Зодиак Улитки

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ: Испепеляющий зной

Испугавшись высокого писка на выходе из торгового зала, Феликс так резко обернулся, что чуть не сшиб локтем одну из стоек охранной рамки. Его взгляд, наполненный недоумением, и игривая ухмылка словно вопрошали: «Да какого чёрта?».

К нарушителю торгового спокойствия тут же рванул охранник в строгом чёрном костюме, аккуратно, но уверено подхватил Феликса под руку. Хватка была профессиональной: в меру жёсткой и в меру деликатной. Как и положено в книжном супермаркете.

– Витя, проверь, что там у молодого человека, – несколько сонно отозвалась пожилая продавщица из-за стойки с кассовым аппаратом.

– Конечно, сейчас проверим, – охранник развернул нарушителя к себе лицом, – что там у тебя?

Удивление Феликса увеличилось.

– Где – там? – возмутился он.

Здоровяк показал зубы.

– Тебе лучше знать, где. – И ткнул пальцем в сторону матерчатой сумки на плече покупателя, а потом на тонкую летнюю курточку. – Открывай и то, и другое. Будем досматривать.

Из-за ближайшей книжной полки появился мужчина в потёртых джинсах, кожаной куртке и с окладистой бородой. Он шагнул к кассе и положил на стойку перед продавщицей какую-то тоненькую книжку. Женщина в ту же секунду переключила своё внимание.

– Будете брать? – безучастно спросила она.

– Да, пожалуйста, – неожиданно вежливо ответил низким голосом обладатель суровой байкерской внешности.

Тем временем Феликс, опустив матерчатую сумку на пол, расстегнул куртку, распахнул полы в разные стороны, словно расправил крылья летучей мыши.

– Ага, понятно, – буркнул охранник, – ну, а в сумке?

– Там книжка, – наклоняясь, ответил парень. – Её я оплатил. Чек в ней.

– Погоди-ка! – На какое-то мгновение охранник опередил его движение, подхватив сумку с пола. – Я сам посмотрю.

– Да, пожалуйста, – нисколько не смущаясь, с некоторым пренебрежением, вырвалось у Феликса.

Охранник Витя уверенно откинул не застёгнутый клапан сумки и засунул руку внутрь. Через секунду под лучами светодиодных ламп магазина показались две книги. Первая – это та, за которую Феликс платил на кассе несколько минут назад, и ещё одна, которую он видел впервые.

– Надеюсь, чек ещё не успел выбросить? – подмигнув, спросил Витя.

Феликс опешил.

– А вторая не моя, – мотнув головой, сказал он.

– Конечно, не твоя, – тут же добавил охранник. – Чека на неё, как я понимаю, нет?

Но парень просто так решил не сдаваться.

– Да скорее всего, мне её кто-то в сумку подбросил.

– Кто? – зло ухмыльнулся охранник. – Скажешь ещё, что я?

– А я откуда знаю? – ответил вопросом на вопрос Феликс.

– О-о-о, молодой человек, – наигранно сказала кассирша, – вы ещё хамить будете?

– Вот именно, – кивнул Витя и цепко схватил Феликса за ворот курточки.

И неожиданно вступился байкер. Он заинтересованно, чуть прищурив глаза, спросил:

– А что там у вас за книга?

Охранник явно не ожидал, что к нему обратятся с подобным вопросом.

– Что?

– Я спрашиваю, какая книга у вас в руке? Мне отсюда плохо видно.

Витя озадаченно отпустил куртку задержанного, перевернул книгу к себе названием на лицевой стороне обложки и монотонно озвучил:

– Судзоки Малакаши, «Молчание современного Токио».

В ту же секунду байкер возле кассы расплылся в широкой улыбке.

– Ну, вы можете себе такое представить? Я всё обшарил, а её так и не нашёл. – Он сделал три уверенных шага вперёд к охраннику и выхватил книгу из его руки. Вернувшись к кассе, положил книгу на стойку. – И вот эту, пожалуйста. Везёт мне сегодня.

Витя тем временем медленно заливался пунцовой краской. Феликс на секунду представил, что если охранника прямо сейчас раздеть до трусов, то все увидят, как он стал красным с головы до пят.

– А вы кто такой? – сдавленным голосом поинтересовался охранник.

Байкер несколько удивлённо пожал плечами и ответил:

– Покупатель. – И повернувшись снова к кассиру, повторил: – Отбивайте, мне ещё на важную встречу успеть бы.

– Так ведь… – хотела было возразить женщина, указывая рукой на застывшую пару возле выхода.

Но байкер резко перебил её и со стальными нотками в голосе повторил:

– Отбивайте. Я тороплюсь.

Продавщица моргнула, хотела ещё что-то добавить, но уловив во взгляде покупателя искорку злости, решила не испытывать судьбу. Виновато взглянув на Витю, она отсканировала штрих-коды на книгах, терминал послушно пискнул под банковской карточкой байкера. Дело было сделано.

Феликс с полуоткрытым ртом наблюдал со стороны на всё действо, понимая, что вмешиваться не стоит, волшебное провидение свершится без его участия.

Но провидение ли? – вертелась мысль в голове молодого человека. – Откуда взялась эта злосчастная книга неизвестного ему японского автора, и почему так рьяно вступился за него этот бородач со стальным серым взглядом?

Держа одной рукой обе книги, байкер подошёл к Феликсу, хлопнул по плечу и сказал:

– Пойдём, молодой человек. Свои покупки мы оплатили и теперь свободны. Витя не против? – обратился он к охраннику.

– Нет, – буркнул тот и отступил в сторону.

В ту же секунду дверь магазина широко открылась и вошёл сержант полиции в форменной летней рубашке, с жетоном на груди и резиновой дубинкой, прицепленной на ремне сбоку. Хитро улыбаясь, он тут же поинтересовался у Вити:

– Ну, что тут у вас? Какие нарушения порядка?

– Никаких нарушений, товарищ сержант, – ответил за охранника байкер, – порядок в полном порядке, беспокоится не о чем.

Сержант недоверчиво посмотрел на охранника, затем на покупателей и, наконец, спросил у кассира:

– Точно всё в порядке? Никаких нарушений?

Продавщица молча развела в стороны руки и глубоко вздохнула.

– Всё нормально, – нехотя откликнулся Витя. – Без происшествий…

– Хм, – в свою очередь буркнул полицейский. И просто продолжил стоять на месте, не зная, что делать дальше. Словно заданная программа не была рассчитана на подобное развитие событий.

Байкер подхватил с пола сумку Феликса и, аккуратно подталкивая молодого человека перед собой, вышел из магазина на улицу.

Напротив входа стоял полицейский УАЗик. Рядом, докуривая сигарету, топтался ещё один полицейский, скорее всего, напарник того, который сейчас находился в магазине. Этот был намного моложе, и судя по тому, с каким настроением вертел дубинку в руке, явно ожидал клиента для поездки в казённой сине-белой карете.

Увидев вышедших покупателей без сопровождения сотрудника полиции, он заметно растерялся. Кинув на асфальт дымящийся окурок, сделал резкий шаг в сторону Феликса, но сообразив, что его действия будут лишены какого-либо смысла, так же резко остановился.

– Тебе, парень, в какую сторону? – спросил бородач.

Они уже прошли мимо растерянного полицейского, и Феликсу даже показалось, что байкер со злой ухмылкой подмигнул стражу порядка.

– Вообще-то, в противоположенную, – ответил Феликс. – Я в театре работаю. Это там, – он махнул рукой.

– В театре? – почему-то удивился байкер. – Ну, не страшно. Прогуляйся пока со мной, а потом вернёшься. – Он протянул Феликсу ладонь. – Меня Семёном зовут. А тебя?

– Меня Феликсом.

Сказал и уже приготовился к шутке по поводу своего имени. Каких только не слышал подколов и язвительных усмешек за свою жизнь. Но, похоже, Семён был не из категории шутников. Он просто кивнул головой:

– Ясно.

Молча дошли до перекрёстка и повернули направо.

– Спасибо вам, – наконец решился поблагодарить Феликс. Сердце билось ровнее и уже не хотелось резко обернуться и посмотреть, не идёт ли кто-нибудь следом. – Вообще-то, у меня скоро утренняя репетиция начнётся, мне бы поторопиться.

– Тебе, парень, просто повезло, что я рядом оказался, – спокойно ответил Семён. – Шёл мимо, увидел УАЗик возле входа, понял, что вот-вот сейчас кто-то вляпается. Решил помочь.

– Я и говорю – спасибо! – уже с улыбкой повторил Феликс. – Я ведь и правда не крал той книги. На кой чёрт она мне.

– Книжку тебе незаметно охранник подбросил. – Семён остановился. – Так, значит, ты вообще не догадываешься, что произошло в книжном?

– Цирк какой-то, – тоже останавливаясь, ухмыльнулся Феликс.

– Ну, может, оно и к лучшему.

– Что – к лучшему?

Но Семён будто бы не расслышал вопроса и просто протянул руку:

– Бывай, парень! И будь внимательнее, особенно в людных местах. Понял?

– Понял, – пожимая руку, ответил Феликс.

Семён развернулся и зашагал дальше по улице.

Ещё какое-то время Феликс стоял и смотрел вслед своему неожиданному спасителю. И то, что он увидел спустя несколько секунд, удивило с новой силой. Перед тем, как зайти в дверь какого-то заведения, Семён достал из-за пазухи купленные книги, в том числе и современного японского автора, и положил на скамью рядом с урной. Расчёт на то, что кто-нибудь, да заберёт.

– Нормально, – шёпотом оценил увиденное Феликс и, развернувшись, двинулся обратно к перекрёстку. Очень не хотелось снова идти мимо книжного магазина.

Перейдя улицу на зелёный и слившись с группой каких-то туристов, он бодро зашагал на работу. Когда оказался напротив книжного магазина, повернул голову и посмотрел через дорогу.

Возле полицейской машины стояла уже знакомая троица. Сержант, с которым он познакомился в магазине, нещадно распекал охранника. Тот безуспешно пытался оправдываться, вставляя в обвинительную речь короткие фразы. Молодой полицейский стоял спокойно, уже не вертя дубинкой, глядя себе под ноги. Если бы не форма и бейдж на лацкане пиджака, то можно было бы подумать, что лидер бандитской группировки распекает братков за неумело проведённый рэкетирский налёт.

Из какого переплёта смог выпутаться Феликс несколько минут назад, он так и не понял. Догадывался лишь об одном: его хотели подставить, подловить на якобы краже. Что за этим последовало бы – вопрос. Повезло, конечно, повезло. И бай бог здоровья байкеру Семёну. Странный тип, однозначно, но встречаются люди намного страннее…

С такой вот путаницей и обрывками мыслей Феликс дошёл до здания театра. Впереди его ждала сценическая репетиция, в которой он отвечал за установку и перемещение декораций.

Всего бригада работников сцены насчитывала пять человек, и он среди них был самым молодым.

В кабинете директора театра, не смотря на одиннадцатый час и безоблачную погоду за окном, царил пещерный полумрак.

Директор сидел за рабочим столом, облокотившись о край и держа между ладонями свою русую, лысеющую голову. На круглом лице смешалось три чувства: неуверенность, печаль и крайняя раздражённость. Казалось, что в следующий момент он резко или заплачет, или разразится хохотом.

Недалеко от директорского стола в одном из тёмно-бардовых бархатных кресел восседала черноволосая женщина. От затылка, обвивая шею, прямо на грудь ниспадала крупная коса, выглядевшей объёмной скорее всего из-за непослушности и жёсткости волос. На посетительнице была чёрная обтягивающая блузка под расстёгнутым джинсовым жакетом, длинная плиссированная ярко-красная юбка и легкомысленно-голубые кроссовки всемирно известной фирмы.

Глаза женщины холодно и при этом очень заинтересовано рассматривали психически нестабильного мужчину. Но она молча ждала, судя по всему, каких-то слов от собеседника.

– Что же теперь будет дальше? – спросил директор.

– Ваша девочка будет жить, – с ноткой недоумения ответила женщина. – Всё, что я пообещала вам, Николай Николаевич, будет выполнено. Для нашей методики практически не существует неизлечимых болезней.

– Но вы ведь даёте гарантии? – плаксиво спросил директор.

– Наша лучшая гарантия – это все те люди, которым мы помогли почти за триста лет.

Николай Николаевич чуть сдвинул брови, наклонил голову вбок и глухо переспросил:

– Триста лет?

– А что вас смущает? Не я лично, естественно, спасала всех больных все эти столетия. Методу лечения, я вас уверяю, гораздо больше. А вот последнее десятилетие методика стала нами применяться в более широком масштабе. Подключили современные технологии.

– А это не связано с чёрной или с какой-то другой магией?

Посетительница так строго взглянула на Николая Николаевича, что тот залился краской.

– Простите меня, – забурчал он, – какие-то глупые мысли в голову лезут. Но вы поймите мои опасения…

– Никакой магии, – жёстко перебила директора женщина. – Научный подход и высокотехнологичная терапия, не имеющая аналогов на планете Земля.

– Серьёзно?

– Абсолютно. Не нужно быть таким недоверчивым. И кстати, – посетительница поднялась из кресла, – вы можете лично присутствовать при операции. Это не возбраняется для родственников, даже наоборот.

Николай Николаевич метнулся из-за стола к гостье.

– Это было бы просто замечательно. Я очень волнуюсь за свою девочку. – Он взял женщину как можно аккуратнее за руку. – У меня ведь опять вылетело из головы ваше имя, простите уж старика.

Женщина улыбнулась белоснежной улыбкой. Ярко-пунцовые губы выглядели обрамлением двух рядов жемчужин.

– Какие ваши годы, Николай Николаевич. Я ещё и вас, если нужно, полечу, – гостья издала лёгкий смешок. – И в официальных кругах, и те, кому я спасла жизнь и вернула здоровье, зовут меня Муруганой. Есть ещё короткое имя, но оно используется при личных встречах и в определённой атмосфере. – Директор закивал головой, показывая, что понял о чём идёт речь. – Маги-шарлатаны и служители культа по имени меня предпочитают не называть, а используют уничижительные и, как им самим кажется, обидные прозвища. Как раз это меня мало волнует. Но мы-то с вами останемся друзьями, не так ли?

Директор приложил руку Муруганы к своей груди и, раскрыв широко глаза, сказал:

– Невозможно. Просто невозможно предположить обратное. Если вы спасёте Юленьку, я уговорю городское руководство поставить вам памятник и высечь золотыми буквами ваше имя на центральной площади.

Муругана звонко захохотала.

– Какой же вы смешной, милый Николай Николаевич. Мне достаточно в качестве благодарности то, о чём мы с вами договорились. Вы ещё не забыли о нашем уговоре?

Лицо директора скривилось в болезненной гримасе, словно его пытались несправедливо уличить в предательстве священного служения искусству, которому он успел посвятить большую часть жизни.

– Ну, что вы, я держу слово.

– Тем более, что на кон поставлена такая серьёзная карта, – в глазах Муруганы блеснули хитрые искорки.

Николай Николаевич в ту же секунду обмяк и будто слегка уменьшился в размерах.

– Да. Конечно. Выбора у меня нет.

Женщина перестала улыбаться и почти с каменным выражением лица сказала:

– Каждый понедельник, начиная с завтрашнего числа, по вечерам мы занимаем основную сцену для проведения психологических и лечебных сеансов, которые буду проводить лично я.

– Да, всё верно, – кивнул директор.

– На ближайшие полгода.

– На полгода, – повторил он.

– Без какой-либо платы, на спонсорских условиях.

Николай Николаевич кивнул.

– Замечательно. – И Муругана вновь расплылась в очаровательной улыбке, сверкая чёрными, бездонными зрачками.

– Признаюсь честно, я переживаю, что вышестоящее руководство, узнав о моём согласии предоставить вам помещение для благотворительных мероприятий, начнёт возмущаться. Я ведь, практически, действую без их одобрения. Можно сказать, за спиной…

– Полная ерунда, – перебила Муругана директора. – Сразу же, без колебаний направляйте ваше руководство ко мне. Номер телефона вы знаете. Пусть звонят, и я с ними поговорю.

Николай Николаевич смутился ещё больше.

– Вы и министра сможете уговорить?

– Поймите вы, милый мой человек, – Муругана осторожно прикоснулась ладонью к щеке директора, – на этой планете нет абсолютно здоровых людей. Как говорят ваши медики? – Есть только недообследованные. А у тех есть недообследованные родственники и так далее. И поверьте, – женщина игриво прищурила глаз, – мне есть, что предложить этим людям.

– То же, что и моей Юленьке? – уточнил Николай Николаевич.

– Верно, – согласилась Муругана. – Я в состоянии помочь, и я это делаю.

И она круто развернулась и зашагала к двери.

– Вас проводить? – засуетился директор.

– Ни к чему, – на ходу бросила и исчезла за дверью Муругана.

Вернувшись за стол, Николай Николаевич отодвинул нижний ящик и достал круглую жестяную коробку из-под печенья. Сняв крышку, на которой улыбчивый Дед Мороз кормит щедрой рукой крошками, видимо, этого самого печенья, сидящих на снегу снегирей, директор вытащил и положил на стол пистолет Макарова. Чёрный, матовый металл. Затем медленно убрал от него руку, откинулся на спинку кресла, перевёл взгляд на стоящую рядом с лампой фотографию в прозрачной рамке.

На него смотрела женщина средних лет со светлыми волосами и чуть прищуренными, смеющимися глазами. Волосы слегка растрепал ветерок, а вокруг царит яркое, знойное лето.

Он сделал эту фотографию десять лет назад, когда отдыхали на Средиземноморье. Юле тогда исполнилось девять. Она всё время смеялась, пела песни и танцевала, изображая Белоснежку. А Танюша смотрела на дочь вот таким взглядом, полным счастья и мудрости. Матерью Татьяна была спокойной и нежной. У неё на всех хватало и внимания, и любви.

Любовь, – такое далёкое, такое обжигающее слово. Безвозвратно утерянное, далёкое и жестокое. Так, по крайней мере, Николаю Николаевичу казалось вот уже два года. Именно столько прошло с тех пор, как не стало Татьяны.

Ушла тихо, всё с той же улыбкой в глазах. И последним наставлением для него прозвучало: «Люби Юленьку. В ней частичка моей любви к тебе».

Так он теперь и жил, осознавая, что всё, что осталось у него – это Юля, его дочь. Их дочь. И он обязан сохранить её жизнь во имя любви к Татьяне.

Спрятав пистолет обратно в коробку, а затем в нижний ящик стола, Николай Николаевич взял трубку стационарного телефона, набрал трёхзначный номер вахты театра и после небольшой паузы спросил:

– Марина Харитоновна, а что там, Наитин ещё не появлялся?

– Нет, Николай Николаевич, – ответил в трубке низкий женский голос. – Ещё не появлялся.

Переведя взгляд на зашторенное окно, добавил:

– Как только зайдёт в театр, сразу же направьте ко мне.

– Хорошо, Николай Николаевич, – так же невозмутимо согласился голос.

Вернув трубку на рычаги, директор тихим голосом сказал:

– Надо бы шторы раздвинуть. Меня-то солнечный свет не раздражает.

Возле служебного входа в театр Феликс стал свидетелем необычной картины. Из двери вышла женщина странного, мягко сказать, внешнего вида. Широкополая синяя шляпа, огромные зеркальные очки «авиаторы», разноцветный длинный шарф поверх джинсовой жакетки, красная юбка, голубые кроссовки. Мало того, на руках белые матерчатые перчатки. И это всё в тёплую, даже жаркую, непривычную для утренних часов, погоду.

Несмотря на то, что женщина явно торопилась, рядом с ней шагал крепкого телосложения мужчина в чёрном костюме, белой рубашке без галстука и чёрных очках, услужливо неся над ней необычно здоровенный зонт. Сверху он был белого, а изнутри чёрного цвета. Феликс успел это заметить. Впрочем, как и то, что буквально на секунду женщина приостановила торопливый бег до открытой дверцы чёрного автомобиля представительского класса и с любопытством бросила взгляд в сторону Феликса.

Или ему это просто показалось. До конца он не был уверен.

После того, как женщина юркнула на заднее сиденье, и сопровождающий захлопнул дверцу, издавшую глухой звук упавшего на морское дно валуна, здоровяк умело сложил массивный зонт и спрятал в багажник. Затем дошёл до передней пассажирской дверцы и скрылся в темноте салона.

Через секунду автомобиль с незнакомкой плавно тронулся с места. За ним уверенно последовал чёрный микроавтобус. Стёкла и первого и второго транспортного средства были затонированы до такой степени, что невозможно было определить, кто ими управляет, – водители или сила магического заклинания. А под капотом, возможно, вместо двигателя, сидел небольших размеров дракон с функцией внутреннего сгорания. Именно так, а то есть нереально, выглядели машины, пересекающие черту поднятого шлагбаума.

И всё-таки удивительно, – что могли делать подобные персонажи утром в театре? Ведь не цирк же у них, в самом-то деле.

Заходя в здание театра, Феликс собирался первым делом поинтересоваться у вахтёра, каких-таких птиц и каким ветром занесло к ним в этот утренний час.       Оказавшись возле небольшого окошечка в окне вахты, за которым сегодня восседала царицеподобная Марина Харитоновна в высоком пожелтевшем парике, пушистой шерстяной кофте с накрахмаленным узорчатым воротничком, Феликс собрался задать вопрос. За всю работу в театре ни разу не видел, чтобы Марина Харитоновна изобразила хоть что-то похожее на улыбку. Вот и сейчас её тёмно-бардовые пухлые губы ровно и бесстрастно произнесли, не дав Феликсу даже раскрыть рта:

– Наитин, нужно срочно явиться к директору. Николай Николаевич только что звонил, сказал, чтобы ты сразу, как только появишься, поднялся к нему в кабинет.

Феликс, будто нарочно игнорируя слова вахтёрши, широко улыбнулся и сказал:

– Доброе утро, уважаемая Марина Харитоновна.

– Ты меня слышал? – почти перебивая Феликса, заговорила в ответ невозмутимая привратница служебного хода в храм искусства. – Не до любезностей.

Каким-то шестым чувством Феликс уловил в словах Марии Харитоновны, обычно звучавших сухо и прямолинейно, искреннюю взволнованность, переживание за что-то, произошедшее совсем недавно. И это что-то явно не из категории приятных сюрпризов.

– Что-то случилось? – посерьёзнев, спросил Феликс.

Марина Харитоновна лишь махнула рукой и добавила:

– Иди уже. Сам Николай Николаевич и расскажет.

Сердце в груди бешено заколотилось. Не хватило ему одного утреннего приключения. Он чувствовал, как огромный ком неприятностей медленно и неумолимо движется на него.

Придерживая рукой сумку за спиной, Феликс взлетел по лестнице на второй этаж. Он почти бежал, не замечая проходивших мимо двух одевальщиц, старого актёра с вафельным полотенцем, перекинутым через согнутую в локте руку, уборщицу, старательно пылесосившую длинную зелёную дорожку, протянувшуюся вдоль гримёрных комнат. Никто не здоровался со спешащим в директорский кабинет Феликсом. Видимо, что-то такое знали, но не спешили выдавать молодому человеку.

Ветеран сцены лишь печально перекинул полотенце на другую руку и из-под его выцветших усов вылетело:

– Эх-эх-эх…

В приёмной никого не было. Секретарь приходила поздно, к обеду. В свои тридцать два она ещё не вышла замуж, по вечерам порхала по ночным клубам, что, конечно же, накладывало на её утреннюю работоспособность отпечаток, а точнее – крест.

Постучав в дверь и не дождавшись приглашения, Феликс вошёл в кабинет.

Директор сидел почему-то в полумраке, за рабочим столом. Лицо выражало растерянность и грусть. Он держал в руке стоящую на столе рамку с фотографией. Феликс прекрасно помнил, кто был на ней запечатлён. В кабинете бывал не раз, и даже как-то довелось беседовать с директором по душам. Ведь Николай Николаевич был отцом его девушки, а значит, к Феликсу периодически возникали разные «специфические» вопросы по поводу их дружбы с Юлей. Но отец имел на это полное право, Феликс это прекрасно понимал.

– Здравствуй, дорогой, – директор поднял на своего сотрудника извиняющийся взгляд. – Раздвинь-ка шторы, хороший мой. На улице такое солнце, а у меня тут как в склепе.

Таким отца Юли, директора театра, Феликс ещё не видел.

– Доброе утро, – поздоровался он и послушно подошёл к окну.

Свет хлынул в кабинет и Николай Николаевич, вздрогнув, прикрыл лицо ладонью.

– Садись, пожалуйста, – мягко сказал он.

– Что-то случилось? – усаживаясь на стул у стола для совещаний, спросил Феликс.

Николай Николаевич расплылся в широкой улыбке, и одновременно с этим из его глаз медленно поползли две крохотные слезинки.

– Я бы не стал тебе врать, что не думал об этом. Я ведь не дурак и всё прекрасно понимаю. Но ведь я ещё и любящий отец, понимаешь?

– Понимаю, конечно, понимаю, – закивал Феликс. – Что с Юлей?

– Я старался сделать всё возможное, чтобы поддержать здоровье дочери. Никогда не жалел денег ни на врачей, ни на обследования, ни на лекарства. Ты же знаешь.

– Знаю, – снова согласился парень.

А Николай Николаевич будто не слышал его и продолжал говорить.

– Но беда всё же пришла. Сколько бы я не оттягивал, это время наступило. – Николай Николаевич поднял взгляд к потолку. – Если и она уйдёт, я этого не переживу, слышишь, не останется уже никакого смысла.

Теперь Феликс понял, что обращаются не к нему, а к более высокой инстанции. И это ещё больше насторожило.

– Николай Николаевич, – громко сказал Феликс, – скажите уже, пожалуйста, что случилось с Юлей? Где она сейчас? И зачем вы меня вызвали к себе?

Медленно директор опустил взгляд на Феликса. Сдвинул брови, будто бы увидел его только что.

– Наитин, – сказал он, – Феликс. Ты давно здесь? – Оглянулся вокруг. – Что со мной?

– О-о-о, – обречённо протянул Феликс. – Не та ли странная разноцветная баба, что выходила из театра, была у вас только что?

– Муругана, – почти благоговейно произнёс директор. – И она пообещала помочь Юленьке. Ты ведь не знаешь, – спохватился он, – а её увезли на скорой. А меня не взяли. Ни в какую, как я не упрашивал. Сказали, что чуть позже позвонят и сообщат, в какую больницу определили. Странно, конечно, это. Но меня и слушать не хотели. Не убивать же их за это. А теперь, вот, одна надежда – на Муругану.

Феликс почти физически почувствовал, как огромный груз опустился на плечи. Он тоже знал, что это может случится, но всегда настойчиво гнал из головы невесёлые мысли.

– И насколько всё плохо? – слегка сдавлено спросил Феликс.

Николай Николаевич поставил локоть на стол и упёрся лбом в подставленный кулак.

– А насколько может быть при стенозе митрального клапана? – вопросом на вопрос ответил он. – Я видел, как она побелела, как посинели губы, а в руках и ногах мелкая дрожь. Я просто понимал, что всё это очень плохо, что Юленька на грани, её нужно срочно спасать.

– И вы не знаете, где она сейчас?

– Теперь, слава богу, знаю.

Мгновенно перебрав в уме несколько вариантов, Феликс уточнил:

– В областной многопрофильной?

Директор поднял брови.

– Что, в областной многопрофильной?

– Скорая Юлю увезла в областную многопрофильную?

Николай Николаевич замотал головой.

– Нет-нет-нет, она сейчас в частной клинике, – сбивчиво заговорил он, – то есть, конечно, сначала приехала скорая, оказала первую помощь, а потом как-то сразу появилась Муругана и предложила услуги своей клиники. Юля сейчас там. Вообще-то, я хотел предложить тебе вместе со мной съездить, поддержать Юлю. Тем более, что у неё операция. А ты не хуже меня знаешь, что это очень рискованно. Но я принял решение… Мы с Муруганой решили, что оттягивать больше нельзя. Нужно помочь моей девочке. И она будет здорова.

Николай Николаевич замолчал.

Всё услышанное произвело на Феликса эффект разорвавшейся над головой пехотной гранаты.

Ведь Юля для него не просто дочь начальника. Она близкий, очень дорогой человек. Это Феликс понял ещё год назад, когда они познакомились в театральном институте на курсе драматургии. Юля рассказала ему о своей любви к театру. Но в то же время и о своей невозможности посвятить ему свою судьбу в качестве актрисы. И виной тому её врождённое заболевание – стеноз митрального клапана сердца. Это значит – минимум физических нагрузок, постоянное наблюдение у врача-кардиолога, минимум эмоциональных переживаний и строгий распорядок дня, – своевременный сон, приём пищи, прогулки на свежем воздухе, диета.

А вот писать пьесы для театра – пожалуйста, сколько угодно. Чему и решила посвятить свою жизнь Юлия – драматургии. И в тайне от отца мечтала рано или поздно стать самым настоящим режиссёром.

Феликс тогда не стал спорить и напоминать, что режиссёрская работа в театре зачастую не менее нервозна чем работа актёра. Режиссёру иногда приходится работать с такими «фруктами», у которых характер равен раздутой харизме, плывущей над их головами в виде огромного, сверкающего дирижабля. Порой, стóящий режиссёр – это обладатель стальных нервов, подобных тросам вантового моста.

Он просто сказал:

– Хитрó ты придумала, сама и пьесу напишешь, сама и в театре поставишь. Двойной оклад.

Оба тогда посмеялись над шуткой.

А теперь хрупкой двадцатилетней девушке грозило попросту не дожить до следующего дня рождения.

– Ну, так что ты молчишь? – вывел Феликса из раздумий Николай Николаевич.

– Конечно, поеду. – Голос звучал уверенно. – Вы же знаете, Юля мне не безразлична. Даже более того.

– Рад это слышать. – Директор вышел из-за стола, подошёл к Феликсу и вцепился в его руку, при этом не давая встать со стула. – Это здорово, что ты остаёшься рядом. Ей твоя поддержка будет очень нужна. Я знаю. Спасибо тебе.

Николай Николаевич тряс руку Феликса, а тот и не пытался остановить хлынувшие эмоции отцовской благодарности.

– Когда операция? – раскачивающимся голосом от продолжающегося рукопожатия спросил Феликс.

– Сегодня вечером, в 21 ноль-ноль.

– Почему вечером? Обычно, насколько я знаю, операции по утрам делают, до обеда.

– Не всегда, – устало улыбнулся Николай Николаевич. – Тем более, что у Муруганы своя лечебная практика, своя методика, древние традиции и так далее. Нам приходится ей верить.

– А какие гарантии, что операция поможет Юлии?

– Муругана даёт стопроцентную гарантию.

У Феликса округлились глаза.

– Такое возможно?

– Муругана уверила, что способна на многое, и эта операция всего лишь одна из череды многих других. – Увидев во взгляде молодого человека недоверие, положил руки ему на плечи и добавил: – Я не могу потерять ещё и её.

Обречённо вздохнув, не в состоянии спорить с отцом девушки, Феликс кивнул.

– Где находится эта клиника? Как мы туда доберёмся?

Возвращаясь за стол, Николай Николаевич ответил:

– За нами приедет машина в восемь вечера, к служебному входу, и отвезёт в клинику.

– И сколько мы там пробудем? Операция, наверняка, долгая и сложная.

– Муругана обещала всё сделать в нашем присутствии в течение часа.

– Что? – Феликс подумал, что ослышался.

– А забрать домой Юлю можно будет через час после операции, либо, по желанию родственников, утром, чтобы пациент смог отдохнуть и набраться сил за ночь. Так мне сказала Муругана.

Феликс всё больше и больше начинал подозревать, что абсолютно ничего не смыслит в современной медицине.

– Но она ведь не хирург и даже не медик, верно?

– В том-то всё и дело, что клиника зарекомендовала себя в этом плане, как новатор в лечении хронических заболеваний и различных патологий. Опять же, её слова. У них там какой-то опробованный веками уникальный метод лечения.

«Значит, всё же не современная медицина», – пронеслось в голове Феликса.

– Нужно просто поехать и увидеть всё своими глазами. По-другому всё равно не получится понять, как будут лечить Юлю. Кстати, – Николай Николаевич двинул указательным пальцем по поверхности стола в сторону Феликса лист с каким-то списком, – вот все те, кто уже воспользовался услугой клиники Муруганы. Звучные фамилии, я должен заметить.

Феликс подался немного вперёд, дотянулся до листка и придвинул к себе. Пробежался глазами по строчкам. От первой до последней – местные, если можно так выразиться, знаменитости и авторитеты. Политики, бизнесмены, телеведущий, директор банка, два спортсмена. Но политиков больше всего, это бросалось в глаза сразу же.

– Внушительно, – согласился Феликс и отодвинул листок обратно на директорский стол. – Этот список, если он не фикция, внушает доверие. Возможно, эта ваша Муругана не обычная шарлатанка, а действительно маг и чародей медицины.

– Почему ты думаешь, что шарлатанка? – удивился директор.

– Я же её видел у служебного входа, когда она в машину садилась.

Николай Николаевич в ответ махнул рукой.

– Сейчас время такое. Все пытаются друг другу пыль в глаза пустить. Уже и не разобраться толком, кто пустышка, а кто чего-то стоит. Время ярких обёрток и разноцветных вывесок.

– А денег сколько? Операция наверняка не из дешёвых, – прищурился Феликс.

Взгляд Николая Николаевича снова притянуло фото на столе. И всё тем же уставшим голосом он ответил:

– Ты, сынок, не переживай. Обо всём вроде бы договорились. Муругана возьмёт бартером. На ближайшие полгода по понедельникам театр отдаёт для проведения мероприятий большую сцену.

– Каких таких мероприятий? – скептически спросил Феликс.

– Так ведь я и сам не знаю. Завтра посмотрим. А сегодня у нас ещё репетиция нового спектакля, – словно спохватился директор, переводя взгляд на сотрудника. – Давай-ка, ты иди уже. Я помню, сегодня прогон с декорациями, значит, работа для тебя есть.

– А завтра на это загадочное мероприятие что-то на сцену потребуется?

– Не знаю. Вообще ничего не знаю.

Феликс пожал плечами и сказал:

– Тогда я пока пойду. Лопатыч меня уже, наверное, заждался.

– Скажешь, что ко мне заходил. И про завтра, кстати, можешь сказать. Приказ на понедельник секретарь после обеда состряпает, на доску вывесим. А тебя жду к восьми.

Феликс вышел из кабинета.

Николай Николаевич, тем временем, встал, подошёл к книжному шкафу, достал из-за «Афоризмов Фаины Раневской» бутылочку дешёвого коньяка и плеснул в белую чашку с цветочками «лекарство от нервов». Так он называл эту процедуру.

Оказавшись на заднем сиденье глухо затонированного автомобиля и дождавшись, когда помощник сядет на переднее пассажирское и захлопнет дверцу, экстравагантная женщина сняла шляпу и положила на колени. Очки легли на поля, обняв дужками тулью.

– Какое сегодня знойное утро, – недовольно сказала Муругана. – Приходится быть крайне осторожной. Поехали.

Машина тронулась с места.

Сидящий рядом на заднем сиденье мужчина в чёрной форменной одежде без знаков различия, непонятно каких родов войск и неизвестно какой армии, повернул лицо и почти безразлично поинтересовался:

– Ну как, смогла договориться?

Муругана хмыкнула:

– У тебя были сомнения?

– Ну что ты, никаких сомнений. – Мужчина пригладил рукой аккуратно зачёсанные назад тёмно-русые волосы и, слегка прищурив небесно-ледяные глаза, добавил: – Всё, что делает Муругана – приближает нас к общей цели. Великий тайфун начинается с ночного выдоха младенца.

После этих слов Муругана широко улыбнулась.

– Ты сам это придумал?

– Почти, – монотонно ответил мужчина.

– Я, конечно, не младенец, но мой выдох способен изменить этот мир. Не сразу, но ты прав – мы приближаемся к цели всё ближе. Ночь будет править на этой планете, а мы править ночью.

– О, да, принцесса ночи, – с еле уловимым сарказмом сказал спутник.

– Ну-ну, – цыкнула Муругана. – Не советую шутить в мой адрес. Моя миссия крайне серьёзна. И если я почувствую, что что-то выходит из-под моего контроля…

Муругана замолчала, давая возможность собеседнику самому мысленно закончить фразу.

Мужчина как ни в чём не бывало отвернулся к окошку и спросил:

– А кто этот паренёк?

– Какой ещё паренёк? – наигранно сморщила нос Муругана.

– Тот, на которого ты обратила внимание, когда выходила из театра. Мне показалось, что ты даже захотела с ним пообщаться.

– Какой же ты, Аскольд, наблюдательный. Профессиональный цепкий глаз. Браво!

Мимо автомобиля, справа, пронёсся книжный супермаркет. А вот и тот самый перекрёсток, через который всего несколько десятков минут назад переходил Феликс.

Аскольд холодно смотрел на куда-то торопящихся пешеходов. Его забавляло это суетливое копошение в огромном человейнике. И он чувствовал, как остро не хватает элементарного порядка в этом биологическом хаосе.

– Пятнадцать лет безупречной службы не прошли даром, – негромко, но чётко ответил Аскольд.

– Да-да, это я прекрасно помню. За это и ценю. Профессионалы – огромная редкость в наше время.

– Извините, что перебиваю, – донеслось с переднего пассажирского сиденья. Не поворачивая белобрысой головы, мужчина активировал лёгким касанием медиасистему по центру передней панели, на экране которой появилась карта города. – Необходимо уточнить. График и маршрут на сегодня те же?

Муругана плавно повернула голову и, не меняя выражения лица, ответила:

– Маршрут тот же, Ваня, график без изменений.

Водитель еле заметно кивнул, а Ваня, поводив пальцем по экрану и отметив нужные точки, ответил за обоих:

– Принято. Без изменений.

– Так вот, кстати, о профессионалах, – снова повернувшись к Аскольду, несколько рассеянно продолжила Муругана. – Этот парнишка может нам быть полезен. Он работает в этом театре, в хороших отношениях с директором, потому что дружит с его дочерью. Познакомились они в институте, где вместе учатся на драматургов. Юля мечтает стать ещё и режиссёром, и это их общая тайна, о которой отец не знает. Но это так, лирика. – Лёгкий взмах кисти. – Когда я выходила из служебного входа и увидела парнишку, как раз в этот момент мне пришла информация, – Муругана пару раз прикоснулась к виску подушечкой указательного пальца, – что он сорвался с крючка нашей полицейской спецкоманды. А помог ему человек в чёрной кожаной куртке, высокого роста, с бородой.

– Семён, – кивнул Аскольд.

– Непонятно, как он оказался рядом, – будто бы не замечая уточнения, говорила дальше Муругана. – Случайно или специально зашёл в книжный супермаркет. Тогда, как он узнал? И зачем Семёну помогать какому-то парню?

– Действительно, странно.

– Этот Феликс, его так зовут, как непонятный для меня узел, к которому тянутся несколько нитей. И я очень им заинтересовалась.

– Хочешь с ним поговорить?

– Да.

– Можем спланировать, если, конечно, снова Семён не вмешается, – хмыкнул Аскольд. Это имя ему было явно неприятно.

– Думаю, ничего планировать не придётся. Феликс приедет в клинику на операцию с Юлиным отцом. Я не сомневаюсь. Вот тогда я и предложу ему сотрудничество с нами.

– В качестве Проводника? Мне казалось, в «факелах» у нас нет недостатка.

– Как же смешно, Аскольд, ты их называешь, наших одноразовых Проводников, – хитро улыбнулась Муругана, – но мне нравится.

– Они сгорают, – пожал плечами Аскольд, – чего же в этом смешного.

– Может быть, потом, но сначала его можно выжать как литератора.

– Да? – искренне удивился Аскольд. – Даже так? А не слишком ли молод этот «гений пера»?

– Экспертная группа проанализировала его творчество. Написал он немного, но потенциал очевиден. Феликс может выдать стоящий материал, который мы используем в информационной стратегии лояльности.

– Я так понимаю, его литературу вы в интернете нашли. И как много он успел за свою непродолжительную творческую жизнь?

– Двенадцать пьес, чуть меньше ста рассказов, два романа и ворох разнокалиберных стихотворений. Даже несколько статей в пару интернет-журналов. Творит со школы.

Аскольд хмыкнул.

– Жаль парнишку, не успеет примерить лавровый венок…

– Ну, это ты зря, – перебила Муругана. – Всё зависит от него. Как он себя покажет. Насколько будет лоялен и полезен для реализации нашего плана.

– В доброту вашего сообщества я не верю. Значит, парню нужно будет уповать на твою милость – понравится он тебе лично или нет.

И вновь хитрая улыбка растеклась по губам Муруганы.

– Как хорошо ты успел войти в курс дела. И признаюсь честно, ты мне тоже успел понравиться.

– Благодарю тебя, госпожа, – с наигранным почтением сказал Аскольд, слегка склонив голову.

– Не благодари. Это лишнее.

Тем временем автомобиль затормозил и плавно встроился между другими припаркованными служебными машинами. Перед взорами находящихся в салоне предстала рабочая резиденция губернатора области.

– Смотри-ка, – Аскольд кивнул в сторону, – машина мэра уже здесь.

– Значит, мы вовремя. Главные персоны на месте. Выходим, Ваня, – обратилась Муругана к пассажиру спереди.

– Понял, – энергично отозвался тот и выскочил из салона.

– Я помню и уважаю твои чувства, Аскольд. Я не больше твоего люблю этот сброд, называющий себя властью этого народа. Но я по-прежнему прошу тебя хотя бы пару раз в течение нашего разговора в резиденции улыбнуться и смягчить чувство ненависти на лице. Попробуешь?

И когда Муругана уже надела широкополую шляпу, закрыла глаза зеркальными очками, дверца услужливо открылась и появился зонт, придвинутый к крыше автомобиля, Аскольд нехотя ответил:

– Сделаю усилие.

– Прекрасно, – широко улыбнулась Муругана.

Оба покинули салон. В компании Вани, державшего зонт, Аскольд и Муругана двинулись в сторону резиденции губернатора.

Слабый ветерок еле-еле шевелил листочки деревьев. Воробьи вяло чирикали, выискивая прохладу в ускользающих тенях. Солнце медленно, но настойчиво ползло к зениту.

Выйдя из кабинета директора и шагая по длинной зелёной дорожке мимо дверей в гримёрные комнаты, Феликс первым делом достал из сумки смартфон. Решил прошерстить чаты и мессенджеры, в которых Юля могла засветиться, и определить примерное время, когда произошёл приступ.

Последний раз она появлялась в девять ноль пять в чате одногруппников. Обсуждение того, кто и где отдыхал этим летом, постепенно переросло в горячий спор, где отдых лучше. Именно в это время Юля оставила сообщение, что нет ничего лучше отдыха на Средиземноморье. А детские воспоминания о нём живы и по сей день. На это ответил их однокурсник Неверов, спросив, в какую именно страну предпочла бы отправиться Юля в очередной раз. Ведь побережьем Средиземного моря являются целых два континента с абсолютно разными, во всех отношениях, странами. Юля не ответила на вопрос и дальше не участвовала в обсуждении.

Феликс сделал вывод, что именно в это время всё и произошло – приступ и последовавший вызов скорой.

Сейчас смартфон показывал десять двадцать девять, до начала репетиции полчаса. Уже прошло больше часа.

Но и ещё одна мысль вертелась в голове. Кто так лихо всё успел провернуть с вызовом скорой и Муруганы? Кто-то же поставил её в известность и вызвал в театр.

Постепенно формировался плотный узел вопросов, на которые хотелось получить ответы.

У Юли пока ни о чём не спросишь. Её отец, похоже, не в себе, и человека можно понять. Всему, о чём он говорил, Феликс поверил лишь отчасти. Во время репетиции или после неё нужно будет разыскать очевидца событий и подробно обо всём расспросить.

Перед тем, как переодеться в рабочее, Феликс решил заглянуть на сцену. Если бригада Лопатыча уже приступила к монтажу декораций, то хотя бы предупредит, что он уже в театре и сейчас присоединиться к работе.

Выйдя к так называемому заднику, дальнему занавесу, закрывающему стену, Феликс увидел, что работа и не думала начинаться. Бригадир стоял возле края сцены и негромко о чём-то беседовал с двумя рабочими, Серёгой и Саней, появившимися в театре ещё до прихода Феликса. А вот Юрик на сцене отсутствовал. То ли приболел, то ли опаздывал.

– Леонид Палыч, – шагая к бригаде рабочих сцены и вытянув над собой руку, крикнул Феликс, – я уже здесь. Быстро переоденусь и к вам.

Все трое отвлеклись от беседы, повернув лица к Феликсу. Всегда добродушный и улыбчивый Лопатыч, сейчас был серьёзен, а Серёга и Саня глядели виновато, будто в чём-то провинились, и бригадир их распекает за допущенную оплошность. Но никаких декораций ещё на сцене не присутствовало, а значит, и о каких-либо ошибках с их стороны говорить рановато.

– Ждём, – махнул рукой в ответ бригадир и продолжил разговор с двумя подчинёнными.

Феликс тут же развернулся и пошёл в сторону лестницы, ведущей под сцену.

Спустившись в бытовку, которая располагалась здесь же, за перегородкой от пульта управления кругом сцены и подъёмными платформами, Феликс, оглядевшись вокруг, удостоверился, что всё, как и прежде. Лопатыч следил за порядком. Чистая посуда для чаепитий, составленная башенками, стояла на полотенце, расстеленном на столе поверх блестящей, чуть растрескавшейся клеёнки. Три стула рядком выставлены вдоль стены и два придвинуты к столу. Всё, как всегда, без нарушения законов личного фэншуя Лопатыча.

Значит, причина озабоченности бригадира в другом, – думал Феликс, заканчивая переодеваться в синюю спецовку. Засунул матерчатые перчатки по привычке в задний карман брюк и отправился обратно на сцену.

– Готов к труду и обороне, – попытался разрядить обстановку Феликс, подходя к бригаде.

– Вот и отлично, что готов, – тут же ответил бригадир, – а то вот Юрий сегодня не вышел. Может, заболел, а может, ещё что. Значит, нам и за него работу делать. Да, парни? – обратился он теперь уже к унылым Серёге и Сане.

– Ага. Да, – буркнули по очереди.

– Так из-за этого, что ли, собрание? – решил уточнить Феликс.

– Ты у директора был? – задал встречный вопрос Лопатыч. И продолжил:       – Значит, знаешь, что на завтрашний вечер ещё дополнительное мероприятие назначено. А наши коллеги, – он кивнул на ребят, – не очень-то горят желанием помочь родному театру.

Каким-то образом Лопатыч уже узнал о мероприятии. Феликс подумал, что это несколько странно, но промолчал.

– Вообще не горим, – согласился Серёга.

– У меня планы, – подхватил Саня.

– Не хотят они понять, – развёл руки в стороны Лопатыч, – что это ради Юли, дочери нашего директора. Неужели вам всё равно?

Саня после этих слов покраснел, а Серёга лишь криво ухмыльнулся.

– Леонид Палыч, а может, мы с вами и вдвоём справимся? А ребята пусть гуляют, если у них планы, – предложил Феликс.

Бригадир строго посмотрел в его сторону, явно не одобряя того, что он пытается выгородить из общего дела двух лоботрясов. Феликс прекрасно знал, что никакие они не лоботрясы, да и Лопатыч знал тоже. Но в этот раз он был непреклонен. Пусть и без Юрика, но завтра должна быть вся команда.

– Ну, что там нужно будет, – Феликс решил предпринять последнюю попытку, – столы поставить, да стулья подвигать? Или это какое-то необычное мероприятие?

– Вот именно, что необычное, – как-то резковато ответил Лопатыч и тут же осёкся. По выражению лица можно было понять, что он напрягся – не сболтнул ли лишнего?

– Какую-нибудь свою бутафорию привезут? – спросил Серёга.

– Аппаратуру разную, – бригадир видимо решил, что информацию придётся выдавать. Всего не утаишь. – Мероприятие научно-медицинское. Возможно, придётся повозиться.

– У них своих грузчиков что ли нет? – всё с той же кислой интонацией в голосе продолжил допытываться Серёга.

– Свои грузчики есть, – твёрдо и спокойно ответил Лопатыч, – но по сцене всё богатство расставлять нам. Мы рабочие сцены и служащие этого театра. Это понимает твоя голова садовая?

Саня неловко переступал с ноги на ногу. Он явно не знал, как выпутаться из сложившейся ситуации. Наконец, сдался под натиском собственной совести и, после зависшей предштормовой паузы, сказал:

– Я, наверное, могу и на другой день встречу перенести. Сегодня позвоню и договорюсь.

Бригадир довольно кивнул и пристально взглянул на Серёгу.

– Да, ладно, – махнул рукой тот, – если вся бригада в деле, то и я против течения не попру. Выйду я завтра, никуда не денусь.

– Вот и замечательно, – Лопатыч хлопнул в ладоши с таким выражением лица, будто бы никакого трудного разговора с подчинёнными и в помине не было. – За работу, ребята. Пятнадцать минут до начала репетиции, нужно успеть.

Бригада под предводительством Лопатыча проследовала в направлении левых кулис, за которыми располагался высокий ангар для крупных и массивных декораций. Какие-то из них можно было вынести лишь усилиями нескольких человек, а какие-то только выкатить.

Предстояло переместить на сцену пятиметровую башню с прикрученным на шестах грозовым облаком на самом верху.

По сюжету пьесы, в которой участвовала эта башня, по ступеням пологой лестницы должен подниматься один из второстепенных героев. Возле серо-чёрного облака его поджидает Архангел Михаил с длинным мечом в руках и золотой бородой на лице. О чём-то они там беседуют, что-то спрашивают друг у друга, отвечают. Но итог этого разговора, прямо скажем, не утешительный. Архангел Михаил не пускает второстепенного героя подняться выше. Герой плачет, спускается вниз, падает на колени. А Архангел громко хохочет и стучит мечом по туче, создавая ударами якобы небесные гром и молнию.

Лишь один раз Феликс поднялся из бытовки на сцену, чтобы из-за боковой кулисы посмотреть на это чудо современной драматургии. Утолив любопытство, он тогда спустился обратно под сцену, где бригада обычно дожидалась окончания репетиции или спектакля, чтобы снова запихнуть все декорации в ангар на хранение.

Феликс помнил, что тогда сказал коллегам:

– На пути современной драматургии стоит Архангел Михаил.

Все улыбнулись, а Лопатыч сказал:

– По замыслу автора, Архангел должен быть абсолютно голым, только с мечом и с бородой.

– Серьёзно? – удивился Феликс.

– Ну, это же театр, – наигранно выпятил вперёд нижнюю губу Лопатыч. – Только режиссёр изменил концепцию, – и выдержав паузу, добавил, – голым будет драматург.

– Ясно, – кивнул Феликс, – какими приходим, такими и покидаем этот мир.

– Или кому-то удобно, чтобы с ними так происходило, – уточнил тогда Юрик.

Бригадир пристально поглядел на него, но ничего не добавил.

Сегодня Юрик отсутствовал по неизвестным причинам. На две руки в бригаде меньше. Да ещё это внеплановое собрание сожрало лишние минуты. Принялись за дело в ускоренном темпе.

Возле пульта, предназначенного для связи со звукорежиссёром или осветителем, уже появилась помощник режиссёра. Она включила дежурное освещение над пультом, положила на него сверху толстую кипу листов с текстом пьесы, уже исчёрканным вдоль и поперёк пометками и сносками. Худощавая, невысокого роста женщина в неизменном вытянутом до колен сером кардигане, с короткой причёской и громким сиплым голосом.

– Леонид Палыч, – увидев копошащуюся бригаду, окликнула она Лопатыча. Затем молча указала ладонью на сцену и развела в стороны руки, изображая крайнее удивление.

– Пятнадцать минут, Елена Евгеньевна. Всё успеем, – заверил её бригадир.

Та лишь молча кивнула и продолжила готовиться к предстоящей репетиции.

Пока Саня с Серёгой выволакивали реквизит в виде стола и стульев, настольной лампы, каких-то комодов и чемоданов, Феликс с Лопатычем взялись за упомянутую башню. На хорошо смазанных колёсах с резиновым покрытием это чудо бутафорского гения вполне себе уверенно выкатилось из ангара и заняло своё место в выверенной режиссёром мизансцене. Теперь следовало опустить четыре домкрата, чтобы колёса приподнялись над поверхностью, и башня уверенно встала на четыре опоры со специальными металлическими блинами снизу для устойчивости.

Феликс опустил один домкрат и установил опору, перешёл ко второму и проделал то же самое. Вдруг он услышал, как Лопатыч с другой стороны башни прошипел:

– Чёрт…

Обойдя конструкцию, Феликс увидел в какую неприятную ситуацию попал бригадир. А точнее, его нога. Судя по всему, Лопатыч уж сильно поторопился и ненароком опустил блин опоры прямёхонько на ступню. Можно было с уверенностью утверждать, что в данную минуту примерно одна четвёртая веса башни давила на носок старенькой кроссовки Лопатыча.

Рывок Феликса к ручке домкрата, чтобы вызволить явно покалеченную ногу, бригадир удивительно спокойно остановил жестом, мол, и сам прекрасно справится. И не говоря ни слова, и почему-то не воя от боли, спокойно протянул руку и самостоятельно поднял домкрат. Высвободив ногу, таким же привычным движением опустил рукоять вниз и придал башне нужное устойчивое положение.

И Феликс почувствовал, как на его лице отвисла челюсть и выпучились глаза.

– Как нога? – спросил он.

– Нормально нога, – улыбнулся Лопатыч.

– Но ведь…

– Мало ли какие неприятности случаются во время монтажа декораций. Я ведь за свою жизнь тоже на многое насмотрелся. – Постучал ступнёй по доскам сцены, показывая, что за ногу переживать не стоит.

– У вас что, протез? – поинтересовался Феликс.

– Почему сразу протез?

– Но ведь вам не больно, как я вижу.

– Слушай, Феликс, – Лопатыч подошёл к нему вплотную и положил руку на плечо, – я тебе всё объясню. Тем более, что и так хотел с тобой кое о чём поговорить. А пока что, давай-ка доделаем нашу работу. Ты не против?

– Мы закончили, – крикнул им через сцену Саня, придвигая кресло к нарисованному камину.

– Горшки расставьте, – крикнул в ответ Лопатыч. – А ты им помоги, – добавил он привычным голосом, глядя Феликсу в глаза.

– Ну, ладно, – пожал плечами Феликс и пошёл в ангар за искусственными кустами роз в коричневых пластиковых горшках, чтобы затем расставить их вдоль крепостной стены какого-то мифического города.

Леонид Палыч наблюдал со стороны, как его бригада возится с декорациями и думал, что, по сути, ничего страшного не произошло. Даже лучше, что Феликс стал свидетелем казуса с ногой. Это послужит хорошим доказательством приготовленных слов. И Феликс охотнее поверит и станет лояльным к идее нового человеческого общества. О ней уже тихонько поговаривали в узких городских кругах, и ей необходимы были новые адепты, нужна была свежая, молодая кровь. Причём, и в прямом, и в переносном смысле.

О Юрике он ему расскажет, но немного позже. Сначала о главном. О Юле, и о том, что должно с ней произойти. Ведь насколько Лопатыч знал, у Феликса с дочерью директора что-то большее, чем просто дружба. А значит, Юля Феликсу совсем не безразлична. Так почему бы этим не воспользоваться?

К каждому человеку можно подобрать ключ. Или открыть хитрой отмычкой.

Оставив книжки на скамейке возле урны, Семён зашёл в кафе.

Проскочив через немноголюдный зал, на ходу приветливо махнув рукой двум миловидным скучающим девушкам за стойкой, вышел во внутренний дворик, где на время припарковал свой байк. Места здесь было немного и в основном стояли малолитражки, на которых доехали до работы служащие офисов, продавцы и официанты заведений, расположенных на первых этажах здания.

Заезжали с противоположенной стороны, и исключительно те, кто не превышал габаритов ворот. Семёну, можно сказать, повезло, так как его байк не только легко проезжал во двор, но и имел собственное местечко. Достаточно узкое даже для «миникупера» или «жука», но для мотоцикла вполне подходящее.

Подойдя к байку, примостившемуся между стеной и одиноким столбом освещения, отстегнул шлем от замка-крепления на пластиковом бардачке над задним крылом. Закинув ногу на сиденье, завёл мотор, надел шлем и начал выбираться из дворика.

Парковкой за кафе Семён пользовался достаточно часто. Выскакивал в город на какое-то время, не переживая о сохранности байка. Иногда задерживался, но тогда за ним могли присмотреть и девчонки из кафе. За это Семён никогда не забывал их отблагодарить, – когда наличкой, когда шоколадкой и улыбкой. Из-за таких взаимоотношений он стал почти что своим. Ему всегда были рады и даже поили иногда кофе с круасаном абсолютно бесплатно.

Наконец пробравшись между малолитражками, Семён выехал на городскую дорогу и сразу же дал по газам. Нравилась Семёну эта зверюга, её урчание, похожее на рык рассерженной большой кошки. Нравилось движением рук направлять этот клокочущий огненный механизм, несущийся по улицам суетливого, беспокойного города.

День набирал свою силу. Даже в потоке стремительно несущегося навстречу воздуха чувствовалось, что к полудню город накроет адское пекло.

Семён, в силу каких-то личных особенностей организма, высокие температуры переносил достаточно легко. А вот за систему охлаждения двигателя японского мотоцикла немного переживал. Вряд ли тот был рассчитан на сорокаградусную жару. Ну, нет, конечно, какое-то время может работать на пределе, этим и славилась восточно-островная техника. Но не выяснять же это путём прямого эксперимента.

Так что, чем быстрее он доберётся до подземной парковки центрального торгового центра, тем лучше. Летом там всегда было прохладно, а зимой тепло. Под хорошим торговым центром всегда комфортно.

Пришлось немного потолкаться на въезде. Выходной, а значит, посетителей тьма. Но Семён приехал не за покупками и, по большому счёту, совсем не из-за парковочной прохлады. Ему было необходимо встретиться с тем, чьё значение невозможно переоценить на данный момент времени. Того самого времени, которое ещё оставалось у людей, живущих в этом городе, в этой стране, на этой планете. У всего человечества.

Именно благодаря этому существу, живущему на Земле в образе человека, мир находился в относительной стабильности. Именно его Муругана и те, кто стояли за её тёмной персоной, искали не первый год. Ведь с его помощью и возможностями Проводника на Землю могли хлынуть безудержным потоком существа и их технологии, способные безжалостно и расчётливо изменить всё человечество на биологическом уровне, превратив его в полезное дополнение к своей цивилизации.

Всё это Семён прекрасно знал.

На него и на его друзей-байкеров, —армию на стальных конях, – возложена особая миссия – обеспечить безопасность Баоху. К нему сейчас спешил Семён. И все вместе они являлись последним форпостом, последними защитниками жизни на планете Земля.

Оставив мотоцикл возле лифтов, Семён поднялся с минус-второго этажа на нулевой и не спеша двинулся вдоль бутиков парфюмерии, бижутерии, галантереи. Прошёл мимо хмурого охранника, глазеющего куда-то в сторону входа из вращающихся стеклянных дверей. До Семёна ему не было никакого дела.

Пробежал взглядом по всем заметным и ставшими знакомыми камерам наблюдения. Не убавилось и не прибавилось, все торчали на прежних местах. Это всегда успокаивало – не нужно придумывать ничего нового и не вызывать лишних подозрений.

Немного тормознув возле часового салона, а затем у оптики, Семён окончательно убедился, что хвоста за ним нет. А камеры он перехитрит проверенным способом.

Вон там, сразу за эскалаторами, соединяющими нулевой с первым уровнем, находилась аптека, куда он каждый раз при посещении торгового центра наведывался. А что тут такого необычного? Все следят за своим драгоценным здоровьем. И Семён, конечно же, не исключение.

Оказавшись под эскалаторами, в слепой зоне камер, Семён придержал коней, остановившись возле небольшого салона по ремонту смартфонов, планшетов и ноутбуков. Сервис по площади был настолько мал, что внутри стеклянной будки без крыши, больше похожей на загончик для каких-нибудь редких насекомых, помещался всего лишь один человек – черноволосый мужичок азиатской наружности. Он сидел напротив полукруглого отверстия, над которым белыми наклеенными буквами красовалась надпись: «Ремонт цифровой техники недорого!». И пониже кулак с поднятым вверх большим пальцем. Ну как пройти мимо такого гениального маркетингового решения? И хоть у Семёна вся цифровая техника на сегодняшний день была в порядке, он всё-таки решил поговорить с техником. Протянув руку, постучал по стеклу указательным пальцем.

Мужичок оторвал сосредоточенный взгляд от экрана ноутбука и посмотрел на Семёна, и лицо его сразу преобразилось. Выковыряв беспроводные наушники, сложил ноутбук и сказал:

– Доброго времени, Семён!

– Всегда доброго, Баоху, – ответил без улыбки Семён.

– По твоему лицу видно, что есть новости, – Баоху перестал улыбаться. – Куда Муругана успела запустить свои щупальца?

– Я бы сказал иначе: вошла в активную фазу деятельности. Окучивает структуры власти, набирает адептов и расходный материал для использования Улитки. Тех, кого посылают в Улитку, – Семён ухмыльнулся, – они цинично называют «факелами». Они ведь там сгорают.

– Без мастер-ключа и защиты Проводника в Улитке уцелеть невозможно. – Лицо Баоху сделалось мрачным. – Такой принцип придуман специально. А Муругана беспощадна. Для неё люди всегда были всего лишь куклами, глупым домашним скотом, марионетками.

Баоху замолчал, а Семён добавил:

– За почти четыреста лет она нисколько не изменилась. Она – страшное создание.

Баоху хмыкнул:

– Но мы должны понимать, Семён, что гораздо страшнее Муруганы те, кто стоит за ней. Она всего лишь исполнительница чужой воли. И если не остановить её, то человечество окажется на грани вечного положения рабов, или страшнее того – полного уничтожения, как лишней формы жизни на этой планете.

– Я понимаю это.

– Значит, мы должны действовать.

– На данный момент, – Семён сделал успокаивающий жест ладонью, – тебе лучше оставаться в тени. Мы неплохо тебя спрятали. Пусть Муругана как можно дольше не знает о твоём местоположении.

– Это понятно, – в голосе Баоху послышались металлические нотки, – но чем дольше будут закрыты порталы в другие миры, кроме цивилизации Цъёйфи, и Муругана будет использовать Улитку в своих целях, тем больше будет на нашей совести людей, превращённых в пепел.

– Мы уже несколько раз обсуждали это, – кивнул Семён, – время не в нашу пользу…

– А что Юрий, парнишка из театра, рабочий сцены из бригады, – Баоху замялся, вспоминая непривычное имя, – как же его?

– Лопатыча.

– Да, точно, Лопатыча. Юрию удалось что-то выяснить на счёт планов Муруганы?

Семён опёрся локтями о выступ под окошком.

– Парень успел выяснить, что Муругана подбивает клинья под руководство театра, чтобы использовать зал в качестве помещения для новых посвящений и трансформаций. Клиники ей оказалось мало, она решила расширяться. И этот самый Лопатыч помогает ей.

Баоху сдвинул брови.

– Это весьма логичный ход с её стороны. В зале театра на один только сеанс можно набрать несколько сот человек. Ты прав, Семён, она решила выйти на новый уровень. Ей нужны новые адепты и как можно больше и скорее. Торопится Муругана.

– Слишком узкое горлышко для входа сюда, мы говорили…

– И как же Лопатыч поможет Муругане? – Баоху словно бы и не заметил слов Семёна. – Насколько я понимаю, от Лопатыча в театре мало что зависит. Он всего лишь бригадир каких-то там рабочих.

– Рабочих сцены.

– Вот, это даже не актёры. Обслуживающий персонал. Что он может?

Семён ухмыльнулся и мотнул головой.

– Юрий сказал, что Лопатыч будет использовать дочь директора, как объект шантажа. Не прямого, естественно, а якобы вполне в благих целях.

– Дочь директора чем-то больна? – догадался Баоху. —Хотя, это очевидно.

– Врождённый порок сердца, – кивнул Семён, – какая-то сложно операбельная форма.

– Они увезут девочку в клинику и проведут коррекцию, как Муругана называет свои операции.

– Да, так и есть. Такой план. Её должны были забрать этим утром, но я точно не знаю, что сейчас происходит в театре.

В пристальном взгляде Баоху читалась догадка о том, что он услышит дальше.

– Не отвечает Юрий. Никакой связи. Пропал.

Баоху глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

– Нужно было дать ему мою защиту.

– Это опасно, – резко ответил Семён. – Она может попасть в руки Муруганы. И тогда она уже беспрепятственно может держать открытыми порталы Цъёйфи и Земли столько, сколько захочет. В этот мир хлынут такие как она и Земле конец.

– Не Земле, а человечеству.

– Для меня это одно и то же. Я ведь человек, ты забыл?

– Нет-нет, не забыл, – с печалью в голосе ответил Баоху.

– Нужно думать, как блокировать проход в Улитку, либо открыть доступ к цивилизации Прозрачных, способных вернуть всё на прежние места. Пока не вернётся баланс сил на Земле, люди будут находиться в смертельной опасности.

Мужичок за стеклом привстал и, приблизив лицо к самому отверстию, оказавшись глазами вплотную с глазами Семёна, с жаром сказал:

– Нам нужен храбрый единомышленник, которому я без страха смог бы доверить защиту Проводника.

Обречённое лицо Семёна взывало о пощаде, выражая чувство усталости от надоевших обсуждений и споров с Баоху по этому поводу.

– Давай ещё всё хорошенько взвесим. Только что говорили, как это опасно.

– Время, Семён! Время…

И Семён неожиданно махнул рукой, будто сдаваясь.

– Ну, хорошо, я постараюсь подобрать претендента как можно быстрее.

– Так-то лучше. До завтра подбери лучшего. Кому можно доверять.

– Ты ставишь для меня слишком лёгкие задачи, – осклабился Семён. – Почему бы не потушить Солнце? Не выкрасть Зодиак Улитки? Не убедить Муругану изменить планы и вернуться к тому, кем она была раньше? Цъёйфи заодно соберутся все вместе и с повинной головой придут на поклон.

– Мы сможем это сделать, если вернём Улитку в привычное состояние, когда ей снова будут пользоваться все четырнадцать цивилизаций. И это проще, чем потушить Солнце. Правильно, Семён?

Семён тяжело вздохнул, но согласился:

– Правильно.

Он вытащил из кармана отдельно кнопочный телефон и аккумулятор от него и положил на крохотный столик за окошком. Баоху сгрёб выложенное Семёном, убрал в какой-то нижний ящик, а на освободившееся место положил другой, похожий аппарат.

– Свеженький и чистенький. Дня на три хватит.

– Спасибо, Баоху. Я всё понял.

– Вот и замечательно. Время, Семён…

Сунув обмененный сотовой в карман куртки и кисло улыбнувшись, Семён зашагал в сторону аптеки, точно так же как делал уже не один десяток раз.

В аптечном отделе Семён купил пачку активированного угля, ацетилсалициловой кислоты, аскорбинку, упаковку стерильного бинта. Так, всё по мелочи, чтобы общий чек не был слишком большим. Электронные деньги хоть и поступали благодаря умению Баоху на карту Семёна в достаточном количестве, но привычки бездумно их тратить не привилось.

Сложив нехитрый набор медикаментов в фирменный белый пакетик, фармацевт отдала его Семёну и широко улыбнулась постоянному покупателю. Лишь всевышнему известно, какие мысли витали в её голове, ведь Семён навещал аптеку с завидной регулярностью. По внешнему виду нельзя было сказать, что мужчина чем-то болен или хотя бы слегка недомогает. А значит, дело совсем в другом. И женщина продолжала улыбаться, каждый раз ожидая от Семёна хоть какого-то намёка, какого-то наводящего слова.

Но покупатель молча улыбался в ответ, оплачивал покупки и покидал аптеку. Фармацевт томно вздыхала, провожала мужчину взглядом и думала, что, быть может, в следующий раз-то уж точно…

Семён уверенным шагом прошёл мимо окошка сервиса ремонта электроники, не глядя, махнул рукой в сторону мужичка-азиата за стеклом и зашагал к лифтам.

Спускаясь на минус второй уровень к своему железному японскому коню, Семён прокручивал в голове план дальнейших действий. Следующие сутки обещали быть непростыми. Времени, действительно, катастрофически мало и нужно торопиться. Задача, вышедшая на первый план – найти того, кто согласится рискнуть ради человечества своей жизнью.

Муруганой уже запущен механизм порабощения людей. Очень мягким, весьма корректным способом. Люди как овцы шли в объятия своей погибели, думая, что продлевают годы жизни или спасают здоровье. Слепцы, думающие только о своей драгоценной шкуре.

Но это всего лишь природа людей. Семён это прекрасно понимал.

Как хорошо, что есть такие, как он и его друзья-байкеры, готовые ринуться на подмогу в любую минуту. И ещё где-то есть тот, кого предстоит найти в этой пёстрой толпе шумного, задыхающегося в августовской жаре, города.

Тёмную лошадку для хитрой и жестокой Муруганы.

Звуки, доносящиеся в бытовку, передавали практически всё, что происходило на сцене. Актёры произносили свои диалоги, то общаясь на повышенных тонах, то переходя на истерический шёпот. Иногда вдруг кто-то начинал петь и стучать по деревянному покрытию каблуками. Что-то кричал из зала режиссёр. Сегодня он был не в духе и его выкрики звучали коротко, резко, будто лай осипшей собаки. То ли простыл, то ли переусердствовал, повышая градус переживаний вчерашнего вечера. Иногда доносился еле различимый громкий шёпот помощника режиссёра, работающего суфлёром во время репетиции.

– Вы вот что, ребятки, – заговорил Лопатыч, глядя то на Серёгу, то на Саню, – сходите пока в буфет, перекусите что-нибудь. Мне с Феликсом кое-что обсудить нужно с глазу на глаз.

– Сокращения в театре будут, что ли? – неожиданно спросил Серёга. Саня тут же удивлённо на него покосился.

– Нет, это не про театр, – недовольно махнул рукой бригадир. – Кто про что, а шелудивый про баню.

– Мне моя работа нравится, – чеканя каждое слово, напористо сказал Сергей. – Я за неё держусь.

– Не переживай, никаких сокращений не будет, – уже спокойно продолжил Лопатыч. Всё-таки Сергей ему нравился своей злостью и нахальством. И ещё какой-то деревенской простотой, не желавшей сдаваться на милость городской расчётливости и цинизму. – Я вам за все понедельничные мероприятия выбью у директора премию.

– Всем? – восторженно спросил Саня.

– И за каждое, – утвердительно кивнул Лопатыч. И тут же выудил из нагрудного кармана спецовки, непонятно откуда там взявшуюся, пятисотку и протянул её Серёге. – Пусть это будет затравкой. Вы цéните свою работу, а я ценю своих работников. Час можете спокойно отдыхать. Только коньяк не берите. Договорились?

– Естественно, – согласился Серёга, забирая плавным жестом купюру. – Санёк, есть хочешь?

– Очень, – широко улыбаясь, ответил коллега.

– Значит, устроим праздник живота.

Бригадир хмыкнул. А Феликс на всякий случай предупредил:

– Не обжирайтесь только. Нам ещё декорации убирать.

Саня кивнул, а Серёга лишь сверкнул глазами.

И когда ребята ушли, стуча подошвами по железным ступеням крутой лестницы, Леонид Палыч показал движением подбородка на стул.

– Садись, Феликс. Мне есть, что тебе рассказать. А заодно и спросить кое о чём. Поверь, разговор будет интересный и содержательный.

Феликс сел, положив локоть на потёртую на углах клеёнку.

– Как такое возможно? – сразу же спросил он.

И Леонид Палыч, конечно же, понял, о чём спрашивает Феликс. Неопределённо хмыкнув, погладил указательным пальцем верхнюю губу, словно приглаживая несуществующий ус, и, наконец, заговорил.

– Примерно полтора года назад, в феврале прошлой зимы, мы узнали с Тасей, что у неё рак. Я мало чем отличаюсь от всех остальных людей, – Лопатыч глянул на свою ногу, – в эмоциональном плане. Для меня это прозвучало из уст доктора областной больницы громом среди ясного неба, как приговор для поднявшегося на эшафот. Тася восприняла эту новость, я бы даже сказал, спокойно. Даже стойко. Только как-то сразу замкнулась, стала тихой-тихой, словно сразу осознала, что догореть нужно без лишнего треска, без копоти, достойно. Я же, в отличие от неё, просто сходил с ума. Никак не мог поверить, что любимая Тасенька вот так просто возьмёт и тихонечко уйдёт от меня. Мой лучик, мой свет в окне. Я отказывался верить до конца…

Леонид Палыч на секунду прервался. Слегка прищурив глаза, спросил:

– Ты ведь должен помнить, в каком я тогда был состоянии? Ты пришёл к нам в сентябре прошлого года. А мы тогда и два курса химиотерапии прошли, и операцию. Я мрачнее тучи ходил по театру, как тень отца Гамлета.

Феликс кивнул. Как не помнить. Помнил прекрасно. Лопатыч постоянно что-то бурчал себе под нос, часто срываясь на крик. А после мог уйти под сцену и минут пятнадцать сидеть, облокотившись на клеёнчатый стол, тихонько рыдать, всхлипывая и утирая слюни дрожащим кулаком. Зрелище по-настоящему драматическое.

– Надежды оставалось мало, – продолжил бригадир, – и сил у меня тоже. Я чувствовал, как моя психика начинала понемногу разрушаться. Я мало ел, мало спал…

Поймав снова на себе вопросительный взгляд, Феликс кивнул ещё раз. Конечно, он помнил такого Лопатыча.

– Но, как всегда это бывает, спасение пришло неожиданно и оттуда, откуда его мало ждали. Зашла к нам соседка. Та самая, которая постоянно ворчала и высказывала недовольство: то в слишком грязной обуви в подъезд заходили, то слишком вонючие отходы выносили. А тут узнала, что Тася тяжело больна и сама заявилась. Сердобольная оказалась. Вот она нам самая первая о Муругане и рассказала.

Не сумев до конца выдержать зависшую паузу, Феликс слегка нервно спросил:

– Что именно рассказала?

– Рассказала про целительницу, которая творит настоящие чудеса. Лечит тяжелобольных, помогает инвалидам обрести здоровье, воскрешает мёртвых. Прямо, спаситель в женском обличии.

Теперь Лопатыч улыбался, переживая в воспоминаниях те самые дни, когда его душу озарила надежда на исцеление жены. И отблеск этого лучика теперь попал и на Феликса. Он с разгорающимся интересом спросил:

– Действительно, возвращала с того света?

Бригадир звонко хмыкнул.

– В нашем случае можно было и так сказать. Я ухватился за слова соседки, как за соломинку. Готов был поверить в любое чудо ради спасения жены. А вот Тася уже ни во что не хотела верить. Просто устала от постоянной борьбы с болезнью.

– И вы нашли Муругану? – откровенно поторапливал Феликс, устав от вступительной лирики Лопатыча.

– Нашли, конечно, нашли, – Лопатыч широким жестом погладил клеёнку на столе. – И всё оказалось правдой, понимаешь, никакой мистики, никакого шарлатанства. Просто, Муругана умеет лечить. Это тебе не современная медицина, это гораздо круче. Наши врачи, когда такой методикой овладеют – неизвестно. А Муругана уже сегодня готова помочь и помогает. Вылечила она Тасю, понимаешь? Был рак лёгкого и нету рака лёгкого. А что она сделала, хочешь спросить? – Феликс кивнул. – А просто взяла и заменила лёгкие Таси на новые. Ещё лучше, надёжнее, прочнее. Есть, конечно, кое-какие ограничения, особенности в жизненном распорядке. Но она теперь счастливая, понимаешь? С дачи не вылазит, надышаться не может. Ароматы трав, утренняя роса… Да что я про это рассказываю. Её глаза видеть надо. Живая.

Феликс не заметил, как сдвинулся на самый край стула, жадно вслушиваясь в каждое слово. Внутри от напряжения, казалось, звенела натянутая струна. Он понимал, что значат эти слова про исцеление.

– Значит, Муругана и Юле сможет помочь?

Словно ожидая этого вопроса, Лопатыч плавно кивнул и сказал:

– Конечно. Николай Николаевич сегодня поедет в клинику Муруганы, езжай и ты вместе с ним. Все знают о вашей дружбе с Юлей. Ей будет приятно, да и поддержка не помешает.

– Директор и так меня с собой берёт. Мы полчаса назад договорились. Операция в 21 ноль-ноль. За нами и машина приедет.

– Вот и хорошо, Феликс. Муругана потрясающая женщина, ты сам в этом убедишься, когда познакомишься поближе. И если она о чём-то попросит тебя, мой тебе совет – не отказывай. Она сможет тебя отблагодарить. А если откажешься… Ты парень умный, думаю, и сам всё прекрасно понимаешь.

Таких слов от Лопатыча Феликс явно не ожидал.

– А о чём она меня может попросить? – с кривой усмешкой спросил он, а в памяти сразу же всплыла сцена из фильма «Кавказская пленница», в которой главного героя обещают зарезать, если он откажется помогать друзьям жениха выкрасть невесту. – В наёмные киллеры я не пойду.

– Да, перестань, Наитин, какие киллеры, – бригадир махнул ладонью. – Когда она с тобой поговорит, сам поймёшь, насколько она уникальный…

Лопатыч замолк, явно из опасения оговориться или выдать лишнюю информацию раньше времени. Феликс это понял по сузившимся, забегавшим глазкам бригадира.

– Уникальный – кто? – тут же решил взять быка за рога парень. – Человек? Маг-чародей?

– Скажем, специалист, – через заминку выдал Лопатыч. – Думаю, она сама тебе всё расскажет. Но предупрежу сразу и честно: нижнюю челюсть советую придерживать, как только начнётся беседа.

– Вы серьёзно? – Феликс расслабился и откинулся на спинку стула. Бригадир удивлял всё больше и больше.

Лёгкая тень улыбки сошла с лица Лопатыча и он сухо сказал:

– Посмотри на меня. Я, по-твоему, шучу?

– Нет, не похоже.

– Мне бы стоило доверять, я желаю тебе только добра. – Лопатыч подался слегка вперёд и положил Феликсу руку на плечо. – И поверь, с этого момента у тебя начнётся совсем другая жизнь.

Сверху на сцене, над их головами, что-то громко ударилось об пол, тут же откуда-то издалека послышались смешки, а совсем близко мужской бас сочно выругался, припоминая склонённую к сексуальной деятельности бутафорскую башню, участвовавшего в этом процессе режиссёра, а также упомянул изувеченную в подобных многократных актах всю свою сознательную театральную жизнь.

Феликс слегка вздрогнул, а Леонид Палыч только махнул рукой на потолок, который являлся по совместительству сценой, и спокойно сказал:

– Краснов опять с лестницы навернулся. Возраст, зрение ни к чёрту, а режиссёр, видите ли, хочет, чтобы всё происходило в полумраке.

– Да-да, я знаю, и светодиодную ленту ставить вдоль ступенек не разрешает.

– Ещё пару раз так упадёт, и я его точно на приём к Муругане отправлю.

– Так вы с ней общаетесь, я правильно понял?

– Конечно. И я ей помогаю по мере своих сил. Ведь я у неё, в некотором роде, в долгу. Понимаешь?

– Понимаю, – не сразу ответил Феликс. – И мне вот что ещё интересно узнать…

Но Лопатыч опередил его ответом:

– Да, Феликс, это я вызвал скорую из клиники Муруганы. – В голосе бригадира звучала стопроцентная уверенность. Ни тени сомнения. – Только так Юле можно помочь. И Муругана поможет, вот увидишь. И отец снова будет счастлив, а девочка здорова. И кто знает, может, и осуществиться её мечта стать актрисой.

Глаза Феликса загорелись, щёки запылали, и он с волнением повторил:

– Стать актрисой. Да, она бы стала счастливой.

– Вот видишь, – бригадир снова похлопал парня по плечу. – Счастье – оно не за горами. Всё будет хорошо. Сегодня вечером. – Лопатыч встал со стула, поправил на себе комбинезон и пошёл в сторону лестницы. – Мне позвонить нужно по делу, а ты пока посиди тут, обдумай всё хорошенько. До конца репетиции ещё время есть.

Он уже поставил ногу на первую ступеньку, как Феликс повернулся и с нотками возмущения в голосе сказал:

– А про ногу, Леонид Палыч, вы так и не рассказали. Вместо ноги протез, что ли?

Лопатыч вернул ногу обратно на пол подсобки и негромко засмеялся.

– Как у Мересьева, что ли? Повесть о настоящем человеке?

Феликс на секунду растерялся, но всё же упрямо заявил:

– Да мне-то откуда знать. Я видел только то, что видел. У нормального человека глаза на лоб полезли бы от боли, кожа лопнула и пальцы на ступне раздробило. А вы только улыбнулись и пообещали объяснить. Так, объясните, вместо того чтобы о жене рассказывать.

– А я потому и рассказывал о жене, что это всё к одному сводится – к Муругане, – через прорывающиеся глухие смешки сказал бригадир. – Когда Тася поправилась, мои ноги начал разбивать жёсткий ревматизм. Суставы на нервной почве отказывать стали. Может, помнишь, я в прошлом году недели две перед самым Новым годом с палочкой проходил? А потом перестал. Помнишь?

– Ну, – буркнул Феликс.

– Так я даже к врачам не пошёл. Сразу к Муругане. И она, конечно, помогла. Она всем помогает. Теперь у меня и суставы крепче, и кости, и кожа. Теперь у меня такие ноги, что ими, при желании, можно сваи в землю заколачивать.

И Лопатыч, повернувшись к лестнице, с силой ударил голенью правой ноги по стойке перил. Удар гулким эхом отозвался по всей металлической конструкции. И тут же откуда-то сверху, со стороны помощника режиссёра, донёсся сдавленный громкий шёпот:

– Тихо вы там, под сценой. Репетиция ещё не закончена…

– Видишь? – не скрывая удовольствия от приведённого наглядного примера, спросил бригадир.

– Вижу, – кивнул Феликс. – А боли вы, значит, не чувствуете?

– Боли не чувствую, – согласился Лопатыч. – А вообще, ноги, конечно, чувствую. Но не так, как раньше. Теперь они у меня сильнее стали, что ли. И крепче, и выносливее. Одним словом, из другого материала. В общем-то, так оно и есть.

– Из другого материала? – переспросил Феликс.

– Ты ещё всё увидишь и сам всё поймёшь. Всего я объяснить не смогу. А вот Муругана, думаю, объяснит всё полностью. Вопросов вообще никаких не останется. Тебя такой расклад, Наитин, устраивает? Рассказал, о чём смог.

– То есть, получается, что это уже, всё-таки, не ваши родные ноги, – Феликс ткнул пальцем в сторону того, что у Лопатыча росло вниз от туловища. Или умело прикреплено…

– Какой ты упёртый, Наитин, – бригадир отмахнулся рукой. – Считай, как хочешь. Я пошёл, мне срочно нужно позвонить.

– Я не упёртый, – глядя в спину поднимающегося по лестнице Лопатыча, сказал Феликс, – для меня очень важно знать точно, что я видел и что я слышал.

Фигура Леонида Палыча скрылась в темноте проёма лестницы, выходящего за дальние кулисы сцены. И уже для самого себя, в пространство бытовки, Феликс добавил:

– А я пока ни черта не понимаю. Мир вокруг как будто сдвинулся с места и куда-то медленно движется. Сползает. Странное ощущение.

Тем временем бригадир вышел через служебный вход, оставаясь в тени под козырьком, оглянулся вокруг. Убедившись, что поблизости никого, достал из нагрудного кармана комбинезона сотовый. Отыскал нужный номер и набрал. Трубку взяли почти сразу.

– Алло, это я, Лопатыч. Да, поговорил. Собираются вместе в клинику ехать. Уже договорились. Вот и будет возможность познакомиться. Нормально, ничего особенного. Мелкая неприятность на сцене случилась, пришлось ему о ногах рассказать. Но это даже к лучшему, я думаю. Уже немного подготовленный приедет. Хорошо, спасибо. Как и обещал, помогаю всем, чем только могу. Моя благодарность будет длиться столько, сколько потребуется. До связи.

Лопатыч, не выходя из-под козырька, поднял взгляд к небу, сощурился от яркого света и, улыбаясь, подумал, что за ноги в такую солнечную погоду переживать не стоит. На нём прекрасный, плотный комбинезон с брючинами до самых пяток. Не закрыты только кисти рук и голова. Но он же не самоубийца в таком виде выходить под знойное Солнце.

Улыбнулся своим мыслям и скрылся за дверью.

Шагая по резиденции губернатора области, Муругана вела себя довольно раскованно. Аскольд со строим выражением лица следовал рядом.

Непринуждённо улыбаясь, показывая пальцем то на один, то на другой предмет, громко хихикая, Муругана наигранно удивлялась яркости и нелепости всего, что попадалось на глаза. Но как только эта женщина, сама выглядевшая достаточно аляповато для взоров окружающих, оказалась во дворе трёхэтажного здания, на дорожке, ведущей к башенке-проходной, стоящей возле шлагбаума на выезде, она сразу же преобразилась. Быстрыми движениями надела перчатки, опустила пониже поля шляпы. Перестала вертеть головой, взмахивать руками, привлекать к себе излишнего внимания.

Она стала похожа на викторианскую леди строгих протестантских нравов. Пусть и экстравагантную леди, но всегда соблюдающую истинные приличия.

Это нисколько не мешало Муругане оставаться в прекрасном настроении. Прячась под широким зонтом в Ваниной руке, она продолжала улыбаться, то и дело повторяя:

– Как же я довольна. Власть становится нашей.

Аскольд кивал и вполголоса добавлял:

– Тень приближается.

Когда Муругана ловко юркнула в машину, а Ваня отдал ей сложенный зонт и хлопнул дверцей, салон наполнился высоким перезвоном хрусталя. Возможно, именно так звучит дорогая и тяжёлая люстра дворцового церемониального зала, когда её опускают, чтобы протереть от насевшей пыли и заменить перегоревшие лампочки.

Но откуда взяться хрустальной люстре в салоне пусть даже очень дорогого представительского седана? Звук исходил от сотового телефона. Муругана положила зонт к заднему стеклу, сверху пристроили шляпу и, почти не глядя, нажала на приём вызова:

– Слушаю. – В трубке заговорил мужской голос. – Здравствуй, дорогой, узнала. Ты поговорил с пареньком? И что? Берёт его с собой? Прекрасно. А как сам? Голос что-то взволнованный. Выкладывай, что случилось.

Рядом с Муруганой на заднее сиденье наконец неторопливо уселся Аскольд. Захлопнув дверцу, указал на телефон и спросил:

– Наш?

Понизив голос, она ответила чуть в сторону, прикрыв телефон ладошкой:

– Лопатыч. Наш.

Аскольд довольно кивнул.

– Нужный.

Муругана продолжила разговор.

– И как, не спугнул? Думаешь? Ну, хорошо. Молодец. Ты очень помогаешь мне и всем людям, которые нуждаются в помощи и сострадании. – При этих словах Аскольд скривился в злорадной ухмылке и отвернулся к окошку, боясь разразиться громким смехом. – Да, Леонид Павлович, рада слышать. Повторюсь, ты большой молодец. От Аскольда тебе пламенный привет.

– Горячий, – Аскольд небрежно вскинул кисть, даже не взглянув на Муругану.

– До связи, дорогой. Завтра вечером увидимся на сеансе.

Муругана завершила разговор, игриво кликнув по красному кружочку на экране телефона, и о чём-то задумалась.

В наступившей тишине еле различался звук работающего двигателя, да лёгкий шорох воздушного потока из кондиционера. Водитель услужливо ждал дальнейших распоряжений, Ваня на переднем пассажирском сиденье так же хранил молчание, давно изучив все тонкости общения с начальницей.

Аскольд, выйдя из собственных размышлений, повернул голову к Муругане. Зная эту позу, это выражение глаз и плотно сжатые губы, он не рискнул бы заговорить первым.

– А не успел ли парнишка, – наконец сказала Муругана, – каким-то образом снюхаться с Семёном? Что, если против нас уже начали тонкую и незаметную игру? Что думаешь, Аскольд? – Она резко повернула голову.

– Мало вероятно, – спокойно ответил Аскольд и хлопнул по плечу Ваню. – Дай сюда планшет.

Ваня без лишних вопросов, даже не оборачиваясь, протянул поверх плеча гаджет. Взяв его в руки, Аскольд оживил дисплей быстрыми движениями пальцев. Затем, чуть придвинувшись к Муругане, начал показывать картинку, больше похожую на сводку какой-нибудь разведывательной службы. Карта города с линиями перемещений по его улицам некой условной точки. Линии разного цвета, каждая из которых отмечена числами-датами-временем – когда и куда эта точка путешествовала по городу.

– Хорошая программа, – довольно кивнула Муругана. – Кто её написал, не зря хлеб ест.

– Согласен, – как бы между делом бросил Аскольд и начал комментировать картинку. – Семёна мы всё-таки смогли вычислить по его сотовому. Это было трудно, но оказалось возможно. Учитывая, что средства связи он меняет примерно каждые трое суток, пользуется в крайних случаях и постоянно меняет номера, которые достаточно проблематично идентифицировать. Кто-то классно шифрует передачу сигнала и делает плавающими данные конечной точки пользователя.

– Мне эти подробности ни к чему, – махнула рукой Муругана. – Ясно, кто этим занимается. Баоху. Тот, кто нам нужен больше всех. Это он помогает Семёну. Вот бы вычислить, где скрывается этот технический гений, хранитель защиты и мастер-ключа – Проводник Улитки. Тогда нам не пришлось жечь столько «факелов», чтобы хоть как-то, на время открывать проход из моего мира в этот. Не нужно было бы подбирать и охотится на новых и новых жертв. Мы переключились бы на полное, масштабное переселение цивилизации Цъёйфи на Землю.

– Поиск новых «факелов», действительно, съедает много времени и сил, если учитывать, что в нашем распоряжении лишь один действующий телепорт, одна исправная Улитка.

Муругана недобро сверкнула на Аскольда глазами. Хотя, злиться на него не было причины. О проблеме медленной переброски через единственную Улитку говорили уже не в первый раз. Этот факт Муругану просто выводил из себя. Но и сейчас она сдержалась и промолчала.

– Часто Семён бывает в центральном торговом центре. Проводит там некоторое время и снова уезжает. Вот, по маршрутам и датам это хорошо видно. Сегодня мы достанем записи с видеокамер торгового центра и отследим, куда именно он заходит, что покупает, с кем общается. Есть предчувствие, что это видео нам о многом расскажет.

– Пора бы уже покончить с этим, – ядовито улыбнулась Муругана.

– Согласен. Скоро покончим, – кивнул Аскольд.

Через лобовое стекло сидящие в машине наблюдали, как высокопоставленные чиновники от власти один за другим выходили из государственного особняка и садились в подъезжающие прямо к центральной лестнице чёрные, большие автомобили.

Муругана смогла переключиться с разговора о главной, зависшей проблеме лишь тогда, когда увидела вышедшего из дверей губернатора области.

– Тоже куда-то собрался, – прокомментировала она.

– Куда-куда, в свой любимый ресторан обедать, – усмехнулся Аскольд.

– Нас с собой не пригласил.

– Пока ещё не понимает, какую роль мы можем сыграть в его жизни.

– Завтра поймёт. Его мы пригласить не забыли.

– Министр здравоохранения области и министр внутренних дел нас отлично отрекомендовали, – Аскольд погладил себя по чисто выскобленному подбородку, – свою миссию выполнили на отлично.

– Ну, ведь я вернула здоровье их родным и близким. Теперь они у нас вот где, – Муругана хрустнула сжатым кулаком перед самым лицом Аскольда. Тот даже не подумал отстраниться.

– Теперь пора посадить на крючок главную рыбу, – спокойно сказал он.

– Вот завтра этим и займёмся. Сегодня я заметила недоверие в его глазах. Значит, шоу нужно сделать по высшему разряду.

– С воскрешением мёртвых? – хмыкнул Аскольд.

– Обойдёмся исцелением смертельно больного. И ещё что-нибудь зрелищное. Но без фанатизма, чтобы выглядело натурально. Нужно, чтобы поверил обязательно. Он наш ключ к столичной власти, ко всем государственным структурам. Ему там доверяют, и он даст лучшие рекомендации. До тебя доходит?

– Конечно, – кивнул Аскольд. – К этому мы и движемся. План прежний.

– Вот и прекрасно.

Машина с губернатором проехала мимо них. Лицо сидящего на заднем сиденье разглядеть было невозможно. Как и у них, стёкла являлись эталоном черноты неба в безлунную и даже беззвёздную ночь.

– Может, и мы что-нибудь перекусим? – спросил Аскольд, обращаясь в большей степени к Ване и водителю.

За всё время, пока он был на службе у Муруганы, ни разу не видел, чтобы она что-то ела или пила. Ни разу.

– Я не против, – отозвался Ваня.

Водитель, видимо, как самый бесправный из всей мужской компании, промолчал, выражая согласие на любое развитие событий.

– Давайте, ребятки, сначала дела сделаем, – ответила за всех Муругана, – а уж потом можно будет ваши бренные тушки насытить.

– Согласен, – на этот раз сухо, по-военному чётко откликнулся Аскольд, будто бы напоминая самому себе о стойкости и приверженности поставленной цели. – Дело – в первую очередь.

На эти слова Ваня лишь кивнул, а водитель снова промолчал.

– Тогда, – тут же начала давать распоряжения Муругана, – сначала заедем в хоспис. Главврач сообщил, что у него готовы ещё несколько тяжелобольных пациентов. Их родственники, разумеется, дали согласие. Потом в спецприёмник полиции. Посмотрим, что попало в наши силки, и что можно из этого выбрать. Вот потом можно и на кормёжку.

– Давайте только без кормёжки, – недовольно скривился Аскольд. – Мне это слово ещё на службе обрыдло…

Муругана сделала вид, будто не заметила невнятный рык верного пса, именно так она воспринимала Аскольда. Пусть оскалится, покажет вставшую дыбом шерсть. Это даже полезно. Чтобы находился в психологической готовности, как гладиатор перед выходом на арену.

– Маршрут понятен? – обратилась она напрямую к водителю.

Вот бы услышать в ответ: «Да, госпожа!». Как это зачастую ласкало её слух последние двести, сто лет назад. Сейчас многое утеряно. Люди стали наглее, своевольнее. Они не желали просто так отдавать свою свободу. Многое нужно было возвращать в прежнее русло, отвоёвывать свой статус обратно. Становиться полноправным покровителем стада.

Водитель молча кивнул и автомобиль плавно тронулся с места. Ну, пусть пока хотя бы беспрекословное подчинение, – нюансы доработают позже.

– Мои верные рыцари, – то ли в шутку, то ли всерьёз тихо сказала Муругана. В салоне эти слова смог разобрать лишь Аскольд, сидевший рядом. Он обратил к Муругане слегка удивлённый взгляд, а та ему улыбнулась белозубой хищной улыбкой и добавила: – Расстрельная рота.

– Рыцари не могут быть палачами, – заметил Аскольд.

– Вы рыцари нового времени. Благородные всадники апокалипсиса.

Аскольд пожал плечами и отвернулся к окошку.

– Называй, как хочешь. Мне, в принципе, всё равно.

Примерно минут десять ехали молча. За тонированными стёклами проносились пейзажи залитого солнцем города. Куда-то спешили или просто прогуливались прохожие. Машина шла уверенно по своей полосе, ни с кем не соревнуясь в скорости, уступая место тем, кто пытался встроиться спереди на светофоре, услужливо останавливаясь перед пешеходным переходом в двух-трёх метрах от «зебры». Раньше водителя такого автомобиля с усмешкой обозвали бы «культурным». Сейчас могли заподозрить, что в салоне едет какой-нибудь высокопоставленный чиновник, которому из-за статуса не желательно нарываться на нарушение ПДД.

Ваня уже раскрыл рот, чтобы попросить разрешения включить радио (в тишине, мол, ехать скучно), как планшет на коленях Аскольда дважды прогудел вибросигналом.

– Это то, о чём я подумала? – приподняла бровь Муругана.

Аскольд оживил планшет, бросил быстрый взгляд на всплывшее окно на дисплее и, улыбнувшись, сказал:

– Да, пришло видео с камер наблюдения торгового центра. Три папки по семнадцать файлов в каждой, на которых чётко должно быть видно передвижение Семёна. Сейчас станет понятно, к кому он там наведывается так часто. Посмотрим?

Муругана сморщила нос.

– Ты так нудно показывал маршруты на карте, что я устать успела. Ты вот что, открой сейчас мне доступ к файлам, а я сама с этим видео ознакомлюсь.

Сказать откровенно, Аскольду совсем не нравилось, когда Муругана самостоятельно просматривала материал. В такие моменты он не чувствовал своего хоть и мизерного, но превосходства над начальницей. Превосходство дрессировщика, у которого огромная хищная кошка берёт с руки кусочки лакомства. Иногда это удавалось. Но не в этот раз. Муругана не хотела ждать. Она хотела, как можно быстрее.

С сожалением хмыкнув, Аскольд открыл доступ к видеофайлам, включив на планшете bluetooth. В ту же секунду Муругана прикрыла веки, откинула голову на подголовник и затихла.

Что-то сейчас происходило в её голове. Всего механизма Аскольд не понимал, знал лишь одно, что Муругана способна каким-то образом скачивать файлы с планшета и отсматривать картинки у себя в голове, либо сканировала их прямо на устройстве. Спрашивать не решался, понимая, что всё равно не получил достойного ответа. А вот ухмылки и подколки – несомненно.

Указательным пальцем он открывал одни за другим видеофайлы, внимательно всматриваясь в действия бородача, этого чёртова байкера. Откуда он только взялся.

В общем-то, конечно, понятно откуда. У Проводников всех Улиток имелись союзники, свои помощники, иногда настоящие воины, как из числа представителей других цивилизаций, так и жителей Земли. Семён воином, в прямом смысле, не был. Но обладал всеми нужными качествами – сила, горячность, решительность. А ещё мог позвать на помощь таких же как он – крепких мужиков с бородами, в кожаных куртках, на вонючих, тарахтящих мотоциклах. Себя они называли очень скромно – Армией Улитки.

Все вместе могли представлять настоящую опасность. Аскольду это было известно от Муруганы. Лицом к лицу с Семёном и его армией он ещё ни разу не сталкивался. Но почему-то испытывал уверенность, что если встретиться с Семёном один на один, то против его боевого мастерства у бородача просто не будет шансов.

Если бы представилась такая возможность, он бы её использовал с удовольствием и по максимуму. Поползал бы тогда этот выскочка в собственных кровавых соплях.

Пока на просмотренном видео ничего интересного Аскольд не заметил. Семён появлялся в зоне видимости одной камеры, затем другой и так далее.

Оставив двухколёсный транспорт на подземной парковке, он поднимался на лифте на нулевой уровень. Какое-то время вертелся возле витрин разных мелких лавочек и бутиков. Затем уверенно шёл в сторону эскалаторов. Но не поднимался, а заходил в небольшой аптечный киоск, расположенный сразу за ними. Покупал какие-то копеечные лекарства, складывал в небольшой белый пакет, возвращался тем же маршрутом к лифтам, спускался на минус-второй уровень парковки, садился на мотоцикл и уезжал. Всё. Ни-че-го…

Аскольд пребывал в замешательстве. Видео с камер абсолютно ничего не давало. Кроме понимания того, что байкер посещает в торговом центре аптечный киоск.

Нужно ещё раз внимательно пересмотреть видео, на котором Семён складывал покупки в пакет. Бинт, активированный уголь, ацетилсалициловая кислота, аскорбинка. Никаких тайных знаков, жестов или подмигиваний. Фармацевт вела себя крайне сдержанно, лишь смущённо улыбалась и поправляла причёску. Ни лишних фраз, ни записок, ни паролей, ни явок. Обычная покупка.

В это трудно было поверить, но глаза не могли обманывать Аскольда. Здоровый мужик, – здоровый во всех отношениях, – покупал в аптеке всякую чепуху и уходил с чувством выполненного долга. По тому, как уверенно он возвращался к мотоциклу, можно сделать именно такой вывод.

Оторвав взгляд от планшета, Аскольд посмотрел на Муругану. Быть может, она смогла хоть что-то заметить на видео? Муругана всё ещё сидела с закрытыми глазами. И он не рискнул бы её потревожить.

Автомобиль плавно остановился возле дверей областного онкологического хосписа. Хоть он так и назывался, последний медицинский приют здесь находили не только онкобольные. Пациенты с прогрессирующими тяжёлыми заболеваниями, от которых не могли помочь ни дорогие лекарства, ни сложнейшие высокоточные операции, так же находились здесь.

Любой смертельно больной человек с радостью примет средство, способное победить его недуг. Пусть это будет связано хоть с магией вуду, хоть с изысканиями Аненербе, хоть с заговорами какой-нибудь кривой и дряхлой старухи с мухомором на носу.

Ко всему перечисленному Муругана не имела ни малейшего отношения. Будучи на вид далеко не старухой, она как раз обладала тем самым чудодейственным средством, способным излечить любого обитателя хосписа. Ну, почти любого.

Муругана резко подняла веки, пристально посмотрела на Аскольда и сказала:

– Приехали. Посидите в машине, я очень скоро вернусь. – Она надела шляпу. – Нужно лишь уточнить число согласившихся на коррекцию, чтобы лучше спланировать последовательность операций сегодняшним вечером.

Взяла в руки зонт, открыла дверцу автомобиля и, поправив поля шляпы, выпорхнула из салона.

– Это потому, что дверь достаточно близко, – высказал предположение Ваня.

– Возможно, – неопределённо отозвался Аскольд.

– Ну что, смогли что-то определить?

Аскольд даже не сразу понял, о чём вопрос. Постепенно дошло, что Ваня, конечно же, слышал, о чём говорили на заднем сиденье.

Тем временем Муругана скрылась за дверью хосписа, играючи сложив в движении зонт. Аскольд перевёл взгляд на Ваню и спокойно ответил:

– Кроме того, что Семёну требуются медикаменты, ничего существенного.

– Можно, я тоже посмотрю?

На мгновение Аскольд замялся. Но надежда на свежий взгляд Вани взяла верх.

– На, держи, – протянул планшет. – Три папки с семнадцатью файлами в каждой. Практически одинаковые. Заметишь что-то необычное – с меня бутылка дорогого коньяка.

– Да я не пью, – усмехнулся Ваня.

– Ну, тогда просто премию выпишу.

– Деньгами лучше, – довольно кивнул и погрузился в изучение похождений Семёна по торговому центру.

<¤¤¤>

Звонко постукивая сложенным зонтом по гранитному полу хосписа, не снимая шляпы, Муругана шагала к кабинету главврача. Не поворачивая головы, глядя исключительно перед собой, она ловила на себе горящие надеждой взгляды. Её здесь уже достаточно хорошо знали, а она успела познакомиться с амбулаторными картами почти всех. Одни её считали ведьмой и колдуньей, другие чуть ли не сестрой Терезой.

– Какой отвратительный солнечный денёк, – весело заявила Муругана, заходя в кабинет.

Главврач оторвался от монитора компьютера и, поправив на переносице очки, сказал:

– Ненадолго. Завтра будет пасмурно, дождь и, возможно, гроза. Вот, прогноз погоды. – Он ткнул пальцем в монитор.

Немолодой, с легко одутловатым лицом мужчина в белом накрахмаленном халате с ярко-красной каплей (значком почётного донора) на левом лацкане, сияя улыбкой и розовой лысиной с мелкой порослью на макушке, поднялся из-за стола и двинулся навстречу гостье.

– Муругана, милая. А я ведь знал. Мне и министр уже звонил, предупредил, что ты нас навестишь. Ждал, очень ждал. Проходи. Ничего не предлагаю, знаю, что всё лишнее.

– У меня мало времени, – остановившись посередине кабинета, заговорила Муругана. Она заложила руку за руку на груди, явно давая понять, что не склонна к проявлению ответных любезностей. Но тем не менее, продолжала улыбаться. – На сегодня планируется коррекция одной молодой особы. После неё можно добавить в очередь ещё пару-тройку желающих.

– Вот-вот, как раз троица и набралась, – закивал главврач. Во сколько доставить?

– Везите к девяти часам. – Муругана на секунду задумалась. – А что, эти трое быстро согласились?

– Больные согласились мигом. Они понимают, что это последний шанс. А родственники немного поломались: каковы риски, сколько стоит, какие гарантии?

– Ты всё объяснил?

– Естественно, – главврач развёл руки в стороны. – Родственников, как обычно, до процесса коррекции не допускаем?

– А кто родственники? Значимые люди? – прищурилась Муругана.

– Да нет, – руки главврача опустились в карманы халата, – семья генерала в отставке, родственники владельца сети барбершопов и жена-старушка директора мебельной фабрики, здание которой давным-давно снесли, насколько я знаю.

– Нет, родственников точно не надо. А генералу сколько лет?

– Семьдесят ровно.

– Интересно.

– Да, интересный экземпляр, – главврач подошёл к столу и начал кликать мышкой, разыскивая нужную информацию на компьютере, – Всё про баллистические ракеты рассказывает, когда под препаратами. Я расспросил родственников, он действительно в ракетных войсках служил. Ага, вот нашёл: Моисеенко Пётр Ильич, генерал-майор ракетных войск в отставке.

Глаза Муруганы вспыхнули, рот скривился в улыбке.

– День становится приятным, милый Фазиль Рифатович. Этот человек мне очень пригодится. Поправим ему здоровье, сделаем из него железного воина, и он ещё послужит нашему общему делу.

– Рад, что улучшил тебе настроение, – главврач слегка подпрыгнул, возвращаясь к Муругане. – Доставим ровно к девяти. Не опоздаем, обещаю.

– Хорошо, – сказала Муругана и развернувшись, шагая к выходу, спросила: – Как здоровье супруги?

– Новые почки работают прекрасно, – затараторил главврач, – никаких патологий, совместимость идеальная, всё просто замечательно.

– Как я и обещала, – с каким-то безразличием, блуждая в собственных мыслях, сказала Муругана. И в самом дверном проёме неожиданно остановилась, повернулась к Фазилю Рифатовичу и пристально на него посмотрела.

Под потолком кабинета зависла тишина, в которой слышались далёкие голоса медперсонала, звуки переставляемой мебели, чириканье воробьёв на подоконнике. Улыбка слетела с лица главврача. Он неуверенно спросил:

– Может быть, что-то ещё?

Муругана вытянула вперёд руку, ткнула медика в грудь, будто пытаясь пронзить насквозь, и спросила:

– Так ты говоришь, ракетные войска?

– Да, – ответил главврач.

– Баллистические ракеты?

– Да.

– А ведь сын пошёл по стопам славного отца, – Муругана легонько постучала пальцем по своему виску. – И тоже служит.

– Да? – удивлённо спросил главврач.

– Очень хорошо. Жду в девять. – Муругана резко развернулась и стремительно вышла из кабинета.

<¤¤¤>

Сидящие в машине видели, как из открывшейся двери главного входа хосписа сначала показался зонт, а затем под него пристроилась Муругана. Она находилась в прекрасном расположении духа, что читалось по её выражению лица. Небрежно удерживая зонт в руке, Муругана шла какой-то фривольной походкой, будто вышла не из медицинского учреждения, а из ресторана. Пару раз солнце попало на лицо и шею, вызывая удивительную реакцию: участки кожи покрывались тёмно-пепельным налётом, источая лёгкий дымок, будто тлела бумага, брошенная на горячую кухонную плиту.

– Что-то босс себя совсем не бережёт, – заметил Ваня с переднего сиденья.

– Главное, чтобы вся на солнце не вылезла, – уточнил Аскольд. – А это восстановится быстро.

И действительно, когда Муругана запорхнула в салон автомобиля, серые пятна на лице уже поблёкли, кожа медленно принимала обычный цвет с чуть желтоватым оттенком.

Прислонив сложенный зонт к спинке переднего кресла, закинув шляпу к заднему стеклу, Муругана обвела всех взглядом и спросила:

– Ну, что, посмотрели видео с гуляющим по торговому центру Семёном?

– Ну, да, посмотрели, – ответил Ваня.

– Я пересмотрел несколько раз, – добавил Аскольд.

– И?

– Ничего, – снова отозвался Ваня.

– Очень странно, но похоже, зацепиться не за что, – Аскольд не скрывал разочарования.

– Нисколько не сомневаюсь, что вы оба смотрели очень внимательно. Но вы упустили один момент.

– Какой? – нетерпеливо заёрзал на сиденье Аскольд.

Ваня удивлённо повернул голову.

– На видео кое-что не сходится. И сразу этого, конечно, не заметить. Дай-ка, – Муругана протянула руку. Аскольд послушно отдал планшет. – А теперь смотрите ещё раз и внимательнее. Я покажу.

Мысль, возникшая в голове Семёна, когда он отъехал достаточно приличное расстояние от торгового центра, показалась удачной. Даже, в некотором роде, логичной. Ну, конечно же, им нужен именно этот парень.

Поначалу Семён двигался в сторону областного отдела полиции, в надежде хоть кого-то вырвать из камеры предварительного заключения. Неизвестно, сколько выловили за ночь и утро доблестные, щедро проплаченные, наряженные в форму полиции подручные Муруганы. При этом, полицейскими они были самыми что ни на есть настоящими. Как и медики в клиниках, фельдшера на скорых и даже главврач хосписа. Всё это Семён узнал от Юры, молодого паренька, работника театра, который вот уже как сутки не выходил на связь и никак не давал о себе знать. И это было дурным знаком.

Летучие отряды местной полиции вылавливали мелких нарушителей, в основном иногородних студентов и молодых людей разнокалиберных профессий, прибывших в город из области в поисках приличной зарплаты. Все они якобы попадались на мелких кражах в магазинах и торговых точках, – от продовольственных супермаркетов, до салонов сотовой связи. С Юрием этой информацией, в свою очередь, поделился бригадир рабочих сцены, его начальник в театре, которого все сослуживцы звали по-свойски – Лопатыч.

Леонид Палыч был человеком не злым, даже добрым. В этом Юрий не сомневался. И настолько же искренним. Бригадир не скрывал своего крайне уважительного отношения к Муругане. Этой удивительной знахарке, кудеснице, как говорил о ней сам Лопатыч, вернувшей к жизни его супругу Тасю. А ещё вылечила вылезший на нервной почве ревматизм Лопатыча, практически подарив ему новые ноги. Удивительно, но бригадир сам об этом рассказал.

Семён прекрасно понимал, какова цена всех этих актов милосердия Муруганы. Её цель – как можно быстрее и глубже распространить нити своего влияния во все области и сферы жизни этого города. Она жадно собирала адептов, своих сторонников и приверженцев, готовя им в будущем роль обычных слуг. И это в лучшем случае. Скорее рабов, выполняющих всю чёрную, грязную работу.

Будущие повелители Земли, представители высшей касты, способные подарить человеку неограниченное здоровье, невероятно длинную жизнь, и они же способные это всё отнять в одно мгновение, уничтожив по капризной прихоти или элементарно пустив на корм. Понемногу, но методично существа Цъёйфи прибывали на Землю через портал единственной уцелевшей Улитки.

Об этом Семён лишь собирался рассказать Юрию.

С помощью информации, полученной от Лопатыча, Семён совместно с Баоху начал разрабатывать план по возврату контроля над Улиткой.

Сегодня Юрий пропал, и у Семёна появилось нехорошее предположение, что паренёк теперь узнает о многом на личном опыте. А помогут ему в этом подручные Муруганы. Они сделают из него очередной «факел», проводника-смертника в спирали Улитки, который сгорает при срабатывании излучения-защиты. Так происходит всегда, когда используют только один ключ, чтобы зайти в Улитку. Для открытия портала изнутри Улитки нужен ключ Проводника.       Проводник как гарантия обоюдного согласия сторон, инопланетных цивилизаций, готовых проникать друг к другу в миры в торговых, культурных, научно-технических или других целях, имел собственный мастер-ключ, способный открывать любые двери-порталы Улитки.

«Факела» прекрасно восполняли отсутствие Проводника.

Становилось понятно, что деятельность создаваемой Муруганой безжалостной системы по распространению влияния на что бы то ни было, зашла слишком далеко. Именно сейчас наступал критический момент, когда необходимо предпринимать самые решительные действия.

Теперь она добралась до театра. Ей нужна срочно площадка для более широкой пропаганды и легализации на муниципальном уровне предоставления услуг, которые Муругана выдаёт за медицинские. Может она именно сейчас проталкивает какую-нибудь благотворительную программу, типа «Здоровье в массы!» или «Скажи болезням – нет!».

Отлично Муругана знала, чем подкупить власть. Кто не знает поговорку «Здоровье не купишь»? Вот она, та самая валюта, дороже любых драгоценностей, золота и алмазов вместе взятых. А кто из вменяемых людей не желает здоровья себе и своим близким?

И у Муруганы есть такие возможности, чтобы бесстыдно скупить всех на корню. С потрохами.

Она брала цепкой хваткой человека за его страх, давая взамен новую кожу, новые суставы и кости, новые конечности и органы, и даже возвращала зрение и слух. Она творила чудеса, словно новый мессия. При этом чётко обосновывала свои способности с научной точки зрения. При этои имелись инструменты и высокотехнологичная аппаратура, которую она могла продемонстрировать любому, кто усомниться в её невероятных способностях. И люди начинали верить. В большей мере те, чьё здоровье, или здоровье их родственников пошатнулось настолько, что современная фармакология вместе с медициной уже не могли помочь. И даже объём денежных трат не играл никакой роли.

И как только в сознании вновь появился образ того самого паренька, которому он помог выпутаться из неприятной ситуации в книжном магазине, Семён развернул мотоцикл и, прибавив скорости, поехал к зданию театра.

Нет, в провидение он не верил. Случайности бывают, но это всего лишь случайности, не более. И тем не менее, что-то подталкивало Семёна к мысли, что Феликс – именно тот, кто им нужен. Именно сегодня пропал Юрий и именно сегодня Семён встретил Феликса, который работал в том же самом театре, что и предыдущий их информатор.

Не слишком ли это цинично, предлагать Феликсу занять освободившееся место Юрия? Если Семёну всё равно, то чем он лучше Муруганы, не ведущей счёт человеческим жизням. Главное – достижение цели. Ну, а что в данное время было для самого Семёна главной целью. Бесспорно, это борьба за будущее всего человечества. Полноценной жизни под лучами Солнца, а не во мраке, уготованном Цъёйфи для всей Земли.

Колоссальный план погружения планеты в постоянную тень, в полумрак постапокалиптических времён. Для людей этот мир превратиться в забытый богом уголок, нисколько не пригодный для полноценной, привычной жизни. Планета станет чужой.

А вдруг Феликс испугается. Вдруг в душе он розовый и пушистый. Семён печально усмехнулся при этой мысли. Да, такое тоже бывает. Но пока не состоится разговора, выводы делать рано. Откажется Феликс, – будет искать другие варианты.

Мотоцикл занял уже привычное место во дворе кафе.

До здания театра не очень далеко. Всё здесь почти центр города. Но пока шёл, Семён успел взвесить все «за» и «против». Уверенность сменялась сомнением, сомнение уступало место решительному настрою, доходящего до бойцовских порывов: если придётся кому-то открутить голову, то он готов.

До этого времени обходилось без крови.

Всё потому, что Семён и армия его друзей-байкеров, оберегавшая Баоху, Проводника Улитки, ещё по-настоящему не сталкивались в Мугуаной и её помощниками.

В двери служебного входа Семён зашёл чуть ли не на цыпочках. В теле сжалась пружина, готовая в любой момент молниеносно распрямиться. Заметь он сейчас Лопатыча, то в ту же секунду спрятал бы свою голову подмышку и покинул здание театра. Прекрасно понимал, что встречаться с бригадиром рабочих сцены не следует ни при каком раскладе.

Подойдя к окошку вахты, он кинул быстрый взгляд за стекло на пьющего чай в углу небольшой комнатки охранника, пенсионера неопределённого возраста. Обратился к женщине в желтоватом парике, сидящей за столом возле самого окошка.

– Добрый день!

Марина Харитоновна достаточно прохладно оценила байкерский прикид посетителя и ответила:

– Здравствуйте. Здесь служебный вход.

– Я понимаю, – не смутившись, продолжил Семён, – именно поэтому я и зашёл сюда, а не в билетные кассы.

Вахтёрша заелозила на стуле. Охранник метнул колкий, недобрый взгляд.

– Вы к руководству? – спросила женщина с нескрываемым недовольством в голосе.

– Пока ещё точно не знаю, – улыбнулся Семён.

– То есть? – прищурилась Марина Харитоновна.

– Один из ваших сотрудников, – Семён придумывал на ходу, – оставил на кассе книжного магазина, тут неподалёку, вот это.

Он достал из внутреннего кармана куртки чёрное портмоне, в котором всегда таскал помимо прочего ворох разномастных банковских карточек, и показал его через стекло вахтёрше.

Та встрепенулась, внушительных размеров портмоне за секунду настроило её на заинтересованный лад.

– И вы знаете, чьё это?

– Ну, конечно, – Семён изобразил на лице участливую радость. Достал первую попавшуюся карту и медленно начал читать якобы имя владельца. – Фе-ли-кс…

– Есть, есть тут у нас такой, – перебила Семёна Марина Харитоновна. – Наитин. Нет, этот не из руководства. Давайте сюда это хозяйство, я ему после репетиции передам.

– Э, нет, – помотал головой Семён, – я нашёл, я ему лично и отдам.

Марина Харитоновна скривила недовольную гримасу, а в глазах мелькнул огонёк раздражения.

– Погодите, мужчина. А как же вы узнали, что владелец потерянного работает в театре? Вы что ли экстрасенс?

И снова Семён доверительно улыбнулся.

– Ну, что вы. Какой там экстрасенс. Тут у человека, – он хлопнул ладошкой по развёрнутому портмоне, где покоился сложенный полис ОСАГО, – расписание репетиций. Вот и сегодняшняя отмечена. Я потому и был уверен, что Феликс сейчас на работе.

Семён говорил без запинки и удивлялся самому себе, – как же удаётся так складно врать.

Вахтёрша на несколько секунд задумалась, буравя глазами бородатого посетителя.

– Ну, ладно, – сдалась Марина Харитоновна. – Если Андрей Андреич сходит до помрежа. – Она обернулась к охраннику. – Не дойдёшь до сцены? У них там репетиция. Пусть позовут ненадолго.

Андрей Андреич крякнул по-стариковски, поднялся с насиженного места и с непонятным выражением лица покинул комнатушку через узкую дверь, расположенную за турникетом рамки металлодетектора. Чтобы Семёну через такую рамку пройти дальше в театр, пришлось бы в первую очередь снять тяжёлую проклёпанную куртку.

– А вы пока, мужчина, – предложила вахтёрша, – присядьте на скамеечку.

Возле окна действительно стояла невысокая скамейка. Видимо, для таких случайных посетителей, как Семён.

– Спасибо большое, – как можно мягче ответил он, – я лучше на улице, возле входа подожду. Прохладно тут у вас. –      И поёжился, в шутку сложив руки крест на крест и похлопав себя по плечам.

Марина Харитоновна шутку не оценила, сморщила нос и поджала губы, будто бы говоря: «Ну, как хотите». И молча продолжила наблюдать за Семёном.

Тот, сделав неопределённый жест рукой, вышел на крыльцо. Прислонился к шершавой серой стене рядом со знаком перечёркнутой дымящейся сигареты и начал ждать. «Только бы не встретить Лопатыча», – продолжала колоть занозой неприятная мысль.

Неспешной походкой Андрей Андреич дошёл до пульта помощника режиссёра, став рядом так, чтобы его как можно лучше выхватывал из темноты закулисья свет дежурного фонаря, и сказал:

– Там к Наитину какой-то бородатый рокер пришёл, кошелёк его принёс. Говорит, что в книжном магазине нашёл. Хочет вернуть.

Помощник режиссёра медленно повернула лицо к охраннику.

– Андрей Андреевич, какой кошелёк? Какой рокер? У нас репетиция в самом разгаре.

– Ну как знаете, – буркнул охранник, – там кошелёк большой. В нём, наверняка, и деньги, и карточки разные, и документы. Моё дело маленькое – я передал.

И он, как пришёл за кулисы, так же спокойно пошёл обратно. Судя по всему, ему и вправду было начхать. И не только в этом случае.

– Не театр, а проходной двор, – почти прошипела себе под нос помощник режиссёра. Но всё же придвинула к лицу микрофон на гибкой металлической ножке. – Феликс Наитин, подойди на вахту. Тебе принесли пропажу. Повторяю! Наитин, подойти на вахту театра, к тебе подошёл человек, хочет вернуть кошелёк.

Помреж оттолкнула микрофон и, переключая внимание на происходящее на сцене, печально добавила:

– Кто бы мне мои деньги вернул…

Когда сообщение разнеслось по проводам и вылетело из динамиков внутреннего оповещения, по-настоящему встрепенулись двое – Феликс, решивший немного поработать над новой пьесой и разложивший большой блокнот на клеёнке стола, и Лопатыч, поднявшийся в театральную кафешку слегка перекусить.

Феликс недоуменно хмыкнул, отложил в сторону ручку. Может, кто-то решил над ним подшутить? А быть может, на что-то развести? Время сейчас непростое, чего только не происходит. Вот, и утреннее происшествие тому подтверждение. При этой мысли, когда он уже поднимался по лестнице из-под сцены, решил не отключать бдительность и держать ухо востро. Так, на всякий случай.

Лопатыч, сидевший за столиком в одиночестве, решив не присоединяться к Серёге и Сане, пил горячий шоколад со слоёной булочкой. Сначала он поднял вверх лицо, будто волк, принюхивающийся к долетевшему с порывом ветра запаху добычи. Затем встал из-за стола, бросил ребятам из бригады «Не торопитесь». А сам, не говоря больше ни слова, прошёл мимо кассы буфета, кинул на пластиковое блюдечко купюру и вышел.

Охранник тем временем, вернувшись на удобный мягкий стул, глянул на стеклянную перегородку вахты и спросил:

– Куда делся?

– На улицу вышел, – ответила вахтёрша, – холодно ему тут.

– С похмелья, наверное, вот его колотун и пронял, – предположил Андрей Андреич и погрузился в дальнейшее разгадывание сканворда.

Первое, о чём подумал Феликс, подойдя к рамке металлодетектора, что его действительно разыграли. Никто на вахте его не поджидал, никаких кошельков не принёс. И он бы ушёл, возможно, дойдя до пульта помрежа, чтобы выяснить: кому это в голову взбрело дёргать по вымышленному поводу, ведь не Первоапрель же на дворе, в самом-то деле?

Его заметил зоркий глаз Марины Харитоновны. Она подалась всем телом через письменный стол к окошку и громко позвала:

– Наитин, иди сюда!

С искренним чувством удивления Феликс подошёл к стеклу вахты.

– Да, Марина Харитоновна?

– Я так понимаю, – серьёзным тоном продолжила вахтёрша, – тебе сегодня крупно повезло. Там вот, – она махнула на входную дверь, – человек пришёл. У него твой кошелёк.

– Кошелёк? – переспросил Феликс.

– Ну, или портмоне, – сдвинула брови Марина Харитоновна, —какая разница. В нём и карточки, и деньги, и расписание репетиций. Бугай такой принёс, в кожаной куртке и с бородой.

– Рокер, скорее всего, – подал голос из угла охранник.

– Ну, наверное, – кивнула женщина. – Иди, ждёт он тебя. Если будет что вымогать, то зови нас. Отобьём, да, Андрей Андреич?

– Полицию вызовем, – поёрзал на стуле тот.

Феликс тут же вспомнил утренних полицейских возле книжного. С такими встречаться точно не хотелось бы. Вспомнил и бородача в кожаной куртке. Неужели тот самый? Надо же, разыскал его. Зачем, интересно?

Свой кошелёк Феликс не терял, это точно. Портмоне сроду не было. Значит, это просто уловка, надуманная причина.

Он даже вспомнил его имя. И как они пожали друг другу руки. Вспомнил удивление в его глазах, когда Феликс сказал, что работает в театре. Быть может, причина именно в этом: Семён будет просить Феликса о чём-то таком, что напрямую связано с театром?

Тряхнув чёлкой, разгоняя рой противоречивых предположений, Феликс вышел на улицу под козырёк и увидел стоящего возле стены Семёна.

– Привет, – слегка натянуто поздоровался Семён.

– Здравствуйте, – сказал Феликс, отвечая рукопожатием.

– Давай на «ты». Не против?

– Нет.

– Хорошо. Прогуляемся?

– Вообще-то, у нас репетиция, – нахмурился Феликс. – Я на работе.

– Пойдём-пойдём. Вон, по аллейке пройдёмся, – настойчиво заговорил Семён, слегка подталкивая собеседника под локоть. – Выкраду тебя из храма Мельпомены минут на пятнадцать, не больше.

Сцен неповиновения устраивать не хотелось, да и чувство доверия к этому здоровяку никуда не улетучилось. Репетиция закончится не раньше, чем через полчаса, так что, почему бы и не прогуляться. Нужно выслушать Семёна. Для чего он всё-таки пришёл…

– Ладно, – согласился Феликс, спускаясь по ступенькам крыльца. – Кошелёк – всего лишь предлог?

– Точно. Но не сказал бы, что идёшь на работу в театр, я бы тебя не нашёл.

Дошли до аллеи и словно два старых приятеля неспешно зашагали в тени развесистых лип. По задумчивому виду обоих можно было на секунду предположить, что ведут беседу два современных философа, либо учёных, занимающихся какой-нибудь проблемой наиважнейших процессов, происходящих на грешной Земле-матушке. Хотя, по наряду Семёна можно было предположить, что он не учёный, а скорее суровый вышибала.

– Юрий сегодня на работе не появлялся, верно? – спросил Семён.

– Юрик? – в свою очередь удивился Феликс. – А ты откуда знаешь? Знакомы?

– Знакомы, – кивнул Семён. – Юрий был нашим информатором, а лучше сказать – связным.

– Почему был? Что ты вообще о нём знаешь? С ним что-то случилось?

Феликс хотел остановиться, чтобы пристально взглянуть собеседнику в глаза, но Семён так же настойчиво, как у служебного входа, подхватил его под локоть, заставляя двигаться дальше.

– Я не знаю, где он сейчас. Это правда. Могу лишь предполагать.

– А какую информацию он вам предоставлял? – Феликс специально акцентировал на «вам», давая понять, что догадывается, что за Семёном наверняка стоит целая группа людей, а, может быть, и целая организация. Насколько влиятельная, он постарается выяснить в ходе разговора.

– Чтобы не скакать с одного на другое, давай я расскажу подробно и последовательно. Тем более, что для тебя это теперь тоже важно.

Прикинув, сколько займёт по времени рассказ в стиле «подробно и последовательно», Феликс понял, что на завершение репетиции он вряд ли успеет. Ну, да и ладно, начнут без него. Опоздает на разбор декораций, не страшно. Тем более, что интерес к Семёну стал постепенно разгораться, словно костёр от одного небольшого уголька.

– Пусть тебя не смущает мой внешний вид. В душе я такой же байкер, как и снаружи. Не представляю свою жизнь без мотоцикла. Друзья у меня такие же. Как и положено, нас целая банда, которую нам привычнее называть армией. Все мы свободные люди, и решили свою жизнь посвятить дороге и встречному ветру. Это так. Но ещё у нас есть миссия, которую мы приняли добровольно. И должен признаться, мы не единственные, кто её нёс. До нас были и другие. Но сейчас этот пост, если можно так выразиться, принят нами. Сразу ты, конечно же, не поверишь, но на данный момент нам выпала ответственность за судьбу, за будущее планеты Земля. За всё человечество – за тебя, за нас, вон, даже за ту парочку, – Семён указал на паренька с девушкой на ближайшей скамейке, – и даже их будущих детей.

– И даже за президента? – хмыкнул Феликс.

– Президент тоже человек, – пожал плечами Семён. – А теперь к сути: откуда исходит угроза. На Земле уже достаточно продолжительное время, несколько десятков веков, существовало четыре устройства – так называемые Улитки. Их главная функция заключалась в том, чтобы соединять между собой через двери-порталы многие миры во Вселенной. Порталы расположены в стене закрученного, спиралеобразного коридора. Коридор – своеобразный шлюз, пропускной пункт, как в любом аэропорте. Только лететь никуда не надо. Зашёл в коридор, закрыл портал, открыл другой и вышел в другом мире, на другой планете, в другой цивилизации. Уникальное техническое чудо, распространённое в нашей Вселенной цивилизацией Прозрачных. Да, – Семён кивнул, – они могут становиться невидимыми.

Так вот, в каждом мире этих Улиток разное количество, всё зависит от размеров планеты или цивилизации. Земле досталось четыре, этого посчитали достаточным. В каждой Улитке есть Проводник. Проводники не из местных. Их выбирают и прикрепляют к каждой Прозрачные. И все Проводники из одного мира, из одной цивилизации. Все они прекрасные технари, электронщики, верные союзники, а ещё, что не мало важно, помогали в разработке проекта Улиток и их усовершенствовали. Потому, в принципе, они и были выбраны Проводниками. Они разбираются в Улитках, как никто другой. Если Прозрачные создали Улитки, то Проводники довели их до ума.

У каждого Проводника есть мастер-ключ, открывающий любой портал хоть изнутри, хоть снаружи. И есть защита Проводника, которая способна защитить от аннигилирующего излучения, срабатывающего при несанкционированном проникновении в Улитку. До недавних пор этого никто не пытался сделать. Это представлялось абсурдным. Но, как оказалось, не для цивилизации Цъёйфи. Свой мир у них гибнет. Медленно, но неминуемо им придётся искать новое пристанище. Видимо, они решили не ждать, а захватить мир, более-менее подходящий для из существования, и открытый для посещения уже много веков.

Попытка захватить сразу четыре Улитки на Земле завершилась провалом. Трое из Проводников успели заблокировали свои Улитки, повредив аппаратуру управления, но и сами при этом погибли. Четвёртый, Баоху, которого оберегает наша армия друзей-байкеров, до сих пор жив. Он не успел повредить Улитку, но и не позволил овладеть мастер-ключом и защитой Проводника. Захватившим Улитку, представителям цивилизации Цъёйфи, до сих пор не известно его местоположение, мы его скрываем и оберегаем. Но на него охотиться Муругана, это её земное имя. Внутри неё сидит существо из Цъёйфи, зовут его Оуу. Не знаю точно, имеет оно пол или нет, но здесь ему нравиться обитать в обличии женщины. У неё есть свой ключ как у представителя цивилизации Цъёйфи, она может открыть дверь в Улитку, но не может выйти в свой мир. Они, конечно, придумали способ, но он затратный и по времени, и по ресурсам. Из-за этого поток инопланетных сущностей на Землю крайне ограничен. Но если Баоху попадёт им в руки, то переселение увеличится настолько, что наш мир может измениться примерно за месяц. Их главная сила и умение – подавление человеческой воли. А главная цель – трансформировать атмосферу Земли и сделать её пригодной для своего собственного существования.

– Атмосферу? – решил уточнить Феликс. – Им что, воздух не подходит?

– Я неточно выразился, – сдвинул брови Семён. – Воздух им вполне подходит. Их физическим сущностям крайне вреден ультрафиолет. Попросту говоря – свет Солнца. Он их сжигает, превращает в пепел.

На этот раз Феликс резко остановился и, уверенно ухватив собеседника за рукав куртки, недоуменно спросил:

– Ты хочешь сказать, что они те самые вампиры, которые фигурируют в разных легендах и сомнительных историях? Те, что по ночам пьют кровь, а днём спят в гробах?

– Ты бы мог продолжить список упоминаний: в кинофильмах, сериал, спектаклях, сказках, анекдотах, романах, историях у костра. И так далее, и так далее.

– Ну, я понял. Так это те самые?

Как раз в эту секунду рядом с ними оказалась пустующая скамейка.

– Давай, присядем, – предложил Семён, – боюсь от обилия информации у тебя голова может закружиться.

– Лишь бы крышу не снесло, – садясь на скамейку, признался Феликс. – За сегодняшний день я пережил столько, сколько и за десять лет не приходилось. А может, и за всю свою жизнь.

Семён присел рядом.

– В общем, они вроде бы вампиры, но не те самые.

– Как это?

– Должен тебя слегка разочаровать, – Семён повернулся к Феликсу, навалившись плечом на спинку скамейки, и непринуждённо закинув ногу на ногу. – Книжные и киношные истории – чистая выдумка для большей сказочности, ужасности, невероятности в восприятии. Превращаются в летучую мышь, парят тенью над городом, пьют кровь невинных жертв, сверкают клыками в ночной тьме, боятся чеснока и святой воды, засыпают с рассветом в прямоугольной кровати с деревянной крышкой, и самое потрясающее – практически неуязвимы и бессмертны, кроме случаев с использованием осинового кола. Примерно так?

– Ну, да, – кивнул Феликс.

– Фольклор, – махнул рукой Семён. – Однозначно можно утверждать лишь одно – представители цивилизации Цъёйфи стали прародителями образа вампира, только и всего. И мне легче рассказать тебе, что они умеют и на что действительно способны. Первое – это боязнь ультрафиолета, об этом я упомянул. Второе – их тела практически неуязвимы для чего бы то ни было, кроме солнечного света. Отсюда и миф о бессмертии. Третье – человеческую кровь они не пьют и не пили никогда. Питаются они иначе. Человеческие эмоции – вот их пища. Волнительное, сильное чувство любого человека, до которого они способны дотянуться в прямом смысле этого слова, заряжает их, словно аккумулятор. Четвёртое – специально никого, никогда они не убивали. Наоборот. Обладая технологией восстановления собственной оболочки, они нередко помогали людям, чаще по обоюдному согласию, меняя их повреждённые органы, излечивая болезни, даже самые тяжёлые. Людская плата за такое лечение была простой и, пожалуй, единственной – они уподоблялись тем, кто их вылечил. А то есть, не могли находиться под открытым солнцем. От одного внутреннего органа, руки или ноги постепенно весь организм трансформировался, обретая единые биохимические качества. И такие люди при столкновении с ультрафиолетовым излучением превращались в пепел, прах.

Отсюда и распространённый миф, хоть и наводящий на прямые сравнения, что вампиры сгорают под лучами солнечного света. Тёмным, злобным и завистливым людям было всё равно, кто сгорал, превращаясь в ничто, – их соплеменник, спасённый от смертельной болезни, ни в чём не повинный человек, или спаситель, чьей милостью тому сáмому человеку было предоставлено продление земного существования. Но, правда, уже в ином качестве: наполовину homo sapiens, наполовину homo correctus. За такими людьми охотились, их уничтожали, не желая мириться с тем, что они другие.

Сейчас, когда прошло достаточно времени и нравы приняли более гуманные черты, образ так называемых вампиров удалось во многом сгладить, – не такие уж они злодеи и сами, мол, часто незаслуженно страдают. И даже если найдутся злые и кровожадные, то все остальные чуть ли не с сердечной теплотой относятся ко всему человечеству без исключения. Ангелы во плоти, что и говорить.

– А на самом деле? – Феликса искренне заинтересовал рассказ Семёна, не помнил он уже ни про какую репетицию.

– Они обычные потребители, которые, как выяснилось совсем недавно, просто старательно готовили плацдарм, если выражаться военным языком, для высадки основных сил. Но всё пошло не так гладко, как они предполагали. Одна Улитка и ни Проводника, ни его защиты, ни мастер-ключа. Словно сама судьба нам даёт отсрочку, чтобы успеть исправить ситуацию.

Семён замолчал. Он грузно откинулся на спинку скамейки и, прищурившись, глядел в далёкую небесную синь без единого облачка.

– Вот я тебе почти всё и рассказал, – не меняя позы, добавил он.

– Боюсь даже предположить, – неспешно заговорил Феликс. – Ведь ты пришёл ко мне и всё это выложил с какой-то конкретной целью. Рассказал мне о внеземной цивилизации, желающей захватить Землю. Об инопланетянах-вампирах, которые не такие уж и вампиры. Об угрозе для всей планеты и всего человечества. А я ведь могу запросто взять и посчитать тебя обычным психом. Ты это понимаешь?

Семён повернулся лицом к Феликсу.

– Понимаю. Но я пришёл к тебе за помощью. Ты нужен нам. Если не побоишься. То поможешь выжить и себе, и всем нам. – Семён на секунду задумался. – У тебя ведь есть родственники?

– У меня старенькая мама в другом городе. Братьев, сестёр нет. А отец пять лет назад погиб на буровой. Несчастный случай.

Снова что-то взвесив в уме, Семён сказал:

– Ты можешь помочь не только своей маме, не дав превратить её в очередную биологическую куклу, но и других людей. Возможно, твою будущую невесту, ваших будущих детей.

– У меня есть девушка, – неожиданно признался Феликс. – Юля, дочь директора театра.

И Семён в ту же секунду присвистнул.

– Поворот, однако. – Задумавшись, он снова отвернулся.

– Её сегодня увезли в клинику Муруганы. Операция на сердце назначена на сегодняшний вечер, – решил всё выложить Феликс. – Утром случился приступ и Лопатыч, наш бригадир, вызвал скорую помощь, вместе с которой в театр и приехала Муругана. Странно всё это, – он пожал плечами.

– Горки становятся всё круче и круче, – тряхнул шевелюрой Семён. – Получается, тебе есть кого спасать. Рыцарь в доспехах.

– Ну, типа того. Так что, Семён, давай, говори, что нужно делать. Я так понимаю, что теперь буду вместо Юрика? Не хотелось бы отправиться следом за ним, что бы там с ним не случилось.

– Не переживай. На этот раз мы защитим своего связного. Не пропадёшь, обещаю. А все инструкции я тебе дам чуть позже. Скорее всего, завтра. И ещё кое-что получишь от нас с Баоху. То, что позволит тебе сохранить свою жизнь, если Муругана вдруг решит, что ты ей больше не нужен. А пока что вот, держи.

Семён протянул на ладони небольшой предмет, чем-то напоминающий брелок-фонарик, которым подсвечивают замочную скважину в темноте обесточенного подъезда. Белая приплюснутая таблетка с малюсеньким светодиодом, который обычно начинал светиться от нажатия на брелок большим и указательным пальцами.

– Что это? Зачем?

– С моей стороны это послужит хоть каким-то доказательством, что я не псих и говорил тебе правду. Это инструмент для определения людей, прошедших коррекцию. Нажимаешь на брелок-фонарик в присутствии человека и смотришь на реакцию его кожи.

– И что с ней будет?

– Homo correctus начнётся переливаться такими маленькими искорками. Словно кожа вдруг наэлектризовалась и чуть-чуть искриться. В некотором роде, это даже красиво. Только смотри, чтобы скорректированный не заметил, что ты его расшифровал. Не всем это нравится.

– Вообще-то, я уже знаю одного такого, – сообщил Феликс, забирая предмет и рассматривая в своей ладони.

Лёгкая усмешка появилась на лице Семёна.

– Серьёзно?

– Сегодня на монтаже декораций перед репетицией бригадир случайно поставил упор металлической конструкции себе на ногу. Башня такая с лестницей. Поставил и даже не пискнул. Потом в подсобке объяснил, что к чему. Жену его вылечила та самая Муругана, а ему ноги поменяла. Так что он теперь как новенький. Очень доволен. Улыбался даже.

Коротко кашлянув, Семён снова откинулся на скамейку и задумчиво сказал:

– Это может значит только одно. Если прошедший коррекцию не скрывает своей сущности, то либо он тебе крайне доверяет, либо у него на тебя какие-то планы. Или не у него, а у его покровителя.

Теперь уже оба знали, о каком покровителе идёт речь.

– И чем мне это может грозить? – напрямую спросил Феликс.

– Пока не знаю, парень. Надо разобраться, что задумала Муругана.

Немного помолчали, переваривая информацию.

– Поступим так, – наконец заговорил Семён. – Помимо этого индикатора, – он указал на брелок, – я дам ещё сотовый для экстренной связи. Он только на один день.

– И много у вас сотовых? – усмехнулся Феликс.

– Достаточно, – нисколько не смутившись, ответил Семён. – Я точно знаю, что все мои звонки пытаются отследить. Почему – объясню позже.

– Да я догадываюсь, – сказал Феликс.

– Хорошо. Завтра выдам новый и ещё кое-что, с чем будешь чувствовать себя гораздо защищённее. Что бы ни произошло.

– Как с Юриком?

Семён достал из кармана куртки сотовый, выданный ему Баоху, и протянул Феликсу.

– Возможно, да, как с Юриком.

– Обычный кнопочный? – слегка удивился Феликс, беря телефон.

– Я же сказал, для экстренной связи. Местоположение любого телефона определяется на раз. С владельцем посложнее, для этого нужно время. Сейчас аппарат выключен. В памяти единственный номер. Его и набирай, если что.

– А у Юрика был такой? – Феликс покачал сотовый в ладони, словно определяя вес.

– У него был свой собственный. Возможно, это и стало главной оплошностью с нашей стороны. Попробуем исправиться…

– А делать-то что? – вставая со скамейки, спросил Феликс.

– Смотреть, слушать, запоминать, – поднимаясь следом, ответил Семён.       – Завтра расскажешь, как съездил на операцию и о чём говорила Муругана, чем больше всего интересовалась. Чего хочет лично от тебя. Лады?

– Лады, – улыбнулся Феликс.

– Вот и хорошо. Только смотри, сам не нарывайся. Теперь ты у нас на особом счету.

Феликс снова нахмурился.

– На особом счету?

– Парень, – Семён изобразил лёгкую нервозность, – говорю же: объясню завтра. Ок?

– Ок, ок.

А что ещё оставалось делать? Брать за грудки Семёна и требовать, чтобы тот выложил всё как есть? Ведь он и так о многом рассказал. А Феликс понимал, насколько серьёзно он влип – по самое «не хочу». Ради своей любимой Юльки он мог пойти на многое. Даже стать лазутчиком во вражеском стане.

«Звучит-то как. Ни за что бы не поверил, скажи мне кто-нибудь об этом ещё вчера», – подумал Феликс.

– Я уйду в другую сторону. – Семён махнул рукой дальше по аллее. – С вашим Лопатычем мне встречаться вообще не резон.

– Ну, а я, тогда, обратно пошёл, – кивнул Феликс. – Репетиция заканчивается. Наверное, уже ищут.

– Ну, давай, до завтра. – Семён протянул руку.

Феликс спрятал индикатор и телефон в карман рабочей куртки и протянул руку в ответ.

– До завтра.

И разошлись. Неторопливо, не оборачиваясь.

Ваня и Аскольд уже в который раз, внимательно, файл за файлом просматривали видео с передвигающимся по торговому центру Семёном. Интересно, чего такого они упустили, глядя в четыре глаза, а Муругана – нет.

– Ну, либо я слепой, либо Семён общается в невидимым Проводником, – обречённо сказал Аскольд и откинулся на спинку заднего сиденья. – Он может становится невидимым?

– Нет, не может, – спокойно ответила Муругана.

Машина двигалась к следующему адресу в списке. Нужно проверить, велик ли улов и набрать из «обезьянника», камеры предварительного заключения, очередных претендентов на почётное звание «факела».

– Ну, а ты, Ваня, заметил что-нибудь?

– Только то, что он очень долго у витрины с очками толкался. Больше ничего. – И, выдержав небольшую паузу, добавил: – Мотоцикл у него классный.

На эти слова Муругана лишь громко хмыкнула.

– Ладно, больше в викторину играть не будем. Обратите внимание на время в верхнем правом углу на картинках. Везде оно немного отличается. Наверное, это просто от того, что камеры не синхронизированы. Но нам это и не важно. Главное – это временные отрезки, в которые Семён находится в том или ином месте.

– Откуда нужно смотреть? – Аскольд уже сидел вытянувшись, тыкая пальцем в монитор планшета.

– Выбери файл, когда он отходит от салона оптики, идёт к эскалаторам. – Муругана слегка улыбалась. Ей было приятно осознавать, что она внимательнее и сообразительнее представителей земной цивилизации. – Потом файл, где Семён в аптеке покупает ненужную ерунду и уходит из аптеки. И снова файл, где он появляется в кадре, выходя из-за эскалаторов. Нашёл?

– Нашёл.

– Посмотрел ещё раз?

– Посмотрел.

– А теперь сравни время. Сколько Семён находился в аптеке и какой разрыв по времени у той камеры, которая его снимала до эскалаторов и после.

Возникла театральная пауза. Даже Ваня с переднего сиденья, не выдержав, промычал:

– Ну-у-у-у-у?

– Ты нас наконец осчастливишь? – съязвила Муругана.

– Кажется, я понял, – заговорил Аскольд. – В аптеке Семён провёл три с небольшим минуты. А разрыв во времени на предыдущей камере целых десять минут. Это значит, что почти семь минут он находился не в аптеке, а где-то в другом месте.

– Там, где камеры не достают, – задумчиво добавил Ваня.

– Молодцы, мальчики. Каждому по «пятёрке». Могу на карту, – хихикнула Муругана. Её настроение заметно улучшилось.

Водитель, не выпуская руль, на секунду обернулся.

– Не переживай. Тебе тоже за компанию. Никого не обижу. Похоже, ребятки, что мы напали на след. Что же вы не радуетесь?

– Радуемся, – тряхнул головой Аскольд. – Но получается, что Семён семь минут стоял под эскалаторами. А что там?

– Вот это вам и предстоит выяснить, мои верные оруженосцы. Отобедаете и сразу же в торговый центр, смотреть, что и кто располагается под тем самым эскалатором. Задание понятно?

– Так точно, – чётко произнёс Ваня, только что руку к голове не приложил.

– Попалась, рыбка, – показывая хищно зубы, сказал Аскольд. – Кто бы там ни был, после обеда он будет наш.

– Вот и замечательно. А пока, давайте-ка проверим улов наших славных полицейских.

Машина уже поворачивала к зданию областного управления полиции. Гостеприимно поднялся шлагбаум, запуская на служебную парковку перед входом. Судя по всему, автомобиль у этого здания появлялся часто, и камера его распознавала безошибочно. Муругана имела пропуск на проезд уже примерно полгода. И не только сюда. План успешно работал – выстраивались связи, выдавались нужные разрешения.

– Наберём пламенных добровольцев и можете ехать на обед, – беря в руки зонт и приготовившись выйти из машины, сказала Муругана. – Вы потом махнёте в торговый центр, а я с блюстителями закона доставлю в гостиницу запланированное количество контейнеров из Улитки. План понятен?

– Так точно, – отозвался Ваня.

– Абсолютно, – добавил Аскольд.

Накрыв голову шляпой и приоткрыв дверцу, Муругана ловко раскрыла зонт за пределами салона, выпрыгнула наружу и зашагала к лестнице, ведущей к массивным деревянным дверям областного УВД. Её немногочисленная свита поспешила за ней.

Оказавшись в фойе с разнообразными плакатами, стендами славы, и досками объявлений, и уже проходя мимо широкого окна с красными трафаретными буквами, сложенными в почти школьное «Дежурный», Муругана приветливо, по-женски махнула ручкой тому самому дежурному. Он её узнал и улыбнулся в ответ настолько приветливой улыбкой, насколько позволял устав, и козырнул, чуть качнув фуражкой вбок.

Аскольд прошёл молча, а вот Ваня решил поздороваться.

– Здравия желаю, товарищ капитан.

Дежурный не ответил. Кинул на Ваню холодный взгляд и нажал на кнопку открывания магнитного замка решётчатой двери, ведущей в коридоры со служебными помещениями. Именно там обычный гражданин мог превратиться в свидетеля, подозреваемого или обвиняемого.

Какое-то время шли молча друг за другом длинными тёмными коридорами с лакированными дверями по обе стороны. Дважды обогнули углы, поворачивая то направо, то налево. Дойдя до лестницы, начали спускаться вниз, на цокольный этаж, где и находилась так называемая «предвориловка», куда свозили всех нарушивших правопорядок.

Задержанные попадали сюда, конечно же, не тем путём, которым прошла компания Муруганы. Из внутреннего двора управления имелся отдельный вход со спуском.

За огромной, выкрашенной в тёмно-болотный цвет решёткой, в большой камере с единственным малюсеньким окошком, больше похожим на форточку, на скамейках, прикрученных по периметру к стенам, как на жёрдочках воробьи, сидели пятеро мужчин. Совершенно по-разному одетые, разного возраста и роста и явно из разных социальных групп. Одним словом, общество подобралось разношёрстное.

Муругана стояла вплотную к решётке и наблюдала за лишёнными свободы городскими птахами. Аскольд и Ваня, оставаясь за спиной своей королевы, молча ждали дальнейшего развития событий.

– Доброго денёчка, – выходя из-за узкой белой двери, заправляясь на ходу, поздоровался с гостями сержант полиции. – Вот, это всё, что есть на сегодня.

– Не густо, – не меняя позы, сказал Аскольд.

– Одного ещё в книжном супермаркете упустили, – добавила Муругана.

Полицейский хоть и считал себя временным хозяином этого мрачного офиса, всё же испытывал дискомфорт в присутствии Муруганы. И, наверное, именно из-за этого не решался подойти ближе нескольких шагов.

– Так ведь там мужик бородатый вмешался, – переминаясь с ноги на ногу, начал оправдываться сержант. – Витя, охранник, всё по инструкции сделал: и книжку ворованную обнаружил, и задержал на выходе. Я опоздал буквально на полминуты. Захожу, а бугай этот бородатый за паренька уже книжку на кассе оплатил и из магазина вывел. Благородный, прямо, какой-то оказался.

– Мы этого мужика знаем, – кивнула Муругана, по-прежнему глядя через решётку в пространство камеры. – Может, случайно там оказался, а может, и нет. Пока не разобрались.

– Но разберёмся, – добавил Аскольд.

– Ну, а эти-то, кто, откуда? – спросила Муругана.

Полицейский встрепенулся. Обычно она не спрашивала, а тут неожиданно поинтересовалась.

Из сидевших вдоль стены, некоторые начали проявлять интерес к разговору, происходившему в их присутствии. Металлические прутья звуконепроницаемой перегородкой не назовёшь.

До того, как сержант начал рассказывать, один из задержанных встал с места и медленной, упругой походкой направился к смотревшей на него в упор Муругане.

– Все, понятное дело, из разных мест. Двое из торговых центров. Один из строительного гипермаркета. Один из продовольственного. А вот этот, который подошёл к решётке, из алкомаркета.

Парень стоял, чуть ли не касаясь лицом грязно-зелёных прутьев и не мигая смотрел Муругане в глаза. Она сразу оценила необычность этой человеческой особи. Скорее жилистый, чем худой, белобрысый, голубоглазый, чёрные спортивные брюки с тройными блестящими лампасами, чёрная рубаха навыпуск с расстёгнутыми почти до пупа пуговицами и чёрные кроссовки какого-то очень крутого фасона.

Тёмная, наглая личность, – примерно так подумала о нём Муругана, – можно было бы попользовать более длительный период, но слишком наглый. Много времени уйдёт на объездку. Жаль, мало времени. А если честно, то нисколько не жаль. Нет у неё такого человеческого чувства, как жалость.

– Кто ты, чудо чудное? – слегка улыбаясь, спросила Муругана.

– А тебе-то какая разница, женщина? – ухмыльнувшись в ответ, парень, не отрывая взгляда от Муруганы, сплюнул в сторону на цементный пол камеры.

– Ух, какой у нас крутой характер, – иронично сдвинула брови.

– Мой характер многим известен, – парень, не вынимая рук из карманов, сделал заметное движение тазом вперёд. – Все остались довольны.

– Матвей Матюшкин, – донеслось сбоку от полицейского. – Из детдомовских. Любит повыпендриваться.

– Знаете его? – Муругана повернула голову к сержанту.

– А то, – кивнул он.

– Ясно.

– Да что тебе ясно, тётя? – огрызнулся Матвей.

– Ясно, что ты – щенок безродный, – не переставая улыбаться, сказала Муругана.

Лицо парня сначала залилось пунцовой краской, затем побелело. Остались только два розовых пятна на скулах, которые ходили буграми от закипевшей злости.

– Что-что? Я не расслышала. – Муругана наигранно склонила немного голову в сторону собеседника за решёткой. – Хочешь что-то мне сказать?

– Пусть только тот клоун, – прошипел Матвей, бросая взгляд в сторону полицейского, – откроет эту клетку, я тебе, сучка, всё подробно объясню…

Муругана всплеснула руками и повернулась к сержанту.

– Товарищ сержант, я бы даже сказала, друг сержант, открой-ка мне эту камеру. Выпусти молодого человека. Мне с ним поговорить нужно.

По выражению лица полицейского было заметно, что он немного опешил.

– Серьёзно?

– Серьёзно, серьёзно, – уверенно заговорил за Муругану Аскольд. – Видишь, дама просит свидания с несчастным узником.

– Ну, ладно, дело ваше.

Сержант на всякий случай расстегнул на ремне ремешок, удерживающий рукоятку резиновой дубинки, и сжал её в ладони. Второй рукой достал ключ из кармана брюк, подошёл к клетке и открыл дверь.

– Готово, наслаждайтесь.

А сам уже отступил на несколько шагов назад, пристально следя за действиями белобрысого парня, готовый в любую секунду выхватить резиновое орудие и кинуться на помощь слишком самонадеянной гостье.

Матвей, не изменяя своим повадкам, всё той же крадущейся походкой сделал два шага к двери, медленным и широким жестом открыл её настежь, собираясь, видимо, хорошенько проветрить застоявшийся воздух камеры. Сделал ещё два шага и, наконец, оказался возле Муруганы на расстоянии вытянутой руки.

Глаза парня пылали холодным огнём ненависти.

– Ты хочешь сказать, что тебя подставили? Что ты ничего не собирался красть в алкомаркете? – ехидно поинтересовалась Муругана.

– А ты что, мусорской следак? – переспросил злобно Матвей.

– Мальчик, мне следователем не нужно быть. И так вижу, что такой мрази, как ты, самое место на зоне. Как там в знаменитом фильме говорили, – чуть сморщила нос Муругана, – возле параши?

И можно с уверенностью сказать, что она достигла желаемого результата. Терпение Матвея лопнуло, он не собирался больше терпеть публичное унижение от какой-то незнакомой тётки. Его рука молниеносным движением, видимо, отработанным ни за один год подобной практики, вылетела из брючного кармана и пронеслась возле лица Муруганы. В самую последнюю долю секунды все заметили блеснувший нож. Муругана, уклоняясь, как она думала, только от кулака, не успела достаточно далеко отодвинуться от кончика лезвия. На левой щеке появился неглубокий разрез.

Не ожидала Муругана такой наглой и безумной выходки. Всё произошло настолько быстро, что сержант не успел даже дёрнуться, продолжая стоять с выпученными глазами и вцепившись в дубинку. Ему хотелось выкрикнуть: «Стоять!» или «Руки!», но голос застрял где-то в груди, а мозг понимал, что безнадёжно отстал от промелькнувших событий.

Ещё мгновение и паренёк висел на поднятой вверх руке Муруганы. Её пальцы плотно сжимали горло Матвея. Руки и ноги парня беспомощно болтались, позабыв о хозяине. На щеке Муруганы появились потёки белой жидкости, больше похожие на сок одуванчика, чем на человеческую кровь.

Лицо Матвея начинало синеть, но он продолжал глядеть испуганными глазами, полными непонимания того, что с ним делает эта женщина. Как такое возможно?

Ваня и Аскольд продолжали стоять совершенно спокойно. Скорее всего, видели подобное не впервой.

Наконец сержант слегка отошёл от шока и обратился к Муругане:

– У вас это, – он не мог подобрать подходящих слов, – там, на щеке, рана, наверное.

– Ерунда, – ответила Муругана, одной рукой продолжая держать наглого щенка, а другой смахивая капли выступившей жидкости, – сейчас затянется.

И действительно, под звуки прорывающегося хрипа из горла Матвея, разрез сомкнулся, словно поверхность молока после вынутой из него печеньки. На щеке не осталось и следа.

– Невероятно. Расслабилась. – Муругана говорила тихо. – Нужно собраться. Мне самой дисциплина тоже не помешает.

Она медленно опустила руку. Матвей повалился на пол, жадно хватая ртом воздух. Глаза дико вращались, готовые выскочить из орбит.

– Твоё счастье, что я лишена проявления спонтанных эмоций. Вспыхни во мне сейчас ярость и чувство мести – ты бы уже был не жилец.

– Поблагодари Муругану, теперь ты у неё в долгу, – назидательным тоном посоветовал Аскольд.

– Спа… си… бо… – еле выдавил из себя Матвей.

– А теперь я обращусь ко всем, – Муругана заговорила громче. Она властно смотрела на всех невольников камеры. – Раз вы оказались здесь, значит тому есть причины. И спорить с этим бесполезно. Не скрою, я могла бы всех вас уничтожить, сил, как вы видите, у меня хватит. Но я готова дать вам шанс искупить совершённый проступок. Как прозвучало на одном из спортивных телеканалов: «Жизнь – командная игра». Так давайте на время превратимся в единую команду, чтобы проявить жест доброй воли. Окажите нам услугу, и ваш проступок перед законом будет забыт. Я ведь правильно говорю?

Муругана обернулась к полицейскому. Тот, ошарашенный увиденным, только закивал, беззвучно шевеля губами.

– Я никаких проступков не совершал, – донеслось из угла камеры.

– Чей это голос, полный страха и безысходности? – и Муругана опять посмотрела сквозь решётку.

– Мой, – мотнул головой один из парней, но продолжил сидеть на скамейке.

– Бедный, бедный Юрий, – узнала его Муругана, – почти творческая личность. Работник театра. И твой бригадир о тебе так тепло отзывался. Но, видимо, что-то не задалось, да?

– Тебе виднее, – огрызнулся Юрий, – но никакого закона я не нарушал.

Ваня хихикнул за спиной Муруганы, а Аскольд сказал:

– Тебе же ясно было сказано, что спорить бесполезно. Раз попались, то надо свою вину искупить.

– Я ни в чём не виноват, – произнёс другой парень, сидевший рядом с Юрой.

– И я, – добавил третий.

– Меня тоже по ошибке, – донеслось с противоположенной стороны.

– Защебетали воробушки, – сквозь зубы негромко сказал Ваня.

– Сейчас это не имеет никакого значения, – почти крикнула Муругана, пресекая тем самым волну возмущения. – Этот, – она толкнула носом кроссовки приподнявшегося Матвея, – и вы все должны выполнить одну лишь просьбу. Одно задание – и вы на свободе. Ничего сложного. Немного поработать грузчиками в одном логистическом предприятии.

– Что именно нужно? – очухавшись, с пола спросил Матвей.

– Вот ты молодец, – одобрительно сказала Муругана, – до тебя хорошо дошло.

– Ну, если перенести что-то, то мы не против, – высказался за всех самый старший, которому по виду было где-то к тридцати. – Лишь бы не очень тяжёлое.

– Совсем не тяжёлое. Несколько небольших контейнеров размером с большую почтовую коробку. Все видели почтовые коробки?

Нестройный хор голосов ответил «да».

– Прекрасно. – И повернулась к своей свите. – Всё, теперь спокойно можете отправляться на кормёжку. Этих пятерых сегодня вполне достаточно. Сержант довезёт нас до Улитки, а потом меня с контейнерами до гостиницы. Вот там и встретимся. И ещё предупрежу: если Баоху будет в ваших руках, можете заходить в апартаменты сразу. Это важнее всего. Всё ясно?

– Да, хорошо, – по очереди ответили Ваня и Аскольд.

– Идите, идите, – начала подгонять Муругана, – уже слышу, как у Вани в животе пустота урчит.

Ваня сконфуженно улыбнулся. И через пару секунд парочка уже шагала обратно к лестнице, ведущей на первый этаж здания областного УВД.

Полицейский по-прежнему молчал и смотрел то на Муругану, то на сидящего на полу Матвея. Муругана заговорила мягко и плавно двинулась в сторону сержанта.

– Ну-ну-ну, зачем так волноваться по пустякам?

– Так я ведь первый раз такое вижу. Чтобы женщина играючи, одной рукой подняла к потолку, взяв за горло, молодого парня, – заговорил сержант.

– Не хотел бы себе такой жены? – сморщила нос Муругана.

– Точно – нет, – подтвердил сержант.

Подойдя вплотную, Муругана положила руку на погон полицейского.

– А никто и не заставляет. Просто давай сделаем командное дело, о котором я говорила. Хорошо?

– Хорошо.

– Подгоняй транспорт к выходу, а мы вшестером выйдем. Прокатимся.

– Есть.

И полицейский помчался к выходу, даже не поинтересовавшись у Муруганы, сможет ли она справиться с пятью мужчинами, если что. Сейчас такой вопрос казался ему по-детски наивным.

– Мне наручники не сняли, – пожаловался кто-то.

– Сержант тебе их на месте снимет. Вы нужны со свободными руками.

Четыре понурые фигуры вышли из камеры и не спеша направились к выходу, ведущему во внутренний двор областного управления полиции. Матвей двинулся следом. За дверью уже слышался гул выхлопной трубы подъезжающего автозака. Муругана шла последней, глядя в спину подавленного Матвея Матюшкина.

У стариков бывают очень цепкие пальцы. Именно об этом подумал Леонид Палыч, когда его на ходу, в длинном коридоре с зелёной дорожкой вдоль дверей гримёрок, схватил за рукав ветеран театра Вениамин Пузиков.

– Постой-ка, Палыч, – старческим высоким голосом возвестил он, тряхнув усами. – Чёрт знает, что творится. Горячая вода еле тёплая, так ведь ещё и жёлтая, как будто по трубам сухое белое пустили. Ладно бы действительно «Ркацители» или «Совиньон», так ведь вонючая, как… тут вариантов много. А вот ты мне скажи, может, знаешь причину, почему летом такая проблема – просто принять душ?

За время этого животрепещущего спича Лопатыч предпринял пару попыток вырваться, но бесполезно. Пузиков держал рукав бригадира, как последний не разыгранный билет в рай.

Только сейчас Лопатыч заметил на шее старика-Вениамина белое скрученное полотенце. И тут же стало понятно, что ветеран сцены не то, чтобы неожиданно впал в маразм, а попросту неудачно сходил в душ.

– Вениамин Мартемьянович, – зашипел на старика Лопатыч, – зачем вам этот грёбанный душ? Ведь не пахнете уже, наверняка. Что там мыть-то?

Пузиков ошалело уставился на бригадира, явно удивлённый таким ответом, но хватку не ослабил. Наоборот, начал трясти руку Лопатыча.

– Может, и не пахну, сам проверить не могу. Так что теперь прикажешь, вековым мхом покрываться?

– А ну-ка, отпустите мою руку! – выкрикнул Лопатыч, заполняя эхом второй этаж театра. Только в этот момент, неожиданно потеряв дар речи, Пузиков отцепил пальцы, высвобождая рукав спецовки. Спокойным голосом бригадир добавил: – Вы меня задерживаете, уважаемый Вениамин Мартемьянович. Спасибо.

И тут же поспешил на вахту театра. Спустившись и подойдя к окошку, Лопатыч спросил:

– Наитин был?

– Уже вышел, – кивнула Марина Харитоновна.

– А тот, что ему деньги принёс?

– Раньше вышел. Сказал, что снаружи подождёт.

– Пройдоха, вероятно, какой-нибудь. Пойду-ка я, Наитина подстрахую, на всякий случай, – и Лопатыч направился к выходу.

Вахтёрша только успела кинуть вдогонку:

– Мотоциклист, скорее всего. Бородатый и в кожаной куртке…

Да Лопатыч и так догадывался, как выглядит этот незваный гость.

Выскочив в тень под козырёк, готовый к неожиданной встрече лицом к лицу или к любому непредсказуемому развитию событий, максимально мобилизовавшись, Лопатыч понял, что опоздал. Опоздал ровно на то время, которое потратил на разговор с Пузиковым, плюс на дорогу до вахты.

Лопатыч кинул взгляд в одну сторону, затем в другую. Глаз выхватил далёкую тень двух силуэтов, повернувших от фонтана театрального парка на поперечную, правую аллею. И больше никого. Чуть вдалеке, за живой изгородью подстриженного кустарника, по улице бежали автомобили, куда-то спешили немногочисленные прохожие. Наитина и Семёна среди них не было.

Ну, не вокруг же театра теперь бежать, в самом деле. Упустил. Не смог застать врасплох. Жаль.

Сердце потихоньку успокаивалось. Мысли от лихорадочных молний переходили к равномерному потоку. Возможно, даже к лучшему, что не застал гостя. Если Семён пытается выстроить новые мосты, ищет союзника, то, может, ему до поры лучше ничего не знать? Закончится время Наитина и он тоже уйдёт проторенной дорожкой Юрика. Муругана сумеет выжать все способности, использует ресурс человека на все сто. А тех, кто не захочет быть нужным и полезным, ждёт банальная утилизация.

Лопатыч вернулся в театр.

– Гуляют где-то, – бросил он, проходя мимо вахты и, завернув за угол, остановился возле стенда с расписанием репетиций.

Решил подождать здесь. Долго они беседовать точно не будут.

Нужно расспросить Феликса о его встрече с Семёном и оценить реакцию. А потом уже доложить Муругане. Сегодня вечером Феликс с ней познакомится. И сколько останется жить Наитину после этой личной встречи – неизвестно.

<¤¤¤>

Когда Семён находился достаточно далеко от здания театра, с лёгкой досадой подумал, что остался без связи и не может оперативно доложить Баоху об итоге разговора. Феликс согласился стать следующим информатором. План по проникновению в Улитку можно считать запущенным. С согласием Феликса появилась надежда на возвращение status quo на Земле, перемещение стрелки весов в пользу человечества.

И если план действительно запущен, то необходимо подключать всю Армию Улитки, готовую примчаться в любой час на подмогу на двухколёсных боевых конях.

Надо бы срочно обзавестись сотовым. Но между Семёном и Баоху существовал уговор – телефоны в салонах не покупать. Баоху выдаст новый, отследить который будет намного сложнее, чем обычный. По крайней мере, потратить на это намного больше времени.

А потом Баоху выдаст ещё один новый, и ещё один, и ещё. Этих телефонов у него было заготовлено, как он сам выражался, хоть чёрной дырой ешь. И Семён, вспомнив эти слова, слегка улыбнулся. Хоть Баоху и не человек, а с чувством юмора у него всё в порядке.

Скоро, совсем скоро и Баоху, и тем более Феликсу, тому, кто отправится в самое пекло (в самом прямом смысле этого слова), понадобится усиленная защита. И Семён верил, что такую защиту он и его армия могут предоставить.

Зайдя в кафе, увидел приветливые лица девушек за стойкой и решил перекусить. Обеденное время в самом разгаре. И организм об этом недвусмысленно подсказывал.

Ну, и хорошо. Сначала обед, а потом уж со счастливым желудком отправится к Баоху. Расскажет о состоявшемся разговоре с Феликсом. И о том, что, наконец-то, можно включаться по полной в реализацию плана.

<¤¤¤>

Марина Харитоновна что-то крикнула через стекло, но он толком не разобрал. Что-то про бригадира. Проходя мимо вахты и через рамку детектора, Феликс был глубоко погружён в собственные мысли. В голове промелькнула догадка: «Искал меня, наверное».

И как это нередко бывает, только подумал о человеке, а он – вот, прямо перед тобой.

Повернув за угол, Феликс слегка вздрогнул, увидев Лопатыча. Тот стоял возле расписания репетиций и якобы тщательно его изучал.

Вдруг резко обернулся к Феликсу и удивлённо сказал:

– О, Феликс! А я тебя искал.

– Зачем? – тут же вырвался нелепый вопрос. Понятно, зачем его разыскивал бригадир. Совсем не для того, чтобы предупредить о заканчивающейся репетиции.

– По громкой связи услышал, что к тебе какой-то тип пришёл, – округлив глаза, начал вещать Лопатыч, – вот я и решил подойти на вахту, подстраховать, так сказать. Всё в порядке?

– Всё отлично, – натянуто улыбнулся Феликс.

– Кошелёк вернул?

– Кошелёк? Ах, да, кошелёк. – Феликс похлопал себя по пустому брючному карману, понимая, как глупо это выглядит со стороны. – Вернул кошелёк. Спасибо, Леонид Палыч.

Лопатыч изобразил на лице крайнее удивление.

– Ну ты подумай, какие благородные люди в наше время находятся. Я бы познакомился с этим человеком, честное слово. Редко встретишь таких в нашем городе. Как хоть его зовут?

Тут Феликс по-настоящему напрягся. Бригадир затеял с ним игру, больше напоминающую словесные кошки-мышки.

– А я как-то и не спросил, а он как-то и не представился.

– То есть вы с ним беседовали почти полчаса, а так и не познакомились? – Лопатыч очень хитро смотрел на Феликса.

– Так он театрал оказался, – Феликс понял, наконец, что нужно врать по полной, не удерживая себя в берегах разумного. – Уж как он нашим театром восхищался. О спектаклях спрашивал, когда узнал, что я рабочий сцены. Какие постановки с репертуара будут снимать, какие только готовятся войти в новый сезон. Я ему, конечно, о нашем новом спектакле рассказал, который сейчас репетируем. Если бы видели, Леонид Палыч, как заворожённо он слушал, с каким вниманием. Рот от восхищения раскрыл, как ребёнок и ловил каждое слово.

Хмыкнув, Лопатыч покачал головой:

– Удивительно, а мне Марина Харитоновна сказала, что он больше на байкера похож, чем на театрала. Борода, кожаная куртка с заклёпками.

– Ну, Леонид Палыч, театралы разные бывают, вам ли не знать. В жизни ещё не то можно увидеть. Чудеса на виражах, – зачем-то вспомнил название старинного диснеевского мультфильма. Хотя, в данном случае оно очень даже подходило.

– Театрал на мотоцикле? – Лопатыч буравил взглядом Феликса.

– Точно. Только мотоцикла я его не видел. Это, наверное, потому что к зданию нашего театра просто так не подъедешь. А где он его оставил, я не знаю. Честно.

Лопатыч выдержал небольшую паузу, взвешивая объяснение Феликса. И наконец, не скрывая ехидной улыбки, сказал:

– Вот, смотрю я на тебя, Наитин, и не могу понять, то ли ты молодой такой и чересчур доверчивый, то ли слишком хитрый, но не понимаешь, до чего тебя подобные знакомства довести могут.

– Вы о чём, Леонид Палыч?

– Всё о том же, Феликс. Смотри, не ту сторону выберешь, жалеть поздно будет.

– О чём жалеть? – Феликс безукоризненно исполнял роль невинного агнца.

– Ладно, – махнул рукой Лопатыч, – дело твоё. Я тебе не отец и не наставник.

И зашагал прочь. Феликс кинул взгляд на настенные электрические часы, висевшие над расписанием и громко спросил:

– Леонид Палыч, репетиция заканчивается. Вы на сцену?

– На сцену, – буркнул бригадир так, чтобы услышал Феликс.

– Погодите, я с вами.

Нагоняя Лопатыча, Феликс вытащил подаренный Семёном брелок-фонарик и нажал на кнопку. И в ту же секунду увидел, как шея бригадира начала переливаться разноцветными искорками. Словно мерцание свежевыпавшего снега под лучами полной Луны. Сомнений не осталось, – организм Лопатыча, прошедшего коррекцию достаточно давно, трансформировался полностью.

Сунув фонарик-брелок обратно в карман, Феликс вышел следом за бригадиром на сцену. Актёры стояли группой и негромко о чём-то переговаривались. Режиссёр в зале вполголоса спорил со своим помощником, тыкая указательным пальцем в страницу пьесы, лежащую ворохом на столе в жёлтом пятне освещения лампы. Эта картина в целом говорила об одном – репетиция закончена, можно приступать к демонтажу декораций.

– Леонид Палыч, – обратился к бригадиру Феликс спокойным, невозмутимым голосом, – можно мне после репетиции в подсобке посидеть, над пьесой поработать? До вечера куда-то уходить смысла нет. Только время на дорогу впустую потрачу.

Бригадир вполоборота, даже не глядя на Феликса, тут же ответил:

– Сиди, конечно, работай. Подсобка общая. Чай будешь если пить, потом убери за собой, кружки вымой.

– Не вопрос.

– Ну, вот и хорошо, – кивнул Лопатыч и, увидев выходящих на сцену с другой стороны Серёгу и Саню, громко сказал: – Давайте-ка, ребята, быстро уберём декорации и свободны.

А Феликса так и подмывало снова достать брелок и посветить особенным светом. Теперь мир и люди виделись совсем по-иному. Все вокруг словно разделились на ещё пока настоящих и уже скорректированных.

И так хотелось узнать поскорее, кто из них кто.

Куда именно ехал спецавтомобиль, понять, сидя в будке, оборудованной для перевозки заключённых или подследственных, определить было невозможно. Единственное окошко, расположенное в двери, укрывали опущенные металлические жалюзи. Через эту дверь примерно час назад по очереди влезли пятеро мужчин разного возраста и вслед за ними женщина экстравагантного вида с огромным чёрным зонтом. И дверь, и весь интерьер тюремной камеры на колёсах были выкрашены в светло-серый казённый цвет.

Ехали молча, не находя хоть мало-мальски пригодной темы для разговора.

Первым нарушил молчание Юрик, интуитивно искавший безопасное место и снова оказавшийся в самом углу.

– Сержант у нас телефоны забрал. Нам их вернут?

Муругана метнула вглубь будки холодный взгляд, сдобрив его усмешкой.

– И это правильно, сержант молодец. А то начали бы звонить и звать на помощь, словно вас на зону собрались отправлять. – И она прошлась по всем глазами, словно сканером. – Ваши телефоны никому не нужны. Отдадут.

Самый старший из мужчин звонко фыркнул.

– Если бы ещё отблагодарили за старания, так я бы вообще в претензии не был. А телефон у меня такой старый, что можно не возвращать.

Муругана удивлённо приподняла брови.

– Вот попадаются же такие. Я ему, можно сказать, второй шанс даю, объяснила, что просто хочу получить услугу взамен свободы. И даже показала, что будет с тем, кто не хочет сотрудничать. А этому жадине ещё и деньжат подкинь. Это кто тут у нас такой меркантильный?

Мужчина вжался в стену будки, еле слышно причитая:

– Всё, всё, молчу, молчу. Пошутил я…

Заметив взгляд Матвея Матюшкина, смотревшего на неё исподлобья злыми глазами напуганного волчонка, Муругана поинтересовалась:

– Дружок, ты в порядке? Штаны просохли?

Сидевшие рядом с парнем, услышали, как у того заскрипели зубы, но он не ответил на колкость, только отвёл в сторону взгляд и тяжело задышал.

– Воспитанный мальчик, хороший, – сказала так, как обычно говорят послушным собакам, и отвернулась от попутчиков.

До поры, до времени они перестали её волновать. Муругана погрузилась в мысли и занялась ближайшим стратегическим планированием. Прикрыв веки, откинулась на спинку сиденья для сопровождающего. Никто из мужчин не хотел тревожить эту непонятную, чертовски сильную и крайне опасную женщину. Урок, увиденный в полиции, усвоили все без исключения.

Через какое-то время машина притормозила, куда-то свернула и поехала по неровной, ухабистой дороге. Почти всех это насторожило. И как раз в тот момент, когда один из печальных пассажиров шёпотом заметил сидевшему рядом попутчику, что едут уже около часа, будку качнуло вперёд, чуть заметно скрипнули тормоза и машина остановилась.

Тут же Муругана широко раскрыла глаза и громким, задорным голосом сказала:

– Прибыли, голуби мои драгоценные. Вот и закончились ваши переживания и напрасные волнения. Объявляю актуальный лозунг на ближайший час: «Сделал дело – гуляй смело!». Все хотят гулять смело? – она посмотрела на мужчин.

Никто не желал подавать голоса первым. Даже Матвей непрерывно смотрел в пол.

– Неужели дело до жребия дойдёт? – недоуменно пожала плечами Муругана.

– Не дойдёт, – резко ответил Матвей, поднимая голову. – Я первый пойду. Надоело мне это безкайфовое общество. Домой хочу, пивасика титьки три от таких нервов дёрну и шалой заполирую, если вы, уважаемая, не против.

Матюшкин так оскалил зубы, что Муругане показалось, как из-за прутьев решётки на неё действительно глядят два волчьих глаза.

Хорош всё-таки этот хулиган. Нравился он Муругане. Но быстро взвесив все «за» и «против», планов решила не менять. Если что, найдёт ещё такого же или похожего. А Матвей станет сегодня «факелом». Уж такова его судьба – послужить другой цивилизации, более развитой и более могущественной. И скоро служению Цъёйфи посвятят себя все жители Земли. День или даже час совсем близок. Именно сегодня должен прибыть тот, кто по-настоящему изменит ход событий на этой планете.

Муругана слегка улыбнулась своим мыслям, предвкушая скорую встречу с тем, кого давно знала и уважала за заслуги перед их нацией, за его возможности, за его глубокий и способный на невероятные решения ум.

– Это очень хорошо, – тепло, почти по-матерински ответила Матвею Муругана. – Первым – вся слава. Молодец парень. Реально мужик.

Матвей хмыкнул и резко встал с места. Вместе с ним повставали все остальные.

– Нет, нет, нет, – замотала головой Муругана, – всем сразу не надо. Будете выходить по одному.

– Как на расстрел, – раздалось глухо из-за спины Матвея, но Муругана никак не отреагировала на эти слова. В ком-то ещё шептал голос интуиции, подталкиваемый чувством самосохранения. И поэтому не стоило акцентировать на этом внимания.

Пусть ребята уйдут спокойно, без лишней нервотрёпки.

Матвей встал у решётки, отделяющей место сопровождающего от «пассажиров», остальные покорно уселись на свои, нагретые за время поездки, места. Муругана открыла замок, пропустила Матвея к выходу из будки, оставив решётку открытой. Из этой глуши, в которую они заехали, никто не сбежит.

В ту же секунду дверь будки автозака широко открылась и Муругана со звуком, очень похожим на шипение, прикрыла лицо, потянув пальцами вниз поля шляпы.

– Ты забыл, что договорились о стуке, прежде чем открывать? – очень громко спросила она.

Снаружи раздался сдавленный голос сержанта:

– Забыл, мать моя японка, – дверь снова закрылась и последовало три стука.

– Вот же дурак, – поднимая край шляпы, выругалась Муругана.

– Мусор – он и есть мусор, – кивнул на её слова Матвей.

Надев тёмные очки, Муругана выставила вперёд зонт, приготовившись его раскрыть, и громко сказала:

– Вот теперь можно, открывай!

Первым на землю спрыгнул Матвей. Его растрёпанная рубаха развевалась на прогретом воздухе словно знамя морского фрегата, вырвавшегося на просторы океана. Следом, не обращая внимания на лесенку под дверью, спрыгнула Муругана. Она грациозно и мягко спружинила на подошвах кроссовок, как опытный легкоатлет на очередной тренировке. Протянутая в знак помощи рука сержанта выглядела нелепо, и сконфужено скрылась в кармане.

– Я немного поторопился, – виновато заявил сержант. На это Муругана лишь сморщила нос, даже не взглянув на нерасторопного полицейского.

Она обвела царским взглядом окружающее пространство, возможно, прикидывая, где разместится новая крепость, крестьянские угодья и площадка для посадки дирижаблей.

А возможно, всего лишь убедилась, что кроме них на этой территории, неподалёку от городской свалки, больше никого нет. Ни случайных зевак, ни заранее затаившихся свидетелей.

Похоже, всё было спокойно. Ветер доносил звуки бульдозера и смесь запахов, основным из которых угадывался кисло-приторный коктейль гниения и дыма.

– Нам туда, – кивнула Муругана.

Неподалёку от них, на автомобильной платформе для перевозки крупногабаритной строительной техники, стоял белый домик с синей полосой посередине и с единственной овальной дверью, больше похожей на люк. Сам домик напоминал какую-нибудь современную трансформаторную будку. Платформа стояла без тягача, зато рядом, в нескольких метрах от неё пристроился чёрный, с затонированными окнами микроавтобус. В таких обычно передвигается чья-нибудь охрана. Сейчас он выглядел одиноким, брошенным без присмотра, – двери закрыты, двигатель заглушен.

На лицевой стороне домика, над полосой, виднелась надпись красными буквами, прочесть которую издали было сложно. На люке, на синем поле полосы угадывалась «пятёрка».

Сержант толкнул дверь будки автозака и та захлопнулась под силой собственного веса. Троица двинулась к платформе. Подойдя ближе, Матвей наконец сумел разобрать надпись: «Метеорологическая-экологическая станция №5. Министерство экологии и природоохраны». Никаких других строений поблизости не наблюдалось.

– Отсюда, что ли, грузить надо будет? – указывая на домик, спросил Матвей.

– Отсюда, – кивнула Муругана.

– Базара – ноль, – хмыкнул Матвей, – не вагоны и не склад, уже лафа. В таком маленьком домике что можно хранить-то? Чистый воздух?

Шутка Матвея осталось неоценённой. Но он, если честно, и не претендовал на понимание. Ему искренне хотелось выполнить условия сделки и свалить подальше от этой сумасбродной тётки.

– Нужно будет перенести несколько небольших контейнеров, как договаривались, – сухо ответила Муругана. – Я тебя запущу вовнутрь, ты пойдёшь налево до другой двери, возле которой будут лежать контейнеры. Они не тяжёлые. Ты их отнесёшь до люка центральной колонны, сложишь внутрь.

Подошли к платформе с домиком. К люку вела подвесная короткая лесенка в четыре ступеньки.

– До какой другой двери я должен дойти? – удивлённо спросил Матвей. – В этом сарае человека три-четыре поместиться. Шутить?

– Ты это, парень, – заговорил вместо Муруганы сержант, – какой толк препираться? Договорились же уже.

Матвей пожал плечами, сплюнул на землю и, подойдя вплотную к лесенке под люком с «пятёркой», сказал:

– Так-то мне фиолетово. Какие хоть они, эти ваши контейнеры?

– Ты их сразу увидишь, – подходя сбоку, сказала Муругана, – других там не будет. Башенкой будут стоять, три штуки друг на друге. Зайдёшь, перенесёшь в небольшую камеру с окошечком, закроешь плотно люк и нажмёшь на дверь, возле которой забирал контейнеры. Замигает красный огонёк – это будет сигналом, что можно выставлять следующую партию. Те, кто за люком, поймут. А сам возвращайся обратно к этому люку, в который заходил. На этом твоя миссия будет закончена.

– А следующую партию заберёт другой человек? – скорее утвердительно, чем с вопросом, произнёс Матвей. И тут же спросил: – Больше одного раза нельзя, значит. Вредно там, типа радиации или ещё какого излучения, точно?

Медленно, очень медленно Муругана подняла на Матвея взгляд и сказала:

– Какой же ты догадливый, волчонок. Поэтому мы тебя первого и отпустим. Готов?

– Тот готов, кто насрал на ментов, – улыбнулся Матвей со злым огоньком в глазах.

– Вот и замечательно, – поняла его Муругана и, вытащив из складок юбки предмет, очень похожий на карманные часы, только без цепочки и головки заводного механизма. Вскочив по лесенке к люку, приложила предмет в углубление, расположившееся в центре закругления «пятёрки». Муругана словно эквилибрист балансировала на краю платформы, не выпуская зонта из руки.

Тут же в двери что-то глухо зашумело, словно механизм в электронном замке сейфа престижного банка. Щелчок и люк слегка приоткрылся. Сквозь щель пробивался свет, что выглядело необычно в такой солнечный день.

– Можно идти? – спросил Матвей.

– Иди, – просто ответила Муругана и, легонько толкнув люк, спрыгнула обратно на землю.

Свет не хлынул через образовавшийся проём, как ожидал Матвей, а продолжал гореть плотным, голубоватым свечением. Словно ему и там было вполне хорошо, и он не стремился вырваться наружу.

Взобравшись по лесенке и переступив порог, Матвей в ту же секунду замер от удивления. Изнутри это была совсем не будка министерства экологии и природоохраны. Здесь не оказалось ни приборов для измерения температуры и влажности воздуха, атмосферного давления и скорости ветра, количества осадков и наличия вредных примесей в окружающей среде. Матвей оказался в длинном, округлом коридоре, – таким, по крайней мере, он сейчас казался. В центре располагалось подобие массивной светящейся опоры. Напротив неё, вдоль всего коридора, располагались люки-двери, подобно той, в которую зашёл Матвей. В левую сторону их величина уменьшалась, в правую же наоборот увеличивалась. Из-за этого потолок коридора выглядел скошенным. В голове Матвея мелькнула мысль, что размер люков, видимо, зависит от роста тех, кто ими пользуется. Но вот если некто небольшого размера сможет зайти в двери побольше, то как быть тем, кто гораздо шире и выше дверей поменьше. Это казалось очень странным, как, в принципе, и само помещение, предназначенное непонятно для каких целей.

– Это, наверное, какая-то зрительная иллюзия, как в цирке, – тихо произнёс Матвей, оглядываясь вокруг. – Я ведь сам видел будку снаружи. Она маленькая и с углами…

Приглядевшись к потолку коридора, понял, что и он светиться таким же голубым, мягким светом.

Из состояния, похожего на наваждение, Матвея вывел звук закрывающегося за спиной люка. Развернувшись, хотел было уже постучать, что, мол, так они не договаривались, но передумал. Постучит позже, когда выполнит задание. Какой смысл оставлять его здесь? Не стоит раньше времени кипишить.

Матвей начал вспоминать, в какую сторону нужно идти. Где эти контейнеры?

Направо люки увеличивались в размерах. Их череда скрывалась за опорой, и какой величины самый дальний, можно было только гадать. Слева люки соответственно становились меньше. Самый маленький так же был недоступен взгляду.

Матвей вспомнил, что нужно идти налево. И он пошёл, ожидая, что совсем скоро упрётся головой в потолок, и дальше придётся двигаться согнувшись, а то и вовсе ползти. Но пройдя несколько шагов, понял, что уровень потолка не меняется. Словно он никуда не шёл, а стоял на месте.

И тут до него дошла суть происходящего. Невероятно, но, когда он делал очередной шаг по направлению уменьшающихся дверей-люков, казалось, что либо сам становился меньше, либо двери увеличивались в размерах, чтобы соответствовать его росту.

Если бы Матвей вспомнил (большой вопрос: знал ли он хоть что-то о ней?) Алису Льюиса Кэрролла, то мог бы предположить, что угодил в ту самую кроличью нору. Но, увы, Матвей подумал всего лишь о галлюциногенный грибах, психотропном газе, или что это продолжительная иллюзия, искусно выполненная при помощи зеркал. Как у фокусников в цирке.

Неожиданно разозлившись, он подумал, что ему по большому счёту наплевать, как это сделано. Нервно сплюнул на пол, хмыкнул и с усмешкой выругался:

– Да и чёрт с ним, – и решительно зашагал дальше.

Двери увеличивались в размерах, потолок оставался на прежнем уровне. Матвей огибал центральную опору слева и, наконец, увидел ту самую дверь, возле которой лежали друг на друге три матовых тёмно-серых ящичка кубической формы. На вид они казались металлическими и очень тяжёлыми. Тем более, что с каждым шагом они увеличивались в размерах.

Оказавшись рядом, Матвей первым делом наклонился и осторожно провёл указательным пальцем по поверхности верхнего контейнера. Немного шероховатая и как будто мягкая. Затем более уверенно провёл ладонью и ощутил, что контейнер тёплый.

– За что же их брать-то? – спросил у самого себя Матвей и попробовал приподнять верхний, сдавив по бокам ладонями. Он оказался на удивление лёгким. Можно без труда поднять сразу три. Обернувшись по сторонам, поискал глазами дверцу в отсек для контейнеров.

Хм, странно, как он её сразу не заметил. Дверца в поверхности опоры оказалась напротив люка с контейнерами. Если бы не маленькое окошечко, он вряд ли заметил еле уловимый овальный контур. Хорошо, что таскать не придётся далеко. Только, как открыть эту дверцу? Ни ручки, ни отверстия, ни кнопки на ней не было. Матвей лихорадочно вспоминал, что говорила Муругана.

Матвей слегка надавил на дверцу, и она в ту же секунду беззвучно подалась вовнутрь и отъехала в сторону. В этот момент вспомнился похожий эпизод из какого-то голливудского фантастического фильма. То ли от удивления, то ли испытав удовольствие от увиденного, Матвей ухмыльнулся.

Места внутри отсека действительно было очень мало. Вот, почему контейнеров всего три, а не четыре или пять. Больше не поместилось бы. И ещё, прикинув, Матвей понял, что если бы он вдруг ни с того, ни с сего решил залезть в этот отсек, то это вряд ли бы удалось. Может, ребёнок или карлик, но не обычный взрослый.

Дело сделано. Матвей почесал затылок, стараясь сообразить, как закрыть дверцу отсека с загруженными контейнерами. Поискал рукой сбоку проёма, но понял, что дверца внутри перегородки. Зачем-то пощупал края и не обнаружил ничего, за что можно было бы зацепиться. Постучал несколько раз рядом с проёмом. Всё бесполезно.

– Сраный сезам, – наконец сказал он. – Короче, я уговор выполнил. Не закрывается и хрен с ней.

Последнее, что нужно сделать – нажать на люк, возле которого лежали контейнеры, подав сигнал, что их забрали. Это он помнил отчётливо. После этого можно смело разворачиваться и уходить. И тогда он точно свободен.

Матвей уверенно шагнул к люку, в центре которого мерцал крохотный зелёный огонёк, и нажал ладонью прямо на него. Убрав руку, Матвей увидел, как огонёк превратился в ярко-красное пятно. Оно начало пульсировать, совпадая в ритме с появившимся неприятным звуком. Но исходил он не из-за двери, как показалось сначала, а отовсюду. Скрежетание огромного механизма с высоким, противным писком. Матвей догадался, что это сигнал, и ничего хорошего он не предвещает.

Обернувшись в ту сторону, откуда пришёл, он громко, почти истерично прокричал:

– Эй! Я всё сделал. Эта сраная камера не закрывается. А дверь заморгала и звук странный. Так и должно быть? Я не понимаю! Эй, ты меня там слышишь?

Никто не ответил. И даже если бы Муругана услышала встревоженный голос Матвея, то абсолютно никак не отреагировала бы. Судьба этого злобного и тупого паренька была решена.

Звук неожиданно прекратился. Красное пятно перестало мигать, но продолжало ярко светить. А вот свет, исходящий от стен и потолка, сменился на жёлтый. Люк в поверхности опоры самостоятельно, повинуясь какой-то программе, плавно встал на прежнее место.

– Ну всё, одна дверца закрылась, другая не открывается. Я возвращаюсь.

И Матвей поспешил к той двери, из которой он вошёл в этот закруглённый коридор.

Цвет освещения постепенно перешёл в оранжевый. И что-то подсказывало Матвею, что желательно поторопиться. Только как сейчас определить нужный люк? Все они выглядели одинаковыми, хоть и менялись в размерах при каждом шаге.

Матвей наконец увидел люк, через который зашёл вовнутрь. Всё-таки они отличались друг от друга. У всех сбоку имелось что-то вроде объёмной полоски, вроде бруска синего цвета. В который он входил, эта полоска располагалась перпендикулярно полу, тогда как у всех остальных – горизонтально. Возможно, замки, или своеобразные указатели того, открыт проход или закрыт, догадался Матвей. Ещё на люке красовался примитивный символ человечка в круге с расставленными в стороны руками и ногами. Когда-то он видел что-то похожее по телеку.

Свет в коридоре перешёл в ярко-красный и это ещё больше не понравилось Матвею. Он толкнул люк рукой, но ничего не произошло. Поддал плечом – бесполезно. Начал колотить кулаками о поверхность, затем пинать ногами. И снова толкать плечом, не забывая при этом громко звать и просить открыть, и выпустить обратно.

Неожиданно вспыхнул беспощадно яркий до боли в глазах свет. Матвей зажмурился. Даже через опущенные веки он видел, насколько ослепительна вспышка. И ещё кое-что. Его кожа буквально на секунду почувствовала сильный жар, будто бы во всё тело впились миллионы пчёл или укусили миллионы змей.

Последняя мысль пронеслась в голове Матвея: «Вокруг кипящее масло, это адское пламя, меня жарят заживо, я горю…».

И всё. И тишина.

На том самом месте, где ещё мгновение назад стоял скрюченный от боли человек, образовалось плотное облако какого-то пара или пыли. Или смешанного между собой и того, и другого. Матвея не стало. Словно две огромные ладошки хлопнули по нему с двух сторон, и он беззвучно лопнул, как большой шарик, наполненный разноцветным тальком.

Облако постепенно начало расползаться в разные стороны.

Внутри коридора вновь загорелось штатное освещение мягкого голубого света. Едва слышно загудела система возобновления воздушной смеси, уничтоженной секундами ранее. По коридору пронёсся лёгкий торнадо, увлекая за собой останки расщеплённого на молекулы Матвея Матюшкина, которого сейчас можно было смело назвать мелкодисперсным прахом.

С другой стороны люка Муругана так же видела пульсирующее красное пятно – верный знак того, что сейчас в Улитке находиться без защиты Проводника смертельно опасно. Вот сработала вспышка аннигилирующего излучения, от которой Матвей мог спастись лишь теоретически, спрятавшись в защитной капсуле с небольшим окошком. После вспышки портал из мира Цъёйфи откроется и на пороге появятся следующие три контейнера. Своеобразный пересылочный конвейер.

Защитная капсула являлась ничем иным, как несгораемым сейфом внутри Улитки. Её дверь с небольшим окошечком всегда оказывалась напротив того люка, где срочно требовалась сохранность ценных предметов в случае срабатывания защитного излучения. Капсула перемещалась бесшумно и незаметно за Проводником по поверхности центральной башни, столба, опоры, – центральную часть Улитки называли по-разному.

Аннигилирующее излучение служило залогом того, что любая цивилизация Зодиака Улитки не попытается без ведома остальных участниц, без так называемого «приглашения», посетить чужой мир. При обоюдной договорённости и согласии на визит. Гарантом безопасного прохода выступал Проводник – представитель цивилизации, из которой выбирались служители для всех Улиток без исключения.

Служителем именно этой Улитки достаточно продолжительное время, примерно весь последний век, являлся Баоху. Муругана видела его не единожды, когда пользовалась Улиткой, проходя из мира Цъёйфи на Землю и обратно. Баоху и представители его цивилизации умели трансформироваться, копируя образ тех существ, в чей мир они попадали на продолжительное время. Когда Баоху сидел безвылазно в Улитке, он выглядел, как и положено выглядеть существу его цивилизации, но как только вышел на Землю и начал общаться с землянами, внешность начала приобретать местные черты. Теперь он был похож на человека.

Встреть его Муругана в толпе на одной из улиц города, вероятнее всего, прошла бы мимо. Именно поэтому она так надеялась на видео из торгового центра. Как выглядит Баоху сейчас – загадка, которую необходимо разгадать. Вновь попытаться взять в оборот Проводника, сделав его безропотным исполнителем воли Муруганы и всей Цъёйфи. Он откроет порталы Улитки, и цъёйфи хлынут на Землю, чтобы обосноваться здесь навсегда.

Муругане нужен был Проводник, его мастер-ключ и его защита. Проводника, в конечном итоге, можно вычеркнуть из списка. Но для начала нужно завладеть вторым и третьим, затем отправить Баоху вслед за остальными служителями Улиток. Трое из четырёх погибли, исполняя свой долг. Чёртовы самураи, по-другому их и не назовёшь. Они уничтожили все внутреннее оборудование, заблокировав их работу.

Обладая доступом в оставшуюся Улитку при помощи единственного общего ключа миров Цъёйфи и Земли, Муругана не может открывать двери-люки изнутри без мастер-ключа Проводника. И пока приходится жечь людей. Один «факел» – одно открытие. Одно открытие – три ценнейших контейнера с существами, представителями цивилизации Цъёйфи.

Муругана обернулась к полицейскому и сказала из-под широкого зонта:

– Приведи-ка следующего. Матвей Матюшкин закончился.

На губах сержанта мелькнула виноватая улыбка и он, ничего не сказав в ответ, зашагал обратно к автозаку.

Трое оставшихся в спецавтотранспорте мужчин по-прежнему сидели молча и ждали, когда подойдёт их очередь.

Когда сержант открыл дверь и громко спросил:

– Есть следующий доброволец? – ему в ответ донеслось:

– А где хулиган?

– Отпустили Матвея, – грустно, словно сожалея об личной потере, отозвался полицейский, – больше мы его не увидим.

– Надеюсь, меня тоже больше не увидите, – спрыгивая на землю рядом с сержантом, сквозь зубы сказал самый старший из задержанных. – Сними наручники и телефон не забудь вернуть. Куда идти?

Сержант снял с мужчины наручники и махнул рукой в сторону, откуда только что пришёл.

– Ясно. Фурию под зонтом вижу, возле домика стоит. Это метеорологический пункт на колёсах, что ли?

– Да. Пошли, – коротко ответил полицейский и захлопнул дверцу будки. Поддерживать разговор он явно не хотел.

– А Матвей в какую сторону пошёл? – не унимался мужчина. – Тут, наверное, автобусная остановка где-то? Или вы нас обратно отвезёте?

Наконец, сержант не выдержал:

– Вон там остановка, – и махнул на куцый лесок чуть поодаль, – за деревьями.

– А телефон?

– Отдам я тебе телефон, не ной.

Уловив в голосе полицейского нотки раздражения, мужчина всё же умолк.

– Самый старший, значит, – весело произнесла Муругана, когда парочка подошла к домику. – Готов потрудиться на благо цивилизации?

А про себя подумала: «Знал бы ты, какой цивилизации». И это её ещё больше развеселило. Она засмеялась, приводя обоих мужчин в лёгкое недоумение.