скорости и идеальное дорожное покрытие, которое при малейшем попадании влаги становилось неимоверно скользким.

Третий «крест» был посвящен госпоже C, упавшей с балкона. Присев с книжкой в руках на широкий балконный парапет третьего этажа, женщина, скорее всего, задремала под лучами мягкого майского солнца и соскользнула вниз. Подозревать кого-то в умышленном убийстве не пришлось – дверь в комнату женщины была заперта изнутри, а попасть на ее балкон другим способом невозможно.

Гертруда, прочитав третий «крест», стала внимательно рассматривать фотографию погибшей. Ей вдруг показалось, что она знает несчастную. По крайней мере, ее имя и фамилия говорили о многом. Но фото было столь маленьким, что разглядеть его старушка толком не смогла, хотя и гордилась своим зрением. И Гертруда сделала обнадеживающий для себя вывод – погибшая не та, которую она знала.

Четвертый «крест» – ужасное несчастье, произошедшее с господином D. Беднягу насмерть закусали пчелы – его угораздило пьяным полезть проверять улей. Свидетели этой страшной гибели рассказали, что мужчина не соображал, что делает: не надел защитную сетку и перчатки, а просто стал вынимать из улья соты, стряхивая с них пчел голыми руками.

Из пятого происшествия Гертруда узнала, что больше нет бизнесмена E – принял слишком много снотворного. В последнее время, писалось в газете, он жаловался на плохой сон и утверждал, что назначенная доза лекарства на него не действуют. Вот и принял больше нормы.

В шестом «кресте» высказывались соболезнования в связи с внезапной кончиной успешного молодого фотографа F, случайно задевшего оголенный провод. Он устраивал фотосессию одной популярной актрисе на фоне заброшенного завода и не знал, что провод, валявшийся под ногами, не обесточен. Как уж так вышло – никто не понимал.

Седьмой «крест» рассказал об утонувшем известном враче G. В этот период времени вода в Даугаве еще холодная, и, видимо, у врача свело судорогой ноги. С берега заметили тонущего, но он так быстро пошел ко дну, что чья-то моторная лодка, отчалив от берега, через мгновение вернулась назад: люди поняли, что спасти невозможно и надо вызывать водолазов.

Прочитав восьмой «крест», Гертруда ахнула. Пожилая женщина H была найдена мертвой в бане. Видимо, не выдержало сердце от высокой температуры. Гертруда сама обожала парилку и ахнула именно оттого, что представила себя на месте погибшей.

– Больше никакой бани! – решила старушка и вдруг заметила, что ее руки испачканы корицей от печенья.

Осмотревшись по сторонам, нет ли вокруг кого, словно шаловливый ребенок, Гертруда вытерла руки о белоснежную скатерть, при этом еще раз мысленно отругала Зою за то, что та унесла салфетки. Кстати, вытирать руки о скатерть хозяйка научилась у домработницы. Воистину, с кем поведешься, от того и наберешься.

В девятом сообщении упоминалось об иностранце I, который уснул в квартире, забыв выключить газ, и отравился. Видимо, резко закрыв балконную дверь, он не заметил, что сквозняком погасил конфорку. И, так как плита была старая, без защитной от таких случаев функции, газ быстро заполнил квартиру.

– Благо взрыва не произошло, – философски произнесла Гертруда, – хотя какое может быть благо, если человека уже нет. Да еще и подданного другого государства.

Десятый «крест» рассказал о маленькой девочке J, попавшей под колеса автомобиля. Она выбежала на проезжую часть за щенком, сорвавшимся с поводка, а машина не смогла вовремя затормозить.

– Не смогла затормозить? – удивилась Гертруда. – Учитывая, что Рига и скорость – вещи несовместимые, то выводов два: либо водитель нарушил правила и превысил скорость, либо за рулем сидел наркоман!

В одиннадцатом сообщении говорилось о неожиданной кончине двадцативосьмилетнего музыканта K. Причина смерти не указывалась.

– Тоже, поди, наркоман! – высказала предположение Гертруда и принялась читать последнее, двенадцатое, сообщение о нелепой гибели пожилой женщины L.

– Какой кошмар! Двенадцать напрасных смертей!– произнесла старушка, и вдруг, поперхнувшись печеньем, судорожно громко закашляла.– О, мой Бог!

Фразу «Двенадцать напрасных смертей» Гертруда впервые услышала в детстве от бабки. На вопрос, что это значит, бабка сказала только, что слышала эту поговорку, когда была такой, как Гертруда, от своей бабки. Та произносила ее, узнав о чьей-то случайной смерти.

Гертруда долго пыталась понять смысл этой фразы, но поиск истины результата не дал. Фраза оказалась какой-то мистической. И все потому, что ее (фразу) никто из окружения Гертруды никогда не слышал. И она самостоятельно выдвинула две версии, что же значат эти «двенадцать напрасных смертей». Первая версия была библейской: фраза имеет отношение к двенадцати апостолам, которые напрасно пострадали ради человечества, отвергающего божьи принципы. И вместо того чтобы жить по законам божьим, все мы грешим направо и налево, и нет нам никакого дела до двенадцати великих мучеников.

Вторая версия абстрактная: фраза подразумевает не естественную, а случайную смерть, потому напрасную. Не выпил бы снотворного банкир – не уснул бы навечно. Не пошел бы купаться врач – не утонул бы…

Гертруде нравились обе версии и с тех пор, услышав о случайной, нелепой кончине, старушка всегда произносила: «Двенадцать напрасных смертей», даже если трагедия была в единственном варианте. По великой случайности в утренней газете подобных трагедий было именно двенадцать.

Ровно в девять утра в номер «35» великолепного отеля «Hilton», расположенного недалеко от Дубая, постучали. Илзе Рика, красивая белокурая женщина лет тридцати пяти, только что пришла с завтрака и собиралась переодеться и пойти на пляж. Открыв дверь, она увидела молодого человека в синих классических брюках, синей рубашке и галстуке такого же синего цвета.

– Что вам угодно? – спросила Илзе.

Незнакомец улыбнулся и протянул ей конверт. Синего цвета. Илзе поблагодарила юношу, и тот, откланявшись, удалился. Распечатав конверт, блондинка бегло прочитала послание и медленно присела на кровать. Она не знала, сколько так просидела, но когда пришла в себя, уверенно набрала номер администратора отеля и на хорошем английском сообщила, что покидает отель и просит организовать трансфер в аэропорт на 23.00.

– Но, мадам, вы только вчера прилетели! Вам что-то не понравилось? – удивился администратор. Ответа он не услышал, потому что Илзе положила трубку.

В девять утра к уютному маленькому особнячку, спрятанному за акациями в прибрежном районе Милана, подъехал автомобиль. Припарковав машину у тротуара, водитель, молодой человек в синих брюках, рубашке и галстуке, подошел к ограде особняка и нажал на кнопку звонка.

– Кто вы? – раздался женский голос из домофона, спрятанного в зелени кустарника где-то справа от входа.

– У меня письмо госпоже Алме Силине! – ответил молодой человек, пытаясь понять, откуда доносится голос.

Через пару минут у калитки появилась Алма, женщина лет пятидесяти, с красивыми каштановыми волосами, в просторном длинном балахоне, который одновременно был и платьем, и юбкой, и кофтой.

Забрав синий конверт, она протянула водителю монету в два евро и улыбнулась…

Придя домой, Алма распечатала конверт и бегло просмотрела послание. Потом еще раз. И еще. Ей почему-то казалось, что письмо предназначено кому-то другому. Но, осознав, что все это не сон и не розыгрыш, Алма набрала номер вызова такси. А чуть позже стала собирать дорожный чемодан.

Санта Клявиня проснулась от назойливого стука в дверь. Посмотрела на часы. Девять утра.

– Ну, кто там? В такую рань… – девушка укуталась в дорогой шелковый халат и открыла дверь.

Незнакомый молодой человек в синем протянул ей синий конверт.

– Это вам, – достаточно официально произнес он и, вручив конверт, вдруг не сдержался от улыбки. Уж больно красива была эта молодая жгучая брюнетка.

– Спасибо, – лениво ответила Санта, закрыла дверь и тут же распечатала послание.

Через несколько секунд она, взвизгнув от радости, стала судорожно бегать по комнате, приговаривая: «Вот подарок так подарок к двадцатилетию! Царский! Вот подарок так подарок!» Не ясно, долго ли продолжался бы ее восторг, но, посмотрев на часы, Санта поняла, что до самолета всего пять часов, а ей еще надо добраться до Риги, то есть домой, собрать вещи и успеть в аэропорт.

15 мая 2005 года, в 9.00 утра, в три разных места, трем разным женщинам, не знающим о существовании друг друга, пришли одинаковые письма. Известный финансово-промышленный концерн «MD» сообщал, что им выпала честь попробовать свои силы в конкурсе, который ежегодно проводит компания, за сверхнеобычный приз. Илзе, Алма и Санта знали об этом забавном мероприятии. И не только они. Во всех средствах массовой информации шла масштабная реклама конкурса. «MD» в каждой стране мира выбирал путем компьютерной лотереи по три игрока, которые, выполнив задание компании, могли получить ценнейший подарок, например, остров в Индийском океане или виллу где-нибудь в Майами.

Что такое компьютерная лотерея, никто толком не знал. Получалось, фамилии всех жителей любой страны, или большей их части, занесены в некий компьютер, который ежегодно называет три фамилии претендентов. Это казалось бредом, ведь уважающее себя государство не посмеет какой-то компании давать сведения о ее гражданах без разрешения самих граждан. Но для «MD» не было ничего невозможного. Пресса писала, что концерн, которому принадлежит основная часть всех земных богатств в виде нефти, газа, золота и древесины, мог с легкостью и проводить такие масштабные конкурсы, и делать подобные подарки.

Еще было подсчитано, что если на земном шаре около двухсот государств, то ежегодно в борьбу вступали приблизительно шестьсот человек. Цифра, прямо сказать, немалая, учитывая, что приз один. Но никто особо не волновался за проигрыш. Потому что конкурс проходил на сказочном Маврикии, и «MD» оплачивал перелет конкурсантам и девятидневное проживание с полным пансионом в собственном отеле на берегу океана. А если учесть, что, согласно многим легендам, Бог рисовал рай именно с Маврикия, то не надо никакого приза – только бы побывать в этом раю и насладиться всеми прелестями, от которых по глупости или от недостатка воспитания отказались Адам и Ева!

В каждом синем конверте лежали буклет с информацией о конкурсе, билеты на самолет и маленькая открытка, на которой было написано, что само конкурсное задание каждая из участниц получит на борту «Боинга-777», выполняющего рейс ЕК-701 компании «Emirates Airline» по маршруту Дубай – Маврикий.

Илзе повезло больше других: волей случая она в этот майский день оказалась в Арабских Эмиратах.

«Интересно, как они меня нашли? Наверное, муж дал координаты», – догадалась она.

Санте и Алме пришлось сложнее. Сначала они летели до Дубай, соответственно, из Риги и Милана, а потом им пришлось ждать в аэропорту нужный рейс до Маврикия.

Самолет из Дубай вылетел без опоздания. Во время полета к Илзе, Алме и Санте подошли стюардессы и протянули синие конверты с сургучной печатью, в которых находились конкурсное задание. Задание оказалось несложным. Счастливые претендентки на главный приз должны были во время конкурса рассказать о совершенных ими проступках, за которые они будут краснеть всю жизнь. «Чем честнее вы будете с жюри, тем больше у вас шансов на победу»,– гласила одна из строк послания.

Было также сообщено, что конкурс пройдет сразу по прилете на Маврикий. И что конкурсант имеет право давать ответ не более трех минут на родном языке.

То, что «Закон всемирного тяготения» открыл Ньютон, знают все. А вот кто открыл «Закон подлости», мало кто знает. Хотя его проявление в нашей жизни встречается чаще, чем другие законы.

Не успел частный детектив Ульян Коваль разложить на своем столе бутерброды, любезно приготовленные супругой Мариной, не успел налить из большого яркого, как апельсин, термоса чаю, как в дверь офиса постучали.

– Открыто! – крикнул раздосадованный из-за прерванного обеда Ульян, и стал быстро убирать еду со стола. Дверь распахнулась, и в комнату вошел незнакомый мужчина.

– Прошу, – Ульян указал посетителю на стул, стоявший возле его рабочего стола.

– Я быстро! – и вдруг случайно задел стакан с чаем, да так, что половина его содержимого разлилась по столу. Коваль нелепо улыбнулся и стал судорожно вытирать пролитый чай.

Незнакомец, которому на вид было чуть больше пятидесяти, с зачесанными назад густыми, слегка тронутыми сединой волосами, одетый в черный строгий костюм и такого же цвета рубашку, равнодушно-сочувственно улыбнулся, и, дабы не смущать детектива, принялся разглядывать офис. Помещение невольно удивило мужчину. Судя по его выражению лица, мужчина явно иначе представлял себе частное детективное агентство. Офис выглядел следующим образом. Комната – квадратов десять. Потолок во многих местах из-за потеков пожелтел. Видимо, не раз заливало сверху. Стены в офисе были поклеены ужасными обоями – грязно-зелеными в нелепые розовые цветочки. Коричневый линолеум, которым был покрыт пол, вздулся, а местами треснул. Из мебели в помещении находился старый, обшарпанный рабочий стол, небольшой шкаф из черного ДСП, уставленный папками, три абсолютно разных стула и металлическая вешалка, на которой вместо одежды висел темно-синий зонт-трость. Единственное, что радовало глаз в этой комнате – новенький (судя по внешнему виду) компьютерный монитор, расположенный на столе.

– Не нужны в Латвии частные детективы! – начал неожиданно разговор Коваль, закончив уборку.

– Не понял! – удивленно произнес незнакомец, пристально посмотрев на детектива.

От взгляда собеседника Ульяну стало не по себе. У мужчины были такие мутные глаза, что казалось, он не видит ничего вокруг.

– Я говорю, что частный детектив – профессия в Риге ненужная! Лишняя! Я открыл собственное детективное бюро, кажется, три года назад. Да, точно, в 2002. Тогда у меня было все: шикарный офис в старой части города с двумя помощниками, секретарем, курьером. А сейчас я довольствуюсь этим убитым временем местом. И нет у меня ни помощников, ни секретаря! Да и расследований особо нет.

Незнакомец нахмурился:

– Вы мне это говорите, чтобы вызвать к себе жалость или чтобы отказать мне в моем деле, даже не выслушав его?

Ульян улыбнулся:

– Я это сказал, потому что вы с такой неприязнью осматривали мой офис, что я уже предчувствовал ваш уход.

Мужчина попытался улыбнуться в ответ, но у него это плохо получилось.

– Нет, я не уйду! Мне некуда идти. Точнее, не к кому обратиться за помощью, кроме вас.

В скором времени частный детектив узнал страшную новость: вчера, пятнадцатого мая, незнакомец потерял жену, сына и лучшего друга, которые находились в совершенно разных местах, но погибли приблизительно в одно время.

– Это все неспроста, – мужчина тяжело вздохнул. – Хоть полиция и говорит, что обычное совпадение и что все три смерти несчастные случаи, но такого не может быть. В принципе! Я думаю, что это месть. Но вот чья? А главное, за что?

Неожиданно мужчина встал:

– У меня, к большому сожалению, абсолютно нет времени сейчас разговаривать с вами. Надо готовиться к похоронам. Но вы должны мне помочь, должны докопаться до истины! – посетитель положил перед Ульяном на стол маленький листок бумаги, на котором были указаны имя незнакомца, его номер телефона и имена и фамилии трех погибших.

– Я небогатый человек. Но отдам все ради того, чтобы узнать, почему все это случилось. Сообщите мне, сколько будут стоить ваши услуги! – произнес незнакомец и, попрощавшись, вышел из офиса.

Детектив долго смотрел на закрывшуюся дверь, а потом взял в руки листок бумаги, повертел его, как будто отыскивая на нем тайные послания, и тихонько произнес:

– А главное, за что …

Илзе разложила на соседнем кресле финансовые бумаги, достала ноутбук, калькулятор и принялась за работу. Несмотря на позднюю ночь, спать не хотелось. Пассажиров в бизнес-классе, помимо нее, было еще двое. Даже богатые туристы особо не стремились выложить несколько тысяч долларов за комфорт во время полета на Маврикий. Свободное соседнее кресло оказалось как нельзя кстати. Бумаг скопилось много и все бы они не уместились на личном столике Илзе. Она давно хотела проверить свою бухгалтерию, но в Риге времени катастрофически не хватало. Илзе взяла недельный отпуск, улетела в Дубай, чтобы там ознакомиться с документацией, а тут на тебе – неожиданное приглашение от «MD».

«Ничего, – думала Илзе, – проверю на Маврикии. Какая разница!

Хотя я так от них устала. От этих цифр!»

Судя по отчету главного бухгалтера, фирма процветала. Сеть парфюмерных магазинов под руководством Илзе приносила солидные дивиденды. Особенно в предпраздничные дни. Латыши, даже имеющие скромные доходы, постоянно наведывались в парфюмерные отделы, потому что здесь, в царстве волшебных ароматов, каждый мог выбрать себе что-нибудь по карману. Илзе грамотно организовала бизнес: на прилавках ее магазинов можно было найти и недорогой парфюм местной фабрики, и знаменитые бренды, и даже какой-нибудь эксклюзивный аромат.

– Что-нибудь желаете? – любезно поинтересовалась стюардесса, когда Илзе отложила бумаги и устало посмотрела в иллюминатор.

– Зеленый чай, если не сложно.

Чай придал сил, и Илзе опять приступила к проверке. Она внимательно читала листок за листком, пока невзначай не наткнулась на синее послание от «MD», заваленное деловыми бумагами.

«Зачем мне все это? – подумала белокурая женщина, снимая очки в дорогой оправе. – Выиграть не выиграю, а участвовать все равно придется… Никто же не позволит отдыхать на Маврикии за «просто так».

Илзе еще раз внимательно прочла задание, нажала на кнопку под подлокотником и, когда спинка кресла опустилась на сорок пять градусов, попыталась уснуть, поймав себя на мысли, что ей приятно быть в числе трех претендентов от целого государства.

Портовый город Вентспилс резко отличался от других городов Латвии. В нем жизнь кипела и бурлила как нигде. Громкие пароходные сигналы, к которым привыкли местные жители, подчеркивали значимость Вентспилса. Со всего света прибывали сюда сухогрузы, траулеры и баржи. На улицах часто можно было услышать иностранную речь, а в местных комиссионках купить что-нибудь западное. Именно в этом городе в 1970 году родилась Илзе. Отец работал заместителем начальника порта, а мать – товароведом в ювелирном магазине. Маленькая Илзе росла в любви и нежности своих дружных родителей. Ее баловали, редко наказывали, да она и не давала повода, водили во всевозможные кружки, наряжали по последней моде. Фрукты в доме были не только на Новый год, игрушки – не только из местного Детского мира. Семья никогда не знала, что такое очередь, дефицит или отсутствие денег.

Когда Илзе исполнилось пятнадцать, она влюбилась. В Андрея – голубоглазого русского паренька из соседней школы. Познакомились они случайно… на танцах в местном Доме культуры. Когда девушка поняла, что русский парень не просто оказывает ей знаки внимания, а хочет познакомиться поближе, то фыркнула. Не потому, что он другой национальности, а чисто по-девичьи. Кокетства ради. Но слово за слово, рассказ за рассказом, и вот уже загорелись глаза, улыбка стала искренней, а сердце застучало быстрее.

Чем чаще они встречались, тем больше Андрея тянуло к очаровательной латышке. Он ухаживал за ней (как умел!) и обещал, когда им исполниться восемнадцать, жениться на Илзе. Особенно после их первой настоящей, но по-детски неумелой близости.

Обещание Андрей сдержал. Но не в восемнадцать, а в двадцать. Потому что сразу после школы его призвали в армию. Не поступив в институт, Андрею пришлось два года отслужить в Ленинградском военном округе. Все это время Илзе ждала его: писала по три письма каждую неделю, приезжала на принятие присяги и посылала посылки с колбасой и сгущенкой. На ее прикроватной тумбочке в смешной рамке красовалось фото Андрея в парадной форме с автоматом в руках.

Свадьбу молодые сыграли дружно и по тем временам богато. Родители Илзы одобряли выбор единственной дочери. Им нравился симпатичный работящий паренек, который просто обожал их сокровище, да и она его. Родители Андрея к невестке отнеслись прохладнее. Но их теплоты никто особо не жаждал. Андрей никогда не мог найти общего языка с матерью и отцом и рассчитывал только на себя.

Молодым подарили однокомнатную квартиру на окраине города. В то время получить отдельное жилье было все равно что слетать на Марс, и родители Илзе пошли на хитрость. В загсе они оформили развод, и отцу порт выделил отдельную жилплощадь, которая и досталась молодоженам. Андрей и Илзе ликовали – самостоятельная взрослая жизнь, любовь и полная свобода.

Илзе продолжила учебу в экономическом институте, Андрей, по совету тестя, устроился в порт на «маленькую», но перспективную должность. Летом у молодых родился сын. Назвали его Эриком, в честь деда Илзе, почетного жителя Вентспилса. Мальчик рос здоровым, бойким и смышленым. Молодая мама не доверяла малыша никому, перевелась на заочное отделение, чтобы самостоятельно участвовать в воспитании сына и, к удивлению многих, познавших, что такое грудной ребенок, не жаловалась на усталость и даже вида не подавала, что ей тяжело. Илзе крутилась как белка в колесе, заботясь о сыне и ведя домашнее хозяйство, но была безумно счастлива, осознавая, что любит и любима. Роды пошли на пользу молодой женщине, она еще больше расцвела и похорошела, и верный супруг каждую свободную минуту старался проводить рядом с ней.

Шло время. Ничто не предвещало беды…

– Андрей, Андрей! – поздней ночью Илзе растолкала спящего мужа. – У Эрика жар!

Двухлетнего Эрика на «скорой» увезли в инфекционную больницу, которая славилась врачами далеко за пределами Вентспилса. Потому молодые родители свою тревогу сглаживали мыслью, что там малышу помогут.

Утром в больницу их не пустили. Попросили приехать вечером. В назначенное время к ним вышел лечащий врач Эрика, доктор Страдыньш.

– Не хочу вас обнадеживать, – очень тихо проговорил он, – но у меня есть подозрение, что у вашего сына менингит.

Он не успел продолжить, к ним подошла женщина, видимо, мать одного из пациентов, и протянула врачу букет белых гвоздик.

– С днем рождения вас!

Доктор кивнул в знак благодарности и вновь обратился к Илзе и Андрею:

– Для точного диагноза необходимо сделать пункцию спинного мозга.

Илзе слышала о подобной процедуре и знала, что она не опасна, если все сделать грамотно.

– Сделать это надо срочно, и я настоятельно прошу, чтобы вы дали добро.

Процедуру назначили на вечер. И хотя коллеги уговаривали доктора не предпринимать ничего до утра, ведь он прилично принял алкоголя во время празднования своего дня рождения в кругу коллег, Страдыньш был непоколебим. Его даже не убедили доводы, что жар у мальчика спадает…

Позже, на суде, адвокаты врача представили документы, подтверждающие, что доктор во время процедуры был абсолютно адекватен и что трагедия – это тот самый процент невезения, который есть при любых, даже самых простых операциях. Илзе и Андрей требовали справедливости (одна из медсестер призналась им, что доктор был сильно пьян), но доказательств не хватило.

Эрик больше не мог двигаться. Илзе объездила с сыном все самые известные больницы республики, даже в Москве побывала, но положительного результата это не принесло. Врачи хором утверждали, что пункция не могла повлечь столь страшные последствия. И что сейчас самый неопытный врач может сделать ее без страха и тем более последствий. Но, тем не менее, беда ворвалась в дом Андрея и Илзе. Ворвалась нагло, без стука…

Болезнь сына сильно повлияла на Андрея. Осознавая, что на лечение нужно много средств, Андрей ушел из порта и открыл маленькое кафе неподалеку от берега. В то время Латвия как раз получила суверенитет, но что с этой свободой делать, никто толком не понимал. Илзе, хорошо разбирающаяся в латышских законах, экономике и предпринимательстве, помогла супругу взять кредит в банке и стала соучредителем кафе. Дело сразу оказалось выгодным. Европейский дизайн, хороший подбор поваров и обслуживающего персонала, приемлемые цены завлекали местных жителей и гостей города.

Через полтора года Илзе стала убеждать мужа, что надо идти дальше и открыть собственный ресторан.

– Хорошо! – не стал возражать Андрей. – Но у меня одно условие…

– Условие? – удивилась супруга.

– Да. Я хочу, чтобы наш ресторан назывался «Илзе».

Пока Андрей целыми днями пропадал на работе, Илзе ни на шаг не отходила от Эрика. Она читала ему сказки, сажала в инвалидную коляску, укутывала теплым пледом и возила к берегу Балтийского моря.

Тихий плеск волн успокаивал Илзе, уводил от реальности, и через час прогулки молодая женщина возвращалась домой полная сил. Когда малыш задавал самый страшный вопрос, будет ли он ходить (а делал он это достаточно часто), Илзе тихо отвечала:

– Конечно.

Мать Андрея как-то намекнула сыну, что Эрика надо бы сдать в интернат, чем так мучиться. Мол, трагедия произошла по вине государственных врачей, вот пусть государство и заботится о ребенке.

Илзе, узнав об этом, набралась смелости и позвонила свекрови: попросила больше не приезжать к ним домой. И сама пообещала не переступать порог ее дома.

Когда Эрику исполнилось пять лет, Андрей и Илзе жили в новой огромной квартире в центре города. Прибрежное кафе и ресторан процветали. Семья не нуждалась ни в чем. Андрей по-прежнему основное время проводил на работе, а Илзе постоянно находилась возле сына. Они пробовали нанимать для ребенка сиделку, но даже за хорошие деньги чужой человек не был готов, да и не хотел, отдавать больному мальчику тепло и любовь. Подруг у Илзе становилось все меньше, им было неудобно появляться в доме, где все говорило о несчастье. Да и Илзе они понимали с трудом.

– С ее-то деньжищами! Неужели нельзя хоть как-то ухаживать за собой? – шептались бывшие подруги.

Илзе, когда-то эффектная белокурая принцесса, превращалась в простушку, ту самую, измученную бытом и судьбой… Любовь к сыну превратилась в безумный фанатизм, и он сыграл с Илзе злую шутку. Она стала замечать, что Андрей все больше времени проводит на работе. И если раньше его поползновения на интимную близость она, как правило, обрывала фразой: «Не сейчас!», то теперь он и не предпринимал попыток получить нежность от законной супруги.

«Наверное, я что-то не так делаю», – задумалась Илзе и в очередной раз, посмотрев на себя в зеркало, поняла, что не нравится сама себе.

И тогда Илзе решила изменить все. Рискнула еще раз нанять сиделку для Эрика, а сама стала чаще посещать салоны красоты, дорогие магазины и тренажерный зал. Андрей сначала радовался, что жена вновь очаровательна как богиня, но, видимо, три года забвения сделали свое дело. Андрей охладел. Илзе поняла это и по поведению мужа, и по документации ресторана и кафе, которую решила посмотреть, как соучредитель фирмы. Цифры ее испугали. Она видела, что значительные средства умело списывались со счетов фирмы, но для каких целей? Андрей тоже толком не мог ей это объяснить, отнекивался или ссылался на занятость.

– Я не могу понять! – возмутилась однажды Илзе. – Неужели так сложно объяснить, для чего ресторан приобрел новый телевизор и музыкальный центр? У нас и прежняя аппаратура еще совсем хорошая. И, самое смешное, для чего ресторану, подчеркну, Андрей, ресторану – бытовой пылесос? Твой личный кабинет убирать?

– Ну что ты так переживаешь? Успокойся! Если купили, значит нужно! Чего ты себе голову пустяками забиваешь?

Почувствовав, что человек, которого она любит столько лет, хитрит, Илзе решила действовать. Прежде всего, она попробовала проверить, есть ли у Андрея кто-то, кроме нее. Походив инкогнито в семейный ресторан (благо ее там толком никто не знал), Илзе вычислила, что муж имеет любовницу. Риту – администратора ресторана, девушку статную, интересную, неглупую, но чересчур жадную. Еще Илзе умудрилась сдружиться с молоденькой официанткой Мартой, которая на дух не переносила начальницу Риту за ее придирки и штрафы. Благодаря Марте уже через неделю Илзе знала о любовнице мужа все: где живет, что любит, когда встречается с Андреем, куда ходит в гости и даже гастрономические предпочтения.

Владея информацией, можно многое. Главное, правильно ее использовать. Илзе, по натуре добрая и скромная, неожиданно поняла, что где-то в глубине ее души спала все эти годы хитрая, злобная кошка, готовая, защищая свою семью, не только обвести противника вокруг пальца, но и вцепиться в него когтями. Жажда борьбы за мужа настолько овладела ею, что она даже в какой-то миг забыла об Эрике.

Однажды Рита похвалилась перед официантками, что идет в только что открывшийся модный бутик – хочет потратить на себя, любимую, кучу денег. Марта, услышав об этом, тут же позвонила Илзе, которая представилась ей служащей налоговой полиции, и сообщила:

– Ну это нормально? Я после института вкалываю в ресторане до глубокой ночи и не могу позволить себе ничего лишнего. А эта выскочка ничего не делает, охмурила нашего босса и теперь прилюдно хвалится, что хорошо живет!

Илзе, одевшись поэффектнее, припарковалась на новеньком «Пежо» у магазина и стала ждать. Когда Рита вошла в бутик, белокурая мстительница небрежно вышла из авто и двинулась следом. Рита остановилась у прилавка с дорогой обувью, выбрала туфли и присела их примерять. Илзе в белоснежной короткой норковой шубе, в стильных сапогах на высоченных шпильках прошла мимо Риты и «нечаянно» обронила портмоне.

Рита подняла портмоне и окликнула:

– Девушка, вы уронили!

Илзе обернулась, подбежала к Рите, взяла «потерю» и затараторила:

– Ой! Спасибо! Спасибо! Какая же я разиня! Какая разиня! Еще раз спасибо! Я так вам благодарна! Так благодарна! Боже!

Рита скупо улыбнулась и подумала: «Сумасшедшая какая-то».

А Илзе не останавливалась:

– Если бы вы знали, – зашептала вдруг она, – сколько в нем денег!

Вы просто спасли меня от банкротства!

Рита, внимательно оценив стоимость гардероба незнакомки, поняла, что совершила глупость, отдав находку хозяйке. Илзе же так вошла в роль, что еле сдерживала улыбку.

– Я должна вас отблагодарить, обязательно должна! – щебетала она. – Давайте купим вам что-нибудь?

– Не надо мне ничего покупать, – буркнула Рита, – у меня есть деньги.

В это время, как нельзя кстати, к ним подошла продавщица.

– А сколько стоят эти туфли? – спросила Рита, показывая на элегантную пару.

– Триста латов, – ответила девушка.

– Триста латов? – испуганно произнесла Рита и поставила пару на место, еще раз пожалев, что вернула кошелек сумасшедшей.

– А ничего нет латов за сто, но из такой же серии? – поинтересовалась она на всякий случай.

– Нет! – ответила продавщица и поспешила к другой покупательнице.

– Дайте мне ваши сто латов! – потребовала вдруг блондинка у Риты.

Рита словно под гипнозом открыла сумочку, достала деньги и протянула незнакомке. Та спрятала их в карман шубы, взяла с прилавка понравившиеся Рите туфли, отнесла на кассу и оплатила.

Вручая сопернице покупку, Илзе произнесла мудрую фразу:

– Женщина от жизни должна брать все. Не только дорогих мужчин, но и дорогую обувь!

Рита хлопала длинными ресницами и не знала, что делать.

«Надо вернуть туфли», – говорил первый внутренний голос. А второй сопротивлялся: «Но я же не просила мне их покупать!» Второй голос оказался сильнее первого.

Позже Илзе и Рита сидели в кафе, пили горячий шоколад и болтали как старые подруги. Вернее, Рите казалось, что красивую блондинку она знает много лет и может доверить ей все свои тайны. А Илзе очень хотелось плеснуть в лицо Рите горячим шоколадом, но тогда ее дерзкий план провалился бы.

Выяснилось, что Рита абсолютно не любит Андрея (Илзе сделала все, чтобы свести разговор именно к нему). Илзе покоробило, что Рита называла его, самого красивого в мире мужчину, – мерзким, самого умного в мире мужчину, – тупым и самого щедрого в мире мужчину, – жмотом. Если бы Рита призналась, что Андрей для нее свет в оконце, Илзе, не отменяя желание наказать нахалку, смягчила бы месть. Но, выслушивая откровения Риты, Илзе уже оправдала свои дальнейшие действия…

– Давай я тебя подвезу домой! – предложила Илзе, когда они вышли из кафе.

Рита с радостью согласилась.

Они ехали по аккуратным улочкам Вентспилса, слушали приятную музыку и молчали. Вдруг Илзе «неожиданно» обнаружила, что красивая хрустальная пуговица ее норковой шубки оторвалась. Она сделала вид, что очень расстроилась, и солгала, что через полчаса важная встреча, а идти «не в форме» неудобно. Рита с радостью предложила зайти к ней.

Пока Рита в шкафчике прихожей искала иголку и нитку, Илзе внимательно осмотрела логово соперницы. Ничего особенного: простенькая мебель, цветы на подоконнике, яблоки в вазочке. Чистенько, аккуратненько, уютненько…

– Брр, – не удержалась Илзе, представив, чем занимались на огромном диване в стенной нише Андрей и эта…

Рита вошла в комнату и обомлела. Новая подружка смотрела на нее в упор, держа в руках пистолет. Девушке понадобилось три секунды, чтобы понять, кто перед ней.

– Даю тебе десять минут, чтобы ты собрала свои вещи. Вот деньги и билет на поезд. Езжай к своей любимой мамочке, и чтобы я тебя здесь больше не наблюдала! Увижу возле Андрея – пристрелю!

Рита исчезла из жизни счастливой пары в тот же день. Наверное, ей было стыдно за слова, сказанные в адрес Андрея, и потому она не стала бороться за него. А может, кошачий блеск в глазах блондинки был настолько сильным, что Рита и вправду поверила: Илзе выстрелит…

По дороге домой Ульян Коваль попал под проливной дождь, да такой, что огромный зонт-трость абсолютно не спасал его. Мокрый, злой и голодный, он спешно шел по рижским аккуратным улочкам и бормотал себе под нос:

– Тоже мне май-месяц! Это ж осень!

Дома уже в прихожей начались новые проблемы. Жена Марина, женщина активная и настойчивая, стала просить супруга серьезно поговорить с сыном Иваном.

– Можно я хотя бы разденусь? Ты не видишь, на мне сухого места нет? – раздраженно произнес Ульян, снимая с себя мокрую одежду.

– Можно! – продолжала Марина, наблюдая, как воды на полу становилось все больше и больше. – Но ты все равно, не откладывай этот разговор! У него, видите ли, любовь! А то, что экзамены на носу, он совсем забыл.

Пока Марина настойчиво твердила мужу, как это важно повлиять на их сына, Ульян успел переодеться и бросить мокрые вещи в стирку. А чтобы хоть как-то согреться и остаться со своими мыслями наедине, решил принять горячую ванну, лучше ванной комнаты разве можно найти в квартире место, чтобы тебя никто не трогал!

Пока набиралась вода, Коваль сел ужинать. Марина, накрывая на стол, продолжала свой, казалось, нескончаемый монолог:

– Я ему говорю, рано тебе еще влюбляться! Надо сначала школу закончить, на ноги встать, а потом уже о невестах думать! Но он слушать ничего не хочет. Ну что ты все молчишь, разве я не права? Ты отец или кто?

Ульян посмотрел на супругу и сделал свое заключение по данному вопросу:

– Знаешь что! Я так тебе скажу. Когда он был маленьким, ты всегда твердила – не вмешивайся, я лучше знаю, как воспитывать детей. А теперь, когда он вырос и все твое воспитание пошло насмарку, – тебе неожиданно понадобился я! Спрашивается, где логика? И потом. Ему пятнадцать! А когда мы с тобой друг друга полюбили, нам было по девять! И ничего, как видишь: мир не рухнул! Ладно, я в ванну.

Горячая вода тут же придала телу блаженство. Коваль расслабился, закрыл глаза, и ему ни до чего не стало дела.

Наверное, нелепо выглядит человек с именем Ульян и фамилией Коваль в Латвии, где в почете только свое, национальное, и западное. Но никак не славянское. Но так уж сложилось в биографии детектива. И поделать с этим ничего было нельзя. Ульян родился в Сургуте. Там же пошел в школу, сидел десять лет за одной партой с Мариной, которая сразу после выпуска стала его женой. Потом армия, и неожиданное для всех решение стать офицером. В 1990 году, по окончании военного училища, Ульян попадает в Прибалтийский военный округ. В Ригу. Ему просто повезло: командование части, узнав, что жена Ульяна скоро должна родить, выделило им отдельную квартиру. А когда Прибалтика вышла из состава СССР, воинские части были расформированы и личный состав покидал Латвию, Ульян, Марина и маленький Иван решили остаться в Риге.

Марина, очень хорошо знающая английский, быстро нашла работу в западной компании, получала приличные для Латвии деньги. А Ульян пошел учиться в юридический институт. По окончании стал адвокатом, причем очень толковым. А, когда три года назад он вдруг решил открыть частное детективное агентство, его друзья-приятели из силовых структур, коих было очень много, – не удивились. Ульян был помешан на расследованиях. Его не раз приглашали на работу в полицию, но Ульян понимал – официальная служба не для него. Ему нужна была свобода выбора и свобода действий. А как ее получишь в полиции? Там все просто – равняйсь, смирно! Как в армии, которой он посвятил достаточное время.

Коваль решил с понедельника по четверг заниматься адвокатской работой. А в пятницу и субботу – детективной деятельностью. Но открытие Ульяном частного детективного бюро ажиотажа, о котором мечтал мужчина, в Риге не вызвало. Уж больно спокойный и размеренный был город, чтобы услугами частных сыщиков пользоваться. Приходили ревнивые мужья и жены с просьбами проверить, насколько крепки их семейные узы. Обращались владельцы пропавших животных, какие-то растеряши, оставившие в транспорте ценные вещи. Короче, ничего интересного. А душа просила интриг, заговоров, дедуктивного метода и всего того, за что мы так любим читать детективы.

Именно поэтому сегодняшний визит незнакомца ввел Ульяна в некий ступор. С одной стороны, Коваль понимал, что это могло быть его первое серьезное дело, как частного детектива. А вот с другой, наоборот, мужчина готов был от расследования отказаться.

После ванны Коваль рассказал Марине о встречи в офисе, и она, к тому времени успокоившаяся относительно Ивана, порадовалась за супруга.

– Вот ты хотел настоящее дело – ты его получил!

– Я никогда не зарабатывал на смерти! – произнес Ульян, и жена поняла, что он до сих пор колеблется, ввязываться в эту историю или нет.

– На смерти, дорогой мой, зарабатывают похоронные бюро! А ты будешь зарабатывать, помогая человеку, который хочет во всем разобраться!

Ульян утвердительно покачал головой:

– Ты в чем-то права! Завтра надо будет связаться с товарищами из полиции, узнать участки, за которыми закреплены дела погибших. Может, они что-то уже знают по этим несчастным случаям!

– Кстати, – вдруг оживилась Марина, – о товарищах! Ты не забыл, что у тебя через два месяца день рождения? Надо решать, где будем праздновать!

– Сорок лет не празднуют! – отмахнулся Ульян.

– А это ты дружкам своим скажешь, которые все равно придут! – произнесла Марина, и супруг, увидев, как горят ее глаза, понял, что сейчас ему придется выслушивать сотню предложений, как правильно отпраздновать юбилей, о котором он, кстати, и не помнил.

Алма вызвала стюардессу, попросила стакан минеральной воды и поинтересовалась, сколько еще лететь.

– Пять часов, – ответила тихо стюардесса, – полтора мы уже летим.

Алма поблагодарила за информацию и еще раз внимательно стала читать задание «MD».

«За что же я буду краснеть всю жизнь?» – женщина никак не могла сосредоточиться на вопросе, но уже точно знала ответ: «Ни за что!»

Студенческие годы… Алма второй раз пыталась поступить в Латвийский государственный университет. Год назад, к своему удивлению, она с треском провалилась, получив по истории, основному предмету, тройку. И хотя у нее были все шансы стать студенткой исторического факультета (Алма окончила школу с отличием, занималась дополнительно с репетитором), – не повезло. Девушка и тему в доставшемся билете знала неплохо, но председателю экзаменационной комиссии ее ответ не понравился.

– Все очень поверхностно, много слов! – заявил он. – А история требует конкретики и глубины. Потому что это история, а не байки на лавочке у подъезда…

Тогда Алме не хватило двух баллов. Год она усердно готовилась к поступлению, и вот теперь, сдав экзамены, ждала, когда вывесят список счастливчиков. Увидев свою фамилию в графе зачисленных, девушка облегченно вздохнула и поторопилась домой.

Ожидая троллейбус, Алма присела на скамейку, достала книжку и стала читать.

– Ты поступила?

Алма удивленно посмотрела на незнакомую худощавую брюнетку, курносую, с огромными карими глазами.

– Да.

– Я тоже, – девушка протянула руку, – Катя.

Алма представилась в ответ.

– Я видела тебя сегодня у доски с результатами. Далеко едешь? – До Кенгарагса.3

– И я! Ты на какой улице живешь?

– Маскавас.

– Я тоже, – улыбнулась Катя, – вот совпадение! А номер дома?

– Двадцать.

– А у меня двадцать второй! Рядом!

Алма кивнула и тут же подумала: «Почему же я никогда ее не видела!»

Катя, словно прочитав мысли новой знакомой, произнесла:

– Мы недавно переехали. Я раньше жила в другом районе, в Зиепникалнсе.

Через месяц они уже были настоящими подругами: вместе ездили в университет и обратно, сидели рядом в аудиториях, сообща проводили выходные, часами болтали в уютных кафе и мечтали, что после окончания вуза вместе найдут интересную работу.

Катя первой заметила, что Имант, белокурый симпатяга с их факультета, неравнодушен к подруге. Девушка долго вычисляла, серьезно ее наблюдение или это область фантастики, и когда поняла, что действительно Имант не сводит глаз с Алмы, все рассказала ей.

– Не говори ерунды! – громкий голос Алмы разлетелся по библиотеке университета, и несколько студентов даже обернулись в их сторону. – А я говорю, это правда, – зашептала Катерина.

В день своего рождения, выходя из квартиры, Алма обомлела: площадка была украшена несметным количеством разноцветных воздушных шариков, а во всю стену лестничного проема красовалась надпись из цветной бумаги: «Я тебя люблю!». Алма в изумлении застыла. И вдруг с нижнего этажа донеслось:

– Это правда…

Девушка спустилась на один лестничный пролет и увидела Иманта. Парень подошел к Алме вплотную, замер на мгновение, а потом нежно провел ладонью по ее каштановым волосам и поцеловал в губы.

С этого дня начался их бурный роман. Имант назначал свидания Алме (хотя они и так виделись в университете ежедневно), баловал подарками и сюрпризами, а однажды прямо заявил:

– Давай жить вместе.

Он боялся, что услышит «нет», но девушка пристально посмотрела ему в глаза и чуть слышно сказала:

– Давай!

Проблем с жильем у влюбленных не было. Иманту от тетки досталась маленькая однокомнатная квартира недалеко от университета. Досталась на время. С осени до весны она уехала к сестре (еще одной тетке Иманта) в Геленджик, а парню доверила следить за квартирой, цветами и старым ленивым котом. Племянник с удовольствием принял предложение доброй родственницы и переехал из общежития в теткины хоромы.

Когда Алма заявила дома, что несколько месяцев поживет у подруги, оставшейся одной из-за отъезда родителей в длительную командировку, мать спокойно ответила: «Живи!», а младшая сестра обрадовалась, что теперь будет спать на кровати Алмы, а не ютиться с бабушкой на узком диване.

Катя помогла подруге перевезти необходимые вещи и навести в квартире порядок. Там и так было чисто, но все напоминало о чужом, а хотелось своего.

Дабы в университете не прослышали о фривольности двух студентов, девушки распространили слух, будто снимают совместно квартиру, так как дома невозможно заниматься. Имант же договорился с товарищем по комнате, что тот не будет распространяться, где ночами пропадает сосед. А так как товарища больше всего интересовали рефераты и доклады, полная свобода и тишина в комнате была ему на руку.

Жизнь Алмы и Иманта была как в сказке. Вместе в университет, вместе обратно. Вместе по магазинам и вместе к плите на кухне. Имант трепетно относился к Алме, а она не давала поводов для ревности. Юноша осознавал, что ответственность за молодую тайную семью лежит на нем, а девушка, чувствуя заботу и внимание любимого, старалась наполнить их временное убежище покоем и домашним теплом.

Катя нечасто приходила к подруге, понимая обстоятельства, но из разговоров по душам узнавала подробности головокружительного романа, советовала, как поступить в той или иной ситуации, радовалась за Алму и тихо завидовала ее счастью. Сначала зависть была доброй, наивной, но чем больше Алма восхищалась своей влюбленностью и поступками Иманта, тем неприятнее Кате становилось от осознания своего одиночества, от отсутствия внимания к ее персоне со стороны парней.

Ей стало жалко себя. Она пыталась заводить отношения с однокурсниками, но парни воспринимали ее как подругу, но не как объект вожделения. Причину Катя не могла понять. Если дело во внешности, то она достаточно мила, женственна и симпатична. В поведении? Скромна и спокойна. В общении умна и непосредственна.

И все же девушка оставалась невостребованной: словно красивая вещь, которой любуются, но не знают, что с ней делать. И, наверное, страшного в том ничего не было – подумаешь, первокурсница и без парня. Но, глядя на Алму и Иманта, Катя решила: у нее должно быть то же, что и у лучшей подруги.

Алма стала замечать, что разговоры об Иманте стали раздражать Катю.

– Если тебе неприятно слушать о нем, ты скажи, – не выдержала как-то Алма.

Катя улыбнулась и спокойно ответила:

– Не выдумывай!

Ответ подруги Алму не убедил, и она перестала делиться с ней своими радостями и переживаниями. На всякий случай.

Приближался Новый год. Алма, Имант и Катя решили встречать праздник вместе. А чтобы Кате было веселее и не так одиноко, Имант пригласил на Новый год своего друга, соседа по общежитию. Сосед оказался на редкость нудным и неромантичным. Всю ночь рассказывал Кате об исторических сражениях, полководцах, секретных документах и своем желании оставить след в открытии тайн человечества.

Девушка слушала, поддакивала, кивала. Но в самый захватывающий момент его рассказа о знаменитой Янтарной комнате, вдруг встала и включила магнитофон.

– Всем танцевать!

Музыка заиграла медленная, и Катя пригласила… Иманта. Танец длился минуты три, не больше, но за это время Катя неожиданно осознала: ей нужен такой человек, как Имант. А лучше он сам. Она не понимала, откуда возникла подобная уверенность, но чувствовала, что переполнена желанием принадлежать ему и только ему. Конечно, нереально найти двух одинаковых людей, но эта мимолетная трехминутная близость подарила ответ: вот почему Алма постоянно говорит о своем любимом. В Иманте была неимоверная внутренняя сила, которую так любят женщины. И Катя почувствовала эту силу, она пронзила ее словно разряд электричества.

Февраль в Риге выдался холодным и ветреным. Алма не любила это время года, потому что, как правило, обязательно заболевала. Сколько себя помнила: пришел февраль – готовь лекарства от простуды. Так и в этот раз. Температура, озноб, насморк, боль в горле. Девушка сходила в поликлинику, и врач прописал постельный режим.

Имант каждое утро убегал в университет, а вечером приходил домой и ухаживал за своей больной «Каштанкой», как он ласково называл Алму. Часто приходил не один – с Катей, которая рассказывала обо всех университетских сплетнях, готовила ужин и развлекала больную.

Алма с улыбкой слушала подругу, только смешные истории особо не веселили ее. Она видела, как горят Катины глаза, когда она смотрит на Иманта. Ей очень хотелось убедить себя в обратном, списать подозрения на нелепую ревность, но… ей словно кто-то шептал на ухо: «Будь осторожней!»

Однажды она спросила Иманта, что он думает о Кате. Его ответ поразил Алму:

– Ничего особенного! Влюбилась в меня по уши, как дура!

– С чего ты взял?

– Да что я маленький? Не вижу? – Имант протянул Алме градусник. – Жалко мне твою Катьку. Шансов-то у нее никаких!

Ответ любимого сразу успокоил девушку, и ревность навсегда была изгнана из ее сердца.

До приезда тетки оставалось два месяца. Алма и Имант все чаще задумывались, как быть дальше, понимая, что друг без друга они уже жить не могут.

– Может, нам пожениться? – предложил как-то Имант. – Чего прятаться?

– Придумал! – Алме предложение, конечно, понравилось, но она была реалисткой. – А где мы жить после свадьбы будем? У меня? В одной комнате с бабушкой и сестрой? Или в общежитии? Мне там никто кровать не выделит. Не положено!

Доводы Алмы убедили Иманта, что свадьба ситуацию не спасет, надо придумать что-то другое. Катя советовала снять квартиру, но на какие деньги? Она, кстати, к тому времени успокоилась и даже закрутила роман со старшекурсником, который был выше ее на три головы и шире тоже раза в три, потому что профессионально занимался борьбой.

Первого апреля у мамы Алмы был день рождения, и Алма предупредила любимого, что домой ночевать не придет. Мать и так редко видит дочь, и уйти в ее праздник было бы нечестно. В самый разгар веселья неожиданно для всех приехала близкая подруга мамы из Юрмалы, и Алма поняла, что родители даже будут рады, если она не останется ночевать. На последнем троллейбусе Алма добралась до дома Иманта и увидела, что в комнате горит неяркий свет.

«Читает!» – догадалась Алма и уже представила, как обрадуется Имант, когда она тихонько откроет дверь и влетит в комнату с криком: «А вот и я!»

– А вот и я! – Алма вбежала в комнату и… замерла. Рядом с Имантом на кровати лежала Катя. Увидев подругу, она быстро вскочила, собрала судорожно вещи и исчезла на лестничной площадке. Имант непонимающе смотрел на Алму, невнятно бормотал какие-то слова… Девушка поняла, что он пьян.

Так за одно мгновение Алма потеряла любимого человека и любимую подругу. Потом Имант будет стоять на коленях, а она, со слезами на глазах собирая вещи, поймет, что первая настоящая любовь закончилась. Катя в свое оправдание однажды скажет, что хотела ей помочь и показать, с кем она живет.

На второй курс в университет она не вернулась, а перевелась в педагогический институт в Даугавпилс. Это от Риги в трех часах езды на машине, но даже такое расстояние оказалось маленьким, и Алма постоянно слышала новости об Иманте и Кате, которые к середине четвертого курса уже были мужем и женой. После университета у Кати родится сын, через пять лет еще один, а еще позже дочь.

Алма долго не могла забыть Иманта. Она уже смирилась с мыслью, что так и проживет одна, не веря, что любить по-настоящему можно не один раз. И, только когда ей исполнилось тридцать пять, в ее жизнь ворвалась новая любовь…

– Я заберу у вас стакан? – спросила стюардесса, и Алма вздрогнула от неожиданности.

– Извините, я вас, кажется, напугала…

– Ничего, я так, задумалась немного. – Алма протянула стакан и улыбнулась.

Ульяну просто повезло. Ему сегодня не придется мотаться по Риге, по разным полицейским участкам, чтобы собрать досье на трех погибших. Так получилось, что все эти три дела вел друг Ульяна капитан полиции Гирт Круминьш. Коваль позвонил ему рано утром, рассказал о визите незнакомца и попросил совета, как можно быстрее определить полицейские участки, к которым прикреплены погибшие, и услышал ответ:

– Ко мне приезжай! Все дела у меня!

В назначенный час Коваль вошел в кабинет Гирта.

– О, Ульян, проходи! – мужчины обменялись рукопожатиями.

– Что-то у вас тут как-то пусто! – удивленно произнес Коваль, который давно не бывал у товарища, на заданиях что ли все?

Пока он искал нужный кабинет, обратил внимание на странную тишину в участке.

– Не на заданиях! У нас просто некому работать! – с улыбкой произнес капитан. – Поголовно все отсюда бегут.

– А причина?

– Причина? Не догадываешься? Кому хочется разбираться со всеми этими делами за гроши. – Гирт невольно указал на свой стол, заваленный кучей папок с документацией. – Вот я, капитан полиции, на руки получаю чуть больше 200 латов4. Как прожить, учитывая наши цены на все? У меня одна плата за коммунальные услуги – почти сто. У нас многие еще одну работу имеют, а то и две. Но больше, конечно, просто уходят. Жалко. Много профессионалов «из наших» пополнило частный бизнес. А остаются…

Капитан махнул рукой. Сразу было видно, что он переживает за дело.

Ульян сочувственно вздохнул:

– Да! Не весело.

– Ты, кстати, к нам не надумал еще? – серьезным голосом спросил Гирт и, зная отрицательный ответ друга, улыбнувшись, продолжил:

– Ладно, проехали! Давай поговорим о твоем деле в коридоре. Тут так душно, а окна не откроешь. Заколочены. Заодно и кофе попьем. Там аппарат стоит. Кстати, ты угощаешь.

– Пошли! – Коваль усмехнулся в ответ.

В коридоре к капитану неожиданно подошел молодой человек, лет двадцати пяти:

– Извините. Не подскажете, с кем тут можно решить важный вопрос?

– Ну если важный, то со мной! – по-деловому ответил капитан. – Я минут через десять освобожусь. Посидите, подождите пока.

Молодой человек присел недалеко от кофейного аппарата, достал из сумки книгу и стал читать.

– Итак, давай по порядку! – взяв пластиковый стаканчик с кофе начал беседу Гирт.

Коваль вынул из кармана записку вчерашнего гостя и протянул приятелю:

– Вот, вчера пришел, сказал, что не верит в случайность гибели жены, сына и друга.

Гирт бегло прочитал записку, громко отхлебнув горячий напиток:

– Он и к нам приходил. Тоже вчера. С утра. Сказал, что все это заговор и умышленные убийства. Мы сразу заявили: рано делать такие выводы. Тогда он пошел к тебе.

– Вы ему так ответили, потому что у вас уже были какие-то факты? – поинтересовался Коваль.

– Стопроцентных фактов у нас не было. Но кое-что уже известно точно. Жена. Разбивается на машине. Конечно, мы ждем сейчас экспертизу местной полиции. Она же за границей погибла. Но я уверен, что нет тут никакого заговора! Если бы кто-то задумал «убрать» женщину, что бы он сделал?

– Наверное, испортил бы систему управления автомобиля! – тут же ответил Коваль.

– Верно! А еще?

– Каким-то образом повлиял на физическое состояние женщины! – снова не задержался с ответом Ульян.

– Вот именно! А теперь внимательно слушай! Авария произошла ровно в девять утра. На улице была масса людей. Случайные прохожие видели, как она мчалась. Видели саму катастрофу. Если бы машина потеряла управление, то, наверное, погибшая могла бы дать хоть какие-то предупреждающие сигналы, дабы избежать аварии? Посигналила бы, «аварийку» бы включила. И второй момент. Допустим, она обнаруживает проблему и не догадывается как-то предупредить о ней. Но музыку в салоне можно было выключить, чтобы элементарно сосредоточиться. Когда дверь открыли, в салоне радио не просто пело. Оно орало. Если же причина гибели физическая проблема, то сердечный приступ или другой недуг не вызывают улыбки. А погибшая улыбалась. Отсюда вывод один – женщина до аварии чувствовала себя превосходно. Как и автомобиль.

Она просто превысила скорость.

– Откуда такие подробности? – поинтересовался Коваль. – Вы связывались с местной полицией?

– Не поверишь, связывались! И сделали официальный запрос на результаты всех возможных экспертиз.

– Ты мне сообщишь данные экспертизы? – перебил рассказ приятеля Ульян.

– Сообщу! – ответил полицейский и продолжил:

– Сын. Найден мертвым. Рядом шприц, жгут, всякая химическая дрянь. Полный джентльменский набор наркомана. Конечно, может, кто-то специально ввел ему лишнюю дозу. Но вряд ли. Его нашли в туалете очень крутого ресторана. Парень зашел, сел за столик, заказал кофе, вышел в туалет. А через минут сорок уже приехала полиция. Подозревать, что кто-то следом пошел за ним и помог ему сделать «передоз», ну смешно.

– А отпечатки со шприца?

– Взяли отпечатки. Думаю, завтра будут известны результаты. Тебе сообщу! – последнюю фразу капитан особо выделил.

– А что известно про друга? – спросил Коваль.

– Обнаружен дома, в своей кровати, мертвым. В десять утра пришла домработница и нашла бездыханное тело. Никаких признаков насилия. На прикроватном столике таблетки сильного снотворного, знаешь, бывают такие, быстрорастворимые в воде, и пустой стакан. Говорить, что кто-то пришел и силой заставил выпить, не буду. Достаточно посмотреть на дом, в котором он жил. Охрана, видеонаблюдение и все такое.

– Вскрытие, конечно, сделают? – Ульян внимательно посмотрел на Гирта. Тот утвердительно кивнул.

– Отпечатки со стакана взяли?

Гирт снова кивнул.

– И ты мне, кончено, все данные скинешь?

– Скину, конечно, не волнуйся! – полицейский решил налить себе еще кофе, подошел к автомату и бросил монетку.

Пока машина готовила напиток, капитан заметил, что молодой человек, ожидавший в коридоре, внимательно смотрит на него. Капитан вдруг так строго посмотрел в ответ, что посетитель мгновенно уставился в книгу.

– Продолжим в кабинете, – предложил полицейский, и мужчины покинули коридор.

Ульян сел на стул и задумался. Гирт прервал его мысли вопросом:

– О чем мысли?

– Мне-то что делать в такой ситуации? Если все экспертизы окажутся в пользу вашей версии? – Коваль почесал затылок.

– Может, сразу и сказать ему: так, мол, и так, расследованием заниматься бесполезно, все это несчастные случаи.

– Скажи! – усмехнулся капитан. – Правда, мы ему тоже об этом говорили. Он не слышит никого. Человек, потерявший за один день столько близких, будет биться за свою идею до конца. Ему сейчас не хочется верить в случайность. Мы его не убедили. Тебе он поверит больше. Возьмешь данные экспертиз. Покажешь ему. Успокоишь. Получишь гонорар.

Ковалю такая идея явно была чужда:

– Ну, какой гонорар, если уже ежу понятно, все это никакой не заговор.

– Стоп! Давай без благородства. А то ты как всегда. Всем помогаешь за просто так, а сам даже на автомобиль не накопил. Когда тебя чья-то ревнивая жена просит проследить за мужем, у которого на лбу написано – чист, как стекло, ты не стесняешься брать деньги, предоставляя ей сведения, что он ни с кем и никогда? – полицейский произнес это фразу так жестко, что Ульян, аж голову втянул в плечи.

– Но это же дело, где все живы-здоровы! – стал оправдываться Коваль. – А тут! У человека горе, я ему приношу очевидные факты и говорю, сколько он мне должен.

– Именно! И только ты своими выводами заставишь его вернуться на землю! Полиции он не верит. И не он один, – как бы между прочим подчеркнул капитан.

– А ты для него сейчас истина! Ты ради него приходил сюда. Поднимал свои связи и знакомства. С мыслями о его просьбе засыпал. Сомневался. Предполагал. И, получив от тебя ответ, что они все погибли случайно, он успокоится! – Круминьш произнес свой монолог так убедительно, что Ульян понял – полицейские не только в свисток свистят, они еще и психологи хорошие.

Неожиданно дверь приоткрылась, и пожилая женщина робко спросила:

– Вы принимаете?

– Принимаю! -ответил, вздохнув Гирт, – за молодым человеком будете, который в коридоре сидит!

– А тут нет никого? – посмотрев по сторонам, ответила женщина.

Полицейский хмыкнул и пригласил ее войти и присесть.

– Ладно, работай, спасибо тебе! – Коваль пожал Гирту руку и вышел из кабинета.

Не успел он подойди к лестничному проему, ведущему на первый этаж к выходу, как его окликнул Круминьш:

– Подожди, забыл тебя спросить. А ты в курсе, что в тот день случайно погибло двенадцать человек, а не три?

Коваль замер:

– Двенадцать?!

Полицейский утвердительно кивнул.

– И все несчастные случаи?

– Да! И все при нашем участке! Парадокс! – то ли с улыбкой, то ли с сожалением произнес капитан. – Это я так тебе, на всякий случай сообщаю. Вдруг клиента твоего не удовлетворит расследование. Приведешь ему пример, какие бывают случайности! Если что, все дела на остальных девять человек у меня заведены!

Выйдя на улицу и глотнув свежего воздуха, Коваль отправился в офис, но вдруг его снова окликнули:

– Подождите. Пожалуйста!

Детектив оглянулся и увидел того самого молодого человека, который сидел в коридоре перед кабинетом Гирта.

– Извините, я совершенно случайно услышал ваш разговор.

Коваль нахмурился.

– Знаю, подслушивать нехорошо. Но я рад, что вы громко говорили. Я хочу вам что-то рассказать. Это касается еще трех человек, которые случайно погибли позавчера.

Санта сняла наушники, выключила плеер и обратилась к стюардессе, проходящей мимо:

– Скажите, эти две пассажирки тоже претендуют на выигрыш?

– Не поняла вас? – стюардесса удивленно посмотрела на девушку.

– Что вы не поняли? Я спросила: двум другим пассажиркам вы тоже вручали конверт от «MD»?

– Я ничего им не вручала! – пожала плечами стюардесса и поспешила отойти.

– Ясно. – Санта снова включила плеер, нацепила наушники и закрыла глаза, мысленно продолжив: «Дешевая конспирация».

Когда Санте исполнилось пятнадцать, она уехала из родного города Лимбажи. Вернее, сбежала, оставив матери записку: «Не переживай за меня, я позвоню».

Звонка пришлось ждать месяцев семь. Санта в коротком разговоре сообщила, что у нее все хорошо, она работает в крупной компании в Риге, много зарабатывает и снимает квартиру. Мать девушки, Лига, понимая, что дочь обманывает, все же успокоилась, хотя, в принципе, и не очень переживала по поводу отъезда беглянки. Точно так же, не сказав «до свидания», однажды уехала из дома сводная сестра Санты, которая была старше ее на девять лет. И ничего, жива-здорова. Лига и Санта никак не могли найти общий язык. Дочери не хватало материнской нежности, заботы и тепла, а мать всегда возмущало стремление Санты ограничить ее свободу. Особенно когда она приводила в дом нового мужа.

Санта никогда не видела родного отца, но в их семье всегда был мужчина. Вернее, мужчины. Мать не представляла жизни в одиночестве. Ей нравилось ухаживать за очередным возлюбленным, подчиняться его прихотям, решать его проблемы. И в этот самый период женского раболепия Санта напоминала о себе. Укоряла мать за ветреность, за бесчувственность, закатывала истерики, уходила ночевать к бабушке, жившей на другом конце города. И чем взрослее становилась Санта, тем сильнее бушевала в ее груди ненависть к материнским слабостям. Лига не понимала, что так возмущает Санту, тем более, все ее гражданские браки протекали мирно и, как ей казалось, счастливо. Мужчины всегда по-отечески заботились о прелестной дочке, старались баловать, угождать и не желали ей зла. И только Санта знала, чего стоила ей эта «отцовская» забота.

Она слишком рано сформировалась как женщина. Стройную длинноногую и эффектную Санту на дискотеке принимали за девятнадцатилетнюю и тут же начинали приставать. Но Санта знала «противоядие». «Я несовершеннолетняя», – заявляла она, и соблазнители тут же испарялись, к ее непомерной радости. Правда, Санта не догадывалась, что сдувало парней не от того, что она слишком молода, а оттого, что она это подчеркнула. Тем самым намекая, что кое-кто уже от этого серьезно пострадал. Хотя прецедентов и не было…

Дома было сложнее. Впервые Санта отшила очередного «папочку» в двенадцать, заявив, что все расскажет матери. Когда ей исполнилось пятнадцать, Лига привела в дом нового хозяина – Яниса. Где она подцепила этого крестьянина, называющего себя фермером? Янис сразу не понравился Санте: ни внешностью, ни манерами. Вечно угрюмый, неопрятный, к тому же скупой. Лига же не могла надышаться на своего «фермера».

Янис долго приглядывался к красавице-падчерице, а когда впервые протянул похотливые руки, Санта влепила ему увесистую пощечину. Мать потом долго не могла понять, почему у любимого одна щека розовая, а другая ярко-красная.

«Наверное, ругает тебя кто-то…» – улыбнулась она, нежно поглаживая сожителя по голове.

Янис на какое-то время успокоился. Но однажды… Лига сообщила Янису и Санте, что придет домой только после двенадцати ночи – на работе попросили задержаться. Санта легла спать рано – устала от подготовки к контрольной. Когда почувствовала чьи-то осторожные прикосновения к своему телу, тут же проснулась и вскрикнула: ей показалось, что под одеяло забралась мышь. И хотя никаких мышей в квартире сроду не было, ей почему-то привиделась именно эта серая тварь. «Мышью» оказался отчим. Он набросился на Санту и стал безудержно целовать. Девочка, как могла, отбивалась: вцепилась худыми длинными пальцами в его волосы, била коленками по тяжелому телу, с трудом пыталась сбросить Яниса на пол. При этом Санта не издавала ни звука: не зная точно, который час, она боялась, что их борьбу услышит мама, войдет и увидит ужасную картину. Увидит и расстроится.

И девичья беззащитность взяла вверх над мужской силой. Когда пять острых ногтей вцепились в лицо наглеца, Янис дико заорал от боли и, матерясь, выбежал из комнаты.

Санта до утра так и не уснула. А когда зазвенел будильник, она наскоро побросала в спортивную сумку самые необходимые вещи и, написав матери записку, потихоньку вышла из дома. В новую жизнь.

Санта понимала: в родном городе оставаться нельзя и об учебе придется забыть. Понимала и другое: ехать надо в Ригу, куда стремился каждый молодой провинциал. Только там должно повезти. И действительно, ей повезло. В электричке она умудрилась познакомиться с добродушной старушкой, которая, узнав, что Санте в столице негде остановиться, предложила снять комнату в ее квартире за пятьдесят латов. У Санты всего было пятьдесят латов, и она попробовала сбить цену до тридцати.

– Давай хоть тридцать, – с радостью согласилась старушка, – жить-то, сама понимаешь, на пенсию невозможно.

На вокзале девушка купила газету «Latviyas Reklama», где сообщалось обо всех рабочих вакансиях, и уже из своей маленькой, но уютной комнаты обзвонила некоторые фирмы. Она не рассчитывала на высокий заработок, но очень надеялась, что с голоду не умрет и на вокзал жить не переедет. Когда небольшая туристическая компания «Глобус» предложила ей должность курьера за семьдесят пять латов, Санта ликовала. Тридцать – за жилье и сорок пять – на питание. Красота! А если экономить и питаться макаронами и манной кашей, то останется и на косметику, и на модные колготки. О чем еще можно мечтать в пятнадцать лет!

Работа Санте нравилась. Хоть в первые дни она и путалась в названиях улиц и районов города, развозя турпутевки клиентам, ее не ругали, а наоборот, терпеливо разъясняли. Особенно владелица фирмы Инга. По возрасту она была сродни Лиге, и сама имела пятнадцатилетнюю дочь, и потому, видя, как старается девушка, поощряла ее и даже ставила в пример своей дочери, которая не только не имела понятия, что такое зарабатывать деньги своим трудом, но и тарелку за собой мыла, как говорится, под дулом пистолета.

Санта же поражала сотрудников фирмы умением притягивать к себе людей. Если приходил клиент, и девушка в этот момент находилась в офисе, пусть даже играя в компьютерную игру, то продажа путевки гарантировалась.

– Что бы вы хотели? – любезно обращался менеджер к заказчику. – Мне бы в Египет на неделю, что-нибудь недорогое…

– Куда конкретно?

– Да все равно. А где дешевле?

– Знаете, – вмешивалась неожиданно Санта, обращаясь к клиенту, не отводя при этом глаз от монитора, – неужели вы копили деньги на поездку, чтобы вернуться и сожалеть? Мы же один раз живем! Зачем вам Египет? Езжайте в Израиль. Пусть немного дороже, зато сколько впечатлений!

Клиент, как правило, задумывался, а потом решался:

– И то правда! Давайте в Израиль.

– Ну, ты артистка! Любого клиента уговоришь! Сама непосредственность! Они тебя слушаются, как под гипнозом! – шутили потом коллеги. – Тебе не курьером надо работать, а менеджером.

– Да я бы рада, – смеялась Санта, – но не хочется ваш хлеб отнимать!

Через год Санта уже работала секретарем, а когда ей исполнилось семнадцать, Инга доверила ей должность менеджера. Девушка так и жила в маленькой комнате у старушки, периодически звонила домой, узнавая новости о матери, бабушке и о старшей сестре, а когда Лига просила денег в долг (а такое бывало), расстраивалась, понимая, что все они уйдут не на мать, но высылала.

К семнадцати годам Санта расцвела еще больше, и потому на ее рабочем столе красовались горы визиток от назойливых клиентов. Но девушка не стремилась заводить роман, понимая, что он может отвлечь от работы.

Новость о слиянии компании Инги с одним из крупнейших туроператоров Латвии «Ригас тревел» свалилась на сотрудников как снежный ком. «Ригас тревел» стал обладателем 90 % акций «Глобуса», что автоматически грозило увольнением ряда сотрудников. «Новая метла по-новому метет», – шушукались менеджеры.

Санте впервые стало страшно. Она реально осознавала, что найти в Риге работу становится с каждым годом сложнее, и если ее уволят, то идти в какой-нибудь Макдоналдс не очень хотелось бы. Она сумела к тому времени сделать кое-какие накопления, но, насколько их хватит, не знала.

«Накрылась моя мечта!» – сожалела Санта.

Она никогда никому не говорила, что больше всего на свете хотела бы иметь свою маленькую квартиру и жить там беззаботно и счастливо. Девушка понимала, что должность тур-менеджера осуществила бы ее мечту лет через десять, но все равно было к чему стремиться, а сейчас?

Как ни странно, но из «Глобуса» никого не уволили и даже зарплату не сократили. Видимо, в «Ригас тревел» решили, чем искать новых сотрудников, лучше воспользоваться услугами прежних, тем более у каждого менеджера, как правило, имелась своя клиентура. Правда, компания переехала в новый офис, подальше от центра, но сотрудники особо не огорчались – на новом месте тоже было неплохо.

Санта запаниковала, когда отдел кадров «Ригас тревел» стал требовать у сотрудников «Глобуса» некоторые документы для переоформления трудовых книжек в связи с переходом под крыло нового юридического лица. Узнав, что у Санты незаконченное среднее образование, начальник отдела кадров заявила:

– Думаю, милая девушка, вам надо написать заявление об уходе по собственному желанию! С вашим образованием вы не можете работать в столь серьезной компании.

Ситуацию спасла Инга. Она вместе с Сантой пришла на прием к генеральному директору «Ригас тревел» Гундару Каже и лично поручилась за способную девушку. Господин Кажа посмотрел на Санту и махнул рукой:

– Идите, девушка, работайте.

Перед рождественскими праздниками Санта решила подготовить годовой отчет о проделанной работе. Ее коллеги справились с отчетами за считанные дни, а Санте пришлось помучиться. Она занималась Египтом и Турцией – направлениями, которые всегда в фаворе у рижан. Туристов в эти страны летало много, потому и отчетность оказалась серьезнее. Как назло, перед самой сдачей документации в офис повалил народ: многие горожане решили встретить Рождество не в слякотной столице, а где-нибудь в Хургаде, на теплом песочке. Санта приходила в офис первой, а уходила последней. Каждый вечер давала себе слово остаться после работы и доделать отчет, но к вечеру у нее находилось море причин, из-за которых приходилось все переносить на завтра.

Наконец, взяв себя в руки, девушка в один из вечеров осталась в офисе. Обложившись кучей папок, она настолько погрузилась в работу, что не заметила, как приблизилась полночь. И не услышала как в офис пожаловал сам господин Кажа. Он прогуливался под окнами офиса с собакой (его дом в ста метрах от работы). Увидев свет в одном из окон, вызвал по телефону сына, вручил ему пса, смешную коротконогую таксу, а сам отправился к проходной, узнать у охраны, почему в кабинете включено освещение.

– Ну-с! – строго произнес Гундар. – И что мы тут делаем?

Санта от неожиданности подпрыгнула на месте.

– Извините, я отчет готовлю.

Гундар улыбнулся. И не столько от счастливого осознания, что в его фирме есть трудолюбивые сотрудники, сколько от испуганного вида Санты.

– Вас, кажется, Сантой зовут?

– Да, – смутилась девушка.

– Не боитесь ночью домой возвращаться?

– Нет, – более уверенно ответила она. – Я ж не по лесу возвращаюсь!

Господин Кажа спросил, где Санта живет. Девушка ответила. Спросил, откуда приехала в Ригу. Санта рассказала. Спросил о родителях, о работе, о том, что ей нравится, что нет. Девушка с удовольствием отвечала на вопросы начальника и поняла, что этот невысокий солидный полноватый дяденька с маленькими усиками и большим носом, с невероятно курчавой головой, покрытой местами сединой, ужасно добр. Как Санта Клаус.

Они беседовали больше часа, как старые знакомые. Смеялись, спорили, и Санта абсолютно забыла и про отчет, и про то, что завтра ее ждет нагоняй от Инги, которая поручилась за нее.

– Так, хватит болтать! – неожиданно прервал беседу Гундар, будто осознав, что у Санты завтра могут быть проблемы. – Пора вам, дорогая моя, домой! Я подвезу.

По дороге господин Кажа рассказывал о достопримечательностях Риги, встречающихся на пути, об исторических событиях, коими гордился тот или иной район столицы, по-прежнему шутил, и девушка даже не заметила, что они отправились к ее дому по маршруту, длиннее которого и придумать нельзя. А Санта, вдохновлённая рассказом, возгордилась, что живет в таком интересном городе.

Через два дня Санта увидела в офисе на доске объявлений приказ об ее увольнении из отдела бронирования туров в связи с переходом на новую должность – персональным помощником господина Гундара Кажи.

Меня зовут Денис! Денис Тодоровский! – представился молодой человек. Ульян тоже назвал себя. – Может, где-то присядем? – предложил Денис. Коваль не стал возражать.

В маленьком кафе рядом с полицейским участком не было ни души. Официантка, увидев посетителей, обрадовалась, предложив самое, на ее взгляд, уютное место, – у окна, в уголке, на мягких диванах.

Заказали по чашке чаю.

– Я почему, собственно, вас окликнул… – как-то робко начал Денис. – Тут, короче, такое дело.

И молодой человек, путаясь в словах, рассказал о том, что произошло.

– Позавчера погиб очень близкий мне человек. Моя, так скажем, подруга. Она упала с балкона, с третьего этажа. То, что это был несчастный случай – нет никаких сомнений. Дверь закрыта изнутри на ключ, на балкон попасть снаружи, нереально. Так построено здание. Если только с крыши на веревках. Но это абсурд. Кому придет в голову средь бела дня спускаться к ней, чтобы столкнуть! Да и не за что ее было убивать.

Я, конечно, переживал. Очень. А потом наша общая знакомая показала мне газету, где рассказывалось о двенадцати погибших. И оказалось, что в этот день погибло еще два человека, которых прекрасно знала моя подруга. Мужчина, иностранец, отравился газом. Он был коллегой ее мужа. И милая пожилая женщина, ее соседка. Она погибла не просто случайно, а, можно сказать, нелепо. Я их обоих хорошо знал.

Тогда эти факты меня как-то не смутили. Подумал, бывает же такое совпадение. А сегодня я пришел в участок. Муж подруги попросил помочь узнать, как оформить ряд бумаг. А то он совсем не в состоянии после случившегося что-то решать. И вот сижу, жду своего часа и слышу вашу беседу. Вы так громко говорили, что грех было не услышать! Слушаю, а сам холодею. Вот это совпадение. Ну, сами посудите! Разве нет?

Ульян пока не понимал, чему он должен был удивиться. А Денис, с горящими глазами, не дожидаясь ответа, продолжил:

– И в вашем случае, и в моем погибает по три человека. Гибнут случайно. В один день. Как такое может быть? Мистика!

Детективу так не показалось. Ну да, погибли, ну да, по три человека. И что с того?

А молодой человек вдруг произнес монолог, после которого Коваль несколько иначе отнесся к данному совпадению.

– И вот что еще. Самое главное. Женщина за рулем гибнет в девять утра, и моя подруга тоже в девять утра. Ваш полицейский сказал, что в десять утра нашли труп человека, который выпил снотворное. И в десять утра нашли мертвой старушку-соседку. Знакомого моей подруги, иностранца, ну который отравился газом, нашли в одиннадцать. И если вашего наркомана… Ой, прошу прощения за грубость, нашли тоже в одиннадцать, то тогда я даже не знаю, что и предположить!

Детектив почувствовал, что у него стало стучать в висках. «Кажется, я уже потерялся в этих трупах», – подумал про себя Ульян, но «временная история совпадений», рассказанная Денисом, его явно заинтриговала.

И тогда он набрал телефон своего клиента:

– Есть новости? – с надеждой спросил мужчина.

– Пока нет. Но есть вопрос. Скажите, когда было найдено тело вашего сына?

– Мне об этом сообщили около двенадцати дня. Значит, где-то в одиннадцать, – ответил мужчина.

Коваль, поблагодарив заказчика, отключился от линии. Секунду он сидел молча, а потом вдруг нервно закашлял.

– Может, воды? – предложил Денис.

– Не надо! – ответил Коваль, и засобирался.

– Ладно, Денис, пора мне идти! Буду думать над этими ребусами!

– А вы не запишите мой номер телефона? – предложил вдруг Денис. – У меня сейчас много свободного времени. Я без работы остался.

Вдруг нужна будет моя помощь. Я с удовольствием помогу.

На том и разошлись.

Отложив в сторону документацию, Илзе выключила ноутбук и подумала: «Надо бухгалтеру зарплату повысить».

Отчетами она осталась довольна: цифры радовали.

«Пусть теперь копают!» – Илзе усмехнулась, представляя, как разного рода инстанции, напавшие на ее бизнес, терпят фиаско.

Она не понимала, чем вызвано такое внимание к ее персоне, но зачастившие проверки и ревизии изрядно потрепали ей нервы. Она и в Арабские Эмираты улетела, чтобы хоть немного отдохнуть от этого кошмара. Илзе больше всего боялась, что в документах фирмы найдется какая-нибудь финансовая зацепка, которая ей свяжет руки, но все оказалось на уровне.

«Можно и поспать немного», – решила Илзе и снова опустила спинку кресла.

За окном была глубокая ночь, но сон не шел. Безумно захотелось курить, но она понимала, что в ближайшие часы ей это не удастся.

– За что же я буду краснеть? – Илзе не заметила, что вопрос она произнесла, хоть и шепотом, но вслух.

После инцидента с пистолетом (на самом деле это была обычная зажигалка) Рита уехала к матери и не давала знать о себе… Андрей не подавал виду, что переживает за любовницу, но однажды, узнав от Марты, кто в последнее время интересовался Ритой, сгоряча упрекнул жену:

– Я и не знал тебя, оказывается…

Илзе вопросительно посмотрела на супруга и удивленно спросила:

– Ты о чем, милый?

После исчезновения Риты на какое-то время в семье воцарился покой. Андрей вновь был полностью поглощен Илзе, восхищался ею, заваливал подарками: чтобы лишний раз открыть свои чувства и искупить вину за прошлое. Илзе казалось, что наступил второй медовый месяц: это же такое счастье – быть любимой любимым супругом. И понимать, что тебя не просто любят, но и желают.

Но радость продлилась недолго. За неделю до своего шестилетия умер Эрик. Потеря единственного сына разбила все надежды и мечты Андрея и Илзе. Казалось, нет в мире больше ничего, что даст им силы идти дальше. И, хотя их окружение вздохнуло с облегчением, понимая, что ребенок-инвалид – страшная ноша, Илзе и Андрей были просто раздавлены. Эрик, беспомощный мальчик, никогда не тяготил, не вызывал даже мысли, что его пребывание на этом свете бессмысленно и никому не нужно. Наоборот, даже Андрей, с трудом понимающий свою роль отца, безумно любил малыша. Потому что в мальчике текла его кровь, потому что в глазах ребенка он каждый день видел огромное желание бороться. И он, и Илзе верили: придет день, когда Эрик сможет встать на ноги.

После похорон Андрей запил. Илзе не обращала внимания на его новое пристрастие, понимая, что если женщина в горе может утешиться слезами, то сильный и гордый мужчина не позволит себе плакать. Она надеялась, что это скоро пройдет. Но время шло, а Андрей по-прежнему пропадал ночами, приезжал в бессознательном состоянии и даже пытался поднять руку на Илзе. Благо сил у пьяного мужа не хватало.

Однажды на Илзе словно снизошло просветление. Она ощутила, что только сама сможет помочь Андрею, что вся их дальнейшая жизнь еще может быть счастливой, искрометной, если изменить ее немедленно. Да, мучительно больно. Да, нельзя ничего вернуть. Но зачем возвращать старое? Молодые, любящие друг друга люди должны быть рядом, помогать, отдавая друг другу самое дорогое, самое святое – себя. И если мужчина оказался в какой-то момент слабым, не надо винить его за это. Надо его просто понять. Просто обнять. И просто долго-долго держать в объятиях, пока с небес в его вены, мышцы и душу не вернется Сила, которую он случайно потерял или о которой нечаянно забыл.

Когда Андрей узнал, что жена беременна, он словно очнулся от векового сна. До самого рождения ребенка ни разу не выпил, ни разу не дал повода Илзе краснеть за него. В один миг из раненого зверя он превратился в наполненного светом, добротой и любовью мудреца, который просчитывал каждое слово, каждое свое действие. Илзе была спокойна. Как никогда. Ей уже нечего было бояться. Женщина понимала: скорое появление малыша сблизит ее и мужа навечно.

Мальчика назвали Эриком, в честь рано ушедшего брата. Он очень походил на него. С самого рождения.

Казалось, Бог, видя муки и страдания Андрея и Илзе, сделал все, чтобы душа одного Эрика вселилась в другого и продолжила свой земной путь.

Илзе опять полностью отдала себя сыну. Но уже не боялась, что может появиться очередная Рита, что Андрей неожиданно запьет или случится еще что-нибудь подобное. После столько перенесённых бед Андрей не мог ее предать.

Но жизнь оказывается сложнее, чем мы думаем.

В ту страшную ночь фейерверки известят о наступлении Нового года, а Андрей сообщит по телефону, что у него другая женщина. И он ее безумно любит.

Без слез, без разговоров, упрашиваний и угроз Илзе собрала вещи и навсегда покинула портовый город Вентспилс, город, в котором родилась, встретила и потеряла любовь. Она так и не поняла, почему Андрей предал ее. Ей сложно было осознать, что произошедшее не подчиняется логике. И, если тебя, испытавшую горечь от потери сына, тебя, давшую ради спасения любви жизнь новому человечку, оставляют ради другой, не надо винить ни себя, ни его, ни кого-то еще. Это и есть судьба. Твоя своеобразная кардиограмма жизни, с непредсказуемыми штрихами

Илзе с трехлетним Эриком и двумя чемоданами приехала в Ригу. Поселилась у школьной подруги Ольги, с которой периодически поддерживала связь, как только та поменяла Вентспилс на столицу. Подруга жила одна в двухкомнатной квартире, навещаемая иногда богатым бойфрендом, который и подарил ей эту жилплощадь за любовь да ласку. Илзе, привыкшей придерживаться нравственности и морали, вдруг стало абсолютно все равно, какие отношения складываются у обитателей соседней комнаты. Оставив Андрею все, что было накоплено за совместно прожитые годы (гордость не позволила напомнить бывшему мужу, что она соучредитель его бизнеса), женщина понимала: не до правил. Приютили – терпи.

Чем чаще приходил любовник Ольги, тем смелее у Илзе созревал план начать новую, бурную жизнь. Она вдруг поняла, что мужчин вокруг немыслимое множество: холостых, женатых, старых, молодых. А она еще божественно хороша. И пусть любовь к Андрею не остыла, но чем быстрее освободишь свое сердце, тем скорее оно наполнится новым светом. Илзе стала верить, что среди этой снующей массы обязательно есть тот единственный, который и подарит ей новые крылья, взамен неожиданно сгоревших.

Деньги, привезенные в Ригу, постепенно заканчивались. Надеяться на помощь Андрея было смешно. Он даже не предпринял попытку найти сына. Брать у родителей – стыдно. Они и так не находили себе места, узнав об их разрыве.

Эрика удалось устроить в элитный детский сад, на пятидневку. В любой сложной жизненной ситуации Илзе делала все, чтобы на сыне ее проблемы не сказывались. И хотя она очень скучала по малышу, понимала – другого выхода нет. С понедельника по пятницу она могла спокойно посвятить себя работе, зная, что сын под надежным присмотром опытных педагогов. Посвятить работе… Но какой?

– Не придумывай, подруга! – умничала Ольга. – С твоими формами и на производство? Очумела совсем? Проживем.

– При чем тут мои формы? Ты мне предлагаешь выйти на улицу Чака5?

– Бестолковая ты. – Ольга закурила. – На улицах, милочка, дешевые «моромойки» балом правят. А ты у нас – особенная. Тебе и спать-то не придется, если не захочешь. Так, посидишь, поговоришь, ресничками похлопаешь, где надо – дуру из себя покорчишь, а где – наоборот. И все. Финансовая проблема решена. А уж если гордость свою пересилишь и до утра останешься, хватит тебе и на садик для Эрика, и на квартирку. Не все же у меня ютиться.

Позже Илзе убедилась, что Ольга права. Подруга оказалась вхожей в местный бомонд, и каждую неделю брала Илзе с собой на вечеринки. На светских раутах, презентациях, банкетах и других подобных мероприятиях, где присутствовал весь свет и вся знать Риги, Илзу приметили сразу. И сразу поняли, что стоимость новенькой звездочки значительно выше стоимости уже поднадоевших планет и созвездий. Ей не отдавали команды: «В койку!» Не принуждали, и ничего не требовали. Ее просто просили прийти на ужин, прокатиться на личной яхте по Рижскому заливу или съездить в Юрмалу на какой-нибудь концерт.

После каждой такой встречи Илзе привозила домой букет дорогих роз и пару сотен более милых ее сердцу, чем цветы, купюр. Через пару месяцев она уже не нуждалась в деньгах, но каждый звонок не оставался без внимания.

Шло время, и однажды Илзе поняла, что устала. Устала от тоски и одиночества, от неустроенного быта и всех этих помпезных выходов.

Илзе захотелось настоящей семьи, такой, какая у нее была раньше с Андреем. Чтобы засыпать рядом с любимым, просыпаться любимой. Илзе чувствовала, что придет день, когда она встретит одного единственного и забудет обо всех своих романах. И оказалась права.

Фридрих, гражданин Австрии, владелец крупной строительной компании, пригласил Илзе на танец. Она знала его. Вернее, слышала о нем. Респектабелен, одинок, популярен среди популярных. Не красавец, но приятен. Богат, но не скуп. Обожает Латвию и все, что с ней связано. Живет в собственном доме недалеко от Риги. Проводит отпуск в Вене с родителями и мечтает о семейном счастье.

В отличие от Илзе, Фридрих не знал о ней практически ничего: разведена, есть сын, снимает квартиру, дружит со всеми, с кем дружит он сам.

После вечеринки Илзе и Фридрих долго гуляли по Старой Риге и договорились, что как-нибудь вместе сходят поужинать. Уже через пару дней австриец позвонил и сообщил, что столик на двоих заказан на 21.00 в ресторане «Синяя птица».

– Ты будешь полной кретинкой, если упустишь его! – жужжала Ольга, выбирая платье для Илзе. Все, что ей не нравилось из нарядов подруги, Ольга небрежно разбрасывала по комнате.

Она не заметила, как Илзе ушла из дома. В белой норковой шубе и сапогах на огромных шпильках. На свидание она оделась точно так же, как когда-то на войну с Ритой. Илзе хотела одержать победу. А когда очень хочется – становишься суеверным. И ей показалось, что именно этот наряд, спасший ее семью когда-то, поможет и на этот раз…

Фридрих ждал у гардероба ресторана. Илзе вошла, улыбнулась кавалеру, повернулась к нему спиной, давая понять, что ему необходимо позаботиться о ее шубе, а когда шуба осталась в руках Фридриха, среди посетителей ресторана, собравшихся в гардеробе, раздались восхищенные возгласы.

Илзе стояла перед изумленной публикой в одном нижнем белье – из чёрных кружев!

– Ах, я, кажется, платье забыла надеть, – ничуть не робея, произнесла интриганка, и тут же была укутана Фридрихом в шубу.

Мужчина быстро забрал свое пальто у швейцара, подхватил Илзе на руки и вынес на улицу.

Ночь в доме Фридриха и сам дом понравились Илзе. Австриец не проявил себя искусным любовником, но ей было спокойно, комфортно и надежно. И она неожиданно поняла: ради этого спокойствия, ради счастья сына надо остаться в огромном, пусть немного необжитом доме навсегда. Уже через неделю ее вещи и вещи Эрика были перевезены к Фридриху, и Илзе окончательно поверила, что теперь ее жизнь пойдет по-другому. И она навсегда забудет о том, что было с ней. А если кто-то напомнит или упрекнет – в ней вновь проснется дикая кошка…

Фридрих сделал предложение через месяц совместного проживания. Наверное, у истинных европейцев так принято: привел в дом – женись. Илзе не ожидала такого скорого поворота, но, немного пококетничав, согласилась. Пожив у Ольги, она поняла: главное для нее в жизни – уверенно стоять на ногах. А Фридрих давал ей такую уверенность. И, по мнению Илзе, было еще три причины, по которым следовало сказать «да».

Во-первых, он безумно полюбил Эрика. Да и мальчишка относился к нему с симпатией: не дичился, не боялся, а даже наоборот, чувствуя добрый характер незнакомого дяди, втягивал его в свои игры и шалости.

Во-вторых, Фридрих основательно пустил корни в Латвии: бизнес, причем доходный, дом, скорее домина по латышским понятиям, друзья, коллеги. Его не тянуло в скучную, размеренную Австрию. И он достаточно свободно общался и на латышском, и на русском. На все случаи жизни в чужой стране. Правда, Эрик иногда с умилением передразнивал и копировал иностранный акцент Фридриха или слова с неправильным ударением, получая за это нагоняй от матери, но Фридрих только громко смеялся над проказами мальчика.

В-третьих, Илзе понимала: она, как законная жена иностранного подданного, в случае его отъезда на родину отправится следом. Когда-то жены декабристов, оставив почести и титулы, мчались за своими мужьями в Сибирь, а отъезд в Австрию для Илзе был все-таки счастливым финалом.

– Так что свадьба с Фридрихом – достаточно выгодная партия, с какой стороны ни посмотреть, – делилась Илзе с Ольгой, – хотя минусов предостаточно.

– Например? – поинтересовалась подруга с иронией.

– Он скуп на ласку и страсть… – Илзе стала перечислять недостатки Фридриха. – С ним невозможно поговорить по душам. Он…

– Остановись. А то, чувствую, тебя понесло! – перебила Ольга. – Этот иностранец даст тебе восемьдесят процентов счастья: заботу, деньги, тыл! Недостающие двадцать – ласку, страсть и беседы под луной – заберешь на стороне!

– Оля, ты о чем? – обиделась Илзе. – Я хочу построить примерную и счастливую семью. А не пародию на нее.

– Так строй! Все в твоих руках. Не ищи в стоге сена иголку.

Но строительство новой ячейки общества сразу дало сбой. И все потому, что между мужчиной и женщиной не было изначально главного – любви. Илзе осознавала, что Фридрих нравится ей, он очень мил, приятен, но она не любит его. Чувствовала Илзе, что и Фридриху нужна не она сама, а некие постоянство и забота. Чтобы и на приемы под ручку, и на кухне со сковородками. Иначе как объяснить, что молодой здоровый мужик занимается любовью минут пятнадцать, да и то раз в неделю. И это в первый месяц, когда они из кровати не должны вылезать сутками! Казалось, для него передачи австрийского телевидения, пойманные спутниковой антенной, интереснее, чем ее близость! А если вспомнить Андрея, то до трагедии с сыном он не давал ей спать часами, и не только в первые месяцы совместной жизни, а в течение нескольких лет.

«А почему должна быть обязательно любовь?» – спрашивала себя Илзе и даже не пыталась найти ответ. Она надеялась, что время все поставит на свои места. Может быть, потом, через месяц-другой, все и наладится, и два человека настолько притянутся друг к другу, что с иронией вспомнят, как странно складывались их отношения в начале романа.

Через полгода ничего не изменилось, и Илзе стала чахнуть. Однообразие, постоянное безмолвие и равнодушие Фридриха начинали раздражать. Как дела на работе? Что пишут в газетах? Что приготовить на ужин? Банальные темы для разговоров выводили из себя Илзе, пылающую внутри огнем, и она не находила себе места, оставаясь одной в этом двухэтажном склепе.

Мысль круто изменить ситуацию пришла неожиданно.

«Надо себя чем-то занять!» – решила Илзе.

Именно чем-то, а не кем-то. И придумала. Она откроет маленький магазин. Хотя бы парфюмерный. И выгодно, и стильно, и престижно.

Полностью погрузиться в бизнес, не будет прозябать на кухне и в бесконечной болтовне с подругами, такими же несчастными, но обеспеченными, и тогда внутренний огонь, будоражащий и манящий, утихнет сам собой.

Фридрих идею супруги сначала не одобрил.

– Зачем тебе это? Занималась бы домом, сыном.

– Фридрих, дорогой, пойми, я устала от безделья. Мне не свойственно сидеть дома и жарить тебе сосиски. Я хочу работать, хочу за что-то серьезно отвечать, чего-то добиваться. У вас в Австрии все женщины заняты делом! Почему мне нельзя?

Увидев слезы на глазах супруги, Фридрих смирился:

– Хорошо!

Илзе от радости крепко обняла мужа и сладко поцеловала в губы. А потом нежно прошептала на ушко:

– Спасибо тебе, любимый.

Как раз в то время Фридрих сдавал новый огромный дом, первый этаж которого предназначался для торговых точек. Вот там Илзе и открыла свой маленький магазин. Теперь ее действительно все устраивало. На магазин уходило столько времени, что Илзе возвращалась домой без сил. Она целовала супруга в щечку, извинялась, что не успела приготовить ужин, принимала душ и падала без чувств. Фридрих, понимая, что прихоть супруги переросла в смысл жизни, гордился своим поступком, а чтобы Илзе вообще больше ничего не тревожило, нанял помощницу по дому. Эрик продолжал ходить в садик на пятидневку, и заботливый муж решил: как только мальчик пойдет осенью в первый класс, он наймет для него гувернантку. И тогда супруга сможет спокойно заниматься любимым делом.

Вскоре парфюмерный магазин стал приносить прибыль, и чтобы окончательно почувствовать себя хозяйкой, а не управляющей, Илзе расширила штат: взяла на должность директора подругу Ольгу – нечего ей баклуши бить, на должность бухгалтера – скрупулезную и дотошную госпожу Мартинсоне, даму неопределенного возраста, и еще продавца – двадцатичетырехлетнего стройного симпатичного Арвида.

Роль хозяйки на пользу не пошла. У Илзе опять появилось свободное время: сотрудники магазина так хорошо справлялись сами, что ей самой абсолютно нечем было заняться, разве что ежемесячно ставить подпись на документах. Илзе целыми днями слонялась по бутикам, кафешкам, подружкам, пыталась хоть чем-то себя развлечь. Но бесполезно. И снова депрессия и скука.

В тот вечер Илзе отпустила сотрудников пораньше и сообщила, что сдаст магазин под охрану сама. Остался только Арвид (ему нужно было оформить какой-то стеллаж). Когда парень неожиданно признался, что Илзе безумно красивая, она просто набросилась на него. Как дикая кошка. Та самая, с пистолетом. Продавец не успел опомниться, как очутился на полу под прилавком, задыхаясь от горячих поцелуев хозяйки. Она срывала с себя одежду, и Арвиду стало страшно от стука ее сердца. Казалось, оно бьется не где-то глубоко внутри, а на поверхности тела Илзы.

Полчаса животной страсти пролетели за секунду. Благо на двери магазина висела табличка «Закрыто», иначе двое людей, окончательно потерявшие разум от всплеска эмоций, даже не услышали бы прихода покупателей.

Когда все закончилось, Илзе встала, привела себя в порядок и вдруг произнесла:

– Ты уволен. Придешь завтра, я дам тебе денег.

Арвид, выслушав приговор, усмехнулся:

– Оставь их себе.

И вдруг он вцепился в волосы Илзе, притянул ее губы к своим и поцеловал с такой силой, что ей на мгновение показалось, что она задохнется. Парочка снова оказалась на полу…

Их тайный роман длился полгода. Арвида не смущало, что Илзе старше. Наоборот, он благодарил женщину за опыт, который та ему давала. Ольга знала об увлечении подруги, выбор ее одобряла и была рада, что владеет чужой тайной.

Закончилось все неожиданно. Лето выдалось жаркое, и влюбленные часто проводили свободное время на море, в Юрмале. Они уединялись подальше от городского пляжа, в дюны, загорали и наслаждались друг другом. Однажды, выходя из воды за руку с Арвидом, Илзе обратила внимание на мужчин, расположившихся недалеко от места, где остановились любовники. В одном из них Илзе узнала Алекса, «правую руку» и близкого друга Фридриха. Алекс, увидев Илзу, улыбнулся и поздоровался. Тем же вечером он позвонил Илзе и предложил встретиться, чтобы замять пикантную ситуацию.

Квартира Алекса не понравилась Илзе. Все здесь было несуразно и безвкусно – сродни хозяину. Алекс суетился на кухне, разливая вино по бокалам и нарезая сыр, а Илзе молча, не спрашивая разрешения, нашла в шкафу чистое полотенце и пошла в ванную комнату. Она минут двадцать стояла под горячим душем и вдруг поняла, что абсолютно не сожалеет, что попала в такую мерзкую ситуацию. Ей было все равно. Той Илзе, которая однажды решила жить по правилам, честно и рассудительно, больше нет и не будет. Если роман с Арвидом она как-то оправдывала, то встреча с Алексом окончательно заставила ее забыть о прошлом. О том, какой она когда-то была. Верной и преданной.

Илзе пробыла в неприятной квартире часа два. Она не боялась огласки, зная, что иностранцы умеют держать слово. Да и невыгодно Алексу распространяться об их связи. Кем он будет в глазах Фридриха, если тот узнает, что Алекс переспал с его супругой.

После этого случая Илзе сразу остыла к Арвиду. И он вскоре уволился из магазина. Чтобы забыть о случившемся, Илзе решила вновь окунуться в работу. И открыла еще два магазина. Ее умение все рассчитать и организовать превратили бизнес ради утехи в серьезный бизнес. Она уже самостоятельно могла позволить себе купить квартиру в хорошем районе Риги, что, кстати, и сделала, престижную машину и дорогие украшения. Фридрих гордился супругой, приписывая ее заслуги своей персоне. И, если Илзе звонила и говорила, что не приедет ночевать из-за того, что работала допоздна и за руль садиться нет сил, с пониманием принимал информацию и желал ей сладких снов.

Он даже не мог предположить, что супруга оставалась в городе, потому что просто не хотела видеть его. Не хотела слышать. Не хотела быть рядом с ним. Илзе-кошка неотвратимо превращалась в Илзе-пантеру…

К счастью рижан, утро 18 мая выдалось солнечным. Уже всем поднадоели дождь и холодный ветер. Ульян, оставив любимый зонт-трость дома, отправился в офис, но не успел отойти от подъезда и метров двадцати, как позвонила жена Марина.

– Ульян, просили зайти в домоуправление. Там какая-то ошибка в счетах по оплате. Ты сможешь?

Мужчине особо торопиться было некуда, и он, согласившись, повернул в противоположную сторону, где находилась контора. Народу перед заветной дверью, где восседали вершители судеб жильцов, было очень много. «Видать что-то нахимичили. Теперь разбираются», – улыбнулся про себя Коваль и занял очередь.

Время летело мучительно медленно. Прошло минут сорок, а принято было всего пять человек. Ульян уже перечитал все инструкции на стенах заведения, пролистал все буклеты, разложенные на столах, и не знал, чем себя занять.

«Не мужское это дело по очередям стоять», – стал рассуждать про себя сыщик, и вдруг, к своей радости обнаружил газету, видимо, кем-то забытую на подоконнике. Несмотря на то, что газета была вчерашней, он все равно с удовольствием стал ее листать.

Когда и с газетой было покончено, мужчина раздраженно, громко выдохнул и посмотрел на часы. Прошел ровно час с его прихода сюда. Понимая, что другого варианта решить проблему нет, он, смиренно опустив голову, прислонился к подоконнику. И в этот самый момент Коваль совершенно случайно стал свидетелем разговора двух женщин, которые подошли к окну и встали рядом с Ковалем. Одной из них было под семьдесят, а второй не больше пятидесяти. Не в его правилах было подслушивать чужие разговоры, но так уж вышло.

– У меня дочь, – сказала та, что постарше, – собралась лететь в Египет. Я так переживаю. Ужасно.

– А что вы переживаете? – удивленно спросила та, что помоложе. – Египет, это же вам не Афганистан какой-нибудь. Там столько туристов со всего мира собирается. Я сама была три раза.

– Так-то оно так, – с грустью ответила первая, – но эти перелеты. Я себе места не нахожу.

– Ну а что перелеты? – опять удивленно произнесла вторая.

– Ну как что! – уже несколько раздраженно воскликнула женщина, видимо злясь, что ее собеседница не понимает всей опасности воздушного транспорта.

– Я вам так скажу, – улыбнулась та, что помоложе, на самолете летать менее опасно, чем ездить на машине! Не так уж и часто с ними, с самолетами этими, что-то случается. А вот машины в аварию попадают каждый день!

– Это так, кончено! – согласилась женщина, переживающая за дочь. – Но все равно, эти двенадцать напрасных смертей…

«Двенадцать напрасных смертей», – в той же интонационной манере произнес про себя Коваль, а потом вдруг напрягся: «Двенадцать смертей… Стоп! Что за черт! Что она сейчас сказала?»

Ульян уже хотел без стеснения спросить у женщины, что за странную фразу она произнесла, как, к счастью, за него, это сделала ее собеседница:

– А что значит двенадцать напрасных смертей?

– Вы что не знаете такую фразу? – многозначительно спросила та, что постарше.

– Нет! – одновременно ответили и та, что помоложе, и неожиданно для самого себя Ульян Коваль. Обе женщины вздрогнули, повернули голову на Ульяна, а он, нелепо улыбаясь, всем своим видом дал понять, что ему ужасно неловко подслушивать разговор, но в то же время ужасно интересно узнать, что же значит эта фраза. И улыбка стала неким оправданием поступку мужчины. Женщина, уже обращаясь в сторону Ульяна произнесла:

– Это очень старая фраза. Так говорят, когда человек умирает не по болезни и не от старости, а от несчастного случая. Например, захотел человек отдохнуть на море. Сел в самолет, а самолет разбился. Это и есть «двенадцать напрасных смертей». Не полетел бы, остался жив! Боже, что я говорю! – вскрикнула вдруг рассказчица. – Другого примера, конечно, придумать не смогла! Вот старая дура! Накаркаю же.

– Ну что вы! – стала успокаивать ее собеседница. – Кому суждено утонуть, тот не застрелится! Вы лучше скажите, почему двенадцать? А если один человек погиб?

– Кто следующий? – раздалось из очереди.

Пожилая женщина обрадовалась: «Ой, сейчас я!» – поспешила к двери, на ходу ответив:

– А почему двенадцать? Не знаю, почему.

Ульян стоял ни живой ни мертвый. «Двенадцать напрасных смертей. Двенадцать несчастных случаев», – крутилось у него в голове. Он не мог ни сосредоточиться, ни заставить себя пошевелиться! И только когда ему опять же кто – то из очереди сказал:

– Сейчас вы!

Коваль, ответил:

– Я пропущу вперед человека, мне позвонить надо! – и быстро вышел из конторы на улицу.

Детектив набрал Дениса:

– Скажите, у вас есть под рукой Интернет?

– Да! – обрадованно ответил молодой человек, понимая, что от него нужна помощь детективу.

– Тогда наберите в поисковой системе фразу «Двенадцать напрасных смертей» и узнайте все, что она означает, где встречается. И перезвоните мне! – дал указание Коваль и снова зашел в контору.

Через десять минут детектив уже знал, что в Интернете такая фраза нигде не обнаружена.

Алма спала как младенец, и стюардесса, разносившая ужин, не стала ее будить. Чуть позже она укрыла женщину пледом и аккуратно, чтобы не разбудить, закрыла шторку иллюминатора.

Раймонд Силиньш стоял возле учительской и не знал, как себя вести.

Он впервые пришел в школу сына, чтобы поговорить с классной руководительницей, но, где ее искать и как она выглядит, не имел представления. Спросить же у кого-нибудь из учителей стеснялся. Скажут еще: «Вот так отец! Сын в седьмом классе, а он только соизволил узнать, как у него дела в школе».

Время шло, и Раймонд понимал – так продолжаться не может. Скоро все учителя разойдутся, и его отцовская забота будет никому не нужна. Но из нелепой ситуации ему помогла выйти очень симпатичная учительница, которая проходила мимо с классным журналом в руке.

– Вы ждете кого-то?

– Я ищу учительницу… по истории… госпожу Пурвиню, – смущенно ответил Раймонд.

– А вы кто? – дружелюбно улыбнулась женщина.

– Я отец ее ученика. Моя фамилия Силиньш.

– Вот оно как! – учительница протянула руку и представилась: – Алма Пурвиня.

Алма часто вспоминала, как встретила его: сильного, умного, обаятельного. Раймонд не жил с семьей, готовился подавать на развод, но отцовский долг выполнял свято: может, в школу к сыну или в детский сад к дочке и не ходил, но делал все возможное, чтобы семья ни в чем не нуждалась.

В тот день Алма хвалила своего ученика. Рассказала о его успеваемости, о серьезном увлечении плаванием и музыкой, поведала по секрету, что мальчик влюблен в соседку по парте и пообещала Раймонду, если с сыном возникнут проблемы, она ему обязательно позвонит.

Звонок не заставил себя ждать. Алма сообщила Раймонду, что мальчика нет в школе уже четыре дня, а домашний телефон не отвечает.

– Не волнуйтесь! Он простыл в бассейне, а телефон молчит, потому что проблемы на телефонном узле, – в трубке повисла тишина, и Раймонд вдруг произнес:

– Я очень хочу вас увидеть!

Он ожидал услышать: «Да за кого вы меня принимаете!» – но Алма ответила:

– Я тоже, – произнесла и испугалась. Испугалась странному совпадению – два незнакомых человека неожиданно для себя поняли, что нужны друг другу…

Когда через полгода Раймонд попросил Алму стать его женой, она, наученная горьким опытом Иманта и Кати, не стала искать причину для отказа. Тогда же призналась, что влюбилась в Раймонда с первого взгляда.

– Знаешь, ты дотронулся до моей руки, и меня будто молнией ударило.

– Может, тебе просто на тот момент нужен был мужчина? Сознавайся… – засмеялся Раймонд.

– Дурачок! Может, и нужен был. Только в моем классе, помимо тебя, было еще пятнадцать примерных отцов, которые приходили поинтересоваться своими сокровищами. Только что-то с ними я, здороваясь, природных катаклизмов не испытывала.

После свадьбы Алма стала госпожой Силиня6, переехала в уютную трехкомнатную квартиру мужа на окраине Риги и перевелась в школу поближе к дому

– Ну не реви, глупая! – успокаивал Раймонд жену, когда та сообщила, что врачи сказали: она не беременеет, потому что бесплодна.

– Сейчас наука знаешь какая! Надо просто поискать других врачей.

Врачи нашлись быстро. В частной клинике. Сообщили, что шанс побороть бесплодие есть. За деньги… Эта фраза прозвучала как пароль, как инструкция к действию.

Сколько раз каждый из нас слышал это ничего конкретно не говорящее слово «Шанс» и тут же начинал бороться: за любовь, за жизнь, за идею. Алма боролась за будущее. Свое и Раймонда.

Она пролежала в клинике больше месяца и перенесла несколько операций. Причем, дипломированные светила каждый раз уверяли, что операция самая последняя и самая решающая. Алма верила. А как иначе? Как не верить, если тебе говорят, что вот-вот, и ты сможешь получить от жизни самое главное – сына или дочь.

Обещания оказались иллюзией, а дорогие операции – дешевым спектаклем. Просто умелым, хорошо замаскированным способом выкачивания денег. Раймонд сник. Винил себя за свое бессилие помочь Алме. Переживал, что любимая женщина, мечтающая о ребенке, никогда не почувствует себя матерью.

Но однажды воскресным утром посмотрев в окно на просыпающийся город, Раймонд вдруг набрал в легкие побольше воздуха и крикнул с какой-то нечеловеческой силой:

– Хватит!

Алма, хлопочущая на кухне, прибежала на крик мужа и с удивлением увидела, что супруг сидит на кровати и улыбается.

– Ты чего кричал-то? – спросила она, вытирая о полотенце испачканные в муке руки.

– Изгонял из себя слабость… – Раймонд встал с кровати и начал одеваться.

– Ну и как? Удалось?

– Удалось! – Раймонд подошел к супруге, крепко схватил за руки и начал говорить быстро и громко: – Алма! Дорогая моя! Давай выпутываться из этого адского мира! Давай веселиться, ходить в кино, приглашать гостей, купаться в море, дарить друг другу подарки, валяться в кровати и смотреть телевизор! Мы же, как зомби! Жизнь проходит, а с нами ничего не случается! Каждый день одно и то же. Я знаю, тебе очень тяжело, понимаю, ты хочешь ребенка. Но если где-то там, на небесах, Бог принял решение не посылать его нам – что бы мы ни делали, ничего не выйдет. Он и так дал нам многое – подарил большую настоящую любовь. Так давай не будем ее терять. Давай жить на полную катушку!

Алма слушала мужа, и слезы быстрыми весенними ручьями текли по ее щекам. И чем больше становилось слез, тем отчетливее она понимала, как счастлива. Алме вдруг стало легко-легко, будто кто-то другой, не знакомый ей человек сжалился и забрал ее неразрешимые проблемы. Сложил их в холщовый мешок, унес куда-то на край города, сбросил в огромную яму и закопал.

После этого разговора женщина успокоилась. Чтобы не причинять боль Алме, Раймонд даже с детьми старался встречаться так, чтобы супруга не знала. А то вдруг опять поймет, что для него дети – не просто кровь и продолжатели рода, но и великая радость.

Алма же поняла нечто иное. Заметив, что супруг особо не вспоминает о своих чадах, она стала требовать, чтобы его сын и дочь обязательно появлялись в их доме. Раймонд начал юлить, придумывать нелепые отговорки, но прозорливая Алма раскусила причину такого поведения мужа и поступила по-своему.

Тому, сыну Раймонда, исполнилось пятнадцать. Он рос достаточно самостоятельным, и потому часто принимал решения, не прислушиваясь к советам отца и матери. Когда Алма позвонила ему и пригласила в гости, парень с удовольствием согласился. Тому нравилась новая жена отца. Еще со школы он понял, что Алма – человек принципиальный, рассудительный, а главное-правдивый. Натворил дел – накажет. А если и учишься хорошо, и по школе сломя голову не бегаешь – никаких к тебе претензий. Учительница никогда не разделяла школьников на любимчиков и остальных, потому в кругу учеников всегда была авторитетом. И когда перевелась в другую школу в связи с замужеством, класс очень переживал.

С Томом Алма виделась последний год очень редко. И при встрече у них, конечно же, нашлось много общих тем для разговора. Именно за беседой и застал их Раймонд.

– Сынок, что-то случилось? – настороженно спросил Раймонд. – Что-то с мамой? С сестрой?

– Нет, – вопросы отца ввели подростка в недоумение, – с чего ты взял?

– Просто папа удивлен твоему присутствию в нашем доме! – вступила в разговор Алма. – Он, кажется, забыл, что для этого есть серьезный повод. Мы же не поздравили тебя с днем рождения!

Алма подошла к шкафу и достала красиво упакованный подарок. Том покраснел от неожиданности и пробормотал:

– Да мне уже дарили подарок…

– Это тебе папа дарил. Персонально, – улыбнулась Алма, – а мы вместе – нет.

После этого случая дети Раймонда стали приходить в гости чаще.

Ожидая маршрутку, Алма случайно увидела на рекламной тумбе возле остановки объявление, потрепанное от времени, лаконичное и обнадеживающее: «Поможем бездетным семьям». Ниже – название фирмы и телефон. Записав прямо на ладони номер, Алма села в маршрутку и всю дорогу мечтала побыстрее добраться до дома. Она знала, что Раймонд придет нескоро и ей никто не сможет помешать выяснить, что значит эта краткая, но столь весомая фраза.

– Я вас слушаю, – раздался в трубке приятный женский голос.

– Я по объявлению. По поводу бездетных семей. – Алма говорила тихо, словно верила, что стены квартиры обязательно доложат хозяину об этом разговоре.

– Ясно. Но прежде чем я расскажу вам о том, как фирма помогает решить эту сложнейшую проблему, хотелось бы задать вам очень болезненный вопрос. Можно?

– Задавайте, – испуганно согласилась Алма.

– Причина отсутствия детей в вас или в вашем муже?

– Во мне…

– Что ж, в таком случае послушайте внимательно, а потом решите, надо вам это или нет, – ответил голос в трубке, и Алма затаила дыхание.

Вечером, придя домой, Раймонд не почувствовал, что с супругой что-то случилось. Алма держала себя в руках, и умело скрывала эмоции. Даже сердце, готовое выпрыгнуть из груди после телефонного разговора, вдруг снова стало биться ровно и спокойно. Поужинав, Алма незаметно перешла к теме, которую давно не затрагивала в разговоре с мужем.

– Раймонд, – она лениво помешивала ложечкой чай, – я знаю, как нам завести ребенка!

Раймонд вздрогнул и отложил газету.

– Подожди, не напрягайся. Послушай меня. Рано или поздно мы поймем – нам нужен сын или дочка. История человечества доказала: только ребенок может удержать отношения двух любящих людей на протяжении всей жизни. Именно дети были конечной целью наивысшего проявления взаимоотношений противоположных полов. Цари всячески оберегали наследников, понимая, что от этих крох будет зависеть будущее государства. Крестьяне, перебивавшиеся с воды на хлеб, вынашивали потомство, в надежде получить к старости надежных помощников. Так было всегда.

– Алма, стоп! Можно без учительской демагогии? Я все-таки не твой ученик, а твой муж. Мне эти лекции ни к чему.

– Хорошо. Постараюсь конкретнее. В мире огромное количество бездетных семей. Так? Так. В мире не меньшее число детей-сирот. Верно? Верно. А скажи мне, дорогой друг, почему эти семьи не берут сирот? И большинство предпочитают жить вдвоем, как мы с тобой, избегая даже разговоров об усыновлении чужого ребенка. Почему? Молчи, я сама отвечу. Потому что боятся наследственности. Никто не знает, кем вырастет голубоглазый кудрявый малыш или зеленоглазая куколка Барби. Ночью все кошки серы, а в младенчестве все дети ангелы. А начинают эти ангелы взрослеть, и все: откуда только берутся злость, ненависть, склонность к алкоголизму и прочее. А ответ прост – от мамы с папой. Потому детские дома и переполнены.

Алма перевела дыхание и продолжила:

– Раймонд, любимый. У тебя есть прекрасные сын и дочь. Я понимаю, в принципе, для мужчины достаточно. Понимаю я и другое: мне никогда не родить малыша. И в детский дом я за ним не пойду. Не только из-за страха. Мы живем в стране, где тайна обязательно станет явью. И, если даже усыновим мальчика, не исключено, что рано или поздно ему кто-нибудь расскажет, что он приемный. Соседи, близкие, друзья и прочие. И все наши муки, все наши труды коту под хвост. Эта правда – страшнее пули. У меня в классе был подобный случай. Девочка узнала от дальних «добрых» родственников, что она приемыш и чуть не покончила с собой, обвинив родителей в обмане. Но выход все-таки есть. – Алма залпом выпила кружку остывшего чая, посмотрела пристально на мужа. – Если тебе не интересно, можем пойти в комнату, включим телевизор.

– Продолжай. – Раймонд скрестил руки на груди.

– Спасибо. Так вот. Есть фирма, которая может нам помочь. В бывших республиках СНГ, особенно на Украине и в Белоруссии, есть здоровые, с хорошей генетикой женщины, готовые за деньги родить тебе ребенка. И не просто родить, а именно от тебя.

– Ты с ума сошла! – воскликнул Раймонд. – Соображаешь, что говоришь?

– Соображаю! Мало того, настаиваю, чтобы мы на это пошли! Наплевать, что ребенка рожу не я. Но он будет от тебя! А значит твой. И мой! Проведешь пару ночей с другой женщиной, а через девять месяцев, если все будет хорошо, она нам его отдаст. Я стану мамой, ты отцом, а она решит свои финансовые проблемы.

– Алма! – простонал Раймонд. – Я не могу больше слушать этот бред.

Алма уговаривала Раймонда неделю…. Изо дня в день. Все его доводы уничтожались слету.

– А как ты объяснишь окружающим, откуда у тебя вдруг появился ребенок?

– До шести месяцев у многих женщин вообще не видно живота. Я спокойно могу работать, а потом всем скажу, что еду к родственникам, допустим, в Россию, рожать.

– А как объяснишь свое неожиданное материнство нашему семейному врачу, который в курсе твоего диагноза и к которому рано или поздно тебе придется обратиться?

– Скажу, мне в России сделали операцию, и я перестала быть бесплодной.

– А как мы ввезем ребенка в страну?

– Он родится под твоей фамилией! И в свидетельстве о рождении в графе «отец» значиться будешь ты. Когда, согласно договору, мать от малыша откажется, ты, как родной отец, заберешь его и ввезешь.

Настрой у Алмы был, как говорится, железным. И чем больше она давала логически выверенных ответов Раймонду, тем меньше ее идея напоминала авантюру. Еще мгновение, и супруг купил бы билет до какого-нибудь Мариуполя, но все встало на свои места. Фирма объявила за подобную услугу пятнадцать тысяч долларов США. Это была существенная сумма.

– С этого и надо было начинать! – улыбнулся ехидно Раймонд.

Алма, растерявшаяся на мгновение, вдруг произнесла:

– Я достану деньги хоть из-под земли!

– Ты сумасшедшая! – ругал супругу Раймонд, когда они возвращались домой. – Это немыслимые деньги. Пятнадцать тысяч долларов! Откуда мы их возьмем? А главное, если кто-то и займет, как их вернуть?

– Что-нибудь придумаем, – улыбнулась беззаботно Алма, – обязательно придумаем! Ты только надейся. Понимаешь, мне скоро сорок. Нам с тобой осталось решать эту проблему от силы года четыре. А потом все. Спектакль окончен. Никто уже не поверит, что я могла родить.

Школа готовилась к Рождеству и Новому году. Ученики украшали актовый зал, классы, готовили карнавальные костюмы и безудержно ждали зимних каникул, планируя провести их как можно полезнее. Алме приходилось засиживаться в школе допоздна: ее 9 «А» отвечал за новогоднее представление, потому ежедневно в спорах и предложениях рождался сказочный спектакль со Снегурочкой и прочими волшебствами.

В тот вечер, 22 декабря, Алма пораньше отпустила учеников, задействованных в спектакле, чтобы они смогли позаботиться о костюмах. Около восьми вечера она вышла из школы. На улице было уже темно, что для зимы не ново. Проходя мимо школьной беседки, она вдруг услышала чей-то стон. Подойдя поближе, Алма ахнула: на деревянном настиле лежала ученица пятого класса Зайга Шноре с зарытыми глазами, без сознания… В больнице установили диагноз: вегетососудистая дистония. Частая спутница переходного возраста. Как девочка оказалась одна в беседке – никто не знал, а она сама толком не помнила. Если бы не Алма, Зайга могла бы просто замерзнуть.

На следующий день к школе подъехал черный блестящий «Лексус». Из него вышел холеный мужчина с огромным букетом роз – отец Зайги. Алма смущенно приняла тяжеленный презент, издающий приятный аромат, и пошутила:

– Вы часом не миллионер? Такие букеты дарите!

– Как вы угадали? – усмехнулся родитель. – Я простой латышский банкир. Так что если есть проблемы – обращайтесь.

– Есть! – тут же выпалила Алма и заговорщицки добавила:

– Пригласите меня на чашку кофе! Если у вас есть лишние полчаса.

Это был четверг. А в пятницу в одном из банков Алму ждали пятнадцать тысяч долларов – беспроцентный кредит на шесть лет.

Направляясь в полицейский участок, Коваль мысленно порадовался: хорошо, что, работая адвокатом, он познакомился и подружился со многими полицейскими, прокурорами и судьями. Теперь, благодаря этому можно решить много вопросов. Вот и сегодня, услышав в очереди разговор двух женщин, где прозвучала фраза "двенадцать напрасных смертей", детектив решил еще раз встретиться с капитаном полиции Гиртом Круминьш.

– Капитан встретил товарища с улыбкой:

– Ну, видел, сколько в коридоре посетителей?

– Видел! – сочувственно ответил Ульян. – Столпотворение просто. А тут я еще со своей ерундой.

– Ну ладно тебе! – продолжая улыбаться, успокоил Гирт Коваля. – У меня все равно сейчас обед. Я раньше, чем через сорок минут, прием не начну.

– Отлично! Тогда я вот, собственно, зачем пришел.

И Ульян рассказал капитану про вчерашнюю встречу с Денисом и про странные сходства «тройки», которой занимался Ульян, и «тройки» молодого человека.

– Понимаю, что выглядит это глупо, но факт есть факт. В моем варианте женщина разбивается на машине в 9 часов утра и параллельно гибнут два человека, которых она хорошо знает, и которых находят соответственно в 10 утра и в 11. И в его варианте – в 9 утра гибнет женщина, упав с балкона, и еще два человека, с которыми она была знакома, – тоже гибнут. И их, как ты понимаешь, находят в 10 утра и в 11.

Гирт закурил прямо в кабинете, хотя не поступал так очень давно.

– Не знаю, какую вы теорию вывели из своих доводов, но сюжет на «Оскар» явно тянет! А от меня-то ты что сейчас хочешь?

Коваль закашлял от дыма и произнес:

– Расскажи мне об остальных погибших. Что о них известно?

Капитан кивнул и достал из ящика стола еще шесть дел.

– Слушай, запоминай, а лучше записывай, чтобы потом за мной не бегать. Мужчину закусали пчелы. Опытный, вроде, пчеловод, выпил и полез голыми руками без защитной сетки в улей. Ну и летальный исход. Вторая жертва. Старушка. Мылась в бане. Видимо, стало плохо. Высокая температура не всегда на пользу в преклонном возрасте. Мужчина – фотограф. Тоже весьма нелепая смерть. Фотографировал нашу известную актрису. На старом, заброшенном заводе. Случайно наступил ногой на провод. А он оказался под током. Звучит нелепо, но слишком много свидетелей. Маленькая девочка выскочила на проезжую часть, и ее сбил автомобиль, ехавший со скоростью 30 километров в час. Врач. Полез купаться. Подозревают, что от холода свело ноги. Утонул. Последняя смерть. Самая пока загадочная. Девушка небрежно обращалась с оружием, и произошел выстрел. Спасти не удалось.

– А почему ты говоришь, что смерть загадочная?

– Сам посуди. Она находилась не одна. С другом, любовником, называй, как знаешь. Когда произошел выстрел, то друг ее спал. Естественно, от шума проснулся, прибежал к ней. Она лежит вся в крови. Еще дышит. Он вызывает «скорую» ну и нас. Приехали мои ребята. Девушка, еще будучи в сознании, шепчет им: «Это я сама». А когда приехала «скорая», то было поздно. Тело пришлось вести в морг.

Коваль, все это время делавший записи у себя в блокноте, переспросил Гирта:

– Для тебя что стало странным и загадочным? То, что она сказала я сама? А это может означать: специально выстрелила в себя либо нечаянно получилось?

– Вот именно! – утвердительно кивнул капитан. – Не думаю, что своей фразой она хотела кого-то выгородить. А если это специально, то, спрашивается, почему? Ей двадцать лет! Что может девушку в таком возрасте заставить нажать на курок?

– А друг не причастен точно?

– Точно. Экспертиза сегодня показала. Выстрел сделала она. Кстати, вот результаты и твоих экспертиз, как я тебе и обещал, – полицейский достал из того же ящика несколько листов бумаги.

– Отпечатки на стакане от снотворного только погибшего. На шприце – тоже только погибшего. Так что это не заговор и не месть. Думаю, завтра, послезавтра будут данные по разбившемуся автомобилю. Тебе копии экспертиз сделать? – поинтересовался Гирт и, не дожидаясь ответа, включил ксерокс.

– Спасибо! – Ульян убрал копии во внутренний карман пиджака. – А ты не в курсе, эти шестеро, о которых ты говорил, были между собой знакомы?

– Вот чего не знаю, того не знаю. О, кстати. Дополнение к «оскароносному» сценарию: девушка-то произвела выстрел в 9 утра!

– Еклмн! – произнес Ульян. – Только не говори, что остальные в 10 и в 11 утра!

Капитан задумался, как будто что-то хотел вспомнить и вдруг четко доложил:

– Не скажу! Старушка в 10 утра, фермер в 6 вечера, фотограф тоже ближе к вечеру, врач в полдень и девочка тоже где-то около часу.

Ульян с восхищением посмотрел на Гирта:

– Вот это память!

Гирт рассмеялся:

– Мастерство, ты ж знаешь, его не пропьешь!

А потом вдруг стукнул себя по голове и возбужденно затараторил:

– Вот я бестолочь! Не пропьешь, не пропьешь! Нет, друг мой, пропьешь!

Я же забыл, что женщина, погибшая в бане, была матерью того самого мужчины, который находился с девушкой, выстрелившей в себя!

Новость Коваля привела в шок. Он удивленно смотрел на друга и не знал, как среагировать на данную информацию.

Подвел черту Гирт:

– Да, Ульян, тут не только «Оскар», тут еще и «Золотой Глобус» наклевывается!

Коваль утвердительно кивнул и медленно вышел из кабинета.

Гундар Кажа не находил себе места. С ним и раньше происходило подобное, но в последнее время переживания настолько захлестнули, что и жена, и сын поняли: у отца проблемы. А проблема была одна: Санта. Эта божественная, манящая девушка, легкая и изящная, умная и непосредственная. Он каждый день видел этот нежный цветок и понимал, что начинает сходить с ума от одной мысли, что цветок достанется кому-то другому.

Гундар был реалистом. Оценивая свои внешние данные, а главное, возраст, он понимал: сегодня сказка о красавице и чудовище не в моде у молодежи. Конечно, за определенную сумму и он мог наслаждаться безупречными телами, но разве Санта имеет цену? Разве любовь можно измерить цифрой? А это была любовь. Самая страшная, которая возникает в жизни. Последняя.

Первая обычно приносит радость от возникновения и боль от летального исхода. Редко когда первая любовь остается с познавшим ее до конца. Обычно она умирает. В сердце. Остальные разновидности любви (вторая, третья, десятая, предпоследняя) несут семейную радость, теплые отношения, понимание, заботу, уважение. Вторая любовь, как правило, ничем не отличается от седьмой, а третья от девятой. Ну, может, только именами возлюбленных. Эти промежуточные Любови, кстати, не всегда скоротечны и порой очень прочны. Когда они встречаются на пути, каждый уверен, что это самая последняя любовь. И она послана Богом. А потому никакие силы и соблазны не могут нарушить ее.

В этот самый момент человек тоже страдает и мучается, переживает и ревнует. И все же, не спешите делать вывод, вытирая заплаканные глаза носовым платком, что ваши слезы тоски о любимом человеке – доказательство финала в поиске истинного счастья…

Гундар Кажа пришел к страшному выводу: его посетила последняя любовь… Любовь – мучительная, жестокая и ненасытная.

Санта справлялась со своими обязанностями идеально. Составляла график работы шефа, назначала время переговоров, совещаний и встреч, самостоятельно вела отдельные проекты и следила, чтобы господин Кажа не погряз в проблемах, которые можно решить и без него. А по выходным усиленно занималась английским. Бывшие сослуживцы радовались поначалу за Санту, а потом стали замечать, что она настолько ревностно относится к работе, что не замечает их. Многие решили, что она уже и забыла, что когда-то была простым курьером.

Конечно, эта была обычная человеческая зависть. Как правило, мы сами ничего делать не желаем, а когда наши знакомые добиваются каких-нибудь высот, тут же ищем тысячи причин, чтобы очернить этот успех. Но осудить самих себя за лень, расхлябанность или бездарность не можем или не хотим. Потому каждый из неудачников мечтает стать минимум президентом страны, но приводит сотню объективных обстоятельств и причин, которые мешают ему реализоваться…

Так произошло и с окружением Санты. Новая должность девушки породила массу слухов. Причем один нелепее другого. И самым ярким предположением, почему столь значительную должность дали именно Санте, стала легенда об ее интимной близости с боссом.

– Да они что, с ума сошли! – плакала Санта в своей съемной комнате, когда сплетни докатились и до нее. – Он же мне в отцы годится! Да и как я могу с ним спать? Он же мне неприятен как мужчина…

Девушка всех мужчин делила на приятных и неприятных. И была абсолютно уверена, что только молодому, импозантному и умному подарит то, что сумела сберечь к девятнадцати годам. Невинность. Сберегла не потому, что придерживалась каких-то принципов или заповедей. А просто так получилось. Желание выжить в большом городе и удержаться на ногах отключало Санту от личной жизни. Ей она была просто не нужна. И если вечерами девушке ужасно хотелось прижаться к сильному мужскому плечу, то утром, убегая на работу, мысль о любимом и единственном растворялась вместе с выпитым кофе. Тем обиднее было слушать нелепые сплетни. Даже захотелось пойти к господину Каже и пожаловаться на обидчиков. Но Санта передумала и решила подождать: вдруг разговоры закончатся сами собой.

Дошли эти слухи и до Гундара. Но, в отличие от Санты, он воспринял их с улыбкой. «Если о тебе плохо говорят, значит, не любят. А если не любят, но улыбаются, значит боятся. А если боятся, то дальше разговоров дело не зайдет», – рассуждал Кажа, имея в виду себя. Что же касается молодой помощницы… Босс долго думал, чем утешить милое создание, и вдруг его осенило. Гундар понимал: затея может окончательно подпортить репутацию девушки. Но, если посмотреть с другой стороны, подобная выходка, наоборот, заставит подчиненных бояться уже и Санту.

Когда господин Кажа пригласил Санту в свой кабинет, девушка отправляла факсы в Турцию компаньонам «Ригас тревел».

– Присаживайтесь, Санта, – любезно предложил Гундар, – вы когда последний раз бывали за границей?

– Я? – Санта растерялась, ведь за границей она не была никогда.

Гундар лукаво прищурился, поиграл усами и тихонько прошептал:

– Тогда пакуйте чемодан! Послезавтра я лечу на совещание в Кемер, и вы летите со мной! Будете очаровывать восточных братьев по разуму! Глядишь, сделают нам значительные скидки!

Гундар посмотрел на расстроившуюся Санту влюбленными глазами и тут же догадался, почему вместо радостного «Ах!» она закусила губу.

– Да, забыл вам сказать. Если еще раз о вас кто-нибудь плохо скажет, да что там скажет, подумает, – то будет иметь дело со мной. Я ведь, кажется, тоже причастен к этим дурацким сплетням!

От столь неожиданного заявления Санта вздрогнула, бросила удивленный взгляд на начальника и вдруг улыбнулась, продемонстрировав свои до неприличия белые зубы.

Чемодан Санта собирала долго. Ей даже показалась, что она собирается не за границу, а в загс: столько же хлопот и волнения. «Купальник взяла? Взяла. Средства для загара? Взяла. Очки от солнца? Не забыла!..»

Когда чемодан был собран, девушка попробовала его поднять и поняла, что не хватит сил дотащить его даже до входной двери. И откуда взялось столько вещей? Пришлось собирать все по новой, оставляя то тяжелую книжку, то пару туфель.

«Не понимаю, – смущалась Санта, – как люди летают за границу? Вроде и не взяла ничего, а поднять чемодан не могу!»

Ее размышления прервал звонок мобильника. Увидев высветившуюся надпись «Вoss», девушка нажала на зеленую кнопку. Начальник вежливо поздоровался и велел много вещей не брать. Мол, если что-то понадобиться, в Турции все можно купить, а вести из Риги тяжелый багаж – абсурдно.

«Вот телепат!» – подумала Санта.

Ей вдруг стало очень приятно, что такой важный и серьезный человек заботится о ней. Как отец о дочери. И стало обидно, что она так и не познала в детстве отцовского тепла.

В самолете девушка не сомкнула глаз. Смотрела в иллюминатор и любовалась бескрайними белыми облаками, вершинами гор, виднеющихся сквозь облачные проталинки. И млела от невероятной свободы, ощутить которую можно только на высоте десять тысяч метров. Особенно когда попадаешь на эту высоту первый раз в жизни.

Санта так и не призналась начальнику, что не была еще за границей и не летала на самолете. Побоялась, вдруг Кажа, узнав об этом, подумает, будто его помощница – деревня-деревней. А чтобы шеф не догадался, какой восторг она испытывает от полета, Санта украдкой повторяла за ним, как надо правильно пристегиваться, опускать кресло и пользоваться системой вентиляции. Она была уверена, что со стороны все выглядит так: эти полеты ей ужасно надоели, она от них просто устала…

Когда Гундар спросил: «Вы до этого на самолете не летали?» – Санта с сожалением покачала головой, сведя на нет всю свою конспирацию. А он наклонился к ее уху и тихонько прошептал: «Ничего, скоро надоест».

И робко погладил ее руку.

До отеля добирались около часа. «Queen Park» – новомодный пятизвездочный отель, расположенный под Кемером, впечатлял размахом. Санте нравилось все: обилие диковинных цветов, шикарные бассейны, бескрайний пляж и вечно улыбающийся персонал. Но больше всего ее покорил номер. Таких было во всем отеле не больше десятка. С двумя балконами. Причем, один из балконов был размером с сам номер. На нем размещалось два шезлонга, зонтик от солнца и стол с четырьмя стульями. И самое главное, над балконом не предусматривалась крыша. Если лень идти к бассейну или на пляж, можно загорать, не покидая номер, а прохладными вечерами – ложиться в шезлонг, укрываться теплым пледом и смотреть на звезды, которые в Турции почему-то горят ярче.

Правда, некоторое неудобство у номера все же имелось. Отель построили так, что подниматься с этажа на этаж можно было не только на лифте и по внутренней лестнице, но и по наружной лестнице. И проходил этот путь как раз возле балкона Санты. Мало того, бордюр балкона был настолько низок, что отдыхающие, решившие подняться в номер, не заходя в отель, а прямо с улицы через внешнюю лестницу, с любопытством могли наблюдать, что делает девушка на «царском» балконе. Однажды Санта, увидев, как какой-то парень остановился около бордюра и с любопытством смотрит на нее, не выдержала и по-латышски (зная, что латышей в отеле нет) достаточно громко произнесла:

– Ты еще залезь сюда!

– Надо будет, залезу! – нагло ответил по-латышски незнакомец и исчез.

Господин Кажа жил в номере напротив, на пляж не ходил, а все время общался с турецкими туроператорами. Санта каждое утро спрашивала его о планах на день, и он кратко отвечал: «Свободный отдых».

Так продолжалось четыре дня. А на пятый, за завтраком, Кажа объявил, что все дела сделаны и теперь они смогут отдыхать вместе. Санта обрадовалась. Ей уже надоело загорать, купаться и читать книгу в одиночестве. Хотелось общения, поделиться своим счастьем от пребывания в столь сказочном месте.

Сразу после завтрака они вместе отправились на пляж. Расположившись у самой кромки моря, Гундар разделся и поспешил окунуться в соленые волны. Плавал он хорошо, потому уже минуты через две оказался вдали от берега.

– Этот толстячок твой спонсор? – неожиданно услышала Санта, лежащая на шезлонге.

Девушка подняла глаза и в лучах солнца увидела того самого нагловатого парня, который разглядывал ее на балконе. Санта грозно посмотрела на длинноволосого хама и сурово произнесла:

– Сделай так, чтобы я тебя долго искала!

– Значит, не спонсор, – улыбнулся незнакомец, – спонсоров не защищают. Как правило. Увидимся!

Он зашагал к теплому морю, а Санта почему-то долго смотрела ему вслед.

После ужина Гундар сообщил, что у них по плану шопотерапия.

– Это как? – не поняла Санта.

– Это, дорогая моя, когда берется много денег и тратится на себя в разных магазинах. В лечебных целях.

Девушке не очень хотелось брать, а тем более тратить деньги на себя, да и было у нее с собой не так уж много. Покупать подарки матери и сестре она не намеревалась, близких подруг у нее не имелось, а хозяйке квартиры достаточно привезти каких-нибудь восточных сладостей. Но поехать с начальником пришлось. А то обидится еще.

Ночные улицы Кемера не спали. Здесь шла торговля и борьба за клиента. Заоблачные цены мгновенно превращались в очень доступные, необходимые размеры доставались с небывалой быстротой, и каждая «подделка» выдавалась непременно за фирменную.

У Гундара, как оказалось, были свои любимые магазины, и многие продавцы, увидев его, радостно кричали: «Брат! Друг! Здравствуй!». «Брат и друг» здоровался с каждым за руку, интересовался, как идут дела и тут же спрашивал, что есть в наличие. Ему выносили дубленки, куртки, джинсы, рубашки. Он небрежно смотрел на товар, что-то просил отложить, что-то браковал, и вскоре в багажник взятого напрокат автомобиля переместилось изрядное количество пакетов с одеждой. Санта мило наблюдала за шопотерапией начальника и даже радовалась, когда какая-нибудь вещь особенно шла господину Каже.

Бросив в багажник очередной пакет, Гундар вдруг заявил:

– А теперь мы будем лечить тебя! – Сказал и покраснел, поняв, что впервые назвал подчиненную на «ты».

– Да мне не надо ничего, – Санта боялась признаться, что далеко не на каждую вещь даже с бешеной скидкой, у нее найдутся средства.

Но господин Кажа все понял.

– Пойдем! – он уже сознательно не «выкал». – Ты же лицо фирмы, а значит, должна выглядеть достойно. Все за счет «Ригас тревел».

Санта смутилась:

– Мне ничего не надо за счет фирмы. Я что, нищенка?

– Так, девушка, спокойно. Я тебя, к сожалению, не в бутик валютный привел, а на простой турецкий рынок. Здесь, дорогая Санта, каждый мужчина может позволить себе приобрести подарок даме. Стыдно, конечно, говорить о подобном. Ты заслуживаешь большей роскоши. Вот когда полетим с тобой в Лондон или Милан, там купим что-нибудь посолиднее. А пока поищем здесь приличное и достойное.

Гундар говорил и одновременно сознавал, что смелость все-таки пришла к нему. Санта, самая удивительная девушка на планете, стоит рядом, а он не запинается, не боится смотреть в ее глаза, держит за руку и даже говорит ей «ты». И готов… бросить весь мир к ее ногам.

Санта, получив приказ примерить очередную дубленку, закапризничала:

– Господин Кажа! У меня уже нет сил! Если вы так хотите мне что-нибудь купить, возьмите, что первое под руку попадется.

Но босс выказал непреклонность:

– Не плачем. Это раз. В свободное от работы время называй меня на «ты». Это два. И еще: прошло всего полчаса, как мы выбираем тебе дубленку, а ты уже изнемогаешь. Куда это годится? Нам еще, знаешь, сколько магазинов надо обойти? Я же предупреждал – чемодан одеждой не набивай.

Через три часа они вошли в холл отеля. Даже самый ленивый обратил на парочку внимание. Вернее, на количество сумок, кульков и пакетов, которые они несли

Гундар постучал в номер Санты. В руках он держал бутылку красного вина и два яблока.

– Ну что, покажешь еще раз, что мы с тобой набрали?

Девушка радостно кивнула и стала примерять блузки, юбки, джинсы, куртки. При этом она пряталась с новой вещью в ванной комнате, а когда собиралась выходить, то просила Гундара закрыть на мгновение глаза. Для эффектности. Санта абсолютно не чувствовала усталости, наоборот каждому выходу «на подиум» радовалась, как подросток, и только иногда ловила себя на мысли, что у нее кружится голова. Наверное, от вина, которое все подливал и подливал в ее бокал самый лучший начальник…

Когда Гундар подошел к ней вплотную и обнял, девушка толком и не поняла, что происходит. Санта по-дружески поцеловала мужчину в щеку и тихо произнесла:

– Спасибо вам…. То есть… тебе.

Потом она пыталась вырваться из сильных рук господина Кажи, увернуться от его горячих поцелуев, умоляла уйти, отпустить ее и даже в какой-то миг заплакала, но Гундар был непоколебим. Его последняя любовь была подобно укусу бойцовской собаки – вцепившись раз, он отпустил Санту только когда все произошло… Девушка лежала обнаженная, покрытая потом, с закрытыми глазами. А мужчина целовал, гладил ее тело, безостановочно шептал:

– Я люблю тебя…

И только когда увидел, что белая простыня залита чем-то вроде красного вина, понял, что натворил.

Молчание было невыносимым. Жертва и виновник не произносили ни слова. Санте нечего было говорить: она только что разбила на мелкие осколки, словно хрупкое стекло, свое представление о настоящей любви и страсти. Кажа молчал, потому что боялся. Боялся пораниться об эти самые осколки…

Через некоторое время, вмиг повзрослевшая, уже не наивная, а умудренная опытом женщина встала с кровати и указала начальнику пальцем на дверь. Мужчина, словно побитый пес, опустив глаза, вышел из номера. Санта взяла сигарету из оставленной Гундаром пачки и закурила. Впервые в жизни. Ментоловый вкус дыма обжигал неопытное горло, но вместо неприятных рефлексов, свойственных начинающему курильщику, Санта почувствовала наслаждение от табака.

– Хорошее потеряла, плохое нашла, – грубовато произнесла она, потушив сигарету в пепельнице.

Санта вышла на огромный балкон и, доставая из пакетов подарки Кажи, стала сбрасывать их с балкона на ровный, аккуратно выстриженный зеленый газон.

Гертруда проснулась рано, хотя в ее планы это не входило. И все потому, что сосед с утра включил какой-то электрический прибор, шум которого вызывал сотрясение во всем доме старушки.

– Господи, боже ты мой! – возмутилась Гертруда. – Что он там делает в такую рань? Опять доски пилит?! Нашел время.

Она вышла из спальни, и отправилась на кухню, проверить, что на завтрак готовит Зоя. Открыв дверь в кухню, старушка ахнула, схватилась за сердце. Сегодня явно не ее день

Зоя стояла возле обеденного стола с баллончиком дихлофоса в руке.

Едкий, катастрофический запах уже заполнил все помещение.

– Ты что ж вытворяешь здесь? – рявкнула Гертруда.

Зоя, увидев хозяйку, вздрогнула.

– Мух травлю! Вон сколько поналетело!

Старушка громко хлопнула дверью, и домработница поняла: очередного скандала не избежать. Когда Зоя вышла следом за хозяйкой, та сидела в гостиной в кресле-качалке и тупо смотрела в потолок.

– Я что-то не так сделала? – осторожно поинтересовалась Зоя.

Гертруда бросила на нее небрежный взгляд и снова уставилась в потолок. Через некоторое время она вдруг холодно произнесла:

– Принеси мне старый резиновый сапог, ножницы, небольшую палку, молоток и гвозди.

Зоя, не задавая вопросов, дабы не нагнетать обстановку, бросилась выполнять указание. Минут через пятнадцать вернулась: и с сапогом, и с палкой, и с прочим. Старушка взяла в руки палку, деловито осмотрела ее.

– А теперь иди на кухню, открой там окна, выбрось все продукты, которые лежали не в холодильнике, и вымой все до стерильного блеска.

Пока мы еще обе не отравились.

Зоя исчезла. Гертруда взяла ножницы, вырезала из голенища сапога прямоугольник, размером в четверть тетрадного листа, и прибила его аккуратно к основанию палки. Потом посмотрела на свое творение и улыбнулась – мухобойка готова. Когда домработница вернулась в гостиную отчитаться о проделанной работе, ее взору предстала занимательная картина: хозяйка с палкой в руке гонялась по комнате за мухами, и когда те, видимо от усталости, садились отдохнуть, – шлепала их куском сапога, приделанного к палке.

– На! – протянула Гертруда мухобойку Зое. – Только сильно по ним не бей, а то следы кровяные останутся. – Кстати, закажи мне такси на одиннадцать. В Ригу надо съездить.

Домработница кивнула.

– Я с вами.

– Нет. Порядок наводи в доме! Со мной она захотела!

Такси приехало вовремя. Сев на заднее сидение, старушка сквозь окно строго посмотрела на Зою, стоящую у калитки, и сухо велела водителю:

– До ближайшей адвокатской конторы.

Фридрих или не замечал, или делал вид, что не замечает мучений Илзе. Он по-прежнему допоздна пропадал на работе, а возвращаясь домой, включал телевизор и, расправляясь с ужином, смотрел передачи из Австрии. Илзе, наблюдая изо дня в день за подобной картиной, готова была взорвать весь этот дом, который с каждым месяцем превращался из родного в чужой, но внешне изображала примерную, заботливую супругу, благодарную и покорную. Она однажды пыталась завести с мужем разговор о ненормальности их совместного проживания, об отсутствии всякой логики в их семейных отношениях, страсти, секса, но Фридрих, прекратил разговор на корню: «Не нравится – уходи».

В планы Илзе такой поворот событий не входил. Расставаться с надежным тылом не хотелось. Когда тебе за тридцать – задумаешься, а стоит ли менять шило на мыло? Может, лучше проглотить обиду или что-то изменить в себе. Или для себя.

Время шло. В жизни Илзе ничего не менялось. В тот вечер Фридрих вернулся домой как всегда поздно. Илзе встретила его с радостной улыбкой и сообщила, что у них гость. Молодого симпатичного Тео она представила как двоюродного брата. Он приехал из Вентспилса в поисках работы и заехал проведать сестру, которую давно не видел.

– Я предлагала Тео пожить у нас, – рассказывала за ужином Илзе, – Но он стесняется, говорит, что неудобно. Любимый, скажи, чтобы он не переживал. У нас много места, да и есть чем заняться. Я порой так устаю на работе, что категорически не хочу садиться за руль. А Тео прекрасный водитель. Мог бы возить меня, когда потребуется.

– Что значит, когда потребуется? – удивился Фридрих. – Пусть всегда тебя возит. А то такая солидная женщина и без персонального водителя. Нехорошо. Тебе лет сколько?

– Двадцать, – робко ответил парень.

– Двадцать… – задумчиво произнес Фридрих. – Решили. Оставайся, работай. Будет хоть с кем пиво выпить…

С появлением Тео Илзе изменилась. Стала чаще улыбаться, больше уделять внимания Фридриху и даже стала спрашивать иногда, какие новости передает Австрия и как успехи на работе. Супруг, поглощенный своим проблемами, с удовольствием думал, как ему повезло с латышской женой.

Тео в чужом богатом доме сначала чувствовал себя скованно и не очень уверенно, но изо всех сил старался делать вид, будто его все устраивает. Отправляясь на работу с Илзе, юноша не заводил разговоров о положении, в которое попал, но понимал, что когда-нибудь такой разговор состоится.

Субботнее утро было солнечным и добрым. Тео, зная, что ехать никуда не надо, решил проваляться в постели до обеда. В одиннадцать часов он проснулся от теплого прикосновения горячей ладони к его лбу. Открыв глаза, увидел Илзе. Она сидела на краешке его кровати в одной мужской рубашке.

– Здравствуй, мой котенок, – улыбнулась Илзе и юркнула к нему под одеяло.

– Ты с ума сошла! – юноша вскочил с кровати и отпрянул к окну.

– Успокойся. Муж уехал на работу. Кто-то его вызвал. А Эрика я отвела к соседке напротив. Премилая старушка! Обещала до обеда за ним приглядеть. Так что… – Илзе откинула край одеяла, и Тео молниеносно оказался возле нее. Он крепко обнял женщину и стал безудержно целовать…