Громче всех!

Глава 1

2003 год

Некоторые люди страшно не любят что-либо выбрасывать. Вещи могут быть старыми, некрасивыми, бесполезными и даже не служить напоминаниями о важных событиях, но всё равно напрашиваются на милость храниться в шкафу: «А вдруг я тебе пригожусь?» Я была не из таких людей. Тогда мне, правда, исполнилось всего восемнадцать, а это возраст, когда тебя так и тянет поменять свою жизнь на сто восемьдесят градусов. Но и сейчас я не наблюдаю за собой склонности хранить то, что нельзя использовать по назначению.

Я безжалостно выбрасывала всё, но лучше не становилось. За годы проживания в этой квартире, то есть всю мою сознательную и бессознательную жизнь, в комнате накопилось столько хлама, что проще было переехать, чем разобрать его. Впрочем, неплохая мысль.

Я сгребла в общую кучу и засунула обратно в ящик старенького стола бумажки и тетрадки, исписанные ещё в школе – те, которые, по словам мамы, могли в будущем пригодиться кому-нибудь из нерадивых соседских детей для шпаргалок или списывания. Поставила обратно на полку пару книжек – ничего не буду забирать. Когда-нибудь я соберу собственную библиотеку, а это всё останется у родителей, хоть и было куплено для меня. Вы спросите, что же станет с одеждой, которую также приобрели для меня. – О, этот вопрос я прорабатывала уже давно. В последнее время я покупала только то, что было бы не стыдно забрать с собой в Москву.

С Борисом Ладушкиным я познакомилась в марте. Он пришёл на выступление нашего ансамбля. Этот пожилой мужчина выглядел так презентабельно: дорогой костюм, начищенные туфли, серьёзный взгляд. Он предложил мне продюсирование – протянул смятую бумажку со своим номером телефона и адресом в Москве. Кто бы поверил появившемуся из ниоткуда мужчине, который обещал сделать маленькую девочку большой звездой? Очевидно, я. Мы сомневались очень долго, но, когда увидели Бориса Ладушкина по телевизору на музыкальной премии, мама разрешила принять его предложение. Моему счастью не было предела, ведь он ответил, что я могу приехать в любое время.

Шесть часов на поезде в душном плацкарте со старушкой, взявшей с собой только бутылку воды и батон, дедом, который всю дорогу не показывался с верхней полки, и группой непоседливых детей, без конца сновавших по вагону, – и я оказалась в Москве. Люди бегали туда-сюда, спешили. С первых же минут я ощутила на себе весь гнёт столичной суеты.

Несмотря на наш уговор, Борис не встретил меня на вокзале. На звонки и сообщения, он не отвечал, поэтому, оставив чемодан в камере хранения, я села в такси, нерусский водитель которого взял с меня втридорога, поняв, что я неместная, и поехала к Борису Ладушкину на квартиру. Жил он не в центре, но и не то чтобы на окраине. Район был обычным, ничем не примечательным даже для меня, редко выбиравшейся в настолько большие города. Я наугад позвонила в дверь без номера. Вместо мужчины в идеально сидевшем костюме я увидела потрёпанную жизнью женщину.

– Здравствуйте. Я ищу Бориса Ладушкина, – неуверенно произнесла я.

Женщина производила такое неприятное впечатление, что хотелось убежать. Первое, что пришло в голову: «Может, это не та квартира?»

– Борис здесь не живёт уже два года! – с раздражением ответила женщина и закатила глаза. – Но маленькие девочки всё равно продолжают ходить сюда, думая, что он сделает их певицами! Повзрослей! Борис давно уже никакой не продюсер: он пропил свой талант, потерял популярность, права на песни, своих подопечных и меня! Он, как сумасшедший, бредит новыми проектами, но денег у него ни копейки, и он весь в долгах! – И бывшая жена Бориса Ладушкина захлопнула дверь прямо перед моим носом.

Выйдя на улицу, я потянулась к сумке, чтобы достать телефон, но быстро передумала. Я уехала из Орла не для того, чтобы звонить маме, как только что-то пойдёт не так. Родители всё равно ничего не смогли бы сделать с моими разбитыми мечтами. Шанс, которому я и так с трудом доверилась, но который так боялась упустить, оказался несуществующим.

Я дошла до автобусной остановки и дождалась автобуса, идущего до железнодорожного вокзала. Забрав чемодан из камеры хранения, я подошла к одному из таксистов (на этот раз это был русский парень) и попросила помочь мне найти недорогую гостиницу.

Комната, которую я оплатила, была небольшой, но чистой. Я испытывала смешанные чувства, находясь в столице, не имея здесь никаких знакомых, не зная, чего точно ожидать. Домой звонить было стыдно, ведь и так не все верили, что у меня что-то получится в Москве. Я писала родителям только короткие сообщения, что у меня всё хорошо, всё идёт как надо и скоро они услышат и увидят меня. Это позволяло мне и самой на это надеяться, но на самом деле я уже начала изучать университеты Москвы, в которые могла бы подать документы. Это был мой запасной план. Плакать я себе не позволяла, хотя очень хотелось.

Однажды вечером я увидела по телевизору в холле рекламу кастинга в третий сезон реалити-шоу «Громче всех!». Этот проект стартовал два года назад. Олег Меганцев набирал таланты для своего продюсерского центра. С победителями и некоторыми участниками первого и второго сезонов он заключил контракты, и их песни зазвучали из каждого утюга.

– Мы ждём именно тебя! – говорил продюсер в коротком рекламном ролике.

– А может, и меня, – едва слышно ответила я телевизору.

Я решила принять участие в кастинге. Это был мой шанс хотя бы попытаться начать музыкальную карьеру в Москве. Конечно, я почти не верила, что можно попасть в такой проект без денег или связей, но даже не попробовать было не в моих правилах. Я отправила заявку через интернет и в назначенный день пришла к старому, но ухоженному зданию. Очередь состояла из множества ребят примерно моего возраста. Спустя несколько часов, проведённых на жаре, меня пригласили внутрь:

– Следующие десять человек! Один, два, три… – Досчитав до десяти, парень сообщил, что это были последние ребята, которых прослушают сегодня, и попросил остальных разойтись. Больше они не прослушивали. Мне повезло.

Нас провели в небольшую комнату и расставили в соответствии с отметками на полу, затем включили музыку и попросили спеть хором. Со вкусом одетая женщина лет тридцати пяти ходила между нами и прислушивалась, проверяя наши вокальные способности. Я распевалась всё утро и теперь старалась следить за техникой исполнения. В соседней комнате сидели продюсеры шоу. Смотря в экраны, они выбирали, кто из пришедших им больше нравился внешне. Меня и несколько других человек попросили отойти в сторону. Всем остальным было отказано.

– Подойдите к микрофону и представьтесь. Имя, фамилия, возраст, откуда приехали и так далее. Думаю, на кастингах не в первый раз, знаете.

Вообще-то, я впервые пошла на такой масштабный кастинг, и именно поэтому слова отскакивали у меня от зубов:

– Меня зовут Анна Реброва. Мне восемнадцать лет. Я приехала из города Орла. Я пришла, потому что мечтаю стать певицей. Я очень люблю «Громче всех!» и хочу поучаствовать в таком интересном проекте.

Меня попросили спеть ещё раз, теперь уже сольно. Учитывая свой опыт участия в музыкальных конкурсах, я выбрала русскую народную песню. Я любила исполнять композиции, в которых можно было показать всю мощь голоса.

– В следующий раз выбери что-нибудь повеселее, – сказали мне.

Это значило, что я прошла в следующий этап кастинга.

Телевизионные продюсеры, выполнявшие свою часть работы над шоу, отговаривали Олега Викторовича давать мне шанс. Им нужна была девочка-скандал, а я пела народные песни, скромно или даже зажато вела себя на кастинге. В моих глазах, как им показалось, не было необходимого для участия в реалити-шоу огня, и отнюдь не оттого, что они голубые. «Зрителю она ничем не полюбится», – утверждали сценаристы. Но Олег Викторович отстаивал свою точку зрения до конца. Его собственное продюсерское чутьё говорило обратное, он видел что-то интересное во мне.

Я успешно прошла все этапы кастинга, включая танцевальные испытания. Когда мне сообщили, что я попала в шоу, я на радостях позвонила родителям, хотела как можно скорее сообщить приятную новость.

– Мам, меня взяли в «Громче всех!», – провизжала я в трубку.

– Ага, хорошо… – сонно пробормотала мама.

Время действительно было позднее. Я выключила телефон и легла спать, но долго ворочалась, не могла уснуть. «Меня взяли в телевизионное шоу! Невероятно!», – думала я.

Глава 2

«Громче всех!» выходило в эфир с сентября по ноябрь в формате необычайно популярных тогда реалити-шоу. Все участники должны были переехать в дом, снятый для них организаторами. Кроме меня, кастинг прошли ещё четырнадцать ребят: кто-то младше, кто-то старше, кто-то по знакомству, кто-то за деньги (как бы это ни отрицали продюсеры), но были и те, кто прошёл своими силами. Камеры, находившиеся буквально повсюду, заработали с первых же минут, как мы вошли в дом и на нас надели микрофоны. Отрывки этих записей вместе с краткими сюжетами об участниках должны были показать в ознакомительном выпуске.

Для начала мы решили посмотреть наши комнаты. Всех девочек заселили в одну большую, непримечательную, будто бы голую комнату. Вдоль стен стояли дешёвые кровати, больше похожие на раскладушки. Моя находилась в самом конце помещения, прямо под одной из камер.

Соседнее место заняла коренная москвичка лет семнадцати по имени Марина. Она принадлежала к числу тех людей, которые, не задумываясь, умели достойно себя преподнести. В ней чувствовалось хорошее воспитание, стать. Говорила она связанно, одевалась со вкусом, укладывала волосы и неярко красилась. Марина не несла за собой творческий беспорядок, что было приятно, однако я бы совсем не заметила её в первый день, если бы она заняла кровать не рядом со мной. Она вела себя спокойно и отстранённо, из-за чего показалась мне неприветливой, хотя со стороны я сама вряд ли выглядела лучше. Наверное, Марине было так же некомфортно находиться в новой обстановке и компании, как и мне, и в отличие от меня она не пыталась пересилить себя и скрыть это.

Едва мы разложили вещи, нас попросили собраться в большом зале, который впоследствии мы использовали для репетиций. К нам вышла женщина, слушавшая нас на кастинге – педагог по вокалу и по совместительству глава педагогического состава «Громче всех!».

– Здравствуйте! Меня зовут Елена Ивановна. Я рада приветствовать вас в нашем доме! Среди тысяч претендентов были отобраны именно вы, и мы надеемся, что не зря приняли такое решение.

Елена Ивановна говорила спокойно и размеренно, улыбалась, как будто на самом деле была рада нас видеть.

– Ваше расписание будет состоять из ежедневных занятий с преподавателями по вокалу, танцам, актёрскому мастерству и прочим дисциплинам. Результатом занятий каждой недели будет отчётный концерт, во время которого вы сможете исполнить песни, написанные Олегом Меганцевым специально для вас, или спеть дуэтом с уже состоявшимися артистами.

Мысль о совместном выступлении с любимыми исполнителями приводила в восторг всех участников шоу, включая, конечно же, меня.

– Телефонами пользоваться запрещено, поэтому прошу их сдать. Вы будете получать их на две минуты раз в неделю.

Все по очереди сложили телефоны в коробку, стоявшую на столе.

– Подъём ранний: в семь утра каждый день. Отбой в десять вечера. Спасибо всем, увидимся на уроках вокала! – И Елена Ивановна, ещё шире улыбнувшись, ушла.

***

Заиграла музыкальная заставка проекта. Ради одной-единственной песни организаторы пригласили победителей и призёров прошлых сезонов «Громче всех!». Они выглядели такими модными, успешными, будто сошли с обложек журналов. Было видно, что их жизнь сложилась наилучшим образом после подписания контрактов с Олегом Меганцевым. На втором куплете на сцену выбегали участники нового сезона, то есть мы. Затем начинались наши собственные номера.

Меня поставили в дуэт с блондинкой Варварой – неплохо поющей, но на вид высокомерной. Варя красиво укладывала волосы и носила светло-розовую одежду. Я переживала, что на её фоне смотрелась неуместно со своим растрёпанным чёрным каре, ярко-синими тенями и нелепой полуулыбкой в конце номера.

На протяжении всех сезонов программу вела женщина из категории тех, чей возраст нельзя определить по внешнему виду. Высокой смуглой брюнетке могло быть как двадцать пять, так и пятьдесят. По характеру и манере общения она напоминала маму подростка, которая пытается казаться молодой и современной используя модные словечки, а на самом деле выглядит просто нелепо. Номера объявляла она, а неловко становилось мне, другим участникам и всем, кто смотрел «Громче всех!».

В конце отчётного концерта ведущая назвала трёх претендентов на выбывание из шоу, выбранных педагогами:

– Дима Костин!

Это был паренёк лет девятнадцати, о котором я тогда ещё не знала практически ничего.

– Влад Кривцов!

Он был братом победительницы предыдущего сезона, на него все рассчитывали.

– И третий претендент – это Аня Реброва!

Рядом с двумя высокими широкоплечими парнями оказалась маленькая хрупкая я.

– Но не переживайте, ребята, у вас есть время подготовиться к следующему концерту. Вы ещё покажете, чего сто́ите!

Если пересмотреть тот выпуск, можно заметить, какими перепуганными глазами я смотрела в камеру. Я не припоминала ни одного момента, где справилась бы с заданиями хуже других ребят, но, наверное, педагоги знали лучше. Меня чуть ли не трясло от волнения. Как стыдно было бы вылететь на первой же неделе! Снова представилась перспектива с позором вернуться домой. Меня могло спасти зрительское голосование, но я, как и многие, делала ставку на то, что люди выберут Влада Кривцова. Мне оставалось надеяться только на ребят из команды, потому что они тоже должны были проголосовать за одного из тех, кого не выбрали зрители. Если раньше я позволяла себе отмалчиваться и избегать других участников, то теперь я должна была вести себя максимально мило и дружелюбно с ними, а также с педагогами и организаторами. Но как же сильно я нервничала!

Глава 3

Помимо занятий с педагогами, у участников «Громче всех!» были ещё и бытовые обязанности. Распределить их между собой мы должны были сами. График дежурств приходилось корректировать каждую неделю, потому что участников становилось всё меньше. Парни настояли на том, чтобы никогда не готовить. Девушки согласились на это при условии, что им не придётся мыть посуду. Я это дело тоже терпеть не могла, но предупредила всех, что готовлю также плохо:

– От меня кулинарных изысков не ждите! – сказала я, когда Серёжа предложил вписать моё имя в список. Он как самый старший участник проекта взял составление расписания на себя.

– Хочешь, я тебе помогу? – предложила стоявшая рядом Марина. – Я умею готовить.

– Да! Я буду тебе очень признательна, – недолго думая, согласилась я. На кухне мне бы пригодилась любая помощь.

Мы с Мариной попросили Серёжу записать нас на дежурство в одни и те же дни – понедельник и пятницу.

– Ну-ка, попробуй, – сказала Марина и протянула мне ложку с супом.

– Мне кажется, мало соли, – ответила я.

Марина тоже попробовала, чтобы убедиться.

– Да, ты права.

– Рада стараться, если ты имела в виду помощь такого рода, когда предложила дежурить вместе. Готовка – это твоё хобби, второе после музыки?

Мне было сложно в полной мере оценить кулинарные способности Марины, потому что я не была знатоком в этих делах, но вела себя Марина на кухне как настоящая хозяйка, в то время как я старалась ничего не трогать без её ведома.

– Не совсем так, – ответила она. – Моя старшая сестра часто готовила раньше, и я думала, что, когда вырасту, тоже буду много готовить, поэтому попросила её научить меня. А когда я научилась, она от нас съехала, и выяснилось, что готовка была для неё не хобби, а обязанностью по дому, которую теперь переложили на меня.

– Марина! – На кухню зашёл Серёжа Бутаков. – Пришла твоя очередь звонить. Пойдёшь?

– Конечно! – Марина переложила в мою руку ложку, которой мешала суп, и, не сняв фартука, рванула в комнату для звонков.

– Вот кто больше всех скучает по дому, – заметил Серёжа.

– Скорее, по домашним, – поправила я. – Она из Москвы.

– Буду знать. А ты откуда?

– Из Орла. А ты?

– Вообще, из Петербурга, но уже четыре года живу в Москве.

– Приехал учиться?

– Да. Весной окончил университет. Теперь я дипломированный режиссёр.

– Интересно. Я вместо университета пошла на кастинг.

– А я пошёл на кастинг вместо работы, – усмехнулся Серёжа.

– Если я вылечу на этой неделе, то это было плохое решение, – сказала я.

Вообще, мне хотелось создавать впечатление более уверенной в себе девушки. Хотя бы для того, чтобы за меня голосовали не из жалости. Но эта фраза вырвалась сама собой.

– Да ты не вылетишь! – уверенно сказал Серёжа.

– Это твоё режиссёрское чутьё? – Я бросила на него мимолётный взгляд, а всё остальное время непонятно зачем смотрела на кастрюлю на плите, хотя знала, что с супом ничего не случится в двухминутное отсутствие Марины.

– Вроде того.

– Ань, можешь выключать огонь, – сказала Марина, входя на кухню. Две минуты её телефонного разговора истекли.

– Давай я, – предложил Серёжа. Он стоял как раз с той стороны, где находились выключатели.

– Ты решил присоединиться к нашей кулинарной команде? – спросила Марина в шутку.

– Извините, девочки, я уже присоединился к команде по мытью посуды за командой кулинаров. Решил посмотреть, что мне предстоит, – отшутился Серёжа, и, кажется, снова посмотрел на меня.

– Можно звать всех на ужин? – спросила я, прервав начавшееся после шутки молчание.

– Да, – ответила Марина, и я сразу же отправилась за другими ребятами.

Участники шоу обедали и ужинали вместе, как одна большая семья. Это было удобно и к тому же прописано в правилах. Несмотря на то что просыпались мы все в одно время (организаторы будили нас музыкальной заставкой «Громче всех!»), у нас редко выходило собраться за завтраком. Кому-то нужно было больше времени, чтобы поваляться в кровати, кому-то – чтобы принять душ и так далее. Мне ранние подъёмы были не в тягость, так что я оказывалась в ванной, а затем и на кухне раньше других.

В первой половине дня проходили занятия и репетиции, а во второй – развлечения, придуманные не столько для нас, сколько для зрителей «Громче всех!». То были разные игры, из которых мне больше нравились те, что были на логику и эрудицию, нежели те, где требовались физическая подготовка и ловкость.

Глава 4

Как и сказала ведущая, претендентам на выбывание давали возможность выступить сольно в начале следующей программы. Для записи песни мне необходимо было встретиться с музыкальным продюсером проекта.

В начале нулевых Олег Меганцев был очень известным и уважаемым человеком. Ходили слухи, что он практически заправлял всем российским шоу-бизнесом. Его имя, так или иначе, стояло рядом с именем каждого нового исполнителя. Случаи, когда артисты пытались доказать, что не имеют никакого отношения к продюсеру, тоже считаются. Меганцев пользовался серьёзным авторитетом среди коллег. Его знали абсолютно все, хотя интервью он давал редко.

И вот, этот недосягаемый мужчина сидел передо мной. Вернее, я сидела перед ним. Так как репутация шла впереди него, сложно сказать, испытывала ли я тогда что-то кроме благоговения, волнения или неверия в происходившее. Олег Викторович был совсем не похож на Бориса Ладушкина. Одевался он совершенно обычно, не как человек из высшего общества. Только глаза были скрыты за модными солнечными очками – атрибутом всех звёзд нулевых. Я уже видела Меганцева на одном из этапов кастинга, но это был первый раз, когда я могла пообщаться с ним без посторонних.

– Здравствуй, Аня, – сказал он низким хрипловатым голосом. – Как ты себя чувствуешь? Нервничаешь?

– Да, – кивнула я.

– Какие у тебя есть идеи для следующего выступления?

Я глубоко вздохнула, не зная, что сказать. Я ожидала, что Олег Викторович сам решит, что мне петь и что делать.

– Никаких? Ну ничего страшного. Зато у меня есть отличная идея, – сказал он и положил на стол листок с песней.

Я редко писала стихи, и меня иногда поражало, как легко это удавалось профессиональным композиторам.

– Я тебе напою, а потом послушаю, как ты поёшь, и решу, будешь ли ты выступать живьём.

В каждом новом сезоне «Громче всех!» живых выступлений было меньше, чем в предыдущем. Двухтысячные вошли в историю как эпоха тотального фанерного звука. Кроме того, не секрет, что не все, кого взяли в шоу, умели петь. Однако Марина всё время боролась за право выступать вживую, и я следовала её примеру, пытаясь доказать всем остальным и самой себе, что я не хуже.

Что же касается номеров с приглашёнными звёздами, там всё зависело от них. С молодыми исполнителями договориться было просто – многие из них и сами были рады только делать вид, что поют. А вот артисты старой закалки зачастую принципиально отказывались петь под фонограмму, и организаторам приходилось искать участника, который мог бы выступить с ними вживую. Чаще всего выбирали Марину Фортовую или Катю Свечину.

– И ещё одна вещь, которую я хотел тебе сказать: тебе нужно похудеть. Ты не толстая, конечно, но это не значит, что ты не выглядишь такой на экране. Сама понимаешь, камера прибавляет вес. Поэтому пару килограммов нужно скинуть, – посоветовал продюсер.

– Хорошо, – согласилась я, и мы приступили к работе над песней.

***

Поначалу никаких стилистов и визажистов на проекте не было, так что каждый выбирал одежду для выступлений сам. Ничего выдающегося из своего города в Москву в начале нулевых я, разумеется, привезти не могла. Над постановками тоже никто не работал, и каждый брал артистизмом в меру врождённых способностей.

– А сейчас выступит Анна Реброва с песней Олега Меганцева! – объявила ведущая.

Песня была лёгкой и для понимания, и для исполнения, поэтому я оказалась единственной, кому разрешили поработать живьём в том выпуске.

Для зрителей был один простой способ понять, выступал ли участник под фонограмму – обратить внимание на микрофон. Как правило, никто не пел живьём в маленькие микрофоны, которые крепились к уху, потому что это было крайне неудобно. Ушные микрофоны нам обычно давали в номерах, где мы танцевали или просто хоть как-то двигались. Иногда, особенно когда петь должны были все, организаторы умудрялись выпускать нас на сцену вообще без микрофонов, почему-то считая, что зритель не обратит на это внимание. Даже музыкальные инструменты часто не подключались – никаких проводов на заднем плане.

Организаторы шоу, Олег Викторович и педагогический состав были уверены, что телезрители проголосуют за Влада Кривцова, просто потому что он был братом победительницы предыдущего сезона. Из этого мог получиться красивый сценарий. Негласно билет в финал был уже у Влада в руках.

Но зрители на это не повелись:

– Итак, дорогие друзья, пришло время узнать, кого же выбрали зрители! А выбрали они… – ведущая выдержала паузу, чтобы всех заинтриговать. – Анну Реброву! Поздравляю, Аня!

Зал зааплодировал. Я вскочила с места. Мне полагалось произнести речь, которую я не готовила, потому что совершенно не ожидала такого исхода событий. Я подошла к микрофону и эмоционально обратилась к зрителям:

– Спасибо большое за ваши голоса! Я не ожидала, правда, но я обещаю: я вас не подведу!

Команде осталось выбрать из двух парней, кто же останется, а кто уйдёт навсегда. С большим отрывом победил Дима Костин. Это не было запланировано никем из организаторов шоу, но Влад, уходя, совсем не расстроился:

– Ну что же, наверное, Диме участие в этом проекте нужнее. Желаю всем удачи! Ребята, знайте, что вы все самые лучшие и уже многого добились, потому что не побоялись начать свой путь к успеху!

Я почувствовала такое облегчение, какое нельзя описать словами, хотя это был далеко не последний раз, когда я могла не по своей воле покинуть шоу. Со сцены я видела, как педагоги перешёптывались с Олегом Викторовичем, когда ведущая объявила результаты голосования. Видимо, оно было всё-таки честным. То, что я осталась на проекте, я считала своей маленькой победой: пройти кастинг мало, а вот не вылететь первой – это уже кое-что.

– Итак, давайте посмотрим, кто же выиграл приз за лучший номер прошлого концерта, по мнению команды. Внимание на экран! – протараторила ведущая.

В отличие от нас она могла позволить себе стилиста, но всё равно одевалась непонятно во что. В тот раз на ней была фиолетовая блузка, белые брюки на низкой посадке и огромный чёрный галстук несуразной формы, который закрывал если не грудь, то область живота почти полностью.

– И приз достаётся Марине Фортовой! Поаплодируем! Марина, выходи сюда, ко мне. Ты можешь попросить у организаторов любой подарок прямо сейчас. Чего ты хочешь?

– Я бы хотела обнять свою сестру, – ответила Марина и посмотрела на ведущую глазами, полными надежды. – Она сейчас в зале.

По словам Марины, она была совершенно домашним ребёнком, который впервые столкнулся с чем-то похожим на реалити-шоу. Она очень скучала по семье, как и они по ней: мама с сестрой по очереди ходили на наши телевизионные концерты.

– Я не могу отказать, когда меня так мило просят. Сестра Марины, поднимайтесь на сцену!

Марине нельзя было уходить из-под камер в зрительный зал. Её сестра поднялась на сцену. Их объятие стало одним из самых трогательных моментов за весь третий сезон «Громче всех!». Каждый тогда вспомнил свою семью и захотел оказаться на месте Марины.

После эфира один из организаторов подошёл к Марине, чтобы поблагодарить её за то, что она придумала, как оживить выпуск. Для них наши жизни и все переживания были просто шоу.

Глава 5

Марина почувствовала себя плохо в ту пятницу, но попросила не вызывать врача, опасаясь, что тот заставит её покинуть проект. Она мирно спала, а я сидела рядом, отдыхая после репетиции. Неожиданно в комнату вошёл Олег Викторович и бесшумно приблизился к кровати больной.

– Марина! – позвал он.

Марина спала чутко и глаза открыла мгновенно, но немного испугалась.

– Ты своей болезнью напугала меня не меньше, чем я тебя, – сказал продюсер. – Как быть с твоим номером на завтрашнем концерте?

– Выступать, – ответила Марина, приподнявшись на кровати.

– Ты всё равно выступишь?

Она кивнула.

– Молодец, настоящая артистка! Тогда оставляем всё как есть. Отдыхай до завтра.

Олегу Викторовичу будто полегчало после этого разговора, и не зря: в Марине можно было не сомневаться.

Продюсер встал и ушёл, не закрыв за собой дверь.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась я у Марины.

– Лучше, но, думаю, надо ещё побыть в постели. Ты уже попросила кого-нибудь помочь тебе с обедом и ужином сегодня?

– Не совсем.

– Ты же можешь попросить кого-нибудь на один день поменяться со мной местами.

– Я придумала кое-что получше. Просто приготовлю что-нибудь несложное, – сказала я, глядя на часы. Обычно примерно в это время мы садились обедать. – И мне пора идти. Тебе принести еду сюда?

– Нет, я не буду есть, я буду спать. – Марина перевернулась на другой бок. – И свет выключи, пожалуйста.

В нашем доме всегда горел свет, так как все окна были заклеены чёрной плёнкой, а в некоторых комнатах окон и вовсе не было. Таковы были меры безопасности – организаторы шоу оберегали нас от сумасшедших поклонников и беспринципных папарацци.

Я не удивилась, что Марина заболела, ведь она так много работала. Уж кто-кто, а я не могла этого не заметить. Признаюсь, в нашей команде я была единственной, кто на самом деле, пусть и мысленно, но соревновался с остальными ребятами. У других не было такого желания быть если не на первом месте, то хотя бы не на последнем, как у меня. Если я видела, что Марина занималась дополнительно, то тотчас же тоже начинала что-нибудь делать, иначе чувствовала себя некомфортно. Мне казалось, что я ленилась и тратила время впустую. Можно сказать, я равнялась на подругу, а она, видя это, в какой-то момент начала подтягивать меня до своего уровня: стала чаще предлагать сделать что-нибудь вместе и делилась секретами своего мастерства.

Придя на кухню, я увидела Серёжу. Он заваривал себе кофе.

– Я уже подумал, что ты решила не готовить сегодня, – сказал он мне.

– Я бы решила, но готовить всё равно надо. А ты ждал меня или обед?

– И то и другое. Слышал, Марина заболела, и решил, что тебе понадобится помощь. Хотя бы самая мелкая.

Иногда Серёжа приходил, чтобы посмотреть, как мы с Мариной готовили и чему она меня учила. Поэтому он успел убедиться, что в готовке я действительно не сильна. Наверное, он решил помочь мне или проконтролировать меня на правах старшего участника в команде. Всех устраивало, что Бутаков по собственной инициативе брал на себя некоторые дополнительные обязанности.

– Думаю, в приготовлении сегодняшнего блюда мне помощь не понадобится.

– И что это будет?

– Овощи, – ответила я, открыв холодильник.

Вся техника в нашем доме была последней модели, и это один из моментов, делавших моё дежурство чуть менее скучным. Гораздо приятнее готовить в красивой кухне.

– Какие овощи? – Серёжа продвинулся по комнате к холодильнику и придержал дверцу, пока я доставала продукты. – Жареные? Варёные? Тушёные?

– А ты разбираешься! Но ты не угадал. У нас на обед… Барабанная дробь! Порезанные овощи! – глупо посмеялась я, произнеся это вслух.

– Просто порезанные овощи? – переспросил Серёжа, улыбнувшись.

– Да. Это называется «салат». Я же худею.

– Зачем? По-моему, ты и так худая.

– Олег Викторович сказал. К тому же у меня практически нет способностей к готовке. Марина всегда говорит, что делать.

– Так, а если, предположим, Марина вдруг вылетит из шоу, ты что будешь делать?

– Позову тебя. Ты хорошо готовишь?

– Не очень.

– Значит, ты не можешь критиковать мой салат. Если представить то, что ты сказал, то пятница может стать днём салатов.

– А понедельник?

– Я не знаю. Позову тебя, ты и придумаешь.

– Я же сказал, что не умею готовить.

– Зато ты по доброй воле пришёл сюда, готовый мне помочь. И можешь помочь прямо сейчас: надо накрыть на стол.

Овощи были уже порезаны и разложены по тринадцати тарелкам.

– Я могу выбыть из шоу завтра, забыла? – спросил Серёжа, ставя тарелки на стол.

– Забыла, – призналась я. – Но я буду голосовать за тебя и надеяться, что этого не случится.

Весь наш разговор проходил в шуточной форме, и я уже сама запуталась, где говорила правду, а где вела игру.

– Ладно, – усмехнулся Серёжа. – Ты меня убедила.

***

Прошла рекламная пауза. В студии вновь зажглись софиты, и ведущая, чуть не споткнувшись, вышла на сцену. Затем она произнесла очередную нелепую подводку к номеру следующего участника и объявила:

– Серёжа Бутаков, поднимайся на сцену!

Видимо, Серёжа так очаровал продюсеров и педагогов своей харизмой, что они взяли его в «Громче всех!», несмотря на полное отсутствие вокальных данных. Петь он не умел совсем. Фонограмму, под которую Серёжа открывал рот, записывали по слову. Это было очевидно для всех, кто имел хоть какое-то отношение к музыке. В песне иногда слышался голос Димы Костина, а порой и самого Олега Викторовича. Насколько я поняла, прямо с начала проекта, а может, и раньше, между Меганцевым и Бутаковым сложились приятельские отношения. Песню Серёжа также писал не сам, автором текста был Олег Викторович.

– Большое спасибо Серёже. У нас остался один кандидат на выбывание. Я попрошу зал бурно поприветствовать Катю Свечину!

На сцену вышла невысокая девочка лет пятнадцати – она была самой младшей на проекте. Одежда Кати была похожа на пижаму, а волосы заплетены в косички. Её внешний вид совсем не соответствовал экспрессивной песне, которую написал Олег Викторович, но, что касается исполнения, Катя заслуживала всех похвал.

– Наш выпуск подходит к концу. Теперь давайте узнаем, кто же победил в зрительском голосовании, – сказала ведущая, когда программа концерта была отработана. – Внимание на экран! Больше всего голосов зрители отдали… Кате Свечиной! Поздравляем, Катя, ты остаёшься в «Громче всех!». Теперь решение за командой, кого из оставшихся двух участников ребята хотят и дальше видеть с собой в студии и в доме. Я попрошу ребят по очереди проголосовать за одного из претендентов.

Я, как и обещала, отдала голос Серёже. Марина, которая чувствовала себя уже намного лучше, спросила, неужели мне не хотелось оставить в проекте того, кто умел петь, ведь это было бы честно. Я ответила, что это слишком долгая история, чтобы объяснять, но на самом деле я не видела ничего нечестного в том, чтобы проголосовать за друга.

– Ну что же, Серёжа, ты остаёшься петь дальше!

Последующие слова я даже не стала слушать. Главную новость я уже услышала, а голос и речь ведущей меня утомляли. Я мечтала поскорее сесть в микроавтобус, вернуться в наш дом и лечь спать.

Глава 6

К седьмому отчётному концерту Олег Викторович придумал некоторым участникам собственные сценические образы.

Серёжа играл роль типичного городского жителя – офисного работника, слишком серьёзного и ответственного, чтобы хоть как-то развлекаться. Продюсер решил, что только в таком амплуа мог выступать самый старший в команде участник, а для убедительности образа выдал ему очки без диоптрий, которые Бутаков ещё долго носил, считая, что они ему очень идут.

Самую младшую участницу проекта – Катю Свечину – организаторы попытались раскрыть в качестве глубоко чувствующего подростка-поп-рокера. Косички расплели, чтобы показать длинные русые волосы, одели в чёрное, дали в руки, как всегда, неподключенную гитару и крупным планом показали по всем телевизорам страны. Она была любимой участницей телезрителей младшего возраста.

Дима Костин, которому, как и мне, повезло не выбыть из шоу в первых же выпусках, придерживался образа рэпера со двора. Песни он писал сам, благодаря чему сделался одним из фаворитов Меганцева.

Я тоже ждала, когда мне придумают так называемую сценическую личность. Мне хотелось, чтобы она не сильно отличалась от моего истинного я, но намекнуть об этом я не могла, поскольку в восемнадцать лет ещё не так хорошо себя знала и тем более не могла поручиться, что моё истинное я понравится публике. Оставалось лишь уповать на продюсера и его умение вытягивать из людей то, что привлечёт слушателей.

Я зашла в студию звукозаписи. Это помещение никогда не показывали камеры, потому что оно было не до конца отремонтировано. В одном кресле сидел Олег Викторович, а в другом Елена Ивановна. Марина записывала, как это сейчас называется, кавер на известную французскую песню. Она идеально чисто брала все верхние ноты и, что немаловажно, умудрялась имитировать французский акцент во время пения.

– Так, это было хорошо, но на всякий случай запишем ещё один дубль, – сказала педагог по вокалу. Она всегда присутствовала во время записи песен.

По команде Марина начала петь заново. Олег Викторович обернулся и заметил меня.

– Сейчас, Аня, подожди ещё минут пять, – шёпотом попросил он.

– А можно здесь подождать?

Я хотела послушать, как пела подруга.

– Можно. Нравится, как поёт Марина?

– Да.

– Мне тоже. Потрясающий голос. Только что с ним делать – ума не приложу! – с досадой сказал продюсер.

Стало понятно, почему Марина пела чужую песню: Олег Викторович не смог ничего ей написать. С ней у него не было такого взаимопонимания, как с другими участниками. Олег Викторович уважал в Марине артистку, а она в нём продюсера, и отношения между ними были строго рабочими.

– Всё отлично. Марина, можешь быть свободна. Аня, иди к микрофону, – сказала Елена Ивановна.

Мне нужно было записать фонограмму для сольного номера, который я получила в качестве приза за лучшее, по мнению команды, выступление на прошлом концерте. Песню написал Олег Викторович.

Музыка Меганцева отличалась неординарностью. Другие продюсеры писали попсовые песни, единственной целью которых было понравиться людям. Они были мелодичными, легко привязывались, имели незамысловатый текст. Такие песни выпускались сотнями, одна на другую похожими, внезапно выстреливали и так же быстро забывались. В этом плане Олег Викторович обгонял своих коллег и своё время.

Композиция, которую мне предлагали исполнить, относилась к альтернативной музыке, и я плохо представляла, как её записывать. Продюсер почувствовал мою неуверенность и попросил прерваться:

– Нет, не то настроение.

– Да, я и сама знаю, – грустно призналась я.

– Нужно как-то свободнее, сексуальнее, – сказал Олег Викторович.

Из Орла я приехала наивной нецелованной девочкой, поэтому мне было сложно понять настроение песни. Я не знала, чего от меня требовал продюсер. Либо переигрывала, либо недожимала эмоцию.

– Я не понимаю! – сдалась я после очередной попытки.

– Ну надо быть игривее, смелее, увереннее! – объяснял он, а затем пропел никак не дававшиеся мне строки.

Тридцатилетний мужчина объяснял мне, как быть привлекательной и желанной. Именно такой образ Меганцеву привиделся в той серой мышке, какой я приехала в столицу.

Мы провели в студии несколько часов, прежде чем получили хотя бы одну удачную версию.

– Ничего, научишься! Тебе просто нужно дать себе больше свободы, – ободрял продюсер. – Как продвигается твоя диета?

– Сбросила уже два килограмма.

– Молодец. Продолжай в том же духе. Сегодня от тебя больше ничего не потребуется, можешь отдыхать. А завтра тогда начнём разучивать постановку.

– Ого, у меня будет постановка? – радостно переспросила я.

– Конечно, – улыбнулся Олег Викторович.

– Люблю начинающих артистов за то, какими восхищёнными глазами вы на всё смотрите! – сказала Елена Ивановна.

До этого я переживала, что, наоборот, всем докучала своим незнанием деталей шоу-бизнеса.

Я вышла из домашней студии звукозаписи и спустилась на первый этаж – в столовую к ужину. Другие ребята уже были там.

– Кать, ну прекрати! – устало проговорила Варя.

Катя и Варя плохо ладили. Свечина вообще в доме мало кому нравилась, но все делали скидку на её возраст. Она дурачилась, передразнивала, капризничала, во время разговора с другими участниками могла перебивать и спорить, но голос у неё был звонкий, а сил и желания работать хоть отбавляй. С точки зрения продюсеров, она была интересна во всех смыслах. Катя пела с самыми крутыми приглашёнными артистами, её не ставили в дуэты или группы с другими участниками, не навязывали романы для пиара шоу. У неё были все возможности для развития сценических и вокальных данных, и она по-настоящему выкладывалась на концертах.

Варю зрители ценили за необычный тембр. Я никогда не оспаривала уникальность голоса Вари, но мне он всегда казался слишком низким и тихим, будто бы тяжёлым для восприятия. Когда я слушала её песни, а живьём на «Громче всех!» она не выступила ни разу, у меня появлялось ощущение, что эстрада и шоу-бизнес – это не для неё, она так называемая домашняя певица. Однако она добросовестно отыгрывала роман с Димой Костиным и писала весьма приличные песни, что было большим плюсом для неё как для артистки. Последний талант облегчал работу и Олегу Викторовичу, когда Варя оказывалась в числе претендентов на выбывание.

Я села за стол. Варя продолжала накрывать, Дима что-то рассказывал Марине и сидевшему напротив меня Серёже. Я тоже начала слушать, но быстро выпала из разговора и больше не понимала, о чём шла речь. Я вдруг задумалась о том, где сейчас мог быть Борис Ладушкин. Мне было тяжело выбросить его из головы, потому что с тех пор, как в эфир вышел первый выпуск «Громче всех!», он не переставал названивать. Телефоны нам выдавали на две минуты в неделю, и я видела несколько десятков пропущенных звонков, текстовых и голосовых сообщений на автоответчике – всё от него. Живя в доме во время шоу, я была в безопасности, но это было не навсегда. Что ждало меня за его дверьми? Возможно, сумасшедший, одержимый мной. Из-за этих беспокойств я иногда заедала стресс, после чего Меганцев снова просил меня похудеть.

– Аня! – позвал меня Серёжа. – Ты слушаешь?

Казалось, ему самому было не особо интересно слушать болтовню Димы, но делать это один он не хотел, а Марина куда-то отлучилась.

– Да, я слушаю, – притворилась я и посмотрела на Серёжу.

На пару секунд наши взгляды встретились. Он попытался что-то найти в моих глазах, затем быстро осмотрел меня саму и снова вернулся к глазам. Дима замолчал, или мне так показалось? Я даже не заметила, кто первым отвёл взгляд.

Сначала вернулись звуки: ребята, садясь за стол, отодвигали стулья, разговаривали, шутили и смеялись, Катька что-то напевала, а Дима продолжал со всеми подробностями рассказывать бессмысленную историю. Затем в глаза стали бросаться яркие цвета, в которые была выкрашена столовая, потом – тарелки с обедом, участники. Марина принесла и положила на стол несколько звонких ложек. Бутаков больше не смотрел на меня, а я на него.

Засыпая вечером, я раз за разом снова прокручивала в голове тот момент, когда мы с Серёжей смотрели друг другу в глаза. При всём желании я не могла никак трактовать его взгляд, и это меня беспокоило. Что-то изменилось то ли в нём, то ли во мне, то ли в окружавшем нас обоих мире. Сама я не осознавала, что именно, но мне казалось, что другие люди всё заметят, поймут или сами додумают что-то не то, даже если я буду просто стоять рядом с Серёжей. Вокруг нас было полно менеджеров, организаторов, операторов, педагогов, других участников и камер, через которые всё могли увидеть телезрители и интернет-пользователи. Поделиться мыслями мне было не с кем, но не проговаривать вслух не значило не думать. Впоследствии я часто просыпалась посреди ночи, часа в три, и невольно начинала вспоминать один или даже все эпизоды прошедшего дня, в которых был Серёжа. Их набиралось всё больше. Я отношу себя к тому типу людей, которым свойственно думать порой слишком много, и в тот период все мои мысли со временем неожиданно свелись к одному человеку.

Глава 7

В этот раз выпуск начался с номеров участников, которым грозило выбывание. Серёжа снова оказался в их числе. Шёл седьмой отчётный концерт, оставалось четыре выпуска и финал, так что продюсеры начали избавляться от слабых участников. Бутаков в «Громче всех!» был уже не нужен. До финала должны были дойти те, кто действительно умел петь. В этот раз номер вытянул на себе друг Серёжи Дима Костин. Бутаков пел куплеты. Ему так сильно обработали голос, что он стал звучать как инопланетянин или робот. Дима пел припевы.

– В прошлый раз ребята оценили её выступление со звездой как лучшее за концерт, и она попросила продюсера Олега Меганцева написать ей песню. Поприветствуем: Анна Реброва! – объявила ведущая.

Для сольного номера стилисты, которых наконец наняли, подыскали мне лёгкое бордовое платье в пол. Постановка, обещанная Олегом Викторовичем, заключалась в том, что вокруг меня кружилось несколько танцоров, пока я делала вид, что пою. Важнее всего мне было следить за своим взглядом, так как он, игривый, был основой образа. Спустя множество репетиций Олег Викторович добился своего: я выглядела таинственно и привлекательно. Он посоветовал мне представлять во время выступления конкретного человека, для которого я якобы стараюсь, и когда я нашла в своей голове подходящий образ, мне стало легче. А о том, что этот «образ» действительно смотрел на меня в тот момент, я старалась не думать.

Песня, которую мне написал Олег Викторович, была либо слишком необычной, либо просто неудачной. Несмотря на весь мой восторг по отношению к продюсеру, она мне не понравилась. Именно то выступление – моё первое в новом амплуа – я считаю своим худшим выступлением на проекте. Я сделала даже больше, чем могла, чтобы вжиться в образ – это у меня получилось. Я притворилась, что поняла, о чём была песня, и все поверили, но это не соответствовало действительности.

Пришло время голосования за претендентов на выбывание. Зрители оценили запоминающийся дуэт, ещё чуть-чуть и они могли бы спасти Бутакова, но всё-таки выиграла Свечина. В отличие от Серёжи и многих других участников она не переживала, когда ей грозило выбывание из шоу, потому что расценивала так называемые последние шансы как возможность лишний раз показать себя. Спасать Серёжу снова пришлось команде. Я даже не помню, кто именно уходил, пока я раз за разом голосовала за него. Меня не волновало, был ли кто-то из тех ребят талантливее, мне важно было лишь, чтобы Серёжа оставался в шоу, в доме, чтобы можно было поговорить с ним или хотя бы просто увидеть его. Мы же были друзьями. Иногда у меня проскальзывали мысли, что он должен быть, по крайней мере, благодарен мне за то, что я держу своё обещание и всегда выбираю его.

– И Серёжа остаётся в шоу!

Спасибо ведущей, мне можно было снова начать дышать.

***

Учитель танцев в «Громче всех!» был одним из самых известных хореографов страны на тот момент. Нам – недавно ещё подросткам, людям, только что вступившим в мир шоу-бизнеса – предоставлялась потрясающая возможность учиться у него. Его уроки давались мне тяжело, потому что танцевала я хуже, чем пела, но я старалась. Мы занимались, пока не пропадали силы стоять на ногах, хотя это нужно было только для реалити-шоу, ведь на концертах мы почти не танцевали.

– А теперь разбивайтесь на пары, повторим тот танец.

Преподаватель всегда использовал слово «повторим», даже если мы впервые слышали, о чём шла речь, зато любил по несколько раз объяснять то, что было понятно всем с первого раза.

Так установилось, что я всегда танцевала с Серёжей. В тот раз, когда нас впервые попросили разбиться на пары, он оказался рядом и успел взять меня за руку раньше, чем кто-либо ещё.

– Нам нужно создать ощущение нежности, глубокой духовной связи, – говорил учитель. – Для этого вам нужно настроиться на одну волну. Посмотрите друг другу в глаза, можно даже немного поговорить.

Серёжа смотрел на меня. Я не знала, что ему сказать, и вообще чувствовала себя некомфортно в тот момент, из-за чего мой взгляд мог показаться холодным, а выражение лица недовольным. Со мной такое бывало, однако если Серёжа хотел со мной поговорить, то его это редко останавливало, и он продолжал искать темы для разговора, которые могли бы меня заинтересовать.

– Ну, как думаешь, вылечу я в следующем выпуске? – спросил он в шутку.

– Я не знаю.

Я не могла сказать ему ни о том, что не хотела этого, ни о том, что, по моему мнению, для человека, не умевшего петь, он и так довольно далеко зашёл в музыкальном шоу.

– Мой голос всё ещё твой, – напомнила я.

– Да?

– Да. Мы же друзья.

– Это хорошо. Хотя какая разница: уходить или оставаться? Я не умею петь и не собираюсь этим заниматься, – ответил он.

Музыка играла слишком громко, чтобы зрители могли услышать эти слова, да и камеры были направлены на другие пары. Никто из организаторов не видел того, что происходило между мной и Серёжей, потому что все они упорно пытались создать химию между Димой и Варей.

– Ты должна выиграть, а я уже и так задержался. Пора на выход, – сказал Серёжа.

– И что ты будешь делать, если уйдёшь? Что тебя там ждёт?

– Моя работа, которую я так и не начал, мои друзья, семья, девушка.

Я слегка кивнула в знак понимания и на мгновение отвела взгляд. Мы продолжали танцевать, но я почувствовала, как что-то внутри меня замерло. Я готова была выйти из зала в тот же момент, но это было невозможно. Нужно было следить за лицом, за телом, за взглядом и поскорее придумать, что сказать. Время уходило, и ситуация казалась мне всё более неловкой, а Серёжа просто смотрел на меня. Я этого не видела, но чувствовала.

– Извините, можно остановиться? Мне нехорошо, – вдруг сказала Катя.

Музыку выключили.

Мы с Катей не особо дружили, но это был мой шанс свести ситуацию с Серёжей на нет, так что я рванула к ней, обеспокоенная и готовая помочь.

– Кать, что с тобой? – спросила я, не забыв добавить нотки переживания в голос.

Я пару раз пересматривала тот момент и могу сказать, что выглядела моя игра весьма неплохо. Актёрское мастерство давалось мне гораздо легче, чем танцы. И педагог по этому предмету, и Серёжа – все говорили, что я могла бы стать успешной актрисой.

– Голова закружилась, – ответила Катя.

– Может, тебе нужно на воздух?

– Так, занятие окончено, все молодцы, – сказал учитель, похвалив нас впервые за восемь недель. – Свечина, пойдём со мной.

Он помог ей подняться и вывел из зала.

– Иногда они взваливают на эту девочку слишком много, – тихо сказала Марина, подойдя ко мне.

– Как и на всех нас, – пожала плечами я. – Я, наверное, пойду с ними. Хочу на улицу.

Из дома нам разрешалось выходить только в небольшой внутренний дворик. Его открыли специально для нас, чтобы мы не позеленели от бесконечного сидения в четырёх стенах, как это было с участниками предыдущих сезонов. На улице, разумеется, тоже были камеры. Я повернулась к ним спиной, чтобы не было видно, в каких смешанных чувствах я находилась.

Чувства мои действительно смешались и запутались. Я громко и тяжело вздохнула, закрыла глаза и вспомнила, что мне сказал Серёжа. У него есть девушка, которая его ждёт. Я не могла прийти в себя. Ситуация показалась мне абсурдной, как будто этого не могло быть, но оставалось лишь принять факт: я глупая, между нами ничего нет. В конце концов, Серёжа был мне другом, так что я решила, что его друзья – мои друзья, в том числе и девушка. Нужно было успокоиться, взять себя в руки и продолжить вести себя нормально. Если бы я отдалилась от Серёжи, он мог бы что-нибудь заподозрить, но, ища с ним встреч, я бы чувствовала себя ещё более глупой. Пришлось немного потренироваться перед зеркалом, подумать, что я буду говорить, если он что-нибудь спросит, если ещё раз её упомянет.

В ванной комнате, где я училась мило улыбаться, воображая неприятные для себя разговоры, тоже были камеры, но лишь для безопасности – в какой-то стране участник реалити-шоу попытался совершить самоубийство. Записи с них никогда не попадали в эфир, но это всё равно был большой стресс для нас с ребятами поначалу. Затем мы привыкли. Я предпочитала думать, что за камерами в ванной никто не наблюдал.

Реалити-шоу – вот где ты никогда не будешь чувствовать себя одиноко.

Глава 8

После завтрака мы с Мариной и Варей сидели в гостиной, дожидаясь Олега Викторовича. Все остальные ушли на занятия.

– Доброе утро всем! – поздоровался продюсер и сразу перешёл к делу: – Варя, как там у тебя с песнями?

– Никак. Творческий кризис, – пожала плечами она.

Варя уже неделю отказывалась от всех идей Олега Викторовича, связанных с выступлениями других участников.

– Я попросил вас втроём собраться, потому что мы с педагогами решили дать вам совместный номер, – сказал Меганцев. – Но нужна песня для трио, так что, Варя, ищи что-нибудь из невыпущенного или пиши новую. Что-нибудь весёлое, лёгкое, понятно? Может, кто-то ещё хочет написать песню? Марина?

– Из меня не самый хороший поэт, так что пусть лучше Варя.

– Аня?

– У меня в последнее время только грустные стихи получаются, – призналась я. – Так что действительно – пусть лучше Варя.

Я посмотрела на Варю и улыбнулась, чтобы она не подумала, будто мы с Мариной решили просто свалить на неё всю работу.

– Ну, мне, в общем-то, всё равно, – сказал Олег Викторович. – Можете вместе попробовать. Но песню нужно записать к пятнице, а ещё выучить танец. Раз сейчас у вас всё равно ничего нет, давайте встретимся завтра, а сейчас идите на занятия. И позовите, пожалуйста, Диму Костина.

– Круто, мы будем петь вместе! – сказала Марина, догоняя меня в коридоре.

– Ага, – кратко отозвалась я, хотя рада была не меньше Марины. Хоть что-то подняло мне настроение в то утро.

Мы вошли в кабинет пения, извинились за то, что прервали упражнение для распевки, и сели с краю. Серёжа, к счастью для меня, сидел в другом конце комнаты. Я обещала себе не избегать его, но тем утром это вышло само собой. Я проснулась до того, как заиграла музыкальная заставка «Громче всех!», каждое утро будившая нас, и позавтракала в одиночестве, а затем сидела в женской комнате, пока Марина не позвала меня в гостиную на встречу с Меганцевым.

Боковым зрением я видела, что Бутаков поглядывал на меня. Чтобы проверить, что мне не казалось, я уставилась в одну точку – на часы над пианино – и, выждав немного времени, резко посмотрела на Серёжу. Он отвёл взгляд и усмехнулся, но я не была уверена, разгадал ли он мою уловку. До конца занятия я смотрела только в листок с текстом и на Елену Ивановну.

Елена Ивановна была стройной, ухоженной, интеллигентной женщиной. О её личной жизни ничего не знала даже Марина, а она в данном случае являлась самым достоверным источником из всех, на какие приходилось рассчитывать. Елена Ивановна занималась с ней как частный педагог по вокалу ещё до «Громче всех!», но об этом подруга рассказала только мне, по секрету. В любом случае преподавательница была весёлой и дружелюбной и полностью отдавалась своей работе.

Может, за то, что её обожали все участники шоу, может, за то, что с ней так часто советовался Меганцев, а может, по каким-то другим причинам, которые я не смогла узнать, но за что-то Елену Ивановну жутко не любили остальные педагоги, работавшие на проекте. Ей с трудом удавалось заставлять их уважать её, несмотря на то что её предмет был самым важным из всех, что вели в «Громче всех!».

Я считала её настоящим учителем, а не просто педагогом по вокалу. Елена Ивановна знала множество всяких техник, умела доступно объяснить, как их применять, могла помочь найти свой уникальный тембр и стиль пения. Я всё время задавалась вопросом: откуда она так много знала? Но никто не давал ответа, и мне оставалось только раз за разом удивляться её профессионализму и любви к собственному делу. На своём примере Елена Ивановна доказывала, что учитель – это действительно призвание, а не профессия.

– Спасибо всем за занятие. Аня, хвалю за внимательность сегодня.

Елена Ивановна всегда находила повод похвалить меня за что-нибудь. Только на проекте я поняла, что похвала учителей на самом деле бесценна. Родители, друзья и близкие ведь любили меня за то, что я просто была собой, а учителя были заинтересованы непосредственно в моём успехе, и когда они отмечали мою старательность, я понимала, что двигаюсь в верном направлении.

– Катя, вы сегодня немного не в голосе, можете лучше.

Я стала замечать то, о чём говорила Марина: от Свечиной действительно требовали больше, чем от других. Возможно, организаторы заставляли её выкладываться по полной, чтобы она оправдывала их решения отдавать ей лучшие номера.

– Серёжа, будете продолжать отвлекаться – покинете шоу.

Елена Ивановна говорила ему подобные фразы каждую неделю. Как педагогу по вокалу ей, конечно, хотелось набирать в проект больше поющих участников. Бутаков кивал в ответ, понимая своё положение.

– Кто-нибудь, пожалуйста, соберите тексты, а так все свободны. Увидимся завтра!

Обычно тексты после занятий вокалом собирала я, и все к этому привыкли.

– Тебя подождать? – спросила Марина.

– Да, можешь подождать. А можешь и помочь, – предложила я, хотя нужно было собрать всего девять листков.

– Ладно.

Серёжа вышел из кабинета.

– С тобой всё хорошо? – спросила Марина.

– Да, – ответила я, не задумываясь.

– Хорошо. А то мне показалось, что ты как-то напряжена.

– Не напряжена, а сосредоточена. Я подумала: знаешь, я не против того, чтобы после шоу петь в группе, – перевела тему я. – Раньше я была бы против, но теперь мне кажется, что в группе даже веселее и легче. Ты хотя бы не одна.

– Ну, не знаю… – засомневалась Марина.

– Но у тебя, конечно, голос не для группы.

– Почему?

– Он уникальный. Ты большая самостоятельная артистка. Тебе лучше работать одной. Но если что, я, конечно, всегда готова помочь, – серьёзно сказала я.

– Я тебе тоже, ты же знаешь.

– Это хорошо, потому что мне как раз нужна твоя помощь. Я хочу показать тебе песню. Написала её вчера вечером, но не знаю, стоит ли отдавать её Меганцеву. Пожалуйста, напомни мне, чтобы я тебе её показала. А то ты же знаешь, у меня из головы всё вылетает.

«Всё, кроме одного», – додумала я.

Вечером Марина напомнила мне показать ей песню, хотя я уже пожалела, что предложила это. Я хорошо себя знала, поэтому выдавила те слова из себя утром специально – предвидела, что сразу же передумаю. А так пути назад были отрезаны.

Я достала из прикроватной тумбы смятый листок. Как только вчера вечером на нём оказались все мои мысли, мне захотелось поскорее от него избавиться, и я смяла его, собираясь порвать и выбросить. Но что-то меня остановило. Это была моя первая полноценная песня, и стоило сохранить её хотя бы на память. Проснувшись рано утром, я перечитала стихи ещё раз и решила, что вышло неплохо, если говорить конкретно о тексте. Но мне нужно было мнение ещё одного человека, чтобы в этом окончательно убедиться.

– Давай ты сама прочитаешь, я не буду петь, – предложила я. Мне не хотелось, чтобы все слышали.

Марина внимательно читала. Я ждала её вердикта. Если бы она сказала, что эту песню не стоит никому показывать, я бы её послушала, потому что сама не представляла, что с ней делать.

– Я думаю, тебе стоит её спеть, – сказала Марина. – На проекте.

– Правда?

– Конечно. В нашем сезоне мало таких лирических песен, а эта – сплошные чувства и нетяжёлая.

– Ладно, я подумаю об этом.

– Раз ты обнаружила в себе талант к стихосложению, может, попробуем написать песню для трио?

Это задание висело над нами, как грозовая туча, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Мы с Мариной до вечера только и занимались тем, чтобы придумать хотя бы четыре строчки, но без Вари у нас ничего не получалось, а она, раздражённая после очередной ссоры то ли с Катькой, то ли с Димой, сказала, что возьмётся за это только завтра.

Мы легли спать. Я засыпала с мыслью о том, что за целый день ни разу не поговорила с Серёжей. Мне приснился сон, будто бы он покидал проект, а я с ним даже не попрощалась.

Глава 9

По привычке проснувшись до будильника, уже в шесть тридцать я сидела на кухне и ждала, пока закипит вода в чайнике. В голове не было никаких мыслей, что удивительно. Не задумываясь, я достала из шкафчика упаковку зелёного чая, который пила только я, а из неё один пакетик. Вода в чашке медленно приобретала зеленоватый оттенок.

Я услышала шаги, но не обернулась, хотя раньше в такое время на кухне ещё никого не бывало.

– Доброе утро! – поздоровался Серёжа.

Внутри меня что-то сжалось. На секунду я испугалась: вдруг он всё понял и пришёл, чтобы поговорить со мной о том уроке танцев? Когда хранишь тайну, тебе постоянно кажется, что все вокруг её уже знают и тебе никого не удастся обмануть, и от этого ты чувствуешь себя только ещё более глупой и уязвимой.

Настраиваясь, я всё ещё не поворачивалась к Серёже и смотрела в чашку.

– Доброе, – ответила я. – Будешь чай? Я как раз достала упаковку.

Я прекрасно знала, что в нашем доме никому, кроме меня, зелёный чай не был интересен, несмотря на зарождавшуюся моду на него, но на всякий случай решила сама начать разговор, и предложить чай было первое, что пришло мне в голову. Глупая идея.

– Ну давай.

– Правда? – Я не ожидала, что Серёжа согласится.

– Да. Обычно я, конечно, пью кофе, но тебе же невозможно отказать.

Серёжины слова прозвучали так убедительно, что даже смутили меня.

– Я тебя не заставляю, просто предложила, – пояснила я.

Больше мне сказать было нечего. Я заваривала Серёже чай, он стоял где-то рядом, возможно, наблюдал за мной или моими движениями, но я не видела. Даже боковым зрением я не смотрела на него, не хотела встречаться с ним взглядом. И это ощущение, вызванное тем, что я не знала, как близко он стоял и смотрел ли на меня, вместе с молчанием сильно давило.

– У тебя всё хорошо?

– Что? – переспросила я. Вопрос я услышала, но не поняла, почему он его задал.

– Мне кажется, в последнее время ты стала какой-то дёрганой.

Я медленно набрала в лёгкие побольше воздуха, затем выдохнула его обратно. Олег Викторович однажды указал на то, что, когда я так делала, это означало, что я не знала, что ответить. У меня не было желания что-то рассказывать, мне просто хотелось подойти к Серёже ближе, и это желание убивало меня. Он, будто прочитав мои мысли, обнял меня, и я обняла его в ответ, будучи не в силах заставить себя отстраниться. На самом деле, я была не очень тактильным человеком, но именно ему сопротивляться не могла. Мне хотелось, чтобы этот момент никогда не кончался. Пытаясь запомнить его как можно ярче и лучше, чтобы сохранить в своей бездонной памяти, я в то же время отчаянно старалась придумать, что бы сказать Серёже, чтобы скрыть правду. Правду о том, что во мне всё перевернулось всего лишь от пары слов, сказанных им в понедельник, а ещё раньше – от одного только взгляда. Войдя в этот дом, я и все остальные участники «Громче всех!» взвалили на себя тяжёлую ношу – следить за каждым словом. Даже в такое время камеры уже работали, и любой зритель, выйдя в интернет, мог за нами наблюдать. Через пару минут, может, полчаса, начиналась трансляция на телевидении. Три раза в день шесть дней в неделю нас показывали по телевизорам всей страны. Этот выпуск могли посмотреть мои родители или Серёжина девушка. Так что никаких чувств и никакой правды.

– Я плохо спала сегодня ночью, – сказала я.

Я понимала, что, когда врала Серёже, утаивала от него что-то или просто избегала его, то делала шаги совсем не в том направлении, чтобы сблизиться с ним, и уже представляла, как буду жалеть об этом. Жалеть, что не смогла влюбить его в себя, когда была возможность.

– Нам с девочками нужно придумать песню к пятнице, а сегодня уже среда, и у нас ничего не выходит. Варя может покинуть проект в этот раз, и это будет из-за нас с Мариной.

То, что я сказала, на самом деле, тоже волновало меня, и достаточно сильно.

– Тебе было бы лучше вообще отказаться от этого номера, – сказал Серёжа.

– Нельзя отказываться от номера! – возразила я. – Мы же пришли сюда петь, учиться, работать, так что нужно… делать всё это.

– Но ты же пришла сюда, чтобы стать сольной исполнительницей? Значит, тебе не нужны совместные номера с кем-либо.

Доля правды в Серёжиных словах присутствовала, но я не могла отказаться делать что-то, что было поручено продюсером. Мне нравилось, что в «Громче всех!» нам говорили, что делать, нас учили, так что подвести Олега Викторовича и педагогов мне казалось позором.

– Аня! – послышалось из коридора.

Я быстро оттолкнула Серёжу и отошла, вспомнив про шоу, камеры и всё остальное.

В кухню ворвалась Марина в пижаме. Обычно она держала себя даже лучше, чем я, но иногда и её было не остановить.

– Варя написала песню! – Марина протянула мне листок бумаги, и я принялась изучать стихи. – О, доброе утро, Серёж.

– Доброе. – Он взял свою чашку и отошёл к столу.

– Это гениально. Мы спасены! – воскликнула я.

– Мы спасены! – весело прокричала Марина в ответ.

***

Как Марина ни просила Олега Викторовича разрешить нам петь вживую, он отказывал.

– Пение под фонограмму – это же обман! – говорила Марина.

– У нас шоу. Нам нужна красивая картинка и качественный звук. Мы же стараемся для зрителя, – отвечал продюсер.

Как я и говорила, Варя всегда пела под фонограмму, поэтому и нам пришлось. Под нашу песню придумали хореографическую постановку, которую мы не успели разучить до конца. Двигались мы вразнобой, каждая по-своему. Основной акцент был сделан на Марине, так как она объективно была самой сильной вокалисткой. Правда, её голос плохо сочетался с Вариным, так что последней пришлось петь потише, а всё остальное сделали звукорежиссёры. Олег Викторович попросил меня не выходить из образа: следить за взглядом и движениями. И я, конечно, следила, но, кажется, сделала только хуже, ведь Варя с Мариной продолжали вести себя естественно. Мы были неплохими подругами, но группа из нас получилась ужасная.

– Хорошо было бы закончить на такой прекрасной ноте, но, к сожалению, я не могу! – сказала ведущая после нашего выступления. – Нужно объявить новых претендентов на выбывание. Давайте посмотрим на экран и узнаем, кто ими стал! Дима Костин! Марина Фортовая!

Интуиция или логика подсказали мне, кто будет третьим.

– Серёжа Бутаков! Ну что же, ребята, не расстраивайтесь. У вас ещё будет шанс показать себя и, возможно, вам повезёт остаться в «Громче всех!». На этом, дорогие телезрители, мы с вами прощаемся. Голосуйте за своих любимых участников, спасайте их!

Мы с ребятами выбежали на сцену, чтобы помахать зрителям на прощание.

– Снято!

По дороге домой я думала о том, что обязательно должна спеть свою песню до ухода Серёжи. Если бы я не была уверена в том, что он уйдёт, я бы не смогла её спеть, а после его ухода это не имело бы смысла.

Вечером после концерта я быстро уснула, а утром встала даже не раньше всех. В воскресенье не велись никакие трансляции. Иногда организаторы сами нарушали правила шоу и вывозили нас из дома, напичканного камерами, на природу или просто куда-нибудь за город, но стоял уже конец октября – слишком холодно, так что вылазки прекратились. Я решила ни о чём больше не волноваться и сосредоточиться на работе над песней. Я собиралась показать её продюсеру в понедельник.

Глава 10

Марина, Серёжа и Дима отправились прямо к Меганцеву, а я на урок к Елене Ивановне. Я отдала Марине листок с текстом своей песни, чтобы она показала её продюсеру. Самой просить о встрече с ним мне было страшно.

– Извините, – сказал Серёжа, заходя в кабинет. Его быстро отправили обратно на занятие. – Аня, Олег Викторович просит тебя подойти в гостиную.

Я взглянула на Елену Ивановну. Она кивнула, давая понять, что разрешает мне выйти. Я не стала даже собирать вещи – настолько мне было интересно, какой вердикт вынес Меганцев, прочитав мою песню. Он ведь не стал бы прямо говорить мне, что песня хуже некуда, даже если это было бы правдой. В крайнем случае он предложил бы немного её подкорректировать, а в итоге просто полностью переписал бы. По крайней мере, я на это надеялась.

Олег Викторович работал только с претендентами на выбывание и участниками, которым дали сольные номера. То есть с теми, кому он должен был писать песни, и с теми, кто сам их писал. Нашими выступлениями с большими артистами Елена Ивановна занималась в одиночку. Если сравнить «Громче всех!» с каким-нибудь предприятием, то получится, что Олег Викторович – его владелец, а Елена Ивановна – директор, с которого всё спрашивается. Преподавательница по вокалу жила в одном доме с нами, но на другом этаже – там, где не было камер. Если на съёмочной площадке что-то происходило, она связывалась с Олегом Викторовичем, и он приезжал.

В гостиной обсуждали номер Димы Костина. Песни Димы были совершенно не в моём стиле, но рэпер уже нашёл свою аудиторию. Менеджеры каждую неделю передавали ему пачки писем от фанатов.

– О, Аня, ты пришла! – заметил меня Олег Викторович. – Марина передала мне твою песню…

Продюсер посмотрел в листок с текстом. Я почувствовала, как ноги немеют от страха, какой всегда бывал у меня, когда учителя в школе проверяли мою работу в моём же присутствии.

– Что же, – Меганцев прочитал песню ещё раз, но не отложил текст в сторону. – Эта песня, конечно, совсем не попадает в твой образ. Рифма у тебя немного хромает, да? Но ничего, музыка всё может сгладить. Вообще, она красивая. У нас в этом сезоне мало таких лирических песен. Хвалю. Скажу по опыту: самые личные песни для артистов редко с первого раза запоминаются слушателям. Они не любят слишком сложное, печальное, это всё под настроение, – сказал Олег Викторович, и в его глазах мелькнула грусть. Он явно вспомнил что-то, о чём не любил говорить, но это выражение быстро сменилось обычной добротой и дружелюбием. – Я предлагаю, чтобы её исполнил другой артист.

Такого я совсем не ожидала.

– Катя Свечина, – предложил кандидатуру продюсер. – Это как раз в её стиле. Но тебя мы укажем как автора, я не стану присваивать себе чужой труд. Если у тебя есть пожелания насчёт исполнения и аранжировки, ты сможешь принять участие в процессе записи. Согласна?

– Согласна!

Отдать песню кому-нибудь другому было отличной идеей. Пусть она хотя бы так прозвучит в «Громче всех!», если мне не хватит смелости спеть её самой. К тому же мне было сложно отказать Олегу Викторовичу или настоять на чём-то перед ним. По его взгляду было видно, что он поступает так не мне назло, а потому, что считает это решение верным. Он продюсер – ему виднее.

– Тогда так и поступим. Ладно, вы вдвоём идите на занятия, встретимся позже. Так, Марина, теперь твоя песня…

В длинном коридоре, куда вышли мы с Димой, камер не было, потому что участники редко здесь ходили, и режиссёры считали, что ничего интересного в этой части дома произойти не может. С другой стороны, нам и не разрешали часто приходить сюда не по делу, потому что в реалити-шоу всё должно быть на виду у зрителей.

– Нам с Мариной повезло больше Серёжи, – сказал Дима.

– Почему?

– Ему вообще не дали сольного номера.

– Его сливают, – объяснила я, хотя Дима тоже это понимал.

– Да. Потом сольют тебя, потом меня. Ну, вернее, сначала меня, а потом тебя.

– Почему?

– Почему меня раньше? Потому что меня вообще не хотели брать в шоу. Меня позвали, потому что два или три человека заболели. Те, которые должны были быть на моём месте – рэперами. Я был даже не второй, понимаешь? А тут на носу уже девятый концерт, потом будет десятый, одиннадцатый. В финал нас с тобой не возьмут.

– Нет, – уверенно сказала я. – Меня давно уже не пытаются выгнать.

– Тебя брали, чтобы сделать это в первом же выпуске. Просто не получилось. А потом тебе придумали образ, увидели, что ты в него неплохо вписалась, и решили ещё немного придержать. Но скоро уже финал. Ты молодец, что пытаешься зарекомендовать себя ещё и как композитора. Может, они подержат тебя здесь подольше.

Мне было нечего ему ответить. Создавалось впечатление, что Дима Костин понимал систему работы «Громче всех!» лучше меня.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Серёжа в таких делах разбирается, да и с организаторами дружит. Он мне рассказал, как в этом шоу всё устроено. То, что продюсер подобрал нас с улицы, не значит, что он не выгонит нас обратно.

– Серёжа считает, что меня выгонят? – Я вспомнила, как он уверял меня в обратном.

– Нет. Он не называл имён, просто рассказал, какие есть роли. Выводы я сделал сам, исходя из того, что кто-то из организаторов накануне первого же выпуска назвал тебя, меня и некоторых других, кто уже ушёл, «пушечным мясом». По тебе видно, что ты сюда не за деньги или связи попала, а за талант, но тут всё не совсем так работает. Ты не подумай, что я тебя как-то недооцениваю или недолюбливаю. Ты классная, вообще, вся команда от тебя в восторге. Марина, – начал перечислять он, – Серёжа, – на этом имени Дима сделал особый акцент, будто бы на что-то намекал или что-то подозревал и решил проверить.

– Лучше не говори. – Мы вышли в другой коридор, уже с камерами, и я попыталась свернуть разговор.

То был понедельник – день нашего с Мариной дежурства по кухне.

– Жаль, что тебе не дали спеть твою песню. Ты не расстроилась? – спросила Марина, когда мы пришли готовить обед.

Её вопрос вывел меня из размышлений о словах Димы.

– Нет, – ответила я. – Но я этого не ожидала.

– Я прямо с первых секунд, как пришла в гостиную, сказала о твоей песне. Олег Викторович прочитал и попросил Серёжу позвать тебя.

– Ну, Свечина не самый плохой выбор.

Повисло молчание, которое вскоре прервал резкий крик: «Мотор!»

– Я свою первую песню написала в четырнадцать лет, но она до сих пор лежит у меня в черновиках, – снова заговорила Марина.

– Почему?

– Не было шанса её исполнить. В «Громче всех!» она никак не вписывается – эта песня совсем не конкурсная. И вообще, она слишком личная, не думаю, что я когда-нибудь спою её.

– А о чём она?

– О неудачной любви, – сказала Марина, и на её лице промелькнула улыбка. – Это интересная история, но я расскажу её тебе как-нибудь в другой раз.

Подруга задумалась, и остальное время у плиты мы провели молча.

Глава 11

А моя любовь не знает мой номер.

Он не позвонит мне сегодня вечером.

Он не ищет повода для новой встречи,

И остались все знаки мои не замечены.

Я разгорелась от одной искры.

Ну кто бы мог подумать, что им станешь ты?

Пусть догорят закатами костры –

Секреты счастья оказались просты.

– Отлично, это был последний дубль, – сказал Олег Викторович.

В студии тогда, кроме него, находились Катя Свечина, Елена Ивановна и я.

Что мне нравилось в Кате, так это то, что, несмотря на юный возраст, она умела прочувствовать песню и могла исполнить её так, будто прожила всё, о чём пела. Я и сама едва ли могла бы выступить лучше, так что мне было не так жалко отдавать свою песню ей.

– Быстро мы сегодня справились, – заметила Елена Ивановна, вставая с кресла. – Раз вы сегодня последние, я, с вашего позволения, пойду. Есть ещё ряд вещей, которые мне нужно проконтролировать. – И она, как всегда, добродушно улыбнувшись, удалилась.

– У нас отличная команда, – сказала Свечина.

– Да-а… – протянул Олег Викторович, переведя взгляд с закрывшейся двери на нас с Катей. – Главное, что песня хорошо тебе подошла. Ох уж эта любовь! – вздохнул он, откидываясь в кресле. – Надо бы вернуться к моей. Ждёт меня дома!

Немногое было известно о личной жизни Меганцева. Лишь то, что он женился на своей бывшей подопечной – Лире Гриф. Непонятно только, сделал он это до или после того, как завершилась её музыкальная карьера.

Лира Гриф яркой вспышкой ворвалась в мир послесоветского шоу-бизнеса, когда ей было семнадцать. Следующие пять лет её песни играли на каждом шагу. По словам критиков, она бросила вызов всей остальной наскучившей слушателям музыке. Ушла с эстрады она, однако, не попрощавшись. Звезда погасла, и её расстроенные фанаты какое-то время горевали, но вскоре увлеклись другой музыкой, в том числе и новыми проектами Олега Меганцева. Он сделал себе громкое имя, будучи продюсером Лиры Гриф. Она вышла за него замуж, вроде бы родила ребёнка и с тех пор не появлялась на публике. На момент съёмки третьего сезона «Громче всех!» со времени выхода последней песни Лиры прошло шесть лет. Единственное, что просочилось в прессу, – это фотографии с их скромной, при всех их доходах, свадьбы. Больше личную жизнь Меганцевы никак не комментировали, да и вообще не делали никаких заявлений в отношении проекта Лиры Гриф.

– Всё, что я делаю в своей жизни, я делаю для неё, – сказал Олег Викторович. – Ещё и десяти лет не прошло, как мы с Лирой женаты, а всё равно кажется, что знаем друг друга целую вечность.

Олег Викторович встал со стула, я тоже встала и направилась к двери.

– Молодцы, девочки! Аня, у тебя, оказывается, композиторский талант. Несмотря на небольшие отступления от рифмы, я думаю, песня слушателей зацепит. Она такая женская, нежная, про первую любовь… Некоторые исполнители пишут песни вообще без рифмы, а они становятся очень популярны. Всё потому, что в хорошей песне главное – эмоция! Если ещё встретите Елену Ивановну, передайте ей, что я ушёл.

– А скажите вон в ту камеру, – предложила я. Мы уже спустились на первый этаж.

– Всем пока! – улыбнулся продюсер и помахал рукой в камеру.

Олег Викторович ушёл, весёлый и радостный, что-то напевая. Мы с Катькой переглянулись и засмеялись.

– Что это было? – спросила она.

– Не знаю. Наверное, он просто устал.

– Соскучился по семье, – Катя понимающе покачала головой.

***

В ночь с пятницы на субботу я плохо спала, потому что переживала из-за будущего концерта. Мне предстояло выбирать между Серёжей и Мариной. Мой мозг неустанно рисовал картинки этой сложной ситуации, а затем я вдруг подумала, что когда-нибудь, возможно, даже после ближайшего же концерта, мне придётся поговорить с Серёжей о происходящем – о моих чувствах.

От этого неконтролируемого потока мыслей мне стало не по себе. Я больше не могла лежать и резко села на кровати. Что-то хрустнуло.

– Стоп, камера номер пять! Замените Ребровой кровать!

Я, уже выйдя из полубессознательного состояния, встала и свернула матрас со всем бельём, подушкой и одеялом. У нас были чёткие инструкции, что делать, когда что-то ломается. Продюсеры не раскошелились на нормальные кровати, поэтому такие случаи происходили нередко. Два парня, дежурившие в ту ночь, быстро занесли мне новую кровать и забрали старую.

– Ань, что происходит? – спросила Марина, проснувшись от звука шагов.

– Кровать сломалась, – сказала я, а затем положила на новую кровать свои вещи, расправила простынь и легла как ни в чём не бывало.

– Мотор!

Я не знала, кому принадлежал голос, отдававший команды в съёмочном периметре. Он вызывал у меня ассоциации с учителями в среднестатистических школах – несчастными женщинами, которые посвятили свою жизнь неблагодарному делу и так и не смогли найти ни счастья, ни семьи, ни друзей. «Громче всех!» тоже было своего рода школой – школой шоу-бизнеса.

Днём перед концертом я почти не ела. Я всё ещё сидела на диете и не позволяла себе больше заедать стресс после истории с Борисом Ладушкиным. Тогда я уже гораздо меньше о нём думала, но иногда меня накрывала волна страхов и сомнений в том, что всё это точно в прошлом. Так как он продолжал названивать, я твёрдо решила, что надо будет сменить сим-карту, как только я покину шоу, и неважно, дойду я до финала или нет.

– Ань, что тебе заказать? – спросила Марина.

В субботу на обед можно было заказать доставку из любого ресторана – всё оплачивали организаторы. Конечно, расходы на еду и так всегда покрывались из бюджета шоу. Раз в неделю нам предлагали составить список продуктов, в который каждый мог вписать практически что угодно, и нам это привозили. Сколько же редких, недоступных в регионах вещей мы тогда попробовали! Экзотические фрукты, морские деликатесы, импортные сладости… Сейчас всё это достать гораздо легче, а в начале нулевых, заполучив парочку манго, мы чувствовали себя на вершине мира. И всё же суббота была особенной – в этот день не нужно было даже готовить.

– Я ничего не хочу.

– Тебе нужно поесть перед концертом, а то упадёшь на сцене, – уговаривала меня Марина. – Ты же не хочешь довести себя до голодного обморока?

– Тогда закажи на свой вкус. Только немного, – ответила я. Настроение в тот день было действительно не для трапезы.

Глава 12

– А откроет сегодняшний концерт Екатерина Свечина с песней «Моя любовь»! – объявила ведущая. – Автор текста – Анна Реброва, автор музыки – Олег Меганцев.

Название песни я придумала незадолго до выхода Свечиной на сцену.

Камера крупным планом взяла лицо Кати, когда она начала петь, так что ей нужно было изобразить нежный взгляд. Сначала где-то вдалеке прозвучала первая половина припева:

А моя любовь не знает мой номер.

Он не позвонит мне сегодня вечером.

Он не ищет повода для новой встречи,

И остались все знаки мои не замечены.

Затем начался первый куплет. Я не могла позволить себе посмотреть на Серёжу, хотя мне было так интересно, понял ли он, что эту песню я написала не просто так.

Он смотрит мне в глаза и не видит правды,

Что только при нём я как будто рада.

Его объятья для меня – награда,

Хотя страшно стоять даже просто рядом.

Его спокойствие меня убивает.

Он способен понять, даже если считает,

Что я не права. Ему всё интересно,

И за это я люблю его, если честно.

Песню я начала сочинять с припева. Я уже готовилась ко сну тем вечером и ждала, когда погасят свет, как вдруг мне в голову пришла страшная мысль: после съёмок мы с Серёжей ещё какое-то время не увидимся, пока не начнутся гастроли, а после гастролей расстанемся навсегда. Мы могли бы обменяться номерами телефонов, но зачем ему это, если у него есть девушка? К тому же я собиралась сменить сим-карту.

«А моя любовь не знает мой номер», – мысленно пропела я и остановилась. Меня смутило словосочетание «моя любовь», и оно продолжало смущать меня даже во время Катиного выступления. Я впервые влюбилась, и признаться в чувствах даже самой себе мне было сложно. Такой вывод не укладывался у меня в голове. А вот на бумаге, если добавить ещё пару строк, такой вывод смотрелся очень даже хорошо.

А моя любовь не знает мой номер.

Он не позвонит мне сегодня вечером.

Он не ищет повода для новой встречи,

И остались все знаки мои не замечены.

Я разгорелась от одной искры.

Ну кто бы мог подумать, что им станешь ты?

Пусть догорят закатами костры –

Секреты счастья оказались просты.

Звучал проигрыш между припевом и вторым куплетом. Играли гитары. Мне нравилось, что Катя выступала именно в жанре поп-рок, потому что этот стиль придавал песне ещё больше драматичности. Мне, как и Меганцеву, нравилась исключительно та музыка, которая была наполнена эмоциями настолько, насколько это возможно.

Он тревожит мой сон своими появлениями

И исчезает внезапно, без объяснения.

Я просыпаюсь в смятении, но я не в обиде.

Вот бы наяву его так часто видеть.

Мне не хватает его, когда я расстроена.

Его любовь – это, наверное, здорово,

Но её другая с ним делит поровну,

А мне бы мечтать о нём поменьше стоило.

Закончив писать эти стихи, я даже удивилась, как интересно эмоции можно сложить в рифму.

Катя ещё два раза спела припев и опустила микрофон. Зал зааплодировал. Зрителям, приходившим на съёмки, было положено проявлять бурную реакцию на каждое выступление.

Перед номерами участников, которым грозило выбывание, обычно показывали короткие сюжеты об их жизни в доме на прошедшей неделе. По сути, это были просто нарезки смешных моментов с их участием. Я на них практически не смотрела. Специально заняв место позади других ребят, чтобы никто меня не видел, я подготавливала себя к предстоящему голосованию. Я говорила себе, что точно проголосую за Марину или Диму, потому что они умели петь и заслуживали остаться в шоу, но в душе понимала, что сделаю всё совсем не так – не смогу себя остановить. Не стану!

После объявления результатов зрительского голосования, которое выиграл Дима, участники команды по очереди подходили к микрофону и говорили, за кого отдают свои голоса. От нас требовалось не просто назвать имя человека, а дать развёрнутый ответ хотя бы в два-три предложения.

– Конечно, уже понятно, кто уйдёт, а кто останется, но правила есть правила, – вздохнула ведущая. – Поэтому, Аня Реброва, выходи, пожалуйста, к микрофону и скажи своё мнение.

Я вышла последней. От моего голоса уже ничего не зависело, и мне было легче от этого. Все голоса были у Марины.

– Многие ребята уже сказали об этом, но я повторю и соглашусь с ними: это невероятно сложно – выбирать между двумя друзьями, каждый из которых по-своему талантлив и дорог. – На моём лице была улыбка, но не от радости, а от волнения. – От моего голоса уже ничего не зависит, конечно. Марин, я тебя очень люблю, но свой голос я отдаю Серёже.

Как я и обещала, мой голос всегда был за него. Я подбежала к Серёже, чтобы обнять его, и мы обнимались, пока ведущая продолжала разговаривать со зрителями и другими участниками шоу. Это было самое долгое наше объятие на проекте. По тому, как крепко Серёжа меня обнимал, я поняла, что ему не хотелось расставаться со мной так же сильно, как и мне с ним.

– Итак, дорогие друзья, у нас пять – один! Марина, ты остаёшься в шоу, тебе ещё петь и петь! Серёжа, ты всё равно молодец, ты далеко зашёл. Зал, аплодисменты, пожалуйста!

Мы с Мариной ушли со сцены. Она растрогалась то ли оттого, что уходил Серёжа, то ли от радости, что остаётся сама, а возможно, от всего сразу.

– Серёжа, пожалуйста, скажи что-нибудь нашим зрителям и своим поклонникам на прощание, – попросила ведущая, передавая Бутакову микрофон.

– Я безумно благодарен всем ребятам и зрителям, – начал он. – Не прекращайте смотреть «Громче всех!». Я теперь пополню ваши ряды, буду смотреть из дома и болеть за друзей. Чем дальше, тем интереснее. На этом, наверное, всё. Всем спасибо!

– Ну что же, дорогие телезрители, это был девятый отчётный концерт «Громче всех!», а с вами мы увидимся уже в понедельник! Не пропустите трансляции из дома, где живут будущие звёзды!

Пустили титры. Выпуск закончился.

Все претенденты на выбывание приезжали на концерт уже с чемоданами, так что организаторы сразу же отправили Серёжу домой, а всех остальных – в дом участников.

– Каждого нового выбывающего отпускать тяжелее, чем предыдущего, – сказала мне Марина, когда мы сели в автобус.

– Зато мы увидим их всех на гастролях, – ответила я.

Серёжа вернулся к обычной жизни. В том числе и к своей девушке, хоть мне и не хотелось об этом думать. Меня могли точно так же выгнать, так что у меня не было времени размышлять о том, что станет с моей любовью. Нужно было усердно работать, а всё, что я хотела, я уже высказала в песне. Это было признание.

Глава 13

Прошло полторы недели с момента, как Серёжа покинул шоу. Дом «Громче всех!» пустел, хотя, как ушёл следующий участник, я и не заметила – то была не я, и даже не Дима.

Я сидела одна в женской спальне, вспоминала то весёлое время, когда Серёжа был ещё на проекте, и периодически улыбалась, зная, что все эти приятные моменты уже никогда не повторятся. Мне не хватало Серёжи на уроках танцев и актёрского мастерства, где он мог по-настоящему выделиться – всё-таки его профессия была связана с этим делом. Мне не хватало просто его присутствия, и я мечтала о том, чтобы снова его обнять. Я работала и репетировала весь день, потому что на этой неделе мне грозило выбывание. Это не давало мне какое-то время поддаваться мыслям и чувствам, но к вечеру я всё равно проиграла этот бой, замечтавшись о Серёже. У меня уже не было ни сожалений, ни желания сопротивляться, ни неверия, я просто поддалась этому чувству влюблённости, ни о чём другом не думая.

– Что-то случилось? – спросила Марина. Я не заметила, как она вошла в комнату.

– Нет, ничего, – я покачала головой и слегка прикусила щёки, чтобы убрать с лица любой намёк на улыбку. Вероятно, мне всего лишь показалось, что на моём лице она была, потому что Марина сказала:

– Мне больно на тебя смотреть, когда ты такая задумчивая. Надо тебя развеселить.

Она потянула меня за руку, и мне пришлось встать с кровати.

– Давай, вставай ровно, – сказала Марина, и мы обе выпрямили спины. – И повторяй за мной.

Марина начала петь что-то непонятное. Это была какая-то незнакомая мне распевка. Возможно, она сама её и придумала.

– Не смейся, а повторяй! – сквозь смех говорила Марина. Я пыталась пропеть то же самое, что и она, но у меня плохо получалось. Несмотря на это, подруга меня хвалила: – Вот и отлично. Теперь давай вместе и громче.

Через пару попыток мы уже почти кричали, прерываясь на смех.

– Мы же не уснём после такого! – смеясь, сказала я.

– Стоп, камера номер пять! – вдруг раздалось в спальне. – Фортовая и Реброва, пройдите в монтажную!

– Нас вызвали за съёмочный периметр? – с горящими глазами переспросила Марина.

Мы ещё никогда не выходили за съёмочный периметр, но обычно туда вызывали тех, кого хотели похвалить, поэтому мы решили, что и нам сейчас скажут что-нибудь хорошее.

Та часть дома, где не велись съёмки, выглядела мрачнее и серьёзнее. Там было много людей и много экранов, на которых показывали записи с камер в комнатах. Олег Викторович тогда находился в съёмочном периметре, поэтому нас встретила менеджер. Я узнала её по строгому голосу – это она отдавала команды начать или остановить запись. Ей не было и сорока, но выглядела она гораздо старше своего возраста. Видимо, её сильно потрепала работа на продюсера. В комнате, куда она нас привела, сидела Елена Ивановна – ухоженная и опрятная, как всегда. Обе женщины смотрели с раздражением и вряд ли собирались похвалить нас, как мы того ожидали.

– Что вы творите? Разве можно так себя вести? – услышали мы. – Вы на проекте уже больше десяти недель, а ведёте себя, как будто только что с улицы пришли. Как из леса! Почему вы не накрашены? Почему у вас грязные головы? Быстро приведите себя в порядок! И чтобы такого больше не было! Никаких дурачеств! Идите!

Мы с Мариной немедленно покинули кабинет. Елена Ивановна редко выходила из себя, и при таких обстоятельствах видеть её злой было ещё страшнее. Мы даже не нашлись что ответить.

– Ты говорила, что мы не уснём, потому что веселились, но, думаю, теперь я не усну, потому что мне страшно, – сказала мне Марина.

– Прикажут спать, и будем спать как миленькие, – ответила я. – Наверное, у них просто был тяжёлый день, а мы попались под руку. Но привести себя в порядок надо.