Офицер

Предисловие

Уважаемый читатель!

В первой книге «Офицер» описано, как сложно простому парню стать кандидатом для поступления в элитное военное высшее учебное заведение (ВУЗ), тем более успешно там учиться. Роман с дочерью начальника военного ВУЗа дает толчок для продвижения по службе. Вы узнаете, как проходят подготовку курсанты специального факультета военного института.

Революционные события в Афганистане резко меняют судьбу досрочно выпущенного лейтенанта. Первое задание по разоблачению английской разведчицы выполнено блестяще. С лета 1979 года руководство СССР начинает отправлять свои подразделения в Демократическую Республику Афганистан (ДРА). В книге отображена историческая последовательность происходящих событий и ввод войск. Гибель Тараки и ликвидация Амина, штурм дворца Тадж-Бек, действия подразделения разных специальных служб отображены в исторической реальности. Вы узнаете о структуре не только советских специальных подразделений, но и о коммандос Афганистана.

Боевая подготовка разведывательно-диверсионной бригады «Дельта» и специального подразделения «Гамма» показана до мелочей в повседневной службе и в быту. В то время не гнушались оттачивать профессиональную и психологическую подготовку спецгрупп на живых мишенях. Частично отображены боевые действия в ирано-иракском конфликте 1980–1988 годов. Описаны исторические операции иракской армии и 17-й бригады коммандос «Мухабарат». В книге представлен полный список предателей Главного разведывательного управления при генеральном штабе ВС СССР (ГРУ), Комитета государственной безопасности (КГБ) и Внешней разведки (ВР) с 1945 по 1991 год, а также «кроты» иностранных разведок в наших структурах.

Мало кто знает, как был близок мир к ядерному апокалипсису в период «холодной войны». Болезненная реакция генерального секретаря ЦК КПСС в 1983 году на длительные провокационные действия стран НАТО привела к тому, что во время проведения учений альянса «Умелый лучник» Советский Союз готовил реальный упреждающий ядерный удар. Спецподразделение ГРУ было переброшено в ГДР для ликвидации лидеров США, ФРГ, Великобритании и захвата бункера объединенного командования НАТО.

Описаны спецоперации по освобождению советских граждан в Пакистане, восстание наших пленных в Бадабере в 1985 году и ликвидация президента Зияя-Уль-Хакка. Основная задача – показать афганскую кампанию: применение химического и вакуумного оружия, ликвидацию банд, предотвращение террористических актов, перехват связных и уничтожение боевых караванов, оперативную игру, ведущуюся нашими спецслужбами против сепаратистов. Вы узнаете реальные исторические персонажи с обеих сторон и итоги войны.

Приход Горбачева поменял не только нашу страну, но и весь мировой уклад. Вывод войск из Афганистана и Европы, закладка тайников с ядами и химическими веществами, оружием и взрывчаткой по всему миру. Но особую опасность вызывал Китай, на этом направлении велась наиболее активная работа.

Вы узнаете, как СССР готовил смыть Японию огромной волной цунами, об искусственном землетрясении, вызванном подрывом ядерного заряда на разломе тектонических плит в Армении. Подтверждение таких испытаний вы найдёте, когда прочитаете о подрыве малогабаритного ядерного фугаса 7 декабря 1988 года, спровоцировавшего это землетрясение.

Нашлись люди, которые видели готовящийся развал СССР и пытались его предотвратить. Их называли ГКЧП. Участие спецподразделений в этих событиях было прямое. Снайперы уже держали на прицеле родимое пятно на голове Горбачёва, как поступила команда: «Отбой».

Все фамилии и события совпадают случайно.

Глава I

Юность и учеба в военном институте

Детство моё и юность прошли на Днепре, в городе Каневе. Старинный город, расположенный на Днепровских кручах, весь утопает в зелени. Когда плывёшь по Днепру, видны только крыши домов, всё остальное закрывают деревья.

Отец мой – Василий Алексеевич, работал секретарём райкома партии. Жили мы в коттедже на тихой улочке им. Ю. А. Гагарина. Рядом была моя школа им. Т. Шевченко. Мама – Полина Павловна, работала в универмаге продавцом обувного отдела.

Город знаменит не только могилой Тараса Григорьевича Шевченко, но и могилой-музеем писателя А. П. Гайдара, погибшего в годы Великой Отечественной войны под нашим городом.

Ещё одна достопримечательность – старинный собор 1144 года постройки. В советское время в нем находился исторический музей. Все 60-е годы прошлого века в Каневе строили гидроэлектростанцию. Торжественный пуск её был проведен в 1972 году. На митинг собрался почти весь город. ГЭС давала работу большей части трудоспособного населения. Вырос целый посёлок энергетиков, который построили на намытом песке, поэтому его в народе назывался «Намывом». Электрическую лампочку, загоревшуюся от первого тока ГЭС, включил мой отец.

Основным занятием школьников во время каникул была рыбная ловля. ГЭС перегораживала путь миграции рыбы, её много скапливалось в котловане. Все бетонные откосы занимали рыбаки. Рыбинспекция гоняла их день и ночь, но эффект от такой борьбы с браконьерством был мизерный. Рыбаки разбегались и прятались в постройках завода железобетонных изделий. Как только инспектора уезжали, народ вылезал из укрытий и опять начинал «косить рыбу». Почему косить? Потому что ловили не на наживку, а на голые тройники с грузом. Дёргать нужно было сильно, периодически подтягивая леску или стальку, вот и получалась видимость косьбы. Рыбаки стояли очень плотно, не раз били друг друга грузом или загоняли в соседа тройники. Попадало и мне, и моему младшему брату Серёге. Один раз мне так глубоко загнали крючок в ногу, что пришлось вырезать ножом. Рыбалка – это всегда азарт и ожидание неизвестного. Бывали особенно удачные дни, когда удавалось зацепить крупного судака или сома, и для нас это был настоящий праздник.

Учился я легко, без напряжения. Играл на бас-гитаре в школьном ансамбле. С девятого класса нас с соседом Витей Козиным приглашали играть на танцплощадке города и на свадьбах. Ансамбль Дома культуры по выходным разделялся на две группы. Дополнительных музыкантов набирали из школ и культпросвет училища. Это были мои первые трудовые заработки, или калым, как его называли.

С девочками не встречался, у меня на них не было времени. Вечерами собирались компаниями со сверстниками. Все танцевали, а мне всё время приходилось играть. Иногда потанцуешь с одноклассницей или соседкой, но подруги у меня не было.

Стать военным посоветовали друзья отца, сотрудники КГБ. В Каневе был отдел этой конторы, так как в город приезжало много иностранных делегаций, посещавших могилу Т. Г. Шевченко. Начальник отдела, седой подполковник КГБ, в форме я его ни разу не видел, предложил помогать им. Позже я понял – это была задумка отца, чтобы заранее пробить мне путевку в жизнь советской системы.

Сотрудники КГБ дежурили, пока делегация находилась в городе. Туристы жили на теплоходе, если приплывали по Днепру, или в гостинице, расположенной возле Чернечей горы, если приезжали на автобусах. Большинство делегаций из Киева приезжало и уезжало в тот же день.

Мне давали мелкие поручения – проследить за парочкой, которая отделилась от группы, подойти поближе и послушать, о чем говорят. Комитетчики посоветовали мне серьёзно заняться английским языком и начать вести дневник, чтобы научиться фиксировать все события. Родители наняли репетитора, учителя английского языка из другой школы. К окончанию средней школы я хорошо понимал, о чём говорят иностранцы. О проделанной работе я писал отчеты. Знание языка определило мою дальнейшую судьбу. От управления КГБ по Черкасской области я получил направление в военный институт. Он готовил работников – военных атташе, переводчиков и специалистов для ГРУ. Отбор в ГРУ шёл после второго курса. Личное дело кандидата в ГРУ заводилось по месту жительства за год до его поступления в учебное заведение. Судимость родственников проверялась до третьего колена, выявлялись все связи за границей. Куратор кандидата лично отвечал за каждого отобранного для учебы. Служба внутренней безопасности КГБ рано или поздно выявила бы утаённые сведения. Куратор, допустивший такое упущение, нёс строжайшее наказание, вплоть до увольнения, а кандидат – исключался как не соответствующий требованиям.

Конкурс в институт был очень высокий, двадцать пять человек на одно место и больше. Причем поступала элита, дети секретарей обкомов, генералов, других высокопоставленных чиновников и партийных функционеров. Почти все абитуриенты были отличники и медалисты. В этом институте сдавали все экзамены, льгот на сдачу одного экзамена медалистам не было.

Училище располагалось на довольно большой территории. Управление и штаб находились в здании, построенном более 250 лет назад, ещё при царице Екатерине II. Раньше в нём располагался кадетский корпус. Высокие потолки, широкие коридоры и толстые стены характерны для построек того времени. По высоте трёхэтажное здание было на одном уровне с современным пятиэтажным общежитием. Контрольно-пропускной пункт (КПП), располагался в проходной двора. При СССР это учреждение не афишировалось, чтобы меньше привлекать интерес разведок других стран. Режим секретности соблюдался во всём. От КПП шла центральная аллея, в конце которой стояли бюсты выпускников – Героев Советского Союза. Справа от аллеи находился строевой плац, на котором проводились тренировки, занятия и построения курсантов училища по понедельникам на развод, и по праздникам для зачитки приказа и прохождения торжественным маршем. На плацу выстраивались «коробки» из рот курсантов. На правом фланге находилось знамя, строился оркестр и управление училища. На левом фланге становился батальон обеспечения учебного процесса (БОУП). После построения на развод роты проходили торжественным маршем и расходились по местам учёбы.

Занятия проходили в основном корпусе, который был построен в виде буквы Ш. К его центральному входу прямо от КПП вела боковая дорожка. В фойе основного корпуса находилось боевое знамя, охраняемое часовым. На первом этаже, справа от центрального входа, располагалась первая кафедра. В её учебных классах преподавали историю КПСС, марксистско-ленинскую философию, политическую экономию, психологию и педагогику, научный коммунизм. В левой части от центрального входа находилась кафедра тактики. На втором этаже располагались кафедры математики, физики, химии, теоретической механики, начертательной геометрии, сопротивления материалов. На третьем этаже – кафедра иностранных языков.

В левом крыле здания, на первом этаже, находилась столовая. С её торца была пристроена кухня, где готовили еду. В наряд по столовой заступал взвод солдат из БОУП. Обслуживали курсантов гражданские официантки и повара, их принимали на работу как служащих Советской Армии (СА). На втором этаже левого крыла находилась кафедра связи. На третьем – кафедра боевых искусств.

В правом крыле на всех трёх этажах располагалась кафедра специальной подготовки. Здесь курсанты получали основные знания, для чего и существовал институт по разведывательной деятельности и диверсионной работе. До 1974 года название училища было – военный институт иностранных языков, а после открытия юридического факультета в названии оставили – военный институт.

В центральной части пристройки к основному корпусу находились: на первом этаже – узел связи и штаб, на втором этаже – библиотека с читальным залом, на третьем – кинозал и клуб.

Справа от основного здания находились три общежития для курсантов. В них проживали пять курсов по три роты в каждом. В роте насчитывалось от 60 до 80 курсантов.

Слева от основного здания располагались: гостиница, медицинский пункт и спортивный зал. Сзади основного корпуса располагался спортивный городок.

Справа от КПП № 1 был разбит парк с фонтаном. Посетители могли расположиться в комнате для встреч или на лавочке в парке.

Второй контрольно-пропускной пункт – КПП № 2, был запасным, и использовался для выхода на параллельную улицу. Забор вокруг территории института был высокий, вдоль его стен росли высокие деревья.

Службу по охране училища несли солдаты из БОУП. Вход и выход был строго по пропускам и увольнительным запискам. По выходным в увольнение уходило до 70 % курсантов. Семейным курсантам разрешалось ночевать в городе.

Начальник училища, генерал-лейтенант Морозов Анатолий Петрович, приезжал на службу к восьми часам утра. Только его черная “Волга” проезжала через КПП № 1, остальной транспорт пропускали через КПП № 2. Через него осуществлялась вся жизнедеятельность училища.

В училище каждый знал свои обязанности, существующая строгая дисциплина и контроль приводили механизм работы института к бесперебойному циклу. На территории и в помещениях поддерживалась идеальная чистота и порядок.

Вступительные экзамены абитуриенты сдавали в учебном центре на окраине города. Экзамены принимали преподаватели института и московских школ.

Поступать в училище я поехал сам. С нашего города поступал один, а с области – всего три человека. До Киева добрался по Днепру. Мне больше нравилось плыть на ракете на подводных крыльях “Метеор”, чем ехать в автобусе. Всю дорогу простоял на палубе, смотря на Днепровские кручи. Чувствовал, что прощаюсь с Украиной надолго. Всегда потом скучал по родному краю. До Москвы доехал поездом. С вокзала на такси добрался до училища. Сдал документы и вместе с другими абитуриентами ждал, пока увезут автобусом в учебный центр. Ехали больше часа. Центр имел всю инфраструктуру военного городка: плац, жилые казармы в одноэтажных зданиях, двухэтажную столовую, учебный корпус, парк учебно-боевых машин, стрельбище и спортивный городок.

Экзамен по физической подготовке сдал легко, а в сдаче остальных экзаменов уверенности не было. Сочинение написал нормально, как в школе. По математике были сомнения в решении одной из задач. Английский – единственный экзамен, сдавая который почувствовал, что все члены комиссии довольны. Оценки никому не объявляли. После второго экзамена прошли медицинскую комиссию, после которой некоторых отчислили. Все ждали результатов экзаменов. Набирали триста человек из шести тысяч абитуриентов. Дождались, когда стали зачитывать фамилии. Мои земляки не прошли по конкурсу. Когда назвали мою фамилию, я вышел из строя и пошел в толпу поступивших абитуриентов. Здесь все гудели, переполненные эмоциями, делились впечатлениями, каждый не был до конца уверен, что поступит. Что делали неудачники, мы не видели. Нас всех увели, подстригли наголо, помыли в бане и переодели в форму. Прощай, “гражданка”. Гражданскую одежду со склада сдавали во вторсырьё, на вырученные деньги покупали продукты в детский дом. При Союзе забота была обо всех слоях населения. Жили ровно, не было нищих и бездомных, теперь вспоминаю те времена, как лучшие в своей жизни.

Форма мне была к лицу. Обмундирование выдали хлопчатобумажное. Мы остались в учебном центре на месяц проходить курс молодого бойца. Гоняли нас до седьмого пота. С утра и до самого вечера изучали уставы, ходили строевым шагом, стреляли из автомата и пистолета. Основной упор был сделан на физическую подготовку. Каждое утро – бег на три километра с полосой препятствий. Начальник кафедры физической подготовки, полковник Киктенко, отбирал сильнейших курсантов для сборной команды училища. Присматривались к нам и специалисты по боевым искусствам. Все нормативы мне давались легко, но чувствовалась общая усталость от напряженного распорядка дня. Я не высыпался и был всегда голодный. Набирал в карманы сухари, которые сушили на кухне, потом при случае грыз их. Со временем чувство голода прошло, но первый месяц был самый трудный из всех лет курсантской учёбы.

1 сентября принимали присягу на Красной площади. Выстроились все московские училища. После церемонии курсанты прошли торжественным маршем перед заместителем министра обороны по учебным заведениям.

Так началась моя курсантская служба и учёба. В общежитии поселили в угловую комнату на солнечной стороне. Жили по четыре человека в комнате. Со мной попали: Серёга Ходаков – сын прокурора Краснодарского края, Лёха Головченко – сын полковника внешней разведки, которого Алексей никогда не видел, он был внедрён где-то за границей. Лёха был слабоват физически – маменькин сыночек, но с головой у него было всё в порядке. Поступить в институт Алексею, наверное, помогли сослуживцы отца из внешней разведки.

Ходаков наоборот, хорошо был развит физически, занимался боксом. Отец его в училище устроил, чтобы за драки в тюрьму не попал. Третьим был Витя Синько, выпускник московского Суворовского училища. Отец у него погиб при исполнении служебных обязанностей – в училище проходил вне конкурса. Многие медалисты поступить не смогли, так как это заведение было наполнено сыночками высоких чиновников. Я по сравнению с ними был из колхозной глуши, но мой английский был одним из лучших. Может, помогло и то, что я два года работал на КГБ.

Всех курсантов с первых дней учёбы стали вызывать в особый отдел для дачи подписки о сотрудничестве. Без этого учёбы здесь не бывает. Меня тоже вызывали. Тогда же я и взял второй псевдоним для работы на внешнюю разведку. Беседа с контрразведчиками всегда имела сладковатый оттенок. Говорили они тихо и спокойно, но боялись их все. От этих сладких речей могло стать очень горько. Лишнего говорить в среде, где я находился, нельзя – всё доложат и спрос будет серьёзный.

С первых дней я настроился окончить училище с золотой медалью. Широкая дорога по службе мне светила только через отличную учебу. Командир 9-й роты, капитан Компаниец, дал перечень предметов, которые мы будем изучать на протяжении всего курса. Я пошёл в учебную часть, взял перечень предметов, которые идет в диплом с оценками. Выяснил, что во втором семестре несколько предметов идут в зачетную ведомость для диплома. На них я и решил обратить особое внимание.

Ребята в нашем взводе были подготовлены хорошо. Отличников на первом курсе было много, хотя учиться было очень тяжело, поток информации обрушился на нас, как дождь из ведра. На самоподготовке не успевал всё выучить, занимался до отбоя, а иногда и ночью, благо, что после отбоя не запрещалось заниматься, в комнате стояла настольная лампа. К физическим нагрузкам добавились и умственные нагрузки. Чередование учебы и спорта давало разгрузку.

Командир нашего 4-го взвода, капитан Селин, был очень спокойным и невозмутимым человекам. Его все уважали. Ротный «компана» – противоположность ему крикливый и злопамятный. Дисциплину я не нарушал, передо мной стояла одна задача – накопить первоначальные знания, чтобы на этой базе строить будущее. Если пропустить хоть одну лекцию, потом трудно догонять. Заметил, что по гуманитарным предметам можно на дополнениях к основным занятиям зарабатывать отличные оценки. На семинарах тоже старался по всем вопросам сделать дополнения. Некоторые во взводе с недовольством посматривали на меня, но напрямую выступить боялись, никто не знал, кто у кого за спиной стоит, поэтому можно было нарваться на неприятности. К тому же я уже хорошо подружился с Ходаковым. Вдвоём мы бы смогли забить любую группу, не говоря об одиночке. Свои лидерские качества я не проявлял, стоял всегда в стороне от толпы. Лидировали москвичи. В нашем взводе был сын члена ЦК КПСС Гришина, секретаря московского горкома партии. Молодой Гришин был заносчивый, наглый и бесцеремонный. Командование его боялось. Особых вольностей он не допускал, но своим положением всегда кичился. Хорошо, что он не в нашем отделении был, а то рано или поздно его бы взгрели. С рук такое не сходило, отчислили бы из училища. Командирами отделений ставили кадетов. Нашим отделением командовал бывший кадет Синько. Старшими рот и заместителями командиров взводов назначали тех, кто поступил в институт из войск.

Службу в наряде по роте несли по графику, выпадало быть в наряде очень редко. Ещё назначали в патруль по городу. Это были самые хорошие наряды: город изучишь, послушаешь много интересных рассказов от офицеров. Развод патрулей происходил в комендатуре города. В такие наряды мы очень редко попадали, наше училище сильно не нагружали. Тем более, пока все роты пройдут в патруль и дойдёт очередь до нас, проходит полгода.

Через два месяца после начала учёбы всех подвергли специальному тестированию. Тесты проводили преподаватели из кафедры специальной подготовки. Они были очень сложные тесты и в основном – на зрительную память и мышление. Как потом оказалось, именно это тестирование сыграло решающую роль в моём жизненном пути. Я показал коэффициент усвоения информации свыше 85 %, основная масса – от 35 до 60 %.

После тестирования меня вызвал ротный и сказал: «Назимов, теперь после обеда будешь ходить на два часа на спецкафедру к полковнику Вишневскому, а потом – на самоподготовку». «Есть», – ответил я.

Из нашей роты ещё Серёга Блажкун показал высокие результаты. Вдвоём мы ходили на дополнительные занятия. Всего из курса отобрали двенадцать человек. Полковник Вишневский дал нам задание – составить тысячу слов по цифровому коду для создания карты памяти. У меня ушло больше недели, пока я смог составить эту схему. Параллельно нас обучали скоростному чтению. Каждому очень хотелось проявить себя. Все двенадцать человек понимали, что показав хорошие результаты, они будут служить в разведке.

Через год я читал три тысячи знаков в минуту, когда мои однокурсники читали от 800 до 1000. Взглядом я охватывал всю строку, а составив карту памяти, начал изучать арабский язык и китайские иероглифы. Через год тренировки памяти знал три с половиной тысячи иероглифов. Вишневский знал шестьдесят тысяч. Успехи именно в этой группе, давали мне привилегии. В наряды не ставили, мог заниматься самостоятельно в читальном зале, а не с взводом, где шум отвлекал и не давал сосредоточиться.

Через три месяца после начала учёбы замполит батальона, подполковник Затуловский, искал музыкантов для ансамбля среди курсантов всех рот. Аппаратура и инструменты остались от прошлого выпуска. Я сказал, что играю на гитаре и могу привезти свою хорошую гитару, которую подарил мне отец в десятом классе. Это была бас-гитара «Мюзима», которая по тем временам была очень дорогой и стоила как мотоцикл.

Замполит выписал в управлении училища отпускной билет, и я уехал домой за гитарой. Два дня на дорогу и два дня дома, это был мой первый отпуск. Дома никто не знал, что приеду, – не стал звонить, да и времени не было, торопился на киевский поезд. Радости было у всех, устроили целый праздник с застольем. Вот тогда девчонки обратили на меня внимание. Сразу две соседки начали намекать на дружбу и переписку. Один вечер походил по городу с одной, другой вечер – со второй. В форме я чувствовал себя выше сверстников. На танцах в Доме культуры многие смотрели с завистью, но большинство поздравляло с поступлением. Девчонкам сказал, что после первой сессии приеду на десять дней, тогда погуляем, а писать нет времени. Мне нравилась совсем другая девчонка, моложе меня на три года. Я к ней не подходил, пусть ещё учится. Жили мы рядом. Она хорошо знала английский язык, что могло сыграть решающую роль при создании семейной пары.

После возвращения из отпуска подполковник Затуловский назначил меня руководителем ансамбля. Своё первое выступление мы готовили к Новому году. Музыкальные вечера проходили в широких коридорах учебного корпуса. На третьем этаже играл ансамбль четвёртого курса, на втором – объединённый второго и первого курсов. В пятницу и субботу к нам на танцы приходили девчонки из московских институтов. Ребята приглашали своих знакомых и любимых. Девушки постарше шли к старшекурсникам, чтобы познакомиться и выйти замуж. Наше училище славилось и считалось элитным среди всех военных учебных заведений Советского Союза. К нам на танцы приходили девчонки с первых курсов и старшеклассницы из московских школ. У курсантов популярными были студентки Института иностранных языков, Московского госуниверситета и Московского института международных отношений. Приглашали и нас к ним на встречи.

Первый Новый год прошёл очень весело. Все разъехались по приглашениям в другие институты. Наш ансамбль попал в медицинский институт. Играли вместе с их музыкантами. Пока был на сцене, всех девчонок разобрали, а те, что остались свободные, мне не приглянулись.

Четвёртому и третьему курсу разрешили проводить вечера в среду. Кто-то из ребят подал идею поговорить с дочерью начальника училища, она часто приходила к нам на танцы. Все её боялись, и поэтому никто не приглашал танцевать. Она всегда была в кругу подруг, танцевала только быстрые танцы, а во время медленных стояла в грустном одиночестве. Она никого не приглашала, думаю, из-за гордости. Я решил, что подойду и поговорю с ней о том, чтобы она попросила отца разрешить нам проводить танцы, как и старшекурсникам.

Со мной в ансамбле играл курсант Саня Середа, отец которого преподавал в училище. Саня знал всех преподавательских дочек, и сказал, что у Ирины нет парня. Дочь начальника училища Ирина Морозова приходила на вечера в шикарных вечерних платьях, с безупречной причёской. Это была королева, высокая и стройная. Неудивительно, что к ней никто не решался подойти.

Когда Ирина на очередном вечере появилась с подругами, я пожалел, что предложил уладить вопрос с танцами по средам. Но в мужском кругу вылетевшее слово не вернёшь, будут считать «треплом», так потеряешь уважение. Болтунов и хвастунов здесь не любят. Набравшись смелости, я передал гитару напарнику и через весь зал пошёл к Ирине. Мою решимость и целенаправленность она заметила издалека. Когда я приблизился, Морозова уже пристально смотрела мне в глаза. Выдержав её пронзительный взгляд, я пригласил на медленный танец. Она была выше меня, но не отказала. Наверное, ей было интересно узнать, кто решился посягнуть на руку самой боярыни Морозовой, так называли её в курсантских кругах. Весь вечер я танцевал в кругу её компании. Первоначальная стеснительность прошла, я был весел и много шутил. Для меня это была деловая встреча. Подойти к ней с целью завести дружбу ни когда бы не решился. Ирина сказала:

– Не видела, чтобы раньше ты сходил со сцены и с кем-то танцевал.

– Увидел самую обворожительную девушку в зале и не удержался. Не прощу себе, если с тобой будет кто-то другой, – ответил я шутя.

Она заулыбалась и дала понять, что шутка понравилась. Тут у меня появилась дерзкая мысль, а не приударить ли за ней всерьёз? Вечера в среду – это пустяки по сравнению с такой драгоценностью.

Во время медленного танца я ощущал тончайший запах её духов и тела. Это меня пьянило. И я решил не выдавать истинной причины приглашения и вообще не показывать виду, что знаю кто она.

До КПП провожал отдельно от подруг, те шли впереди со своими кавалерами. На прощание я сказал:

– Если хочешь, приходи на КПП, вызовешь из 9-й роты курсанта Назимова.

Во взводе все пацаны были в шоке. Весь вечер с дочерью начальника училища танцевал, да ещё и обнаглел, просил прийти на свидание как к своему парню! В этот вечер я долго не мог заснуть от переполнявших эмоций.

В семье Морозовых Ирина была единственным ребёнком. Ещё неизвестно, как отреагирует её отец. При виде генерала все замирали, у меня тоже холодок шёл по коже. Мне конец, если он узнает, с кем его дочь встречается. Каково было моё удивление, когда на следующий день в 19–00 дневальный прокричал: «Назимов, на КПП».

Я сразу понял, что это она. Но почему так быстро? Для такой фифы поспешность неприлична. Только потом я узнал, что мама посоветовала не говорить отцу, а сначала разведать, кто я и откуда. Мама приготовила бутерброды, и Ирина тайком от отца ушла из дома.

Я с волнением вошёл на КПП, в комнате посетителей было много народу, но знакомых лиц здесь я не увидел. Ко мне подошёл дежурный и спросил:

– Назимов?

– Да.

– Иди, тебя ждут возле фонтана в парке.

Это я потом узнал, что адъютант позвонил и сказал, чтобы в парк никого не пускали – он привезёт дочь начальника училища.

Ирина улыбалась, встала с лавочки навстречу, когда я подходил. Это было первое свидание, я сильно волновался, автоматически поцеловал ей руку. Это произвело на неё впечатление.

– Привет, – сказал я.

– Здравствуй.

Мы присели, она стала пристально меня рассматривать, даже не по себе стало. Вчера я сошёл с рельсов, а сегодня был обычным парнем. Меня интересовало, почему она пришла? Мысли обгоняли одна другую. Думал, скажет, что не будем больше встречаться, так мы и так ещё не встречались. Ирина сказала:

– Мама тебе передала бутерброды.

– Путь к сердцу мужчины лежит через желудок?

– Мужчина должен добиваться руки и сердца дамы, а не наоборот.

– Мама уже знает обо мне?

– Да, я от неё ничего не скрываю. Расскажи о себе, откуда ты и кто твои родители?

Я не врал и не приукрашивал ничего, всё равно всё узнает. Потом поговорили об её учебе в МГУ. Вдруг она спросила:

– Почему ты не спрашиваешь кто я, кто мои родители?

– Захочешь, сама расскажешь. Мне всё равно, кто бы они ни были, я их буду уважать. Их профессии не имеют для меня значения, я сам пробиваю себе дорогу и смогу обеспечить и защитить тебя.

Она улыбнулась, явно мой ответ понравился ей. Я сказал:

– Как-то странно, никого не пускают сюда, а как ты прошла?

Она опустила глаза, я понял – врать не умеет, а правду сказать не может.

– Я, наверное, раньше всех пришла, и меня пропустили.

– Вот и отлично, никто не будет мешать. Ты мне очень понравилась, я долго не мог уснуть вчера. Думал, придёшь ли ещё на танцы? Не буду больше играть, чтобы тебя никто не увёл.

– А я уже твоя?

– Да, если пришла.

Она опять улыбнулась от такой моей наглости и самоуверенности. Я точно знал, что у неё нет парня, и понимал, что ей хочется быть с кем-то. Она была старше меня на год, и немного выше – всё было против меня. Шестое чувство подсказывало – не надо сильно привязываться и влюбляться. Если начальник училища Морозов узнает – разорвёт меня на части. Быть рядом с такой девушкой – уже подарок судьбы. Глупо отказываться от такого подарка судьбы, и пока есть момент, буду пользоваться её благосклонностью.

Я взял Ирину за руку, любуясь её красотой. Шикарные волосы и белая кожа облагораживали её лицо. Она таяла от моих комплиментов.

– Можно я тебя буду называть Ирэн? – спросил я.

– Хорошо, мне так даже нравится.

Опять она соглашалась. Как-то гладко всё идёт. Наверное, она пришла узнать кто я, и на этом конец. Полтора часа пролетели как пять минут. Поблагодарив за угощение, я пригласил её в пятницу на танцы. Проводил до КПП и на прощание поцеловал в щёчку. Она от неожиданности смутилась. Я уходил по аллее, не оглядываясь, зная, что для неё важно, чтобы я не увидел, как она сядет в генеральскую машину. Затылком чувствовал её взгляд, было огромное желание оглянуться и увидеть её ещё раз. Переборол своё чувство нетерпения – не нужно потакать во всём своим желаниям, а нужно вырабатывать силу воли.

В общаге ребята недоумевали – дочь начальника училища «похавать» принесла! Это было признаком того, что она считает себя моей девушкой. Я сам был в замешательстве от такого поворота судьбы.

В пятницу Ирина была неотразима. Как-то по-новому светилось её лицо. Ребят из ансамбля я заранее предупредил, что играть не буду, и только в те вечера, когда её не будет, поднимусь на сцену. Увидев Ирину с подружками, я сразу подошёл к ним.

– Привет, девчонки.

– Здравствуй, Саша.

Ирэн взяла меня за руку и повела в сторону выхода.

– Пойдём, прогуляемся.

– С удовольствием.

Мы гуляли по аллейкам между клумбами, разбитыми перед учебным корпусом. Я чувствовал себя свободно, без всякого напряжения. Мы болтали обо всём и ни о чём. В танцевальный зал идти не хотелось. Ирина была уверена, что я не знаю кто её отец. А мне было интересно играть эту роль. Весь вечер мы провели вдвоём.

Наши встречи были только на танцах, в увольнения я не ходил, а она никуда не приглашала. Но в один из вечеров Ира сказала:

– Я купила гитару, научишь меня играть?

– Непременно.

Я понял – ищет причину пригласить домой и показать маме. Как ни странно, но мы не целовались с той первой встречи. Чувствовал, что она прижимается ко мне всем телом во время танцев, но отношения наши были только дружескими. На КПП она больше не приходила, не было намёка и на встречу в городе. Иногда она не приходила на танцы. В такие вечера мы играли музыку для быстрых танцев, медленные танцы я оставлял на её приход. Я понимал, что учёба отнимает у неё всё время. Программа в МГУ, где она училась, была очень насыщенна. Так прошли зимние месяцы и начало весны.

На день Победы – 9-го мая, мы проходили торжественным маршем возле памятника погибшим воинам. К параду наше училище не привлекали, а привлекали только на возложение венков. Тренировки начинались за месяц до церемонии и проходили в основном ночью. К месту возложения шли восемь километров по улицам Москвы. Люди стояли вдоль дороги, любовались нашей выправкой и чёткостью строя. Во время одной тренировки Шурик Середа сказал:

– Вот здесь живёт начальник училища.

Я увидел дом сталинской постройки с большими окнами, шикарными балконами, и огромную арку. Теперь я знал, где живёт Ирэн.

С учёбой у меня всё складывалось прекрасно, круглый отличник по всем предметам. Учил всё без перебоев. Когда чувствовал усталость и лень – заставлял себя. Я знал, что это единственный мой козырь перед Морозовым. Рано или поздно он узнает о наших встречах.

11-го мая на самоподготовку пришёл Компана и вручил мне увольнительную записку.

– Иди, переодевайся и дуй на КПП, тебя там ждут.

Наверное, родители приехали, подумал я, и побежал в общежитие.

На КПП с букетом цветов стояла Ирэн.

– С днём рождения, Сашенька, – сказала она и поцеловала меня в щеку.

Это было так неожиданно.

– Спасибо, дорогая.

– Поедем ко мне домой, познакомлю с мамой, вместе отметим твои именины.

Нас ждало такси – у меня дух перехватило, я очень боялся увидеть Анатолия Петровича. Подъехали к тому дому, что Шурик показывал. Когда вышли из машины, я ахнул:

– Вот это да! Я думал, ты как все живёшь.

Она ничего не ответила, только улыбнулась. В подъезде сидела консьержка. Мы поднялись на второй этаж. Ирина открыла двери своим ключом. В коридоре я не увидел военной формы и вообще никаких следов мужского присутствия. Генерал был на службе, я знал об этом, ведь рабочее время ещё не закончилось. Навстречу нам из кухни вышла мама Ирины.

– Здравствуйте, – поздоровался я.

– Здравствуй Саша. Меня зовут Лидия Семёновна. Проходи, мой руки и располагайся, сейчас накроем стол.

– Спасибо.

Халат на Лидии Семёновне был шикарный, с белым меховым воротником. Я понял, что это дорогая и дефицитная вещь по тем временам. Квартира тоже была шикарная. Высокие потолки, паркет, старинная мебель, ковры, хрусталь, картины. Всё указывало на то, что живут они безбедно, а хозяин – высокая шишка. Нигде не было фотографий самого Морозова, только фото Ирины. Значит, они специально их спрятали. Отец не знает о приглашении и моём визите, они скрывают, кто он. Это смотрины. Если маме понравлюсь, в дальнейшем она будет нашим союзником, а это много значит. Я с облегчением вздохнул, такой поворот событий мне был на руку.

Мама пригласила к столу. Внешне она была чем-то похожа на певицу Зыкину. Блюда были изысканные. Лидия Семёновна поздравила меня с днём рождения и произнесла короткий тост. Я не стал пить шампанское, выпил минеральной воды. Думаю, мама Ирины предложила мне его с целью проверить, ведь нам запрещено употреблять спиртное.

– Как у вас там строго, – сказала она.

Ира посмотрела на неё и тоже усмехнулась.

– Очень строго, дисциплина железная, – ответил я. – А как вы узнали, что у меня день рождения?

Они опешили, ведь я не говорил об этом Ире.

– Это секрет, – ответила, улыбаясь, Ирина.

После застолья я поблагодарил Лидию Семёновну и Иру за вкусный обед и устроенный мне праздник. Ира пригласила меня к себе в комнату и закрыла дверь. Мы сидели на софе близко друг к другу. Она попросила обучить её игре на гитаре. Близость Ирины и домашняя обстановка пьянили меня. Я взял из её рук гитару и отложил в сторону. Притянул её к себе и начал целовать. Мы не могли расстаться до самого вечера. Когда я начал собираться уходить, Лидия Семёновна с улыбкой спросила:

– Что-то я не слышала звуков гитары?

– Да мы пока нотную грамоту изучали, – ответил я.

Ира опустила глаза. Оба были раскрасневшиеся и взъерошены. Она, конечно, всё поняла, вызвала для меня такси и оплатила. Ира поводила меня до машины, при прощании положила что-то мне в карман кителя и сказала:

– Посмотришь в машине.

Когда выехали из арки, я развернул свёрток и увидел коробочку с командирскими часами. На них была надпись: «Любимому Саше от Иры». Не мог поверить, что это произошло. Доехав до КПП, позвонил из телефона-автомата. Ира сразу ответила, наверное, чувствовала, что позвоню и ждала. Я коротко сказал:

– Я тебя тоже, – и повесил трубку.

Теперь назад хода не было. Она мне нравилась всё больше и больше. Откидывал мысль, что её потеряю, когда отец узнает о наших встречах. После сегодняшнего дня почувствовал, что во мне зарождается большое и светлое чувство. Если полюблю, то один раз и навсегда. Эта любовь будет безумна и безгранична.

Пришло лето, началась сессия. Все экзамены и зачеты я сдал на отлично. Пошли первые оценки в диплом. Приближался отпуск. За несколько дней до окончания первого курса меня вызвал в канцелярию командир батальона. Полковник Краснобаев спросил:

– Ты что-то натворил?

– Нет, всё нормально, – ответил я.

А у самого похолодело в груди.

– Меня вместе с тобой срочно начальник училища вызывает.

Я шёл за Краснобаевым, не чувствуя ног, всё тело было как ватное. Адъютант доложил, и мы вошли в кабинет. Я отрапортовал:

– Курсант Назимов по вашему приказанию прибыл.

Морозов пригласил присесть Краснобаева, я остался стоять у двери.

– Ну, рассказывай, что у тебя с моей дочерью?

– Я не знаю вашей дочери.

Я решил стоять на своём, не выдавая, что знаю, кто Ира.

– Так они тебе ничего не сказали?

– Кто они?

– Лидия Семёновна и Ирина, она моя дочь.

– Ничего они мне не говорили о вас, и я не спрашивал.

– Сегодня она мне сказала, что любит тебя и хочет поехать с тобой в отпуск, к твоим родителям.

Я молчал. Генерал обратился к командиру батальона:

– Представляешь, целый год от меня скрывали, он у меня даже дома бывал.

Краснобаев заёрзал на стуле.

– Да я его…

Морозов прервал угрозу полковника:

– Вот именно ты его сегодня представишь старшиной 9-й роты. Приказ о назначении подписан, вручишь погоны, пусть учится командовать людьми.

Краснобаев от удивления открыл рот. Я стоял, опустив голову, не понимая, что происходит. Он принял меня в семью, признал женихом дочери?

– Тебя спасает то, что учишься отлично и показатели по спецподготовке выше, чем у других.

– Да-да, – сказал Краснобаев, – он у Вишневского лучший, на медаль планируем.

– Да ладно тебе, – махнул рукой Морозов, ― с медалью я сам разберусь, иди в учебную часть за приказом. Назимов позже подойдёт.

– Есть, – ответил Краснобаев и вышел.

Теперь Морозов пригласил меня сесть. Я присел у края длинного стола.

– Ближе, – заулыбался генерал.

Я пересел на стул рядом с его столом.

– Посмотрим, что у тебя получится, учиться ещё долго. Знай, она у меня одна, не дай Бог обидишь. Ты точно не знал кто она?

– Не знал, – соврал я.

– Ладно, иди, она ждёт на КПП.

– Есть, – ответил я и пулей вылетел из кабинета.

До КПП бежал бегом, не чувствовал ног. Такого поворота событий я не ожидал, хотя был готов к любым разборкам. Рано или поздно это должно было случиться. Хорошо, что всё позади.

Ирина бросилась мне на шею, она была заплакана.

– Что случилось, дорогая?

– Я сегодня папе рассказала о нас, он сильно рассердился, особенно за то, что мы с мамой скрывали от него. Он меня сюда привёз и сказал ждать. Ты понял, кто мой отец?

– Да, он меня сейчас вызывал к себе в кабинет и назначил старшиной роты, звание присвоил.

– Папа меня удивляет. Значит, он смирился, что ты есть в моей жизни. А я думала, тебя отчислят.

Ира улыбнулась, понимая, что всё позади.

– Анатолий Петрович сказал, что меня спасла отличная учёба.

– Это хорошо, продолжай в таком же духе.

– Не может он своей дочери плохого желать. Сказал, ещё долго учиться, посмотрит, как дальше сложится.

– Я так рада, просто не верится, что папа так поступил, вечером расцелую его, а тебя сейчас.

И мы на виду у прохожих слились в поцелуе.

– Скоро ко мне приедут родители, познакомитесь. Ты не против?

– С удовольствием.

– Вот и хорошо, любимая, – я впервые её так назвал, – мне лучше пока не надо бывать у вас, будем встречаться в городе.

– Понимаю тебя.

Ирина уехала на троллейбусе, а я пошёл к себе в расположение училища. Перед общежитием шло построение батальона. Старшина Матюха зло посмотрел на меня. Я встал в строй. Командиры рот доложили о наличии личного состава. Краснобаев коротко остановился на задачах на ближайшие дни и объявил:

– За плохую успеваемость и дисциплину в первом отделении второго взвода, снимается с должности сержант Супрун.

– Есть, – ответил тот.

Все знали, что недавно Супрун залетел в наряде. Его поймал дежурный по училищу спящим в бытовой комнате, весь наряд тоже спал.

– Командиром этого отделения назначается старший сержант Зацарный, который был заместителем командира взвода.

– За что? – спросил Зацарный.

– Вы что, не поняли, товарищ старший сержант?

– Есть, – ответил тот, так и не поняв, за что его сняли и понизили в должности.

– Заместителем командира взвода назначается старшина Матюха.

– Есть, – ответил тот, наверное, ему заранее сообщили о перестановке, не объясняя причин.

– Курсант Назимов.

– Я.

– Выйти из строя.

– Есть.

– Приказом начальника училища на должность старшины 9-й роты с присвоением воинского звания старшина назначается курсант Назимов, – и вручил мне погоны.

– Служу Советскому Союзу.

– Встать на фланг роты.

– Есть.

Старшина роты при построении находился на левом фланге, на правом стоял командир, дальше строились взводы во главе с командирами и заместителями. Офицерский состав уже знал об этом перемещении. Толпа курсантов загудела. Краснобаев объяснил, что я являюсь кандидатом в группу специального назначения и мне нужно привить командирские навыки. Что это значит, поняли многие. Я буду зятем Морозова. Все говорили о том, как мне повезло. Вот вам и простота от сохи, теперь я курсант № 1 в училище. Друзья поздравили. Я понял, что жалеть мне никого не надо, ни своих, ни чужих. Каждый рождается и умирает в одиночку. Морозов пристально будет следить за каждым моим шагом, ему будут докладывать обо мне все. Теперь командование батальона и преподаватели будут снисходительны. Буду вести себя так, как будто ничего не произошло, нельзя пользоваться покравительсвом генерала.

– Ведите роту на ужин, – приказал ротный.

– Равняйсь, смирно, направо, шагом марш, – скомандовал я.

Вот и началась моя командирская подготовка. Решил делать всё строго по уставу и ни кому не давать спуску, быть строгим с нарушителями. Нынешнее окружение временное, все разъедутся после выпуска. Сейчас любой бы хотел оказаться на моём месте. Мне доверие Анатолия Петровича дороже, чем чьи-то обиды и мнение, но предвзято относиться ни к кому не буду.

В отпуск со мной Ирину родители не отпустили.

– Рано ещё, посмотрим, как у вас сложится, – был ответ отца на просьбу Иры поехать со мной в Канев.

Грустно было расставаться. Родители мои не приезжали, а ждали нас с Ирой в гости. Когда я покупал билеты в воинской кассе, Ирина стояла с подругой возле окна. Я смотрел на неё, она на меня. Это была первая наша разлука. Какая она красивая и эффектная. Все мимо проходящие военнослужащие засматривались на неё. Расставание было со слезами. Мы целовались, она держала мою руку до момента отправления поезда. Я стоял на подножке, а она бежала за вагоном и плакала. Я долго потом смотрел в окно под впечатлением такого расставания.

Дома я рассказал родителям о романе с дочерью начальника училища. Они были рады за меня. Женился мой старший брат Валерий. Отгуляли свадьбу, которую они с Верой специально откладывали до моего приезда.

В отпуске усиленно занимался спортом. Бегал через ГЭС по лесу, получалось где-то 15 километров. Отжимался, подтягивался, тягал штангу. Купался в Днепре и загорал. Родители усиленно кормили, покупали соки и детское питание. За лето возмужал, форма трещала на мне по швам. Чувствовал усталость после занятий спортом, появилась тяжесть в мышцах, прибавилось силы.

Ирина отдыхала дома. Мы часто разговаривали по телефону, делились впечатлениями. Пролетел отпуск, настала пора возвращаться на учёбу. Сообщил Ирине номер поезда. На вокзале меня встречал адъютант Морозова. Он сказал, что генерал ждёт у себя дома. На этот раз в коридоре висела его форма.

Дверь открыла Ирина. Одетая в лёгкое розовое платье, она бросилась мне на шею.

– Как ты возмужал, – были её первые слова.

– А ты ещё красивее стала.

Морозов тоже заметил изменения в моём телосложении:

– Вижу, время зря не терял. Молодец, – протянул мне руку и похлопал по плечу.

– Проходи, Саша, – сказала Людмила Семёновна, – мы тебя давно ждём.

Я привёз копчёной рыбы, сделанной по специальному рецепту, показал фотографии родителей и братьев.

За стол посадили нас с Ирой друг против друга. Я так по ней соскучился, что позволил себе под столом дотронуться ногой до её ноги. Долго за столом нас не томили; поблагодарив за вкусный обед, мы убежали в парк. Радость встречи могут понять только влюблённые, познавшие разлуку. Мы целовались и признавались друг другу в любви. Подошло время возвращаться в училище; простившись с четой Морозовых, я уехал на троллейбусе. Встретились с ребятами, все возмужали и посвежели.

На втором курсе добавилось много предметов. Учиться стало тяжелее. На кафедре иностранных языков я перешёл от классического арабского на суннитский диалект. Карту памяти развил до трёх тысяч слов, под каждым цифровым кодом знал на память целые абзацы. Программа обучения усложнилась и у Ирины в университете. Мы почти не виделись всю осень.

Ротой командовал легко. Не давил людей своими амбициями, был выше этого. Всегда знал чего стою. Но если кто-то становился поперёк дороги, сметал его как бульдозер. Зная это, со мной никто не хотел вступать в конфликт. Даже заносчивый Гришин поджал хвост.

Праздновать Новый год Ирина пригласила меня к своей подруге. Мы отправились в дом для работников ЦК КПСС по улице Горького. Здание всё обвешано табличками с барельефами знаменитостей, проживавших в нём. Почти все её друзья принадлежали к московской элите. Все из высшего общества – девчонки-красавицы. Среди парней не было военных. Танцевали в основном под магнитофон. По очереди с Эдиком играли на гитаре. Было очень весело. Только под утро гости стали расходиться по домам. Родители знали, что Ира со мной и останется ночевать у Валентины. Мне постелили на диване. Ира легла с Валей, её родители праздновали в загородном доме. Проспали до обеда. Ира проснулась первой, подошла ко мне и поцеловала в губы. Я открыл глаза и через прозрачную ночную рубашку увидел её тело. Какая красивая фигура; я взял её за руку и притянул к себе. Она присела на край дивана. Мы целовались, запах её тела пьянил. Если сейчас разойдёмся в ласках и поцелуях, то не остановимся. Вспомнив предупреждение генерала, я резко встал. Пора делать зарядку и умываться. Ирина впервые увидела моё тело.

– Рано или поздно мы будем с тобой близки.

– Почему ты так уверен?

– Ты же моя девушка, станешь невестой и женой. Ты что, не хочешь? А уверен потому, что люблю тебя и никому не отдам.

– Но бывают обстоятельства, которые разрушают любовь. Например, изменишь мне, а этого я тебе не прощу.

– Разве можно такой красавице изменить? Ведь лучше тебя никого нет.

После этого праздника я почувствовал, что хочу быть с ней всегда. Стал задумываться о женитьбе. Когда? До выпуска или после?

Как-то Ирина сказала:

– Отец хочет тебя после окончания учебы оставить в училище.

Мне не хотелось быть преподавателем. Я мечтал о поездках за границу и о боевой работе.

Второй курс закончил отлично. По многим предметам зачеты ставили автоматически за отличную успеваемость, поэтому у меня оставалось больше времени на подготовку к другим экзаменам.

На третьем курсе пошла специальная подготовка. На гитаре уже не играл, подарил её училищу.

В конце осени нас увезли в Рязанское воздушно-десантное училище, где проходили десантную подготовку. Здесь совершил свой первый прыжок с принудительной вытяжкой парашюта, из вертолёта МИ-8 с высоты 800 метров. Было страшновато, но курсанты со спецфакультета прыгнули все. Переживали все, хотя виду никто не подавал. Нельзя было показывать слабость и страх перед товарищами. Своих друзей изучил, хорошо чувствовал их поддержку. Десантура относилась к нам хорошо, знали, что в нашем институте очень сильная подготовка. ГРУ серьёзно работало над подготовкой кадров. Тем более все мы владели иностранными языками, что сильно уважалось в войсках. Никаких конфликтов между нами не было. Часто собирались возле столовой после ужина и травили анекдоты. После десантирования нас принимали как своих. За месяц мы совершили по шесть прыжков. В училище вернулись со значками парашютистов. При первой встрече Ирина сказала:

– Мы переживали за тебя, отец звонил в Рязань и узнавал как ты.

– Мы это кто?

– Вся наша семья.

Дома у Ирины теперь я бывал часто. О женитьбе не говорили, я не торопил события. Ирина надеялась, что я останусь в Москве и после выпуска сыграем свадьбу. Моей же мечтой было уехать за границу и увезти её с собой, но заводить об этом разговор с будущим тестем не решался.

После третьего курса весь спецфакультет уехал в Каченское училище для прохождения лётной подготовки. В Каче готовили лётчиков-истребителей. Нас обучали управлять самолётом и летать с инструктором. Самостоятельное управление не было предусмотрено. Ощущение полёта на МИГе нельзя описать словами. Величайшая сила тяги у этой птицы. Машина вибрировала на взлёте, когда включали форсаж. Главное для нас в подготовке было иметь представление об управлении самолётом, чтобы в критический момент могли взлететь самостоятельно.

Водить БТР, БМП и танк мы могли в совершенстве. Все годы обучения отрабатывали вождение на этих учебно-боевых машинах. Для этого выезжали на полигон ГРУ в Калининскую область. Больше всего мне понравилось управлять командирской машиной на базе МТЛБ. Она развивала скорость до 80 км в час. Для гусеничной техники это был предел. На других типах машин такую скорость не наберёшь.

На четвёртом курсе нас увезли грузовым самолётом на остров Сахалин, на базу морских котиков. Это было секретное подразделение ГРУ. Боевые пловцы в специальном снаряжении могли проплыть до 70 км. Их задача состояла в том, чтобы с боевого корабля, дрейфующего в нейтральных водах, проплыть через пограничную зону до берега, взять контейнер, оставить там свой и вернуться обратно. Это подразделение совершало спецоперации по всему миру. О существовании этого подразделения знал очень узкий круг военных начальников.

Нас учили пользоваться водолазным снаряжением, глубоководным оборудованием. Под водой мне было страшнее, чем в воздухе. Хотя всё наше обучение было ознакомительным, но в будущей работе могло пригодиться. Поэтому на практических занятиях, я расспрашивал у инструкторов обо всех нюансах работы с аппаратурой и снаряжением. Все зачёты сдал на отлично.

Оставалась одна командировка на Памир, в роту горных егерей, для прохождения альпинистской подготовки. Увезли нас туда зимой, пока не было лавиноопасной обстановки. До Ашхабада летели самолётом ИЛ-76. Расписание самолётов планировалось так, чтобы прилёт был глубокой ночью. В тёмное время меньше видимости, больше вероятности скрыть свои действия. Система была продумана до мелочей. На альпинистскую базу, которая располагалась в Нагорно-Бадашманской области, нас увезли на машинах. Я никогда не был в горах. Они поразили нас своим величием и безмолвием. Ни одна местность не запоминается так, как горы. Они будут всегда тянуть к себе.

Удивило многообразие альпинистского оборудования и снаряжения. Вся нагрузка приходилась на руки. Инструктора знали, что мы будем ослабевать, и заставляли подолгу отжиматься. К концу месяца, проведённого в горах, я почувствовал, как налились предплечья. Все практические занятия проходили в реальных горах, на оборудованных маршрутах. На Сахалине нас не пускали в открытое море. Все погружения осуществлялись в бассейнах. А здесь мы находились в реальной обстановке. Красота гор очаровывала. Казалось, что в сказке находишься, что нет армии, училища, учёбы. Ты среди друзей-альпинистов, пьёшь чай у костра и что ты провёл с ними всю жизнь.

Зачёт по скалолазанию сдавали при штурме реальной гряды. Спуск прошёл тяжелее, чем подъём. После вводной подготовки у нас появились раненые. Нужно было организовать оборону зоны спуска и спустить вниз двух курсантов. С задачей справились. От усталости попадали в палатки и уснули. Вскоре закончилась наша практическая подготовка в горах и мы благополучно вернулись в училище.

Пошёл последний семестр. Уже всем было ясно, что я получу медаль, не было ни одной четвёрки. Наша с Ириной любовь крепла и казалась незыблемой и вечной. Анатолий Петрович строил планы нашей семьи. После выпуска – свадьба, я остаюсь в училище офицером-воспитателем, а потом, после окончания аспирантуры, становлюсь преподавателем. Получим квартиру в хорошем районе города. Всё это я узнал от Ирины. К этому времени я уже имел влияние на свою будущую жену. Она признавала, что хозяином в семье должен быть мужчина. Я убеждал её, что не моё призвание быть преподавателем, хочу уехать подальше от большого города и служить в бригаде ГРУ, группы советских войск в Германии (ГСВГ). Немцы называли эту бригаду «Красные дьяволы». Или служить в бригаде «Дельта» Московского военного округа.

Как только Ирина заикнулась отцу о моём решении, он вскипел и вызвал меня к себе в кабинет. Говорил со мной жестко:

– Я не хочу, чтобы моя дочь скиталась по гарнизонам и ждала всю жизнь тебя из командировок.

Я спросил:

– А если бы мы не встречались, я попал бы туда, куда хочу?

–Хоть на все четыре стороны. Хочешь воевать? Поезжай, но без неё. Решай и выбирай путь. Я его приму в любом виде. Или с ней, но в училище, или где захочешь, но без неё.

– Я подумаю, и когда приму решение, я вам доложу.

– Свободен.

– Есть.

Я вышел из кабинета, не зная что делать и как поступить правильно. К моему счастью, или несчастью, в Афганистане произошла апрельская революция. Правительство Мохаммада Даура сложило полномочия в апреле 1978 года. Правящая «демократическая партия» Афганистана выдвинула президентом своего лидера Нур Мохаммада Тараки, а премьером – Амина. Американцы быстро сориентировались и начали строить свою деятельность по влиянию и захвату власти в Афганистане. Наша разведка доложила об активизации американской деятельности в этой стране. Допустить американцев до нашей границы было смерти подобно. Были включены все рычаги воздействия на Тараки. Советское правительство предложило ему свою помощь и поддержку. Президент принял это предложение. В ффганскую армию срочно направлялись военные советники из всех родов войск, перебрасывалась техника. Через год Тараки попросил усилить личную охрану советскими специалистами. Пока его охрана состояла из старой гвардии короля. Многие были отстранены, на их место поставили неопытных, но доверенных лиц. Президент просил прислать четырёх телохранителей, знавших арабский язык.

Было принято решение не разукомплектовывать спецгруппы из бригады «Дельта», а срочно выпустить четырёх курсантов из спецфакультета. Эта весть быстро облетела всё училище. Я принял решение. Ничего не сказав Ирине, я пошёл к Морозову. Думал, что если любит, то пойдёт за мной на край света, а если нет – то и суда нет. Адъютант доложил о моём прибытии и просьбе принять по личному вопросу.

– Пусть войдёт.

– Разрешите?

– Входи.

– Старшина Назимов на беседу по личному вопросу прибыл.

– Присаживайся.

– Я принял решение.

– Надеюсь, хорошо подумал?

– Да.

– И что же?

– Вот рапорт о включении меня в кандидаты на досрочный выпуск и отправку в Афганистан.

Морозов внимательно прочитал. Ничего не говоря, подписал и протянул мне.

– Иди, сдай в спецчасть, пусть оформят.

– Есть, – сказал я, развернулся и вышел.

Меня включили в кандидаты. Занятия для нас прекратились. Нам выдали вопросы для подготовки к выпускным экзаменам. Время дали всего неделю.

Шёл май месяц. Государственная комиссия поспешно принимала у нас экзамены. Сдавали по два экзамена в день. Я сдал всё на отлично. Старшиной роты опять назначили Матюху. Четырёх курсантов, отобранных и успешно сдавших выпускные экзамены, включили в приказ министра обороны на присвоение воинского звания лейтенанта. Вместе со мной досрочно выпустились: Серёга Ходаков, Анатолий Троцкий и Владимир Коваль. Мы сдали курсантскую форму, взамен получили офицерскую, только погоны были на нас ещё курсантские. За два месяца до основного выпуска, 22 мая, нам вручили лейтенантские погоны. Медаль и дипломы вручал начальник высших учебных заведений МО СССР.

В училище не афишировали, куда нас будут отправлять, все знали, что будем выполнять специальное задание правительства. Домой нас не отпустили, а вызвали родственников в училище. Родители приехали вместе на белой «Волге» ГАЗ-24. Меня вызвали к Морозову. В кабинете сидел отец, он был взволнован, раньше он никогда не выдавал своих эмоций, всегда был немногословен, я не слышал от него жалоб на жизнь и судьбу.

– Лейтенант Назимов по вашему приказанию прибыл.

– Присаживайся.

– Спасибо.

Я подошёл к отцу, он встал мне навстречу и обнял меня.

– Поздравляю, сынок, с окончанием.

– Мама приехала?

– Да, она в гостинице.

Морозов уже ввёл отца в курс дела, изложил всю ситуацию.

– Он идёт против моей воли, сам напросился в Афганистан, дочь я с ним не пущу.

Я молчал. В этот момент мне было горько осознавать, что сам разрушил свою карьеру и любовь. Но решение менять поздно, да и нет желания. Всё, что произошло, принимаю как должное. Время покажет, как всё сложится, думаю, что Ирина пойдёт со мной на край земли.

– Теперь уже изменить что-либо невозможно, – сказал Морозов, – он в распоряжении министра обороны, через неделю отправка.

Отец сказал:

– Если он решил, то пусть так и будет. Пойдём, утешим маму, она плачет.

При встрече мама сказала:

– Ты себе жизнь испортишь этой командировкой и потеряешь невесту. Они её никогда не отпустят.

Ирина до сих пор ничего не знала. Я ей ничего не говорил, и Морозов тоже молчал. Теперь пришло время ей сообщить. Я позвонил. Трубку взяла Лидия Семёновна, холодно ответила, что Ирина сейчас подойдёт.

– Здравствуй, любимая.

– Привет.

– Приезжай в ресторан «Славянский базар». Здесь мои родители, мы ждём тебя через два часа.

– Хорошо, – ответила она и спросила: – Что-то случилось? Последнее время ты чего-то недоговариваешь, и отец о тебе больше не хочет говорить. Ты идёшь против его воли?

– Приедешь, всё расскажу. Пока. Целую.

– Я тебя тоже.

Родители поехали в «Славянский базар», а я пошёл в ателье, где шили для нас форму афганских офицеров. Сделал примерку и с букетом цветов для Ирэн подошёл к входу в ресторан. Родители ждали нас за столиком на балконе ресторана.

Ирина приехала на такси. Мы давно не виделись. Она была встревожена, женское сердце чувствовало разлуку. Я же, наоборот, был весел и беспечен. Обнял и поцеловал её.

– Спасибо за цветы, а почему ты в офицерской форме?

– Досрочно выпустили, я через неделю уезжаю в Афганистан. Отец тебе не говорил и я не хотел раньше времени тебя расстраивать. Теперь уже ничего не изменить. Смирись с этим без обид. С моим характером не быть мне преподавателем, и я выбрал войска. Отношение твоего отца ты знаешь к этой проблеме, теперь тебе принимать решение, как быть дальше. У нас мало времени, пойдём к моим родителям, они ждут. Прошу тебя, будь повеселее, они переживают, но скоро они уедут, и потом дашь волю чувствам.

–Хорошо, если смогу. Мне обидно, что ты сам всё решил, не посоветовался со мной.

– Прости, любимая. Жизнь сложная, и грустные моменты в ней всегда присутствуют. Лишь бы горе и разлуки нас миновали.

– Но ты сам притянул к нам расставание.

– Разлука – это испытание любви, – продолжал философствовать я, – выдержим, она окрепнет, не выдержим, значит, она была ненастоящей. Тебе это известие как снег на голову, пойдём, выпьешь шампанского, и сразу станет легче.

Увидев красавицу Иру, мама расплакалась. Ира старалась быть весёлой и успокаивала её как могла:

– Он уезжает ненадолго, вернётся, и мы поженимся. Пусть пройдёт это испытание. Мама уговорит отца, и он согласится, ведь я у них одна, они очень меня любят.

– Спасибо, Ирочка, за хорошие слова утешения, – сказала мама, и поцеловала её.

Я положил в рюмку с водкой четыре звёздочки и залпом выпил. Вынул звёздочки изо рта и сказал, что есть такая традиция ещё с царских времён. Теперь я настоящий лейтенант. Давайте и вы обмойте моё звание. Отец произнёс короткий тост. В офицерской форме я смотрелся шикарно, сразу повзрослел.

– Когда ты уедешь? – спросила Ирина.

– 28 мая.

– А где будешь жить эти дни?

– Я уже живу в гостинице министерства обороны «Красная Звезда». У нас с тобой неделя, всё обговорим.

Прощание с родителями было тяжёлое. Опять слёзы мамы. Она долго смотрела в заднее окно «Волги», а мы махали им рукой. Когда машина скрылась за поворотом, мы взялись за руки и пошли в гостиницу.

– Я останусь у тебя. Домой не вернусь.

– Нет, дорогая, я обещал твоему отцу, и ты об этом знаешь. Тем более сейчас, когда он понимает, что неправ, ставя ультиматум: «Москва с тобой или весь мир без тебя». Мне весь мир не нужен. Мне нужна ты, единственная и навсегда. Дождёшься?

– Конечно, любимый.

– Смотри, чтоб не увели. На таких красавиц всегда идёт охота.

– Мне никто, кроме тебя, не нужен. Такого парня я больше не встречу. Судьба только один раз благосклонна, в этом я уверена. Всё остальное – это разочарование и воспоминание.

– Как я рад это слышать.

Мы целовались лёжа на кровати. Чего мне стоило удержаться от наплывавших чувств. Нашёл в себе силы и вечером отвёз её домой. Все оставшиеся дни она провела со мной. На учёбу не ходила, сославшись на болезнь. Конец учебного года, вся программа почти пройдена. Мы целыми днями гуляли по городу.

В управлении кадров всех нас зачислили в штат военных советников. Мы сдали советскую форму, документы и получили форму и документы офицеров армии Афганистана, сразу в звании капитана. Мои напарники жили в той же гостинице. В первый день мы проходили инструктаж во внешней разведке. На Лубянке нас принял заместитель начальника 1-го главного управления КГБ. На второй день направились на Хорошёвское шоссе. На здании № 76 не было никаких табличек и надписей, в нём располагался штаб ГРУ, известный во всём мире как «Аквариум». Это название определил внешний вид девятиэтажного строения из стекла и бетона, располагавшегося буквой «П». Сначала нас инструктировал заместитель начальника 3-го управления, ведающего агентурной работой в странах Азии. Затем отправились к заместителю начальника 5-го управления оперативной разведки. После обеда нас принял начальник 8-го диверсионного управления спецназа. Теперь мы знали, для какой цели нас посылают в Афганистан. Остальные инструкции получим на месте от нашего нового начальства.

28 мая 1979 года. Военный аэродром Чкаловский.

От гостиницы до аэродрома нас везли автобусом. Ирина обещала приехать проводить. Отец дал ей служебную «Волгу». Я увидел в окно генеральскую машину и мою любимую. Волна чувств охватила меня. Нам предстояла долгая разлука. Выдержит ли наша любовь это испытание?

Старший группы, полковник Ицсхаков, дал на прощание с родными тридцать минут. Мы одни сидели в комнате для посетителей.

– Ты смешно выглядишь в этой форме, наша тебе больше идёт.

– Дым Отечества, сама знаешь… Своё родное всегда лучше, а там будет всё чужое.

– Писать ты сможешь?

– Да, через наше посольство письма будут идти. Я пришлю тебе адрес полевой почты. Мы будем охранять президента Тараки и премьера Амина. Это хорошая школа в начале карьеры, то, чего я хотел. Вернусь, и мы поженимся.

– Я дождусь, обязательно. Храни тебя Господь.

– Ты веришь в Бога?

– Мама так сказала, и перекрестить тебя обязательно велела.

– Но я некрещёный.

– Я тоже.

– Вернусь, мы обязательно покрестимся, и венчание будет у нас, как в старину.

– Родители, наверное, будут против.

– Мы же взрослые, всё сделаем сами.

– Будь осторожен, береги себя.

– Обязательно, я везучий.

Мы целовались, время пролетело быстро. Ицсхаков уже торопил. Попрощавшись с Ириной, я пошёл, не оглядываясь. Знал, что Ирина будет ждать, пока самолёт не скроется в облаках.

Мне было грустно. От КПП до самолёта ехали на «уазике», все наши вещи уже были погружены в самолет. Разлука – это всегда тяжело. Ребята, наоборот, были веселые, смеялись и шутили. Командир экипажа доложил Ицсхакову о готовности к вылету.

Самолет АН-26 принадлежал Генеральному штабу. Операция проводилась в засекреченном режиме. Нашему рейсу присвоили литер «А», это значит, что везде по курсу будет освобождён воздушный коридор. На аэродроме нас провожал представитель министерства обороны, генерал Васязин. Он всех обнял по-отечески и пожелал с честью выполнить задание Родины. Никто из провожающих не знал, куда мы летим, даже лётчики. Пока курс был назначен на Качу с дальнейшей дозаправкой. Экипаж, мы и провожавшие из аэродромного обеспечения построились возле самолёта. Ицсхаков доложил генералу о готовности к выполнению операции «Стрела». После оглашения приказа все погрузились в самолёт. Я посмотрел в окно, Ирина стояла возле ворот и платком вытирала слёзы.

Внутри самолёта стоял большой стол, вытянутый по длине фюзеляжа, на нём была разложена карта. Вдоль корпуса расположены диваны, на которых мы и разместились. Видно, что Ицсхаков взволнован, ведь он отвечает за нашу отправку.

Полковник хорошо знал Афганистан, уклад его жизни и традиции этого народа. Он служил военным атташе при посольстве СССР в Афганистане. В общей сложности он провёл пять лет в этой стране. Последнюю неделю мы часто с ним общались, многие его рассказы о службе в Афганистане нас шокировали. Эта страна живёт в Средневековье.

Почему мы летим не в Фергану, а в Качу, знал только он. На аэродроме Каченского авиационного училища нас ждала целая делегация во главе с начальником училища. Провели дозаправку топливом. На борт приняли четырёх лётчиков истребителей, одетых в высотно-компенсирующие костюмы. Вещей при себе у них не было, только в рюкзаках ещё по одному комбинезону в заводской упаковке. Лётчики были немолодые, как потом оказалось – это инструктора. Мы попросили разрешения зайти в кабину пилотов, посмотреть, как экипаж управляет самолётом. Мы подумали, что из Ферганы эти лётчики будут сопровождать нас на истребителях, но оказалось, что запасные костюмы предназначались для нас. Летчики рассказали нам, что перегнали с завода-изготовителя четыре новых истребителя МИГ-29. Они стоят в ангаре Ферганского аэродрома и ждут отправку в Афганистан. Истребители в учебно-боевых спарках предназначались для сопровождения президентского самолёта. Афганские лётчики проходили переподготовку в Каченском училище и ещё не были готовы к самостоятельным полётам, но уже было принято решение перегнать истребители в Кабул.

В Фергане нас встречал заместитель командующего Среднеазиатским военным округом. Прилетели мы вечером, жара спала. Перелёт был назначен на 29 мая. Техники готовили истребители к вылету. С нами полетит АН-26, он заберёт лётчиков обратно. Нас накормили, и мы легли спать прямо на аэродроме. В воздухе стоял запах ковыля. Постели положили на лежаки, которые взяли у техников. Лётчики отдыхали в гостинице. Полковник Ицсхаков бегал по аэродрому от КП до узла связи докладывать на «Рубин» (позывной генштаба) о подготовке к вылету. Он не спал всю ночь. Поднял нас в пять часов утра:

– Вставайте, сынки, пора на чужбину, – произнёс он с грустью в голосе.

Подъехал автобус с лётчиками и обслуживающим персоналом, привезли нам завтрак из офицерской столовой. Столы накрыли прямо возле взлётной полосы. Обслуживали нас молодые официантки:

– Всяких обслуживали, но в такой форме впервые, вы наши или чужие? – шутили они.

– Теперь уже чужие, – отвечали мы.

Мы переоделись в высотно-компенсирующие костюмы. Одеваться помогал майор из местного авиационного полка. Доложили о готовности полковнику Ицсхакову. Афганскую форму отнесли в к своим вещам в самолет АН-26, который вылетал раньше. Нас закрепили за экипажами истребителей, выкрашенными в чёрный цвет, имеющими порядковые номера от 01 до 04. Фамилий лётчиков мы не знали, а нас им представили под псевдонимами. Мой псевдоним – Исмаил. Попал я на МИГ-29 под номером 03 к майору Николаю.

На общем построении Ицсхаков скомандовал:

– Равняйся. Смирно. Равнение налево. Товарищ генерал-лейтенант, команда 00223 для выполнения задания построена. Заместитель начальник отдела специального сопровождения полковник Ицсхаков.

– Слушай приказ.

Был зачитан приказ министра обороны № 00487 о проведении операции «Стрела». Генерал лично обошёл экипажи, пожал всем руку, пожелал успешного перелёта. Ицсхаков обнял нас на прощание. Теперь он повеселел, его миссия была закончена. За выполнение задания теперь отвечает командование Среднеазиатского военного округа.

Прозвучала команда:

– По самолётам.

Мы расходимся по своим машинам, взбираемся по лестнице в самолёт. Техники присоединяют все разъёмы и прощаются с нами.

– Есть герметизация, – слышу в эфире доклад 03-го.

Наш АН вырулил на взлётку. Вдоль рулежки стояли провожающие. Пошёл запуск двигателей. Машина легко вибрирует. После прогрева истребители под номерами 01 и 02 вышли на взлётную полосу. Мы заняли их место на рулевой. Видно, как вылетает пламя из двигателей МИГов, воздух парит позади самолётов. Они стремительно срываются с места и после короткого разбега отрываются от бетонки. Теперь наш взлёт.

Я уже ничего не вижу вокруг, всё внимание направлено на полёт. Самолёт, слегка покачиваясь, плавно выруливает на взлётную полосу. Рядом стоит 04-й. Наш МИГ готов к взлёту. Николай докладывает руководителю полётов о готовности. Полный газ, на форсаже самолёт вибрирует от перегрузки и резко срывается с места. Меня вдавливает в кресло. Слышен стук колёс по бетонным стыкам. Легко отрываемся от земли и быстро набираем высоту. Организм чувствует перегрузку.

Через двенадцать минут мы уже над Афганистаном. АН-26 остался позади, на нижнем эшелоне. Мы летели на небольшой высоте. Облачности не было, по курсу видны горы. Весь полёт я любовался увиденным зрелищем необычайных просторов земли. Рядом летел 04-й. Отчетливо видел лётчика и Серёгу Ходакова, который помахал мне рукой. Николай разрешил немного поуправлять самолётом. На экране я удерживал модель изображения самолёта. Если шло небольшое отклонение, выравнивал его рычагом управления.

После пересечения Афганской границы, с нами связались их диспетчера. На аэродроме был наш переводчик и представители военного атташе. В армии Афганистана практически отсутствовали средства противовоздушной обороны и локации. Военная авиация имела на вооружении летательные аппараты советского производства. На Кабульском аэродроме размещались транспортный и вертолётный полки. Истребительная авиация размещалась на аэродромах Баграма и Кандагара.

Перед Кабулом резко набрали высоту и пошли на снижение. Нам дали разрешение на посадку. Приземлились мягко и сразу порулили к большому ангару, где уже стояли 1-й и 2-й. Наш самолёт заходил во второй ангар. Когда заглушили двигатели, разгерметизировали кабину и вышли, я почувствовал, что нахожусь очень далеко. Так мало летели и так далеко залетели. Вокруг бегали бородатые люди, одетые во что попало. Единой формы не было. Некоторые были наполовину в форме и в халатах. Такая пестрота сразу бросилась в глаза. Значит, дисциплины и чёткого руководства здесь нет.

Встречали представители нашего атташе и военнослужащие армии Афганистана. Наших офицеров сразу было видно по цвету кожи, одежде и выправке. Все в светлых костюмах и галстуках. Афганские техники, принимавшие самолёты, говорили так быстро, что я не смог ничего разобрать. До меня долетали только отдельные слова, по смыслу, а в основном по жестам я разбирал сказанное. Тут нужно будет учиться языку. Хорошо, что наши военные их понимали и помогли нам при первом общении. Самолёты зачехлили и опломбировали в присутствии какого-то чиновника из правительства. Он ходил в окружении местного начальства. Наши лётчики вообще ни одного слова не понимали. Через открытые ворота ангара были видны очертания гор со снежными вершинами. Жара стояла плюс 35 градусов. В ангаре было очень душно. Хотелось перенестись в горы к снежной прохладе. Мы переоделись в афганскую форму, которая была безукоризненно сшита в московском ателье. Местные военные с улыбкой смотрели на нас. Мы были молоды для такого звания. Афганские капитаны были в возрасте примерно 40 лет.

Сел АН-26. Выгрузив наши вещи, летчики попили с нами чай со сладостями, попрощались со всеми, и самолет снова пошёл на взлёт. Я стоял возле полосы и взглядом провожал его, пока точка не скрылась за горизонтом. Улетела наша последняя связь с Родиной. Теперь мы одни в чужой стране.

Осмотревшись вокруг, я увидел башни минаретов, раскиданных по всему городу. У подножья гор всё подходящее для застройки пространство было занято глинобитными саклями. Это было убогое жильё. На аэродроме стоял недавно пригнанный из Союза президентский ТУ-154, с флагом Афганистана на хвосте. Рядом стояли АН-24 с надписью «Аэрофлот». Здание аэропорта напоминало глубинку России. По внешнему виду было видно, что страна бедная. Надо время, чтобы привыкнуть к этому пейзажу. Главная проблема – жара. Солнце палит немилосердно, и от зноя никуда не скрыться.

Нас провели к микроавтобусу «Toyota», где нас уже ждали наши военные атташе и представитель ХАДА, который назвался Хабибом. Это наш начальник в охране Президента, он родственник Амина. На первый взгляд он показался далёким от военного дела, что впоследствии и подтвердилось. Хабиб – сугубо гражданский человек, он даже не служил в армии, окончил Московский университет дружбы народов. Занимая в ХАДе высокую должность, получил звание майора. Родственные связи на Востоке много значат.

Мы поздоровались, сделав небольшой поклон головой, как учили на инструктаже. Хабиб улыбнулся, ответил с восточной почтительностью и обратился к нам на русском языке. Он хорошо знал русские обычаи и традиции. Нашу служебную деятельность должен регулировать полковник Федулов, проживающий на территории посольства.

– Вы будете жить на президентской вилле, а потом перейдёте во дворец, – сказал заместитель главного военного советника.

– Ясно.

– Выполняйте все приказы Хабиба, вы поступаете в его полное распоряжение.

– Есть.

– Ваша задача – охранять Президента в заграничных поездках. К вам присмотрятся. Прибудут с обучения Афганские лётчики, с ними будете летать.

– Как с вами связь держать?

– Надо будет, вызовем. В экстренном случае обратитесь к официанту в центральном ресторане по имени Рашид. Это наш человек, он всё передаст мне. Вот его фото, хорошо запомните.

Федулов, огромного роста мужик, крепко пожал на прощание всем руку. Хабиб в военном френче с чалмой на голове пригласил разместиться в автобусе, сам сел на переднее сиденье в салоне. Рядом с ним сел бородатый боец с американской винтовкой М-16.

В кабине рядом с водителем сидел такой же боец. Мы поставили свои брезентовые сумки в салон и сели по двое. Рядом со мной сел Серёга Ходаков, он был мне другом ещё с училища. Троцкого и Коваля я знал хорошо, но дружбы между нами не было. Серёга физически был здоровее всех, но арабский язык знал слабо. Он выступал на чемпионатах Вооружённых сил и занимал призовые места. Троцкий хорошо владел каратэ и нунчаками. Его рост был около двух метров, но язык тоже знал слабо. Они были чисто силовики, надежду в общении возлагали на нас с Ковалем. Мы с Володей хорошо владели арабским языком, но практики у нас тоже не было. Хабиб предупредил, что только он владеет русским. Живёт он в Кабуле, так, что на загородной вилле нам самим придётся общаться с обслугой.

– Вы не имеете проблем с языком? – спросил Хабиб.

Я ответил по-арабски. Охранники пристально посмотрели мне в лицо. Я подумал, что надо было к ним таджиков посылать, у нас учились несколько человек. Их язык очень схож с афганским. Мы же только месяца через два получим языковую практику, чтобы свободно разговаривать на бытовом уровне.

– Главная ваша задача – в случае переворота вывезти президента Тараки в СССР, – сказал Хабиб.

– Понятно, – ответил я.

А сам подумал, что мы частично владеем навыками запуска истребителя, летной практики у нас нет совсем. Тараки не долетит с нами до Союза. Главное взлететь, а там катапульта покажет. Надо сбросить скорость, чтобы при выброске голову не оторвало воздушным потоком. Почему нас на инструктаже никто об этом не предупреждал? Теперь я понял, зачем на наших сумках был выбит код запуска МИГ-29. У меня на сумке код с 03-го. О нашей безопасности, похоже, никто не заботился. Какие-то недомолвки, поспешность отправки зелёных юнцов говорили о том, что есть какой-то другой, тайный смысл в этой операции. Действительное наше предназначение мы можем узнать в любой момент. Вывозить Тараки в СССР, похоже, не было в планах советского руководства с самого начала нашего внедрения.

Я вспомнил, как на инструктаже в ГРУ генерал Жевакин Анатолий Петрович, сказал:

– Если будет угроза жизни Тараки или Амина, вы не их прикрывайте, а свои шкуры спасайте, вы молоды, а вместо них другие найдутся. Пусть их свои прикрывают. Ближе вас к ним никого не допустят. Войдите в доверие. Если президент пойдёт против нас, то возможна его ликвидация. Будьте готовы к такому повороту событий.

Я тогда подумал: «Бредит генерал, кто же такую команду даст». Теперь призадумался. Ведь не зря же нас инструктировал сам серый кардинал диверсионных и ликвидационных операций ГРУ. Жизнь покажет, что будет дальше, а пока же я думал, что нас послали на погибель.

Американцы и англичане активизировали свои действия по свержению президента Афганистана. Об этом нам говорили на инструктаже во внешней разведке. В этой стране переворот возможен в любой момент. В карусели революции гибель четырёх офицеров ГРУ для СССР будет незаметна. Наградят посмертно. Горе будет только родным. Надо вести себя очень осторожно и побыстрее войти в курс дел. Для этого нужно со всеми познакомиться и завоевать доверие.

От аэродрома поехали на виллу не через город, а в противоположном направлении, отдаляясь от него. Вилла находилась в 20 км от Кабула. Так началась наша служба в ХАДе Афганистана.

Глава II

Служба в охране президента Афганистана

Шикарная двухэтажная вилла утопала в зелени. Высокий белый забор скрывал её этажи. Было видно только крышу и верхушки деревьев. Широкие черные ворота открывали часовые с винтовками М-16 наперевес. На территории в несколько гектаров был разбит парк и сад. Аккуратные аллейки между ухоженными клумбами были очень чистыми. Рядом с виллой находилось несколько одноэтажных зданий, в которых жила прислуга. Все здания – с плоскими крышами.

Нас разместили в гостинице, при входе в которую сидел дежурный в военной форме, вооруженный пистолетом. По обе стороны длинного коридора располагались комнаты на два человека. Внутри – две кровати с тумбочками, шкаф, стулья возле небольшого стола. В конце коридора – умывальник и туалет. Никого не было видно, поэтому мы не знали, кто ещё здесь живёт. Хабиб сказал:

– Располагайтесь в четвёртой и двенадцатой комнатах, чтобы жить друг против друга. Через полчаса вас пригласят на обед.

Я поселился с Серёгой. В комнате было прохладно от вентилятора. К неприхотливой армейской обстановке мы были привычны, удручала только жара, надо было привыкать. Пошли умыться с дороги. Вода в умывальнике теплая, значит, идёт из резервуара. После умывания телу стало легче, мы прилегли на кровати. Ровно через полчаса дежурный пригласил нас на обед. Столовая и кухня размещались в здании рядом с гостиницей. В обеденном зале, устланном коврами и уложенном подушками подле стен, стоял достархан – длинный стол на коротких ножках. Мы сели, скрестив ноги, как показывали на инструктаже, подложив под бок подушку. Вышел мальчик, поклонился, в руках он держал медный таз и кувшин с водой, на плече висело полотенце.

– Это слуга, зовут его Реза, он будет прислуживать вам во всём, – сказал Хабиб. – Живёт он в угловой комнате. Хочу предупредить, вход в эндерун – женскую половину дома, запрещён под страхом смерти. Законы Востока суровы и жестоки, нарушать их никому не позволено.

– Мы знаем об этом, проинструктированы по всем правилам.

– Вот и хорошо.

Хабиб щелкнул пальцами, Реза поставил таз и полил на руки. Хабиб вытер руки полотенцем и направил слугу к нам. Реза обошёл всех и удалился. Перед вкушением пищи Хабиб начал читать молитву, благодарность Аллаху. Мы смотрели на него и делали как он, держали руки ладонями к лицу. После окончания молитвы Хабиб подал знак рукой, чтобы разливали чай. По их обычаю, только выпив чашку, тут же Реза наливал снова. Полную чашку наливали нежеланному гостю, это был знак – выпить, подняться и уйти. Все эти мелочи жизни нам изложил Ицсхаков. Обычно за чаем велись спокойные, размеренные разговоры. Сейчас говорил Хабиб, а мы слушали.

– Я недавно стал военным и дорожу высоким доверием дженабе Тараки.

Удивительно, он называет президента как короля – ваша светлость. Ох, эта раболепская преданность Востока.

– Президент знает, что вы прилетели, он всё контролирует. Хочет скорее посмотреть на новейшие истребители, лидеры в мировой авиации.

Более совершенных машин на то время не было. Для Советского Союза было непросто отдать новейшие самолёты, которые только пошли в серийное производство и ещё не поступили в военно-воздушные силы. О продаже таких истребителей в другие страны не могло быть и речи. Но в Афганистан направили, исходя из сложившейся ситуации, поставив условие исключения угона. Ангары с МИГами усиленно охранялись. Тараки гордился, что в поездках его будут сопровождать такие истребители.

– Через два месяца вернутся наши лётчики, до этого они летали на Ф-4. Сейчас переучиваются, – продолжал Хабиб.

Напившись чая и наевшись сладостей, мы поблагодарили Аллаха. Если не хочешь больше чая, переверни пиалу вверх дном или накрой её рукой, при этом надо сказать «рахмат», тогда слуга не будет больше наливать. Чай на Востоке пьют со сливками и без сахара. Реза доливал мне пять раз. Когда чай заканчивался, слуга шёл на кухню за новым чайником.

– Пойдёмте, прогуляемся по саду, пока накроют обед.

Беседу продолжали, стоя в тени гранатового дерева. Хабиб не спеша вводил нас в курс дел:

– На вилле иногда проводятся совещания военного совета, но в основном Тараки приезжает сюда по выходным отдыхать.

Хабиб обрисовал сложность обстановки в стране как в политическом, так и в материальном плане. Всё это мы уже слышали в Москве. После двадцатиминутной прогулки мы пошли обедать. Столы были уже накрыты, в основном мясными блюдами с острыми приправами. Реза опять принёс кувшин и тазик, и все вымыли руки. Короткая молитва Хабиба. Все выпили гранатового вина. Ложек не было, все ели руками.

– Рекомендую есть мясо с фесенжоном, ореховым соусом и пряностями. Очень вкусно, – посоветовал Хабиб.

Поели очень сытно. После перелёта немного расслабились, вино сняло напряжение, появилась усталость.

– Я понимаю ваше положение, – продолжал разговор Хабиб, – у вас своё начальство, вернётесь в Союз, продолжите службу. Здесь всё для вас чужое, но пока вы переданы в распоряжение начальника президентской охраны генерала Сохраба и должны ему беспрекословно подчиняться.

Мы ответили, что понимаем это и готовы выполнять любые приказы. Ответ Хабибу понравился. Поблагодарили за вкусное угощение. Хабиб снова произнёс короткую молитву.

– Через полчаса здесь опять будем пить чай, а пока пойдёмте в караульное помещение, получите личное оружие.

Сытые и довольные, мы пошли за ним к вилле. Хабиб подошёл к двери, находившейся под лестницей, нажал на кнопку звонка. Это был вход в караульное помещение. Дверь открыл заместитель начальника караула, как я понял из доклада. Мы вошли в коридор, везде работали вентиляторы. Нас пригласили в оружейную комнату, где мы получили пистолеты «ТТ» китайского производства, а также патроны и по две кобуры. Одна – для скрытого ношения под одеждой. Расписались в книге выдачи оружия и в накладной.

– Оружие должно быть постоянно при вас. На виллу незамеченными никто проникнуть не может, персонал подобран и проверен, взять ее никто не сможет. И всё-таки следите, ответственность лежит на вас.

После получения оружия Хабиб показал виллу. Подняться ко входу в неё можно было по лестнице с правой и левой стороны грота, в котором находилась караулка. Широкие ступеньки с перилами из белого мрамора, металлические двери, массивные с встроенным смотровым окном. Хабиб позвонил. Часовой узнал начальника и впустил нас, приставив к ноге М-16. На его портупее висела кобура с пистолетом «ТТ», одет он был в парадную форму. Войдя в фойе, мы почувствовали прохладу от кондиционеров.

Справа располагался кабинет, который больше был похож на библиотеку. Огромные окна были занавешенные шторами коричневого цвета. На полу лежали персидские ковры. Левая сторона до самого потолка закрыта шкафами с книгами. Между окнами висели чучела голов сайгаков, горных баранов и маралов. Через весь кабинет протянулся стол со стульями по бокам. С торца стоял стол президента. Над большим креслом-троном висел портрет президента Тараки. На столе стояли несколько телефонов и письменные приборы. По виду переговорного устройства я понял, что здесь есть внутренняя связь и коммутатор. Скорое всего, он стоит в караульном помещении за дверью с надписью «Вход воспрещен», значит, там есть спецсвязь. Чтобы выжить в чужой стране, нам надо знать всё. Армейская поговорка «Меньше знаешь, лучше спишь», на разведчиков не распространяется. Одной из поставленных задач был сбор информации и передача в донесениях через полковника Федулова. Для этого нам выдали ручки с двойным корпусом, куда можно было заложить шифровку. В углу я заметил картину, висевшую не на стандартной высоте, значит, там сейф, при случае надо посмотреть, какой он системы.

Вернулись в фойе, где вдоль стен стояли диваны, а в больших ящиках росли декоративные пальмы. Прошли в столовую, располагавшуюся слева от входа. Она была таких же размеров, что и кабинет. Столы расположены буквой «П». Вдоль глухой стены стояли серванты с дорогой посудой – китайский и японский фарфор, хрусталь, серебро. На столах стояли вазы с цветами. Помещение было светлых тонов, уют придавали шторы салатного цвета. Из фойе поднялись по лестнице на второй этаж, где располагались четыре спальни с санузлами и душевыми комнатами. В коридоре Хабиб сказал:

– Вам сюда входить не позволено ни при каких обстоятельствах.

– Ясно.

Снова спустились вниз. Хабиб провёл в комнату для приёмов. Вход в неё располагался справа от лестницы. Посреди комнаты стоял огромный круглый стол со стульями, два дивана, небольшая тахта и два маленьких столика с креслами по бокам. Полы и стены все в коврах. Между окнами развешаны картины с пейзажами гор. На всех столах стояли вазы с цветами.

Слева от центральной лестницы был вход в коридор, из которого можно было попасть на кухню, в туалеты и ванные комнаты. На кухню нам тоже вход был воспрещён. Вход на виллу для нас разрешался только с пропуском от начальника караула, или при сопровождении президента. После ознакомления с территорией Хабиб спросил:

– Есть вопросы?

– Можно нам бегать в парке и в саду, заниматься спортом? – спросил я.

– Нет проблем, это даже хорошо, что вы будете поддерживать хорошую физическую форму. Но в дни приезда президента бегать по территории запрещено.

– Понятно.

– Я живу в Кабуле. Старшим в моё отсутствие будет Зухраб. Все бытовые вопросы решайте с ним. Он не офицер, вы ему не подчиняетесь.

– Есть, товарищ майор.

– Учтите, что в моё отсутствие на вилле нет ни одного человека, кто бы владел русским или английским языком. Сами быстрее переходите на пуштунский диалект. Здесь почти все из северных племён.

– Не переживайте, освоим.

– А теперь до завтра, идите, отдыхайте.

– До свидания.

Мы поклонились и удалились в гостиницу. В наших комнатах стояли старые английские приёмники. Мы быстро настроили их на станцию «Маяк». Теперь звучали позывные нашей страны, родная речь и знакомая музыка.

Мне нравилась экзотика Востока. Уклад жизни сильно отличался от нашего. Всё было другое – и природа, и еда, и отношения между людьми. Просыпались мы обычно в шесть часов. Умывались, делали пробежки, зарядку, обливались холодной водой, потом шли пить чай. Реза вставал ещё раньше нас, он всегда готов был прислужить. Мы его почти не тревожили, он сам подходил и спрашивал:

– Что нужно, Исмаил Ага?

– Не называй меня господином, просто Исмаил.

– Хорошо, Исмаил Ага.

– Вай, баба (ой, батюшки), да тебе в голову вбили, что вокруг господа и ты всю жизнь будешь рабом.

Что-то ему объяснять, менять его сознание, не было смысла и времени. Господа так господа. Серёга имел псевдоним Аббас, Толик – Арби, а Володя – Абубукар.

Хабиб приехал через два дня и вручил нам зелёные корочки офицеров ХАДа. Фото в офицерской форме мы привезли из Союза. ХАД – это самая сильная силовая структура в Афганистане, как у нас КГБ. Ещё он сообщил, что завтра выезд на стрельбище, там будут наши военные атташе.

– Выезд в город только с моего разрешения. Вас будут сопровождать, в Кабуле небезопасно.

– Как часто мы будем ездить на стрельбище? – спросил я.

– Два раза в месяц, это пожелание вашего руководства.

Я подумал, что Федулов обязательно приедет, и решил написать донесение. В шифровке составил подробный план всего помещения, описал систему охраны и внешние данные обслуживающего персонала и другие данные, заслуживающие внимание. Записку запрессовал в ручку, подписавшись псевдонимом ГРУ «Соломон».

Общевойсковое стрельбище находилось в небольшом ущелье в семи километрах от виллы. Повёз нас туда Зухраб с двумя охранниками на микроавтобусе. Мы дали ему кличку «жирный» за бочкообразную фигуру. Эти трое тоже жили в гостинице.

Наши атташе и советники уже стреляли. Федулов поздоровался:

– Салам.

– Здравия желаем, товарищ полковник.

Он крепко пожал всем руки, вынул ручку из кармана и спросил:

– Кому нужна замена?

– Мне, – ответил я и передал свою ручку.

Остальные замешкались, никто не составил донесения, все подумали, что для этого нужны особые указания. Я сработал интуитивно на опережение ситуации.

– Молодец, Саша.

Мы незаметно поменялись ручками.

– Не хвалите заранее, может, там нет ничего особенного.

– Я на всех ручек привёз, – укорительно сказал полковник. – Из всего, что вам кажется незначительным, можно вытянуть и выстроить такую цепочку, которая потянет сенсацию. Тем более четыре разных взгляда.

– Учтём, товарищ полковник, – оправдывались ребята.

– Идите, постреляйте.

– Есть.

– Ну, ты, Саня даёшь, я даже не видел, когда ты шифронул, – сказал Серёга, когда мы вышли на линию огня.

– Долго в туалете сидишь. Ты же знаешь, что в нашей системе каждый умирает в одиночку, а коллективных донесений не бывает.

– А что ты там заметил? Вроде ничего особенного, что заслуживало бы внимания.

– Значит, так оно и есть, Серый, если ты ничего не приметил.

– Ты, Саня, чего-то недоговариваешь, зря бы не писал.

– Посмотрим на реакцию Федулова. Есть один нюанс под большим знаком вопроса. Ты не торопи события, всему своё время, расскажу обязательно. Давай постреляем, отведём душу.

Ограничения в патронах не было. Хорошо придумал шеф, с пользой для дела провёл встречу. Мы получили хорошую тренировку и разрядку. После стрельбы попили чай, попрощались с нашими офицерами и уехали домой. Вилла теперь наш дом. Ребята всю дорогу молчали, дулись на меня. Я был весел, но не показывал своего душевного подъёма. Надо уметь скрывать свои чувства, не проявлять лишние эмоции, они выдают человека, обнажая слабые места. Разведчик должен быть хладнокровным и таинственным для окружающих, это нужно пронести через всю жизнь.

– Да ладно вам дуться, нагоните ещё своё. Прогнётесь перед начальством в следующий раз, – полушутя-полувсерьёз, сказал я.

– Ну конечно, поди, всё описал, нам ничего не осталось.

– Нет, ещё есть неописанный момент о запахе в туалете, который стоит после жирного пуштуна.

– Это описать невозможно. – Все начали смеяться.

Зухраб повёл бровью в нашу сторону, почувствовал неладное в нашем смехе.

Расшифровав моё сообщение, Федулов понёсся в кодировочную группу посольства:

– Готовьте срочную шифровку в Центр, есть важное сообщение.

– Диктуйте.

Совершенно секретно

Начальнику ГРУ

Агентурное сообщение:

«По данным, полученным от резидента, на загородной вилле Тараки, возможно, находится гражданка Великобритании Элизабет Шенон. Во время утренней пробежки Исмаил видел женщину со светлыми волосами и европейским типом лица. Из окон её спальни на втором этаже слышна музыка «Биттлз» и «Роулинг Стоунз». Мальчик из прислуги проговорился, что «белая леди» давно живёт на вилле и выходит гулять только ночью. Таким образом, можно сделать вывод, что пропавшая без вести любовница премьера Дауда стала любовницей Тараки. Каждые выходные он приезжает на встречи. Связь с ней скрывает даже от ближайшего окружения».

Главный военный советник

Генерал армии Майоров А. Н.

Шифровка улетела в центр. Федулов чувствовал, что это именно она – разведчица английской МИ-6, которая была внедрена в окружение Дауда и исчезла из поля зрения после апрельской революции. Наши разведслужбы получили задачу разыскать её в Кабуле. Так моя наблюдательность помогла опытному разведчику выполнить задание.

Полковник получил благодарность от командования. Перед ним была поставлена новая задача – рассекретить Шенон. На следующий день Федулов попросил разрешения у генерала Сохраба посетить нас с целью проверки условий размещения и проживания военных советников, так мы официально назывались в договоре между нашими странами. Начальник президентской охраны с неохотой выдал пропуск. Приехал Федулов на посольской «Чайке». Охрана долго выясняла у начальника караула, можно ли запускать машину на территорию. Наконец все вопросы были утрясены, и машина припарковалась на внутренней стоянке, справа от ворот. Ещё утром Зухраб нас предупредил, что приедет наш шеф.

– Вот тебе и ничего особенного, – сказал Серега, – Федулов мчится сюда.

– Да, где-то я попал в десятку; не пойму, к чему такая срочность, но что-то его серьезно встревожило.

– Давай колись, что нарыл?

– Остынь, через полчаса узнаешь.

Полковник посмотрел наши комнаты, остался доволен размещением. Мы понимали, что не за этим он приехал. Вышли прогуляться в парк. Зухраб с двумя охранниками сопровождал нас, держась на расстоянии.

– Лейтенанту Назимову объявлена благодарность от начальника ГРУ, – сообщил Федулов.

– Служу Советскому Союзу.

– Рядом с вами живет опытная разведчица из МИ-6. Задача – рассекретить, чтобы через вас нам официально стало известно её местонахождение. Пока не знаю истинной причины, почему Тараки ее так прячет. Если бы была любовная связь, он бы скрывал только от семьи. Ее прячут от ближайшего окружения, что неестественно для мусульманского мира. За любовницу с его окружения никто осуждать не будет,

– Ясно, сделаем, товарищ полковник.

– Старшим группы назначен Назимов, это приказ центра. Теперь вы в его подчинении и сами не ведёте индивидуальной работы, как было определено перед отправкой. Есть конкретная задача и создана группа.

– Есть, – ответил я, – Реза сказал, что она гуляет с охраной, нам запрещено выходить на территорию ночью. Нужно что-то придумать.

– Это еще раз подтверждает, что есть загадка. Следующая встреча на стрельбище, жду положительных результатов, теперь все на контроле центра.

Федулов быстро попрощался и уехал, чтобы не привлекать внимание к затянувшемуся разговору. Обо всех наших движениях «Жирный» докладывает Хабибу, а в случае внезапного посещения полковника сам Сохраб будет требовать подробный отчет о приезде Федулова.

Приехал Хабиб и выдал нам первую получку.

– Разрешите поехать в город, купить необходимое и осмотреться, – спросил я.

– На эти выходные приедет президент, – не отвечая на вопрос, проговорил Хабиб. – Генерал Сохраб познакомится с вами и отберет двух телохранителей во дворец. Те, кто останутся, поедут в Кабул с Зухрабом, в любое время по своему желанию.

Кортеж Тараки прибыл вечером в пятницу. «Кадиллак» президента сопровождали два открытых джипа «Вранглер» с бойцами охраны. Остальная свита приехала на микроавтобусах. Охрана выстроилась вдоль дороги, идущей от ворот ко входу в виллу. Мы стояли в общей цепи и отдали честь проезжавшему мимо Тараки. Машина затемненная, и не было видно, кто в ней сидел. Когда лимузин подъехал к ступенькам, телохранители вышли из машины и открыли дверцы. Начальник караула отрапортовал вышедшему Дженабе.

Тараки, одетый в светлый костюм, махнул рукой и быстро поднялся по ступенькам. Из лимузина вышел невысокого роста сухопарый старик, похож на муллу, с четками и в белой одежде. Пройдя мимо выстроенного караула, он подошел к нам. Мы поприветствовали поклоном головы. Это был Сохраб, он показал пальцем на самых здоровых и удалился в здание. Подошел Хабиб, сказал Толику и Сереге:

– Будьте готовы послезавтра выехать вместе с кортежем во дворец. Вас отобрали нести службу личными телохранителями. Это высокая честь и ответственность.

– Мы всегда готовы, – ответили ребята.

Два дня мы не бегали в парке. Из спален на втором этаже слышалась только восточная музыка. Тараки мы больше не видели, выходил ли он из виллы, неизвестно. Выпросили у Зухраба лишний графин гранатового вина и отметили отъезд ребят. Договорились с ними приезжать в одно время на стрельбище.

Перед отъездом кортежа Серега и Толик погрузили свои вещи в микроавтобус. Опять вдоль дороги выстроилась провожающая охрана. Прощаться всегда грустно. Ребята уехали, Володя переселился ко мне в четвертую комнату. Окна из нее выходили вовнутрь двора, и мы могли наблюдать за движением по территории. Чтобы развеяться, мы попросились утром выехать в город. Очень хотелось посмотреть восточные базары, о которых много слышали и читали.

Выехали рано утром на открытом «Врангеле». Зухраб, водитель и два охранника в форме, все вооружены. Через сорок минут мы уже пробивались по узким улочкам Кабула, заполненными повозками и торговцами. Пришлось оставить машину с водителем и добираться до базара пешком. Двадцать минут шли через толпу народа и животных. Та часть базара, где торговали продуктами, нас не интересовала. Мы попросили Зухраба провести нас на вещевой рынок. Купили себе японские часы и двухкассетные магнитолы «Шарп». В Союзе такой дефицитный товар можно купить только по баснословным ценам. Это была первая моя ценная вещь и дорогая покупка. Кварцевые часы смотрелись хуже «командирских», наши были надежнее и качественнее. Охранники не отходили от нас. Народ расступался при виде вооруженных людей в форме. Власть и силу здесь уважают. Убогость и бедность бросались в глаза. Внешний облик построек, транспорта, вид людей говорит об этом. Долго не задерживались среди рядов торговцев, так как денег осталось только на обмывку покупок.

– По нашим традициям нужно обмыть товар, приглашаем вас на обед в чайхану, – сказал я телохранителям.

– С удовольствием разделим вашу трапезу, – обрадовались охранники.

На выезде из города заехали в чайхану. Заказали шурпу, шашлык, плов, зеленый чай и вино. Зухраб с охраной не пил, они были на службе. Мы с Володей выпили по два глотка из кисе. Всех накормили досыта. «Жирный» повеселел, до самой виллы напевал под нос протяжный мотив.

Теперь из нашего окна была слышна музыка «Абба» и «Бонни-М». Я раздумывал, как выполнить задание? Почему Тараки ее прячет? Какая у нее миссия в этой стране? Наверное, она очень красивая? Желание развязать этот клубок вопросов и увидеть Шенон подтолкнуло меня на рискованный вариант. Встретиться с ней можно только ночью во время прогулки. Я решился на этот шаг, нужно было только выбрать подходящий момент, когда уснет охранник в гостинице.

Из Союза вернулись афганские летчики. Тараки приказал провести показательные полеты. Нас включили в экипаж вторыми пилотами, так как в документах значилось, что мы умеем управлять всеми летающими аппаратами. Обучение и переподготовку прошел весь персонал отдельной роты аэродромно-технического обслуживания (ОРАТО). Топливо на МИГ привозили из Союза бензовозами. Боеприпасы еще не завезли, только по одному заряженному боекомплекту находилось в самолетах.

Нас с Володей подняли рано утром и повезли на аэродром. Приехали и ребята. Пока мы переодевались, Серега и Толик делились впечатлениями. Живут в отдельной комнате, дворец огромный, еще не изучили всю территорию. Их представили Тараки. Тот остался довольный внешним видом здоровых и рослых парней. Приехал Федулов с офицерами из атташе. Всех пригласили к руководителю полетов, где находились летчики и командование. Техники приняли машины и готовили их к полету. Президента ждали к десяти часам. Мы уже давно сидели в самолетах. Он опоздал на тридцать минут. Только кортеж появился на аэродроме, дали команду на взлет. Я был напарником майора Хакима, за ним закрепили 03-й, взлетали все четыре самолета одновременно. На полосу вырулили 01-й и 02-й, мы с 04-м остановились позади них в конце полосы. Двигатели работали на полных оборотах. Получили сигнал старта. Машины стремительно понеслись по бетонке. Хаким резко задрал нос самолета. От перегрузки меня вдавило в кресло, компрессор нагнетал воздух в трубки высотно-компенсирующего костюма. Сдавило руки, ноги и шею, кровь не поступала в голову, начало темнеть в глазах, пошли искры. Что за идиот этот майор, зачем такая показуха? Почти вертикальный взлет, по спине пошли колики. Набрали высоту, волна покалывания отпустила, вдруг резкий крен на 60 градусов. Опять предельная креновая перегрузка для нас и машины. Он что, решил надо мной поиздеваться? Глянул в сторону, 04-й совершал такой же маневр. Значит, всем дали одинаковое полетное задание. Командующий военно-воздушными силами (ВВС) Афганистана Назар Мамад решил прогнуться перед Дженабе. Я чувствовал легкое поташнивание, хорошо, что перед этим поел не очень много. Разворот, заход над аэродромом и тройная бочка. Опять искры в глазах заиграли на выходе из нее. Летчик хороший, выжимает из машины все возможное. Вот она, сила нашей техники и оружия. Почувствовал гордость за свою Родину – чтобы он ни крутил, выдержу все перегрузки и не подам виду, что мне не по себе.

К счастью, больше не выполняли фигуры высшего пилотажа. Еще один разворот и заход на посадку. Хаким плохо посадил самолет, не погасив скорость до нужной границы. Произошёл удар такой силы, что нас подбросило вверх. Резину кончит, придурок, подумал я. По переговорному устройству назвал его шайтаном. Он засмеялся. Когда вырулили со взлетки, увидел, что ведущая пара села тоже плохо. Горячие головы, быстро угробят такую технику. Она им на шару досталась, за все заплатил наш народ. В душе я был злой на майора. Когда открылся фонарь, мне не хотелось с ним встречаться взглядом, хотя знал, что еще придется летать вместе. Хаким дождался, пока я вылезу из кабины, и с улыбкой подал руку. Ответив на рукопожатие, я тоже улыбнулся и уже не сердился на майора.

– Молодец, – сказал он.

Объявили построение возле самолетов всему персоналу. Командующий ВВС от имени президента объявил благодарность. Тараки стоял в окружении свиты и бурно жестикулировал руками. Наверное, на него произвели впечатление показательные полеты суперсовременных истребителей.

Когда кортеж уехал, к нам подошли наши офицеры. Федулов сказал:

– Тараки дал указание, чтобы в ближайшем визите в Саудовскую Аравию его самолет сопровождали истребители. Он получит разрешение на пролет от властей Ирана. У Ирака с Ираном конфликт за территорию, а Афганистан занимает нейтральную позицию. Тем более иранские торговые караваны идут транзитом через Афганистан из Индии и Китая. Им придется пропустить боевые самолеты через свое воздушное пространство.

– Когда состоится визит?

– В первой половине сентября. Центр присвоил президенту Афганистана псевдоним «Гур», в своих донесениях только так его называть.

Позже я из словаря узнал, что «Гур» – это горный баран. Центр держал Тараки за барана, наверное, тот того и стоил.

– Что у вас с леди? – обратился ко мне полковник.

– Пока ничего. Объект никуда из виллы не выходил, разве ночью. Мы ведем непрерывное наблюдение и при первой возможности рассекретим ее.

– Постарайтесь побыстрее это сделать, ребята. Москва срочно требует.

Федулов попрощался с нами и уехал вслед за президентским кортежем. С ребятами поговорить не успели, они уехали вместе с охраной.

Мы остались праздновать успешное завершение показательных полетов. В большом котле сварили барана с раскатанными листами теста. Очень вкусное блюдо. Пили вино и чай. Хаким оказался веселым и дружелюбным мужиком. Делился своими впечатлениями от пребывания в Союзе. Он высокооплачиваемый, из элиты ВВС, но все равно уровень жизни ниже, чем в СССР. Живет он в пригороде Кабула в родительском доме, с женой и тремя детьми. Обещают дать квартиру в доме для летчиков. В Каченском училище научился не только управлять МИГом, но и пить неразбавленный спирт, чем сильно гордился. Я спросил:

– Зачем все из машины выжимал, ведь очень опасно на предельных оборотах и таких углах крена летать?

– У нас нет ограничений, так более эффектно, вот и решил удивить всех.

–Это получилось, особенно нас удивили.

– Что мурашки по спине бегали?

– Не мурашки, а стадо бизонов.

– Дома разденешься, глянешь на спину, там остались следы от стада.

– Больше летать с вами не хотим, лучше в 154-м.

– Не бойтесь, мы почувствовали силу этих машин и уверены на все сто. До командировки еще пару вылетов сделаем сами, а в Аравию полетим вместе. Жаль, топлива мало завозят. Командование и так нам выделяет больше всех.

Попрощавшись, мы уехали на виллу. Мне было интересно, какую бумагу положил мне в карман Федулов при отъезде. Не думаю, что задание. Он бы не стал так рисковать, это меня заинтриговало. С нетерпением ждал, когда доедем до виллы, чтобы уединиться. Ожидал всего, но только не письма от Ирэн. Оно пришло с дипломатической почтой. Наша переписка подлежала цензуре. Ребята уже получали почту от жен, Федулов привозил им на стрельбище. Я тогда тоже получил от родителей, дома было все хорошо, за меня переживали. Ответы мы передавали через Хабиба, он требовал не заклеивать письма.

Письмо написано очень душевно, переполнено эмоциями и любовью. Она думает обо мне днем и ночью. Перевела часы на наше время, чтобы жить в ритме со мной, узнает, какая здесь погода. Ирина дала согласие выйти за меня замуж. Теперь у меня есть невеста, я очень обрадовался, был на седьмом небе от счастья. Она пошла против воли родителей. Как только вернусь, сразу в ЗАГС. О письме Морозовы не знали, она нашла свой канал. В их семье часто бывали чиновники высокого ранга, генералы. Мое настроение было восторженным, хотелось все рвать и метать вокруг. Поделился с Володей своей радостью.

– Поздравляю! На свадьбу пригласишь?

– Обязательно!

– Что с фифой будем делать?

– А, что с ней делать, отобьем у Тараки, и будет жить с нами.

Посмеялись. Шутки шутками, а задачу выполнять надо. Пойду на пролом, сегодня ночью выскочу в сад. Если попадусь, скажу, эмоции переполняют после полетов, решил пробежаться, снять нагрузку. Самое лучшее решение – то, которое приходит внезапно. Не всегда одерживает победу тот, кто все взвешивает и долго думает. Должно присутствовать везение и фарт. Мне по жизни везло, хотя иногда были падения. Но все же большая часть моих спонтанных решений, идущих из глубины подсознания, заканчивалась удачно.

Я переоделся в спортивный костюм и прилег на кровать. Допоздна слушали музыку. Ночью дежурный часто засыпал, это мы видели, выходя в туалет. На это я и рассчитывал сегодняшней ночью. Так оно и получилось. Выйдя в коридор в два часа ночи, увидел, что дежурный крепко спит, положа голову на скрещенные руки.

Я выскочил в окно туалета, оно выходило на неосвещенную сторону здания, и побежал по дорожке. Окна в спальне Элизабет были открыты, горел свет. Определить, была ли она там, невозможно. Решил оббежать весь сад и парк. Сначала побежал по центральной аллее, луна хорошо ее освещала. Немного пробежав, услышал разговор охранников – значит, она здесь. Оббежав по боковой дорожке – места возможного нахождения охраны, оказался возле фонтана, ночью он не работал. На лавочке сидела женщина, увидев меня, поднялась и спросила:

– Русский, что ты здесь делаешь?

Я опешил, она все про нас знает, в том числе и о запрете находиться на территории ночью.

– У меня бессонница, решил пробежаться, мисс.

– Откуда ты знаешь, что я мисс?

– Не знаю, потому что не проверял, – пошутил я.

Она засмеялась.

– Ох и наглые эти русские.

– Я не русский, украинец.

– Для нас вы все русские.

– Вы обратились ко мне на английском. Ваши волосы светлые, значит иностранка. Я всю обслугу знаю в лицо, не могу даже представить афганскую девушку-блондинку. Вот и сделал вывод, что вы нездешняя. На вилле никто не владеет английским, Хабиб предупредил об этом.

– Сообразительный, как тебя зовут?

– Исмаил.

– Как твое настоящее имя?

– Александр.

– Победитель, красивое имя, буду называть тебя Алекс.

– Хорошо, а как вас величать?

– Зовут меня Фея.

– Ночная Фея, потому что днем сидите взаперти.

– Если тебя увидит рядом со мною охрана, могут убить.

– Они близко не подойдут, соблюдают дистанцию, а вы меня не выдадите.

– Почему ты так уверен?

– А зачем вам моя смерть? Посижу рядом, вам не скучно будет, а я полюбуюсь вашей красотой и удалюсь.

– Я никогда не скучаю.

– Не льстите себе, все приедается. Когда ешь один только черный хлеб, хочется и белого.

– Хорошо, присядь, только ненадолго, зовут меня Элизабет.

Видимо, интерес разведчицы сработал автоматически. Она не могла меня отпустить, не выведав дополнительных сведений. Элизабет действительно была похожа на сказочную фею. При свете луны хорошо видны тонкие черты лица. Никогда не видел красивее женщины, эта красота завораживала. Присев на лавочку, я потерял дар речи. Вот какие они, роковые женщины, влияющие на ход мировой истории. Не зря ее прячут. Становишься свидетелем закулисной игры, о которой читал в книгах. Элизабет была одета в восточный наряд, значит, выполняет все требования Тараки.

– Откуда вы здесь появились?

– Давно живу. Разве ты не знал?

– Догадывался.

– Вы же часто, когда бегаете, останавливаетесь у моих окон, присматриваетесь, прислушиваетесь.

– Музыка не восточная из окон льется, интересно, кто любитель такой музыки? Из эндеруна европейскую не услышишь. Несколько раз я видел силуэт в окне. Поверьте, что отличить вас от служанок Фати и Сурии несложно.

– Наблюдательный ты, беги, уже пора.

– Я давно догадался, что Тараки ездит к вам и прячется здесь от семьи.

Мне нужно было подкинуть эту версию, чтобы она успокоилась. Я чувствовал, что тайна не в том, что она любовница – здесь что-то другое. Элизабет была старше меня лет на семь-восемь.

– Мне нужно идти, уходи.

– Мы увидимся?

– А зачем?

– Еще хочу полюбоваться вашей красотой, теперь не усну от волнения.

– Ты женат?

– Нет.

– Обычно ваших всех женатых присылают. – Она засмеялась.

– Пропетлял, помог отец-генерал.

– Значит, по связям попал сюда?

– Разве это имеет значение? Так все-таки когда увидимся?

– Это невозможно. Разве не понимаешь, что тебе головы не сносить?

–Я ее уже потерял, когда увидел вас.

– Маленький лгун.

– Я не лгу и уже давно не маленький.

– Это я не проверяла, – засмеялась она. – Пока?

– Пока, значит, не прощай? – обрадовано произнес я и побежал в гостиницу. В окно влетел почти без касания. Дежурный, похрапывая, сладко пал. Все прошло без сучка и задоринки. Только сейчас понял, что Элизабет осталась нерассекречена. Вся затея была рассчитана на то, что она вызовет охрану, меня отведут в караульное помещение, доложат Хабибу и начнутся разборки. Мы в свою очередь доложим Федулову, и Шенон всплывет на поверхность. Мне нужно было засветить свое пребывание в саду громким разговором или кашлем. Она загипнотизировала меня. Вот так теряют голову. Умудренные жизненным опытом старые разведчики не раз сгорали под воздействием женских чар, так что зеленому юнцу простительно. Меня действительно поразила красота этой женщины. Хотел бы посмотреть на того, кто хладнокровно будет выполнять задание в присутствии такого божества.

Как оказалось, эта случайная встреча была на руку Шенон. Утром она обо всем по телефону рассказала Тараки и попросила снять запрет затворничества. Ей надоела ночная жизнь и заточение.

– Русский увидел меня и обязательно доложит своему начальству, ведь они из разведшколы взяты сюда.

– Логично, – сказал Тараки, – твои доводы убедили меня, можешь выходить днем, но в город без разрешения пока не надо показываться.

– Повинуюсь, любимый.

– До встречи, дорогая.

Хабиб примчался после утренней встречи с президентом.

– Тебе повезло, что Тараки был в хорошем настроении, сдай оружие.

– На, бери, – со злом ответил я.

Двоих охранников увезли в наручниках. Зухраб зло выругался в мою сторону.

– Ну, погоди, жирный кабан, еще поджарю тебя на вертеле, – вскипел я.

Зухраб проглотил оскорбление и ушел к себе. Прибежал Реза.

– Вас госпожа вызывает к себе на виллу.

– Вызывает или приглашает, иди, уточни.

Вовка был в шоке от утренних разборок. Снова прибежал слуга.

– Фати сказала, что приглашает вас.

– Вот так-то, бача, рабом у нее не буду.

Зухраб повел меня на виллу, значит, есть разрешение от покровителя.

– Госпожа приглашает тебя на завтрак, – сказал он.

У входа стоял начальник караула, который лично провел меня к Элизабет. Стол был накрыт на двоих, Фея ждала меня. Шенон подошла и протянула руку, я поцеловал и поздоровался. Она пригласила к столу.

– По какому поводу аудиенция?

– Закончилось заточение, и ты мой освободитель. Решила отблагодарить. Давно ждала такого случая.

– Спасибо за приглашение, я уже завтракал, лучше бы мне вернули оружие.

– Хорошо, позабочусь об этом, тебе ничего не грозит, Тараки обещал. Тем более он назначил вас моими телохранителями, видимо, Хабиб еще не получил этого распоряжения, раз вы не знаете.

– Это меняет дело, рад такому повороту событий.

– Вот вы и понадобились.

– Мы бы все равно летели с ним в Саудовскую Аравию.

– Одно дело в истребителе, а потом с общей охраной – другое дело в салоне ТУ-154 и в гостинице рядом со мной.

– Трудно не согласиться, что с вами будет лучше.

– Ты не соврал вчера, действительно единственный из четырех не женат.

– Меня жизнь еще не испортила, чтобы врать людям.

– Надеюсь, что так и дальше будет.

– Безусловно.

Сурия налила вина.

– За вас! – Я поднял бокал и выпил небольшими глотками.

– Спасибо, Алекс.

Ел я просто по-домашнему, без соблюдения всякого этикета. Она наблюдала за мной и улыбалась.

– Невеста есть?

– Есть, дочь генерала.

– Одни генералы вокруг тебя.

– Вчера образно назвал отца генералом, он занимает равную по значению должность в партийной структуре. А будущий тесть – начальник нашего института.

– Разведшколы.

– Правильное название – институт. Разведшкола – это у вас.

– У меня?

Она насторожилась.

– В ваших странах – разведшкола; откуда вы из Америки или из Европы?

– Название не имеет значения, главное чему учат. Я из Европы, подданная королевы Великобритании.

– Где вы учились?

– Я филолог и журналист по образованию.

– А по совместительству?

– Не дерзи и не наглей.

– Извините, я ошарашен вашей красотой, потерял чувство меры и такта, мои принципы разбились о вас, как волны о скалу.

– Разве я холодная и бесчувственная, как скала?

– Нет, высокая и неприступная, без специального снаряжения не победишь.

– Ты умеешь пользоваться альпинистским снаряжением?

– Если насчет горной подготовки, то проходил, а если насчет женщин, то не было их у меня.

– Непременно будут, Алекс, я для тебя недоступна, сам понимаешь почему, хотя нравишься ты мне все больше и больше.

– В этом мире нет ничего недоступного, но я не собираюсь вас покорять.

– Слава Богу, я опять появлюсь на людях.

– Как мне обращаться к вам при посторонних?

– Мисс Шенон.

– Как вас называют ласкательно в семье?

– Лиз.

– Очень красиво, можно буду вас так называть наедине?

– Много желаний, Алекс, с первого дня. Завтрака тебе недостаточно?

– Я всегда ставлю планку выше, чем принято и покоряю высоту.

Свою роль очарованного красотой мисс Шенон я играл с целью выполнения задания, чтобы раскрыть истинную причину ее пребывания в Афганистане. Вести себя нужно сдержанно и не нарваться на гнев Тараки. Вольностей в отношении чужих женщин на Востоке не прощают.

Закончив завтракать, я поблагодарил за компанию и дружескую беседу. На прощание Шенон опять подала руку для поцелуя. Во время завтрака служанки не отходили от нас.

Весь день я прибывал в приподнятом настроении. Вечером ко мне в комнату вошел Хабиб, я был раздет, качал гантелями бицепсы.

– Что у тебя со спиной?

– Мелкие сосуды полопались от перегрузки во время полета.

– Вай, вай, вай, – покачал головой Хабиб.

Теперь он не был таким злым и вернул оружие.

– Я человек подневольный, выполняю распоряжения президента. Он очень рассердился; если такое повторится, тебе потребуют замену.

– Быстрее женюсь, меня невеста ждет. Нарушать ничего не собираюсь, вчерашний случай – это недоразумение. Нет у меня ни каких обид на вас.

– Вот и хорошо. Начальник ваш звонил, будет в среду на стрельбище.

– Спасибо майор, вы хороший человек.

Хабиб улыбнулся и удалился. Наступила окончательная развязка сегодняшнего дня, все встало на свои места.

Нас ни к чему не привлекали. В среду поехали на стрельбище. Ребят не было, они будут стрелять в другое время с президентской охраной. При встрече Федулов обнял меня:

– Молодец, Назимов, тебя наградил министр обороны. Мне лично звонил начальник ГРУ, поблагодарил за быстрое выполнение задания. Тебя заметили в центре, таким доверяют ответственные и опасные задания. Рискованных у нас ценят. Шенон не зря взяла вас телохранителями, считает, что молодых, неопытных легко обвести вокруг пальца. Продолжайте наблюдение, в поездке она обязательно выйдет на своих, здесь у нее нет возможности. Как она ведет себя?

– Заигрывающее.

– Не попадись в сети амура. Она враг, опытный и коварный, использует и уничтожит, веры ей нет.

– Будьте спокойны, я люблю Ирэн Морозову и буду верен ей всегда.

– В Саудовской Аравии будете без моей поддержки.

Федулов вручил пароли для связи с агентами нашей разведки.

Видно, этот визит был важен для Тараки. Все газеты пестрели заголовками о предстоящей встрече с лидерами арабских государств. Хабиб прислал к нам закройщика снять мерки для пошива формы нового образца, которую лично одобрил президент. Материал светло-бежевого цвета, золотые погоны. На левом рукаве шеврон, указывающий на принадлежность к государственной службе охраны, а на правом – общий шеврон для всех военнослужащих Афганистана.

По скорости пошива обмундирования мы поняли, что подготовка визита под высоким контролем.

Тараки регулярно приезжал к Шенон. Она нас не вызывала, это еще раз говорило о том, что мы нужны только для прикрытия. Элизабет никуда не выезжала, днем гуляла редко, вела отшельнический образ жизни. Реза приносил мне новости и сплетни – кто, где, о чем говорил, но ни разу не упомянул о леди.

Дважды мы видели прилетающие МИГи, летчики проводили тренировочные полеты. Второй был совместно с ТУ-154, летели на небольшой высоте, очень впечатляющее зрелище.

Руководство СССР приняло решение о переброске батальона десантников из 345 отдельного парашютно-десантного полка (ОПДП) для охраны авиабазы Баграм. Это было первое советское подразделение, вошедшее на территорию Афганистана после 1929 года, когда Красная Армия помогала ликвидировать пробританский мятеж. Нас связывала давняя дружба по договору 1919 года. Тогда Советская Россия первой признала независимость Афганистана, освободившегося от английских колонизаторов. Несмотря на собственное тяжёлое положение, разруху, интервенцию и гражданскую войну, наша страна дала Афганистану миллион золотых рублей, пять тысяч винтовок и несколько самолётов. Афганистан платил преданностью в отдельных политических вопросах, помогал Советскому Союзу ликвидировать басмаческое движение в Средней Азии в 20–30 годах, сохранял нейтралитет во время Второй мировой войны, несмотря на активные действия британских и английских агентов. Вот и сейчас, по просьбе афганского правительства мы протянули руку дружбы и оказали помощь. Силы оппозиции наращивали военную мощь, призывали к мятежу в провинциях и столице. Батальон имел задачу не только боевого охранения аэродрома в Багдаме, но и должен быть готовым к наступлению на Кабул. Советский Союз не мог допустить падение страны, которая встала на путь строительства социализма. Это привело бы к ослаблению внешнеполитических позиций Советского государства.

Переброска батальона проходила под покровом ночи, в режиме полной секретности. Транспортные ИЛ-76 сопровождали истребители с Ферганского аэродрома. Они совершили посадку рано утром 17 июля. К концу дня разбили палаточный городок и подключились к местной электролинии. Пункт хозяйственного довольствия построили в первую очередь. Повара сразу приступили к приготовлению пищи под открытым небом. На следующий день завершили все работы по благоустройству жилой зоны. Технику и боевые машины десанта разместили в парке, огороженном колючей проволокой. Всё имущество, включая столбы для ограждения, привезли из Союза. Один за одним делали посадку транспортные самолёты с запасами продовольствия, боеприпасов, медикаментов и прочего вещевого имущества, даже дрова, которые были большим дефицитом в этих местах. Полевые кухни работали на дизельном топливе, которое тоже из Союза доставлялось топливозаправщиками из Термеза через перевал Саланг. Обеспечение жизнедеятельности батальона возлагалось на командование Среднеазиатского военного округа. Все свободные от занятий в войсках ДРА и военные советники помогали расквартировывать прибывшее подразделение под руководством полковника Федулова. Командование армии Афганистана и представители правительства составили акт приёма взятия под охрану Баграмской базы. Батальон афганской армии выдвинулся в рейд для подкрепления позиций в провинции Лагман.

Нас удивило поспешное введение советских войск. Это ещё раз подтверждало слабость демократического правительства и о нарастающей силе оппозиции. Федулов, когда прибыл на виллу, прямо оценил создавшуюся ситуацию:

– На этом не закончится наше присутствие в этой стране. Своими силами им никогда не справиться. Попомните мои слова, ещё не одно подразделение пересечёт границу Афганистана. Если мы здесь упустим свою сферу влияния, то американцы и англичане своего не упустят.

– Значит, мы здесь надолго? – спросил я.

– Думаю, навсегда. Даже если бы не было угрозы военного присутствия США, то существует угроза фундаментальных исламистов со стороны Ирана и Пакистана. Наше правительство не может допустить ослабления позиций в стратегически важном регионе возле своих южных границ.

– Здесь гражданской войной попахивает? – продолжал я.

– Подпольно она уже давно идёт, с момента апрельской революции, но угроза военного противостояния возникла только сейчас. На 70 % территории оппозиция сформировала боевые подразделения, тайно получающие помощь из Пакистана.

– Пусть поставят границу на замок.

– Это невозможно. Только Гундукушские горы занимают ¹/₅ территории. По всем проходам и ущельям не поставишь заставы, все равно пролезут по горным тропам. Своих сил справиться с боевиками правительство не имеет. Думаю, они будут просить ввести наши части для прикрытия Кабула и важных стратегических объектов.

– Может, встреча в Эр-Рияде примирит стороны?

– Не думаю. Оппозиция не принимает участия в этих переговорах, хотя изменения во внешнеполитической деятельности возможны. Лишь бы не в худшую сторону, от них всё можно ожидать. Это же мусульмане, нам их никогда не понять, как и им нас.

Лето пролетело быстро. Визит Тараки был назначен на 11 сентября. За два дня Хабиб предупредил, что вылет в десять, но мы выедем в семь.

– Почему так рано?

– Так нужно, я буду с вами.

В назначенное время мы были готовы к выезду. Хабиб приехал на президентском «мерседесе». Мы сели на заднее сидение. Водитель подъехал к входу в виллу. Шенон вышла во всем белом. Строгий костюм, элегантная шляпка, жемчужное ожерелье. На пальцах – золотые перстни и кольца. Я вышел и пропустил ее в машину, она оказалась между мной и Володей.

– Здравствуйте, господа, рада видеть вас. Новая форма вам к лицу.

– Здравствуйте, леди. Вы неотразимы. От аромата вашего парфюма можно опьянеть.

– Спасибо, Алекс, за комплементы. Мы в официальной поездке, прошу вести себя соответствующе, без фамильярности, присущей вам.

– Слушаюсь, мэм.

«Мерседес» шел мягко, скорость не чувствовалась. Подъехали прямо к трапу. На аэродроме суетились люди, ездили машины. За два часа до вылета мы разместились во втором салоне. Первый предназначен для президента. Везде стояла охрана. Кресла в салоне располагались друг против друга, между ними – невысокие столики. Хабиб усадил нас спиной к входу. Шннон сидела между нами, а Хабиб сел напротив. Стюарт принес прохладительные напитки и свежую прессу.

Через час на аэродром запустили журналистов и телевидение. Хабиб зашторил наш и ближайшие иллюминаторы. Теперь понятно, почему так рано приехали, они не хотят ее светить. Значит, и в Аравии будут соблюдены меры предосторожности. Когда подъехал кортеж президента, Хабиб вышел из самолета. Официальная церемония проводов заняла минут пятнадцать. Тараки поднялся на борт, за ним – официальная делегация. Охрана и чиновники пониже рангом заполнили наш салон. Женщин в самолете не было, многие кидали взгляды в нашу сторону.

Шенон читала журнал и не обращала ни на кого внимания. Я делал вид, что читаю, разглядывая публику. Когда взлетели, Хабиб открыл шторы. Рядом летели МИГи. Впечатляющее зрелище. Все смотрели на них. Шенон долго разглядывала самолеты.

– Это новая модель?

– Да.

– Как называется?

– МИГ-29.

– Ваши обычно новые самолеты не продают, держат в секрете. Почему они сделали исключение для Тараки?

– Мне неизвестно, такие решения принимаются на высоком уровне.

– Кремль зря ничего не дает, Тараки дорого заплатил?

– Их передали по договору о дружбе и сотрудничестве безвозмездно.

– Тараки заплатит за все свободой Афганистана, бесплатный сыр есть только в мышеловке.

– Я солдат и далек от политики, мое дело – выполнять приказы, и ваши в том числе.

– Приятно слышать о такой преданности.

– Это мой долг и обязанность.

– Вот таким, Исмаил вы мне больше нравитесь.

В МИГах сидели одни летчики. Значит, ребята летят в первом салоне.

Через два часа приземлились в аэропорту Эр-Рияда. Церемония встречи заняла двадцать минут. Тараки уехал с официальной делегацией в резиденцию короля. Нас на лимузине отвезли в пятизвездочную гостиницу «Сеттарейс Аравия» («Звезда Аравии»). Номера находились на двадцатом этаже. Нас с Володей поместили в двухместный номер. Шенон и Хабиб разместились в одноместных номерах. Еду приносили прямо в апартаменты. С большой лоджии хорошо был виден город, в центре – высотные дома, а по окраинам – коттеджи и частные дома.

– Без моего разрешения никто не может покинуть гостиницу, включая и вас, мисс Шенон, – сказал Хабиб.

– Я хочу вечером спуститься в бар, – сказала она.

–Только с охраной. Исмаил, доложите мне, когда вернётесь.

– Слушаюсь. Во сколько нам быть готовыми, мэм?

– В 19 часов.

– Приятного всем отдыха, – пожелал Хабиб.

– Благодарим.

Мы приняли душ, пообедали и прилегли отдохнуть. Абу включил телевизор. По новостям показывали церемонию встречи. Мы увидели Серёгу и Толика. Ребята выглядели очень эффектно. Показали наши истребители, они сделали круг и улетели на военную авиабазу.

Зазвенел телефон, меня пригласили спуститься в фойе. Только вышел из лифта, ко мне подошел невысокого роста мужчина и произнёс пароль:

– Не откажитесь дать небольшое интервью корреспонденту ТАСС, – и показал акредитационную карточку журналиста на имя Коркова Кирилла Илларионовича.

Это был полковник внешней разведки.

– Я не уполномочен, но сделаю исключение для соотечественника, – дал я ответ, полученный от Федулова. Мы присели за столик в баре.

– Как устроились?

– Спасибо, шикарно. Как вы узнали, что мы здесь?

– Мы следим за вами с самого аэропорта и будем рядом круглосуточно, как, впрочем, и агенты других разведок. Здесь ЦРУ, МИ-6, Моссад, всех не перечислишь. Мы сможем контролировать вас только в пределах столицы. Если Шенон захочет оторваться от всех, она выедет из Эр-Рияда.

– Без нас она не имеет права покидать гостиницу, это приказ Тараки.

– С вами он разрешит ей выехать. Они рассчитывают на вашу неопытность. Возьми этот приёмник, в нём микрокассеты на 90 минут записи. Вот три микрофона, они легко прилипают к одежде. Питания хватит на 24 часа. Приклейте Шенон к воротнику или шляпке. Визит длится более суток, поэтому будете менять микрофоны, хотя достаточно активировать один, когда она пойдёт на встречу. Дальность приема по прямой – 250 метров, а в здании надо быть на расстоянии не более чем 50 метров от неё. На запись включишь вот эту кнопку, другая – остановка. Чтобы проверить, идёт ли запись, переключишь на УКВ, и будешь всё слышать. Если кто-то будет находиться рядом – слушай музыку на коротких волнах. Приёмник сканирует микрофоны автоматически. Запись обязательно произойдёт, лишь бы загорелась вот эта лампочка. Следи за ней.

– Всё понял.

– Как только снимешь с пластинки микрофон, он автоматически включается. Постарайся потом его снять.

– Микрофон белого цвета. Как вы узнали, что она в белом платье будет?

– У нас есть микрофоны всех цветов.

– Как передать запись?

– Мы сами подойдём, или передашь Федулову.

– Сделаю всё в лучшем виде. Мне она доверяет больше, чем кому либо. Сегодня в 19.00 буду с ней в баре.

– Здесь она вряд ли встретится с кем-либо. В фойе и баре много агентов, будьте внимательны.

– От нас не уйдёт, запишем обязательно.

– Не сомневаюсь, удачи вам и спасибо за интервью.

Приёмник был совсем маленький, я положил его в карман кителя и пошёл в номер.

– Кто вызывал? – спросил Володя.

– Наши.

– Как узнали, что мы здесь?

– Следят. Здесь везде глаза и уши.

– Я подал Володе знак не расспрашивать лишнего.

– Хотели интервью взять для газеты, но я отказался, – специально погромче сказал эту фразу.

Показал ему приёмник. Он понимающе кивнул головой.

– Правильно сделал. Без Хабиба нельзя, – подыграл мне Володя.

– Иди на балкон, наблюдай за дамой, там будет слышно, в комнате она или нет. Я выключу телевизор, открою дверь и буду дежурить здесь, потом поменяемся. Трое суток выдержим. Она не должна ускользнуть.

– Думаешь, попытается?

– Бережёного Бог бережёт. Жить надо по народной мудрости, она вся в поговорках изложена, тогда не будет просчетов. Мы должны быть готовы к любой её хитрости.

Ровно в 19 часов дверь комнаты Шенон открылась. Мы уже были готовы к встрече. Элизабет вышла в вечернем черном платье. Выглядела она очень элегантно. Без слов Элизабет направилась к лифту. Вела себя так, как будто нас не было рядом. Мы шли в нескольких шагах позади неё. Красивая дама под охраной двух офицеров сразу привлекла внимание окружающих. Я же обратил внимание, что в фойе и баре были те же люди, которых я видел при встрече с полковником.

Шенон пила коктейль возле стойки, мы пили сок, сидя за столиком. Парочка дюжих ребят периодически поглядывала то на нас, то на неё. Явно это наши разведчики, изучившие объекты по фотографиям.

Седой мужчина допил кофе и вышел. Элизабет долго не задерживалась, рассчиталась и пошла в свой номер. Мы последовали за ней. На этаже я постучал Хабибу. Он вышел в халате.

– Всё в порядке?

– Так точно.

– Я ожидал более позднего возвращения. Звонил Тараки, встреча прошла очень удачно. Он в приподнятом настроении. Мисс Шенон, завтра я отвезу вас к президенту. Он приглашает посмотреть скачки на верблюдах, там будет король и главы государств.

– Очень хорошо. Наконец-то я покажусь в высоком обществе.

– А вы останетесь в гостинице, там достаточно охраны. Из номера не выходить, мы вернёмся вечером, – приказал Хабиб.

– Будет исполнено.

Мы вошли в номер, я позвал Володю на балкон.

– Она выходит из-под нашего контроля. Дежурим по очереди до утра, завтра выспимся. Главное, чтобы она не вышла ночью из номера. Мне не понравился один старик в баре, я почувствовал, что они знакомы. В руках он держал английскую газету и трубку, но не курил. Это пароль, встреча будет обязательно. Наши будут за ней следить в пределах города. Утром прицеплю ей микрофон, больше мы ничего не сможем сделать в этой ситуации.

– Это верное решение. Ложись, отдыхай, я разбужу тебя в 4 часа утра, разомнёшься, соберёшься с мыслями и на свежую голову прикинешь, куда ей воткнуть микрофон, – сказал Володя.

– Ну пошляк, женитьба испортила тебя.

Посмеялись, и я лёг спать. Володя остался на вахте и продежурил всю ночь. После завтрака я постучал в дверь комнаты Шенон.

– Войдите.

– Доброе утро, Лиз.

– Доброе. Опять фамильярности? Мы же договорились.

– Но здесь нет никого.

– Подхалимничаешь, значит, чего-то хочешь?

– Уговорите президента взять нас на скачки. Такой случай бывает раз в жизни.

– Исключено. Я не буду его беспокоить по мелочам.

Она уже была одета, шляпка лежала на столе. Незаметно я приклеил микрофон под ленточку.

– Жаль. Посмотрим скачки по телевизору. Вам желаю хорошо провести время.

– Спасибо. Только без обид, Алекс. Ваша просьба не вовремя, я хочу просить его о разрешении съездить к дяде. Поедете со мной?

– С удовольствием. До встречи.

Всё получилось и прояснилось. Она действительно хочет выехать за город, знает, что здесь будут следить. По телевидению транслировали скачки до обеда. Шенон была на трибуне в составе приглашённых. Наши будут прослушивать её, микрофон активирован. Я слышал её разговор, пока машина не скрылась из виду. Вернулись они поздно вечером, а утром вошёл Хабиб и сказал:

– Будете сопровождать мисс Шенон в поездке. Обратный вылет в 19.00, постарайтесь не опоздать.

– Будет исполнено, шеф.

Хабиб улыбнулся, он явно был доволен нашим беспрекословным подчинением. Элизабет заказала такси. Володя сел на переднее сиденье, а мы с ней – на заднее. Водитель-араб спросил:

– Куда едем?

– Эс-Сабья, – сказала Шенон.

– Это на границе с Йеменом?

– Да.

Володя посмотрел на меня многозначительно. Шенон сняла шляпку, я прикрепил третий микрофон, второй прикрепил в лифте под воротник, поправляя его.

«Мерседес» нёсся по шоссе через пустыню. Придорожный сервис радовал, везде современные заправки и кафе. В Эс-Сабье водитель спросил адрес.

– Каудзия-стрит 1-А, – ответила Элизабет.

Подъехали к двухэтажному особняку с вывеской «Юридическая контора господина Ахмеда Абдель Ас-Сибана».

– Ждите меня в машине, я ненадолго.

Когда она вышла, я включил сканер на запись, вскоре лампочка потухла.

– Выйду, пройдусь, а ты будь в машине, – сказал я Володе.

– Хорошо.

Я обошел особняк сбоку, лампочка опять загорелась. Стало слышно беседу Элизабет с мужчиной. Они сидели на террасе, запись прошла без сбоев. Когда они стали прощаться, я поспешил в машину. На пороге её провожал старик, которого мы видели в баре.

– Домой, в гостиницу, – скомандовала она.

Мы перевели арабу, хотя он понимал по-английски. В машине я незаметно поснимал все микрофоны. Когда вернулись в Эр-Рияд, то увидели лимузин, готовый отвезти нас в аэропорт. Возле входя нас ждал Кирилл Илларионович. Мы пропустили вперёд Шенон, Володя последовал за ней. Я незаметно передал сканер Коркову.

– Всё записано без засветки, – коротко отрапортовал я.

– Молодцы. Спасибо.

Хабиб уже беспокоился. Приказал собирать вещи, носильщики ждали нас возле номеров.

– Всё получилось? – спросил Володя.

– Да, сканер уже у наших.

– Когда успел?

– Встретились в дверях. Проходя мимо друг друга, успел передать незаметно.

– Так это наш стоял?

– Да, тот самый корреспондент.

– Отлично, меньше проблем будет с таможней.

Лимузин подъехал к трапу. В церемонии прощания мы не участвовали. Когда наш самолёт набрал высоту, возле нас появились МИГи. Шенон была в отличном настроении, задачу свою она выполнила. Я тоже радовался, что всё прошло идеально.

В Кабуле сидели в самолёте до тех пор, пока не разъехались журналисты и телевизионщики. Президентский «мерседес» отвез нас на виллу. Выходя из машины, Элизабет взяла меня за руку и произнесла:

– С тобой действительно везёт, Алекс. Надо взять вас с собой во дворец.

– А вы куда-то переезжаете?

– Да, я убедила Тараки, что нет смысла скрываться на вилле, всё равно его семья после поездки узнает.

– Буду рад вам служить, госпожа.

На следующий день, после возвращения на виллу, объявили тревогу. Боевые расчеты караула заняли свои позиции, определённые инструкцией на случай отражения нападения. Восстания и мятежи – частое явление в Афганистане, этим никого не удивишь. Но в данной ситуации было что-то другое. Охрана и прислуга были молчаливые и угнетённые.

Нас никуда не привлекали, но приказали не выходить из гостиницы. Мы валялись на кроватях, слушали музыку и смотрели телевизор. Вечером в дверь постучали. Это была Шенон.

– Можно войти?

Мы вскочили.

–Да, мисс.

Элизабет была вся в черном.

– Присаживайтесь, Лиз, и объясните, что произошло, – спросил я и придвинул стул.

Шенон присела, что-то изменилось в её облике, в глазах отражался страх.

– Сегодня утром Тараки повздорил с Амином, скорее всего, из-за разногласий во внешней политике. Тараки получил сведения, что Амин является агентом ЦРУ, и решил отстранить его от должности. Эти намерения стали известны премьеру. Во время ссоры Амин задушил Тараки прямо в своём кабинете. Охрана перешла на сторону Амина. Только что передали сообщение, что Хафизулла объявил себя президентом.

Мы стояли в растерянности, не зная что сказать. Теперь наше положение могло измениться. Как поведёт себя Амин, неизвестно, ведь он ярый противник Советского Союза. Судьба Шенон казалась ещё плачевней – как отнесётся к ней новый хозяин дворца Тадж-Бек, неизвестно.

– Боюсь, что этот деспот может меня уничтожить. Ваша участь тоже не определена.

– За нами сила государства и армии, достаточно много механизмов, чтобы избавиться от нас законными методами. Не думаю, что он пойдёт на беспредел, слишком много наших советников в войсках. Вы тоже найдёте общий язык, по-моему, он уделяет вам знаки внимания.

– Вы не представляете, насколько он опасен и непредсказуем. Я довольно долго здесь живу и всех изучила. Помогите мне скрыться.

– Как вы себе это представляете? Ведь мы сами под контролем. Помочь вам бежать, значит нарушить договор между странами, пойти против тех, кому служим. Это нам не простят. Обещаю, мы сделаем всё, чтобы защитить вашу честь, но не более.

– И на этом спасибо.

Недовольная Шенон резко встала и вышла. Мы не могли прийти в себя от услышанного. Володя быстро переключил приемник на волну «Голос Америки». Весь мир уже трубил о случившейся трагедии в Афганистане. Появился Хабиб и коротко спросил:

– Вы знаете, что случилось сегодня?

– Слышали по радио.

– Вся охрана и телохранители остаются на своих местах, отстранены только близкие родственники Тараки. Если вы не забыли, что я в родственных связях с новым президентом, то можете быть спокойны за свою судьбу. От вас ничего нового не требуется, служите как служили.

– Мы будем ждать указаний нашего руководства, нужно подтверждение в связи с происшедшими изменениями.

– Безусловно, они будут. Федулов приедет сегодня, он введёт вас в курс предстоящего перемещения. Шенон я увожу во дворец, её вызывает Амин.

Сразу после отъезда Хабиба, приехал Федулов, он был взволнован.

– Никто не ожидал такого поворота событий. В Москве решают что делать. В войсках идут аресты высшего командования. Думаю, что скоро начнётся мятеж по свержению самозванца. Амин это понимает и не отказывается от наших услуг. По-моему, перейдя в кабинет Тараки, он и любовницу переложит в свою постель. Ждите дальнейших указаний.

– Всё ясно, товарищ полковник.

Федулов спешил в посольство, он попрощался и уехал. Шенон вернулась вскоре весёлая и беззаботная, так она не чувствовала себя при прежнем хозяине, даже нас пригласила на ужин. Я осторожно спросил:

– Вы всё уладили, мисс?

– Нетрудно догадаться. А вы думали, больше не увидите меня? – с улыбкой спросила Шенон.

– Мы не согласились на вашу просьбу, потому что не имеем достаточно сил и средств.

– Будет вам, Алекс. Это была моя слабость – просить вашу помощь, всегда рассчитывала только на себя. Вот и сегодня сконцентрировалась и одержала победу.

– Поздравляем. Давайте за это выпьем.

Сурия и Фати обслуживали свою хозяйку и зло смотрели на неё. Шенон ликовала. На прощание она сказала:

– Вы переходите со мной во дворец. Это уже решено.

Вот так закончился для нас день 14 сентября. Он сыграл судьбоносную роль в афганской истории.

Вспыхнуло восстание. Войсковые части шли на Кабул. Народ требовал всенародного избрания президента. Был отдан приказ – жестоко подавить мятеж. Почти на всей территории страны завязались тяжелые бои. Прорвавшиеся с боями части приближались к столице. Амин купил американский «Боинг» вместе с экипажем и обслуживающим персоналом. На нем совершил ряд поездок во Францию и Италию. Нас не привлекали к охране, не летала с ним и Шенон. Советское руководство, обеспокоенное появлением американского присутствия на кабульской базе, предъявило ему ультиматум. Амин объяснил, что это временное явление, ему позволили купить самолет на размороженные счета после встречи в Эр-Рияде. В ближайшее время он сдаст его в аренду Индии и предложит пользоваться советскими лайнерами.

Членам Политбюро ЦК КПСС

Экз. единственный

Специальное сообщение о результатах деятельности внешней разведки и ГРУ на встрече членов мусульманских государств в Саудовской Аравии.

Из Эр-Рияда поступило сообщение о произведённой записи разговора английской разведчицы Элизабет Шенон, являющейся любовницей президента Афганистана и представителем внешней разведки Великобритании. Шенон сообщила, что Тараки отклонил предложение США и Англии о вводе их военных контингентов на территорию Афганистана. Правительственные войска, переданные Тараки, самораспустились или перешли на сторону противников Тараки. Готовится наступление на Кабул для свержения правительства. Оставшиеся войска деморализованы и малочисленны. Амин готов принять представителей этих стран для назначения даты ввода войск и определения суммы материальной помощи Афганистану.

Начальник 1-го Главного управления КГБ СССР

генерал-полковник Крючков

Начальник ГРУ ГШ ВС СССР

генерал армии Ивашутин

22 сентября 1979 года. Кремль

Заседание Политбюро ЦК КПСС

Л. Брежнев:

– В Афганистане создалась взрывоопасная обстановка. Внутри страны – междоусобные разборки. Правительство не в состоянии подавить готовящееся наступление. Боясь потерять власть, президент готов ввести войска США и Великобритании. Мы не можем допустить их к своим границам. Какие будут предложения по выравниванию ситуации в этой стране?

А. Громыко:

– Я говорил с послом Афганистана в Чехословакии Бабраком Кармалем, он готов занять место президента и принять наши войска до нормализации обстановки.

Д. Устинов:

– Я поставил задачу начальнику Генерального штаба разработать план ввода стотысячного контингента, а начальнику ГРУ – подготовить ликвидацию Амина.

Л. Брежнев:

– Хорошо, другого выхода не вижу. Кто за такое предложение? Прошу проголосовать.

Принято единогласно.

Л. Брежнев:

– Сейчас я ему позвоню и скажу, что с нами нельзя играть в такие игры.

Из телефонного разговора Брежнева с Амином.

– Здравствуй, дорогой товарищ Амин.

– Здравствуйте, Леонид Ильич.

– Мне докладывают, что ты не можешь навести порядок в стране и за помощью не обращаешься. Может, ты думаешь с кем-то другим решить эту проблему, и о нашем договоре дружбы и сотрудничестве забыл?

– Нет, Леонид Ильич, мы с вами навеки.

– Вот и хорошо. Для усиления охраны Кабула мы направим тебе пару батальонов спецназа, а дальше по обстановке.

– Спасибо, Леонид Ильич.

– Будь здоров, дорогой.

– Всего хорошего.

Совершенно секретно

Директива Министерства Обороны СССР № 00174

23.09.1979 года г. Москва

О введении подразделений специального назначения «Вымпел» на территорию демократической республики Афганистан.

1. До 1 октября доукомплектовать батальоны спец. назначения «Вымпел» согласно штатному расписанию.

2. Отозвать весь личный состав из командировок и отпусков.

3. Обеспечить вещевым, денежным и другими видами довольствия весь личный состав в полном объёме.

4. Обеспечить жильём всех нуждающихся офицеров и членов их семей.

5. 2 октября провести строевой смотр и доложить о готовности к выполнению боевых задач.

6. Начать формирование 154-го отдельного отряда специального назначения на базе 15-й отдельной бригады специального назначения.

7. Начальнику управления ракетно-артиллерийского вооружения – обеспечить батальоны вооружением и боеприпасами для ведения боевых действий в ДРА.

8. Главнокомандующему ВВС обеспечить переброску группы силами транспортной авиации 3 октября из аэродромов им. Чкалова и им. Жуковского.

9. Начальнику тыла ВС СССР обеспечить бесперебойное снабжение всеми видами довольствия группу наших войск в ДРА.

10. Командиром группы назначить заместителя командира 16-й отдельной бригады специального назначения.

11. Начальнику Генерального штаба подготовить приказ о введении 03.10.1979 г. группы войск на территорию ДРА.

12. Контроль за проведением подготовки и переброски возложить на заместителя Министра Обороны.

Министр Обороны СССР,

маршал Советского Союза

Устинов Д. Ф.

Шенон пока жила на вилле. Теперь уже Амин приезжал к ней на выходные. Хабиб передал нам, что полковник Федулов приглашает нас на стрельбище в последнюю среду сентября.

– Поедем с удовольствием, давно не стреляли, – радостно произнёс Володя.

В среду вечером Зухраб вывез нас на микроавтобусе. Федулов приготовил мишени для ночной стрельбы. На этот раз стрелять приехали все военные атташе и ребята из дворца. Привезли гранатомёты, пулемёты и автоматы. Предусматривалась отработка упражнений по метанию гранат.

Федулов отпустил Зухраба, пообещав, что сам привезёт нас. Зухраб без возражения принял предложение и уехал вместе с охраной. Полковник всех построил и объявил:

– Товарищи офицеры, сегодня мы проведём ночные стрельбы из всех видов оружия. Обстановка в стране тяжёлая, в любой момент возможен переворот. Есть директива министра обороны о переброске в Афганистан наших спецподразделений. 3 октября будем разворачивать палаточный городок в районе аэропорта. Все офицеры атташе перейдут жить в полевой лагерь. Все семьи отправим в Союз транспортной авиацией. За успешное выполнение задания в Саудовской Аравии лейтенант Коваль представлен к награде ценным подарком от министра обороны. Лейтенант Назимов представлен к очередному воинскому званию – старший лейтенант – досрочно. Лейтенантам Троцкому и Ходакову объявлена благодарность от начальника ГРУ.

– Служим Советскому Союзу.

– Все на рубежи, отрабатывайте упражнения. Назимов, подойдите ко мне вместе с группой.

– Есть.

Офицеры разобрали оружие и начали стрелять. Федулов отвёл нас в сторону и спросил:

– Рассказывай, что было на кассете? – обратился он ко мне.

– Шенон обозвала нас сопляками неопытными в разговоре со своим шефом, когда тот спросил, опасны ли мы для неё.

– А более важное?

– Самое важное, что американцы и англичане должны войти в Афганистан.

– Теперь понятно, почему так срочно перебрасывают спецназ, а вас поощрили за работу. Молодцы, вас обоих хотели во внешнюю разведку перевести, но Иванишин не дал, сказал, что здесь важнее. Переедете во дворец. Только ваша группа приближена к Амину. Жевакин разрабатывает план ликвидации объекта «Гур», на вашу группу возлагает большую надежду.

– Вы что, серьёзно?

– Вполне. Это совершенно секретное задание. Решение принято. Амин будет ликвидирован, и скорее всего, вашими руками.

– Убить президента. Как вы это себе представляете?

– Как бы я себе ни представлял, будут указания от Жевакина, он спец по этим вопросам. Не одного предателя убрали по всему миру. Есть совершенно секретное подразделение по зачистке – может, и они появится. Я за свою службу ни разу с ними не сталкивался, они только ему подчинены. Профессионалы высшего класса, ещё никто от них не ушёл, найдут в любой точке мира и выполнят приговор.

– А кто приговор выносит?

– Власть, а кто именно, неизвестно. Жевакин просил, чтобы я вас морально подготовил. Кому именно придётся выполнить эту миссию, решите между собой. Может, и не дойдёт до этого – профессионалы уберут.

– А мы чем хуже? – сказал Серёга.

– Духу хватает, а вот опыта нет у вас. Дух как стержень в веретене, а опыт – нитки, их мало намотано. У тех ребят на веретене – полная бобина. У тебя, Сергей, сколько ликвидаций?

– Ни одной.

– Вот видишь.

– Если будет приказ – выполним, товарищ полковник, – сказал я.

– Хорошо, идите стреляйте. Может, скоро бой примите, там не мишени, а живые люди будут. Не так просто в них стрелять. Вот поэтому война – дело молодых, когда нет страха и раздумий.

Мы стреляли почти до половины ночи. Федулов отвёз нас домой. По дороге спросили:

– Когда во дворец?

– Получите распоряжение от Хабиба. Амин уже дал команду Сохрабу, это дело нескольких дней.

На прощание все сказали:

– До встречи во дворце Тадж – Бек.

– До скорого, – спокойно сказал полковник.

Что нас там ждёт? С тяжелыми мыслями мы отправились спать, утро вечера мудренее. Прорвёмся, где наша не пропадала.

Убивать никого не хотелось, но войны без жертв не бывает. Дошла и до нас очередь.

Глава III

Ликвидация Амина

В конце сентября прибыла рекогносцировочная группа батальонов «Вымпел». Наши военные атташе помогали разбивать лагерь и разгружать транспортный самолет. Команда из тридцати офицеров и прапорщиков работала до позднего вечера. Организовали охрану, установили жилые палатки, пункт хозяйственного довольствия (ПХД) и туалеты. Самолет полностью был загружен техническим обеспечением, даже дрова предусмотрительно привезли из Союза, по ночам уже было прохладно.

На следующий день начали приготовление горячей пищи, в первый день питались сухим пайком, воду привозили водовозкой. Полевые кухни работали на дизельном топливе.

Лагерь планировался внушительных размеров. Чувствовалось, что войска прибудут надолго. Место для разбивки выделили с тыльной стороны аэродрома. Вдоль взлетной полосы строили перевалочную базу для будущих перебросок. Расставили разведывательный теодолит и по линиям вбивали колышки для будущих ружейных парков, жилых палаток, ПХД, парков боевых машин, складов и других вспомогательных объектов. Запустили передвижную электростанцию, на следующую ночь лагерь уже освещался. Федулов сообщил при встрече, что городок разбит полностью, ждут перемещения.

Эти дни бригада «Дельта» находилась в полной боевой готовности, шла подготовка к войне. Расположение боевых парков, всего военного и учебного городка было похоже на муравейник. Всюду ездили машины, привозя и увозя грузы, суетились люди. Работа кипела с раннего утра и до позднего вечера, многие не уходили домой, спали прямо на объектах или в расположении лагеря. Его построили в натуральную величину по такому же плану, что и в Кабуле.

Рано утром 1 октября весь личный состав, выезжающий в ДРА, построили для строевого смотра. Смотр проводил начальник ГРУ. Окончательно опросили, все ли согласны выполнять боевое задание. Отказ по семейным обстоятельствам заявил только один человек, его дочь сбила машина прямо на автобусной остановке. Произошло это несколько дней назад, состояние девочки не улучшалось, требовался уход и серьезная операция. Замену быстро нашли, желающих было много. Семье пострадавшего собрали деньги в качестве братской помощи и отправили его в отпуск. Вечером всех отпустили попрощаться с семьями. Это была последняя ночь дома, для многих она оказалась прощальной навсегда.

2 октября приехали члены государственной комиссии во главе с заместителем министра обороны. Полковник Лосев сообщил о готовности к выполнению задания. Маршал Соколов лично опросил каждого офицера о семейном положении, обеспечении жильем, денежным довольствием и готовности к отправке в ДРА. Отказавшихся не было. Заместитель министра остался доволен укомплектованием личным составом, готовностью материальной базы и техническим обеспечением батальонов. Зачитали приказ Министра Обороны о вводе группы «Вымпел» на территорию Афганистана для поддержания мира в этой стране. После отъезда комиссии сняли лагерь и погрузили все имущество на автомобили. Вечером началась подготовка колонны автомобилей к маршу. Чтобы не блокировать движение на кольцевой дороге, общую колонну разделили на три группы. В первой двигалось 35 автомобилей с личным составом, во второй – 60 автомобилей с имуществом и материально-техническим обеспечением. В третьей – 60 боевых и транспортных машин с боеприпасами. Колонны сопровождали машины военной автоинспекции (ВАИ). По всему маршруту ГАИ перекрывало дороги, обеспечивая безостановочное движение.

Личный состав и обеспечение переправляли за границу с аэродрома им. Чкалова, а вооружение – с аэродрома им. Жуковского. Колонны двинулись на аэродромы ночью, когда уменьшился поток транспорта на кольцевой дороге. На аэродромах все стоянки и рулежки были забиты транспортными самолетами. Личный состав разместился в двух десантных ИЛ-76, все остальное размещали в грузовые самолеты. Погрузку имущества и вооружения осуществляли специальные бригады из частей Кантемировской дивизии.

В четыре часа утра 3 октября взлетели первые пары самолетов сразу с двух аэродромов. Воздушный коридор над территорией Афганистана патрулировали самолёты Среднеазиатского военного округа.

В Кабуле было тепло. Четыре транспортных самолета заняли весь аэродром. Офицеры и прапорщики «Вымпела» помогали выгружать имущество разгрузочным командам «Царандоя». Наши советники работали в лагере для прибывших. Каждые полтора-два часа прилетал новый борт или два. Разгрузка и размещение имущества и вооружения шла круглосуточно. Закипела лагерная жизнь. Трещали бензиновые движки радиостанций, гул машин и самолетов перемешался с командами людей. Палаточный городок рос как грибы после дождя. Лагерь опутывали рядами колючей проволоки, устанавливали вышки, подводили электричество. Между колючкой внешнего ограждения заложили сигнальные мины. Всю технику загнали в парки. Въезд и выезд осуществлялся только через КПП. На вышках установили фонари и пулеметы. Переброска техники и складских запасов продолжалась четверо суток. Через неделю начались занятия по боевой подготовке. Группа «Вымпел» была готова к выполнению задач. Планировались совместные действия с «Царандоем» по патрулированию Кабула и его окрестностей.

Нас с Володей перевели во дворец Таджи-Бек. Шенон жила рядом со спальней Амина, в левом крыле. Здесь же располагалась охрана и телохранители. Караульное помещение и оперативный дежурный находились в правом крыле. Офицеры охраны жили в городе, а солдаты – возле караулки, вместе с обслуживающим персоналом. Центральный вход охраняли два часовых, на каждом из четырех запасных выходов были оборудованы посты по одному часовому. Смена караула проводилась через каждые два часа. Возле спальни и рабочего кабинета Амина тоже стояли часовые. Ротой охраны командовал майор Фаррадж. Развод караула проводился в 18 часов во внутреннем дворике дворца. Часовые в парадной форме были вооружены винтовками М-16. Смену караула поводили два разводящих. Общее время на пересмену составляло тридцать минут.

Федулов досконально знал схему дворца и порядок его охраны. Нам он поставил задачу найти укрытие в случае штурма. Серега присмотрел место под запасной лестницей в кладовой, где хранился уборочный инвентарь. Часовые поднимались на второй этаж по центральной лестнице, а запасная находилась дальше по коридору от апартаментов Амина. Питались мы в столовой вместе с офицерами охраны, поэтому каждый день делали переход из левого крыла в правое, со второго этажа на первый. Охранники знали нас в лицо и пропуск не требовали. Со временем часовые, отдав честь, жестом руки давали понять – проходите. Федулов не мог к нам пройти без разрешения начальника охраны. Встречались мы с ним в ресторане по вечерам, иногда Рашид передавал нам от него новости.

Очень сильно изменилась погода, стало прохладно. Правительственные войска вели постоянные бои со сторонниками Тараки. Боевые группировки контролировали многие районы в отдаленных провинциях. В ноябре началось объединенное наступление на Кабул. Велись тяжелые бои в провинциях Пактия и Кунар. Амин вёл тайные переговоры с американцами в Пакистане. Какое отношение к этому имела Шенон, было непонятно. Мы всего один раз сопровождали ее при поездке в город, она была с нами холодна и молчалива. Наши попытки вывести её на разговор коротко прерывала:

– Вы по инструкции не имеете права задавать мне вопросы, придерживайтесь этого правила.

– Нет проблем, мисс, – отвечал я.

Что-то её беспокоит. Чувство тревоги нарастало и у нас. Сводки с провинций и окрестностей Кабула были неутешительными. Число жертв росло не только среди военных, но и среди мирного населения. Наши батальоны не принимали участия в боевых операциях. В городе мы часто встречали совместные патрули «Вымпела» и «Царандоя». Непривычно было встречать машины с советскими военными номерами. Мы всматривались в русские лица и махали им рукой, а они недоумевали, что хотят от них охранники из кортежа президента?

В начале ноября пара Су–7 из 155 афганского авиационного полка по ошибке нанесла бомбовый удар по Таджикистану. В горном селении возле города Хорок было разрушены несколько домов с человеческими жертвами. Амин принес официальные извинения советскому руководству, но это уже не имело никакого значения.

Операция по его устранению и введению наших войск набирала обороты. С 9 по 12 декабря была осуществлена переброска в Кабул 154-го отдельного отряда специального назначения под командованием майора Керимбаева. 14 декабря прибыл в Баграм еще один батальон 345-го отдельного парашютного полка Ферганской воздушно – десантной дивизии.

Вечером 20 декабря Федулов вошел в ресторан в сопровождении своего заместителя. Он был чем-то взволнован. Присел к нашему столику, выпил чая. Мы с тревогой ждали задачу. Никто не мог подумать, что выбор нашего руководства по ликвидации Амина выпадет на нашу группу. Думали, что мы будем помогать группе зачистки «Гамма». Именно Жевакин настоял на плане с нашим использованием. Действительно, нам было проще, находясь внутри дворца. Федулов знал о захвате Кабула и вводе войск в Афганистан. Он принес с собой четыре тельняшки и сказал:

– Когда начнется штурм дворца, то оденете их поверх одежды, наши будут знать об этом, другого варианта опознать вас среди афганцев нет. О времени штурма сообщу лично.

Нашей задачей было уничтожение Амина и арест Шенон. Полковник дважды повторил:

– Шенон нужна живой и невредимой. В бой не ввязываться, все сделают наши группы, иначе мы перестреляем друг друга. Амина убить, живой он не нужен.

Меня шокировало такое известие, только потом понял, что двух президентов не бывает. Если Амин останется, то будет новый виток насилия. Бои будут не только между сторонниками Тараки и нового президента, но и с кастой поверженного Амина. Живой Амин не нужен даже как символ сопротивления. В политике хороший только мертвый лидер.

Как и где решалась судьба Амина, никто точно не знал, но то, что в Кремле – сомнения не было. Чтобы убрать объект «Гур», нам предстояло снять часового, в итоге на нашем счету будет как минимум два убитых. Схема была проста: за десять минут до штурма дворца мы начинаем действовать. Если завяжется перестрелка, нам надо продержаться не более пяти минут, пока объявят тревогу и подойдет подкрепление. Когда начнётся захват, силы оттянутся к основному месту боя. Штурм будет со всех сторон. Входы взорвут, каждая группа будет иметь свой сектор обстрела и ограничение в движении. Впереди пойдут бойцы в бронекостюмах, главное – не уничтожить своих. Охрану перебьют всю. Нам стрелять только в крайнем случае, если будет реальная угроза для жизни.

– Старшим группы остаётся Назимов, – сказал Федулов. – Решите между собой, кто какую роль будет выполнять во время операции, кому приводить приговор в исполнение.

Мы подневольные люди, не нам обдумывать, кого и к чему приговорили. Приказ должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок. Это сообщение ошеломило нас, не хотелось больше есть и пить. После ухода Федулова расплатились и молча побрели во дворец. Приближение Нового года нас уже не радовало, появилось чувство страха.

Огромное окно в своей комнате закрыли шторами и весь вечер сидели при свете настольной лампы, рисуя схемы захвата. Часового решили снять без выстрелов, в Амина тоже стрелять нельзя. Вырисовывалась жуткая сцена расправы. Я достал четыре спички, одну надломил, жребий решит, кому убивать президента. Это своеобразная русская рулетка. Все молчали. К первому протянул руку Серёге, он уставился взглядом в торчащие зловещие кусочки дерева, испарина появилась у него на лбу. Осторожно потянул крайнюю спичку. Я не смотрел, когда он тянул, понял по его облегчённому вздоху и просветлевшему лицу итог жребия. Толик тянул быстро и радостно переломил её. Остались мы с Володей вдвоём и только две спички. Напряжение росло, у меня пересохло во рту. Володя водил рукой то к одной то к другой спичке, сомневался какую тащить. Он осторожно, медленно потянул левую спичку от меня, и я почувствовал, что уходит последняя надежда. Когда он вытащил, все сочувственно посмотрели мне в глаза. Чтобы убедиться в злом роке, я разжал ладонь и посмотрел на спичку – ошибки не было, в руке осталась спичка без головки – это Амин без головы. Стало обидно за себя. Ребята повеселели, предложили выпить чаю. Они о чём-то говорили, а я как в тумане перебирал мысли в голове обо всём, что произошло в этот вечер. Выпил залпом чай и лёг спать, отвернувшись от всех. Кому-то надо было это делать, но почему мне? Почему на меня взваливается эта кровь? Теперь хоть часового не я буду снимать. На следующий день обговорили все детали. В столовую я не ходил весь день, есть не хотелось. По ночам были слышны перестрелки. Кабул был заполнен военными и мятежниками. Амин тоже чувствовал приближение развязки, но он не думал, что союзники готовят ему замену. Я с тревогой ждал своего часа.

В Чехословакии уже ждал вылета в Афганистан наш самолёт с Бабраком Кармалем на борту. В Тадже-Беке чувствовалось оживление, генеральный штаб переместили из дворца Дар-уль-Аман. Проводились постоянные совещания и заседания в кабинете Амина, приезжали и уезжали командиры частей.

25 декабря приехал полковник Федулов. Меня вызвали по телефону на центральную проходную. Полковник ждал на ступеньках перед дворцом, рядом стоял уазик с офицерами-атташе.

– Сегодня наши 4 дивизии пересекли границу Афганистана, – сообщил Федулов, – вечером 27 декабря – штурм и захват города. Амин в это время должен быть мёртв – ни минутой позднее. Всё будет строго по времени. Батальоны в полной боевой готовности. Вы готовы к выполнению задания?

– Так точно, – коротко ответил я.

Федулов обнял меня на прощание.

– Не подведите. Я с группой офицеров после захвата буду возле вас. Сидите в укрытии тихо, пока не получите сигнала на выход. Шенон рот завяжите, чтобы не кричала, терять ей нечего, пойдёт на любую крайность.

– Понятно. Справимся, можете не переживать за нас, не подведём.

Ребята ждали с тревогой, а я, наоборот, был весел, сразу снялось эмоциональное напряжение, возникшее за дни тяжёлых раздумий. Мне было уже всё равно, страх прошёл, появился боевой азарт, хотелось в бой. В такие моменты жизни достегаешь наивысшей сосредоточенности и концентрации усилий. Я ходил по комнате, осмысливая происходящее.

– Не томи, рассказывай, кто вызывал?

– Шеф, – коротко ответил я.

Ребята злились на моё молчание и тянучку.

– Не издевайся, говори, когда?

– 27 декабря в 21:30 начнется операция «Шторм». Кабул и дворец захватят в течение часа. Объект «Гур» в это время должен быть мёртв, а мы с Шенон – в укрытии.

Не сговариваясь, все начали осматривать оружие и собирать личные вещи в сумки. Я уточнил всем порядок действий давно продуманного плана операции.

– Худший вариант – перестрелка; надо избежать. С пистолетами мы – не бойцы, одна винтовка, которую заберем у часового, нас не спасет, закидают гранатами и уничтожат перекрестным огнем.

Эмоции всех переполняли, выпили вина, спать никто не ложился, хотя понимали, что надо отдохнуть, лежали тихо, каждый думал о своём. Время тянулось медленно, свои часы я сверил с часами Федулова. Двое суток мы были в ожидании и напряжении.

27 декабря в 19:30 началась операция по свержению Амина. Четыре группы по пять человек бесшумно сняли охрану аэропорта. Батальоны не спали в эту ночь, офицеры находились в палатках в полном снаряжении. Боеприпасов и гранат выдавали без ограничений. Началась погрузка на машины. В 20:00 колонна двинулась на Кабул. Город засыпал, ничто не предвещало беды.

За несколько дней до наступления вся транспортная и десантная авиация была сосредоточена на аэродроме 103-й воздушно-десантной дивизии. Доукомплектовывались и формировались вспомогательные части. Готовилась переброска авиационных полков. Это была первая после Великой Отечественной войны широкомасштабная боевая операция, затянувшаяся и переросшая в войну. Транспортная авиация совершила более четырёхсот вылетов.

В 21:00 я достал приготовленную к Новому году бутылку советского шампанского и шоколадку. По баснословной цене нам продал это угощение Рашид, где взял он, мы не спрашивали, можно было только догадаться, что через Федулова. Афганцы праздновали мусульманский Новый год, который с нашим не совпадал.

Молча выпили, одели под кителя тельняшки, зарядили оружие. В 21:20 мы тихо вышли из комнаты. Серёга и Толик шли впереди, четко обозначая шаг, как караульная смена. Мы с Володей шли сзади, держа наготове взведенные пистолеты ТТ. В коридоре было тихо. Наши шаги напоминали приближающуюся смену, этим мы хотели ввести в заблуждение часового. Когда из-за угла показались Серега с Толиком, часовой насторожился и взял винтовку наперевес. На нашу удачу, он стоял возле спальни Шенон, значит, Амин был там. Это облегчало задание, не надо было разделяться на две группы. Спальня Шенон была ближе к нам. Часовой подал команду:

–Дреш (стой).

Он знал нас в лицо и не мог понять причину ночного незапланированного посещения. С одной стороны, мы телохранители Дженабе, а с другой стороны, без разрешения начальника караула или личного указания президента никто не мог к нему подойти. Несколько секунд замешательства часового хватило Толику, чтобы подбежать и резко нанести удар ногой в шею. Серега резким захватом свернул ему голову. Так и не успев понять, что произошло, не дослав патрон в патронник, пала первая жертва Афганской войны. Мы с Володей подбежали, я взял винтовку. Двери спальни не закрывались на ключ. Амин и Шенон проснулись от крика часового, он успел нажать на кнопку тревоги. Когда мы ворвались в спальню, Амин стоял в халате с пистолетом в руке. Шенон лежала под одеялом, тоже держа пистолет. Не раздумывая, я дал короткую очередь по президенту. Ребята палили со всех стволов. Амин не успел даже поднять руку, начал медленно оседать на колени. Шенон успела произвести два выстрела и ранила Толика в живот. Володя на лету выбил оружие и заломил ей руку. Элизабет от боли закричала. Амин хрипел, возле ног появилась лужа крови. Как потом рассказал Жевакин, одна из пуль пробила аорту сердца, после таких ранений не выживают. Шенон сопротивлялась и не хотела идти. Серега и Вовка тащили её по коридору, я помогал идти раненому Толику, он держался за левый бок, вся рука была в крови. Послышались крики бегущего усиления.

В этот момент воздух всколыхнулся от мощнейших взрывов. Мы аж присели от неожиданности. Можно себе представить, какое ощущение было у тех, кто находился на первом этаже. На дворец обрушился шквал огня. Мы забежали за угол, я остался прикрывать ребят, до лестницы было рукой подать. Они успели втащить в кладовку Шенон и завязали ей рот. В коридоре показалось караульное усиление – не целясь, я произвел по ним три короткие очереди. Они были уже на уровне спальни и увидели мертвого часового. Несколько человек упало, остальные заскочили в спальню. Я быстро добежал до кладовки и нырнул в открытую дверь. Здесь было темно, ребята уже связали Шенон припасенными веревками, она стонала. Погони не было слышно. Шла беспорядочная стрельба в коридоре и снаружи. Караульные поняли, что дворец штурмуют по всем направлениям.

– Как ты, Толик? – спросил я.

– Сносно, кровь не сильно идет, я рану зажал тельняшкой.

– Потерпи, скоро все закончится.

Через минуту стрельба в коридоре закончилась, несколько человек пронеслось по лестнице вниз и вверх, в кладовку никто не заглянул. Трескотня стрельбы нарастала, постоянно рвались гранаты, доносились крики людей. Все смешалось, такой интенсивности стрельбы, я еще не слышал, сплошной шквал огня. Теперь пронеслось несколько групп в обратную сторону, мы не знали, наши это или афганцы. Стрельба не умолкала, и невозможно было понять, где идет бой, он шел на всех этажах. Циферблат моих часов светился, было 21:45, когда послышался голос Федулова.

Я толкнул дверь кладовой и увидел в сизом дыму стоящего полковника, он был в каске и бронежелете, рядом стояли наши бойцы в бронекостюмах. Ребята помогли выйти Толику и вытащили Шенон.

– Где Амин? – спросил Федулов.

–Мертвый в спальне.

– Тащите её на выход, Троцкого – к медикам, Назимов, за мной.

Мы побежали по задымленному коридору, винтовку я успел перезарядить в кладовой. Возле спальни лежали ещё двое убитых. Амина нигде не было.

– Куда они могли его унести? – спросил Федулов.

– Скорее всего, в медпункт.

– Давай назад к своим, а мы его найдем, никуда не денется, пойдем по кровавым следам.

Я с двумя бойцами побежал к запасному выходу. Выскочив из этого ада, схватил свежего воздуха. Толик лежал в санитарном уазике, медики делали ему перевязку. Ещё несколько раненых сидело возле колеса. Притащили кого-то убитого. Меня посадили в кузов ЗИЛ-131, где сидели наши ребята, Шенон лежала на матрацах. Бой угасал, были слышны только отдельные очереди. Подкатил с раскаленным пулеметным стволом БТР, мы пересели в него. Заместитель Федулова сел на командирское место, Толика погрузили в салон, он лежал бледный с закрытыми глазами.

– Как ты, брат?

– Вроде всё обошлось, говорят, что важные органы не задеты, сейчас будут делать операцию.

– Ух, сучка! – со злостью закричал Серега на Шенон.

Веревки с неё сняли, руки застегнули наручниками. Её грязное и потемневшее лицо пылало ненавистью, ночная рубашка была вся изодрана, она была почти голая. Я снял тельняшку и надел на неё, при этом она кусалась и дергалась. Сколько злобы было в этой леди, из красавицы она превратилась в ведьму. Руки за спиной, в кровавой тельняшке, с растрепанными волосами, – такой она предстала в лагере аэропорта. Доехали без приключений. Захват города прошел почти без сопротивления, самые сильные бои были во дворцах и в казармах. Местная милиция сдалась без боя. Правительственные здания и коммуникации были взяты почти без сопротивления за десять – пятнадцать минут.

Наша небольшая колонна въехала в лагерь. После проверки БТР повернул к штабу, а санитарная машина направилась в санчасть. Теперь мы в безопасности, задание выполнено. В эту зимнюю ночь я по-новому взглянул на панораму Кабула, меня тошнило от чужбины. Над городом висели серые тяжелые тучи, где-то поднимался дым от пожара, это горели армейские склады, всё было чужое и надоевшее. Хотелось скорее уехать отсюда и забыться. Шел снег, температура опустилась ниже 15 градусов.

Нас встретили тыловики и штабисты. Начались расспросы:

– Как там в городе?

– Взяли его в окружение.

Заместитель Федулова, майор Зимин, снял наручники с Шенон, её отвели в баню, выдали новую полевую форму. Нам налили по полкружки спирта, дали закусить хлебом с салом и чесноком. Спирт выпили залпом, я только сухость во рту почувствовал, а простая русская закуска показалась мне деликатесом. По телу пошло тепло. Свои вещи мы занесли в палатку тыловиков и пошли в санчасть, где Толику делали операцию. Дежурный врач сказал, что все в норме.

В колонне возвратившихся машин были первые жертвы. Убитые лежали в приемном покое, накрытые простынями, пропитанные кровью. Спирт снял с нас напряжение, стрессовое состояние прошло, мы уже ничего не воспринимали. Помылись в бане и переоделись в нашу форму, только ботинки остались афганские.

Тишину разорвали двигатели транспортных самолетов. Высадились два батальона 103-й дивизии воздушно-десантных войск (ВДВ). Солдаты грузились в автомобили и отправлялись в Кабул.

Стали пребывать отдельные машины со штурмовиками «Вымпела». Приехал Федулов, он привез тело Амина и нас вызвали на опознание. Амин лежал на носилках возле медицинского пункта. Было видно входное отверстие пули под глазом. Как потом выяснилось из допросов пленных солдат, майор Феррадж, увидев тело Дженаде, сделал контрольный выстрел из пистолета. Зачем он это сделал, никто не узнает, так как он сам погиб во время захвата.

В этот же день приземлился самолет из Чехословакии, прилетел новый президент и группа врачей из московского госпиталя. Кармаля сопровождали несколько человек в гражданской одежде. Вся группа проследовала в штаб «Вымпела», среди наших военных было несколько генералов, началось формирование командования 40-й армии. После короткого совещания генералы и новый президент убыли в Кабул. Колонну сопровождали БТРы. В этот же день Бабрак Кармаль выступил по местному радио и телевидению. Он объявил о свержении Амина в результате революционного переворота. С помощью дружественного советского народа Кармаль обещал навести порядок, остановить братоубийственную войну, привести страну к процветанию. Командующим 40-й армии был назначен генерал Юрий Тухаринов. Афганская армия пыталась оказать сопротивление, но все расположения воинских частей в Кабуле были блокированы советскими войсками. Попытку взлететь на аэродроме в Бачраме пресекли наши десантники, выкатив на взлетную полосу орудия в готовности расстрелять прямой наводкой самолеты ВВС ДРА.

Лагерь в аэропорту был переполнен военными и техникой. Первым рейсом в Союз отправляли раненых и погибших. Тело Амина, завернутое в ковер, было отправлено семье для захоронения.

Нас тоже отправляли в Союз, Шенон летела с нами одним рейсом. Послеоперационного Толика не могли отправить, он лежал в реанимации. Мы даже не успели с ним попрощаться, сумку с личными вещами оставили медсестре. Врач сказал, что отделался он легко.

Полковник Федулов проводил нас до самолета. Шенон, пристегнутая наручниками к Володе и Сереге, шла, опустив голову.

– Спасибо, сынки, за службу, – сказал на прощание полковник и обнял нас.

– Отправьте к нам поскорее Толика, – попросили мы.

Тела погибших лежали, завернутые в солдатские одеяла, раненые корчились на матрацах, а мы, закутавшись в бушлаты, сидели возле кабины. Еще с нами летела команда из десяти человек в штатской одежде. Шенон зло посмотрела на меня и сказала:

– Недооценила я вас, Алекс, и вашу разведку, обвели меня своей непосредственностью.

– Никто еще не смог обыграть, захватить и уничтожить Святую Русь. Наша сила в братской дружбе и созидании, мы не хотим ничьей земли, а только отстаиваем свои интересы.

– Что будет со мной?

– Передадим в КГБ, они будут встречать.

– Можете меня пристрелить при попытке к бегству или дать яд?

– Яда нет, а стрелять в самолете запрещено, кто нам поверит, что с женщиной не справились. Не провоцируйте меня, раненые или люди в штатском могут знать английский язык. Помочь вам уже никто не сможет, а за Толика стоило отомстить. Не нам вас судить, получите то, что заслужили, знали на что шли, когда отправлялись в Афганистан.

– Когда вы узнали кто я?

– Еще на вилле вас опознал наш атташе.

– С вашей помощью?

– Конечно.

– Будьте вы все прокляты.

– А я вам желаю всего хорошего. Больше ни слова, Элизабет, иначе я не ручаюсь за себя. Выдержка не беспредельна. Ваша пуля могла угодить и в меня. Нет к вам ни малейшего сострадания, обещаю, что попрошу нашего генерала не мучить вас, в обмен на полное сотрудничество. Больше ничем не могу помочь, делаю это только, ценя вас как красивую женщину и сильного противника.

Шенон посчитала такое предложение уместным и молчала всю дорогу. Самолет на большой высоте промерз, мы тоже все замерзли, едва дождались посадки.

На аэродроме им. Чкалова наш борт встречала группа офицеров во главе с генералом Жевакиным, а также люди в штатской одежде. В первую очередь начали грузить раненых в санитарные машины. Возле самолета стоял автомобиль «Урал», в него погрузили погибших. Я доложил Жевакину о прибытии и передал два мешка с документами, захваченных во дворце, которые передал Федулов. Группа людей в штатском окружила Шенон, её пристегнули к двум молодым парням и увезли на черной «Волге». Я спросил у генерала:

– Что с ней будет?

– Нетрудно догадаться, заставят работать на нас, или пустят в расход.

– Так я ей и объяснил.

– Ты чего за неё беспокоишься?

– Обещал в обмен на спокойное поведение.

– Разумно. Садитесь в мою машину, поедем в управление.

По дороге Жевакин расспрашивал о подробностях операции. Когда услышал, как на спичках решали, кому стрелять, оборвал мой рассказ и сделал замечание:

– Ты командир, тебе решать, кому отдать приказ. Детство закончилось, запомни это. Тут не дружба главное, а долг и присяга, пусть бы попробовали отказаться. Никогда не грузи на себя лишнюю кровь, когда есть возможность сбросить на подчиненных. Поймешь со временем, иначе с тебя не получится хорошего командира. Это тебе урок, не назначил – делай сам, хотя в этом случае, может, тебе и на руку. Как погиб Амин, будут спрашивать наверху. Вас всех наградят, это безусловно, и вы войдете в историю этой операции. Тот, кто уничтожил объект, будет взят на заметку, как и командир группы. В данном случае это одно лицо. Ты у меня, Назимов, уже давно на примете. Отдохнете, поговорим о дальнейшей вашей службе. Вы наверняка попадете в служебную струю и быстро пойдете вверх, может, заберу к себе, хотя еще молод для моего отдела. Сделали все как надо, молодцы, выполнили задание с наименьшими потерями.

В диверсионном отделе нас развели по разным кабинетам. Каждый подробно описал ликвидацию президента Афганистана. Дали подписку о неразглашении. Операция по уничтожению объекта «Гур» была засекречена. Нас накормили в офицерской столовой, ночевали мы в штабе. Утром 29 декабря получили документы, зарплату, отпускные билеты на 45 суток и путевки в санаторий. Решили с ребятами отметить возвращение, а потом разъехаться по домам.

Родители уже знали о нашем прибытии, нам разрешили позвонить сразу же. Тогда же Жевакин передал мне предупреждение от Морозова не беспокоить его дочь, так как она выходит замуж. Я не поверил этому, хотя три месяца не было ответов на мои письма. Решил пока не звонить, чтобы не расстраиваться. Сутки роли не сыграют, узнаю все завтра. Это сообщение меня шокировало, не мог уснуть, хотя не спал всю прошлую ночь. Вечером выпили с ребятами бутылку коньяка, которую передал нам Жевакин через адъютанта. Генералу я доверял, он был прост в общении и по-отечески внушал доверие, я чувствовал, что ему приглянулся. При расставании он похлопал меня по плечу:

– Переживешь и это, бывает хуже.

Неужели это правда? Как быстро Ирен забыла меня. Нет, это невозможно. Такая любовь не проходит бесследно. Едва дождался, когда закончатся все формальности. Предложил ребятам поехать в ресторан «Славянский базар», с которым у меня ассоциировалась Ирина.

Позвонил по телефону-автомату, трубку взяла Лидия Семеновна.

– Здравствуйте.

Мой голос она узнала сразу.

– Все-таки решил позвонить? Тебя же предупреждали. Пойми, Ира счастлива с Вадимом. Случайная встреча, любовь и скоро свадьба. Оставь нас в покое, тебе не помогут заслуги в Кабуле, Анатолий Петрович настроен категорически. Послушай моего совета, забудь ее и дорогу к нам.

– Хорошо, но если только это все мне повторит сама Ирина, а пока я её жених и буду бороться за свою любовь. Обещаю, что никаких инцидентов с моей стороны не будет, я вам не верю.

– Ты её не увидишь, и телефонного разговора тоже не будет, поверь мне и не трать зря время.

В трубке послышались гудки.

Хорошо, сейчас поужинаем, ребят провожу, в гостиницу устроюсь, а завтра начну обдумывать свои действия на трезвую голову. Жаль, что оружие сдали, в Кабуле никто о нем не спросил, мы сами о нем заявили, теперь пожалел, что стал инициатором добровольной сдачи. В голову пришла дурная мысль – убрать соперника. Быстро поймал себя на том, что перешёл границу дозволенного, все наши поступки начинаются с помыслов. Если позволил себе в мыслях расправиться с противником, значит, отстал в развитии. Одно дело на войне, совсем другое дело в быту. Ничего не ценится выше человеческой жизни, никакая любовь не может оправдать убийство. Мне надо просто напиться и выспаться. С тяжелыми мыслями, я вошел в ресторан, ребята уже были здесь. Подозвал официанта.

– Нам надо вот тот столик, – показал я на балкон.

– Там занято, подождите немного.

Мы присели в зале за свободный столик возле фонтана.

– Через час они уходят, – сообщил официант.

– Хорошо, дружище, тащи все, что закажем, побыстрее, офицеры гулять будут. Вот тебе 25 рублей за скорость и хлопоты. Вот червонец музыкантам, пусть сыграют песню из кинофильма «Белое солнце пустыни» – «Ваше благородие, госпожа удача»…

Заказали борщ, русские блины с мясом, салаты.

– Что, Саня, с тобой сегодня происходит? Ты ночь не спал, ходил по комнате. Давай колись, что случилось?

– Ирка замуж выходит, вчера Жевакин сообщил, а я сегодня позвонил и убедился. Хоть убейте, но не могу поверить, что так быстро человек может поменяться, никаких проколов с моей стороны небыло.

– Может, это и к лучшему, как в той песне «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло»? – сказал Володя.

– Саня, она тебя не могла полгода дождаться, как сможешь на неё надеяться, если уедешь на несколько лет?

– Понимаю вас, братцы, вы правы, но это не общий случай. Вы с ней близко знакомы не были, не тот это человек, там душа искренняя.

– Давай выпьем, нас жены дождались, и ты найдешь такую, которая будет верна.

– Ладно, разберусь с этой проблемой. С Амином справился, а с Вадиком тем более.

– Причем тут Вадик? – спросил Володя. – Ведь она во всем виновата.

– Давай за упокой души Амина, – предложил я, – мы всего лишь исполнители, выполняли приказ.

Выпили, молча закусили, на душе полегчало. Ансамбль затянул: «Девять граммов в сердце…».

Наконец-то закончилась наша эпопея в Афганистане, а для кого-то она только начиналась. Сотни тысяч людей пройдут через эту мясорубку, пока не станет ясна безысходность этой восточной кампании.

Ели, пили, веселились. Освободился столик, мы перешли на балкон.

– Вот здесь я прощался с родителями после обмывки звания, строил планы на будущее с Ириной. Как быстро все меняется. Теперь я обстрелянный солдат, потерявший любимую, и вернуть ничего нельзя.

Много пить не стали, ребятам ехать домой, а мне не хотелось. Попрощались возле ресторана. Серега и Вовка уехали на вокзал, а я поехал в гостиницу «Украина». Родное название привлекло моё внимание. Устроился в хорошем номере на третьем этаже, принял душ и завалился спать. Утром не дал себе расслабиться, хотя мог проспать весь день. Вскочил рано, привел себя в порядок, и не завтракая, поехал к Морозовым. «Волга» генерала стояла возле подъезда, я подошел к водителю и адъютанту. Они узнали меня, вышли из машины, поздоровались.

– Как там? Везде ажиотаж, вводятся все новые и новые части. Весь мир трубит об этом?

– Я знаю не больше, чем вы. После штурма сразу уехал, вся информация по ТВ.

– Правда, что у Иры есть жених?

Оба опустили глаза.

– Тебе бы лучше не обострять отношения с Анатолием Петровичем, там все серьёзно, не ходи к ним.

– Кто он?

– Сын генерала, старший лейтенант из московской комендатуры, высокий, красивый, окончил общевойсковое училище.

– Понятно, генеральский сынок, тепло устроился. Вот бы его сейчас в палатки афганские. Все, о чем мечтал генерал, сбылось. Ирина обо мне вспоминает?

– Сразу с языка не сходил, а потом как отрубило. Не узнать её, в сентябре месяце произошла какая-то перемена, она стала совсем другая, о тебе ни слова.

– Спасибо за информацию, поднимусь к ним.

– Тебе виднее, генерал сейчас выйдет.

– Терять мне нечего, звонок в дверь поставит все на место, чего ходить вокруг да около.

Дверь открыл генерал. Я отдал честь и произнес:

– Здравия желаю.

– Входи.

Вышла Лидия Семеновна.

– Позовите Ирину.

Пройти мне не предложили, я стоял в коридоре. Ирина вышла спокойная и уверенная в себе.

– Оставь меня в покое. Не хочу тебя видеть, объяснять ничего не буду, между нами все кончено. Это был детский порыв, я выхожу замуж.

– Ирен, я не узнаю тебя, что с тобой?

Стеклянные глаза смотрели мимо меня. Передо мной стояла ледяная статуя, холоднее Снежной королевы. Это не моя Ирина, что они с ней сделали?

– Старший лейтенант, вам достаточно этого ответа? Прошу удалиться навсегда, в противном случае вы попадете на гауптвахту.

Я развернулся, и не сказав ни слова, спокойно вышел. Что-то предпринимать в создавшейся ситуации было бесполезно.

С тяжелыми мыслями я брел по городу, сел в какой-то троллейбус, смотрел в окно на зимнюю Москву. Везде стояли украшенные ёлки, мигали разноцветные гирлянды. Страна была готова к встрече Нового года. В чувство меня привел какой-то шум и разборки в нутрии салона. Молодую женщину с ребенком на руках обступили люди. Она плакала и показывала порезанную сумочку. Я подошел поближе, из рассказа понял, что украли все деньги.

Приехала она издалека, привезла сынишку на операцию. В Москве нет ни родственников, ни знакомых. Такое несчастье, свалившееся на неё, затронуло меня до глубины души. Обоим нам было плохо. Пассажиры и кондуктор советовали обратиться в милицию, все ругали карманников. Я взял девушку за руку и сказал:

– Пойдемте, я вам помогу.

Глава IV

Служба в разведывательно-диверсионной бригаде «Дельта»

Мы вышли на первой остановке, я помог вынести сумку, она вела за руку сына.

– Успокойтесь для начала, меня зовут Александр, как вас зовут?

– Тамара, а сына – Алеша.

– Давай на ты, меня называй Саша, а я тебя буду звать Томми, ты не против?

– Не против, но интересно как-то, непривычно.

– Ничего, привыкнешь. Расскажи, откуда ты и что случилось, только все подробно и по порядку, чтобы сообразить, чем могу помочь.

– Приехала я из Читинской области поездом, пять суток ехали, Алеше операцию на ушке сделать направили. Хотела оплатить проезд в троллейбусе, посмотрела в сумочку, а кошелька нет, сбоку дырка прорезана, вот видишь.

Я взглянул на сумочку – по всей длине ровная прорезь, как еще содержимое не вывалилось.

– Больше ничего не пропало? Документы и направление сохранились?

– Да, все цело.

– Тебе только деньги нужны?

– Да.

– Хорошо, поехали в больницу по дороге все решим, у меня есть деньги, помогу.

– Спасибо большое, приеду домой, обязательно верну.

Я остановил такси, Томми назвала адрес.

– Странно, что ты мне так помогаешь, видимо, мир не без добрых людей.

– Ничего странного, у меня есть время и деньги, а у тебя беда, кто еще в чужом городе поможет? Мне не по себе сегодня, немного развеюсь от тяжелых мыслей.

– У тебя что-то случилось?

– Да. Потерял сегодня невесту, выходит замуж за другого. Меня не было в Союзе полгода, все развалилось в одночасье. Помогу тебе, поеду домой, а потом на курорт, нужно отдохнуть от всего.

– Не переживай за невесту, встретишь ещё свою половинку.

– Легко сказать, ты замужем?

– Нет, развелась, прожили всего полтора года, не простила измену.

– Я, наверное, совсем не женюсь, разочаровался в женщинах.

– А я в мужчинах.

Алеша сидел тихо и смотрел на меня. Такой спокойный мальчик.

– Ну что, Алексей, сделаем тебе операцию, не боишься?

– Не боюсь.

– Вот и молодец. А почему у вас не делают такие операции, что-то сложное?

– Боятся, наверное.

За разговором незаметно пролетело время, мы доехали до больницы. Здание больницы было старой постройки, вокруг росли ели. Прошли в приёмное отделение.

– Посидите здесь, давай документы, сейчас все узнаю.

В регистратуре меня отправили на второй этаж, в лор-отделение. По широкому коридору я быстро прошел до ординаторской, поговорил с медсестрой, она объяснила, куда идти. Я вошел без очереди, ничего не спрашивая и ничего не объясняя очередным, человека в форме никто не остановил. Люди переглянулись, но промолчали. Мне нельзя было терять время, всё нужно сделать быстро. Пожилой профессор сидел в окружении двух медсестёр и рассматривал какие-то бумаги.

– Мы пока не принимаем, подождите, пригласим.

– Доктор, я уезжаю в Афганистан, посмотрите сына, времени мало.

При слове Афганистан профессор остановил на мне взгляд, видимо, поверил мне, внешний вид внушал доверие, да и говорил я искренне и убедительно.

– Хорошо, давайте документы.

Я положил на стол направление и медицинскую книжку. Профессор посмотрел документы и сказал:

– У нас есть место, положим и прооперируем. Вас сестра проведет и оформит на обследование.

– Спасибо большое профессор, мы отблагодарим вас.

– Не стоит беспокоиться, молодой человек, воевать едете, самим трудно будет.

– Ещё раз спасибо.

– Будьте здоровы.

Я пошел за сестрой.

– Как вас зовут? – спросил я сестру.

– Валентина Ивановна.

– А профессора?

– Всеволод Александрович. Где ваш ребенок?

– Сейчас приведу, они с супругой в приемном покое.

Я побежал вниз по лестнице, Томми сидела с Алёшей на руках.

– Все уладил в лучшем виде, там людей много на приёме, прорвался без очереди, они пока не принимали, сказал, что на войну еду. Ты моя жена, Алеша, ты мой сын, понял?

Алеша кивнул головой.

– Пойдемте к медсестре, дальше она сама рассказывать будет. Его положат на обследование, нужно взять все анализы, если диагноз подтвердится и не будет противопоказаний, сделают операцию. Профессор – хороший человек, Всеволод Александрович зовут.

– Тебя Бог нам послал, спасибо большое, так хорошо все складывается.

Мы побежали в лор-отделение. Томми думала, что её положат вместе с сыном, так говорили врачи в Чите. Мест для мам не было, с детьми лежали только мамы детей до трех лет, а Алеше было четыре с половиной года. Томми забеспокоилась.

– Что же я буду делать, где жить, ведь рассчитывала лежать вместе с ним?

– В гостиницу устроимся, – сказал я.

– Сколько это будет стоить, за год с тобой не рассчитаюсь.

– Не переживай, считай, что это новогодний подарок от Деда Мороза.

– Действительно, то, что со мной случилось, не случайность, а судьба, мне бы не хватило денег оплатить гостиницу. Всегда буду помнить о твоей помощи в трудную минуту, хороших людей больше, в этом я уверена.

Алешу переодели в больничную пижаму и отвели в палату.

– Говори всем, что я твой папа, понял?

– Хорошо, папа.

– Вот и отлично, отдыхай, играй с детками, слушай взрослых, мы с мамой каждый день к тебе приходить будем. Не скучай и не плачь, ты мужчина, помни об этом.

– Я никогда не плачу.

– Молодец, вырастешь, атаманом будешь.

Томми плакала, прощаясь с сыном. Меня тронула её искренность и доброта. Они жили вдвоем и никогда еще не расставались. Работала она бухгалтером, выросла в многодетной семье, родилась пятой по счету из десяти детей. Жили они очень скромно. Я же вырос без нужды, в относительно богатой семье. Отец получал приличную зарплату, и мы ни в чем не нуждались. Томми приходилось на всем экономить, чтобы собрать деньги на поездку. Когда мы вышли из больницы, я посмотрел на неё совсем по-иному. Скромно одетая, красивая девушка, она сразу располагала к себе. Мне нужен человек, которому я мог бы излить душу. Это как в купе вагона – зашел, рассказал незнакомцу всю свою жизнь, и вышел, больше никогда не встречаясь.

В трудные минуты нельзя впадать в уныние и печаль, они разъедают человека изнутри. Томми казалась мне именно тем человеком, которому можно доверить свои душевные переживания. Опять взяли такси и поехали в гостиницу «Украина». Номер ей снял недалеко от своего.

– Пойдем в ресторан обедать?

– Я никогда не была в ресторане, пойдем.

Томми привела себя в порядок после дальней дороги, переоделась в современное модное платье, выглядела шикарно. Красивые вьющиеся волосы были уложены в прическу. Держалась она гордо и достойно, как будто всегда жила в городе. Сели друг против друга, пока ждали заказ, молчали. Я пристально смотрел на неё. Ещё несколько часов назад я был в отчаянии от потери невесты, а теперь в обществе этой красивой молодой женщины забыл обо всем. Мне было легко и просто, казалось, что я всегда знал её.

– Тебя что-то беспокоит ещё, кроме размолвки с невестой?

– А что, заметно?

– Да, заметно.

– Я пережил много за последние дни, натянут как струна, кажется, взорвусь.

– Расскажи, легче станет.

– Не могу, это связано со службой, cлово давал. Снимаю стресс спиртным. Вчера ребят проводил, думал, домой сегодня уеду, но встретил тебя, теперь не брошу.

– Оставь мне деньги взаймы и поезжай домой, не хочу быть обузой, жильё найду подешевле.

Мне не хотелось уезжать. Что я скажу дома насчет Ирины, чувствую себя проигравшим в схватке с генералом, слишком неравные силы. Как потом я узнал, Ирину подвергли гипнозу. О существовании экстрасенсов, ясновидящих и гипнотизеров, стоящих на службе во внешней разведке, КГБ и ГРУ, я знал. Находилась эта группа людей в старом особняке на берегу пруда в парке на Кузьминках. Как их использовали, никто не знал, но, по слухам, одни работали по фото, другие зомбировали и программировали. Позже случай свел меня с майором ГРУ Аней Пономаревой, именно её начальница оказала услуги семье Морозовых. Иру пригласили на загородную дачу друга семьи, там произошла встреча с сыном генерала. Экстрасенс внушала Ире во время сеанса забыть меня и полюбить Вадима. Воздействие на подсознание происходит мгновенно. Ирина поддалась сильной личности и сломала свой внутренний стержень, перестала сопротивляться. Гипнотизера представили как тётю Вадима. За несколько сеансов она стерла меня с её сознания и ввела подставного племянника. Такого кощунства я и представить не мог. По молодости ещё веришь всем и всему. Жизнь потихоньку учила меня. Этот урок я запомнил на всю жизнь. Сколько нечисти на свете, дурящей людей. Чего одни цыгане стоят, они под гипнотическим воздействием выманивают деньги, ценности, иногда вещи, оставляя людей без копейки. Ни одно действие, направленное во вред людям, не останется безнаказанным. Рано или поздно придется давать ответ за свои поступки.

Томми ела не спеша, немного выпила шампанского, хотя спиртное вообще не употребляла, но сегодня много было причин, чтобы выпить несколько глотков. В школе она занималась спортивной гимнастикой, поэтому выглядела здоровой и упругой. Вдруг меня осенила мысль: «Вот такую женщину тебе надо». Она не избалована большим городом, выросла в бедной семье, физически здорова, красивая и гордая, иначе бы она не рассталась с мужем. Тот, кто не простил измену – сам верным будет. Такая жена будет ждать меня всю жизнь.

– Выходи за меня замуж.

Томми уставилась на меня и оцепенела от такого поворота событий.

– Как это может быть без любви? Мы же не знаем друг друга, так не женятся.

– А у меня все не так, как у других, это судьба, сама говорила сегодня.

– У меня в голове не укладывается. Ты шутишь или серьёзно?

– Вполне серьёзно, разве такими вещами шутят?

– У меня ребенок, я старше тебя и не знаю, нравлюсь тебе или нет.

– Если предложил, значит, нравишься, любовь потом придет, перерастет с привязанности. Главное в отношениях – уважение и верность. Не пожалеешь, ты у меня будешь первая и единственная, а ребенка я усыновлю.

– У меня тоже после мужа никого не было и до брака не будет. Ты мне нравишься, но боюсь опять ошибиться.

– Послушай своё сердце, если оно не отталкивает меня, то решай прямо сейчас. Или мы едем в ЗАГС, или больше никогда не увидимся. Оставлю тебе деньги и уеду.

– Разве так в жизни бывает? Надо же узнать друг друга поближе.

– Как ты это себе представляешь? Неделю назад я был в горячей точке, теперь сижу с тобой в предновогодней Москве, а завтра опять отправят неизвестно куда. Мне нужен крепкий тыл, не уходи от судьбы, доверься мне. Один миг перевернет твою и мою жизнь, зачем равняться на других. Сейчас мы сидим и никого вокруг не знаем, все люди разойдутся по своим норкам, а мы будем вдвоем с этого момента и до конца дней своих.

– Меня тоже тянет к тебе какая-то непонятная сила, надо подумать.

– Хорошо, у тебя есть три дня. Сейчас едем в ЗАГС, подаем заявление, через три дня распишемся.

– Но ведь месяц положено на раздумье, кто нас так быстро распишет?

– Офицерам за три дня можно, времени у нас всегда мало. В армии лучше женатым быть, чем холостым, загранкомандировки только для семейных. Паспорт при себе?

– Да.

– Тогда едем прямо сейчас. Вот тебе моя рука и сердце.

Я протянул ей руку, она осторожно положила свою в мою ладонь.

– Вот и уладили. Едем.

Я повел за руку свою невесту, мы оделись и вышли на улицу. На душе у меня просветлело, хотелось летать. На такси мы доехали до ближайшего ЗАГСА, заявление приняли без проблем. Томми все ещё не верила, что это реальность. Я не отпускал её руку, она шла за мной и во всем мне доверяла. Встретились два одиноких сердца с разных полюсов Земли. Пошли прогуляться по Москве. Моё настроение из мрачного превратилось в веселое и свободное. Я много шутил, мы смеялись, Томми называла меня Сашенька, это звучало по-домашнему.

Ужин решили сделать в номере, купили хорошего вина, фрукты решили отметить нашу помолвку. До гостиницы дошли пешком. Томми готовила на стол, я помогал чем мог и любовался ею, как она все ловко и быстро делает. Мне нравилось слушать её голос, она рассказывала о своей семье. Никто не поверит, что она вышла замуж в Москве. Решили завтра позвонить её родителям, сообщить, что доехали и устроились нормально, с Новым годом поздравить. По телевизору шёл хороший концерт, мне было комфортно и уютно, обстановка была домашней. Вдруг вспомнил Ирину, взгрустнулось, я подошел к окну и долго смотрел. Ветра не было, шел мелкий снег, каждая снежинка – как судьба человеческая, летят они в вихре жизни, соприкасаясь друг с другом. Короткая их жизнь. Так и люди в вихре событий не знают, куда их занесет судьба. Томми подошла ко мне, положила голову мне на плечо.

– Не грусти, милый, ты скоро о ней забудешь. Я все сделаю, чтоб тебе было хорошо, буду верной и преданной женой.

– Ты решила окончательно, тебе уже не нужны три дня на раздумья?

– Куда я денусь от судьбы, три дня все равно ничего не значат, если не сейчас, то никогда больше тебя не встречу. Не хочу тебя терять, такое раз в жизни бывает. Чувствую в тебе силу и ум, что может еще желать женщина? Мне все завидовать будут, что за офицера замуж вышла, ты добрый, я смогу полюбить тебя.

Я повернулся к ней и обнял, мы долго стояли и молчали, чувствовали, как бьются наши сердца. Еще утром мне эта девушка была незнакома, а сейчас казалось, что нет роднее человека. Мы поцеловались. Этот вечер запомнится нам на всю жизнь. Томми осталась у меня, я стал мужчиной. В один день я потерял невесту и приобрел жену. Уже не важна была роспись, Томми стала моей женой с момента согласия на моё предложение. Не только влюбленные могут познать радость первой брачной ночи, но и случайно встретившиеся две судьбы. Теперь мы были одно целое.

Утром мы сдали свои номера и переселились в двухместный люкс. Пошли в магазин, накупили подарков Алеше, медсестрам и профессору. Поехали на такси. Томми удивлялась такой жизни, она никогда не была в большом городе, в суете, не сталкивалась с быстрыми событиями и большими расходами. Мы были счастливы и опьянены друг другом.

Алеша уже подружился с детьми, все обрадовались нашим подаркам. Профессор назначил ориентировочную дату операции на пятое января, мы преподнесли ему хороший презент, он отказывался, еле уговорили принять как подарок к Новому году.

Весь оставшийся день ходили по магазинам. Приодели Томми, она сделала прическу в салоне красоты, я смотрел на неё и любовался – моя Томми, лучше всех. Мы подали телеграмму на переговоры её родителям, моим позвонили на домашний номер. Я сказал, что не знаю когда приеду, потом все объясню. Родителям о нашей женитьбе решили пока не говорить, слишком спонтанное решение, они нас не поймут, утром познакомились, а вечером подали заявление, это как в кино. В реальной жизни нормальные люди не поверят, хотя есть оптимисты и радикалы, способные на любые решения.

Это был наш первый праздник и медовый месяц. Мы пошли в ресторан. Весь вечер мы кружились в танце. После полуночи вышли на улицу, решили побродить по городу, народ веселился. Это было моё самоё счастливое и беззаботное время.

Второго января мы расписались. Свидетелями взяли случайных людей, отблагодарили их, а сами отправились в ресторан, чтобы отметить своё бракосочетание. Началась наша семейная жизнь.

Каждый день навещали Алёшу, анализы были хорошие, операцию сделали в назначенный день. Подходил к концу медовый месяц, Алеша полностью выздоровел и готовился к выписке. Родителям я сказал, что женился и приеду в конце января, обстоятельства требуют задержки. Они были огорчены, что Ира не дождалась и вышла замуж за другого. Браку с Томми были рады, хотели побыстрее нас увидеть. Про Алешу ничего не стал говорить, объясню все на месте. Томиным родителям тоже сообщили, их ошеломила эта новость, но узнав, что вышла замуж за офицера, немного успокоились. Эта профессия всегда была уважаема и престижна, цвет нации, её золотой генофонд.

Отнес в отдел кадров свидетельство о браке. Через две недели на службу, будет новое назначение. Кадровики сообщили, что 23 февраля мне и Федулову вручат Орден Ленина, ребятам – Орден Красной Звезды. Толик Троцкий вернулся из Афганистана и уехал в отпуск. Такую высокую награду получу как командир группы по ходатайству Жевакина и начальника ГРУ. Мы знали, что нас наградят, но что самой высокой наградой, я не ожидал, выше только Герой Советского Союза. Карьерный рост с такой наградой обеспечен на всю оставшуюся службу. Томми я не говорил о награде, она даже не знала, что я был в Афганистане.

Выписали Алешу из больницы, и мы в этот же день поехали на поезде в Киев. До родного Канева доехали автобусом. Тихий заснеженный провинциальный городок очень понравился моей супруге. Она никогда не была на Украине. Родителей предупредили заранее, поэтому служебная папина машина ждала нас на остановке возле старого хлебозавода.

Дома собрались все родственники, стол был накрыт, нас усадили на место родителей, как на свадьбе старшего брата.

Мы рассказали о нашем знакомстве и женитьбе. То, что Томми старше меня и с ребёнком, все восприняли нормально, а она очень переживала за это. В нашей семье уважали личное мнение и решение, никто не навязывал своих стандартов. Отец спросил про службу, про Афганистан:

– Как там наши войска, почему ввели? Куда ты теперь поедешь?

Томми удивилась:

– А что, ты там был? Мне ничего не рассказывал.

На все вопросы ответил коротко:

– Если бы наши не вошли, то вошли бы американцы. Как теперь наши войска, не знаю, но при вводе обошлось почти без потерь. На дальнейшую службу куда отправят, туда и поеду. Еще могу похвастать, представили меня к награде. Про Амина не спрашивайте, не имею права рассказывать.

Алеша сразу нашёл общий язык с дедом Васей, весь вечер они беседовали, ходили кормить курочек и кроликов.

Ночью Томми сказала:

– Так вот ты почему переживал, наверное, имеешь непосредственное отношение к гибели Амина?

– Не спрашивай, не расскажу. Старайся меньше вникать в политику и армейскую службу, так легче будет тебе.

– Мне это и не надо, главное, чтобы ты был всегда рядом, живой и здоровый. Я люблю тебя и буду любить всегда. По-моему я беременна, у нас будет ребенок.

– Как хорошо, что мы встретились, безумно люблю тебя, и не представляю жизни без тебя, родная. Теперь нас четверо, береги себя, буду ухаживать, и помогать тебе во всем.

– Только не иди больше на войну.

– Хорошо, меня уже туда не пошлют, попрошусь служить в Союзе.

Оставшиеся две недели отпуска пролетели быстро. Отдохнувшие и счастливые, мы вернулись в Москву. Поселились в гостинице «Красная Звезда». После сдачи отпускного билета в управление кадров мне выписали новое предписание на прохождение дальнейшей службы в бригаде ГРУ. Меня назначили на должность командира разведывательно-диверсионной группы «Дельта-11».

Бригада дислоцировалась в Московском военном округе. Из Москвы туда регулярно ходили автобусы, и мы быстро доехали до места назначения.

Городок охранялся отдельным мотострелковым батальоном, подчинявшимся Генеральному штабу. Вся территория была обнесена бетонным забором, а городок разделен на три зоны. В жилой зоне размещались дома, школа, детский сад, магазины, комбинат бытового обслуживания, гостиница и Дом офицеров. Служебные зоны разделялись на административную и учебно-боевую территории. В административной зоне располагались: штаб, плац, учебные корпуса, жилые казармы, общежитие, столовая, клуб, склад и спортгородок. В учебно-боевой зоне находился парк боевых и учебных машин, учебный центр и стрельбище. Обслуживала жизнь городка рота КЭЧ (коммунально-эксплутационная часть), в её ведении находились все коммуникационные службы.

Городок был закрытого типа, поэтому без пропуска комендатуры въезд и выезд запрещен. Меня направили в штаб. Томми с Алешей остались ждать в комнате для посетителей. Я сдал предписание в строевую часть, дежурный по бригаде доложил командиру. Меня провели в его кабинет на втором этаже, где я представился:

– Старший лейтенант Назимов, прибыл для дальнейшего прохождения службы.

Комбриг, полковник Сухорутченко Владимир Владимирович, вышел из-за стола и пожал мне руку. Пригласил сесть.

– Слышал о вас, личное дело уже получили. На такую высокую должность, сами понимаете, так просто не ставят. Ваше назначение стало возможным по ходатайству генерала Жевакина. Я был против, у нас подполковники и майоры на этих должностях. Тем более на иранском направлении, в подчинении 70 офицеров, майоры и капитаны. Трудно вам будет вживаться, слишком молод и опыта нет. Афганистан и награды ничего не значат, вам бы простым разведчиком-диверсионщиком послужить год-другой, а потом двигаться выше. Если в вас генерал увидел перспективного командира, то здесь долго не задержитесь. Думаю, что скоро вас пошлют за границу. Буду наблюдать за вами и радоваться, если справитесь с обязанностями, а если нет, доложу начальству.

– Я справлюсь.

– Жевакин беседовал с вами?

– Нет.

– Он часто приезжает сюда, значит, вызовет ещё. И запомните, его поддержка ничего не значит. Генерал растит кадры для работы за границей, но только тех забирает, кто действительно лучший. В бригаде полторы тысячи офицеров и все хотят взлететь, каждый отобран из лучших, но везет единицам.

– Я никуда не рвусь и падений не боюсь, буду служить добросовестно, учиться у других, тех, кто опытнее и лучше.

– Мне нравится ваша уверенность и целеустремленность. Желаю удачи. Кстати, вашего предшественника Жевакин забрал к себе в отдел. Квартиру вам держим двухкомнатную, идите к заместителю по тылу и располагайтесь. Завтра на разводе представлю личному составу. Распорядок дня узнаете у дежурного. Вопросы есть?

– Нет. Разрешите идти?

– Идите.

Полковник показался мне очень строгим, ответственность на нём была большая. В любой момент подразделения бригады могли поднять по тревоге и использовать по всему миру. Во время войны главная задача – проводить диверсионные операции. Каждая группа направлялась в определенную страну или регион. «Дельта-11» имела задачу уничтожить лидеров исламской республики Иран. Во время войны она переподчинялась главнокомандующему Южной ставкой войск, дислоцировавшейся в Баку. Высадка производилась из стратегических бомбардировщиков с большой высоты. Полную задачу и явки командир узнает в воздухе, после вскрытия «черного пакета». До этого он хранится под гербовой печатью в секретной части.

Начальник штаба бригады полковник Березин после представления ввел меня в курс предстоящей работы. С ним мы обошли всех заместителей. Заместитель по тылу вручил ключи и дал адрес квартиры. В коммунально-эксплутационной части выписали ордер. На все ушло не более трех часов. Томми с Алешей гуляли возле КПП.

На сегодня рабочий день закончился. Выписали временный пропуск на Томми. Ей надо было сфотографироваться для постоянного, и мы отправились в фотоателье. Пообедали в столовой.

– Теперь пошли обживать квартиру.

– Так быстро её получил, а я думала, что мы будем жить в общежитии или гостинице.

– Армия – это серьёзная машина, все механизмы работают без сбоя. Высокая должность у меня, значит, и обеспечение соответствующее.

– Кем тебя назначили?

– Если попроще тебе объяснить, то командиром средней величины, не большим начальником, но и не начинающим.

– Мне все равно кем ты будешь, главное, что ты мой.

– Спасибо, родная, я тоже рад, что вы у меня есть. Квартира чистая, не требует ремонта. Мой предшественник освободил её неделю назад. Генерал Жевакин предупредил, чтобы ее никому не отдавали.

С жильем была напряжёнка, многие молодые семьи жили в общежитии, а любая освободившаяся квартира, уже имела хозяина. Для начальников квартиру держали, а рангом пониже ждали своей очереди. В военторге купили необходимую мебель, посуду. В комендатуре дали дежурную машину, а наряд патрулей помог с погрузкой и выгрузкой. Вечером отпраздновали небольшое новоселье. Теперь чувствовалось, что мы одна семья.

– У меня сейчас будут напряженные дни, нужно принять должность, войти в курс дел. Ты бери на себя все обязанности по дому. Завтра дай телеграммы родителям и напиши письма. Обживай квартиру, чувствуй себя хозяйкой, я в твои дела лезть не буду.

– Хорошо, милый.

С первых дней нашей жизни Томми только так меня называла. Доброта и ласка сочетались в ней со спокойным и уравновешенным характером.

В восемь тридцать я уже стоял на разводе. Меня представили личному составу. Офицеры уже знали о прибытии молодого и неопытного старлея на майорскую должность. В бригаде были выпускники нашего училища. Пошел слух, что я выдвиженец Морозова. После прохождения торжественным маршем я оставил свою группу на плацу. Коротко изложил свою биографию, дав понять, что двигаюсь по службе сам. Многие офицеры с усмешкой на лице отвечали на мои вопросы, давая понять, что молод еще. Я чувствовал смущение и какой-то барьер, разделяющий нас. Если его не уберу, то успеха в службе не будет, без поддержки людей ничего не достигнешь. В этот момент как гром с небес пришла мне поддержка в виде въезжающей на плац черной «Волги» Жевакина. Дежурный подал команду:

– Смирно.

Прибежали комбриг и его заместители. Генерал подошёл к моему подразделению.

– Равняйсь. Смирно. Равнение направо. Товарищ генерал-майор, группа «Дельта-11» на развод построена. Командир группы, старший лейтенант Назимов, – доложил я.

Жевакин поприветствовал личный состав, я хотел встать в строй, но генерал остановил меня.

– Товарищи офицеры, сегодня вам представили нового командира. Ещё года не прошло, как он закончил училище. Кто из вас заканчивал спецфакультет военного института? Руку подняли пять человек.

– А кто с золотой медалью?

Молчание.

– Кто из вас получил офицерское звание досрочно?

Опять молчание.

– Кто имеет высшую государственную награду?

Тишина.

– Всё, мною перечисленное, есть у вашего командира. Этого он добился за счет способностей, ума и силы воли. Если ходят слухи о поддержке генерала Морозова, то я их развею. Его дочь вышла замуж за другого. Назимов в роли командира группы выполнил важное государственное задание. Подписан приказ о награждении его Орденом Ленина. Я его протеже и поддержка, по моему ходатайству он назначен на эту должность, хотя ваш комбриг хотел провести внутреннее перемещение. Мне нужно, чтобы способные офицеры набирались опыта в службе. Именно вы ему окажете поддержку и помощь в становлении, кто будет мешать – уберу так, что о карьере забудете. Кто хочет перейти в другое подразделение?

Все молчали. Генерал повернулся и пошел в направлении штаба. Командование бригады, последовало за ним. Я подал команду:

– Смирно.

Теперь на меня смотрели совсем другие глаза. Никогда не забуду эту поддержку. Генерал – тонкий психолог, он знал, что мне будет трудно и специально приехал.

– Дальнейшую задачу уточню после совещания у комбрига. Всем собраться в семнадцать часов в расположении. Вопросы есть? По местам занятий разойдись.

Строй молчал, я повернулся и пошёл в штаб. После совещания весь день проработал с документацией.

Группа приземлялась в дачном поселке Тегерана – Шимран, расположенном на склоне гор. В отеле «Дарбанд» получили от завербованной агентуры два автомобиля. Пароль «Бисмалла» («Во имя Аллаха»), отзыв «Хабардар» («Берегись»). Адрес и имя нашего человека узнавали только при реальной операции. Разрабатывался и вариант без помощи местных жителей. В этом случае мы сами захватывали подходящий транспорт, для чего были даны адреса и ориентиры мест, где можно взять автомобили. Для дополнительного вооружения и комплектации боеприпасами использовали тайники. Одну закладку находили по реперам и координатам, другую выдавал агент. Высадка всегда ночью в четыре часа. С этого момента начиналась массированная ракетно-бомбовая атака с воздуха. Девяносто минут беспрерывных ударов ракетными бригадами и стратегическими бомбардировщиками. За это время мы укомплектовывались и добирались до города. Связь через спутники световыми импульсами. С момента прекращения бомбардировок начиналась высадка бригады спецназа ВДВ Закавказского военного округа. Их задача: захватить районы города – Лалезара, Надери и Стамболи. Наша задача – захват дворца Реза-шаха, ликвидация высшего руководства. Штаб в захваченных районах размещали в кинотеатре «Восток». После высадки основных сил воздушно-десантных дивизий штаб переносился в здание Меджелиса. После полного захвата города нас должны вывезти самолетом. Дальнейшее использование в боевых действиях не предусматривалось, группу сохраняли для более важных заданий. Вся суть любой операции подразделений «Дельта», заключалась в том, что выброска производилась из специальных капсул с запредельных высот. В ВДВ не было такого снаряжения.