Патоген Вечности

Глава 1

Самое неприятное в поисках правды то,

что ее находишь.

Реми де Гурмон

Новая встреча с бессмертным.

Дмитрий Родинов завершил свои дела в фонде за час до окончания рабочего дня, заглянул в кабинет к Владимиру, сообщив, что отправляется сегодня домой пораньше. Друг с торопливым согласием махнул ему рукой и вновь сконцентрировался на экране компьютера. Дмитрий не любил ждать, его кипучая энергия не позволяла долго ожидать лифт, он свернул направо, прошел пять метров до боковой лестницы здания и выбрав такт, начал быстро спускаться на первый этаж.

Так как дверь служебного прохода на площадке первого этажа оказалась открытой, Родинов вышел во внутренний дворик на асфальтированную площадку к своему автомобилю, поднял голову вверх и увидел в окне третьего этажа Николая Степановича, много лет возглавлявшего безопасность фонда, созданного когда-то Тихониным. Забравшись на водительское кресло Родинов сложил руки на руле и уставился невидимым взором вперед. Воспоминания жарким энергетическим импульсом пробудились в подсознании мужчины.

Дмитрий подробно рассказал о той почти забытой первой встрече Николаю Степановичу, как из-за своей вспыльчивости попал в тюрьму, позже вытащенный на свободу скользким типом, требующим называть его Куратор, ради какого-то темного задания. В тот момент он остро желал, чтобы ему поверили. На оголенном плече правой руки Николай Степанович увидел татуировку, в виде головы волка. Эта татуировка в виде головы волка – символ участников боевых операций, подействовала на находящихся в тесном кабинете офицеров службы безопасности, проводящих допрос, как незабываемая клятва – своих не бросают, приходят на помощь, жертвуя своей жизнью.

Поражаясь странной избирательностью памяти, Родинов наяву представил Ханум, пожилую блондинку с завораживающими голубыми глазами. Ясновидящая из племени горцев, избравших пещеру местом своего прибежища, поглядывая на Дмитрия, тихим голосом предсказала ему участвовать в жестокой борьбе за Символ великого и мудрого Соломона и за историческую справедливость. Дмитрий поморгал, потряс головой, но почему-то воспоминания прошлых лет не отпускали.

К вечеру того дня Николай Степанович привез Дмитрия в загородный поселок в дом генерала Бордина. Когда из глубины дома раздался до боли знакомый родной голос, Родинов, выбравшись из автомобиля зашатался и осел на траву. Перед глазами все разфокусировалось и куда-то медленно поплыло, а речь, приближающихся к нему людей, растянулась в какие-то странные неразборчивые звуки. Когда Дмитрий пришел в себя, то оказался лежащим на диване, врач скорой помощи навис над ним. Родинов еще слабой рукой отодвинул доктора в сторону, чтобы разглядеть сидящую рядом заплаканную девушку и стоящего рядом с ней мальчика, не понимающий происходящего.

В доме генерала Бордина Ивана Павловича в тот вечер он вновь обрел семью, прошло уже немало лет, но каждый год Дмитрий с Еленой и сыном Пашкой отмечали эту дату, как самый важный праздник, день обретения счастья. Родинов глубоко подышал, взял пластиковую бутылку между сиденьями и жадными глотками пил воду, плеснул остатки на руку, чтобы протереть лицо и откинул пустую бутылку в сторону. Через минуту он уже выезжал с территории фонда, махнув приветливо знакомым парням на посту охраны.

Вывернув с переулка на проспект, он издалека увидел цветочный павильон. Улыбающаяся одними губами девушка, помогла составить композицию из цветов, что жене больше всего были по душе. Когда Дмитрий вернулся за руль, первым делом вытащил список продуктов, подготовленных Еленой накануне. В рыбной лавке, что оказалась на пути домой, купил готовых морепродуктов и поехал дальше в супермаркет, что располагался в нескольких минутах езды от дома. Довольный собой, он заехал с улицы на парковку позади его дома, прошел с пакетами под арку и услышал детские крики.

Пашка, со своим другом Витькой, пинали мяч о бетонную стену теплового узла. Витька ударил по мячу, полетевшему по дуге, Паша поторопился, удар оказался неудачным, мяч свечей пошел вверх. Родинов остановился и готов был уже мысленно корить сына за неудачу, но Пашка дождался лучшего момента и в прыжке левой ногой врезал по мячу. Дмитрий направился было к сыну, но боковым зрением увидел восседающего на лавочке своего тестя в гражданском темно-сером костюме. Увиденное шокировало, Иван Павлович в дружелюбной манере общался с Гарри Майлзом.

– Папа, привет! – Подскочил сбоку Пашка. – Как хорошо, что ты сегодня пораньше с работы выбрался.

– Да, получилось, – рассеянно отозвался Родинов, потом словно бы стряхнув с себя наваждение, потрепал сына по плечу. – Бери-ка у меня пакеты и дуй поскорее домой, надо же стол накрывать.

– Папа, ты только недолго, – потребовал Пашка, – а потом добежав до подъезда, громко закричал, – дед, не затягивай свои разговоры. Когда дверь подъезда за сыном захлопнулась, он повернулся, направляясь сторону сидящих на лавочке мужчин. Бордин посмотрел на зятя с суровой гримасой, а Майлз широко улыбался, но от выражения лица бессмертного Родинова почему-то передернуло.

– Здравствуйте, Иван Павлович. – Выдохнул слова приветствия Дмитрий. – Что же вы не хотите оставить нас в покое? – Родинов свирепо посмотрел на Майлза.

– Ты что же, Дима, не в духе сегодня? – Тесть поднялся со скамьи. – Надо здороваться даже с чужими людьми, тем более со старым приятелем.

– Ничего, товарищ генерал, – Гарри все еще сидел на скамейке и улыбался, – реакция Дмитрия не испортила мне настроение. Надеюсь, наш сегодняшний разговор поможет вашей службе.

– Да, благодарю вас, Майлз, за реакцию. – Бордин протянул раскрытую широкую ладонь, Гарри энергично подскочил со скамьи и пожал руку генералу. – Вы можете пообщаться, если сочтете нужным, а я перед уходом загляну еще раз к дочери.

– Что вам нужно от Бордина? – Слишком резко задал вопрос Родинов через минуту, когда тесть оказался возле подъезда. – Вы ведь взяли за правило, после изменений в вашем ордене, не вмешиваться в дела людей.

– Политика невмешательства в развитие человека остается. – Подтвердил Майлз. – Что касается генерала Бордина, то мне было распоряжение указать ему на новой должности, как нейтрализовать проблему и к вашей персоне эта информация не имеет никакого значения.

– Посмотрим, что за интригу вы плетете, – прошептал Родинов.

– Я мог бы встретиться с Иваном Павловичем и в другом месте, – поморщился собеседник на реакцию Дмитрия. – Обстоятельства направили меня сюда, чтобы по-дружески предупредить вас.

– А мы с вами, Гарри, друзья не разлей вода? – Родинов смотрел на бессмертного с вызовом.

– О, благодарю за новую поговорку, я люблю коллекционировать подобное. – В руках у Майлза откуда-то появилась записная книжка в кожаной бордовой обложке с черной блестящей ручкой, он коротко чиркнул в ней фразу собеседника, спрятал в кармане и предложил. – Дмитрий, уделите мне несколько минут, давайте пройдем по тротуару вдоль дома, и я вам все расскажу.

– Начинайте или я повернусь и уйду, – не вытерпел Родинов, когда они прошли метров десять, – я покинул работу пораньше не для того, чтобы прогуливаться с вами.

– Простите, мой друг, я обдумывал, как сообщить вам покороче, то, что было намечено для нашей встречи. – Гарри остановился на несколько секунд и медленно пошел вперед. – На протяжении последних лет вы сталкивались с деятельностью лабораторий Аненербе, но с самими нацистами вам пересекаться не приходилось.

– Да вы правы, Гарри, как ученому мне приходится много работать с документами и архивами. – Настала очередь Родинова остановиться. – Хранителям при поиске истины на пути вставали неонацисты, вам хорошо известно про покушение на моего друга Владимира Тихонина, что произошло два года назад в Кельне.

– Славу богу все остались живы и в Кельне и позднее во время вашей экспедиции. – Майлз сдвинулся с места и Родинов последовал за ним. – По нашему анализу, связанному с исследованием продолжительности жизни, скоро произойдет вереница событий, их инициаторами станут нынешние распорядители исследовательской программы Ewigkeit.

– Никогда не слышал ничего подобного. – Родинов мысленно среагировал на немецкое слово. – Вечность или бесконечное существование рейха – мечта фашистов двадцатого века.

В рамках исследований Аненербе было много различных закрытых программ, но только на Ewigkeit тратились неограниченные средства, обеспечивались непревзойденные меры секретности и безопасности. Предваряя разработки по программе вечности, группа нацистов была направлена на Тибет под руководством историка-оккультиста Франца Ленца.

– Я знаю, что было несколько экспедиций немцев на Тибет, но про Ленца ничего не слышал. – Дмитрий перебил ход повествования Майлза.

– Я могу скинуть вам на электронную почту больше информации о Ленце и его работах, но это есть у профессора Акимова и только запутает суть вопроса. – Быстро пробормотал Гарри. – Немцы добрались до затерянного монастыря в горах Тибета, где, по их мнению, они могли бы познать тайну бесконечности бытия.

Монахи не пожелали раскрыть истину, поэтому были уничтожены солдатами, что обеспечивали безопасность экспедиции. Никаких древних рукописей тогда обнаружено не было, перед тем, как Ленц распорядился заложить под строения монастыря заряды, все вокруг тщательно обыскали. Единственной находкой оккультиста стал ящик с тонкими срезами камня, эти таблички с непонятными надписями Ленц доставил в берлинскую лабораторию проекта Ewigkeit.

– Немецким оккультистам удалось дешифрировать надписи? – Дмитрия заинтриговало найденное в монастыре Тибета.

– Из двадцати семи табличках на трех было написано одно и тоже древнее послание. – Продолжил свой рассказ Майлз. – Ленц со своими помощниками бился над расшифровкой до окончания войны, а после стал работать на американцев, утащивших все возможное по Аненербе за океан.

Не понимаю опасений ваших магистров, – Дмитрий попытался ускорить получение развязки истории.

– В пятидесятых годах был получен ответ о том, что записано на каменных табличках из Тибета. – Речь шла о гибели могущественной цивилизации, о жреце оставшимся в одиночестве, объединяющим в себе жизнь и нежить, что давало ему безграничные возможности и силы. Также среди табличек выделялась одна, на ней говорилось о наделении магической силой одного из царей Египта, попытавшего пойти против древних богов. Сам материал таблички отличался от остальных, после проведения исследований, определили, что надпись нанесли на камень, добытый в горах западнее турецкого городка Карабюк, где две тысячи лет назад располагалось греческое поселение, а на расстоянии около сорока километров в горной долине на расщелине существовал культ оракула Тиасоса.

Дмитрий подумал о единственном фараоне еретике – Эхнатоне, отринувшим веру предков и фактически одним из первых создавшим монотеистическую религию. Что заставило древнего египетского реформатора пойти на столь непопулярный шаг. Дмитрий решил уже высказать свое мнение о правлении Эхнатона, но в памяти проявился рассказ Александра Ивановича об экспедиции на северо-восток Турции.

– Примерно в пятидесятые годы состоялась международная экспедиция, – вспомнил Родинов, в ней принимали участие молодые ученые Акимов с Тихониным. Мне Александр Иванович рассказывал, как боевики из ордена Линия крови попытались уничтожить всех участников экспедиции.

– Магистр и высшие эрархи ордена того времени, придерживались жестких правил, но сейчас мы изменились. – Глаза бессмертного сверкнули праведным гневом. – В ту пору существовал единственный принцип – уничтожить всех, кто мог хотя бы прикоснуться к тайне жизни.

– Не измените ли вы свои принципы также легко, как убивали невиновных в прошлом? – Голос Родинова вновь обрел жесткость.

– Прошлое, как грозовая туча, будет долго нависать над нами. – Чувствовалось, что Майлз собирается завершить общение. – Людей, оставшихся в пещере было решено не трогать, тем более будущее показало нашу правоту. Ученые, работавшие на Ewigkeit, были уничтожены, но наши эрархи сожалеют только об одном, священные омфалы с указанием куда следовать дальше уже у оккультистов вечности.

– После гибели большинства участников экспедиции, наиболее важную часть найденного в турецких горах, удалось вывезти в Советский Союз.

– Да, это известный факт, – подтвердил Гарри, – но вчера из вашего хранилища похищен омфал с надписями, что не сработала даже ваша превосходная система сигнализации, а остальное из той экспедиции – разбито. Ждите следующий шаг нацистов из Ewigkeit, скоро поступит сообщение в средствах массовой информации, об открытии века – обнаружении в Египте захоронения фараона новой династии.

Родинов хотел что-то спросить, но расслышал, как позади остановился автомобиль, Майлз, оборвал свой рассказ и не позволил задать вопросы, он раскрыл заднюю дверь за передним пассажирским местом и забрался в салон. Когда автомобиль объехал посторонившегося Дмитрия, стекло опустилось и из окна высунулась рука Гарри с прощальным жестом. Родинов вернулся домой в состоянии глубокой задумчивости, мысленно он рассуждал об предсказании Майлза об обнаружении гробницы, хотя понимал, что захоронение фараона Эхнатона открыто еще в конце девятнадцатого века Алессандром Барсанти.

Димочка, очнись! – Попыталась мягким голосом пробудить мужа от его бессловесного разговора с самим собой, блуждающего взгляда, несмотря на заставленный различными яствами стол, накрытый в просторной кухне.

– Ничего не может сравниться с нашим праздником обретения счастья. – Начал говорить глава семейства наполняя бокалы вином, не забыв плеснуть в стакан сына апельсинового сока. – Я безмерно благодарен вам, Иван Павлович, что поверили мне и испытываю чувство бесконечной любви к тебе, моя дорогая Леночка, и горжусь тобой, Паша.

Бокалы со звоном соединились, Бордин лукавым взором посмотрел на дочь, повернулся к внуку и радостно ему подмигнул. Мужчины с удовольствием набросились на угощение, салаты, холодные закуски, а хозяйка подскочила с места, желая проверить горячее. Из-за разговоров на улице время праздничного застолья сдвинулось, поэтому, аппетит подстегивал желание отведать разные блюда. Вскоре на столе появилось жаркое с запеченными овощами и отварной картофель, наполняющие комнату ароматом специй и поднимающимся к потолку паром.

Поглощение сытной еды разбавлялось разговорами о прошлых событиях и добрых друзьях. Родинов напомнил о летних купаниях в речке, протекающей через дачный поселок, а тесть с тоской отозвался о своем зеленом кабинете, образованном ветвями старой яблони. Пашка предложил перейти в гостиную, где он сможет продемонстрировать на большом экране телевизора семейные фотоальбомы, Елена с радостью согласилась продолжить застолье чаепитием. Спустя четверть часа Бордин засобирался, обнял на прощание внука и поцеловал дочь.

– Папа, ты можешь мне пообещать, что ты не отправишь снова моего Диму, куда-то далеко ради спасения мира? – Тихонько выговорила Елена.

– Ты должна помнить, дочка, твой муж – офицер, если родина прикажет, – Иван Павлович не договорил свою фразу, заметив тревогу на лице дочери, поэтому спохватился. – По крайней мере сейчас я не собираюсь отправлять его куда-то либо.

– С кем вы так долго беседовали во дворе, – потребовала ответа Елена, – я не разглядела лица вашего собеседника, но своим обликом он мне кого-то напомнил.

– Это был Гарри Майлз, – выдал генерал, – он предоставил мне несколько важных фактов, а потом захотел побеседовать с Дмитрием.

– Бессмертный? – Испугалась Елена.

– А что ты так переполошилась, дочка? – Бордин накинул пиджак, зачем-то посмотрел в зеркало прихожей, вытащил с полки туфли и обулся.

– Да знаешь ли ты, папа, сначала из-за интриг этих бессмертных существ, чуть было не погиб Родинов, – она назвала мужа по фамилии, – а позже на волоске от смерти оказалась уже я.

– Мне об этом ничего не известно, дочка, – растерянно выдохнул Бордин. Он стоял в прихожей, готовый покинуть квартиру, наблюдая, как по лицу Елены текут тонкие ручейки слез. Хозяйка дома прошла на кухню, опустилась на диван и закрыла лицо руками.

– Лена, после нашего возвращения из Египта в тот год сама потребовала ничего вам не рассказывать. – Негромко сообщил Родинов.

– Успокой жену, – Бордин взглянул на дочь, потом повернулся к зятю, – нам нужно основательно с тобой поговорить, – затем, не прощаясь направился к выходу из квартиры и негромко захлопнул дверь.

***

Странствия последнего Атланта.

Пересекая равнины и горы Европы, потомок некогда великого народа Кархат брел по чужбине, он знал, что спасшиеся его соплеменники после катастрофы расселились по островам и ближайшим землям до чего смогли добраться. За все годы странствий в его голове рождалось множество вопросов за что великое солнечное божество так жестоко наказало своих детей. Воспоминание о тех трагических событиях, когда бог расколол твердыню, сокрушил храмы и жилища, разрушил привычный уклад жизни и тем самым отправил на верную смерть и скинул его народ в морскую пучину, все еще вызывало леденящий ужас и душевные страдания.

После долгих месяцев путешествия, Эметей достиг побережья Понтийского моря, но его мечты рисовали богатство Африки и величие Египетской цивилизации. Понтийские греки, отвергая его имя, упорно называли его Атласом и советовали дождаться финикийских торговых кораблей, только так он смог бы достичь побережья Африки. Встреча знатного финикийского мореплавателя, который уверенно повелевавший сплоченной командой, был не прочь заработать не только на торговых взаимоотношениях, но и дополнительные деньги на перевозке рослого путешественника.

Более глубокое знакомство началось с рассказа Эметея, как начал странствовать по земле, искать знания и мудрость и пытаться разрешить тайны гнева и милости богов. Интерес финикийского мореплавателя начался с честного повествования Эметея о гибели его Родины. Финикийский купец долго обдумывал сказанное чужестранцем и, называя его далее Атлантом, сообщил о коварстве моря, решил сменить тему скорби. Финикиец Абдосир решил поведать Атланту о земле Египта, полной древних легенд и глубокого знания о природе человека.

В рассказах о путешествиях в Египет, что не раз посещала команда мореплавателя, он сообщал о частых походах, направляясь вглубь Египта по полноводному Нилу. Эметей мечтательно вздохнул и его сердце расширилось от возможности реализации своей надежды в познании мудрости. Наблюдая за Атлантом, Абдосир решил порадовать своего гостя, сообщив ему, что и в этот раз торговые суда Финикии направляются к морскому порту и обязательно зайдут в Нил.

– Абдосир, я и ранее слышал о финикийских мореплавателях, – однажды начал разговор Атлант, – чувствуется у вас большой опыт в странствиях по морям.

– Это ты верно подметил. Я занимаюсь торговлей, а вместе с тем распространяю финикийскую культуру по всему Средиземноморью. – Охотно среагировал мореплаватель.

– Какие товары вы привозите с собой на торговлю из Финикии? – Задал вопрос Эметей.

– Мои суда перевозят не только товары, произведенные финикийскими мастерами. Ты же видел греческие амфоры с вином и оливковым маслом, фракийские ткани, изделия из серебра и меди загружаем в порту Китион на Кипре. – Абдосир замолк на несколько мгновений. – Высоко ценятся драгоценности, каменья и ароматные пряности из Средней и Дальней Азии.

– За долгие годы, что вы бороздите моря, где вы смогли побывать? – Мореплавателя радовал неподдельный интерес Атланта.

– Во многих городах на Средиземноморье ждут мои корабли. Я был в портах Тира, Бейруте, Карфагене, часто захожу на Кипр, бываю и в египетском порту Танис. – Абдосир устремил свой взгляд на море, а затем не без гордости продолжил. – Многие Финикийцы считают, что распространение культурных связей и торговли является более важным, чем война и споры, только так можно достичь наибольшего процветания.

– Споры ожесточают людей, а войны сеют смерть. – Задумчиво произнес Атлант, а далее он задал вопрос, прозвучавший в большей степени, как просьба. – Вы доставите меня в Танис?

– Я уже запланировал заход в порт Танис. – Пообещал купец, далее их беседа, то останавливалась, когда Абдосир отвлекался, отдавая команды, то вновь продолжался на самые разные темы.

– Какие опасности подстерегают вас в путешествиях? – Любопытство не оставляло Эметея.

– Среди опасностей я прежде всего сталкиваюсь с непогодой и бурями на море, но пираты, рифы и происки злых духов бывает неожиданно возникают на пути. – Мореплаватель словно вспомнил о чем-то важном и решил рассказать своему новому другу. – Некоторые народы хотят нажиться на торговцах, но хуже всего местные войны, поэтому стараюсь быть предельно осторожным, чтобы минимизировать риски и достигать успеха в своих трудах. – Завершил разговор мореплаватель из Финикии.

Вместе с финикийцами он продолжил путь на корабле к побережьям Африки, Абдосир во время долгого путешествия часто заводил разговоры с Атлантом. Он то расспрашивал Эметея о родине, то увлекался длительным повествованием о странных традициях и обрядах разных народов, что воспринимались собеседником с большим интересом. В Танисе корабли финикийского купца надолго не задержались, благодаря дарам и доброй воле местного наместника корабли прошли вдоль дельты Нила и пришвартовались в небольшом речном порту, где Атлант решил покинуть дружелюбных финикийских друзей.

Атлант желал найти в Египте убежище от своих личных переживаний от гибели своих соплеменников. Еще было неизвестно, как примет его эта земля, сможет ли он обрести здесь не только пристанище, но новую семью и друзей, а вместе с этим увидеть мир глазами египтян. Он путешествовал по этой земле общался со многими мудрецами, погружался в историю, обычаи и поверья, Эметей проявлял интерес к истории египетских богов, хотел познать глубинную магию и философию древней страны, но быстро смог прочувствовать, что все знания были сосредоточены на храмовых комплексах. Атлант шел вслед за своей надеждой обрести новую Родину, что вела его сердце все дальше и дальше. Его ноги ныряли в песок пустыни, а его дух несли ветрами на поиски тайны. Он следовал этому свету, которого так жаждал, всех энергий, и терпеливо шел, недоумевая, что же проявилось перед ним.

Вдруг перед взором Эметея возник оазис, наполненный зеленью пальм, до слуха долетели голоса людей, но Атлант слишком долго брел по пустыне, чтобы поверить в мираж, поэтому решил встряхнуть поникшей головой, провел ладонями по лицу, отгоняя наваждение. Когда Эметей вновь взглянул в направлении виденья, то радостно осознал реальность увиденного. Зеленые пальмы и цветущие деревья вскоре расступились, он увидел блистательный город.

Радость заполнила сердце путешественника, но одновременно с этим послышался чужой говор, слова, проникая в сердце обретали смысл. Эметей изнывая от жары пустыни направился к искусственному водоёму, что бросилось в глаза в первый же миг. Атлант опустил ладони в большую каменную чашу, зачерпнул прохладную воду, с наслаждением омыл свое лицо. Вода тонкими струями стекла с лица на шею, восторженно вздохнув, позволил себе повторить обмывание вновь и вновь, а затем испил воды и это позволило почувствовать себя посвежевшим.

Рослый чужестранец неторопливо шагал по улице, озираясь по сторонам и удивляясь строениям, выполненным в незнакомом ему архитектурном стиле. Когда Атлант услышал пение и музыку, то заставил себя свернуть на улицу, откуда раздавались мелодичные звуки. Углубившись в переплетение городских улиц, Эметей ступил на мощенную каменными плитами площадь, прошел, кажущуюся бесконечной колоннаду, увидел просторную беседку, задрапированную широкими полотнищами белоснежной ткани. С фронтальной стороны беседки ткань ровными широкими складками была аккуратно свернута и привязана толстыми золотистыми веревками к вертикальным темным брусам.

Беседка располагалась на подстриженной сочной траве в окружении цветущих бугенвиллия и пальм с листьями, достающими до земли. Сидя на траве перед беседкой располагались музыканты, виртуозно исполнявшие мелодии на чудных инструментах. Эметей встал под пальмой, укрывшись в тени ветвей, в это мгновение мужчины принялись исполнять очередную композицию. Несмотря на то, что он никогда не слышал подобной композиции, звуки пробудили в его душе память об исчезнувшей в пучине моря родной земле.

Смотря на музыкантов, он почувствовал, как они вызывают в его сердце хорошие и плохие воспоминания, вспыхнувшие в душе эмоции освежили боль утраты. Мимо него выпорхнула стайка девушек-танцовщиц, образовав полукруг, они вскидывали свои темные волосы, кружили, наклонялись вперед, отступая назад. От этого чудесного завораживающего действа Эметей зачем-то сдвинулся с места, замерев он стоял на зеленой поляне и не мог оторвать взгляда от местных красавиц.

Атлант быстро осознал, что он более не прикрыт тенью пальмы, шагнув вперед он выдал, что без согласия местного вельможи стал невольным наблюдателем музыкально-танцевального шоу. В центре беседки Эметей разглядел резное кресло, отделанное мерцающим в тени золотом, на этом троне восседал властный человек. Одни слуги обмахивали его огромными опахалами, другие были готовы выполнить любой приказ, наполняли бокалы, устанавливали на низких столиках вазы с фруктами.

Знать восседала на коврах, все спокойно угощались, слушали музыку. Один из слуг подошел и проговорил что-то хозяину в ухо, по восковому лицу, не выражающему эмоций, мелькнула тень, правитель щёлкнул пальцами, тихо что-то приказал. Музыка мгновенно стихла, танцовщицы быстро покинули поляну. Слуга торопливо направился к чужестранцу, схватил его за руку и потащил к беседке, но на входе отпустил его. Атлант с гордо поднятой головой вошел в царскую беседку, поражаясь ее внутренним великолепием. Осмотрев статуи богов, изысканные ковры, золотую посуду, с удовольствием вдохнул аромат цветов, наполняющий все пространство и понял, он предстал перед правителем Египта.

– Позволь приветствовать тебя, великий фараон, и склонить перед тобой голову. – Гость низко поклонился. – Я слышал о твоём величии и мудрости и пришел, чтобы слова мудрецов подтвердились, – сказал Атлант.

– Добро пожаловать в мое царство. Расскажи мне о том, кто ты, – потребовал фараон.

– Я пришел из погибшего царства Кархат, мой народ поглотила морская пучина, – гордо ответил чужеземец, – мой народ нарушил заветы предков и когда боги оставили нас, наши святилища и жилища забрало море, все что я любил и чему был предан. – Читая на лице правителя Египта непонимание, решил пояснить. – Во время моего странствия греки называли меня Атласом, а другие – Атлантом.

– Так ты из погибшей Атлантиды? – Глаза фараона вспыхнули от удивления. – Что ты ищешь в моем царстве? – Правитель Египта продолжал восседать на своем троне. – Мне нужны преданные сторонники, наделенные внутренней силой и полезными навыками.

– Я мечтаю найти в твоих землях новую Родину. – Тихо вымолвил чужестранец. – Мои знания разносторонни, а внутренняя сила поможет укрепить твою власть.

Атлант протянул левую руку раскрытой ладонью к повелителю и попытался сконцентрироваться, затем он прижал пальцы к внутренней стороне ладони, повернул ее раскрытой к верху и продемонстрировал появившееся пламя. По беседке прошелестел ропот удивления, а когда наступила тишина, только тогда он загасил огонь, накрыв его ладонью правой руки. В этот миг Эметей смог почувствовать мысли фараона и приготовился говорить.

– Ты думаешь о будущих походах в пустыню, чтобы расширить границы своей империи. – Атлант замолк.

Фараон был поражен, он еще трижды пытался проверить чужестранца. Восхитившись талантами Атланта, почувствовал растущее к нему доверие и предложил остаться в Египте и поработать у него личным жрецом. Согласие словами не потребовалось, Атлант передал его с помощью силы собственного разума, а затем уже вслух сообщил, что желает узнать больше о египетской культуре, искусстве и верованиях.

В следующие недели пребывания на новой Родине, где повелитель даровал ему кров, Атлант часто проводил в беседах с фараоном в золотом зале дворца, а когда властитель разрешал удалиться, то в храме изучал книги о магии и философии. Иногда вместе с фараоном они вели долгие беседы, прогуливаясь в тени пальм, поражаясь упорству и трудолюбию местного народа, разбившего среди бескрайних песков сады, где росли редкие цветы и фрукты, росшие на сельхозугодиях под палящим солнцем богатые урожаи злаковых и овощей.

– Этот удивительный сад – настоящее чудо, – восхитился Эметей, – сколько труда и сил потребовалось, чтобы воссоздать это великолепие среди жаркой пустыни.

– Ты прав, мой друг, – вздохнул фараон, – чтобы все эти цветы, деревья и кустарники выросли в моем саду необходима постоянная работа десятков садовников, но главное доставить воду из Нила. – Аменхотеп повернулся и, посмотрев в глаза своему новому другу предложил прокатиться на лодке по искусственному водоему, устроенному посреди большого парка.

– Я надеюсь, что ты высоко ценишь мое доброе расположение, по моему приказу для тебя открыты все наши храмы, ты получил возможность доступа к библиотекам, где хранятся сокровенные тайны Египта. – Рассуждал фараон, сидя напротив своего друга в лодке, от прямых лучей палящего солнца их закрывала плотная ткань над головами. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты научил меня своим навыкам, тем возможностям своего народа, чем ты обладаешь. Как любой правитель, я обязан доказывать свое божественное происхождение.

– Я готов передать тебе все что умею. – Пообещал Атлант, он наклонился над бортом, опуская руку в прохладную прозрачную воду, после того, как внимательно выслушал слова правителя. – Мой господин, ты должен знать, что жрецы народа Кархат, чьим последним потомком я являюсь, не получали этой возможности от рождения. Такие навыки приобретались после прохождения обряда на третьей ступени инициации.

– Эметей, ты хочешь сообщить мне, как ты приобрел свои навыки? – Фараон назвал своего друга по имени.

Лодка пристала к берегу, ожидание ответа затянулось, пока они прошли по деревянному причалу, где в конце его ожидала колесница. Эметей молча с сомнением посмотрел на хрупкие колеса, но забрался в колесницу следом за Аменхотепом. Опасения в ненадежности египетского транспортного средства оказались напрасными, возница, управлявший лошадьми, стараясь избежать излишней тряски медленно повез их в сторону царского дворца. Когда Атлант следом за фараоном сошел с колесницы и ступил в тень колоннады дворца, то наконец-то решил дать свой ответ.

Аменхотеп заставил его замолчать и потребовал следовать дальше молча. Минуя просторный зал, где собиралась местная знать и устраивались приемы правителей других стран, Эметей, с бесконечным восторгом рассматривал колонны с изображением богов и предыдущих правителей, стены с причудливым растительным орнаментом. Один из двух слуг, шествующих последними, осторожно задел рукой плечо Атланта, пришлось пройти дальше. Пройдя в небольшую комнату, застеленную коврами, он обернулся на легкий стук закрываемых дверей.

– Ты хочешь сказать, что обряд возможен только для представителя народа Кархат? – Аменхотеп занял накрытое ковром ложе, обустроенное на небольшом возвышении.

– Инициация возможна для любого человека, обладающего сильным духом, крепким здоровьем и природной силой. – Сообщил Атлант, когда с разрешения правителя тоже устроился на ковре, покрывающим ложе в паре метров от фараона.

– Я происхожу из царского рода, наделенного божественным духом, – принялся рассуждать Аменхотеп, – и уверен, что великие боги сохранят мое здоровье и силы на долгие годы для правления моим государством.

– Прости меня, мой царь, за некоторую недосказанность, но я хотел услышать, то, что ты только что сказал. – Эметей приподнялся на колени. – Перед тем, как перейти и приступить к процедуре инициализации, я должен рассказать тебе об опасности, стоящей за этими талантами.

– Опасности? – Поразился царь, вскочивший с места, несмотря на свой вышесреднего рост для Египта, стоящий на коленях Атлант возвышался над ним.

– Если ты, мой господин, испытываешь сомнения, то предлагаю отложить наше обсуждение о процедуре на более позднее время. – Предложил Атлант. – Возможно у тебя есть какие-то планы на обустройство своего царства или военные помыслы о расширении границ, то твои замыслы нужно реализовать в начале.

– Да у меня есть мечты, ты прав. – Фараон задумался на несколько минут. – Я решился на ряд реформ, но для этого мне нужны твои таланты, поэтому меня не остановят никакие опасности, связанные с инициацией.

Эметей поднялся с колен, его лицо оставалось непроницаемым, хотя внутри себя он ощущал нарастающее ликование. Царь Египта ему доверился за столь короткий на удивление период. Аменхотеп прошел к резному с позолотой креслу, потребовал от слуги вина, предложил своему другу, но Атлант отрицательно покачал головой. Эметей вновь расположился на коленях напротив повелителя, находящегося в глубоких раздумьях, и смотрел ему открыто в глаза. Наконец-то, начали сбываться его мечты, демонстрируя таланты и возможности, он добился того, чтобы стать востребованным.

Атлант нисколько не лукавил перед правителем, обряд, что он был готов провести, открывал перед ним частицу власти, о чем он раньше старался не мечтать. Атлант был благодарен за гостеприимство фараона и уважение, которое он показал лично его персоне, но жаждал с помощью Аменхотепа, попавшего под его влияние, провести трансформацию новой родины, внедрить в сознание фараона, жрецов и египетской знати веру в его единственного бога. В какой-то момент в застывшем образе фараона что-то поменялось, Атлант молча следил за глазами правителя.

– Эметей, я принял решение, – зашелестел тихий голос правителя, – меня не пугают твои предостережения, я готов пройти обряд, но хочу знать о предстоящем больше.

– К великим делам и замыслам нужно приступать с самого раннего утра. – Начал говорить Атлант. – Инициацию также следует проводить с первыми лучами солнца.

– Ты предлагаешь выполнить это деяние с появлением божественного света Атона, приходящего к нам с солнечными лучами? – Громко спросил Аменхотеп.

Эметей согласно кивнул, пауза затянулась, похоже сегодняшняя беседа с правителем завершилась. Фараон, прикрыв веки, снова погрузился в собственные мысли, а когда он открыл глаза, Атлант все еще стоял на коленях. Аменхотеп, потянулся к чаше, оказавшейся почти опустевшей, слуга мгновенно наполнил царский сосуд, вдохнув терпкий аромат с финиковым привкусом, он движением руки позволил Эметею удалиться.

***

Разговор с профессором Акимовым.

Утром после завтрака Родинов связался с Владимиром и кратко пересказал вчерашнюю беседу с Майлзом. Тихонин, не перебивая друга, внимательно внимал словам звонившего, но волнение постепенно окутывало его, словно ледяной дождь.

– Выходит, Дима, что орден бессмертных вновь что-то затевает. – Среагировал Владимир Тихонин. – В этой авантюре не лучше бы оказаться в стороне, но я чувствую, вмешаться все же придется. Понять бы еще, на какую международную корпорацию работают нынешние распорядители исследовательской программы Ewigkeit.

– Володя, при нашем разговоре Майлз упоминал египетского фараона новой династии и экспедицию в Турции, где в молодые годы принимали участие твой отец и Александр Иванович.

– Хорошо, что ты мне все подробно рассказал, – по тональности голоса можно было судить о задумчивости Тихонина. – Я поговорю сегодня с отцом, а тебе советую обсудить все основательно с Акимовым, ведь у вас с профессором сложились дружеские отношения.

– Через час я собираюсь поехать в университет, – доложил Родинов, – так что в фонде буду скорее всего к обеду.

– Если нужно, связывайся со мной в любое время, – предложил Владимир, – ты же знаешь, что у нас есть возможности вмешаться, если возникнут проблемы.

Попрощавшись с другом, Родинов извлек из шкафа большой том по истории древнего мира, его интересовали главы, что были написаны другом Акимова, египтологом Косеем. Найдя раздел, посвященный раскопкам в Амарне, Родинов удобно устроился на диване и так увлекся чтением, неторопливо перелистывал страницы, что потерялся во времени. Он в задумчивости опустил книгу на колени, потер лоб, рассуждая какая связь между Египтом и Тибетом, куда отправляли свои экспедиции руководители третьего рейха. Обратив внимание на часы, Дмитрий обнаружил, что прошло уже более часа, начал собираться.

На своем автомобиле он подъехал к нужному корпусу университета и через несколько минут уже поднимался на третий этаж. Быстрым шагом прошёл через коридор и дернул за ручку дверь небольшой комнаты рядом с поточной аудиторией. Уютный кабинет, где он неоднократно обсуждал с профессором Акимовым исторические проблемы, оказался заперт. Дмитрий, подошел к полуоткрытой двери поточной аудитории, ведущей к верхним рядам и расслышал знакомый голос. Преподаватель увидел своего молодого друга и с улыбкой посматривая вверх, постучал указательным пальцем по циферблату наручных часов, давая понять, что лекция скоро закончится. Через четверть часа прозвенел звонок, студенты, быстро надвигающейся волной, вылились в коридор.

– Рад вас видеть, Александр Иванович! – С улыбкой поздоровался Дмитрий с профессором Акимовым, медленно поднимающемся по ступенькам поточной аудитории.

– Здравствуй, Дима, – Александр Иванович улыбнулся и пожал протянутую руку Дмитрия, – пошли в мою каморку.

Дмитрий огляделся в кабинете, за многие годы работы профессора в университете этот небольшой кабинет, примыкающий к поточной аудитории так и не изменился. Казалось, что сама история застыла в предметах этой комнаты, почти всё здесь было из прошлого века. Массивный рабочий стол профессора, в углу возле входной двери, обычно заваленный книгами и рабочими тетрадями, был пуст, если не считать старого черного дискового телефона с массивной трубкой и шахматной доски с застывшими фигурами миттельшпиля.

– Эта партия еще в самом разгаре, – пояснил Акимов, – это мы с моим другом профессором физики Викентьевым сражаемся в перерывах между лекциями.

– Тогда может устроимся вон в том уголке, – Родинов не стал занимать стоящее рядом со столом потертое кресло с высокой спинкой и махнул рукой в сторону маленького окна, где стояли диван-оттоманка с приставным столиком для чаепития.

– Чувствую, тебя что-то гложет. Может выпьем чаю? – Акимов заметил отказ посетителя, выраженном в легком повороте головы, и не стал настаивать, взял один из пары старых венских стульев, приставленных к противоположной от диванчика стене и пододвинул его поближе к столу.

– Вчера у меня состоялась встреча с Гарри Майлзом. – Дмитрий расположился на оттоманке.

Александр Иванович молчал, ожидая, что посетитель продолжит рассказ, но тот молчал, посматривая на книжные полки, заставленные художественными книгами, учебниками и старыми фолиантами. На свободных местах стен в рамках под стеклом висели пожелтевшие от времени фотографии, придававшие интерьеру кабинета налет старины.

– Что от тебя хочет бессмертный? – Тревожно спросил профессор.

– Он много что мне выложил, – сообщил Дмитрий, – о закрытой программе Ewigkeit, начатой под крышей Аненербе и действующей в наше время, о скором обнаружении гробницы Эхнатона и экспедиции на северо-восток в Турции, где вы вели раскопки вместе с Тихониным.

Александр Иванович удрученно всплеснул руками, вскочил со стула, шагнул к книжной полке, вытащил с нее и положил на стол объемный том, оказавшийся фотоальбомом. Затем он направился к стене и снял одну из фотографий, где оказался запечатлен вместе с Тихониным. Дмитрий взял из рук профессора снимок и надолго задержал взгляд на древних развалинах, где на их фоне неизвестный фотограф запечатлел двух старинных друзей – Александра Ивановича и Владимира Сергеевича. Профессор потребовал подробностей разговора с бессмертным и после того, как Родинов все изложил, поделился своими предчувствиями большой опасности с момента вчерашней встречи, что против хранителей поднимается мощная жестокая сила, с какой еще не приходило сталкиваться.

– Мы с Тихониным были в нескольких экспедициях в Турции. – Произнес профессор. – На этом фото мы запечатлены на раскопках античного города Иераполиса, где мы оказались по исследовательской программе ЮНЕСКО. Как понимаю, тебя больше интересуют раскопки греческого поселения поблизости современного турецкого города Карабюк, где существовал культ оракула Тиасоса.

– Прошу вас, профессор, – попросил Родинов, – начните свой рассказ с той экспедиции.

– В тот год произошла наша первая встреча с бессмертными, – Александр Иванович медленно выговаривал слова, – я даже и предположить не мог, что бесследное уничтожение многих невинных ученых вызвано намерением ордена Линия крови остановить продолжателей Ewigkeit, не дать ученым, работающим по программе Аненербе, найти нужные артефакты, чтобы реализовать мечты о вечности правителей фашистской Германии. Чтобы мое изложение было последовательным, нужно начать с путешествия одного австрийского мистика в Тибет.

***

Путешествие на Тибет австрийского эзотерика.

Александр Иванович вновь поднялся, попытался найти что-то на книжных полках, провел пальцем по корешкам книг, затем хмыкнул и направился к своему рабочему столу. Он собирался рассказать о европейце – исследователе Индокитая, чью книжку он нашел в библиотеке университета и прочел лет пять назад. Как ученый он за годы научной и преподавательской деятельности приучил себя систематизировать разрозненную информацию. Для себя он давно принял правило, самое важное записывать в свои дневники. Найдя толстую тетрадь с потертой зеленой обложкой в нижнем ящике стола, ученый с силой задвинул его так, что закачались шахматные фигуры на доске, вернулся к окну, снова заняв место на стуле.

– В начале двадцатого века в Европе началось повальное увлечение эзотерикой и мистикой, стали появляться гуру всех мастей, а по сути шарлатаны, обещающие открыть позабытые знания прошлых цивилизаций. – Профессор Акимов начал свою лекцию привычно оперируя интонацией своего голоса. – Австрийский историк Александр Эдер, также попал под увлечение общества.

– Я много читал о тех годах и наслышан, что европейцы интересовались подобными учениями, – вмешался Дмитрий, – многие даже отправлялись в путешествие по Индокитаю, считая, что эти знание скрыты на востоке.

– Вот и Эдер после странствий по Индокитаю направился в Тибет. – Принялся рассказывать Александр Иванович далее. – В своих дневниках он писал, что посвятил два года древней Лхасе, где в монастыре Джоканг под началом старого Танпоче погрузился в изучении языка, традиций, дабы прикоснуться к великой мудрости востока. – Профессор усмехнулся. – Не сочти мои дальнейшие слова, как мнение ученого историка, я только излагаю суть записок австрийца. Многие древние тексты, что изучал Эдер, представляли собой религиозно-политические манифесты, но постепенно ему показалось, что он смог проникнуть в тайну древнего знания. Александр писал, как он научился фокусировать свою волю, пытался осуществлять мысленные превращения и оказывать влияние на погодные явления.

– Не беспокойтесь, профессор, – улыбнулся Родинов, – я постараюсь воспринимать ваши слова с нормальной долей скепсиса. Предположу, что Эдер в какой-то момент посчитал, что достиг в этом монастыре высокого уровня и ему захотелось большего.

– Твоя догадка, Дмитрий, вполне уместна. – Акимов покачал головой. – В своем дневнике Александр Эдер пишет о попытках применить полученные знания на практике, погружаясь в медитацию, Александр ощутил потребность узнать тайну сотворения мира, но что-то вытолкнуло его обратно, а его сознание захлестнул неописуемый страх.

Александр Иванович пересказывал истории Эдера, как тот почувствовал надвигающийся дисбаланс мира, связанный с зарождением черной разрушительной силы и мощи исходящей из сердца Европы. Эдер не представлял, как с этим бороться, его даже одолевала слабость, в какой-то момент он даже почувствовал, что не сможет достичь свободы в европейском философском смысле, а мысленные образы лишь терзали его душу, грозящим миру катаклизмом. Прошло два года обучения у мудрого Танпоче, на последней встрече старый монах сообщил ученику, что его ждут в затерянном в горах монастыре Ронг Фуук, созданном нестареющим монахом, обнаружившим свиток по подсказке доброго духа неприступной горы.

Во время своих странствий монах во сне услышал голос похожий на дыхание ветра, направившим его к отвесной каменной стене. Дух горы возжелал испытать монаха, пообещав награду. Поднявшись с твёрдой земли и выбравшись из расщелины, где монах укрывался от ночного холода, он провел привычную медитацию, погрузившись в состояние покоя, чтобы лучше воспринимать голос духа. Направился, как требовал голос к отвесной стене и на высоте более восьмидесяти метров увидел узкий уступ и небольшую пещеру.

Монах не находился в страхе и не колебался, так как чувствовал, что перед ним открывается нечто великое. Он осторожно начал подниматься на уступ и после долгих непростых усилий наконец-то добрался до пещеры. Там он увидел маленький свиток, удивительно хорошо сохранившийся, несмотря на десятилетия, а возможно, и столетия. Когда монах взял свиток в руки и начал читать, то его душа затрепетала от послания, написанные тысячелетия назад в Индии тексты открывали священные тайные ритуалы и магические практики, способные противостоять любой черной силе. Монах чувствовал, что эти знания могут очистить всю черноту из душ людей и привести к достижению справедливого мира.

Настоятель монастыря Ронг Фуук потратил долгие годы на строительство монастыря в этом месте и пригласил учеников, чтобы объяснять им скрытые тайны, что хранились в свитке. Свиток стал важнейшим сокровищем монастыря, паломники со всего мира приносили знания из своих стран, так образовалась большая библиотека, где среди свитков находились рукописные книги. В одно утро, когда небо только начало светлеть Кхенчен внутри себя расслышал голос нового ученика, на опасной горной тропе, доступной только диким животным, Эдер увидел поджидающего его мужчину в желтой рубашке – дхонке и накидке шемдал бордового цвета.

– Эдер сообщил монаху об обучении в Джоканге, а тот лишь с улыбкой кивал, демонстрируя свою осведомленность. – Акимов встал со стула, взял с подоконника чайник и налил себе кипяченой воды в чашку, промочил горло и принялся рассказывать дальше. – От всех учеников старый Кхенчен требовал пройти испытание, только после этого была открыта дорога в храм. Для европейца он выбрал более простой вариант, тем более, что Александр прошел обучение у самого Танпоче.

Австрийцу нужно было пройти по узкой тропе, окаймляющей стены монастыря, построенного на плоской горной вершине. Ученики и старый монах наблюдали за испытанием со стен храма, когда оставалось менее тридцати метров особо опасного участка, дух горы своим дыханием скинул Александра в ущелье, где протекал ручей. Понимая, что дух горы не принял нового ученика, монах, благодаря внутреннему голосу, захватил свиток с собой, и вместе с братьями спустились вниз. Вода ручья окрашивалась в алый цвет кровью, вытекающей из ран Эдера, на его губах выступали кровавые пузыри.

– Монах приказал поднять умирающего на большой плоский камень, нагретый солнцем, и разорвать одежду, развернув свиток он принялся громко декламировать древний текст. Ученики с удивлением наблюдали, как человек на камне повторяет слова. – Профессор Акимов вновь отвлекся от повествования.

– Нетрудно догадаться, – прошептал Родинов, – слова рукописи излечили Эдера.

– Главное здесь другое, наберись терпения, Дима. – Александр Иванович недовольно похлопал рукой по столу. – Упавший с большой высоты австриец, при каждом повторенном слове громко стонал от боли.

Прочитав часть тантрического текста, монах приложил свиток к голове Эдера, завершив чтение второй части – приложил свиток к груди, произнесение оставшихся фраз завершилось прикосновением к ногам. Все братья молча наблюдали за странным ритуалом учителя, неожиданно Эдер смог сесть на камень, а потом поднялся на ноги. Все внешние раны, переломы и внутренние органы восстановились, братья наперебой стали что-то выкрикивать и прикасаться к чужестранцу. Никто из них не обратил внимание на то, что камень, куда перенесли тело Александра из ручья, треснул. Негромкий окрик Кхенчен заставил всех замолчать и уставился на камень, продолжавший растрескиваться.

– Монахи убрали обломки камня и обнаружили ящик, заполненный дощечками, покрытые письменами. – Чувствовалось, что профессор завершает свой рассказ. – Обретение нового знания, скрытого в этих письменах, по решению Кхенчен означало, что Эдер прошел испытание.

– В конце тридцатых готов двадцатого века немецкая экспедиция в Тибет добралась до монастыря Ронг Фуук? – Спросил Родинов.

– Печальное завершение этой истории тебе, Дима, известно со слов Майлза. – Взял паузу профессор Акимов. – Немецкие оккультисты прочитали книгу Александра Эдера, издавшего в виде документального романа свои приключения в Тибете и упомянувшего о даре духа горы в виде табличек с письменами.

Фашисты перебили часть монахов, жестоко пытали настоятеля монастыря, но свиток не получили. Один из монахов не смог вытерпеть издевательство над своим братом и указал место, где хранили ящик с каменными дощечками, так эти артефакты попали в лабораторию проекта Ewigkeit. Александр Иванович замолчал и своим пронзительным взглядом обжигал Родинова, но и у того не было вопросов, установившуюся тишину в кабинете нарушил стук в дверь.

– Александр Иванович, – дверь приоткрылась, в кабинет заглянула женщина средних лет, – простите, что нарушила вашу беседу.

– Слушаю вас, Ольга Сергеевна, – ответил профессор.

– Мой ассистент не может по семейным обстоятельствам помочь мне принять экзамен через полчаса. – Женщина остановилась возле рабочего стола. – Прошу вас помочь, я обратилась бы к кому-нибудь на кафедре, но никого не застала.

– Не беспокойтесь, я обязательно помогу вам, Ольга Сергеевна, с экзаменом. – Согласился Александр Иванович, – вы только сообщите мне номер аудитории.

После того как преподавательница ушла, притворив за собой дверь, профессор Акимов с извинениями развел руками, пообещав в следующий раз сообщить детали раскопок поселения, где существовал культ оракула Тиасоса. Дмитрий собрался уходить, но Александр Иванович его задержал, профессор хлопнул себя по лбу, вспомнив о выходных, предложил приехать завтра в пансионат Агапово.

***

Короткий отдых в пансионате.

Несмотря на прохладную весеннюю погоду, солнце выглядывало из-за облаков и пыталось прогреть воздух, Родинов не сомневался, что его семье пойдет только на благо пара дней отдыха в пансионате фонда, построенном на берегу озера Лесное. Решил предложить Владимиру также выбраться на природу, когда пересекся с ним в столовой.

– Завтра у меня запланирована встреча, – Тихонин открыто смотрел на друга, – мы приедем с Аллой к вечеру субботы. Тебе следует почаще быть на свежем воздухе, а то как книжный червь, все выискиваешь потерянную истину.

– Нашу вчерашнюю беседу с Александром Ивановичем прервали, но прощаясь он в Агапово предложил на выходные приехать в пансионат. – Объяснил Родинов. – Думаю отправиться вместе с семьей.

– Елена с Пашкой, думаю, обрадуются такому уикенду. – Решил Владимир.

– Решено, – среагировал на рекомендации Дмитрий, – отправимся в Подмосковье всей семьей.

Возвращаясь в свой кабинет, Родинов вспомнил, как провел несколько дней отдыха в пансионате, где восстанавливался после инцидента с боевиками ордена бессмертных, когда был дематериализован Алексей Пичугин. Самого Дмитрия, словно ветром, сбросило с высокой эстакады вниз на бетонные плитки облицовки склона. После длительного лечения в клинике ему была предписана реабилитация, поэтому Елена настойчиво поддержала рекомендации лечащего врача. В этот раз он надеялся, что сможет выбрать время не только для беседы с профессором Акимовым, но и для прогулок с женой и сыном по берегу озера и парку.

– Здравствуйте, это Родинов из фонда! – Дмитрий дозвонился до службы бронирования. – Я хотел бы забронировать номер на выходные.

– Добрый день, Дмитрий Иванович, – прощебетала девушка, – еще вчера по просьбе Акимова я зарегистрировала для вас апартаменты на втором этаже с видом на озеро.

Родинов поблагодарил девушку и увлекся пожелтевшими от времени документами, поступившими из архива, на ум пришла фраза Владимира, сравнившего его с книжным червем. Такая аналогия, высказанная другом, нисколько не обидела, а наоборот вызвала смех. Из библиотеки позвонили о приходе книги Александра Эдера про путешествие по Тибету и трактат Клауса Гибла про греческие культы, где он полагал найти информацию об оракуле Тиасоса, что Дмитрий успел заказать на следующий день после разговора с Майлзом, он запер документы в сейф, подхватил куртку, не желая возвращаться в свой кабинет и через пять минут уже сидел в пустом библиотечном зале.

В первую очередь Родинов открыл труд Гибла, где в предисловии автор ссылался к работам Плиния Старшего, рассуждавшего об обретении греками магических практик от персов. Пролистав более пяти десятков страниц остановился на рассуждении автора о космологии греческих стоиков. Перелистывая вторую главу, Дмитрий прочел абзац об особенностях предсказаний Дельфийского оракула и Святилище Аполлона на острове Делос, но все это не представляло особого интереса.

Открыв трактат на четвертой главе Родинов наконец-то наткнулся на упоминание одного пастуха Бранха, проживавшего близ Дидима, города расположенного на территории современной Турции. Он получил дар предсказателя от Аполлона. Прочитанное далее заинтриговало, Клаус Гибл в пятой главе своей книги рассуждал об особенностях культа, образовавшемся возле поселения Диоснис. Этот факт был очень важным, так как Каппадокия, по представлению Родинова, узкой дугой охватывала побережье вдоль черного моря, где проводилась экспедиция, организованная Юнеско.

Каменный постамент оракула был установлен в пещере посередине ручья, протекавшего по камням обрушившегося свода. Оракул вдыхал испарения – “дыхание горы”, проходящие через воду. Родинов решил свериться со своими предчувствиями, что находится на правильном пути. Он открыл страницу поиска в браузере смартфона и убедился в верном предположении, современный турецкий город Карабюк был построен на месте когда-то существовавшего поселения греков Диоснис. За пять минут Дмитрий бегло прочитал об особенностях культа оракула, называемого в научном труде Диасос, что объяснялось лишь произношением на разных языках.

Документальный роман Александра Эдера оказался нагромождением философских воззрений Европы начала двадцатого века с примесью оккультных идей и восточного тайного мистицизма. Читать текст, где автор мысленно жонглирует то одной, то другой своей идеей, оказалось чрезвычайно сложно. Все наставления старого Танпоче, проходившие в монастыре Джоканг, Эдер старательно и многословно записывал, желая донести до читателя мудрость востока, автор погружал его в дебри отстраненной созерцательности. Родинову стало скучно, он даже подавил зевоту и решил найти место в романе, где Александр сорвался с горной тропы. Дмитрий нашел нужный фрагмент, все оказалось написано так, как рассказал профессор Акимов. Захлопнув книгу, решил потереть лицо руками и помассировать глаза, чтобы прогнать сонливость, недоверие к Эдеру он не испытывал, но и читать дальше не хотелось. Родинов схватил куртку со спинки стула, накинул на плечи, вернул книги библиотекарю со словами благодарности, и через несколько минут он выезжал на своем автомобиле с парковки, обустроенной внутри огороженной территории фонда.

Жена с сыном обрадовались сообщению главы семейства провести выходные на природе, Елена даже предложила отправиться в Агапово сразу после ужина, она не позволила мужу сесть за руль, предоставив ему возможность расположиться на переднем пассажирском кресле, а их сын забрался на заднее сиденье. Чтобы не ошибиться с маршрутом, женщина ввела в навигатор поселок Агапово и пансионат, а мужской голос, лишенный эмоциональной окраски, повторил выбранную точку назначения.

Когда выехали за пределы Москвы, Дмитрий напомнил, как Тихонину, главе фонда культурного наследия, пришла идея построить на берегу озера пансионат. Елена терпеливо слушала историю, что муж уже неоднократно рассказывал, она взглянула в зеркало заднего вида, посмотрела, что сынишка увлеченно играл на планшете, сконцентрировалась на дороге. Елена была довольная решением мужа и лишь вполуха слушала старую историю.

Родинов говорил, что Владимир Сергеевич Тихонин и сам уже не помнил сколько лет прошло, когда он оказался в компании друзей охотников, разбивших походный лагерь на берегу лесного озера возле небольшой деревушки Агапово. Тихонину понравилась почти девственная природа, живописная местность, где он задумал построить базу отдыха. Прошли годы, с развалом большой страны сгинула деревушка, турбаза захирела, но Российскому государству каким-то образом удалось приподняться с колен.

Когда всему миру было сообщено о возрождающейся силе, запад обложил Россию бесконечными эмбарго, это подтолкнуло идею руководству фонда перестроить турбазу в пансионат, а умирающей деревне дать импульс переродится в большой поселок с крепкой сельскохозяйственной фермой. Автомобиль, управляемый Еленой, уже давно свернул с многополосного шоссе, с каждым километром семья углублялась в подмосковные окрестности, качество дорожного покрытия стало значительно хуже. Чтобы автомобиль не прыгал на ухабах и рытвинах, Елена снизила скорость, пока не добрались до нужного поворота, далее дорога, построенная на средства фонда, оказалась удивительно гладкой.

Впереди зеркалом, сквозь деревья засверкала водяная гладь озера и скоро дорога огибала берег, Елена притормозила, открыла окно, и они немного постояли, вдыхали кристально чистый воздух и наслаждались пейзажем. Оторвав взгляд от притягательной озерной глади, женщина повела автомобиль сквозь сосновый лес. В какой-то момент лес расступился, Дмитрий увидел указатель Агаповская агроферма, направленный на грунтовую дорогу, ведущую от озера вправо.

– О, мы уже подъезжаем, – почему-то удивился Дмитрий, – я подумал, как редко мы сюда выбираемся.

– Ты чувствуешь какой здесь воздух? – Ветерок через приоткрытое окно обдувал лицо Елены, она блаженно глубоко вздохнула. – Павлик, спасибо за идею отправиться в дорогу сегодня вечером!

Пашка увлеченный своей игрой не откликнулся, через несколько минут возле указателя пансионат Агапово, сосновый бор вновь стал сгущаться, женщина повела автомобиль по подъездной дорожке к комплексу зданий пансионата, где сотрудники Фонда не только отдыхали, но и получали оздоровительные и лечебные процедуры. Комплекс пансионата включал несколько трехэтажных зданий для размещения приезжающих на отдых, лечебно-оздоровительный корпус, крытый бассейн, открытый бассейн причудливой формы, несколько фонтанов, ухоженный парк с беседками, оборудованный пляж с шелковистым песком на берегу озера, а также хозяйственные и технические постройки.

Территория пансионата была огорожена и круглосуточно охранялась. Когда жена припарковала автомобиль на автостоянке, Дмитрий указал на окна второго этажа, где располагались апартаменты руководителя Фонда, состоящие из гостиной, кабинета и спальной комнаты. Он пояснил, что аналогичные апартаменты Тихонина, принадлежат Акимову, профессору московского государственного университета и по совместительству куратору фонда.

– Лиза, будьте добры, – Родинов обратился к девушке за столом регистрации, – на мое имя забронированы апартаменты.

– Здравствуйте, Дмитрий Иванович, мы ожидали вас завтра, – сообщила девушка, передавая карточку ключ от номера, – но все уже готово для вашего приезда, а если что-то понадобится обращайтесь ко мне.

Дмитрий повел семью по знакомому коридору главного корпуса до лифта, а далее, поднявшись на этаж, они шли по ковровой дорожке, гасящей звуки шагов. Из одного из номеров выглянул начальник службы безопасности.

– Ох, Николай Степанович, здравствуйте! – Мужчины подали друг другу руки, – простите, вы тоже решили провести здесь выходные.

– Здравствуй, Дима! – Николай Степанович нажал клавишу отбоя мобильника. – Я всегда там, где Владимир Сергеевич.

– А я всей семьей выбрался на природу. – Улыбнулся Родинов.

– Это правильно! Для чего же столько средств вложено. – Николай Степанович на мгновение задумался. – О твоем приезде мне известно от Акимова. Пересечемся еще за эти пару дней.

Родинов догнал сына с женой возле входа в апартаменты, прикоснувшись смарт-картой он распахнул дверь, Елена с Пашкой прошли несколько шагов и застыли в изумлении разглядывая просторный двухкомнатный номер, а сам он указал на Пашкину комнату, сбросил куртку, помог раздеться жене, принялся разжигать камин. Елену еще не покинуло удивление, скинув ботиночки, прошагала до окна и долго не могла оторваться от панорамного вида на озеро. До ужина оставалось еще более получаса, Родинов предложил жене и сыну прогуляться до озера, но Пашка увлекся каким-то фильмом по телевизору и наотрез отказался сегодня выходить на улицу. Родинов с Еленой вышли из главного корпуса и по дорожке направились к озеру.

Торопливо шагающую в направлении озера молодую женщину, издалека заметил Владимир Сергеевич, он зябко поеживался от усиливающего вечернего ветра, поднял воротник теплой куртки, оглянулся на своего друга, замешкавшегося на берегу и громко предложил Акимову возвращаться. – Что, друг мой, – обратился профессор к руководителю фонда, – неужто ты замерз?

– Старая кровь не греет, – по-стариковски проворчал Тихонин. – Пойдем скорее, наверное, уже столы для ужина накрыли.

– О, смотри, мой друг, – Акимов указал на молодую женщину, подходящую к ним. – Здравствуйте, Леночка, а где же вы своего кавалера потеряли!? – профессор фартово поклонился.

– Здравствуйте, Александр Иванович, – поздоровалась Елена, смеясь, – зачем мне другие кавалеры, если есть вы. – Добрый вечер, Владимир Сергеевич.

– Рад вас видеть, Елена, – галантно выговорил Тихонин, – вы молодец, что выбрались всей семьей на природу.

– Кто это хочет мою барышню отнять, – с напускной строгостью выдал Родинов и поздоровался с пожилыми мужчинами.

– Вы гуляйте, но не долго, помните, что до ужина осталось менее десяти минут, – сверился со временем Тихонин.

– Дима, завяжи узелок, – предложил Акимов, – завтра около двенадцати мы собираемся с Владимиром Сергеевичем в нашей беседке, посмотрим фильм по проведенным в Европе выставкам, что Танаева с коллегами выпустила, а потом поговорим о интересующей тебя экспедиции.

Елена молчаливо шла рядом с мужем, отбежала на несколько метров вперед и, замерев словно от порыва ветра, посмотрела в его лицо. По лицу Родинова она поняла, что он собрался в скором времени что-то предпринять, задумчивость мужа беспокоила, она шагнула к нему навстречу и обняла.

– Димка, ну-ка рассказывай, – потребовала Елена, – в какую новую опасность ты решил засунуть свою голову?

– Не выдумывай! – Односложно ответил Дмитрий.

– Если ты куда-то снова собрался, – она с тревогой посмотрела на его лицо, – тебе лучше мне все рассказать, я ведь не отстану. Что еще за экспедиция?

– Почему так холодно? Правильно, что Пашка не пошел с нами. – Начал было риторически Родинов, но увидев грозное лицо жены, поспешил все ей разъяснить. – Леночка, ты же знаешь о моем разговоре с бессмертным в день нашего праздника.

– Так из-за того, что тебе сказал Майлз, я на твоем лице почти неделю наблюдаю выражение задумчивой отстраненности. – Рассудительно выдала Елена.

Она взяла мужа под руку, потянула обратно к пансионату, ожидая его рассказа. Дмитрий, заметил, что никуда не собирается, постарался как можно короче сообщить, что узнал от Гарри Майлза о нападении боевиков на международную экспедицию, где участвовали в молодые годы Акимов с Тихониным. Удовлетворенная услышанным, Елена пообещала завтра отпустить мужа на пару часов для общения со старыми хранителями. Поднявшись в номер, они переоделись к ужину, захватили сына и спустились в ресторан, частично заполненный отдыхающими пансионата.

С раннего утра Дмитрий позанимался на тренажерах в фитнес-зале, затем по настоянию жены заглянул к кабинет местного доктора, с кем был давно знаком и тот назначил короткий курс релаксационных процедур. После завтрака Родинов с сыном сыграл несколько партий в настольный теннис, пофланировал с Еленой по дорожкам среди парковой растительности, проводил ее до оздоровительного центра, занимающего отдельный корпус, где она решила провести время за водными процедурами. Взглянув на часы, показывающие десять минут первого, поспешил в беседку, давно построенную для старых хранителей.

По просьбе Владимира Сергеевича в закрытой беседке была растоплена печка, а повар ресторана напекла различной сдобы, приготовила самовар. Несмотря на косые солнечные лучи, пытающиеся прогреть стылую землю, многим людям хотелось тепла, так и старые хранители, пришли в беседку в половине двенадцатого, наблюдали за бьющимся в печурке пламенем, слушали потрескивающие поленья и радовались разливающемуся теплу.

Они расположились на своих привычных местах за круглым столом в беседке, где они любили обедать и ужинать в зимний период. Александр Иванович первым вошел в прогретую беседку и занял место слева за круглым столом, установленном не в центре, а поближе к растаявшим окнам. Владимир Сергеевич, кивнувший другу, плотно прикрыл за собой дверь, скинул куртку, привычно наклонился возле печурки.

Старый хранитель символа Соломона приоткрыл дверцу печки и его обдало жаром горящих дров. Тихонин подбросил несколько поленьев, поднялся и прошел к столу.

– Александр Иванович, тебе не жарко? – Взглянув на друга с улыбкой обронил Тихонин.

– Это же ты, Владимир Сергеевич, все мерзнешь – принялся снимать джемпер профессор, – а мне и в рубашке будет тепло. Я обещал рассказать Родинову про ту экспедицию в Турцию, когда мы чудом спаслись.

– Я все помню, может быть даже лучше тебя. – Владимир Сергеевич посмотрел на Акимова с укором. – В тот день на раскопках в горах на северо-востоке Турции ты дрожал, продрогнув от дождя и пронизывающего ветра.

– Это было вызвано скорее страхом! – Задумался Александр Иванович. – Страхом за твою и мою жизнь.

– Ты флешку не позабыл? – Владимир Сергеевич решил прервать воспоминания друга. – вроде бы ты еще склерозом не страдаешь?

Александр Иванович хотел высказать недовольство, но не обнаружив флешки в нагрудном кармане, направился искать в куртке, но потом радостно извлек электронный носитель из кармана штанов, шагнул к плоскому телевизору и вставил его в USB порт. Вернувшись к столу, пультом дистанционного управления включил телевизор и выбрал на экране фильм для просмотра. Друзья неотрывно смотрели на экран, коротко обменивались незначительными фразами, когда поздоровавшись, ворвался Родинов, оставалось менее четверти часа просмотра документального фильма. Чтобы не мешать Акимову и Тихонину, он тихо вытащил табурет из-под стола, схватил ватрушку и уселся, оперевшись спиной о столешницу.

Серия выставок, организованных и проводимых фондом культурного наследия с поддержкой министерства культуры России в европейских городах, начиная с Кельна, пользовалась большим успехом, так как интерес к русской культуре никогда не затихал. Оператор, сопровождавший искусствоведа, старался своей камерой продемонстрировать наилучшие шедевры в зале российского изобразительного искусства восемнадцатого и девятнадцатого века.

Далее на экране демонстрировались предметы быта, оружие, одежда и золотые изделия славяно-арийских племен, голос Аллы Танаевой сообщил о фуроре этой экспозиции на западе. Изображение на экране разделилось на две половины, слева побежали титры с фамилиями тех, кто принимал участие в организации выставок, а справа, на фоне живописной зелени, камера запечатлела Владимира, он в кратком заключении, поблагодарил принимающие стороны и своих коллег, а также акцентировал внимание зрителей на сложностях в организации выставок и планах фонда.

– Надо бы мне посмотреть фильм с самого начала. – Дмитрий, поднявшись с табуретки, развернулся и решил налить себе чаю из самовара. – Хранители молча поглядывали на него, взял из рук Акимова пульт, выключил телевизор и извлек флешку.

– Алла неплохо потрудилась, – прошелестел голос Тихонина.

– Владимир Сергеевич, что тебе больше всего запомнилось об этой экспедиции на северо-восток Турции? – Без предисловия приступил к воспоминаниям профессор, но заметив, как вспыхнули глаза друга, уточнил. – Только не начинай опять о страхе, а то у меня самого начинают руки трястись и злость за погибших учёных накатывает.

– Да, а говорят в памяти остаётся только лучшее. – На лице Тихонина появилось выражение печали. – У меня до сих пор стоит перед глазами огромное кресло – трон, вытесанный неизвестным скульптором из целого камня, высокая спинка и боковины, покрытые письменами.

– Я помню, что свод конической формы пещеры высоко возвышался у нас над головой, – улыбнулся Акимов, – и трон, стоящий на ручье, помню.

Родинов с интересом посматривал на двоих хранителей, пытавшихся руками изобразить то каменное кресло, то очертание пещеры.

Глава 2

На древнегреческом портале античного мира

было начертано: познай самого себя.

Оскар Уайльд

На раскопках древнегреческого полиса.

После зарубежной стажировки Акимов с Тихониным проработали в лаборатории института истории академии наук более двух лет, когда на них пришло приглашение от Магнуса Вейервельда, известного ученого из США в области античности. Заведующему лаборатории пришлось лишь ознакомить своих молодых сотрудников, да помочь получить разрешение на выезд из страны в Турцию, как участников международной экспедиции. Добираться до небольшого городка Карабюк советским ученым пришлось долго, до отъезда до места предстоящих раскопок им пришлось ожидать других участников экспедиции, а для этого распорядитель из Анкары предложил устроиться в доме местного жителя, молчаливого полного турка, проживающего в одиночестве в большом одноэтажном доме.

– Русские уже прибыли? – Тихонин проснулся от шума во дворе дома и громкого голоса, а местного распорядителя не было слышно.

– Доброе утро! – Поприветствовал неизвестного Владимир, когда вышел во двор, заполненный в основном молодыми людьми. – Я, Владимир Тихонин и мой друг, Александр Акимов, уже провели в ожидании пару дней.

– Здравствуйте, – подошел к русскому ученый, – называйте меня Эрих Нойс, я руководитель экспедиции, хотя формально им является Вейервельд. Это же Магнус о вас ходатайствовал?

– Верно, – согласился выскочивший из дома Акимов, – Магнус Вейервельд направил в наш институт официальное приглашение. Можете называть меня Александр. – Мужчины знакомясь друг с другом подали руки.

С остальными учеными познакомитесь в ходе работы, также с вами полтора десятка студентов из европейских и американских университетов. – Эрих указал на группу парней и девушек, расположившихся в тени дома. – через полчаса ожидаем прихода транспорта и тогда выдвигаемся на место.

Древнегреческое поселение вместе с плодородными землями занимало несколько гектаров и ограничивалось на севере подступающими горами. Сам полис оказался небольшим, по приказу Нойса разделен на квадраты с границами, размеченными лентами, начиная с остатков крепостной стены, когда-то окаймляющей город- поселение по периметру.

– Полис возник на границе культовой зоны. – Заметил Джек Батисер, веселый общительный американский археолог, прибывший вместе с двумя британцами на место раскопок за неделю до приезда основной группы. – Сооружение, с обвалившимися стенами и двумя колоннами перед ними, представляет храм Аполлона.

– Джек, ты так легко по части стены можешь определить какому божеству поклонялись здесь когда-то? – Удивился Александр. – Ведь даже штукатурка осыпалась и не осталось ни одного барельефа.

– Александр, следуй за мной, – заторопился американец, позвал за собой. Когда они оказались с северо-восточной стороны, Батисер откинул тканевый полог, закрывающий яму, выкопанную возле самой стены, и стали видны изображения на штукатурке.

– Это превосходно, – первое что мог произнести Акимов, когда спустился по деревянной лестнице в яму, – теперь я полностью с тобой Джек согласен, – Александр несколько минут рассматривал фреску с журавлём, словно живой парящий над его головой, и Аполлона, обрабатывающего обширное поле.

– У греков Аполлон ассоциируется не только с божественным светом, – принялся за свою излюбленную тему Батисер, когда Акимов выбрался наверх, воспользовавшись помощью Владимира. – Для греков Аполлон может быть и охотником с доспехами и пахарем и даже журавлем в небе.

– Батисер, хватит греческих мифов. – Нойс обладал странным умением появляться ниоткуда. – Ты русским парням еще не рассказывал о пещере?

– В приглашении Магнус указывал на культ оракула в этом поселении. – Вспомнил Тихонин.

– Джек, расскажешь об этом позже, – потребовал Нойс, – реши какие инструменты вам нужны и отправляйся с русскими парнями к пещере.

Батисер с русскими учеными погрузили в пикап кирки и лопаты, направились в палатку, где выбрали необходимый инвентарь, немного продуктов и воды и выехали в сторону гор. Джек рассказал об обнаружении местными остатков стоянки древнегреческого оракула Тиосаса в полукилометре от основных раскопок. Местный пастух обнаружил рядом с грудой камней, горного обвала омфал, выполненный из монолитной глыбы, покрытый орнаментом, свойственный Аполлону. В ста метрах от каменного обвала, перекрывающего доступ в пещеру мужчины оставили автомобиль и разместили палатку. В течении трех дней трое ученых разбирали завал, в один из дней даже приехал Нойс с пятью студентами, чтобы помочь убрать камни.

– Вроде бы нет причин для опасения быть заживо погребенными. – Предположил Тихонин.

– Все же нужно соблюдать безопасность, – настаивал Батисер, – каски, фонари и кирки не помеха.

После того, как они разобрали завал, ручей, тоненькой струйкой вытекающий из пещеры, словно набрал силы, устремив свой поток в юго-восточном направлении. В пещере ученые в первую очередь обратили внимание на огромный каменный валун, но при свете смогли разглядеть, что он напоминал трон.

– Этот осыпающийся камень – удивительная находка! – Владимир стоял в ручье, вода омывала, охлаждая лишь ступни ног.

– Друзья, обратите внимание на русло ручья. – Предложил Джек. – Вода распадается на два рукава, а сам трон оракула стоит на небольшом островке.

– Я читал, что многие оракулы тех времен, – Александр обошел камень вокруг, – свои предсказания давали в сновидениях. Они погружались в таинственную дрему под воздействием чего-либо.

– Здесь в горах эти сновидения могли вызывать газы, проходящие сквозь разломы. – Заинтригованный мыслью Акимова, высказал свое предположение Батисер. – Надо бы взять пробы воздуха и передать для анализа в основной лагерь.

– Дыхание горы! – Продолжил Тихонин. – По верованиям древних греков нимфы жили в горах, долинах, ручьях и во многих других местах.

По предложению Батисера их троица вернулась в лагерь к ужину, как поступали каждый день, с надеждой долго между собой обсуждали жилище оракула. Как обычно сон ученых оставался крепким, но несмотря на раннее утро, как только забрезжит рассвет, они забывали про завтрак, захватив с собой провизии, спешили обратно, желая далее обследовать пещеру, чтобы узнать какие тайны она еще скрывает.

Много времени они потратили на исследование трона, Джек сделал немыслимое количество фотографирований кресла с разных сторон и ракурсов. В первый день открытия пещеры, из глубоких боковых прорезей они извлекли три каменных среза, покрытых надписями на неизвестном языке. Вечером того дня они привезли их вместе с постаментом под ноги оракула в базовый лагерь археологической экспедиции. Каждый день они обнаруживали что-то новое, уходя в пещеру глубже.

– Друзья вы посмотрите на это, – Джек, задрав голову, всматривался на стену, покрытую греческими письменами, сценами обычной жизни человека, а на самом верху с удивительной детализацией неизвестный художник изобразил журавля, парящего в небе с широко расправленными крыльями.

– Охотник, пастух, воин и торговец, – перечислял увиденное Акимов, – сияющее солнце и журавль.

– Все это во славу одного бога, – размышлял вслух Тихонин, – Аполлона.

– Очевидно стена была тщательно выровнена, – Александр прикоснулся к месту свободному от надписей и рисунков, – до свода пещеры более шести метров и вновь повернулся к фрескам, – жаль я не владею древнегреческим.

– Здесь среди лесистых склонов, где таинственно журчат чистые воды священного ручья, Аполлон водит хороводы с нимфами. – Прочел Батисер. – Когда блистательный Аполлон появляется среди сонма богов, все замолкают на Олимпе, кровавые сражения прекращаются, воцаряется мир, тогда в полнейшей тишине торжественно звучат странные его кифары.

– Величественно! – Вымолвил Александр. – Что написано вон там, выше?

– По хлебородной равнине прошёл ты, где лес постирался, – продекламировал Джек, – Горы узрел и дальше отправился ты, Аполлон дальнострельный. Здесь ни дорог, ни тропинок еще не бежало, но здесь и замыслен тобою средь смертных оракул.

Пока Акимов с Батисером пытались разобрать священные тексты на стене, Владимир направился вглубь пещеры. Александр по указанию Джека старательно подсвечивал необходимые места стены, а тот для лучшего сохранения фиксировал все по нескольку раз на фотоплёнку.

– Я нашел много предметов культа. – Позвал коллег Тихонин.

Джек и Александр направились на призыв коллеги и обнаружили его стоящим в самом конце пещеры. Он приложил руку к стене, казавшейся более темной, чем остальные камни, друзья осветили его светом фонарей и заметили, как по его руке стекают прозрачные струи.

– Где-то вверху в горах вода проходит через трещины, стекая, попадает сюда, – Владимир развернулся и указал на пол, – ручей течет под этими камнями до трона оракула, где разделяется на два рукава.

– Володя, что же ты обнаружил? – Акимов прикоснулся к холодным струям.

– Посмотрите на омфалы слева и справа. – Тихонин встал лицом в сторону выхода из пещеры и развел руки в стороны, указывая на найденные артефакты, расставленные возле стен пещеры в возвышениях, образованных из камней.

– Александр, посвети, я хочу сфотографировать эти предметы культа. – Попросил Джек, особенно ему захотелось запечатлеть фотоаппаратом узоры и тексты на этих предметах.

Небольшие обработанные камни приковывали внимание ученых, не сговариваясь, они решили вынести часть из омфалов и укрыть в палатке, а необычные тексты и орнаменты изучить позднее. Предметы культы оказались тяжелыми, их особая округлая форма со срезанными плоскими гранями не позволяли захватывать их двоим. В горах быстро наступают сумерки, также стремительно начало темнеть здесь. Расположившись на земле, мужчины отдыхали после переноски тяжестей, посматривая в сторону основного лагеря, заметили странные отблески.

– Что там происходит? – Владимир смотрел на неяркие вспышки.

– На свет фар это совсем непохоже? – С волнением произнес Акимов.

– Может молодежь дискотеку устроила? – Предположил Батисер. – Людей собралось в этой экспедиции много, может решили повеселиться. Неожиданно внизу долину разрезали несколько мощных потоков света. – А это мне напомнило прожекторы на военных машинах.

Трое ученых подскочили, Джек забрался за руль пикапа, а Тихонин с Акимовым заскочили в кузов. Мощный тяжелый автомобиль взревел мотором, медленно набирая скорость, помчался в направлении базового лагеря. В кузове сильно трясло, но Владимир с Александром крепко держались, прижимая свои тела к бортам. Преодолевая бездорожье, прыгая на ухабах, наезжая на попадающиеся камни, пикап стремительно приближался к лагерю экспедиции, наконец-то Джек резко выжал тормоза, автомобиль юзом прополз по траве и остановился возле двух стоящих машин

В лагере было темно, никакого веселья не наблюдалось. Когда Владимир добрался до кострища, мерцающего красными углями, подсветил себе фонарем то заметил возле костра брошенную одежду. Джек заглянул в несколько палаток, но все они оказались пустыми. Из штабной палатки через щель прикрытого полога приглушенный желтоватый свет слегка рассеивал уличную мглу.

– Ничего не понимаю, – растерялся Джек, стоящий возле костра рядом с Владимиром и Александром, – куда пропал весь народ?

– Транспорт на месте, – крутанулся на месте Александр, – рядом ничего нет. Не пойму, зачем люди свою одежду разбросали.

– А на одежде холодная зола или серый песок, – Владимир присел на корточки, растер пальцами пепел, поднял чью-то рубашку и вытер об нее свои руки.

– Тихо! – Потребовал Акимов. – Вы слышали, похоже на чей-то тихий плачь.

– Просто цикады поют, – через минуту позволил себе нарушить тишину Джек. – Хотя, точно кто-то всхлипывает.

– Это с той стороны откуда мы приехали. – Предположил Тихонин.

– Там мы оставили машину, нужно проверить. – Акимов побежал в сторону стоящего транспорта.

Батисер, разгоняя перед собой тьму, побежал, а когда резко остановился, то Александр чуть не наткнулся на него. Плачь раздавался из-под тентованного грузовика, арендованного руководителем экспедиции. Батисер осветил кабину, кузов, но никого не обнаружил.

– Посвети под машину, – попросил Владимир и пополз по траве. – Не бойся, я тоже участник экспедиции. Больше нет никакой опасности. Тихонин не сразу увидел девушку, прижавшуюся к правому переднему колесу и трясущуюся от страха.

Мужчины помогли выбраться девушке из-под грузового автомобиля, слезы катились двумя неровными струйками по привлекательному лицу. Александр из ближайшей палатки принес бутылку с водой и потребовал девушку выпить несколько глоточков, чтобы успокоиться.

– Милая, как твое имя? – Батисер гладил девушку по голове, как маленькую, для успокоения.

– Хелен, – сдерживая рыдания назвала свое имя студентка.

– Теперь попробуй рассказать, что здесь произошло? – Ласково попросил Джек.

– Они появились в лагере неожиданно на трех мощных внедорожниках. – Слова девушке давались с трудом.

– Кто они? – Потребовал ответа Александр.

– Сначала я подумала, что эти люди местные бандиты и хотели поживиться чем-нибудь в нашем лагере. – Хелен глубоко задышала. – Все говорили на английском, а один из нападавших, кого другие несколько раз назвали эрархом, отдавал приказы, несмотря на сумрак я смогла увидеть у него глубокий продольный шрам разделяющий лоб словно на две половины.

– Куда делись наши люди? – Пытался понять произошедшее Тихонин.

– У всех было странное оружие – трубки с коническим стволом, как у лейки. – По лицу Хелен было видно, что она может снова расплакаться. Они активировали свое оружие глухим щелчком и из конусов полился голубой свет.

Боевики светили на ученых, на студентов и на вспомогательный персонал голубым светом, льющимся из странных трубок и от этого люди словно, таяли, корчились от боли и умирали в мучениях, а на земле оставалась только пепел и одежды. Девушка рассказывала, как участники экспедиции метались по лагерю, кто-то бежал прямо на боевиков, кто-то пытался укрыться в палатке, а она забралась под грузовик и спряталась за колесом.

– Я слышала, – слез больше у Хелен не было, только в голосе проявились звенящие нотки, – эрарх приказал забрать дневники, артефакты, пленки, все что нашли археологи и смогли обработать.

Батисер прервал паузу после окончания рассказа, хотя заметил испуг в глазах Акимова и дрожь рук Тихонина. Он предложил пройти в просторную штабную палатку, посоветовал Хелен прилечь на раскладушку и накрыл ее пледом, что лежал рядом на стуле. Тихонько шепнул Акимову с Тихониным, чтобы прошли в дальний угол палатки, где стоял стол.

– Со слов Хелен я могу судить, что это были представители ордена Линия крови, – выдохнул Джек, – мне удалось уже второй раз оказаться в другом месте, пока уничтожали моих друзей.

– Кто такие эти люди? – Осторожно спросил Акимов.

– Это не люди, – Батисер нервно потер подбородок, – они бессмертные.

– Кто? – Закашлялся Тихонин.

– Что-то в этом греческом полисе скрыто, – вместо ответа высказался Джек, – что нам обычным людям знать не следует.

– Непонятно! – Недовольно фыркнул Акимов.

– Радуйся, Александр, что жив остался. Утром нам нужно выбираться отсюда. – На минуту в палатке установилась полная тишина, было слышно только посапывание девушки. – Говорили мне осведомленные старые коллеги, чтобы я не соглашался работать ни с Вейервельдом, ни с Нойсом, так как эти перекрасившиеся нацисты работали ранее в рамках Аненербе по программе Вечность.

События, произошедшие в это гористой и неизведанной местности, еще долго заставляли русских ученых задаваться рядом вопросов об интересе бессмертных к тайне греческого полиса и даже природе самой жизни. Нападение бессмертных стало для Тихонина с Акимовым началом серии невероятных событий, чьи детали им еще предстоит выяснить и разобраться.

***

В подмосковном пансионате.

Дмитрий добил чай, поставил чашку на блюдце и посмотрел на притихших руководителей фонда культурного наследия. Тихонин уставился в застекленное оконце беседки, но его взгляд был направлен вглубь себя. Акимов склонил голову над столом, обняв себя обеими руками, его губы слегка шевелились словно у рассказчика выключили звук.

– Выходит о Линии крови вы узнали от Батисфера? – Прервал молчание старых хранителей.

– Я пытался вытянуть больше информации от Джека про бессмертных и программу Вечность. – Александр Иванович долго смотрел на Родинова, прежде чем заговорить. – Мои усилия оказались тщетны, а может Батисеру самому было мало что известно.

– Поразительным оказалось отношение властей Турции к происшествию в лагере экспедиции. – Владимир Сергеевич нервно хлопнул ладонью по стулу несколько раз. – Представляешь, Дима, все уничтоженные участники раскопок были объявлены пропавшими без вести.

– Как по-твоему, Владимир Сергеевич, следовало поступить? – Профессор Акимов посмотрел на друга. – Люди, наделенные полномочиями, прибывшие из Анкары, опросив нас, выбрали единственный возможный вариант.

– Ты еще про допросы вспомни, когда мы вернулись в Союз. – Раздражение от воспоминаний в Тихонине нарастало.

– Допросами нас долго мучили, – тоскливо ухмыльнулся Акимов.

– Александр Иванович, представителю спецслужбы вы все рассказали? – Родинов хотел услышать еще кое-какие детали.

– Такое давление на нас было. – Вздохнул профессор.

– Да сразу же все рассказали, – подтвердил Тихонин, – ни одного шанса умолчать хотя бы мельчайший факт у нас желания не возникало.

– Владимир Сергеевич, уже не припомню сообщал я тебе или нет, – Акимов обратился к своему старинному другу, – прошло примерно с полгода или больше, меня вновь пригласили в первый отдел нашего института.

– Что-то я не припомню об этом. – Встревожился Тихонин.

– Меня провели в комнату без окон, где поджидал подполковник, проводивший допрос раньше по результатам нашего участия в экспедиции. – Акимов помассировал шею правой рукой. – Направляясь в первый отдел, я полагал что сотрудники захотели уточнить или забрать мое предписание, но меня встретил знакомый офицер госбезопасности, предложил сесть на приготовленный стул, а сам, заперев дверь, устроился, напротив.

Профессор Акимов помнил все в мельчайших подробностях, подполковник из портфеля вытащил папку скоросшиватель и предложил ознакомиться с информацией. На листах, Александр Иванович принялся вчитываться в машинописный текст, представлявший факты о структуре ордена бессмертных, описание нескольких эрархов и князей. Рассказ Хелен и словесный портрет эрарха позволили Акимову представить жестокий образ бессмертного наделенного властью. Подполковник заметил на лице ученого пробежавшую тень и потребовал поделиться мелькнувшей догадкой.

– Я указал офицеру на лист, где прочел о представителе ордена. – Профессор начал уставать от затянувшейся беседы. – Пришлось обратить внимание подполковника на важную примету.

– Получилось ли у вас узнать что-нибудь о программе Вечность? – Не отступал со своими вопросами Родинов.

– Мы же с тобой уже прикасались к этой теме, когда ты приходил ко мне в университет. Могу сказать, что в конце девяностых я смог получить доступ к архивам Аненербе, доставленным в Москву после войны, – устало сообщил профессор, – но смог узнать только общие сведения. Думаю, что твой приятель Гарри Майлз знает существенно больше.

– А что стало с артефактами из пещеры и с фотопленками? – Дмитрий поднялся с табурета вслед за Акимовым.

Старики столпились подхватили свою одежду с вешалки, неспешно оделись и покинули беседку. Трое мужчин друг за другом шагали по асфальтированной дорожке к главному корпусу пансионата. Замешкавшийся Родинов догнал профессора, а тот обернулся к Дмитрию, вспомнил его последний вопрос и решил кратко пояснить.

– Батисер ощущал груз ответственности за погибших коллег и студентов, – Акимов от прохладного ветра в лицо прерывисто вздохнул, – возможно поэтому Джека абсолютно перестали интересовать наши находки в пещере.

Это позволило молодым советским ученым, после проверки найденного представителями турецких властей, вывезти все найденное в пещере и пару коробок с фотопленками в СССР. Спустя годы по инициативе Тихонина был создан фонд культурного наследия, тогда весь архив материалов и артефактов, накопившихся за десятилетия работы переместили в хранилище, занявшее подвальную часть левого крыла здания. Дмитрий нашел свою жену в номере, забравшись с ногами на кресло, она накинула плед и увлеченно читала какую-то книгу.

– Никогда не думала, что твоя публицистика может быть интересной, – Елена протянула мужу руку и кокетливо улыбнулась, – Димочка мне прохладно, а камин у меня разжечь не получилось.

– Сейчас тепло будет! – Пообещал Родинов, поцеловал руку жены и забрал книгу, взглянув на обложку прочел. – Ого, Свитки Мертвого моря? Не предполагал, моя дорогая, что тебе будет интересны рассуждения об альтернативном взгляде на христианство.

– Я полагала археология – это бесконечные экспедиции и раскопки неведомо куда, – Елена наблюдала, как благодаря усилиям Дмитрия, в камине разгорается огонь, – оказывается можно потратить годы на расшифровку древних текстов, как эти кумранские свитки и не достичь значимого результата.

– Путешествия, приключения археолога может быть увлекательным и интересным, но открытия зачастую совершают в тишине кабинетов. – Родинов подвинул второе кресло поближе и с комфортом в нем устроился. – За два года изучения и лабораторных исследований ученые фонда смогли обработать менее десяти процентов рукописей из славяно-арийской библиотеки, обнаруженной в горах Алтая.

– О чем ты так долго общался с Акимовым и Тихониным? – Тепло, от бьющегося за стеклом камина наполнило комнату, и Елена откинула плед в сторону.

– Старики сообщили мне много интересных фактов о своей первой экспедиции на северо-восток Турции. – Дмитрий провел рукой по груди, он прошел в апартаменты забыв снять верхнюю одежду, принялся раздеваться. – Позволь я расскажу эту историю в следующий раз, но замечу, работа археолога не только увлекательна, но и опасна.

– Дима, когда ты уезжаешь, я так за тебя переживаю. – Погрустнела Родинова. Что случилось тогда с Александром Ивановичем и Владимиром Сергеевичем?

– Они с американским ученым находились на удаленном участке, где исследовали жилище оракула, – лицо Дмитрия побледнело, – поздним вечером группа бессмертных, под предводительством эрарха ворвалась на территорию лагеря экспедиции и дематериализовали всех.

– Что они сделали? – Голос Елены дрогнул.

– С помощью изуверского оружия они превратили людей в пепел на оставшейся не тронутой одежде, спаслась только одна студентка. – Дмитрий увидел, как на жену накатывается волна ужаса и решил сменить тему. – Леночка, а куда Пашка подевался?

– Павлик нашел себе в пансионате друга, – попыталась взять себя руки женщина, – сейчас он вместе с сыном главного врача играет в настольный теннис.

Родинов предложил собираться, так как приближалось обеденное время, он попросил жену спуститься в фитнес центр, располагавшийся в подвале, чтобы забрать сына, а сам вышел на первом этаже. На стойке регистрации находилась знакомая девушка, у нее Дмитрий узнал, что с окончанием зимнего периода система отопления в пансионате включается ночью автоматически при отрицательных значениях температуры. Он первым дошел до дверей ресторана, обернулся на голос жены, спешившей с сыном на обед.

Дмитрий настоял на прогулке всем семейством после обеденной трапезы, но, оказавшись на свежем воздухе, они почувствовали сильные порывы апрельского ветра, бросающего ледяные капли в лицо. Парковые деревья грозно размахивали своими ветвями, серые облака постепенно заволакивали небо, еще вчера казавшееся таким бездонным и голубым.

– Какая изменчивая у нас погода, – грустно констатировала Елена.

– Тем интереснее жить! -Оптимизм Родинова казался неиссякаемым.

– Я говорил, мама, не правильное время мы выбрали для отдыха. – Заныл Пашка. – Пошли обратно.

– Нет, мы еще до озера не дошли. – Решительно покачал головой Дмитрий. – Пашка, природа послала тебе легкое испытание, а ты уже спасовал.

Пашка нарочито демонстрировал свою стойкость и побежал к озеру, вырвавшись вперед родителей, пересек пляж и взобрался на пирс, мощеный проморенными досками. Вскоре на песчаный берег вышли Елена с Дмитрием, здесь на открытом пространстве порывы ветра казались сильнее. Набирающая энергию от воздушных масс где-то в стратосфере, буря раскачивала озеро, с каждой минутой волны казались все выше. Одна из них словно огромный хищник попыталась проглотить пирс. Пашка вовремя смог сбежать по доскам на песок и, не снижая темпа через полминуты, не намочив ноги, оказался возле родителей. Пока они все трое спешили обратно в пансионат под защиту надежных стен, шквалистый ветер пытался сорвать с людей одежду.

Родинов не хотел, чтобы их приятное времяпровождение нарушила погода, поэтому предложил расслабиться и насладиться отдыхом в центре здоровья, где были бассейны, сауны и массажные кабинеты. Дмитрий осторожно опустился в главный бассейн, водная гладь приятно обхватывала его тело, и он начал плавать. Елена и Пашка присоединились к нему, и они встретились в центре бассейна.

Вода после прогулки согревала, женщина с удовольствием плескаясь в ней, наблюдая за сыном. Пашка очередной раз прыгнул в воду с бортика и словно опытный ныряльщик, живой торпедой промчался в глубине бассейна, выныривая и еще не успев стряхнуть с головы воду, он заметил что-то интересное. Мальчик энергично поплыл к дальнему бортику, подтянувшись, он ухватился рукой за сетчатую корзину, смог наклонить ее и вытащить мяч.

Елена окунулась с головой, подплыла к металлической лестнице и, вытираясь полотенцем, сообщила, что направляется в сауну, чтобы не мешать играть в водное поло отцу с сыном. Пашка радовался, когда отбивал резкие броски отца, контратаковал, по-детски ликовал от заброшенных голов. В погоне за мечом он потерял Дмитрия из поля зрения, поскорее выплыл на точку для броска, но противник вынырнул перед ним, перехватил мяч и забросил в ворота сына гол с дальней дистанции. Несмотря на сравнявшийся счёт, Пашка не унывал, вслед за отцом последовал в сауну, где с восторгом пересказывал матери ход сражения полного веселья.

В сауне для Пашки оказалось через чур тепло, он сказал, что оставляет родителей одних, а сам захотел найти своего друга, чтобы сразиться в настольный теннис.

Елена расслабленно согласилась отпустить сына, наслаждаясь приятным теплом. Ей было комфортно рядом с мужем, пар окутывал их тела, почувствовала, как напряжение, стресс и бесконечные переживания за мужа, вечно влезающим в опасные переделки, начали исчезать. Часы настойчиво отсчитывали счастливое время, вслед за ними растаял день, проведенный в пансионате. Расслабленная Елена, впервые за многие месяцы, предалась мечтательной неге, но при этом испытывала легкость и бодрость своего тела. Сегодня ее с Дмитрием ждет поздний романтический ужин, а завтра еще один медленно текущий день, чтобы успеть отдохнуть и получить удовольствие от счастливых часов, проведенных вместе. На следующий день утром Елену разбудил настойчивый стук в дверь, мужа рядом в постели не оказалось, в комнате сына она увидела заправленную кровать.

– Кто? – Сонно спросила женщина, поправляя не себе халат.

– Елена, откройте! – потребовал мужской волевой голос. – Это Николай Степанович, начальник службы безопасности.

– Прошу простить мое столь раннее вторжение, – извинился Николай Степанович, – но не могли бы вы, Елена, позвать Дмитрия.

– Димы и сына нет, – зевнула Родинова, – не представляю куда он с Пашкой с утра пораньше ушел.

– Еще раз простите меня, – Николай Степанович, отступил от двери, – попробую узнать куда он делся на ресепшн.

Елена прошла ванную комнату, осмотрела себя в зеркало и тихо шикнула на себя, припомнив, что Родинов с сыном еще с вечера обсуждали рыбалку, если улучшится погода. Она прошла в комнату и облокотившись на подоконник взглянула на озеро, но пирс не было видно. Лёгкий бриз слегка колыхал воды, рисуя на поверхности причудливые орнаменты, от вечерней непогоды со шквалистым ветром не осталось и следа, прилегла на диване, надеясь, что ее мужчины вернуться к завтраку. Через полчаса в апартаменты ворвался шумный Пашка с пластиковым ведром наполовину наполненный водой с рыбой, из-за приоткрытой двери были слышны мужские голоса.

– Через полчаса давайте встретимся в холле возле стойки регистрации, – предложил Родинов.

– Я сейчас к Тихонину, – Николай Степанович был по-военному краток, – выезжаем через полчаса!

Елена поднялась с дивана, расстроенно посмотрела в ведро, сын продолжал демонстрировать свою добычу, он вытащил большую рыбину, раскрывающую рот с безмолвным вопросом. Она принялась собирать вещи, аккуратно складывая все в чемодан. Родинов вошел в номер, притворив дверь, Пашке предложил унести рыбу на кухню, а сам подошел к жене и взял у нее из рук свитер.

– Леночка, перестань, – он уселся на боковину дивана, – вы с Пашкой остаетесь и вернетесь на нашей машине утром в понедельник.

– Ты даже не поговорил со мной и не хочешь объяснить почему нужно прервать наш короткий отдых, – рассердилась женщина, – не мешай мне, иначе я не успею собрать вещи до отъезда.

– В фонде чрезвычайная ситуация, убиты двое охранников, – попробовал объяснить причину своего отъезда Родинов, – вскрыто хранилище с артефактами и архивными материалами.

– Почему ты снова сломя голову кидаешься всех спасать? – Выпалила Елена.

– Я прежде всего офицер спецназа, – Дмитрий поднялся, обнял стоящую жену, потянул и усадил ее в кресло, – меня попросили помочь, и я согласился. Сейчас мы идем завтракать, а потом я с Николаем Степановичем уеду, а вы с Пашкой останетесь отдыхать.

Елена согласно кивнула, принялась одеваться к завтраку, когда вернулся сын Родинов сам ему все объяснил и отправил его умываться. В ресторане Елена медленно ковыряла вилкой в тарелке, а Дмитрий быстро проглотил пищу, запил завтрак компотом. Он поднялся из-за стола, потрепал сына за волосы, поцеловал жену, обронил короткое пока. Начальник службы безопасности фонда мерил неторопливыми шагами холл, заметив Родинова, невесело подмигнул и они вместе вышли на улицу. Пока добирались до Москвы Дмитрий выслушал сообщение об ограблении фонда и корил себя, что не уведомил Николая Степановича лично о предостережении Гарри Майлза.

На посту охраны их встретил начальник смены, мужчина искренне переживал случившееся. Подъехавшая скорая констатировала смерть двоих охранников, одного смерть подстерегла на рабочем месте, а второго нашли с проломленным черепом на лестнице, ведущей в подвал. Грабители проникли в здание на излете ночи, когда на улицах города абсолютный мрак только начал рассеиваться. В фонде было два хранилища, куда свозились предметы искусств, артефакты и находки из экспедиций.

Первое представляло собой отдельную пристройку, разделенную на секции с современными цифровыми системами сигнализации, климата и освещения, а второе – небольшое помещение в подвале правого крыла здания. Все же второе хранилище было в последний год оснащено дополнительными датчиками, связанными с контрольным блоком предыдущего поколения, за его состоянием следили на посту охраны.

Вместе с капитаном полиции Дмитрий прошел по этажам, но нигде не было заметно следов проникновения. Поднявшись на чердак, они нашли пару мотков веревки. Николай Степанович помимо основной системы видеонаблюдения, управляемой с центрального пульта, тайно установил с десяток скрытых камер с собственной памятью. Так удалось рассмотреть облик первого грабителя, пробежавшего по третьему этажу. Он на несколько минут замер на лестнице третьего этажа, словно сверялся со временем, тенью скользнул вниз, бесшумно подкрался к охраннику, нажал на определенную точку шеи и не позволил безвольно опавшему телу вздохнуть. Второй грабитель преднамеренно глухо хлопнул по одной из дверей, спрятался за колонны, когда охранник решил проверить источник шума и получил смертельный удар по голове.

Грабители четко представляли, что и где искать, они спустились по главной лестнице в подвал и направились в правое крыло. Все двери в этой части здания были изготовлены из деревянных полотен, запертых на простейшие замки. Непрошенные гости потратили менее минуты на открытие нужной, вскоре в некотором замешательстве стояли в тамбуре – квадратной комнаты два на два метра. Взломщикам предстояло разобраться со старым механическим замком для доступа в хранилище.

Один из грабителей был человеком старых времен, предпочитавшим работать с устаревшими запорными системами, его радовало, что современный мир электроники не смог полностью отказаться от старых аналоговых технологий. Менталитет старого вора держался на естественной логике, следовало найти паттерон, чтобы определиться с системой пинов и валиков, позволяющей открыть замок.

После нескольких минут кручения ручек, он смог разлучить спасительный перезвон. Взломщик смог сформировать сложный шаблон открытия замка, каждый пин и валик выстроились в определенном порядке, так что осталось повернуть рукоятку, чтобы открыть дверь. Войдя в хранилище, грабители увидели множество керамических горшков, ритуальных чаш, кувшинов причудливых форм, различных предметов культурного назначения, статуэток богов и героев античности. Они обошли ряды стеллажей и на высоком постаменте обнаружили искомый артефакт – древний омфал, что хранился здесь уже более десяти лет. Грабители тщательно обошли зал, их больше не интересовали никакие ценности, ведь они пошли на убийство ради больших денег, обещанных заказчиком только за омфал округлой формы, имеющим с одной стороны одну плоскую ошлифованную поверхность с нанесенными на нее символами.

Остальные предметы было приказано разбить, взломщики не испытывали к предметам древности никакого трепета, от небрежного прикосновения древние чаши трескались или рассыпались на части. Молодой грабитель сильной рукой сбрасывал с полок стеллажей каменные плиты и кувшины, предметы величайшей ценности для любого археолога, историка или искусствоведа, ударяясь о бетонный пол, раскалывались на мелкие части. Когда Родинов оказался в хранилище, то его сковало оцепенение, разбитые на мелкие фрагменты предметы античности вызывали в нем шок оттого, что большой пласт истории теперь утерян навсегда и никто уже не сможет ее вернуть обратно.

***

Фараон посвящает Атланта в свои мечты.

Царская ладья двигалась против течения Нила за счет сильных гребцов, синхронное движение весел происходило от ритма барабана, когда подул ветер, по приказу опытного морехода был поднят огромный парус. Внутри царской ладьи кораблестроители Египта обустроили две каюты, в одной из них во время путешествия находился фараон, желая укрыться от палящих лучей солнца или от прохлады ночи, а вторая – предназначалась для царедворцев и знатных сопровождающих.

Ночью каюты освещали сотни свечей, а днем накрывались столы богатыми блюдами и специями, фруктами и вином. Жестом руки фараон позвал атланта подняться из каюты на палубу, также великолепно украшенную, как и внутреннее убранство, возле бортов были предметы национального искусства, золотые кувшины, а сам красивый и мощный корабль властителя Египта, величественно разрезал воды Нила. Эметей посмотрел на белоснежный парус, с орнаментами в нижней части и с мотивами египетской символики, по его верхней кромке были видны множество кисточек, приводимых от ветра в движение.

– Нил для каждого жителя моей страны является священным, – фараон стоял возле борта и посматривал на берег, – Нил протекает через несколько стран, через сады, поля и бесконечные пустыни, и берет начало далеко на юге Африки.

– Я представляю, как для твоего народа важны пресные воды, – Атлант попытался посмотреть в том же направлении, что и властитель, – оживляющие оазисы в палящую жару завоевывают сердца тех, кто живет вдоль берегов.

Эметей, вслед за фараоном вновь устремил взгляд на берег, где местный земледелец, за счет тяжелого почти рабского труда, создал живописный сад плодовых деревьев. Ветер доносил до трепетного обоняния Атланта душистые ароматы цветов и сладкий аромат созревающих плодов. По правую сторону реки потянулись заросли осоки, важнейшее растение Египта, из сердцевины растения изготавливали папирус, используемый основой для письма и рисунков. Болотистый берег исчез и на возвышавшемся берегу стали видный небогатые строения, небольшие домики из глины, загоны для скота, а далее небольшие поля, старательно возделываемые местными крестьянами, трепетно следившими за своим урожаем.

– Ты знаешь, царь мой и друг, – издалека начал Атлант, – я всегда был большим поклонником солнца. Здесь в Египте, как ни в какой другой стране, я не видел столь золотистого цвета его лучей. Подумай, здесь на открытых просторах, среди холмов и гор, где солнце светит по-особенному, можно было бы создать великолепный город, чтобы оставить о тебе, фараон, долгую память в сердцах потомков и увековечить твое имя.

– Действительно это бы символизировало силу и величие нашего бога Атона. – Удивился фараон. – Этот город смог бы стать воплощением того, что само солнце представляет для нас – источник жизни и энергии. Однако, наша вера сложна, богов много, поэтому следует поступать так, чтобы не накликать на нас их гнев.

– Не стоит страшиться гнева богов, когда есть великие мечты. – Продолжал настаивать на своем Эметей. – Этот город ты построишь не столько для себя, а для всего народа Египта. Закрой глаза, попробуй представить этот сияющий в свете солнца город. Строительство необходимо, чтобы каждый пришел и почувствовал связь с богом-солнцем. Люди смогут набраться вдохновения и новых сил для жизни.

– Я верю твоим словам Эметей, – Аменхотеп продолжал смотреть открыто в даль, – только так можно создать счастливое и процветающее общество, восхищающееся красотой и мощью Атона, так же, как я радуюсь каждому новому дню. Предложение жрецам, должно быть тщательно продумано, они обладают определенной властью, поэтому следует быть осторожным в таких решениях. Атона никогда прежде не выделяли, ему поклонялись настолько, насколько соблюдали верования к другим богам.

Аменхотеп улыбнулся своему другу атланту, понимая, что этим мечтам и планам суждено остаться просто мечтой, но внутренне, не смотря на слабый протест связанный верой, он испытывал растущее желание, чтобы воплотить мечты в жизнь. Прибрежный пейзаж восточного берега вместо пестроты всевозможных оттенков зеленого, радующих глаз, предстал изрезанными простирающимися руслами пересохших притоков, частично засыпанных серым безжизненным песком. Многочисленные русла разделяли вздымающиеся острые скалы, дальше виднелись высокие горы, казавшиеся неприступными. Сменившаяся прибрежная панорама позволила Атланту сравнить слияние строгой гармонии с жизнью, что даровал Нил народу Египта.

Аменхотеп предложил Атланту спуститься в каюту, его больше не радовала цветовая палитра берега. Слуги и сопровождающие вельможи потянулись за своим повелителем. Сидя на низком троне, успокаивая свое разгоряченное тело прохладным напитком, фараон невольно обдумывал слова Эметея. Атлант с довольной улыбкой посматривал на друга и сдержанно радовался, что смог заронить зерно вольнодумства в душу фараона.

– Мой дорогой друг, это правильно, что ты сомневаешься в своей реформе, – прервал молчание Атлант, – но я чувствую твои устремления, связанные с выбором пути развития для твоего государства. Многие боги, кому по мере необходимости поклоняется народ Египта, постепенно утратят свою значимость, но это может произойти при другом правителе. Хочешь ли ты верить в бога, кто вызывает страх, кто не может приносить радость и счастье в жизнь людей?

Аменхотеп вновь задумался над словами атланта и понял, что нельзя откладывать очевидное, если он примет этот дар судьбы, то станет тем маяком, кто должен осветить людям путь к Атону, путь к истине. Он внедрит новый культ Атона, лучше всего отражающий дух его эпохи, принесет радостный солнечный свет в жизнь египтян.

– Я принял решение, – Аменхотеп вскочил со своего трона и вознес руки вверх, – я пойду по пути реформ и верю, что народ поддержит меня, мы откажемся от богов, чей культ сдерживает наше развитие. – Фараон обошел просторную каюту, под его взором слуги и придворные пали ниц, только воины из верной стражи остались стоять, склонив голову. Аменхотеп прошел на середину комнаты и властно продекламировал. – Я хочу, чтобы наш народ знал, теперь у нас есть единственный бог – Атон.

Сердце Эметея заликовало, зарядилось энергией и силой, он понял, что долгие увещевания наконец-то подействовали на правителя. Теперь он покроет славой свое имя, что позавидуют предки, вместе с фараоном они создадут нечто невероятное, несущее бесконечную благополучную жизнь. Атлант с нисходящей с лица счастливой улыбкой, посматривал на Аменхотепа, но не смог заметить злобного блеска черных глаз жреца среди присутствующих. По команде приближенный к царственной особе писец, приготовил папирус, чтобы сохранить слова фараона.

– С этого дня я выбираю себе новое имя – Эхнатон! – Правитель замолчал, чтобы придворные осознали это великое деяние. – Приказываю построить город солнца, как символа нового культа, где каждый сможет насладиться яркими лучами Атона.

Услышав фараона, придворные раболепно одобрительно зашумели, ведь для них он считался воплощением бога в человеческом обличье. Эхнатон полностью осознал грядущие планы и теперь уверенно отдавал приказы чиновникам, окружающим его в этом путешествии. Вскоре была отдана команда возвращения, Эметей беззвучно попросил фараона удалиться, стоя на корме верхней палубы, украшенной брусками с резными украшениями и медными пластинами, наблюдал как спустили парус, с помощью гребцов развернули корабль, а затем осушили весла.

Направив ладью по течению, мореплаватель, неотлучно управлявший судном, вновь приказал поставить парус, словно торопился вернуться в порт для исполнения новых идей фараона. Эхнатон без колебаний принял новую веру и решение идти по пути реформ. Придворные и чиновники в столице и на местах поддержали его энергию, но для закостенелой консервативной касты жрецов следовало придумать дополнительные аргументы либо воспользоваться внутренней силой, способной оказать давление на их сознание. Фараон попытался найти взглядом Эметея, но вспомнил, что тот поднялся на палубу, задав про себя вопрос, мгновенно смог получить ответ от Атланта. На душе у Эхнатона от слов друга стало спокойно, что он сможет преодолеть трудности и подавить отказ жрецов от новых идей. Неслышимый другими голос друга шептал о способности внушить жрецам мнение правителя, успокоенный, что справится с любым вызовом, фараон сел на низкий трон и потребовал у слуг наполнить чашу вином.

***

Дмитрий Родинов принимает просьбу генерала Бордина.

С началом рабочей недели в здание фонда прибыли Тихонин с Акимовым, они отказались лицезреть погром, устроенный грабителями. В ходе оперативного совещания Александр Иванович с немым укором посматривал на Родинова, чувствовавшим себя неуютно, словно он сам навел похитителей на старое хранилище. Человеческая память весьма избирательна, за долгие годы, прошедшие с той роковой экспедиции, старые хранители не вспоминали об предметах из пещеры древнегреческого оракула.

– Вандалы разбили множество древних предметов, но что-то же должно сохранится? – Вопрос Владимира Сергеевича прозвучал излишне громко. – Где же журналы и дневники?

– Я видел сброшенные на пол документы и небольшие коробки. – Ответил Родинов, когда все присутствующие посмотрели на него. – Мы с капитаном полиции осторожно заходили в хранилище, но он попросил ничего не трогать до выполнения экспертом своей работы.

– Николай Степанович, свяжитесь с полицией. – Распорядился Акимов. – Скажите им, что нам нужно осмотреть оставшееся, возможно получится что-то восстановить.

Начальник службы безопасности фонда кивнул, поднялся, забирая с собой блокнот, его присутствие на совещании уже не имело смысла, распахнув дверь, он чуть было не столкнулся с Танаевой и с извинениями пропустил молодую женщину в комнату. В руках у Аллы находилась папка большого формата, прижимаемая к груди.

– Аллочка, вам удалось что-нибудь найти? – В голосе Владимира Сергеевича прозвучала надежда.

– В нашем библиотечном фонде удалось кое-что отыскать, – Алла подошла к столу, положила папку на столешницу и принялась выкладывать темные листы.

– Выглядит удручающе, – пробормотал Александр Иванович, – потянув к себе один из листов за уголок.

Дмитрий рассматривал потемневшее изображение на листе, по очертаниям было понятно, что линии образуют культовую чашу, а орнамент разобрать вообще не представлялось возможным. Он предположил сканирование с масштабированием производилось с фотоснимка на устаревшем советском копировальном аппарате.

– Можно попытаться восстановить изображения, применяя современные методы цифровой обработки. – Танаева сомневалась в успехе собственного предложения. – Нужно только выбрать какие листы обрабатывать.

– Нам необходимо сейчас выбрать листы с изображениями разных ракурсов похищенного омфала.

Слова Родинова прервал звонок мобильного телефона, извинившись он поднялся из-за стола и отошел в дальний угол, чтобы не мешать коллегам. Звонившим оказался руководитель службы безопасности, договорившийся с полицией. Выслушав сообщение абонента, Дмитрий пообещал, что через несколько минут спуститься в подвал.

– Николай Степанович получил разрешение от следователя на доступ к месту преступления, – доложил Дмитрий, – следственные действия и работа экспертов завершена, мы можем войти в хранилище.

– Тогда можешь идти, – Согласился Тихонин, – если что-то важное удастся обнаружить, я жду тебя, Дмитрий, в своем кабинете.

Николай Степанович поджидал Родинова в хорошо освещенном подвальном коридоре, прислонившись к стене, он что-то чертил в своем блокноте. Бригада монтажников меняла замки на дверях, прокладывала кабельные линии систем безопасности и видеонаблюдения. Напротив, двери, ведущей в предбанник хранилища, парень в спецовке устанавливал видеокамеру.

– Работы идут полным ходом? – Задорно спросил Родинов.

– Да, – печально обронил безопасник, – лучше поздно, чем никогда.

В хранилище пыль от разбитых глиняных предметов культуры уже давно улеглась. Сдвигая мыском туфли обломки, не смело наступая на мелкое крошево утративших ценность черепков, Родинов медленно пробирался в глубь помещения. Заметив на ближайшем справа стеллаже смятую коричневую бумагу попытался ускориться, но куски бумаги оказались лишь оставленной упаковкой.

– Дима, – подал голос Николай Степанович, – скажи, что, хотя бы мы ищем.

– Небольшие коробки, – Дмитрий чихнул, – возможно свёртки со старыми фотопленками.

Безопасник несмело прошел слева от Родинова и присел на корточки перед грудой черепков, неторопливо собрал наиболее крупные, поднялся и сложил на полке стеллажа, ногой сдвинул мелкие и поднял две половины расколовшегося пополам камня с греческими надписями.

– По-видимому это камень с прошением и или хвалой греческого божества. – Одобрительно хмыкнул Дмитрий.

– Слева под дальним стеллажом вижу какую-то небольшую смятую коробку. – Радостно вскричал Николай Степанович, и Дмитрий заторопился рассмотреть Находку. – Странно, что для этого архива не велось даже каталога.

Коробка со смятой надорванной крышкой оказалась заполнена, расставленными вплотную катушками с фотопленкой, а маркировка, нанесенная на внутренней стороне крышки, соответствовала датам роковой экспедиции. Обследуя хранилище, Родинов случайно наступил краем туфли на сверток, обернутый коричневой упаковочной бумагой. Очевидно, сбросив его со стеллажа, грабители не просто наступили на него, а изрядно потоптались.

Развернув упаковку Дмитрий увидел раздавленные катушки, некоторые фотопленки были сильно помяты, другие полопались и даже раскрошились. Находку пришлось снова обмотать в упаковочную бумагу, в надежде восстановить какие-либо кадры. Родинов с безопасником еще четверть часа бродили по порушенному хранилищу, выуживая запыленные дневники, какие-то разрозненные листы и журналы экспедиций.

Из подвала, расставшись с Николаем Степановичем, Дмитрий направился к Танаевой. Он застал Аллу всматривающейся в экран монитора, где отображался омфал со стороны плоской грани. Текст, выполненный на камне неизвестным древним резчиком, не читался несмотря на серию фильтров и алгоритмов, востребованных Танаевой.

– Аллочка, я к тебе с находками, – улыбнулся Родинов, можно сказать с дарами.

– Дима, неужели удалось что-нибудь найти? – Удивилась женщина. – Акимов таким упавшим голосом мне рассказал, что все не нужное грабители расколотили в пыль.

Родинов положил на стол запылённый свёрток и коробку и пояснил, что обнаружил фотопленки. Алла сняла крышку с коробки и неторопливо принялась выкладывать катушки на стол, предложив максимально просканировать все обнаруженное, хотя всех больше интересовала надпись на омфале. Захватив пять пленок, она достала из шкафа насадки, соблюдая осторожность перепутала пленки и затем вставила приготовленное в многоканальный сканер. Вернувшись к рабочему столу, Танаева сохранила обработанное изображение и запустила приложение, управляющее сканером. На экране появились пять временных полосок, сигнализирующих о ходе параллельно начатых процессов.

Родинов поучаствовал, что перестал дышать, в напряжении уставившийся в экран, когда компьютер издал сигнал о завершении сканирования, на экране монитора появились пять окон, вытянутых в ширину экрана. Алла прокрутила окна и сохранила все кадры, решила запустить сканирование очередных пяти пленок. Долгожданные изображения омфала удалось получить только из фотопленок, завернутых в бумагу, а подпорченные временем, небрежным обращением и раздавленные Танаева решила отложить до лучших времен. Алла не забыла сохранить исходники, выделила три снимка и запустила фильтр для предварительного анализа дефектов пленки и ошибок экспозиции и после обработки выбрала наиболее удачный и увеличила масштаб.

– Распечатай мне три экземпляра. – Попросил Родинов и вскоре получил на бумаге два комплекта черно-белых и цветных снимков. – Аллочка, ты волшебница. Оставляю все фотопленки у тебя, а я побегу к Александру Ивановичу, надеюсь он не уехал еще в университет.

Алла надеялась, что Дмитрий останется с ней, чтобы совместно с ним произвести дешифровку текста, но у него оказались другие планы. Распечатала еще несколько экземпляров, взяла один и отправилась к Владимиру, желая продемонстрировать свои достижения. В кабинете управляющего фондом Тихонин мерил комнату шагами, громко разговаривая с кем-то по телефону, Родинову он указал рукой, чтобы расположился за приставным столом. Акимов сидел в кресле возле окна под листьями низкорослой тропической пальмы и с увлечением читающий какой-то манускрипт. Дмитрий присел во второе свободное кресло и почувствовал, как тонет в нем.

– Нашел что в разрушенном хранилище? – Профессор захлопнул книгу и приготовился выслушать.

– Я был только что у Танаевой, – уверенно прозвучал голос Родинова, – она просканировала пленки, что я обнаружил среди кучи черепков и груды мусора, того что ранее было культурными ценностями.

– А это что за листы? – Тихонин бросил трубку на аппарат, завершив разговор, подхватил стул от стола и придвинув его ближе к старому другу уселся. – Что по омфалу, насколько я помню, мы тогда много пленок наснимали.

– Хотя пленки старые, высохшие и поцарапанные, – Дмитрий положил листы на журнальный столик вверх изображениями и подал по цветному снимку старым хранителям, – Танаева совершила невозможное, прошлась какими-то фильтрами и обработчиками по исходным фотоснимкам, так что теперь, как вы видите, все великолепие омфала и текст на сошлифованной поверхности хорошо читается.

– Александр Иванович, ты же сможешь прочитать древний текст? – Тихонин не сомневался в знаниях друга, но своим вопросом он желал только пробудить задор, что был присущ им в молодости.

– Попробую, – пообещал профессор Акимов, – мне нужен карандаш и несколько листов бумаги.

Тихонин кинулся выполнять потребность друга, а потом поманил Дмитрия, чтобы не мешать, вместе они покинули кабинет, чтобы выпить кофе. За непринужденным общением они не заметили, что прошло четверть часа, когда вернулись, Александр Иванович самодовольно прохаживался в ожидании.

– Друзья, простите за высокопарный слог, – профессор был возбужден, – вы только послушайте, что у меня получилось.

Царь, возжелавший жить вечно под лучами величавого солнца, уверовал в великого бога, дарующего свет, и город лучезарный воздвигнул средь пейзажа, где не было жизни. В вечном покое бесконечного сна под сиянием звезд в высочайшей вершине он спит, но ночью взлетает душа повелителя древнего царства, чтоб лицезреть мечты, воплощенные в камне.

– Не ожидал в тебе такой велеречивости, – Тихонин восхищённо смотрел на Александра Ивановича. – Как я догадался, в этом тексте речь идет про Эхнатона – фараона реформатора.

– Если ты намекаешь, что гробница Эхнатона была давно обнаружена, – рассердился Акимов, – то это означает лишь одно, археологи ошиблись и могилу знатного египтянина из окружения фараона, приняли за могилу Эхнатона. Ты же знаешь, Владимир Сергеевич, как вредно для ученого предупреждения и желание собственного величия.

– Теперь бы привязать ваши слова к координатам местности. – Задумался Родинов.

– Это уже не моя задача! – Профессор протянул листок с текстом перевода и списком слов на древнегреческом с их значениями на русском Дмитрию. – Скажи Владимиру, пусть подключит специалистов, хотя может Танаева справится. Это же она смогла разобраться с арийскими артефактами, что обнаружил геолог Елизаров на севере Урала, а мне нужно в университет.