Одзёсама

«Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью».

P. S. «Все персонажи и события в книге являются вымышленными, и не относятся к жизни автора. Имена героев и судьбы – выдуманы. Любые совпадения с реальными людьми и их жизнью – случайны».

«Если бы мне дали выбор прожить свою жизнь с самого начала, я бы сделала это, только лишь ради того, чтобы найти настоящую себя». Цубурая Ацу.

Глава 1

Патриархат. Власть. Уважение

– Тридцать девять баллов из ста – это не семьдесят, но шанс есть, – отец кинул на стол мой лист с результатом экзамена по математике. – Даже у Широ было восемьдесят шесть, а у него был всего один репетитор.

– Тупица, – Сабуро плюнул мне косточкой от маслины в щёку.

– Ай! – Я прислонила ладонь к правой стороне лица и посмотрела невинным взглядом на отца.

– Ацу, не позорь меня, – отец взял со стола ложку.

Мама отвела взгляд в сторону, она всегда так делала, когда отец бил меня. Она никогда не говорила ему что-то против. Отец начал бить меня ложкой по голове, ровно столько раз, сколько баллов я получила на экзамене.

В это время в прихожей послышался голос Джиро, он опять пришёл пьяным.

– Только десять утра, а этот мудак уже успел напиться, – отец покачал головой.

– Здравствуйте, – поздоровался один из парней. Джиро привезли два друга.

– И как вы тут? Скучали? – Он висел на их плечах.

– Проспись, ахо! – Рявкнул отец.

Я вздрогнула и нечаянно разбила блюдце. Джиро отвели к себе в комнату.

– А у тебя что?! – отец обернулся ко мне. – Вечно из-за никчёмных детей приходится краснеть!

Он ушёл в свой кабинет, мама начала собирать грязную посуду со стола.

– Надо было на один балл сдать, всё равно его гнев был бы таким же. Зато ударов меньше, – усмехнулся Сабуро, смяв бумажную салфетку, бросил её себе в тарелку.

Я собрала осколки от блюдца и стала помогать маме с уборкой. Два часа пролетели незаметно. Я поставила чистый сервиз в шкаф за стекло. Повесила фартук на место и поднялась к себе в комнату. Отец, в своем кабинете, опять с кем-то ругался по телефону. Мне было не интересно слушать его, я достала наушники и плеер. Сделав музыку погромче и закрыв дверь, я легла на кровать. Осталось три дня до зачисления в университет. Я хотела поступить на факультет английского языка, а отец хотел, чтобы я поступила на юридический. Экзамен по математике я завалила, поэтому точно знала, что на юридический не поступлю. Единственный выбор, которого я добилась сама.

Меня зовут Цубурая Ацу, но при рождении мне дали два имени. Эцуко, что означает – восхитительный ребёнок. Это имя дала мне мама. Отец назвал Ацу, в этих двух слогах кроется значение «грусть» и «слабость». Чаще всего меня называют вторым именем, оно короткое и все быстрее запоминают его. Оно несёт отрицательную энергию, но никто этого не знает, кроме меня. Я самый младший ребёнок в семье. У меня есть четыре брата: Ичиро, Джиро, Сабуро и Широ. Отец любит их, но не меня. Я не оправдала его надежд. Отец не разрешал мне ходить в школу, все двенадцать лет я обучалась дома. А вот в университет отец решился отпустить меня. В нашей семье царит патриархат. Видимо, поэтому женщина здесь ни чем не отличается от вещи.

Моя мама, Хитоми, с детства скромная и уступчивая. Они познакомились с моим отцом в школе. Отец женился, потому что хотел, чтобы она принадлежала ему. Мама красивая, тихая и послушная женщина. Никогда ни в чём не обвиняла и прощала его. Отец, человек, который привык выбирать сам и брать, то, что ему нравится, при этом, не давая выбора «жертве». Мама прекрасно знала, что его отец (мой дед) якудза, но всё равно вышла замуж, любовь слепа… С первого дня замужества отец унижает и оскорбляет маму. Он начал её бить, после того, как она родила меня. Отец не хотел ещё одного ребёнка и приказал ей сделать аборт, но мама отказалась. Поэтому в семье, я, как бельмо на глазу. Мама старается избегать разговоров со мной, потому что боится отца. За тридцать лет брака мама так и не стала любимой женой. Она лишь угасает от его гнёта. Отец использует её по сей день. Он, как узурпатор заставил своей силой всех уважать только его. Так как я единственная дочь, то отец берёт меня на все «мафиозные» развлечения с моими ненормальными братьями.

Ичиро, старший брат ему недавно исполнилось 29 лет. В 24 года он женился. Но этот брак разрушился спустя три месяца. Наш отец подарил им путёвки в Италию. Казалось бы, что может быть лучше? Но мой брат всегда найдёт к чему придраться, и в этот раз объектом стала его собственная жена. Ичиро приревновал Камэко к официанту. Прилетев домой избил её, не смотря на то, что этот брак был нужен обоим семействам. Наш отец хотел загладить поступок Ичиро, но отец девушки отказался от перемирия. После развода Ичиро подсел на жёсткий героин, отец год лечил его в больнице. Несмотря, на то, что его жена была дочерью якудза, брат все равно поднял на неё руку (и не только руку, в ход шли и ноги). Уже пять лет Ичиро живёт с нами, и помогает отцу по бизнесу. Похоже, что брат больше не собирается жениться. Я часто вижу его с разными женщинами, но они не задерживаются дольше, чем на неделю.

Джиро, ему 26 лет. Помимо содержания трёх клубов на Сибуя и двух ресторанов в Акихабаре, он занимается профессионально вокалом и танцами. Три года назад он мог бы дебютировать в группе, но сорвался и здорово напился. Его откачивали в главной токийской больнице. Джиро по – прежнему поёт в барах, клубах, у друзей и т.д. Каждый день он приходит пьяным домой, точнее его привозят. У него есть пять гоночных машин, на которых он гоняет, когда напьётся. Отец уже не переживает, что сын попадёт в аварию. Пожалуй, Джиро любимый сын отца, потому что он позволяет ему всё. Отец заплатил таким брендам, как «Dior», «Gucci» и «Balenciaga», чтобы они взяли Джиро моделью к себе на обложку. Брат строит карьеру по линии падшего человека. Он не ценит то, что отец вкладывает в него. Ему интереснее низшие потребности: алкоголь, наркотики и деньги.

Сабуро, третий сын, ему через две недели будет 23. Он закончил престижный вуз, факультет восточных языков. Сабуро специалист по китайскому языку, но не знает ни слова. Отец купил ему диплом. Сабуро летал на год в Америку, но там его тоже не заметили. Сейчас он, как и Ичиро помогает отцу в бизнесе. Джиро тоже имеет к этому отношение, но он не часто ездит на деловые встречи. Отец пообещал, что подарит Сабуро клуб в Гиндзе, если тот будет регулярно посещать с ним все мероприятия, что собственно, и делает сын. У Сабуро чёрный пояс по каратэ. В отличие от Джиро (этот занимался дзюдо), он не прогуливал занятия, и достиг больших успехов. Сабуро хуже всех относится ко мне, это ему доставляет удовольствие.

Широ, четвёртый сын, летом исполнится 20 лет, наша разница всего один год. Он учится на врача, а именно психотерапевта. Сабуро часто шутит, что Широ единственный, кто сможет вылечить нашу семейку. Широ занимался айкидо, но потом перешёл на тхэквондо. Ичиро пытался научить его боксу, но сломал нос и челюсть, когда брату было 15 лет. Широ непосредственный член нашей патриархатной семьи «якудза». Иногда шутки Широ переходят все границы, но он хотя-бы не распускает руки, как это делают другие братья, чтобы поиздеваться надо мной. Он самостоятельно овладел тайским языком. Широ увлекается аниме, его комната вся обклеена плакатами и стикерами. Любая одежда – отсылка к какому нибудь аниме.

За ужином все собрались за столом. Мама взяла чайник, чтобы налить чай.

– Хитоми, сядь. Это сделает Ацу, – отец посмотрел на меня грозным взглядом.

Я поправила платье и встала со стула.

– Шевелись! – Он ударил меня по спине, по всему телу прозвучал гул.

Сначала, я налила чай отцу, потом пошла к маме.

– Матери после Широ! – Приказным тоном рявкнул отец.

Я подошла к Ичиро, наполнив его кружку, следующий был Джиро, он что-то рассматривал в своей тарелке. Его мешки под глазами стали ещё больше и темнее. Сабуро перевернул кружку, из-за этого я обожгла его руку, которую он специально подставил.

– Больно! – Крикнул Сабуро.

– Ацу! – сквозь зубы просипел отец. – Не балуйся!

– Извини, – я опустила глаза в пол.

– Юбка короткая, – Сабуро ударил меня рукой по ногам.

– Отвали, – фыркнула я.

– Что за манеры! – отец обратился ко мне. – Извинись перед братом!

– Он же первый начал! – возмутилась я.

– Ацу!

– Отец!

– Ацу! – Рявкнул отец.

– Извини, – я посмотрела на Сабуро.

– Да, спасибо. Извинения приняты.

Я наполнила чашку Широ, он поблагодарил меня. Когда очередь дошла до моей кружки, то чай закончился.

– Лишняя, – усмехнулся Сабуро.

– Это ещё не доказано, – я взяла палочки в правую руку.

Отцу кто-то позвонил, он ушёл в прихожую.

– Так докажи, – Сабуро упрямо смотрел на меня. – Ты ошибка! – Мать пожалела тебя и не сделала аборт.

– Наоборот! – я отложила палочки.

– Ты женщина, закрой рот.

– Только после тебя.

У нас назревал спор, это обычное явление для наших отношений с Сабуро.

– Тэмаэ, – брат оскалился.

– Кусотарэ.

– Умрёшь в одиночестве, с таким стервозным характером.

– Вся в тебя, братик.

– Старая дева.

– Что случилось, брат? Хламидиоз замучил?

– Ахах, – усмехнулся Джиро.

– Ну, всё, началось, – вздохнул Широ, и поднял тарелку с салатом со стола.

– Дарасинай!!!

– Ксо яро!!! – Я взяла в руку тарелку с рыбным салатом, и швырнула Сабуро в лицо.

– Дура! – Он кинул в меня кусок стейка.

– Кусо! – Воскликнул Ичиро, и ушёл из-за стола.

Джиро достал телефон, и начал снимать весь этот цирк.

– Как же я тебя ненавижу! – Я облила белую рубашку Сабуро красным вином из бокала отца.

– У нас всё взаимно сестрёнка! – Он плеснул мне в лицо гранатовым соком.

– Точняк на лям лайков потянет! – Засмеялся Джиро.

На это чп пришёл отец. Он не знал, с чего началось это шоу, но я – то знала, какое наказание ждёт меня. Так хотелось доказать правду, но никто не слушал.

– Что за! Ацу! Сабуро! Джиро, ты что делаешь?! Камеру выключи!

Я стояла в кабинете отца, он отпил из бутылки три глотка холодной воды, и сел на диван.

– Сабуро, как всегда, ни в чём не виноват? – Я сжала кулаки.

– Молчи, я не давал права говорить тебе.

Стрелка часов передвинулась с 25 на 30 минут. Отец закурил, открыв окно, он посмотрел на меня.

– Ацу, ты же не глупая девочка, – отец сел напротив меня. – Двадцать раз хватит, – он достал из стола розгу.

Я опустила глаза в пол и повернулась спиной к отцу. Зажмурив глаза, я услышала, как он замахнулся. Этот звук пронзил моё тело. Я напряглась, ручка двери опустилась, в кабинет зашёл Осаму. Отец опустил розгу, и поздоровался с ним.

– Что-то случилось? – Отец убрал орудие битья обратно в стол.

– Нет, я приехал, чтобы занести одни бумаги, – Осаму посмотрел на меня затяжным взглядом. Это был высокий и крупный мужчина 39 – ти лет. Его остроскулое лицо всегда чисто выбрито, без единой царапинки. Лицо Осаму как обычно было задумчивым и мрачным, словно он нёс самую тяжёлую ношу. Припухлые розовые губы аккуратно смотрелись на его лице. Острый нос с горбинкой и высокой переносицей придавал гордый и уверенный вид.

Миндалевидные глаза накрывало веко, от чего взгляд Осаму был прищуренный с оттенком хмурости. Прямые брови никак не отражали его настроение, как будто они были нарисованы.

– Давай их сюда, – отец протянул правую руку.

– Ацу снова что-то натворила? – Осаму не поворачивался ко мне.

– Да, – вздохнул отец. – Даже чужие люди замечают, как тебе не стыдно! – он включил ноутбук. – Ей и двадцать раз розгой мало.

– Двадцать для такой хрупкой девчонки? – Осаму обернулся.

– Чем больше закалки получит в семье, тем легче будет в семейной жизни.

– Горо – сан, позвольте мне предложить вам наказание для Ацу? – Осаму немного поклонился.

– Ну?!

– Она должна написать иероглиф «бян» 1000 раз.

– «Бян»? – Отец приложил карандаш к губам. – Да, думаю, это хорошая идея. Утомительно и раздражительно. Иди вместе с Ацу в её комнату и контролируй её, – приказал отец.

Мы зашли в мой уголок мира и спокойствия. Осаму тихо прикрыл дверь. Я достала несколько тетрадей по 96 листов, и десять черных маркеров.

– Преподавательница одного китайского университета очень строго относится к опозданиям студентов и раньше заставляла писать их за это 1000 английских слов. Но как-то раз она увидела этот иероглиф и подумала, что это наказание куда лучше предыдущего! И, несмотря на то, что по количеству текста 1000 иероглифов занимает меньше места, чем 1000 английских слов, студенты начинают сходить с ума уже на 200-м иероглифе и обещают впредь никогда не опаздывать, – произнес Осаму, подходя к столу. – За рамками пыточных фантазий китайской преподавательницы этот иероглиф можно встретить лишь в одном месте: в лапшичных провинции Шэнси, которая специализируется на продаже Лапши Бянбян. Посмотрев на вывеску, можно узнать ужасную правду об иероглифе: даже в том единственном случае, когда он действительно к месту, его нужно написать дважды.

– Даже не знаю, благодарить вас или проклинать, – я подняла взгляд на Осаму.

– Пусть болят руки, чем синяки по всему телу, – он слегка улыбнулся, но в его глазах по прежнему стоял мрак и бесконечный туман.

Я закончила своё наказание в час ночи.

– Ровно 1000! – Гордо произнёс Осаму. – Пойду покажу твоему отцу, – он собрал тетради со стола.

– Отец уехал.

– Куда? Как ты можешь это знать?

– Каждую ночь он уезжает к ней.

– К кому?

– Женщина, он встречается с ней десять лет. Раньше у него было много ночных спутниц, теперь отец выбрал одну.

– А мама?

– Она не нужна ему, как и я. По существу, – я посмотрела в окно. – Ему нужны только деньги. Я ненавижу его.

– Он твой отец.

– У вас был отец?

– Конечно.

– Он унижал вас? Бил за каждое неправильное слово? Оскорблял за то, что вы правы?

– Нет.

– Тогда вы никогда не поймёте меня. Доброй ночи.

– Возможно, ты права. Я был вторым сыном в семье. Мне не понять твоих чувств.

– Вы бы изменяли своей жене? – Я в упор смотрела на него.

– К сожалению, на этот вопрос, я не смогу ответить.

– У вас нет жены. Вы такой далёкий человек. Хочется оскорбить вас, чтобы облегчить свою душу, – я стиснула зубы.

– Не сдерживайся, иначе так и будешь марионеткой в руках мужчин.

– Синдзимаэ! – Крикнула я.

Через три дня пришел отказ из университета, в который я стремилась попасть. Меня не приняли, не хватило трёх баллов по родному языку. Закрыв почту, я выключила ноутбук и невидящим взглядом уставилась в пол. Было горько осознавать, что последний шанс провалился. Чтобы не погрузиться в депрессию, я решила отвлечь себя, чем нибудь приятным. Набрав ванну, я погрузилась в горячую воду и расслабилась. Ну что ж, мне ничего не оставалось, как готовиться к следующему экзамену. Я так задумалась, что вздрогнула от стука в дверь.

– Занято! – Крикнула я.

Но это не остановило посетителя, я, кажется, даже догадываюсь, кто это может быть, только моего глупого брата Джиро, ничто не может остановить, если он что – то задумал. Он сломал ручку и зашёл в ванную комнату.

– Эй! Совсем уже?! – Я схватила с бортика ванной полотенце и прикрылась.

– Не переживай, я же не извращенец, – фыркнул братец.

– В это мне слабо верится, что тебе здесь надо?

– Замолкни, – Джиро что-то искал в шкафу. – Ты не видела мою бритву? С голубой ручкой.

– Зачем она мне?

– Я просто спросил, я же не говорил, что ты её украла.

– Из твоих уст, это звучит, как обвинение.

– Хватит прикрывать то, чего нет, – посмотрев на меня в упор, с сарказмом произнёс брат. – Хотя-бы для приличия ирэдзуми набила, а то совсем голая.

Он взял пену для бритья и, хлопнув дверью так, что она отскочила обратно, замок то теперь сломан, ушёл. Настрой на расслабление был испорчен, поэтому я обмоталась полотенцем и вернулась в свою комнату.

Эти упыри всегда оскорбляют меня. Они заставляют чувствовать себя чужой в этом доме, не смотря на то, что я имею полное право, как и они. Братья называют меня «Хадака», что означает «Голый». Практически все мужчины у якудза носят различные ирэдзуми, которые украшают их тело, и заменяют одежду, когда мужчины собираются в своём кругу.

Некоторые женщины тоже имеют татуировки, кто-то по желанию, кто-то из-за гнёта владельца. Чаще всего второй вариант это те женщины, которые работают в сексуальных сферах. Они украшают своё тело цветными ирэдзуми, без причины и долга. Эти женщины показывают свое обнажённое тело мужчинам, поэтому татуировки, это их вторая одежда. Но не всегда только ойран и подобные им женщины делали ирэдзуми. Гейши тоже могли делать себе тату. Вопреки расхожему мнению, гейши не были проститутками. Не знакомые с этой культурой люди путают гейш с ойран, «онсэн-гейся» или собирательным названием юдзё. Японки таких профессий назывались «женщинами для удовольствия» и оказывали сексуальные услуги за деньги. Но для гейш был наложен запрет на оказание подобных услуг за деньги.

Татуировки для гейш имели особое значение. Они стали своеобразным способом обойти законодательный запрет на демонстрацию оголенного тела. Гейши покрывали витиеватыми узорами разноцветных татуировок тело, оставляя открытыми лишь ладони, лицо, шею и ступни. Покрытая узорами кожа гейши создавала имитацию одежды, делая женщину еще более привлекательной и соблазнительной. У гейш часто были постоянные клиенты, которые относились к ним так уважительно, как к своим вторым женам. Нередко между гейшей и ее клиентом возникали сильные чувства. В таком случае татуировки гейши были одним из пяти доказательств любви, в то время как первыми четырьмя были остригание волос, ногтей, написание клятвы о любви и верности, а также отрезание мизинца. Влюбленная гейша и ее клиент могли сделать татуировки вместе. Например, в знак верности они наносили друг другу на руки родинки, чтобы при скреплении ладоней эти метки взаимно перекрывались большими пальцами рук. Скрытые татуировки гейш под названием какуси – боро. В обычном состоянии организма такая татуировка была невидимая. Рисунок проявлялся лишь в определенных условиях, а именно когда тело было разгоряченным, например, после купания, принятия алкоголя. Такую татуировку выполняли путем втирания рисовой пудры в небольшие разрезы на коже. В результате, когда температура тела немного поднималась и кожа краснела, на татуированном месте проявлялся белый рисунок. Такие татуировки выполнялись зачастую на плечах и считались самыми интригующими.

Отец не разрешает делать ирэдзуми ни маме, ни мне. Он считает, что женщина должна быть чистой, как вода. И изящной, подобно сакуре. Но отец не учёл тот факт, что любая вода со временем мутнеет, если в неё кидать грязь, в виде слов и аморального поведения. А сакура прекрасна лишь две недели. Потом все забывают о ней, как и он забыл о маме.

У меня никогда не было ревности к отцу, я не считаю его оядзи, из-за этого он злиться ещё больше.

Одевшись после ванной, я спустилась в столовую для совместной трапезы. Взяв палочками сашими, я положила кусочек мяса к себе на тарелку. Мама поставила на стол сукияки.

– Сегодня я еду по делам, – отец искоса посмотрел на меня. – Ацу, ты поедешь с нами.

– Я…

– Я так сказал.

– Она же девушка, – мама скромно посмотрела на отца. Это была её первая фраза, которая прозвучала в моё оправдание.

– Хитоми, я мужчина и я принимаю решения. Если я приказал Ацу, значит, она должна выполнить мой приказ. Или я не прав?

– Прости, – мама поклонилась и ушла мыть посуду.

Меня раздражало надменное поведение отца. Он заставлял маму пожизненно чувствовать себя виноватой.

– Помоги матери, даю тебе тридцать минут, – отец вытер руки об салфетку и ушёл.

Я осталась одна за пустым столом. Собрав посуду, я отнесла её маме. Её глаза опять были мокрыми от слёз.

– Сегодня солнечный день, – я взяла полотенце, чтобы протереть мокрые тарелки.

Мама кивнула и продолжила намыливать чашки.

– Мам, сходим по магазинам? Купим себе новую одежду. Мы уже лет восемь никуда вместе не ходили, – предложила я.

– Да, можно, – сухо ответила она.

Со спины мама была всё та же двадцатилетняя девушка, которую я видела на фотографиях. Длинные чёрные волосы ниже плеч, тонкая талия, стройные ноги, она выглядела, ровно так же, как и 30 лет назад. Но спустя столько лет лишь фигура осталась без изменений. Лицо уже не выглядит таким жизнерадостным и свежим. На нём много морщин, кожа стала мраморно – белой, без румянца.

Потухшие глаза и грустный взгляд, но для меня она всегда выглядела очаровательно… Как жаль, что только в моих глазах мама была всегда привлекательной, в любом возрасте.

Пухлые красные губы украшали её овальное лицо. Поблёкшая улыбка выражает грусть и боль, которую мама получает от отца день за днём. Агатовые глаза потеряли тот девичий блеск. Осоловелый взгляд убивал все надежды на лучшее. На фотографиях, где маме было 20 лет, её продолговатые глаза были полны сумасшествия и счастья. Как быстро отец смог задушить в ней это.

Я вышла на улицу в джинсах и тонком свитере. Отец ждал меня возле своего автомобиля.

– Ты не прошла вступительный экзамен, – он потушил сигарету и сел за руль.

– Знаю, – я села на переднее сидение.

– Почему все женщины тупые? Неужели, так сложно включить мозги? Ты вся в мать, такая же тупоголовая и безмозглая. Страшно подумать, кому достанется такое сокровище. Я же пытаюсь дать тебе достойное образование, чтобы перед людьми не стыдно было.

– Пап… Почему ты запретил ходить мне в школу?

– Больше не нашла, что спросить? Чем вообще забита твоя голова?

– Почему? Тебе так сложно ответить? Ты же мужчина.

– Не надо со мной так разговаривать.

– А как?

– Молчи.

– Ответь, пожалуйста, – я прикусила нижнюю губу.

– Потому что ты позор моей семьи. Потому что ты никчёмная. Потому что ты испортила мой род своим появлением на свет. Потому что ты делаешь всё наоборот. Ты слабая и неуклюжая. Ты девушка, этим всё сказано. Нет смысла возвращаться к этой теме. Нового для себя ты не откроешь.

– Так плохо быть девушкой?

– Ты сама понимаешь, что твоему рождению никто не был рад. Всё испортила в один миг. Сломала мою репутацию и живёшь, как ни в чём не бывало. Был бы шанс, отдал бы тебя куда нибудь, но уже всё. Твоя мать везде появлялась с животом. А я ей говорил. Что за малоумная женщина!

– Избавься от меня сейчас.

– Когда о тебе все уже знают?! Что за глупости ты говоришь?! Если в школе о тебе никто не знал, то в университете так не выйдет. Придётся ходить.

– Я не против.

– Господи, – вздохнул отец. – Поступи, а потом говори.

– Я же могу попробовать поступить в другой университет, где не требуется высшая математика.

– Нет! Ты поступишь туда, куда я сказал. На днях собирался поговорить с Сугино – саном. Поступишь в октябре или раньше, будет видно. Эти пять месяцев погоду не сделают, зато в престижном университете учиться будешь. Стыдно тебя своим коллегам представить, у них у всех сыновья, а тут четыре пацана и девочка. Анекдот!

Мы подъехали к трёхэтажному зданию. Я хотела идти отдельно от отца, но он схватил меня за руку. Братья шли сзади.

– Платье не нашла? – Недовольно пробурчал отец.

Я промолчала.

Отец открыл дверь, мы зашли в большой коридор. Он снял с себя плащ и повесил на вешалку.

– Не отставай, – подгонял Ичиро.

Они быстро шагали своими длинными ногами, я еле – еле успевала за ними.

Все мужчины заняли свои места за прямоугольным столом. Мне не хватило стула. Один из мужчин в малиновом пиджаке уступил своё место.

– Твоя? – Мужчина в зелёной рубашке показал на меня пальцем.

– Моя, – отец сделал глоток вина.

– Как зовут? – Мужчина обратился ко мне.

– Сколько ей лет? – Кто-то крикнул из-за стола.

– Жених имеется? – Прозвучал надменный голос.

Я замялась, мои щёки начали гореть, а нос чесаться.

– Парни, не грузите ее вопросами, она у меня скромная, – отец похлопал меня по плечу.

– Это видно, – сказал мужчина напротив меня.

– Ацу, самая мелкая в семье, – отец посмотрел на меня. – Ей в этом году будет девятнадцать.

– Может, мужа ей найдём? – предложил мужчина в зелёной рубашке. – Что скажешь, Горо? – он посмотрел на отца.

– Ой, не знаю, не знаю, – отец покачал головой. – Кано, ты говорил у тебя сын есть. Как насчёт него?

– Ему уже 35, – засмеялся мужчина.

– Возраст только красит, – отец поддержал его смех.

– У него есть жена, – Кано выпил сакэ.

– Когда успел жениться?!

– Год назад, я же говорил.

– Столько событий, – отец поправил галстук.

Трапеза продолжалась три часа. Я наелась за пять минут. Мужчины постоянно о чём-то разговаривали. Когда кто-то матерился, извинялся, т.к. за столом сидела одна единственная девушка. Но это было до того момента, пока все не напились сакэ и вина.

Я не смотрела ни на одного мужчину, потому что все они были неприятной внешности и со злыми взглядами. Казалось, что если не туда посмотрю, то меня начнут бить. Скорее всего, это мой страх из-за отца и братьев. Я копалась в своей тарелке, выбирая кукурузу и зелёный горошек. Ичиро старался много не пить. Джиро положил под язык три таблетки. Сабуро разговаривал с каким-то парнем. Широ, молча, играл в телефон. Отец бурно обсуждал с Кано и другими мужчинами, какие – то дела.

У якудза не принято женщине сидеть за одним столом с мужчинами. Впрочем, такие правила есть у любых бандитов. Какой толк от женщин. Разговор поддержать не может. Пить много не хочет. Одна головная боль.

Мне разрешили, потому что я первый раз оказалась в этом логове. После «длительного» обеда все мужчины ушли в игровой зал.

– Эй, Ацу, не оставайся здесь одна. Пошли, – Широ взял меня за руку и привёл в другую комнату.

Я села на диван и наблюдала за действиями мужчин, которые играли в карты. Через пару часов, я почувствовала, что хочу спать. На часах было семь вечера. Моя спина устала находиться в одном положении.

– Ацу – тян, иди к нам, – крикнул Кано – сан.

– Она не умеет играть, – отец кинул лёд в бокал с виски.

– Научим, – засмеялся Кано – сан.

Я подошла к отцу, скромно скрестив руки.

– Садись, – отец посадил меня рядом с собой.

Кано – сан объяснил правила игры, которые я не запомнила. Когда раздали карты, я впервые видела такие картинки.

– У тебя плохой расклад, – Широ стоял сзади меня.

– Так, уйди, – отец оттолкнул его. – Пусть сама учится.

Я проиграла, так продолжалось двенадцать раз. Мужчины всячески обзывали меня. Эти слова были не оскорбительными, но обидными для меня. В этом обществе, я чувствовала себя пустой, словно из меня выкачали всю энергию. Ситуация была похожа на страшный сон, где двадцать шесть мужчин пытается кинуть в тебя своё пошлое слово. Для кого-то это нормально, но не для такого ранимого человека, как я. Под конец каждой игры, когда я проигрывала, у меня в горле стоял ком. Отец был пьян, из трезвых только мой брат Широ.

– Горо, пусть идёт к девчонкам, Ацу, наверное, скучно, – сказал Кано – сан.

Широ проводил меня к двери.

– На себя открывается, – это было последняя его фраза, после которой он ушёл.

Приоткрыв дверь, из – за дыма я не сразу заметила там женщин, которые сидели на полу с сигаретами в руках.

Они враждебно посмотрели на меня.

– Кто такая? – Нагло спросила одна из женщин.

– Цубурая Ацу.

– Дочь Горо?

– Угу, – я кивнула.

– У него есть дочь? – Спросила женщина с каре.

– Видимо, да, – блондинка выпустила дым изо рта.

– Можно мне у вас посидеть? – Сдерживая кашель спросила я.

– Садись. Но нужно снять одежду, – блондинка приняла неприличную позу.

– Зачем? – Я смотрела на неё.

– Дресс – код у нас такой, – засмеялась женщина с каре, и затушила окурок в пепельнице.

Приглядевшись, я заметила, что женщины были в нижнем белье. На их теле было много ирэдзуми, которые прикрывали их голое тело.

Я сняла свитер и джинсы, положив вещи в угол и села на пол.

Комната была средних размеров, воздух спёртый с запахом алкоголя и ментола. На окне висели жалюзи жёлтого цвета или они пожелтели от дыма. На подоконнике стояло радио, оно работало тихо, доносились тихие отголоски скрипки и пианино.

– Держи, – блондинка протянула мне сигарету.

– Иди- ка сюда, – женщина с красной помадой достала спички.

Я закурила, это было неприятное ощущение. В горле всё горело, от ядовитого дыма.

– У тебя совсем татуировок нет? – Спросила женщина с каре.

– Она же дочь Горо, – усмехнулась блондинка.

– Сколько тебе?

– 18, скоро 19.

– Молодая, – блондинка докурила сигарету, и начала новую. – А мне уже 25. Сацу 26, – блондинка показала пальцем на женщину с каре.

– Мне 26 в сентябре будет, – перебила Сацу.

– Я Нагиса, – блондинка посмотрела на меня.

– Приятно познакомиться, – я слегка улыбнулась.

– Акаги, – сказала женщина с красной помадой.

– Это Мисата, Нозоми, Орина, Кури и Хикара, – блондинка налила всем сакэ.

– Кем вы здесь работаете? – Я пригубила сакэ.

– Мы ойран, – вежливо сказала Нозоми.

– Помпезные ойран?

– М? – Нахмурилась Нагиса.

– Ойран и таю часто становились аристократки. Но гейши вытеснили их.

– Ах, ну, что ж. Тогда мы простые жрицы любви, – засмеялась Акаги.

– В Японии запрещена с 1956 года, – я посмотрела на женщин, они явно не понимали, о чем я говорю. – Ойран и таю развлекали элиту японского общества и сами имитировали стиль знатных женщин – разговаривали на вычурном придворном языке, были помешаны на дворцовом этикете. У каждой ойран была целая свита из слуг и учениц. Случайный человек, даже очень богатый, не мог просто так воспользоваться ее услугами – для этого нужно было знакомство с другим ее постоянным клиентом. Если в гейши шли дочери крестьян, рыбаков и вообще простолюдинки, то ойран и таю очень часто становились аристократки.

– Восток – дело тонкое, – Нагиса сбросила пепел в пепельницу.

– Гейши изначально были более доступным развлечением, их главными клиентами сначала были купцы. Поэтому вечеринки с гейшами в чайном домике долгое время были единственным доступным светским развлечением для предпринимателей. В обществе гейш каждый мог почувствовать себя уважаемым человеком. При этом гейши не спали со своими клиентами, – я поставила пустую чашку от сакэ на татами.

– Так мы не гейши, – Мисата прикрыла пальцами рот.

– Выходит, нас обманули, – Нагиса засмеялась.

– При этом гейши действительно воздерживались от свиданий, а первые гейши вообще были мужчинами – актерами и музыкантами. Гейши чутко отзывались на все веяния моды. Так гейши вытеснили ойран и таю. Разумеется, гейша не соблюдала целибат, однако она была не обязана ублажать клиента в постели. Как правило, у нее был один покровитель, который оплачивал все ее текущие расходы и обеспечивал ее рекламой.

Отношения между гейшей и её покровителем, могут складываться по-разному. Если покровитель имеется – сейчас это редкость, но в последнее время в роли данна всё чаще выступают различные фирмы. На самом деле материальная поддержка гейши была и остаётся прежде всего показателем финансового статуса и культурного уровня «спонсора»: покровительствует гейше – значит, дела идут хорошо. Купил, скажем, не очередной «мерседес», а гейше новое кимоно – значит, человек культурный, с духовными потребностями.

Гейши, которые заботились о своей репутации, не заводили нескольких покровителей сразу.

– Я слышала про обряд мидзуагэ, – Сацу налили сакэ в сакадзуки.

– Этот обряд невинности был как раз у ойран, гейши соблюдали его факультативно. Часто под мидзуагэ в среде гейш понимался только процесс знакомства майко.

– Ой, девочки, уже девять! – Крикнула Сацу.

– Да, засиделись, – Акаги с трудом встала с пола. – Ноги болят.

– Сейчас разминка и в душ, – Кури достала полотенца.

– Было интересно послушать про представителей нашей профессии. Но грустно, что гейши вытеснили ойран, – Сацу убирала чашки с пола.

– Ничего особенного, так устроена жизнь, – угрюмо ответила Акаги.

– Ты тоже иди к себе, – Нагиса выставила меня за дверь.

Я хотела попросить свою одежду, но в такой суматохе, не сообразила, что нужно делать. Женщины суетились и бегали по коридору. Я зашла в комнату, но там нигде не было моих джинс и свитера. Дёрнула за ручку дверь напротив, она была не заперта. Голова сильно разболелась из-за дыма и трёх чашек сакэ. Я легла на кровать и накрылась одеялом. Постель была мягкая, бельё приятно пахло. В комнате работал кондиционер, это была полная противоположность той, откуда я пришла.

Сквозь сон мою талию кто-то сильно сжал. Я открыла глаза.

– Широ? – Неуверенно произнесла.

– Не угадала, – послышался мужской бас, не похожий ни на один, который я знаю. – Я Мичио, – мужчина повернул меня к себе.

Я ударила его по лицу и закричала.

– Чего разоралась?! Эй, ты же сама сказала.

– Помогите! Убивают! – я схватила одеяло, и побежала к двери. – Помогите, кто нибудь, – стуча в дверь левой рукой, кричала я.

– Совсем сумасшедшая! Иди сюда, ты какая-то странная.

Мужчина схватил меня за руку, я укусила его за голое плечо.

– Ама! – Грубо крикнул Мичио. Он хотел ударить меня по лицу, но в комнату забежал Широ и отец.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит?! – Нервно крикнул отец.

– Всё в порядке, – сказал Мичио и опустил мою руку.

– Ацу?! – отец узнал меня, когда Широ включил свет в комнате. – Ты почему голая?!

– Отец, я…

– Это твой отец?! – Мичио удивлённо посмотрел на меня.

– Пап, я… я… Я его не знаю. Я легла, уснула… А… А он пришёл..

В дверях стояли уже все гости этого дома. Женщины что-то шептали друг другу, мужчины выглядывали из-за спин других людей. Этот унизительный позор едва не довел меня до слёз. Я держалась из последних сил, чтобы не заплакать, и не показать всем этим людям свою беспомощность.

– Ты сама назвала мне номер этой комнаты, – сказал Мичио. – Она сама! – мужчина начал оправдывать себя.

– У тебя совсем крыша поехала?! Ацу! – Кричал отец.

– Я ничего ему не говорила, папа..

– Тогда, почему ты в одном нижнем белье, – Ичиро смотрел на меня.

– Это те женщины, к которым меня отвёл Широ, они сказали мне снять одежду!

– Широ?! – Рявкнул отец.

– Да, я сделал это. Но потом ушёл, – брат спокойно реагировал на подобное поведение отца.

– Теперь точно старой девой не умрёшь, – послышался ядовитый смех Сабуро. – Джиро, иди сюда.

– Быстро собирайся и в машину! Бегом!!! – Отец ударил кулаком по стене.

Ичиро помог мне подобрать одеяло.

– А как же ночь? – Мичио сел на кровать.

Я хотела ответить на его вопрос, но получила толчок в спину от Ичиро.

– Иди, только проблемы находишь, – недовольно пробурчал брат.

На выходе ко мне подбежала Сацу. У неё в пакете лежали мои вещи, она передали их Ичиро.

– Извините, что так вышло, – Сацу поклонилась.

Я медленно шагала к автомобилю отца. Босые ноги чувствовали себя некомфортно на грубом асфальте. Ичиро открыл дверь в салон.

– Садись, – он хлопнул дверью. – Поедем на моей. Отец пьяный, опять тебя бить будет.

Я переоделась в машине у Ичиро. Джиро и Сабуро вызвали такси. Широ сел за руль автомобиля отца, и поехал вместе с ним домой.

– Всё в норме? – Ичиро сел за руль.

– Да.

– Поедем домой, когда отец успокоиться и уснёт.

– Угу.

– Ты, правда, не знала этого парня?

– Который пришёл в комнату?

– Да, – Ичиро приоткрыл окно, и закурил.

– Нет. Я сильно захотела спать. Открыла дверь, и легла, а потом пришёл он.

– Отцу ничего не говори, я сам всё ему разъясню, как надо. Договорились?

– Да.

– Он же всегда всё не так понимает.

– Это точно, – я слегка улыбнулась.

– Помнишь, когда Сабуро сломал ноутбук отца, а потом договорился с Джиро. И отец орал на тебя.

– Да, у отца тогда голос сел, – я неловко засмеялась.

– Неприятно, но сейчас вспоминаю это, как смешную историю.

– Ичиро…

– М?

– Почему отец ненавидит меня?

– Он жёсткий реалист, но иногда ведёт себя, как утопист. Ему хотелось чтобы всё было по – его, но вместо пятого сына, родилась ты.

– Ты тоже не рад моему появлению?

– Мне фиолетово, – Ичиро выпустил дым в открытое окно. – Ты никак не влияешь на мою репутацию. Есть сестра или нет, для меня это не имеет значения.

– А Сабуро и Джиро, почему они такие тупые?

– У них характер отца. Не обращай внимания.

– Широ тоже идиот. Постоянно обзывает

F3. (F3 Расстройства настроения, аффективные расстройства).

– Он не только тебя обзывает. Я, к примеру, F1. (F1 Психические расстройства и расстройства поведения, связанные с (вызванные) употреблением психоактивных веществ).

– А отец?

– F6. (F6 Расстройства личности и поведения в зрелом возрасте).

– Джиро F2, – я посмотрела на рукава свитера. (F2 Шизофрения, шизотипические и бредовые расстройства)

– Сабуро, вообще топ: F7, – Ичиро засмеялся. (F7 Умственная отсталость).

– Мама F8, – я поджала губы. (F8 Расстройства психологического (психического) развития).

– Широ тоже хорош! Давай, он у нас будет F99.

– Неуточненное психическое расстройство?

– Ага, – Ичиро закрыл окно, и мы поехали домой.

Обычно мы мало разговаривали с Ичиро, но сегодня был довольно долгий диалог. Если сравнивать Ичиро и Джиро, то старший брат, несмотря на то, что не является добродетелем, по крайней мере, заступается за меня. Ичиро часто останавливает отца, когда тот переходит все границы. Старший брат в детстве был похож на маму. Но сейчас он больше напоминал мне отца со старых фотографий. Ичиро никогда не красил волосы, и не менял причёску. Чёлка закрывала лоб и брови, слегка прикрывая узкие глаза. Наверное, эта стрижка подходит к его худощавому лицу с впалыми щеками. Или я просто привыкла видеть его таким и уже не замечаю разницы в его внешности.

Ичиро занимался десять лет боксом. Он делал ринопластику, чтобы исправить неровности на носу из-за частых ударов по нему. При росте около 185 сантиметров, он весил 70 кг., но это не мешало ему быть выносливым и хорошо драться. Я посмотрела на тонкую шею брата и плавно перевела взгляд на дорогу. Фигуру Ичиро унаследовал от отца. Широкие плечи, подтянутый торс и сила удара. Руки брата были не настолько большими, наоборот они имели худощавый вид и сильно выраженные вены. Он мог сломать челюсть мужчине одним ударом. Ичиро не любит хвалиться, но он действительно семижильный человек. С ним не страшно ходить по подворотням. По фигуре не всегда можно оценить силу человека, это всё индивидуально.

На следующее утро, за завтраком, отец не предъявлял мне никаких претензий по поводу вчерашнего неудачного вечера. Сабуро, явно хотел съязвить, но Ичиро во время дал ему понять, что сейчас это будет неуместно. Широ не пришёл на завтрак, он опаздывал в университет. Джиро пил шипучие таблетки от головной боли. Отец внимательно смотрел на то, как я отрезаю хлеб. От такого взгляда мне стало не по себе. Всю трапезу я ждала, что отец будет делать мне замечания, но в этот раз обошлось. Отец запрещал мне первой уходить из-за стола, даже если я наелась. Нужно было подождать, когда уйдёт он. Ичиро позволялось делать это, если у него возникали срочные проблемы, и он уезжал на работу. Ну а мне оставалось терпеть негативную энергию отца.

Наконец, попав в свою комнату, я села на стул возле окна и открыла книгу. Через пару минут ко мне зашёл отец. Я положила книгу на подоконник и встала. Отец часто делал мне замечания по поводу моего поведения. В нашей семье было заведено вставать, когда в комнату заходит отец или мама, либо кто-то из старших.

– Одевайся, мы едем к моему другу. У него сегодня день рождения, – сухо сказал отец.

– Это обязательно?

– Да. Или ты предпочитаешь сидеть дома с книгой в руках? Так никогда мужа не найдёшь. А я не обязан его тебе искать.

– Я не хочу замуж.

– Хочешь пожизненно сидеть на моей шее?!

– Я могу работать, как Ичи…

– Замолкни! Одевайся.

Он ушёл из комнаты, сильно хлопнув дверью. Около минуты я переосмысливала его слова о замужестве.

«Что, если, я найду себе мужа? Тогда, я точно уйду из этого ада».

Эти мысли обрадовали меня.

«Но никто не знает, что ждёт меня в другом доме. Мой муж может оказаться таким, как Ичиро. И вряд ли мой отец будет спасать меня от такого демона. Да и брата рядом не будет».

Такие мысли огорчили меня. Получается, это замкнутый круг?

Откуда, я могу знать, что у другого человека в голове? Ичиро тоже красиво ухаживал за своей бывшей женой, но потом чуть не убил её. Как поступить в данной ситуации? Никаких идей в голову не приходило, а действовать «глупо», не хотелось.

Широ не поехал с нами, потому что у него были занятия в университете. Он всегда находил какие – нибудь веские отмазки, чтобы не ездить на «сабантуи» отца. И это работало!

Мы приехали в большой частный особняк, очень дорого и пафосно оформленный, с огромным садом и зоной отдыха. Здесь были – беседка, место для барбекю и даже поле для гольфа! Думаю, что с другой стороны дома, должен быть бассейн, но нас туда не приглашали, а я старалась держаться рядом с отцом и братьями. На празднике все гости были мужчинами, я не увидела ни одной женщины и поэтому снова чувствовала себя некомфортно. Я ушла в беседку, подальше от этих людей. Но вскоре услышала, как отец зовёт. Не стала испытывать его терпение, ещё не хватало, чтобы он начал кричать на меня при незнакомых людях, я сделала глубокий вдох и подошла к нему.

– Это моя единственная дочь, Ацу, – показалось или нет, что отец сказал это с сожалением? – Ищу ей достойного мужа, – отец похлопал меня по плечу.

– Молоденькая совсем, – сказал импозантный мужчина в белом пиджаке.

– Рэйдон, где там твой младший сын? Он же не женат? – отец посмотрел на мужчину.

– Нет, он единственный пока не окольцован, – друг отца отошёл, видимо, искать своего отпрыска.

– У него отличные парни, три сына и все молодцы, – отец, сказав как будто всем и в то же время никому, пригубил шампанское.

Мужчина пришёл с молодым человеком в красной рубашке.

– Это мой Риджи, ему недавно 25 исполнилось, – похвастался юбиляр.

– Красавец! – одобрил отец и пожал руку Риджи.

– Идите, молодежь, пообщайтесь, – Рэйдон – сан подозвал к себе официанта с напитками.

Мы молча шли вглубь сада по дорожке из белого камня. Никто из нас не хотел начинать разговор первым. Я разглядывала окружающий пейзаж, не обращая внимания на спутника. Он тоже молчал. Мы дошли с ним до гаража, ворота которого были открыты, предъявляя взору дорогую гоночную машину.

– Ацу, – Риджи потёр нос. – Ты не в моём вкусе. У тебя ноги кривые, грудь маленькая. Мне нравятся фигуристые девушки, чтобы постарше были, поопытней. А ты противоположность всему, чего хочу я. Не обижайся, но думаю, не стоит продолжать этот фарс ради наших отцов, – молодой человек отвернулся от меня и пошёл обратно.

– Риджи.

– М? – Он обернулся.

– Наши чувства взаимны. Мне нужен высокий и спортивный парень, который помоложе и без медицинской карты от венеролога, – я отдала ему свой пустой бокал от шампанского. – Извини, но ты не тот, кого я ищу.

Я мило улыбнулась, и ушла от этого напыщенного типа.

Праздник уже набирал обороты, а развернулся на полную, когда солнце ушло за тучи. Во дворе зажглись огни, играла громкая музыка. До меня никому не было дела. Я сидела в беседке и смотрела на пруд с красно- желтыми карпами. Потом отвлеклась на небо, которое было видно сквозь прозрачную крышу. Задумчиво разглядывая в облаках фигуры, я не заметила, как ко мне подошёл Осаму – сан. Он тоже был приглашён на эту вечеринку. На нём был чёрный костюм и рубашка кофейного цвета. Осаму сел на стул и молча, смотрел на горизонт.

– Тебе неинтересно здесь? – Прозвучал его спокойный бас.

– А Вы от веселья сбежали сюда? – Я посмотрела на Осаму.

Он неловко улыбнулся.

– Нет, я искал тебя.

– Нашли?

– Да.

– Поздравляю, – я отвернулась от него.

– Скоро будет ужин.

– Я не голодна, – буркнула я и поежилась, только сейчас поняла, что к вечеру немного похолодало и в лёгком платье без рукавов стало зябко.

Осаму заметил это, подошёл ко мне сзади и накинул на плечи свой пиджак.

– На улице холодно, ты слабая, простудишься и заболеешь.

– Забота не делает вас лучшим в моих глазах, – я сняла пиджак и отдала ему.

На самом деле, мне понравилось, что хотя-бы кто-то поинтересовался, где я. Я действительно была болезненным ребёнком, это отца раздражало. По факту, его раздражало всё, что связано со мной. Неважно, плохое или хорошее, он всегда находил какие – нибудь причины, чтобы отругать или ударить меня.

Если подумать, то Осаму идеальный вариант для мужа, но мне было стыдно. Стыдно не из – за того, что он знакомый отца и старше меня в два раза, а лишь потому, что, я не знала, кто он на самом деле. Осаму был везде с моим отцом, я помню его, когда мне было пять лет. Тогда ему было двадцать с хвостиком. Он никогда не отталкивал меня, но и не притягивал. С ним приятно поговорить, но не больше.

Я не могу влюбиться в человека, который постоянно ходит по моим следам. Тем более выйти замуж за Осаму было бы самым отчаянным поступком, который снится мне в кошмарах.

За ужином меня посадили рядом с Джиро и каким-то мужчиной. Напротив меня сидел Осаму. Я растерянно искала взглядом отца, он мирно беседовал с Рэйдоном (именинник сегодняшнего праздника).

В конце застолья, когда официанты собрали всю ненужную посуду и несъеденные закуски, на столе появился десерт и чашки с кофе и чаем, по желанию гостей, все начали поздравлять господина Рэйдона. Последним поднялся Осаму и поднял бокал.

– Я многого хотел пожелать, но это уже сделали предыдущие ораторы, не буду повторяться. Лучше обращу ваше внимание – Рэй – сан, что на ваш сегодняшний юбилей пришли не только все ваши близкие друзья и знакомые. Этот праздник украшает прекрасный цветок – одна единственная девушка – Цубурая Ацу, – Осаму перевел взгляд на меня и подбадривающе улыбнулся.

Я почувствовала, что покраснела и поспешила опустить взгляд. Все мужчины начали смотреть на меня и что-то шептать друг другу. Я старалась не показывать, как смущена и держала осанку, боясь посмотреть на отца, вряд ли он доволен таким пристальным вниманием к никчемной мне.

– С вашего позволения, господин Рэйдон, я хочу поднять этот бокал за это прекрасное создание, которое одиноко проводит время в нашей мужской компании.

– Прекрасный тост! – Крикнул Рэйдон – сан. – Выпьем за Ацу, дочь моего лучшего друга Цубурая Горо!

После ужина, именинник пригласил всех сразиться в гольф. Рэйдон – сан одержим гольфом, он превратил свой задний двор в целый аттракцион развлечений, связанный с этим видом спорта. Он очень гордился своим гольф- полем, поэтому Никто не смог отказать хозяину. Рейдон- сан отлично владел клюшкой, гости не могли его обыграть или все попросту поддавались ему.

– Эй, Ацу, иди к нам, – когда все соперники были обыграны, Рэйдон – сан обратил внимание на меня.

– Успокойся, она не умеет, – отмахнулся мой отец.

– Ставлю десятку, что она проиграет, – крикнул Сабуро.

– Поддерживаю, – Джиро пожал руку Сабуро.

Ичиро нигде не было видно, возможно, он снова уехал решать проблемы.

Рэйдон дал мне клюшку и положил посередине белый шарик.

– Тебе нужно ударить по мячику, чтобы он попал в эту лунку, прицелься хорошенько, – он указал мне нужную цель.

Я поставила ноги на ширине плеч, как делали мужчины до меня, замахнулась и ударила по мячику. Он ударился об стену, отскочил и попал в глаз господину Рэю.

– Ай! Чёрт! – Закричал он, схватившись за правый глаз.

Несколько мужчин подбежали к нему.

– Господи, больно, глаз не вытек?

Я вскрикнула, испугавшись, что покалечила хозяина дома и бросила клюшку на газон. Её тут же поднял отец, подбежавший на крик. Я думала, что он хотел поставить её в чехол. Но у него был другой план. Отец размахнулся и со всей силы ударил меня клюшкой по спине. Боль пронзила весь позвоночник, я упала на траву, содрав ладони и коленки в кровь. Отец ударил меня ещё три раза по ногам. Я кричала, умоляла, пыталась прикрыться, но он не слушал меня. Повернувшись на спину, я увидела, как отец поднял клюшку, чтобы снова ударить меня. Все находившиеся вокруг, просто стояли и смотрели, кто – то с ужасом, а кто – то с недоумением. Я не могла убежать, ноги онемели от боли. Поняв, что помощи ждать не от кого, я закрыла лицо ладонями и приготовилась принять следующий удар. Прошло несколько секунд, но отец ничего не сделал. Посмотрев сквозь окровавленные пальцы, я увидела Осаму, который вместе с другим мужчиной держали отца. Его увели в машину. Осаму подошёл ко мне и сел на корточки.

– Идти сможешь?

– Угу, – я кивнула.

Он помог мне встать и всю дорогу, пока я ковыляла на подкашивающихся ногах, поддерживал меня. Проводив в гостиную, он посадил меня на стул и достал аптечку. В дверях появился Рэйдон – сан.

– Простите, – я резко встала со стула. Ноги подкосились, и я упала на кафель.

– Что же творится!? – крикнул Рэй – сан и подошёл ко мне. – Это твой папаша тебя так избил?

– Извините, простите.

– Прекрати извиняться! – он посадил меня на белый диван рядом с торшером на высокой подставке. – У меня обычная царапина, а ты вся избита. Осаму, у неё точно переломов нет?

– Нет. Тяжёлые ушибы, – Осаму достал шприц и набрал лекарство из ампулы.

– Бедная девочка, – Рэйдон покачал головой. – Ты её домой отвезёшь? – он посмотрел на Осаму.

– Да, только обезболивающее нужно сделать и раны обработать.

– Я не хочу домой, пожалуйста, не надо! Куда угодно, только не домой. Пожалуйста, – я крепко сжала руку Рэйдона. – Прошу вас, господин. Не надо домой, умоляю, – из-за истерики, я начала кашлять.

Осаму приподнял подол моего платья, чтобы сделать укол. Я испуганно зажала ткань в кулаке.

– Ацу, Ацу, – Рэй – сан повернул мое лицо к себе. – Он сделает тебе обезболивающее и успокоительное. Это лекарство, ничего больше. Слышишь меня? Это всего лишь лекарство, – мужчина взял моё заплаканное лицо двумя руками.

Я почувствовала, как в моё бедро вошла игла. Потом Осаму прижал ватный диск к месту укола и выкинул шприц в урну.

– Вот и всё, а ты боялась, – Рэй – сан прижал меня к себе и похлопал по плечу. – Ты можешь сегодня остаться у меня. Сейчас укол подействует, постарайся поспать, хорошо?

– Угу, – я кинула.

Рэй – сан встал со стула и вышел из комнаты вместе с Осаму. За дверью их ждали, и они поднялись на второй этаж. Я осталась одна в гостиной. Уже было поздно, все гости разъехались по домам. На стеклянном столе стояла аптечка и две вскрытые ампулы. Я посмотрела на свои избитые ноги. Из ран шла кровь, на спине были такие же ушибы. Всё белое платье было испачкано кровью. Я дотронулась до самой большой раны на левой коленке, кровь осталась на моих пальцах. Рядом на тумбочке стоял стакан с водой, я сделала четыре глотка. Мои нервы понемногу успокаивались. Я убрала ватный диск и хотела оттереть им руки, но этого было недостаточно. Кровь присохла к ладоням и пальцам.

Осаму вернулся в гостиную, собрав весь мусор со стола, он кинул его в ведро.

– Вы врач? – Неуверенно спросила я.

– Да. Но никогда не работал по профессии.

– Осаму – сан, не отвозите меня домой.

– Побудешь здесь. Завтра утром решим. Сними платье, нужно обработать раны на спине.

– После этого не будет шрамов?

– Не должно, ранки быстро заживут, если будешь мазать мазью.

Осаму аккуратно обработал все повреждённые участки и наложил повязки с мазью. – Тебе надо руки помыть, пошли.

Тщательно смочив руки водой, я выдавила жидкое мыло. Умыв лицо, я нечаянно намочила кончики волос.

– Держи, – Осаму дал мне белое полотенце.

Он проводил меня в комнату для гостей.

– Здесь есть всё необходимое, если что-то случится, зови меня.

– Осаму, – осторожно произнесла я.

– Что? – Он опустил правую бровь, из-за чего веко упало ещё ниже.

– Наверное, я вела себя слишком грубо, в тот вечер. Помните? Я, прошу прощения, – я поклонилась.

– Ацу, я не обидчивый человек. Знаю тебя с самого рождение, ты росла у меня на глазах. Ты для меня, как младшая сестра. Не стоит таких низких поклонов.

– Я чувствую свою вину.

– Ты не виновата. Отдохни. Можешь спать сколько угодно, я не буду тебя будить. Спокойной ночи, – Осаму закрыл дверь, его шаги отдалялись от комнаты. Успокоительное помогло мне проспать всю ночь, не чувствуя боли.

А утром я попросила отвезти меня к деду и бабушке, это были родители отца.

– Где живут родители твоей мамы? – Поинтересовался Осаму.

– Далеко, – я нажала на звонок. – В Осаке.

– Я положил мазь и таблетки в сумку. Записку, когда и что принимать найдёшь в левом внутреннем кармане.

– Спасибо, – я слегка кивнула головой.

Дверь открыл дед.

– Эцуко, внучка, а как ты здесь оказалась?

– Дедушка, можно, я у вас немного поживу?

– Конечно, проходи. А этот мужчина? – Дед посмотрел на Осаму.

– Я всего лишь доктор, – он завёл мотор и уехал.

После завтрака, бабушка ушла на улицу подвязать растения в теплице. Мы с дедом остались в гостиной.

– Опять отец бил?

Я неловко одёрнула подол платья.

– Эцуко, живи у нас. Здесь тебе рады каждый день.

– Я бы с радостью, но отец…

– Запрещает?

Я промолчала, дед и так догадался обо всём.

– Маму тоже бьёт?

– Нет, они не ругаются. Она молчит, слушается во всём отца.

– А братья?

– Как обычно, – я поправила платье.

– Джиро на днях приезжал, просил денег. Неужели, ему отец мало дает? Я смотрю на этих ребят и не понимаю, как Горо не видит среди них такую звезду, как ты Эцуко.

– Он запрещает себе видеть это.

– Вещи из родительского дома можешь не привозить. Всё, что нужно, мы купим. Твоя комната по – прежнему принадлежит тебе. Бабушка ждала, когда ты к нам приедешь. Ты часто жила у нас летом, до тринадцати лет. Потом сын перестал тебя возить к нам.

– Дедушка, я в институт не поступила, – я отчаянно улыбнулась.

– Поступишь на следующий год. Найму репетитора и будешь учиться. Ты у меня способная внучка. Вся в деда, – он обнял меня.

– Мне так хорошо с вами. Спокойно и уютно на душе.

– Живи сколько хочешь, мы с бабушкой не против.

– Дедушка, а давай альбом посмотрим?

– Хорошо, – дед достал альбом из стола.

Деду в январе исполнилось 75 лет, а он всё так же любит путешествовать. Они вместе с бабушкой объездили всю Японию.

Он уже двадцать лет не занимается делами якудза. Я никогда не понимала, в кого у отца такой жестокий характер. Дед никогда не бил бабушку. Их союз самый крепкий, как золото. Если бы, я не знала, что мой дед когда-то был самым главным мафиози в Токио, никогда бы не поверила в это, увидев его сейчас. Дед, человек, с которого нужно брать пример. Он часто говорит: «Семья – это одно. Работа – другое. Нужно уметь сдерживать себя с родными, а на работе показывать характер». Видимо мой отец, не смог жить по этому правилу. У отца была старшая сестра, но она умерла от пневмонии в три года. Бабушка не любит говорить об этом. Её жизнь нельзя назвать сказкой. Она совершенно обычная женщина, которая вышла замуж за якудза. Она терпела унижения от отца мужа (мой прадед). Дедушка, часто сравнивает характер моего отца с его дедом.

Как ни крути, но отношения в семье зависят не от статуса и положения, а от взаимопонимания. Дед тоже бандит, но в его доме никогда не царит ужас. Он помогает бабушке, живёт спокойной и размеренной жизнью. Мой отец взял всех насилием, потому что не может выражать свои эмоции по – другому. Дед никогда не гнался за дорогими вещами. Когда он был оябуном, то жил в скромном доме. Без всяких понтов. Дедушка умел держать своих людей в ежовых рукавицах. А отец всех распустил, один беспорядок и разбой.

Пять дней тишины и покоя закончились утром в воскресенье. Отец приехал забрать меня обратно.

– Мы уезжаем!

С этими словами отец ворвался в комнату, и схватил меня за плечо. За ним бежал дед.

– Я не позволю! – он встал в дверях. -

Эцуко хорошо здесь! Оставь девочку у меня!

– Она моя дочь!

– Сначала научись воспитывать, а потом говори.

– Не смей мне указывать! Убирайся! – Отец оттолкнул деда. – Я выберу ей достойного мужа, который сможет обеспечить Ацу. А ты?!

– Зачем ей замуж? Одумайся, Горо, ей всего 19 лет! Она в этой жизни, кроме твоих побоев ничего не видела!

– Думаешь, что в этом доме Ацу увидит многое?! Она моя!

– Перестань навязывать Эцуко свои бредовые идеи!

– Она Ацу! – Рявкнул отец.

– Пап, пап, – я начала сопротивляться. – Я не хочу жить с тобой, пожалуйста, оставь меня у деда.

– Заткнись! – Он ударил меня по лицу.

Бабушка увидела всё это.

– Что же ты творишь, Горо! – крикнула она. – Эцуко ещё ребёнок! Её привезли всю в ранах, которые ты ей нанёс.

– Мам, не вмешивайся! – Отец держал меня за шиворот.

Из-за сильного удара по лицу, из носа потекла кровь.

– Немедленно, отпусти Эцуко! – Дед наставил дуло пистолета на отца.

– Убьёшь родного сына?!

– Девочка не виновата, что её отец нарцисс – тиран, так что не испытывай судьбу Горо.

– Тебе не стыдно перед внучкой?!

– Мне стыдно за то, что я вырастил такого самодура, как ты. Не знаю из-за чего ты стал таким, но я явно не видел в тебе такого человека.

– Стреляй! – Отец ещё раз ударил меня по лицу.

Дед выстрелил и поранил левую руку отцу.

– Киккакэ, – отец усмехнулся, и хлопнул входной дверью. Он посадил меня в свой чёрный «Jaguar», и дал две белые салфетки. Из его руки текла кровь, она испачкала бежевый салон.

– Ещё раз приедешь сюда, убью, – оскалился отец. – Понятно?!

– Да, – я сжимала в руке окровавленные салфетки.

– Этот фокус, я запомнил. Ты меня знаешь.

Мы приехали домой, отец по – прежнему злобно смотрел на меня. В его действиях была видна агрессия. Он ушёл в свой кабинет, где самостоятельно достал пулю из плеча.

– О, F3 приехала, – в дверях родительского дома нас встретил Широ.

Я без единого звука поднялась к себе в комнату.

Вечером, ко мне зашёл Сабуро.

– Что нужно? – Я недовольство посмотрела на него.

– Ничего, – брат пожал плечами. – Хотел спросить, как твои синяки?

– Нормально. Это всё?

– Нет.

– Говори быстрее, я скоро лягу спать.

– Только восемь вечера.

– И что?!

– Так вот, займи мне три тысячи долларов.

– У меня нет таких денег.

– Ты же у деда была.

– И?

– Сколько он тебе дал?

– Шизофреник, – я фыркнула.

Сабуро нагло открыл верхний ящик, где лежало моё нижнее бельё.

– Думаешь, я такая тупая, чтобы прятать деньги там?

– Значит, – брат подошёл к моему рабочему столу. Открыв пять ящиков, и, вытряхнув всё содержимое на ковёр, он ничего не нашёл. – Где деньги?! – Сабуро схватил меня за руку.

– Ты пьян?

– Заткнись, и отвечай на вопрос!

– Отвали, – я ударила его в плечо.

Он толкнул меня, я упала на кровать.

– Говоришь, синяки в норме, могу новых наставить, – Сабуро вытащил ремень из своих брюк. – Где деньги, сестрёнка?

– Своих денег на сябу не хватает?

– Я же по – хорошему попросил.

Он ударил меня. Я встала с кровати и подошла к шкафу, где висели мои вещи.

– Надо было сразу с этого начинать, – ухмыльнулся Сабуро.

Я открыла коробку, в которой лежал перцовый баллончик.

– Держи, – я сделала вид, что деньги у меня в левой руке. Сабуро наклонился, я брызнула ему в глаза.

– Ащщ, что ты сделала?! Тикусё!

Он выронил ремень, я подняла его и два раза ударила брата по спине.

– Сумасшедшая! Ты что творишь?!

У Сабуро слезились и щипали глаза, поэтому он не мог обороняться, как надо.

– Проваливай из моей комнаты, недоумок! – Я вытолкала его за дверь.

– Коно-яро! – Сабуро продолжал ругаться в коридоре. – Я же могу ослепнуть! Симатта, как же больно!

– Я сказала, проваливай, а то ещё получишь!

Через три дня отец снова взял меня на встречу со своими коллегами. Всё началось с небольшой экскурсии по дому знакомого моего отца. У Тору – сана была огромная коллекция разных кимоно. Он знал историю каждого из них. Я и не могла подумать, что бандита могут интересовать какие-то «кимоно». У каждого из нас в голове есть свои «тараканы», которые заведуют нашими интересами. Если подумать, у любого человека есть страсть к чему нибудь или кому нибудь. Но я имею ввиду неодушевлённые вещи. Наши интересы зависят от нашего достатка. Это больше всего подходит к сегодняшней ситуации. Мы можем позволить себе всё, что даже не является обходимостью, но когда нет денег, эти вещи не имеют никакого значения для нас.

Вдруг я почувствовала, что в мой туфель попал камушек, я остановилась возле одного из кимоно, которое стояла за стеклом. Облокотившись на витрину, я сняла туфель. Вдруг послышался треск стекла. Я посмотрела на витрину, на ней образовалась трещина, которая расползлась по всему стеклу. Я только успела отпрыгнуть назад, как витрина рассыпалась на осколки. Тору – сан приостановил экскурсию. Все смотрели на меня. Лицо отца наливалось гневом, он сжимал правый кулак. Я сглотнула слюну и попятилась назад. Отец снял со стены аварийный молоток. Моё сердце забилось, как сумасшедшее.

– Горо, это всего лишь витрина, кимоно цело, – отца успокаивал Тору.

Он никого не слушал и надвигался на меня. Я не знала, что мне делать, от страха всё тело онемело.

Я закрыла лицо руками, когда отец замахнулся. Если бы не Ичиро, то он бы сломал мне нос этим молотком.

– Пап, не устраивай цирк, – сквозь зубы просипел брат.

– Она, – отец опустил руку. Ичиро забрал у него молоток.

– Пошли, – брат увёл отца.

Когда, я осталась одна в этом помещении, мне стало плохо. Мне хотелось закричать, но все подумают, что я ненормальная. Сдерживать свои эмоции внутри себя, самое худшее, что есть на свете. Сколько бы я не плакала, отец никогда не жалел меня, как это делали другие родители. Я вещь, которая нужна чтобы снять стресс, ударив меня. Такой я чувствую себя последние восемь лет. Неужели, отцу не нравится моё существование? Лучше смерть, чем такие пытки.

– Заблудилась? – Сабуро подошёл ко мне.

– Пришёл добить?

– Нет, у меня другой план.

Сабуро достал из кармана шприц, и брызнул жидкость на кимоно. – Если мне не удалось избить тебя, то это сделает отец, – сказал Сабуро. В его руке я увидела огонёк зажигалки и как в страшном сне смотрела, как языки пламени пожирают дорогое одеяние. Не помню, как мы уезжали из гостей, не помню, как оказалась дома, очнулась от крика отца у себя над ухом:

– 30 тысяч долларов! – Он в бешенстве вдавил недокуренную сигарету в пепельницу.

– Это Сабуро, – я сжала кулаки.

– Молчать! – Он ударил кулаком по столу.

– Это он! Он! – закричала я. – Почему виновата всегда я?! Почему ты ненавидишь меня?! Что я плохого тебе сделала?! Дай мне жить спокойно! Дай мне уйти из этого рабства! Хватит издеваться надо мной! У меня всё тело болит! Я каждую ночь просыпаюсь от боли. За что ты так со мной?! За что?! – я упала на колени, и заплакала. – Что же со мной не так? – всхлипывая, спросила я.

Отец молча смотрел на мою истерику.

– Из-за тебя, я ненавижу себя! Ненавижу весь мир! Почему ты так поступаешь со мной? Разве, тебе не кажется, что ты переходишь все границы?! Я неделю не могла спать без обезболивающего. У меня позвоночник весь синий, посмотри! Посмотри! – кричала я. – Даже над яриман так не издеваются, как надо мной. Чем, я заслуживаю эти побои? Тем, что я женщина? Тебе нужна моя смерть?! Ответь! – я схватила со стола книжный нож, и пырнула себя в живот. – Так лучше?! Ты доволен?! Ненавижу тебя, – оступившись, я упала на пол и потеряла сознание.

Я очнулась в больничной палате. Медсестра позвала доктора.

– Как вы себя чувствуете Цубурая – сан? – спросил у меня невысокий полненький доктор, с седеющими волосами и узкими усиками, он присел на кровать и взял меня за руку, чтобы пощупать пульс.

– Плохо, в голове пустота. Всё плывёт перед глазами.

– Вы потеряли много крови, но выжили. Вам нужно больше лежать, а лучше спать. Мы ещё понаблюдаем за Вами, но думаю, дней за пять сможем поставить вас на ноги.

– Хорошо. Можно попить?– спросила, потому что в горле пересохло и першило.

– Да, медсестра принесёт вам воды. Пейте мелкими глотками. Я зайду к вам через час, отдыхайте, – доктор улыбнулся мне, от чего у его глаз появились мелкие морщинки.

На завтрак была какая-то синяя жижа. К горлу подкатила тошнота, и я отодвинула тарелку. Задрав рубашку, я посмотрела на рану. Пощупала её пальцами через пластырь, ничего не произошло, хотя не знаю, что я ожидала увидеть, боли тоже не было, видимо действует обезболивающее, что поступает через капельницу. Я прислонила подушку к стене, села поудобнее и посмотрела в окно. Из него было видно голубое небо, в котором одиноко летала птица. На белом подоконнике стоял маленький бонсай в красивом горшке, явно расписанный вручную. Обед я ела почти, не глядя в тарелку, он выглядел так же не аппетитно, но есть очень хотелось.

В шесть вечера ко мне пришёл Осаму.

– Привет. Как себя чувствуешь? – он поставил корзину с фруктами на стол. – Это от господина Горо. А это от меня, – Осаму положил букет красных роз на мою кровать.

– Зачем вы врёте? – Я недовольно посмотрела на подарки.

– Я говорю правду.

– Почему он послал вас, – я отвела глаза, чтобы Осаму не видел в них слёз.

– У него много работы. Но эта корзина от него. Твой отец придёт, но позже.

– Зачем вы защищаете его?

– Ацу, ты не понимаешь. У господина Горо много дел.

– Если бы я лежала и умирала, он бы тоже пришёл «потом», на мои похороны? Или даже бы это событие пропустил? Но, я думаю, что моя смерть принесёт ему больше радости, – я всхлипнула, в последний момент, взяв себя в руки, не могу позволить себе разреветься перед этим человеком.

– Я не согласен с этим, – вздохнул Осаму.

– Почему же? Хотя возможно, вы правы. Если я умру, то моему отцу больше не найти подушку для битья и оскорблений.

– Ты уже взрослая девушка. Уйди.

– Я бы ушла, но нигде я не нужна. А там где нужна, отец найдёт меня и вернёт обратно. Вы же знаете его. Осаму – сан, вы работаете с ним больше пятнадцати лет, неужели, так и не поняли? Он жестокий и отвратительный человек, который поднялся до небес. И смотрит на всех, как на блох, которые чем – то ему обязаны. Особенно женщины. Для отца это третий сорт людей. Они стоят ниже животных. Но мой отец ненавидит даже животных. Знаете, когда мне было десять, мы гуляли с мамой в парке и нашли щенка. Я принесла его домой, хотела, чтобы он стал мне другом, которого у меня никогда не было. Я так радовалась, играя с ним, дала ему имя и брала спать с собой. Когда отец вернулся из командировки, я с такой радостью бежала к нему, чтобы показать кутёнка. Мне было так весело, я думала, что отцу он тоже понравится. Но он просто застрелил щенка, не говоря ни слова! Я помню это, как будто всё произошло вчера. Я так и не забыла этого страшного вечера. Мама закрыла мне ладонью глаза, её руки пахли молоком. Не знаю, но мамины руки всегда приятно пахли. Она самая добрая женщина, которую я знаю. Она долго успокаивала меня, прижимала и гладила по голове. Отец не заслуживает такую жену, как мама. Если бы мне дали шанс поменять жизнь мамы, я бы сделала всё, чтобы её судьба была без единой слезы и шрамов. Конечно, тогда бы не родилась я. Но это даже к лучшему. Я не хочу, чтобы её жизнь была, как ад, ведь это из-за меня, поэтому я готова отдать всё, за мамину улыбку и горящие глаза.

– Тогда, почему сегодня ты ждала отца?

– Чтобы посмотреть на него. Посмотреть в лицо человеку, который портит жизнь другим и не несёт за это наказание.

– Ацу, стать якудза, это уже наказание.

– Да? Почему же отцу не плохо от этого?!

– Я п…

– Знаете, – я прервала Осаму. – Было бы замечательно, если бы мой отец не являлся моим. Тогда бы он отпустил меня. Вот это было бы облегчение для всех!

– Отец нужен любому человеку, независимо от пола ребёнка.

– А какой толк от отца, который не знает любви?

– Каждый из нас знает, что такое любовь.

– А вы? Вы знаете?

– Наверное.

– Если знаете, тогда почему до сих пор не женаты? Или вы никогда не любили?

– Я люблю, – грустно вздохнул он.

– Не похоже. Ваши глаза говорят об обратном.

– Глаза зеркало души, но они лишь показывают всё, что произошло с человеком за годы его жизни. А вот душа, её не увидит никто. Именно в ней есть та самая вещь, как любовь.

– Мой отец бездушный узурпатор!

– Ацу…

– Заберите цветы и корзину. Я не нуждаюсь в таких подачках. И передайте отцу, что я не жду его. Пусть не приходит сюда. Мне не нужен отец, который довёл меня до такого состояния!

– Хорошо, – Осаму достал телефон. – Я пойду, время бежит со скоростью света. Выздоравливай Ацу – тян.

Осаму ушёл из палаты, но не забрал свои подарки. Я встала с кровати, выдернув иглу от капельницы и открыла окно.

– Господин Осаму, я же сказала, что не нуждаюсь в подачках, – крикнула я.

Он поднял голову.

– Закрой окно, продует, – Осаму посмотрел на меня.

– Плевать! – мне уже было всё равно, что обо мне подумают, гнев и обида, так долго сдерживаемые рвались наружу.

Я закрыла палату и взяла корзину. Подойдя вместе с ней, я начала выкидывать из неё фрукты и прочие продукты.

– Сколько раз повторять, у меня аллергия на малину! – крикнула я. – Похоже отец решил убить меня!

Я вскрыла стакан с ягодами и вышвырнула всё в окно.

– Ацу, успокойся.

– Я спокойна, как танк!

Я взяла подушку и кинула её вниз. Потом одеяло, вазу, четыре стеклянные бутылки с водой, два стакана. Я бросала и бросала вещи и не могла остановиться.

– Мне ничего не нужно! Ненавижу всё, что здесь стоит! Я вас всех ненавижу! Надменные и тупые бандиты! Как – же вы достали!

В дверь стучались врачи, я не планировала открывать замок. Под рукой оказался планшет, он с таким же успехом полетел вниз. Настольная лампа разбилась об асфальт. Дальше в ход пошли какие-то книги и журналы, очиститель воздуха, два стула, три подушки с дивана приземлились на клумбу. Осаму невозмутимо наблюдал за моей истерикой.

– Положите их на могилу моему отцу, – я взяла букет роз, и швырнула на капот автомобиля Осаму. – Не приезжайте сюда никогда, прокляну!

Я пролежала в больнице две недели, причём одну неделю в психотерапевтическом отделении. Забирать меня приехал отец, я ждала его в кабинете врача. Когда отец зашёл, в помещение сразу завяли цветы и потемнели все яркие краски. Своим адским взглядом он убивал всё живое в радиусе трёх метров. Доктор дал ему рецепты на лекарства, отец молча кивал головой. Потом он поставил свою подпись, и мы вместе пошли на выход. Отец остановился возле урны.

– Это тебе не нужно, будешь, как овощ ходить. Мне, итак, хватило за свою жизнь откачивать героинщика и алкоголика. Третью наркоманку не потерплю, – он разорвал рецепты, и бросил на дно урны.

Глава 2

Перипетия. Янки. Паутина чувств

– Ваше полное имя и фамилия? – Спросила строгая немолодая женщина в кабинете ректора токийского университета.

– Ацу, Эцуко Цубурая.

– Нам нужно одно имя. Какое разрешите взять?

– Ацу, – твёрдо произнёс отец, стоявший рядом.

– Отлично, поставьте свою печать вот сюда, – женщина подала мне бумаги.

Я открыла свою личную печать и поставила свои инициалы внизу страницы. Да – да, ручные подписи ушли в лету, с 1863 года в Японии у каждого человека есть личная печать. Для совершения ответственных операций – закрепления сделок, покупки недвижимости или автомобиля, открытия банковских счетов и т.д. – используется дзицуин. Простая печать для повседневных операций называется митомэин. Для удостоверения личности – именная ханко. И хотя в последнее время некоторые организации допускают использование подписи, большинство государственных органов требуют, чтобы у вас была своя печать.

Второе название печати – инкан. Если вы пришли в государственное учреждение или ведете беседу со взрослым человеком, то можно называть печать только словом «инкан». Это своего рода проявление уважения к сакральному значению, которое несет печать. Хотите заключить договор на подключение интернета, завести банковскую карточку или арендовать себе квартиру – используйте ханко! Без нее вы не сможете написать завещание или открыть счет в банке. Печать можно получить после того, как человек достигнет 15-летнего возраста. Это может сделать даже иностранец, у которого нет японского гражданства.

Когда вы получаете дзицуин, вам также выдают инкан кадо – карточку регистрации печати для доказательства ее подлинности. Дзицуин применяют для заверения, приобретения автомобиля, земельного участка или недвижимости. Без нее вы не сможете написать завещание или открыть счет в банке.

Гинкоин – без нее не отправишь деньги в другую страну, не переведешь их со счета на счет или не откроешь его. Митомэин – ёе называют «повседневной печатью». Митомэин используют для оттиска на различных заявлениях, почтовых расписках и служебной документации. Такие печати стоят дешевле остальных: чаще всего перед продажей их заправляют чернилами. Печать можно приобрести в обычном магазине канцелярских товаров, если у вас распространенная фамилия. Дорогие печати считаются одним из самых роскошных подарков в Японии. Их могут преподнести молодоженам, начальству или другу – все для того, чтобы выразить огромное уважение. Такие печати тоже изготавливаются на заказ и стоят недешево благодаря своему замысловатому дизайну. Хранить их принято в футлярях из шелковой ткани, также сделанных на заказ. Стоит заметить, что у каждой печати есть свой ранг. Те, которые изготавливаются для женщин, всегда меньше по размеру, чем те, которыми пользуются мужчины. Ханко начальника также всегда будет больше по размеру, чем печати его подчиненных. У меня была маленькая ханко.

– Ацу – сан, вы внимательно ознакомились с материалом? – удивилась женщина моей расторопности.

– Да, – я кивнула.

– Уже завтра вы можете учиться в нашем университете, – с пафосом произнесла секретарь, было видно, что она гордиться своим местом работы.

– Спасибо, – я поклонилась.

Уже сидя в машине, отец достал пачку сигарет и зажигалку.

– Мне не хочешь выразить благодарность?

– Я не просила устраивать меня в это место.

– Ты знаешь, сколько я заплатил, чтобы впихнуть тебя в этот грёбанный университет?! – он начал повышать голос. – Только попробуй не учиться, ноги повырываю!

– Меня могут отчислить.

– Не дождёшься! Будешь учиться, как все студенты.

– Пап, тебе самому не смешно?

– С чего?!

– Дочь якудза, учиться на юридическом, чтобы стать прокурором?

– Нормально. Замуж выйдешь, а там и образования не нужно. Диплом есть – не глупая. Нечего слоняться по дому.

– Я хотела поступить на другой факультет.

– Мне виднее, что для тебя будет лучше. В таком престижном университете мечтают учиться все японцы. Я еле – еле тебе место нашёл. Экзамен ты не сдала, пришлось с ректором разговаривать. Это тоже, знаешь, унижение. Так что, не такой уж я плохой отец, как ты всем говоришь.

– Тебе об этом Осаму сказал?

– Уже неважно, будет у тебя образование, радуйся.

На следующее утро Ичиро отвёз меня в университет. Мне сразу стало не по себе, от такого количества людей. Ректор проводил меня в мою аудиторию и представил.

Все студенты прекрасно знали, что я дочь якудзы. Многие просили показать татуировки, которых у меня не было. Одни издевались по – тихому, другие оскорбляли в лицо. Даже некоторые преподаватели искоса смотрели на меня и шептались. Было неприятно ловить злые взгляды в свою сторону. Люди ненавидят меня, потому что во мне течёт кровь бандитки. На самом деле они не знают, какая я и не хотят узнавать. Одногрупники не разговаривали со мной. Они обращали на меня внимание, когда в их пустые головы приходили глупые словечки. Все говорили, что я поступила за грязные деньги отца. Это же была правда, поэтому приходилось терпеть до последнего. Со мной никто не садился рядом. Они отходили со словами: «Мало ли, что дочь бандита сделает».

Это было не так обидно, как другие фразы. Все считали меня избалованной девушкой, которая получает всё, что хочет. Но никто не считал мои синяки, которые я получала от отца. Так пролетели две недели, начался май. Запах цветущей сакуры пробирался в каждый дом. Студенты парами гуляли по живописным местам. У меня не было пары, поэтому, я одна отправилась в парк, чтобы отдохнуть и полюбоваться нежно – розовыми деревьями. Один из студентов узнал меня. Он пришёл сюда со своими друзьями.

– О! Это же одзёсама! – крикнул он. – Она учится у нас в университете на прокурора, её отец якудза!

Так и получилось, что вместо имени или фамилии, меня называли «Одзёсама». «Принцесса», испорченная девчонка из богатой семьи. Которая выше рангом обычных людей. Одзе означает «Моя Леди / Госпожа». Но это мало кого волнует, для них, я богатая, заносчивая и требовательная девушка. Никто даже не пытался нормально поговорить со мной. Они лишь кидали свои мелкие гадости в меня, желая обидеть и унизить, как можно больнее. Когда речь заходила о брендовых вещах, то одногрупники говорили: «Нашей одзёсаме, всё купят первой. У неё же отец якудза».

Да, у меня всегда была самая лучшая одежда, но я не просила покупать её. Отец сам решал, как должен выглядеть мой гардероб.

Однажды, в выходной, Джиро решил познакомить меня со своим другом. Он тоже был музыкантом, но у него не было девушки. Поэтому мой брат решил устроить нам свидание вслепую. Я согласилась, это было что-то новое для меня. В большинстве случаев такие свидания делают подружки, но у меня не было друзей. Джиро уверял, что его друг хороший человек.

Мы приехали к десятиэтажному дому, поднялись на лифте до пятого этажа, Джиро позвонил в квартиру 69. Нам открыл молодой и высокий парень. У него был приятный голос и неестественно бледное лицо. Джиро познакомил нас.

– Рад встрече! – Нагисаро пожал мою руку.

– Разве встреча вслепую не проходит в кафе? – Я удивленно посмотрела на Джиро.

– Это новый формат, – усмехнулся брат.

Нагисаро проводил меня в гостиную, а сам вернулся в коридор. Я услышала их тихий разговор с Джиро.

– На сколько ты её мне дашь?

– Два часа достаточно? – Джиро посмотрел на часы.

– Договорились, как закончу, наберу, – Нагисаро вложил в карман брата деньги, не могу утверждать, но там было не меньше трех тысяч долларов.

Брат ушёл, как только за ним закрылась входная дверь, Нагисаро зашёл в гостиную, а я попятилась назад.

– Какую музыку любишь слушать?

– Любую, – я прижалась к стене.

– Хочешь расслабиться? – Он задёрнул шторы, погружая комнату в полумрак.

– Извините, – я прикусила нижнюю губу.

– Ненавижу, когда ко мне обращаются на «Вы».

– Я хочу домой.

– Мы же не поговорили, – Нагисаро схватил меня за руку.

– Можно сходить в уборную?– выдернула я пальцы.

– Можно, прямо по коридору, – махнул он в сторону, начиная выкладывать что – то на небольшой столик.

Умывшись холодной водой, я начала обдумывать план побега, когда увидела в мусорном ведре пять вскрытых шприцев. Я помыла руки с мылом, и нервно вздохнув, вышла в коридор.

– Иди сюда, – крикнул Нагисаро.

Я медленно зашагала в гостиную.

– Что-то случилось? – Я скромно скрестила пальцы.

– Нет. Тебя же Ацу зовут?

– Угу, – я кивнула.

– Ты сябу пробовала?

– Нет, – я помотала головой.

– Не стой, садись.

Я неуверенно села на край дивана. Нагисаро разводил порошок в кружке, затем набрал несколько кубиков мутной жидкости в шприц.

– Подними рукав и жгут намотай, – он протянул мне жгут.

– Я боюсь уколов, – я внимательно посмотрела на него.

– Это не больно, – Нагисаро намотал жгут на левую руку. Его вены надулись, он запустил иглу себе под кожу.

– Ай! – Я вскрикнула, и закрыла глаза руками.

– Не кричи, по – началу будет немного неприятно, а потом привыкаешь. Давай, – он схватил меня за правую руку.

– Пожалуйста, не надо, я боюсь, – я зажмурила глаза до тёмных кругов.

– Ладно, – Нагисаро достал какой-то порошок и высыпал его на лист бумаги. – Вдыхай.

Он показал, как это нужно делать. Я наклонилась над порошком и дунула всё содержимое в глаза Нагисаро. Вскочив с дивана, я побежала к двери.

– Симатта! – Он тёр глаза.

Открыв дверь, я побежала вниз по лестнице. Нажала кнопку открытия входной двери и выбежала на улицу. Моё сердце стучало, словно выпрыгнуло бы прямо сейчас. Я бежала вперёд, не зная пути домой. Мне хотелось, как можно дальше отдалиться от этого места. Каждые двадцать шагов, я оглядывалась. Мне было страшно находиться в неизвестном месте, больше всего меня пугало, что друг брата гонится за мной. Как Джиро мог так со мной поступить, это грязно и аморально. Он хотел продать меня, как сутенёр. Это злило меня ещё больше. Рассказывать об этом отцу нет смысла. Он не поверит и я снова буду во всём виновата. Этот мир словно специально подставил меня, чтобы у меня не было шансов на оправдание.

Я засмотрелась назад и столкнулась с парнем, который выходил из супермаркета.

– Вам плохо? – Он с беспокойством посмотрел на меня.

Его взгляд отрезвил меня, таких добрых глаз, я не видела ни у кого в своём обществе.

– Голова кружится, – тихо произнесла я.

– Пойдёмте, – придержал он меня за локоть.

Мы подошли к его автомобилю, он открыл заднюю дверь и посадил меня на сиденье.

– Держите, – парень протянул мне бутылку воды.

– Спасибо, – я сделала два глотка.

– Сейчас лучше?

– Да.

– Вы заблудились?

– Да.

– Вы знаете адрес своего дома?

Я назвала ему район и корпус.

– Далеко, – он сел за руль. – Зачем же вы так далеко от дома ушли, если назад дороги не знаете?

– Меня брат привёз.

– Где же ваш брат?

– Уехал.

– Что ж, неприятная ситуация, – сказал парень, выезжая с парковки.

Я посмотрела на молодого человека в зеркало заднего вида. У него была короткая стрижка, чёлка прикрывала его брови. Волос явно был осветлён в русый. У парня было милое асимметричное лицо с небольшим румянцем на щеках. Оно выглядело выразительно и бесхитростно. Редкий тип лица или мне так кажется, потому что кроме бандитов, я никого в своей жизни не видела. Припухлые губы вишневого цвета были гладкими и ухоженными. Его рот выглядел энергичным, когда парень начинал разговор. Полнозвучный и яркий голос добавлял положительные качества молодому человеку. Продолговатые агатовые глаза внимательно наблюдали за дорогой.

– Вы гуляете одна?

– Нет.

– Сколько вам лет?

– Будет 19.

– Мне тоже, – он мягко улыбнулся. – В каком университете вы учитесь?

– Токийский.

– Ого, – парень поднял брови, и чёлка опустилась чуть ниже век. – Трудно было поступить?

– Нет.

– Я завидую вам, каждый бы хотел оказаться на вашем месте, – он потер указательным пальцем свой привздернутый нос. У него была высокая переносица, что делала его вид привлекательным.

– Вы где нибудь были, кроме Токио?

– Нет, – я неловко отвела взгляд.

– Я недавно вернулся из Киото. Мы с друзьями были на экскурсии. Вы слышали, что нибудь о тоннеле Киётаки?

– Нет.

– По этому тоннелю точно не стоит гулять ночью, да и днём туда сложно попасть. Японские власти не пускают туда любопытных: слишком много несчастных случаев там происходит.

– Но вы там были? Как вам удалось?

– Я не заходил в туннель, лишь одним глазком посмотрел. Он проходит под заросшей лесом горой, это – часть автомобильной дороги. Вот только ездить по нему не стоит – у места дурная репутация. Несколько веков назад здесь произошло крупное сражение. Считают, что число погибших шло на тысячи. Позже в горах прорубили шахту для добычи руды, и тоннель сначала вёл именно к ней. Когда шахта обрушилась, внутри оставались люди, которых не сумели спасти. После расчистки завалов их достали и похоронили, но место осталось «плохим». Новые смерти произошли при строительстве тоннеля Киётаки: больше сотни рабочих погибло во время работ из-за несчастных случаев, из-за работы в опасных условиях. Тоннель, наконец, заработал. Точная его длина так и осталось неизвестной. Измерения дают разные результаты, но чаще всего это – 444 метра, не самое лучшее число. Уходившие в тоннель пешком люди блуждали по нему по несколько часов, проходили много километров и не могли выбраться. Плохое место просто не отпускало их.

У тех, кто проезжал через тоннель на автомобиле, поездки тоже не всегда проходили гладко. Многие видели силуэты у его стен, слышали внутри крики. Смотреть в зеркала автомобиля, находясь в тоннеле нельзя. Взглянув в зеркало заднего вида, можно заметить, что на заднем сиденье появился незваный пассажир. Обычно это тёмная фигура, которая исчезает, когда машина выезжает из тоннеля. В боковых зеркалах могут отражаться силуэты, преследующие автомобиль. В 1990-х годах рядом с тоннелем совершила самоубийство женщина. Она повесилась на дереве, растущим над въездом в Киётаки. Тело быстро убрали, но в самом тоннеле после этого стало особенно неспокойно. Рассказывали, что внутри появилось зеркало, которое не удавалось ни убрать, ни разбить: каждый раз оно оказывалось на одном и том же месте. Те, кто смотрел в него, видели за своим плечом тёмную фигуру. Зеркало считалось проклятым – смотревшиеся в него люди вскоре умирали. Тоннель Киётаки – не самая известная, но точно самая страшная японская легенда. Не только в нём, но и около него часто видят смутные тени, а из растущего рядом леса доносятся пугающие звуки.

– Вы ничего не слышали?

– Нет, но я думаю, что это должно работать, когда человек один.

– Вы бы хотели зайти в туннель?

– Конечно!

– На каком факультете вы учитесь?

– Я журналист. Хочу печатать страшилки. Открою свой блог и буду там писать обо всём, что только происходит в мистических местах Японии.

– Вы, уверены, что вашей аудитории это понравится?

– Без сомнений, все любят ужастики. Я уже был в деревне Инунаки, моя статья собрала больше пяти миллионов просмотров. Моя следующая цель – туннель Киётаки и лес Аокигахара.

– Это страшная деревня?

– Деревня Инунаки, находится в полной изоляции не только от других населённых пунктов, но и от всей страны. Понятное дело, что в это сложно поверить, но отдельные личности утверждают, что она всё-таки есть. Я и есть тому доказательство. На входе в Инунаки установлен знак с надписью, которая сообщает всем путникам, что на территории деревни законы Японии не действуют. Но и это не всё. Жители мистической деревни, согласно слухам, не чураются кровосмешения, каннибализма, а убийства считаются здесь обычным делом. По одним слухам, большая часть деревни вымерла от эпидемии, по другой версии, здесь появился маньяк, которые убил несколько десятков человек. Кроме того в деревне не ловит мобильная связь и не работают электроприборы. В деревне Инунаки можно отыскать несколько магазинов и телефонов-автоматов, однако толку от них мало – они также не работают. Немногим удавалось отыскать эту загадочную деревню, и лишь единицам удавалось из неё вернуться.., – парень сделал глубокий вдох. – Это всего лишь деревня со множеством заброшенных домов. В других же домах в основном проживают старики. Название деревни Inunaki можно перевести как «лай собаки». По легенде, здесь когда-то жил человек с собакой, которая в один из дней стала без остановки лаять. Мужчина никак не мог её угомонить и в порыве ярости убил собаку. Спустя какое-то время в деревню прилетел чёрный дракон и испепелил самого мужчину. Тогда оставшиеся в живых жители деревни догадались, что верный пёс старался предупредить своего хозяина о надвигающейся угрозе. В конце периода Эдо (1603-1868 гг.) деревня Инунаки находилась под юрисдикцией клана Курода, а расположена была в нижней части долины в горах. Основным источником дохода жителей была древесины. До 1889 года деревня принадлежало муниципалитету Инунаки Курате, Фукуока. В Инунаки решили построить два склада для хранения угля. Однако, в 1959 году одно из зданий было разрушено наводнением, которое также размыло часть местного кладбища. Среди уничтоженных могил были две проклятых (одна из них как раз и принадлежала мужчине, который убил свою собаку). По слухам, если кто-то к ним прикасался, то на него ложилось проклятие. До Второй Мировой Войны и во время войны деревня Инунаки служила источником угля для нужд японской армии. После войны жители деревни стали заниматься сельским хозяйством и продажей угля. А в 1986 году на месте деревне было решено построить плотину, поэтому поселение перенесли в другое место, – он опять посмотрел на меня.

– Извините, я передумала.

– Что именно? – Парень удивлённо поднял правую бровь.

– Отвезите меня на Сибуя.

– Без проблем, – он сбавил скорость и свернул вправо. – Вам туда срочно?

– Нет.

– Думаю, что пробок не будет.

– Разве?

– Я сменил маршрут, на пять минут дольше, чем обычно. Если бы поехали по прямой, то простояли бы в пробке часа два, а то и больше. Сейчас там какой-то мост ремонтируют. Вы же не против?

– Нет, – я помотала головой.

Молодой человек подвёз меня к офису отца.

– Сколько я вам должна? – Скромно спросила я.

– Ничего, с такой красавицей было приятно провести время, – он снова улыбнулся.

Такое ощущение, что улыбка была частью его образа, который он не скрывал ни от кого.

– Спасибо, – я низко поклонилась.

– Это же офис якудза?

– Да, – я неловко отвела взгляд на двери.

– Вам точно сюда надо?

– Да.

– Мне подождать?

– Нет. Спасибо, можете уезжать, – я пошла к дверям в офис.

– Как вас зовут? – Крикнул парень мне вслед.

Я обернулась, но ничего не ответила ему. Мне было стыдно за свой статус дочери якудза. Он не заслуживает даже видеть меня, не то чтобы знать, как меня зовут.

Дверь в кабинет отца была приоткрыта, я посмотрела в щель. Отец целовал какую-то женщину с длинными каштановыми волосами. Она застегнула кофту и поправила причёску. Отец смотрел на неё не отрывая взгляд. Я зашла в кабинет.

– Ацу, что ты здесь делаешь? – Встрепенулся отец.

– Мимо проходила, решила зайти. Ты не рад?

– Нет, что ты. Это моя дочь. Ацу, знакомься, это Коно Норико. Моя помощница.

– Приятно познакомиться, – женщина улыбнулась, но от этого её лицо не стало добрее.

– Ацу, я вызвал такси, Норико поедет с тобой. У меня сейчас важное мероприятие, – отец выставил нас за дверь.

Вместе с Норико мы спустились на улицу, где стояло жёлтое такси. Я внимательно посмотрела на её физиономию. Ничего особенного в ней не было, обычное маленькое лицо с острым подбородком, скулы среднего размера. Бледное лицо с тонной тонального крема на коже. Язвительный рот с матовой помадой на некрасивых губах.

– Красивые серьги, – я посмотрела на украшения.

– Спасибо, – она угловато улыбнулась.

– Такие же отец подарил маме на годовщину в этом году, – надменно сказала я.

Женщина опустила свой остекленевший взгляд в землю.

– Этот агат похож на глаза моей матери. Отец заказывал эти серьги на заказ. Но ваши апатичные и пошлые глаза не заслуживают таких подарков. Есть легенда, что камень становится тусклым, когда его дарят гнилым людям. Именно поэтому в ваших ушах он уже не блестит.

– Девушки, вы собираетесь ехать или мне вас тут вечность ждать? – С вредностью сказал таксист.

– Я с такой гадюкой, рядом не сяду, – я отвернулась от неё.

– Горо любит меня, а не твою мать! – Крикнула Норико обиженным голосом.

– Коно-яро, – я стиснула зубы и дала ей пощёчину.

Я не стала садиться в машину, а пошла прочь, подальше от того места. После такой неприятной встречи на душе остался гадкий осадок. Как будто из меня достали все внутренности и закидали обратно. Стоило только подумать об этой дамочке, как тут же вырисовывалась сегодняшняя картина. Противно, аж с души воротит.

Я шла прямо по тротуару, на светофоре загорелся зелёный. Толпа людей переходила на противоположную сторону. Я встала посередине пешехода, зелёный свет сменил красный. Водители сигналили мне, я повернулась к автомобилям лицом. Из чёрного «Lexus» вышел Осаму.

– Ацу?! Что ты здесь делаешь?! С ума сошла?! Быстрее садись в машину, – он крепко вцепился в мою руку.

– Жизнь слишком сложная для такого ранимого человека, как я.

– Потом будешь философствовать, – Осаму дёрнул меня.

Я специально упала на асфальт, но, не рассчитав силу, я поцарапала локоть. Осаму поднял меня, и посадил в салон автомобиля. Я не слушала, что он говорил мне. В моих глазах стояла темнота, и лишь проблески света нарушали мой покой. Осаму обработал мне рану, и заклеил пластырем.

– Какой самый худший поступок вы совершили в своей жизни?

Снаружи пошёл дождь, я смотрела, как печально капли разбивались о капот, оставляя за собой брызги. Осаму включил дворники, мрачное небо нависало над головой. Я видела, как дышит водитель, его ровное дыхание стало тяжёлым, он расслабил галстук. Дождь только усиливался, где-то вдалеке прогремел гром. Я дотронулась указательным пальцем до своего носа, он стал холодным. Люди открывали свои зонты и спешили домой. Когда нибудь, я тоже буду спешить домой, а пока что это лишь мечты.

– Я убил ребёнка, – полнозвучно произнёс Осаму. – Мне было двадцать лет, первая любовь. Она не знала, что я якудза. Когда наши отношения стали близкими, я всё рассказал. Она говорила мне уйти, но наш клан шёл в гору. Тогда она поставила выбор, либо ребёнок, либо бандиты. Я ничего не ответил, ушёл. Через три месяца, я узнал, что она спрыгнула с крыши. Уже прошло 20 лет, но я не могу простить себя. Больше я не стал ломать судьбы других. Мне было достаточно один раз обжечься. Этот грех висит на мне, и только я несу за него наказание. Я выбрал свободу, но не знал, что придётся расплатиться сразу двумя жизнями. У каждого есть то, что он скрывает, но рано или поздно скелет выпадет из шкафа. Тогда все узнаю, кто ты на самом деле.

– Почему так больно жить? Разве жизнь это не рай?

– Рай не всегда бывает солнечным. Иногда идут дожди, так и в жизни. Полоса белая, полоса чёрная.

– Что же в середине этих полос?

– Пустота, боль и отчаяние, которые так умело превращаются в радость, счастье и надежду. Все чувства, что окружают нас, лишь временно прикрывают вуалью настоящее. Истина так и останется далеко, где садиться солнце.

Когда мы думаем, что плохое закончилось, мы не можем знать, что будет дальше. Всё хорошее – стёртые краски плохого, которые мы виртуозно пытаемся закрасить. Лишь бы никто не видел наших настоящих эмоций. Так мы надеваем маску лжи ежедневно, используя её ежесекундно, – Осаму болезненно посмотрел вдаль.

– Извините, если доставила вам болезненные воспоминания своим глупым вопросом, – я вышла из автомобиля, припарковавшегося у моего дома.

– Ацу, не повторяй ошибку, которая когда то загубила чью-то жизнь, – Осаму зажёг фары и уехал.

Я стояла несколько минут под дождём. Набрав код, открыла дверь и вошла внутрь. Разувшись, я поставила свои туфли на полку в прихожей. В гостиной сидел отец. Я хотела пройти мимо него, но он окрикнул меня по имени. Сделав пять шагов назад, я оказалась возле арки в гостиную. На столе стояла бутылка и бокал для коньяка.

– Где ты была? – Сиповато спросил отец.

– Гуляла.

– С кем?

– Одна. Меня Осаму подвёз. Можешь сам у него спр…

– Тварь! – отец разбил бокалом аквариум. – Мелкая коно – яро! – он подлетел ко мне, и схватил за подбородок. – Какое право ты имеешь так разговаривать со старшими?!

Я сразу поняла, что Норико всё рассказала отцу.

– Твоей косё бэндзё не понравилось, как с ней обращалась дочь якудза?! – Я смотрела в свирепые глаза отца.

– Повтори! – Он стал ещё сильнее давить на мою челюсть.

– Эта косё бэндзё, даже рядом со мной не стояла! Она не имеет никакого права так обращаться со мной. Я дочь влиятельного якудза, она ничтожество по сравнению со мной и мамой!

После этих слов отец толкнул меня на пол. Я злобно посмотрела на него, он взял пепельницу.

– Рэйдзи! – крикнула я. – Ты не достоин мамы! И никогда не был лучшим мужчиной для неё!

– Мразь! – отец хотел ударить меня по голове пепельницей, но я вовремя увернулась. От его удара треснул паркет. – Я тебе всё дал! – он ударил меня по лицу.

– Ты отнял у меня намного больше!

– Заткнись!

После второго удара из моих губ потекла кровь. Отец пытался заблокировать мои движения, но мне удалось стащить подсвечник и ударить его по голове. Удар был не сильным, но он расслабил хватку. Я вырвалась, и побежала к себе в комнату. Закрывшись, я в страхе смотрела на дверь, в которую бился отец. С шестой попытки дверь отлетела, как фанера. В руках у отца была верёвка, он накинул её мне на шею. Я думала, что сегодня умру. В глазах потемнело, воздух перестал поступать в мои лёгкие. В один момент моя жизнь могла оборваться, если бы Ичиро опоздал на пять секунд.

– В следующий раз бей любовниц отца не под его окнами, а где нибудь подальше, – брат налил мне чай.

– Я ненавижу её. Ичиро, чем она лучше мамы? Чем?!

– Ничем! – рявкнул брат. – Очередная игрушка, с которой отец играет десять лет.

– Почему? Почему ты ничего не можешь с этим поделать? Брат…

– Ты уже сделала? Чуть не откинулась. А если бы я не успел? – Ичиро потёр переносицу. – Ты прекрасно знаешь нашего отца, он ярый дурак, а тут ещё алкоголь.

– Где он сейчас?

– В больнице. Его забрали на скорой.

– Что – то серьёзное?

– Нет. Обычный психоз. Полежит там сутки, нервы в порядок приведут, и опять буйствовать будет.

– Ичиро, – я взяла брата за руку. – Пообещай, что всегда будешь защищать меня и маму, – я протянула к нему мизинец. – Ты другой, ты не такой, как отец. Пожалуйста, никогда не бросай нас с мамой!

– И ты тоже пообещай, что больше не будешь сражаться с отцом, когда тот пьяный. Хорошо?

– Хорошо, – мы сделали дружеский жест на мизинцах. – Спасибо, – я впервые обняла брата, как родного.

– Ты же моя сестра, я должен тебя защищать. Моя маленькая и бесстрашная, – Ичиро погладил меня своей тёплой ладонью по спине.

Отца выписали в выходной, мама накрыла на стол. Мы все собрались за трапезой. Я взяла с тарелки йокан и налила чай в кружку. Отец не обращал на меня внимания. Мама размешивала сахар. Джиро допил сок и включил телефон. Сабуро положил к себе в тарелку жареное мясо. Широ читал свою статью в журнале. Ичиро пригубил кофе, смотря в экран телефона, где рассматривал свои инвестиции. В домофон кто-то позвонил, Широ встал из-за стола, чтобы открыть дверь. В прихожей послышался знакомый тембр, это был Датэ Кано, одноклассник отца. Датэ уезжал в Шанхай на два года, и без его еженедельного присутствия в нашем доме было намного спокойнее. Когда он посещал наш дом, я старалась не попадаться ему на глаза, этот человек был мне противен. В основном он заседал у отца в кабинете, а моя комната находилась далеко. И когда Датэ приходил, я закрывалась у себя и ждала, когда этот уж уйдёт из нашего дома.

– Ходят слухи, что Датэ утопил свою жену в ванной, – усмехнулся Сабуро.

– А любовницу в унитазе, – его поддержал Джиро.

– Ведите себя нормально, – серьёзно произнёс Ичиро.

Чтобы не видеть этого «ужа» в костюме, я встала из-за стола, и хотела уйти в свою комнату, но в дверях наткнулась на Датэ.

– Ацу, ты ли это? – Произнёс он своим скользким голосом.

– Извините, – я опустила голову, чтобы не смотреть в его хищные глаза.

– Ты так подросла, я давно не видел тебя. Такая высокая и стройная.

– Ходячая мумия, – кашлянул отец.

– Думаю, что в их возрасте это нормально. Сейчас многие девочки стремятся к модельной фигуре.

– Какая из неё модель, – недовольно фыркнул отец.

– Как твои дела, Ацу?

– Нормально, – я всё так же не поднимала глаз на Датэ.

– Я могу взглянуть на твоё лицо? – Вкрадчиво спросил мужчина.

Я подняла голову, и пристально посмотрела на него. Ледяной и жуткий взгляд Датэ нисколько не изменился. Угловатое лицо, жёлтого оттенка не выражало никаких положительных эмоций.

– Так – то лучше, – Датэ улыбнулся своими лукавыми и изогнутыми губами.

– Я могу идти? – Я посмотрела на отца.

– Так срочно?!

– Я…

– Пусть Ацу побудет с нами десят минут. Составишь нам компанию? – Любезно спросил Датэ и посмотрел в сторону моего отца своим стеклянным взглядом.

– Да, конечно, пойдёмте в кабинет, – отец пошёл вперёд нас. Открыв дверь, он прошел внутрь, сел на диван и предложил расположиться гостю, Датэ достал какие-то бумаги из папки.

– Ацу, будь любезна, налей нам чай, – одноклассник отца натянул поддельную улыбку. С его хитрыми глазами она сочеталась идеально.

Я спустилась на кухню, взяла чайный набор, приготовила чай и, поставив всё на поднос, поднялась к отцу в кабинет.

– Такая хозяйственная девушка, – Датэ почесал свою широкую бровь. Его волосы были уложены гелем назад, поэтому лицо мужчины во всей «красе» было перед моими глазами.

Я наполнила две чашки чаем и села на стул, рядом с дверью.

– Иди к нам, нельзя, чтобы ты оставалась в тени, как какая-то прислуга, – Датэ показал мне правой рукой на место, возле себя.

Мой отец недовольно пробурчал себе что-то непонятное под нос. И продолжил рассматривать бумаги.

Сидя недалеко от мужчины, я скосила взгляд и посмотрела на него. У Датэ слишком большие уши, природа щедро наградила его таким никудышным подарком. Широкий нос, с высокой переносицей придавал ему строгий и одновременно плутоватый вид. Округлый подбородок слегка вытягивал его тонкое лицо. У Датэ не было седых волос, скорее всего он, часто посещает парикмахерскую.

Я называю этого человека «уж» не просто так. Каждый из нас получает прозвище, потому что похож на кого нибудь. Этот персонаж был узкий, словно змея. Казалось, что для него нет ничего невозможного, он может пролезть в любую щель души и навести там свой порядок. Если бы всё было так просто. Датэ скользкий тип, в каждом его слове слышаться нотки лукавства. Этот человек никогда не располагает к себе.

Спустя час отец отложил бумаги на стол и ушёл из кабинета. Надо мной нависла тёмная аура Датэ.

– Нравится учиться? – Он пригубил чай.

– Да.

– Тебе уже 19 лет?

– Будет.

– Совсем взрослая. Жених есть?

– Вас только это интересует?

– Нет. Смотри, что у меня есть, – Датэ достал из кармана куриное яйцо и положил на стол. – Помнишь?

– Это для игры на ловкость?

– Да, когда ты была маленькая, тебе нравилась эта игра.

– Я уже выросла, и мне это не нравится.

– Что же тебе нравится?

– Мне ничего не нравится, что предлагаете вы. Так ясно? Теперь, я могу идти?

– Нет, – Датэ схватил меня за руку. – Невежливо уходить от старших, когда они не разрешают.

– Так разрешите.

– Мне нравится твоё общество, почему же тебе не нравится моё?

– У нас с вами разные интересы, – я злобно посмотрела на него. – Отпустите, мне больно.

– Успокойся, – Датэ ещё сильнее сжал мою руку.

– Я всё расскажу отцу.

– Он тебе не поверит. Он никогда не верит тебе. Знаешь, почему?

– Прекратите!

– Потому что ты испортила все его планы. Понимаешь, о чем я?

– Нет, – я взяла чашку с чаем. – Если не отпустите, я вылью всё содержимое вам на штаны. Это вы понимаете?

– Настырная и глупая девчонка. Я могу быть всем для тебя. Лучше твоего отца.

– Вы уже ведёте себя хуже, чем он.

– Чем же хуже? – Датэ отпустил мою руку.

– У моего отца есть жена и дети, а у вас нет ничего, кроме дурной славы, – я встала с дивана.

– Хватит ломаться! – Датэ небрежно ударил меня по ноге своей ладонью.

– Вы услышали хруст моих колен, когда, я встала? – Я сделала вид, что ничего особенного не произошло.

– Думаешь, я не знаю, чего ты хочешь?

– Я не хочу продолжать разговор с человеком, который не может держать свои руки в карманах, – я пошла к выходу.

– Ты решила унизить меня, – Датэ подбежал ко мне. – Ты ничтожество по сравнению со мной.

– Лучше быть ничтожеством, чем старым развратником, – я нагло ухмыльнулась.

– Мелкая дрянь! – Датэ ударил меня по лицу. – Я старый?! Какое право ты имеешь, чтобы так со мной разговаривать?!

– Для правды не нужно право, – я стиснула зубы.

Я нажала на ручку двери, чтобы выйти из кабинета, но Датэ заломал мне руку, и прижал лицом к стене. Зажав правой рукой мои рёбра, он стал трогать мою грудь. Я ударила его по коленке своей ногой. Это ещё больше разозлило Датэ, он ещё сильнее прижал меня к стене, и начал расстёгивать ремень на штанах. Я пыталась вырваться, но из такой ситуации сложно выбраться, тем более Датэ сильно давил на меня своим телом. Меня спас Джиро, который пришёл к отцу в кабинет. Я вырвалась и убежала в свою комнату.

На следующий день возле университета, я увидела «Mercedes» Датэ. Мне сразу вспомнилось вчерашнее неприятное событие. Я решила пройти мимо, будто не заметила, но этот старый уж вышел из машины.

– Ацу, дорогая, ты пойдёшь домой одна? – Послышался его противный тембр.

– Я всегда хожу одна. Ичиро забирает меня в…, – я прервала свою речь, потому что не хотела говорить Датэ правду. – Забирает, когда у него есть свободное время.

– Извини, но вчера я поступил неправильно, – мужчина подошёл ко мне.

Я отошла от него на два шага назад.

– Если бы вы изнасиловали меня, то так же бы оправдывались?

– Что ты такое говоришь, – Датэ состроил глупую физиономию. – Я ни в коем случае не хотел причинять тебе боль, – его костлявые руки потянулись ко мне.

– Не трогайте меня! – Я внимательно смотрела на него.

– Извини, – он сжал левый кулак. – Я хочу, чтобы ты не держала на меня зла, – Датэ достал из внутреннего кармана пиджака длинную коробочку. – Прими этот скромный подарок, как извинение за мой вчерашний поступок, – он открыл крышку. Внутри лежало колье из бриллиантов.

– Извинения не принимаются, – фыркнула я и пошла вперёд.

Этот старый уж никак не отставал от меня, сев в свой автомобиль, он ехал позади меня. Мне повезло встретить трёх девушек, две из них учились со мной на одном курсе. Они относились ко мне посредственно. Они напоминали – янки. В Японии «янки» называют не американцев, как в остальном мире, а японскую молодёжь рабочего класса с антисоциальными повадками. О них часто говорят как о будущих членах якудзы, но янки гораздо безобиднее и из преступлений ограничиваются мелким воровством, хулиганством, вандализмом и драками. Часто янки поддерживают националистические идеи и вдохновляются историей Японии, прежде всего самураями и пилотами-камикадзе. Так как они почти всегда принадлежат к рабочему классу, они стараются подчеркнуть своё происхождение в одежде, надевая комбинезоны, напоминающие униформу японских строителей. За те полвека, что субкультура янки процветает в Японии, их предпочтения несколько изменились. В последние годы янки сильно увлечены японским хип – хопом. Их жизнь вращается вокруг мотоциклов и автомобилей, в основном тех, у которых есть бандитская аура, вроде «Toyota Celsior» или американских маслкаров. Как и все культурные феномены, янки находят своё отражение в японских фильмах, манге и аниме.

Янки – это субкультура японских хулиганов, которая была популярна в 80х – 90х годах. Их характерными признаками являются необычные прически, сбритые брови, видоизмененная школьная форма. Янки, как и гопники, любят сидеть на корточках, нюхать клей и курить сигареты. Помимо этого им нравилось гонять на мотоциклах, драться, воровать, чем они доставляли очень много хлопот полиции и власти. В качестве оружия янки использовали бейсбольные биты, деревянные мечи и дубинки. В подавляющем большинстве это просто подростки, которые ищут способ самовыражения. Изначально таких подростков называли «банкара» (варвары). Затем в 70 – е их стали называть «цуппари» (вид удара в сумо). В это же время среди хулиганов появилась моду на ношение формы камикадзе, «токкофуку», которая также была довольно популярна среди субкультуры байкеров «босодзоку».

Сам термин янки стал популярен среди японцев в 80-е года. Само слово появилось в 70х, им называли подростков-хулиганов в Осаке. Помимо парней, в таких субкультурах состояли и девушки. В среде янки таких девушек называли «сукебан». Янки отличались от обычных подростков своим стилем одежды. Они часто носили яркие разноцветные рубашки, красили волосы, девушки носили длинные юбки в складку. Такой внешний не только бросал вызов обществу, но и помогал найти «своих» на улице только по внешнему виду. Постепенно мода менялась, полиция начала лучше следить за подростковыми бандами и субкультура начала постепенно умирать. Конечно, и в современной Японии остались подростки, которые фанатеют по атмосфере 80-х и 90-х, одеваются и ведут себя как янки, но сейчас таких меньшинство.

Именно это «меншиство» было передо мной. Я не растерялась и подошла к ним.

– Привет! – бойко крикнула я. – Слышали «One Ok Rock» новую песню выпустили?

Девушки подозрительно посмотрели на меня, но ничего не сказали. Я подошла к ним поближе, одна из девушек протянула мне жвачку.

– Ты, типа, нас не презираешь? – Она посмотрела на меня.

– С чего бы?! – я кинула жвачку в рот. – Может, сходим, пропустим по сакэ?

– О – о – о, вот это уже другой разговор, – поддержала другая девушка.

Все вместе мы пошли в ближайший бар.

Так и началось моё знакомство с «добродушными» янки.

– Я Каори, – сказала девушка, которая дала мне жвачку.

– Юрико.

– Умэ.

– Я Ацу. Вы же не против общаться со мной?

Мы сели за столик и заказали сакэ. После того, как миловидная официантка принесла наш заказ, Умэ ответила:

– Весь университет знает, что твой батя грозный якудза, а наши предки обычные трудяги. Но мы рады, что ты будешь нашей подругой.

– Хочешь вступить в наши круги? – Предложила Каори.

– А можно? – Неловко спросила я.

– Без проблем! – Умэ допила сакэ.

Я оплатила счёт и мы пошли домой к Юрико.

Девочки подобрали мне новый наряд. Это была яркая юбка, лимонного цвета. Розовый топ, мой живот был обнажён, из-за этого я чувствовала себя некомфортно. Умэ дала мне колготки в крупную сетку и оранжевые туфли на шпильке. Юрико воткнула мне в волосы разноцветные пряди из искусственных волос. Каори сделала мне макияж, и заодно рассказала, что зачем, чтобы я смогла краситься самостоятельно.

– Волосы потом покрасим, сейчас краски нет, – Юрико почесала свою маленькую тюпку носа.

Сегодня мне прокололи пупок, губу и бровь. Вставив украшения и обработав раны спиртом, мой образ всё равно казался незаконченным. Тогда Каори пожертвовала свою оранжевую сумку из клеёнки.

Три подруги жили в квартире у Юрико, которая досталась ей от дедушки. Он умер год назад, и её знакомые перебрались к ней. Юрико воспитывал один дед, отец даёт ей деньги на образование и другие нужды. Мать давно уехала в другой город, и больше не общается с дочерью. Юрико была самой маленькой, ее рост около 1.53 м. Ей 20 лет, у неё приятные черты лица. Длинные волосы белого цвета, широкие глаза, она делала операцию. Круглое лицо, маленький и острый носик. Длинные брови, и родинка на правой щеке. Все эти черты делали из неё настоящую куклу. Юрико всегда носила розовый цвет и туфли на платформе или высокой шпильке. Её парень тоже янки, он выше Юрико на тридцать пять сантиметров. Она часто болтала с ним по телефону.

Каори Сато, самая младшая, ей 18 лет. Её отец инженер, а мать медсестра. У неё есть старший брат. Из-за своей субкультуры Каори ссорилась с родителями и в 17 лет сбежала к Юрико. У Каори миловидное лицо, несмотря на то, что её глаза слегка косые. Каори худенькая девушка с худощаво-скуластым лицом. Она всегда сильно пудрит кожу и делает яркий макияж. У неё каждый день разные тени и помады на лице. Каори подчёркивает свои пухлые губы, уводя карандаш за контур губ. Курносый нос с короткой и низкой переносицей, был не виден на её лице из-за белой пудры.

Она постоянно подкрашивала свои угловатые брови. На полуприкрытые глаза Каори клеила ресницы. Сейчас у неё нет парня, ее бывший ударил Каори из-за чего они расстались.

Умэ недавно исполнилось 22 года, она только в этом году поступила в университет. Её семья жила в Кобе с двумя младшими сёстрами. Умэ переехала в Токио, в 18 лет, уже в 19 она вступила к янки. Нашла себе грозного парня, который мечтает стать якудза. Он старше Умэ на два года, занимается мотоциклами, и является янки с 14 лет. Умэ серьёзная и рассудительная девушка. У неё хорошая фигура и приятная внешность. Бледное лицо овальной формы, алые, горячие, пухлые губы. Круглые глаза, манящий взгляд. Прямые и чёрные брови. Закруглённый нос с прямой и низкой переносицей. Её волосы были такой же длины, как и у Каори. Немного ниже плеч, ярко – розового цвета, а у Каори пепельный блонд.

Эти девчонки курили только «Seven stars», запивая всё «Сантори Токи». Мне нравилось проводить время в их позитивной компании. Когда мой отец не ночевал дома, я брала такси, и приезжала в квартиру к Юрико.

Всю ночь мы разговаривали о разных вещах и парнях. Читали женские журналы, экспериментировали с внешностью. Я купила много косметики и модных вещей, которые хранились у Юрико, потому что за такое отец мог снова побить меня.

Мне было комфортно с девочками, они понимали меня, я понимала их. Мы делились проблемами и секретами. Помогали друг другу, и не обращали внимания на тех, кто считал, что янки отстой. Нашим особым развлечением было звонить ночью разным мужчинам, номера которых находила Умэ. Мы рассказывали им разные шутки или просто смеялись в трубку. Вырезая из журналов разные образы моделей, мы клеили их в тетрадь. Смотрели фильмы и другие ролики в интернете, под одним одеялом.

В пятницу и субботу, мы шли на вечеринку, где были одни янки. Это было бесплатно, кто хотел, тот мог сделать пожертвование для клуба. Я не пропускала ни одной такой яркой встречи. Наши локации были разные, это мне и нравилось больше всего. Тусоваться в одном месте скучно. Юрико постоянно пыталась найти мне парня, но каждый раз ее план проваливался. Парень Умэ водил нас в клуб, где все ребята занимались мотоциклами. Там мне нравился один парень, но оказалось, что у него уже была девушка, с которой он встречался пять лет. Не всё было гладко, янки часто терпят оскорбление и побои от других людей, которые не уважают эту субкультуру. Поэтому и мне тоже частенько доставалось в драках и тому подобное.

В эту субботу, я как всегда собралась на вечеринку. Сев в такси, я поехала к месту назначения. Но мне позвонил Широ, он сказал, что отец вернулся домой. В моей голове крутились самые плохие исходы того, что может произойти, если отец увидит меня в таком образе. Я сказала водителю поменять маршрут. По дороге домой, я сняла все пряди из волос. Стёрла макияж влажными салфетками. Убрала пирсинг с лица и переоделась. Оставив рюкзак в такси, я дала водителю адрес Юрико, чтобы он оставил там мои вещи. Заплатив ему вдвойне, мужчина согласился. А я с чистой совестью пошла к себе домой. Машина отца стояла во дворе, а сам глава семьи сидел в гостиной. Разувшись в прихожей, я зашла к отцу, и невинно посмотрела на него.

– Ты где была? – Грубо спросил он.

– К подруге ездила.

– Зачем?

– Мы вместе делали её доклад.

– У тебя есть друзья?

– Да.

– Это радует, – он пригубил кофе. – А парень не появился?

– Нет.

– Хорошо. Даже не вздумай встречаться с обычным. Узнаю, обоим ноги повырываю. Ясно?

– Ясно, – я посмотрела в пол.

– Мне звонил твой преподаватель, и сказал, что ты приходишь на занятия с ярким макияжем.

– Да, – я сглотнула слюну. – Многие девочки так делают. Это же не школа. Тем более, я ничего плохого не делаю, просто крашу глаза и губы. Как все…

– Как все дарасинай?

– Я ночую дома.

– Ацу, если узнаю, что ты ведешь себя распутно, посажу дома на цепь. Поняла?

– Да.

– Чтобы больше по ночам, ни к каким подружкам не ездила. Так понятно?

– Но…

– Ацу! – Отец ударил кулаком по столу.

– Хорошо, – я слегка вздрогнула.

В прихожей кто-то начал шуметь, это был пьяный Джиро. Сегодня он приехал самостоятельно. Отец провёл по нему своим злым взглядом, но ничего не сказал. Джиро упал на диване под лестницей наверх.

– Иди спать, завтра поедешь со мной, – отец закурил.

– Спокойной ночи, – я поклонилась.

Утром, я обнаружила сто пропущенных звонков от Хачиро, это парень Умэ. Я не стала ему перезванивать, потому что не считала нужным лезть в чью-то жизнь. Сабуро поймали в ночном клубе, за торговлю наркотиками. От отца он получил выговор и лишился своего автомобиля на неделю. Стоило бы мне попасть в такую ситуацию, страшно подумать, что бы отец сделал со мной. Джиро не появился на завтраке, он как обычно приходил в себя, в своей комнате. Ичиро уехал на работу в офис. Широ каждые выходные ездил к репетитору по латыни. Мама ушла мыть посуду, я осталась с отцом наедине. От его взгляда, мне было сложно проглотить кашу.

– Запей, нехватало, чтобы ты подавилась, – отец внимательно посмотрел в свою тарелку.

Протолкнув пищу водой, я поставила стакан на стол.

– Тебе скоро двадцать лет, – он пригубил зелёный чай. – Это повод найти себя и стать чей-то женой, – промокнув бумажной салфеткой свой маленький рот, он посмотрел на меня.

Я не сводила взгляда с его острого подбородка, на котором была аккуратно подстриженная борода. Среди чёрных волос были видны следы седины. Над верхней губой с ярким и чётким контуром, были небольшие усы. Сколько бы мне не было лет, отец никогда не брил лицо полностью, он оставлял участки волос. Возможно, для него это создавало особый имидж. На его скуластом – ассиметричном лице борода с усами придавали грозный вид. Лицо отца уже не выглядело свежим, оно было помятым и поношенным жизнью. На правой щеке под глазом был шрам. Это след от ножа. Когда мне было шесть лет, отец любил рассказывать об этой истории. Он дрался один с тридцатью бандитами. Один из них пытался выколоть отцу глаз, но у него ничего не вышло. На упрямом лбе отца было пять глубоких морщин. Над отягченными веками, нависали угловатые и жесткие брови, волосы которых росли в разные стороны, не имея особой формы. Монгольский прищур глаз сразу выдавал дерзкий характер отца. Мешки под глазами так же могли сказать о его пристрастию к алкоголю и ночным гуляньям.

Я не понимала, что мама нашла в столь озлобленном и отталкивающим на вид человеке, как мой отец? Что? Что ей так понравилось в нём? Неужели, она по – настоящему влюбилась в того, кто испортил ей жизнь…

У отца в подчинении находились около сорока тысяч якудз (возможно больше или меньше, точно числа я не знаю). Он мог сломать любого, кто перейдёт его черту. Назло судьбе, эту черту каждый раз переходила я. Вечный патриархат и унижения давили на меня изо дня в день. Когда отец ничего мне не говорил, я чувствовала его недовольство по отношению ко мне. Наверное, многие завидуют, что я дочь такого влиятельного якудзы. Если не знать, какие вещи происходят за пятиметровым забором, то невозможно судить по внешнему виду и статусу человека в обществе. Для всех я одзёсама, но для самой себя – я пленница в собственном доме.

На банкете было много людей, как женщин, так и мужчин. Около трёх часов, я наблюдала за своим отцом и братьями. Официант принёс мне розу и записку. Я не понимала, что происходит. Открыв свёрнутую бумажку, я прочитала: «Приходи в гостиную дома». Мне было скучно, и я решила разрядить атмосферу. В гостиной меня ждала другая записка под бокалом красного вина. Отыскав в доме уборную, а затем вторую дверь от неё, как было написано в записке. Я приоткрыла дверь, свет не загорелся. Тогда, я зашла внутрь комнаты, зажёгся красный свет, который исходил из неоновой лампы на потолке. Передо мной на диване сидел Датэ. Я испугалась, и хотела выйти обратно, но дверь не открывалась. Мужчина кашлянул, я обернулась.

– Что вам нужно? – Твёрдо произнесла я.

– Я знал, что ты придёшь, – он положил правую руку на своё колено. – Тебе было скучно, я помог тебе? – Датэ посмотрел на меня с прищуром.

– Да, но…

– Нет, – шёпотом сказал он. – Я видел твои грустные глаза, – мужчина встал с дивана, и напористой походкой шёл ко мне. В его медленном ритме сочетались все виды хитрости. Длинные ноги скользили по паркету.

Моё тело начало испытывать лёгкое волнение, я смотрела на него, и одновременно сжимала железную ручку двери, в надежде, что кто нибудь придёт сюда. Беззвучным шагом, Датэ дошёл до меня. Суровая осанка была чётко видна под этим светом. Датэ был выше меня на две головы, он положил свои хваткие костлявые пальцы мне на плечи, и стянул накидку. Я отвернулась от него, и со страхом в груди, смотрела на черную дверь.

– Как сильно бьётся твоё сердце, – он положил свою ладонь на мой живот. – У тебя соблазнительные плечи. Почему ты прячешь такую красоту?

Я ощутила горячие губы у себя на левом плече.

– Если всем показывать запретное, то это потеряет тайный смысл.

– Разве красота должна быть под запретом?

– Не всё, что дозволено видеть глазам мы можем назвать красотой.

– А твои бархатные плечи, они ведь спрятаны от глаз. Если не показать, то красоту никто и никогда не сможет разглядеть.

– Когда что-то часто попадается на глаза, становится безразличным для нас.

– Ты вся дрожишь, – Датэ положил свои ладони мне на талию. – Сколько грации в этой точёной талии.

– Вы же знаете, что мне не интересно слушать ваши комплименты, – выдавила я из себя.

– Правда? Не знал.

Я услышала шум падающего пиджака, который Датэ скинул с себя.

– Повернись ко мне, – он грубо повернул моё тело в свою сторону. – У тебя страх передо мной? – Датэ взял меня за подбородок двумя пальцами. – Какое милое лицо, но в то же время отвратительно прекрасно. Твоя ненависть ко мне, лишь разжигает мою страсть к тебе. Я могу исполнить любое твоё желание, скажи, – вкрадчиво произнёс Датэ.

– Господин Кано, я не хочу видеть вас, – тихо сказала я. – Неужели, до вас не доходит, что вы противны мне. Я не хочу продолжать с вами разговор. Откройте мне дверь.

– Мерзавка! – Датэ повысил тон, и прижал меня к шкафу. – Ты сама пришла ко мне, ты сама и будешь во всём виновата.

Датэ порвал застёжку на моём платье, я осталась в одном нижнем белье. Он нагло сжал мою грудь своими грязными руками. Я закричала.

– Кричи, дом пустой. За то это создаст необычное наслаждение для меня.

Я не знала, как вырваться из лап этого старого ужа. Его скверные руки потянулись к моим бёдрам, я ударила его в грудь кулаком. Датэ лишь ухмыльнулся, и сильно сдавил пальцами мою кожу в районе талии.

Замок в двери щёлкнул, в дверном проёме стоял Осаму.

– Руки от неё убрал, – грозно произнёс он.

– Ты нам мешаешь, – язвительно ответил уж.

– Я два раза не повторяю, – Осаму достал складной нож.

– Что ж, сегодня тебе повезло, – просипел Датэ.

Осаму подобрал мои вещи, и увёл меня, через задний ход в доме. Я переоделась в его машине, через пять минут он сел в салон.

– Пожалуйста, не говорите отцу. И не задавайте глупых вопросов, – я вытерла слёзы со щёк. – Это самоё унизительное, что я испытала за свою жизнь. Просто, отвезите меня домой. Я не хочу говорить об этом человеке. Любая информация вызывает тошноту.

Осаму включил зажигание, начал шуметь мотор. Проехав несколько километров, мы остановились на светофоре.

– Я не хочу домой, – я сказала ему адрес Юрико.

Осаму, молча, повернул руль вправо, сменив полосу движения, мы поехали в другую сторону. На улице снова пошёл дождь.

– В этом году сакура будет мало цвести, – Осаму почесал свою широкую шею.

– Не знаю, – я посмотрела на его переносицу.

– Каждый год, я любуюсь сакурой, и никак не могу понять одного, – он вздохнул.

– Чего? – С интересом спросила я.

– Всё, что быстро исчезает, мы любим больше всего, но перестаём замечать, когда оно встречается нам ежедневно. От сакуры ничего не зависит в нашей жизни, но каждый хочет любоваться ею. Нам так хочется растянуть эти десять дней, и превратить их в вечность. Что, если на место сакуры поставить обычное дерево, которое мы видим ежедневно? Ничего не поменяется. Мы так привыкли к ежедневной рутине, что не замечаем прекрасного, которое находится у нас перед глазами. А только ждём чего-то далёкого и мимолётного. Любая красота должна увядать, а затем набирать новую силу, чтобы дать увидеть окружающим то, чего они не увидели в прошлый раз, – Осаму убрал свои крупные руки от руля.

– Спасибо, – это было моё единственное слово, которое я выдала ему, после его длинного монолога.

В квартире у Юрико было пусто, я зашла на кухню, там сидел парень Умэ.

– Ацу, это ты? – приглядевшись к моему силуэту, Хачиро подошёл ко мне. – Ты красивая сегодня.

–Ты пришёл к Умэ?

– Да, но увидел тебя. Если бы мы встретились раньше, то я бы не стал парнем Умэ.

– Ты не можешь так говорить.

– Почему?

– Ты не любишь её?

– Люблю, но и тебя тоже.

– Когда выбор стоит между двумя, выбирай второй вариант, потому что, если бы ты был предан первому, не искал бы второго. Только в этом случае, тебе лучше подыскать третий вариант.

– Такая жестокая, – парень стиснул свои ровные и белые зубы. – Это всё, потому что ты дочь гангстера?

– Я такой человек. Уходи.

– У тебя есть другой парень? Если он янки, то для него ваши отношения фальшивка.

– Не суди всех по себе.

– Я не сужу, – Хачиро поправил белые пряди своих волос. – Я говорю о сущности мужчин. Одних мы любим, другими пользуемся, – парень намотал на свой длинный палец серебряную цепь.

– Какой вариант относится к Умэ?

– Ты задаёшь очевидные вопросы, – шёпотом сказал он.

– Бакаяро.

– Не стоит так жёстко. Тем более девушкам не позволительно говорить такие грубые слова. К тому же я старше тебя, а старших нужно уважать. Верно?

– Я дочь якудзы, для меня нет мужчин и женщин, нет больных и сильных, нет старых и молодых. Для меня есть только клан и вера. Всё остальное – незаметные крупицы этого мира. Все вы равны для меня.

– У тебя мания величия?

– У меня неприязнь к людям такого сорта, как ты.

– Думаешь, что крутая? – Хачиро сжал мою левую руку.

– Ещё одно движение, и завтра твоё тело найдут на дороге.

– Что ты мне сделаешь, мелкая ама?

– Я ничего, но мои четыре брата сотрут любого в порошок.

– Сдалась ты мне, – он оттолкнул меня от двери, и пошёл к выходу. – Недоделанная рэйдзи, – Хачиро хлопнул входной дверью, из-за чего окно на кухню открылось сквозняком.

Я облокотилась на стену, и медленно сползала вниз. Это был единственный раз, когда я спасла сама себя. И в этот же момент, я ощутила себя слабой и беспомощной. Если бы мои братья были бы действительно нормальными, возможно моя жизнь могла бы сложиться иначе. Сложно жить, когда закрываешь глаза, и не знаешь, что ждёт тебя завтра. А вдруг, что-то случится ночью? В этом страхе я живу больше пяти лет. Мне не повезло с отцом, впрочем, в этом мире есть ситуации куда хуже, чем моя. Бесполезно думать и воображать себе идеальную семью. Такого нет, это миф. А может? Нет. Лучше не надеяться на хороший исход, надо думать о плохом. В таком случае продумать все мелочи и действия, чтобы не оказаться у разбитого корыта. Кто-то мечтает о большой семье, но мало кто знает, какие вещи там происходят. Постепенно, я начинаю мириться со своей судьбой. Если ещё два года назад, я жаждала всё изменить, но это куда-то испарилась. Или может быть, я повзрослела? Многие вещи, которых я так боялась, больше не вызывают страх. Я поняла, что бесполезно ждать чуда, надо брать ситуацию в свои руки и действовать незамедлительно.

Отца не изменить, маму не спасти, от братьев не избавиться. Если Бог выбрал для меня этот сложный путь, то в конце меня должен ждать джек-пот. Но это не радует меня, а наоборот. Сегодня, я осталась жива без царапин и синяков. Сейчас мне легко, но когда отец избивает меня, то хочется умереть, лишь бы не чувствовать снова боль по всему телу.

Утром, я собралась в университет, вместе с девочками.

– Ты сегодня без макияжа, что-то случилось? – Каори три раза моргнула.

– Нет. На меня поступила жалоба от преподавателя. Из-за макияжа, – я тяжело вздохнула. – Был разговор с отцом.

– Он опять бил тебя? – Умэ поправила причёску.

– Нет. Думаю, что два раза нельзя повторять одну и ту же ошибку. Мой отец реалист, который не поддерживает никаких субкультур. В молодости, он избивал таких, как мы.

– Из-за таких борёкудан все янки разбежались, – кашлянула Умэ.

– Хочу парня якудза, – Каори надула щёки.

– Это не так просто, – усмехнулась Умэ и посмотрела в мою сторону. – Правда, Ацу?

– Якудза ничем не отличаются от янки. Если повернуть ситуацию, то можно сказать, что якудза жестокие и не терпят предательств. Якудза набивают ирэдзуми с разными значениями, которые характеризуют их, как личность в мире бандитов. Якудза беспрекословно подчиняются боссу и строго соблюдают свод правил, за нарушение которых предусмотрено неминуемое наказание, – я посмотрела на время.

– Так, в чём же главное отличие якудза от янки? – Каори закурила.

– Якудза упрямо идут к своей цели, уважают своего оябуна. Им не жалко расстаться с жизнью ради клана. Они не знают, что такое сострадание к людям извне. Это ледяные самураи, беспощадно решающие проблемы.

– Сложно, – Каори выдохнула синий дым изо рта. – Но интересно. Познакомишь меня со своим братом?

– У меня их четыре.

– Ты говорила, что у тебя есть какой-то Сабуро. Как насчёт него?

– Хорошо, но знай, Сабуро скоро дадут Оскар.

– За что?

– За главную роль шизофреника, – я засмеялась.

– Так ты устроишь нам свидание?

– Без проблем.

– Спасибо! – взвизгнула Каори, и поцеловала меня в щёку. – Ты самая лучшая подруга в мире!

– Мне бы такие положительные эмоции, – Юрико положила помаду в карман.

– Не грусти, всё будет «волшебно», – Умэ положила правую руку на плечо к Юрико.

Я собрала тетради в рюкзак, и спустилась на улицу. Взяв такси до дома, я внимательно посмотрела на водителя. Мне вспомнился тот парень, который подвозил меня. Это был не он, похожая стрижка и руки. Когда я вышла из автомобиля, то увидела возле своего дома машину скорой помощи. Я забежала домой и в гостиной на полу увидела отца, врачи осматривали его.

– Что случилось? – Я посмотрела на маму, которая сидела на диване.

– Бобик сдох, – усмехнулся Сабуро.

– Болван, – Ичиро ударил его ладонью по затылку.

– Отец пришёл с работы, успел только обувь снять и упал. Я первый, кто увидел его, – сказал Широ.

– Что же мы без тебя делали бы, ай – я – яй, – Джиро покачал головой. Было видно, что он снова под какими-то веществами. Его поведение было тихим, а глаза стали стеклянными с расширенными зрачками.

Врачи сказали, что отца нужно срочно везти в больницу, иначе будет хуже.

Мама подписала какие-то бумаги, как жена. Отца положили на носилки, и увезли. Всё это время он не приходил в сознание. Вместе с ним поехал Ичиро.

Два дня отец пролежал в реанимации, когда его перевели в обычную палату, он ещё не пришёл в себя. Ичиро приехал домой на третьи сутки. Главным в доме стал старший брат, но его власть была намного мягче отцовской. Ичиро уехал на неделю в командировку, оставив нас одних. Джиро было все равно, он продолжал вести свой распутный образ жизни. Сабуро всё так же язвительно шутил, а Широ учился, как и я. Мама стала больше разговаривать со мной. Нам удалось вырваться из дома и, впервые за много лет, сходить по магазинам. Я видела, как маме стало легче, в её усталых глазах постепенно оживал, тот самый огонёк юности, она перестала дёргаться и втягивать голову в плечи от каждого шороха. Мы сходили в несколько кафе и ресторанов. Осаму отвёз нас в самое живописное место Токио, чтобы целые сутки любоваться сакурой. Ничего особенного не произошло, но за эту неделю мы с мамой стали намного ближе и роднее. Мы побывали в рёкане и онсене, посмотрели несколько фильмов. Мне нравилось настроение мамы, я хотела, как можно больше проводить времени с ней. Наслаждаться каждым её вздохом, гладить её шелковистые волосы, засыпать на груди. У мамы всё чаще и чаще стала появляться улыбка. Я пыталась рассмотреть её и любила всё больше и больше. Каждый вечер когда, я обнимала маму, то по моему телу звучала мелодия, которая навсегда останется в моем сердце.

– Мам, – я посмотрела на неё. – Ты хотела дочку?

– Конечно.

– Ты была счастлива, когда я родилась?

– Ты мой самый лучший ребёнок, Эцуко.

– А братья?

– Они потом. Ты умная, красивая и послушная девочка.

– Мам, тебе тяжело с отцом?

Она ничего не ответила на мой вопрос. Я почувствовала неловкость и быстро сменила тему.

– Ты давно знаешь Осаму?

– Да. А что?

– Просто, – я посмотрела на одеяло.

– Он нравится тебе?

– Нет! Никогда!

– Он импозантный мужчина. Хорошая фигура, не глуп, но несчастен.

– Разве есть счастливые люди?

– Не знаю, – она поджала нижнюю губу.

– Мам, а, правда, что я скоро выйду замуж?

– Ты сама этого хочешь?

– Нет. Но отец…

– Дочь, не спеши. Приглядись к тем, кто ближе к тебе. Твой выбор я одобрю всегда, но отец. Ты знаешь, какой он мужчина. Поэтому постарайся сначала найти человека для себя, а потом для отца.

– А кто ближе всех?

– Осаму, я не говорю, что ты обязана стать его женщиной. Просто присмотрись, не спеши. Если выбор отца будет хуже, выбирай Осаму. Я давно знаю его, и уверена, что он ничего плохого не сделает для тебя, – мама поцеловала мои руки и ушла в свою комнату.

Наконец-то, я почувствовала себя свободным человеком, и решила перекрасить свои каштановые волосы. Цвет помогла подобрать Каори, а красила меня Умэ. Так из брюнетки, я стала пепельной блондинкой. Которого я достигла на третий раз. Мне безумно нравился мой новый цвет волос. Я больше не боялась опоздать домой, и гуляла со своей небольшой бандой по Токио. Мне стали делать комплименты парни из старших слоёв нашей субкультуры, а дворовые якудза кусали локти. Я находилась в эйфории яркого момента. Как известно, всё хорошее заканчивается рано. Я и не могла себе представить, насколько быстро наступил отрезвляющий день, после моего воодушевления внешним миром.

– Я всё понимаю, тебе в голову ударила дурь, но Ацу, – Ичиро снял очки. – Отец сегодня пришёл в себя. Его выпишут, через неделю, а ты в таком виде и с запахом дыма на одежде. Я не против, это твоя жизнь. Ломай, строй что хочешь, но отец, он же не поймёт тебя. Ты прекрасно знаешь это.

– И что же мне делать? Стать той, от которой все отходят на десять километров? Той, у которой нет права голоса?

– Ацу, все твои права уже давно не принадлежат тебе. То, что сейчас перед тобой «торч», который пройдёт сам. Но в твоём случае из тебя его выбьет отец. Хочешь снова ходить с синяками?

– А что мне делать?! Я личность, я живая, я хоч…

– Ацу! – Ичиро ударил по столу ладонью. – Мой тебе совет, как старшего брата. Беги из этого адского места. Чем дальше, тем лучше.

– Куда бежать?

– Туда, где расходятся мосты. Денег, я дам. Сколько скажешь. В том месте можешь развивать себя, бороться за свои права. Но пока ты находишься в этом доме, то постоянно будешь подчиняться отцу.

– А как же женитьба?

– Из одного ужаса в другой? Или думаешь, что твой муж будет ангелом? Ты видела мой опыт. Хочешь повторить?

– Не все якудза…

– Все, и точка. Не ищи хорошее там, где его нет.

– Как же ес…

– Смотри на мир, через чёрно – белые очки. Меньше ожидаешь – больше получаешь.

– А ты? Как ты смотрел на мир в двадцать лет?

– Я не смотрел, я был слеп. Ты другая. Поэтому не трать себя на всю эту мишуру. Год – два, и отец отдаст тебя в руки другому тирану, от которого будет намного сложнее сбежать. Пока я жив, я помогу тебе, только скажи.

– Что, если я не хочу бежать, как крыса?

– Тогда живи, как тигр – в клетке, – Ичиро подошёл к окну. – У тебя есть шанс, используй его.

– Что будет, когда деньги закончатся или меня найдут бандиты отца?

– Если будешь долго думать, то придётся расплатиться своей свободой. Я не желаю тебе зла, я просто хочу, чтобы ты не стала, как наша мама.

– Я запуталась в этой паутине, – крикнула я.

– Я всё сказал, выбор за тобой, – брат оставил меня одну в кабинете.

В 10:30 am, я отключила будильник и пошла в ванную комнату. В гостиной сидел Датэ и о чём-то разговаривал с мамой. Я посмотрела вниз, он резко поднял голову, я отскочила от перил. Вернувшись в свою комнату, я закрыла дверь на ключ. Через двадцать минут ко мне кто-то постучался.

– Кто? – Крикнула я.

– Кано.

– Извините, дверь не открывается, – я специально не открывала этому старому ужу.

Надев наушники, я не стала слушать, что говорил этот мужчина, но потом он проник в мою комнату, открыв замок отмычкой.

– Врать нехорошо, – он стянул с моих ушей наушники.

– Вы же врёте, как дышите. Моей маме какую-то лапшу на уши вешали. Да?

– Ты напрасно так злобно разговариваешь со мной. Что, если я твой будущий муж? – Датэ приблизил своё лицо к моему.

– Только, через ваш труп, – я сделала небольшой оскал.

– Никогда не сомневайся во мне.

– Вам не стыдно разговаривать с ребёнком на пошлые темы?

– Где здесь пошлость?

– Любое ваше сказанное слово не проходит фильтрацию.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что у вас господин Датэ поехала крыша. И она не думает останавливаться.

– Дрянь, – он схватил меня за лицо. – Думаешь, что можешь оскорблять старших?

– А что вы мне сделаете? Опять будете приставать? Где же ваши манеры господ…

– Ама! – Датэ грубо повернул моё лицо влево. – Хочешь войны?

– А у нас с вами мирные отношения?

– Я не собираюсь играть с тобой, – уж поправил галстук.

– Вы только что проиграли, – я настырно смотрела на Датэ.

– Хочешь вывести меня из себя?

– У вас глаз дёргается, – я наклонила голову вправо.

Датэ посмотрел на меня своим острым взглядом, но ничего не сказал.

– Дверь закройте, дует, – крикнула я, ему в след.

Уж хлопнул дверью с такой силой, что у меня едва не треснули стёкла на окнах. Я недовольно фыркнула и продолжила слушать музыку в наушниках.

Глава 3

Спиды. Дзёхацу. От оябуна до Людей из Тени

– Пришла, – недовольно пробурчал отец.

– Мы с мамой приготовили тебе обед, – сказала я, проигнорировав его реплику, и поставила на стол сумку с едой.

– Почему у тебя на голове платок?

– Это модно.

Я специально надела бандану, чтобы скрыть свой светлый волос.

– Мода, – сухо повторил отец.

– Здесь запечённое мясо, врачи сказали, что тебе нельзя жареное. Много овощей и фруктов.

Отец сорвал с меня бандану, его лицо сразу стало злым.

– Что это?! – Он гневно швырнул головной убор в угол.

Я молча смотрела в одну точку.

– Дрянь! Чтобы, в следующий раз был чёрный волос! Тебе ясно?! Перекрасить свой цвет волос, ты хотя-бы понимаешь, что творишь? Если узнаю, что ты что нибудь принимаешь… У нас будет серьёзный разговор, – отец стиснул свои белые зубы.

– Почему это плохо? – Тихо спросила я.

– Плохо? – глаза отца округлились. – Я не позволю своей дочери, выглядеть, как дарасинай.

– Волосы красят не только дарасинай, – я посмотрела на стол.

– Чёрт, – просипел отец. – Даже не думай выгораживать их. Смой весь этот позор с себя! Дочь якудзы не должна так выглядеть! Не приходи ко мне в таком виде! Чтобы сегодня же стала той, которую вырастил достойный отец. Пошла вон!

Он швырнул сумку с продуктами на пол. Всё содержимое рассыпалось по полу.

Выйдя из больницы, я увидела возле входа «Honda» стального цвета. Из неё вышел худощавый молодой человек с короткой стрижкой.

– Цубурая Ацу, – окликнул он меня. – Я Огасавара Рафу.

– Мы не знакомы.

– Ты не помнишь меня?– удивился парень.

– Нет, – пожала я плечами.

– Неделю назад, ты была в клубе в Акихабаре. С тремя подружками. Я тогда вас подвозил.

– Вспомнила, – я потёрла мочку уха.

– Может, пообедаем вместе? Я знаю хорошее место, оно недалеко от сюда. Поехали?

Я посмотрела на него, и села к нему в автомобиль.

Заказав мисо и абурагэ, я внимательно наблюдала за этим молодым человеком.

– У тебя кто-то лежит в больнице? – Рафу пригубил кофе.

– Да, отец.

– Что-то серьёзное? – поинтересовался он.

– Микроинфаркт.

– Кем он работает?

– Якудза, – без стеснения ответила я.

– Ого, – парень выразил на своём круглом лице недоумение. – Строгий?

– Да.

– Ты единственная дочь?

– Нет. У меня есть четыре старших брата.

– Понял.

– А ты?

– У меня нет родителей.

– Кем ты работаешь?