Гоп-стоп по-испански

Глава 1

Знакомство

И кто сказал, что пляжи на испанском побережье самые чистые во всей Европе?! Ах да, кажется, строгая девушка в красно‐синем костюме, трансферный гид компании «Ольга турс», что сопровождала в автобусе туристов, прилетевших в Каталонию[1], от Барселоны до поселка Сусанна Круз, расположенного на побережье Коста Брава. Соврала девица – не такое уж и чистое море. В нем плавали окурки, водоросли, пустые пачки от сигарет, целлофановые пакеты и прочий мусор.

И пляжи, песок на которых, по словам все той же девицы, якобы просеивают с помощью специальных машин, оставляли желать лучшего – повсюду бычки, огрызки яблок, косточки от экзотических фруктов. Сам же пляж усеян туристами, как лежбище морскими котиками, ступить некуда. Впрочем, не буду разочаровывать туристов и делать антирекламу испанским курортам, потому что, возможно, просто в первый день моего пребывания в Испании в море образовалось какое‐то течение, и к берегу Коста Брава прибило весь плававший в Средиземном море мусор, так как на следующий его стало намного меньше, очевидно, поплыл к другому берегу, а пляж в Сусанне Круз грязный, скорее всего, оттого, что сломалась пескопросеивающая машинка. Но вот туристов на второй день нисколько не убавилось, наоборот, стало, кажется, еще больше ввиду очистившегося от всевозможных примесей моря и прибывшей очередной партии отдыхающих. Но это беда всех курортов, так что приходится мириться с перенасыщенностью людей в курортных городах и поселках.

И еще один момент, из‐за чего мне не понравился пляжный отдых на Коста Брава – все пляжи там городские, а лежаки и зонтики от солнца – платные. Ладно, были бы они добротные, а то зонтики хлипкие, а лежаки убогие. Сдает их молодой негр (извините, нынче вроде толерантность, и негров называть неграми не принято), афроамериканец, за приличную цену. Многие наши соотечественники, прикинув, что выгоднее купить на несколько дней зонт, чем брать в аренду у афроамериканца, так и поступают – покупают в ближайшем магазине зонт и все дни носят его с собой на пляж. Когда же истекает срок тура, те, что пожаднее, везут его с собой домой, у тех, что душа шире, оставляют кому‐нибудь из приобретенных на отдыхе знакомых, а некоторые, особо щедрые, бросают их на пляже, и афроамериканец, как я подозреваю, их потом собирает, чтобы сдать в аренду следующей партии туристов. Я же, как и большинство отдыхающих, обхожусь без зонта.

Но не буду больше об отрицательном, много в Испании и положительного, не единым пляжным отдыхом, как говорится, сыт турист. Есть, в конце концов, синее море, солнце, которого так не хватает мне в Москве, всевозможные экскурсии, ну и много красоток, которыми усеян пляж. Их на самом деле много – на любой вкус, цвет кожи, волос, строение фигуры – выбирай, не хочу. Да вон, пожалуйста, неподалеку от меня лежит на полотенце с пальмами одинокая миниатюрная, худенькая золотоволосая особа лет тридцати пяти, моя ровесница, загорает и украдкой бросает в мою сторону оценивающие взгляды. Мне кажется, Бог ее создал и отправил сюда на море специально для того, чтобы я мог с нею развлечься в течение нескольких ближайших дней моего пребывания на курорте. Не красотку, правда, прислал, но, в общем‐то, вполне интересную дамочку с остреньким носиком, округлым подбородком, пухленькими щечками и до того пронзительными синими глазами, что мне показалось, женщина носит линзы. И на том Господу спасибо.

Молодая женщина лежала ко мне головой, мне были видны ее худенькие плечи, маленькие крепкие ягодицы с полоской красного бикини между ними, худенькие ножки, с плохо развитыми, как у девочки‐подростка, икрами, маленькие ступни. Я тоже стал бросать на свою соседку по пляжу заинтересованные взгляды. Вообще‐то я не отъявленный бабник, но женщин люблю, причем довольно часто и многих, и ничуть этого не стыжусь, потому что мне романы можно заводить – я холостяк.

Когда наши глаза в очередной раз встретились и мы уличили друг друга в том, что каждый исподтишка наблюдает за соседом, то оба невольно усмехнулись.

– Жарко сегодня! – проговорил я и в подтверждение того, что это действительно так, вытер со лба пот.

– Уф, действительно! – охотно откликнулась на мое косвенное предложение завязать знакомство молодая женщина, села на полотенце, сложив по‐турецки ноги, и стала поправлять стянутые резинкой в пучок растрепавшиеся золотые волосы. У нее были острые коленки, плоский живот, маленькая крепкая грудь, хрупкие руки. В общем, все как мне нравится, за исключением коленей, я люблю круглые, гладкие… Но да не всем же идеальными быть, сойдут и такие.

– А вы почему один? – как бы невзначай бросила она, стрельнув в меня цепким взглядом.

Понятно, интересуется моим статусом одинокого или занятого на курорте мужчины.

– Я обычно езжу в отпуск один, – признался я и тоже сел на своем пляжном полотенце, обхватив ноги руками. – Не люблю, когда в номере на соседней кровати лежит мужик и по ночам храпит. – Вы ведь тоже одна? – выжидающе уставился я на незнакомку.

– Одна, – почему‐то вздохнув, призналась молодая женщина. – Подружка должна была поехать, да вот не сложилось…

– Жаль, – с притворным сочувствием проговорил я. – Это хорошо, что не сложилось… вернее, я хотел сказать, плохо. Вам теперь ужасно одиноко здесь.

Женщина, легко и изящно принявшая было позу «лотоса» – никак йогой занимается, – вдруг расслабилась и хохотнула:

– С чего это вы взяли?! Нет, мне как раз-таки не одиноко. Наоборот, мужчины достали, хоть назад в Москву возвращайся. Правда, я только вчера приехала, так что придется выдержать натиск сильной половины человечества.

У меня вытянулось лицо, ибо я не знал, как воспринимать слова женщины о том, что мужики ее достали – как намек не приставать к ней или она цену себе набивает. Решил, что набивает цену, – не так уж много на курорте свободных мужиков, чтобы разбрасываться ими.

– Я тоже из Москвы, – сообщил я, оставляя без внимания замечание незнакомки насчет того, что у нее от мужиков отбоя нет.

– Здорово! – обрадовалась женщина земляку. – Вы «по фортуне» сюда приехали?

Я понятия не имел, что значит «приехать по фортуне», поэтому честно спросил:

– Что значит, «по фортуне»?

Молодая женщина приняла, наконец, позу лотоса, подставив для загара солнцу грудь и живот.

– Это значит, можно купить тур подешевле, но какой отель из трех возможных тебе выпадет, станет известно только накануне отъезда, – пояснила женщина, прикрывая глаза, словно медитировать собралась. – Может попасться хороший отель, а может и плохой. Мне повезло, выпал лучший – «Индиана Парк». Вот уж действительно фортуна… А вы в каком?

Ну вот, я же говорил, что Бог ее именно для меня создал и отправил в Испанию в тот же отель, в котором поселился я.

– В «Индиана Парке», – хмыкнул я.

Молодая женщина открыла глаза и недоверчиво посмотрела на меня:

– Скажите еще, что вы только вчера приехали и на две недели.

По уже описанной выше причине я ничуть не удивился тому факту, что мы с незнакомкой приехали в один и тот же день в Испанию и в один и тот же день уедем.

– Скажу, – произнес я со смехом. – Фортуна!

– Я поняла, вы не «по фортуне» приехали, – удивилась незнакомка.

– Нет, – подтвердил я, взял рубашку и накинул на плечи – припекало, как бы не сгореть. – За полную стоимость. Мне просто фортуна улыбнулась, и мы с вами познакомились.

Лесть была топорной, явно рассчитанной на то, чтобы проверить, клюет моя новая знакомая на таких мужиков, как я, или нет. Но дамочка, очевидно, решила, что наживка заброшена рано, еще даже имен друг друга не узнали, а потому пропустила мои слова мимо ушей.

– Смотрите, сколько у нас общего: мы с вами из одного города, скорее всего, ровесники, – продолжила она тему совпадений и стала загибать пальчики, – в один день в один и тот же отель приехали и вместе уедем. Может быть, у нас с вами и профессии одинаковые?

– Вы тоже тренер по вольной борьбе в Детской юношеской спортивной школе?! – воскликнул я, сделав вид, будто страшно потрясен тем, что мы с ней занимаемся одним и тем же делом – тренируем на ковре пацанов, обучая их приемам и правилам борьбы.

Дамочку ужасно рассмешила моя выходка, в ее удивительно синих глазах заплясали озорные огоньки.

– Нет, я пока до занятий борьбой не дошла, только йогой! А работаю экономистом на одной московской строительной фирме.

– Да уж, борец сумо из вас никудышный, – согласился я, окидывая критическим взглядом худосочную фигурку молодой женщины, которую невозможно представить на ковре в качестве борца, а если и можно, то только возлежащую на персидском ковре, одетую в пеньюар и пьющую кофе со сладостями… Эк куда меня занесло, осади‐ка, тренер, рановато о персидском ковре мечтать, мы еще не познакомились. – Разрешите представиться, Игорь Гладышев, – назвался я, по‐гусарски прижав подбородок к груди.

– Александра Смольникова, – ответила моя новая знакомая, и хотя сидела, плавно приподняла и опустила руки, словно она была на балу, одетая в кринолин и не могла опустить ладони ниже него.

Какие галантные мы люди, словно в позапрошлом веке живем, а может быть, страна Дон Кихота, в которой мы находимся, обязывает мужчин быть рыцарями, а женщин истинными Дамами… Хотя нет, скорее всего, просто конфетно‐букетный период начинается…

– У вас чисто мужская специальность – тренер, – окинула мою фигуру оценивающим взглядом Александра. – По вашей накачанной фигуре сразу видно, что вы спортсмен. – Ладно, пойду, искупаюсь, – неожиданно проговорила она, поднялась, отряхнула руки от песка и, не оборачиваясь, пошла, огибая лежащих на пляже людей, к морю.

Если эта Смольникова думает, что уже заарканила меня, и не оборачивается только потому, что уверена, я бегу за ней на задних лапках, то она ошибается. Я не из тех, кто поддается дрессировке. Скорее, наоборот, сам привык выступать в роли дрессировщика и без приглашения никуда и ни с кем не иду, так что я остался на месте.

Пока Смольникова купалась, я издали наблюдал за нею, потом стал рассматривать отели, выстроенные на первой линии побережья. Красиво, ничего не скажешь, – все здания большие, многоэтажные, ультрасовременные, Европа, одним словом.

Саша пришла через пятнадцать минут, вся в капельках морской воды, блестевших на солнце, будто чешуя русалки. В синих глазах разочарование, видимо, оттого, что я не отправился следом за нею в качестве пажа, несущего шлейф королевы. Она плюхнулась на полотенце, старательно делая вид, будто не замечает меня. Ладно, будем считать, любовная игра между нами началась.

Я поднялся с полотенца.

– Действительно, пора искупаться, – произнес я и двинулся по тому же маршруту, что некоторое время назад проделала к морю моя новая знакомая.

Вода была превосходной, как парное молочко, правда, набегали небольшие волны, но бороться с ними – одно удовольствие. Я даже не заметил, как меня снесло на приличное расстояние от того места, где я расположился, поэтому появился я совсем не с той стороны, откуда меня ждала Саша. Впрочем, она меня и не ждала. Пока я ходил купаться, между нашими местами разлегся на полотенце в виде американского флага мужик, с которым Смольникова весело щебетала.

Да, поиграл в любовную игру, называется…

Мужику было лет за сорок, кучерявый, крепкий, с приличным брюшком, мясистой круглой физиономией с красноватой пористой кожей, темными недобрыми глазами, полными губами, густыми бровями и большим носом. Противный хмырь, он мне сразу не понравился. Хотя мне‐то что? Не детей же крестить. А если Смольниковой такие нравятся, то это ее дело.

– Познакомьтесь, Николай Сильвестров, – увидев меня, излишне оживленно заворковала Саша, будто представляла папе своего горячо любимого бойфренда. – А это Игорь Гладышев.

– Очень приятно, – соврал я, проводя ладонями по плечам и стряхивая с них капельки воды, затем поднял полотенце и стал его складывать.

– Уходите? – спросил без всякого интереса Николай.

Я его понял, он просто из вежливости спросил, на самом деле ему абсолютно безразлично, уйду я или останусь, хотя нет, наверное, он страстно желал, чтобы я ушел. Что ж, навязываться не буду – третий лишний.

– Да, обедать пора, – ответил я, забирая сумку, в которой лежала моя сложенная одежда.

Александра промолчала, и я, перешагнув через Николая, двинулся к отелю.

Ладно, Игорек, не расстраивайся, видимо, ошибся ты, и Бог не эту женщину тебе отправил в Испанию. Но ничего, в конце концов, на этой златовласке свет клином не сошелся, вон сколько особ женского пола и красивее, и моложе Саши на пляже лежат, причем многие из них уже верхнюю часть бикини поснимали, топлес загорают.

Глава 2

Предложение

Я протопал между двумя отелями, перешел дорогу, миновал перекидной мостик через железную дорогу, по которой ездили электрички, и приблизился к «Индиана Парку». Крутой все же отель мне попался – красивый, современный, комфортабельный. Десятиэтажное здание стояло на второй линии и было развернуто фасадом в сторону моря. С двух сторон по нему ползли два прозрачных лифта, напоминавших гигантских божьих коровок с золотистой окантовкой. От здания уступами – каждая последующая ступень на этаж ниже предыдущей – шли два крыла, образовывая букву «П», внутри которой находились бассейн, место для отдыха, где стояли лежаки, на площадке располагались столики и сцена, а внутри отеля работали платный бар и ресторан.

Я поднялся на третий этаж, прошел до середины отделанного под дерево коридора и, открыв дверь с номером 320, ступил в свои апартаменты. В комнате стояли две кровати – одна двуспальная, другая односпальная, стол, телевизор, встроенный шкаф‐купе, встроенный же кондиционер – в общем, обычный номер для рядовых туристов. Разумеется, еще имелись балкон и санузел, стенка которого была из матового стекла. Необычно как‐то. Включаешь в санузле свет, и вся стена в комнате светится.

Я принял душ, полежал немного на кровати, затем отправился в ресторан. Он находился в другом крыле здания в цокольном этаже.

– Добрий день! – приветствовала меня молоденькая испанка с ослепительной улыбкой на симпатичном лице. – Проходите, пожалюйста!

– Спасибо! – Я приложил карточку к специальному устройству, списывающему с меня обед за сегодняшний день, и вошел в сверкающий напольной плиткой, зеркалами и чистотой ресторан.

Кормят в «Индиана Парке» вкусно и на убой – не то что в Турции или в Египте, где блюда готовят из дешевых продуктов. Не могу сказать, что и здесь из высококачественных, но из хороших продуктов – точно. О том, что в ассортименте всегда сырокопченые колбасы, вяленое мясо хамон, я уж не говорю. Из горячих блюд каждый день что‐нибудь новенькое, а так – мясо, рыба, морепродукты. Из фруктов тоже изобилие: яблоки, персики, клубника, арбузы, дыни, манго, ананасы – всего и не перечислишь, но, поверьте, выбор богатый. Еда мне нравилась, за исключением паэльи, приготовленной из риса, креветок, мидий – в общем, из всего того, что в сети рыбака со дна моря попало. Плов, что готовят в Москве узбеки‐гастарбайтеры, во сто раз вкуснее местной паэльи.

Я жадничать не стал, взял ровно столько, сколько мог съесть, плюс кофе и мороженое. Выпивка меня не интересует, я пью очень редко и мало, не люблю это дело, к тому же спортом занимаюсь. Народу было не так много, расположился я в центре зала у зеркальной колонны, и только принялся за жаркое, как в ресторан вошла Саша в сопровождении Николая Сильвестрова. На молодой женщине был летний костюмчик, состоящий из красных шортиков, пиджачка и маечки, на Сильвестрове – большущие мятые камуфляжные шорты ниже колен и зеленая футболка, выбившаяся из шорт. Да, видимо, Николай особой аккуратностью не отличается. Маленькая, тоненькая, хрупкая Саша рядом с пузатым крупным Николаем казалась совсем девочкой и могла бы сойти за его дочь.

Я уткнулся в тарелку, делая вид, будто не замечаю свою новую знакомую и ее сопровождающего. Хотя, наверное, зря старался – они на меня не обращали никакого внимания. Набрав еду, устроились неподалеку за столиком, за которым сидел коротко стриженный темноволосый молодой мужчина лет тридцати двух с довольно‐таки мужественным лицом, чем‐то смахивающий на известного артиста Киану Ривза. Те же полноватые губы, острый подбородок, острый нос с широковатыми крыльями, высокий лоб, суровый взгляд карих глаз из‐под бровей вразлет. Одет он был в зауженную красно‐черную клетчатую рубашку с коротким рукавом, выгодно подчеркивающую широкие плечи, хорошо развитые мышцы рук и груди. Рядом с ним на столе возвышалась гора разнообразной снеди – аппетит у парня был завидным.

Я очень быстро ем, а потому расправился с обедом намного раньше, чем Саша и Николай. Отодвинув пустую вазочку с мороженым, встал, затем скользнул за колонну и, обойдя парочку кружным путем, чтобы лишний раз не попадаться ей на глаза, вышел из ресторана.

Послеобеденное самое жаркое время, называемое в Испании сиестой, и в Каталонии, разумеется, тоже, я проспал в своем номере. В четыре часа вышел из отеля, собираясь отправиться на пляж. Хотя солнце не жгло уже так сильно, как до обеда, однако бриз на море коварный, вроде ветерок дует, но кожу спалить можно запросто. Так что купить пляжный зонт все же придется. Пускай негр порадуется, когда после моего отъезда зонт к нему в руки попадет. Зонт в соседнем с «Индиана Парком» магазине я выбрал, на мой взгляд, мужской расцветки – в черно‐белую елочку и, как мне показалось, не новый. «Уж не пользовался ли им кто‐либо, перед тем как он в магазине оказался?» – закралось мне в голову подозрение. Впрочем, возможно, просто выгорел на солнце. Но, как бы то ни было, он меня устраивал – был большим и на вид крепче остальных.

С новым зонтом я и отправился к морю. Народу здесь прибавилось, очевидно, пришли позагорать все те, кто ездил на весь день на экскурсию. Я расстелил полотенце и воткнул в песок зонт там, где было посвободнее, неподалеку от расположившейся на циновке женщины лет за сорок на вид, с торчащими, а потом ниспадающими – как у цветка хлорофитума – пегими волосами, хорошо сохранившейся стройной фигурой и уже начинающей увядать кожей. Когда я разместился поблизости и женщина взглянула на меня, мне показалось, что на ее удлиненном, в общем‐то, не страшном лице с вытянутым книзу носом, тонкими губами и худыми скулами отразилось удивление, но потом я понял, что выражение удивления навеки застыло на ее физиономии из‐за того, что у нее были круглые глаза, увеличенные стеклами оптических очков, и приподнятые брови.

Едва я, окунувшись в море, вернулся к своему месту и лег на полотенце, прикрыв глаза, как раздался хорошо знакомый мне голос:

– Привет! Загораете?

Я открыл глаза и приподнялся. Рядом, с сумкой через плечо, в тех же красных шортиках и маечке, но без пиджачка, стояла Александра Смольникова. Что‐то не пойму я Господа – мне ли он эту женщину послал или нет? Я сел, подложил одну ногу под себя и, прищурив один глаз, – солнце светило прямо в лицо, – произнес:

– И не только загораю, но еще и купаюсь. За тем сюда и приехал.

– Действительно, что еще можно делать на пляже? – проговорила Александра и кивнула повернувшейся к нам женщине с торчавшими в разные стороны пегими волосами: – Здравствуй, Маша!

Оказавшаяся знакомой Смольниковой женщина с удивленным лицом в ответ взмахнула рукой.

– Здравствуй, Саша!

– Вы не будете против, если я рядом с вами устроюсь? – Не дожидаясь приглашения, Саша полезла в сумку за пляжным полотенцем. Достав его, размашистыми движениями расстелила на песке рядом со мной и с размаху села. – Вы, Игорь, собираетесь куда‐нибудь на экскурсии ездить или вас только пляжный отдых интересует? – спросила она и изящным движением, будто змейка из шкурки, выскользнула из красной облегающей маечки, оставшись в шортах и верхней части темно-синего бикини.

Ох уж эти женщины! Даже купальники по нескольку раз на дню меняют, не говоря уже о другой одежде.

– Ну почему же? – сказал я, незаметно оглядываясь, – что‐то неряшливого ухажера с брюшком поблизости не видать. – Поеду я на экскурсии, как надоест на пляже валяться.

Молодая женщина взяла в обе ладони грудь и, поправляя купальник, сделала такое движение, от которого у меня сперло дыхание. Я незаметно выдохнул.

– Вот как здорово! – тотчас подхватила Смольникова и, расстегнув пуговицу на шортиках, вжикнула молнией. – А не хотите пойти сегодня с нами на экскурсию в пещеру?

Я с любопытством ждал продолжения шоу со снятием одежды.

– В какую еще пещеру? Али‐Бабы? – удивленно спросил я.

Саша довольно ловко подпрыгнула, сидя на месте, и приспустила шорты.

– Нет, пещера называется Аделита! – хохотнула молодая женщина. – Она сейчас временно закрыта для посещения туристами, но один мужичок за небольшую плату готов нам ее показать.

Шортики соскользнули с голеней моей собеседницы и оказались на песке. Все, на этом представление с раздеванием закончилось. Я, сожалея, вздохнул.

– И что же там интересного?

– Как что? – воскликнула моя собеседница. – Это же местная, известная на весь мир достопримечательность! Туда многие желают попасть. Между прочим, мужчина этот, – заговорила она увлеченно, – пиротехник. Здесь многие в Испании на этом деле помешаны. А сегодня на Коста Брава состоится открытие фестиваля фейерверков. На этом фестивале‐конкурсе праздничных фейерверков борются лучшие пиротехнические коллективы мира. Такого состязания вы еще не видели. Так вот этот пиротехник тоже участвует в состязаниях. Он отведет нас в пещеру, а потом на фестиваль, где продемонстрирует свою продукцию. Игорь, это же так интересно!

– Даже и не знаю, неожиданное какое‐то предложение, – неуверенно произнес я. – А кто пойдет?

– Ну‐у, Коля, – с воодушевлением проговорила молодая женщина и загнула один пальчик.

«Кто бы сомневался», – подумал я, хмыкнув про себя.

– Потом Егор, – продолжала Смольникова загибать тоненькие пальчики, – я, Маша, – указала она на женщину с похожими на листья хлорофитума волосами, – еще во‐он тот мужчина, Михаил, – кивнула она в сторону загоравшей толпы и пояснила: – Ну, вон тот мужчина, что книжку читает.

Я присмотрелся и увидел сутулого худого мужчину лет сорока трех – сорока четырех, с большими ушами, длинным острым подбородком, похожим на клюв птицы носом, узковатыми глазами, прятавшимися за очками с толстыми линзами, низким лбом и сальными волосами. Он мне показался каким‐то сморщенным, неуверенным в себе, тихоней, в общем.

– Если пойдете, то и вы! – Саша взглянула на меня. – Ну и еще несколько человек, которых набрал этот экскурсовод.

– Вы что, всех отдыхающих на пляже знаете? – удивился я умению Смольниковой находить себе в незнакомом месте стольких друзей.

– Да нет, просто мы вместе вчера одним рейсом из Москвы прилетели, в одном автобусе ехали, вот и познакомились. Ну так что, идете с нами?

«А почему бы и нет? – подумал я. – Пусть у Саши ухажер есть, не буду же я оставшиеся в Каталонии дни бирюком жить. Надо знакомства заводить, а здесь сами люди в компанию зазывают. Почему бы не пойти, не пообщаться, не посмотреть пещеру да не полюбоваться на фейерверки? Все лучше, чем в номере лежать».

– Хорошо, пойду, – согласился я.

– Отлично! – захлопала в ладоши Саша.

И чего она так радуется? Может быть, мужик этот, спелеолог‐пиротехник, деньги ей отстегивает за то, что она людей для экскурсий вербует?

Саша поднялась с полотенца.

– Тогда пойдем, Игорь, искупаемся, обсохнем, перекусим и отправимся на встречу с гидом.

Глава 3

Сбор

Встречу группе туристов назначили на шесть часов вечера. Пиротехник‐спелеолог был нелегалом, поэтому сбор он назначил не в фойе отеля, где обычно тусовались официальные представители турагентств и гиды, а на улице у гипермаркета. Без пяти шесть я вышел из отеля и отправился в противоположную морю сторону. На мне была спортивная обувь, летние коричневого цвета штаны с множеством карманов и черная футболка – как раз то, что нужно для туристического похода. Я пересек автостоянку, пустырь и стал приближаться к гипермаркету.

Еще издали заметил кучку людей, лица которых были мне уже знакомы. Само собой, первой бросилась в глаза интересующая меня особа Александра Смольникова. Она была в центре внимания, в каковом, очевидно, привыкла находиться, и что‐то говорила, размахивая руками. Рядом с ней стояли пузатый Николай Сильвестров, доходяга‐ботаник Михаил, пегая Мария с постоянно удивленным лицом и тот самый, похожий на артиста Киану Ривза, парень, рядом с которым за одним столом в ресторане во время обеда сидели Саша и Николай. Очевидно, он и был Егором, чье имя называла Смольникова среди экскурсантов в пещеру, когда зазывала меня на пляже в турпоход. Все так же, как и я, одеты по‐походному, и это правильно, ибо мы собирались лезть в пещеру.

Завидев меня, Смольникова, выражая радость, замахала рукой, я махнул в ответ и, приблизившись к ним, поздоровался и представился.

– Добрый день! Я – Игорь Гладышев.

Я пожал мужчинам руки, а женщинам улыбнулся.

Назвали себя и присутствующие. Фамилии Саши и Николая я уже знал, фамилия же доходяги Михаила была Березин, Егора – Тепляков, Марии – Тропинина.

– Это все? – поинтересовался я, когда официальное знакомство состоялось.

– Откуда же мы знаем? Гид нам не докладывал, – не очень‐то приветливо отозвался Сильвестров, шлепнув мясистыми губами.

«Глупо как‐то выставил меня этот Николай», – подумал я, но обидеться не успел, так как на помощь мне пришла Саша, которой, очевидно, стало неловко за своего приятеля.

– Я слышала от гида, что с нами должны пойти еще два человека, – защебетала она. – Молодые люди какие‐то.

– Время уже шесть часов, а гида все нет, – проворчал имевший плохое зрение Михаил и, оглядываясь в поисках экскурсовода, сморщил лицо, словно так ему было лучше видно.

– Что‐то мне вообще, ребята, не нравится эта левая экскурсия, – вступила в разговор пегая особа, и ее и без того длинное лицо, выражая недовольство, вытянулось еще больше. – Вход в пещеру закрыт, мы без разрешения туда полезем, ох, влипнем с этим спелеологом в какую‐нибудь историю.

– Да ладно вам! – всплеснула руками Смольникова. – Все будет в порядке. Это же одна из самых знаменитых пещер мира. Побывать в Испании и не увидеть пещеру Аделита непростительно. Тем более представляется такая возможность посетить, хоть и нелегально, закрытую для туристов территорию.

Егор Тепляков, стоявший со сложенными на груди руками и со снисходительной улыбкой слушавший разговор, с осуждением покачал головой:

– Да чего вы переживаете? – произнес он беспечно. – Прогуляемся, посмотрим окрестности, слазаем в пещеру, потом на фейерверки посмотрим, где‐нибудь в кафе посидим. Чего в гостинице торчать‐то?

– Вот именно, – подхватила Саша и вдруг воскликнула: – Да вон и гид наш идет, так что уже поздно отказываться от экскурсии, договорились же пойти всем вместе!

Все посмотрели в ту сторону, в которую указала Смольникова.

Из‐за угла громадного гипермаркета вывернул с рюкзаком за плечами и направился к нам среднего роста плотный мужчина в белых кроссовках, в синих шортах, белой майке и белой бейсболке. У него было румяное округлое лицо, и все черты в нем были округлые: глаза, брови, подбородок, нос, рот, окологубные морщины. Лет ему наверняка было больше пятидесяти, но можно было дать меньше, потому что упитанные люди кажутся моложе, так как менее заметны признаки старения – морщины, дряблость кожи. Мужчина приблизился к нам, однако прошел мимо, сделав вид, будто понятия не имеет, что за люди толпятся на тротуаре, но потом вдруг опомнился, сделал шаг назад и, развернувшись в нашу сторону, спросил:

– Молодые люди, а вы случайно не экскурсовода в пещеру ждете? – Мужчина таким образом пошутил, но получилось как‐то наигранно, глуповато и по‐детски.

Все молчали, не зная, что сказать, и только вездесущая Саша заулыбалась:

– Вас, вас! Нашей компании как раз вожак требуется.

Все, что сейчас происходило, смахивало на дешевый спектакль. Я перехватил взгляд Егора, который, видимо, тоже не любил плохих водевилей, и мы с ним, поняв друг друга, усмехнулись.

– Ну, давайте знакомиться, – предложил румяный мужчина. – Меня зовут Константин Коронель. Сегодня я буду вашим гидом. Мы с вами посетим одну из самых замечательных пещер не только нашей страны, но и мира, Аделиту, которая закрыта для обычных туристов, но вам посчастливится попасть в ее недра, необычайно красивые первобытной красотой, а затем я покажу вам великолепный праздник фейерверков, где будет царить невероятная обстановка, сказочная, красочная и прекрасная.

Надо сказать, что Константин Коронель говорил правильным, даже изысканным языком и хорошо поставленным голосом, ему бы романы писать, а не подпольным гидом работать. Но у каждого в жизни своя стезя.

– Извините, Константин! – бойко проговорила женщина с пегими волосами, похожими на листья хлорофитума. – А нас не оштрафуют за незаконное проникновение в пещеру, или того хуже, не заберут в полицейский участок? Здесь, в Европе, законы строгие.

– Ну кто же может забрать такую очаровательную женщину? – слащавым тоном проговорил Коронель. – В Испании любят красивых женщин, потому что всех красоток извели еще во времена инквизиции, считая их ведьмами. Это во‐первых. Во‐вторых, я живу здесь, места мне хорошо знакомы, проведу вас к пещере малохожеными тропами, никто и не заметит. А в‐третьих, если кто‐то и заметит, то не волнуйтесь – у меня с полицией и властями прекрасные отношения, я – личность публичная, знаменитая.

– Так вы испанец? – с недоверчивой ухмылкой спросил пузатый хамоватый Николай Сильвестров и дернул плечами, словно за ними был рюкзак, мешавший ему.

– Ну конечно, я чистокровный испанец, – растянул рот в улыбке гид, отчего его щеки стали еще толще. – Разве не похож?

– Вообще‐то видно, что не славянин, – согласился доходяга Михаил Березин.

Я пригляделся, и действительно, было в чертах лица Константина нечто объединяющее его с народами, проживающими в этой стране, плюс смуглость кожи, темные волосы, хотя большая часть из них была уже седой. Опять же фамилия Коронель, явно испанского происхождения.

Молчавшая уже две минуты Саша, что было испытанием для ее общительной деятельной натуры, не выдержала и спросила:

– Если вы местный, откуда вы так хорошо знаете русский язык?

– О‐о, это долгая история, – добродушно рассмеялся Константин Коронель. – Я вам как‐нибудь ее лично расскажу. – Экскурсовод был явно охоч до особ женского пола – говорил он с Сашей двусмысленным тоном, каким говорят старые ловеласы с молодыми женщинами. – А если коротко, то я родился в Советском Союзе, ходил в русскую школу и даже был пионером. – Коронель шутливо отдал салют и, подражая ребенку со звонким голосом, проговорил: – Пионер, будь готов к победе коммунизма! – И сам себе ответил: – Всегда готов!

– Ура! – с хмурым видом произнес Николай Сильвестров и сверкнул своими томными недобрыми глазами.

– А не пора ли нам идти в пещеру? Чего время тянем? – произнес Егор Тепляков.

Коронель повернулся к нему с лукавым видом и проговорил:

– Пора, молодой человек, пора! Но сначала позолотите ручку! – И, подкрепляя свои слова жестом, он протянул ладонь, давая понять, что от нас требуется.

– Вы же говорили, что с нами еще люди пойдут, – напомнила Александра Смольникова и полезла в сумочку за деньгами.

Остальные тоже зашевелились, начали доставать евро, отсчитывать ранее названную Сашей сумму за экскурсию и класть деньги в ладонь Константина, который тут же прятал их в карман.

Взяв очередные купюры, он ответил:

– С нами пойдут еще две девушки, они чуточку задерживаются, вот‐вот должны появиться… А вот и они!

Я посмотрел в ту сторону, куда был направлен взгляд Коронеля, и увидел двух спешащих к нам девушек.

– Быстрее, дамы, быстрее! – поторопил их экскурсовод и наглядно показал девицам, что от них требуется, – согнул руки в локтях и потоптался на месте, имитируя бег.

Длинноволосые девушки были жгучими брюнетками. Судя по тому, как они походили друг на друга, это, скорее всего, сестры с разницей в возрасте примерно в пять лет. У обеих были губы, с четко очерченной линией, большие темные глаза, густые брови, идеальной формы нос, приятный овал лица, чистая, нежная, как у только что сорванного персика кожа.

Вот меня всегда удивляет тот факт, что на планете Земля живут семь миллиардов человек, у всех есть глаза, уши, нос, рот, губы, лоб, брови – вроде одно и то же, а все мы такие разные. Но эти-то явно сестры были похожи – и рот, и нос, и глаза, и губы были одинаковыми, и все равно чем-то отличались друг от друга, более того, младшая, которой было лет шестнадцать, на мой взгляд, была красивее старшей и обещала с годами еще больше расцвести.

Одна девица, та, что помладше, была в светлых облегающих джинсах и асимметричной голубой блузке, старшая тоже в облегающих бриджах, но зеленого цвета и коричневой, с абстрактным белым рисунком блузке.

После того как девушки подошли к нам, сдали деньги экскурсоводу и представились, они были приняты в нашу компанию. Это действительно оказались сестры по фамилии Аксеновы, младшую звали Валерией, старшую – Евгенией.

– Ну что?! – играя глазами и потирая руки, проговорил Константин Коронель, все еще не выходя из образа театрального шута. – Начнем нашу экскурсию?

Все одобрительно загудели, пора, мол, уже давно, и Коронель объявил:

– Сейчас мы пройдем с вами на параллельную набережной улицу, сядем на такой ма‐аленький детский парово‐озик и на нем поедем, ту‐ту, в горы! – Он показал, каких именно размеров транспортное средство, и указал, на какую именно гору мы поднимемся, говоря с нами так, будто мы дети или дебилы. – Потом мы с вами прогуляемся по склону горы, дойдем до пещеры и осмотрим ее. Затем вернемся в селение, где нас будет ждать микроавтобус, который я заказал специально для вас, и проедем в соседний городок на праздник фейерверков, где я вам, если хотите, разрешу запустить фейерверки. А чтобы заинтересовать вас, могу показать кое‐что из пиротехнической продукции моей маленькой фирмы. Кое‐какие образцы у меня здесь с собой. – Коронель подпрыгнул, демонстрируя рюкзачок за плечами, в котором у него, очевидно, и было кое‐что из образцов продукции. – Ну что, пойдем? – обвел он нас радостным взглядом.

– Пошли, – нестройно отозвался хор туристов нашей нелегальной группы, и мы двинулись в сторону моря.

Глава 4

Пещера Аделита

Наш только что организовавшийся небольшой коллектив вернулся к «Индиана Парку» и приобрел билеты на экскурсионный паровозик в расположенное на горе село Сусанна Круз. Несколько минут спустя подошел паровозик, похожий на те, что разъезжают летом в московских парках, катая детишек, только этот был чуть больше и мощнее, потому что тащил за собой три вагончика с взрослыми людьми. Наша компания с еще несколькими пассажирами, купившими билеты, расселась в первом вагоне. Впереди сел Коронель, за ним на второе сиденье – доходяга Михаил Березин с пегой Марией Тропининой, на третьем разместился я с младшей Аксеновой, Валерией. Оказались мы вместе не потому, что я к ней подсел или она ко мне, просто выбора у нас иного не было: я собрался сесть с Сашей Смольниковой, но место рядом с нею позади нас занял пузатый Николай Сильвестров, а Валерия наверняка хотела бы устроиться на одном сиденье со своей сестрой, да к ней пристроился Егор Тепляков.

В таком порядке наша компания и двинулась в паровозике, ведомом крепким, средних лет испанцем в белой рубашке и темных брюках. Мы проехали по променаду мимо отелей, затем свернули направо и потащились в гору. Я решил развлечь себя разговорами с Валерией. Немногим ранее я услышал, как девушка перекинулась несколькими фразами на местном языке с Коронелем, и мне было любопытно, откуда она знает испанский язык.

– Ты в школе изучаешь испанский язык? – спросил я, обращаясь к темноволосой соседке.

Вяло пережевывая жвачку идеально ровными зубками, она хмыкнула:

– Ага, причем на всех уроках. Только не испанский язык, а каталанский, они отличаются друг от друга, как русский от украинского.

– То есть? – не понял я.

– Я учусь в каталонской школе, – пояснила Валерия, глядя на ставшую вдруг резко подниматься вверх улицу.

– Ты хочешь сказать, что учишься в России в школе, где все уроки проходят на каталанском языке? – уточнил я.

Девушка покачала головой и лениво ответила:

– Да нет же, я учусь здесь, в Каталонии… в Террасе. Это по другую сторону от Барселоны.

– С родителями живешь? – не отставал я.

– Да, с папой, мамой и сестрой, – ответила Валерия.

– Но вы же русские!

Девушка стала медленно поворачивать голову то в одну сторону, то в другую – начались дома, довольно‐таки нарядные, невысокие, с заборами то из живой изгороди, то из природного камня, то из кованых чугунных решеток, было чем полюбоваться.

– Русские мы, – подтвердила Валерия неспешным тоном. Она вообще была какая‐то заторможенная, а может быть, просто томная, как многие красавицы. – Из Волгограда. Восемь лет назад родители решили переехать в Испанию, в провинцию Каталония, вот теперь с сестрой здесь и живем. Я учусь в школе, а сестра – в университете, в туристическом бизнесе хочет работать.

Я только сейчас обратил внимание, что девушка разговаривает с каким‐то странным акцентом и иной раз даже подбирает слова, очевидно, русский язык для нее стал уже не родным.

– И как? Нравится жизнь здесь?

Девица пожала плечами.

– Ну‐у… я иной и не представляю. Маленькая была, когда сюда переехали… Родители говорят, лучше, чем в Волгограде‐то. Здесь у нас отличная квартира… бизнес свой.

– А здесь как оказалась? – продолжал я надоедать девушке вопросами.

Она вздохнула, очевидно, я действительно ее утомил, но все же ответила:

– Решили с сестрой отдохнуть, забронировали в отеле «Индиана Парк» номер и приехали на побережье Коста Брава… на некоторое время или нет… правильно по‐русски, на несколько дней. А сегодня собрались вот пещеру осмотреть. Слышали, там интересно. Так‐то туда не попадешь, Аделита временно закрыта для посещения туристами.

Я не стал больше приставать с вопросами к девушке, мое любопытство относительно ее жизни в Испании было удовлетворено. Да и паровозик, добравшись до небольшой площадки, остановился. Мы выбрались из вагончиков и столпились на смотровой площадке, огороженной перилами из природного камня. Отсюда открывался превосходный вид – по всей горе были разбросаны дома, будто разноцветные кубики, вдалеке виднелись отели, за ними – море, необычайного темно‐синего цвета на всю ширь, насколько хватало глаз. По нему плыли пароходы, пароходики, лодки, серфингисты, парусники.

Коронель перекинулся несколькими словами с машинистом паровозика, очевидно, объясняя ему, что дальше мы пойдем сами, затем, обращаясь уже к нам, сказал:

– Все, господа, пойдемте со мной!

Наша группа отделилась от остальных экскурсантов и гуськом двинулась по дороге за Константином. Мы прошли по селению, покинули его и стали подниматься по склону горы. Сначала путь лежал по каменистой почве, а потом началась лесная полоса. Там, где была возможность, шли гурьбой или по двое, где нет, вытягивались в цепочку, в авангарде которой шествовал Коронель, а в арьергарде плелся я, помогая Марии Тропининой преодолевать наиболее сложные участки.

Константин изредка останавливался и рассказывал нам об Испании в целом и о Каталонии в частности. Давал кое‐какие общие исторические сведения, говорил о климате, исторических датах, жизни испанцев и каталонцев. Особо превозносил первооткрывателя Америки величайшего мореплавателя Христофора Колумба. И неудивительно, именно из Испании Христофор Колумб отправился в свое знаменитое путешествие. Говорил, надо сказать, очень складно, увлекательно, красочно, будто артист на сцене театра, но иной раз напыщенно, явно переигрывая, что частенько раздражало.

Остановившись в очередной раз на природной смотровой площадке, Коронель перешел к растительности, характерной для Средиземноморья.

– Здесь произрастают пушистые зонтичные сосны, – воодушевленно вещал он, стоя на валуне и обводя руками обступающие нас деревья, – кипарисы, вечнозеленый можжевельник и туя. Посмотрите, как хороши платаны, которые после весенней обрезки «под ноль» умудряются к лету обрасти широкой зеленой кроной, дающей спасительную тень. Кстати, из коры здешних пробковых дубов издавна получали отличную пробку для знаменитых испанских вин.

Что можно сказать об экзотике? Здесь она представлена самыми разнообразными кактусами, раз в жизни цветущими агавами. Выпустив двух‐трехметровую стрелу, похожую на сосенку, агава усыхает. Из Африки в Каталонию завезли пальмы. Их выращивают в специальных питомниках, а потом высаживают на набережных, площадях, улицах, где они частенько, увы, болеют. Покупают пальмы и для украшения отелей.

Сцепив руки на груди и приняв позу Гамлета, Константин с печальным видом, будто читал некролог, продолжал:

– А вообще в Каталонии произрастает три тысячи видов растений. Такое количество обусловлено большим разнообразием ландшафта на сравнительно маленькой территории. Зато хватает насекомых и птиц! – воскликнул он, подняв вверх палец. – На скалистых берегах Коста Брава многочисленные гнездовья ласточек – верный признак экологического благополучия этих мест. И еще все побережье Каталонии окружают леса из пиренейской сосны, что и делает курорты, расположенные здесь, самыми престижными в Европе.

Закончив рассказ о флоре и фауне здешних мест, Константин спрыгнул с камня и двинулся дальше в лес, увлекая за собой группу туристов. Остановившись еще пару раз, странноватый спелеолог‐пиротехник вывел нас наконец‐то к пещере Аделита. Вход в нее выглядел уж очень прозаично – на относительно открытом, поросшем мелкой травой пространстве, в неровно обвалившейся горной породе был лаз примерно полтора на два метра. Никакой охраны вокруг видно не было, да она и не требовалась – вход в пещеру преграждала массивная решетчатая дверь.

Мы замедлили шаг, а потом и вовсе остановились, недоумевая, зачем нас сюда привел экскурсовод, раз в пещеру невозможно попасть. Остановился и Коронель. Он обернулся и, бросив на нас хитрый взгляд, проговорил:

– Ну, чего встали? Пойдемте, пойдемте! Неужели вы думаете, что я привел вас сюда только для того, чтобы полюбоваться на пещеру снаружи? – Он достал из кармана ключ и повертел им, словно заманивая детишек конфеткой.

Мы двинулись следом.

– Откуда у вас ключ? – удивился доходяга Михаил.

– У меня есть знакомые в определенных кругах, – поигрывая бровями, ответил экскурсовод. – Вот и добыл ключик. Так что не бойтесь, мадам, – посмотрел он на даму с пегими волосами. – У нас ни с полицией, ни с властями никаких проблем не возникнет. Я личность известная в определенных кругах, даже можно сказать публичная, занимаюсь кинематографией, меня власти уважают.

Мы остановились на площадке перед пещерой, выложенной бетонными плитами, дожидаясь, когда Коронель откроет своим ключом замок. Вскоре послышался щелчок, дверь с лязгом распахнулась, и он вычурным жестом зазывалы у балагана пригласил нас пройти внутрь. Один за другим мы втянулись в нутро пещеры Аделита. Из небольшого темного зала в глубь горы вели два прохода, и мы, не зная, по какому из них идти, в нерешительности остановились, дожидаясь, когда Коронель закроет двери, а заодно глаза привыкнут к темноте.

– И как, – угрюмо проговорил Николай Сильвестров, блеснув в темноте глазами, – мы будем ходить впотьмах?

Экскурсовод, закрыв двери, повернулся к нам и озорным тоном воскликнул:

– Что же вы думаете, господа, ваш гид не позаботился об освещении?!

Он довольно ловко для своей комплекции и возраста сбросил с плеч рюкзак, развернулся, присел и, открыв клапан заплечного мешка, достал небольшой, сантиметров пятнадцать в длину, цилиндр из клееного картона.

– Что это? – удивилась Мария Тропинина, и в ее голосе послышались испуганные нотки.

– А я знаю, – сказал Егор Тепляков, отиравшийся рядом с Женей Аксеновой. – Это фаер, как у футбольных болельщиков, которые зажигают их на трибунах. Факел такой.

– Точно, – подтвердил Коронель, вновь закрывая клапан и закидывая рюкзак на одно плечо. – Только он не дает дыма, этот фаер разработан на моей небольшой фирме. Время горения не менее пяти минут, в полной темноте освещает пространство на пятнадцать – двадцать метров, – прорекламировал свой товар наш экскурсовод. – Так что мы без света не останемся.

Он снял с фаера колпачок, а с защитного кожуха, игравшего также роль рукоятки пиропатрона, крышку и, чиркнув ею по пиропатрону, поджег его. Фаер занялся ярким белым светом, действительно прекрасно освещая пространство вокруг.

– За мной! – скомандовал Коронель и двинулся в правый проход, ведший в глубину пещеры.

За ним следом нырнула в проход Марина Тропинина, потом Евгения Аксенова с Егором Тепляковым, затем Валерка Аксенова, за ней Саша Смольникова, Николай Сильвестров, за ним – я, а замыкал на сей раз шествие Михаил Березин.

«Романтика, черт побери, – думал я, пробираясь, согнувшись в три погибели, по каменному коридору вслед за маячившей впереди меня большой задницей Сильвестрова. – Не лежалось мне в номере на двуспальной кровати, потащился за новыми впечатлениями». Честно говоря, не очень‐то приятно было ощущать себя в каменном мешке под толщей земли. Не дай бог, где‐нибудь что‐нибудь обвалится, и останешься заживо погребенным в проклятой пещере. Наконец коридор кончился, и я вместе с остальными вывалился в приличных размеров зал, примерно метров восемнадцать в длину, от двух до шести метров в высоту и метров пять в ширину.

Константин Коронель стоял, поджидая нас, и держал фаер, отведя в сторону руку. Мы столпились возле него, словно стадо овец вокруг пастуха.

– Ну вот, господа, – произнес он, – мы находимся в одном из залов пещеры Аделита. Длина пещеры семьсот двадцать метров. Состоит она из серии двойных коридоров и залов. Аделиту еще называют «капеллой первобытного искусства». Потолки и стены ее залов расписаны изображением бизонов, лошадей, кабанов. Выполнены они углем, охрой, марганцем, каолином и другими природными красителями, смешанными с животным жиром и водой.

Коронель приподнял фаер и обвел им своды пещеры, где действительно были изображены всевозможные животные, причем рисунки были не примитивные, а с претензией на некие художественные образы.

– Что интересно, древние художники использовали естественные контуры стены для создания трехмерного эффекта. Возможно, это было связано с их религиозным взглядом на мир. Но что удивительно, господа, первобытные мастера, жившие пятнадцать тысяч лет назад, с удивительной точностью сумели передать облик и повадки каждого зверя. Животные то отдыхают, лениво вытянувшись во всю длину, то вот‐вот ринутся в атаку, подобрав под себя ноги и выставив вперед рога. Посмотрите, художники увековечили движения животных во время прыжка или вздоха, и, несомненно, древние авторы этих рисунков были людьми талантливыми, так что уже пятнадцать – двадцать тысяч лет назад существовало искусство, достойное восхищения. А нынче посещение закрыто из‐за того, что наскальные рисунки покрываются плесенью. Кроме того, кое‐где разрушается горная порода, что грозит обвалами и опасно для жизни самих туристов. Но, думаю, власти найдут какой‐нибудь выход, чтобы законсервировать скальные изображения, укрепить потолки пещеры и в скором времени открыть сюда доступ для туристов… Ну что ж, давайте пройдем вперед. – Коронель двинулся было дальше, но тут фаер стал гаснуть, и он вновь остановился. – Подождите, господа.

Фаер догорел, пещера погрузилась в темноту, но Константин был опытным путешественником и сумел на ощупь достать новый фаер и поджечь его. Прогоревший он сложил в специальный целлофановый пакет, прихваченный с собою, – берег культурное наследие своей страны.

Увлекаемые гидом, мы вновь стали втягиваться в коридор, но не такой узкий и низкий, как предыдущий, в нем можно было идти в полный рост. Впереди маячил огонек фаера, который нес Коронель. Экскурсовод вышел в следующий зал, продолжая держать свой осветительный прибор, чтобы мы могли ориентироваться в темноте и не набить себе шишек о выступы в потолке и стенах коридора.

Когда я оказался в том зале, то, честно говоря, поразился его красоте. Здесь были удивительной формы сталактиты, сталагмиты и кое‐где сталагнаты. Если искусно подсветить эти натеки, или, как правильно, хемогенные отложения в карстовых пещерах, то красота будет неописуемая. Но даже белый горящий фаер заставлял играть сосульки разными красками.

– Для тех, кто не знает, а для тех, кто знает, напомню, что сталактит в переводе с греческого означает «натекший по капле», – стал пояснять наш экскурсовод. – Дело в том, что горы не сплошной монолит, в них есть микротрещины, через которые в пещеры просачивается вода, но поступает она сюда сквозь толщу горной породы очень медленно – редкими каплями. Эти капельки понемногу чуть‐чуть вымывают из горных пород кальций, он‐то и оседает на этих сосульках, образуя сталактиты, а капая на пол, кристаллики кальция складываются в горки – сталагмиты. Если пещера небольшая, то они между собой срастаются, и такие отложения называются сталагнатами. Самым длинным сталактитом считается сосулька в пещерах Груга‐до‐Жанелао в Бразилии. Ее длина двенадцать метров. А рекордсмен среди сталагмитов имеет высоту тридцать два метра, он находится в пещере Красногорска близ Рожнявы в Словакии… Можете походить немножко по пещере, но недалеко, и, само собой, трогать и тем более отламывать от сталагмитов и других отложений ни в коем случае нельзя. Сами понимаете, это народное достояние, и, если каждый будет брать себе на память кусочек сталагмита, в пещере со временем ничего не останется.

Коронель сменил еще один фаер, а мы в течение нескольких минут ходили по пещере, разглядывая удивительные явления природы.

– Как в сказочном ледяном дворце! – восхищенно воскликнула Женя Аксенова.

И действительно, пещера смахивала на ледяной дворец Снежной королевы.

– Пойдемте дальше, господа! – предложил наш экскурсовод и двинулся в очередной коридор пещеры Аделита.

Выйдя из него, мы оказались в приличных размеров зале, уходящем в глубь горы и дальше разветвлявшемся на три коридора. Пока дожидались, когда выйдут из коридора остальные путешественники, я спросил у Коронеля:

– Вы говорили, будто занимаетесь кинематографией. Каким образом?

Коронель чуть приподнял фаер, чтобы было видно, кто с ним говорит, и ответил:

– Я продюсирую фильмы, а еще пишу книги по истории.

– А как же тогда ваше увлечение фейерверками? – поинтересовался я.

Константину почему‐то не очень хотелось говорить на эту тему.

– Вы правильно заметили, увлечение, и не более того, – небрежно бросил он. – Извините, нам нужно продолжать нашу экскурсию.

В зал втянулись остальные члены нашей команды. В это время фаер потух, Коронель поджег новый и воткнул его обратной стороной в расщелину в стене рядом с входом в зал. Закидывать за плечо рюкзак он на сей раз не стал, повесил его на выступ рядом с фаером, света которого хватало для освещения большей части зала.

– И вот что интересно, господа, – становясь так, чтобы не загораживать свет, произнес он и двинулся, придерживаясь левой стороны зала, к дальнему его концу. – Человеку, открывшему эту пещеру, долгое время не верили, что наскальные рисунки были сделаны древними людьми, ибо не могли создать такие высокохудожественные рисунки художники, жившие десять – пятнадцать тысяч лет назад. Однако обратите внимание вот на это изображение.

Коронель поманил нас рукой. Мы подошли и задрали головы, глядя туда, куда указывал Константин. На стене зала под самым потолком был изображен цветными красками бык, заднюю часть которого скрывали сталактиты.

– Так вот этот рисунок говорит о том, что он подлинный, – продолжил Коронель после того, как мы все собрались возле него, – потому что сталактиты образуются за несколько тысяч лет, а раз натеки закрывают изображение быка, значит, он был нарисован раньше образовавшихся здесь сталактитов.

Честно говоря, дух захватывало при мысли, что эти рисунки, правда, не совсем высокохудожественные, каковыми старался представить их перед нами Коронель, нарисовал художник, живший полтора десятка тысячелетий назад.

В этот момент вновь погас фаер, и мы оказались в кромешной тьме.

– Подождите пока, пожалуйста, здесь, никуда не уходите. Я схожу за рюкзаком, – сказал Коронель.

Он стал удаляться, о чем свидетельствовали поскрипывавшие под его ногами камешки, затем в дальнем конце Коронель завозился, доставая из висевшего на стене рюкзака новый фаер и поджигая его, и вот в тот момент, когда он чиркнул устройством, поджигающим фитиль, раздался хлопок, потом взрыв, и пространство зала осветила яркая вспышка. Коронель вскрикнул, но его крик тут же оборвался, а пол под нами содрогнулся. В лицо нам ударила волна горячего воздуха, запахло гарью, пылью, и мы вновь оказались в кромешной темноте.

Глава 5

В поисках выхода

Мы молчали несколько секунд, не понимая, что произошло, наконец раздался голос Марии Тропининой:

– Что это было, ребята?

– Я бы тоже хотел знать, что произошло! – озадаченно проговорил Егор Тепляков.

– Господин Коронель! – позвал я, предчувствуя недоброе. – С вами все в порядке?

Ответом мне была тишина. Остальные члены нашей компании, тоже почувствовав, что произошло нечто ужасное, молчали, и мужской голос, принадлежавший Михаилу Березину, с истеричными нотками произнес:

– Константин, отзовитесь!

Экскурсовод по‐прежнему молчал, с ним наверняка что‐то произошло. Медлить было нельзя, скорее всего, Коронелю требовалась помощь. Я полез в карман за мобильным телефоном, достал его и включил фонарик. Фонарик у меня на телефоне хороший, светит, правда, не так ярко, как фаер, но, тем не менее, с ним в темноте все отлично видно. По мере того как я приближался, шаги мои сами собой замедлялись, а глаза расширялись. Но лучше бы на то, что я увидел, не смотреть. Зрелище, представшее перед моими глазами, было поистине ужасным. В результате взрыва с потолка обвалилась глыба в несколько тонн и погребла под собой Константина Коронеля. Помощь ему уже явно не требовалась. Сеньора экскурсовода раздавило в лепешку, по‐видимому, в тот момент, когда он стоял, ковыряясь в рюкзаке. Из‐под камня торчала лишь рука, да сочилась из‐под глыбы кровь. Можно представить, в какое кровавое месиво превратился всего минуту назад стоявший перед нами экскурсовод. От этой мысли мне стало до того дурно, что я был вынужден опереться о стену.

– Ну, что там, Игорь?! – нерешительно спросила Саша Смольникова.

Я подавил приступ тошноты и мрачно ответил:

– Все очень плохо, женщинам лучше не смотреть.

В той стороне, где стояла группа экскурсантов, раздался тягостный вздох, кто‐то ойкнул, зажглись несколько фонариков в телефонах, и огоньки стали приближаться. Хоть я и предупреждал, что женщинам на страшное зрелище гибели экскурсовода лучше не смотреть, приблизились все. В свете нескольких фонариков пространство возле меня осветилось ярче, и представшее глазам зрелище стало еще ужаснее. Раздавленное тело Коронеля, оказывается, выглядывало еще в нескольких местах, бурая жидкость, пенясь, охватывала вокруг все большее пространство, рука экскурсовода несколько раз судорожно задвигала пальцами, потом безвольно опустилась и замерла.

– Господи! – не своим голосом заорала Мария Тропинина. – Какой ужас!

– О нет! – ахнула Евгения Аксенова.

Михаил Березин, несколько мгновений силившийся подавить приступ рвоты, справиться с собой не смог и едва шагнул в сторону, как его стало выворачивать.

– Он умер?! – задала дурацкий вопрос Аксенова‐младшая.

Саша Смольникова, заломив руки, воскликнула:

– О‐о, какой кошма‐ар!

– Мать твою! – выругался Николай Сильвестров и высказал вслух то, что меня сейчас волновало больше, чем смерть Коронеля. – Эта глыба завалила проход! Как же мы теперь выберемся из этой пещеры?!

Установилась гнетущая тишина, все оцепенели, пораженные страшным открытием Николая Сильвестрова, даже Михаил Березин, прекратив блевать, замер у стены. Наконец обрела дар речи Смольникова.

– Ты… ты… – прерывающимся голосом произнесла она, обращаясь к Сильвестрову, – хочешь сказать, что мы не сможем отсюда выбраться?

– И мы… останемся здесь навсегда? – вторила ей Валерия Аксенова.

– Я ничего не хочу сказать, – угрюмым тоном ответил Николай. – Просто констатирую факт.

«Насколько я знаю, паника – одно из страшных зол, которое может случиться с людьми, попавшими в экстремальную ситуацию, – подумал я, – а потому не следует впадать в отчаяние ни самому, ни давать впасть в него другим».

– Ладно, не надо унывать раньше времени, – проговорил я бодро, желая вселить в упавшую духом публику толику оптимизма. – Возможно, в пещере не один выход, но сколько его придется искать, неизвестно. Поэтому давайте‐ка экономить аккумуляторы мобильных телефонов. Фонарики в них нам еще пригодятся.

Хотя люди и пребывали в шоковом состоянии, они все же вняли моим словам, фонарики один за другим погасли, и пещера вновь погрузилась во мрак.

– Так, может быть, стоит позвонить? – неожиданно воскликнула Тропинина. – И тогда люди придут и спасут нас.

– Вряд ли удастся позвонить, – невесело произнес Егор Тепляков. – Не думаю, что сотовая связь может работать на такой глубине под землей. Но чем черт не шутит, попробовать стоит.

Все сразу завозились со своими мобильниками, стали вспыхивать неярким светом дисплеи, люди разбрелись по всем концам зала, надеясь поймать сеть, но, увы, связи не было, и тогда все, расстроенные еще больше, сошлись у глыбы.

Раздался неуверенный голос Саши Смольниковой:

– Может быть, попробовать как‐то отвалить этот камень у входа?

– Пупок развяжется! – зло ответил Николай Сильвестров, но и без его замечания было понятно, что предложение Смольниковой абсурдно – чтобы сдвинуть с места многотонную глыбу, необходим подъемный кран, да и то не всякий с таким весом справится.

– И что же, нам так и стоять здесь? – раздраженно произнесла Евгения Аксенова, словно все мы были виноваты в сложившейся ситуации. – Надо же предпринимать что‐нибудь.

– Давайте возьмемся за поиски выхода из пещеры, – произнес Егор Тепляков.

– Действительно, чего стоять‐то, – поддакнул Михаил Березин, уже окончательно оклемавшийся от приступа рвоты и испытывающий, очевидно, неловкость за проявленную слабость.

– Предлагаю всем держаться вместе, – сказал я, обращаясь к двинувшейся было в противоположный конец пещеры компании. – С тем чтобы не потеряться, возможно, в пещере целый лабиринт всевозможных ходов и залов, да и в целях экономии электроэнергии – при нас всегда будет гореть один источник света.

Смерть Коронеля была, конечно же, ужасной трагедией, но так уж устроен человек, что собственная жизнь ему намного важнее чужой смерти, вот и сейчас все больше были озабочены поисками выхода, чем кончиной Константина.

Впереди, высоко подняв фонарик и освещая им путь, уверенно шел Сильвестров. К нему жалась Александра Смольникова, за ними шли Мария Тропинина, Евгения Аксенова, Михаил Березин, я с Егором Тепляковым замыкал шествие, впереди нас, спотыкаясь, плелась Валерия Аксенова, совсем потерявшая присутствие духа.

– Черт возьми, непонятно, что могло произойти, – негромко, как бы рассуждая вслух, но тем не менее обращаясь ко мне, проговорил Егор. – У этого Коронеля в рюкзачке были фаеры, наверняка и фейерверки какие‐нибудь. Но они не могли так взорваться, чтобы рухнула скала…

Хоть Егор говорил мне и обращался ко мне, его услышал шедший впереди Михаил Березин.

– Откуда ты знаешь, что у него там в мешке было? – произнес он приглушенно и неуверенно. – Может быть, и взрывчатка какая‐нибудь. Пиротехник же…

– Это во‐первых, – подхватил я, – а во‐вторых, Егор, не забывай, что пещера закрыта для туристов из‐за ее аварийного состояния, возможно, именно в этом месте уже давно грозила рухнуть глыба, и небольшого взрыва хватило для того, чтобы она упала.

– Мы выберемся отсюда? – шмыгнув носом, совсем по‐детски спросила Валерия.

– Конечно, – тоном неунывающего человека сказал я, хотя, честно говоря, не очень‐то был уверен, что нам удастся отсюда когда‐нибудь выбраться.

– Да ты не волнуйся! – поддержал девушку Егор. – Если есть в пещеру вход, значит, есть из нее и выход. Выберемся отсюда. – Он, видимо, собирался добавить «когда‐нибудь», но вовремя спохватился: «когда‐нибудь» – это не самая ближайшая перспектива.

Не знаю, успокоили ли слова Егора девушку или нет, во всяком случае, спотыкаться и шмыгать носом она не перестала.

Вход в следующий зал был прямым, без коридора, и представлял собой неровный провал метра два на два. Мы ввалились в него и, осматриваясь, остановились. Этот зал был, пожалуй, самым красивым из тех, что мы прошли, – куполообразный, высокий, сказочный. Его стены покрывало тончайшее кружево хрупких кристаллов. То тут, то там торчали столбики сталагмитов, причем некоторые большие – метра по полтора высотой. Сверху свисали сталактиты, сбоку, в дальнем конце зала, в самом низком месте образовалось озерцо с прозрачной водой, дно которого было покрыто кремовым илом. Можно было бы полюбоваться и повосхищаться этим чудом природы внутри горы, если бы не недавний трагический случай, произошедший с Константином Коронелем.

Мы разбрелись по залу в поисках выхода, ползали по нишам, забирались в самые отдаленные уголки, но если в пещере и был какой‐то выход, то только не в этом зале. Несолоно хлебавши, мы были вынуждены вернуться в тот зал, где под глыбой остался лежать наш экскурсовод. Из него вели еще два коридора, один из которых оказался таким узким, что протиснуться в него практически было невозможно.

– Давайте я один пойду на разведку, – предложил Егор. – Если коридор не имеет выхода, нет смысла всем протискиваться в него, а потом выбираться наружу. Так что вы подождите пока здесь, а я попробую пройтись, исследовать его.

Предложение было разумным, мы остались в зале, а он, подсвечивая себе фонариком, стал удаляться. Воцарилось тягостное молчание, каждый думал о том, сумеем ли мы выбраться из пещеры или нет.

Я попытался разрядить обстановку, вспомнив небезызвестного героя Марка Твена.

– Ситуация мне напоминает ту, в которой оказались Том Сойер и Бекки Тэтчер. Помните, как герои детской книжки заблудились в пещере?

– Да, хороший роман, – поддержала меня Смольникова, которая так и не отходила от Сильвестрова, очевидно, чувствуя в нем силу и поддержку.

А он вдруг зло произнес:

– Хватит чушь пороть, и без тебя тоскливо.

Честно говоря, я не привык, чтобы со мной так разговаривали мужики, да еще в присутствии дам.

– Но‐но, дядя, осторожно на поворотах, – ответил я грубо, давая понять, что я не «ботаник», на которого можно прикрикнуть, а человек, способный постоять за себя. По моему тону Николай это понял и ничего мне не ответил.

Мы снова сидели в полной тишине, дожидаясь Егора, пока наконец не раздались его осторожные шаги – парень в целях экономии аккумулятора возвращался в темноте уже изведанным им маршрутом.

– Ну, что там? – нетерпеливым голосом поинтересовалась Мария Тропинина, когда наши глаза, привыкшие к темноте, различили смутный силуэт Теплякова.

– Даже не знаю, что сказать, – озадаченно произнес Егор и остановился.

– Говори как есть, – грубовато, в своей обычной хамоватой манере потребовал Сильвестров. – Мы все люди взрослые, поймем, что к чему.

– Там, в общем, комната какая‐то, – продолжал мяться Егор, – ну а в ней… – он кашлянул.

– Говори, – потребовал Николай.

Тепляков целую минуту молчал, раздумывая, как приступить к отчету о своем обследовании коридора, потом выдавил:

– В общем, скелет там.

– Что?! – В один голос воскликнули сестры Аксеновы и Александра Смольникова.

– Да скелет древний какой‐то, – неуверенно проговорил Егор, явно стараясь смягчить каким‐то образом невеселую свою находку.

– Мы всего‐то здесь немногим больше часа, – горько произнесла Мария, – а уже один труп и один скелет.

– Скоро здесь будет много скелетов, – траурным тоном подхватил Сильвестров.

Что‐то мне подсказывало, что Николай прав, но нагонять тоску не следовало, и я, поднявшись, сказал:

– Не все так мрачно, дядя, как кажется. Пойдем, Егор, посмотрим на твою находку. Может быть, там выход из пещеры обнаружим.

– Чего это вы вдвоем пойдете? – возмутился Сильвестров. – Я тоже, пожалуй, пойду.

– Да и я хочу посмотреть, – откликнулся Михаил Березин.

Больше всех была напугана происходящим самая младшая из нашей компании – Лерочка.

– Давайте не пойдем туда! – попросила она дрожащим голосом. – Отправимся по третьему проходу. Может быть, именно там есть выход.

Ее старшая сестра Евгения, успокаивая Валерию, рассудительным тоном проговорила:

– Раз уж мы здесь находимся, Лерочка, нам нужно обследовать все залы и коридоры. Если третий проход тянется на большое расстояние, и мы не найдем выхода, глупо же будет возвращаться назад и осматривать эту комнату.

– Кто не хочет, может оставаться здесь! – отрезал пузатый Сильвестров, очертания брюха которого были видны в темноте.

– Ну уж нет, – возразила Мария Тропинина. – Я пойду вместе со всеми. Мне тоже интересно взглянуть, что там нашел Егор.

– Конечно, все вместе пойдем! – поддержал женщину‐хлорофитум Березин.

– Ну тогда я тоже пойду, – обиженно пробормотала Лерочка. – Жутко здесь оставаться одной, рядом с трупом Константина.

– Тогда пошли! – махнул я рукой. – Давай, Егор, показывай свою находку.

Глава 6

Находка

Егор первым вошел в коридор. Когда туда же втянулась большая часть нашей группы, включив фонарик, двинулся и я. Сзади сопел очкарик Михаил Березин, впереди шла Мария Тропинина, и я, приподняв фонарик над головой, светил им так, чтобы было видно дорогу и мне, и ей, и идущим сзади.

Коридор постепенно сужался, и в конце его пришлось передвигаться уже боком, а последнюю пару метров и вовсе протискиваться. Затем неожиданно открылось большое пространство, в которое шагнула Тропинина, а следом за ней и я. При свете двух фонариков – моего и Егора – наша группа, столпившаяся у входа в зал, стала оглядываться.

Это был грот правильной прямоугольной формы, вытянутой вправо и влево, с относительно ровными стенами и потолком. На какой‐либо выход отсюда, кроме того, через который мы сюда проникли, рассчитывать не приходилось, так что путь к спасению отсюда нам заказан, оставалось лишь удовлетворить свое любопытство и осмотреть его.

В левом углу стояло нечто подобное полуразвалившейся кровати, прямо напротив на стене висел старинный масляный светильник, под ним стоял грубо сколоченный стол, на нем – деревянная чернильница, какой‐то продолговатый предмет, похожий на тубус, деревянная миска, ложка, рядом со столом лавка, а сбоку от нее на полу лежал скелет. Пол пещеры был покрыт толстым слоем пыли, с потолка кое‐где свисали сталактиты.

– Неандерталец, что ли? Пещерный человек? – предположила Лера.

Стоявший рядом с нею Михаил Березин хмыкнул:

– Для неандертальца он жил в слишком комфортных условиях. – Нет, Лерочка, этот человек жил тысяч на сто сорок, а то и позже неандертальца или, по-иному, палеоантропа.

Михаил Березин, приблизился к столу и с живейшим интересом принялся разглядывать находившиеся на нем предметы, затем взял цилиндр, действительно оказавшийся тубусом, и разъединил его. На стол выпал скрученный в трубочку лист бумаги.

Мы все тоже приблизились к столу и сгрудились вокруг него, с любопытством разглядывая его.

– Интересно, что это такое? – пробормотал Березин, разворачивая свиток.

Бумага была плотной, грубой, но от времени уже истонченной и полуистлевшей по краям. На ней выцветшими чернилами был написан убористым почерком приличных размеров текст на латинице.

– На испанском, похоже, написано, – предположила Саша Смольникова.

– На кастильском, – поправила ее Мария Тропинина и сунула свою голову с пегими волосами между плотно стоявшими Николаем Сильвестровым и Егором Тепляковым, желая лучше рассмотреть находку.

Она закрыла свет от фонарика Егора, и я опустил руку ниже, чтобы луч от моего фонарика падал на свиток.

– А в чем разница? – поинтересовался я.

Ответила мне Женя Аксенова, которая жила в Испании и наверняка превосходно разбиралась в тонкостях местного языка.

– В Испании много национальных языков, каталонский, например, Страны Басков, они все называются испанскими языками, но истинный испанский язык является официальным языком нашей страны и в Конституции именуется кастильским.

– Нам как‐то по фигу, – пробормотал Сильвестров, которого не очень‐то заинтересовал свиток, зато он взволновал душу Марии Тропининой.

– Ну‐ка, дайте‐ка я взгляну! – расталкивая нас, проговорила она и протиснулась к столу. – Мне весьма любопытно это открытие! Я учительница испанского, специально приехала в эту страну, чтобы попрактиковаться в языке, как в устном, так и письменном, да вот, похоже, надолго застряла в этой чертовой пещере. Тем не менее мне полезно будет почитать написанный от руки текст.

Она перехватила развернутый Березиным свиток, чтобы он не скручивался сверху и снизу, и надолго застыла над текстом.

– Нет, – с разочарованием пробормотала она некоторое время спустя. – Старинный язык какой‐то. Я только отдельные слова понимаю. Может быть, вы, девчонки, попробуете перевести, что здесь написано? – Мария подняла голову и поочередно взглянула на сестер Аксеновых.

Но Женя и так уже давно водила глазами по строчкам, изучая написанное, ее же сестра Лерочка, занявшая место Марии, присоединилась к ней.

– Я не профессиональный переводчик, – наконец проговорила Женя, все еще не отрывая взгляда от свитка, – но общий смысл написанного сводится к следующему. Некий Хуан Карлос де Луис, который и пишет это письмо…

– Он, между прочим, архидиакон собора, – вставила свое слово Лерочка Аксенова, которая не хуже, а, скорее, даже лучше сестры разбиралась в нюансах испанского языка, потому что с более раннего, детского возраста жила в этой стране, а в детском возрасте, как известно, легко усваивается все новое и неизведанное, в том числе и языки.

– Точно, архидиакон собора Санта‐Лючия, – подтвердила Женя. – Так вот, этот Хуан Карлос де Луис пишет, что Христофор Колумб в пятницу пятнадцатого марта тысяча четыреста девяносто третьего года прибыл на двести двадцать пятый день своего плавания в Палос. Королевская чета Изабелла и Фердинанд велели ему как можно скорее явиться ко двору. Христофор Колумб отправился в Каталонию. Путь его туда лежал через Севилью и Кордову…

– Черт возьми! – ахнул вдруг Михаил Березин. – Ведь речь идет об открытии Колумбом Америки и его возвращении в Испанию из своего первого путешествия. А всего у него было три экспедиции.

– Откуда ты все знаешь?! – неожиданно раздраженно спросил Николай Сильвестров. Он всегда и всем был недоволен, а может быть, просто корчил из себя крутого нахрапистого парня, чтобы придать себе вес в глазах Саши Смольниковой.

– Я историк, – нисколько не стушевавшись, но и без вызова ответил Березин.

– Ну, тогда помолчи пока, историк, не перебивай людей. Скажешь свое историческое слово, когда тебя спросят, – проворчал Сильвестров. – Все вы здесь интеллигенты – историки, учителя, один я – рыночный торговец, бизнесмен.

– Оно и заметно, – хмыкнула Мария Тропинина.

– Но‐но, без оскорблений! – огрызнулся пузатый дядька.

Женя, чьи глаза, пока происходила перепалка, бегали по строчкам, продолжила:

– В Вербное воскресенье тридцать первого марта тысяча четыреста девяносто третьего года адмирал со своей свитой прибыл в Севилью и здесь провел всю пасхальную неделю. Здесь же он получил радостное для себя письмо от королевской четы. Изабелла и Фердинанд благодарили его за столь полезные и выгодные открытия… Здесь об Индии говорится, – добавила она от себя, – они считали, что плывут туда, но Колумб открыл Америку.

– Это мы из истории помним, – заявил Николай. – Дальше читай.

– В понедельник девятого апреля Колумб покинул Севилью и отправился в Барселону. Путь его лежал через Кордову, Мурсию, Валенсию и Таррагону. С собой адмирал в качестве живых экспонатов вез шестерых индейцев, прихваченных из открытых им земель. На них были роскошные пояса, золотые маски. У каждого индейца были золотые клетки с попугаями. Так адмирал со своими приближенными и индейцами двадцатого апреля прибыл в Барселону. Королевская чета встретила его во дворце, в зале Тинель, обласкала, приняла дары и, в свою очередь, одарила всевозможными званиями. Однако Колумб отдал Изабелле и Фердинанду не все дары, привезенные из дальних стран. Ларец с наиболее ценными и дорогими украшениями, отобранными у индейцев, он отправил вместе со своим приближенным Родригесом к его брату Хуану Карлосу де Луису, тому самому, что пишет это письмо, – пояснила Аксенова‐старшая. – Хуан Карлос вместе с Родригесом спрятали в соборе Санта‐Лючия ларец с драгоценностями, и Родригес отправился к Колумбу с известием, что задание его выполнено. Но тут, пишет Хуан Карлос де Луис, я, – девушка начала говорить уже от первого лица того, кто вел рассказ в рукописи, – на следующий день узнал, что Родригес убит. Я понял, что его убили как свидетеля, знающего о припрятанных сокровищах Колумба, и теперь очередь пришла за мной. Я перепрятал ларец в правом коридоре собора, с правой стороны в усыпальнице Святого Иоанна под надгробием в склепе. Едва я успел покинуть стены собора, как в него ворвались неизвестные мне люди. Я вынужден был бежать и спрятаться у моего друга священника, фамилию которого называть не хочу, опасаясь причинить ему вред. Я жил у него тайно и вскоре узнал, что инквизиция начала на меня охоту. В то время адмирал был на вершине своей славы, его почитали все: и церковь, и король с королевой, и простой люд, и оболгать меня Колумбу ничего не стоило. Если бы меня нашли у друга, его казнили бы вместе со мной, и я, переодевшись в одежду простолюдина, бежал из города. Странствуя, я добрался до этой никому не известной пещеры и поселился здесь. Питаясь ягодами и кореньями, прожил так два года. Силы мои на исходе, я крайне истощен, жить мне осталось недолго, но уж лучше смерть от голода в этой пещере, чем от рук инквизиции. Передаю сокровища Христофора Колумба в руки того, кто найдет мое послание. Чтобы открыть вход в склеп Святого Иоанна, необходимо надавить на камень на стене в левом углу, во втором ряду, десятый по счету сверху. И пусть вас Бог благословит и бережет!.. Все… – поднимая взгляд от послания архидиакона, проговорила Евгения Аксенова. – Здесь подпись – Хуан Карлос де Луис, архидиакон собора Санта‐Лючия, и число – двадцать пятое апреля тысяча четыреста девяносто пятого года.

И вновь, в который уже раз, в пещере наступила тишина, прерываемая лишь сопением Николая, очевидно, у него был заложен нос. Каждый думал об одном и том же, но в соответствии со своим мировоззрением.

– И что? – нарушил молчание Сильвестров. – Сокровища Колумба хранятся в склепе в этом самом соборе Санта‐Лючия?

– Да какая разница, хранятся они там или нет, – отмахнулся Березин. – Главное, мы на пороге великого открытия! – воскликнул он с воодушевлением. – Это же неизвестный факт из жизни Христофора Колумба!

– Не верится мне что‐то про Колумба, – неуверенно произнесла младшая из сестер, и взоры всех устремились к ней – что, интересно, выдаст эта испанская жительница. – В школе всегда превозносят адмирала, – несколько смущаясь всеобщего внимания, проговорила девушка. – Он национальный герой. Ну, как это по‐русски… пример для подражания. И вдруг такая подлость с его стороны: прячет в соборе драгоценности, убивает одного брата, пытается убить другого, а когда тот сбегает, натравливает на него инквизицию. Не мог так Колумб поступить…

– Не мог?! – воскликнул Михаил Березин. – Он, бывший рабовладелец! Он, кто в тысяча четыреста девяносто пятом году отправился в Эспаньолу в карательный поход с двумястами лучшими пехотинцами и двадцатью всадниками. Псари‐загонщики вели тогда на поводке двадцать канарских псов. Адмирал десять месяцев вел жестокую войну со всеми местными королями и народами, которые не желали ему подчиниться. За это время произошли чудовищные избиения индейцев. Целые области обезлюдели. И он не мог припрятать какой‐то ларец с драгоценностями и уничтожить двух братьев?!

– Кхм, – совсем смутилась девица и отступила за спину своей сестры.

– Чушь все это! – неожиданно заключила Мария Тропинина. Лица ее в темноте видно не было, но чувствовалось, женщина с пегими волосами усмехается. – Развод это какой‐то. Что же в этой пещере, наверняка уже исследованной вдоль и поперек, пятьсот шестьдесят лет пролежал этот вот, – кивнула она в сторону скелета, – как его, Хуан Карлос де Луис, и его никто не обнаружил? И этот документ пролежал здесь полтысячелетия?

– Насколько я знаю, эту пещеру нашли только в тысяча восемьсот семьдесят пятом году, – вставил Березин. – И, похоже, она не вся изучена.

– Но этот зал на самом видном месте, – возразила Александра Смольникова.

– Да нет, – вступил в разговор Егор Тепляков. – Грот был замурован. Когда я дошел до конца расщелины в гроте, вход в него был закрыт на две трети. Я толкнул нижнюю часть стенки, и она развалилась. – Он направил луч фонарика на вход в зал, и действительно, на полу мы увидели множество разбросанных камней. – Очевидно, – продолжал Егор, – этот Хуан Карлос перед смертью заложил вход в свою комнату камнями, а уж потом умер.

– И зачем он это сделал? – удивилась Смольникова.

– В смысле умер? – хмыкнул Тепляков.

– Да нет, – смутилась Смольникова. – Зачем вход заложил камнями?

– Мало ли зачем. Может быть, не хотел, чтобы его тело звери какие‐нибудь съели. Или не желал, чтобы инквизиторы послание обнаружили, вот и решил сокровища для потомков сохранить. Так грот и простоял несколько веков законсервированным и никем не открытым, а сегодня после взрыва часть заложенного входа развалилась.

– Не мешало бы посмотреть, на месте ли эти сокровища в соборе Санта‐Лючия или их там уже нет, – высказал свои мысли вслух Николай Сильвестров.

– Ну, конечно, не хватало нам еще в историю с национальным достоянием Испании в полицию попасть, – проговорила Мария Тропинина, почему‐то панически боявшаяся полиции.

– Вот что, дорогие мои, – с несвойственными ему решительными нотками неожиданно произнес всегда мягкий, интеллигентный Михаил Березин. – Я вас очень попрошу, есть ли сокровища, нет ли их там, когда мы отсюда выйдем, никому об этом документе не говорить.

– Это почему же? – удивилась вдруг Саша.

– Потому что право сенсационного открытия неизвестных страниц биографии Христофора Колумба принадлежит Российской Федерации. Когда мы приедем в Россию, я пойду в Академию наук и предъявлю этот документ.

– Извините! – вдруг вскинулась Женечка Аксенова. – Мы с сестрой подданные Испании, как же мы можем умолчать об этом факте? Ведь наверняка нас будут допрашивать в полиции в связи со смертью погибшего Константина Коронеля.

– А вы молчите! Вы же патриотки! – с пафосом заговорил Михаил. – Вас Россия взрастила, вы родились в этой стране…

– Надо сначала выбраться из этой пещеры, – резонно заметил Егор, – а уж потом думать о каком‐то открытии.

– Не будем о грустном, – заявил я, не желая дальше развивать эту тему, так как в свете фонаря увидел лицо младшей сестры Аксеновой, ставшее вдруг плаксивым – девушка вспомнила, в каком положении мы оказались.

– А если мы за это открытие бабки можем получить? – подал голос Николай, и его глаза в темноте алчно блеснули.

– Тебе бы все продать! – буркнула женщина‐хлорофитум. – Торгаш несчастный!

– А вам из любой ерунды сенсацию сделать! – парировал пузатый Николай.

Тем не менее, поняв, какую ценность представляет документ, он протянул руку и попытался вытащить из ладони Жени свиток, который она все еще держала, но Михаил опередил его, довольно ловко выхватил у девушки послание архидиакона, скрутив его, спрятал за спину и свободной рукой помахал перед носом Николая.

– Этот документ особой исторической важности! У меня он надежнее сохранится.

– Я тоже так считаю, – оберегая от лап рыночного торговца важную находку, поддержала Михаила Мария.

– Конечно, пусть у него остается! – встал на сторону этой парочки и Егор Тепляков.

Николаю ничего не оставалось делать, как только развести руками.

– Как хотите, – произнес он хмуро. – Я желал, как лучше.

– Ну что же, здесь больше делать нечего, – проговорил я. – Пойдемте дальше искать выход из пещеры.

Наша компания как‐то встрепенулась и двинулась к выходу из грота. Михаил же, чуть задержавшись, вложил свиток в тубус и, бережно держа его перед собой как хрустальную вазу, присоединился к нам последним. На всякий случай вход в комнату Михаил и Егор, как сумели, вновь заложили камнями. Березин побеспокоился, чтобы все здесь оставалось на своих местах до работы, как он рассчитывал, российских экспертов. Он все же надеялся выбраться из пещеры и приумножить славу российских ученых‐историков, отдав им право быть «первооткрывателями неведомых страниц истории Америки».

Из зала, где погиб Коронель, мы вошли в третий тоннель и продолжили исследование пещеры. Коридор разделялся еще на несколько, и мы обошли каждый из них, но уже не всей толпой, а по двое, в целях экономии сил и времени, перекликаясь друг с другом, дабы не заблудиться и не потеряться. Некоторые коридоры оканчивались залами, а некоторые тупиками, некоторые сходились, соединяясь между собой, но, увы, выхода ни в одном из них мы не обнаружили. Оставалось обследовать еще один коридор, но сил на его осмотр уже не было. Измученные и голодные, мы облюбовали один из тупиков, где, как нам показалось, было посвежее, и стали устраиваться на ночлег, решив с утра продолжить поиски выхода из проклятой пещеры. На голодный желудок да на камнях трудно уснуть, однако усталость взяла свое, и вскоре всех нас, лежащих вповалку, несмотря на голод, переживания и жесткое ложе, сморил сон.

Спалось плохо – в бока впивались камни, храпел Сильвестров, тоненько посвистывал носом Березин, сопела Тропинина, вдобавок под утро стало холодно, чего в пещере глубоко под землей с закупоренными выходами быть не должно – температура должна держаться постоянная. Ежась от холода, я проснулся и сел. Наша компания, изрядно потрепанная скитаниями по пещере Аделита, лежала в тупичке, словно нищий сброд в переходе метро. Утреннюю прохладу ощущал не только я, но и мои компаньоны по скитаниям в подземелье. В поисках тепла все лежали, тесно прижавшись друг к другу, скрючившись в позе эмбрионов. Я глянул на часы: девять утра, в отеле «Индиана Парк» завтрак в самом разгаре, опустил было руку, но тут же вновь вскинул ее к глазам. Странно! В пещере темно, а я хоть и смутно, но различал стрелки часов. Черт возьми, или я за время долгого нахождения в пещере научился видеть в кромешной тьме, что вряд ли возможно, или…

– Рота, подъем!!! – вскочив, гаркнул я во весь голос.

Кто‐то пошевелился, кто‐то поднял голову, а кто‐то никак не отреагировал – продолжал лежать в скрюченной позе, и лишь один Сильвестров проворчал:

– Чего орешь‐то?

– Работать пора! – заявил я.

– Вот и работай! – хрюкнул Николай и повернулся на другой бок.

Однако Михаил Березин и Женя Аксенова удивленно воззрились на меня.

– Завал надо разобрать, – указал я на конец тупика, где высилась груда камней.

– Это еще зачем? – спросил Михаил.

– Увидите! – ответил я лаконично, вскарабкался на камни и, взяв самый верхний, сбросил его вниз. Точно так же поступил со следующим камнем, потом с еще одним, камни были шершавыми, обдирали ладони, но я, увлеченный своей идеей, не обращал на это внимания.

Проснулись Егор Тепляков, Саша Смольникова и Мария Тропинина. Все они с любопытством следили за тем, что я делаю, но помогать мне никто не торопился. Наконец Егор поднялся, приблизился ко мне и, взяв один из валявшихся внизу камней, оттащил его в сторону. Затем ступил на груду горной породы и принял у меня из рук следующий камень. Так мы стали разгребать верхнюю часть завала. Постепенно к нам присоединились Смольникова, Тропинина, старшая Аксенова, Березин, спали лишь самая младшая из нашей компании Лерочка Аксенова, а рыночный торговец Сильвестров, усевшись на полу, хмуро следил за нашей работой. Выстроившись в цепочку, мы передавали друг другу мелкие и средние камни, а когда попадались большие, откатывали их в сторону.

– Раз не помогаешь, хоть бы не мешал! – с нотками возмущения обратилась Саша к Сильвестрову, который действительно мешал нашей работе, сидя прямо на дороге.

«А дамочка, похоже, разочаровалась в своем кавалере», – подумал я с усмешкой, меняясь с Егором местами. Выбирать камни из груды горной породы было труднее, чем передавать их, и Тепляков сменил меня.

Наконец у Сильвестрова заиграла совесть, и он присоединился к нам. На полу пещеры осталась спать лишь самый юный член нашей команды Лерочка Аксенова. На нее никто не обращал внимания, не возмущался по поводу того, что она спит – что поделаешь, молодежь, сон крепкий, из пушки не разбудишь.

Неожиданно, когда Егор взял сверху очередной камень, за ним блеснул лучик света.

– А‐а‐а!!! – на разные лады заголосили все. – Спа‐се‐ны‐и‐и!!! Ура‐а‐а!!!

– Но как?! Как ты догадался, что именно за этими камнями есть выход? Ведь завалов на нашем пути встречалось много? – с радостным возбуждением спросила меня Мария Тропинина, когда всеобщее ликование стало понемногу стихать. За время скитания по пещере мы сплотились, общая беда нас сблизила, мы говорили друг другу «ты», за исключением Валерии Аксеновой, она, в силу своей молодости, называла нас на «вы», хотя мы обращались к ней на «ты».

– Да очень просто, – скромно ответил я, оглядывая счастливые лица своих друзей по несчастью. Больше всех радовалась младшая Аксенова, которую разбудили наши радостные крики. – Утром, проснувшись, я заметил, что стало прохладнее и чуть‐чуть светлее, это свидетельствовало о том, что завал из обрушившихся со свода пещеры камней произошел неподалеку от выхода. Между камнями образовались пустоты, сквозь них поступал свежий воздух с поверхности земли. Ну и свет проникал. Очевидно, яркое солнце светило прямо во вход пещеры. Вот я и догадался, что за этими камнями выход.

– Да здравствует Гладышев! – воскликнула женщина с пегими волосами.

– Ура Игорю! – подхватила Александра Смольникова.

А Егор и Михаил пожали мне руки. Подумав, подал мне руку и Николай Сильвестров. А обе сестры повисли на мне. Нисколько не смущенный таким вниманием, я радовался вместе со всеми и вместе со всеми смеялся. Потом мы опять взялись за работу и вскоре наверху пещеры проделали проход, сквозь который при помощи друг друга смогли протиснуться все, даже пузатый Сильвестров.

Выход из пещеры оказался в пяти метрах от последнего камня, лежащего на земле по ту сторону завала. Мы гурьбой вышли из державшей нас в плену пещеры и, раскинув руки, остановились на склоне горы, глядя на синее море вдали, голубое небо вверху, зеленые деревья вокруг, солнце в вышине, на все то, что теперь принадлежало нам!

Глава 7

Свобода

Около одиннадцати часов, оборванные, ободранные, грязные, но счастливые обретенной свободой, мы вернулись в «Индиана Парк». За время нашей затянувшейся двухдневной экскурсии нас никто не хватился, и, если бы не наш расхристанный вид, нашего бы отсутствия никто не заметил. Что удивительно, не поднял тревоги и водитель автомобиля, который должен был дожидаться нас и Коронеля, чтобы отвезти на праздник фейерверков. Ну да ладно, бог ему судья.

Разумеется, о том, что произошло с нами в пещере и о смерти Константина мы не собирались скрывать – сообщили руководству отеля, и оно вызвало полицию. Приехавшие полицейские вызвали российского консула, без которого допрос граждан иностранного государства не допускается. Нас собрали всех вместе в одной комнате, по одному стали вызывать в соседнюю комнату, где проводил дознание невысокий толстый и лысоватый следователь с большими карикатурными ушами, отвисшими губами и носом, похожим на огромную сползшую по стеклу каплю. Звали его Антонио Вердагер. Мы ничего не скрывали, рассказали, как на духу, о том, как отправились с Константином на экскурсию, как осматривали пещеру, как он погиб, как мы скитались по Аделите в поисках выхода и как, наконец, сумели выбраться из нее. Умолчали лишь о комнате и о найденном в ней послании архидиакона Хуана Карлоса де Луиса. Дознание длилось целый день, целый день мы писали документы, отвечали на вопросы, заполняли какие‐то формы, подписывали. Само собой, нас ругали, журили, обещали большие проблемы на родине из‐за самовольного посещения пещеры, но, как мне показалось, больше пугали – раздувать международный скандал со страной, из которой прибывает ежегодно большое количество туристов, испанские власти не собирались.

Под вечер нас отпустили по своим номерам. Идти на море было уже поздно, поэтому наш небольшой сплоченный коллектив решил отметить наше спасение от неминуемой мучительной голодной смерти в пещере Аделита, а заодно помянуть безвременно ушедшего Константина в кафе. В поисках подходящего увеселительного заведения мы прошлись по вечернему променаду, заполненному праздношатающейся нарядно одетой публикой, от души радуясь простору, большому количеству света, чистому морскому воздуху, чего были лишены в пещере. В общем‐то, можно было остановиться в любом кафе, в каждом из них было по‐своему интересно, шли представления, дискотеки, работали аниматоры, и мы просто шатались, изредка останавливаясь, чтобы поглазеть на развлекающуюся публику. В одном кафе танцевали национальный каталонский танец «сардану», в другом на довольно‐таки высоком профессиональном уровне отплясывали несколько престарелых пар на танцполе, в третьем шло огненное шоу, в четвертом играл ансамбль, и мужчина с удивительным голосом исполнял некогда популярные песни «битлов», в пятом аниматоры устраивали конкурсы. Да и на самом променаде было на что посмотреть: латиноамериканцы заплетали желающим особам женского пола (разумеется, за деньги) замысловатые косички, художники рисовали портреты, клоуны выдували огромные мыльные пузыри, из шариков скручивали зверушек. В конце концов мы выбрали небольшое и, как принято говорить, уютное кафе (хотя чего уж уютного может быть в заведении, где на улице сидит толпа людей, гремит музыка, а на танцполе теснятся пары?), сдвинули вместе два стола и расселись. Ресторанная пища была превосходной, мы набрали шашлыков, изготовленных по рецептам местных кулинаров, салатов, вина и пива.

Вечер удался на славу. Мы ели, пили, веселились, танцевали, говорили обо всем, но только не о найденном в пещере в замурованном гроте послании архидиакона с указанием места, где спрятаны сокровища Христофора Колумба. О ларце, казалось, все напрочь забыли или просто старательно избегали этой темы, из чего я сделал вывод, что никого сокровища адмирала не интересуют, и разыскивать их никто не собирается. Уже за полночь, когда заведение закрылось, мы все вернулись в отель и разошлись по своим номерам. Я принял душ, включил на самую слабую мощность кондиционер, чтобы не простыть, и уже собирался лечь в кровать, дабы наконец‐то выспаться в чистой мягкой постели, но не суждено… в дверь постучали.

«Кого это там принесло?» – подумал я, раздражаясь. Чьей‐то персоне хочется продолжения веселья? Я натянул шорты, вышел в прихожую, открыл дверь и с изумлением уставился на стоявшую в коридоре Александру Смольникову. Молодая женщина, одетая в белую юбочку и светлую маечку, была изрядно навеселе (впрочем, как и я после посещения кафе), взволнована и необычайно хороша.

– Я к тебе в гости! – нахально заявила Саша и протиснулась в дверь между мною и шкафом‐купе.

– Ты одна? – поинтересовался я и на всякий случай выглянул в коридор – что‐то ухажера Смольниковой нигде не видать.

– А с кем я должна быть? – якобы удивилась моя ночная гостья, будто не понимая, о ком идет разговор.

– С бойфрендом своим, Николаем Сильвестровым. Или он позже подойдет?

Смольникова отчего‐то зарделась, а может, мне так показалось, просто от выпитого лицо у нее было румяным.

– Вот еще! – сказала она, проходя в номер. – Нужен он мне!

Я прикрыл дверь и двинулся следом.

– До сегодняшнего вечера был нужен и вдруг перестал требоваться. Что, разлад в отношениях произошел, и ты пришла жаловаться на него?

Саша плюхнулась на мою кровать и подпрыгнула на матрасе, будто проверяя его мягкость. С чего бы это?

– Ну что я могу сделать, Игорь, – неожиданно капризно прогнусавила она. – Прилип ко мне, как банный лист. А он мне совсем не нравится, ни его манера поведения, ни физиономия, ни фигура. Но ты, я вижу, недоволен моим вторжением? Если так, то могу уйти…

Она чуть приподнялась, будто собираясь уйти, хотя уверен, в глубине души надеялась на то, что я ее остановлю.

Нужны ли мне проблемы с Сильвестровым? С этим рыночным торговцем, мужланом сиволапым? Думаю, нет. Я неопределенно пожал плечами и сделал шаг, как бы освобождая ей дорогу к двери.

Александра секунду раздумывала, обидеться и уйти или остаться, но, по‐видимому, я требовался для каких‐то одной ей ведомых целей, и она вновь опустилась на кровать.

– Да ладно тебе! – фамильярно проговорила она. – Хватит букой быть. Давай лучше что‐нибудь выпьем. У тебя есть вино?

Вместо ответа я открыл холодильник, продемонстрировал его пустое нутро и захлопнул дверцу.

– Понятно, – разочарованно протянула Саша. – А жаль, что ты спиртного не держишь. – Ладно, обойдемся без него. Нам и так интересно будет пообщаться. Ты же не против?

Я снова пожал плечами. Что я, дурак, в конце концов, быть против, когда ко мне среди ночи пришла подвыпившая женщина и уже устроилась на моей кровати.

– Нет, конечно, – произнес я и присел рядом. – Давай тесно общаться.

Александра не отодвинулась, наоборот, прижала свое бедро к моему и, подняв на меня свои удивительно синие глаза, произнесла:

– Хочу еще раз сказать тебе спасибо за то, что спас нас – вывел из пещеры. Ты такой умный, честный, находчивый… Я очень рада тому, что мне посчастливилось познакомиться с тобой.

«Если она пришла ко мне среди ночи только ради того, чтобы поблагодарить за мой «подвиг», то я совсем не знаю женщин», – подумал я, приближая свое лицо к лицу Смольниковой. Она не отстранилась, продолжала с любопытством смотреть на меня и, даже подразнивая, выставила вперед губы, словно для поцелуя.

– Так отблагодари меня за мои старания! – произнес я насмешливо, высунул кончик языка и провел им по восхитительным губкам молодой женщины, словно очерчивая контуры ее рта. Очевидно, губам Саши стало щекотно, она фыркнула, будто щенок, которому в ноздри попал сигаретный дым, отстранилась, а потом с шаловливым огоньком в глазах неожиданно тоже высунула кончик язычка и провела им по моему языку, а затем наши уста слились в долгом поцелуе. Молодая женщина сплела свои руки за моею спиной, я тоже обнял ее, стал водить ладонями по ее плечам, шее, щекам, затем мои руки скользнули ниже, вытянули из юбочки майку, потащили ее. Молодая женщина была без верхней части бикини, и ее грудь с твердыми, будто две пули, сосками, коснулась моей голой груди – я был без майки в одних шортах, – и от этого прикосновения меня, будто ударило током, я вздрогнул, отстранился, а потом с силой прижался к двум восхитительным, будто неведомые, неземные плоды, налитые соком, холмикам. Глаза Саши закрылись, она со стоном стала валиться на кровать, я взял ее маленькое, хрупкое тело, подвинул повыше и лег рядом. Мои губы заскользили по ее тонкой нежной шейке, коснулись мочки уха, прошлись по плечам, по ложбинке между грудями, затем обхватили сосок, заставив молодую женщину выгнуться от удовольствия. Руки тоже не оставались без дела. Я на ощупь снял с нее туфельки, которые со стуком упали на пол, затем стал гладить и мять ее ножки с маленькими ступнями, икры, бедра, крепкие ягодицы, лобок… Кто с кого первым начал снимать нижнюю часть одежды, я плохо помню, но когда через несколько секунд мы остались без нее, я накрыл потрясающее тело молодой женщины своим и вошел в нее.

…Было три часа ночи, когда я, выжатый, как половая тряпка, лежал, раскинув руки и ноги на кровати, и с безучастным видом наблюдал за тем, как на стеклянной матовой стенке между ванной и комнатой, как в театре теней, двигается силуэт Саши, принимающей душ. Я был опустошен, но тем не менее счастлив, полон тихой нежной радости и грусти. Спасибо Господу…

Несколько минут спустя Саша вернулась из ванной, с холодной после прохладного душа кожей, мокрыми кончиками золотистых волос, с сияющими глазами и с притаившейся в уголках рта иронично‐загадочной улыбкой, и легла рядом со мной на кровати.

– Ну и что ты думаешь по поводу сокровищ Христофора Колумба? – спросила она как ни в чем не бывало, словно продолжая недавно начатый на эту тему разговор.

– А что тут думать? – лениво ответил я и дернул плечом, на котором покоилась ее голова. – Абсолютно ничего. Есть у нас историк Мишка Березин. Приедем в Россию, пусть он раскручивает эту тему, расскажет о нашем открытии, возможно, действительно в мире произойдет сенсация.

– А тебе бы не хотелось самому взглянуть на эти сокровища? – пялясь на меня по‐детски невинными глазами, спросила Смольникова и несколько раз хлопнула пушистыми ресницами.

– А чего на них смотреть‐то? – удивился я и, просунув руку под голову Саши, обнял молодую женщину покрепче. – Скорее всего, эти сокровища и не лежат в том храме. За пятьсот‐то лет, наверное, нашли их. А может быть, и храм давно снесли.

– Да нет, – дернула щекой молодая женщина, словно отгоняя несуществующую мошку, а на самом деле отметая таким образом мое предположение. – Я смотрела сегодня в Интернете, там внизу в фойе платный есть. Храм этот, Санта‐Лючия, в Барселоне находится, целый и невредимый. Простоял семь веков и еще столько же простоит.

– Ну и что ты предлагаешь? – Я очень хотел спать, и тема сокровищ Христофора Колумба меня совершенно не интересовала.

– Хочу поехать и посмотреть на храм. Ну, Игорь, – в голосе молодой женщины вдруг появились просительные нотки. – Неужели тебе не хочется взглянуть на сокровища?

Я усилием воли старался держать слипавшиеся глаза открытыми.

– И что ты там увидишь? Стенку, за которой, может быть, находится ларец?

– Ну хотя бы посмотреть, существует ли описываемое архидиаконом в храме место.

– Даже не знаю, – заторможенно произнес я, клюнул было носом в темечко Саши, но тут же встрепенулся: – Какой смысл?

– Ну как какой? – упрямо проговорила Саша. – Барселону посмотрим, заодно и на храм глянем, к истории прикоснемся. Не валяться же все оставшиеся дни на море?

Спорить с моей ночной гостьей совсем не хотелось. Почему бы, в конце концов, на столицу Каталонии не посмотреть?

– Хорошо, пусть будет по‐твоему, – пробормотал я, чувствуя, что засыпаю на полуслове.

Саша оторвала голову от моей груди и поцеловала в щеку:

– Спасибо!

Она еще что‐то мне говорила, но я уже не слышал – спал как убитый.

Глава 8

Барселона

Проснулись мы с Сашей в одной постели. Пробуждение было превосходным – рядом восхитительная нагая женщина, в окно заглядывает великолепное утро, впереди еще десять дней на побережье одного из самых лучших курортов мира. Что еще нужно, чтобы ощущать себя счастливым, молодому мужчине в самом расцвете сил! Осторожно, чтобы не будить сладко спавшую Сашу, я соскользнул с кровати и отправился в ванную – умыться и побриться. И пока скоблил станком намыленные пенкой щеки, все улыбался смотревшему на меня из зеркала крепкому русоволосому мужчине с твердым подбородком, прямым носом, серыми глазами и неожиданно мягко очерченным ртом. Дурак ты счастливый, Гладышев! Отбил у Сильвестрова женщину и радуешься.

Я закончил бриться и начал смывать со щек пену, когда в ванную заскочила Саша и, обхватив меня сзади, закричала:

– Ага, попался!

Я стал в шутку отбиваться от нее, и мы затеяли возню, в которой Саша была наступающей стороной, я – обороняющейся. В конце концов наша пикантная, учитывая то, что мы оба были нагишом, игра закончилась тем, чем и начиналась, – продолжением той игры, в которую мы играли до середины ночи. Собственно говоря, эротический шутливый бой служил лишь поводом для того, чтобы перейти к сексу. Только на сей раз, мы занимались им не на кровати, а под душем, что было ново и весьма необычно в наших сексуальных отношениях.

Затем мы оделись и вышли в коридор. В лифте с третьего этажа поднялись на пару этажей выше, туда, где жила Смольникова, и, пока я дожидался молодую женщину в рекреации, она сбегала в свой номер за пластиковой карточкой на питание. Потом мы спустились уже на нулевой этаж в ресторан.

Я был голоден, как никогда, а потому набрал целый поднос всякой вкуснятины. Саша в еде была скромнее – она, как всякая уважающая себя женщина, берегла фигуру. Из всех наших знакомых, побывавших в злополучной экскурсии в пещере Аделита, мы заметили в ресторане только Марию Тропинину. Очкастая дама с удивленным лицом и волосами, похожими на листья хлорофитума, сидела в зале у окна одна и ела ветчину, довольно интеллигентно разрезая ее в тарелке ножом на мелкие кусочки и отправляя в рот. Хотя нам с Сашей был никто не нужен, игнорировать присутствие Марии мы не могли, потому что, как я уже говорил, наша компания после перенесенного накануне несчастья сплотилась, сдружилась, более того, вчерашний вечер мы провели вместе в кафе, а потому были вынуждены расположиться со своими подносами за одним столиком с Марией.

– Доброе утро! – приветливо проговорила дама с пегими волосами и заулыбалась. По нашим счастливым физиономиям было понятно, что между нами произошло, и Мария, очевидно, радовалась за сложившиеся между нами отношения.

– Доброе утро, – ответили и мы, располагаясь за столом напротив Тропининой.

– Как спали? – из вежливости поинтересовалась женщина‐хлорофитум, тараща свои круглые глаза и приподнимая еще выше и без того приподнятые брови.

Хоть она и поинтересовалась из вежливости, вопрос прозвучал двусмысленно, учитывая, что мы спали не только в прямом смысле, но и в переносном, поэтому мы с Сашей понимающе переглянулись.

– Спасибо, отлично, – сказал я, сохраняя серьезное выражение лица. – Мы остались довольны друг другом.

Саша прыснула и тут же уткнулась в чашечку кофе, делая глоток горячего напитка.

Мария поняла, что я имел в виду, однако предпочла не развивать «неприличную» для учителя и педагога тему, лишь вскользь заметила: «Я рада за вас» – и перевела разговор на другое.

– Чем сегодня собираетесь заниматься?

Смольникова осторожно наступила мне под столом на ногу, давая таким образом понять, чтобы я помалкивал насчет нашей сегодняшней поездки в Барселону. И я, посмотрев на Сашу полным обожания взглядом, ответил:

– Думаю, мы с Сашей найдем, чем сегодня заняться.

Прозвучало опять двусмысленно и пошловато, зато дамочка с пегими волосами, чтобы больше не попасть впросак, не стала интересоваться, что именно мы будем делать. С невозмутимым видом она доела кусочек ветчины, допила кофе, вытерла губы салфеткой и, положив ее в пустую тарелку, сказала:

– Ну что ж, приятного вам дня!

– И тебе, Маша! – подмигнул я ей. – До встречи.

После завтрака мы с Сашей переоделись и отправились в сторону станции. На платформе собралась приличная толпа – многие туристы, решив сэкономить на не очень‐то, скажем прямо, дешевых экскурсиях в Барселону, отправлялись туда своим ходом. Купив билет, стали ждать поезд, и тот, не обманув наших ожиданий, прибыл вовремя. Красно‐белого цвета, обтекаемой формы состав был похож на электричку немецкой фирмы «Сименс» «Сапсан», эксплуатирующийся у нас в России, – такой же комфортабельный, ультрасовременный, хищного дизайна, правда, менее скоростной. Когда у нас по Подмосковью вместо порой допотопных, наверняка еще с советских времен, электричек начнут ездить подобные электропоезда, а не только по маршруту Москва – Санкт‐Петербург, Москва – Нижний Новгород? Наверняка не скоро.

Вдруг Саша толкнула меня в бок и повела подбородком влево, указывая на кого‐то. Я глянул и увидел, что через два вагона в электричку садятся празднично одетые сестры Аксеновы и Егор Тепляков.

– Тоже в Барселону собрались? – многозначительно проговорила молодая женщина, шагнув в тамбур вагона. – С чего бы это?

Я поддержал молодую женщину под локоток и, ступив следом, сказал:

– Наверное, хотят на столицу Каталонии посмотреть. Почему бы и нет?

– Но вроде же никто не собирался, – открыв стеклянную дверь в вагон, заметила Саша.

– И мы вроде бы тоже не собирались, – обронил я и, обхватив ее за талию, пошел по проходу.

– Ладно тебе оправдывать молодежь! Девицы сейчас знаешь какие ушлые. Понятно, зачем они едут в Барселону. – С этими словами Саша, перехватив мою руку, державшую ее за талию, потянула к двум свободным местам у окна.

Я проигнорировал замечание молодой женщины. Какое нам, в конце концов, дело, кто, куда и зачем едет? Путь до Барселоны занимал больше часа, и мы с Сашей коротали время, воркуя друг с другом и поглядывая в окно, за которым было на что посмотреть. Железнодорожные пути пролегали вдоль береговой линии, и за окном во всю ширь сверкало темно‐синее море, мелькали пляжи, обычные и прячущиеся от нескромного взгляда пассажиров электричек нудистские. Уже по самой Барселоне несколько остановок ехали под землей, так что пялиться особо было не на что.

Около двенадцати часов мы прибыли на остановку «Площадь Каталонии» и, стараясь не попадаться на глаза сестрам Аксеновым и Егору Теплякову, поднялись на поверхность земли и оказались на площади Каталония – самой большой и, как говорят, одной из красивейших площадей мира. Ее окружали величественные здания: банки, государственные магазины и учреждения, на клумбах росло множество экзотических цветов, ходили толпы туристов. Моим гидом по Барселоне была Саша, которая накануне почитала кое‐что об этом замечательном городе, а потому сразу повела меня на главную улицу Барселоны Рамбла, пешеходную, как и наш Арбат в Москве. Некогда здесь протекала река, а теперь вот – бесконечный людской поток. Прошли мимо чугунного колодца, продавцов цветов, рынка Бокерия, мимо закусочных и ресторанов. Нам нужен был Готический квартал, но мы, не зная, куда сворачивать, проскочили мимо него до самой набережной, где в конце улицы Рамбла стоял, возвышаясь, шестидесятиметровый памятник Христофору Колумбу, установленный в 1888 году.

– Между прочим, в Интернете написано, что этот памятник установлен на том месте, где Колумб якобы сошел на берег после своего открытия Америки, – стала рассказывать Саша, когда мы, перейдя дорогу, остановились возле основания памятника, украшенного барельефами со сценками из путешествия Колумба. – Изабелла и Фердинанд чуть ли не встречали его здесь. Но из письма Хуана Карлоса, которое мы нашли в пещере, следует, что Колумб приплыл в Палос, потом отправился в Севилью и уже по суше прибыл в Барселону для доклада королевской чете. Не говорит ли это о том, что документ подлинный и ему можно верить?

Я развел руками и взглянул на самый верх колонны, которую венчала семиметровая статуя Колумба, указывающая левой рукой куда‐то вдаль.

– Наверное. Впрочем, этот вопрос должны решать историки, а не мы с тобой… Ну, путеводитель ты мой, куда пойдем дальше?

Саша тряхнула рассыпанными по плечам золотистыми волосами, дунула на челку – солнце припекало, становилось жарко.

– Мы, видимо, прошли Готический квартал, в котором и расположен храм Санта‐Лючия, – оглядываясь в поисках нужной нам достопримечательности, сказала Саша. – Давай вернемся.

Мы вернулись на пару сотен метров назад и, спросив у кого‐то из русскоязычных туристов, где находился Готический квартал, свернули в указанном направлении. Готический квартал получил свое название благодаря сохранившимся постройкам, возведенным в Средние века. Здесь была типичная для средневековых городов хаотичная планировка, квартал состоял из узких кривых улочек, многие из которых были закрыты для проезда. Большинство построек датировались XIV, XV веками, но сохранились и более ранние римские постройки. В поисках храма Санта‐Лючия мы побродили по улочкам, площадям Готического квартала, наткнулись на музей Пабло Пикассо, куда не пошли за неимением времени, и выскочили на небольшую площадь, почти со всех сторон окруженную высокими стенами с окнами и нишами, разумеется, в готическом стиле.

– Пласа‐дель‐Рей, – прочитала Саша на табличке, висевшей на одном из зданий, и воскликнула: – О, Площадь королей! О ней я тоже читала в Интернете. Где‐то здесь находится тот самый зал Тинель. Именно здесь Фердинанд и Изабелла и встречали Колумба. Только где он расположен, не знаю.

А вот где расположен зал Тинель, нам подсказали вышедшие из арки Михаил Березин и Николай Сильвестров, они, очевидно, уже побывали в нем.

«Любопытно, какой же интерес так сблизил историка и рыночного торговца, раз они вместе мотаются по Готическому кварталу», – усмехнулся я, заметив, что оживленно переговаривающаяся парочка, увидев нас, вдруг замедлила шаг, а потом пошла нам навстречу. Михаил был искренне рад встрече, зато Сильвестров был разозлен и обескуражен. Это было заметно по тому, как к его мясистой круглой физиономии с пористой кожей, когда он увидел нас, прилила кровь, а потом вдруг отхлынула. Он явно не ожидал увидеть свою пассию в моей компании. Однако нужно отдать ему должное, он повел себя достойно, ничем не выказал своей неприязни ко мне и злости к Саше, подошел и, поздоровавшись с нею, крепко стиснул мою руку. О бушевавших в нем, явно не миролюбивого характера, чувствах свидетельствовали лишь сведенные к переносице густые брови и плотно сжатые полные губы. Он лишь буркнул: «Здрасьте» – и замолчал, в то время как его напарник, пожимая мне руку и улыбаясь Саше, оживленно проговорил:

– Как я рад вас видеть, ребята! Тоже решили по Барселоне погулять?

Смущенная встречей со своим бывшим кавалером, Смольникова, избегая смотреть в его сторону, пробормотала:

– Да вот… решили…

Я же насмешливо произнес:

– Причем, как и вы, именно по Готическому кварталу.

– Ну, здесь много интересного, – не растерялся Михаил, щуря из‐под низкого лба свои и так узковатые глаза. – Не хотите присоединиться к нашей компании? – предложил он.

Испытывающий внутреннюю драму Сильвестров никак не выказал своего отношения к этому предложению.

– Э… мы… – выдавила из себя Саша.

Я пришел к ней на помощь.

– Нет, ребята, спасибо, у нас другие планы. – Я демонстративно положил руку на плечо молодой женщины. – Мы тут в кафе решили посидеть. За сокровища Христофора Колумба выпить. Так что извините. – Взяв Смольникову под руку, я потащил ее прочь с площади, наверняка именно так много веков назад римлянин уводил с этой площади купленную им рабыню.

Несмотря на то что Готический квартал сам по себе небольшой, человеку, попавшему сюда впервые, трудно ориентироваться в переплетении узких улочек, поэтому нам с Сашей пришлось изрядно поплутать, прежде чем мы отыскали нужное нам здание. Но, тем не менее, время зря не потратили: осмотрели собор Святого Креста и Святой Евлалии – одной из покровительниц города, побывали в церкви Санта‐Мария‐дель‐Мар и уж только потом оказались у храма Санта‐Лючия, где сразу увидели сестер Аксеновых и Егора, выходящими из собора.

– Не хочу с ними встречаться, – сказала Саша, прячась за пальму и потянув меня за собой.

Я повиновался, хотя мне, в общем‐то, было безразлично, встречусь я с молодыми людьми или нет, но просьба пустячная, чтобы из‐за нее спорить, и я терпеливо дождался, пока Егор, Евгения и Валерия, оживленно переговариваясь, уйдут с площади и скроются в одной из узких улочек. Тогда мы вышли из своего укрытия и двинулись к храму.

– Ну что я говорила насчет этих? – злорадствуя по поводу того, что оказалась права относительно истинной цели поездки в Барселону молодых людей, произнесла Саша, кивнув в ту сторону, где исчезла троица. – Делают вид, будто им неинтересны сокровища Колумба, а сами, объединившись кто с кем, приехали сюда.

– Не все объединились, – заметил я с усмешкой: что‐то уж очень ревностно относилась Саша к мифическим драгоценностям адмирала, не желая даже близко допускать к месту, где они захоронены, никого из наших знакомых. – Марии Тропининой, например, нет. Да и что, в конце концов, такого в том, что людей притягивает тайна и они хотят к ней прикоснуться? Обычное человеческое любопытство. Мы‐то с тобой тоже сюда притащились.

– Ну, в общем‐то… да… – смутилась Саша, взяла меня под руку, и мы ступили на площадь перед храмом Санта‐Лючия. Он был небольшим, но соответствующим готическому архитектурному стилю XIII–XV веков, который можно кратко охарактеризовать как устрашающе‐величественный.

Держась за руки, поднялись по ступенькам к входу и вошли в храм. Внутри он поражал величием, богатым убранством, великолепием, а за счет высоты казался намного просторнее и больше, чем снаружи. Народу было немного, в центре стояла еще одна группа с русскоговорящим экскурсоводом, и мы встали рядом с ней, чтобы услышать еще что‐нибудь интересное о соборе.

– Церковь Санта‐Лючия была построена в тысяча триста девяностом году, – говорил на плохом русском плотный мужичок с бородкой. – Обширная гладкая наружная поверхность стен, прекрасный портал, с расширяющимися наружу откосами, изящные стрельчатые окна придают церкви величественный вид. В дверях можно видеть фигурки почтовых грузчиков, гильдия которых принимала особенно активное участие в строительстве храма. Интерьер состоит из трех изящных нефов. Они поддерживаются несколькими пилонами восьмиугольной формы, и это необычное явление для готических церквей. Посмотрите на изящные оконные витражи. Здесь и Страшный суд, и Вознесение Богоматери, и коронация Мадонны…

Я задрал голову, глянув на витражи, разноцветное стекло которых давало какой‐то неземной загадочный окрас всему убранству церкви. В этот момент Саша потянула меня за руку. Я понял, что она хочет, и двинулся следом за нею. Мы прошли между скамейками, обращенными к алтарю, к правой боковой стене, где, согласно найденной нами рукописи Хуана Карлоса де Луиса, должны быть коридор и усыпальница Святого Иоанна, где лежит ларец с драгоценностями. Однако стена была абсолютно глухая, с барельефами сцен так называемого крестного пути – изображения Страданий Христа.

Я развел руками, показывая, мол, что я могу поделать. Однако Смольникова не желала вот так, с ходу, отказываться от своей затеи обнаружить сокровища Христофора Колумба. Она прошла от начала стены до конца ее, всматриваясь в швы и иной раз незаметно нажимая на стенку с барельефами, по‐видимому, надеялась наткнуться на потайную дверь. На нас стали коситься люди, и я, взяв Сашу за руку, почти силой повел ее к выходу. Уже в дверях мы столкнулись с входившей в храм дамочкой с пегими волосами и длинным удивленным лицом. Она была одета в темные строгие брюки, светлую рубашку, к груди прижимала сумку‐кошелек.

Завидев ее, Смольникова толкнула меня в бок и посмотрела на меня так, словно хотела сказать: «Ну вот, а ты говорил, что Маша храмом не интересуется».

Я лишь хмыкнул в ответ и, радужно улыбаясь Тропининой, с которой мы столкнулись почти нос к носу, поинтересовался:

– Почем нынче драгоценности Колумба?

– А я думала, вас не заинтересовало письмо Хуана Карлоса, и вы на море сегодня пошли, – проговорила она как ни в чем не бывало.

– Да вот, решили в Барселону съездить, столицу Каталонии посмотреть, – вставила Смольникова, повиснув у меня на руке. – Заодно и в храм зашли. Но, видать, напрасно.

– То есть? – озадаченно произнесла Мария. – Вы хотите сказать, что здесь тайника нет?

– Именно это мы и хотим сказать, – невесело произнесла Саша. – Ладно, мы с Игорем пойдем, пошатаемся еще по городу.

– Счастливых поисков, – подмигнул я Тропининой и, увлекаемый Смольниковой, двинулся к выходу.

Дамочка с пегими волосами прошла в глубь храма. Возможно, не поверила нам и хотела лично убедиться в том, что коридора, о котором говорил Хуан Карлос, в храме нет, а возможно, просто желала осмотреть его как туристка. Мы же с Сашей вышли на улицу. Молодая женщина была расстроена тем, что наши поиски оказались безрезультатными, я же, наоборот, испытал по тому же поводу облегчение, потому что считал, что поиски драгоценностей Колумба до добра не доведут.

Глава 9

Совещание

Мы не поехали сразу домой, решили, раз уж попали в Барселону, познакомиться с ее достопримечательностями. Поднялись в гору, в парк Гуэль, чтобы увидеть творения выдающегося архитектора Антонио Гауди, затем спустились ниже и осмотрели знаменитый дом Мила, ну и конечно же собор Святого Семейства, или, по‐иному, Саграда Фамилия.

Часов в шесть вернулись в отель «Индиана Парк», где были встречены полицейским, который проводил нас в одну из комнат на первом этаже. Там нас уже поджидал знакомый нам по предыдущим допросам невысокий толстый следователь Антонио Вердагер. Он через переводчика задал еще несколько вопросов об обстоятельствах смерти Константина Коронеля, сообщил о том, что в пещеру была отправлена следственная группа и рабочие со спецтехникой, которые сумели извлечь из‐под обвалившейся глыбы тело Коронеля, однако визуально опознать его было невозможно. После того как нам перевели на русский язык содержание протоколов и мы их подписали, нас отпустили.

После ужина мы с Сашей заперлись в моем номере. Если я скажу, что весь вечер смотрели телевизор, мне никто не поверит, поэтому врать не буду – весь вечер мы занимались тем же, чем и вчера. А часов в десять, когда действительно включили телевизор, в дверь постучали. Я соскочил с кровати, надел шорты и футболку и выглянул в коридор. На пороге стоял Егор Тепляков.

– Привет! – проговорил он и попытался было войти, но я стоял, не шелохнувшись, ибо в комнате на кровати лежала в чем мать родила Саша.

Оставив попытку проникнуть в мое временное жилище, Егор проговорил:

– Игорек, через десять минут мы собираемся в четыреста двенадцатом номере, у Миши Березина. Разговор есть.

– Кто это мы? – спросил я неохотно, так как устал, сегодняшний день был насыщен всевозможными событиями и идти с кем‐то беседовать мне абсолютно не хотелось.

– Ну, – потерев свой острый подбородок, произнес Егор, – все те, кто был в пещере Аделита. Наша компания.

Я вздохнул: эта компания что‐то стала меня в последнее время напрягать.

– Охотники за сокровищами Колумба?

– Что‐то вроде того, – как‐то неловко засмеялся Тепляков.

Ладно, нельзя игнорировать людей, а то, в конце концов, и тебя будут игнорировать.

– Хорошо, я приду.

– И подружку свою прихвати, – подмигнув, сказал Егор, разумеется, понявший, почему я его не пустил в свой номер.

Черт возьми, наверное, уже не осталось в отеле людей, которые не знали бы, какие отношения связывают меня с Александрой Смольниковой. Я ничего не ответил, молча прикрыл дверь и вернулся в комнату, где лежала Саша.

– Слышала? – спросил я, останавливаясь.

– Слышала, – ответила Смольникова и закинула руки за голову. – Зачем мы им понадобились?

Я почесал затылок.

– Думаю, все по той же теме, по сокровищам Колумба. Или, может быть, что‐то новое относительно смерти Коронеля открылось. Ты пойдешь?

– Пойду, – неохотно проговорила Саша, которой, очевидно, тоже не улыбалось после тяжелого туристического дня тащиться на встречу с членами нашей волею случая сплотившейся группы. Хотя сегодняшний день, точнее, поездка разрозненными группами в Барселону, выявила, что не такие мы уж и дружные, какими казались еще вчера. И каждый из нас сам себе на уме.

Я подождал, пока Саша оденется, и мы, поднявшись этажом выше, постучали в дверь с номером «412».

– Да‐да, войдите, не заперто! – раздался голос Егора Теплякова.

Я открыл ее, пропустил вперед Смольникову и вошел следом.

Вся компания была в сборе, даже школьницу Валерию Аксенову подтянули, не хватало только нас с Сашей. Номер Березина был абсолютно идентичным моему, компания расположилась в нем следующим образом. В проходе между односпальной и двуспальной кроватями, на односпальной сидела Мария Тропинина, на ней же с торца пристроился Николай Сильвестров, на двуспальной с торца ее расположились Михаил Березин и Валерия Аксенова, за столом с двух сторон напротив друг друга – Евгения Аксенова и Егор Тепляков. Перед последним на столе стоял раскрытый ноутбук.

Мы с Александрой остановились у двери в комнату и уставились на присутствующих вопросительными взглядами. Поскольку все молчали, я задал вопрос:

– У нас что‐то случилось?

– Нет, ничего особенного, – ответил за всех Егор Тепляков. – Не пугайтесь. Просто побеседовать хотим. Вы присаживайтесь.

– Ладно, – я сел рядом с Валерией. – Слушаем.

Аксенова‐младшая и Березин подвинулась, образовалось еще одно место, и на нем уместилась Смольникова.

– Мы хотели вот о чем с вами поговорить, – взяла слово на нашем «собрании» Мария Тропинина и окинула присутствующих таким взглядом, словно спрашивала у них разрешения вести переговоры, и, когда компания молчаливо одобрила ее действия, продолжила: – В общем, насчет сокровищ Колумба.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул я. – Видимо, никому покоя не дает мысль о кладе адмирала.

– В общем‐то, ты прав, – после секундного замешательства, вызванного моим замечанием, произнесла дамочка с пегими волосами. – Мы вот посовещались и решили: раз уж все интересуются кладом Колумба и, разбившись на группы, разыскивают его, почему бы нам не объединить усилия и не искать его дальше вместе?

Я искренне удивился.

– А что, разве после того, как мы не обнаружили в храме Санта‐Лючия даже намека на указанный в письме Хуана Карлоса де Луиса коридор, поиски клада Христофора Колумба автоматически не прекратились?

– Да в том‐то и дело, что нет, – будто досадуя на мою непонятливость, проговорил Михаил Березин и глянул на Теплякова: – Егор, поясни, пожалуйста.

В разговор вступил молодой мужчина, похожий на киноактера Киану Ривза.

– Во‐первых, промашка вышла. Хуан Карлос говорит о соборе Санта‐Лючия, а мы побывали в храме Санта‐Лючия.

– Я не очень‐то понимаю, в чем разница между собором и храмом, – чуть смущаясь из‐за своего невежества, призналась Саша.

Просветить Смольникову взялся большеухий худосочный Михаил Березин.

– Собор – это главная или большая церковь в городе или монастыре.

Саша в знак благодарности подарила историку улыбку, а Егор вернулся к начатой им теме:

– Во‐вторых, я тут покопался в Интернете и обнаружил, что, кроме Барселоны, церковь, точнее, речь идет уже о соборе с названием Санта‐Лючия, существует в Лорет‐де‐Морис. Вернее, раньше она так называлась, во времена Колумба. А потом ее переименовали в Санта‐Анна. А Лорет‐де‐Морис – это город на Коста Брава. Так что стоит съездить туда и посмотреть.

Я почувствовал, как внутри у меня закипает злость. Из‐за такой глупости они вытащили меня из постели и теперь навязывают какие‐то утопические идеи по поиску клада!

– Вам что, больше делать нечего?! – спросил я, едва сдерживая раздражение. – Чего вам на море не отдыхается? Какой, к черту, клад? Может быть, не стоит на него время тратить, а лучше посмотреть какие‐нибудь достопримечательности Каталонии?

– А знакомство с собором Санта‐Лючия в Лорет‐де‐Морис разве не осмотр достопримечательностей? – с иронией поинтересовалась Евгения Аксенова, метнув в мою сторону недовольный взгляд.

Я поднял ее на смех:

– О да, это наверняка во всей Испании самая значительная достопримечательность, на которую стоит потратить целый день, съездив в этот город!

Михаил Березин, сморщив похожий на клюв птицы нос, как это иной раз делают слабовидящие люди, глядя через очки, повернулся ко мне и с долей сожаления уточнил:

– Значит, ты отказываешься принимать участие в наших поисках?

Вопрос был риторическим, а ответ очевидным, но я все же заявил:

– Конечно. Делать мне больше нечего, как гоняться за несуществующим кладом Колумба.

– Да и черт с ним! – вступил в разговор доселе молчавший Николай Сильвестров и метнул в меня злобный взгляд, все никак, видать, не мог Микола простить мне обиду за отбитую у него женщину. – Чего его уговаривать! Не хочет, не нужно, без него сокровища будем искать.

– Нет, – покачал головой Березин. – Заниматься поисками клада надо или всем, или никому.

– Конечно! – поддержал доходягу‐очкарика Егор Тепляков. – Он же может всем рассказать о кладе.

– А потом свою долю потребовать! – вставила Женя.

Я хохотнул:

– Так вы что, друзья мои, решили найти клад и заграбастать его?

Присутствующие стали отводить глаза в сторону, а за всю чокнутую компанию ответила, причем с явным вызовом, Аксенова‐старшая:

– А почему бы и нет?

– Вы что, ненормальные здесь все? – изумился я. – В тюрьму захотели? А ты, Женя, не понимаешь, во что втравливаешь свою сестру? Она же еще совсем юная!

Девушка оказалась с характером, ей не понравилось, что я попытался пристыдить ее, и довольно резко проговорила:

– Она уже достаточно взрослый человек для того, чтобы отвечать за свои поступки и принимать самостоятельные решения.

Не встретив у Жени отклика на свой призыв оставить затею с поиском клада, я обратился к женщине‐хлорофитуму, воззвав к ее разуму:

– Маша, но ты‐то учитель, должна понимать, что идея найти сокровища и поделить их безумна!

Тропинину, видимо, проняли мои слова, она, смутившись, отвела взгляд и неуверенно ответила:

– Не обязательно делить… Можно сдать клад государству и получить полагающийся процент. В Испании, наверное, такие же, как и у нас, в России, законы – людям, нашедшим клад, полагается двадцать пять процентов. Там наверняка столько сокровищ, что вознаграждения за них хватит на всех.

Сидевший как на иголках «ботаник» Березин, порывавшийся все время что‐то сказать, наконец‐то получил возможность вставить слово.

– А меня вообще не интересуют деньги! – воскликнул он с долей возмущения, очевидно, досадуя на то, что разговор принял меркантильный характер. – Вы понимаете, если мы найдем клад и тем самым докажем, что сокровища принадлежали Христофору Колумбу, то откроем новую, никому не ведомую страницу истории в открытии Америки! Это же сенсация!

До сих пор молчавшая Лерочка Аксенова несмело заметила:

– Вообще‐то клад еще найти нужно.

Николай Сильвестров назидательно, словно священник, читавший проповедь с кафедры, поднял палец вверх и, шлепнув толстыми губами, произнес:

– Вот, слушайте, что девчонка говорит! Клад надо найти вначале, а там видно будет, что с ним делать! Кто за то, чтобы отправиться завтра в Лорет‐де‐Морис в собор Санта‐Лючия, прошу проголосовать – и первым поднял руку.

Подняли руки и все остальные члены нашей компании, не колеблясь, задрала вверх руку и моя подружка Саша Смольникова. Лишь я как сидел со сложенными на коленях ладонями, так и остался сидеть.

– Так ты тоже с нами? – силясь скрыть радость, спросил Сильвестров, глядя на Смольникову.

– А почему бы и нет?! – с вызовом проговорила Саша. – И Игорь тоже с нами пойдет, так ведь? – Она сняла мою руку с колена, подняла вверх и укоризненно сказала: – Ну, Игорь, чего ты артачишься?! Судьба дарит нам такое удивительное приключение в Испании, как возможность попытаться отыскать клад самого Христофора Колумба, а ты хочешь отказаться и разбить всю компанию. Ну, пожалуйста, – заныла она, почувствовав, как я слабым движением пытаюсь высвободить ладонь из ее руки. Поколебавшись немного, я решил оставить свою руку в верхнем положении.

– Единогласно, – шутливо и обрадованно подвела итог голосования Мария Тропинина и опустила руку. – Тогда встречаемся завтра в десять утра в фойе отеля.

– Да без вопросов! – заявил Сильвестров и, глядя на меня, как‐то недобро усмехнулся.

Все поднялись и один за другим покинули номер.

– Раз уж мы оделись, пойдем, погуляем по городку, – предложила Смольникова, когда мы спускались в лифте. Я не стал возражать, действительно, пройтись не мешало бы, более того, предложил свой вариант проведения вечера.

– Может быть, съездим в соседний городок, посмотрим на конкурс фейерверков?

– А что, идея! – обрадовалась Саша, и мы, выйдя из лифта, отправились к стоянке автобуса.

Разузнав, куда именно нам следует ехать, купили билеты на экскурсионный автобус, и вскоре нас привезли в город Бланес, где и проходил на городском пляже конкурс фейерверков. Все пляжи, террасы, аллеи, причалы, были заполнены до предела восторженными туристами со всей Европы. В конкурсе принимали участие известные специалисты по созданию огненных шоу из Испании, Италии, Польши, Австралии. Это было красочное незабываемое шоу всевозможных фейерверков, разрывающихся высоко в небе над морем, и мы ничуть не пожалели потраченного на поездку времени. Оно того стоило. Жаль только, что Константин Коронель так и не попал на этот праздник.

Поздней ночью мы добрались до своей гостиницы и разошлись с Сашей по своим номерам. Друг от друга тоже следовало отдыхать.

Глава 10

День несбывшихся надежд

На следующее утро, когда мы с Сашей, устроившись за одним из столиков у окна в ресторане, завтракали, к нам подошла Женя Аксенова и заявила:

– В Лорет‐де‐Морис отправимся водным путем. Я все разузнала, между городами Калельей и Тосса‐де‐Мар курсирует катер, но у нас маршрут более короткий. В общем, с вас по десять евриков.

Я полез в нагрудный карман рубашки, достал двадцать евро – за себя и Александру – и сунул в руку девушки.

– Катер отплывает в десять пятнадцать от пляжа прямо напротив отеля «Аквамарин». До встречи! – С этими словами Женя повернулась и направилась к выходу, где ее поджидала младшая сестра Лерочка.

В десять десять наша компания в полном составе стояла на берегу и дожидалась судна. Наша восьмерка и подтянувшиеся еще несколько пассажиров, празднично одетые, диковато смотрелись на пляже среди лежавших на песке людей в купальниках и плавках. Тени не было, и мы вынуждены были топтаться на солнцепеке. От лучей яркого светила не помогали даже темные очки, и те, кто не имел головных уборов с козырьком, вынуждены были прикрывать глаза и лицо, приложив ко лбу ладонь.

В Испании живет народ неторопливый, поэтому опоздание в десять – пятнадцать минут – норма. Наше водное транспортное средство прибыло в десять тридцать. Белый пароходик шел вдоль береговой линии, потом неожиданно свернул налево и стал приближаться к прибрежной полосе. Он был двухпалубный, с трапом на носу и корме, а потому имел возможность причаливать как передней, так и задней своей частью. Верхняя палуба было открытой, нижняя – закрыта пластиковыми окнами, но в рекламном проспекте, который нам выдали вместе с билетами, указывалось, что там должен работать кондиционер. И как только в носовой части судна опустился трап и мы взошли на корабль, все сразу устремились в прохладу кондиционированного салона. Народу было немного, поэтому нам с Сашей достались два места у окна, причем со стороны береговой линии. На кораблике взревел двигатель, он подал кормой назад в море, затем развернулся и двинулся вдоль берега, вспенивая вокруг себя воду.

– Ты говорила, что работаешь на московской строительной фирме экономистом? – завел я со Смольниковой разговор, также как и она, разглядывая прибрежную линию с высившимися на ней отелями и растянувшимися на много километров пляжами с лежбищами туристов.

– Ну да, – проговорила Саша, взяла мою руку и положила к себе на колено, видимо, соскучилась, пока мы были ночь в разлуке.

– А в чем заключается твоя работа? – я тоже соскучился по молодой женщине и стал гладить ее колено.

Саша отвернулась от окна и опустила уголки губ, выражая недоумение.

– Ну как в чем?! Обычная рутинная работа. Отслеживаю фактические затраты по каждому объекту: стройматериалы, зарплата и тому подобное, сравниваю их с планом, ну с тем, что в смете указан, затем планирую на будущее деятельность организации, принимаю участие в разработке системы бюджетирования… Ай, да много чем, – махнула она рукой. – Что начальство прикажет, то и делаю… А ты, кроме работы в ДЮСШ, чем‐нибудь увлекаешься?

Я подмигнул ей и с хитрым видом, наперед зная, как она отреагирует на мое сообщение, сказал:

– Частным сыском.

И не ошибся.

– Вау!!! – вытаращила глаза Саша. – Правда, что ли?

– Правда. И иной раз за это еще и деньги получаю.

– Ой, как интересно! И что же ты делаешь? Расскажи, а?

– У меня есть кое‐какие аналитические способности, потому ко мне иной раз обращаются люди с просьбами помочь в каких‐либо затруднительных ситуациях. Когда, не желая привлекать полицию, хотят найти пропавшего человека, отыскать украденную вещь, ну и так далее. Я не отказываю, если есть возможность, помогаю. Мне за это платят. Иногда прилично, иногда мало, но чаще всего остаюсь без гонорара, – рассмеялся я.

– Это почему же? – удивилась Александра, откидывая с лица золотистый локон.

Вдруг я почувствовал себя как‐то неуютно, будто кто‐то сверлил взглядом мой затылок. Не выдержав, я повернул голову, глянул назад и встретился с пристальным недобрым взглядом Сильвестрова, сидевшего чуть поодаль рядом с Тропининой. Мужик, видать, все никак не мог успокоиться, все план мести в уме вынашивал. Мне, конечно, безразлично, что у него на уме, но настроение почему‐то пропало. Не люблю скрытых врагов, от них не знаешь чего ждать, предпочитаю явных. Я вновь повернулся к Саше и ответил, правда, уже не так оживленно, на ее вопрос:

– Потому что бывают такие ситуации, когда приходится помогать людям бесплатно.

– Ну, если так, – озорно сверкнула она глазами, – мы с таким сыщиком, как ты, быстро клад обнаружим.

Я так и знал, что разговор в конце концов сведется к поиску клада, чем заниматься мне совершенно не хотелось, поэтому отрицательно покачал головой:

– Нет, Саша, это не мой профиль, а еду я со всеми только ради того, что ты этого хочешь.

Александра ничего не сказала в ответ, лишь потерлась щекой о мое плечо, но я понял – она была разочарована моим безразличным отношением к поискам сокровищ Христофора Колумба.

Наш кораблик, продолжая двигаться вдоль береговой линии, время от времени причаливал к пляжу и забирал пассажиров, а некоторых высаживал. Но тех, кто садился, было больше, и вскоре свободных мест почти не осталось. Мы доплыли до одного из заливов, окруженного скалами, и катер лег в дрейф. Один из членов экипажа пригласил желающих посмотреть на подводный мир через стеклянное дно. Оказывается, «знакомство» с подводным миром входит в стоимость поездки. Сначала в трюм отправилась детвора с родителями, потом, когда в нем стало посвободнее, спустились и мы с Сашей. Здесь уже находились Егор, Женя, Лера и Сильвестров. Дно кораблика действительно было прозрачным, не все, разумеется, а какая‐то часть его. Вдоль стеклянного пола располагались скамейки, на которые можно было присесть и полюбоваться тем, что происходит под водой. Ничего особенного там, правда, не происходило – поднимались пузырьки от слабо работающего винта, плавали рыбки, внизу смутно угадывались водоросли.

Мы постояли со Смольниковой пару минут, поглазели через стекло на подводный мир и направились к лестнице. Вместе с нами двинулись к выходу несколько человек – дети и женщины. Не стану же я лезть вперед них, поэтому я пропустил компанию, которая поднялась следом за Сашей, а когда уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, собираясь подняться вверх, меня неожиданно схватили за руку и потянули вниз. Я был вынужден сойти со ступеньки, а обернувшись, увидел Сильвестрова. Сдвинув густые брови к переносице, он смотрел на меня хмурым взглядом и, казалось, еле сдерживался, чтобы не ударить.

– Слушай, ты! – прошипел Николай, брызжа слюной так, что мне пришлось отодвинуться. – Советую тебе отколоться от нашей компании, да и вообще скорее отправляться домой, пока проблем себе не нажил.

Здорово, видать, разозлился, раз на виду у всех стал затевать со мной ссору. Но он понятия не имел, с кем связывается, а то вряд ли решился бы давать мне такие советы, да еще и угрожать.

– Остынь, дядя, – произнес я спокойно и, легко высвобождая запястье из захвата, сделал рукой вращательное движение, будто заводил ручкой от автомобиля двигатель. А потом опустил ее, держа подальше от лап взбешенного Сильвестрова. – Если ты мне оплатишь в тройном размере перелет до Москвы и стоимость тура в Испанию, обещаю рассмотреть твою просьбу в течение трех суток, как в законе о рассмотрении жалоб предусмотрено. А до этого времени ко мне близко не подходи! Усвоил?

– Да я тебе! – снова прошипел Николай.

Нет, он ничего не усвоил, наоборот, разозлился еще больше. Его физиономия с пористой кожей покраснела, как помидор, и он, все же не решаясь затевать со мной драку прилюдно, тем не менее решил ударить меня головой, не привлекая особого внимания к нашей отнюдь не дружественной паре присутствующих в трюме людей. То, что Сильвестров собирается нанести мне удар, я понял по тому, как он отклонил голову назад и зажмурился, сам в ожидании столкновения головами. Я тоже не хотел привлекать к себе внимание посторонних, сделал быстрое точное движение головой в сторону, уклоняясь ото лба Сильвестрова, и сам нанес неуловимым движением руки удар кулаком в солнечное сплетение Николая. Он будто наткнулся на пику – весь как‐то обмяк, сдвинул плечи. И, наверное, рухнул бы, не поддержи я его.

– Отдыхай, Коля! – наклонившись, проговорил я ему на ухо. – Приятно было поговорить. – И с этими словами быстро взбежал по ступенькам на палубу.

– Чего ты там задержался? – удивленно спросила меня у выхода из трюма заждавшаяся Саша.

– Да так, – ответил я, беря девушку под руку и ведя ее к нашим креслам, – рыба красивая к днищу подплыла, засмотрелся.

Смольникова фыркнула:

– Нашел, чем любоваться. Рыба красивой бывает на столе, в жареном или запеченном виде.

– Тоже верно, – усмехнулся я и посторонился, пропуская ее к окошку.

Оставшуюся часть пути до Лорет‐де‐Морис мы так и просидели у окна, любуясь великолепными видами прибрежной полосы, а под конец поднялись на верхнюю палубу, чтобы полюбоваться и морем. Сильвестров хоть и не подходил ко мне, посматривал издали неприязненным взглядом. Что ж, Игорь, явного врага ты себе нажил. Придется теперь с Николаем держать ухо востро.

Около полудня наш кораблик причалил к Лорет‐де‐Морис. Катер отправлялся дальше, а охотники за сокровищами Колумба, вместе с частью пассажиров, сошли на берег. Держась разрозненными группками – я с Сашей Смольниковой, Егор с сестрами Женей и Валерией Аксеновыми, Михаил Березин с Николаем Сильвестровым и в гордом одиночестве Мария Тропинина, – двинулись по пляжу вверх.

Особо искать собор не требовалось, его было сразу видно издалека, едва мы, взобравшись на горку, оказались на набережной. Туристы разбрелись кто куда, наша же компания теми же группками двинулась к собору Санта‐Анна, называвшемуся ранее Санта‐Лючия.

Храм был необычным, веселеньким таким и, тем не менее, построенным в готическом каталонском стиле. Стены его были украшены мозаикой, мозаикой был выложен и главный купол храма, с башенкой и круглыми, будто иллюминаторы, окнами‐витражами. Вокруг купола тоже возвышались башенки с разноцветными крышами. Всем своим обликом собор больше напоминал сказочный терем, а не храм. Егор, шедший вместе с сестрами впереди всех, остановился, дожидаясь, когда растянувшиеся охотники за сокровищами Колумба приблизятся, и, когда мы остановились рядом с ним, объявил:

– Я вчера в Интернете вычитал, что этот собор был построен в XI веке. С тех пор его регулярно достраивали и переделывали. Сейчас в соборе, как было написано в инете, сочетаются элементы эпохи Возрождения, модерна и других стилей.

– Если храм сто раз переделывали, – вставил я, – то уж наверняка давным‐давно нашли сокровища Колумба.

На меня со всех сторон зашикали. А чернобровая Женя проговорила:

– Тише, тише, у стен могут быть уши. А мы для того и пришли, чтобы посмотреть, на месте сокровища или нет.

Я ухмыльнулся:

– Да ладно, чего так нервничать‐то! Зайдем внутрь и все узнаем.

– Вот именно, – подхватил Егор. – Пойдемте! – И первым направился к дверям собора.

Гуськом мы втянулись в Санта‐Анну. Внутри церковь оказалась не менее эффектна, чем снаружи, – лакированные скамьи, весь в золоте алтарь, красочные иконы, фрески, куполообразные, с перегородками крест‐накрест, потолки довольно устрашающего вида, похожие на спускающихся с потолка громадных пауков.

Здесь не Барселона, обычный курортный город, так что народу в храме было немного. Мы походили, дождались, когда людей станет еще меньше, а потом собрались у правой стены, возле двери, у которой стоял Сильвестров и отчаянно махал рукой, призывая нас к себе.

– Вот! – сдерживая радость, проговорил он, схватившись за золоченую ручку двери. – Есть какое‐то ответвление с правой стороны.

Я решил немного омрачить радужное настроение Сильвестрова и пошутил:

– Вот откроешь сейчас дверь, а там монахи сидят и текилу пьют, или что там испанцы бухают, будет тебе на орехи.

Николай моей шутки не принял, зато Саша дернула меня за руку, призывая помалкивать, да и женщина‐хлорофитум посмотрела с осуждением, а старшая Аксенова раздраженно сказала:

– Монахи в монастыре бывают, а здесь священники.

Лишь Егор посмотрел на меня со снисходительно‐ироничной улыбкой, поддерживая шутку, однако промолчал.

Я решил впредь помалкивать: чего лишний раз злить компанию, раз почти никому мои шутки не нравятся.

Поколебавшись, Сильвестров все же решился открыть дверь, и нашему взору предстал длинный коридор, с левой стороны которого находился ряд дверей, а с правой – арка. Все почувствовали легкое возбуждение.

– Кажется, то, что надо, – взбудоражено произнес Михаил Березин и, будто пребывая в состоянии гипноза, ничего не видя и не слыша вокруг, перешагнул порог и пошел по ярко освещенному коридору.

За ним двинулись было и остальные, но Смольникова преградила им путь.

– Чего всем лезть‐то?! Попадемся кому‐нибудь на глаза из священников, будут проблемы.

И как в воду глядела. Едва Березин дошел до арочного проема в стене справа, как оттуда вышел одетый в черную сутану и черную же шапочку католического священника мужчина – румяный, полный, с круглыми щеками, двойным подбородком и большим крестом на груди. Католический служитель церкви, в отличие от нашего православного, не носил бороду, был гладко выбрит.

Столкнувшись с «очарованным» историком, шедшим, словно впотьмах, с вытянутыми вперед руками, очевидно, надеясь сразу схватить ларец с кладом, священник тут же замахал на Михаила руками и что‐то быстро‐быстро заговорил по‐каталонски.

Михаил, тем не менее, попер на священника, будто упрямый ослик, шедший напролом к своей кормушке, и как тот ни пытался преградить ему дорогу, он все же сумел заглянуть в арочный проем справа.

– Seсor, aquн no se puede! Aquн el lugar para los sacerdotes![2]– оттесняя Березина, громко проговорил священник.

– О, падре! – вступилась за Михаила знавшая испанский язык Женя Аксенова и сказала несколько слов священнику.

Тот отрицательно покачал головой, продолжая оттеснять Михаила в нашу сторону. Наконец Березин сдался, развернулся и направился к двери. Священник, выгнав заблудшую не в свое стадо «овцу», быстро прикрыл дверь и повернул ручку, закрывая ее на замок.

– Ну, что там, что? – набросились на Михаила компаньоны.

Судя по его кислой физиономии, ничего хорошего.

– Там обычный коридор, никакой усыпальницы нет, – уныло произнес он, и физиономии членов нашей команды как‐то сразу потускнели.

– Ладно, пойдемте отсюда побыстрее, пока священник не вызвал полицию, – сказала Женя Аксенова. – Я и так дурочкой прикинулась, объяснила ему, что мы хотели посмотреть храм изнутри. А он ответил, что этого делать нельзя!

Все сразу засуетились и двинулись к выходу.

Господи, я никогда не видел до такой степени удрученных неудачей людей, как мои компаньоны. Они вышли из церкви и побрели к набережной с таким убитым видом, будто утратили возможность найти не мифический клад Христофора Колумба, а лишились разом всего: семьи, дома, работы, каких‐то сбережений. Что ж, придется им помочь, чтобы хоть как‐то взбодрить, а то совсем скисли ребята, вкус к жизни пропал. Я обогнал всех, развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел спиною вперед.

– Между прочим, – сказал я громко, обращаясь ко всей честной компании, шедшей в мрачном молчании, будто на похоронной процессии, – этот собор, хоть и назывался когда‐то Санта‐Лючия, не мог быть тем храмом, где служил архидиакон Хуан Карлос де Луис.

Не могу сказать, что от этого сообщения в глазах моих компаньонов вспыхнул радостный огонь, но все же кое‐кто оживился, а Евгения Аксенова даже спросила, хотя и очень вяло:

– Почему?

– Да потому, – произнес я с воодушевлением, – что расстояние от Барселоны до Лорет‐де‐Морис семьдесят километров. Это сейчас его можно преодолеть на электричке за час – полтора, а в то время на поездку ушел бы не один день. А Хуан Карлос писал в своем послании, что его брат, с которым они спрятали сокровища Колумба, отправился к адмиралу и в тот же день был убит. А потому он, испугавшись за свою жизнь, перепрятал эти сокровища и успел сбежать до того, как в церковь ворвались люди Колумба. Выходит, что все события, описываемые Хуаном Карлосом, происходили в один, максимум в два дня. Телефонов в то время не было, а преодолеть брату архидиакона расстояние в семьдесят километров с сокровищами из Барселоны в собор Санта‐Лючия в Лорет‐де‐Морис, спрятать их там, потом вернуться назад в Барселону так быстро невозможно. Тем более что весть о его убийстве дошла до Хуана Карлоса в тот же день.

Наконец‐то среди ошалевших от жары и угнетенных неудачей путников нашелся человек, понявший меня. Это оказалась женщина‐хлорофитум.

– Ты хочешь сказать, – ее и без того удивленное лицо вытянулось от удивления до размеров лошадиного, – что церковь Санта‐Лючия должна находиться намного ближе к Барселоне?

Я сделал круглыми глаза.

– А как ты догадалась, Маша? – спросил я с язвительными нотками.

– Да ладно тебе, – не реагируя на мой шутливый выпад, флегматично отозвалась Тропинина. – Но разве может быть, чтобы в то время в окрестностях Барселоны было целых три церкви Санта‐Лючия?

Сама того не ведая, она навела меня на интересную мысль.

– Между прочим, – я споткнулся о какой-то камень, но быстро подпрыгнул, сумев удержаться на ногах, и пошел медленнее, осторожнее, – твое замечание наводит на кое‐какие размышления. Надо проверить, есть ли в окрестностях Барселоны церковь с похожим названием.

Но мои слова не встретили отклика в душах компаньонов. И скорее всего, причиной тому была жара, которая словно плавила мозги, напрочь отключая не только их работоспособность, но и вообще какие‐либо эмоции. Ладно, подождем до вечера, возможно, вечерняя прохлада освежит головы моих приятелей, и они снова почувствуют вкус к жизни.

Ходить по городу и изучать местные достопримечательности никому уже не хотелось, мы вернулись на пляж и стали дожидаться в тени утеса катера, следующего по обратному маршруту.

Глава 11

На пути к истине

В Сусанну Круз мы вернулись около четырех часов и оставшееся до вечера время провели с Сашей Смольниковой на пляже. Признаться, волны, все время гулявшие по морю, уже не радовали, скорее, наоборот, раздражали. Тем не менее мы пробыли на побережье до семи часов и вернулись в отель.

Если я обещаю, хотя и только лишь самому себе, помочь моим компаньонам отыскать сокровища Христофора Колумба, то я это обещание выполняю. А потому я после ужина, отправив Сашу в свой номер привести себя в порядок для вечернего моциона, я отправился в фойе «Индиана Парка», где в уголке были размещены компьютеры. Интернет был платным, а потому желающих за деньги посидеть во Всемирной паутине находилось мало, я без проблем уселся за свободный компьютер и опустил в прорезь монетку, чтобы включился доступ в Интернет.

Сидел я во Всемирной паутине минут тридцать, однако ничего интересного относительно собора Санта‐Лючия не обнаружил. Когда в очередной раз устройство, открывающее доступ, потребовало бросить в прорезь еще монетку, ко мне подошла Лерочка Аксенова и объявила:

– Игорь, вас там зовут.

Я отдернул руку, собиравшуюся опустить монетку, и спросил:

– Кто и куда зовет?

Девица немного подумала, как выразить свои мысли на русском языке, потом махнула рукой куда‐то вверх, очевидно, на этажи, и ответила:

– Ну, там, в номер Егора зовут.

– Хорошо, пошли, покажешь мне, где этот номер.

Я сунул монетку в карман – еще пригодится, встал со своего места и двинулся вслед за Валерией. В лифте мы поднялись на пятый этаж и прошли к двери с номером «515». Девушка, видимо, была уже здесь, и ее отправили ко мне как самую младшую. Она без стука толкнула дверь и вошла внутрь. Я тоже переступил порог номера.

Вся наша компания, как и в прошлый раз в номере Березина, была в сборе. Даже Смольникову, уже собравшуюся со мной на прогулку и одетую в белые бриджи и белую майку, успели где‐то перехватить. Охотники за сокровищами Христофора Колумба, сгрудившиеся вокруг ноутбука, за которым сидел Егор Тепляков, были возбуждены.

– Ты был прав! – щеря свой, как оказалось в улыбке довольно-таки большой рот, произнес Егор Тепляков.

– В чем? – пока не понимая, о чем идет речь, спросил я, присаживаясь на краешек кровати.

Егор посмотрел на меня с задором, явно у него было превосходное настроение.

– В том, что у собора может быть несколько иное название, – интригующим тоном сказал он. – Но, думаю, лучше всего ввести тебя в курс дела сможет Михаил.

Доходяга не заставил себя долго ждать, он и так уже проявлял нетерпение, желая вступить в разговор, и тут же оживленно стал пояснять, обращаясь исключительно ко мне, потому что историю, которую он желал рассказать, все присутствующие уже знали:

– После того как ты подсказал, что церковь следует искать в окрестностях Барселоны, я, вернувшись в номер, решил просмотреть еще раз послание Хуана Карлоса де Луиса, но, поскольку не знаю испанского языка, пригласил Машу. Мы с ней вместе засели за документ и стали более внимательно его изучать, особенно то место, где говорится о соборе. – Он повернулся к женщине с пегими волосами, словно передавая ей палочку эстафеты.

– И вот я, – подхватила Тропинина, тараща свои круглые глаза, – несколько раз перечитав текст и сверившись с данными из Интернета, обнаружила, что в каталонском и кастильском произношениях, тем более древних, есть небольшое различие, и Санта‐Лючия можно прочитать как Санта‐Лучина.

Сияя, как рождественская елка, женщина‐хлорофитум уставилась на меня, очевидно, ожидая похвалы за открытие, которое она, видимо, считала не менее важным, чем само открытие Колумбом Америки. Что ж, не будем разочаровывать женщину в ее ожиданиях, и я похвалил:

– Молодец, Маша! А девчонки, что же, не могли сразу этого заметить?

За обеих сестренок ответила Аксенова‐старшая – Евгения.

– А мы‐то тут при чем? – проговорила она, ничуть не смущаясь своего прокола. – Лючия может по‐разному звучать на разных диалектах, которых в Испании несколько. Не говоря уж о древних диалектах. Может быть, Санта‐Лучина вовсе не тот собор, который нам нужен.

– Ну, давайте не будем так пессимистично! – проговорил Николай Сильвестров, который терся возле Саши Смольниковой, видимо, все еще на что‐то надеясь. Как мне показалось, он был навеселе.

– Что это за собор и где он расположен? – напрочь игнорируя замечание Сильвестрова, поинтересовался я, адресуя свой вопрос Егору Теплякову, поскольку именно он сидел за компьютером.

– Санта‐Лучина – небольшой собор, упоминание о котором впервые датируется 1221 годом, – заговорил Егор, читая, очевидно, с экрана монитора текст из какой‐то статьи. – Расположен неподалеку от Барселоны в горах. Вернее, во времена Христофора Колумба был небольшой, отдельно стоящий собор, а уже позже вокруг него появились строения, а еще позже был построен мужской монастырь, который нынче называется Барбера, и собор приобрел статус монастырского. Кстати, храм славен тем, что в нем находится крест, способный дать человеку, обладающему им, неограниченную власть. А еще он может исцелять людей от любых болезней. Потому, видимо, к нему и тянутся со всего мира паломники.

Саша наконец‐то отошла от Сильвестрова, приблизилась ко мне и села рядом.

– В общем, завтра мы на пляж не идем, – проговорила она, заискивая, ибо мы решили весь завтрашний день провести на море, – а все вместе с утра поедем в этот самый монастырь Барбера.

Сильвестров пыхнул в мою сторону злобным взглядом, но я не обратил на него внимания и спросил у Егора:

– А что, разве монастырь не закрытый?

Вместо Теплякова ответила старшая из сестер‐красавиц, черноволосая и темноокая Женечка:

– Сейчас все на туризме зарабатывают, так что монастырь открыт для туристов, и мы запросто можем туда попасть.

Все, кроме Сильвестрова, выжидающе уставились на меня, хотя Николай тоже смотрел выжидающе, но если все ждали, что я соглашусь, то он надеялся на мой отказ от поездки. Саша взяла меня за руку, нежно погладила ее и, наклонившись, заглянула в глаза:

– Ну, поехали, Игорь, чего ты?

Я вздохнул, ну разве можно отказать этой женщине в такой малости, как поездка в мужской монастырь? Впрочем, не только ей, ребята тоже были нормальные, за исключением пузатого насупленного Сильвестрова, но я не с ним одним поеду, а с нашей дружной, сплотившейся во время путешествия по злополучной пещере компанией. А пляж подождет, тем более я не просто поеду время убивать, а смотреть историческое место Каталонии – мужской монастырь Барбера.

– Почему бы и не поехать? – держа одной рукой руку Саши, другой я сделал в воздухе замысловатый жест, как человек, который принял отчаянное решение. – Как все, так и я. Зачем отрываться от коллектива?

– Вот и отлично! – проговорила Мария Тропинина и хлопнула в ладоши, словно таким образом ставя точку в нашем собрании. – Утром после завтрака в десять часов встречаемся на перроне.

Никто возражать против назначенного времени не стал, все зашевелились и потянулись к выходу. Вечер в курортном городке Сусанна Круз продолжался.

Выйдя на улицу, мы с Сашей прогулялись по променаду, посидели в кафе за бокалами коктейля, послушали живую музыку в исполнении местного ансамбля «Эрос», затем отправились в номер смотреть телевизор. Вру, конечно, телевизор шел общим фоном, а так все было как обычно в последние ночи – постель, душ, снова постель…

В семь тридцать утра раздался стук в дверь. Пристроившая на моем плече голову Саша не спала, но притворялась спящей, предоставляя мне право пойти посмотреть, кто пришел. Я, в общем‐то, не возражал – я хозяин номера, потому мне и положено открывать двери. Высвободив руку из‐под головы Смольниковой, я соскользнул с кровати и, выйдя в коридор, приоткрыл дверь. На пороге стояла Аксенова‐младшая. Очевидно, охотники за сокровищами Колумба твердо решили сделать из нашей девочки «мальчика на побегушках».

– Чего тебе? – спросил я хмуро, ибо чувствовал себя не выспавшимся.

– Там… это… – переминаясь с ноги на ногу, ответила Валерия, – мы узнали… В десять часов экскурсионный автобус будет до Барберы. Мария заказала на всех на нас места. Ну ладно, пойду я, – потеребив подол короткого сине‐белого сарафана, пробормотала девушка и развернулась было, чтобы уйти, но я ее остановил:

– Эй, эй, красавица! А где встречаемся‐то? И во сколько?

– Ах, да… – снова повернулась ко мне Лерочка. – Ну, там, – в своей привычной манере сонной красавицы, вяло махнула она рукой куда‐то вдаль по коридору. – Отель там есть, «Европа». Там автобус будет стоять. В десять часов.

– Ладно, до встречи в «Европе», – сказал я и захлопнул дверь.

После завтрака мы со Смольниковой, не заходя в свои номера, отправились к отелю «Европа». Пришли заблаговременно, в девять тридцать. Из охотников за сокровищами Колумба были только ставшие неразлучными Березин и Сильвестров, к девяти сорока подтянулась Тропинина, а к девяти пятидесяти – обе Аксеновы с Тепляковым. Подходили один за другим экскурсионные автобусы, и толпы туристов метались от одного к другому, разыскивая нужный им. Хотя на лобовом стекле и было написано название экскурсии, наши туристы всегда хотят убедиться в личной беседе с экскурсоводом или водителем, что садятся именно в свой автобус. Метались как дураки и мы. Наш автобус, большой, комфортабельный, со светло‐зелеными полосами, на которых было написано название турфирмы «Ольга турс», задержался на десять минут. Но мы не роптали, ибо были заранее предупреждены одним из гидов, что автобусы могут задерживаться из‐за неорганизованности некоторых туристов, которые постоянно опаздывают.

Салон нашего транспортного средства, отправляющегося в Барберу, был уже наполовину занят пассажирами, а потому рассаживались не там, где хочется, а там, где было место. В девять пятнадцать мы уже выехали из Сусанны Круз. Ехать предстояло часа полтора, учитывая, что мы двигались в сторону Барселоны, от которой монастырь Барбера находился в нескольких километрах выше в горах. Но поехали не вдоль береговой линии, как ходит электричка, а сразу по горной местности, забираясь в горы все выше и выше.

Пожилая экскурсовод трещала без умолку, рассказывая о монастыре и обращая наше внимание на местные красоты. Горы действительно были великолепны. Иной раз покрытые растительностью, иной раз – скалами, иной раз – известняком, они были изрезаны лентами серпантинов, с перекрещивающимися линиями дорог, и казались то объемными, а то, наоборот, – картонными, как на детской книжке‐игрушке, при раскрытии которой из нее друг за другом поднимаются раскрашенные картинки, широкие и яркие, если на них смотреть прямо, и тонкие, если взглянуть сбоку. Наконец, когда мы в очередной раз вынырнули из‐за очередной горы, впереди на фоне известковых скал причудливой формы показался сам монастырь Барбера. Странно было видеть на фоне величавой природы многовековой давности постройки, похожие на крепость, сотворенные руками человека и в то же время превосходно гармонирующие с горным ландшафтом.

Монастырь мелькнул и снова исчез, казалось, до него рукой подать, но ехать пришлось еще минут тридцать. Мы петляли по горным дорогам, поднимались по серпантинам, а потом неожиданно вынырнули прямо рядом с Барберой. Вблизи монастырь поражал еще больше – своим величием, размахом, красотой. Пока автобус парковался на стоянке, мы вертели головами, разглядывая его высоченные стены, всевозможные строения с зубчатыми башенками, с крышами и куполами. Перед тем как покинуть автобус, гид раздала нам гарнитуру, у нее же самой было переговорное устройство, позволявшее передавать нам информацию на расстояние.

Наконец все дружно вышли и направились вслед за гидом по дороге к монастырю, пошла и наша компания, держась рядом друг с другом. Центральный вход в Барберу находился с противоположной стороны монастыря, и нам пришлось пройти по горной дороге немного вверх, вдоль высоченной стены с башенками. Отсюда, с высоты семьсот двадцати пяти метров над уровнем моря, о чем мы узнали из буклетов, выданных в автобусе гидом, открывался превосходный вид, и туристы принялись фотографировать, благо переговорные устройства позволяли не стоять около экскурсовода, открыв рот и прислушиваясь к тому, что он скажет, а свободно разгуливать в стороне, оставаясь в то же время в курсе выдаваемой информации.

На противоположной стороне монастыря перед входом была выложенная квадратными метровыми плитами из гранита приличных размеров площадка. С правой стороны она была огорожена арками, в которых стояли мраморные статуи святых, с левой – были ворота в монастырь, прямо – вход во дворик церкви Санта‐Лучина. В него мы, минуя высоченные деревянные ворота, и вошли.

– Дворик готического собора Санта‐Лучина, построенный в 1224 году, – говорила экскурсовод, обводя рукой пространство вокруг. – Справа от вас находятся подсобные помещения, – сделала она жест рукой в сторону пятиэтажного начинающегося от будки охранника строения с террасами, шедшими вдоль первого и второго этажа. – Слева вы видите гостиницу. Некогда в этом здании жили служители собора Санта‐Лучина, но потом, после того как был построен монастырь, они со временем переселились на территорию Барберы, здесь же была устроена гостиница для паломников. Выходившие из здания во дворик собора двери были заложены кирпичом, а вход в строение был прорублен с левого торца здания рядом с воротами во дворик храма. Сделано это для того, чтобы паломники не могли попасть во двор собора, центральные ворота которого запираются на ночь. Собор и прилегающая к нему территория открыты для посещения туристов, сам монастырь закрыт. Но, возможно, – улыбнулась женщина‐гид, – нам посчастливится, и мы с вами сегодня увидим на территории церкви монаха. А теперь пройдемте, уважаемые господа, в монастырский собор Санта‐Лучина.

Едва мы ступили в церковь, как будто по заказу, встречая нас, грянул орган и стоявший в дальнем конце на возвышении хор мальчиков, одетых в белые одежды, проникновенно запел. Экскурсовод сделала нам знак остановиться и замолчать, но мы и без команды безмолвно замерли у входа, очарованные детскими голосами. А потом гид покачала головой, выражая всем своим видом восхищение и давая нам понять, как нам повезло, – попали на литургию.

Когда возвышенные неземные чувства, вызванные видом и пением «херувимов», схлынули, уступив место обычным земным чувствам, и я мог уже без слез умиления смотреть на окружающее, я огляделся. Овальный, сильно вытянутый в длину собор был небольшим и сказочно богато обставленным. Можно даже сказать, кричаще обставленным. Кругом были золото, серебро, разноцветное стекло, расписные колонны, стены, арки и купола. По правую и левую стороны собора к алтарю, где висел золотой крест, украшенный драгоценными камнями, шли арки, некоторые из которых были забраны решетками, очевидно, там находились захоронения выдающихся церковных деятелей, а в некоторых стояли просто статуи, их, кстати, было очень много во всевозможных позах и с печальными ликами.

Несколько минут мы стояли, не шевелясь, однако литургия должна была длиться еще довольно долго, а потому наша компания, приехавшая в этот храм с определенной целью, стала потихоньку протискиваться сквозь толпу туристов в дальний правый конец собора, где за колоннами было посвободнее, а именно это нам и требовалось. Когда я и пристроившаяся рядом со мной Саша достигли одной из колонн, за ней у стены уже собралась вся наша компания. Лица охотников за сокровищами Христофора Колумба выражали живейший интерес и нетерпение. И, честно говоря, было отчего. Кажется, мы нашли то, что искали. Арка в стене, забранная решеткой, вела в коридор, в середине которого справа виднелась дверь. Но прямых доказательств, что это именно та дверь, ведшая в усыпальницу Святого Иоанна, где в склепе хранится сундучок с сокровищами, не было, и их предстояло добыть. Поскольку громко разговаривать в храме нельзя, а тихо говорить невозможно из‐за пения мальчиков, мы общались жестами и с помощью мимики. Отправить в разведку решили Николая Сильвестрова. Встали таким образом, чтобы загородить арку, и Николай под прикрытием этой живой стены должен был незаметно проскочить коридор, а потом попытаться проникнуть в усыпальницу. Дверь без скрипа приоткрылась, и Сильвестров скользнул за нее. Он быстро прошел до второй деревянной двери, потянул за ручку, она тоже открылась, и… Николай исчез за ней. Минуту спустя он вновь появился в коридоре и выскользнул за дверь. Его мясистое, бровастое, большеносое лицо, всегда хмурое, на этот раз казалось просветлевшим, будто пасмурным днем выглянуло солнышко. Ясно, вылазка удалась, и Коля результатами своей разведки доволен. Теперь, когда миссия была выполнена, мы стали проталкиваться сквозь все прибывавший и прибывавший народ к выходу.

Во дворике мы окружили Сильвестрова, и Саша, не скрывая нетерпения, спросила:

– Ну, что там, Коля?

А тот, в свою очередь, не скрывая радости, взбудораженным тоном поведал:

– Там на самом деле усыпальница!.. Не знаю, правда, кого именно – в комнате было темно, горели лишь свечи, толком разглядеть ничего не удалось, я увидел лишь надгробие, но это стопудово именно то захоронение, которое нам нужно. Отыскивать камень в стене, на который следовало надавить, у меня тоже времени не было.

– Отлично! – обрадовался Березин. – Вот только как бы попасть туда и заглянуть под надгробие?

Солнце стояло в зените, и его лучи освещали дворик, припекало голову, плечи, было неимоверно жарко, а Жене Аксеновой с распущенными длинными волосами, вдвойне. Однако закалывать копну густых черных как смоль волос, она не желала. Красота, понятно, требует жертв, лишь слегка взбила волосы, охлаждая, таким образом, вспотевшую шею, и предложила:

– Может быть, прямо сейчас пойдем и глянем?

Стоявшая с задумчивым видом Мария Тропинина покачала головой, причем ее странно торчавшие пегие волосы, смахивающие на листья хлорофитума, даже не пошевелились, очевидно, залитые лаком, и медленно проговорила:

– Не думаю, что это хорошая идея, на виду у всего собора лезть толпой в усыпальницу, разыскивать кнопку и проникать в захоронение. Если попытка не удастся, нас сразу же сцапают служители собора или охранники и сдадут в полицию. Тогда второго шанса заглянуть в усыпальницу Святого Иоанна у нас не будет.

– Действительно, у нас есть только одна попытка проверить, на месте ли сокровища Колумба, – согласился Егор Тепляков, потирая острый подбородок и явно что‐то прикидывая в уме. – У кого есть какие предложения?

– У меня! – поднял я руку, как прилежный первоклассник, желающий привлечь внимание учителя к своей персоне.

Все члены нашей команды обратили ко мне любопытные взоры.

– Предлагаю дальше вместе с нашим гидом продолжить экскурсию, – заговорил я, опуская поднятую руку, – а потом вернуться в Сусанну Круз, покупаться оставшееся до захода солнца время в море, позагорать, а вечером сходить в кабак.

Не понявшая, о чем идет речь, Аксенова‐младшая с глуповатым видом захлопала длинными накрашенными ресницами и показала мне большой палец:

– План отличный! Только в нем не говорится, как узнать, на месте ли сокровища Колумба.

– Это правда, – поддакнула Аксенова‐старшая и озадаченно посмотрела на меня. – А что с сокровищами‐то делать?

– А про сокровища забыть… – криво усмехнулась я.

Все посмотрели на меня с осуждением, а Смольникова, державшая меня за руку, обиженно протянула:

– Ну, Иго‐орь! Сейчас не время шутки шутить… И все‐таки, – повернулась она ко всей честной компании, – пойдемте еще раз в храм, глянем в тот самый коридорчик.

– Я думаю, не стоит всем нам мельтешить перед видеокамерами, расставленными по собору, – заявил Егор. – Мало ли что в дальнейшем может случиться, потому не хотелось бы, чтобы наши изображения оказались зафиксированными на видеорегистраторах.

– Так что предлагаю обдумать наши дальнейшие действия, – подхватил Михаил Березин, – и вечером предложить план проникновения в усыпальницу.

«Дураки, – подумал я, однако мыслей своих вслух не высказал. – Действительно, в этой компании я уже становлюсь парией».

В этот момент закончилась литургия, и из церкви потянулся народ. Вышла и наша гид с группой экскурсантов, с которой мы приехали в Барберу. Мы присоединились к ним, осмотрели остальные достопримечательности монастыря и его окрестностей, а затем вернулись в Сусанну Круз.

Глава 12

Решение

Встретились мы снова, когда уже стемнело, в ставшем явочной квартирой нашей подпольной организации номере Егора Теплякова. Все, за исключением Егора, расселись в живописных позах на двух кроватях, сам хозяин «явки» расположился с ноутбуком за столом. Наверняка он уже поковырялся в Интернете и готов представить что‐то интересненькое в деле розыска сокровищ великого мореплавателя. Однако «собрание» открыл сидевший в проходе на маленькой кровати худой ушастый Михаил Березин.

– У кого‐нибудь есть план, как незаметно проникнуть в усыпальницу Святого Иоанна и заглянуть в склеп? – спросил наш тихоня, обводя присутствующих смиренным взглядом.

– Только без приколов типа «забудем про сокровища!» – заявил полулежавший рядом с Михаилом Сильвестров и бросил в мою сторону колючий взгляд.

Его красноватая физиономия сейчас была особенно красной, а недобрые глаза, налитые кровью, недвусмысленно говорили о том, что Сильвестров изрядно принял на грудь. Хотя я никаким образом не собирался реагировать на выпад Николая, сидевшая рядом со мной Смольникова обвила мою руку своей и несильно сжала, словно успокаивая таким образом.

– Ну, днем туда явно не попасть, – неуверенно произнесла Мария Тропинина. Она была в длинном темном платье с отложным воротником и с вечерним макияжем, будто собралась в театр, и чинно сидела на кровати с краешку и, честно говоря, показалась мне сегодня довольно-таки привлекательной и еще нестарой особой.

– Конечно же, лезть в Санта‐Лучину нужно ночью, когда в церкви никого нет, – выдвинула смелое предложение старшая из сестер Аксеновых Женя.

Все, что сейчас происходило в этой комнате, казалось мне глупой шуткой. Неужели эти люди на самом деле собираются лезть ночью в собор Санта‐Лучина? Я окинул присутствующих пытливым взглядом, но нет, никто не улыбался, лица у всех оставались серьезными.

– Вы что, ребята, меня разыгрываете? – проговорил я, несмотря на то, что Саша незаметно дергала меня за руку, призывая молчать. – Забываете, в каком веке мы живем?! Сейчас не XVI век, когда сторож Санта‐Лучины ходил вокруг собора, отпугивая колотушкой злых духов или недобрых людей, уж не знаю, для какой именно цели он это делал.

– С колотушкой сторож в Багдаде ходил, – хмыкнула женщина‐хлорофитум. – Сообщал людям, что в городе все спокойно.

– Да неважно! – отмахнулся я. – Известно ли вам, что за пять с лишним веков в мире произошел научно‐технический прогресс, который, представьте себе, дошел и до Каталонии, и в частности до собора Санта‐Лучина? Сейчас все церковнослужители общаются с паствой, а возможно, и с самим Богом через Интернет! Так что храм забит всевозможной записывающей видеоаппаратурой, сигнализацией и прочими охранными системами, которые нам не преодолеть.

– Кстати, насчет охранных систем, – вступил в разговор сидевший до сих пор молча Егор и провел рукой по коротко стриженным волосам, взлохмачивая их. – Я тут покопался в Интернете и обнаружил довольно‐таки любопытные вещи об этом самом соборе Санта‐Лучина. Как раз-таки про их охранные системы.

Все как‐то оживились при этом сообщении. Я же, все еще враждебно настроенный по отношению к этой затее, язвительно спросил:

– И какой же дурак выложил в Интернет данные об охранных системах собора Санта‐Лучина, битком набитого всевозможными золотыми украшениями?

– Честно говоря, я и сам удивляюсь, – признался Егор и с озадаченным видом потер лоб. – И, тем не менее, схемы охранной защиты именно храма Санта‐Лучина оказались в открытом доступе. Вот посмотрите, если вы не верите… – и он развернул к нам ноутбук, на мониторе которого была начерчена условная схема собора Санта‐Лучина с обозначенными на ней многочисленными точками, возле которых стояли цифры.

Все вытянули шеи, а Сильвестров, чтобы ему было лучше видно, даже привстал.

– И что значат эти цифры? – спросил Михаил Березин и шмыгнул своим похожим на клюв птицы носом.

– В пояснительном тексте говорится, – охотно откликнулся Тепляков, – что в самом соборе, во дворике и на площади перед монастырем находятся видеокамеры, которые выведены на центральный пульт охранника, находящегося в будке возле ворот во дворе. Все эти камеры обозначены цифрами 1. – Егор ткнул пальцем в несколько точек, возле которых действительно стояли единички. – Затем вот с этой и с этой стороны, – указал он на другие точки, – находятся датчики движения. Еще храм оборудован охранной сигнализацией, выведенной в ближайший полицейский участок, и электронным замком запирания двери.

– И всего‐то? – осклабился я и, обернувшись к сидевшим на кроватях членам нашей команды, потряс в воздухе руками, призывая всех посмеяться над глупой шуткой Егора.

Однако никто не засмеялся, наоборот, на всех лицах отразилось уныние. Было понятно, что попасть в собор Санта‐Лучина ночью невозможно.

– Чего пригорюнились‐то? – заметив, как потускнели лица собеседников, удивленно спросил Егор. – Вся эта охранная сигнализация в соборе примитивная, обойти ее раз плюнуть.

– Это правда возможно, Егор? – осторожно, словно боясь своим дыханием потушить вспыхнувший в душах присутствующих лучик надежды, произнесла Мария Тропинина.

– Да, конечно, – беспечно ответил Тепляков.

– И как? – тоже осторожно, словно опасаясь не только лишним движением, а лишним словом вспугнуть присевшую где-то в комнате птицу счастья, проговорил Михаил.

– Наверняка охранная сигнализация работает на размыкание электрической цепи. Ссылка на схему, по которой она собрана, в Интернете есть, мне нужно только взглянуть на щит, где смонтирована эта сигнализация, он расположен вот тут. – Егор ткнул пальцем куда‐то в левый угол схемы. – А потом в щитовой вырубить сигнализацию. Тогда обесточится электромагнитный замок на дверях.

– О, щитовая – это по моей части! – обрадованно воскликнул Сильвестров. – Я когда‐то работал электриком.

– Вот и отлично, – тоже обрадовался открывшемуся вдруг обстоятельству Егор, очевидно, облегчающему ему какую‐то задачу.

Порывавшаяся все время выразить какие-то чувства к происходящим событиям Саша получила возможность это сделать и от нетерпения, тряхнув золотистыми волосами, спросила:

– Неужели все так просто, ребята?

Я решил немного остудить ее пыл и задал давно вертевшийся у меня на языке вопрос:

– А как же датчики движения, Егор? Ведь чтобы добраться до щитовой и щитка сигнализации, нужно пройти через двор. Они же сработают.

– Их придется отключить немного раньше, вот и все, – бойко ответил Тепляков.

– И ты знаешь, как это сделать? – Огонек надежды в душе Тропининой не погас, наоборот, разгорелся, превратившись в пламя, поэтому она скорее не спрашивала, а с жаром утверждала.

– Да, разумеется, это мелочи, – беззаботно произнес Егор. – Намного сложнее отключить видеокамеры в храме и во дворе. Они наверняка работают в автономном режиме и, даже если вырубить электричество, будут продолжать работать. Вернее, сами камеры отключить несложно, надо лишь подключиться к Интранету монастыря Барбера.

– Что еще за Интранет? – удивился слабо подкованный в современной научно‐технической терминологии Сильвестров.

Женя Аксенова, слушавшая своего друга, затаив дыхание, пояснила пузатому Николою:

– Интранет – это внутренняя, частная сеть организации. Корпоративная сеть, короче.

Сильвестров остался ответом доволен, дальше развивать тему не стал, и Егор приподнятым тоном, немного рисуясь перед своей пассией, продолжил:

– Подключиться к внутренней сети монастыря я сумею, вот только надо как‐то оказаться на его территории. – Впервые в голосе Теплякова прозвучали нотки сожаления и неуверенности.

Ни слова не проронившая за все время беседы заговорщиков Лерочка вдруг открыла рот:

– А между прочим, экскурсовод сказала, что там… это… в монастыре есть гостиница для паломников.

– А ведь и правда, Егор, тебе можно приехать в монастырь под видом паломника и поселиться там, – обрадовалась женщина‐хлорофитум.

Егор, совсем не ожидавший такого оборота событий для себя, пробормотал:

– Но ведь я не знаю языка.

– Зато я знаю, – очаровательно улыбнулась Евгения Аксенова, – и вместе с тобой поеду в монастырь.

– Но туда женщин не пускают, – сделал слабую попытку увильнуть от предложения Тепляков. – Там мужской монастырь.

– Так я же не собираюсь там ночевать, – парировала Женечка. – Приедем с тобой в монастырь, я скажу, что ты русский паломник, проведу необходимые переговоры с тем, чтобы устроить тебя в гостинице. Только надо в Интернете посмотреть, на каких условиях принимают в монастыре паломников.

– Но я же не верующий, ребята! Вы что? – все еще продолжал артачиться Тепляков. – Я даже не знаю, как себя должны вести верующие паломники.

Подвыпившему Сильвестрову, по‐видимому, все в этот миг казалось простым, доступным и легко решаемым, а потому он бесшабашно сказал:

– Ой, да подумаешь, не знает он, как себя вести! Крестись почаще слева направо и сойдешь за католика.

– В общем, будем считать, что мы тебя уговорили, – подвела итог переговоров с Тепляковым Саша и озорно подмигнула ему.

– Как‐то все у тебя просто получается, – обращаясь к Егору, произнес я вкрадчиво и подозрительно. – Запросто датчики можно отключить, сигнализацию, влезть в локальную сеть…

Тепляков неожиданно смутился:

– А что здесь такого? Я прекрасный электронщик, компьютерщик, программист. Так что датчики движения и сигнализация для меня мелочи.

– Если в Сеть можешь влезть, значит, хакер? – вставил Сильвестров.

– Что‐то типа того, – не стал отрицать Егор.

Я не отступал от него.

– А может быть, все просто потому, что ты заранее спланировал проникновение в храм и теперь втягиваешь всех нас в эту авантюру?

Мужественное лицо молодого человека вдруг стало по-детски обиженным.

– Да что ты за ерунду городишь, Игорь? Все данные об охранных системах Санта‐Лучины в самом деле есть в Интернете. Сам посмотри.

Он придвинул ко мне ноутбук, предлагая воспользоваться им для установления истины, но я ни отвергнуть, ни принять его предложение не успел, потому что все присутствующие загалдели и набросились на меня с обвинениями.

– Ну, что ты такое говоришь, Игорь?! – потрясая головой со своими знаменитыми пегими волосами, стала увещевать меня Мария. – Парню спасибо надо сказать, а ты!..

– Действительно, Игорь, не будь таким букой, – прошептала Саша, приблизив свои губы к моему уху, и игриво ущипнула меня ими за мочку.

– Все готов охаить и всех во всем подозревать, – проворчал Сильвестров. – Трусит он просто.

– Правда, Игорь! – просительным тоном произнес Михаил Березин. – Давай не будем палки в колеса вставлять и подвергать все сомнению.

– Но ведь в любой компании должен быть хоть один здравомыслящий человек, который просто обязан время от времени остужать горячие головы своих товарищей, – решительно заявил я, пока не собираясь отступать от своей твердой позиции, не поддаваться на провокации и ни за что не лезть в собор не только самому, но и удержать от этого поступка своих друзей или, скорее всего, уже недругов.

– Да ладно, чего его слушать! – заявил Сильвестров, и в его глазах, красных от выпитого, вспыхнули два злых огонька. – Давайте дальше обсуждать план… – Он замялся, подбирая подходящее слово, и я за него закончил:

– Ограбление собора Санта‐Лучина. Давайте будем называть вещи своими именами.

– А почему это ограбление? – пропела Женя сладеньким, а точнее, издевательским голоском.

– А как еще можно назвать, как принято нынче говорить, несанкционированное проникновение в храм с целью изъять оттуда драгоценности? – Я хоть и отвечал Аксеновой‐старшей, но смотрел прямо в глаза Марии Тропининой. – Как данное деяние может квалифицировать честный русский учитель, пускай и испанского языка?

Она промолчала, хлопая круглыми глазами за стеклами очков, не зная, что ответить, и потихоньку начала краснеть. Тут снова влез пьяный Сильвестров, причем не по делу:

– Так храм же католический, а мы – православные!

– Какая разница, католический или православный! Все мы христиане, а собор Санта‐Лучина – одна из святынь Каталонии. – Я его даже взглядом не удостоил, продолжая смотреть в глаза учительнице испанского языка. У той до того напряглось лицо, что, казалось, кожа на скулах натянулась, как на барабане. Наконец Мария не выдержала моего взгляда, опустила глаза и начала мямлить:

– Но, Игорь, мы же не собираемся обворовывать храм. Мы ничего из него не возьмем. Мы только глянем, на месте ли сокровища Христофора Колумба.

Я хмыкнул:

– А потом повернемся и уйдем, да?

– Ну, если они там… – протянула учительница испанского.

– Не знаю, как вы, – с пьяной ухмылкой произнес Сильвестров, – а я свою долю заберу.

– А я бы хотел сдать клад государству, – заявил второй очкастый из нашего подполья, Михаил Березин. – Для меня главное – факт открытия новых исторических событий, неведомых науке.

– Давайте все‐таки трезво будем смотреть на вещи, – тоном рассудительного человека проговорила Женя Аксенова. – Найдем сначала клад, а там видно будет, что с ним делать.

– Действительно, может быть, никакого клада и нет, – пожав плечами, промолвила женщина‐хлорофитум и как‐то расслабилась, очевидно, посчитав, что сумела выпутаться из щекотливого положения, в какое я ее поставил своими недвусмысленными вопросами на тему морали и совести.

– В самом деле, Игорь, – барабаня пальцами по столу, вступил в разговор до сей поры никак не выражавший своего отношения к проходившей дискуссии Егор. – Мы войдем в церковь и выйдем из нее так, что никто и не догадается о том, что мы в ней побывали. Мы же не собираемся никого грабить, убивать, даже причинять физический вред. Поверь, никто не пострадает.

– Правда?! – передразнил я Теплякова, делая дурашливое лицо. – А как же сторож в будке у ворот? Вы надеетесь на то, что он будет спать и не увидит, как отключатся камеры, как по двору будут ходить люди?

Мои слова смутили Теплякова, кажется, охранник из будки у ворот совсем вылетел у него из головы, да и у остальных членов нашей пока еще не банды, а компании.

– Действительно, – обескураженно произнес он и покусал свои полноватые губы. – О стороже я и не подумал. Это еще одна причина, из‐за которой следует съездить в монастырь и посмотреть, как еще, кроме специальных средств охраны, можно обойти дежурного в будке. Но я обещаю, никакого вреда его физическому здоровью мы не причиним.

Я покривил в презрительной ухмылке физиономию и со скепсисом сказал:

– Хочется верить в то, что вас всех за подобные проделки не посадят на долгий срок в испанскую тюрьму.

– Так ты что, не с нами? – разочарованно проговорила Смольникова и взглянула на меня своими синими наивными глазами.

– Нет, конечно, – произнес я, решительно поднимаясь. – Хотите, воруйте, хотите, грабьте, дело ваше, мне с вами не по пути. – И с этими словами двинулся к двери.

– Надеюсь, ты не собираешься идти в полицию? – угрожающе бросил мне в спину Сильвестров.

Я остановился и обернулся.

– Нет, при условии, конечно, что вы не нанесете никакого вреда охраннику. В противном случае выступлю против вас свидетелем. И передачи, разумеется, носить вам в испанскую тюрьму не буду. Честь имею. – Я развернулся и, уже больше не оглядываясь, вышел в коридор. Последнее, что я услышал, перед тем как захлопнуть дверь, было презрительно брошенное Сильвестровым слово «трус».

Я спустился на этаж ниже в свой номер, рассчитывая ни с кем больше не встречаться и пораньше лечь спать. Но моим планам не суждено было сбыться. Едва я, приняв душ, лег на кровать и включил телевизор, как ко мне один за другим стали приходить члены нашей подпольной организации и уговаривать меня принять участие в странной затее проникнуть ночью в собор Санта‐Лучина. Приходили две сестренки, затем Мария Тропинина, потом Егор Тепляков, после – Михаил Березин, не было лишь Сильвестрова и Смольниковой. И всем я отвечал категорическим отказом. Боже, чего мне только не пришлось услышать в этот вечер – от предложений забрать себе две доли клада до проклятий и угроз физической расправы надо мной. Все слова я терпеливо выслушивал, кивал в ответ, затем отвечал отказом и выпроваживал очередного визитера за дверь. Сильвестров, к счастью, так и не появился, а то дело с ним наверняка закончилось бы дракой. Последней пришла Саша…

Эта ночь была самой жаркой из наших ночей в Каталонии. Я изнемогал под напором ласк и нежных слов молодой женщины. А в перерывах между ними Саша уговаривала меня не отрываться от коллектива и вместе со всеми принять участие в дальнейших поисках сокровищ Христофора Колумба. В конце концов моя душа стала размягчаться, как воск, из которого можно лепить все, что угодно. Дело кончилось тем, что на следующее утро я вместе со Смольниковой пришел к месту сбора нашей группы в фойе «Индиана Парка». Не стоит, наверное, говорить, что мое появление был встречено группой на ура.

– Хорошо, я приму участие в затеянном вами преступлении, – сказал я, перед тем как мы собрались выйти из отеля. – Но только ради того, чтобы вы никого не убили и не наломали дров!

Глава 13

Разведка

Мы не стали покупать билеты на экскурсию в монастырь, чтобы не быть привязанными к гиду и группе туристов, а потому отправились в Барберу своим ходом. Сначала ехали на электричке, потом на автобусе, потом на двух такси. Для того чтобы не шататься по собору Санта‐Лучина и окрестностям монастыря толпой, привлекая к себе внимание работников Барберы, мы разбились на группы, каждой из которых была отведена определенная роль. Егору и двум сестренкам предстояло обследовать сторожку охранника, территорию вокруг нее и принцип несения службы, а также Егору нужно было пробраться в закуток, где находился щит с сигнализацией, и попытаться сфотографировать его. Мне и Саше досталась не очень сложная задача – нужно было сфотографировать запорное устройство на входных воротах, дверях собора, а также в самом храме на двери из прутьев, ведущей в коридор, где находилась усыпальница Святого Иоанна. Ну и попутно сделать несколько фотографий самого собора внутри. Сильвестров должен был попытаться приникнуть в электрощитовую и сфотографировать электросоединения, учительнице испанского следовало пробраться на террасу второго этажа и сделать снимок датчиков движения, чтобы впоследствии определить их тип. Кроме того, сфотографировать камеры наблюдения, чтобы определить их местоположении и угол обзора. Несложная задача выпала и Михаилу Березину. Ему предстояло походить по окрестностям, пофотографировать, определить место, где наша группа должна была дожидаться удобного момента для проникновения в собор, пути подхода и отхода от него.

Туристов было много, и мы в самом деле особого внимания не привлекали, спокойно, как и все, щелкали фотоаппаратами, снимая интересующие нас места и коммуникации. Все со своими задачами справились успешно, правда, не обошлось без накладок – Сильвестрова, когда он выходил из щитовой, застукал какой‐то служитель собора и стал что‐то бурно ему объяснять, однако в конфликт вмешалась оказавшаяся неподалеку Евгения Аксенова, которая выступила в качестве переводчика и разрулила ситуацию, объяснив работнику Санта‐Лучины, что любопытный турист случайно забрел туда, куда не следовало бы. Учительницу испанского языка тоже согнали со второго этажа террасы, куда доступ туристам был закрыт. В этом случае, правда, обошлось без скандала.

Три часа спустя мы покинули монастырь, спустились пешком до остановки автобуса и тем же путем, что приехали в Барберу, вернулись в Сусанну Круз. В отеле сразу же поднялись в «штаб‐квартиру», где отчитались о проделанной в монастыре работе и скинули на компьютер Теплякова нащелканные нами снимки. Все происходящее казалось мне детской игрой, почему‐то не верилось, что из этой глупой затеи у нас что‐нибудь выйдет. Я был уверен, что до ограбления дело не дойдет, когда члены нашей банды начнут действовать в реальной обстановке, они обязательно струсят, и наша попытка попасть в монастырский собор Санта‐Лучина так и останется только лишь попыткой. Убедив себя в этом, я стал как‐то проще смотреть на подготовку к проникновению в Санта‐Лучину и снисходительнее на моих товарищей – пусть развлекаются до поры до времени.

На обед в «Индиана Парке» мы опоздали, поэтому пришлось пойти в одну из кафешек, где мы с Сашей плотно пообедали, а потом пошли на пляж.

– А почему ты не женишься? – спросила меня моя подруга после того, как мы, искупавшись в море, легли на песке под прихваченный из номера зонт в черно‐белую елочку.

Я достал из сумки солнцезащитные очки, чтобы было не видно по глазам, что буду врать.

– Не нашел пока ту единственную, которую бы полюбил на всю оставшуюся жизнь.

На самом деле я не женился потому, что привык к холостой жизни, меня устраивала независимость, возможность заводить с разными женщинами интрижки, интимные отношения, а то и романы. Но не скажешь же этого женщине, с которой несколько дней как закрутил роман и пока еще не прочь его продолжить. Возможно, она рассчитывает на нечто большее, чем интрижка, а узнав, что у тебя относительно нее несерьезные намерения, больше не захочет спать с тобой. А вот если ты уже собираешься расстаться с ней, тогда дело другое, тогда можно говорить правду – будет причина для разрыва.

– Правда? – заулыбалась Саша, очевидно, решив, что она, возможно, и есть та единственная и неповторимая, которую я жду. – И что, никогда не был женат?

– Был, Саша, был… – ответил я с неподдельной грустью, потому что свою бывшую жену Инну, наверное, до сих пор еще любил. Развелся с нею несколько лет назад, с тех пор так и живу один.

– А дети есть? – продолжала пытать меня Саша.

Мне стало совсем грустно, вспомнился сын, которого я давно уже не видел.

– Есть, – вздохнул я. – Сын, двенадцать лет. – Вопрос для меня был больной, не по своей воле я расстался с женой, Инна сама забрала сына и уехала в другой город, с тех пор так и не виделись. Увы, не сложилась моя семейная жизнь. Продолжать тему я не желал и перевел стрелки на Смольникову: – А ты была замужем?

– Была, – как‐то невесело отозвалась Саша, для которой тема супружества, по‐видимому, тоже по какой‐то причине была больной. – Развелась.

– Дети? – спросил я лаконично.

Молодая женщина отрицательно покачала головой.

– Не суждено было. – Ей явно не хотелось продолжать этот разговор, я настаивать и не стал.

Да уж, встретились, как говорится, два одиночества.

– Ну что, пойдем еще раз искупаемся? – предложил я, приподнимаясь.

– Пойдем, – согласилась Смольникова.

Мы поднялись и вновь отправились к морю.

…Вечером после ужина собрались в «штаб‐квартире». Все сели на уже облюбованные места, и наше очередное «заседание» по поиску сокровищ Христофора Колумба началось. Первым взял слово хозяин «явочной квартиры» Егор Тепляков.

– Поскольку ко мне стеклась вся информация, добытая сегодня в соборе Санта‐Лучина, – тоном человека, взявшего на себя руководство и организацию мероприятия, заговорил он, – и я немного разбираюсь в охранных средствах защиты и компьютерных программах, я взял на себя смелость составить план проникновения в интересующий нас собор.

Язык у Егора стал странный – казенный какой‐то, будто мы не банда преступников на сходке, собирающаяся влезть в церковь, а группа активистов производственного предприятия, обсуждающая план проведения субботника на прилегающей к зданию организации территории.

– Но прежде чем приступить к изложению плана, – продолжал Тепляков, – хочу отчитаться перед вами о проделанной мной в Санта‐Лучине работе. Вы же рассказали мне о том, что сделали в монастыре, а я нет, – пояснил он.

Я хохотнул:

– Ну, ты излагаешь, как коммунист на митинге или партсобрании.

На меня зашикали, а Тепляков смутился и уже проще продолжил:

– В общем, я осматривал сторожку, чтобы выяснить, каким образом можно нейтрализовать охранника. Одно окно сторожки, – он, как и в прошлый раз, повернул к нам ноутбук, на экране которого была фотография будки охранника со стороны улицы, – выходит наружу. Второе окно и дверь – во двор. – Парень нажал на кнопку, и на экране появилась вторая фотография с внутренней стороны дворика. – Ворота на ночь, разумеется, запираются, и вход в помещение охранника, через который можно было бы попасть к нему, остается внутри двора. Поскольку выманить и вырубить охранника мы не можем из‐за требования одного из членов нашей команды, – он метнул взгляд в мою сторону, – не причинять здоровью охранника вреда и из‐за того, что мы должны незаметно войти в собор и незаметно его покинуть, охранника, я думаю, следует усыпить.

– Надеюсь, не навсегда? – пошутил я.

Все оставили мою остроту без внимания, а Егор серьезно ответил:

– Нет, на время.

– Это как же мы его должны усыпить? – язвительным тоном заговорил я. – Так, чтобы он ничего не заметил? Позвать его на улицу, скрутить и вколоть снотворное? Или, может быть, пригласить его в ресторан, распить с ним бутылочку ликера и незаметно подбросить в стакан пару таблеток клофелина? А‐а… понимаю, его просто нужно ударить дубиной по голове, и он сразу же уснет. А когда проснется, не будет ничего помнить.

На сей раз на мои остроты отреагировала лишь Смольникова. Она хихикнула и тут же осеклась, остальные сидели с каменными лицами. А Егор вдруг улыбнулся:

– Нет, зачем же! Все гораздо проще. Мы впустим в его комнату усыпляющий газ.

Я хотел было возразить, но Егор предостерегающе поднял руку, опережая мой вопрос.

– С ним все будет в порядке – газ безвредный, продается через Интернет, нелегально, конечно, один баллончик аэрозоля стоит около ста евро. Мы с девочками, Женей и Валерией, уже списались через Интернет с каким‐то парнем, и он завтра привезет нам аэрозоль.

Внимательно слушавшая Теплякова учительница испанского быстро спросила:

– А как мы брызнем в лицо охраннику аэрозолем?

– А зачем брызгать? – удивился Егор. – В окне с наружной стороны сторожки есть отверстие. – Он снова вернул на экран монитора предыдущую фотографию и ткнул в угол рамы: – По всей вероятности, это дырочка, сквозь которую проходил кабель телеантенны. Она была просверлена давным‐давно, но с тех пор надобность в антенне отпала, возможно, была установлена «тарелка», и провод из сторожки бросили с обратной стороны, вместе с проводами от видеонаблюдения. Но как бы там ни было, в это отверстие можно просунуть трубочку и через нее закачать в комнату охранника усыпляющий газ.

– Ладно, годится, – дал я добро на нейтрализацию охранника подобным образом. – Дальше что?

– Дальше я излагаю тот план, который придумал, – проговорил Егор, заметно волнуясь, очевидно, опасался, не покажется ли план, придуманный им, слишком сложным и заумным либо, наоборот, – простым и глупым. – Сегодня я с помощью Жени и Валерии, которые владеют каталонским языком, списался, опять‐таки через Интернет, с управляющим гостиницы монастыря и заказал на завтра номер. После обеда Женя поедет со мной в Барберу и поможет мне устроиться в гостинице, взяв на себя переговоры с сотрудниками отеля для паломников. У меня будет достаточно до вечера времени для того, чтобы хакнуть внутреннюю интернетовскую сеть монастыря и ознакомиться с нею. Вы все приедете в монастырь ближе к вечеру, спрячетесь немного выше на горе – там много укромных мест – и будете ждать команды. До того как собор закроется для посетителей, один из вас, пользуясь сутолокой, должен будет прошмыгнуть в гостиницу и подняться ко мне в номер.